Останутся только носители [Кристофер Сиб] (fb2) читать онлайн

Кристофер Сиб Останутся только носители

1

В воздухе громыхнуло с такой силой, будто по небесному куполу с той стороны врезали кувалдой. Да так, что я подскочил, как помойная крыса, задрав голову. Визжащей тенью на белесом безжизненном полотне промчался самолет. Кажется, это был истребитель. Я года три не видел таких. С тех самых пор…

Вдалеке нарастал гул. С востока двигалось нечто громадное и мощное, не иначе! Отбежав от края плоской крыши девятиэтажки, я прищурился, прикрыв ладонью глаза от солнца. Здесь лучше видно – высотка рядом с парком не мешает обзору. Тень росла с каждой секундой, а гул становился громче.

– Это ж транспортник! – сипло пробормотал я, а потом заорал.

Такого дикого вопля этот мертвый город не слышал с тех пор, как я раздобыл бензиновый генератор и доступ к халявной горючке в начале первой зимы после вымирания.

Нас не бросили! За нами идут!

От небесной тени отделилось нечто мелкое и такое же темное, ухнув в реку. Определенно они сбросили груз в Тобол в низшей точке полета! Смотри, как заворочался этот воздушный китяра, выгребая из нашей глубинки в небеса. Того и гляди пропорет их, как марлевую повязку, своим округлым угрюмым носом.

Забыв о ремонте антенны, сгоревшей напрочь после грозы, я рванул вниз.

Захлопнул дверцу, ведущую на крышу, застучав по ступеням в полнейшей темноте. За год я до того привык, не глядя спускаться и подниматься по ним каждый день, что не задумываясь слетел до первого этажа. Немного повозившись с засовами, вырвался наружу тяжело дыша, и застыл, как вкопанный.

Перчатки и маска остались на крыше.

Грёбаный самолет с грёбаным грузом! Так и сдохнуть недолго!

Девять этажей вверх, нацепил плотно прилегающую к лицу маску с новеньким фильтром, спрятал руки в перчатках, и дико потея, двинулся вниз.

На велике доберусь быстрее. Взял из каморки у выхода тот байк, что не сильно скрипит, надежно закрыл подъезд и рванул к Тоболу, пока груз не уплыл. Живу я недалеко от места сброса, но течение уносит его с каждой секундой к дамбе.

В Курган я пришел года три назад, когда понял, что здесь никого не осталось. Жутко было видеть столько трупов, изъеденных язвами, на улицах. Вирус С-4 («си четыре», как взрывчатка – назвали так за то, что он делал с телом) сжирал человека за считанные дни. Я этого насмотрелся, дай боже! Лучше бы никогда не видел – до сих пор кошмары снятся. Сначала поднимается температура, потом бьет озноб и симптомы гриппа долбают, затем лихорадка и всё, ты жмурик. Первые пару дней лежишь, где упал, покрываешься трупными пятнами, а потом Старичок Си тебя кушать начинает. Вот тогда самая жесть начинается. Зато, когда видишь такого жмура, можно не волноваться – вирус уже не опасен. Пока человек живой, либо в первые двое суток после смерти, без маски к такому лучше не подходить… да и в маске тоже.

У нас в посёлке народ держался до последнего. Кто-то свалил в забугорье, кто-то, как я, когда все началось, двинул в горы (или в лес), а кому-то деваться было некуда. Последние, как запасы кончились, вышли из дома, и привет. Хотя, не подумайте чего – в горах я не отсиживался, пока все тут гибли от вируса. Давно запланировал эту поездку на свой первый отпуск, и когда выезжал на неделю на Конжак, по телику только начали об эпидемии рассказывать. Вернулся – никого из друзей и родных нет… буквально. Только кости остались.

Тогда-то и двинул в Курган.

Я здесь часто бывал, знал, что к чему, где можно едой разжиться, где нормальную маску достать. Судя по кострищам на пустырях, мертвых сначала сжигали. Потом, видимо, некому стало. Когда зашел в город (пешком всю дорогу прошлёпал), думал, свихнусь на хрен. Тишина жуткая, машины, брошенные прямо на дороге, ни птиц, ни собак бездомных. Ближе к жилым кварталам сирена орёт, как полоумная. Но и она отдала концы на вторые сутки. Я все это время в подвале торгового центра отсиживался.

Через четыре дня начал выбираться под открытое небо. Звуки странные доконали, будто постукивает по стенкам кто-то, да и в темноте совсем крыша поехала. Пока жратва была под рукой, далеко не уходил. Потом осень пришла, а обогреваться мне нечем. Пришлось весь Заозерный облазить, пока нормальный генератор не нашел. С ним и перезимовал.

В центр перебрался, когда Сорок пятого встретил. Вернее, услышал.

В Кургане, как оказалось, народ всё еще жил, только прятались все по подвалам да по торговым центрам. Всего нас, как потом выяснили, сорок четыре человека было – в основном не местные, из области, как и я, пришли. Сначала я следы чужие на снегу заметил, потом кто-то припасы мои подрезал, так и допёр, что не один. Но знакомиться с чужаком желания не было. Вдруг он носитель, тогда мне звездец. Еще при телевидении говорили, что носители от Старичка Си не помирают, но других заражают. Такое уж устройство организма у них, у козлов этих. Хотя может и я козлина тот еще, ведь не понятно, есть в тебе вирус или нет. Надо тесты специальные проходить, а их сейчас не достать. Короче, выживших я стороной обходил. А потом сорок пятый житель города объявился, и всё изменилось.

Этот хрен моржовый каким-то макаром заставил работать громкоговорители по всему городу, объявив, что он ищет тех, кто еще своими ногами ходит. Ну и каждому, кто ему отвечал (надо было в определённое место записку с именем и местом жительства принести) он порядковый номер определил. В тот день я стал Пятнадцатым.

Сорок пятый в центре несколько домов облазил, везде провода прокинул и в сеть их объединил. В каждый дом по ноуту поставил, благо их, как говна за баней по квартирам валялось. Ну и генераторы здесь тоже были. Короче, к концу второго года выживания мы стали самым маленьким интернетом в мире.

Женского пола (сам не проверял, конечно, но они так утверждали) оказалось больше. Старичок Си мужиков очень уж невзлюбил, и в два раза чаще нашего брата заражал. Общались мы теперь в чате и только текстом. Собирались вместе по вечерам на пару часов, чтобы топливо экономить. Не понятно ведь, сколько нам тут еще сидеть придётся.

Из всех оборудованных Сорок пятым домов я выбрал девятиэтажку в районе трёх парков. Если не ошибаюсь, дом 13 на улице 17-го ноября. Сейчас табличка уже отвалилась. Очень уж мне адресок понравился – счастливый, небось! Рядом куча магазинов (почему-то большинство продуктовые – как знали, что выживальщикам пригодятся!), три торговых центра, река с рыбой, которую пришлось научиться ловить, когда консервы надоели. Одно только портило картину – Сорок пятый.

Этот чувак мне не особо нравился, пусть и устроил нам локалку с безопасным общением. От него диктатором за километр воняло. Решись мы возрождать человечество, он бы встал во главе нового общества, нацепил бы под нос усики, как у одного мерзкого чудилы из прошлого века, и показательные расстрелы раз в неделю устраивал бы.

Он ведь тоже где-то здесь, в центре поселился. Знать бы только, где. Я б его дом стороной обходил. Хотя, может только такие и выживают.

2

Я гнал, что было сил. В голове стучало, в ушах звенело, а лёгкие жгло огнём. Забравшись на набережную (здоровенная насыпь, отделяющая город от реки), покатил вдоль Тобола, выглядывая посылку с самолета. Но ничего до самой дамбы не обнаружил. Неужели где-то застряла или потонула? И ведь полюбому что-то важное было. Фигню какую-нибудь с самолета скидывать не станут.

В голове мелькнула догадка: а что, если они всех выживших хотят в расход пустить, вот и сбросили оружие? Они ведь не знают, кто из нас носитель, а кто чист.

Бред какой-то. Лучше не думать о таком, а то каждого шороха бояться будешь.

Но кому тогда эту посылку отправили?

Пыхтя и вытирая пот со лба (денёк выдался жарким), я уселся на бетонные ступени набережной. Вдоль реки здесь всё закатали в асфальт, поставили скамейки. На ограждении повис в нелепой позе скелет. Стекло маски изнутри запотело, фильтр не справлялся с участившимся дыханием. Казалось, что меня душат.

В памяти всплыли первые симптомы С-4: удушье, головокружение, тремор…

Я вскочил, огляделся – вокруг ни души – и рывком стянул маску.

Господи, я точно сегодня сдохну!

Дышать стало легче, сердце уже не колотилось, как эпилептик в припадке, запахи зелени, пережжённой пыли, реки ударили в нос. Горизонт пошатнулся от нахлынувших чувств. А затем снова удушье, только теперь от паники. Больше не могу рисковать! Натянул маску, проверил герметичность и уселся на ступеньку.

Кому же отправили этот груз? И получил ли его адресат?

Дождусь вечера, и расскажу нашим в чате. Вдруг кто-то в курсе, для кого посылочка.

В голове всплыл образ Сорок пятого с усиками под носом, и я невольно улыбнулся. Лишь бы не ему скинули груз. Этот бы точно какую-нибудь хрень опасную заказал у небесных курьеров.

3

Когда я отчаялся и бросил чинить антенну, на западе, слева от Дома Быта, гигантским спелым апельсином в облака погружалось солнце. В предзакатной прохладе (август, как-никак) кожа моя источала тепло, запасенное за целый день под открытым небом. Не сказать, чтобы я сильно старался восстановить антенну. Она мне и нужна то была для старого радиоприемника, а тот только и делал, что шипел на разные голоса. Втихаря от остальных, я включал его каждый вечер, пытаясь поймать весточку от других выживших. Но, казалось, таких не осталось совсем.

Даже без маски (на высоте девяти этажей она ни к чему) мне стало трудно дышать. Горло сдавило при мысли, что больше никого нет, кроме сорока четырёх испуганных задротов с мудаком-диктатором во главе.

Может Сорок пятый и не такой засранец, просто я окончательно озверел от одиночества. Задолбало жрать эти консервы с макаронами! И рыба тоже достала. Хотя мне, кроме костистых карасей, никто особо и не попадался. Однажды выловил чудище с огромной пастью, но побрезговал есть этого мутанта. Охотиться я так и не научился, поэтому все случайные косули и зайцы, очутившиеся на пути, когда я брёл из магаза, убегали целёхонькими. Пару раз я находил шкуру и кости с потрохами на дороге. Кто-то из наших оказался проворнее меня.

А что, если Сорок пятый девушка? Вот сюрприз-то будет – девчонка с усами под носом! Да нет, он же мужским голосом в громкоговорителях вещал.

О «слабом поле» я частенько думал, сидя в своей «трёшке» на девятом этаже. По крайней мере с тех пор, как узнал о выживших, и что среди них большинство девушек. Казалось бы, повымерли все, надо заботиться о завтрашнем дне, да опасаться носителей, а я тут эротические фантазии фантазирую.

Картинки эти (земля без людей, Сорок пятый, девчонки) ровным строем прошествовали перед внутренним взором. Когда я вернулся в реальность, «апельсин» уже тонул в пушистой алой тучке. Пора домой.

Квартиру я выбрал угловую, с юго-восточной стороны. Под самой крышей, как всегда мечтал. Две спальни, просторный зал, кухня, раздельный санузел. Что еще надо?! Ах, да – мебель, два телика (бесполезная рухлядь), буржуйка. Поселился в той комнате, что ближе к выходу. Дверь каждую ночь запирал на засов. Нахрена? Сам не знаю. Чтоб не так страшно было. Генератор на крыше размерено тарахтит, ноут включен – жду сигнала от Сорок пятого. Без него мы переписку не начинаем (я ж говорю – диктатор, мать его!).

На чёрном полотне чата появились мелкие белые буквы.

45-й: На месте. Давайте устроим перекличку.

Обычно большая часть просто отмечались в перекличке, а потом тупо сидели и молча читали, о чём мы тут треплемся. Но сегодня заговорили чуть ли не все разом, да так, что диктатору нашему пришлось прикрикнуть «капслоком».

45-й: ТИШИНА! Говорим по очереди, с учетом порядкового номера! Первый, тебе слово.

1-й: Да что тут говорить, как я поняла, все уже видели самолет, и никто не знает, к кому он прилетал.

Да, Первой была девушка. Или женщина. А может и бабуля. Не, последнее – не вариант. Старичка Си не зря так прозвали – он чаще пожилых косил.

15-й: А вы видели, что он нам привёз?

Я влез без очереди, но терпеть больше не было сил. Хотел поделиться новостью, аж в одном месте зудело!

Ох, сейчас попадет!

45-й: Еще одно нарушение, 15-й, и на неделю выкину тебя из чата.

15-й: Напугал.

Блефую. Вечера в тишине – мука, способная свести с ума. Сейчас тоже не особо громко, но все их напечатанные буквы в моей голове превращаются в слова, в голоса, в заливистый смех, вместо смайликов. Может поэтому большинство не уходит из чата, даже если ничего не пишет – они «слушают» нашу беседу?

45-й: Из-за таких, как ты, человечество вымерло за четыре месяца!

1-й: Ты перегибаешь.

2-й: На месте (отметился, чтобы следующие по порядку смогли говорить).

За вторым отметились остальные, дав мне официальное слово. Не только я недолюбливал «усатого».

15-й: Из-за каких? Что ты имеешь в виду?

45-й: Из-за таких, которые не способны не только свое словоизвержение контролировать, но и не шататься по улицам, когда у них в крови может «сидеть» вирус. Думаешь, с чего эпидемия началась? С того, что горстка тупиц решили, что они умнее остальных и правила не для них писаны.

15-й: А может всё дело в помешанных на правилах мудилах, которые, вместо головы, думают бумажками с инструкцией?

23-й: А я слышал, что вирус специально запустили, чтобы войны не было. Ну типа, чтоб напряжённость в обществе снять, переключить внимание. А потом что-то там у них не срослось, и дело из-под контроля вышло…

Двадцать третьего проигнорировали. Не до бредовых теорий сейчас.

45-й: Я предупреждал.

15-й: Исключен из чата. Бан на неделю за оскорбление администрации.

Завтра вечером я об этом пожалею. И чего мне не сиделось молча?!

А Первая-то меня защищала. Нечасто она против Сорок пятого идёт, а тут вступилась.

С чувством тревоги, разбавленным растекающимся по конечностям теплом от комментария Первой, я заглушил генератор, спустил его в квартиру, и улёгся спать.

4

В комнате, где я ночевал, стояло два старёхоньких диванчика, из которых сыпалась рыжая пыль. Над спинкой одного кто-то на обоях ручкой накарябал имя: «Вован». Над спинкой второго – «Колян». Я занял первый диван, и теперь угрюмо пялился на неровные, почти выцветшие буквы. Сидел так уже минут двадцать, с тех пор как проснулся.

Наверное, здесь когда-то жила счастливая семья: мамаша-домохозяйка, папаша-кормилец, да два брата-акробата. И все они вместе собирались по праздникам за большим раздвижным столом в зале, смотрели телик, а в выходные ходили на пляж загорать.

Интересно, умерли они тоже вместе?

Скорее всего нет. Это одна из немногих квартир, где я не нашел костей.

Люди в этом доме оказались законопослушными – остались в квартирах, когда объявили карантин. Но и до них Старичок Си добрался. Не сразу, но всё же – соседи из магаза вернулись и через вентиляцию вирус передали (не специально, конечно), а может кто-то на балкон покурить вышел, на втором этаже, и остальных потом заразил…

Где же ты был, Вован, когда вирус твою семью выкашивал? Успел попрощаться? Я вот в горах был… и не успел.

Смахнув некстати накатившие слёзы (что-то я расклеился), натянул маску с перчатками, и отправился на речку – сегодня у меня банный день. Мыться чаще двух раз в неделю не получалось – боялся, что выше по течению в это же время намывает свои прелести носитель, а я его заразу подхвачу. По этой же причине устроил себе помывочную на пляже, чтоб в обе стороны река далеко просматривалась.

Закончив с водными процедурами, пошел город исследовать – вдруг что-то полезное для выживания найду. Желательно – оружие. Но рабочего огнестрела мне пока не попадалось. Только ржавые ружья да остатки дробовиков в магазине для охотников. С набережной, через двор местного пивзавода, вышел на улицу Красина, а оттуда по Гоголя двинулся к центру.

Тут и там виднелись белые кресты – это я помечал мелом уже проверенные дома. Но сейчас эти метки казались мне покосившимися надгробиями. Сухой ветер гонял пыль по растрескавшемуся асфальту, завывая в разбитых окнах и пустых остановках. Скрипели, покачиваясь на металлических ножках, урны с облупившейся краской. Несколько деревьев упали поперёк дороги. Посреди широченной улицы мне вдруг стало жутко, словно я – букашка, а надо мной занёс грязный сапог некто могучий и невообразимо огромный. Солнце изрядно пригревало, но спина моя похолодела. Мир пошатнулся. Я расставил в стороны руки, пытаясь удержать его от вращения, и сам чуть не упал. Ссутулившись, выставив перед собой потные ладони, я рванул к высокому зданию с широким крыльцом.

Прижавшись лицом к шершавому бетону, перевел дух, остановив качку земли. Рядом с этим тёмно-серым великаном я почти не боялся. Он показался мне тёплым, живым. Я даже уловил движение стен, будто здание мерно вдыхало и выдыхало пыльный воздух, соскучившись по ароматам выхлопных газов.

Сколько еще мне сидеть в этом городе? Пока не кончатся припасы? Пока кто-то меня не спасёт? А что, если никто и никогда не спасёт?

Я вспомнил вчерашний самолет.

Кто-то еще, кто-то кроме нас, жив!

И сразу в голове всплыл вчерашний разговор в чате.

Сорок пятый – грёбаный мудила! Теперь неделю новостей о «посылке с небес» не узнаю!

Как же я ошибался.

5

Спустя три дня я устроил шопинг. Ну то есть забрался на склад супермаркета, и таскал оттуда консервы, макароны, гречу и прочие крупы, сахар, да всё, что можно было съесть, во вторую спальню. Там у меня находился склад провизии. Во время пятой ходки заметил движение за углом длинного здания, первый этаж которого занимали трупы продуктовых и парфюмерных магазинов.

Опять косуля.

Облегчённо вздохнув, я уже двинулся к дому, но краем глаза уловил нечто странное. Резко обернувшись (по шее сбежали мурашки), успел ухватить взглядом тень, метнувшуюся за высокое крыльцо.

– Эй! – голос в маске звучал глухо, заскрипев от долгого молчания, словно несмазанная дверь. Я прокашлялся. – Э, какого хрена ты там прячешься?! Я тебя вижу! Выходи!

Опустив на землю истрепавшиеся пакеты с провиантом, я достал из-за пояса лёгкий топорик (всегда ношу его с собой – нож, конечно лучше, но топориком можно и дверь открыть, и крысу зарубить, если твои припасы жрёт).

– Выходи, твою мать! – стараясь орать не сильно истерично, я опять прокашлялся.

Над крыльцом поднялась голова. Крепкая на вид фигурка подростка (а может, девушки?) шагнула в сторону. Я пригляделся.

Девчонка! Это девчонка!

Издалека я увидел только не по размеру большие штаны с карманами по бокам, серую ветровку, прижатую к телу темно-зеленым ремнем в районе груди, ярко-синие перчатки (видать, новые в аптеке стащила) и маску, как у меня, скрывающую лицо.

Я двинулся к ней. Ноги подкашивались, рожа расплылась в блаженной улыбке. Три года не видел ни одной живой души, а тут…

– Еще шаг, и я тебе промеж рёбер стрелу всажу! – долетел до меня решительный голос. По нестройным интонациям было понятно, что она тоже давно не пользовалась голосовыми связками. Если долго живёшь один, перестаешь говорить – всё чаще шепчешь или бубнишь себе под нос.

Когда до незнакомки оставалось метров двадцать, я встал, как вкопанный. В руках у девчонки появился арбалет защитной раскраски. Правда, в городе зелёные и коричневые пятна делали оружие еще заметнее.

– Ты кто? – с трудом проговорил я. Маска вдруг стала тесной, сдавила лицо.

– А ты кто? – не сводя заряженного арбалета спросила девчонка.

– Пятнадцат… – грёбаный Сорок пятый! Запретил нам разглашать свои имена, и до того приучил к этим цифрам, что я теперь стоял, как дурак, пытаясь вспомнить, как меня зовут.

– Пятнадцатый?! – изумилась незнакомка. Я кивнул. Арбалет слегка опустился к земле, словно его потянуло в сон. – Я – Первая, то есть, Алёна.

Мне показалось, что она сейчас кинется меня обнимать (я бы кинулся, не будь у нее в руках оружия), так загорелись глаза, но девушка осталась на месте.

Так мы и стояли пару минут, тупо пялясь друг на друга. И оба лыбились, как придурки, это я точно знал, несмотря на скрытую нижнюю часть лица Алёны.

– Как ты здесь оказалась? – наконец, спросил я.

– Ищу, – Алёна дернула головой, будто отгоняя надоедливую мошку. – Сорок пятый рассказал нам насчёт груза, который с самолета сбросили. Говорит, он где-то в городе. Сказал, держать связь круглосуточно, не выключать компы. А днем исследовать всё вокруг Тобола, пока не найдем этот груз.

– Точно, я видел, как они его сбросили! Еще пытался сказать в чате…

– Да, знаю, – перебила меня Алёна. Ей, как и мне, не терпелось наговориться за все три года изоляции. – Это жутко несправедливо, что тебя забанили! Я Сорок пятому потом всё высказала, и получила блокировку на сутки.

Алёна улыбнулась одними глазами. Непонятно как, но нас уже разделяло не больше пяти шагов, а арбалет бессильно повис на ремне, перекинутом через плечо Первой.

– Спасибо.

– Да ладно! Этот Сорок пятый тот еще жук! Взялся нами командовать. А с чего бы?

Я только кивал, как болванчик.

– И чего он про посылку с самолета молчал два дня? – продолжила Алёна. – Видимо, сам найти пытался, а как не смог, нас подключил.

– Хитрый, засранец!

– Вот-вот!

Мы снова умолкли, уставившись друг на друга. У нее были большие серо-голубые глаза и густые брови. Тонкая линия переносицы терялась под непрозрачной частью маски, куда вставлялся фильтр. Первая меня тоже разглядывала.

– А ты?.. – она взглянула на пакеты.

– Да вот, по магазинам хожу. Думаю, какой бы деликатес на ужин приготовить. Макароны с тушенкой или тушенку с макаронами?

Алёна рассмеялась, наклонившись вперёд. А я пожалел, что не вижу ее улыбки. Сто лет не видел настоящую человеческую улыбку! Да что там, я сто лет и не шутил уже.

– Хочешь, помогу найти этот груз? – вновь заговорил я, когда Алёна, чуть похрюкивая, перестала смеяться. – Я видел, куда его скинули.

Я не стал уточнять, что так и не нашёл посылку в тот же день.

Алёна долго колебалась. Она вдруг вспомнила про свой арбалет, неосознанно сжав его тонкой ладонью. С минуту ее взгляд блуждал, изредка останавливаясь на моём лице.

– Хорошо, – серьёзно ответила Первая. – Только не подходи ближе, чем ты сейчас.

– Конечно! – обрадовался я. – Пять метров, и не сантиметром ближе!

Сейчас я бы согласился и на километр, лишь бы не терять из виду живого человека.

6

Это был самый чудесный день за все три года… да что там – за всю мою жизнь! Подумать только, Первая… чёрт… Алёна (надо переучиваться) жила практически в соседнем доме – в километре от моего жилища, если идти по прямой. Говорит, что даже видела меня несколько раз (ага, несколько!) в свой трофейный бинокль, когда я на крыше копошился с генератором. Да только я там каждый вечер зависаю, пока переписка в чате не начнётся. Оттуда все окрестности видно, и даже дом Алёны – многоэтажку за центральным парком. Мы с ней договорились, что она мне теперь сигналы со своей крыши подавать будет. А я твёрдо решил раздобыть себе бинокль или хоть трубу подзорную, да что угодно, лишь бы ее без маски увидеть! И как я раньше не догадался себе оптику раздобыть, пока разорённые оружейные магазины обшаривал?!

Если еще не понятно, посылку с самолета мы так и не начали искать. Гуляли по набережной, потом в Горсад свернули, на покосившееся колесо обозрения поглазеть (когда-то же оно должно свалиться!). Как надоело, двинулись в сторону Пригородного вокзала, по заброшенным поездам полазить. Но отсюда нас стая бездомных собак шуганула. Алёна могла бы их из арбалета перестрелять (ну хоть парочку, для устрашения), но, когда я ей об этом сказал, так полоснула меня взглядом, что я тут же язык прикусил.

С вокзала отправились в Детский парк. Делать там особо нечего, разве что мусор разный разглядывать, что в неработающий фонтан нанесло. Как-то я там даже телефон нашел. Но он не работал, как и остальная техника.

Как только солнце закатилось за дряхлые пятиэтажки, Алёна побежала домой – узнавать новости о посылке. Обещала отметиться в чате, чтоб ее не потеряли, и на крышу выйти, привет мне послать. Для такой цели мы с ней даже факелы решили сделать, обмотав тряпкой ножку от стула.

Домой я не пошел – сразу залез на крышу. Небесное светило догорало, рассыпавшись остывающими углями над горизонтом. Ветер стих. Похолодало. Город медленно укутывался в сумерки. Вот-вот Сорок пятый напишет: Давайте устроим перекличку. Первая ему ответит: На месте. И сразу побежит с зажжённым факелом…

Закатную тишину разорвал в клочья оглушительный грохот! Я так сильно вглядывался в многоэтажку, где жила Алёна, что на секунду ослеп от яркой вспышки на восьмом этаже. Стёкла, мебель и какое-то рваное тряпьё вынесло наружу мощным взрывом.

В ушах зазвенело. Стая чёрных, как смерть, ворон взметнулась в чернильное небо. Шумно вопя, они кружили над парком устрашающей грозовой тучей.

– Что?..

Еще один взрыв, за ним еще и еще. Над центром города поднялись десятки огненных факелов, а за ними – столбов черного дыма. Новые взрывы разбудили всех птиц в округе. Воздух сотрясался, больно ударяя в лицо. Мне вспомнился салют на День города – яркие вспышки прямо над головой отдаются в грудине и в голове.

Забыв обо всем, я кинулся вниз, в квартиру. Запустил ноутбук (как же долго!), включил чат – блокировку сняли! Появилась сегодняшняя перекличка.

45-й: Устроим перекличку.

1-й: На месте!

И дальше все, кроме меня, продублировали ее сообщение. И все они мертвы.

Я вздрогнул, будто от нового взрыва. Вскочил на ноги, схватил одной рукой маску, другой запихал топорик за ремень штанов, и выбежал на лестницу.

Я нёсся, перепрыгивая по три ступени, вжав голову в плечи, ожидая грохота бомбы, или что там разнесло в щепки квартиры всех сорока четырех выживших…

7

Оказавшись на улице, я оббежал дом, задрал голову, но окна моего жилища остались на месте. В них отражались последние алые всполохи заката. Небо чернело, появлялись первые звезды. Над домом Алёны еще поднималась слабая серая струйка дыма, словно высотка закурила перед сном.

Послышалось мерное тарахтение мотора. Из-за торгового центра выплыла, дрожа на кочках, желтая фара. Я насторожился. Еще один выживший?

Конечно, фара двинулась ко мне, будто знала, где я буду в этот момент. Человек в шлеме и на мопеде остановился, не доехав до меня метров десять.

– Хорошо, что ты еще здесь, – он снял шлем, оказавшись взрослым мужчиной. Маски на нем не было.

Я больше года не слышал голос Сорок пятого, но сразу понял, что это он.

– Боялся, что ты сбежишь после такого светопреставления.

Без тени улыбки, даже хмурясь, он слез с мопеда. Стоя, Сорок пятый выглядел куда внушительнее. Лицо затянула щетина с проседью. В этом человеке чувствовалась сила, и не только физическая. Моему хилому тельцу против такого точно не выстоять. Я сжал металлическую рукоять топора, обернутую прорезиненной лентой.

– Ты кто?

Какого хрена?! Ты же знаешь, кто этот мудила!

– Мне кажется, ты догадался.

– Догадался, – ошалело произнес я, превращаясь в затухающее в ущелье эхо.

Сорок пятый оценивающе рассматривал меня, остановив взгляд на топорике.

– Только усов не хватает, – пробормотал я в маску, вспомнив образ диктатора.

– Что?

– Ничего, – я начал приходить в себя, вспомнив взрывы. – Как ты выжил?

Почему-то встреча с Сорок пятым меня не радовала. Да, это второй живой человек за три года, но внутри всё переворачивалось при виде этого мужика. Хотелось отступить на шаг, выйти из желтого круга, очерченного фарой мопеда в сгущающемся сумраке.

– Ты об этом? – Сорок пятый махнул в сторону многоэтажки Алёны.

Я кивнул, не чуя онемевшей шеи.

– Я… мы с тобой выжили, потому что оказались чистыми.

– Чего?

Мне стало страшно.

– Они все, – он опять махнул рукой, – были носителями вируса. Все, кроме нас. Я не мог так рисковать.

– Какого хера?! – я чуть не плакал, схватившись за волосы. – Они же были живыми людьми! Ты их взорвал?

Сорок пятый кивнул, на миг прикрыв усталые глаза.

– ЗАЧЕМ?!

– Я уже сказал – они были заражены, – безжизненно ответил он. – Если мы сейчас ничего не сделаем, останутся только носители. Рано или поздно чистые снимут маски и си четыре их прикончит! Тогда люди вымрут окончательно.

– НО ВЕДЬ ОНИ ТОЖЕ ЛЮДИ! – заорал я в отчаянии.

– Нет, – жестко отрезал сорок пятый. – Они – носители. В них живет разлагающая нашу плоть зараза, и я призван вычистить эту грязь по всему миру, иначе…

Не выдержав, я кинулся на него с кулаками. Два удара он отбил, а затем едва не сломал мне ребра своим кулачищем. Согнувшись пополам и упав на колени, я упёрся лбом в землю, глотая летнюю пыль с асфальта.

– Брось ты это, не поможет. Мы должны держаться вместе.

– С тобой? – прохрипел я, силясь распрямиться. – Да я лучше сдохну, чем жить, как ты!

– А что, если мы с тобой – единственные чистые люди? – Сорок пятый наклонился к моему лицу, спрятанному под маской. Казалось, он вот-вот потеряет самообладание. – Что, если все остальные – носители? Каждый новый человек, которого они произведут на свет – пища для вируса. Он сожрёт его еще ребенком! А если они родят такого же носителя, то кто в итоге заселит опустевшую землю? Ты этого хочешь, раз собрался подыхать?

– Если выбирать между такими, как ты, и ими – я выберу носителей. Они хотя бы не понимают, что творят.

Лицо Сорок пятого изуродовала гримаса отвращения.

– Ты так и не понял…

– Это ты не понял, маньяк херов! Ты убил, возможно, последних живых людей на планете. И почему? Потому что тебе показалось, что они заражены?! С чего ты вообще это взял?

Сорок пятый молчал, сложив мускулистые руки на груди. Он будто обдумывал что-то, чего не знал никто, кроме него.

– В начале лета, – заговорил он тихо, – ты проснулся после обеда или около того.

Внутри у меня похолодело, непонятно отчего.

– Было это в июне. И голова у тебя раскалывалась, будто с похмелья. До вечера ты не мог прийти в себя, а когда настало время переклички в чате, локальная сеть чудесным образом накрылась. И больше такого не повторялось.

Я ошарашено уставился на Сорок пятого.

– Это было несложно – пустить по вентиляции усыпляющий газ. Сложнее было правильно рассчитать дозировку на каждого из вас. Ну и сетку пришлось отключить, чтобы вы ничего не заподозрили, когда выяснится, что у всех в одно утро похмелье. Когда ты крепко уснул, я взял у тебя кровь, и отправил на проверку в наш штаб. Так же я поступил с остальными выжившими.

Сорок пятый смотрел по-прежнему угрюмо.

– Твою жеш мать! Кто ты такой?

– В четвёртом году, когда о си четыре еще никто не слышал, наш отряд отправили на границу с Китаем для сдерживания первых заражённых. Вирус должны были запустить годом позднее…

– Запустить? Зачем?!

– Назревала катастрофа, грозящая перерасти во всеобщий упадок на десятки лет, – учительским тоном объяснил Сорок пятый. – А те, кто стоит у руля, не желали расставаться с жизнью, которую привыкли вести. Для ее продолжения нужно кормящее верхушку стадо. Меньшая по масштабам катастрофа отвлекла бы внимание, сняла напряжённость. Эпидемия нового заболевания идеально для этого подходит.

Он тяжело вздохнул, продолжив прежним тоном.

– Но так уж случилось, что люди заразились, когда средства противодействия еще не подготовили. Ну и попёрли эти козлы на Дальний Восток, а нам этого ой как не надо было. Буйных приказали уничтожить на месте, а тех, кто согласился сотрудничать, отправили в открытое море. Наш отряд поставили в охрану, а самих инфицированных ввели в глубокий сон для изучения влияния вируса на организм.

По лицу Сорок пятого пробежала тень, словно он не хотел вспоминать, что случилось дальше, но не мог остановиться, раз уж начал говорить. Сколько же лет он не рассказывал об этом?

– Симптомы казались неопасными, а смертность не выходила за пределы нормы. Но вакцину еще не вывели, а потому, мы полгода слонялись в открытом море на судне с инфицированными без связи с большим миром. Когда появилось бы лекарство, мы должны были выпустить их в мир.

Сорок пятый замолчал.

– Когда вернулись, – голос его пугающе изменился, – никого… почти никого не осталось в живых. У меня… у всех ребят были семьи, у меня – дети. Си четыре сожрал всех.

Он опустил взгляд, устало потерев ладонью лоб.

– Через три дня нас нашло то, что осталось от командования. От них мы узнали, что на границе, где проводилась зачистка, си четыре не исчез, а попал в лёгкие какого-то китайца. Тот разнёс болячку по своему городку. Сначала ее принимали за новый вид гриппа с более высокой смертностью, и ввели обычные меры карантина. Это потом вирус мутировал до того состояния, в котором был способен убивать массово. А тогда делать что-то было уже бесполезно. Верхушка ушла в бункеры, нас отправили на передовую – проводить зачистку на территории страны.

С последними словами в голос Сорок пятого вернулась прежняя сила.

– И всё из-за одного жадного мудака!

Я вздрогнул, так неожиданно сменилось выражение лица этого спецназовца. Мне показалось, он готов меня убить.

– Чего? – пробормотал я.

– Всего один жадный мудила на нашей стороне забил на карантин, дал на лапу таможеннику, чтобы скататься в заражённый город за партией товара для своей рыночной лавки! Когда узнали, что си четыре вышел за пределы Китая, было поздно – его побрякушки разошлись по городу, кто-то улетел в Питер, оттуда за границу и понеслось.

Сорок пятый смотрел сквозь меня, сжав кулаки.

– Одно радует – ублюдок сдох первым.

Спецназовец тяжело дышал, медленно приходя в себя. Я старался не делать резких движений. В вечерней прохладе стекло маски начало запотевать.

– Теперь я здесь, а ребята из моего отряда где-то еще, – уже спокойнее заговорил Сорок пятый. – На днях пришли результаты проверки на вирус…

– Так вот что сбросили с того самолета!

– Не только. В посылке была взрывчатка и инструкции. Отправив носителей искать сброшенный с самолета груз, я заложил заряды. Убедившись, что все сидят у компьютеров, исполнил указания руководства.

– «Указания руководства»? – я выступил вперед, на мгновение забыв о страхе. – Ты поубивал кучу людей, поганый ты ушлёпок!

Челюсть Сорок пятого с силой сжалась, превратив губы в неровный шрам.

– Это война. Мы бьёмся за каждого, в ком нет заразы.

– Да ты…

– Хватит! – Сорок пятый вступил в круг желтого света, заставив меня шагнуть назад. – Больше нечего обсуждать. Ты едешь со мной. В аэропорту Кургана наша временная база. Оттуда тебя отправят в резервацию, к остальным.

– К остальным?

– Я уже три года исследую города, ищу выживших.

Значит ты мне гнал насчет «единственных чистых»?!

– Я останусь здесь, – твёрдо заявил я, нащупав рукой топорик.

– Ну что за люди?! – горько усмехнулся спецназовец. – Даже под страхом вымирания вы неспособны соблюдать элементарные правила! Нашей верхушке тогда, три года назад, не хватило яиц, чтобы ввести жёсткие меры – посадить заразившихся в такую глухую изоляцию, чтобы те света белого не видели, пока не очистятся – а сейчас мне приходится убеждать таких баранов, как ты, что ваша жизнь чего-то стоит.

Я приготовился отбиваться, но Сорок пятый просто смотрел мне в лицо, словно не замечая, как напряглись мои руки, да и сам я весь подобрался. Прошла минута, может больше.

– У меня нет инструкций на этот счет, – шумно выдохнув, заявил он. Затем развернулся, натянул шлем и завёл мотор. – Главное, не уходи из города.

Сорок пятый перекинул ногу через мопед, газанул пару раз, и затарахтел к дороге. Я ожидал чего угодно, кроме этого.

8

Ночевал я на улице – кормил комаров в парке Победы на лавочке. Заснул, когда небо начало светлеть, а проснулся, когда солнце припекало из зенита. Всю ночь я размышлял над услышанным, прикидывая, насколько это правда. Не мог перестать думать об этом. Всё перебирал и перебирал в голове сказанное Сорок пятым.

Вряд ли он стал бы врать в такой ситуации.

Отчасти я его понимал. Я помню то время, когда впервые рассказали о Старичке Си. Тогда мало кто парился по поводу нового гриппа. Объявили карантин, ввели штрафы, выбесили всех устраивая панику по ТВ – типа сидите дома, протирайтесь спиртом и носите маски в общественных местах. Никто не воспринимал С-4 всерьёз, потому что смертей почти не было. Ну и на периферии особо не предохранялись – очаги-то были далеко, в Китае, да в Европе. А вирус, пока ученые изобретали вакцину, «пробовал на вкус» наш белок, изменялся и учился нас убивать. Тогда-то и появились носители. Уж не знаю, Старичок Си их выбрал или так случайно получилось, но они не умирали и переносили С-4 бессимптомно, заражая ничего не подозревающих друзей, родных и просто встречных. А потом бомбануло…

Раз за разом этой ночью я возвращался к въевшемуся в мозг воспоминанию – вспышка огня и вылетающие из окна ошмётки вещей Алёны.

Едва пришел в себя после сна, одиночество и пустота навалились с новой силой. Я слишком привык к этим людям, к носителям, пусть и никогда не видел их вживую (ну, кроме Алёны). Что бы там ни говорил этот спецназовец, они не виноваты, что заразились и не умерли. Никто не виноват…

…кроме, разве что, того урода, что в зараженный город поехал, да тех, кто собирался эпидемию намеренно устроить…

Невыносимо горько было осознавать, что я снова один. У меня внутри будто одеревенело всё, потеряло чувствительность, отмерло. Я смутно ощущал, что эта корка скрывает нечто живое, но готовое прогнить до основания. Надежду на прежнюю жизнь грубо вырвали, повредив нутро. Впервые в жизни я почувствовал, что Старичок Си стоит позади, занеся свой грязный топор над моим затылком.

Ветер перебирал первые опавшие листья, как ребенок, играя с ними на центральной аллее. Сидя на скамейке, я согнулся пополам, опустив ладони к земле. Внизу, рядом с порванной кроссовкой, копошилась жирная муха. Непонятно почему, она не могла взлететь – только жужжала, переворачиваясь с крылышек на лапки и обратно. Минут пять я наблюдал, как она без устали кружилась, ползая в пыли. Она напоминала меня в первый день возвращения из «горного отпуска». Мне было так же страшно, и я не понимал, что вообще происходит.

Я протянул палец к букашке, и та задергала лапками, пытаясь убежать от неминуемой смерти. Осторожно, будто прикасаясь к хрупкому мыльному пузырю, я поднёс подушку пальца, позволив ухватиться за нее.

– Теперь ты будешь жить со мной, – ласково произнес я, посадив муху на плечо.

Она в ответ благодарно зажужжала, стряхивая с прозрачных крылышек дорожную пыль.

– Назову тебя Машкой. Что скажешь?

Муха, естественно, промолчала, ощупывая хоботком лёгкую болоньевую куртку.

Тогда я еще не знал, что мне не придётся коротать век на пару с насекомым, что Алёна осталась жива после взрыва – так торопилась на встречу со мной, что выскочила из квартиры сразу, как отметилась в чате – что Сорок пятый отправил за мной команду из трёх человек, которая без шума и пыли должна вырубить меня, и увезти подальше от Кургана (да только получится ли у них?)…

В тот момент, держа крупицу жизни на плече, мне было всё равно, кто возьмёт верх. Я хотел одного – чтобы жизнь продолжалась.