Попасться на крючок [Тесса Бейли] (fb2) читать онлайн

Тесса Бейли ПОПАСТЬСЯ НА КРЮЧОК

Пролог

15 сентября

ХАННА (18:00): Привет. Фокс?

ФОКС (22:20): Да.

Х (22:22): Это Ханна. Беллинджер? Я взяла твой номер у Брендана.

Ф (22:22): Ханна. Черт. Извини, я бы ответил раньше.

Х (22:23): Нет, всё в порядке. Это странно с моей стороны писать тебе?

Ф (22:23): Совсем не странно, Веснушка. Ты благополучно вернулась в Лос-Анджелес?

Х (22:26): На мне ни царапины. Уже скучаю по этому фирменному вестпортскому рыбному аромату (шучу, наполовину). В любом случае, я просто хотела сказать спасибо за пластинку Fleetwood Mac, которую ты оставил на пороге моей сестры. Тебе действительно не нужно было этого делать.

Ф (22:27): Ничего особенного. Я мог бы сказать, что ты хотела этого.

Х (22:29): Как ты мог понять? Это потому, что я открыто рыдала, когда не взяла её на выставке?

Ф (22:30): Это как бы подсказало мне.

Х (22:38): А. Что ж. Хотела бы я, чтобы ты лично услышал, как она играет. Это волшебно.

Ф (22:42): Может быть, когда-нибудь.

Х (22:43): Может быть. Ещё раз спасибо.

Ф (23:01): Тебе не нужно было говорить мне свою фамилию. Есть только одна Ханна.

Х (22:02): Извини, не могу сказать того же. Я знаю несколько Фоксов.

3 октября

ФОКС (16:03): Привет, Ханна

ХАННА (16:15): Привет! Как дела?

Ф (16:16): Только что вернулся в гавань после трёхдневного отсутствия.

Ф (16:18): Это глупо, но ты в порядке, да?

Х (16:19): Я имею в виду, мой терапевт, вероятно, сказал бы, что это спорно. Физически я цела и невредима. А что?

Ф (16:20): Просто странный сон. Я не знаю… Мне приснилось, что ты пропала. Или потерялась?

Х (16:25): Это был не сон. Пришли вертолёт.

Ф (16:25):

Ф (16:26): Рыбаки не игнорируют сны, которые им снятся на воде. Иногда это пустяки, иногда — предчувствие.

Х (16:30): Если кто-то и волнуется в этой дружбе, то это должна быть я. Я видела «Идеальный шторм»^[1].

Ф (16:32): Это делает меня Уолбергом в этом сценарии?

Х (16:33): Зависит от обстоятельств. Ты можешь надеть белые трусы-боксёры?

Ф (16:34): И даже больше, детка.

Ф (16:40): Так это дружба?

Х (16:45): Да. Ты на борту? (каламбуры о рыбалке, они имеют место быть)

Ф (16:48): Я… да. Значит, я могу просто писать тебе в любое время?

Х (16:50): Да.

Ф (16:55): Тогда хорошо.

Х (16:56): Тогда хорошо.

22 октября

ФОКС (22:30): Привет, Веснушка. Что ты задумала?

ХАННА (22:33): Привет. Ничего особенного. Как определить, что у тебя "спущенное" колесо?

Ф (22:33): Почему, что происходит?

Х (22:35): Моя машина издавала странный звук, поэтому я остановилась. Пойду проверю, не лопнуло ли оно.

Ф (22:35): Ханна, уже десять часов вечера. Оставайся в машине. Запри двери и вызови эвакуатор.

Х (22:36): Да… Я не знаю, как описать им, где я нахожусь. Один из визажистов на работе устроил спиритический сеанс. Кажется, я в Лос-Фелиз?

Ф (22:37): Ты не знаешь, где ты находишься?

Ф (22:38): Это мой сон. Это происходит. Предчувствие.

Х (22:39): Да ладно. Не может быть.

Ф (22:40): Ты только что была на спиритическом сеансе и не имеешь права быть скептиком.

Х (22:41): Знаешь, что? Это справедливо.

Ф (22:42): Отметь своё местоположение на телефоне и вызови эвакуатор.

Ф (22:43): Пожалуйста?

Х (22:45): Ты так оберегаешь всех своих подруг?

Ф (22:48): Ты единственная, кто у меня есть.

Х (22:49): Ладно. Я вызываю эвакуатор.

Ф (22:49):

22 ноября

ХАННА (00:36): Ты не спишь?

ФОКС (00:37): Широко.

Х (00:38): Ты один?

Ф (00:38): Да, Ханна. Я один.

Х (00:40): Давай запустим «Leaving on a Jet Plane» в одно и то же время и послушаем её вместе.

Ф (00:41): Подожди. Я должен скачать её.

Х (00:42): Ты меня убиваешь.

Ф (00:42): Извини, мой телефон не такая музыкальная энциклопедия, как твой. Почему именно эта песня?

Х (00:44): Не знаю. Я скучаю по своей сестре. Немного в своих чувствах. Ты видел её в городе?

Ф (00:45): Я видел её помаду на воротнике Брендана. Это считается?

Х (00:47): Вот почему я беспокою тебя, а не её. Я не хочу ломать их пузырёк блаженства.

Ф (00:48): Ты меня не беспокоишь, Веснушка. Готова?

Х (00:48): Ага. Поехали.

Ф (00:51): Это безумие, насколько эта песня лучше, чем я помню. Почему я не слушаю её всё время?

Х (00:52): Теперь можешь. Разве это не потрясающе?

Ф (00:53): Ага. Я могу выбрать следующую?

Х (00:55): Оооо. Хорошо. Что у тебя есть для меня, Павлин?

Ф (00:57): Кое-что, чтобы поднять тебе настроение. У тебя есть Scissor Sisters в этом телефоне-энциклопедии?

Х (00:58): Студийные альбомы или концерты? Да, и то, и другое.

Ф (00:59): Господи, надо было догадаться. Включи «I Don't Feel Like Dancin» на 3… 2… 1…

1 января

ФОКС (00:01): С Новым годом.

ХАННА (00:02): И тебя с тем же! Пусть он принесёт тебе крабов.

Ф (00:03): Какие-нибудь цели?

Х (00:07): Обычно я бы сказала "нет". Но в этом году я хочу больше рисковать. Больше выкладываться на работе, понимаешь? Не копируй меня. У тебя есть потенциал в отношении рисков на рабочем месте.

Ф (00:09): А как ещё я могу получить крабов?

Х (00:10): В ресторане, как нормальный человек.

Ф (00:10): Я всегда заказываю стейк.

Х (00:11): Это ирония для тебя.

5 февраля

ФОКС (9:10): Здесь идёт дождь. Дай мне что-нибудь угрюмое послушать.

ХАННА (9:12): Хм. The National. Начни с «Fake Empire».

Ф (9:14): Начинаю. Есть планы на выходные?

Х (9:17): Не особо. Мои родители в Аспене, так что дом в моём распоряжении. В последнее время я часто остаюсь одна. Я всё жду, что Пайпер выйдет из-за угла в угольной маске.

Ф (9:18): Женщины мажут лицо углём?

Х (9:20): Это не так уж плохо. Есть такая вещь, как улиточная маска для лица.

Ф (9:21): Господи. Я просто притворюсь, что никогда этого не слышал.

Х (9:28): У тебя есть планы на эти выходные? Едешь в Сиэтл?

Ф (9:35): Это всегда возможно.

Ф (9:36): Но это день рождения моей мамы. Может, просто принесу ей цветы и передам привет.

Х (9:38): Ты хороший сын. Она когда-нибудь навещала тебя в Вестпорте?

Ф (9:45): Нет. Не приезжает.

Ф (9:46): Спасибо за рекомендации по музыке, Веснушка. Напишу тебе позже.

14 февраля

ХАННА (18:03): С Днём Святого Валентина! Делаешь что-нибудь особенное?

ФОКС (18:05): Боже, нет. Я лучше сожгу себя

Ф (18:09): А ты? Делаешь что-то особенное?

Х (18:11): Да, сэр. У меня свидание.

Ф (18:11): С кем???

Х (18:15): С самой собой. Очень обаятельная. Возможно, это та самая.

Ф (18:16): Запри эту девушку. Она из тех, кого ты приводишь домой к маме.

Ф (18:20): Ты хочешь пойти на свидание? С кем-то кроме себя?

Х (18:23): Не знаю. Это не было бы отстойно? К сожалению, мой тип, вероятно, определил бы весь этот праздник как коммерческую уловку. Или он купил бы мне мёртвые розы, чтобы представить зло потребительства.

Ф (18:26): Это довольно специфический тип. Мы говорим о твоей влюблённости в режиссёра? Сергей, верно?

Х (18:28): Да. Моя сестра любит дразнить меня, что я тоскую по голодающим художникам.

Ф (18:29): Тебе нравятся мрачные и драматичные, да?

Х (18:30): Осторожно! Ты доведёшь меня до оргазма.

Ф (18:30): Если бы это был план, детка, у тебя бы уже было два.

Ф (18:33): Черт, Ханна. Прости. Мне не следовало туда идти.

Х (18:34): Нет, я пошла туда первой. Виной тому единственный бокал вина, который я выпила. #легковес

Ф (18:40): Помимо мрачности и драматизма… что делает мужчину твоим типом? Что в конечном итоге сделает мужчину тем самым единственным?

Х (18:43): Я думаю… если они смогут найти причину посмеяться со мной в самый тяжёлый день.

Ф (18:44): Это звучит как противоположность твоему типу.

Х (18:45): Так и есть, не так ли? Наверное, из-за вина.

Х (18:48): Конечно, ему понадобится шкаф, полный пластинок и что-то, на чем их можно поставить.

Ф (18:51): Ну, конечно.

28 февраля

ФОКС (19:15): Как прошёл твой день?

ХАННА (19:17): Он был похож на «Fast Car» Трейси Чепмен.

Ф (19:18): Типа… ностальгии?

Х (19:20): Да. Немного подавлена. Кажется, я скучаю по Вестпорту?

Ф (19:20): Приезжай.

Ф (19:23): Если хочешь.

Х (19:25): Я бы хотела! Но мы только что начали кастинг на новый фильм. Не самое лучшее время.

Ф (19:27): Ты выполнила свою цель? Больше рисковать на работе?

Х (19:28): Пока нет. Но я работаю над этим.

Х (19:29): Серьёзно. С минуты на минуту. (сверчки)

Ф (19:32): Здесь я напоминаю тебе, что в первый раз, когда мы встретились, ты столкнулась с капитаном лодки вдвое больше тебя, готовая оторвать ему конечности за то, что он кричал на твою сестру. Ты крута.

Х (19:35): Спасибо за напоминание. Я доберусь туда. Это просто… синдром самозванца, я думаю. Например, с чего я взяла, что у меня есть право делать саундтреки к фильмам?

Ф (19:37): У меня синдром самозванца.

Х (19:37): Правда?

Ф (19:38): Если бы ты только слышала, как я смеюсь.

Х (19:39): Я… хотела бы я. Слышать твой смех.

Ф (19:40): Да. Я бы тоже не отказался услышать твой смех.

Х (19:45): Как прошёл твой день, Павлин?

Ф (19:47): Работал на лодке с Сандерсом, так что хренова тонна Спрингстина.

Х (19:49): Синие воротнички. Делают деньги! Потеют в джинсах! Банданы в карманах!

Ф (19:50): Как будто ты была прямо там, с нами.

8 марта

ХАННА (8:45): Эй. Мне кажется, ты на лодке.

Х (8:46): Надеюсь, ты в безопасности.

Х (9:02): Когда ты на воде и не можешь ответить на сообщение, я действительно это замечаю.

Х (9:03): Отсутствие тебя.

Х (9:10): Так что я рада, что мы друзья. Это всё, что я неловко пытаюсь сказать.

Х (9:18): Если я приснюсь тебе в этот раз, попробуй представить, что я могу летать или становиться невидимой. Или что моя лучшая подруга — Шер. Это гораздо круче, чем спущенное колесо.

Х (9:19): Не то чтобы я предполагала, что я регулярно тебе снилась.

Х (9:26): Конечно, ты снишься мне не так часто. Так что.

Х (9:39): В любом случае. Ответь скорее!

Глава 1

Ханна Беллинджер всегда была скорее актрисой второго плана, чем главной героиней. Девушкой для шумихи. Если бы она жила в Англии в эпоху Регентства, она была бы секундантом на каждой дуэли, но никогда не владела бы пистолетом. Это различие никогда не было так очевидно, как сейчас, когда она сидела в темной комнате для прослушивания и наблюдала, как девушка с чистыми задатками главной героини играет так, будто от этого зависит её жизнь.

Руки Ханны скрылись в рукавах её толстовки, как черепахи-близнецы, ныряющие в свой панцирь, а спрятанные пальцы обхватили лежащий на коленях планшет. Вот он и настал. Большой финал. На другом конце производственной студии «Storm Born» ведущий актёр прогонял сцену с последней актрисой, подающей надежды в этот день. С восьми утра студия была вращающейся дверью широкоглазых девчонок, и разве не ясно, что ни одна из них не подойдёт Кристиану, пока Ханна не умрёт от голода, а во рту у неё будет привкус несвежего кофе?

Такова жизнь помощника режиссёра.

— Ты забыл довериться мне, — сокрушённо прошептала рыжеволосая, и слёзы тушью прочертили дорожки по её щекам. Черт, эта девушка была огнём. Даже Сергей, сценарист и режиссёр проекта, держался на редкость трепетно, кончик его очков был вставлен между полными, мечтательными губами, лодыжка перекинута через противоположное колено, покачиваясь, покачиваясь. Это была его поза "я впечатлён". После двух лет работы ассистентом на производстве и долгой неразделённой влюблённости в этого мужчину Ханна знала все его повадки. И эта рыжая могла всё поставить на карту, что её возьмут на роль в «Блеск Славы».

Сергей повернулся к Ханне, прижавшейся в углу замершего конференц-зала, и поднял взволнованную чёрную бровь. Разделённый момент триумфа был настолько неожиданным, что планшет соскользнул с её коленей и упал на пол. Взволнованная, она потянулась за ним, но не хотела терять момент общения с режиссёром, поэтому она перевернулась и протянула Сергею большой палец вверх. И только потом вспомнила, что её большой палец застрял в рукаве толстовки, создав странный, похожий на морскую звезду жест, который он всё равно пропустил, потому что отвернулся.

Ну ты и репа.

Ханна положила планшет на колени и притворилась, что пишет очень важные заметки. Слава Богу, в задней части студии было темно. Никто не мог видеть приливную волну, томатного цвета, поднимающуюся по её шее.

— Конец сцены! — воскликнул Сергей, вставая из-за стола продюсеров, который стоял напротив зоны прослушивания, и медленно хлопая в ладоши. — Экстраординарно. Просто необыкновенно.

Рыжая Максин сияла, одновременно пытаясь вытереть стекающую тушь подолом чёрной футболки. — О, вау. Спасибо.

— Это было прекрасно. — Кристиан вздохнул, подавая знак Ханне, чтобы она принесла ему холодный напиток.

Меня вызвали.

Она поднялась со стула, отложила планшет, достала из мини-холодильника, расположенного вдоль стены, напиток для актёра и принесла ему. Когда она протянула металлический дорожный стаканчик, а он не сделал никакого движения, чтобы взять его, она стиснула зубы и поднесла соломинку к его губам. Когда он набрался смелости и посмотрел ей в глаза, шумно посасывая, она ответила каменным взглядом.

Это то, чего ты хотела.

Обычная работа, которая позволила бы ей зарабатывать деньги, а не полагаться на миллионы, которые отчим держал в банке. Если бы она назвала свою фамилию, старый хлюпик Кристиан выплюнул бы своё холодное варево. Но кроме Сергея, никто не знал, что Ханна — дочь легендарного продюсера, и она решила оставить всё как есть.

Падчерица, мысленно поправила она себя.

Она бы никогда не удосужилась сделать такого различия до прошлого лета.

Неужели та поездка в Вестпорт шесть месяцев назад действительно имела значение? Те недели, которые она прожила над баром на Тихоокеанском северо-западе, с любовью восстанавливая его вместе с сестрой в память об их родном отце, казались туманным сном. От которого она никак не могла избавиться. Он скакал по её сознанию, как дельфины по волнам, заставляя её тосковать в самые странные моменты. Как сейчас, когда Кристиан вытаращил глаза, давая ей понять, что он готов к удалению соломинки.

— Спасибо, — хмыкнул он. — Теперь мне придётся пописать.

— Посмотри на это с другой стороны, — пробормотала Ханна, чтобы не прерывать восторженного Сергея. — В ванной есть зеркала. Твои любимые.

Кристиан фыркнул, позволив одной стороне своего рта обиженно приподняться. — Боже, какая же ты сучка. Я люблю тебя.

— …это то, что ты говоришь в зеркала?

Они обменялись взглядами, подрагивающими губами.

— Думаю, я говорю от имени всей съёмочной группы, когда говорю, что мы нашли нашу прелесть, — сказал Сергей, обходя стол, чтобы расцеловать обе щеки подпрыгивающей актрисы. — Ты готова приступить к съёмкам в конце марта? — Не дожидаясь ответа девушки, Сергей прижал костяшки пальцев ко лбу. — Сейчас я вижу совершенно другое место для съёмок. Энергия, которую Кристиан и Максин создают вместе, не работает на фоне Лос-Анджелеса. Я уверен. Она такая земная. Так оригинально. Они отшлифовали края друг друга. Нам нужно более мягкое место. Острые углы Лос-Анджелеса только зацепят их, удержат.

Ханна замерла, наблюдая, как продюсеры за столом обмениваются нервными взглядами. Артистический темперамент был настоящим, а Сергей, как правило, был более переменчивым, чем большинство. Однажды он заставил всю съёмочную группу надеть повязки на глаза, чтобы они не разбавляли магию сцены просмотром. Каждый глаз лишает сцену ещё одного слоя тайны! Но этот темперамент был одной из главных причин, почему Ханна тяготела к директору. Он оперировал хаосом, подчиняясь капризам творчества. Он верил в свои решения, и у него не было времени на скептиков.

Настоящий лидер по натуре.

Каково это было? Быть звездой в фильме своей жизни?

Ханна так долго играла вторую скрипку, что у неё начался артрит пальцев. Её сестра, Пайпер, с детства требовала внимания, а Ханне всегда было удобно ждать за кулисами, предвкушая, как она выйдет на сцену в качестве лучшей актрисы второго плана, и даже не раз предоставляла деньги на залог. Именно там она блистала. Она поддерживала героиню в самый трудный момент, вступалась за главную героиню, когда это было необходимо, говорила правильные вещи во время решающего разговора по душам.

Актрисы второго плана не хотели и не нуждались в славе. Им было достаточно поддерживать главную героиню и быть полезными в её миссии. И Ханна тоже была довольна этой ролью. Не так ли?

Воспоминания нахлынули на неё без её согласия.

Воспоминание, которое по какой-то причине заставило её нервничать.

Тот день полгода назад на виниловой конвенции в Сиэтле, когда она почувствовала себя главной героиней. Просматривая пластинки вместе с Фоксом Торнтоном, ловцом королевского краба и дамским угодником высшей пробы. Когда они стояли плечом к плечу и делили пару Air Pods, слушая «Silver Springs», мир вокруг них как бы угасал.

Просто аномалия.

Просто случайность.

Ханна вернула холодный напиток Кристиана в холодильник и стала ждать на периферии, чтобы увидеть, что за кручёный мяч Сергей собирается бросить команде. Честно говоря, ей нравились его левые повороты, даже если никто другой этого не делал. Бурю его воображения невозможно было остановить. Это было завидно. Это было горячо.

Этот парень был в её вкусе.

Просто она была не в его, если последние два года были тому подтверждением.

— Что значит, ты больше не рассматриваешь Лос-Анджелес в качестве декорации? — спросил один из продюсеров. — У нас уже есть разрешение.

— Неужели я единственный, кто увидел дождь, падающий в этой сцене? Тихую меланхолию, разворачивающуюся вокруг них? — Кто не хотел бы встречаться с мужчиной, который, не дрогнув, бросается подобной терминологией? — Мы не можем противопоставить им сырой объем Лос-Анджелеса. Это заглушит их. Мы должны позволить нюансам процветать. Мы должны дать им кислород, пространство и солнечный свет.

— Ты только что сказал, что хочешь дать ему дождь, — резко заметил продюсер.

Сергей рассмеялся так, как смеются художники, когда кто-то слишком глуп, чтобы понять их видение. — Растению для роста нужен солнечный свет и вода, не так ли? — От разочарования его обычно лёгкий русский акцент усилился. — Нам нужно более утончённое место для съёмок. Место, которое позволит актёрам сосредоточиться.

Латрис, новый разведчик мест, медленно подняла руку. — Например… Озеро Толука?

— Нет! За пределами Лос-Анджелеса. Картинка…

— Я знаю одно место. — Ханна сказала это, не подумав. Её рот двигался, а затем слова повисли в воздухе, как пузырь с цитатой из комикса, слишком поздно, чтобы лопнуть. Все разом повернулись, чтобы посмотреть на неё. Очень неподходящее положение для актрисы, даже если это и освежало, что глаза Сергея смотрели на неё дольше, чем обычная мимолётная горстка секунд. Это напомнило Ханне о том, как кто-то другой уделял ей безраздельное внимание, иногда улавливая её настроение просто по текстовому сообщению.

Поэтому она проговорила следующую часть, пытаясь отгородиться от этой бесполезной мысли. — Прошлым летом я провела некоторое время в Вашингтоне. В маленьком рыбацком городке под названием Вестпорт. — Она сказала это только по двум причинам. Во-первых, она хотела поддержать идею Сергея и, возможно, заслужить одну из тех мимолётных улыбок. А во-вторых, что, если бы она могла тайком повидаться с сестрой во время работы? Не считая их короткого визита на Рождество, она видела Пайпер и её жениха Брендана всего один раз за шесть месяцев. Тоска по ним была постоянной болью в её животе.

— Рыбацкий городок, — размышлял Сергей, потирая подбородок и начиная шагать, мысленно переписывая сценарий. — Расскажи мне об этом поподробнее.

— Ну… — Ханна вывернула руки из рукавов. Нельзя было подавать сценарий гениальному режиссёру, разведчику локаций и группе продюсеров с кулаками, зажатыми в толстовке Калифорнийского университета. Она уже проклинала своё решение уложить волосы цвета соломы в бейсболку сегодня утром. Давай не будем усугублять атмосферу младшей сестры. — Это угрюмый и туманный город, расположенный прямо на воде. Большинство жителей живут там с самого рождения, и они очень… — устоявшиеся во взглядах, недоброжелательные, замечательные, защитные, — зацикленные на рутине. Рыбалка — это их заработок, и, наверное, можно сказать, что в этом есть элемент меланхолии. Для рыбаков, которые были потеряны.

Как её отец, Генри Кросс.

Ханне пришлось преодолеть комок в горле, чтобы продолжить. — Он причудливый. Имеет своеобразный выветренный вид. Это как, — она закрыла глаза и поискала в своём мысленном каталоге музыки, — вы знаете группу Skinny Lister, которая исполняет современные морские песни?

Они тупо уставились на неё.

— Неважно. Вы знаете, как звучат морские песни, не так ли? Представьте себе переполненный бар, полный отважных мужчин, которые боятся и уважают море. Представьте, как они поют оды воде. Океан — их мать. Их возлюбленная. Она обеспечивает их. И всё в этом городе отражает эту любовь к морю. Солёный туман в воздухе. Запах рассола и грозовых туч. Знание в глазах жителей, когда они смотрят на небо, чтобы оценить предстоящую погоду. Страх. Благовение. Куда бы вы ни пошли, везде слышен шум воды, бьющейся о причалы, крики чаек, гул опасности… — Ханна прервалась, когда поняла, что Кристиан смотрит на неё так, будто она поменяла его холодное варево на наполнитель для кошачьего туалета.

— В любом случае, это Вестпорт, — закончила она. — Вот как это ощущается.

Сергей долго молчал, и она заставила себя не ёрзать в редком сиянии его внимания. — Это то самое место. Вот куда нам нужно ехать.

Продюсеры стреляли в Ханну огнемётами из своих глаз.

— У нас нет этого в бюджете, Сергей. Нам придётся обращаться за новыми разрешениями. Дорожные расходы для всего актёрского состава и съёмочной группы. Проживание.

Латрис постукивала по своему планшету, казалось, с нетерпением ожидая вызова. — Мы можем поехать на машине. Это путь, но не исключено… и пропуск самолёта сэкономит средства.

— О деньгах позвольте мне беспокоиться, — сказал Сергей, махнув рукой. — Я организую краудсорсинг. Вложу свои собственные деньги. Всё, что необходимо. Ханна и Латрис, вы займётесь разрешениями и деталями поездки?

— Конечно, — сказала она, соглашаясь на множество бессонных ночей.

Латрис кивнула, подмигнув Ханне.

Опять огнемёты от людей, которые были настолько глупы, что думали, что они главные. — Мы даже не разведали места…

— Ханна позаботится об этом. Очевидно, она знает это место как свои пять пальцев. Вы слышали это описание? — Сергей окинул её взглядом, как будто видя её впервые, и её пальцы ног скрючились в её красных конверсах. — Впечатляет.

Не красней.

Слишком поздно.

Она была помидором черри.

— Спасибо. — Сергей кивнул и начал собирать свои вещи, перекинув потёртый кожаный портфель через худенькое плечо, запутав при этом свои тёмные мальчишеские локоны. — Мы будем на связи, — сказал он Максин, выходя из студии.

И на этом, как говорят в бизнесе, всё закончилось.

* * *

Ханна избежала коллективного взгляда продюсеров и трусцой выбежала из комнаты, уже доставая телефон из заднего кармана, чтобы позвонить Пайпер. Она забежала в комнату отдыха, чтобы уединиться, но прежде чем она успела нажать кнопку вызова, Латрис просунула голову в дверь.

— Эй, — сказала она, просунув большой палец вверх через отверстие. — Хорошая работа. Мне так хотелось немного размять ноги. Между нами, мы справимся.

Слава Богу, что они наняли Латрис, чтобы она сняла с Ханны обязанности разведчика. Она была динамо.

— У нас всё получится. Я начну писать тебе письмо, как только сделаю этот звонок.

— Постарайся.

Латрис снова ушла, и Ханна, подкреплённая доверием, набрала номер Пайпер. Её сестра ответила на третьем гудке, запыхавшись.

Вслед за этим послышался отчётливый стон пружин кровати.

— Я даже не хочу знать, что ты делала, — пробурчала Ханна. — Но передай привет Брендану от меня.

— Ханна передаёт привет, — промурлыкала Пайпер своему жениху-капитану, который, очевидно, только что позвонил в её колокольчик, что было постоянным событием в их семье. Ханна, к сожалению, слишком хорошо знала этот факт, прожив с ними пару недель летом. — Как дела, сестрёнка?

Ханна запрыгнула на стойку рядом с раковиной. — Твоя комната для гостей свободна?

На заднем плане послышался шорох простыней. — Почему? Боже мой. Почему? — Ханна почти видела, как дико дрожат руки сестры в районе её горла. — Ты приедешь сюда? Когда?

— Скоро. — Затем она уточнила: — Если мы сможем получить разрешение на съёмки.

Прошло мгновение.

— Разрешения на съёмки в Вестпорте?

— Я уверена, что только что убедила Сергея, что это единственное место на земле, которое подойдёт для его концепции. — Ханна фыркнула. — Моя сила убеждения часто остаётся непризнанной.

— Черта с два сюда приедет съёмочная группа, — сказал Брендан на заднем плане.

У Ханны сжалось в груди от знакомой жизнерадостной натуры её сестры, которая сочеталась с грозным, не терпящим возражений характером её жениха. Она так по ним скучала.

— Скажи капитану, что это всего на пару недель. Я позабочусь о том, чтобы отмыть голливудскую вонь с каждого драгоценного булыжника перед отъездом.

— Позволь мне побеспокоиться о нём, — игриво сказала Пайпер. — Он забывает, в каком хорошем настроении я буду, когда моя сестра будет в городе. И конечно, ты можешь остаться здесь, Ханнс. Конечно. Только… Надеюсь, ты не планируешь на этот месяц? Родители Брендана скоро приедут в гости. Они будут пользоваться гостевой комнатой.

— Ооо. — Ханна поморщилась. — Если мы достаточно быстро получим разрешение, то это может быть конец марта. Сергей на задании. — Ханна повернулась на стойке, чтобы посмотреть на своё отражение, и поморщилась от волос, торчащих из-под кепки. — Но не волнуйся, я могу просто остаться там, где они разместят экипаж. Увидеть тебя будет более чем достаточно.

— А ты не можешь потянуть время с Сергеем? Может, сказать ему, что в апреле Вестпорт особенно угрюм?

— Откуда ты знаешь, что он собирается снимать в угрюмой атмосфере?

— Его последний фильм назывался «Фрагментная радость», не так ли?

— Верно подмечено. — Ханна рассмеялась, плотнее прижав телефон к уху, пытаясь почувствовать тепло сестры через телефон. — Серьёзно. Не волнуйся насчёт комнаты для гостей. Ничего страшного…

— Знаешь, есть одна идея… — Пайпер запнулась. — Неважно.

Ханна наклонила голову, наблюдая за поспешным отступлением сестры. — Что?

— Нет, правда. Это была плохая идея.

— Тогда скажи мне. Я тоже хочу от неё отказаться.

Пайпер хмыкнула. — Я хотела сказать, что у Фокса дома есть пустая спальня. И, как ты знаешь, он подолгу бывает на лодке с Бренданом. Но он также часто бывает дома, поэтому это плохая идея. Забудь, что я это сказала.

Глупо, правда. Как Ханна вскочила со стойки при упоминании имени дьявольского заклинателя и начала запихивать волосы обратно под кепку. — Это неплохая идея, — сказала она, автоматически защищая Фокса, хотя они не виделись шесть месяцев.

Были только ежедневные сообщения.

О которых она определённо не стала бы упоминать Пайпер.

— Мы дружим. — Понизь свой голос. — Мы друзья.

— Я знаю это, Ханнс, — снисходительно сказала Пайпер.

— И ты знаешь, — она ещё больше понизила голос, — что я всё ещё неравнодушна к одному человеку. — Почему Ханна вдруг почувствовала необходимость доказать Пайпер — и, возможно, самой себе — что она действительно только дружит с мужчиной, который перебирает женщин, как пятаки в игровом автомате, она понятия не имела. Но вот оно. — Остаться с Фоксом — не такая уж плохая идея. Как ты и сказала, он будет там только половину времени. Я смогу хранить еду в холодильнике, чего не сделаю в гостиничном номере. Это немного сократит расходы на производство и заработает мне очки с Сергеем.

— Кстати, о Сергее, ты наконец-то собираешься спросить его?

Ханна глубоко вздохнула и посмотрела в сторону двери в ванную. — Да, я думаю, это может быть мой момент, так как я только что доказала свою ценность там. В штате уже есть музыкальный координатор, но я собираюсь попросить его помочь. По крайней мере, это шаг в правильном направлении, верно?

— Чертовски верно, — сказала Пайпер, хлопая в такт взмахам крыльев колибри на заднем плане. — Ты справишься, малышка.

Может быть.

А может и нет.

Ханна прочистила горло. — Ты поговоришь с Фоксом за меня об использовании гостевой комнаты? Он может почувствовать давление, если я спрошу его напрямую. Я просто хочу высказать эту идею, на случай, если это будет март, и комната для гостей будет занята.

Пайпер колебалась недолго. — Хорошо, Ханнс. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Обнимаю злюку.

Ханна положила трубку под хихиканье Пайпер и прижала аппарат ко рту. Почему у неё участился пульс? Конечно, не потому, что существовала вероятность того, что она может занять комнату в квартире Фокса. Возможно, возникло неизбежное влечение к рельефному шкиперу, когда они впервые встретились, но после того, как его телефон в тысячный раз зазвонил от откровенных звонков, стало совершенно очевидно, что его невероятная внешность используется им в своих интересах в отношениях с противоположным полом.

Фокс Торнтон был не в её вкусе. Он был не годен для бойфренда.

Но он был её другом.

Её большой палец на мгновение задержался на экране телефона, прежде чем нажать на чат их сообщений, читая то, которое он отправил вчера вечером перед тем, как она заснула.

ФОКС (23:32): Сегодня у меня была атмосфера Hozier.

ХАННА (22:33): Мой день был очень похож на Amy Winehouse.

Нет ничего более дружелюбного, чем делиться, тем, какая музыка определила их день. Неважно, как сильно она ждала этих ночных сообщений. Пребывание с Фоксом не представляло никакого риска. Можно быть просто друзьями с мужчиной, который излучает секс, и ей не составит труда доказать это.

Удовлетворённая своей логикой, Ханна села за телефон и приступила к организации.

Глава 2

Фокс откинулся на подушки дивана и поднёс пиво к губам, сделав длинный глоток, чтобы скрыть желание рассмеяться над серьёзным выражением лица человека, сидящего напротив него. — Что это, Кэп? Вмешательство?

Дело было не в том, что он никогда раньше не видел Брендана с недовольным видом. Бог свидетель, он видел. Просто Фокс не видел капитана «Делла Рэй» ничем, кроме блаженства, в течение последних шести месяцев после встречи с его невестой Пайпер. Этого было почти достаточно, чтобы заставить мужчину пересмотреть свою позицию к отношениям.

Да. Точно.

— Нет, это не вмешательство, — сказал Брендан, поправляя шапочку на голове. Затем снял её совсем и положил на колено. — Но если ты будешь продолжать откладывать разговор о том, чтобы стать капитаном, мне, возможно, придётся его провести.

Брендан уже в восьмой раз просил его возглавить команду. Сначала он был просто озадачен. Неужели у него создалось впечатление, что он может отвечать за жизнь пяти человек? Если так, то, должно быть, это был несчастный случай. Его устраивало выполнять приказы, хорошо делать свою работу и уходить со своей долей добычи, независимо от того, зарабатывал ли он на крабах осенью или на рыбалке в остальное время года.

Умение работать под давлением было в крови у рыбака, добывающего королевского краба. Он стоял рядом с Бренданом на лодке «Делла Рэй» и смотрел смерти в глаза. И не раз. Но бороться с природой было не то же самое, что управлять командой. Принимать решения. Признавать ошибки, которые он неизбежно совершит. Это был совсем другой вид давления — и он не был уверен, что создан для этого. Точнее, он не был уверен, что команда верит, что он создан для того, чтобы руководить ими. Говоря по собственному опыту, команда рыболовного судна должна была полностью доверять своему капитану. Любое колебание могло стоить человеку жизни. Эти засранцы едва ли воспринимали его всерьёз как человека, не говоря уже о том, чтобы отдавать приказы.

Да. Всё, что ему было нужно, — это место для сна и просмотра бейсбола, пара бутылок пива в конце тяжёлого дня и пышное тело в темноте.

Хотя в последнее время потребность в последнем не была такой уж насущной.

Точнее, вообще не была актуальной.

Фокс выпятил челюсть и сосредоточился. — Вмешательство не понадобится. — Он пожал плечами. — Я же говорил тебе, я польщён, что ты думаешь обо мне, парень. Но мне это не интересно. — Он зажал бутылку пива между бёдер и потянулся вниз, чтобы погладить плетёную кожу, обмотанную вокруг его запястья. — Я буду рад подменить тебя, когда ты будешь под палубой, но я не ищу постоянную работу.

— Да. — Брендан окинул взглядом бесплодную квартиру Фокса. — Без шуток.

Это было вполне справедливо. Любой, кто зашёл бы в эту двухкомнатную квартиру с видом на Грейс-Харбор, решил бы, что Фокс находится в процессе переезда, хотя на самом деле он только что отметил шестилетний юбилей проживания в этом месте.

В тридцать один год он вернулся в Вестпорт и не собирался уезжать. Когда-то давно он специально учился в колледже в Миннесоте, но всё обернулось не очень хорошо. Зря он думал, что это место не затянет его обратно. В конце концов, это всегда происходило. В первый раз отъезд стоил ему почти всей изобретательности, которой он обладал, а теперь? То, что осталось, он направил на рыбалку.

И на женщин. Во всяком случае, раньше.

— А ты не думал попросить Сандерса? — Фокс заставил себя перестать возиться со своим браслетом. — Ему бы не помешала дополнительная доля с ребёнком на подходе.

— Его место на палубе. Твоё место в рубке — это интуиция. — Брендан и глазом не моргнул. — Второе судно почти готово. Я буду формировать новую команду, расширяться. Я хочу оставить «Делла Рэй» в надёжных руках. Рукам, которым я доверяю.

— Господи, ты не отстанешь, — усмехнулся Фокс, поднялся на ноги и направился к холодильнику за ещё одним пивом, хотя выпил только половину первого. Просто для того, чтобы было чем занять руки. — Часть меня почти наслаждается этим. Не каждый день мне удаётся сказать капитану "нет".

Брендан фыркнул. — Я собираюсь измотать тебя, упрямый ублюдок.

Фокс натянуто улыбнулся ему через плечо. — Не дождёшься. И это ты называешь кого-то упрямым, чувак, который носил обручальное кольцо семь лишних лет.

— Ну, — хмыкнул Брендан. — Я нашёл хорошую причину, чтобы снять его.

Вот так, он снова выглядел блаженным.

Фокс усмехнулся, откупорил зубами второе пиво и выплюнул крышку в раковину. — Кстати, о причинах, по которым ты прекратил своё безбрачие, разве ты не должен быть дома и ужинать с ней?

— Она греет для меня спагетти. — Брендан сдвинулся на своём месте, устремив на него лазерный взгляд, который был известен среди членов экипажа. Это означало “Сядь и заткнись к чёрту”. — У меня была другая причина прийти сюда, чтобы поговорить.

— Тебе опять нужен совет по поводу женщин? Потому что теперь ты не в моей тарелке. Если ты здесь, чтобы спросить меня, чего хочет твоя невеста, попроси меня вместо этого пересказать периодическую таблицу. Больше шансов, что я правильно пойму.

— Мне не нужен совет. — Брендан пристально посмотрел на него. Внимательно. В поисках брехни. — Ханна приезжает в город.

Горло Фокса сжалось. Он был уже на полпути к тому, чтобы сесть, когда Брендан произнёс эти четыре слова, поэтому в последнюю секунду он повернулся вполоборота, запихивая за спину ненужную подушку, чтобы не смотреть в глаза своему старому другу. И, Боже, как же это было жалко! — Да ну? Зачем?

Брендан вздохнул. Скрестил руки. — Ты знаешь, что она всё ещё работает на ту продюсерскую компанию. Каким-то образом она убедила их, что Вестпорт будет хорошим местом для съёмок.

Смех Фокса раздался в пустой гостиной. — Ты, должно быть, в восторге.

Капитан был неофициальным мэром Вестпорта. Известно, что он был немногословен, но когда он высказывал своё мнение по какому-либо вопросу, все, черт возьми, прислушивались. В некоторых городах футбольные звезды были почитаемы. В этом месте это были рыбаки — и это вдвойне относилось к человеку за рулём. — Мне всё равно, что они делают, пока они не лезут ко мне в душу.

— Люди из Лос-Анджелеса не лезут к тебе в душу, — размышлял Фокс, заставляя себя отложить разговор о Ханне. Как какое-то странное, самонаказание. — Как это сработало в прошлый раз?

— Это другое. Это была Пайпер. — Что ж, будь я проклят. Кончики ушей мужчины покраснели. — В любом случае, мои родители будут здесь в гостях, пока идут все эти съёмки. Поэтому Ханна не может пользоваться нашей гостевой комнатой.

Он притворился раздражённым. — Поэтому ты предложил мою.

Трудно было сказать, купился ли Брендан на его представление. — Пайпер вроде как отказалась от этой идеи, но Ханна, кажется, заинтересовалась.

Ноготь большого пальца Фокса впился в пивную этикетку и оторвал чистую полоску сбоку. — Действительно. Ханна хочет остаться здесь? — Почему его ладони стали влажными? — Как долго они собираются снимать? Надолго ли она останется?

— Две недели или около того. Подумал, что у неё будет свободное место половину времени, когда мы будем на лодке.

— Верно.

Но вторую половину времени они будут там вместе.

Как, черт возьми, Фокс должен был к этому относиться?

Более того, — и этот вопрос он задавал себе слишком часто, — как, черт возьми, он должен был относиться к Ханне? У него никогда, ни разу, не было девушки в качестве друга. Прошлым летом Ханна и её сестра приехали в Вестпорт, две богатые девочки из Лос-Анджелеса, которых папа лишил денег. Фокс лишь пытался помочь Брендану лелеять его влюблённость в Пайпер, отвлекая младшую сестру прогулкой в музыкальный магазин.

Затем они вместе отправились на виниловую конвенцию. Последние шесть месяцев они переписывались обо всём на свете… и у неё хватило наглости залезть ему под кожу таким образом, который не имел для него абсолютно никакого смысла.

Секс между ними был невозможен.

Это было установлено с самого начала, по целому ряду причин.

Первая из них заключалась в том, что он не ловил рыбу в местных водах.

Если ему нужна была компания женщины — а ему действительно следовало когда-нибудь вернуться к этому занятию — он ехал в Сиэтл. Никаких шансов случайно переспать с чьей-то сестрой, женой или троюродной сестрой, и после этого он мог вымыть руки. Вернуться в Вестпорт без шансов нарваться на проститутку. Легко. Никакой суеты, никакой суматохи.

Второй причиной, по которой он не мог переспать с Ханной, был тот самый мужчина, который сидел в его гостиной. Прошлым летом Фоксу зачитали акт о беспорядках. Это врезалось ему в память. Переспать с младшей сестрой Пайпер означало катастрофу, потому что если она привяжется, Фокс, несомненно, заденет её чувства. А это превратило бы жизнь его капитана и лучшего друга в ад, потому что сестры Беллинджер держались вместе.

Но у Фокса была третья, и самая важная, причина держать руки подальше от Ханны. Она была его другом. Она была женщиной, которая искренне любила его за что-то, кроме его члена. И ему было ужасно приятно находиться рядом с ней. Говорить с ней.

Им было весело. Смеялись друг над другом.

То, как она переводила вслух слова песен, заставило его задуматься. За те шесть месяцев, что её не было, он стал чаще замечать восход солнца. Он стал обращать внимание на незнакомцев, их поступки. Слушать музыку. Даже его работа казалась более серьёзной. Ханна как-то повлияла на это. Заставила его оглянуться вокруг и задуматься.

Брендан смотрел на него, насупив брови. Неудобно.

— Конечно, Ханна может остаться здесь. Но ты уверен, что это хорошая идея? — Его желудок втянулся внутрь. — Люди могут заметить, что она останется здесь. Со мной.

Капитан увиливал. — Я думаю, что некоторые предположения могут быть в порядке вещей. До тех пор, пока то, о чём рассуждают люди, не происходит на самом деле.

— Скажи прямо. — Фокс издал нетерпеливый звук, всё больше понимая, что сейчас произойдёт. — Скажи мне не трахать её.

Капитан потёр центр лба. — Слушай, я ненавижу повторять тебе это больше одного раза. Это кажется излишеством и… Господи, твоя сексуальная жизнь — это твоё личное дело, но всё может быть иначе, если она останется здесь. Тесные помещения и всё такое.

Фокс отказался облегчить разговор для своего друга. И он подозревал, что Брендан знал об этом, когда ехал сюда. Они были людьми, которые регулярно брали на себя ответственность за жизнь друг друга. Они не читали друг другу нотаций. Это было излишеством. Возможно, именно поэтому в этот раз разговор ударил ниже пояса, тогда как раньше он больше походил на лёгкую пощёчину.

Когда молчание затянулось, и Фокс ничего не сказал, Брендан вздохнул. — Она моя будущая невестка. Она ни в коем случае не временная, ясно? Руки прочь. — Он сделал решительный жест. — Это последний раз, когда я поднимаю эту тему.

— Ты уверен? Я могу записать тебя на завтра…

— Не будь ослом. — Они оба заметно стряхнули своё раздражение, поправляя воротнички рубашек и делая вид, что заинтересованы телевизором. — Возможно, нам даже не нужно было заводить этот разговор, учитывая, что она всё ещё влюблена в этого парня-режиссёра. Сергея. — Брендан постучал себя по колену. — Я что, тоже должен что-то делать в этой ситуации? Пойти и пригрозить ему сломать челюсть, если он воспользуется Ханной?

— Нет. Господи, парень не виноват, что он ейнравится. — Фокс произнёс эти слова в порыве, чтобы уменьшить давящую тяжесть в груди. Он знал об этой влюблённости Ханны с лета, а она всё ещё тосковала по нему в феврале, так что, наверное, глупо было надеяться, что увлечение прошло. Это была не самая любимая тема для обсуждения. Из-за того, что любое упоминание о режиссёре вызывало у него желание пробить дыру в гипсокартоне. — Ты будешь занят со своими родителями, пока Ханна здесь. Я присмотрю за ней, если хочешь. Эта штука с режиссёром.

Почему на зелёной Божьей земле он предложил сделать это?

Ни черта не понятно.

Но он бы солгал, если бы немедленная благодарность Брендана не смягчила остроту их предыдущего разговора. Фокс, может быть, и плейбой, но ему можно было доверить защиту чьей-то спины. Он сделал на этом карьеру. — Да?

Фокс дёрнул плечом, сделал глоток пива. — Конечно. Если я подумаю, что там что-то развивается, я… — На ум пришёл саботаж. — Убежусь, что она в безопасности. — Он даже не хотел разбираться, почему эти слова, как тёплый мёд, растеклись по его возбуждённым нервным окончаниям. Защитить Ханну. Какая это была бы ответственность. — Не то чтобы она сама не способна на это, — быстро добавил он.

— Да, конечно, — сказал Брендан. Также быстро. — Но даже в этом случае…

— Ага. Следить, как ястреб.

Брендан наполнил свою бочкообразную грудь и выпустил порывистый выдох, хлопнув по ручке своего кресла. — Что же. Слава Богу, всё закончилось.

Фокс направил своё пиво прямо вперёд. — Дверь в той стороне.

Капитан хмыкнул и удалился. После этого Фокс даже не стал притворяться, что его интересует пиво. Вместо этого он встал и пересёк комнату, остановившись перед шкафом, который он купил на распродаже. Покупка мебели противоречила его привычкам, но ему нужно было где-то хранить виниловые пластинки, которые он начал коллекционировать. Первую он купил во время поездки в Сиэтл. The Rolling Stones. «Exile on Main St». Даже Ханна одобрила, когда он выбрал её на выставке пластинок.

В любом случае, эта чёртова штука стала выглядеть одиноко, просто сидя там в одиночестве, так что он пошёл в «Disc N Dat» и купил ещё несколько. Hendrix, Bowie, the Cranberries. Classics. Стопка выросла настолько, что в её молчании чувствовалось почти обвинение, поэтому — после нескольких недель попыток отговорить себя от этого — он заказал проигрыватель.

Фокс потянулся к шкафу, где хранил ключ, и вытащил его из кожаного чехла. Он отпёр дверцу и посмотрел на вертикальную радугу альбомов, лишь на секунду замешкавшись, прежде чем вытащить Madness. Опустил иглу на «Our House». Прослушав её до конца, он достал телефон и снова запустил песню, записал аудиоклип и отправил его Ханне.

Через несколько минут она прислала ему в ответ клип на тему песни «the Golden Girls».

Через музыку они просто признали, что она будет жить в его гостевой комнате, и так продолжалось с тех пор, как она уехала. Фокс ждал, когда сообщения прекратятся, задерживал дыхание в конце каждого дня и отпускал его только тогда, когда приходило новое.

Сглотнув, он повернулся и посмотрел на комнату для гостей. Ханна была в Лос-Анджелесе. Это была дружба, основанная на чем-то более… чистом, чем он привык. И это было безопасно. Смс были безопасны. Способ предложить кому-то больше, не отказываясь от всего.

Сможет ли он сохранить эту дружбу, когда она будет жить в той же квартире?

Глава 3

В течение двух недель Ханна и Латрис работали сверхурочно, чтобы во имя художественного замысла поменять место съемок с Лос-Анджелеса на Вестпорт. Владельцы бизнеса Вестпорта были ошарашены, торговая палата дрогнула. Разрешения были получены, жилье построено. Теперь до прибытия чартерного автобуса в маленькую вашингтонскую рыбацкую деревушку оставалось около десяти минут.

Если Ханна собиралась добиться профессиональных успехов во время съемок «Блеск Славы», то сейчас или никогда. В конце концов, она должна была сделать шаг вперед и попросить Сергея дать ей эту возможность, потому что, как только автобус остановится, он начнет работать, и она упустит свой шанс.

Стыдливо потягиваясь, Ханна опустилась на кожаное сиденье и провела руками по лицу. Она выдернула свои Air Pods, отключив величайшие хиты Дилана, и засунула устройства в карманы. Потянувшись вверх, она сняла кепку и несколько раз провела нервными пальцами по волосам, пытаясь разглядеть своё отражение в окне. Её движения затихли, когда она поняла, что импровизированная процедура приведения себя в порядок не помогла. Она всё ещё выглядела как ассистент. Самая низкая женщина в пищевой цепочке.

Определенно не та, кому Сергей доверил бы весь саундтрек к фильму.

Она откинулась на сиденье, покачивая коленками, и позволила шумным звукам автобуса заглушить её вздох. Сверху, с сиденья перед ней, она наблюдала, как Сергей и Бринли, музыкальный координатор, наклонили головы друг к другу, чтобы поговорить, а затем разразились смехом.

Итак, Бринли?

Она была на уровне главной героини. Ухоженная, со вкусом одетая брюнетка, переехавшая из Нью-Йорка, у которой к каждому наряду было своё ожерелье. Женщина, которая входила в комнату и получала работу, на которую претендовала, потому что она одевалась для этого. Потому что она излучала уверенность и ожидала своего.

И у Бринли была работа мечты Ханны.

Два года назад Ханна специально попросила отчима найти ей должность низкого уровня в производственной компании, и он обратился к Сергею из «Storm Born». По просьбе Ханны отчим попросил своего случайного знакомого не распространяться об их связи, чтобы она могла быть просто Ханной, а не падчерицей известного продюсера Даниэла Беллинджера. Она получила степень бакалавра по истории музыки в Калифорнийском университете, но ничего не знала о кино. Если бы она больше опиралась на имя своего отчима, то, возможно, смогла бы получить должность продюсера, но где была справедливость, когда она не знала индустрии? Это был выбор — учиться в стороне.

И она училась. Будучи ответственной за кучу бумажной работы и ведение записей, она имела много возможностей изучить листы Бринли, контракты на синхронизацию и заметки. Никто технически не знал, что она проявляла тихий интерес к этой стороне производственной компании. Ханне всё ещё не хватало практического обучения, но два года спустя она была готова к продвижению по служебной лестнице.

Она наблюдала за Сергеем и Бринли с ямой в желудке.

Они были талантами второго плана, но подойти к ним было всё равно, что подойти к ведущим актерам. Тем не менее, ей всё больше надоедало держать Кристиану соломинку, пока тот делает по глотку.

Сквозь щели в окне автобуса проникал соленый ветерок. Он вызвал у неё ностальгию, приветственно целуя кожу, где бы она ни находилась, но в то же время он сказал Ханне, что они уже совсем близко от Вестпорта. Если она хотела сделать хоть малейший шаг к прогрессу, ей нужно было действовать прямо сейчас.

Ханна передернула плечами и засунула бейсболку в сумку, не обращая внимания на любопытные взгляды актеров и съемочной группы, пока она пробиралась к передней части автобуса. Её пульс тикал в основании шеи, а изо рта текла влага. Когда она поравнялась с Сергеем и Бринли, они ожидающе улыбнулись. Любезно. В смысле, будь любезна объяснить, почему ты прерываешь наш разговор.

Не в первый раз она задумалась, не встречаются ли Бринли и Сергей тайно друг с другом, но щель между ними — и драгоценный камень на пальце Бринли от кого-то другого — говорили о том, что они просто друзья.

Дело в том, что им двоим приходилось работать в тесном контакте. Согласование музыки для фильмов было сложным процессом, саундтреки часто создавались в процессе постпродакшна. Но у «Storm Born» был свой способ составления трек-листа, который звучал под диалогами или во время монтажа. Они создавали его во время съемок, в значительной степени полагаясь на настроение момента (читай: капризы Сергея). И они, как правило, использовали уже существующую музыку и соответствующим образом обрезали её, а не создавали музыку под фильм.

Ханна не могла и мечтать о чем-то лучшем, чем подытожить определенный момент подходящей песней. Чтобы помочь сплести атмосферу. Музыка была основой фильмов. Всего. Одна строчка из песни могла помочь Ханне определить её собственные чувства, и возможность воплотить эту страсть в искусстве была тем, чего она желала каждый день.

Спроси их. Автобус почти на месте.

— Эм…

О, хорошее начало. Заполняющее слово.

Ханна глубоко копала в себе ту девушку, которая была достаточно смелой, чтобы представить Вестпорт комнате, полной продюсеров и талантов. Она начинала думать, что её ностальгия по этому месту говорила от её имени. — Бринли. Сергей, — сказала Ханна, заставив себя посмотреть им обоим в глаза. — Я хотела спросить…

Конечно, автобус выбрал этот момент, чтобы остановиться.

И, конечно же, Ханна была слишком занята тем, что поправляла одежду, крутила кольца и вообще суетилась, чтобы ухватиться за что-нибудь, что могло бы помешать ей пролететь боком по центру ряда. Она тяжело приземлилась на плечо и бедро, её висок ударился о пол. Из её рта вырвалось поистине унизительное "уф", а затем наступила самая оглушительная тишина, которая когда-либо была на планете Земля.

Никто не двигался. Ханна обдумывала возможность того, чтобы заползти под одно из сидений, пока мир не закончит своё существование, но мысли о прятках исчезли, когда Сергей перепрыгнул через Бринли и переступил через ноги Ханны, наклонившись, чтобы помочь ей встать на ноги.

— Ханна! — Его глаза пробежались по ней сверху вниз. — Ты в порядке? — Не дожидаясь ответа, Сергей бросил сердитый взгляд в сторону передней части автобуса, где сидел водитель и невозмутимо наблюдал за ними. — Эй, мужик. Как насчет того, чтобы убедиться, что все сидят, прежде чем нажимать на тормоза?

У Ханны не было шанса по праву заявить о своей вине, потому что Сергей уже вытаскивал её из автобуса, а все смотрели на ассистентку с проявляющейся царапиной на голове. Да, она уже чувствовала, как она формируется. Боже правый. Она наконец-то набралась смелости и спросила, может ли она понаблюдать за процессом саундтрека. Теперь она могла бы просто уволиться и начать искать работу оператора доски сэндвичей.

Хотя, глупость может иметь и худшие последствия, чем, когда мечтательный режиссер обнимает её за плечи, помогая выйти из автобуса. Так близко, она чувствовала запах его лосьона после бритья, что-то вроде апельсиново-гвоздичного аромата. Это было в духе Сергея — выбрать что-то уникальное и неожиданное. Она посмотрела на его выразительное лицо, на черные волосы, которые сходились посередине его головы в едва заметную фальшивую косичку. Его козлиная бородка была выполнена в совершенстве.

Если бы она не была осторожна, то прочла бы слишком много в его заботе. Она начала бы думать, может быть, Сергей всё-таки научится любить актрису второго плана, склонную к несчастным случаям, а не главную героиню?

Осознав, что смотрит на него, Ханна оторвала свой тоскливый взгляд от мужчины, в которого она влюблена уже два года, и увидела, что Фокс пересекает парковку в их сторону, на его поразительном лице застыла маска тревоги.

— Ханна?

Её разум издал неровный гудящий звук, похожий на тот, который издает пластинка между песнями. Возможно, потому что она общалась с этим человеком каждый день в течение шести, нет, почти семи месяцев, но никогда не слышала его голоса. Возможно, потому что его личность была сведена к словам на экране, она забыла, что он приковывает внимание, как грандиозный фейерверк в ночном небе.

Не оборачиваясь, она знала, что каждая натуралка прижалась лицом к окнам автобуса, наблюдая, как маэстро женской влажности переходит дорогу, его тёмно-русые волосы развеваются на ветру, нижняя половина лица покрыта неухоженной щетиной, более темной, чем волосы на голове.

С таким милым мальчишеским лицом он действительно должен был быть мягким. Привыкшим добиваться своего. Возможно, даже быстрее. Господь, если ты слушаешь? Но вместо этого он выглядел как ангел-возмутитель спокойствия, которого выгнали с небес, — высокий, хорошо сложенный, выносливый и способный. Ко всему прочему, у него должна была быть самая опасная работа в Соединенных Штатах, знание страха, природы и последствий в его голубых глазах.

Облегчение от встречи с Фоксом практически переполнило её, и она начала было здороваться, пока не поняла, что притягивающий взгляд рыбака устремлен на Сергея, вызывая тектонический сдвиг пластин на его щеках.

— Что с ней случилось? — рявкнул Фокс, возвращая всё на обычную скорость. Подождите. Когда это её окружение стало замедленным?

— Я просто упала в автобусе, — объяснила Ханна, потирая ушибленную голову и морщась. Отлично, она также слегка рассекла кожу. — Я в порядке.

— Пойдем, — сказал Фокс, всё ещё плывя за Сергеем. — Я тебя подлатаю.

Она уже собиралась поднять скептическую бровь и попросить показать его диплом врача, но потом вспомнила историю, которую рассказала ей Пайпер. Однажды Фокс наложил Брендану импровизированные швы на кровоточащую рану на лбу. При этом он сохранял равновесие во время урагана.

Такова жизнь рыбака, ловящего королевского краба.

Он не мог просто быть очень низким? Разве я так много прошу?

— Я в порядке, — сказала она, похлопав Сергея по руке, давая ему понять, что она в состоянии стоять самостоятельно. — Если только у тебя в аптечке нет лекарства от гордости?

Фокс облизнул губы, брови всё ещё были приподняты, и его внимание снова переключилось на режиссера. — Мы посмотрим поближе, когда вернемся домой. У тебя есть сумка, которую я могу нести, или что-то ещё?

— Я… — начал Сергей, глядя на Ханну, как будто в ней было что-то новое, и он хотел понять, что именно. — Я не знал, что ты… так близко к кому-то в городе.

Близко? К Фоксу? Семь месяцев назад она бы посчитала это натяжкой. А сейчас? Это была не совсем ложь. В последнее время она разговаривала с ним чаще, чем с Пайпер. — Ну…

Фокс прервал её. — Нам нужно осмотреть эту шишку, Веснушка.

— Веснушки, — повторил Сергей, проверяя её нос на наличие пятен.

Здесь что-то происходит?

Оба мужчины неуловимо приблизились к ней, как будто она была последним кусочком пиццы.

— Моя сумка в багажном отделении автобуса.

— Я принесу её, — сказали они одновременно.

Неужели её рана на голове выделяла какой-то феромон альфы?

Фокс и Сергей оценивали друг друга, явно готовые поспорить о том, кому достанется её сумка. Судя по тому, как складывался её день, это, скорее всего, выльется в перетягивание каната, молния сломается, а нижнее белье посыплется как конфетти. — Я возьму её, — сказала Ханна, пока никто из них не успел заговорить, и направилась прочь от водоворота мужественности, пока он не затронул её мозг.

Она повернулась к автобусу как раз в тот момент, когда Бринли спускалась по лестнице, бросив на Фокса любопытный взгляд, который, к удивлению Ханны, благодаря отражению в окне, не вернулся. Вместо этого его взгляд был прикован к её шишке. Вероятно, пытаясь решить, какой иглой её изуродовать.

— Сергей, — позвала Бринли, крутя серёжку в ухе. — Всё в порядке?

— Да, в полном порядке, — ответила Ханна, бегом направляясь к багажному отделению и пытаясь его открыть. Все смотрели, как она дергает за ручку, смеется, дергает с большей силой. Снова засмеялись, затем она ударила бедром по ручке. Безрезультатно.

Не успела она попытаться в третий раз, как Фокс прошел мимо неё и открыл дверь одним движением своего загорелого запястья. — У тебя дерьмовый день, не так ли? — сказал он для её ушей.

Она выдохнула. — Да.

Он хмыкнул и сочувственно наклонил голову. — Скажи мне, какая сумка твоя, и я привезу тебя к себе. — Он нежно погладил прядь её волос. — Сделаю так, чтобы всё было лучше.

Вполне возможно, что она ударилась головой и попала в эротический сексуальный сон с Фоксом Торнтоном. Это было бы не в первый раз — не то чтобы она призналась в этом в суде. Или даже своей сестре. Просто не было способа бороться с его тонкими передачами, которые кричали: “Я хорош в сексе. Типа, очень, очень хорош”. — Она была бессильна против этого. Дело в том, что это относилось и к каждой другой женщине, с которой он вступал в контакт. И она не хотела быть одной из тысяч. Вот почему они были друзьями. Разве это не было установлено? Почему он приставал к ней?

— Как…? Что ты хочешь этим сказать? Что ты сделаешь мой день лучше. И как ты собираешься это сделать?

— Я думал о мороженом. — Он одарил её улыбкой, которая могла принадлежать только непочтительному плуту, и, Господи, она забыла о ямочках. Ямочки, чёрт возьми. — Что? О чем ты думала?

Ханна понятия не имела, что ей ответить. Она начала что-то заикаться, но от вида Сергея и Бринли, прогуливающихся вместе в сторону гавани, слова застряли у неё в горле. Он ни разу не оглянулся. Очевидно, ей показалось, что в глазах директора мелькнула новая искорка интереса. Он просто был хорошим боссом, убедившись, что её травма головы не серьезная.

Оторвав взгляд от пары, она обнаружила, что Фокс внимательно наблюдает за ней.

После падения и того, как Сергей вывел её из автобуса, она, должно быть, находилась в рассеянном состоянии. Теперь, когда они остались вдвоем — хотя из автобуса начали выходить лос-анжеленцы — пузырь благодарности и привязанности поднялся в её центре и лопнул. Она скучала по этому месту. Оно хранило некоторые из её самых сокровенных воспоминаний. И Фокс был частью этих воспоминаний. Его текстовые сообщения за последние семь месяцев позволили ей сохранить частичку Вестпорта, не вторгаясь в блаженство своей сестры. Она ценила его за это, поэтому не сомневалась в своём решении обнять его. Рассмеявшись, она просто вошла в его объятия и вдохнула его океанский запах, улыбнувшись, когда он тоже рассмеялся, потирая костяшками пальцев макушку её головы.

— Привет, Веснушка.

Она потерлась щекой о серый хлопок его рубашки с длинными рукавами, отступила назад и игриво толкнула его. — Привет, Павлин.

Никто ни к кому не приставал. Или не излучал альфа феромоны.

Друзья. Вот чем были эти отношения.

Она не собиралась портить их, объективируя его. В Фоксе было нечто большее, чем точеное лицо, крупные руки и атмосфера опасности. Точно так же, как и для неё было гораздо больше, чем держать кому-то кофе и делать записи.

Фокс, казалось, заметил, что хмурость затмила её радость, потому что он поднял единственную черную сумку в куче — правильно решив, что это её — и обнял её за плечи, направляя к многоквартирному дому, где он жил, напротив пристани. — Ты позволишь мне вылечить твою голову, а я добавлю печенье к мороженому.

Она прислонилась к нему и вздохнула. — Договорились.

Глава 4

Ты отлично начал, идиот.

После вмешательства Брендана у него было несколько недель на то, чтобы смириться с тем, что Ханна приедет к нему. Большая часть этого времени была проведена на воде, что окончательно прояснило голову. Это не должно было стать проблемой. Девушка будет спать в его гостевой комнате. Он будет в другой комнате. Не ожидая секса. Отлично.

Случайный секс был проще, чем этот.

До Ханны Фокс полагался на свою индивидуальность всего один раз в жизни, когда дело касалось женщины. Его единственные серьёзные отношения не прошли гладко, в основном потому, что они были серьёзными только для него. Его девушка из колледжа смотрела на это совершенно иначе. Да, Фокс на собственном опыте понял, что не может избежать предположений, которые люди делают о нём — что он временное развлечение. Повзрослев, он мечтал сбежать из этого города и от той роли, которую ему отвели его лицо и, если быть честным, его поступки. Боже, как он старался. Но эти ожидания преследовали его повсюду.

Поэтому он перестал пытаться.

Если ты смеёшься вместе с ними, они не могут смеяться над тобой, верно?

Глядя на макушку Ханны, Фокс тяжело сглотнул. Они проходили мимо «Blow the Man Down», и он практически слышал, как каждый табурет в этом заведении поворачивается, чтобы посмотреть, как Фокс провожает Ханну к своей квартире. Они будут шутить. Хихикать, потягивая пиво. Строить догадки. И, черт, как он мог их винить? Большую часть времени Фокс сам шутил над собой.

Как там Сиэтл? — спрашивали они его, желая развлечься его подвигами. На мгновение он отвлекался от своих рыболовных историй.

Грязное место, — говорил он, подмигивая им. Грязное.

И теперь у него хватило наглости обнять Ханну? Отвлекающе красивую, бесконечно интересную, не любящую его член Ханну. Они были Большим Плохим Волком и Красной Шапочкой, переходящими улицу перед пристанью, её простой чемодан болтался в его свободной руке. И когда они остановились перед его домом, чтобы он мог отпереть дверь, Фокс с болью осознал, что Ханна оглядывается назад, туда, откуда они пришли, в надежде мельком увидеть своего директора.

Он никогда в жизни не ревновал к девушке. Кроме этой. Когда он увидел, как Сергей спускает Ханну по ступенькам автобуса, пригнув голову в её сторону в знак беспокойства, этот уродливый зелёный цвет пронёсся по его зрению, как набежавшая волна по палубе, напомнив ему о том, как он впервые услышал имя режиссёра. Его первым побуждением было сломать парню нос — противоположное тому, что он должен был сделать. Если Ханна была его другом, зачем ему портить её зарождающийся роман?

Может быть, он по-дружески ревновал?

Вполне возможно.

Люди ревновали к своим друзьям. Верно? Вполне логично, что первая подруга Фокса — девушка — должна вызывать это чувство. Он действительно жаждал этих отношений, хотя они и пугали его. Если бы он был весами, то на одной стороне была бы надежда, на другой — страх. Надежда на то, что он сможет стать для неё чем-то большим, чем просто плейбоем. Страх, что он потерпит неудачу и будет разоблачён.

Снова.

— Спасибо, что позволил мне переночевать, — сказала Ханна, улыбаясь ему. — Надеюсь, ты не снял все постеры «Спасателей Малибу»^[2] из-за меня?

— Я спрятал их в шкафу вместе с моим плакатом Фарры Фосетт. — Это вызвало смех, но Фокс видел, что она всё ещё чем-то отвлечена. Ему потребовалась вся дорога по лестнице, чтобы убедить себя, что он не сделает хуже, если заговорит об этом. — Итак… — сказал он, открывая дверь своей квартиры и наклоняя голову в знак того, что она должна войти. Первая девушка, которую он привёл к себе домой. Ничего особенного. — Не хочешь рассказать мне, что тебя беспокоит?

Она прищурила глаза. — Ты пропустил всю эту историю с травмой головы?

— Определённо, нет. — Если он в ближайшее время не обработает порез антисептиком, то вспотеет через рубашку. — Но тебя беспокоит не это.

Ханна переступила порог его дома, заколебалась, словно собираясь признаться, потом остановилась. — Мне обещали мороженое и печенье.

— И ты это получишь. Я бы не стал тебя обманывать, Веснушка. — Он поставил её чемодан у своего маленького, двухместного кухонного стола, ища на её лице хоть какой-то намёк на то, что она думает о его квартире. — Пойдём.

Это была чисто его натура — отвлекать себя чем-то физическим. В одну секунду ноги Ханны стояли на земле, а в следующую он поднял её и усадил на кухонный стол. Он совершил это действие без раздумий. По крайней мере, до тех пор, пока её красивые губы не раскрылись от удивления, когда её задница ударилась о поверхность стола. Ощущение её талии задержалось на его ладонях, и тогда он точно подумал о том, о чем не должен был.

Отпрянув назад, Фокс резко прочистил горло. Он отошёл в сторону, чтобы открыть шкафчик и достать свою синюю металлическую аптечку. — Говори.

Она тряхнула головой, как бы прочищая её. Затем открыла рот и снова закрыла его. — Помнишь, я говорила тебе, что хочу больше самоутверждаться на работе?

— Да. Ты хочешь перейти на саундтреки.

Она рассказала Фоксу о своей мечте составлять списки песен для фильмов прошлым летом, а именно в тот день, когда они вместе отправились на выставку звукозаписи. Фокс помнил каждую мелочь того дня. Всё, что она говорила и делала. Как хорошо было с ней.

Осознав, что смотрит в пространство, вспоминая, как её изящные пальцы перебирали стопку пластинок, он смочил ватный шарик антисептиком и подошёл ближе, замешкавшись лишь на секунду, прежде чем откинуть волосы с её лба. Их взгляды встретились и быстро разбежались. — Ты будешь плакать, когда будет больно?

— Нет.

— Хорошо. — Он промокнул рану ватой, его нутро сжалось, когда она с шипением вдохнула. — Итак? Что случилось с созданием саундтреков? — проговорил он, чтобы отвлечься от того, что причиняет ей боль.

— Ну… — Она вздохнула с облегчением, когда он убрал промокший ватный шарик. — Я вроде как прославленный крепостной в производственной компании. Когда возникает задача, а никто не хочет её выполнять, они вызывают меня, как Битлджуса^[3].

— Я не могу представить тебя в роли чьей-то крепостной, Ханна.

— Это по собственному желанию. Я хотела изучить индустрию, а потом работать по собственным заслугам, понимаешь? — Она смотрела, как он разбирается в перевязочной секции своего набора. — Мы были почти в Вестпорте. Я подумала, что эта поездка может стать моим шансом… пофлиртовать с более высокой должностью. Я как раз собиралась спросить Сергея и Бринли, могу ли я понаблюдать за процессом создания звуковой дорожки, и тут Ханна грохнулась.

— О, Веснушка.

— Да.

— Так ты вообще не успела спросить?

— Нет. Возможно, это был знак, что я не готова.

Фокс фыркнул. — Ты родилась готовой к созданию саундтреков. У меня есть семь месяцев текстовых сообщений, чтобы доказать это.

При упоминании об этих сообщениях их взгляды столкнулись, и на её щеках просыпались розовые пятна. Покраснение. У него на кухонном столе сидела красная младшая сестра девушки его друга. Господи Иисусе. Прежде чем он успел протянуть руку и проверить температуру этих пятен кончиками пальцев, он вернулся к сортировке бинтов.

— Хорошо, — сказал он. — Одна упущенная возможность. У тебя будут ещё, верно?

Ханна кивнула, но ничего не сказала.

И продолжала молчать, пока он наносил Неоспорин на её порез и накладывал маленький пластырь, разглаживая его большим пальцем.

Не наклоняясь, чтобы поцеловать её, когда они были в нескольких дюймах друг от друга, он чувствовал себя чужим. Подходил ли он когда-нибудь так близко к женщине, кроме своей матери, без намерения сомкнуть их рты? Перелистывая свои воспоминания, он не мог назвать ни одного случая. С другой стороны, он не мог вспомнить все случаи, когда целовал женщин. Не с какой-либо ясностью.

Он бы вспомнил, как целовал Ханну.

Нет, блять, не вспомнишь.

Хватая, Фокс собрал обёртку от пластыря и открыл нижний шкаф, чтобы смахнуть её в мусорное ведро. — Желание наблюдать не кажется мне большой просьбой, Ханна. Я уверен, что они согласятся.

— Может быть. — Она пожевала губу. — Просто… ты заметил женщину, которая шла с Сергеем?

— Нет, — честно ответил он.

Ханна хмыкнула, задумчиво глядя на него. — Она музыкальный координатор. Бринли. — Она подняла руку и опустила её. — Я не могу представить себя делающей что-либо, что делает эта женщина. Она…

— Что?

— Главная героиня, — сказала Ханна на выдохе, выглядя почти облегчённо от того, что это недоуменное заявление было снято с её плеч.

Замешательство Фокса рассеялось. — Ты имеешь в виду, что она одна из актрис?

— Нет, я имею в виду, что она главная героиня в жизни. Как моя сестра.

Не-а, всё ещё в замешательстве. — Я запутался, Ханна.

Она слегка упала вперёд со смехом. — Неважно.

Черт. Она была здесь всего пять минут, а он уже не соответствовал статусу друга. Неужели она не хотела довериться ему? Это пугало его, как сильно он хотел заслужить её доверие.

Фокс подошёл к морозильнику и достал мороженое. Шоколадно-ванильный вихрь показался ему беспроигрышным вариантом, когда он выбрал его вчера в супермаркете. Всегда подойдёт, верно? Наблюдая за её реакцией, он достал ложку из ящика и воткнул её в верхнюю часть, протягивая ей всю пинту. — Объясни, что ты имеешь в виду, говоря, что Пайпер и эта цыпочка Бетти — главные героини.

— Бринли, — поправила она его, смеясь глазами.

Фокс скорчил гримасу. — Лос-Анджелесское имя, если я когда-либо слышал такое.

— Ты говоришь, как Брендан.

— Ой, — пожаловался он, схватившись за грудь. Он отпустил руку. — Объясни, пожалуйста, Веснушка.

Она, казалось, боролась со своими мыслями, смакуя мороженое и медленно вынимая ложку изо рта. Завораживающе.

Фокс кашлянул и перевёл своё внимание выше.

— Я хорошо умею… поддерживать. Понимаешь? Давать советы и делать полезные предложения. Но когда дело касается моих собственных… не очень. — Она позволила этому тихо улечься на кухне, прежде чем продолжить. — Я могу собрать вещи, отложить работу и переехать в Вестпорт, потому что я нужна Пайпер. Но я даже не могу попросить своего босса дать мне возможность понаблюдать? Что за безумие? Я даже не могу, — она ошеломлённо усмехнулась, — сказать Сергею, что я влюблена в него уже два года. Я просто стою и жду, когда что-то случится, в то время как другие люди, кажется, делают это так легко. Я могу помогать другим — мне нравится это делать, — но я героиня второго плана, а не главная героиня. Вот что я имела в виду.

Вау. Вот она. Доверилась ему — лично. О своей неуверенности. О парне, с которым она хотела встречаться. Это был его первый разговор по душам с девушкой. Никакого флирта или притворства. Только честность. До этого момента, возможно, Фокс не до конца понимал, что Ханна действительно, на самом деле, на сто процентов думает о нем только как о друге. Что все эти сообщения не были уникальным, платоническим стилем прелюдии. В конце концов, у неё были глаза. Она видела его, верно? Но не было никакого невысказанного интереса с её стороны. Это действительно была просто дружба. Очевидно, ей нравилось то, что скрывалось у Фокса внутри. И хотя он чувствовал себя так, словно его ударили ножом в живот, он всё равно хотел оправдать её ожидания. Хотя, он подозревал, что к тому времени, как всё закончится, его эго будет покрыто пурпурными синяками.

— Эй, — сказал он, очищая свой голос от ржавчины и оставляя между ними ещё несколько дюймов расстояния. — Слушай, буду честен, я никогда в жизни не слышал такой ерунды. Ты поддерживаешь меня, да. А как ты защищала Пайпер перед Капитаном? Ты яростная и преданная. Всё это так, Ханна. Но ты… Не заставляй меня произносить это вслух.

— Скажи это, — прошептала она, губы подрагивали.

— Ты подходишь на роль главной героини.

Эти подёргивающиеся губы растянулись в улыбку. — Спасибо.

Фокс видел, что он мог заставить Ханну улыбнуться, но проблемы были далеки от решения. Во-первых, ей нравился режиссёр, и по какой-то причине, которую Фокс не мог понять, этот тупица не бегал за ней с букетом красных роз. Как он мог помочь с этим? Хотел ли он помочь ей в этом? В природе рыбака было затыкать течи, устранять проблемы, когда они возникали. К тому же, Ханна не чувствовала себя на сто процентов счастливой — это была определённая проблема в его книге.

— Парень ревновал, знаешь ли. Ещё в автобусе, когда я пришёл за тобой.

Её голова поднялась, выражение лица стало обнадёживающим, но оно так же быстро угасло, в отличие от узла, завязавшегося внутри него. — Нет, он просто был милым, — сказала она, снова погружаясь в мороженое. Только шоколадная сторона, отметил он для следующего раза.

Следующего раза?

— Ханна, поверь мне. Я знаю, когда запугиваю другого парня.

Она сморщила нос. — Ревновать — это то же самое, что и запугивать?

— Да. Когда мужчин пугают другие мужчины, особенно такие нелепо горячие мужчины, как твой…

Она фыркнула и рассмеялась.

— …они самоутверждаются. Борются, чтобы вернуть себе преимущество. Это естественная реакция. Закон джунглей. Вот почему он хотел забрать твою сумку. Вот почему он слишком долго держал свою руку вокруг тебя. — Фокс схватился за потную, ледяную кожу на затылке. — Ему не нравилось, что ты живёшь у меня, и особенно ему не нравилось, что я называю тебя Веснушкой. Он был запуган и поэтому ревновал.

Фокс не стал добавлять, что говорит по собственному опыту.

Его запугал какой-то артистичный парень с козлиной бородкой из Лос-Анджелеса. Русский, не меньше. Русские были их главными конкурентами во время крабового сезона, как будто ему нужна была ещё одна причина для неприязни к этому ублюдку.

Боже, он был нервным. — В любом случае, всё, что я хочу сказать… он не не заинтересован.

— Всё это очень увлекательно, — сказала Ханна вокруг своей ложки. — Но если ты прав, если Сергей ревновал, он, в конце концов, поймёт, что между нами ничего нет, и у него нет причин… прибегать к законам джунглей. — Небрежно она ткнула пальцем в мороженое. — Если только мы не позволим ему думать, что мы спим вместе. Может быть, его нужно встряхнуть.

Тревога пронеслась вниз по кончикам пальцев Фокса. Он попал прямо в ловушку. В ловушку, которую он сам себе устроил. — Ты не можешь позволить ему так думать, Ханна.

— Я просто проводила мозговой штурм. — То, что она увидела на лице Фокса, заставило её сузить глаза. — Но почему ты так против?

Пытаясь скрыть панику, он разразился смехом. — Ты не… Нет. Я не позволю тебе связывать свою репутацию с моей, ясно? Пара дней в этом городе, и он наверняка обо всём узнает. Поверь мне, если он хоть чего-то стоит, то тот факт, что мне пришлось перевязывать твою шишку, заставит его ревновать.

Ханна моргнула. — Если он чего-то стоит, он не будет верить всему, что слышит. Особенно о ком-то, кого он не знает лично.

— Если только многое из того, что он слышит, не правда, верно? — Он улыбнулся на этот риторический вопрос, стараясь создать впечатление, что ответ его не волнует. Когда она, казалось, только посмотрела глубже, с любопытством, Фокс сказал то, о чем тут же пожалел, просто чтобы отвлечь её. Чтобы отвлечь её от темы его репутации. — А ты не пробовала дать ему понять, что тебе это интересно? Ну, знаешь, немного прикусить губу и сжать руку…

— Мерзость. — Она оглядела его с ног до головы. — Тебе это помогает?

В последнее время его ничего не устраивало. Ничего, кроме трёх маленьких точек, появляющихся в их текстовом потоке. А теперь ещё и раны на голове. Насколько это было жалко? — Не беспокойся о том, что это значит для меня. Я говорю об этом парне. Он, вероятно, невежественен, и многие мужчины останутся такими без небольшого поощрения.

Заметно повеселев, она наклонила голову. — Ты один из этих мужчин?

Фокс вздохнул, сопротивляясь желанию почесать затылок. — Для меня поощрение — это нечто само собой разумеющееся.

— Верно, — сказала она после паузы, что-то мелькнуло в её глазах.

Как завязался этот разговор? Сначала он даёт ей советы, как заполучить режиссёра, а теперь нечаянно хвастается тем, как ему везёт с женщинами? Отличное начало, чувак. — Слушай, я не участвую в гонке за отношениями и никогда не буду. Очевидно, что ты участвуешь. Я просто пытался быть полезным. Флирт с Сергеем — это одно, но суть в том, что мы не позволяем никому ошибочно предполагать, — он провёл рукой туда-сюда между ними, — что это происходит. Для твоего же блага, хорошо?

Ханна определённо хотела обсудить это дальше, разобрать на части, но, к счастью, она оставила эту тему. — Тебе не нужно говорить мне, что ты не участвуешь в гонке отношений, — сказала она, прикусив губу. — Я прекрасно вижу твою квартиру.

Благодарный за смену темы, он рассмеялся. — Что? — Он потрепал её по подбородку. — Ты не думаешь, что женщинам нравится находиться в приёмной?

— Нет. Серьёзно, разве ковёр и ароматическая свеча убьют тебя?

Фокс взял мороженое и ложку из её рук и поставил их на прилавок. — Теперь ты не получишь это печенье. — Он схватил её за талию и перекинул лицом вниз через плечо, вызвав визг, когда топал в сторону свободной комнаты. — Я не потерплю неблагодарного гостя, Веснушка.

— Я благодарна! Я благодарна!

Её смех резко оборвался, когда они вошли в её комнату — он уже начал думать об этом, несомненно, заметив ряд ароматических свечей, сложенные полотенца и розовую гималайскую солевую лампу. Он увидел её в витрине туристического магазина и решил, что ей обязательно нужна такая лампа, но в данный момент эта покупка заставила его чувствовать себя совершенно глупо.

Покачав головой, Фокс снял Ханну со своего плеча и осторожно опустил её на двуспальную кровать, при этом его грудь вздымалась от того, как её волосы спадали вниз, прикрывая один глаз. — О. Фокс…, - пробормотала она, осматривая ряд принадлежностей.

— Это пустяки, — быстро сказал он, отступая назад и прислоняясь боком к дверному косяку. Скрестив руки. Определённо не думая о том, как легко было бы пошарить по ней на этой кровати, подразнить её ещё немного, провести кончиками пальцев по участку кожи между её бёдрами и талией, пофлиртовать, пока поцелуи не превратились в её идею, а не в его намерение с самого начала. Он хорошо знал все эти танцевальные движения.

Ни одно из них не подходило для друга.

— Послушай. — Когда его голос звучал хрипловато для его собственных ушей, он придал ему немного легкомыслия. — Я направляюсь в пристань, чтобы загрузить «Делла Рэй». Мы будем на воде с завтрашнего дня. Вернёмся в пятницу. Не сожги всё здесь, пока меня не будет, и не заставляй меня жалеть о моей первой покупке свечей.

— Не буду, Павлин, — сказала она, приподняв уголки губ, её рука разглаживала покрывало, которое, как он надеялся, она не поймёт, что оно было новым. — Спасибо тебе. За всё.

— В любое время, Веснушка.

Он начал уходить, но остановился, когда она сказала: — И для протокола, я сочту за честь переспать с тобой. Грязная репутация и всё такое.

С камнем, перекрывшим дыхательное горло, он мог только кивнуть, прихватив ключи по пути из квартиры. — Печенье в шкафу, — сказал он и вышел на солнечный свет, радуясь тому, как он его ослепил.

Глава 5

Ханна остановилась перед дверью бабушки и сняла AirPods, заглушив свой плейлист «Прогулка по Вестпорту». В основном он состоял из Modest Mouse, Creedence и Dropkick Murphys, и все они напоминали ей об океане, будь то пираты или хиппи, играющие на губной гармошке на пристани. Как только мелодия оборвалась, она постучала, а через мгновение поджала губы, чтобы подавить смех. Внутри квартиры Опал бормотала себе под нос про идиотов, которые пускают в дом адвокатов, и её шаги приближались.

В какой момент наличие бабушки по отцовской линии начнет казаться нормальным? В детстве существование Опал скрывали от Ханны и Пайпер, но прошлым летом они по ошибке узнали о ней. И эта женщина была восхитительна. Яростная, милая и забавная. Полной историй об отце Ханны и Пайпер. Может, именно поэтому Ханне понадобилось четыре дня, чтобы прийти в гости?

Конечно, она была очень занята на съемках их первого фильма. Помимо других обязанностей Ханны, она была нужна им для съемок сцены встречи школьных влюблённых Кристиана и Максин у маяка. На то, чтобы всё сделать правильно, ушло целых четыре дня, но ночью она вернулась домой в пустую квартиру Фокса, вместо того чтобы пойти к Опал. Пайпер не было в городе все эти четыре дня, она отправилась с родственниками на экскурсию в Сиэтл, и Ханна решила, что ей стоит просто подождать. Так они смогут навестить её все вместе. Однако в её затягивании было нечто большее.

Ханна прижала руку к животу, чтобы заглушить чувство вины.

Теперь, когда её сестра вернулась в город, она позвонила и попросила Пайпер встретиться с ней у Опал сегодня днем. Где она была?

Ханна всё ещё напрягала шею, чтобы увидеть конец коридора, когда Опал открыла дверь. Пожилая женщина моргнула раз, второй, её рот раскрылся. — Ты вовсе не продаешь подписку на журнал. Ты моя внучка. — Ханна наклонилась, и Опал обняла её сзади. — Когда ты успела приехать в город? Я не могу в это поверить. Всё, что я могу сделать для тебя, это сэндвич с ветчиной.

— О. Нет. — Ханна отстранилась, качая головой. — Я уже обедала, клянусь. Я просто пришла повидаться с тобой!

Её бабушка покраснела от удовольствия. — Ну, тогда. Заходи, заходи.

Квартира сильно изменилась с тех пор, как Ханна была там в последний раз. Исчезли устаревшая мебель, смешанные запахи лимонного чистящего средства и затхлости, которые оставляли в воздухе ощущение одиночества. Теперь здесь пахло свежестью. Подсолнухи стояли в центре нового обеденного стола, а на диване больше не было пластиковой защиты. — Ух ты! — Ханна поставила сумку на пол, расстегнула ветровку «Storm Born» и, пожав плечами, повесила её на вешалку. — Дай угадаю. Пайпер имеет к этому какое-то отношение?

— Ты угадала. — Опал сцепила руки на талии, её выражение лица было довольным и гордым, когда она осматривала новое и улучшенное жилое пространство. — Я не знаю, что бы я без неё делала.

Привязанность к сестре пробивалась рядом с чувством вины Ханны, но не затмевала его. За последние семь месяцев она разговаривала с Опал по телефону всего несколько раз. Она отправила открытку на Рождество. Дело не в том, что она не любила эту женщину. Они очень хорошо ладили. Прошлым летом она составила для Опал плейлист на тему Вудстока^[4], и они очень сдружились из-за этого. Даже сейчас гостеприимные флюиды квартиры окутывали и согревали Ханну.

Ханне стало не по себе, когда начинались рассказы о её отце — единственном сыне Опал.

Ханна совершенно не помнила его. Ей было два года, когда рыбака, ловившего королевского краба, засосало на дно Берингова моря. Пайпер могла вспомнить его смех, его энергию, но Ханна не могла вспомнить ничего. Ни меланхолии, ни привязанности, ни ностальгии.

Для Пайпер восстановление бара Генри было путешествием по познанию себя и соединению с памятью о Генри.

Для Ханны это была… поддержка Пайпер в этом путешествии.

Конечно, видеть готовый продукт после нескольких недель ручного труда было приятно, особенно когда они сменили название на «Кросс и Дочери», но ощущение полного круга для Ханны так и не наступило. Поэтому всякий раз, когда она приезжала к Опал, а бабушка приносила фотографии Генри или рассказывала о нем по телефону, Ханна начинала задумываться, не затормозились ли её эмоции. Она могла плакать над песней «Heartless Bastards», но её собственный отец не получал от неё ничего?

Ханна устроилась с Опал на новом диване цвета индиго и обхватилаколени. — Вообще-то я в городе, потому что продюсерская компания, на которую я работаю, снимает короткометражный фильм. Что-то вроде душераздирающего арт-хауса.

— Фильм? — Опал поморщилась. — В Вестпорте? Не могу представить, чтобы люди были в восторге от такого нарушения.

— О, не волнуйся, я подумала об этом. Мы даем столько фоновых и эпизодических ролей, сколько сможем. Как только местные жители поняли, что они могут сниматься в фильме, всё пошло как по маслу.

Со звуком восторга Опал хлопнула себя по бедру. — Это была твоя идея?

Ханна взъерошила свой хвостик. — Да, мэм. Я заставила своего режиссера думать, что это была его идея — добавить местных жителей для достоверности. Хорошо, что я не использую свои силы во зло, иначе у всех были бы большие проблемы.

Было бы здорово, если бы она могла использовать свои способности для продвижения по карьерной лестнице, не так ли? Создавать благоприятные условия для производства было для неё легко. Не было никаких личных интересов. Никакого риска. Применять себя в координации музыки было страшнее. Потому что это имело значение.

Очень большое.

Опал рассмеялась, потянулась, чтобы сжать запястье Ханны. — О, милая, мне так не хватало твоего задора.

Звук поворачивающегося в замке ключа заставил Ханну обернуться, и Опал радостно захлопала. Пайпер была уже на полпути к двери, когда Ханна перемахнула через спинку нового дивана и навалилась на сестру, напряжение, о котором она почти не подозревала, просачивалось из её пор. Обнять Пайпер было всё равно, что войти в комнату, наполненную лучшими воспоминаниями. Её ромпер с длинными рукавами, непрактичные туфли на каблуках и дорогие духи заставили Ханну почувствовать, что они снова в Бель-Эйр, сидят на полу в комнате Пайпер и разбирают её коллекцию украшений.

Они прыгали в счастливом кругу, смеялись, пока Опал возилась со своим телефоном, пытаясь и не пытаясь открыть приложение камеры.

— Ты здесь. — Пайпер фыркнула, крепко сжав Ханну. — Моя идеальная, красивая, хиппи-сердечная младшая сестра. Как ты смеешь заставлять меня так скучать по тебе?

— Я могу сказать тебе то же самое, — ответила Ханна, голос которой был приглушен плечом сестры.

Сестры отпрянули назад, вытирая лица совершенно разными манерами. Ханна вытирала для эффективности, а Пайпер аккуратно провела мизинцем в идеальной U-образной форме, чтобы поправить подводку. Взявшись за руки, они обошли диван и сели, прижавшись друг к другу. — Так, когда ты переедешь сюда на постоянное место жительства? — спросила Пайпер, её тон всё ещё был слегка водянистым. — Например… завтра. Верно?

Ханна вздохнула, откинув голову на спинку дивана. — Часть меня не ненавидит эту идею. Верни мне работу в «Disc N Dat». И я навсегда поселюсь в гостевой комнате твоего дома, — она ткнула пальцем в блёстку на теле Пайпер, — но, боюсь, меня держит Лос-Анджелес. Там меня ждет карьера моей мечты.

Пайпер погладила её по волосам. — Ты уже продвинулась в этом направлении?

— В скором времени… — ответила Ханна, пожевав внутреннюю сторону щеки. — Я думаю.

Опал наклонилась вперед. — Карьера мечты?

— Да. — Ханна села прямее, но продолжала прижиматься боком к Пайпер. — Саундтреки к фильмам. Их создание.

— Разве это не интересно? — Опал засияла.

— Спасибо. — Она убрала часть волос и показала повязку на лбу. — К сожалению, вот что случилось, когда я попыталась спросить в первый раз. — Пайпер и Опал посмотрели на её рану с соответствующим уровнем озабоченности. — Всё в порядке. Это не больно. — Она слегка рассмеялась, отпустив волосы. — Фокс перевязал меня и дал мне мороженое.

Это было мимолетно и незаметно, но она почувствовала, как Пайпер напряглась, выдавая определённые защитные флюиды старшей сестры. — Правда?

Ханна закатила глаза. — Это твоё единственное напоминание о том, что, то, что я осталась с Фоксом, было твоей идеей.

— Я сразу же взяла свои слова обратно, — расстроилась Пайпер. — Он пытался что-нибудь сделать?

— Нет! — пискнула Ханна. Неважно, что она всё ещё могла чувствовать форму и изысканную мускулатуру его плеча на своей груди. — Хватит говорить о нём, как о каком-то сексуальном хищнике. Я достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать такие решения. А он был идеальным джентльменом.

— Это потому, что его не было в городе, — ворчала Пайпер, разглаживая свою кофточку.

— Он украсил мою комнату лампой с гималайской солью.

Пайпер зашипела: — С таким же успехом он мог бы приставать к тебе!

— Кто-нибудь, объясните мне, что здесь происходит! — Опал пододвинула свой стул поближе. — Я хочу поучаствовать в разговоре о мужчинах. Прошла целая эпоха.

— Нет никакого разговора, — заверила Ханна свою бабушку. — Я дружу с мужчиной, который… может легко заполучить женщин. И часто. Но уже установлено, что он не получит меня.

— Расскажи ей об альбоме Fleetwood Mac, — сказала Пайпер, энергично похлопав Ханну по колену. — Давай, расскажи ей.

Ханна выпустила порывистый вздох в сторону потолка. В основном для того, чтобы скрыть странный поворот, который произошел внутри неё, когда она подумала об альбоме и о том, как он у неё оказался. — Ничего особенного, правда. — Лгунья. — Прошлым летом мы все поехали в Сиэтл. Я, Пайпер, Фокс, Брендан. Мы расстались на некоторое время, и Фокс взял меня на эту выставку пластинок. И я нашла альбом, который пел для меня. Fleetwood Mac. «Rumours». — Скудное описание для потрясения нервной системы. — Но это было дорого. В то время у нас с Пайпс был ограниченный бюджет, поэтому я его не купила…

— И вот в тот день, когда Ханна уезжала в Лос-Анджелес, он был там. На моём крыльце. Фокс вернулся и купил его без её ведома.

Опал изобразила губами букву "О". — О боже. Это романтично.

— Нет. Нет, вы всё неправильно поняли, дамы. Это было по-доброму.

Пайпер и Опал обменялись очень превосходными взглядами.

Отчасти она даже не могла их винить. Фокс купил ей этот альбом — единственное, что она никак не могла определить, как стопроцентно дружеское. Дома он стоял на почетном месте, лицом к стене, на которой висели её альбомы. Каждый раз, проходя мимо него, она вспоминала тот момент на конвенции, когда она ахнула от находки, проводя пальцами по квадратному краю альбома. Тепло его руки, обнимающей её, неровный стук его сердца. Как впервые она позволила кому-то погрузиться в музыку вместе с ней, вместо того чтобы раствориться в ней в одиночестве.

Ханна встряхнулась. — Ты помогаешь мне доказать мою точку зрения, Пайпс. Если бы он хотел… заполучить меня, зачем бы он ждал, пока я уйду, чтобы вот так вручить мне свой золотой билет?

— Она правильно говорит.

— Спасибо, Опал. Дело закрыто.

Пайпер поправила идеально завитые кончики своих волос, физически принимая окончание темы. — Итак. Как там Лос-Анджелес? Он скучает по мне?

— Скучает. Дом кажется ещё больше без тебя. Слишком большим.

Их мать, Морин, покинула Вестпорт более двух десятилетий назад в облаке горя после смерти Генри Кросса и переехала в Лос-Анджелес, где работала швеей на киностудии. Она встретила и вышла замуж за их отчима на вершине его успеха как продюсера. Казалось бы, за одну ночь они втроем переехали из крошечной квартиры в особняк в Бель-Эйр, где Ханна живет и по сей день.

С Пайпер особняк никогда не переставал казаться домом. Но с тех пор, как Пайпер переехала в Вестпорт, Ханна чувствовала себя скорее гостьей. В огромном дворце Ханна чувствовала себя не в своей тарелке. Стало очевидно, что их родители вели отдельную жизнь, и в последнее время она начала чувствовать себя наблюдателем. Вместо того, чтобы счастливо жить своей собственной жизнью.

— Я думаю о переезде, — проговорила Ханна. — Я думаю о многих вещах.

Пайпер повернулась лицом к Ханне, наклонив голову. — Например?

Быть в центре внимания собеседников было, мягко говоря, необычно. Дело не в том, что её смущало быть в центре внимания. Просто не было смысла вовлекать всех в проблемы, которые она могла решить сама, верно? Например, в поездку в Вестпорт, потому что одиночество и чувство, что ей чего-то не хватает, начали донимать её. — Неважно. — Она махнула рукой. — Как дела с родителями Брендана?

— Она меняет тему, — заметила Опал.

— Да. Не делай этого. — Пайпер ткнула в неё кончиком красного ногтя. — Ты собираешься переехать из Бель-Эйр?

Ханна пожала плечами. — Пришло время. Пора мне… повзрослеть окончательно. Я застряла на полпути. — Она подумала о Бринли. — Никто не будет рассматривать возможность повышения для девушки, которая живет с родителями. Или они будут рассматривать меня в меньшей степени, в любом случае. Если я хочу иметь взрослые обязанности, я должна стать взрослой. Сначала я должна поверить, что я им являюсь.

— Ханнс, ты самый ответственный человек из всех, кого я знаю, — сказала Пайпер, увиливая. — Имеет ли твой интерес к Сергею какое-то отношение к этому?

— Есть ещё один мужчина в этом деле? — Опал перевела взгляд на двух своих внучек и вздохнула. — Господи, как бы снова стать молодой.

— Он мой директор. Только мой босс. В этом плане ничего не изменилось, — объяснила Ханна. — То, чего я хочу от карьеры, и моя личная жизнь полностью разделены, но я совру, если скажу, что не хочу, чтобы Сергей смотрел на меня как на женщину, понимаете? А не как на отмороженную ассистентку.

“Парень ревновал, знаешь ли. Ещё в автобусе, когда я пришёл за тобой.”

Голос Фокса пробился сквозь её мысли. Последние четыре дня она была занята: все устраивались в своих временных жилищах, распаковывали оборудование в трейлерах, встречались с владельцами местных предприятий. Но она не была настолько занята, чтобы не замечать Сергея. Конечно, она всегда знала о нём на съёмках. С его страстью, выставляемой напоказ, он был магнитом для внимания. Но если режиссер действительно ревновал её к Фоксу, он забыл об этом и вернулся к вежливому рассеянному обращению с Ханной.

“Поверь мне, если он хоть чего-то стоит, то тот факт, что мне пришлось перевязывать твою шишку, заставит его ревновать.” В её голове снова зазвучал глубокий голос Фокса, когда она должна была думать о Сергее. И всё же… она не могла перестать вспоминать, что сказал ей рыбак на кухне. О его репутации. О том, что он не хотел бы, чтобы люди думали, что они встречаются, потому что он думал, что это будет плохо выглядеть для Ханны. Он ведь не верил в эту чушь, верно?

— Ну… — Пайпер ворвалась в её мысли. — Как человек, который сам только недавно вступил во взрослую жизнь, я могу сказать, что это страшно, но полезно. А ещё я сама готовлю себе еду и ношу джинсы. — Она притворилась, что плачет, и Ханна рассмеялась. — Но я не смогла бы сделать это без тебя, Ханна. Ты заставила меня рассмотреть возможности, о которых я даже не мечтала. Вот откуда я знаю, что ты способна на всё. Не позволяй травме головы и чувству не ухоженности остановить тебя. Моя сестра надежная, творческая и не терпит ничьего дерьма. Если эта студия не даст тебе возможности, другая даст. Чёрт возьми. — Пайпер мило улыбнулась. — И прости меня за ругань, Опал. Я просто пытаюсь донести свою точку зрения.

— Я мать рыбака, дорогая. Ругательства — часть словарного запаса.

Пайпер в кои-то веки стала для Ханны актрисой второго плана, и этот факт не прошел для неё бесследно. Перемена ролей в сочетании с теплым давлением за её глазами, вероятно, объяснила то, что Ханна сделала нечто совершенно не свойственное ей.

— Можешь помочь мне с начесом? Только на сегодняшний вечер. — Она ткнула пальцем в отверстие для большого пальца на своей толстовке. — В одном из домов, который мы снимаем, будет вечеринка каста.

Сестра медленно положила ладонь на её руку, слегка впиваясь ногтями. — Ты просишь меня нарядить тебя?

— Только на сегодняшний вечер. Мне нужна вся профессиональная уверенность.

— О, Боже, — вздохнула Пайпер со слезами на глазах. — Я знаю, что это за платье.

— Ничего кричащего…

— Рот на замок. Замолчи. Ни слова больше. Ты будешь доверять мне.

Ханна сглотнула улыбку и сделала то, что ей сказали. Возможно, в ней и было какое-то тщеславие, которое хотело привлечь внимание Сергея на сегодняшней вечеринке команды, и она подумала, может ли платье в стиле Пайпер сделать это. Но это определенно не было её причиной наряжаться. Если она хотела перейти на следующий уровень в этой индустрии, люди должны были начать воспринимать её серьезно. Просто и легко? В Голливуде имидж имел значение, независимо от того, должен он быть или нет. Блеск привлекал внимание и заставлял людей слушать. Подумать только. Никто никогда не попросит Пайпер или Бринли держать соломинку или помешивать кофе против часовой стрелки, не так ли? Я к тебе обращаюсь, Кристиан.

Они также не ожидали, что Бринли будет делать всю тяжелую работу в студии, не заплатив ей должным образом. Долгое время Ханна считала, что не имеет значения, как выглядит её зарплата. Она жила с родителями в Бель-Эйр, черт возьми. У них был бассейн олимпийских размеров на заднем дворе и постоянный персонал. С тех пор как она вернулась к расположению отчима, деньги снова стали доступны для неё, если ей когда-нибудь понадобятся средства сверх зарплаты. Но её мизерный заработок становился делом принципа. Они бы не справились с этой съемкой, если бы она и Латрис не работали всю ночь. Разница была в том, что Латрис платили столько, сколько она стоила.

Одеться для успеха казалось почти слишком просто по сравнению с тяжелой работой, которую она выполняла в последнее время, но попробовать не помешает.

— Весь этот саундтрек к фильму и разговоры о Fleetwood Mac напомнили мне кое, о чём, — сказала Опал, оторвав Ханну от её размышлений. — У меня есть что показать вам, девочки.

Их бабушка поднялась на ноги и властно прошла в другой конец гостиной, взяв тонкую синюю папку с верхней части книжного шкафа. Зная, что всё, что было в этой папке, будет касаться её отца, Ханна почувствовала, что желудок начинает опускаться. Это была та часть встречи с бабушкой, которую она всегда боялась: когда Пайпер и Опал будут до слёз растроганы каким-то кусочком истории Генри, а она будет чувствовать себя статуей, пытаясь что-то рассказать.

— Один из старых товарищей Генри по кораблю принес это в «Blow the Man Down» на выходных. Я была с девочками. — Их бабушка произнесла последнюю часть с гордостью, подмигнув Пайпер. Долгое время горе Опал из-за смерти сына не выпускало её из квартиры. По крайней мере, до тех пор, пока не появилась Пайпер, сделала ей дерзкую стрижку и новую одежду, вновь представив её городу, которого ей так не хватало. Ханне хотелось думать, что её плейлисты помогли Опал снова начать общаться. — Это написал ваш отец, — сказала она, открывая папку.

Обе сестры наклонились и прищурились на мелкий почерк, который занимал несколько страниц испачканной и изношенной бумаги.

— Это письма? — спросила Пайпер.

— Это песни, — пробормотала Опал, проводя пальцем по нескольким предложениям. — Морские песни, если быть точной. Он пел их по дому в первые дни. Я даже не знала, что он их записал.

Ханна почувствовала почти неохотный интерес. Несколько раз она надеялась, что фотография или вещь, принадлежавшая её отцу, вызовет прилив эмоций, но этого никогда не случалось, и сейчас не случится.

— Он был хорошим певцом?

— У него был глубокий голос. Мощный. Богатый. Как и его смех, он мог пройти сквозь тебя.

Пайпер издала приятный звук, взяла папку и пролистала её. — Ханна, ты должна взять это.

— Я? — Мысленно она отпрянула, но постаралась смягчить свой тон ради Опал. — Почему я?

— Потому что это песни, — сказала Пайпер, как будто она была сумасшедшей, задавая этот вопрос. — Это то, что ты любишь.

Опал потянулась и потрепала Ханну по колену. — Может быть, Генри — это то, из-за чего ты полюбила музыку.

Почему ей так хотелось отрицать это?

Что с ней было не так?

На кончике её языка вертелось слово "нет". Нет, моя любовь ко многим видам музыки принадлежит только мне. Я ни с кем её не разделяю. Это просто совпадение. Но вместо этого она кивнула. — Конечно, я бы… с удовольствием взяла их на время и почитала.

Опал загорелась. — Фантастика.

Ханна приняла папку от Пайпер и закрыла её, знакомое отчаяние сменить тему разговора с Генри овладело ею. — Ладно, Пайпс. Мы уже достаточно долго находимся в напряжении. Расскажи нам о родителях Брендана. Как проходит визит к твоим будущим родственникам?

Её сестра откинулась на сиденье, скрестив длинные ноги, отполированные до блеска. — Ну. Как ты знаешь, я привезла их в Сиэтл на этой неделе, так как Брендан уехал на лодке. Я спланировала всё наше время там, вплоть до секунды.

— А потом? — подсказала Опал.

— А потом я поняла, что все планы были… связаны с покупками. — Её голос упал до скандального шепота. — Мама Брендана ненавидит ходить по магазинам.

Опал и Ханна упали обратно на свои места от смеха.

— Кто ненавидит ходить по магазинам? — Пайпер хныкала, закрывая лицо.

Ханна подняла руку. Пайпер шлёпнула её вниз.

— Слава Богу, Брендан сегодня возвращается домой. Я уже не знаю, как их развлечь. Мы так много гуляли, Ханна. Так много прогулок в никуда.

Предвкушение в животе Ханны не имело ничего общего с тем, что Фокс сегодня вечером вернется домой вместе с Бренданом. Она просто была рада снова увидеть своего друга и не оставаться одной в его странной бесплодной квартире.

Пайпер перевела взгляд с Опал на Ханну. — Есть идеи?

Ханна задумалась на секунду, вживаясь в роль второго плана так же легко, как во вторую кожу. — Попроси её научить тебя готовить любимое блюдо детства Брендана. Это поможет ей почувствовать себя полезной, и это не ужасное знание, которое нужно иметь, например, для дней рождения и особых случаев, верно?

— Это гениально, — завизжала Пайпер, обхватывая руками шею Ханны и притягивая её к дивану, пока Опал смеялась. — Я точно собираюсь связать это с моей будущей свекровью. Что бы я делала без тебя, Ханна?

Ханна прижалась носом к коже сестры и вдыхала, впитывая объятия, момент, «Time After Time» Синди Лопер играла в глубине её сознания. Было соблазнительно остаться там, наслаждаться комфортным ощущением того, что именно ты поддерживаешь других. В этом не было ничего плохого, и она любила эту роль. Но комфорт так долго удерживал её на позиции второй скрипки… а сегодня она наконец-то сама будет дирижировать оркестром.

Глава 6

Ханна очень медленно шла по тротуару, держа в руке бутылку вина. Её темп улитки был связан с трёх дюймовыми каблуками, но в основном платье сковывало её движения. Как только Пайпер расстегнула молнию на пакете с одеждой, она начала качать головой. Красное? Красное? Её гардероб был составлен для удобства и функциональности. Много серых, голубых, черных и белых цветов, так что ей не нужно было беспокоиться о подборе одежды. Единственными красными вещами были бейсбольная кепка и пара кроссовок. Это был цвет, который использовался для броскости. Не для всего ансамбля.

Затем она надела его — и никогда ещё не была так раздражена тем, что кто-то оказался прав. В этом платье было что-то от девяностых, и это говорило о старой душе Ханны, живущей в стиле гранж. Оно напомнило ей о красном мини-платье, в котором Шер была на вечеринке в Долине в фильме «Бестолковые». Пайпер согласилась, заставив Ханну сказать: "Я полностью приостановилась" не менее сорока восьми раз, пока они выпрямляли её волосы.

В большинстве сфер деятельности этот наряд считался бы неуместным, но развлечения были своим собственным животным. В конце вечера не было ничего необычного в том, чтобы застать членов съёмочной группы целующимися в коридорах. Или прямо под открытым небом. Часто были наркотики и всегда алкоголь. Но на самом деле, пока все приходили на следующее утро и выполняли свою работу, можно было делать практически всё. Хотя осуждения и сплетни были неизбежны, непрофессиональное поведение в нерабочее время делало тебя одним из членов команды, а не изгоем.

В квартале от арендованного дома Ханна могла видеть силуэты актёров и съёмочной группы в тускло освещённых окнах и услышать негромкие звуки музыки. Громкий смех. Хорошо зная, насколько шумными могут быть вечеринки в индустрии, даже такого небольшого масштаба, она забронировала дом на окраине города, чтобы избежать жалоб на шум. И это было хорошо, потому что кто-то уже вырубился на лужайке перед домом, а ведь ещё не было и десяти вечера.

Ханна переступила через стажёра с негромким свистом, поднялась по ступенькам в своих, безусловно, великолепных туфлях — кто бы мог подумать, что она будет чувствовать себя так шикарно с маленькими блестящими бантиками на ногах? — и вошла в дом без стука, поскольку всё равно никто не услышит. Прежде чем покинуть квартиру Фокса, она подбодрила себя перед зеркалом в его ванной комнате, которая пахла столкновением мятного ледника и чего-то более интересного… например, эфирного масла с имбирным запахом.

Он пользовался эфирными маслами?

Почему ей так хотелось пойти в его спальню и поискать диффузор, чтобы вдыхать прямо из источника?

Нетерпеливо щёлкнув языком, Ханна шагнула в дом, и тут же ей пришлось проверить свой порыв найти человека, отвечающего за плейлист. Если бы она позволила себе это, то просидела бы всю ночь в углу в поисках идеальной следующей песни — возможно, какой-нибудь Bon Iver, чтобы успокоить всех после сумасшедшей недели, но сегодня это не было задачей.

Смирившись с ночью эмбиентного техно, Ханна сняла пальто и накинула его на ближайший стул, помахав рукой паре звукорежиссёров по пути по коридору в гостиную, где, похоже, все собрались.

Песня закончилась как раз в тот момент, когда она вошла в комнату. А может быть, ей это только показалось, потому что все — и она имела в виду всех — повернулись, чтобы посмотреть на неё. Если бы это было то, что чувствует главная героиня, она бы предпочла быть запасной.

Только её это уже не устраивало, верно? Так что, несмотря на то, что ладони у неё затекли, и она чувствовала себя идиоткой, надев дизайнерское коктейльное платье на случайную вечеринку, у неё не было другого выбора, кроме как набраться смелости и продолжить реализацию плана.

— Неужели я единственная, кто получил памятку о формальной одежде? — притворно воскликнула она, глядя на джинсы и футболки, надетые на группу парикмахеров и визажистов. — Печально.

Раздался смех, но потом все вернулись к своим напиткам и разговорам, позволив Ханне выдохнуть. Немного жидкой храбрости не помешает. Один бокал, и тогда она сделает профессиональный шаг всей своей жизни. Она надеется.

Ханна заметила на барной тележке в углу комнаты участок с ликёрами и смесями, и направилась в ту сторону, напоминая себе, что она сертифицированный легковес и не должна переусердствовать. Она всё ещё оправлялась от дневной пьянки с Пайпер на местной винодельне прошлым летом.

— Эй, — скучающим тоном сказал Кристиан, подойдя к ней. — Что ты пьёшь? Надеюсь, яд.

Она поджала губы и стала рассматривать различные бутылки со спиртным. — Что я могу выпить, чтобы придать тебе индивидуальности?

Посмотрев на её платье, Кристиан благодарно фыркнул. — Так что ты сейчас попробуешь?

— Не мог бы ты сделать то же самое, пожалуйста? Сегодня утром у тебя ушло шестнадцать дублей на четыре реплики диалога.

— Нельзя торопиться с совершенством. — Он издал нетерпеливый звук и взял красную стакан. — Что ты пьёшь, ассистентка? Я сделаю это.

У Ханны открылся рот. — Ты собираешься приготовить мне напиток?

— Не позволяй этому вскружить тебе голову. — Наливая водку, он осмотрел её. — Или твои бедра. Это платье немного обтягивает.

— Ты бы хотел, чтобы у тебя были бедра для такого платья.

Он добавил в чашку грейпфрутовый сок и лёд, практически впихнув приготовленный напиток ей в руки. — Я ненавижу то, что ты мне нравишься.

— А мне нравится, что я тебя ненавижу.

Им обоим стоило видимых усилий, чтобы не рассмеяться.

— Ханна? — Кристиан и Ханна одновременно повернулись и увидели приближающихся Сергея, Бринли и множество людей из съёмочной группы, включая Максин и её вымышленную лучшую подругу. В кои-то веки Сергей, казалось, потерял дар речи, напиток в его руке опустился на бедро. — Ты… нарядилась, — сказал он, его внимание ненадолго остановилось на подоле Ханны. — Если бы я не видел твой спарринг с Кристианом, я бы тебя не узнал.

— Когда она рядом, на моём лице появляется выражение ужаса, — проворчал Кристиан, лениво толкнув её локтём в бок.

— Да. Ты выглядишь фантастически, — сказала Бринли, хотя она листала свой телефон.

— Спасибо. — Оказавшись в центре внимания, она сделала глоток своего (надеясь, не отравленного) напитка, обилие водки обожгло ей горло по пути вниз.

Возможно, платье и спиртное, быстро притупляющее нервы, побудили её заговорить. Или это могли быть слова поддержки, сказанные Пайпер ранее в тот день. Ханна знала только одно: если она не попросит о том, чего хочет сейчас, то не попросит никогда. — Бринли, — проговорила она, схватив себя за запястье, чтобы лёд в чашке перестал дребезжать. — Я хотела спросить, могу ли я как-то помочь тебе с саундтреками. Не то чтобы тебе нужна была помощь, — поспешила уточнить она. — Я больше надеялась просто поучиться у тебя. В процессе.

На круг опустилась тишина.

Не было ничего необычного в том, что люди использовали вечеринки как шанс подняться в индустрии. Но было необычно, чтобы личный помощник обращался к кому-то, находящемуся гораздо выше по карьерной лестнице, да ещё и в смешанной компании. Возможно, ей следовало подождать. Или попросить поговорить с Бринли и Сергеем наедине? Она надеялась, что Бринли сочтёт эту просьбу более приемлемой, поскольку она была высказана не официально, а непринуждённо. Ханна не хотела, чтобы женщина подумала, что она пытается украсть её работу.

— О… — Бринли медленно моргнула, оценивая её с новым интересом. — Музыкальное сопровождение — это то, чем ты планируешь заниматься в долгосрочной перспективе?

— Я ещё не зашла так далеко, — сказала Ханна, переводя дыхание. — Но я бы хотела узнать больше об этом процессе. Чтобы понять, может ли это быть подходящим вариантом в будущем.

Бринли на мгновение покачалась на пятках, затем пожала плечами, переведя взгляд на свой телефон. — Я не против, чтобы ты понаблюдала — если Сергей сможет тебя отпустить?

Ханну поразило, как долго Сергей оставался нехарактерно молчаливым, его лоб наморщился, когда он изучал её. Когда Бринли обратилась к нему, он вздрогнул, как будто осознав собственное молчание. — Ты жизненно важна для меня на съёмочной площадке, Ханна. Ты это знаешь. — Не было никакой помощи от румянца, который появился на её щёках, когда Сергей произнёс эти слова. “Ты жизненно важна для меня.” Она остановилась, прижав бокал к щекам, чтобы охладить их. Тем временем молчание затянулось, директор провёл пальцем по внутренней стороне своей чёрной водолазки. — Но если ты можешь справиться и с тем, и с другим, я не буду возражать.

Ханна зажмурила глаза, и неожиданный укол гордости ударил её в грудь. Облегчение и явный страх неудачи так быстро пронеслись по её конечностям, что она чуть не выронила чашку. Но она заставила себя улыбнуться и кивком поблагодарила Сергея и Бринли.

— Кто будет приносить мне кофе между дублями? — пожаловался Кристиан.

Коллективный смех и стон всех членов группы, к счастью, снял напряжение, и тема была переведена на повестку дня воскресного утра. Они ждали хорошей погоды, чтобы снять сцену поцелуя Кристиана и Максин в гавани, и ближайшие несколько дней обещали солнечную погоду.

Пока Сергей был вовлечён в небольшое собрание со своим видением широкой, размашистой съёмки поцелуя, она перелистывала свой мысленный музыкальный каталог в поисках нужной песни, нужного чувства… и была удивлена, не найдя ничего подходящего. Ничего.

Ни одна песня не пришла на ум.

Это было странно.

Что, если она наконец-то получила эту возможность, только чтобы потерять своё умение подключать нужный звук для любого случая? Что, если она забыла, как сплетать атмосферу — то, что она делала с тех пор, как была достаточно взрослой, чтобы управлять проигрывателем?

Эта мысль настолько обеспокоила Ханну, что она не заметила, как Кристиан обновил её напиток. Дважды. Электронная музыка начала соответствовать темпу её пульса, и когда у неё появилось желание танцевать, она поняла, что это сигнал прекратить пить. Хотя… для этого было уже поздновато. Приятный кайф щекотал ей кровь, и она потеряла всякое самосознание, болтая со всеми, кто слушал, на любые темы, которые приходили ей в голову, от бега быков в Памплоне до того, что у людей никогда не перестают расти уши. И её мозг говорил ей, что это интересно. Может, так оно и было? Все, казалось, смеялись, и одна из актрис, в конце концов, вытащила её на импровизированный танцпол, где она закрыла глаза, сняла туфли и попала в ритм.

В какой-то момент её шею покалывало, и, открыв глаза, она обнаружила, что Сергей наблюдает за ней из другого конца комнаты, хотя его внимание было быстро отвлечено, когда Кристиан задал ему вопрос. Ханна вернулась к танцам, неразумно приняв ещё один напиток от визажиста.

Её движения замедлились, когда воздух в комнате изменился.

Он как бы… засветился.

Ханна огляделась и заметила, что все взгляды были прикованы к входу в гостиную. Потому что Фокс стоял там, уперев одно предплечье в дверной косяк, и с весельем наблюдал за ней.

— Святая мать, — пробормотала Ханна, остановившись, чтобы посмотреть вместе со всеми.

Не было другого способа возвестить о его появлении, кроме как стать немой и неподвижной. Фокс, ворвавшийся на вечеринку, был похож на акулу, медленно проплывающую через стаю рыб. Его свежим ветром принесло с океана, загорелая кожа слегка обветрилась от соли, солнца и тяжёлой работы. Он возвышался над всеми и над всем. Самоуверенный. Такой самоуверенный, уверенный в себе и до глупости сексуальный. Возмутительно горячий.

— Это он, — сказала одна из девушек неподалёку. — Тот парень, которого мы видели в автобусе.

— Боже, он как ходячий банк для отшлёпывания.

— Чур я.

— К чёрту. Я уже сказала чур я.

Щека Фокса дёрнулась, показывая, что он слышал, что было сказано, но он не сводил глаз с Ханны, и она начала… злиться. Да, нет, она была взбешена. Кто забивал человека говоря "чур я"? Или называя его банком для отшлёпывания? Как они посмели предположить, что это так просто — просто… заполучить её друга?

А что, если это было так просто?

Что, если кто-то из них понравится ему в ответ?

Это было не её дело. Ведь так?

Она смотрела, как всё больше шепотков доносится до Фокса, и его улыбка теряет силу. Уже не в первый раз за последние четыре дня она вспомнила его слова, сказанные в первый день в городе. “Я не позволю тебе связывать свою репутацию с моей, ясно?”

Теперь его шаг колебался на пути к Ханне. Он сомневался, стоит ли подходить к ней? Потому что все эти люди смотрели на него?

Не раздумывая больше, она поставила свой напиток на соседний подоконник и целеустремлённо направилась к мужчине. Возможно, шипучий запах алкоголя в её крови и способствовал её действиям в этот момент, но это было скорее возмущение, чем что-либо ещё. Эти девушки даже не знали его. Не похоже было, что они узнали что-то о его характере, пока были в городе. Откуда взялись эти предположения?

Она тоже их сделала. Не так ли?

В первый день. Она назвала его симпатичным приятелем. Предполагала, что он плейбой.

Все те времена, когда она писала смс, спрашивая, один ли он. В шутку. Как будто был очень большой шанс, что он будет с девушкой. Занимается сексом.

Так что, возможно, внезапная, сокрушительная потребность извиниться подтолкнула её вперёд. Никто другой не собирался осуждать Фокса в её присутствии, и она ни в коем случае не собиралась позволить ему колебаться, чтобы подойти к ней на вечеринке. Он находился посреди комнаты, подвергаясь объективации, и она хотела стать для него якорем.

Она хотела утешить его.

Ладно, возможно, она тоже ревновала. Возможно, кто-то ещё претендовал на него, но она не хотела об этом думать. Вместо этого она облизала губы, выбирая место для своего рта.

Ханна была примерно в пяти футах от Фокса, когда выражение его лица изменилось, и он понял её намерение. Его подкрадывающаяся неуверенность исчезла, и он мгновенно перешёл в состояние адовой уверенности. Голубые глаза потемнели, а квадратная, покрытая щетиной челюсть напряглась. Готовность. Мужчина, привыкший к тому, что его хотят, и знающий, что с этим делать.

Он прошептал её имя прямо перед тем, как она поднялась на носочки и сомкнула их рты вместе, прямо у входа в гостиную. Её тут же охватил голод его мужественных губ, а затем он повернул её, прижав спиной к внутренней стороне арочного дверного проёма, открыл свой рот поверх её рта и с задыхающимся звуком впился в поцелуй.

Мысли путались, а от томного жара у неё затекли руки, и Ханна поняла, что совершила огромную ошибку. Она была Евой в Эдемском саду и только что откусила яблоко.

Глава 7

Большая ошибка.

Огромная.

К сожалению, попытка прекратить целовать Ханну оказалась смехотворной.

Фоксу вообще не следовало приходить сюда. Но он вошёл в свою квартиру после четырёх ночей на воде, ожидая, что она будет там, и обнаружил записку, что она ушла на вечеринку. В его квартире пахло летом, чехол с одеждой висел на двери гостевой комнаты. И он метался, глядя на него, гадая, что же, черт возьми, у неё было такого, для чего ей понадобился специальный чехол.

Он попытался принять душ и выпить пива, но обнаружил, что гуляет по городу, разыскивая вечеринку, на которую она явно нарядилась. Не так уж сложно было найти дом, полный чужаков, в таком месте, как это. Он увидел парня, шатающегося по одному из кварталов, и спросил, откуда тот пришёл, решив, что он просто проверяет Ханну, чтобы убедиться, что она добралась домой в порядке. Разве он не обещал Брендану, что присмотрит за ней?

Но то маленькое красное платье.

Он любил его и ненавидел всеми фибрами своего существа.

Потому что она надела его не для него. Она даже целовала его не для него.

Перед тем, как Фокс уехал в поездку, Ханна обдумывала способ заставить директора ревновать. Пусть он думает, что они с Фоксом не просто друзья. Фокс заметил сукина сына, как только вошёл в комнату, в двадцати метрах от того места, где Ханна так очаровательно танцевала. Он наблюдал за их поцелуем прямо сейчас. Очевидно, она проигнорировала предупреждение Фокса о том, чтобы не смешивать их репутации, и теперь… Черт.

Он не мог остановиться. Они уже целовались, и продать своё подлинное наслаждение было не так уж сложно. Совсем нет.

Господи, вкус у неё был невероятный. Фруктовый, женственный и приземлённый.

Несмотря на то, что он уже сошёл с «Делла Рэй», он только сейчас оказался на твёрдой земле.

Не слишком ли сильно он прижал её к лестничной площадке? Никогда ещё ему так сильно не хотелось проникнуть языком в рот женщины. Его никогда не охватывали срочность, ревность или тысяча других неназванных эмоций, которые заставляли его оттягивать большим пальцем её подбородок, чтобы проникнуть глубже. Боже. Боже.

Она ни в коем случае не временная, ясно? Руки прочь.

Голос Брендана в его голове заставил Фокса открыть глаза, но только для того, чтобы обнаружить, что глаза Ханны плотно закрыты. Так плотно. Он провёл большим пальцем по её горлу и почувствовал, как там зарождается стон, он бы умер, чтобы попробовать его на вкус. Он, вероятно, мог бы продолжать в том же духе, привести её домой с вечеринки, затащить в постель и довести до оргазма, потому что соблазнять женщин было проще простого.

Да, ещё немного, и она проведёт ночь под ним, но хотела ли она этого на самом деле? Нет. Нет, она остановила свой выбор на другом мужчине. Они создавали впечатление, что секс определённо имел место, но на самом деле спать с Фоксом, когда она хотела Сергея? Это было не в стиле Ханны. Она была слишком верной. Слишком принципиальной. И он не хотел лишать её этого, независимо от того, насколько безумной она была на вкус. Неважно, как сильно она заставляла его член напрягаться от этих преданных движений языка, её руки тянулись к его рубашке.

В итоге, Брендан был прав.

Ханна была самой далёкой вещью от временной, а Фокс только краткосрочной. Очень краткосрочной. Это личное правило не позволяло ему тешить себя надеждами, думать, что он может снова стать половинкой в отношениях. Женщины не приводили Фокса домой знакомиться с родителями. Он больше подходил на роль второго плана. Ему всю жизнь говорили, что он будет точно таким же, как его отец, и он уже давно убедился, что с этим человеком его объединяет нечто большее, чем симпатичное лицо. Он идеально подходил для того, чтобы вызвать ревность у директора Ханны.

Да. Это может быть только уловкой. Друг помогает другу. К сожалению, он достаточно разбирался в женщинах, чтобы понять, что Ханна не притворяется. Эти придыхательные хныканья предназначались только для его ушей. Фокс должен был проследить, чтобы они не зашли слишком далеко. Например, до самой его постели.

Несмотря на усилия, которых ему это стоило, Фокс разорвал поцелуй, прижавшись лбами друг к другу, пока они оба пытались отдышаться.

— Хорошо, Веснушка, — сказал он. — Я думаю, мы убедили его.

Её глаза встретились с его глазами в оцепенении. — Что? Кого?

Впервые Фокс почувствовал, как его сердце ускоряется в ритме, когда он был вне воды. Ханна просто поцеловала его… чтобы поцеловать? Потому что она хотела этого? Он подумал о том, как она перестала танцевать, когда он вошёл, как она двинулась в его сторону, словно притянутая магнитом. Неужели он всё неправильно понял? Не для того ли это, чтобы заставить директора ревновать? — Ханна, я… думал, ты пытаешься показать Сергею, что он упускает?

Она несколько раз моргнула. — О. О. Да, я делаю, — сказала она торопливым шёпотом, пару раз покачав головой. — Я знала, что ты имел в виду. И-извини. — Почему она не смотрела на него? — Спасибо, что… был так убедителен.

Фокс не мог объяснить, почему у него в животе запульсировала боль, когда она посмотрела в сторону Сергея, чтобы узнать, не наблюдал ли он за ней.

О да, парень смотрел, всё правильно.

Этот план уже работал.

Ему вдруг до боли захотелось впечатать кулак в стену.

Когда Ханна сдвинулась с места, Фокс понял, что всё ещё прижимает её к лестничной площадке, и отступил, прежде чем она почувствовала его эрекцию.

— Как, гм, — она обхватила основание горла, как бы скрывая розовую кожу, — как ты узнал, что я здесь?

— Я пошёл по следам пьяных людей. — Он вспомнил красную чашку в её руке, когда он пришёл, и озабоченно свёл брови. — Ты не одна из них, не так ли? Я не понял…

— Прекрати, я не выпила столько, чтобы ты воспользовался мной, Фокс. Только достаточно, чтобы танцевать под электронную музыку. — Она разразилась смехом. — В любом случае, я поцеловала тебя, помнишь?

— Я помню, Ханна, — заверил он её низким голосом, не в силах отвести взгляд от её припухших губ. — Ты хочешь остаться на некоторое время?

Она покачала головой. Остановилась. На её лице расцвела улыбка, а он мог лишь ошеломлённо наблюдать за происходящим. — Я сделала это, — пробормотала она. — Я попросила помочь с музыкальным сопровождением, и они согласились. И на этот раз я не упала и не разбила себе голову.

Глупое сердце. Тупое, бессмысленное сердце, пожалуйста, перестань переворачиваться.

Проблема была в том, что Ханна была очень мила после нескольких рюмок и счастлива от своих хороших новостей. Фокс мог думать только о том, чтобы снова поцеловать её, но не мог. Он сделал свою работу; теперь ему нужно было быстро вернуться на территорию друзей. Похоже, она без проблем вернула его туда, верно? Он дорожил этой дружбой, поэтому ему нужно было следовать её примеру. Немедленно.

— Поздравляю, — сказал он, вернув ей улыбку. — Это потрясающе. У тебя всё получится.

— Да… — Маленькая линия образовалась между её бровями. — Да. Так и будет. Я проснусь завтра, и песни вернутся.

Песни были способом передачи её настроения и чувств. То, как она интерпретировала всё. Он знал это ещё прошлым летом, и это знание о ней только расширилось за семь месяцев текстовых сообщений. Зная, что именно она имела в виду, он чувствовал себя… особенным. — Куда делись песни?

— Я не знаю. — Её губы подёргивались. — Может, мороженое поможет?

— Придётся остановиться по дороге домой. Осталось только ванильное.

— Не шоколадное, ты имеешь в виду? — Она осмотрела комнату. — Думаю, мне стоит попрощаться. Или… — Странное выражение появилось на её лице. Что-то похожее на нежелание, но он не мог быть уверен. — Или я могла бы представить тебя… Были некоторые заинтересованные стороны…

Ему потребовалась минута, чтобы понять, к чему она клонит. — Ты имеешь в виду девушек, которые набросились на меня, когда я вошёл в комнату? — Он поцеловал её в лоб, чтобы она не заметила, как сильно это его беспокоит. Не должно. Он принял то, каким его видят люди. — Я пас, Веснушка. Пойдём есть мороженое.

* * *

Первые три раза, когда Ханна покачнулась на каблуках, Фокс начал беспокоиться, что она, на самом деле, была в стельку. Неужели она действительно хотела этого поцелуя? По крайней мере, если бы он знал, что она много выпила, он бы не позволил этому продолжаться так долго.

Чёткость её речи развеяла большинство его страхов — все, кроме того, что Ханна сломает себе шею на этих каблуках. Поэтому, когда они выходили из магазина, он шагнул к ней, нетерпеливо жестикулируя, чтобы она не заподозрила, что он хочет взять её на руки. — Это не та поездка, которую я обычно предлагаю женщинам. — Он слегка согнул колени, чтобы учесть их разницу в росте. — Но мороженое растает, если нам придётся ехать в «Скорую помощь», так что запрыгивай.

Ему понравилось, что она просто прыгнула. Ни секунды колебаний, чтобы прочитать его намерения или сказать ему, что поездка на спине — это безумие. Она просто сунула пинту шоколадного мороженого подмышку и прыгнула, обхватив свободной рукой его шею. — Ты ведь заметил отсутствие у меня игры на высоких каблуках? Знаешь, что безумно? На самом деле они мне нравятся. Пайпер не сказала мне, сколько они стоят — я очень подозреваю, потому что она никогда не проверяла ценник, — но астрономическая цена означает, что они как будто ходят по ватным шарикам. —Она зевнула ему в шею. — Я осуждала её за то, что она носит неудобную обувь ради моды, но в них уютно, и они действительно удлиняют ноги, Фокс. Думаю, мне просто нужно немного практики.

Ладно, она не была пьяна, но она выпила достаточно алкоголя, чтобы бредить, и он не мог перестать ухмыляться, когда они проходили под фонарём. — Они тебе очень идут.

— Спасибо.

Какое преуменьшение. В них её ноги выглядели хрупкими и сильными одновременно, они подчёркивали её икры. Заставляя его признать, как идеально они ложатся в ладонь. Ему захотелось погладить их контур большими пальцами. Фокс сглотнул, крепче сжав её голые колени. Не опускайся ни ниже, ни выше, придурок.

— Итак, ты получила зелёный свет на помощь в работе над музыкальным сопровождением. Что это значит? — Его горло сжалось. — Будешь ли ты проводить больше времени с Сергеем?

Если она и услышала слегка придушенную нотку в его голосе, она предпочла проигнорировать её. — Нет. Только с Бринли. Ну, знаешь, типа главной героини?

Некоторое давление, скопившееся в его груди, рассеялось. — Я не согласен с тем, что ты так называешь других женщин. Как будто ты не в той же категории.

Она опустила подбородок на его плечо. — Я чувствовала себя так сегодня вечером. Получила свой большой, драматический поцелуй в кино и всё такое.

— Да. — Его голос звучал так, словно он был со дна бочки. Теперь, когда шок от поцелуя прошёл, он мог беспокоиться только о том, что люди в городе узнают об этом. Ты слышал, что Фокс подкатывает к младшей сестре? Это был лишь вопрос времени.

— Было ли какое-нибудь продвижение на фронте Сергея, пока меня не было? — выдавил он из себя.

— О… нет. Ни на метр не продвинулся.

Тихое разочарование в её тоне заставило Фокса резко развернуться и зашагать вверх по лестнице к своей квартире, ощущение тесноты вернулось в его грудь вместе с чужеродным привкусом ревности, к которому он так не хотел привыкать. — Это научит тебя прямо отвергать мои советы по поводу кусания губ и сжимания рук, — заставил он себя сказать.

— Да ладно, это был не настоящий, полезный совет. Что ещё у тебя есть, Павлин?

Что он должен был сделать? Отказаться дать ей совет и показать свою бессмысленную ревность? На долю секунды он подумал о том, чтобы дать ей ужасные предложения. Например, сказать ей, что мужчины любят диагностировать странные высыпания на коже. Или быть единственным мужчиной на пьяных вечерах караоке с девушками. Но Ханна была слишком умна для этого. Ему оставалось только надеяться, что она проигнорирует этот совет, как и в прошлый раз.

Почему он снова на это надеялся? Разве он не должен был стать её другом?

— Хм. — Он попытался проглотить чувство вины, но проглотил только половину. — Мужчинам нравится чувствовать себя полезными. Это будоражит нашу драгоценную гордость альфа-самца. Найди что-нибудь тяжёлое и скажи ему, что тебе нужно это поднять. Ты подчеркнёшь ваши физические различия, а значит, и тот факт, что он мужчина, а ты женщина. Мужчинам нужно гораздо меньше побуждений, чтобы думать о…

— Сексе?

Господи, как будто он съел что-то острое. Он не мог перестать прочищать горло. Или думать о ней с режиссёром. — Точно, — практически прорычал он.

— Запомню, — сказала она, делая вид, что пишет записку в воздухе, — найти булыжник. Попросить о помощи. Манипулировать мужской психикой. Ей-богу, думаю, у меня получится.

Фокс сомневался, что руки-верёвочки смогут поднять камешек, не говоря уже о булыжнике, но держал это при себе. — Ты быстро учишься.

— Спасибо. — Она ухмыльнулась ему через плечо. Такая очаровательная, что он не мог не ответить ей тем же. — Как прошла рыбалка?

Он выдохнул, доставая ключи из кармана, используя лунный свет, чтобы разглядеть, какой из них от квартиры. — Нормально. Немного напряжённо.

Фокс, наверное, никогда бы не признался в этом вслух, если бы не ревность. Черт, это было не очень хорошо для него.

Это было не так, как если бы он хотел, чтобы Ханна стала его девушкой.

Боже, нет. Девушкой? Его? Он погасил нелепый огонёк надежды, прежде чем он успел разрастись ещё больше. Достаточно того, что он позволил этому поцелую длиться так долго. Он ни за что не стал бы тащить её за собой в грязь.

Как только они переступили порог его квартиры, Фокс пинком закрыл за ними дверь, и Ханна соскользнула с его спины. Он не мог оторвать глаз от того, как она опустила юбку своего платья. Оно было высоко, мучительно высоко, на её ногах. И, Боже, кожа на внутренней стороне её бёдер выглядела гладкой. Лизать можно.

— Почему поездка была напряжённой? — спросила она, следуя за ним на кухню с пинтой мороженого.

Действительно, напряжённая.

Фокс покачал головой, доставая из ящика две ложки. — Без причины. Забудь, что я сказал.

Широко раскрыв глаза и покраснев, она прислонилась к его кухонному островку. — Это Брендан виноват? Потому что я не могу говорить гадости о женихе моей сестры. Если только ты действительно этого не хочешь. — Прошло мгновение. — Ладно, ты меня убедил. В чем его проблема? Он может быть таким грубым. И, например, что это за шапочка? Она приклеена?

Смех вырвался прежде, чем он успел его поймать.

Как она это сделала? Как она смогла вырвать его из пасти ревности и вернуть его в место комфорта и принадлежности? Тот факт, что они находились на его кухне, без посторонних, позволил ему расслабиться. Здесь были только они. Только Ханна, теперь босая, работающая над мороженым и уделяющая ему всё своё внимание. Он хотел погрузиться в это, в неё. Он был… эгоистом, когда дело касалось Ханны. Да. Он хотел, чтобы его подруга была только его. Никаких режиссёров.

— Думаю, можно сказать, что всё было напряжённо из-за Брендана, — медленно сказал Фокс, протягивая Ханне ложку через островок. — Но я в равной степени виноват.

— Вы что, поссорились?

Он покачал головой. — Не ссора. Просто разница во мнениях. — Это было мягко сказано, учитывая, что всю неделю они с лучшим другом были как масло и вода. Брендан продолжал затрагивать неудобную тему о своих намерениях в отношении Ханны, в результате чего Фокс стал избегать его, что было нелегко сделать посреди океана. Они разбежались в разные стороны, как только судно достигло причала в Грейсе. — Ты знаешь, что Брендан добавил к компании вторую краболовную лодку? Её строят на Аляске. На данный момент почти готова.

Ханна кивнула вокруг своего первого кусочка. — Пайпер упоминала об этом, да.

Ему потребовался глубокий вдох, чтобы произнести следующую часть вслух. Он никому не говорил. — Прошлым летом, примерно в то время, когда появились вы с Пайпер, Брендан попросил меня стать капитаном «Делла Рэй». Чтобы он мог перейти на новую лодку и сосредоточиться на создании второй команды, чтобы мы могли лучше конкурировать во время крабового сезона.

Он ждал поздравлений. Ждал, что она вскрикнет, обойдёт островок и обнимет его. По правде говоря, он был бы не против объятий.

Вместо этого она опустила ложку и торжествующе смотрела на него, в её глазах плясало множество мыслей. — Ты не хочешь быть капитаном «Делла Рэй»?

— Конечно, нет, Ханна. — Он рассмеялся, жужжащая пила вращалась на его шее. — Это большая честь, что меня попросили. Эта лодка — она… часть истории этого города. Но, Господи, меня не интересует такой уровень ответственности. Я не хочу этого. И он должен знать меня достаточно хорошо, чтобы понять это. Ты тоже должна знать меня достаточно хорошо, чтобы понять это.

Ханна моргнула. — Я действительно знаю тебя достаточно хорошо, Фокс. Первый наш разговор был о том, что ты довольствуешься тем, что выполняешь заказы и уходишь, насвистывая, с зарплатой.

Почему он ненавидел первое впечатление, которое он ей дал, хотя оно было совершенно точным? Теперь он даже увековечил его. Удвоил. Потому что это была правда — он был доволен этим. И нуждался в этом.

В восемнадцать лет он мечтал стать кем-то ещё, кроме рыбака. Он даже создал фирму вместе с другом по колледжу и коллегой по бизнесу. Вестпорт и его статус кота уже почти отошли на задний план, когда он понял, что никогда не сможет избежать этого. За тысячи миль от него его прошлое и ожидания, которые люди возлагали на него, бросали тень. Испортили бизнес и партнёрство, которые он пытался построить. Его репутация следовала за ним, отравляя всё, к чему он прикасался. Так что, да, не было смысла пытаться быть тем, кем он не был.

Мужчинам не нужен лидер, капитан, которого они не могут уважать.

— Правильно. — Он повернулся и достал пиво из холодильника, открывая его зубами. — Мне хорошо там, где я есть. Не все должны стремиться к величию. Иногда и прозябание приносит не меньшую пользу.

— Хорошо. — Он снова повернулся лицом к Ханне и успел увидеть, как она кивнула, похоже, что она хотела промолчать, но не могла этого сделать. — Ты позволил себе представить, что ты капитан?

— Визуализировать это? — Он поднял бровь. — Ты никогда не звучала так по-лос-анджелесски.

— Если Лос-Анджелес и делает что-то правильное, Павлин, то это терапия.

— Мне не нужна терапия, Ханна. И мне не нужно, чтобы ты играла актрису второго плана, ясно? Я не для этого тебе рассказал. Чтобы ты поговорила со мной о моих проблемах.

Она отпрянула назад, потеряв хватку на ложке. Она шлёпнулась на островок, и ей пришлось хлопнуть по ней рукой, чтобы заглушить звонкий звук. — Ты прав, — вздохнула она. — Это именно то, что я делаю. Мне жаль.

Фокс пожелал, чтобы зыбучие пески поглотили его целиком, чтобы не видеть ошеломлённого выражения на её лице. Неужели он и вправду это сделал? Что, черт возьми, с ним было не так? — Нет, мне жаль. Это было дерьмово, что я сказал. Мне жаль. Я… защищаюсь.

Её рот приподнялся в углу, но её сердце не было полностью в улыбке. — Защищаешься? Ты никогда не звучал более по-лос-анджелесски.

Боже, она ему нравилась.

— Послушай, я не могу, — в мёртвой точке его тела пульсировало сжатие, требуя, чтобы он дал ей что-то, фунт плоти, в обмен на то, что она сорвётся, — визуализировать это. Хорошо? Когда я представляю себя капитаном, я вижу самозванца. Я не Брендан. Я не воспринимаю всё под этим чёртовым солнцем всерьёз. Я просто хорошо провожу время, и все это знают.

Он сделал длинный глоток пива и с грохотом поставил его на пол. Несколько лет назад Брендан повысил его до помощника капитана, и, несмотря на сомнения Фокса, он нехотя согласился, зная, что ему редко придётся брать штурвал у неуклонного Брендана. С тех пор мужчины любили шутить, что Фокс не возражает против небрежных секунд. Когда он ненадолго садился за руль, они приравнивали это к его связям на одну ночь.

Входит и выходит. Достаточно долго, чтобы намочить член, верно, мужик?

Фокс смеялся, делал вид, что не обращает на это внимания, но комментарии с каждым разом всё глубже проникали в его кожу. Особенно с прошлого лета. Теперь Брендан хотел, чтобы он стал капитаном? Чтобы столкнуться с ещё большим скептицизмом и отсутствием уважения? Ни единого чёртового шанса.

— В конце концов, он поймёт, что просить меня было ошибкой. Я просто пытаюсь быть внимательным и сэкономить всем драгоценное время.

Ханна сидела молча с минуту. — Вот что ты чувствуешь, когда я говорю, что я не главная героиня, я, полагаю.

Это заставило его задуматься. Тот факт, что она отводила себе постоянную роль скамейки запасных, сводил его с ума. Но нет, это были совершенно разные вещи. — Разница в том, что ты хочешь быть главной героиней. Я не хочу быть героем истории. Мне это неинтересно.

Она сжала губы в линию.

Фокс сузил на неё глаза. — Ты делаешь это ртом, потому что пытаешься поймать в ловушку все психологические термины, которые хочешь бросить в меня?

Её выражение лица стало жалким. — Да.

Он принуждённо рассмеялся. — Мне жаль разочаровывать тебя, Веснушка, но здесь ничего нет. Не все являются благодатной почвой для исправления.

Она подняла плечи и позволила им опуститься. — Хорошо, я не буду пытаться. Если ты скажешь мне, что не хочешь быть капитаном, я поверю тебе. Я поддержу это.

— Правда?

— Да. — Несколько секунд пролетели незаметно. — После того, как ты представишь себе, что у тебя хорошо получается быть капитаном. Поставь себя в рубку и представь, что тебе это нравится. Экипаж думает о тебе как о хорошем времяпрепровождении, но есть время для веселья и время для ответственности. Они видят, что ты понимаешь разницу.

— Ханна… — Почему он паниковал? Он не хотел представлять себя всерьёз в качестве замены Брендана. Это привело бы только к ложным надеждам. Разве она не понимала этого? Кроме того, это было невозможно. Даже если бы его воображение смогло представить что-то настолько маловероятное, он никогда не смог бы реально увидеть себя на этой руководящей должности. — Я не могу этого сделать, — сказал он, дёрнув плечом назад. — Я не могу этого увидеть, Ханна, и я не хочу. Ясно? Я ценю, что ты стараешься ради меня.

Через мгновение она кивнула. — Хорошо. — Медленная, игривая улыбка. — Боюсь, что наше время вместе истекло. Мы возобновим это обсуждение на следующем сеансе.

— Мне жаль, что не было никаких прорывов.

Она не спеша наслаждалась очередным кусочком шоколадного мороженого, и его подозрения усилились, когда её рот принял наглую форму вокруг ложки. Его бутылка пива оставалась в дюйме от его губ, пока он наблюдал, как Ханна, размахивая руками, обходит прилавок и аккуратно кладёт ложку в посудомоечную машину. — О, кажется, я посеяла несколько семян.

И, возможно, так оно и было.

Потому что когда она посмотрела ему в глаза, он почерпнул из неё достаточно сил, чтобы представить себя в рубке, хотя бы на мгновение. Впервые с тех пор, как Брендан попросил его подумать о работе, он позволил себе ухватиться за воображаемый штурвал, зная, что ему не придётся отказываться от него в ту же секунду, когда Брендан вернётся после того, как спустит воду или починит что-нибудь в машинном отделении. Он будет у него с того момента, как они отплывут, и до самой стыковки. Он представил себе, как слышит свой голос по радио, движение на палубе.

Вернётся домой, сделав всё правильно, заслужив уважение экипажа — вот где он застрял. Он не мог представить себе этого, во что бы то ни стало.

Фокс как можно быстрее прогнал этот образ и резко прочистил горло. — Спокойной ночи, Веснушка.

— Спокойной ночи, — тепло ответила Ханна, поднимаясь на носочки, чтобы поцеловать его в щеку. — Что за музыкальный день у тебя был?

Он выдохнул, радуясь возвращению на привычную почву. — Возвращение домой после четырёх дней на воде? Ммм. Что-то такое домашнее.

— «Home». Edward Sharpe и the Magnetic Zeros.

Он едва удержался от того, чтобы не поднять руку и не зачесать назад её волосы. — Я не знаю этой песни, — справился он.

— Я напишу тебе её перед сном. Она идеальна.

Фокс кивнул. — У тебя?

Она взмахнула бровями и отступила назад. — «Just One Kiss» группы Cure.

— Мило.

Наблюдая за тем, как она пересекает квартиру в коротком красном платье, заведомо улыбаясь ему через оголённое плечо, прежде чем исчезнуть в гостевой комнате, Фокс начал задумываться о том, что жизнь с Ханной может быть опасной не только в одном плане.

Поставь себя в рубку и представь, что тебе это нравится. Экипаж думает о тебе как о хорошем времяпрепровождении, но есть время для веселья и время для ответственности. Они видят, что ты понимаешь разницу.

Ханна думала, что если она немного покопается, то найдёт под его поверхностью что-то интересное или стоящее? Она обнаружит его давно похороненные амбиции?

Может быть, ему стоит показать ей, что именно он умеет делать лучше всего?

Он мог размыть все мысли в её прекрасной головке, оставив только уверенность в том, что он оправдывает все ожидания. Что он хорош только для одного.

Фокс представил Ханну по другую сторону стены, красное платье, спускающееся до щиколоток. Как бы покраснела её кожа, если бы он вошёл в дверь.

Всего один поцелуй, сказал бы он, выдыхая ей в затылок. Посмотрим.

Не надо. Не облажайся.

И он это сделает. В одно мгновение. Впервые за долгое, долгое время он не хотел, чтобы девушка думала, что он хорош только для чего-то одного. Ханна была как воздуходувка, направленная прямо на его нетронутую кучу возможностей, и, черт возьми, надежда была приятной. В то же время, он хотел засунуть их обратно под брезент. Под защиту.

Фокс сделал шаг в направлении её комнаты, воспроизводя в памяти тот поцелуй, представляя себе толчок кровати и её крики, наполняющие квартиру. Лишь по милости Божьей он добрался до своей комнаты, не постучав в её дверь. Но, черт возьми, если бы он не провёл всю ночь, думая об этом.

Глава 8

В субботу съёмок не было, и большинство актёров и съёмочной группы отправились в Сиэтл, чтобы воспользоваться свободным временем. Ханна получила сообщение от Кристиана в десять утра следующего содержания:

Ты едешь в Сиэтл, да или нет? Мне всё равно.

И хотя было невероятно трудно отказаться от такого доброго и щедрого приглашения, Ханна очень хотела побыть с Пайпер. Когда Брендан вернулся на землю, чтобы развлечь своих родителей, капитан очень мудро вручил Пайпер свою кредитную карточку, сказал, чтобы она была осторожна, поцеловал её так, будто небо упало, и подтолкнул ошеломлённую Пайпер к Ханне, которая ждала на подъездной дорожке, притворяясь, что её тошнит от публичного проявления привязанности.

— Ладно, если серьёзно, — сказала Ханна, забираясь на пассажирскую сторону грузовика Брендана, который они одолжили на день. — Твоя вагина когда-нибудь устаёт?

Пайпер фыркнула. — Иногда, клянусь, да, но это просто мой сигнал к тому, чтобы попить воды. — Ханна от смеха упала на сиденье, а её сестра со снисходительной улыбкой взъерошила ей волосы. — Когда он всё делает правильно, это никогда не надоедает. — Пайпер проверила свой макияж в зеркале заднего вида, поджала губы и завела машину. — Когда-нибудь у тебя будет причина согласиться.

Ханне не нравилось, куда устремились её мысли, и они тут же устремились туда.

То, как Фокс смотрел на неё вчера вечером, когда она вошла в свою спальню.

Должно быть, он не ожидал, что она оглянется через плечо, иначе у него не было бы такого взгляда. Честно говоря, слово "соблазнительный" обычно звучало для неё нелепо. Это слово напоминало ей старые трейлеры к фильмам с Шэрон Стоун. Или, может быть, она слышала его время от времени, пролистывая кабельное телевидение, где шла реклама кофе.

Соблазнительные смеси. Соблазнительный аромат.

До этого момента она никогда не задумывалась об истинном значении этого слова. Фокс был привлекательным. Просто безумно. Это было само собой разумеющимся. Но вчера вечером его взгляд случайно позволил ей заглянуть за занавес, и это было похоже на то, как если бы она попала в новую страну с другой валютой и климатом. Она даже осмелилась бы назвать его выражение лица тлеющим. Он думал о сексе — без сомнения. И хотя она солгала бы, сказав, что между ними не было постоянного физического напряжения, она всегда считала, что Фокс просто отдаётся ему в одиночку. Это было в порядке вещей, когда он находился рядом.

Прошлой ночью всё было иначе.

Прошлой ночью, в тот краткий миг, вся эта мощная сексуальная энергия была сосредоточена на ней, и она нагрелась, как духовка, а ручки её сознания были повёрнуты на самый высокий уровень. Хотел ли он переспать с ней? Тот факт, что он дал ей совет, как привлечь внимание Сергея, делал эту возможность маловероятной. Но одна только мысль о том, что Фокс хочет её, была подобна прыжку с парашютом. Свободное падение, оставляющее желудок в воздухе.

В Калифорнийском университете она встречалась с одним из своих сокурсников по истории музыки, и эти отношения продлились чуть больше года. Всё было достаточно серьёзно, чтобы познакомить его со своими родителями и провести вместе отпуск на Мауи. Но её интерес к нему был основан в основном на удобстве, поскольку у них были совместные занятия, и он не суетился, когда Ханна уходила в наушники. Он просто садился за Xbox и тоже отключался. Через некоторое время их отношения превратились в соревнование по поиску способов игнорировать друг друга — и это не повод использовать слово "соблазнительный".

Даже когда она лелеяла свою влюблённость в Сергея, она встречалась. С актёром, которого она встретила на съёмках, только что с фермы в Иллинойсе, который следовал за своей мечтой в Лос-Анджелес. Координатор каскадёров, который провёл всё свидание, заваливая её классическими кинотривиалами, против чего она, в общем-то, не возражала — они теперь друзья в социальных сетях, — но между ними не было никакой связи.

Другими словами, она играла во второстепенной лиге.

Если тот поцелуй на вечеринке был хоть каким-то признаком, Фокс был в высшей лиге, когда дело касалось близости. Конечно, она знала это. Теоретически. Он был признанным Казановой и даже не пытался это отрицать. Но испытать эти навыки прошлой ночью, применить их на практике, было, мягко говоря, поучительно.

Она была уверена, что её мозг и яичники ненадолго поменялись местами во время этого поцелуя.

Если он хотел переспать с ней — а ведь вполне возможно, что она неправильно его поняла, — что ей делать со всем этим… соблазнительным дымком? Почему она не может перестать думать об этом сейчас? Как он будет двигаться. Как он застонет, когда наступит облегчение. Как передние части его мускулистых бёдер прижмутся к её спине.

Он сделает всё правильно.

Он вымочит из неё всё дерьмо.

— Ханна.

— Что? — крикнула она.

Пайпер завизжала и свернула с дороги, бросив на Ханну широко раскрытый взгляд. — Я спросила, не хочешь ли ты остановиться выпить кофе.

— О. Извини. — Она вспотела? — Конечно, хочу.

Ханна встряхнулась и сосредоточилась на подсчёте белых линий, нарисованных посреди дороги. Чувство вины осело в её желудке, как осадок в винном бокале. Больше не думать о Фоксе в таких терминах. О сексе. Поцелуй, а затем этот голодный взгляд просто выбили её из колеи. Теперь ей нужно было вернуться в нормальное русло. Вернуться к бейсболу в младших классах. Вернуться к своей безобидной влюблённости в режиссёра. В любом случае, она, вероятно, неправильно поняла Фокса.

После того, как они остановились выпить гигантское латте с карамелью и взбитыми сливками, Пайпер отвезла Ханну примерно на сорок минут на юг, в торговый центр под открытым небом. Они провели день, просматривая стеллажи, но были слишком заняты разговорами и навёрстыванием упущенного, чтобы что-то купить, хотя Пайпер вышла из магазина нижнего белья с маленьким розовым пакетиком, а Ханна купила новую пару круглых солнцезащитных очков из черепахового панциря. Большую часть времени они провели вместе, засиживаясь за обедом в уютном французском бистро, продолжая заказывать всё больше и больше кофе, чтобы их не выгнали.

Небо потемнело, когда они отправились обратно в Вестпорт, Ханна подпевала радио, плохо, но её сестра привыкла к этому.

— Эй, — сказала Пайпер, когда песня закончилась. — Брендан пригласил своих родителей в «Кросс и Дочери» сегодня вечером. Пойдём, познакомишься с ними?

— Как будто я упущу шанс познакомиться с теми, кто ответственен за порождение Подлого? — Она вытащила телефон из кармана. — Дай-ка я напишу Фоксу.

Пайпер громко фыркнула.

— Я останусь с ним. Это вежливый поступок. — Ханна начала быстро отправлять сообщение, но потом замешкалась. — Мне пригласить его?

— Это субботний вечер, у него нет, — сестра многозначительно посмотрела на неё — планов?

— Планы, например… ох. — Её желудок не имел права опускаться. — Я имею в виду, он ничего не упоминал. Например, о свидании. Но если я приглашу его, самое худшее, что он может сказать — это "нет".

Почему она нервничала, что если он откажет ей? Скажет ей, что отправляется в Сиэтл для своих обычных развлечений? Что Фокс делает со своим временем — не её дело. Её пальцы зависли над экраном ещё на несколько секунд, прежде чем она набрала сообщение.

ХАННА (19:18): Иду в «Кросс и Дочери» с Пайпер, если тебе интересно.

Через минуту он ответил.

ФОКС (19:19): Увидимся там, Веснушка.

Ханна медленно выдохнула и откинула голову назад на сиденье. Скорость, с которой её желудок успокоился, была тревожной. Но он успокоился. Словно бушующее море превратилось в спокойное озеро всего за четыре слова. Что это было? Неужели она просто жаждала побыть с другом? Это ведь вполне возможно, правда?

Спустя некоторое время они вошли в «Кросс и Дочери», вечерняя публика только начинала прибывать. Сердце Ханны сжалось, как только она переступила порог, перед глазами пронеслись картины того, как они с Пайпер шлифуют старый, запущенный бар, находят фотографию Генри за куском фанеры, бегут к двери с раскалённой сковородой, готовятся к торжественному открытию. Столько воспоминаний вместилось в такое маленькое пространство. И было определённое удовлетворение, когда она смотрела вверх и понимала, что это она повесила на потолок золотую рыболовную сеть, расписанную красками.

Пайпер проскользнула за барную стойку, чтобы посоветоваться с Анитой и Бенни, недавно нанятыми официанткой и барменом, о которых Пайпер рассказала ей за обедом. Её сестра выглядела такой уверенной, указывая на пункты в меню напитков, отвечая на вопрос о том, как работать с кассой. Год назад Пайпер никогда не видела чековую книжку, не говоря уже о том, чтобы сбалансировать её. Теперь она владела и управляла успешным баром.

Боже, Ханна гордилась ею.

— Ты там в порядке?

Она повернулась на звук глубокого голоса Фокса и увидела, что он откинулся на барный стул, опираясь одной рукой на спинку сиденья, а другой поддерживая бутылку пива на коленях. Не было никакой помощи от колючек, которые пробежали по коже головы, по шее и спереди, превратив соски в твёрдые точки. Это произошло так быстро, что она не успела придумать, чем бы отбить эффект — слизнями, соплями или грибком на ногах.

Фокс тоже наблюдал за происходящим со знанием дела: синева его глаз стала ещё глубже, когда они опустились на её грудь, а бутылка пива поднялась к его рельефным губам, чтобы долго и упорно тянуться.

Соберись, Ханна.

Это был просто эффект, который Фокс производил на женщин. Но ей не нужно было быть такой, как все, и позволять этому стать "вещью". Она могла признать его привлекательность и оставаться объективной, верно?

— Эм. Да. Я просто… — Умоляя себя перестать быть идиоткой, Ханна запрыгнула на табурет рядом с ним. — Я просто вспомнила всю работу, которая была проделана в этом месте.

Он кивнул. — Вы, девочки, вернули его к жизни.

Она подтолкнула его локтём, внутренне вздохнув, когда его крепкие мышцы ничуть не дрогнули. — Вы помогли.

— Я был здесь только ради компании, — тихо сказал он, удерживая её взгляд достаточно долго, чтобы её живот превратился в тренажёрный зал. Затем, словно заставляя себя переключить передачу, он протянул руку и коснулся её носа. — Что ты хочешь выпить?

— Хммм. Никакого ликёра. Прошлой ночью я выполнила свою годовую норму. Может быть, пиво?

— Пива.

Фокс кивнул Бенни и заказал что-то неопределённо звучащее по-немецки. Мгновение спустя Ханна потягивала холодное пиво из пивного стакана, наполненного золотистой субстанцией, с апельсиновым клином на ободке. — Оно хорошее. Это пиво?

Он усмехнулся. — О-о. Кто-то тоже собирается заполнить свою годовую квоту пива.

— О нет. Только не я. Я должна быть на съёмках утром.

— Посмотрим. — Он скрестил руки на груди. — Ты давно здесь не была.

Ханна сделала паузу на середине глотка. — Что это должно означать?

Она так и не получила ответа, потому что в тот же момент Пайпер ткнула её в плечо, с пышностью представляя родителей Брендана. — Ханна, это мистер и миссис Таггарт. Майкл и Луиза, это моя сестра Ханна.

О, это были родители Брендана, всё верно. Ошибиться было невозможно. Они были жёсткими и серьёзными, им было совсем не по себе в обстановке бара. Но они старались, даже если их улыбки были рассеянными. Даже не глядя на Пайпер, Ханна чувствовала, как сестра нервничает из-за присутствия в баре её будущих свёкра и свекрови, поэтому Ханна сделала то, что у неё получалось лучше всего. Она призвала на помощь свою внутреннюю шуточную девушку.

Нацепив широкую улыбку, Ханна соскользнула со стула и наклонилась, чтобы поцеловать щеки пожилой пары, одновременно сжимая их руки, привлекая их внимание. — Очень приятно познакомиться с вами. Вам нравится ваше возвращение в Вестпорт?

Напряжение Луизы немного ослабло. — Да, нравится. В городе мало что изменилось, и я нахожу это весьма утешительным.

Какая мать, такой сын, да?

— Пайпер весь день рассказывала мне, как невероятно, что вы приехали к ним. Вы должны беспокоиться о том, что она заперла вас в доме и не отпускает.

Луиза слегка надулась, её щеки окрасились в розовый цвет. — О. Ну разве это не мило.

Ханна кивнула. — Она даже создала фирменный коктейль для вашего визита… «Таггарт-тини». Правда, Пайпс? — Её сестра смотрела на неё не мигая, улыбка застыла на её лице. — Чего ты ждёшь? Иди туда и сделай по одному.

Пайпер повернулась и обошла вокруг с другой стороны со скоростью ленивца.

Желая выиграть для сестры немного времени, чтобы действительно создать «Таггарт-тини», Ханна положила руку на руку Фокса. — Вы, должно быть, знаете Фокса, верно? Он вырос с Бренданом.

Невозможно было не заметить лёгкого охлаждения температуры Луизы. Очень тонкое, но Ханна уловила его по щепотке в уголках её рта. — Да, конечно, мы знаем. Привет, Фокс.

Фокс слегка повернулся и кивнул паре. — Рад видеть вас, мистер и миссис Таггарт. — Его улыбка казалась вынужденной. — Надеюсь, у вас приятный визит.

— Да, спасибо, — ответил Майкл так же чопорно.

Ханна внутренне нахмурилась при этом обмене мнениями, желая обсудить это с Фоксом, но Пайпер выбрала этот момент, чтобы поставить на барную стойку два мутных красных мартини. — Вот они! — пропела Пайпер сквозь зубы. — «Таггарт-тини».

— О, ну, я не могу… — начала Луиза, сжимая воротник.

— О, но вы будете, не так ли? — Ханна передала напитки паре, помогая им соединить бокалы. — Один глоток не повредит.

Двадцать минут спустя Луиза держала лицо Пайпер в своих руках, её слова были слегка невнятными. — Я никогда не видела своего сына таким счастливым. Ты ангел. Абсолютный ангел, не так ли, Майкл? Наш сын теперь улыбается! Это почти обескураживает, как часто он улыбается, и ты… ты собираешься подарить мне внуков, не так ли? О, пожалуйста. Ты ангел. Мой сын — счастливый человек.

Пайпер посмотрела на Ханну, смаргивая благодарные слезы.

Спасибо, — прошептала она.

Ханна удовлетворённо выдохнула и вернулась к своему пиву, которое, к сожалению, было уже тёплым, но через несколько мгновений поняла, что Фокс смотрит на неё. — Черт возьми, Ханна. Это было не что иное, как мастерство.

Она едва заметно поклонилась. — Сила алкоголя, Павлин.

— Не-а. — Он решительно покачал головой. — Это всё ты.

— Пайпер было трудно найти общий язык с Луизой. Им просто нужен был небольшой толчок, вот и всё. Кто не любит Пайпер? — Она оглянулась через плечо туда, где Луиза пыталась танцевать медленный танец с Пайпер под зажигательную балладу. — Посмотрим, будет ли моя сестра всё ещё благодарна завтра, когда у неё на руках будет похмельная будущая свекровь.

Фокс хихикнул. — Ничего такого, чего бы не вылечила бы жаренная картошка. Главное, что лёд сломан.

Не вспоминай о странном обмене между Фоксом и Луизой. Не надо. Почему ты всегда должна затрагивать каждую мелочь? — Кстати, о льде… — Отличный переход, Барбара Уолтерс. — Мне показалось, что между вами и матерью Брендана возникла небольшая неловкость?

Он не торопился с ответом. — Нет, ты не представляла. — Его смех потрескивал, когда он двигался в кресле. — Ничего серьёзного. Они просто защищали Брендана, когда он рос, а я, знаешь ли, был плохим влиянием на её идеального ребёнка.

В его словах не было горечи. Он просто сделал заявление.

— Ты думаешь, что ты был плохим влиянием?

— Нет, — сказал он медленно, после того, как прошло несколько секунд. — Я был… распущенным до того, как другие парни моего возраста были готовы. Но я никогда не давил на других, чтобы они делали… то, что делал я. То, что я делаю, — быстро поправил он. — Боже, нет. Я бы никогда этого не сделал.

Казалось, он хотел сказать больше. Гораздо больше.

Ханна хотела это услышать. Это объяснение скрывало нечто более глубокое, но он уже беспокойно заказывал им обоим ещё пива, меняя тему разговора на то, что она сделала в тот день. Очевидно, больная тема была забыта, и вскоре они уже смеялись. Другие члены команды «Делла Рэй» уверенно пробирались через дверь и присоединялись к группе, пока все они не столпились вокруг двух табуретов, рассказывая истории, Ханна заново знакомилась с местными жителями, которые так много значили для неё прошлым летом.

В Лос-Анджелесе у неё такого не было. И она скучала поэтому. Очень сильно.

Дома она ходила на работу и возвращалась домой. Время от времени она ходила выпить со своими коллегами из «Storm Born», но у неё никогда не было этого чувства. Того, что говорило, что она в правильном месте. Что она дома и её примут здесь без вопросов. Каждый раз. Во время особенно длинного рассказа Дика, Ханна почувствовала, что Фокс наблюдает за ней, и оглянулась, алкоголь забурлил в её венах, посылая мурашки медленной волной по рукам и шее.

Точно, это алкоголь.

В оцепенении она смотрела, как он смачивает нижнюю губу, растирая влагу вместе с верхней, в результате чего его рот выглядел свежим и мужским. Его голубые глаза с тяжёлыми веками не покидали её.

Соблазнительные смеси. Соблазнительные ароматы.

Шэрон Стоун.

Иди домой, ты пьяна.

— Пора по играть в четвертаки! — Бенни позвала за барной стойкой, позвонив в колокольчик, который был установлен над кассой. — Кто сегодняшние жертвы?

Фокс взял Ханну за запястье и поднял её руку, прежде чем она поняла, что происходит.

— Как насчёт сестра против сестры? — крикнул Брендан из глубины бара.

Ханна и Пайпер пробились сквозь толпу, как два западных стрелка.

— Началось! — крикнула Ханна.

Бар разразился аплодисментами.

Так хочется домой.

* * *

Фокс откинулся на спинку стула, чтобы лучше видеть Ханну, которая вершила суд в центре бара, соревнуясь со своей сестрой в самой глупой игре в четвертаки, которую он когда-либо наблюдал.

У игры было одно правило.

Чтобы четвертак отскочил от стола и попал в пивной стакан.

Но в «Кросс и Дочери» была своя изюминка. Каждый раз, когда игрок попадал четвертаком в стакан, он должен был рассказать всему бару постыдный факт о себе. Традиция зародилась однажды вечером, когда загорелый турист решил сыграть в четвертаки и почему-то был убеждён, что это правило является нормой. То, что начиналось как способ рассердить приезжего, стало стандартной игрой.

Ханна даже не вздрогнула от этих правил, просто кивнула, как будто они были совершенно логичны. Уже не в первый раз он поразился тому, как легко она вписалась в это место, словно всегда здесь была. Она приехала сюда прошлым летом и устроилась на полставки в «Disc N Dat», органично вписавшись в молодое поколение, которое постепенно накладывало свой отпечаток на этот старый рыбацкий городок. Какой была бы жизнь здесь, если бы не появились сёстры Беллинджер? Брендан до сих пор носил бы обручальное кольцо, годы шли бы, а он становился всё более жёстким и замкнутым. Фокс…

С его стороны ничего не изменилось бы, поспешно подумал он.

Он был бы точно таким же.

Так что, всё в порядке. Может быть, он не будет стоять на краю толпы с улыбкой на лице шириной в милю и смотреть, как Ханна смеётся так сильно, что едва может стоять на ногах. Ничего не поделаешь. Она ощущалась как рассвет над водой после сильной грозы. И она была ужасна в четвертаках. Её спасало только то, что Пайпер была ещё хуже.

Все их монеты закончились, прежде чем они успели кинуть хоть один в стакан. Теперь они собирали четвертаки с пола в карманы и возвращались в исходное положение, пытаясь соревноваться и при этом давясь от смеха. Фокс тоже был не единственным, кто был в полном восторге. Местные жители были очарованы обеими сёстрами, но он не мог оторвать глаз от Ханны. Все вокруг окружили девушек, подбадривая их, и наконец, наконец, Ханна попала четвертаком в стакан, приведя посетителей в бешенство.

— Какой у тебя есть постыдный случай? — крикнул Фокс, перекрывая шум.

Ханна вздрогнула. — Я провалила экзамен по вождению, потому что постоянно переключала радиостанцию. — Она подняла вверх несколько пальцев. — Три раза.

— То, чего ей не хватает в концентрации за рулём, она компенсирует тем, что подвозит меня домой из тюрьмы, — добавила Пайпер, поцеловав Ханну в щеку. — Шучу, Луиза! — обратилась она к своей заглядывающей в глаза свекрови, приведя её и Ханну в истерику. Она почти полностью потеряла равновесие, и Фокс решил, что это его сигнал отвести её домой.

Он поставил своё полупустое пиво на ближайший столик и подошёл к Ханне, прекрасно понимая, что они вдвоём в пределах слышимости, включая Пайпер и Брендана. Они уже были насторожены тем, что Ханна осталась в его свободной комнате. Каждое слово из его уст, каждое действие внимательно изучалось, чтобы определить его интерес и намерения. Меньше всего Фокс хотел очередного "разговора" с Бренданом. Ему хватило этого на корабле.

Поэтому он постарался говорить, как можно более непринуждённо, когда остановился перед Ханной, слегка пригнувшись к ней, пока их глаза не встретились. — Эй, я направляюсь домой, если хочешь прогуляться со мной. — Коротко, он встретился взглядом с глазами Брендана. — Или оставайся и добирайся сама. Решай.

Без сомнения, если она выберет вариант номер два, Фокс знал, что он будет сидеть в своей комнате и ждать, пока она не окажется в безопасности.

— Мне определённо пора идти, если я не хочу завтра быть зомби на съёмочной площадке, — сказала она, повернувшись и обняв Брендана и Пайпер. — Я люблю вас, ребята. Скоро увидимся.

— Мы тоже тебя любим, — сказал Брендан, погладив её по голове и заслужив сердечные взгляды от своей жены. Не то чтобы он видел это, потому что он был занят тем, что смотрел на Фокса смертельным взглядом.

Верно.

Было легко понять, что его друг пытается донести до него.

Уход из бара с Ханной был бы неверным сигналом. Плохой сигнал. Это заставит всех трепать языками и в конечном итоге выставит её в плохом свете. Боже, это было последнее, чего он хотел. Ему нужно было быть более осторожным. До сих пор они держали её временное пребывание в его гостевой комнате в тайне, но совместный выход из бара в субботу вечером подстегнул бы все домыслы, которые уже могли возникнуть.

— Встретимся на улице, — поспешно сказал Фокс, повернулся и пошёл вслепую сквозь толпу с ямой в желудке. Когда он вышел в прохладный весенний туман, то не удержался и оглянулся через окно, откуда только что пришёл, чтобы посмотреть, как Ханна машет всем по дороге, как она долго прощается, пока, наконец, не присоединилась к нему в ночных тенях.

Не говоря ни слова, Ханна соединила их руки вместе, положив голову на плечо Фокса, демонстрируя доверие прямо над дырой в его животе.

— Господи, Веснушка, — сказал Фокс, прослеживая часть, проходящую по центру её головы. — Нам нужно поработать над твоей игрой в четвертаки.

Она ахнула. — Что ты имеешь в виду? Я выиграла!

— А, нет. Ты проиграла меньше всех.

Её смех разнёсся по туманной улице. — В чем преимущество победы, если тебе приходится рассказывать людям что-то постыдное о себе? Это не честно.

— Добро пожаловать в Вестпорт.

Она вздохнула и потёрлась щекой о его руку. — В такие вечера, как этот, я думаю, что могла бы жить здесь.

Сердце Фокса заколотилось так сильно, что ему пришлось подождать мгновение, чтобы заговорить. — Да?

— Да. Но потом я вспоминаю, какая это безумная идея. Я не могу жить в Вестпорте и продолжать работать в сфере развлечений. А бар… — Она улыбнулась. — Бар — у Пайпер.

Ну, вот и всё. Верно?

Как, чёрт возьми, он справится с этим, если Ханна переедет сюда? Он бы видел её постоянно. Каждый субботний вечер был бы таким. Притворяться перед ней и всеми, кто смотрит, что он не хочет забрать её домой. Действительно забрать её домой. И как только это случится, что ж. Ему было бы крышка. Он нарушил своё собственное правило о том, что в Вестпорте нельзя перепихиваться, испортил свои отношения с Бренданом и, возможно, ранил чувства Ханны. Для всех было лучше, если бы она осталась в Лос-Анджелесе.

Но скажите это разочарованию, настолько тяжёлому, что оно почти тянуло его вниз, к булыжникам.

Они повернули направо на Вестхейвен и перешли улицу, идя вдоль воды без словесного согласия. — Ты любишь океан так же сильно, как Брендан?

Она задавала ему вопросы, которые заставляли его задуматься. Вопросы, которые не позволяли ему проскочить мимо, отмахнувшись, а ему не очень нравилось делать это с Ханной, в любом случае. Ему нравилось разговаривать с ней. Любил, на самом деле, даже когда это было трудно. — Я думаю, мы любим это по-разному. Он любит традиции и структуру рыбалки. Мне нравится, насколько дикой может быть природа. Как она может быть больше чем одной вещью. Как она развивается. В один год крабы в одном месте, в другой — в другом. Никто не может… определить океан. Он сам себя определяет.

Ханна, должно быть, задержала дыхание, потому что она выдохнула его в порыве. — Вау. — Она посмотрела на воду. — Это прекрасно.

Он старался не замечать удовлетворения от того, что его признали и поняли из-за того, что что-то вырвалось из его уст. Такое случалось с ним нечасто. Но он не мог отмахнуться от этого, поэтому просто позволил ему успокоиться.

— Ладно, думаю, ты меня убедил. Я хочу охотиться на королевских крабов. — Ханна решительно кивнула. — Я буду вашим зелёнохвостым. (прим. пер. Ханна делает ошибку в слове — greenhorn, говоря — greentail)

Он не мог понять, шутит она или нет.

Лучше бы она шутила.

— Новобранца называют зелёным, а этого не произойдёт, детка. Ты даже не можешь удержать равновесие во время игры. — При мысли о Ханне на палубе, и возле волн размером с пятнадцатиэтажное здание, его пробрала дрожь. — Если ты услышишь, как я кричу посреди ночи, то это ты виновата в моих кошмарах.

— Я могу просто отвечать за музыку на корабле.

— Нет.

— Ты заставил меня почувствовать романтику океана. Этотвоя вина.

Он посмотрел ей в лицо и наконец, слава Богу, убедился, что она шутит. И, чёрт возьми. В лунном свете её забавные черты, её сияющие глаза… они были шедевром. Его тело тоже так считало. Больше всего ему понравился её рот, то, как она увлажнила пышные подушечки губ, словно готовясь к поцелую. Кто бы не поцеловал эту прекрасную девушку, такую полную жизни, при лунном свете?

Фокс слегка опустил голову. — Ханна…

— Осторожнее с этим, — крикнул кто-то с другой стороны улицы. — Беги, пока можешь, девочка.

Раздался смех, и Фокс, ещё не повернувшись, понял, что это старики-завсегдатаи из «Blow the Man Down», курящие на улице в своём обычном месте. Те самые мужчины, с которыми он сотни раз шутил о своих подвигах в Сиэтле. Потому что проще было дать им то, чего они хотели. Смеяться вместе с ними, вместо того чтобы смеяться над ними. Шутить, а не быть шутом. И, прежде всего, не дать им понять, как сильно всё это его беспокоит.

Ханна несколько раз моргнула и отступила от него, как бы осознавая своё окружение и то, что почти произошло между ними. Они почти поцеловались. Или ему это показалось? Трудно было думать, когда в голове звучал сигнал тревоги. Господи, он не хотел, чтобы Ханна слышала ту чушь, которая исходила из уст этих мужчин.

— Кто эти мужчины? — спросила она, слегка наклонившись, чтобы посмотреть мимо него.

— Никто. — Он взял её за запястье и начал быстро идти, радуясь, что она надела кроссовки, чтобы не отставать. — Просто не обращай на них внимания. Они пьяны.

— Твоя мама не предупреждала тебя о таких бабниках, как этот? Проследи, чтобы он заплатил за проезд в такси…

Ханна остановилась рядом с Фоксом и вырвала руку.

Прежде чем он успел снова схватить её, она успела пройти пол-улицы.

— Эй, подонок! Может, заткнёшь свой рот? — Она ткнула пальцем в лидера, и его сигарета замерла на пути ко рту. — Мамы не предупреждают девушек о таких придурках, как ты, потому что никто не подойдёт к тебе ближе, чем на десять футов. Вонючий старый хер!

— Подожди немного. Это всего лишь небольшая забава, — предложил мужчина.

— За чей счёт? — крикнула Ханна, вращаясь по кругу и обыскивая землю.

Фокс, который стоял позади неё совершенно ошарашенный, зажатый между благоговением и отвращением к себе, заставил своё горло начать работать. — Что ты делаешь?

— Ищу что-нибудь, чтобы бросить в них, — терпеливо объяснила она.

— Ладно, закончишь как Пайпер, которая оказалась в тюрьме? — Он обхватил её за талию и повёл по улице в сторону своего дома, не зная, что сказать. Ничего. У него никогда не было никого, кто бы так за него заступился.

И он не хотел, чтобы это бездыханное тепло проникало в его грудь. Он никогда не будет готов к… опасной надежде, которая начала подниматься на поверхность. Надежда на то, что если эта девушка поверила, что он хоть чего-то стоит — настолько, чтобы защищать его на улице, как сейчас, — может быть, он стоит усилий?

Нет. Я был там, проделывал весь этот танец с оптимизмом. Не хочу в этом участвовать.

Верно?

— Ханна, тебе не нужно было этого делать. На самом деле, я бы хотел, чтобы ты этого не делала.

Ему не понравилась вспышка обиды в её глазах. — Они перешли все границы.

— Нет, это не так. — Он рассмеялся, несмотря на то, что он чувствовал себя как на лезвии бритвы. — Они знают, что это нормально — отпускать такие шутки в мой адрес, потому что я отпускаю их про себя. Это нормально.

— Да, звучит нормально, — пробормотала она, позволяя Фоксу поднять её по лестнице его дома и молча стояла, пока он отпирал дверь. Часть его, честное слово, хотела обнять её и поблагодарить, но нет. Нет, ему не нужен был защитник. Он заслужил эти насмешки, честно и справедливо, не так ли?

Последние семь месяцев были не более чем аномалией.

Даже если его безбрачие, даже если постоянная дружба с Ханной помогли ему почувствовать себя лучше, чем когда-либо за последние годы.

Они вошли в квартиру, и Фокс включил единственную и неповторимую лампу.

Он хотел закрыться в своей спальне, пока стыд от того, что Ханна стала свидетелем этой насмешки по дороге домой, не просочился сквозь его поры и не стал видимым, но он не мог позволить, чтобы её обиженное выражение лица было последним, что он видел этой ночью. Поэтому Фокс сделал то, что у него получалось лучше всего, и отнёсся к этому легко. — Должен признать, я впечатлён твоим творческим использованием термина "мешок с шарами". Десять из десяти.

Её губы поползли вверх в улыбке на одном конце. — У нас всё в порядке? — Она смочила губы. — А ты?

— Всё в порядке, Веснушка. — Он засмеялся, пустая квартира насмехалась над ним. — Поспи немного, а? До утра.

Через мгновение она кивнула. И на этом он оставил её, задумчиво глядя вслед, на полпути между кухней и входной дверью.

Как только Фокс остался один в своей спальне, он прижался лбом к прохладной двери, едва сдерживая желание удариться о неё головой. Очевидно, он не обманул Ханну, решив, что ему на всё наплевать. Что жизнь для него — это просто череда удовольствий и развлечений. Эта девушка, она видела его насквозь. Хуже того, она хотела добраться до него. Но он не мог этого допустить.

И он точно знал, как помешать ей заглянуть слишком глубоко.

Глава 9

Ханна проснулась в шесть утра от того, что мыши использовали её мозг в качестве батута.

Её рука опустилась на прикроватный столик, пальцы сомкнулись вокруг AirPods, засовывая их в уши. Затем она взяла телефон, большим пальцем нашла музыкальное приложение и выбрала Zella Day из своей библиотеки, позволяя нотам дрейфовать сквозь туман и медленно просыпаться. Сегодня было воскресенье. Не самый лучший день для работы, но это был её первый день на съёмочной площадке в качестве чуть больше, чем ассистента — теперь она была наблюдателем, ох, ах, и ей нужно было задать правильный тон. Спокойный, но сосредоточенный.

Ханна, тебе не нужно было этого делать. На самом деле, я бы хотел, чтобы ты этого не делала.

В памяти всплыл выговор Фокса, сделанный накануне вечером, и мыши перестали скакать по её мозгу, уползая прятаться где-нибудь в норе. Боже, она ведь действительно накричала на тех стариков с середины улицы, не так ли? Это не сон? По правде говоря, она была не против такой реакции. Даже если бы она бросила в них чем-то, они бы заслужили сотрясение мозга.

Они заслужили его за то, что относились к нему — да к кому угодно, на самом деле — с таким неуважением.

Почему Фокс так не думал?

Перед сном он выглядел нормально. Может быть, алкоголь усилил ситуацию, которая на самом деле не представляла собой ничего особенного? Что, если рыбаки просто так разговаривают друг с другом, а она неправильно поняла их намерения?

Но ничего из этого не укладывалось в голове, поэтому она решила спросить Фокса об этом позже и заставила себя сосредоточиться на предстоящем рабочем дне. Она мысленно пробежалась по сценам, ища вдохновения, чтобы обогатить музыкальное сопровождение, но прошёл час, а ничего подходящего так и не появилось. Это было тревожно. Она никогда не заходила так далеко, чтобы думать, что создание треков для фильмов — это её призвание. Это было бы то же самое, как запрягать телегу впереди лошади. Но она всегда была уверена в своей способности извлекать песни из памяти, чтобы создать идеальное настроение в любой ситуации. Что, если она была слишком самоуверенна?

Запах имбиря отвлёк Ханну от тревожных мыслей.

Это был вовсе не неприятный запах. Совсем наоборот. Он был почти… стимулирующим в своей насыщенности? Она и раньше чувствовала его в квартире, но никогда так сильно. Что это было?

Ханна откинула одеяло и вылезла из кровати, оставив свои AirPods по пути в ванную, где она почистила зубы и сходила в туалет, нехотя сняв наушники, чтобы принять душ. У Фокса не было причин просыпаться в такую рань, поэтому она постаралась вести себя как можно тише, плотно обернув полотенце вокруг тела и на цыпочках направилась в комнату для гостей.

Когда дверь в его спальню открылась, и он вышел, зевающий, в одних черных трусах, Ханна врезалась в край дивана, отчего её бедро пронзила боль. От этого она отступила на пару футов назад, ударившись задницей о торшер. Серьёзно, она нашла два единственных предмета мебели в крайне скудной квартире и ударилась об них… и теперь она смотрела. Конечно, она смотрела. Что ещё она должна была делать?

Фокс шёл к ней с однобокой ухмылкой и почти без одежды.

Ямочки наружу. Готов сниматься в рекламе бритвы.

И вау. До этого момента она даже не замечала его татуировок.

Очертания настоящей лисы, протянувшиеся через его правое бедро, гигантский кальмар, обвившийся вокруг якоря на левой стороне грудной клетки, серия звёзд разного размера на груди, плюс другие, которые у неё не было возможности расшифровать, потому что его мышцы требовали внимания. Должны ли мышцы быть такими толстыми? Да. Да, потому что он получил их не в спортзале. Он приобрёл их, вытаскивая из воды огромные стальные ловушки, затягивая сети с рыбой, балансируя на палубе в непогоду.

— Ну-ка, Веснушка, — сказал он хрипловатым утробным голосом, наклонив голову к покачивающейся лампе. — Всё ещё набираешься сил?

— Хм… — Она решительно опустила взгляд в пол. — Похоже, у меня большее похмелье, чем я предполагала. Лучше не высовываться сегодня.

Чем ближе он подходил, тем сильнее становился запах имбиря. И тем труднее было не смотреть на Фокса во всей его почти обнажённой красе. Послушайте, Ханна возбуждалась не хуже других. По крайней мере, время от времени. В основном, когда слушала Prince. Но те разы, когда она чувствовала лёгкое желание и дискомфорт, были далеки от этого сжимания мышц, этой фильтрации тепла к её интимным зонам.

Чувство вины вторглось в её середину. Не настолько, чтобы спугнуть её возбуждение, но достаточно, чтобы мысленно ругать себя за то, что была плохой подругой. Чем Ханна была лучше тех девушек, которые сказали про Фокса "чур я" на вечеринке в пятницу вечером?

— Я, эм… — Она наклонила голову вниз, чтобы мокрые волосы закрыли её лицо. Должна сопротивляться призыву этих резцовых бёдер. — Меня рано вызвали на работу. Мне нужно поторопиться и спуститься туда.

— Где вы сегодня снимаете?

Его голос был ближе, чем раньше? Мурашки, пробежавшие по её коже, заставили её сильно пожалеть о том, что у неё нет ничего более существенного, чем полотенце, чтобы прикрыться. — Мы снимаем в гавани. Сцена поцелуя, вообще-то. Большой финал. У нас должно быть освещение, которого мы так долго ждали.

— Финал? — быстро повторил он. — Вы только начали.

— Мы не всегда снимаем сцены по порядку. Иногда это зависит от доступности мест… — Он шагнул к Ханне, не оставляя ей выбора, кроме как смотреть в потолок, где она притворялась, что ищет трещины. Иначе она не смогла бы поверить себе, что не смотрит прямо в глаза бури.

Также известной как его промежность.

— Ты не можешь смотреть на меня, да? — сказал Фокс, забавляясь. — Я не привык к тому, что в доме есть кто-то ещё. Хочешь, чтобы в следующий раз я надел спортивные штаны?

Господи, нет, — закричал извращенец, арендовавший место в её голове.

— Да, пожалуйста. И я… надену свой халат тоже. Я не думала, что ты проснёшься.

Тепло его груди согрело её обнажённые плечи, и всё внизу стало мягким и влажным. Она остро почувствовала, как его руки опустились на бедра, как кожа скрежетнула по коже. Его рост и сила по сравнению с ней.

Было стыдно, что она так реагирует на своего друга.

Она явно не собиралась с ним спать. На данном этапе жизни её не интересовал случайный секс. Особенно с Фоксом. Он не просто избегал долговременного секса, он был сторонником бессрочного. Если бы она была рядом, ему было бы не по себе, он бы пожалел о том, что занялся сексом, и это разрушило бы их дружбу.

Я просто хорошо провожу время, и все это знают.

Его слова, сказанные в пятницу вечером, промелькнули в её мыслях, и по какой-то причине это воспоминание заставило её захотеть посмотреть ему в глаза. Он смотрел на неё как бы выжидающе, словно ожидая, что она истечёт от возбуждения или попытается забраться на него. Он… по какой-то причине пытался вывести её из равновесия? Почему?

Она не могла разобраться в этом, когда этот запах мутил её мозг. Что за ядерные феромоны испускал этот парень?

Очень осторожно, как она надеялась, Ханна вдыхала его запах.

— Что это?

Его брови сошлись. — Что именно?

— Этот имбирный запах. Это как… лосьон или лосьон после бритья или что-то в этом роде?

— Нет. — Он ухмыльнулся. — Ничего из этого.

Она ждала, что он расскажет подробнее. Он не стал. — Тогда что же это?

Он очень коротко коснулся кончиком языка уголка губ, его голубые глаза блеснули. — Массажное масло.

Из всех объяснений Ханна не ожидала такого. — Массажное масло. — Она рассмеялась. — Ты, типа, делал себе массаж… — Пламя охватило её лицо. — О. Вау. Прямо в это вляпалась. Я… Ты… делал это сегодня утром? — Она судорожно замахала руками. — Неважно. Не отвечай.

Его ухмылка только расширилась. — Да, делал. Впервые у меня появился шанс после нашей последней рыбалки. Нужно было выпустить пар. Я должен был сначала спросить разрешения?

— Нет. — О нет. Теперь она думала о том, что Фокс попросил у неё разрешения на мастурбацию. Это как если бы кто-то сказал: "Не думай о розовых слонах".

Вот только розовым слоном был пенис Фокса.

— Нет, конечно, нет. Это твоя квартира. — И теперь она была неохотно очарована. — Ты используешь для этого массажное масло?

Он хмыкнул в знак подтверждения. — Оно используется как лубрикант. Ты можешь взять его на время. — Его внимание переместилось на узел между её грудью, затем ниже, к тому месту, где подол полотенца касался середины бедра. — Но только если ты хочешь сначала быть красивой и чувствительной. — Он провёл костяшками пальцев по пупку, по темно-русым волосам и выцветшей татуировке. — Что-то вроде прелюдии с собственными пальцами.

Глоток застрял у неё в горле.

Бисеринка пота стекала по её спине.

— Я оставлю его в шкафу в ванной. — Он подмигнул ей, отступая назад, и, в конце концов, повернул к своей спальне. — Оранжевая бутылка.

— Хорошо, — сказала она, язык был тяжелее свинца. — Спасибо?

Друзья делятся смазкой?

Может быть, только те, кто дружил с этим конкретным мужчиной?

— Я буду работать на лодке весь день, — сказал он, направляясь в спальню, закрывая за собой дверь, прежде чем позвать через щель: — Увидимся в порту, Веснушка.

О.

Отлично.

Она шла в свою комнату в оцепенении.

* * *

Со своего места на палубе «Делла Рэй» Фокс наблюдал, как съёмочная группа движется как часовой механизм. Три больших белых трейлера были припаркованы на дороге, вокруг них суетились молодые люди с наушниками и планшетами. Другие столпились вокруг стола с едой и напитками. Большие флуоресцентные лампы окружали двух актёров — угрюмого худощавого парня и рыжеволосую девушку, которые в перерывах между дублями то заглядывались друг на друга, то проверяли свои телефоны и молчали.

Последний час он пополнял запасы Сандерса и ремонтировал гидравлическую пусковую установку. На самом деле это оборудование было нужно им только в сезон ловли крабов, но, судя по всему, он находил любой предлог, чтобы побыть на палубе.

Оттуда открывался прекрасный вид на съёмочную площадку.

Надеюсь, после сегодняшнего утра Ханна больше не будет чувствовать необходимость защищать его характер. Она будет просто игнорировать его со знающей ухмылкой, как и все остальные, и он сможет избавиться от надежды, которую она в него вселила. Он мог остаться там, где было безопасно. Там, где его товарищи по команде и жители Вестпорта хихикали и подшучивали над ним, но, по крайней мере, они не ставили под сомнение его авторитет как лидера.

Конечно, Ханна посмеялась бы над парнем, у которого есть любимая марка и запах массажного масла? Хотя до недавнего времени он никогда не нуждался в этой дряни.

Обычно, если ему требовалось облегчение, а рука была единственной возможностью, он просто разминал его намыленной ладонью в душе. Теперь, когда он видел исключительно свои пятизначные цифры, он решил купить что-то более с шиком. Осудите его.

Брендан надрал бы ему задницу, если бы узнал, что Фокс так с ней разговаривал. Но он должен был взвесить угрозу гнева своего лучшего друга и растущие ожидания Ханны. Потому что он определённо не был гребаным капитаном. Не тот, кому можно доверить ценное судно или жизни пяти человек. Определённо не тот, кому Ханна предложила свой рот в лунном свете. Или ругала незнакомцев.

Просто хорошее времяпрепровождение. Ни больше, ни меньше.

Сандерс вышел на палубу рядом с Фоксом и поприветствовал его ворчанием. Он отбросил гаечный ключ, которым ремонтировал масляный насос, и провёл рукой по своим волосам морковного цвета. — Черт возьми, там внизу жарко. Я думаю установить окно в корпусе. Как думаешь, Брендан будет против?

— Если бы ты затопил корабль в надежде на попутный ветер? Нет, совсем нет, — мрачно ответил Фокс, на него опустилась тишина при виде Ханны и Сергея, обсуждающих что-то за планшетом. Его пальцы сжимали верёвку, которую он наматывал на руку, позволяя материалу впиваться в кожу всё сильнее и сильнее, пока Ханна наконец не отошла. Смотрел ли директор ей вслед?

Да. Смотрел.

Тот поцелуй той ночью подействовал как волшебство. Хорошо.

Может быть, она попросила его поднять тяжёлую часть съёмочного оборудования. Или использовала стратегическое прикусывание губ. Всё благодаря его настоятельным просьбам.

Пройдёт совсем немного времени, и они оба вернутся в Лос-Анджелес с новой блестящей благодарностью друг к другу.

Отлично.

Не обращая внимания на кислый вкус во рту, Фокс вернулся к ремонту пусковой установки и попытался сосредоточиться. Солнце било на палубу, было не по сезону жарко, и, в конце концов, они с Сандерсом отказались от рубашек и обуви.

Фокс ненавидел такую утомительную работу. Он хотел выйти в шторм, сражаться с волнами, бороться с их ударами, наблюдать за тем, как природа гневается. Наблюдать, как она в считанные секунды меняет своё мнение. Возможно, люди не могут измениться, но природа может. Природа жила, чтобы меняться.

В последнее время он уже не так сильно беспокоился о педантичных задачах. Повторяющиеся действия по выводу «Делла Рэй» в море, безопасной стыковке и подготовке к следующему рейсу. Под его ногами палуба была тёплой, судно мягко покачивалось на воде, подхваченное волнами от других лодок, которые везли туристов смотреть китов или совершать прогулочные экскурсии. В воздухе чувствовался аромат соли. Над головой парили чайки.

Может быть, в другой жизни он обхватил бы руками штурвал собственной лодки и поприветствовал бы природу на своих условиях. Представить себя в роли главного, а не того, кто выполняет приказы и уходит домой без груза ответственности. В детстве занять место рулевого было мечтой. Данностью. Однако он научился блокировать её. Он заблокировал её так тщательно, что свет не мог просочиться даже по краям.

Трель сообщений в кармане Фокса заставила его провести предплечьем по вспотевшему лбу и вытащить сотовый.

Кармен.

Он прищурил глаз, пытаясь вспомнить лицо, которому принадлежало это имя. Не повезло. Может быть, стюардесса? Если бы он ответил на звонок, её голос, возможно, пробудил бы воспоминания. Или он мог попросить напомнить её имя в социальной сети и выяснить всё таким образом. Большинство девушек, с которыми он знакомился в Сиэтле, в любом случае не выходили из себя из-за его нечёткой памяти. Они были так же заинтересованы в низких обязательствах, как и Фокс.

Посмотрев на телефон, он, не отвечая, отправил сообщение на голосовую почту, прекрасно зная, что ящик переполнен. Он не прослушивал сообщения уже несколько месяцев.

Через минуту после того, как телефон перестал звонить, на экране высветилось сообщение.

Ты будешь вечером? — К.

На лбу запульсировала вена. Наверное, от солнца.

Он отбросил телефон в сторону, почесал зудящую шею. Он ответит на сообщение позже. Или не ответит. В последнее время постоянный поток звонков с предложениями переспать почти… приводил его в панику. Неужели их всегда было так много?

Фокс не оправдывал себя тем, что ему нравился секс. Его нарастание и разрядка. Та скачка в конце, когда ему не нужно было думать, его тело просто делало свою работу.

Телефон Фокса зазвонил от очередного текстового сообщения — ничего необычного для воскресенья, ведь выходные он обычно посвящал женщинам, хотя наибольшее количество звонков приходило в пятницу вечером. В последнее время он доходил до того, что бросал эту чёртову штуку в холодильник, чтобы не слышать и не видеть входящих сообщений. Когда в последний раз он вообще отвечал на них? Или уезжал из Вестпорта, чтобы встретиться?

Ты точно знаешь, сколько времени прошло.

После того, как Ханна уехала прошлым летом, он ездил в Сиэтл. Один раз. Решив вырвать из груди ту боль, которую она оставила в нем, постоянный шквал образов их совместных дней.

Он пригласил кого-то выпить, буквально потея от того, как дерьмово он себя чувствовал всё это время, не в силах сосредоточиться ни на одном её слове, ни на окружающей обстановке. Когда принесли счёт, он бросил кучу денег на барную стойку, оправдался и ускакал, а бурление в животе улеглось только тогда, когда он остановил машину, чтобы написать Ханне.

Сандерс открыл банку колы справа от Фокса.

— Ты собираешься отвечать на звонки, парень? — Матрос глотнул свой напиток, балансируя на краю лодки. — Как я должен жить, видя твою жизнь, если ты даже не живёшь?

— О, я собираюсь перезвонить им. — Фокс улыбнулся, от чего пульсация в его голове усилилась. — Может быть, всем сразу.

Смех Сандерса пробежал кругами по гавани.

Как по команде, телефон Фокса снова зазвонил.

Он дёрнул раз, два за кожаный браслет на запястье.

— Отвечай, — небрежно сказал Сандерс, наклонив голову к устройству. — Мы почти закончили.

На работе под высоким давлением, полной любителей адреналина, проявлять слабость было плохой идеей, если только он не хотел ещё больше насмешек. — Ты просто хочешь подслушать и украсть мои приёмы.

— Тебе не нужны приёмы, красавчик. Ты просто приходишь и выбираешь. А я? У меня лицо, как у гребного моржа. Мне нужны приёмы. — Сандерс с отвращением осушил остатки содовой. — Вчера вечером я выдержал этот фильм «Кошки», пытаясь набрать очки с женой. Один пук — один — и я потерял весь свой прогресс.

Фокс сдержал улыбку. — Не повезло, да?

— Пришлось спать на диване, — ворчал матрос.

— Не принимай это так близко к сердцу, парень. — Фокс дрожал, несмотря на жару. — Этот фильм мог бы высушить Тихий океан.

— Не знаю, просто есть что-то в Джуди Денч… — размышлял Сандерс.

Телефон Фокса пискнул ещё одним сообщением, и он всерьёз задумался о том, чтобы выбросить эту чёртову штуку в океан. На этот раз он даже не стал проверять имя. Он не смог бы вспомнить её лицо, и от этого вкус во рту стал только хуже.

— Что ты сейчас делаешь? Играешь в недотрогу? — Сандерс усмехнулся, ткнув Фокса локтем в брюхо. — Это было бы впервые.

— Да. — Фокс рассмеялся, его взгляд вернулся к месту съёмок фильма, нашёл Ханну в группе и удивился, когда она оглянулась на него через плечо, её губы были зажаты между зубами. Задумчивая.

Он отдал ей честь.

Она ответила ему полуулыбкой.

— Да… — Сандерс всё ещё продолжал. — Ты никогда не был из тех, кто играет в недотрогу. Помнишь выпускной класс? Почти не выпустился, потому что так много времени проводил на парковке.

Фокс быстро отвёл глаза от Ханны, чувствуя себя виноватым за то, что вообще смотрел на неё во время этого разговора. — Эй. — Он пожал плечами. — Я всё ещё думаю, что это должно было принести мне дополнительные баллы за физическое воспитание.

Сандерс засмеялся и вернулся к работе.

Фокс тоже, но его движения были не такими плавными, кривошипы поворачивались по обе стороны от его лба. В конце концов, он примостился на краю лодки, снова наблюдая за Ханной и её разговором с резкой брюнеткой. По языку тела Ханны он понял, что что-то не так. Неправильно.

Это была та женщина с саундтреками?

Неужели песни вернулись к Ханне?

Он мог бы спросить её об этом сегодня утром, вместо того чтобы пытаться переключить её внимание со своей неуверенности на то, в чём он ни капли не сомневался — секс. Сейчас слишком поздно для сожалений. Слишком поздно беспокоиться о том, как отреагирует его лучший друг, если узнает, что Фокс разговаривал с младшей сестрой Пайпер о дрочке, когда на нем были только трусы и улыбка.

Брендан всё ещё явно волновался, что Фокс сделает шаг к Ханне. Несмотря на разговоры. Несмотря на обычные приличия и тот факт, что прикосновение к ней почти наверняка были бы непростительными. Но никто не ожидал от него хорошего поведения. Ни Брендан, ни люди в городе, ни команда, никто. Сандерс только что аккуратно напомнил Фоксу об этом. Напомнил так хорошо, что ему захотелось принять душ.

Никто ему не доверял. Так что к чёрту всё. Зачем вообще пытаться? Леопард не может изменить свои пятна.

Через несколько минут, когда заметно расстроенная Ханна начала быстро идти к его квартире, Фокс знал о женщинах более чем достаточно, чтобы понять её проблему. Покрасневшая кожа, то, как она украдкой бросала на него взгляды. Приподнимала волосы на шее, чтобы обмахивать себя веером. Она была возбуждена, расстроена. Возбуждена. И это была одна проблема, которую он чертовски хорошо знал, как решить. Какой смысл было сопротивляться?

Прошлая ночь с мужчинами у входа в «Blow the Man Down», сегодняшнее утро с Сандерсом — да что там, каждый день его жизни доказывал, что он не может обогнать представления о себе. Поддавшись влечению к Ханне, он получил бы двойную выгоду. Он сможет почесать этот чёртов семимесячный зуд и пресечь её попытку узнать, что же на самом деле заставляет его тикать. Один перепих с Ханной вернул бы всё на уровень поверхности, где ему было комфортно.

Ханна, возможно, всё ещё хотела директора. Но подружка Фокса в колледже использовала его в качестве пропуска в зал без его ведома большую часть года. Нет причин, по которым Ханна не могла бы использовать его для той же цели, верно? Просто бессмысленное времяпрепровождение.

Несмотря на то, что он дышал через соломинку, Фокс даже не потрудился надеть рубашку, прежде чем последовал за Ханной в его квартиру.

Глава 10

Официального плана относительно того, как она будет наблюдать за Бринли, не существовало. Это означало, что Ханна должна была создавать свои собственные возможности в перерывах между работой с актёрами, инструктажем статистов и проверкой того, чтобы доставка обеда была доставлена точно в срок. Огурцы на этом, без огурцов на другом. Почему всегда были огурцы? Это было прямо в названии — их можно сорвать.

Сегодня утром Кристиан был очень раздражён из-за того, что визит его парня в Вестпорт задерживается, и, похоже, это настроение было заразным. По тёмным кругам под глазами было ясно, что большинство членов команды переели в субботу вечером, и, конечно же, чайка нагадила на голову Максин, что задержало производство на час, пока её вычищали, а актрису приводили в порядок.

Ханна решила использовать потерянный час с пользой для себя.

Как только наступило затишье в её обязанностях, Ханна подошла к музыкальному координатору, где села на стул рядом с освободившимся стулом Сергея.

— Доброе утро, Бринли, — сказала она, улыбаясь.

Прохладный взгляд. — О, привет. — Она просканировала ноты на своих коленях. — Ханна, верно?

— Да.

Ханна посмотрела на «Делла Рэй», которая стояла в порту у причала, но не по той причине, что лодка была видна прямо над плечом Бринли. Это был не первый раз, когда она смотрела туда с момента прибытия на съёмочную площадку. На самом деле, все и их матери смотрели на Фокса и его богоподобное тело, сверкающее в лучах солнца. Его телосложение — единственное, что спасало раздражённых актёров и съёмочную группу от каннибализма в это прекрасное воскресное утро. Более того, он, казалось, не осознавал, что отвлекает внимание, просто небрежно высасывая и без того ограниченную концентрацию каждого.

Даже Бринли опустила солнцезащитные очки и бросила пару взглядов в сторону лодки, прежде чем переключить внимание на Ханну… которая определённо не думала о том, что она была в той же квартире, пока Фокс прочищал свои трубы.

“Впервые у меня появился шанс после нашей последней рыбалки.

Нужно было выпустить пар.”

Что именно это означало? Очевидно, что он… жаждал разрядки. Было ли для Фокса трудно продержаться четыре или пять дней без удовольствия? Он что, зажигал свечи, полностью раздевался и гладил себя очень медленно, добавляя всё больше масла по ходу дела? Прикусывал губу? Дразнил себя? Просто делал из всего этого дело?

Вот это был разрушительный образ.

Ханна могла пройти несколько месяцев, прежде чем до неё дошло, что, эй! У неё есть влагалище с кучей сложных нервных окончаний, и ей действительно стоит почаще его исследовать.

Ну, она действительно могла бы исследовать его прямо сейчас.

Она надела свободное платье-тунику и кардиган, хотя последний был отброшен из-за жары. Одета она была разумно, но в данный момент чувствовала себя почти голой. Огонь щекотал шею, соски неприятно ныли в лифчике. Её мысли отказывались оставаться упорядоченными.

И её сосед по квартире, расхаживающий вокруг во всей своей татуированной славе соблазнителя женщин, не помогал. Оранжевая бутылочка массажного масла звала её по имени. В этот момент она могла бы сорвать крышку зубами, чтобы открыть её.

Но сначала. Работа.

Этот шанс с Бринли создавался месяцами, если не годами, и Ханна не могла упустить такую огромную возможность из-за того, что её тело вело себя плохо, а оно вело. Так непослушно. Она не должна была вожделеть своего друга. Единственное, что удерживало Ханну от полного чувства вины, была странная интуиция, что он сделал это с ней нарочно.

Поняв, что молчание затянулось, Ханна прочистила горло и решительно оторвала своё внимание от мускулистого рыбака. — Эм… — Она наклонила своё тело в сторону декорации, где Кристиан и Максин будут целоваться, за ними простиралась вода, на горизонте виднелась пара стоящих на якоре судов. — Я хотела спросить, не могла бы ты поделиться своими планами по поводу этой сцены?

— Конечно, — ответила Бринли, не поднимая глаз. — Я не отступаю от первоначального замысла. Я знаю, что обстановка резко изменилась — от Лос-Анджелеса до Вестпорта. Но я думаю, что индустриальное звучание даже более остроумно, учитывая атмосферу маленького городка. Это интересный контраст.

— О. Да. — Ханна с энтузиазмом кивнула.

Но согласна ли она? Контраст был интересным. Определённо есть что-то, что можно сказать о привнесении современной музыки в периодические драмы. Наложить хип-хоп на балет. Играть оперу во время сцены убийства. Такая странность могла бы сделать момент особенным. Может усилить драматизм. Знакомая музыка может помочь аудитории отнестись к чему-то незнакомому. А в данном случае зрители артхаусного фильма Сергея оценили бы поцелуй под индастриал, потому что не дай Боже, это было бы слишком романтично.

Какую музыку она могла бы использовать в этой сцене?

В голове у неё была сплошная пустота.

Словно почувствовав минутную слабость, Бринли повернулась к ней с ожидающей улыбкой. — Что ты думаешь?

Мысленно Ханна просмотрела свою коллекцию альбомов дома в Бель-Эйр, но она не видела ни одной обложки, не могла прочитать ни одного названия. Что с ней было не так? — Ну…, - начала она, ища в голове что-нибудь полезное. Что-нибудь, что сделало бы её достойной этого шанса. — Я читала об этой технике. Давать актёрам маленькие наушники и включать музыку во время роли, чтобы они могли реагировать в нужные моменты. По сути, действовать в тандеме с музыкой…

— Ты действительно думаешь, что Кристиан согласится на это? — вклинилась Бринли, вернувшись к сортировке своих записей. — Он жалуется, когда мы подключаем микрофон. Сегодня утром он остановил дубль, потому что бирка на его футболке слишком чесалась.

— Я могу поговорить с ним…

— Спасибо, но я думаю, мы оставим эту идею на другой день.

Через мгновение Ханна кивнула, делая вид, что поглощена своим планшетом, чтобы никто не увидел её красное лицо. Почему она предложила новую технику с первым вздохом? Ещё до того, как они установили взаимопонимание? Ей следовало просто согласиться с выбором Бринли и подождать более подходящего случая, чтобы внести свой вклад. Когда она зарекомендует себя как полезную. Вместо этого она показала себя как выскочка, считающая, что знает больше, чем ветеран.

Сергей спустился с одного из трейлеров, широко улыбаясь Ханне. — Привет.

Достигнув их пары, он положил руку на плечо Ханны, сжал, а затем отпустил. И стоп. Что? Он определённо никогда не делал ничего подобного раньше. Только если у неё не шла кровь из раны на голове. Вообще-то, если она не ошибается, он бросал на неё косые взгляды, обсуждая с Бринли структуру сцены.

Ханна действительно должна была слушать. Наблюдать. Как она и просила.

Но это было непросто, когда с ней происходило что-то очень важное. Рука режиссёра на её плече не вызвала ни малейшей дрожи. В направлении Сергея было гораздо меньше гравитационного притяжения, чем в пятницу. Обычно, если бы она стояла так близко к нему, её пульс участился бы. По крайней мере, она бы надеялась, что у неё нет кофейного дыхания.

Сейчас ей хотелось только одного — остаться одной.

С этой дурацкой оранжевой бутылкой. Почему она не могла перестать думать о ней?

Против воли Ханна переключила внимание на «Делла Рэй», где Фокс поднимал металлическую ловушку без особых усилий, его трапециевидные мышцы напряглись, а также множество других, которые она не смогла назвать. Закрепив ловушку, он провёл предплечьем по своим темно-русым волосам, оставив их беспорядочными и потными. Внезапно стало трудно глотать. Очень трудно.

В этот момент она немного возненавидела себя. Неужели её так легко было отвлечь? Мужчина, стоявший в двух шагах от неё, был дальновидным режиссёром. Гением. Он относился к ней с уважением, и он был исключительно красив, в своём роде измученный художник. Сергей был в её вкусе. Она никогда не отвлекалась на проходящего мимо горячего парня. Никогда.

И всё же она никогда в жизни не была так возбуждена, и это было связано с мужчиной, который предоставил ей свою комнату для гостей. Ей просто нужно было справиться с этим. Очистить желание. Она не удовлетворяла себя уже очень давно, и сегодня утром она была перевозбуждена. Как только она возьмёт под контроль свои гормоны, успокоит их, она сможет сосредоточиться на этом потенциально новом аспекте своей работы. Может быть, даже решить, действительно ли она хочет сделать это карьерой. Она также могла вернуться к тому, чтобы проявлять должный интерес к Сергею. Этой давней влюблённости, которая наконец-то начала проявлять интерес к ней.

Да. Таков был план.

— Обед здесь, — позвал один из стажёров с другой стороны трейлеров.

Слава Богу.

— Думаю, я возьму свой, чтобы пойти, — пробормотала Ханна, ни к кому не обращаясь, и повернулась, чтобы уйти. Незаметно. Оглядываясь направо и налево, насвистывая себе под нос. Никто не узнает, что у тебя перерыв на мастурбацию. Расслабься.

Ханна прошла несколько шагов, прежде чем Сергей догнал её. — Эй. Ханна.

О нет. Её тело уже делало то самое горячее предвкушение, которое оно делало, когда она решала, что настроение подходящее. Колеса были в движении. Мог ли Сергей сказать, просто глядя на неё? Что у неё были планы, включающие в себя имбирное массажное масло?

— Да? — пролепетала она.

Он проследил путь своей козлиной бородки, которая шла вокруг его рта, откровенно выглядя… застенчивым? — Куда ты убегаешь?

Никуда. Просто нужно выполнить одно поручение в Деревне Оргазма.

— Я оставила кое-что… в квартире. — Она указала на своё лицо. — Солнцезащитный крем. Без него я буду выглядеть как Рудольф.

— О. Нет, ты никогда не будешь.

Почему она не взорвалась от этого комплимента?

Несколько недель назад, при одном только предположении Сергея, что он считает её привлекательной, она бы нашла укромное местечко, чтобы взорвать «For Once in My Life» Стиви Уандера и танцевать (ужасно) на месте. Теперь же всё, что она могла делать, это искать предлог, чтобы уйти. Именно тогда ей нужно было протянуть руку и провести пальцами по его руке. Нащупать его бицепс и проверить на упругость, как авокадо на фермерском рынке. Или напомнить ему об их физических различиях, как предлагал Фокс. Ты мужчина, я женщина. Наука говорит, что мы должны это сделать! Но у неё не было ни малейшего желания флиртовать или пытаться зацепить его интерес.

Что со мной происходит?

— Я мог бы прогуляться с тобой, — предложил он.

И снова ничего. Ни искры радости.

Нет, Сергей ей нравился. Искры вернутся. Ей просто нужно было избавиться от этого… временного физического заклинания, под которым она находилась. — Нет, всё в порядке. — Она отмахнулась от него. — Иди, ешь свои ростки и хумус на пшенице. Я вернусь быстро, ты и не заметишь.

Он кивнул, выглядя разочарованным, и у неё даже не осталось места, чтобы почувствовать себя плохо. Был только эгоистичный голод, который невидимыми руками пробежался по передней части её тела, дразня эрогенные зоны везде, где они касались.

Оранжевая бутылка. Оранжевая бутылка.

Ханна уже достала ключ, когда добралась до дома Фокса, и теперь вставила его в замок, вошла в тёмную пустую квартиру и закрыла за собой дверь. Она задыхалась. Задыхалась. Это было смешно! Но она всё равно побежала в ванную, схватила с полки в ванной всемогущую бутылку и понесла её в гостевую комнату, словно бегущий защитник футбольный мяч.

— Боже мой, — пробормотала она, закрывая дверь спальни и прислоняясь к ней лбом. — Успокойся.

Легче сказать, чем сделать.

Её руки были почти слишком неустойчивы, чтобы снять крышку с бутылки. Особенно когда она вспомнила, как Фокс откупоривал пиво зубами. Почему это было так по-дурацки горячо? Его дантист, должно быть, в шоке.

Наконец Ханна сняла крышку с бутылки, и аромат наполнил воздух, чувственный, насыщенный и тяжёлый от секса. Неудивительно, что она так стремилась выяснить источник. Она зажала ёмкость между коленями и стянула платье через голову, позволив ему упасть на пол.

Дверь квартиры открылась и закрылась.

Что за…? — пробормотала она.

— Ханна, — раздался голос Фокса с другой стороны двери спальни. Как будто с другой стороны. Звучало так, будто он говорил прямо у древесины. Не думай о стояке. — Ты там в порядке? Похоже, что-то не так.

— Я в порядке, — солгала она — не очень успешно, поскольку её голос звучал так, будто его отшлифовали. — Мне просто нужна была минутка.

Прошло слишком много времени в тишине.

Затем: — Я чувствую запах масла, Ханна.

Огонь пылал на её шее и щеках. — Боже мой, — сказала она, снова припадая лбом к двери. — Это так неловко.

— Прекрати, Ханна. — Его голос упал ещё на одну октаву. — Мне не было стыдно сегодня утром, когда я признался, что делал то же самое.

— Ты сделал это не в рабочее время.

Его негромкий смех заставил маленькие волоски на её затылке встать дыбом. — Если ты закончила ругать себя за естественные порывы, можешь открыть дверь.

— Что? — вздохнула она, потрясённо глядя на барьер. — Зачем?

Медленный выдох. — Ханна.

Это было всё, что он сказал.

Что он имел в виду?

Ханна.

Сузив глаза, она попыталась прочесть между строк, а тем временем жар, щекочущий её живот, не рассеивался. На самом деле, помоги ей Бог, стоять в лифчике и стрингах с Фоксом по другую сторону двери возбуждало её ещё больше.

А этого не должно было быть.

По многим причинам.

Во-первых, он был недоступен. Я не участвую в гонке за отношениями и никогда не буду. После того как он сделал это заявление, он подкрепил его попыткой помочь ей завоевать другого мужчину. Неважно, что она поцеловала его на той вечеринке, потому что не могла удержаться. Она хотела этого. Сергей здесь совершенно ни при чём. Но он ясно дал понять, что просто помогал ей.

Верно?

Ещё одна причина, по которой она не должна думать о том, чтобы распахнуть дверь гостевой комнаты? Они были друзьями. Он ей нравился. Очень. Если она впустит его и что-то случится, всё будет очень неловко. Фокс, вероятно, сразу же пожалеет о том, что связался с гостем, потому что простого выхода не будет.

Это подводило её к третьей причине, по которой она не должна открывать дверь.

Интуиция подсказывала, что Фокс намеренно пытался вывести её из равновесия сегодня утром своей врождённой сексуальностью. Что он использовал её как оружие для каких-то целей, которые она ещё не до конца осознала.

И вот она была там, вооружённая тремя причинами и имбирной смазкой, когда ручка в спальне повернулась, и между дверью и косяком появился дюйм пространства. А потом ещё один. Ещё один. Пока она не отступила назад, чтобы позволить двери полностью распахнуться, её мышцы живота сжались при виде Фокса, очерченного на входе в её комнату. Без рубашки, грязный, грубый и потный.

О-о-о.

Его взгляд опустился к чёрному треугольнику её стрингов, и его челюсть сжалась. — Не двигайся.

Застыв на месте, она наблюдала через дверной проем, как Фокс подошёл к кухонной раковине, вымыл руки, вытер их тряпкой и выбросил её. А затем он снова двинулся в её сторону по неосвещённой квартире, снова вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. — Иди сюда, Ханна.

От этого грубого приказа она едва не застонала. Означало ли Фокса мытье рук то, о чём она подумала? Что он собирался… прикоснуться к ней? Это было такое практичное действие. Как будто он приступил к делу. — Я не думаю, что это хорошая идея.

— Это отличная идея, если тебе нужно кончить. — Она сделала шаг вперёд, и он поймал её за запястье, притягивая её ближе, ближе, ближе, пока они не столкнулись, но в последнюю секунду он сдвинулся и позволил ей мягко подойти к двери, лицом от него. Его пальцы погрузились в волосы Ханны, наклоняя её голову влево, его дыхание обдавало её шею, её зрение двоилось, когда он положил руки на её талию и сжал, его ладони медленно скреблись к центру её живота, пробуждая кучу неизвестных гормонов,никогда ранее не встречавшихся и поэтому никогда не названных. — Черт возьми, Ханна. Ты такая сексуальная штучка.

— Фокс…

— Ага. Давай обсудим это на секунду, — густо сказал он, прижимаясь к её шее, чуть касаясь её кожи зубами, а костяшками пальцев потирая из стороны в сторону её пупок. — Ты ушла с площадки, как будто она была в огне, чтобы прийти сюда и потрогать себя.

Она издала нечленораздельный звук, который мог бы сойти за "да". Они действительно обсуждали это вслух? Это действительно происходило?

— Я знаю, что не режиссёр заставил тебя нуждаться в этом. — Кончиками пальцев он слегка коснулся пояса её трусиков, кончик среднего пальца пробрался под него, дразня справа и слева. — Может быть, ты пойдёшь к нему за стимулирующими разговорами, но я — то место, куда ты придёшь за грязными делами.

Что?

С усилием Ханна попыталась понять смысл сказанного. Не только слова, прозвучавшие из его уст, но и бунт, который они вызвали внутри неё. Думай. Не так-то просто, когда медленно, так медленно, он теснил её ближе к двери, и тут… его эрекция встретилась с её попой, его бедра покачивались, как будто он давал угощение. — Ты хочешь, чтобы мои пальцы были у тебя между ног?

Да.

Честно говоря, она почти прокричала это.

Но в этой картине было что-то не так. Если бы её либидо хоть на секунду перестало выть как ребёнок, она смогла бы собрать всё воедино. — Фокс…

— Это то, что я делаю, Ханна. Позволь мне сделать это. — Его язык прошёлся по её шее с такой неприкрытой, животной сексуальностью, что у неё заслезились глаза. — Это может быть просто секретом между друзьями в темноте.

Друзьями.

Это слово дошло до неё.

И потом: “Это то, что я делаю.” Хвастовство… но не хвастовство. Потому что в его тоне была какая-то грань, которой не место в подобном сценарии. Весь день у неё под кожей была сыпь от его поведения в то утро, и теперь она понимала, что происходит. Почему — оставалось загадкой, но, по крайней мере, у неё была отправная точка. — Фокс, нет.

Его руки мгновенно замерли, поднялись и легли на дверь. — Нет?

Было до боли очевидно, что он никогда раньше не слышал этого слова. Не от женщины. Ханна не могла винить ни одну из них. Было что-то в том, как он говорил так откровенно, касался с целью возбудить, двигался так плавно, что запреты и неуверенность казались неуместными. Они были всего лишь двумя людьми, почёсывающими зуд, и в этом не было ничего плохого, верно? Он был ходячим приглашением дать волю чувствам.

Но она не поддалась на это.

У Ханны не было плана игры. Она не могла сформулировать его, когда её мозг и влагалище находились в полном противоречии. Поэтому она говорила честно, не сомневаясь в себе.

— Хорошо… — Она облизала губы, прошептав в темноту. — Хорошо. Ты сделал меня такой. Ты заставил меня… сделать это. Разговоры о выпуске пара и… и отсутствии рубашки. Это то, что ты хочешь услышать?

— Да, — прорычал он рядом с её ухом. — Позволь мне закончить с тобой.

— Нет.

Его руки сжались в кулаки на двери, беззлобный смех растрепал волосы у её виска. — О чём ты беспокоишься, Ханна? Что между нами будет что-то странное? Этого не произойдёт. Знаешь, что странно? То, что я не трахнул тебя. Для меня это так же легко, как дышать.

— Нет, это не так.

Как только она это сказала, убеждение стало твёрдым, как бетон.

Это была та грань, которую она услышала в его голосе. Именно поэтому он казался почти исполнителем этим утром. Играл. Переигрывал.

Последовала пауза. — Что?

— Это нелегко для тебя. Правда? — Она повернулась между Фоксом и дверью, вглядываясь в его настороженное выражение, тяжёлый предмет перевернулся в её желудке. — Секс — это то, чем ты занимаешься? Возможно. Но это не всё, чем ты занимаешься. Прекрати пытаться впихнуть мне этот мусор. Ты сделал это сегодня утром и делаешь сейчас.

Его ровный ряд белых зубов сверкнул в темноте, когда он разразился смехом. — Господи, Ханна. Ну вот, начинается психологическая чушь.

— Называй это как хочешь.

В один момент его манера поведения стала непринуждённо соблазнительной. Он опустил свой рот вниз, оставив его в миллиметре от её рта. — Знаешь, — прошептал он, прикоснувшись губами к её губам. — Я мог бы уговорить тебя на это.

— Можешь попробовать.

Ладно, ей действительно не стоило этого говорить.

Его последующая ухмылка предвещала катастрофу.

— Брось это масло, мокрая девчонка, — сказал он. — Мы оба знаем, что тебе это не нужно.

Боже, это было такое самоуверенное и раздражающе правдивое заявление. Эта фраза должна была раздражать её. А не подталкивать её обратно к вершине потребности, туда, где она была до того, как увидела потенциальных демонов внутри этого мужчины.

Её дыхание участилось, тепло лизало её гудящие нервные окончания. Она уже призналась Фоксу, что именно он возбудил её. Но здесь ей нужно было поставить галочку напротив собственного желания. Он не мог сделать это для неё.

Однако нельзя было отрицать, что она хотела поделиться с ним чем-то. Она обвинила его в том, что он использует секс как оружие, назвала его блефом то, что близость даётся ему так легко. Его стена ненадолго рухнула, напугав его, и теперь Ханна хотела быть уязвимой перед ним. Отдать Фоксу частичку себя взамен.

Возможно, извинения. Или приглашение посмотреть, как она беззащитна, как он несколько минут назад.

Разоблачение ради разоблачения.

Ханна уронила масло.

А он задорно хихикнул.

Звук быстро оборвался, когда она скользнула пальцами по трусикам, медленно раздвигая средним пальцем влажные складочки. Врождённая сексуальность Фокса позволяла Ханне поддерживать зрительный контакт, делая что-то настолько интимное. Что-то настолько несвойственное. Трогать себя в присутствии мужчины, быть звездой шоу. Она выходила за рамки своей зоны комфорта, пытаясь впустить его.

Подушечка пальца провела по её клитору, чуть не подкосив её колени.

Она издала звук, наполовину стон, наполовину прерывистый вздох.

— Ханна, — шипел он сквозь стиснутые зубы, а его руки, упершиеся в дверь высоко над её головой, напрягали толстые мышцы рабочего. О Господи. Этот мужчина, стоящий так близко, источающий массу мужественности, пахнущий потом и массажным маслом, должен был закончить всё очень быстро. — Позволь мне заняться этим.

Всё, что она могла сделать, это покачать головой, ощущение стягивания уже начало возникать глубоко в её сердцевине, в каком-то недостижимом месте, которое она, должно быть, только сейчас нащупывает. Она бы вспомнила, что чувствовала такое раньше. Такой неуправляемой и в то же время сосредоточенной. Довести себя до кульминации на глазах у этого мужчины было высшим наслаждением, и всё же происходило гораздо больше. Между ними происходило общение, которое было гораздо важнее физического облегчения.

Фокс, явно не желая сбивать её с курса, провёл носом по склону её шеи, напевая ей на ухо. — Я пытался сохранить невинность, но, может быть, ты ждёшь от меня лучшего предложения? — Его дыхание заполнило её ухо. — Ты хочешь, чтобы я разложил тебя на кровати и провёл языком по этой киске, Ханна? Скажи слово, и я сделаю всё остальное. Всё, что тебе нужно сделать, это запустить пальцы в мои волосы и держаться.

С этими словами Ханна потеряла способность дышать, её пальцы быстрее двигались по чувствительной жемчужине плоти. Она набухала вместе с давлением внутри неё, а жар тела Фокса, его запах, то, как он наблюдал за ней с сальным намерением, его собственное дыхание становилось поверхностным, делало каждый дюйм её тела более чувствительным. Её волосяные луковицы, казалось, тянулись к нему, получая в ответ электрический заряд, и она задрожала, бедра плотно сжались вокруг её руки. — Тебя достаточно, когда ты не трогаешь меня, — прошептала она, даже не уверенная, что произнесла это вслух, пока выражение лица Фокса не превратилось из похотливого в ошеломлённое, а его грудь не начала вздыматься. — Тебя одного достаточно.

Она наблюдала за его лицом, видела, как замешательство сменяется голодом и снова возвращается. — Ханна, — произнёс он неровно, опуская руки и проводя ими вверх и вниз по её бёдрам, запустив пальцы в трусики. — Хорошо, я сдаюсь. — Рычание, с которым он впился ей в шею, потрясло Ханну до самых пят. — Ты хочешь трахаться, детка? Запрыгивай сюда и давай сделаем это.

Он словно не мог представить себе женщину, которой нужно только его присутствие.

Как будто то, что она отказала ему, означало лишь то, что она хочет другого действия.

Другой услуги от него.

Ханна не думала, что есть хоть одна вещь под солнцем, способная превратить её из горячей в холодную в тот момент, но этот взгляд на его внешность сделал это. Уязвимость, пробивающаяся сквозь него, несмотря на все усилия Фокса, была подобна вентилятору, обдувающему её потную кожу и делающему её липкой. Что-то похожее на возмущение всколыхнуло стенки её груди. Что-то здесь было не так. Что-то было внутри Фокса, чего не должно было быть, и она хотела назвать это имя.

Пытаясь замедлить дыхание, Ханна вынула пальцы из трусов, позволяя им упасть на бок. — Фокс…

Он отступил назад, словно его ударили током, ноздри раздувались.

Открыл рот, чтобы что-то сказать, и снова закрыл его.

Они смотрели друг на друга долгие секунды. Затем он взялся за ручку двери, мягко, но решительно отодвинул её с дороги, чтобы выйти, не останавливаясь, пока не покинет квартиру.

Ханна уставилась в пустоту, в её голове звучал вступительный рифф песни «Dazed and Confused» группы Zeppelin. Что, черт возьми, только что произошло?

Это было не совсем ясно, но внезапно ей стало не по себе от того, что она называла его Павлином, и в этот момент Ханна поклялась, что больше никогда этого не сделает.

Глава 11

Фокс просто сделает вид, что ничего не произошло.

Это всё, что было нужно.

Что же произошло на самом деле? Ничего.

Кроме того, что он увидел Ханну в лифчике и трусиках — образ, который навсегда останется в его мозгах, — он провёл ртом по её шее, провёл руками по её гладкой коже. Немного грязно поговорил с ней. И что? Несмотря на то, что он чуть не оступился, границы не были перейдены.

Не было ничего, из-за чего стоило бы напрягаться.

Не было причин для этой трещины в его нутре.

Фокс с силой провёл рукой по шее, пытаясь избавиться от напряжения. Он стоял на кухне в окружении ингредиентов для картофельного супа из лука-порея, овощи мелко нарезаны на столе без разделочной доски. Он устроил беспорядок, но едва ли помнил, что делал это. Или как шёл в магазин, чтобы купить всё необходимое. Всё, что он знал, это то, что Ханна вернётся со съёмок с минуты на минуту, и он чувствовал, что должен извиниться перед ней. Ей было что-то нужно от него, а он не смог этого дать.

Он отпугнул её.

Не возбудил. Отпугнул.

Ханне, должно быть, нравится режиссёр больше, чем он думал. Иначе она бы позволила Фоксу свести её с ума, верно? Это должно было быть причиной того, что она остановилась до того, как всё закончилось. Ничего другого быть не могло. Не может быть, что Фокс случайно обнажился, и ей не понравилось то, что она увидела.

Не так ли?

Он добавил тимьян в суп, наблюдая, как сливки проглатывают зелёные капельки, прекрасно осознавая, что пульс густо бьётся в горле. Нельзя сказать, что отказ был для него совершенно чуждым понятием. Но после колледжа он старался не попадать в ситуации, когда отказ был возможен. Он хорошо выполнял свою работу и шёл домой. Когда он вступал в связь, условия уже были обговорены с женщиной заранее, никаких серых зон. Никакой путаницы в намерениях. Никакого риска. Никаких новых горизонтов.

Эта история с Ханной была ничем иным, как новыми горизонтами.

Это была дружба… и, возможно, это была ещё одна причина, почему он, чёрт возьми, надавил на неё сегодня. Потому что он не знал, как быть другом. Возможность потерпеть неудачу, разочаровать её, была пугающей. А отвлечь её сексом? Это было намного проще.

Звук поворачивающегося в замке ключа заставил внутренности Фокса схватиться, но он небрежно помешал суп и с улыбкой посмотрел вверх, когда вошла Ханна. — Привет, Веснушка. Надеюсь, ты голодная.

Она заметно осмотрела его, замешкалась, прежде чем повернуться, чтобы закрыть дверь, и Фокс не мог не воспользоваться теми несколькими секундами, когда она не смотрела на него, впитывая как можно больше. Небрежный пучок на затылке, пряди песочно-светлых волос, торчащие во все стороны. Классическая Ханна. Её профиль, особенно упрямый нос. Её практичная манера двигаться, закрывать дверь и запирать её, её лопатки под футболкой.

Господи, как же сексуально она выглядела в нижнем белье.

В уличной одежде она была чьей-то младшей сестрой. Девочка из соседнего дома.

В чёрном бюстгальтере и трусиках, с массажным маслом в руках, с глазами, полными вожделения, она была настоящим сексуальным котёнком.

И она могла бы мурлыкать для него, но ей хотелось впиться когтями в кого-то другого. Ему нужно было с этим смириться. На этот раз по-настоящему. В глубине души он верил, что если приложит немного усилий физического характера, она упадёт к его ногам и забудет про режиссёра. Разве не так? Что ж, он ошибался. Ханна была не из тех, кто искренне любит одного мужчину и одновременно крутит роман с другим, и было неправильно, до тошноты неправильно, ставить её в такое положение.

Фокс вернул своё внимание к плите, когда Ханна снова вошла в кухню. — Пахнет потрясающе. — Она остановилась у островка позади него, и Фокс почувствовал, что она что-то готовит. Он должен был догадаться, что она не сможет просто сделать вид, что ничего не произошло. Это было не в её стиле. — О том, что произошло сегодня…

— Ханна. — Он рассмеялся, добавив в кастрюлю перец. — Ничего не случилось. Не стоит об этом говорить.

— Хорошо. — Не оборачиваясь, он знал, что она жуёт губу, пытаясь уговорить себя отказаться от темы. Он также знал, что ей это не удастся. — Я просто хотела сказать… Прости. Я должна была остановиться раньше. Я…

— Нет. Я должен был дать тебе возможность побыть наедине. — Он попытался прочистить горло. — Я полагал, что ты захочешь, чтобы я был там, а мне не следовало.

— Дело не в том, что я не хотела, чтобы ты был там, Фокс.

Господи. Теперь она пыталась заставить его чувствовать себя лучше из-за отказа? Он бы скорее перевернул горячую кастрюлю с супом себе на голову, чем слушал её объяснения, что она была верна своим чувствам к режиссёру. — Знаешь, вполне возможно просто есть этот суп и говорить о чём-то другом. Я обещаю, что твоё желание обсудить все детали произошедшего пройдёт.

— Это называется подавлением. Это очень вредно для здоровья.

— Мы выживем только в этот раз.

Она обошла дальний край островка, проводя пальцем по поверхности. Затем она изменила курс, набрала воздух в одну щеку и позволила ему вытечь.

Это было дико, что он мог быть расстроен её неспособностью забыть о деликатной теме и в то же время быть благодарным за это. Он никогда в жизни не встречал никого, кто бы так сильно переживал, как Ханна. За других людей. Она думала, что сострадание делает её актрисой второго плана, а не ведущей, и не понимала, что её сочувствие, то, как яростно она заботится, делает её чем-то большим. Ханна принадлежала к категории гораздо более реальной, чем титры фильма. Это её собственная категория.

И он хотел уступить ей. Повторить то, что произошло ранее в спальне, его реакцию на то, что его сделали… бесполезным. По крайней мере, в тот момент он хотел уступить и позволить ей разобраться в его дерьме, как бы сильно это обсуждение его не пугало. Потому что с каждым днём она становилась всё ближе к возвращению в Лос-Анджелес, и Фокс не знал, когда она снова будет рядом с ним. Возможно, никогда. Не в его квартире. Не наедине. Эта возможность скоро пройдёт.

Он использовал половник, чтобы наполнить две миски густым супом, добавил ложки и протянул одну через стойку Ханне. — Мы можем немного поработать над этим? — сказал он хрипловато, не сразу взглянув на неё.

Когда он это сделал, она медленно кивнула. — Конечно. — Она заметно встряхнулась, взяла ложку и откусила кусочек, вставляя его между губами так, что он не мог не смотреть с голодом, его живот сжимался и напрягался под островом. — Должна ли я отвлекать нас, рассказывая тебе, что у меня был ужасный день? Не потому, — она дёрнула головой в сторону гостевой комнаты, — не только из-за этого.

Его тщеславие было разбито в пух и прах. — Ладно. Что ещё было ужасным?

— Ну, мы не сняли нужный кадр, потому что Кристиан не выходил из своего трейлера после обеда. Это может означать добавление нескольких дней к расписанию, если мы не будем осторожны. — Фокс не должен был удивляться, когда его пульс радостно подскочил при мысли о том, что Ханна может остаться дольше, но он удивился.

Насколько сильно он чувствовал эту девушку и в каком смысле? Всё, любое чувство или не-чувство, обычно сводилось для него к сексу. Только секс. Даже если бы режиссёр не был в теме, был ли он способен пойти дальше этого с Ханной?

— И я дважды пыталась подойти к Бринли, но она была полна решимости отшить меня. Я не уверена, что получу тот опыт, на который рассчитывала, и… никому не говори об этом.

Фокс поднял бровь. — А кому я расскажу?

— Верно. — Её голос упал до шёпота. — Мне не нравится направление, в котором она работает над саундтреками этого фильма.

Сдерживать своё веселье было трудно. — Над твоим говорением о дерьме нужно поработать.

— Я не говорю дерьмо. Я просто… Сергей переключил передачу, изменив место действия на Вестпорт, и я не думаю, что она переключила передачу вместе с ним. В её выборе есть грубость. Атмосфера клубной сцены Лос-Анджелеса. — Он сдержал улыбку, когда она упомянула другого мужчину, но это потребовало усилий. — Песни не подходят, но я не могу ничего предложить, чтобы не выглядеть всезнайкой.

— Как насчёт поговорить с Сергеем? — он попытался слизнуть кислый привкус со рта, сдался и засунул ещё больше супа в рот.

— Переступить через её голову? — Ханна нарисовала крестик на поверхности своего супа кончиком ложки. — Нет, я не смогла бы этого сделать.

Он внимательно посмотрел на неё секунду. — Если бы ты была за главного, что бы ты сделала по-другому?

— Это ещё одна ужасная часть моего дня. Я не знаю. Песни приходят ко мне не так, как обычно. Я думаю… что-то, что отражает вечный дух этого места. Слои и поколения… — Она прервалась, тихо повторив последнее слово. — Поколения.

Когда она не стала уточнять, Фокс понял, что затаил дыхание, ожидая, что она скажет дальше. — Поколения…?

— Да. — Она покачала головой. — Я как раз вспоминала морские песни, которые бабушка дала мне на днях. Она нашла целую папку с ними. Они были написаны моим отцом, очевидно.

— Ого. — Он отложил ложку. И чуть не сказал: "Почему ты мне не сказала? " Но подумал, что это прозвучит самонадеянно. — Это захватывающе, правда? — Он изучал её черты, заметив напряжение в уголках её рта. — Ты чувствуешь себя как-то не так из-за всего этого, да?

Она издала звук, похожий на пожелание. — Ничего страшного.

— О, нет. Нет. — Он отодвинул свою миску в сторону, скрестив руки на груди. — Ты хочешь закопать мои ноги в цемент и заставить меня говорить о дерьме, от которого мне не по себе, Веснушка, ты делаешь то же самое.

— Э, прости. С чего ты взял, что ты прав?

Он улыбнулся и помахал ей рукой. — Я жду.

Хмурясь, она запихнула в рот последнюю ложку супа и сделала вид, что подражает ему, отодвинув миску и скрестив руки. — Смотри. Это я тяну время.

Почему она ему так чертовски нравилась, а? — Я это вижу.

— Это не отвлечёт меня от настоящего разговора, который нам предстоит, — предупредила она его.

Его губы дёрнулись. — Принято к сведению.

— Что ж. Хорошо. — Она опустила руки и начала расхаживать. — Просто… знаешь, Пайпер, она действительно соединилась с душой Генри Кросса. Когда мы были здесь прошлым летом? А я… Я вроде как притворялась.

Она остановилась и посмотрела на него, оценивая его выражение лица, которое он сохранял бесстрастным. Внутри он был чертовски любопытен. — Хорошо. Я притворялась.

Ханна задумчиво изучала его лицо, прежде чем продолжить. — Мне было два года, когда мы уехали из Вестпорта. Я ничего не помню ни о Генри Кроссе, ни об этом месте. Сколько бы я ни копалась, я не могу… Я не могу ничего почувствовать к этому… невидимому прошлому. Ничего, кроме чувства вины.

— Почему на тебя давит, чтобы ты что-то почувствовала?

— Я не испытываю давления, правда. Просто обычно я так и делаю. Чувствую что-то. Я могу смотреть, как песня крутится в моей голове, как фильм, и привязываться к словам и звуку, связываться с чем-то, написанным о ситуации, с которой я даже не знакома. Я эмоциональный человек, понимаешь? Но это… Это как молния. Как будто у меня ментальный блок на всё, что связано с моим отцом.

Это действительно беспокоило её. Он мог видеть это. И, следовательно, это беспокоило его. Не только отсутствие связи с Генри Кроссом беспокоило её, но… что если он не сможет найти нужных слов, чтобы исправить ситуацию? Утешать женщин не было его сильной стороной. — Ты хочешь установить какую-то связь с прошлым? С Генри?

— Я не знаю.

— Почему тебя тянет сюда?

— Я скучала по сестре. Я скучала по этому месту. Я даже немного скучала по тебе, — игриво сказала она, но быстро протрезвела. — Вот и всё.

— И это всё? Скучаешь по людям? Или ты жуёшь что-то, чему не можешь дать название? — Фокс пожалел, что не снял рубашку, чтобы чувствовать себя менее незащищённым. И какой в этом был смысл? — Точно так же, как ты приходила сюда, тыкала в меня, пока я не сдался и не согласился на этот чёртов разговор… Может быть, ты делаешь то же самое с этим местом. Потыкаешься вокруг, пока не найдёшь путь внутрь. Но знаешь что? Если этого не произойдёт, это не сделает тебя в чем-то виноватой, Ханна.

Медленно, благодарность распространилась по её лицу, и он выдохнул. — Спасибо. — Она уставилась на что-то невидимое вдалеке. — Может быть, ты прав.

Отчаянно ища способ отвлечь внимание от себя, по крайней мере, пока он пытался утешить её, он кашлянул в кулак. — Хочешь, я взгляну на них? Я могу узнать одно или два.

— Правда? Вы всё ещё… поёте песни на лодке?

— Я имею в виду, не очень часто. Иногда Дик начинает. Если ты не присоединяешься, то вроде как становишься козлом. Например, Брендан никогда не подпевает.

Она рассмеялась, и с его плеч упала тяжесть. — Хорошо, я пойду, возьму их. — Она, похоже, нервничала из-за всего этого, так что они могли бы устроиться поудобнее. Пока Ханна была в гостевой комнате, он поставил их миски в раковину и перешёл в гостиную, заняв место на диване. Через минуту она вернулась с выцветшей синей папкой, набитой бумагами, и села на пол перед журнальным столиком, сделав небольшую паузу, прежде чем открыть её. Она провела пальцем по строчке куплета, сосредоточенно нахмурив брови, затем протянула ему пачку.

Фокс просканировал несколько строк на первой странице, не узнал текст песни, но вторая была очень знакомой. — Ах, да. Я хорошо знаю эту песню. Старожилы до сих пор иногда поют её в «Blow the Man Down». — Его усмешка выдала его недоверие. — Я не знал, что Генри Кросс написал её. Всегда думал, что этим песням миллион лет.

Ханна переместилась на пол, скрестив ноги. — Значит, ты знаешь эту песню. Ты можешь её спеть?

— Что? Типа, прямо сейчас?

Она смотрела на него щенячьими глазами, и его яремная ямка натянулась, как кожа барабана. Сопляк. Но знать, что он может помочь, знать, что он может сделать что-то, что потенциально сделает её счастливой? Это было всё равно, что держать в руках ключи от королевства. Даже если ему придётся петь, чтобы попасть на другую сторону. Желание дать Ханне то, в чём она нуждалась, заставило его поправить бумагу на коленях и прочистить горло.

Была большая вероятность того, что для неё это тоже мало что значит, но когда она так смотрела на него, он должен был попытаться. — Я имею в виду, если это так много значит для тебя…

Голосом, который определённо не выиграл бы ни одного конкурса, Фокс начал петь «Вознаграждение моряка».

Глава 12

Ханне было одиннадцать лет, когда она получила свою первую пару наушников.

Она всегда громко подпевала тому, что играло по спутниковому радио. Она всегда запоминала слова, точно знала, где набирается темп. Но когда у неё появились эти наушники, когда она смогла остаться наедине с музыкой, её удовольствие от неё резко возросло.

Поскольку это был подарок отчима, конечно же, они были на высоте. Розовые с шумоподавлением, которые были почти слишком тяжёлыми для её шеи. Поэтому она проводила часы напролёт в своей комнате, лёжа, подперев голову подушкой и слушая музыку, которую мама загрузила в её телефон. Billie Holiday переносила её в прокуренные джазовые залы прошлого. The Metallica, которую она загрузила, несмотря на отсутствие разрешения матери, вызывала у неё желание бушевать и пинать вещи. Когда она немного подросла, Pink Floyd пробудили в ней любопытство к инструментам, методике и художественным экспериментам.

Музыка могла разрезать её прямо посередине. Ничто другое в её жизни не было способно на это. Она часто задавалась вопросом, не случилось ли с ней что-то не то, что события реальной жизни могли оказать на неё меньшее влияние, чем песня, написанная пятьдесят лет назад. Но эти две параллельные линии — реальная жизнь и искусство — никогда не сталкивались так. И во второй раз с тех пор, как она встретила Фокса, он был внутри этого опыта вместе с ней. Этот опыт она всегда, всегда испытывала в одиночестве. Хотела быть одна. Первый раз это было на выставке звукозаписи в Сиэтле, когда они разделили пару AirPods посреди оживлённого прохода, и мир перестал существовать вокруг них. Второй раз был сейчас. В его гостиной.

Фокс пел слова её отца, наполняя ничем не украшенную гостиную эхом из прошлого, которое обвилось вокруг её горла и сдавило его.

Его голос был немного глубже, чем голос говорящего, низкий и хриплый, как у любовника, шепчущего кому-то в темноте, и это так подходило ему, это интимное качество. Как будто он передавал секрет. Её пробрала тёплая дрожь, и она обняла его, в чём отчаянно нуждалась, потому что, о Боже, это была прекрасная песня. Не просто песня, хотя… Она была о её семье.

Она поняла это с первого припева.

Интуиция пульсировала в кончиках её пальцев, пока ей не пришлось сжать их вместе на коленях, и по мере того, как всё больше слов о растущей преданности рыбака своей семье переходили с губ Фокса, его образ начал расплываться. Но она не могла моргнуть, чтобы избавиться от влаги, она могла только позволить ей скапливаться там, как будто любое движение могло вырвать мелодию из воздуха, лишить её растущего жжения в центре груди.

Столько раз она пыталась преодолеть разрыв между собой и этим мужчиной, который стал её отцом, но так и не смогла. Ни когда она ходила к медной статуе в его честь в порту, ни когда рассматривала десятки фотографий с Опал. Она почувствовала трепет ностальгии, ни когда вместе с Пайпер открыла «Кросс и Дочери», но… ничего подобного не было. Услышать песню было почти как поговорить с Генри Кроссом. Она была ближе всех к этому. Это объяснение его противоречивой любви — моря и семьи.

В какой-то момент, по крайней мере, во время написания этой песни, он хотел бросить рыбалку. Он хотел больше оставаться дома. С ними. Просто это не произошло вовремя. Или его всё время тянуло обратно к океану. Какова бы ни была причина, с его признанием он наконец-то стал настоящим.

— Ханна.

Обеспокоенный голос Фокса заставил её поднять голову, и она увидела, что он поднимается с дивана и идёт к ней. Он опустил записи на стол, а она смотрела на это влажными глазами, и её сердце колотилось в горле.

— Прости, я не ожидала этого. Я не ожидала…

Она оборвала фразу, когда её голос начал ломаться. И тут Фокс поднял её с пола на руки. Он выглядел почти ошеломлённым тем, что сделал это, мгновение он кружил вокруг неё, словно не зная, что теперь с ней делать, но, наконец, повернулся и понёс её из комнаты. Уткнувшись лбом в его шею — когда это она успела? — она смотрела, как они остановились перед дверью в его спальню, и его мышцы напряглись вокруг неё. — Просто… Я ни на что не намекаю, приводя тебя сюда, хорошо? Я просто подумал, что ты захочешь уйти от этого.

Это имело какой-то смысл? Не совсем. Но для неё имело. И он был прав. Она хотела отстраниться от момента, пока он не сожрал её заживо, и он это почувствовал. Фокс открыл дверь и привёл её в свою прохладную, тёмную спальню, и опустился на край не заправленной кровати, Ханна свернулась калачиком у него на коленях, слёзы текли по её лицу. — Господи, — сказал он, наклонив голову, чтобы встретиться с ней глазами. — Я и не знал, что моё пение настолько плохое.

Из неё вырвался водянистый смех. — На самом деле, оно просто превосходно.

Он выглядел скептически, но почувствовал облегчение от того, что она рассмеялась. — Я не понимал, о чём песня, пока не прослушал её до половины. Мне жаль.

— Нет. — Она прислонилась виском к его плечу. — Приятно знать, что я не из камня, понимаешь?

Его пальцы на мгновение зависли над её лицом, а затем он смахнул слёзы большими пальцами. — Ты — самое далёкое от этого, Ханна.

Прошло несколько мгновений, пока она прокручивала в голове слова песни, довольная тем, что её держат в объятиях, неторопливых и крепких. — Я думаю, возможно… до того, как я услышала эту песню, какая-то часть меня не верила, что Генри может быть моим отцом. Как будто всё это было какой-то ошибкой, и я с этим мирилась.

— А теперь?

— Теперь я чувствую, что… он нашёл способ успокоить меня. — Она уткнулась лицом в его грудь и вздохнула. — Ты помог в этом.

Мышцы его предплечья подёргивались под её коленями. — Я… Нет.

— Да, — мягко настаивала она. — Опал подумала, что Генри мог быть тем, откуда у меня любовь к музыке. Странно думать, что это откуда-то взялось. Как будто маленький всплеск ДНК заставляет мой позвоночник трепетать во время первых нот «Smoke on the Water».

В груди Фокса заурчало. — Для меня это «Thunderstruck». AC/DC. — Прошло мгновение. — Ладно, я лгу. Это «Here Comes the Sun».

Его тёплая футболка поглотила её смех. — Её невозможно слушать без улыбки.

— Действительно нельзя. — Он провёл кончиками пальцев по её правой руке, затем, казалось, отстранился, как будто сделал это не подумав и понял, что это слишком. — Я всегда удивлялся, почему ты не играешь на каком-нибудь инструменте.

— О, у меня есть для тебя история. — Её руку всё ещё покалывало от его прикосновений. Они сидели в темноте, разговаривая вполголоса на его кровати. Она лежала у него на коленях, обнимая его, и в этом не было ничего неловкого. Не было никакой неловкости, которая обычно возникает, когда ты рыдаешь в присутствии кого-то, кто не Пайпер. Хотя Ханна не могла отрицать, что в Фоксе чувствовалось скрытое напряжение. Как электричество, которое он не знал, как выключить, но явно пытался. — Когда мне было тринадцать, я прошла через такую несносную хипстерскую фазу. Мне казалось, что я впервые открываю для себя все эти классические песни, и никто не понимает и не ценит их так, как я. Я была ужасна. И я хотела быть другой, поэтому я попросила уроки игры на губной гармошке. — Она откинула голову назад, нашла его глаза в темноте. — Слово мудреца, никогда не учись играть на гармошке, пока у тебя брекеты.

— Ханна. О, Боже. Нет. — Его голова ненадолго откинулась назад, из него вырвался смех. — Что случилось?

— Наши родители были на Средиземном море, поэтому мы пошли к соседям, а они были во Франции…

— Ах, да. Типичные соседские проблемы.

Она фыркнула. — Поэтому их ландшафтный дизайнер предложил подвезти меня и Пайпер, которая описалась от смеха, в кузове своего грузовика. — Она едва могла сохранить ровный голос, так велико было желание хихикать. — Нас отвезли в ближайшую больницу в кузове пикапа, а губная гармошка была прижата к моему лицу. Каждый раз, когда я выдыхала, гармошка играла несколько нот. Люди сигналили…

Всё его тело тряслось от смеха, и Ханна могла сказать, что он наконец-то полностью расслабился. Сексуальное напряжение не ушло полностью, но он отложил его на время. — Что они сказали в больнице?

— Они спросили, принимаю ли я заявки.

Он и раньше смеялся, но теперь он упал назад, звук был грохочущим и безудержным. Ханна вскрикнула, когда матрас просел, и она без предупреждения перекатилась на него. Она оказалась распростёртой, прижавшись бедром к его животу, её верхняя половина была повёрнута так, что их груди оказались прижаты друг к другу.

Смех Фокса утих, когда он понял их положение.

Их рты были всего в дюйме друг от друга, и Ханна хотела поцеловать его. Ужасно. Его потемневшие глаза говорили о том, что он хочет того же. Если быть честной, то ей хотелось опуститься на его бёдра и сделать гораздо больше, чем просто поцеловать. Но она послушалась своих инстинктов, тех же самых, к которым прислушалась днём, и сдержалась, отстранившись так, что они больше не соприкасались, а её голова покоилась на его подушке. Фокс наблюдал за ней из-под опущенных век, его грудь поднималась и опускалась, затем он осторожно устроился напротив неё, положив голову на другую подушку. Как будто следуя её примеру.

Они оставались так некоторое время, несколько минут прошли без единого слова. Как будто они привыкали к совместному пребыванию в постели. Быть настолько близкими и родными без груза ожиданий. Ханне было достаточно просто лежать рядом с ним, и Ханна хотела, чтобы он это знал. Она не могла избавиться от ощущения, что ему важно знать, что между ними ничего не должно произойти, чтобы это время вместе было стоящим.

— Хорошо… — начал он, пристально глядя на неё. — Я полагаю, что мы дошли до этого.

Ханна не двигалась. Даже не сглотнула.

Фокс подвинулся на кровати, протянул запястье, на котором был надет кожаный браслет. — Это принадлежало моему отцу. Он работал на побережье. Тоже рыбак. Он женился на моей матери после того, как она забеременела мной, но брак не продлился дольше нескольких довольно несчастных лет. — Он покрутил запястьем, заставив кожу немного повернуться. — Я ношу это, чтобы напоминать себе, что я точно такой же, как он, и это никогда не изменится.

* * *

То, как он это сказал, заставило её отшатнуться. Или выдать отрицание.

Но она лишь выдержала его взгляд и терпеливо ждала, упёршись кулачками в его подушку, с опухшими от слёз глазами и ртом. Милая, сострадательная и необычная. Единственная в своём роде. И её заинтересовала эта душещипательная история?

Что, черт возьми, это вообще было? Разговор по душам в темноте с девушкой? Его изголовье сейчас должно было отломиться от стены. Она должна была кричать ему в плечо, рисуя кровь на его спине. Загнанный в угол зверь внутри него залаял, умоляя его отвлечься. Потянуться к её платью, перетащить её через кровать и навалиться на неё сверху, чтобы у неё закружилась голова от его языка во рту.

Однако оружие у него отобрали. Она обезоружила его сегодня днём.

Никаких доспехов. Нечем защищаться.

И часть его души ненавидела то уязвимое состояние, в котором она его оставила. Перила его корабля исчезли, не было барьера, который мог бы удержать его от падения в бушующее море. Он не хотел такой близости. Ему не нужны были ни сочувствие, ни жалость, ни понимание. Он просто продолжал беречь рану. Притворяться, что её нет. Кто она такая, черт возьми, чтобы приходить и срывать повязку?

Она была Ханной. Вот кто.

Эта девушка, которая не хотела заниматься с ним сексом — и всё же была заинтересована. Лежала в его постели, желая узнать о нем больше. Никаких признаков осуждения. Никакого нетерпения. Никаких движений. И как бы он ни возмущался вторжением в свой внутренний ад, Господи, он чертовски обожал её, хотел дать ей всё, что она пожелает. Так сильно, что это жгло.

“Я ношу это, чтобы напоминать себе, что я точно такой же, как он, и это никогда не изменится.”

Когда его слова повисли в воздухе, он засунул руку под подушку, убрав браслет с глаз долой. — Я никогда не делал сознательного выбора, чтобы быть похожим на него, я просто был им. Даже до того, как я когда-либо был с девушкой, все относились ко мне так, будто… опыт был неизбежен. Что-то в моём характере, в том, как я выгляжу, наверное. Родители моих одноклассников всегда говорили: "Осторожнее с этим. У него дьявол в глазах. " Или: "Это тот, о ком тебя предупреждает мама". Когда я был младше, это не имело смысла, но когда я стал старше и начал понимать поведение моего отца с женщинами, я всё понял. Моя учительница в шестом классе говорила: "Он будет сердцеедом". Все смеялись, соглашались и… Слушай, я не помню точно, когда это началось, только то, что, в конце концов, я принял этот образ, когда учился в старших классах, пока не наступило размытие. Просто гребаное пятно тел, лиц и рук.

Он вдохнул и выдохнул через нос, набираясь смелости, чтобы продолжать. Чтобы полностью раскрыть себя перед этой девушкой, чьё мнение так важно для него.

— Когда я был старшеклассником, мама отправила меня на выходные к отцу. Он пытался связаться со мной, посылал открытки и всё такое. У них не было официальной договорённости, она просто думала, что он заслужил шанс. И… после пары дней у него дома, я понял. Я понял, что не хочу быть таким, как он, Ханна.

Некоторые детали он держал при себе.

Он уже чувствовал, что все эти грязные объяснения его образа жизни развращают Ханну. Этой дорогой, у которой в голове полно песен и обещаний, не нужно было, чтобы его прошлое занимало место в её сознании. Они лежали на противоположных концах кровати, как две стороны луны — одна тёмная, другая светлая — поэтому он не стал рассказывать ей о вращающейся двери женщин, которых он видел входящими и выходящими из квартиры своего отца в те выходные. Или о звуках, которые он слышал. Флирт, драки и удушливый запах травки.

Фокс тяжело сглотнул, умоляя пульс замедлиться. — В любом случае.

Прошла целая минута, пока он пытался собраться с мыслями. Он не был уверен, что сможет объяснить остальное, пока Ханна не провела рукой по кровати и не сцепила их пальцы. Он вздрогнул, но она удержалась.

— В любом случае, — продолжил он, стараясь не обращать внимания на тепло, распространяющееся по его руке. — У меня всегда были хорошие оценки, веришь или нет. Наверное, за это надо благодарить Брендана. Он всегда затаскивал меня в учебные группы и заставлял делать с ним флэш-карточки.

— Флэш-карточки — это так по-брендански, — пробормотала она. — Держу пари, что они были с цветовой кодировкой.

— И в алфавитном порядке. — Он не удержался и прижал подушечку большого пальца к её пульсу, потирая чувствительное место, а затем заставил свои прикосновения вернуться к платоническим. Нельзя было отвлекать её сексом — она этого не хотела. Как бы это его не разочаровывало, он начал понимать, что есть что-то освобождающее в отсутствии физической необходимости. В отсутствии необходимости оправдывать ожидания. — Большинство моих друзей остались в колледже, но я уехал отсюда. Я хотел избавиться от этого образа. От этого… ярлыка местного жеребца. Я заслужил его, прекрасно, но я больше не хотел этого. Поэтому я уехал. Я поехал в Миннесоту и нашёл новых людей. Я был новым человеком. Первые два года в колледже я иногда встречался, но ничего похожего на то, что я делал в старших классах. Даже близко не было. А потом я встретил Мелинду. Мы не ходили в один колледж, но она жила рядом, и… Я думал, что это серьёзно. У меня никогда не было настоящих отношений, но это было похоже на них. Мы ходили в кино, ездили за город. Я перестал встречаться с другими людьми. Это было как, чёрт… Я могу это сделать. Мне больше не нужно вписываться в форму.

Острый предмет скользнул между его рёбрами, готовясь проткнуть.

— В то же время у меня был друг, так? Кирк. Это он познакомил меня с Мелиндой. Как друга своей семьи. Мы с Кирком жили в одной комнате в общежитии, оба специализировались на бизнесе. На втором курсе мы решили вместе поработать над стартапом. У нас была идея создать онлайн компанию, специализирующуюся на съёмках с воздуха. С дронов. — Он покачал головой. — Сейчас есть компании, которые этим занимаются. Ваша продюсерская компания наверняка пользовалась услугами одной из них. Но тогда не было ничего подобного. И мы упорно работали над этим. Мы собирались стать деловыми партнёрами. Я был, блядь, в миллионе миль от того, кем и чем я был в Вестпорте, понимаешь?

Неужели он действительно собирался рассказать ей следующую часть и специально унизить себя? Ему и так было плохо жить с неловкостью от того, что произошло тогда, не говоря уже о том, чтобы смотреть, как Ханна регистрирует это. Но она крепко держала его руку, её взгляд был непоколебим, и он просто продолжал, словно его подтолкнули невидимым толчком, не зная, куда он приземлится, но зная, что не может остановиться.

— Однажды в праздничные выходныеМелинда была дома, навещала своих родителей. Я соврал, сказав, что тоже еду домой. Но это не так. Тогда я никогда не ездил домой. Я хотел сделать вид, что Вестпорта вообще не существует. Никто не знал, кем я был, и я хотел, чтобы так и оставалось. — Он испустил длинный вздох. — В те выходные я вернулся с работы в библиотеке, а они были в нашем общежитии. Вместе. Смотрели фильм в кровати Кирка. — Он попытался отдёрнуть свою руку от руки Ханны, потому что он начинал чувствовать себя грязным из-за того, что предстояло, и он не хотел, чтобы эта грязь касалась её, но она держалась, крепче прижимаясь к нему. — Так что я встретился с ними лицом к лицу. Объяснил, что мы с Мелиндой встречались несколько месяцев. Кирк был в ярости, но Мелинда… она просто рассмеялась.

Ханна нахмурилась. Её первая видимая реакция на всю эту грязную историю. По какой-то причине он впитал эту реакцию как губка. Да, это сбивало с толку, верно? Да. Она тоже так думала. Это было что-то. Через минуту ему придётся объяснить, и её замешательство рассеется, но пока что этот хмурый взгляд дал ему толчок, необходимый, чтобы закончить.

— Оказалось, что я был её пропуском в зал. — Острота в его грудине отступила назад и устремилась вперёд. — Она напомнила Кирку, что я был её пропуском, они установили это в первый день, так что он не мог злиться, что она обманула. Я был просто парнем на побегушках. Не серьёзный парень. — Он недоуменно пожал плечами. — Я не знал, что они встречаются, потому что он никогда не приводил её ко мне. Из-за этого. Потому что он ревновал её к тому, что она считает меня привлекательным. И, спойлер, она определённо назвала его блефом в пропуске в зал. Его это совсем не устраивало. Он ушёл от стартапа, съехал из общежития. Больше не хотел со мной разговаривать — и я не мог его винить. Я занимался именно тем дерьмом, которого все от меня ждали, начиная с начальной школы. Я брал с собой секс везде, куда бы я ни пошёл, намеренно или нет. Не имело значения, как сильно я пытался быть кем-то другим, этот ярлык сердцееда приварился ко мне. Мелинда знала это без всякой информации о моём прошлом. Мой деловой партнёр даже не стал бы приводить свою девушку рядом со мной. Это просто то, что они во мне увидели.

Фокс понял, что дышит учащённо, и сделал паузу, чтобы замедлиться.

— После этого я бросил учёбу. Не видел смысла пытаться убедить людей поверить в то, чем я не являюсь. С тех пор я работаю на «Делла Рэй».

Несколько мгновений они стояли очень тихо и неподвижно.

Ханна начала придвигаться ближе, выражение её лица стало мрачным.

— Я хорошо провожу время. Мне всё равно. Меня это устраивает.

— Нет.

— Ханна.

Когда она подошла к его краю кровати, чтобы погладить его лицо, он столкнул их лбы вместе, дразня её губы своей кистью. Ханна не могла скрыть свою реакцию. Или мягкую дрожь, которая пробежала по её конечностям и животу. Медленно он притянул её к себе, прижав их рты друг к другу. Это был бой или бегство. Переходить в наступление или рисковать дальнейшим разоблачением, неважно, что он боролся именно с тем, что давало ему комфорт.

Отвлечься. Отвлечься.

— Давай, детка, — дышал он ей в губы, стонал от быстрого подъёма между ног, его пальцы поднимали подол ещё платья всё выше и выше. — Я сделаю это так хорошо для тебя. Я хочу.

— Нет. — Она обвила руками его шею и обняла его, её маленькая грудь упиралась в его большую. — Нам хорошо вот так. — Она ткнулась носом в его челюсть и прижалась ближе, как бы давая ему понять, что она не боится. — Просто так.

Даже после того, что он только что ей сказал?

Разве она не была внимательна?

Она могла сопротивляться ему сколько угодно, держать его за руку и быть его другом, но ничто не изменит его. Его личность была неизменна. Чего же она хотела от него?

Этого, очевидно. Только этого.

Она хотела, чтобы он, каким бы он ни был, смесь недостатков и уродливых истин, хотела, чтобы он просто лежал рядом с ней.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть неверие, но, наконец, он сумел просунуть одну руку под Ханну, обхватив её затылок одной рукой. Осторожно он притянул её к себе, его глаза закрылись от бальзама, который она распространяла внутри него. Не совсем исцеляя его раны, но определённо притупляя боль на некоторое время.

Всего лишь на время. Он просто обнимет её… на время.

Через несколько секунд Фокс заснул в объятиях Ханны.

Глава 13

Ханна открыла глаза в понедельник утром и впилась взглядом в Фокса, который лежал на их общей подушке, утренний свет начинал пробиваться сквозь жалюзи за его спиной, очерчивая его лоб золотистым цветом. Со слегка приоткрытым ртом, с бородой, скрывающей челюсть и верхнюю губу, он был поразительно великолепен. Серьёзно? В шесть утра он мог бы снимать рекламную кампанию для Emporio Armani^[5].

Однако после прошлой ночи… она не могла смотреть на него, не видя под упаковкой неогранённый драгоценный камень. Гладкий и великолепный снаружи. Но внутри его свет ударялся о неровную вершину и преломлялся в тысяче разных направлений.

Тупая боль пронзила середину её груди, усиливаясь так быстро, что ей пришлось прижать ладонь к этому месту и потереть, чтобы ослабить давление. Боль, которую он обнажил прошлой ночью, прошла по кровати и зарылась в её груди, отказываясь уходить, и она не хотела, чтобы она уходила. Она не хотела, чтобы он нёс её один. Очевидно, он делал это уже давно, позволяя повреждениям гноиться.

Что значило для Ханны помогать ему нести бремя его прошлого? Была ли она хорошим другом и только другом? Или её решимость встать на сторону Фокса исходила откуда-то ещё?

Из чего-то… романтического?

Потому что это была бы не очень хорошая идея.

Это вообще не было бы хорошей идеей.

После прошлой ночи она больше никогда не будет считать его плейбоем. Продавая себя и удваивая свой непочтительный образ, он больше играл сам с собой. Но он по-прежнему оставался Фоксом Торнтоном, закоренелым холостяком и знатоком женщин. Он не хотел отношений, и точка. Он так ей и сказал.

Так что, какие бы липкие, безрассудные чувства ни бурлили на поверхности, позиция поддерживающей подруги была единственной доступной для неё, не так ли?

Мысли Ханны рассеялись, как соцветия одуванчика, когда голубые глаза Фокса открылись, глядя на неё с другой стороны подушки. Они были тёплыми, немного облегчёнными. А потом он моргнул и насторожился.

— Привет, — медленно сказал он, внимательно изучая её. — Ты спала здесь всю ночь.

Слова теснились в её груди. Фразы, которым она научилась у своих психотерапевтов за эти годы. То, что она хотела сказать Фоксу, чтобы объяснить, почему он так ужасно переживает из-за того, что произошло в колледже. Предложения по изменению его мировоззрения и заверения в том, что он ни в чём не виноват.

Но в этот раз все модные слова поддержки показались ей недостаточными. Каким-то образом, в течение ночи, она вступила в схватку с Фоксом, не приняв сознательного решения. Она была в этом, в этой битве за его душу. Однако теперь, когда она была здесь, ей стало казаться маловероятным, что она сможет оставаться здесь слишком долго, не… влюбившись в него.

Боже. Она влюблялась. Быстро влюблялась.

— Да, — наконец пробормотала она, садясь и убирая с лица несколько заряженных статическим электричеством прядей волос. — Прости, я, должно быть, действительно отключилась.

Он приподнялся на локте. — Я не искал извинений. Всё в порядке.

Ханна кивнула. Она посмотрела на него и… о боже, вот оно. Непреодолимое желание прикоснуться к нему. Повалить его на матрас, забраться сверху и сказать ему между поцелуями, что он — нечто большее, чем пропуск в зал. Гораздо больше, чем он себе позволял. Но это выходило за рамки поддержки друга. Это были действия поддерживающей девушки, а она не могла быть такой для него.

— Мне нужно быть на работе пораньше, — справилась Ханна.

— Точно. — Он провёл рукой по волосам, заметно растерявшись. — Хм.

— Что?

Его большое плечо пожало плечами, смех не дошёл до его глаз. — Такое ощущение, что я отправляю тебя ни с чем.

Пропасть, образовавшаяся в центре её сердца прошлой ночью, расширилась, и ей едва удалось проглотить звук страдания. А затем её захлестнул гнев. Как смеют учителя и взрослые люди сексуально оскорблять его в столь юном возрасте? Как его отец мог приводить женщин, когда его восемнадцатилетний сын был в гостях? Кто были те монстры, с которыми он подружился в колледже? Возможно, сейчас они работают в налоговой службе. И да, немалая доля гнева была направлена на себя, потому что она точно назвала его симпатичным приятелем, когда они встретились в первый раз. А после этого — павлином. Сейчас ей хотелось биться головой о стену за то, что она такая же, как все.

Прежде чем Ханна смогла остановить себя, она повернулась и прошла на коленях по кровати, обхватив руками шею Фокса, обнимая его так, что было безумно тесно, но она не могла заставить себя остановиться. Особенно когда его руки подкрались и окружили её, притягивая Ханну к своей груди, его лицо опустилось на её шею.

— Ты пел для меня прошлой ночью, — сказала она. — Ты приблизил меня к Генри так близко, как я никогда не смогла бы. Это не пустяк.

— Ханна…

— И после того, что ты сказал мне прошлой ночью, я могла бы сидеть здесь часами и разглагольствовать о токсичной мужественности и заниженной самооценке, но я не собираюсь этого делать. Я просто скажу тебе, что… Я вернусь сегодня вечером, и что ты очень важен для меня.

Он звучно сглотнул. — Мы отплываем на пять ночей в среду. Через два дня. Это более длительное путешествие, чем обычно. Я просто… Если тебе интересно или ты хочешь знать, когда я уеду.

— Конечно, я хочу знать. — Она поджала губы. — Это значит, что ты вернёшься домой в тот день, когда мы завершим снимать.

Они напряжённо смотрели друг на друга, ни один из них, казалось, не знал, что делать с этой информацией. Временные рамки, расписание, отъезд, возвращение. Как это связано с ними, двумя людьми, которые только что спали в одной постели.

Поэтому она поцеловала его в грубую щеку и сжала её, стараясь не замечать, как двигаются его бедра, как его рот тяжело дышит на её шее. — Только это, Ханна? — Его длинные пальцы скользнули вверх по её волосам и обхватили её затылок, слегка наклонив его влево и проведя губами по её пульсу. — Просто обниматься для нас?

При одном этом слове Ханна знала, что будет лежать на спине и наслаждаться каждой секундой. Но, возможно… возможно, её миссия здесь заключалась не в том, чтобы быть поддерживающим другом, а в том, чтобы доказать Фоксу, что он может им быть. Что его присутствия и личности достаточно без каких-либо физических атрибутов. — Просто вот так.

Много ли она требовала от Фокса, чтобы он попробовал увидеть себя в новом свете? Разве она сама не находится в процессе этого и не находит его очень лёгким? Возможно, если она хотела, чтобы этот человек поверил в то, что он может стать капитаном корабля и полагаться только на своё остроумие, юмор и силу духа, то сначала она должна была поверить в себя. Она не могла попросить его подняться на более высокую вершину, если сама не была готова к этому.

Начальные ноты песни «I Say a Little Prayer» Ареты Франклин пронеслись в голове Ханны, и её глаза распахнулись, а губы искривила благодарная улыбка. Аллилуйя. Песни вернулись. Конечно, слова были немного тревожными, учитывая, что она лежала в постели Фокса, но, может быть, вся песня не обязательно должна была касаться их отношений. Только некоторые из них? Может быть, только молитвенные части?

Ханна сглотнула. Почему песни вернулись именно сейчас? Неужели то, что Фокс вчера вечером пел песни Генри, всколыхнуло их? Манящая идея нового направления для её карьеры? Или возвращение её музыкальных мыслей означает что-то другое?

Не желая рассматривать эти возможности слишком пристально, Ханна позволила себе вдохнуть запах Фокса, а затем освободила руки от его шеи, не желая обращать внимания на слабый пульс между ног и толчки в груди. Не сегодня. Возможно, никогда.

Она поднялась с кровати, её спина согрелась от его внимания, вышла из комнаты и направилась в ванную. Приняв душ, одевшись и распустив волосы, она зашла в гостиную и на мгновение замешкалась, прежде чем взять папку с морскими песнями и прижать их к груди. Так как Фокса нигде не было видно, она вышла из квартиры, один раз вернувшись за зонтиком из-за надвигающихся туч. Но вместо того, чтобы отправиться на место сегодняшних съёмок, она потянула себя в музыкальный магазин.

* * *

Ханна вздохнула, когда в поле зрения появился «Disc N Dat», неприметный, без вывески, с голубыми рождественскими огнями, украшающими витрину, единственным признаком того, что магазин открыт для бизнеса.

Прошлым летом она устроилась на неполный рабочий день в музыкальный магазин. В основном для того, чтобы пополнить их бюджет, чтобы Пайпер больше не приходилось готовить и, возможно, сжигать здание. Но ей также нужно было как-то занять себя, чтобы Пайпер не чувствовала себя ужасно из-за того, что проводит больше времени с Бренданом. Если учесть, что Ханна жила ради записей, это была идеальная краткосрочная работа.

Ханну охватило знакомое чувство, когда её рука взялась за бронзовую ручку и потянула на себя. Запах ладана и кофе вырвался наружу и поманил её в затхлое убежище. Она почувствовала облегчение, особенно сегодня, увидев, что ничего не изменилось. «Disc N Dat» был всё так же по-старому уютен и гостеприимен, на стене висели те же плакаты, что и летом, на потолке мерцал ряд за рядом рождественских гирлянд, из встроенного динамика тихо журчала Lana Del Rey.

Хозяйка, Шона, вышла из крошечной подсобки, уткнувшись лицом в кружку с кофе, и выглядела почти ошеломлённой появлением клиента. — Ханна! — Она оживилась, поставив чашку на консольный столик, на котором были выставлены украшения из бисера и ловцы снов. — Я всё думала, когда же ты, наконец, заглянешь.

— Прости, что так долго. — Они обнялись в центре прохода — так обнимают человека, который помог им пережить первый тайфун. — У меня действительно нет никаких оправданий. — Ханна повернулась кругом, впитывая окружающую обстановку. — Думаю, я боялась, что если вернусь сюда, то брошу работу на месте и буду умолять вернуть мне эту.

— Что ж, я избавлю тебя от этой проблемы. Мы не нанимаем на работу, так как с тех пор, как ты была здесь в последний раз, у нас было всего два клиента.

Ханна разразилась смехом. — Надеюсь, они были хотя бы качественными?

— Те, кому удаётся нас найти, обычно такие и есть, — сказала Шона, ухмыляясь. — Так что у тебя нового?

О, ничего особенного. Просто в процессе осознания того, что у меня есть чувства к мужчине, который является определением недоступности.

— Мммм… Работа, в основном. — Она провела пальцами по пластиковым втулкам пластинок в секции «B». B.B. King, the Beatles, Ben Folds, Black Sabbath. Но её голова поднялась, когда голос Lana Del Rey затих и серия нот открыла следующую песню — это были скрипки? Затем последовал зловещий стук барабана. Затем последовал голос. Гравийный женский призыв к вниманию, от которого волосы на руках Ханны встали дыбом.

— Кто это?

Шона вопросительно указала на колонку, и Ханна кивнула. — Это «Ненадёжные». Вокалистка — девушка моего двоюродного брата.

— Они местные?

— Из Сиэтла.

Эта музыка идеально подошла бы для «Блеска Славы». Замена индустриального звука на драматический стук барабана, бурные эмоции в голосе певицы, народный элемент скрипки. Это оживит историю маленького городка. Придаст фильму больше, чем просто текстуру — этот звук придаст ему характер.

Только когда Шона подошла к Ханне, она поняла, что смотрела в пространство. — Что в папке?

— А? — В замешательстве она опустила глаза и обнаружила подмышкой коллекцию песен Генри. Она принесла их, чтобы показать Бринли, один любитель музыки другому, надеясь, что это может стать способом сблизиться с музыкальным координатором. — О. Это, гм… морские песни. Оригинальные, написанные моим отцом, когда он был ещё жив. Большинство из них — просто слова на странице. Мне бы пришлось покопаться у местных жителей, чтобы узнать мелодии, но я предполагаю, что они будут звучать примерно так. — Она указала на потолок. — Как «Ненадёжные».

Ханна пробормотала последнюю часть, потому что в её мозгу замигала лампочка. Она опустила взгляд на папку, открыла её и стала листать страницу за страницей текстов песен без музыки. Но что, если… музыку можно добавить? Лирика была глубокой, проникновенной и поэтичной. Убедительной. Благодаря этому Генри стал для Ханны настоящим. Что, если бы она могла сделать ещё один шаг вперёд и оживить его музыку?

Была ли это безумная идея?

— Странный вопрос, — обратилась она к Шоне. — Насколько хорошо ты знаешь «Ненадёжных»? Хотели бы они, — как она это называла? — сотрудничать? У меня есть эти песни моего отца, и я бы хотела добавить музыку, похожую на их, добавить голос, и они были бы идеальны. У меня есть только слова, так что у них будет много творческого вклада…

О боже.

Теперь, когда одна лампочка перегорела, вся её голова стала похожа на ночной Голливудский бульвар. Она несколько дней обходилась без вдохновения, а теперь оно хлынуло потоком, и все из-за выцветшей синей папки в её руках.

Действие «Блеска Славы» происходило в Вестпорте.

Вестпорт — это Генри Кросс.

Сколько раз ей это говорили?

В настоящее время музыкальный саундтрек состоял из песен, которые уже существовали и которые никогда не казались Ханне подходящими. Музыка для другого времени и места, которая притупляла магию этого места. Она притупляла влияние Вестпорта как декораций. Но что, если музыкальное сопровождение будет состоять из песен, написанных человеком, который определил это место?

— Ты хочешь записать их? Интригующе, — сказала Шона, поджав губы. — Значит, ты хочешь, чтобы они добавили к песням своё собственное звучание. Записать несколько треков…

— Да. То есть, если они в Сиэтле, я могла бы встретиться с ними сама. Заплачу им. — Если когда-либо и было время уступить и использовать семейные деньги, доступные ей, то это было правильное время. И надо же. Все это было похоже на действия главной героини. Но они были хороши, поэтому она сделала ещё один шаг вперёд. — Я бы тоже хотела внести свой вклад.

Шона кивнула, выглядя впечатлённой. — Позволь мне связаться с моим кузеном, чтобы узнать, свободны ли они. Но не рассчитывай на них. Это может быть тупик. Не зря их называют «Ненадёжными».

— Точно, — язвительно сказала Ханна, закрывая папку и проводя рукой по обложке, все больше и больше увлекаясь этой идеей, что-то подсказывало ей, что это оно. Это было очень важно. Идея пришла к ней всего минуту назад, а ей уже хотелось начать. Погрузиться в процесс, за которым она всегда наблюдала со стороны. Она могла стать частью этого процесса. Вместе с отцом. — Спасибо.

Шона шаркала по древнему полу и опустилась на табурет за прилавком. — Где ты остановилась, пока была в городе? У Брендана и Пайпер?

— Не в этот раз. Родители Брендана в городе, так что, — она сглотнула, вспомнив расслабленное во сне лицо своего временного соседа по комнате, — я остановилась у Фокса в порту.

Шона хлопнула себя по бедру. — О! Подожди, я беру назад свои слова о том, что у нас всего два клиента. В последнее время Фокс тоже часто заходит сюда.

Ханна бросила двойной взгляд. — Правда?

— Ага. — Шона отвлеклась на пятно на прилавке, почесав его ногтем большого пальца. — Я тоже удивилась, когда он вошёл в первый раз. Знаешь, он был выпускником школы, когда я училась на первом курсе. Фокс Торнтон. — Она покачала головой. — Невозможно ожидать, что это лицо просто впорхнёт с улицы. Мне потребовалось несколько минут, чтобы перестать болтать. Но у него довольно хороший вкус. Последнее, что он купил, это Thin Lizzy. Вживую.

Ханна пришла в замешательство. — Но у него даже нет проигрывателя. — Она мысленно окинула взглядом скудную квартиру. — Если только он не невидимый.

— Странно, — прокомментировала Шона.

— Да… — Глубоко задумавшись, Ханна направилась к выходу, чтобы сделать ещё одну остановку, прежде чем отправиться на съёмки. Ей придётся разгадать загадку привычки Фокса покупать пластинки позже. — Странно. Скоро увидимся?

— Пожалуй, да.

Глава 14

Ханна переминалась в кроссовках, скручивая и раскручивая синюю папку в руках, ожидая, пока Бринли закончит говорить по мобильному.

Существовала большая вероятность того, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но чем больше Ханна размышляла над идеей записать песни Генри, тем больше ей казалось, что это правильно. Неизбежно. По крайней мере, ей нужно было озвучить эту идею. Попытаться. Для Генри. Для себя. И, возможно, ей нужно было попытаться и для Фокса. Не потому, что он ожидал или требовал от неё шагов главной героини, но потому, что она не могла поощрять его выходить за рамки своих возможностей, если сама не была готова сделать то же самое.

Говоря о Фоксе, у неё был серьёзный зуд услышать его голос. Прямо сейчас, когда её нервы пытались взять верх. Обычно, если ей нужна была словесная пилюля для успокоения, она обращалась к Пайпер, но вместо этого она открыла многокилометровую текстовую переписку с Фоксом, и её желудок успокоился, просто увидев его имя на экране. Держа Бринли в поле зрения, она набрала сообщение.

ХАННА (13:45): Привет.

ФОКС (13:46): Привет, Веснушка. Как дела?

Х (13:46): Ничего особенного. Просто привет.

Ф (13:47): Если ты так скучаешь по мне, скажи им, что заболела, и возвращайся домой. Я возьму тебя с собой в магазин обуви.

Х (13:48): Прогуливать с рыбаком? Звучит опасно.

Ф (13:48): Ты ничего не почувствуешь.

Х (13:49): Ложь. Назад. Покупаешь обувь? Я случайно написала сестре?

Ф (13:50): Мне нужны новые XTRATUF^[6]. Резиновые сапоги для лодки. Рискуя уменьшить мою безумную сексуальную привлекательность, скажу, что мои начинают вонять.

Х (13:52): Сексапильность сохраняется. Невероятно. 😒

Ф (13:54): Это проклятие. 🥱

Ф (13:55): Я вижу тебя из окна. Повернись.

Ханна повернулась и увидела, что Фокс смотрит на неё из своей квартиры наверху, и непроизвольная улыбка расплылась по её лицу. Она помахала рукой. Он помахал в ответ. Сильное желание провести день с Фоксом застало её врасплох, и она опустила руку, а в горле образовался узел королевских размеров.

Х (13:58): Это странно, что я хочу понюхать твои ботинки, чтобы оценить, насколько они плохие?

Ф (13:59): Это твои похороны.

Ф (14:00): Ты единственная в своём роде, Ханна.

Х (14:01): Так говорят. Увидимся позже. Спасибо.

Ф (14:02): За что?

Ханна начала отвечать, но впереди Бринли закончила телефонный разговор.

Нет мужества — нет славы. После переписки с Фоксом её внутренности уже не казались такими жидковатыми. Помогло то, что он был виден в окне — успокаивающее присутствие, когда он был ей нужен.

Подготовившись к удару, Ханна пробиралась через декорации в направлении другой женщины, изо всех сил стараясь не выглядеть тошнотворно. Когда она дошла до музыкального координатора, женщина подняла глаза от записи, которую она делала в блокноте. — Да?

— Привет, Бринли. — Ханна закатала губы внутрь, перевернув папку в своих руках. — Я принесла кое-что, что, как мне кажется, может тебя заинтересовать…

— Это будет быстро? Мне нужно позвонить.

— Да. — Ханна сопротивлялась порыву отмахнуться от всего этого, сказать Бринли, что это пустяки, и уйти. — Вообще-то, я не знаю, будет ли это быстро? Но я определённо думаю, что стоит выкроить несколько минут. — Ханна выдохнула и открыла папку. — Это оригинальные морские песни. Написаны моим отцом, вообще-то. И они хорошие. Действительно хорошие. Многие из них о Вестпорте, семье и любви. Потере. Они отражают темы фильма, и после разговора с моей бабушкой сегодня утром, у нас есть разрешение на их использование. Я думаю… ну, я надеялась, что ты подумаешь о том, чтобы обратиться к Сергею по поводу использования этих оригинальных песен? Я знаю, что это будет дополнительная работа по их профессиональной записи, но…

— Именно. Сколько ты планируешь навалить сверху на этот бюджет, Ханна? — Смех Бринли был преувеличен. — Твоё последнее предложение затащило нас в Рыбную столицу. А теперь ты хочешь записать оригинальный саундтрек? Может быть, ты хочешь провести премьеру в Абу-Даби?

— Я бы хотел увидеть песни, пожалуйста, — бодро сказал Сергей, выходя из-за трейлера справа от Ханны, от чего она чуть не выронила папку. Его взгляд был устремлён на Бринли, который стал призрачно белым, но его поведение смягчилось, когда он протянул руку, чтобы взять папку у Ханны. — Могу я?

Ханна меньше всего хотела оказаться в подобном положении. Бринли была хороша в своём деле, и она уважала эту женщину. Она была готова отдать песни и позволить Бринли заявить, что оригинальный саундтрек — её идея.

Теперь этого не произойдёт.

Ханна попыталась молча извиниться перед Бринли, но внимание координатора было сосредоточено на Сергее, который читал первые несколько песен. — Трудно что-то понять из одних только слов, — сказал он разочарованно. — Нет способа услышать их, наложенных на музыку?

Бринли торжествующе уставилась на неё.

— Ну… — начала Ханна, снова испытывая желание забрать папку, рассмеяться, извиниться за плохую идею. Вместо этого она сделала глубокий вдох и выбила дверь своей зоны комфорта. — Я как раз занимаюсь этим. Я уже договорилась, чтобы их записали. Вопрос только в том, захочет ли «Storm Born» использовать их для этого проекта или нет.

Всё верно. Ханна солгала. Совсем чуть-чуть.

Она ведь планировала найти способ записать песни, не так ли? Конечно, этот мяч был запущен всего несколько часов назад. Существовала также большая вероятность того, что «Ненадёжные» не заинтересуются, или они будут недоступны, когда Шона выйдет с ними на связь. Если так, то в конце концов она найдёт кого-нибудь другого. Но в итоге, она говорила так, словно конечный продукт будет готов в ближайшее время — а это было не так.

У Сергея была очень короткая концентрация внимания. А она держала его на крючке этой идеи, в которую верила всем сердцем, всей душой, всем нутром. Если она не подкинет режиссёру что-то реальное, что-то существенное, прямо сейчас, это вылетит из его сознания, как белые пушинки из одуванчика.

И это было развлечение, детка. Притворяйся, пока не сделаешь это.

Сергей смотрел на неё, прямо на грани интереса. Ещё один толчок.

Как?

— Я могу… знаешь, — пробормотала она себе под нос. — Я могу спеть одну из них…

— Да, давай сделаем это, — сказала Бринли, опираясь подбородком на запястье. — Эй! — Она наклонилась вбок и обратилась к группе членов команды. — Ханна собирается спеть нам морскую песню.

Судя по тому, как все засуетились, она могла бы сойти за Хейли Бибер, выходящую из аэропорта Лос-Анджелеса и внезапно оказавшуюся в центре внимания бешеных папарацци. — Э-э-э… — Она прочистила горло и протянула руку, чтобы забрать папку у Сергея. Эта песня довела её до слез вчера вечером. Неужели она действительно собиралась петь её перед всеми своими коллегами? Она не только боялась, что на публике у неё будет такая же реакция, но её любовь к музыке не очень-то распространялась на блестящие вокальные способности. — Итак… Она называется «Вознаграждение моряка».

Впервые на шумной площадке можно было услышать, как падает булавка.

Даже Кристиан выглядел заинтересованным в происходящем.

Первая строчка песни прозвучала ровно, как-то хрипловато. И тут она случайно подняла глаза и увидела «Делла Рэй», покачивающуюся на воде в гавани. Что-то шевельнулось внутри неё. Что-то глубокое и неизвестное, немного пугающее. Мост в прошлое, в другое время. Её отец зарабатывал на жизнь именно на этом судне. Он встретил на ней свою смерть. И она пела одну из его песен, так что, возможно, ей просто лучше исполнить её. Ей передали все его слова и мысли. Она никогда не встретится с ним, но разве не возвращает она его к жизни таким маленьким способом?

Ханна не осознавала, насколько повысился её голос, пока песня почти не закончилась, но никто не говорил и не двигался. Она ни в коем случае не обманывала себя, думая, что её талант заставляет их оставаться неподвижными, как статуи. Боже, нет. Их бездействие, вероятно, объяснялось тем, что она вложила в песню больше усилий, чем во что-либо до этого, за исключением, может быть, создания идеального плейлиста.

Её голос разносился по гавани, казалось, что ветер доносит его до воды. Когда песня закончилась, Сергей начал хлопать, и все присоединились. Это было так неожиданно, треск звука вернул её в настоящее, что она отшатнулась и чуть не упала на задницу, заработав закатывание глаз от Кристиана. Но она не успела поблагодарить всех и выслушать мнение Сергея о песне Генри, как Бринли отбросила свой блокнот. — Послушай, я уже несколько недель работаю над правами на синхронизацию наших песен. Наша команда звукорежиссёров уже утвердила последовательность и план. Надеюсь, ты не воспринимаешь это всерьёз, Сергей, потому что это означало бы начать всё с нуля, а мы уже превысили бюджет и отстаём от графика. Это ужасная идея. От ребёнка.

Позади Ханны раздался хор охов. Лицо Ханны пылало. От смущения, да, но в основном от негодования. В этой идее не было ничего ужасного. В песнях Генри. И именно этот гнев побудил Ханну удвоить усилия. Зачем быть милой и пытаться сохранить отношения с Бринли? Очевидно, что этого не произойдёт, поэтому ей нужно было бороться за то, что было важно. То, что она могла контролировать.

Будем надеяться.

Ханна занималась всей бумажной работой для «Storm Born». Она знала цифры, годами читала листы Бринли и контракты на синхронизацию. Сейчас она использовала эти знания в своих интересах.

— Нет. Вообще-то, использование песен вернёт нас в бюджет. И права будут эксклюзивными.

Сергею нравилось слово "эксклюзив". Очень. Он снова опустил взгляд на папку, на его виске запульсировала творческая жилка.

— Мы могли бы предоставить артистам фиксированный гонорар в размере двадцати тысяч за сеанс работы над звукозаписью. Сейчас мы тратим больше этой суммы на права на одну песню. Я не буду брать брокерскую комиссию, но моя бабушка будет брать пятнадцать процентов с любой прибыли от саундтрека в течение следующих десяти лет. Таким образом, мы сэкономим деньги продюсеров и, возможно, выведем инди-группу в чарты. — Уголком рта она прошептала: — Эксклюзив.

— Но время, которое на это уйдёт… — возразила Бринли.

— По крайней мере, я хотел бы услышать демо-версию. Эти песни придают фильму историческую ценность, обогащают предысторию. — Сергей драматично прошёлся по молчаливой команде, размахивая рукой над водой. — Я представляю себе восход солнца в быстром движении, а из-за горизонта доносится голос моряка. Мы начинаем с целью. С притяжением. Зрители попадают в то время и место с голосами людей, которые здесь живут. Людей, которые бороздят эти воды.

Технически человек не может ступать по воде, если только он не Иисус, но Ханна не думала, что сейчас подходящее время указывать на это. Сергей был в режиме полного вдохновения, все затаили дыхание, а Бринли выглядела примерно на две секунды от того, чтобы заколоть Ханну ручкой.

Сергей повернулся на пятках и встал лицом к группе. — Бринли, давай продолжим в том направлении, в котором мы двигались. Но я хотел бы также рассмотреть вариант Ханны. Мы уже отстаём от графика и превышаем бюджет. В этом Бринли права. — Он задумчиво погладил подбородок — движение, которое раньше заставляло Ханну падать в обморок, но теперь она наблюдала за ним объективно. Пожалуйста, пусть это не будет из-за некоего эмоционально сложного шкипера. — Ханна, если ты действительно сможешь записать эти песни и сделать их цифровыми при меньшем бюджете, я приму изменение направления к сведению.

— Позволь мне упростить тебе задачу, — ласково сказала Бринли. — Если ты это сделаешь, я уйду.

В толпе раздался коллективный вздох, и часть его исходила от Ханны. Проснувшись утром, она совсем не так себе это представляла. Вместо того, чтобы сблизиться с Бринли из-за найденных песен, она теперь оказалась против женщины, чьими работами она восхищалась.

Сергей позволил угрозе повиснуть в воздухе на несколько тактов.

— Что ж. — Он провёл рукой по своим темным волосам, не беспокоясь, возможно, даже ценя драму. — Будем надеяться, что тебе не придётся подтверждать свои слова действиями. — Он прошёл через расступившееся море зияющих глаз членов команды. — Ханна, могу я поговорить с тобой наедине?

О Господи.

Он пытался убить её?

Ханна подумала о том, чтобы спросить, могут ли они поговорить позже, когда она не будет находиться под пристальным вниманием — в одном случае, убийственным — но не хотела показаться неблагодарной за возможность, которую он только что ей предоставил. Хотя, возможно, слово “возможность” — это перебор. Он хотел, чтобы она записала песни Генри. Чтобы, возможно, они попали в партитуру фильма. Боже, у неё ещё даже не было контакта с «Ненадёжными». Насколько она знала, они распались. Притворяться, пока не сделала это, в тот момент казалось отличной идеей. Но сделать это будет непросто.

Смогла ли она это сделать?

Ханна ускорила шаг, чтобы догнать директора. — Эй, — сказала она, поравнявшись с ним во время его бодрой прогулки вдоль воды. — О чем ты хотел поговорить со мной?

— В последнее время ты очень напориста, — сказал он, замедляя шаг и одёргивая рукава водолазки. — Признаюсь, я собирался быть эгоистом и навсегда оставить тебя в качестве помощника по производству, но в последнее время у меня… открылись глаза. Я стал внимательнее, и вижу, что ты берёшь на себя ответственность, выходящую далеко за рамки твоей зарплаты.

Она почесала за ухом. — Я не могу с тобой спорить.

Он засмеялся, его глаза заблестели в уголках.

Ну же, гормоны. Последний шанс возбудиться.

Они упрямо дремали.

— Мне интересно посмотреть, сможешь ли ты реализовать эти дополнения к саундтреку. Я не лгал, когда говорил, что они могут привнести в произведение много характера. Тот… последний аспект, которого не хватало.

Было лестно и в какой-то мере приятно знать, что она не единственная, кто заметил отсутствие магии. — Спасибо. Я не подведу тебя.

Сергей кивнул, снова натянул рукава. — Отдельно от этого. Совершенно отдельно… Слушай, я не хочу, чтобы ты думала, что я даю тебе этот шанс, потому что ты мне… нравишься. Или ожидаю чего-то от тебя. .

Ханна чуть не попросила его повторить. Он только что сказал, что она ему нравится? Не похоже, что он имел в виду платонические отношения. На самом деле, он не мог смотреть ей в глаза. Было ли это по-настоящему? Она судорожно копалась в себе, в той прежней версии себя, которая тосковала по угрюмому режиссёру днями и ночами, но… если быть честной, она не могла вспомнить, когда в последний раз рисовала его имя на салфетке или следила за его Instagram. — Да? — медленно спросила она его.

— Это, наверное, не очень профессиональный вопрос, но мне, — он выдохнул, — крайне любопытно узнать, серьёзны ли твои отношения с рыбаком. Вы двое поддерживаете отношения на расстоянии или… ты сможешь встречаться с другими людьми, когда мы вернёмся в Лос-Анджелес и не будем так… отвлекаться?

Были ли её отношения с Фоксом серьёзными?

Это был действительно хороший вопрос. Ханна догадалась, что никто из них не знает, какой ответ дать. Да или нет. И всё же все признаки указывали на “да”. В течение семи месяцев они поддерживали ритуал переписки каждую ночь. Они знали самые сокровенные опасения друг друга. Они спали в объятиях друг друга, и они свободно говорили о мастурбации. Так что это было.

Когда она думала о Сергее, её мозг издавал приглушенные звуки “бип-буп”. Ей нравился его драйв, его творчество и видение. Его водолазки льстили его стройному телосложению. У них были бы общие интересы, если бы они когда-нибудь действительно завели личную беседу. Отлично. Это было бы просто… отлично.

Но когда она подумала о Фоксе, её желудок превратился в надувной мячик. Столько эмоций накатывало одновременно — тоска, защита, растерянность, вожделение — и вдобавок ко всему этому она была бесконечно рада увидеть его сегодня дома, а не пойти на свидание с Сергеем по возвращении в Лос-Анджелес.

Вполне возможно, что её интерес к режиссёру начал угасать около семи месяцев назад, когда на пороге появился некий альбом Fleetwood Mac, и теперь он полностью сошёл на нет.

И всё же, что касается ответа на вопрос, были ли её отношения с Фоксом серьёзными? Она не знала. Но она заставила себя сделать глубокий вдох и сказать: — Да, это серьёзно.

И почему-то произнести это вслух казалось совершенно правильным.

* * *

Позже тем же днём Ханна медленно шла к квартире Фокса.

Она поспешила вернуться в «Disc N Dat» после съёмок, чтобы внушить Шоне необходимость срочно связаться с «Ненадёжными», и стояла там, пока её подруга звонила. Она оставила Шоне копии песен, чтобы та передала их, а также волнующую (и, надеюсь, заманчивую) новость о том, что «Storm Born» сможет заплатить группе.

Будет очень обидно, если они не приедут, ведь у них было идеальное звучание, но в худшем случае она начнёт искать другие варианты завтра с утра пораньше.

К концу съёмок тучи над головой потемнели, и над Вестпортом установилось мрачное настроение. Дождь всегда вызывал у Ханны желание забраться в кровать с наушниками, но после того, как она отказала Сергею, сказав ему, что серьёзно относится к Фоксу, ей нужна была минутка, чтобы встретиться лицом к лицу с рыбаком. Мог ли он понять по её взгляду, что она озвучила вслух такую невозможность?

Но, возможно, это было не совсем невозможно.

Она не могла перестать вспоминать то, что рассказала ей Шона. Она полагала, что нет ничего необычного в том, что Фокс заглянул в «Disc N Dat». Это был маленький городок. Именно он познакомил Ханну с магазином. Однако тот факт, что он покупал пластинки… Для случайного наблюдателя покупки Фокса не имели большого значения. Только он знал, что они значат для Ханны. Не было смысла скрывать это от неё, если только не было какой-то важной причины. Сегодня днём на съёмках она прокрутила назад их текстовые сообщения и нашла то, которое защекотало её память, заставило пульс застучать в ушах.

Ф (18:40): Помимо мрачности и драматизма… что делает мужчину твоим типом? Что в конечном итоге сделает мужчину тем самым?

Х (18:43): Я думаю… если они смогут найти причину, чтобы посмеяться со мной в самый тяжёлый день.

Ф (18:44): Это звучит как противоположность твоему типу.

Х (18:45): Так и есть, не так ли? Наверное, из-за вина.

Х (18:48): Конечно, ему понадобится шкаф, полный пластинок и что-то, на чем их можно поставить.

Ф (18:51): Ну, конечно.

Коллекционирование пластинок не было его интересом до того, как они встретились прошлым летом. То, что он покупает альбомы сейчас, было важной информацией. Где он их хранил? И если он скрывал их от неё… что ещё он скрывал?

Либо он не хотел, чтобы Ханна придавала слишком большого значения его новой коллекции, либо в ней было много чего интересного, и ему нужно было больше времени, чтобы признаться в этом.

Если, конечно, она не сошла с ума, а он был просто чуваком, который забыл о покупке нескольких альбомов. Но для человека, который никогда ничего не покупал для своей квартиры, разве они не выделялись бы? Разве их уже не заметили бы?

Смазка была главной темой интереса, но не стопка пластинок?

Допустим, гипотетически, он начал собирать пластинки, потому что у него был скромный интерес к тому, чтобы быть похожим на Ханну. Неважно, что у неё дрожали колени от такой возможности. Как далеко зашёл его интерес? Она не знала. Но та же самая интуиция, которая заставила назвать их отношения “серьёзными”, сейчас жужжала. Она говорила ей, что нужно ждать, быть терпеливой, не сворачивать с пути Фокса.

Что если он скрывал записи, то он скрывал желание быть… большим.

Несмотря на его заверения в обратном.

Глубоко задумавшись, Ханна аккуратно засунула новые альбомы, перед которыми не смогла устоять, под мышку и вошла в квартиру. Когда она вошла внутрь, её сразу же встретил пряный аромат лосьона после бритья, а когда Фокс вышел из своей спальни в темных джинсах и рубашке на пуговицах, она всё поняла.

Он собирался на свидание.

Желудок Ханны упал на пол.

Глава 15

Фокс собирался навестить свою мать.

Он всегда быстро узнавал, когда она работала в окрестностях Вестпорта. Если Фокс не был на воде, он всегда хватался за возможность, потому что никогда не знал, когда она снова вернётся. Он, конечно, был немного разочарован, когда Шарлин позвонила и сказала, что будет ночевать в Хокиаме, потому что поездка к матери означала, что его не будет дома с Ханной.

Ханна, которая спала в его постели прошлой ночью, её тугая маленькая попка на его коленях в течение добрых двух часов где-то в середине всего этого. Она едва успела выйти из его парадной двери сегодня утром, как он перевернулся на спину, обхватил член и кончил после шести поглаживаний. Шести. Обычно на это уходило не меньше пяти минут. Он думал о Ханне во время каждого из этих шести поглаживаний. Так же, как он делал это каждый раз с прошлого лета. Только теперь она была не просто девушкой, о которой он не мог перестать думать. Она была девушкой, которая наотрез отказывалась трахаться с ним.

И, черт побери. Теперь она вошла в квартиру, одежда была влажной и липкой от дождя, а он уходил, снова думая о том, как окажется внутри неё. Представил, как она прогибается назад, как её рот раскрывается в крике его имени, как плоть шлёпается о плоть. Прекрати, ублюдок. До недавнего времени Фокс никогда не фантазировал о ком-то конкретном во время дрочки.

Тело было просто телом.

Но в его фантазиях с Ханной их мысли были синхронизированы так же, как и их физические сущности. Они смеялись так же часто, как и стонали. Даже мысли об их сцепленных пальцах, о доверии в её глазах усиливали безумное удовольствие. Представляя себя внутри Ханны, он чувствовал себя великолепно. Даже лучше, чем прекрасно. Его оргазмы были более приятными.

И это пугало его до смерти.

Фокс отвлёкся от своих тревожных мыслей, когда Ханна остановилась прямо перед дверью, подставив лицо под ленивый ливень, и выражениееё лица сменилось с задумчивого на озабоченное. Печальное, даже? — О, — сказала она, окинув его взглядом. — О.

Он отважно старался не обращать внимания на стук в груди. Господи, с каждым разом, когда они оказывались в одной комнате, это становилось всё громче и сильнее. Долгое время он думал, что если они просто переспят вместе, то всё пройдёт. Это извилистое, горячее, тающее, распирающее чувство, которое она вызывала в нём одним лишь морганием глаз. Потом ему будет стыдно за то, что он поставил под угрозу их дружбу, но, по крайней мере, всё закончится, и он сможет перестать так сильно зацикливаться на ней. Теперь он начал серьёзно сомневаться, что что-то получится.

— И тебе привет, — сказал он, голос звучал напряжённо.

— Извини, я просто не ожидала… Я… — Она уронила сумку, которую держала под мышкой, покачнулась, затем наклонилась, чтобы поднять её. — Ты идёшь на…

Фокс нахмурился. — На что?

— На свидание. — Она стояла медленно, прижимая сумку к груди, и смотрела на него большими глазами. — Идёшь на свидание.

Наступило понимание.

И тогда он увидел её поведение таким, каким оно было. Предположение о том, что он собирается на свидание, сильно её задело. Честно говоря, часть его души хотела встряхнуть её и сказать: "Теперь ты знаешь, что я чувствую, отправляя тебя к твоему директору каждое утро". Но кем бы они стали в этом случае? Парой?

Это не так. Она жила в другом штате и активно тосковала по другому. Всё, что он мог предложить, это зазубренный столбик кровати и насмешки, которые к этому прилагались. Потенциально для них обоих. Отношений между ними не было, несмотря на её очевидное разочарование тем, что он может пойти на свидание. И поэтому на долю секунды Фокс подумал о том, чтобы позволить Ханне поверить, что он собирается встретиться с кем-то ещё. Возможно, это положит конец всему, что происходит между ними. Они не должны были спать в одной постели, не должны были рассказывать друг другу глубокие, тёмные секреты. Посмотрите, к чему это привело. Ревность. Тоска, которая заставляла его хотеть перенести её обратно в свою спальню, окутать себя её добротой и снова почувствовать себя нормальным. Она была единственным человеком, который делал его нормальным. Заставила его… оклематься.

В конце концов, Фокс не смог заставить себя сделать это. Он не мог допустить, чтобы она хоть на секунду подумала, что он предпочёл бы проводить время с кем-то другим. Это преследовало бы его. — Моя мама в городе, — сказал он, и его желудок сжался от облегчения, когда он увидел её. — Ну, она в Хокиаме только сегодня вечером. Примерно в сорока минутах езды отсюда. Туда я и еду. Чтобы увидеть её.

Её плечи расслабились. Ей потребовалось мгновение, чтобы ответить. — Почему только сегодня вечером?

Губы Фокса растянулись в полуулыбке. — Она странствующая бинго-ведущая. Она ездит по всему побережью и проводит вечера бинго в различных церквях и домах отдыха.

— О… ничего себе. Я не ожидала, что ты это скажешь. — На её чертах лица плясало веселье. — Ты собираешься играть в бинго?

— Иногда да. Но в основном я помогаю контролировать толпу.

— Тебе нужно контролировать толпу в бинго?

— Веснушка, ты даже не представляешь.

Улыбка превратилась в любопытство, а между бровями появилась линия.

— Фокс, — казалось, она внимательно изучала его, — у тебя есть проигрыватель?

Слишком поздно он узнал коричневый бумажный пакет с фиолетовым логотипом «Disc N Dat», и у него перехватило дух. Конечно, она туда ходила. Почему бы ей не наведаться хотя бы раз? С его стороны было недальновидно покупать там свои пластинки, когда она могла так легко узнать, что он был в этом магазине. — Есть ли у меня проигрыватель?

Ханна подняла бровь. — Это то, о чём я только что тебя спросила.

— Я слышал.

Её грудь поднималась и опускалась. — У тебя он есть.

— Я этого не говорил.

— Тебе и не нужно.

— Ханна.

Но она уже шла вперёд, выполняя свою миссию, заставляя панику тонуть в его животе, как якорь. Прятать от неё проигрыватель и альбомы было эгоистично. Он столько раз чувствовал себя эгоистом. Но он купил эту чёртову штуку по причинам, которые не знал, как выразить вслух. Рождённая нутром потребность быть таким, как она хотела.

И Ханна… она заставит его признать это.

Проходя мимо Фокса, она положила бумажный пакет на кухонный стол и обвела взглядом комнату, наконец, остановившись на его запертом шкафу. — Он там?

Фокс вздохнул. — Да.

Ханна издала раненый звук, прижав руку к центру груди.

Это было оно. От того, что последует дальше, никуда не деться. Обнаружив запертый в шкафу проигрыватель, она узнает, как часто он думает о ней. Она узнает, что лучшими частями его дня были её текстовые сообщения перед сном. Она узнает, что его руки дрожат от желания прикоснуться к ней, когда она принимает душ. Что он больше не мог смотреть на других женщин, и его существование стало бесспорно священническим. Что весь день в его голове звучали её слова, сказанные сегодня утром, и в груди было тесно от каких-то неназванных эмоций.

“Я просто скажу тебе это… Я вернусь сегодня вечером и что ты очень важен для меня.”

Ханна молчала так долго, пожёвывая полную нижнюю губу, что он засомневался, собирается ли она вообще что-то говорить. Она выглядела почти противоречивой. О чём она думала?

— Всё это время, Фокс? Правда? — Её голос превратился в хриплый шёпот, и его пульс начал биться о барабанные перепонки. — Я слушала музыку на своём телефоне без всякой причины?

Фокс медленно выдохнул, облегчение боролось с… разочарованием?

Нет. Этого не может быть.

Или она спускала его с крючка… или она не понимала, какое значение имела его покупка проигрывателя. Чтобы быть ближе к ней. Чтобы иметь связь с тем днём, который они провели вместе в Сиэтле, когда он впервые, сколько себя помнил, почувствовал себя человеком и услышанным. Быть тем мужчиной, с которым она представляла себя. — Я… приберёг его в качестве сюрприза, — сказал Фокс, потянулся за шкафом к кожаному мешочку и достал ключ, прекрасно понимая, как странно и показательно то, что он спрятал эту чёртову вещь. Вспотев, он повернул его в замке. — Подумал, что смогу вытащить его, если у тебя будет плохой день на работе, понимаешь?

Его глаза закрылись, когда она напевала. Прямо за его спиной. Она была так близко, что он почти чувствовал вибрацию на затылке, каждый волосок, который просыпался. Боже, он так хотел прикоснуться к ней и попробовать её на вкус. Он встал бы на колени, если бы она захлопала ресницами. Невозможно отрицать, что между ними существовали подводные течения — её расстроенная реакция на то, что он идёт на свидание, говорила о многом. Но он заставил себя принять то, что она предлагала ему вместо этого. Дружба.

Ханна знала, что между ними ничего не получится. Она знала это так же хорошо, как и он, и она спасала их, когда у него не хватало на это сил. Может быть, со временем ему станет легче держать себя в руках. Если в результате сделки он получит дружбу с Ханной, у него не будет иного выбора, кроме как быть благодарным.

Фокс отпёр шкаф и отступил назад, впитывая выражение её лица, как сухая губка, опущенная в океан.

Когда её лицо преобразилось от восторга, ему захотелось пнуть себя за то, что он не показал ей этого раньше. — О. «Флюанс». — Она провела пальцем по гладкому краю. — Фокс, он прекрасен. Ты хорошо о нём заботишься?

Его губы дёрнулись. — Да, Ханна.

Она отступила назад и наклонила голову, рассматривая его под другим углом. Выпустила счастливый вздох. — Это такой идеальный выбор для тебя. Деревянное шасси напоминает мне палубу корабля.

— Именно так я и думал, — честно ответил он. Одобрение, которое она всегда давала так легко, подтолкнуло его открыть шкаф, открыв аккуратный ряд записей, которые он собрал за последние семь месяцев. Он рассмеялся над её придушенным вздохом. — Давай. Поставь что-нибудь.

Она говорила с тихим благоговением, наклонившись вперёд, чтобы просмотреть подборку всего — от металла до блюза и альтернативы. — Пожалуйста. Я буду ставить что-нибудь всю ночь, пока тебя не будет.

— Нет, не будешь, потому что ты идёшь со мной.

Он не думал, что есть что-то, что может конкурировать с этими записями, но при этих словах глаза Ханны метнулись к его глазам, и они уставились друг на друга в наступившей тишине. Планировал ли он пригласить Ханну познакомиться с его матерью? Нет. Нет, это даже не должно было прийти ему в голову. Познакомить девушку с Шарлин? Свиньи, должно быть, разбежались. Но как только эти слова сорвались с его губ, он уже не мог представить себе этот вечер иначе. Конечно, она пойдёт с ним. Конечно.

— Кто я такая, чтобы отказываться от игры в бинго, которая настолько шумная, что требует контроля толпы? — спросила она, задыхаясь, её щеки слегка порозовели, и ему пришлось сдерживать себя, чтобы не поцеловать их. От того, чтобы провести губами по её раскрасневшейся шее и поклоняться ей, пока её трусики не намокли. — Позволь мне пойти переодеться.

— Да, — сказал он, засовывая кулаки в карманы джинсов.

Ханна уже почти дошла до своей комнаты, когда остановилась и трусцой вернулась к проигрывателю, осторожно достала альбом Ray «LaMontagne» и установила иглу на первый трек, её губы радостно скривились при первом треске. — Для атмосферы, — объяснила она, сверкнув глазами.

Затем она порхнула обратно в свою комнату, оставив Фокса смотреть ей вслед с сердцем, бившимся в горле.

Фух. Это было очень близко.

Глава 16

Фокс не шутил.

Эта толпа пришла выиграть.

Когда они въехали на церковную парковку, за углом уже выстроилась очередь, и игроки (в основном пожилые люди) выглядели не слишком довольными тем, что их держат на улице под непрекращающимся моросящим дождём.

Фокс выключил двигатель и откинулся назад, быстро постукивая пальцем по нижней части рулевого колеса. Беспокойным. Именно таким он был во второй половине поездки, и, хотя она не знала почему, она начала задаваться вопросом, не вызвана ли эта нервозность встречей с его матерью.

Возможно, ей следовало бы быть дома и искать запасные группы, если «Ненадёжные» не справятся, но она не хотела быть где-то ещё. Приглашение встретиться с матерью Фокса казалось почти священным. Как взгляд за занавес. И она не могла сделать ничего, кроме как согласиться.

Проще говоря, она хотела быть с ним. Рядом с ним.

Он купил проигрыватель и спрятал его.

Она не купилась на его оправдание, что он приберёг его на чёрный день. Сюрприз, который можно вытащить из шляпы после неудачного съёмочного дня. Нет, это была полная чушь, и она была уверена, что они оба это знают. Этот мужчина, покупающий что-то постоянное для своей скромной квартиры, имел значение. И Ханна могла признаться, что ей было немного страшно узнать больше. Снять больше слоёв и понять, отвечают ли ей взаимностью на её быстро растущие чувства к этому мужчине. Потому что, что тогда?

Помимо очевидного препятствия — они не жили в одном штате — отношения между ними никогда бы не сложились. Да и получится ли?

Фокс утверждал, что ему не нужна девушка или какие-либо обязательства.

Ханна была полной противоположностью. Когда она решала посвятить себя кому-то или чему-то, она выкладывалась на тысячу процентов. Преданность людям, о которых она заботилась, гудела в её крови. Преданность делала её Ханной.

Она притворилась, что проигрыватель — это круто. Ничего особенного. Забавная находка. Но её явно саморазрушительное сердце хотело наброситься на глубокий смысл. Игнорирование этого желания жгло, но она заставила себя сосредоточиться на настоящем. Фоксу явно нужен был друг, чтобы отвлечь его, успокоить, и именно им она и стала. Отказ от физической близости между ними привёл к тому, что между ними возникло чувство… доверия. И это было редкое и драгоценное чувство, очень похожее на встречу с его матерью.

Ханна проследила взглядом профиль Фокса, сильные линии его лица, освещённые мутным от дождя окном со стороны водителя. В его челюсти двигалась линия, а палец всё ещё постукивал на рулевом колесе. Невозможно отрицать, что ей хотелось дотянуться до него, повернуть его голову и поцеловать, наконец-то дать огню между ними погаснуть, но… быть настоящим другом — было важнее.

— Это мой любимый звук, — сказала она, отстёгивая ремень безопасности и устраиваясь поудобнее на пассажирском сиденье. — Дождь в Лос-Анджелесе идёт нечасто. Когда он идёт, я еду на машине, чтобы услышать, как капли падают на крышу автомобиля.

— И какую музыку ты включаешь?

Ханна улыбнулась, наслаждаясь тем, что он так хорошо её знает. — The Doors, конечно же. «Riders on the Storm». — Она села вперёд и стала возиться с его спутниковым радио, ища станцию классического рока. — Это действительно подходит к моменту главного героя.

— Момент главного героя?

— Да. Знаешь, когда у тебя прекрасное настроение, подходящий саундтрек. И ты едешь по дождливой дороге, чувствуя себя драматично. Ты — звезда своего собственного фильма. Ты Рокки, который готовится к бою. Или Бэби, разучивающая меренге в «Грязных танцах». Или ты просто плачешь о потерянной любви. — Она слегка повернулась на сиденье. — Все так делают!

Выражение лица Фокса было смесью веселья и скептицизма. — Я этого не делаю. И я чертовски уверен, что Брендан тоже.

— Ты никогда не бываешь на лодке, таская крабовые ловушки, и не чувствуешь, что за тобой наблюдают зрители?

— Никогда.

— Ты грязный лжец.

Он откинул голову назад и рассмеялся. На секунду затих. — Когда я был ребёнком, я обожал фильм «Челюсти». Смотрел его сотни раз. — Он пожал большим плечом. — Иногда, когда наша команда сидит в койке и разговаривает, я вспоминаю сцену распития спиртного с Дрейфусом, Шоу и Шайдером.

Ханна улыбнулась. — Ту часть, где они поют?

— Да. — Он бросил на неё косой взгляд. — Я — настоящий Шайдер.

— Да, нет, я вынуждена не согласиться. Ты определённо акула.

Его смех заставил Ханну сильнее повернуться на сиденье, прислонившись щекой к коже. Через окно она могла видеть очередь пожилых людей, нетерпеливо пробирающихся внутрь, но Фокс, казалось, пока не спешил покидать машину, его напряжение всё ещё было заметно в линиях его тела.

— Какая у тебя мама?

Смена темы его нисколько не удивила, и он потянулся к кожаному браслету, лежащему у него на коленях, и медленно покрутил его. — Громкая. Любит неуместные шутки. У неё есть привычки. У неё всегда есть пачка сигарет, кофе, готовая история.

— Почему ты нервничаешь из-за встречи с ней?

Словно осознав, что он был прозрачен, его взгляд метнулся к ней, затем в сторону, его кадык медленно поднимался и опускался. — Когда она смотрит на меня, она явно видит моего отца. Перед тем, как улыбнуться, она немного… Я не знаю, это похоже на вздрагивание.

Копье с острым наконечником прошло по её пищеводу. — И ты всё равно приходишь к ней. Это очень смело.

Он пожал плечами. — Я уже должен был привыкнуть к этому. В один прекрасный момент я им стану.

— Нет. — Её голос был почти заглушен дождём. — В один из этих моментов она поймёт, что ты совсем не похож на него, и перестанет вздрагивать. Это более вероятно.

Было очевидно, что он не согласен. Явно пытаясь сменить тему, он провёл пальцами по своим темно-русым волосам и слегка переместился лицом к ней. — Я даже не спросил тебя, как сегодня прошли съёмки.

Ханна выдохнула, ответственность обрушилась на неё, как груда кирпичей. — О, это было… интересно, я полагаю?

Его брови сошлись. — Как?

— Ну… — Она провела зубами по нижней губе, уговаривая себя не говорить следующую часть. Это было эгоистично, хотеть увидеть реакцию Фокса. Втайне она надеялась, что это даст ей хоть какой-то намёк на то, как он к ней относится. Но что ей делать с этой информацией? — Сергей намекнул, что хочет сходить куда-нибудь. Когда мы вернёмся в Лос-Анджелес.

Подёргивание глаз было её единственным намёком на то, что происходило в его голове. — Да? — Он тяжело прочистил горло, глядя на улицу через лобовое стекло. — Отлично. Это… здорово, Ханна.

Я отказала ему.

Я сказала ему, что у нас всё серьёзно.

Ей так хотелось сделать это признание, что у неё заболел живот, но она уже видела его недоверчивое выражение лица. Я не участвую в гонке отношений и никогда не буду. Фокс, возможно, скрывал богатство музыки и более глубокий смысл в запертом шкафу, но на поверхности? За неделю в его статусе холостяка ничего не изменилось, и если она слишком рано начнёт настаивать на многом — или намекнёт на углубление своих чувств, — он может отмахнуться. И Боже, это было бы больно.

— Но это второстепенно по сравнению с тем, что произошло. — Она мысленно перегруппировалась, сдерживая своё разочарование. — Это длинная история, но суть такова. Мне было поручено записать демо-версию морских песен Генри, которые могли бы заменить текущий саундтрек фильма. И если это произойдёт, Бринли угрожает уволиться, а съёмочная группа делает ставки на то, наступит ли этот день. Или смогу ли я действительно провернуть это.

— Господи, — пробормотал Фокс, заметно заполняя пробелы. — Как это произошло?

Она смочила губы. — Ну, ты знаешь, как пропали песни в моей голове? — Он кивнул. — Они вернулись сегодня утром, с «I Say a Little Prayer». Они начали вливаться обратно. А потом я стояла в «Disc N Dat», и меня осенило: для саундтрека нет лучших песен, чем песни Генри. Это просто имеет смысл. Они были написаны об Вестпорте. — Она сделала паузу. — Шона помогает мне связаться с группой из Сиэтла, чтобы, возможно, записать эти песни. Я собиралась записать их в любом случае, но когда я заговорила о возможности использовать их в фильме с Бринли…

— Её это оскорбило.

— Я не хотела её оскорблять, — простонала она. — Я просто хотела предложить вариант, но Сергей всё подслушал. — Представляла ли она, как напряглись все его мышцы при упоминании режиссёра? — В любом случае, мне кажется, что мне брошен вызов. Чтобы показать, готова ли я к большей ответственности в компании. Или, может быть, просто… профессионально. С самой собой.

— Готова, — категорично заявил он. Затем: — А ты не думаешь, что готова?

Ханна повернулась лицом к сиденью и рассмеялась. — Моя лос-анджелесская терапия начинает действовать на тебя.

— О Боже. Так и есть. — Он медленно покачал головой, затем вернулся к внимательному изучению её. — Это был смелый шаг, Веснушка. Намекнуть на группу. Обратиться к ней с песнями. Ты не хочешь принять вызов?

— Не знаю. Я думала, что мне нужны вызовы. Но теперь я просто боюсь, что не справлюсь и пойму, что мне никогда не суждено было стать главной героиней, понимаешь? Это чувство — только для того, чтобы ехать одной в машине и слушать The Doors.

— Чушь.

— Я могу сказать то же самое о твоём убеждении, что ты не можешь быть капитаном корабля, — спокойно заметила она.

— Разница в том, что я не хочу быть лидером. — В его тоне было гораздо меньше убеждённости, чем в прошлый раз, когда они говорили о том, что он возглавит «Делла Рэй», но он, похоже, этого не заметил. А вот Ханна заметила. — Ты, Ханна? Ты можешь это сделать.

Благодарность зарождалась в её груди, и она позволила ему увидеть это. Она наблюдала, как он впитывает её с немалым удивлением. — Эти песни, вероятно, так и остались бы бессмысленными в папке, если бы ты не спел для меня. — Его грудь поднималась и опускалась, но он больше не мог смотреть на неё. — Спасибо за это.

— Эй. — Он поскрёб костяшками пальцев щетинистую тень своей челюсти. — Кто я такой, чтобы скрывать от мира свой минимальный талант?

Как будто космос идеально выровнялся, по радио зазвучала песня «You've Lost That Lovin' Feelin» группы Righteous Brothers, и Ханна издала блаженный вздох. — Я рада, что ты так считаешь, потому что ты определённо будешь петь эту песню вместе со мной.

— Боюсь, что нет…

Она понизила голос и пропела начальные такты, заставив его рассмеяться, хриплый звук стал низким басом в заглушенной дождём машине. Второй раз за этот день отсутствие вокальных навыков заставило её остановиться, но когда Фокс с новой тревогой взглянул на вход в церковный зал, она прибавила громкость и продолжила, выхватив ручку из подстаканника, чтобы та служила микрофоном. Ко второму куплету Фокс покачал головой и присоединился к ней. Они сидели под дождём и пели во всю мощь своих лёгких до самой последней ноты.

Когда через несколько минут они наконец вошли в церковный зал, скованность с плеч Фокса полностью исчезла.

Глава 17

Шарлин Торнтон была именно такой, какой её описал Фокс.

Она носила большие старинные очки с розовым оттенком, длинный свитер обтягивал её стройное тело, а на висках пробивались седые пряди. В церковном зале было полно откидных столиков, и она проходила через них, держась в тени, осыпая остротами игроков в бинго и приглаживая перья, взъерошенные непогодой.

В её руке была пачка «Мальборо Редз», хотя она, казалось, не спешила ничего делать, не говоря уже о том, чтобы выйти на улицу и выкурить одну. Казалось, она скорее использовала пачку для жеста или, возможно, в качестве защитного одеяла.

Ханна не была готова к тому вздрагиванию, о котором предупреждал её Фокс, особенно когда это исходило от его собственной матери. Или к яростному всплеску чувства защиты, которое пронзило её с головы до ног. Это было так сильно, что она, не задумываясь, потянулась к руке Фокса и переплела их пальцы, а сердце слегка подпрыгнуло в груди, когда он не только не отстранился, но и притянул её ближе к себе.

— Привет, ма, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать её в щеку. — Рад тебя видеть. Ты отлично выглядишь.

— Взаимно, конечно. — Прежде чем он успел отстраниться, она взяла его голову в обе руки, сканируя его материнским взглядом. — Вы только посмотрите на эти чёртовы ямочки на моём сыне! — воскликнула она через плечо, повернув несколько голов. — А кто эта молодая леди? Разве она не чертовски мила?

— Да, это Ханна. Она довольно милая, но я бы не советовал с ней связываться. — Его губы подпрыгнули на одном конце. — Я зову её Веснушкой, но её другое прозвище — Капитан Убийца. Она известна в Вестпорте тем, что вступала в схватку с Бренданом. И совсем недавно за то, что назвала некоторых местных жителей мешками с шарами.

— Фокс! — шипела Ханна.

Рассмеявшись, Шарлин отпустила голову сына и положила согнутые запястья на бёдра. — Ну, теперь, я бы сказала, это заслуживает лучшего места. — Она повернулась и махнула рукой, чтобы они следовали за ней. — Идёмте, идёмте. Если я не начну в ближайшее время, будет бунт. Приятно познакомиться с тобой, Ханна. Ты первая девушка, которую Фокс привёл познакомиться со мной, но у меня нет времени раздувать из мухи слона.

Проклятье. Ханне она сразу понравилась.

А ей так хотелось её возненавидеть после того, как она вздрогнула.

Шарлин подтолкнула её и Фокса к стульям в передней части зала, прямо перед сценой, где было установлено оборудование для бинго, достала из фартука несколько бинго-карт и промокашек и бросила их на стол.

— Удачи, вам двоим. Главный приз — блендер сегодня вечером.

— Спасибо, ма.

— Спасибо, миссис Торнтон, — неохотно ответила Ханна.

— Пожалуйста! Давай не будем церемониться. — Она сжала плечи Ханны, усаживая её на один из металлических стульев. — Ты будешь называть меня Шарлин, и я буду надеяться, что у моего сына хватит здравого смысла привезти тебя сюда ещё раз, чтобы у тебя был шанс назвать меня хоть как-нибудь. Как тебе это?

Оставив этот вопрос висеть в воздухе, Шарлин уплыла.

Фокс выдохнул, выглядя удручённым. — Она — персонаж.

— Я действительно хотела на неё разозлиться, — хмуро сказала Ханна.

— Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, Веснушка, — ответил он, но слова почти полностью проглотил в шуме стульев и волнении вокруг них. Напротив Фокса и Ханны сидели две женщины, воздвигшие между собой переносной барьер, перед ними были разложены десять карт, а наготове лежали радужные промокашки.

— Следите за Элеонорой, — сказала женщина справа, ближе всего к сцене. — Она нераскаявшаяся мошенница.

— Просто закрой свой рот, Пола, — шипела Элеонора через барьер. — Тебе всё ещё обидно, что я выиграла эту голландскую печь две недели назад. Ну, ты можешь засунуть это высокоморальное отношение туда, где не светит солнце. Я выиграла честно и справедливо.

— Конечно, — пробормотала Пола. — Если честно и справедливо означает жульничество.

— Можно ли вообще жульничать в бинго? — спросила Ханна у Фокса.

— Оставайся нейтральной. Не вмешивайся.

— Но…

— Будь Швейцарией, Ханна. Поверь мне.

Они всё ещё держались за руки под столом. Поэтому, когда Элеонора наклонилась через стол и мило улыбнулась, забыв о горьких обвинениях, и спросила, как давно Ханна и Фокс встречаются, ответ Ханны прозвучал как-то надуманно. — О. Нет, мы просто, — её взгляд мимолётно встретился со взглядом Фокса, — друзья.

Пола была настроена откровенно скептически. — О, друзья, да?

— Это то, что они делают сейчас, это молодое поколение, — сказала Элеонора, без необходимости расправляя свои карты. — Они не наклеивают ярлыки, и никто не встречается. Я вижу это на примере своих внуков. Они даже не ходят на свидания, а устраивают что-то вроде групповой тусовки. Так никто ни на кого не давит, потому что не дай Бог.

Теперь Пола просто смотрела с отвращением на них обоих. — Молодость растрачивается впустую. — Она ткнула костлявым пальцем в стол. — Если бы я была на пятьдесят лет моложе, я бы навешивала ярлыки на всё, что ходит прямо.

* * *

Это не было свиданием (или групповой тусовкой).

Они были просто двумя друзьями, играющими в бинго.

Два друга иногда держались за руки под столом, его костяшки пальцев то тут, то там касались внутренней стороны её бедра. В какой-то момент Фокс решил, что в зале слишком шумно, чтобы хорошо слышать Ханну, и подтянул её стул поближе, делая вид, что не замечает её вопросительного взгляда. Что, черт возьми, он делал?

Он был одним из тех идиотов, которые хотят получить что-то в два раза больше, потому что не могут этого иметь? Режиссёр пригласил её на свидание. Очень скоро они вернутся в Лос-Анджелес, и у Сергея будет весь доступ к Ханне, какой он только пожелает, в то время как Фокс будет на Тихоокеанском Северо-Западе, возможно, уставившись на свой телефон в ожидании её ежедневного текстового сообщения. Именно так всё и должно было быть.

И всё же.

Каждый раз, когда Фокс думал о том, что Сергей держит её за руку, а не он, ему хотелось провести рукой по столу лото и смешать все карты. Разбросать их по полу. А потом, может быть, для пущей убедительности, опрокинуть церковную доску объявлений. Кем, чёрт возьми, этот ублюдок себя возомнил, чтобы приглашать Ханну Беллинджер?

Возможно, мужчиной получше его. Тот, кто не стал себя обесценивать примерно через день после того, как облажался. Как отец, как сын. Не поэтому ли он носил браслет, который сейчас лежал на бедре Ханны?

— Милая Кэролайн. Это так затягивает, — прошептала ему Ханна. И он легко услышал его, потому что сидел слишком близко, стараясь не смотреть на эти маленькие завитки волос, которые дождь создал вокруг её лица. Или на то, как она вдыхала каждый раз, когда ей удавалось затушевать квадрат. Или на её рот. Черт возьми, да, её безумно сочный рот. Может, ему стоит просто наклониться и поцеловать её, к чёрту последствия. Он не пробовал её с той ночи на вечеринке каста, и потребность в очередной порции была невыносимой.

— Затягивает, — прохрипел он. — Да.

Ханна перевела взгляд на него, затем на его рот, и мысли, которые пронеслись в его голове, были неуместны в присутствии его матери. Да и вообще перед чьей бы то ни было матерью.

Потребность в Ханне никогда не пропадала, но сейчас она была особенно сильной. То, что она была рядом, успокаивало больше, чем Фокс мог предположить. Он заставлял себя время от времени навещать свою мать, не только потому, что он заботился о ней, но и потому, что это непроизвольное вздрагивание подтверждало его существование как безответственного гедониста^[7].

Но Ханна… она начала тянуть его в противоположную сторону. Как гравитационная сила. И прямо сейчас, застряв между Ханной и напоминанием о его прошлом, идти в её направлении казалось почти возможным. Она была здесь, с ним, не так ли? Играла в бинго, пела с ним в машине, разговаривала. Решительно не трахалась. Если он нравился Ханне больше, чем его способность доставить ей оргазм… если кто-то такой умный и невероятный верил, что он больше… разве это не может быть правдой?

Словно прочитав его мысли, Ханна провела большим пальцем по костяшкам его пальцев, слегка повернулась и положила голову ему на плечо. Доверчиво.

Как друг. Просто друг.

Боже. Почему он не может дышать?

— Бинго! — воскликнула одна из женщин, сидевших напротив них.

— О, черт. Я слышала, как Элеонора объявила бинго там внизу? — сказала Шарлин, свистнув в микрофон и стукнув мини-гонгом, который она держала на своём участке. — Элеонора, последние пару недель ты была в ударе.

— Это потому, что она грязная обманщица! — заявила Пола.

— Пола, будь умницей, — слегка отругала её Шарлин.

— Всем нам время от времени везёт. Элеонора? Мой красивый сын принесёт мне твою карточку, чтобы я могла её проверить, хорошо?

Элеонора с размахом передала карту Фоксу, обнажив зубы в триумфальной улыбке, предназначенной исключительно для Полы. Фокс откинулся на спинку стула, желая, чтобы раунд продолжался дольше, и голова Ханны могла бы ещё несколько минут покоиться на его плече. Может быть, если он правильно разыграет свои карты, она снова будет спать в его постели сегодня ночью? Перспектива держать её в руках, пока она спит, просыпаться рядом с ней, заставляла его с нетерпением ждать возвращения домой и посмотреть, как он сможет это провернуть…

Христос. Кто я теперь?

Он пытался придумать, как затащить Ханну в постель, чтобы у них была совершенно платоническая ночёвка. У него хоть остался член?

Наверное, всё это время она будет мечтать о другом мужчине.

Считая минуты до возвращения в Лос-Анджелес.

Фокс протянул карточку матери, понимая, что чуть не помял её в кулаке.

— Спасибо, Фокс, — пропела Шарлин, наклоняясь вперёд, чтобы закрыть микрофон. — Ты серьёзно относишься к этой девушке, сынок?

Вопрос застал его врасплох. Возможно, потому, что он никогда раньше не говорил с матерью о девушках. С тех пор как ему исполнилось четырнадцать, и она заставила его посмотреть онлайн-учебник о том, как надевать презерватив. После этого она поставила пустую банку из-под кофе в кладовку и постоянно держала её полной одиночных и пятерных презервативов. Она сказала ему, что она там, но не объяснила, для чего именно. Но он знал, что она снабжает его презервативами. Ещё до того, как он занялся сексом, она предсказала его поведение.

А может быть, он вёл себя определённым образом, потому что от него этого ждали.

Фокс никогда не задумывался о такой возможности. Но в течение последней недели было ощущение, что он вышел из тумана. Огляделся вокруг и задался вопросом, как, черт возьми, он оказался именно в этом месте. Пустые связи, никаких обязанностей, никаких корней, вросших в землю. Неужели он жил так слишком долго, чтобы подумать о том, чтобы остановиться?

Ты остановился, идиот.

Временно.

Верно.

Поскольку вопрос матери всё ещё висел в воздухе, Фокс оглянулся на Ханну. Боже, каждая клеточка его тела восставала против идеи встретить другую женщину — не Ханну — в Сиэтле. Но он уже пытался убежать от себя, и это взорвалось на его гребаном лице. Это оставило шрамы и преподало ему болезненный урок о том, какое впечатление он производит на людей, просто существуя. И он не собирался пытаться сделать это снова, не так ли? Ради этой девушки, которая могла уничтожить его, выбрав кого-то другого? В каком-то смысле, она уже выбрала кого-то другого.

— Нет, — наконец ответил он матери задыхающимся голосом. — Нет, мы друзья. Вот и всё. — Он одарил её ухмылкой, которая почти ранила. — Ты знаешь, какой я.

— Я знаю, что ты приходил домой из колледжа каждый день с первого курса, пахнущий «Bath and Body Works». — Она хихикнула. — Ну, будь осторожен с ней, ладно? В ней что-то есть. Как будто она защищает тебя, хотя она едва достаёт тебе до подбородка.

У него возникло желание сказать Шарлин, что да, именно так она и заставляет его чувствовать себя. Защищённым. Желанным. По причинам, которые он не мог понять до встречи с ней. Он ей нравился. Нравилось проводить с ним время.

— Я буду осторожен с ней. — Его голос почти дрожал. — Конечно, буду.

— Хорошо. — Она сменила руку, закрывающую микрофон, чтобы дотянуться до его лица и прижать к себе. — Мой дорогой сердцеед.

— Я никогда не разбивал ничьих сердец.

Это было правдой. Он никогда не был ни с кем настолько близок, чтобы это было возможно. Даже с Мелиндой. Возможно, он отдавал своей девушке из колледжа больше себя, чем кому-либо из тех, кто был раньше, но они никогда не были так близки, как Фокс и Ханна.

Хотел ли он стать ещё ближе к Ханне?

Если бы Сергея не было на свете, как бы выглядело сближение?

Отношения? Переезд Ханны в Вестпорт? Его переезд в Лос-Анджелес? Что?

Всё это звучало совершенно нелепо в контексте жизни Фокса.

— И, Господи, я не собираюсь начинать сейчас, — добавил он, подмигнув матери. — Хочешь, я отнесу блендер Элеоноре?

Её улыбка медленно померкла. — Ты уверен?

— Думаю, я справлюсь.

Шарлин немного колебалась, прежде чем поднять небольшой прибор, наклейка с разрешением всё ещё была прикреплена к одной стороне, и передать его сыну. Фокс сошёл со сцены и направился обратно к столу. Все повернулись, чтобы посмотреть, как он проходит мимо, или посмотреть на блендер, скорее, как гадюки в траве. Он поставил его перед Элеонорой, делая вид, что не замечает напряжения за столом. Может быть, если он проигнорирует его, они последуют его примеру.

Принятие желаемого за действительное.

Как только он поставил блендер перед Элеонорой, Пола набросилась на него.

Её костлявые пальцы впились в крышку коробки, но Элеонора не была новичком. Она предвидела этот ход и начала наносить удары по рукам Полы своей промокашкой, оставляя на коже женщины синие следы. Возникла суматоха, игроки в бинго перемещались, чтобы лучше видеть происходящее. Уверенный, что сможет разрядить напряжённую ситуацию — ведь он был рыбаком, ловившим королевского краба, — Фокс встал между женщинами, поочерёдно одаривая их своей лучшей улыбкой.

— Дамы. Давайте закончим эту ночь друзьями, а? Давайте я принесу вам обоим содовую из закусочной и…

Элеонора взмахнула промокашкой и попала ему прямо в центр лба.

Ханна ахнула, её руки взлетели вверх, чтобы прикрыть рот.

А затем её плечи начали трястись.

Неужели он мог обвинить её в том, что она хихикает? В центре его лба была огромная синяя точка. Он был человеческой карточкой для игры в бинго. Странно, но он наслаждался её счастьем, даже если оно было за его счёт. — Правда, Ханна? — промурлыкал он.

Она растворилась в смехе, больше не пытаясь его скрыть. — У кого-нибудь есть платок? — спросила она сквозь слезы. — Или влажная салфетка?

— Придётся оттирать, — позвал кто-то с дешёвых сидений.

По пути вокруг стола кто-то вложил в руку Ханны пачку салфеток, и она продолжила свой путь, чуть не споткнувшись от сильного смеха. И не успел Фокс опомниться, как Ханна взяла его за руку и вытащила через боковую дверь в прохладную, туманную ночь.

Дождь прекратился, но в воздухе ещё витала влага вместе с далёким запахом океана. Уличные фонари бросали жёлтые лучи на лужи, превращая их в лужицы волнистого, раздуваемого ветром света. Движение на близлежащем шоссе затихло, изредка большие машины издавали протяжный гудок. Такая обстановка за последние семь месяцев могла заставить его почувствовать одиночество и досаду на себя за то, что он упустил Ханну. Но сейчас одиночества не было. Была только она. Она открыла зубами пачку салфеток, вытащила одну из них и поднесла её к его лбу, её тело всё ещё сотрясалось от смеха.

— О Боже, Фокс, — сказала она, двигая салфетку круговыми движениями. — Боже мой.

— Что? Ты никогда раньше не видела, драк пожилых людей?

Её возглас нового веселья пронёсся по тихой парковке и заставил его сердце взорваться. — Ты пытался сказать мне, что в бинго нужен контроль толпы, но я тебе не поверила. Урок усвоен. — Она хихикала так сильно, что едва могла держать руку поднятой, и она то и дело падала на бок. — Ты был так уверен в себе, как ты встал между ними. — Она понизила голос, чтобы подражать ему. — Дамы, дамы. Пожалуйста.

— Да, — пробормотал он. — Видимо, ты не единственная, кто невосприимчива ко мне, да?

Он не хотел говорить это вслух, но было слишком поздно ловить слова.

Они были снаружи, и Ханна больше не смеялась.

Ветер проносился сквозь скудное пространство между ними, шепча и влажно шумя в тишине, делая ещё больше этих идеальных кудряшек по бокам её лба. И Фокс понял, что затаил дыхание. Ждёт, когда она мягко отпустит его.

Он заставил себя усмехнуться. — Прости, я имел в виду…

— У меня нет иммунитета, — вздохнула она. — У меня давно нет иммунитета к тебе.

От этого мягкого признания его колени стали словно чёртово желе, но сразу после этого он напрягся. Повсюду. Каждый его мускул напрягся, член стал толстым в трусах. — Как давно?

Мешки с песком тянут её веки, она позволила ему увидеть ответ. Её жажду к нему. И в ответ, её имя застряло в его горле, его тон удивление. Облегчение.

Медленно Ханна переместилась в тень здания, поворачиваясь и прислоняясь спиной к стене, меняя их позиции в нарочитом танце, не спеша прослеживая плоскости его лица. Разрушает его своим простым, совершенным прикосновением. То, как она прижимала кончики пальцев к воротнику его рубашки и тянула его вниз, чтобы они могли грубо выдохнуть друг другу в рот.

— Поцелуй меня и узнаешь.

Он издал тихий звук и двинулся, не в силах остановить себя теперь, когда ему дали разрешение, поймал её бедра в свои руки и постепенно прижал её к кирпичному барьеру, соединяя их нижние тела вместе, пока она не застонала.

— Ты уверена.

— Да.

— Спасибо, Иисус.

С чего, черт возьми, начать? Если бы он сначала поцеловал её рот, то, клянусь, мог бы съесть её целиком, поэтому он сосредоточился на её шее, сжал в кулак её хвостик и дёрнул влево, давая себе чёткий путь к её уху и дыша на эту невероятную мягкость, закончив свой выдох прямо под её мочкой. Он жадно глотал её крик, наслаждаясь тем, как она обмякла между ним и кирпичной стеной, её пальцы вцепились в рубашку, пытаясь ухватиться за неё.

Всё ещё опасаясь, что он может взорваться, если позволит себе ощутить необыкновенный вкус рта Ханны, он, тем не менее, набросился на эти приоткрытые, ждущие губы, издавая прерывистые стоны, когда её вкус проникал в его кости и вызывал лёгкое головокружение.

Боже. О Боже.

Он обхватил её язык и сильно потянул, раз, два. Он чувствовал её осознание, её предвкушение, её бедра извивались там, где он держал их неподвижно на стене. Её движения тёрлись о его эрекцию, возбуждая его до предела. Он был так сильно возбуждён, так хотел трахаться, что сразу понял: он никогда, ни разу не хотел никого так.

Ханна была хорошей. Ханна была правильной.

Быть внутри неё было праздником, а не просто частью рутины.

В этом не было ничего типичного. Или практичного. Это было спонтанное возгорание желаний, которые он подавлял о Ханне, как физических, так и эмоциональных, и это возгорание породило в нем настоятельную потребность.

Сейчас. Она была нужна ему сейчас.

Фокс опустил бедра вниз и слегка приподнял её, создавая трение о её киску, и её глаза закатились назад, а руки притянули его ближе. Их рты двигались в бешеном ритме, языки встречались в длинных движениях, его руки двигались вниз по её бёдрам и вверх по её бокам, ощущая гладкую кожу под рубашкой. Она стала влажной и податливой. Он знал эту истину, как знал море.

— Ты девственница, Ханна? — прохрипел Фокс, слегка подскрёбывая зубами её горло.

— Нет, — прошептала она, ошарашено глядя на него.

— Слава Богу, — прорычал он, становясь невозможно твёрже. Голоднее. — Когда я буду глубоко внутри, я не думаю, что смогу замедлиться.

Он снова поднял бедра, внимательно следя за её лицом, запоминая её крошечные глотки воздуха, наслаждаясь тем, как её сиськи трутся вверх и вниз по его груди, соски напряжены. Боже, эта сладкая, возбуждённая девушка. Он не мог дождаться момента, когда вытащит её из лифчика и трусиков. Раскинет её так, чтобы ничто не мешало его языку, его пальцам, его члену. Она будет кричать в этом долбаном здании сегодня ночью…

Пронзительный звук разбил его мысли на части.

Звонок телефона.

Нет. Нет, телефонам здесь не место. Телефоны не имели значения.

Они были частью реальности, и это… это было намного лучше любой реальности, которую он когда-либо знал. Здесь он не чувствовал себя актёром, играющим свою роль. Но звук не прекращался, снова и снова, вибрируя там, где встречались их бедра, пока, наконец, они не разошлись, прижавшись лбами друг к другу, глядя на источник шума. — М-мой телефон, — заикаясь, пролепетала Ханна, тяжело дыша.

— Нет.

— Фокс…

— Нет. Боже, как я люблю твой чёртов рот.

Их губы снова столкнулись, борясь за лучший вкус, прежде чем она отстранила свой рот, шея потеряла силу, глаза остекленели. — Мы не можем просто… здесь. Мы не можем. — Она с видимым трудом пыталась сформировать связные мысли, и, Боже, как он мог это понять. Его голова была переполнена, забирая с собой каждую частицу здравого смысла. — Твоя мама внутри, и есть вещи, например, разговоры, которые мы должны сделать. Я думаю?

— Разговоры, — хрипло выдохнул он, держа её за подбородок и наклоняя его вверх, чтобы он мог смотреть на её прекрасное лицо. — Я говорю с тобой больше, чем когда-либо говорил с кем-либо, Ханна.

Она моргнула. Смягчилась. — Я тоже хочу тебя. Мне нравится, что ты хочешь.

— Да?

— Да. Но…

Её телефон зазвонил снова, и он стиснул зубы, желая услышать, что происходит в её голове. Возможно, это помогло бы ему понять, что происходит в его собственной. Потому что, насколько он мог судить, он был чертовски близок к тому, чтобы либо разрушить свою дружбу с Ханной, либо снова получить отказ.

Он ненавидел оба варианта.

Спать вместе означало бы потенциально ранить её чувства, когдаон не мог дать ей ничего большего, чем секс. И это был бы холодный день в аду, прежде чем он предложил бы этой девушке быть друзьями с привилегиями. Если бы другой мужчина предложил ей такое, он бы набил морду этому засранцу. Как он мог сделать то же самое?

А может, у неё нет иммунитета, но она не хочет его таким. Во всяком случае, не достаточно. Вожделение могло присутствовать, но её сила воли была достаточно сильна, чтобы преодолеть его. Потому что в конечном итоге она хотела кого-то другого.

Его грудь вздымалась, нерв начинал прыгать за глазом.

— Давай, отвечай, — прохрипел он, прислоняя её к стене и отступая назад, чтобы запустить горсть пальцев в свои волосы.

Лучше пусть она ответит на звонок, чем нанесёт ему такой удар, верно?

— Шона, — сказала Ханна секунду спустя в трубку, её дыхание всё ещё было затруднённым. — Пожалуйста, скажи мне, что у тебя хорошие новости.

Долгая пауза.

Она втянула воздух и повернулась кругом, похлопав себя по карманам, словно ища ручку где-то на промокшей от дождя земле. Фокс открыл приложение для заметок на своём телефоне и протянул ей, кивнув, когда она бросила на него благодарный взгляд. Ханна резко остановилась, оба устройства осветили её лицо. — Завтра? — Она покачала головой. — Они ни за что не смогут это сделать. И я не смогу. Верно?

Что? пробормотал Фокс.

Она подняла палец. — Хорошо, не могла бы ты прислать мне их контактную информацию и адрес студии звукозаписи? Спасибо! Огромное спасибо, Шона. Я у тебя в долгу.

Ханна отключилась, выглядя почти так же ошеломлённо, как во время их поцелуя. — Что происходит, Веснушка?

— Группа, которую я хочу для песен Генри? Они уезжают в турне через два дня. На шесть месяцев. Завтра они будут в студии и запишут несколько роликов для Instagram и…

— Ролики. Я ничего не понял.

— Это неважно. — Она помахала телефонами. — Им нравится материал, который я послала, и они могут работать всю ночь над аранжировками. Завтра запишут демо-версию треков. Деньги, которые я предложила, — это много для инди-группы. Как и возможность попасть в саундтрек к фильму. Если Сергею понравится то, что они делают, они найдут время в туре, чтобы вернуться и записаться по-настоящему. — Прошло несколько секунд. — То есть, я могу подождать и попытаться найти группу из Лос-Анджелеса. Но я знаю, как работает Сергей, и он потеряет интерес ко всей этой идее, если я не буду действовать быстро.

Ханна провела большим пальцем по экрану своего телефона, нажимая на кнопки. Она закрыла глаза, когда женский горловой рык наполнил воздух за пределами церковного зала, сопровождаемый двумя скрипками и барабаном, рука медленно поднялась к её горлу, рот, который он так недавно целовал, скривился в улыбке.

— Это они, — сказала она. — Я определённо еду в Сиэтл. — Фокс понял, что улыбается ей в ответ, потому что его сердце не позволяло ему делать ничего другого, когда она была счастлива. — Нет, Веснушка. Мы едем в Сиэтл.

Она просветлела. На самом деле просветлела от новости, что он поедет с ней. Неужели она думала, что он позволит ей путешествовать одной? — Но твоя рыбалка…

— Только в среду утром. Значит, завтра у нас будет целый день.

— Хорошо, — вздохнула она, сдвигаясь, затем протянула руку, чтобы он взял её. Она оставила её там на долгое мгновение, выражение её лица было уязвимым, пока он не схватился за неё, его горло было скованно. Ханна не решалась сразу же двинуться обратно к залу для игры в бинго, и Фокс почувствовал, что их предыдущий разговор был далёк от завершения. Так же, как красное небо означает приближение дождя, Ханне нужно было связать все концы с концами. А в данном случае все концы были внутри него. Она не собиралась прекращать копать, пока не найдёт и не идентифицирует их один за другим.

Часть Фокса испытывала чертовское облегчение от того, что она достаточно заботилась, чтобы попытаться. Но остальная его часть, человек, который охранял свои раны, как дворовый пёс, сжимал спину под воротником. Она собиралась либо насыпать соль на эти раны, отвергнув его… либо заставить его наложить швы самостоятельно. Был ли он хоть немного готов к любому из этих вариантов?

Нет.

Со времён колледжа его защитный механизм заключался в том, чтобы свалить, прежде чем его начнут опекать или напоминать, что он годится только для одного. Но с Ханной это было невозможно. Не тем способом, которым он обычно это делал, — исчезновением. Боже, нет. Он не хотел исчезать из-за неё. Но он мог положить конец этому снежному ожиданию секса между ними. Сейчас. Он мог сделать это до того, как она выдернет ковёр у него из-под ног. Потому что с Ханной? Он не переживёт приземления.

Глава 18

Поездка домой была спокойной.

Они вернулись в церковный зал, чтобы быстро попрощаться с Шарлин, а затем Фокс держал Ханну за руку всю дорогу до своей машины. Он открыл перед ней дверь, как будто они были на свидании, на его щеке постоянно напрягался мускул. Наступила напряжённая тишина, когда он вывел их на шоссе. О чём он думал?

О чём думала она?

Её мысли были в беспорядке, словно пронёсся торнадо.

Этот поцелуй.

Святой ад.

Тот, который они разделили на вечеринке каста, был нежными начальными нотами «The Great Gig in the Sky». Но тот, что стоя у церковной стены, было соло на три четверти песни. Это та песня, которая не переставала вызывать у неё желание поэтично рассуждать о сложности женщин и их неспокойных сердцах.

И если уж говорить о буйстве, то лучшего описания того, что сделал с ней искусный рот Фокса, не придумаешь. Её тело, отчаявшееся и изголодавшееся, откликнулось, как цветок, которому наконец-то дали солнечный свет. Даже сейчас она всё ещё чувствовала электрический разряд в кончиках пальцев, влагу на швах джинсов.

“Когда я буду глубоко внутри, я не думаю, что смогу замедлиться.”

При воспоминании об этом прямолинейном заявлении Ханна повернула голову и тихо застонала в плечо, интимные мышцы ниже талии сжимались и разжимались. Они ехали домой, чтобы заняться сексом? Этого ли она хотела?

Да.

Очевидно.

Не было сомнений, что секс с Фоксом будет умопомрачительным. Она знала это с момента знакомства с ним прошлым летом. Но если он думал, что у них нет причин сначала поговорить? Чтобы решить некоторые вопросы? Он был не в своём уме. Их отношения были сложной загадкой, которая с каждым днём становилась всё запутаннее. Они были хорошими друзьями, их сильно тянуло друг к другу. Сегодня вечером они вели себя как пара, этого нельзя было отрицать. Не стоит отрицать, что ей это тоже понравилось. Держать его за руку под столом, обмениваться шутками, глядя друг другу в глаза, без слов.

Её чувства к Фоксу росли в геометрической прогрессии и не имели признаков замедления, и она могла сравнить это с плаванием на байдарке по крутому водопаду. Ханна могла значить для Фокса больше, чем обычная девушка, но это не означало, что он хотел быть больше, чем другом.

Вздрагивание Шарлин всплыло в голове Ханны, и она проследила взглядом за жёсткой челюстью Фокса, его волосами, примятыми собственными пальцами. И не в первый раз она увидела человека, который был напуган. Его выражение лица напомнило ей о том дне, когда она отказала ему в гостевой комнате, лишив его чувственной силы. Сейчас она видела ту же самую дрожь. Как будто… как будто он действительно хотел быть тем мужчиной, который держал её за руку в бинго и возил в Сиэтл, но вздрагивания, кожаные браслеты и прошлое мешали ему. Заставляли его сомневаться в том, что он сможет это сделать.

Дотянулась ли она?

Ханна оторвала взгляд от его идеального профиля, наблюдая, как дворники ритмично двигаются по стеклу, улавливая дождь и сглаживая видимость, чтобы они могли двигаться дальше. И так снова и снова, пока дождь наконец не прекратится.

Что, если бы она могла сделать то же самое с Фоксом?

Оставаться ровной, непоколебимой, пока его взгляд не прояснится?

Была ли она достаточно сильна для этого?

Забудьте о силе. Попытка выманить этого мужчину из холостяцкой жизни была саморазрушительной, и это могло закончиться тем, что её сердце разбилось вдребезги. Хотя уйти, вернуться в Лос-Анджелес, как будто Фокс не претендовал на всё большую и большую территорию в её сердце, казалось бесконечно хуже, чем пытаться.

О, Боже. На обочине дороги висел указатель на Вестпорт, но с таким же успехом на нем можно было написать “Впереди неприятности”. Ханна тяжело сглотнула. — Итак, — она вцепилась в нейлон ремня безопасности, — ты уверен, что отвезёшь меня в Сиэтл утром? Я понятия не имею, что меня ждёт, когда я приеду в студию. Может быть, придётся много ждать.

— Я уверен, Ханна. — Он бросил на неё взгляд исподлобья. — А теперь спроси меня о том, о чём ты действительно хочешь спросить.

Её желудок перевернулся от постоянного доказательства того, что он так хорошо её знает. — Хорошо. — Пульс у основания её шеи участился. — Ты, эм… мы… эм… Знаешь, это определённо была своего рода прелюдия, верно? Например, ты спросил, девственница ли я, и это похоже на то, что да, ты проверял по какой-то причине. Причина вроде секса.

Его длинные пальцы вытянулись на рулевом колесе, затем обхватили его, казалось, ещё крепче. — Это достаточно точно. Продолжай говорить.

— Ну. Наверное, мне интересно, что будет после. После того, как мы это сделаем. Если бы мы это сделали.

Он повёл плечом. — Подождём, пока я снова стану твёрдым. Примем другую позу.

— Фокс.

— Ханна. Я не могу ответить на то, чего не знаю, — сказал он сквозь сжатые губы. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Хочу ли я трахнуть тебя? Да. О Боже, я, — его глаза ненадолго закрылись, руки рыбака сжались на руле, — я хочу тебя под собой так сильно, что не могу лечь в постель, не чувствуя тебя рядом. У меня даже никогда не было тебя, а твоё тело преследует меня.

Это выбило дыхание из её лёгких, оставив её обессиленной. Слава Богу, он продолжал, потому что у неё не было ни малейшего шанса заговорить, когда это заявление повисло в воздухе. “Твоё тело преследует меня.”

— Послушай, — его грудь тяжело вздымалась и опускалась, — будет лучше, если мы этого не сделаем. Ты не поверишь, как мне больно это говорить. Но тот факт, что ты уже спрашиваешь меня, что будет потом, говорит о том, что это плохая идея. Потому что потом, Веснушка, я обычно вызываю такси и уезжаю к чертям собачьим.

— Почему?

— Наверное… чтобы я мог признать тот факт, что это просто секс… до того, как это сделают они. Хорошо? — сказал он в порыве. — Я лучше уйду, чтобы больше никогда не видеть это выражение на чьём-либо лице. Похоже на: Ух ты, как мило. Красавчик подумал, что это нечто большее, чем просто быстрый перепихон. Владеть собой проще, чем получать доказательства того, что меня использовали. Никто не может заставить меня чувствовать себя дерьмово. И не только женщины заставляют меня чувствовать себя посмешищем. Это…

— Продолжай говорить, — сказала она, заставляя себя принять это тяжёлое признание, чтобы он мог выплеснуть всё это. — Кто ещё заставляет тебя так себя чувствовать?

Ему потребовалось мгновение, чтобы продолжить, его взгляд был устремлён прямо на дорогу. — Когда я получаю сообщение или телефонный звонок в присутствии команды, если я намекаю, что меня может не заинтересовать какая-то пустая связь, которую мне подбрасывают, они относятся ко мне так, будто со мной что-то не так. И так было всегда. Мужское давление, чтобы соответствовать этим ожиданиям — и я даже не знаю, когда, черт возьми, это было установлено.

Её глаза горели. Это не было нормально. Ничего из этого не было нормально. Но она хотела, должна была знать название каждой уродливой правды, плавающей внутри него. — Каждый раз, когда кто-то делает предположения о том, что ты чувствуешь или хочешь, это неправильно. Ты сам устанавливаешь для себя свои ожидания, и нет ничего… менее мужественного в том, чтобы сказать "нет", если это то, что они на тебя возлагают. Боже. Конечно, нет.

Его горло работало долго и упорно. Так долго, что она не была уверена, что он ответит. — Если бы я встретил тебя в колледже, Ханна, я мог бы оправдать то дерьмо, которое делал до этого. Списал бы это на дикие приключения или что-то в этом роде и стал бы твоим мужчиной. Во всех отношениях. Но сейчас я занимаюсь этим так чертовски долго. Я… перечеркнул все шансы на чистый лист. Я стал тем, кем люди хотели меня видеть. Я заработал свою репутацию, и как бы хороша ты ни была, как бы мила и чертовски замечательна ты ни была, Ханна, я не хочу быть тем, в чём ты потерпишь неудачу. Или выбором, в котором ты сомневаешься. — Он выругался себе под нос, провёл беспокойными пальцами по шее. — Я больше не буду тебя целовать. Я не должен был делать этого сегодня. Я знаю, что лучше. Если бы нас не прервали…

Когда он поставил машину на стоянку, она поняла, что они уже возле его дома, а над дорогой то появлялись, то исчезали белёсые хлопья океана.

Тишина, как нож, опустилась в машину, и её не заполняло ничего, кроме ударов волн о камни и их учащённого дыхания.

— Даже если бы нас не прервали сегодня вечером, мы бы всё равно продолжали этот разговор, — сказала Ханна.

Он уже качал головой. — Почему? Что ты хочешь получить от этой маленькой беседы? — Его рот искривился, и она увидела в его лице что-то такое, чего никогда не видела раньше. Что-то, чему она не могла дать название. — В любом случае, теперь ты явно зацепила директора. — Его глотательный звук был достаточно громким, чтобы заглушить волны. — Может быть… может быть, тебе стоит сосредоточиться на этом. На нём.

— Я отказала ему, — сказала Ханна. — Когда он спросил, можем ли мы сходить куда-нибудь, когда вернёмся в Лос-Анджелес, я сказала "нет".

Было очевидно, как сильно он старался скрыть своё облегчение, но она видела это. Она видела, как оно пронеслось сквозь него, как сирена, как напряжение исчезло из его мышц, глаз, челюсти. И она знала, что та неназванная эмоция, которую она видела раньше, была ревностью. — Ну, — сказал он жёстко, после того как прошло несколько секунд. — Может быть, тебе не стоило этого делать. Секс — это единственное удовлетворение, которое ты можешь получить от меня.

— Нет. Это не так. — Её голос дрожал. — Я получаю удовлетворение от того, что держу тебя за руку. Слышу, как ты поешь. Являясь твоим другом…

— Являясь моим другом? — Он насмехался. — Тогда хорошо, что мы не собираемся трахаться, потому что после этого ты будешь для меня просто очередным перепихоном.

Ханна отшатнулась, словно ей дали пощёчину, шок и боль пробили дыру в её горле. Вслепую она дотянулась до ручки двери со стороны пассажира и потянула, выбрасываясь из машины. Игнорируя его панический зов по имени, она поднялась по наружной лестнице, ведущей в его квартиру на втором этаже, по двое за раз, ускоряя шаг, когда услышала его шаги позади себя.

Она подошла к его двери, её руки дрожали, когда она пыталась найти в кармане ключ от квартиры. Она нашла его, но не успела вставить в замок, потому что Фокс оказался позади неё, крепко обхватил её руками и прижал к своей груди. Сильно. — Я не хотел этого, — сказал он ей в волосы, прижавшись губами к макушке её головы. — Пожалуйста, Веснушка. Ты должна знать, что я не это имел в виду.

В тот момент Ханна поняла, что может убежать от потенциальной боли, которая может возникнуть в результате борьбы за Фокса. Или она может стоять на своём. Отказаться отступать.

Что же выбрать?

Бороться. Как главная героиня.

Он того стоил.

Даже если отношения между ними были невозможны или не получались, она не собиралась позволять отвратительным убеждениям внутри него гноиться вечно. Она отказывалась.

Не было ярлыка для того, чем они были друг для друга. Друзья, которые сгорали от желания переспать, не передавали всей серьёзности того, что существовало между ними, ожидая, когда их раскопают. Но она знала, что дело не в том, чтобы вылечить его или стать лучшей героиней второго плана. Она не впадала в шаблон. Оказывать поддержку, как она делала много раз в прошлом, было легко. Так просто. Как и быть на периферии и не принимать активного участия в повествовании. Но на этот раз последствия её действий в этой истории могли определить её будущее. Не друга и не сестры.

Её. И Фокса.

Продолжат ли они свою историю вместе или порознь?

Она не могла представить последнее. Ни за что на свете. К сожалению, это не означало, что он чувствовал то же самое. А даже если и так, на отношения на данном этапе надеяться не стоило. Они могут остаться только друзьями — это была реальная возможность. Та, из-за которой её желудок упал на пол. Принять решение, быть той, кто настаивает на совместном будущем, было страшно. Ужасающе. Это делало возможным провал и отказ. Но за него стоило бороться. Если что-то и заставляло Ханну бороться и оставаться сильной, так это необходимость доказать это Фоксу. Заставить его поверить в себя.

Даже если это когда-нибудь принесёт пользу какой-то другой девушке, а не ей. Она была достаточно бескорыстна, чтобы показать ему, что это возможно. Что впустить кого-то другого не обязательно должно быть страшно. Она ведь может это сделать, не так ли?

Ханна сделала глубокий вдох для храбрости и повернулась в объятиях Фокса. Она лишь мельком взглянула в его измученные глаза, прежде чем подняться на носочки и прильнуть к его губам. Поцеловать его.

Мгновенно удивившись, он потратил несколько секунд, чтобы принять участие, но когда он это сделал, это было с энтузиазмом. Он издал прерывистый, сдавленный стон в её рот, подался вперёд и прижал Ханну к двери, его руки поднялись, чтобы накрыть её лицо, их рты лихорадочно двигались вместе в обещаниях и извинениях.

Прервать поцелуй, пока он не зашёл слишком далеко, было самым трудным делом в жизни Ханны, но ей это удалось, она прекратила поцелуй и потёрлась лбом о лоб Фокса, потрясённая пульсацией энергии между ними.

— Увидимся утром, — прошептала она ему в губы.

Отвернувшись от его ошеломлённого лица, она вошла в квартиру и направилась в комнату для гостей. Она закрылась внутри и сползла вниз по задней стенке двери, оказавшись на полу в луже гормонов и решимости.

Лучше немного поспать. Фокс и его глубоко укоренившиеся сомнения всё ещё будут там, когда взойдёт солнце. Возможно, если бы у неё было больше времени в Вестпорте, она смогла бы постепенно избавиться от них. Надеяться, что в конце концов он поймёт, что способен на здоровые обязательства. Однако времени у неё было в обрез. Единственным выходом было работать в оставшиеся дни.

Сегодня вечером он сказал ей, что его метод действия заключается в том, чтобы уйти до того, как какая-нибудь женщина сможет его унизить. Ханна не собиралась этого допускать. Она могла показать после их ссоры, после обидных слов и откровений, и доказать, что их отношения устойчивы. Что он может быть частью чего-то более сильного, чем тяга к прошлому. Что она может смотреть ему в глаза, уважать его и заботиться о нём. Она может показать, и точка. Это было то, что она делала всё это время, возможно, подсознательно, и сейчас она не собиралась сходить с курса. Она надеялась, что оставит Фокса с верой, с возможностью большего.

Мужество и уверенность, чтобы попробовать ещё раз.

Взгляд Ханны упал на папку с морскими песнями, лежавшую на её кровати.

Да, завтра она будет сражаться, и не только в этом.

Глава 19

Фокс стоял у плиты с лопаточкой в руках, его взгляд был прикован к двери гостевой комнаты, каждая клеточка его тела была в состоянии повышенной готовности. Кто собирался выйти из этой двери? Или, что ещё важнее, какова её игра?

Прошлой ночью он почти не спал, прокручивая в памяти дорогу домой. Каждое её слово, смысл поцелуя возле квартиры. Во что, черт возьми, она играла? Он сказал ей, ясно как день, что они не собираются ложиться в постель вместе. Что ей следует держаться своего режиссёра, потому что ничего, кроме дружбы, между ними быть не может.

Почему же теперь все эти слова казались такими пустыми?

Наверное, потому что, если бы она вышла из комнаты для гостей в этот момент и поцеловала его, он упал бы на колени и заплакал от благодарности.

Я обернулся вокруг её мизинца.

Ему нужно было развязаться. Быстро.

Разве не так?

Вот он здесь, готовит ей блинчики, а извинения за непростительную вещь, которую он сказал ей прошлой ночью, теснятся в его горле. “Тогда хорошо, что мы не собираемся трахаться, потому что после этого ты будешь для меня просто очередным перепихоном.”

Господи, он не заслуживал жизни после такой лжи.

Или, что ещё лучше, он заслуживает того, чтобы жить с выражением её лица после этого и осознанием того, что он его туда поместил. Подонок. Как он посмел? Как он смеет говорить такую ядовитую херню этой девушке, которая, возможно, безразлична к нему?

Он долгое время старался избегать уничижительного выражения на лице женщины, когда она подразумевала, что он — проходной билет или бессмысленное развлечение. То самое, которое было у Мелинды все эти годы, когда она лежала в постели с его лучшим другом. Он никогда не думал о том, что увидит это выражение на лице Ханны — до прошлой ночи. До тех пор, пока он не признался ей во всём, и его прошлое почти вытолкнуло его из машины.

Если Ханна когда-нибудь посмотрит на него так, она с таким же успехом могла бы вырезать сердце прямо из его груди. Предательство Мелинды было бы смехотворным по сравнению с тем, что сделало бы с ним разочарование или отказ Ханны. Даже сама возможность этого заставила его нанести первый удар. Сказать что-то, чтобы оттолкнуть её и защитить себя в процессе.

Боже. Он причинил ей боль.

И она могла выразить эту боль, но… она простила его тем поцелуем.

Этот целеустремлённый, не терпящий возражений поцелуй.

Что вернуло его к текущему беспокойству. Кто выйдет из двери гостевой комнаты? Его лучшая подруга Ханна? Или Ханна с планом? Потому что тот поцелуй прошлой ночью, тот, который превратил его член в каменный монумент, имел под собой решимость. Она гладила его язык без всяких колебаний. Как будто она хотела, чтобы он знал, что она серьёзно. Она была готова. И это пугало его так же сильно, как и…

Дразнило надежду в его груди.

Опасная, глупая надежда, которая заставляла его задавать вопросы типа: А что если?

Что, если он просто опустит голову и смирится с отсутствием уважения со стороны своей команды? Взять на себя часть ответственности, которой он так старался избежать?

Потому что кто-то, достойный Ханны, должен быть ответственным. Не он. Ведь так? Просто… кто-то. Кто бы это ни был. У него не может быть квартиры, полностью лишённой характера и удобств. Он должен был иметь возможность двигаться вверх по карьерной лестнице. Например, пройти путь от шкипера до капитана. Но это был лишь пример, потому что он не имел в виду себя.

Это был не он.

Фокс решительно кивнул и перевернул блинчик на сковородке, и прошло примерно 4,8 секунды, прежде чем его внимание снова переключилось на дверь, чтобы посмотреть, как под ней движутся тени. Как нелепо скучать по человеку, которого он видел только накануне вечером. С завтрашнего дня он будет на корабле в течение пяти дней. Если он скучает по ней после одной ночи разлуки, то 120 часов будут чертовски неудобными. Может быть, ему стоит потренироваться блокировать эмоции сейчас.

Ты не скучаешь по ней.

Он исследовал дрожь в груди.

Ну, это не сработало.

— Ханна, — позвал он, его голос звучал неестественно. — Завтрак.

Тени ненадолго остановились, потом снова начали двигаться. — Скоро буду.

Фокс выдохнул.

Отлично. Они собирались сделать вид, что прошлой ночи не было. Они собирались вести себя так, будто он не выплеснул неуверенность, которую питал большую часть своей жизни. Как будто он никогда не раскрывал, казалось бы, добродушные насмешки, которые он получал от команды. Они целовались раньше и преодолели это.

В этом случае всё будет по-другому.

Почему в груди всё сильнее клокотало?

Может быть… он не хотел, чтобы они это преодолели.

Когда Ханна вышла из спальни, лопаточка Фокса остановилась в воздухе, и он втянул в себя её вид, как пылесос.

Сегодня без пучка. Её волосы были уложены. Гладкие, как будто она использовала один из этих утюжков. И на ней было короткое, свободное оливково-зелёное платье вместо обычных джинсов. Серьги. Замшевые черные сапоги, доходившие до колен, отчего намёки на видимые бедра выглядели как десерт.

Я должен был подрочить.

Было достаточно сложно находиться рядом с Ханной в обычное время. Провести день с ней в Сиэтле, одетой так, чтобы к ней можно было легко добраться? Пытка. Он не сможет моргнуть, не увидев, как лодыжки в этих сапогах скрестились на его спине.

Запах гари вернул его в настоящее. Отлично. Он уничтожил блин. Превратил его в почти полностью чёрный, пока глазел на девушку, которая заставляла его задуматься о покупке подушек и оформления окон.

— Привет, — сказала она, поправляя одну из своих серёжек.

— Привет, — ответил он, подцепил пальцами подгоревший блин и выбросил его в мусорное ведро, наливая на сковороду свежее тесто. — Ты хорошо выглядишь.

И я бы хотел повалить тебя на диван и проглотить.

— Спасибо.

Фокс ненавидел напряжение, повисшее между ними. Оно было не к месту. Поэтому он искал способ развеять его. — До скольки ты не спала, составляя плейлист для дорожного путешествия?

— Слишком поздно, — без колебаний ответила она, поморщившись. — Хотя ты не можешь меня винить. Мы едем в студию звукозаписи в мировой столице гранжа. Я перевозбуждена. — Она опустилась на один из табуретов перед кухонным островом и подпёрла подбородок кулаком. — Прости, детка. Сегодня к вечеру тебе до смерти надоест Nirvana и Pearl Jam.

Это “детка” повисло в воздухе, как напалм, и он чуть не сжёг второй блин. Она продолжала листать свой телефон, как будто это ласковое слово никогда не сходило с её уст, а оно снова и снова пинало его в живот. Он и раньше называл её “детка”, но никогда так. Никогда просто так… через кухонный остров, средь бела дня, с запахом тёплого сиропа в воздухе. Это было по-домашнему уютно. Это заставляло его чувствовать себя половинкой пары.

Это был её план? Выйти сюда после его безобразного поведения прошлой ночью и… остаться? Не просто в его квартире, а с ним. Их связь нерушима. Непоколебима. Потому что тот факт, что она знала каждую его часть, внутри и снаружи, и она всё ещё сидела здесь… это имело эффект. Облегчение и благодарность, охватившие его, были огромны. Радость. И это причиняло ему физическую боль — не обнять её прямо сейчас. Называть её “детка”, прижимать её к себе по утрам. Спросить о её снах. Прошлой ночью в бинго он вжился в роль бойфренда, и это было даже пугающе приятно. Держать её за руку, смеяться и ослабить его бдительность.

Чем больше он думал о том последнем поцелуе прошлой ночью, тем больше ему казалось, что это было обещание. Что она не отказывается от него? Или… от возможности их отношений?

Действительно ли он произнёс слова “Я больше не буду тебя целовать”?

Как будто действительно произнёс их?

В свете дня это обещание показалось ему совершенно нелепым. Особенно когда она откусила от блинчика, который он приготовил, издав хриплый звук удовольствия от вкуса, а её палец прочертил дорожку в сиропе на её тарелке и погрузился в рот. Она жадно сосала его.

Опасно ли управлять автомобилем с таким твёрдым членом?

— Я вижу, что ты делаешь, Ханна.

Она подняла голову, поражённая, изображая невинность. — Что ты имеешь в виду?

— Платье. Называешь меня “детка”. Сосание пальца. Ты пытаешься соблазнить меня, чтобы я подумал… что такое утро может быть нормальным для меня.

— Это работает? — спросила она, глаза на мгновение стали серьёзными, когда она откусила ещё кусочек.

Он не мог ответить. Не мог ничего сделать, кроме как представить, как Ханна сидит здесь каждое утро. Вечность. Зная, что она будет там. Зная, что она хочет быть там.

С ним.

— Возможно, да, — хрипло признался он.

Очевидно, поражённая его признанием, она приостановилась на середине жевания, глотая с видимым трудом. Пока они смотрели друг на друга через прилавок, ей понадобилось время, чтобы прийти в себя. — Это нормально, — тихо сказала она. — Это хорошо.

У него возникло внезапное, непреодолимое желание положить голову ей на колени. Отказаться от своей воли, которая истончалась с каждым мгновением, и позволить ей делать с ним всё, что она пожелает. Он проснулся с намерением не сдаваться и вспомнить все причины того, что быть половинкой пары с Ханной не в его силах. Они почти выбрались из этого визита невредимыми. Ханна, самое главное. Осталось меньше недели, и большую её часть он будет на рыбалке. Если дать ей ложную надежду сейчас, это может привести к тому, что ей будет больно и он предпочёл бы привязать к ноге якорь и прыгнуть за борт.

Однако его решимость уже ослабевала.

Мысли “что-если” возникали всё чаще и чаще.

В затылке Фокса всё ещё звучал упрямый голос, говоривший ему, что она заслуживает большего, чем какой-то безответственный бродяга, который прыгал по постелям с тех пор, как он учился в школе. Но он становился всё более и более подавленным перед лицом её… преданности ему. Так вот что это было? Все его карты были на столе. Прошлой ночью он снял слой кожи и обнажил себя. И всё же она сидела здесь, не шевелясь. Просто была рядом. Прямо рядом с ним. Постоянно. И он начинал понимать, что обязательства уже действуют в обе стороны. Он сформировал их задолго до этого. Для Ханны, не так ли? Где-то по пути он начал думать о Ханне как о своей. Не просто его друг, девушка или сексуальная фантазия. Его… всё.

И как только он признался себе в этом, он… сжёг ещё один блин. Но самое главное, чувство, что она принадлежит ему — что они принадлежат друг другу — укоренилось.

Это объясняло, почему несколько часов спустя, когда они вошли в студию звукозаписи и несколько членов группы с интересом рассматривали Ханну, Фокс обхватил её за плечи и почти прорычал: — Отвалите, она занята.

Этот человек был полностью за бортом.

* * *

Ханна влюбилась в Алану Уайлдер мгновенно.

Солистка группы «Ненадёжные» находилась в кабине звукозаписи, когда они вошли в студию «Reflection», звук её горлового мурлыканья наэлектризовал воздух и привёл Ханну в восторг. Она подошла к стеклу, словно загипнотизированная, кожа задрожала от возбуждения, и она уже представляла, как слова Генри будут звучать из горла рыжеволосой красотки.

Прежде чем она успела поднести руку к стеклу, чтобы прикоснуться к музыке, тепло Фокса окружило её, его ладонь погладила её по обнажённой руке. Мурашки пробежали по пальцам ног, волосяные луковицы вздохнули в удовлетворении. О, Боже. Она уже ошибалась раньше. Путешествие в рай гранжа для записи демо не было чрезмерно возбуждающим.

Вот что было.

Ханна откинула голову назад, чтобы вопросительно посмотреть на Фокса, и обнаружила, что его раздражённый взгляд сосредоточен на чем-то, кроме женщины, исполняющей песни так, словно она была рождена для магии. Ханна проследила за его взглядом и обнаружила диван, занятый тремя музыкантами: один с гитарой, второй с басом, лежащим боком на его коленях, третий со скрипкой, которая выглядела так, словно пережила лучшие времена.

— Ты девушка из продюсерской компании? — спросил скрипач.

— Да. — Она протянула руку и подошла к троице, двигаясь в тандеме с Фоксом, чьё прикосновение теперь лежало на её спине. — Э… Я Ханна Беллинджер. Приятно познакомиться.

Она пожала руки гитаристу и бас-гитаристу, отметив, что их немного забавляет тот факт, что Фокс возвышался позади неё, как телохранитель.

— Вау, — вздохнула Ханна, наклонив голову к кабине звукозаписи. — Она невероятна.

— Правда? — Это говорил басист, в голосе которого слышались нотки Карибы. — Мы здесь просто для украшения.

— О, я уверена, что это неправда. — Она засмеялась.

— Мы потеряем и эту работу, раз уж ты здесь. — Скрипач встал, взял её руку и поцеловал костяшки пальцев. — Ты определённо приятнее для глаз, чем мы, уродливые ублюдки.

Комически принуждённый смех Фокса длился на пять секунд дольше, чем у всех остальных.

Ханна повернулась и подняла бровь на него через плечо.

Что с тобой не так?

Похоже, осознав, какое зрелище он собой представляет, он кашлянул в кулак и скрестил руки, но остался рядом. Он ревновал?

Если бы она не была так шокирована, то, возможно, была бы… в восторге? Прошлой ночью она сделала гораздо больше, чем просто работала над гранжевым плейлистом, чтобы закончить все гранжевые плейлисты. При выборе песен, её решимость бороться за то, чтобы изменить мнение Фокса о себе, только усилилась. Она не собиралась возвращаться в Лос-Анджелес пока он узнает, что может быть чем-то большим, чем просто красивой шуткой. Человек, от которого все ждали, что он выполнит какое-то дерьмовое предназначение просто потому, что он может. Этого не происходит.

И может быть, тот факт, что он мог чувствовать ревность, был косвенным признаком прогресса? Может быть, ревность к ней доказывала ему, что он может захотеть когда-нибудь начать серьёзные отношения с… кем-то ещё?

Если, например, ему и Ханне не суждено быть вместе.

Ханна проигнорировала ужасное жжение в груди и повернулась обратно. — У вас была возможность просмотреть песни, которые я прислала вчера вечером?

— Да. Мы полночи работали над аранжировками.

— Ты будешь ими довольна, — решительно заявил басист, демонстрируя высокомерие музыканта. — Без вопросов.

Скрипач бросил на неё взгляд, в котором было наполовину недовольство, наполовину извинение за своего товарища по группе. — Как только Алана закончит там, мы прогоним песни, чтобы убедиться, что всё это работает для тебя.

Она улыбнулась. — Это было бы здорово, спасибо.

Трио вернулось к своему разговору, а Ханна вернулась к стеклу, чтобы наблюдать за Аланой, Фокс подошёл к ней. — Что это было? — прошептала она ему.

— Что это было, что?

— Ты ведёшь себя странно.

— Я помогаю. Они смотрели на тебя, как на десятиярусный праздничный торт, только что вошедший в дверь. — Ему не совсем удавалось изобразить непринуждённый тон, взволнованная рука поднялась, чтобы почесать щетину на челюсти. — Музыканты — плохие новости — все это знают. Теперь они оставят тебя в покое. Не за что.

Ханна кивнула, делая вид, что воспринимает его серьёзно. — Понятно. — Прошло несколько секунд молчания. — Спасибо за внимание, но не стоит. Мне не нужно, чтобы ты вмешивался. Если кто-то из них заинтересуется, я сама разберусь с этим.

Теперь его взгляд заиграл. — Как разберёшься?

— Решив "да" или "нет". Я способна сделать это сама.

Фокс изучал её, словно через микроскоп. — Почему ты так со мной поступаешь?

Ханна выдохнула смех. — Делаю что? Уличаю тебя во лжи? — Его челюсть, казалось, была готова сломаться, а в глазах читался намёк на страдание. — Если ты ревнуешь, Фокс, — тихо сказала она, — просто скажи, что ты ревнуешь.

Противоречивые эмоции вели войну на его лице. Осторожность. Разочарование. А потом он заметно сдал позиции, стоя перед ней обнажённым и честным. — Я ревную, как чёрт. Казалось, он с трудом набирает воздух в лёгкие. — Ты… моя Ханна, понимаешь?

Она очень старалась не дрожать и не показывать, что происходит внутри неё. Но в её животе на максимальной скорости вращалось колесо обозрения. Неужели он действительно сказал это вслух? Теперь, когда он это сделал, теперь, когда это было открыто, она не могла не согласиться. Она была его уже несколько месяцев. Не стоит нервничать и заставлять его снова быть начеку.

Вместо этого она поднялась на носочки. — Да. Я знаю, — прошептала она ему в губы.

Фокс облегчённо вздохнул, его цвет лица постепенно возвращался. Он выглядел так, словно был на грани того, чтобы сделать ещё одно признание, сказать ещё больше, его грудь поднималась и опускалась. Он смочил губы, его взгляд блуждал по её лицу. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, дверь кабинки распахнулась, и в лаунж-зону ворвалась Алана. — Хорошо, ребята. — Она дважды хлопнула в ладоши. — Давайте поговорим о песнях, пока эти двое не начали целоваться, хорошо?

* * *

Справиться с синдромом самозванца после признания Фокса было нелёгкой задачей. Ханна чувствовала, что её тянет в разные стороны, остро осознавая, что мужчина стоит у неё под боком, как столб, его открытая энергия вибрирует, как сырой нерв, и в то же время она была полна решимости наблюдать, как её художественное видение воплощается в жизнь.

Кто она такая, чтобы высказывать своё мнение о музыкальных аранжировках?

Но после третьего дубля в припеве «Вознаграждение моряка» что-то не получалось. Он упал горизонтально в середине, и, как слушателя, её интерес тоже ослаб, когда он должен был быть поглощён. Группа казалась довольной своей точкой зрения, и, черт возьми, они были так хороши. Гораздо лучше, чем она могла ожидать в кратчайшие сроки. Почему бы просто не быть благодарной и не двигаться дальше?

Она стояла рядом с Фоксом в углу комнаты управления, слушая воспроизведение песни через динамик, в то время как по другую сторону стекла группа явно готовилась начать следующую песню. Пробегаясь по строчкам по отдельности.

Может ли она просто прервать этот процесс со своим мнением, которое может оказаться совершенно неправильным?

— Просто скажи им, что тебя беспокоит, — прошептал Фокс ей на ухо, опустив затяжной поцелуй на её висок. — Ты пожалеешь об этом, если не скажешь.

— Как ты можешь сказать, что меня что-то беспокоит?

Он изучал её лицо, почти казалось, что он борется с тяжестью своей привязанности, почти заставляя ноги Ханны разжижаться. — У тебя появляется такое выражение лица, когда ты слушаешь музыку, как будто ты пытаешься забраться в неё. Сейчас это выглядит так, будто дверь заперта, и ты не можешь войти.

— Да, — прошептала она, боль двигалась в груди. Больше она ничего не могла сказать.

Фокс кивнул ей, его собственный голос был напряжённым, когда он сказал: — Выбей её, Ханна.

Адреналин пульсировал в кончиках её пальцев, вместе с белой волной благодарности. Срочная необходимость нахлынула на неё, и она не колебалась ни секунды. Подойдя к микрофону, который протянулся от микшерного пульта, она нажала на кнопку, чтобы заговорить. — Алана. Ребята. Припев песни «Вознаграждение моряка». Когда мы дойдём до "и ветер на моих детей", мы можем сделать паузу и немного приукрасить? Как вы смотрите на то, чтобы вытянуть слово "ветер" на четырёхчастной гармонии?

— Пусть это звучит как ветер, — отозвалась Алана, наморщив лоб в раздумье. — Мне это нравится. Давайте попробуем.

Ханна отпустила кнопку разговора и порывисто выдохнула, чувство радости опустилось с макушки головы вниз, к ногам. Когда она откинулась назад, она знала, что приземлится на тёплую грудь Фокса, их пальцы сплетутся, как музыка, соперничая с восторгом от следующей версии «Вознаграждение моряка» группы.

Она была права. Одна добавка — и он взлетел.

После этого день был не иначе как сказкой.

«Ненадёжные» никак не соответствовали своему названию. Ханна решила, что отныне они будут называться «Надёжными», но она чувствовала, что они обидятся, если она их узаконит, поэтому держала это при себе.

Сидя рядом с Фоксом на старом кресле, она слушала, как группа поёт песни её отца об океане, традициях, плавании, доме. В какой-то момент Фокс ушёл и вернулся с салфетками, и только тогда она поняла, что её глаза затуманились.

Это звучит как клише, но они оживляли слова, заставляли их виться и танцевать на странице, наполняя их печалью, оптимизмом и борьбой.

Алана, казалось, чувствовала каждую ноту, как будто она знала Генри лично и пережила вместе с ним триумфы и трагедии его песен. Её группа предвосхищала её и подстраивалась на лету, подбадривая её, поддерживая её, пока она плела. Магия. Именно так ощущалось участие в творческом процессе. Будучи одержимой слушательницей музыки, Ханна пользовалась преимуществами такого рода изобретательности с тех пор, как себя помнила, скрываясь в мирах, вращающихся в её наушниках, но она всегда воспринимала это как должное. Она не могла представить, что когда-нибудь снова будет так делать.

Они заказали обед в студию, члены группы рассказывали Ханне и Фоксу истории с дороги. По крайней мере, пока они не узнали, что Фокс — рыбак, ловящий королевского краба, и тогда им нужны были только его истории. И он их рассказывал. Проводя большим пальцем вверх и вниз по позвоночнику Ханны, он рассказывал о опасных инцидентах, о самой страшной буре, которую он когда-либо видел, и о розыгрышах, которые команда устраивала друг другу.

В следующем дубле вокал Аланы стал ещё более ароматным. Ханна и Фокс наблюдали за этим из-за кабинки, его рука легла на её плечи и притянула её ближе. Он выполнил это действие, словно проверяя его, проверяя их обоих, а затем уголок его рта приподнялся, и его хватка стала более уверенной.

— Твои истории сделали это, — сказала Ханна, кивнув Алане, а затем подняла взгляд на Фокса, чтобы увидеть, что он снова смотрит на неё. — Ты слышишь нотки опасности в её голосе? Ты вдохновил её. Песня стала богаче благодаря тебе.

Фокс ошеломлённо смотрел на неё, а затем медленно приблизился и поцеловал её в губы. Прижавшись друг к другу боками, они позволили музыке омыть их.

Ханна хотела остаться и послушать, как они записывают всё демо, но Фокс должен был уехать утром, поэтому они попрощались, обнявшись, пожелав удачи в турне и пообещав, что на следующий день Ханна получит файлы цифровой записи. Она не осознавала, что её пальцы переплелись с пальцами Фокса, пока они не оказались на полпути к его машине. В небе над головой начали сгущаться тучи, как это обычно бывает в Сиэтле, прохожие на тротуарах несли зонтики, готовясь к влаге, собирающейся в атмосфере.

Их предыдущий разговор вспомнился ей со всей отчётливостью, а задумчивое выражение лица Фокса говорило о том, что он тоже об этом думает. Продолжат ли они разговор с того места, где остановились?

Сомнительно. Он притворится, что этого не было. Как сегодня утром, когда он попытался скрыть серьёзность предыдущего вечера, приготовив блинчики и поприветствовав её так непринуждённо.

Фокс нажал кнопку на брелке, чтобы отпереть дверь машины, и открыл Ханне пассажирскую сторону. Прежде чем она успела отпустить его руку и забраться внутрь, он придержал её, удерживая в вертикальном положении.

— Если ты непротив объезда…, - сказал он, накручивая один из её локонов на пальцы и заправляя его за ухо. — Есть одно место, куда я хочу тебя отвезти.

Его лицо было так близко, его глаза такие захватывающе голубые, её тело так настроено на его размер, тепло и мужской запах, что, если бы он попросил её плыть с ним в Россию, она бы поклялась попробовать, как в колледже. — Хорошо, — пробормотала она, доверяя ему на сто процентов. — Поехали.

Глава 20

Фокс всегда гордился тем, что ничего не воспринимает всерьёз.

Память о его неудачном переосмыслении горела в центре его груди, как тавро, поэтому он потратил годы на то, чтобы удвоить свои силы, склоняясь к личности, которая, возможно, обжигала его ещё сильнее, но, по крайней мере, он мог быть хорош в этом. Это было то, чего все ожидали, и больше не было никаких болезненных сюрпризов.

А теперь он собирался широко раскрыться, подвергнуть себя всевозможным последствиям, которые он не мог контролировать. Потому что он был влюблён в Ханну. Глупая, горячая, пульсирующая любовь, которая наполнила его грудь и пульсировала в кончиках пальцев. Он начал спотыкаться прошлым летом, а теперь? Теперь он лежал на заднице, а вокруг его головы кружили канарейки.

Он любил её юмор, её упорство и храбрость, то, как она защищала людей, которых любила, словно солдат в бою. Он любил то, что она не уклонялась от сложных тем, даже если они пугали его в тот момент. Её железная воля, то, как она закрывала глаза и произносила слова песен, словно они крестили её. Её лицо, её тело, её запах. Она проникла в него, стала его частью, прежде чем он понял, что происходит, и теперь…

Он не хотел её выпускать. Он хотел остаться запертым в её доброте.

И, Боже правый, он мог бы с таким же успехом ходить по натянутому канату через Большой Каньон. По его опыту, единственное, к чему приводит выход за пределы своих возможностей, — это неудача. Он получал пощёчину и возвращался к началу. Но когда они сидели в студии звукозаписи, Ханна прижималась к нему, как будто принадлежала ему — это было так чертовски приятно — он снова начал задаваться вопросом… что если. Что если.

Она должна была скоро вернуться в Лос-Анджелес, поэтому ему нужно было ответить на этот вопрос. Или он проснётся однажды утром и посадит её в автобус, чтобы она уехала из его жизни, и от одной мысли об этом его кожа покрылась льдом.

Подъехав к воротам охраны и вручив охраннику двадцатидолларовую купюру, он так и не нашёл ответа на вопрос "что если". Но он абсолютно верил в способность Ханны вытянуть это из него, если он позволит ей. Если он действительно сбросит последнюю защиту, она направит его туда. Потому что она была самым необыкновенным, любящим, умным существом на земле, и он заботился о ней так сильно, что иногда это лишало его способности мыслить здраво.

— Куда ты меня везёшь? — Она перевела взгляд с него на лобовое стекло, на зелень, проплывающую мимо по обе стороны, затянутую сумерками. — Я люблю сюрпризы. Пайпер устроила мне вечеринку-сюрприз, когда мне исполнился двадцать один год, и мне пришлось запереться в ванной, потому что мои безостановочные слезы радости смущали всех.

Фокс, легко представив себе это, улыбнулся. — Что тебе так нравится в них?

Она опустила подол платья, привлекая его внимание. — Наверное, то, что кто-то думал обо мне. Хотел, чтобы я чувствовала себя особенной. — Она прикусила губу и взглянула на него уголком глаза. — Держу пари, ты их ненавидишь, не так ли?

— Нет. — Обычно он мог бы оставить всё как есть, но сегодня он не был ни очаровательным, ни неуловимым, ни лёгким. Он собирал слова в глубине своего сознания и выпускал их изо рта. Начиная с этого момента. И каждый раз, когда он сопротивлялся, он думал о том, чтобы посадить Ханну в автобус. Возможно, у него и не было решения, поскольку держать её в Вестпорте — только для него? — казалось чересчур, но когда он давал Ханне знать о своих мыслях, он всегда чувствовал себя ближе к ней, всегда чувствовал себя лучше, так что он не мог ошибиться с этим. — Ты сюрприз, Ханна. Как я могу их ненавидеть? — Он тяжело прочистил горло. — Даже знакомая… ты — постоянный сюрприз.

Тишина тянулась медленно. — Красиво сказано.

Слова давили на горло, желая вырваться наружу, но впереди показался сюрприз, и он хотел увидеть её реакцию. — В любом случае. Посмотрим, сможем ли мы сегодня свести плач к минимуму. — Он поставил машину на стоянку в нескольких ярдах от художественной инсталляции, обошёл задний бампер и открыл её дверь, протягивая руку. — Пойдём, Веснушка.

Её гладкие пальцы впились в его, между её бровями образовалась линия, когда она рассматривала гигантские стальные башни, за которыми раскинулось озеро Вашингтон. В это время дня они были здесь единственными, что придавало достопримечательности ощущение одиночества и заброшенности. Ирония в том, что он никогда не чувствовал себя менее одиноким в своей жизни. Тем более, держа её за руку. — Что это за место?

— Это Сад Звуков, — сказал Фокс, направляя её к воде. — Башни были спроектированы так, что, когда ветер ударяет по ним, они играют музыку.

Фокс изучал лицо Ханны, наблюдал, как оно меняется от удивления, когда она услышала первую завывающую ноту, пронёсшуюся через башни, призрачную мелодию, которая каким-то образом смягчала воздух, сгущала его, словно они находились внутри снежного шара, а их окружение медленно двигалось. Белые круги, облака, даже движение её волос — всё это, казалось, двигалось в другом, более медленном темпе.

В отличие от сердца Фокса, которое вырывалось из груди.

— Боже мой! — В её глазах образовался тонкий блеск. — Я не могу поверить, что это просто… здесь. И я ничего об этом не знала? Фокс, это… невероятно. — Громкий свист пронёсся в воздухе, и она закрыла глаза, смеясь. — Спасибо. Вау.

Он смотрел на их сцепленные пальцы, и это придавало ему силы, необходимые для прыжка. — Я хотел привезти тебя сюда прошлым летом. В те выходные мы ездили на конвенцию. Но я боялся предложить тебе это.

Она открыла глаза и изучала его. — Боялся? Почему?

Фокс пожал плечами. — Ты приехала в Вестпорт ради своей сестры. Такой самоотверженный поступок, работа в баре и жизнь в этой маленькой пыльной квартирке, и… ты заслужила день только для себя. Я уже потратил столько времени на поиски этой конвенции, на поиски того, что могло бы тебе понравиться. Я боялся, что, показав тебе Сад Звуков на выставке, я сделаю свои чувства очевидными. Может быть, выдам свои намерения.

Никогда не было более прекрасного зрелища, чем Ханна, стоящая на берегу, с закатным солнцем, освещающим её, и ветром, дразнящим пряди волос у её рта. — Выдам свои намерения, — повторила она, моргнув.

Продолжай. Исповедуй всё до последнего слова.

Вспомни Ханну, садящуюся в автобус, возвращающуюся в Лос-Анджелес.

— Я без ума от тебя. Если на конвенции это не стало очевидным, я думал, что альбом Fleetwood Mac сделает это. — Его голос споткнулся. — Я так без ума от тебя, Ханна. Правда, — он выдохнул, — правда без ума. Я пытался держать тебя подальше отсюда. — Он постучал свободным кулаком по своей груди. — Но ты не уходишь. Ты никогда не уходишь. Просто не хочешь.

— Фокс… — пробормотала она с трудом, её тон плавно вплетался в завывание башен. — Почему это плохо?

— Боже, Ханна. Что, если я не то, что тебе нужно? Что если все это знают, кроме тебя? Что, если ты поймёшь, что это правда, и я получу тебя… а потом потеряю тебя? Это убьёт меня нахрен. Я не знаю, что делать…

— Я тоже очень, очень без ума от тебя.

Кислород в его легких стремительно улетучился, оставив после себя грохочущее сердце. — Если бы ты пошла на свидание с Сергеем, я бы потерял контроль, Веснушка. Понимаешь? Я бы на руках и коленях умолял тебя никуда с ним не ходить. Я сходил с ума, ожидая, что ты раскроешь мой блеф…

— Я бы не пошла. — Она крепче сжала его руку. — Это была всего лишь бессмысленная влюблённость, но даже это… даже это прошло. А я просто держалась за эту идею, чтобы не признаваться, что я знала. Я точно знала, почему ты оставил этот альбом для меня.

Его тело почти вздрогнуло от облегчения, но он цеплялся за свою осторожность. — И то, что это значило, напугало тебя. Должно было. Я должен напугать тебя, Ханна. Я не знаю, как это сделать. — Он покопался в паутине в своей груди, чтобы найти правду для неё. — Я привык к тому, что все думают обо мне как об этом… этом гребаном развратнике. Кто-то, кто живёт, чтобы получать удовольствие. Хорошо провести время и ничего больше. Но если… Ханна, клянусь Богом, я не переживу, если они будут сомневаться в моём характере, когда дело касается тебя. Это сломает меня. Ты понимаешь? Чтобы люди ждали и гадали, когда же я всё испорчу. Этого я не переживу. Чтобы твоё имя произносили с сочувствием, потому что ты со мной. Я уже слышу их. Она сошла с ума. Он никогда не остепенится. Он не однолюб. Я хочу умереть, слыша, как они говорят это дерьмо. Это единственная форма насмешек, которую я не могу принять. Когда это связано с тобой.

Её грудь поднималась и опускалась, как будто она только что проплыла восемь миль. — Фокс, если бы мы были вместе, моё доверие было бы единственным, что имеет значение. И оно было бы у тебя. Я знаю, кто ты. Если другие люди не смотрели достаточно внимательно, это их недостаток. Их дилемма. Не наша.

Он проглотил препятствие размером с кулак. — Ты доверяешь мне?

— Да.

Тот факт, что она злилась на него за этот вопрос, заставил его горло сжаться, наполнив его таким обожанием, что он чуть не задохнулся. — Я не знаю, как выглядит попытка для нас. Я просто знаю, что хочу этого.

— О, Фокс, — прошептала она, соединяя их груди к друг другу и прижимаясь ближе, прикладывая прохладную ладонь к его щеке. — Мы пытались всё это время.

После этого он никак не мог удержаться от поцелуя. С разрывающимся сердцем, повторяющимся в его грудной клетке, Фокс опустил свой рот на её рот и умолял её языком и губами спасти его с середины океана, где он так долго существовал без неё.

* * *

Фокс налетел как ураган.

Ханна всё ещё не успела перевести дух после всего, что было сказано, и теперь у неё точно не было такой возможности. Его крышка была сорвана, между ними ничего не осталось, и, Боже, она была так рада, что заставила себя дождаться подходящего момента, чтобы прорвать плотину.

Их поцелуй был честным, сырым и неугасимым, таким же реальным, как дождь, начавший падать вокруг них, впитываясь в землю, ветер, завывающий в садовых постройках, заманивая их в центр силового поля.

Руки Фокса были в её волосах, прокладывая тоннель, как будто отчаянно желая коснуться каждой пряди, в то время как его рот просто трахал её. Он сдерживал себя или, может быть, изображал плейбоя, чтобы казаться незатронутым. Но теперь всё это исчезло, упало, как вуаль, и его голод был обнажён. И она отвечала ему, цепляясь за его влажные, мускулистые плечи, подставляя себя под удары его языка. Его руки пробежались по её позвоночнику, где собрали подол платья, обнажая её по градусам.

Поцелуй на мгновение замедлился, в его глазах читался вопрос.

Могу ли я?

Ханна уже кивала, её кожа пылала, и она была уверена, что если он не коснётся её, всей её, в ту же секунду, то она расплавится на земле вместе с дождём. Но Фокс не дал этому случиться: его большие, сильные руки погрузились в трусики, завладели её попкой, грубо сжав её. — Я умирал от желания сделать это уже несколько месяцев, — промурлыкал он ей в губы, разминая её ягодицы в своих руках. — Хотел, чтобы она была в моих руках, склонившись на мои колени…

— Сейчас, кажется, самое подходящее время, — задыхалась она.

— Неа… — Он продолжил вести её назад, к машине, его голос был соблазнительным, гипнотическим. — Хочу посмотреть на твоё прекрасное лицо, когда возьму тебя в первый раз. — Он поймал её рот в жёсткий, влажный поцелуй. — Я возьму тебя сейчас, Ханна? — Её спина прижалась к борту машины, и она застонала от грубого прижатия его мускулистого тела, от того, как он провёл рукой по изгибу её бедра, зажатого между их телами, кончики его пальцев уже были на грани того, чтобы погрузиться в нижнее белье. — Ты позволишь мне прикоснуться к нему на этот раз или снова скажешь мне “нет”? — Пальцы сжались на выпуклости её лона. — Если ты хочешь сказать “нет”, мы остановимся. Я уже чертовски хорошо научился ждать тебя. — Его открытый рот погрузился в её горло, выдыхая тепло в пустоту. — Ждать тебя — это лучшее, что у меня когда-либо было.

— Я не хочу ждать. Н-нет. Не надо ждать.

Он хихикнул, лизнул дорожку к её уху и укусил, чуть не подкосив её колени. Это её зубы стучали? У неё не было возможности узнать или смутиться, потому что рот Фокса снова захватил её в циклон ощущений, а длинные, знающие пальцы медленно, медленно продвигались вниз по её лону. Остановившись в самом начале, они дразнили её лёгкими движениями из стороны в сторону, от которых жар опускался до самых пальцев ног. Когда она была уже на грани того, чтобы умолять его прикоснуться ниже, Фокс отстранился от поцелуя, чтобы посмотреть на её лицо, его средний палец раздвинул её плоть, нежно поглаживая её клитор. — Ах, детка. — Он провёл зубами по нижней губе. — Эта сладкая маленькая штучка мокрая для меня?

— Да, — ответила она, мысленно придумывая новую фразу.

Смерть от Фокса.

Ханна никогда бы не определила его по врождённой сексуальности, но притворяться, что он не был безумно искусным, было бесполезно. Потому что, Боже всемогущий. Он владел своими способностями, как мечом. Он знал, где прикоснуться к ней, как говорить, понимал достоинства темпа, и её тело оценило это как никто другой. Её интимная плоть стала влажной так быстро, что она задрожала между Фоксом и машиной. И он знал это. Он знал это по тому, с какой полной уверенностью палец теребил её клитор, а второй присоединился к нему и надавил ещё сильнее, заставив её голову откинуться назад, и она застонала. — О… Боже мой, — заикалась она.

Он посмотрел ей прямо в глаза и одним движением сорвал с неё трусики. — Я ещё даже не начал, Ханна. — Его колени опустились на мягкую землю перед ней, дождь стекал с кончиков его темно-русых волос, влага струйками стекала по его щекам. И он, казалось, почувствовал, что она вот-вот улетит на облаке небывалого вожделения, потому что он провёл предплечьем по её бёдрам, грубо прижав её к машине, и зарылся ртом между её бёдер, погружаясь, проталкиваясь, протаскивая язык сквозь её щель.

Всё это время он наблюдал за ней. Наблюдал за её реакцией на первые идеальные, намеренные фрикции. Фокс застонал, его зрачки расширились, предплечье упёрлось в её живот.

Эта абсолютная, беззастенчивая похоть дала ей разрешение ласкать свои груди через лиф платья, натирая пятками ладоней твёрдые соски, наслаждаясь тем, как он наблюдает за ней сквозь потемневшие глаза. Она выгнула спину, позволив ему закрепить её ногу на его плече и углубляться с каждым движением его жаждущего языка, его губы сомкнулись вокруг её чувствительного бутона, сосали легко, ритмично, пока её мышцы не начали ускоряться, пульсировать, её зрение помутнело, её голова металась из стороны в сторону по машине. — Боже мой. Я уже… — Она задыхалась, звук закончился стоном, её пальцы запутались в его влажных волосах. — Это уже… Я собираюсь. Я кончаю. Я кончаю.

Как будто он уже не делал достаточно, делая всё возможное, он выбрал момент её признания, чтобы ввести в неё средний и указательный пальцы. Глубоко. Пока он не сделал это движение, ей нравилось лёгкое изящество его прикосновений, но, сама того не подозревая, она изголодалась по грубому толчку. Но Фокс знал. Он знал всё обо всём, и Бог, о Боже, он сделал это, остановившись на полпути через её оргазм, чтобы ввести свои пальцы в её сжимающееся тепло. Вводил и выводил, быстро. Никакой нежности. Только его открытый рот стонал поверх её рта, её влага растекалась по его толстым пальцам, небо плакало вокруг них.

— Фокс, — задыхалась она, держась за его плечи, почти встревоженная тем, как сильно дрожали её ноги, как сжималась и разжималась её плоть, как его пальцы входили и выходили из неё медленно, медленно, с угасанием её оргазма.

И этого было недостаточно, почему-то. Лучшего кульминационного момента в её жизни было недостаточно. Ничто физическое никогда не будет достаточно без него — всего его — никогда больше. Это неизменное знание затвердело в ней, когда их рты соединились, разрушаясь, а её пальцы пробежали по его животу, чтобы расстегнуть ремень.

— Ты нужен мне. Нуждаюсь в тебе.

Он поймал запястье Ханны и провёл её ладонью вверх и вниз по своей эрекции, его зубы поймали её нижнюю губу и потянули. — Я готов к тебе. Я так давно хочу тебя. — Он спустил молнию и положил обе руки на крышу машины. — Прикоснись ко мне. Пожалуйста. Обхвати кулаком и погладь меня сильно. Выеби меня.

Как?

Как она продолжала мокнуть? Она уже достигла пика всех пиков.

То, как он смотрел на неё, вот как. Честность его слов, грубый толчок бёдер, когда она обхватила его рукой и начала движение. Сильно, как он и просил. Её дыхание стало прерывистым, когда его возбуждение набухло и напряглось ещё больше, до невозможности, давая её кулаку ещё больше пространства для охвата. — О. Господи… — выдохнула она, прежде чем смогла остановить себя.

Мелькнувшая в его глазах знакомая самоуверенность заставила её сердце бешено заколотиться. — Ну же, детка. — Он смочил губы, стон вырвался из его рта, его внимание было приковано к её руке, к тому, как она поглаживала его вверх и вниз, массируя его в интимных местах. — Ты знала, что он должен быть огромным.

Она рассмеялась, и он тоже, хотя хриплый звук быстро превратился в горячее, задыхающееся дыхание у неё на лбу, задыхающиеся указания ей двигаться быстрее. Быстрее, быстрее… пока его дыхание не стало сбиваться, и он потянулся к ручке двери, ведущей на заднее сиденье.

— Залазь, — прохрипел он, не дожидаясь, пока она подчинится, просто распахнул дверь, обхватил Ханну за спину и втащил её внутрь, не останавливаясь, пока её спина не оказалась на сиденье, а макушка головы почти достигла противоположной двери.

Его тело навалилось на неё, их рты неистово соединились, кончики её пальцев искали подол его футболки, срывая её, чтобы она могла чувствовать его грудь, прикасаться к ней, целовать его голую кожу. Он поднялся, чтобы сделать то же самое с её платьем, лифчиком, и вся их одежда, кроме его брюк, в считанные секунды оказалась на полу, оставшиеся джинсы были спущены до колен двумя парами жаждущих рук, их рты жадно впились.

— Мне нужно надеть презерватив, иначе у нас будут проблемы, — сказал он между поцелуями, его бедра двигались между её бёдер, рот перемещался вверх и вниз по её шее. — Для протокола, я не планировал, что это произойдёт на заднем сиденье моей машины.

— О, ты просто подумал, что приведёшь меня в самое романтическое место в мире для такого человека, как я, и я не захочу сорвать с тебя одежду?

Он задыхался от смеха и теребил бумажник, который только что достал из кармана джинсов. — Я не подумал о том, чтобы сказать тебе о своих чувствах и надеялся, что это что-то для тебя значит. — Он поднял бумажник обратно и стал вырывать кредитные карточки одну за другой, дрожащими руками роняя их повсюду. — Клянусь Богом, в тот единственный раз, когда это имеет значение, а я не могу быть плавным, чтобы спасти свою жизнь.

У Ханны был плейлист, состоящий из 308 песен о любви, и ни одна из них не могла точно описать этот момент. Даже близко. Она поняла, что любит этого мужчину, пока он разрывал свой бумажник в поисках защиты, его волосы падали на глаза, мышцы вздувались под татуировками и лёгким слоем пота. Закат освещал машину глубоким оранжевым светом, и она чувствовала, как этот насыщенный цвет распространяется и в её груди, где её сердце боролось за любовь, которая цвела свободно и дико, подобно весенней буре, создавая тёплый белый шум вокруг машины.

Я люблю его. Я люблю его.

Но потом. Фокс зубами разорвал обёртку презерватива и скатал его вниз по своей огромной длине, предплечья напряглись в золотом сиянии заката, челюсть отвисла, когда он с предвкушением смотрел на место между её ног — и похоть снова вышла на первый план. Как только он накрыл её, они снова набросились друг на друга, и в их поцелуях не было ни намёка на сдержанность. Они были кожа к коже, обветренный морской человек прижимался к её мягкости, одна рука ненадолго разделяла их, чтобы поднести толстую головку своего члена к входу Ханны.

А затем он вошёл в неё одним медленным, плавным движением, покачиваясь на месте.

Ханна с шипением выдохнула и впилась ногтями в его бёдра, ослеплённая пульсацией ни с чем не сравнимого удовольствия, которое пронеслось по ней и натянуло.

— Да, — хныкала она. — Ещё.

Как будто её ощущения были неожиданными, Фокс выругался и шлёпнул рукой по быстро запотевающему окну над её головой. — Господи Иисусе, как горячо и тесно. — Он откинул бедра назад и толкнулся вперёд, издав низкий звук страдания, от которого по его телу прошла дрожь. — Нет. Черт возьми. — Его тело напряглось, прижимаясь к ней. — Не шевелись. Не шевелись. Я не шутил, когда сказал, что не могу быть с тобой плавным. Ты должна была взять и ощущаться так чертовски идеально…

— По мне, так ты довольно плавный, — сказала она на рваном выдохе, прижимаясь к нему своими внутренними стенками. Доя его толщину своими стенками. — Мммм. Пожалуйста. Фокс.

— Пожалуйста, остановись, Ханна, остановись… — Как будто он не мог контролировать это, его нижняя часть тела выгибалась назад и перекатывалась вперёд, медленно заполняя её, задевая всевозможные точки по пути, и она закричала, привлекая кровь к его бёдрам. — Я просто нуждался в тебе так чертовски долго, — прохрипел он.

— Ты думаешь, мне это не нравится? — Она проследила за его прикосновениями внутрь, обхватила его гибкие ягодицы и медленно ввела его глубже, одновременно приподнимая бедра, что вызвало долгий, хриплый звук из его горла. — Ты не думаешь, что мне нравится чувствовать доказательство того, как сильно ты нуждаешься во мне?

— Если хочешь, я дам тебе это, — прохрипел он, сталкивая их лбы, грубо целуя её, спутывая их языки. — Если тебе что-то нужно, я дам это тебе.

— Покажи мне, как сильно я заставляю тебя хотеть кончить.

Его ноздри раздулись, глаза закрылись, а когда он снова открывал их, в них был след дьявола. И ей нравилось находиться в ловушке этой мужской решимости. Ей нравилось, как кривится его верхняя губа, как его предплечья смыкаются по обе стороны от её головы, как его рот опускается на дюйм выше её рта. — Подними колени, Ханна. — Он пульсировал внутри неё, зрачки перекрывали синеву его глаз. — Посмотрим, насколько глубоко я смогу войти, прежде чем ты закричишь.

Спойлер: это не заняло много времени.

Послушно, с нетерпением, она подняла колени, сцепив их вдоль его грудной клетки и упёршись ими в его торс. Его следующий толчок заставил её глаза закатиться назад, а второй заставил её извиваться от чистого замешательства. Как и что заставило его проникнуть внутрь неё, что, казалось, разблокировало какую-то неизведанную силу? Давление скакало низко и пронизывало всю её сущность, связывая её так крепко, что она не могла ни думать, ни дышать, а крыша машины всё больше и больше казалась вратами в рай. С открытым, хрипящим ртом на её шее, он оседлал её грубо, но в то же время как-то бережно, его язык и губы непрерывно поклонялись её горлу, его рот находил её рот, чтобы проглотить её крики. Да, она выкрикивала его имя, и он действительно был настолько глубок, насколько это было возможно, отрывая её бедра от сиденья жёсткими толчками, которые ускорялись, становились грубее, двигаясь всё быстрее и быстрее. Его тело расплющивало её, используя плоть между её ног самым восхитительно неистовым образом, словно отчаянно желая, чтобы она признала его желание, и она признала.

У неё были доказательства. У неё были они, и даже больше.

— Фокс, — прорычала она между зубами.

— Я знаю, что ты близко. Я чувствую это.

— Да. Да.

— Тебе нравится этот член, не так ли? — Его зубы поцарапали её мочку и прикусили. — Жаждешь его так же, как я жажду эту горячую киску, день и ночь. На суше и вне её. Теперь сдавайся, девочка. Покажи мне, что тебе нравится быть на спине для меня.

Её оргазм накатывал всё сильнее, и она упёрлась пятками в его выгибающуюся задницу, её рот широко раскрылся и задыхался на его плече, её лоно сжималось в одной бесконечной пульсации. — Оооо Боже. О Боже.

Он сломался, стонал приступами, темп его движений сбивался, его рот вцепился в её рот и держал, воздух вырывался из его носа, его руки вцепились в её волосы. — Ханна. — Грубый, отчаянный поцелуй, ещё один, вытягивающий душу прямо из её тела. — Ханна. Ханна.

Жёсткое тело, только что поднявшее её на вершину блаженства, о существовании которого она и не подозревала, рухнуло на неё сверху, прижимая её к себе и тяжело дыша, его сердце билось в такт её сердцу. Её ноги всё ещё обхватывали его талию, их тела были блестящими от пота, и она не собиралась двигаться в обозримом будущем. Может быть, вообще никогда. Видимо, быть бескостной — это нечто.

— Ты заставляешь меня чувствовать, что я нахожусь в совершенно правильном месте. — Он выдохнул в её шею, благоговейно целуя её. — Не от чего бежать или прятаться. Нет ничего, чего бы я хотел избежать.

Она повернула голову, и их рты слились воедино. — Это нормально — доверять этому чувству. У меня оно тоже есть.

Фокс изучал её лицо с такой силой в своих голубых глазах, что она не осмелилась сделать вдох. Затем он тяжело сглотнул и повернул их на бок, лицом друг к другу, его рука держала её рядом. И они оставались там, вдыхая аромат кожи друг друга, пока буря не стихла.

Глава 21

Фокс приоткрыл глаз, который, казалось, был закрыт.

Когда он увидел взрыв песочно-светлых волос, перекинутых через его грудь, улыбка расплылась по его лицу, а сердце поднялось в горло, как на лифте, и застряло за яремной ямкой. Ханна.

Он не пошевелился. Да, потому что не хотел её беспокоить. Но главным образом потому, что он хотел насладиться каждой маленькой деталью, впитать их в свою память. Например, склон её обнажённой спины, россыпь крошечных веснушек, высыпавших на гладкой колонне, как звезды в небе над океаном. Теперь он смотрел бы на эти звезды совсем по-другому. Он бы почитал их.

Слегка приподняв голову, он опустил взгляд на её позвоночник, ниже, к сексуальному заду, который она определённо умоляла его отшлёпать прошлой ночью в середине третьего… четвёртого раунда? Они едва успели войти в дверь, как он раздел её и отнёс на плече в спальню, захлопнув за собой дверь. И там они остались, выйдя лишь однажды, чтобы съесть шоколадное мороженое и упаковку крекеров.

Назвать эту ночь лучшей в его жизни было бы непростительным преуменьшением. Он был прав, рассказав ей всё. Потому что если раньше она казалась ему совершенством на ножках, то теперь она полностью раскрылась. Исчезла нерешительность в её глазах. Очевидно, открыться означало получить больше взамен. Учитывая, что ему никогда не будет достаточно Ханны, быть честным было определённо правильным решением.

Что ещё он мог дать ей?

Постоянство, прошептал голос в его затылке.

Острый предмет материализовался в его нутре, тыкаясь, копаясь в нем.

Сегодня утром он уезжал на пять дней на воду. Когда он вернётся, фильм будет закончен. Пот выступил на его коже, когда он подумал о том, как она садится в автобус, но что, черт возьми, он мог с этим поделать? Попросить её переехать к нему? Он только что преодолел барьер признания в своих чувствах — и даже не полностью. И не в том, что влюблён в неё. Пока нет.

У неё была работа в Лос-Анджелесе. Карьера, которую она хотела сделать в качестве музыкального координатора, почти наверняка должна быть основана там. И каков был план? Попросить её переехать в его холостяцкую берлогу с пустыми стенами и проводить без него три-пять дней из каждой недели? Или они будут жить на расстоянии?

От второго варианта у него началась чёртова сыпь.

Его милая, идеальная, веснушчатая девушка бегает по Лос-Анджелесу, будучи милой, идеальной и веснушчатой без него? Ему бы хотелось биться головой о стену без остановки. Дело не в том, что он ей не доверял, а в том, что она могла найти более подходящий, более местный вариант. Отношения на расстоянии между ними, несомненно, подстрекали бы критиков. Они не знали, что он был верен Ханне. Они бы даже не поверили, если бы он рассказал им, как это было легко. Как он не мог представить, что хочет кого-то ещё. Как он сказал Ханне вчера, их насмешки связаны с ней? То ли с тем, что он разобьёт ей сердце, использует её, или окажется таким же, как его отец, и будет изменять?

С этим он не мог жить.

Но какой у него был другой вариант, кроме как отношения на расстоянии? Пока, по крайней мере. Пока они не проведут хотя бы пять секунд как парень и девушка, верно? Пока она не будет уверена, что Фокс подходит ей. То, что она хотела. В некотором смысле, он был в отношениях на расстоянии с Ханной с прошлого лета. Теперь, когда чувства были признаны, разлука будет намного сложнее, но он справится. Он будет приезжать в Лос-Анджелес как можно чаще и заманивать её в Вестпорт всеми возможными способами.

И в конце концов, когда они оба будут готовы, заманивать не придётся.

Один из них просто оставит свою жизнь позади.

Если это сделает Ханна, не пожалеет ли она об этом? Что ему нужно сделать, чтобы этого не произошло?

Ханна зевнула ему в грудь и сонно улыбнулась, отчего его пульс запульсировал головокружительными кругами. И он должен был знать. Он должен был знать, что как только она проснётся и посмотрит на него, всё будет в порядке.

Я просто поговорю с ней.

Проблема решена.

— Доброе утро, — прозвучало её приглушенное приветствие на его коже.

— Доброе утро. — Он провёл кончиками пальцев вверх и вниз по её позвоночнику, вызвав благодарное мурлыканье. — Как твоя попка? — Он похлопал по ягодицам. — Болит, не сомневаюсь.

Её смех вибрировал в них обоих. — Я знала, что ты затронешь тему шлепков. — Она легонько провела пальцем между его рёбер. — Я больше никогда не буду просить.

— Тебе и не придётся. — Он усмехнулся. — Теперь я знаю, что тебе нравится, причудливая девчонка.

— Я была захвачена моментом.

— Хорошо. Именно там я и хочу тебя видеть. — Фокс подхватил Ханну под мышки и перевернул её, навалившись на неё сверху, со стоном подгоняя их изгибы друг к другу и глядя вниз на самое невероятное зрелище, которое только можно себе представить. Ханна, голая. Сиськи украшены следами любви от его рта. Покрасневшая и хихикающая в его постели. Как, черт возьми, он должен был уехать на пять дней? Кто мог ожидать такого от мужчины? — Ты чертовски красива, Ханна.

Её веселье утихло. — Счастье делает это с человеком.

Поговори с ней. Это всегда, всегда срабатывает.

Она переплела их пальцы на подушке, как будто уже знала. Конечно, она знала. Это была Ханна. Первая и последняя девушка, которую он когда-либо любил.

— Твоё время здесь прошло так быстро, — сказал он, глядя ей в глаза.

Она медленно кивнула. Понимая. — Теперь мы под прицелом, чтобы разобраться в этом.

Давление, связанное с необходимостью нести беспокойство в одиночку, рассеялось, как будто его и не было. Вот так. Правда освободит вас. Очевидно, это была не просто банальная фраза, произнесённая каким-то политиком триста лет назад. — Да.

— Я знаю. — Она наклонилась и поцеловала его в подбородок. — Всё будет хорошо.

— Как, Ханна?

Она смочила губы. — Ты… хочешь, чтобы я была здесь, когда ты вернёшься?

Давление хлынуло обратно, замазывая его органы цементом. Он внимательно изучил её глаза, не найдя в них ничего, кроме искренней надежды. — Была… — Он поперхнулся словами. — Была ли хоть какая-то вероятность, что тебя здесь не будет? Господи Иисусе. Да, я хочу, чтобы ты была здесь. — Он проглотил горсть шипов. — Тебе лучше быть здесь.

— Буду. Хорошо, буду. Я просто не была уверена, что это… что ты ожидаешь, что я буду знать, что это на один раз. Или случайность, может быть. Как будто мы могли бы проводить время вместе всякий раз, когда я приезжаю навестить Пайпер…

— Это не случайность. — Черт. Его горло горело. — Как ты вообще можешь спрашивать меня об этом?

Она вдыхала и выдыхала под ним, казалось, что-то обдумывая.

— Что происходит у тебя в голове? — спросил он, подойдя вплотную, прижимаясь лбами друг к другу, как будто мог выудить её мысли. — Поговори со мной.

— Ну… — Она прижалась к нему. — Просто, знаешь, Сиэтл недалеко, и там есть возможности для меня, для того, чем я хочу заниматься… там. Это творческая работа, а не работа с девяти до пяти. Возможно, мне не придётся постоянно ездить на работу. Только время от времени. Я могла бы подумать о переезде. Чтобы быть ближе к тебе.

Первой эмоцией, которую он испытал, было полное облегчение. Даже эйфория.

Им не придётся ездить на дальние расстояния, и он сможет видеть её каждый день.

Второй эмоцией был полный трепет от того, что он смог заставить эту девушку захотеть переехать, чтобы быть рядом с ним. Как, черт возьми, ему это удалось?

Но паника прокрадывалась внутрь, мало-помалу охватывая его трепет.

Она говорила о том, чтобы подойти ближе.

Сейчас.

Жить с ним, по-настоящему. Потому что это было бы именно так, не так ли? Когда кто-то переезжает, чтобы быть ближе к своему парню, они не живут в разных квартирах. Она была уверена в нем? Настолько уверена? Посмотрите, сколько раз он уже был близок к тому, чтобы всё испортить с Ханной. Подталкивал её к другому мужчине. Пытался придать себе сексуальности, чтобы она сделала то, что удобно, игнорировала его как игрока, как все остальные. Какая у него была надежда обеспечить ей надёжное будущее?

Они бы тоже смеялись над ней. За её спиной.

Они бы подумали, что она сошла с ума, переехав на север ради мужчины, который никогда не был серьёзен с тарелкой картошки фри, не говоря уже о женщине. Он даже никогда не ухаживал за комнатными растениями. Сможет ли он наладить близкие и личные отношения с девушкой? Так, чтобы это было достойно Ханны? Он отказался встать у руля «Делла Рэй». Он был ходячей инсинуацией среди своих друзей и семьи. А теперь у него хватило смелости поверить, что он может быть подходящим для этой девушки?

Может быть, ей нужно было побыть на расстоянии, чтобы убедиться в этом. Он бы не выдержал, если бы она бросила свою жизнь, свою карьеру ради него, а потом поняла, что поступила импульсивно.

— Ханна…

— Нет, я знаю. Я знаю. Это было очень поспешно. — Она звучала измученной. Как и он. Она потянулась к своему телефону на его столике и зажгла его. — Во сколько отплывает лодка сегодня утром?

— В семь, — хрипло ответил он.

Это было всё? Разговор окончен?

У него было пятнадцать секунд, чтобы принять решение, которое определит её будущее?

Преувеличенно вздрогнув, Ханна повернула экран, чтобы он мог прочитать: 6:48.

— Господи, — простонал он, заставляя себя скатиться с её восхитительно обнажённого тела и вытаскивая вещевой мешок из-под кровати, не сводя с неё глаз. Ему была неприятна нерешительность на её лице, словно она вдруг почувствовала себя не в своей тарелке в его постели, но черт его знает, что с этим делать. Что он мог сказать? Да, переезжай сюда. Да, измени свою жизнь ради меня — человека, который только что, менее двадцати четырёх часов назад, набрался храбрости признаться в своих чувствах. Огромная часть его самого хотела сказать эти слова. Чувствовал себя готовым ко всему и вся с этой девушкой. Но остатки сомнения заставляли его держать рот на замке. — Ханна, пожалуйста, будь здесь, когда я вернусь.

Она села, прикрыв своё тело простыней. — Я сказала, что буду. Я буду.

Поговори с ней.

Фокс встал и подошёл к своему комоду, доставая боксёры, носки, термобелье и запихивая их в сумку. Сердце застучало в горле, он остановился, чтобы посмотреть на неё, каталогизируя один за другим её терпеливые черты. — Я не настолько уверен в себе, чтобы просить тебя… изменить свою жизнь, Ханна. Не так быстро.

— Я уверена в тебе, — прошептала она. — У меня есть вера.

— Отлично. Не могла бы ты поделиться ею? — Боже, почему он говорил с ней так сердито, когда всё, чего он хотел, это заползти обратно в кровать и зарыться лицом в её шею? Поблагодарить её за веру, наградить её за это поглаживаниями его тела, пока она не потеряет сознание? — Прости меня. Я не должен был так с тобой разговаривать, когда ты не сделала ничего плохого. — Он жестом показал между ней и мешком с вещами. — Думаешь, ты сможешь поместиться здесь, чтобы я мог взять тебя с собой? Потому что через час меня, наверное, будет тошнить от того, что я вот так ухожу.

— Тогда не уходи так. — Она поднялась на колени и зашаркала к краю кровати, всё ещё сжимая простыню между грудей. — Поцелуй меня. Я буду здесь, когда ты вернёшься. Мы оставим всё как есть.

Фокс набросился на неё, как умирающий, притянул её тело к своему и слил их рты воедино. Он запустил пальцы в её нечёсаные волосы, наклонил её голову, накрыл её рот своим открытым ртом и стал теребить их языки, пока она не застонала, обмякнув в его руках. Он покидал гавань с твёрдым членом, но так тому и быть. Она стоила того, чтобы испытывать дискомфорт.

Его пальцы обвились вокруг верхней части простыни с намерением сорвать её, подарить ей ещё один оргазм, только чтобы услышать, как она зовёт его по имени в своей хрипловатой манере, и Фокс понял, что у него нет другого выбора, кроме как уйти. Иначе он никогда бы не ушёл. Он бы оставался внутри неё весь день, окутанный её запахом, звуком её смеха, прикосновением кожи к коже. И это было бы лучше всего. Это будет питать его гребаную душу. Но ему было не по себе заниматься с ней любовью, когда он даже не мог определиться с дальнейшими действиями. Быть уверенным в том, куда они направляются, к чему она была готова.

Он не мог этого сделать. Только не с Ханной.

Фокс с проклятием разорвал поцелуй, запустив нетвёрдые пальцы в волосы. Он крепко держал её слишком короткие секунды, пока, с сожалением, не вжал её обратно в подушки и не наклонил её подбородок вверх. Он смотрел ей в глаза, но уже чертовски скучал по ней. — Поспишь здесь, пока меня не будет?

Через секунду она кивнула, выражение её лица не поддавалось прочтению.

— Будь осторожен там.

Её забота была подобна тому, как если бы она стояла перед радиатором, убирая холод, как могла только она. — Буду, Веснушка.

Оставив её там, он быстро оделся, натянув терморубашку с длинными рукавами, джинсы и толстовку. Натянул на ноги толстые носки и запихнул их в ботинки. Надел на голову кепку. Теперь уже без сил, он бросил на неё последний взгляд и вышел из комнаты.

Снаружи утренний туман окутал его так, что он не мог разглядеть своё здание уже через несколько сотен ярдов, и яма в его желудке увеличивалась с каждым шагом, который он делал в сторону причала.

Возвращайся.

Скажи ей, чтобы она переехала сюда.

Что видеть её каждый день будет твоей версией рая.

Бог знал, что это правда. Несколько минут вдали от её объятий, и он уже снова был холоден.

Он остановился на полпути через дорогу, цель начала оседать на нем. Что, если он сможет сделать её счастливой? Что, если они смогут доказать, что все ошибаются? Что, если она останется, останется и останется, чтобы он мог просыпаться каждое утро и чувствовать себя чертовски значительным и живым, как сегодня? Он сделает всё, что в его силах, чтобы дать ей такое же чувство, чтобы она никогда не пожалела о том, что уехала из Лос-Анджелеса…

— Фокс!

Голос Брендана позвал его сквозь туман, и он сделал несколько неохотных шагов вперёд, туман рассеялся с его пути, чтобы показать гавань, «Делла Рэй» в её обычном скольжении вдали. Он кивнул своему другу. Они стукнулись кулаками.

Чувство вины, которое он не хотел испытывать, споткнулось и упало ему на живот.

Он был настолько поглощён Ханной и той отдельной реальностью, которую они создали вместе, что почти забыл о просьбе Брендана, чтобы Фокс держал руки подальше от его будущей невестки. Реально, ничто не могло остановить его. Его чувства к Ханне были слишком сильны, чтобы прислушаться к каким-либо предупреждениям. Теперь это было очевидно. Но чувство вины не могло быть отодвинуто на второй план. Не тогда, когда Фокс знал, что беспокойство Брендана было оправданным. В конце концов, они были друзьями долгое время. Пока Брендан учился, постигая рыбацкий бизнес, Фокс участвовал в совсем других внеклассных мероприятиях.

— Как дела? — спросил Фокс, взваливая на плечи свой вещевой мешок.

Взгляд Брендана был необычайно неуловим. Капитан был из тех, кто смотрит кому-то в глаза, когда говорит, внушая ему свои Очень Важные Слова. — Кое-что произошло, и мне нужно отвезти родителей домой.

Фокс это понял. — Они не летят?

— Нет. Пока их не было, в подвале произошло какое-то наводнение. Я решил отвезти их домой и всё уладить.

— Хорошо, — медленно произнёс Фокс. Что здесь происходило? Брендан никогда не пропускал работу. Ни разу с тех пор, как Фокс его знал. И, конечно, если бы это был первый раз, он бы позвонил и избавил всех от необходимости собирать вещи и тащить свои задницы в порт. — Значит… поездка отменяется?

Невероятная радость, прорвавшаяся сквозь Фокса, чуть не сбила его с ног.

Пять дополнительных дней с Ханной.

Он собирался вернуться в её тепло через две минуты. И сегодня вечером он собирался пригласить её на ужин. Куда бы она ни захотела. На концерт. Ей бы понравился концерт…

— Нет, это не отменяется. Я просто передаю обязанности капитана на время поездки. — Прежде чем Фокс успел отреагировать, Брендан опустил ему в ладонь ключи от «Делла Рэй». — Она в твоём распоряжении.

Облегчение Фокса резко оборвалось. Брендан был занят тем, что отрывистыми движениями отгибал рукав своей рубашки. Его друг никогда не был очень хорош в обмане, не так ли? Да, он даже появился в школе в день выпускного вечера, когда все остальные ушли на пляж. Это был человек, который хранил верность своей покойной жене семь чёртовых лет. Он был честен, как океан, за которым брезжит рассвет, и ни за что не отказался бы от рыбалки ради затопленного подвала. Его обязанности и обычаи были вшиты в саму его ткань.

Впервые Фокс позавидовал этому.

Даже несмотря на раздражение, ноющее в его затылке.

Брендан был абсолютно убеждён в том, что нужно принимать решения и придерживаться их. Он точно знал, каким хочет видеть своёбудущее, и выполнял все шаги, чтобы это произошло. Предложение Пайпер. Заказал второе судно для расширения бизнеса. Единственным местом, где Брендан, казалось, не справился, была абсурдная вера в то, что Фоксу место в рубке. Он верил в это настолько, что готов был стоять и лгать.

Фокс жёстко кивнул, перевернув ключи в руке. — Ты действительно думал, что сможешь это провернуть?

Брендан выпрямился, сжав челюсти. — Что провернуть?

— Это. Врать мне о каком-то воображаемом наводнении, чтобы я был вынужден стать капитаном лодки. А ты как думал? Если бы я сделал это один раз, я бы понял, что так и должно быть?

Брендан думал о том, чтобы сохранить свою историю, но явно сдался через 2,8 секунды. — Я надеялся, что ты поймёшь, что ответственность — это не повод для страха. — Он покачал головой. — Ты не думаешь, что заслужил это право? Доверие, которое к нему прилагается?

— О, теперь ты мне доверяешь? Ты доверяешь мне управлять лодкой, но не Ханну. Верно? — Его горький смех прожёг дорожку в его груди. — Я легко могу взять в свои руки жизни пяти человек. Но мне лучше держать свои грязные руки подальше от твоей будущей невестки. Я разобью ей сердце. Я буду действовать за её спиной. Что выбрать, Брендан? Ты доверяешь мне или нет? Или твоё доверие просто избирательное?

Пока Фокс не задал этот вопрос вслух, его голос поглотил туман вокруг них, он не понимал, насколько тяжёлым был груз этого беспокойства, этого различия. Он просто сидел на его плечах, как две стопки библий.

В этот раз Брендан выглядел совершенно растерянным, цвет лица немного ушёл. — Я не… Я никогда бы не подумал об этом так. Я не понимал, как сильно это тебя беспокоит. Вся эта история с Ханной.

— Вся эта история с Ханной. — Он фыркнул. Какое ничтожное описание для того, чтобы быть настолько влюблённым в неё, что он не знал, что с собой делать. — Да, ну. Может быть, если бы ты был немного внимательнее, ты бы осознал, что я не был в Сиэтле с прошлого лета. Там больше никого не было. И никогда больше никого не будет. — Он указал назад на свою квартиру. — Я сидел там месяцами, думал о ней, покупал пластинки и переписывался с ней, как влюблённый мудак.

Он сжал в кулак ключи, пока они не упёрлись в его ладонь.

Вот как бы всё было, если бы он был с Ханной?

Постоянно пытаться убедить всех, что он не тот беспечный бродяга, которым был когда-то? Даже люди, которые должны были любить его — Брендан, Кирк и Мелинда, его собственная мать — смотрели на него и видели характер, который невозможно исправить.

У Ханны есть вера в тебя. Ханна верит тебе.

Фокс был застигнут врасплох нерешительным голосом доверия, прозвучавшим изнутри, но это заставило его подумать, что, возможно… просто возможно, есть шанс, что он не потерян.

Тем не менее, он позволил этой мысли прорастать. Расти.

Если он смог стать достойным другом для Ханны, если он смог заставить эту потрясающую девушку остаться рядом и ценить его, его мнение и компанию, возможно, он тоже сможет это сделать. Быть лидером. Капитаном корабля. Внушать уважение и внимание команды. В конце концов, он изменился. Он изменился ради девушки, которая сонно лежала в его постели. Вначале она сделала о нем те же предположения, что и другие люди. Но он изменил её мнение, не так ли?

Сможет ли он сделать это с командой? Сможет ли он стать тем, кого Ханна заслуживает?

Он никогда не узнает, пока не попробует.

И когда он подумал о Ханне в студии звукозаписи накануне, смело высказавшей своё мнение, рискнувшей и добившейся успеха, он нашёл в себе мужество потянуться вниз и задействовать неизведанные резервы силы. Силу, которую он получил от неё.

Фокс заставил себя терпеливо улыбнуться, хотя его внутренности были похожи на желе. — Хорошо, Кэп. Ты выиграл. Я думаю… Я держу руль в этой поездке.

Глава 22

Ханна стояла возле квартиры Опал, ожидая, пока её бабушка подойдёт к двери. Когда она была здесь в последний раз, чуть больше недели назад, её охватил ужас перед тем, как войти внутрь. Говорить о своём отце. Чувствовать себя полностью оторванной от Опал и Пайпер. Однако теперь её плечи были твёрдыми, а не поникшими. Она не чувствовала себя самозванкой или притворяющейся, пока не добьётся своего. Её место было здесь.

Она была внучкой Опал.

Наконец-то она стала главной героиней собственной жизни.

Младшая дочь Генри Кросса.

Они пришли к взаимопониманию благодаря его музыке. Когда-то, давным-давно, он любил её. Он держал её на руках в больничной палате, учил её ходить и вставал с ней посреди ночи. Он ушёл в море, думая, что увидит её снова. И Ханне хотелось думать, что, может быть, только она могла понять, что у них был приятный, долгий визит через его песни, что они дали друг другу чувство завершённости. Вполне возможно, что ей даже дали какой-то отцовский совет в окольном пути, потому что она проснулась в понедельник утром, в последний съёмочный день, с идеей. Куда двигаться дальше.

Место, где можно продолжать работать в музыке… и быть рядом с Фоксом.

Если он этого хотел.

Узел, ставший привычным за последние пять дней, затянулся в её животе, мешая кофе, который она выпила сегодня утром. Если она вернётся в Лос-Анджелес, как планировала изначально, то с сердцем, разбитым до неузнаваемости. Пребывание без Фокса с тех пор, как он уехал, только укрепило это убеждение. Она скучала по нему так сильно, что ей было больно. Она скучала по тому, как он хмурился и слегка раздвигал губы, когда она говорила, словно сосредотачиваясь на её словах. Она скучала по тому, как он в холодную погоду засовывал обе руки под мышки. Она скучала по его дьявольскому смеху, по тому, как он проводил ладонью по её волосам, по тому, как он замирал, когда собирался сказать что-то откровенное.

Тот факт, что он научился быть честным с ней в любое время.

Каждый раз, когда она закрывала глаза, она представляла, как он идёт по причалу в её сторону, раскрывает свои объятия, решение приложить усилия, построить отношения с Ханной прямо на его лице.

Но что, если это не так? Что, если пять дней на воде заставили его понять, что это было слишком рано? Или слишком много работы вообще?

Возможно, она поступила импульсивно, предложив уехать из Лос-Анджелеса, чтобы быть ближе к Фоксу. Может быть, ей следовало просто вернуться домой и попробовать какое-то время пожить на расстоянии. Но она не могла представить себя счастливой. Не сейчас. Не тогда, когда она знала, как хорошо, что он рядом с ней. Сзади. Вокруг неё. Разве он не чувствовал то же самое?

Да. Он чувствовал, и она верила в его действия. Она будет верить в них.

Дверь открылась, и появилась Опал с рядом бигуди по центру головы. — О! Ханна. Я как раз собиралась снять эти бигуди, а теперь ты застала меня в испуганном виде. Заходи, заходи. Здесь только мы, девочки. Кому какое дело!

Ханна зашлась в смехе, засунув палец в карман джинсов, чтобы убедиться, что конверт всё ещё там, как она делала сотни раз во время прогулки от съёмочной площадки до здания Опал.

— Что привело тебя сюда, моя дорогая? Не то чтобы тебе нужна была причина!

Она последовала за Опал в ванную и стала помогать ей снять последний ряд бигуди из розовой пены. — Я бы сначала позвонила, но я была слишком взволнована. — Она смочила губы. — Ты помнишь, как я просила разрешения использовать песни Генри в фильме, который мы снимаем?

— Конечно, помню. Но ты сказала, что это маловероятно. — Руки Опал опустились на раковину. — Только не говори мне, что это действительно произойдёт, Ханна. — Она внимательно изучила выражение лица Ханны, и её собственное изменилось от благоговения. — Я не верю в это. Я… Как? Как? Они даже не записаны должным образом. Это просто слова на бумаге.

— Уже нет, — пробормотала Ханна, пересказывая события последней недели. — Пойдём, у меня на телефоне есть один файл, готовый к воспроизведению. — Она взяла Опал за руку и повела её из ванной к дивану. Как только они устроились, она достала свой телефон и открыла звуковой файл, тяжело выдохнув, когда музыка заполнила комнату. Начальный танец скрипки и баса, затем мурлыканье вокала Аланы Уайлдер, приглушенные удары барабана, добавленные в постпродакшене.

Ханна вспомнила момент на съёмочной площадке, когда она подошла к Сергею и без слов протянула ему Air Pods, нажала кнопку Play и увидела, как его глаза расширяются, его пальцы стучат по коленям. Это чувство выполненного долга. Неважно, что он решил, она создала нечто волшебное. Она двигала циферблаты, пока всё не сложилось воедино, и преодолела сомнения, чтобы сделать это.

Её первый ход в роли главной героини — и определённо не последний.

Опал закрыла рот обеими руками, костяшки пальцев побелели. — О, Ханна. О, это радует мою душу. За двадцать четыре года я ближе всего подошла к разговору с ним. Это необыкновенно.

В её груди разлилось тепло. — Их больше. Всего три. И я работаю над записью остальных. Она достала из кармана конверт и протянула его Опал, её пульс начал учащаться. — Тем временем, авторские права на песни были оформлены на твоё имя, Опал. Ты будешь получать процент от дохода, полученного от саундтрека, но мне удалось договориться и о бонусе за подписание. За использование песен Генри в «Блеске Славы». В эту сумму не входит то, что производственная компания должна будет заплатить тебе, если они будут использовать песни в рекламе…

— Ханна! — Опал уставилась на чек, который она вытащила из конверта. Тот самый, который Сергей вручил ей сегодня утром. — Я могу оставить это себе?

— Верно.

— О, я не могу, — сказала она, взволнованная, пытаясь вернуть чек.

Ханна снова прижала его к груди своей бабушки. — Ты можешь. Генри бы этого хотел. — Она проглотила острый предмет в своём горле. — Я чувствую себя уверенно, говоря это сейчас. Раньше… Я бы не смогла. Но его песни помогли мне узнать его, понять его лучше… и семья была его жизнью. — Она улыбнулась. — Это хорошо, Опал.

Её бабушка вздохнула, и последняя капля сопротивления покинула её. — Он бы чертовски гордился тобой.

— Я надеюсь на это, — сказала Ханна, прижимая запястье к горящему носу. — А теперь давай уберём остатки этих бигуди. У тебя есть немного денег, которые нужно потратить.

* * *

Через полчаса Ханна вернулась на съёмочную площадку, всё ещё объятая тёплым сиянием.

Она обхватила руками свой верный планшет, наслаждаясь тем, как он прижимается к груди, зная, что сегодня будет её последний день в качестве ассистента на съёмках. Она была права, начав с самого низа и осваивая канаты, но это время подходило к концу. Поддерживать других людей — это то, что она всегда делала естественно, потому что ей нравилось быть поддержкой. Но в карьерном плане? Пришло время поддержать и себя, и заняться тем, чего она хотела дальше. Погнаться за кайфом, который она получила, создавая искусство на своих условиях.

Вся команда толпилась в одной половине «Кросс и Дочери». На другой стороне бара, который Ханна отремонтировала вместе с Пайпер, свет падал на Кристиана и Максин, запечатлевая их финальную сцену в фильме. Эту сцену Сергей, как и положено, вписал в сценарий в последнюю секунду, желая максимально использовать новый саундтрек. Съёмки в «Кросс и Дочери» не планировались, но, к счастью, Ханна технически владела половиной бара. В любом случае, она позвонила Пайпер за разрешением, и её сестра скоро заглянет, чтобы подать напитки празднующей команде.

В сцене, развивающейся до своего апогея перед Ханной, Кристиан и Максин танцевали ладонь к ладони, счастье и надежда медленно преображали их черты. Их движения становились всё более радостными. Менее сдержанными. Это будет в замедленной съёмке, знала Ханна, и это будет прекрасным способом покинуть зрителей.

После ещё двух дублей Сергей крикнул: — Снято! — Он спрыгнул с режиссёрского кресла и помахал рукой ближайшему микрофону. — Вот и всё.

Все зааплодировали.

Кристиан вышел из роли быстрее пули. — У кого мой кофе? Ханна?

Она помахала ему рукой. Подождала, пока он посмотрит с облегчением, а затем показала ему средний палец.

Его смех наполнил бар.

Тем не менее, она как раз собиралась сжалиться над актёром и по старой памяти ещё раз принести ему холодную заварку, когда на её пути встал Сергей. — Ханна. Привет. — Он выглядел почти… нервным? — Я просто хотел ещё раз сказать, сколько зерна добавляет новая музыка к фильму. Это было бы не то же самое без песен. Или этого места. — Он засмеялся. — Ты имеешь почти такое же отношение к фильму, как и я, а ведь это я его написал и поставил.

Ностальгическая привязанность к режиссёру заставила её улыбнуться. — И ты отлично поработал, Сергей. Это будет твоя лучшая работа.

— Да, спасибо. — Он колебался. — Ты уже подала заявление, и я уважаю это. Очевидно, что ты готова к большему и лучшему, но я буду сожалеть, если не спрошу ещё раз, согласна ли ты занять более высокую должность. Поскольку Бринли, похоже, держит своё слово об уходе, кто-то должен занять место музыкального координатора.

Ещё месяц назад ей пришлось бы ущипнуть себя, думая, что её сбил автобус и она приближается к жемчужным воротам. Огромная часть её души была вне себя от радости, что она проявила себя достаточно, чтобы заслужить такое предложение. Но она просто не могла принять его. Не только потому, что хотела наладить отношения с Фоксом, но и потому, что ей нравилось работать на себя. Открывать группу, быть частью процесса, придумывать идею и доводить её до конца. Она планировала продолжать работать в своей вновь обретённой роли главной героини.

— Спасибо, но это будет мой последний проект, — сказала она. — Я не думаю, что без «Storm Born» я бы узнала, чем действительно хочу заниматься. Опыт был бесценным, но я двигаюсь дальше.

— И переезжаешь из Лос-Анджелеса тоже, я полагаю. — От досады уголки его рта опустились вниз. — Ради рыбака.

— Да. — И снова ей пришлось подавить страшное сомнение, которое маршировало в её животе, как штурмовики. — Да, ради Фокса.

Сергей издал недовольный звук. — Ты дашь мне знать, если что-то изменится. В карьерном или личном плане?

Она не сообщит.

Даже если случится худшее и с Фоксом ничего не получится, она знала, что значит любить кого-то сейчас. В том диком, жестоком чувстве, которое не поддаётся ни ограждению, ни доводам разума. По сравнению с этим, влюблённость в режиссёра казалась ей грустной, мокрой лапшой. — Конечно, — сказала она, сжимая его руку.

— Итак, красавицы. Кто готов веселиться?

Ханна фыркнула при звуке голоса Пайпер и последовавших за этим вздохов, когда все узнали её. Ханна обернулась как раз вовремя, чтобы получить чмокающий поцелуй в щеку — который определённо оставил след от помады размером с Пайпер — и наблюдала, как все восхищаются тем, как бывшая принцесса вечеринок Лос-Анджелеса аккуратно убрала свою сумочку за барную стойку и улыбнулась ближайшему члену команды. — Принести тебе выпить?

Кристиан подошёл к Ханне, челюсть находилась в районе его коленей. — Это… Пайпер Беллинджер?

— Та самая, — ответила Ханна, любовь бурлила в её жилах. — Она переехала сюда прошлым летом после того, как влюбилась в морского капитана. Разве это не романтично?

— Наверное. Откуда ты её знаешь?

— Она моя сестра. Мы владеем этим местом. — Она наклонила голову в сторону бара. — Как насчёт чего-то более крепкого, чем кофе?

Его рот открывался и закрывался, пока в конце концов он не проговорил: — Да, думаю, мне это нужно.

Ханна и Кристиан только успели пробраться через шумную компанию к бару, как Ханна остановилась на месте. В дверях «Кросс и Дочери» стоял Брендан. Но… был только поздний вечер. «Делла Рэй» должна была вернуться в гавань только ночью. Неужели они вернулись раньше? Нервы и предвкушение боролись в её животе из-за возможности увидеть Фокса раньше, чем ожидалось. Но что-то в выражении лица Брендана заставило нервы победить.

— Привет, — пробормотала она, когда её будущий шурин подошёл к ней. — Разве ты не должен быть сейчас на лодке? Вы рано вернулись?

Брендан снял свою шапочку и повертел её в руках. — Не рано. Я назначил Фокса ответственным за этот заплыв.

Ханна начала, шесть раз прокручивая в голове это объяснение, и в её нутре зародилась нежелательная дрожь. — Правда? Это было решение в последнюю минуту?

— Так и было. Не хотел давать ему шанс отказаться. — Брендан колебался, обменявшись взглядом с Пайпер. — Это казалось хорошей идеей. И всё может получиться именно так, как я надеялся. У этого человека отличные инстинкты, знания и уважение к океану — ему просто нужно поверить в себя. — Он прочистил горло. — Только после отхода лодки мне пришло в голову, что это было не вовремя. Учитывая всё… происходящее между вами. Он был готов принять вызов, но это слишком много сразу.

— Подожди… — Ханна проглотила комок размером с малиновое яйцо, удовольствие и шок сделали её очень неподвижной. — Он рассказал тебе о нас?

— Немного.

Ханна издала раздражённый звук. — Что это значит?

— Он сказал Брендану, что не был в Сиэтле с прошлого лета, — сообщила Пайпер, облокотившись на барную стойку, чтобы присоединиться к разговору. — Он ждал тебя, Ханнс. Как “влюблённый мудак” — и это прямая цитата.

Она едва успела переварить огромную тяжесть этого откровения, когда заметила, что Брендан всё ещё выглядит нервным. И она поняла, что это ещё не всё.

— Я собрал всё остальное вместе без его рассказа. Я подумал, что раз он так себя чувствует, а вы двое находитесь в непосредственной близости, то что-то… вероятно, происходит. Хотя я пошёл и поговорил с ним до твоего приезда. Попросил его сохранить платонические отношения…

— Что ты сделал?

— И, — продолжал Брендан, — я, возможно, напоминал ему о необходимости сохранять дружеские отношения пару раз с тех пор. — Он прочистил горло. — Пару… дюжин.

— Я частично беру вину на себя, — сказала Пайпер, поморщившись. — Мы пытались присмотреть за тобой. Но я думаю, возможно… Нет, я знаю, что мы недооценили его в процессе. Мы делали это в течение долгого времени.

— Да. Он имел полное право бросить мне это в лицо перед уходом. — Брендан надел на голову шапочку и принял пинту пива, которую Пайпер поставила перед ним на барную стойку, глубоко отпив из неё, как будто весь этот разговор вызвал у него жажду. Когда он снова поставил кружку, то не спеша посмотрел на Ханну. — Я всё время твердил, как я ему доверяю, хотел, чтобы он занял моё место за рулём, но я не подтвердил свои слова делом. Я сожалею об этом.

На кончике носа Ханны покалывало тепло. Фокс говорил ей, что его худший страх — это когда кто-то сомневается в его намерениях по отношению к ней, но это уже произошло. Это сделал его собственный лучший друг. Неужели он всё это время страдал из-за этого?

Боже, она так гордилась им за то, что он взял ключи от лодки.

За попытку.

Но она не могла не волноваться. Брендан был прав. Это было слишком много.

Они были на пороге того, чтобы создать для себя уникальное место. Место, где можно попытаться быть вместе. Построить то, что уже было ценной дружбой, и сделать из этого нечто большее. Но большая часть неуверенности Фокса была связана с тем, каким его видят люди. Город. Команда. Что, если его капитанство пойдёт не так, как планировалось? Что, если он вернётся домой слишком обескураженным, чтобы продолжить начатое?

Дело не в том, что она не верила в него. Она верила. Но они оставили всё неясным, и это неожиданное изменение планов могло ещё больше нарушить равновесие.

Две недели назад она хотела стать главной героиней. Ради карьеры, а не ради личной жизни. Но сегодня ей придётся собрать все свои вновь обретённые силы и быть готовой вступить в войну, если понадобится, не так ли? Потому что она больше не была из тех, кто наблюдает со стороны или косвенно живёт за счёт других, поддерживая их, когда это необходимо. Нет, это была её сюжетная линия, и она должна была написать её сама. Страшно, конечно. Но если она чему-то и научилась, приехав в Вестпорт во второй раз, так это тому, что она способна на гораздо большее, чем думала.

Ханна подала Пайпер знак выпить. — Немного жидкости для храбрости, пожалуйста.

— Сейчас принесу. — Мгновение спустя Пайпер взболтала что-то в металлическом стаканчике и перелила в бокал для мартини, поставив его перед сестрой. — Знаешь, — Пайпер покрутила серёжку, — алкоголь не повредит, но я считаю, что больше всего храбрости придают туфли на шпильках и шикарные волосы.

— Давай сделаем это. — Ханна отхлебнула из бокала. — Я немного злюсь на вас обоих за то, что вы отвадили Фокса от меня, взрослого способного человека, но мне нужна любая помощь, которую я могу получить.

— Это справедливо, — хмыкнул Брендан.

— Абсолютно справедливо. Я собираюсь загладить свою вину перед тобой. — Пайпер откинула назад плечи с чувством выполненного долга. — Брендан, следи за баром. У нас есть работа.

* * *

Фокс вычеркнул последний пункт из своего планшета и повесил его обратно на гвоздь, выпустив дыхание, которое он сдерживал последние пять дней. Он снял с головы шапку и опустился в капитанское кресло, уставившись на гавань. Позволяя напряжению вырваться наружу.

Внизу, на палубе «Делла Рэй», он наблюдал, как Дик, Сандерс и остальные члены команды грузят последний груз. Обычно он был бы внизу и помогал им, но он разговаривал по телефону с рынком, готовя их к прибытию свежей рыбы-меч. Он осмотрел судно сверху донизу, убедился, что всё в машинном отделении работает исправно, оборудование исправно, цифры записаны.

Он сделал это.

Успешная пятидневная поездка.

Он отдавал приказы, и они выполнялись. Помогло и то, что он был изолирован в рулевой рубке, а не на палубе, где происходила большая часть подшучиваний. Более того, когда вечером мужчины в изнеможении разошлись по своим койкам, Фокс допоздна составлял карту курса на следующее утро, не желая разочаровывать Брендана.

Или Ханну.

У него не было возможности определить, как мужчины отнеслись к его управлению — и, возможно, это было к лучшему. Возможно, если бы он не высовывался и выполнил ещё несколько заданий без происшествий, то смог бы потихоньку вернуться в группу, создав зачатки новой репутации. Трудно было поверить, что такое возможно после многих лет того образа жизни, который он вёл. И опять же, он никогда не думал, что откажется от секса на полгода в обмен на остроумные текстовые сообщения и коллекционирование пластинок. Но вот он здесь.

Умирает. Чертовски умирает, чтобы вернуться домой к своей девочке.

Он так сильно по ней скучал, что был полон трещин.

Она заполнит их все. И он начал думать…

Да. Что со временем он сможет сделать то же самое для неё.

— Эй, парень, — сказал Дик, хлопнув по боку рулевой рубки и просунув голову внутрь. — Всё готово. Я отправляюсь на рынок.

— Отлично, — сказал Фокс, надевая шапку. — Позвони мне, когда у тебя будет цифра. — На рынке служащий проверял рыбу на качество и определял цену за каждую. Этот процесс был важен, потому что от него зависела сумма зарплаты каждого. — Я передам это Брендану, и он сможет связаться с ними для оплаты.

— Звучит неплохо. — Дик кивнул ему, а затем игриво посмотрел на него с отвращением. — Посмотри на себя в капитанском кресле. Весь такой большой, главный и зарабатывающий дополнительные деньги. Как будто тебе нужна была помощь в перепихоне, а?

Сандерс заскочил в рубку рядом с Диком и подтолкнул своего друга локтем. — Верно? Почему бы нам просто не раскатать красную дорожку до конца причала? Дамам будет ещё легче тебя найти.

Фокс застыл на сиденье.

Господи. Неужели?

Он не ожидал, что их отношение к нему изменится за одну ночь, но в том, как они с ним разговаривали, не было даже намёка на уважение. Ни малейшего изменения в их поведении или суждениях о нем. Если бы они так разговаривали с Бренданом, их бы уволили ещё до того, как они закончили предложение.

Фокс чувствовал себя так, словно в него воткнули лопату, но он вызвал полуулыбку, зная, что лучше не показывать своего раздражения. Иначе насмешки могли бы стать только хуже. — Серьёзно, мне льстит то, как ты одержим моей сексуальной жизнью. Проведи немного больше времени, думая о своей, и у нас не было бы этой проблемы. — Он поднялся на ноги и повернулся к ним лицом, его следующие слова вырвались непроизвольно. Они просто пролетели мимо его здравого смысла, потому что его разум был занят мыслями об одном человеке. — В любом случае, я не поеду в Сиэтл. Или куда-нибудь ещё. Я еду к Ханне.

Их двойное выражение неверия заставило его внутренности бурлить от ужаса.

— Ханне, — медленно повторил Сандерс. — Младшая сестра? Ты серьёзно?

Чувствуя, что он совершил огромную ошибку, подведя её к этому — это было слишком рано, когда он явно не заслужил того уважения, которое должно быть у мужчины, чтобы быть парнем Ханны, — Фокс пронёсся мимо них из рубки, не видя ничего на своём пути. Но они последовали за ним. — До меня дошли слухи о вас двоих в «Blow the Man Down», но даже я не думал, что ты такой кобель, — сказал Сандерс, его веселье немного угасло. — Да ладно, мужик. Она милашка. О чём ты думаешь?

— Да, — подхватил Дик, скрестив руки. — Ты не мог выбрать одну из тысячи других женщин по твоему желанию?

— Это неправильно, Фокс. — Выражение Сандерса менялось, превращаясь в отвращение. — Ты должен быть мужем такой девушки — ты не должен жевать её и выплёвывать.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — прорычал Фокс, делая резкий шаг в их сторону, его здравомыслие угасало вместе с глупой, недальновидной надеждой, которая только зарождалась. — Думаешь, я не знаю, что она заслуживает самого лучшего? Я только об этом и думаю.

Я целую землю, по которой она ходит.

Я люблю её.

Они на мгновение замолчали от его вспышки, изучая его со сдержанным любопытством, но вместо того, чтобы спросить Фокса о его намерениях, Дик сказал: — А Брендан знает об этом?

И Фокс смог только повернуться и уйти, смеясь, но звук был до боли лишён юмора.

Боже, как они на него смотрели. Никакого уважения к капитану судна. Он был идиотом, если думал, что они смогут увидеть его в новом свете. Они относились к нему как к отбросу земли за то, что он даже дышал одним воздухом с Ханной, не говоря уже об отношениях с ней. Фокс мог только представить, как Ханна получает такие же слова от своей сестры, их общих друзей, всех в своей жизни — и от этой мысли его затошнило, кинжал вонзился в рёбра и закрутился.

Его худший кошмар сбывался. Даже раньше, чем ожидалось.

Но он мог остановить это сейчас. Пока Ханне не стало ещё хуже. Пока она не переехала в Вестпорт и не поняла, какую ошибку совершила.

Прежде чем она будет вынуждена принять это трудное решение.

Нет, он сделает это для них обоих, даже если это убьёт его.

В его руке была невидимая спичка, зажжённая и готовая. Похоже, у него не было выбора, кроме как облить керосином лучшее, что было в его жизни, и бросить спичку прямо сверху.

Глава 23

Час спустя Фокс стоял в тени, прислонившись к лавке «Рыба и чипсы» через дорогу от «Кросс и Дочери». Ему следовало остаться дома. Он не должен был торчать здесь, пытаясь увидеть Ханну через окно, само его существование, казалось, зависело от того, чтобы просто увидеть её. По крайней мере, ещё один раз, прежде чем он объяснит, что был неправ. Ошибся, даже подумав о том, что он может быть хорош для неё.

Кто-то вышел из бара, чтобы закурить, и в ту же секунду дверь открылась, и через проем донёсся смех Ханны. Его тело отскочило от стены, мышцы напряглись, как болты.

Ладно, послушайте, он всё ещё отвечал за её безопасность, пока она не вернётся в Лос-Анджелес, так что он просто… убедится, что она добралась домой в порядке.

Был ли он сумасшедшим? Если бы у него в крови была хоть унция самосохранения, он бы вернулся в свою квартиру и сменил замки. Выпил бы пятую часть виски, отключился и проснулся, когда она ушла.

Что же он сделал вместо этого?

Со словами Сандерса и Дика, звучащими в голове, он принял душ. Нанёс одеколон. Она была в городе, и он никак не мог остаться в стороне. Ему нужно было быть рядом с Ханной, это был просто факт жизни. Но как только он увидел её, он должен был поступить правильно.

Возьми себя в руки.

Ты разорвёшь с ней отношения.

Отвёртка вонзилась в его нутро при одной мысли об этом. Разорвать отношения. Это прозвучало так грубо, в то время как его действия были противоположны грубым. Он не давал ей совершить ошибку, тратя на него своё время. Подписывая себя на то же отсутствие уважения, которое стало нормальной частью его жизни. Он не мог позволить ей переехать за тысячу миль, чтобы быть с кем-то, кто, по мнению людей, знавших его, пережуёт её и выплюнет. Если его собственная команда думает о нем так плохо, то что подумает весь город? Её семья?

Так пойди и скажи ей.

Он скажет… скоро.

Он сел на лодку в среду утром на подъёме надежды. Во время поездки капитанский штурвал приятно скользил по его рукам, зерно стучало по ладоням. На короткий миг мечты его юности вновь появились и вонзили свои крючки, но сейчас это чувство было далеко позади. Поскольку Ханна верила в него, Фокс думал, что сможет заслужить такую же честь от мужчин «Делла Рэй», но этого явно не произойдёт. Он застрял в этом месте без движения вперёд, зажатый своей репутацией, и он не хотел, чтобы она оказалась рядом с ним. Ни за что на свете.

Фокс сделал несколько шагов по тротуару, всё ещё не видя Ханну через окно. Может, он пойдёт в «Blow the Man Down», выпьет, чтобы успокоить нервы, и вернётся. Он начал идти в том направлении — и тут он увидел её.

Стояла у барной стойки в «Кросс и Дочери».

Сначала он увидел её лицо, и его сердце упало в желудок, как спелый помидор, летящий в стофутовый колодец и разбивающийся о дно. Боже. Боже, она была прекрасна. Волосы распущены, и завиты так, как он никогда не видел их раньше.

Он хорошо знал это выражение её лица, смесь искренности и рассеянности, потому что она, вероятно, не могла не слушать музыку, повторяя слова в голове, и слова нарушали ход разговора, который она вела. В данном случае, разговора с мужчиной.

Не Сергеем, а привлекательным, похожим на актёра типом.

Фокс провёл языком по передней части зубов, в горле пересохло.

Не смей ревновать, когда ты собираешься закончить отношения. Скоро она вернулась бы в Лос-Анджелес и разговаривала бы с миллионами мужчин. Возможно, их будет целое стадо, поджидающее на съезде с шоссе, полное правильных слов и добрых намерений и…

И тут он заметил маленькое бирюзовое платье.

— О, Господи, — пробормотал он, снова меняя направление. На этот раз он двигался гораздо быстрее. Ещё до того, как он вошёл в дверь бара, Фокс хотел гораздо большего, чем просто посмотреть на неё. Он провёл пять одиноких ночей на корабле со стояком, его член напрягся и болел от желания Ханны и только Ханны. Поэтому, когда он начал пробираться сквозь толпу, сосредоточившись исключительно на ней, у него уже чесались руки, а это был нехороший знак. Если эта напряжённая дискуссия должна была быть успешной, эти руки должны были держаться подальше от неё.

Будь сильным.

Она повернулась, и их глаза встретились — и слава Богу, музыка была громкой, потому что он издал звук, средний между агонией и облегчением. Она была там. Живая и невредимая. Великолепная, всезнающая, милосердная и совершенная. Любой мужчина с половиной мозга в голове встал бы на колени и пополз к ней, но он… не мог быть таким мужчиной. Особенно трудно было признать это, когда её лицо просветлело, лесной цвет глаз углубился до цвета мшистой меди, а рот в форме сердца растянулся в улыбке.

— Фокс. Ты вернулся.

— Да, — сумел он произнести, как будто на его горле затянулась удавка. Хорошо, что Пайпер стояла за барной стойкой, иначе он мог бы поцеловать Ханну здесь и сейчас. Две секунды в её присутствии, и он почти разрушил свои планы. Хотя оно того стоило. — Как ты?

Отблеск грусти пробежал по её лицу — потому что он не поцеловал её? — и она поставила свой напиток на барную стойку. — Хорошо. Я в порядке. — Почему она, казалось, так тщательно измеряла свои вдохи? Что-то не так? — Фокс, это Кристиан. — Она жестом указала на мужчину справа от него. — Он главный актёр в фильме. Он абсолютный кошмар.

— Она говорит правду, — промурлыкал актёр сквозь зубы, протягивая руку Фоксу. — И ты должно быть тот, кто забирает её у нас.

Как только Фокс подумал, что его желудок не может завязаться ещё туже, он скрутился в крендель. Она уже строила планы. Она разработала планы, которые облегчат их совместную жизнь. Когда Ханна стояла перед ним, такая знакомая, милая и мягкая, слово “планы” звучало не так пугающе. Когда они были врозь, он начал сомневаться в своей способности выполнить любой план. Сомнения других поколебали его.

Кожаный браслет на его запястье превратился в расплавленный металл, пронзив его кожу.

— О. Нет, — поспешно сказала Ханна, её лицо стремительно розовело. — Я имею в виду, я… Я ухожу из продюсерской компании. Но это решение, которое я приняла… для себя. Отдельно от Фокса. Или кого-то ещё.

Пока эта новость не прозвучала из её уст, Фокс не успел по-настоящему осознать её вес. Что это означало для неё. — Ты уволилась с работы?

Она кивнула. Вздохнула: — Они собираются использовать песни. В фильме.

— О, Ханна. — Его голос звучал как наждачная бумага, и ему пришлось потереть центр грудины, настолько сильным был прилив чувств. — Черт. Черт, это потрясающе. Ты сделала это.

Её глаза сверкнули на него, передавая миллион вещей. Её нервы, её волнение, её удовольствие от того, что она делится с ним новостями. Фокс втянул их в себя, как стакан прохладной воды, поставленный перед измученным жаждой человеком.

— Да… — Кристиан лениво потягивал свой напиток, его внимание перемещалось туда-сюда между Ханной и Фоксом с нескрываемым интересом. — Теперь она отправилась открывать новые группы и включать их в саундтреки. Ханна Беллинджер, музыкальный брокер. Скоро она будет слишком хороша для меня.

Она торжественно положила руку на плечо актёра. — Я уже слишком хороша для тебя.

Парень откинул голову назад и рассмеялся.

Пещерная часть мозга Фокса расслабилась.

Ревновать было не к чему. Ханна и Кристиан, очевидно, были просто друзьями. Но всё равно было о чём беспокоиться. Не может же быть совпадением то, что Ханна уволилась с работы как раз в тот момент, когда они обсуждали потенциальную логистику отношений, верно? Неужели она сделала этот шаг в ожидании того, что они попробуют?

Несмотря на беспокойство по этому поводу, он хотел узнать больше о новой работе. Музыкальный брокер. Что именно это значит? Она будет много путешествовать? Будет ли она работать в Сиэтле? Насколько она была взволнована по шкале от одного до десяти?

— Ты определённо приняла много решений с тех пор, как я уехал, — сказал он, оставив свои вопросы при себе. Очень скоро они перестанут его волновать.

Ханна изучала его лицо. — Похоже, ты тоже принял много решений.

— Боже, какие подводные течения, — пробормотал Кристиан, глядя на них. — Я пойду посмеюсь над стажёрами. А вы, ребята, развлекайтесь, разбираясь с этим.

Как только они остались одни, наступила тишина.

Его мозг повторял речь, которую он практиковал во время прогулки по городу. Мне жаль. Ты удивительная. Мой лучший друг. Но я не могу просить тебя переехать сюда. Я не могу сделать так, чтобы это сработало.

Его рот сказал: — Ты выглядишь невероятно.

— Спасибо. — Она заставила себя улыбнуться, фальшиво, и он хотел поцеловать её прямо в губы. Со мной ты ничего не подделываешь. — Ты собираешься порвать со мной здесь или в более уединённом месте?

— Ханна. — От шока её имя прозвучало опустошённо, и он отвернул лицо, не в силах смотреть на неё. — Не говори “порвать”. Мне не нравится, как это звучит.

— Почему?

— Это звучит так, как будто я…

Отталкиваю тебя. Разрываю нашу связь.

О Боже, он не мог этого сделать. С таким же успехом он мог бы вонзить нож для колки льда в своё сердце.

— Мы можем прийти к обоюдному согласию, пожалуйста? — спросил Фокс, его нижняя часть тела напряглась, когда кто-то в толпе подтолкнул её ближе, прижимая кончики её грудей к его груди. На мгновение он потерял ход своих мыслей. На ней вообще был лифчик под это платье?

Что он говорил?

— Если мы оба согласимся на это, — он проглотил слово “разрыв”, — изменение статуса, то мы можем остаться друзьями. Мне нужно остаться друзьями с тобой, Ханна.

— Мммм… — Обида, которую она так отчаянно пыталась скрыть — подбородок приподнят, взгляд неподвижен — медленно потянула его за собой. — Так что, когда я приеду в Вестпорт, мы будем общаться, как ни в чём не бывало. Может быть, послушаем мой альбом Fleetwood Mac?

Ему потребовалось мгновение, чтобы заговорить. Чтобы сформулировать ответ. Потому что что он мог сказать на это? Он признался ей в правде в Саду Звуков.

“Я без ума от тебя. Если на конвенции это не стало очевидным, я думал, что альбом Fleetwood Mac сделает это. Я так без ума от тебя, Ханна.

Правда… правда без ума.”

Неужели она тоже вспомнила эти слова? Поэтому ли она подняла подбородок ещё выше и нанесла ещё один удар по его решимости? — Послушай, я не собираюсь с тобой спорить, Фокс. — Она передёрнула хрупким плечиком. — Ты прекращаешь то, во что это переросло, и это прекрасно. Это твоё право.

Он беспомощно и жалобно смотрел, как она смачивает губы.

Что произошло? Они просто уходят друг от друга?

Был ли он действительно достаточно силен, чтобы сделать это?

— Ты можешь сделать для меня последнюю вещь? — спросила она, слегка касаясь кончиками пальцев его губ.

— Да, — хрипло сказал он, его виски начали стучать. Ханна наклонила голову, и он с нетерпением запомнил изгиб её шеи.

— Я хочу прощальный поцелуй.

Глаза Фокса метнулись к глазам Ханны, вожделение охватило его, наряду с… паникой. Полной паникой. Он никак не мог поцеловать её и оставить всё как есть. Понимала ли она, как трудно это будет сделать? Насколько невозможно? Это была её игра? Её выражение лица было настолько невинным, что это казалось невозможным. Невозможно было и отказать ей в её просьбе. Отказать ей в чём-либо.

Он поцелует её здесь. На публике, где это было безопасно.

Правильно.

Как будто прикосновения к ней были безопасны, когда он был на грани разрушения. Разбиваясь на тысячи крошечных кусочков.

Фокс облизал губы и шагнул ближе к Ханне, его рука легла на её бедро, словно намагниченная. Его большой палец нащупал очень лёгкую форму, почти как… крошечный ремешок, и он посмотрел вниз, наблюдая, как его пальцы ощупывают его. — Что это за трусики?

— Я не понимаю, какое это имеет значение. Это просто поцелуй.

Это стринги. Я знаю, что это гребаные стринги.

Господи, она бы выглядела в них так сексуально.

— Верно. — Он выдохнул, пульс бился в основании его шеи. — Прощальный поцелуй.

— Именно так. — Она медленно посмотрела на него. — Для закрытия.

Закрытие.

Дело закрыто.

Это было то, что он решил. Это было то, что должно было произойти.

Когда-нибудь она поблагодарит его.

Её рот был таким мягким, губы чуть приоткрылись, ожидая, когда он накроет их своими. Один поцелуй. Без языка. Никаких дегустаций, иначе он погибнет, потому что ни у кого на планете нет её идеального вкуса, а ему нужно, чтобы воспоминания об этом угасли, а не усилились.

Хорошая попытка.

Память о ней никогда, никогда не исчезнет.

Фокс, очевидно саморазрушительный, всё равно опустил голову, отчаянно желая напоследок насладиться её ароматом.

За баром зазвенел колокольчик, Пайпер крикнула: — Последний звонок. Платите и валите отсюда, детишки.

Ханна вырвалась из его объятий, пожав плечами. — Ну и ладно.

Его мысли пытались наверстать упущенное, ширинка его джинсов стала бесконечно туже, чем была, когда он заходил в бар. — Подожди. Что?

Несмотря на покрасневший цвет лица, её тон был непринуждённым. — Не вовремя, я думаю.

— Ханна, — прорычал он, делая шаг в её пространство и оборачивая руки по бокам её платья. — Ты получишь поцелуй.

Она издала невнятный звук. — Я имею в виду, что мне всё равно нужно забрать свою сумку из твоей квартиры. Автобус отходит в семь утра.

Его голова поплыла, желудок заныл, проваливаясь сквозь половицы «Кросс и Дочери». Он знал, что автобус в конце концов отправится, но каким-то образом заблокировал эту информацию. Теперь его не остановить. Она уходила. Уезжала. Её решение зависело от него, и они оба знали, что он его принял.

Ты поступаешь правильно.

— Я также собираюсь переодеться из этого платья, — пробормотала она, наполовину про себя.

О, но он услышал это. И определённо представил, как она выходит из бирюзового материала в одних трусиках и туфлях на каблуках. Он представил себе его рот на её коже и, Боже, то совершенно идеальное чувство возвращения домой, которое дарит ему только Ханна.

Пайпер снова позвонила в колокольчик, и в баре вспыхнули огни.

— Думаю, нам лучше уйти, — сказала Ханна, проходя мимо него.

Беспокоясь, что он, возможно, идёт на верную гибель, Фокс был бессилен что-либо сделать, кроме как последовать за ней.

Глава 24

Сердце Ханны разрывалось.

Он сделал это. Он действительно это сделал.

Она, конечно, беспокоилась. Что Фокс вернётся из поездки, будучи обманутым своим лучшим другом, и будет напрягаться под давлением одновременных изменений в карьере и личной жизни. Но она верила в то, что он не сможет посмотреть ей в глаза и остановить то, что они строили вместе. И всё же он сделал это. Он действительно, действительно сделал это, и когда она поднималась по лестнице в его квартиру, её сердце стучало позади неё, разбитое и окровавленное.

Боже. Непослушный орган чуть не вырвался из её груди, когда он вошёл в «Кросс и Дочери», она была так рада его видеть.

Глупая. Такая наивная и глупая.

Бери свою сумку и уходи.

Просто уходи.

Его поцелуй только усугубил бы боль в десять раз. Она держала прощальный поцелуй в заднем кармане в качестве последнего средства, зная, что это сломит любую защиту, которую он выстроил за последние пять дней, но сейчас… сейчас она не хотела прибегать к последним средствам. Она хотела найти тёмное место, забраться в него и заплакать.

Часть её понимала, что это несправедливо. Если Фокс не хочет отношений, она должна уважать это, быть большой девочкой и желать ему добра. В конце концов, она знала о егозакоренелом холостяцком статусе с самого начала. Это не было новостью. Но скажите это её сердцу.

Ханна отпёрла дверь и вошла внутрь, щелкая каблуками по квартире, Фокс медленно вошёл следом за ней. Запах его душа всё ещё витал в воздухе, и она вдохнула его, направляясь в спальню, где оставила свой чемодан собранным и готовым к отъезду, какое-то шестое чувство подсказывало ей, что подготовиться — это разумно. Однако она надеялась распаковать его завтра. Чтобы остаться в Вестпорте. Что он не позволит ей уехать, не разобравшись в их отношениях.

Как обычно, она включила розовую гималайскую солевую лампу, отказавшись от верхнего света, и залила тёмную комнату румяным светом. Подняв чемодан на кровать и расстегнув его, она достала пару хлопковых трусиков, джинсы и футболку с Джонни Кэшем. Положила наряд на кровать и пошла закрыть дверь гостевой комнаты, чтобы переодеться. Но остановилась, увидев, что в дверях стоит Фокс, очерченный розовым, и смотрит на неё, уперев предплечье в косяк, с измученным выражением лица.

— Мне нужно переодеться.

Он не двигался.

Разочарованная им, всем, она подошла и толкнула его в центр груди, пытаясь вывести из комнаты, её раздражение только усилилось, когда его крепкое рыбацкое тело не сдвинулось ни на дюйм. — Дай мне переодеться, чтобы я могла уйти.

— Я не хочу, чтобы ты уходила вот так.

— Мы не всегда получаем то, что хотим.

И всё же он оставался на месте, скрежеща своей квадратной челюстью словно разламывал стекло.

И с неё было достаточно.

Ханна не могла вспомнить ни одного случая в своей жизни, когда бы ей так сильно хотелось наброситься на него. По своей природе она не была жестокой. Она была помощницей. Посредником. Решателем. Он не хотел, чтобы она оставалась, но и не позволял ей переодеться, чтобы она могла уйти? Кем, черт возьми, он себя возомнил? Её руки чесались от желания толкнуть его снова. Сильнее. Но у неё было более эффективное оружие, и она училась у лучших, как им пользоваться. Конечно, в процессе она причинит себе боль, но, по крайней мере, у неё останется гордость.

Покажи ему, чего он лишится.

Вернувшись к кровати, она стянула через голову бирюзовое платье, получив огромное удовольствие от его дрожащего дыхания. Медленно сложив позаимствованную одежду, она слегка наклонилась вперёд, чтобы положить её в чемодан, и гортанное ругательство Фокса наполнило комнату.

— Господи, Ханна. Ты выглядишь чертовски сексуально.

Все её нервные окончания взорвались, как пробки от шампанского, когда его тепло материализовалось позади неё. Когда она выпрямилась и её голая спина прижалась к его груди, она могла сравнить это только с тем замиранием дыхания на колесе обозрения, когда ты в первый раз попадаешь на самый верх, и мир расстилается перед тобой, огромный и удивительный. Горячие мурашки пробежали по её рукам, начиная с кончиков пальцев, соски покалывали и напрягались, а он ещё даже не прикоснулся к ней.

От боли в горле Ханне захотелось повернуться, уткнуться лицом в его грудь и умолять его не уходить от них. Она почти сделала это. Пока он не поднёс свой открытый рот к её уху и не прошептал: — Уже пора поцеловаться на прощание?

И её решимость показать ему, от чего он отказывается, возобновилась.

Мало того, ей захотелось разбить кувалдой его стены и уйти, пока дымятся обломки. Эти желания принадлежали незнакомке. С другой стороны, любовь и сердечные страдания, которые она пережила с этим мужчиной, тоже были чужими. Ничего из этого не было знакомо, и всё это причиняло боль, поэтому она потакала своим импульсам и разбиралась с последствиями позже. Это будет больно, несмотря ни на что, верно?

Ханна повернулась, и плавное движение её рук по его груди было нарушено измученным выражением его лица. Однако она быстро оправилась, крепко схватила его за воротник и повернула их, побуждая Фокса принять сидячее положение на краю кровати. Его жаждущие голубые глаза устремились везде, на её полные груди, рот, место между её ног, его руки брели вверх и вниз по бёдрам его джинсов, мышцы горла грубо работают.

— Только один поцелуй, — прошептала Ханна ему в губы. — Наш последний.

Он издал рваный звук, от которого у неё внутри всё сжалось. Ей захотелось обнять его, но боль заставила её остановиться. Преодолеть импульс.

Медленно, она облокотилась на его колени и села, двигаясь, пока не встретилась взглядом с доказательством того, чего он действительно хотел, с его жёсткой, щедрой длиной. И она прижалась к нему бёдрами, одновременно позволяя своему языку проникать в его рот, мягкие губы нежно извивались поверх твёрдых, его щетина касалась её подбородка. В тот самый момент, когда темп начал нарастать, его руки обхватили её ягодицы, притягивая ближе и ближе, Ханна отстранила свой рот, и они оба неровно задышали.

Кулак Фокса запутался в её волосах, его бедра двигались под ней. — Ты раздевалась для меня не только для того, чтобы тебя поцеловали, Ханна.

Он прижал её нижнюю часть тела к своим коленям, проводя её киской по гребню своей эрекции, покачивая её раз, два, заставляя её громко хныкать. — О чём ещё т-ты думал?

Фокс издал болезненный смешок. — Что бы ты ни изображала, пожалуйста, прекрати это, — прорычал он, скрестив их лбы. — Просто будь моей Ханной.

Шип в её груди стал ещё глубже. — Я не твоя Ханна.

В его глазах зажегся свет собственничества, хотя и противоречивый. Как будто он знал, что утратил право называть её так, но ещё не был готов отказаться от притязаний на свою новизну. Ведь именно такой она была для него, верно? Новинкой. Временным развлечением. Как бы сильно она ни хотела быть другой, она получила тот же результат, что и все остальные.

Ничего особенного.

— Может быть, я хотя бы посеяла семя? — полушёпотом спросила она. — Может быть, однажды ты встретишь кого-то, и это не будет так страшно.

Его глаза расширились, когда она заговорила. — Встречу кого-то? Кого-то… другого? Ты серьёзно? Ты думаешь, это может случиться дважды?

Ей стало больно. Он не скрывал своих чувств. Он хотел её, нуждался в ней, но всё равно решил отослать её? Чёрт бы его побрал. Ханна попыталась слезть с его коленей, но Фокс с паническим видом рванулся вперёд и поймал её рот в поцелуй. Душераздирающий поцелуй, который привёл каждую клеточку её тела в состояние повышенной готовности. Предупреждал, что в них вторглись. Она пыталась сохранить ясность мыслей, вспомнить свой план, как заставить его пожалеть о том, что он отослал её, но существовала только магия его рта, его сильное, гостеприимное тело и гедонистический рок их бёдер.

Её собственные барьеры рухнули, выпустив всхлип из горла, её руки поднялись, чтобы обхватить его лицо, обнять его, провести пальцами по его волосам, пока они отчаянно целовались, прекрасно понимая, что это в последний раз. Вскоре стало очевидно, что они не собираются останавливаться на поцелуях. Ханна знала это, когда снимала бирюзовое платье. Его средний палец прошёлся по трещине её задницы, поглаживая плоть сзади, делая секс ещё более неизбежным, потому что, Боже, она была такой мокрой. Мгновенно.

Их рты двигались в бешеном темпе, разрываясь лишь ненадолго, чтобы стащить с Фокса рубашку, а затем снова погрузиться, её ладони перебирались по мышцам и снова запутывались в его волосах. Он добавил второй палец к её влажным трусикам, затем третий, массируя её сзади, его язык погружался и выходил из её рта. О Боже, о Боже, она больше не контролировала себя. Её тело просило, умоляло о полном ощущении, о том, чтобы он вошёл в неё… а она возилась с пуговицей и молнией его джинсов ещё до того, как решилась на это, управляемая лишь потребностью, потребностью, потребностью.

Время остановилось, когда она вытащила его через отверстие, поглаживая его вверх и вниз в любящем кулаке. Поцелуй приостановился, но их рты оставались прямо на вершине друг друга, дыхание то сбивалось, то разрывалось.

— Давай, детка, вставляй, — прохрипел он, его глаза остекленели от голода и чего-то ещё, чего-то более глубокого, чему она не могла дать названия. — Он скучал за тобой. Я… блять. Я скучал за тобой. Я так сильно скучал за тобой. Ханна, пожалуйста.

Он поразил её, причинил ей боль, сделал уязвимой, поэтому она закрыла глаза и не ответила ему взаимностью, хотя слова так и рвались из её горла. Я тоже скучала по тебе. Я люблю тебя. Вместо этого она провела его ствол между бёдер, Фокс ахнул и стянул стринги в сторону, позволяя ей расположить его кончик прямо у своего входа и медленно, медленно, глубоко принять его, и оба они наблюдали за происходящим, вуайеристы собственной похоти.

— Черт, черт, черт, — прохрипел Фокс, откинув голову назад. — Нет презерватива. Я не надел презерватив, Ханна.

Он вслепую нащупал бумажник, но быстро сдался, задыхаясь и сжимая бедра Ханны, когда она непроизвольно выгнулась, застонала на его коленях, впиваясь ногтями в его плечи. — Я… не могу. Я не могу.

Он вздрогнул. — Не можешь что? Остановиться?

Кивала ли она головой или качала? Она понятия не имела. Глубокое давление его твёрдости лишило её рационального мышления, ощущения устремились к её сердцевине, ускоряя эти интимные мышцы, превращая их в пульсирующие маленькие точки пульса.

— Ханна, — сказал Фокс, заставляя её посмотреть ему в глаза, его дыхание коснулось её губ. — Ты что-то принимаешь?

— Да, — всхлипнула она, важность разговора наконец-то пробилась сквозь сексуальные помехи в её мозгу. — Да, я на уколах. Я поняла.

Она оседлала его, кружа бёдрами, и его глаза закатились назад. — О. Господи. Это так чертовски приятно. — Он с видимым трудом сохранял связность речи. — Я чист. Я проверялся, когда ты была здесь в прошлый раз.

Это признание заставило её вздрогнуть. — И с тех пор никого не было, не так ли.

Это был не вопрос. Она уже знала ответ.

Стиснув веки, он покачал головой. — Нет, — прошептал он. — Боже, нет, Веснушка. Я хочу, чтобы ко мне прикасалась только ты.

Его рот вернулся к её рту, целуя её до состояния отчаяния, его руки крепко держали её ягодицы, сгребая её вверх и назад на своих коленях, его толщина входила и выходила из неё плавными движениями, которые тёрли это место, о Боже, это место. Вот здесь. Оно уже набухло от его пальцев, и теперь он использовал его, двигаясь как надо. Именно так, как ей было нужно, создавая трение, от которого всё её тело охватывал жар. Он заставлял её чувствовать себя сексуальной, сильной, женственной и раскованной. Настолько, что она прервала поцелуй и откинулась назад, поднося свои груди к его рту нетвёрдыми руками, выкрикивая его имя, когда он жадно, голодно сосал её соски, то слева, то справа, их плоть уже начала влажно чмокать.

И тут Фокс опустил руку вниз, грубо шлёпнув её по попе, его зубы захватили мочку её уха. — Потрогай свой клитор. — Он шлёпнул её снова. Сильнее. Дважды. — Помоги мне доставить тебя туда, Ханна. Сейчас же. Господи, ты меня так завела, что я даже не знаю, когда наступит конец. Я просто знаю, что если я дотронусь до тебя там, то всё кончится. Поиграй с ним.

Дыхание вырывалось из её раздвинутых губ, Ханна опустила дрожащую правую руку с его плеча вниз и нашла чувствительный бутон, прикусив губу, потирая его вверх и вниз, вверх и вниз, переходя на быстрые, быстрые круги, её стон смешивался со стоном Фокса, когда он дёргал её вверх и назад, быстрее, быстрее.

— Смотри на меня, пока делаешь это. — Бусинка пота скатилась по его голове. — Смотри на меня, пока мы заставляем тебя кончить.

— Не только на меня, — выдохнула она.

Он покачал головой, движение было отрывистым. — Внутри этой тугой штучки, без резинки, смотреть, как ты скачешь на члене, как будто тебе никогда не было так хорошо? — Он откинулся назад на локти и начал приподниматься, живот выгибался, подпрыгивая на коленях, прорывая плотину её удовольствия. — Ничто в этом мире не может помешать мне кончить.

Ханна вскрикнула, лёгкие сжались, мышцы напряглись, когда оргазм взял контроль над ней, держа её тело в плену, пока он разрушал хаос, сжимая её лоно вокруг Фокса и доводя его тоже до предела. Они сдерживали наслаждение, толкаясь бёдрами вниз и поднимаясь вверх, пальцы впивались в кожу, зубы царапали плоть, громкие стоны оглашали воздух светящейся розовым спальни, его влага стекала по её внутренним бёдрам, его грязная речь эхом отдавалась в её голове, продлевая удовольствие.

Внутри этой тугой штучки без резинки…

Смотреть, как ты скачешь на члене…

Фокс упал на спину, увлекая за собой Ханну, оба они были измотаны, но оставались прижатыми друг к другу, её голова покоилась на его плече. Их резкие вдохи и выдохи наполняли комнату, кончики его пальцев гладили её спину по холодному поту, рот двигался в её волосах. Бесценное объятие, в котором было всё правильно. Всё честно и идеально. И…

Она не собиралась отказываться от этого.

Боже, помоги ей, сегодня она испытала больше эмоций, чем когда-либо в своей жизни. Надежда, отрицание, опустошение, гнев. Когда он вошёл в «Кросс и Дочери», явно решив порвать с ней, она потеряла мужество. Решимость. Душевная боль была настолько сильной, что не было места для позитива. Было только выживание. Но перед тем, как он вернулся из-за океана, она решила бороться, не так ли? И вот теперь она была здесь, в последнем раунде, плетясь на ногах, почти теряя сознание, готовая сдаться, лишь бы смягчить боль. Разве не в этот момент она должна быть сильнее всего?

Разве не сейчас важно быть главной героиней? Когда она хотела бросить?

И после того, чего она добилась за последние две недели, у неё не было никаких оправданий. Она могла сделать всё. Она могла быть храброй. Лёжа в позе эмбриона с пинтой мороженого, она не спасёт отношения, которые, как она знала, могут быть удивительными и длительными. Фоксу нужно было, чтобы она поверила в него прямо сейчас, когда его ослепляла неуверенность в себе, и ей тоже нужно было поверить в себя.

Ханна поцеловала Фокса в плечо и перекатилась на бок, слезая с кровати.

Внешне она выглядела спокойной, но внутри её пульс бился со скоростью тысяча миль в час, а в животе рылась траншея. Фокс сидел и смотрел на неё налитыми кровью глазами, пока она одевалась в джинсы и футболку с Джонни Кэшем, и в конце концов опустил голову на руки, перебирая пальцами волосы.

Она снова застегнула чемодан и встала перед ним, стараясь, чтобы её голос звучал ровно, хотя усилия не совсем оправдались. — Я не отказываюсь от нас.

Его голова быстро поднялась, глаза искали её лицо. С чем? Надеждой? Шоком?

— Да, эм, — она сглотнула, собрав всё своё мужество, — Я не отказываюсь от тебя. От нас. Тебе просто придётся смириться с этим, хорошо?

Он был человеком, который боится плыть к спасательному плоту. Она это видела.

— Что случилось с тех пор, как ты оставил меня? — прошептала она, борясь с желанием погладить его лицо. Его красивое лицо, которое в кои-то веки выглядело измученным и измождённым.

Фокс сжал губы, отвернулся. Произнёс сырым голосом. — Это не имело значения. Это никогда не будет иметь значения, насколько я квалифицирован для капитанского кресла. Насколько хорошо я могу управлять судном под давлением. Независимо от того, что я делаю, я просто буду тем, над кем они насмехаются, сомневаются и критикуют. Кем-то, кого они не смогут уважать или воспринимать всерьёз. Проходной билет. Парнем с чёрного хода. И это будет распространяться на тебя, Ханна. Твои воды чисты, а я буду их мутить. — Он помассировал центр лба. — Ты бы слышала, в каком они были ужасе. Из-за нас. Я знал, что рано или поздно это случится, но, черт возьми, это было ещё хуже.

Всеми фибрами своего существа она хотела прижать его голову к своей груди и быть нежной. Поддержать. Если его подтолкнули к разрыву с ней, то, что бы ни сказали его товарищи по команде, это было плохо. Действительно плохо. Но сейчас ему не нужна была сладкая и осторожная поддержка.

Ему нужно было хорошее, жёсткое пробуждение.

— Фокс, послушай меня. Мне всё равно, в скольких разных постелях ты побывал. Я знаю, что твоё место в моей. А мне — в твоей, и это главное. Ты сваливаешь на нас то, что случилось в колледже. Ты сваливаешь на нас глупость и недальновидность других. Боль, которую они причинили тебе… она действительна. Она значима. Но нельзя брать плохие уроки и применять их ко всему хорошему, что встречается на твоём пути. Потому что в том, что у нас есть, нет ничего плохого. Это очень, очень хорошо. — Её голос стал прерывистым. — Ты замечательный, и я люблю тебя. Понятно, ты, тупой идиот? Так что, когда ты немного подумаешь и вытащишь голову из своей упрямой задницы, приходи и найди меня. Ты стоишь того, чтобы ждать.

Глаза были тяжёлыми от влаги, грудь вздымалась и опускалась, Фокс встал и попытался обхватить её руками, но она вырвалась из его объятий. — Ханна. Иди сюда, пожалуйста. Дай мне обнять тебя. Давай поговорим об этом…

— Нет. — Её тело болело от прикосновений, в которых она себе отказывала, но она могла быть сильной. Она могла сделать то, что должно было быть сделано. — Я имела в виду то, что сказала. Потрать немного времени и подумай. Потому что в следующий раз, когда ты скажешь мне “прощай”, я тебе поверю.

На нетвёрдых ногах она повернулась и выкатила чемодан из квартиры, оставив за собой опустошённого Фокса.

Глава 25

Фокс никогда не был за бортом, но такая возможность вселяла страх в сердце каждого рыбака. Вероятность того, что его засосёт в ледяные воды, воздух вырвется прямо из легких, а корпус корабля будет становиться всё меньше и меньше, становясь далёким воспоминанием. И всё же он знал с мёртвой уверенностью, что встретить свою смерть на дне океана было бы приятнее, чем смотреть, как Ханна выходит из его дома, её плечи сотрясаются от беззвучных слез.

Он был так уверен, что поступает правильно.

Но как правильные действия могли заставить эту милую девушку плакать?

Господи, он заставил её плакать. И она любила его.

Она, блять, любила его?

Его ноги не двигались, глаза горели, тело болело. Он должен пойти за ней, но он знал Ханну. Ни одно из слов, прозвучавших сейчас в его голове, не было правильным, и она не собиралась соглашаться на меньшее. Господи, он не мог не гордиться тем, как она смотрела ему в глаза и зачитывала ему строгое предупреждение, даже когда вырывала сердце из его груди. Это было настоящее дерьмо для главной героини.

Я люблю тебя больше жизни. Не уходи.

Именно эти слова он хотел крикнуть ей в спину. Но они не проникали внутрь. Он это понимал. Она не хотела от него импульсивных, эмоциональных заявлений. Она хотела, чтобы он… вытащил голову из своей упрямой задницы.

Дверь с щелчком закрылась за Ханной, и его колени подкосились, повалив его на кровать, на нем не было ни стежка одежды. Зажав голову руками, он выкрикивал мерзкие проклятия в тихую комнату, в которой пахло ею, рыболовный крючок пронзил его глотку и рвался вниз, до самого живота. Он так сильно хотел вернуть её в свои объятия, что всё его тело содрогалось от тоски.

Но как бы ужасно он ни хотел вернуть её, Фокс не знал, как это сделать правильно. Он понятия не имел, как сделать свою голову здоровой для неё. Для них.

Он знал только одно. Ответов не было в этой пустой квартире, и отсутствие присутствия Ханны насмехалось над ним повсюду. В его спальне, где они проводили ночи, обнимая друг друга, на кухне, где он кормил её супом и мороженым, в гостиной, где она плакала по отцу. Быстро, как только мог, он натянул джинсы и футболку, взял ключи от машины и ушёл.

* * *

Смена обстановки не помогла.

Это была не та квартира, которую Ханна так красиво преследовала.

Дело было в нем.

Неважно, как сильно он нажимал на педаль газа, она ехала вместе с ним, как будто её растрёпанная грязно-бледная голова покоилась на его плече, а её пальцы лениво играли с радио. Образ поразил так глубоко, что ему пришлось дышать через раз.

Фокс понятия не имел, куда он едет. Вообще не знал.

Пока он не остановился возле квартиры своей матери.

Он заглушил двигатель и сидел ошеломлённый. Почему здесь?

И действительно ли он ехал целых два часа?

Шарлин давно продала дом его детства и купила квартиру в комплексе для престарелых. Его мать выросла по соседству с домом престарелых, где работали её родители, и ей всегда было комфортнее всего находиться среди синеволосой публики, отсюда её место жительства и работа в бинго. Отец Фокса всегда высмеивал её за это, говоря, что она состарится раньше времени, но Фокс не видел в этом ничего особенного. Шарлин просто придерживалась того, что знала.

Фокс смотрел через лобовое стекло на комплекс, на пустой бассейн, видневшийся через боковые ворота. Он мог сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз он здесь бывал. День рождение или два. Рождественское утро. Он приезжал бы чаще, если бы не знал, что матери было тяжело смотреть на него.

Вдобавок к сегодняшней катастрофе, действительно ли он хотел увидеть свою мать и встретить её вздрагивание? Может, и хотел. Может, он пришёл сюда, чтобы наказать себя за то, что обидел Ханну. За то, что заставил её плакать. За то, что не смог стать тем мужчиной, которым она упрямо считала его.

“Потрать немного времени и подумай.

Потому что в следующий раз, когда ты скажешь мне “прощай”, я тебе поверю.”

Означало ли это, что она не верила ему сегодня вечером?

Знала ли она, что он и дня бы не прожил, не написав ей? Знала ли она, что он будет таять при виде её до конца своих дней, каждый раз, когда она будет приезжать в Вестпорт? Подозревала ли она, что он полетит в Лос-Анджелес и будет умолять о прощении?

Возможно, он бы сделал всё это.

Но он всё равно остался бы тем же человеком, с теми же проблемами.

А он больше не хотел этого.

Признание в этом самому себе распутало леску в его нутре, дало ему толчок к тому, чтобы вылезти из машины. Все квартиры были одинаковыми, поэтому ему пришлось дважды проверить адрес матери в контактах телефона. Когда Шарлин открыла дверь, он уже стоял перед её дверью и собирался постучать кулаком.

Она вздрогнула при виде его.

Фокс принял это на свой счёт, как всегда. Улыбнулся. Наклонился и поцеловал её в щеку. — Привет, ма.

Она обняла его за шею, крепко прижавшись к нему. — Ну! Кэролайн из 1А позвонила и сказала, что на парковке притаился красивый мужчина, и я собиралась провести инспекцию. Оказалось, что это мой сын!

Фокс попытался хихикнуть, но его горло издало звук, похожий на звук мусоропровода. Боже, он чувствовал себя так, словно его переехали, боли и ломота отдавались в середине груди. — В следующий раз не выходи проверять это сама. Позвони в полицию.

— О, я как раз собиралась посмотреть в бинокль Кэролайн и поболтать об этом. Не беспокойся обо мне, парень. Я несокрушима. — Она отступила назад и посмотрела на него. — Не уверена, что могу сказать то же самое о тебе. Никогда не видела, чтобы ты выглядел таким бледным.

— Да. — Наконец, она взяла его за локоть и провела внутрь, указав ему на маленький обеденный стол, где он сел. Круглый предмет мебели был выкрашен в пудрово-синий цвет, обвешан безделушками, но его внимание привлекла пепельница в виде лягушки неправильной формы. — Это я сделал?

— Конечно. На уроке керамики во втором классе средней школы. Кофе?

— Нет, спасибо.

Шарлин села напротив него с дымящейся кружкой в руке. — Ну, продолжай. — Она сделала паузу, чтобы сделать глоток. — Расскажи мне, что случилось с Ханной.

Грудь Фокса готова была разорваться, только услышав её имя. — Откуда ты знаешь?

— Как я всегда говорю, мужчина не приводит женщину на бинго, если он не настроен серьёзно. — Она постучала ногтем по своей кружке. — Неа. Но, по правде говоря, по тому, как ты на неё смотрел, я поняла, что она какая-то особенная.

— Как я на неё смотрел? — Он боялся узнать.

— Ах, сынок. Как на летний день после ста лет зимы.

Долгие мгновения Фокс не мог говорить. Мог только смотреть в стол, пытаясь избавиться от болезненного сжатия в горле, семнадцать воплощений улыбки Ханны играли в его голове. — Да, ну. Я сказал ей сегодня, что всё кончено. Она не согласилась.

Шарлин пришлось отставить кофе, так сильно она смеялась. — Держись за это. — Она провела запястьем по глазам. — Она хранительница.

— Ты же не думаешь, что я смогу. — Он покрутил керамическую лягушку на столе. — Держаться за неё. Держаться за кого угодно.

Смех его матери резко оборвался. — А почему нет?

— Ты знаешь, почему.

— Конечно, не знаю.

Фокс рассмеялся без юмора. — Ты знаешь, ма. То, как я сохранил наследие отца. То, как я продолжаю жить уже больше половины своей жизни. Это то, что я знаю. Это то, к чему я привык. Бесполезно пытаться быть тем, кем я не являюсь. И, Господи, я определённо не одна половина пары.

Шарлин замолчала, выглядя почти страдающей. Доказательство того, что она согласилась. Возможно, она не хотела говорить это вслух, но она знала, что он говорит правду.

Было слишком тяжело наблюдать за её разочарованием, но когда Фокс встал, чтобы уйти, Шарлин заговорила, и он опустился обратно на сиденье.

— У тебя никогда не было шанса попробовать… стать кем-то другим. “Он будет сердцеедом, как и его отец”. Так все говорили, а я смеялась. Я смеялся, но это заело. А потом…

— Что?

— Об этом трудно говорить, — тихо сказала она, вставая, чтобы долить кофе, а затем села обратно и заметно собралась с духом. — Я потратила годы своей жизни на то, чтобы изменить твоего отца. Сделать его домом, сделать его счастливым со мной и только со мной. Только мы. Ну, ты знаешь, что из этого вышло. Он приходил домой, пахнущий как парфюмерная фабрика, пять ночей из семи. — Она сделала паузу, чтобы вздохнуть. — Когда ты стал старше и начал выглядеть как он, я думаю… Наверное, я была слишком напугана, чтобы попытаться. Учить тебя, как отличаться от него, и снова разбить себе сердце, если ты будешь сопротивляться. Так что я просто… Я не сопротивлялась. На самом деле, я присоединилась к хору и призывала тебя разбивать сердца и… банка из-под кофе… — Она закрыла лицо руками. — Я хочу умереть от одной мысли об этом.

На рефлексе Фокс бросил взгляд на шкаф, как будто мог найти её там, набитую деньгами на презервативы. Хотя он и не нашёл бы. Даже если это был не тот же самый дом. — Всё в порядке, мама.

— Нет, это не так. — Она покачала головой. — Мне нужно было объяснить тебе, Фокс, что ты совсем не такой, как он. Исправить то, во что ты верил о себе. Эти заблуждения. Но ты уже начал делать именно то, к чему мы призывали тебя с самого начала. Когда ты вернулся из колледжа, ты замкнулся в себе. Тогда с тобой невозможно было разговаривать. И вот мы здесь, спустя годы. Мы здесь.

Фокс прокрутил в памяти всё, что она сказала, его самые глубокие чувства неуверенности обнажились, как оголённый нерв, но что с того. Ничто не причиняло такой боли, как уход Ханны. Даже это. — Если ты думаешь, что я не похож на него, почему ты вздрагиваешь каждый раз, когда видишь меня?

Шарлин побледнела. — Мне жаль. Я не понимала, что делаю это. — Прошло мгновение. — Иногда я могу жить с чувством вины за то, что подвела тебя. Но когда я вижу тебя, это чувство вины бьёт меня как удар по щеке. Эти вздрагивание для меня, а не тебя.

В его глазах вспыхнул неожиданный огонь.

Что-то твёрдое начало разрушаться в районе его сердца.

— Я помню некоторые вещи, которые он говорил тебе, вплоть до четвёртого, пятого класса. Кто из класса был твоей девушкой? Когда ты собирался начать ходить на свидания? Парень, ты будешь выбирать из всех! И я думала, что это смешно. Я даже сама иногда говорила такие вещи. — Она потянулась за пачкой сигарет, достала одну и прикурила, выпустив дым через рот. — Надо было поощрять тебя хорошо учиться. Или вступать в клубы. Вместо этого мы сделали жизнь для тебя… близостью. С самого начала. И у меня нет никакого оправдания, кроме как сказать, что жизнью твоего отца была женщины. По умолчанию, и моя тоже. Дела окружали нас в то время, занимали весь воздух. Мы позволили этому ранить и нашего сына. Позволили этому превратиться в тень, преследующую тебя повсюду. Это и есть настоящая трагедия. А не брак.

Фоксу пришлось встать. Нужно было двигаться.

Он помнил, как родители говорили ему такие вещи. Конечно, он помнил. Однако до этого момента ему ни разу не приходило в голову, что не все родители говорят такие вещи своим детям. Ему не приходило в голову, что ему промыли мозги, заставив поверить, что его личность — это сумма его успеха у женщин. И…

И его мать вздрагивала, увидев его, не потому, что он напоминал ей отца. Это было чувство вины. Фоксу это тоже не нравилось. Он осознавал свои поступки и не хотел, чтобы его мать брала на себя ответственность за них, потому что это было бы трусостью. Но, Боже, это было облегчение. Знать, что мать не боится увидеть его лицо. Знать, что он не сломался, но, может быть, просто может быть, он попал в какую-то категорию ещё до того, как понял, что происходит.

Больше всего на свете в этот момент он желал Ханну.

Он хотел зарыться лицом в её шею и рассказать ей всё, что сказала Шарлин, чтобы она могла подытожить это для него в своей манере Ханны. Чтобы она поцеловала соль с его кожи и спасла его. Но Ханны там не было. Она ушла. Он отослал её. Так что ему пришлось спасаться самому. Он должен был разобраться во всём сам.

— Люди подумают, что она сумасшедшая, раз решила рискнуть мной. Люди будут думать, что я собираюсь сделать с ней то же, что отец сделал с тобой.

Когда ответа не последовало, Фокс оглянулся через плечо и увидел, что Шарлин агрессивно тушит сигарету. — Позволь мне рассказать тебе одну историю. Эрл и Жоржетта уже более десяти лет ходят в бинго, сидя на противоположных сторонах зала. Настолько далеко друг от друга, насколько это возможно. Они могут выглядеть как милые маленькие пенсионеры, но позволь мне сказать тебе, что они упрямы до жути. — Шарлин прикурила ещё одну сигарету, удобно устроившись посреди своего повествования. — Эрл был женат на сестре Жоржетты, пока она не умерла. Молодая. Может быть, лет пятидесяти. И, в общем, утешая друг друга, Эрл и Жоржетта влюбились друг в друга, так? Оба они беспокоились, что люди их осудят, поэтому они перестали встречаться. Отрезали друг друга. Но, черт возьми, если бы они не пялились друг на друга через весь зал бинго, как два влюблённых щенка, в течение многих лет.

— Что случилось?

— Я собираюсь рассказать тебе, не так ли? — Она затянулась дымом. — Потом Жоржетта заболела. Та же болезнь, что и у её сестры. И Эрл не только понял, что упустил возможность создать жизнь с любимой женщиной, но и не имел права помочь ей в трудную минуту. Не имеет права заботиться о ней. Имело ли значение, что думали другие люди в тот момент? Нет. Не имело.

— Господи, мама. Неужели ты не могла выбрать что-нибудь более бодрящее?

— Я ещё не закончила, — терпеливо сказала она, наслаждаясь собой. — Эрл признался Жоржетте в любви и переехал к ней, выхаживал её. Теперь они сидят в первом ряду каждый раз, когда я устраиваю бинго в Абердине. Их не разнять и ножом для масла. И знаешь, что? Все за них рады. Нельзя прожить жизнь, беспокоясь о том, что подумают люди. Однажды ты проснёшься, посмотришь на календарь и посчитаешь дни, которые ты мог бы провести счастливым. С ней. И никого другого, особенно тех, кто болтали языком, не будет рядом, чтобы утешить тебя.

Фокс подумал о том, что проснётся через пятнадцать лет и ни одного из них не проведёт с Ханной, и у него закружилась голова, кухня матери кружилась вокруг него, лёгкие горели. Перейдя в гостиную, он опустился на диван и стал считать вдохи, пытаясь побороть внезапную тошноту.

Усталость обрушилась на него неожиданно, и он не был уверен, почему. Может быть, дело было в том, что его давние проблемы были разгаданы, объяснены, и в последующем ощущении невесомости в животе. Может быть, это был эмоциональный переизбыток или полная депрессия от потери Ханны и её слез, плюс знание того, что его мать втайне не ненавидит его. Всё это обволакивало его голову, как толстая, пушистая повязка, затуманивая его мысли, пока они не стали не более чем угасающим эхом. Его голова откинулась на подушку, и круговерть беспокойства в конце концов погрузила его в глубокий сон. Последнее, что он помнил, — это то, как мама укрывала его одеялом, и обещание, которое он дал себе. Как только он проснётся, он пойдёт за ней.

Подожди. Я скоро буду, Веснушка.

* * *

Фокс проснулся под солнечным светом и услышал шум голосов.

Он сел и осмотрелся, собирая воедино события прошедшей ночи, пытаясь очиститься от паутины, которая держалась сильнее, чем обычно. На всех поверхностях валялись всякие мелочи, стоял стойкий запах «Мальборо Редс». Это была гостиная его матери. Он знал это. А потом их разговор вернулся в мельчайших подробностях, и в животе заныло.

Было утро. Восемь утра.

Автобус… автобус обратно в Лос-Анджелес уходил в семь.

— Нет. — Фоксу чуть не стало плохо. — Нет, нет, нет.

Он вскочил с дивана как подкошенный, его желудок бешено колотился. Из кухни на него уставились несколько пар глаз, принадлежащих пожилым дамам, которые, очевидно, собрались на кухне Шарлин за кофе и пончиками.

— Доброе утро, милый, — пропела его мать, садясь за стол, на то же место, где сидела вчера вечером. Та же кружка в её руках. — У меня тут пирожное “медвежья лапа” с твоим именем. Иди, познакомься с женской бандой.

— Я не могу. Я… она уезжает. Она… уехала? — Он похлопал по карману джинсов и нашёл свой телефон, батарея которого была заряжена на 6 %, и быстро набрал номер Ханны, провёл рукой по волосам и зашагал, пока звонил. Ни за что. Он ни за что не позволит ей сесть в автобус и вернуться в Калифорнию. У него ещё не было плана, не было стратегии, как удержать Ханну. Он знал только, что страх Божий пробирает его до костей. Реальность того, что она действительно ушла вместе с тем, что его мать сказала ему вчера вечером, чертовски хорошо расставило приоритеты Фокса.

Моя голова вылезла из задницы, Ханна. Ответь на звонок.

Голосовая почта.

Конечно, это были начальные такты песни «Me and Bobby McGee», а затем хрипловатое приветствие.

Фокс перестал вышагивать, звук её голоса, донёсшийся до его уха, омыл его, как тепло из камина. О Боже, о Боже, он был таким болваном. Эта девушка, один ангел из миллиарда, любила его. Он любил её в ответ диким, отчаянным, неконтролируемым образом. И он не знал, как построить с ней дом, но они вместе разберутся в этом. В этом он был уверен.

Ханна дала ему веру. Она была его верой.

В его ухе раздался гудок. — Ханна, это я. Пожалуйста, пожалуйста, выйди из автобуса. Я возвращаюсь домой прямо сейчас. Я… — Его голос потерял силу. — Просто выйди из автобуса в безопасном месте и жди меня, хорошо? Я, блять, люблю тебя. Я люблю тебя. И мне жаль, что ты влюбилась в идиота. Я… — Найди слова. Найди правильные слова. — Помнишь, в Сиэтле ты сказала, что мы пытались всё это время. С прошлого лета. Чтобы быть в отношениях. Тогда я не до конца понимал, но сейчас понимаю. Не было никакой жизни вдали от тебя, потому что, Господи, это вообще не жизнь. Ты, Ханна. Ты моя жизнь. Я люблю тебя, и я возвращаюсь домой, так что, пожалуйста, детка. Пожалуйста. Ты просто подождёшь меня? Мне очень жаль.

Фокс остановился и прислушался, как будто она могла как-то ответить и успокоить его, как делала всегда, а потом повесил трубку с ужасом, скручивающимся в животе. Подняв глаза, он увидел, что женщины находятся в разных состояниях плача — от утирания слез до откровенных рыданий.

— Мне нужно идти.

Никто не пытался остановить Фокса, когда он выбежал из двери и помчался к своему грузовику, бросился на водительское сиденье и вылетел с парковки. На выезде на шоссе он попал на светофор и, выругавшись, затормозил. Чувствуя себя не в своей тарелке, он снова достал телефон и позвонил Брендану.

— Фокс, — сказал капитан, ответив на первый звонок. — Вообще-то, я хотел тебе позвонить. Я хочу ещё раз извиниться…

— Хорошо. Но сделай это в другой раз. — Светофор загорелся зелёным, и он притормозил, выезжая на шоссе, благодаря Бога за то, что не было пробок в час пик. — Ханна с тобой? Она осталась у тебя прошлой ночью?

Короткая пауза. — Нет. Она не осталась с тобой?

— Нет. — Осознание того, что он мог провести ночь с Ханной и не сделал этого, было горькой пилюлей, которую пришлось проглотить. Это был мир, который не имел смысла, и он никогда не хотел жить в нем снова. Куда она могла пойти? В Вестпорте было несколько гостиниц, но не стала бы она там регистрироваться, верно? Может быть, она отправилась в дом, где остановилась команда. Все они сели в автобус час назад. Она поехала с ними. Она ушла. — Нет, она не со мной, — прохрипел он, страдание захлестнуло его. — Послушай. Всё сложно. Предсказуемо, я всё испортил. Мне нужен шанс всё исправить.

— Эй. Что бы ты ни сделал, я уверен, что ты сможешь это исправить.

Никаких обвинений. Никаких понимающих вздохов или разочарования. Только вера.

У Фокса болело чуть выше ключицы. Может быть, подобно океану, он может эволюционировать.

Может быть, по прошествии времени команда поймёт, что ошибались на его счёт. В конце концов, они просто следовали его примеру, относились к нему так, как он их просил. Как к дешёвой версии себя, которую он представил. Один раз потребовать уважения от Брендана было достаточно, чтобы изменить мнение его лучшего друга. Что, если это было всё, что нужно, чтобы сделать то же самое со всеми остальными?

А если это не сработает? Чёрт с ними. Его отношения с Ханной принадлежали только ему и ей. Никому больше.

В любом случае, он собирался сделать всё, что в его силах, чтобы сохранить Ханну.

Это было само собой разумеющимся.

При мысли о будущем без неё у него задрожали руки на руле.

Впервые с тех пор, как он уехал в колледж, ему не терпелось узнать, насколько далеко простирается его потенциал. Он снова был готов рискнуть. Может быть, потому, что после откровенного разговора с Шарлин он понял, что его неправильно направляли. А может быть, потому, что он больше не боялся осуждения. Он ехал вслепую, уверенный, что Ханна вернулась в Лос-Анджелес. Это была боль. Это была ненависть к себе. Потерять любовь всей своей жизни — своё будущее — из-за того, что он позволил прошлому победить. Он мог выдержать и преодолеть всё, кроме этого.

Зажав телефон между щекой и плечом, он сорвал кожаный браслет и выбросил его в окно машины. — Я хочу лодку, Брендан.

Даже не видя лица своего лучшего друга, он мог представить себе поднятую бровь, задумчивое поглаживание челюсти. — Ты уверен?

— Уверен. И я ставлю новое кресло. В старом у тебя выемки для задницы. — Он подождал, пока его друг перестанет хихикать. — Пайпер там? Она говорила с Ханной?

— Она ушла на пробежку. Я могу позвонить ей…

Телефон Фокса разрядился.

Он с шипением выдохнул и бросил аппарат на приборную панель, сердце заколотилось в ушах, пока он вкручивался и выкручивался из пробок. Она не могла исчезнуть. Конечно, они не договорились о сроках, когда он должен приехать и найти её. Возможно, она думала, что вернётся в Лос-Анджелес, а ему понадобится несколько недель или даже месяцев, чтобы понять, что он умрёт без неё? Может быть, он должен был предположить, что она уедет сегодня утром? А он и не предполагал. Он думал об этом несколько недель, и когда момент наконец настал, его сердце заблокировало болезненную возможность.

Слишком поздно. Он опоздал.

Боже, она могла передумать. Может быть, она вообще не давала ему времени вытащить голову из упрямой задницы. Это объясняло, почему она не отвечала на звонки. Она считала Фокса более проблемным, чем он того стоил. Если это так, то не имело значения, прилетит ли он в Лос-Анджелес. Или поехал на машине, сломя голову, и догнал автобус. Если она покончила с ним…

Нет.

Нет, пожалуйста. Он не мог так думать.

С ледяной кожей и одновременно вспотевшим лицом Фокс через полтора часа въехал в Вестпорт, оглядывая улицы в поисках членов съёмочной группы или актёров. Узнал бы он хоть кого-нибудь из них? В тот момент он был бы благодарен, если бы увидел гребаного режиссёра и его водолазку яппи. Но никто из людей, махавших ему, не был местным жителем. Ни один из них. Ни один автобус не простаивал в порту.

Ушла.

— Нет, Ханна, — сказал он хрипло. — Нет.

Он беспорядочно припарковался у своей квартиры, приготовился зайти внутрь и собрать сумку. Он выехал бы на шоссе и догнал автобус. Подождал, пока он остановится, и умолять её выслушать. Если бы он не смог найти автобус, он бы сел на самолёт. В итоге, он не собирался возвращаться сюда, пока у них не будет однозначного обязательства. С планом.

План.

Он мог бы рассмеяться, если бы не был на грани того, чтобы расколоться прямо посередине. Внезапно он мог придумать миллион планов. Потому что он был способен на всё. Они были. Вместе.

До тех пор, пока она не отказалась от него…

Фокс вошёл в свою квартиру и остановился на месте.

Ханна сидела, скрестив ноги, на полу перед его проигрывателем, заткнув уши огромными наушниками, и напевала в такт музыке.

Если бы она услышала его или обернулась в тот момент, то увидела бы, как он, дрожа, прислонился спиной к двери. Увидела бы, как он вытирает подолом футболки обжигающую влагу с глаз. Увидела бы молитвы, которые он бормотал, глядя в потолок. Но, забывшись, она не повернулась. Не видела, как он пожирает взглядом наклон её шеи, линию плеч. Вдыхал дыхание её голоса, поющего вместе с «Soundgarden».

Как только он смог идти прямо, он направился к ней, взяв её телефон, лежавший на стойке, — голосовая почта ещё не прозвучала.

Он искал нужные слова.

Те, которые могли бы выразить, как сильно он её любит.

Но в конце концов, всё, что ему нужно было сделать, это прислушаться к своему сердцу и довериться себе.

Он остановился рядом с ней, она вздрогнула и подняла на него глаза.

Долгие мгновения они смотрели друг на друга, ища ответы.

Он дал ей один, сменив пластинку. Поставил «Let's Stay Together» Эла Грина. Наблюдая, как с каждым словом её выражение лица смягчается. Лирика, которая не могла быть более подходящей. Когда слезы начали наполнять её прекрасные глаза, Фокс поднял Ханну на ноги, и они медленно танцевали под музыку в её ушах и музыку в его сердце, сняв наушники только тогда, когда песня закончилась.

— Я люблю тебя, — произнёс Фокс, продолжая раскачивать её из стороны в сторону. Держась за неё, как за спасательный круг посреди Беринга. — О Боже, я так сильно люблю тебя, Ханна. — Он зарылся лицом в её волосы, изголодавшись по близости с ней, этой невероятной личностью, которая каким-то образом любила его. — Я думал, ты ушла, — сказал он,поднимая её с пола и направляясь в спальню. — Я думал, ты ушла.

— Нет. Я бы не смогла. Я бы не смогла. — Её руки сжались вокруг его шеи. — Я слишком сильно тебя люблю.

Когда он положил её на кровать, из его глаз потекли слезы, и Ханна потянулась и вытерла их, а также свои собственные. — Что случилось с тем, что ты дала мне время вытащить голову из задницы?

— Шесть часов показались мне более чем достаточными, — прошептала она, глядя на него.

Счастье нахлынуло на него, наседая со всех сторон. И он позволил ему. Позволил себе принять его и думать о том, как он может подарить ей счастье взамен. Всю оставшуюся жизнь. Каждый час, каждый день.

Фокс накрыл её своим телом, оба они стонали друг другу в рот, скользя и извиваясь мускулами по изгибам. — Мы можем найти место между этим городом и Сиэтлом. Таким образом, если ты найдёшь работу в городе, мы вдвое сократим время на дорогу для нас обоих. — Он расстегнул её джинсы и просунул руку внутрь, наблюдая, как её глаза ослепли, когда его пальцы забрались в трусики и нашли её. Там. Протискиваясь между швами её плоти и потирая с нарастающим давлением. — Тебе это подходит?

— Да, — задыхалась она, когда он медленно вводил средний палец внутрь, вводя и выводя его. — Мммм. Мне нравится эта идея. Мы можем узнать, кем мы станем вместе. Без всех вокруг всё время.

Фокс кивнул, не спеша стягивая с неё джинсы и трусики, в итоге она осталась голой, а он остался полностью одетым на ней, вдавливая её в постельное белье. — Кем бы мы ни стали вместе, Ханна, — сказал он, накрывая её рот своим, пальцы потянулись вниз, чтобы расстегнуть молнию. — Я — твой, а ты — моя. Так что всё всегда будет правильно. — Его горло сжалось, когда он вошёл в неё, её бедра подпрыгнули в идеальном положении. — Я не знал, что такое правильно, пока не появилась ты, — задыхался он. — Я держусь за то хорошее, что ты мне даёшь. Я держусь за тебя.

— Я тоже держусь за тебя, Фокс Торнтон, — неровно пробормотала она, её тело приподнялось на кровати при его первом движении, глаза остекленели. — Никогда не отпущу.

— Я за хорошее, плохое и всё, что между ними, Ханна. — Он прижал свой открытый рот к её шее и толкнулся глубже, достаточно глубоко, достаточно близко, чтобы чувствовать её дыхание, и наслаждался этим. — Десятилетия. Всю жизнь. Я в деле.

Эпилог

Десять лет спустя

Ровный голос Нэта Кинга Коула наполнял салон джипа Ханны, мчавшегося по заснеженной дороге. Фары ловили падающие хлопья, сумерки придавали небу фиолетово-серый отблеск, возвышающиеся сосны создавали знакомую дорожку по обе стороны от неё — дорожку домой, к её семье.

После десяти лет проживания в Пуйллапе трудно было поверить, что она вообще когда-либо жила в солнечном Лос-Анджелесе. И она не променяла бы его на все студии Вашингтона.

Её взгляд переместился на зеркало заднего вида, где она увидела на заднем сиденье сумки, доверху наполненные искусно завёрнутыми подарками, и в груди разлилось удовлетворение, настолько сильное, что на глаза навернулись слезы. Никогда не будет ничего лучше, чем это. Возвращение домой к своей семье в канун Рождества после четырёх дней в дороге. Она так по ним скучала, что ей стоило немалых усилий вести машину медленно и осторожно по зимней дороге.

Когда через минуту показался её дом и шины с хрустом остановились на подъездной дорожке, её сердце забилось быстрее. Дым лениво вился из трубы их дома в стиле бревенчатого домика, санки — мужские и детские — были прислонены к стене у парадного входа. В одном из многочисленных окон мерцала рождественская ёлка. И когда её муж появился в поле зрения с одной из их дочерей, небрежно перекинутой через его мускулистое плечо, в тихой машине из неё вырвался смех, полный тоски, любви и благодарности.

У них всё получилось, не так ли? Они сделали жизнь более счастливой и наполненной радостью, чем кто-либо из них мог ожидать.

Десятилетием ранее Фокс и Ханна отправились в Бел-Эйр, чтобы собрать её вещи. Она до сих пор помнит ощущение невесомости той поездки. Отсутствие сдержанности, которое пришло с их обязательствами друг перед другом, каждое прикосновение, каждый шёпот усилились, приобрели новый смысл. И всё же, на пороге того, что казалось настоящей взрослой жизнью, им обоим было страшно. Но они боялись вместе, были честны друг с другом на каждом шагу, и стали грозной командой.

Сначала они сняли квартиру в городе, этом промежуточном пункте между Вестпортом и Сиэтлом. Она до сих пор иногда скучала по той квартире, ей хотелось пройтись по скрипучему полу и вспомнить все уроки, которые они получили в этих стенах. Как яростно они любили, как громко ссорились и мирились, под какую музыку танцевали, как Фокс встал на одно колено в такую же ночь и попросил Ханну стать его женой, как они запаниковали, когда год спустя она забеременела. Как они сидели на полу и ели торт прямо из коробки вилками — Фокс в костюме, она в платье — в то утро, когда они купили этот дом.

С тех пор они создали миллион воспоминаний, каждый день с разным саундтреком, и она дорожила каждым из них.

Не в силах ждать ещё секунду, чтобы увидеть Фокса и девочек, Ханна открыла дверь со стороны водителя, стараясь не поскользнуться на дороге в своих модных сапогах на танкетке. Непрактично в такую погоду, но после последней встречи с клиентом она сразу же отправилась в аэропорт Лос-Анджелеса. Слава Богу, что ей не придётся видеть внутренности другого аэропорта до середины января, то есть после праздников. С годами её график поездок определённо стал легче, процесс стал более упорядоченным и виртуальным, но время от времени она обнаруживала группу, которую стоило увидеть лично, как это случилось на этой неделе.

Компания «Сад Звуков» зародилась как детище Ханны, способ соединить перспективные группы с кинопроизводственными компаниями, ищущими свежие голоса для своих саундтреков, и спустя годы она стала одним из основных участников индустрии. После выхода «Блеск Славы» и взрыва группы «Ненадёжные» её имя стали называть всё чаще и чаще. Она завоевала репутацию человека, который придаёт фильмам их фирменное звучание, добавляет в процесс совершенно новый слой творчества, и она не могла себе представить, что будет заниматься чем-то другим.

Ханна открыла заднюю дверь джипа и подумала о том, чтобы позвать Фокса помочь ей донести сумки, но решила, что лучше войдёт через переднюю дверь и удивит их троих. И ей лучше поторопиться, потому что скоро приедут Пайпер, Брендан и двое их детей, чтобы остаться до Нового года. Не говоря уже о том, что Шарлин — она же бабушка — приедет утром.

Перекинув тяжёлый пакет через каждую руку, Ханна захлопнула дверь машины и направилась вверх по дорожке, её щеки уже болели от улыбки. Она положила подарки прямо перед входной дверью и порылась в кармане пальто в поисках ключей. Они слегка звякнули, но этого хватило, чтобы поднять лай пары золотистых лабрадоров.

Покачивая головой и смеясь, отвлечённая попыткой вставить ключ в замок, Ханна почти не заметила лося. Но когда гигантская тень двинулась в её периферии, она замерла, медленно повернув голову, с открытым от шока ртом, когда дедушка всех лосей направился к ней, как будто они собирались случайно поболтать в супермаркете. Лоси не были особенно опасными животными, но они жили в этом районе достаточно долго, чтобы слышать о нападениях. Обычно животные плохо реагировали только на провокации, но она не собиралась рисковать. Эта тварь могла смять её как полу-грузовик.

— Фокс… — позвала Ханна, слишком тихо, чтобы её могли различить человеческие уши. И тут она уронила ключи в снег. Да ладно. Она никак не могла нагнуться, чтобы подобрать их. Ей пришлось бы отвести взгляд от зверя. Бросив подарки и медленно сойдя с крыльца, она задом двинулась в сторону машины. Лось наблюдал за ней с высоты не менее тринадцати, а может, и двадцати девяти футов^[8], пока Ханна доставала из кармана сотовый и набирала номер ДОМ.

— Ты, должно быть, на улице, раз собаки ведут себя как маньяки, — ответил Фокс, тёплый голос у неё над ухом. — Слава Богу, детка. Я чертовски по тебе скучал. Тебе помочь донести чемодан? Я сейчас…

— Лось, — сказала она придушенным шёпотом. — Там лось прямо за дверью. Держи девочек внутри. Его высота восемьсот футов, я даже не шучу.

— Лось? — Озабоченность ожесточила его голос. — Ханна, иди внутрь.

— Я уронила ключи. — Она повернулась и побежала, визжа во все горло всю дорогу. — Я прячусь за машиной.

Он тяжело дышал. — Я иду.

Не менее чем через десять секунд её муж выскочил на крыльцо, босой, в трениках и толстовке, стуча кастрюлями и выкрикивая непристойности в адрес лося, отбросив животное на несколько шагов. В переднем окне дома их девочки — шестилетняя Эбигейл и четырёхлетняя Стиви — кричали как резаные, их маленькие ладошки били по окну так сильно, что оно дребезжало. Собаки завыли. А Ханна, присев за задним бампером джипа, совершенно потеряла дар речи. Она смеялась так сильно, что поскользнулась на дороге и упала на спину, что только усилило её смех. Когда она взяла себя в руки, она смотрела на Фокса сквозь слёзы веселья.

О, но потом был просто… долгий, шаткий вздох благодарности мужчине, протягивающему свою измотанную верёвкой руку, чтобы помочь ей подняться. Возраст пошёл ему на пользу. Сейчас капитану «Делла Рэй» был сорок один год, у него была большая борода и тёмно-русые волосы, в которых только-только начали появляться нити седины, доходили почти до плеч. Он подстригся один раз, в прошлом году, и девочки расплакались, когда увидели, что они стали короче, поэтому он поклялся сохранить их длинными навсегда. Они обхватили отца за мизинцы, и он признавался в этом любому, кто слушал. По оценкам Ханны, преданность дочерям делала его привлекательнее примерно на 400 %.

И как всегда, его преданность Ханне сияла в его голубых глазах, которые мерцали над хаосом, как и её.

— Он ушёл, — хрипло сказал Фокс, переплетая их пальцы. — Заходи в дом и загладь свою вину за то, что напугала меня на десять лет жизни.

— Это будет легко, так как я принесла подарки…

Она потеряла равновесие, поскользнувшись на льду, и Фокс, у которого благодаря его профессии равновесие обычно было идеальным, упал вместе с женой. Он попытался смягчить её падение, но в итоге они просто растянулись на заднице на подъездной дорожке, вокруг них падал снег, а на их смех сбежались дочери в фланелевых ночных рубашках и наспех обутых сапогах. Пока Эбби и Стиви затеяли импровизированный бой снежками, Фокс притянул Ханну к себе, приподнял её подбородок, чтобы посмотреть ей в лицо, его сердце тяжело стучало о её плечо.

— Господи, Ханна, — прошептал он грубым голосом. — Ты когда-нибудь бываешь так счастлива, что едва можешь это выдержать?

— Да. — Она потянулась вверх и обхватила его челюсть. — С тобой? Всё время.

Он издал звук в горле, смахнул несколько снежинок с её щеки. — Сейчас мне кажется, что этого недостаточно, чтобы сказать, что я люблю тебя.

— Нашей любви всегда достаточно. Её всегда более чем достаточно.

Сжав горло, он кивнул. Он долго смотрел в её глаза, прежде чем опустить губы и медленно поцеловать её, проводя языком по её рту достаточно много раз и достаточно многообещающе, чтобы заставить её извиваться, задыхаясь. Один поцелуй только разжёг их аппетит, а поскольку собаки радостно гонялись за девочками по двору, они не спешили останавливаться. Только спустя несколько минут, когда подъехала ещё одна машина, в вечернем воздухе раздалось хихиканье Пайпер, за которым последовал взволнованный вздох Брендана.

— Эй, тётя Ханна и дядя Фокс! — позвал их девятилетний племянник Генри. — Снимите комнату.

— У нас их целый дом, — сказал Фокс, наконец вставая и поднимая Ханну на ноги, прижимая её к себе. — У нас есть всё, что только можно пожелать, — добавил он, только для её ушей. И все вместе, тёти, дяди, кузены и собаки пошли по тропинке, чтобы встретить Рождество, как они делали это каждое Рождество, всегда и во все времена.

Примечания

1

«Идеальный шторм» — фильм-катастрофа, основанный на реальных событиях, которые произошли во время Хэллоуинского шторма 1991 года на атлантическом побережье США.

(обратно)

2

«Спасатели Малибу» — американский телесериал о спасателях, которые патрулируют пляжи округа Лос-Анджелес в Калифорнии. Сериал выходил в эфир с 1989 по 1999 годы.

(обратно)

3

«Битлджус» — фэнтези-комедия режиссёра Тима Бёртона.

(обратно)

4

Вудстокская ярмарка музыки и искусств — один из знаменитейших рок-фестивалей, прошедший с 15 по 18 августа 1969 года на одной из ферм городка в сельской местности Бетел, штат Нью-Йорк, США.

(обратно)

5

Giorgio Armani S.p.A. — итальянская компания, специализирующаяся на производстве одежды и различных аксессуаров.

(обратно)

6

XTRATUF — бренд непоршневых ботинок, выпускаемых: Honeywell International, Inc. Они распространены на Аляске и в целом на северо-западе Тихого океана, особенно в прибрежных районах и среди рыбаков.

(обратно)

7

Гедонист — это человек, который стремится взять от жизни всё. Основной целью его существования является стремление к постоянному получению ощущения удовольствия и нахождения в состояние счастья.

(обратно)

8

8,8 м.

(обратно)

Оглавление

Тесса Бейли ПОПАСТЬСЯ НА КРЮЧОК

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Эпилог

*** Примечания ***