Во мгновение ока (СИ) [Nataniel_A] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

На изможденный дневной жарой Фес опустилась темная южная ночь, зажигая на высоком небосводе россыпи ярких мерцающих звезд. Узенькие пешеходные улочки, пронизывающие сетью старый город, постепенно опустели — его жители погрузились в сон. Однако же был как минимум один дом, обитателям которого было не до сна — шумный праздник, посвященный визиту заокеанских гостей, обернулся редчайшим переполохом, когда один из них, отхлебнув чая из предложенного стакана, повалился на пол без сознания.

Эта картина — бесчувственный Лобату, распростертый на ковре, встревоженная Жади, склонившаяся над ним и требующая врача, взирающий на все с ледяным спокойствием Саид и перепуганная Зорайде — стояла перед глазами у Лукаса, когда он в сопровождении нескольких угрожающего вида и крепкого телосложения молодцев шел по ночным улицам Феса. Люди Саида переговаривались между собой о чем-то на арабском, и все выглядело так, будто они ведут «подопечного» вовсе не в гостиницу, как было сказано, а на самую настоящую расправу. Лукас неприметно вздрогнул, вспомнив лицо соперника. Холодный и острый, как лезвие кинжала, взгляд Саида говорил о том, что этот человек способен на все. Возможно, даже на убийство, тем более, когда речь идет о женщине, самой важной женщине в судьбе их обоих. Бразилец почувствовал, как его тело каменеет от страха, страха не только за свою жизнь, но и за жизнь и безопасность Жади, однако уже через пару мгновений он испытал необычайный прилив сил: сердце, бьющееся с рекордной скоростью, разгоняло кровь по жилам, а мозг начал лихорадочно генерировать варианты бегства. Сгинуть здесь, где-нибудь в темной подворотне, зверски истерзанным этими дикарями? Ни за что! В такие минуты Лукас переставал узнавать сам себя.

Он шел чуть позади своего «конвоя», и очередной поворот улицы подсказал прекрасное и единственное в такой ситуации решение: кованая лестница, приставленная к деревянному настилу крыши, прямо-таки призывала его взобраться по ней и спастись от разбойников. Лукас сделал это незаметно для людей Саида и так легко, словно ему было двадцать лет. Он притаился между балок и увидел, как наемники заметались в растерянности — больше сомнений не осталось, их намерения явно недобры, а значит, расслабляться рано. С ловкостью циркового артиста — откуда в нем взялось столько прыти? — Лукас перебрался на соседний карниз и залез повыше, продолжая слышать доносящуюся снизу озлобленную и суетливую арабскую речь. Они его ищут, ищут и непременно найдут! Лукас с высоты наблюдал, как его преследователи мечутся по переулкам. Огромный выброс адреналина напрочь лишил его рассудка, и бразилец зачем-то попытался перелезть на ближайшую крышу по крайне неудобному и опасному выступу.

Ступня повисла над пропастью, не сумев ни за что зацепиться, кисти рук, отчаянно впившиеся в практически гладкий камень, предательски соскользнули, и мужчина сорвался. Острая, нестерпимая боль пронзила спину дважды: сначала при падении на деревянные доски, проломившиеся под резким ударом, точно соломинки, а затем при приземлении на каменную мостовую. Лукас запомнил лишь мелькнувшее на секунду звездное небо и страшную, но короткую, как выстрел ружья, мысль: «Какой бесславный конец».

***

В себя Лукас пришел уже в реанимации с катетером в носу, весь обклеенный какими-то датчиками. Не сразу поняв, что произошло, он хотел было встать, но тело его совершенно не слушалось — сил хватало разве что на то, чтобы моргнуть глазами. Медбрат, дежуривший у койки больного, прочел в его взгляде немой вопрос: «Что со мной случилось?» Молодой араб на французском языке принялся успокаивать пациента, чтобы тот не нервничал — Лукас понял это по тону, каким говорил сотрудник больницы. Однако ему не нужны были эти никчемные фразы, на каком языке бы они ни были произнесены, ему была нужна информация. Что произошло после падения? Как он очутился в реанимации? Что теперь с ним будет? Увы, в чужой стране узнать все это было не так легко. Осталось просто ждать… Вот только ждать чего?

Али на пару с окончательно пришедшим в себя Лобату спешили в больницу. Ахмед, слуга сида Али, накануне нашел Лукаса в полумертвом состоянии посреди обрушившегося деревянного настила, чем, вероятно, спас ему жизнь. Врачи сразу сообщили, что положение серьезное и требуется срочная операция, но подробностей никто не знал. Лобату был в полнейшем ступоре — мало того, что он сам попал в пренеприятную ситуацию, так еще и Лукас чуть не отправился на тот свет! И как он только взглянет в глаза Леонидасу?.. Ну почему он не смог убедить коллегу и сына своего старого друга не ходить на этот проклятый вечер? Зачем пошел на поводу у Лукаса? Лобату сильно нервничал и не очень-то старательно боролся со жгучим желанием приложиться к «фляге спокойствия», но рука марокканца, уверенно сжимающая ладонь, и его убаюкивающие речи не давали осуществить желаемое.

По светлым коридорам госпиталя деловито сновали доктора в белых халатах, санитарки в хиджабах толкали перед собой тележки с бельем и медицинским инвентарем, но в целом не было привычной для больниц суматохи — даже обеспокоенные родственники пациентов вели себя очень сдержанно и культурно, никто не повышал голос, не суетился. Сид Али провел совершенно растерявшегося Лобату к лечащему врачу Лукаса, который не слишком был настроен на беседу.

— Поймите меня правильно, — отпирался хирург, — эта информация конфиденциальна, я могу сообщить о состоянии больного только родственникам.

— Но Лукас иностранец! — возразил Али. — Сеньор Лобату его коллега и друг семьи, я тоже не посторонний человек, мы имеем право знать информацию хотя бы для того, чтобы сообщить ее в Бразилию.

— Хорошо, если вы настаиваете, — согласился врач и поправил очки. — У пациента тяжелая травма позвоночника, нами была проведена экстренная операция, и в дальнейшем потребуется еще ряд вмешательств, но, к сожалению, чувствительность нижних конечностей утрачена. С большой долей вероятности, навсегда.

— Аллах, какое несчастье! — пораженно воскликнул Али.

— Что, что такое? — встревожился Лобату, ни слова не понимающий по-арабски.

— Доктор сказал, что Лукас не сможет ходить.

— Абсолютный кошмар! — пришел в ужас бразилец. — Но… но, возможно, это какая-то ошибка? Ведь еще не было проведено достаточного количества обследований, и врачебные ошибки никто не отменял! Не так ли, сеньор Али? — пытался он утешить самого себя.

Али перевел эту реплику качающему головой хирургу.

— Врачебные ошибки случаются, но поверьте моему тридцатилетнему опыту оперирующего травматолога: у вашего коллеги нет шансов встать на ноги. Вы должны благодарить Аллаха уже за то, что он остался жив.

— Мы можем навестить его? — поинтересовался Али.

— Сегодня мы переведем его в обычную палату, но не задерживайтесь и не утомляйте больного разговорами. А теперь прошу меня извинить, в отделении много работы.

С этими словами врач удалился по делам, оставив обескураженных посетителей наедине с шокирующим фактом. Оба молча погрузились в свои мысли и корили себя за то, что никак не смогли предотвратить несчастный случай, даже религиозный Али, во всем уповающий на волю Аллаха, заметно помрачнел. Лобату же вовсе чуть не поплохело, но он изо всех сил старался держать себя в руках и думал, что при форс-мажорных обстоятельствах отделение кардиологии всего двумя этажами ниже.

***

— Черт знает что! — Леонидас беспокойно расхаживал туда-сюда по своему кабинету, жалуясь Альбьери на сына. — Просто немыслимое, возмутительное ребячество! Взрослый мужчина, женатый, имеющий дочь, вот-вот займет руководящий пост в серьезнейшей компании, а все туда же — побежал за чадрой, будто ему только-только сравнялось двадцать!

— Леонидас, не нервничай! — невозмутимо проговорил Альбьери, рассевшийся на кресле. Успокаивать кого-либо, особенно Леонидаса, совсем не его конек — доктору было проще вывести новую породу телят, чем произнести слова утешения.

— Не нервничай? — язвительно переспросил Феррас. — Ты хоть понимаешь, что Лукас срывает мне контракты на востоке? Мы с этими арабами не за один день договаривались о сотрудничестве, возводили деловые мосты, налаживали контакты. Для чего? Чтобы мой безответственный сын, поддавшись порыву юношеской ностальгии, запорол репутацию компании навсегда?!

— Ты утрируешь.

— Нет, Альбьери, я не утрирую, это ты недопонимаешь элементарных вещей. Слушаю! — Леонидас все тем же раздраженным тоном ответил на перебивший его пламенную речь телефонный звонок. — Лобату, как хорошо, что ты вышел на связь! Я уже сам хотел звонить в гостиницу и узнавать, где вы пропадаете с Лукасом… Что?! — мужчина резко изменился в лице, услышав какую-то неприятную весть.

— Все в порядке? — подал наконец признаки заинтересованности Альбьери. — Что-то случилось с Лукасом?

— Как это произошло? Как он сейчас себя чувствует? — замахал рукой на старого приятеля Феррас, дабы тот не мешал ему разговаривать. — Только этого не хватало! Ладно, я понял тебя. Будь на связи, я прилечу ближайшим рейсом.

— Да что же стряслось, в конце концов?

— Я так и думал! — взревел Леонидас, будучи уже на пределе. — Я нутром чуял, что добром эта поездка не кончится! Лукас оказался в больнице! Упал с высоты.

— Как?! — не на шутку встревожился Альбьери.

— А я откуда знаю? Лобату двух слов связать не может, не иначе как напился.

— Леонидас, я сам туда полечу, — доктор вызвался помочь крестнику. — Я переговорю с врачами, организую перелет, все будет хорошо. Доверься мне, лишние переживания тебе ни к чему. Вот увидишь, с Лукасом не произошло ничего страшного, если бы произошло, тебе бы уже сообщили.

— Сеньор Леонидас? — в дверях послышался надменный женский голос. — Что-то случилось?

— Случилось, Маиза. Еще как случилось. Твой инфантильный муж умудрился упасть с высоты и теперь находится в больнице.

— Неужели? — равнодушно произнесла Маиза, ни одной ноткой не выдав волнения. — Он что же, пытался забраться ночью в окно к возлюбленной?

— Маиза! — искренне возмутился Альбьери. — Как ты можешь говорить такое?

— А что? Лукас мне больше не муж, во всяком случае, он сам уже не считает себя моим мужем, почему я должна переживать из-за его безрассудных поступков? Пусть за него переживает та, ради которой он их совершает.

— Между прочим, в этом есть доля и твоей вины! — упрекнул ее Леонидас. — Если бы вы строили свой брак, как два взрослых человека, Лукас бы не застрял в возрасте мальчишки!

«Какое точное определение: застрял в возрасте мальчишки», — усмехнулась про себя Маиза. Она ничего не ответила на претензии свекра и, гордо вздернув подбородок, поднялась наверх, к себе в комнату, где наконец могла сбросить маску хладнокровия. Нет смысла притворяться перед зеркалом, и Маиза устало взглянула в глаза своему отражению, где словно бы увидела двадцать лет, потраченных впустую. Женщина задумалась: что, если бы когда-то она выбрала другой путь, другого человека? Какой стала бы ее жизнь к этому времени? Если бы ей, как по волшебству, довелось встретить юную Маизу, она сказала бы, чтобы та бежала без оглядки и строила свою судьбу совсем иначе. Сеньора Феррас с горечью улыбнулась — она не выбрала бы иную дорогу даже тогда. Вот, что было хуже всего.

***

Лобату на пару с Али осторожно вошли в палату к больному. Оба, не сговариваясь, прятали взгляд и не знали, с чего лучше начать беседу. Али заговорил первым с вымученной улыбкой:

— Лукас, ты нас всех очень удивил! Ходили слухи, что весь Фес можно обойти по крышам, но я даже представить не мог, что кто-то решится проверить это утверждение на практике! Как ты себя чувствуешь?

— Сеньор Али, Лобату, — Лукас пристально следил за гостями с тех пор, как только они показались в дверях, — я вижу, вы хотите мне что-то сказать, но не решаетесь. Ну же, смелее.

— Лукас, — подал голос Лобату, — тебе показалось, мы всего лишь пришли справиться о твоем здоровье. Я уже звонил несколько раз Леонидасу, скоро здесь будет Альбьери и займется твоим перелетом домой.

— Лобату, — больной закатил глаза, — я не чувствую ног. Вообще. Вы уже в курсе, но не хотите меня беспокоить, а может быть, вам известно то, чего пока не знаю я. Так?

— Лукас, — Али прислонился рукой к каретке больничной койки и сочувственно посмотрел на него, — в жизни случается так, что Аллах иногда посылает нам испытания. На первый взгляд, они кажутся человеку неподъемной ношей, которую он не в силах понести, но истина в том, что Аллах никогда не дает нам горестей больше того, что мы способны вытерпеть. Человек гораздо сильнее, чем он сам о себе думает.

— Я не смогу ходить? — напрямую задал вопрос Лукас. — Говорите, я имею право знать!

— Лукас… — Лобату в нерешительности взглянул на Али, будто просил его одобрения. — У тебя серьезная травма позвоночника, лечение будет непростым и долгим. Ты должен морально настроиться на борьбу.

Больной тяжело вздохнул и устремил взгляд в потолок — опять эти недомолвки. Лобату абсолютно не умеет притворяться, у него просто не хватает смелости выложить все, как есть. Меньше всего на свете в этот момент Лукасу хотелось разговаривать с кем-либо. Али дал знак спутнику, чтобы тот больше не тревожил его.

— Что ж, врач предупредил нас о том, что тебе пока нельзя переутомляться, — спокойно произнес Али. — Тебе нужно отдыхать и набираться сил, чтобы побороть болезнь, а завтра мы навестим тебя снова. До свидания, Лукас. Подумай о том, что я тебе сказал, — на прощание обернулся на пороге мудрый араб.

Дверь закрылась за посетителями, и Лукас остался наедине со своими тягостными мыслями. «Побороть болезнь», — прозвучало эхом в голове, словно издевка. Разве это грипп, чтобы его взять и побороть? Из глаз впервые за то время, пока Лукас находился в сознании после операции, градом покатились слезы, которые он совершенно не пытался сдерживать. Он предполагал, что Лобату из жалости решил не шокировать его вот так сразу известием об инвалидности, но в некоторых случаях лучше уж рубить с плеча, чем отрезать по кусочкам. Жаль, что окружающие этого не понимают из-за якобы «заботы».

Жизнь устроена странно. Еще вчера миром Лукаса была его любовь к Жади, стремление во что бы то ни стало отвоевать у судьбы право на счастье, которое ускользало от них двоих так долго. Двадцать лет он думал, что его связывают по рукам и ногам путы безысходных обстоятельств, но теперь понял, что значит безвыходная ситуация в прямом смысле этого слова. Быть узником собственного тела, вернее, собственной немощи, куда ужаснее, чем заложником родительского авторитета или ответственности перед дочерью. Все происходящее казалось кошмарным сном. Лукасу страшно было даже подумать о том, что такие доступные для большинства людей вещи, как самостоятельно встать с кровати, дойти до кухни и налить себе воды, своими ногами спуститься или подняться по лестнице, прогуляться босиком по пляжу, где набегающие волны щекочут ступни, да просто способность пойти туда, куда необходимо, не пользуясь неповоротливой инвалидной коляской, остались для него в прошлом. На долгое время, если не навсегда. Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья! Ну почему он выдумывает себе тысячу проблем, когда на самом деле не имеет ни одной?.. Его мир больше не Жади, Жади осталась где-то там, в прошлой жизни, в здоровой жизни. Его мир отныне — это больницы, четыре стены и кровать, а больше в нем Лукасу ничего и не требуется.

Размышляя так, он не заметил, как дверь в палату вновь легонько отворилась. Перед Лукасом возник женский силуэт в черной парандже, которую посетительница тут же сорвала с себя. Улыбаясь белоснежной улыбкой, на него горящими от любви глазами смотрела Жади.

========== Часть 2 ==========

Отбросив паранджу, раздобытую специально для того, чтобы незаметно проникнуть в больницу, Жади тут же бросилась к любимому и обняла его настолько крепко, насколько это было возможно в его положении. Он почувствовал знакомый аромат ее духов — такой родной и такой далекий одновременно, будто отголосок нормальной жизни, отсеченной от Лукаса всего одним роковым мгновением. Больной закрыл глаза и прислушался к сердцу, пытаясь хотя бы на секунду перенестись душой в те недавние счастливые часы, но от этого становилось еще более горько.

— Лукас! — с нежностью сказала Жади, отстранившись от него наконец. — Я так переживала за тебя, я места себе не находила! Что они с тобой сделали?..

— Я не знаю, хотели ли они что-то сделать, — неопределенно ответил Лукас. — Просто в какой-то момент показалось, что мне угрожает опасность, и я… сделал глупость.

— Ничего! — ее смуглое лицо озарила белоснежная улыбка. — Ты в безопасности сейчас, это самое главное. Ты поправишься, мы будем вместе, и уже никто и ничто не сможет разлучить нас! Вот только… — Жади замялась.

— Только что?..

— Я волнуюсь из-за Хадижи. Саид скоро возьмет вторую жену, мне не составит труда добиться развода, но Хадижа… Он может забрать ее у меня, я боюсь этого больше всего. И еще я ужасно боюсь потерять тебя! Ведь я не потеряю тебя? Скажи, что я никогда тебя не потеряю!

У Лукаса в горле встал ком, который мешал не то что произнести слово, а даже свободно вдохнуть. В других обстоятельствах он непременно ответил бы утвердительно, улыбался бы ей в ответ и давал бы множество клятв, но как сообщить Жади о том, что она уже его потеряла? Что Лукас потерял сам себя?

— Жади… — начал он виноватым тоном, который сразу же насторожил ее, и, как оказалось, не зря. — Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь ходить снова.

— Аллах! — в ужасе вскрикнула Жади и зажала рот ладонью.

— Судьба играет с нами в странные игры, Жади, — печально проговорил Лукас. — Как только нам кажется, что мы уже вплотную приблизились к счастью, поднимается буря и отшвыривает нас назад. И сейчас я понимаю, что те проблемы, которые мешали нам быть вместе раньше, таковыми не являлись. Ничто не являлось проблемой по сравнению с… этим.

— Это все Саид! — Жади яростно вцепилась в поручень у койки, словно не слушала его. — Ему мало было подвергнуть меня унижению, он решил и до тебя добраться, уничтожить! Аллах, я двадцать лет была вынуждена жить с чудовищем!

— Жади, ну не надо так! — пытаясь утешить возлюбленную, Лукас на короткое время даже забыл о своей беде.

— Он за все ответит, Лукас, вот увидишь, он заплатит за все сполна! — ее дыхание сбилось от гнева и потрясения, а по щекам ручьем текли слезы. — Мы будем счастливы вопреки всему, мы все преодолеем, слышишь?..

Лукас отвел взгляд — для себя он уже все решил, решил в тот самый момент, когда почувствовал, что ноги его больше не слушаются. Он не хочет становиться обузой для любимой женщины, но когда она рядом, его душа разрывается на части, его мучают сомнения — правильно ли это? Настолько ли серьезно препятствие, возникшее между ними на этот раз? Однако стоило только представить картины быта человека с ограниченными возможностями, как все возвращалось на круги своя.

— Жади, я прошу тебя…

— Я не буду больше жить с ним! — замотала Жади головой так рьяно, что зазвенели золотые серьги в ее ушах. — После того, что он сотворил с тобой! Нам нужно лишь дождаться, пока истекут положенные для развода три месяца, и я буду свободна! Мы придумаем какой-нибудь план, заставим Саида отдать мне Хадижу. Ты поможешь мне. Если понадобится, выкрадем ее!

— Жади! — перебил ее Лукас. — Я прикован к постели. Как я могу тебе помочь?

— Это неважно, неважно! — убеждала она его. — Мы все продумаем вместе, мы все будем делать вместе!

В коридоре у палаты послышалась какая-то возня. В старческом голосе, доносящемся из-за закрытой двери, Жади узнала голос сида Абдула. За считанные секунды она вновь облачилась в скрывающую лицо и тело паранджу и, напоследок послав больному воздушный поцелуй, стремглав выпорхнула наружу. Таинственная незнакомка столкнулась с удивленным Абдулом и быстрым шагом устремилась к лестнице.

— Кто эта женщина?! — возмущенно воскликнул он, глядя ей вслед и совершенно позабыв поздороваться с больным.

— Она ошиблась палатой, — отстраненно произнес Лукас. Ему предстояла самая настоящая пытка в виде проповеди этого благочестивого старца.

***

Зорайде, устало прислонившись к каменной уличной стене, умирала от страха. Жади отсутствовала уже как минимум два с половиной часа, и за это время Саид, конечно, понял, что она отнюдь не на рынке. Пожилая служанка представляла себе сцены публичного наказания, где и Жади, и ее саму высекут на площади — одну за прелюбодейство, другую за содействие оному. Кровь стыла в жилах, а спина словно бы уже ощущала жгучие, нестерпимые удары плети, оставляющие на коже огненные кровоточащие полосы. «Аллах, Жади погубит и себя, и меня!» — думала Зорайде, чувствуя при этом, что не имеет права обращаться к Всевышнему в такой ситуации. Сид Али всегда говорил, что Аллах не потворствует греху, а Зорайде грешила и молила отвратить от нее наказание — разве может быть услышана такая мольба?

Но, похоже, просьба несчастной служанки все-таки оказалась исполнена. Жади бежала назад на всех парах. Горящие лихорадочным блеском глаза и резкие движения ее тела говорили Зорайде о том, что воспитанница чем-то сильно огорчена и встревожена.

— Жади!

— Зорайде, случилась беда! — дрожащим голосом поведала ей Жади. — Люди Саида покалечили Лукаса! Он прикован к постели! Навсегда, понимаешь?

— О, Аллах! — поразилась Зорайде.

— Больше я не буду с ним жить. Ни единого мгновения я не хочу оставаться женой изверга. Мы сейчас придем в дом дяди Али, и я при всех потребую развода!

— Жади, думай, что говоришь! — пришла в ужас служанка. — А как же Хадижа? Саид ни за что не отдаст ее тебе, сид Али предупреждал тебя об этом.

— Я не оставлю Хадижу! Лукас поможет мне забрать ее, когда все уляжется.

— Как, если он прикован к постели?!

— Это не имеет значения. У Лукаса по-прежнему есть связи, возможности, — бормотала Жади, как одержимая. — Единственное, что мне сейчас нужно — это освободиться от Саида.

— Аллах, защити нас, — воздела руки к небу богобоязненная Зорайде. — Жади, ты не понимаешь, что делаешь!

— Зорайде, я прекрасно все понимаю! Идем, — она потащила перепуганную женщину за собой в сторону дома Али, — мои мучения скоро закончатся, вот увидишь!

***

Саид сидел на диване в гостиной сида Али и медленно, с аристократической размеренностью пил крепкий кофе. Со стороны могло показаться, что он абсолютно уравновешен и его не тревожат никакие внешние заботы. Однако это было не так — за долгие годы несчастливого брака Саид в некоторой степени приручил своего внутреннего зверя и выпускал его лишь по необходимости, а необходимость такая иногда все же возникала. Но только не сейчас, сейчас он просто хотел насладиться ароматным кофе, а значит, и эмоции лишние ни к чему.

Сид Али, недавно вернувшийся из больницы, испытующе поглядывал на него, но не спешил заводить душеспасительную беседу. Пожилой марокканец устал распутывать хитросплетенный клубок человеческих чувств и судеб, в конце концов, даже ему нужна хотя бы короткая передышка.

Зыбкую идиллию на мелкие кусочки разрушила Жади, ворвавшаяся в гостиную дяди подобно урагану. Она встала перед мужем во весь рост и метнула на него полный ненависти взгляд.

— Жади?.. — спокойно обратился к ней Саид. — Как вы с Зорайде сходили за покупками?

— Я хочу развестись! — решительно заявила она прямо при потрясенных Али и Зорайде.

Саид поставил чашку на поднос и посмотрел на жену с легким ехидством.

— Я не дам тебе развод. У тебя есть какая-то веская причина требовать его?

— Есть! Ты убийца! — вне себя от гнева проговорила Жади.

— Жади! — прикрикнул на нее сид Али. — Что ты себе позволяешь? Как ты разговариваешь с мужем?

— Дядя Али, вы же знаете, что он сделал с Лукасом!

— Ничего я не знаю! Ты выдвигаешь очень серьезное обвинение против Саида и ничем, слышишь, ничем не можешь его доказать! Где четыре свидетеля того, как твой муж совершал убийство? Кто может подтвердить твои слова? Если никто, то ты клевещешь!

— Дядя Али! — взмолилась Жади.

— Я правильно понимаю, — ядовитым тоном произнес Саид, — твой любовник испугался собственной тени, полез на крышу, упал оттуда, а виноват в этом… я?

— Не притворяйся, Саид. Твои люди хотели расправиться с Лукасом, иначе он бы не спасался от преследователей на крыше. Я вижу, ты расстроен тем, что твой план не удался и Лукас жив?

— Жив, — кивнул Саид. — И недвижим. Ты не была нужна ему здоровому, неужели ты думаешь, что больной он захочет принять тебя?

— Дай мне развод! — четко проговаривая каждое слово, повторила Жади.

— Нет! — резко повысил он голос. — А впрочем, если только… Если ты приведешь сюда Хадижу и при ней изъяснишь свое требование во всех подробностях. Тогда я подумаю и, возможно, дам тебе желанный развод. Давай, расскажи все дочери! — вновь закричал обманутый муж.

— Саид! — одернул его дядя Али. — В моем доме ты не будешь разговаривать таким тоном! Держи себя в руках!

— Даже не мечтай, — сквозь зубы процедил Саид, обращаясь к Жади. — Скоро моя свадьба, и я хочу, чтобы ты танцевала на ней. И ты будешь танцевать! Я все сказал.

Он удалился, от ярости топая ногами так, будто вколачивал ими сваи в пол. Жади в отчаянии сорвала с себя платок и бросилась наверх по лестнице в комнату, чуть не сбив по дороге озадаченного дядю. Зорайде все это время стояла, не шелохнувшись от трепета. Наконец она нашла в себе силы сказать:

— Сид Али, что же это такое делается в нашей семье? За что Аллах нас наказывает?

— Аллах не виноват в людской глупости, Зорайде. Саид посеял семена ветра и пожинает бурю, а ведь я его предупреждал, я говорил, что не стоит ехать в Бразилию и разжигать давно потухший костер. Скольких несчастий можно было бы избежать, послушай он меня тогда! Ах, Зорайде, нам остается только молиться, чтобы эти двое все-таки смогли услышать друг друга. Ведь если этого не произойдет, тогда страшно и представить, какая нас ждет участь…

========== Часть 3 ==========

Лукаса, незадолго до этого преодолевшего непростой перелет через океан, на специальном транспорте доставили домой. Он безучастно лежал на носилках и смотрел вверх, пока санитары протаскивали его в дверь, как какую-то мебель. Около него суетились Альбьери, руководящий процессом, Далва, заливающаяся слезами и причитающая о несчастной судьбе своего мальчика, Леонидас, от беспокойства не знающий, куда себя деть. Дом, с одной стороны, не изменился — все та же лестница и диван со старой обивкой в гостиной, растения в кадках, а гирлянды, развешанные вдоль стены, до сих пор не убрали с Рождества. Однако Лукас не мог отделаться от ощущения, что все вокруг стало иным, чужим, незнакомым и даже отчасти тошнотворным. А может, это просто он сам переменился и видит все не так, как раньше.

Маиза вышла к перилам и пристально посмотрела вниз, прямо в глаза супругу. Он тут же прикрыл их, будто говоря: «Только тебя мне сейчас не хватало». Маиза усмехнулась — от Лукаса нельзя было ждать другой реакции. Она знала, что ее муж принадлежит к породе людей, фанатично бегущих от проблем вместо того, чтобы их решать. Уйти ото всех, закрыться в своей скорлупе, где никто не достанет, где все хорошо, из реальности погрузиться в желанный и бескрайний мир собственных грез — высшее благо для них. Но на этот раз Лукасу бежать некуда, и Маиза поняла, что злорадство в ее душе преобладает над жалостью. Он уезжал, чтобы навсегда воссоединиться со своей ненаглядной марокканкой, о которой мечтал двадцать лет, а вернулся калекой. Определенно, в этом есть некая ирония. Маиза не испытывала по поводу своих эмоций угрызений совести — судьба шутит над людьми куда более бессовестно, так что же тут предосудительного?

— Ему необходимо обеспечить полный покой в течение трех месяцев, — назидательно говорил Леонидасу Альбьери, когда Лукаса наконец разместили на кровати. — Потом он может начать пересаживаться на кресло и понемногу начинать учиться им управлять, но без перегрузок!

— Да-да… — рассеянно отвечал Леонидас, внезапно и очень непривычно для себя притихший. Он в ужасе смотрел на Лукаса, еще недавно бывшего здоровым и передвигавшегося на своих ногах, что людьми воспринимается как естественная обыденность. Феррас-старший вновь почувствовал себя слабым и беспомощным, как когда-то давно. Однажды он наблюдал, как на его глазах угасает любимая жена, а он не мог ничего поделать с проклятой болезнью, отбирающей у него самое дорогое. Однажды он притронулся рукой к гробу сына и осознал, что больше никогда не услышит его голос, не обнимет его и не увидит, как тот взрослеет и мужает. Ныне другой сын Леонидаса оказался в крайне незавидном и уязвимом положении, а он не способен никак облегчить его состояние.

— Я дам тебе контакты одного хорошего реабилитолога, мы когда-то пересекались с ним по работе, — все тем же размеренным тоном вещал Альбьери. — Это прекрасный специалист, он разработает для Лукаса индивидуальную программу занятий, чтобы поддерживать организм в тонусе.

— Лукас, мальчик мой! — хлопотала пожилая негритянка у постели больного. — Тебе удобно? Давай, я подложу под голову подушку. Хочешь поесть? Я как раз испекла твой любимый пирог.

— Далва, ничего не нужно.

— Как же это так — не нужно? Ты вернулся из такой дальней дороги и даже ничего не съешь?!

— Далва, не стоит. Пусть Лукас немного отдохнет, адаптируется к домашней обстановке, а то он кроме больничных палат и самолетов за последнюю неделю ничего не видел.

— Альбьери, давай выйдем ненадолго, я хочу кое-что спросить, — попросил друга Леонидас.

— Спрашивай, Леонидас, — ответил доктор, прикрыв дверь в комнату Лукаса.

— Это… безнадежно? Он не встанет?

— Леонидас, никто не может дать стопроцентной гарантии как в том, так и в другом случае…

— Не надо, не жалей меня. Скажи, как есть. Я знаю, что ты все знаешь — ты говорил с врачами и в Марокко, и здесь.

— Пойми, у Лукаса тяжелая травма. Поврежден спинной мозг, а это очень серьезно.

— Ясно, — обреченно произнес Феррас.

— Но не теряй надежды! Никогда нельзя терять надежды! В практике бывали случаи, когда…

— Альбьери, хватит, — прервал его Леонидас и беззвучно зарыдал. — Ну почему всегда моя семья? Почему беды не приходят в другие дома, почему всегда наш? Селина… Она была так молода, так хотела жить! А Диогу? Как ужасно все сложилось тогда, я до сих пор не могу без содрогания вспоминать вечер авиакатастрофы. И Лукас! Вот за каким, за каким чертом он полез на эту крышу?

— Леонидас, у меня нет ответа на твои вопросы, — со скорбью в голосе произнес седовласый профессор. — Но я верю, что однажды человечество научится побеждать любые болезни и саму смерть. Быть может, кто-то уже сделал серьезный шаг к этой победе?..

— Это все твоя философия, — махнул рукой Феррас и чуть ослабил галстук. — Мне от нее ни капли не легче, от нее никому не легче. Я живу реальностью, а реальность такова, что единственный мой оставшийся в живых сын стал инвалидом! Как мне с этим примириться, как?! Я всегда хотел, чтобы он повзрослел, научился думать своей головой, делал для этого все возможное, и ты только взгляни, какой итог! Разве он думал об отце, когда решил поиграть в супергероя? Думал о дочери? Жене? О Далве, в конце концов? Нет, он думал исключительно о чадре, как какой-то безмозглый мальчишка! И где она теперь, эта чадра, м? Живет своей жизнью, как жила до этого, а нам ухаживать за ним до конца дней!

— Леонидас, ты преувеличиваешь. Со временем Лукас будет вполне способен обслуживать сам себя хотя бы в элементарном.

— Да-а, еще скажи, что он заживет полноценной жизнью! Сидя на этой-то телеге! Мне страшно подумать, что будет с моей семьей, когда меня не станет. Одна надежда на Мел! Вот кто сможет стать достойной наследницей.

Альбьери промолчал. Они с Леонидасом всегда говорили на разных языках, несмотря на многолетнюю дружбу. Вот и сейчас он хотел бы сообщить, что сотворил невероятное, что у Леонидаса есть возможность увидеть покойного сына вновь, но разве станет его кто-то слушать?.. Нет, никто из этой семьи не готов к такому.

***

— Зачем ты пришла? — Лукас устало посмотрел на Маизу, которая специально дождалась момента, когда в комнате больного никого больше не будет.

— А что, нельзя? — изогнула она безупречную по форме бровь.

— Ты решила поиздеваться надо мной, я по твоему лицу вижу. Так вот, знай, Маиза, я чувствую себя сейчас настолько плохо, что никакие твои упреки не сделают мне хуже.

— Кто сказал, что я собираюсь издеваться над тобой? — многозначительно проговорила Маиза, отвернувшись к зеркалу и поправляя прическу.

— Ты уже это делаешь. Прошу тебя, оставь меня одного.

— Нет, Лукас. Ты так часто сбегал от меня, что теперь уж я не упущу возможности поговорить с тобой с глазу на глаз. У нас будет очень много времени.

— Жаль, что я не разбился насмерть.

— Неужели? Ты предпочел бы смерть моему обществу? — усмехнулась Маиза и уселась напротив кровати. — Спасибо за комплимент, Лукас.

— Я предпочел бы смерть такой жизни, — вздохнул он. — Впрочем, я не хочу с тобой откровенничать на эту тему. Лучше скажи, где Мел?

— Мел слишком занята устройством собственной личной жизни, — в голосе Маизы засквозила обида. — Ей нет дела до домашних проблем, она просто копия своего отца.

— Не понял, о чем ты говоришь? — удивился Лукас.

— Пока ты гонялся за счастьем в Фесе, нашу дочь окрутил охранник, а она даже не пытается сопротивляться.

— Что?! Шанди? Как это произошло?

— Мел наивная доверчивая девочка. Она настолько не ценит себя, что готова поверить любому проходимцу, изображающему симпатию. Очевидно, что кто-то рано или поздно воспользовался бы ее слабостью.

— Маиза, мы потом с тобой это обсудим, — Лукас накрылся одеялом. — Я не в состоянии решать какие-либо вопросы.

— Понимаю, — язвительно закивала его жена. — Теперь ты действительно мало что можешь решить, но правда в том, что ты никогда к этому и не стремился. Всегда прятался, вот как сейчас. Если бы ты интересовался дочерью раньше, вникал в ее трудности, ничего этого бы не произошло!

— Можно подумать, ты ей интересовалась, — пробубнил он из-под одеяла.

— Не тебе меня упрекать! — вспылила Маиза. — Я всегда хотела для Мел лучшего будущего, ради этого я наплевала на себя и свою жизнь, оставшись с тобой! А что делал ты? Жалел о том, что много лет назад не сбежал со своей марокканской любовницей? Предавался мечтам о вашем несостоявшемся счастье? Наша семья никогда для тебя не существовала, никогда! В твоих фантазиях у тебя была другая семья, гораздо лучше реальной, и ты жил в ней!

— Маиза, хватит! — разозлился Лукас. — Ты хотя бы осознаешь, что произошло?! Для меня уже нет ни прошлого, ни будущего, я инвалид, понимаешь, ин-ва-лид! Все твои претензии для меня не значат ровным счетом ничего!

— Что, и Жади ничего не значит? — не удержалась она от сарказма.

— Я не желаю продолжать этот разговор, — больной уставился в потолок и твердо решил не поддаваться больше ни на одну провокацию.

— Ладно, — пожала плечами Маиза, — разговора у нас и впрямь сегодня не выйдет.

В комнату неторопливым шагом, смотря себе под ноги, вошел Леонидас. Он приблизился к кровати Лукаса и деловито поинтересовался:

— Как ты чувствуешь себя, сынок?

— Замечательно, — бесстрастно ответил тот, по-прежнему глядя в одну точку на потолке.

— Я оставлю вас, — Маиза покинула спальню.

— Я долго и обстоятельно разговаривал с Альбьери. Лукас, будь уверен: мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы поставить тебя на ноги.

— Господи, да оставьте же вы меня, все вы! — Лукас был уже порядком раздражен.

— Я понимаю твои чувства, но нельзя опускать руки! — строго сказал Леонидас. — Надо бороться, сынок, бороться до конца! К счастью, современная медицина…

— Что современная медицина?! Что она может? Миллионы людей всю жизнь живут прикованными к инвалидным креслам, миллионы умирают от рака, разве им помогли врачи?

Феррас-старший внутренне был согласен с сыном, и это сильно его ранило, но он привык не подавать виду, что страдает.

— Лукас, надо держаться! Мужчина должен сохранять достоинство в любой ситуации, поверь, я знаю, о чем говорю. Я старше тебя и повидал в этой жизни немало. Между прочим, — после паузы сделал он замечание, — если бы ты слушался меня, то не оказался бы в таком ужасном положении. Да, в мире случаются катастрофы, люди попадают в аварии, и с этим ничего не сделаешь, но ты… Ты просто покалечился на ровном месте, Лукас!

— Папа…

Дверь открылась, и в проеме показалась Далва с полным подносом еды, салфетками и столовыми приборами, которые она несла с ловкостью эквилибриста. Служанка принялась хлопотать возле воспитанника, повязывала ему салфетку на шею, приговаривая:

— Я слышала, что в Нова-Игуасу живет очень сильная знахарка. К ней едут со всех штатов и даже из Чили и Аргентины. Эта женщина творит настоящие чудеса, у нее слепые прозревают, уж она поставит нашего Лукаса на ноги! Сеньор Леонидас, что вы на это скажете?

Оба Ферраса синхронно и тяжело вздохнули. Начинались невероятно скучные и изматывающие дни, похожие один на другой, которым не видно было ни конца, ни края.

========== Часть 4 ==========

Жади неподвижно сидела в комнате на кровати, обхватив руками колени. Непослушные черные локоны разметались по спине и плечам, а в глазах застыли слезы. Зорайде бесшумно вошла к ней и присела рядом, с сочувствием глядя на нее.

— Жади, девочка моя! — сокрушенно вздохнула она. — Что же ты наделала?

— Я получу развод, вот увидишь! — со злостью в голосе произнесла Жади. — Я больше не хочу быть пленницей, не хочу отказываться от счастья.

— О чем ты говоришь, Жади! Если ты окончательно настроишь против себя Саида, он на самом деле прогонит тебя, отнимет Хадижу, и ты останешься совсем одна! Аллах, не допусти этого!

— С Хадижей все будет в порядке. Одна я не останусь — у меня есть Лукас, здоровый или больной, мы любим друг друга! Мы ждали слишком долго, уже ничто не помешает нам быть вместе.

— Жади-Жади! — покачала головой в темном тюрбане Зорайде. — Как ты можешь быть так уверена в нем, тем более сейчас, когда он увечен?

— И что? — возмутилась Жади. — Я люблю Лукаса любым и уже сказала ему об этом.

— Ты, может, и любишь, а вот станет ли любить он? — многозначительно сказала служанка. — Подумай, он уже не раз отказывался от тебя, будучи здоровым. А если окажется так, что ему теперь совсем не до этого? Саид не примет тебя обратно, Хадижу вырастит мачеха, а сид Али будет вынужден от тебя отречься. Аллах! Жади, какая страшная участь!

— Зорайде, ты не понимаешь, — с горячностью говорила Жади, — я столько времени боялась: боялась бросить всем вызов, боялась нарушить клятву, боялась потерять Хадижу, что не заметила, как жизнь проносится мимо! У меня остался всего один страх: в старости оглянуться назад и увидеть, что я прошла свой путь не так, как должна была, что безвозвратно упустила свое счастье! Я поняла, что нельзя бояться, нужно действовать и только!

— Жади, как ты изменишь свою судьбу? Только предначертанное Аллахом свершится, а ты упрямо идешь против Его воли. Разве несчастье, которое произошло с Лукасом, это не знак?

— Напротив, Зорайде! Люди нас разлучают, а судьба сводит вновь и вновь! — спорила роковая красавица. — Если бы моей судьбой была мирная жизнь с Саидом, я не встретила бы Лукаса опять, не попала бы снова на это перепутье! Помнишь, Зорайде: «Прошлое и будущее сойдутся перед тобой, как два рукава одной реки, и ты будешь выбирать: идти ли вперед или повернуть назад». Ты говорила мне так. Саид — это мое прошлое, это то, что тянет меня на дно и не дает дышать, а я хочу другой жизни! Я хочу свободы, и я выбираю будущее!

— Ты не знаешь, о чем говоришь, девочка моя, — опечалилась Зорайде. — У тебя было высшее благо — любовь мужа. Любовь мужа для женщины лучше самой крепкой крыши, что защищает от ветров и дождей, это и ее щит, и сила. Ты так легко отказываешься от нее и еще не понимаешь, что значит лишиться всякой опоры в жизни.

— Но я не лишаюсь опоры! — начала возражать Жади и тут же сжалась в комок, увидев на пороге комнаты мужа.

Саид надменно, с видом триумфатора прошествовал внутрь с бархатным футляром в руках. Рассевшись напротив жены, он раскрыл его и продемонстрировал редкой красоты золотое колье с драгоценными камнями, стоившее целое состояние.

— Ну как, нравится? — с издевкой спросил он.

— Красивое, — равнодушно ответила Жади.

— Оно для моей невесты. Ты уже решила, что наденешь на мою свадьбу?

— Саид, прекрати это!

— Хочешь узнать новости о Лукасе? — все тем же тоном произнес он. — Я только чтосозванивался с Маизой. Она говорит, будто ее муж очень огорчен своей инвалидностью и потерял всякий интерес к жизни и к любви. Он сказал, что прошлого для него больше не существует, как и будущего. Бедняга собирается похоронить себя заживо.

— Я не верю ни единому твоему слову, — отрезала Жади.

— Очень зря. Ты можешь сама позвонить Лукасу и спросить, — Саид достал из кармана пиджака сотовый телефон и протянул жене. — На, позвони, спроси, как его здоровье и как скоро он сможет с тобой встретиться.

— Ты просто чудовище! — она оттолкнула его руку с телефоном. — Я не встречала более хладнокровных мерзавцев, чем ты! И трусливых.

Саид вздрогнул от этого оскорбления, будто от удара током — маска напускного равнодушия слетела, как картонная. Он подумал, что Жади следовало бы дать пощечину за такую дерзость, но в сложившейся ситуации это означало бы предоставить ей карт-бланш, тем более, в присутствии съежившейся от ужаса Зорайде, и поэтому быстро взял себя в руки.

— Вот как? — ухмыльнулся Саид. — А кто же тогда смелый мерзавец? Лукас, должно быть, полон смелости, если встречался с чужой женой тайно, урывками, боясь попасться кому-то на глаза, как вор. Хотел бы я посмотреть на то, как он вместе с тобой вышел бы на площадь, чтобы разделить восемьдесят ударов плетьми, которые вы оба давным-давно заслужили!

— Саид… — попыталась перебить его жена.

— Он сбежал бы, малодушно сбежал, оставив тебя одну умирать на потеху толпе, а через год не вспомнил бы и твоего имени! Твой любовник уже забыл про тебя, его волнует только то, что он больше не сможет ходить, где захочет и к кому захочет, все его похождения закончились раз и навсегда!

— Саид, грешно так говорить, — робко вмешалась Зорайде.

— А ты, Жади, делай выбор, — Саид раскраснелся от гнева, — будешь ли ты жить в моей семье рядом с дочерью, окруженная всеми благами, или пойдешь на улицу, потому что Лукас и его семья не пустят тебя даже на порог!

Он громко захлопнул футляр с колье и резким шагом вышел прочь. Прозрачная легкая занавеска у входа затрепыхалась, точно от испуга. Сид Али, восседающий внизу с трубкой кальяна, окликнул зятя:

— Саид, не спеши! Присядь, я хочу поговорить с тобой.

— О чем, дядя Али? — недовольно спросил тот, но все же приостановился.

— Саид, гнев — плохой советчик, особенно, когда он рука об руку идет с ревностью. Ты уже совершил одну серьезную ошибку, но продолжаешь делать еще и еще, а твоя семья тем временем рушится, как костяшки домино, падающие друг на друга.

— Вы хотите сказать, что это я ее разрушаю, а ваша племянница ни при чем?

— Жади виновата, не спорю, — оговорился Али, — но и ты не безгрешен. Лукас пострадал, и сейчас он в глазах Жади и жертва, и герой, а кто для нее ты? Мучитель, тиран? Возможно, в глубине души ты рад, что Лукас тебе больше не соперник, но с кем она будет сердцем, Саид?

— Она и так сердцем всегда была с ним, — помрачнел мужчина. — Что бы я ни делал, был ли ласковым или жестоким, щедрым или скупым, любящим или проклинающим, Жади выбирала не меня, и теперь я вижу это ясно, как никогда.

— Неужели ты хочешь удерживать ее возле себя шантажом?

— Боюсь, все остальные средства давно исчерпаны. Пусть хотя бы так, но она будет со мной. Это лучше, чем вообще без нее.

С этими словами Саид ушел, не прощаясь. Подготовка к свадьбе шла полным ходом, но мысли его были далеки и от второй женитьбы, и от молодой невесты, которую он еще не видел, да и, по правде говоря, не горел желанием. Иногда Саиду казалось, что его душа мертва — изъедена, парализована ядом безответной, безнадежной любви, но и сбросить эти оковы с себя он не мог или просто не хотел. Он увяз в Жади, как заблудившийся странник в зыбучих песках: каждое телодвижение лишь усугубляло ситуацию и вело к неминуемой гибели. Мог ли кто-то протянуть ему руку помощи? Вероятно, да, вот только Саид навряд ли бы ухватился за нее.

========== Часть 5 ==========

Мел, узнав о возвращении отца, сильно спешила домой. Она была так огорчена из-за происходящих в ее жизни событий, что по невнимательности едва не угодила под машину. «Нужно быть осторожнее, не хватало только мне попасть в больницу или вовсе погибнуть», — подумала девушка, услышав в паре метров от себя визг тормозящих колес.

— Эй, сеньорита, смотрите по сторонам! — с раздражением крикнул из-за опущенного стекла водитель. — Я не хочу по вине таких разинь садиться за решетку!

Мел, пробормотав невпопад какие-то извинения в его сторону, принялась ловить такси. Кажется, черная полоса не просто не хочет заканчиваться, она только-только началась. Цинично отвергающий влюбленную в него подругу Сесеу был еще цветочками в сравнении с тем, что случилось дальше. Сперва, как гром среди ясного неба, весть о том, что родители разводятся, а у отца полжизни была любимая женщина в далекой стране, и он намерен с ней воссоединиться. Мел отчетливо, до самой мелочи помнила разыгравшуюся одним ненастным вечером грозу, плачущую мать, которая проклинала все на свете, ругающегося деда, суетливое и шумное столпотворение в гостиной. Никогда раньше Мел не чувствовала себя столь одинокой, никому не нужной и потерянной, однако в тот же вечер, словно это был щедрый подарок небес, она узнала доселе неведомое чувство — взаимную любовь. Тем не менее, и здесь все оказалось не так просто: чего девушка никак не ожидала, так это удара ножом в спину от родной матери, наотрез отказавшейся принимать ее возлюбленного. Мел думала, что хуже этого уже точно ничего не может произойти, но она ошибалась. Несовершенству нет предела, а беда никогда не приходит одна.

Когда Леонидас сообщил внучке о том, что у Лукаса парализованы ноги, она несколько мгновений не могла поверить в услышанное. Мел, несмотря на имеющиеся у нее проблемы, всегда жила в мире, изолированном от всякого рода невзгод и потрясений. Она знала о бабушке, умершей в очень молодом возрасте от тяжелой болезни, о дяде, разбившемся на вертолете, но все это происходило не при ней и воспринималось юной наследницей Феррас какими-то старинными семейными преданиями. Мел знала и о том, что на свете существуют люди с ограниченными возможностями, иногда видела их на улице или по телевизору, где показывали паралимпиаду. Все это было где-то там, за пределами сытой и относительно благополучной жизни Феррасов, но теперь в их мир ворвалось нечто, перед чем все они растерялись, ворвалось беспардонно, без приглашения и стука.

— Папа! — воскликнула она, забегая в родительскую спальню.

— Мел! Ну, наконец-то! — обрадовался Лукас.

— Прости, что не встречала тебя вместе с остальными, я узнала всего час назад, когда мне позвонила Далва.

— Ничего, я в любом случае очень рад тебя видеть.

— Папа, как же это случилось? — чуть не плача, спросила она.

— Это уже не имеет никакого значения, дочка. Случилось то, что случилось. Наверное, у меня такая судьба.

— Я ужасно переживала за тебя. Как твое самочувствие? Что-нибудь болит?

— Душа болит, но, в целом, терпимо.

Мел сидела рядом с отцом молча, не зная, как ему посочувствовать, чем помочь, и смотрела на него с искренней, щемящей сердце жалостью.

— Как печально, что мы начинаем разбираться в жизни тогда, когда уже поздно, — задумчиво сказал Лукас. — Я смотрю на тебя, и мне даже немного завидно.

— Папа! — смутилась Мел.

— У тебя все впереди. У тебя действительно еще все впереди, но никогда не думай, что это продлится вечно. Живи здесь и сейчас, Мел. Я знаю, у вас с Маизой возник конфликт из-за твоего парня, Шанди. Так вот, я не против вашего союза с ним.

— Это правда?..

— Конечно. Я поддержу тебя, даже если ты решишь уйти из дома к нему, будь уверена. Когда-то отец не одобрил моего выбора, и я не хочу повторять его ошибку. Я не хочу обрубать тебе крылья, как бы ни протестовала Маиза.

— Ты… об этой марокканке? — осторожно поинтересовалась Мел.

— Да. Когда-нибудь я расскажу тебе все, и ты меня поймешь, но сейчас речь не о том. Если бы ты только знала, о скольких упущенных возможностях я жалею. Я боялся быть самим собой, боялся разозлить отца, боялся навредить тебе. Не нужно было ничего бояться, так я сделал всем только хуже, прежде всего, себе.

— Когда ты так говоришь, я чувствую себя виноватой за то, что просто родилась, — нахмурилась девушка. — Получается, что вы с мамой хотели как лучше для меня, сохраняя семью, а теперь мы несчастны все трое.

— Ну, что ты, ты здесь совершенно ни при чем, это наши ошибки и только, — утешил ее отец и замолчал ненадолго. — Там, в больнице, мне снились удивительные сны. В них я не был прикован к постели, я мог обойти пешком всю землю. Я садился в первую попавшуюся попутку без гроша в кармане и ехал, куда глаза глядят, а кругом кипела жизнь — весь этот удивительный мир был передо мной, как на ладони, и я думал: вот оно, счастье! А потом просыпался в этом никчемном увечном теле, видел над собой бледно-зеленые больничные лампочки на потолке и сожалел, что нельзя провести всю оставшуюся жизнь во сне.

— Папа, не говори так! — Мел стало не по себе от его слов. — Ты еще обязательно отправишься в путешествие, может, и не на попутке, но мир посмотришь.

— Это уже будет совсем не то, Мел.

— Мел, — в их беседу вмешалась Маиза, словно стоявшая все это время под дверью и ожидавшая подходящего момента, — я хочу поговорить с тобой, но сначала я скажу кое-что твоему отцу.

— Мама… — девушка инстинктивно сжалась, ей буквально показалось, что она стала меньше ростом в присутствии матери.

— Выйди и подожди меня, дочка, пожалуйста, — сеньора Феррас была непреклонна.

Лукас слегка кивнул дочери, будто говоря: «Иди, я с ней разберусь». Мел стрелой выбежала из комнаты к себе, не желая ни секундой дольше оставаться под испепеляющим взглядом Маизы.

— Что ты ей пропагандируешь? — возмущенно спросила Маиза мужа.

— Не понимаю, о чем ты.

— Ах, не понимаешь! — передразнила она его. — «Живи одним днем, жизнь так быстро проходит»…

— Но это так! — воскликнул Лукас. — Мне в свое время этого никто не объяснил, и я не жил — существовал, а теперь и подавно…

— Ну да, ну да, — с истерическими нотками в голосе проговорила Маиза. — Опять тоска по Жади. Так что же ты пасуешь, вперед! Если ваша любовь так велика, ей будет не в тягость возить тебя на прогулки и помогать одеваться. Или ты сам не хочешь представать перед ней в таком виде?

— Маиза, я уже сказал, что твои оскорбления меня не задевают, — поморщился он.

— Что-то не похоже. Ты не рассказал дочери, по какой глупости искалечил себя?

— Маиза, ты невыносима.

— Я всего лишь говорю правду, — она села к туалетному столику, открыла шкатулку с драгоценностями и принялась выбирать украшения на вечер, который собиралась провести вне дома — неважно, где, лишь бы не пребывать в атмосфере домашней суматохи. — Я единственная в этом доме говорю все, как есть, и кое-кого это сильно раздражает. В глазах Мел ты сейчас настоящий герой, любящий, понимающий отец, не как я — злая ведьма, разлучающая влюбленные сердца. Но ты даже на минуту не задумался о том, что я могу быть права.

— Чем тебя так оттолкнул этот Шанди? Насколько я помню, он неплохой парень.

— Выросший в нищете под барной стойкой у матери-провинциалки. Достойная кандидатура для наследницы Леонидаса Ферраса, ничего не скажешь. Лукас, а тебе не приходило в голову, что он охотник за богатыми невестами?

— Нет, не приходило, потому что это чушь, — возразил Лукас.

— Прости, я забыла, что у тебя голова занята только собой любимым, — Маиза убрала шкатулку в ящик. — В сущности, тебе плевать, что будет с Мел. Когда этот Шанди начнет пить или изменять ей направо и налево, пользуясь деньгами нашей семьи, ты, возможно, спохватишься, но ее жизнь уже будет сломана.

— Бред какой-то.

— Почему бред? Ты забываешь, в какой среде рос парень. О его отце мы ничего не знаем, вдруг он самый обычный пьяница? Разве с такой семьей ты хочешь породниться?

— Маиза, не притворяйся, — иронично улыбнулся Лукас. — Тебе безразлично счастье Мел, ты переживаешь о том, как новость о свадьбе наследницы Феррас с охранником будет выглядеть на страницах газет. Я давно тебя раскусил.

— Да неужели? — насмешливо округлила карие глаза Маиза.

— Статус, деньги, положение в обществе — вот, что тебя интересует. Ты как мой отец. Маиза, это все пустое. Взгляни на меня и скажи, хочешь ли ты, чтобы Мел в будущем пришла к чему-либо подобному.

— Так ты у нас теперь стал философом, — она склонилась над кроватью больного и пристально посмотрела ему в глаза. — А я тебе скажу, что Мел достойна лучшего. Лучшего, чем цепляться за первого встречного в отчаянной попытке получить хоть каплю любви. И я сделаю все, чтобы она осознала это раньше, чем…

Маиза осеклась, не договорив фразу до конца. В этом не было никакого смысла. Глаза Лукаса, как обычно, выражали полное равнодушие, но в этот раз оно приобрело новое свойство, которого Маиза прежде не наблюдала. Он был равнодушен уже не только к ней, а ко всему вокруг, его взгляд был обращен куда-то внутрь, и к его жене только-только начало приходить осознание того, что прежний Лукас в некоторой степени мертв. До этого ей казалось, пусть и на подсознательном, иррациональном уровне, что рано или поздно — через месяц ли, два, полгода ли — он встанет с постели и первым делом побежит на свидание с Жади, будет бродить по дому призраком, мучаясь от бессонницы, или в очередной раз соберет чемодан и рванет в Фес. И вдруг Маиза поняла, что ничего этого не произойдет. Он не встанет и не побежит. Будет что-то другое: поездки по врачам, реабилитации, операции, тренировки, обустройство дома всевозможными поручнями и пандусами, инвалидное кресло, в лучшем случае — костыли, а прежней жизни уже не будет. Никогда.

— Позови Далву, пожалуйста, — как ни в чем не бывало попросил Лукас. — Мне нужна ее помощь.

У Маизы зазвонил сотовый телефон, и она не сразу сообразила, из какого именно кармана сумочки раздаются настойчивые трели. На дисплее крупными буквами высветилось: «Саид». Вероятно, хочет рассказать о предстоящей свадьбе и пригласить на свидание по своем возвращении в Рио, где будет говорить о Жади весь вечер. Маиза подумала, что меньше всего на свете она хочет слушать рассказы о Жади, и отключила телефон.

— Кто звонил? — безучастно поинтересовался больной.

— Незнакомый номер. Должно быть, ошиблись.

— Не забудь позвать Далву, — напомнил Лукас.

— Непременно.

========== Часть 6 ==========

В Рио семейство Рашидов поджидал новый шикарный особняк на два крыла, куда Саид привез обеих жен и дочь. Юная новобрачная радостно летала по дому — казалось, ее приводит в восторг абсолютно все вокруг. Всю свадьбу она светилась от счастья, едва-едва завидев жениха, чего нельзя было сказать о самом женихе. Саид вел себя сдержанно, немного высокомерно и с большим достоинством, как и полагается состоятельному арабскому мужчине, берущему вторую жену. Треволнения в его душе выдавал лишь взгляд, которым он периодически выискивал в толпе танцующих и веселящихся гостей первую жену — Жади. Он пытался уловить в ее глазах, мимике хотя бы тень ревности, хотя бы намек на то, что в Рании она видит соперницу. Но Саид ошибался — в тот момент Жади молилась исключительно о том, чтобы опостылевший муж искренне полюбил молодую невесту и оставил ее в покое, дав долгожданную свободу.

Уже не первый день Жади ощущала, что жизнь перевернулась с ног на голову и больше не войдет в привычное русло. Жади вспоминала то, как под страхом лишиться дочери пообещала Саиду стать лучшей женой, стать той, кем хотел видеть ее он сам, дядя Али, Зорайде, да все вокруг. И она старалась, Аллах видит, Жади старалась, за фасадом благополучия и счастливой семейной жизни где-то очень глубоко пряча боль. Временами она даже сама верила в возможность счастья с мужем, особенно, когда видела умилительную улыбку подрастающей Хадижи, ее первые шаги, слова, рассказывала ей сказки, заплетала волосы, учила носить украшения и танцевать. Иногда она думала, что Саид и вправду прекрасный муж — заботливый, любящий, готовый ради нее на все. Такого, пожалуй, стоило бы полюбить.

Но однажды все изменилось: маски были сброшены, а Жади поняла, что десять лет пыталась подстроиться под то, чего никогда не существовало, принимала иллюзию за реальность. Ей стало страшно: она боялась Саида, но боялась не его крутого нрава — ведь еще по молодости он грозился убить Лукаса и как-то раз даже попытался осуществить угрозу — а его жестокосердия. Одно дело убить или покалечить в гневе, другое — сделать это хладнокровно, чужими руками, а после еще и посмеиваться. Кто знает, на что может быть способен такой человек? Осознание своей зависимости от него заставляло Жади сжимать кулаки до глубоких вмятин на ладонях от ногтей и кусать губы в отчаянии, но она надеялась, что вдвоем с Лукасом они выиграют эту битву. Непременно выиграют.

— Мамочка! — послышался звонкий детский голос. — Ты грустишь?

Хадижа взобралась на кровать и нырнула в объятья матери.

— Нет, моя принцесса, — Жади поцеловала дочь в макушку и принялась расчесывать пальцами ее длинные прямые волосы, — тебе показалось.

— Рания там уже ведет себя по-хозяйски, — обиженно надула губы девочка, но тут же просияла и лукаво улыбнулась. — Мама, а знаешь, что я думаю?

— Что, Хадижа?..

— Пусть Рания делает, что хочет, папа все равно никогда не будет любить ее так, как тебя.

— Ты не хочешь, чтобы папа полюбил Ранию?

— Все равно ты первая жена и живешь с ним дольше. А когда ты подаришь мне братика…

— Хадижа, — мягко остановила ее мать, — давай не будем загадывать наперед. Одному Аллаху известно, что ждет нас в будущем.

— Хадижа, — окликнул ее Саид, — пойди к себе, дорогая, мне нужно поговорить с твоей мамой.

Девочка беспрекословно подчинилась отцу, искренне радуясь, что тот все же предпочитает общество ее мамы обществу Рании.

— Я ухожу, — сухо сообщил он Жади, застегивая рукав рубашки.

— Саид! — обратилась к нему жена тоном, исполненным негодования. — Почему ты отобрал у меня телефон? Почему мне запрещено выходить на улицу без сопровождения? Я что, пленница в этом доме?!

— Так надо.

— Верни телефон! Дай мне позвонить! Дай позвонить хотя бы Латифе!

— Звони, — Саид с показным равнодушием протянул ей свой. — Звони при мне.

— Чего ты боишься? — поддразнила его Жади. — Зачем следишь за мной? Ты же прекрасно знаешь, что Лукас болен и не может со мной встретиться, к чему такие строгие меры?

— А еще я знаю тебя и твою изобретательность. Так что, ты не будешь звонить? — он пожал плечами и убрал телефон в карман. — Дело твое. И не смей втягивать в свои игры Ранию, если ты попытаешься ее использовать, я первый об этом узнаю. До вечера, Жади.

— Негодяй! — еле слышно прошипела ему вслед первая жена.

***

— Рания, я ухожу, — Саид взял в руки дипломат и поцеловал в лоб новоиспеченную супругу. — Если будет нужна помощь, Мириам к твоим услугам. Не ссорьтесь без меня.

— Ну что ты, хабиби!{?}[Любимый (араб.)] — подобострастно воскликнула Рания. — Жади так радушно приняла меня в семью, как же мы можем ссориться? Вот увидишь, мы станем настоящими сестрами.

— ИншаАлла!{?}[Молитвенное восклицание, междометие, которое можно перевести как «Даст Бог» (араб.)] — улыбнулся Саид, ни капли не веря в сказанное. — Не давай Жади телефон, если она попросит.

— Почему?.. — удивилась девушка.

— У нее есть привычка разговаривать по несколько часов, отвлекать Зорайде и Латифу от дел. Ее собственный телефон иногда из-за этого барахлит.

— Как пожелаешь, хабиби, — растерянно согласилась Рания.

Саид ушел, а она присела на роскошный диван посреди гостиной и задумалась. Впервые после свадьбы молодая жена почувствовала, что в этой семье что-то не так, хотя она и не обладала житейской мудростью и проницательностью, как своя старшая сестра Амина. У нее не было поводов в чем-то подозревать Саида или Жади, но просьба мужа и ледяной тон, которым она была высказана, слегка насторожили Ранию. Жади в скором времени показалась в гостиной. Она была очень любезна с Ранией: целых полчаса они говорили обо всем на свете, как вдруг Жади попросила у «сестры» мобильный, чтобы позвонить.

— Жади, я с удовольствием поделилась бы с тобой, — замялась Рания, боясь, что муж узнает о нарушенном запрете, — но мой телефон почти разряжен. Тебе срочно?

— Я только хотела спросить у Латифы, какие специи нужны для баранины по ее особому рецепту. Не волнуйся, я не буду говорить долго.

— Ну, если недолго… — сдалась Рания.

От души поблагодарив ее, Жади ринулась к себе в комнату и быстро, будто лишние полминуты могли что-то решить, начала набирать номер Лукаса — вначале сотовый. Бесконечные длинные гудки говорили о том, что телефон лежит где-то безнадежно далеко от своего хозяина. На свой страх и риск Жади позвонила ему домой.

— Алло? — она узнала экономку Далву по неприветливому немолодому голосу.

— Добрый день, мне нужно поговорить с Лукасом, — почти шепотом проговорила в трубку Жади, чтобы ее невзначай не услышал кто-то из домашних.

— Лукас отдыхает. Кто его спрашивает?

— Это… Жади, — справившись с нахлынувшим вдруг волнением, ответила марокканка.

На том конце провода ненадолго воцарилась тишина, прерываемая только тяжелым дыханием.

— Уважаемая, — выдала наконец Далва, — вам не кажется, что вы принесли достаточно бед в этот дом?

— Послушайте…

— Я и слушать ничего не желаю! Если бы не вы, Лукас был бы здоров и жил бы нормальной жизнью, ему не пришлось бы так страдать, как он сейчас страдает! Забудьте этот номер!

Жади от злости и бессилия едва не разбила чужой телефон, однако вовремя опомнилась. Казалось, что весь мир против нее, и помощи ждать неоткуда, но внезапно ее осенила потрясающая идея: нужно обратиться к Иветти! Эта вечно молодая и немного ветреная особа умела быть верной подругой, и уж кто-кто, а она никогда не оставила бы Жади в трудной ситуации, как и Лукаса. Ее номер был записан у марокканки в маленьком старом блокноте, который она берегла как зеницу ока и никому не показывала. Не совсем понимая, какой именно помощи она ждет от Иветти, Жади радостно принялась ей звонить.

— Алло, это Иветти, кто говорит?

— Иветти! Я так рада тебя слышать! Это Жади. Нам нужно встретиться как можно скорее.

— Жади! Я тоже очень рада, но ты говоришь так, будто что-то случилось, — обеспокоилась Иветти.

— Так и есть. Я не могу долго говорить по телефону, где я могу тебя увидеть?

— У меня дома, адрес прежний, — уверенно ответила женщина. — Тебе вызвать такси?

— Н-нет, не стоит. Я приеду к тебе завтра, хорошо? Завтра после обеда.

— Хорошо, Жади, я буду ждать тебя. Но скажи мне, с тобой все в порядке? Ты не в опасности? Что-то с Лукасом?

— Завтра, я все расскажу тебе завтра! До встречи! — спешно проговорила Жади, отключила связь и удалила три последних вызова из памяти телефона.

Она вышла из комнаты и осмотрелась по сторонам — не было ли поблизости Рании. К счастью, юная сеньора Рашид еще не приобрела дурной привычки подслушивать под дверью, а значит, план должен осуществиться гладко. Жади на удачу поцеловала свой нефритовый кулон и погрузилась в нетерпеливое ожидание нового дня.

========== Часть 7 ==========

— Шанди, я буду откровенна, мне очень не нравятся твои отношения с этой девушкой, — донна Жура, хозяйка бара в Сан-Криштоване, решила провести воспитательную беседу с сыном.

— Мама, я уже устал повторять, что люблю Мел, — Шанди перебирал вещи у себя в комнате и старался не смотреть в глаза матери.

— Хорошо, что любишь, только как бы эта любовь тебя не сгубила, — Жура сложила смуглые руки на полной груди. — Как продвигаются поиски новой работы?

— Я отправил резюме в несколько мест… — замялся парень. — Мне пока не ответили, но это было совсем недавно, всего пару дней назад.

— Уму непостижимо! Унизили человека ни за что, выгнали с работы, а все по прихоти этой холеной мерзавки!

— Мама! — Шанди был неприятен этот разговор, но от донны Журы в гневе отделаться было не так-то просто.

— Ты продолжаешь видеться с Мел? — не унималась она. — После того, как ее семья обошлась с тобой?

— А при чем тут Мел? Почему я должен отказываться от нее из-за того, что ее мать против меня?

— Как это при чем?! Шанди, когда ты связываешь свою жизнь с каким-то человеком, ты связываешь ее не только с ним, но и с его семьей, окружением, ты понимаешь меня? — строго выговаривала Жура. — Эта семейка ясно показала свое отношение к тебе, и вот, что я скажу, сынок: нам с ними не по пути. Если ты думаешь, что Мел придет жить сюда и будет в восторге от рая в шалаше, то ты ошибаешься. Может, первое время и будет, а потом взвоет и захочет обратно во дворец под крыло к нянькам. Я пожила достаточно и насмотрелась таких историй выше крыши, это тебе не шутки!

Шанди промолчал. Его самого терзали куча сомнений: он без работы, без образования, перспективы спортивной карьеры оставляют желать лучшего. Что он может дать Мел, с детства привыкшей к удобствам, к роскоши? Она разочаруется в нем очень быстро, как пить дать, разочаруется.

— Помнишь Неуту, которая содержит бар в Лапа? Знаешь, что случилось с ее племянником? — поучительно изрекла донна Жура. — Парень связался с девушкой из богатой влиятельной семьи, и те костьми легли против их брака. Отговаривали дочурку, как могли, а когда поняли, что это не помогает, начали портить ему жизнь. Беднягу то с работы уволят, то наркотики в сумке найдут. Кончилось тем, что он попал в аварию и разбился насмерть, а ведь был дальнобойщиком и прекрасно управлял грузовиком.

— Мама, к чему ты клонишь? — Шанди невольно передернуло от этого рассказа.

— Я ни к чему не клоню. Одному Господу Богу известно, что тогда произошло на той трассе, но факт есть факт — парень погиб. Делай выводы, Шанди.

— Ты же не хочешь сказать, что донна Маиза подстроит мое убийство? Это же какое-то безумие!

— Я не говорила про убийство! — возразила Жура. — Это уже ты сам додумал. Но жизнь эта дамочка испортит тебе основательно, если продолжишь увиваться за ее дочерью, помяни мое слово.

***

Мел торопилась на свидание с возлюбленным. Эти тайные встречи являлись ее единственной отдушиной посреди мрачных серых будней, где были больной, потерявший ко всему интерес отец; обозленная и холодная мать; крикливый дед, который приводил в дом то частных эскулапов, то архитекторов, чтобы составили проект демонтажа лестницы под пандус, то еще каких-то посторонних личностей; Далва, постоянно бегающая вверх-вниз до комнаты Лукаса и обратно; университетские приятели со своими глупыми затеями и вмиг ставшая тошнотворной учеба — у Мел просто не хватало энергии на умственный труд. Рядом с Шанди девушка могла забыться, выпасть на время из этой утомляющей круговерти, почувствовать себя живым человеком, женщиной, которую любят. В который раз Мел радовалась тому, что у нее есть кое-что самое важное в жизни, с чем любые трудности и невзгоды нипочем.

— Шанди! — она с улыбкой бросилась в его объятья, встретив парня возле побережья. — Как же я скучала! Мы не виделись всего два дня, а кажется, будто целую вечность.

— Мел… — Шанди сделал паузу и вдохнул поглубже. Он хотел сказать ей нечто серьезное, но не знал, огорошить ли любимую сразу или будет лучше немного повременить.

— Дома находиться невыносимо, — жаловалась девушка. — Все постоянно спорят, кричат, суетятся, будто это филиал больницы. Мне в нем так одиноко, Шанди! Я мечтаю о том, что когда-нибудь у нас появится свой дом, где все будет совсем по-другому. У нас не будет никаких криков, ссор, потому что мы любим друг друга, не так ли?..

— Все это непременно случится, я тебе обещаю. Об этом я и хотел поговорить с тобой сегодня.

— Что ты имеешь в виду? — Мел радостно заулыбалась, предчувствуя какую-то ошеломляющую новость.

— Мел, — набрался наконец смелости Шанди, — я хочу дать тебе все самое лучшее, все, чего ты достойна, но для этого мне потребуется некоторое время.

Радость на ее лице сменилась тревогой — казалось, еще немного, и девушка заплачет от напряжения.

— Время? Как это?

— Донна Маиза в чем-то права. Сейчас я тебе не ровня — мне нужно встать на ноги, состояться в жизни, доказать, что я тебя достоин. У меня ведь даже угла своего нет — я живу с матерью, ты знаешь об этом. Разве такой муж тебе нужен?

— Шанди! — потрясенно воскликнула Мел. — Кто наговорил тебе этой ерунды? Это моя мать?! Скажи честно, она приезжала к тебе, говорила с тобой?!

— Мел, нет, твоя мать тут ни при чем, честное слово, — Шанди чувствовал на себе огромную вину за то, что делает, но иначе он поступить просто не мог. Во всяком случае, он сам был в этом уверен. — Так будет гораздо лучше для нас обоих, поверь. Я ни за что не откажусь от тебя и не разлюблю, но мы пока не сможем жить вместе, понимаешь?

От обиды у Мел задрожали губы, она не смогла сдержаться и заплакала.

— Шанди, мне не нужны деньги! Мне нужен ты, ты!

— Но я с тобой!

— Нет! Ты не со мной! Ты где-то далеко, пока я вынуждена возвращаться в ненавистный дом, в ненавистную семью! Сколько ты будешь «вставать на ноги»? Год, два, десять? Мне каждый день без тебя дается с трудом, а ты…

— Мел, пожалуйста, успокойся! — упрашивал ее парень.

— Шанди, — всхлипывала она, — я думала, что хоть ты любишь меня по-настоящему, ты один, но… кажется, я ошибалась.

— Не говори так, Мел! — заключил он ее в объятья. — Мы не расстаемся, я не сказал, что бросаю тебя или забираю свои слова обратно. Я люблю тебя!

— Оставь меня, — Мел оттолкнула Шанди и побрела вдоль набережной, заливаясь слезами, пока тот тоскливо смотрел ей вслед и не решался догнать. Ее постигло жесточайшее разочарование, самое жестокое за последнее время. То, что между родителями не было любви, Мел не слишком удивило — она всегда чувствовала холод между ними. То, что мать выступила против дочери и ее выбора, тоже в какой-то степени было предсказуемо — Маиза обладала заносчивым характером и с трудом могла принять простого парня в качестве потенциального зятя. Но Шанди… Только не Шанди! Кто угодно мог предать ее, но не он! Мел достала телефон и кое-как сквозь пелену слез, застилавшую глаза, набрала номер подруги.

— Алло, Телминья, где ты?..

***

В просторном ночном клубе ритмично грохотала музыка и мелькали яркие разноцветные лучи софитов. Толпа танцевала, вернее, хаотично дергалась под звуки техно. Но одна из посетительниц веселилась особо рьяно — она подпрыгивала, махала руками, трясла головой, а выбившиеся из прически и слипшиеся от пота пряди коротких волос разметались по лицу. В этой отвязной девице было весьма сложно признать прилежную ученицу и гордость семьи Мел Феррас.

— Сесеу, что это с ней? — встревоженно спросила брата Телминья.

— Девчонка отрывается, не мешай, — хмыкнул темноволосый вальяжный красавчик, потягивая коктейль. — На нее столько свалилось, что неудивительно.

— Нанду ей что-то дал? — допытывалась шустрая девушка. — Признавайся, они куда-то ходили вместе, и ты там был.

— Да ничего он ей не давал! Просто чуть-чуть перебрала выпивки с непривычки, бывает.

— Ты считаешь, что это нормально?

— Телминья, ты зануда! — скривился Сесеу. — Мел и так зажатая, пусть хоть раз в жизни кайфанет.

Мел не услышала бы их разговора, даже если бы вокруг царила тишина. Она была целиком и полностью поглощена ощущением легкости, свободы, которое дал ей алкоголь, словно сбросила с ног тяжелые кандалы, оторвалась от поверхности земли и полетела. Оказывается, от всех страданий есть верное средство — проблемы оно, конечно, не устраняет, зато делает их маленькими и ничтожными, подобными букашкам под ногами. Пускай мать с дедом кричат хоть до хрипоты, пускай отец лежит безвылазно в своей комнате, пускай Шанди трусит, ей все равно. Здесь и сейчас есть только она сама, музыка и невероятная эйфория. Если бы только это никогда не заканчивалось…

========== Часть 8 ==========

От рабочего совещания Саида неожиданно отвлек звонок из дома. Увидев на экране телефона номер Рании, он извинился перед коллегами, вышел из зала переговоров и взял трубку — вероятно, случился какой-то форс-мажор, иначе Рания не стала бы беспокоить мужа на работе.

— Хабиби, — она старалась говорить как можно спокойнее, — у Жади очень сильно разболелся зуб, она хочет ехать к стоматологу. Ты велел мне сообщать, если она куда-то соберется.

— Ты сделала правильно, что позвонила. Я закончу совещание и сам отвезу ее к врачу.

— Но, — Рания сделала паузу, — Жади так плохо, так больно, у нее флюс! Она говорит, что не может ждать.

Саид сжал челюсти — он понял, что бестия, называемая его первой женой, что-то задумала, но не хотел открываться перед молодой супругой насчет их сложных отношений.

— Хорошо, я сейчас скажу водителю, чтобы он отвез вас в стоматологию, — скрепя сердце согласился марокканец. — Поезжай с ней, Рания. Проводи ее прямо до кабинета.

— Да, хабиби, как пожелаешь, — прощебетала в телефон Рания, очень довольная собой.

Жади, для правдоподобности подложившая за щеку скатанных в комок листьев зелени, облегченно вздохнула. По дороге в клинику она изображала плохое самочувствие и постоянно жаловалась на нестерпимую боль, которая простреливала челюсть. Рания ни секунды не сомневалась, что «старшая сестра» действительно страдает, и утешала ее, как могла.

Водитель привез их на место достаточно быстро. Стоматология занимала первый этаж высокого офисного здания с подземной парковкой. Жади поспешно вылезла из автомобиля и направилась к главному входу.

— Жади, постой! — окликнула ее Рания. — Я схожу с тобой, Саид просил меня проводить тебя к врачу.

— Ну что ты! — прошепелявила «больная» с распухшей щекой. — Я не хочу доставлять тебе неудобств, я в состоянии дойти до врача самостоятельно. Но если ты настаиваешь…

Они под руку вошли в здание, где Жади обратила внимание Рании на салон красоты этажом выше. Жади начала нахваливать местных мастеров и убедила ее, что сейчас самое время отправиться туда и побаловать себя, а заодно и Саида — молодой жене никогда не повредит сделать себя еще более неотразимой, тем более, в медовый месяц. Ведь не сидеть же ей битый час в коридоре под дверью у зубного в ожидании? Рания охотно приняла ее предложение, не почувствовав никакого подвоха, а изобретательная марокканка тем временем выскользнула через запасной выход на противоположную сторону прямиком к стоянке такси. Не прошло и минуты, как таксист нажал на педаль газа и увез Жади прочь от этого места, где у крыльца водитель, нанятый Саидом, тщательно наблюдал, не вышла ли его подопечная на улицу.

***

Иветти как раз заканчивала готовить обед, когда в дверь прерывисто позвонили. Она отставила в сторону кастрюлю, тщательно вымыла руки и поспешила открыть долгожданной гостье. Та стояла у порога и дрожала, как осиновый лист.

— Жади! — расцеловала ее хозяйка дома. — Ты не представляешь, как я рада тебя видеть!

— Иветти, мне нужна твоя помощь, — Жади прошла в гостиную, на ходу поправляя платок. — Я в растерянности, я совсем запуталась.

— Что случилось, дорогая? — с сочувствием посмотрела на нее Иветти. — Ты знаешь, я всегда готова тебе помочь! На, выпей воды, присаживайся.

— Даже не знаю, с чего начать, — марокканка отпила пару глотков и рассеянно поставила стакан на столик у дивана. — Просто безумие какое-то. Все произошло так быстро…

— Не торопись, я слушаю тебя.

— Мы с Лукасом встретились спустя двадцать лет и поняли, что все это время в разлуке не жили — существовали. Пытались построить счастливую семейную жизнь с людьми, к которым ничего не испытывали, но на самом деле никогда не переставали любить друг друга. Мы дали клятву, что теперь будем вместе несмотря ни на что. Он сказал, что разведется с Маизой, я решила добиться развода у Саида, и… — Жади судорожно вздохнула.

— И? — Иветти терпеливо выслушивала ее рассказ.

— Вот тут все оказалось не так просто. Я должна, должна была понимать, что Саид не тот человек, что он не отпустит меня так легко! Знаешь, я думаю, это я виновата в том, что случилось.

— Что же случилось?..

— Саид, он… организовал покушение на Лукаса. Там, в Фесе, — поведала Жади потрясенной подруге.

— Господи! — воскликнула та. — Не могу поверить! С Лукасом все в порядке?

— Да, то есть, нет. Он убегал от наемников Саида, упал с крыши, повредил спину и больше не сможет ходить.

— Какой ужас! — не могла прийти в себя Иветти. Она схватилась руками за голову, будто пыталась таким образом привести мысли в порядок. — Жади, я… я в шоке. И Львеночек, подлец, ничего мне сказал, не сообщил!

— Но это еще не все. Саид теперь держит меня взаперти, словно пленницу, отобрал телефон и не разрешает выходить на улицу без сопровождения. Ни о каком разводе нет даже речи.

— Жади, мне это точно не снится? — Иветти в недоумении хлопала ресницами. — Потому что такое может разве что присниться в кошмарном сне, я не верю, как в реальности могут происходить вещи, о которых ты рассказываешь. В двадцать первом веке! Но как же ты приехала ко мне?

— Я обманула его вторую жену, соврала, что у меня болит зуб и мне срочно нужно к врачу. У меня не так много времени, Иветти.

— Постой-постой, — пробормотала женщина, — ты хочешь сказать, что отсюда опять пойдешь под домашний арест?

— Мне некуда больше идти, Иветти, — с горечью произнесла Жади. — К Латифе ехать бессмысленно — Мохаммед сразу сообщит брату, что я у них.

— Что за глупости! Оставайся здесь, сколько нужно!

— Я очень благодарна тебе, Иветти, но пока у меня нет выбора, — печально улыбнулась восточная красавица. — Когда все это случилось, я думала, что не останусь с Саидом ни дня, но сказать гораздо проще, чем сделать. Он шантажирует меня Хадижей, я не готова потерять дочь. Да и у меня с собой нет даже паспорта — он в сейфе у Саида.

— Я не знаю, что сказать, я в ужасе, — Иветти явно растерялась от свалившейся на нее информации. — А что Лукас? Ты говорила с ним?

— Один раз, в больнице в Марокко. Я не могу с ним связаться, Иветти. Его мобильный недоступен, а у них дома на все звонки отвечает Далва, которая меня терпеть не может.

— Как знакомо! — хмыкнула Иветти. — Не бойся, найдем управу и на Далву. Знаешь что, Жади? Давай отправимся туда прямо сейчас. И пусть попробуют не пустить нас к Лукасу, я им устрою!

— Нет, Иветти, ты что! — испугалась чего-то Жади. — А если Маиза расскажет Саиду, что мы приходили?

— Маиза? При чем тут Маиза?

— Они в последнее время с Саидом заодно. Шпионят за нами с Лукасом.

— Рыбак рыбака чует издалека, — усмехнулась Иветти. — Они были бы идеальной парочкой, судя по всему. Жади, послушай, все это нельзя оставлять безнаказанным. Должен быть способ приструнить твоего мужа. Есть же какие-то правозащитные организации, судебные инстанции, журналисты! Я не специалист в вопросах брака — я и замужем толком ни разу в жизни не была, но что-то сделать можно, я уверена!

— Ах, Иветти! — Жади чуть не расплакалась. — Прошу тебя, как-нибудь дай Лукасу знать обо мне, нам очень нужно поговорить!

— Даже не сомневайся, я встречусь с Лукасом, но что будет в это время с тобой? Скажи, твой муж не поднимает на тебя руку?..

— Нет, нет, — отрицательно замотала головой Жади. — Поверь, у меня все будет хорошо. Я справлюсь с Саидом, только если буду точно знать, что Лукас со мной. Теперь ты в курсе всего, Иветти, мне пора ехать обратно.

— Жади, — сокрушенно произнесла Иветти, — я не понимаю, как можно так себя мучить, но не буду настаивать на твоем немедленном уходе от Саида. Хотя бы оставь мне свой новый адрес, чтобы я могла держать с тобой связь.

Жади выполнила просьбу подруги и, тепло попрощавшись, спешно покинула ее дом. Иветти, все еще ошарашенная этим визитом, медленно опустилась на диван. Ненадолго — всего на пять минут, чтобы собраться с мыслями, а после решительно поднялась на ноги и начала одеваться в дорогу.

***

Автомобиль Саида подъехал к зданию, где располагалась стоматология. Заметив своего водителя у входа, марокканец разрешил ему уехать, так как намеревался забрать жен самостоятельно. То, что они обе зашли внутрь и еще не выходили, успокоило его и лишило всякой бдительности — Жади он не доверял, но на Ранию можно было положиться. Саид прошел к регистратуре и поинтересовался, попала ли на прием сеньора Жади Эль Адиб Рашид и сколько она еще пробудет у врача.

— Сеньор, к нам сегодня не обращалась такая пациентка, — удивленно сказала регистратор.

— Как это? —опешил он. — Вы уверены?

— Совершенно уверена, у нас даже нет ее карточки.

— Понятно. Спасибо, — через силу выдавил из себя Саид и отшатнулся от окошка. Он достал телефон и в ярости набрал номер второй жены.

— Хабиби, мы совсем скоро вернемся домой, — беззаботно проговорила в трубку ничего не подозревающая Рания.

— Рания, где ты?! — едва не закричал на нее муж.

— Я… — девушка растерялась от его грозного тона. — Я в салоне красоты, это прямо над клиникой…

— Что ты там делаешь?! — грубо перебил ее Саид. — Разве я не сказал тебе проводить Жади до кабинета?

— Саид… — по голосу Рании было слышно, что она готова заплакать от испуга и обиды.

— Ладно, спускайся вниз, я жду тебя здесь, — он смягчился, поняв, что Жади обвела ее вокруг пальца точно так же, как и его.

Он вышел в холл здания к лестнице, где прямо на него на всех парах мчалась Жади собственной персоной.

— Жади! — Саид еле сдерживался, чтобы не накричать на нее при людях. — Где ты была?!

— У стоматолога, ты что, не знаешь? — ответила она как ни в чем не бывало. — Прием уже закончился, я вышла купить воды в киоске и вернулась сюда за Ранией.

— Лгунья! — прошипел обманутый муж. — Я только что из клиники, тебя там не было! Куда, куда ты ездила?!

Жади глубоко и часто дышала, смотря ему в глаза одновременно и со страхом, и с вызовом. Между ними разгоралась настоящая война, а на войне нужно быть храброй. В такие минуты Саид разрывался между желанием ударить ее наотмашь по лицу и поцеловать — со всей страстью, со всей болью, чтобы она признала его абсолютную власть над собой, но удар ли, поцелуй ли — увы, ее дух всегда оставался непокоренным.

И без того порядком расстроенная Рания спустилась на первый этаж и застала немую сцену, разыгравшуюся между Саидом и Жади. Не требовалось особой проницательности, чтобы почувствовать, что воздух вокруг них буквально наэлектризован. Рания впервые ощутила себя ненужной в этой семье, третьей лишней, совершенно неприкаянной. Казалось, ни тот, ни другой даже не заметили ее появления.

— Поговорим дома, — сурово прервал молчание Саид. — Нам пора ехать. Рания, — обернулся он ко второй жене, — в следующий раз будь внимательнее к моим просьбам.

Жади обменялась с ней взглядами, но обе ничего не сказали и проследовали за мужем. Обстановка накалялась с каждым днем, и Жади понимала, что развязка ситуации совсем близко. Она молилась лишь о том, чтобы все сложилось в ее пользу.

========== Часть 9 ==========

Маиза сидела, закинув ногу на ногу, в гостиной дома Феррасов в компании своей подруги Лидьяне. Она нервничала и поминутно взглядывала на наручные часы, зачем — сама не знала. Вероятно, так проявляла себя внутренняя тревога без конкретной причины, отчего-то становившаяся все сильнее и сильнее.

— Маиза, и все же, как вы теперь будете? — Лидьяне искренне сопереживала ей. — Такая ужасная ситуация, до сих пор в голове не укладывается. Вы же собирались разводиться до того, как это все произошло?

— Да, Лидьяне, собирались. Собирались… — Маиза задумалась. — Забавно, еще недавно я считала, что мы с Лукасом живем хуже некуда, но я была не права — худшее оказалось впереди. И Мел, как назло, связалась с этим охранником именно сейчас, будто решила добить меня! Я устала, Лидьяне, устала от всего, я хочу покоя. Уехать куда-нибудь на другой край света, в Альпы на горнолыжный курорт, забыть о Лукасе, о его изменах и инвалидности, об этой Жади, отдохнуть от поучений сеньора Леонидаса и Далвы, от глупостей Мел.

— Это отличная идея! Поезжай, непременно поезжай!

— Нет, Лидьяне, — покачала она головой. — Я не могу, что-то держит меня здесь. Словно страх, что я вернусь и застану на месте этого дома одно пепелище. Начать все с нуля не так просто, как кажется. Да, наша семейная жизнь была очень далека от идеала, но она была целых двадцать лет, и я к ней привыкла. Я в этом доме полжизни, я не вижу себя вне этого брака, Лидьяне. Знаешь, меня даже не смущает обездвиженность Лукаса. Нисколько. Он всегда был в отношении меня каким-то… неживым, если ты понимаешь, о чем я говорю. Лукас вроде бы находился поблизости, но в то же время его не было рядом. Так что в этом смысле между нами не изменилось вообще ничего, — усмехнулась Маиза.

— Маиза, ты слышишь? — перебила ее подруга. — На улице какой-то шум, крики.

— Должно быть, уличные хулиганы — Рио есть Рио. Сейчас охрана с ними разберется, — Маиза попыталась отвлечь Лидьяне, внутренне боясь даже представить, кто мог устроить дебош у ворот особняка.

— Нет-нет, это женский голос! — возразила та. — Там кричит какая-то женщина.

Маиза почувствовала, как ее щеки загорелись от гнева и смущения. Она ненавидела представать перед друзьями и знакомыми в неблаговидном свете. Лидьяне прекрасно знала, что в семье Феррас есть проблемы, но одно дело знать, а другое — увидеть своими глазами орущую благим матом возле дома скандалистку. Кто же это — неужели мать Шанди пришла устраивать разборки, или бывшая невеста сеньора Леонидаса заявилась качать права? Что тот, что другой вариант показались Маизе невероятно позорными.

— Далва, — обратилась она к экономке, уже идущей быстрым шагом к входной двери, — пожалуйста, выйди и посмотри, что там происходит. Лидьяне, идем со мной, я хотела кое-что показать тебе.

Маиза чуть ли не силком утащила наверх любопытную гостью, а Далва тем временем воинственно направлялась к воротам дома. Она уже знала — охранник сообщил — кто к ним пожаловал.

— Вы совсем потеряли стыд? — в возмущении выкрикнула она в сторону Иветти, осаждавшей секьюрити. — Кто вас звал сюда?

— Я пришла не к вам и даже не к Львеночку, еще чего не хватало! — не осталась в долгу разодетая по последней моде блондинка. — Я пришла навестить больного, вы не имеете права мне препятствовать!

— Больной в посетителях не нуждается, а нуждался бы — сказал бы об этом сам. Уходите, не испытывайте мое терпение! Вам тут не проходной двор!

— Это вы не испытывайте мое! Пустите меня по-хорошему или пожалеете! Лукас! Лу-укас! — истошно завопила Иветти так, что звуки ее голоса долетели в открытое окно спальни на втором этаже.

Лукас встрепенулся: он не ожидал, что Иветти придет проведать его. Судя по всему, ее не пускают за ворота, иначе бы она так не кричала. Лукас пожалел, что не может встать и хотя бы подойти к окну, чтобы посмотреть, что же делается снаружи.

— Далва! — позвал он служанку, но ответа не последовало. — Да-алва! Маиза! Мел! Хоть кто-нибудь в этом доме, подойдите ко мне!

— …Кажется, Лукасу что-то нужно, — услышав крики из-за стены, сказала Лидьяне.

— Я схожу к нему, — натянуто улыбнулась Маиза, но непоседливая подруга прошмыгнула вслед за ней.

— Лукас! — воскликнула она, оказавшись в комнате больного. — Извини, что сразу не поздоровалась, как ты?

— Нормально, Лидьяне, — дружелюбно ответил он ей. — Кажется, там пришла Иветти, пусть ее пропустят ко мне.

Маиза судорожно сглотнула — визит этой особы не сулил ничего хорошего. Она знала, что Иветти не раз помогала Лукасу в его свиданиях с Жади, и поэтому скорее легла бы костьми у порога, чем позволила бы ей войти, но при Лидьяне отказывать парализованному было слишком неудобно.

— Хорошо, я спущусь вниз, — с деланной заботливостью проговорила она.

— …Так вы откроете ворота или нет? — настойчиво спрашивала Иветти.

— Пусть войдет, — царственно обратилась к охраннику вышедшая из дома хозяйка.

— Маиза, да ты что?.. — в ужасе уставилась на нее Далва.

— У нас здесь не неприступная крепость, а Лукас не принцесса в башне, чтобы его стеречь, — усмехнулась Маиза. — Так что пусть к нему приходит, кто хочет.

— Сеньор Леонидас бы этого не одобрил! — уперла руки в боки Далва.

— Сеньора Леонидаса нет дома, не так ли, Далва? Проходите, Иветти.

Иветти поблагодарила Маизу и победно прошествовала мимо темнокожей служанки, даже не удостоив ее взглядом. Маиза провела гостью наверх, фальшиво улыбаясь — это единственное, что она могла сделать, дабы сгладить впечатление Лидьяне о случившемся конфузе.

— Иветти! — Лукас просиял от счастья, увидев ее на пороге своей комнаты. — Какой сюрприз!

— Лукас! — всплеснула руками Иветти. — Я бы предпочла навестить тебя по более радостному поводу. Как же это произошло?..

— Все мне задают этот вопрос. Присаживайся, — он кивком указал на стул возле кровати. — Каждый, кто приходит сюда, спрашивает об этом, а я не знаю, что ответить. Произошло, как произошло.

— Жаль, что я узнала обо всем только сейчас, а то навестила бы тебя раньше.

— Как ты узнала?.. — осторожно спросил Лукас, догадываясь, кто мог сообщить ей о несчастном случае.

— Жади! — полушепотом поведала ему Иветти. — Она была у меня вчера.

— Жади?! — Лукас инстинктивно захотел приподняться на кровати, взволнованный этой новостью, но вовремя опомнился. — Как она?

— Мягко скажем, она в затруднительном положении.

— Саид? Он навредил ей?!

— Если домашний арест считается нанесением вреда, то да.

— Боже! — тягостно вздохнул Лукас. — Я знал, что он этого так просто не оставит, будет мучить ее. Я пытался несколько раз дозвониться до Жади, но бесполезно. Как же ужасно все получилось. Ну почему, Иветти, почему?..

— Бедняжка в растерянности, она не знает, к кому обратиться за помощью.

— И все-таки, какой я неудачник, — уныло произнес Лукас, погружаясь в свои размышления. — Я хотел как лучше, хотел счастья нам обоим, в кои-то веки набрался смелости, и посмотри, что из этого вышло? Я калека, лежу здесь, как безжизненное полено, а она там терпит издевательства мужа, и я ничем не могу помочь. Я опять все испортил, лучше бы нам было не встречаться вовсе — не суждено, так не суждено. Во всяком случае, мы оба были бы в целости и сохранности, пусть и не счастливые. Теперь ни о каком счастье не приходится даже мечтать.

— Лукас, — прищурилась Иветти, — что это за упадническое настроение? Ты что, намерен отказаться от Жади из-за своего состояния?

— Иветти… Я оказался в безвыходной ситуации. Я растерян, понимаешь? Я еще не понял, как жить в этом неполноценном теле, как с ним управляться, я пока беспомощен, как младенец. У меня тысяча вопросов в голове и ноль ответов. Видишь все это? — рядом с кроватью стояла тумбочка со всевозможными лекарствами и средствами ухода, а чуть поодаль красовалась навороченная инвалидная коляска, которую уже успел приобрести Леонидас. — Думаешь, Жади достойна такой жизни? Об этом она мечтала двадцать лет — ухаживать за инвалидом?

— Лукас, — лицо Иветти было серьезным, как никогда, — я полностью понимаю твою боль, твои сомнения, но… Мне кажется, было бы правильным спросить мнения самой Жади, как считаешь?

— Она, конечно, скажет, что ей это неважно. Но разница в том, что она никогда так не жила и не знает, на что подписывается, а я знаю. Я хлебнул уже достаточно, хотя не прошло и месяца, но когда я думаю, что застрял в таком виде навсегда, то… Честно говоря, я не хочу жить, Иветти.

— Лукас, так нельзя! Ты не один попал в такую беду, многие люди лишаются возможности ходить, но они не падают духом и уж точно не отказываются от любви и счастья!

— Кто? Ты знаешь таких людей? Я — нет.

— Знаю, — встряхнула головой Иветти. — В субботу на «Глобо» показывали передачу о жизни людей с ограниченными возможностями.

— Чушь все эти передачи, — расстроенно проговорил Лукас, но после сделал паузу и призадумался. — А вообще, ты права! Плевать на все, я хочу быть счастливым!

— Вот это другой разговор! — обрадовалась гостья.

— Ведь я же не разбился насмерть, значит, мне дан еще один шанс! — Лукас вдохновлялся на глазах.

— Прекрасно! Такие речи нравятся мне куда больше!

— Но… — вновь сник больной. — В любом случае, если мы с Жади будем вместе, это произойдет не сейчас. Мне нужно три месяца, чтобы прийти в более-менее приемлемое состояние. Я должен начать передвигаться на коляске, а не лежать пластом. Тогда я обрету хотя бы какую-то независимость.

— Нужно составить план действий, продумать все до мелочей. У тебя как раз будет время это сделать, — ободряюще сказала Иветти. — Жади важно знать, что ты не отказываешься от нее, тогда вам любые трудности будут по плечу, вот увидишь.

— Иветти, — улыбнулся Лукас, — ты умеешь вселять надежду. Будь у меня такая мать, как ты, я стал бы другим человеком.

— Кстати, — она неосознанно поправила прическу и сделала постное выражение лица, — что там у Львеночка? За ним увиваются какие-нибудь наглые девицы вроде той журналистки из Португалии?

— Мне ни о каких девицах из Португалии ничего не известно, — рассмеялся больной. — А даже если бы и увивались, я уверен, что отец любит тебя.

— Серьезно?.. — Иветти растаяла от этих слов.

— Он просто упрямый. Ужасно упертый, с ним бывает невыносимо иметь дело.

— С этим не поспоришь, — тяжело вздохнула женщина. — Лукас, я пойду. Не хочу давать пищу для пересудов разным…

Через приоткрытую дверь можно было заметить Далву, грозно поджавшую губы, с подносом для еды, который она выставила перед собой, как оружие.

— Больному пора есть и принимать лекарства, — морщась от отвращения, произнесла служанка.

— Я ухожу, — Иветти выпрямилась, закинула сумку на плечо и гордо застучала каблуками по направлению к выходу из комнаты, но у порога обернулась и сказала на прощание: — Не забывай, о чем мы говорили с тобой сегодня, Лукас! Поправляйся, ты нужен многим людям.

========== Часть 10 ==========

Семейство Рашидов, вернувшееся домой, пребывало в скверном расположении духа — все трое были мрачнее тучи. Саид по дороге из клиники не проронил ни слова, Жади готовилась к тяжелому разговору с мужем, а Рания не могла прийти в себя от испуга, недоумения и обиды — ей стало очевидно, что в семье происходит что-то нехорошее, во что ее, вероятно, не собираются посвящать. Саид, расхаживая по гостиной и засунув руки в карманы брюк, велел Рании идти на свою половину, после чего посмотрел на первую жену полным ревности взглядом и строго спросил:

— Ты ничего не хочешь мне сказать, Жади?

— Что ты хочешь услышать? — с вызовом ответила она вопросом на вопрос. Всем видом Жади показывала, что настроена решительно, волнение выдавали лишь слегка подрагивающие кончики пальцев.

— Правду, — ледяным тоном отрезал мужчина.

— Ты хочешь знать правду, Саид? — Жади начала распаляться. — Хорошо, я скажу тебе правду. Я искала помощи, искала людей, которые помогут выбраться из заточения, которое ты мне устроил!

— Неужели? — губы Саида скривила презрительная усмешка. — Тебе не хватает еды? Воды? Одежды? Может, с тобой плохо обращаются, бьют? В таком случае, ты могла бы собрать семейный совет или заявить в полицию, отчего же ты этого не сделала?

— Я хочу свободы! — в гневе выкрикнула Жади. — Хочу общаться, встречаться, ходить, с кем и куда захочу!

— Единственный, с кем ты хочешь встречаться и к кому ходить, лежит парализованный. Ты не нужна ему больше, Жади, и никогда не была нужна, — Саид с особым выражением чеканил каждое слово. — Тогда, когда ты наконец поймешь это, в тот же самый день ты будешь полностью свободна в своих связях и перемещениях.

— Это невыносимо! Почему ты так мучаешь меня? Это ведь ты, ты устроил нашу встречу!

— Я хотел убедиться, что ты избавилась от юношеских иллюзий, но ты увязла в них еще больше. Ты вся лживая Жади, вся насквозь! Что ты задумала?

— Ничего, ничего я не задумала! Ты сам говоришь, что Лукас для меня потерян, так чего ты боишься? — она медленно, как кошка, наступала на него, точно готовилась к броску. — Ты бои-ишься, Саид, боишься, что окажешься не прав, что мы с Лукасом будем счастливы даже несмотря на его болезнь, что все твои усилия пойдут прахом. Вот почему запираешь меня в клетке, лишаешь возможности разговаривать с людьми вне дома! Ты знаешь, что наши с Лукасом чувства сильнее твоих козней, твоих и этой Маизы. Все бесполезно, Саид, я не люблю тебя, слышишь? Я никогда тебя не любила и не полюблю, что бы ты ни делал!

Саид в бешенстве занес руку для удара, но ладонь застыла в воздухе, так и не коснувшись лица Жади. Глаза Саида застилали слезы ярости, и образ жены размылся, стал нечетким, как сквозь мокрое от дождя стекло.

— Замолчи, неверная! — еле прошептал он, бессильно опускаясь на диван. — Я не хочу тебя видеть.

— Дай мне развод, — в который раз повторила Жади.

— Уходи, — Саид откинулся на спинку дивана, закрыв лицо руками. — Иди на свою половину, ты не выйдешь оттуда неделю! Уходи…

***

Жади забралась с ногами на кровать, обхватила колени руками, а из ее глаз градом покатились слезы отчаяния. Должен быть выход, должен! Рания, несмотря на запрет мужа, постучалась к ней и тихонько вошла в спальню, не зная толком, что ей сказать и сделать.

— Жади! Что-то случилось? Я могу помочь?..

— Рания! — Жади подскочила с постели, взяла ее за руки и усадила рядом с тобой. — Да, я лишь хочу, чтобы ты выслушала меня и постаралась понять.

— Я вся внимание, — растерянно произнесла Рания.

— Я не люблю Саида, — сквозь сдавленные рыдания говорила старшая жена, — никогда не любила. С юности мое сердце принадлежит совсем другому человеку.

— Аллах! Жади!.. — глаза молодой марокканки широко распахнулись, точно она услышала какую-то шокирующую вещь, чем, по большому счету, признание Жади для нее и являлось.

— Я с рождения жила в Бразилии, до смерти моей матери. Мне почти исполнилось восемнадцать, когда я была вынуждена покинуть Рио и отправиться в Фес, к дяде Али. Там меня просватали за Саида, но я уже была влюблена, Рания! Влюблена в бразильца. Я так и не смогла вырвать его из сердца, а недавно мы встретились вновь, и наша любовь вспыхнула с новой силой. Но Саид, он… Он не может смириться с этим и чинит нам препятствия — не дает мне развода, отбирает телефон и запрещает выходить одной на улицу. Вот зачем я просила у тебя разрешения позвонить, вот почему обманула, сказав, что мне нужно к врачу!

— Жади… — Рания в замешательстве хлопала ресницами. — Я не знаю, что сказать, это так неожиданно. Но что я могу сделать?

— Я хочу, чтобы Саид полюбил тебя, — с горячностью продолжала Жади, — хочу, чтобы ты стала первой женой, чтобы он отпустил меня, дал мне наконец свободу, без которой я задыхаюсь.

— Хорошо, я… Я постараюсь сделать все, что в моих силах, — внутренне девушка обрадовалась, что Жади не стремится соперничать с ней за сердце Саида, но как быть с самим Саидом, который попросту одержим первой женой?

— Спасибо! — прошептала Жади, крепко обняв ее. — Спасибо, я знала, что могу на тебя положиться!

***

Остаток дня Саид буквально промучился. Он вернулся на работу, но мысли его были очень далеко от дел. Перед глазами так и стояло обозленное лицо Жади, ее горделивый взгляд и дерзкий тон терзали душу. О, как много бы он отдал, чтобы она хотя бы раз — по-настоящему, а не притворно — посмотрела бы на него такими глазами, какими смотрела на того, другого — никчемного и ненавистного ему. Почему жизнь так несправедлива? Кто играет людскими сердцами, разбивает их на половинки и сталкивает между собой в хаотичном порядке — без логики, без здравого смысла? Почему кто-то готов отдать за любовь все и даже больше, но не получает взамен ничего, а кто-то, не ударив пальцем о палец, имеет самое драгоценное сокровище на свете? Почему, почему?..

Саид достал из кармана сотовый телефон и начал набирать номер, по которому последнее время чаще всего можно было услышать автоответчик. На этот раз ему повезло — владелица телефона все-таки ответила на звонок.

— Маиза? — проговорил Саид в трубку. — Мы можем встретиться? Завтра часов в девять в ресторане на нашем обычном месте. Хорошо, я буду ждать. До встречи, целую.

========== Часть 11 ==========

— Маиза, ты поступила неправильно, — выговаривала вечером Далва сеньоре Феррас. — Не нужно было пускать эту женщину к Лукасу. Я не рассказала сеньору Леонидасу об этом безобразном происшествии только потому, что не захотела его беспокоить лишний раз.

— Далва, тебе не кажется, что я сама в состоянии решить, что мне следует и чего не следует делать? — не без раздражения ответила Маиза, поправляя макияж перед зеркальцем. — Лучше скажи мне, куда делась Мел. Время близится к полуночи, а ее до сих пор нет дома. Тебе что-нибудь известно?

— Она не докладывалась.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — возмущенно посмотрела Маиза на служанку. — Ей-богу, у меня ощущение, что в доме все сговорились за моей спиной, лишь бы свести Мел с этим охранником, будто вы не понимаете, к чему это приведет! Где она сейчас? С ним?

Словно в ответ на ее тираду, на пороге гостиной появилась Мел. Вся встрепанная, в помятой одежде, с нетвердой походкой и замутненным взглядом — все указывало на то, что девушка перебрала с алкоголем. Она на секунду остановилась как вкопанная, глядя на мать, и тут же ринулась наверх.

— Стой сейчас же! — строго окрикнула ее Маиза, и Мел нехотя спустилась обратно. — Ты что, пьяна?

— Да, я пьяна, — слегка заплетающимся языком, но вполне уверенно проговорила она. — А что, нельзя? Хорошие девочки не пьют?

— Боже, да от нее разит перегаром! — в ужасе воскликнула Маиза, подойдя к дочери ближе. — Как от какого-то кабацкого пьяницы! Вот, Далва, полюбуйся! Не иначе как идет из бара обожаемой будущей свекрови!

— Матерь Божья! — схватилась за голову Далва. — Мел, детка, что же это с тобой?

— Я напилась. На-пи-лась, — вызывающим тоном сказала Мел, вскинув голову. — И знаете, что? Это было здорово, наконец-то я могла забыть обо всех вас, оно того стоило!

— Да как ты смеешь приходить домой в таком виде? — Маиза свирепела на глазах. — Посмотри на себя, явилась как из подворотни!

— Мел, что все это значит? — на крики в гостиную вышел Леонидас и окинул внучку взглядом, полным недоумения и возмущения. — Что произошло, почему ты в таком состоянии?

— Я вам скажу, что случилось, сеньор Леонидас, — вмешалась его невестка. — Вы закрывали глаза на связь Мел с уличным парнем, делали вид, что все хорошо, что нет поводов для беспокойства, и вот, пожалуйста! Что дальше? Он научит Мел принимать наркотики?

— Да что ты знаешь?! — истерично выкрикнула Мел. — Кто дал тебе право судить Шанди? У тебя хватает совести обвинять его неизвестно в чем, когда это из-за тебя он меня бросил?

— Что?.. — Маиза удивленно округлила глаза.

— Да, радуйся, мама, радуйся! Я понятия не имею, чего ты ему наговорила, но он меня бросил, мы не вместе, все кончено! — продолжала надрываться девушка. — Ты добилась своего, довольна?

— Что ж, это очень хорошая новость.

— Мел, детка, сядь, я сейчас принесу тебе чаю, — хлопотала возле воспитанницы Далва.

— Не надо мне чаю! Пропадите вы все пропадом!

— Теперь я скажу свое слово! — грозный голос Леонидаса сотряс гостиную. — И ты выслушаешь меня, Мел, очень внимательно! Твой отец лежит сейчас наверху и слышит всю ту безобразную ругань, которую ты устроила! Тебе не стыдно перед ним? Не стыдно перед матерью, дедом? Мел, на тебе сейчас лежит вся ответственность за будущее семьи — именно ты, а не Лукас, должна будешь возглавить компанию, это тебе предстоит стать главной, стать опорой. Твой отец болен и не сможет вести все дела сам, так стань же ему помощницей, а не обузой! Если ты продолжишь напиваться, то очень скоро превратишься в маргиналку, я тоже не вечен, и с кем тогда останется Лукас? Ты об этом подумала? Подумала или нет?!

От строгой отповеди деда Мел стушевалась и притихла на минуту. Она вся съежилась от обиды, но вдруг на ее лице обозначилась нервическая улыбка, постепенно переходящая в болезненный, неудержимый смех.

— А пусть за ним ухаживает его марокканская любовница, — девушка дрожала мелкой дрожью. — Что? Что, мама, почему ты так смотришь? Это будет справедливо, у папы своя жизнь, у меня своя. Никто никому ничего не должен. Он счастлив, я счастлива, он со своей любовью, я со своей — с бутылкой. Это же замечательно!

— Мел, ты переходишь все границы! — Маиза еле удержалась от того, чтобы влепить дочери пощечину.

— Дедушка, что это тебя так озаботила судьба папы? — Мел невозможно было остановить в ее экзекуции над родными. — Тебе было плевать на него всю жизнь, ты вообще им никогда не интересовался, как и ты, мама! Здесь никто никем не интересуется, семейка эгоистов, все, все до единого! Вы его заметили только тогда, когда он покалечился. Чтобы хоть что-то значить в этом доме, надо быть либо мертвым, как дядя Диогу, либо инвалидом, как папа!

— Мел! — Далва в ужасе перекрестилась. — Да в нее же точно бес вселился, сеньор Леонидас!

— А может, мне воспользоваться этой хитростью? Вот пойду сейчас и прыгну с высоты, разобьюсь ли, выживу — меня все сразу станут любить и жалеть, это, похоже, единственный способ!

С этими словами Мел побежала наверх вся в слезах. Она заперла свою комнату на ключ изнутри и буквально сползла по двери на пол, сотрясаясь от рыданий. Анестезия от алкоголя прошла — после нее душевные страдания казались адскими, почти нестерпимыми, в тысячу раз сильнее тех, что были до этого. Сердце мучили гнев, стыд, обида, ощущение безысходности… Мел хотелось вновь напиться — до безумия, до беспамятства, до потери пульса, только бы ничего не чувствовать, только бы унять эту раздирающую боль, которой, казалось, нет излечения.

***

Маиза вошла в спальню и невидящим взглядом уставилась в окно.

— Маиза, что произошло? — обеспокоенно спросил Лукас. — Я слышал, как кричала Мел, как вы ссорились.

— Мы не просто ссорились, — через силу ответила женщина, отошла от окна и села на кровать, прикрывая лицо ладонью, — Мел пришла домой вусмерть пьяная и наговорила ужасных вещей.

— Пьяная?! Но Мел не пьет, никогда не пила!

— Теперь, как видишь, пьет, — печально вздохнула Маиза. — Господи, это какой-то кошмар. Какой-то кошмарный сон. Скажи, что я сейчас проснусь и ничего этого не будет.

— Нет, Маиза, не проснешься. Я тоже раньше так думал: закрою глаза, а наутро открою — и все как прежде. Встану с кровати, умоюсь, спущусь к завтраку, после поеду в компанию, буду сидеть там до вечера и перебирать отчеты. Потом пойду гулять по набережной, смотреть на звезды и слушать океан. Сяду в машину и поеду домой, поднимусь наверх, лягу спать. А на следующий день все повторится. В конце концов, тебя начинает тошнить от этой стабильной реальности, но ты к ней привыкаешь. А однажды всему приходит конец — вот так внезапно. Все в одночасье меняется, и тебе становится страшно. Я знаю, что тебе страшно.

Маиза ничего не сказала в ответ на его речь, а только с горечью расплакалась. Лукас никогда не любил наблюдать ее слез — они ассоциировались у него с манипуляцией, шантажом, позерством. Каждый раз, когда Маиза кричала или плакала, ему хотелось съежиться до микроскопических размеров или сбежать на край земли, но в этот раз все было иначе. Лукас впервые по-настоящему жалел жену, но он не знал, какие слова подобрать, чтобы ее утешить — они крайне редко говорили по душам.

— Мел у себя? — вдруг спросил он. — Пусть она зайдет ко мне, я с ней поговорю.

— Она заперлась в комнате, никого не хочет видеть. С ней бесполезно сейчас разговаривать. Может, завтра удастся до нее достучаться. Ты можешь представить себе нашу дочь пьяной, грязной, совершенно невменяемой? Нет-нет, такому беспутству нужно положить конец как можно раньше, и мы сделаем все для этого. Обещай, Лукас.

— Обещаю, — уверенно сказал Лукас и слегка пожал ее пальцы. — Я сделаю все, от меня зависящее.

========== Часть 12 ==========

Маиза посмотрелась в зеркало: элегантное черное платье-футляр, стильная прическа, изысканные украшения, макияж скрывает следы вчерашних слез. Она такая же, как обычно, и в то же время другая. Прошлым вечером в ней что-то перевернулось, но Маиза упрямо отказывалась прислушиваться к внутреннему голосу и решила делать вид, что все хорошо. Это нечто вроде психологического трюка, самовнушения, попытки спрятаться от чего-то пугающего внутри себя или во внешних обстоятельствах. Трусость. Маиза иронично улыбнулась своему отражению — неужели в ней всегда была эта черта, присущая Лукасу, или так на нее повлияли долгие годы совместной жизни?

— Куда ты собираешься? — безучастным голосом спросил ее муж, о молчаливом присутствии которого она едва не забыла.

— Хочу развеяться, — брызнув немного духов из флакона на шею, ответила Маиза.

— А Мел? Ей уже лучше? Она так и не заходила ко мне.

— Мел весь день просидела в комнате. Не хочет никого видеть, никого к себе не пускает, так не сидеть же и мне в заточении?

— Маиза, мы же договаривались, — упрекнул ее Лукас.

— Знаю, и я не отказываюсь от своих слов. Просто прогуляюсь, не хочу хоронить себя заживо, — с раздражением проговорила Маиза и взяла сумочку с трюмо. Она на секунду задержалась у порога комнаты: зачем ей идти к Саиду? Что они скажут друг другу? Но, отогнав сомнения прочь, сеньора Феррас громко застучала каблуками и покинула дом.

***

В дорогом ресторане фоном тихо играла спокойная и мелодичная живая музыка. Саид уже занял привычное место за излюбленным столиком и ждал Маизу, делая вид, что изучает меню. Она не заставила ждать своего появления — все такая же утонченная, одетая с иголочки, пахнущая дорогим парфюмом и со смеющимися чертиками в глазах. Саид помог даме сесть, галантно поцеловал ей руку и сделал комплимент:

— Выглядишь, как всегда, потрясающе.

— Спасибо, — с легким кокетством поблагодарила его Маиза. — Ты тоже выглядишь прекрасно.

— Как здоровье Лукаса? — полупрезрительно улыбнувшись, поинтересовался Саид.

— Более или менее, но для его ситуации в целом неплохо, — уклончиво ответила она. — Ты уже женился? Как прошла твоя свадьба?

— Все прошло замечательно, хвала Всевышнему. Обе мои жены со мной в Рио в новом доме.

Маиза напряглась после этих слов. Повисла пауза — дежурные вопросы закончились, а переходить сразу к обсуждению семейной жизни друг друга было неловко, ведь оба изо всех сил старались делать вид, что встречаются не ради того, чтобы разговаривать о неверных супругах. Саид помолчал немного и спросил, глядя себе в тарелку:

— Тебе известна некая Иветти Симас?

— Иветти Симас? — чуть вздрогнула Маиза. — Это бывшая невеста моего свекра, очень взбалмошная и скандальная особа. Почему ты… интересуешься?

— Да так, не бери в голову, — марокканец замялся, размышляя, сообщать или не сообщать подруге по несчастью волнующую его информацию.

— Саид, — Маиза прищурилась и испытующе посмотрела на него, — она приходила вчера к Лукасу.

Теперь уже настала очередь Саида вздрогнуть. Они открыто взглянули друг другу в глаза и поняли: скрывать что-либо бессмысленно.

— Позавчера с телефона второй моей жены было сделано три звонка на три разных номера, — неспешно начал рассказ Саид. — Я заказал у оператора детализацию. Первый из них зарегистрирован на имя Лукаса Ферраса, второй — ваш домашний телефон, третий принадлежит этой самой Иветти Симас. А вчера Жади пропала куда-то на целый час, сказав всем, что идет к зубному врачу. Теперь связь очевидна, не так ли?

— Я так и знала, — со злостью процедила Маиза. — Саид, меня просто поражает изобретательность и настырность твоей первой жены, — проговорила она, намеренно избегая называть имя Жади. — Она сражается за Лукаса так, будто получит в награду какой-то бриллиант, но она даже не подозревает, даже не догадывается, какие ее ждут сюрпризы! Если она добьется своего, конечно. А она может?..

— Я ей не позволю, — на лице Саида появилась коварная полуулыбка. — А впрочем… Над этим следует подумать. Как тебе кажется, если они все же сойдутся, то сколько продержатся вместе?

— Саид, ты говоришь это всерьез? — удивленно вскинула брови Маиза.

— Вполне. Я знаю, что нужно делать.

— Неужели? — она едва сдерживала усмешку.

— Я даю тебе гарантию, что вместе они не будут, если только совсем недолго. Посмотрим ли, хватит ли у Жади смелости принять мой вызов.

— Я заинтригована, — Маиза сделала глоток из объемного бокала.

— Давай больше не будем о них, — с обольстительной улыбкой сказал Саид и взял ее руку в свою. — Я не хочу тратить остаток прекрасного вечера на то, чтобы говорить об этих людях. Тем более, когда напротив меня сидит такая обворожительная женщина.

Сеньора Феррас, растаяв от комплимента, хотела было что-то ответить, но ее перебил звонок сотового телефона.

— Прости, Саид, мне так неловко. Это из дома, я должна ответить.

— Конечно, — царственно кивнул Саид, пригубив немного вина.

— …Маиза! Маиза! — крики Далвы из трубки доносились аж до соседних столиков, и Маизе пришлось встать, краснея от стыда, извиниться и отойти в сторону уборной, где было поменьше людей.

— Далва! — буквально прошипела она в телефон. — Я же просила не беспокоить меня этим вечером!

— Мел! Мел побежала куда-то со всех ног в ночь!

— Как это?! — поразилась Маиза. — Почему вы ее не остановили?

— Как ее остановишь? Она сама не своя, Маиза, прошу, приезжай скорее!

Женщина тяжело вздохнула и отключила связь. Вечер был сорван.

***

Небольшой бар в Ипанеме монотонно гудел голосами посетителей. У стойки равнодушно мешал коктейли и разливал напитки бармен. Клиенты часто пытались разговорить его, но чопорный молодой человек в униформе с иголочки произносил не больше, чем положено — каждого не переслушать. Мел как-то раз была в этом заведении вместе с друзьями, но теперь решила посетить его одна, так проще. Без лишних свидетелей. Ей хотелось почувствовать себя кем-то, кем она никогда не была и по сути своей не являлась.

— Текилу, пожалуйста, — вальяжно обратилась Мел к бармену.

— Текила — дрянь, бери джин-тоник, — напугал ее незнакомый женский голос.

Рядом на барном стуле сидела девушка, внешность которой Мел смутно припоминала: стриженные по плечи светло-каштановые волосы, чуть припухлые губы, большие серые глаза. Одета незнакомка была небрежно, но в брендовые вещи. Кто-то из старшекурсниц? Она прищурилась, глядя на Мел.

— Твое лицо кажется мне знакомым. Если не ошибаюсь, ты внучка Леонидаса Ферраса. Да? Точно, я угадала.

Мел моментально растеряла всю свою вальяжность. Должно быть, упоминание собственной фамилии сделало ее вновь зажатой и застенчивой, сорвало маску «взрослой и независимой» девушки. Теперь она снова всего лишь внучка Леонидаса Ферраса, пустое место, ноль без палочки.

— Ладно, не хочешь разговаривать — не надо, — пожала плечами незнакомка. — Я и сама не люблю, когда ко мне лезут.

— Откуда ты меня знаешь? — поинтересовалась Мел, заказав себе джин-тоник.

— Я принадлежу к таким кругам, что вроде как обязана знать. Понятия не имею, зачем, но обязана.

— Как тяжело иметь богатого дедушку, — неожиданно для самой себя разоткровенничалась юная сеньорита Феррас. — Дома во мне все видят только наследницу состояния, фабрику по производству медалей, а не человека.

— Кто-то сказал бы, что ты просто обнаглела, — усмехнулась ее собеседница. — Не жила в бедности, не видела жизни… Но я с тобой согласна — этот груз невыносим. Кстати, меня зовут Клаудиа. Клаудиа Варгас.

— Варгас? — переспросила Мел. — Кажется, я слышала эту фамилию от дедушки.

— Они сотрудничают между собой. Продовольственные компании твоего деда и моего отца.

— Я Мел, — стушевалась девушка, поняв, что она забыла представиться.

— Очень приятно. Одной коротать вечера в этой забегаловке — то еще «удовольствие». Даже не поговорить не с кем, — Клаудиа бросила презрительный взгляд на компанию молодых людей за ближним столиком, оказывающих одиноким девушкам явные знаки внимания.

Мел чувствовала себя неловко в таком окружении. Она не стала притрагиваться к алкоголю — пропало всякое желание. Единственным ее желанием в этот момент было убежать подальше от чужих глаз, спрятаться, но любопытство по отношению к личности новой знакомой пересиливало робость. Мел казалось, что им есть, о чем рассказать друг другу.

— Говорят, выпивка не лучшее средство, чтобы заглушать боль, — задумчиво проговорила Клаудиа, глядя к себе в полупустой бокал. — Как по мне, это единственное, что имеет эффект. Жаль, ненадолго.

— Я вообще раньше не пила, — призналась Мел, — совсем, ни капли. Но в последнее время столько всего навалилось…

— Я слышала про твоего отца. Сочувствую тебе.

— Это просто ужасно. Я никогда не чувствовала счастья в своей семье, но и несчастной назвать себя не могла. А потом начался какой-то ад, и с каждым днем становится все хуже.

— Я в аду уже три года, — горько усмехнулась Клаудиа. — И у меня для тебя плохие новости: лучше не станет. Хуже, возможно, но лучше… нет.

— Почему ты так в этом уверена? — удивилась Мел.

— Опыт. Просто опыт. Что говорят врачи по поводу твоего отца, если не секрет?

— Ничего обнадеживающего, — печально вздохнула девушка. — Отец единственный из всей семьи, кто меня более-менее понимает. Не знаю, за что ему досталась такая судьба.

— А мой отец чудовище, — с деланным равнодушием произнесла Клаудиа, будто речь шла о чем-то отвлеченном. — Он жив, здоров, но я ужасно жалею о том, что он мой отец.

— Иногда мне тоже хотелось бы иметь другую мать. Моя меня не любит, она никого не любит. Ее интересуют деньги, положение в обществе, внешний лоск… — перечисляла Мел, задержав взгляд на поблескивающих бутылках за спиной у бармена. — Ей плевать на мои чувства, она хочет, чтобы я была красивой картинкой в журнале, чтобы меня не стыдно было показывать подругам. Я боюсь, что в конце концов моя мать разрушит мне жизнь. Знаешь, у нее это уже почти получилось.

— Охотно верю, — с легкой ухмылкой кивнула Клаудиа. — Они умеют это делать, как никто.

— Неужели никак нельзя это исправить?..

— Тебе нужно уйти из дома, жить отдельно. Я так и сделала. Не сказать, что сильно помогло, но я хотя бы не вижу каждый день недовольное лицо отца и не слушаю его нотаций. Он учит меня жизни! — громко воскликнула Клаудиа, еле сдерживая внезапно выступившие на глазах слезы. — Он, он, преступник!

— Преступник? — поразилась Мел.

— Извини, — девушка отвела взгляд. — Кажется, я немного перебрала с алкоголем сегодня. Не бери в голову. Я пойду, здесь совсем нечем дышать. Рада была познакомиться, Мел. Если захочешь поболтать, звони — Клаудиа написала на бумажной салфетке номер телефона и протянула новой знакомой.

— Спасибо, — растерянно ответила сеньорита Феррас и хотела попрощаться с ней, но Клаудии и след простыл. Она словно появилась из ниоткуда и исчезла в никуда.

Мел не стала задерживаться в баре. Загадочная встреча странным образом вселила в нее уверенность в том, как нужно поступать в сложившейся ситуации. Мел отправилась домой, но лишь для того чтобы переночевать. А наутро она будет действовать.

========== Часть 13 ==========

Время было уже позднее, но Жади не ложилась спать. Она сидела в свете ночника на кровати с шелковыми подушками и балдахином, едва-едва колыхавшимся от дуновения легкого ветерка в открытое окно спальни, за которым шелестела густая листва. По щеке покатилась слеза, потом другая. Жади не позволяла себе опускать руки — только не сейчас! — но иногда чувство тревоги становилось сильнее ее воли. Словно дикий зверь, попавший в западню, марокканка искала выход из сложившейся ситуации и боялась не найти его. Одно Жади знала точно: без борьбы она сдаваться не собирается.

В большом зеркале у трюмо она уловила чужой взгляд. Выжидающий, наблюдательный, полный болезненной страсти взгляд. Саид бесшумно вошел в комнату первой жены и молча сел напротив нее.

— Саид? Что тебе нужно? — безучастно спросила Жади.

— Так ты встречаешь мужа?

— Зачем ты пришел? Я уступила все свои ночи Рании на этот месяц.

— Я пришел поговорить с тобой, — с еле слышным коварством в голосе ответил Саид. — Жади, я согласен дать тебе развод.

— Что?! — у Жади перехватило дыхание от этой новости.

— Но ты должна понимать одну вещь. Этот развод будет третьим, окончательным, после него я не смогу принять тебя обратно в дом, даже если ты будешь умолять меня. Это значит, что ты не увидишь Хадижу.

— Как?! Ты не посмеешь!

— Она принадлежит моей семье, а не твоей. Если не веришь мне, спроси у дяди Али.

— Именно! — Жади осенила какая-то мысль. — Я хочу, чтобы дядя Али был здесь, хочу, чтобы собрался семейный совет! Пусть они рассудят нас по совести! Если я была тебе плохой женой, то и ты не был идеальным мужем!

—Жади! — прикрикнул на нее Саид.

— Пусть выслушают нас обоих, пусть примут справедливое решение! Ты не можешь забрать у меня дочь, не можешь!

— Хорошо, — смягчил тон марокканец. — Мы соберем семейный совет, как ты того просишь, но навряд ли это даст тот результат, на который ты рассчитываешь. Дядя Али не поможет тебе забрать Хадижу, у него нет таких полномочий.

— Это мы еще посмотрим! — обозленно процедила Жади.

— Нет, нет и нет. Хадижа останется со мной, в моей семье, а ты будешь вольна идти куда хочешь, ведь ты об этом мечтала долгие годы, не так ли? У всего есть своя цена, Жади, за все приходится платить.

— Слишком высокая цена! Жестокая, бесчеловечная!

— Выбор за тобой, — с показным равнодушием пожал плечами Саид. — Я не буду разводиться, если ты не пожелаешь расставаться с дочерью, но если любовь к бразильцу тебе дороже — увы…

— Вот увидишь, я найду способ справиться с этим произволом! — в гневе выкрикнула Жади. — Я не одинока, как ты считаешь, мне есть, к кому обратиться за помощью!

— Ты имеешь в виду Лукаса? — усмехнулся Саид. — Думаешь, он встанет ради тебя на ноги и займется твоими проблемами? Или ты говоришь о некой… Иветти Симас?

— Ты следил за мной?!

— Мне известен каждый твой шаг, Жади. Я уже не тот наивный мальчишка, которого ты бессовестно обманывала, используя несчастную Зорайде. Я знаю обо всех, кого ты так или иначе втягиваешь в свою игру. Осторожнее, Жади, не пытайся обвести меня вокруг пальца! Итак, каково твое решение?

Жади вся покраснела, как рак, и молчала, тяжело дыша. Она выглядела сломленной и совершенно раздавленной.

— Дай мне время, — тихо произнесла роковая красавица. — Мне нужно подумать, дай мне время.

— У тебя будет время, не сомневайся. Жади! — Саид придвинулся ближе к жене, так, что их лица оказались совсем рядом друг от друга. — Жади, мы еще можем быть счастливы, поверь мне! — он схватил ее руку и прижал к своему сердцу. — Все, чего я хочу, это чтобы ты выбросила из головы мысли о бразильце, чтобы ты наконец открыла глаза и увидела, как я тебя люблю!

— Тогда почему ты мучаешь меня? — устало спросила Жади, с неподдельным безразличием глядя прямо в глаза супругу.

— Жади! Ты мучаешь меня куда сильнее. Вспомни, ведь ты обещала, клялась именем Пророка, что будешь мне верной женой, что навсегда забудешь о Лукасе!

— Но я была! — резко потеряв самообладание, выкрикнула она. — Была, пока ты все сам не разрушил!

— Я? — с усмешкой возразил Саид. — Как я мог разрушить то, чего не было, ведь твоя верность — лишь обман, иллюзия! Верность проверяется испытаниями, а ты испытания не прошла. Значит, все десять лет ты обманывала меня, пускай лишь в мыслях, глубоко, в сокровенных уголках души ты продолжала любить его! Грош цена такой верности!

— Так чего ты хочешь от меня сейчас?!

— Прошу, увидь правду, прими правду! Он не любит тебя, Жади, — словно одержимый, говорил Саид. — Где он был целых двадцать лет? Это же смешно — за двадцать лет не сделать ни одной решительной попытки воссоединиться с любимой женщиной!

— Я не скажу ни слова в ответ.

— Конечно, ты не скажешь! Потому что тебе нечего возразить. Может, он и думал о тебе, но только как о далекой несбыточной мечте. Ты никогда не была для него живой, настоящей, Жади! А для меня была, есть и будешь!

— Оставь меня, Саид. Я очень устала. Я сообщу тебе о своем решении завтра. Завтра утром.

— Жади! — глаза марокканца засверкали надеждой, и он повторил, как завороженный: — Завтра утром. Подумай хорошо и постарайся не ошибиться. От этого зависит счастье и твое, и мое, и Хадижи!

— Саид, — осторожно спросила мужа Жади, когда тот уже стоял у порога ее комнаты, — если я передумаю насчет развода, ты избавишь меня от этого заточения?

— Посмотрим, Жади, — многозначительно ответил он. — Давай не будем торопиться. Посмотрим…

***

В особняке Феррасов, несмотря на ночной час, горел свет на первом этаже. Леонидас в своем неизменном деловом костюме сидел в гостиной на диване со старенькой обивкой, несколько ослабив, правда, узел галстука. Не то чтобы ему не хотелось спать, напротив, усталость сковала все его тело, и он сидел в этом странном оцепенении не в силах пошевелить даже пальцем. Кому было не занимать подвижности, так это Далве, которая бегала вокруг Леонидаса и раздражала его своими причитаниями о многочисленных несчастьях, свалившихся на семью Феррас.

— Сеньор Леонидас, это точно порча! — возбужденно тараторила она. — Говорю вам, не бывает так, чтобы в одной семье столько бед одна за другой! Это кто-то из завистников, недоброжелателей…

— Далва, ну что за чушь?.. — вяло перебил ее Леонидас. — Ты что, думаешь, что кто-то из моих конкурентов взял куклу вуду и в полнолуние вышел с ней на перекресток трех дорог?

— Зря вы смеетесь, сеньор Леонидас, — оскорбленно подбоченилась темнокожая служанка. — Мир полон нехорошими людьми, а способ всегда найдется. В глубинке люди знают много историй о черной магии из жизни. И вовсе не обязательно, что это конкурент, женщины бывают гораздо злопамятнее любых конкурентов. Тем более такие, каких выбираете вы.

— На что это ты намекаешь, Далва? — с подозрением приподнял густую бровь Леонидас.

— Сами знаете, на что. Одна расфуфыренная дамочка…

Ей не дал договорить стук входной двери. Оба обернулись и обратили свои взгляды к порогу в надежде увидеть загулявшую Мел, но увидели лишь Маизу, вернувшуюся откуда-то при полном параде. Она смотрела на домочадцев круглыми, полными недоумения и возмущения карими глазами.

— Мел еще не возвращалась? — сухо поинтересовалась она.

— Отключила телефон, никому ничего не сказала о том, куда пошла, — безрадостно ответил Леонидас.

— Маиза, а если с ней что-нибудь случится? — Далва боязливо сложила руки замком у груди и чуть не плакала.

— Какое безобразие! — воскликнула Маиза. — Безобразие! Неужели она теперь будет напиваться каждый вечер?!

— Это все результат того, что вы с Лукасом занимались чем угодно, кроме воспитания дочери! — с укором проговорил сеньор Феррас.

— Не надо равнять нас с Лукасом, сеньор Леонидас! Вы забыли, что это он сбегал в Марокко, а не я! Это он двадцать лет провел в сожалении о том, что имеет не ту семью, какой ему хотелось! Если я плохо воспитала Мел, то Лукас не воспитывал ее вовсе!

За разговорами на повышенных тонах никто не заметил, как в дверь юркнула тоненькая фигурка Мел.

— Всем привет, — от неловкости она спрятала глаза и помчалась наверх по лестнице.

— Что… что это? — Маиза, негодуя, лишь беспомощно открывала рот, но затем достаточно быстро пришла в себя. — Сеньор Леонидас, я серьезно поговорю с ней.

Мел без стука вбежала в комнату отца, села возле его постели, закрыла лицо руками и заплакала.

— Мел, что случилось? — взволнованно спросил Лукас, глядя на ее рыдания.

— Папа, мне так стыдно перед тобой за вчерашнее! — всхлипывала девушка. — Но я больше не могу так, я задыхаюсь в этом доме! Я хочу уйти!

— Мел… — тяжело вздохнул Лукас. — Я понимаю твои чувства, я бы и сам с удовольствием куда-нибудь сбежал, но все же давай рассуждать как взрослые люди. Прежде всего, давай успокоимся. Что произошло вчера? Я так ничего и не понял.

— Шанди отказался от меня. Сказал, что мы не можем быть вместе, пока он не встанет на ноги. Он не говорил прямо, что хочет порвать насовсем, но его отговорки были такими нелепыми… Это моя мама настроила его против наших отношений, она наверняка припугнула его чем-то!

— Ложь, Мел! — в гневе воскликнула Маиза, вслед за дочерью вошедшая в спальню. — Наглая ложь и клевета! Думаешь, я опустилась бы до того, чтобы ехать в захудалый бар матери твоего кавалера, искать его там и беседовать с ним за столиком о ваших отношениях?! Однако я была худшего о нем мнения. Похоже, он не настолько глуп, как ты, раз признает свою несостоятельность.

— Но все равно это ты виновата! — истерично выкрикнула Мел, едва сдерживаясь, чтобы снова не заплакать навзрыд. — У нас все было хорошо, пока ты не вмешалась и не выказала Шанди свое презрение!

— Так, уходите все, — подоспевший на звуки ссоры Леонидас, будто курица-наседка, выгонял невестку и внучку из комнаты Лукаса. — Больному нужен покой, а вы устроили возле его постели бог знает что, имейте совесть! Мел, жду тебя в своем кабинете сейчас же.

— Папа! — до глубины души возмутился Лукас. — Не надо меня опекать, как младенца! У меня не ходят ноги, но моя голова все еще на месте. Я могу хотя бы сказать свое слово? На каком я положении в собственной семье?!

— Не могу поверить: Лукас вспомнил, что у него есть семья, — вполголоса язвительно проговорила Маиза.

— Ты что-то сказала, Маиза? — обернулся к ней Леонидас.

— Ничего, сеньор Леонидас, мысли вслух, — невинно улыбнулась ему невестка.

— Лукас, тебе эти скандалы не нужны. Мел, Маиза, вы слышали? Учитесь проявлять хотя бы маломальское сострадание!

— Я все поняла, дедушка, — Мел утерла слезы длинным рукавом кофты. — Я должна быть послушной девочкой и никому не доставлять хлопот. Ничего нового, и болезнь папы тут ни при чем.

— Мел, идем, поговорим, — Леонидас взял внучку за плечи и вывел из комнаты. — Я всегда желал тебе только добра… — его назидательный голос постепенно потонул в глубинах гостиной.

— Ты видел все сам, — заключила Маиза и присела возле зеркала. — Истерики без серьезной причины, агрессия. Скажи, ты когда-нибудь видел Мел такой до ее встречи с охранником?

— Маиза, ты опять за свое, — устало пробормотал Лукас. — Я думаю, стоит оставить Мел в покое. Сейчас непростой период для всех нас, она впечатлительная девочка. Мел просто устала от всего, но со временем она придет в себя, если ее не трогать.

— Ты предлагаешь пустить все на самотек?!

— Нет, я предлагаю не нервировать ее лишний раз.

— М-да, — Маиза заправила прядь коротких волос за ухо и принялась расстегивать золотое колье, — наивно было ожидать от тебя других предложений. Наверное, ты сам уже витаешь в мыслях о более приятных вещах, — ядовито добавила она.

— Например?

— Как прошел разговор с Иветти? — с легкой усмешкой спросила Маиза.

— Хорошо, — Лукас неподвижным взглядом уставился в потолок, понимая, куда клонит его жена.

— Только представь, если следом она нанесет визит Жади. Саид будет очень удивлен.

— Маиза! — напускное равнодушие Лукаса рассеялось, как туман, и его голос приобрел угрожающие нотки. — Не смей вредить Жади! Не знаю, что ты задумала, но не трогай ее! Не она причина твоих страданий, а я, хочешь мстить — мстить мне. Если тебе кажется, что я получил недостаточно сильный удар судьбы, можешь мстить мне.

— Надо же, какая ярость, какое рыцарское благородство! — поцокала языком Маиза. — Только оно никому не приносит пользы: ни тебе, ни Жади, ни твоей семье. Мне даже жаль тебя, Лукас.

— Я не нуждаюсь ни в чьей жалости. Маиза, будь добра, оставь меня.

— Это и моя комната, если ты забыл. Пока еще моя.

— Тогда помолчи. Знаешь, это низко — издеваться над человеком, который скован по рукам и ногам.

— Да, Лукас, — многозначительно улыбнулась Маиза, — низко издеваться над тем, кто не может защититься. И ты это наконец понял.

Лукас ничего не сказал в ответ, лишь закрыл глаза и слегка повернул голову набок, ясно давая понять: разговор окончен.

========== Часть 14 ==========

— Мел, — Леонидас расправил полы пиджака и уселся в кожаное кресло, — ты уже взрослая девушка, и я хочу поговорить с тобой как со взрослой. Скажи мне, что произошло, что ты начала так себя вести?

— Дедушка, я хочу уйти из дома и начать жить самостоятельно, — уверенно ответила Мел. — Мне стало слишком тесно здесь.

— Как? Куда? На что ты будешь жить? — скептически поинтересовался Леонидас. — Ты еще всего лишь студентка и пока не научилась зарабатывать на самостоятельную жизнь. Кроме того, это не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Ничего, я найду работу.

— А учеба? Ты забросишь учебу?

— Нет, буду учиться и работать.

— И ты справишься? Мел, послушай, для нашей семьи настали непростые времена. Сейчас нам важно сплотиться, как никогда раньше, а не разбредаться по разным углам. Я уже говорил: на тебе теперь лежит большая ответственность, чем раньше, ты не можешь позволить себе поступать легкомысленно. Какая нужда гонит тебя из дома?

— Тогда объясни это моей маме! — вспылила Мел. — Почему она думает, что имеет право решать, с кем мне быть?!

— Я не оправдываю поведения Маизы, — возразил Леонидас. — Не оправдываю! Но ее можно понять. В наше время нужно быть начеку, особенно, когда речь идет не о простой девушке, а о наследнице целого состояния, будущей главе крупного предприятия!

— Дедушка!..

— Постой, я еще не все сказал. Давай поступим так: ты приведешь ко мне Шанди, мы подробно и обстоятельно поговорим, как мужчина с мужчиной. Если я пойму, что это честный человек, которому можно доверять, то я не буду возражать против ваших отношений и даже готов предложить ему работу в компании.

— Дедушка… — тоскливо произнесла Мел. — Шанди не согласится. Он хочет всего добиваться сам…

— Так это же прекрасно! — воодушевился Леонидас.

— …но без меня, понимаешь?

— Я хочу побеседовать с ним с глазу на глаз, только тогда я смогу сделать правильные выводы. Приводи своего парня.

— Я попробую уговорить его, но не уверена, получится ли, — нервно пожала плечами Мел. — Мама придет в бешенство, когда узнает.

— Маизу я беру на себя, но если вы продолжите скандалить при Лукасе, я сделаю тебе отдельное жилье, Мел.

— Ты говоришь серьезно?! — девушка радостно захлопала ресницами, на которых еще не обсохли слезинки.

— При соблюдении некоторых условий. Во-первых, твоя квартира будет находиться рядом. Во-вторых, ты постоянно будешь на связи. В-третьих, — Леонидас погрозил внучке пальцем, как маленькой нашкодившей девочке, — больше никаких пьянок. Ты поняла меня, Мел?

— Дедушка! — она восторженно бросилась ему на шею и едва не повалила его вместе с креслом. — Спасибо тебе, я обещаю, что больше такого не повторится! Спасибо, спасибо огромное!

— Ну, ну, Мел, — расплылся в улыбке и по-отечески пожурил ее Леонидас. — Однако знай: я не в восторге от твоих затей.

— Я не подведу тебя, вот увидишь!

— Я хотел бы, чтобы ты жила в семье, чтобы помогала во всем мне и отцу, работала в компании… Но раз уж ты заупрямилась… — сеньор Леонидас сделал строгое выражение лица.

— Я часто буду приходить в гости, честное слово! — счастливо улыбалась Мел.

— Мел, только без глупостей! Одна выходка, и твоей самостоятельной жизни придет конец, понимаешь меня?

— Не будет никаких выходок, клянусь! — с горячностью пообещала она и расцеловала растерянного деда в обе щеки.

— Не будет никаких выходок, — машинально повторил за ней Леонидас, будто какую-то мантру, и поднял глаза к потолку. — Очень на это надеюсь, Мел.

***

В одном из районов Рио под названием Сан-Криштован кипела жизнь. Шли под руку мать и дочь — престарелая кокетка в короткой юбке, обтягивающем топе с блестками и темных очках на пол-лица и молодая девушка, также одетая далеко не целомудренно; вслед им кричали колкости и посмеивались двое механиков из автомастерской; рядом на велосипеде наматывал круги восточной наружности мальчишка лет десяти-двенадцати, усердно делающий вид, что катается не ради того, чтобы тайком разглядывать бразильскую красотку. Чуть поодаль возле торговой лавки горланил его отец — араб средних лет с зализанными темными волосами и в длинном светлом халате до пят, зазывая покупателей. Но посетители куда охотнее шли в бар по соседству, чем в маленькое царство восточных побрякушек — такой уж народ эти бразильцы.

Напротив бара остановилось такси. Не успела пассажирка выбраться из машины, как бойкий паренек-мулат, вечно дежуривший у уличных столиков с тряпкой, стремглав бросился внутрь с криками:

— Донна Жура! Донна Жура! Идите посмотрите, кто приехал!

— Да не хватай ты меня, Базилио! — с раздражением рявкнула на него хозяйка заведения, когда паренек вцепился в ее руку и потащил за собой на улицу. — Ну, кого там принесло?

— Идите, идите, сами все увидите! — заговорщически улыбаясь в тридцать два белоснежных зуба, протараторил Базилио.

В торговом зале показался Шанди — он собирался идти по делам и прихватил с собой какие-то документы. Заметив переполох у барной стойки, Шанди с удивлением взглянул на пронырливого официанта и спросил его:

— Что за шум? Базилио, что случилось?

— Привет, Шанди, — с лучезарной улыбкой сказала Мел, ступив на порог бара.

— Мел! — радостно воскликнул парень и бросил кипу бумаг на столик.

— Здравствуйте, донна Жура, — робко поздоровалась гостья с потенциальной свекровью, имевшей довольно строгий вид. — Шанди, я погорячилась в нашу последнюю встречу. Давай забудем тот разговор!

— Я уже забыл его, Мел! Какая радость, что ты пришла!

— Я умываю руки, — вздохнула Жура, глядя на трогательное примирение влюбленной пары. — Чему быть, того не миновать. Даст Бог, все и обойдется. А ты чего уставился, бездельник?! Посетители ждут, а он уши развесил! — отчитала она нерадивого и не в меру любопытного до чужой жизни работника. — Это вам не шутки!

***

Рассвет Жади встречала с тяжелым камнем на душе. Она проворочалась с боку на бок всю ночь будто в лихорадочном бреду — кажется, что и не спала ни минуты. Какой тут сон, когда жизнь вот-вот разделится напополам? «Прошлое и будущее сойдутся перед тобой, как два рукава одной реки, и ты будешь выбирать: идти ли вперед или повернуть назад», — звучал в голове пророческий голос. Вот оно, наступило! Только бы не ошибиться, только бы сделать правильный выбор!

Напряженное молчание за завтраком скрашивало только задорное и беззаботное щебетание Хадижи. Она рассказывала родителям и Рании о предстоящей контрольной по математике, о строгой учительнице и о глупой подружке, которая сказала, что выходить замуж за того, кого выбрал тебе отец или дядя — дикость и позапрошлый век. Жади не смогла сдержать улыбки. Улыбки безрадостной, в которой смешались горькое сожаление о прошлом и нежная любовь к дочери — так не похожей на нее, но такой родной и близкой. Как Жади сможет пережить разлуку с ней?

Саид внимательно наблюдал за первой женой, не пропуская ни взгляда, ни полутона, ни одной мелочи, которая говорила бы ему о ее внутреннем состоянии. Рания заметила, что муж не спускает глаз с Жади, и судорожно сглотнула вставший в горле ком.

— …Лила ничего не понимает, — продолжала болтать Хадижа. — Она думает, что наши женщины несчастны, раз выходят замуж не по любви. А дядя Али говорит, что любовь рождается в браке. Вот моя мама, — взглянула она на мать, а затем повернулась к Рании, — или ты, Рания, разве вы смогли бы сами найти такого мужа, как мой папа?

— Аллах, я даже не могу себе этого представить! — натянуто улыбнулась Рания.

— Это их обычаи, моя принцесса, — возразила дочери Жади. — На Западе люди женятся на тех, кого выбирает их сердце.

Саид метнул в сторону жены ревнивый взгляд.

— Мне не нравятся такие обычаи, — смешно поморщила носик девочка. — Старшие лучше знают, кто достойный жених, а кто нет. Я уже попросила дядю Али найти мне мужа, похожего на моего папу. Он подарит мне много золота, ИншаАлла!

— Главное, чтобы он тебя любил, Хадижа, а ты любила его, — сказала ей мать.

— Конечно, он будет меня любить! Разве дарят золото тем, кого не любят? И я буду любить его, как же иначе?

— Хадижа, дорогая, не отвлекайся на разговоры, — мягко, но в то же время решительно прервал ее рассуждения вслух Саид, — ты опоздаешь в школу. Жади, нам нужно поговорить после завтрака.

— Да, Саид, я готова, — Жади опустила глаза в смятении и поставила чашку с чаем на стол.

— …Итак, я хочу знать твой ответ, — дождавшись, пока домашние покинут их, вопрошал Саид жену. — Ты по-прежнему хочешь развода?

— Неужели ты вправду отнимешь у меня дочь? — в глазах Жади, точно маленькие бриллианты, блестели слезы.

— Не я ее отниму, — ее муж был непреклонен, как скала, и холоден, как лед. — Ты сама от нее откажешься. Таковы наши обычаи, Жади.

— Ты не позволишь мне видеться с ней?..

— Нет. Ты потеряешь всякую связь с семьей, начав жить с бразильским любовником. Ты больше не будешь частью нас, ты станешь как отсеченная сухая ветка. Чему может научить такая мать свою дочь? Нет, Жади. Там, в Фесе, тебя могли вывести на площадь, ты отделалась от плетей лишь потому, что тебя пожалели. Но Хадижа… Ты не сможешь ее видеть, это исключено.

— Я… — от отчаяния Жади глотала воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба. — Я передумала разводиться, Саид. Я останусь с тобой ради нее. Снова.

На лице Саида — он превосходно владел собой — не дрогнул ни один мускул, но глаза, полыхнувшие ярким огнем, лучше любых слов говорили о его безграничной радости. Еще одна возможность, еще один шанс завоевать эту непокорную, до боли любимую женщину! Все тем же прохладным тоном он ответил:

— Очень хорошо, Жади.

— Теперь я свободна? — с претензией спросила Жади.

— Не торопись, — губы Саида тронула еле заметная усмешка. — Не спеши, Жади, я должен убедиться, что твоим словам можно доверять.

— Это невыносимо! — топнула ногой от злости женщина. — Прошу, дай хотя бы поговорить по телефону с дядей Али! Мне очень нужен его совет, нужна его поддержка!

— Хорошо, — смягчился Саид. — Ты поговоришь с дядей Али по телефону в моем присутствии. Первое время ты будешь общаться с родней на моих глазах.

— А потом? — напряженно поинтересовалась Жади.

— Потом… Увидим, не будем пока загадывать. Все в твоих руках, — Саид таинственно улыбнулся и легко коснулся губами лба жены, которая тут же инстинктивно отпрянула от его поцелуя. — До вечера, Жади.

========== Часть 15 ==========

Три недели спустя

Лукас томился ожиданием в просторной палате огромной клиники, куда его привезли на контрольное обследование. Поездка представляла собой довольно хлопотное мероприятие: сначала нужно было предельно аккуратно переложить больного с постели на носилки, затем спустить по крутой лестнице, погрузить носилки в медицинский автомобиль, подъехать к приемному отделению клиники и прилично попутешествовать по этажам, чтобы пройти весь маршрут обследования от кабинета к кабинету. Лукас ощущал себя каким-то безжизненным комодом, который таскают туда-сюда. Иногда на него накатывало ощущение полного безразличия к происходящему, иногда — неудержимое желание вскочить и убежать подальше на своих ногах и сопутствующее ему уныние. «Скорее бы все закончилось, и домой», — успокаивал он себя, разглядывая кафельную плитку на потолке.

Леонидас донимал врача целых сорок минут, из-за чего под дверью у доктора скопилась немалая очередь. Наконец сеньор Феррас, солидный и довольный собой, покинул кабинет и направился в палату ожидания к сыну.

— Лукас, я обо всем поговорил с врачом, — с ходу известил он его. — Твоя ситуация не блестящая, но не безнадежная. Слышишь, не безнадежная! Шанс один к ста, но он есть! В США есть клиника, где занимаются…

— И ты почему-то решил, что я попаду в этот один процент? — скептически вскинул брови Лукас. — Папа, просто давай уже поедем домой.

— Я не дам тебе раскиснуть! — строго пригрозил ему отец. — Мы поедем в Штаты без разговоров, а пока должен пройти восстановительный период после травмы. Ты будешь заниматься с реабилитологом, которого рекомендовал Альбьери. Я навел о нем справки: это очень грамотный специалист. Кроме того, сегодня ты познакомишься с сиделкой, она придет к нам во второй половине дня.

— Зачем сиделка? — возмутился от неожиданности Лукас. — Далва неплохо справляется!

— Далва, Далва, — ворчал Леонидас. — Много она понимает! За тобой должен ухаживать специально обученный человек, знающий все тонкости процесса!

— Ты мог бы сначала посоветоваться со мной, хочу ли я рядом с собой чужого человека!

— Это не чужой человек, это медицинский работник, Лукас! Что ты упрямишься как маленький?

— Потому что ты относишься ко мне, как к маленькому! Папа, — Лукас посмотрел на отца с еле сдерживаемой злостью, — я устал повторять: не надо меня опекать, как какого-то несмышленыша, уважай мое мнение!

— Ты и есть несмышленыш. Будь у тебя хоть капелька здравого смысла, — Леонидас сложил пальцы щепотью и постучал ими себе по лбу, — ты не карабкался бы на крыши, как какой-то беспризорный подросток! Я иду за санитарами, мы едем домой, — добавил он и широким шагом направился в коридор.

Лукас тяжело вздохнул, глядя вслед отцу. Он и раньше не выносил его упреков и нравоучений, а теперь они придавили больного сверху дополнительным грузом.

— Сиделка… — задумчиво повторил Лукас, будто привыкая к этому слову, которое за жизнь использовал всего раза два. — Что ж, придется познакомиться.

***

Больной слегка задремал в своей комнате после утомительной поездки. Ему привиделась щемящее сердце, очень родная и очень далекая картина: раскаленный воздух, клонящееся к закату африканское солнце, бескрайние пески, развалины старинной крепости, укрывающие в своих стенах сбежавших от посторонних глаз влюбленных…

— Сынок, просыпайся, — осторожно потрогал его за плечо отец. — Пришла донна Малу.

— Что?.. — хлопал глазами спросонья Лукас. — Ах, да, пусть проходит.

В комнату вошла высокая, крепко сложенная женщина лет сорока с небольшим. Густые, прямые иссиня-черные волосы, собранные в длинный хвост на затылке, смуглая кожа с бронзовым отливом, чуть раскосые глаза и резкие черты лица выдавали в ней принадлежность к коренным народам, населяющим обширный бассейн Амазонки.

— Добрый день, сеньор Лукас, — с улыбкой поприветствовала она больного. — Меня зовут Малу, я буду помогать вам.

— Очень приятно, — несколько растерянно поздоровался с ней Лукас.

— Я оставлю вас, — сказал Леонидас. — Пока что знакомьтесь, общайтесь. Донна Малу опытная сиделка, она сможет обеспечить тебе уход на высшем уровне, Лукас. Донна Малу, вы приступаете к своим обязанностям с завтрашнего дня.

— Да, сеньор Леонидас, — кивнула женщина.

Возле двери спальни в коридоре Леонидаса поджидала разобиженная Далва.

— Сеньор Леонидас, это было обязательно? — полушепотом спросила она хозяина дома. — Неужели я так плохо ухаживала за мальчиком, что вы отстранили меня от обязанностей?

— Далва, мы это уже обсуждали! — с раздражением прошептал Леонидас и повел ее вниз. — Лукасу мало просто подносить еду, уход должен быть комплексным, его должен осуществлять компетентный человек!

— До этого дня я прекрасно справлялась!

— Да, ты замечательно справлялась, но начинается новый этап. Этап ре-а-би-ли-та-ци-и, — по слогам проговорил он, словно школьный учитель для непонятливой ученицы. — Донна Малу знает, как обращаться с такими пациентами.

— Но она ничего не знает о Лукасе! — чванливо надула губы служанка. — Ни его характера, ни привычек! Как она собирается за ним ухаживать?!

— Достаточно того, что она осведомлена о его травме и знает, как преодолевать ее последствия, — осадил ее Леонидас. — Так будет лучше для Лукаса.

— Тоже мне, нашли знатока, — пробурчала себе под нос Далва и горделиво зашагала по направлению к кухне. Принять нового члена домашнего персонала, да еще и более высокого по квалификации, было для нее серьезным испытанием. Впрочем, лишь бы эта новенькая не лезла к плите и в шкафчик со специями — единственное место, где Далва не потерпела бы конкуренции и под дулом пистолета.

— …Так значит, вы давно живете в Рио? — поинтересовался Лукас у сиделки.

— Уже больше двадцати лет, — подтвердила Малу, привычным и легким движением поправив постель больного. — А родом я из Манауса.{?}[Столица штата Амазонас, торговый порт, расположенный на берегу Амазонки.]

— Я бывал там два или три раза в командировках. Восхитительной красоты город. Жаль, теперь я не смогу поехать в командировку, а когда-то они меня ужасно раздражали, — после недлительной паузы печально добавил Лукас.

— Не думайте о плохом, сеньор. Все еще впереди.

— Донна Малу…

— Пожалуйста, называйте меня просто Малу, — попросила женщина, вновь вежливо улыбнувшись.

— Скажите, многие из тех, за кем вы ухаживали, выздоравливали?

— Несколько раз на моих глазах выздоравливали больные, считавшиеся полностью безнадежными.

— Несколько раз… Должно быть, среди ваших многочисленных подопечных это такая малость.

— Нет, это не малость. Это чудо, сеньор. Чудо и результат упорной борьбы.

— Возможно, — неопределенно повел бровями Лукас. — Знаете, я сомневаюсь, что у меня хватит сил. Всю жизнь я считал себя слабым, неспособным что-либо изменить в своей судьбе.

— Зря вы так о себе, — Малу присела на мягкий стул возле кровати. — В каждом человеке скрыт большой потенциал, просто не все о нем подозревают.

— У меня когда-то был брат-близнец, — доверительно поведал ей Лукас. — Он был сильнее, умнее, ловчее меня. Отец всегда ставил мне его в пример, а после его гибели… — больной замолчал на секунду, чтобы перевести дух.

— Мне очень жаль, сеньор.

— После его гибели я старался стать во всем похожим на брата, словно мне пришлось его заменить. Я работал вместо него в компании на должности, к которой не имел никакой склонности и интереса, женился на его девушке, которую не любил. Все потому, что меня убедили, будто сам я не способен принять ни одного правильного решения, а вот Диогу — другое дело, Диогу знал, как лучше поступить в той или иной ситуации. Я уже сто раз спрашивал себя, что бы делал Диогу, окажись он парализованным. И вот что обидно, донна Малу, я так и не нашел ответа на этот вопрос. Я не знаю, как вел бы себя Диогу в моем положении, и я очень растерян.

— Вы не можете знать этого, все люди по-разному переживают испытания. Ваш брат — это ваш брат, а вы это вы, — спокойно возразила ему Малу.

— Нет, вы не понимаете, потерять близнеца — это все равно что потерять половину души. И я потерял половину себя, лучшую половину.

— Сеньор, вы не думали, что настало прекрасное время, чтобы из половины стать целым?

— Сейчас? — поразился Лукас. — Вы, должно быть, шутите, донна Малу.

— Нисколько. Мы начинаем понимать ценность и смысл жизни, когда лишаемся чего-то важного. Мы не умеем быть благодарными за насущный хлеб, за кров, за здоровье — свое и тех, кто рядом с нами. Все это достается нам каждый день просто так, само по себе. И мы забываем, кто мы есть и зачем пришли в этот мир.

— Думаете, в этом причина? Я слишком безбедно жил? О нет, уверяю вас, моя жизнь была далека от совершенства.

— Но вы могли ходить. Простите меня, ради Бога! — поспешила извиниться за свою резкость Малу. — Поймите, сеньор, я не первый год вижу людей, попавших в ту же беду, что и вы. Я вижу их отчаяние, боль и слезы, а потом на моих глазах они преображаются, становятся мудрыми и сильными. Такими, какими бы они никогда не стали, если бы в их жизни все по-прежнему было благополучно. Я знаю, это трудно понять и принять, но вы должны доверять мне и моему опыту.

— Но вы видели другую сторону? Тех, кто проиграл, сломался, сдался?

— Видела, сеньор, — грустно покачала головой сиделка.

— Ну вот, уже не все так радужно, — разочарованно сказал Лукас. — Люди не железные, не всем такие испытания по плечу. В любом случае, спасибо вам за ваши слова, — благодарно улыбнулся больной и отвлекся на телефонный звонок: — Извините меня, Малу, это звонит моя дочь. Я поговорю с ней.

========== Часть 16 ==========

Ласковые волны набегали на берег пустынного пляжа и щекотали босые ступни двух молодых девушек, сидевших прямо на песке, глядя на ровную линию океанского горизонта. Одна из них увлеченно разговаривала по телефону, другая в этот момент мыслями пребывала где-то далеко — то ли в воспоминаниях о минувших днях, то ли за сотни миль от Рио.

— Целую, папа, пока, — Мел нажала на кнопку отбоя и убрала телефон в маленькую сумочку. — Представляешь, дедушка привел папе сиделку, а тот ничего не знал! Такой номер мог выкинуть только сеньор Леонидас Феррас.

— Твой дед типичный бизнесмен, — прыснула со смеху Клаудиа. — Сеньор «Самый Умный». Как он согласился отпустить тебя?

— Просто он не хотел, чтобы мы с мамой закатывали скандалы дома при отце. Он решил, что из нас двоих в большей опеке нуждается все же мой папа, и пожертвовал мной.

— Такие жертвы мне по душе. А твоя мать? Неужели она смирилась с Шанди?

— Она ничего не знает. Мама думает, что мы с Шанди расстались, так гораздо спокойнее.

— Вот как? — удивилась Клаудиа. — Долго вы собираетесь прятаться?

— Не знаю, я не хочу думать об этом, — отмахнулась от неудобного вопроса Мел. — Нас все устраивает: его и меня. Мы встречаемся, гуляем, общаемся, я помогаю ему готовиться к вступительным экзаменам. Мы с Шанди счастливы, а потом… — на ее лице отразилась легкая тревога. — Потом мы что-нибудь придумаем. Дедушка был прав, когда сказал, что маму пока лучше не посвящать во все это.

— Не тяни с объяснениями. Пусть лучше она узнает обо всем от тебя.

— Я не видела маму уже несколько дней, как переехала из дома в другую квартиру. Кажется, она очень обижена на меня за то, что я посмела бросить ей вызов.

— Знакомо… — задумчиво произнесла Клаудиа и опустила глаза в песок.

— Ну и пусть! — нахмурилась Мел. — Я имею право быть счастливой, мама не может мне этого запретить! Клаудиа, знаешь, зачем я позвала тебя сегодня на встречу?

— Догадываюсь, — растянула губы в улыбке та.

— Я хотела поблагодарить тебя. Мне было так плохо тем вечером, так… одиноко. Мне казалось, что я в целом мире одна со своей болью, но после нашего разговора мне стало легче.

— И тебе спасибо. Приятно знать, что я смогла принести кому-то пользу, а не только вред.

— Вред? — изумленно переспросила Мел.

— Ну да. Не будем об этом сейчас. Как ты познакомилась со своим Шанди?

— Ни за что не поверишь — он был моим телохранителем!

Клаудиа непроизвольно сжала плечи и слегка поежилась от холода — она была одета в легкую майку на тонких бретельках, а задувающий с океана ветер был достаточно свеж. Так или иначе, Мел не догадалась о ее смятении.

— Поначалу он меня ужасно раздражал, — продолжала рассказ Мел, мечтательно улыбаясь. — Ходил везде за мной, как тень, но ведь это была его работа. Однажды случилось кое-что, и я поняла, что именно этот человек предназначен мне судьбой, что он самый близкий и родной, другого такого нет и не будет. Это была самая счастливая минута в моей жизни!

— Береги эту любовь. Серьезно, не отпускай его от себя, что бы ни случилось.

— Я и не собираюсь этого делать. Мама может кричать и возмущаться сколько угодно — я твердо решила, что не откажусь от Шанди. Клаудиа, ты плачешь?..

— Нет, это просто ветер дует прямо в лицо, — девушка часто заморгала покрасневшими глазами. — Ты рассказываешь о своем парне, а я думаю о другом человеке. Черт возьми, как же это больно.

— Что-нибудь случилось? — осторожно спросила Мел. — Я могу помочь?

— Нет, тут ничем не поможешь. Самое паршивое, что мне действительно нельзя помочь, но спасибо за заботу, Мел.

— Меня пугают твои слова.

— Почему? Ты ведь сама недавно была в таком состоянии. Разница в том, что твоя ситуация поправима, а моя нет. У меня тоже был тот, которого я считала своей судьбой, да он, наверное, и был ею.

— Вы расстались? — предположила Мел.

— Расстались, — с огромным трудом сдерживая слезы, кивнула Клаудиа. — Его больше нет.

— Мне так жаль! — сочувственно воскликнула сеньорита Феррас. — Как давно?..

— Скоро будет три года. Авария. Мы были знакомы не так уж долго, всего пять месяцев, но я до сих пор не научилась жить без него. Между прочим, — Клаудиа взглянула на собеседницу, — он тоже не был мешком с деньгами вроде моего дорогого папочки, как и твой Шанди.

— Какая трагедия! — вздохнула Мел. — Даже не знаю, что тебе сказать в утешение.

— Не надо ничего говорить, — махнула рукой девушка. — Мне уже столько слов сочувствия наговорили за это время, а что толку? Люди сказали и забыли, а я остаюсь с этой дырой внутри и медленно иду на дно. Мне все кругом советуют отвлечься, заняться делом, пойти к мозгоправу даже советовали. А я не могу, понимаешь? — ее речь становилась все более и более эмоциональной. — Я не могу выбросить эту историю из головы, она меня душит, спать не дает по ночам! Вот скажи, ты могла бы пережить смерть Шанди?

— Боже упаси! — испугалась Мел. — Мне страшно подумать о таком.

— Тебе страшно подумать, а я с этим живу. Каждый день будто вижу его рядом с собой и думаю: «Сегодня неплохая погода, мы могли пойти на пляж». Или: «Какой дурацкий фильм, если бы мы смотрели его вместе, ему бы точно не понравилось». Черт знает, как от этого избавиться.

— Три года, Клаудиа! Я бы давно сошла с ума на твоем месте.

— Я уже давно с приветом, если ты не обратила внимания, — усмехнулась Клаудиа. — Не только он умер, я тоже не живу. Оказывается, этот мир очень пустой. В нем нечего делать, если нет того, кого любишь.

— Ты совсем-совсем никого больше не любишь?

— Собаку свою люблю, Динго. Его подарок. Серьезно, кого мне любить? Отца-тирана? Мать, которая пропадает на показах мод и не интересуется ничем, кроме туфель и маникюра?

Мел минуту помолчала. Она редко задумывалась о том, какие чувства испытывает к самым близким людям. Любит ли она их? Скорее да, чем нет, ведь любовь к семье — это что-то само собой разумеющееся. Просто Мел никогда не ставила вопрос так. Родных легко любить, когда живешь с ними душа в душу, но когда между вами выросла высокая непробиваемая стена из старых обид, ссор и непонимания, становится куда сложнее. Сомнений не возникало разве что с чувствами к Шанди — такой всепоглощающей и безоговорочной любви Мел не испытывала очень давно, если не сказать — никогда.

В сумке запиликал сотовый. Мел вздрогнула, словно пробудившись от дремоты, и достала телефон.

— Это дедушка, — пояснила она Клаудии. — Контрольный звонок.

— Валяй, — улыбнулась та.

— Алло? — произнесла Мел в трубку. — Все хорошо, а как у тебя? Да, уже закончились. Я пошла гулять с Телминьей. Нет, мы погуляем еще полчасика, и я пойду домой готовиться к семинарам. Я не буду задерживаться, дедушка, честное слово. Да, с прогулки сразу домой, я тебе позвоню. Целую, чао, — она отключила связь. — Ну вот, теперь придется звонить Телминье и просить, чтобы она меня прикрыла в случае чего.

— Почему ты не сказала, что встретилась со мной?

— Клаудиа, прости меня! — взмолилась Мел. — Я совсем не хотела тебя обидеть, но ты же сама слышала, какой у меня дедушка. Он бы стал задавать кучу утомительных вопросов, расспрашивать о тебе, еще бы начал наводить справки через твоего отца… Как-нибудь я приглашу тебя в гости, чтобы ты лично познакомилась и с дедушкой, и с папой.

— Ладно, это разумно, — согласилась Клаудиа. — Кажется, пора выдвигаться в сторону твоего дома, иначе проверка не заставит себя ждать, и наша маленькая тайна будет раскрыта.

Девушки поднялись с песка, отряхнули одежду, подобрали обувь и неспешно побрели вдоль берега, слушая шум океана, и вскоре соленые волны смыли следы их ног на мокром песке.

========== Часть 17 ==========

У ворот богатого особняка, построенного и отделанного с восточным размахом и колоритом, появилась необычная гостья. Ее пышные светлые волосы — редкость для бразильянок — были распущены по прикрытым лишь бретельками яркого сарафана плечам, глаза скрывали крупные темные очки, в руках гостья держала красную кожаную сумочку, а на ее ногах красовались открытые босоножки на высоком каблуке. Охранники-арабы удивленно переглянулись, когда женщина подошла к ним, сняла очки и непринужденно спросила через решетку ограды:

— Добрый день, подскажите, могу ли я видеть сеньору Жади Рашид? Она ведь живет здесь?

— Сожалею, сеньора, но Жади Рашид здесь не живет, — перебросившись парой фраз по внутренней связи с хозяином особняка, ответил один из охранников.

— Какая досада! Она оставляла мне этот адрес, вот, взгляните сами, — женщина развернула выдранный из блокнота листок с нацарапанными на нем буквами и цифрами.

— Должно быть, это какая-то ошибка, сеньора.

— Очень странно, — выразительно поджала губыгостья. — Ошибки быть не должно. Хорошо, я пока постою здесь и попробую поймать такси.

Женщина простояла на тротуаре минут десять, даже не думая уходить. В конце концов она, прихрамывая на одну ногу, вернулась к воротам.

— Кажется, ремень от обуви сильно натер лодыжку. Не найдется у вас антисептика с пластырем?

— Что вы хотели, сеньора? — раздался громкий голос хозяина.

Саид широкими шагами шел по мощеной дорожке от крыльца дома, внимательно изучая глазами таинственную незнакомку.

— Я пришла навестить Жади, но мне сказали, что ее здесь нет, — невинно проговорила в ответ блондинка.

— Жади здесь, — улыбнулся он краешком губ. — Ей что-нибудь передать?

— Скажите ей, что пришла Иветти Симас. Я ее старая подруга, мы жили когда-то по соседству. Мне нельзя ее увидеть?

— Дело в том, что Жади больна и не принимает гостей, — категорично отрезал Саид. — Простите, сеньора, вы сегодня не сможете увидеться.

— А когда смогу? — продолжала наседать на него Иветти. — Знаете, у меня не получается дозвониться Жади уже целый месяц, и я начинаю беспокоиться. Неужели ее болезнь настолько серьезна? Это опасно? Поверьте, я хотела бы принять искреннее участие в судьбе подруги. Я знакома с прекрасными врачами…

— Нет-нет, — прервал ее нескончаемый словесный поток Саид, — все не так уж плохо, просто она очень быстро утомляется. Вы можете поговорить с Жади, если так хотите, только недолго.

— Отлично! — ослепительно улыбнулась Иветти. — Спасибо вам, сеньор, вы очень великодушны.

Озадаченным охранникам не осталось ничего другого, как пропустить настырную блондинку во двор особняка. С интересом оглядывая роскошный сад, Иветти поднялась на крыльцо дома, где Саид открыл перед ней входную дверь и галантно пропустил вперед. Внутри дом напоминал дворец из арабских сказок: в нем было, на что посмотреть, но Иветти было не до лицезрения пышного восточного убранства.

Жади, сидевшая с поджатыми ногами на диване в гостиной, резко вскочила и уставилась на гостью диким — не то от радости, не то от испуга — взглядом.

— Иветти! — ошарашенно воскликнула она, не веря собственным глазам.

— Дорогая! — раскинула руки гостья, подошла к ней и расцеловала. — Как твое здоровье? Мы не виделись тысячу лет!

— Иветти, как ты попала сюда? — взбудораженно шептала Жади.

— Можете пообщаться, но недолго, — вмешался Саид. — Жади нужно больше отдыхать, правда, дорогая?

— Вы будете стоять здесь? — недовольно спросила его Иветти.

— У вас есть от меня какие-то секреты?

— Извините, сеньор, но я не привыкла общаться с друзьями в чьем-либо присутствии.

— Хорошо, — вновь язвительно улыбнулся Саид. — Я буду за своим рабочим столом. Я вам не помешаю.

Он удалился вглубь гостиной, сел за компьютер и сосредоточенно погрузился в работу. Убедившись, что «надзиратель» занят достаточно для того, чтобы не подслушивать разговор, Иветти с полными ужаса глазами начала шепотом увещевать подругу:

— Жади, это какой-то кошмар! Я не могу поверить, что ты терпишь это, тебе нужно срочно разводиться!

— Тише, тише, Иветти, — успокаивала ее Жади. — Все не так плохо, как кажется. У нас с Саидом мир — временный. Он пока все еще держит меня под замком, но в конце недели сюда прилетает дядя Али, он обязательно мне поможет!

— Ты уверена, что все в порядке? — засомневалась Иветти.

— Да, да! Я сказала Саиду, что передумала разводиться, чтобы усыпить его бдительность. Я получу развод, Иветти, мне лишь нужна гарантия, что Хадижа останется со мной! Дело только в Хадиже, иначе я давно бы ушла и не возвращалась!

— Послушай, Жади, я говорила по телефону с Лукасом. Он сказал, что найдет тебе лучшего адвоката, поможет с судом по опеке. Ты можешь пока жить в его отдельной квартире, у тебя не будет ни в чем недостатка. Можешь, конечно, жить и у меня, я всегда тебе рада…

— Иветти! — перебила ее марокканка. — Я так рада, что ты пришла! Передай Лукасу, что я скоро выйду с ним на связь. Его помощь может понадобиться мне в любой момент, он должен быть готов.

— Обязательно передам! Держись, дорогая, я с тобой!

— Вся надежда на дядю Али! Но если он скажет, что нет никакого выхода, то…

— Простите, моей жене действительно пора отдыхать, — прервал ее пламенную речь муж, все это время наблюдавший за двумя подругами, как хищный орел.

— Я уже ухожу, — заметно похолодевшим тоном ответила блондинка. — Поправляйся, Жади, я навещу тебя позже!

— До встречи, Иветти! — попрощалась с ней Жади и бросила на супруга испуганный взгляд затравленного зверя.

Терпеливо дождавшись, пока гостья покинет дом, Саид обрушился на жену со всей яростью:

— Жади! Что эта женщина делала здесь?!

— Она… Она моя подруга, ты же сам слышал.

— Лгунья! — буквально зашипел разгневанный Саид, еле сдерживая слезы злобы. — Ты решила обмануть мои глаза, обмануть мои уши! Что ты задумала на этот раз?!

— Ничего, Саид! — отпиралась Жади, и массивные золотые серьги в ее ушах потрясывались из-за легкой дрожи во всем теле. — Я клянусь, что это чистая случайность! Иветти на самом деле моя подруга с юности!

— Не держи меня за идиота! Жади, — он сделал к ней несколько медленных шагов, глядя прямо в глаза, словно пытаясь проникнуть в самые сокровенные глубины души, — не пытайся обвести меня вокруг пальца. Ариф, — сказал он в телефон, — проследи за нашей гостьей до ее дома, я хочу знать точный адрес этой женщины. Видишь? — вновь обратился Саид к жене. — Что бы ты ни задумала со своей подругой, я узнаю обо всем раньше, чем ты успеешь что-либо предпринять.

— Ты все не так понял, Саид.

— Я поверил тебе, Жади, — сдавленным голосом произнес грозный муж. — Я снова поверил тебе, хоть и не до конца, зная твое коварство. Ты настоящая змея, ядовитая кобра! В Судный День Аллах спросит с тебя сполна за твою лживость!

Жади гордо молчала и ничего не отвечала на оскорбления, несмотря на вскипающий внутри вулкан, готовый вот-вот взорваться. Напряжение между супругами было столь велико, что его, казалось, можно было пощупать руками.

— Тогда почему ты принял ее у нас? — не выдержала Жади. — Не потому ли, что не хочешь вызывать подозрений у людей? Саид, я устала так жить, устала быть пленницей!

— Не я сделал тебя пленницей, не я, а он! Ты в его плену уже полжизни! Но этот плен тебя не тревожит, не-ет! Ты рада ему, ты готова со всех ног бежать в западню, и бежишь. На что ты надеешься, скажи, на что?!

— Хватит! — вне себя выкрикнула Жади и зажала уши ладонями. — Я больше не буду оправдываться перед тобой!

— Хорошо, — Саид с огромным трудом выровнял дыхание и слегка прикрыл не менее усталые, чем у жены, глаза. — Хорошо, эта женщина — твоя подруга, она всего лишь пришла навестить тебя, хорошо. Я рискну и вновь поверю тебе, Жади, но учти: следующий обман станет последним. Я выгоню тебя из своего дома и из своей жизни навсегда. И из жизни Хадижи тоже.

Он резко развернулся и ушел прочь, оставив Жади стоять посреди гостиной соляным столбом. Ни тот, ни другой не подозревали, что за их ссорой наблюдала пара ревнивых глаз, полных страха и недоумения. Рания не могла рассчитывать хотя бы на десятую долю той страсти, которую Саид проявлял к Жади — муж относился к ней более чем прохладно. Вежливая снисходительность — это все, чего удостаивалась молодая жена, и постепенно в ее душе просыпалась ненависть к Жади. Чем эта женщина покорила его? Словно злая колдунья, она опутала веревками его душу, сковала цепями его сердце, и не было видно буре ни конца ни края. В этот момент Рания отдала бы что угодно, чтобы вытеснить первую жену из сердца Саида. Знать бы только, к кому обращать свою молитву, чтобы возобладать той же властью над мужчинами, которую имеет эта темноглазая фурия по имени Жади.

========== Часть 18 ==========

Дверной звонок отвлек Мел от написания объемного конспекта по истории Бразилии. По правде говоря, от истории она и так была далека мыслями, витая в облаках в предвкушении очередного свидания с возлюбленным. Но кто же этот незваный гость? Мел никого не ждала…

За порогом стояла Маиза. Она машинально окинула взглядом пространство позади дочери, оценивая ее новое пристанище — сеньор Леонидас не поскупился на съемное жилье для внучки. Мел напряженно смотрела на мать, готовясь к очередной порции нравоучений и упреков, а значит, и к скандалу. Маиза взглянула на нее, слегка наклонив голову набок, и как бы ненавязчиво напомнила юной бунтарке о правилах хорошего тона:

— Ты позволишь мне войти?

— Д-да, да, конечно, — растерялась Мел и впустила мать.

— Неплохая квартира, — Маиза неспешным шагом вошла внутрь и остановилась посреди гостиной. — Обстановка не лишена вкуса, но здесь тесновато.

— Мне одной вполне хватает, — по-прежнему настороженно сказала Мел.

— Мел, я пришла поговорить с тобой.

— Я уже поняла это.

— Будь добра, не перебивай меня, — Маиза, не дожидаясь предложения присесть, опустилась на мягкий диван. — Послушай, дочка, я не хочу, чтобы мы были врагами. Вернее, не так: я не хочу, чтобы ты считала меня своим врагом.

— Я не считаю тебя своим врагом, этого достаточно? — сложив руки на груди, спросила Мел и села на противоположном конце дивана.

— Тогда почему ты здесь? Я почувствовала себя уязвленно, когда вы с сеньором Леонидасом договорились о твоем переезде, не поставив в известность меня, будто у нас дома война, а я в лагере противника.

— Мама, — тяжело вздохнула Мел, — у нас дома уже давно война. Разве ты не замечала?

— Еще как замечала, — усмехнулась Маиза. — Лучше спроси о том, кто эту войну развязал.

— Ты, конечно, опять во всем обвинишь папу.

— Не только его. Твоего деда, Далву… Ты даже не представляешь, какое давление они на меня оказывали.

— Так вот в чем дело! — догадалась Мел. — Ты злишься на меня за то, что я рискнула уйти из этого дома, а ты нет! Если тебе было так плохо, почему ты оставалась с папой, терпела дедушку и Далву?

— Да что ты понимаешь! — вспылила Маиза, разом растеряв все свое напускное спокойствие. — Не сравнивай, уйти из родительского дома и из дома мужа — это совершенно разные вещи! У меня на руках был маленький ребенок с психологическими проблемами, один твой воображаемый друг чего стоил! Как я могла лишить тебя полноценной семьи, лишить отца? Я боялась навредить тебе, Мел.

— Это отговорки, — покачала головой девушка. — Папа не перестал бы общаться со мной, если бы вы развелись.

— Ну да, — губы Маизы вновь скривились в горько-язвительной усмешке, — воскресный папа — просто чудный вариант! Зная Лукаса, я уверена, что он вообще забыл бы о твоем существовании.

— Я никого не просила жертвовать чем-либо. Ни тебя, ни папу. Думаешь, легко видеть ваши лица, на которых написано: «Мы загубили свои жизни ради тебя»? Зачем все это, мама?!

— Глядя на тебя сегодня, я и вправду думаю, что все зря, — с обидой проговорила женщина. — Ты не ценишь добра, которое я тебе сделала, ты вообще ничего не ценишь. Я для тебя не мать, а какая-то досадная помеха на пути к мнимому счастью!

— О каком добре ты говоришь? — перешла на повышенный тон Мел. — Я все детство провела за учебниками, за книжками, не поднимала головы, чтобы заработать все эти дурацкие медали, которыми вы потом похвалялись на своих приемах перед гостями!

— Эти обвинения не по адресу! — подняла указательный палец вверх Маиза. — Я всегда говорила тебе, что не нужно замыкаться от сверстников, что нужно быть более раскрепощенной и учиться подавать себя!

— Да-да-да! — чуть не плакала ее дочь. — По твоему образу и подобию! Почему ты никогда не спрашивала, что мне на самом деле интересно, чего я на самом деле хочу? Вы все мне что-то навязывали, постоянно. Дедушка — что надо хорошо учиться, быть умной и деловой, ты — что нужно красить губы и носить туфли на каблуке, а еще уметь кокетничать с подходящими мне по статусу парнями, Далва пыталась накормить до отвала, все время лезла с расспросами и давала ненужные советы, а папа… — Мел замялась.

— …А Лукасу просто-напросто было все равно, — закончила за нее Маиза.

— Знаешь, уж лучше так.

— Я поражаюсь тому, как ты его защищаешь.

— А я поражаюсь тому, что несмотря на все ваши проблемы ты до сих пор с ним.

— Мел, это трудная для обсуждения тема, я советую тебе ее не касаться, — прохладным тоном отрезала Маиза.

— Как скажешь. Мама, я так устала от всего этого…

— Дочка, я пришла не за тем, чтобы ссориться, — Маиза пододвинулась ближе и взяла дочь за руки. — Я вижу, что с тобой творится неладное, и хочу помочь, только не знаю, как. Нам всем сейчас трудно, Мел, давай оставим все разногласия позади хотя бы на время.

Мел поколебалась несколько мгновений. Одно очень важное обстоятельство не давало ей помириться с матерью здесь и сейчас, терзало ее множеством сомнений.

— Мама, пообещай ответить на мой вопрос. Только честно.

— О чем ты хочешь спросить?

— Если мы с Шанди снова будем вместе, ты не станешь противиться нашим отношениям? — осторожно спросила Мел.

— Что?! — Маиза резко отдернула руки и едва не подскочила с дивана. — Почему ты говоришь об этом, неужели… Я должна была догадаться, что все твои доводы в пользу самостоятельной жизни — это только предлог для встреч с охранником!

— Это неправда! — не сдержала слез обиды Мел. — Мы не вместе, я просто хотела проверить, насколько ты искренна! Вот видишь, видишь, какая ты?!

— Ладно, хорошо, — ее мать сделала глубокий вдох и провела руками по своим волосам, чтобы привести себя в чувство. — Я снова не сдержалась, как и ты. Нам нужно наконец обсудить эту тему спокойно.

— Спокойно? Ты не умеешь говорить спокойно, когда речь заходит о Шанди.

— Мел, хватит! — одернула дочь Маиза. — Выслушай же меня, наконец! Я не против того, чтобы у тебя был парень, боже упаси! Я хочу, чтобы ты любила и была любимой, но почему он?!

— А почему нет? — изумилась Мел.

— Да потому что ты достойна лучшего, дочка, — мать провела ладонью по ее щеке. — Просто ты еще такая юная, неискушенная, не избалованная мужским вниманием! Тебе кажется, что первый, кто на тебя посмотрел не так, как другие, и есть твоя судьба, но это неправда, поверь мне. У тебя есть время, есть выбор, я прошу: не торопись, присмотрись повнимательнее к людям, к мужчинам, постарайся не сделать ошибки.

— Иногда мне кажется, что ты так ведешь себя из-за того, что сама несчастна с папой, и думаешь, будто меня ждет то же самое, — опустила глаза Мел. — Мама, когда же ты поймешь, что я не ты?

— Я этого не утверждала. Ты вовсе не я, но жизнь весьма стандартна в своих проявлениях. Одни и те же истории повторяются тысячи раз с разными людьми. Считаешь, я надменна, Мел? Нет, это ты надменна. Ты смотришь на меня с высоты своей юности и думаешь: «Я точно никогда не стану такой, как моя мать. Она несчастна, а я буду счастлива, ее не любят, а меня будут любить». Дочка, всем молодым людям кажется, что они проживут жизнь более счастливо, чем их родители. Никто, ни один человек не начинает жить с мыслью о том, что он будет несчастен! А судьба между тем преподносит свои жестокие уроки. Но вместо того чтобы учиться на наших ошибках, вы предпочитаете набивать шишки самостоятельно!

— Теперь я начинаю понимать, что ты чувствовала, когда выходила замуж за папу, — задумчиво произнесла Мел. — Но все еще не понимаю, при чем тут я.

— Все очень просто. Я была уверена в себе, вот как ты сейчас уверена в том, что сможешь прекрасно поладить с человеком, имеющим иной социальный статус, воспитание, мировоззрение. Это серьезное препятствие, но ты его не замечаешь, ведь влюбленным море по колено, не так ли? У нас с твоим отцом главная проблема заключалась в его увлечении марокканкой.

— Он любил другую, нужно называть вещи своими именами, мама, — поправила Маизу дочь. — Его я тоже никогда не пойму.

— Любил? — насмешливо переспросила Маиза. — Смотря что называть любовью. А даже если и так. Подумай сама, как долго может существовать чувство, зародившееся как курортный роман между людьми из совершенно разных культур, экзотическое приключение? Между прочим, твой отец сам стремился забыть эту историю, во всяком случае, он так утверждал. Марокканка вышла замуж, жила за океаном в своем мире, изолированном от нашего, а он был здесь! И я тоже, Мел. Она там, а я здесь — живой человек, не воспоминание, не картинка с фотографии! Разве я могла знать, что эта картинка окажется для Лукаса дороже семьи? Двадцать лет, Мел, двадцать лет! Посмотри, какой итог! Эта патологическая тяга к приключениям довела твоего отца до инвалидного кресла! Всем друзьям и знакомым мы говорим, что таксист не справился с управлением в пригороде Феса и вылетел в кювет, потому что слишком стыдно… — Маиза неожиданно для себя расплакалась перед дочерью. — Слишком стыдно рассказывать людям, что это случилось, когда Лукас убегал от мужа своей любовницы.

— Мама, — Мел невольно растрогалась и обняла мать. — Забудь все, что я тебе наговорила, я тебя ни в чем не виню. Просто позволь мне жить своей жизнью и учиться на своих промахах, если вдруг где-то ошибусь.

— Дочка, — она крепко обняла ее в ответ, — меньше всего на свете я хочу, чтобы тебе было больно. Ты не знаешь, как это ужасно — оглядываться назад и понимать, что уже ничего не можешь исправить.

— Отчего же? Прошлое не исправить, но ты еще можешь быть счастливой, разве нет?

— Сорок — это не семнадцать, Мел. Слишком много всего в душе, от чего так просто не избавиться. Это… сложно объяснить. Дай Бог тебе никогда не узнать, о чем я говорю.

— Ах, мама! — с грустью воскликнула Мел и взглянула на часы. Свидание может немного подождать. Всего полчаса, не дольше.

========== Часть 19 ==========

Утром в гостиной дома Саида громко играла музыка для танцев. Хадижа прибежала в комнату матери с горящими от восторга глазами и слегка растрепанными волосами, схватила ее за руку и потащила за собой:

— Мама, мама, идем танцевать с Ранией и Эмме!

— Не хочу, моя принцесса, — ласково улыбнулась ей Жади. — Мне немного не здоровится, а вечером приезжают дядя Али с Зорайде, я обязательно должна повидаться с ними.

— Я так соскучилась по ним! — воскликнула девочка. — Мам, ну идем, покажешь, как ты умеешь танцевать! Так больше никто не может, Рании до тебя далеко, — лукаво подмигнула Хадижа.

— В другой раз, Хадижа, — мать залюбовалась ее счастливым беззаботным личиком и вдруг сникла. — Сядь, посиди со мной немного.

— Но там Эмме, она ждет меня!

— Всего пару минут. Я очень люблю тебя, моя принцесса.

Девочка нырнула в объятья матери и зарылась лицом в ее пышные волосы.

— Я тоже очень тебя люблю! Ты что, плачешь?! — Хадижа отстранилась и с недоумением взглянула на нее, почувствовав, как та начала всхлипывать.

— Это от счастья, что у меня есть ты, — лучезарно улыбнулась Жади и вытерла ладонью стекавшие тонкой струей по щекам слезы.

— Разве от счастья плачут?

— О да, Хадижа, и гораздо чаще, чем ты думаешь.

— Скорее бы вечер, — мечтательно проговорила Хадижа. — Папа вернется с работы, и мы все поедем к дяде Мохаммеду и тете Латифе, я наконец-то повидаюсь с Самирой и Амином, а главное, с дядей Али и Зорайде! Зорайде будет гостить у нас?

— Будет, моя принцесса, всего неделю или две.

— Это здорово! Я покажу ей наш красивый дом, не хуже, чем в Марокко!

Она еще что-то щебетала звонким детским голоском, но Жади было трудно сосредоточиться на словах дочери — ее мысли всецело занимал предстоящий разговор с дядей Али. Восточная красавица дала себе зарок, что этот день станет решающим в ее судьбе. Она больше не может ждать и надеяться на чудо — если не сейчас, то никогда. «Да поможет мне Аллах!» — мысленно произнесла Жади и поцеловала на удачу нефритовый кулон.

***

Приезд гостей из Марокко был радостным событием. В доме Мохаммеда и Латифы, как всегда, с радушием принимали родственников из-за океана: с полным столом яств, танцами и возжиганием ароматного бахура. Однако дядя Али всеми фибрами души чувствовал надвигающийся шторм, достаточно было одного взгляда на Саида с Жади, между которыми так и пробегали электрические разряды страсти и ненависти одновременно. Улучив время, чтобы наедине пообщаться со строптивой племянницей, Али строго взглянул на нее и спросил:

— Жади, что происходит между тобой и Саидом? Вы так и не помирились после происшествия в Марокко?

— Дядя Али! — понизив голос до шепота, возбужденно говорила Жади. — Я так ждала вашего приезда, так молила Аллаха, чтобы поскорее дожить до этого дня! Вы моя последняя надежда!

— Аллах! — испуганно воскликнул старый марокканец. — Что же случилось, в конце концов?

— Саид совсем потерял человеческий облик, дядя. Я больше не могу жить с ним, мне невыносимо терпеть его упреки, ревность, обвинения! Вы знаете, что он отбирал у меня телефон, запрещал выходить на улицу, а когда мы с вами в последний раз перезванивались, стоял рядом и слушал, не скажу ли я чего-нибудь лишнего. Я будто попала в тюрьму после переезда в Рио!

— Это никуда не годится! — расстроенно и озадаченно почесал бороду Али. — Я серьезно поговорю с Саидом. Нет, лучше мы соберем семейный совет, чтобы раз и навсегда прояснить разногласия между вами. Нужно только пригласить Абдула…

— Нет, не нужно совета, — перебила его Жади.

— Почему? — удивился ее дядя. — Если муж обращается с женой неподобающим образом, жена вправе требовать семейного совета или пожаловаться шейху.

— Я хочу развода, дядя! Никаких компромиссов, хватит! Но Саид угрожает мне разлукой с Хадижей, поэтому я боюсь.

— Жади, Жади! Зачем ты рубишь с плеча? Согласно нашим обычаям, Хадижа останется с отцом, если вы разведетесь.

— Но почему, дядя Али? — едва сдерживала слезы марокканка. — Ведь я ее выносила, родила, вырастила, почему я не могу быть с ней?

— Жади, — горестно вздохнул Али, — даже если я согласен с тобой, это ничего не меняет. Пойми, обычаи и традиции направлены не на то, чтобы навредить человеку, а на то, чтобы защитить его. Знаешь, почему женщинам-мусульманкам нельзя выходить замуж за иноверцев? Аллах вверяет нам детей, чтобы мы растили их в мудрости, вере и благочестии, но как может сделать это тот, кто сам живет, не зная истинного Бога и Его заветов? Если мужчина в семье неверующий, не знающий наших обычаев, он не воспитает детей должным образом и не даст сделать этого жене. Подумай хорошо, Жади, как, где и с кем ты будешь жить. Ты рассчитываешь на Лукаса? Он находится в затруднительном положении, но даже если вы будете вместе, разве такая семья — место для Хадижи?

— Но дядя!.. — попыталась возразить Жади.

— Подумай о будущем Хадижи. Через несколько лет она созреет, еще через несколько лет выйдет замуж, неужели ты хочешь оторвать ее от корней, как нежное растение, и пересадить в сухую почву? Какова будет судьба твоей дочери, Жади?

— Так значит, нет никакой возможности?.. — дрожащим голосом спросила женщина. — Но я умоляю вас, дядя Али, постарайтесь мне помочь! Я не могу остаться без Хадижи, но и с Саидом жить больше не могу!

— Жади, — Али с грустью посмотрел на нее и протянул руку, чтобы погладить по голове, — ты сейчас так напомнила мне свою мать. Однажды я сделал серьезную ошибку, позволив тебе вырасти в Бразилии, среди чужого народа, и чувствую на себе огромную вину за то, как мечется твоя душа, раздираемая на половины по двум сторонам океана. Мое сердце сейчас обливается кровью точно так же, как тогда, но больше я не повторю своей роковой ошибки. Останешься ли ты с Саидом или уйдешь от него, Хадижа будет воспитываться в семье отца.

— Дядя! — беззвучно разрыдалась Жади.

— Не горячись, — ласково вытер слезы с ее щеки дядя. — Ты еще сможешь поладить с Саидом, если будешь не только слушать, но и слышать. Не сомневайся, я побеседую с ним о его поведении.

— А вот и он, — Жади обернулась в сторону мужа, украдкой наблюдавшего за их разговором.

— Иди, Жади, — отослал ее Али. — Иди к Латифе, к Зорайде, а я пока поворю с твоим мужем. Да благословит тебя Аллах!

Жади почтительно поцеловала руку дяди и быстро, как лань, упорхнула наверх. Сид Али сурово посмотрел на зятя и подозвал его к себе.

— Саид, я все знаю, — со строгостью заговорил он. — Скажи мне, на что ты рассчитываешь, так обращаясь с женой?

— Что она вам наговорила, дядя Али? — не остался в долгу Саид. — Что я держу ее взаперти? А она рассказывала, как убегала к их общей с Лукасом подруге, обманув всех в доме? Как эта подруга потом нагло явилась к нам в дом и на моих глазах передавала Жади послание от ее любовника? Рассказывала, как танцевала для Лукаса в развалинах в Фесе, одетая в костюм дешевой танцовщицы? Ах, да, этот костюм вы и сами видели.

— Саид, я позвал тебя не обсуждать проступки Жади. Имей в виду: один человек может привести верблюда к озеру, но даже сорок не заставят его пить, если он не хочет.{?}[Перефразированная цитата из романа Т. Майн Рида «Оцеола, вождь семинолов».] Неужели ты собираешься получить ее любовь силой?

— Дядя, — раздраженно закатил глаза Саид, — Жади сама не знает, чего она хочет. Я не дам ей наделать глупостей, а Хадижу не отдам тем более. Когда рядом Лукас, она становится безумна!

— А я говорил тебе, что переезд в Бразилию — не лучшая идея, — напомнил ему Али. — Ты пожинаешь бурю, семена которой посеял, но Аллахом тебя заклинаю: прекрати подливать масло в огонь. Жади уже на пределе, я не хуже тебя знаю, на что она может быть способна в таком состоянии.

— И вы еще спрашиваете, почему я ее контролирую? — приподнял брови Саид. — Если бы я дал Жади волю поступать так, как ей вздумается, крыша моего дома обрушилась бы прямиком на головы всей семьи.

— И обрушится, если ты продолжишь так к ней относиться. Не спорю, Жади своенравна, но ты только усугубляешь положение.

— Она ничего не может сделать до тех пор, пока я наблюдаю за ней.

— Аллах, Саид! — укоризненно покачал головой сид Али. — Придется мне задержаться в Рио, пока вы двое не найдете общий язык. Если понадобится пробыть здесь целый год, я пробуду, но не оставлю вас просто так.

***

Жади выглянула в коридор из комнаты Латифы, проверяя, не находится ли поблизости кого-то, кто может подслушать разговор. Убедившись, что никакой опасности нет, она заперла дверь на ключ изнутри и бросилась к Зорайде, лихорадочно хватая ее за руки и усаживая рядом с собой.

— Зорайде! Как хорошо, что ты приехала! Послушай, ты поможешь мне сбежать!

— Аллах! — испугалась служанка. — Жади, я не стану помогать тебе в таком деле, что бы ты ни задумала!

— Я сомневалась до сегодняшнего вечера, — проигнорировала ее слова Жади, — но больше сомнений не осталось. Я сбегу вместе с Хадижей!

— Аузубиллях!{?}[Упаси Бог (араб.)] Жади, думай, что говоришь! Как сбежишь, куда?!

— Я уже все продумала. Одна из наших служанок страдает бессонницей, я знаю, где лежат ее таблетки. У Саида на следующей неделе будет деловой ужин в семь или восемь вечера. Он пробудет на нем вместе с Ранией как минимум до десяти, а в это время я подмешаю в кофе снотворное, и ты подашь его служанкам и охранникам.

— Нет! — резко замотала головой Зорайде. — Нет-нет-нет, не проси меня об этом! Жади, неужели ты хочешь, чтобы бедной Зорайде дали восемьдесят ударов плетьми?!

— Ты притворишься спящей и потом скажешь, что тоже пила его.

— Что?!

— Чтобы отвести от себя подозрения. Все будет выглядеть так, будто я обманула всех, в том числе и тебя.

— Жади, побойся Бога! Куда же вы с Хадижей пойдете? — в ужасе пробормотала Зорайде.

— Насчет этого не беспокойся, — убеждала ее Жади. — Лукас поможет мне, он спрячет нас с Хадижей, а потом мы найдем способ справиться с Саидом, наймем адвоката… Главное, чтобы это время она была со мной.

— Это безумие, Жади! Ты погубишь себя и меня! Бедная Хадижа, во что ты втягиваешь девочку?!

— Ты не понимаешь, Зорайде! — в отчаянии шептала марокканка. — Судьба бросает мне вызов. До сих пор я смирялась, терпела и плыла по течению, но настал момент, который ты предрекала: прошлое и будущее встречаются! Нет пути назад, я должна вырваться из этого круга, по которому хожу уже двадцать лет!

— Аллах, защити нас! — Зорайде побледнела и села на кровать, схватившись за сердце.

— Что, что с тобой? Зорайде, тебе плохо?!

— Нет-нет, просто мне… страшно. Перед тем как лететь сюда, я еще раз гадала по твоей чашке.

— И?..

— Я снова видела реку, реку времени. Ее могучие воды хотят сомкнуться над твоей головой. Осторожнее, Жади, беда у порога!

— Сказки! — вспылила Жади. — Ты сказала так, потому что хочешь отговорить меня от побега. Зорайде, милая! — она опустилась на колени перед няней и горячо расцеловала ее руки. — Помоги мне, моя судьба в твоих руках! Ведь я все равно попытаюсь сбежать и буду пытаться до тех пор, пока у меня не получится или пока меня не выведут на площадь!

— Ты одержима дьяволом, девочка моя! — Зорайде с горя закрыла лицо ладонями.

— Может, и одержима, может! Но никто не отнимет у меня дочь, я буду сражаться за нее до последней капли крови!

— Хорошо, — с видом приговоренного к виселице арестанта согласилась Зорайде. — Пусть свершится судьба.

— Так написано! — просияла радостной улыбкой Жади и крепко обняла ее в благодарность.

***

Незадолго до того как лечь спать, Рания в одиночестве спустилась по невысокой лестнице, чтобы пойти на кухню и выпить воды. Жади, услышав ее шаги, быстро вышла в коридор и вскоре настигла вторую жену Саида.

— Жади? — удивилась та. — Что ты здесь делаешь?

— Рания, нам нужно поговорить, идем со мной, — Жади уверенно взяла ее за руку и повела на свою половину.

— Я никуда не пойду! — Рания высвободила ладонь и демонстративно сложила руки на груди. — Может, я не такая опытная, как ты, но я вижу, что ты плетешь какие-то интриги против Саида. Так вот, знай, Жади: я тебе в этом не помощница!

— А я вижу, как ты ревнуешь его ко мне, — парировала Жади.

— Что?.. — растерялась девушка.

— Я освобождаю тебе дорогу, Рания. Я собираюсь бежать, больше ты меня никогда не увидишь, и Саид тоже.

— Как?!

— Если ты мне поможешь, я клянусь, что больше не появлюсь в жизни Саида!

— Но что я могу сделать? — хлопала ресницами в замешательстве Рания. — Если Саид узнает, что я помогала тебе, он разведется со мной и отправит к родителям с позором! А если он захочет наказать меня плетьми? О Аллах!

— Он не узнает, — категорично отрезала Жади. — У меня уже все готово, мне нужны только документы. Ты знаешь сейф, где Саид хранит все наши документы?

— Д-да…

— Подойди к нему завтра и скажи, что хочешь записаться на прием к женскому врачу, но в регистратуре по телефону спрашивают номер страховки. Саид откроет сейф, набрав код из четырех цифр. Запомни их и сообщи мне.

— Жади, это безумие! — дрожащим от страха и неожиданности голосом возразила Рания. — Я рискую головой!

— Все будет хорошо, Саид ничего не поймет. Рания, пожалуйста! — взмолилась Жади. — Ведь я мешаю вам, мешаю Саиду полюбить тебя. Прошу, помоги, он никогда не отпустит меня по своей воле! Побег — это единственный выход.

— Я очень боюсь, — призналась молодая марокканка и нервно сглотнула, — но я… согласна.

— Я знала! — обрадовалась Жади и заключила ее в объятья. — У меня никогда не было родной сестры, но то, что ты сделаешь для меня, могла бы сделать только самая любящая сестра. Спасибо!

Они стояли так с полминуты, каждая в думах о своем. Рания, еще недавно готовая пойти на что угодно, чтобы завоевать любовь Саида, шла на огромный риск во имя своего чувства, а Жади предвкушала скорую свободу. Ее ветра уже веяли где-то поблизости, дурманили и сводили с ума, словно пленнику, долгое время пробывшему в темнице, показался луч солнца. За это стоило заплатить любую цену.

========== Часть 20 ==========

Очередной теплый тропический вечер сумерками сгустился над городом. Было около девяти часов, когда сиделка, нанятая в семью Феррас для больного, засобиралась домой. Лукас, поминутно взглядывавший на циферблат настенных часов, попросил ее задержаться хотя бы на пятнадцать минут.

— Что-то случилось, сеньор Лукас? — удивилась Малу. — Последние дни вы сам не свой.

— Это так, Малу. Я жду одного очень важного звонка, по пока ничего… Кстати, где мой телефон?

— Он слева от вас, только протяните руку.

— Хорошо, — немного успокоился Лукас. — Маиза уже дома?

— Кажется, никто еще не приходил, — пожала плечами Малу. — Вам незачем так волноваться, если хотите, я попрошу донну Далву побыть с вами.

— Нет, не надо Далву! — как-то чересчур возбужденно отказался от предложения больной. — Только пятнадцать минут, потом вы можете идти домой к дочери.

— Как пожелаете. Сегодня удивительная погода, не так ли?

— Да, — безучастно согласился Лукас, полностью погруженный в свои тревожные мысли.

— Скоро мы сможем бывать на воздухе, осталось потерпеть совсем чуть-чуть! Нет ничего лучше вечерней прогулки по саду, а пока придется довольствоваться открытыми окнами.

— Да, — все тем же бесцветным тоном повторил больной.

Зазвонил сотовый, и Лукас без промедления схватил трубку:

— Алло?!

— Алло, Лукас! — раздался на том конце провода взволнованный голос Жади.

— Жади, где ты?! — едва не кричал в телефон Лукас.

Малу тактично покинула комнату больного и прикрыла за собой дверь.

— Лукас! — слова Жади слегка заглушал шум автомобильной дороги на фоне. — Все получилось, мне удалось перехитрить Саида! Я сейчас разговариваю с тобой с таксофона на улице.

— Скажи мне, куда прислать за тобой водителя?

— Вещи, ценности, документы при мне. Мы с Хадижей готовы ехать, только прошу, пусть водитель поторопится!

— С Хадижей?! — обомлел Лукас. — Иветти ничего не говорила о ней, я думал, ты будешь одна!

— Что?! — не меньше него поразилась Жади. — Ты думал, что я уйду без дочери?

— Зачем, Жади?! Ты будешь растить свою дочь, доверься мне! Но не так, не похищая ее из дома!

— А как, по-твоему, я должна была поступить?! — все сильнее заводилась Жади. — Ты знаешь, что Саид угрожал навсегда разлучить меня с Хадижей, если мы с ним разведемся?

— Пусть он угрожает сколько угодно, юридически он не имеет на это права! — увещевал ее Лукас.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Саид способен на все, он не гнушается грязными методами, ты же сам это знаешь! Если я сейчас оставлю Хадижу, то потом ни один адвокат в мире не поможет мне ее вернуть!

— Жади, что ты такое говоришь?! Ты гражданка Бразилии, на тебя распространяются ее законы!

— Хорошо, допустим, я тебе поверила, — дрожащим от слез и негодования голосом говорила Жади. — Сколько будет тянуться этот процесс, пока я нахожусь вдали от дочери? Год? Два? Три? Пока ее не выдадут замуж в Марокко, как меня когда-то?! Лукас, наши законы — не ваши, наш мир — не ваш! Или ты принимаешь меня с Хадижей, или прощай!

— Я не могу укрыть тебя в своей квартире с несовершеннолетним ребенком! — спорил Лукас. — Неужели ты не понимаешь, чем это грозит?

— Я понимаю, что ты трус, Лукас! — буквально прошипела от злости в трубку Жади. — Какая же я дура, что в очередной раз доверилась тебе! Я просто идиотка! Даю тебе последний шанс…

— Жади, стой, давай поговорим спокойно!

— Не хочу слышать никаких оправданий, — тяжело дыша, словно раненый зверь, сказала она. — Одно слово: да или нет.

— Я хочу лишь объяснить…

— Все ясно. Прощай, Лукас, — безапелляционно отрезала Жади.

— Жади, подожди, не вешай трубку! Жади! Жади! — кричал Лукас, но было уже поздно: из динамика сотового доносились безжалостные короткие гудки.

Далва, повстречавшись с Малу возле комнат на втором этаже, окинула ее взглядом, полным недоверия.

— Я думала, вы уже ушли, — с постным выражением лица проговорила она.

— Сеньор Лукас попросил меня задержаться ненадолго. Я уже собираюсь домой. Сеньор Лукас разговаривает по телефону, — Малу остановила Далву, заметив, что та направляется в комнату больного.

— Да? И что? — хмыкнула служанка.

— Думаю, его не стоит отвлекать.

— Я не мешала Лукасу сорок лет, не помешаю и сейчас. Занимайтесь своими обязанностями, донна Малу, а я займусь своими, — самодовольно сказала Далва, внутренне радуясь тому, насколько изящно ей удалось поставить на место эту выскочку, без году неделя работающую в доме семьи Феррас.

— Не сомневайтесь, донна Далва, я знаю свои обязанности, — улыбнулась ей Малу с еле заметной ехидцей.

— …Жади! — послышался из-за полуоткрытой двери полный паники возглас.

— Жади?.. — в ужасе переспросила Далва и мигом влетела в комнату воспитанника. — Лукас, мальчик мой, я не могу поверить: ты разговаривал с этой женщиной?!

— Господи, Далва, и ты здесь! — не скрывая раздражения, воскликнул Лукас и бросил телефон на постель. — Да, я разговаривал с Жади! Она сбежала из дома с дочерью и сейчас неизвестно где посреди улицы с вещами.

— Матерь Божья! Уж не хотела ли она заявиться сюда?..

— Черт возьми! — досадовал Лукас. — Лучше было согласиться приютить ее, а так я сделал только хуже.

— Ты с ума сошел? — строго посмотрела на него Далва. — Эта женщина, которая разрушила твою жизнь, здесь?! Попробовала бы она хоть ногой на порог ступить, уж я бы ей обеспечила теплый прием!

— Далва, я звоню водителю, — решительно сказал Лукас и вновь схватился за телефон.

— Что ты делаешь?! Не смей, Лукас, сеньор Леонидас будет против, а Маиза? Ты подумал о Маизе? Что скажет Мел?

— Жоао, — обратился он к водителю по телефону, — поезжай прямо сейчас на Ботафого, обследуй весь район. Если увидишь женщину с девочкой в восточной одежде и с сумками, подвези их, куда мы договаривались. Ключи у тебя есть, до связи.

— Какое безобразие! — разворчалась Далва. — Это уже ни в какие ворота!

— Это моя жизнь, Далва, и мой выбор. Я сделал ошибку, и я ее исправлю. Только бы Жади не ушла далеко…

========== Часть 21 ==========

Жади стояла посреди вечерней улицы и в панике озиралась по сторонам. В левой руке у нее был средних размеров саквояж с вещами — Жади решила идти налегке и взяла в путь лишь самое необходимое, включая драгоценности для сдачи в ломбард. Правой она держала за руку сонную, ничего не понимающую дочь. Хадижа куталась в накинутый на плечи поверх домашнего платья розовый платок и хныкала:

— Мам, куда ты меня повела? Я хочу спать, идем домой!

— Тише, моя принцесса, тише! — старалась успокоить ее Жади, хотя в данный момент больше всего в спокойствии нуждалась она сама. — Все хорошо, сейчас мама что-нибудь придумает! Я все тебе объясню, когда мы приедем.

— Куда приедем? Мама, что случилось? — недоумевала девочка.

— Сейчас мы поедем к одной хорошей женщине, переночуем у нее, а утром я все расскажу. Потерпи, моя принцесса. Такси, такси! — принялась голосовать Жади.

В ее глазах блестели слезы отчаяния. Мучительное чувство дежавю накрыло Жади с головой, как высокая морская волна — вновь она с вещами на улице, совершенно одинокая, без своего дома, без родных, которые протянут руку помощи, а не будут топить ее еще больше в этой пучине, безо всяких перспектив, из ценностей имея только золото, подаренное ненавистным мужем. Человек, на которого она молилась, любовь к которому двадцать лет была ее тоской, ее дыханием и смыслом, сдался перед первым же препятствием и оказался самым обыкновенным трусом!

«Прошлое… и будущее…» — снова и снова звучало в голове. Так вот что означали эти слова! Когда-то Жади свернула не на тот путь, вернувшись после предательства Лукаса к дяде и согласившись выйти замуж за Саида, и через много лет судьба опять поставила ее перед этим выбором. Назад идти было нельзя. Жади понимала, что у нее еще есть время вернуться в дом, во всем повиниться перед Саидом и начать бег по замкнутому кругу заново. Но пришла пора смело довериться судьбе, ведь теперь она не одна, у нее есть дочь! А ради Хадижи она была готова свернуть горы.

К растерянным матери и дочери подъехала машина с шашечками такси на крыше. Водитель в кепке, скрывающей глаза, наполовину опустил боковое стекло и поинтересовался у Жади:

— Сеньора, вас подвезти?

— Да-да! Пожалуйста, сеньор! — обрадовалась марокканка и назвала адрес Иветти — надолго у подруги она задерживаться не планировала из-за страха быть обнаруженной Саидом, но проводить ночь на улице с ребенком непредставлялось ей возможным.

— Хорошо, — кивнул водитель. — Прошу вас, садитесь.

Жади в обнимку с саквояжем разместилась на заднем сидении автомобиля вместе с Хадижей, и такси тронулось с места. Хадижа моментально задремала, положив голову на плечо матери. Жади поцеловала ее в лоб и постаралась привести мысли в порядок — слишком много переживаний выпало на ее долю за последнее время, и теперь она чувствовала, как скидывает с плеч тяжелейший груз, несмотря на горькое разочарование в Лукасе.

Однако вскоре тревога вновь посетила Жади. Она помнила Рио не так уж хорошо за давностью лет, но достаточно для того, чтобы понять — такси едет явно не в сторону дома Иветти.

— Куда вы нас везете? — настороженно спросила Жади. — Это дорога не на Эстасиу!

— Там авария и огромная пробка, — пояснил водитель. — Мы едем в объезд.

— Как скажете, — недоверчиво нахмурилась Жади.

Спустя недолгое время подозрения лишь усилились, когда оживленные улицы и фешенебельные многоэтажки с неоновыми вывесками магазинов и кафе сменились безлюдными проулками, где зелени было больше, чем домов, а по тротуарам шатались сомнительной наружности типы.

— Послушайте, мне это не нравится! — воскликнула Жади, и ее громкий голос разбудил Хадижу.

— Спокойно, дамочка, — нахально произнес таксист, чем привел пассажирку в ужас. — Снимай цацки с себя и с девчонки, и никто не пострадает.

— Как вы смеете?! — вскричала марокканка.

— Мама! Мама! — заплакала от испуга Хадижа. — Это грабитель, он хочет нас ограбить?

— Догадливая малышка! Снимайте браслеты и сережки, живо! Я дважды повторять не стану.

Жади с силой дернула защелку автомобильной дверцы, пытаясь выбраться наружу, но та оказалась заблокирована.

— Помогите! — что было силы закричала она. — Кто-нибудь, на помощь!

— Да не ори ты, тупая курица! — грубо перебил ее бандит, натянул на лицо маску, вынул пистолет и с переднего сидения наставил его дуло на девочку. — Тебе побрякушки дороже дочери?

— Мама, давай отдадим ему наше золото! — трясущимися руками Хадижа начала вынимать серьги из ушей.

— Хорошо, хорошо! Не трогай мою дочь, мы отдадим тебе, что ты просишь, но потом ты нас выпустишь!

Жади сорвала с себя дорогие украшения из золота высшей пробы и швырнула грабителю, мысленно пожелав ему подавиться награбленным.

— Так-то лучше. Давай сюда сумку! — потребовал он.

— Нет, сумку я не отдам! — запротестовала Жади.

— Сумку, я сказал! — вышел из себя бандит и вновь затряс оружием перед лицом у бедной перепуганной Хадижи.

«Аллах, там все, что у меня есть! Хоть бы он не нашел шкатулку с драгоценностями!» — в ужасе подумала Жади и отдала ему саквояж. Бандит одним рывком расстегнул его молнию и начал рыться в поклаже своих жертв.

— Барахло, — комментировал он себе под нос, перебирая вещи, — барахло… Ты куда деньги спрятала?

— Там нет денег! — разрыдалась от страха и напряжения Жади. — Умоляю, отпустите нас!

— Стоп, а это что? — грабитель наткнулся рукой на что-то деревянное и достал из саквояжа шкатулку. — Ну-ка, посмотрим, что тут у нас…

Открыв шкатулку, он едва не потерял дар речи — в ней лежали роскошные золотые колье, браслеты, кольца, серьги, украшенные драгоценными камнями: жемчугом, изумрудами, рубинами. Каждое из этих ювелирных изделий потянуло бы на внушительную сумму реалов, а вместе они представляли собой самый настоящий клад!

— Держите свое барахло и уматывайте отсюда, быстро, — забрав драгоценности, бандит пихнул саквояж обратно на заднее сидение и разблокировал двери. — Кому я говорю?!

Пребывавших в состоянии шока жертв ограбления его окрик привел в чувство, и Жади с Хадижей мигом выбрались из злополучного лжетакси. Колеса резко взвизгнули — злоумышленник дал по газам и помчался наутек со своей добычей. Пострадавшие даже не попытались запомнить номера машины, предусмотрительно покрытого толстым слоем дорожной пыли, впрочем, в темноте сделать это и так было трудно.

— Мама, мне так страшно, я хочу домой! — Хадижа бросилась к матери, сотрясаясь от рыданий.

— Успокойся, моя принцесса, все позади! — поцеловала ее в макушку Жади и заключила в крепкие объятья. — Главное, что ты цела, а деньги мама заработает! Аллах накажет этого негодяя!

— Мама, идем домой, пожалуйста, я так боюсь этих улиц! — плакала девочка.

— Идем, идем, — марокканка взяла дочь за руку и повела за собой.

От потрясения Жади, казалось, потеряла всякую ориентацию во времени и в пространстве. Сколько они так шли вникуда, сказать было сложно. Внимания прохожих не могла не привлекать необычно одетая восточная женщина с заплаканной, дрожащей то ли от холода, то ли от страха девочкой. Пару раз к ним приставали попрошайки, но тут же теряли интерес, не видя никакой реакции с их стороны.

В конце концов Жади с Хадижей вышли на широкую, хорошо освещенную улицу, наполненную голосами жителей невысоких, двух-трехэтажных домов и музыкой, доносившейся из бара. Район напоминал Сан-Криштован — все небогатые кварталы в Рио выглядят похожими друг на друга. На минуту Жади даже показалось, что вдалеке виден дом Мохаммеда, но, присмотревшись, она поняла, что это лишь обман зрения, вызванный усталостью и сильными переживаниями.

Темноволосая, крепко сбитая женщина лет шестидесяти деловито подметала тротуар между уличными столиками напротив бара. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: это не уборщица, не официантка, а хозяйка бара, привыкшая содержать округу под своим зорким оком. Она сразу заметила растерянную женщину с ребенком и дорожной сумкой в руке, весь внешний облик которой от съехавшего на затылок платка до неряшливо расстегнутых заклепок на сумке говорил о том, что этим двоим нужна помощь.

— Сеньора, с вами все в порядке? — окликнула она незнакомку.

Жади вздрогнула, будто боялась очередного нападения. Но дружелюбный вид женщины и многолюдье вокруг уняли ее тревогу.

— Можно позвонить от вас, сеньора? — сорванным от только что пережитого стресса голосом просипела Жади.

— Разумеется! — засуетилась та и проводила нежданных гостей в зал к стойке с телефоном.

— Мама, ты звонишь папе? — допытывалась Хадижа. — Позвони папе, пусть он приедет и заберет нас отсюда!

— Сейчас, моя принцесса, сейчас… — рассеянно бормотала Жади, застыв с телефонной трубкой в руках. — Нет, я не могу, — судорожно вздохнула она и положила трубку на рычаг.

— Мне кажется, вам нехорошо, — беспокоилась хозяйка бара, глядя на бледную, как мел, посетительницу. — Вызвать «скорую»?

— Нет, не надо «скорую», — отказалась Жади. — Нас с дочерью ограбил таксист, мы…

— Святая Дева Назаретская! — ужаснулась женщина. — Я сейчас же позвоню в полицию!

— Прошу, не надо, — остановила ее руку марокканка. — Если можете, дайте нам с дочерью ночлег до утра.

— Нет проблем. Вы только скажите, если нужна помощь, я же вижу, что вы сама не своя!

— Спасибо, донна…

— Неута, — представилась хозяйка бара.

— Спасибо, донна Неута, за вашу доброту.

— Мама, а как же папа?! — вопрошала неугомонная Хадижа. — Ты что, не скажешь ему, что нас ограбили?

— Хадижа, умоляю, тише! — приложила указательный палец к ее губам Жади, испугавшись, что кто-то может услышать не предназначенную для посторонних ушей информацию. — Идем отдыхать, а утром мы с тобой обо всем поговорим.

Хадижа насупилась, недоверчиво глядя на мать.

— Донна Неута, я должна буду вам кое-что объяснить, — прошептала Жади, оглядываясь по сторонам, — но не на людях. От этого зависит мое благополучие и, возможно, моя… жизнь.

— Так, — призадумалась Неута, — идемте со мной, я дам вам комнату, там и познакомимся. Ритинья! — крикнула она клевавшей носом у барной стойки официантке. — Я отлучусь на час-другой, ты остаешься за старшую. Смотри не зевай! Идемте, — повела она за собой новых постояльцев.

***

— …Вот почему я не могу дать о себе знать даже подруге, — печально проговорила Жади, закончив подробнейший рассказ о своей жизни, начиная с юных лет и заканчивая последним семейным ужином в доме Мохаммеда.

— Го-осподи, сколько тебе пришлось вытерпеть, бедная девочка! — покачала головой Неута. — И что же дальше? Ты думала о том, как ты будешь жить с дочерью, где, на что?

— Не знаю, — с грустью улыбнулась Жади и посмотрела на крепко спящую на мягкой кровати в углу Хадижу. — Я никогда не жила самостоятельно, но я верю, что Аллах укажет мне путь.

— Нет, так не годится. Ты сказала, что не можешь оставаться в Рио, потому что муж найдет тебя и отнимет дочь, так?

— Да. Когда Лукас сказал, что не может спрятать нас с Хадижей, я приняла решение купить на деньги от продажи драгоценностей два билета до Феса. На эти деньги мы жили бы там в одном из сотен домов, потом плели бы украшения и продавали бы их на базаре. Но грабитель забрал все до последней золотой цепочки, теперь у меня нет денег даже на автобусный билет.

— Жади, я бы оставила вас у себя, дала бы работу в баре, честное слово! Но здесь тебя быстро найдут… — Неута замолчала, перебирая в уме разные варианты решения проблемы. — Погоди-ка, есть одна идея!

— Да?! — оживилась Жади, чуть не разбудив Хадижу.

— У меня есть сестра Флоринда, она живет на севере совершенно одна. Думаю, она могла бы приютить вас на время.

— О, это было бы замечательно! — воодушевилась Жади и тут же сникла: — Мне так неудобно стеснять вас и вашу сестру.

— Ты никого не стесняешь, — махнула рукой Неута, встала из-за стола и подошла к телефону. — Флоринда будет очень рада компании. Только бы она была на дежурстве… В нашу деревню, откуда я родом, до сих пор не провели телефонную связь, приходится ловить сестру вот так, в перерывах между работой, или писать письма. Алло, это районная больница Белена? — обрадовалась она, услышав вслед за длинными гудками долгожданный ответ. — Флоринда Менесес ди Канту сегодня на дежурстве? Замечательно! Это звонит ее сестра из Рио, она может сейчас подойти к телефону? Сейчас подойдет, — шепотом добавила женщина, прикрыв трубку ладонью.

— Аллах, только бы все получилось! — шептала Жади в волнении.

— Флор, дорогая! — после минуты ожидания воскликнула Неута — тихонько, чтобы не разбудить спящую девочку. — Как ты поживаешь? Слава Богу, у нас тоже все хорошо. Флор, у меня к тебе большая просьба. Сегодня я помогла на улице одной женщине с ребенком — она из восточной семьи, ушла от мужа-тирана, ей совсем некуда пойти, нет ни жилья, ни денег, ни профессии. Бедняжка всю жизнь провела в четырех стенах, в Рио ей оставаться опасно — муж будет искать их с дочерью. Все ее родственники на стороне мужа, в Бразилии она больше никого не знает… Что? — переспросила она. — Все документы при них, на этот счет можешь не волноваться.

Жади почувствовала неприятный укол задетого самолюбия — неужели ее воспринимают как потенциальную аферистку? Однако странно было бы ожидать другой реакции от незнакомого человека. Теперь она никто, «женщина с улицы», но, видимо, такова цена, которую следует заплатить за свободу.

— Спасибо, дорогая! — продолжала телефонный разговор Неута. — Я знала, что на тебя можно положиться. Чао, передавай привет всем соседям! Жади, она согласилась приютить вас! Хвала Деве Марии, скоро вы покинете Рио! — радостно сообщила женщина, повесив трубку.

— Аллах услышал мои молитвы! — облегченно выдохнула Жади и поцеловала свой кулон-талисман. — Аллах, я буду свободна!

========== Часть 22 ==========

Зорайде тихонько причитала, сидя на смятой постели в опустевшей спальне Жади и обхватив руками голову.

— Аллах, зачем я послушала Жади, зачем помогла ей бежать? — горестно восклицала она. — С меня сдерут кожу и зажарят на вертеле, как барашка! Аллах, смилуйся надо мной, смилуйся над несчастной Зорайде!

Только когда калитка захлопнулась за беглянкой и две фигуры в длинных платьях исчезли в сумерках, Зорайде осознала весь ужас произошедшего. Она хотела побежать за Жади и вернуть их с Хадижей домой, но слишком велик был риск разбудить задремавших у ворот охранников. Часы в комнате тикали мерно, громко, каждым движением секундной стрелки отзываясь в тяжелой, как чугунный котел, голове.

— Пусть она одумается, пусть она вернется! Как разозлится Саид, когда придет домой! Он убьет меня, о Аллах! Жади погубила меня, погубила! — плакала Зорайде.

Неумолимо проходили минуты, оставляя все меньше и меньше шансов на счастливый исход ситуации. Через открытое окно с улицы донеслись мужские голоса: один мужчина говорил с яростью, остальные двое виновато оправдывались. Зорайде сжалась от страха и прилегла на кровать, притворившись, будто спит. Входная дверь хлопнула с такой силой, что было слышно даже в спальнях.

— …Что все это значит?! — разгневанный Саид сжал кулаки, встал посреди гостиной, расставив ноги, и осмотрелся по сторонам. — Мириам! Зорайде! Жади!!!

— Хабиби, что-то случилось! — испуганно пробормотала вошедшая вслед за мужем в дом Рания.

— Эта змея! Змея!.. — злился марокканец, не в силах выдавить из себя еще хоть слово, и тут его взгляд упал на маленький столик для чаепитий.

Саид медленно, словно увязая ногами в песке, подошел к столику и поднял белый альбомный лист с крупно написанном на нем посланием. Это была записка, оставленная на прощание его первой женой. Записка гласила:

«Саид, когда ты вернешься и прочтешь это, мы с Хадижей уже будем далеко от твоего дома. Не вини никого из домашних — они здесь ни при чем. Я пыталась достучаться до твоего разума и сердца, но все было бесполезно. Ты не оставил мне выбора, и я бегу вместе с дочерью. Мы с ней одно целое, разлука с Хадижей невыносима для меня, как невыносима жизнь в заточении. Прости меня, если сможешь.

Жади»

Саид одним движением кисти скомкал лист и процедил сквозь зубы несколько страшных проклятий на арабском. Из зажмуренных от горя и потрясения глаз потоком хлынули слезы.

— Хабиби… — робко попыталась утешить его Рания.

— Молчи! — обрушился на нее муж. — Ты знала? Знала?!

— Нет, любимый! — в слезах замотала головой девушка. — Клянусь, я ничего не знала!

— Помолчи, с тобой мы поговорим позже, — махнул на нее рукой Саид и начал метаться из угла в угол. — Зорайде! Мириам!

Шум и крики разбудили заснувших от действия снотворного служанок. Переполошившись, они начали наперебой оправдываться и клясться в своей непричастности к исчезновению госпожи с дочерью. Зорайде, бледная, как тень, вышла к Саиду и посмотрела на него взглядом затравленного зверька.

— Саид, я не виновата! — сходу сказала она. — Жади обманула всех нас, приготовила кофе и угостила меня, Мириам, Зейнаб и охранников…

— Ложь! — свирепо сверкнул глазами Саид. — Я не верю, что никто из вас не знал о планах Жади! Поверьте мне, все вы! — окинул он взглядом подчиненных, Зорайде и жену. — Я доберусь до правды, и когда я ее узнаю…

Он замолчал, и в полной тишине раздавались всхлипы перепуганных женщин. Все стояли, опустив головы, и не находили, что ответить хозяину дома.

— Я хочу, чтобы все слышали, — выровняв дыхание, уверенным, жестким тоном произнес Саид. — Я найду свою дочь, даже если мне придется перевернуть всю землю! Клянусь, я дойду до самых ворот ада, но верну Хадижу домой!

***

Далва, вся с головы до пят исполненная возмущения, влетела к Леонидасу и без лишних предисловий пожаловалась на Лукаса:

— Сеньор Леонидас! В этом доме творится полное безобразие — Лукас собрался приводить сюда марокканку!

— Что?.. — Леонидас мигом отложил в сторону все бумаги, за которыми засиделся до самого вечера. — Как это?!

— Он позвонил водителю и велел найти Жади, чтобы увезти ее от мужа!

— Что за… — сеньор Феррас сорвал с себя очки, видимо, чтобы не мешали, и стремглав ринулся наверх в комнату сына.

— …Что, совсем никаких следов? — озадаченно говорил Лукас в телефон, не обратив должного внимания на появление отца. — Жоао, она не должна была уйти далеко. Может быть, они с дочерью на пляже?

— Лукас! — суровым окриком прервал его Леонидас. — Потрудись объяснить, что за кипучую деятельность ты тут развернул?

— Не вмешивайся, папа, это мое дело! — осадил Лукас отца.

— Какое твое дело? Какое?! — распалялся тот. — Погубить репутацию компании и всей семьи — это твое дело?! Что за история с марокканкой, женой Саида?

Лукас шумно вздохнул и постарался запастись терпением. Придется объяснять по порядку.

— После истории с моим падением Саид начал жестоко обращаться с женой: отбирал телефон, не выпускал на улицу, грозил разлучить с дочерью. Тогда Жади решила бежать, и с помощью… — Лукас едва не проговорился про причастность Иветти к операции, — с помощью служанки связалась со мной, чтобы я укрыл ее на время в съемной квартире. Сегодня оказалось, что сбежала она не одна, а с дочерью, и я хотел убедить ее действовать иначе, но…

— О Господи! — взревел Леонидас. — Я вырастил идиота! Лукас, ты сошел с ума — красть ребенка?!

— Я не собираюсь никого красть, но будет лучше, если они хотя бы переночуют с крышей над головой, а не под открытым небом, где полно воров и преступников.

— Переночуют, а потом?!

— Я… не знаю, — с досадой поморщился Лукас.

— Прекращай эти игры! — строго пригрозил ему отец. — Я думал, что травма научила тебя уму-разуму, но я жестоко ошибался! Если ты спрячешь у себя жену Саида Рашида — а она, в первую очередь, его жена — то будет скандал федерального, нет, международного масштаба! Мы не только лишимся всего того, что потом и кровью зарабатывалось долгие годы, но и пойдем под суд, как какие-то…

— Ладно, а что ты предлагаешь делать? — перешел на повышенный тон Лукас. — Оставить Жади одну с ребенком посреди ночной улицы?

— Это ее проблемы! Ее! Почему ты должен отвечать головой за чужую глупость? Пусть идет обратно к мужу, я уверен, что она так и сделала!

— Ты не знаешь Жади.

— И очень хорошо, что не знаю! Так, Лукас, немедленно звони водителю и говори, что все отменяется.

— И не подумаю, — возразил Лукас.

— Значит, ему позвоню я! — Леонидас выхватил из руки сына телефон и, громко топая ногами, покинул его комнату.

— Отец, вернись! Отдай телефон! — требовал больной. — Ты пользуешься тем, что я не хожу, это низко! Дай мне телефон! Донна Малу! Донна Малу!

— Малу уже ушла, — послышался с порога голос Маизы.

Она неспешно вошла в комнату и посмотрела на мужа своим фирменным язвительно-ядовитым взглядом, в котором сквозила неприкрытая обида. Маиза уже знала всю историю в изложении Далвы.

— И ты туда же, — закатил глаза Лукас. — Давайте, издевайтесь надо мной всей компанией.

— Зачем? — изогнула бровь дугой Маиза. — Ты и сам над собой неплохо поиздевался. Мне даже интересны детали вашего с Жади плана, не поделишься?

— Нет, — сухо ответил ей муж.

— Я разочарована. Давай поразмышляем, — Маиза присела на свою половину кровати и играючи, как кошка с мышкой, склонилась к больному, — если бы побег удался, как скоро Саид нашел бы Жади? А что бы он сделал с тем, кто помог ей выкрасть дочь из дома, м?

— Маиза, прекрати это, пожалуйста.

— Избил бы его? Это вряд ли, учитывая некоторые обстоятельства. Поджег бы его дом? Тоже маловероятно, Саид не стал бы подвергать опасности других его жильцов. Может быть… подстроил бы аварию? По пути в больницу, скажем? ДТП со смертельным исходом?

— Маиза, ты пугаешь меня, — с опаской взглянул Лукас на жену, но та лишь рассмеялась.

— Шутка не очень смешная, согласна. Но такие мужчины, как Саид… — Маиза театрально состроила мечтательное выражение лица. — В них есть какая-то загадка, изюминка, в критические моменты от них исходит практически первобытная сила и угроза. Это так привлекает женщин.

— Только таких, как ты, — парировал Лукас.

— Возможно, нам с Жади стоило бы поменяться местами?

Лукас только хмыкнул в ответ — у него не было никаких сил препираться с Маизой дальше. Никогда он еще не чувствовал себя настолько беспомощным, как в эту минуту. От отчаяния ему хотелось выть, но разве этим поможешь делу? Оставалось надеяться лишь на случай и на волю судьбы…

========== Часть 23 ==========

Хадижа проснулась рано утром от того, что сквозь неплотно прикрытые шторы в комнатку для постояльцев пробивался яркий солнечный свет. Жади уже не спала — в ее встревоженном состоянии сон никак не шел, и едва ли она вздремнула хотя бы на полчаса за всю ночь. Только завидев мать, Хадижа резко поднялась на постели и требовательно спросила:

— Мама, объясни мне, почему мы не дома? Зачем нам надо было ночевать здесь?

— Моя принцесса! — Жади подскочила с простенького деревянного стула и мигом села рядом с дочерью. — Понимаешь… Так получилось, что мы с твоим отцом больше не можем жить вместе.

— Что?! — девочка широко распахнула глаза от ужаса и несколько секунд беззвучно открывала рот не в силах подобрать нужных слов. — Но почему, чем папа тебя обидел?

— Ничем, Хадижа, — замотала головой Жади. — Так бывает, иногда взрослые люди в браке становятся чужими друг другу и больше не могут находиться под одной крышей. Ты поймешь, когда вырастешь.

— Я не понимаю! — дрожащим голоском говорила Хадижа. — Все было хорошо, вы так любили друг друга! Это все из-за Рании, скажи честно? Это она виновата, эта змея?!

— Т-ш-ш, Рания тут ни при чем! — успокаивала ее мать. — Никто не виноват, но теперь, чтобы не разлучаться, мы вынуждены какое-то время жить вдали от дома.

— А как же папа?..

— Папа будет скучать по тебе, но он бы ни за что не отдал тебя мне, если бы мы сейчас развелись по всем правилам. Я просила его, Хадижа, поверь, просила не раз, но он отказывал мне в просьбе видеться с тобой хотя бы иногда.

— Я не верю! — крупные слезинки градом катились по щекам девочки. — Не верю, что папа мог так поступить! Давай, я его попрошу? Он послушает меня, вот увидишь!

— Нет, Хадижа, нельзя, чтобы сейчас он нас нашел! — возразила Жади. — Саид очень зол на меня, он сделает так, что мы с тобой больше никогда не увидимся!

— Мама! Но приехал дядя Али, давай спросим у него совета, дядя Али что-нибудь придумает!

— Я просила совета у дяди Али, — опечалилась Жади. — Он ничем не может помочь, таковы наши законы — ребенок остается в семье отца, а мать теряет на него все права.

— Какие ужасные законы! — громко всхлипывала Хадижа.

— Не плачь, моя принцесса! — обняла ее мать и принялась легонько укачивать, как в младенчестве. — Мы будем вместе несмотря ни на что! Мы поедем далеко-далеко, к одной доброй женщине, которая нас приютит. Мы будем очень счастливы вдвоем, нам больше никто не нужен!

— Но я не хочу расставаться с папой! — вспылила девочка и вырвалась из ее объятий. — Почему нам нельзя жить, как раньше?!

— Хадижа… — растерянно начала Жади, не зная, что еще сказать дочери в утешение.

Дверь со стуком приоткрылась — хозяйка, услышав плач девочки, решила проведать постояльцев и попытаться успокоить несчастное дитя.

— Давай, я попробую, Жади, — шепотом сказала Неута, проскользнув в комнату.

Она подошла к кровати и присела рядом с плачущей Хадижей, закрывшей лицо руками.

— Хадижа, — осторожно обратилась к ребенку Неута, — твои мама и папа обязательно найдут общий язык, только немного позже. Пока что все растерянные и нервные, но это не навсегда. Ты не прощаешься навсегда с семьей, просто вы с мамой какое-то время поживете в гостях у моей сестры.

— Где? — Хадижа вытерла слезы со щеки тыльной стороной ладони, продолжая грустить.

— В Рио-да-Серейя,{?}[Вымышленное автором название, которое можно перевести как «Русалочья река».] это очень красивая деревня на берегу реки, — улыбнулась пожилая женщина. — Ты когда-нибудь видела розовых речных дельфинов? Их там много, они плавают стаями и плещутся прямо у причала. А еще есть огромные разноцветные попугаи, ленивцы…

— Я не хочу дельфинов, — буркнула девочка. — Я хочу, чтобы мама с папой помирились.

— Моя принцесса… — хотела было возразить Жади, но Неута жестом дала ей понять, что все под контролем.

— Они помирятся, не переживай. Вряд ли твои родители снова будут жить вместе, но рано или поздно твой отец смягчится и позволит тебе расти с мамой. В нашей стране очень многие дети так живут — воспитываются одним родителем и встречаются с другим.

— А сейчас?.. — с надеждой спросила Хадижа. — Сейчас он может мне разрешить остаться с мамой?

— Нет, Хадижа, — понуро покачала головой ее мать. — Это наш единственный шанс избежать разлуки, но если ты хочешь жить с отцом, я не буду заставлять тебя ехать со мной. Ты хочешь остаться в Рио?..

— Без папы, — задумчиво начала перечислять Хадижа, — без тети Латифы, Самиры, Амина, тети Назиры, дяди Али, Зорайде, дяди Мохаммеда, моих друзей… Мне будет очень грустно там, в этой деревне. Но без мамы мне будет еще хуже. Поехали поскорее, мама, пока папа нас не нашел.

— Моя принцесса! — просияла Жади, схватила дочь в охапку и радостно закружила по комнате, осыпая поцелуями ее макушку. — Я знала, что ты не откажешься от меня, знала!

— Мама!.. — тихонько всхлипнула Хадижа и снова заплакала, крепко вцепившись в ее плечи.

Суровая в повседневной жизни хозяйка бара расчувствовалась, наблюдая эту сцену. Жади повернулась к ней и благодарно произнесла:

— Спасибо вам, донна Неута! Без вас я лишилась бы своей Хадижи, как я смогла бы жить после этого?

— Дети — это счастье, — умилялась Неута. — Бог не дал нам с мужем детей, но я помогала растить племянника. Я буду молиться, чтобы у вас все было хорошо. Жади, идем, я расскажу тебе, как добраться до Рио-да-Серейя.

***

С самого начала рабочего дня Леонидас заметно нервничал. Ситуация с безрассудным увлечением сына марокканкой приобретала все более и более угрожающие обороты — мало того, что она уже имела последствия в виде серьезнейших проблем со здоровьем Лукаса, так еще и грозила крупными неприятностями в бизнесе. Можно было только гадать, что предпримет Саид в качестве шантажа или мести за бегство жены. Саид — опытная акула, в этом Леонидас не сомневался. Опыт в ведении дел, помноженный на пылкость восточного темперамента и многолетнюю вражду — вот уж сочетание не из лучших.

Опасения Леонидаса оказались не напрасными — Саид не заставил ждать своего визита в компанию и попросил о личной встрече с ее директором. Сделал он это вежливо, но настойчиво, с обворожительно-коварной полуулыбкой. Так, что озадаченным сотрудницам было о чем пошептаться у закрытой двери кабинета начальника.

— Сеньор Леонидас, — Саид протянул руку деловому партнеру и твердо пожал его кисть, глядя прямо в глаза. — Сожалею, что пришлось потревожить вас без предупреждения, но возникли непредвиденные обстоятельства, о которых я счел нужным сообщить вам лично.

— Присаживайтесь, сеньор Рашид, — учтиво предложил ему глава компании. — Сейчас я попрошу донну Кларисси принести нам кофе.

— Не стоит утруждаться, — вновь слегка растянул губы в улыбке Саид. — Вопрос носит не только деловой, но и личный характер.

— Неужели? — изобразил удивление Леонидас, тщательно стараясь скрыть свою обеспокоенность. — Я внимательно вас слушаю.

— У меня сложилась непростая семейная ситуация, сеньор Леонидас, — вещал марокканец, внимательно изучая реакцию визави на каждое слово. — Боюсь, что она ставит под угрозу наше сотрудничество, так как сейчас я буду целиком и полностью занят решением своей проблемы. Но если бы вы посодействовали мне в этом…

— Что вы имеете в виду, Саид? От лица компании я готов оказать вам любую помощь и поддержку!

— Моя жена и дочь исчезли при невыясненных обстоятельствах, — выпалил Саид.

— Какой ужас! — от напряжения на лбу Леонидаса проступили небольшие капельки пота. — Чрезвычайно сочувствую вашему горю!

— По правде говоря, не все так уж трагично — жена оставила мне записку на прощание. Видите ли, сеньор Леонидас, Жади очень эксцентричная женщина, легко поддающаяся влиянию. Возвращение на родину напомнило ей о каких-то старых переживаниях, потрясениях… Проще сказать, Жади попала под дурное влияние. Незадолго до исчезновения она активно общалась с некой Иветти Симас…

— Иветти?! — Феррас побагровел от неожиданности и возмущения.

— Вам она знакома? — с невинным выражением лица спросил Саид.

— Да, да, — растерянно пробормотал Леонидас, поняв, что предстал перед деловым партнером не в самом выгодном свете. — Имел несчастье пересечься с ней два или три раза в жизни. Совершенно безбашенная особа, не соблюдающая никаких границ личного пространства.

— Кажется, она наговорила чего-то Жади, убедила ее начать вести образ жизни, далекий от наших обычаев. Думаю, что стоит расспросить донну Иветти, она может знать о том, куда направилась Жади.

— Я непременно найду ее и поговорю с ней! — с жаром заверил Леонидас Саида. — Можете не сомневаться на этот счет!

— Приятно иметь таких понимающих и отзывчивых партнеров, — довольно улыбнулся Рашид. — Я знал, что могу на вас рассчитывать. Было бы очень обидно прерывать наше сотрудничество, ведь вы понимаете, что мое предприятие — надежный проводник бразильских компаний на восточный рынок, а времена сейчас нестабильные, котировки акций падают…

— Несомненно, несомненно! — натужно улыбался Леонидас, внутренне проклиная Лукаса с Иветти на чем свет стоит.

— Прекрасно, сеньор Леонидас. Рад, что вы понимаете это.

Пробеседовав с гостем еще минут двадцать, Леонидас выпроводил его с тяжелым камнем на сердце. Он залпом выпил приготовленный секретаршей кофе и погрозил кулаком в пустоту, оставшись в одиночестве у себя в кабинете.

— Я еще с тобой разберусь, Иветти! — грозно пробурчал он. — Хочешь войны — ты ее получишь!

========== Часть 24 ==========

Иветти удобно расположилась в гостиной вместе с подругами за просмотром сериала. Очередная мыльная телесага захватила их настолько, что никто из трех подруг сразу не среагировал на резкий звук дверного звонка. Когда звонок повторился, Иветти лениво потянулась и отставила блюдо с поп-корном на столик.

— Неужели курьер наконец-то доехал? — встала она с дивана, направилась к двери и недовольно прокричала: — Я иду, иду, зачем так мучить кнопку?! Наши барабанные перепонки не резиновые!

— А может, это Львеночек? — плутовато улыбнулась Лауринда и отправила в рот очередную порцию воздушной кукурузы. — Признайся, Иветти, чем ты довела его на этот раз?

— Понятия не имею, — хмыкнула блондинка и щелкнула дверным замком.

— Иветти! — Леонидас ворвался в дом без всякого приглашения. По дикому взгляду его глаз и съехавшему набок галстуку можно было догадаться, что вот-вот разразится страшная буря. — Нам нужно срочно поговорить!

— Хорошего человека и вспомнить нельзя, — растянула губы в неловкой улыбке Лауринда. — Как дела, Леонидас?

— Лучше не бывает! — взвинченным тоном ответил тот. — А благодарить за все нужно вот эту безответственную и подлую женщину! — театрально указал он на Иветти.

— Что-о?! Да как ты смеешь, хам, нахал! — не осталась в долгу Иветти. — Врываешься сюда, как к себе домой, еще и смеешь оскорблять меня?!

— Ну, мы с Сониньей пойдем — в магазине полно дел, — Лауринда потащила за собой молодую подругу, которая совсем не прочь была понаблюдать за красочным действом.

— Я спрашиваю тебя, Львеночек, — грозно вопрошала Иветти, — по какому праву ты позволяешь себе такие вольности?

— А по какому праву ты решила, что можешь рушить мою жизнь?! — кричал Леонидас.

— Это я разрушила твою жизнь? — разразилась гомерическим хохотом блондинка. — Вот подожди, я доберусь до суда, и ты будешь выплачивать мне пожизненную компенсацию за моральный ущерб! Если кто и разрушил чью-то жизнь…

— Какого черта ты помогала этой марокканке?! — без обиняков перешел к делу Леонидас.

От неожиданности Иветти даже притихла на секунду-другую. Она слегка наклонила голову набок и вкрадчиво спросила:

— А твое, прости, какое дело, кому я помогаю, а кому нет?

— Очень хорошо, — раздраженно мерил шагами гостиную бизнесмен, — я поясню тебе на пальцах, раз ты такая «сообразительная». Ты можешь водить дружбу с кем хочешь, но конкретно у этой женщины есть муж, мой деловой партнер, от которого сейчас зависит очень многое в делах моей компании.

— И?

— Ты меня скомпрометировала, Иветти, очень сильно скомпрометировала, — на глазах терял терпение Леонидас. — Вот только не надо притворяться, что ты ничего не знала об интрижке марокканки по имени Жади и моего сына!

— Я все еще не вижу никакой логической связи, — нарочно изводила бывшего возлюбленного Иветти.

— Где ты ее прячешь?!

— Что?..

— Где ты ее прячешь? — сурово повторил вопрос Леонидас. — Не делай удивленный вид, это вы с Лукасом на пару организовали ее побег!

— Жади сбежала? — остолбенела Иветти и тут же картинно перекрестилась. — Слава Господу, ей удалось! Как я рада! Когда это произошло?

— Нет, она издевается! — проговорил в пустоту Феррас. — Эта женщина хочет довести меня до инфаркта!

— Львеночек, я вполне серьезно, — мигом успокоилась Иветти и даже попыталась усадить гостя на диван. — Я ничего не знаю о том, где сейчас находится Жади. Да, у нас был уговор с Лукасом, что я помогу Жади, если что-то пойдет не по плану…

— Ага-а! — поймал ее на слове Леонидас. — Так вы все-таки делали это вместе!

— Ты хочешь сказать, что нужно было спокойно закрыть глаза на издевательства над несчастной? — возмутилась Иветти. — Всегда знала, что ты, Львеночек, трус, не уважающий женщин!

— Иветти, Иветти! — схватился за голову в отчаянии Леонидас. — Это их семья, их проблемы! Они восточные люди, у них свои порядки, свой менталитет… Вы с Лукасом ни на секунду не задумались, в какое положение ставите меня перед Саидом Рашидом. Ведь он не идиот и прекрасно все понял! Он пришел сегодня утром в компанию и полчаса в открытую глумился надо мной. Ты хоть понимаешь, насколько Саид влиятельный бизнесмен? Контракт с ним обеспечит нам выход на восточный рынок, но только представь, что случится, если репутация фирмы окажется подмочена отвратительной скабрезной историей! Один деловой партнер крадет жену у другого! О поставках за океан придется забыть, я уже не говорю о ситуации на бирже! Я пойду по миру, Иветти, а вместе со мной вся семья: сын-инвалид, невестка, не работавшая ни дня, и внучка-студентка. Ради этого я всю жизнь горбил спину, да, Иветти?! Лишь потому, что ты решила поиграть в благородство и научить феминизму случайную подружку из Марокко?

— Львеночек, давай не будем спорить. Ты все равно останешься при своем мнении, а я при своем.

— Я не собирался с тобой спорить, мне это даром не нужно! Я пытаюсь понять, что мне делать и как выйти из этой ужасной ситуации.

— Знаешь что, пусть этот Саид Рашид боится подмоченной репутации, — хмыкнула Иветти. — Запирал жену дома, обрубал ей все связи, как какой-нибудь средневековый варвар. И ты говоришь мне, что от такого человека зависят судьбы экономики? Теперь ясно, почему мы так отвратно живем.

— Опять демагогия. Иветти, Богом заклинаю, — взмолился Феррас, — если тебе известно хоть что-нибудь, скажи мне!

— Мне ничего не известно. Даже если бы и было известно, я бы не сказала — не в моих правилах предавать дружбу и выдавать чужие тайны.

— Если ты так говоришь, значит, что-то знаешь, — с подозрением прищурился Леонидас.

— В десятый раз повторяю: нет! Но все-таки, куда подалась Жади? Насколько я знаю, в Бразилии у нее нет никого, к кому можно было бы обратиться за помощью в таком деле.

— Саид, похоже, солидарен с тобой.

— Боже мой, я начинаю волноваться! — забеспокоилась Иветти и машинально налила в стакан воды из графина.

— Она начинает волноваться! — передразнил бывшую возлюбленную Леонидас. — За меня она не волнуется, как не волнуется и за Лукаса, который нуждается в дорогостоящем лечении, а может разориться по ее глупости. Зато какую-то залетную чадру она пожалела по полной программе!

— Вот что, Львеночек, иди-ка из моего дома подобру-поздорову! — вышла из себя блондинка. — Строить по линейке будешь своих драных кошек, с которыми ходишь по ресторанам!

— Ты не в себе, Иветти, ты бредишь!

— Я брежу?!

— Да! И учти, если ты продолжишь мне пакостить…

— И что ты сделаешь? — тряхнула волосами Иветти и гордо вскинула голову.

— Я!.. — яростно топнул ногой Леонидас, невольно любуясь, однако, статью и красотой роскошной женщины, от чего злился еще больше. — Я… Я приму меры, вот что!

— Давай-давай, хочу на это посмотреть! — саркастическим смехом ответила она ему.

— Будь ты проклята! — раздосадованно воскликнул Феррас и ни с чем ринулся вон из квартиры.

— Взаимно! — крикнула ему вдогонку хозяйка. — Передавай привет драным кошкам! И Далве, пусть не скучает! Нахал!

Иветти с такой силой захлопнула за незваным гостем дверь, что зазвенела вся стеклянная посуда. Она с минуту стояла у порога рассвирепевшая, возмущенная и совершенно растерянная. Едва приведя мысли в порядок, Иветти пригладила обеими руками слегка растрепавшиеся волосы, глубоко вздохнула и спросила вслух саму себя, глядя в зеркало:

— Так где же Жади?

========== Часть 25 ==========

Дом Мохаммеда после известия об исчезновении Жади с Хадижей напоминал гудящий военный штаб. Хозяин бегал от собственной торговой лавки до дома и обратно в компании своего родственника Мустафы и без конца охал, ахал и причитал о позорном несчастье. Его жена была обеспокоена не меньше — она переживала не только за судьбу сумасбродной кузины и маленькой племянницы, но и за судьбу всей семьи, ведь бегство Жади из дома мужа нанесет сильный удар по репутации Рашидов, и один Аллах знает, во что может вылиться этот скандал. Любопытным Самире и Амину было велено подняться наверх и не выходить из своих комнат, по крайней мере, до обеда. Расспросы детей о случившемся пресекались их отцом на корню — не стоит подавать подрастающему поколению дурной пример и тревожить их неокрепшие умы.

Градус паники слегка сбивал, как всегда, спокойный и рассудительный сид Али, хотя и он был встревожен ситуацией не меньше остальных. Оставшись на кухне наедине с Зорайде, он без злобы, но со всей серьезностью начал расспрашивать перепуганную служанку о подробностях происшествия.

— Говорю же вам, сид, — оправдывалась она, то краснея от стыда, то бледнея от страха, — Жади обманула мои глаза и уши, я ни в чем не виновата!

— Зорайде, — тяжело вздохнул Али, — поздно выяснять, кто виноват, а кто нет. Нужно думать, как помочь Жади и Хадиже выпутаться из западни, в которую они угодили по неразумию Жади, и не увязнуть в беде еще больше. Если тебе известна хоть какая-нибудь малость, не таи ее от меня. Я не твой враг, Зорайде, я не стану тебя наказывать. Есть Тот, Кто гораздо выше меня, и Он не терпит лукавства. Помни, твоя ложь обернется против тебя на Страшном Суде.

— Хо… хорошо, сид Али, — сдалась Зорайде. — Жади говорила мне незадолго до вчерашнего вечера, что хочет бежать под покровительство Лукаса.

— Лукаса? — задумчиво переспросил Али, теребя короткие седые волоски на подбородке. — Что ж, это многое объясняет. Я попробую наладить с ним контакт и воззвать к его благоразумию. Аллах всемогущий, ну и положение…

— Вы думаете, что Лукас знает, где Жади с Хадижей?

— Я почти уверен в этом, Зорайде. Хотя-я…

Старый марокканец устало опустился на деревянный стул, склонил голову и подпер ее ладонью.

— Я очень боюсь, сид Али, — призналась Зорайде, присев рядом с ним.

— Ты знаешь что-то еще? — с подозрением взглянул на нее Али.

— Нет, сид, но…

— Ты что, гадала?!

Зорайде вместо ответа виновато потупила глаза.

— Это грех, Зорайде! Будущее известно только Аллаху, Он не одобряет тех, кто пытается приоткрыть его завесу! — рассердился старик, но после некоторой паузы все же спросил: — Что ты там такого страшного нагадала?

— Это очень странное видение, сид. Река, два рукава реки, а на их пересечении водоворот, который затягивает в себя все живое и неживое. Что бы это могло значить, сид Али?

— Река, водоворот… — не без раздражения повторил Али, встал со стула и направился в гостиную. — Это просто чепуха, не имеющая смысла, как и все гадания. Больше не делай этого.

***

Рания успеламногократно пожалеть о том, что добровольно ввязалась в авантюру первой и страстно любимой жены Саида. Жади больше не было в их доме, но она полностью заняла мысли мужа, не оставляя ни просвета, ни щелочки, ни шанса для кого-либо еще. Пусть это выражалось в страшном гневе, способном смести все на своем пути, но все же это были живые и горячие чувства. То, чего Саид даже на толику не испытывал к Рании, что невероятно ранило молодую жену.

Прислуга вела себя тише воды ниже травы — все были до смерти перепуганы яростью хозяина и про себя подозревали и винили друг друга. Вряд ли у кого-то могла возникнуть мысль, что соучастницей беглянки являлась ни кто иная, как новоиспеченная хозяйка, которая битый час неподвижно сидела в гостиной, ожидая мужа.

Саид вернулся к обеду. За прошедшие ночь и утро он побледнел и будто бы осунулся и состарился. Одному Богу известно, чего стоило ему снова переступить порог наполовину опустевшего дома, где больше не было слышно звонкого смеха Хадижи, заводной музыки для танцев и голоса Жади. Он быстро прошествовал куда-то в комнаты, проигнорировав робкое приветствие второй жены.

— Она не могла убежать далеко, — бормотал он себе под нос, ища что-то в спальне Жади, — без документов она вряд ли покинет даже пределы Рио.

Вдруг его ум поразило внезапное и очень нехорошее подозрение. Не теряя ни секунды, Саид бросился к своему сейфу и открыл металлическую дверцу. Внутри не было ни паспорта Жади, ни свидетельства о рождении о Хадижи, ни их медицинских страховок.

— Не может быть! — застыл в ужасе Саид. — Как она узнала шифр?

Воспоминания в голове проносились со скоростью бешеной перемотки. Память зацепилась за коротенький, ничего вроде бы не значащий эпизод: Рания просит его достать кое-какие документы и стоит рядом, пока Саид открывает сейф.

— Рания! — в бешенстве выкрикнул Саид и бросился в гостиную.

— Хабиби, ты звал меня? — испуганно откликнулась Рания.

Саид молча подошел к ней вплотную и посмотрел в ее глаза испепеляющим взглядом.

— Это сделала ты, — холодным, безапелляционным тоном проговорил он.

— Что сделала, любимый? — сжалась в комок девушка.

— Не притворяйся! Ты подсмотрела шифр от сейфа с документами и сообщила его Жади!

— Нет, нет, это не так! — пустилась в плач Рания.

— Шифр знаю только я, — продолжал чеканить каждое слово Саид. — Я не сообщал его никому, его можно было только выудить обманом.

— Я не знаю, о чем ты говоришь!

— Не знаешь? Не знаешь?! — распалялся марокканец. — Тогда идем со мной, может быть, ты найдешь пропавшие документы?!

— Не надо! — взмолилась Рания, чуть не падая перед мужем на колени. — Да, это я подсмотрела шифр для Жади, но я не знала, для чего ей это нужно! Клянусь, эта змея обманула меня!

Саид издал нечеловеческий крик и занес руку над лицом Рании для удара, но осуществить намерение ему не хватило духу.

— Неверная! — в бессильной злобе прошипел он. — Я женился на тебе для того, чтобы свет лампады Аллаха не погас в моем доме, чтобы ты была моей женой и спутницей, а не предательницей, но я пригрел на груди ядовитую змею!

— Хабиби, прости меня! — рыдала девушка.

— Я с тобой развожусь!

Рания закрыла лицо ладонями, услышав жестокие слова.

— Я с тобой развожусь!

— Нет, Аллах, не допусти этого! — тихо простонала она.

— Я с тобой развожусь!

Что-то оборвалось внутри и сильно закровоточило. Рания изможденно рухнула на шелковые подушки лицом вниз, чуть заметно сотрясаясь дрожью, разом охватившей все тело. Единственное, чего в этот момент хотелось молодой девушке — это умереть. Во всяком случае, как говорил один из древних пророков, мертвые стыда не имут.

========== Часть 26 ==========

Несколько дней спустя

Амазонка, величайшая из рек, раскинула свои могучие рукава на огромной территории посреди непроходимых джунглей, болотных низменностей, плантаций орехов, бананов и каучука. Ее русло распадается на множество притоков, на берегах которых до сих пор встречаются полудикие индейские племена, живущие в своих закрытых селениях, но выше по течению все чаще и чаще можно увидеть лица европейского типа. Этот воистину еще не тронутый цивилизацией край завораживает и пугает одновременно — ни один человек не способен остаться равнодушным и не преклониться перед величием природы, оказавшись в таких местах.

Жади жила в Бразилии семнадцать лет от рождения от юности, но такой Бразилии она не знала. Их с дочерью путь лежал через Минас-Жейрас, Гояс, Токантинс вдоль границы Мараньяна прямиком в штат Пара, а именно — к берегам залива Гуажара, что расположился в устье Амазонки. Всю дорогу Жади рассматривала в окно автобуса красивейшие виды дикой природы с восторгом семилетней девочки, впервые оказавшейся в океанариуме или как минимум в зоопарке.

— Хадижа, смотри, там на ветке сидит настоящий тукан! — тормошила она дочь. — Смотри же, мы сейчас его проедем!

Насупившаяся Хадижа сидела рядом с матерью и совсем не разделяла ее радости. Уши, шею и руки маленькой модницы больше не украшало марокканское золото, подаренное отцом, густые черные волосы были заплетены в косичку, а вместо закрытого свободного платья на ней были надеты голубые джинсы и кофта с длинными рукавами и изображенным на груди героем какого-то мультфильма. В таком виде девочка была похожа не на арабку, а на обыкновенную метиску, словно она родилась вовсе и не в Марокко, а где-то в северных широтах Бразилии. Да и Жади, сменив имидж, практически ничем не отличалась от среднестатистической, хоть и весьма привлекательной бразильянки — этот ход подсказала им Неута, чтобы беглянки не оказались узнанными по пути.

— Мама, мы едем надолго в эту… деревню? — недовольно спросила Хадижа, взглянув на мать исподлобья.

— Не знаю, моя принцесса, — улыбка моментально сползла с лица Жади, как только она заметила, что дочь в плохом настроении. — Аллах все устроит. Я найду работу, буду зарабатывать деньги, мы купим свой домик на берегу реки, разве это не замечательно?

— Я знаю, но неужели мне теперь всю жизнь жить без папы? — девочка надула губы и кое-как сдерживалась, чтобы не заплакать. — А как же я выйду замуж, кто найдет мне мужа, когда я созрею и вырасту? Я останусь бесплодной, без семьи и детей?.. Аллах, я не хочу такой судьбы!

— Ты не останешься без семьи, ну что ты говоришь, моя принцесса! — поцеловала ее в лоб мать. — Вдруг ты влюбишься в кого-то и выйдешь замуж по велению сердца? Поверь, это гораздо лучше, чем всю жизнь мучиться с нелюбимым мужем… — Жади прикусила язык, поняв, что она проговорилась, но Хадижа в силу детского восприятия не смогла правильно истолковать ее слов.

— Почему с нелюбимым? Я полюбила бы его тогда, когда вышла бы замуж, все так делают! Ведь ты тоже любила папу, пока вы не рассорились!

— Хадижа, смотри лучше, какие красивые облака над лесом, — постаралась отвлечь ее внимание Жади, чтобы не продолжать неловкую беседу с ребенком.

Дорога была долгой и утомительной, но Жади не ощущала ни малейшей усталости, настолько сильно она воодушевилась открывшейся перед ней свободой, пусть и на краю земли. С Рио-да-Серейя не существовало сухопутного сообщения: добраться туда можно было только по одноименному притоку реки Рио-Капин на катере, который отплывал из порта Белена, столицы штата, каждые два часа. Помимо пассажирского речного транспорта существовал и грузовой, которым пользовались, в основном, в промышленных целях.

До отплытия оставалось довольно много времени, и с автовокзала Жади вместе с Хадижей отправилась гулять. Белен был по-своему шикарным городом — в сравнении с близлежащими населенными пунктами, конечно же. Его высотные здания были видны далеко с залива, парки утопали в зелени, старинные католические храмы и бывшие усадьбы плантаторов поражали изяществом архитектуры прошлых веков.

— Хадижа, купить тебе что-нибудь? — с улыбкой поинтересовалась Жади, прохаживаясь вдоль торговых рядов на главном рынке, где от изобилия товаров разбегались глаза.

— Нет, мама, спасибо, я ничего не хочу, — хмуро ответила девочка.

— И все-таки я хочу сделать тебе подарок, не отказывайся! — настаивала ее мать. — Взгляни, какая красивая кукла! Какая забавная плюшевая обезьянка!

Хадижа вдруг перестала сдерживаться и горько заплакала, закрыв лицо руками. Жади присела перед ней на корточки и растерянно погладила по волосам, чтобы успокоить.

— Моя принцесса, что с тобой случилось? Посмотри, как тут красиво, разве тебе не нравится этот город?

— Мама, я хочу домой, — сквозь слезы проговорила Хадижа. — Я больше никогда не увижу своей комнаты и кукол?

— Радость моя! — с сожалением воскликнула Жади и обняла дочь. — Мне тоже очень грустно, но я радуюсь тому, что мы с тобой вместе несмотря ни на что.

— Если тебе грустно, зачем ты оставила папу?..

— Я когда-нибудь все расскажу тебе, Хадижа. Ты поймешь свою маму, когда подрастешь. Обязательно поймешь.

***

Быстроходный катер рассекал на тысячи искрящихся на солнце брызг чистые, в отличие от мутных илистых вод амазонской низменности, речные волны. Капитан, высокий статный индеец средних лет, уверенно вел свое судно и попыхивал курительной трубкой. Большинство пассажиров относились к плаванию как к ежедневной рутинной поездке на метро, ведь вдоль побережья было раскидано немало деревень, откуда люди добирались на работу и обратно, но только не Жади. Жади подставила лицо солнцу и встречному ветру и протянула руку за борт, ловя водяные брызги. Лишь одно обстоятельство омрачало ее счастье — трусость и предательство Лукаса. Марокканка до сих пор не верила или не хотела верить, что двадцать лет сладко-горьких грез оказались напрасной тратой времени, но загоняла тягостные думы в самые дальние уголки сознания, иначе она попросту рисковала сойти с ума. Здесь и сейчас важно лишь то, что она с дочерью вдали от Саида.

За очередной излучиной речное русло начало заметно сужаться. Вдали показался пирс и небольшие деревянные дома, стоящие на сваях примерно в метре над поверхностью земли — такая конструкция позволяла избежать их затопления во время сезонного разлива реки. За бортом катера проплыл розовый дельфин, совершенно не боясь ни людей, ни судна.

— Хадижа, мы наконец-то приехали! — радостно воскликнула Жади, глядя в сторону пирса. — Мы в Рио-да-Серейя!

У пристани стояли и оживленно переговаривались трое мужчин и две женщины. Появление с только что прибывшего катера незнакомки с саквояжем и десятилетней девочки весьма удивило жителей деревни. Самый активный и говорливый из них — седой усатый старик, похожий на председателя местного правления, не преминул познакомиться с таинственными гостьями.

— Сеньора, вы кого-нибудь ищете? — заинтересованно спросил он у растерянно озирающейся по сторонам женщины с запиской в руке.

— Да, — кивнула она, — я ищу донну Флоринду Менесес ди Канту, вы знаете ее?

— Флор? — разинул рот от удивления старик. — Конечно, все знают Флор! Простите, а вы кем ей будете?

— Я… родственница мужа донны Неуты, меня зовут Жади, — ответила гостья согласно заученной легенде. — Я приехала погостить у донны Флор вместе с дочерью.

— А-а-а! — простодушно заулыбался житель деревни и протянул загорелую морщинистую руку. — Добро пожаловать! Я Орестес, да вы, наверное, сто раз слышали обо мне от Карлоса! Как он поживает? Как его больное колено?

— Все хорошо, — улыбнулась в ответ Жади, чуть не ляпнув по привычке: «Слава Аллаху».

— А кто это у нас тут такой смурной? — бодро обратился Орестес к девочке. — Как зовут прекрасную принцессу, которая прибыла издалека в наш дельфиний край?

— Хадижа, — все еще дуясь на весь белый свет, представилась она.

— Имя под стать принцессе! Ах, старый я дурак! Стою, треплюсь языком, а сам даже не помог даме нести вещи. Идемте, я провожу вас к Флор.

Он подхватил саквояж Жади, и втроем они побрели мимо аккуратных домиков по центральной улице, встречаемые любопытными взглядами женщин и детворы.

— Вы из Белу-Оризонти? — спросил Орестес по пути.

— Нет, из Рио-де-Жанейро, — кратко поведала Жади.

— Не знал, что у Карлоса родня в Рио. А впрочем, чему удивляться — Рио и Сан-Паулу как два огромных магнита, тянут к себе народ со всей Бразилии, будто они резиновые, — ворчливо заметил старик. — Скоро в провинции вообще никого не останется, и все северные города опять затянет джунглями и занесет песком, вот чего добьются эти карьеристы! На родине им кисло, видите ли! Вы уж простите, что так говорю, не хотел обижать покойника.

— Кого?! — поразилась Жади.

— Ренату, неужто вы не догадались? Вот пример того, как большие города губят людей.

— Ах, да-да, — растерянно кивнула Жади, абсолютно не понимая, о чем идет речь.

— Только Флор не говорите, что я про ее сына так сказал, она меня не простит. Скажет, что я напраслину на парня возвожу, но ведь это чистая правда! Не сунулся бы он в осиное гнездо, остался бы жив, спокойно работал бы в Пара. Так нет, понесло его в Рио-де-Жанейро за богатством и счастьем! Святая Дева Назаретская, бедная Флор. У меня за нее до сих пор сердце кровью обливается.

— О чем говорит сеньор, мама? — не выдержала Хадижа.

— Хадижа, это взрослый разговор, — мягко осадила ее мать.

— Орестес, это ты? — послышалось из уютного дома с бамбуковой верандой.

— Флор, я привел тебе гостей, встречай! — надувшись от важности, выкрикнул старик.

На крыльцо вышла немолодая хозяйка в простом хлопчатобумажном сарафане на толстых бретельках и в плетеных сандалиях. Иссиня-черные ее волосы были убраны в пучок на затылке, смуглое, чуть квадратное из-за широкой нижней половины лицо и добрый, немного печальный взгляд темно-карих глаз говорили о том, что когда-то эта женщина могла похвастаться невиданной красотой. Судя по чертам лица, в ней смешались креольская, индейская и европейская кровь — обычное явление для Бразилии.

— Жади! — обрадованно раскинула она руки и спустилась по деревянным ступеням. — Очень рада тебя видеть, Неута предупредила меня о вашем приезде! Прости, что не встретила вас у пристани — вчера выдалось тяжелое дежурство, и я спала, как убитая. Орестес, спасибо, что спас положение, без твоей помощи я бы сильно ударила в грязь лицом! — рассмеялась Флоринда. — Идемте, идемте скорее в дом.

Она помогла внести вещи и закрыла за гостями входную дверь. Внутри, вопреки ожиданиям Жади, было вполне уютно и цивилизованно — в доме были вода, газ, электричество, недорогой, но свежий ремонт, а также вполне приличная мебель без намека на ветхость.

— Спасибо вам, сеньора, я не знаю, как вас благодарить за приют! — повернулась к хозяйке Жади.

— Неута рассказала мне по телефону о том, в какой ситуации вы оказались, — Флоринда деловито поставила чайник на плиту. — Знаешь, мы, деревенские, привыкли помогать друг другу. Для нас нет ничего странного в том, чтобы приютить у себя человека, оставшегося без крова, накормить голодного, заступиться за беззащитного. Я не считаю это подвигом и советую тебе относится к моему гостеприимству просто как к добровольному жесту души.

— Мы не будем обременять вас! Я найду работу, найду свое жилье, мне лишь нужно встать на ноги…

— Не переживай, — вновь мягко улыбнулась женщина. — Вы меня нисколько не потесните, напротив, я очень рада тому, что в моем доме снова появились люди. И дети! — взглянула она на Хадижу. — Ну, Хадижа, как тебе Рио-да-Серейя?

— Почему река так называется? — удивилась девочка. — В ней что, живут русалки?

— Если верить старинной индейской легенде, то да, — приговаривала Флоринда, раскладывая угощение для усталых путников по тарелкам. — За всю жизнь я не видела ни одной, но раз народ говорит, значит, это правда.

— Русалок не существует! — возразила Хадижа, оттаивая понемногу.

— О, в мире много чудес, Хадижа! — загадочно проговорила хозяйка. — Мойте руки и садитесь за стол. Вы, должно быть, сильно проголодались с дороги.

========== Часть 27 ==========

— …Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, — сосредоточенно считал Лукас, сгибая и разгибая локоть. В его кисти была зажата двухкилограммовая гантель, тренироваться с которой он начал сравнительно недавно. Упражнения помогали хоть сколько-нибудь отвлечься от тревог, но, по правде говоря, на тот уровень стресса, который приходилось переживать Лукасу, нужны были не гантели, а марафонская пробежка вдоль всей береговой линии Рио или часов семь изнурительной работы в тренажерном зале.

— Достаточно, вы можете отдохнуть, — прервала его Малу, следившая за ходом тренировки.

— Я уже обзвонил все больницы, все морги, — в смятении сказал Лукас, вернувшись мыслями к исчезновению Жади. — Не имею ни малейшего понятия, куда пропала Жади.

— Я не сомневаюсь, что она жива и здорова, — заверила его сиделка, делая какую-то пометку в записной книжке, — но вряд ли ваша подруга все еще в Рио. Она могла уехать куда угодно.

— Ей некуда ехать, Малу, это исключено, — возразил Лукас, и внезапно его посетила догадка: — Если только она не достала билеты в Фес. Точно, она могла найти деньги на билеты и улететь в Фес!

— Этот вариант имеет место быть, — согласилась Малу. — Человек ведь не может провалиться сквозь землю, так?

— Это все моя вина, — корил себя больной. — Знаете, Малу, чего я не могу простить себе? Того, что в самые решающие моменты своей жизни я делаю идиотский пас назад и расплачиваюсь потом за это годами.

— У вас будет возможность это исправить. Решающие моменты в жизни еще не закончились.

— А я в этом не уверен, — хмыкнул Лукас. — Жади, должно быть, очень зла на меня. Я опять ее подвел, хоть и не хотел этого, клянусь.

— Вы предлагали ей более рациональный способ решения проблемы, — пожала плечами Малу. — В чем же ваша вина, сеньор?

— Впервые я оставил Жади, когда мне было двадцать, — проигнорировал ее замечание Лукас и пустился в воспоминания юности. — Мой отец был категорически против нашего союза, ее дядя собирался выдать ее замуж, ситуация казалась безвыходной. Но все же нашелся один человек, который согласился помочь нам с Жади — Иветти. И нужно-то было всего лишь прийти в условленный час в условленное место с вещами. Она ждала меня там, Малу, ждала, а я…

Сиделка с сочувствием покачала головой, искренне сопереживая подопечному.

— А я струсил, — продолжал тот. — Лег на диван и лежал так целый час, может, два — уже не помню. Мне просто нужно было встать и пойти навстречу счастью. Вместо этого я упустил его, и теперь, похоже, навсегда.

— Вы не можете знать этого наверняка. Возможно, вас тогда ждало счастье с этой женщиной, но, возможно, и нет. Все равно уже нельзя вернуться назад и проверить. Несбывшиеся мечты имеют весомое преимущество над реальностью именно по причине своей несбыточности.

— Малу, даже вы в меня не верите, — усмехнулся Лукас.

— Я не говорила этого. Представляю, какую досаду вы испытывали и испытываете, но сейчас ваша первоочередная задача — это реабилитация. Направьте все силы на выздоровление.

«Было бы ради чего выздоравливать», — с тоской подумал Лукас. Их разговор прервала Далва, по растерянному — что случалось нечасто — виду которой нельзя было предположить ничего хорошего.

— Лукас, там пришел… — замялась она, делая забавные жесты руками, будто пыталась таким образом описать гостя. — Пришел арабский сеньор, который был у нас на празднике, помнишь?

— Кто? — широко распахнул глаза Лукас.

— Его зовут Али.

— Сеньор Али?! Пригласи его сюда.

— Может, не надо, сынок?..

— Далва!

— Хорошо, хорошо. Если что, я буду рядом, только позови.

— Что ж, сеньор Лукас, продолжим тренировку позже, — поднялась на ноги Малу, оправила подол униформы и вышла вслед за Далвой.

— …А он не переутомляется от этих занятий? — донеслись до Лукаса обрывки их разговора.

Минуту спустя на пороге комнаты больного появился сид Али в своем коричневом костюме свободного кроя. Он вошел, широко улыбнулся Лукасу и протянул ему руку:

— Ас-саляму алейкум, Лукас! Как поживаешь, как твое здоровье?

— Сеньор Али! — улыбнулся тот в ответ. — Как видите, мне уже гораздо легче, чем сразу после падения.

— Машалла!{?}[Арабское междометное высказывание, которое можно перевести как «Слава Богу!»] Я очень рад, что тебе стало лучше. Желаю скорейшего восстановления, Лукас.

— Спасибо, но вряд ли это возможно. Неважно, присаживайтесь, — перевел разговор на другую тему больной. — Вы хотели что-то сообщить мне или о чем-то спросить?

— И то, и то, — с некоторой неловкостью начал Али. — Вопрос довольно деликатный, он касается…

— Жади? — закончил за него Лукас.

— Да, моей племянницы Жади. Она исчезла почти неделю назад вместе с дочерью, если точнее, сбежала. Так она сообщила в записке, которую оставила для мужа. Тебе известно об этом? — испытующе взглянул на собеседника марокканец.

— Понимаю, вы думаете, что я помог им с побегом. Я не буду вас обманывать, я действительно хотел укрыть Жади от Саида, но когда узнал о том, что она не одна, а с дочерью, то попытался ее отговорить.

— Вот как… — задумчиво покачал головой Али. — И что же Жади?

— Разозлилась на меня и повесила трубку. С тех пор я ее не слышал и ничего о ней не знаю, — поведал Лукас. — Мой водитель долго искал их с дочерью по ночному Рио, но не нашел ничего, что помогло бы обнаружить Жади.

— Да уж, скверная ситуация, очень скверная, — обреченно вздохнул Али. — Аллах, Жади моя вечная головная боль! А ты, Лукас, разве ты не знал, в каком положении может оказаться женщина-мусульманка, сбежав от мужа? Зачем ты потворствовал ей?

— Но я слышал от нашей общей знакомой, что Саид жестоко с ней обращался! — не сдержал возмущения Лукас.

— Брак — это дело двоих. Иногда ближайших родственников, семейного совета или шейха. Никак не посторонних людей, — вкрадчиво сделал акцент на последней фразе марокканец.

— Сеньор Али! — с горькой улыбкой помотал головой Лукас. — Вы же обо всем прекрасно знаете. Если бы со мной не случилось несчастье, сейчас бы я уже просил руки вашей племянницы.

— Просить руки замужней женщины?! Да ведь ты и сам женат!

— В мире существует такая вещь, как развод.

— Знаю, Лукас, зна-аю. Развод для вас, как и брак, значит очень немного. У нас все иначе, мы относимся к этим вещам крайне серьезно. Одной прихоти, чтобы заключить или расторгнуть брак, мало.

— Любовь — это не прихоть, — возразил Лукас. — Почему вы отрицаете любовь?

— Кто тебе сказал? — по-доброму усмехнулся Али. — Мусульмане считают любовь мужа и жены священной, именно поэтому мы допускаем разводы с большой осторожностью. Ведь любовь не может гореть постоянно: иногда она, как костер, горит ярче, иногда затухает на время, и нужно постараться, чтобы разжечь ее вновь. Вы же, женившись, спустя несколько лет понимаете, что страсти улеглись, и считаете, будто любовь умерла. Бежите за новыми ощущениями, хотите снова испытать те чувства, что были поначалу, но уже с другими людьми. Это как всю жизнь проучиться в начальной школе, Лукас, не желая взрослеть и постигать новые высоты.

— Ах, вы совсем не понимаете, о чем я говорю.

— Ты тоже не хочешь взглянуть на ситуацию со стороны, — укорил его марокканец. — Нельзя полагаться на одни чувства, ведь есть еще ответственность перед людьми и Аллахом. А если бы, женившись на Жади, через некоторое время ты бы влюбился в другую женщину, ты оставил бы мою племянницу?

— Это невозможно, сеньор Али! — оскорбленно воскликнул больной.

— Откуда тебе знать? — лукаво пожал плечами Али. — Чувства не подчиняются разуму. Именно поэтому разум должен руководить чувствами, а не наоборот.

— Мне кажется, вы просто никогда не любили, — поддел его Лукас.

Трижды женатый Али лишь задумчиво улыбнулся, вспомнив о чем-то или о ком-то.

— Лукас, давай договоримся. Если вдруг тебе станет известно что-нибудь о Жади, сообщи мне.

— Чтобы вы передали это Саиду? — насторожился Лукас.

— Нет, вовсе нет. Но я очень волнуюсь за нее и за Хадижу. У меня сердце обливается кровью, когда я подумаю, что они могут находиться в опасности, или голодать, или нуждаться в чем-либо. Я должен иметь возможность хоть как-то им помочь.

— Хорошо. Если Жади выйдет на связь, я дам вам знать.

— Спасибо, Лукас, — с благодарной улыбкой сказал Али и, попрощавшись и пожелав больному выздоровления, покинул дом семьи Феррас.

========== Часть 28 ==========

День клонился к вечеру. Лучи закатного солнца пробивались сквозь джунгли и прозрачное оконное стекло в комнату, где Жади раскладывала по полкам в шкафчике их с дочерью вещи. Вещей было не так уж много, но процесс затянулся — Жади то и дело застывала с какой-нибудь мелочью в руках и подолгу смотрела то в окно, то на пустой письменный стол, то на фотографии на полке, аккуратно прибитой к стене. С фотографий на постоялицу смотрели веселые улыбающиеся лица: она без труда узнала Флоринду (в молодости та и впрямь была редкой красавицей), ее сестру Неуту, двое пожилых людей были, вероятно, их родителями, а задорный темноволосый мальчуган — сыном Флор. В стороне отдельно стоял его фотопортрет крупным планом: мальчик превратился в удивительной красоты и стати молодого мужчину с магнетическим — до пугающего магнетическим — взглядом карих глаз. К портрету была прислонена бумажная иконка Пресвятой Девы Назаретской — покровительницы здешних мест, как гласила надпись.

— Это мой сын, Ренату, — пояснила хозяйка, откуда ни возьмись появившаяся в комнате.

— Простите меня за любопытство, донна Флор, — вздрогнула Жади и оторвалась наконец от фотографии. — А где Хадижа?

— Хадижа сидит на кухне и разглядывает мои книжки с картинками.

Флоринда подошла к полке и неосознанным жестом поправила рамку, несмотря на то что рамка стояла ровно.

— Правда, красивый? — с умилением спросила она Жади.

— Очень, — согласилась та. — Что с ним случилось?

— Он был водителем, дальнобойщиком, в последний год возил грузы в Рио и работал там же в одной крупной компании. Однажды на трассе он не справился с управлением и… погиб.

— Я… Мне так жаль вашего сына, — растерянно произнесла Жади, поняв странную до невозможности вещь: она еще ни разу в жизни не говорила никому слов соболезнования. И не слышала, не считая того, что ей сказали после смерти матери, что мертвых нельзя оплакивать. — Аллах да простит его согрешения.

— Это его комната, она долго пустовала. Надеюсь, вас не отпугнет этот факт.

— Вовсе нет! То есть, я хотела сказать, вы же не против…

— Я не хочу превращать эту комнату в мавзолей, — уверенно заявила Флор. — Мой мальчик бы этого не одобрил, я точно знаю.

— Давно вы… одна? — осторожно поинтересовалась Жади.

— Скоро пойдет четвертый год. Но я не жалуюсь. Я по-прежнему нужна людям хотя бы в качестве операционной медсестры, а значит, надо продолжать жить. Теперь у меня появились прекрасные компаньонки, — улыбнулась она, посмотрев на Жади.

— На родине меня могли бы убить за то, что я сделала, — немного невпопад сказала марокканка.

— Господи, о чем это ты? — перепугалась Флор.

— Я пошла против воли мужа, забрала из дома дочь без его ведома, — со слезами на глазах проговорила Жади. — Если меня найдут, мне конец.

— Что ты, девочка, кто найдет тебя в Рио-да-Серейя? Это затерянный край, считай, другой мир.

— А все ради нее, ради Хадижи! Я потеряла всех, но я не могла потерять ее, свою родную единственную дочь! Как же вы… живете с этим…

— Человек — очень одинокое создание, Жади, — потупив взор, ответила Флоринда. — Рано или поздно все тебя оставляют, или ты оставляешь всех, у кого как… Не будем больше о грустном. Идем лучше ужинать, Хадижа уже, наверное, проголодалась.

Сразу после ужина к ним постучались в дверь. Принаряженный Орестес снял соломенную панамку и приветственно помахал ею:

— Дамы! Как насчет вечернего променада?

— Орестес, я на танцы не пойду! — отказалась Флоринда.

— Флор, там сегодня будут танцевать форро,{?}[Парный национальный бразильский танец.] ты обязана пойти! — настойчиво уговаривал ее кавалер. — Покажем молодежи, как надо зажигать, а?

— Я зажигала в операционной до трех ночи, мне уже хватит, — рассмеялась хозяйка. — Мне же не двадцать пять лет, Орестес! Возьми с собой Жади, — предложила она.

— Сеньора, вы не согласитесь составить мне компанию? — галантно протянул руку старик.

— С удовольствием! — заулыбалась гостья и встала из-за стола.

— Мама, я тоже хочу пойти танцевать! — оживилась Хадижа.

— Вечерние танцы не для детей, юная сеньорита, — строго, но по-доброму посмотрел на нее Орестес.

— Почему? — не без обиды воскликнула девочка. — У нас дети всегда танцуют на праздниках вместе со взрослыми!

Жади метнула на дочь испуганный взгляд, боясь, что та ненароком проговорится.

— Может, в Рио дети и продвинутые, а в Пара в девять вечера всем по стакану молока и спать!

— Терпеть не могу молоко! — надулась Хадижа.

— Орестес, ребенок не успел приехать! — вступилась за нее Флор.

— Мама, но мы всегда танцевали вместе!

— Да, моя принцесса, и еще обязательно станцуем не раз, — Жади поцеловала дочь в макушку. — А сегодня тебе надо отдохнуть. Ложись спать, я не буду задерживаться, обещаю!

Хорошо освещенная уличными фонарями, украшенная разноцветными флажками по периметру площадка для танцев находилась в южной части деревни, ближе к джунглям. Там же стояли небольшая таверна и лавка с сувенирами, возле которых толпился народ, не пожелавший танцевать. Из старенького музыкального центра на полную громкость играла музыка в стиле латино, под которую резво отплясывали и смеялись несколько девиц в длинных пестрых расклешенных юбках.

— Форро пока не включали, — слегка расстроился Орестес. — Ну, ничего, самое интересное еще впереди. Как тебе у нас, Жади?

— Чудесно! — завороженно проговорила марокканка, глядя, как ветер колышет флажки на фоне темных крон могучих деревьев. — Мне кажется, здесь я стала легче дышать.

— Еще бы, — приосанился Орестес, — леса Амазонки — это легкие планеты, тут больше кислорода, чем где бы то ни было на земле. Машинной гари, как в Рио, не учуешь, это уж точно!

Жади загадочно улыбнулась — забавному старику было невдомек, что она имела в виду совсем не кислород.

— Дедушка! — послышался сзади звонкий мальчишеский голос.

Жади и ее спутник обернулись: к ним бежал со всех ног светловолосый парнишка лет десяти.

— Нико! — удивился Орестес. — А ты что тут делаешь? Ну-ка, марш домой! Мать будет волноваться!

— Меня мама и послала, — невозмутимо сказал мальчик. — Просила передать, что папа уезжает завтра рано утром, и ей понадобится твоя помощь в лавке.

— Спасибо, я приду, а теперь беги домой, нечего тебе тут торчать. Плутишка, — добавил он вслед бегущему по пыльной дороге в разношенных сандалиях внуку. — Детей надо воспитывать в строгости, особенно мальчиков. Только отвернешься — а они уже нашкодили. Флор с Ренату однажды такого мальца из кузова достали, кое-как потом его деревню нашли. Вот переполоху-то было!

Жади уже не слушала болтовню Орестеса — ее увлекла зажигательная мелодия незнакомого танца. Движения его были несложны, гораздо легче, чем движения танца живота, но не лишены грациозности. Жади вышла на середину площадки, приковав к себе внимание танцующих, и с лучезарной улыбкой начала повторять за ними.

— Неплохо, — снисходительно резюмировала молодая девушка с распущенными волнистыми волосами цвета каштана, выплясывающая рядом. — Но такая юбка, как у тебя, не подходит для каримбо{?}[Национальный бразильский танец.] — она слишком узкая.

— Я впервые его танцую, — все так же улыбаясь, ответила ей Жади.

— Ну и дела! — поразилась девушка, судя по выражению лица, не желавшая никому уступать свой титул королевы площадки. — Далеко пойдешь! Это ты приехала к Флоринде?

— Я, а что? — кружилась под музыку марокканка.

— Да ничего. Знакомиться давай, я Зилда.

— Жади.

— О тебе весь день шептались в деревне, — усердно выделывала па девица, словно пытаясь перетанцевать соперницу. — К нам гости вообще редко приезжают. Отсюда все едут, а сюда — никто.

— Уже не никто.

— А я тебя не понимаю. Как можно захотеть из Рио, — Зилда мечтательно закатила глаза на этом слове, — в эту глушь?

— Я устала от Рио, он шумный и довольно грязный в некоторых местах, — парировала Жади.

— Ха-ха, в сезон дождей здесь грязи больше, чем во всех городах, вместе взятых. Увидишь, если задержишься подольше.

— А ты не очень жалуешь гостей.

— Я?! Да ни в жизнь, я сама доброта и дружелюбие. И стану еще добрее, когда уеду в Рио и выйду замуж за богатого красавчика, их там, говорят, полным-полно!

— Они бывают жестокими, Зилда, — горько усмехнулась ее словам Жади.

— Это если не уметь с ними обращаться, — изящно махнула рукой в плетеном браслете девушка. — Уж если бы мне такой попался, я бы его приручила. Что ты смеешься, не веришь? Вот погодите, я своего не упущу, вы все еще увидите, на что способна Зилда!

Жади не столько забавляла речь этой наивной и откровенно недалекой девицы, сколько огорчала. Впрочем, она была слишком увлечена пьянящим духом свободы и радости, чтобы продолжать думать о мужчинах. Жади знала, что наступит утро, и ее непременно накроет волна мучительных сожалений о несбывшейся любви, но это будет утром. А пока нужно танцевать — танцевать до полного изнеможения.

========== Часть 29 ==========

Маиза в компании Лидьяне наслаждалась прекрасной погодой и умиротворяющим шумом прибоя. Широкополые шляпы и темные очки защищали от солнца женщин, сидящих за уличным столиком на набережной. Маиза утонченным жестом поднесла стакан с соком маракуйи к губам и сделала несколько неторопливых глотков, с удовольствием слушая, как волны накатывают на берег.

— Исчезла без следа, — она поставила стакан обратно. — Жади словно испарилась.

— У меня мурашки по коже, когда я слышу о людях, пропавших бесследно! — Лидьяне скрестила руки и потерла голые плечи ладонями, будто стараясь согреться от холода. — Это так ужасно, а вдруг с Жади что-то случилось?

— Только не говори, что переживаешь за нее, — усмехнулась Маиза. — Я уверена, это был заранее продуманный план. Может, продуманный не детально, но план. Жади играет в какую-то игру, правда, сомневаюсь, что у нее хватит опыта и смекалки довести все до конца.

— Ты говоришь так, словно задумала ее переиграть, — с подозрением прищурилась блондинка. — Маиза, в такие моменты даже я начинаю тебя бояться.

— Брось, Лидьяне! Кто я, по-твоему — интриганка? А вот Саид, похоже, играет по-крупному, — по тону Маизы было слышно, что ее самолюбие уязвлено. — Ты не поверишь, он решил надавить на сеньора Леонидаса!

— Почему на Леонидаса? — удивилась Лидьяне.

— Видимо, сеньор Леонидас оказался стратегически более важным объектом, чем я, когда Саиду понадобилось воздействовать на Лукаса. Ты не представляешь, какой скандал недавно устроил мой свекор. Досталось всем, кроме сиделки, разве что — он еще не успел к ней как следует привыкнуть, и Мишель. Можешь себе вообразить, я, оказывается, виновата, что не следила как следует за мужем!

— В каком смысле?

— В смысле, что я должна была день и ночь сидеть возле Лукаса, чтобы он не разговаривал по телефону, с кем не надо. Я упрекнула сеньора Леонидаса в ответ, сказав, что в таком случае он мог просто забрать у сына телефон, — вновь не сдержала усмешки Маиза. — Мне даже жаль бедного сеньора Леонидаса — Лукас поставил его в крайне незавидное положение, а теперь тот не представляет, как выпутаться из него.

— Думаешь, Лукас что-то знает?

— Ничего он не знает. Он как одержимый звонит по частным детективным агентствам, наводит справки по своим каналам, осталось только обратиться к экстрасенсу, чтобы наверняка. Лукас, как и все остальные, не имеет понятия, куда делась его марокканская любовница. Жади умеет устраивать шоу вокруг себя, этого у нее не отнимешь.

— Не произноси вслух этого слова — «любовница»! — замахала на нее рукой Лидьяне. — Слова материальны, мысли материальны, подумаешь или скажешь что-нибудь вслух — вот оно уже и случилось. Так, спокойно, — сделала она несколько вдохов и выдохов и полезла в сумочку за сотовым. — Время для операции «Тавиньо».

Маиза выразительно закатила глаза — подруга все равно не увидела этого сквозь темное стекло солнцезащитных очков. К слову, объект операции, в этот момент в пляжных плавках совершавший пробежку неподалеку, развернулся и стремительно побежал в обратную сторону, увидев со спины свою благоверную с телефоном у уха.

— Из-за шума вокруг я почти ничего не услышала, — огорченно пробормотала Лидьяне и отключила связь. — Он едет на совещание, это меня успокоило. Красивый мужчина — это проклятье, Маиза, про-кля-тье. Кстати, как дела у вас с Мел? Вы нашли-таки общий язык после той истории с ее парнем?

— С Мел все хорошо. Оказывается, идея сеньора Леонидаса с отдельной квартирой была не так уж плоха — раздельное проживание пошло нам обеим на пользу, помогло остынуть, взглянуть на ситуацию более трезво. Лидьяне, я думаю, нам с Мел стоит больше доверять друг другу. Подростки так импульсивны, категоричны, протестуют против всего и вся, особенно, против родителей. Чем больше им противодействуешь, тем сильнее заводишь. Мел еще не повзрослела, но сейчас она стала более спокойной, уравновешенной, менее замкнутой…

Маиза не договорила фразу, так и застыв с полуоткрытым ртом. По пляжу в обнимку шли босиком счастливые влюбленные. Несомненно, это была Мел, веселая, оживленная и улыбающаяся, в компании Шанди. Тот обнимал ее за плечи и с умилением слушал восторженное щебетание возлюбленной. Они были настолько поглощены друг другом, что не заметили бы Маизу, даже будь она единственным человеком на набережной.

— Все в порядке, Маиза? — насторожилась Лидьяне, увидев застывшее на лице подруги выражение ужаса.

— В полном, — быстро привела себя в чувство Маиза и натянуто улыбнулась, несмотря на вскипающее внутри негодование.

Мел с Шанди прошли в десятке метров от них, к облегчению Маизы, оставшись не узнанными Лидьяне. Парочка и не подозревала, какой заряд ярости был послан им в спины. Впрочем, Лидьяне тоже его не почувствовала — сеньора Феррас хорошо умела владеть собой, когда ей это было необходимо.

***

— Мел, нам надо поговорить, — прохладным тоном произнесла Маиза и вошла в квартиру дочери, не дожидаясь устного приглашения.

— Мама?.. — растерялась девушка, провожая ее взглядом в гостиную. — Что-нибудь случилось?

— Случилось. Случилось то, что ты меня обманула.

— Мама! — воскликнула Мел. — Я…

— Не перебивай! — Маиза жестом остановила ее. — Ты обманула мое доверие. Когда я спрашивала, встречаешься ли ты до сих пор с охранником, ты отвечала, что между вами все кончено. И угадай, кого я видела сегодня в районе Ипанемы ближе к полудню?

— Ты следила за мной?! — Мел скривилась от обиды и отвращения.

— Чистая случайность. Чистая! Но тем более пикантная. Интересно, сколько вы собирались водить меня за нос, до самой свадьбы или до твоей беременности? — с издевкой сказала Маиза.

— Мама, ты невыносима! — резко ударилась в слезы Мел. — Я только-только поверила в то, что мы можем слышать друг друга, что ты хотя бы капельку любишь меня и уважаешь, а ты… ты бессердечная, циничная, холодная…

— Продолжай, — кивала ее мать, распаляясь все больше и больше.

— Ты просто… монстр! — выкрикнула девушка, достав из рукава последний беспроигрышный козырь в этой словесной битве.

— Отлично, я монстр. А кто тогда ты? Невинная, белая и пушистая овечка? Хотя нет, я тебя не виню — ты маленькая наивная девочка, а вот твой бойфренд действует весьма изощренно. Как он убедил сеньора Леонидаса отселить тебя от семьи? Или это твоя заслуга?

— Я не буду отвечать на твои провокации!

— Мел! — схватилась за голову Маиза. — Как ты не понимаешь, ведь этот парень откровенно дурит тебя! Сначала вы встречаетесь тайно, потом тайно женитесь, а потом он распрекрасно живет на твои деньги и манипулирует тобой, как ему вздумается!

— Бред, какой же бред… — захлебываясь слезами, шептала Мел.

— Хорошо, я умываю руки. Я устала бороться в одиночку! Если ты такая упрямая, придется тебе убедиться во всем на собственномопыте, но не плачь потом передо мной и не жалуйся!

— Я лучше умру! — истерично воскликнула Мел. — Ты последний человек на земле, к которому я пойду за поддержкой, ясно?! Уходи, уходи немедленно, видеть тебя не хочу!

Вне себя она буквально вытолкала мать за порог, громко захлопнула входную дверь и кинулась на диван, сжавшись в комок и сотрясаясь от рыданий. В такие минуты Мел чувствовала себя сиротой — самый близкий для каждого человек, мать, был самым для нее далеким и холодным, как космос.

Маиза сама еле сдерживала слезы. Она бросила взгляд на закрытую наглухо дверь и с горькой обидой проговорила, адресуя речь дочери:

— Значит, охранник тебе дороже, чем я. Вот и оставайся с ним. Ты убедишься в своей неправоте и очень скоро, но на меня можешь больше не рассчитывать.

========== Часть 30 ==========

Жади сначала не могла понять, что отличает ее новое пристанище от всех прочих мест, где ей приходилось жить раньше. Нет, это была не простота обстановки — Жади далеко не всегда жила в роскоши. И не теснота, ведь дом ее матери нельзя было назвать просторным. Тишина. Поразительная тишина, если не считать периодически доносящегося со стороны реки шума катера или моторной лодки, кудахтанья соседских куриц и позвякивания велосипедного звонка. И Рио-де-Жанейро, и Фес — шумные города, даже если забраться внутрь высокой каменной крепости, гул людских голосов или рев автомобильных моторов долетит и туда. Здесь же все подчинялось иным ритмам: жизнь текла плавно и размеренно, как река, на которой и стояла эта маленькая деревня.

Жади рано встала с постели, поцеловала в лоб спящую Хадижу, накинула на плечи свой длинный шелковый халат и пошла на кухню. Хозяйка сидела с забранными волосами за деревянным столом и перебирала кофейные зерна.

— А, Жади, доброе утро! — с улыбкой поприветствовала она гостью. — Решила выпить кофе?

— Нет, просто мне не спится, донна Флор, — Жади с меланхоличным видом села напротив нее. — Вы умеете гадать? — неожиданно спросила марокканка.

— Немного умела в молодости, но уже давно не практиковалась. Будущему лучше оставаться неизвестным, поверь мне, — выразительно посмотрела на нее Флоринда.

— Зорайде, служанка в доме моего дяди, всегда гадала мне, но никогда не говорила ничего определенного. Так странно, — взгляд Жади расфокусировался где-то в районе кухонных шкафчиков, — всю жизнь я считала, что мое предназначение — быть с любимым человеком, и именно тогда, когда я вплотную приблизилась к мечте, судьба выбила у меня почву из-под ног.

Флор продолжала сосредоточенно перебирать зерна и внимательно слушала собеседницу.

— Я стояла с чемоданом посреди ночной улицы с ребенком, а он просил меня пойти на мировую с Саидом и отказаться от дочери! — с горькой обидой в голосе говорила Жади. — Лукас будто не понимал меня, не слышал! Донна Флор, я была готова идти за ним на край земли. Я не испугалась, клянусь Пророком, ни на минуту не испугалась его увечья, нисколько не сомневалась в своей готовности быть рядом несмотря на все трудности. Вы понимаете? — в глазах марокканки показались слезы. — Я могла пожертвовать ради него всем, кроме своей дочери, а он испугался поставить себя в неловкое положение перед людьми! Одну меня он еще принял бы, но Хадижа для Лукаса только лишняя головная боль. Я не простила ему этого и, наверное, никогда не прощу.

— Мужчины не всегда принимают собственных детей, что говорить о чужих, — вздохнула Флоринда.

— У Лукаса никто не отнимает его дочь, он может видеть ее, общаться с ней, когда пожелает. Попробовал бы он оказаться в моем положении! Я… не знаю, что мне делать, донна Флор. Когда Саид запирал меня в четырех стенах и не давал ни с кем говорить, единственное, что давало мне сил держаться и бороться — это ожидание нашего с Лукасом счастья. Я верила, что вырвусь из этих оков и буду счастлива с тем, кого люблю. Я знала, что он прикован к постели, что наше воссоединение не будет простым и быстрым, но я была готова ждать и терпеть. Только не вдали от дочери, только не вдали от моей Хадижи!

— Говори тише, Жади! — мягко осадила ее хозяйка. — Мне кажется, Хадижа может проснуться и услышать наш разговор. Она ведь не знает о твоем бразильском возлюбленном, так?

— Да, да, — спохватилась Жади и перешла на шепот. — Я расскажу ей позже, когда она станет старше и сможет понять меня. Все равно сейчас это не имеет никакого значения, ведь мы с Лукасом… Мы вряд ли уже когда-нибудь будем вместе.

— Никогда не говори никогда, — загадочно улыбнулась Флоринда.

— Я больше не живу иллюзиями, — гордо тряхнула головой марокканка. — Мне больно, я просто умираю от боли, но больше никаких пустых надежд, ни-ка-ких! Больше ни один мужчина не заставит меня страдать!

— Вот это ты правильно рассудила. Ах, Жади, я тоже когда-то была молодой, влюбленной… — ностальгически улыбнулась женщина. — А потом жизнь научила меня тому, что рассчитывать стоит только на себя. Но случилось это рано, мне не было еще и двадцати пяти.

— Что же случилось? — заинтересовалась Жади.

— Я училась на медицинском факультете в Форталезе,{?}[Крупный бразильский город на северо-восточном побережье Атлантического океана, столица штата Сеара.] — начала рассказ Флоринда. — Деревенской девушке вроде меня трудно было поступить в университет, но я очень старалась, дни и ночи напролет читала книги и учебники, чтобы добиться цели. Проучившись несколько лет, я встретила парня, в которого влюбилась с первого взгляда. До чего же он был красивый! Как киноактер. Он тоже обратил на меня внимание, мы встречались целый год, только он отчего-то никак не хотел знакомить меня с родителями. Утверждал, что они живут в Сан-Паулу и заняты какими-то очень важными делами, придумывал разные отговорки. Мне бы задуматься, да где там — молодость, любовь, ветер в голове. Однажды Жозе — его так звали — пригласил меня на ужин в ресторан, чтобы сообщить важную новость.

— Какую? — полюбопытствовала марокканка, с неподдельным интересом слушая историю Флор.

— Он сказал, что мы расстаемся. Представь себе мою реакцию, — рассмеялась женщина. — Это сейчас мне смешно вспоминать об этом, а тогда я чуть не упала в обморок прямо там, в ресторане.

— Какая жестокость! — воскликнула Жади.

— Он объяснил это тем, что чувствовал себя виноватым и хотел сгладить ужасное впечатление от расставания. Жозе не сказал, что его отец — рыбный магнат, и он давно присмотрел сыну партию куда более достойную, чем бедная девушка из Пара. О свадьбе любимого я узнала из газет.

Жади сглотнула вставший в горле ком — она будто бы снова отчетливо увидела перед собой газету с кричащим заголовком и фотографией молодой супружеской четы Феррас.

— И почти одновременно с этой новостью стало ясно, что я беременна, — с грустью продолжала Флоринда. — Я долго раздумывала, сообщать Жозе или или нет, и все же решила сообщить. Он выслушал меня и попросил больше не появляться в его жизни во избежание скандала. Пообещал, конечно, что ребенок не будет ни в чем нуждаться до самого совершеннолетия, но слезно умолял не говорить ничего его отцу и жене. И тогда я просто уехала домой с дипломом хирургической сестры. Не сказать, что меня, беременную без мужа, жаловали в деревне — у нас и сейчас это не приветствуется, а тридцать лет назад… — женщина многозначительно поцокала языком. — Но у меня было важное преимущество: я единственная во всей округе имела медицинское образование и могла оказать помощь больным, не отвозя их в фельдшерский пункт за несколько километров отсюда. Портить отношения со мной было невыгодно.

— Вы больше никогда не встречали отца своего ребенка?

— Нет, зачем он был мне нужен? — пожала плечами Флор. — Он жил себе с женой и жил, а Ренату недостатком внимания от родных уж точно не страдал.

— Мама! — на кухне появилась заспанная Хадижа в домашней футболке и длинных шортах.

— Моя принцесса! — с нежностью прижала ее к себе мать.

— Как спалось, Хадижа? — поинтересовалась Флоринда.

— Мам, когда ты начнешь мириться с папой? — задала неожиданный вопрос девочка.

Жади растерянно посмотрела на нее.

— Давай напишем папе письмо. Он, наверное, очень переживает, а мы ему напишем, что у нас все хорошо.

— Хадижа… — замялась Жади. — Пока это невозможно. Саид может найти нас благодаря этому письму.

— Но ведь мы не будем прятаться от него всегда? — недовольно сказала Хадижа. — Вы должны помириться, чтобы я могла видеть вас обоих, а как же вы помиритесь, если ты не будешь с ним разговаривать?

— Пока не время, моя принцесса…

— Ты только скажи мне, когда это время наступит, ладно? Я скучаю по папе, — Хадижа сморщила личико и заплакала.

Жади в расстройстве всплеснула руками и беспомощно взглянула на Флор. Та поднялась с места и усадила ребенка за стол.

— Не плачь, Хадижа, все образуется, — утешала она ее. — Трудные времена всегда проходят, а пока мы позавтракаем и сходим погулять к причалу, хочешь?

Хадижа отрицательно помотала головой, не переставая всхлипывать.

— Когда захочешь, скажешь, — подмигнула ей Флор.

— Я хочу погулять одна, — заявила Хадижа.

— Дочка, нет, ни в коем случае! — запротестовала Жади.

— Почему? — возразила хозяйка. — Здесь ей ничего не угрожает, это ведь не город. Люди все свои, негодяев нет. Только нельзя уходить к реке и джунглям.

— Хорошо, погуляй возле дома, Хадижа, — скрепя сердце согласилась Жади.

— Правильно, ей надо побыть одной, — одобрила Флоринда. — Но давайте сначала позавтракаем.

— Я не буду уходить далеко, — пообещала Хадижа. — Мне надо только переодеться.

***

Хадижа с тоской прислонилась к бревенчатой ограде двора, глядя на то, как по центральной улице детвора спешит в школу с книжками и тетрадками под мышкой, даже без рюкзака. Эти дети были так не похожи на ее прежнее окружение — одетые вместо школьной формы в майки и шорты, без привычного обилия канцелярских принадлежностей, обутые в сандалии, в которых избегали не один километр. И все здесь было незнакомое, чужое, непонятное. Мысли о Марокко, о доме, об отце и родных людях накатывали подобно волнам и заставляли грустить и плакать. Хадиже хотелось закричать, чтобы ее услышал кто-то из домашних, но она понимала, что это невозможно, от чего становилось еще печальнее.

Вдруг от группы школьников, заметив плачущую у ограды девочку, отделился один ученик и направился к ней. Белокурый голубоглазый мальчик, внешне разительно отличающийся от своих смуглых товарищей, подошел к Хадиже и запросто поздоровался с ней:

— Привет!

— Привет, ты кто? — недоверчиво спросила его Хадижа так, будто это он был чужеземцем, а не она.

— Я Нико, — представился мальчик. — А ты Хадижа? Дедушка рассказывал о тебе, я вчера видел твою маму на танцах.

— Да, я Хадижа.

— Почему ты плачешь?

— Потому что мне грустно, — призналась как есть Хадижа.

— Что случилось?

— Вообще-то я не должна разговаривать с тобой без присутствия старших или других детей, — насупившись, ответила маленькая марокканка.

— Почему? — искренне удивился Нико.

— Потому что ты мальчик и ты не мой брат, — сказала Хадижа и прикусила язык, поняв, что еще немного, и она проболтается, о чем не должна.

— Ты разговариваешь только с девочками и с братьями?

— Нет, это я просто так сказала, — растерялась Хадижа.

— Пойдем на речку, — предложил ее новый знакомый. — Там от твоей грусти и следа не останется.

— Ты что, там опасно! Мама и Донна Флор запретили мне ходить к реке.

— Что опасного в речке? Мы просто посидим на берегу, мы же не будем прыгать с лиан в воду.

Хадижа недоверчиво воззрилась на него.

— Но ты же шел в школу?..

— Сегодня уроки ведет донна Роза, я и так собирался их прогулять.

— Нет, я не пойду, — отказалась Хадижа.

— Ну, хорошо, — с улыбкой пожал плечами Нико. — Сходим в другой раз.

Он хотел было покинуть гостью деревни, как та окликнула его, не желая оставаться в тоскливом одиночестве:

— Стой! Пойдем на речку, только мы посидим недолго и сразу вернемся, чтобы моя мама не волновалась, ладно?

…Доски заброшенного причала за излучиной реки местами разбухли от сырости, местами рассохлись от старости. Над ним раскинуло свои ветви могучее тропическое дерево, в названии которого Хадижа не была уверена. К югу по обеим сторонам вдоль береговой линии тянулись густые заросли кустарника, низко склонившего листву к воде. Сверху на все лады щебетали пестрые птицы, будто стараясь развеселить маленькую незнакомку, которая волей-неволей начала улыбаться, глядя на окружающую ее красоту.

— А все-таки ты не сказала, почему тебе грустно, — заметил Нико, свесив разутые ноги с причала в реку.

— Потому что я скучаю по дому, — ответила Хадижа, сидевшая на берегу под деревом — подходить близко к воде она боялась.

— Вот даешь! Ты же только что приехала. Глазом моргнуть не успеешь, а уже надо уезжать — я так с папой недавно ездил в город. Я бы там побыл подольше, сходил бы еще в цирк и на картодром, но папа не разрешил.

При упоминании слова «папа» в глазах Хадижи снова помимо ее воли показались слезы.

— Опять ты плачешь, Хадижа? — спросил Нико. — Ты как будто взглянула в глаза Матери Вод, честное слово.

— В чьи глаза?.. — удивленно переспросила девочка.

— Разве ты не знаешь, кто такая Мать Вод? Это владычица всех рек и озер.

— Мой дядя говорит, что единственный владыка мира и всего, что в нем, это Бог, — с гордостью возразила Хадижа.

— Я тоже верю в Бога, но есть еще и духи: водные, лесные… Твой дядя, наверное, протестант. Мой второй дедушка, который живет далеко на юге, тоже протестант, и он всегда ругает меня, когда я говорю ему о наших легендах.

— И что это за легенда о Матери Вод? — невольно заинтересовалась Хадижа.

— Это прекрасная русалка, которая завлекает людей песнями. В ее глаза нельзя смотреть, иначе навсегда останешься грустным. Дедушка Орестес рассказывал мне историю про молодого индейца, который плыл на каноэ и услышал, как поет Мать Вод. Он знал про запрет, но все-таки посмотрел на нее и сделался печальным. Его никто не мог развеселить: ни родные, ни друзья, а потом Мать Вод забрала его в свое царство.

— Он утонул? — ужаснулась Хадижа.

— Наверное, утонул, — пожал плечами Нико.

Девочка вытерла слезы, повинуясь какому-то иррациональному суеверному страху.

— Правильно, не надо плакать лишний раз. Вот я веселый, русалки таких не любят и никогда не утащат на дно.

— Русалок не существует! — воскликнула Хадижа, и, тем не менее, с опаской посмотрела на воду.

— Может, и не существует, но лучше их не дразнить, — с серьезным видом заявил мальчик.

— Нико! — раздался громкий женский возглас.

Со стороны деревни к причалу бежала молодая женщина с кудрявыми каштановыми волосами до плеч и огромными, круглыми от страха зелеными глазами.

— Мама! — Нико мигом вытащил ноги из воды и поднялся на берег.

— Нико, сколько раз я просила тебя не ходить на заброшенный причал! — скорее испуганно, чем строго выговаривала ему мать. — И почему ты не в школе? Донна Роза сразу дала мне знать, что тебя нет на уроке! Господи, да ты не один! — всплеснула она руками, увидев Хадижу, сидевшую на траве, поджав ноги.

— Хадижа! — послышался следом голос Жади.

— Мама! — подскочила с земли Хадижа и бросилась к матери.

— Хадижа, моя принцесса, зачем ты ушла от дома, я чуть с ума не сошла! — едва не плакала Жади. — Ведь мы договаривались!

— Простите меня, донна Жади, это я уговорил Хадижу пойти гулять к реке, — сконфуженно признался Нико. — Она не виновата, не ругайте ее.

— Нико, сынок, зачем ты подводишь свою маму? — расстроенно проговорила кудрявая женщина и взглянула на Жади. — Простите моего сына, он такой непоседа. Кажется, мы не знакомы.

— Нет, не знакомы, — широко улыбнулась марокканка. — Я Жади, мы с дочерью только вчера приехали в Рио-да-Серейя.

— Я так и догадывалась, — с мягкой, приветливой улыбкой ответила женщина, обнимая сына за плечи. — Меня зовут Таис. Искренне рада знакомству.

========== Часть 31 ==========

С момента бегства Жади с Хадижей прошло две недели, но Саиду казалось, что миновало, по меньшей мере, два года. Атмосфера в его доме была тяжелой, как после похорон, и тошнотворной до омерзения — Саид приезжал туда лишь затем, чтобы переночевать, и то не всегда. Его раздражало все от расписной вазы на тумбе и изящной бахурницы на столе до молчаливого присутствия молодой жены и ее сестры, приехавшей из Марокко специально, чтобы поддержать Ранию. Все равно через три месяца они обе исчезнут из его жизни навсегда, и хорошо — вторая женитьба обернулась в жизни Саида досадным недоразумением, не сыгравшим никакой положительной роли, так стоит ли сожалеть о разводе?

Если кто и был расстроен предстоящим разводом, то это сид Абдул, нанесший незапланированный визит родственникам в Бразилию. Старый марокканец переживал вовсе не из-за скорого разрыва новоиспеченных супругов — напротив, он полностью одобрил и поддержал решение Саида, но во второй раз ошибаться в выборе невесты для племянника было очень обидно. Настолько, что сид Абдул на семейном сборе у Мохаммеда негодовал больше всех:

— Вот что значит держать в корзине испорченный фрукт! Дочь уважаемого отца, воспитанная в традициях и благочестии, за считанные недели рядом с Жади сама стала одалиской, обманщицей собственного мужа! Ты все сделал правильно, Саид, больные ветви нужно безжалостно отсекать сразу, чтобы не погубить все дерево! Если бы ты в свое время поступил так же с первой женой, все не закончилось бы стихийным бедствием, как сейчас!

— Дядя, кто же знал, что Жади способна на такое? — Мохаммед в порыве горестных чувств прижал ладонь к сердцу. — Я тоже никогда не был от нее в восторге, но сбежать вместе с ребенком!.. Аллах, род Рашидов навеки будет запятнан этим позором!

— Давайте не будем торопиться с выводами, — попытался урезонить родственников сид Али. — Мы не знаем всех обстоятельств.

— Как это не знаем? — заблеял от возмущения Абдул. — А письмо, где черным по белому написано, что Жади намеренно оставляет мужа? Она заслужила наказания в восемьдесят ударов плетьми!

Дети, украдкой слушающие разговор, притаившись на верхних ступенях лестницы, вздрогнули от страха.

— Абду-ул! — покачал головой Али. — Наказание плетьми — это крайняя мера и совершенно не заслуженная. Так карают прелюбодеев, и где четыре свидетеля, которые могут подтвердить факт прелюбодеяния?

— А разве сбежать от мужа это не прелюбодеяние? — доказывал свою правоту Абдул. — Это тоже измена, вероломство, страшный грех!

— Кажется, вы кое о чем забыли, — в привычной дерзкой манере вмешалась в разговор мужчин Назира. — Если бы Жади сбежала одна, я бы днем благодарила Аллаха за то, что избавил моего брата от одалиски, а ночью просила бы, чтобы она никогда не возвращалась. Но с ней моя племянница, это никого не волнует?!

— Волнует, лара Назира, еще как волнует, — вздохнул Али. — Я предлагал Саиду обратиться в полицию для поисков, но он отказывается.

— Это лишнее, — жестко отрезал Саид, наконец подав признаки вовлеченности в беседу. — Мы найдем Жади своими силами, клянусь Пророком. Она не могла сбежать одна, ей кто-то помог. Надо лишь выяснить, кто, и тогда станет ясно, где ее искать.

— Ты никогда этого не узнаешь! — возразила Назира.

— Жади забрала свои драгоценности, — сообщил Саид. — Если их с Хадижей не прячут в Бразилии, то они в Фесе. Жади могла отправиться только в Фес, это единственное место на земле, которое она знает. И я намерен полететь туда в ближайшие дни.

— Саид, как ты будешь их искать? — насторожился Али.

— У меня есть верные помощники, вы же знаете, — с коварством в голосе проговорил обманутый муж. — На этот раз Жади получит то, что заслужила!

— Не надо действовать сгоряча, Саид!

— Аллах, защити Жади! — еле слышно всхлипнула Латифа, стоя рядом с золовкой.

— Все правильно, Саид! — одобрительно закивал Абдул. — Сколько можно закрывать глаза на беззакония, которые творит эта женщина?

— Я против суровых мер, дядя, но Жади перешла все границы! — подтвердил Мохаммед. — Другого выхода нет.

— Вы опять о Жади, а кто позаботится о Хадиже? — вновь сделала замечание Назира. — Несчастное дитя останется без матери, неужели мне придется стать матерью и для нее?

— Хадижа тут ни при чем! — все тем же стальным тоном произнес Саид.

— Как это ни при чем?! Жади забьют плетьми, а ее дочь ни при чем?

— Лара Назира, Саид, это даже не обсуждается! — вышел из себя уравновешенный обычно Али. — Я не позволю жестоко наказывать свою племянницу за провинность, которую она не совершала!

— Вы забыли, что Жади все еще моя жена, и это я принимаю решение, что позволять в отношении нее, а что нет! — завелся в ответ Саид.

— Али, Али-и, не гневи Аллаха, покрывая грехи племянницы! — яростно потрясал указательным пальцем Абдул.

— Аллах не поощряет неоправданной жестокости! — спорил Али.

Ссора принимала все более и более крутые обороты, слова становились все хлестче и язвительнее, обстановка накалялась до предела, и Бог знает, до чего могли бы дойти во взаимных упреках и претензиях члены семьи Эль Адиб — Рашид, если бы их не заставило замолчать внезапное появление Зорайде с чистым белым конвертом в руках.

— Это… — робея от страха, тихо сказала служанка. — Это лежало в письменном ящике у крыльца.

Все уставились на нее в недоумении, еще не остыв после взаимной ожесточенной ругани. Саид и сид Али «очнулись» первыми, но Саид все же опередил Али на пару мгновений, выхватив конверт из рук Зорайде. Он резко разорвал бумагу, достал послание, написанное незнакомым почерком, и зачитал его вслух:

«Уважаемые сеньоры, нашедшие эту записку! Вы, вероятно, волнуетесь о судьбе вашей родственницы, Жади Рашид, и ее дочери Хадижи. От лица Жади сообщаю вам, что они обе в добром здравии и с крышей над головой. Они ни в чем не нуждаются и просят вас не беспокоиться. Жади выйдет на связь, как только посчитает это возможным.

С уважением, добрый друг вашей жены, племянницы, сестры и невестки».

***

Рания полулежала на своей кровати с шелковым покрывалом, невидящим взглядом заплаканных глаз уставившись в стену. Амина присела рядом и ласково погладила ее по голове.

— Рания, ты не должна падать духом! — подбодрила она младшую сестру. — Еще ничего не потеряно, ты можешь вернуть доверие и любовь мужа!

— Как? — апатично произнесла Рания, не меняясь в лице.

— Есть один способ, — прищурилась Амина. — Не совсем честный, зато действенный. Ты ведь сейчас находишься в доме Саида, чтобы убедиться, что не беременна, не так ли?

— И что?

— Рания! — досадуя на ее непонятливость, всплеснула руками старшая сестра. — Ты притворишься беременной и выиграешь время!

— Притвориться беременной? — от неожиданности Рания резко приподнялась на подушках. — Но любой врач скажет…

— Эти вопросы решаются, — заговорщически подмигнула ей Амина. — Подумай, как твой муж обрадуется известию о ребенке! Главное тебе в это период не наделать ошибок и не испортить все, но я буду постоянно рядом и подскажу, как завоевать сердце Саида.

Рания с сомнением поджала губы. После некоторых раздумий она решительно возразила:

— Амина, а я не хочу завоевывать Саида!

— Как? — и без того удлиненное лицо Амины вытянулось еще больше. — Рания, ты сошла с ума? Вернуться в дом родителей с позором, поставить крест на своей и моей судьбе?

— Меня принесли в жертву, как барашка! — вспылила девушка. — Выдали замуж в семью, где об меня вытирали ноги все, кому не лень! Аллах свидетель, что я старалась стать хорошей женой Саиду, делала все, как меня учили, а он любил только эту змею Жади! Она околдовала его и бросила, но даже теперь ее колдовство не потеряло силы! Хватит, мне надоело бороться за то, чего я все равно никогда не получу, уж лучше я всю жизнь буду служанкой в доме отца, чем соперницей ведьмы! Мне надоело, надоело!

Амина растерялась — она никогда не видела покладистую, несмышленую сестру такой и не представляла, что она в принципе способна на подобные эмоции. Рания больше не могла вымолвить ни слова и просто сотрясалась в бессильных рыданиях.

— Рания, не нужно слез, приведи себя в порядок! — строго сказала Амина. — Ты хорошо обдумала свое решение?

— Амина, я несчастна в этом доме! Саид настолько меня не любит, что развелся, не раздумывая! А все из-за этой змеи, из-за этой Жади! Она всегда будет ему дороже меня, даже если он больше никогда ее не увидит! Я не хочу продолжать это, не хочу, не хочу, не хочу!

Рания бросилась в объятья Амины и крепко обвила руками ее шею, словно она снова испуганная пятилетняя девочка, ищущая защиты и покровительства у старшей сестры. Амине оставалось лишь тягостно вздохнуть и утешить несчастную, как бывало когда-то в детстве. Детство закончилось, а девочка так и не выросла. Придется научить ее выживать в жестоком мире взрослых людей.

========== Часть 32 ==========

Снова больничные коридоры, рентгеновские аппараты, каталки, белые халаты, монотонные разговоры светил медицины. Если бы в них имелся хоть какой-нибудь смысл, Лукас еще согласился бы терпеть эти пытки выездами в клиники, но ощущение бесполезности лечебных мероприятий делало их невыносимыми. Пару раз Лукас заикнулся перед отцом о том, что он хотел бы, чтобы его оставили в покое и не таскали по врачам, как безвольную куклу, но Леонидас моментально пресек этот разговор: Леонидас Феррас, как всегда, уверенный в том, что любую проблему в жизни можно решить с помощью связей и денег. Лукас усмехнулся собственным мыслям.

На этот раз к поездке в клинику присоединился Альбьери. Профессор хотел лично пообщаться с лечащим врачом крестника и уточнить некоторые интересующие его детали, зачем — Лукасу было невдомек. Он списал это на очередное праздное любопытство сродни тому, которое проявляли некоторые друзья и знакомые семьи.

— Как ты себя чувствуешь, Лукас? — поинтересовался Альбьери, улучив несколько минут для беседы с глазу на глаз.

— Все туловище деревянное, — откровенно пожаловался больной, — хотя после того, как я начал заниматься с донной Малу, стало немного полегче. И все-таки я ужасно устал от неподвижности.

— Ничего, скоро ты сможешь сидеть, — спокойным тоном приободрил его крестный. — Я поговорил с Сержио: процессы восстановления идут довольно неплохо, твоя задача лишь реабилитировать все возможности из доступных.

— Я смогу сидеть, это вдохновляет, — через силу улыбнулся Лукас, но Альбьери, не особо умеющий утешать больных и страждущих, не распознал горькой иронии в его голосе. — Просто предел мечтаний, и я не шучу.

— Лукас… — сказал Альбьери и сделал длинную паузу, будто хотел сообщить крестнику какую-то важную новость, но не решался.

— Да?.. — настороженно отозвался тот.

— Я хочу задать тебе необычный вопрос.

— Что ж, я хочу его услышать.

Профессор нервно заерзал и сложил руки на груди. Выждав несколько мгновений, он осторожно поинтересовался:

— Как бы ты отнесся к возможности прожить еще одну жизнь?

Лукас, обычно спокойный и серьезный, вдруг прыснул со смеху. Он сам давно не замечал за собой подобных реакций — возможно, сказались длительное нервное напряжение и абсолютная нелепость вопроса в контексте ситуации.

— Я говорю без намерения пошутить над тобой или обидеть тебя, Лукас. Если бы у тебя был шанс родиться заново, ты воспользовался бы им? — непроницаемое выражение лица Альбьери почему-то добавляло комичности его странным и не очень-то шутливым словам.

— Альбьери, ты решил меня так поддержать? — отсмеялся, наконец, Лукас. — Да, я был бы очень рад такой возможности. Я прожил бы жизнь более толково и уж точно не стал бы залезать на крыши домов в Фесе.

— Значит, ты был бы не против? — отчего-то внезапно просиял Альбьери.

Крестник взглянул на него более внимательно и встревожено.

— Альбьери, с тобой все в порядке? Ты выглядишь неважно — так похудел, осунулся…

— Я прекрасно себя чувствую, — отмахнулся профессор.

— Тогда с чего такие вопросы?

— Лукас… Это трудная, но важная для меня тема. Просто представь: если ты сейчас увидишь себя молодого и здорового, как ты это воспримешь?

— Начнем с того, что этого не произойдет, — Лукаса начинало раздражать это бессмысленное и, более того, издевательское «интервью с инвалидом».

— Включи свое воображение, давай пофантазируем! — Альбьери захлестнула волна непонятного энтузиазма. — Что, если ты единственный человек на земле, существующий… в двух версиях, скажем так, одна из которых уже имеет жизненный опыт, а вторая только начинает жить?

— Альбьери, это многопрофильная клиника. Кажется, здесь должен быть психиатр.

— Мне не нужен психиатр! Лукас, подумай, как это было бы здорово!

Лукас тяжело вздохнул и поднял глаза к потолку.

— Тебе не говорили, что психолог из тебя не самый выдающийся? — помрачнел он. — Я не понимаю, к чему ты завел этот разговор, да еще в больнице.

— Прости, Лукас, — лицо профессора вновь переменилось — на этот раз его по неизвестной причине исказила сильная тоска. — Я запутался в жизни, в науке, в мыслях…

— Да, я так и понял. Тебе просто нужно хорошо отдохнуть.

Альбьери замолчал, что-то тягостно обдумывая. Лукас также ничего не говорил — слова крестного задели его за живое, но все же заставили нарисовать в воображении фантастическую картину.

— Если тебе так интересно, Альбьери, то больше всего на свете я хотел бы вернуться в прошлое, — неожиданно для самого себя признался Лукас. — Но это невозможно.

— Один великий мыслитель сказал, что человечество мечтает только о том, чего может достигнуть.

— Не всем мечтам суждено сбываться, Альбьери, — печально улыбнулся Лукас. — Может, это и к лучшему.

***

Наступил долгожданный вечер. Долгожданным он был потому, что в доме Феррасов наконец-то затих грохот строительных инструментов — монтировка пандуса под инвалидную коляску была делом очень шумным, но необходимым, и никакая головная боль домочадцев не могла его отменить. Во всяком случае, так решил Леонидас.

Лукас решил почитать в свете ночника книгу, но буквы расплывались перед глазами. Либо он слишком устал за день, либо пора выписывать очки с диоптриями. Из головы никак не шло странное поведение Альбьери — крестный показался Лукасу каким-то больным и измотанным. Даже его привычной эксцентричностью нельзя было объяснить этот лихорадочный блеск в глазах, бредовые фантазии и то, с какой серьезностью он их преподносил.

Размышления Лукаса прервала Маиза, вернувшаяся откуда-то при полном параде — она часто наряжалась по вечерам, надевала свои лучшие украшения и молча уходила куда-то, а потом возвращалась с деланной веселостью и иногда с букетом цветов. Букеты и прочие дешевые трюки для привлечения внимания Лукаса нисколько не интересовали, но сегодня Маиза была явно не в себе от злости, и это моментально бросилось в глаза ее мужу.

— Маиза, что-то случилось? — он отложил книгу на одеяло рядом с собой.

— Попробуй догадаться с трех раз, — раздраженным тоном ответила она, снимая золотые сережки с бриллиантами и небрежно бросая их в шкатулку с драгоценностями.

— Я не хочу играть с тобой в шарады. Если что-то не так, просто скажи об этом.

— Ладно, я спрошу прямо, — Маиза резко развернулась в сторону постели больного. — Ты знал, что Мел продолжает встречаться с охранником?

— Правда? — удивился Лукас. — Нет, не знал.

— Не похоже, — ехидно прищурилась Маиза. — По твоей реакции кажется, что ты был в курсе всего с самого начала. Ты, сеньор Леонидас, возможно, Далва. Вы сговорились за моей спиной и эвакуировали Мел подальше от злой мегеры матери прямиком в объятья этого вашего… Шанди, — она брезгливо поморщилась, произнеся имя парня.

— Не выдумывай, Маиза, я только сейчас услышал об этом от тебя! — огрызнулся Лукас. — И вообще, у меня был тяжелый день, я мотался по этим дурацким обследованиям, выслушивал бред Альбьери, терпел зубную боль от звуков перфоратора и отбойного молотка, я не хочу обсуждать жизнь Мел на ночь глядя. Дай мне отдохнуть, в конце концов!

— Как скажешь, все равно от тебя толку мало. Я улажу этот вопрос по-своему, слышишь?

— Что значит «по-своему»? — переспросил Лукас.

— Секрет, — коварно улыбнулась Маиза.

— Ты хочешь навредить парню? Оклеветать, рассорить с Мел, что-то в этом духе?

— Я такого не говорила.

— Послушай, что бы ты ни задумала, не делай этого, — внезапно встревожился Лукас.

— Почему это? — округлила глаза Маиза. — Ты решил, что можешь мне указывать? Лукас, ты же устал. Спокойной ночи.

— Нет-нет-нет! Я не оправдываю Мел в ее обмане, но она поступила так из-за того, что у нее была причина!

— Интересно, какая же? — хмыкнула женщина.

— Хотя бы твое упрямство. Маиза, когда же ты поймешь, что запреты только усугубляют ситуацию?

— Богатый личный опыт?

— В том числе, — коротко ответил на язвительное замечание жены Лукас.

— Ну да, запретный плод сладок, как же я могла забыть?

— Надеюсь, я донес до тебя свою мысль, а теперь я лягу спать.

Однако Маиза, похоже, спать не собиралась еще долго.

— Как продвигаются поиски Жади? — спросила она, усевшись возле зеркала и смочив ватный тампон жидкостью для снятия макияжа.

Лукас закрыл глаза и намеренно проигнорировал ее вопрос.

— У Саида есть кое-какие новости. Некий аноним подбросил им письмо в почтовый ящик.

— Что?! — встрепенулся Лукас. — Ты видишься с Саидом?

— А нельзя? — самодовольно усмехнулась Маиза.

— Ясно, ты выдумала эту историю.

— Надо было принести это письмо сюда и показать тебе, — спокойным тоном продолжала сеньора Феррас.

— Маиза, как я устал от твоих интриг, — обреченно вздохнул Лукас. — Если тебе известно что-то, ты могла бы просто сообщить мне и не выделываться, но ты же не хочешь этого делать, так зачем напрасно растравливаешь меня?

— Может, еще попросишь меня стать почтовым голубем между тобой и Жади?! — резко завелась Маиза. — Лукас, мне уже поперек горла твоя спасательная операция «Жади», которую ты проводишь прямо у меня под носом и ни капли этого не стесняешься!

— Прости, я не могу выйти из комнаты и поговорить в коридоре, если ты не заметила! — вспылил в ответ Лукас.

— Ты же никогда об этом не задумывался! Никогда за все двадцать лет! Тебе было все равно, что я чувствую, когда ты мечтательно засматривался на случайный платок где-то на улице! Когда сутками сидел в обнимку с нефритовым кулоном! Когда всем видом показывал мне, до чего тебе тошно мое общество! Да ты даже на свадьбе… — Маиза еле перевела дыхание от нахлынувших вдруг эмоций. — Даже на свадьбе ты раскрыв рот смотрел на девицу в восточном костюме!

— Может, ты задумывалась о моих чувствах?! — не остался в долгу ее муж. — Ты хоть раз за двадцать лет спросила о том, что у меня на душе?

— Спасибо, мне хватило откровений в гостинице Феса, чтобы выспрашивать их специально!

— Вот видишь, с тобой невозможно разговаривать! Где та добрая понимающая девушка, на которой я женился? Где она? Исчезла сразу же, как только надела подвенечное платье! А может, ее и не было никогда? Ты просто притворялась, Маиза!

— Не тебе меня упрекать! — возмутилась до глубины души Маиза. — Если кто-то и сбросил личину после свадьбы, то это ты! Я собиралась замуж за чуткого, романтичного парня, а получила холодную, бесчувственную ледяную глыбу!

— Не надо судить по себе! — парировал Лукас. — Маиза, в тебе нет ни капли человечности.

— Да неужели?! — широко распахнула она глаза.

— После того как я покалечился, мне раз и навсегда стало ясно, кто есть кто. Черт возьми, ты думаешь, я счастлив неделями и месяцами лежать как бревно без малейшей надежды пойти когда-нибудь своими ногами? Ты хотя бы приблизительно представляешь, что я испытываю? — окончательно вышел из себя больной. — Маиза, ты даже ни разу мне не посочувствовала, не сказала ни единого доброго слова, ты только без конца язвишь, язвишь, язвишь!

— Вот только не надо лицемерить, Лукас! Моя поддержка нужна тебе не больше, чем назойливая забота Далвы, а может, и того меньше. Что тебе от нее?

— Это, по крайней мере, элементарная вежливость.

— По-твоему, я невежливая? А вежливо давать домашний номер телефона любовницам? Вежливо уходить с рождественской вечеринки, не попрощавшись, и возвращаться под утро? Видишь, как неприятно, когда твои чувства игнорируют, Лукас.

— Хорошо, допустим, я был неправ. Допустим, — нехотя согласился Лукас. — Ты будешь попрекать меня старыми ошибками до конца жизни?

— Ошибка считать, что травма списывает со счетов твои ошибки, Лукас, — иронично улыбнулась Маиза. — Я, возможно, и посочувствовала бы тебе. От всего сердца. Но почему-то каждый раз желание пропадает.

После этой фразы супруги больше не обменялись ни словом в оставшийся вечер. Два чужих человека, каждый в мыслях о своей собственной боли.

Лукас погрузился в сон, и ему снились неприятные вещи: то потерявшаяся на улицах Рио Жади, то Маиза, смеющаяся на пару с Саидом над тем, как он сидит в инвалидной коляске. И где-то посреди всех этих кошмаров на него раз или два взглянули безумные глаза Альбьери.

========== Часть 33 ==========

Небольшое бревенчатое одноэтажное здание с черепичной кровлей, окруженное по периметру забора высокими тропическими деревьями, мало походило на школу. Его малые габариты объяснялись просто: в деревне действовала лишь начальная школа, где не всегда соблюдалась градация детей по возрасту ввиду их недостаточного количества для набора полноценного класса. Став чуть старше, дети отправлялись учиться в Белен, благо этот крупный город располагался близко к деревне.

Штат сельской школы тоже был весьма скромен и насчитывал всего троих педагогов, включая директора — строгую и чванливую, но еще достаточно молодую темнокожую женщину, которую окружающие за редким исключением называли не иначе как донна Роза. Ученики недолюбливали ее за придирчивость, но побаивались в открытую выражать свою неприязнь к директрисе. Кроме того, была опасность нарваться на дочь донны Розы — очень юную, но избалованную и наглую Кристину, а также свору ее подружек. Эта компания могла сделать пребывание в школе детей, попавших в их немилость, довольно неприятным. Имея отличного адвоката в лице директора, малолетние хулиганки боялись разве что того, что им надерет уши кто-то из местных старейшин вроде Орестеса. К счастью, конфликты возникали не так уж часто, и деревенская община, в целом, жила в мире и согласии.

Донна Роза с важным видом изучала документы новой потенциальной ученицы. Это заняло не больше минуты. Затем она вопросительно взглянула на мать девочки, в нетерпении стоящую напротив ее стола, и вернула документы ей в руки.

— Сеньора, и это все, что вы принесли для подачи заявления о приеме в школу? — удивленно спросила директриса.

— Здесь документы моей дочери Хадижи! — воскликнула Жади, растерянно взяв бумаги. — Вы хотите сказать, что не возьмете ее?

— Для зачисления этого мало, — поджав пухлые губы, покачала темной кучерявой головой донна Роза. — Нет ни медицинской карты, ни сведений об успеваемости ребенка, я уже не говорю о приказе об отчислении, который должны были выдать вам в школе, где раньше училась ваша дочь.

— Послушайте, я не могу сейчас вернуться в Рио за этими документами! — расстроилась Жади.

— Принесете тогда, когда сможете, а пока ничем не могу вам помочь, увы, — директриса демонстративно раскрыла толстую папку с отчетной документацией, давая посетительнице понять, что «аудиенция» подошла к концу.

— Это неправильно! — возмутилась та. — Вы отказываете ребенку в праве учиться!

Донна Роза устало вздохнула и еще раз выразительно посмотрела на неуемную мать девочки.

— Сеньора, я же объяснила вам, что не могу зачислить вашу дочь, пока вы не принесете хотя бы справку из вашей бывшей школы.

— А я объясняю вам, что не могу пока достать эту справку! И не знаю, когда смогу. К чему эти формальности?

— Это не мои проблемы. Я выполняю свою работу.

— Можно подумать, ваша школа — это какой-то лицей, — Жадиявно вывело из себя поведение заносчивой негритянки. — Неужели у вас так много детей, что не найдется лишнего места для Хадижи?! Ей осталось доучиться в начальной школе совсем немного!

— А если придет проверка из Белена? — парировала донна Роза.

— Проверка? Это что, преступление — учить ребенка? Я не понимаю!

— Сеньора, у меня полно дел. Я занятая женщина, в отличие от вас. Давайте закончим этот разговор, — директриса уткнулась в папку, отражая невидимые волны гнева, исходящие от посетительницы.

— Что ж, отлично! Я найду другую школу и отдам ребенка туда, пусть даже для этого придется ехать в город! — гордо вскинула голову Жади и зашагала прочь из комнатушки, обустроенной под кабинет администрации.

Лишь когда копна густых черных волос скрылась в дверном проеме, донна Роза оторвала взгляд от бумаг и с удивлением посмотрела вслед темпераментной гостье. Во всей этой истории была какая-то загадка, и женщина пообещала себе, что непременно в ней разберется.

***

В маленьком сельском магазинчике пахло древесиной и свежей выпечкой. В широко распахнутое окно с деревянной рамой долетали ароматы садовых цветов и голоса беседующих неподалеку старушек. Хадижа сидела за маленьким столиком возле прилавка и задумчиво водила цветными карандашами по бумаге. Именно так: водила, а не рисовала. Девочка не знала, куда деваться от тоскливых мыслей о доме, а для того чтобы получился цельный рисунок, необходимо прилагать усилия — то, на что Хадижа была не способна в таком настроении.

Рядом хлопотала Таис, на пару с мужем содержавшая продуктовую лавку. Ее муж редко появлялся в самой лавке, по большей части пребывая в разъездах и занимаясь организационной деятельностью, поэтому вся торговля ложилась на худенькие плечи молодой женщины. При взгляде на Таис могло показаться, что она еле справляется с обязанностями, до того она выглядела уставшей, хрупкой и беззащитной, словно фея из сказки, попавшая из волшебного мира грез в жестокую реальность. Впрочем, сама Таис редко жаловалась на жизнь, а ее скорбный вид вполне объяснялся специфической «сказочной» внешностью.

Она взглянула на Хадижу и ласковым тоном поинтересовалась:

— Что ты рисуешь, Хадижа?

— Не знаю. Я пытаюсь повторить узор, который видела на стенах в доме своего дяди. Что-то получается не очень красиво и не похоже.

— А мне нравится, — улыбнулась женщина. — Очень необычный узор, я нигде таких не видела.

— В Бразилии таких и нет, — сказала Хадижа и прикусила язык.

— Правда? Откуда же он?

— Из Аргентины, — коротко буркнула девочка. Не то чтобы она старалась быть неприветливой, просто ее веселый и дружелюбный нрав куда-то бесследно испарился. Не хотелось больше ни танцевать, ни наряжаться, ни даже говорить с кем бы то ни было по душам.

— В самом деле? Моя бабушка была родом из Аргентины. Какое у нас там было красивое ранчо!

— Донна Таис, скоро вернется моя мама?

— Скоро, Хадижа. Она уладит вопрос о твоем обучении в школе с донной Розой и придет. Вы будете учиться с Нико в одном классе, представляешь, как это здорово?

— Я кроме Нико больше никого не знаю, — вновь принялась штриховать альбомный лист Хадижа.

— Ты познакомишься и с остальными ребятами.

Девочка равнодушно пожала плечами. Она не собиралась заводить крепких дружеских связей в Рио-да-Серейя — в ней по-прежнему жила надежда, что вскоре между родителями все наладится. Может быть, не завтра, не через неделю и даже не через месяц, но не может же отец до такой степени сердиться на маму, чтобы никогда ее не простить. Как знать, если Хадижа очень его попросит, он не станет злиться, и им с матерью больше не придется прятаться.

Хадижа вынырнула из горестных дум, услышав звон дверного колокольчика. Жади вернулась из школы раскрасневшаяся, с разметавшимися по плечам волосами и пылающими гневом глазами.

— Мама! — воскликнула Хадижа.

— Жади, что с тобой? — удивленно распахнула глаза Таис.

— Эта донна Роза настоящая кобра! — бушевала марокканка. — Сказала, что не примет Хадижу без документов из Рио! Я просила, объясняла ситуацию, но она ни в какую не захотела пойти мне навстречу!

Хадижа растерянно захлопала ресницами, глядя то на мать, то на Таис.

— Жади, если хочешь, я попрошу Эрика отвезти тебя, это не проблема, — предложила хозяйка лавки. — На следующей неделе он едет на юг, может взять тебя с собой, если нужно.

— Спасибо, Таис, ты очень добра ко мне, но… нет. Я не могу сейчас поехать в Рио, — едва не плача, говорила Жади, а затем повернулась к Хадиже. — Моя принцесса, идем к донне Флор, подождем ее с дежурства, поможем ей по хозяйству. Ты не скучала без меня?

Хадижа отрицательно помотала головой и улыбнулась матери.

— Таис, спасибо, что присмотрела за Хадижей, я не хотела оставлять ее в доме одну!

— Что ты, не за что благодарить, — смутилась Таис. — Жади… — добавила она спустя пару мгновений. — Ты… Мы можем поговорить наедине? Всего на пару слов.

— Хорошо, — слегка растерявшись, закивала Жади и вошла вслед за ней в подсобное помещение, заставленное коробками. — О чем ты хотела со мной поговорить?

— Прости меня ради Святой Девы, если я вмешиваюсь не в свое дело, — все так же робко бормотала Таис, — но мне кажется, что ты прячешься от кого-то.

Марокканка опустила взгляд и откровенно призналась:

— Да, это так. Я скрываюсь от собственного мужа.

Огромные глаза Таис еще больше расширились от ужаса.

— Я приехала в Рио-да-Серейя, потому что у меня не было другого выхода, — с жаром произнесла Жади. — Здесь я могу быть вместе со своей дочерью в безопасности, а в Рио… Таис, пообещай, что никому не выдашь моей тайны! От этого зависит моя свобода, мое счастье и, возможно, моя жизнь!

— Я… — кое-как проговорила шокированная женщина. — Ты можешь положиться на меня, Жади, я на твоей стороне!

— Спасибо!.. — благодарно прошептала сквозь слезы Жади. — Я даже не подозревала, что в мире столько хороших людей! Если бы не донна Флор и ее сестра, не знаю, что бы сейчас со мной было.

— Ты не родственница донны Флор? — догадалась Таис.

— Нет. Мы с донной Неутой придумали эту историю, чтобы у жителей деревни не возникало вопросов.

— Послушай, тебе, наверное, нужна какая-нибудь помощь? С работой, деньгами?

— Я хотела устроиться санитаркой в больницу, где работает донна Флор, — вздохнула Жади. — Мне всегда хотелось стать врачом и помогать людям, но муж не давал учиться. Теперь я могу быть разве что санитаркой… Только не знаю, на кого мне оставлять дочь, пока я буду на работе.

— Ты хочешь именно в больницу? — уточнила Таис. — Может, будешь работать вместе со мной в лавке? Эрик часто уезжает из деревни за товаром, мне одной бывает сложно управляться со всем. Если ты не против, конечно.

— О, Таис, ты и так уже сделала для меня многое! — засомневалась Жади.

— Я пока ничего для тебя не сделала, — улыбнулась молодая женщина. — Я чувствую, что должна помочь тебе, а ты поможешь мне. По-моему, это справедливо.

— Спасибо! — в очередной раз поблагодарила свою новую подругу Жади и крепко обняла ее.

***

Рассветные лучи окрасили небо, речные волны и верхушки лесных гигантов в багряный цвет. Джунгли пробуждались после темной, тихой ночи: где-то у воды закричала птица, из чащи донеслось суетливое бормотание обезьян, с плеском проплыл вдоль берега одинокий дельфин.

К пристани пришвартовался катер. На берег сошла одна-единственная пассажирка, а катер стоял в ожидании новых людей, чтобы собрать всех, кому нужно плыть в город. Пассажирка устало заковыляла по дощатому пирсу, перекинув через плечо холщовую сумку.

— Флор! — окликнула ее женщина, будто нарочно поджидавшая Флоринду у пристани с утра пораньше.

— Роза? — удивилась та. — Что это ты вдруг решила встретить меня с работы?

— Мне нужно обсудить с тобой один вопрос, — строгим тоном, будто она на уроке, сообщила Роза.

— Что, прямо сейчас? — недовольно поморщилась Флоринда. — Ты же знаешь, я после дежурств еле ноги таскаю, пока не отосплюсь.

— Это касается твоей… постоялицы, если можно так выразиться. Она что, поселилась у тебя со своей дочерью?

— Хоть бы и так, дом-то мой.

— Понимаю, — уязвленно кивнула негритянка. — Но у нас маленькая деревня, и в случае непредвиденных обстоятельств могут пострадать другие люди.

— Каких еще непредвиденных обстоятельств? — Флор шагала по сельской дороге, слегка прихрамывая на правое колено.

— Меня очень удивила одна деталь, — не отставала от нее Роза. — Я видела документы девочки. У нее двойное гражданство. Она родилась в Марокко, Флор!

— И что? — вернувшаяся с работы медсестра была невозмутима.

— Как это? Что ты скрываешь от всех, Флоринда? Что это за история с неизвестно откуда взявшимися родственницами Карлоса?

— Роза, — Флор резко остановилась и поправила сумку на плече. — Я не представляю, что ты подумала насчет Жади, но доверься мне. Я знаю, что делаю.

— Очень надеюсь на твое благоразумие.

— Да, Жади и Хадижа пока живут у меня. И будут жить столько, сколько нужно. У тебя есть семья, Роза, вот и занимайся ею. А уж со своей жизнью я сама разберусь, можешь поверить. Все равно у меня в ней почти ничего не осталось.

— Я совсем не против, не подумай, что я указываю тебе! — поспешила оговориться Роза. — Не принимай близко к сердцу, но… — она замялась от чувства неловкости. — Ты же знаешь, бывают разные истории… Людям не всегда стоит доверять, ведь криминальную сторону жизни никто не отменял. Ты знаешь об этом, как никто другой — твой сын…

— Не смей! — в темных, обычно таких лучистых и ласковых глазах Флор мелькнули огоньки ярости. — Не упоминай моего сына. Что бы о нем ни говорили, все это ложь, клевета, ясно?!

— Тише, тише, Флор, я не хотела тебя обидеть! — Роза испугалась внезапной вспышки гнева своей соседки.

— Но обидела. Я всем повторяю: если не хотите портить со мной отношения, не тревожьте память Ренату! Какая вообще связь между ним и Жади?

— Ты права, извини, — сдалась Роза. — Связи никакой, это только моя излишняя бдительность. Мне пора на работу, Флор, а ты все же подумай, правильно ли поступила, приютив у себя посторонних людей.

Флоринда молчала. По ее лицу будто скользнула черная тень. Расставшись с соседкой на недоброй ноте, она добрела до своего дома, тяжелой поступью поднялась на крыльцо и открыла дверь. Флор слегка улыбнулась — как все-таки хорошо возвращаться не в пустой дом! И не так уж важно, что люди посторонние. Главное, что они есть.

========== Часть 34 ==========

— Мел! Как я рада тебя видеть! — воскликнула Телминья, встретившись на пляже с подругой.

— Телминья! — расцеловалась с ней Мел и жестом пригласила присесть на соседний лежак под тенью пляжного зонта. — Я тоже очень рада!

— Ты совсем куда-то пропала, отдалилась от нас, — улыбнулась брюнетка и заправила прядь прямых волос за ухо. — Как у тебя дела, Мел?

— Бывало и лучше, — поморщилась сеньорита Феррас. — А как ты? Как Сесеу и Нанду?

— У меня все хорошо, у Сесеу тоже, Нанду недавно дебютировал со своей группой и выступает, — рассказывала Телминья, потягивая кокосовый сок из трубочки. — Только…

— Что?

— Нанду и Сесеу с некоторых пор начали увлекаться травкой, мне это не по душе.

— О, я надеюсь, они не навредят себе, — испуганно взглянула на подругу Мел. — Давно это?

— Да нет, пару недель, может, чуть больше. Как чувствует себя Лукас?

— Держится. Папе трудно, но он справляется. Надо навестить его, я давно не заходила домой.

— Как тебе самостоятельная жизнь? — задорно улыбнулась Телминья.

— Просто отлично, — улыбнулась в ответ Мел. — Только мама иногда портит настроение.

— Маиза так и не смирилась с Шанди?..

— Нет, и похоже, что никогда не смирится, — печально вздохнула Мел. — Недавно она увидела нас вместе и устроила мне такой скандал… Ах, Телминья, я не знаю, что мне делать!

— А что Шанди? — с сочувствием покачала головой девушка. — Как он смотрит на эту ситуацию?

— Я не хочу вмешивать Шанди в наши с мамой склоки! Мы с ним просто встречаемся, но пока не живем вместе. Я не представляю, как нужно поступить, чтобы мама оставила нас в покое.

— Мел, я думаю, тебе нужно быть более откровенной с Шанди, — серьезным тоном сказала Телминья. — Не надо замалчивать проблемы, поделись с ним своими страхами, сомнениями. Он имеет право знать о твоих ссорах с матерью, тем более, он невольно является их причиной.

— Телминья, прошу, не нервируй меня! — вдруг вспылила Мел. — Я знаю, что все плохо, я боюсь нечаянно сделать еще хуже.

— Ну, не огорчайся так, — ласково утешила ее подруга. — Ситуация не самая приятная, но вовсе не безвыходная.

— Клаудиа считает, что мне надо готовиться к войне, — понуро пробормотала Мел. — Она знает, что говорит, ее отец просто копия моей мамы — постоянно вставляет ей палки в колеса.

— Клаудиа? — переспросила Телминья. — Это та девчонка, с которой ты теперь гуляешь?

— Ну да. Она немного грубоватая, но она меня понимает.

— Ее отец Варгас? Жесткий тип, не повезло девчонке.

— Я тоже так думаю.

— Ты знаешь, что случилось с ее парнем? — неожиданно спросила Телминья.

— Знаю, что он погиб, но Клаудиа не любит говорить на эту тему, — пожала плечами Мел.

— Он не просто погиб, он был накачан наркотиками, когда это случилось.

— Да ты что? — поразилась Мел.

— Я не берусь судить, что правда, а что слухи, но девочки с потока рассказывали мне эту историю. Клаудиа начала встречаться с парнем из фирмы своего отца: он был то ли грузчиком, то ли дальнобойщиком. В общем, с точки зрения сеньора Варгаса, тот еще мезальянс. Потом у этого парня начались проблемы: его уволили с работы, говорили, что он связался с наркотиками. Однажды так точно попался, сел в тюрьму за распространение, но его вытащили оттуда. А закончилось все и вовсе печально.

— Какой ужас! — округлила глаза сеньорита Феррас. — Боже мой, я не знала, что там все так… запутано.

— Да, вот так. Я не слышала, употребляла ли сама Клаудиа, но все-таки будь с ней повнимательнее, Мел. Девушка действительно проблемная, я думаю, она не лучшая компания для тебя.

— Не волнуйся за меня, все в порядке. Я слежу за собой.

— И теперь еще Сесеу на пару с Нанду с этой травкой, — расстроенно проговорила Телминья. — Я переживаю, что все это может плохо закончиться.

— Ну, что ты, Нанду и Сесеу не дураки, они не станут наркоманами, — возразила Мел.

— Да, ты права, наверное, — улыбнулась Телминья. — Но все-таки я подумаю, какие меры можно принять, пока не стало поздно.

***

Встреча со старой подругой благотворно повлияла на Мел. Она вернулась с пляжа домой в отличном настроении, разве что история Клаудии оставила неприятный осадок. Но с этим Мел планировала разобраться позже — с минуты на минуту к ней должен был зайти возлюбленный.

Мел, напевая под нос веселую песенку, тщательно готовилась к его приходу: достала испеченное накануне печенье, красиво сервировала стол, надела нарядное платье. Ей нравилось представлять, что эта квартира — их собственный с Шанди дом, а она ждет его с работы и хлопочет по хозяйству. Представлялся ей и звонкий смех бегающих по дому ребятишек, похожих на Шанди как две капли воды. Погружаясь в грезы о будущем, Мел забывала о проблемах настоящего времени, уходила, закрывалась от всех неудач и трудностей, преследовавших ее на жизненном пути. Когда сладкие мечты о семейном счастье сбудутся, девушка не знала, но ей хотелось верить, что это непременно произойдет.

— Шанди! — радостно воскликнула она, услышав дверной звонок, и побежала открывать.

После объятий и поцелуев Мел хотела потащить возлюбленного за стол, но тот отчего-то медлил идти за ней, смущенно переминаясь с ноги на ногу и не зная, с чего начать неудобный, по-видимому, разговор.

— Шанди? — насторожилась Мел, увидев его смятение. — Что-то не так?

— Мел, все замечательно! — неловко улыбнулся парень, теребя завязанный на запястье шнурок. — Я… Я хотел сообщить тебе одну потрясающую новость.

— Чего же ты ждешь? — просияла она в предвкушении.

— Я не знаю, как ты к этому отнесешься. Я боюсь, что ты огорчишься.

Мел растерянно смотрела на него, не зная, как реагировать на подобное.

— В общем, — Шанди опустил взгляд в пол, — Миру едет на полгода в Эмираты и хочет взять меня с собой. Там для меня все готово: контракт, тренировки, соревнования… Мел, меньше всего на свете я хочу уезжать от тебя, но такой шанс предоставляется раз в жизни.

Девушка замерла на месте, чувствуя, что сердце вот-вот упадет в пятки. Нет, это решительно невозможно — какой-то непрекращающийся кошмарный сон! Почему именно сейчас? Почему Эмираты? Почему?..

— Ты… — через силу произнесла она вслух. — Ты согласился?

— Мел! — Шанди подошел к ней и бережно взял ее ладони в свои. — Я понимаю, как ты не хочешь расставаться, я тоже этого ужасно не хочу, но…

— Но все-таки уедешь, — закончила за него Мел с глазами, полными слез.

— Нет, если ты против, я не уеду! — с жаром заверил ее парень. — Я поговорю с Миру, он поймет!

— Нет, — Мел выдернула руки из его ладоней и отошла прочь. — Поезжай. Я не хочу потом чувствовать себя виноватой за то, что твоя мечта не сбылась.

— Ты моя главная мечта!

— Ложь! — внезапно для самой себя выкрикнула Мел. — Карьера для тебя дороже, теперь я четко это поняла! Если тебе предложат остаться в Эмиратах навсегда, ты останешься, иначе бы ты вообще туда не ехал! Я и так шла на уступки, была готова ждать, пока ты состоишься в жизни, но только если ты рядом! Я не хочу любить на расстоянии, Шанди, не хочу, — мотала она головой в слезах.

— Но я вернусь! — убеждал ее Шанди. — Помнишь, я говорил о том, что хочу дать тебе все самое лучшее?

— Помню, я прекрасно помню тот разговор! Ты делаешь это не для меня, Шанди, а для себя. Что ж, я не буду тебе препятствовать. Хватит, я устала от этой неопределенности, меня все достало, все!

Мел закрыла лицо руками и разрыдалась. Шанди подошел к ней и попытался обнять, но она упрямо избегала объятий, более того, едва ли не вытолкала парня за дверь.

— Шанди, умоляю, уйди, оставь меня одну! — плакала Мел так, словно внутри нее со всей силы распрямилась пружина, которую сжимали давно и планомерно. — Мы потом поговорим, пожалуйста, я никого не хочу сейчас видеть!

Шанди растерянно повиновался, многократно про себя пожалев о том, что заставил возлюбленную так страдать. Но утешать Мел в таком состоянии было бесполезно — она лишь еще больше растравливала себя.

Мел захлопнула дверь и села на пол прямо у порога, обхватив руками колени.

— Я больше не могу так, не могу! — шептала она, истерично всхлипывая. — Что со мной такое? Как же тяжело, голова вот-вот разорвется!

Она сидела так довольно долго, пока не дошла до какого-то изнеможения и внутреннего опустошения. Мел чувствовала, как ее покидают душевные силы. Она понимала, что несправедливо поступила с Шанди, что ее реакция на новость о его отъезде была не совсем адекватной, и от этого становилось еще хуже. Мел будто бегала по замкнутому кругу или по запутанному лабиринту, и сколько она ни предпринимала попыток вырваться на волю, лишь сильнее запутывалась сама в себе.

Девушка сделала над собой усилие, поднялась на ноги, подошла к накрытому столу и сделала несколько глотков воды прямо из графина. Дыхание постепенно пришло в норму, пульс тоже. Оставалось самое сложное — привести в порядок мысли, которые роились в голове, как летучие мыши. Но для этого, пожалуй, нужно хорошенько выспаться.

========== Часть 35 ==========

В элитном ресторане восточной кухни за уединенным столиком на кожаном диване сидел одинокий посетитель — мужчина, весь одетый в черное. Он кого-то ожидал, но на смуглом лице с черной бородой-эспаньолкой не выражалось ни капли беспокойства. Мужчина неспешно сделал затяжку от кальяна и выпустил изо рта несколько клубов ароматного дыма, прислушиваясь к тихим умиротворяющим звукам музыки. Он был в раздумьях.

Мужчину звали Зейн. Именно под таким именем, не уточняя фамилии, его знали в узких кругах сферы частного сыска. Зейн был загадочной фигурой, окутанной флером таинственности: египтянин по рождению, по духу он, скорее, был гражданином мира. С юности он тяготел к познанию загадок окружающего мира. Молодым парнем переехав в Бразилию и поступив на юридический факультет, Зейн параллельно изучал несколько наук и философско-религиозных учений. Бывал он и в Тибете, и в Индии, работал в Соединенных Штатах, ездил по Европе, но в конце концов осел в Бразилии, которую считал второй родиной.

Зейн был одиночкой, что еще больше придавало ему шарма. Чрезвычайно привлекательный в глазах дам египтянин сознательно избегал серьезных отношений с женщинами и заявлял, что никогда не свяжет себя узами брака. Говорил он это влюбленным в него девушкам в открытую, не обманывая и не давая ложных надежд, однако тех это нимало не останавливало. Любовь — это не то, что может пленить блестящий разум, устремленный в философские глубины познания человеческой души, порочной настолько же, насколько удивительной. Женщины принимали это как факт на свой страх и риск.

У входа стукнула дверь. Зейн, не оборачиваясь, напряг слух и постарался по характеру походки определить личность нового посетителя. Шаги широкие, твердые, гулкие — он не мог не узнать старого друга, с которым они однажды разминулись на жизненном пути. Именно этот друг назначил Зейну встречу и, конечно, не без причины. Осталось лишь выяснить эту причину.

— Ас-саляму алейкум! — приветственно раскинул руки для объятий Саид и широко улыбнулся другу.

— Ва-аляйкуму салям! — поднялся ему навстречу Зейн и четырехкратно расцеловался с ним.

— Зейн! Мы не виделись целую вечность!

— Смотря что считать вечностью, — лицо египтянина озарила белоснежная улыбка. — Я очень рад тебя видеть, Саид! Присаживайся. Ты давно в Рио?

— Всего пару месяцев, — уселся Саид за столик и уложил рядом с собой дипломат. — Я переехал в Бразилию после второй женитьбы, у меня здесь дом и новые контракты.

— Я вижу, ты времени даром не терял. Я всегда знал, Саид, что ты далеко пойдешь.

— А ты? — поинтересовался в ответ марокканец. — Нашел смысл жизни?

— В поисках, — уклончиво ответил Зейн и сделал очередную затяжку.

— Не скромничай, о тебе ходят целые легенды как об одном из лучших сыщиков Рио.

— Эти слухи сильно преувеличены. Я не делаю ничего особенного, просто выполняю ту работу, на которую не остается времени у полицейских, заваленных протоколами и отчетами. Надо сказать, стоящие дела попадаются не так уж часто, к моему сожалению. И к счастью тех, кто не попадает в печальные истории.

Саид слегка занервничал — ему не терпелось перейти к делу, но правила хорошего тона и чисто мужская гордость не позволяли сразу метать все карты на стол. От Зейна не ускользнуло его душевное смятение.

— Помнишь, как мы были неразлучны в студенческие годы? — с ностальгическими нотками в голосе проговорил Саид. — Клялись друг другу в вечной дружбе, вместе радовались, огорчались и мечтали.

— Юность редко забывается людьми. Благословенное время, не знающее поражений и разочарований, — задумчиво изрек Зейн. — Вот только мы мечтали о разных вещах, Саид. Ты хотел стать отцом большого семейства, ради этого готов был учиться и работать день и ночь, чтобы та, которой посчастливится стать твоей женой, не знала ни в чем отказа.

— А ты все время проводил за какими-то странными книгами, — с легкой грустью вспомнил Саид. — Ездил в экспедиции, общался с людьми, которых дядя Абдул называл лжеучителями и приспешниками дьявола.

— Твой дядя всегда был ортодоксом, — рассмеялся египтянин. — Как сейчас его здоровье? А здоровье остальных твоих родных?

— Хвала Аллаху, они в добром здравии.

Между мужчинами ненадолго воцарилось молчание. После разлуки длиной в два десятка лет сложно найти общие темы даже с близкими друзьями.

— Зейн, — марокканец заметно посерьезнел, — я пришел к тебе как к другу, как к брату. Я пришел просить о помощи в таком деле, которое можно доверить только брату.

— Я внимательно слушаю тебя, Саид.

— Моя жена и дочь… пропали, — через силу отчеканил каждое слово Саид.

— Саид! Это очень серьезно, тебе лучше обратиться в правоохранительные органы и немедленно! — испуганно воскликнул Зейн.

— Нет, подожди, выслушай меня, — успокоил его друг. — Все не так, как кажется на первый взгляд. О, Зейн, это долгая история!

— Ради нее я готов провести здесь хоть весь день. Рассказывай, Саид, — Зейн сложил руки на груди и устремил на собеседника пристальный взгляд черных глаз.

— Моя жена… Жади, — начал Саид со сбившимся от волнения дыханием. — Моя первая жена, на которой я женился, вернувшись в Марокко… Она сбежала, Зейн. Сбежала и похитила нашу дочь Хадижу.

— Сбежала?.. Без причины?

— Нет, почему же, причина была. Все началось двадцать лет назад, Зейн. Я не был первым мужчиной у Жади — до свадьбы она отдалась бразильцу, которого даже спустя долгие годы не смогла вырвать из сердца.

Зейн размеренно кивал в ответ на слова старого друга.

— Ты представляешь, Зейн, что значит для мужчины стерпеть подобное оскорбление в первую брачную ночь?! Я спас ее, пролил свою кровь, чтобы Жади не забили камнями. Я думал… Я надеялся, что она полюбит меня. Не было на земле мужа более любящего, чем я. Но она не полюбила, — в зеленовато-карих Саида еле заметно заблестели самые искренние слезы. — Я оставался для нее тенью, невидимкой. Даже когда она была в моих объятьях, она вспоминала… того, другого. Я знал, чувствовал это. И прощал. Каждый раз прощал. Когда она обманом бежала на случайное свидание. Когда пренебрегала тем добром, которое я для нее делал. Когда тайком рассматривала фотографии из газет, с помощью которых я хотел доказать ей, что бразилец давно живет своей жизнью и не стоит ни капли ее внимания. Зейн, я не могу передать тебе, что значит любить пустую изнутри женщину. Знать, что ее сердце отдано тому, кто вытирал об нее ноги. Это убивало меня двадцать лет, Зейн, и я решил положить этому конец. Раз и навсегда. Я хотел убедиться, что мои подозрения в отношении Жади напрасны. Мы неплохо жили до этого десять лет, но… меня не покидало ощущение ее неискренности. Только столкнув ее с бразильцем лицом к лицу, я мог удостовериться, что Жади наконец стала моей.

— Так вот почему ты приехал обратно в Бразилию, — догадался Зейн.

— Именно! И самое ужасное, что я оказался прав в своих подозрениях! Худший из всех возможных сценариев воплотился в жизнь. Она танцевала для бразильца полуголая в развалинах, как последняя одалиска, а мне врала в лицо, что шла покупать танцевальный костюм и отдала свою одежду бедной женщине. Я полюбил самое лживое создание на свете, друг мой. И до сих пор люблю.

— Ты ослеплен страстью, Саид.

— О нет, не начинай свои лекции по философии! — раздраженно ответил марокканец. — Что может знать о страсти одинокий человек вроде тебя?

— Страсть — это все, что причиняет душе страдания. Но ты прав, не стоит сейчас отходить от темы. Продолжай.

— Я и в самом деле дошел до исступления. Когда этот бразилец дерзнул заявиться в Фес, я решил его проучить. На празднике я подмешал ему в питье снотворное, но его по ошибке выпил другой человек. Лукас струсил, — усмехнулся Саид. — Я видел в его глазах дикий испуг, страх за свою шкуру. Аллах, как он был жалок в этот момент! Он просто ничтожество, пустое место! Он думал, что я хочу убить его, и из-за этого прятался на крыше от моих людей. И сорвался.

— Саид! Эта история нравится мне все меньше и меньше, — покачал головой Зейн.

— С этого момента все окончательно пошло прахом. Жади требовала развода, а я не давал… Не мог. Не хотел отдавать ей Хадижу, и однажды они обе исчезли. Жади оставила записку.

Саид суетливо полез в дипломат и достал тоненькую папку. Дрожащими от нервного напряжения пальцами он извлек оттуда пару бумаг и фотографию.

— Вот, можешь прочесть. Не знаю, даст ли эта записка тебе какую-то информацию, но я на всякий случай решил принести.

Зейн задумчиво взял бумагу в руки и погрузился в ее изучение.

— Я долго думал, — продолжал Саид, — где Жади может спрятаться. В Рио у нее есть одна странная знакомая, бывшая невеста отца Лукаса. Они общались незадолго до побега, и я подозреваю, что именно эта женщина помогла Жади, но я не уверен. Я серьезно разговаривал с Леонидасом Феррасом, пока это не дало никакого результата. Возможно, если я ужесточу условия…

— Что еще ты взял с собой? — перебил его египтянин.

— Анонимное письмо, — Саид протянул ему еще одну записку. — Подброшено несколько дней назад к дому Мохаммеда. А это, — очередь дошла до семейного фотопортрета, — Жади и наша дочь Хадижа.

Зейн забрал у него фотографию. И вдруг строки, написанные торопливым, но красивым почерком, которые он только что читал, ожили и задышали. Зейн был уверен, что видит в глазах нарядной красавицы с портрета ту же самую боль, которую он неосязаемо почувствовал через послание. Женщина улыбалась, но лишь устами, взгляд же ее был печален. Он кольнул Зейна в самое сердце, обжег, опалил его душу, презиравшую низменные любовные страсти.

— Ну что, Зейн, ты согласен? — с лихорадочной надеждой спросил друга Саид. — Ты возьмешься за это дело?

Египтянин, помедлив пару мгновений, вернул все бумаги их хозяину.

— Прости меня, Саид, я не могу.

— Что?! Почему?

— Я не буду разыскивать эту женщину, — твердо повторил Зейн. — Она сбежала потому, что не видела иного выхода. Она не хочет быть с тобой, Саид, отпусти ее.

— Да как ты смеешь! — в глазах Саида сверкнуло разочарование вперемежку с обидой и яростью. — Как ты смеешь судить меня?!

— Я тебя не сужу, Саид. Я лишь говорю, что птица вырвалась из клетки, и я не буду помогать тебе возвращать ее туда.

— Ты… — сквозь зубы цедил марокканец. — Я считал тебя другом, братом, я открыл тебе душу! А ты говоришь мне такое!.. Ты предатель, Зейн, ты предал дружбу, которая была между нами, ты растоптал ее ногами. Знаешь что, недаром наши пути разошлись! Дядя Абдул был прав: человек, отошедший от традиций, как вырванное с корнем дерево — ни на что не годен. Такому нельзя доверять!

— Я смолчу на твое оскорбление, — спокойно произнес Зейн, с горечью глядя на старого друга. — Ради нашей клятвы.

— Нет больше никакой клятвы! Забудь обо всем, Саид Рашид для тебя умер!

Взбешенный Саид подскочил с места, схватил дипломат и стремглав ринулся к выходу. Зейн долго молча смотрел ему вслед, а перед глазами у него стояло лицо прекрасной женщины. Женщины, которую он ни разу не видел вживую и, вероятно, никогда не увидит, но которая потрясла его стойкое к женским чарам воображение всего парой наспех написанных фраз. «Какая ирония, — усмехнулся сам себе египтянин. — У каждого Ахиллеса есть пята. Кажется, я обнаружил свою».

========== Часть 36 ==========

В одном из центральных районов Рио посреди высотных зданий расположился громоздкий офис продовольственной компании Бартоломеу Варгаса. Пятиэтажное сооружение и его территория, огороженная высоким забором из металлических прутьев, занимали около тысячи квадратных метров. Здание не отличалось изяществом архитектурной мысли: внешний облик офиса компании, в целом, отражал характер ее владельца — грубый, простоватый, но твердый и несокрушимый, как скала.

Сеньор Бартоло, немного грузный мужчина средних лет с громким басовитым голосом, этим утром был не в лучшем настроении. Он без конца висел на телефоне, раздавая указания подчиненным, и ругал их почем зря.

— …Вы связались с Форту-ди-Мош? — сурово спросил по телефону глава компании. — Я хочу знать, какого черта они спят? Мы договаривались о поставках еще в позапрошлом месяце! Слышать ничего не желаю об отсрочках, это их проблемы. Да, — кивал он, слушая человека на другом конце провода. — Да. Вы меня поняли. Разберитесь, уж будьте так добры.

С раздражением швырнув трубку на рычаг, сеньор Бартоло надел очки и сосредоточенно уставился в монитор компьютера. Спокойно поработать ему не дал новый звонок.

— Варгас, — рявкнул в телефон мужчина. — Нет, я не в курсе. Почему вы вообще звоните мне по этому вопросу? Звоните в отдел поставок, там что, нет никого? Зачем я этих дармоедов содержу, по-вашему? До свидания. Дурдом, а не компания, — ворчливо добавил он себе под нос и вновь занялся делом.

Не прошло и десяти минут, как к Варгасу постучалась секретарша.

— Сеньор Бартоло? — робко спросила она, сжимая под мышкой планшет с бумагами.

— Я занят, донна Алисия, — не отрываясь от компьютера, ответил директор.

— Там пришла ваша дочь, говорит, что по срочному делу.

— Что?! — очки сеньора Бартоло резко свалились ему на нос. — Сегодня не мой день, черт возьми! Выставите ее за дверь и скажите, что часы приема окончены.

— Но…

— Никаких но! Я не банкомат, кроме того, у меня нет ни времени, ни желания выслушивать ее глупые истерики.

— А выслушаешь, — Клаудиа протиснулась через секретаршу в приоткрытую дверь и встала в воинственную позу напротив отца.

— Ладно, донна Алисия, придется мне разбираться еще и с этим, — шумно вздохнул Варгас, глядя на дочь, растрепанные короткие волосы которой делали ее похожей на фурию. — Чего тебе, Клаудиа? Кончились деньги на выпивку и кутежи?

— Я требую свою долю в компании. Деньгами, — не обращая внимания на едкое замечание, решительно заявила девушка.

Хорошо, что в этот момент сеньор Бартоло не пил свой любимый кофе, иначе он рисковал бы им сильно поперхнуться.

— Я не ослышался? — тихо свирепея, переспросил он. — Ты требуешь… долю? Свою? Здесь? Ты пьяная?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — невозмутимо продолжала Клаудиа. — Отдай то, что принадлежит мне, и я тебя больше не побеспокою. Ты вообще меня после этого не увидишь.

— Подожди-подожди, — затряс головой Варгас, будто пытаясь пробудиться ото сна. — С чего ты взяла, что тебе здесь что-то принадлежит? Ты хотя бы день работала в фирме? Ударила пальцем о палец хоть раз? Ты только тянешь и тянешь с меня деньги, бездельничаешь и обвиняешь меня во всех смертных грехах!

— Это ты еще дешево отделался, — хмыкнула Клаудиа. — Скажи спасибо, что не сидишь в тюрьме, хотя должен был.

— Господи, опять ты начинаешь! — всплеснул руками мужчина. — Сколько раз повторять, что я не трогал твоего пастуха?! Ничего я ему не сделал, ни-че-го! Он сам накачался дрянью и сел за руль, при чем здесь я?! По-твоему, я подсадил его на иглу?

— Он никогда не принимал наркотиков! — взбесилась Клаудиа. — Я ни разу не видела Ренату в накачанном состоянии!

— Это потому, что ты сама недалеко от него ушла в тот момент, — съязвил сеньор Бартоло. — Ты успокоишься когда-нибудь или нет?

— Успокоюсь, когда получу свою долю. Ты должен мне даже больше за то, сколько я из-за тебя страдала.

— Она страдала, — передразнил дочь Варгас. — Подумать только, она страдала! Клаудиа, тебе двадцать пять, и ты полный ноль без палочки. Зачем я растил тебя, как принцессу? Зачем тратил деньги на твое обучение в Лос-Анджелесе? Чтобы ты прозябала, как червь, и нигде не работала? Ты самое невыгодное вложение в моей жизни, дорогая Клаудиа!

— К твоему сведению, я работаю! — эмоционально возразила девушка.

— Кем? Маникюрщицей? Парикмахером? Мешаешь коктейли в баре и тут же их пьешь?

— Не твое дело!

— Черт побери, престижнейший экономический факультет! Для чего?! Так, все, уходи и не действуй мне на нервы, пока я не вышел из себя, — безапелляционно отрезал Варгас и потянулся к стопке бумаг.

— Ладно, а на это что ты скажешь? — Клаудиа достала из сумки свернутую газету и раскрыла ее на странице с ярко-зеленой закладкой.

— Что это? — недовольно буркнул ее отец. — Ты предлагаешь мне поразгадывать сканворды?

— Читай здесь, — она ткнула пальцем в заголовок одной из заметок.

— Ну, инспектор попался на взятке в крупном размере, дальше что?

— Это тот же самый инспектор, который занимался расследованием аварии!

— Ты мне угрожаешь? — взгляд светло-серых глаз Варгаса стал холодным и острым, как лезвие ножа. — Ты приходишь сюда, имеешь наглость просить у меня какую-то долю, а потом намекаешь на… На что ты намекаешь?

— Правды я от тебя все равно не добьюсь, но жизнь тебе испорчу, как ты испортил мою, — ответила ему дочь, словно две капли воды похожая на него в эту минуту. — Я приложу максимум усилий для этого.

— Твои старания напрасны, — сеньор Бартоло, приставший в кресле, вальяжно опустился обратно. — Человеческого языка ты не понимаешь, никогда не понимала, но предостерегаю тебя, Клаудиа: не надо бросать мне вызов. Ты об этом сильно пожалеешь.

Клаудиа, презрительно фыркнув, выпрямилась и оставила газету лежать на столе. Схватив сумку со стула, она вихрем выскочила из кабинета и хлопнула дверью так, что задрожали и зазвенели тонкие стекла офисного шкафа.

— Соплячка! — вслух выругался Варгас и перевел дыхание. Его щеки пылали от ярости — снова подскочило давление, но занятой бизнесмен и не думал принимать по этому поводу никаких мер, несмотря на предостережения врача.

Через полчаса его снова потревожили: некий марокканский предприниматель по имени Саид Рашид предлагал деловую встречу для обсуждения возможности заключения контракта.

— Саид Рашид? — переспросил в трубку Варгас. — Что-то знакомое. Он занимается гостиницами? Очень хорошо. Я позднее сообщу донне Алисии о дате переговоров, но не ранее следующей недели. У меня забито все расписание. Хорошо. Держите в курсе.

Сеньор Бартоло снял очки, устало зажмурился и потер глаза пальцами правой руки. Злополучная газета, в которую наглая дочь дерзнула ткнуть его, как котенка, все еще лежала перед ним. Мужчина покачал головой, обращаясь в пустоту:

— Чертов пастух! Это все началось с тебя. Даже с того света ты продолжаешь портить Клаудии жизнь.

Пустота не могла ответить. Она лишь давила со всех сторон, как каменная глыба. Иногда прошлое тянется шлейфом, который невозможно обрубить, и остается только смириться с постоянным присутствием его тени.

***

— Мелзинья! — Далва поспешно бежала навстречу своей воспитаннице, едва не спотыкаясь по пути. — Мелзинья, наконец-то ты нас навестила!

— Далва! — широко улыбнулась Мел и обняла ее. — Я скучала по тебе!

— А как Далва скучала по тебе! — темнокожая служанка расплылась в улыбке от умиления. — Матерь Божья, как ты похудела, девочка моя! — ахнула она, еще раз оглядев Мел с ног до головы. — Кто же заботится о тебе в квартире сеньора Леонидаса?

— Я сама о себе забочусь, — добродушно рассмеялась девушка.

— Но все-таки не так, как это делала я! Идем скорее, я как чувствовала твое появление и с утра испекла твой любимый ягодный пирог!

— Нет, Далва, я заскочила всего на полчаса, чтобы повидаться с папой.

— Мел! — укоризненно взглянула на нее Далва. — Ты совсем нас забросила! Без тебя дом стал таким пустым, унылым: все ходят злые, нервные! Ремонтеры и всякие посторонние личности наводят свои порядки. А как хорошо мы жили еще недавно! Горя не знали, и надо же было притащиться этим марокканцам и все испортить!

— Далва, ну при чем тут марокканцы? Ты говоришь так, будто это они виноваты во всех бедах нашей семьи.

— А кто же еще? До того как они появились, все было прекрасно, твои родители спокойно жили, Лукас был здоров.

Они вошли в дом. Мел напряглась, увидев со спины мать, сидящую на диване в гостиной. Маиза обернулась и окинула дочь пристальным взглядом.

— Мел? — вкрадчиво проговорила она. — Ничего не хочешь мне сказать? Поздороваться, например?

— Здравствуй, мама, — ответила Мел таким тоном, словно сделала ей большое одолжение.

— Здраствуй, Мел, — кивнула Маиза. — Ты надолго?

— Нет, я к папе, — сказала девушка и стремительно побежала наверх, не оборачиваясь.

— Ясно, — усмехнулась сеньора Феррас. — Видишь, Далва, какая у них любовь? Лукас для нее прямо-таки святой мученик, не то что я. На меня Мел смотрит как на врага.

— А ты тоже хороша, Маиза! — упрекнула ее Далва. — Зачем ты постоянно терроризируешь девочку? Что плохого в том, что она встречается с Шанди?

— Мы это обсуждали уже тысячу раз, я не хочуповторяться.

— Нет чтобы всем жить в мире и согласии, обязательно нужно ссориться по пустякам! — хмыкнула служанка и с разобиженным видом отправилась на кухню.

Маиза не сдержалась и тихонько прыснула со смеху, вспомнив важную физиономию Далвы-миротворца. Это и в самом деле было бы забавно, если бы не навевало такую тоску.

— …Папа! — радостно обняла Мел отца настолько, насколько это было возможно в его уязвимом положении. — Я ужасно соскучилась!

— Мел! — впервые за несколько последних дней заулыбался Лукас. — Как хорошо, что ты пришла!

— Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. Все нормально, дочка. Как твои дела?

Мел нервно пожала плечами и виновато улыбнулась, глядя куда-то в сторону.

— Нормально, пап. Шанди хочет уехать, — добавила она после небольшой паузы, сбросив напускную веселость.

— Неужели? — нахмурился Лукас. — Почему?

— Им с Миру предложили контракт в Эмиратах. Шанди уже хотел забросить спортивную карьеру, я помогала ему готовиться к поступлению на ветеринара, и тут… такое. Для него это отличная возможность реализовать себя, но я так боюсь… — Мел опустила взгляд и принялась теребить на запястье простенькое позолоченное украшение — подарок Шанди.

— Чего ты боишься? — уточнил ее отец.

— Я боюсь, что наши отношения дадут трещину. Что Шанди останется там. Что он… забудет меня.

— Ну, что ты такое говоришь! Если любовь настоящая, ей не страшны ни расстояние, ни время, — утешил дочь Лукас и добавил с легкой грустью: — Я знаю, о чем говорю.

— В этом и проблема, — вздохнула Мел. — Я не уверена, что наша любовь с Шанди настоящая. То есть, я хотела сказать, что пока все хорошо, я чувствую себя с ним на седьмом небе от счастья. А когда появляются трудности, мне становится плохо. Я злюсь на него, злюсь на себя, считаю себя неудачницей, сомневаюсь в Шанди… Одним словом, я сильно запуталась, папа.

— Ах, Мел, — Лукас устремил невидящий взгляд в стену, погружаясь в свои думы и воспоминания. — Я так тебя понимаю. Единственный совет, который я тебе могу дать — будь смелее. Не нужно всего бояться. Верь в себя и верь в Шанди, а остальное оставь судьбе.

Мел вновь улыбнулась, на этот раз более чем искренне.

— Спасибо, что поддерживаешь меня. Не то что мама, — скривилась Мел, вспомнив недавнюю ссору с матерью.

— Не обращай на нее внимания.

— Легко сказать!

— Представь себе, я слушаю ее упреки каждый божий день, — выразительно посмотрел на Мел отец. — Если бы я принимал все ее слова близко к сердцу, как ты, я бы уже сошел с ума.

— Может быть, ты и прав, — с сомнением пожала плечами девушка. — Но она никогда не смирится с моим выбором.

— Если Маиза не смирится, я всегда на твоей стороне. Не бойся ее, она много грозится и чванится, но она не сможет ничего сделать вам с Шанди. Невозможно угодить всем, Мел. Если бы ты знала, как я жалею, что вовремя не понял этого.

— Спасибо, — благодарно прошептала Мел. — Пап, мне не хватало тебя, правда.

— Мне тебя тоже не хватало, дочка. Я рад, что ты пришла, — пожал ее пальцы отец.

— Нет, ты не понял. Мне не хватало тебя раньше. Ты очень редко говорил со мной вот так, как сейчас. Иногда мне казалось, что ты меня вовсе не замечаешь.

— В самом деле? — удивился Лукас.

— Угу, — закивала Мел, еле сдерживая слезы, чтобы не расчувствоваться.

— Не знаю, почему тебе так казалось, ты всегда была самым дорогим для меня человеком.

Мел просияла от этих слов. В голове совершенно не к месту промелькнул вопрос: «Правда? Даже дороже женщины из Марокко?» Однако девушке не захотелось не то что озвучивать его, но даже сосредотачивать на нем какое бы то ни было внимание. Все это глупости и детская ревность, а в жизни есть вещи и поважнее.

========== Часть 37 ==========

Жади задержалась у настенного зеркала в старинной кованой раме. Она внимательно изучала взглядом свое отражение, будто не узнавая его. В Рио-да-Серейя Жади почти не пользовалась косметикой, и на слегка забронзовевшей от яркого тропического солнца коже стали видны мелкие морщинки. Не то чтобы они портили безупречную красоту лица марокканки, однако, глядя на себя в таком виде, Жади впервые остро ощутила груз прошедших лет. «Двадцать лет жизни потрачены впустую», — с грустью подумала она, и по смуглой щеке скатилась слезинка. «Нет, я не должна так думать, у меня есть Хадижа! Мое главное сокровище!» — осеклась Жади, вытерла слезу и ослепительно улыбнулась — так, как умела она одна. «Так-то лучше», — похвалила она себя и повертелась перед зеркалом. Шелковая цветастая блуза и длинная хлопчатобумажная юбка, купленные на рынке Белена, делали ее похожей на коренную жительницу бразильского севера. Добавить к образу распущенные пышные волнистые волосы — и Жади словно родилась и выросла в амазонских широтах. Первое время ей было трудно привыкнуть к не покрытой платком голове и обнаженным практически до плеч рукам, а вот Хадижа наотрез отказалась носить на людях открытую одежду несмотря на жаркий и влажный климат.

В свой первый рабочий день Жади гордо шла по деревенской улице, улыбкой встречая прохожих — с кем-то она уже успела познакомиться, кого-то пока знала только в лицо. Жители деревни относились к новой соседке с интересом. Не всегда этот интерес был доброжелательным, и за спиной у марокканки нередко шептались, но непререкаемый авторитет Флоринды, который та заработала за долгие годы беззаветного служения людям, не давал сказать в лицо ее гостям ни одного худого слова.

— …От покупателей сегодня нет отбоя, — радостно заметил хозяин лавки, молодой улыбчивый мужчина, внешне похожий на американца или, скорее, на на немца — светлокожий, светловолосый, голубоглазый, коренастый, он всегда находился в приподнято-благодушном настроении. Во всяком случае, Жади еще ни разу не видела его мрачным. На предложение жены взять новую сотрудницу он с охотой ответил согласием и принял Жади на работу без каких-либо проволочек. Навестить магазинчик он зашел после обеда и остался весьма доволен увиденным. — Таис, — Эрик подошел к жене и чмокнул ее в губы, — все в порядке, дорогая?

— Да, — кротко ответила женщина и улыбнулась ему краешком губ.

— Ты помогла Жади освоиться?

— Жади неплохо осваивается и без моей помощи, правда, Жади?

— Таис, Эрик, я не знаю, как вас благодарить, — горячо обратилась к супругам Жади. — Вы даже не представляете, как много значит для меня эта работа!

— Не стоит благодарности, Жади, — кивнул Эрик. — Это всего лишь сельская лавка, не думаю, что ее можно назвать работой чьей-то мечты, — он невзначай посмотрел на жену. — Но плачу я исправно, у тебя не будет задержек зарплаты. Таис не даст соврать, что когда я сам работал в крупных компаниях на бессовестных толстосумов, у нас постоянно были перебои с финансами. Они обещают высокие оклады, но по факту изворачиваются так, что получаешь гроши, а то и вовсе сидишь ни с чем. Не так ли, Таис?

— Да, все так, — подтвердила Таис, как обычно, пребывающая в своих мыслях.

— Поэтому добро пожаловать в команду, — бодро произнес Эрик, — маленькую, но дружную.

Жади хотела что-то сказать ему в ответ, но ее перебил внезапно зашедший в лавку Орестес. Старик появился на пороге в пропотевшей от жары рубашке и в широкополой соломенной шляпе. Сняв шляпу, он обратился к зятю:

— Эрик! Как хорошо, что ты здесь! Мне нужна твоя помощь на участке. Жади! — обрадованно воскликнул он, увидев смуглую красавицу. — Вот так сюрприз!

— Сеньор Орестес! — широко улыбнулась ему Жади, обнажив белоснежные зубы, и пожала его жилистую руку. — Поздравьте меня с первым рабочим днем!

— Ба! — раскрыл рот от удивления Орестес. — Ну и дела, а мне никто ничего не сказал. Поздравляю, Жади, теперь ты не только наша соседка, но и часть нашего семейного дела! — в восторге тряс он ее кисть.

— Я пойду посмотрю, что там на участке, — вклинился в разговор Эрик, вытер руки полотенцем и собрался идти. — Удачного рабочего дня, Жади! Таис, — вновь посмотрел он на жену искренне влюбленным взглядом, — люблю тебя.

— Я тебя тоже, Эрик, — скромно улыбнулась ему жена.

— Таис, доченька! — расцеловался с ней Орестес. — Как твои дела?

— Все замечательно, папа. Как твое здоровье? Радикулит больше не беспокоит?

— Здоров, как бык! — раздулся от важности старик и хлопнул себя ладонью по груди, чем вызвал улыбки обеих женщин. — Я вам больше скажу, сегодня вечером я иду на танцы, и никто меня не остановит!

— Папа, ты должен быть осторожнее! — упрекнула его Таис. — В твоем возрасте…

— В каком возрасте? В каком это таком возрасте? — возмутился Орестес. — Мне что, девяносто?! Да я еще ого-го! Твой прадед женился моим ровесником, чтоб ты знала.

— Таис, зря ты так, твой отец прекрасно танцует, — вступилась за соседа Жади.

— Вот! — воодушевленно подхватил тот. — Ты слушай, что люди-то говорят! Жади знает толк в танцах, она всех наших плясуний одной левой за пояс заткнет.

— Сеньор Орестес, вы мне льстите, — лукаво улыбнулась марокканка.

— Что вы, душенька! — картинно прижал руку к сердцу Орестес. — Клянусь Назаретской Девой, за всю жизнь я не видел никого, кто бы так умел зачаровывать людей танцем. Готов поспорить, что сама Мать Вод проиграла бы поединок, реши она вступить с тобой борьбу.

— Папа, ты самый первый льстец в Рио-да-Серейя, — смущенно рассмеялась Таис.

— Твой отец настоящий дамский угодник, — подтвердила Жади, умиляясь трогательным комплиментам старика.

— А то ж! — пригладил тот усы и приосанился. — Жади, а ты вообще как к нам, надолго?

— Пока не знаю, сеньор Орестес, — резко посерьезнела Жади и опустила взгляд. — На несколько месяцев или больше.

— Как же малышка Хадижа? Она будет ходить в школу?

— Директор не захотела ее принять, — Жади принялась раскладывать товар на прилавок, пока Таис делала заметки в тетради. — Без справки с предыдущего места учебы Хадижу не могут устроить в школу, а эту справку мне пока никак не достать.

— Роза в своем репертуаре, — фыркнул Орестес. — Не может не выпендриваться, далась ей эта справка? У нас нормальный фельдшерский пункт сорок лет оборудовать не могут, все говорят, что из бюджета деньги не выделены. Без Флор загнулись бы все давно. А ей, видите ли, справку подавай. Поговорю я с Розой, меня она послушает, уж будь уверена. Я ее на закрошках катал, когда она маленькая совсем была.

— Вы правда сделаете это ради меня? — удивилась Жади.

— Отчего ж не сделать? Мне не трудно — язык не отсохнет, ноги до школы дойти не отвалятся. Надо пристроить девчонку, что же ей без дела слоняться?

— Вы очень щедры ко мне, все вы, — с благодарностью произнесла марокканка. — Смогу ли я когда-нибудь отплатить вам?

— Ай, не бери в голову, — махнул рукой Орестес. — Сочтемся!

***

Хадижа одиноко сидела возле пирса и смотрела, как в речной ряби игриво мелькают солнечные блики. По ярко-голубому небу плыли кучерявые облака, настолько белые, что при взгляде на них становилось больно глазам. Хадижа никогда не видела таких облаков на родине. Ей куда привычнее было наблюдать выжженное небо над пустыней и песчаные барханы, на которых ветер рисует волнообразные узоры. Не хватало ей и напевного призыва к молитве, разносящегося над городом с высокого минарета. Вместо него слышались крикливые переговоры рыбаков, плотников и членов экипажа пассажирского катера. Впрочем, Хадижа когда-то радовалась и переезду в Бразилию — с обоими родителями, разумеется. В конце концов, дом там, где мама и папа.

— Привет, Хадижа! — помахал ей рукой Нико, деловитым шагом идущий к пристани.

— Привет, Нико, — обернувшись, поздоровалась Хадижа и вновь уставилась на воду.

— Как дела? — спросил мальчик, усаживаясь рядом на изумрудную траву.

— Нормально.

— Завтра на школьном стадионе будет футбольный матч, приходи посмотреть!

— Кто с кем играет?

— Наши парни против парней из соседней деревни. Честно говоря, я думаю, что у наших соперников нет шансов, — горделиво добавил Нико.

— А девочки у вас в футбол играют? — неожиданно поинтересовалась Хадижа.

— Играют. Но девочки не так хороши в футболе, как мальчики.

— Вот и неправда! — возмутилась маленькая марокканка. — Девочки отлично играют в футбол.

— Не знаю, может, кто-то и играет, а я таких не встречал, — пожал плечами парнишка. — Волейбол — другое дело, ты знаешь, что наши волейболистки самые сильные в мире? Так же, как и футболисты.

— С чего это ты взял, что бразильские футболисты самые сильные?

— Потому что сборная Бразилии чаще всех выигрывала чемпионаты мира по футболу.

— И что? — фыркнула Хадижа. — В других странах тоже любят футбол и играют не хуже, чем здесь. В Марокко, например.

— В Марокко? — переспросил Нико. — Что это за страна? Это где-то в Африке?

— В Северной Африке, — поправила его девочка. — Это арабская страна, и она находится рядом с Сахарой. Стыдно такое не знать.

— Я не интересуюсь арабскими странами, мне больше нравятся Европа, Азия…

— А мне ни то, ни другое, — не осталась в долгу Хадижа.

— Ну и ладно, как говорит дедушка, каждому свое, — примирительно изрек Нико. — Так ты придешь на матч?

— Не знаю, приду, наверное, — пожала плечами Хадижа, слегка устыдившись своего язвительного тона.

— Все равно ты сидишь одна и скучаешь целыми днями, футбол тебя развеселит.

— Нико! — его окликнула Флор, идущая мимо с продуктовой сумкой в руках. — Тебя звали отец и дедушка, беги к ним!

— Ну вот, посидеть не дадут, — по-стариковски проворчал мальчик и поднялся на ноги. — Приходи, Хадижа, ладно?

— Ладно, — улыбнулась наконец девочка. — Пока!

Флоринда осторожно спустилась по пологому склону берега и подошла к Хадиже.

— Хадижа, ты уже давно сидишь на солнце без головного убора, ты можешь получить тепловой удар! — сделала она ей замечание. — Идем домой, поможешь мне приготовить ужин.

— Донна Флор, а знаете, — начала говорить Хадижа, и в ее глазах показались слезинки, — я так мечтала, что когда я созрею, у меня будет свой платок! Папа обещал мне самый красивый, вышитый золотом. Неужели я так его и не надену?

— Почему? — присела рядом с ней женщина и обняла за плечи. — Конечно, ты наденешь самый красивый платок, о котором мечтала.

— Мама пошла на работу и хочет отдать меня в школу. Значит, мы здесь надолго. А если папа никогда не простит маму?

— Простит, Хадижа, даже не сомневайся! Моя сестра передала ему сообщение о том, что у вас с мамой все хорошо, теперь он не будет беспокоиться за вас.

— Но почему они вообще поссорились? — ударилась в плач Хадижа. — Папа всегда любил маму и никогда ее не обижал, почему она решила бросить его?

— Об этом тебе может рассказать только твоя мама, — печально вздохнула Флоринда и крепко прижала к себе девочку. — Ах, моя хорошая, жизнь иногда бывает такой трудной. Не плачь, все когда-нибудь образуется. Не вини ни в чем маму, ей тоже непросто, как и тебе.

Хадижа молча всхлипывала, не стыдясь своей боли перед чужим человеком. Донна Флор чем-то напоминала ей Зорайде: такая же мудрая, теплая и улыбается чуть грустно. Это хотя бы немного, но помогало чувствовать себя как дома.

***

На деревню и бескрайние непроходимые джунгли опустились вечерние сумерки. В окошке дома Флоринды горел свет — на кухне под доносящийся снаружи треск цикад пили чай домочадцы. Хадижа легла спать рано и не присутствовала за столом. Хозяйка, по большей части, молчала. Сделав очередной глоток горячего напитка, она серьезным тоном заговорила с Жади:

— Жади, прости меня ради Бога, если я вмешиваюсь не в свое дело, но ты должна откровенно побеседовать с Хадижей. У меня сердце обливается кровью, когда я смотрю, как мучается бедная девочка.

— Донна Флор, — горестно вздохнула Жади, — Хадижа еще слишком мала, чтобы все осознать. Она воспитана в иных традициях, ей сложно будет принять то, что мать вместо законного мужа любила другого человека — иностранца, иноверца.

— Но она достаточно взрослая, чтобы страдать от неопределенности, — возразила Флор. — Подумай, она росла в полной семье, окруженная заботой и любовью обоих родителей, а теперь вынуждена пребывать в разлуке с отцом и даже не знает ни одной вменяемой причины для этого.

— Я боюсь говорить с Хадижей на эту тему. Донна Флор, — Жади сделала паузу, собираясь с духом, чтобы задать неловкий вопрос, — а вы когда-нибудь рассказывали своему сыну о его отце?

Женщина отставила чашку с чаем и сложила руки на столе.

— Нет. Я… не успела. Ренату меня ни о чем не спрашивал, но это лишь из деликатности. Я иногда видела в его глазах немой вопрос, но не решалась сесть и выложить ему всю правду о его рождении. Однажды я почти решилась. Ну, а потом… Извини, Жади, я не могу, — Флоринда заморгала покрасневшими от подступивших слез глазами.

Тяжелому разговору помешал Орестес, явившийся, по своему обыкновению, в самый подходящий момент. В белом нарядном фраке он застыл у порога, глядя на домашнее одеяние Флоринды.

— Флор, ты еще не готова?! — поразился он. — Танцы вот-вот начнутся, а ты сидишь тут взаперти вместе с Жади! Я ведь предупреждал тебя сегодня!

— А я тебе сказала, что никуда не пойду, — отпиралась хозяйка.

— Вот-те раз!

— Донна Флор, идемте! — упрашивала ее Жади, сделав умоляющее выражение лица.

— Флор, не будь бесчувственной, тебя просят два человека! — укоризненно покачал головой Орестес.

— Жади, я не люблю эти танцы, я их всю жизнь терпеть не могла!

— Ну пожалуйста! — Жади не оставляла попыток уговорить компаньонку.

— Ты что, не бразильянка? Как может бразильская женщина не любить танцы? — протараторил Орестес.

— Ой, все, иду я, иду, — замахала на них руками Флоринда. — Только причешусь, а то я все растрепанная.

Жади с Орестесом хитро переглянулись: наконец-то неприступный бастион был взят.

…Громкая музыка и веселый смех пьянили еще только на подходе к танцевальной площадке. Забавная с виду троица — пожилой мужчина в ослепительно белом костюме, ярко выделяющемся в вечерней темноте, и две женщины, молодая и постарше, под руку с ним — шли по асфальтированной дорожке вдоль густых темно-зеленых зарослей.

— Всего на часик, не больше, я не собираюсь веселиться до утра, — напомнила крайне довольному собой спутнику Флоринда. — Мне в следующие сутки на дежурство.

— Но без танца я вас никуда не отпущу, сеньора! — полушутя-полусерьезно заявил Орестес.

Жади добродушно посмеивалась, глядя на эту парочку, и постоянно подкалывала их по пути. От меланхоличного настроения не осталось и следа — марокканку звала музыка, и перед ее зовом она была готова забыть о чем угодно. Позаимствовав у одной из девушек разноцветный палантин с бахромой, Жади самозабвенно пустилась в пляс под зажигательную песню «Танцуй, морячка».

— Какую редкую птичку занесло в наш сад! — восхищенно глядя на кружащуюся с палантином красавицу, сказал своему товарищу мужчина типично испанской наружности. — Я ее давно присмотрел, да все никак не могу улучить момент, чтобы расставить силки.

— Аккуратнее, Диас, — предупредил его тот. — Мы ничего о ней не знаем, а если Роза тебя застукает?

— Обижаешь, — хмыкнул «испанец», — я еще ни разу не попадал впросак перед Розитой. Но такую жемчужину просто грех упускать! Ты посмотри, какая кожа, какие глаза, какие волосы! А эта улыбка сводит меня с ума! Ах, ради такой я даже готов развестись!

— И остаться без денег жены? — насмешливо спросил Диаса приятель, отхлебнув немного спиртного прямо из бутылки.

— Прикуси язык, Пауло! — разозлился Диас. — Лучше не нарывайся на неприятности, ты меня знаешь.

— Понял, понял! — приподнял руки мужчина.

— Вот так. Не мешай мне любоваться танцем прекрасной сирены, — ухмыльнулся Диас и мечтательно воззрился на Жади, которая с радостным смехом подскочила к смущенной Флор и потащила ее на середину площадки.

Из-за шума метров на сто вглубь джунглей притихли птицы и обезьяны — они привыкли к веселому соседству, но перекричать музыку никто из них не пытался. Над лесом взошла полная серебристая луна и долго освещала своим холодным светом улицы, дома и кроны деревьев, отражалась в речной воде и спокойно взирала на все, что происходит там, внизу.

========== Часть 38 ==========

В пустой комнате было темно. Саид, не зажигая света, медленно вошел в спальню Жади, где о хозяйке напоминали только оставшиеся после ее побега вещи: бордовый полупрозрачный платок, вышитый золотыми нитками, фотография в рамке на туалетном столике, полураскрытая косметичка. На кровати лежала кукла Хадижи, которую та, сонная, забыла дома в роковую ночь. Саид настоял на том, чтобы в комнате все оставалось именно так, как при Жади, не разрешая служанкам передвинуть ни малейшей мелочи. Так ему казалось, что он может неким мистическим образом привязать непокорную, посмевшую бросить ему дерзкий вызов жену к дому, к себе. Однако звенящая тишина вокруг упрямо напоминала о неутешительной реальности.

Саид без сил опустился на мягкую кровать и безрадостно уставился в одну точку, не шевеля ни единым мускулом. Только что он разговаривал по телефону со своими людьми в Фесе — долгие и тщательные поиски Жади и Хадижи не увенчались успехом. Огромное количество жилых кварталов, медина, развалины старинной крепости, поселение кочевников за чертой города не имели ни намека на пребывание в них одинокой беглой женщины с ребенком.

— Они в Бразилии, — то ли мысленно, то ли вслух — он сам не разбирал — произнес Саид. — Только Феррас знает, где. Он знает. Больше некому. Жади не умеет прятаться сама, их с Хадижей прячут намеренно. Когда я найду их… — марокканец в ярости сжал кулаки до боли. — Пусть не ждет пощады. Он пожалеет, что родился на свет!

В противоположном крыле дома Рания с Аминой коротали очередной унылый вечер. Амина зажгла бахур и хлопотала возле сестры, пытаясь хотя бы немного расшевелить ее, но та пребывала в мрачном расположении духа.

— Амина, знаешь, что он сейчас делает? — с горькой обидой в голосе проговорила Рания, имея в виду бывшего мужа. — Сидит в комнате Жади и чахнет над ее платками. И будет чахнуть до конца своей жизни, помяни мое слово!

— Рания, я не понимаю твоего упрямства, — укоризненно покачала головой Амина. — Судьба преподнесла тебе такой подарок — избавила от опаснейшей соперницы, а ты не хочешь воспользоваться прекрасным шансом!

— Нет, Амина, я слышать об этом не желаю, — Рания обхватила руками подушку и подперла ею подбородок. — Жади не ушла, она все еще здесь, в этом доме. Каждый угол, каждая тряпка хранит воспоминания о ней. Даже если она умрет, то останется рядом с Саидом бестелесным призраком. Я тоже была его женой, Амина! — девушка едва не плакала. — Коран предписывает одинаково относиться к женам, делить между ними все поровну, в том числе и любовь, а мне не доставалось ничего!

— Иди сейчас к нему, поговори с ним. Твоему мужу тяжело, поддержи его.

— Бывшему мужу, — поправила сестру Рания.

— Еще нет, Рания, пока нет, — строгим тоном, как учительница, вещала Амина. — У тебя есть то, чего никогда не было у Жади: способность любить, понимать, заботиться. Жади никогда не давала этого Саиду, так покажи ему, что значит быть любимым мужчиной!

Молодая сеньора Рашид призадумалась над этими словами, но все-таки возразила:

— Я показывала, Амина. Аллах знает, как я старалась стать хорошей женой Саиду, как заботилась о нем и угождала ему. Все это оказалось зря.

— Тогда все было иначе. Жади была здесь, она отвлекала на себя все его внимание. Рания, — Амина села рядом с сестрой и взяла ее за руки, — пойми же, у Саида горе. В таком его состоянии у тебя гораздо больше шансов влюбить его в себя!

Рания вновь заколебалась в неуверенности.

— Нет, — немного погодя, ответила она. — Я обижена на него. Он должен попросить у меня прощения за то, как вел себя со мной.

— Ты помогла сбежать его жене! — выделяя голосом каждое слово, воскликнула Амина. — Ты совершила очень серьезный проступок, Рания, о чем ты говоришь?! Неужели ты ждала, что тебя за это погладят по голове?

— Да, я не должна была этого делать, — с печальным вздохом согласилась Рания. — Не знаю, что нашло на меня, зачем я послушалась Жади. Она будто внушила мне эту мысль, хотя я не хотела ей помогать! Она и Зорайде подговорила напоить прислугу снотворным, я уверена. Вот еще одно доказательство того, что Жади ведьма! Разве обычный человек может так подчинять себе чужую волю?

— Ведьма или не ведьма, а ты сама виновата в том, что произошло.

— Я знаю, знаю, — прикусила губу от досады Рания. — И все-таки Саид меня сильно обидел. Он не дал мне сказать даже слова в свое оправдание, не слушал меня, просто выбросил, как ненужную вещь. Амина, что это так противно пахнет? — принюхалась она и сморщила нос от отвращения. — Какой мерзкий приторный запах!

Амина широко распахнула глаза, смутно предугадывая ошеломляющую новость.

— В комнате пахнет только бахуром, — с подозрением глядя на сестру, ответила она.

— Да? Странно. Амина, открой окно, пожалуйста, мне нехорошо от этой духоты.

— Ра-ания! — Амина расплылась в радостной улыбке и обхватила ее за плечи.

— Что? — растерялась девушка. — Что такое?

— Ты беременна?!

Рания беспомощно хлопала глазами не то от восторга, не то от ужаса.

— Я?.. Я… не знаю.

— Рания, тебя благословил Аллах! — всплакнула от счастья Амина.

— Нет! — резко выкрикнула Рания и вскочила с кровати. — Это просто некачественный бахур, я не беременна!

— Рания! — устав воспитывать ее, удрученно воскликнула Амина. — Твое поведение начинает меня тревожить.

— Нет-нет-нет, — полушепотом повторяла девушка, стараясь не расплакаться. — Я не верю, не верю! Амина, что мне делать? — вдруг бросилась она в ноги старшей сестре. — Если этот ребенок родится, Саид заберет его себе, а меня выгонит! Он не передумает разводиться со мной!

— Тише, тише, Рания! — успокаивала ее та. — Все зависит от тебя, я же говорила об этом много раз и повторю еще! Судьба так тебе благоволит, а ты отказываешься принимать ее дары.

— Это не дары, Амина, это какое-то проклятье! — в слезах мотала головой Рания. — Знаешь, теперь я даже немного, самую капельку понимаю Жади.

— Перестань паниковать! Мы пойдем к врачу и все выясним. Вот увидишь, Саид будет счастлив услышать эту новость!

— Он был бы счастлив только в одном случае: если бы нашлась Хадижа. Амина, умоляю, не говори пока никому ни о чем! Дай мне время, мне нужно подумать, как быть…

— Ах, Рания, я пойду тебе навстречу, — нехотя согласилась Амина. — Но не тяни с принятием решения — твоя судьба, твое счастье в твоих руках. Не бери пример с Жади, ты видишь, какой строптивой она была в браке, и к чему это привело. Аллах, какая незавидная участь у этой женщины!

Рания лишь вздохнула в ответ. Голова была тяжелой, как колокол, и мысли в ней путались, словно нитки из клубка, которым играет котенок. Пару раз все же промелькнула надежда, что с Саидом еще все может наладиться, но стоило Рании вспомнить ледяной взгляд его глаз и тот сражающий наповал тон, которым он произнес слова развода, как все трепетные чувства в душе испарялись без следа. Она решила не думать пока о возможной беременности, боясь, что голова попросту взорвется от напряжения. В конце концов, это мог быть всего лишь некачественный бахур.

========== Часть 39 ==========

Очередная попытка принять сидячее положение окончилась для Лукаса неудачей, болью в спине и потерей всякого оптимизма.

— Малу, я больше не могу, это выше моих сил! — жаловался больной сиделке, в настоящий момент исполняющей роль инструктора по физической культуре. — Тело будто не мое, оно совсем меня не слушается.

— Это естественно, сеньор. Мышцы спины и пресса ослабли за то время, пока вы были неподвижны, но они придут в норму, если их тренировать. Сегодня вы показали гораздо лучший результат, чем вчера.

— Да? — скептически нахмурился Лукас. — По-моему, одинаково плохо.

— Со стороны виднее, — возразила сиделка. — Амплитуда движений, сила, выносливость постепенно увеличиваются. Давайте отдохнем пару минут и повторим попытку.

— Господи, за что?.. — простонал больной. — Малу, а как вы вообще решили пойти в эту отрасль? — вдруг поинтересовался он у нее. — Работа не из легких и не из приятных.

— Моего отца разбил инсульт, когда мне было семнадцать, — начала рассказывать Малу. — Здоровый, молодой, крепкий мужчина, работающий от зари до зари и обеспечивающий семью всем необходимым, в одночасье стал немощным и сам нуждался во всяческой опеке. Думаю, это было поворотным моментом в моей судьбе. Выходив отца, я решила помогать и другим людям, тем более, у меня неплохо получалось.

— Вашему отцу повезло.

— Я делала то, что сделала бы любая любящая отца и уважающая саму себя дочь. Пара минут прошли, время возобновить занятие, — напомнила сиделка.

— О нет, — проскрипел зубами Лукас и ухватился за тренажер, который тянула на себя Малу, чтобы помочь больному поднять корпус. — Вы слышите? — Лукас остановился и прислушался к шуму, доносящемуся снизу: громкий голос Леонидаса Ферраса невозможно было перепутать ни с чем. — Папа на кого-то ругается, но на кого?..

Сцена, разыгравшаяся в гостиной дома Феррасов, удивила бы кого угодно: посреди нее в совершенно непристойном виде стоял Лобату: в мятой, наполовину расстегнутой рубашке, со съехавшими набекрень очками, он держал в руке пустой стакан для виски и беззвучно открывал рот, точно рыба, выброшенная на берег, а напротив него в ярости метал гром и молнии Леонидас:

— Какой позор, какой позо-ор! Лобату, тебе не стыдно ходить по городу вот так?!

— Леонидас, — потрясенно шептал Лобату, — ты должен мне поверить: я действительно видел Диогу!

— Сеньор Леонидас! — Далва, стоявшая рядом, утопала в слезах. — Это знак Божий, неужели вы не видите?

— Знак Божий?! — свирепел на глазах Феррас. — У тебя нет совести, Лобату! Если так пить, то привидится что и кто угодно!

— Я вменяем! — оскорбился Лобату. — Я выпил, но я четко осознаю себя и окружающую действительность! Я видел Диогу так же ясно, как тебя сейчас, видел совсем близко, он говорил со мной!

— Я скоро сойду с ума от всего этого! — театрально схватился за голову Леонидас. — Лукас выпал из рабочего процесса, Тавиньо ни во что не вникает, теперь ты решил меня доконать своими пьянками, да? Вы хотите, чтобы компанию растащили по кусочкам, как нарезанный пирог, этого вы все добиваетесь?!

— Леонидас… — безуспешно попытался сказать ему что-то в пику Лобату.

— Не перебивай! — осадил его тот. — О чем мы говорили с тобой сегодня утром, помнишь? Саид начал вести переговоры с Варгасом у нас за спиной. Сейчас они подпишут контракт, а мы останемся в полном пролете!

— Леонидас, да послушай же, я видел твоего сына! — отчаявшись достучаться до друга, воскликнул Лобату.

— Расскажите, расскажите, как это было! — сквозь слезы упрашивала Далва.

— Мой сын здесь, в комнате наверху, — едва ли не по слогам произнес Леонидас. — А второй сын… Тебе прекрасно известно, что его больше нет. Лобату, это звучит даже кощунственно из твоих уст, — он притих на мгновение и погрустнел, но тут же встрепенулся, взглянув на рыдающую служанку. — А ты, Далва, не смей потворствовать!

— Сеньор Лобату, поднимемся к Лукасу, вы должны ему рассказать! — та схватила гостя за рукав рубашки и буквально потащила за собой.

— Не впутывайте в это Лукаса! — запротестовал Феррас, а затем махнул рукой на двух охваченных мистическим экстазом собеседников: — А, ладно, черт с вами со всеми!

Поднявшись нетвердым шагом по лестнице, Лобату вместе с Далвой вошел в комнату больного и посмотрел на него с какой-то особенной торжественностью, если не сказать — благоговением. Лукас застыл, чуть приподнявшись на постели, и в недоумении уставился на нежданного гостя, явно находящегося в нетрезвом состоянии.

— Лобату?.. Все хорошо?

— Лукас… — не меняя выражения лица, Лобату подошел к кровати больного и медленно опустился у ее изножья.

Далва, всхлипывая, прижимала руки к лицу и еле слышно бормотала молитвы.

— Что? — испуганно спросил Лукас, глядя на их торжественно-скорбные физиономии. — Кто-то умер?

— Не совсем, — Лобату неосознанно похлопал его по парализованной ноге. — Лукас!.. Я видел Диогу!

— Что?! — поразился Лукас. — Как это понимать?

— Диогу явился с того света, чтобы помочь тебе, Лукас! — благодарственно воздела руки к небу Далва. — Это знак, что ты поправишься!

— Я… я могу принести воды, если кому-то нужно, — растерянно предложила Малу, удивившись поведению визитеров.

— Я шел по улице, — с просветленной улыбкой вещал Лобату, устремив взгляд куда-то поверх Лукаса. — Шел выпивший, потерянный, неприкаянный… Я давно не помню себя в таком состоянии, сам до конца не понимаю, что на меня нашло. Буду откровенен, как на духу — я направлялся в бар, чтобы напиться до беспамятства. И вдруг я увидел… — мужчина трепетно протянул руку перед собой, словно пытаясь дотронуться до невидимого призрака. — Его.

Лукас и Малу в замешательстве переглянулись.

— Я не мог ошибиться — это было при свете дня. Диогу шел мне навстречу точно такой же, каким он отошел в мир иной, только выглядел немного иначе… Другая прическа, одежда… — Лобату замялся, подбирая слова. — Простая. Да, он был одет, как бедняк.

— Диогу помогает бедным! — с умилением заметила Далва. — Он всегда был таким добрым!

— Я крикнул ему: «Стой!» — с гамлетовской выразительностью продолжал Лобату. — Он остановился и окинул меня взглядом, полным жалости и искреннего сочувствия. Но он не осуждал меня за мой недостойный вид, вовсе нет! Диогу спросил, все ли у меня хорошо. От потрясения я не мог вымолвить ни слова, так и застыл, не в силах отвести взгляд от чуда, явленного мне свыше. Тогда Диогу предостерег меня. Он сказал: «Осторожнее!» — рассказчик постарался наглядно изобразить «то самое» выражение лица Диогу и в точности передать тон, которым была произнесена эта фраза.

— Лобату, ты просто переутомился, — возразил ему Лукас, недовольно смотря на гостя из-под нахмуренных бровей.

— Говорю же тебе, Лукас, — все с той же блаженной улыбкой отвечал Лобату, — это был он, твой брат! Покойные иногда находят способ связаться с родными, чтобы предупредить их о чем-то или…

— Или помочь! — закончила за него Далва, восторженно хлопая глазами. — Диогу узнал о том, как тебе сейчас плохо, разве мог он оставить брата в беде?

— Я все же принесу воды, — быстрым шагом вышла из комнаты Малу, с опаской косясь на Далву с Лобату.

— Лобату, Далва, — твердым тоном обратился к ним Лукас. — Что бы сегодня ни произошло и чем бы это ни было на самом деле, я больше не желаю об этом говорить. Вы услышали меня?

— Лукас! — с негодованием воскликнула служанка. — Да как ты можешь так обижать Диогу? Мальчик проделал такой путь с того света специально ради тебя, а ты… Никогда вы в мире не жили!

— Далва, ему просто трудно принять и осознать факт чуда, — вступился за Лукаса Лобату. — Подобная реакция совершенно нормальна.

— Да вы что, нарочно решили вывести меня из себя?! — Лукас был близок к тому, чтобы прийти в бешенство. — Лобату, я всю жизнь был о тебе лучшего мнения. Я считал тебя здравомыслящим, рассудительным человеком, но сегодня ты просто… Будем считать, что сегодня не твой день.

— Ладно, ладно, пойдем, Далва, — засуетился гость и поднялся с постели больного. — Прости, Лукас, если шокировал тебя своим рассказом, но я не мог не поделиться им с тобой!

— Бывает, — буркнул тот и отвернул голову в сторону.

— Вода! — вернулась Малу с двумя полными стаканами и тут же поставила их на тумбу, видя, что пить особо никто не просит.

Лукас лежал неподвижно, уставившись в стену, и демонстративно молчал. День был основательно испорчен.

========== Часть 40 ==========

— До отъезда три недели, — говорил Шанди, неспешно прогуливаясь вдоль набережной под ласковыми закатными лучами тропического солнца. — Мел, еще не поздно все отменить.

— Нет, Шанди, — с грустной улыбкой возразила Мел. — Полгода пролетят быстро, мы и заметить не успеем. Ты будешь занят делом, тренировками, тебе некогда будет скучать вдали от меня.

Шанди остановился и встал напротив нее, с еле заметной тревогой глядя в ее глаза.

— Мне как-то не по себе от того, что я оставляю тебя. Ты… Ты такая ранимая, Мел.

Девушка вздохнула, широко улыбнулась и ласково посмотрела на любимого.

— Знаю, я напугала тебя своими слезами и криками, Шанди. Если честно, я сама боюсь себя в таком состоянии, но это все от нервов, ты тут совершенно ни при чем.

— Как это? Ты ведь огорчилась из-за меня, из-за нашей возможной разлуки!

— Я просто немного не ожидала этого, — Мел вновь зашагала по тротуару, глядя себе под ноги и сложив руки за спиной. — А недавно я опять поссорилась с мамой, поэтому… все вышло вот так по-дурацки. Прости меня, Шанди.

— Мел, тебе не за что извиняться! — Шанди положил ладонь на ее плечо и приобнял возлюбленную.

— Нет, Шанди, есть за что! Я почти вытолкала тебя за дверь, я вела себя как маленькая девочка! Просто в тот момент я… — она смущенно замолчала, задумавшись о чем-то.

— Что?.. — заботливо поинтересовался парень, слегка погладив ее по щеке.

— Ты не будешь смеяться? — Мел посмотрела на него со всей серьезностью.

— Конечно же, нет, Мел! Как ты вообще могла подумать, что я стану смеяться над твоими словами?

— Когда ты сказал про Эмираты, у меня внутри как будто что-то оборвалось. Это другая страна, богатая страна, там ты мог бы построить блестящую карьеру, стать успешным спортсменом, разбогатеть… Я подумала, что мало кто захочет возвращаться в Бразилию после такого.

— Ме-ел! — улыбнулся Шанди и поцеловал ее в висок.

— А кроме того… — Мел сделала паузу и судорожно вздохнула. — Ты мог бы встретить там кого-то. Восточные женщины очень красивые. Вдруг ты влюбился бы в темноглазую красавицу и забыл бы меня?

— В моих глазах ни одна из них не сравнится с тобой, — заверил девушку возлюбленный, умилившись ее откровенному признанию.

Мел просияла в ответ:

— Я верю тебе, Шанди. Но все равно я немножко ревную.

— Глупенькая! — рассмеялся тот и нежно поцеловал ее.

Насладиться идиллией в этот вечер возлюбленным помешал внезапно запиликавший в сумке у Мел сотовый. Нехотя отпрянув от Шанди, девушка извинилась перед ним и достала телефон.

— Клаудиа? — удивленно воскликнула Мел, глядя на экран, и ответила на звонок. — Клаудиа! Привет!

— Мел, — заплетающимся языком проговорила в трубку та. — Мне дико неудобно перед тобой, но мне нужна твоя помощь.

— Что случилось? — забеспокоилась Мел. — Где ты?

— Я в том баре в Ипанеме, ну, где… Ты помнишь, да?

— Конечно, помню!

— Ну вот. Я здесь… Немного… Кажется, я выронила где-то кредитку. За такси расплатиться нечем, а пешком я не дойду. Короче говоря…

— Будь там, я скоро приеду! — встревожилась Мел и отключила телефон.

— Мел? В чем дело? — спросил Шанди, озадаченно наблюдавший во время разговора за переменами в выражении лица любимой.

— Ничего, Шанди, — засуетилась та. — Я сейчас быстро съезжу в одно место, а потом вернусь к себе домой. Извини, что приходится прощаться с тобой в такой спешке, мы ведь завтра еще увидимся, да?..

— Давай, я хотя бы провожу тебя!

— Нет, не надо, я сама справлюсь, правда!

— Мел, — парень взял ее за плечи и пристально взглянул ей в глаза. — Ты чего-то недоговариваешь. Эта девушка, твоя новая подруга… Почему ты не познакомишь нас? Если ей нужна помощь, давай поможем вместе.

— Не надо, — продолжала отпираться Мел. — Просто Клаудиа нехорошо себя почувствовала и просит меня немного посидеть с ней.

— Пусть она вызовет врача, — с недоумением пожал плечами Шанди. — А потом ты навестишь ее.

— Шанди, я тороплюсь! — Мел высвободилась из его рук и побежала ловить такси, а затем обернулась и помахала возлюбленному рукой на прощание: — Позвоню тебе позже, люблю тебя!

— Как странно, — растерянно пробормотал Шанди, глядя ей вслед. Этот таинственный звонок насторожил его: было в нем что-то подозрительное, нехорошее, вызывающее недобрые предчувствия. Он не доверял незнакомке. Мел с еевнушаемостью ничего не стоит подпасть под чье-то дурное влияние, а ее тесная дружба с некой девушкой, о которой Шанди не знал практически ничего, кроме имени, со стороны выглядела не слишком благопристойной. «Еще одна причина отказаться от контракта», — подумал Шанди, все больше и больше укрепляясь в решимости оставаться рядом с Мел.

***

В знакомом баре было шумно, а воздух показался Мел настолько тяжелым, что его можно было резать на куски. Девушка в замешательстве озиралась по сторонам, ища подругу: вот компания молодежи из шести человек, уже сильно выпивши, смеются и гогочут на весь зал; вот на танцполе под невнятную музыку неуклюже двигаются несколько парочек; вот какие-то мужчины сидят за столиками с выпивкой — одни заплывшими глазками рассматривают юных девушек, посетительниц бара, другие едва не рыдают над большими стаканами для виски.

«Боже, как я могла когда-то прийти сюда по своей воле?» — с отвращением подумала Мел, игнорируя сальный комплимент кого-то из завсегдатаев питейного заведения. Но где же Клаудиа?

— Мел! — радостно окликнула ее та из дальнего угла и, широко махнув рукой, еле удержалась на высоком барном стуле.

— Клаудиа! — подбежала к горе-подруге Мел и поддержала ее. — Что с тобой?!

— Пере… перебор, — виновато улыбнулась Клаудиа пьяной улыбкой. — Не рассчитала силы на дис… танции. Мел, мне бы реалов пятнадцать на такси, я потом все верну, чес… честное слово. Кстати, за мной тут записали д-долг.

— Идем со мной, — Мел уверенно закинула ее руку себе на плечо и медленно повела покачивающуюся на ходу девушку к выходу.

— Стой! — остановила ее Клаудиа, выйдя на крыльцо бара. — Передохнуть… надо. Голова совсем соображать перестала, все перед глазами плывет.

Она схватилась рукой за стену, второй по-прежнему обвивая шею подруги. Мел в ужасе смотрела на нее, толком не зная, что предпринять. Клаудиа уже почти не держалась на ногах — она рисковала рухнуть на мостовую ничком и расквасить себе лицо. В лучшем случае. Хорошо, что стоянка такси находилась всего в нескольких шагах, и хрупкой, как тоненькое деревце, сеньорите Феррас не пришлось далеко тащить на себе незадачливую приятельницу.

Кое-как с помощью таксиста погрузив Клаудию на заднее сидение автомобиля, Мел села рядом с полными слез глазами — это зрелище оказалось для нее неожиданно неприятным и тяжелым. Пьянство по-настоящему отвратительно — оно уродует человека и снаружи, и изнутри. Мел со стыдом вспомнила недавний эпизод, когда она явилась домой в состоянии чуть более вменяемом, чем у Клаудии в настоящий момент, и устроила родным скандал. Неужели она выглядела так же безобразно? «О нет, больше ни капли в рот, никогда», — твердо пообещала она себе, с горьким сожалением глядя на подругу, от которой разило перегаром, как из винной бочки.

Отлежавшись немного на плече Мел, Клаудиа пришла в себя. Затуманенным взглядом она обвела салон такси и попыталась выглянуть в окно.

— О… Куда мы едем? — пробормотала она.

— К тебе домой, Клаудиа, — терпеливо ответила Мел, кое-как сдерживаясь, чтобы не накричать на нее.

— А ты знаешь, где я живу?

— Знаю, я была у тебя в гостях. Ты не помнишь?

— А… ну да, — Клаудиа безвольно откинулась на мягкую спинку сидения. — В голове… туман. Вот ты считаешь, что я пьяница, да?

— Я ничего такого не считаю, — не без раздражения сказала Мел.

— Нет, считаешь, — продолжала донимать ее Клаудиа. — Ты меня осуждаешь, меня много кто осуждает. Вы же не понимаете, что я… — она громко икнула, после чего продолжила свою тираду. — Я ду-ма-ю. Думаю об этой жизни. И поэтому пью. Вы все просто не понимаете, какое дерьмо эта жизнь. Иначе… Иначе бы пили все.

После этой пламенной речи Клаудиа затихла, успокоилась и снова провалилась в полусон-полузабытье. Мел в состоянии шока дрожащими пальцами считала деньги, чтобы расплатиться с таксистом. Какими бы ни были ее планы на этот вечер, их все теперь придется отменить.

***

Клаудиа проснулась ближе к полудню с тяжелой головой и страшной жаждой. Золотистый ретривер Динго подбежал к очнувшейся хозяйке, радостно виляя хвостом, и принялся лизать ее руки. Мел вошла в комнату, неся в руке чашку с ароматным травяным чаем, присела на диван рядом с подругой и протянула ей чашку.

— Доброе утро, Клаудиа! — с улыбкой сказала Мел. — Тебе лучше?

Клаудиа изумленно осмотрелась в комнате. Противная головная боль напомнила о вчерашнем приключении.

— О-о-о, черт побери, мне что, раскололи голову топором? — простонала Клаудиа. — Что вообще вчера случилось?

— А ты совсем ничего не помнишь?

— Помню, как пришла расстроенная в бар, сидела, выпивала, потом полезла за кредиткой, а кредитки нет, позвонила тебе… — перечисляла девушка, задумчиво сдвинув брови в кучу. — Потом ты пришла, мы пошли на улицу… Это все. А моя собака?! — резко переполошилась она. — Я же ее вчера так и не покормила и не погуляла с ней!

— Да, я поняла это по тому лаю, с каким Динго встретил нас, — с укором покачала головой Мел, почесывая довольного пса за ухом. — Не волнуйся, я все сделала.

— Ты что, всю ночь сидела здесь? — поразилась Клаудиа.

— Ну… да. Я хотела убедиться, что с тобой все будет хорошо.

— Мне так неловко! — Клаудиа зажала рот ладонью от стыда. — Я много бреда вчера тебе наговорила, да?..

— Ты практически ничего не говорила. Что вчера произошло, что ты довела себя до такого состояния?

Клаудиа поставила чашку с чаем на столик, откинула плед, поднялась с дивана и медленно подошла к настенному зеркалу, внимательно изучая свое отражение: встрепанная, бледная, со слегка размазавшейся косметикой на глазах, с припухшими веками… Она тяжело вздохнула и закрыла лицо руками, сказав:

— В какое чучело я превратилась. Готова поспорить, Ренату бы на меня сейчас даже не взглянул. Фу, смотреть противно.

— Клаудиа, но прошло столько времени! — увещевала ее Мел. — Потери… случаются, неужели ты хочешь загубить свою жизнь из-за этого?

— Нет, тут все несколько сложнее, — Клаудиа вернулась обратно и плюхнулась на дизайнерские диванные подушки, которые когда-то прихватила из дома. — Ренату не просто погиб — если бы это была роковая случайность, я смирилась бы со временем, наверное, но я почти уверена, что его убили.

— Что?! — худенькое лицо Мел вытянулось от ужаса.

— Познакомились мы, когда я стажировалась в фирме у отца, — Клаудиа подогнула ноги под себя и облокотилась на каретку дивана. — Вроде бы парень как парень, совсем не моего круга, но было в нем что-то… — она с грустью улыбнулась воспоминаниям. — На наших университетских пижонов смотреть расхотелось. Ты же меня понимаешь?

— О да, понимаю, как никто, — Мел с нежностью вспомнила о Шанди.

— У нас все было хорошо. Ренату хотел свозить меня в родную деревню, чтобы познакомить с матерью, а я долго не решалась рассказать о нашем романе отцу. Зато когда он узнал… — девушка выразительно закатила глаза. — В какую ярость он пришел! Орал, топал ногами, называл меня легкомысленной девкой, а Ренату — альфонсом, нищим жуликом, который решил продвинуться по карьерной лестнице за мой счет. Много чего было.

— Я наслушалась от мамы про альфонсов, — фыркнула Мел.

— Я бы не обращала внимания на его крики — мнение папочки мне даром не сдалось, но он начал вредить моему парню. Первым делом, конечно, уволил его из фирмы, написав ужасную рекомендацию, и Ренату не мог найти новую приличную работу. Потом кто-то пустил слух, что он балуется наркотиками. Потом на него устроили облаву — явно не с пустого места — и нашли в его грузовике кокаин. Долгая история, всего не рассказать, и я не хочу тебя напрягать после тяжелой ночки.

— Он действительно никогда не принимал наркотиков?

— Нет, это исключено, — покачала головой Клаудиа. — Если бы ты его знала, ты бы понимала, что подобные разговоры — полная чушь. Но… эта авария… У него в крови нашли наркотик, Мел. Не знаю, как он туда попал, но видела бы ты лицо моего папаши, когда он сообщил мне эту страшную новость… Он злорадствовал, носом меня тыкал: «Посмотри, с кем ты связалась!»

— Не знаю, что сказать. Я так тебе сочувствую! — воскликнула Мел, вся сжавшаяся от этого рассказа в комок — на месте парня подруги ей почему-то представлялся Шанди.

— Я не верила. Не верила, что это правда, но не могла возразить ничем существенным. А недавно, — Клаудиа бодро вскочила с дивана, словно она уже не страдала ни от какого похмелья, — я прочитала, что инспектора, расследовавшего обстоятельства аварии, уличили во взяточничестве.

Она схватила газету с обведенной ярким маркером заметкой и продемонстрировала Мел.

— Ты понимаешь? — возбужденно тараторила сеньорита Варгас. — Паззл сложился! Мой отец подкупил этого инспектора, чтобы он сфальсифицировал всю эту историю с наркотиком в крови! Теперь никто не переубедит меня в том, что Ренату убили! Но у меня по-прежнему нет никаких доказательств. Мел, что мне делать? — с глазами, полными слез, вопрошала она подругу.

— А ты… — Мел повременила минуту с ответом, размышляя над ее словами. — Ты не пробовала обратиться к частному детективу?

Клаудиа разочарованно махнула рукой.

— Я обращалась к троим. Отдала им кучу денег, и что? Ничего.

— Они не единственные частные детективы во всей Бразилии, — возразила Мел. — Нужно просто найти хорошего.

— Это отличная мысль, — оживилась Клаудиа, постепенно все сильнее загораясь идеей. — Может быть, в этот раз мне повезет больше, а?

— Обещай больше не напиваться, — прищурилась Мел. — Как ты будешь бороться за правду в таком состоянии?

— Спиваться на радость некоторым? Не дождетесь! — хмыкнула Клаудиа и принялась яростно водить расческой по волосам. — Теперь я вижу цель, и меня никто не остановит на пути к ней. Я могу быть настоящим танком, сеньорита Феррас. Вы еще обо мне услышите!

========== Часть 41 ==========

В Рио-да-Серейя царила атмосфера предпраздничной суматохи: день памяти обретения образа Святой Девы Назаретской был едва ли не главным религиозным праздником в Пара, по масштабу торжественных мероприятий способный затмить даже светские праздники. В эту дату совершался водный крестный ход: из базилики,{?}[Здесь: римско-католический храм, имеющий особый статус.] что находится в старинной части Белена, по реке и ее притокам мимо окрестных селений отправлялся катер со святыней на борту. Проделав длинный путь, статуэтка Девы Марии возвращалась в столицу штата, где проходила основная часть празднования. Не всем везло попасть в город в этот день: особо набожные жители Пара приезжали в Белен заранее и размещались кто в гостиницах, кто у родственников, остальные же довольствовались и тем, что лицезрели крестный ход с речного берега и непременно загадывали заветное желание, когда Назаретская Богородица проплывала мимо.

Жади не осталась в стороне от радостных приготовлений — она занялась украшением лавки бумажными гирляндами и белыми лилиями. Марокканка делала это столь искусно и профессионально, что Таис, залюбовавшись процессом, поинтересовалась:

— Жади, ты действительно нигде не училась?

— Нет, а что? — улыбнулась Жади, составляя очередной изящный букет.

— Ты так умело все здесь украшаешь, мне бы твой талант, — улыбнулась в ответ молодая женщина. — Мне кажется, ты прирожденный дизайнер.

— Надо же, никогда об этом не думала. Я хотела стать врачом, считала эту профессию почетной, угодной Аллаху и людям.

— Удивительно: ты, мусульманка, помогаешь нам готовиться к христианскому празднику, — заметила Таис.

— Я помогаю, потому что вы мои друзья, — пожала плечами Жади. — А ведь ты знаешь… — она задумалась на пару секунд. — У меня никогда раньше не было друзей. Были родные, близкие люди, которым я могла доверять, а друзей не было. Никого. Не считая Иветти, конечно.

— Ты ни с кем не общалась? — поразилась Таис.

— С дядей Али, с Зорайде, с ларой Назирой… Общение с ней нельзя было назвать приятным, — рассмеялась марокканка. — Гораздо реже — с Латифой, моей кузиной, она уже двадцать лет живет с мужем и детьми в Рио. В доме дяди часто устраивали пышные праздники — ах, если бы ты их видела! — но я ни с кем на них не знакомилась. Не хотела, или просто не получалось, не знаю.

— Я тоже редко куда-то выезжаю за пределы деревни. Я домоседка, всегда была такой, но здесь мы все живем одной дружной семьей, и я не чувствовала одиночества, — Таис сосредоточилась на вырезании новой цепочки гирлянд.

— Ты счастливая, — с белой завистью вздохнула Жади. — Вышла замуж по своей воле за любимого человека, занимаешься, чем хочешь, твой сын рядом с тобой, и тебе не нужно разрываться между любовью к мужчине и любовью к ребенку.

— Ай! — неожиданно вскрикнула ее собеседница и прижала палец к губам. — Я порезалась.

— Сильно? — всполошилась Жади. — Дай взгляну, надо обработать ранку.

— Ерунда, даже не до крови. Не беспокойся за меня.

— Как скажешь, — вернулась к своему занятию марокканка. — Я не знаю, что такое быть замужем по любви. Многие, наверное, мечтали бы о таком муже, как Саид: он недурен собой, богат, заботлив, щедр… Но ведь любят не за богатство и не за щедрость, Таис!

— Любовь не поддается логике, — согласилась Таис. — Иногда мы любим человека без единой причины на это.

— Я любила Лукаса, — с меланхоличной мечтательностью говорила Жади, рассеянно глядя в окно. — В нем было все, к чему я стремилась. Когда я смотрела в его глаза, то чувствовала, что это мой человек, понимаешь? Мой, единственный, с которым мне предначертано быть счастливой! Почему, Таис?.. — она едва сдерживала слезы. — Почему мне не дано было шанса прожить жизнь так, как я хотела, почему меня разлучили с Судьбой?

— Не знаю, что сказать тебе на это, — пришла в замешательство молодая женщина. — Твой муж любил тебя?

— Да, любил, — нехотя и с видимым пренебрежением ответила Жади. — Его любовь меня душила. Она была такой… душной, тяжелой, наваливалась на меня, как огромная каменная глыба. Мне хотелось закрыться от него, спрятаться, не чувствовать ни его ласк, ни прикосновений, не слышать его голоса, который говорил ласковые слова. Правда, со временем я привыкла и думала, что могу полюбить Саида. Я была близка к этому, но…

— Но что? — с большим интересом спросила Таис, заслушавшись рассказом подруги.

— Все померкло перед встречей с Лукасом. Нет, нет у нас в сердце такой кнопки, которая отключала бы чувства. Заглушить их можно, а избавиться… наверное, никогда.

— А Лукас? Почему ты не с ним?

— Лукас оказался труслив: когда он узнал, что я бегу с Хадижей, то отказался от меня. Не захотел помочь нам, испугавшись за свою репутацию. В ту ночь у меня словно спала с глаз пелена, и до чего же это было больно! Двадцать лет любить мечту, которой никогда не существовало на самом деле…

— Он так и сказал, что не будет помогать? — удивилась Таис.

— Лукас никогда не говорит такие вещи напрямую, — отрицательно помотала головой Жади. — Он начинает искать оправдания, дает пустые обещания, придумывает сотню причин, почему не может сделать то или это прямо сейчас. Я знаю, что ему тяжело — он остался парализованным после покушения Саида, но ведь я не просила многого! Я просила лишь убежища для нас с дочерью!

— Парализованным? — в ужасе переспросила Таис, побледнев.

— О чем беседуете? — бодро спросил Эрик, заскочивший в лавку.

— Да так, ни о чем, обсуждаем последние новости, — улыбнулась ему жена, ответив на поцелуй.

— Впечатляет! — воскликнул он, оглядевшись в магазинчике. — Кто это так постарался? Жади, неужели ты?

— Вы оба преувеличиваете, — со скромной улыбкой возразила Жади. — Это просто красивые цветы, они сами по себе отлично украшают любое место.

— Такими темпами ты скоро переберешься в дизайнерский салон в Белен и забудешь о нас, — добродушно заметил Эрик и обратился к жене: — Таис, милая, нам нужно кое-что обсудить, идем со мной.

Таис, уходя, пожала плечами, как бы извиняясь перед Жади, на что та ответила ей легким кивком. Оставшись в лавке одна, марокканка весело и беззаботно, как птичка, напевала мелодию, которую много раз слышала в исполнении служанок на кухне в доме дяди Али. Она закончила составление букета и хотела немного прибраться за прилавком, как вдруг ее заставил вздрогнуть от неожиданности хрипловатый мужской голос:

— Очаровательно! — воскликнул притаившийся в дверях деревенский ловелас по фамилии Диас. — Позвольте искренне восхититься вашим пением, сеньора!

Ловеласа в нем выдавало все — вальяжная поза, взгляд с поволокой, нагловато-сахарный тон. Красавцем его назвать было нельзя, но тот уверенный вид, с каким держался Диас, не позволял допустить даже сомнения в его неотразимости.

— Добрый день, сеньор, — ответила ему Жади, сделав равнодушно-деловое выражение лица. — Вы хотели что-то купить?

— Да, любезная сеньора, — наигранно встрепенулся Диас, — мне бы килограммов пять муки и два литра молока.

Жади невозмутимо взвалила мешок с мукой на весы и с каменным лицом принялась стучать деревянными счетами.

Испанец, внимательно наблюдавший за ней, завел разговор издалека:

— Знаете, сеньора, так радостно увидеть новое лицо в этой глуши! Вы не представляете, что значит из года в год каждое утро здороваться с одними и теми же людьми. Жизнь в деревне так сера и уныла!

— С вас шесть реалов.

— Прошу, — Диас галантно протянул деньги продавщице. — Я слышал, сеньора, что вы прибыли с юга — вот где жизнь кипит ключом! Я давно задумываюсь над тем, чтобы покинуть Пара и перебраться в южный штат…

— Что-нибудь еще? — Жади бросила на него выразительный взгляд, означавший, что неформальная беседа нежелательна и, более того, в принципе невозможна.

— Что ж, — слегка откашлялся в усы Диас. — Пожалуй, остальное у меня есть. Позвольте мне отблагодарить вас услугой за услугу. Если вам когда-нибудь понадобится плотник, только позовите — Фабио Диас лучше всех в округе умеет обращаться с деревом!

— Я приму к сведению. Всего хорошего, сеньор Диас, — натянуто улыбнулась Жади.

Диас вышел из магазинчика ничуть не расстроенный. Он мечтательно вздохнул и расплылся в довольной улыбке:

— Королева! Клянусь Девой Назаретской, прирожденная королева! Какое достоинство, какая грация! Просто к ней не подберешься, но так даже лучше — тем желаннее победа. Ну, Диас, настало время для главного сражения в твоей жизни!

***

— Мам, мы правда пойдем к пирсу вместе с остальными? — недовольно спросила Хадижа, глядя, как мать прихорашивается перед зеркалом в комнате.

— Да, моя принцесса, зачем нам сидеть дома, когда все веселятся и празднуют? — с улыбкой ответила Жади и подошла к дочери.

— Но это не наш праздник, — покачала головой девочка. — Представляешь, как рассердился бы дядя Абдул, если бы узнал?

— Хадижа, это знак благодарности за гостеприимство. Эти люди помогли нам, дали нам кров и еду, почему мы не можем разделить с ними их радость?

— Мама, это не наш мир, — опечалилась Хадижа. — Я иногда так скучаю по Марокко, по родным, по… папе. Эти люди, наши соседи, очень хорошие, но они нам чужие.

— Хадижа… — Жади присела на корточки и смахнула с детской щеки набежавшую слезинку. — Фес когда-то тоже был для меня чужим миром. Я была старше тебя всего на семь лет, когда мне пришлось покинуть Бразилию, где я выросла. Район, где каждая улочка была родной. Дом, который дышал воспоминаниями о маме, которую я потеряла совсем рано. Марокко показалось мне каким-то странным и страшным краем, где меня никто не знал, и где никого не знала я.

— Но ведь с тобой были дядя Али, Зорайде, тетя Латифа… — возразила Хадижа.

— Да, моя принцесса, но поначалу они обращались со мной строго, особенно дядя Али.

— Правда?.. — округлила глаза от удивления маленькая марокканка. — Мне даже не верится в это!

— Увы, Хадижа, — лицо Жади стало печальным. — Мне тоже было грустно и постоянно хотелось вернуться домой, но моего дома уже не было… То есть, он стоял на месте, но жить я в нем уже не могла. Одна…

— Хорошо, что ты потом вышла замуж за папу. Когда женщина замужем, ей уже не страшно и не одиноко. У нее уже есть свой дом, семья… — с умным видом вещала Хадижа.

Жади застыла с приоткрытым ртом, решая, сказать или не сказать дочери правду о своем браке с ее отцом. Только она собралась произнести вслух заветную фразу, как в комнату постучалась Флоринда, нарядная, будто она идет на свадьбу.

— Жади, вы идете? — с улыбкой поинтересовалась она. — Скоро Святая Дева прибудет к нашим берегам, на пристани уже столько народу!

— Идем, Хадижа, — подала руку дочери Жади. — Тебе нужно развеяться и посмотреть на красивый праздник.

В деревне и впрямь все было очень торжественно: повсюду висели цветочные гирлянды, разноцветные флажки, рядами стояли накрытые столы, притронуться к которым можно было только по окончании крестного хода и службы в маленькой часовне на лесной опушке. Однако некоторые проказники нет-нет, да улучали минутку, чтобы стащить аппетитный бутерброд или фруктовый ломтик. По центральной улице пестрой колонной двигался народ, распевая «Радуйся, Благодатная». Нико отделился от своей семьи и быстрым шагом догнал троицу из донны Флор, Жади и Хадижи.

— Здравствуйте, донна Флор, донна Жади! — поздоровался он со старшими.

— Нико, а тебя дедушка не потеряет? — забеспокоилась Флоринда. — Может, лучше вернешься к родителям?

— Нет, они знают, что я с вами. Как дела, Хадижа? — весело спросил он подругу.

— Все хорошо, — не без кокетства ответила та и вдруг поинтересовалась: — А зачем статуэтку Девы Марии возят по реке? Ведь это всего лишь фигурка из дерева, а вы поклоняетесь ей, как божеству.

Нико удивленно посмотрел на Хадижу.

— Но это не просто деревянная статуэтка, это чудотворный образ. Его давным-давно нашел в джунглях индеец из племени, которое жило на этих берегах, мне дедушка рассказывал. Дева Мария захотела явить чудо и благословила так людей Амазонии.

— Если образ нашли в джунглях, значит, его кто-то вырезал из дерева и отнес туда, — спорила Хадижа. — Совсем не обязательно, что произошло чудо.

— Хадижа! — с укором посмотрела на нее мать, услышав их разговор.

— Ты не веришь! — задорно поймал подругу на слове Нико. — А ты знаешь, что Назаретская Дева в этот день исполняет любые просьбы, если они идут от чистого сердца?

— Честно?.. — высокомерный тон Хадижи сменился робкой надеждой в голосе.

— Конечно! Когда катер будет проплывать мимо, попроси Святую Деву о том, чего тебе хочется больше всего на свете, и Она поможет тебе.

Хадижа задумчиво уставилась себе под ноги и оставшуюся дорогу до пристани шла молча. Рядом шагала с подружкой, гордо распустив волосы, и тараторила Зилда:

— Я загадаю желание, чтобы в нашу деревню приехал богатый красавчик и забрал меня из этой дурацкой глуши в Рио. Так и будет, аминь!

— Ты загадывала это в прошлом году, — насмешливо заметила идущая рядом мулатка. — Что-то никто не торопится забирать тебя в Рио.

— Еще чего! — фыркнула неугомонная кокетка. — Я просто плохо попросила, сегодня я попрошу лучше, и вы все рты пораскрываете, когда Святая Дева выполнит мою просьбу!

— Тише, Зилда! — шикнула на нее Флор. — Что ты раскричалась?

— Молчу я, молчу! — обиженно пробурчала в ответ девушка и надула губы.

Вскоре процессия достигла пристани. Люди рассредоточились вдоль берега длинной стеной — каждый старался держаться поближе к воде, чтобы иметь возможность опустить туда руку, когда катер со святыней покажется на горизонте. Все замерли в волнительном ожидании, даже Жади охватило какое-то непонятное мистическое чувство.

— Можешь попросить у Богородицы помощи в своих нуждах, — шепотом подсказала ей Флор.

— Но я… — растерялась марокканка. — Я же другой веры!

— Это неважно, Святая Дева слышит всех — все люди в мире Ей как родные дети.

— Тогда я попрошу у Нее… счастья с любимым человеком, — лучезарно улыбнулась Жади и устремила взгляд вдаль.

Небольшой колокол на борту катера возвестил о приближении святыни еще до того, как тот показался из-за поворота реки. Его звон стройными переливами разносился над водой и могучими зелеными зарослями.

— Плывут, плывут! — воскликнула Флор, радуясь вместе с остальными, начала креститься и петь молитву.

Хадижа прислушалась к этому новому удивительному звуку. Если правда все то, о чем говорят ее новые соседи, то и она кое-что попросит у Девы Марии. Может быть, Она услышит желание маленькой девочки, и родители Хадижи наконец-то помирятся и станут жить счастливо, как прежде.

========== Часть 42 ==========

Утро Леонидаса Ферраса давно перестало быть добрым, впрочем, дня и вечера это также касалось. Неприятности сыпались на него одна за другой как из рога изобилия, а положиться в их устранении особо было не на кого. С некоторых пор главным помощником Леонидаса был назначен Тавиньо. Тот самый Тавиньо, который сидел сейчас в кабинете босса и с понимающим видом качал головой, слушая его тираду.

— Увели прямо из-под носа! — Леонидас даже встал с кресла и в негодовании расхаживал туда-сюда вдоль рабочего стола. — Мы держали этих клиентов в поле зрения с прошлого квартала, у меня были большие планы на это сотрудничество, и что в итоге? Саид хочет разорить нас, Тавиньо, он плетет интриги против моей компании!

— Леонидас, ты преувеличиваешь значение несостоявшейся сделки, — спокойно возразил адвокат. — У нас на примете есть еще фирма из Испании.

— В этот раз изволь не проморгать момент! — ворчливо заметил Феррас. — Но я более чем уверен, что Саид на этом не остановится. Спасибо Лукасу, которому в голову пришла гениальная мысль поволочиться за чужой женой на этапе деловых переговоров!

— Ты напрасно паникуешь. Контракт с Рашидом, бесспорно, открывал для нас новые возможности, но лишиться их отнюдь не фатально для компании.

— Да?! — возмущенно переспросил Леонидас. — Ничего, что все эти возможности сейчас достались Варгасу без особых усилий с его стороны? А он и рад — налетел, как стервятник. Я не ожидал от него такого удара в спину. Нет, я никогда не считал Бартоло другом — в бизнесе друзей не бывает, но мне казалось, что нас связывают неплохие деловые отношения. Перехватить у меня контракт и клиентов — это подло, подло! — негодовал бизнесмен.

— Леонидас… — в очередной раз вздохнул Тавиньо, устав слушать гневные речи босса.

— У меня не хватает зла на Лукаса, одной глупой выходкой угробившего свое здоровье и поставившего под удар дело всей моей жизни! — Леонидас сжал у себя перед носом пятерню в кулак, демонстрируя, как сильно он злится на сына.

— Сеньор Леонидас, — зашла в кабинет секретарша, — звонит донна Эдна, просит срочно соединить с вами. Что ей ответить?

— Эдна? — удивился Леонидас, застыв на месте. — Соедините, донна Кларисси.

— Одну секунду.

— Интересно, что на этот раз выкинул Альбьери? — задумчиво произнес вслух Феррас и взял трубку. — Эдна, добрый день, что случилось? Неужели? — на его лице отразилось беспокойство. — Да, Эдна, я понял. Жди меня там, я постараюсь подъехать как можно скорее.

— Что-то случилось? — поинтересовался Тавиньо.

— Да, — вздохнул Леонидас и чуть ослабил узел галстука. — Альбьери попал в больницу. Упал в обморок прямо в своей клинике посреди рабочего дня.

— Давление?..

— Не имею ни малейшего понятия. Они торчат в больнице уже несколько часов. Я сейчас поеду туда, а ты будь начеку. Альбьери совсем себя не бережет, скоро с ума сойдет с этой работой, — проворчал Леонидас и с сожалением добавил: — Как и я.

***

До госпиталя Леонидас добрался почти без пробок, что было большой удачей для городского часа пик. Узнав, в какой именно палате диагностического отделения находится друг, он направился прямиком туда, не став разыскивать Эдну.

Альбьери был жутко возмущен, что его так долго держат под наблюдением, и порывался поехать по делам, о чем сразу сообщил Леонидасу, едва переступившему порог палаты.

— Леонидас, какое счастье, что ты здесь! — воскликнул профессор. — Умоляю, скажи Эдне и докторам, чтобы выпустили меня отсюда, я совершенно здоров!

— Так здоров, что падаешь в обмороки? — скептически нахмурился Леонидас.

— Просто упало давление, обычное дело в нашем возрасте, — махнул рукой Альбьери. — Леонидас, у меня есть срочные неотложные дела!

— Какие? — хмыкнул Феррас.

— Я… — Альбьери стушевался, словно боялся в чем-то признаться. — Я собирался в скором времени лететь в Марокко, мне нужно все подготовить к поездке.

— Какое еще Марокко?! Ты в своем уме, Альбьери? Посмотри на себя — весь желтый, какой-то высохший… Как давно ты был в отпуске?

— Да какая разница?.. — не унимался Альбьери. — Я не могу тебе всего сказать, но сейчас происходит важнейший поворот в моей судьбе! Важнейший! Я не могу прохлаждаться в больнице по полдня!

— Так, Альбьери, — Леонидас положил руки ему на плечи и едва ли не силком усадил на больничную кровать. — Ты сейчас останешься здесь, пройдешь все необходимые обследования, в том числе у психиатра, а потом мы решим, что делать с важным поворотом в твоей судьбе.

— Леонидас, здесь нет психиатра, — на автомате ответил профессор и тут же обиделся: — Я не сумасшедший!

— Я понял, что с тобой что-то не так, когда Лукас рассказал мне о вашем разговоре в клинике. Альбьери, ты переутомился.

— Леонидас, послушай!.. — отчаянно воскликнул Альбьери и решил пойти ва-банк на свой страх и риск. — Я могу вернуть тебе Диогу! И не могу, а уже вернул, понимаешь?!

— Ясно, — растерянно пробормотал Леонидас. — Пойду-ка я переговорю с Эдной, а ты отдыхай и не вздумай сбегать, договорились?

Вместо ответа больной утомленно прилег на койку и отвернулся к окну, всем видом давая понять, что он глубоко обижен и обескуражен.

Эдна встретила Леонидаса в коридоре вся в слезах.

— Леонидас! — громко всхлипывая, произнесла она. — Спасибо, что приехал, я просто не знаю, что мне делать!

— Эдна, идем, тебе надо успокоиться, — Феррас заботливо довел ее до диванчиков в рекреации и подал воды в одноразовом стакане.

— Спасибо! — благодарно прошептала Эдна, сделав несколько глотков. — Все случилось как в кошмарном сне. Был обычный день в клинике, накануне Альбьери пропадал где-то с утра до вечера — он вообще в последнее время часто отлучался неизвестно куда, но сейчас не об этом разговор. Он… — женщина сделала паузу, чтобы немного перевести дух. — Я зашла к нему в кабинет и увидела, что он лежит ничком на полу. К счастью, он не ушибся, но я сразу вызвала «скорую». Его отвезли сюда, сделали томографию, и… и…

— Что?..

— Леонидас, опухоль! — выпалила Эдна на одном дыхании и разрыдалась. — Судя по всему, агрессивная и совершенно неоперабельная.

— М-да, час от часу не легче, — Леонидас зажмурился и потер веки подушечками пальцев. — Но, возможно, диагноз неточный? Альбьери еще толком не обследовался.

— Чтобы увидеть опухоль, многого не надо, — в слезах помотала головой Эдна. — Врачи дали понять, что не следует особо рассчитывать на благоприятный исход.

— Господи Боже… — вздохнул Феррас и налил воды уже себе. — Альбьери… Я говорил ему, что нельзя так гореть работой, наукой, что надо следить за собой! Разве слушался он меня? Нет! Довел себя до ручки…

— Леонидас, у меня только одна просьба! — Эдна схватила его за руки и взглянула умоляющими глазами. — Не говори ему ничего! Он слишком раним, он не переживет этого известия! Пусть проведет свои последние дни в покое!

— Как это — не говорить? — поразился Леонидас. — А как он будет лечиться, если не узнает своего диагноза?

— Если я правильно поняла доктора, болезнь неизлечима, — плакала несчастная жена. — Он может мучиться от тяжелого лечения полгода или год, а может спокойно умереть без душевных мук! Леонидас, ты же знаешь, какой он! У Альбьери всю жизнь была заветная мечта победить смерть, новость о болезни убьет его в тот же день!

— Да, учитывая его психологическое состояние, — растерялся Леонидас, — может быть, ты и права.

Между ними повисла тяжелая пауза, прерываемая только всхлипываниями Эдны. Оба не знали, что сказать друг другу — перед Леонидасом будто снова ожили сцены старого, позабытого, похороненного за длинной вереницей прошедших лет и житейских забот кошмара. Он думал, что давно смирился с потерей Селины, своей жены, матери своих сыновей, но он ошибался. Старая боль как притаившийся в зарослях хищник — ждет удобного момента, чтобы напасть. Иногда она может ждать его целых сорок лет.

— Эдна, — прервал наконец молчание Леонидас, — тебе нужно отдохнуть и привести себя в порядок.

— Да, да, — судорожно шептала женщина, вытирая слезы и размазавшуюся под глазами косметику. — Я не должна показывать Альбьери своего горя, я должна быть сильной.

— Не изводи себя заранее, дождись полной информации, — посоветовал ей старый друг ее мужа. — Ты знаешь, что я всегда с вами.

— Спасибо, Леонидас, я буду благодарна тебе за поддержку до конца жизни! — от всего сердца воскликнула Эдна.

— Идем, скоро Альбьери, наверное, отпустят домой. Отдохните оба как следует.

Леонидас помог подняться жене друга, и оба медленно, полуобнявшись, побрели по светло-серому больничному коридору мимо однообразных пластиковых дверей.

========== Часть 43 ==========

В подсобное помещение «Волшебной лампы», дверной проем которого был прикрыт декоративной занавеской из длинных нитей с разноцветными бусинами, практически не проникал шум улицы. Саид, сидевший за небольшим кухонным столом напротив брата, почти не притронулся к чашке с остывшим черным чаем. Мохаммед, напротив, допивал уже третью, эмоционально рассуждая вслух:

— Саид, на твоем месте я давно бы пошел в полицию, в суд, да куда угодно, чтобы разыскать свою Самиру! Как ты можешь быть таким спокойным, не зная, где Хадижа и что с ней?

— Мохаммед, кто тебе сказал, что я спокоен? — мрачно спросил Саид. Вид он и впрямь имел отнюдь не свежий — многочисленные бессонные ночи оставили свой отпечаток на властном, точеном лице марокканца. — Я прилагаю все возможные усилия для того, чтобы найти дочь, но полиция — это последняя инстанция, куда я обращусь.

— Почему, Саид?! — от недоумения Мохаммед широко распахнул круглые голубые глаза. — Жади преступница, она заслужила наказания по закону!

Саид отрицательно помотал головой.

— Нет, это мое дело. Это моя личная дуэль с Лукасом.

— Аллах, Саид! — отчаянно воздел руки к небу Мохаммед. — Ты совсем обезумел, брат. Разве время сейчас для вражды с Лукасом?

— Ты и правда не понимаешь? — раздраженно спросил Саид. — Под чьим покровительством, по-твоему, находится Жади?

— Это… это может быть кто угодно. Мохаммед даже не берется предполагать.

— Жади никого не знает, — отрезал Саид. — Она всю сознательную жизнь прожила в Фесе, и если бы она захотела бежать самостоятельно, кроме Феса ей некуда было бы податься. Единственные люди, с которыми Жади связана в Бразилии — это семейство Феррас. Леонидас делает вид, что ни о чем не подозревает, но я видел, в какое он пришел замешательство, когда я заговорил с ним об исчезновении Жади и Хадижи. Мохаммед, я понял, что этот человек врет! Он прятал глаза так же трусливо, как его сын когда-то.

— Тогда ты должен добиться от него правды! — возмущенно потряс указательным пальцем Мохаммед.

На лице Саида появилась коварная усмешка.

— Я и добиваюсь. Своими методами. Скоро и Лукас, и его отец, и вся их семья, — говорил он, в эту минуту совершенно позабыв о Маизе, — будут у меня вот здесь, — Саид сжал кулак. — Если только они не проявят благоразумие и не перестанут прятать чужую жену и чужого ребенка.

— Аллах, Саид, что ты собираешься делать? — Мохаммед не на шутку озадачился словами брата и его угрожающим жестом.

— Я заключил контракт с другим крупным предпринимателем, давним и партнером, и конкурентом Леонидаса. Он много лет работает с ним бок о бок и знает все его уязвимые места. Вот увидишь, когда я с его помощью перекрою Феррасам кислород, Лукас сам придет ко мне и расскажет, где Жади, — Саид особо выделил голосом слово «придет».

— И ты доверяешь этому человеку, бразильцу? — укоризненно покачал головой Мохаммед. — Как можно доверять западным людям? Одну руку они протягивают для пожатия, а во второй прячут за спиной нож! Если он предал Леонидаса, то предаст и тебя!

— Не переживай за меня, я бдителен и осторожен. К тому же, я не постою за ценой.

— Но если… — Мохаммед нервным жестом пригладил зализанные назад волосы, — если Феррасы все-таки ни при чем? Может ли такое быть, Саид?

— Я думал об этом, — Саид вновь помрачнел. — На такой случай я ищу надежного детектива. Люди не могут исчезнуть бесследно — должны быть зацепки, и их череда рано или поздно приведет меня к Жади. Ты знаешь, что я давно обошел все ломбарды в поисках ее украшений? — с горечью улыбнулся он, чуть помолчав.

— И ничего не нашел?..

— Нет, пока нет. Но если Жади не продала золото в Рио, она сделала это где-то еще… Пусть поисками займется профессионал, так будет вернее.

Братья еще какое-то время молча сидели вдвоем. Саид полностью погрузился в свои мысли, Мохаммед же с сочувствием поглядывал на него, мысленно прося Аллаха вразумить и несчастного брата, и его безумную беглую жену.

— Знаешь, Мохаммед, — нарушил наконец тишину Саид, — с тех пор, как Жади с Хадижей пропали, я не чувствую, что живу.

— Саи-ид! — Мохаммед наклонил голову вперед и осуждающе поцокал языком. — Только не говори, что скучаешь по этой бесстыжей одалиске, которая принесла тебе столько горя!

— Скучаю? — переспросил тот. — Я ненавижу ее! Она вырвала мое сердце и растоптала его, выжгла мою душу и развеяла пепел по ветру! Раньше моя ненависть касалась только Лукаса — его я считал причиной своего несчастья, тайно мечтал вонзить кинжал ему в грудь и смотреть в его трусливые глаза, когда он будет умирать…

— Саид, — Мохаммед побледнел и схватился за четки, — тебе нужно сходить в мечеть, ты одержим дьяволом!

— Но теперь я понял, — Саид, нимало ни смутившись, продолжал говорить с жаром и темной страстью, — что причина не в Лукасе. На его месте мог оказаться любой, любой! Все дело в Жади. Она словно… колдунья, заковавшая меня цепями своих чар. Я тону, я задыхаюсь! С ней невозможно жить, но без нее гораздо хуже. Мохаммед, я ненавижу ее, — он больше не сдерживал чувств, и в зеленовато-карих глазах засверкали слезы ярости, — но вырвать из сердца я ее не смогу никогда. Никогда.

— Аллах, смилуйся над нами! — в ужасе простонал Мохаммед и решил, что в этом месяце следует совершать намаз чуть усерднее, чем обычно.

***

Рания и Амина, точно две восковые фигуры в роскошных восточных шелках, неподвижно сидели на кожаном диванчике в частной женской консультации. Минуты ожидания приема, на котором врач должен был сообщить результаты анализов, тянулись мучительно медленно. Лицо Амины было непроницаемым — Рания часто взглядывала на сестру, пытаясь найти в ее глазах поддержку и сочувствие, но та будто окаменела и не показывала ни единой эмоции.

Внутри у Рании тоже все будто закаменело. Ни страхов, ни тревог, ни радости, в конце концов, а ведь беременность — это счастливейшее событие в жизни женщины. Еще считанные месяцы назад Рания млела от мысли, что однажды подарит наследника любимому мужу. Она любила его, еще не зная ни имени, ни лица нареченного, любила задолго до того, как ее просватали. В юной марокканской девушке, казалось, любви было скрыто столько, что ею можно было бы осветить самую темную безлунную ночь. Но сейчас, встретив в ответ лишь холодное равнодушие и жестокость, любовь иссякла, будто ее никогда и не бывало.

«Беременна», — вердикт врача прозвучал приговором. Мнимое окаменение сменилось взрывом чувств, и чувства эти были совсем не радостные.

— Амина! — выйдя к небольшой аллее возле консультации, Рания в слезах трясла сестру за рукав. — Что теперь со мной будет? Аллах, какая я несчастная!

— Рания! — Амина постепенно теряла терпение. — Я скажу тебе, что будет. Мы спокойно вернемся домой и сообщим твоему мужу радостную новость.

— Нет! — ужаснулась молодая сеньора Рашид. — Амина, пожалуйста, не надо! Саид заберет у меня этого ребенка, а я не хочу, не хочу его терять!

— Он не посмеет. Если ты подберешь правильные слова, он не посмеет выгнать тебя из дома и разлучить с ребенком.

— Ты не знаешь Саида! Он непреклоненв том, что касается детей! Если он решил развестись со мной, то разведется во что бы то ни стало! Амина, — глаза Рании вдруг загорелись слегка безумным блеском, — а если я сбегу, как Жади?

Амина схватила младшую сестру за плечи и резко развернула к себе, словно пытаясь привести ее в чувство от обморока.

— Не говори глупостей, Рания! — едва не кричала она на нее. — Куда ты сбежишь с ребенком? Ты ничего не умеешь, кроме домашней работы, ни дня не жила одна, никого не знаешь в этом городе! Жади просто сумасшедшая, но ты… Я не позволю единственной сестре и племяннику скитаться в рубище по трущобам и голодать, забудь о побеге раз и навсегда!

Всю обратную дорогу Рания молчала, глотая слезы. Красивая сказка о любви обернулась кошмаром, и теперь с ним нужно было как-то совладать.

— Амина, — робко обратилась она к сестре уже на подъезде к дому, — я согласна рассказать Саиду о беременности. Но только я хочу сделать это сама.

Амина облегченно вздохнула и с улыбкой посмотрела на нее.

— Конечно, Рания, ты сделаешь это сама.

— Но, — девушка всхлипнула, — не сегодня. Я обязательно сделаю это… позже. Когда немного приведу мысли в порядок, обещаю.

— Умница! — старшая сестра ласково погладила ее по щеке. — Я не сомневаюсь, что все будет хорошо.

«Мне бы твою уверенность, Амина», — с горечью подумала Рания, но ничего не произнесла вслух. Видимо, такая у нее судьба — в лучшем случае всю жизнь быть нелюбимой женой. Из двух зол приходится выбирать меньшее, ведь разлуки с малышом, чья жизнь только-только зарождается в ее чреве, Рания ни за что бы не перенесла.

========== Часть 44 ==========

Зейн, как правило, принимал новых клиентов у себя дома — в просторной холостяцкой квартире, обставленной с таким минимализмом, который балансировал на грани вызывающей простоты и утонченного вкуса. Едва ли можно было предположить, что это дом человека, объездившего почти все части света — меньше всего интерьер напоминал музей стран и народов мира, чем часто грешат заядлые путешественники. Однако, тщательно присмотревшись, посетитель мог заметить изысканные его детали, будь то лакированная карандашница из редкого и дорогого сорта древесины или необычные настенные часы.

Большое окно в рабочем кабинете делало его хорошо освещенным. Кабинет являлся, пожалуй, самой примечательной частью квартиры — в нем не было того безупречного порядка, который в жилище одинокого детектива наводила прислуга. Огромная подробная карта Южной Америки на стене с приколотыми к ней заметками, высокие стеллажи с папками-скоросшивателями, книги по криминалистике, энциклопедии по судебной медицине, перечни химических веществ и реагентов, анатомический муляж в углу за занавеской — все это сильно выбивалось из общей картины интерьера. Но именно здесь Зейн проводил большую часть своего времени, находясь в Рио.

Перед Зейном сидела посетительница — молодая девушка с несчастным лицом и глазами, в которых горела искорка легкого безумия. Она говорила взволнованно, сбивчиво, так что Зейну приходилось несколько раз останавливать ее, уточнять детали и помогать с последовательным изложением фактов. За всю карьеру он повидал немало людского горя и отчаяния, но настоящую одержимость видел не так уж часто. А девушка, пришедшая к нему за помощью, производила именно такое впечатление. Казалось, что весь смысл ее существования сосредоточен в одной точке, и эта точка на данный момент была ограничена пространством кабинета частного детектива.

Зейн поднялся с места, подошел к карте и красной канцелярской кнопкой отметил на ней место трагедии, о которой рассказала ему посетительница.

— Морфин? — развернувшись боком к девушке, еще раз уточнил он.

— Да, так показал анализ, — она слегка ссутулилась от неприятных воспоминаний.

— Если мы рассчитаем соотношение примерной скорости движения грузовика и времени возникновения снотворного эффекта от наркотика после проникновения в организм, то мы попадаем… — Зейн сосредоточенно рассматривал карту, — сюда. Маленький город у границы Токантинса.

Он обозначил пункт назначения кнопкой желтого цвета.

— Не было никакого наркотика, поверьте мне! — вдруг запротестовала девушка и подскочила к детективу. — Говорю же вам, все это подстроено и сфальсифицировано, как и история с кокаином в грузовике! Наверняка в машине было что-то намеренно испорчено!

— Сеньорита Варгас, — мягко, но уверенно остановил ее Зейн, — давайте пока отталкиваться от мысли, что наркотик в крови пострадавшего все-таки был. Посмотрите, ваш жених не успел отъехать по трассе на далекое расстояние от населенного пункта. Разве это не наводит вас на размышления?

Клаудиа растерянно сглотнула и притихла, во все глаза глядя на две цветные точки на сплошном зеленом поле.

— В своем воображении вы уже давно нарисовали картину случившегося и теперь хотите, чтобы я подтвердил ее, не так ли? — Зейн пристально изучал взглядом ее лицо. — Но вы должны быть готовы к любому итогу расследования, даже если оно пойдет вразрез с вашими представлениями. Вы понимаете меня?

Клаудиа, нахмурившись, посмотрела на детектива.

— Нет, не понимаю. Вы на что-то намекнули мне. На что?

— Иногда при расследовании дел, особенно старых, наружу всплывают такие подробности, о которых клиенты предпочли бы не знать. Возможно, сеньорита Варгас, вы пытаетесь залезть в осиное гнездо, и я лишь хочу понять, насколько сильна ваша решимость.

Клаудиа горделиво хмыкнула.

— Зейн, вы, наверное, думаете, что моя просьба — это не более чем каприз избалованной барышни. Это не так. Это не каприз, не страшилка из детективного рассказа, не любопытство, это моя жизнь! — сказала она, с особым выражением проговаривая каждое слово. — Моя жизнь! Моя совесть, мой покой.

— Именно поэтому я спрашиваю вас: готовы ли вы лишиться покоя? — Зейна ее резкий, вызывающий тон ни капли не задевал. — Я вижу, как потрясла вас эта трагедия. Сейчас вы думаете, что хотите знать о ней всю правду, и не подозреваете, какие подводные камни может таить в себе желанное возмездие.

Девушка оскорбленно поджала пухлые губы и взяла с вешалки свою сумочку.

— Вы решили испытать мое терпение, сеньор? Меня предупреждали об этих ваших штучках. Я привыкла к конкретным разговорам. Вы беретесь за дело или нет?

Зейн не сдержал снисходительной полуулыбки — прямо сейчас эта вспыльчивая юная особа пыталась «построить» его и, надо сказать, делала это мастерски. Такого командирского тона еще надо было поискать. Впрочем, Зейн не собирался состязаться с ней в остроумии и искусстве манипулирования людьми.

— Да, я согласен, сеньорита Варгас, — учтиво кивнул он. — Будем считать, что я предупредил вас о возможных негативных последствиях, и вы мое предупреждение приняли к сведению.

— Замечательно! Замечательно! — Клаудиа расплылась в восторженной улыбке, разом растеряв всю надменность. — Я не поскуплюсь на оплату вашего труда, не сомневайтесь! С чего начнем? — с вдохновением спросила она детектива.

— Зависит от того, какой вопрос мы зададим, — вновь улыбнулся своей магнетической улыбкой Зейн. — Если мы хотим узнать, что в точности произошло, то ответ находится в Токантинсе. А до причин нам помогут добраться два места: Рио-де-Жанейро и, — он ткнул пальцем в северную часть Бразилии, — деревня, где рос и жил ваш жених.

***

Неспокойные волны набегали на берег одна за другой, дул ощутимо свежий ветер, но для Клаудии погода казалась более чем благодатной и приятной, как и всё вокруг: яркое солнце, бегущие по небу облака, суетящиеся рядом люди. Даже дети, закидывающие друг друга мокрым песком, пока родители не видят, и те не раздражали постоянно хмурую сеньориту Варгас. Впервые за очень долгое время она чувствовала необычайный прилив энергии, благодаря которому могла бы свернуть горы, но вместо этого предпочла пойти на пляж с собакой. Пес, в последнее время редко удостаивавшийся внимания хозяйки в таком объеме, вне себя от радости скакал вокруг нее, заливисто лаял и махал хвостом.

— Скоро мы выведем негодяев на чистую воду, да, Динго? — трепала она его за ухо. — Этот Зейн не промах, вот увидишь, он надерет зад тому, на кого давно пора надеть наручники! Преступление не должно оставаться безнаказанным, — Клаудиа грустно вздохнула и посмотрела на умильную, преданную собачью морду. — Динго, ты помнишь своего хозяина? Ну, скажи!

Пес звонко гавкнул в ответ.

— О-о-о, ты не забыл! — обрадовалась Клаудиа. — Конечно, ты был совсем крохой, маленьким мохнатым комочком и помещался у меня в ладонях. Мой лучший подарок на день рождения за всю жизнь.

Она огляделась по сторонам и нашла средних размеров палку. Девушка замахнулась, и та, крутясь, как лопасть вертолета, полетела в пустынное пространство пляжа — Клаудиа не хотела, чтобы кто-то пострадал от прилетевшего в голову предмета. Динго, не дожидаясь команды, бросился за палкой и мигом принес ее в зубах хозяйке с такой гордостью, будто достал для нее сокровище.

— Да ты мой красавчик! — похвалила его Клаудиа и рассмеялась тому, с каким подобострастием пес ожидал нового задания. — Лови!

Высунув язык, пес помчался за палкой и вновь вернул ее хозяйке — игра явно пришлась ему по вкусу, как и Клаудии, сделавшей очередной бросок. Внезапно налетевший порыв ветра отклонил обломок сухой ветки от курса, а набежавшая волна подхватила его и смыла в воду. Динго это не остановило — видя цель, он не видел никаких препятствий.

— Динго!!! — из груди Клаудии вырвался полный отчаяния крик, когда она увидела, как собака беспомощно барахтается в волнах.

Она побежала к береговой линии в ужасной растерянности, не зная, как помочь любимому питомцу — девушка, несмотря на то, что всю жизнь жила в прибрежном городе, плохо умела плавать.

— Помогите, кто-нибудь, моя собака утонет! — во всю глотку кричала Клаудиа, но никто не спешил рисковать жизнью, спасая четвероногого.

Вдруг через скопление зевак протиснулся молодой парень спортивного вида, сорвал с себя футболку и без промедления нырнул в воду. Собравшийся на пляже народ с замиранием сердца наблюдал, как бесстрашный безумец поплыл за собакой, которую уносило все дальше и дальше.

— Ужас, теперь утонут двое! — ахнула Клаудиа и гневным взглядом принялась выискивать по сторонам вышку спасателей. — На этом пляже, черт возьми, есть спасатели?!

Двое сотрудников спасательной службы уже спешили к воде с резиновой шлюпкой и жилетами, но их помощь не потребовалась — парень, вытащивший Динго из бушующих волн, уже вернулся на берег. Мокрый, дрожащий от страха пес ринулся к хозяйке, жалобно скуля.

— Бедняга! — воскликнула Клаудиа, прижимая к себе питомца. — Это все я виновата, безмозглая идиотка! Сеньор, спасибо огромное, мне с вами до конца жизни не рассчитаться! — поблагодарила она незнакомца, не поднимая глаз.

— Да не за что, — как-то равнодушно буркнул тот в ответ. — Это было несложно.

— Нет-нет, так не пойдет, я готова отблагодарить вас любой суммой за то, что вы рисковали своей жизнью ради моей собаки. Это просто подарок, и я настаиваю… — Клаудиа подняла голову и изумленно захлопала ресницами. Незнакомца и след простыл. — Где он? — завертелась девушка.

— Схватил свою футболку и убежал куда-то, как ошпаренный, — подсказал очевидец. — Странный молодой человек.

— Странный? — хмыкнула Клаудиа. — Это я странная. Если бы я была на пляже одна, решила бы, что у меня разыгралась белая горячка даже без алкоголя.

Она поднялась на ноги и потрепала по загривку продрогшего пса, который все еще не мог прийти в себя от потрясения.

— Нам пора домой, Динго. Греться, успокаиваться, пить чай, да? — говорила девушка с питомцем, как с человеком. — Прости свою глупую хозяйку, натерпелся ты из-за меня страха! Обещаю впредь быть благоразумной и никогда не делать необдуманных поступков. Если бы только это было так просто, — усмехнулась про себя Клаудиа и отправилась прочь со злополучного пляжа вместе с собакой.

========== Часть 45 ==========

Наступил день, приближение которого Лукас оттягивал всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Однако, тщательно посовещавшись, доктора сошлись во мнении, что больному пора пересаживаться в инвалидную коляску. Именно тогда, когда Лукасу начало казаться, что он уже привык к своей новой ипостаси, очередное непосредственное столкновение с атрибутом «неполноценной» жизни сильно выбило его из колеи. Коляска выглядела каким-то монстром, позорным клеймом и вызывала сплошное уныние.

— Не относитесь к этому так, сеньор, — утешала Лукаса сиделка, пока тот с лицом приговоренного к казни тоскливо рассматривал металлические спицы на колесах. — Коляска не делает вас лучше или хуже, более полноценным человеком или менее полноценным, это всего лишь вспомогательное средство. Как очки или тросточка.

— Нет, Малу, на этот раз вам меня не убедить, — безрадостно усмехнулся больной. — Я никогда не поверю, что инвалидная коляска может сравниться с очками.

— Сравнение не самое точное. Но и то, и другое помогает людям компенсировать трудности, возникающие из-за проблем со здоровьем. С этим-то вы согласны?

Лукас даже не пожал, а повел плечом, от расстройства не зная, куда себя девать. При «торжественном» моменте присутствовала почти вся семья. Во-первых, чтобы помочь пересесть с кровати на коляску. Во-вторых, чтобы попричитать — с этой задачей прекрасно справлялась Далва. В-третьих, чтобы пожалеть или позлорадствовать, а может, то и другое сразу. Во всяком случае, Лукас видел во взгляде жены оба этих довольно противоречивых чувства.

— Осторожнее, следите за тормозом, — Малу, обхватив больного с одного бока, давала указания Леонидасу, обхватившему его с другого. — Вот так… Еще немного… Отлично! Ноги ставим сюда.

— Как ты, сынок? — заботливо поинтересовался Леонидас.

— Непривычно, — честно ответил Лукас. — Но ничего, вроде бы сижу и не падаю.

— Мальчик мой! — всплакнула Далва. — Я буду молиться, чтобы ты поправился и встал на ноги, и Диогу тебе обязательно поможет! Сеньор Лобату говорил, что покойные тоже могут просить за своих родных там, на Небесах, и их просьбы не остаются без ответа!

— Далва! — с укором взглянул на нее Леонидас.

— Сейчас я сниму коляску с тормоза, и мы попробуем проехаться метр-другой, — суетилась сиделка.

— Можно вас всех попросить кое о чем? — подал голос Лукас.

— Да?.. — хором отозвались присутствующие.

— Оставьте меня одного, пожалуйста. Ненадолго.

— Но, Лукас, если тебе понадобится помощь… — растерялся Леонидас.

— Да, Лукас, не прогоняй нас! — с легкой обидой воскликнула Далва.

— Пожалуйста, — терпеливо повторил больной.

— Ладно, идемте, — согласился Леонидас, уводя за собой остальных. — Пусть побудет в одиночестве, соберется с мыслями… Но мы скоро вернемся, Лукас! Маиза, ты тоже! — махнул он рукой невестке.

— Сейчас, сеньор Леонидас, сейчас, — Маиза стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди, и уходить, судя по всему, никуда не собиралась.

— Маиза, я же попросил! — недовольно произнес Лукас.

— Я мешаю тебе?

— Да, мешаешь. Я хочу побыть один.

— А ты сделай вид, что меня нет, — Маиза неторопливо прошествовала внутрь комнаты и села рядом с инвалидной коляской.

— Тебе как будто доставляет удовольствие видеть меня таким, — мрачно сказал Лукас.

— Удовольствие? — переспросила Маиза. — Удовольствие видеть то, как целая жизнь, которая могла бы быть прожита счастливо, превратилась в руины?

— Это моя жизнь превратилась в руины, а не твоя. Никто из вас, даже Малу, хотя она двадцать лет работает с инвалидами, не знает, что такое быть скованным немощью. Моя жизнь кончена, Маиза, все возможности, которые, если и были, упущены. Я теперь просто существую. А ты… Ты можешь делать, что угодно, идти, куда угодно, ты свободна во всем. Так о каких руинах ты говоришь?

— О наших с тобой, Лукас, — невозмутимо ответила Маиза. — Я смотрю на тебя сейчас, и мне вспоминается день нашей свадьбы. Ведь все могло сложиться совсем иначе!

— Маиза, теперь бесполезно об этом рассуждать.

— Почему же? Я всего лишь пытаюсь понять, где совершила ошибку на жизненном пути, чтобы исправить ее, если это еще возможно и имеет хоть какой-нибудь смысл.

— В этом разница между нами, — вздохнул Лукас. — Перед тобой по-прежнему открыты все двери, в отличие от меня. Послушай, Маиза, займись своей жизнью, ты еще можешь быть счастлива! Зачем тебе наблюдать все это, зачем хоронить себя заживо рядом с калекой? Тем более, я этого не прошу. Мне не нужны ничьи жертвы.

— А мои в первую очередь, да, Лукас? — усмехнулась Маиза.

— Мы двадцать лет только и делали, что жертвовали собой неизвестно во имя чего. Кого мы осчастливили? Себя? Нет, мы поломали себе жизнь. Мел? У Мел куча проблем. Моего отца? Он не выглядит счастливым. Может, пора перестать? Я не говорю о себе, со мной все уже ясно, но тебя мне действительно жаль.

— Ну надо же, какая забота, — не без иронии заметила Маиза. — Сдается мне, ты говорил бы иначе, если бы… — она замолкла на полуслове.

— Если бы что? — уточнил Лукас.

— Ничего, мысли вслух. М-да, Лукас, итоги семейной жизни у нас и в самом деле впечатляющие. Ты парализован физически, я парализована морально. Я не могу войти в твое положение, а ты вряд ли поймешь меня. И что с этим делать, нет никакой ясности.

Лукас засмотрелся на свое отражение в зеркале, до конца не веря, что скрюченный и как-то разом постаревший человек на коляске — это и есть он сам.

— Кто я теперь?.. — спросил он вслух. — Больше не наследник Леонидаса Ферраса, которого он больше двадцати лет готовил к великой миссии управления компанией. Просто инвалид, нахлебник.

«Хорошо, что Жади не видит меня сейчас, — подумал Лукас. — В таком виде я совсем не похож на человека, с которым она мечтала быть».

— Если мне не изменяет память, ты не слишком горел желанием встать во главе компании отца, — с улыбкой напомнила Маиза.

— Верно. Но так я чувствовал себя хоть сколько-нибудь полезным. Оказывается, это очень важно. Без этого теряется почва под ногами, существование становится тягостным и бессмысленным.

Маиза вздохнула и задумчиво облокотилась на каретку кровати.

— Получается, что все это время я старался стать похожим на Диогу, заменить его настолько, насколько это возможно, — продолжал тем временем Лукас, — но Диогу из меня не получилось. А Лукаса как бы не существует, просто пустая оболочка с похороненными внутри несбыточными мечтами и воспоминаниями о прошлом.

— Меня удивляет вот что, — достаточно спокойно проговорила Маиза, чуть искоса глядя на мужа. — О чем бы мы с тобой ни начинали говорить, все в итоге сводится к Жади.

— Ее сейчас упомянула ты, а не я, — возразил Лукас.

— Я сделала это в открытую, а ты мысленно.

— Как давно ты научилась читать мысли? — не сдержал усмешки Лукас.

— Твои написаны у тебя на лице, — усмехнулась в ответ Маиза. — И прочесть их не так уж трудно.

— Ты думаешь, что знаешь, какой я. Смешно, но Далва тоже считает, что знает обо мне все. И отец, конечно же — я для него просто открытая книга. Почему же я ничего о себе не знаю? — он слегка подался корпусом вперед.

— Не имею ни малейшего понятия, — пожала плечами Маиза. — Если задуматься, я сама о себе мало что знаю. Я привыкла рассматривать себя как приложение к кому-то. Твоя жена, мать Мел, невестка сеньора Леонидаса. Без вас я будто повисаю в безвоздушном пространстве, и это сковывает меня сильнее любого паралича. Я потеряла себя много лет назад и не знаю, найду ли снова. И надо ли? Плыть по течению гораздо легче, не так ли?

— Маиза, ты так меня и не услышала, — с горечью покачал головой Лукас.

— Как и ты меня, Лукас.

Впрочем, супруги негласно пришли к некому общему знаменателю. Как же получилось так, что двое взрослых состоявшихся людей не осознают ни себя, ни своего места в мире? Каждый из них молча обвинил в этом другого — говорящим взглядом, неосознанным жестом, выражением лица. Однако же во взаимных обвинениях уже не было никакого смысла, и оба пришли к этому выводу молча и не сговариваясь.

========== Часть 46 ==========

Учебный день в сельской местности был не похож на уроки в престижной школе Рио-де-Жанейро. Хадижа, которую мать с боем, но все-таки устроила в старший класс начальной школы, невольно сравнивала эти два заведения и поражалась увиденным контрастам. Тесные, скудно оформленные кабинеты, парты, повидавшие уже несколько десятков поколений школьников, дощатые полы, простые занавески, маленькие трещины в оконном стекле — кто-то когда-то запустил в окно пеналом, и с тех пор его так и не поменяли. Но острее всего чувствовалась нехватка учителей.

Хадиже не повезло в первый же день. Донна Оливия, которая вела уроки у ее класса, ушла на очередной больничный, и директрисе, в ведении которой были первоклассники, пришлось правдами и неправдами собственноручно производить замену. Теоретически, места в кабинете хватало на то, чтобы разместить в нем человек тридцать-сорок, чем донна Роза и воспользовалась: старших ребят она рассадила на скамейках вдоль стены за притащенными в класс и составленными рядом столами, дав им писать контрольную по истории, а сама принялась разъяснять новую тему малышам, удобно сидевшим за своими партами.

Хадижа хмуро уставилась в написанный учителем от руки бланк «Завоевание Южной Америки». Имена конкистадоров, основные даты и названия покоренных племен смешались у нее в голове в однородную массу — за непродолжительное время обучения в Рио маленькая марокканка так и не успела толком запомнить основные исторические вехи новой для себя страны и в целом континента. К счастью, Нико сидел недалеко и с охотой был готов помочь подруге с контрольной работой. Словно заправские телеграфисты, они обменивались условными знаками, пока донна Роза, повернувшись к классу спиной, мелом писала на доске элементарные арифметические примеры.

Однако секретные переговоры мигом были обнаружены. Коллеги донны Розы назвали бы это педагогическим чутьем, а дети в таких случаях думали, что у учительницы глаза на затылке или сверхчувствительные уши. Директриса положила мел, обернулась и сурово посмотрела на новую ученицу.

— Хадижа, у нас не принято списывать, — изрекла она строгим тоном.

— Но это нечестно! — возразила девочка, на которую тотчас уставились десятки пар изумленных глаз. — Я новенькая, а вы дали мне контрольную, даже не предупредив, что нужно готовиться!

От наглости юной сеньориты Рашид у чопорной учительницы на секунду-другую перехватило дыхание, а темная кожа едва заметно поменяла оттенок, однако донна Роза слишком дорожила своим лицом перед учениками, чтобы при всех выказывать слабость.

— Эту тему изучают с начала учебного года, — ядовито парировала она маленькой бунтарке. — Неужели ты совсем ничего не знаешь по истории Бразилии?

— Но, донна Роза… — попытался вступиться за подругу Нико.

— А ты помолчи, Нико, или мне придется побеседовать с твоим отцом, — метнула на него строгий взгляд директриса.

— У меня даже нет учебников, по которым я могла бы заниматься! — продолжала наступление осмелевшая Хадижа. — В другой школе всем выдавали учебники!

— Да что вы говорите, сеньорита? — донна Роза почти пришла в бешенство. — В таком случае, вам полезно будет знать, что деньги на учебники либо выделяются из бюджета на начало учебного года, либо их покупку оплачивают родители учеников. В вашем случае не было произведено ни того, ни другого. Надеюсь, я донесла до вас эту мысль?

Хадижа нехотя капитулировала, но затаила обиду на вредную директрису школы, которую ее мать уже неоднократно за глаза называла коброй. Дети вновь затихли, и в полной тишине раздавался лишь громкий, властный голос донны Розы: «Три умножаем на пять…»

Боковым зрением Хадижа заметила, какой победоносный взгляд бросила на нее дочь донны Розы, вертлявая кучерявая мулатка, давно и с подозрением присматривавшаяся к новенькой. Впрочем, она не представляла интереса для Хадижи, поэтому не удостоилась от нее ни ответного взгляда, ни какого-либо внимания.

Урок физкультуры был общим для всех классов и проводился на улице, на неком подобии школьного стадиона — по-другому Хадижа не могла назвать маленькое вытоптанное футбольное поле с воротами, у которых сетка была продырявлена в нескольких местах, и худо-бедно заасфальтированную беговую дорожку вокруг него. Чуть в стороне аккуратно стояли старенькие скамейки, куда можно было присесть во время перемены или отдыха.

Именно на такой скамейке, улучив момент, Хадижу подловила Кристина, для смелости заручившаяся поддержкой двух верных подружек. Она вальяжно уселась рядом и бесцеремонно с ног до головы осмотрела новоиспеченную одноклассницу.

— Тебе не жарко в такой одежде? — с явной издевкой спросила Кристина, насмехаясь над ее длинными рукавами и штанинами, закрывающими ноги чуть ли не ниже щиколоток.

— Нет, мне не жарко, а тебе не стыдно ходить в таких коротких шортах и выставлять себя напоказ? — не осталась в долгу Хадижа.

— Эй, мы на физкультуре, а не в церкви! — со смехом воскликнула Кристина и повернулась к похихикивающим подружкам. — Точно, я-то думала, кого мне напоминает Хадижа, и поняла. Она похожа на монашку!

— Что?! — оскорбилась Хадижа. — Как ты сказала?..

— А что, не так? — пожала плечами маленькая мулатка. — Ты ходишь вся закутанная в одежду даже в сорок градусов жары, почти не гуляешь, ни с кем не общаешься, кроме Нико…

— Тебе-то что? Как хочу, так и одеваюсь.

— Может, у твоей мамы просто нет денег на нормальную одежду? — продолжала издеваться над новенькой Кристина.

Этого оскорбления Хадижа уже не могла стерпеть.

— Не смей говорить плохо о моей маме! — взвилась она.

— А ты не груби моей! Думаешь, ты тут самая умная?

— Думаешь, ты тут главная? — огрызнулась Хадижа. — Ну и что, что твоя мама директор школы? Мой папа… — она резко замолчала, испугавшись своей несдержанности.

— Кстати, а где твой папа? — хитро прищурилась Кристина.

— В командировке, — ляпнула Хадижа первое, что пришло в голову. — Он уехал на полгода в другую страну.

— М-м, ясно, — со снисходительной улыбкой покачала головой нахальная девчонка. — О, а вон и твой кавалер.

Она кивнула в сторону идущего к стадиону в компании мальчишек Нико.

— Эй, Нико! — крикнула ему Кристина.

— Чего тебе, Кристина? — недовольно спросил мальчик, остановившись напротив одноклассниц.

— Иди сюда, а то Хадиже без тебя даже поговорить не с кем!

— Что за глупости? — перебила ее Хадижа, почему-то ужасно смутившись.

— Кристина, ты как обычно, — Нико опустился на скамейку и поправил шнурок на кроссовке. — Хадижа, не обращай на нее внимания, она всегда вредная.

— Я вредная?! — возмутилась Кристина. — Это твоя подружка хамит учителям!

— Ты тоже не сильно вежливая с донной Оливией, — заметил Нико, — но тебя за это никто не ругает.

— Ой, давай, красуйся, как павлин, перед своей новенькой! — фыркнула девочка.

— Никто ни перед кем не красуется, — отмахнулся Нико.

— Да, оно и видно.

— Кристина, тебе нечего делать? — не выдержала Хадижа.

— Ой, и правда, засиделась я что-то с вами, — Кристина лениво потянулась и встала со скамьи, позвав за собой подруг. — Идемте, девочки, не будем общаться с грубиянами.

— Кобра! — еле слышно выругалась ей вслед Хадижа. — Настоящая ядовитая кобра!

— Кристина просто избалованная, — пояснил Нико, — но она не такая уж злая, как кажется. Хоть я ее и не люблю. А ты смелая, Хадижа, так дала отпор донне Розе!

— Но меня правда не предупредили о контрольной, — насупилась Хадижа. — Когда я в прошлый раз пришла в новую школу, меня в первый день освободили от домашнего задания.

— У тебя вправду нет учебников?

Хадижа отрицательно помотала головой.

— Можешь брать мои, когда захочешь, — предложил мальчик. — Я серьезно. Мне они все равно особо не нужны, я их не читаю. Мне все дедушка объясняет и рассказывает.

— Не надо, мне мама купит, — отказалась Хадижа. — Но спасибо, Нико.

Раздался громкий свисток учителя физкультуры, призывающий детей построиться. Строго говоря, учитель работал тренером местной футбольной команды, а в школе значился по совместительству, но от этого был не менее требователен к детям. К нему на урок лучше не опаздывать — эту истину друг поведал Хадиже еще до того, как она впервые переступила порог новой школы.

***

Поздним вечером на кухне в доме Флоринды трое пили чай. Жади делилась со старшими товарищами переживаниями по поводу обучения Хадижи в сельской школе. Ей казалось несправедливым и предвзятым отношение директрисы к ее дочери.

— Сначала она ни в какую не хотела принимать Хадижу, а теперь придирается к ней! — негодовала марокканка. — В следующем учебном году я отдам Хадижу учиться в Белен или в другой город. Может быть, там ее встретят лучше.

— Так ты совсем не собираешься возвращаться в Рио, Жади? — спросил Орестес, шумно отхлебнув чая.

— Нет… наверное, нет, — ответила та. — Я думаю, что осяду где-то в провинции.

— Ну и правильно, — одобрил старик. — Эти большие города, да простит меня Господь, одна сплошная грязная клоака. Нечего там делать. Вот погляди, какая у нас красота!..

— Оре-естес! — Флор посмотрела на Орестеса таким взглядом, что он понял, что прошелся буквально по лезвию ножа.

— Извини, Флор, я умолкаю, — пристыженно сказал он. — Но ведь и правда у нас хорошо! И воздух чистый, и работа всем найдется. Деньгами мы не богаты, зато богаты душой.

— Ты пей чай, а то остынет, — с улыбкой напомнила ему хозяйка.

— Я согласна с сеньором Орестесом, — поддержала гостя Жади. — У вас здесь замечательные люди… Кроме некоторых, зазнавшихся, но я действительно счастлива быть среди вас. Наконец-то я чувствую себя свободной, чувствую, что что-то значу сама по себе.

— Точно! — подхватил Орестес. — В большом городе люди живут, как винтики… безвольные, вот. Винтики в большом бездушном ме-ха-низ-ме. Жади, я рассказывал тебе, как однажды ездил Буэнос-Айрес?

— Нет, расскажите, я с удовольствием послушаю, — лучезарно улыбнулась во весь рот Жади.

Вечерним посиделкам помешал резкий и громкий стук в дверь. Флор торопливо встала из-за стола и быстрым шагом пошла открывать. У порога стояли соседи с дальнего участка.

— Флор, срочно нужна твоя помощь! — встревоженно тараторила жена одного из хороших знакомых Флоринды. — Мужу плохо, кажется, опять проблемы с сердцем!

— Идем, — хозяйка открыла верхний кухонный шкафчик и достала аптечку. — Я сейчас к вам, и кто-то пусть предупредит дежурных на пирсе, чтобы готовили лодку на всякий случай.

— Флор, я вас провожу! — всполошился Орестес и вскочил с места.

— Сиди, отдыхай! — махнула рукой Флор. — Тут провожатых целая семья, справимся как-нибудь.

— Флор, но…

— Я спешу! — уже с крыльца крикнула Флоринда, убегая с аптечкой, и добавила: — Если по дороге что-нибудь случилось бы с твоей спиной, мне пришлось бы тебя оставить!

— Вот, ты слышала? — расстроенно проговорил Орестес и прикрыл входную дверь за хозяйкой дома. — Я, понимаете ли, обуза. А со спиной у меня уже пять месяцев все в порядке, между прочим!

— Не огорчайтесь, сеньор Орестес! — мило улыбнувшись, подбодрила его Жади. — Донна Флор просто заботится о вас. Лучше посидите со мной и расскажите о вашей поездке в Буэнос-Айрес. Хотите еще чаю?

— Нет-нет, настроение пропало, — от обиды Орестес надулся и стал похожим на нахохлившегося старого попугая, но, чуть погодя, все-таки оттаял: — Ах, Жади, вот гляжу на тебя, и сердце радуется. И красивая ты, и добрая, и ласковая. Эх, где мои тридцать лет?

— Сеньор Орестес! — шутливо засмущалась марокканка. — По-моему, вам и сейчас не поздно влюбиться.

— Что-о? — лицо старика вытянулось от возмущения. — Влюбиться? Ну уж нет, дудки! Любовь — это яд, это язва, вот что это такое!

— Вы не верите в любовь, сеньор Орестес?..

— В эту ядовитую змею? — недовольно пробурчал он. — Нет! Нет, нет и нет! Я верю во взаимное уважение, в теплоту, в поддержку, а всякие страсти-мордасти — увольте! Это все проделки Матери Вод, она хитрая и коварная, только и ищет, кого заманить в свои сети! Сколько народу погибло от ее сладких песен!

— Мать Вод? — удивленно переспросила Жади. — Но при чем тут любовь?

— А это ее главное оружие. Запомни, Жади, эта коварная русалка способна довести человека до безумия! Она зазывает, заманивает, пленяет сердце человека сладкими мечтами. А потом р-раз! — Орестес сделал жест, на языке местных означающий «кранты». Это слово Жади тоже выучила сравнительно недавно. — И человек на дне.

Жади печально вздохнула — смешной старик, временами похожий на дядю Али, временами — на дядю Абдула, был не так уж и не прав в своих странноватых рассуждениях. Жади знала, как никто, что значит тонуть, будучи опутанной сетями любви. И искренне надеялась, что больше с ней такого не повторится.

========== Часть 47 ==========

У Леонидаса был ответственный день. На шесть часов вечера он назначил важные деловые переговоры и даже арендовал под них целый ресторан в центре Рио. Это были не просто переговоры — это был важный стратегический ход в борьбе за высокие позиции в мире бизнеса. Еще за неделю босс раздал Лобату и Тавиньо серьезные поручения — провалить эту встречу они никак не могли.

Однако, к неудовольствию Леонидаса, в его планы вмешался зачастивший назойливый гость — его величество Случай. Случай весьма неординарный и загадочный. Леонидасу позвонила переполошившаяся Эдна и сообщила, что Альбьери вновь стало плохо. И не где-нибудь, а посреди аэропорта. И позвонил ей оттуда не кто-нибудь, а Лукас.

— Эдна, но это какой-то абсурд! — воскликнул в телефонную трубку Леонидас. — Лукас едва-едва научился сидеть в инвалидном кресле, как он мог звонить тебе из аэропорта?

— Леонидас, я не имею понятия, как это могло случиться, но это определенно был голос Лукаса! — взвинченным от волнения тоном ответила Эдна на том конце провода.

— Ладно, тебе, наверное, показалось. Это мог быть простой прохожий, подобравший сотовый Альбьери. Где он сейчас?

— Я не знаю! Не знаю, забрала ли его неотложка, не знаю, в какую больницу ехать! Боже мой, а если ему сообщат его диагноз?!

— Так, Эдна, давай обойдемся без паники, — успокаивал ее Леонидас. — Я сейчас свяжусь с руководством аэропорта и постараюсь выяснить все обстоятельства, а потом позвоню тебе и поеду в больницу, договорились?

— Да, Леонидас, спасибо тебе! Я так тревожусь, что плохо соображаю, я вообще в последнее время сама не своя…

— Держись, Эдна! — ободрил Феррас жену друга. — Все будет хорошо, я мигом во всем разберусь!

Времени до переговоров еще оставалось много. Как раз хватало на то, чтобы уладить дело с Альбьери. И куда его только понесло в таком состоянии? Неужели действительно собрался лететь в Марокко? Как неосмотрительно с его стороны!

Леонидас ни на секунду не задумался, так ли необходимо его присутствие в больнице, куда опять попал Альбьери. Узнав адрес, он просто ехал, влекомый чувством долга и… чем-то еще. Лобату назвал бы это интуицией, Далва — гласом Божиим, а Леонидас был слишком приземлен и практичен, чтобы задумываться над подобными вещами.

В приемном покое было не слишком многолюдно: несколько больных людей, ожидавших осмотра врача, их родственники, сотрудники больницы и службы экстренной медицинской помощи, пациенты, спустившиеся с верхних этажей… Мимо стендов бесцельно прохаживался небрежно одетый молодой парень. Он не находил себе места от беспокойства: вертелся по сторонам, дергал головой, а его руки будто и вовсе существовали отдельно от тела и жили своей собственной жизнью — он то оттягивал мочку уха, то заводил кисть за затылок, то сцеплял пальцы замком за спиной. Иногда он застывал в одной позе, задумавшись о чем-то, и становился похожим на неподвижную статую.

Леонидас, войдя в приемный покой, сразу обратил внимание на этого посетителя. Со спины он показался ему невероятно похожим на его сыновей-близнецов в молодости. Тот же рост, комплекция, цвет волос, даже линии шеи один в один. Леонидасу вдруг стало грустно — невольно вспомнился тот роковой день, когда отец и сын навечно рассорились. Там, в гостинице Феса, Диогу точно так же стоял, отвернувшись к окну, чуть наклонив голову набок и засунув руки в карманы брюк. Вернуться бы в тот день и все изменить! Знай Леонидас о близкой трагедии, он не посмел бы ни повысить голос на сына, ни поднять на него руку. И трагедии бы никакой не было… Как жаль, что время идет лишь в одном направлении!

Вдруг парень почувствовал на себе чужой пристальный взгляд и обернулся. Леонидас, увидев его лицо, был готов закричать, но горло сжал спазм, напрочь лишивший его голоса и даже возможности дышать.

Это невозможно! Диогу здесь! Целый, невредимый, молодой и… живой. Как?! Что это — неужели игра воспаленного воображения, причуды переутомившегося мозга, бред? Чудо?.. Предупреждение? Что это?!

Леонидас попытался раскрыть сведенный судорогой рот, но вышло только нечленораздельное мычание. Парень смотрел на него растерянно, испуганно, настороженно, как дикий зверек смотрит на охотника, и было совершенно ясно — он его не узнает. Не узнает и не понимает, почему у незнакомого мужчины, который бесцеремонно уставился на него, по щекам сплошным потоком льются слезы.

Парень попятился к запасному выходу, не в силах разорвать зрительного контакта с остолбеневшим Леонидасом.

— Диогу! — выпалил тот, наконец.

Незнакомец с лицом Диогу ускорил шаг.

— Диогу, постой! — в каком-то исступлении выкрикнул Леонидас и бросился за ним.

Несколько поворотов больничного коридора, опрокинутая тележка с лекарствами, за которые нужно будет непременно заплатить в порядке возмещения ущерба, перепуганные медсестры и тяжелые двери между корпусами. Этот лабиринт снова привел Леонидаса к автомобильной стоянке у больницы. Но он потерял след — вокруг только шумел город и сновали туда-сюда люди, среди которых не было его.

— Диогу! — сдавленным голосом произнес Леонидас и беззвучно зарыдал.

— Леонидас! — из истерики его вывела Эдна, которая буквально минуту назад припарковала автомобиль и спешила в госпиталь. — Что с тобой? Что с Альбьери?! — в панике воскликнула она, увидев, в каком состоянии находится Феррас. — Он жив?!

— Эдна, Диогу! — схватил ее тот за плечи. — Диогу только что был здесь!

— Что?.. — женщина округлила глаза от ужаса.

— Я знаю, ты думаешь, что я несу чушь, но я только что видел его! Как это возможно?

— Я… не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я тоже не понимаю, я вообще ничего не понимаю, но он был здесь. Он. Был. Здесь!

— Послушай, Леонидас… — замялась Эдна. — Давай, ты подождешь меня в моей машине, тебе нельзя сейчас садиться за руль самому. Ты в таком состоянии… Но пойми, я не могу оставить Альбьери, я очень нужна ему сейчас!

— Да, да, конечно… — еле слышно шептал Леонидас. — Я подожду. Подожду. Иди к Альбьери, да, иди.

Эдна по дороге ко входу несколько раз с опаской оглядывалась на старого знакомого, который так и стоял среди машин одинокий, потерянный и какой-то неприкаянный. В этот момент он меньше всего был похож на сурового главу семейства и акулу бизнеса. Это был просто отец, однажды потерявший сына и навсегда оставшийся жить с ноющей болью в сердце.

Но если он видел не призрака, то кого же он видел?

========== Часть 48 ==========

Плотные серые облака, как покрывало, сомкнулись над вечнозелеными джунглями. Река извивалась посреди них длинной синей лентой, убегая к горизонту. Зейн одиноко стоял на палубе катера и смотрел вдаль, погруженный в размышления. Его мысли часто возвращались к личной драме Саида, которую тот поведал ему с такой откровенностью и с таким жаром. И почему только Саид не разыскал старого друга раньше? Почему не поделился своей болью? Двадцать лет тонуть в пучине мучительной страсти и не догадаться послать сигнал о помощи — это очень похоже на Саида. Он всегда был таким, гордым и независимым. Добивался всего самостоятельно. Держал все под контролем. А еще очень не любил показывать кому-либо свою слабость. Должно быть, он дошел до крайней степени отчаяния, если открыл полную ревности и ненависти душу человеку, о котором не вспоминал так долго.

Может быть, это даже к лучшему. Одно дело дружить вдвоем, будучи совсем молодыми людьми, свободными, как птицы в небе, не связанными никакими узами.Совсем другое, когда в дружеские отношения вовлечен кто-то третий. Женщина. Это все меняет. До недавнего времени Зейн считал себя достаточно стойким к женским чарам мужчиной, умеющим разделять долг и чувства, способным поставить в любви точку в любой момент, как только это покажется ему необходимым. Но потом, увидев на фотографии жену старого друга и ее странную, еле уловимую печаль в глазах, Зейн понял, что, повстречай он ее в реальности, сам стал бы рабом страсти. А ему этого очень не хотелось. Он привык подчиняться только себе и не идти на поводу у чего бы то ни было, будь то тяжелые оковы традиций или манящий омут любви.

Катер подплыл к пристани и пришвартовался. Зейн спустился по бортовому трапу и огляделся вокруг: у постовой будки беседовали двое мужчин, по узенькой сельской дороге катались на велосипедах босоногие дети, крыльцо почтовой конторы подметала немолодая женщина в сарафане до колен.

Найти нужный адрес в таком месте было делом нескольких минут, и вот уже Зейн стучался в дверь милого деревянного домика, у террасы которого были разбиты клумбы с цветами, а в глубине участка посажен небольшой огород. Хозяйка, открывшая дверь, с удивлением и недоверием посмотрела на нежданного гостя — статного красавца явно восточной наружности.

— Добрый день, — вежливо улыбнулся он, — вы сеньора Флоринда Менесес ди Канту, я полагаю?

— Да, сеньор, с кем имею честь? — женщина настороженно изучала его взглядом.

Зейн представился и показал ей документы, подтверждающие его личность и право на ведение частной сыскной практики.

— Извините, сеньор, это какая-то ошибка, — хозяйка дома занервничала и от растерянности едва не захлопнула дверь перед его носом. — Я не сделала ничего такого, чтобы меня расспрашивала полиция или детективы, и никто из моих родных и близких тоже не делал ничего предосудительного.

— Я понимаю ваше удивление и прошу прощения за столь внезапный визит, — Зейн вполне ожидал такой реакции, — но все же позвольте мне хотя бы войти и изъяснить в нескольких словах свои намерения?

— Ну… Если вы настаиваете… Прошу, проходите.

Зейн вошел внутрь и окинул взглядом маленькую прихожую, почти сразу же переходящую в кухню. Возле мойки сушились три вымытые чашки и три тарелки — хозяйка жила не одна. Это обстоятельство не то чтобы удивило Зейна, но заставило задуматься на секунду-другую.

— Итак, сеньор, чем я обязана вашему визиту? — сеньора ди Канту сложила руки на груди и по-прежнему с опаской посматривала на гостя.

— Я действую по просьбе возлюбленной вашего сына, которая хочет, чтобы я расследовал обстоятельства его гибели. Но я не мог вначале не обратиться к вам как к его матери. Донна Флоринда, — Зейн старался быть как можно более деликатным, — чтобы начать расследование, мне нужно ваше разрешение.

Флоринда в замешательстве захлопала глазами, на несколько мгновений потеряв дар речи.

— Послушайте, это так неожиданно, — она дернула уголками губ, словно извиняясь. — Я… Я ведь так и не познакомилась с той девушкой, она мне ничего не сказала, не позвонила, не написала, не предупредила, а то я подготовилась бы…

— Простите, я должен был сам предупредить вас заранее! — огорчился Зейн.

— Теперь уже не имеет значения. Присаживайтесь. Хотите чаю? — суетливо спросила Флор, не отдавая себе отчета в том, что трясущимися от волнения руками у нее вряд ли получится взять чашку и не разбить ее.

— Нет, ничего не нужно. Благодарю вас, сеньора, — мягко остановил ее Зейн. — Я полностью понимаю ваши чувства и искренне вам соболезную, но все-таки я здесь, чтобы постараться восстановить справедливость в отношении вашего сына настолько, насколько это возможно.

— Не знаю, стоит ли тревожить память мальчика, — с тяжелым вздохом проговорила Флор. — Понимаете, аварии случаются, это не редкость на наших трассах. Я не знаю, кто придумал эту чудовищную клевету, что Ренату принимал наркотики и водил грузовик в таком состоянии, хотя… — она сделала паузу, собираясь с мыслями. — Был один человек, желавший зла моему сыну. Он не давал ему спокойной жизни и даже по его смерти не постыдился оболгать Ренату. Но это очень, очень богатый и влиятельный человек, разве могла я, одинокая мать, что-то предпринять против него? В любом случае, сына мне уже никто не вернет, а местью сыт не будешь. Господь Бог знает, кого наказать, и Он непременно сделает это в свое время.

— Вы считаете, что данные следствия были сфальсифицированы?

— Конечно! — эмоционально воскликнула Флор. — Мой сын никогда не позволил бы себе ничего подобного! Я слишком хорошо его знаю. Знала.

— Я могу попробовать доказать это, — спокойным, уверенным тоном заверил ее Зейн.

Женщина наконец-то заулыбалась.

— Что ж, вернуть Ренату уже нельзя, но я была бы очень благодарна вам, если бы вы восстановили его доброе имя. Только… — она вновь потупила взгляд.

— В чем дело?

— Я не смогу с вами расплатиться… по достоинству. У меня нет таких средств, сеньор.

— Вопрос о деньгах будет решаться в последнюю очередь. Так или иначе, вам не стоит беспокоиться о финансах — сеньорита Варгас взяла все расходы на себя.

Флоринда размышляла некоторое время. Зейн видел, как на ее лице отражается внутренняя борьба между нежеланием бередить старую страшную рану и жаждой справедливости, которая, несмотря на заверения гордой сеньоры, все же была ей присуща.

— Хорошо, я согласна. Делайте то, что посчитаете нужным.

Зейн поблагодарил ее легким поклоном.

— Донна Флоринда, тогда я должен буду задать вам несколько вопросов. Постарайтесь ответить на них без спешки. Я обещаю вам, что вместе мы распутаем этот дьявольский клубок.

***

Одна из особенностей сельской жизни состоит в том, что когда случается что-то интересное, через час, максимум через пять об этом знает большинство соседей. Вести разлетаются словно по ветру, и происходит это, прежде всего, в закусочных, магазинчиках и вообще в местах, где собирается больше всего народу. Касалось это и продуктовой лавки, где работала Жади.

Рабочий день проходил спокойно и размеренно. Жади была в прекрасном настроении и с лучезарной улыбкой обслуживала покупателей, пока Таис вела учет товаров. Это спокойствие разом нарушила соседка, прибежавшая в лавку с таким видом, будто узнала какую-то пикантнейшую сенсацию.

— Вы не представляете, кого я сейчас видела! — с восторгом сообщила она.

— Кого же, донна Эстелла? — весело поинтересовалась Жади.

— К нам приехал та-акой мужчина! — донна Эстелла прижала пухлую руку к груди и мечтательно закатила глаза. — Красивый, высокий, похож на араба, по-моему.

Улыбка мигом сползла с побелевшего, как полотно, лица марокканки.

— …И что самое интересное, он искал Флор!

Жади почувствовала, как у нее отнимаются ноги, а в голове гулко шумит кровь.

— Жади! — Таис вскочила с места, подбежала к ней и взяла под локоть. — Ты в порядке?

— Все… все хорошо, Таис, — прилагая титанические усилия для того, чтобы не выдать голосом своего потрясения, ответила Жади. — Я в полном порядке.

— Вы такая бледная, — покачала головой соседка, не заподозрившая ничего дурного. — Мне кажется, вам нужно посидеть и отдохнуть.

— Да, верно, я просто переутомилась, — вымученно улыбнулась ей Жади и, кое-как нащупав под собой сиденье, уселась на стул.

— Отвлеку вас немного, пока вам не станет получше, — продолжала тараторить женщина. — Вы бы видели этого красавца! Какая осанка, какая порода, не чета нашим деревенским!

— Что же он делает в Рио-да-Серейя? — с беспокойством спросила Таис, хлопоча около Жади.

— Мне кажется, это полицейский, но я могу ошибаться, — пожала плечами донна Эстелла. — Я видела, как он показывал Флор какое-то удостоверение, а потом зашел в дом.

— Полицейский? — в ужасе переспросила Таис. — Но зачем полицейскому понадобилось навещать донну Флор?!

— Поди разбери! Может, это по поводу…

— Вряд ли, — перебила ее Таис и тут же, испугавшись своей резкости, добавила: — Это мог быть кто-то из социальных служб. Или по работе.

— Не знаю, не знаю, — скептически покачала головой женщина. — Все это как-то подозрительно, да простит меня Назаретская Дева.

Жади не помнила окончания этого разговора, не помнила, как болтливая соседка покинула лавку. Ее рассудок словно бы повредился от шокирующего известия. Как в бреду, она схватила подругу за руку и лихорадочно проговорила, глядя ей в глаза:

— Таис, он нашел меня! Нашел нас с Хадижей!

— Жади, успокойся! — Таис заботливо убрала с ее лица прядь взмокших волос. — Совсем не обязательно, что это твой муж!

— Незнакомец, похожий на араба, в доме донны Флор! Это он, Саид, я уверена! А если не Саид, то кто-то из его людей, это точно, Таис!

— Мы не знаем наверняка…

Дурнота Жади прошла, полностью уступив место панике.

— Я бегу в школу, забираю Хадижу и уезжаю, — она вскочила со стула, ринулась в подсобку и в спешке начала собирать свои немногочисленные вещи.

— Куда?! — недоумевала Таис. — Жади, вы с Хадижей здесь уже свои, как же ты поедешь на новое место, никого там не зная?

— Не знаю, Таис, не знаю! — от страха и безысходности Жади была готова разрыдаться. — Но мне нельзя оставаться в Рио-да-Серейя, иначе боюсь представить, какая меня ждет судьба! Рассчитай меня, пожалуйста, я заберу деньги и скроюсь вместе с дочерью, пока у меня не отобрали ее навсегда!

— Я не могу. Эрик забрал с собой ключ от сейфа и вернется только завтра к вечеру.

— Аллах, что же делать?! — в отчаянии воскликнула Жади.

— Постой, — Таис посетила идея, — я выдам тебе зарплату из личных запасов, а потом заберу деньги из сейфа. Хорошо?

— Таис! — в слезах бросилась к ней Жади и крепко обняла. — Ты мне стала как сестра, я никогда не забуду того, что ты для меня сделала. И донна Флор, и все вы. Обещаю, что однажды отплачу вам тем же.

— Жади, может быть, сначала попробуем узнать, кто этот человек и что ему нужно? — вновь робко предложила Таис. — У меня есть одно подозрение… Ты ведь знаешь, что донна Флор похоронила сына?

— Нет, не-ет, сын донны Флор тут ни при чем, — резко замотала головой Жади и неосознанно схватилась за круглый нефритовый кулон, висевший у нее на шее. — Я знаю, чувствую, что нам грозит опасность. Таис, у меня к тебе еще одна просьба. Пожалуйста, собери наши вещи у донны Флор и передай мне вместе с деньгами возле старого причала.

— Ладно, как скажешь, — растерянно кивнула женщина.

— Мне пора идти за Хадижей. Аллах, только бы меня не заметили!

Она собрала длинные волосы в тугой пучок и повязала на голову голубую косынку в белую полоску. Теперь Жади еще больше стала похожей на местную жительницу. Бегло оглядев себя в зеркало, она бросилась на улицу.

— Жади!.. — крикнула ей вслед Таис, но марокканка уже исчезла.

***

Школьный двор во время перемены был наполнен веселым гомоном детворы. Хадижа, подружившаяся еще с несколькими ребятами из класса, азартно играла с ними в салочки и громко визжала, когда ее догонял кто-то из приятелей. Раскрасневшаяся от быстрого бега и смеха, девочка не сразу заметила стоявшую у ограды встревоженную мать.

— Мама? — удивилась Хадижа и подбежала к ней. — Что ты здесь делаешь? Уроки еще не кончились.

Жади присела перед ней на корточки и дрожащей рукой поправила растрепанные волосы дочери.

— Моя принцесса! Ты сейчас должна пойти со мной к старому причалу.

— Зачем? — запыхавшимся голосом спросила Хадижа, в растерянности глядя на мать.

— Мы уезжаем, Хадижа.

— Опять?! — это известие оказалось для маленькой марокканки подобным грому посреди ясного неба.

— Я все объясню тебе там, — возбужденно говорила Жади. — Пожалуйста, возьми свой рюкзачок и иди со мной!

— А можно, я попрощаюсь с Нико?..

— Конечно! Только не задерживайся, я жду тебя!

Хадижа, чуть не заплакав от неожиданности, вернулась к друзьям, которые все еще в запале игры бегали друг за другом. Нико заметил испуганное выражение лица подруги и притормозил на ходу.

— Хадижа, а ты почему перестала играть? — насторожился он.

— Мы с мамой уезжаем, — Хадижа машинально проговорила эту фразу, будто не вполне понимая ее смысл.

Нико часто заморгал белесыми глазами.

— Уже?..

— Мне мама только что сказала.

— Ну… — Нико секунд десять переваривал услышанное. — А далеко? Насовсем?

— Не знаю, — дернула плечами Хадижа. — Я должна идти.

— Тогда… Тогда счастливого пути, Хадижа! — через силу улыбнулся мальчик. — Приезжай еще как-нибудь к нам, ладно?

Хадижа активно закивала, глотая слезы. Говорить было трудно.

— На, держи, это на память, — она сняла с запястья плетеный браслет, подаренный донной Флор, и отдала другу.

— Спасибо, — рассеянно улыбнувшись, поблагодарил он ее. — Давай, я тоже что-нибудь дам тебе на память?

— Хадижа! — окликнула девочку мать.

— Некогда, мне пора! — засуетилась Хадижа. — Прощай, Нико, передай сеньору Орестесу привет от меня. Я еще приеду в вашу деревню, честно-честно!

— Пока, Хадижа! Не забывай нас!

Жади обняла дочь за плечи и повела за собой. На прощание Хадижа обернулась и помахала Нико рукой. Он ответил ей тем же и с тоской провожал взглядом подругу и ее мать, пока они не скрылись за углом школы.

***

У реки было тихо. Пасмурная погода вполне соответствовала настроению матери и дочери, прятавшихся на зеленом речном берегу. Хадижа хмуро спросила:

— Мама, что случилось, из-за чего мы так быстро уезжаем?

— Твой отец нашел нас, Хадижа, — коротко ответила Жади, с тревогой глядя на лесную тропинку, не появился ли на ней кто-то.

У Хадижи перехватило дыхание одновременно и от страха, и от радости — очень странное чувство, аналога которому она не испытывала ни разу в жизни.

— Папа здесь?.. — завороженно переспросила она.

— Он или кто-то из его людей. Нельзя, чтобы он увидел нас! — еле сдерживая слезы, шептала Жади. — Если это случится, нас с тобой разлучат навсегда!

— Мама! — ужаснулась Хадижа. — Я не хочу разлучаться с тобой, не хочу!

— Ни за что на свете, — Жади заключила дочь в крепкие объятья, поцеловала в макушку и начала легонько укачивать, как в детстве. — Никто не разлучит нас, моя принцесса, я не позволю!

— Мам… А что, если я пойду в деревню и издалека посмотрю на папу? Я очень осторожно!

— Хадижа, это опасно! — воскликнула Жади.

— Я знаю, — девочка печально опустила взгляд. — Но я так по нему соскучилась.

— Хадижа… — тягостно вздохнула Жади.

— Что-то донны Таис долго нет, — заметила Хадижа. — Когда она должна прийти?

— Таис закроет лавку, соберет наши вещи у донны Флор и принесет нам, — пояснила Жади. — Мы с тобой сядем на первый же катер и уплывем в Белен.

— А дальше?

— У меня будут деньги, снимем где-нибудь комнату. Все будет хорошо, моя принцесса, поверь мне!

Хадижа заметно загрустила. Неожиданно для себя она привыкла к этому полудикому краю, маленьким домикам, простым людям. На новом месте ей будет не хватать донны Флор, ее вкусной стряпни и добрых глаз, забавных рассказов сеньора Орестеса, новых друзей…

— Таис идет! — Жади подскочила на ноги и с волнением принялась ожидать подругу.

Та шла с пустыми руками.

— Жади! — сказала она, осторожно спускаясь по склону берега. — Ты напрасно боялась. Этот человек, который приехал к донне Флор, детектив, и он…

— Детектив?! — испугалась Жади.

— Эта история не имеет отношения к тебе, не волнуйся.

— Мы не уезжаем? — Хадижа просияла от радости.

Жади стояла обескураженная, пытаясь осмыслить новую информацию.

— Ты… уверена, что он не разыскивает нас? Почему тогда сказали, что он похож на араба?

— Он действительно араб, — подтвердила Таис. — Его зовут Зейн.

— Аллах! — Жади прижала пальцы к губам.

— Это всего лишь совпадение, уверяю тебя. Он приехал расследовать гибель Ренату.

— Детектив… — еще раз задумчиво повторила Жади. — В любом случае, он не должен видеть нас.

— Мама! — разочарованно воскликнула Хадижа. — Но донна Таис сказала, что он приехал по другому делу!

— Жади, ты напрасно паникуешь, — слабо, словно через силу улыбнулась Таис. — Идемте, сегодня на реке прохладный ветер, вы можете простудиться.

Жади, поколебавшись, согласилась с ней. Хадижа подобрала рюкзак, и уже через пять минут у заброшенного причала не было никого, не считая качавшегося на ветвях ленивца.

========== Часть 49 ==========

Эдна заботливо вела под руку Альбьери, которого уже отпустили из-под врачебного наблюдения. Тот шел небыстрым, но достаточно твердым шагом и с волнением озирался по сторонам, будто высматривая кого-то.

— Эдна, ты никого здесь не видела, когда приехала? — нервно спросил он жену.

— Видела. Сюда приехал Леонидас, но он так странно себя вел!

— Леонидас?! — в ужасе переспросил Альбьери, и кровь мигом отхлынула от его лица, делая его мертвенно-бледным. — Леонидас здесь?!

— Альбьери, тебе плохо?! — ужаснулась в ответ Эдна и схватила его за плечи. — Держись, прошу, сейчас я…

— Эдна! — ученый с раздражением убрал ее руки со своих плеч. — Не надо носиться со мной, как с маленьким или как с безнадежно больным. То, что я пару раз почувствовал себя нехорошо, не значит, что я теперь не могу держаться на ногах. Скажи мне, где Леонидас?

— Ждет нас на стоянке, — растерянно пролепетала Эдна.

Больной ринулся на поиски своего друга с такой прытью, словно его час назад не привозили в эту же больницу в полубессознательном состоянии. Эдна, каждую секунду боясь, что с ее мужем вновь что-то случится, бежала за ним по пятам. Леонидас, не шелохнувшись, по-прежнему стоял там, где оставила его Эдна.

— Леонидас! — хриплым от волнения голосом окликнул его Альбьери.

— Альбьери! — тот повернулся к нему с таким ошарашенным выражением лица, будто только что узрел призрака. Это лицо сказало Альбьери все. Все, чего не могли бы сказать даже слова. — Я только что видел Диогу! Не знаю, как, но видел.

Альбьери застыл на месте. Он ждал этого момента и боялся его двадцать лет. Оттягивал, как мог, бежал, метался, мучился, но теперь, глядя в глаза Леонидаса, понял, что наконец-то готов. Готов сознаться в том великом и одновременно шокирующем деянии, которое совершил.

— Леонидас, поедем со мной, я все объясню тебе, — спокойно принимая неизбежность, сказал Альбьери.

— Что объяснишь? — в недоумении округлил глаза Леонидас.

— Все, — коротко ответил ученый.

— Леонидас, он нездоров… — робко вмешалась Эдна.

— Эдна, я прошу тебя! — Альбьери сморщился и махнул на жену рукой. — Дай мне поговорить с Леонидасом, а потом я все расскажу и тебе, только давайте не здесь.

Эдна и Леонидас в недоумении переглянулись. Казалось, в этот день ничего не могло удивить или напугать их больше того, чем уже удивило и напугало, но одновременно скорбный и торжественный вид Альбьери совершенно сбивал обоих с толку.

Дорога проходила в тягостном молчании. Эдна, как наиболее вменяемая из всех троих, вела машину. Альбьери, весь сжавшийся в напряженный комок нервов, сидел на заднем сидении автомобиля и невидящим взглядом смотрел в окно. Немногим лучше его выглядел Леонидас — тот до сих пор не мог прийти в себя после встречи с двойником покойного сына.

Приехав домой, Альбьери незамедлительно пригласил друга к себе в кабинет. Сквозь неплотно прикрытые жалюзи в помещение полосами пробивался солнечный свет, в лучах которого танцевали пылинки. Ученый сел в кресло и опустил хмурый взгляд.

— Итак, Альбьери, я слушаю тебя, — с недоверием проговорил Леонидас, усевшийся напротив него. — Что ты собирался объяснить мне?

— Леонидас… — с пафосно-безумными нотками в голосе начал Альбьери. — Скажи мне, кого ты видел в больнице?

Феррас часто заморгал, восстанавливая в памяти картину мистической встречи вплоть до мельчайших деталей.

— Это звучит немного странно, — оговорился он с неловкой улыбкой, — но я видел Диогу. Или человека, похожего на Диогу как две капли воды. Но это невозможно, не бывает до такой степени похожих между собой людей! Даже…

— Леонидас, — перебил его ученый, — ты видел клона.

— Что?! — лицо Леонидаса исказила гримаса ужаса. — Как… Как это понимать, Альбьери?!

— Я создал клон Лукаса, — отчеканил каждое слово Альбьери, глядя ему прямо в глаза.

Леонидас часто и тяжело задышал и схватился за сердце.

— О… О Господи… Альбьери! Как? Когда? Почему ты не поставил меня в известность?

— Когда мы потеряли Диогу.

На несколько секунд у Леонидаса все поплыло перед глазами. Он не понимал, то ли видит странный сон, то ли все происходит с ним наяву.

— Я не верю, — в исступлении замотал он головой. — Не верю. Ты это все выдумал!

— Нет, не выдумал, — Альбьери открыл ключиком ящик стола, где хранил важные документы, и протянул Леонидасу конверт. Тот взял его дрожащими руками и достал оттуда небольшую стопку фотографий. — Его зовут Лео. Ему уже двадцать лет.

— Господи Иисусе… — потрясенно шептал Леонидас, листая цветные фотографии, с которых на него смотрел темноглазый карапуз — точная копия его сыновей. — Альбьери, почему ты мне ничего не сказал? Как ты мог прятать его от меня?!

— Я боялся. Боялся осуждения людей, коллег…

— Где он? — резко спросил Феррас, схватив друга за руку. — Где этот парень? Я хочу его видеть!

— Леонидас… — замялся Альбьери.

Их разговору помешал звонок сотового телефона. Леонидас раздраженно достал мобильный из кармана и ответил:

— Да, Тавиньо! Я не забыл. Нет, никакой встречи сегодня не будет. Потому что у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Да, я знаю, Тавиньо! — выйдя из себя, повысил он голос на подчиненного. — Отмени эту встречу, перенеси, делай, что хочешь! Я не в состоянии работать. Да. Да, хорошо. До связи.

Феррас убрал телефон и с горящими от безумного воодушевления глазами спросил Альбьери:

— Так где же этот парень?

***

Лукас собирался на свою первую прогулку за долгое время после травмы. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, было очень приятно и волнительно по кусочкам отвоевывать пространство, когда-то полностью и безоговорочно принадлежавшее ему: сначала весь второй этаж с его комнатами, затем первый с гостиной и столовой, потом сад, улицу… С освоением инвалидной коляски границы существования Лукаса расширялись за пределы кровати и комнаты. С другой стороны, и сад, и улица, и даже гостиная с ее стареньким диваном и изящными вазами напоминали Лукасу о прошлой жизни, здоровой жизни, и тем самым причиняли невероятную душевную боль. Горько видеть, что все вокруг осталось прежним, кроме тебя самого.

Пожалуй, кое-что все же изменилось, а именно — лестница. Теперь сбоку от нее был вмонтирован пандус, сильно уродующий, по мнению Лукаса, интерьер гостиной. Другого выхода не было — не делать же в гостиной лифт, чтобы подняться на второй этаж.

Сиделка уверенно катила больного в коляске вниз, пока рядом на лестнице охала и причитала Далва:

— Осторожнее, донна Малу, вы же его уроните!

— Что вы, донна Далва! — возразила та. — Коляска очень устойчивая, пандус надежный. Это исключено. Через некоторое время сеньор Лукас научится спускаться самостоятельно, и моя помощь больше не потребуется.

— Самостоятельно?! — поразилась Далва. — Еще чего придумали, а мы-то тут на что? Пока я в этом доме, о Лукасе будет, кому позаботиться!

— Далва… — устало вздохнул Лукас.

— А как я вас с Диогу катала в коляске по саду, когда вы были маленькие! — с умилением предалась воспоминаниям служанка. — Ты был…

— Далва! — резко прервал ее Лукас, сгорая со стыда. — Перестань, прошу. Я не хочу сейчас говорить о детстве.

В саду было тихо, и легкий теплый ветерок приятно ласкал кожу. Все те же мощеные дорожки, клумбы с цветами, многолетние деревья и садовые украшения. Лукас с печальной улыбкой засмотрелся на небольшой каменный фонтанчик с дельфином в глубине двора.

— Знаете, Малу, мне все-таки приходит на память детство. Мы с братом проводили много времени здесь. Вот этому фонтану не меньше сорока лет. Как мне нравилось рассматривать этого дельфина! Я мог часами смотреть на него, правда, Диогу поднимал меня за это на смех.

— Я тоже любила наблюдать за дельфинами, — улыбнулась сиделка. — Только за настоящими, в Амазонке. Детьми мы даже плавали вместе с ними, а еще прыгали в воду с лиан. Удивительно, как только никто из нас не утонул.

— Я немного завидую вам, — признался Лукас.

— Почему?

— Я не знал, что такое свободное детство. Без этих условностей, рамок, строгих окриков. Мне иногда становится интересно, каким бы я вырос, если бы жил в других условиях? Вот так же, как вы, прыгал бы с лиан и плавал с дельфинами. Был бы я похож на себя сегодняшнего?

— Кто же может знать, сеньор? — удивилась Малу.

— Я хотел бы узнать. Или… — Лукас задумался. — Нет, не хотел бы. Какой в этом смысл, ведь другим я уже не стану.

— Попробуйте сейчас проехаться самостоятельно несколько метров. Смотрите, руки кладем сюда…

Маиза шла домой с презентации парфюмерной коллекции, которую посетила вместе с подругой. Она приостановилась, увидев мужа возле дома.

— Гуляешь, Лукас? — с еле заметной улыбкой спросила она его.

— Как видишь, — ответил тот и слегка толкнул вперед коляску руками. — Надоело постоянно сидеть взаперти.

— Я рада твоим успехам. Мел не заходила?

— Нет.

— И не звонила?

— Нет. Должно быть, занята, — пожал плечами Лукас.

— Странно, — задумалась Маиза. — Это очень странно. Чем таким может быть занята девушка в ее возрасте, чтобы не найти времени дать знать о себе семье?

— Маиза, не начинай. Мел уже взрослая девушка. Я думаю…

Лукас не договорил, обратив внимание на что-то за спиной Маизы. Маиза обернулась. К крыльцу широким шагом, весь взмыленный и какой-то перевозбужденный, шел Леонидас. Поравнявшись с сыном и невесткой, он будто даже не заметил их.

— Папа? — настороженно окликнул его Лукас.

Леонидас остановился как вкопанный и ошалелыми глазами посмотрел на сына.

— А, Лукас… — рассеянно пробормотал он и промокнул вспотевший лоб носовым платком. — Хорошо, что ты здесь. И ты, Маиза, тоже. Жду вас через полчаса у себя. Через полчаса, не раньше — мне нужно собраться с мыслями.

С этими словами Леонидас зашел в дом и громко хлопнул входной дверью. Супруги Феррас вопросительно переглянулись — оба боялись даже предположить, что могло так повлиять на главу семейства.

— Лукас, как ты думаешь, что-то с Мел? — забеспокоилась Маиза.

— Мне кажется, проблемы в компании, — предположил Лукас. — Но я не уверен. Он так встревожен, даже не заметил, что я спустился во двор.

— На сеньора Леонидаса это не похоже, — согласилась Маиза. — Идем, надо выяснить, что произошло.

***

В кабинете Леонидаса столпилось маленькое собрание в лице Лукаса, Маизы и Далвы. Все трое ломали голову, о чем же таком важном хочет сообщить семье сеньор Феррас, и догадки были не самые радостные — хватало одного взгляда на озадаченного сверх меры Леонидаса, чтобы понять, что хороших новостей ждать точно не приходится.

— Итак, — прочистил горло и торжественно начал свою речь Леонидас, — я пригласил вас всех сюда, чтобы вы услышали об одном экстраординарном событии, напрямую затрагивающем нашу семью.

— Папа, давай обойдемся без этой помпезности, — недовольно поморщился Лукас. — Говори скорее, что хотел сказать, без лишних предисловий.

— Без предисловий не получится! — возразил Феррас-старший. — Далва, лучше сядь.

— Сеньор Леонидас, не томите ради всего святого! — умоляюще взглянула на него Далва.

Леонидас продолжал:

— Сегодня совершенно случайным образом выяснилось, что у меня есть еще один сын.

— Что?! — одновременно поразились все трое. Были в этом возгласе и удивление, и негодование, и полнейшее недоумение.

— Но не спешите с выводами, — предваряя неудобные вопросы, оговорился Леонидас. — Это не отцовство в общепринятом смысле.

— А что же тогда? — впал в еще больший ступор Лукас. — Папа, перестань говорить загадками, это невыносимо!

— Хорошо, я скажу прямо. Альбьери провел несанкционированный эксперимент, не поставив в известность ни меня, ни тебя. Он клонировал человека.

В кабинете воцарилась звенящая тишина. Казалось, ее можно было потрогать руками.

— А именно, тебя, Лукас, — «добил» Леонидас домашних.

— Чт-то?.. — еле слышно прошептал Лукас.

— Сеньор Леонидас, я этих заумных слов не понимаю, вы объясните мне, что случилось? — заикаясь от волнения, протараторила Далва.

— Фактически у Лукаса есть еще один близнец, но на двадцать лет моложе, — пояснил Леонидас.

— Близнец?! — вскрикнула Далва, не веря в услышанное. — Вы же не шутите, сеньор Леонидас?!

— Я похож на шутника? — нахмурился тот. — Я своими глазами видел его сегодня. Это Диогу, точная копия Диогу!

Темнокожая служанка рухнула на колени, как подкошенная, и начала истово креститься, заливаясь слезами радости:

— Господи! Пресвятая Дева, он вернулся! Мой мальчик вернулся! Я знала, чувствовала, что он нас не оставит! Спасибо, Господи, спасибо!

Маиза, единственная из присутствующих сохраняющая более-менее холодный рассудок, выглянула в гостиную и позвала персонал:

— Мишель! Малу! Подойдите сюда, пожалуйста, Далву надо привести в чувство!

Сотрясающуюся от рыданий и беспрестанно шепчущую благодарственные молитвы Далву заботливо увели на кухню. В кабинете вновь стало тихо, однако эта тишина не приносила успокоения, а придавливала тяжелым валуном.

— Я не верю! — Лукас смотрел перед собой невидящим взглядом, готовый вот-вот лишиться чувств.

— И я вам больше скажу, — Леонидас продолжал свою пафосную речь, — я собираюсь усыновить его. Дать ему свою фамилию, дом, образование — все, в чем он будет нуждаться! Как бы ни был рожден этот мальчик, он мой сын и точка!

Маиза, до сего момента хранившая гордое молчание, взорвалась:

— Я не ослышалась, сеньор Леонидас?! Вы собираетесь привести сюда чужого человека с улицы, чтобы он жил с нами под одной крышей и ел наш хлеб? Вы в своем уме?!

— Не надо попрекать меня хлебом, Маиза! Я достаточно пахал, как проклятый, и десятилетиями гнул спину, чтобы распоряжаться им так, как посчитаю нужным! — вышел из себя Леонидас.

— Но это абсурд! Абсурд! — возмущалась его невестка. — Как вы можете всерьез говорить о каком-то клоне и заявлять о намерении усыновить его?

— Да, я знаю, это звучит фантастично. Знаю! Но это мой сын, я обязан признать его и дать ему все права и возможности, положенные сыну!

— Папа, ты меня убил, — тихо, но со страшным отчаянием в голосе проговорил Лукас, глядя на отца глазами, полными слез.

— Лукас, ты против? — удивился тот.

— И ты еще спрашиваешь, — сквозь слезы расхохотался нервным смехом больной в инвалидной коляске. — Ну да, я же теперь бесполезен. Всегда был бесполезен, а сейчас тем более. Ты решил заполучить себе нового Лукаса, хотя нет, Лукас тебе не нужен — ты надеешься заполучить нового Диогу. Чтобы он был твоим сыном вместо меня, да?

— Лукас, прекрати эту глупую истерику! При чем тут ты? Я говорил, что отказываюсь от тебя? Говорил, что собираюсь заменить тебя кем-то? Какие глупости ты говоришь!

— Папа, если этот парень переступит порог нашего дома, я его покину.

— Лу-укас! — схватился за голову Леонидас. — Тебе сорок лет, а ты по-прежнему ведешь себя как маленький обиженный ребенок! Неужели наличие брата сделает тебя в меньшей степени моим сыном?

— Папа, — закрыв глаза, покачал головой Лукас, — это не брат. Это клон. Если он действительно существует…

— Конечно, существует!

— …то нам двоим нет места в этом мире, неужели ты не понимаешь?

— Предрассудки. Глупые предрассудки! — воскликнул Феррас-старший.

— Донна Малу! — громко позвал Лукас сиделку. — Донна Малу, помогите мне подняться к себе, пожалуйста, я больше не могу здесь находиться! Я не шучу, папа, — добавил он более тихим голосом. — Тебе придется выбирать между нами.

========== Часть 50 ==========

Зейну было не привыкать работать в общественных местах. Разъезжая по городам и городишкам, он часто сидел за столиками в местных кафе и выстраивал в уме стратегию действий или размышлял над уликами. На мысль его иногда могла натолкнуть самая малость: услышанные обрывки фраз, картина на стене или песня, играющая по радио. Вселенная неизменно посылала знаки тому, кто готов был их распознать. Зейн любил созерцать, а на этот раз ему было, на что посмотреть.

Несколько деревянных столиков под открытым небом и ларек под соломенным навесом язык не поворачивался назвать баром или полноценной закусочной. Зато обстановка вокруг была спокойной и умиротворяющей: шумели густые кроны деревьев, был слышен тихий плеск воды у речного берега. Зейн расположился за столиком с блокнотом и ручкой в руках. Ничто не отвлекало его от составления рабочего плана, пока к нему бесцеремонно не подсела местная жительница — вся увешанная дешевыми побрякушками девица в открытом топе и короткой юбке. Зейн поднял на нее глаза и одарил слегка насмешливой улыбкой.

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной, сеньорита?

— А разве расспрашивать людей — это не ваша профессия, сеньор? — промурлыкала девушка и невинно захлопала ресницами.

— Откуда вы знаете о моей профессии? — спросил Зейн, чуть наклонив голову набок.

— Не только сыщики умеют добывать информацию.

— Вот как, — снова улыбнулся Зейн. — И какую же информацию вам удалось добыть?

— Ну например, — девушка принялась игриво накручивать каштановый локон на указательный палец, — что вы приехали из Рио и хотите разузнать подробности о смерти Ренату.

— Неплохо.

— Вы будете всех здесь допрашивать?

— Я пока не начинал никаких допросов. Но если вы настаиваете, сеньорита…

— Хотите знать мое мнение об этом парне? — перебила она его. — Только честное.

— Было бы очень полезно его узнать.

— Ничего в нем хорошего не было. Высокомерный такой был, неприступный, ходил по деревне, как павлин, — девица покрутила плечами, изображая «павлинью» походку. — На местных девушек вообще не смотрел, считал, что это ниже его достоинства.

— Неужели? — Зейн подпер подбородок кулаком, внимательно слушая собеседницу.

— Он не грубиян, конечно, не мужлан. Был. Но и далеко не святой.

— По вашим словам может сложиться впечатление, что покойный нанес вам личную обиду.

— Да еще чего! — хмыкнула девушка. — Я не обидчивая и не злопамятная. А кто-то, — она подалась чуть вперед и наиграно-зловеще прошептала: — Кто-то может быть и злопамятным.

— Вы думаете? — заинтересовался Зейн.

— Не знаю! — его собеседница откинулась на спинку стула и весело рассмеялась, глядя в глаза обворожительному незнакомцу, которого искренне надеялась очаровать. — Я так люблю эти загадки, интриги, это так волнует.

— Смерть не забава, — осадил ее детектив. — Ни чужая, ни своя. Не нужно говорить об этих вещах в подобном тоне, сеньорита.

— Ой, да ладно вам, — сконфузилась девица. — Я ничего такого не имела в виду. А кто вас послал сюда, если не секрет?

— Секрет, — Зейн играл с ней, как кошка с мышкой. Впрочем, он отдавал себе отчет в том, что игра эта не совсем честная — слишком уж неравны силы.

— Как жаль, — томно протянула она и добавила уже более серьезным тоном: — Вы думаете, было убийство?

— С чего вы взяли? — приподнял темные брови Зейн.

— Сыщики всегда появляются там, где произошло убийство.

— Не всегда. Добрая часть моих коллег занимается расследованием более простых дел вроде супружеских измен.

— И вы тоже? — не сдержала ухмылки девица.

— Иногда, сеньорита. Иногда.

— К чему эти условности, зовите меня Зилда! Я всегда к вашим услугам, — проговорила она с улыбкой кошки. Уличной кошки. — Если вам понадобится любая помощь…

— Спасибо, Зилда, я запомню, к кому обращаться, — подмигнул ей Зейн и поднялся из-за столика.

— Вы уже уходите? — надула губы Зилда.

— Мне нужно кое с кем побеседовать. Мы еще непременно с вами увидимся, Зилда, — ослепительно улыбнулся ей на прощание Зейн.

Он уверенным шагом направился вглубь поселка и не мог видеть, как девушка от счастья едва не перевернула столик.

— Наконец-то, наконец-то свершилось! — вне себя от радости бормотала она, воздев руки к небу. — Спасибо, Назаретская Дева, мой принц наконец нашел меня!

***

На подходе к дому Флоринды Зейн остановился и задумался на пару мгновений. Он раз за разом прокручивал в голове беседу с деревенской простушкой. Значение ее слов не следовало недооценивать, ведь, как известно, даже устами младенца порой глаголет истина. Интуитивно детектив чувствовал, что готов вот-вот за что-то зацепиться, но это что-то постоянно ускользало от него. «Что ж, это только начало», — успокоил он себя и вошел во двор дома через приоткрытую калитку.

Вдруг Зейн почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, от которого его обдало жаром. Зейн поднял голову и не поверил своим глазам: из простенького окна с деревянной рамой и цветными занавесками на него смотрела женщина. Небеса, это та самая женщина! Зейн узнал бы это лицо и этот взгляд и посреди роскошного дворца арабского шейха, и в нищей лачуге на краю земли. Вне сомнения, это была Жади, жена Саида. Она была напугана, но смотрела смело, гордо, с некой долей вызова. Зейн замер как вкопанный не в силах шелохнуться. В окне мелькнула пестрая ткань, и красавица скрылась за занавеской.

— Сеньор Зейн! — будто почувствовав его возвращение, Флоринда вышла встретить гостя на крыльцо. — Когда вы планируете начинать?

Тот стоял, широко распахнув черные, как уголь, глаза, и не произносил ни слова.

— Зейн, вы в порядке? — обеспокоенно спросила хозяйка.

— Да, я… в полном, донна Флоринда, в полном, — очнулся от ступора Зейн. — Вы позволите войти?

— Конечно! Я жду вас.

Зейн на ватных ногах взошел по низенькой лестнице. На кухне никого не было — Жади, вероятно, ушла к себе.

— Я всего лишь хотел уточнить одну деталь, — машинально проговорил детектив, мысли же его были заняты отнюдь не работой, за что он сильно ругал себя в глубине души. — Когда Ренату приезжал домой в последний раз, он ни с кем не ссорился?

— Нет, что вы. Мой мальчик был исключительно доброжелателен с людьми, особенно со своими земляками. Здесь все живут как одна большая семья, ну, за редким исключением.

— С исключений и начнем, — Зейн достал ручку и приготовился писать.

Заметив, что детектив, как завороженный, смотрит на закрытую дверь, ведущую в комнату, Флор деликатно пояснила:

— Это комната Ренату. К сожалению, она сейчас занята постояльцами, поэтому я не могу пригласить вас туда, чтобы вы ее осмотрели.

— Ах, да-да, — вынырнул из размышлений Зейн. — Я думаю, что пока этого не потребуется.

— Благодарю вас за понимание, сеньор.

Зейну пришлось собрать всю волю в кулак — он здесь не за тем, чтобы разыскивать жену Саида.

***

«Славный был парень, — со скорбным вздохом сказал старый сеньор Орестес. — Я же их всех с пеленок знал, все на моих глазах росли, и было видно, кто есть кто. Ренату добрый был — то рыбку пожалеет, то черепашку, никогда ни в какие драки не ввязывался. Да только одна беда — как чуть старше стал, так заносчивость у него какая-то появилась. Этим он не в мать пошел, не в мать, — старик многозначительно потряс пальцем в воздухе. — Вот эта заносчивость его и сгубила. Если жить, так в Рио, жениться, так на дочке богача, гулять, так на широкую ногу. Да простит меня Назаретская Дева, но не удивился я, когда узнал, что его там к наркотикам приучили. Ей-богу, лучше бы оставался в Пара, был бы жив и здоров, а то сколько горя матери принес…»

«Я не могу сказать о нем ничего плохого, — робкоопустив глаза, будто стесняясь жгучей красоты египтянина, говорила Таис. — Ренату был человеком совершенно неконфликтным. Мы росли все вместе, и я никогда не замечала у него дурных наклонностей вроде тяги к спиртному. Я не верю, что он мог пристраститься к наркотикам. Впрочем, в последние годы мы слишком мало общались, поэтому я не могу утверждать ничего наверняка».

«Ренату? Он был мне почти как брат, — с грустью качал белокурой головой Эрик. — Он доверял мне многое, поверьте, у него были большие планы на жизнь. А еще Ренату всегда знал, чего хочет, поэтому вряд ли стал бы намеренно себя губить. Я думаю, вам следует хорошенько потрясти того типа, на которого он работал перед тем, как началась вся эта заварушка с увольнениями и наркотиками. Я не исключаю, что Ренату мог связаться с дурной компанией, но это было сделано явно с чьей-то подачи».

Под конец второго дня пребывания в Рио-да-Серейя Зейн собрал достаточно материала для размышлений. Плыть на ночь в гостиницу в Белен, чтобы наутро вернуться в деревню, не имело особого смысла. Но Зейн все-таки не торопился. Он повидал многих и поговорил со многими, кроме одной женщины, хотя бы за одно слово которой дорого бы заплатил. Однако Жади избегала попадаться ему на глаза по вполне понятной причине. Какой же беглянке захочется повстречать сыщика?

Зейн, памятуя давнюю походную привычку, развел костер у окраины поселка на берегу реки и уселся на песок, задумчиво глядя на танец язычков пламени. Спустя непродолжительное время он заметил у воды женскую фигуру, закутанную в палантин. Его сердце забилось быстрее — египтянин узнал эту фигуру и вдвойне заволновался, когда увидел, что женщина идет к нему.

Густые, распущенные черные волосы, вечерние сумерки и складки палантина вокруг шеи скрывали ее лицо. Женщина не стала подходить близко к костру, чтобы отсвет огня не открыл ее черт.

— Простите, я так и не поздоровалась с вами, когда вы были дома у донны Флор, — сказала она чуть глуховатым голосом. — Это было невежливо. Я ее постоялица.

— Никогда не поздно сделать это, сеньора, — с улыбкой ответил Зейн, ни ноткой не выдавая охватившего его сладостного волнения. — Я польщен, что вы наконец решили уделить мне немного своего внимания.

Жади — а это, конечно, была она — села неподалеку от Зейна, по-прежнему скрываемая покровом сумерек.

— Вы араб? — вдруг спросила она.

— Египтянин, — уточнил Зейн.

— И вы давно живете в Бразилии?

— Достаточно давно.

— Вам никогда не хотелось вернуться на родину?

— Я считаю весь мир своей родиной, — уклончиво ответил Зейн. — В некотором смысле, наша родина — это вся земля.

— Ошибаетесь. Один близкий мне человек говорил, что нельзя иметь два сердца — одно на Западе, а другое на Востоке. Такой человек очень несчастен.

— Возможно. Но я никогда не делил свое сердце на части. Предпочитаю сохранять его целым.

— Вы удачливый человек, — покачала головой Жади. — Не видите глухих стен между разными мирами.

— Мир един, а стены люди воздвигают сами.

— Но они есть! — заспорила женщина.

— Смотря как к этому относиться. Но я понимаю, о чем вы говорите. Когда-то давно, в юности, я не захотел жить в окружении таких стен. Я захотел подняться над ними, чтобы увидеть всю красоту и разнообразие этого мира.

— И у вас получилось?

— Более или менее.

— Но вам пришлось чем-то пожертвовать? Семьей, репутацией?

— Вы очень проницательны, — вздохнул Зейн. — Мою репутацию в глазах семьи нельзя назвать безупречной, но когда привыкаешь жить свободно, рамки и условности уже не играют особой роли.

— Вы ни к кому не привязаны? У вас нет своей семьи, детей? — удивилась Жади.

— Нет.

— Вот видите, — Зейн не увидел ее лица, но услышал в ее голосе горькую усмешку. — Легко быть свободным, когда вы ничем не связаны.

— Любовь не тюрьма. Любовь ли это к родителям, к мужчине, к женщине или к ребенку.

— Нет, не тюрьма, — согласилась Жади. — Но ее оковы очень тяжелые. Единственная настоящая любовь на свете — это любовь родителя и ребенка, все остальное, — она судорожно сглотнула подступающий к горлу комок слез, — просто мираж, обман, западня.

— Так говорит тот, кто однажды сильно обжегся в ее пламени, — заметил Зейн.

— А вы разве не обжигались?

Зейн многозначительно улыбнулся и ответил:

— Нет. Наверное, я был слишком увлечен познанием других вещей, чтобы всерьез загореться любовью.

— Вы гордец.

— Ничуть. Я не подчеркиваю своего превосходства над теми, кто когда-либо искренне влюблялся.

— Так даже лучше. Хотела бы я никогда ни в кого не влюбляться.

— Зачем же нарочно лишать себя этого дара судьбы? — изумился Зейн.

— Дара судьбы? — резко переспросила Жади. — Любовь — это не дар, а проклятье. Она отнимает все и ничего не дает взамен.

— Любовь или грезы о любви? — уточнил египтянин.

— Простите, сеньор, я не могу больше разговаривать с вами, — извинилась Жади и поднялась на ноги. — Меня ждет дочь. Прощайте.

Быстрым шагом она удалялась в сторону деревни, где уже зажглись огоньки тусклых уличных фонарей и окна маленьких домов. Вскоре ее легкая грациозная фигура растворилась в вечерней тьме, а Зейн продолжал сидеть у костра, словно завороженный. «Она не просто просит о помощи, — подумал детектив. — Она кричит о ней».

========== Часть 51 ==========

Шанди с тяжелым вздохом посмотрел на наручные часы: у них с Мел в запасе был еще максимум час, после чего надо было возвращаться в Сан-Криштован, где для него и для Миру готовились торжественные проводы. Мел сидела напротив за столиком прибрежного кафе и грустно улыбалась, наслаждаясь последними минутами наедине с возлюбленным.

— Я буду очень скучать, Шанди, — с нежностью сказала она, глядя ему в глаза.

— Надеюсь, все не зря, — скромно улыбнулся в ответ Шанди. — Помни, что все свои труды, все победы я заранее посвящаю тебе, Мел. И маме, конечно. Она сегодня плакала с самого утра.

— Донна Жура? — поразилась Мел. — Не могу представить ее плачущей.

— Что ты, моя мама очень чувствительная. Просто она привыкла быть толстокожей на людях, но у нее очень доброе, мягкое и ранимое сердце.

— Как и у тебя, — любовно заметила девушка.

— Мел! Ме-ел! — раздался сзади восторженный вопль.

Мел обернулась. Со стороны набережной к ним бежал Нанду с какой-то рыжеволосой девицей. На его лице светилась улыбка до ушей, он энергично махал рукой подруге.

— Нанду? — удивилась Мел и привстала, чтобы обняться с приятелем.

— Вот это встреча! — радостно проговорил кудрявый блондин и затем пожал руку Шанди. — Привет, Шанди! А это Режининья, — представил он свою спутницу.

Отвязного вида девица с огненно-рыжими вьющимися волосами до пояса смерила Мел заинтересованным взглядом.

— Привет, а я о тебе кучу всего от Нанду слышала, — не переставая демонстративно жевать жвачку, поприветствовала она новую знакомую.

— П-привет, — несмело поздоровалась Мел, слегка оробев от разнузданных манер Режининьи.

— Ты куда пропала, Мел? — привычным веселым тоном спросил Нанду.

— Никуда, — пожала плечами та. — Просто я сейчас живу в другом месте.

— Идем сегодня тусить? — предложил парень.

Мел обменялась с Шанди неловкими взглядами.

— Не могу. Мы провожаем Шанди за границу.

— Да ладно?! — разинула рот Режининья и уставилась на Шанди. — Это круто, парень, поздравляю!

— Спасибо, — смущенно улыбнулся тот.

— Тогда приходи в выходные на концерт! — не унимался Нанду. — Ты же еще не видела, как мы выступаем!

— Не знаю, Нанду. У меня так много дел…

— Да ладно тебе! Приходи, оторвемся! — наседала на скромницу Режининья.

— Как-нибудь приду, — у Мел заалели уши.

— А вообще, как сама? — спросил ее Нанду.

— Нормально.

— Пошли, Нанду, — дернула парня за рукав Режининья. — У нас еще дела есть, ты забыл?

— Ладно, — нехотя согласился он. — Пока, Мел, рад был поболтать. Звони, приходи, не пропадай!

— Хорошо, до встречи, Нанду, — вымученно улыбнулась ему на прощание Мел.

— …Скучные они какие-то, — донеслись до столика кафе слова Режининьи.

Мел казалось, что она вся покраснела с ног до головы. Она буквально сгорала от стыда перед Шанди за старого приятеля и его странноватую подружку. Шанди и сам чувствовал себя неуютно после этой встречи. Слегка откашлявшись, он деликатно начал:

— Мел…

— Я знаю, Шанди, что ты сейчас скажешь, — перебила его Мел. — Что ты не хочешь оставлять меня одну в компании подозрительных друзей, которые думают только о развлечениях и выпивке, что я не умею как следует постоять за себя и свои интересы, что я…

— Мел, Мел! — постарался успокоить ее возлюбленный. — Не подумай ничего плохого, я доверяю тебе, но…

— Я не буду ходить на эти вечеринки, Шанди. Честно. Это все пустое, мне не интересны тусовки, шумные компании.

— А твоя подруга? С ней больше не случалось неприятностей?

— У Клаудии все хорошо. Она отличная подруга, мы хорошо ладим. Шанди, — вздохнула Мел, — не надо так беспокоиться за меня. Я уже не та, что была до встречи с тобой. Я теперь смотрю на многие вещи по-другому.

— Я очень рад это слышать, — тепло улыбнулся Шанди и положил свою ладонь поверх ее руки. — Пойми, Мел, иногда мне становится тревожно, сам не знаю, почему. Наверное, это из-за того, что я очень не хочу расставаться с тобой.

Мел растаяла от этих слов и трепетно поцеловала возлюбленного.

— Со мной все будет хорошо, Шанди. Я обязательно дождусь тебя, и мы будем самыми счастливыми на свете. Веришь?..

…После зажигательных танцев и песен в баре донны Журы пестрая ватага жителей Сан-Криштована направилась прямиком в аэропорт провожать в добрый путь соседей — Шанди и Миру. Толпа шумела до тех пор, пока донна Жура властным жестом не попросила всех замолчать. С полными слез глазами она подошла к сыну и поцеловала его в лоб.

— Благословляю, Шанди, — с умилением сказала она. — Господь знает, каких трудов мне стоило поднять тебя, вырастить, вложить в тебя все то, что я вложила. Ты моя гордость.

— Мама… — смутился Шанди.

— Да, гордость, — во всеуслышание подтвердила Жура. — И я желаю тебе столько удачи, сколько ты заслуживаешь. А ты заслуживаешь самого наилучшего. Миру, привези мне обратно чемпиона! — дала она строгий наказ.

— Будем работать по максимуму, донна Жура, — деловито кивнул Миру.

— Да что там, Шанди, ты и так для меня чемпион! — с улыбкой махнула рукой женщина и крепко обняла сына.

— Уже пора идти на регистрацию, — сказал Шанди и еще раз взглянул на Мел, которая с нежной улыбкой стояла среди жителей Сан-Криштована и вытирала слезы тыльной стороной ладони. — Я буду скучать по каждому из вас.

— Удачи, Шанди! Мы с тобой, Шанди! Миру, порвите там всех! Счастливого пути! — наперебой кричали соседи.

Волоча за собой большой чемодан с вещами, Шанди обернулся и помахал рукой толпе провожающих. После чего уверенно зашагал навстречу новым свершениям.

***

После обеда Зейн собирался поехать в Токантинс. Планы разрушила сущая мелочь — оставленное в доме Флоринды портмоне. Зейн иронично усмехнулся самому себе: была ли то случайность, или подсознание подстроило эту хитрость, чтобы он имел возможность еще раз увидеть Жади? Так или иначе, детектив решил, что отъезд в Токантинс может и подождать несколько часов.

Ему повезло успеть на катер, который уже готовился к отплытию. Зейн поднялся на борт, и вскоре высокие бетонные здания центральной части Белена остались позади, сменившись зелеными стенами джунглей по берегам реки.

Еще месяц назад Зейн рассмеялся бы, если бы ему сказали, что он попадется в любовные сети и будет творить мальчишеские глупости, подобные той, которую совершает сейчас. Он пришел бы в ужас, если бы узнал, что объектом его воздыханий станет жена человека, которому он однажды поклялся в дружбе. В то же время Зейн не понаслышке знал, какие сюрпризы порой преподносит жизнь и в какой тугой узел сплетает человеческие судьбы. Гордиев узел, страшный узел. Такой обычно разрубается топором или секирой. Иногда в прямом смысле — Зейну приходилось расследовать подобные дела. Впрочем, к себе он это не относил. И не испытывал должных мук совести. Египтянин полностью отдался интуиции, и та влекла его вниз по течению реки, в маленькую деревню на краю света, в аккуратный деревянный дом на высоких сваях с цветами у террасы.

Хозяйки не было дома — Флоринда находилась на дежурстве. Калитка была заперта на замок. Зейн некоторое время стоял неподвижно у ограды, а затем решил разыскать Жади в поселке. Он уверенным шагом направился вдоль улицы и за поворотом едва не столкнулся… с ней.

Жади не ожидала увидеть незваного гостя, и эта встреча совершенно не привела ее в восторг. Теперь ее лицо было открыто, а его черты хорошо освещены дневным светом, но вместо того чтобы убежать и спрятаться, Жади гордо выпрямилась во весь рост и сузила темные глаза, будто пантера, готовая к прыжку. Однако она испытывала страх — Зейн понял это по тому, как часто и высоко вздымались ее ключицы.

— Что вам угодно, сеньор? — не самым приветливым тоном спросила Жади.

— Добрый день, сеньора, — учтиво поздоровался Зейн. — Кажется, я оставил свое портмоне в доме донны Флоринды.

— У меня есть ключи, идемте, — она прошла мимо, слегка задев его плечом.

Зейн замер на несколько секунд, глядя ей вслед. Жади молча открыла калитку, поднялась на крыльцо и дважды повернула ключ в замочной скважине. Зейн вошел в дом за ней.

— Это оно? — Жади подошла к кухонному столу и взяла с него портмоне из темной кожи.

— Да, благодарю, — ответил Зейн и принял потерянную вещь из ее рук.

Они стояли так полминуты, изучая друг друга взглядом. Зейн — с интересом, Жади — с опаской. Наконец мужчина решился прервать неловкую паузу:

— Не смею больше задерживать вас.

— Подождите! — окликнула его Жади, едва он повернулся к дверям. — Не воспринимайте всерьез то, что я вчера говорила вам.

— Почему? — удивился Зейн. — Мне казалось, вы были более чем искренны.

— Это просто размышления, никак не связанные с реальной жизнью, — покачала головой марокканка.

— В любом случае, это очень интересные размышления, — улыбнулся Зейн. — И я был рад побеседовать с вами, сеньора.

На лице Жади появилась едва заметная улыбка, которую она тотчас поспешила скрыть.

— Незнакомцам легче открывать душу, — добавил Зейн. — Незнакомец — это такой человек, который появляется в нашей жизни один раз и потом навсегда исчезает из нее. Если вам когда-нибудь понадобится поделиться тем, что у вас на душе, вы можете написать мне.

— Что?! — поразилась Жади.

Зейн достал из портмоне визитку и положил на стол.

— Здесь мой адрес в Рио. Если однажды вам захочется поразмышлять о жизни вслух, но рядом не окажется слушателя, просто напишите мне письмо.

Жади взяла визитку и растерянно прочитала ее про себя. Зейн собрался уходить.

— Вы не спросите моего имени? — вновь остановила она его.

— Нет. Мое вы знаете, но раз уж вы не посчитали нужным представиться, значит, у вас есть на то причины.

— Вы хитрец, — подловила его на слове Жади. — Наверняка вы не раз слышали мое имя от соседей.

— Соседи здесь ни при чем. Ведь я говорю сейчас с вами. Прощайте, сеньора, — Зейн отвесил легкий поклон на прощание и спустился с крыльца.

Марокканка вышла из дома, влекомая странным, волнительным чувством. Она громко сказала вдогонку Зейну:

— Меня зовут Жади.

========== Часть 52 ==========

В ресторане европейской кухни за столом друг напротив друга сидели двое. Деловой обед проходил в слегка напряженной обстановке — это напряжение не имело конкретных форм и, вероятно, было обусловлено существующими недомолвками между бизнес-партнерами.

— Давайте-ка начистоту, сеньор Рашид, — Варгас умело орудовал ножом и вилкой, поглощая стейк. — Что вам на самом деле нужно от меня?

— А вы полагаете, что мне непременно что-то нужно? — усмехнулся Саид, без зазрения совести потягивая дорогое вино, что было неприемлемо для благочестивого мусульманина. — У нас взаимовыгодное сотрудничество. Благодаря мне вы заключите огромное количество сделок на востоке, а я проложу себе широкий путь через Атлантику. Акции вашей компании на бирже нынче в цене, и это только начало.

— Я слежу за ситуацией на бирже, — хмыкнул Варгас. — Она меня радует, черт возьми, очень радует, но я, знаете ли, не люблю полуправды. И очень не люблю оставаться внакладе. Думается мне, вы большой стратег, но ведь и я не лыком шит.

— Уточните, пожалуйста, сеньор Варгас, — Саид смотрел на собеседника немигающим взглядом.

— Личный интерес? — бразилец отправил в рот очередной кусок мясного блюда. — Леонидас вам насолил?

— Вы на удивление проницательны. Вам удалось опередить меня на полшага и заставить раскрыть все карты, но оставим личный интерес личным.

Варгас раскатился басовитым смехом.

— Ни к чему вы это хитрить вздумали, сеньор Рашид. Я почти сразу догадался, откуда дует ветер. Называйте это деловым чутьем.

— Вы имеете что-нибудь против? — прищурился Саид.

— Нет, ну что вы, я не ханжа. Но давайте договариваться обо всем на берегу. Если я в деле, то я в деле. Вы понимаете меня?

— Более чем, — чуть насмешливо сказал Саид и сделал глоток вина. — Я еще никогда не обманывал человека, глядя ему в глаза. Мы на Востоке воспитываемся иначе, мы не держим ножа за спиной… Мы держим его прямо перед лицом противника.

— Похвально, — кивнул Варгас. — Давайте перейдем ближе к делу. После того как акции компании Ферраса сильнее упадут в цене, вы надеетесь сразу же их перекупить?

— Вы почти угадали.

— Хороший план, — Бартоло потянулся к своему бокалу мартини, — но не лишенный недостатков.

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Саид.

— Это муторно. Акционеры очень противный народец, иметь с ними дело — сплошное мучение. Но процесс может пойти быстрее, если пустить в ход парочку скандалов. Я всегда говорю, что нет лучшего способа избавиться от конкурента, чем нанести удар по его репутации. А все остальное произойдет естественным путем.

— Похоже, у вас неплохой опыт на этом поприще, сеньор Варгас.

— Да так, доводилось время от времени. Вот вам первая наводка: мне доподлинно известно, что Феррас на своих фермах использует сомнительные технологии одного ученого-чудика. Официально там все вроде бы чисто, но если копнуть поглубже…

— Да что вы говорите? — заинтересовался Саид.

Варгас развел руками.

— В наше время нельзя доверять ни одному производителю. Поешь такого мяса, и через пять лет вырастут рога с хвостом. А ученый тот неглупый прохвост, хотел бы я такого в штате иметь, но он агрономией не интересуется.

Саид уже слушал его вполуха, довольно улыбаясь про себя открывшимся перспективам. Леонидас Феррас семимильными шагами шел в западню и даже не подозревал об этом.

У Варгаса зазвонил мобильный телефон.

— Черт знает что, я же просил не беспокоить меня, по крайней мере, час! — несдержанно выпалил он и тут же извинился перед Саидом: — Прошу прощения. Алло. Да. Какой еще Зейн?

Услышав имя старого друга, Саид едва не поперхнулся от неожиданности.

— …А, из техорганизации, — продолжал говорить в трубку Варгас. — А он не сказал, какого черта ему нужно? Ладно, донна Алисия, разберемся. Назначьте ему на следующую неделю. Сами посмотрите расписание, я его под рукой не держу! — рассердился он на секретаршу. — Пусть приходит на следующей неделе. Всего доброго, — он отключил связь.

Саид напрягся, смутно заподозрив неладное, однако уровень его доверия к деловому партнеру был не настолько высок, чтобы заговорить о Зейне напрямую. В душе марокканца зародилось сомнение, но цель была слишком близка и ощутима — не бросать же все на полпути, когда уже достигнуто немало? И к тому же, Саид был более чем уверен в себе и в своей способности распознать любую махинацию при ее наличии.

— В общем, как вы понимаете, я не привык делать никакую работу даром, — вернул его в реальность из размышлений Варгас. — В наши дни все имеет свою цену, даже информация.

— Я понял ваш намек, сеньор Варгас. Со своей стороны я обязуюсь соблюдать все договоренности. Не сочтите за дерзость, — Саид чуть подался вперед и пристально посмотрел ему в глаза, — а какую цель преследуете вы?

— Я тут подумал и решил, что пора расширяться, — Бартоло достал сигару и закурил прямо за столом. — Вы подвернулись на моем пути очень кстати. Да простит меня Леонидас, но он всегда был самую малость… тюфяком. Грех этим не воспользоваться.

— Что ж, значит, каждый из нас останется доволен, — усмехнулся Саид.

«Этот человек не замечает ничего, кроме денег, — подумал марокканец. — Тем лучше. Ему ни к чему знать о моих мотивах».

***

Домой Саид пришел несколько уставшим. Он почти привык к отсутствию первой, страстно любимой жены и обожаемой дочери, но привычка в его случае отнюдь не означала смирение. Иногда, темными, одинокими и очень тоскливыми ночами, к нему приходило осознание того, что прежняя жизнь не вернется никогда. Это отвратительное чувство захлестывало его с головой, как цунами, и лишало остатков покоя. Он мог вернуть Жади, приковать ее цепями к себе, вернуть домой Хадижу, но их семья навсегда была искалечена. Саид отгонял от себя эти мысли. Он твердо решил, что согласен даже на такое, лишь бы Жади и Хадижа были рядом, но порой отчаяние становилось невыносимым. Несбывшаяся любовь, несбывшееся семейное счастье призраками бродили по пустым ночным коридорам, приходили во сне и жестоко манили в страну грез. Саиду казалось, что он сходит с ума.

Он сидел в гостиной, бессмысленно глядя в пространство. Может быть, он сидел бы так и час, и два, даже не заметив появления Рании, если бы та продолжала стоять молча.

— Саид? — слегка дрожащим голосом позвала она его.

Саид обернулся и окинул ее равнодушным взглядом.

— Рания? Что тебе нужно?

— Я хочу поговорить с тобой.

Саид поднялся на ноги, подошел к жене и посмотрел на нее сверху вниз. Рания, внутренне умирая от страха, стоически сохраняла более-менее спокойное выражение лица.

— Говори, — сказал он ровным, почти ледяным тоном.

— Я… — девушка хватала ртом воздух от волнения. — Я жду ребенка, Саид.

Саид мгновенно изменился в лице. Он потрясенно смотрел на Ранию так, будто не расслышал ее слов.

— Ждешь ребенка?.. — рассеянно переспросил он.

— Я была у врача. Срок чуть больше месяца.

Саид отвернулся, собираясь с мыслями, и сделал несколько бесцельных шагов.

— Хорошо, что ты сказала, — наконец выдавил он из себя. — Ты останешься в моем доме до его рождения.

— А потом? — Рании было все сложнее сдерживать эмоции, и в ее глазах стали заметны слезы. — Что будет со мной, когда этот ребенок родится?

Саид вдруг испытал чувство дежавю. Тот же полный боли и отчаянной мольбы взгляд, тот же страх. Неужели страх — это единственное, что могут испытывать по отношению к нему жены?

— Мы поговорим об этом позже, Рания, — облизнув сухие губы, ответил он. — Иди к себе, мне нужно побыть одному некоторое время.

— Саид…

— Иди к себе, — спокойно, но достаточно твердо повторил Саид.

Рания убежала на свою половину, глотая слезы. Саид в полной растерянности опустился на низкий диван и взъерошил пальцами волосы. Именно тогда, когда он тратит огромное количество времени и сил на поиски похищенной матерью Хадижи, Аллах посылает ему другого ребенка. Но Саид не хотел довольствоваться заменой. У него могло родиться еще пятеро детей, но звонкого смеха дочери, ее улыбок, танцев марокканцу не хватало больше всего на свете. Саид резко поднялся с дивана и покинул дом, все еще не в состоянии прийти в себя после услышанной новости.

========== Часть 53 ==========

В доме Феррасов все потеряли сон и покой. Казалось, домашние сошли с ума — с утра до вечера только и слышны были крики, взаимные упреки и обвинения, а темой номер один стало внезапное «отцовство» Леонидаса. Так прошло несколько дней, пока ситуация не накалилась до предела — Леонидас, уже успевший пообщаться с новоиспеченным «сыном» вне своего дома, вознамерился привезти его для знакомства с семьей.

— Это безумие! Папа, ты сошел с ума! — Лукас нечасто повышал голос, но иногда он был способен прийти в настоящее бешенство. Это был как раз тот самый случай. — Я высказал свое мнение и не изменю его: я против того, чтобы ты тащил сюда какого-то клона! И где прячется Альбьери? Почему не придет к нам и не расскажет все, глядя мне в глаза? Ведь это меня он скопировал без спроса, меня!

— Альбьери болен! — взвинченным тоном отвечал ему Леонидас. — Тяжело болен, смертельно болен! Достаточно и того, что он объяснил все мне. Лукас, неужели ты не понимаешь, что в его положении…

— А о моем положении кто-нибудь подумал?! Каково мне, находясь в увечном состоянии, вдруг узнать, что где-то по земле ходит моя молодая и здоровая копия, и не просто узнать, а принимать эту копию в своем доме как близкого родственника? М-м?!

— Это и мой дом, Лукас. Прежде всего, это мой дом! И если я решил привести сюда сына, то никто не вправе запрещать мне этого!

— Что происходит, сеньор Леонидас? — настороженно спросила Маиза, вошедшая в комнату.

— Лукас пытается запретить мне распоряжаться в собственном доме.

— Называй вещи своими именами, папа! — воскликнул Лукас. — Ты прицепился к постороннему человеку, потому что у него лицо Диогу. Да, именно Диогу, потому что на меня тебе плевать! Я предупреждал, чтобы ты не смел приводить его сюда, иначе…

— Иначе что, Лукас?! — кипел от негодования Леонидас.

— Постойте, сеньор Леонидас, — вмешалась Маиза, — вы хотите привести его сегодня?!

— А почему нет? Почему? Кому помешает этот мальчик?!

— Просто отлично! — возмущенно фыркнула Маиза. — Завтра выяснится, что ваш гениальный ученый создал еще десяток клонов, и вы каждого будете сажать с нами за один стол?

— Нет никакого десятка! Он один, один! И он точно такой же мой сын, как Лукас и Диогу!

— Я против, сеньор Леонидас, против! Но мое мнение слишком мало значит в этом доме, если не сказать, что оно не значит ничего вообще!

На шум в спальню прибежала Далва. Ее припухшие от слез глаза смотрели то на Лукаса, то на Маизу с какой-то детской, но очень искренней и глубокой обидой.

— Как вам не стыдно! — упрекнула она их. — И ладно ты, Маиза! Ты всегда пренебрегала памятью Диогу и относилась с неуважением к знакам, которые он посылал, но ты, Лукас!

— Далва!.. — тяжело вздохнул Лукас и поднял глаза к потолку.

— Как можно настолько не любить брата, чтобы не пускать его на порог его же дома? — говорила Далва. — Столько людей на всем свете мечтают еще хотя бы раз увидеть покойных родных, обнять их, а тут Господь сотворил такое чудо, и что же? Так ты принимаешь великий дар от Господа?!

— Далва, это не дар, это глупый и чудовищный эксперимент, который провели надо мной без спроса! — перешел на крик Лукас.

— Не надо, Лукас, — жестом успокоила его жена. — Доводы разума здесь бесполезны.

— Не слушайте их, сеньор Леонидас! — возбужденно тараторила Далва. — Привезите мне моего мальчика поскорее, я так хочу его увидеть!

— Увидишь, Далва, обязательно увидишь, — уверенно кивал Леонидас. — Я прямо сейчас еду к нему домой. Он живет в таких условиях…

— Какая прелесть, — язвительно улыбнулась Маиза. — Настоящая сказка о принце и нищем.

— И еще, — Леонидас проигнорировал ее колкость, — он ничего не знает о клонировании, поэтому прошу вас не акцентировать на этом внимание. Это может травмировать его.

— Правильно, папа, — обиженно процедил Лукас. — Ты позаботился обо всех. Обо всех, кроме меня, как обычно.

— Неужели?! — взвился Леонидас. — А кто последние три месяца только и делает, что возит тебя по больницам, ищет клиники, врачей, сиделок, покупает тебе все необходимое? Кто?! Впрочем, не отвечай, — махнул он рукой. — Ты всегда был неблагодарным и не умел ценить добро, которое для тебя делают.

— Чем так, лучше бы ты просто бросил меня умирать в Марокко! — пришел в ярость Лукас.

— Я не желаю продолжать этот разговор, — Леонидас грозно поднял указательный палец вверх. — Я еду за сыном, и никакие твои капризы не разубедят меня в правильности моих решений.

В компании охающей и ахающей Далвы он покинул комнату, а Лукас от злости ударил кулаком по подлокотнику коляски.

— Безумие! Какое же безумие!

— Сумасшедший дом, — подтвердила Маиза и в растерянности села на кровать.

— И Малу как назло заболела. Маиза, ты сумеешь помочь мне спуститься? Я хочу уехать из дома и вернуться поздно вечером, когда этого… — Лукас замялся, не сумев подобрать подходящего слова для выражения своих чувств по отношению к новоявленному «брату». — Не будет здесь. Если он сразу не поселится в моей комнате, конечно.

— Лукас, я не умею обращаться с твоей коляской! — испугалась Маиза.

— Это не так уж сложно, я объясню тебе.

— Нет! — отрезала Маиза. — А если я сделаю что-нибудь не так, и ты упадешь? Давай дождемся Малу.

— Как же это невыносимо… — бессильно прошептал Лукас, откинувшись на спинку инвалидного кресла. — Быть беспомощным, зависимым от других даже в малом. Это худшая пытка из всех возможных, Маиза.

— Лукас, я на самом деле боюсь навредить тебе.

— Я тебя ни в чем и не упрекаю.

— Что будем делать, Лукас? — поджала губы Маиза.

— Не знаю… Я от всего устал. Если будешь уходить, запри мою комнату, чтобы сюда никто не вошел.

— Да уж, — усмехнулась своим мыслям Маиза, — я боюсь представить, какие еще «приятные» сюрпризы ждут нас в ближайшем будущем. Мел станет матерью-одиночкой? Дом продадут с аукциона? Наступит конец света?

Лукас с горечью улыбнулся этой совсем не смешной шутке. Оба замолчали. Маиза прислонилась спиной к подушке, прикрыла глаза и погрузилась в легкую дремоту. Лукас же сидел неподвижно, глядя в одну точку, и предавался нерадостным размышлениям.

Так незаметно прошло часа полтора. Во дворе раздался резкий, громкий, почти торжественный сигнал автомобиля, заставивший супругов Феррас, находящихся в каком-то странном оцепенении, вздрогнуть.

— Что, уже? — Лукас прислушался к звукам, доносящимся с улицы.

— Я выйду на балкон и посмотрю, — Маиза поднялась с постели, быстрым движением поправила прическу и подошла к окну.

— Может, не стоит?..

Однако любопытство Маизы пересилило и ее снобизм, и легкий страх, который она все же испытывала все эти дни. Она держалась гордо, с неизменной иронией, граничащей с сарказмом, но это была всего лишь маска. Маска, чтобы скрыть волнение перед непонятным и единственным в своем роде явлением, от которого было неясно, чего ожидать. Маиза вышла на воздух и облокотилась на балюстраду.

Автомобиль Леонидаса, казалось, занял полдвора. Он вышел оттуда, сияя от радости и гордости, а следом из машины показался молодой парень в потертых джинсах, бесформенной толстовке и с какой-то кошмарной, по мнению Маизы, прической. Он стоял боком к фасаду дома, но вот он повернулся…

У Маизы в горле встал удушающий ком, а на глазах невольно выступили слезы. Она оказалась совершенно не готова ко встрече лицом к лицу со своим прошлым, да еще и воплощенным в виде живого человека. Она могла тысячу раз сказать себе, что той невероятной картине, которую она видит, есть рациональное объяснение, но пользы это не приносило никакой. Маиза находилась в состоянии шока.

— Матерь Божья! — послышался снизу громкий вскрик. — Это действительно он!

Далва шла к машине медленно, прижимая руки к груди. Казалось, она боится, что чудесное видение вот-вот рассеется. Парень стоял с глуповатой улыбкой и переводил взгляд с Леонидаса на темнокожую служанку и обратно. Он будто смеялся про себя над ними обоими.

— С меня хватит! — Маиза вернулась в спальню и громко хлопнула балконной дверью.

— Маиза? — внимательно посмотрел на нее Лукас.

Она схватилась руками за голову так крепко, словно пыталась собрать воедино разбегающиеся мысли.

— Это правда, Лукас!

— Ты сомневалась?

— Нет, не то чтобы сомневалась… — растерянно бормотала Маиза, усаживаясь на кровать. — Просто я не могла поверить до конца. Это… это казалось мне слишком фантастичным, но я…

— Мне стало страшно, — поежился Лукас. — Он настолько похож на меня?

— Не похож, — резко помотала головой Маиза. — Это ты.

— Маиза, я здесь, сижу перед тобой, — нахмурился Лукас. — Ты самый разумный человек в этом доме, очень непривычно слышать такие глупости от тебя.

— Я понимаю, умом я все это понимаю! Но я не могу спокойно на него смотреть, это слишком странно, это пугает!

— М-да, — безрадостно произнес Лукас. — И за все это я должен «благодарить» Альбьери.

***

Лео ввели в дом с таким почетом, которому могла позавидовать даже монаршая особа. Леонидас раздувался от важности, а Далва вела парня под руку до того трепетно, что, казалось, даже не дышала.

— Вот, сынок, это мой дом, — размашистым жестом продемонстрировал ему помещение Леонидас. — Отныне он станет и твоим домом.

Лео бегло обвел взглядом огромную гостиную, будто ему были совершенно безразличны ее размеры и роскошь, а затем с задорной улыбкой спросил Далву:

— Почему вы так смотрите на меня?

— А ты совсем меня не помнишь?.. — с надеждой спросила она в ответ.

— Нет, я первый раз вас вижу.

— Послушай, когда тебя звали Диогу — до того как ты умер — и ты жил в этом доме, я была тебе как мать. Я растила тебя с самых пеленок, заботилась о тебе… Неужели ты забыл меня, мой мальчик? — прослезилась Далва.

— Далва! — с укором взглянул на нее Леонидас. — Не надо сбивать парня с толку. Лео, идем, я покажу тебе свой кабинет.

Внимание Лео привлекла фотография на маленьком столике. Глядя на нее, он заметно помрачнел: из рамки на него смотрел молодой человек в свадебном костюме, его точная копия, а рядом была запечатлена девушка в подвенечном платье.

— Кто это? — с удивлением поинтересовался парень.

— Это Лукас, твой брат, — поспешила ответить Далва. — И Маиза, она стала твоей невесткой. Маизу ты тоже не помнишь?

— Не помню, — машинально сказал Лео, не в силах оторвать взгляд от фотографии. — А этот Лукас тоже умер?

— Не-ет, Лукас не умер, он живет здесь.

— Да? — оживился Лео. — Можно с ним познакомиться?

— Хм, — вмешался Леонидас, — Лукас сейчас не в лучшем состоянии, он болен. Но ты обязательно познакомишься с ним позже.

— Болен? — на лице Лео появилось нечто, напоминающее испуг. — Чем?

— У него не ходят ноги, — скорбно пояснила Далва.

— Почему?

— Сеньор Леонидас! — послышался голос сверху. Маиза стояла на втором этаже и изо всех сил старалась не смотреть на юную и диковатую с виду копию своего мужа. — Лукас просил не беспокоить его сегодня. Он плохо себя чувствует. Надеюсь, мы с вами не будем спорить по этому поводу.

— Ладно, ладно, Маиза, я понял, — пробурчал Леонидас.

— Это она? — восторженно спросил Далву Лео, кивнув в сторону Маизы. — Невеста с фотографии? Красивая!

Маизу, невольно услышавшую эту невинную реплику, буквально перекосило. Снизу на нее полными почти детского восторга глазами смотрел Лукас — или это был не Лукас? Как такое вообще возможно? Это напоминало Маизе ощущение, которое возникает при посещении комнаты кривых зеркал — ей довелось однажды в детстве побывать в этом аттракционе, но впечатления отчего-то остались на всю жизнь. Глаза видят, но мозг протестует и отказывается воспринимать увиденное. Только это «кривое зеркало» смеялось не над чем-нибудь, а над всей ее жизнью.

Громко застучав каблуками, Маиза скрылась на верхнем этаже.

========== Часть 54 ==========

— Взгляни, эти цветы отлично смотрятся, — Жади с улыбкой продемонстрировала Таис лилии в изящной керамической вазочке. — Поставим их на подоконник, с ними магазин выглядит еще уютнее.

— Да, очень красивые, — согласилась Таис, потирая пальцами висок. — Только запах от них тяжеловатый.

— Думаешь? — Жади удивленно приподняла брови. — Я могу убрать.

— Да нет, оставь, Жади. Просто мне сегодня слегка нездоровится.

Жади пожала плечами и поставила вазу к окну. Сквозь стекло она засмотрелась на колыхающуюся на ветру листву акации.

— Знаешь, Таис, — задумчиво говорила Жади, — недавно я поняла, что становлюсь все меньше и меньше похожей на себя прежнюю. В юности мне было достаточно одного взгляда, одного соприкосновения пальцев, чтобы потерять голову. Потерять голову на двадцать лет из-за такой ерунды — ты только вдумайся! Но теперь я стала старше, мудрее, я уже не позволю первому встречному украсть свое сердце и сломать мне жизнь.

— Ты говоришь о ком-то?.. — улыбнулась сквозь недомогание Таис.

— Нет! — уверенно отрезала Жади. — Здесь у меня появилось много времени, чтобы побыть вдали от всех и от всего, подумать как следует о своей жизни. Я оглядываюсь назад и понимаю, что многие проблемы придумала себе сама. Придумала то, чего не было…

— Так не бывает, — возразила Таис. — Разве любовь можно придумать? Она либо есть, либо нет.

— Бывает, просто тебе сложно понять. Я не хотела посмотреть в глаза правде, признать, что Лукас не герой из красивого романа, я лишь упрямо продолжала мечтать о нем. На самом деле я никогда не значила для него столько же, сколько он для меня. Я рисковала всем, меня могли вывести на площадь и забить плетьми, а чем рисковал он? Расположением своего отца? Богатым домом, прислугой? Комфортной жизнью?

— Ты строга к нему, Жади.

— О нет, напротив, я слишком долго жила иллюзиями и оправдывала все его неблаговидные поступки, находила им объяснение. Хватит. Лукас остался в прошлом.

— Но ты все еще говоришь о нем.

— Уже не так, как раньше. Мне вспомнился наш разговор в больнице, когда я видела его в последний раз. В тот момент я была слишком взбудоражена случившимся, я видела перед собой единственную цель: развестись с Саидом и воссоединиться с Лукасом, в каком бы состоянии он ни был. Я не заметила… — Жади сделала паузу и глубоко вздохнула. — Не заметила, какими глазами он смотрел на меня, а сейчас вспомнила и все поняла. Он отказался от меня уже тогда, Таис. Болезнь оказалась для Лукаса новой непреодолимой преградой, и он решил все сам, не спрашивая меня, не интересуясь моим мнением. Он знал, что вместе мы уже не будем, но, как всегда, побоялся сказать мне об этом в открытую.

— Прости меня, Жади, но я, наверное, пойду, — перебила ее заметно побледневшая Таис. — Останься в магазине. Если что, Эрик скоро уладит дела с грузовым паромом на пристани и придет.

— Что с тобой, Таис? — забеспокоилась Жади и подошла к ней.

Таис шла к выходу, чуть пошатываясь, но в какой-то момент ее закачало сильнее, и она едва-едва удержалась на ногах. Жади подхватила обмякшую подругу.

— Аллах, да ты вся горишь! — испугалась марокканка. — Это похоже на лихорадку.

— Возможно, — слабо улыбнулась молодая женщина. — Мне нужно отлежаться.

— Будь здесь, я сбегаю за помощью! Донна Флор должна быть дома. Подожди меня, Таис, я мигом! — оставив ее полулежать в мягком кресле в подсобке, Жади ринулась за подмогой.

***

— Таис, доченька! — всхлипывал над постелью больной Орестес. — Флор, это не опасно?

— На малярию не похоже, — заключила Флоринда, осмотрев ее. — Но я не врач, надо вызвать бригаду из Белена.

— Таис! — Эрик ворвался в дом и бросился к жене, едва не перевернув попавшуюся на пути табуретку. Он склонился над Таис и встревожено гладил ее болезненное лицо, а затем повернулся к Жади: — Жади, ты должна была сразу найти меня, как только это случилось.

— Но до дома донны Флор было гораздо ближе, чем до пристани! — возразила Жади.

— Это неважно, — перебил ее Эрик. — Жади, запомни, пожалуйста: в таких случаях прежде всего ставь в известность меня, если я в деревне.

— Эрик, ты напрасно так нервничаешь, — упрекнула его Флор. — Таис отлежитсяпару дней и придет в себя.

— Вы так уверены?.. Впрочем, — мужчина виновато опустил глаза, — в любом случае, спасибо тебе, Жади. Иди в магазин, он не должен пустовать.

— Я могу забрать Нико к себе на эти дни, — предложил Орестес.

Таис пошевелилась и открыла замутненные лихорадкой глаза. Она посмотрела на мужа странным взглядом, будто не узнавая его.

— Эрик? — пролепетала она сухими от жара губами.

— Таис! — заулыбался тот. — Ты очень напугала нас всех!

— Мне так плохо, — простонала Таис.

— Потерпи, любимая, скоро все пройдет, — шептал Эрик, сев у ее постели и целуя худенькую руку. — Я с тобой, я всегда буду с тобой.

— Идемте, идемте, — Флор вывела из комнаты озабоченных Орестеса и Жади. — Ей нужен покой и тишина.

Жади напоследок обернулась, глядя на внезапно заболевшую подругу и ее мужа. Марокканку посетило странное чувство дежавю — ей показалось, что она где-то когда-то видела похожую картину. Однако она не стала задерживаться и покинула дом друзей.

***

На джунгли опустилась ночь. Жади с ногами забралась на простую деревянную кровать с ватным матрасом и сидела, обхватив колени руками. Она смотрела в окно на то, как над деревней яркой россыпью зажигаются звезды. Вдали от огней больших городов звезды на небосклоне сияли куда ярче. Небо рассекала надвое мерцающая туманная коса Млечного пути.

Хадижа сонно потянулась на соседней кровати и перевернулась на другой бок.

— Мама, ты не спишь?

— Нет, моя принцесса, — Жади улыбнулась и села на постель дочери.

— О чем ты думаешь? — заспанным голосом поинтересовалась Хадижа.

— О жизни. О нас с тобой. О прошлом, о будущем…

— Ты думаешь о папе?

— И о нем в том числе, — кивнула Жади.

— Ты так и не рассказала мне, почему вы поссорились.

— Ах, Хадижа… Иногда, — марокканка смахнула слезинку с ресниц, — мы идем к какому-то решению всю жизнь. Я шла к решению расстаться с твоим отцом очень долго. Много боялась, сомневалась… Не хотела навредить тебе.

— Но почему? — недоумевала девочка. — Мой папа всегда был хорошим мужем: щедрым, заботливым, он дарил тебе столько золота!

— Если бы все было так просто, моя принцесса, — с грустью улыбнулась Жади и ласково погладила дочь по голове. — Ты знаешь, что я росла в Бразилии. Здесь люди вступают в брак по велению сердца. Я мечтала о том дне, когда встречу свою любовь — одну и на всю жизнь. Мечтала, что выйду за этого человека замуж, буду заботиться о нем, подарю ему детей…

— За того, чью семью ты совсем не знала? — удивилась Хадижа. — А если бы он оказался плохим, недостойным человеком?

Жади еле слышно всхлипнула и продолжила рассказ:

— Я не думала об этом тогда. Моя мама рассказывала мне о наших обычаях, традициях, но я почему-то не относила эти рассказы к себе. Мне казалось, что у меня все будет по-другому. А потом мамы не стало… И я переехала в Фес. Там меня выдали замуж. Я почти не видела твоего отца до свадьбы. Я… — она сделала паузу, чтобы собраться с духом. — Я не любила его, Хадижа. И не полюбила потом.

— Ты не любила папу?.. — девочка разочарованно округлила глаза.

— Нет, моя принцесса. Одно время я очень хотела сбежать в Бразилию, чтобы жить самостоятельно, жить так, как я захочу. Что я только ни выдумывала, — Жади невольно улыбнулась, вспомнив про авантюры своей молодости. — Так продолжалось около десяти лет. Однажды Саид не выдержал и дал мне развод, но вдруг я узнала, что жду тебя. По нашим законам после твоего рождения я была вынуждена расстаться с тобой и отдать тебя отцу. Я так отчаялась, что решила бежать в пустыню с младенцем, но люди Саида меня нашли. Тогда я поклялась стать хорошей, верной женой твоему отцу, чтобы никогда не разлучаться с тобой, мое сокровище. Я по-прежнему жила с нелюбимым мужем, но всякому терпению приходит конец. Я захотела развестись, а твой отец согласился дать развод лишь в том случае, если ты останешься в его семье и не будешь видеться со мной.

— Я не верю! — по вискам Хадижи тонкой струйкой стекали на подушку слезы. — Мы так хорошо жили, ты была такая веселая, так танцевала и улыбалась! Разве несчастные люди так себя ведут? Ты не могла быть несчастной с моим папой!

— Увы, Хадижа, улыбки не всегда означают счастье.

— Но папа тебя любил?

— Любил. Конечно, он любил меня. По-своему, — чуть погодя добавила Жади.

— И все-таки я не могу понять, как можно не полюбить того, кто так любит тебя, — недоумевала Хадижа. — Это несправедливо, папа не виноват в том, что ты его не любила!

— Нет, не виноват, — понуро согласилась Жади. — Но и я не виновата в том, что не имела к нему чувств. Чувства — особая вещь, они не возникают по заказу.

— А как они возникают?

— Когда-нибудь узнаешь, — загадочно улыбнулась Хадиже мать.

— Нет, — Хадижа тяжело вздохнула, — я не могу понять того, что ты говоришь. Я хочу спать, мама, на завтра задавали столько уроков…

Через некоторое время девочка заснула, но Жади после откровенного разговора с дочерью мучила бессонница. В темной комнате она аккуратно зажгла настольную лампу и, убедившись, что ее свет не мешает Хадиже, взялась за ручку с бумагой. Это было безумием с ее стороны, и она это понимала. Однако Жади ничего не могла поделать с непреодолимым желанием поделиться переживаниями с таинственным гостем, незнакомцем, как он сам себя называл, этим необычным египтянином по имени Зейн. В нем было что-то манкое, загадочное. Он был похож на мужчину, имеющего твердую опору под ногами, всем своим видом он излучал внутреннюю уверенность и гармонию. Возможно, Жади только так казалось, но это было именно то, чего ей самой так не хватало.

В каком-то лихорадочном бреду, будто это она была больна, а не Таис, Жади принялась писать, многократно зачеркивая слова, фразы и исправляя их поверх написанного. Лист выглядел до того неаккуратно, что марокканка решила переписать письмо на чистовик — она не любила неопрятности. В результате кропотливого труда вышло следующее:

«Уважаемый сеньор! Простите, что не обращаюсь к Вам по имени — для меня это непривычно. Тем более, Вы сами просили меня воспринимать Вас как незнакомца, а у незнакомцев нет имен. Сейчас мне жизненно необходимо поговорить с кем-то, кто мог бы меня выслушать и понять, но, боюсь, здесь никто не сможет уяснить сути моих тревог.

Мы с Вами похожи — я, как и Вы, арабка, но я не принадлежу всецело арабскому миру. Так вышло, что полжизни я провела в Бразилии, а вторую половину, даже больше — в восточной стране, где была замужем за человеком, которого мне в мужья определили родственники. Я пыталась полюбить его, но не смогла, и теперь мы с дочерью живем здесь, в уединенной деревне.

Моя дочь — дитя Востока. Она кровь от моей крови, но она совсем не похожа на меня. Ей чужды те ценности, которые близки мне, она смотрит на мир иначе, чем я. Это заставляет меня теряться, я не знаю, как объяснить ей, почему вдруг ушла от ее отца, почему я его не полюбила. Иногда я и сама задаю себе этот вопрос: почему? Там, на моей исторической родине, я видела, как женщины выходят замуж по договоренности и затем счастливо живут с мужьями. Моя кузина, например, хотя она и жила потом в Бразилии. Время от времени я думала, что со мной что-то не так. Я никогда не была своей в родной стране.

Но и здесь я чужая. Со своими представлениями о жизни, о любви я жестоко обжигалась, и не раз. Я не могу понять, кто я — арабка или же бразильянка? В каком мире мне жить, как строить свою судьбу, на что опираться?

Вы, сеньор, научились сочетать в себе оба начала. Если бы Вы только могли научить этому и меня! Я каждый раз прихожу в такое отчаяние, когда вижу непонимание и осуждение в глазах дочери! Не сочтите это письмо и мою просьбу за дерзость. Если бы Вы сами не дали мне свой адрес, я ни за что бы не побеспокоила Вас. Ответа не требую — мне всего лишь нужно было рассказать кому-то о том, что накопилось у меня на душе.

С глубоким почтением, Жади»

Жади еще раз перечитала письмо и сложила его вдвое. Отправлять ли? Она выговорилась, ей стало легче. Возможно, не стоит компрометировать себя лишний раз…

Жади решила, что письмо может спокойно долежать в ящике письменного стола до утра, погасила свет, легла на кровать и погрузилась в долгожданный сон.

========== Часть 55 ==========

Мел все реже и реже заходила домой. Ей понравилось жить отдельно от семьи, тем более что Леонидас брал на себя все расходы внучки, как было условлено. Пытался он и найти для нее прислугу или хотя бы регулярно присылать Далву, но Мел вежливо отказалась, сказав, что неплохо справляется сама.

Однако в последнее время дедушка почти не контролировал Мел, что явилось для нее неожиданностью, а однажды позвонил и официозным тоном попросил срочно приехать. На встревоженные расспросы внучки он лишь ответил, что это не телефонный разговор. Следом Мел позвонил отец и сказал примерно то же самое, но уже куда более тоскливым голосом. Мел была озадачена.

Еще больше она озадачилась по приезде домой. Далва встретила воспитанницу с таким выражением лица, словно она узрела Второе Пришествие.

— Мелзинья, только тебя-то нам и не хватало! — елейно проговорила служанка с благостной улыбкой.

— Далва, я начинаю бояться, — встревожилась Мел. — Что тут произошло, пока меня не было? Что-то с папой?

— Твой дядя, Мел!..

— Мой дядя?.. — тонкие брови девушки поползли вверх.

— Он вернулся, девочка моя! — светясь от счастья, сообщила Далва.

Мел понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться в услышанном. О каком дяде шла речь? Точно не о Диогу, ведь он мертв. Возможно, какой-то кузен отца, о котором она не знала? Вряд ли. У дедушки есть внебрачный сын? Тогда почему «вернулся»?

— Кто вернулся? — удивленно переспросила Мел.

— Говорю же, твой дядя Диогу вернулся к нам! Господь смилостивился над ним и послал его обратно на землю.

— Что?.. — брови наследницы Феррас уже не просто приподнялись, они едва не изогнулись зигзагом от изумления. — Я пойду поговорю с дедушкой.

Она стремительно вошла в дом и направилась к кабинету Леонидаса, откуда были слышны звуки ожесточенной ссоры.

— …Нет, сеньор Леонидас, я говорю: нет! — почти кричала Маиза. — Я не буду принимать участия в этом сумасшествии! Если вы и впрямь решили отпраздновать юбилей, гордо представив всем клона, то я даже не выйду к гостям вопреки своим принципам!

— Выйдешь, Маиза, выйдешь! — стоял на своем Леонидас. — Ты моя невестка, Лукас мой сын, вы оба будете присутствовать рядом со мной в этот день, как и Лео!

— Вы вспоминаете о родственных связях только тогда, когда вам это удобно, — хмыкнула Маиза. — Вы ни во что не ставите наше мнение и хотите, чтобы мы считались с вашим — как это называется?!

— Это называется так: я единственный здравомыслящий человек в этом доме, — без ложной скромности заявил сеньор Феррас и заметил потрясенную внучку, притаившуюся в дверном проеме. — А, Мел, очень хорошо, что ты пришла. Подойди сюда, дорогая.

Маиза обернулась и смерила дочь вопросительным взглядом. Та робко вышла из тени и подошла ближе к родным.

— Мел? — будто удивилась Маиза. — Здравствуй, дочка, я так давно тебя не видела! — последние слова были произнесены с явным упреком.

Мел неловко пожала плечами и посмотрела на мать.

— Здравствуй, мама. Здравствуй, дедушка. Что у вас случилось, почему вы так кричите?

Леонидас и Маиза наперебой бросились объяснять ей ситуацию, но чуть погодя пришли к выводу, что это должен сделать кто-то один или хотя бы следует соблюдать очередность.

— …Вот так, Мел, — с важностью поставил точку в своем рассказе Леонидас.

— Клон? — изумленно переспросила девушка. — Клон моего отца?

— Которого сеньор Леонидас хочет сделать членом нашей семьи, — укоризненно заметила Маиза. — Можешь ты себе это представить, Мел?

— Но как это возможно? — не переставала удивляться Мел.

— Все вопросы к Альбьери, — буркнул Леонидас и с недовольным видом уселся в кресло. — Но это уже свершившийся факт, и мы должны подстроить свою жизнь под новые реалии, учитывая существование этого человека.

— Я не собираюсь ни под кого подстраиваться! — вновь взвилась его невестка.

— Мне не верится! — растерянно бормотала Мел. — Когда я сейчас говорила с Далвой, мне показалось, что она сошла с ума!

— Ты близка к истине, Мел, — усмехнулась Маиза.

— А что папа?

— Упрямится, — ответил Леонидас, — ревнует.

— Я пойду к нему, — сказала Мел и поспешила наверх.

Лукас неподвижно сидел в инвалидном кресле, зачем-то укрыв ноги пледом, за что ему постоянно делала мягкие замечания сиделка. Но с некоторых пор он упрямо начал делать это, будто стараясь подчеркнуть свою увечность. Его взгляд был абсолютно потухшим, как и в целом выражение лица. Лукас отказывался от прогулок на свежем воздухе, мало ел и почти не разговаривал. Появление дочери немного оживило его.

— Мел! — улыбнулся он ей.

— Привет, папа! — улыбнулась в ответ Мел. — Прости, что так долго не навещала вас! Ты уже уверенно сидишь, здорово! — похвалила она его, взглянув на коляску.

— Да, здорово, — вздохнул Лукас. — Как ты, дочка?

— У меня все замечательно. Шанди уехал, но он каждый день отправляет мне письма и фотографии по электронной почте, — с нежностью вспомнила она о возлюбленном. — Я хожу на занятия в университет, встречаюсь с друзьями время от времени.

— Я очень рад за тебя. Присядь.

Мел села у изножья кровати.

— Пап, мне только что рассказали.

— О клоне?

— Да, о нем. Я в настоящем шоке.

— А ты представь, каково сейчас мне, — тоскливым тоном произнес Лукас. — Честно говоря, лучше бы я и вправду умер. Всем было бы лучше, тем более, у меня давно росла замена.

— Папа, не говори так! — огорчилась Мел. — Ты это ты, а клон — это клон. Заменить тебя невозможно, этого и не нужно!

— Думаешь? — с сомнением сказал Лукас. — А вот мой отец очень вдохновился.

— Дедушка просто потрясен, — пожала плечами Мел. — Все мы потрясены, вот и реагируем по-разному.

— Нет, дочка, ты не понимаешь. Это все началось очень давно. Отец никогда не видел во мне личность, я был словно тенью, отражением Диогу. От меня все ждали, что я буду похожим на него, а после его смерти — тем более. Отец хотел, чтобы я был деловым, энергичным, хватким, как он. Твоя мать тоже стремилась видеть во мне Диогу, а я не мог соответствовать их ожиданиям. Я сам словно потерялся во всем этом. Можешь представить, какие чувства я сейчас испытываю?

Мел сидела, глубоко задумавшись. Она тяжело вздохнула и произнесла:

— Папа, я долгие годы чувствовала то же самое.

— Мел! — удивился Лукас.

— Да. Мне все время казалось, что я не та дочь, которую хотели вы с мамой, не та внучка, о которой мечтал дедушка, не та подруга, которая должна быть рядом с такими яркими ребятами, как Телминья и Сесеу. Я изо всех сил старалась стать «той», но от этого становилось только хуже. Мне иногда казалось, что я и не человек вовсе, а так, машина для получения медалей.

— Но почему ты никогда не говорила о том, что тебе так плохо?

Мел неопределенно пожала плечами.

— Ты тоже не говорил.

— А сейчас? — встревожился Лукас. — Как ты чувствуешь себя сейчас?

— Более или менее, — улыбнулась ему дочь. — Я думаю, это все благодаря Шанди. С ним я поняла, что кто-то любит меня такой, какая я есть, и мне не нужно притворяться и тянуться за чужими эталонами.

— У меня… — Лукас начал говорить и вдруг замолчал в нерешительности.

— Что, папа?..

— У меня тоже был такой человек. Или я думал, что был… Мел, не уверен, что тебе будет приятно это слышать.

— Говори, я слушаю, — растерянно пробормотала Мел.

— Я имел в виду Жади, — смутившись, поведал дочери Лукас. — Она единственная видела во мне меня, Лукаса. Она искренне любила меня, во всяком случае, тогда, в молодости.

Мел опустила глаза, не зная, что сказать в ответ.

— Но то, как она поступила со мной сейчас, сбежав в неизвестность и ничего не сообщив о себе… — увлекся рассуждениями Лукас и осекся: — Прости, дочка, я не должен нагружать тебя своими проблемами.

С улицы послышались громкие восторженные восклицания Далвы.

— Что там? — насторожился Лукас. — Неужели сюда опять пожаловал клон?

— Ты думаешь? — Мел подскочила с места и высунулась в окно, надеясь что-нибудь рассмотреть внизу. — Я пойду взгляну.

— Мел! — остановил ее отец. — Пожалуйста, закрой дверь в комнату и проследи за тем, чтобы его не пускали ко мне. Я не хочу его видеть! Если мне понадобится замуровать себя в четырех стенах, чтобы не лицезреть свою молодую копию, я сделаю это, а пока оставь меня, дочка. Прошу.

— Хорошо, как скажешь, папа, — растерялась Мел и, расцеловавшись с отцом, спустилась вниз.

— …Мел, ты только посмотри, кто пришел! — радостно воскликнула Далва, едва завидев воспитанницу на лестнице. — Он сам вспомнил дорогу домой! Диогу, познакомься со своей племянницей!

Следом за служанкой в дом вошел парень — точная копия отца Мел, только моложе в два раза, одетый попроще и с шалыми глазами. Увидев девушку, он широко улыбнулся ей и помахал рукой так, словно они были знакомы лет сто:

— Привет!

Оставшиеся несколько ступеней Мел прошагала, как в тумане — хорошо, что не споткнулась. Оглядев гостя с ног до головы, она смогла лишь выдавить из себя:

— Невероятно!

— А ты мне не верила! — гордо подбоченилась Далва. — Я пойду сделаю вам горячий шоколад. Выпейте со свежим пирогом — я как чувствовала, сегодня с утра испекла твой любимый! — подмигнула она клону.

— Невероятно! — в изумлении повторила Мел.

Парень слегка стушевался от ее внимательного, изучающего, потрясенного взгляда и спросил:

— Ты тоже считаешь, что я дух?

— Н-нет, — ответила Мел, но глаза ее по-прежнему были распахнуты на пол-лица. — Почему дух?

— Далва сказала, что я умер, а потом вроде бы как воскрес, — заговорщическим шепотом сообщил клон. — Она называет меня Диогу, но вообще-то меня зовут Лео.

— Мел, — машинально протянула руку для пожатия наследница Феррас. — Извини, что я так смотрю, просто ты очень… очень похож на моего отца.

— Знаю, — беспечно пожал плечами Лео. — Наверное, он и в самом деле мой брат, раз я так похож на него.

Мел молчала в полном замешательстве.

— Мой крестный сказал, что Леонидас мой отец. А мою мать звали Селина, только я пока не понял, как это так получилось, что меня родила одна женщина, а мать у меня другая. Это странно, ты так не думаешь?

— Странно… — еле слышно пролепетала Мел.

— Ну вот, — Лео шмыгнул носом. — Мама мне все время говорила разное о моем рождении. Может быть, я скоро наконец-то узнаю правду. Я принес кое-что, — он протянул ей цветную фотографию, которой было на вид не меньше пятнадцати лет. — Мне рассказали про тебя, и я вспомнил, что в детстве у меня была подружка по имени Мел. Я перевернул весь чердак, но нашел эту фотографию.

Мел с большим удивлением узнала в маленькой девочке из песочницы себя.

— Я вспомнила! — с восторгом воскликнула она. — Я вспомнила эту песочницу и тебя! Только воспоминания очень смутные… Далва, смотри! — бросилась Мел на кухню с фотографией в руках и столкнулась с матерью.

— Мел, в чем дело? — строго спросила та, и ее взгляд упал на по-свойски расхаживающего по гостиной клона.

— Вот, посмотри, это же я! — девушка продемонстрировала потрясенной матери фото. — Помните ту историю с воображаемым другом? Так вот, вы были не правы, Лео существовал на самом деле!

Маиза замерла, как деревянный солдатик, глядя то на Лео, то на его детское изображение на снимке.

— Ясно, Мел, — холодным тоном произнесла она. — Совпадения случаются. Я пойду, извините.

Быстрым шагом она направилась наверх, стараясь не встречаться глазами с Лео и обходя его стороной, будто боялась даже пройтись рядом с ним.

— Я ей не очень-то понравился, — кивнул в сторону Маизы парень.

— Это моя мама, она всегда такая, — примирительно махнула рукой Мел.

Напряжение, возникшее от неловкой ситуации, разрядила Далва, с улыбкой до ушей показавшаяся из столовой:

— Идемте скорее есть пирог! Горячий шоколад вот-вот остынет!

========== Часть 56 ==========

Зейн назначил встречу с клиенткой в ресторане. Обычно он всегда приходил чуть раньше назначенного времени, но в этот раз его опередили. Клиентка уже ждала его за столиком у окна, нетерпеливо постукивая ногтями с изящным маникюром по дереву. Детектив заметил ее раньше, чем она его — эта девушка своей нетривиальной внешностью напоминала ему актрису немого кино, непонятно как затесавшуюся в современные реалии. В ней было что-то трагически-надломленное: такие женщины обретают мировую славу либо спиваются, иногда и то и другое. Зейн как истинный ценитель женской красоты — впрочем, здесь было бы уместно сравнение с искусствоведом — невооруженным глазом видел этот надлом.

— Зейн, ну наконец-то! — возбужденно говорила она, усаживая детектива за стол. — Расскажите, что вам удалось узнать? Вы встречались с моим отцом?

— Да, встречался, — спокойно, почти покровительственно ответил Зейн, поправив воротник стильного черного свитера. — Но давайте обо всем по порядку, Клаудиа.

— Конечно, я слушаю вас!

— Я проанализировал картину случившегося, — деловито изрек Зейн, подавшись чуть вперед. — На первый взгляд все кажется простым: у вашего отца налицо мотив преступления. Он делает вам выговор, вы не обращаете на это внимания. Он увольняет Ренату и заставляет его потуже затянуть пояс, надеясь таким образом внести разлад в ваши отношения, но и это не срабатывает. В ход идут более грязные методы: клевета, подлог, однако вы оба продолжаете стоять на своем. Не без помощи вашего друга-адвоката, конечно. Очевидно, следующим шагом было бы…

— Убийство?.. — выдохнула Клаудиа.

— Да, возможно, — кивнул детектив. — Это самое логичное продолжение истории. Настолько логичное, что пользоваться ею означало бы как минимум навести на себя серьезные подозрения. Понимаете, Клаудиа, ваш отец неглуп. Он подготовил неплохую почву для преступления, но совершал ли он его?

Глаза девушки стали круглыми, словно чайные блюдца.

— Но больше некому! — возмущенно воскликнула она.

— Возможно, вы правы. Тогда, может быть, не было и убийства?

Клаудиа в растерянности хлопала ресницами.

— Я не исключаю версию с подлогом, — оговорился Зейн, подав знак подошедшему официанту, что пока не собирается делать заказ, — хотя и не слишком верю в нее. Тот участок трассы, на котором разбился Ренату, считается аварийно опасным, однако опытному водителю, находящемуся в здравом уме и твердой памяти, при отсутствии каких-либо аварийных факторов, будь то плохая погода, неважное самочувствие или столкновение с другим автомобилем, не составляет труда миновать его без потерь. У аварии была четкая и конкретная причина, Клаудиа.

— Я не понимаю, что вы мне хотите сказать, Зейн. Вы все время ходите вокруг да около, вы запутываете меня! — с истерическими нотками в голосе проговорила девушка.

— Вы не задумывались, почему именно морфин? — размеренно продолжал Зейн. — Кажется, ранее речь шла о кокаине.

— А это важно? — нахмурилась Клаудиа.

— Конечно. Морфин используется в медицине, его невозможно достать у обычных наркоторговцев. Если только не сделать это путем махинаций через аптечную сеть или, скажем, выкрасть его из больницы.

— Мать Ренату работает в больнице, — побледнев, пролепетала Клаудиа.

— Я знаю, Клаудиа. За одиннадцать дней до гибели Ренату был там, а затем отправился в Токантинс устраиваться на новую работу в фирму грузоперевозок. Однако немного странно принимать наркотик в первый рабочий день, не находите?

— Он. Его. Не принимал, — со злостью процедила каждое слово девушка. — Он даже алкоголь никогда не пил, ни капли!

— Неужели? — насторожился Зейн. — Ни разу?

Клаудиа отрицательно помотала головой.

— Даже на дне моего рождения. Когда мы шли куда-нибудь, Ренату всегда заказывал себе сок или что-то безалкогольное. Я удивлялась, — девушка усмехнулась, — я ведь, сказать начистоту, та еще выпивоха, но я принимала его выбор.

— Для этого была какая-нибудь особая причина? — уточнил детектив. — Скажем, непереносимость алкоголя?

— Хм-м, — задумалась Клаудиа, — нет, думаю, нет. Ренату был абсолютно здоров. Хотя я не могу сказать наверняка, что у него не было непереносимости. Я столько всего не успела узнать о нем… — с грустью добавила она.

— Ничего, это я могу уточнить у донны Флоринды, — слегка улыбнулся Зейн, чтобы немного ободрить клиентку. — Кстати, почему вы так и не побывали на родине Ренату?

— Я… не успела, — вздохнула та. — Знаете, когда начались проблемы, все так завертелось… Да, я не была на похоронах — просто я понимала, что не выдержу, я отказывалась воспринимать все это, ну а потом… Я понимаю, возможно, это было не очень порядочно с моей стороны, но мне было неловко являться к его матери.

— Но Ренату дважды ездил в Рио-да-Серейя в период ваших отношений: сначала тогда, когда вышел из тюрьмы после задержания по поводу распространения наркотиков, а затем за две недели до смерти. Оба раза он делал это один.

Клаудиа едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться прямо на глазах у посетителей ресторана.

— На этот раз вы задели меня за живое, Зейн. Понимаете, именно в то время у нас в отношениях было не все хорошо. У меня такой характер… дурацкий, — всхлипнула она. — Я могу наговорить чепухи, а потом сильно пожалеть об этом. Собственно, так и получилось в последний раз, когда я видела Ренату.

— Каковы же были причины этой ссоры, сеньорита? — осторожно поинтересовался Зейн и тут же добавил: — Я не тороплю вас с ответом. Придите в себя, успокойтесь, постарайтесь отрешиться от переживаний.

— Как?..

Зейн сложил пальцы замком и подпер ими подбородок.

— Вы не только клиентка, но и моя главная помощница в этом деле. В вашей голове находится много информации, гораздо больше, чем вы думаете. Просто… отпустите свои мысли, позвольте им идти естественным ходом, не сдерживайте их и не вгоняйте ни в какие рамки. Вам на ум могут прийти какие-нибудь незначительные на первый взгляд детали, обращайте на них внимание. Слушайте свое сознание, слушайте свое сердце.

— Вы предлагаете мне помедитировать? — горько усмехнулась Клаудиа.

— Можно сказать и так, — улыбнулся Зейн. — Вы зациклены на своем горе, но изнутри проблему видно всегда хуже, чем со стороны. Ваши чувства не дают вам взглянуть на ситуацию под тем углом, под которым вы еще на нее не смотрели.

— Вы думаете?

— Анализировать легче с холодной головой. Нельзя выносить заранее никаких оценочных суждений.

— Как там говорилось в одной книге… «Подозревай каждого». Да?

Зейн ответил ей лишь легким, интеллигентным кивком.

***

Вечернюю прогулку с собакой Клаудиа совершала не одна. Мел шла рядом по освещенному фонарями тротуару и взахлеб рассказывала подруге последние новости, которых у нее накопилось предостаточно.

— Прости, что? — переспросила Клаудиа, когда ее слух зацепился за какое-то необычное слово.

— Я говорю, что объявился клон моего отца, — на полном серьезе заявила Мел. — Только это наша семейная тайна, я рассказала ее только потому, что полностью доверяю тебе.

Клаудии пришлось натянуть поводок Динго, чтобы тот остановился.

— Постой, я не поняла. Кто-кто объявился?

— Клаудиа, ты что, не слушала меня? — не без обиды в голосе воскликнула Мел.

— Да знаешь, тяжелый был день. Мозги пухнут от всего. Ну, чего тебе, мой красавчик? — обратилась она к псу. — Уже заскучал? Мел, давай еще раз с самого начала. Зейн назагадывал мне головоломок, кажется, я с ума от них схожу. Вот и пропустила все мимо ушей.

— Помнишь, я говорила тебе, что у дедушки есть друг, ученый, крестный моего отца? — терпеливо повторила Мел.

— Припоминаю.

— Ну так вот, он создал клона, никому ничего не сказав. У нас дома все в шоке: дедушка хочет усыновить этого парня, папа совершенно раздавлен, мама протестует против того, чтобы клон вошел в семью, а Далва с утра до ночи говорит о том, что дядя Диогу вернулся с того света.

— Так, — Клаудиа нахмурила темные брови, взывая к последним остаткам здравого смысла, — что значит «создал»?

— В лаборатории.

— Клона?

— Клона.

— Как овечку Долли, только человека?

— Да, как овечку Долли, — растерянно кивнула Мел.

— И это твой отец?

— Ну да.

— Черт меня дери! — Клаудиа разразилась громким смехом, абсолютно неприличествующим молодой хрупкой девушке. — Ты же меня разыгрываешь, да? Нет, не разыгрываешь, — добавила она уже серьезным тоном, увидев не менее серьезное выражение лица Мел.

Динго тихонько скулил и вертелся волчком вокруг хозяйки, напоминая о своем присутствии и будто ревнуя.

— Ты его видела? — спросила Клаудиа, продолжив путь.

— Видела и даже немного пообщалась. Не знаю, почему все так реагируют на него — по-моему, он совершенно нормальный.

— Ну, знаешь ли, — хмыкнула сеньорита Варгас.

— А что? — Мел искренне возмутилась. — Что он, не человек?

— Я бы не смогла спокойно общаться с клоном своего отца, — Клаудиа непроизвольно дернула плечами, представив себе эту поистине ужасную для нее ситуацию.

— К этому нужно относиться проще. Между прочим, я уже встречалась с ним однажды в детстве, мы играли на одной площадке, можешь себе вообразить? — весело заулыбалась Мел. — Я говорила старшим, что у меня есть друг по имени Лео и показывала пальцем на детские фотографии папы и его брата-близнеца. Меня даже водили к психологу, думали, что у меня проблемы с головой, — Мел недовольно поморщилась. — Одна Далва уже тогда решила, что дядя Диогу вернулся с того света.

— С ума сойти… — вздохнула Клаудиа.

— У дедушки скоро юбилей. Он хочет пригласить целую толпу гостей и представить им Лео как своего сына. У нас дома по этому поводу идут целые баталии.

— И что, тот не против? Откуда он вообще взялся, сразу из пробирки взрослым вышел?

— Да нет же, — стушевалась Мел. — Почему Лео должен быть против?

— Ну, он ведь где-то жил до этого. Может, и семья у него была, а теперь с ним возятся чужие люди, — недоумевала Клаудиа. — Странно все это.

— Наверное, ты права, — скромно пожала плечами Мел. — Если праздник все-таки состоится, ты придешь?

— Только если там будет это ваше чудо света, — усмехнулась Клаудиа.

— Не говори так о нем, — упрекнула ее Мел. — Лео заслуживает уважения, несмотря на то, что он клон.

— Я не говорила, что не уважаю его. Как бы тебе объяснить… Вот я, например, свято верю в существование пришельцев (и не надо над этим смеяться!). Если завтра они приземлятся на заднем дворе твоего дома, ты будешь с ними вежливой? Думаю, да, но вряд ли ты захочешь с ними тесно дружить.

— Клаудиа! — рассмеялась Мел.

— Ну ладно, я перегнула палку, — сдалась девушка. — Обещаю не обижать твоего пришельца, но только если он сам будет хорошо себя вести, окей?

— Ловлю тебя на слове! — улыбнулась Мел, и девушки продолжили свою прогулку по вечерней улице.

***

Зейн каждое утро проверял корреспонденцию на свое имя. Обычно ему приходили заказные письма, уведомления по работе и прочие сухие деловые послания, перемежаясь иногда с дышащими страстью любовными записками от женщин, к которым Зейн вряд ли испытывал что-то кроме спортивного интереса. Однако с недавних пор Зейн сам чувствовал себя влюбленным шестнадцатилетним мальчишкой — впрочем, он понимал природу своих чувств и мог рационально объяснить их, в отличие от шестнадцатилетних мальчишек. Он не давал им оценки, просто признавая факт их наличия.

Тем не менее, увидев простой бумажный конверт с деревенской почтовой маркой, Зейн почувствовал, как его сердце радостно подпрыгнуло в груди. Он вскрыл конверт чрезвычайно аккуратно, чтобы не повредить слегка зажелтевший от старости лист бумаги, где уже знакомым почерком было выведено личное послание.

Зейн погрузился в чтение письма, перечитывая строчки раз за разом. Он будто видел Жади перед собой: ее немного заносчивый, но полный живого огня взгляд, за которым пряталась — он нисколько не сомневался в этом — нежная ранимая душа, пылко жаждущая любви, но так и не нашедшая полной взаимности. Ее мелодичный голос словно звучал у него в ушах, увлекая в сладко-горькие любовные сети.

Зейн одернул самого себя. Какими бы манящими ни были эти чувства, нельзя было позволить им завладеть собой. Отчего-то Зейну пришло на ум воспоминание из далекой юности: двое молодых людей сидели на берегу океана и рассуждали о женщинах.

— Нет, я никогда не женюсь, это исключено, — говорил молодой Зейн своему другу. — В мире слишком много интересного, чтобы тратить время на семейную жизнь.

— Ты говоришь как западный человек, — возражал ему Саид. — У мужчины должен быть семейный очаг, женщина, которая будет хранить этот очаг, дети, которым он сможет передать свое наследство. Иначе какой это мужчина? В чем тогда смысл его жизни?

— Смысл жизни в том, чтобы жить, я полагаю. Жить и искать ответы на миллионы вопросов, которые нас окружают. Мы только маленькие песчинки во вселенной, Саид, а я не хочу быть песчинкой. Не хочу быть покорной частью огромной, налаженной веками системы. Пойми, то, что мы родились в исламском обществе, не значит, что мы обязаны идти этим путем.

— Мой дядя говорит, что счастлив тот человек, который исполняет волю Аллаха. Скоро я вернусь на родину, — задумчиво говорил Саид, — женюсь и буду любить свою жену, как предписывает Пророк. Буду щедрым и справедливым к ней, а когда у нас родятся дети, воспитаю их согласно нашим обычаям. Ин ша Аллах! — молитвенно воздел он руки к небу. — Почему бы тебе не поступить так же, Зейн? Я уверен, что корни возьмут свое, как бы ты ни сопротивлялся.

— Может быть, однажды я последую твоему совету, — пожал плечами египтянин и улыбнулся: — Но не раньше лет… пятидесяти. Обещаю, что ты будешь первым человеком, которого я приглашу погулять на своей свадьбе. Вместе с твоей женой или женами и кучей детей и внуков.

— Вот увидишь, однажды так и произойдет, Зейн.

Зейн вынырнул из воспоминаний. Он хотел было начать писать ответное письмо, но затем передумал. Лучше он ответит Жади лично.

========== Часть 57 ==========

— Саид, ты должен жениться снова в ближайшее время, — дядя Абдул, искренне ненавидевший запад, похоже, прописался в Рио. — Но не повторяй старых ошибок. Гнилые и свежие фрукты следует держать в разных корзинах, тогда не придется выбрасывать те и другие сразу.

Саид сидел с задумчивым видом, не подозревая, что в эту самую минуту за одной из дальних колонн в гостиной прячется Амина.

— Я еду в Фес на следующей неделе уладить все дела, — продолжал вещать Абдул. — Я планирую начать переговоры с одним благочестивым семейством: это глубоко религиозные люди, чтущие заветы Аллаха…

— Дядя, нет, — резко отрезал Саид.

Амина вздрогнула за колонной.

— Что?! — дядя никак не ожидал подобной дерзости от племянника. — Что значит «нет»?

— Это значит, что я больше не женюсь, дядя Абдул, — с печальным вздохом ответил Саид. — Я не был счастлив в обоих браках, значит, нет на то воли Аллаха.

— Не говори глупостей, Саид! — возмущенно затряс седой бородой сид Абдул. — Аллах создал мужчину и женщину, чтобы они образовали союз и жили в любви и благочестии. А дети? Как ты будешь растить детей, если их матери оказались недостойными женщинами?

— Я прекрасно справлюсь сам с помощью Назиры и няней. Ребенок Рании не будет знать ни в чем нужды. Я дам ему все, что только может дать любящий отец желанному ребенку. А Хадижа… — Саид сделал паузу. — Хадижа обязательно вернется ко мне. Я буду ей и отцом, и матерью. Мои дети вырастут со мной, дядя Абдул, ин ша Аллах! Мне не нужны женщины, чтобы воспитать их.

— Саид, Саи-ид, подумай хорошо, от чего отказываешься! — протестовал Абдул.

Легонько зашуршала ткань платья, и Амина скрылась в комнатах.

— Рания! — с горящими глазами ворвалась она к сестре. — У меня для тебя есть очень важная новость!

— Какая? — Рания оживилась и приподнялась на подушках.

— Саид разговаривает с сидом Абдулом. Он только что сказал, что не женится в третий раз!

— Да? — Рания сделала разочарованное лицо. — И только-то?

Амина уставилась на нее непонимающим взглядом.

— Рания, у тебя есть еще семь месяцев, чтобы переиграть ситуацию в свою пользу!

Рания лениво поднялась с кровати и подошла к окну, тоскливо глядя за стекло.

— Нет, Амина, ты не понимаешь меня. Не понимаешь того, что я чувствую. Если бы даже я могла… Если бы я могла! — ее глаза покраснели. — Даже тогда я не уверена, что захотела бы оставаться женой Саида. Он не любит меня и никогда не полюбит. А я? Любила ли я его или просто делала все так, как меня научили?

— Что это за речи, Рания?..

— Амина, я ничего не умею в этой жизни. Нам с детства говорили, что наше предназначение в том, чтобы стать женами и матерями. Так вот, женой мне стать не удалось, но я хочу хотя бы быть матерью!

— Быть матерью, но не быть женой? Как это? — недоверчиво прищурилась Амина. — Не хочешь ли ты сказать, что собираешься бежать, как Жади?

— Не знаю, — расстроено надула губы Рания. — Но ведь у Жади получилось!

— Не думай об этом, сестренка, — покачала головой Амина. — Это путь в погибель. Ты не знаешь, какой будет судьба Жади в дальнейшем, один Аллах знает это.

Девушка ничего не ответила, только задернула легкую штору и отошла от окна.

***

Жади, собираясь утром на работу, нетерпеливо поджидала донну Флор с ночного дежурства. Она знала, что та собирается заглянуть на почту. Хадижа еще только-только проснулась и пошла умываться перед завтраком.

В замочной скважине дважды повернулся ключ, и входная дверь со скрипом распахнулась.

— А, Жади, доброе утро! — с улыбкой поприветствовала постоялицу Флоринда. — Как спалось?

— Замечательно, донна Флор, — улыбнулась в ответ марокканка. — Как прошло ваше дежурство?

— О-ох, лучше и не спрашивай. Оперировали экстренно троих, — говорила хозяйка, разбирая сумку. — Чувствую, спать сегодня буду до самого вечера. Хорошо, что Таис поправилась. Бедняжка, она была такая болезненная с самого детства!

— Донна Флор, вы не заходили на почту? — как бы невзначай поинтересовалась Жади.

— Заходила, а что? — удивилась Флор.

— Для вас не было никаких писем?

— Нет, не было, — рассеянно ответила Флоринда, и тут ее посетила догадка, от чего лицо бразильянки расплылось в лукавой улыбке. — Ты ждешь письма?

— Я? — щеки Жади вспыхнули легким румянцем. — Нет, я так спросила, на всякий случай.

— Красивый этот мужчина, Зейн, правда? — с шаловливым взглядом продолжала смущать ее Флоринда. — А еще умный и, по-моему, очень воспитанный. Такие мужчины — большая редкость в наше время.

— Да? — нарочито равнодушно спросила Жади. — Не знаю, мне сложно судить — я почти не видела его.

— А вот он тебя видел. Один раз так точно. Видела бы ты, какое у него было лицо…

— Донна Флор, — решила атаковать ее в ответ марокканка, — а вы никогда не задумывались о том, чтобы устроить свою личную жизнь? Вы еще такая молодая, красивая… Хозяйственная. Вы вполне можете выйти замуж.

— Я? — смущенно улыбнулась Флоринда. — Да ты что, Жади, какая из меня невеста?

— Я знаю одного вашего тайного поклонника, — с игриво-коварной улыбкой наседала на нее Жади. — Мужчина в самом расцвете сил, такой импозантный, веселый… Угадаете, о ком я говорю?

— Нет, — отчего-то помрачнела хозяйка. — Я не догадываюсь, о ком ты говоришь.

— О сеньоре Орестесе, конечно же! — раздосадовано всплеснула руками Жади.

— Жади, — Флор вздохнула и посмотрела на нее довольно серьезным взглядом, — лучше не заводи со мной разговоров об Орестесе. Мы на глазах друг у друга с детства, много чего у нас тут было… Не обо всем я хочу вспоминать. Надеюсь, ты правильно поймешь меня и не обидишься.

— Хорошо, донна Флор, как скажете, — виновато пожала плечами марокканка.

class="book">— А вот и наша Хадижа пришла! — обрадовалась хозяйка, увидев на кухне девочку.

На ее лице не осталось ни тени смятения.

========== Часть 58 ==========

Маиза приводила себя в порядок, стоя у зеркала в бежевом коктейльном платье с глухим вырезом. Спиной она чувствовала осуждающий взгляд супруга. В конце концов Маиза не выдержала этого немого порицания и сказала, не оборачиваясь:

— Не надо так смотреть, Лукас. Все это нравится мне не больше, чем тебе. Но кто-то должен пойти и проследить за соблюдением приличий, хотя бы элементарно встретить гостей. Ведь твоего отца не переспорить.

— Правильно, иди, Маиза, — со сквозящей в голосе обидой произнес Лукас. — Моего отсутствия все равно никто не заметит, да еще с такой-то заменой, а твоего отсутствия светская хроника не выдержит.

Маиза развернулась к нему лицом и сложила руки на груди.

— Думаешь, мне доставляет удовольствие улыбаться всем вокруг, когда на душе скребут кошки? Но лучше уж так, чем полоскать грязное белье на виду у общества. Я прихожу в ужас, когда думаю о том, какие пересуды будут звучать сегодня за нашими спинами. Я не развлекаюсь, Лукас, а принимаю удар на себя.

— Мнение общества — это единственное, что тебя беспокоит? А вот я чувствую себя преданным. Преданным собственным отцом, Маиза! Он сейчас будет принимать поздравления, слушать высокопарные льстивые речи, представлять всем мою копию как своего сына… Даже думать противно, — Лукас нахмурился. — Мел и та в восторге от этого клона!

— Мел вообще свойственно не очень хорошо разбираться в людях, — заметила Маиза.

— Позавчера я слышал, как в соседней комнате играла гитара, смеялись и громко разговаривали люди. Знаешь, кто это был? Судя по голосам, это были… — он сделал паузу, — клон, Мел, Далва и мой отец! В комнате Диогу, как тебе такое?

— Я скажу тебе больше, сеньор Леонидас хочет сделать капитальный ремонт в этой комнате и поселить там клона.

Побледневшее лицо Лукаса вытянулось от потрясения.

— Я не верю, — резко помотал он головой. — Отец не может так поступить, память Диогу для него священна!

— Увы, Лукас, — вздохнула Маиза. — В доме появился новый кумир, уж ему-то никто не станет запрещать менять обивку дивана. Подожди, он еще выгонит всех нас на улицу.

— Хорошего же ты обо «мне» мнения, — мрачно усмехнулся Лукас.

— Лукас, это незнакомец, человек с улицы, от него можно ожидать чего угодно! — Маиза не распознала черного юмора в интонации мужа.

— Тогда почему этого никто не понимает? Почему все принимают его с распростертыми объятьями? Неужели надеются переписать на чистовик мою никчемную жизнь?

— Я согласна с тобой, это ужасно, — дернула плечами Маиза. — Если бы я увидела свою молодую копию, сошла бы с ума. Мне и на твою-то смотреть не особо приятно.

— Почему?

— Это… больно. Думаю, боль — подходящее слово. Я начинаю думать о твоем прошлом, о своем прошлом, о том, что упущено, что не сделано, что сделано не так. Я вдруг стала так отчетливо видеть свои ошибки, что мне от этого не по себе. А обиднее всего то, что их уже нельзя исправить. Время не поворачивается вспять, к сожалению.

— Альбьери будет на празднике? — вдруг спросил Лукас.

— Кажется, он приглашен.

— Попросишь его подняться ко мне? Хотя… — больной задумался. — Нет, не надо, лучше не надо. Кто бы ни прорывался ко мне этим вечером, я не хочу никого видеть.

— Поняла, — кивнула Маиза. — Я передам твои пожелания сеньору Леонидасу и Далве.

— Спасибо, — сухо поблагодарил ее муж и уставился в окно на улицу, где начинало вечереть.

***

В саду играла живая музыка, к особняку постепенно стягивался цвет общества. Именинник, одетый с иголочки, принимал поздравления, светясь от гордости и счастья. Солидные мужчины в деловых костюмах и элегантные дамы в вечерних платьях наводняли гостиную, украшенную электрическими гирляндами и цветами. Далва в ярко-голубом атласном костюме и в бусах из мелких жемчужин, которые она надевала по самым исключительным и торжественным поводам, ходила по дому с гордым видом распорядительницы праздника.

— Мило у вас, — сказала Клаудиа Мел, оглядываясь по сторонам. — Сто лет не была ни на каких приемах.

— Я сама их не особо люблю, — с улыбкой пожала плечами Мел, одетая в неброское, но прелестное кремовое платье. — Всегда чувствовала себя не в своей тарелке на таких мероприятиях. В голове была одна мысль: «Поскорее бы это все закончилось». Мне кажется, я такая неуклюжая.

— По-моему, ты выглядишь вполне естественной, — заметила Клаудиа, сменившая наконец свои вечные туники с джинсами на вечерний наряд. — И счастливой. А ну колись! — задорно подмигнула она подруге.

— Мне написал Шанди, — густо покраснев, расплылась в улыбке Мел и тут же боязливо обернулась, нет ли поблизости матери. — Буквально за час до того, как я начала собираться сюда.

— …Леонидас! — перебил ее громкий восторженный возглас Лидьяне, которая вошла в дом следом за Тавиньо, несущим в руках огромную, перевязанную подарочной лентой коробку. — Поздравляем! Такая красивая дата, для мужчины это самый расцвет сил!

— Спасибо, спасибо, — засмущался Леонидас.

— …А где твой отец? — спросила Клаудиа подругу.

— Наверху, — вздохнула Мел. — Не хочет выходить к гостям, у него депрессия.

— Понятно. Бедняга!

— Мел! — послышался энергичный голос Телминьи.

Телминья, как всегда, веселая и излучающая жизнелюбие, вместе с родителями и братом присоединилась к гостям. Когда все, соблюдая приличия, поздоровались, не знакомые — познакомились, расцеловались и поинтересовались друг у друга, как дела, она нарочито громко сказала в присутствии Маизы:

— От общих знакомых я слышала, что Шанди делает успехи в Эмиратах. Если так и дальше пойдет, его ждет большое будущее.

— Как замечательно, — ехидно улыбнулась Маиза. — Вот бы у него все получилось, и он остался там.

Мел молча вспыхнула от возмущения. К счастью, ее было, кому успокоить.

— Леонидас, что это за загадочная история с сыном? Я ничего не понимаю, — улучив момент, чуть в стороне от занятых беседами гостей говорил Тавиньо. — Ты до сих пор не объяснил мне, в чем дело.

— Непременно, Тавиньо, непременно объясню. Но сначала ты увидишь его.

— Я заинтригован. Неужели он настолько похож на тебя?

— Кхм… — Леонидас кашлянул. — На меня не совсем, но на Селину очень похож.

— Как это?! — поразился Тавиньо.

— Я обо всем тебе расскажу позже. И еще кое-что. Тавиньо, я хочу, чтобы ты в дальнейшем занялся оформлением моего отцовства. Ситуация не самая простая, но мы обсудим ее не здесь.

Тавиньо лишь растерянно развел руками.

— Угадай, кому Леонидас поручит заниматься оформлением своего отцовства? — возле лестницы, там, где раньше была деревянная балюстрада, возмущался перед подругой Лобату. — Он попросит об этом Тавиньо, даже не сомневайся!

— Дорогой, ты себя недооцениваешь, — покачала темной кучерявой головой Карол.

— Неважно, что Тавиньо учился с пятого на десятое, главное, что за ним не водилось дурных привычек! — Лобату возбужденно жестикулировал и украдкой поглядывал на поднос со спиртным. — А я всю жизнь вынужден мириться с позорным клеймом на лбу под названием «алкоголик». И кого интересует, что я уже много лет как завязал, кого? Людям проще навесить ярлык и показывать на человека пальцем, относиться к нему предвзято, ни во что не ставить, ничего ему не доверять! Как говорил один великий писатель…

Клаудиа прогуливалась по гостиной и случайно услышала эмоциональную тираду Лобату. Ей вдруг стало не по себе, словно это на нее показывают пальцем. Она решила снова присоединиться к Мел, которая непринужденно общалась с Телминьей.

— Мел! — слегка подергала ее за рукав платья Клаудиа.

— Что? — с улыбкой отозвалась девушка.

— Тут один тип с тебя глаз не сводит, — шепотом сказала ей на ухо Клаудиа.

Мел вопросительно посмотрела на нее, явно смутившись.

— Вон тот, высокий, — Клаудиа взглядом указала на Сесеу.

Телминья, заподозрив неладное, обернулась в сторону брата. Тот стоял в компании немногочисленных сверстников с привычным вальяжным видом и над чем-то смеялся, держа в руке полупустой бокал.

— Тебе показалось, — мягко, но категорично возразила Мел.

— Не-а, — помотала головой Клаудиа. — Вот, ты отвернулась, а он опять смотрит. Черт, засек меня.

— Так может быть, он смотрит на тебя? — Мел подумала, что распущенные волосы были идеальным вариантом прически — так не было видно ее пылающих ушей.

— Ну нет, у меня со зрением пока что все хорошо, — стояла на своем Клаудиа.

— В чем дело, девочки? — удивилась Телминья, глядя на их секретные перешептывания.

— Говорю, отличный праздник, — лучезарно улыбаясь, выкрутилась сеньорита Варгас. — Рассказываю Мел про один похожий у нас дома.

— М-м, вот оно что, — любезно кивая, ответила Телминья и вновь покосилась на брата. Сесеу даже ухом не повел.

Затем все приступили к аперитиву. Собравшись возле длинного накрытого стола, гости чествовали Леонидаса. Называли его прекрасным отцом, дедом, другом, руководителем и бизнесменом от Бога, прекрасным, отзывчивым, надежным человеком, готовым всегда подставить плечо поддержки, душой компании и так далее и тому подобное. За пышными эпитетами в адрес именинника следовали пожелания здоровья, процветания, любви и гармонии в семье. Не забыли гости также и выразить свое сочувствие по поводу болезни Лукаса и передать ему пожелания всяческого благополучия и душевных сил.

Леонидас с благодарностью выслушивал эти длинные помпезные речи, все время поглядывая на часы — Альбьери с крестником и Эдной должны были вот-вот подъехать, но их все не было и не было. Не меньше ожидали приезда новоявленного сына сеньора Ферраса и гости — многие были наслышаны об этой загадочной, вызывающей кучу вопросов истории. Людям не терпелось взглянуть на счастливчика, которому на голову внезапно свалилась огромная честь и ответственность быть отпрыском самого Леонидаса Ферраса. Ну, и деньги, само собой.

— Сеньор Леонидас! — в столовой показалась Далва с торжественным видом глашатая. — Приехали!

Все поспешили во двор. Из внедорожника вышел пожилой сеньор в темно-сером костюме. Большинству присутствующих он был известен как доктор Альбьери. Его лицо было до странного отрешенным — он смотрел как бы сквозь толпу, он был будто над всеми со своим гордым, вызывающим, но и испуганным в то же время взглядом — как возможно такое сочетание? За ним последовала его жена Эдна — худенькая женщина с затравленным, однако воинственным взглядом. Это семейство представляло из себя сплошной парадокс. Она взяла мужа под руку, точно опекая его и защищая от устремленных на него со всех сторон любопытных взглядов.

Буквально на десять секунд задержался в машине молодой парень — его лицо сквозь автомобильное стекло гостям удалось рассмотреть не сразу. Зато, когда он вышел, по толпе прокатился вздох изумления — парень был похож на Лукаса как две капли воды. Одетый в смокинг, он чувствовал себя в нем ужасно неловко и постоянно ерзал, словно хотел сбросить его с себя.

Леонидас, от важности раздувшийся, как павлин, посмотрел на парня и во всеуслышание, четко, будто смакуя каждое слово, произнес:

— Мой сын!

После этого он на глазах у потрясенных гостей подошел к юноше и крепко обнял его. Тот ответил на объятья, впрочем, на его лице было заметно некоторое смятение.

— Я не верю своим глазам! — шептала Лидьяне Маизе, стоявшей с холодным видом каменной статуи. — Маиза, это же Лукас!

— Нет, не Лукас, — сухо ответила сеньора Феррас. — Это другой человек, посторонний. Пусть поразительно похожий на моего мужа, но все-таки чужой нам. Очень жаль, что мой свекор этого не понимает.

— Но, Маиза, это сходство!..

— Причуды генетики, — натянуто улыбнулась Маиза подруге. — Говорят, на свете есть как минимум один человек, имеющий сходство с тобой процентов на девяносто восемь.

— Здесь не девяносто восемь, здесь сто!

— Не сказала бы. Кто был замужем за Лукасом двадцать лет и видел его молодым? Я или ты?

— Разумно, — сдалась Лидьяне, продолжая с опаской поглядывать на молодого «Лукаса».

Веселье продолжилось. Такова природа человека — даже увидев нечто из ряда вон выходящее, спустя некоторое время продолжать вести себя так, словно ничего не случилось. Лео было суждено побыть звездой бала совсем недолго. Далва, если бы могла, не отходила бы от него ни на шаг, но у служанки имелась куча дел: проследить за тем, как будут подавать блюда, всего ли достаточно на столах, полны ли бокалы с шампанским. Мел, любезно представив «родственника» друзьям, довольно скоро заболталась с ними о своем, а Лео не имел ни малейшего понятия, о чем идет речь в компании «золотой молодежи». Не говоря уже о Леонидасе, который в окружении коллег и деловых партнеров размеренно рассуждал о ситуации на бирже.

Лео отделился от компании и пошел бродить по дому, а затем вышел в сад. Бесцельно прогуливаясь по садовым дорожкам, он услышал, как две почтенного возраста сеньоры обсуждают сенсацию.

— Я в абсолютном недоумении, — говорила одна. — Как этот парень может быть так похож на Селину, если она умерла много лет назад?

— Но не было речи о том, что он сын Селины, — отвечала другая. — Сказали, что это сын Леонидаса и только, а о его матери ни слова.

— Тогда я скорее поверю, что он не имеет отношения к обоим, но эти темные глаза, острый нос… У меня отличная память, я хорошо помню мать близнецов, да упокоит Господь ее душу. Мальчики — ее копии. Если этот парень не родственник Селины, то едва ли он приходится родней Леонидасу.

Лео развязал тугой галстук, мешающий свободно дышать, небрежно засунул в карман и побрел дальше. В другой части сада шло бурное обсуждение его сходства с Лукасом. В конце концов парень нашел Альбьери, стоявшего у стены в гостиной с отрешенным видом.

— Папа?.. — позвал его Лео.

— Да, Лео? — встрепенулся Альбьери.

— Все-таки объясни мне, кто мои родители, я не понимаю, — растерянно проговорил клон. — Тут все говорят обо мне, смотрят на меня, обсуждают, как я мог таким получиться.

— Тебя беспокоит это, Лео? — чуть наклонил голову ученый, испытующе глядя на него. — Реакция окружающих задевает тебя?

— Если честно… очень, — Лео нервно дернул головой. — Ты говоришь, что Леонидас мой отец.

— Это так.

— Тогда почему все здесь смотрят на меня как на инопланетянина, говорят, что я, возможно, вовсе не его сын?

— Они невежи, Лео. — махнул рукой Альбьери. — Однажды я все объясню тебе, ты все поймешь.

— Что пойму? — встревожился Лео.

— Давай договоримся так, — доктор похлопал крестника по плечу. — Ты придешь ко мне в выходные, и мы долго и обстоятельно поговорим, хорошо? Но я должен сначала согласовать эту встречу с Матиолли.

— Зачем?!

— Так надо, сынок. Поверь, так надо.

— …Ну и история, да, Мел? — Сесеу улучил момент, когда Мел осталась без верной свиты подружек, и с веселой улыбкой подошел к ней.

— Ты о Лео? — непринужденно спросила Мел, улыбнувшись в ответ.

— О ком же еще? Ну и сеньор Леонидас, кто бы мог подумать… — рассмеялся парень. — Хорошо, что у твоего деда нет ревнивой жены. Ты только представь, если бы у моего отца вдруг откуда ни возьмись появился ребенок. Бедная мама, ей пришлось бы вызывать бригаду скорой помощи!

— Да уж, такое и представлять не хочется!

Сесеу прочистил горло, ненароком поглядывая на подругу. Странное дело: Мел, которую он никогда не воспринимал всерьез как девушку, вдруг показалась ему довольно милой. Может, дело было в том, как блестят ее глаза, а может, в том, что она больше не краснела, не бледнела и не деревенела в его присутствии. Ей будто бы было все равно. «Идиот, ей и так все равно, — мысленно отругал себя Сесеу, — у нее же есть парень».

— Как ты, Мел? — переменил он тему разговора. — О тебе давным-давно ничего не слышно.

— Все хорошо, Сесеу, — скромно пожала плечами Мел. — Я здесь больше не живу, только прихожу в гости.

— А эта твоя новая подруга, кто она?

— Клаудиа? — удивилась Мел. — Я же познакомила вас.

— А, ну да, точно, — состроил неловкую мину Сесеу. — У меня что-то память стала, как у попугая.

«Почему как у попугая? Боже, что я несу?» — пронеслось у него в голове.

— Бывает, я тоже не всегда всех с первого раза запоминаю, — мягко улыбнулась ему Мел.

— Променяла нас, да? — шутливо сощурился Сесеу, про себя возопив: «Что за нелепые фразы я говорю?! Я сегодня чемпион тупых подкатов».

Ситуацию спасла Телминья, которая весело подскочила к ним и позвала на танцы во двор. Никогда еще Сесеу не чувствовал себя таким никчемным собеседником.

— …Уже уходишь? — окликнул Лео женский голос.

Лео обернулся возле самых ворот особняка и окинул оценивающим взглядом потревожившую его девушку. Он узнал подругу Мел, с которой та познакомила его всего каких-то полчаса назад. Она смотрела на него с невозмутимым выражением лица, улыбаясь одними глазами.

— Ухожу, а что? — без лишних церемоний ответил Лео.

— Невежливо уходить, не попрощавшись, — цокнула языком девушка.

— Я никогда не прощаюсь, — усмехнулся Лео, наблюдая за ее реакцией.

— А тебя не учили говорить «здравствуйте», — она приближалась к нему медленным, размеренным шагом, с явно угадывающейся в голосе иронией, — «пожалуйста», «спасибо» и «до свидания»?

Последовала молчаливая перестрелка взглядов.

— Ладно, расслабься, — махнула рукой Клаудиа, а ироничная улыбка слетела с ее лица без следа. — Рано ты домой засобирался. Давай выпьем, что ли.

Она села на одну из скамеек, расставленных в саду специально для гостей, и сняла туфли, натершие ей ноги до мозолей.

Лео, взвесив все «за» и «против», решил, что уходить пока и впрямь рано.

— Эти приемы — такая скукотища, не правда ли? — не поднимая головы, проговорила Клаудиа.

— Я тоже так думал, но теперь передумал, — с задором ответил ей Лео и более чем выразительно посмотрел на новую знакомую.

— Парень, полегче! — предостерегла она его. — Я сказала, что хочу с тобой выпить, и все. Если бы я хотела еще чего-то, я бы так и выразилась, ясно?

— Нет проблем! — Лео примирительно поднял руки и уселся рядом.

— Ну и как тебе светская жизнь? Что-то я не вижу восторгов.

— Мне не нужна светская жизнь. Я просто хочу знать, откуда я взялся, вот и все.

— А ты не знаешь? — хмуро взглянула на него Клаудиа.

— Раньше знал. Вернее, думал, что знал. У меня была (и есть) мама, крестного я считал родным отцом, просто удивлялся, почему они не вместе. Потом отец сказал, что он мне не отец, а мать не мать, что мой отец — этот сеньор, которого сегодня поздравляют, а настоящая мать умерла задолго до моего рождения.

Клаудиа мысленно поблагодарила Мел за то, что та вовремя рассказала ей о подоплеке происходящего. В противном случае она попросту рисковала получить легкое помутнение рассудка от услышанного.

— М-да, попал ты, парень, — пробубнила она себе под нос.

Их разговору помешал громкий, настойчивый, прерывистый сигнал автомобиля.

— Что это? — встрепенулась Клаудиа.

К воротам дома подъехал кабриолет, украшенный воздушными — отнюдь не праздничными — шарами. Здесь были блестящие надувные змеи, пауки, летучие мыши и прочие гады. На лобовое стекло водитель водрузил плакат с огромными черными буквами, складывающимися в слово «ИУДА». Шикарная блондинка в кричащем красном платье взобралась ногами на переднее сидение и выпрямилась во весь рост, держа в правой руке громкоговоритель. Водитель кабриолета дал ей знак, и блондинка грозно выкрикнула на весь двор и весь дом:

— Львеночек! Выходи, подлый циник, покажись мне на глаза!

— Это же моя крестная… — пробормотал в ужасе Лео.

Тем временем в доме Леонидас вел деловую беседу с партнерами.

— …Поставки на восток, безусловно, очень важное направление, но я уверен, что наша компания может успешно обойтись без него. А где Лео? — вдруг всполошился он и огляделся по сторонам. — Куда подевался мальчик? Он же только что был здесь! Извините меня, — он учтиво раскланялся с коллегами и двинулся вглубь гостиной.

Внезапно до его слуха долетели звуки громкоговорителя с улицы. «Что это? — удивился он про себя. — Кто-то решил поздравить меня со сцены?»

Выйдя во двор, Леонидас чуть не грохнулся в обморок. Прямо на глазах у всех сливок общества его с трибуны поливала грязью Иветти. Правда, то была не совсем трибуна, но какая разница, когда для репутации возникла серьезная угроза?

— Иветти! — вне себя от ярости выкрикнул он. — Что ты себе позволяешь?!

— Трус! — Иветти указала на него рукой, как самая заправская революционерка. — Циник! Подлец! Думал, что сделал ребенка моей подруге, и это пройдет для тебя безнаказанно?!

Во дворе особняка Феррасов воцарилась звенящая тишина.

========== Часть 59 ==========

— Иветти, как тебе не стыдно?! — грозный крик Леонидаса гулко прокатился над затихшей толпой. — Что за цирк ты устроила? Бога ради, извините ее, извините, — тут же начал он смущенно раскланиваться в разные стороны. — Эта женщина не в себе, приношу вам тысячу извинений, дорогие и уважаемые гости! Сейчас охрана все уладит.

— Это я не в себе? — раскатисто захохотала Иветти так, что уже не нужен был никакой громкоговоритель. — Вот же нахал! Переспал с моей лучшей подругой! Врал мне двадцать лет!

— Сеньора, пожалуйста, уезжайте, — подошел к ней охранник.

— И не подумаю! — Иветти выбралась из кабриолета и угрожающе двинулась вперед, стуча шпильками по брусчатке.

— Не пускайте ее, не пускайте! — распорядился Леонидас.

— Сеньора, вам нельзя сюда…

— Почему нельзя?! — взмахнула сумочкой блондинка. — Потому что я говорю правду? Лео, а ну, подойди сюда!

Лео недоуменно ткнул себя пальцем в грудь, будто спрашивая: «Ты обращаешься ко мне?»

— Да-да, ты, подойди!

Лео, которого эта щекотливая ситуация не столько смущала, сколько забавляла, вскинул брови, улыбнулся, встал и подошел к крестной.

— Полюбуйтесь! — указала на него рукой Иветти в присутствии сотни потрясенных гостей. — Этого мальчика я помогала растить его матери — предательнице, змее, которую я пригрела у себя на груди — с рождения! Что-то поздно в тебе взыграло чувство отцовского долга, Львеночек! Я даже не знаю, кто из вас более циничен: Деуза, которая нагло пользовалась моим гостеприимством, или ты, наплевавший на собственное дитя!

— Иветти, Иветти! — Леонидас, сменив тактику, с раскрытыми кверху ладонями подошел к взбешенной блондинке. — Ты все не так поняла, позволь, я проясню ситуацию, но только не на людях!

— Да что тут можно понять не так? — презрительно фыркнула та. — Ты сам не отрицаешь того, что ты отец Лео, а его мать — моя лучшая подруга. Была когда-то. И как вы его зачали, интересно? По воздуху? Если назовешь мне хотя бы один альтернативный способ появления детей…

— Иветти… — от жуткого стыда Леонидас побагровел от макушки до пят. — Ну, хотя бы искусственное оплодотворение, для начала, — полушепотом добавил он.

Иветти снова засмеялась так, что стали видны все ее тридцать два идеально ровных, белоснежных зуба.

— Эти сказки про искусственное оплодотворение вы будете рассказывать кому-нибудь другому! Нет, Львеночек, ты за все ответишь и сполна заплатишь за двадцать загубленных лет моей жизни. Я уже начала составлять исковое заявление в суд. Жди повестку.

— Иветти, ради всего святого…

— Подожди, я еще не закончила! — властным жестом остановила его женщина. — Я не уйду отсюда, не повидав Лукаса, и не советую тебе препятствовать мне в этом.

— Это исключено! Лукас болен, он никого не принимает сегодня! — запротестовал Леонидас.

— Сначала спросите его, хочет ли он меня видеть, — стояла на своем Иветти. — Если Лукас откажется, я немедленно уйду.

— Я могу сходить к нему, — робко предложила Мел, с изумлением наблюдавшая, как и остальные, за разыгравшимся представлением.

— Мел… — тяжело вздохнул Леонидас и сдался под сильнейшим натиском Иветти: — Хорошо, сходи к отцу.

Маиза, онемевшая от ужаса, наконец нашла в себе силы сдвинуться с места. Она прорывалась сквозь скопление гостей к дому, постоянно извиняясь:

— Простите… Извините, мне нужно пройти… Извините…

Вернувшись в опустевшую столовую, она открыла кухонный шкафчик, достала аптечку и принялась дрожащими руками рыться в ней в поисках успокоительного.

— Маиза, что с тобой? — суетилась прибежавшая следом Далва. — Сварить тебе кофе?

— Какой позор, Далва! — Маиза судорожно пригладила рукой короткие волосы. — Какой позор! Завтра утром во всех газетах напишут об этом отвратительном инциденте, об этой ужасной вульгарной женщине в нашем доме!

— Какова же нахалка, да, Маиза?! — сердито подбоченилась служанка. — Надеюсь, сеньор Леонидас после сегодняшнего вечера порвет с ней навсегда! Давно пора было!

— Далва, я хочу провалиться сквозь землю. Провалиться сквозь землю! — эмоционально воскликнула Маиза. — Но мне нужно идти к гостям и улыбаться как ни в чем не бывало, чтобы не сделать еще хуже. Как же меня замучило это вечное притворство!

…Во дворе по-прежнему царило напряженное молчание. Иветти и Леонидас стояли друг напротив друга, как бойцы на ринге. Это молчаливое противостояние никто не смел нарушать, даже ветер — и тот затих. Иветти сверлила бывшего возлюбленного испепеляющим взглядом, тот парировал ей ответным из-под хмурых бровей.

Мел выбежала из дома и легкой походкой направилась к дедушке.

— Ну, Мел? — спросил тот.

— Папа сказал, что хочет поговорить с донной Иветти, — пролепетала Мел, растерянно глядя на них обоих.

— Вот так тебе, Львеночек! — победно заключила Иветти. — Еще не родился мужчина, который будет мною помыкать!

Гордо бросив последнюю фразу, Иветти чуть тряхнула распущенными волосами и со вскинутой головой зашагала к дому.

— Простите ее, уважаемые, дорогие гости, — виновато заулыбался Леонидас. — Иветти… Она… актриса. Эти творческие личности такие непредсказуемые! Иветти очень… экзальтированная женщина, — с трудом подобрал он слово и с трудом его выговорил.

Точно по мановению волшебной палочки, замершая толпа ожила, заговорила, задвигалась, а музыканты снова заиграли блюз. Однако буря миновала не всех — Телминья схватила брата за руку и увлекла за собой подальше от чужих ушей.

— Ты что, Телминья, спятила? — возмутился Сесеу. — Что ты меня хватаешь?

— Изволь объясниться, что тебе надо от Мел? — решительно спросила его сестра.

— От Мел? Мне?! Я просто один раз подошел к ней и спросил, как у нее дела! А что, нельзя было?

— Не надо строить из себя невинность, Сесеу! — сощурилась Телминья. — Только слепой не заметил, что ты на нее пялишься!

Сесеу зашелся громким смехом — пожалуй, даже чересчур громким, с выраженными нервическими нотками.

— Телминья, ты чудачка! Опять тебе мерещится то, чего нет! Я скоро уже вздохнуть не смогу рядом с Мел, чтобы тебе чего-нибудь не показалось!

— Очень хорошо, если так. У Мел только-только все наладилось. У нее есть любящий парень, и не имеет значения, что он сейчас далеко.

— Я рад за Мел, только не понимаю, зачем ты мне это все говоришь, — хмыкнул Сесеу.

— Всего лишь напоминаю. Сесеу, я знаю твои замашки. Мел не одна из тех девиц, к компании которых ты привык.

— Вот именно, Телминья, вот именно! — подчеркнул Сесеу и тут же зацепился взглядом за троицу красоток в коротких вечерних платьях. — Вечер обещает быть интересным, — ухмыльнулся он. — Привет, девчонки!

Телминья лишь укоризненно покачала головой ему вслед. Кого-кого, а своего братца она знала как облупленного.

— …Лукас! — Иветти появилась на пороге тихой, темной спальни и щелкнула выключателем на стене. — Почему ты сидишь в темноте?

— Иветти, я очень рад тебя видеть! — улыбнулся больной. — Свет мне ни к чему, но спасибо за заботу.

— Как ты, дорогой мой? — с сочувствием спросила она и присела у кровати.

— Схожу с ума, но в целом нормально.

— Львеночек настоящий гад, — Иветти насупилась и сложила руки на груди. — Уровень его цинизма просто запределен!

— Не могу с тобой не согласиться, — вздохнул Лукас.

— У меня в голове не укладывается его подлость! — возбужденно жестикулировала блондинка. — Они с Деузой стоят друг друга!

— С кем?..

— С Деузой. Эта змея когда-то была моей подругой, ну, до того, как родила от моего мужчины. Хотя я и тогда считала ее подругой, просто не знала, что мальчик, которого Львеночек имел наглость притащить сегодня сюда — его сын, иначе бы я…

— Постой, Иветти, — прервал ее неразборчивую речь Лукас. — Ты подумала, что этот парень — сын моего отца?

— А что тут думать, Лукас?! Однако Деуза хитра, хитра-а… Придумала эту легенду с искусственным оплодотворением, она и сейчас пыталась меня ею накормить, но как только я увидела Лео, сразу все поняла. Сразу!

Лукас задумался.

— Иветти, можешь рассказать мне обо всем по порядку?

— По порядку? Ну, слушай. Мы познакомились с Деузой двадцать пять лет назад…

— Нет, не надо с самого начала. Расскажи только о последних событиях.

— Что ж, будь по-твоему, — пожала плечами Иветти. — Неделю назад мне позвонила Деуза, вся в слезах — вот ведь умелая актриса! — и сказала, что у нее в жизни происходит неладное, что-то связанное с сыном, с которым у нее и так постоянно были проблемы. Я — наивная дура — примчалась к ней по первому зову. Сидела, выслушивала ее нытье про то, как Львеночек, которого она ни разу в жизни до этого не видела — ага, а зачала она ребенка по телефону, видимо, или по почте! — начал приезжать к ним домой, называть Лео сыном и вообще грозится перетянуть парня на свою сторону. Я не могла поверить своим ушам. Я не могла представить, что способно заставить Львеночка вести себя подобным образом! Но когда Лео спустился к нам…

Лукас тяжело вздохнул.

— …Вот тут-то я все и поняла. Деуза пыталась наврать мне, говорила, что Львеночек тут совершенно ни при чем и не имеет никаких прав, но она забыла, что я в лицо знаю сыновей этого подлеца! Мне хотелось вцепиться в нее, — Иветти вошла в раж, изображая свои эмоции, — выдрать ей все волосы, а потом поехать к Львеночку и плюнуть ему в лицо десять раз. Хорошо, что я вовремя одумалась и не стала этого делать. Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным. И я собой довольна, вот так-то! — вздернула подбородок блондинка.

— Иветти, — Лукас слегка помотал головой, — на этот раз ты не права.

— Лукас! — поджала она губы в негодовании. — Уж от тебя-то я не ожидала!

— Он в некотором смысле действительно сын моего отца, но лишь отчасти.

— Отчасти сын? Лукас, по-моему, у тебя температура, — Иветти заботливо пощупала его лоб.

— Это клон, Иветти. Мой клон, — разом выложил ей правду Лукас.

— Что?!

— Ты же знаешь, что это такое?

— З-знаю, — растерялась женщина, — но… такое не могло прийти мне в голову даже в страшном сне, я думала… Мне казалось, клоны бывают только в фантастических фильмах. Клоны-люди, я имею в виду.

— Я тоже так думал, — мрачно сказал Лукас и поведал ей обо всем, что на данный момент было известно ему самому.

Иветти выслушала его с открым ртом. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Так значит… Выходит… Я зря сердилась Львеночка? — выдала она наконец и просияла от радости.

— Выходит, так, — смягчился Лукас и улыбнулся. — Иветти, я давно хотел спросить у тебя, но все как-то не решался позвонить.

— Что такое, Лукас? — забеспокоилась Иветти.

— Жади. Тебе известно о ней хоть что-нибудь? — с надеждой спросил он.

Лицо блондинки вновь стало напряженным.

— Нет, Лукас, мне ничего о ней не известно. Я хотела бы порадовать тебя новостями о Жади, но я не приучена врать в таких делах. Она исчезла. Должно быть, прячется где-то с дочерью, бедняжка.

В глазах Лукаса промелькнуло глухое отчаяние.

— Иветти, хоть бы она была в относительном порядке! Я пытаюсь успокоить себя, но воображение рисует худшие сценарии из возможных. Я чувствую себя таким виноватым… Если только Жади жива…

— Конечно, жива! — уверенно воскликнула Иветти. — Как ты вообще мог о таком подумать?

— Не знаю. Я же говорю, меня сильно беспокоит ее почти двухмесячное молчание. За это время Жади могла найти возможность уже несколько раз связаться хотя бы с тобой. Но она не сделала этого. Почему?

— Возможно, она боится, что ее обнаружат с ребенком?

— Она сделала ужасную глупость! Иногда я так злюсь на нее… — Лукас с силой сжал челюсти, стараясь не заплакать. — Но все-таки продолжаю молиться, как умею, о ее благополучии.

Иветти лишь горестно вздохнула в ответ.

«Никто из них не готов принять такое, — думал доктор Альбьери, со стороны наблюдая за царившим на празднике весельем. — Все это слишком фантастично, не вписывается в рамки представлений обывателя, не укладывается в его сознании. До такой степени, что я начинаю бояться: не останется ли мое свершение незамеченным? Если выбирать между всемирной славой и всемирным поруганием, я, безусловно, выберу первое. Но даже позор я предпочту забвению. Забвение — это слишком страшно. О, как страшно сгинуть в небытии…»

— Иветти твоя крестная? — с улыбкой поинтересовалась Мел у Лео. — Ну надо же! Как, оказывается, тесен мир!

— Я сам с ней только недавно познакомился. То есть, я знал ее в детстве, но уже забыл, — оговорился Лео. — За столько лет жизни в деревне что угодно забудешь. Кроме отца, разумеется — о нем я никогда не забывал.

— В деревне? Как интересно, расскажи! Где она находится?

— Ну, это на севере, где много рек и непролазные джунгли. Там невыразимо скучно, но постепенно я привык. В этом даже что-то есть.

Лео хотел было продолжить рассказ, но тут сверху раздался уже знакомый возглас, на этот раз радостный:

— Львеночек!

Десятки взглядов тотчас устремились к перилам на площадке верхнего этажа, и один из них, наиболее ошалелый, принадлежал Леонидасу. Иветти, лучезарно улыбаясь, грациозно спустилась по лестнице и подошла к имениннику.

— Львеночек, произошла небольшая накладка. Ты почти — почти, потому что у меня остались к тебе вопросы — амнистирован.

— Д-да? — заикаясь, пробормотал он. — Это честь для м-меня, Иветти.

— С днем рождения! — умильно произнесла блондинка и запечатлела на губах Леонидаса нежнейший поцелуй. — Жаль только, я не захватила подарка. Ну да ничего страшного, ведь твой главный подарок — это я. Не правда ли, Львеночек?

— Иветти!.. — юбиляр на несколько мгновений потерял дар речи. — Это так неожиданно… — гости замерли в предвкушении развязки любовной драмы. — Но… если недоразумение прояснилось… Я очень рад твоему визиту, Иветти!

— Львеночек! — расцвела блондинка.

— Идем танцевать! Включите эту, как ее… — обратился он к звукорежиссеру.

— «Луна», — подсказала Иветти.

— Да, поставьте нам «Луну», пожалуйста.

Толпа разразилась настоящими овациями, встречая танцоров на сцене в саду. Уже немолодой, но все еще поджарый и импозантный виновник торжества бережно обхватил за талию красавицу-партнершу. Чарующий голос певца наполнил пространство, и каждый хотя бы на короткое время забыл о своих заботах, глядя на танцующую счастливую парочку.

========== Часть 60 ==========

Жади проводила очередной свой день за прилавком сельского магазинчика. Этот образ жизни уже становился привычным для нее: сытая, богатая жизнь в Марокко, золото и шелка, шумные, яркие праздники в доме дяди Али, брак с Саидом — все это, казалось, происходило в другой жизни и было подернуто легкой дымкой забвения. Время в провинции текло медленнее, и два неполных месяца казались марокканке двумя годами. Довольно счастливыми годами, хотя счастье это было совсем не таким, каким оно представлялось Жади когда-то. «Спокойствие и мир — это и есть счастье», — сказала однажды Зорайде. Она была права, о, как она была права!

Но все же Жади чувствовала легкое беспокойство, даже больше — волнение. Причина его крылась в очевидном: Жади задевало молчание Зейна. Марокканка бесконечно твердила про себя, что он случайный человек, что их короткое знакомство ни к чему не обязывает ни его, ни ее, что прошли безвозвратно те времена, когда она теряла голову от любви к мужчине, но сердце вело себя упрямо. Оно ныло, трепетало и чего-то требовало. «Я заскучала в глуши, только и всего. Только и всего!» — успокаивала себя Жади.

Мирную обстановку испортила внезапно появившаяся в лавке директриса школы. Судя по выражению ее лица, зашла она отнюдь не за покупками.

— Добрый день, сеньора, — сухо поздоровалась она с Жади. — Вы одна здесь?

— Добрый день, — так же холодно ответила ей та. — Нет, донна Таис занимается бухгалтерией. Вы что-то хотели?

Донна Роза слегка откашлялась и приняла горделивую позу — ни дать ни взять памятник сельскому учителю.

— Очень хорошо, донна Жади, что и вы на месте. Мне необходимо поговорить с вами о поведении ваших детей.

Услышав голос директрисы, Таис выбежала в торговый зал с перепуганным лицом:

— Донна Роза? Что-то случилось с Нико?!

— Не случилось, но могло случиться. Как и с вашей дочерью, — донна Роза с ехидством взглянула на Жади.

— Назаретская Дева! — воскликнула Таис. — Что они натворили?

— Говорите же! — занервничала Жади.

— Они вдвоем и еще пара учеников, которых ваши дети подбили на хулиганство, после уроков ушли гулять в джунгли.

— Как?! — одновременно ахнули матери.

— Сказали взрослым, что у них шесть уроков вместо пяти, а сами сбежали за черту деревни.

— Где они? С ними все в порядке? — наперебой начали спрашивать Жади и Таис.

— Сеньор Орестес уже забрал их и отвел по домам, но хочу предупредить вас, уважаемые сеньоры, — строго вещала донна Роза, — подобных инцидентов больше возникать не должно! Мне сегодня стало известно, что ваши дети делают это уже далеко не в первый раз!

— Не может быть! — воскликнула Жади.

— Может, — отрезала директриса. — Хорошенько поговорите с ними вечером. Похоже, я единственная в этой деревне, кто действительно заботится о детях. Если их родители ни во что не вникают…

— Вы клевещете! — рассердилась марокканка. — Не вам судить о том, какие мы матери для своих детей!

— Донна Жади, я двадцать лет работаю в школе, — вздохнула директриса. — Детей и их родителей я вижу насквозь. И должна высказаться откровенно, воспитание Хадижи сильно хромает.

Жади смотрела на нее до того яростным взглядом, что того и гляди набросилась бы на нахалку с кулаками. Острые углы поспешила сгладить Таис:

— Донна Роза, мы благодарны вам за то, что вы предупредили нас об опасности, грозящей нашим детям. Я обещаю, что сегодня мы с мужем проведем серьезную воспитательную беседу с Нико.

— Очень на это надеюсь, — удовлетворенно кивнула донна Роза. — Думаю, вы и сами подозреваете, какие опасности таит для ребенка дикая природа.

Жади гордо промолчала, в очередной раз затаив обиду на директрису школы с зашкаливающим самомнением. Придет время, и Жади поставит ее на место, но не здесь и не сейчас. Из уважения к Таис.

***

Возле пристани скучали две девицы — до вечерних танцев времени оставалось еще много, а к труду они обе были не приучены.

— Зилда, смотри, катер плывет, — рукой указала одна на показавшееся вдали судно. — Может, это твой принц едет за тобой?

— Смейся, смейся, — фыркнула Зилда. — Посмотрим, кто из нас будет смеяться последним!

— Как там твой араб-детектив? Еще не сделал тебе предложение руки и сердца? — продолжала подкалывать подругу девушка. — Ты же говорила, что он от тебя без ума.

— Я не говорила, что он без ума. Но он запал, запа-ал! У меня на такое нюх, — хвастливо качала головой Зилда. — Я подцепила его на крючок, и скоро рыбка будет у меня в лодке. И какая рыбка!..

Катер тем временем подплыл к пирсу. Капитан пришвартовал судно к пристани и опустил трап, по которому на берег началисходить люди. Зилда, увидев среди прибывших статную высокую фигуру жгучего брюнета, едва не взвизгнула от радости.

— Это он, он снова приехал! — запрыгала она на месте и показала язык язвительной подружке: — Вот, видела?!

— Так он же, наверное, по работе…

— И что? Одно другому не мешает. А сейчас смотри и учись. Не каждый день я даю мастер-классы.

Зилда откинула назад длинные волосы и направилась к пирсу, качая смуглыми бедрами.

— Зейн, как приятно снова видеть вас в нашей скромной деревне! — промурлыкала она, настигнув египтянина.

— Я тоже рад встрече, Зилда, — сдержанно улыбнулся тот.

— Ну как, докопались до правды?

— Нет, еще нет. Но правду я обязательно выясню.

— Вы такой уверенный в себе, — сказала девушка, как бы невзначай дотронувшись до его мускулистого плеча. — Уверенные в себе мужчины чертовски привлекательны!

— Не сомневаюсь в этом, — улыбнулся Зейн и плавно убрал ее ладонь со своего плеча. — Позвольте поинтересоваться, как ваши дела? Происходило здесь что-нибудь интересное, пока меня не было?

— Вы шутите? — рассмеялась Зилда. — Что интересного может происходить в глуши? Правда, недавно мы тут здорово перепугались тропической лихорадки, но все обошлось, к счастью.

Выражение лица Зейна из снисходительно-ироничного стало серьезным.

— Вот как? Кто-нибудь заболел?

— Да, Таис. Это жена Эрика, бакалейщика, как я его называю. Заболела почти сразу, как вы уехали — свалилась с температурой и провалялась несколько дней. Никого не заразила, даже домашних — вот удивительное дело, да?

— С ней часто такое бывает? — Зейн сложил руки за спиной и неторопливым шагом шел по сельской дороге.

— Время от времени случается, — беззаботно пожала плечами Зилда. — Таис вся как из песка — ткнешь пальцем, и рассыплется. Но не потому, что она чем-то болеет, не-ет, просто она слишком избалована чужой заботой. Сначала с нее сдувал пылинки отец, потом — муж, и самое главное, непонятно, за какие такие заслуги. Что она, хрустальная, что ли? За что ей такой почет?

— Возможно, они просто любят ее? — предположил Зейн.

— Любят, — хмыкнула Зилда. — Да простит меня Назаретская Дева, но Таис от такой любви стала как курица. Мне кажется, она шагу без чужого одобрения ступить не может.

— Вам никто не нравится из соседей, я прав?

— Ну что вы, — игриво захлопала ресницами девушка. — Просто я честная, всегда говорю, что думаю. А еще я редко ошибаюсь в людях. Вот вы, например, — она приблизилась к Зейну на расстояние нескольких сантиметров и откровенно посмотрела ему в глаза, — кажетесь мне очень порядочным человеком.

— Ах, Зилда, — вновь иронично улыбнулся тот и мягко отстранился, — если бы я в своей работе полагался исключительно на впечатления о людях и интуицию, я бы не раскрыл ни одного дела.

— Что это мы все о работе и о работе? — весело взмахнула рукой Зилда. — Без отдыха тоже никак. Сегодня вечером будут танцы, приходите, м-м?

— Если закончу с делами, приду, — вежливо ответил Зейн. — Зилда, у меня к вам последняя и искренняя просьба. Не подскажете ли, где я сейчас могу найти Эрика? Он в деревне?

— А, этот, — разочарованно проговорила Зилда. — Он на своем участке с сеньором Орестесом занимается стройкой.

— Благодарю, сеньорита. Полагаю, мы с вами еще увидимся сегодня! — попрощался с ней Зейн и отправился в путь, не оборачиваясь.

***

Жади была слишком взбудоражена для того, чтобы тратить обеденный перерыв на обед. Вместо этого она поспешила домой — поговорить с Хадижей.

— …Хадижа, моя принцесса, зачем ты так поступила? — с огорчением произнесла Жади, гладя дочь по голове. — А если бы с тобой что-нибудь случилось, если бы ты потерялась в лесу?

— Мама, но мы не уходили далеко! — эмоционально возразила Хадижа. — Нико знает окрестности деревни как свои пять пальцев. И мы не бродили по джунглям, а просто забрались на дерево и рассказывали друг другу страшилки.

— Что?! — пришла в ужас Жади.

— На невысокое дерево, мама, — вздохнула девочка. — Это все Кристина, эта змея наябедничала своей матери про нас! Да сократит Аллах ее дни! Я ей этого так просто с рук не спущу!

— Хадижа, успокойся, — более строго осадила ее мать. — Неважно, как я об этом узнала, главное, что узнала. А ты обманывала меня, это нехорошо.

— Я не обманывала, — продолжала спорить Хадижа. — Я просто не сказала всей правды, а это не одно и то же. Ведь ты ни за что бы не отпустила меня! Разве не так?

— Не отпустила бы и не отпущу, — Жади была непреклонна.

— Вот видишь. Там не было ничего опасного, мама, клянусь!

— Больше так не делай, если не хочешь, чтобы твоя мама переживала!

Хадижа шумно вздохнула и погрустнела, а потом вдруг оживилась и с детской непосредственностью поведала матери:

— Кстати, мы нашли в джунглях обезьяний клад.

— Что вы нашли?.. — удивленно переспросила Жади.

— Обезьяний клад. Рядом с деревней живет обезьяна-воровка и таскает у местных разные безделушки, а вот у сеньора Орестеса она однажды стащила наручные часы. Наконец-то мы обнаружили место, куда она складывает все награбленное добро! Представляешь, как обрадовался Нико, когда нашел часы своего дедушки?

— Хадижа! — Жади невольно заулыбалась.

— Вот бы мы однажды нашли наше украденное золото, да? — снова вздохнула Хадижа, вспоминая знаменательную ночь побега. — Какие у меня были браслеты, какие сережки, а твои ожерелья с драгоценными камнями! Это были самые красивые украшения на свете!

— Может быть, когда-нибудь мы найдем их, — улыбнулась марокканка. — Например, однажды я потеряла свой талисман, — она взяла пальцами и показала дочери нефритовый кулон, — а потом он вернулся ко мне спустя много-много лет.

В дверь постучали. Жади вздрогнула, узнав манеру стука — два удара с коротким интервалом и один с длинным.

— Моя принцесса, иди к себе, — стараясь не выдавать голосом волнения, попросила она дочь.

— Но почему? Может быть, это сеньор Орестес?

— Хадижа, пожалуйста, иди в комнату, — повторила просьбу мать.

Девочка нехотя поднялась со стула и направилась к себе. Стук повторился. Жади сделала пару глубоких вдохов и выдохов, унимая участившееся сердцебиение, встала и подошла к двери. Резким движением она дернула ручку на себя и оказалась нос к носу с внезапным гостем.

Зейн, похоже, тоже не вполне ожидал столкновения с Жади. Некоторое время они стояли в тишине, глядя друг на друга, пока Зейн не нарушил молчания:

— Жади… добрый день. Я приехал в Рио-да-Серейя по работе, решил, что будет невежливо не заглянуть и не поздороваться. Я не был уверен, что застану кого-нибудь дома…

— Здравствуйте, — с видимой холодностью ответила марокканка.

— Я получил ваше письмо, — улыбнулся Зейн, — и внимательно прочел его. Для меня оно явилось большой честью.

Он попал точно в цель — ледяная корка, которой «покрылась» Жади, тут же растаяла. Глаза женщины засияли лукавым блеском.

— …Я подумал, что будет лучше, если я отвечу на него лично.

— Извините, Зейн, мне пора возвращаться на работу, — Жади уже не сдерживала улыбки. — Но я буду рада побеседовать с вами вечером.

— Что ж, у меня тоже есть дела, — галантно кивнул ей египтянин. — Я рассчитываю управиться с ними как раз к вечеру.

— Тогда до вечера? — Жади посмотрела на него с пляшущими чертиками во взгляде.

— До вечера, — ответил Зейн, предвкушая если не победу на любовном фронте, то как минимум состязание двух равных по силе соперников.

========== Часть 61 ==========

Стук молотка и резкий визг бензопилы разносились по окрестностям. Зейн вплотную подошел к деревенскому участку и облокотился на бревенчатое ограждение, терпеливо ожидая, пока его заметят. Ждать пришлось недолго — боковое зрение у сеньора Орестеса было развито отлично.

— Сеньор Зейн! — он снял с головы самодельную бумажную панамку и приветственно помахал ею, не слезая со стремянки. — Вы снова к нам!

Эрик выключил бензопилу и отложил инструмент. Накинув на голые плечи рубаху, он подошел к гостю и поздоровался с ним за руку.

— Рад вновь видеть вас, Зейн! — с улыбкой произнес он. — Как продвигается расследование?

— Все идет по намеченному плану, — дружелюбно улыбнулся в ответ Зейн. — Я хотел бы еще раз побеседовать с вами, если вы не против, разумеется.

— Разумеется, я не против! — охотно закивал Эрик и бросил беглый взгляд на сваленные в кучу доски. — Извините, я только немного приведу себя в порядок.

Он умылся водой из садового шланга, обтерся полотенцем, застегнул рубаху на пуговицы и вышел за калитку.

— Итак, что вы хотите узнать?

— Все, что касается последнего пребывания Ренату в Рио-да-Серейя, — размеренно сказал Зейн. — Я должен максимально подробно восстановить картину последних дней его жизни, чтобы понять, что привело к трагедии.

— Да-да, я понимаю, — сочувственно покачал головой Эрик. — Что ж, для вас, наверное, не секрет, что он был очень взбудоражен последними событиями в своей жизни. Эта напрасная травля, невозможность устроиться на достойную работу — для людей нашего круга весьма травмирующее обстоятельство. Прибавьте сюда ссору с девушкой, в которой Ренату души не чаял, и вы поймете, в каком подавленном состоянии он находился.

— Вам известно о причинах этой ссоры?

— Нет, о причинах Ренату не распространялся. Он был очень растерян, не понимал, в каком направлении ему двигаться. Ренату был из тех людей, которые изо всех сил стремятся упорхнуть из гнезда, но как только начинаются проблемы, им становится необходимо встать ногами на родную землю, обратиться к корням, понимаете?

— О да, мне знакомо это чувство, — с легкой улыбкой подметил Зейн. — Скажите, Ренату сообщал вам о своем намерении устроиться на работу в Токантинс?

— Да, мы говорили об этом буквально за день до его отъезда.

— И вы знаете, что он не претендовал на официальное трудоустройство?

— Об этом мне тоже было известно. Надо же, как вышло, — тяжело вздохнул Эрик. — Мало того, что эта подозрительная ситуация с наркотиком, так еще за рулем рабочего грузовика оказался человек, никак не зарегистрированный по документам фирмы! Мог разгореться ужасный скандал, но дельцы, как всегда, выкрутились — скандал был им очень невыгоден. Я уверен, что они приложили руку к тому, чтобы дело как можно быстрее замяли.

— Как думаете, Ренату понимал, что, соглашаясь на подобные условия, становится соучастником подлога?

Эрик усмехнулся.

— Сразу видно человека со столичным менталитетом. Только бедняк может понять бедняка, Зейн. Если бы вас, висящего на волоске от судимости, с отвратительной рекомендацией с предыдущего места работы, никуда бы не принимали? А есть что-то надо, иначе можно умереть с голоду. Поверьте, поступок Ренату совершенно невинен в сравнении с тем, на что идут ради пропитания некоторые мужчины из нищих провинций. Да и женщины тоже.

— Ваши доводы весьма убедительны, — согласился детектив. — Это был последний раз, когда вы видели Ренату?

— Да, к прискорбию.

— Вы были дома, когда произошла эта авария?

— К сожалению, нет. Я даже не успел приехать на похороны — трагическая весть застала меня в Белу-Оризонти. Я как раз тогда начинал свое дело, устав быть наемным работником.

— Вам никогда не приходилось работать в компании Бартоломеу Варгаса?

— О нет, у него — нет. Но я наслышан об этом типе. Самодур, каких поискать. К тому же, как утверждал Ренату, не совсем чистый на руку.

— Любопытно, — заинтересовался Зейн. — Что именно говорил Ренату?

— Никакой конкретики, — пожал плечами Эрик. — Говорил, что не собирается мириться с произволом и хочет вывести на чистую воду его махинации.

— У него была на руках компрометирующая информация? Какие-нибудь бумаги?

— Кажется, да. Но я не в курсе, какого толка это были бумаги. На мои расспросы Ренату отвечал лишь что-то вроде: «Скоро все всё узнают».

— Очень интересно, — Зейн задумался. — Кто еще мог знать о намерении Ренату ехать именно в Токантинс? Потому что его девушка не знала, она даже не догадывалась об этой поездке.

Эрик нахмурил светлые брови, напрягая память.

— Однозначно, это были донна Флоринда, мой тесть и еще несколько наших друзей. К сожалению, ни один из них сейчас не живет в Рио-да-Серейя — разъехались, кто куда.

— А ваша жена знала?

— Могла случайно услышать от своего отца, но уверяю вас, Таис к этой ситуации не имеет ни малейшего отношения.

— Почему же? — невозмутимо пожал плечами Зейн. — По своему опыту я скажу, что иногда самый далекий, казалось бы, от дела человек может случайно стать едва ли не главным свидетелем. Так что я не пренебрегаю никем.

— Вы хотите снова допросить ее? — Эрик заметно насупился, как наседка, к гнезду которой приближается хищник.

— Нет, не допросить, просто поговорить.

— Не поймите меня неправильно, Зейн, но Таис только-только оправилась от серьезного недомогания. Я переживаю за ее состояние — моя жена очень впечатлительная, достаточно самой малости, чтобы ее здоровье ухудшилось. Возможно, стоит немного подождать? Ведь расследование не срочное.

— Как вам будет угодно. Есть еще кое-что, что я хотел бы уточнить у вас, Эрик.

— Да?.. — моментально смягчился мужчина.

— Какие отношения у Ренату были с алкоголем? Он когда-нибудь пил при вас?

— Нет, ни разу. Я и сам не пью. Не только потому, что у меня семья, сын, и я не хочу подавать ему дурного примера. Просто у нас в детстве был сосед — законченный алкоголик, который постоянно напивался, бил жену и дебоширил. Однажды утром он умер под забором прямо на центральной улице, и мы это видели. То, как он хрипел и захлебывался в собственной… М-да, я увлекся, Зейн, простите. Мне было девять, а Ренату — семь. Это навсегда отложилось в памяти и вызвало отвращение к спиртному.

— Понимаю, — кивнул Зейн и протянул руку собеседнику. — Благодарю вас, Эрик, и не смею больше задерживать.

***

Вечер в речном краю пьянил свежестью. Издалека доносились звуки зажигательной ритмичной музыки, однако прогуливающаяся вдоль сельских улиц парочка предпочла тихое уединение шумному веселью. Они много молчали, словно приноравливаясь друг к другу и пытаясь разгадать мысли спутника. Жади прикрыла обнаженные плечи широким палантином, ноги ее скрывал длинный светлый сарафан. Зейн украдкой любовался ее точеным профилем и удивительно нежными в своей естественности чертами лица. Про себя он отметил, что Жади очень идет такая естественность, а ее глазам совсем не обязательно быть густо подведенными, чтобы в них был заметен огонь. Жади, в свою очередь, привыкала к неторопливому, спокойному темпу его ходьбы. Ей очень хотелось перенять хотя бы часть этого спокойствия, этой силы и твердой уверенности в завтрашнем дне — того, чего у нее пока не было.

— Райское место, не правда ли? — сказал Зейн, с наслаждением вдыхая витающий в воздухе аромат цветущей акации. — Вам нравится здесь, Жади?

— Очень, — растянула губы в ослепительной улыбке Жади.

— Но даже такое место не может быть защищено от лжи, коварства, предательства. Оно не защищено от беды. Помните, вы спрашивали меня, где искать опору в этой жизни? Так вот, я считаю, что наша главная опора находится внутри нас. Внешние обстоятельства могут помогать нам или мешать, но человека нельзя сломить, если он понимает цель и смысл своей жизни.

— Я видела своей целью свободу, — говорила Жади, легко ступая по пыльной дороге. — С тех самых пор как оказалась на родине, которая на самом деле была для меня чужбиной.

— Свобода — понятие довольно условное и размытое, не находите? — подметил Зейн.

— Почему? — удивилась марокканка.

— Человек редко бывает свободен. Над нами всегда что-то довлеет, будь то традиции, обстоятельства жизни, общественное мнение или собственные мечты. Свободна ли женщина, запертая под замком у нелюбимого мужа? Нет. Свободен ли мужчина, которому с утра до ночи приходится заниматься тяжелым трудом, чтобы прокормить себя и свою семью? Нет. Свободен ли человек, облеченный властью? А ослепленный собственными страстями? А тяжелобольной? Как видите, Жади, ни про кого, от бедняка до царя, нельзя сказать, что он полностью свободен. Только степень несвободы у всех разная.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Мне часто говорили, что я не понимаю своего счастья, что я бегу за миражом и теряю главное. В конце концов, я смирилась и приняла эту реальность такой, какая она есть. Ради моей дочери, ради Хадижи, — нежно улыбнулась Жади. — Любящая мать способна на все ради ребенка, но в какой-то момент оковы стали просто невыносимы. И вот я здесь.

— Вы поступили очень смело. Не скрою, ваша смелость вызывает во мне восхищение.

— Но я не знаю, как мне жить дальше, — вздохнула Жади. — Мне хватило духу лишь сделать первый шаг. Я сделала его с закрытыми глазами, а теперь стою на перепутье и не могу выбрать, по какой дороге мне идти.

— Мне понятно ваше состояние. Ваш старый мир рухнул, а новый пока не построен. У меня был похожий период в жизни, — Зейн задумался. — В это время важно, чтобы кто-то подставил плечо.

— Мне очень повезло, — с улыбкой взглянула на него Жади. — Я не могла представить, что в мире столько добрых людей, готовых помочь чужому человеку.

— Я даже немного завидую вам.

— Неужели?

— Я чаще сталкиваюсь с темной стороной человеческой души. По долгу службы, разумеется, — оговорился египтянин. — Знаете, если бы я не был… немного отстраненным и не стремился бы смотреть вглубь вещей, давно разочаровался бы и в человеке, и в человечестве. Мир не делится на черное и белое, Жади. И это хорошо, ведь иначе все было бы слишком просто?

Жади подняла глаза к небу, где не яркими еще огоньками начинали зажигаться звезды.

— Вы однажды сказали, что никогда не любили, это правда? — задумчиво спросила она.

Зейн слегка смутился. Впрочем, он слишком хорошо владел собой, чтобы выдать свое смущение.

— Любовь — это такая вещь, которой начинаешь жаждать, лишь испытав ее. Пока не знаешь ее вкуса, живется относительно спокойно.

— И вы никогда-никогда не отдавали никому своего сердца? — поразилась Жади.

— Нет. Думаю, я интуитивно берег его… для подходящего случая, — Зейн метнул на нее короткий, мимолетный, но очень выразительный взгляд.

Жади сделала вид, что не заметила этого, но про себя довольно улыбнулась.

— И как же вы узнаете, что случай подходящий?

— Сердце само подскажет мне, в чьи руки оно захочет отдаться.

— Мне казалось, что люди вашей профессии живут только умом, — лукаво посмотрела на него Жади.

— Это расхожее мнение, — рассмеялся Зейн. — Но рациональное начало во мне все же преобладает. Не намного, но преобладает.

…На танцевальной площадке веселье было в самом разгаре, одна только Зилда не слишком веселилась. Разряженная и раскрашенная, как кукла с деревенской ярмарки, она постоянно озиралась по сторонам и нервно теребила ракушку из своего ожерелья.

— Ну что, где твой сыщик? — подколола ее подруга.

— Не знаю, пока не пришел, — не без раздражения ответила Зилда. — Может, еще кого-то допрашивает?

— Допрашивает? Ха, да я уже час назад видела его праздно шатающимся по деревне.

Зилда напряглась. Увидев насмешливое выражение лица подружки, она пришла в настоящее бешенство.

— Что ты так на меня пялишься?! Где ты его видела?

— У дома Флор. Не одного-о, — издевательски протянула та.

— Что-о? Кто с ним был? Кто посмел? Неужели эта столичная вертихвостка?!

Девушка-мулатка, едва сдерживая смех, пожала плечами и с хитрым выражением лица принялась потягивать сок через соломинку. Зилда со злости сорвала с себя ожерелье и швырнула на землю.

— Гадство! Ну ничего, я этого так просто не оставлю!

— …А ваша семья, Зейн? — продолжала расспрашивать спутника Жади. — Вы окончательно с ней порвали?

— Не совсем. Я люблю свою семью, но предпочитаю делать это на расстоянии нескольких тысяч километров. Так лучше и для них, и для меня.

— Вы совсем один, — поразилась марокканка. — Мне так сложно представить жизнь в одиночестве. За долгие годы в Марокко я привыкла постоянно быть в окружении многих людей: одних только служанок в доме моего дяди было не меньше десяти. Даже здесь я живу на виду у соседей.

— Да, эта восточная семейственность, соборность… — мечтательно улыбнулся Зейн. — Не скажу, что подобный образ жизни меня привлекает, но что-то в этом определенно есть. Хотите, сделаю вам одно признание?

— Какое? — заинтересовалась Жади.

— Я без ума от восточного антуража. Я так люблю эти обряды, архитектуру, интерьеры, костюмы, украшения, музыку, танцы, благовония… Все это невероятно завораживает, я обожаю эстетику Востока. У меня долгое время была немного странная мечта: побыть женихом на арабской свадьбе, но впоследствии не быть мужем.

— Как это? — рассмеялась Жади.

— Не знаю, что-то вроде брака понарошку. У мусульман поразительно красивые традиции бракосочетания. На Западе, к сожалению, нет такой пышности, но все же я предпочитаю жить по-западному.

— Одним глазом глядя на Восток? — шутливо заметила марокканка.

— Да, именно, — с улыбкой согласился Зейн.

— Я тоже без ума от внешней красоты нашего родного мира, — с вдохновением начала рассказывать Жади. — Мама с детства учила меня танцу живота. Я умею танцевать с платком, с саблями, со змеей, с подсвечниками… Таис? — удивленно произнесла она, случайно столкнувшись на пересечении улочек с подругой.

— Жади? — та, похоже, удивилась не меньше. — Т-ты… Прости, я думала, что ты дома, и шла к тебе.

— Что ты хотела?

— Ничего, — дернула Таис уголками губ, изобразив улыбку. — Ничего срочного, я хотела сказать. Это вполне может подождать до завтра. Извините, — она покраснела до кончиков ушей и, не поднимая глаз, пошла вперед по дороге.

Зейн замер, весь превратившись во внимание. Он на мгновение обернулся и поймал взгляд Таис, которая тут же, от смущения вспыхнув еще сильнее, ускорила шаг и скрылась за поворотом улицы.

— Какая странная женщина… — пробормотал египтянин.

— Таис? — уточнила Жади. — Таис добрейшая душа, самая добрая из всех, кого мне приходилось встречать. После Зорайде.

— Она похожа на человека, который чего-то боится. Или хранит какой-то секрет. Вам никогда так не казалось, Жади?

Жади растерянно помотала головой.

— У меня к вам просьба, — Зейн понизил голос до шепота и со всей серьезностью посмотрел в глаза спутнице. — Я решился высказать ее только потому, что смею надеяться на ваше великодушие. Вы близко общаетесь с Таис, работаете с ней. Не могли бы вы… понаблюдать за ней чуть внимательнее? Я понимаю, что прошу очень многого…

Жади мгновенно изменилась в лице и вытянулась в струну, вся похолодев снаружи и изнутри. Огненные искорки в ее глазах превратились в льдинки, а мелодичный и звонкий, как ручей, голос стал суровым, почти стальным.

— Я не собираюсь ни за кем шпионить, и если вы хотели таким образом найти себе помощника в расследовании, то вы сильно просчитались.

Зейн понял, что совершил недопустимую ошибку, увлекшись профессиональным азартом и поставив чутье детектива выше сердечных чувств.

— Жади, простите, я оскорбил вас…

— Найдите себе другую компаньонку для вечерней прогулки, — безапелляционно отрезала Жади. — Всего хорошего, сеньор.

— Жади!.. — отчаянно крикнул ей вслед Зейн, но она уже бежала к дому без оглядки.

Гнев, ярость, злость на саму себя — вот что она испытывала. Ну какова же дура! Поверила какому-то залетному сыщику, который ради своих гнусных целей растопчет не одно женское сердце, а потом еще и будет смеяться! Когда же, когда она научится совладать со своими глупыми, дурацкими чувствами, которые только и делают, что ведут ее в пропасть?!

— Эй, я хочу с тобой поговорить! — окликнул ее возле дома донны Флор грубоватый, недовольный девичий голос.

Жади резко обернулась и увидела у ограды Зилду. Вид ее был весьма воинственным: растрепанные волосы, горящие глаза, раздувающиеся от злобы ноздри. Впрочем, Жади в этот момент выглядела немногим лучше нее. Словно две разъяренные фурии, они встали друг напротив друга.

— Я хочу, чтоб ты знала: я первой его застолбила! — с вызовом бросила Зилда.

— Не понимаю, о чем ты, — процедила Жади, прожигая взглядом дырки на сопернице.

Девица рассмеялась напоказ.

— Ой, не надо тут строить из себя овечку! Я говорю о Зейне, с которым ты сейчас гуляла, поняла? Тебе мало было мужиков в Рио? Ты решила приехать сюда и уводить их у нас из-под носа? Вертихвостка, ты самая настоящая вертихвостка!

Жади презрительно усмехнулась.

— Что, он и тебя использовал для своих шпионских игр? Забирай, мне не жалко.

— Что?.. — Зилда была сбита с толку.

— Что слышала. Мне не нужен этот сыщик, если хочешь, можешь забрать его себе, — холодным тоном, титаническими усилиями сдерживая слезы в голосе, проговорила Жади и захлопнула за собой калитку.

— Что за… — в полном недоумении развела руками Зилда. — Ну и дела!

========== Часть 62 ==========

Ранним утром Леонидас прихорашивался у зеркала в гостиной целых пять минут, что не совсем было ему свойственно. Он улыбался и даже мурлыкал себе под нос какую-то незатейливую песенку, водя по седым волосам расческой.

— Куда это вы такой нарядный, сеньор Леонидас? — с подозрением прищурившись, спросила Далва. Ей перемены в хозяине дома были не очень по душе, особенно, учитывая тот факт, что Леонидас пару ночей провел не дома.

— Очень хорошо, что ты подошла, Далва. Сегодня вечером я хочу устроить торжественный семейный ужин на шесть персон. Позаботься обо всем, пожалуйста.

— На шесть персон? — удивилась служанка. — А кто шестой? Неужели… эта женщина?

— Иветти, — поправил ее Леонидас. — Привыкай называть ее по имени, потому что скоро она станет полноправной хозяйкой этого дома.

— Сеньор Леонидас! Да как же… — от потрясения Далва схватилась за сердце.

— Наши разногласия остались в прошлом, — Леонидас сбрызнул шею одеколоном. — Я не мог простить ей свою ссору с Диогу, но теперь с появлением Лео моя жизнь заиграла новыми красками. Я чувствую, что мой сын будто вернулся ко мне, понимаешь, Далва?

— Вы думаете, что Диогу благословил бы этот союз?!

— Диогу был упрямцем, но рано или поздно он бы понял, что Иветти достойная женщина, и принял бы мой выбор.

— Достойная женщина, которая позорит вас перед всем честным народом? — фыркнула Далва.

— Я уже сделал ей выговор за эту инфантильную выходку! — Леонидас потряс расческой. — Больше такого не повторится.

— Да? А я не уверена, сеньор Леонидас. У этой женщины такие дурные манеры, мне просто плохо становится, когда я представляю вас вместе!

— Иветти непосредственная, — защищал возлюбленную Леонидас, — она не всегда думает о том, как выглядит в глазах общества, но этот недостаток исправим. Главное, что только с ней я чувствую себя счастливым, живым, молодым! — у него задорно заблестели глаза. — Иветти сможет принести в этот дом радость. Лукасу как раз не мешает взбодриться, а то он совсем скис! Иветти поможет ему принять брата, а там, может быть, и Мел вернется. Только представь, как весело будет в нашем доме! Хватит траура, с ним покончено!

При упоминании Лео Далва моментально смягчилась и широко заулыбалась.

— Сеньор Леонидас, а Диогу придет на ужин?

— Лео, — снова поправил служанку Леонидас. — Он уже приглашен, как и Мел. Между прочим, Иветти его крестная, так что если не хочешь расстраивать мальчика…

— Матерь Божья! — Далва, застыв, прижала ладонь к приоткрытому рту. — Это… получается, что Диогу ее… простил?

Леонидас не стал озвучивать ответа на ее вопрос. Далва неподвижно стояла с минуту, точно пораженная громом.

— Ну… — промямлила она, в конце концов. — Если мальчик простил ее, тогда и я больше не стану на нее сердиться. Какой же наш Диогу великодушный, да, сеньор Леонидас? — умильно проговорила служанка. — Если уж он не держит зла на донну Иветти, то и мне сам Бог велел.

— Вот и замечательно, Далва! — воодушевился Леонидас, взял дипломат и направился к выходу. — Замечательно!

***

— Я не собираюсь спускаться ни на какой ужин! — эмоционально протестовал Лукас. — Я сто раз сказал, что меня не будет там, где появляется этот клон! Даже из уважения к Иветти я не стану сидеть с ним за одним столом! Если папа нашел себе нового Лукаса, то я за него рад, а меня оставьте в покое!

— Лукас, мальчик мой, ну так же нельзя! — причитала Далва. — Ты даже гулять не ходишь, мы с донной Малу уговариваем тебя, уговариваем, а ты ни в какую! Без солнца ты уже стал белее бумаги!

— Я не хочу сталкиваться с вашим любимчиком, который может заявиться сюда в любую минуту! Далва, я же сказал: или он, или я!

Маиза, услышав крики еще на подступах к комнате, остановилась и тяжело вздохнула. Обстановка в доме с каждым днем становилась все более невыносимой. Из спальни вышла сиделка и направилась в сторону ванной комнаты.

— Малу! — окликнула ее Маиза. — Подойдите, пожалуйста, на пару слов.

— Да, сеньора? — обернулась та и подошла к Маизе.

— Скажите, вы когда-нибудь наблюдали… такое поведение у людей, с которыми работали? Я хочу сказать, — сеньора Феррас слегка смутилась, — эта подавленность, агрессия, полное отсутствие интереса к жизни. С этим возможно что-то сделать? Мне кажется, Лукас просто увядает на глазах. От этого возникает такая тяжелая атмосфера, что я сама едва не схожу с ума.

— Я понимаю ваши чувства, — покачала головой Малу. — Иметь больного члена семьи — всегда испытание не только для него самого, но и для его близких. Единственное, что я могу посоветовать — будьте для него поддержкой. Не дайте ему чувствовать себя в изоляции, а это именно то, что сейчас испытывает ваш муж.

— Вы не знаете всех нюансов нашей семейной ситуации, — с горечью усмехнулась Маиза. — Знаете, трудно быть кому-то опорой, когда сама вот-вот распадешься на части.

— Постойте! Я хочу вам кое-что порекомендовать, — Малу полезла в нагрудный карман униформы за миниатюрным блокнотом и карандашиком. — Я несколько лет назад работала в хосписе святой Марии, при нем есть служба психологической поддержки тяжелобольных, людей с ограниченными возможностями и их близких, — индианка принялась что-то писать в блокноте. — Там была психотерапевтическая группа, индивидуальные сеансы психоанализа. Пациенты и их родные были очень довольны работой психологов.

Малу выдрала листок бумаги с адресом и телефоном и протянула его Маизе.

— Что ж, это очень интересно, спасибо, — поблагодарила ее та. — Я подумаю над вашим предложением.

— Вы можете пока начать посещать занятия одна, но было бы замечательно уговорить на них и сеньора Лукаса. Сеньору Леонидасу как его отцу тоже не помешала бы помощь, — добавила сиделка.

Маиза не сдержала улыбки.

— Мой свекор очень далек от всего этого.

— А зря. Просить помощи, когда она нужна, не стыдно. Полагаться не только на свои силы не стыдно.

— Возможно, вы правы, — после недолгих раздумий согласилась Маиза. — Спасибо еще раз.

***

На часах было ровно шесть вечера, когда Маиза в строгом черном платье расхаживала по гостиной, нервно переплетая пальцы. Далва, увидев ее беспокойное хождение, с упреком покачала головой:

— Маиза, ты бы посидела, отдохнула. Еще весь вечер впереди.

— И ты так спокойно говоришь об этом? — возмущенно округлила глаза Маиза. — В нашу семью хочет войти кто ни попадя. То охранник. То клон. Теперь вот эта женщина, Иветти, которая устроила из юбилея сеньора Леонидаса дешевое цирковое представление. Но самое удручающе, что сеньор Леонидас с радостью поддерживает все это безумие, а я постоянно остаюсь не у дел.

— Маиза, я же не знала, что донна Иветти стала крестной Диогу, я бы тогда не думала о ней плохо. Если Диогу простил ее и принял, имеем ли мы право ее отвергать?

— Ох, Далва… — Маиза устало прижала руку ко лбу. — Лучше ничего не говори, прошу, а то я взорвусь.

Хлопнула входная дверь.

— Привет! — звонко поздоровалась с домочадцами Мел. — Я не опоздала?

— Мелзинья! — с восторгом подбежала к ней Далва и крепко обняла. — Нет, еще никто не приходил.

— Привет, Мел, — натянуто улыбнулась Маиза дочери. — Как ты?

— Нормально, мама, — очень кратко ответила та.

— Нормально? И это все, что ты можешь мне рассказать?

Мел нахмурилась и напряглась всем телом.

— Маиза, ну что ты пристаешь к девочке? — вступилась за воспитанницу Далва.

— Далва, мы с ней давно толком не виделись, не разговаривали. Мне хочется знать, как она живет, чем она живет, но Мел, похоже, нечем со мной поделиться. Не так ли, Мел?

— Ладно, что ты хочешь знать? — Мел закатила глаза к потолку.

— Дочка, — Маиза подошла к ней, взяла за руки и усадила на диван рядом с собой, — послушай, хватит этой холодной войны между нами. Мы обе от этого страдаем. Мне сейчас и так нелегко. Твой отец…

— Как он? — оживилась Мел. — Я схожу к нему.

— Нет, постой, — мать не спешила отпускать ее. — Посиди сначала со мной, к отцу ты всегда успеешь. Но он в плохом душевном состоянии, нам всем оно передается. Мы переживаем непростые времена, Мел.

— А что дедушка? Он собрался жениться?

— Не знаю, — стушевалась Маиза. — Думаю, об этом мы узнаем сегодня на ужине.

— Лео тоже придет?

— Конечно, придет! — подтвердила Далва. — Кому, как не ему, присутствовать при таком событии?

Мел невольно рассмеялась, что немного уменьшило напряжение между ней и матерью.

— Далва, ты и вправду думаешь, что Лео и дядя Диогу — один и тот же человек?

— Не один и тот же, а реинкарнация, — обиженно надула губы темнокожая служанка. — Между прочим, мы все проживаем несколько жизней, только в разных телах — мне сеньор Лобату объяснял. А твоему дяде повезло переродиться в том же самом теле!

— М-да, Далва, это тяжелый случай, — со вздохом приподняла брови Маиза.

— Всем добрый вечер! — разнесся по гостиной громкий возглас Леонидаса.

Нарядный и счастливый, он вел за руку возлюбленную, одетую в нежно-салатное открытое платье и с зелеными крупными бусами в три ряда на шее.

— Мел, какая ты красавица! — восторженно воскликнула Иветти и расцеловалась с внучкой Леонидаса. — Просто прелесть!

— Спасибо, Иветти, ты тоже очень красивая, — смущенно заулыбалась Мел.

— Маиза, прекрасно выглядишь! — поздоровалась Иветти с невесткой возлюбленного. — Как дела?

— Спасибо, Иветти, взаимно, — через силу улыбнулась та. — Все хорошо.

— Далва, как поживаешь?

— С божьей помощью.

— А где мои сыновья? — Леонидас огляделся по сторонам.

— Лукас не спустится, он плохо себя чувствует, — ответила Маиза.

— Правда? — огорчилась Иветти. — Как жаль! Я так хотела, чтобы он с нами поужинал!

— Лео еще не приходил? И не звонил? — беспокоился Леонидас. — Лучше я сам позвоню ему.

Он набрал сотовый номер и долго слушал длинные гудки, после чего с расстройством сказал:

— Странно. Я купил ему телефон, чтобы он постоянно был на связи, а он им не пользуется. Мои сыновья такие упрямые! Что ж, подождем еще пятнадцать минут и будем садиться за стол.

Ужин проходил на удивление легко. Леонидас рядом с Иветти просто расцвел: улыбался, шутил и смеялся. Мел была в восторге от возлюбленной своего дедушки: они нашли общий язык практически с первых минут и увлеченно болтали, как подружки-сверстницы. Одна Маиза чувствовала себя не в своей тарелке. Она изредка вставляла какую-то фразу или кивала — на большее ее не хватало. Маиза вдруг остро ощутила себя чужой и лишней на празднике жизни, и даже то искреннее внимание, которое проявляла к ней Иветти, не спасало ситуацию, а лишь вызывало больше негативных эмоций. Эта женщина только появилась на пороге, а уже расположила к себе всех домашних, и это при ее-то внешней вульгарности. Отчего же у Маизы так не получается? Родная дочь, и та чурается ее.

Леонидас прочистил горло, поправил галстук, приосанился и поднялся из-за стола.

— А теперь прошу минуту вашего внимания, — торжественно сказал он и с нежностью посмотрел на Иветти. — За последнее время в нашем доме произошло много событий: какие-то были ужасными, какие-то — очень радостными. Скоро у нас появится еще один повод для радости. Я решил вначале, перед тем как устроить большой праздник по этому поводу, сообщить замечательную новость в тесном кругу семьи. Иветти, — любовно проговорил Леонидас, — мы с тобой очень долго шли к этому. На нашем пути было много препятствий, но все они остались позади. Больше нет смысла откладывать счастье в долгий ящик. Иветти, — он достал из кармана бархатную коробочку и раскрыл ее: внутри было золотое кольцо с огромным бриллиантом, — выходи за меня замуж!

Иветти от счастья буквально засветилась изнутри.

— Львеночек! — пришла она в неописуемый восторг. — Я тебя обожаю!

Далее последовали объятья, поцелуи и поздравления со счастливым событием. Больше всех за дедушку радовалась Мел, которая от радости даже захлопала в ладоши. Маиза, кое-как выдавив из себя улыбку и пожелания счастья жениху и невесте, вернулась на свое место за столом.

— Что же мы здесь сидим? — спохватилась Иветти. — Идемте скорее к Лукасу и захватим для него огромный кусок торта, он должен отмечать вместе с нами!

— Идемте! — радостно согласилась Мел и принялась резать торт для отца.

Маиза незаметно выскользнула из столовой и ушла в ванную. Там, стоя перед большим зеркалом и глядя на несчастное, напряженное выражение своего лица, она задавалась лишь одним вопросом: что в этой жизни она делает не так?

========== Часть 63 ==========

Саид у себя дома изучал материалы из газет, посвященные юбилею Леонидаса Ферраса. Саид внимательно следил и за его деловой, и за частной жизнью, стараясь не упустить ни малейшей детали, ни малейшего промаха. А промахи были. Пусть не слишком крупные: упущенный контракт, сорванные по какой-то причине переговоры, сомнительная история личного толка. Но обвал всегда начинается с падения мелких камешков. Очевидно, в жизни Леонидаса происходит нечто такое, что заставляет его забывать о том, что деловому человеку никогда нельзя расслабляться. Большой бизнес как джунгли — надо быть бдительным, иначе сожрут, все просто. Акционеры уже начинали с подачи Саида обменивать акции компании Леонидаса на акции фирмы Варгаса, а Саид уверенно шел к своей цели завладеть контрольным пакетом. Не сразу, постепенно, как крадущийся к добыче хищник.

Он с интересом читал про скандал, едва не разгоревшийся на празднике. Саид так тщательно выискивал взглядом на фотографиях фигуру на инвалидной коляске, что поначалу не обратил никакого внимания на молодого человека рядом с Леонидасом. Однако он все же зацепился глазами за знакомый облик.

— Аллах, это Лукас?! — воскликнул он вслух, рассматривая снимок. — Он встал на ноги?

По мере того как Саид вникал в ситуацию, его глаза расширялись все сильнее и сильнее. Новый, молодой «Лукас» смотрел с фотографии чуточку цинично, чуточку насмешливо, будто обращаясь к Саиду напрямую: «Думал, что унизил меня? Зря думал».

— Что это? Кто это? Аллах! — в ужасе спросил самого себя марокканец и пробормотал молитву на арабском.

Рания подошла к мужу незаметно, почти неслышно. Она стояла напротив его стола довольно долго, пока Саид наконец не оторвал ошалелый взгляд от газетной статьи.

— Рания? — хриплым из-за сухости в горле голосом обратился он к ней.

— Саид, я хочу знать, что со мной будет после развода, — умирая от страха, однако твердо спросила Рания.

Мужчина отложил газету и сделал глоток кофе из чашки, стоявшей на рабочем столе, чтобы немного прийти в чувство.

— Все произойдет согласно обычаям. Ты получишь положенную выплату и вернешься в Фес в семью своего отца.

— А ребенок?..

— Что «ребенок»?

— Нас разлучат? — еле сдерживая слезы, пробормотала девушка.

Саид тяжело вздохнул и потер виски пальцами.

— Ребенок останется в семье отца, тоесть, со мной. Рания, меня убеждали, что ты хорошо знаешь и чтишь наши обычаи, но, как я вижу, ты совсем в них не разбираешься.

— Я разбираюсь в обычаях! — с обидой воскликнула Рания. — Но я не подозревала, что они могут быть такими несправедливыми, жестокими! Ведь это я вынашиваю этого ребенка и буду рожать его в муках! Почему я не могу быть рядом с ним, пока он растет?!

Саид горько усмехнулся — все это он уже слышал раньше. У него даже пробежал легкий холодок по спине от осознания того, с какой издевкой порой судьба играет жизнями людей.

— Если бы ты разбиралась в них, то я не развелся бы с тобой, — ровным тоном ответил он. — Ребенок принадлежит семье отца и точка. Ты знала об этом, когда помогала Жади похитить мою дочь.

— Саид, я…

— Не нужно оправданий! — жестом Саид велел жене молчать. — Они бессмысленны. Ничто не может оправдать преступления, а Жади преступница.

— Она просто хотела видеть свою дочь! — неожиданно для самой себя выпалила Рания и сжалась от страха.

Повисла напряженная пауза. Саид от злости сжал челюсти и кулаки. Из его глаз готовились хлынуть слезы бессильной ярости, а из глаз Рании — слезы унижения и беспомощности. Мужчине стоило небывалых усилий сдержать свой гнев. Выровняв дыхание, он достаточно спокойно поинтересовался:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Д-да… — захлопала ресницами от неожиданности Рания.

— Не забывай следить за здоровьем, — сухо напомнил Саид. — Если нужно к врачу, водитель всегда в твоем распоряжении.

Сказав это, он уткнулся в ноутбук и целиком погрузился в работу, давая Рании понять: их разговор окончен.

***

За окном солнце начинало клониться к закату. Жади устало прислонилась лбом к оконной раме и с тоской смотрела на то, как по улице бегают и играют с деревенским псом соседские дети. Флоринда сидела за столом и сосредоточенно перебирала фасоль, пытаясь отвлечься от настигнувшей ее тревоги.

— Ох, Жади, что-то мне неспокойно, — пожаловалась она компаньонке. — Я все думаю: а надо ли было начинать это расследование? Конечно, я за то, чтобы виновного, если он есть, наказали, но иногда такое дурное предчувствие накатит, что аж сердце щемит.

— Никому из мужчин нельзя доверять, донна Флор, — вздохнула Жади и отошла от окна. — Они играют с нами, как с куклами, не считаясь с нашими чувствами.

— Ну, это ты зря так обо всех, — возразила Флор. — Знаешь, Жади, мне тоже в этом плане не особо повезло. Я была занята работой, сыном, домом, пожилыми родителями, а потом не успела оглянуться, как жизнь и пролетела. Мне так и не встретился достойный человек, но я верю, что достойные мужчины существуют.

— А я уже ни в кого не верю, — грустно проговорила Жади и уселась за стол напротив хозяйки.

— Мне неудобно спрашивать, но что у тебя случилось? Ты была такая радостная, воодушевленная, когда приехал Зейн, а теперь три дня ходишь как в воду опущенная.

Марокканка вспыхнула.

— Он пытался использовать меня для своего расследования! Притворился заинтересованным собеседником, галантным кавалером, понимающим другом. На самом деле он всего лишь хотел выуживать через меня нужные ему сведения!

— Господи Иисусе! — поразилась Флор. — Какие такие сведения?

— Он хотел, чтобы я наблюдала за Таис.

— Таис?! Неужели он ее в чем-то подозревает? Добрейшей души девочка, мухи не обидит!

Жади в расстройстве пожала плечами.

— Если бы не она, я бы, наверное, не пережила своего горя, — печально вздохнула Флор. — Никто меня так не поддерживал. Хотела бы я иметь такую дочь, как Таис. Знаешь, Жади, мне очень не хватает дочери.

— Я очень рада тому, что у меня есть дочь, — улыбнулась наконец Жади. — Она единственное, что есть ценного у меня в жизни. Если бы Саид…

Договорить ей не дал стук в дверь. Хозяйка и постоялица быстро переглянулись — обе догадались о том, кто к ним пожаловал. Флор поднялась из-за стола.

— Я сейчас выйду, — спохватилась Жади, но поздно — Зейн уже стоял в дверях.

— Добрый вечер, донна Флоринда, — проговорил он, не сводя глаз с марокканки, и приветственно кивнул ей: — Жади!

Та ответила гордым молчаливым кивком. Глаза же ее буквально испепеляли гостя гневом.

— Я сейчас возвращаюсь в Рио, — продолжал Зейн. — Возвращаюсь надолго. Мне нужно будет сделать несколько запросов в различные инстанции. Когда мы дождемся ответа оттуда, в деле появится кое-какая ясность.

— Понятно, — взволнованно закивала Флор. — Скажите, а сейчас вам уже что-нибудь известно? Ну, хотя бы… случайность это была или нет?

— Донна Флоринда, давайте не будем торопиться, — уклончиво ответил детектив. — Я хочу взглянуть на результаты экспертизы, а это займет некоторое время.

— Но скажите хотя бы примерно, что вы надеетесь найти? — не унималась женщина.

— Простите, я пока не могу всего вам рассказать, следствие — очень тонкий процесс, ему может навредить даже самая малость.

— Хорошо, хорошо, я поняла. Что ж, Зейн, я желаю вам удачи. Да поможет вам Господь!

— Благодарю, донна Флоринда, — вежливо улыбнулся ей Зейн и снова посмотрел на Жади, являвшую собой воплощенное безразличие и неприступность. — Мы увидимся с вами примерно через месяц, может быть, чуть раньше или позже. А сейчас мне пора идти.

— Я провожу вас, — предложила Флор и накинула на плечи кофту. — Идемте, сеньор.

— До свидания, Жади, — сказал напоследок египтянин, прожигая ее взглядом.

— До свидания, — сухо попрощалась Жади. На ее лице не дрогнул ни один мускул, но в глазах так и кипели множество невысказанных эмоций и претензий.

Едва Зейн с Флориндой скрылись за порогом, она метнулась к окну. Зачем — сама толком не понимала. У самой калитки Зейн замер и обернулся. На секунду их взгляды вновь встретились, и Жади увидела, как его губы тронула еле заметная улыбка. «Он смеется надо мной!» — с возмущением подумала марокканка и резко отпрянула от стекла. Пусть не думает, что он победил в этой схватке.

========== Часть 64 ==========

Лукаса наконец-то удалось уговорить на прогулку. Причина его согласия была более чем прозаична — Лео куда-то пропал. Уже неделю от него не было ни слуху ни духу, что невероятно огорчило одних домочадцев семьи Феррас и очень обрадовало других.

— Лукас, как ты считаешь, может, Диогу все-таки не принял Иветти в качестве невесты сеньора Леонидаса? — поинтересовалась Далва, которая неторопливо катила перед собой инвалидную коляску по садовой дорожке под сенью многолетних деревьев.

— Далва, ну что ты такое говоришь! — нахмурил брови Лукас, чуть повернувшись корпусом назад.

— А что? На ужин к сеньору Леонидасу он не пришел, не заходит, на звонки не отвечает. Даже в доме, где живет его новая мать, и то не знают, куда запропастился мальчик.

— Мне кажется, он просто понял, во что его хотят втянуть, — пошутил Лукас. — Еще немного, и папа надел бы на него строгий костюм, усадил бы в кресло компании и перекрыл бы ему весь кислород. Этот парень оказался умнее меня и вовремя сбежал. Это к лучшему.

— Матерь Божья, а ты как будто и рад! — с упреком сказала Далва. — Ты даже ни разу не поздоровался с братом!

— Он мне не брат, Далва, сколько можно повторять?

— Ну да-а, конечно! А кто же он тогда? Только не надо рассказывать небылицы про фокусы сеньора Альбьери. Господь являет чудо, а сеньор Альбьери приписывает себе! Безобразие!

Больной уже не слушал причитаний служанки. Он закрыл глаза, улавливая колебания теплого воздуха и ароматы садовых цветов. Как же хочется встать и пойти своими ногами! Чувствовать ступнями землю, быть полностью свободным в своих движениях! Лукас очень жалел о том, что в свое время так много времени проводил, сидя в комнате, и так мало гулял пешком. Дай ему теперь волю — обошел бы весь земной шар, но что толку об этом рассуждать?

— Глазам своим не верю! — неожиданно воскликнула Далва. — Мой мальчик, мой мальчик пришел!

Бросив Лукаса в инвалидной коляске посреди сада, она со всех ног бросилась к только что пожаловавшему гостю. Лукас в тревоге вытянул шею, но не смог как следует рассмотреть его из-за густой листвы кустарника.

— Как мы соскучились по тебе! — доносился голос Далвы. — Почему ты бросил нас?

— Я не бросал вас, — Лукас услышал голос — свой собственный голос со стороны. Он звучал более звонко, легко, непринужденно. Лукас слышал его и раньше, но никогда — так близко.

По телу больного будто прошел электрический разряд. В одну секунду ему показалось, что это разговаривает Диогу, а в другую, что это он сам.

— Я просто зашел попрощаться, — продолжал тем временем клон. — А Мел дома?

— Как это — попрощаться? — разочарованно воскликнула Далва. — Куда же ты хочешь уехать от нас?

— Пока не знаю.

— Идем, ты должен поздороваться с братом! — служанка схватила парня за руку и потащила за собой — Лукас наблюдал их ноги.

— Нет! — испугался чего-то тот и замер. — Если вы о Лукасе, то я не хочу с ним сталкиваться нос к носу.

— Господи, да что вы за упрямцы такие? После реинкарнации, и то не могут поладить!

Лукас, повинуясь какому-то странному, болезненному чувству, толкнул коляску руками и покатился вперед. Один разворот, и он увидел клона во весь рост.

И клон увидел его. Немощного, бледного, несчастного, с похудевшими от неподвижности ногами в простых спортивных брюках. Парень смотрел на Лукаса с мистическим ужасом, граничащим с отвращением.

— Тебе не нравится то, что ты видишь? — проговорил Лукас в охватившем его исступлении.

— Лукас, Диогу! То есть, Лео! — металась между ними Далва, как курица-наседка. — Разве так нужно приветствовать друг друга после долгой разлуки?

— Ты… — Лео хватал ртом воздух. — Твои ноги. Что с ними? Со мной будет то же самое?!

— Нет, если будешь соблюдать осторожность, — машинально произнес Лукас, потрясенно разглядывая его лицо — свое лицо, лицо Диогу, по жестокой иронии судьбы принадлежащее совершенно незнакомому человеку. Или он вовсе не незнакомый?

— А с тобой что случилось?..

— Я упал с высоты. Подойди ближе.

— Зачем? — насторожился Лео.

— Подойди, — ровным, холодным тоном — откуда только взялось такое железное спокойствие? — повторил Лукас.

— Ты думаешь, что можешь приказывать мне, потому что я твой клон? — Лео рассмеялся болезненным, нервным смехом. — Я не ты!

Лукас долго не отвечал ему, напряженно вглядываясь в собственные черты лица со стороны, а затем все же сказал еле слышно:

— Именно так. Я знаю, что Альбьери хотел сделать из тебя Диогу, но ты не Диогу. Ты это я. И теперь ты видишь, чем все закончится.

— Ложь! — вспылил Лео и бросился наутек, лишь напоследок обернувшись и прокричав: — Я никогда не стану таким, как ты! Никогда!

— Матерь Божья, ну как же так?! — всплеснула руками расстроенная Далва. — Поссорились на пустом месте!

А Лукас в беспросветном отчаянии лишь с силой сжал ладонями свои колени — колени, которых он не чувствовал.

***

Вечерний Рио жил своей жизнью. Этот город, казалось, не смолкал ни на минуту — идеальное место, чтобы затеряться со своими проблемами среди массы самых разнообразных людей. Клаудию больше не манили душные питейные заведения — туда она шла, скорее, от ощущения неприкаянности и безысходности, когда не было сил оставаться наедине с собой в тишине комнат. У нее наконец-то появилась конкретная цель, заполонившая все ее существо. А мыслей в голове роилось столько, что они едва не раскалывали черепную коробку по швам. Чтобы хоть как-то сбрасывать напряжение, Клаудиа много гуляла пешком с собакой, чему та была безгранично рада. Динго чувствовал себя необычайно важной персоной в жизни хозяйки, которая наконец перестала пропадать вечерами неизвестно где и полностью посвятила свободное время питомцу.

На широком каменном бортике фонтана, ссутулившись, сидел человек и разглядывал свое отражение в воде, невзирая на плохое освещение улицы и фонтанную рябь.

Динго замер на месте и весь напрягся, уловив знакомый запах. Пес пытался распознать, кому из гуляющих в парке людей он принадлежит, а когда все же определил направление, то с заливистым лаем бросился к фонтану.

— Динго, ко мне! — скомандовала Клаудиа, никак не ожидавшая, что послушная собака вдруг вырвет поводок у нее из рук. — Что это за шутки? Динго!

Поняв, что питомец ее не слушается, она побежала за ним. Вскоре Клаудиа обнаружила, что Динго прыгает на задних лапах перед незнакомцем, а тот, наклонившись, панибратски гладит его по холке.

— Динго, ко мне! — властно повторила команду девушка.

Пес устыдился своего непослушания и, поджав хвост, вернулся к хозяйке.

— Вообще-то мы с ним неплохо ладили, — проговорил незнакомец, взглянув на Клаудию.

Девушка обомлела, узнав в нем Лео.

— Ты?..

— Ага, привет, — равнодушно бросил он и снова уставился в воду, давая понять, что не настроен на беседу.

Клаудиа не привыкла, что последнее слово остается не за ней, к тому же Динго просто неистовствовал, пытаясь что-то донести до хозяйки. Девушка приняла решение остаться. Она намотала поводок на кулак и с ногами забралась на бортик напротив Лео.

— Он обычно так себя не ведет, — сказала Клаудиа как бы между прочим.

— Ты о собаке? — не поднимая глаз, спросил Лео. — Похоже, она меня узнала.

— Гав! — подтвердил Динго.

— Узнала?.. Постой, это не ты случайно тот парень, который… — вдруг догадалась Клаудиа.

— Наверное, я. Это твоя собака тонула?

Девушка энергично закивала.

— Значит, я, — бесцветным голосом произнес Лео.

Клаудиа смотрела на него с восхищением, изумлением и негодованием одновременно. Что за странный человек? Говорит о таких серьезных вещах спокойно, небрежно, походя, будто так и надо! При этом не боится нырять с головой в омут в прямом смысле. Одним словом, клон.

— Слушай… — после недлительной паузы возобновила разговор Клаудиа. — У тебя что-то случилось?

Лео поднял на нее хмурый взгляд, впрочем, всего на секунду ей показалось, что взгляд этот заметно смягчился.

— Ничего особенного. Просто весь мой мир перевернулся, а так все нормально.

— Лаконично, ничего не скажешь.

— Как есть.

— Я могу чем-нибудь помочь? — вкрадчиво поинтересовалась Клаудиа.

Лео усмехнулся и покачал головой. Ретривер, высунув язык, подобострастно смотрел на него блестящими глазами-бусинами и дружелюбно помахивал хвостом. Умильная собачья морда могла растопить даже самое холодное сердце, и Лео не был исключением. Он почесал пса за ухом и с улыбкой сказал:

— Хоть кто-то смотрит на меня без страха. Хорошая у тебя собака. Напомни, как ее зовут?

— Динго, — подсказала Клаудиа. — Это мальчик. Ты ему понравился, — весело заметила она.

— Мне бы тоже понравился тот, кто вытащил меня из беды. Я не хвастаюсь, ты не думай, — поспешил оправдаться Лео, будто сказал что-то постыдное. — Откуда он у тебя?

— Парень подарил. Сказал, что это лучше, чем цветы, духи, украшения или что-то в этом роде. Цветы быстро завянут, духи закончатся, украшения потускнеют или просто надоедят. А собака — это друг. Друзья остаются с нами надолго.

— А где твой парень?

— Умер.

— Он болел чем-то? — после недолгого, довольно тягостного молчания спросил Лео.

— Нет.

— Я боюсь умереть молодым, — вздохнул он. — А ты?

— Когда как. Иногда кажется, что хоть сегодня бы умерла, а вообще жить все-таки хочется. Здесь ведь еще есть на что посмотреть, не так ли?

— Это точно, — усмехнулся Лео. — Я скоро уеду отсюда.

— Неужели? Куда?

— В пустыню.

От неожиданности Клаудиа чуть не прыснула со смеху. Не потому, что ей было смешно, скорее, по причине полной нелепости сказанного.

— Зачем тебе в пустыню?

— Я с детства мечтаю там оказаться. Мне так нравились фотографии с песчаными барханами — целое море песка! — и бредущими по ним караванами.

— Но там же очень жарко и почти нет воды, — скептически приподняла брови Клаудиа.

— Ну и что? Привыкнуть можно ко всему. Зато там я наконец-то найду то, что уже так давно ищу.

— И что же ты ищешь? — уточнила девушка.

— Я… — Лео задумчиво поднял глаза к небу. — Не знаю, как точно описать. У меня ощущение, что в пустыне я потерял свое сердце. Там меня ждет женщина, знаю, что ждет! Она мне часто снится посреди руин какой-то старинной крепости. Я пытаюсь заговорить с ней, но ничего не выходит. А недавно мне снилось, что она тонет в реке и зовет на помощь — откуда в пустыне река?!

Клаудиа боязливо поежилась.

— Я не очень суеверная, но на твоем месте уже сходила бы к какой-нибудь знахарке. Вдруг к тебе прицепился потусторонний дух или призрак… Ну, ты понимаешь. Господи, какой бред я говорю, — подперла она голову рукой. — Лучше тогда сразу к мозгоправу.

Лео весело рассмеялся, впервые улыбнувшись за весь вечер.

— Нет, это не дух. Это живая женщина, я уверен. Спорим, я ее найду?

— Если найдешь, покажи — мне очень интересно, что за люди умеют посылать мысленные сигналы через океан.

— Обязательно, — задорно подмигнул Лео. — Ну ладно, мне пора.

— Куда, уже в пустыню? — подколола его Клаудиа.

— Можно и так сказать.

— Ты похож на инопланетянина, которого забросило на Землю из другой галактики. Мне кажется, ты даже думаешь не так, как все остальные.

— Возможно, — покачал головой Лео. — Я предпочту быть инопланетянином. Это лучше, чем сумасшедшим, роботом или ожившим покойником. Я знаю, что я ненормальный — так все говорят, а если не говорят, то думают.

— Не факт, — хмыкнула Клаудиа. — Может, это просто все вокруг психи? Живут себе в своем «нормальном» мире, который на самом деле — одна большая психушка. Ставлю любую сумму на то, что так оно и есть.

— От этого не легче, — Лео слез с бортика фонтана и потрепал на прощание Динго по загривку. — Береги свою собаку, у тебя хороший друг.

— Удачи, пришелец! — крикнула ему вслед Клаудиа, когда он удалялся по парковой дорожке в вечернюю тьму. — Странный этот клон, да, Динго? — обратилась он к псу. — Сколько я с ним разговаривала? Пять минут? Десять? А меня уже сильно тянет выпить. Но я обещала тебе вести себя хорошо. И… — девушка сделала судорожный вздох, — твоему хозяину тоже. Неважно, слышит он меня или нет.

========== Часть 65 ==========

В доме Феррасов вновь горели множество огней и играла музыка. На этот раз в центре внимания был не один виновник торжества, а целых двое: Леонидас и его обворожительная, хотя и чуточку взбалмошная возлюбленная праздновали помолвку. Они будто позабыли о двадцати годах раздора и коротких временных перемирий и сияли от счастья так же, как в первые дни своего романа. Впрочем, сейчас их счастье было куда полнее и глубже.

— Ах, какая чудесная пара! — восторгалась Лидьяне, со стороны глядя на принимающих поздравления жениха и невесту. — Они чудесно подходят друг другу. Маиза, ты так не думаешь?

— Я думаю, что предыдущая невеста сеньора Леонидаса подходила ему больше, — с легкой полуулыбкой заметила Маиза. — Синира была более интеллигентной, утонченной, начитанной, умела подать себя.

— Но с Иветти он просто светится! — возразила Лидьяне.

— Да, логику мужчин понять порой довольно сложно.

— Маиза, ты так это сказала, что я даже занервничала, — блондинка инстинктивно потянулась к сумочке, лишь пару секунд спустя вспомнив, что ее муж находится в зоне видимости, и нет нужды ему звонить. — Я очень нервничаю, когда ты так говоришь!

— Ладно, ладно, — снисходительно приподняла брови Маиза.

— А почему Лукас не спустится и не поздравит отца вместе с остальными? Мне так жаль его, неужели твой муж решил стать затворником?

— Просто Лукас не хочет, чтобы люди видели его в инвалидном кресле, и я его очень хорошо понимаю. Но всю жизнь прятаться нельзя. Надо что-то с этим делать, а что, пока неясно. Лидьяне, ты только посмотри! — оживилась Маиза и указала подруге на беседующих неподалеку Мел и Сесеу. — Наконец-то Мел начала находить общий язык с кем-то, кто соответствует ей по уровню!

— …Это очень хороший мюзикл бродвейского уровня, — убеждал Сесеу девушку. — Я хотел пойти на него с Телминьей, но ты же знаешь мою сестру. В последний момент у нее нарисовались какие-то срочные и неотложные дела, а билет теперь рискует пропасть. Если бы ты только знала, каких трудов мне стоило его достать! Составишь мне компанию, Мел?

— Не знаю, Сесеу, — растерялась та. — Я уже договорилась встретиться с подругой.

— Жаль. А куда вы пойдете?

— Никуда, — скромно пожала плечами Мел. — Просто будем гулять.

— Да ты что, Мел! — разочарованно воскликнул Сесеу. — Жить в Рио-де-Жанейро и гулять просто так, ничего не посещая? Нет, ты просто обязана увидеть это представление!

— Может, пригласишь еще кого-нибудь?..

— Приглашал, — с досадой махнул рукой парень. — Все будто сговорились: у кого работа, у кого день рождения тети, у кого ремонт. Такое ощущение, что эти люди каждый день видят гастроли всемирно известных артистов.

— Ну… ладно, я схожу с тобой, — сдалась Мел. — Кажется, мюзикл на самом деле стоящий.

— Не то слово! — искренне обрадовался Сесеу и широко заулыбался.

— Жаль, что билетов всего два, можно было бы позвать и Нанду, — заметила Мел.

— Нанду что-то совсем от нас откололся, — посерьезнел Сесеу. — Как только начал выступать со своей группой, мы перестали его видеть.

— Да ты что? Поверить не могу! Вы были так дружны.

— Ага, ну, значит, с музыкантами ему интереснее. А еще подцепил на концерте какую-то рыжую девицу.

— Режининья? — догадалась Мел. — Я видела их как-то вместе возле пляжа.

— Да-а, они теперь неразлучны, — с обидой в голосе произнес Сесеу. — У тебя тоже сейчас своя компания, и… О, а вот и Телминья! — увидев сестру, он незаметно отошел от Мел на два шага и сделал вид, что целиком поглощен созерцанием праздничной обстановки.

— Чем заняты, ребята? — бойко поинтересовалась Телминья.

— Сесеу предложил мне…

Едва Мел раскрыла рот, как Сесеу поспешил вмешаться:

— Предлагаю вам немного выпить и потанцевать. Шампанское сегодня просто высший класс, — подмигнул он девушкам.

— Праздник только начался, давайте лучше сначала поздравим молодых, — возразила Телминья.

— Отлично, отлично, я не против! — обрадовался Сесеу тому, что сумел выкрутиться перед бдительной сестрой. — Телминья, где там наши подарки для сеньора Леонидаса и Иветти?..

Леонидас тем временем вел серьезный разговор с Тавиньо.

— Леонидас, ты уверен, что суд необходим? — осторожно поинтересовался адвокат. — Я считаю, что лучше постараться договориться с матерью парня мирным путем.

— Я пытался. Пытался! Эта женщина очень упряма и совершенно не готова к компромиссу. Я приехал к ней домой как цивилизованный человек, а она устроила грандиозную истерику по поводу того, что у нее якобы пытаются отобрать сына, да еще клеймят его роботом. Представляешь, Тавиньо, для нее клон и робот — это одно и то же! И о чем с ней можно договариваться?

— Это вполне естественная реакция в ее ситуации. Для человека, далекого от науки, узнать подобное о своем ребенке — огромный стресс.

— А у меня не стресс? — буркнул Леонидас, враз растерявший свое благодушие. — У меня чуть не случился сердечный приступ, когда я случайно увидел этого парня в больнице. Мне все это тоже далось непросто. Но я принял новые реалии как данность, адаптировался к ним, почему она не может?

К ним подошла заскучавшая без любимого Иветти.

— Львеночек! О чем беседуете? — спросила она, ласково погладив его по плечу.

— Дорогая! — Леонидас поцеловал нареченную в губы. — Мы с Тавиньо говорили о делах, но я уже успел безумно по тебе соскучиться!

— Львеноче-ек! — с подозрением прищурилась Иветти. — Ты что-то недоговариваешь. Я насквозь тебя вижу, у меня глаза как рентгеновский аппарат!

— Ну как иметь тайны от такой жены? — размягчился Леонидас, с любовью глядя на нее. — Я обо всем тебе расскажу, дорогая, но немного позже. Сейчас давай праздновать и веселиться, весь вечер в нашем распоряжении!

Альбьери с Эдной приехали на торжество позднее остальных. Эта пара разительно выделялась на фоне других гостей: он был напряженным, сумрачным, взгляд его тревожно бегал; она с трагично-волевым выражением лица безуспешно пыталась изобразить улыбку.

— Леонидас, — Альбьери отвел друга в сторону, — скажи мне, Лукас по-прежнему болезненно воспринимает эту ситуацию?

— Более чем болезненно, Альбьери, более чем! Я в который раз убеждаюсь, что ты поступил недальновидно, не позволив мальчику расти в моем доме. Сейчас всем было бы гораздо проще.

— Тебе не понять меня, Леонидас, — покачал головой Альбьери. — Ты говоришь как отец, которому не дали вырастить сына, а я ученый, совершивший революцию в науке. Я боялся, что меня сожгут на костре, как Джордано Бруно. Не в прямом смысле, конечно. И боюсь до сих пор.

— Ты, как обычно, в своих научных изысканиях, — Леонидас смотрел на него не без жалости, не в силах до конца поверить, что его друг и так фактически приговорен к смерти. — А меж тем парень не получил должного воспитания, образования. Вот увидишь, я намерен всерьез этим заняться.

— …Как ты, Эдна? — участливо спросила Иветти, усаживая гостью на диван.

— Ах, Иветти, прости, что в такой день порчу тебе настроение, но все очень плохо, — судорожно вздохнув, проговорила Эдна. — Болезнь, вероятно, прогрессирует. Мы не проходили новых обследований, но я вижу, как силы постепенно оставляют Альбьери. Он быстрее утомляется, меньше времени проводит в клинике… Я ужасно боюсь того момента, когда он совсем не сможет вставать.

— Он по-прежнему ни о чем не догадывается?

Эдна, поджав губы, помотала головой.

— Это нехорошо, — вздохнула Иветти. — Наверное, стоит как-нибудь аккуратно его подготовить. Ведь Альбьери сам врач и рано или поздно начнет подозревать, что с его организмом происходит катастрофа.

— Я не могу! Не могу, не нахожу в себе сил! Ты знаешь, Иветти, я хочу проснуться и понять, что все это лишь дурной сон. Я должна держаться, но у меня плохо получается. Иногда я ухожу из дома на несколько часов якобы на прогулку, а сама все это время плачу в одиночестве. А здесь еще эта история с клонированием, из-за которой Альбьери постоянно нервничает! Прости еще раз, что расстраиваю тебя на твоей помолвке…

— Нет-нет, ну что ты! — сочувственно воскликнула Иветти. — Ты можешь прийти ко мне, чтобы выговориться, в любое время дня и ночи.

— В такие моменты я начинаю понимать, что двигало им, когда он решился на свой… эксперимент, — глаза Эдны загорелись нездоровым блеском. — Несправедливость этого мира ужасает, она приводит в отчаяние! Эта совершенная беспомощность человека перед обстоятельствами жизни, хрупкость самой жизни, угрозы, которые подстерегают каждый день нас и тех, кого мы любим… А мой муж — человек, который не побоялся бросить вызов самой природе. Невероятно смелый человек, великий человек! Обычным людям сложно понять и оценить его вклад в мировую науку, но когда я думаю о глубине его идеи…

— Позволь не согласиться с тобой, дорогая, — мягко осадила ее Иветти. — Может быть, Альбьери на самом деле великий ученый — не мне судить, я не разбираюсь в науке. Но я вижу, как страдают люди вокруг меня. Лео страдает. Деуза, его мать, моя подруга, страдает. Бедный Лукас едва не сходит с ума. Львеночек сбит с толку. Как по мне, это слишком высокая цена даже за самый передовой прорыв.

— Иветти! — всхлипнула Эдна.

— Ну все, все! — Иветти лучезарно улыбнулась и взяла ее за руки. — Давай забудем о бедах хотя бы на полчаса. Сейчас мы будем резать праздничный торт для всех. Улыбнись же, Эдна, улыбнись хоть раз ради меня!

Несчастная женщина, казалось, немного повеселела.

В гостиную на специальной тележке выкатили огромный торт. Влюбленные вновь оказались в центре всеобщего внимания, и дом буквально потонул в радостных возгласах и пожеланиях любви и счастья.

========== Часть 66 ==========

Стремительно темнело. Был вечер обычного буднего дня, деревня отдыхала и готовилась ко сну, чтобы утром снова начать трудиться. Жади возвращалась домой, зябко кутаясь в кофту нежно-персикового цвета. Ее волосы были убраны в пышный пучок на затылке, а ремни от сандалий слегка натирали ноги. Вдруг на подходе к дому Жади вздрогнула и остановилась. В неярком свете фонаря она увидела незнакомца, который стоял спиной к дороге, облокотившись на ограду, и смотрел на светящееся окно кухни.

Жади охватило странное, щемящее, тревожное чувство. Самое странное чувство, которое ей когда-либо приходилось испытывать в жизни. Она не понимала, откуда оно взялось — ей казалось, что сейчас этот по-простому одетый незнакомец с большим рюкзаком за спиной обернется, и она увидит… Лукаса. Но не того Лукаса, который двадцать лет жил вдали от нее, у которого были жена и дочь, а еще тяжелый груз ответственности перед всеми и вся, только не перед Жади. Не того Лукаса, который не захотел взять на себя смелость отстоять любимую женщину и ее право воспитывать собственного ребенка. Не того Лукаса, который сдался и бежал с поля боя, даже не начав борьбу.

О нет, тот Лукас больше не интересовал Жади, она поставила крест на любви к нему. Но в ее сознании по-прежнему жил влюбленный юноша, к которому она тайком сбегала в развалины от дяди. Тот, с кем они клялись друг другу в вечной любви, искренне веря в святость и нерушимость своих клятв. Сердце марокканки больно сжалось. Медленной поступью она двинулась к калитке. Незнакомец услышал ее шаги и повернулся к ней лицом.

Жади будто поразило молнией. На нее с беззаботной, приветливой улыбкой смотрел он. Лукас. Именно такой, каким она увидела его впервые двадцать лет назад. Смотрел, совсем ее не узнавая.

— Аллах! — прошептала Жади, схватившись рукой за ограду, чтобы не упасть.

— Привет! Ты теперь живешь здесь? — как ни в чем не бывало спросил молодой Лукас. — А где донна Флор, она уехала?

— Аллах! — голос Жади едва не сорвался. — Ты не можешь быть здесь!

— Почему ты так смотришь? — парень смутился ее перепуганного вида. — Ты боишься меня?

— Меня искушает дьявол! Сам дьявол принял твой облик, чтобы нигде не давать мне покоя! Я больше не поверю тебе, слышишь?! Я никогда тебе не поверю!

Парень рассмеялся в ответ на ее слова. Впрочем, в этом смехе отнюдь не было слышно веселья, только горькая ирония, почти переходящая в отчаяние.

— Ты говоришь странные вещи, — сказал он. — А я думал, что хоть здесь люди не будут от меня шарахаться.

Жади сделала несколько шагов вперед на ватных ногах и протянула к нему дрожащую руку. И резко отдернула, как только почувствовала, что пальцы словно ударило током.

— Ты живой! Из плоти и крови! Аллах, это невозможно! — в ужасе воскликнула она.

«Лукас» нахмурился и опустил голову, чертя на песке полукруг носком кроссовка.

— Ты думаешь, что я Лукас? Я не Лукас.

— Аллах, Аллах!

Больше Жади не стала ни смотреть на него, ни слушать. Она бросилась бежать без оглядки по пустынной улице. Мысли путались, сердце бешено колотилось, в голове шумела кровь, в горле встал болезненный ком, а глаза не разбирали дороги.

Жади бежала и бежала вперед, не заметив, как от пивной отделилась темная мужская фигура и двинулась за ней. Дома́, дома́, дома́… Жади уже перестала узнавать эти участки, но продолжала свой путь, как одержимая. Белым лебедем на фоне темного леса проплыла часовня — последний рубеж перед сельским кладбищем. Женщина, судорожно бормоча вполголоса молитвы на арабском, шла быстрым шагом мимо серых могильных плит. Скоро и они поредели, уступив место вечнозеленым джунглям.

— Аллах, защити меня! — в слезах шептала Жади, с треском ломая ногами сухие ветки, которыми была усеяна земля. — Защити меня от наваждения! Если это знак беды, то не дай мне погибнуть! Аллах…

***

Флоринде из ее спальни, расположенной в дальней части дома, показалось, что она слышит на улице какой-то шум и голоса. Женщина насторожилась и вышла на крыльцо. У калитки стоял, печально повернув голову направо, молодой парень в джинсах и футболке. Флор не могла похвастаться острым зрением, поэтому ей понадобилось некоторое время, чтобы узнать гостя.

— Лео! — наконец воскликнула она с улыбкой и спустилась по ступеням. — Кого я вижу!

Парень широко улыбнулся ей в ответ.

— Донна Флор! Я подумал, что вы уже тут не живете!

— Да что ты! Куда я денусь из Рио-да-Серейя? Заходи скорее, — она поспешно распахнула калитку. — Когда я видела тебя в последний раз? Года два назад? Ну-ка дай на тебя посмотреть.

Лео покорно вытянулся в струнку, лукаво поглядывая на хозяйку дома сверху вниз.

— Как возмужал! Я тебя еле узнала. Какими судьбами, Лео?

— Я просто путешествую, — пожал он плечами. — Был в Белене и решил навестить вас.

— Все так и путешествуешь? Вот же неугомонный парень! — добродушно пожурила его Флоринда. — Заходи в дом. Хочешь чаю?

— Не откажусь! — воодушевился Лео.

…Чайник весело свистел на газовой плите, а на столе за считанные секунды оказались тарелки с выпечкой, печеньем и сладостями, припасенными для ужина.

— Знаете, а ведь я нашел своего отца. Настоящего.

— Да что ты! — обрадовалась Флоринда. — Как здорово, наконец-то твоя мечта исполнилась!

— Да, исполнилась, — уныло проговорил Лео, надкусив печенье. — Только все произошло совсем не так, как мне представлялось.

— Почему? А что случилось?

— Я считал отцом другого человека. Любил его. Надеялся, что он воссоединится с моей матерью и у меня будет такая же семья, как у всех. А он…

— Что?.. — встревожилась Флор и сняла чайник с плиты.

— Он мне не родной. С родным я только-только познакомился. Этот сеньор живет в богатом доме, а еще у него двое сыновей. Один давно погиб, а другой передвигается на коляске.

— Назаретская Дева! — с сожалением воскликнула женщина. — Наверное, он очень обрадовался твоему появлению?

— Не то слово! — усмехнулся Лео. — Он хочет оформить все документы, чтобы все было, как положено. Только я для всех чужой в том доме, и все чужие для меня.

— Еще бы! — хмыкнула Флор, разливая чай по чашкам. — Не общаться столько времени, более того, не знать о существовании друг друга! А как поживают твои мама и бабушка?

— Нормально, только переживают из-за всего. Мама то ругается, то плачет.

— И ты оставил ее в таком состоянии? — с укором заметила Флор. — Никогда я не понимала, почему ты так бежишь от своей семьи.

— Донна Флор, я не бегу.

— А как это называется?

— Мне надо было побыть одному, только и всего.

— Ах, Лео, ты не ценишь того, что имеешь. Вот посмотри на меня — я совсем одна, сестра и то на другом конце страны. Теперь хотя бы постояльцы появились — женщина с дочкой, так хоть есть, с кем словом перемолвиться. Кстати, что-то она задерживается.

— Вы говорите о красивой женщине с темными волосами? — догадался Лео.

— Ну да, а ты ее видел? — забеспокоилась Флор.

— Да, видел минут десять назад, перед тем, как зашел сюда. Она приняла меня за кого-то другого, очень испугалась и убежала.

— Что же ты сразу не сказал?!

— Я же не знал, что это ваша постоялица, — растерянно пожал плечами Лео.

— Так, — Флор деловито встала из-за стола и задвинула за собой стул, — я должна найти ее как можно быстрее. Побудь пока здесь, ладно? Ах, ведь Хадижа тебя не знает!

— Я пойду с вами! — вызвался Лео. — Я помогу вам искать ее.

Не успела хозяйка упомянуть Хадижу, как ее детское личико шустро выглянуло из комнаты.

— Донна Флор, а мама еще не пришла? — звонко спросила девочка.

Увидев нежданного гостя, она побледнела, от страха открыла рот и широко распахнула глаза, а после спряталась за дверью, громко хлопнув ею.

— Хадижа, что с тобой?.. — удивилась Флоринда.

— Она тоже меня боится! — в недоумении переглянулся с ней Лео.

— Я выясню, в чем дело, — сказала женщина и вошла в комнату Жади. — Хадижа, что случилось, моя хорошая?

— Этот человек, который пришел сюда! — испуганно тараторила Хадижа. — Я видела его несколько раз: мы были в гостях в его доме в Рио, а он приезжал однажды в гости к нам, когда мы жили с папой! Вдруг он приехал по его заданию?

— Не может быть! Ты, наверное, что-то перепутала.

— Клянусь бородой Пророка, этот человек знаком с моим отцом!

— Возможно, он просто похож на него?

Хадижа осеклась и замолкла ненадолго, вспоминая лицо бразильца.

— Да, этот как будто моложе. Но все равно он как-то связан с тем, другим!

— Назаретская Дева! — тяжело вздохнула Флор. — Теперь понятно, чего так испугалась Жади.

— Что с моей мамой? — чуть не плакала от страха Хадижа.

— Все хорошо, Хадижа, все хорошо. Вот что. Сейчас я отведу тебя к Таис, чтобы ты не оставалась дома одна на ночь глядя. А мы пока с этим молодым сеньором сходим за твоей мамой.

— Куда? — недоверчиво нахмурилась Хадижа.

— Я не могу тебе сказать, это взрослые дела. Собирайся скорее, ты идешь в гости.

***

Жади находилась в шоковом состоянии. Она сильно замедлилась и теперь ступала тяжело, с трудом переставляя ноги, будто ставшие по весу как каменные столбы. Ей было все равно, что над головой сплошным куполом смыкаются кроны деревьев, с каждым шагом все больше увлекая отчаянную беглянку в зловещую тьму джунглей.

— Сеньора, куда вы идете?! — неприятный, хриплый мужской голос возымел эффект холодного душа.

Жади резко обернулась и с ужасом увидела перед собой в совершенно безлюдном, глухом месте Диаса. Даже в темноте его ни с кем нельзя было спутать из-за пышных усов и белоснежной рубашки под черным жилетом.

— Что вам нужно? — грозно спросила Жади. Достаточно грозно для того, чтобы дать понять нахалу: она не даст себя в обиду.

— Дева Назаретская, да вы, никак, решили покончить с собой? — громогласно воскликнул Диас. — Я случайно увидел, что вы бежите по деревне с таким видом, будто повстречали привидение, и посчитал своим долгом помочь вам.

— Мне не нужна ваша помощь, мне вообще не нужна помощь, отойдите от меня! Я достаточно терпела ваши преследования!

— Какие преследования, о чем вы говорите?! Я лишь скромно восхищался вашей красотой и талантами!

— Да, я заметила, — сквозь зубы проговорила Жади. — Зачем вы шли за мной, зачем вы за мной сейчас следили?!

— Похоже, вы на самом деле сошли с ума! — удивился Диас. — Вы что, не видите, что кругом джунгли? Оттуда, знаете ли, и хищник может выскочить, — сказав это, он пригладил усы. — Если бы не я, страшно подумать, какая участь могла ждать вас! Идемте назад, я провожу вас в деревню!

— Держитесь от меня подальше, — прошипела Жади.

— Вы не в себе, прелестная сеньора, вам грозит опасность здесь.

— Только от вас.

— Это возмутительно! — внезапно вышел из себя испанец. — Я полдеревни и все кладбище бежал за вами, чтобы вы не заблудились, нашел вас у самого входа в чащу, и где же ваша благодарность?!

Он сделал несколько осторожных шагов по направлению к Жади.

— Если вы приблизитесь еще хоть на сантиметр, клянусь, я закричу, — угрожающе процедила она.

— Не бойтесь меня, донна Жади, я лишь хочу помочь! — мужчина настойчиво протягивал к ней руки.

И вдруг Жади взвыла, как раненый зверь. Ей никогда в жизни не приходилось кричать дурными голосами, но оно того стоило. Уже практически спящие джунгли отозвались на ее крик нестройной какофонией: заголосила ночная птица, громко заверещали обезьяны в чаще, пробудились спавшие на ветках попугаи. Этот ночной хор голосов легко мог долететь до домов на окраине деревни и вызвать переполох.

Диас испугался. Быть застигнутым врасплох кем-то из соседей ему совсем не хотелось.

— Меня здесь нет! — он сделал руками причудливые движения, похожие на движения фокусника. — Я просто видение, ночной мираж! Вам все это почудилось, прекрасная сеньора!

Он вприпрыжку, ломая ветки кустарников, помчался прочь из леса, оставив Жади одну.

Жади закрыла глаза и отдышалась. Голова невыносимо кружилась, во рту пересохло, а глазазаволакивала пелена. Сделав еще пару шагов из последних сил, Жади навзничь рухнула на землю.

***

— Донна Флор? Хадижа?.. — Таис была очень удивлена позднему визиту соседей.

— Таис, присмотри, пожалуйста, за Хадижей, есть кое-какое срочное дело. Я не могу оставить ее одну дома.

— Но что случилось?

— Мама, кто там пришел? — выбежал из своей комнаты Нико и невероятно обрадовался, увидев гостей. — Здравствуйте, донна Флор! Привет еще раз, Хадижа! Почему ты не сказала, что вы сегодня придете к нам? А где донна Жади? Что-то случилось? — без умолку болтал мальчик.

— Сынок, не шуми так, пожалуйста! — сделала ему замечание мать. — Идите поиграйте с Хадижей, пока мы будем говорить с донной Флор.

Хадижа не успела опомниться, как друг схватил ее за руку и потащил за собой.

— Хадижа, идем, я наконец-то покажу тебе дедушкины нарды и тот альбом со старинными марками, про который я тебе рассказывал! — тонким мальчишеским голоском щебетал Нико.

Дождавшись, когда дети покинут их общество, Таис спросила:

— Донна Флор, что произошло?

— Возникло небольшое недоразумение… Меня приехал навестить один старый знакомый. Приехал без предупреждения. Жади увидела его, приняла не за того, испугалась и куда-то убежала. Мы не знаем, куда. Боюсь, нам понадобится помощь Эрика.

— Кто-то звал меня? — послышалось из-за стены, и через секунду в дверях кухни женщины увидели Эрика.

— Да… — растерянно говорила Флоринда, не зная, с чего лучше начать. — В общем, я опасаюсь, что Жади могла заблудиться.

— Заблудиться?! — поразился хозяин дома. — Но где? От лавки до вашего дома путь предельно прост!

— Эрик, я все объясню тебе, — вмешалась Таис. — Донна Флор, сейчас мой муж присоединится к вам.

Флоринда вышла из их дома и спустилась с крыльца. У калитки ее ждал Лео, который изъявил желание принимать самое активное участие в поисках.

— Ну как, донна Флор? — с тревогой спросил он.

— Подожди немного, сейчас Эрик соберется, и мы пойдем искать Жади. Не могла ведь она уйти далеко.

— А если она уже вернулась?

— Не исключено. Сначала мы проверим, не пришла ли она домой.

— …Милая, тебе не кажется, что Жади ведет себя странно? — спросил Эрик, доставая с антресолей большой охотничий фонарь.

— Почему? — кратко поинтересовалась Таис, прохаживаясь утюгом по рубашке мужа.

— Само ее появление в деревне, та история с зачислением Хадижи в школу, теперь вот она испугалась непонятно чего и убежала в неизвестном направлении… А эта ее дружба с сыщиком? Нет, Жади, конечно, свободная женщина, а он неплохой парень, имеют полное право встречаться, но я нахожу все это в целом каким-то… подозрительным. За всем этим стоит какая-то странная история, дай Бог, не криминальная.

— Эрик! — возмутилась Таис. — Как ты можешь даже думать о Жади в подобном ключе? Если не веришь ей, поверь мне, я очень хорошо знаю эту женщину и полностью доверяю ей.

— Хорошо, любовь моя, — смягчился Эрик, подошел к жене и поцеловал в щеку. — Прости, если обидел тебя, ты же знаешь, я не хотел. Мне пора, — он с нежностью погладил место поцелуя. — Обещаю тебе найти Жади целой и невредимой.

Таис слабо улыбнулась в ответ.

— Эрик! — окликнула она его, когда он уже стоял на пороге.

— Таис?..

— Пожалуйста, будь осторожен. Будьте осторожны все вы.

========== Часть 67 ==========

— Куда же она могла пойти? — взволнованно пробормотала Флоринда, оглядываясь кругом на пустынной ночной улице.

— Предлагаю разделиться, — сказал Эрик. — Донна Флор, вы пройдетесь по соседям. Лео, ты возьмешь на себя общественные места: пирс, почту, закусочную и тому подобные. А я обследую прилегающие к деревне территории.

— Не убежала же Жади в джунгли! — воскликнула Флор, впрочем, без должной уверенности в голосе.

— Все возможно, донна Флор, все возможно, — покачал головой Эрик.

Лео понуро молчал — он чувствовал себя виноватым в случившемся.

Навстречу им шел Диас. Он возбужденно жестикулировал и бормотал что-то себе под нос, словно разговаривая сам с собой. Увидев маленькую группу людей с фонарем, он встал как вкопанный.

— Мое почтение, сеньоры, — растерянно выдавил из себя Диас. — Чудесный вечерок, не правда ли?

— Давайте спросим у него! — предложил Лео.

— Диас, мы ищем Жади, — сказала Флоринда. — Ты не видел ее?

— Кого? — изобразил удивление испанец. — Ах, да-да, сеньора из магазина. Я минут семь назад столкнулся с ней. Она вся была белая, как полотно! Бежала так, будто убегала от десятка разбойников!

— Вот как? — удивленно приподнял светлые брови Эрик. — Куда же она направлялась?

— Куда? Так, куда-куда-куда?.. — Диас задумчиво покрутил ус указательным пальцем. — А, вспомнил! — хлопнул он себя ладонью по лбу. — Она бежала вон по той улице в сторону часовни. Да, совершенно точно, она бежала именно туда!

— И ты не попытался остановить ее, узнать, в чем дело? — упрекнула Диаса Флор.

— Я пытался, Господом Богом клянусь, пытался остановить ее! Кричал ей вдогонку: «Донна Жади! Донна Жади!» А она на меня ноль внимания. Я же не стал бы преследовать ее и силой тащить обратно, не такой я человек!

— Семь минут, она не могла уйти далеко! — воскликнул Эрик. — Идемте скорее к часовне!

…Часовня была заперта, а вокруг царила абсолютная тишина.

— Ничего не понимаю! — в отчаянии схватилась за голову Флор.

— А я не понимаю, что или кто может так напугать человека, чтобы он ночью сбежал на кладбище, — добавил Эрик.

В темноте было не заметно, как помрачнело лицо Лео.

— Если ее здесь нет, то где нам искать? — хмуро спросил он.

— Мне кажется, я вижу следы, — Эрик отошел на небольшое расстояние и посветил фонарем на землю.

— Ты умеешь читать следы? — обрадовался Лео.

— В юности увлекался охотой, — Эрик присел на корточки. — Да, здесь недавно проходила женщина с тридцать седьмым или тридцать восьмым размером ноги. А за ней шел мужчина, довольно крупный, но низкорослый. Вот его же следы — обратно он возвращался один.

— Диас? — ужаснулась Флор.

— Если он что-то сделал с этой женщиной, я убью его собственными руками! — пришел в ярость Лео.

— Давайте не будем торопиться с выводами! Если бы все было так, как вы подумали, разве Диас отправил бы нас сюда? Он бы постарался выкрутиться и замести следы. Идите за мной.

Цепочка следов на мягкой кладбищенской земле вела путников к темной полосе джунглей. Они угрюмо молчали, одна только Флоринда вполголоса взывала к Деве Марии, чтобы помогла им в поисках. Лео постоянно дергал плечами — в этом месте скорби и вечного покоя его пробирало до костей жутковатое мистическое чувство. Эрик бесстрастно шел и шел вперед, не замечая, казалось, ничего, кроме самой дороги. Громко стрекотали ночные насекомые, с неба ярко светили звезды.

— Следы ведут в чащу, — заключил Эрик, достигнув леса.

— Дева Назаретская, что же такого могло случиться? — Флоринда крепче сжала в руке захваченную из дома походную аптечку.

— Что теперь? — поинтересовался Лео. — Как мы будем искать ее? Тут все заросло травой.

— Жади! — громко крикнула Флор. — Жа-ади! Ты слышишь меня?!

Ответом был лишь гомон растревоженных птиц из чащи.

— Ветки сломаны, — сообщил Эрик, оглядывая землю и кустарники. — Они проходили здесь. Вот тут Жади замедлила шаг. Я уверен, что мы уже почти у цели.

Углубившись в джунгли примерно на полсотни метров, Лео заметил вдалеке светлое пятно на темной земле.

— Я нашел ее! — закричал он что было сил. — Там, там!..

***

«Жади! Жади, ты меня слышишь?» — до сознания марокканки долетел голос, который она узнала с большим трудом. В глаза ударил яркий свет мощного фонаря. Жади с трудом открыла веки и увидела перед собой лицо Эрика. Вернее, она почему-то не обратила внимания на все лицо, а только на глаза. Их цвет показался ей необычным — кристально-голубым, похожим на лед.

— Эрик, осторожнее, она могла удариться, — послышался голос Флор. — Дай-ка лучше я…

Нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы полностью прийти в себя. Жади резко вскочила с земли и вцепилась Флоринде в плечи.

— Донна Флор! Донна Флор! Я видела его!

— Господи, девочка, что с тобой? — испугалась та.

— Я видела Лукаса, донна Флор, он был возле вашего дома! Я подумала, что схожу с ума, я…

Вдруг ее взгляд упал на стоявшего в стороне парня. Фонарь хорошо освещал джунгли в радиусе метров десяти, поэтому разглядеть черты лица незнакомца было нетрудно.

— Он позади вас! — в ужасе вскричала Жади, указывая на него рукой, как на призрака. — Защитите меня от него, защитите! Не дайте ему приблизиться ко мне!

Флор и Эрик одновременно повернулись к Лео, с удивлением глядя на него.

— К-хм, — смущенно кашлянул тот. — Я пойду и подожду вас на опушке.

— Как это может быть, донна Флор?! — возбужденно вопрошала Жади компаньонку. Ее глаза горели ярче софитов. — Неужели вы тоже его видите?

— Жади, идем домой, ты устала…

— Но Лукас…

— Жади, это не Лукас, — вздохнула Флоринда. — Я все тебе объясню по дороге. Идем, не надо оставаться в лесу — тут холодно и опасно. Эрик, помоги ей идти.

Дрожащую Жади подхватили под руки с обеих сторон и повели в деревню подальше от мрачного и страшного места.

***

Время на часах перевалило за полночь. Хадижа так и уснула в доме Таис, не дождавшись матери. Сама Жади после пережитого потрясения спала в своей комнате как убитая. Лео стоял на веранде, тоскливо смотрел на звезды и беззвучно шевелил губами, бормоча что-то про себя. Флор вышла к нему в ночном халате.

— А ты чего не ложишься спать, Лео? — заботливо спросила она. — В комнату Ренату тебя не приглашаю, она занята, но ты можешь переночевать на диване в бывшей комнате моих родителей.

— Не надо беспокойства, донна Флор, я могу спать и в садовом гамаке, — махнул рукой Лео. — Просто не хочется.

— Да уж, знатно мы сегодня побегали.

— Это я во всем виноват. Я доставил вам кучу проблем.

— Не бери в голову! В жизни случаются и не такие недоразумения.

Лео усмехнулся.

— Такие — только в моей. Знаете, я думал, что уже почти привык к тому, что люди плачут, крестятся, падают в обморок при виде меня. Оказалось, не привык. Никогда не привыкну.

— Ложись спать, ты тоже устал с дороги.

— Вы теперь тоже боитесь меня, донна Флор? — пристально взглянул на женщину Лео.

— Что за глупости? С чего мне тебя бояться? — в недоумении спросила та.

— Вы переменились ко мне после этого происшествия, даже смотрите на меня иначе. Но я бы тоже так вел себя на вашем месте.

— Уверяю тебя, это не так.

Лео, слегка улыбнувшись, промолчал. Ночь была на удивление тихой, безветренной и мирной, чего нельзя было сказать о его душевном состоянии.

***

Жади проснулась ближе к полудню. С большим трудом продрав глаза, она увидела, что кровать Хадижи пуста и застелена, а на часах уже почти время обеда.

— Аллах, что со мной вчера случилось? — в ужасе шептала она. — Был ли то сон, видение или явь?..

На кухне невозмутимо хозяйствовала Флоринда. Заметив Жади, она улыбнулась и пригласила ее за стол.

— Донна Флор, а где Хадижа?

— Таис отвела ее в школу, не беспокойся. Сегодня можешь не идти на работу — они сами без тебя справятся, а ты отдыхай после вчерашнего.

Жади, боязливо озираясь по сторонам, медленно села на стул.

— Он все еще здесь? — испуганно спросила она полушепотом. — Лукас.

— Неужели настолько похож? — удивилась Флор.

— Не похож, он и есть Лукас! Молодой. Не знаю, как, но это он.

— Святая Дева! Чего только на свете не бывает! Этот парень — полусирота, я знаю его давно. Он жил в деревне южнее нашей, однажды сбежал из дома и случайно попал к нам, с тех пор заезжает иногда повидаться. Он рассказал, что недавно нашел своих родственников из богатой семьи. Как знать, может, Лео родственник Лукаса, очень похожий на него? Например, брат?

— Донна Флор! — с улыбкой помотала головой Жади. — Не сомневайтесь, Лукаса я узнала бы в любом времени, в любом месте. Ни брат, ни даже сын не могут быть похожими до такой степени. У Лукаса был брат-близнец. Мне не довелось его увидеть, но я более чем уверена, что смогла бы безошибочно отличить их друг от друга.

— Но как? — продолжала изумляться Флор. — Как возможно то, что деревенский мальчишка, который, можно сказать, рос у меня на глазах, и твой Лукас — один и тот же человек?

— Я нахожу единственное объяснение — чудо. Такое под силу только Аллаху. Дядя Али говорит, что для Аллаха нет ничего невозможного. Если Он захочет вырвать из земли огромную гору и ввергнуть ее в море, Он сделает это. Аллаху было угодно, чтобы Лукас родился еще раз, только… — Жади задумалась, и вдруг ее осенила какая-то догадка. — Ну конечно, предсказание Зорайде! Теперь я поняла!

— Какое предсказание?..

— Зорайде нагадала мне однажды, что прошлое и будущее сойдутся передо мной, как два рукава одной реки, и мне придется выбирать: идти ли вперед или повернуть назад. А еще она видела тень, тень Лукаса, отделившуюся от тела. Я тогда не понимала, что все это значит, а сейчас… Донна Флор, что мне делать? — со слезами на глазах вздохнула Жади и посмотрела на Флоринду.

— Я не знаю, Жади, — смущенно проговорила та. — Наверное, я скажу тебе то же, что и всегда. Слушай свое сердце.

— Мой камень! — марокканка в панике ощупывала шею и грудь. — Он пропал! Потерялся в джунглях! Аллах, как мне страшно!

Хозяйка дома, глядя на ее метания, лишь с сочувствием покачала головой.

…Жади осторожно выскользнула во двор, выискивая взглядом Лео. Ей было безумно страшно, но она ничего не могла поделать с этим противоречивым влечением.

Она нашла Лео в саду лежащим в гамаке. Тот заметил ее не сразу — он запрокинул голову и задумчиво грыз длинную соломинку, пребывая в своих размышлениях. Почувствовав на себе чужой обжигающий взгляд, Лео встрепенулся и сел.

— Привет! — поздоровался он.

— Привет, — несмело ответила Жади, все еще не решаясь подойти близко.

— Ты по-прежнему меня боишься?

— Ужасно. Я ужасно тебя боюсь.

— Но что я тебе сделал? — недоумевал Лео.

— Не ты, он. Если, конечно, ты не Лукас.

Лео опустил глаза и безрадостно хмыкнул.

— А что тебе сделал Лукас?

— Он разрушил мою жизнь.

— Понятно, — вздохнул парень. — Так и знал, что он не очень хороший человек.

— Ты встречал Лукаса?!

— Ага, но лучше бы не встречал, — Лео хлопнул рукой по месту рядом с собой. — Садись, не стой.

Жади сделала несколько шагов вперед, но все же не осмелилась сесть рядом с ним. Вместо этого она опустилась на низкую, простенькую садовую скамейку.

— Так как Лукас разрушил твою жизнь? — донимал ее расспросами Лео.

— Он обманул меня, — печально проговорила Жади. — Заставил поверить себе, дал много клятв и не выполнил ни одной. Я оставила ради него все, что у меня было, пожертвовала всем. А он не захотел ничем пожертвовать ради меня.

— Вот негодяй! — сердито воскликнул Лео. — И ты, глядя на меня, подумала, что я такой же?

— Я знаю, каким ты будешь через двадцать лет, этого достаточно.

— Ну уж нет! — Лео, усмехнувшись, потряс указательным пальцем. — Это уже чересчур! Я не Лукас и не буду таким, как Лукас! Может, мы похожи внешне, но мы совсем разные внутри.

— Нет, я бы не сказала, — улыбнулась Жади. — Ты сейчас точно такой же, каким он был тогда.

— Но ты же не знаешь, какой я, — прищурился Лео. — Ты видишь только мое лицо, оболочку. А хотя… — он задумался. — Я и сам не знаю, какой я. Давай больше не будем говорить о Лукасе.

— Давай.

— Красивое у тебя имя, Жади, — мечтательно улыбнулся Лео. — Похоже на «нефрит».{?}[Нефрит часто отождествляется с жадеитом из-за внешнего сходства этих минералов.] У моей бабушки есть кольцо с нефритом. Нефрит, правда, ненастоящий: круглый, вот такого размера, — он сложил пальцы кружочком. — В детстве я обожал играть с ним. Глядя на этот камень, я почему-то представлял жаркую пустыню, песок, караваны верблюдов…

— Правда?.. — до глубины души поразилась Жади.

— Честное слово. Бабушка смеялась и говорила, что я в прошлой жизни был бедуином, раз меня так манит туда. Я много кому рассказываю об этом, но все только смеются. Особенно над тем, что в пустыне меня ждет женщина.

— Аллах! — потрясенно прошептала Жади, и по ее щеке скатилась слеза.

— Что ты сказала? — переспросил Лео.

— Ничего, — марокканка быстро смахнула слезинку. — Так что насчет той женщины?

— Она приходит ко мне во сне. Она вся с ног до головы одета в черное, а ее лицо скрывает чадра. Эта женщина идет мне навстречу, снимая чадру, а когда я хочу заговорить с ней, то просыпаюсь. Иногда — гораздо реже — она танцует. Очень красиво танцует, как принцесса из восточной сказки. Я вижу ее словно через какую-то полупрозрачную завесу — хорошо различаю силуэт, но лица разглядеть не могу. Ты тоже мне не веришь, да?

Лео, полностью поглощенный своим рассказом, не сразу заметил, что Жади плачет в три ручья.

— Что с тобой? — испугался парень.

— Ничего… — всхлипнула Жади. — То, что ты говоришь… Это очень трогательно, правда. Скажи, а если бы ты однажды встретил ее, то узнал бы?

— Конечно! — уверенно заявил Лео. — Эта женщина предначертана мне судьбой. Когда мы встретимся, — а это обязательно произойдет! — то я узнаю ее по одному взгляду. Эй, почему ты плачешь? Не надо, ты такая красивая, а от слез пухнут нос и глаза.

Лео протянул руку и вытер большим пальцем дорожку слез со щеки Жади.

— Да, ты прав, — сквозь невыносимую боль улыбнулась Жади. — Я не буду больше плакать, больше не буду. Я буду веселой.

— Вот это правильно! — одобрительно подмигнул ей Лео.

— Да, — рассеянно пролепетала марокканка, не зная, то ли она умирает в эту минуту, то ли, наоборот, возрождается.

========== Часть 68 ==========

Мел оглядела себя в зеркало перед тем, как выйти из дома. Она по-прежнему не носила броских вещей и не красилась ярко, но все же она стала какой-то другой: изменился взгляд, выправилась осанка, да и руки, которые раньше Мел не знала, куда девать, не висели бесполезными плетьми вдоль туловища. Все это пришло само собой, и Мел даже не понимала, когда, как и благодаря кому или чему это случилось.

Она задержалась у туалетного столика дольше, чем хотела. Совесть, как маленький назойливый червячок, свербела где-то внутри. И зачем только Мел согласилась пойти с Сесеу в театр? Что бы сказал Шанди, если бы узнал? «Я напрасно переживаю, Сесеу мой друг, я знаю его с детства, — мысленно успокаивала себя девушка. — Ну и что, что я была влюблена в него? Это просто подростковая влюбленность, не имеющая ничего общего с настоящей любовью». К счастью, Мел было, с чем сравнивать. Она мечтательно улыбнулась своему отражению, вспоминая о Шанди, но тут же снова нахмурилась. Надо было спросить мнения Телминьи или Клаудии. И что-то подсказывало Мел, что они бы не одобрили ее поступка. «Боже, ну что такого в том, что я один раз составлю Сесеу компанию? Если уж я согласилась, потом неудобно было бы отказываться. В следующий раз пойдем вместе с кем-нибудь», — Мел наконец-то нашла компромисс с совестью и со спокойной душой покинула свою квартиру.

Ждать пришлось недолго — внедорожник Сесеу подъехал к дому всего через каких-то пару минут. Парень опустил боковое стекло и выглянул наружу, сняв темные очки:

— Мел! Я даже не узнал тебя сначала! Залезай.

Мел смущенно улыбнулась и забралась в машину.

— Отлично выглядишь! — сделал ей комплимент Сесеу.

— Спасибо. Ну что, поехали? — непосредственно проговорила она, пристегнув ремень безопасности.

— Поехали! — весело ответил Сесеу, нажал на педаль газа, и автомобиль тронулся с места.

— Я на досуге поискала информацию об этом мюзикле: статьи, афиши и все такое. На него много восторженных отзывов, — сообщила Мел, чтобы как-то поддержать разговор и не ехать в тишине.

— А я что говорил! — хвастливо заметил парень. — Ты правильно сделала, что решила сходить, развеяться. Не сидеть же в четырех стенах. Тем более у вас столько всего произошло, бедный Лукас!

— Да-а, это правда, год не из легких, — покачала головой Мел. — Хотя какой год! Прошло всего четыре месяца, а событий в них вместилось столько, сколько, наверное, у меня за всю жизнь не происходило.

— Бывает такое, — хмыкнул Сесеу. — Зато ты не скучаешь.

— Скучать тут некогда, это точно! — рассмеялась Мел.

— Я тут краем уха слышал от папы… Ну так, нечаянно, — после недолгой паузы сказал Сесеу. — Что этот ваш сын сеньора Леонидаса — клон. Это правда?

— Да, правда. Какой смысл это скрывать?

От удивления парень присвистнул.

— Обалдеть! И кем же он тебе приходится? Отцом? Дядей? Братом?

— Не знаю, — пожала плечами Мел. — Честно говоря, я не думала об этом.

— Представляю, что было бы, если бы у моего папы появился молодой клон, — усмехнулся Сесеу. — Папа начал бы заниматься спортом в два раза больше, а есть в два раза меньше. И каждые полчаса бы проверял, не появилось ли новых морщин на лице. Записался бы на омолаживающие процедуры…

Мел звонко рассмеялась.

— Говорю тебе, он бы всех нас замучил, — продолжал Сесеу. — Моему отцу противопоказано иметь клона. Зато мама не знала бы, кого из двух Аполлонов выбрать.

— Сесеу, перестань! — заливалась смехом девушка.

— Может, после представления зайдем куда-нибудь, перекусим?

— Отличная мысль! А Телминья к тому времени освободится? Мы могли бы посидеть втроем, мы так давно не собирались вместе. Я сейчас позвоню ей и узнаю, — Мел полезла в сумочку за телефоном.

Сесеу остановил ее руку.

— Мел… Телминья сегодня точно не сможет никуда выбраться. Она весь день как… — он закатил глаза. — Как белка в колесе.

— Как жаль, — вздохнула девушка. — И Лео куда-то пропал. Я хотела как-нибудь позвать его с нами — он классный, но ему не хватает компании. Мне кажется, вы могли бы подружиться.

Сесеу вздохнул и посмотрел на нее. Мел забавно и мило щебетала, как маленькая певчая птичка. Раньше она почти всегда молчала, боясь сказать что-нибудь не то, чтобы ее не засмеяли, а зря — у нее очень приятный голос.

— Сесеу! — в ужасе вскрикнула она.

Парень инстинктивно нажал на педаль тормоза, и машина, громко взвизгнув и сильно дернувшись, остановилась всего в паре сантиметров от бампера другой машины.

— Фух, — Сесеу вытер со лба проступившую от испуга легкую испарину, — обошлось.

— Это я виновата, прости! — расстроилась Мел. — Больше не буду отвлекать тебя разговорами.

…В театре было многолюдно. Огромное фойе было наполнено зрителями, ожидающими начала представления, с потолков свисали массивные винтажные люстры, освещающие пространство мягким, чуть приглушенным светом. Чтобы не потерять друг друга из виду, Мел и Сесеу пришлось взяться за руки: шаг в сторону — и они рисковали затеряться в толпе. Протиснувшись сквозь столпотворение, они добрались до зрительного зала и заняли свои места на заднем ряду партера.

— Вот это я называю аншлагом, — облегченно проговорил Сесеу, удобно расположившись в мягком кресле.

— Я так давно не была в театре, — смутилась Мел. — С прошлого года.

— Это никуда не годится! — шутливо нахмурился ее спутник. — Надо исправлять это упущение как можно скорее!

Мел лишь скромно улыбнулась в ответ и устремила взгляд на сцену.

Вскоре все зрители расселись по местам. В зале погас свет, грянула громкая музыка, поднялся занавес. Мюзикл и впрямь оказался неплохим: Мел следила за действием с большим интересом. Смеялась, удивлялась, а когда кому-то из героев грозила опасность, искренне переживала.

Сесеу почти не смотрел на сцену. Происходящее на ней повергало его в скуку, куда занимательнее было наблюдать за реакциями Мел. Сесеу и не подозревал, что она способна выдавать такой спектр эмоций — хоть самой иди в актрисы. А еще она вела себя так, будто его не было рядом, будто никого не было рядом, и Сесеу не знал, радует его это или огорчает. Мел периодически поворачивалась к нему и что-то комментировала, а он широко улыбался, делая вид, что полностью разделяет ее мнение.

Ближе к концу спектакля девушка все-таки заметила, что является объектом чрезмерного внимания Сесеу. Она откинулась на спинку кресла и хотела положить руку на подлокотник, но тот был целиком занят Сесеу, будто специально выжидавшим момент. Соприкоснувшись с его рукой, Мел отдернула свою и насупилась. Ее веселье и беззаботность разом улетучились, а Сесеу с досадой подумал, что переборщил со своим невинным флиртом.

— …Ну как впечатления, Мел? — спросил он ее, когда они вышли из здания театра.

— Отлично, — натянуто улыбнулась она. — Отличный мюзикл, Сесеу, спасибо за приглашение.

— Я рад, что тебе понравилось, — несколько смущенно пожал плечами Сесеу, направляясь к автостоянке. — Куда сейчас?

— Отвези меня домой, пожалуйста.

— Да ты что, Мел, еще весь вечер впереди!

— Я что-то устала, голова разболелась, — сказала Мел, забираясь на пассажирское сидение.

— Ладно, как скажешь, — разочарованно ответил Сесеу и завел автомобиль.

— Нет, правда, было здорово, — заверила его девушка, будто извиняясь. — Мы еще обязательно скоро куда-нибудь сходим… с Телминьей.

— Ловлю на слове! — улыбнулся Сесеу.

Обратная дорога прошла в напряжении, которое как-то само собой возникло между ними двумя. Мел больше не болтала без умолку, да и Сесеу, в основном, думал о своем.

Внедорожник остановился возле подъезда высокого, светлого, многоэтажного дома.

— Ну вот ты и дома, — вздохнул Сесеу.

— Спасибо, что подвез, Сесеу, — поблагодарила его Мел и, согласно правилам приличия, поцеловала в щеку на прощание. Поцелуй вышел беглым, робким, воздушным, но Сесеу от него обдало легким жаром. — Пока.

Мел выпорхнула из машины и быстро, почти бегом направилась к дому. Сесеу озадаченно смотрел ей вслед, не понимая, что с ним происходит.

— М-да, парень, сдаешь позиции, теряешь хватку, — вслух пробубнил он и поехал прочь.

========== Часть 69 ==========

К вечеру на Лео навалилась хандра. Он уже собрался покидать деревню, но до прибытия катера оставалось полчаса, и Лео сидел на веранде дома Флор, погруженный в свои мысли. В его памяти всплыло воспоминание десятилетней давности.

Он видел себя мальчишкой, забравшимся в кузов грузовика и ехавшим так добрых три-четыре десятка километров, не жалуясь ни на жару, ни на жажду, ни на голод. Грузовик сделал остановку. Лео слышал, как стукнула дверь кабины, и водитель спрыгнул на землю. Мальчику пришлось спрятаться под брезент, чтобы его не обнаружили — до Рио-де-Жанейро ехать было еще далеко.

Однако план не сработал — водитель безжалостно сдернул брезентовое покрывало и увидел посреди деревянных ящиков слегка напуганного, но решительного мальчонку, который тут же просверлил его хмурым недоверчивым взглядом. Молодое лицо водителя вытянулось от изумления. Они молча смотрели друг на друга несколько секунд, пока парень не заговорил первым:

— Ну и как ты сюда забрался?

— А вам какая разница? — пробурчал Лео. — Я еду к своему папе.

Темно-карие, большие глаза водителя расширились еще сильнее. Он хмыкнул и наклонил голову набок.

— И где же живет твой папа?

— В Рио-де-Жанейро!

— А где твоя мама?

— Мама осталась в Пара, только вы меня ей не выдавайте, а то она опять меня спрячет от папы в этой дурацкой деревне.

— Так, ясно, — парень почесал в затылке, соображая, что ему делать.

— Вы отвезете меня к папе? — решительно поинтересовался Лео.

— Ты знаешь его точный адрес?

— Нет, — растерялся мальчик. — Но я хорошо помню, как выглядит его дом, могу даже нарисовать.

— Рисунок мне ничем не поможет, — махнул рукой водитель. — Если я не буду знать адреса, то не смогу отвезти тебя к отцу.

— Но вы хотя бы до Рио меня довезите! — взмолился беглец. — А там я сам разыщу его дом, честное слово.

Парень сильно удивился, но продолжил изображать из себя союзника, чтобы не потерять доверие ребенка. Он по-доброму улыбнулся и уверенно сказал:

— Я придумал, как мы поступим.

— Как? — глаза Лео загорелись.

— Сейчас мы доедем до речной переправы, там сядем на паром и поплывем в мою деревню. Ты побудешь у моей мамы, пока я не разыщу твоего отца, идет?

— Да, здорово! — обрадовался Лео. — Спасибо, сеньор! А вы не обманываете? — с подозрением прищурился он.

— Посмотри на мое лицо, — водитель приставил указательные пальцы к своим точеным скулам. — Я похож на обманщика?

— Нет, сеньор…

— Тогда вылезай из кузова и садись в кабину, — он протянул к Лео руки, чтобы помочь спуститься. — Нечего тебе кататься зайцем.

— Сеньор, можно вас кое о чем попросить?

Лео, услышав тонкий девчачий голосок, вздрогнул и вынырнул из воспоминаний детства. Рядом с ним на веранде стояла бойкая темноволосая девчушка и смотрела на него блестящими карими глазами.

— Чего тебе? — с улыбкой спросил Лео.

— Я сначала испугалась вас, потому что думала, что вы приехали забрать меня у мамы, — тараторила девочка, — но теперь я знаю, что вы друг донны Флор, поэтому доверяю вам. У меня к вам есть одна очень важная просьба. Вы из Рио-де-Жанейро?

— Да, я оттуда. О чем ты хочешь меня попросить?

Девочка пугливо заглянула в окно. Убедившись, что их не слышат, она сказала шепотом:

— Вы можете передать послание моему папе? Только говорите тише, пожалуйста, мама очень рассердится, если узнает!

Лео заулыбался, словно почувствовав родственную душу.

— Конечно, передам! А где живет твой папа?

Девочка достала из складок длинного платья сложенный вручную из белой бумаги конверт и протянула ему.

— Здесь на обратной стороне я написала адрес. Опустите это письмо в почтовый ящик с правой стороны от ворот, только так, чтобы никто не видел, даже охранники. И не говорите никому, что встретили нас с мамой здесь. Никому-никому, хорошо?

Лео принял из ее рук конверт и озадаченно спросил:

— Ты чего-то боишься?

— Очень боюсь, сеньор, — с грустью призналась девочка. — Если папа найдет меня, то навсегда заберет от мамы, и я больше не увижу ее. Я не могу остаться без мамы! Но папу я тоже люблю и ужасно по нему скучаю. В письме я написала ему об этом.

— Я передам ему твое письмо, не сомневайся.

— Спасибо вам большое! — детское личико просияло от радости. — Но это секрет! Не говорите ничего моей маме!

— Не скажу. Я умею хранить секреты.

— Клянетесь?

— Клянусь.

— Как здорово! — девочка пришла в восторг. — Вас послал сам Ал… Бог! Ура, папа получит мое письмо!

Она резво убежала с веранды, вприпрыжку спустилась по ступеням и помчалась куда-то по улице, слившись с компанией озорных деревенских ребятишек.

Перед тем как убрать конверт в рюкзак, Лео задумчиво повертел его в руках и обнаружил на обратной стороне вместе с адресом надпись: «Папе от Хадижи».

Тем временем в доме Флоринда, собираясь на дежурство, с беспокойством поглядывала на Жади, которая до сих пор сидела в прострации.

— Жади, я волнуюсь. Ты весь день сама не своя, как тебя оставлять одну? Может, позвать Таис?

— Не надо, донна Флор, — бесцветным голосом произнесла Жади, глядя в одну точку. — Со мной все в порядке.

— Я вижу, как в порядке! Жади, — женщина села рядом с ней и ласково погладила по голове, — зачем ты так убиваешься? Мне больно на это смотреть.

— Донна Флор, это моя жизнь, — марокканка подняла голову и посмотрела на нее взглядом, полным боли и страдания. — Вся моя жизнь будто пронеслась у меня перед глазами. Мои мечты, моя любовь… Все это оказалось… пустым.

— Но почему же, девочка моя? — с сочувствием воскликнула Флор.

— Потому что, — Жади вытерла рукой набежавшую слезу, — Аллах явил мне истину. Он показал мне, что представляет из себя Лукас и его чувства ко мне.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Это было так странно… Он, юный Лукас, которого я встретила когда-то давно, которого я полюбила, который полюбил меня, сидел передо мной и… не узнавал. Но он каким-то образом помнит меня!

— Да что ты?! — поразилась Флоринда.

— Да! Он рассказывал, что ему снится женщина в чадре. Снится, как она танцует, что его манят пески, что его завораживает все восточное. Говорил, что любит эту женщину, еще не зная ее, что она его судьба. Что я его судьба, понимаете?! Но я… — Жади всплеснула руками. — Я сидела напротив него. В этом простом платье, с загрубевшими от работы руками без маникюра и золота, с мелкими морщинами на лице, не скрытыми косметикой, с волосами, не покрытыми шелковым платком. Он не видел меня, не замечал… Говорил вроде бы обо мне, но на самом деле — о красивой восточной сказке из своей головы. Вот кто я для Лукаса — бесплотная фантазия, красивый образ, не более. Я настоящая со всеми моими слабостями и проблемами ему не нужна! Он хочет любить танцующую куклу в костюме, расшитом бисером! Аллах, как я несчастна!

— Жади! Не надо, не рви свое сердце! — прослезилась вместе с нею Флор.

— Донна Флор! — Жади бросилась ей на шею, громко всхлипывая и сотрясаясь от рыданий. Марокканке казалось, что с этими слезами выходит вся боль, вся многолетняя тоска, терзавшая ее душу.

— Не надо, не надо, — утешала ее женщина. — Жади, нельзя жить, все время оглядываясь назад. Как бы плохо, как бы больно ни было, надо идти вперед. Сохрани в памяти эту любовь и все хорошее, что она тебе подарила, и иди дальше, в новую жизнь.

— Я так и сделаю! — Жади отстранилась и принялась судорожно вытирать лицо. — Вы правы, я пойду вперед! Предсказание исполнилось, судьба свершилась. Прошлое и будущее сошлись передо мной в образе одного человека, а я сделала свой выбор. Сделала. Я больше не могу смотреть назад, я должна смотреть вперед. И я буду это делать, чего бы мне это ни стоило!

— Умница, Жади! — ласково улыбнулась Флоринда. — Да поможет тебе Господь.

— Спасибо вам, — еле слышно прошептала Жади.

Флор поднялась на ноги.

— Ну, мне пора идти, скоро катер будет у пристани. Отдыхай и постарайся не расстраиваться так. Договорились?

Жади с улыбкой кивнула. Когда хозяйка покинула дом, Жади подошла к окну и выглянула наружу: Флор позвала за собой Лео, тот подхватил свой рюкзак, и они вместе побрели по сельской улице к пирсу, о чем-то беседуя. Жади ждала, что он обернется хотя бы раз, но он не обернулся.

Интуиция часто подводила Жади, однако в этот раз ее посетило необычное, почти сверхъестественное чувство. Марокканка поняла, что с ней говорит сама Судьба, и неотвратимость ее вердикта не столько причиняла боль, сколько внушала спокойствие. Душе больше не было смысла метаться. Этого человека Жади видит в последний раз.

========== Часть 70 ==========

Месяц спустя

Лукас издалека смотрел на то, как пенистые волны бьются о камни пустынного пляжа, разлетаясь сверкающими брызгами. Солнце в это время года не палило так жарко, как обычно, и зной больному не докучал. Его инвалидная коляска стояла рядом со скамьей, где сидела Маиза, то и дело поправляя шляпку, широкие поля которой безжалостно трепал морской ветер.

— Я так давно не был у моря, — с тоской сказал Лукас. — Мне кажется, я видел его в прошлой жизни.

— Ты зря столько времени отказывался от прогулок по набережной. Ты же слышал, что врачи рекомендуют тебе больше подвижности и свежего воздуха, — упрекнула его жена.

— Врачи… — Лукас усмехнулся и опустил глаза.

— Волнуешься перед скорой операцией? — Маиза взглянула на него словно украдкой, на самом же деле внимательно изучая выражение его лица.

— Не то чтобы волнуюсь, просто не вижу в ней особого смысла.

— Как не видишь? Почему?

— Шансы на улучшение очень небольшие, — Лукас поморщился, — да ты и сама знаешь. Не хочу тешить себя напрасными надеждами, чтобы потом не было больно от разочарования. Пора уже свыкаться с мыслью, что я теперь такой.

— Лукас! — с сочувствием покачала головой Маиза.

— Маиза, скажи, я очень нелепо выгляжу в таком виде? — он пристально посмотрел в глаза жене, не давая той ни единого шанса слукавить. — Только честно.

Маиза не выдержала его взгляда и отвернулась, сделав вид, что любуется морем.

— Нет, Лукас, ты не выглядишь нелепо.

— Но тебе было бы неловко встретить сейчас кого-то из знакомых. Поэтому я и попросил Малу сопроводить меня на пустынный пляж, где поменьше людей. Я вовсе не осуждаю тебя за это, мне и самому не хочется никого видеть.

— Лукас, — Маиза взяла его за руку, чтобы хотя бы немного приободрить, — послушай, ты должен сходить вместе со мной к психологу. Не отказывайся от того, чего не знаешь!

— Маиза, мы уже говорили об этом, — он тяжело вздохнул, но сжал пальцами ее руку в ответ. — Я не верю, что какой-то психолог может взять и вселить в меня радость. Он может быть самым замечательным специалистом, два часа говорить о том, как важно верить в себя и ценить каждый прожитый день, но сеанс закончится, и он пойдет домой на своих ногах, а я останусь в этой проклятой коляске. Между нами пропасть, которую не преодолеть. Маиза, я чувствую пропасть между собой и здоровыми людьми, как же ты не понимаешь?

— Лукас, но существуют группы поддержки! Ты увидишь, что оказался в таком положении не один! Знаешь, я… — Маиза сделала паузу, подбирая слова. — Когда я оказалась там впервые, я удивилась. Там были люди, разные. Кто-то передвигался на коляске, кто-то носил темные очки и пользовался белой тростью, одни общались на языке жестов, другие просто… отличались. И знаешь, что меня удивило?

Лукас смотрел на нее не менее удивленно — Маиза говорила с таким вдохновением, с таким блеском в глазах, что он едва ее узнавал.

— И что же, Маиза?

— Я не заметила на их лицах особой скорби. Неожиданно, не правда ли? Многие просто болтали друг с другом в коридоре о погоде, о футболе, о разных пустяках. Они живут. Они не такие, как большинство людей вокруг, но они такие… настоящие, Лукас!

— Маиза, на тебя это так не похоже! Ты никогда не казалась мне впечатлительным или сентиментальным человеком.

— Да, я тоже никогда не считала себя сентиментальной, — Маиза убрала свою ладонь из ладони Лукаса и неловко обхватила себя руками. — Но, кажется, я ошибалась. Забавно узнавать что-то новое о себе в сорок лет.

— Забавно, — с легкой улыбкой согласился Лукас. Ему показалось, что Маиза смутилась внезапного порыва своих эмоций. — Ты почти убедила меня записаться на прием.

— Почти — это уже что-то, — улыбнулась она в ответ.

— Сегодня утром звонила Мел… — голос Лукаса тонул в шуме прибоя.

Они сидели не слишком долго — после продолжительного заточения в четырех стенах Лукас рисковал схватить простуду от прохладного ветра. Впрочем, быстро покидать это место тоже не хотелось — море, такое бескрайнее и величественное, дарило если не радость, то хотя бы спокойствие.

***

Вечером море было куда тише. Серебристое лунное пятно на поверхности воды игриво переливалось яркими бликами. Вдоль берега по мостовой неторопливым шагом прогуливались двое, мужчина и молодая девушка, долго и обстоятельно что-то обсуждая. Зейн — а это был он — опустил голову и задумчиво смотрел себе под ноги.

— Знаете, Клаудиа, я впервые в жизни не знаю, как мне поступить, — сказал он.

— Почему? — встревожилась девушка. — В чем дело?

— Надеюсь, вы простите мой резкий переход с сугубо деловых тем на темы личные, — улыбнулся Зейн. — Я привык со всеми трудностями в жизни справляться сам, но сейчас выяснилось, что мне даже не с кем поделиться своими переживаниями и сомнениями. Я подумал, что мы с вами уже достаточно доверяем друг другу.

— Ах, вот оно что, — улыбнулась в ответ Клаудиа, от вечернего холода поплотнее запахнув джинсовую куртку. — Я вся внимание.

— Я имел неосторожность влюбиться в жену друга своей юности.

— Надо же! А жена друга, наверное,влюбилась в вас?

— Почему вы так подумали?

— Мне кажется, это очевидно, раз вы заговорили об этом, — пожала плечами Клаудиа. — Конечно, она влюбилась в вас, кто угодно бы влюбился.

— Неужели? — усмехнулся Зейн. — Но ведь вы не влюбились.

— Меня в расчет не берите, у меня с этим проблемы.

Зейн остановился возле длинного ограждения, тянувшегося вдоль набережной, и облокотился на него, вглядываясь во тьму, где сливались небо и океан.

— А вот я не уверен, что заинтересовал ее. Вернее, мне показалось, что между нами проскочила искра, что такая женщина, как она, могла бы в меня влюбиться, но я испортил все сам. Боюсь, что безнадежно. Я написал ей письмо, где искренне извинился за свою ошибку, но она… промолчала. Я расценил это молчание как отказ в дальнейшем знакомстве.

— Да вы донжуан, Зейн! — Клаудиа засмеялась и притулилась рядом с ним у ограды. — А как же ваш друг? Он знает, что вы пытались обхаживать его жену?

— Вы хотите спросить, испытываю ли я угрызения совести? — Зейн взглянул на собеседницу, изогнув дугой угольно-черную бровь. — Нет, не испытываю. Умом понимаю, что должен был бы, но сердце говорит обратное. Сейчас меня куда больше волнует, как помочь этой женщине и станет ли она принимать мою помощь.

— Она нуждается в помощи? — удивилась Клаудиа.

— Да, нуждается. Но еще больше в ней нуждается мой друг, хотя правильнее называть его моим бывшим другом. Знаете, Клаудиа, иногда людей годами мучает какая-то проблема, неразрешенный конфликт, невысказанные чувства или что-либо подобное. Но люди предпочитают закрывать на это глаза, плыть по течению и продолжать терзаться своими муками. И это приводит к катастрофе. Мой друг двадцать лет безответно любил жену, сердце которой принадлежало — и, я опасаюсь, до сих пор принадлежит — другому человеку. Любил очень страстно, сжигая всего себя, по-другому он просто не умеет. Но этот огонь был ей не нужен, и вместо того чтобы согревать и дарить свет, ласковый костер превратился в смертоносный пожар, сжирающий и уничтожающий все на своем пути.

— Бр-р, ну и история, — поежилась Клаудиа. — Будто из книжки.

— Но еще не поздно все исправить, — оговорился Зейн. — Еще можно потушить этот пожар, пока в нем никто не пострадал всерьез.

— Кто же будет его тушить? Вы?

Зейн усмехнулся и промолчал, опустив взгляд.

— Признаться честно, я осуждал этого человека, когда он рассказал мне свою историю. Думал, что я бы никогда… Никогда не поддался такой страсти. Не дал бы ей завладеть собою. Иронично, что я сам угодил в ее сети, не так ли?

— Понимаю вас, — кивала Клаудиа. — Паршивая ситуация, ничего не скажешь.

— Она удивительная, — Зейн поднял голову. Полная луна осветила его лицо — одухотворенное, по-настоящему красивое лицо влюбленного человека. — Она… похожа на луну. Такая же прекрасная, таинственная, ею любуешься затаив дыхание, но где-то в глубине души понимаешь, что никогда не сможешь даже прикоснуться к ней.

— Вам бы стихи писать, Зейн, — заметила Клаудиа. — Никогда не задумывались о том, чтобы освоить еще одну профессию?

— Вы полагаете, у меня бы получилось?

— Не обижайтесь на мои шутки, — вдруг смутилась девушка и как-то погрустнела. — Я не хотела смеяться над вашими чувствами, на самом деле я восхищаюсь ими, правда. Только мне не понятно, как мужчина вроде вас может настолько не верить в себя.

— Вот как, — Зейн покачал головой. — Вам бы тоже это не помешало, Клаудиа.

— Что?..

— Вера в себя.

— А, ну да, не помешало бы, — пробормотала она и задумалась о чем-то, а Зейн, печально улыбнувшись, продолжил любоваться ночным небом.

***

Неяркая настольная лампа освещала угол темной комнаты. Вокруг царила абсолютная тишина, не считая стрекота ночных насекомых за окном. Жади в полутьме сидела на деревянном стуле, поджав под себя ноги, и в двадцатый раз перечитывала письмо, в котором уже выучила все от наклона букв до последнего завитка, оставленного синей пастой. Зейн писал:

«Жади, мне очень жаль, что я уехал, толком не объяснившись с Вами. Я понимаю, насколько оскорбительна была моя просьба для Вас, и по-настоящему раскаиваюсь в ее необдуманности. Но я хочу, чтобы Вы знали: интерес, который я проявлял к Вам как к собеседнику, совершенно искренний и бескорыстный. Мне очень горько от того, что я могу потерять Вашу дружбу…»

Жади устало вздохнула, сложила лист пополам и убрала в ящик письменного стола. Ей отчего-то не верилось в написанное, а может быть, она просто боялась поверить. Жади повернула голову и с нежностью посмотрела на спящую дочь. На душе было тоскливо до невыносимости.

Тот энтузиазм и пьянящее чувство свободы, которые она испытывала по приезде в Рио-да-Серейя, со временем отошли на второй план, а то и вовсе рассеялись. Каждое утро повторялось одно и то же, каждый день был похож на предыдущий. Жизнь застыла, замерла в одном состоянии и не сдвигалась с мертвой точки. Жизнь без любви была пустой, как ни крути. Пусть даже не совсем реальной, неосязаемой — Жади довольно было и грез о ней. Ожидание любви было едва ли не слаще, чем сама любовь, вот только ожидание это, к великому сожалению, оказалось напрасным.

Несколько раз Жади порывалась написать ответ Зейну, но как только она бралась за шариковую ручку, мысли разом покидали ее голову. Все слова казались лишними, нелепыми и бессмысленными. Та яркая искра, которая было зажглась в ней, вдруг так же внезапно потухла. Жади ощущала себя выхолощенной, высохшей, потерявшей всякую опору под ногами. Ей больше не было дела ни до чего — казалось, даже если звезды начнут падать на землю, она и ухом не поведет.

Жади выключила свет и прилегла на кровать, не накрываясь одеялом. Как-нибудь она долежит так до утра, а утром все начнется заново.

========== Часть 71 ==========

Лукас в одиночестве сидел у себя в комнате и читал книгу, укрыв ноги тонким пледом. В дверь постучали. Лукас закрыл книгу и отложил на журнальный столик рядом с собой.

— Войдите!

На пороге показалась Далва с блаженно-радостным лицом. Лукас знал, что такое выражение лица у Далвы не сулит ничего хорошего. Он насторожился.

— Лукас! — с благоговейным придыханием произнесла служанка. — Пришел твой брат.

Лукас не успел ничего сообразить, как сквозь приоткрытую дверь, не дожидаясь приглашения, в комнату просочился Лео и встал перед ним. В заношенном джинсовом костюме, со взъерошенными короткими волосами, он смотрел на Лукаса с беспардонным интересом, уже лишенным страха. Лукас измученно взглянул Далву и тяжело вздохнул. Клон вернулся, а значит, кошмар начинается заново.

— Как дела? — по-свойски спросил Лео.

— Неплохо, — ответил Лукас, одарив его неприветливым взглядом.

Оба замолчали. Далва, с умилением наблюдая сцену между «братьями», встрепенулась и смешно замахала руками:

— Я сейчас принесу вам чего-нибудь. Лео, мальчик мой, чего тебе хочется?

— Ничего не хочется, Далва, — с улыбкой сказал Лео.

— А тебе, Лукас?

— Спасибо, Далва, мне тоже ничего не нужно, — мрачно произнес Лукас.

— Ну… — служанка растерялась и повернулась к двери. — Тогда я пойду, не буду вам мешать. Матерь Божья, какое счастье снова видеть вас обоих вместе! — она восторженно прижала кулачки к щекам. — Сеньор Леонидас будет так рад, когда вернется домой!

Лео взял стул, подтащил спинкой вперед поближе к инвалидному креслу и уселся напротив Лукаса, положив подбородок на скрещенные руки.

— Тебе что-то нужно? — хмуро смотрел на него больной.

— У меня есть к тебе один вопрос.

— Что ж, задавай.

Лео отвел взгляд и почесал в затылке, прикидывая, с чего лучше начать разговор.

— Ты плохо обошелся с одной женщиной. Я хочу знать, почему.

Лукас вздрогнул и уставился на собеседника немигающим взглядом. Сердце забилось с бешеной скоростью от волнительного предчувствия.

— С какой… женщиной? — кое-как выдавил он из себя.

— Я встретил одну женщину, — простодушно начал Лео. — Она ужасно испугалась меня, но потом оказалось, что боится она не меня, а тебя. Она сказала, что ты разрушил ее жизнь. Что ты ей сделал?

Лукас несколько секунд хватал ртом воздух и часто моргал сквозь проступившие на глазах слезы.

— Где?.. Где ты ее видел?!

— Какая разница? — дерзко взглянул на него Лео.

— Где ты ее видел? — более жестким тоном повторил Лукас. — Как ее зовут? Что она тебе сказала?

— Ты задал столько вопросов, а на мой так и не ответил, — хмыкнул парень.

— Я не обязан отвечать на него.

— Я тоже не обязан отвечать на твои.

— Пойми, это очень важно, — Лукас попытался найти иной подход к строптивому юнцу, — мне очень важно знать, где находится эта женщина!

Лео только презрительно усмехнулся.

— Она сказала, что не хочет больше тебя видеть. Что ты не выполнил ни одного обещания, которое ей давал. Что ты струсил и не помог ей, в то время как она пожертвовала ради тебя всем.

— Она так сказала тебе? — в тихом бешенстве спросил Лукас.

— Сказала. Она думала, что я такой же, как ты, но потом увидела, что это не так.

Лукас резко дернулся вперед и крепко схватил Лео за грудки, с грохотом опрокинув стул, на котором тот сидел. От неожиданности Лео на несколько мгновений потерял дар речи и потрясенно смотрел в глаза своему «оригиналу».

— Послушай, — Лукас сурово чеканил прямо ему в лицо каждое слово, вкладывая в них всю свою боль и ярость, — я запрещаю тебе к ней приближаться! Это моя жизнь, моя любовь, и ты не имеешь права вмешиваться! Не смей проживать мою жизнь вместо меня!

Лео со злостью и обидой стряхнул его руки со своей куртки и выпрямился.

— Я не дал тебе сдачи только потому, что ты болен. Мне ничего твоего не надо.

— Как же не надо?! Мало того что у тебя мое лицо, ты ходишь в мой дом, как в свой собственный, хочешь, чтобы мой отец называл тебя своим сыном, а теперь собираешься забрать мою любовь?!

— Спокойно! — фыркнул Лео. — Я не виноват в том, какое у меня лицо, и я не сам сюда пришел — меня позвали. А твоя любовь мне и подавно не нужна. Еще не хватало, чтобы женщина смотрела на меня как на чью-то копию и называла чужим именем!

— Тогда почему бы тебе не назвать ее местонахождение?

— Потому что она уже достаточно натерпелась от тебя. А еще я дал клятву, что не выдам ее тайны.

Лукас обессилено закрыл лицо руками.

— Скажи хотя бы, у нее все хорошо? У нее есть хлеб, крыша над головой?

— Да, есть, — нехотя смягчился Лео.

— Спасибо, — еле слышно произнес Лукас.

— Что?.. — парень искренне удивился.

— Спасибо. Я давно мечтал услышать, что у нее все хорошо. Ты даже не представляешь, что для меня значат эти слова.

Далва, услышав шум в комнате Лукаса, примчалась разбираться в ситуации.

— Что здесь творится, мальчики? — строго спросила она и обомлела, застыв в дверях.

На полу валялся стул, встрепанный и чуть помятый Лео смотрел на нее растерянно и немного виновато. По лицу Лукаса текли слезы.

— Вы что, дрались? — ахнула Далва. — Диогу, твой брат болен, как ты мог поднять на него руку?!

— Все в порядке, Далва, — через силу проговорил Лукас. — Просто небольшое недопонимание.

— Смотрите мне! — Далва прищурилась и погрозила пальцем. — Я вас знаю, проказников, на пять минут одних нельзя оставить, чтобы не подрались!

Впрочем, сердилась она недолго. С широкой улыбкой подойдя к Лео, она взяла его за руку и потащила за собой:

— Идем, ты посмотришь, как мы обставили твою комнату! Сеньор Леонидас распорядился, чтобы все было именно так, как хотелось тебе. Идем, тебе понравится!

Лукас вновь остался один. Его душу терзали противоречивые чувства: с одной стороны, он был безгранично рад, что Жади жива и здорова, с другой, не мог отойти от потрясения. Она видела его копию. Говорила с ней, и не просто говорила, а откровенничала, изливала душу, посвящала в подробности их истории, их любви совершенно постороннего человека, которому повезло (или не повезло) иметь лицо Лукаса. Но это полбеды. Лукаса мучил вопрос: как она смотрела на клона? Какими глазами? По спине пробежал холодок от одной мысли, что у Жади мог возникнуть соблазн повторить все заново с молодым, здоровым и ничем не обремененным «чистовиком». Этого Лукас бы не выдержал.

— Лукас?.. — в комнату вошла Маиза и обратила внимание на совершенно раздавленный вид своего супруга. — Что случилось?

— Что? — Лукас вздрогнул. — Ах, это ты, Маиза. Клон вернулся.

— Да, я поняла, — кивнула она. — Сложно было не заметить. Чем ты так огорчен? Между вами произошла какая-то сцена?

— Я его просто не выношу, — сквозь зубы процедил Лукас. — Не выношу его нахального взгляда, его высокомерного тона. Он считает, что имеет какие-то преимущества надо мной из-за своей молодости. А самое обидное, Маиза, что так и есть. Все стремятся заменить меня им!

— Не тебя, — возразила Маиза, — они хотят вернуть Диогу. Думаю, в глубине души сеньор Леонидас и Далва понимают, что это невозможно, но перспектива уж очень заманчивая. Согласись, что еще никому в мире не выпадала такая возможность.

— Но он не Диогу и не я!

— Конечно, не ты. И тем более не Диогу.

— Ты на самом деле так считаешь? — Лукас засомневался. — И тебе никогда… глядя на него, не хотелось думать иначе?

Маиза нервно сглотнула.

— Честно? — спросила она.

Лукас утвердительно кивнул.

— Поначалу у меня было такое странное чувство, словно я переместилась на машине времени и вижу тебя как бы со стороны. Вижу таким, каким ты был, но я тебя узнаю, а ты меня — нет. Но это лишь от новизны явления. Мне никогда бы не пришло в голову попробовать строить с твоим клоном то, что с тобой построить не получилось.

Лукас в ответ лишь задумчиво хмыкнул.

***

«Я победил время, — размышлял наедине с собой Альбьери, сидя у себя дома в рабочем кабинете. — Один и тот же человек в разных временных отрезках, в разных условиях жизни, с разным воспитанием… Я шагнул в своем открытии гораздо дальше, чем предполагал изначально. О, если бы только о нем узнали во всем мире! Сколько было бы разговоров, споров, сколько диссертаций было бы написано! Я мог бы в одиночку перевернуть мир! Но готов ли мир к этому?..»

Альбьери сморщился из-за внезапного и сильного приступа боли в районе желудка. Это случалось с ним уже не в первый раз, и в голову талантливого ученого начинали закрадываться нехорошие подозрения, которые он испуганно гнал от себя. Альбьери поднялся из-за стола и, схватившись рукой за живот, побрел на кухню за анальгетиком.

Эдна, словно на расстоянии почувствовав его недомогание, вышла к нему.

— Альбьери, что случилось? — с тревогой спросила она, глядя на то, как муж корчится от приступа боли.

— Ничего, Эдна, — морщась, ответил тот. — Кажется, у меня обострился гастрит.

Жена подошла к нему, с трудом сдерживая слезы, и положила свои руки поверх его.

— Альбьери! Я хочу, чтобы ты знал: я всегда с тобой.

— Что, Эдна? — Альбьери толком не расслышал ее.

— Я с тобой! — с горячностью прошептала Эдна.

Альбьери отстранился от нее и достал из кухонного шкафа аптечку.

— Леонидас подал в суд на усыновление Лео, ты знаешь? — не поднимая головы, проговорил он.

— Знаю, знаю… — пробормотала Эдна.

Она смотрела на супруга во все глаза, пытаясь уловить каждое его движение, каждый взгляд, каждый вздох, будто таким образом могла удержать его рядом с собой на этой земле. Альбьери так долго был центром ее вселенной, что Эдна не могла себе представить жизни без него. Он сейчас здесь — и скоро его не будет. Пускай муж не замечал ее должным образом, не проявлял той любви и теплоты, которую проявляют другие мужья по отношению к своим женам, ведь он гений. Гении мыслят иначе, чувствуют иначе, их миссия гораздо выше, чем предназначение обычных людей. Эдна была вполне довольна и участью тени Альбьери, но вообразить тень без тела — вот что действительно страшно.

Альбьери достал из блистера две обезболивающие таблетки — меньшая доза попросту не действовала — и залпом запил их водой из стакана.

— Вот, так-то лучше, — пробубнил он себе под нос и опустился на кухонный стул.

Эдна присела рядом.

— Эдна! — Альбьери поднял на жену полный мучения взгляд. — Что мне делать?! В научном мире полно завистников, злопыхателей, которые с радостью разорвут и затопчут того, кто посмеет выйти за границы дозволенного. Но только так человечество может достигнуть чего-то — бросая вызов нормам, переступая через запреты, понимаешь, Эдна?..

— Да, да, Альбьери, — подобострастно кивала ему жена.

— Подумай, ведь когда-то религией воспрещалось почти все! Она душила на корню саму тягу человека к познанию. Если бы не те великие умы, которые посмели усомниться в существующей картине мира, если бы не их дерзость, ты можешь представить, в каком мире мы бы сейчас жили? Без нормальной медицины, без электричества, без технологий! Человек должен выходить из пещеры, Эдна, иначе нас всех ждет гибель!

— Ты совершенно прав, Альбьери. Но мне кажется, что тебе нужно отдохнуть.

— Они не понимают, никто не понимает значения моего прорыва в науке. Все вокруг понимают клонирование слишком… — Альбьери яростно жестикулировал. — Слишком примитивно, утилитарно. Для них клон вроде игрушки, диковинки, но я готов с этим смириться — многие ученые получают заслуженное признание только через десятки, если не через сотни лет после своей смерти. Я боюсь другого. Сейчас я никто, и я боюсь остаться никем. Просто безвестный генетик из далеко не передовой страны, обучавшийся когда-то в Оксфорде, но так и не достигший никаких высот. А я достиг, Эдна, достиг!

Он замолчал и вновь скорчился от боли.

— Альбьери! — в панике воскликнула Эдна. — Может, вызвать тебе врача?

— Не надо, я сам врач, — немного отдышавшись, махнул рукой Альбьери. — Я… выпью еще полтаблетки и пойду прилягу. Это пройдет, Эдна. Обязательно пройдет…

========== Часть 72 ==========

Саид разбирал корреспонденцию из почтового ящика. Делал он это без особого интереса и воспринимал как рутинную обязанность — все важные письма, включая отчеты частных детективов о поисках его жены и дочери, ему всегда доставлял курьер лично в руки. Но на этот раз Саида ждал сюрприз.

В ворохе бесполезных бумаг и листовок он заметил практически белый, слегка помятый лист с загнутыми краями. Чутье мгновенно подсказало Саиду, что это именно то, чего он так долго ждал. Быстро развернув бумагу, он потрясенно ахнул:

— Аллах! Это писала Хадижа! Это почерк Хадижи!

Не веря своим глазам, Саид принялся читать по-детски аккуратно написанное послание от дочери:

«Папочка! Я пишу тебе тайком от мамы. У нас все хорошо, мы живем в хорошем месте с хорошими людьми. У меня появились новые друзья, они бы тебе понравились. Мама говорит, что ты очень зол на нее, и поэтому мы пока не можем увидеться, но я сильно по тебе скучаю. И по дяде Али, и по Зорайде, и по тете Назире, и по всем нашим родным. Передай им от меня привет. И еще я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещал. Когда все мы трое снова встретимся, обещай не злиться на нас с мамой, особенно на маму. Она сказала, что ты заберешь меня у нее насовсем, так вот, я не хочу расставаться с мамой, потому что я ее люблю. И с тобой не хочу расставаться. Я мечтаю, чтобы мы жили так, как раньше, все вместе в любви и согласии. Но мама говорит, что это уже невозможно. Мне очень грустно, когда я думаю об этом, но если это действительно так, тогда я все равно хотела бы видеть вас обоих. Мне здесь рассказывали, что у многих детей родители в разводе, но они общаются и с мамой, и с папой. Очень скучаю, Хадижа».

Несколько минут Саид сидел неподвижно, словно пораженный стрелой в самое сердце. Он перечитывал письмо раз за разом, представляя, как Хадижа старательно выводила каждую буковку, каждую запятую. Где же она?

— Хадижа! Хадижа… — со слезами на глазах шептал он в исступлении.

Отойдя от первого шока, Саид немедленно связался с охранниками, чтобы выяснить, видели ли они таинственного курьера, который уже во второй раз передавал весточку от беглянок. Поняв, что охранники совершенно не в курсе происходящего, Саид со злостью стукнул кулаком по столу. И решил, что для дома нужно нанять более компетентную охрану.

***

В ресторане у Саида была запланирована важная деловая встреча, на которую он пришел гораздо раньше назначенного. Дело было не в его чрезмерной пунктуальности, а в том, что Саиду категорически не хотелось оставаться дома. Этот просторный богатый особняк словно давил на него всеми своими стенами, напоминал Саиду о том, что он потерял. Ведь все могло сложиться совсем иначе! Если бы только… Ах, если бы кто-то мог сказать, что нас ждало за этими «если бы»!

— Ас-саляму алейкум, Саид! — знакомый голос заставил его вздрогнуть.

— Зейн? — удивился марокканец, подняв голову. — Ва-аляйкуму салям!

Пожав старому приятелю руку, Зейн сел с ним за один стол. Несколько мгновений они напряженно молчали, глядя друг на друга. Оба еще не забыли свой последний разговор.

— Кого-то ждешь, Саид? — наконец-то осведомился Зейн.

— Да, у меня деловая встреча.

— Что ж, я тоже жду клиента.

Вновь повисла пауза, сопровождаемая молчаливой дуэлью взглядов.

— Ты все еще не нашел жену и дочь?

— Нет, — коротко ответил Саид далеко не самым дружелюбным тоном.

Зейн тяжело вздохнул и сцепил пальцы замком.

— А когда найдешь, что ты будешь делать?

— Это тебя не касается, Зейн.

— Ты раньше не был таким, Саид, — покачал головой египтянин. — Что с тобой произошло? Я не узнаю тебя.

— Время меняет людей, — усмехнулся Саид.

— Если бы только оно, — усмехнулся в ответ Зейн.

— А еще двадцать лет лжи и предательства, — язвительно добавил марокканец. — Я прошу тебя, не берись рассуждать о том, чего не знаешь. Держу пари, ты не выдержал бы на моем месте и года.

— И в чем же была ложь? — Зейн прищурился.

Саид сделал глоток вина из бокала.

— Ложь в чувствах — самая гнусная ложь, которая только может существовать. Жади хитра и коварна, как змея. Иногда она кусалась, иногда ластилась — в зависимости от того, что ей было выгодно. Жади всегда была себе на уме, а я, наивный, искренне считал, что могу завладеть ее сердцем. Эта женщина растоптала мою любовь! — его глаза ярко засверкали.

— Саид, тебе не кажется, что эту войну пора заканчивать?

— Поздно! — отрезал Саид. — Жади зашла слишком далеко. Я мог бы простить ее в том случае, если бы она сделала больно только мне. Оскорбление в свой адрес я бы еще как-то стерпел, но Хадижа… — он замолчал на секунду и сглотнул. — Моя дочь страдает из-за ее интриг. Клянусь, каждый, кто приложил к этому руку, сполна ответит даже за самую крохотную слезинку Хадижи!

— Саид, прошу, остановись! — Зейн умоляюще взглянул на собеседника. — Ребенка нельзя раздирать на части! Заключи мир с женой хотя бы ради вашей дочери!

— Но Жади раздирает! — Саид осекся и осмотрелся по сторонам, поняв, что чересчур повысил голос. — Жади оторвала ее от дома, от семьи!

— А ты не собирался ли оторвать дочь от матери?

— Это совершенно другое, Зейн, не сравнивай.

— Почему другое? — допытывался Зейн. — В чем разница? Если ты страдаешь вдали от своего ребенка, неужели Жади не страдала бы?

Саид помотал головой.

— Если бы Жади оставила Хадижу, это был бы ее выбор. Ее и только ее. Аллах свидетель, что я ставил Жади в известность: либо она остается с дочерью в семье, имея все права и привилегии первой жены, либо уходит к бразильскому любовнику и теряет всякую с нами связь. Это придумал не я, Зейн, таковы обычаи. А вот она поступила подло. Впрочем, Жади часто поступала подло.

— Саид… Ты семимильными шагами идешь в пропасть, друг мой, — с сожалением проговорил Зейн. — Но самое печальное, что тебе никто не может помочь. Только ты сам можешь вытащить себя из этой бездны.

— Зейн… — сурово посмотрел на него Саид. — Не надо. Мне не нужны ни твоя жалость, ни твои советы.

Стенка бокала ярко блеснула в свете солнечного луча, заглянувшего в окно. Зейн вдруг замер, рассматривая солнечный блик на стекле.

— Аллах! Бокал… — шепотом пробормотал он. Очевидно, египтянин был чем-то потрясен. — Как же я раньше не догадался?!

— Что, прости?.. — удивился Саид.

Зейн, немного придя в себя, ответил:

— Кажется, ты только что случайно помог мне в расследовании одного дела.

***

Собравший экстренное совещание Леонидас был очень грозен с подчиненными. Тавиньо, Лобату и другие сотрудники сидели за столом притихшие — босса в гневе они наблюдали не так уж часто, и это при том, что Леонидас отнюдь не был мягким руководителем.

— Хоть кто-нибудь объяснит мне, что за чертовщина творится в компании? — бушевал он, расхаживая туда-сюда по кабинету. — Вы же прекрасно знаете, что у меня непростой семейный период, Лукас выбыл из строя на неопределенный срок, так почему я не могу как следует положиться ни на кого из вас?! Акции компании падают в цене, их массово скупает какой-то Маркус Перейра, а вам и дела нет!

— Но, Леонидас, — робко начал Тавиньо, — я говорил тебе, что сейчас не лучшее время начинать судебный процесс по поводу усыновления. Такой уникальный случай, он требует колоссальных затрат энергии…

— А вы совмещайте! Как я, по-вашему, умудряюсь заниматься здоровьем сына, готовиться к свадьбе, делать тысячу дел и работать? — Леонидас выразительно посмотрел на Лобату.

— Да, естественно, все заняты! — вспылил тот. — Все заняты, один я никчемный бездельник. И виноват во всех бедах, конечно, тоже я!

— Вы только посмотрите, какой бред о нас написали! — Феррас взял с рабочего стола газету и продемонстрировал всем ее разворот. — Якобы на наших фермах используются не сертифицированные генные технологии!

— Сеньор Леонидас, я считаю, это провокация, — предположила Карол. — Кто-то намеренно распространяет слухи о том, что компания находится в упадке. Отсюда следуют проблемы с акционерами.

— Отлично, донна Карол! — похвалил ее Леонидас. — Вот и пригласите журналистов в лабораторию Альбьери, проведите для них экскурсию, покажите все сертификаты и материалы научных конференций.

— Я? — удивилась Карол. — Но…

— А как вы хотели? — выпучил глаза Леонидас. — Дезинформацию нужно опровергать. Итак, коллеги, прошу вашего внимания, — он откашлялся и поправил пиджак. — Наша задача состоит в том, чтобы всеми силами не допустить распада компании. Занимайтесь налаживанием связей с общественностью, организуйте просветительские мероприятия, не упускайте ни одного клиента, даже самого, на ваш взгляд, незначительного. Люди должны видеть, что мы процветаем! И первым делом мы устроим встречу с акционерами. Тавиньо, Лобату, даю вам максимум две недели, чтобы полностью подготовить для нее материалы.

— Сеньор Леонидас… — в кабинет постучалась секретарша.

— Донна Кларисси, у нас важное совещание! — буркнул Леонидас.

— Там пришла ваша внучка…

— Мел! — обрадовавшись, резко переменился в лице Феррас. — Конечно, пусть она заходит! Объявляю в совещании перерыв.

========== Часть 73 ==========

— Дедушка! — Мел с радостной улыбкой обняла деда и расцеловалась с ним.

— Мел! — расцвел Леонидас. — Как я рад тебя видеть! Все хорошо?

— Да, дедушка, все отлично!

— Вот и замечательно! Присаживайся, — Леонидас покровительственно указал внучке на мягкое кожаное кресло и сам сел напротив. — Мел, я хочу с тобой поговорить.

— О чем же? — Мел внимательно смотрела на него.

— О твоей жизни, о перспективах, о нашей семье, о компании…

— Дедушка… — она вздохнула, про себя отметив, что тема для разговора планируется весьма обширная.

— Меня очень радуют твои успехи в учебе. Ты большая умница, но тебе следует начинать стажироваться в компании уже с младших курсов. Так ты лучше вникнешь в суть процесса, начнешь понимать законы, по которым существует бизнес. Послушай, я хочу, чтобы в будущем вы с Лео разделили между собой бразды правления компанией.

— С Лео?! — поразилась Мел. — Но ведь он…

— Да-да, я знаю, ты скажешь, что он необразован. Но данный пробел восполним, и я собираюсь всерьез заняться этим в ближайшие годы. В Лео есть то, чего нет в Лукасе — энергия, дерзость, смелость. Это жизненно необходимые для бизнесмена качества, но их нужно направлять в правильное русло. Ты интеллектуал, ответственная, собранная, ко всему подходишь взвешенно, разумно — из вас получится замечательный деловой тандем! — было похоже на то, что Леонидас мыслями перенесся лет на двадцать вперед и воочию видел блестящие перспективы, о которых так вдохновенно рассказывал внучке.

Мел растерянно моргала.

— Часть акций компании я переведу на твое имя уже сейчас, — продолжал Леонидас. — Тебе пора становиться частью нашего семейного дела.

— Дедушка… — робко произнесла Мел. — Мне кажется, я пока не готова заниматься делами компании.

— Не беда! — Леонидас и ухом не повел. — Ты во все вникнешь постепенно, тебе будут помогать шаг за шагом осваивать все тонкости процесса.

Мел чувствовала себя крайне неловко. Улыбка бесследно исчезла с ее лица, уступив место подавленности и какой-то беспомощности. Однако ее дедушка, увлеченный своими проектами, не замечал смятения внучки.

— И еще я хотел поговорить с тобой насчет твоего отдельного проживания. Мел, может быть, ты все-таки вернешься домой? Какой смысл тебе отделяться от нас так рано? Большая семья в большом доме — это так прекрасно!

— Нет, дедушка! — решительно запротестовала Мел. — Мне больше нравится жить одной. У меня все есть, я прекрасно справляюсь по дому сама, водитель отвозит меня туда, куда мне нужно.

— Ты уверена, Мел?

— Совершенно уверена!

— Ну ладно, ладно, — смягчился Леонидас и улыбнулся. — Главное, чтобы в семье был мир. А что твой парень, Шанди? Какие новости от него?

— У Шанди все хорошо.

— Это хорошо, вот только я подумал… — Леонидас задумчиво постучал подушечками пальцев по столу.

Мел напряглась — ей переставал нравиться вектор этой беседы.

— …если он и впрямь станет спортсменом приличного уровня, не будет ли тебе с ним тяжело?

— В каком смысле, дедушка?

— Спортсмены ведут отнюдь не оседлый образ жизни. Все эти контракты то в одной стране, то в другой, соревнования, разъезды… Ты не будешь видеть своего мужа. А если он захочет увезти тебя от нас?

— Дедушка… — Мел изо всех сил сдерживала подступающие слезы.

— Не лучше ли предложить ему работу в компании? Так вы всегда будете вместе, на виду друг у друга и у своих семей. Подумай над моим предложением и поговори со своим парнем, Мел.

— Хорошо. Ладно. Я поняла, тебя, дедушка, — Мел засобиралась уходить. — Прости, мне еще нужно успеть на зачет… в университет.

Толком не попрощавшись с дедом, девушка выбежала из офиса компании и села в машину, где ее ждал водитель. По дороге домой она была мрачнее тучи — так искусно пройтись абсолютно по всем болевым точкам, не заметив при этом ни одной, мог только Леонидас Феррас. Мел достала из сумочки телефон и набрала знакомый номер.

— Алло, Клаудиа? Ты не занята? Можно, я зайду к тебе вечером?..

Возле дома Мел ждал очередной сюрприз. У подъезда она с большим удивлением заметила Сесеу, который оглядывался по сторонам и лениво переминался с ноги на ногу.

— Сесеу? — окликнула она его.

Сесеу чуть вздрогнул от неожиданности и обернулся, широко улыбаясь ей голливудской улыбкой.

— Мел! Привет. Я тут был в одном месте неподалеку и решил навестить тебя, но консьерж сказал, что ты ушла.

— Я… — Мел несколько мгновений хлопала ресницами. — Я была у дедушки в компании.

— Ясно, — вновь улыбнулся Сесеу и как бы невзначай добавил: — Не пригласишь меня подняться?

— Да, идем, Сесеу.

Мел машинально открыла тяжелую входную дверь, машинально поднялась по ступеням, машинально нажала кнопку вызова лифта и зашла внутрь с абсолютно бесстрастным лицом. Сесеу последовал за ней, и металлические двери со скрежетом закрылись за ними.

Эта поездка длилась четверть минуты. Двух пассажиров лифта разделяли не только три десятка сантиметров, но и глухой барьер холодности Мел — она была настолько огорчена, что в упор не замечала Сесеу и того, как пристально он на нее смотрит.

— Проходи, — Мел распахнула дверь и пригласила приятеля в свою квартиру. — Чай, вода, сок?

Сесеу вошел внутрь и осмотрелся кругом.

— Сок, если тебя не затруднит, — ответил он, усаживаясь на диван.

Мел молча достала из мини-бара пакет сока и налила напиток в стакан.

— Держи, — она села на некотором расстоянии от Сесеу.

— Спасибо, — Сесеу ради приличия сделал пару глотков и отставил стакан за ненадобностью. — Мел, слушай, меня кое-что беспокоит…

— Что? — удивилась девушка.

— После того вечера, когда мы ходили в театр, ты стала избегать меня. Я тебе звоню, приглашаю на встречу, а у тебя то одно, то другое. Мел, скажи честно, я тебя чем-то обидел? Если так, то я готов извиниться!

— Ну что ты, — устало махнула рукой Мел, по-прежнему пребывая в своих мыслях, — ты ничем меня не обидел, Сесеу.

— Тогда… — Сесеу растерялся. — В чем же проблема?

— Сесеу, — Мел тяжело вздохнула, — мне немного неловко общаться с тобой. Я несвободна, ты же в курсе.

— Мел, я бы ни за что не стал… — с видом оскорбленной невинности воскликнул парень.

— Я знаю, знаю, — перебила его Мел, от смущения покраснев, точно рак. — Знаю, что ты не желаешь дурного нам с Шанди, но другие этого не знают. Представь, если кто-то увидит нас вместе в театре, на пляже или еще где-то, как это будет выглядеть?

Сесеу заметно скис.

— Боже, Мел, мы живем в цивилизованном обществе! Что плохого в дружбе между парнем и девушкой?

— Ничего, — растерянно пробормотала Мел.

— У меня куча друзей среди девушек! — убедительно и эмоционально говорил Сесеу. — Мы интересно общаемся, вместе проводим время. Это же не значит, что все они… М-да. Это Телминья считает, что если я на пляже сел с кем-то на один квадратный метр, то обязан жениться!

Мел бросила на него хмурый взгляд, вспомнив про один памятный случай. Встретившись глазами с Сесеу, она тут же смущенно отвернулась. Впрочем, Сесеу смутился не меньше.

— Извини, — на его загорелом лице проступил еле заметный румянец. — Я поэтому и просил тебя не особо посвящать Телминью в наши дела. Ты же знаешь ее — все истолкует по-своему и вынесет нам мозг. И других подружек тоже не посвящай, все они одинаковые. На вид вроде современные, а копнешь поглубже — будто из девятнадцатого века.

— А я тогда из какого века, по-твоему?

Сесеу понял, что увлекся и дал большого маху.

— Мел, я… говорил о девушках, которые мыслят стереотипами. У которых все черно-белое. Ты не такая, ты умная, все анализируешь, у тебя широкий кругозор.

— Неужели?

— Ну да. С тобой интересно общаться, разговаривать, ты столько всего знаешь!

— А мне всегда казалось, что вам со мной скучно, — взгрустнула Мел.

— Это Нанду, может быть, было скучно, потому что он, между нами говоря, немного дурачок — ему лишь бы кого-нибудь высмеять. А я всегда считал тебя хорошей подругой.

Мел с сомнением покачала головой.

— Ну что, Мел, мы прояснили это недоразумение? — с надеждой посмотрел на нее Сесеу.

— Сесеу, не знаю, — Мел эта беседа утомляла и заставляла чувствовать неловкость. — Я не против дружбы с тобой, но Шанди…

— Что Шанди?

— Я думаю, не обидит ли его такая дружба?

— Послушай, но ведь у тебя были друзья до того, как ты познакомилась с Шанди! Мы были у тебя до него. Или девушки в отношениях должны отказываться от всех прежних связей с миром?

— Нет, конечно, нет.

— Ну вот!

Мел сидела подавленная и едва не плакала. Сесеу, видя ее в таком состоянии, пододвинулся ближе и заботливо — настолько заботливо, насколько умел — поинтересовался:

— Мел, чем ты так расстроена? Это из-за меня?

— Не-ет, Сесеу! — вздохнула она. — Я же говорю, ты здесь ни при чем. У меня был не очень приятный разговор с дедушкой.

— А-а-а, теперь все понятно, — с облегчением проговорил Сесеу. — Знаешь, Мел, твой дед классный, но слишком уж прямолинейный и требовательный. Папа в последнее время приходит с работы домой взмыленный. Я скоро тоже пойду на стажировку в вашу фирму. Рад, конечно, до безумия, но… что-то мне страшно, Мел, — выразительно подергал он бровями, чем невольно рассмешил девушку. — Ну вот ты и улыбаешься, — довольно заметил Сесеу.

Отсмеявшись, Мел с теплой улыбкой посмотрела на него. Сесеу про себя очень обрадовался — то была его первая маленькая победа на этом фронте.

========== Часть 74 ==========

Жади не любила отчитываться перед кем-либо, а необходимость стоять по стойке смирно перед директрисой школы и вовсе выводила ее из себя. Но деваться было некуда.

— Я так и не дождалась от вас полного комплекта документов, донна Жади, — уничижительным тоном проговорила темнокожая учительница. — И что мне с вами делать?

— Я же сказала, донна Роза, все документы будут, но позже, — уверенно держала оборону Жади.

— Ваше «позже» длится уже бог знает сколько. Мне скоро готовить учеников в Белен, а с чем я должна готовить Хадижу?

— Документы будут, — с плохо скрываемым раздражением процедила Жади. — Я даю вам слово. Моя дочь должна учиться в школе.

— Было бы странно, если бы девочка в ее возрасте не посещала занятий, — донна Роза пристально посмотрела на нее сквозь очки. — Хотя бы это вы понимаете. Я очень терпелива, донна Жади, но мое терпение не безгранично. Я не собираюсь пригревать вас и вашего ребенка из сердобольности, как это делают другие — не будем называть имен.

— Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне?! — вспыхнула марокканка.

— Скажите спасибо, что я вообще согласилась на эту авантюру, а не подала сигнал в органы опеки! — не осталась в долгу директриса, которую вызывающий тон посетительницы вывел из себя.

От ярости у Жади потемнело в глазах на секунду-другую, однако ей пришлось сделать нечеловеческое усилие и взять себя в руки. Здесь она в зависимом положении, а значит, ради Хадижи нужно вытерпеть это унижение.

«Я еще станцую на твоих похоронах, змея», — Жади мысленно послала проклятье директрисе, вслух же она произнесла:

— Я услышала вас, донна Роза.

Из школы Жади выбежала в бешенстве. У самых школьных ворот она столкнулась — случайно или не случайно, об этом сложно было судить — с Диасом. Столкнулась в самом прямом, физическом смысле. Жади понадобились две секунды, чтобы почувствовать у себя на талии грубые мужские ручищи, а перед собой увидеть расплывшееся в похабной улыбке усатое лицо.

— Пустите меня! — она со злостью вырвалась из противных объятий мужа донна Розы и быстрым шагом вышла за ограду школы.

Тот засеменил за ней.

— Вы не ушиблись, донна Жади? — нагоняя красавицу, поинтересовался Диас. — Ради Святой Девы, простите меня! Я засмотрелся на облака. Они сегодня такие прекрасные, не правда ли?

— Что вам от меня надо? — бросила ему через плечо Жади.

— Не сердитесь на меня донна Жади, я всего лишь хочу помочь! Вы такая расстроенная вышли из школы, что я сразу понял — без моей женушки-стервы тут не обошлось.

— Какое вам до этого дело?

— Ну как же! — Диас обогнал Жади и встал посреди дороги, перегородив ей путь. — Я с этой Медузой Горгоной уже пятнадцать лет живу, можете себе представить?

Жади тяжело вздохнула — неужели ей придется отделываться еще и от этого сумасшедшего?

— Я один могу воздействовать на нее! — продолжал испанец. — Если моя женушка притесняет вас или малышку Хадижу, вы только дайте знать!

Жади сделала шаг вправо, Диас — влево. При перемещении в другую сторону ситуация повторилась.

— Если вы не оставите меня в покое, я снова закричу, — угрожающе произнесла Жади.

— Но чем я вас обидел?!

— Вы преследуете меня.

— Донна Жади, — Диас прижал ладонь к сердцу, — если бы вы только знали, до чего невыносимо пятнадцатьлет жить под одной крышей с такой коброй! Я уже и забыл, какими прелестными, добрыми и ласковыми бывают женщины. Не гнушайтесь моего общества, сеньора, не отвергайте несчастного…

— Эй, Диас! — точно чудесное спасение, послышался голос кого-то из деревенских жителей.

Диас тотчас сделал серьезное лицо, отряхнул жилет и вытянулся по стойке смирно, сделав вид, что не знает никакую Жади.

— Уже иду! — отозвался он и бросил на Жади мимолетный страстный взгляд.

Марокканка брезгливо дернула плечами и пошла прочь, стараясь поскорее выбросить из памяти эти пренеприятные эпизоды.

***

Этот вечер Хадижа проводила в гостях у сеньора Орестеса, чему была очень рада. Нико давным-давно звал подругу послушать рассказы своего дедушки, но до сих пор для этого не выпадало возможности. Наконец такой случай подвернулся: Флоринда до утра находилась на дежурстве, а Жади в это время было необходимо наедине поговорить с Таис. К счастью для обеих матерей, сеньор Орестес с большой радостью согласился присмотреть за детьми, а заодно и развлечь их.

Старик уселся в кресло-качалку и по-щегольски пригладил седые волосы и усы, добродушно поглядывая на внука и его подружку. Дети расположились на толстой плетеной циновке на полу и приготовились слушать его истории.

— Итак, Хадижа, Нико, совсем скоро начнется сезон дождей, — нарочито важным, но в то же время каким-то убаюкивающим тоном вещал Орестес. — А вы знаете, почему Амазонка выходит из своих берегов?

— Донна Оливия рассказывала нам! — Нико взметнул руку вверх, как на уроке.

— Сомневаюсь, что она рассказывала вам о лесном чудище, которое живет глубоко в джунглях и время от времени выползает из своего логова, чтобы искупаться в реке, — хмыкнул Орестес. — Легенды говорят, что оно размером с десяток слонов, все покрыто черной блестящей чешуей, лапы у него как огромные колонны, а еще длинная шея, огромные глаза, горящие огнем, и острые зубы. Это чудище зовут Маниокас.{?}[См. примечание.] Оно очень ленивое, неповоротливое и любит поспать в лесной чаще. Когда Маниокас спит, от его дыхания поднимается ветер, а когда погружается в воду, разливаются реки — настолько оно огромное.

Хадижа от удивления открыла рот.

— Не-ет, я не верю! — воскликнула она, хлопая длинными темными ресницами. — Должно быть, это просто сказка!

— Сказка или не сказка, а в стародавние времена один жадный конкистадор решил, что Маниокас знает тайну несметных сокровищ, и решил его разыскать. Товарищи отговаривали его от этой безумной затеи, но разум конкистадора затуманился, и он отправился в поход один. Он долго плыл по реке на каноэ, пока не добрался до логова чудища. Конкистадор несказанно обрадовался, увидев его. Как только ни старался он подчинить себе чудище! И лестью, и уговорами, и даже угрозами. В конце концов, Маниокас разозлился. Поднялся ураган; огромные волны, подобные морским, поглотили жадного конкистадора, и он утонул.

— Вот это да! — поразилась Хадижа. — Как же конкистадор не испугался такого огромного страшного чудища?

— Ради сокровищ, Хадижа, он бы попробовал договориться и с самим дьяволом, — назидательно покачал головой Орестес.

— А если это был плезиозавр?! — голубые глаза Нико горели от восторга.

— Кто-кто? — переспросила Хадижа, удивленно посмотрев на него.

— Водный динозавр, — пояснил мальчик. — Разве ты не знаешь о чудище из озера Лох-Несс? Я верю, что хотя бы один динозавр мог спастись и дожить до наших дней.

— Да? — растерянно почесал макушку Орестес. — Про динозавров я как-то не подумал. Я рассказываю то, что веками хранил народ.

— Дедушка, а расскажи историю про дельфина! — попросил Нико. — Она мне очень нравится.

— Про дельфина? — заинтересовалась Хадижа. — Я тоже хочу послушать!

— Раз хотите, слушайте, — расплылся в улыбке старик. — Жила-была в одной индейской деревне красивая юная девушка. Была она со всеми мила и ласкова, лучше всех вышивала, пела песни и танцевала. Однажды она купалась в реке, и ее заметил дельфин — дельфин не простой, а волшебный. Это был речной дух Журупари, очень влюбчивый и коварный. Запала ему в сердце индейская девушка, и решил он обманом ее в себя влюбить и утащить к себе на речное дно. Дельфин принял облик прекрасного юноши, поющего печальные песни под мандолину, и девушка, увидев его на берегу, влюбилась без памяти. Каждый день они встречались у реки, а у этой девушки был жених, которого она не любила. Однажды он увидел их вдвоем и до того рассвирепел, что решил застрелить соперника из лука.

Хадижа охнула.

— И только он выпустил свою стрелу, — Орестес театрально размахивал руками, — как девушка бросилась к любимому и закрыла его собой.

— Она умерла?! — ужаснулась девочка.

— Стрела пронзила их обоих, — закончил за дедушку внук, знающий эту легенду уже наизусть, — но дельфину она не причинила никакого вреда, потому что он бессмертный дух.

— Верно, — кивнул старик. — Дельфин сильно раскаялся в своем поступке и долго оплакивал возлюбленную, а после унес на речное дно и похоронил там. Правда, кто-то рассказывает, что эта девушка стала русалкой.

— Какая грустная история! — Хадижа всплакнула от жалости к несчастной индейской девушке, которая пожертвовала собой ради возлюбленного. — Может быть, она все-таки не умерла и действительно стала русалкой? Если дельфин волшебный, он должен был ее спасти!

— Может быть, но в родной деревне ее больше никогда не видели, — сказал Орестес.

— Какой злой у нее был жених! — возмущалась Хадижа. — Кто же выбрал ей такого?

— А что с ним стало, дедушка? — неожиданно спросил Нико. — Ты никогда не рассказывал, что потом было с ее женихом.

— Не буду вам врать, дети. Насчет жениха легенда умалчивает, — слегка смутился старик. — По одной версии он, поняв, что натворил, утопился в той же реке, а по другой — ушел в джунгли и стал отшельником.

— Получается, дельфин погубил их обоих, — сделал вывод мальчик.

— Нет, дельфин ни при чем! — заступилась за полюбившегося героя Хадижа. — Люди или злые, или добрые. Добрый человек не стал бы стрелять в другого, чем бы его тот ни обидел. А этот был злой.

— Но, Хадижа, ведь на самом деле дельфин — коварный дух, — удивился ее категоричности Орестес. — До этого он обманул многих девушек, и только беда заставила его измениться к лучшему.

— А я считаю, что виноваты оба, — высказался Нико. — Жених не должен был стрелять, но дельфин тоже поступил плохо, обманув девушку. Если бы не его колдовство, она бы не потеряла голову, и все были бы живы!

— Да, мой мальчик, я с тобой согласен, — вздохнул старик, не переставая изумляться дотошности детского ума.

***

Жади молча сидела на аккуратном диванчике рядом с Таис, положив голову ей на плечо. Комнату мягко освещал ночник с абажуром, от которого на стену ложились размытые тени.

— Жади, и все же я не верю, что в твоей ситуации совсем ничего нельзя сделать! — сказала Таис, перебирая пальцами густые вьющиеся локоны подруги.

— Нет, конечно, я что-нибудь придумаю с этими документами, — вяло отозвалась Жади, не поднимая головы. — До нового учебного года еще много времени.

— Нет, я говорила в целом. Неужели твой муж так жесток, что с ним никак нельзя договориться? — недоумевала молодая женщина.

— Саид очень зол на меня. Если он обнаружит нас, я больше не увижу Хадижу, и это не преувеличение.

— Послушай, Жади, ты не совершила никакого преступления!

— По светским законам, может, и не совершила. Но на родине меня ждут плети.

— Но мы-то в Бразилии! — воскликнула Таис, чуть отстранившись и заглянув Жади в глаза. — Я сама не слишком хорошо знаю семейные законы, но Эрик мог бы тебе помочь, я уверена! Тебе всего лишь нужен хороший адвокат.

— Таис, прошу, не рассказывай ничего Эрику! — испугалась Жади.

— Почему?

— Мне кажется, он перестал мне доверять. Иногда он так смотрит на меня, — марокканка невольно поежилась, — будто я сделала что-то ужасное.

— Эрик время от времени изображает строгость, но он не сделал бы тебе ничего дурного. Я знаю, что он бы встал на твою сторону, если бы узнал все подробности.

— Умоляю, Таис, не надо! Не говори ни о чем ни Эрику, ни сеньору Орестесу! Они скажут, что нужно выходить на связь Саидом, но этого ни в коем случае нельзя делать! Я справлюсь сама, я со всем разберусь сама… Только мне нужно еще немного времени, — бормотала Жади как одержимая.

Таис сочувственно вздохнула и обняла ее.

— Жади… Я так переживаю за тебя.

— Спасибо, Таис, — Жади улыбнулась. — Я доверяю тебе как никому.

— Скажи, а… — Таис замялась. — Зейн давно не давал о себе знать?

Жади нахмурилась.

— Давно, а что?

— Просто хотела спросить, как у него дела с расследованием. Ренату ведь был… не чужой нам.

— Ах, нет, мне ничего не известно об этом, — опустила взгляд марокканка.

Воцарилось недолгое молчание.

— Тебе он понравился? — вдруг деликатно спросила Таис. — Зейн.

— С чего ты так решила?..

— Вы так смотрели друг на друга тем вечером. У вас были такие счастливые лица!

— Тебе показалось, Таис, — Жади заправила прядь волос за ухо и приняла равнодушный вид.

— Жа-ади! — утонченное, худенькое, но бесспорно красивое лицо Таис озарила лукавая улыбка.

— Хорошо, я скажу тебе правду. Я действительно поначалу чувствовала к этому человеку… что-то странное, необычное. Он привлек мое внимание, расположил меня к себе. Думаю, я потянулась к нему из-за своей неуверенности, страха перед Саидом, страха перед будущим. Зейн казался мне таким спокойным, уравновешенным, мудрым, — Жади мечтательно засмотрелась на светящийся абажур. — Мне хотелось слушать его и слушать, говорить с ним и говорить. Редкому мужчине я могла бы доверить то, что доверила ему. Но…

— Что?..

— Он злоупотребил моим доверием, — марокканка помрачнела. — А потом я увидела тень Лукаса, и все так смешалось у меня в голове… Я запуталась, Таис, так ужасно запуталась!

По щеке Жади скатилась одинокая слеза.

— Да поможет тебе Назаретская Дева, — печально вздохнула Таис и нежно улыбнулась ей.

Комментарий к Часть 74

Маниокас и Журупари — персонажи из мифологии народов, населяющих бассейн Амазонки.

========== Часть 75 ==========

Леонидас, хмуро сдвинув брови, читал и подписывал документы один за другим. Стопка бумаг на рабочем столе, принесенная ему секретаршей, постепенно таяла. От процесса Леонидаса оторвала Иветти, вся пышущая гневом — как раз в тон к своему ярко-красному платью.

— Иветти? — Леонидас поднял на нее чуть-чуть удивленный, чуть-чуть испуганный, чуть-чуть виноватый взгляд. — Что случилось, зачем ты пришла ко мне на работу?

— И он еще спрашивает! — возмущалась блондинка, эмоционально размахивая сумочкой-клатчем в руке. — Почему судья звонит мне и говорит, что ты просил его перенести дату бракосочетания?

— Да-да, Иветти, именно об этом я и хотел с тобой поговорить, — пристыженный жених прятал глаза. — Понимаешь, у компании сейчас не самые простые времена…

— А я здесь при чем? При чем здесь наша свадьба, наша любовь?!

— Вот в этом-то все и дело, Иветти. Я хочу, чтобы мы отправились в свадебное путешествие в Марокко, как собирались, помнишь? На целых три недели.

— Помню, я пока еще склерозом не страдаю!

От чувства неловкости Леонидас, этот властный мужчина, много лет управляющий крупным бизнесом, был готов провалиться сквозь землю.

— У меня скоро запланирована встреча с акционерами. Это очень важное мероприятие, я не могу его пропустить, даже если бы сильно хотел — от него зависит судьба компании. А там на подходе новая операция Лукаса и снова хлопоты… Иветти, — он поднялся из-за стола и подошел к возлюбленной, — я хочу, чтобы нас ничто не отрывало друг от друга. Я хочу, чтобы мы наслаждались только друг другом, не отвлекаясь ни на какие посторонние вещи, ты же понимаешь?..

— Нет, Львеночек, — Иветти грозно скрестила руки на груди, — никогда не понимала и не понимаю. Ты двадцать лет поешь мне в уши эту песню. Если мы так постоянно будем оглядываться на трудности и откладывать из-за них свое счастье, свадьбу нам придется играть уже на небесах! Свадебное путешествие может и подождать, в конце концов.

— Иветти, — Леонидас тяжело вздохнул, а затем улыбнулся, сдаваясь под натиском требовательной невесты, — ты права. Мы поженимся во вторник, как и хотели. В конце концов, все приглашения уже разосланы, и все готово, не так ли?

— Львеночек! — Иветти растаяла от счастья и потянулась к его губам, но вдруг ее посетило какое-то сомнение: — А приглашение Деузе и ее мужу точно отправлено?

— Точно, — нехотя подтвердил Леонидас. — Знаешь, эта женщина заставляет меня нервничать. Как бы она не устроила сцены на свадьбе. Каждый раз, когда я приезжаю повидаться с Лео или приглашаю его куда-то с собой, она изображает такую драму, будто я отбираю у нее грудного младенца.

— Будь деликатнее с Деузой, Львеночек. Ей стоило больших трудов поднять Лео. Не забывай, что он родился не двадцатилетней копией Лукаса.

— Хорошо, хорошо, Иветти, — кивал Леонидас. — Иветти…

Кларисси, осторожно заглянувшая в кабинет к боссу, смутилась увиденной картины и деликатно прикрыла дверь, чтобы счастливым без пяти минут молодоженам никто не мешал.

***

День был довольно теплым, и на пляж высыпало много народа. Лео сидел на песке и отрешенно смотрел на море. Перед его глазами без конца мельтешили пестрые силуэты отдыхающих.

— Бу! — громко раздалось у него над ухом.

Лео вздрогнул от испуга и обернулся.

— Привет, пришелец! — игриво улыбнулась ему Клаудиа и уселась рядом.

— Что ты здесь делаешь? — удивился Лео.

— Жду Мел.

— Я тоже ее жду.

— Какое совпадение, да? — лукаво прищурилась девушка.

Лео рассмеялся, глядя на нее.

— Почему ты такая довольная?

— Погода хорошая. Солнце светит. Мне что, плакать? Ну ладно, — Клаудиа закатила глаза, по взгляду Лео поняв, что он не особо ей верит, — у меня есть на то причины.

— Какие?

— Не могу сказать, это секрет. Не одному тебе иметь секреты.

Парень хмыкнул, отвел взгляд и замолчал. Улыбка исчезла и с лица Клаудии. Она посмотрела на Лео в замешательстве, думая, говорить или не говорить то, что просилось с языка.

— К-хм, слушай, давай кое-что сразу проясним, — неуверенно начала она. — В общем, я в курсе твоей семейной тайны. Ну… так получилось, мне обо всем рассказала Мел. Я не хочу, чтобы ты думал, что это как-то влияет на мое отношение к тебе. Я не какая-то там… У меня нет предрассудков. В общем, все окей.

«По-моему, я только сделала хуже, — с досадой подумала Клаудиа. — Черт, лучше бы я вообще не открывала рта».

Однако ее слова Лео нисколько не задели. Он как ни в чем не бывало широко улыбнулся ей и спросил:

— Ты пойдешь на свадьбу к Леонидасу и Иветти?

— Не знаю, если Мел позовет, — пожала плечами Клаудиа. — А ты?

— Конечно, Леонидас ведь вроде как мой отец.

Девушка снова растянула губы в неловкой улыбке — что за глупость она спросила?

— Все-таки неприятный он, этот Лукас, — поморщился Лео. — Представляешь, чуть не набросился на меня с кулаками за то, что я задал ему невинный вопрос.

— С кулаками? — переспросила Клаудиа. — Насколько я знаю, отец Мел…

— Да-да. И даже несмотря на это.

— А вопрос точно был невинным?..

— Ну да. Я просто заступился за одну обиженную им женщину.

— О, класс! — недовольно фыркнула Клаудиа.

— Что?

— Ничего, забудь, — махнула она рукой.

— Мне говорят, что я буду таким, как этот Лукас. Не будет этого никогда! — негодовал Лео. — Даже в восемьдесят лет я не стану таким занудой, как он. Если доживу, конечно.

— А где ты пропадал все это время? — внезапно переменила тему беседы Клаудиа.

— Просто путешествовал, — Лео улыбнулся.

Разговор не клеился. Клаудиа не страдала недостатком общительности, и робость была ей не свойственна, но она не знала, как найти подход к этому чудаку в разношенных кроссовках. И зачем ей вообще искать к нему подход, если уж говорить начистоту?

Лео смеялся: замешательство девушки явно забавляло его.

— Почему ты так смотришь на меня? — он наклонил голову набок, изучая выражение ее лица. — Ты меня боишься?

— Я как-то по-особенному на тебя смотрю? — Клаудиа, опомнившись, приняла неприступный вид.

— Да, на меня все так смотрят. Или почти все. Вот я и не могу понять, что вас так во мне пугает. Может быть, ты мне объяснишь?

— Да нечего тут объяснять. Я не боюсь тебя, ты это выдумал. Просто ты…

— Что?

Девушка смутилась.

— Как бы это сказать… Сложно понять, о чем ты думаешь, а это сбивает с толку. Когда ты говоришь с человеком, то примерно угадываешь, что он ответит на те или иные твои слова, как себя поведет. С тобой не так — ты очень непредсказуем. От этого становится как-то не по себе.

— Да? — Лео хмыкнул. — Никогда об этом не думал. Меня с детства считали странным, а я долго не мог понять, почему.

Они немного помолчали.

— Так что я должен говорить или делать, чтобы люди меня не пугались? — спросил Лео. — Чего они от меня ждут?

— Мой тебе совет: не забивай голову. Это проблемы людей, а не твои. Зато ты не похож на других. Я на твоем месте, возможно, даже гордилась бы.

— Чем?..

— Это ведь здорово — быть не как все. Ты так не думаешь?

Клаудии снова показалось, что она сболтнула что-то не то. Лео полностью погрузился в свои размышления и словно забыл о ее присутствии, а затем поднялся на ноги и собрался куда-то уходить.

— Ты не будешь дожидаться Мел? — удивилась девушка. — Она вот-вот придет.

— Я тут вспомнил, что у меня есть кое-какие дела, — пробубнил себе под нос Лео. — Скажи Мел, пусть она приходит в гости вечером, а я пойду.

Он поспешно отряхнулся от песка и направился прочь.

— Эй, а прощаться не надо?! — крикнула ему вслед Клаудиа. — Парень, я с тобой разговариваю!

Никакой реакции со стороны Лео не последовало — напротив, он только ускорил шаг и затерялся в толпе.

— Ну и иди! — громко воскликнула Клаудиа, понимая, что он вряд ли услышит ее из-за шума, царившего на пляже. — И Мел я ничего передавать не буду! — добавила она, едва сдерживая слезы от обиды. — Чудик.

========== Часть 76 ==========

Свадьба Леонидаса и Иветти получилась по-настоящему фееричной. Иветти, как яркое солнце, согревала своим теплом не только горячо любимого жениха, но и всех вокруг. Эту атмосферу счастья и безграничной любви к жизни мог почувствовать каждый, кто оказался на празднике, даже самый «случайный» человек. На время забылись или сгладились нешуточные противоречия, связывавшие некоторых гостей и людей из ближайшего окружения молодоженов. Пестрые цветы, сияющие гирлянды, горы угощений и танцы под заводную музыку — кому захочется в такой обстановке думать о проблемах или вражде? Маиза, правда, долго протестовала против плюшевых попугаев в саду, но затем скрепя сердце дала согласие, признав, что это даже в какой-то степени мило.

Под конец в честь новобрачных был дан салют. Каждый залп вызывал кучу восторгов, распускался яркими тропическими цветами в ночном небе, отражался разноцветными всполохами во множестве пар глаз: счастливых, грустных, влюбленных, надеющихся, потерявших надежду, веселых, тревожных, умиротворенных.

Праздник закончился, и если кто-то и был рад его окончанию, то это Лукас. Безусловно, он очень радовался за отца и Иветти, но их свадьба стала одновременно первым его выходом в свет после травмы. Это испытание далось Лукасу непросто. С новой стрижкой, одетый в строгий костюм, он сидел на инвалидной коляске и смотрел на гостей снизу вверх, натужно улыбаясь и пытаясь вести с ними беседы. Особенно его почему-то раздражало то, как люди наклоняются к нему — то ли для того чтобы он лучше их расслышал, то ли просто по велению инстинкта. Часто Лукас встречался глазами с клоном, как будто нарочно много расхаживающим по дому. Судя по его виду, клон ни о чем не переживал и был ужасно доволен своими — ничем не заслуженными — привилегиями. Еще немного, и он почувствует себя хозяином в этом доме, особенно с таким пиететом, с которым к нему относятся окружающие: сам Леонидас, Мел, Далва. Никогда еще Лукас не чувствовал себя настолько лишним в своей же семье. Спасала положение только Иветти — если бы не ее участливая улыбка и умение разряжать напряженную обстановку, Лукас не вынес бы и получаса этого мероприятия.

На следующий день в доме было тихо. Леонидас все же нашел возможность немного насладиться статусом молодожена и уехал вместе с Иветти в дорогой отель. Гости разошлись, слуги отсыпались по своим комнатам.

Маиза вошла в спальню, села у зеркала и начала при Лукасе проводить косметические процедуры. Она была чем-то очень довольна, и не просто довольна, а окрылена. Лукаса это удивило. Он достаточно хорошо знал свою жену для того, чтобы понять: эта радость имеет конкретную причину.

— Маиза?.. Что-нибудь произошло? — спросил он, читая свежую газету.

— Ты обратил внимание на то, как сблизились Мел и Сесеу? — таинственно улыбнулась Маиза.

Лукас в замешательстве посмотрел на нее.

— В каком смысле?

— Они не отходили друг от друга почти весь вечер. Разговаривали, улыбались, шутили. Мне очень нравятся такие перемены в Мел.

— Постой, но как же Шанди?

— А что Шанди? — Маиза пожала плечами и снова отвернулась к зеркалу. — Он далеко, занимается своей жизнью, строит карьеру, а Мел наконец-то начала понимать, что в мире много парней, достойных ее внимания.

Лукас от возмущения отложил газету.

— Маиза, каждый раз, когда я думаю, что мы… что ты… что нам удалось найти общий язык, ты вновь меня удивляешь. И не с лучшей стороны. Маиза, прошу тебя, не надо толкать Мел к Сесеу!

— Я не толкаю, — ответила Маиза, растирая лицо лосьоном. — Все происходит само собой, без моего участия, что лишний раз доказывает мою правоту.

— Но с чего ты решила, что между ними что-то есть?

— Лукас, — она многозначительно вздохнула, — это видно. Возможно, сама Мел пока не вполне осознает, что с ней происходит, но она влюблена. Я хорошо ее знаю.

Лукас нахмурился.

— Мне это не нравится. Мел не из тех девушек, которые мечутся между парнями. Если она предаст Шанди, то потом не простит себе этого, я точно знаю.

— Ну почему сразу предаст? — пожала плечами Маиза. — Если она останется с Шанди из чувства вины и долга, будет только хуже. Любовь ведь тоже предавать нельзя, не так ли?

На последних словах Маиза пристально посмотрела в глаза мужу, будто надеясь разглядеть там что-то особенное.

— Маиза, Мел любит Шанди, — убедительно произнес Лукас. — Любит взаимно, она много раз говорила мне об этом. Возможно, их любовь мало похожа на страсть, но она чистая и искренняя. А Сесеу я не доверяю — этот парень себе на уме. Такой не подходит Мел.

— Я так не думаю. Сесеу из хорошей семьи, которую мы прекрасно знаем, это Шанди темная лошадка.

— Вот именно, Маиза! Мы прекрасно знаем Сесеу, и поэтому я уверенно говорю, что для Мел он не пара.

Маиза покачала головой.

— Лукас, давай договоримся. Я не буду вмешиваться в личную жизнь Мел, давить на нее, но и ты не будешь этого делать. Пусть Мел сама выберет, с кем она хочет быть, но только пусть это будет ее выбор.

Муж смотрел на нее с самым искренним недоумением.

— Маиза, я не узнаю тебя. Неужели ты спокойно примешь Шанди, если Мел останется с ним?

— Не буду лгать, Лукас. Я по-прежнему не в восторге от этих отношений, но в последнее время я поняла одну важную вещь. За свои поступки мы должны нести ответственность сами. Не ждать, пока кто-то возьмет нас за руку и наставит на путь истинный, а искать его самим. Через ошибки, боль, слезы. Жизнь Мел — это жизнь Мел. Моя жизнь — это моя жизнь. У нас разные пути. Нет смысла рассуждать, какой путь хуже, а какой лучше, они просто… разные, и все.

— Хорошо, — улыбнулся Лукас. — Пусть Мел сама решает, кто ей дороже.

***

В доме Тавиньо разговоры шли на гораздо более высоких тонах. Брат и сестра Вальверде были близки к тому, чтобы основательно разругаться.

— Телминья, ты меня достала! — возмущался Сесеу. — Ты опять устроила скандал из ничего!

— Из ничего?! — Телминья резким движением поправила волосы, гневно глядя на брата. — По-твоему, я ничего не вижу и не понимаю? Сесеу, я сто раз тебе говорила: не надо приставать к Мел, у нее есть парень!

Сесеу насмешливо цокнул языком, закатил глаза к потолку и встал посреди комнаты, упираясь ладонями в бока.

— И что, я теперь не могу с ней общаться?

— Что-то раньше ты не очень горел желанием общаться с Мел, — язвительно сощурилась брюнетка.

— А сейчас передумал, и что?

— Сесеу, не надо юлить. Когда Мел была в тебя влюблена, ты не замечал ее, унижал…

— Это когда я ее унижал? — перебил сестру Сесеу. — Не было такого!

— Да-а? — передразнила его Телминья. — А как ты приглашал ее на пляж и болтал при ней с кучей девиц? Как поцеловал ее ради шутки? Как флиртовал у нее под носом в ее же доме с полуголой танцовщицей? Что, скажешь, не было?

Сесеу едва не взвыл от ее нотаций.

— С чего вдруг теперь такое внимание к Мел, Сесеу? А я тебе скажу, — не унималась шустрая девушка. — Твое самолюбие задето. Как это Мел посмела влюбиться в кого-то другого, да еще в простого парня вроде Шанди?

— Продолжай! — с показным равнодушием посмеивался Сесеу. — Ты несешь такую чушь, что мне даже интересно послушать!

— О-о-о, Сесеу, — скривилась Телминья в усмешке, — ты прекрасно знаешь, что каждое слово, которое я говорю, это правда, оттого и бесишься. Оставь Мел в покое. Она не игрушка для твоего самолюбия, Мел очень доверчивая, светлая, она все принимает за чистую монету. Если ты разрушишь их любовь с Шанди, настоящую любовь, мне страшно представить, какие это будет иметь для нее последствия!

Сесеу стоял в прежней позе и сверлил сестру взглядом.

— Все сказала, Телминья?

— Достаточно для того чтобы ты услышал.

— Ну а теперь ты послушай меня. Телминья, не указывай, как мне жить. Я не знаю, что ты там придумала насчет Мел, а даже… А даже если не придумала! — Сесеу распалился и пошел ва-банк. — Если это все правда, и она действительно мне нравится, это не твое дело!

— Что?.. — опешила Телминья.

— Давай представим, что я вдруг взял и влюбился в Мел, — эмоционально размахивал руками Сесеу. — Почему я должен отказываться от нее? Из-за благородства перед каким-то парнем, которого я толком не знаю и знать не хочу? Или потому что мне так сказала младшая сестра? Ты не слишком много берешь на себя, Телминья?

Телминья от потрясения лишь беззвучно открывала рот.

— И на будущее, — напоследок припечатал ее хлесткой фразой брат, — не лезь в мою жизнь. Что бы тебе там ни казалось правильным, не надо меня воспитывать, я этого терпеть не могу. Разговор окончен.

— А что это вы расшумелись? — удивилась Лидьяне, вернувшаяся домой с пробежки. — Вы ссорились? — испуганно спросила она.

— Нет, мама, — пристыжено ответил Сесеу, — просто разговаривали.

— Да, просто разговаривали, — подтвердила Телминья.

Лидьяне пристально заглянула в глаза сначала сыну, потом дочери.

— Вы врете, — заключила она. — По взгляду вижу, что врете. Признавайтесь, из-за чего вы ругались? Это из-за вашего отца? Вам что-то известно об отце?

— Бо-оже, мама, нет! — наперебой воскликнули брат с сестрой.

— Если вы так говорите, — Лидьяне всхлипнула, — это значит «да»! Господи, я знала, подозревала, что что-то не так!

Сесеу и Телминья переглянулись, сделав на пару страдальческие лица. Им предстояло совместное дело — успокоить разволновавшуюся мать, но искорки раздора и недоверия так и проскакивали между ними. Оба понимали, что снова схлестнутся еще не раз.

========== Часть 77 ==========

Леонидас ужасно волновался перед собранием акционеров, хотя и не подавал ни малейшего вида. Одетый в свой лучший деловой костюм и с поблескивающим на пальце обручальным кольцом он стоял за кафедрой в просторном конференц-зале и время от времени для наглядности чертил и писал что-то на магнитной доске, поставленной рядом. Позади проектор крупно высвечивал на белой стене экран с презентацией. Солидные господа, сидевшие в зале, внимательно слушали речь главы компании, размеренно качали головами и иногда фиксировали информацию в записных книжках.

— Таким образом, основные векторы развития нашей компании… — важно вещал Леонидас и вдруг осекся.

Среди однообразных постных лиц он увидел одно, разительно выделявшееся на фоне остальных. Саид сидел в третьем ряду с коварной, еле заметной ухмылкой и немой угрозой в глазах.

— К-хм, одну минуту, — извинился Леонидас и хлебнул воды из бутылки, стоявшей перед ним. — Таким образом…

В перерыве в фойе бизнес-центра он повстречался с Саидом, который, судя по всему, намеренно искал этой встречи.

— Сеньор Леонидас, — Саид с таинственной полуулыбкой протянул ему руку, — ваше выступление было блестящим, поздравляю.

— Да? — неловко улыбнулся Леонидас и ответил на рукопожатие. — Спасибо, Саид. Не ожидал увидеть вас здесь сегодня.

— Отчего же нет? — в голосе Саида была слышна издевка.

— Я полагал, что вы… Полагал, что вы более заинтересованы в сотрудничестве с другой компанией.

— Да, мы действительно не смогли стать полноценными деловыми партнерами, к сожалению. Обстоятельства сыграли нам не на руку. Но я пришел сюда не как потенциальный партнер, а как интересующееся акциями вашей компании лицо.

— Да-а, неужели? — непринужденно проговорил Леонидас, внутри почувствовав легкую панику.

— Знаете, сеньор Леонидас, — улыбка слетела с лица Саида, как маска, — я никогда не стремился завладеть чужим. Я владею лишь тем, что принадлежит мне по праву, но если вдруг кто-то отнимет это у меня, то я отвечу тем же. Это мой принцип. Неплохой принцип для бизнеса, не так ли?

— Д-да, да. Очень мудро, Саид, очень мудро, — растерянно кивал Леонидас, делая вид, что не принял ничего на свой счет.

— Чтобы сохранить вашу компанию процветающей, я советую вам придерживаться того же правила. Оно работает не хуже, чем инвестиции.

— Простите, я не совсем вас понимаю, — как бы Леонидас ни старался держать марку, намеки Саида начинали выводить его из себя, и его лицо уже не было столь благодушным.

— Я всего лишь размышляю, куда мне вложить свой капитал, сеньор Леонидас, — марокканец вновь опасно улыбнулся. — Было очень увлекательно послушать вас. Хорошего дня.

Сказав это, он удалился, не дав визави возможности ответить. Высокая фигура Саида исчезла на лестничном пролете, а Леонидас долго стоял с озадаченным видом, глядя ему вслед.

— Господи, — тяжело вздохнул он, — только этого мне не хватало.

***

Домой Саид вернулся разбитым, оставив за порогом свое бахвальство. Наедине с собой он всегда становился несчастным и потерявшим всякие смыслы существования, кроме одного — вернуть дочь любой ценой. Попросив служанку сделать ему кофе, Саид направился в свою комнату и по пути встретился с Ранией.

— Рания? — без должного участия обратился он к ней. — Все в порядке?

— Да, Саид, — ответила девушка, опустив взгляд в пол.

— Ты была у врача?

— Была.

— Что-нибудь нужно? Лекарства, витамины?

— Мы с Аминой уже все купили, спасибо, — чуть слышно пробормотала она.

Удовлетворившись этим ответом, Саид двинулся дальше по коридору.

— Саид! — вдруг окликнула его Рания.

Мужчина обернулся и посмотрел на беременную жену. В ее глазах стояли слезы.

— Я тоже этого не хочу, Рания, — сказал он, предвосхищая ее вопрос, который так и читался на прелестном юном лице. — Все это мне тоже не нравится. Я хотел бы, чтобы все было по-другому, но мне не оставили выбора.

— Кто? Кто не оставил выбора? — устало спросила Рания, прислонившись спиной к стене.

Саид, спрятав руки в карманы брюк, неторопливым шагом подошел к ней и заглянул в глаза.

— Например, ты, Рания, — спокойно произнес он. — У тебя был выбор, принять мою сторону или сторону Жади. Ты предпочла последнее.

— Саид, я не хотела принимать ничью сторону, — Рания замотала головой. — Аллах свидетель, я выходила замуж с надеждой стать примерной женой и матерью. Я не собиралась ни с кем враждовать, воевать, я надеялась на то, что между мной и первой женой все будет делиться поровну. Я не была готова ни к интригам Жади, ни к твоей… — девушка замолчала и судорожно сглотнула.

— К чему? — вкрадчиво спросил Саид.

— Неважно. Саид, я просто любила и хотела быть любимой, я вовсе не намеревалась разлучить тебя с дочерью, мне это было не нужно, — Рания отвела взгляд и вытерла тыльной стороной ладони слезу со щеки.

Саид хмуро посмотрел на нее. На какое-то время ему показалось, что он и впрямь зашел чересчур далеко. Может быть, он действительно был слишком строг к Рании. Но стоило ему представить Хадижу где-то на краю земли, возможно, даже не в Бразилии (что маловероятно, но не исключено), одинокую, тоскующую по дому и родным, как его сердце начинало умываться кровью, и для жалости в нем не оставалось места.

— Поздно, Рания, — с обреченностью проговорил Саид. — Поздно рассуждать о том, что могло бы быть, но не случилось.

— А если Хадижа найдется? — в глазах Рании вдруг зажглась надежда. — Если Хадижа вернется в семью?..

— Если Хадижа вернется? Тогда… Тогда…

Глаза Саида покраснели от предательски подступающих слез, и он часто заморгал.

— Иди к себе, Рания, — буркнул он, глядя под ноги. — Ни к чему мы завели этот разговор, тебе такие разговоры не нужны. Давай успокоимся и не будем рассуждать о том, чего еще не произошло. Иди к себе, а я пойду к себе.

Рания осталась наедине со своими мыслями и тревогами. В ее чреве рос ребенок, и с каждым днем росла привязанность к нему, а еще было невероятно больно от предстоящей разлуки. Однако в этот раз Рания увидела в глазах Саида нечто, спрятанное за почти непробиваемой стеной холодности, непримиримости, боли и жестокости. Нечто, дающее надежду на лучшее, а надежда — это уже немало.

***

Две недели спустя

Яркий свет ламп в операционной слепил глаза. Прошло почти полгода с того дня, вернее, вечера, когда Лукас потерял возможность передвигаться на своих ногах, и за все время он никогда не вспоминал этот вечер в деталях. А сегодня вспомнил.

Ритмичные звуки барабанов, высокие мозаичные колонны риада,{?}[Традиционный дом в марокканском стиле, аутентичное здание в несколько этажей с внутренним двором-колодцем или фонтаном посередине.] яркие всполохи костра в темноте, маленький бассейн, усыпанный цветами, пестрые наряды танцовщиц, грациозно извивающихся под арабскую музыку. Роковые минуты вырисовывались в памяти с поразительной точностью. Интуиция кричала Лукасу остановиться, не идти в ловушку, но он не послушался внутреннего голоса.

«Добро пожаловать, вы озарили светом наш дом», — Саид улыбался и протягивал руку гостю, которого в душе люто ненавидел. Этот взгляд Лукас не забудет, пожалуй, и на смертном одре. В нем были вызов, угроза, насмешка и одна очень сильная эмоция, которую Лукас распознал не сразу. Он не мог подобрать должного названия этой эмоции. Зависть? О нет, это глубже обычной зависти. Бессильная злоба, ревность, обида на судьбу? Жажда мести? Ни одно из определений не могло в полной мере отразить сути того чувства, которое испытывал Саид. Он ненавидел Лукаса за то, что тот навсегда отобрал у него сердце любимой женщины. Единственной женщины, которой дышал Саид, из-за которой сходил с ума. Сумасшествие за маской внешнего спокойствия — может ли быть что-то страшнее этой картины? Интересно, убийцы так же смотрят на своих жертв, когда готовят расправу над ними?

Ответ на этот вопрос Лукас вряд ли когда-нибудь узнает. Тот вечер навсегда остался в прошлом: и ненависть в глазах Саида, и испуг на прекрасном лице Жади, и звездное небо над Фесом. Уродливым шрамом осталось лишь увечье, из-за которого Лукас и оказался вновь в операционной. Где-то в глубине души теплилась хрупкая надежда на лучшее. Совсем без надежды было бы невыносимо жить.

Наркоз начинал действовать. Лукас закрыл глаза и провалился в забытье.

========== Часть 78 ==========

Зейн задумчиво стоял у окна, скрестив руки на груди и глядя на то, как на горизонте пылает закат. Его лицо было напряжено, а взгляд темных, как ночь, глаз — остр и сосредоточен. Зейн всегда имел такое выражение в минуту угрозы или тогда, когда при нем решалась чья-то участь. А на этот раз он стоял в шаге от того, чтобы навсегда изменить жизни сразу нескольких человек. Нет, он не чувствовал себя вершителем судеб, гением, не упивался своей властью над чужими жизнями, как мог бы сделать на его месте какой-нибудь тщеславный человек. Зейн и подобные ему были лишь бичом Божиим, через который совершается возмездие.

Раздался дверной звонок. Зейн, ожидавший гостью, незамедлительно открыл ей дверь. Клаудиа торопливо вошла к нему в квартиру и рассеянным, неосознанным движением стянула с плеч пиджак.

— Зейн, я приехала так быстро, как только смогла, — возбужденно тараторила она. — По вашему тону я поняла, что вы хотите сообщить мне что-то важное, так?

— Да, — спокойно ответил Зейн. — Пожалуйста, пройдемте в кабинет, нам нужно поговорить.

Клаудиа расположилась в его рабочем кабинете, тревожно переплетая пальцы и не зная, за что зацепиться взглядом. Зейн, видя ее волнение, предложил клиентке чай.

— Нет-нет, чай подождет! — решительно отказалась девушка. — Я хочу знать, что… В общем, прошу вас, не томите — я ждала очень долго, я не могу больше терпеть ни минуты, чтобы узнать правду. Ведь вы знаете, по глазам вижу, что знаете!

Зейн сел в кресло напротив нее и взял за руки.

— Клаудиа, выслушайте меня спокойно. Это самое необходимое условие — спокойствие.

Египтянин будто гипнотизировал ее взглядом. Низкий, глубокий тембр его голоса обволакивал, окутывал теплом и умиротворением. Клаудиа сидела притихшая и смотрела на Зейна во все глаза.

— Вот так. Так намного лучше, — улыбнулся детектив.

— Это все же мой отец, да?.. — обреченно проговорила девушка. — Это он все организовал?

Зейн прикрыл глаза и отрицательно помотал головой.

— Нет?! — ужаснулась Клаудиа, однако на ее лице промелькнуло некоторое облегчение. — Но тогда… К-кто…

— На самом деле, Клаудиа, ваш отец виноват. Очень виноват. Скорее всего, это он подбросил наркотики Ренату в первый раз, но он не убивал его.

— А что тогда случилось? — по лицу Клаудии текли слезы, которые она уже не могла сдерживать.

Зейн вздохнул и немного откинулся назад.

— Ваш отец нанес только первый удар, запустил цепную реакцию, как в бильярде — один толчок, и шары сами разлетаются по позициям. Знаете, я долго искал пропавший морфин. Это наркотический препарат строжайшего учета, его нельзя так просто взять и выкрасть из больницы, аптеки, со склада, чтобы этого никто не заметил. Подделать рецепт можно, но поддельный рецепт — очень ненадежное средство. Я изучил много дел, связанных с незаконным трафиком и сбытом морфина, но ни одно из них меня не удовлетворило. Пока я не узнал о подозрительном происшествии на одном из аптечных складов…

— Простите, Зейн, но мне все это не интересно, — нетерпеливо перебила его Клаудиа. — Я не хочу знать, как это произошло, я хочу знать, что произошло с Ренату.

— Я собрал достаточно улик, чтобы прямо сейчас пойти с ними к комиссару полиции. Эти же улики помогли мне логически восстановить всю картину, хотя многие детали до сих пор мне не ясны. Но прежде я должен буду встретиться кое с кем и обстоятельно поговорить. Или хотя бы предупредить. Это… вопрос чести и совести, Клаудиа.

— Зейн, если я умру прямо в вашем кабинете от удара, вы будете за это отвечать, — нервно хихикнула девушка. — Почему восточные люди так любят говорить притчами и ходить вокруг да около?

— Разобьются многие сердца, — спокойно и сострадательно продолжал Зейн. — В том числе и ваше.

— Так разбивайте же поскорее, — с мукой во взгляде попросила его Клаудиа.

***

Домой Клаудиаехала, не помня себя. Зейн, опасаясь, что его клиентка в таком состоянии может угодить под машину, порывался отвезти ее сам, но она настояла на такси. Огни вечернего города сливались в глазах у Клаудии в бесформенную светящуюся полосу. Рана в душе кратно увеличилась в размерах и ныла так, что хотелось кричать. Девушка не могла и не хотела терпеть эту боль, а неоновая вывеска бара подсказала хороший способ немного облегчить страдания.

— Остановите, пожалуйста, здесь, — попросила она таксиста.

— Сеньорита, вы уверены? — с сомнением спросил тот, глядя на ее размазавшуюся от слез тушь. — Ваш друг попросил меня отвезти вас строго до дома и помочь подняться.

— Остановите здесь, — железным тоном повторила Клаудиа.

— Хм, хорошо, но деньги заплачены…

— Да к черту деньги, я заплачу вам еще, только выпустите меня!

Водитель растерянно повиновался и припарковал автомобиль у входа в бар. Клаудиа громко хлопнула дверцей такси и зашла купить выпивки. Выбор пал на крепкий бренди — глотку, вероятно, сожжет, ну и пусть, зато поможет забыться хотя бы на время.

В баре было слишком душно, шумно и темно. Клаудиа почувствовала боль в висках и тошноту и решила, что пить она будет где угодно, только не в этой крысиной норе.

Она пошла бродить по улицам прямо так — с бутылкой в руках, и ей было все равно, что в опустившейся на вид девице кто-то может узнать наследницу большого состояния.

Добравшись до парка, где было более-менее тихо и спокойно, Клаудиа расположилась на скамье возле маленького пруда и, зажмурившись, сделала долгожданный глоток. На пустой желудок напиток показался ей огненным — тем лучше.

Второй глоток ей помешал сделать некто, бесцеремонно выхвативший у нее бутылку. От неожиданности Клаудиа едва не потеряла дар речи. В следующую секунду она в бешенстве повернулась к тому, кто посмел ее потревожить. Этим человеком оказался Лео.

— Тебе это не нужно, — показал он ей конфискованную бутылку бренди.

Клаудиа злобно сверкнула глазами.

— Ты что, следил за мной?!

— Случайно заметил. Зачем ты так себя ведешь?

Девушка истерично рассмеялась, еле-еле балансируя на грани смеха и горьких слез.

— Кто ты такой, чтобы указывать мне, как я должна себя вести и как не должна? Ты хотя бы примерно представляешь, что я сейчас чувствую? Догадываешься о причинах, по которым я делаю то, что делаю?

Лео молча помотал головой.

— То-то же. Не знаешь, а судишь.

— Я не сужу тебя, я просто говорю, что тебе не идет быть пьяной.

Клаудиа на глазах теряла терпение.

— Слушай, какое тебе до меня дело? Шел своей дорогой и иди, но сначала отдай мне бренди!

— Нет, — Лео спрятал бутылку за спину. — Если я отдам, ты напьешься.

— Да! — насмешливо воскликнула Клаудиа. — Правильно догадался, молодец. Я напьюсь, потому что мне плохо, мне очень плохо, я буквально умираю душой. Я буду пить до смерти, если захочу, и заруби себе на носу: мне не нужны спасители и спасатели, хватило одного. А теперь верни бутылку!

Она метнулась за спину парню, чтобы отобрать трофей, но тот ловко отскочил в сторону так, что Клаудиа осталась ни с чем. Ее это взбесило еще больше.

— Ты думаешь, я с тобой шутки шучу?!

— Я с тобой тоже не шучу, — ответил Лео серьезным тоном, однако в его взгляде сквозило нечто очень несерьезное.

— Верни бутылку, и разойдемся мирно, — сурово произнесла Клаудиа.

Лео подумал немного и с довольной улыбкой сказал:

— Ладно, только если ты ее сама заберешь.

Он протянул ей бренди, но только Клаудиа хотела забрать свою выпивку, отдернул руку и сделал шаг назад.

— Ах, ты!.. — вне себя от злости прошипела девушка и снова перешла в наступление.

Этот странный, безумный «вальс» продолжался не меньше минуты. Клаудиа была близка к срыву, Лео, напротив, ее ярость только раззадоривала.

— Я столкну тебя в воду! — грозилась она, пытаясь поймать его за руку.

— Попробуй, — ответил Лео, в очередной раз виртуозно увернувшись от атаки.

Наконец он решил сыграть в поддавки и замер на месте. Клаудиа победно улыбнулась. Однако ее радость была преждевременна — Лео высоко поднял руку так, что Клаудии пришлось тянуться вверх, но ей не хватало роста. На некоторое время они застыли в этой двусмысленной позе, стоя вплотную друг к другу.

— Лучше не зли меня, — постаралась как можно более жестко произнести Клаудиа. Впрочем, вышло не слишком убедительно. И выпить, говоря откровенно, хотелось уже не так сильно, но принцип есть принцип.

— А иначе что? — Лео улыбался, глядя на нее с шаловливыми искорками в глазах. — Побьешь меня?

— Надо будет — побью. Слушай, парень, хватит издеваться. Это мой бренди, я покупала его на свои деньги. Будешь возмещать мне ущерб!

— Как скажешь, — Лео резко бросился к водоему и опрокинул бутылку. Бренди с бульканьем полилось в воду.

— Что ты делаешь?! — в гневе воскликнула Клаудиа. — Совсем обнаглел?

Она кинулась к нему, чтобы попытаться спасти остатки выпивки, но получилось то, чего Клаудиа совершенно не ожидала — они сцепились в сумасшедшем поцелуе, при этом едва не потеряв равновесие. Все вышло само собой, естественно, будто так и надо. С громким звоном разлетелась на осколки пустая бутылка, но им до этого уже не было никакого дела. Такая анестезия оказалась ничуть не хуже алкоголя, правда, сожалений наутро она вызывает не меньше.

========== Часть 79 ==========

К Лукасу в палату наведалась целая делегация. Леонидас под руку с Иветти, Мел, Далва наперебой спрашивали, как он себя чувствует и все ли у него в порядке.

— Молодец, сынок, я тобой горжусь, — одобрительно похлопал его по ноге Леонидас. — Ты мужественно выдержал эту операцию.

— Но я по-прежнему не чувствую ног, папа, — невесело заметил Лукас.

— Это ничего, результат может появиться не сразу — мне все объяснили врачи. Немного погодя мы поедем в Штаты, там тебя поставят на ноги, не сомневайся!

— Конечно! — вмешалась Далва. — Если Господь воскресил Диогу из мертвых, чего Ему стоит исцелить Лукаса?

— Да-алва! — укоризненно взглянул на нее Леонидас.

— Лукас, мальчик мой! — служанка, прослезившись, трогала голени больного. — Сколько тебе, бедному, пришлось вытерпеть! Ничего, я каждый день молюсь о твоем выздоровлении, даже поставила огромную свечу Пресвятой Деве!

— Лукас, выздоравливай скорее, мы все очень ждем тебя домой! — ласково улыбнулась Иветти.

— Спасибо вам всем, — улыбнулся в ответ Лукас. — А где Маиза?

— Маиза немного задерживается, — пояснил Леонидас. — Она навестит тебя сегодня.

— Ясно. Хорошо.

— Лукас, если бы ты знал, как тебя не хватает в компании! — жаловался больному отец. — Никому нельзя доверять дела, никому! Ты был мне настоящей опорой, сколько всего на тебе держалось! Разве Тавиньо может заменить тебя? Или Лобату? Кто-то может сравниться с тобой в компетентности? Никто! Твоя ошибка была лишь в том, что…

— Львеноче-е-ек! — Иветти покрепче сжала его локоть и легонько надавила каблуком на носок его ботинка.

Леонидас воспринял этот сигнал безошибочно.

— Поправляйся, сынок! Поправляйся, возвращайся в строй, и вместе мы свернем горы!

Лукас заулыбался.

— Пойдемте, не будем мешать Лукасу. Ему нужно отдыхать, — засуетился Леонидас и повел за собой из палаты женщин.

— Мел! — окликнул Лукас дочь. — Останься, посиди со мной.

Мел с радостью вернулась к отцу и села возле больничной кровати.

— Я скучал по тебе, дочка. Как твои дела?

— Я тоже очень скучала, папа, — нежно улыбнулась Мел. — У меня все хорошо, я почти окончила первый курс на «отлично».

— Какая ты у меня умница! — с гордостью сказал Лукас.

Мел смущенно опустила взгляд.

— В этом нет большой заслуги. Программа была довольно легкой, но в следующем году учиться будет гораздо сложнее.

— Я не сомневаюсь, что ты справишься лучше всех.

— Спасибо, что веришь в меня, — благодарно произнесла Мел.

— А Шанди? Вы созваниваетесь?

При упоминании о возлюбленном Мел стушевалась.

— Да… Созваниваемся, он мне присылает фотографии по электронной почте. В Эмиратах так красиво! Я мечтаю побывать там, увидеть эти места воочию.

— Восток очень красив, Мел, — задумчиво согласился Лукас. — Оказавшись там, не всегда понимаешь, в реальности находишься или в сказке.

— Может быть, съездим вместе? — воодушевилась Мел. — Я совсем не знаю местных порядков и боюсь сделать что-нибудь не так, а ты уже бывал на Востоке, многое о нем знаешь. Извини, пап… — осеклась она, увидев, как помрачнел отец на этих словах.

— Ничего, — улыбнулся Лукас как ни в чем не бывало. — Ты права, нам стоит однажды отправиться в путешествие вместе. Помнишь, как в детстве тебе нравились мои сказки о пустыне?

— Конечно, помню. Мама очень сердилась, когда я пересказывала ей эти сказки.

— Наверное, мне не стоило этого делать, — Лукас повернул голову набок и засмотрелся на картонную репродукцию картины с морским пейзажем, висевшую на голой больничной стене. — Надо было рассказывать тебе другие истории.

— Папа, но я же была ребенком!

— Я знаю, Мел, знаю. Я теперь часто спрашиваю себя, все ли правильно делал в своей жизни.

— Папа! — с сочувствием вздохнула Мел.

— Знаешь, что я сделал бы, если бы вернулся в прошлое?

— Что?..

— Я бы научился радоваться. Если бы ты только знала, как тяжело жить, когда видишь мир вокруг серым, мрачным, холодным и бесприютным. Кажется, я начинаю понимать, что проблема была не в мире, а во мне. Посмотри на моего клона: что у него есть? Ничего. А он радуется всему и наслаждается жизнью, значит, и я так мог бы.

— Просто ты не общался с ним близко, — улыбнулась Мел. — Лео далеко не такой веселый, каким кажется.

— Возможно, — хмыкнул Лукас. — Но тогда у меня было гораздо больше возможностей быть счастливым, чем сейчас.

— Папа, ты поправишься, я верю! — горячо убеждала его дочь. — В любом случае мы очень любим тебя, разве этого мало для счастья?

Лукас прослезился, с теплотой глядя на нее.

— Хорошо, что ты есть у меня, дочка. Я могу представить свою жизнь без многих людей, многих вещей. А без тебя — не могу.

Мел наклонилась к отцу и поцеловала его в лоб.

— Выздоравливай, пап. И ни о чем не переживай. Я буду с тобой, что бы ни случилось.

========== Часть 80 ==========

— Жади? — Флор постучалась в комнату и, приоткрыв дверь, осторожно заглянула внутрь.

— Донна Флор? — обернулась Жади, оторвавшись от настенного зеркала, перед которым расчесывала свои пышные волосы. — Вы что-то хотели?

— Д-да, — неуверенно начала женщина, — мне пришло письмо от Зейна, но…

— От Зейна?! — Жади изменилась в лице.

— Только здесь пометка о том, чтобы я передала его строго тебе в руки.

Жади бросила расческу на трюмо и мигом оказалась у двери.

— Дайте взглянуть, — она отобрала конверт и нетерпеливо вскрыла его маникюрными ножницами.

— Так, письмо передала, надо пойти проведать соседку, а то вчера вечером она жаловалась на сердце, — Флоринда изо всех сил старалась выглядеть спокойной, в голосе же ее было слышно волнение. — Жади, если там что-то о Ренату, ты же мне сообщишь?..

Жади, толком не слушая ее, погрузилась в чтение письма. Зейн писал:

«Жади, простите, что снова обращаюсь к Вам с сугубо деловой просьбой. Я не посмел бы делать этого, если бы не имел на то серьезнейших причин. У меня нет прямой связи с Таис, а Вы единственное в деревне незаинтересованное лицо, которому я могу доверить важную миссию. Пожалуйста, передайте Таис, что всю эту неделю я жду ее для разговора в отеле «Перула» в Белене. Каждый день я буду находиться в ресторане на первом этаже отеля с двенадцати до двух и с шести до восьми. Если она не застанет меня в ресторане, пусть постучится в сто седьмой номер. Об этом визите должны знать только трое: я, Вы и Таис. Пусть она выберет такое время и такой предлог, чтобы никто ничего не заподозрил, даже ее семья. В особенности, ее семья. Жади, это вопрос жизни и смерти. Искренне надеющийся на Ваше участие,

Зейн»

— Что там, Жади? — спросила Флор, с тревогой наблюдая за напряженным выражением лица марокканки.

— Н-ничего, донна Флор, — Жади через силу улыбнулась и смяла письмо в руке. — Это личное.

— Личное? — удивилась Флоринда, глядя на скомканный лист бумаги.

Разве так обращаются с личными посланиями?

— Да, это… наши с Зейном… Наше недопонимание, вот и все.

Жади с беспокойством посмотрела на крупный циферблат настенных часов.

— Донна Флор, когда уходит следующий катер в Белен?

— Через полтора часа, а что?..

— Почему так долго?

— Жади, река поднялась, катера ходят немного реже обычного расписания, — удивленно пробормотала Флор. — Дева Назаретская, что же случилось?

Жади в полной растерянности металась по комнате.

— А если попросить рыбаков отвезти меня туда на их лодке прямо сейчас? — ее глаза лихорадочно блестели.

— Да что ты, какие такие рыбаки?..

Марокканка остановилась, села на кровать и отдышалась.

— Вы правы, донна Флор, правы. Я могу подождать.

***

Гостиницы портовых городов обладают особым колоритом. Народу в них много независимо от сезона, в их стенах постоянно слышна оживленная речь, в том числе и иностранная. Белен, город речных промышленников, славился своим гостеприимством и исключительными деликатесами, подающимися в его ресторанах.

Зейн как истинный гурман не преминул насладиться местными блюдами, однако мысли его были очень далеко от суматохи, царившей вокруг него в отеле. Отобедав, он постоянно сверялся с наручными часами, впрочем, не имея особой надежды осуществить задуманное уже сегодня. Жади только-только должна была получить письмо.

Жади… Зейн еле заметно, печально улыбнулся. Жади вновь находилась в волнующей близости от него, и это, как ни странно, десятикратно усиливало его тоску по ней. О, Зейн мог бы сидеть так и сутками в ожидании встречи с Жади, если бы только она пришла…

И она пришла. Он почувствовал это еще до того, как увидел ее тонкий, почти девичий стан среди перемещающихся по первому этажу постояльцев отеля. Глаза Жади смотрели по-особенному; их страстный, волевой взгляд нельзя было перепутать ни с чьим другим, его можно было ощутить даже спиной. Влекомый этим сладким, волнительным предчувствием, Зейн обернулся. Чутье не подвело его и на этот раз. Жади собственной персоной стояла у входа в ресторан и будто бы не решалась войти.

— Жади! — Зейн подскочил с места и подался ей навстречу.

Жади вздрогнула и «ожила». Она смело проследовала к столику, за которым сидел детектив. На несколько секунд он даже замешкался, как влюбленный школьник перед объектом своих воздыханий.

— Позвольте, я… — Зейн галантно отодвинул стул для дамы.

— Спасибо, — сухо поблагодарила его Жади, усаживаясь за столик. Она сразу перешла к делу: — Зейн, мне нужно с вами поговорить. Я получила письмо.

— Что ж, прекрасно, — египтянин подчинился ее правилам. Деловой разговор так деловой разговор. — Вы уже предупредили Таис?

— Еще нет, — марокканка сделала паузу. — Зейн, я не знаю, в чем вы ее подозреваете, но готова поручиться за нее как за саму себя.

— Разве я сказал, что в чем-то подозреваю или обвиняю Таис? — спокойно ответил Зейн, неотрывно глядя в ее глаза кофейного оттенка.

— Тогда для чего все это?

Зейн вздохнул.

— Жади, если бы я мог, я рассказал бы вам о мотивах моих действий прямо сейчас, но я не могу. Вы поняли бы многое, в том числе и то, почему я обратился за помощью именно к вам, а не к кому-нибудь другому. Возможно, тогда вы перестали бы сердиться на меня.

— Отчего вы решили, что я сержусь на вас? — гордо вздернула подбородок Жади.

— Сердитесь. И я вас понимаю, ведь вы не давали согласия на то, чтобы стать моей ассистенткой, но… поймите, это очень важно. Я должен встретиться с Таис, поговорить с ней. На кон действительно поставлено многое.

Жади растерялась от его слов.

— Зейн… Мне становится страшно, когда вы так говорите.

— Не бойтесь, Жади. Вам нечего бояться, но все же соблюдайте осторожность. Не забывайте: пока это только между нами троими.

— Х-хорошо, — запинаясь, проговорила Жади. — Неужели все на самом деле настолько серьезно?

Зейн молча кивнул, прикрыв глаза.

— Аллах! — марокканка слегка дрожащей рукой поправила волосы.

— Не переживайте. Все будет в порядке, только слушайтесь меня. Если вам страшно оставаться в Рио-да-Серейя, я помогу снять для вас с дочерью жилье здесь, в Белене.

— Почему мне должно быть страшно оставаться в Рио-да-Серейя? — насторожилась Жади.

— Это просто предложение, Жади. Но вам и впрямь лучше пожить некоторое время вдали от…

— От чего?..

— Для людей, с которыми вы успели сблизиться, грядут непростые испытания, но со временем все придет в норму.

— Я не собираюсь бросать друзей в беде! — категорично заявила Жади.

Зейн, несмотря на свой сугубо официальный тон, не переставал любоваться ею. Саиду было, от чего потерять голову — эта страсть, достоинство, внутренняя сила в каждом слове, в каждом жесте свели бы с ума любого мужчину.

— Давайте я сначала поговорю с Таис, а потом мы решим, что делать, — успокоил он ее. — Хотите чего-нибудь? — спросил Зейн, кивнув в сторону официанта, снующего между столами.

— Нет-нет, спасибо. Мне пора идти, — пробормотала Жади, встала с места и направилась к выходу.

— Жади!.. — Зейн неожиданно для самого себя схватил ее за руку, когда она проходила мимо него.

Жади остановилась и бросила на него удивленный взгляд, но не стала отнимать руки. Она смотрела на Зейна сверху вниз с немым вопросом в глазах. Они не разнимали ладоней — его широкой, теплой и ее изящной, немного похолодевшей от накатившего страха и волнения.

— У вас все в порядке, Жади? — в голосе Зейна было слышно искреннее беспокойство, почти нежность.

— У меня?.. — рассеянно переспросила Жади, будто не поняв его вопроса. — У нас… У нас с Хадижей все хорошо.

— Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

Жади перевела взгляд с его правильного, мужественного лица на все еще сцепленные кисти рук и смутилась. Ее смущение внешне выглядело как уязвленная женская гордость.

— Хорошо, я буду иметь в виду. До свидания, Зейн.

Она разжала пальцы и быстрым шагом вышла из ресторана, а затем и из отеля, не оборачиваясь.

«Она уходит, — с сожалением подумал Зейн, глядя ей вслед. — Она всегда уходит…»

***

— Что?! — и без того бледное лицо Таис стало белее мела. — Зейн так сказал? Но почему я?

— Таис, я не знаю, — виновато проговорила Жади. — Как только я прочла его письмо, то села на первый катер и поплыла в Белен, чтобы выяснить, в чем дело. Зейн так и не ответил мне ничего определенного, но дал понять, что случилось что-то очень серьезное.

Таис, сидевшая за бумагами, отложила ручку. Несколько секунд она смотрела неподвижным взглядом больших зеленых глаз в окно, а затем встрепенулась:

— Жади, я поеду!

— Прямо сейчас? — удивилась Жади.

— Да. Чего ждать? Я как раз одна, Эрик вернется только завтра к обеду, — она вскочила из-за письменного стола и начала собирать вещи в сумочку: ключи, деньги, паспорт. — Я отведу Нико к папе, скажу, что мне срочно понадобилось ехать в налоговую. Лавку я оставлю на тебя, Жади. Ключи в верхнем ящике тумбы.

Жади с большим изумлением следила за тем, как суетится Таис. За этой суетливостью что-то пряталось: что-то странное, что-то болезненное. Впервые она видела Таис такой.

Собравшись в дорогу, молодая женщина подошла к Жади и положила руки ей на плечи. В ее глазах читалась боль, которой марокканка никогда раньше не замечала. Таис показалась ей глубоко-глубоко несчастным человеком.

— Пожелай мне удачи, Жади. И помолись своему Аллаху о том, чтобы не произошло того, чего я так боюсь. Впрочем, — она опустила глаза, — это уже случилось. Давно.

— Таи-ис… — прошептала Жади.

Не говоря больше ни слова, Таис выбежала из магазина. Жади, не утерпев, закрыла лавку и пошла к пристани, чтобы проводить ее хотя бы издалека. Ближе подходить почему-то не решалась.

Катер, который должен был прийти по расписанию, не пришел — то ли просто задержался, то ли по пути случилась поломка, и он где-то пришвартовался в аварийном порядке. Таис в отчаянии ринулась к рыбакам. Долго уговаривала их, возбужденно жестикулируя, и, наконец, один из мужчин согласился отвезти ее. Женщина забралась в моторную лодку, и маленькое рыбацкое судно помчалось по речным волнам.

Вернулась Таис уже затемно. Жади, в тревоге дежурившая на причале, услышала шум лодочного мотора еще издалека. Таис вышла на берег, чуть пошатываясь — после довольно долгого путешествия по реке явление самое обычное.

— Таис! — бросилась к ней Жади. — Ты в порядке?

Таис посмотрела на нее совершенно диким, потрясенным взглядом.

— Жади, мне нужно домой, — дрожащим голосом произнесла она, поднимаясь по склону берега нетвердым шагом.

— Я провожу тебя. Что случилось? Ты сама не своя!

— После, Жади, все после, — отмахнулась от нее Таис. — Не нужно меня провожать.

— Но…

— Жади, пожалуйста, оставь меня! — женщина не выдержала и, расплакавшись в голос, со всех ног бросилась к поселку.

Темной стеной вдоль горизонта тянулись джунгли. Облака, затянувшие небо, не пропускали лунный свет, от чего тьма казалась еще более глубокой и зловещей. Жади, постояв немного в одиночестве у реки, отправилась домой.

Наведавшись утром к подруге, она обнаружила, что та исчезла вместе со своим ребенком.

========== Часть 81 ==========

Домой Эрик вернулся раньше обеда. Надо ли говорить, что никаким обедом там и не пахло? Еще у самой пристани к нему бежал, ковыляя, запыхавшийся тесть и размахивал руками, как ветряная мельница.

— Эрик! Эрик! С Таис приключилось несчастье! — заполошно кричал он.

Эрик похолодел и напрягся каждым мускулом.

— Что случилось, сеньор Орестес?!

— Она… Она… Она пропала. И Нико тоже.

Эрик схватился за сердце и слегка покачнулся.

— К-как пропала? Когда?!

— Сегодня утром. А может, вечером, не знаю. Дома их нет, след простыл обоих, и ни записочки, ни весточки! Дева Назаретская, спаси и сохрани!

Рыбак, случайно услышавший их разговор, вмешался:

— В Белен она поехала, это точно.

— В Белен? — удивился Эрик. — Зачем?

— Да-да, точно, — всхлипнул Орестес. — Пришла ко мне вчера часа в четыре, вся бледная, руки трясутся. Попросила присмотреть за Нико до вечера. Сказала, что в Белен едет в налоговую, ждать не может. Мне бы, старому дураку, еще тогда заподозрить неладное!

— Я только что уладил все дела с налоговой, — недоумевал Эрик, глядя то на тестя, то на рыбака.

— Я ее лично отвозил, — сообщил рыбак. — Она катер пропустила, так всю душу из нас вытрясла, чтобы кто-нибудь подбросил ее до города. Ну, мне как раз туда самому нужно было, я и согласился.

— Что она сказала? — дрожащим голосом спросил Эрик.

— Ничего не сказала, только всю дорогу была как на иголках. А на обратном пути ревела так, что чуть лодку мне слезами не потопила.

Эрик, выругавшись про себя, сжал кулаки и быстрым шагом направился домой. Орестес еле поспевал за ним.

— Эрик, ты мне скажи, что ударило в голову твоей жене? — раскрасневшийся старик бежал что было сил. — Что между вами произошло-то, а? Или ты чем ее обидел?

— Ничего не произошло, — ледяным тоном отозвался Эрик, даже не взглянув на него.

— Ты не темни, парень, если у вас какие семейные проблемы, так давайте все решать сообща!

— Оставьте, сеньор Орестес.

Эрик распахнул калитку с такой силой, что она стукнулась о деревянную ограду. В два счета он поднялся на крыльцо и ворвался в дом. На кухне сидела растерянная Флоринда.

— Донна Флор? — хозяин дома уставился на нее круглыми, остекленевшими глазами. — Вам что-нибудь известно о Таис?

— Нет, Эрик, я сама ничего не могу понять. Все это очень странно, — покачала головой Флор. — Орестес с утра в панике, я боюсь, как бы у него с сердцем плохо не стало. Вчера Жади получила письмо от Зейна и стрелой помчалась в Белен, сегодня исчезла Таис…

— Зейн в Белене?! — потрясенно переспросил Эрик.

— Эрик! — прокряхтел поднявшийся, наконец, по ступеням крыльца Орестес. — Ты полегче бегай, я чуть в ящик не сыграл, пока за тобой гнался.

Эрик молча кинулся в спальню, достал саквояж, бросил на кровать и принялся в большой спешке собирать вещи.

— Чт-то ты дделаешь? — запинался Орестес, с большим удивлением наблюдая, как зять носится от шкафа к кровати и обратно.

— Еду за ней, — категорично заявил Эрик.

— Н-но куда? Разве ты знаешь, где Таис? И следующий катер отплывает еще нескоро.

— А кто сказал, что я поплыву на катере?

— Эрик, не кипятись, — пытался успокоить его Орестес. — Поссорились, бывает, дело житейское. Помиритесь, вы же десять лет душа в душу…

Эрик резким движением застегнул молнию на саквояже.

— Ну куда ты сейчас? На лодке-то, один! По радио передавали непогоду.

— Я знаю, что делаю, сеньор Орестес. До свидания, — мужчина взял вещи и спешно покинул дом.

— Флор, ну ты видела это? — в большом расстройстве всплеснул руками старик. — Ох, молодежь, кровь горячая! Но ребенка-то зачем было в это впутывать?.. Бедный Нико!

— Идем за ним, Орестес, — беспокоилась Флоринда. — У меня сердце чувствует беду.

На пристани они уже не застали Эрика, зато застали царивший среди рыбаков переполох.

— Ну и зачем ты пустил этого дурня в мою лодку? — бушевал один из них. — Это что, такси для всех желающих?!

— Попробовал бы ты его остановить! — отвечал другой. — Он будто бешеный, за женой, сказал, еду, но обещал за аренду расплатиться, все как полагается.

— Там мотор барахлит, идиот! Я ее в ремонт хотел на днях! А ты…

— Что, Эрик уже уплыл? — в ужасе крикнул им Орестес, прибежавший к пирсу.

— Сел в лодку, только его и видели! — подтвердил рыбак.

— О горе нам! — старик сорвал шляпу с головы и чуть не растоптал ее от отчаяния.

***

Эрик, конечно же, обманул тестя. Его путь лежал отнюдь не в Белен, а в противоположную сторону — добраться бы только до развилки реки, а там он свернет на юг. Бежать Эрик хотел меньше всего, но бегство было единственным выходом. Если Зейн, этот проклятый египтянин, в городе, то он уже наверняка готовит полицейскую облаву, и в порту появляться никак нельзя.

Шумел мотор, лодка летела по воде, рассекая речные волны, мимо проносились однообразные темно-зеленые заросли по берегам. Эрик не помнил, когда все это началось. Должно быть, с детства. Ренату был младше, но он всегда умудрялся в чем-то опередить друга: в смекалке, в скорости бега, в точности ударов по футбольному мячу. А еще он очень нравился девчонкам в отличие от неказистого белобрысого Эрика.

В девятнадцать Эрик без памяти влюбился. Вчерашняя девочка-подросток с большими невинными глазами, как у лани, и длинными смешными косами превратилась в очень красивую, хотя и застенчивую девушку. Эта застенчивость казалась Эрику особенно прелестной в сравнении с разнузданностью и вульгарностью некоторых сверстниц. Вот только Таис не видела в нем никого, кроме приятеля. И Эрик пришел в настоящее отчаяние, когда узнал, почему.

Лишь влюбившись, он начал обращать пристальное внимание на Таис и на то, какими влюбленными глазами она смотрит на Ренату. На танцах, у пристани, во время деревенских праздников она не сводила с него глаз, страшно смущаясь и заливаясь краской, когда Ренату перехватывал ее взгляд. Каждый такой эпизод сопровождался для Эрика сильной душевной болью и… ненавистью? Зависть и легкая неприязнь постепенно превращались во вражду, но Эрик не решался высказать все напрямую и упорно держал хорошую мину при плохой игре.

Ренату обладал достаточной проницательностью, чтобы вовремя заметить напряжение, возникшее между ним и старым другом. Однажды он позвал Эрика на откровенный разговор и признался в том, что не имеет на Таис никаких видов; в жизни у него другие цели, а женитьба и хоть сколько-нибудь серьезные отношения не входят в его планы на ближайшие лет пять. Этим он еще больше унизил Эрика, хотя тот и воспользовался ситуацией на благо себе. Таис, несчастная и убитая отказом любимого, наконец-то обратила внимание на безответно влюбленного в нее парня и впоследствии согласилась выйти за него замуж.

Впрочем, для Эрика испытания только начинались. Даже на их свадьбе Таис нет-нет да бросала печальные взгляды в сторону Ренату. С двадцати лет Ренату почти не жил в родной деревне, работая в разных городах и мечтая заработать на образование и новый дом для матери, и в этом он преуспел и то больше, чем Эрик, так и не сумевший накопить на обучение на фармацевтическом факультете — свою давнюю мечту. Разлука никак не влияла на чувства Таис к ее первой любви. Жена была ласкова с Эриком, но он был готов поклясться, что не проходило ни дня, чтобы она не вспоминала о Ренату и не жалела бы о том, что ее мужем стал другой.

Дошло до того, что, пробыв замужем несколько лет и имея ребенка, Таис плакала, узнав, что у Ренату появилась возлюбленная, на которой он собирается жениться. Эрик видел эти слезы, украдкой наблюдая за женой, пока та его не замечала. Ярость в его душе трансформировалась во вполне конкретное желание: избавиться от соперника.

План созрел быстро, стихийно. Обстоятельства сами подсказали Эрику, как надо действовать, а гениальность затеи и вовсе привела его в болезненный восторг. Решиться на убийство было довольно непросто, но Эрик хорошо помнил роковую ночь, когда точка невозврата была пройдена.

Накануне вечером Таис вела себя чересчур возбужденно. Ренату как раз находился в деревне, и не нужно было быть великим математиком, чтобы сложить два плюс два. Улегшись спать, Эрик сделал вид, что провалился в глубокий сон. Таис осторожно склонилась над ним, проверяя, так ли это. Убедившись, что муж не проснется, она выскользнула из постели, оделась и вышла из дома. Как только входная дверь почти бесшумно захлопнулась за ней, Эрик вскочил с кровати и подбежал к окну.

Легкая, изящная, почти прозрачная фигурка Таис мелькнула в листве сада и юркнула за калитку. Эрик отпрянул от окна, будто пораженный молнией. Чувство мучительной ревности разгорелось в его душе ярким обжигающим пламенем — ему не нужно было гадать, куда так спешила жена. Не теряя ни секунды, Эрик наспех оделся и бросился за нею в ночную мглу.

Треск цикад и бледный свет убывающей луны наполняли ночь, но Эрику было не до созерцания окружающей красоты. Он неслышно шел по следам жены, как охотник, выслеживающий дичь. Таис ступала по земле быстрыми легкими шагами и зябко куталась в светлый палантин, который был далеко виден даже среди густой темной листвы.

Дорога лежала к заброшенной пристани. По мере приближения к месту назначения сердце Эрика билось все более бешено — он прекрасно понимал, кто ждет Таис на берегу.

На подходе к старому пирсу она замедлилась в нерешительности. Даже спиной Таис излучала страх и неуверенность. Эрик остановился вместе с ней и, затаив дыхание, начал выжидать. Будто почувствовав ревнивый взгляд мужа, Таис пугливо огляделась по сторонам, но Эрик предусмотрительно спрятался за широким стволом многолетнего дерева. Это же дерево оказалось прекрасным наблюдательным пунктом — с него четко просматривалась пристань и одинокая фигура мужчины, сидящего у воды.

— Ренату! — тихо позвала его Таис.

Ренату обернулся, поднялся на ноги и посмотрел на нее внимательным и печальным взглядом.

— Ты хотела видеть меня, Таис?

Таис подошла к нему и встала напротив, не смея поднимать головы.

— Я думала, ты не придешь.

— Отчего же?

— Ты… У тебя столько забот и без меня. Но ты здесь!

— Что случилось? — заботливо спросил Ренату и положил руки ей на плечи.

Эрика будто дернуло током, когда он увидел, как соперник прикасается к его жене, но ревнивец не выдал своего присутствия и продолжил наблюдение.

— Я, должно быть, сошла с ума, что назначила встречу, пришла сюда и говорю тебе все это, — Таис, осмелев, взглянула Ренату в глаза, — но я не могу молчать. Я люблю тебя!

Сердце Эрика словно пронзило стрелой.

Ренату убрал руки с плеч Таис и вздохнул.

— Таис, но ведь мы разговаривали с тобой об этом. Еще давно, помнишь?

— Да, я помню, — с жаром говорила она, вкладывая в свои слова всю боль безответного чувства, — но прошло столько лет, а время меня так и не вылечило. Ренату, я не верю, что ты никогда ничего ко мне не чувствовал!

— Я всегда относился к тебе как к своей самой близкой подруге, — спокойным, участливым тоном говорил Ренату. — Даже больше, ты была мне как сестра. Но любовь… это немного другое, понимаешь?

— Да, да, я знаю, ты влюблен, — сбивчиво говорила Таис, — и на этот раз серьезно, но скажи мне: где она? Почему она не с тобой, когда тебе так трудно? Почему ты справляешься со своими ужасными проблемами в одиночку?

— Таис, ни к чему об этом говорить здесь и сейчас. Ты давно замужем, замужем за моим другом, у тебя есть прекрасный сынишка. Ты счастлива, — он провел рукой по ее волосам. — В конечном итоге, это то, чего я всегда желал тебе.

— Тогда хотя бы выслушай меня! — голос Таис сорвался. — Я знаю, что все вокруг желали и желают мне счастья. Отец, мама, ты и Эрик! Так вот, я несчастна! Я семь лет стараюсь полюбить Эрика, но у меня ничего не выходит, я лишь чувствую, как сгораю изнутри. Зачем ты толкнул меня к нему, зачем вы все меня к нему толкнули?!

— Таис, успокойся, пожалуйста! — Ренату попытался обнять ее, чем едва не довел подглядывающего за их свиданием Эрика до удара.

— Нет! — в слезах оттолкнула его руки Таис. — Ренату, я не могу злиться на тебя за то, что ты не полюбил меня в ответ, но я не прощу тебе своей искалеченной жизни! Ты же умолял меня принять любовь Эрика, говорил, что он прекрасный парень и с ним я буду во много раз счастливее, чем с тобой, но это не так, не так! Эрик замечательный, любящий муж, но у него есть один недостаток, который нельзя исправить. Он не ты. Ты не представляешь, что такое засыпать и просыпаться не с тем человеком, которому отдано твое сердце. Что такое постоянно испытывать вину за чувства, которые не можешь контролировать. Что такое изображать любовь и счастье, когда в душе пустота.

— Тогда зачем ты продолжаешь мучить себя? — изумился Ренату. — Если ты несчастна с Эриком, уйди от него!

— Уйти? — покачала головой Таис. — Я жена. Я мать. У меня есть обязательства, а еще я знаю, как это больно, когда твою любовь отвергают. Если кто-то и должен мучиться из нас троих, то пусть это буду я.

— А ты все такая же, — он улыбнулся и обнял Таис, которая вместо сопротивления крепко обняла его в ответ. — Заботишься обо всех кроме себя. Так нельзя, Таис.

— Скажи мне, ты счастлив? — невпопад спросила она его.

— В большей степени да, чем нет, — ответил Ренату, уткнувшись в копну ее мягких волос. — Ты знаешь, что у меня есть некоторые проблемы, но все решаемо.

— Я не об этом, — Таис немного отстранилась и посмотрела ему в глаза. — Ты знаешь, о чем я.

— Да, Таис, счастлив, хоть мы с ней и переживаем не лучшие времена.

Несмотря на его признание, Таис встала на цыпочки и трепетно, невинно поцеловала Ренату в губы, будто прощаясь. Ренату не отверг этого поцелуя.

От увиденной картины у Эрика потемнело в глазах. Если до этого он терзался сомнениями, стоит ли игра свеч, то после услышанных откровений сделал вывод, что единственный способ избавиться от соперника — это стереть его с лица земли.

Эрику повезло. Он разыграл все как по нотам перед доверчивым Ренату. У него было не больше полуминуты, чтобы незаметно подмешать в стакан с соком наркотик. Дозу он тщательно высчитал, сверяясь со справочником: Ренату не должен отключиться быстро, но и от слишком малого количества морфина толку не будет.

— Нашел! — Ренату вернулся к столику придорожного кафе, довольно потрясая бумажником.

— Спасибо, дружище, — поблагодарил его Эрик, взяв бумажник из его рук. — Ну что, один тост и в путь?

— Да, мне уже пора в рейс, — улыбнулся Ренату и залпом выпил сок. — Спасибо, что помог с работой, ты даже не представляешь, как это важно для меня.

— А зачем же еще нужны друзья? — улыбаясь, Эрик внимательно наблюдал за ним. Никаких подозрительных внешних признаков. Значит, он все сделал правильно. — Удачи тебе, Ренату. Не зевай за рулем!

— Я никогда не зеваю, — подмигнул ему соперник. — Тебе тоже удачи, передавай привет Таис и Нико.

Они вышли из кафе, рядом с которым находилась стоянка грузовиков. Ренату бодро взобрался в кабину, хлопнул дверцей, завел мотор, помахал рукой на прощание Эрику и тронулся с места.

— Вот и все, — сказал Эрик вслед уезжающему грузовику. — Теперь пусть фортуна рассудит нас с тобой, Ренату.

…На середине пути внезапно начал глохнуть мотор. Эрик, громко ругаясь, попробовал завести его снова, но посудина замерла, покачиваясь на волнах. Пришлось доставать со дна лодки два огромных запасных весла и грести по старинке.

— Проклятье! — вслух досадовал Эрик. — Даже пристать некуда.

Река разлилась, и до суши было не добраться из-за густой непроходимой растительности по берегам. Заросли тропических кустарников торчали прямо из воды, закрывая доступ к твердой земле.

— О-о-о, черт! — воскликнул Эрик, заметив позади свинцовые тучи, и начал грести в два раза активнее.

Тропические ливни разрушительны. Они начинаются молниеносно, разом обрушивая на человека всю мощь стихии, и так же внезапно заканчиваются. Эрик в ужасе махал веслами, надеясь увидеть впереди хотя бы какой-нибудь клочок суши, чтобы направить туда лодку, но все тщетно.

Сильный порывистый ветер взволновал реку, и лодка беспомощно закачалась на волнах. Пара минут, и с неба сплошной стеной хлынул ливень.

Дождевая вода стремительно наполняла лодку, и посудина начала проседать. Эрик, промокший до нитки, с остервенением вычерпывал ее всем, что было под рукой, но меряться силой со стихией — задача почти невыполнимая. В какой-то момент лодка накренилась слишком сильно, и Эрик, потеряв равновесие, свалился в реку. Судно перевернулось вслед за ним.

Однако Эрик не сдавался. Лодка по-прежнему оставалась на плаву даже в перевернутом виде, и он пытался взобраться на нее, как на плот. Шансы невелики, но это хотя бы что-то. Он цеплялся за жизнь отчаянно, впивался в борт ногтями, жадно глотал воздух. Вода заливалась в нос, в рот, в глаза и в уши, Эрик не успевал отплевываться. В конце концов, течение оторвало его от лодки и понесло вперед.

В гаснущем сознании возник только один образ. Образ танцующей юной красавицы с зелеными глазами, длинными волнистыми волосами и нежной, лучистой улыбкой.

Ливень закончился. Из-за туч выглянуло солнце и заиграло бликами в успокоившейся после шторма реке, а перевернутая моторная лодка так и осталась покачиваться на поверхности воды.

========== Часть 82 ==========

Жади изо всех сил колотила по двери с номером сто семь. Она отбила костяшки пальцев, пока озадаченный Зейн не показался на другом конце гостиничного коридора.

— Жади! — он бегом бросился к ней.

— Зейн! — метнулась к нему марокканка.

Ее волосы были растрепаны, в глазах ярким пламенем горела тревога.

— Зейн, я должна была приехать еще раньше!

— Что случилось, Жади? — Зейн взволнованно схватил ее за плечи.

— Таис исчезла! Вместе с сыном!

— Исчезла?! — поразился детектив. — Но мы договаривались с ней, что она не будет предпринимать никаких действий, не согласовав со мной!

— Эрик поплыл за ней на лодке, я не зна…

— А где Хадижа? — перебил ее Зейн.

— Хадижа? — растерялась Жади. — Дома, с донной Флор.

— Так, — Зейн резким уверенным движением распахнул дверь в номер и вошел внутрь, чтобы взять сумку, телефон и какие-то документы. — Пожалуйста, оставайтесь пока здесь.

— Но куда же вы?..

— В полицию, Жади. Надеюсь, я успею вовремя.

Он быстро покинул ее, оставив в полном недоумении и страхе.

Время тянулось мучительно долго. Жади ходила из угла в угол, выучила каждый завиток на узорчатом абажуре светильника, каждую деталь картины, висевшей на стене, каждую складку ткани на тяжелых шторах пастельного цвета.

Минутная стрелка, казалось, замедлила свой ход раза в три. Жади подошла к маленькому изящному столику из красного дерева, где стоял графин, налила себе воды в стакан и выпила, чтобы немного успокоиться. Однако это не слишком-то помогло унять волнение.

Внимание Жади привлекла занимательная вещица — антикварные карманные часы эксклюзивной работы, изготовленные в восточном стиле. Жади отвлеклась от тревожных дум и невольно улыбнулась, рассматривая часы — было странно и удивительно, что взрослый и серьезный мужчина вроде Зейна увлекается коллекционированием милых безделушек. Жади с грустью вспомнила нефритовый кулон, утерянный где-то в зеленых дебрях около деревни. Неужели она так и не разыщет снова свой талисман?

Вдруг вопреки всему невыносимо захотелось спать. Подумав, что Зейн вернется еще не скоро, Жади улеглась на мягкую гостиничную кровать и погрузилась в беспокойную дремоту.

— …Жади? — позвал ее знакомый, бархатистый мужской голос.

Она мигом села на постели и протерла глаза.

Зейн стоял в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку. Он сложил руки на груди и участливо смотрел на свою гостью.

— Сколько времени прошло? — смущенно поинтересовалась Жади.

— Несколько часов.

— А… что-нибудь стало известно о…

— Жади, — Зейн вздохнул, прикрыл за собой дверь и сел напротив марокканки в кресло. — Новости печальные.

— Аллах! — побледнев, ахнула Жади. — Только не говорите, что…

— Эрик погиб. Утонул во время шторма на реке. Тело выбросило на берег возле деревни в десяти с половиной километрах от Рио-да-Серейя.

— Аллах, какой ужас!

— Таис вышла со мной на связь и сказала, что они с сыном направляются в Рио-де-Жанейро, но я сообщил ей… эту весть. Они возвращаются.

— Зейн, я… — растерянно мотала головой Жади. — Я не знаю, что сказать. Пусть Аллах примет его душу и простит согрешения.

— Жади… — Зейн, сложив пальцы замком, опустил взгляд.

— Но я так и не поняла, что между ними произошло?

— Вы уверены, что хотите знать? — Зейн вновь проницательно посмотрел ей в глаза. — Впрочем, вы все равно наверняка узнаете обо всем от Таис.

— Узнаю о чем? — затаив дыхание, спросила Жади.

— Авария, в которой погиб Ренату, не была случайной. Это было преднамеренное убийство, а убийца — Эрик.

— Что?! — вскрикнула в ужасе Жади. — Нет! Не-е-ет, нет-нет-нет, этого не может быть! Я хорошо знаю Эрика, он не способен на…

— Ах, Жади, — печально улыбнулся египтянин, — мы не всегда знаем самих себя, что говорить о других людях?

— Но как? — вспыхнула марокканка. — Зачем? Для чего?

— Вы действительно хотите услышать подробности?

— Да! — с жаром закивала Жади. — Да, хочу!

Она лихорадочно схватила Зейна за руки, глядя ему в лицо.

— Пожалуйста, расскажите мне все! Умоляю!

Зейну пришлось капитулировать.

— Есть такая категория преступлений, которые я называю cherchez la femme, или «ищите женщину». Я начал что-то подозревать, наблюдая за знакомой вам семейной парой. Таис очень смутилась, когда узнала, по какому поводу я приехал. Она сильно нервничала, постоянно теребила что-то в руках, ее движения становились неловкими и угловатыми. Эрик же, напротив, выглядел уверенным в себе, но это ничего не значит — преступники часто ведут себя подобным образом и даже охотно идут на контакт со следствием. Он выглядел как… — Зейн задумчиво поднял голову. — Как хищник, стерегущий свое логово и свою добычу. Не нападал, само собой, но давал понять едва уловимыми знаками, что это его территория. Так ведут себя мужчины-собственники, ревнивцы.

Жади слегка вздрогнула.

— Продолжайте, Зейн, пожалуйста!

— Мои подозрения укрепились, когда я узнал о болезни Таис по моем отъезде. При сильном нервном потрясении у человека может начаться лихорадка. К тому же я обратил внимание на то, как эти двое общаются между собой. Эрик проявлял куда больше внимания к жене, чем она к нему. Он все время находился рядом: то положит руку на плечо, то приобнимет, то украдкой поцелует, Таис же принимала знаки его внимания из вежливости, но не более того. Она стремилась держаться от мужа подальше. Здесь возможны два варианта: либо он был ей неприятен в чисто физическом смысле, либо Таис, имея строгое, пуританское воспитание, не хотела проявлять любовь на людях. Зато при упоминании имени Ренату она менялась в лице, пыталась казаться равнодушной, но у нее плохо получалось.

Жади грустно улыбнулась.

— Если вы видели фотографии, то должны знать, что Ренату обладал исключительным типом мужской красоты. От него легко теряли голову и более искушенные девушки, что говорить о деревенских скромницах? Но вернемся к личности Эрика. Жади, вам когда-нибудь доводилось встречать типаж «маленького человека с большой мечтой»?

— Как это? — удивилась марокканка.

— По разговорам Эрика я понял, что он не доволен своей жизнью. Своим статусом, положением. Он хотел бы обладать многим, но не обладал практически ничем. Бесплодные попытки выбиться в люди раз за разом оканчивались для него провалом. Он обвинял в этом всех вокруг, кроме себя самого. Благодатная почва для зависти к тем, кто более успешен. Таис подтвердила, что однажды сеньор Орестес упомянул в разговоре тот факт, что Ренату приходится незаконнорожденным сыном одному бразильскому магнату. Бездетному к тому же, хотя и женатому. Его возмущало уничижительное отношение семьи Варгас к Ренату, а Эрик, должно быть, воспринял эту информацию как очередной свой проигрыш сопернику. Еще один повод для ненависти.

— Аллах! — потрясенно качала головой Жади, прижав пальцы к губам.

— В то время Эрик как раз подрабатывал грузчиком на одном аптечном складе. Неофициально — в его документах нет записи о работе на складе, но в ведомостях предприятия осталась его фамилия. Он неплохо разбирался в фармации, хотя нигде не учился. История с наркотиками и противостоянием Ренату с отцом его девушки натолкнула Эрика на мысль, что ситуацию можно использовать в своих целях. Он не мог незаметно выкрасть наркотик со склада, но он подстроил небольшой инцидент, в результате которого разбилась целая партия ампул с морфином. Среди осколков никто не стал бы искать недостачу. Оставалось лишь выбрать время и место, чтобы подмешать вещество в питье Ренату, и Эрик сделал это подальше от дома и чужих глаз.

По лицу Жади потоком текли слезы.

— Но как… Как я ничего не заметила? Не почувствовала? Я должна была!

— Никто не замечал, Жади, — с сожалением произнес Зейн. — У меня тоже не было полной уверенности в виновности Эрика до тех пор, пока я не побеседовал с Таис. После у меня не осталось никаких сомнений, но я призвал Таис прежде оградить своих близких от этой страшной правды любым способом.

— Так вот почему она была в таком состоянии… — прошептала Жади.

— Если бы Таис не погорячилась, новой трагедии можно было бы избежать.

Жади горько усмехнулась.

— Зейн… Вы совсем не знаете женщин.

— Вы так думаете?..

— Зейн! — в каком-то внезапном, неконтролируемом порыве чувств она бросилась ему на шею и заплакала громко, навзрыд, не стыдясь своих эмоций. — Мне так страшно, Зейн!

— Жади, — Зейн бережно обнял ее, — не нужно бояться, не нужно! Ты можешь рассчитывать на меня, на любую мою помощь.

Она крепко обхватила его широкие плечи, нимало не смущаясь тем фактом, что находится в номере чужого мужчины в довольно интимной обстановке. Жади было слишком больно, слишком горько, чтобы она думала в эту минуту о таких вещах. Ее посетило странное чувство, аналога которому ей еще не приходилось испытывать. Жади, пожалуй, впервые в жизни почувствовала себя слабой, нуждающейся в защите и покровительстве. До этого она всегда была борцом: боролась за право любить Лукаса, боролась за право быть независимой от Саида. В объятьях Зейна она чувствовала себя просто женщиной, и это было… странно, непривычно. До такой степени, что Жади даже испугалась.

Она отстранилась и посмотрела на Зейна несчастными глазами.

— Что я могу сделать, чтобы успокоить тебя, Жади? — сострадательно спросил Зейн и деликатно убрал с ее лица прядь растрепавшихся волос.

— Зейн, я… — тихо произнесла Жади, заворожено глядя в его бездонные черные глаза. — Катер! Мне пора возвращаться в деревню. Если я не успею сейчас, то меня потеряют!

— Я провожу тебя, — Зейн поднялся на ноги.

— Н-не… не надо, — не самым твердым тоном отказалась Жади. — Я сама.

Она развернулась и направилась к двери.

— Мы еще встретимся, Жади? — окликнул ее Зейн у самого порога. — Мне кажется, нам еще есть о чем поговорить.

— Да, — Жади улыбнулась ему. — Послезавтра. Крайний срок — через два дня. Там же, где мы встретились в прошлый раз, в то же время.

— Я буду ждать встречи.

Жади ничего не ответила, в последний раз обернулась и помчалась по коридору. Она была раздавлена страшным известием, но где-то внутри нее теплым ласковым огоньком зажглось новое прекрасное чувство, освещая царивший в душе мрак.

***

Встретившая Жади возле дома Флоринда была очень грустна и подавлена.

— Жади, — с болью в голосе обратилась к ней женщина, — скажи мне, что все-таки произошло? Зачем Зейн хотел видеть тебя и Таис?

— Ничего особенного, донна Флор, — кратко ответила Жади и хотела подняться на крыльцо, но хозяйка мягким движением остановила ее и испытующе посмотрела в глаза.

— Я имею право знать, Жади. Это связано с Ренату, так?

Жади, собрав волю в кулак, кивнула.

— Зейн выяснил правду?

— Да.

— И как эта правда связана со случившимся сегодня?

Жади судорожно вздохнула, но не нашла в себе сил выложить все как есть.

— Это был Эрик, да?..

— Донна Флор, не заставляйте меня… — Жади не выдержала нервного напряжения и заплакала.

Женщина качнулась и едва не повалилась на землю без чувств.

— Донна Флор! — испуганно воскликнула Жади и подхватила ее.

— Не надо, я в порядке, — через силу прошептала Флоринда, схватившись за сердце. — Об этом никто не должен знать, Жади, никто! Этой тайне лучше оставаться похороненной на дне реки. Мертвых пусть судит Господь, а я… не буду. Не буду.

***

День похорон выдался пасмурным. Таис, вся одетая в черное, с серым от горя и слез лицом сидела в часовне как скорбная неподвижная статуя. За ее спиной шептались:

— Какое несчастье!

— Такая молодая и вдова!

— В это невозможно поверить!

— Потеряла такого мужа! Хороший был человек, надежный, в наше время мало таких осталось.

— Бедный мальчик, как же он теперь без отца?

Когда Таис упала в обморок, не сумев подойти к гробу, все решили, что ее скорбь по мужу слишком сильна, чтобы она спокойно выдержала это испытание. Люди не знали, что она носит траур по другому человеку, и уже не первый год.

========== Часть 83 ==========

Нико сидел у заброшенной пристани, обхватив руками худые голые коленки, и плакал навзрыд. Взрослые его не искали, взрослым было не до него, да и похороны — совсем не детское мероприятие. Мальчику в глубине души казалось, что все происходит понарошку, что отец где-то рядом и сейчас выйдет из-за деревьев, чтобы позвать его домой.

Но вместо отца к нему вышла Хадижа. Девочка молча спустилась к берегу и села рядом прямо на песок, поджав ноги под себя.

— Не плачь, Нико, — сказала она, с жалостью глядя на друга. — Мой дядя говорит, что покойных оплакивать нельзя, это грех. Бог знает, кого к себе забрать, а мы не должны спорить с Его волей.

— Дедушка сказал, что моего папу забрала в свое царство Мать Вод, — всхлипывая, проговорил Нико. — Но я знаю, что если бы они с мамой не поссорились, все было бы хорошо.

— Они поссорились? — удивилась Хадижа.

— Угу, — глотая слезы, кивнул Нико. — Мама подняла меня рано утром и сказала, что мы уезжаем. А еще сказала, что больше никогда не будет жить с моим папой, и что они разведутся.

— Правда?! Ничего себе!

— Ну вот. Мы уехали, а папа поплыл за нами и так утонул.

— Как жаль! — воскликнула Хадижа.

Лицо Нико покраснело, и мальчика захлестнула новая волна рыданий.

— Ну не плачь! — упрашивала его Хадижа, у которой глаза тоже были на мокром месте.

— Папа с мамой никогда не ссорились! Никогда не ругались, всегда жили мирно, очень любили друг друга. Как же так все вышло?!

Хадижа раздумывала целых полминуты, а потом решилась сделать признание:

— А мои тоже рассорились.

От удивления Нико даже перестал плакать. Он громко шмыгнул носом, вытер рукой слезы и посмотрел на девочку красными заплаканными глазами.

— Не шутишь?

— Нет. Я скажу тебе правду, только это наш с мамой секрет. Обещай никому не рассказывать!

— Я никогда не выдаю секретов!

— Ну так вот, — вздохнула Хадижа. — Вообще-то я родом из другой страны, из Марокко.

Нико раскрыл рот.

— Вот это да! Ни за что бы не подумал.

— Мы с мамой и папой жили в Фесе, — начала рассказ Хадижа. — Это очень красивый старинный город, когда-нибудь я покажу тебе фотографии. У нас все было хорошо, пока папа не взял вторую жену — в нашей вере так можно делать — и мы не переехали в Бразилию. После этого они и начали ссориться. Мама решила, что она больше не будет жить с папой, а папа не хотел разводиться. По нашим обычаям, если родители разводятся, дети остаются с отцом, а мама не хотела со мной разлучаться. Она забрала меня и сбежала сюда.

— Ну и история! — поразился Нико. — И ты не знаешь, из-за чего они поссорились?

— Мама пыталась мне объяснить, но я ничего не поняла, — пожала плечами Хадижа. — Мой папа был хорошим мужем для мамы. Ваши мужчины почему-то не дарят своим женам золото, а папа дарил, очень много. Какие это были красивые украшения! — она мечтательно закатила глаза. — Ты бы видел мою маму в них! Она была самой красивой на свете. И самой счастливой. А теперь все время или грустит, или плачет.

— И почему только взрослые ругаются? — печально вздохнул Нико и подпер подбородок ладонями. — Разве это так сложно — не ругаться?

— Наверное, сложно, если ругаются.

— Когда ты снова увидишь своего папу?

— Не знаю, — Хадижа погрустнела и опустила глаза. — Может быть, никогда, но мне бы этого не хотелось.

— А я своего точно больше никогда не увижу, — Нико вновь заплакал. — Противная эта Мать Вод, и зачем только ей понадобился мой папа?!

Он схватил небольшой булыжник и со злостью швырнул в реку, будто бросая вызов самой Речной Владычице. Камень попрыгал немного по воде, оставляя на ней круги, и пошел ко дну.

***

Таис лежала на постели без сил. Рядом на краю кровати примостилась Жади и заботливо держала ее за руку.

— Вот и все, Жади, — еле слышно проговорила Таис. — Все кончено. Кажется, что и жизнь моя кончена.

— Не говори так, Таис! — воскликнула Жади. — Это харам, грех так говорить!

Молодая вдова вдруг печально улыбнулась, глядя в потолок.

— Ах, если бы только все сложилось иначе! В юности я так часто мечтала. Знаешь это чувство, когда замирает сердце, когда смотришь на человека и понимаешь, что он твоя судьба? Он и никто иной!

Лицо Жади озарила нежная улыбка.

— Конечно, знаю, Таис.

— Такое чувство бывает лишь один раз в жизни. Сколько я ни пыталась взрастить его к… — она поморщилась, не желая называть вслух имени покойного мужа, к которому более ничего, кроме отвращения, не испытывала. — Сколько я ни старалась зажечь свое сердце, у меня не получалось. Папа говорил мне, что так и должно быть. Что есть страсть: сладкая, дурманящая, но очень коварная. Она похожа на ловушку, которая увлекает человека в свои сети и губит его. А настоящая любовь другая. Тихая, спокойная, как река в безветренный солнечный день.

— Зорайде однажды, очень давно говорила мне, что любовь похожа на ядовитую змею, прикинувшуюся красивым ожерельем, — сказала Жади. — Ты надеваешь ее на шею, чтобы она украшала тебя, а она тебя кусает.

— Возможно. Судьба такая жестокая. Ты приходишь в этот мир с чистой душой, широко раскрытыми объятьями и горящим сердцем, а она словно хочет уничтожить тебя. За что?..

— Я не знаю, Таис. Я столько раз задавала себе этот вопрос. Почему все не так, как должно было быть? Почему жизнь привела меня совсем не туда, куда я хотела? Я спрашивала себя об этом двадцать лет.

— У тебя еще все впереди, Жади, — слабо улыбнулась Таис. — Ты еще можешь воссоединиться со своим любимым.

— С Лукасом? — зачем-то уточнила Жади.

Таис кивнула.

— Лукас… — вздохнула Жади. — Двадцать лет он был смыслом моего существования. Я засыпала и просыпалась с мыслями об одном Лукасе, а когда старалась забыть его, то этих мыслей становилось еще больше. Он был моей постоянной болью, но и надеждой, мечтой, воздухом… всем. Я думала, что это никогда не пройдет, что моя любовь вечна, и я пронесу ее до самой гробовой доски. Но…

— Что?

— Недавно я проснулась и осознала, что уже несколько дней не вспоминала о нем. Ни разу. Я, как обычно, начала воскрешать в памяти наши встречи, клятвы, поцелуи, но вдруг поняла, что они уже не вызывают тех эмоций, что раньше. Странно, не правда ли?

— Неужели? — искренне удивилась Таис.

— За много лет чувства к Лукасу стали частью меня. Я не представляла себя без них, я как бы срослась с этой любовью. Я потеряла себя, Таис. Я не знаю, какая я без этой любви, какая я настоящая. Двадцать лет пламенно любить человека, а разлюбить за несколько дней — бывает ли такое?

— Может быть, ты просто влюбилась в кого-то другого?

Жади смущенно поправила волосы.

— Не будем говорить об этом сейчас, Таис. Знаешь, если бы мне дали шанс прожить жизнь заново, я не стала бы ничего менять.

— Но почему?!

— Из-за Хадижи, — улыбнулась Жади. — Ведь если бы я не вышла замуж за Саида, она бы не родилась. Целый огромный мир без моей Хадижи. Нет, такого я даже не могу представить.

— Я тоже не могу представить своей жизни без Нико. Если Господь и допустил этот брак, то, наверное, для того чтобы мой сын появился на свет. Он единственный, кто держит меня на земле.

Жади крепче сжала ее руку.

— Мы справимся, Таис! Будем держаться друг за друга, вот увидишь, мы все сможем преодолеть!

***

Флоринда сидела у себя на кухне в полном одиночестве. Она словно вернулась в тот страшный день, разделивший ее жизнь на «до» и «после», только в этот раз все оказалось еще ужаснее. Слез не было, слезы давно высохли, а может, это душа высохла. Флор даже не стала закрывать входную дверь — зачем? Пусть входит, кто хочет.

Дверь скрипнула. В дом, горестно охая, вошел Орестес и грузно плюхнулся на табуретку возле стола. У хозяйки не было сил даже поприветствовать его. Она сидела, сцепив пальцы замком и неподвижно глядя перед собой.

— Дева Назаретская, ну и судьбы у наших детей! — с неизбывной горечью в голосе воскликнул Орестес. — Не могу поверить — Таис вдова! Моя бедная малышка Таис! Разве такой я хотел судьбы для своей голубки?

— Ах, Орестес, не говори мне ничего… — Флор закрыла лицо руками.

— Знаешь, Флор, может быть, я и поторопил ее тогда с замужеством. Молодая она была очень, неразумная, а Эрик ее так любил! На руках носил. Ну, я и решил, что она счастливой с ним будет. Кто знает, может, поженись они с Ренату, все бы и сложилось сейчас иначе. А Эрик ничего, переболел бы.

— Оре-естес…

— Эх, жизни наши бестолковые, — махнул рукой старик и пустил слезу. — Флор, ты это… — он замялся и сделал паузу. — Ты меня прости, если что не так было.

Флоринда вопросительно взглянула на него через растопыренные пальцы.

— Я… эк-хем, — Орестес смутился и покраснел. — Я не со зла тебя срамил, когда ты в деревню вернулась. Любил я тебя очень.

Смуглое лицо женщины вытянулось от удивления.

— Да, вот так, — Орестес кашлял, ерзал на табуретке и прятал взгляд, как школьник. — Запала ты мне в душу, а как уехала в свои университеты, так я на тебя обиду и затаил. Потом ничего, правда, смирился. Думал, дождусь. А ты приезжаешь… с животом.

Флоринда застыла и потрясенно хлопала ресницами.

— Очень я на тебя сердит был, Флор, очень. Я и женился на Мануэле, упокой Господь ее праведную душу, тебе назло. А надо было жениться на тебе. Все равно ты так у меня из сердца и не вышла до сих пор.

— Орестес! — Флор наконец-то улыбнулась сквозь слезы. — Ну что же ты так? Ты же мне тоже нравился.

— Что, п-правда нравился? — робко спросил Орестес, не смея верить своему счастью.

— Ну конечно! Только я ведь мысли читать не умею, а ты молчал.

Орестес закрыл лицо ладонью и затрясся будто бы от смеха, но пару секунд спустя стало ясно, что он рыдает в три ручья. Флор прослезилась вместе с ним и ласково положила руку ему на плечо. По крайней мере, ей больше не было так одиноко.

***

В просторной городской квартире не горел потолочный свет, горели только светильники-бра в гостиной. Клаудиа лежала на диване, свернувшись калачиком и положив голову на колени Лео. Тот слушал ее с отстраненным видом и, едва касаясь, гладил пальцами по щеке и шее. Динго спал у порога на коврике и тихонько посапывал, уткнувшись мордой в передние лапы.

— …Я не хотела ничьей смерти, — тусклым голосом говорила Клаудиа. — Я хотела отомстить, добиться справедливости, это было. Но горя я никому не желала. Мне нисколько не жалко убийцу, он получил по заслугам, но от Зейна я знаю, что у него остался ребенок. Ему очень больно сейчас, бедняжке. Надеюсь, рано или поздно он научится с этим жить. Мне казалось, что это у меня худший отец на свете, но бывают отцы гораздо хуже, — она всхлипнула и продолжила: — Такое дурацкое чувство. Я думала, что мне станет легче, когда я узнаю правду, что я наконец-то смогу идти дальше, а меня как будто придавило каменной глыбой в десять тонн. Наверное, я все-таки съезжу в эту деревню, но не сейчас — сейчас там не до меня. Хочу познакомиться, поговорить с матерью Ренату и с этой женщиной, которая, ну… Лео, ты не слушаешь? — встрепенулась Клаудиа, слыша в ответ на свои слова одну тишину.

— Почему? Я слушаю тебя, — наконец подал голос Лео. — Просто не знаю, что сказать.

— Ладно, дело твое. Знаешь, — она усмехнулась сквозь грусть, — я все это время почему-то боялась ехать туда. Мне казалось, что я заблужусь в джунглях или упаду в реку, и меня съест крокодил.

— В Амазонке нет крокодилов, только кайманы, но они обычно маленькие.

— А как же пираньи? — с интересом спросила Клаудиа.

— В Пара пираний нет. И анаконд, и прочих опасных гадов. Если плыть на запад по Амазонке, в самые дебри, то там они водятся, но я никогда так далеко не забирался. Зато окрестности Белена знаю как свои пять пальцев. Если хочешь, отвезу тебя однажды.

Клаудиа приподнялась на руках и села прямо. Нежно улыбнувшись, она дотронулась до его лица.

— Спасибо, что пришел.

— Не за что, — непосредственно улыбнулся Лео и привлек ее к себе: — Иди сюда.

— Ты только никуда не уходи, — сказала Клаудиа, устраиваясь поудобнее в его объятьях. — Побудь хотя бы день-два, а там я как-нибудь сама справлюсь. Одной мне сейчас было бы совсем паршиво. Странные у нас отношения, да? — говорила она, прижавшись щекой к плечу Лео. — Как бы ты их назвал?

— А разве они должны как-то называться?

Девушка усмехнулась.

— Хотелось бы определенности, честно говоря. Иногда мне кажется, что я совсем тебе безразлична. Ты не ведешь себя как влюбленный парень.

— Опять ты говоришь мне, что я веду себя как-то не так, — упрекнул ее Лео.

— В этом есть свои плюсы. Я пока не готова давать никому никаких гарантий, обещаний, выполнять какие-то обязательства. Ты с меня этого не требуешь, и хорошо. Нас все устраивает. Ведь устраивает же?

Лео, многозначительно промолчав, улыбнулся.

— Ладно, — Клаудиа нахмурилась, — не будем об этом. Расскажи мне лучше о кайманах.

— Я же не ученый, — рассмеялся Лео. — Мой отец бы рассказал тебе о них все, а я ничего не знаю про кайманов, кроме того, как они выглядят.

— Тогда не о кайманах. Парень, рассказывай уже что-нибудь, что хочешь! Только не о пустыне, — оговорилась она, сделав паузу. — Про это я слушать не хочу.

— Как скажешь. А пустыня в Мараньяне считается? — лукаво прищурившись одним глазом, посмотрел на нее Лео. — Я хотел сказать, заповедник, где много песка.

— Нет, никакого песка, у меня на него аллергия, — ворчливо проговорила Клаудиа. — И о платках тоже не надо. Что-нибудь другое.

Тяжело вздохнув, Лео начал свой рассказ о путешествиях автостопом, о чистых пляжах Салвадора, о прозрачных озерах Сеары, о бескрайних зеленых кампосах,{?}[Здесь: своеобразные тропические и субтропические экосистемы типа саванн в Бразилии.] где пасутся целые стада животных. Спустя почти полчаса Лео заметил, что Клаудиа крепко заснула под его речи прямо у него на груди. Будить не хотелось — очень уж уставшей и измученной она выглядела. Лео имел неоценимый навык спать где угодно и в какой угодно позе, разве что стоя дремать не пробовал. Этот навык пришелся ему очень кстати, да и мягкий диван не земля. Лео не стал тревожить девушку и уснул вместе с ней.

========== Часть 84 ==========

— Мел! — Сесеу окликнул девушку у входа в университет.

— Привет, Сесеу! — с улыбкой обернулась Мел.

Расцеловавшись с ней, Сесеу спросил:

— Как сдала последний экзамен?

— На «отлично», — скромно улыбнулась девушка.

— Умница. Мне даже спрашивать не нужно было, и так все ясно.

Мел смутилась. Сесеу кашлянул в кулак, строя в уме стратегию, чем бы ее заинтересовать.

— Что нового, Мел?

— У меня все хорошо, — ответила Мел, спускаясь по ступеням крыльца с тетрадями в руках. — Вчера папу выписали из больницы.

— Вот это событие! — воскликнул Сесеу. — Мел, его обязательно надо отметить.

— О, Сесеу, — она вздохнула, — ты же знаешь, что я не очень люблю вечеринки, дискотеки…

— Мел, кто здесь говорит про вечеринку? — парень обогнал ее на два шага и лукаво посмотрел в глаза.

— А что ты предлагаешь? — удивилась Мел. — Пойти на пляж?

Сесеу задумался.

— Нет, пляж — это банально. Мы и так на пляже почти каждый день. Парк аттракционов! Как тебе такая идея?

— Парк аттракционов? — рассмеялась девушка. — Мне казалось, что это как-то по-детски.

— По-детски? — возмущенно хмыкнул Сесеу. — Мел, когда ты в последний раз каталась на американских горках?

— Если совсем честно, то… никогда.

Сесеу всплеснул руками.

— И ты молчала? Давно пора было восполнить этот пробел! Ты многое теряешь, Мел.

— Сесеу, не надо американских горок, я боюсь, — Мел умоляюще состроила брови домиком.

Сесеу прыснул со смеху и схватил ее за руку.

— Идем сей же час! Отказы не принимаются!

…Мел сидела в кабинке аттракциона, пристегнутая ремнями безопасности во всех возможных плоскостях. На соседнем сидении Сесеу задорно смотрел на нее и широко улыбался белоснежной улыбкой.

— Мне все равно страшно, — призналась девушка. — Я же не выпаду отсюда?

Сесеу громко рассмеялся.

— Мел, брось! Я же не с парашютом тебя позвал прыгнуть. Кстати, а это мысль! — в шутку оживился он.

— Нет, ради всего святого, Сесеу, никаких парашютов! — взмолилась Мел. — Я разобьюсь с ними, точно разобьюсь!

Вагонетки тронулись в путь по рельсам. Состав постепенно набрал скорость и взмыл вверх, делая свой первый вираж.

— А-а-а! — заверещала Мел.

— Ты чего?! — крикнул ей сквозь шум Сесеу. — Это только разгон, спускаться гораздо веселее!

Спуск действительно был крутым, стремительным и очень, очень страшным. Ветер свистел в ушах и развевал волосы. Невыносимо засосало под ложечкой и перехватило дыхание.

— А-а-а, я больше никогда не… — Мел крепкой хваткой вцепилась в передний поручень.

Едва движение вагонеток выровнялось, и девушка перевела дух, как впереди показалась мертвая петля. Мел зажмурилась от страха, однако Сесеу искренне наслаждался происходящим.

— И-и-и-ха-а-а-а! — лихо воскликнул он, когда кабинка, перед этим застыв вверх тормашками, помчалась вниз.

— Сесе-е-еу, когда это закончится?! — не открывая глаз, голосила Мел.

Сойдя на твердую землю, Мел с удивлением признала, что развлечение ей все же понравилось. Немного тошнило, немного кружилась голова, немного заплетались ноги, но бешеный всплеск адреналина в крови явно пришелся ей по вкусу.

— Здорово, Сесеу! — Мел спешно приводила себя в порядок и приглаживала расческой волосы.

Ее глаза блестели, на щеках играл яркий румянец. Какая же красавица! Почему Сесеу не разглядел этого раньше?.. Сейчас ему не пришлось бы соперничать ни с каким Шанди.

— Давай еще где-нибудь покатаемся! — с улыбкой предложила Мел.

— Что? — встрепенулся Сесеу. — Ах, да. Мел, тебе не многовато будет с непривычки? Смотри, если закружится голова, мне придется нести тебя на руках!

— Ну да, — Мел покраснела еще сильнее и спрятала глаза, — лучше тогда не рисковать.

— Идем гулять, у нас весь день впереди, — подмигнул ей Сесеу.

День и впрямь обещал быть долгим и насыщенным. Мел и Сесеу шли по тенистой аллее и увлеченно разговаривали, когда их внезапно окликнул старый друг:

— Сесеу! Ме-ел! Э-эй!

Они развернулись и увидели перед собой Нанду. Он был бледным, неестественно веселым, в несвежей толстовке болотного цвета и мятых джинсах, с немытой головой и нездоровым блеском в глазах. Нанду держал за руку подругу себе под стать — ее нечесаные огненно-рыжие волосы космами болтались по спине и плечам, а синие круги под глазами свидетельствовали о сомнительном образе жизни.

— Н-нанду? — запнулся от неожиданности Сесеу.

— Сесеу, приятель! — Нанду приветственно потряс его руку. — Мел, привет, это Режининья. Режининья, это Мел.

— А мы уже знакомы, — вальяжным тоном отозвалась рыжеволосая девица. — Ты меня не помнишь, Мел?

— Помню, — робко сказала Мел. — Привет.

— Вы сидели с парнем в кафе у пляжа. Быстро же ты его променяла, — с усмешкой взглянула она на Сесеу.

Повисла короткая неловкая пауза.

— Парень, что с тобой? — обратился Сесеу к Нанду. — Забросил учебу, репетиции, запустил себя!

— Сесеу, как давно ты стал таким занудой? — недовольно фыркнул Нанду.

— Я не зануда, Нанду, но меру надо знать!

— Какую такую меру? — поддержала товарища Режининья. — Кто ее установил? Дело наше, хотим — веселимся, а захотим — остановимся в любой момент.

— Сесеу, ты бы лучше… — Нанду нервно почесал в затылке. — Одолжил бы мне немного денег, а то я совсем на мели. Бутерброд купить не на что.

Сесеу растерянно полез в карман брюк за бумажником. Только он раскрыл его и начал доставать купюру с высоким номиналом, как Нанду нетерпеливо выхватил деньги из его рук и побежал куда-то на пару с Режининьей.

— Спасибо, Сесеу! — крикнул он, не оборачиваясь. — Рад был видеть!

Сесеу так и остался стоять посреди аллеи с бумажником в руках. Он долго смотрел вслед другу, пока Мел не потрогала его за плечо.

— Сесеу, что с ними? Это… наркотики, да? — обеспокоенно спросила она.

— Мел… — Сесеу замялся. — В общем, если кратко, то да.

— Какой ужас! — ахнула Мел. — И давно это с Нанду?

— Нет, не очень давно, — парень неловко отводил взгляд и колебался, выкладывать историю целиком или нет. — Понимаешь, Мел, некоторое время назад мы с Нанду… Ну, покуривали травку, — он с тревогой наблюдал за ее реакцией, опасаясь, что Мел разочаруется в нем. — Ничего серьезного, просто баловство. Мы вовсе не собирались наркоманить. Однажды мама случайно нашла косячок, так это все и обнаружилось. Папа отвел нас с Телминьей в наркологическую клинику, чтобы мы выслушали истории наркоманов и алкоголиков. Мел, я… — Сесеу помрачнел. — Я ничего ужаснее в своей жизни не слышал. Я больше не прикасаюсь к травке, а вот у Нанду, кажется, дела похуже.

Мел, с большим вниманием выслушав его рассказ, воскликнула:

— Но мы не должны бросать Нанду в беде! Надо что-то делать!

— Например, что?

— Не знаю, — растерялась Мел. — Поговорить с донной Кларисси, рассказать ей обо всем. Ведь это же наверняка лечится!

— Да, но стоит недешево.

— Деньги — это ерунда! Я попрошу дедушку, он даст сколько угодно!

— Думаешь, сработает?.. — засомневался Сесеу.

— Должно сработать, — Мел вдохновилась. — И этой девушке тоже нужно помочь.

— А ей-то зачем?! Это ее выбор.

— Не выбор, Сесеу, болезнь. Может быть, она из бедной семьи, и за ее лечение некому заплатить.

Мел говорила с таким жаром и праведным возмущением, что Сесеу еле ее узнавал. Впрочем, это лишь добавляло ей очарования.

— Мел, ты настоящая добрая самаритянка, — улыбнулся парень.

— Сесеу, обещай, что мы сделаем все, что в наших силах!

Сесеу взял ее за руки и утвердительно кивнул.

***

Лукас был рад вернуться из больницы в родные пенаты. Ему вновь предстоял восстановительный послеоперационный период, но сейчас все было знакомым, привычным и уже не повергало в такое уныние, как в первый раз. Со временем человек привыкает ко всему. Человек — создание невероятно живучее.

— Как самочувствие, Лукас? — поинтересовалась Маиза.

— Все нормально, Маиза, спасибо, — улыбнулся больной.

Маиза, как обычно, выглядела безупречно. Стильные блузки и строгие брюки были неизменной частью ее повседневного домашнего гардероба, а аккуратная укладка и макияж настолько срослись с ее образом, что Лукасу иногда чудилось, будто она все время была такой.

Маиза села на свою половину кровати и положила руку на голень Лукаса.

— Ну вот, еще один маленький этап борьбы пройден, — деловито сказала она.

Лукас вдруг застыл с ошалелым выражением лица.

— Лукас? — встревожилась Маиза. — Лукас, все хорошо? Ты меня слышишь?!

Он зажмурился и помотал головой, словно пытаясь пробудиться ото сна. А затем открыл глаза и с улыбкой, в которой, казалось, была собрана вся радость этого мира, сообщил:

— Маиза! Я чувствую твою руку!

========== Часть 85 ==========

Погода в Белене располагала к пешей прогулке. С залива дул приятный свежий ветер, а солнце то и дело пряталось за белыми кучевыми облаками. Обширные клумбы на площади возле отеля сплошь были засажены цветами, из-за чего в воздухе витал сладковатый цветочный дух. Над ними возвышался бронзовый монумент одного из завоевателей Южной Америки верхом на коне.

— Таис приняла решение временно закрыть лавку, — говорила Жади, прогуливаясь на пару с Зейном вдоль деревьев, высаженных по периметру площади, — пока она не найдет кого-то, кто мог бы вместо Эрика договариваться с поставщиками, ездить за товаром и выполнять всю его работу. Она сказала, что вдвоем мы не потянем это дело, а ее отец уже стар. Мне придется искать другую работу. Я до сих пор не могу поверить в то, что случилось, — она скорбно опустила голову. — Мне кажется, что все это дурной сон, какое-то чудовищное недоразумение.

— Что ты сейчас намерена делать, Жади? — Зейн, сложив руки за спиной, испытующе взглянул на спутницу.

— Не знаю, Зейн. Я что-нибудь придумаю. Теперь я уверена, что способна на многое — я доказала это себе и другим.

— Это только слова, Жади. Я так понял, что у тебя пока нет конкретного плана.

— Пока нет, — уязвленно ответила Жади, — но он скоро появится. Когда я хотела добиться развода с мужем, мне все вокруг твердили, что это полное безумие. Что я останусь без семьи, без дочери, без крыши над головой и без средств к существованию. И что же? — она усмехнулась. — Я уже несколько месяцев не поддерживаю связи ни с мужем, ни с семьей, а тем временем от голода не умерли ни я, ни моя дочь. Я могу работать, Зейн! У меня хорошо получается! Если бы в свое время мне дали выучиться и получить профессию, каких бы высот я уже могла достичь!

— Жади, — Зейн мягко улыбнулся, — я вовсе не сомневаюсь в тебе. Я лишь говорю, что тебе необходимо решить вопрос об опеке над дочерью.

— Ни в коем случае! — ответила Жади, сделав волевое выражение лица. — Мой муж навсегда отберет Хадижу, как только я появлюсь в поле его зрения.

— Почему ты так уверена в этом?

— О, Зейн, это очень долгая история. Ты не знаешь моего мужа, не знаешь, на что он может быть способен. Если я не хочу остаться без дочери, мне нельзя выходить с ним на связь.

— Но ты не сможешь вечно существовать на полулегальном положении, — возразил Зейн. — Я слышал, что у тебя проблемы с обучением Хадижи в школе. Можно прожить в бегах месяц, два, полгода, даже год, но рано или поздно придется разбираться с теми вопросами, решение которых ты сейчас откладываешь.

— Ладно, и что я, по-твоему, должна делать? — вспылила Жади.

— Жади, постой, — Зейн переменил тон, остановился и ласково взял ее за руки. — Тебе все-таки стоит мирно договориться с мужем. Я готов выступить посредником в этих переговорах.

— Зе-ейн! — Жади с большим удивлением посмотрела ему в глаза.

— Я же сказал, что ты можешь рассчитывать на любую мою помощь в любом деле. Я не могу… оставить тебя просто так, оставить наедине с твоей бедой. Жади, ты… — он сглотнул. — Ничего.

Она с горечью улыбнулась своей прекрасной улыбкой и прикрыла глаза.

— Ах, Зейн, если бы с ним было так просто договориться, меня бы сейчас здесь не было.

— Послушай, не все так плохо, как кажется! Саид…

Он застыл, с ужасом поняв, что проговорился. Даже великие сыщики совершают проколы, а влюбленные сыщики — тем более.

Зейн уже видел этот взгляд — гневный, разочарованный, прожигающий душу насквозь.

— Откуда ты знаешь его имя? — ледяным тоном спросила Жади, выдернув свои пальцы из его рук.

Зейн, уже успевший изучить взрывной и непримиримый характер марокканской красавицы, попытался ее успокоить:

— Жади, позволь все объяснить…

— Объяснить что? — перебила она его. — Что ты шпион Саида?!

— Я знаю, в это трудно поверить…

— Тогда почему? Почему ты еще не выдал меня ему?! Не потому ли, что захотел сам поиграть со мной, как с куклой? — едва не кричала Жади.

— Жади! Верь мне, я действительно приезжал в Рио-да-Серейя по делу Ренату и только! Меня наняла его девушка!

Жади рассмеялась напоказ, всем видом демонстрируя, что не верит ни единому слову.

— Я клянусь Пророком, небом, землей и всем, что в них, что я не искал тебя специально, Жади! — с жаром убеждал ее Зейн. — Это случайность, совпадение, один случай на миллион, но это правда!

— Совпадение! — усмехнулась Жади, укоризненно качая головой.

— Мы с Саидом учились в одном университете в Бразилии и когда-то были дружны. Когда ты исчезла, он позвонил мне, назначил встречу и рассказал вашу историю. Я отказался помогать ему тогда, Жади.

— Как интересно!

— Отказался, потому что понял, — с болью в голосе произнес Зейн, — как плохо тебе было в этом браке, и как сильно ты стремилась к свободе. Я понял тебя, Жади.

— Зейн… — Жади устало прикрыла глаза и помотала головой.

— А потом я приехал к донне Флоринде и увидел тебя. Жади, — он подошел ближе и заглянул ей в глаза, — я не могу передать того, что я почувствовал в ту минуту. Жади, я полюбил тебя.

Она вздрогнула, как от удара током, и испуганно обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от чего-то извне или внутри себя.

— Наверное, я должен был быть откровенен с тобой с самого начала, но я побоялся, что ты перестанешь мне доверять. Я не хотел напрасно пугать тебя.

— Почему я должна тебе верить? — полушепотом спросила Жади. — Назови хотя бы одно доказательство твоей бескорыстности. Да, возможно, я понравилась тебе. Я нравлюсь многим. И ты вместо того чтобы вернуть меня хозяину, решил оставить игрушку себе?

— Ты несправедлива комне, Жади! — в голосе Зейна зазвучала обида. — Разве я чем-нибудь оскорбил тебя? Словом, делом, взглядом?

— Я не знаю, — глаза Жади наполнились слезами. — Я больше не верю мужчинам, ни одному. Вы очень странные и жестокие создания. Ради своих интересов вы, улыбаясь в лицо, готовы воткнуть нож в спину. Жизнь многому научила меня, Зейн. Я уже не та восторженная восемнадцатилетняя девочка, которая рисковала всем, которая не боялась быть забитой плетьми только потому, что любит.

— Жади…

— Любовь ничто в этом мире. Это просто фарс, иллюзия, мираж, за которым ты бежишь навстречу своей погибели.

— Жади, я тоже так когда-то думал, — Зейн приблизился к ней вплотную и, не встретив никакого сопротивления, протянул руку к ее лицу. — Я презирал любовь. Считал ее не более чем реакцией химических веществ в головном мозге, воспетой поэтами. Все изменилось, когда я встретил тебя, все.

— Зейн, не надо… — закрыв глаза, прошептала Жади.

— Я хотел бы, чтобы все было по-другому, — он, как завороженный, скользил пальцами по ее щеке. — Хотел бы встретить тебя при иных обстоятельствах, не причинять тебе невольно той боли, которую причинил, но все случилось именно так, как случилось. Ты веришь в судьбу, Жади?

— Верила когда-то, — выдохнула Жади, борясь с невероятным по силе искушением.

— Что же изменилось? — тихо спросил Зейн, низко склонившись над ее лицом.

— Я, Зейн, — прошептала ему почти в самые губы Жади. — Я изменилась.

Он порывисто прильнул к ее губам, а она не отпрянула. Они целовали друг друга жадно, безумно, растворяясь в этом поцелуе без остатка. Земля уходила из-под ног, куда-то исчезли пространство и время вместе со своими заботами, перипетиями и трагедиями. В неистовом слиянии губ и сплетении рук имело значение только одно чувство, ярким пламенем горевшее в сердцах обоих.

— Зейн! — Жади внезапно оттолкнула его от себя, как ядовитого скорпиона. — Не приближайся ко мне! Не надо!

— Жади, в чем дело? — едва отдышавшись, растерянно спросил Зейн.

— Я больше не попадусь в эту ловушку! — в исступлении восклицала она. — Я знаю, чем все закончится, я не хочу, не хочу!

— Жади, умоляю, успокойся! — Зейн попытался схватить ее за плечи.

— Обманщик! Ты обманщик, ты все время обманывал меня! — пришла в ярость марокканка. — Я не ваша марионетка, я никому больше не позволю играть с моей жизнью!

— Жади, прошу…

— Хватит, Зейн, — Жади тяжело дышала, как раненая пантера. — Больше никакой лжи… Никакой…

Она развернулась и побрела по мостовой, всхлипывая и еле держась на ногах от бессилия.

— Жади! — в последний раз отчаянно окликнул ее Зейн. — Пожалуйста, не уходи! Я люблю тебя!

Жади обернулась. По ее лицу текли слезы.

— Не ищи меня больше, Зейн, — устало проговорила она. — Все кончено. Поезжай в Рио, тебе больше нечего здесь делать. Не ищи меня…

========== Часть 86 ==========

Когда эмоции улеглись, отзвучали счастливые возгласы и поздравления, высохли слезы умиления и все в приподнятом состоянии духа покинули комнату Лукаса, Иветти осталась наедине с пасынком.

— Ну что, Лукас, ты счастлив? — с мягкой улыбкой спросила она его.

— Иветти! — Лукас буквально светился изнутри. — И ты еще спрашиваешь! Мне кажется, ты стала счастливым талисманом этого дома. Ты появилась, и все начало налаживаться.

— Лукас, ты преувеличиваешь мои заслуги, — вновь улыбнулась ему новоиспеченная мачеха. — Я думаю, тебе был дан знак свыше, что пора начинать новую жизнь.

— Новую жизнь?

— Да! Лукас, у тебя появился шанс начать все с начала, не упусти его!

— Иветти, когда мне так говорят, я всегда теряюсь, — смутился Лукас. — На меня сразу сваливается такая ответственность, что я не знаю, что с ней делать. Знаешь, Иветти, я хотел бы просто… жить. Я не хочу ничего анализировать, стремиться к каким-то высотам, за кем-то тянуться, достигать, побеждать — мне все это не нужно. Не нужно, Иветти. Не все люди по натуре завоеватели и победители.

— Это ты-то не победитель? — хмыкнула Иветти. — Ты так отважно сражался и сражаешься с болезнью!

— Это другое. Когда в нашем доме появился этот парень, клон, поначалу это ранило меня так сильно, что я впал в настоящее отчаяние. Мне была невыносима мысль, что кто-то проживет мою жизнь за меня, проживет правильно, не повторяя моих ошибок. Но потом я подумал: так ли уж счастлив этот парень? Разве он не ошибается? Разве он не может оступиться на своем пути? Может. В конце концов, мы оба смертны. Какой тогда смысл сравнивать нас: кто лучше, а кто хуже, кто воспользовался своими шансами, а кто не воспользовался? К чему это соревнование, бег наперегонки с самим собой? Я достаточно гнался за призраком Диогу, но больше не хочу. Я вдруг почувствовал себя свободным.

— Лукас! — Иветти покачала головой.

— Я хочу поскорее начать ходить снова. Это не так уж мало, Иветти. Жизнь — это уже немало, ведь у кого-то судьба отнимает и ее.

— Нет, Лукас, я не люблю довольствоваться малым, — блондинка гордо подняла голову. — Жизнь — это праздник, из нее стоит брать максимум. Неужели нужно, подняв руки, просто плыть по течению? Так и состаришься, и умрешь, а счастья не увидишь.

— Мы с тобой разные, — улыбнулся Лукас. — Меня делали несчастным те рамки, в которые я сам себя загнал. Да, Иветти, ты не ослышалась: не мой отец, не Маиза, не Далва или кто-либо еще, а я сам. В моем воображении существовал образ идеальной жизни, образ счастливой жизни. Того счастья, которое могло бы быть, но не случилось. Я и оправдывал себя, но и страшно корил за то, что не был достаточно смел, достаточно дерзок, чтобы воплотить этот образ в реальность. А смелости и сил мне все же не хватало. Я долго бегал по замкнутому кругу, в результате чего просто высох изнутри.

— Не могу не согласиться с этим. Лукас, ты всегда казался мне излишне склонным к самобичеванию.

— Возможно, я просто старею, — Лукас рассмеялся. — Но я такой, какой я есть. У меня больше нет желания сесть на коня, взять меч и отправиться сражаться с драконом, а после штурмовать башню с прекрасной принцессой.

— Лукас! — с возмущением воскликнула Иветти. — Как ты можешь так говорить? Ты еще так молод, у тебя вся жизнь впереди! А как же Жади? Ты хочешь сказать, что больше не намерен сражаться за вашу любовь?

Лукас задумался и помрачнел.

— Жади… Если я только однажды увижу ее вновь. Но если вдруг у нас что-то не получится или получится не так, как мы мечтали, — он рассеянно потер пальцами мочку уха, — это не будет для меня мировой трагедией.

***

— Мел! — позвала Маиза дочь, которая пришла навестить семью по радостному поводу.

— Да, мама? — откликнулась Мел.

— Идем, дочка, я хочу с тобой поговорить.

Мел переглянулась с Далвой, собиравшейся накормить воспитанницу своим фирменным пирогом, встала из-за стола и поднялась вместе с матерью в свою бывшую комнату.

— О чем ты хотела поговорить со мной? — спросила Мел, усаживаясь на кровать.

— Прежде всего, я хотела бы извиниться перед тобой, — откровенно сказала Маиза, глядя ей в глаза.

— Мама…

— Да, Мел. Я часто бывала не права. Я хочу, чтобы ты знала: все, что я делала, я делала с единственной целью — сделать тебя счастливой. Помочь тебе стать счастливой, раскрыться, понять себя. Но, — Маиза улыбнулась, — как я могла помочь тебе в том, чего сама не умела?

Мел растерянно хлопала ресницами.

— За последнее время я многое осознала, Мел. Я стала лучше понимать других и себя. Нельзя заставить кого-то быть счастливым, навязать свою точку зрения, заставить человека смотреть на мир твоими глазами и соответствовать твоим представлениям. Это невозможно. Это не нужно. Когда я говорила тебе, чтобы ты поярче красилась и одевалась…

— Мама, ну что ты, — смутилась Мел. — Давай забудем об этом, к чему вспоминать старое?

— Нет, выслушай меня, — мягко возразила Маиза, — выслушай. Я хотела видеть тебя такой, какой ты была достойна быть, по моему мнению. Уверенной в себе, знающей себе цену. Проблема в том, что я сама никогда не была уверена в себе. Никогда, Мел.

— Мама! — поразилась ее дочь.

— Глядя на меня, вот так не скажешь, верно? — усмехнулась Маиза. — Я много лет держалась за брак с твоим отцом из-за этой неуверенности. Пускала в ход самые разные средства — не всегда честные, — чтобы сохранить этот брак. Я так мало ценила себя, дочка. Я не должна была оскорблять твоего парня, когда ты привела его к нам, чтобы познакомиться. Но в тот момент… — Маиза слегка запрокинула голову, чтобы слезы не выкатывались из глаз. — В тот момент я сильно испугалась, что ты повторишь мою судьбу. Поторопишься, выберешь не того человека, а потом долгие годы будешь жалеть об этом и бояться что-то поменять в своей жизни.

Мел вдруг опустила взгляд и с печалью посмотрела на браслетик, подаренный ей Шанди.

— Так вот, Мел. Ты свободна в своем выборе. Какой бы человек ни оказался рядом с тобой, я не буду препятствовать вашей любви. А если что-то случится, ты всегда можешь просить моей помощи и поддержки.

Мел, не сдержав слез, бросилась матери на шею.

— Мама! Ты тоже меня прости, я иногда была несправедлива и груба с тобой! Мне было очень плохо все это время, после того как мы рассорились. Мне так не хватало тебя, мама!

— Ну все, дочка, все, — Маиза в порыве нежных материнских чувств гладила ее по голове. — Все ссоры позади, правда?

Мел отстранилась и, счастливо улыбаясь сквозь слезы, кивнула.

— Наступает время перевернуть страницу и начать жизнь с чистого листа, Мел, — улыбнулась Маиза. — И в ней ссорам не должно остаться места.

***

Три недели спустя

Лео сидел на кровати в своей комнате-мансарде, закинув руку за голову. Его вид был крайне угрюм. Лео провел так битый час или даже два, не реагируя на призывы матери и бабушки к столу.

— Лео… — мать в третий раз поднялась к нему.

— Я не голоден, мама, — не меняясь в лице, даже не посмотрев в ее сторону, ответил Лео.

— К тебе пришли.

— Кто? — удивился парень.

Клаудиа не стала дожидаться особого приглашения, проскользнула на мансарду и, ловко маневрируя между хламом на полу, прошла к кровати — больше в этой комнате элементарно некуда было присесть.

— Я оставлю вас, — растерянно улыбнулась Деуза и спустилась вниз.

— Почему ты никогда не отвечаешь на звонки? — Клаудиа сложила руки на груди и сверлила Лео грозным взглядом.

— И тебе привет, — спокойно ответил он.

Девушка вспыхнула.

— Лео, я с тобой разговариваю! Посмотри мне в глаза!

Он наклонил голову набок и со снисходительной улыбкой посмотрел на нее, будто говоря: «Ну вот, теперь довольна?»

— Куда ты пропал? — продолжала возмущаться Клаудиа. — Не сказал ни слова, просто исчез, словно тебя и не бывало! Хорошо, что Мел поделилась со мной адресом, иначе я вообще бы тебя не увидела. Парень, я терпеть не могу навязываться, напрашиваться. Если не хочешь встречаться, так и скажи.

— Эй, что за ярость? — Лео подался вперед и провел ладонью по ее лицу. — Ты же сама говорила, что мы ничего друг другу не должны, что тебе это даже нравится.

— Говорила, а теперь передумала. Знаешь, у меня не так уж много времени, чтобы тратить его на всякую ерунду. Давай решать, вместе мы или порознь.

— А тебе чего бы хотелось?

— Мне?! — опешила Клаудиа. — Я вообще-то тебя спрашиваю, сама я уже определилась.

Ее взгляд упал на свисающий с потолочного карниза шифоновый платок.

— А это что? — недовольно спросила девушка.

— Платок. Я купил его в магазине у Иветти, моей крестной. Тебе не нравится?

— Зачем он здесь?

— Я повесил его, — Лео задумчиво опустил взгляд, — чтобы помнить.

— Помнить о чем?

— Я же рассказывал тебе о женщине в платке из моих снов. Это напоминание о том, что она где-то ждет меня.

— Ну это уже слишком! — Клаудиа вскочила с кровати. — Я понимаю, что ты не такой как все, но настолько не заботиться о чужих чувствах! Меня и так раздражало, что ты грезишь о какой-то воображаемой восточной принцессе, но раньше у тебя хватало ума не говорить этого вслух! Меня бесит, что ты смотришь на меня как на девушку второго сорта, временный вариант, об который ты вытрешь ноги, как только представится возможность! Я не хочу соревноваться с бестелесным призраком, это невозможно, невыносимо! Я всегда буду ему проигрывать, чтобы я ни делала. Лео, или ты уберешь эту тряпку подальше с глаз, или больше никогда меня не увидишь!

Лео ее слова привели в бешенство. Он вскочил следом и встал напротив нее, гневно сверкая глазами.

— Не указывай, что мне делать! Платок я не уберу, потому что он мне дорог. Я не могу оторвать часть себя и выбросить как ни в чем не бывало! Это всегда было со мной, всю мою жизнь, я не могу отказаться от половины своей души просто потому, что тебе так захотелось. Если у меня, конечно, есть душа.

— Да-а?! Предлагаешь мне мириться с этим? — практически перешла на крик Клаудиа. — Делить тебя с фантомом? Лео, у меня ангельское терпение (не надо смеяться!), я достаточно закрывала глаза на то, как ты засматриваешься на эти дурацкие платки и занавески, я даже простила тебе случай, когда ты привел меня на праздник в Эстудантин и полвечера мечтательно пялился на танцовщицу в арабском костюме. Но мои нервы не железные! Это какая-то болезнь, помешательство, это не нормально!

— …Матерь Божья, чего это они так раскричались? — нахмурилась темнокожая старушка, сидевшая внизу перед телевизором с вязальным крючком и нитками.

— Не знаю, мама, — в расстройстве всплеснула руками Деуза. — Лео сегодня не в духе, просто напасть какая-то. Может, мне сходить и выяснить, в чем дело?

— Де-еуза! — подал голос из-за швейной машинки ее муж. — Не трогай их, милые бранятся — только тешатся. Нам ли с тобой не знать?

— Что-то мне все это не нравится, — тяжело вздохнула Деуза и принялась убирать со стола.

— …Ты тоже не святая! — не остался в долгу Лео. — Что ты там говорила о призраках? О втором сорте? Разве ты не смотришь на меня так же? Я постоянно только и слышу от тебя о твоем умершем парне! Я не дурак, я прекрасно вижу, что ты все время нас сравниваешь: как бы повел себя он, как веду себя я, его любовь была правильной и образцовой, а моя вся не такая, вся неправильная! Клаудиа, мне хватает сравнений! На меня все смотрят, но не видят. Одни называют Лукасом, другие — Диогу; то я дух, то я клон! — он эмоционально размахивал руками. — Я сам уже не знаю, существую я на самом деле или я просто ходящий и говорящий снимок Лукаса в молодости. А потом появляешься ты и пытаешься вылепить из меня копию твоего парня, которого ты все равно всегда будешь любить больше. Тебе не кажется, что это чересчур?!

— Лео… — Клаудиа притихла и смотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Если не думала об этом, то подумай. То, что я клон, не значит, что у меня нет чувств.

Лео, выпустив пар, замолчал и уставился куда-то вдаль глазами, полными слез. Клаудиа подошла к нему и ласково погладила по щеке.

— Тебя на самом деле это задевает?.. — с непривычной робостью спросила она.

— А ты как считаешь? — Лео все еще дулся.

— …Слава святому Иуде Тадеу, тишина! — с облегчением воскликнула донна Мосинья и продолжила смотреть сериал без всяких шумовых помех с мансарды. — Какая нынче пошла невоспитанная молодежь!

— …Если так, то получается, что я все же что-то значу для тебя, мой милый пришелец, — улыбнулась Клаудиа и крепко обняла его. — Прости меня.

Лео смягчился и обнял ее в ответ.

— Я уберу этот платок, если он тебя огорчает.

Девушка несколько раз вдохновенно поцеловала его в губы, но Лео по-прежнему не улыбался.

— Эй, ну что с тобой происходит?.. — тихо спросила она.

— Это из-за моего отца, — признался Лео. — Я теперь с ним почти не вижусь.

— Из-за Леонидаса?

— Нет… Из-за моего отца, Альбьери.

— А что с ним? — участливо поинтересовалась Клаудиа.

— Не знаю, — Лео тяжело вздохнул и опустил голову. — У него со здоровьем что-то не то, он часто плохо себя чувствует. Наверное, от нервов.

— Это возраст, — улыбнулась Клаудиа. — Насколько я запомнила доктора Альбьери, он уже немолодой человек. Такое бывает с пожилыми людьми.

— Но еще полгода назад он был здоров! Когда я только вернулся в Рио, мы встречались почти каждый день, ходили по побережью, разговаривали. Папа обещал отвезти меня в Марокко, показать пустыню, но мы так туда и не съездили.

— Сядь, — девушка взяла его за руки и усадила на кровать.

— Я начал думать, — Лео часто заморгал, пряча слезы, — что со мной будет, когда его не станет?

— Лео!..

— Альбьери не просто мой отец, он… мой создатель. Я появился в его лаборатории благодаря его стараниям. Всю жизнь я жил с чувством, что мой отец вечен. Солнце встает каждое утро, времена года сменяют друг друга, и отец был, есть и будет всегда. Мне кажется, я не выживу, когда он совсем состарится и умрет.

Клаудиа с жалостью посмотрела на Лео и провела рукой по его голове.

— Выживешь. Я знаю, тебе не нравится, когда я говорю с тобой о Ренату, но я тоже думала, что не проживу и суток после новости о его гибели. Сутки прошли, а я жила. Прошла неделя, а я жила. Год, два, три… А я все жила и жила. Я была уверена, что больше никогда не смогу полюбить, но все-таки полюбила.

Лео добродушно хмыкнул и, поцеловав ее в щеку, крепко прижал к себе. Ее духи отдавали нотками жасмина, а руки были теплыми и нежными. И верить ей очень хотелось, только отчего-то не верилось.

========== Часть 87 ==========

Розе под утро не спалось. Мало того что голову одолевали мысли о школьных заботах (она четвертый год не могла выбить у муниципалитета средства на капитальный ремонт крыши), так еще и муж громко храпел, ворочался и что-то бормотал полупьяным голосом. Не иначе как накануне подвыпил с приятелями — об этом свидетельствовал легкий запах винного перегара. Роза брезгливо поморщилась. Если она и сохраняла этот брак, то только ради того чтобы сохранить доброе имя перед соседями и не нанести психологическую травму дочери. Кристина слишком мала, развод родителей неблагополучно скажется на ее душевном состоянии.

Диас в очередной раз перевернулся с бока на бок и с блаженным выражением лица шлепал губами во сне.

— Хр-р-р… Жади… Моя прекрасная… Кх-р-р…

Роза остолбенела прямо лежа в постели. Через пару мгновений придя в себя, она склонилась над мужем и прислушалась внимательнее к тому, что он бормочет.

— Вади… — он уткнулся носом в подушку так, будто кого-то обнимает или целует в своих пьяных грезах. — Ты укхала селце Диаса… Моя пхеквасная хусалка… Я тохько твой…

Роза в бешенстве вскочила с кровати и резко сдернула с мужа одеяло, оставив его в одних трусах и майке. Диас испуганно дернулся, проснулся и уставился на жену стеклянными глазами, абсолютно ничего не понимая.

— Кобель! Пьяница! — вне себя от ярости кричала она.

— Розита, ради всего святого, что случилось?!

— Что случилось? Что случилось?! Я тебе покажу, что случилось! Выметайся из моего дома!

Роза схватила мужа за шкирку и, сонного, свалила с кровати.

— Мамочка, что такое? — прибежала на крики в родительскую спальню перепуганная Кристина.

— Кристина, марш в свою комнату! — приказным тоном сказала ей мать. — Взрослые дела тебя не касаются!

— Роза, я не понимаю! — растерянно тараторил Диас и махал руками, сидя на полу. — Я ничем перед тобой не виноват, клянусь Назаретской Девой, никакой у меня вины перед тобой нет!

— Ах, нет вины, — прищурилась разгневанная жена. — Нынче ты меня не обманешь! Мне надоело терпеть в доме никчемного мужичонку, который ничего не делает, пьет, а теперь еще и изменяет!

— Я не изме…

— Вон отсюда! — заголосила Роза так, что эти крики разбудили соседей. — Убирайся! Забирай пожитки и убирайся к своей русалке! Отличная выйдет парочка!

— К какой еще русалке? Ты в своем уме, Роза?!

— В своем, в своем! Это ты не в своем! Тунеядец… Ничтожество… Выметайся!

Она схватила веник и начала хлестать нерадивого мужа по спине. Тот спросонья встал на четвереньки, затем подскочил на ноги и помчался во двор. Споткнувшись у порога, Диас сделал пару кувырков с крыльца и заохал, потирая ушибленные бок и плечо.

Вокруг уже начали собираться зеваки, а из окон соседних домов выглядывали любопытные лица. Всем не терпелось увидеть строгую, исполненную достоинства директрису школы в амплуа скандальной жены. Роза, от ярости позабыв все хорошие манеры, выгребла из шкафа вещи мужа и целой охапкой выбросила их на улицу.

— Роза! — беспомощно бегал вокруг нее раздетый Диас. — Давай поговорим! Чем я разозлил тебя?!

— Язык твой — враг твой, Фабио! Если бы ты поменьше пил и не болтал во сне, ты бы и дальше держал меня за дуру, но теперь все кончено!

— Но куда же я пойду, Розита?! — возопил Диас.

— Куда хочешь! И чтобы ноги твоей здесь больше не было!

Она вытолкала мужа за калитку и направилась в дом, а в спину ей летели аплодисменты вперемежку с улюлюканьем — сразу и не поймешь, смеются над тобой или восхищаются.

— Какое унижение! — в бессильной злобе прошептала Роза. — Какой позор, как я теперь покажусь на глаза ученикам и родителям? Ну ничего, они заплатят мне… оба. Хватит быть матерью Терезой!

…У дверей полицейского участка в Белене Роза остановилась. Станут ли ее выслушивать здесь? Едва ли. Возможно, лучше все же обратиться в комитет по опеке? Роза с большим удовольствием представила, как к этой высокомерной, глупой женщине придут блюстители порядка и будут требовать с нее все то, что требовала она. И как же Жади, не имеющая даже собственного угла, будет перед ними оправдываться? Затопает ногами? Схватится за голову? Будет умолять, обещать предъявить все документы в ближайшее время? Будет ползать у них в ногах, унижаться? Роза злорадно рассмеялась: хотела бы она увидеть это своими глазами.

Внезапно к ней пришла идея получше. А что, если ее информация стоит денег? Грех упускать возможность совместить выгоду и месть.

— …Сеньора, по какому вы вопросу? — поинтересовалась молоденькая секретарша из конторы детективного агентства.

— Я хотела бы переговорить с любым из детективов, — важно приосанившись, ответила Роза.

— Но они ведут приемы согласно предварительной записи. Вы записаны на сегодня?

— Хм, нет, но я располагаю некоторой важной информацией. Возможно, очень срочной и не терпящей отлагательств.

Секретарша смерила ее удивленным взглядом.

— Хорошо, сеньора, сейчас я свяжусь с детективами и узнаю, может ли кто-нибудь из них принять вас вне очереди.

— …Итак, что за информацию вы хотели сообщить, сеньора? — спросил полноватый господин средних лет, пристально глядя на посетительницу острым, цепким взглядом.

Роза прочистила горло.

— Хм, понимаете, сеньор, я директор школы. Сельской школы. Вопросы, касающиеся детей, требуют особой щепетильности…

— Пожалуйста, донна…

— Роза, — подсказала она ему.

— Донна Роза, пожалуйста, давайте перейдем ближе к делу.

— Хорошо. Я хочу сообщить о появившейся в нашей деревне несколько месяцев назад подозрительной женщине с ребенком, девочкой десяти лет.

— Женщина с девочкой десяти лет? — нахмурившись, переспросил детектив. — Одну минуту, донна Роза, я кое с кем свяжусь. Кажется, к нам недавно поступал запрос на поиск матери и дочери, иностранок.

— Иностранки! — обрадовалась Роза. — Да-да, они иностранки!

— Минуту, пожалуйста.

***

Саид каждый вечер проводил в комнате Жади, сидя перед ее трюмо с зеркалом. Как одержимый, он всматривался в зеркальную поверхность, будто надеясь увидеть там отпечаток образа Жади, вдыхал легкий, почти выветрившийся запах ее духов на шелковом платке. Она смотрела на него с фотографии из рамки, прекрасная, обворожительная, так и не покорившаяся ему. День изо дня Саид повторял свой скорбный ритуал. Казалось, жизнь покинула и его дом, и его самого.

— Амина, он проведет так всю оставшуюся жизнь, — тихим полушепотом сказала Рания сестре, притаившись в дверях бывшей спальни Жади.

— Но ты же не хочешь бороться за мужа, — упрекнула ее Амина. — Другая на твоем месте давно бы заставила его забыть о Жади и вернула бы свое положение в доме.

— Разве ты не видишь, Амина? Ему не нужен никто, кроме Жади. Даже мой ребенок, которого он хочет оставить себе, — Рания положила руку на округлившийся живот, — даже он ему не нужен. Саид обречен, и я обречена вместе с ним. Его жизнь изломана, и моя тоже.

— Рания, грех так говорить!

В тишине у Саида громко зазвонил мобильный телефон. Он вздрогнул, словно почувствовав что-то, и взял трубку:

— Саид Рашид, слушаю.

Услышав то, что ему сообщили на другом конце провода, Саид мигом выпрямился и поднялся на ноги.

— Нашли? Где?!

— Аллах! — одновременно воскликнули сестры, испуганно переглянувшись между собой.

— Я… — Саид едва не задыхался. — Я понял вас! Нет, не нужно, я сам приеду в ближайшее время! Сообщите мне точный адрес!

Он метался по комнате в поисках записной книжки с карандашом и чуть не перевернул все вверх дном.

— Диктуйте же!

— Амина, идем, — Рания, не желая попасть под горячую руку, увела сестру в гостиную. — Аллах, неужели Жади действительно нашлась?!

— Лишь бы он не вздумал вернуть ее в дом! — недовольно проговорила Амина. — Тогда о спокойной жизни можно будет забыть навсегда, а ты, Рания, потеряешь и те позиции, которые могла бы иметь.

Саид ворвался в гостиную из комнат. На его лице застыла странная гримаса со смесью гнева и радости, проще говоря, он был чрезмерно возбужден. Он тотчас связался со своим водителем и сообщил, что немедленно покидает Рио.

— Саид, что случилось? — прикинувшись несведущей, спросила Рания.

— Справедливость! — со слезами на глазах, в каком-то неистовом восторге прошептал Саид. — Аллах справедлив и скор в расчетах! Он видит все, даже темный муравей, ползущий на темном камне, не скроется от Его взора! Вот и Жади не смогла скрыться. Я еду туда, еду забрать свою дочь!

Он схватил вещи первой необходимости, в огромной спешке собранные для него служанкой, и ушел, хлопнув дверью так, что в доме зазвенели все стекло и весь фарфор.

— Амина! — чуть не плача, воскликнула Рания. — Надо что-то делать!

— Рания, перестань немедленно! Тебе нельзя волноваться, ты должна думать о ребенке!

— Я чувствую беду, сердце не обманешь! Я чувствую! Произойдет что-то ужасное!

— Ра-ания!

— Надо срочно позвонить Мохаммеду! И дяде Али в Фес!

***

Над Фесом уже давно стемнело, когда дядя Али сидел в гостиной своего дома возле бассейна с лепестками роз и задумчиво курил кальян. Зорайде скромно примостилась чуть в стороне от него и внимательно слушала речи своего господина.

— Ах, Зорайде, — вздохнул Али, выпустив изо рта ароматный кальянный дым, — если бы ты только знала, как скорбит моя душа!

— Си-ид Али! Так вы только изведете себя. Мне больно смотреть на то, как вы убиваетесь по Жади с Хадижей!

— Как же мне быть спокойным, Зорайде? Крыша моего дома обрушилась мне на голову, мои седины покрыты позором. Случилось то, чего я так боялся с самого начала, с первых дней пребывания Жади в моем доме. Ты помнишь те времена, когда Жади только-только приехала из Бразилии?

— Как же я могу забыть, сид Али? — улыбнулась Зорайде.

— Как только Жади начала творить свои безумства, я понял, я почувствовал, что мы ее теряем. Я очень винил себя за то, что позволил девочке вырасти вдали от наших обычаев. Поначалу я не хотел выдавать ее замуж, хотел, чтобы она обжилась здесь, освоилась, прониклась нашей культурой и религией. Чтобы это случилось по доброй воле, Зорайде, понимаешь? Я пришел в ужас, когда понял, до какой степени она далека от нас. Сейчас я думаю, Зорайде, что должен был отпустить Жади и позволить ей жить той жизнью, к которой она стремилась, но в те времена я и помыслить об этом не мог!

— Сид Али!

— Это было бы меньшим из зол. Все равно Жади так и не стала нашей, ее сердце осталось разодранным на две половины. А теперь она раздирает таким же образом Хадижу.

— Мне так горько думать о Хадиже! Аллах, где они живут, как они живут? Хотя бы еще одну весточку!

— Саид с Жади не сумели найти общего языка, они не думали о том, как пострадает от их упрямства Хадижа. Оба думали лишь о своих эгоистичных желаниях, и посмотри, к чему это привело? Эта рана, которую они нанесли дочери, не заживет никогда. Наша Хадижа никогда не будет прежней, Зорайде.

Зазвонил телефон. Зорайде поднялась с места.

— Сиди, Зорайде, я подойду сам. Алло! — Али взял трубку. — Ра-ания! Ас-саляму алейкум! Как вы поживаете? Что?..

Зорайде с тревогой заметила, что выражение его лица сильно изменилось.

— Когда? Где? Хорошо, я прилечу. Прилечу как можно скорее!

— Сид Али, что случилось? — забеспокоилась служанка.

Али потрясенно округлил глаза и несколько секунд не мог прийти в себя.

— Саид узнал, где находятся Жади и Хадижа. Он сейчас отправился туда. Зорайде, я лечу в Бразилию. И ты летишь вместе со мной!

========== Часть 88 ==========

Речной катер стремительно двигался вперед по волнам. Саид стоял на палубе, вцепившись руками в перила, и с ужасом смотрел на дикую в своей первозданности окружающую обстановку и попутчиков, большинство из которых были если не нищими, то далеко не зажиточными людьми. Время от времени катер делал остановки возле населенных пунктов, и Саид видел грубых рыбаков и лодочников, которые громко ругались вслух, босых чумазых детей, весело плескавшихся у берега, женщин в простых сарафанах и с большими корзинами в руках. Об уровне жизни в этой местности догадаться было несложно.

— Жади безумна… — шептал Саид, разговаривая сам с собой. — Она безумна! Увезти Хадижу сюда, сюда! Аллах, дай мне сил не наброситься с кулаками на эту женщину, когда я снова увижу ее перед собой!

Казалось, до нужной деревни они плыли целую вечность. Саид умирал от нетерпения и злости: неужели все это время его Хадижа, его принцесса провела в этих местах?..

Наконец катер пришвартовался у Рио-да-Серейя, и Саид в сопровождении двух телохранителей сошел на берег. Появление грозного вида незнакомца, да еще с такой свитой не осталось незамеченным. Марокканец шел по влажной после дождя земле, цепляя грязь на свои начищенные до блеска туфли. Его темно-коричневый деловой костюм на фоне простого одеяния деревенских мужчин выглядел необычно и даже немного нелепо. Местные жители, встречая по пути странную и пугающую процессию из трех человек, оборачивались ей вслед и шептались.

— Сеньор, а вы к кому? — крикнул Саиду какой-то старик, но Саид его обращение проигнорировал.

Калитка нужного дома была приоткрыта. Саид еще раз сверился с адресом и, удостоверившись, что ошибки нет, распахнул калитку шире, чтобы проследовать к крыльцу. Слегка заржавелые петлицы громко проскрипели.

— Хадижа, моя принцесса, ты уже вернулась с прогулки? — послышался из-за незапертой двери до боли знакомый голос.

Жади выглянула на улицу, и кровь мигом отхлынула от ее загорелого, будто слегка постаревшего лица. Словно гость из кошмарных снов, Саид стоял перед ней у порога и сжигал ее взглядом. Жади в панике захлопнула дверь и заперла ее изнутри.

— Жади! Жа-ади! — Саид с бешеной силой стучался в дом. — Немедленно открой!

— Саид, уходи! — отчаянно выкрикнула ему Жади. — Не смей трогать меня!

— Отдай мне Хадижу!

— Нет!!!

— Хорошо, — Саид перевел дыхание. — Я найду ее сам!

Дверь тотчас открылась, и Жади выскочила из своего убежища. Она тряслась от страха, ее глаза застилали слезы, а губы дрожали.

— Саид…

— Дрянь! — потеряв всякие остатки самообладания, заорал на нее муж. — Дрянь! Что ты натворила?! Сколько времени ты собиралась прятаться здесь с моей дочерью?!

— Она и моя дочь! Саид, ты не оставил мне выбора!

— Врешь! У тебя был выбор, и ты выбрала что угодно, только не Хадижу!

— Это неправильно! Нечестно, несправедливо! — надрывно воскликнула Жади. — Я вынашивала ее девять месяцев, рожала в муках, укачивала по ночам, кормила, учила ходить и разговаривать! Я растила ее, Саид, ты не можешь отобрать ее у меня!

— Дети принадлежат отцу, — сурово отчеканил Саид. — Ты хотела быть свободной? Ты свободна, можешь жить здесь хоть до конца своих дней, но Хадижа уедет со мной в Рио! Где она сейчас?!

— У-умоляю, Саид, не надо!

— Обыщите каждый закоулок, — Саид кивнул телохранителям.

— Нет!!! — Жади бросилась вперед и вцепилась ему в волосы, как дикая разъяренная кошка. — Не смей, ты не имеешь права!

— А ты имеешь право?! — Саид схватил ее за плечи и тряхнул со всей силы. — Имеешь право издеваться над ребенком? Увозить в эту убогую глушь, в эту грязь, нищету? Отрывать от отца, дома, семьи, корней? Ты хотела воспитать из нее падшую женщину по своему образу и подобию, этого ты хотела?! Ищите! — снова обернулся он к телохранителям.

Все это время за разыгравшейся сценой из-за зарослей акации у ограды наблюдала пара детских глаз. Испуганных, растерянных, несчастных глаз. Одно детское сердце было разбито.

— Ищите! — грозно повторил Саид.

Никто не услышал, как легонько зашуршали листья с ветками, и не увидел, как маленькая фигурка юркнула на заросшую тропу, ведущую к заброшенному причалу.

— Нет! Не смейте трогать мою дочь! — разъярилась Жади и сама едва не накинулась на двух воротил, отправившихся исполнять приказ начальника. — Хадижа! Хади-ижа!

Саиду пришлось удерживать ее силой. Возле дома Флоринды на крики начали стягиваться люди. Вскоре показалась и сама хозяйка в компании Орестеса.

— Что здесь происходит, сеньор? — строго обратилась она к Саиду.

— Лучше не вмешивайтесь, сеньора, — процедил сквозь зубы тот. — Это наши семейные дела, вас они не касаются.

— Семейные дела — драться и кричать на женщину? — возмутился Орестес. — Мне придется научить вас хорошим манерам, сеньор, если ваш отец этого не сделал! Учтите, если вы захотите тронуть Жади, вам сначала придется иметь дело со мной!

— Донна Флор, донна Флор! — Жади в слезах бросилась к Флоринде. — Помогите, люди Саида пошли искать Хадижу!

— Давайте наконец все успокоимся! — громко сказала та и посмотрела на зевак: — А вы чего здесь стоите? Разве у вас нет своих дел?

— Сеньора, я приехал забрать свою дочь, и никто не помешает мне в этом, — более спокойным, но все еще безапелляционным тоном проговорил Саид. — Вы и так достаточно укрывали у себя в доме чужого ребенка, не пора ли прекратить это беззаконие?

— В чем беззаконие? — пришла в негодование Флор. — В том, чтобы помочь женщине, от которой отвернулась вся семья?! Вы отец, но Жади мать! Ни она, ни я не совершили преступления!

— Донна Флор, они найдут Хадижу! — в страхе наседала на нее Жади.

— А где она, Жади? — спросила женщина.

— Не знаю… Пошла гулять…

— Ты не знаешь, где твой ребенок? — возмутился Саид. — Хороша же из тебя мать!

Он вышел за калитку и пошел по улице широким решительным шагом, озираясь по сторонам и во все горло крича:

— Хадижа! Хадижа!

— Пожалуйста, не давайте ему забрать мою дочь! — рыдала Жади. — Я прыгну с причала в воду, я поплыву за катером, но не позволю Саиду отнять у меня Хадижу!

— Идемте-ка поищем девочку, — обеспокоилась Флор. — Ее могут напугать эти охранники.

— Да-да, конечно! — согласилась Жади и вытерла слезы. — Мы должны найти ее прямо сейчас!

***

Хадижа сидела, скрючившись, в зарослях почти у самой воды и истово молилась про себя Всевышнему. Никаких посторонних мыслей в голове не было, а был лишь чисто детский страх оказаться пойманной. Среди листвы на тропе мелькнуло что-то темное — костюм отцова телохранителя. Хадижа тихо, не обращая внимания на участившееся в два раза сердцебиение, поднялась на ноги, пригнулась и пошла вдоль береговой линии по обходному пути. В деревню возвращаться было нельзя, зато Хадижа знала прекрасное укрытие в джунглях всего в сотне метров от жилой черты. Это было высокое, ветвистое и раскидистое многолетнее дерево, где они с Нико провели кучу времени, лазая по стволу и сидя под густой кроной. Там она сможет спрятаться надежно до тех пор, пока… О том, что такое «пока», Хадижа не думала.

Было похоже на то, что телохранитель заметил у реки какое-то движение и направился в сторону Хадижи. Девочка в панике ускорилась и почти перешла на бег, удирая от охранника. Добраться, успеть, только бы второй не пришел ему на помощь!

Она свернула в чащу и побежала в сторону площадки для танцев — именно оттуда они с товарищем сбегали в свое тайное место, а значит, найти дерево и спрятаться в его ветвях будет не так уж трудно. Пару раз она спотыкалась о коряги, а сухие ветви кустарников то и дело хлестали ее по рукам, но разве Хадижа станет обращать внимание на такие мелочи?

Через некоторое время девочка увидела впереди могучую крону и облегченно вздохнула: теперь она в безопасности. Однако, подходя ближе, Хадижа с тревогой начала сомневаться в том, правильное ли дерево нашла. У этого ветки, казалось, были расположены несколько иначе. Хадижа заволновалась. У «того самого» дерева была особая метка — вырезанные перочинным ножиком на коре инициалы, ее и Нико. Девочка несколько раз обошла могучий ствол, но, к своему ужасу, не обнаружила на нем заветных букв.

— Аллах! — вскрикнула Хадижа. — Неужели я заблудилась?

***

— Нико! — Жади бросилась к мальчику. — Ты знаешь, где Хадижа?

Нико поморгал немного в недоумении.

— Разве она не дома?

Жади в тревоге переглянулась с Флор.

— Нет, Нико, дома ее нет.

— Мы гуляли, а потом попрощались, и она пошла домой. А что случилось, донна Жади?

У Жади похолодели руки и едва не отнялись ноги.

— Кроме дома она никуда не могла пойти? — уточнила Флор.

Мальчик растерянно пожал плечами и обеспокоился:

— Хадижа потерялась?..

На этих словах Жади почувствовала сильное головокружение и еле удержалась на ногах.

— Нет, Нико, не потерялась, — попыталась успокоить всех Флор. — Просто мы не уверены в том, куда она пошла.

— …Хадижа! Хади-ижа! — донеслось из соседнего проулка.

Увидев Жади, Саид встал как вкопанный, глядя на нее ошалелыми, безумными глазами. Он то багровел от ярости, то бледнел от страха.

— Где Хадижа? — сурово спросил он Жади. — Отвечай, где моя дочь!

— Я не знаю! — истерично выкрикнула Жади. — Должно быть, она увидела тебя, твоих головорезов и сбежала! Где Хадижа, Саид?!

— Мне кажется, надо связаться с пирса по рации с Беленом, — предложила Флоринда. — Пусть пришлют спасательную команду.

— Что?! — одновременно ужаснулись перепуганные родители.

— На всякий случай, — оговорилась Флор. — Места у нас, сами понимаете, диковатые, надо подстраховаться. Чем раньше мы найдем Хадижу, тем лучше, а пока организуем поиски своими силами.

Саид, обливаясь холодным потом, ослабил узел галстука и в бессилии прошептал:

— Жади, если с Хадижей что-нибудь случится, вся вина полностью ляжет на тебя.

— На меня?! — взвилась Жади. — Разве я пугала ребенка криками и угрозами? Ты подумал о Хадиже, когда шумел на всю улицу?! Ты думал только о себе!

— А кто приволок ее в глушь?! Ты подумала о безопасности Хадижи, когда везла ее сюда? Здесь джунгли, река, здесь полно угроз для ребенка! Ты думала только о себе!

— Хватит ссориться! — топнула ногой Флоринда, которую эти крики уже вывели из себя. — Мы должны искать девочку!

— Да, мы найдем ее, — бормотал Саид, последовав за ней к пирсу. — Я найду. Я переверну все: лес, реку, но найду мою Хадижу. Найду…

Час спустя деревенский поисковый отряд был полностью сформирован, осталось лишь дождаться спасателей из Белена. Саид, хотя и совершенно не знал местность, практически возглавлял этот отряд. Он ходил по густой зеленой чаще, перепачкав свой дорогой костюм, исцарапав лицо ветками, и без конца кричал:

— Хадижа! Хади-ижа!

***

Темнело. Холодало. Джунгли были страшными, как заколдованный лес злой волшебницы, из которого нет выхода. Продрогшаянасквозь в своем легком платьице Хадижа сидела под деревом и обхватывала себя руками, пытаясь согреться. Днем она была уверена, что идет в сторону деревни, но, до смерти испугавшись шороха в зарослях, напоминающего шаги крадущегося хищника, Хадижа убежала. Она не знала, куда бежит, ведь она думала только о том, как спастись от преследующего ее зверя. А может, и хищника никакого не было, а так, крупная игривая обезьяна. У страха глаза велики… Веки слипались от усталости и изнеможения.

— Па-апа! — из последних сил закричала Хадижа. — Ма-ама!

Тишина, только попугаи на ветках переполошились. Сколько Хадижа ни кричала, на ее призыв о помощи никто не откликался.

— Аллах, пожалуйста, я не хочу умирать, — девочка тихонько заплакала и поджала ноги под себя. — Мамочка, папочка, найдите меня! Как же страшно, — она снова всхлипнула. — Я не хочу умирать! Не хочу…

========== Часть 89 ==========

Над деревней сгущались сумерки. Жади, как безумная, металась по дому из угла в угол не в силах совладать со смертельной тревогой и болью, разрывающей все нутро на части. Она тяжело и громко дышала, хваталась за голову, бормотала молитвы.

— Жади, — Флор встала с колен, на которых молилась перед статуэткой Назаретской Божьей Матери, — давай я дам тебе успокоительное?

— Мне не нужно успокоительное! Моя дочь где-то там одна в джунглях, о каком успокоительном вы говорите, донна Флор?!

— Жади, но ты ничем не поможешь ей, если доведешь себя до удара!

— Мне все равно! — исступленно шептала Жади. — Себя мне не жалко, я готова отдать свою жизнь, только бы Хадижа нашлась, только бы она нашлась! Аллах, помоги!

Дверь открылась. На пороге показался Саид — бледный, растрепанный, замерзший, потерянный, раздавленный.

— Ну что?! — метнулась к нему Жади. — Где Хадижа?

Саид несколько раз беззвучно открыл рот не в состоянии выдавить из себя ни слова. Он обвел рассеянным взглядом дом и пробормотал:

— Она… Она…

— Что?!

— Мы пока не нашли ее.

— Садитесь, — Флор провела его немного вперед и усадила за кухонный стол. — Вам нужно отдохнуть, спасатели справятся без вас.

— Т-там по реке плавает поисковый катер с прожектором на борту, — простучал зубами несчастный отец, держа в руках чашку горячего чая, к которому он не притрагивался.

— Я оставлю вас ненадолго, — сказала хозяйка. — Навещу Орестеса с Таис, они тоже там все переволновались.

Дождавшись, когда они останутся наедине, Жади гневно накинулась на мужа:

— Это ты виноват, Саид! Зачем ты приехал, кто тебя сюда звал?!

Саид вздрогнул и отставил чашку. От растерянности на его лице не осталось и следа. Он посмотрел на Жади взглядом, полным мучительной ненависти:

— Вот как? Я должен был смириться с тем, что ты разлучила меня с дочерью и увезла ее на край света?

— Саи-ид! — Жади рассмеялась надрывно, нервно, напоказ. — Я всего лишь сыграла на опережение. Скажи, тебе не нравится, когда с твоей жизнью, с твоими чувствами играют?

Саид промолчал, тихо свирепея. Жади продолжала распаляться:

— Ты хотел держать меня при себе, как животное на привязи. Тебе было плевать на то, что я чувствую, на мои желания, стремления…

— На какие желания? Бегать на свидания к любовнику — единственное твое желание!

— Да что ты знаешь?! Ты никогда не стремился узнать, понять меня. Тебе была нужна покорная, бессловесная жена, которую ты увешивал бы золотом и кутал в шелка, как манекен в витрине. Ты смеялся над моими чувствами, издевался над моей любовью! Я просила тебя не подвергать меня искушению, не сталкивать с Лукасом, а ты?! — Жади раскраснелась от злости. — Ты будто нарочно хотел толкнуть меня в пропасть. Ты перешел все границы, когда начал шантажировать меня Хадижей!

— Ло-ожь! — Саид стукнул кулаком по столу так, что нам нем подскочила вся посуда. — Я любил тебя! Я все делал для тебя, я готов был бросить весь мир к твоим ногам! Ни один, — он сделал паузу, чтобы отдышаться, — ни один мужчина, Жади, не любил и не полюбит тебя так, как я. И что сделала ты? Ты раз за разом подвергала меня унижению, втаптывала мое сердце и мое имя ногами в грязь Медины, врала, плела интриги за моей спиной! Так ты отплатила мне за любовь?!

Жади без сил опустилась на табуретку и закрыла лицо рукой.

— Саид, это не любовь. Когда держат взаперти, душат, не дают сделать лишнего шага — это не любовь. Если бы ты любил меня, то давно бы отпустил.

Саид горько усмехнулся и покачал головой.

— Да что ты знаешь о любви?

— Возможно, ничего не знаю, — тихо прошептала Жади. — Но одно я знаю точно: тебя я не люблю. Никогда не любила и не полюблю ни при каких обстоятельствах.

Саид слегка пошатнулся, будто ужаленный ядовитой змеей прямо в сердце.

— Единственная нить, — продолжала она, — которая связывает нас с тобой, это Хадижа. Если только… Если…

Жади положила голову на сложенные на столе руки и заплакала навзрыд.

— Жади…

— Уйди, Саид!

— Я переговорю со спасателями, — Саид в растерянности поднялся из-за стола. — Может быть, у них появились новости.

На ватных, плохо слушающихся ногах он дошел до самого порога и обернулся. Жади даже не подняла на него глаз. Саид смахнул с лица набежавшие слезы и закрыл за собой входную дверь.

***

Утро следующего дня не принесло никаких известий. Саид встал на рассвете, поспав ночью всего пару часов. Быстро выпив сваренный Флориндой кофе, он отправился разговаривать с начальником спасательного ведомства Белена, лично прибывшим в деревню.

— Сеньор, нужно усилить поиски! — говорил отец заблудившейся девочки. — Привлекайте больше людей, техники, транспорта! Я готов возместить все, абсолютно все затраты!

— Пожалуйста, успокойтесь. Мы делаем все, что в наших силах.

— Тогда почему моя дочь до сих пор не найдена?! — вспылил Саид.

— Мы ищем ее с воды, с воздуха, прочесываем лес, проверяем все окрестные поселения! Но поймите, леса здесь очень густые, видимость небольшая. И погодные условия создают трудности — сезон дождей вообще довольно опасный на катастрофы фактор.

— Но надо что-то делать! Еще больше людей, больше усилий! Свяжитесь с министерством, попросите у них подкрепления! — Саид пришел в отчаяние. — Сеньор… Скажите откровенно: сколько ребенок может продержаться в джунглях один?

Начальник ведомства неловко опустил глаза.

— Сколько? — настойчиво повторил Саид.

— Если говорить откровенно, то… не больше трех дней.

***

Таис вернулась из дома Флор вся перевернутая. Отец встретил ее у порога, горестно вздыхая и причитая:

— Ну как, Таис, совсем ничего не слышно о нашей малышке Хадиже?..

— Совсем, папа, — безрадостно ответила она.

— Дева Назаретская, за что на нашу голову столько бед? Не успели от похорон отойти, а тут новое горе! За какие такие грехи? — Орестес заплакал.

— Успокойся, папа, — ласково обняла его Таис. — Надо верить в лучшее. Не бывает так, чтобы в жизни случались одни трагедии.

— Все бывает, дочка, все! Жизнь — одна сплошная трагедия. Пойду прилягу, не могу, сердце болит. О-ох, мои седины!

Нико подошел к матери и посмотрел на нее зареванными глазами.

— Мама, — всхлипывая, произнес он, — Хадижа умрет?

— Что ты такое говоришь, Нико! Хадижу найдут, вот увидишь. Живую и здоровую.

— А если не найдут?

— Зачем ты горюешь из-за того, что еще не случилось? — Таис присела на диван перед сыном и погладила его по белокурой голове.

— Это я виноват, мам, — мальчик пристыженно опустил голову. — Вы говорили мне, чтобы я не ходил по джунглям, а я ходил и брал с собой Хадижу. Я хотел показать ей, что лес — это не страшно, если уметь в нем ориентироваться.

— Сынок, ну не надо, здесь нет виноватых, — мать заключила его в крепкие объятья. — Просто так сложилось. Хадиже суждено было заблудиться в лесу, и она заблудилась. И если ей суждено найтись, она обязательно найдется.

— Мама, зачем люди умирают? Кто придумал то, что все должны умирать?

— Господь создал этот мир таким, — Таис поцеловала сына в лоб. — Но ведь есть не только эта жизнь. Если бы все заканчивалось смертью, тогда, наверное, и рождаться бы не стоило.

***

Жади неподвижно лежала, отвернувшись к окну, на кровати, застеленной клетчатым пледом. Поворачиваться лицом в комнату было слишком больно, так как в глаза сразу бросалась пустая заправленная постель Хадижи. Саид вошел к ней с кружкой горячего чая и сел на кровать.

— Я принес чай, — спокойным тоном сообщил он.

Жади не шелохнулась.

— Ладно, поставлю сюда, — Саид отставил кружку на тумбочку. — Выпьешь позже, но учти: он остынет.

Вновь тишина в ответ.

— Здесь нет связи, — Саид достал мобильный и бесцельно повертел его в руках. — По пути в Белен Мохаммед и дядя Али оборвали мне телефон, но я не брал трубку. А надо было взять…

— Саид, — хрипловатым от вчерашних рыданий голосом сказала Жади, не поворачиваясь, — как ты узнал, где мы живем с Хадижей?

— Это важно? — хмыкнул Саид.

— Для меня да. Это Зейн рассказал тебе?

Услышав имя друга своей молодости, Саид враз похолодел.

— Чт-то?..

— Я отказала ему, и он решил отомстить. Это так? Это был он?

— Зейн?! Откуда ты знаешь Зейна? Жади! — Саид схватил ее за плечи и резко поднял на постели, усаживая перед собой. — Он был здесь? Что он тебе говорил? Что он сделал? Жади!

Жади всерьез испугалась мужа. Его взгляд был безумен — безумен в своем отчаянии, горе и ревности. Жади смотрела на него, как кролик смотрит на удава, без тени своей привычной спеси.

— Жади, что у тебя было с Зейном? — едва не кричал Саид.

— Н-ничего, Саид. Ничего не было. Это была случайность. Он приезжал, — Жади невольно покосилась на фотографию Ренату на книжной полке, — расследовать убийство.

— Это он так тебе сказал?

— Т-так и было, Саид, клянусь Пророком.

— Ложь! — яростно прошептал Саид, сверкнув глазами. — Ты же только что говорила, что отказала ему!

— Я… — Жади совершенно растерялась.

— Предатель! Хитрый змей, да сократит Аллах его дни! Да обрушит Аллах на его голову страшные бедствия! Пусть он вечно пьет в аду расплавленное олово!

Он в гневе вскочил на ноги и заметался по комнате взад-вперед.

— Саид, Саи-ид! — Жади осторожно поднялась с кровати и проскользнула к двери. — Я попрошу донну Флор дать тебе успокоительного.

— Я убью этого негодяя, убью!

Саид убежал на улицу, в самый дальний ее конец, сел на бесхозный рубанок и зарыдал, пока никто не видит. Рыдал он долго, как маленький напуганный ребенок, потерявший отца и мать, как заблудившийся в пустыне одинокий странник, попавший в песчаную бурю. Было больно, было слишком больно и страшно.

И с каждым днем становилось все больнее и страшнее. Шли пятые сутки, как исчезла Хадижа.

========== Часть 90 ==========

Двумя днями ранее

Хадижа смутно помнила, как ее подхватила и подняла с холодной земли пара сильных рук. Помнила, как ее несли куда-то по джунглям, помнила смуглое лицо старой женщины с широкими скулами и раскосыми темными глазами. Помнила ее причудливые, мелодичные гортанные песни на незнакомом языке и отблески пламени небольшого костерка. Хадижа лишь не знала, был ли то сон или явь.

Наконец она пришла в себя и открыла глаза. Девочка лежала на мягкой постели, сделанной из шкур животных и теплых шерстяных одеял. В небольшой, почти первобытной хижине над очагом, где в котелке варилось какое-то кушанье, хлопотала та самая женщина из ее видений. Ее длинные, прямые седые волосы были схвачены черной лентой-ободком вокруг головы, а сама она была одета в полосатое пончо с бахромой.

Хадижа пошевелилась и застонала — раскалывалась от боли голова, ломило все тело. Все указывало на то, что у нее был сильный жар. Услышав этот стон, женщина оторвалась от своего занятия, подошла к постели больной и склонилась над ней.

— Сеньора, кто вы? — пролепетала сухими запекшимися губами Хадижа. — Где я?

Женщина радостно заулыбалась и сказала что-то на непонятном наречии.

— Вы не говорите по-португальски? — догадалась Хадижа.

Хозяйка хижины сняла котелок с огня, разлила содержимое по глиняным чашкам и, остудив, предложила Хадиже. Варево оказалось на редкость горьким и противным на вкус. Девочка закашлялась. Индианка бормотала ласковые слова, по-видимому, уговаривая больную выпить целебный отвар, и Хадижа, зажмурившись, повиновалась.

Напоив и накормив несчастного ребенка, женщина покинула хижину и через некоторое время привела с собой мужчину. Невысокого роста, он был одет довольно пышно: его пончо было украшено затейливым орнаментом, как и головной убор, к которому сбоку крепились несколько перьев. На шее у него красовались деревянные бусы в несколько рядов и множество амулетов, а на лицо красной краской были нанесены ритуальные знаки. По внешнему виду гостя Хадижа поняла, что это вождь туземного племени — точно такой же костюм она видела на иллюстрациях в книге из библиотеки сеньора Орестеса.

— Откуда ты пришла? — спросил он с диковинным акцентом. — Кто твои родители?

— Я из Рио-да-Серейя, — заплетающимся от недомогания языком ответила Хадижа. — Я заблудилась в джунглях.

Вождь тихонько о чем-то переговорил с женщиной и сказал на своем ломаном португальском:

— Ты еще слаба, тебе рано отправляться в путь. Я сам отвезу тебя домой тогда, когда ты окрепнешь.

— Как хорошо, сеньор! — обрадовалась Хадижа. — Сеньор, а вы можете разыскать моих родителей и сказать им, что со мной все в порядке? Сеньор!

Индеец не услышал ее или сделал вид, что не услышал. Пригнувшись в дверях, он покинул хижину и оставил девочку наедине с сиделкой. Та сразу же принялась заботливо хлопотать возле постели больной. Хадижа, возблагодарив Аллаха за спасение, снова погрузилась в сон, на этот раз менее болезненный.

Через пару дней Хадижа окончательно пришла в себя и встала на ноги. Она с удивлением и интересом осматривалась в дикарском поселке, видела, как женщины в традиционных одеждах прядут пряжу с помощью веретена, носят воду с реки, готовят на кострах еду, поют песни, как маленькие дети бегают по земле босиком и не боятся залезать на высокие деревья. Хадижу накормили обедом, одели в белое пончо с красными полосами и повели к реке, где ее уже ждало каноэ.

Вождь, единственный из всего племени владеющий португальским на более-менее пристойном уровне, снял с шеи бусы и обратился к спасенной его людьми девочке:

— Сейчас мы поплывем в твою деревню. Возьми это и никогда не забывай о том, что чуть не погубило тебя, и том, что тебя спасло. Постарайся не заблудиться в жизни, как заблудилась в лесу. Жизнь и лес редко прощают ошибки.

— Спасибо вам большое! — улыбнулась Хадижа и с восторгом приняла подарок. — Я никогда вас не забуду!

***

Громкое тиканье кухонных часов было единственным звуком, слышным в доме Флоринды. За столом, даже не притронувшись к остывшей еде, сидели трое: хозяйка и убитые горем родители пропавшего ребенка. Поиски продолжались, и оставалась еще надежда, хотя она и таяла с каждым часом, с каждым новым рассветом.

— Я не верю, — вдруг в полной тишине произнесла Жади и яростно замотала головой. — Не верю, что Хадижа мертва, Аллах этого не допустит!

— Жади, пожалуйста… — устало ответил ей Саид.

— Тогда я тоже не буду жить! — она встала из-за стола в нездоровом возбуждении. — Если Хадижу не найдут, мне больше не за чем оставаться на этой земле, я пойду к реке и утоплюсь, я утоплюсь!

— Жади! — Саид вскочил следом и попытался усадить ее на место. — Успокойся, Жади!

— Побойся Бога, Жади! — всплеснула руками Флор. — Самоубийство — такой грех!

Вдруг в дом постучали. Все трое вздрогнули и замерли.

— Я открою, — Флоринда подошла к двери, осенила себя крестным знамением и отперла замок.

Это была Роза. Вся осунувшаяся, она прятала глаза и переминалась с ноги на ногу.

— Роза? — удивилась хозяйка.

— Я… Здравствуйте. Я пришла выразить искренние соболезнования, то есть, искреннее сочувствие, — сбивчиво говорила она. — Знаете, я… ощущаю некоторую свою вину за случившееся, и это сильно меня мучает.

— О чем это вы, донна Роза?.. — прищурилась Жади.

— Понимаете, вышло одно досадное недоразумение. Один глупый семейный скандал. Сущий пустяк. Не знаю, что нашло на меня, но я… я…

— Так это были вы? — потрясенно прошептала несчастная мать. — Вы выдали нас с Хадижей?

— П-поверьте, я не хотела причинять вам зла, — испуганно затараторила донна Роза. — Я даже в кошмарном сне не могла представить, к чему приведет…

— Змея! Гадина! — Жади в ярости кинулась к ней с явным намерением поколотить. — Да проклянет тебя Аллах!

Саиду стоило немалых усилий удержать жену от нападения на директрису школы. Он крепко обхватил Жади руками, а та неистово брыкалась, вырывалась, махала руками и была похожа на взбешенную фурию.

— Роза, уходи, сейчас не до тебя, — выпроводила гостью Флоринда.

— Пусти, Саид! — голосила Жади. — Я выдеру ей волосы, выцарапаю глаза, я прикончу ее! Пусти!

— Жади, успокойся! — попытался остудить ее пыл Саид.

— Нет! Нет! Пусти меня! Хадижа! Моя Хадижа!

Она выла страшно, не по-человечески. Она плакала так, что невозможно было смотреть, но все же перестала брыкаться в руках Саида. Они крепко обнялись и рыдали друг у друга на плече — не враги, не нелюбимые, просто два обезумевших от горя родителя.

— …Донна Жади! — донесся с улицы звонкий голос Нико. — Донна Жади!

— Саид! — Жади слегка отпрянула от мужа и вцепилась ему в руки. — Ты слышишь?..

— …Донна Жади, плывут!

Нико взбежал на крыльцо запыхавшийся, раскрасневшийся и взмокший от быстрого бега.

— Кто плывет, Нико? — с замиранием сердца спросила Флор.

— Ха… Хадижа! Там, на п-пристани, в сп-пасательной лодке!

Жади махом ринулась на улицу. Она бежала к пирсу с сумасшедшей скоростью, с горящими от счастья глазами и выпрыгивающим из груди сердцем.

Хадижа, слегка побледневшая и осунувшаяся после болезни, выбралась из лодки со спасателями и радостно помчалась навстречу матери.

— Хадижа! — лицо Жади все было мокрым от слез. — Моя родная, моя принцесса!

— Мамочка! — Хадижа бросилась ей на шею.

— Хадижа! — Жади смеялась и плакала одновременно, обнимая и зацеловывая дочь. — Аллах, ты жива, жива!

— Мама, мне было так страшно одной!

— Все, моя принцесса, все осталось позади! Я с тобой, с тобой!..

— Папа! — воскликнула Хадижа, увидев спешащего к пристани отца.

Саид застыл, не смея верить своим глазам. Его любимая дочка, его бесценная принцесса улыбалась ему не во сне, а наяву!

— Иди, Хадижа, — шепнула ей Жади. — Иди к папе.

Хадижа сделала несколько несмелых шагов, будто сама не верила в реальность происходящего, а затем со всех ног побежала к отцу.

— Хадижа! — Саид подхватил ее на руки, как маленькую пушинку, и закружил в объятьях. — Слава Аллаху! Родная моя!

— Папа, я так по тебе скучала! — плакала от счастья девочка.

— Я тоже, моя принцесса, я тоже очень по тебе скучал! Больше мы с тобой никогда не расстанемся! — пустил слезу Саид.

— И с мамой? — с легким недоверием спросила его дочь.

— И с мамой! Мы оба тебя очень любим, ты не потеряешь ни одного из нас, клянусь!

— Мама, иди сюда! — радостно позвала мать Хадижа, сидя на руках у отца.

Жади, сияя от счастья и умиления, подошла к ним и снова горячо расцеловала дочь.

— Мы забрали ее у индейцев, — прервал трогательную сцену воссоединения семьи один из спасателей. — Дикое племя, почти не имеют контактов с цивилизацией. Они выхаживали ее три дня. Врач осмотрел девочку, он подозревает воспаление легких. Ей нужно несколько дней побыть под наблюдением в детском госпитале в Белене, а потом можете забирать ее домой.

— Да-да, конечно, — согласился Саид. — Делайте все, что необходимо.

— Мы можем отвезти вас прямо сейчас на нашем судне, так будет быстрее.

Хадижа вдруг растерянно посмотрела на мать, а затем на Флор, Орестеса, Таис и Нико, прибежавших к пирсу.

— Это значит, что пришла пора прощаться?.. — с грустью вздохнула девочка.

— Боюсь, что да, моя принцесса, — печально улыбнулась Жади.

***

Сбор вещей занял полчаса. Жади, уложив в дорожную сумку последнюю кофточку Хадижи, застегнула замок и с тоской окинула взглядом комнату, где провела так много времени. Она мысленно поблагодарила ее бывшего хозяина за приют и отправилась прочь из ставшего почти родным дома.

Саид деловито расхаживал у пристани, говорил со спасателями, укладывал вещи в лодку.

— Жади, мы проведем в Белене пять-семь дней, будем жить в гостинице, пока лечится Хадижа, — сообщил он. — А потом на самолете полетим в Рио.

— Хорошо, — кивнула Жади и обратилась к друзьям, обнимая дочь за плечи. — Донна Флор, эти месяцы вы были мне матерью, а Хадиже бабушкой. В мире не хватит слов, чтобы выразить мою благодарность, и богатств, чтобы отплатить вам за добро.

Женщина утирала слезы белым платком.

— Полно тебе, Жади! — махнула она рукой. — Это вам спасибо за то, что скрасили мое одиночество.

— Но теперь вы не одиноки, — Жади с широкой улыбкой посмотрела на Орестеса. — Так приятно видеть вас парой!

Орестес торжественно откашлялся.

— Жади… Я, конечно, торопиться не хотел, но пока вы с Хадижей еще тут… К-хм, Флор, — повернулся он к старой подруге, — я должен был сделать это тридцать пять лет назад, но по странным и глупым причинам не сделал. Ты окажешь мне честь и станешь моей женой?

Толпа, собравшаяся на берегу, разразилась поздравительными криками и аплодисментами — на минуту все даже забыли, ради чего пришли на пристань.

— Го-осподи, вы меня сегодня довести решили, — Флоринда смущенно покраснела. — Ну, конечно, я согласна!

— Папа! — радостно обняла новоиспеченного жениха его дочь. — Вот это событие! Поздравляю! — поцеловала она его в щеку, а затем подошла к подруге: — Жади!

— Таис! — Жади, улыбаясь сквозь слезы, крепко обняла ее. — Мы с тобой теперь сестры, как бы далеко друг от друга ни находились!

— Мне так грустно прощаться с тобой!

— Я еще приеду, обещаю! Таис, ты не хочешь перебраться со мной в Рио? — внезапно загорелась новой идеей Жади. — В этом городе для тебя и Нико гораздо больше возможностей, чем здесь!

— Не знаю, Жади, — скромно улыбнулась Таис. — Я подумаю над твоим предложением. Возможно, скоро я действительно покину Рио-да-Серейя.

— …Что это у тебя? — с интересом спросил Нико, разглядывая деревянное ожерелье, которая Хадижа не выпускала из рук.

— Это мне дал вождь индейского племени, которое спасло меня, — с гордостью поведала Хадижа. — Хочешь, разделим его на две части? Одну я заберу с собой, а другую оставлю себе.

— Нет, ты что! Зачем портить такую красоту? Сохрани его у себя, а я как-нибудь обойдусь. Ты же еще приедешь навестить нас?

— Конечно, приеду! Мне у вас очень понравилось, — улыбнулась Хадижа. — Ты тоже приезжай в Рио. Ты когда-нибудь был в Рио-де-Жанейро?

— Пока нет, — смутился Нико.

— Много потерял, — кокетливо цокнула языком Хадижа.

— Жади, Хадижа! — позвал их Саид. — Пора отплывать. Спасибо вам, — поблагодарил он жителей деревни. — Спасибо за заботу о моей жене и дочери.

Он помог Жади с Хадижей забраться в лодку, и судно отчалило от пристани.

— Прощайте! — Жади, заливаясь слезами, махала рукой друзьям. — Пусть Аллах благословит вас!

— Да хранит вас всех Господь! — кричала ей в ответ Флоринда. — Прощай, Жади!

Лодка мчалась по волнам и все дальше уносила семейство Рашид от гостеприимного бразильского селения. Фигуры его обитателей на берегу становились меньше, меньше и вскоре вовсе скрылись за поворотом реки.

========== Часть 91 ==========

Лукас сидел на кровати с сосредоточенным видом, пальцами сжимая рукояти костылей. Ему предстояло впервые с момента травмы подняться на ноги. Рядом суетилась сиделка:

— Проверьте, устойчива ли опора. Крепко держитесь за рукоятки и подтягивайтесь на руках, переносите на них вес тела, вот так. Аккуратно вставайте, я буду помогать вам.

Ноги плохо слушались Лукаса и были слабыми, будто неживыми, но все же он чувствовал, как распрямляются колени, как стопы опираются на пол. Руки и плечи тряслись от напряжения, на лбу проступила испарина.

— Еще немного… — Малу обхватила больного и помогла ему выпрямиться. — Держитесь крепко!

— Господи! — прослезился от счастья Лукас. — Неужели я стою на своих ногах?!

— Я же вам говорила, сеньор Лукас! Никогда не следует сдаваться раньше времени, даже врачи иногда ошибаются, особенно когда только-только устанавливают диагноз. А вы мне не верили!

В дверях показалась Маиза.

— Маиза! Смотри, я стою! — радостно улыбался Лукас, глядя на жену.

— Я вижу, Лукас, — улыбнулась она ему в ответ. — Ты большой молодец.

— Осторожнее! — предостерегла его сиделка, когда он слегка закачался. — На сегодня достаточно. Садитесь.

Малу помогла Лукасу сесть, взяла костыли и оглянулась на Маизу:

— Мне оставить вас?

— Если вас не затруднит, — вежливо кивнула Маиза. — Всего на полчаса. Нам с Лукасом нужно поговорить.

— Хорошо, сеньора.

— Поговорить? — удивился Лукас и промокнул лоб небольшим полотенцем.

— Да, — Маиза с улыбкой подошла к нему и села рядом на кровати. — Нам давно пора было начать этот разговор, но некоторое время назад я дала себе зарок.

— Какой зарок?

— Я хотела дождаться момента, пока тебе не станет лучше, пока ты хотя бы немного не окрепнешь. Лукас, — Маиза твердо взяла его за руку, — я ухожу.

Улыбка сползла с лица Лукаса. Он растерянно смотрел на Маизу, будто не вполне понимая смысла ее слов.

— Уходишь, Маиза? Почему?

— Лукас! — Маиза усмехнулась. — Но ведь ты сам столько раз просил меня о разводе.

— Да, да, просил, но… — он в замешательстве отвел взгляд.

— Лукас, мы провели вместе двадцать лет. Эти двадцать лет нельзя назвать счастливыми, но все же было и что-то хорошее. Давай сбережем в памяти это хорошее и будем строить новую жизнь. Ты свою, а я свою.

— Это как-то неожиданно, Маиза. Мне нужно собраться с мыслями.

— Лукас, — Маиза взяла его за подбородок и посмотрела ему в глаза, — скоро ты поправишься. Не знаю, как скоро, но ты обязательно встанешь на ноги. Это будет твоя новая жизнь. Проживи ее так, как ты хочешь, и с тем, с кем ты хочешь. Я больше не буду удерживать тебя в браке, который давно стал тесен для нас обоих.

— А я думал, почему ты в последнее время такая счастливая и умиротворенная? — хмыкнул Лукас.

— Я меняюсь, Лукас. Нельзя всю жизнь прожить, не меняясь, совершать раз за разом одни и те же ошибки. Я хочу открыть что-то новое в себе, родиться заново. По-моему, для этого настало прекрасное время, ты так не думаешь?

— Не знаю, Маиза, — он помрачнел. — Меня пугают такие выражения, как «родиться заново». Это значит, что вместо меня появится кто-то другой, а где же тогда буду я?

— Здесь, — Маиза с улыбкой указала на сердце. — Здесь и есть мы настоящие, только мы все время забываем об этом. Надеваем на себя чужие маски и идем не своим путем, а потом страдаем.

— И давно ты это решила? — опустил голову Лукас.

— Достаточно давно.

— У тебя кто-то появился?

— Лукас! — удивленно воскликнула Маиза. — Нет, пока нет, но какое это имеет значение?

— Я просто подумал, — Лукас стушевался, — что если бы кто-то был, то я бы порадовался за тебя, вот и все.

— Наверное, нам стоит взаимно попросить прощения за ту боль, которую мы причинили друг другу.

— Маиза… — Лукас сделал паузу, собираясь с духом. — А если я попрошу тебя остаться, ты останешься?

Маиза, явно не ожидавшая подобной фразы, вытянула лицо от изумления.

— Остаться, Лукас? Снова? Начать все с нуля? Зачем, ведь мы оба заранее знаем, к чему это приведет.

— Значит, не останешься?

— Лукас?..

Лукас вздохнул, перебрасывая из руки в руку маленькую гантель, с которой только что занимался.

— Маиза, я первый раз в жизни прошу тебя об этом от чистого сердца. Возможно, это прозвучало неприятно, но так и было. Ты сама обо всем знаешь не хуже меня.

— Да, Лукас, знаю.

— Думаешь, почему я женился на тебе? — взглянул он на нее.

Маиза вопросительно приподняла брови и промолчала.

— Мне было хорошо с тобой, спокойно. Я не искал любви, но я искал покоя. Я был уверен, что найду его в нашем браке.

— И не нашел, — с горькой иронией покачала головой Маиза. — Забавно, а я как раз искала любовь.

— И не нашла, — закончил за нее муж.

— Почему мы никогда не говорили с тобой об этом, Лукас? Почему мы так редко говорим о том, что чувствуем? Скольких ошибок в жизни можно было бы избежать!

— Мы были слишком молоды. Слишком самонадеянны. Слишком… много разных условностей сковывало нас по рукам и ногам, а всего лишь нужно было сесть и поговорить. Вот так, как сейчас.

— И что бы с нами было теперь? Какой тогда была бы наша жизнь?

— Не знаю, — снова вздохнул Лукас. — Мне надоело гадать. Я больше не собираюсь думать о черновиках, чистовиках и тому подобных вещах. Я просто хочу жить, жить спокойно и без потрясений. Рядом с тобой сегодняшней я мог бы это получить, но я тоже не хочу держать тебя при себе против твоей воли.

— Лукас! — Маиза нежно улыбнулась и провела ладонью по его щеке. — Но это все еще не любовь, а я хочу быть любимой.

— Любовь имеет много лиц, Маиза, — Лукас улыбнулся в ответ и поцеловал ее руку. — Так что же мы будем делать?

— Последний шанс, — предложила она. — Давай дадим этому браку еще один шанс, но на этот раз он будет последним. Если мы вдруг поймем, что снова зашли в тупик, то мы не станем продолжать эти отношения и расстанемся добрыми друзьями. Хорошо?

— Ты сейчас так похожа на себя, Маиза. Неужели ты даже не улыбнешься мне?

Маиза прикрыла глаза и в смятении покачала головой.

— Просто это было очень неожиданно. Я так давно мечтала услышать от тебя подобные слова, но умом понимала, что ты вряд ли когда-нибудь их скажешь. А ты…

Она не сдержалась и всплакнула.

— Маиза, зачем? — Лукас протянул руку к ее лицу и с нежностью принялся вытирать с него слезы. — Не надо, не плачь.

— Это я от радости, Лукас, — ее глаза действительно сияли каким-то новым, теплым и ласковым светом. — От радости.

Лукас залюбовался ею — в выражении лица любящей женщины есть особая красота, которую не подделаешь никакими ухищрениями. Говорить ни о чем не хотелось — язык тела говорил о чувствах лучше любых слов. Супруги поцеловались медленно, с упоением; пожалуй, это был самый искренний их поцелуй за все двадцать лет. Где-то в глубине души они снова почувствовали себя юными и неискушенными, и будто вся жизнь была впереди.

***

Очередная встреча Мел и Сесеу отчего-то проходила более напряженно, чем обычно. Прогуливаясь с подругой в парке, Сесеу, по большей части, молчал и хмурился, чем вызывал полное ее недоумение. Наконец парень остановился и посмотрел на Мел.

— Мел, нам надо поговорить, — он был серьезен, как никогда раньше.

— О чем, Сесеу? — растерявшись, спросила девушка.

— О нас, Мел.

— В к-каком смысле?..

Сесеу тяжело вздохнул и сцепил руки замком на затылке.

— Я люблю тебя. Люблю и хочу встречаться с тобой как парень с девушкой, а не как друг.

Мел остолбенела от его признания и не произносила ни слова.

— Ни к чему это скрывать, нам же не по десять лет, Мел. Мы взрослые люди. И я скажу больше: я думаю, нет, я уверен, что ты тоже ко мне неравнодушна.

— Сесеу… — только и смогла прошептать она.

Мел стояла с таким выражением, будто услышала потрясающую воображение новость — вот только в каком смысле она ее потрясла? Была ли это для нее трагедия или радость? Сесеу многое бы отдал, чтобы разгадать истинное значение ее ступора.

— Почему ты так удивлена, Мел?

— Я… я не ожидала, Сесеу.

— Мел, я тебя умоляю! — усмехнулся парень.

— Сесеу, но мы же договаривались, что…

— Да, да, я знаю: Шанди. Но давай начистоту, — он взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза, — ты меня любишь? Забудь сейчас о Шанди, я говорю о себе, о нас с тобой.

— Сесеу, н-но… как я могу о нем забыть? — еле слышно пролепетала Мел.

— Мел, слушай, я знаю: я был идиотом, полным идиотом. И вел себя как идиот. Не удивительно, что ты во мне разочаровалась.

— Сесеу, я вовсе не… — робко попыталась возразить девушка.

— Разочаровалась, Мел, и правильно сделала. Понимаешь, я в то время не думал ни о чем таком серьезном. Ты… нравилась мне, на самом деле нравилась, но ты казалась мне такой… — Сесеу замялся, подбирая подходящее слово.

— Проблемной? — закончила за него Мел.

— Не похожей на других, понимаешь? С другими девчонками я запросто мог завести разговор о чем угодно, а с тобой нет. По уму ты была всех нас старше лет на десять. Мне казалось, что с умной девушкой невозможно встречаться: ты приведешь ее в ресторан, а она начнет декламировать тебе выдержки из классиков девятнадцатого века или цитировать энциклопедию. Я утрирую, конечно, но ты поняла мою мысль. А еще я очень ценил свою свободу.

— Да, я заметила, — едва заметно улыбнулась Мел.

— По правде говоря, я был немного растерян, когда узнал о ваших отношениях с Шанди, — смутился Сесеу. — Но я начал понимать, что потерял, уже позже. Помнишь праздник у вас дома, юбилей сеньора Леонидаса?

— Конечно, помню.

— Ну вот. Я тогда посмотрел на тебя и не узнал: вроде бы ты была все той же Мел, но в то же время какой-то другой. Я начал жалеть о том, что не узнал тебя как следует раньше, еще до того, как ты стала встречаться с Шанди. Я понимал, что мне будет сложно отвоевывать твое внимание, но я решил рискнуть. Оно того стоило.

— Сесеу, — Мел насупилась и опустила взгляд, — скажи честно, я тебя заинтересовала только потому, что влюбилась в другого? Ты решил посоревноваться с Шанди?

— Мел, Ме-ел! — всплеснул руками Сесеу. — Я не могу объяснить тебе этого, все равно ты вряд ли поймешь. Я не могу объяснить любовь, никто не может.

— Сесеу! — Мел потрясенно качала головой.

— Я изменился, Мел. Развлечения не приносят мне никакой радости, если рядом нет тебя. Мне не интересны девушки, которые вешаются мне на шею — в сравнении с тобой они все кажутся пустыми. Свобода, если она равняется одиночеству, мне тоже не нужна.

— Я не могу поверить в то, что ты говоришь.

— Ладно, хватит обо мне, — Сесеу подошел ближе, чуть склонился над ней и взял ее лицо в свои ладони. — Ты, Мел. Ты любишь меня?

В ее глазах показались слезы.

— Сесеу, я не хочу отвечать!

— Почему?!

— Потому что… — Мел всхлипнула. — Пожалуйста, Сесеу, не заставляй меня выбирать! Я этого не вынесу!

— Значит, все-таки любишь, — с нежной улыбкой заключил Сесеу и осторожно, будто она хрупкая фарфоровая статуэтка, поцеловал ее. Поцеловал без тени похоти, без той грубой, напористой страсти, с которой обычно делал это.

Мел ответила ему взаимностью. Она обвила его шею руками и не выпускала из объятий, словно стараясь подольше задержать эти мгновения.

Счастливый до безумия Сесеу, наконец, отстранился и посмотрел на нее влюбленными глазами. Однако то выражение, которое он увидел на лице Мел, заставило его сердце сжаться.

— Поздно, Сесеу, — с болью в голосе, но твердо сказала Мел.

— Мел…

— Мы не должны были этого делать, я не должна была.

— Но ты тоже меня любишь! Я знал, чувствовал это, а теперь у меня не осталось никаких сомнений!

— Какое это имеет значение?

— Как это какое?! — не сдержал возмущения Сесеу. — Ты любишь меня, но останешься с этим Шанди?

— Его я тоже люблю, — тихо ответила Мел.

— Не-ет! Нет-нет-нет! Если бы ты любила его по-настоящему, то даже не взглянула бы в мою сторону, не стала бы гулять со мной, общаться и тем более целоваться. Как вообще можно любить сразу двоих?

— Не знаю, Сесеу, — слезы покатились по щекам Мел. — Пойми, если я оставлю Шанди, это будет непорядочно, подло. Он там, на другом краю света верит, что я люблю его и жду его возвращения, а я… — она присела на парковую скамейку, закрыла лицо руками и зарыдала. — Какая же я гадкая!

— Мел, — Сесеу сел рядом и сгреб ее в объятья, — не вини себя ни в чем, я сам начал к тебе лезть. Если честно, я и сам не предполагал, куда меня все это заведет. Не ожидал, что влюблюсь настолько сильно. Мел, взгляни на меня. Ме-ел!

Она подняла заплаканное лицо.

— Я люблю тебя, — Сесеу принялся бережно вытирать ее слезы фалангами пальцев. — Очень люблю, поверь мне. Мне без тебя будет совсем плохо.

— Нет, Сесеу, я не могу бросить Шанди. Он не заслужил этого.

— И кому это принесет счастье? Я буду несчастен, ты будешь несчастна, Шанди будет чувствовать это и тоже будет несчастен! Ты этого хочешь? Чтобы мы страдали все втроем?

— Сесеу, как предательство ни назови, оно останется предательством. Я не могу. Прости.

Сесеу глубоко вздохнул и обхватил голову руками.

— Хорошо, я понял тебя. Скажи хотя бы, словами скажи: любишь или нет?

Мел улыбнулась ему сквозь грусть.

— Мел?

— Люблю, Сесеу.

— Я безнадежно опоздал, да? — безрадостно хмыкнул парень.

— К сожалению.

— Что ж, надеюсь, ты будешь счастлива со своим Шанди, — он отвел взгляд, чтобы Мел не видела его слез.

— Сесеу, — Мел положила ему руку на плечо, — но я не хочу терять нашу дружбу. Помнишь, у нас с тобой еще был уговор насчет Нанду.

— Да, помню, — Сесеу через силу улыбнулся и положил свою руку поверх ее. — Мы вытащим его, не дадим скатиться на дно. И ту девчонку тоже.

— Спасибо, Сесеу, — Мел с огромной нежностью поцеловала его в щеку. — Пока. До встречи!

Она улыбнулась ему напоследок и помчалась прочь, а он остался сидеть в полном одиночестве и с разбитым сердцем в придачу.

========== Часть 92 ==========

— Альбьери, что ты наделал? — сокрушался Али, придя в больницу к старому другу. — Зачем ты пытался покончить с собой?

— Али, я не собирался поджигать свой дом, — глухо ответил Альбьери, растянувшийся на больничной койке. — Я очень разозлился на судьбу, понимаешь? — он посмотрел на него погасшим, измученным взглядом. — Все мои достижения, все, к чему я когда-либо стремился, вдруг потеряло для меня всякое значение. Я был зол, Али, я не понимал, что делаю. Я хотел сжечь все свои документы, дневники, записи… Но лучше бы Эдна задержалась подольше и не стала вызывать пожарных, так бы все быстрее закончилось.

— Альбье-ери, — укоризненно покачал головой старый марокканец. — В Священной Книге сказано, что всякая душа должна вкусить смерти, но лишать себя жизни самовольно — харам, страшный грех, который никогда не простится человеку.

— Али… — устало прошептал Альбьери. — Мне противна смерть. Само ее существование для меня омерзительно, но хуже смерти может быть только ее ожидание.

— Неужели ты задумал спорить с волей Аллаха?

— Перестань говорить мне об этом! — рассердился ученый. — Даже религия, даже религия утверждает, что человек изначально не был создан как смертное существо! Даже религия рассматривает смерть как вынужденную необходимость! А самое обидное, Али, что мне все-таки удалось ее перехитрить.

Али в испуге взглянул на слегка обезумевшего друга.

— О чем ты говоришь, Альбьери?..

— Да, удалось. Я думал, что плюнул ей в лицо, а она напала со спины, воткнула нож и крутит лезвием в ране. Как это унизительно, Али, как унизительно!

— Альбьери, ты так горд! Почему ты решил, что можешь спорить с Аллахом, ставить себя на Его место? Ты хочешь повторить первородный грех!

— Послушай, Али, — Альбьери цепко схватил его за руку похудевшими, костлявыми пальцами, —когда-нибудь люди научатся побеждать смерть. Ни ты, ни я этого уже не увидим, но я уверен, что человеческий разум способен на невозможное.

— Я молюсь Аллаху, чтобы этого не произошло! — набожно воскликнул Али. — Если люди однажды дерзнут приблизиться к Всевышнему, это будет означать начало конца. Тогда наступит Судный День, Альбьери.

— Ах, Али, как же религия затуманивает ум!

— Нет, Альбьери, — с улыбкой возразил марокканец. — Вера дает нам опору, позволяет понять, как устроен мир вокруг и сама жизнь. У верующего человека есть ответы на все вопросы, а у неверующего — тысяча вопросов без ответов.

— Ты и вправду считаешь, что можешь дать на все ответ? Али, я тоже когда-то был верующим, если ты помнишь. Я разуверился именно тогда, когда начал задавать вопросы! Когда понял, насколько ужасен мир, в котором мы живем. Сколько в нем горя, страданий, грязи! Если это творение Бога, то каков же сам Бог?!

Он заплакал, сотрясаясь всем телом.

— Альбьери, — участливо произнес Али и крепче сжал его руку, — Аллах не творил зла. Зло творят сами люди. Я понимаю, как тебе сейчас горько стоять на пороге вечности, не принимая эту самую вечность. Мой тебе совет: помирись с Аллахом, пока еще не поздно. Ты сейчас чувствуешь себя сиротой, брошенным на произвол судьбы, но ты не сирота, никто из нас не сирота, Альбьери.

— Ты никогда не сможешь понять меня, Али…

— Папа! — раздался за спиной у Али испуганный возглас. — Что случилось?! Мне сказали, что у тебя дома был пожар!

Очевидно, это был голос Лукаса. Очевидно, это был не Лукас. Али покрылся легкой испариной, смутно догадываясь, в чем может быть дело. Он медленно повернулся на ватных ногах к говорившему.

— Альбьери… — в ужасе прошептал он, глядя на молодого парня, абсолютную копию Лукаса. — Чт-то т-ты наделал?!

— Я же сказал, Али. Однажды, в далеком будущем люди научатся побеждать смерть. Но все-таки я был первым. Это моя победа, Али, пускай она не окончательная.

— Аллах! — старый марокканец зашатался и вцепился в поручни возле койки, чтобы не упасть. — Какое зло ты сотворил, Альбьери, какое зло!

— Папа! — Лео растерянно моргал. — Объясни мне, что происходит?

— Али, пожалуйста, оставь нас, — попросил друга Альбьери.

— Альбьери, Альбьери! — тот схватился за голову и выбежал прочь из палаты, как из чумного барака.

— Папа, — Лео подошел ближе. Его голос дрожал. — Я очень испугался, ты чуть не погиб!

— Сядь, сынок, — Альбьери указал взглядом на стул возле койки. — Лео, я очень болен.

— Болен? Чем?

— Это смертельное заболевание. Мне осталось жить совсем немного.

Лео сидел пару минут в полном ступоре, глядя перед собой невидящим взглядом.

— Лео, ты слышишь меня?

— Почему ты раньше не сказал мне? — очнулся парень.

— Я не знал, — скорбно вздохнул Альбьери. — Я сильно похудел за последнее время, ослаб, у меня появились боли. Это симптомы рака, сынок, но я до последнего надеялся на лучшее. Недавно мне стало так плохо, что я все же обратился в больницу. Лео, — он протянул к нему руку, — скоро я тебя оставлю.

— Не-ет! — из его груди вырвался нервный смешок. — Ты не можешь! Я не верю! Папа, ты не можешь умереть, тебя просто не может не быть!

— Почему, сынок? Я такой же человек, как все остальные. Смертный.

— Ты не просто человек, ты почти Бог. Ты создал меня, но так и не объяснил мне, кто я такой и где мое место в жизни! — в голосе Лео сквозило глухое отчаяние. — Папа, без тебя я не способен существовать, как же ты не понимаешь?!

— Лео, но что я могу? — по лицу Альбьери скатилась слеза. — Если бы я мог запретить болезни уничтожать меня, если бы было лекарство, способное меня спасти…

— Если тебя не будет, то кто скажет мне, кто я такой?..

— Лео, но ты такой же, как все прочие люди! — у Альбьери заканчивалось терпение. — Прекрати принижать себя и обращать внимание на невежественных идиотов, которые тычут в тебя пальцами! Запомни раз и навсегда: ты человек! Ты отличаешься от остальных только способом своего зачатия!

— Тогда ответь, кто моя мать? Кто мой отец?

— Лео, мы говорили об этом столько раз…

— И ни разу ты не дал мне четкого ответа.

— Сынок, я уже не знаю, как тебе втолковать, как донести до тебя то, что ты совершенно нормальный?!

— Нормальный? — хмыкнул Лео. — Почитай журналы об овечке Долли, там только и обсуждают, как быстро она состарится, сколько проживет, какие у нее будут болезни!

— Боже мой, Лео… — Альбьери устало вздохнул и закрыл лицо рукой.

— Без тебя не будет меня, папа, — Лео затих и пустил слезу.

— Не говори глупостей, сынок. Ты моя победа над смертью, ты должен жить, должен! Я создавал тебя не для того, чтобы мои усилия пропали втуне.

— А для чего ты меня создавал?! — Лео резко пришел в ярость и закричал так, что его крик было слышно во всем отделении.

— Лео… — от испуга Альбьери вжался в кровать.

Парень, поняв, что переступил черту, в раскаянии бросился к постели больного.

— Папа, прости меня, — шептал он в слезах. — Я не знаю, как мне без тебя жить и зачем.

— Ничего, сынок, — успокаивал его Альбьери. — Ты молод, ты будешь жить. Не иди за мной, не надо, живи. У тебя еще все впереди. Только не иди за мной…

========== Часть 93 ==========

— Жади?.. — Саид постучался в номер жены. — Поторопись, пожалуйста, через полчаса мы едем забирать Хадижу, а затем в аэропорт.

— Я уже готова, — отозвалась Жади, с раннего утра собравшая чемодан.

Саид помедлил немного и вошел внутрь, исподволь поглядывая на нее.

— В чем дело, Саид?

— Я только что созванивался с Мохаммедом, — сообщил он и уселся на гостиничный диван. — В Рио нас уже все ждут, приехали даже дядя Али с дядей Абдулом и Зорайде.

Жади неловко улыбнулась и слегка напряглась в плечах.

— Не бойся, — сказал Саид, будто угадывая ее мысли. — Тебе ничего не будет. Напротив, все очень хотят увидеть вас с Хадижей.

— Саид, ты обещал…

— Я помню. И я сдержу свое обещание. Жади, — он придвинулся чуть ближе к ней, — кажется, ты по-прежнему мне не доверяешь.

— Я просто еще не привыкла, что мы не в ссоре, извини.

Саид печально усмехнулся.

— Жади, послушай, много лет я испытывал к тебе сильное чувство. Была ли это любовь или что-то другое, я не берусь судить и другим не советую. Пусть в Судный День нас рассудит Аллах; ни к чему теперь ворошить прошлое. Но всякая лампада гаснет, если в нее не подливать масла, иссякла и моя любовь к тебе. Ты получишь свободу, Жади, и я тоже надеюсь ее получить.

— Саид, — Жади покачала головой, — я от всего сердца желаю и желала тебе счастья, это правда. Но я не та женщина, которая могла дать его тебе. Я не виновата в этом, ты должен понять. Никто не виноват в том, что он любит или не любит.

— Возможно, — вздохнул Саид. — У меня к тебе остался только один вопрос.

— Какой?

— Зейн.

— Зейн?.. — Жади удивленно приподняла брови.

— Да, Зейн. Я хочу знать, что вас связывает, только честно.

— Саид… — растерялась она.

— Ты можешь быть со мной откровенна, — Саид посмотрел ей прямо в глаза. — Мы с тобой без пяти минут в разводе, ревновать я не стану, насылать проклятья — тоже. Я всего лишь хочу знать правду.

— Саид, но я сказала тебе правду! Зейн приезжал к донне Флор по работе, мы познакомились совершенно случайно!

— Да, да, я верю тебе. Но потом… Что было потом?

— Саид, прошу тебя, не устраивай мне допросов, — Жади сделала недовольное лицо.

— Зейн для меня не посторонний человек, — произнес Саид, опустив голову. — Когда-то он был очень близок мне, почти как брат. Это очень важно для меня, Жади.

— Хорошо, — она смягчилась. — Между нами действительно возникла симпатия, Саид.

— Я так и думал, — вновь усмехнулся он. — Что ж, одним другом у меня стало меньше, зато я буду спокоен за тебя.

— Саид, — Жади с грустью улыбнулась и дотронулась рукой до его лица, — прости, что не любила.

Саид задумчиво улыбнулся в ответ.

— Не будем засиживаться, — он поднялся на ноги. — Хадижа ждет нас, побудем с ней немного дольше перед отлетом.

Он подхватил чемодан Жади и понес его к выходу, а она в последний раз посмотрела в окно на чудесную панораму города, ставшего очень дорогим сердцу, и последовала за мужем.

***

В аэропорту Рио-де-Жанейро самолет из Белена ожидала целая взволнованная делегация из женщин в платках и строго одетых восточных мужчин.

— Латифа, ну посмотри, кто там идет? — нетерпеливо тормошила невестку Назира. — Это они?

— Лара Назира, но самолет еще только-только заходит на посадку! — ответила Латифа. — Взгляните, на табло все написано!

— Я не могу смотреть на табло, когда я в таком состоянии! Перед глазами все буквы расплываются! Ты посмотри, аж мурашки по коже, — Назира театрально ощупала свои руки, украшенные золотыми кольцами и массивными браслетами. — Когда я увижу эту одалиску Жади, то выскажу ей в лицо все, что думаю о ее бесчеловечном поступке!

— Ла-ара Назира! — пытался увещевать ее Али. — Ну зачем же так?

— Да, она поступила бесчеловечно! В Судный День Аллах спросит с нее за все слезы, пролитые нашей семьей, за все бессонные ночи, проведенные в тревоге за эту бессовестную одалиску и мою бедную, ни в чем не повинную племянницу Хадижу!

— Лара Назира, но нужно радоваться и благодарить Аллаха за то, что они наконец возвращаются! — робко вмешалась Зорайде.

— И с тебя, Зорайде! — за компанию обрушилась на нее Назира. — Ты не могла не знать о том, что затевает Жади, она тебя всегда во все посвящала, я знаю!

— Назира, Назира! — пристыдил Мохаммед сестру. — Сейчас не время для ссор!

— Мохаммед прав, — подтвердила Латифа. — Жади и так настрадалась за последнее время.

— Она настрадалась! — фыркнула Назира. — А мы не настрадались? Мы, должно быть, все это время возлежали на шелковых райских подушках?

— Если Саид после этого не разведется с Жади, то он опозорит мое имя и весь наш род, — высказался дядя Абдул и строго поджал губы.

— Абду-ул! — возмутился Али. — Пусть они уладят это дело так, как посчитают нужным.

— Пусть еще возблагодарит Аллаха, что ее не станут сечь плетьми на площади! — старик воинственно потряс четками.

— Дядя Абдул! — тихонько ужаснулась Самира, жавшаяся к матери.

— Прилетели! — с радостной улыбкой сообщил Али, глядя на табло. — Слава Аллаху!

Не успели все и глазом моргнуть, как к ним со всех ног через весь зал ожидания, раскинув руки, кинулась Хадижа. Ее задорное личико светилось от счастья.

— Хадижа! — хором воскликнули ее родные и принялись обнимать и целовать девочку.

— Дядя Али, Зорайде, тетя Назира, тетя Латифа, Самира, Амин! — восторженно щебетала она. — Как я соскучилась по всем вам!

— Хади-ижа! — плакала от умиления Назира. — Солнышко мое, какая ты загорелая!

— Кажется, она так выросла и повзрослела за это короткое время, — вздохнул Али, обращаясь к Зорайде.

— Сид Али, она пережила такое… — покачала головой служанка.

Дети, взявшись за руки, прыгали от радости.

— Я вам такое расскажу! — Хадижа понизила голос и лукаво посмотрела на двоюродных брата и сестру. — Вы ни за что не поверите!

— Мне не терпится, не терпится услышать! — захлопала в ладоши Самира.

— А вот и наша Жади, — торжественно возгласил дяди Али.

Она шла к ним в полупрозрачном розовом платке, накинутом на голову и плечи, и несмело улыбалась сквозь слезы. Саид шел следом, волоча чемоданы.

— Аллах! Не могу поверить своим глазам! — всплакнула Зорайде.

— Жади! — Латифа первая бросилась на шею кузине. — Жади, неужели это ты?..

— Латифа! — крепко обняла ее Жади. — Аллах, как же я истосковалась по вам! Дядя Али! — она отстранилась от сестры, подошла к дяде и поцеловала ему руку. — Благословите!

— Жади! — ласково посмотрел на нее дядя Али. — Наконец-то мое сердце обретет покой. Добро пожаловать назад в семью!

После объятий, поцелуев и радостных слез семейство отправилось в дом Мохаммеда. Поужинав и отдохнув с дороги, все вновь собрались в гостиной по просьбе Саида.

— Саид, ты хотел что-то сообщить нам? — строгим тоном поинтересовался у племянника дядя Абдул.

— Да, дядя, — спокойно ответил тот. — Я прошу вас всех выслушать меня.

Жади с волнением смотрела на него.

— Это время было непростым для нашей семьи, — начал Саид. — Я не буду вдаваться в подробности, все вы прекрасно знаете обстоятельства последних месяцев. Но вы должны знать, что все разногласия между мной и Жади остались в прошлом, мы больше не имеем друг к другу никаких претензий.

Али, Зорайде и Латифа облегченно выдохнули, а дети тихонько зашептались в углу: они ждали, что супруги вот-вот помирятся. Не в восторге был Мохаммед, осуждающе качавший головой, а дядя Абдул и вовсе потерял дар речи от возмущения.

— Саид, я не ослышалась? — взвилась Назира. — После того, что выкинула эта одалиска, ты собираешься принять ее назад, как ни в чем не бывало?

— Назира! — осадил ее брат. — Выслушай меня до конца. Я хочу дать Жади развод.

Палитра эмоций на лицах присутствующих кардинально переменилась. Жади искренне обрадовалась новости и заулыбалась, чего нельзя было сказать о Хадиже.

— Значит, вы с мамой не помиритесь?.. — разочарованно спросила она.

— Мы помирились, моя принцесса, — мягко возразил ей отец. — Просто отныне мы не будем мужем и женой.

— Что ж, если такова воля Аллаха… — Хадижа вздохнула, а затем вновь повеселела: — Главное, чтобы все были счастливы. Так, дядя Али?

— Да, Хадижа, так, — будто нехотя подтвердил Али.

— Моя принцесса, тебе не придется выбирать между нами, — сказала дочери Жади. — Мы с твоим отцом договорились, что ты останешься жить со мной, а в его доме будешь проводить выходные.

— Правда?! — обрадовалась девочка.

— Саид, н-но… — Абдул растерянно взмахнул четками.

— Дядя Абдул, я уже все решил, — твердо сказал Саид, — и решения своего не изменю. Жади, — он повернулся к жене, — я с тобой развожусь.

Все присутствующие в гостиной замерли.

— Я с тобой развожусь.

Послышался чей-то вздох.

— Я с тобой развожусь. Ты свободна, Жади.

Жади с улыбкой прикрыла глаза и благодарно кивнула Саиду.

— …Жади, ты хорошо подумала? — вечером того же дня беседовал Али с племянницей. — Это третий развод, окончательный, ты не сможешь вернуться к Саиду, если передумаешь.

— Дядя Али, я не передумаю. Хорошо это или плохо, но брак с Саидом остался в прошлом.

— Я беспокоюсь о том, как ты будешь жить, как будешь растить Хадижу… — дядя Али задумчиво потер щетинистый подбородок.

— Дядя Али, — Жади улыбнулась и покачала головой, — не стоит беспокоиться о моей судьбе. У нас с Хадижей все будет в порядке.

— Ах, Жади, я столько думал о вас, пока вы были далеко! Не проходило ни дня, ни ночи, чтобы я не молился Аллаху о твоем вразумлении и благополучии. Я уже и сам не знаю, как было бы лучше.

— А кроме того, дядя, — Жади перешла на шепот и доверительно посмотрела старику в глаза, — я люблю другого человека.

— Лукаса, — обреченно вздохнул Али. — Жади, я слышал, что…

— Не-ет! — она радостно рассмеялась. — Другого.

— Аллах! — потрясенно воскликнул Али, округлив глаза. — Жади, ты снова влюбилась в бразильца? В той деревне, где жила?

— Нет, он мусульманин, как и мы.

— Мусульманин? Это меняет дело. Тогда пусть он приходит ко мне просить твоей руки по окончании положенного для развода срока.

— Он придет, — заверила его Жади. — Придет. Если только он еще не отказался от меня. Я очень его обидела, дядя.

***

Саид вернулся домой вымотанным. Он медленно прошел внутрь гостиной и положил ключи на маленький столик, столешница которого была украшена марокканским орнаментом.

— Саид? — осторожно позвала его Рания, которой уже рассказали обо всем случившемся по телефону.

Саид обернулся и взглянул на нее с застывшими слезами в глазах.

— Рания…

— Присядь, Саид, — она взяла его за руки и усадила на диван. — Я знаю о том, что случилось с Хадижей, о том, как вы ее искали и нашли, о том, что ты развелся с Жади.

— Хадижа чуть не погибла из-за меня, — Саид еле справлялся с дрожью, которая упрямо одолевала его после пережитых нервных потрясений. — Это было так страшно, Рания! Густой лес, глубокая вода, тьма, и она где-то там, то ли живая, то ли… Аллах!

— Все позади, Саид, слава Аллаху! Хадижа в безопасности, — утешала она его.

Саид посмотрел на молодую жену полным боли и раскаяния взглядом.

— Аллах наказал меня. Я хотел забрать твоего ребенка, и Он чуть не забрал моего. Не знаю, Рания, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить.

— Саид! — Рания невольно прослезилась.

— Ты можешь быть спокойна, — шептал он. — Когда наш ребенок родится, он останется с тобой, вы оба не будете ни в чем нуждаться. Я позабочусь обо всем.

— Саид, не тревожься сейчас обо мне, тебе нужно успокоиться и отдохнуть! Я попрошу служанку сделать для тебя ванну.

— Не надо, Рания! — Саид в каком-то неистовом порыве прильнул к ее коленям и заплакал как дитя. — Не надо, просто посиди со мной немного.

Она лишь молча зарылась пальцами в его мягкие густые волосы и ласково гладила по голове.

— Я плохо обращался с тобой, Рания, — говорил Саид, прижимаясь к ней. — Я считал, что поступаю правильно, я не видел ничего вокруг. Ничего, кроме своей ярости, своих обид, ревности, гордости. Я болен, Рания, очень болен, но я должен выздороветь.

— Тише, дорогой, тише!

— Один я не справлюсь, умру от тоски. Рания, ты нужна мне. Я не справлюсь один!

— Саид! — удивленно воскликнула она.

Он поднял голову и с горячностью расцеловал ее руки.

— Я знаю, что не могу просить тебя об этом, Рания, после всего, что сделал. Но я прошу тебя о великодушии. Будь великодушна ко мне, я и так остался почти в полном одиночестве.

— Я… — Рания судорожно вздохнула, глядя на него во все глаза. — Конечно, я прощаю тебя, Саид!

Саид с радостной улыбкой закрыл глаза, мысленно возблагодарив Аллаха, и бережно обнял беременную жену, как самое дорогое сокровище, которое у него было. Наполнявшая его сердце тьма отчаяния начала постепенно рассеиваться, прогоняемая светом любви. Любви тихой, кроткой и незаметной на первый взгляд, но Саид чувствовал, что наконец-то нашел то, чего так долго и безуспешно искал.

========== Часть 94 ==========

Зейн сидел в полном одиночестве в своей холостяцкой квартире. С некоторых пор это одиночество, которое он некогда так ценил и воспевал, стало его сильно тяготить. Работа никак не спорилась. Мыслями Зейн то и дело возвращался в далекие, полудикие края на севере страны, покрытые зелеными лесами и испещренные реками. Но привлекали его отнюдь не природные красоты, а одна-единственная женщина, без которой Зейн больше не мыслил своего существования. Убежденный холостяк вдруг попался в любовные сети, запутался в них и рисковал погибнуть.

В дверь кто-то позвонил. Зейн встрепенулся: шестое чувство подсказывало ему, что это может быть она. «Абсурд, — осадил себя египтянин. — Полный абсурд. Жади не может здесь быть, это так же нелепо, как если бы я сейчас по волшебству оказался в Каире». Тем не менее он поднялся с места и пошел открывать.

Чуткая интуиция не подвела его и на этот раз. За дверью стояла, как прелестное видение из сказки, Жади. Она придерживала рукой платок, накинутый на голову, и с очаровательной улыбкой смотрела на Зейна. Ее облик изменился — с умелым макияжем и в золотых украшениях она стала похожа на египетскую царицу.

— Зейн, — нежным голосом сказала она, — ты позволишь мне войти?

— Жади, — кое-как проговорил Зейн, заворожено глядя на нее, — я хочу удостовериться, что ты не видение, не дух, не плод моего воображения…

— Неужели ты не узнал меня? — Жади улыбнулась и прошла в гостиную. Изящный платок скользнул по ее волосам на плечи и обнажил голову.

— Конечно, я узнал тебя, но как ты оказалась здесь? — Зейн, совершенно ничего не понимая, прикрыл за ней дверь.

Жади рассказала ему обо всем, что произошло в ее жизни за последние недели. Зейн слушал ее внимательно, не перебивая, и участливо качал головой.

— Я зашла ненадолго, просто чтобы встретиться с тобой перед отлетом в Фес, — сказала она. — Дядя Али предложил мне провести эти три месяца в его доме, а Хадижа отказалась лететь со мной. Она хочет побыть это время с Саидом.

— Жади… — задумчиво прервал ее Зейн. — Скажи, почему ты пришла ко мне?

— Ты не рад? — разочарованно вздохнула Жади.

— Рад ли я? Я счастлив, — он сел рядом с ней и любовно провел рукой по ее густым черным локонам. — Жади, ты помнишь наш разговор в Белене?

— Разве я могу его забыть?

— Все, что я сказал тебе тогда, чистая правда. Каждое из этих слов я готов повторять тебе снова и снова.

— Зейн, — Жади прикрыла веки и прижала его теплую ладонь к своей щеке, — я верю. Верю.

— Любишь ли ты меня так же, как я тебя?..

— Не сомневайся, — ее карие глаза смотрели нежно, с поволокой. — Прости, я наговорила тебе глупостей.

— Не извиняйся, Жади, — Зейн бережно целовал ее руку. — Ты была напугана.

— Потом я тосковала по тебе. Я ужасно жалела, что мы не можем быть вместе. Это так странно, Зейн, — она улыбнулась и придвинулась ближе к нему, лаская пальцами его волосы, лицо, губы, — в моей жизни однажды уже была любовь, очень сильная любовь. Любовь, способная, как мне казалось, преодолеть время, пространство и любые трудности. Такая любовь не должна была пройти, но она прошла. Я не думала, что когда-нибудь испытаю это еще раз, но теперь все немного иначе.

— Как — иначе? — с улыбкой спросил Зейн.

— Не знаю, — тихо рассмеялась Жади. — Это было похоже на то, как солнце появляется из-за горизонта и заставляет меркнуть луну. Не сразу, постепенно, луч за лучом. А потом кроме тебя не стало никого.

— Жади…

Не в силах больше сдерживаться, он впился в ее губы страстным и одновременно нежным поцелуем. Все это было похоже на сон: пылкие соприкосновения губ, учащенное биение сердец, стучавших совсем близко друг от друга, обжигающее смешение дыханий, смелые и властные касания рук, разгоравшийся внутри огонь. Это было слишком прекрасно, чтобы в это можно было поверить.

— Зейн… — выдохнула Жади, слегка отстранившись. — Три месяца. Три месяца, и я буду разведена.

— Я понял, что ты хочешь сказать мне этим, — улыбнулся Зейн, обвивая руками ее тонкий гибкий стан. — Помнишь, я говорил тебе, что когда-то мечтал о пышной восточной свадьбе?

— Конечно, я помню.

— Сейчас я побуду западным человеком и сделаю это так, как принято здесь. Жади, ты выйдешь за меня?

— Зейн! — Жади просияла от счастья и ответила ему долгим, чувственным поцелуем.

***

— Вы уже покупали какие-нибудь вещи для моего братика или сестренки? — бойко поинтересовалась Хадижа у Рании, с которой проводила время в доме отца.

— Нет, Хадижа, еще рано, — улыбнулась девочке Рания. — Но скоро начнем покупать.

— Только я сама буду выбирать одежду! Я выберу самую красивую!

— Хорошо, Хадижа, мы возьмем тебя с собой в магазин.

— А я и не знала, что у папы родится еще один ребенок, — вздохнула Хадижа. — Я столько всего пропустила, пока жила в деревне.

— В деревне, наверное, тоже происходило много интересного?

— О-о-о, сейчас я покажу тебе, как там танцуют!

Хадижа, как маленькая птичка, вспорхнула с дивана и побежала в комнату. Пару минут спустя она вернулась в гостиную с музыкальным диском и платком.

— Та-ак, сейчас включим… — деловито прощебетала она, вставляя диск в магнитофон.

Заиграла бодрая бразильская музыка. Хадижа вскочила на низенький стол перед диваном.

— Обычно этот танец танцуют в длинных расклешенных юбках, — сказала она, оборачивая платок вокруг пояса. — Но если нет такой юбки, сгодится и платок.

Рания с интересом наблюдала за ее приготовлениями. Наконец, когда Хадижа соорудила подобие бразильской юбки, она взяла в руки концы платка и принялась грациозно махать ими в разные стороны под музыку. Платок красиво извивался волнами.

— А ногами они делают при этом вот так, — Хадижа начала выстукивать босыми ногами по столу чечетку.

— Какой красивый танец, Хадижа! — восхитилась Рания.

— Попробуй со мной! Давай, Рания!

— Нет, Хадижа, мне уже тяжеловато танцевать такие подвижные танцы, — с сожалением вздохнула будущая мать.

— Ну ладно, — девочка спрыгнула на пол и выключила музыку. — Когда малыш появится на свет, я хочу рассказывать ему сказки. Я теперь столько сказок знаю! Бразильских.

— Неужели? Расскажи хотя бы одну, мне очень любопытно!

— Хорошо, — Хадижа уселась в позу сказительницы. — Жила-была…

— Я ухожу, — прервал ее голос отца. Саид подошел ко второй жене и дочери и поцеловал обеих в лоб. — У меня две деловые встречи. Рания, дорогая, присмотри за Хадижей. Хадижа, веди себя хорошо.

— Да, любимый, — улыбнулась мужу Рания.

— Папа, я рассказываю Рании и ее малышу сказку о девушке, которая захотела стать русалкой, — поведала отцу Хадижа.

— Как здорово, моя принцесса! — погладил он ее по голове. — Не скучайте без меня, я вернусь к ужину.

***

Обменявшись приветствиями и рукопожатиями, Саид и Зейн сели друг напротив друга за столик ресторана японской кухни.

— Я слушаю тебя, Саид, — спокойным тоном произнес Зейн.

— Зейн… — Саид прочистил горло и невольно огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что их не подслушивают чужие уши. — Я думаю, ты прекрасно знаешь, по какому поводу я пригласил тебя на эту встречу.

— Да, Саид, знаю.

— Почему ты не сказал мне раньше о том, что познакомился с Жади?

— А ты стал бы меня слушать? — Зейн пристально взглянул ему в глаза.

— Я бы захотел тебя убить, — усмехнулся Саид.

— Ты сам ответил на свой вопрос, Саид.

— Теперь наше соперничество бессмысленно. Я отпустил Жади и уже не приму ее назад после развода, а она навряд ли когда-нибудь захочет вернуться ко мне. И все же как это странно, что нам пришлось делить одну женщину, не правда ли?

— Судьба. Я повидал столько ее хитросплетений, что уже ничему не удивляюсь. Саид, ты должен знать, что я собираюсь жениться на Жади.

— Ты будешь ее мужем, — задумчиво произнес Саид после некоторой паузы. — Отчимом моей дочери. Как бы там ни было, но тебе я доверяю, Зейн.

— Спасибо за это от всего сердца, — Зейн благодарно кивнул. — Я понимаю, как тебе сейчас тяжело и больно, понимаю двусмысленность нашего с тобой положения. Но я ничего не могу с этим поделать, я люблю Жади.

— Так действительно будет лучше для нее. Лучше, чем если бы она осталась одна или с бразильцем, который мог бы бросить ее в любой момент.

— Ты все еще ревнуешь, — подметил Зейн.

— Это не так просто вырвать из сердца, — тяжело вздохнул Саид. — Эта любовь еще долго будет отравлять мою душу, но я стараюсь это преодолеть. Рано или поздно я смогу, Зейн. У меня есть Рания и наш будущий ребенок.

— Знаешь, Саид, твоя семья недаром гордилась тобой еще в пору твоей юности, — улыбнулся ему старый друг. — Я нисколько в тебе не сомневаюсь, и ты не сомневайся во мне. Я буду добросовестно заботиться о Жади и Хадиже.

Саид взаимно ответил ему улыбкой и крепко пожал его руку.

***

— …Стойте-ка, сеньор Рашид, что значит вы «выходите из игры»? — чуть не поперхнулся от возмущения Варгас.

— Это значит, что я больше не буду участвовать в разорении компании Леонидаса Ферраса, — спокойно ответил Саид, сидя напротив него.

— Кто говорит о разорении? — пыхнул бизнесмен. — Все честно, все по правилам, а ваше так называемое слово восточного мужчины ничего не значит, как я погляжу!

— Напротив, честь для восточного мужчины превыше всего, а я, поддавшись эмоциям, действовал не очень честно. Если я скажу, что наш конфликт с Леонидасом Феррасом исчерпал себя, вас удовлетворит такой довод?

— И что вы теперь предлагаете со всем этим делать?! Порвать наш контракт и выбросить в корзину для бумаг?

— Вовсе нет, — Саид был спокоен как удав. — Я с удовольствием продолжу сотрудничать с вами, но устный пункт договора, касающийся компании Феррасов, мы опустим.

Варгас от гнева раскраснелся, как помидор.

— Ну уж нет, сеньор Рашид, я так вести дела не привык!

— Зато я привык страховать себя в делах, — Саид раскрыл свой дипломат и после недолгих поисков протянул партнеру документ в прозрачном файле.

— Что это такое? — недоброжелательно буркнул Варгас.

— Гарант нашего доброго сотрудничества и взаимопонимания.

Варгас со злости нацепил очки сначала вверх тормашками, а затем, выругавшись про себя, перевернул их. По мере чтения документа его лицо краснело, бледнело, хмурилось и вытягивалось.

— К-хм… К-хм… — пристыженно откашлялся он. — Отлично, сеньор Рашид. Очень хорошо, замечательно, прекрасно. У нас с вами отличное взаимопонимание. И еще. Бога ради, спрячьте эту бумагу и забудьте про нее.

Саид довольно улыбнулся и порвал документ. Впрочем, дома у него на всякий случай была припасена копия.

========== Часть 95 ==========

Некоторое время спустя

Из Абу-Даби Шанди прилетел домой с пересадками без задержек рейсов. Их с Миру в аэропорту встречала та же самая веселая толпа, которая провожала спортсменов в далекую страну шесть месяцев назад.

— Шанди! — Мел протиснулась сквозь скопление наперебой галдящих жителей Сан-Криштована и кинулась возлюбленному на шею. — Как я скучала!

— Мел! — Шанди крепко обнял ее и слегка приподнял над землей. — Родная моя, как мне тебя не хватало!

Никто не посмел мешать умилительной сцене встречи влюбленных.

— Шанди? — Мел посмотрела ему в глаза и насторожилась. — Все в порядке?

— Да, Мел, все хорошо, — Шанди смущенно улыбнулся. — Вернее, не совсем все, но я позже тебе расскажу.

— Шанди, это касается нас?..

— Нет, Мел, ну что ты! — воскликнул парень и поцеловал ее в щеку. — Давай встретимся сегодня вечером, и я тебе расскажу все последние новости, хорошо?

Мел с радостной улыбкой кивнула.

***

Вечернее свидание Мел и Шанди проходило не так, как раньше. Молодые люди, гуляя по своим излюбленным местам, по какой-то неведомой причине держались на небольшом расстоянии друг от друга и будто бы стеснялись лишний раз обняться или поцеловаться. Они вели себя как робкие школьники и даже не знали, почему.

— Все-таки я решил, что спортивная карьера не моя стезя, Мел, — со вздохом сказал Шанди.

— Но почему? — огорчилась девушка. — Миру говорил, что у тебя прекрасные перспективы, что тебе даже предложили новый контракт!

— Мел, есть несколько причин. Для спортсмена я уже не слишком молод — через пару месяцев мне исполнится тридцать. На полноценную спортивную карьеру остается не так много времени, как хотелось бы. Да и потом, я планировал получить образование. Не откладывать же поступление в институт до сорока?

— Шанди, но можно учиться заочно, — пожала плечами Мел. — Если ты, конечно, не захочешь стать врачом.

— Нет, Мел, — покачал он головой. — Это не мое. Мне нужны были эти полгода, чтобы убедиться в том, что спорт — действительно не мое. Я хочу вести оседлый образ жизни, учиться, устроиться на работу, создать семью, — Шанди улыбнулся и за руку привлек к себе Мел.

Девушка неловко улыбнулась и опустила взгляд.

— Милая, в чем дело? Я расстроил тебя?

— Нет, Шанди, нет! Чем бы ты мог меня расстроить?

— Ты переживаешь из-за своей матери? Донна Маиза по-прежнему против наших отношений?

— О нет, мама совсем не против! Мы с ней за последнее время очень сблизились. Кстати, мама с папой помирились, — с улыбкой сообщила Мел. — А папа уже понемногу ходит на костылях.

— Да что ты! — обрадовался Шанди.

— Я их обоих такими счастливыми никогда не видела. Никогда-никогда за всю жизнь, представляешь?

— Это же замечательно, Мел! Но… из-за чего ты тогда грустишь?

— Я грущу? — удивилась Мел.

— Я заметил это еще в аэропорту. Ты улыбалась мне, но с какой-то печалью. И вот сейчас словно боишься меня. Мел, — Шанди бережно обнял девушку за плечи и заглянул ей в глаза, — между нами что-то изменилось?

Мел хотела ответить «нет», но вместо этого вышел лишь какой-то судорожный вздох.

— Мел, ты знаешь… Возможно, я ошибаюсь, но в какой-то момент мне стало казаться, что ты тяготишься общением со мной.

— Шанди!..

— Да. По нашим телефонным разговорам, по твоим ответам на мои сообщения. Я ни в чем тебя не обвиняю, — спешно оговорился Шанди, — просто пытаюсь понять, что между нами произошло. Но что-то точно произошло, я это чувствую.

Мел глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями, но не нашла в себе сил признаться перед Шанди в чувствах к другому парню.

— Шанди, давай не будем говорить об этом, пожалуйста.

— Мел, я люблю тебя, — убедительно произнес Шанди. — Любить значит желать счастья, даже если это счастье ты обретешь не со мной.

— О чем ты, Шанди?.. — испуганно вздрогнула Мел.

— Я не хочу видеть тебя несчастной. Ты все еще любишь меня? Только меня?

— Да почему же вы… — невольно выпалила девушка и осеклась.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Оба в полной мере поняли, что означает выражение «глаза — зеркало души», ведь во взгляде нельзя спрятать того, люди обычно скрывают за притворными фразами.

— Сесеу, Шанди, — на одном выдохе призналась Мел.

Шанди потрясенно сглотнул и промолчал.

— Между нами ничего не было! Ничего просто не могло быть! — эмоционально затараторила девушка. — Ты знаешь, что я была влюблена в него до встречи с тобой. Но ничего не было, клянусь!

— Мел… — еле проговорил Шанди.

— Я отказала ему, Шанди, сказала, что не могу оставить, предать тебя! Я выбрала тебя, Шанди! Шанди… Шанди, прошу тебя, не молчи! — Мел была на грани отчаяния.

Шанди понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя.

— Мел, послушай, я не хочу мешать тебе. Мешать вам, — сказал он наконец.

— Шанди, что ты такое говоришь? — Мел ударилась в слезы. — Боже, зачем я только сказала?!

Парень с нежностью дотронулся до ее щеки.

— Наоборот, это хорошо, что ты сказала.

— Ты теперь не простишь меня!

— Мел… — Шанди вздохнул и обнял ее. — Пойми, дальше будет только хуже. Если ты любишь Сесеу, то жизнь со мной будет тебе в тягость. Ты будешь постоянно винить себя за свои чувства и в конце концов возненавидишь меня. Мел, там, где появляется третий, уже нет места двоим.

— Шанди, я не хотела! — плакала она, уткнувшись ему в плечо. — Клянусь, у меня в мыслях не было изменять тебе!

— Я знаю, Мел, знаю. Но сердце бывает так капризно…

— Что мы теперь будем делать? — всхлипнула девушка и посмотрела ему в глаза.

— Мы останемся друзьями, — улыбнулся ей Шанди, превозмогая чудовищную по силе душевную боль. — Когда-то я был нужен тебе, а ты — мне, но времена изменились.

— Ша-анди! — Мел устало покачала головой.

— Так будет лучше. Ты поймешь это. Может, не сразу, но поймешь и будешь мне благодарна.

— Прости меня.

Он напоследок поцеловал ее в губы, стараясь навсегда запечатлеть этот поцелуй в памяти.

***

Всю обратную дорогу до своего дома в Сан-Криштоване Шанди преодолел пешком. Он шел неторопливым шагом по вечерним улицам, держа руки в карманах брюк, а в груди невыразимо ныло разбитое на осколки сердце. В памяти то и дело возникали образы прошлого: его первая встреча в качестве телохранителя с Мел и ее недовольное личико, совместный поход в магазин одежды, Рождество, первый поцелуй под дождем, когда от счастья перехватило дух, нежный, лучистый взгляд Мел, свидания у побережья и под сенью многолетних деревьев, вздохи, поцелуи, признания, заверения в вечной любви…

Где все это теперь? Впрочем, последним человеком, которого Шанди винил в случившемся, была Мел. Он сам виноват — не стоило оставлять ее надолго без своего общества, своей заботы и любви, тем более ради сомнительной поездки, в итоге оказавшейся абсолютно бессмысленной.

Впереди горел свет, играла заводная музыка. Посетители весело, ритмично выплясывали возле бара донны Журы пагоде,{?}[Национальный бразильский танец.] и это веселье резало по сердцу еще больнее.

— Шанди! Шанди! — его чуть не сбил с ног пронырливый Базилио. Увидев, что на Шанди нет лица, паренек озадачился: — Шанди, ты чего? Что случилось?

— Ничего, Базилио, — горестно вздохнул Шанди и поднялся на крыльцо.

— Донна Жура, взгляните, какой Шанди расстроенный! — тараторил Базилио. — Чуть не плачет!

Жура отложила полотенце, которым вытирала тарелки, и с тревогой посмотрела на сына.

— Базилио, — строго обратилась она к своему работнику, — иди-ка на улицу и посмотри, не нужно ли чего посетителям за столиками. Да поживее!

Базилио, одну ногу высунув из дверей, медлил уходить и сгорал от любопытства.

— Я кому говорю?! — прикрикнула на него хозяйка бара. — Это вам не шутки!

Убедившись, что они могут поговорить наедине, Жура подошла к сыну:

— Шанди, сынок, что с тобой?

— Ничего, мама, — грустно улыбнулся Шанди и поцеловал ее руку, — благослови.

— Бог благословит. Когда ты уходил, ты не был таким подавленным.

— Я пойду к себе, — устало проговорил он и направился в комнату.

— Шанди, мне ты можешь рассказать все, — мать решила не оставлять его в одиночестве.

Шанди тяжело опустился на кровать и зажег светильник.

— Мел, мама.

— Что Мел?

— Мы… расстались.

— Расстались? — поразилась Жура. — Из-за чего?

— Да так, неважно, — вздохнул Шанди и принялся снимать ботинки.

— Как это неважно?! Да что эта девчонка о себе возомнила? Вот так взяла и бросила человека, который в чужой стране ради нее трудился в поте лица целых полгода? Шанди, это предательство!

— Мама, это было наше обоюдное решение, никто никого не бросал и не предавал.

Жура возмущенно хмыкнула и сложила руки на груди.

— Не бывает так, чтобы с пустого места расставание. Неужели она спуталась с кем-то, пока тебя не было?

— Мама! — Шанди никогда не повышал голоса на мать, но этот случай стал исключением. — Пожалуйста, не говори о Мел в подобных выражениях!

— Ладно, извини, сынок, — Жура провела рукой по лбу. — Это я от злости.

— Просто за это время в разлуке мы поняли… — ему стоило больших усилий сдерживать слезы. — Поняли, что мы разные, что у нас разные пути в жизни, вот и все.

— Ты понял или она поняла?

— Какое это имеет значение?

— Ах, Шанди, — с тоской вздохнула Жура, села на кровать и обняла сына, который тут же положил голову ей на плечо. — Святой ты у меня человек. Таким в жизни всегда больше всех достается. Веришь или нет, а как я вас с этой Мел вместе увидела, так у меня что-то внутри перевернулось. Материнское сердце чуткое, его не обманешь. Чуяло оно, что добром эта любовь не закончится. И что вас так тянет к этим дочкам богатеев? Избалованные, капризные, сами не знают, чего хотят. Сегодня у них так, а завтра этак. Я уже не говорю о том, что с их родственниками проблем не оберешься, это не шутки.

По щеке Шанди скатилась слеза.

— Мама…

— Ничего, сынок, ты еще найдешь свое счастье, — ласково гладила его по голове мать. — Тебе нужна совсем другая женщина, которая будет любить тебя по-настоящему. Добрая, понимающая, верная. Простая.

— Мама, мне никто другой не нужен, — тоскливо произнес Шанди.

— Ничего, ничего. Это ты сейчас так говоришь. Время лечит, сынок. Вот увидишь, ты еще возблагодаришь Господа за то, что Он отвел от тебя Мел. Ты еще будешь очень, очень счастлив, мальчик мой. Я прожила жизнь. Я знаю, чтоговорю.

Комментарий к Часть 95

Всем спасибо за внимание! Если вам интересно, всего глав будет 100.

========== Часть 96 ==========

В церкви, что была построена возле городского кладбища, собралось много народа. Падре читал молитвы над гробом усопшего, а присутствующие в траурных одеждах внимали священным словам.

Лео не решался войти внутрь и стоял в открытых дверях храма. Он не верил в происходящее, не верил, что его отец находится там, а не у себя дома или в клинике, что больше нельзя прийти к нему и задать вопрос, мучающий душу. Слез почему-то не было, была только щемящая пустота внутри.

Падре закончил отпевание и начал говорить проповедь о переходе в вечность, об искупительной жертве Христа, о всеобщем воскресении, которое состоится по кончине мира, и бесконечной жизни, где уже не будет ни болезней, ни страданий, ни смерти.

Лео пропускал его речь мимо ушей, но не потому, что он не верил, просто эти слова ни капли не утешали. Возможно, однажды он действительно снова встретится с отцом на той стороне, скажет ему все, что не успел или не смог сказать здесь, и наступит вечное блаженство. Лео не знал, что ему делать сейчас и как справиться со страшной болью.

— Лео! — добродушно позвал его со спины мужской голос, который показался парню знакомым.

Он обернулся. У дверей церкви стоял Али, марокканский друг Альбьери, у которого они так и не побывали в гостях.

— Вы сеньор Али? — зачем-то уточнил Лео.

— Да, я Али, — старик подошел ближе и положил руку ему на плечо. — Я знаю, как тебе сейчас плохо, но мы должны смириться с волей Аллаха. Земной путь Альбьери завершился, а твой только начинается.

— А мне так не кажется, — печально проговорил Лео. — Ведь это он создал меня, он вдохнул в меня жизнь. Как я могу жить без своего создателя?

— Нет, не-ет, — покачал головой Али. — Альбьери не вдохнул в тебя жизнь, жизнь может давать только Аллах. Альбьери всего лишь взял клетку, в которой она уже была, и создал твое тело, но душу тебе дал Бог. Если бы Он не позволил, ты бы просто не родился.

— Вы думаете, у меня есть душа?..

— Конечно! Каждому человеку Аллах вешает на шею его судьбу. И у тебя тоже есть и своя судьба, и душа.

— Меня очень долго преследовали странные воспоминания, — Лео вздохнул и устремил взгляд в сторону бесконечных могильных плит. — С детства я грезил о пустыне, караванах, мечтал прокатиться на верблюде. Я видел во снах женщину в платке, которая звала меня.

— Аллах! — шепотом воскликнул Али.

— А потом я узнал, что Лукас в молодости ездил в Марокко и был влюблен в местную девушку. Все эти видения достались мне от него. Так есть ли у меня душа? — Лео снова посмотрел в глаза собеседнику взглядом, буквально кричащим о помощи.

Носильщики подхватили гроб, и траурная процессия отправилась к месту захоронения. Лео шел в самом ее конце, затем начал отставать и вовсе остановился. Он не хотел видеть, как гроб опускают в землю, он хотел сохранить в памяти образ живого отца.

— Лео! — окликнула его Клаудиа, появившаяся словно из воздуха. — Прости, я опоздала. Думала, никого уже здесь не застану.

Они крепко обнялись. Лео впервые за день позволил себе заплакать.

— Господи, бедный мой! — с жалостью шептала Клаудиа, гладя его по затылку. — У меня просто сердце разрывается!

Они стояли так в молчании несколько минут. Над кладбищем разносился печальный звон церковного колокола. Наконец Лео выпустил девушку из объятий.

— Идем, — сказал он.

— Куда?

— Я хочу найти кое-что, — Лео взял Клаудию за руку и повел вдоль рядов могил. — Кое-кого, если точнее.

— Кого?

— Увидишь. Надеюсь, Далва правильно объяснила мне дорогу.

Вскоре над серыми могильными плитами и памятниками показалась небольшая часовня-склеп.

— Это здесь, — уверенно произнес Лео и немного ускорил шаг.

У входа в склеп Клаудиа остановилась в нерешительности.

— Что случилось? — удивился парень. — Заходи.

— Лео… Я немного боюсь таких мест, — виновато посмотрела она на него.

— Хорошо, тогда я зайду один.

— Нет! — она подбежала к нему и взяла за руку. — Пойдем вместе!

Внутри было довольно темно и душно. Сквозь небольшое окно, перед которым было установлено распятие, в часовню проникал дневной свет — единственный источник освещения, не считая дверей. Клаудиа крепче сжала ладонь Лео, пока тот ходил по склепу и искал нужное надгробие.

— Вот, — указал он на могилу с фигурой скорбящего ангела. — Это он. Наверняка он. Давай подойдем ближе.

— «Любимому сыну, брату, крестнику», — Клаудиа частично зачитала вслух эпитафию. — Диогу Феррас! Тот самый Диогу, о котором ты говорил?

— Да, с него все началось. Он был крестником Альбьери, моего отца. Если бы не его гибель, Альбьери бы не создал клона. То есть меня.

Даже в полумраке можно было разглядеть фотографию на надгробии. Внимательно присмотревшись к портрету, Клаудиа чуть не вскрикнула и сильнее вцепилась в руку Лео.

— Ты испугалась? — безрадостно улыбнулся тот. — Его или меня?

Клаудиа еще раз бросила взгляд на фотографию покойного, а затем на лицо спутника.

— Нет, я не испугалась, но это… так необычно. Приводит в замешательство. Я подумала о… — она запнулась.

— О чем? О ком?

— Н-ни о чем. Так, ничего, забудь.

— А это моя мать, — Лео подошел к соседней могиле. — Моя биологическая мать, Селина Феррас.

Здесь нашлось и изображение Селины. На портрете она казалась совсем хрупкой, нежной и печальной, словно находилась уже не в этом мире.

— Ты похож на нее, — улыбнулась Клаудиа.

— Правда?..

— Да. Формой носа, посадкой глаз.

— Меня до сих пор сбивает с толку эта история, — признался Лео. — Как это — у давно умершей матери появляется сын? Ведь она даже не знала, что у нее будет еще один ребенок.

— Она знает, — Клаудиа обняла его, прижавшись сбоку. — Мне хочется верить, что они видят нас, слышат и знают все наши новости. Она знает о тебе.

— Думаешь? — спросил Лео, с нежностью посмотрев на нее.

— Не уверена, но меня это успокаивает.

Лео поцеловал ее в щеку и повел на воздух.

— Ладно, идем отсюда, — сказал он. — Кажется, на улице выглянуло солнце.

***

Саид устроил в своем доме грандиозный праздник по случаю рождения сына. Одетый в белоснежную джеллабу,{?}[Традиционная мужская одежда, представляющая собой длинный свободный халат с остроконечным капюшоном.] он неспешно ехал верхом на коне, одной рукой держа поводья, а другой слегка укачивая новорожденного ребенка. Белый конь, сбруя которого была украшена медными подвесками, степенно вышагивал по ровному зеленому газону и время от времени гордо фырчал, как будто хвастаясь перед гостями своей высокой миссией. Маленький Мунир в традиционном детском костюмчике зеленого цвета, расшитом золотыми нитками, мирно спал на руках у отца, несмотря на веселый шум, царивший вокруг. Женщины осыпали их лепестками роз и пели радостные песни. Счастливый Саид с любовью и благодарностью взглянул на жену, подарившую ему наследника, а та лучезарно улыбнулась ему в ответ.

— Как хорошо, Латифа! — с умилением вздохнул Мохаммед, положив руку на плечо своему сыну. — Саид так счастлив! Я так давно не видел его улыбающимся!

— Ма ша Аллах! — благодарственно воздела руки к небу Латифа. — Хоть бы в нашей в семье отныне всегда царили мир и любовь!

В доме Саида с младенцем окружили танцовщицы. Звучала музыка, столы ломились от угощений, гости танцевали и радостно улыбались. На праздник пришел и шейх, чтобы прочитать над новорожденным молитвы и дать ему напутствие в жизнь: быть добрым мусульманином, уметь отделять добро от зла, истину от лжи, быть крепким телом и духом.

— …Ну что, Саид, теперь ты счастлив? — подошел к бывшему зятю Али.

— Очень счастлив, дядя Али, очень! — улыбнулся Саид, любуясь сыном. — Рождение Мунира озарило мою жизнь светом.

— Но не забывай, — напутственно сказал Али, — наши дети уже не принадлежат нам. Они могут быть похожими на нас, но они не мы. Мы точно луки, из которых, натягивая тетиву, выпускают стрелы, но мы не знаем, куда эти стрелы упадут. Дети — это жители нового времени. Прими мои поздравления, Саид, и да благословит Аллах тебя и твою семью. Сегодня радостный день, потому что новый человек пришел в этот мир.

========== Часть 97 ==========

В старинной гостинице Феса, где гуляла пышная свадьба, для молодоженов был приготовлен номер. Приглушенный свет хрустальной люстры дополняли огоньки множества свечей, создавая таинственную, романтическую атмосферу. Роскошная кровать с балдахином была усыпана лепестками роз, как и пол, застеленный восточными коврами. Шелка, позолота, серебро, медь — эта комната будто сошла со страниц сказок Шахерезады. Ее воздух наполняли ароматы благовоний и цветов, в большом количестве украшавших спальню.

Жади, войдя внутрь, с восхищением осмотрелась по сторонам.

— Зейн! Это… волшебно! Аллах, какая красота!

— Это все для тебя, Жади, — обворожительно улыбнулся Зейн новоиспеченной супруге. — Как видишь, хоть я и веду западный образ жизни, восточная широта души мне не чужда.

Они стояли друг напротив друга в белых одеждах новобрачных. Зейн подошел ближе к Жади, взял за руки и заглянул в глаза. Глаза, в которых он тонул.

— Жади… — прошептал он. — С тобой я наконец вспомнил, кто я есть. Я всю жизнь жил с половиной души и даже не замечал этого. Но теперь все будет иначе.

Он осторожно отодвинул прядь ее тяжелых волос и поцеловал в шею.

— Давай сделаем все как положено, — Зейн выпрямился и усадил Жади на кровать, чтобы омыть ей ноги цветочной водой.

Слушая его молитвы, обращенные к Аллаху, Жади с блаженной улыбкой закрыла глаза, и по ее щеке скатилась слезинка.

— Ты плачешь, Жади? — спросил Зейн, окончив ритуал.

— Да, плачу, Зейн. От счастья, — она смахнула слезу. — Мне так сложно объяснить то, что я сейчас чувствую. Я двадцать лет бежала за любовью, а она постоянно ускользала от меня. И тогда, когда я смирилась с тем, что любви в моей жизни уже не будет, она пришла ко мне и постучалась в дверь.

Зейн улыбнулся и нежно поцеловал ее руку.

— А я всегда бежал от любви. Я думал, что она никогда меня не настигнет, но она расставила свои сети и подловила меня там, где я ожидал этого меньше всего.

— Зейн… — Жади провела рукой по его лицу.

— Жади, у меня к тебе есть одна просьба.

— Какая?..

— Ты станцуешь для меня?

— Зе-ейн! — ее губы растянулись в игривую улыбку.

— Я еще ни разу не видел, как ты танцуешь.

— Тогда жди, — она одарила его коротким поцелуем и удалилась.

…Из магнитофона зазвучали арабские барабаны. Жади, покачивая бедрами в такт музыке, появилась перед Зейном в черном костюме для танцев, расшитом темным бисером и золотыми нитями. Лиф и юбка были украшены металлическими подвесками, тонко звеневшими при каждом движении танцовщицы и мерцавшими в свете десятков свечей. В руках Жади держала две позолоченные сабли, которыми умело маневрировала в танце.

Зейн наблюдал за ней, словно завороженный. Искорки страсти в ее глазах горели не менее ярко, чем свечи, но она играла с ним как кошка с мышкой. То приближалась на недопустимо близкое расстояние, обжигая его своим дыханием, то со смехом отскакивала в сторону и кружилась по комнате, мастерски вычерчивая саблями в воздухе различные фигуры. Ее движения были пластичны, ритмичны, грациозны; они манили, увлекали, сводили с ума. Должно быть, даже в гаремах средневековых султанов не нашлось бы женщины, способной состязаться с Жади в искусстве соблазнения танцем. Однако Зейн, глядя на нее, вдруг подумал о другом.

— Ты похожа на русалку, Жади, — сказал он, любуясь ею. — Прекрасную русалку, которая соблазняет несчастных странников и заставляет их терять голову от любви.

— Неужели? — дыхание Жади немного сбилось от интенсивных движений, но она не прекратила своего выступления.

— Я вспомнил легенды Амазонии. Если бы меня сейчас пытались заманить в свои сети даже десять самых красивых русалок, у них бы ничего не получилось.

— Отчего же? — Жади, отбросив сабли, села ему на колени и обвила руками его шею.

— Потому что моим сердцем навсегда завладела всего одна, — прошептал Зейн перед тем, как слиться с ней в долгожданном поцелуе.

***

Флор с волнением осматривала себя в зеркало. Пышное свадебное платье, как у молодой девушки, было бы ей, конечно, не к лицу, зато белый юбочный костюм и аккуратная шляпка с вуалью-сеточкой смотрелись более чем элегантно.

— Слушай, Таис, эти жемчужные бусы не слишком аляповатые? — невеста провела рукой по шее.

— Что вы, донна Флор! — ее без пяти минут падчерица, одетая в платье нежного фиалкового цвета, хлопотала рядом и помогала собираться на церемонию бракосочетания. — Вы красавица! Красавица!

— Была когда-то красавица, — вздохнула Флор. — Подумать только, впервые выхожу замуж на шестом десятке. Это дело молодых… Всему свое время. Вот как бы тебе сейчас пошло свадебное платье! Ты была бы просто куколкой в нем, дочка. А я…

— Донна Флор, но вы еще так молоды! — убеждала ее Таис. — Мой отец будет очень счастлив с вами!

— Господи, страшно-то как, — Флоринда перекрестилась на образ Божьей Матери. — Никогда бы не подумала, что свадьба — это так страшно. Ну все, Таис, идем.

…Свадебное веселье было в самом разгаре, когда к пристани подплыл катер, и оттуда по трапу на берег сошла нарядная семейная пара с ребенком. Мужчина нес коробку с подарком для молодоженов, а его жена и девочка, радостно щебеча между собой, шли рядом.

— Флор, ты посмотри-ка! — Орестес оторвался от танца с невестой и указал рукой в сторону гостей. — Это что за прелестное видение? Что за райские птицы в нашем саду, а?

— Сеньор Орестес! — Жади, раскинув руки, шла к ним с ослепительной улыбкой. — Разве вы меня не узнали?

Узнать Жади и впрямь было трудно. Ее шелковое платье персикового цвета струилось книзу, плечи прикрывал легкий изящный платок, руки, шею и уши украшало золото, волнистые волосы были собраны в пышную высокую прическу, а глаза были ярко подведены на восточный манер.

— Где же мне узнать такую Шахерезаду! — восхищенно воскликнул Орестес и хлопнул себя по груди. — Да и я не промах! Погляди на мой свадебный костюм!

— Сеньор Орестес, вы бесподобны! — сделала ему комплимент марокканка и обратилась к улыбающейся невесте: — Донна Флор! Как же я скучала! Как я рада за вас!

— Жади, девочка моя! — со слезами обняла ее Флоринда. — Ты такая красивая!

— Примите наши поздравления, — подошел к молодоженам Зейн и галантно улыбнулся. — Как говорят у нас на Востоке, пусть ваш дом озарится светом!

— Зейн, спасибо! — расцеловалась с ним Флор. — Как здорово, что вы приехали!

— А вот и маленькая принцесса Жасмин! — обрадовался Орестес, увидев Хадижу. — Добро пожаловать на наш праздник! Танцуйте, не стесняйтесь. За столы мы пока не садились, так что вы никуда не опоздали.

— Мама, можно я сделаю то, о чем мы договаривались? — хитро взглянула на мать Хадижа.

— Конечно, моя принцесса!

Хадижа вприпрыжку побежала со своей сумочкой к музыкальному центру, и вдруг из уличных колонок вместо форро полились звуки арабской песни. Гости свадьбы на мгновение растерялись. Жади с улыбкой вышла на середину танцевальной площадки и начала делать плавные движения руками под восточную музыку. Женщины смущенно стали повторять за ней.

— Вот так, донна Флор, вот так! — одобрительно кивала Жади. — Таис, иди сюда, будем танцевать вместе!

Жительницы деревни довольно быстро освоили нехитрые, но очень грациозные па, которые демонстрировала им Жади.

— А мужчины? — растерялся Орестес. — Как танцуют мужчины?

— Сеньор Орестес, одну руку кладите на затылок, — подсказал ему Зейн. — Другую вытягивайте в сторону, вот так. И приседайте.

— Флор, гляди, какой у тебя жених! — Орестес с гордостью подошел к невесте, продолжая танцевать по-восточному. — Видала, что делаю, а? Я мужчина хоть куда!

— Оре-естес! — рассмеялась Флор, наученная новому танцу. — Тебя хоть сейчас отправляй в Марокко.

— Мама, дай мне свой платок! — Хадижа подскочила к матери и, забрав у нее платок, побежала к Нико.

Мальчик слегка смутился, увидев давнюю подругу.

— Привет, Нико, ты чего не танцуешь? — Хадижа, кокетливо закрывая лицо так, чтобы были видны только глаза, пританцевала в его сторону.

— Привет, Хадижа, а я не умею танцевать ваши танцы.

— Зейн тебя научит. Смотри, даже твой дедушка уже умеет!

— Мне нужно кое-что отдать твоей маме! — упирался Нико.

— Потом отдашь, идем танцевать! — Хадижа махала перед ним платком. — Видишь, как я могу? Меня мама всему научила!

— Красиво! — мальчик сдался и спрыгнул с бревенчатой ограды, на которой сидел.

— …Павлиниха! — недовольно ворчала в сторонке Зилда, глядя на веселящуюся Жади. — Тьфу, смотреть противно! Нацепила на себя побрякушек, как рождественская елка!

— Ты просто завидуешь, — пожала плечами ее подруга.

— Я? Завидую? Еще чего!

— Не переживай, Зилда. Твой принц где-то едет, едет, и однажды обязательно доедет до Рио-да-Серейя.

— Надеюсь, это случится не в возрасте донны Флор, — пробубнила себе под нос девица и в сердцах покинула праздник.

— …Таис, поехали в Рио! — уговаривала подругу Жади. — Зейн помогает мне открыть дело — школу арабских танцев «Нефертити». Пока я только набираю штат, и мне очень нужен администратор! Таис, эту работу я могу доверить только тебе!

— Жади, не знаю, — засомневалась Таис. — Я планировала переехать в Белен, уже нашла там себе работу и школу для Нико…

— Зачем Белен, когда я приглашаю тебя в Рио-де-Жанейро? Ты отличный работник, вместе мы свернем горы, вот увидишь!

— Жади…

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Жади сделала брови домиком и сложила руки в мольбе.

Таис, поколебавшись, ответила:

— Хорошо, Жади, мы поедем с вами.

Жади с радостным возгласом бросилась ей на шею.

— Зейн, — она гордо привела Таис к мужу, — я нашла администратора. Таис будет работать с нами.

— Я буду очень рад совместной работе, Таис, — улыбнулся Зейн. — Жади, — обратился он к жене, — кажется, во всей моей жизни еще не было столько свадеб, как за последнее время.

Жади лукаво прищурилась и прошептала ему на ухо:

— Тебе придется потерпеть, нам еще лететь на свадьбу дяди Али и Зорайде.

Зейн рассмеялся и поцеловал ее в губы.

— Донна Жади! — окликнул ее Нико.

— Что, Нико? — с улыбкой повернулась к нему Жади.

— Я кое-что нашел. Это ведь ваше?

Мальчик протянул ей нефритовый кулон на черном шнурке.

— Мой талисман! — ахнула Жади. — Зейн, мой талисман вернулся ко мне! Аллах, это добрый знак!

— Вернее, это не я нашел, это обезьянка где-то подобрала, а я у нее отобрал, — скромно пояснил Нико. — Она все время ворует украшения. Но не переживайте, теперь он чистый, его можно носить.

— Спасибо, Нико! — Жади благодарно расцеловала мальчика.

— Жади, ты позволишь, если я надену? — предложил Зейн.

Жади повернулась к нему спиной и почувствовала его пальцы, застегивающие замок украшения, на своей обнаженной шее. На груди марокканки вновь красовался зеленый кулон.

— Мой талисман! — счастливо улыбнулась она и посмотрела на Зейна.

Звуки музыки и пожелания счастья еще долго разносились над деревней, и их отголоски долетали до самой реки, никогда не останавливающейся в своем вечном течении.

========== Часть 98 ==========

Молодая девушка с бледным лицом и роскошными рыжими волосами сидела у окна в коридоре реабилитационного центра для наркозависимых, прислонившись лбом к стеклу.

— Привет! — позвал ее тонкий девичий голос.

Девушка оторвала взгляд от окна и обернулась.

— А, это ты, Мел. Привет.

— Как ты, Режининья? — Мел села рядом с ней на подоконник.

— Жива, как видишь, — сипловатым, прокуренным голосом ответила Режининья.

Она снова уставилась на улицу. Ее пальцы нервно теребили резиновый браслет на запястье, а во взгляде читалась застарелая боль.

— Слушай, Мел, объясни мне кое-что, а то я не понимаю, — взглянула она наконец на свою посетительницу.

— Что именно?

— Почему я? Вот серьезно, скажи как на духу, зачем ты решила помочь мне? Что во мне такого особенного?

Мел растерянно пожала плечами.

— Мне стало жаль тебя, когда я увидела вас с Нанду. Я видела, что ты больна, но не можешь помочь сама себе.

— О, ты еще не видела моих приятелей с фавелы, — усмехнулась Режининья. — Наших много, всем не поможешь, всех не вылечишь. Твоему деду пришлось сильно постараться, чтобы устроить меня по государственной программе реабилитации, да?

— Откуда ты знаешь? — удивилась Мел.

— Да так, Нанду шепнул. Он уже все, дома?

— Да, он лежал недолго.

— Он только начинал, — махнула рукой Режининья и нервно рассмеялась: — Я более опытная.

— Но ты согласилась лечиться.

— А мне две дороги: сюда или в могилу, — Режининья посерьезнела. — Меня мать выгнала. Я в свое время все из дома вытащила: магнитофон, телевизор, микроволновку, а потом даже стиральную машину с холодильником. Я уже не говорю о деньгах и всяких побрякушках.

Мел боязливо поежилась.

— Боишься меня? — ухмыльнулась Режининья. — Мы все такие. За дозу родную мать продадим, а если понадобится — убьем. Звери мы, не люди. Нас такими делают наркотики.

— Это ужасно! — прижала руку ко рту Мел.

— И ведь знаешь же, что можешь сдохнуть, — наркоманка заплакала, — а все равно идешь и принимаешь дозу, а потом еще одну, а потом еще. Сколько раз я сама пыталась завязать, а все без толку. Мел, — она схватила ее за руку, — спасибо тебе! Я никогда этого не забуду! Даже родная мать не захотела меня спасти, а ты, чужой человек, помогла.

— Теперь все будет зависеть от тебя, Режининья. Ты должна воспользоваться своим шансом.

— Воспользуюсь! — заулыбалась Режининья. — Я буду карабкаться, все ногти изломаю, но выберусь из этой ямы! Спасибо!

— …Ну что, Мел, ты повидала подругу Нанду? — Сесеу на машине встречал Мел у ворот реабилитационного центра.

— Да, — улыбнулась Мел. — Она настроена очень решительно. Сесеу, она хорошая девушка, мы помогли ей не зря.

— Надеюсь, — вздохнул Сесеу и исподволь взглянул на Мел.

Девушка перехватила его взгляд.

— В чем дело, Сесеу?

Он немного стушевался.

— Мел, я давно хотел спросить, но не решался.

— Спрашивай.

— Как у тебя с Шанди? Он уже вернулся из своей поездки?

Мел забралась в автомобиль и хлопнула дверцей.

— Сесеу… — сказала она после недолгой паузы, опуская взгляд. — Мы с Шанди не вместе.

Лицо парня вытянулось от удивления.

— Нет?!

Мел отрицательно покачала головой.

— Но что случилось?

— Сесеу, поехали! — не без раздражения попросила она его, впрочем, Сесеу никуда не торопился.

— Мел, слушай… Если вы с Шанди расстались, то…

— То что? — Мел посмотрела ему в глаза.

Молчаливый диалог взглядов говорил обо всем лучше слов.

— Вы расстались из-за меня? — догадался Сесеу.

— Да, в том числе.

— Понятно, — Сесеу с досадой положил руки на руль. — И ты решила, что не будешь ни с ним, ни со мной.

— Сесеу, но это неправильно, — попыталась возразить Мел.

— Что неправильно? — парень возмущенно повернулся к ней. — Мел, ты так любишь все усложнять! Ей-богу, ты только делаешь всех несчастными!

— Так почему бы тебе не найти девушку без сложностей? — вспылила в ответ Мел. — Сесеу, у тебя нет отбоя от поклонниц, так найди среди них ту, которая будет тебя устраивать! Свободную, раскрепощенную, у которой нет никаких «сложностей». Я ведь всегда раздражала тебя, признай это, — она едва не плакала. — Тебе хотелось бы видеть меня другой, а я такая, какая есть!

Сесеу шумно выдохнул.

— Мел, да когда же ты поймешь, что мне не нужны другие?!

— Почему?!

— Да потому что я люблю тебя! — почти срываясь на крик, отчеканил он.

Эта фраза возымела для обоих эффект холодного душа. Их лица застыли совсем рядом друг от друга.

— Девочка моя, — тихо добавил Сесеу, проведя пальцами по ее щеке.

В следующую секунду они уже самозабвенно целовались, наплевав на все условности и разногласия. У обоих от счастья кружилась голова, и оба понимали, что из оков этой любви им не вырваться.

========== Часть 99 ==========

Особняк Феррасов сиял праздничными огнями. В гостиной красовалась аккуратная рождественская елка, возле которой собирались гости и обменивались подарками.

— Львеночек, счастливого Рождества! — Иветти с ослепительной улыбкой вручила мужу подарок.

— Иветти! Спасибо, любимая, это так мило! — смутился Леонидас и принялся разворачивать обертку.

— Леонидас, поверь, это лучше открывать не на людях, — предупредила его Лауринда.

— Да? Хм, Иветти…

— А что Санта подарит мне? — промурлыкала блондинка.

В бархатной коробочке, преподнесенной Леонидасом, оказались серьги и подвеска с крупными изумрудами.

— Счастливого Рождества, Иветти! — торжественно произнес Леонидас и поцеловал жену.

— Львеночек! — растаяла она. — Ты самый лучший Санта на всем свете!

Молодежь расположилась на диване. Мел и Сесеу сидели в обнимку так, будто не могли надышаться друг другом. Они весело болтали и смеялись с Телминьей, одна только Клаудиа была не у дел — она хмуро притулилась по правую руку от Мел и поминутно смотрела то на часы, то в телефон.

— Ну где же Лукас с Маизой? — всплеснула руками Далва. — Все только их и ждут.

Лукас и Маиза не заставили долго ждать своего появления. Лукас сам спускался по лестнице, одной рукой держась за перила, а другой опираясь на костыль. Ему было трудно, но он героически преодолевал ступеньку за ступенькой под всеобщие вздохи восхищения. Маиза шла рядом, еще более красивая и элегантная, чем раньше, и счастливо улыбалась. Наконец, спустившись вниз, он сел в инвалидное кресло и отдышался. Гости разразились овациями. Лукас, смущенно улыбаясь, подъехал на коляске к остальным.

— Лукас, ты такой молодец! — расчувствовавшись, прослезилась Лидьяне. — Всегда плачу, когда наблюдаю такие истории со счастливым концом.

— Лидьяне! — улыбнулся Лукас. — В этом нет ничего сверхъестественного.

— Лукас, кто расскажет новость? — обратилась к нему Маиза. — Ты или я?

— Я расскажу. Мы с Маизой скоро переезжаем в свой дом, — гордо сообщил Лукас.

— Это так здорово! — воскликнула Телминья и захлопала в ладоши. — Поздравляем!

Всеобщей радости не разделяли только Далва с Леонидасом.

— Сынок, но зачем переезжать? — недоумевал Леонидас. — В нашем доме места хватит всем, здесь все для тебя оборудовано, тут есть все удобства!

— Па-апа, это уже решено. Дом готов, он только ждет своих хозяев.

— Новый год — новая жизнь, сеньор Леонидас, — улыбнулась Маиза.

— Ну что ж… — вздохнул Леонидас и выразительно посмотрел на жену: — Иветти, у нас тоже есть для всех новость. Кто ее расскажет?

— Львеночек, сейчас я всем сообщу! — Иветти торжественно встала с кресла и распрямила плечи. — Недавно я проходила лечение в клинике Альбьери, и-и-и…

— Ну что, что? Не томи! — сгорала от любопытства Лауринда.

— Скоро мы с Львеночком станем счастливыми родителями! — сияя от радости, сказала Иветти.

Это известие вызвало еще более бурную реакцию среди гостей. В череде поздравлений, объятий и поцелуев Сесеу поднял руку и громко произнес:

— Минуту вашего внимания!

Все притихли и обернулись в их с Мел сторону.

— И у нас есть новость, — сказал Сесеу, с нежностью посмотрев на возлюбленную. — Мел, ты или я?..

— Мы с Сесеу решили объявить о нашей помолвке, — покрывшись легким румянцем, сообщила Мел.

— Вот это да! — раскрыла рот от удивления Телминья и бросилась обнимать их. — Мой любимый братец и моя лучшая подруга! Ребята, как я за вас рада!

— Сесеу, но вам рано жениться! — Лидьяне не подхватила этих восторгов. — Вы с Мел еще так молоды!

— Дорога-ая! — укоризненно посмотрел на нее Тавиньо.

— Лидьяне! — покачала головой Маиза.

— Мама, помолвка не означает, что мы поженимся прямо завтра! — возразил Сесеу. — У нас с Мел все серьезно, и все об этом должны знать. Мы поженимся, как только поймем, что готовы создать семью.

— Господи, сколько счастья за один вечер! — всхлипнула Лидьяне и обняла сына с будущей невесткой. — Сынок! Мел!

Клаудиа не знала, то ли ей радоваться за всех, то ли плакать о себе. Она снова нервно взглянула на часы.

Когда взбудораженные радостными известиями гости немного успокоились, Тавиньо заговорил:

— Кстати, вы помните Саида Рашида, с которым у нас сорвался контракт? Он развелся с женой, с первой женой.

Повисла неловкая пауза. Лукас напрягся, Маиза бросила на него взволнованный взгляд.

— И она недавно вышла замуж за какого-то египтянина, — простодушно продолжил Тавиньо. — Говорят, свадьба была очень богатой и масштабной.

Лукас сглотнул ком в горле, Маиза чувствовала себя не лучше — ее посетило неприятное чувство дежавю. Она взяла мужа за руку, напоминая ему о своем присутствии. Он посмотрел на нее и слабо улыбнулся, однако по выражению лица Лукаса было видно — ему плохо.

— Тавиньо! — шепотом отругала мужа Лидьяне. — Нашел, о чем рассказать!

— Но я думал, эта история осталась в прошлом, — виновато пожал плечами Тавиньо.

Маиза сдержанно улыбнулась гостям, делая вид, что все в порядке. Неловкую ситуацию помогло сгладить внезапное появление Лео, сразу перетянувшего внимание на себя.

— Лео, сынок! — обрадовался Леонидас и обнял его. — Как хорошо, что ты пришел к нам! У нас столько радостных новостей.

— Я… — Лео рассеянно обвел взглядом гостиную. — Я зашел, чтобы попрощаться со всеми вами.

— Как это, мальчик мой? — разочарованно ахнула Далва. — Неужели ты снова бросаешь нас?

— Я уезжаю, — сказал Лео.

— Но почему? Зачем? Куда? — удивился Леонидас.

— Мне нужно понять, кто я такой и где мое место в этом мире. Но я буду помнить о вас и писать письма.

— Сыно-ок, подумай как следует! — упрашивал его Леонидас. — Зачем тебе уезжать именно сейчас, когда суд официально признал меня твоим отцом? Теперь у тебя моя фамилия, перед тобой открыты все двери, все дороги, возможности — все для тебя! Я оплачу твое обучение в любом университете, ты будешь работать в компании…

— Не-ет, вы не понимаете, — Лео отрицательно покачал головой. — Мне нужно уехать.

— Может быть, ты еще передумаешь, Лео? — с сожалением спросила Мел.

— Нет, уже все решено. В Рио я не останусь.

Клаудиа встала с дивана и при всех в сердцах покинула дом. Присутствующие лишь в недоумении переглянулись между собой. Лео несколько секунд в замешательстве смотрел на распахнутую входную дверь, словно рассуждая, идти ему за девушкой или не идти. Наконец он ринулся за ней и догнал возле сцены в саду, украшенной гирляндами.

— Куда ты убежала? — спросил Лео, схватив ее за руку.

— Какая тебе разница? — Клаудиа со злостью высвободила руку. — Собрался уезжать, вот и уезжай.

— Почему ты злишься?

Клаудиа тяжело вздохнула.

— Давай я объясню тебе на пальцах. Во-первых, ты проигнорировал мое присутствие в гостиной. Ты не просто не поздоровался, ты даже не подошел и не посмотрел на меня. Во-вторых, ты не посчитал нужным посвятить меня в свои планы до этого вечера. В-третьих, я просто устала, Лео. Устала от тебя.

Он смотрел на нее растерянно и как-то беспомощно.

— Ну что? — усталым голосом проговорила Клаудиа. — Что такое?

— Поедешь со мной?

— С тобой?! Но куда?

— Пока не знаю.

— О, прекрасно, — саркастично хмыкнула девушка. — Лео, я склонна к авантюрам, но чтобы до такой степени…

— А почему нет? — он обнял ее за талию и притянул к себе так, что у Клаудии почти не осталось свободного пространства. — Чего ты боишься?

— Например, того, что ты бросишь меня на середине пути.

— Ты так плохо обо мне думаешь?

— Нет, — Клаудиа улыбнулась, — бросишь не из подлости. Ты просто про меня забудешь и рванешь по своим делам, а я останусь в незнакомом месте с пятью реалами в кармане и полупустым чемоданом.

Лео рассмеялся.

— Я не забуду про тебя, не переживай. И уж точно не брошу в дороге, и вообще никогда не брошу.

— Я привыкла к жизни в большом городе, в глуши я запью от тоски, — приводила новые аргументы Клаудиа.

— Не запьешь, я тебе не дам.

— Я не могу оставить свою собаку!

— Собаку мы возьмем с собой.

— В конце концов, на что мы будем жить?!

— Это не проблема. Ну, — Лео звонко поцеловал ее в щеку, — так ты со мной?

Клаудиа продолжала хмуриться.

— Меня беспокоит вот что, — сказала она, смахивая пылинки с его воротника. — Лео, если ты когда-нибудь встретишь женщину из своих снов… Допустим, что она действительно существует и она твоя судьба. Ты бросишь меня?..

Лео вздохнул.

— Эта женщина перестала мне являться. Я больше не вижу снов о ней, не чувствую ее присутствия. Надеюсь, что где бы она сейчас ни была, она счастлива.

Клаудиа радостно заулыбалась и прошептала ему на ухо:

— Сейчас я делаю очень, очень большую, возможно, самую большую глупость в своей жизни и в будущем, вероятно, сильно об этом пожалею, но я согласна поехать с тобой хоть в самые дебри Амазонки.

— Серьезно? — с огромным воодушевлением посмотрел на нее Лео.

— Про дебри я пошутила. Но я давным-давно мечтала сбежать от всех. Итак, по рукам?

Вместо ответа Лео сжал ее крепче в объятьях и с чувством поцеловал.

— Моя помада! — в панике воскликнула Клаудиа и, смеясь, полезла в сумочку за салфеткой. — Посмотри, на кого мы похожи!

— Ну и что? — пожал плечами Лео и снова поцеловал девушку, окончательно испортив ее и свой внешний вид.

— Эй, мы так и не сказали друг другу главного! — спохватилась она, оторвавшись от поцелуя.

— Главного?..

— Счастливого Рождества, Лео!

***

Таис, недавно переехавшая с сыном в Рио-де-Жанейро, в клетчатом переднике хлопотала у себя дома, накрывая праздничный стол. В углу Нико, забравшись на табуретку, украшал рождественскую елку.

— Мама, неужели мы будем встречать Рождество вдвоем? — тоскливо вздохнул мальчик. — И даже Хадижа с донной Жади не придут?

— Нико, но Жади и Хадижа мусульманки, мусульмане не отмечают Рождество.

— Как жаль! Они не увидят нашу елку. Посмотри, как красиво получается!

— Да, сынок, елка просто чудесная, — улыбнулась Таис. — Завтра мы пойдем в гости к донне Неуте, а на Новый год пригласим Жади, Зейна и Хадижу. Тогда ты и покажешь им елку.

— Ура! — от радости Нико едва не свалился с табуретки, а затем опечалился: — Мама, а помнишь, как мы всегда встречали Рождество у нас дома? С папой, дедушкой…

— Нико! — Таис чуть не выронила чистую тарелку из рук. — Пожалуйста, не напоминай мне о прошлом, мне становится очень грустно, когда я о нем вспоминаю.

Нико спрыгнул на пол, подбежал к матери и крепко ее обнял.

— Извини, мамочка, просто мне тоже очень грустно.

— Ничего, сынок, все будет хорошо, — Таис вытерла слезу и поцеловала его в макушку. — Главное, что мы с тобой есть друг у друга, правда?

Раздался дверной звонок.

— Кто это? — встрепенулся мальчик. — Может быть, донна Жади с Хадижей все-таки пришли?

Таис удивленно пожала плечами.

— Не знаю, я сегодня, кажется, никого не приглашала. Пойду посмотрю.

За порогом она увидела Шанди, водителя с ее новой работы. Он стоял, держа в руках пакет, и скромно улыбался.

— Шанди? — поразилась Таис.

— Здравствуйте, Таис, — он учтиво кивнул ей. — Простите меня за вторжение. От Зейна я узнал, что вы недавно пережили горе, и решил немного поддержать вас. Вот, — он суетливо полез в пакет и протянул ей сверток в блестящей упаковке, перевязанный ленточкой, — подарок скромный, но он от чистого сердца.

Таис благодарно приняла сверток из его рук.

— А это для вашего сына, — Шанди достал большую коробку с конструктором. — Ему непросто в такой праздник без отца, может быть, это его чуть-чуть порадует. Счастливого Рождества!

— Шанди… Спасибо вам огромное! Не знаю, как вас и благодарить.

— Не стоит, Таис, — улыбнулся парень. — Это лишь то малое, что мы, коллеги, можем для вас сделать.

— Шанди, проходите! — с легким волнением в голосе пригласила его Таис. — Разделите с нами ужин. Я приготовила рождественскую утку по особому рецепту, который знают только в Пара.

Шанди заметно обрадовался и проследовал за хозяйкой в гостиную:

— С удовольствием, Таис! Спасибо за приглашение!

Она обернулась, и на короткий миг их взгляды встретились. Таис, отчего-то невероятно смутившись, опустила глаза. Одно она поняла наверняка: это Рождество не будет таким одиноким, как ей казалось.

***

Лукас и Маиза стояли на балконе своей спальни, наблюдая праздничный салют. Лукас руками опирался на перила, а Маиза, приобняв его сбоку, положила голову ему на плечо. Некоторое время они молчали.

— Лукас… — несмело начала она. — Извини, что в такой вечер говорю с тобой об этом, но…

— Да, Маиза, я понял, что ты хочешь спросить. Ты хочешь знать, что я почувствовал, узнав о свадьбе Жади? — он повернул голову и заглянул жене в глаза.

Маиза неприметно вздрогнула, услышав имя, которое не упоминалось в их доме уже довольно давно.

— Я могу быть с тобой достаточно откровенен?..

— Конечно, можешь, Лукас.

— Я почувствовал себя преданным. Возможно, это глупо и иррационально, но это так, моя первая реакция была именно такой. А сейчас мне стало легко и спокойно.

— Правда? — улыбнулась Маиза.

— Понимаешь, мы с Жади все это время были связаны какой-то невидимой нитью. Прости, что говорю тебе все это, но я должен сказать. В своем сердце я был женат на ней. Я мог впоследствии связать себя узами брака с тобой или с любой другой женщиной, но Жади все равно оставалась бы единственной моей любовью. Власть это любви надо мной была слишком сильна. Мы с Жади были будто повенчаны нашими клятвами. Эти клятвы, данные в Марокко, я считал главнее тех, которые давал перед алтарем с тобой.

Маиза прикрыла глаза, сглатывая подступающие к горлу слезы.

— Я постоянно чувствовал эту связь, — продолжал Лукас. — Иногда мне казалось, что это что-то мистическое, что-то совершенно мне неподконтрольное. С этим бесполезно было бороться, Маиза, да я и не слишком старался.

— Значит, у меня не было ни одного шанса, Лукас?

— Думаю, ни у кого их не было, Маиза. Пойми, дело не в тебе.

— Я тоже все время чувствовала ее присутствие между нами. Это сводило с ума. Я сильно ожесточилась, Лукас. Мне стоило больших трудов вернуться к себе настоящей.

— Ты удивительная, — Лукас улыбнулся ей. — Ты на самом деле удивительная. Сейчас, когда мне ничто не мешает разглядеть тебя, я смотрю и не перестаю восхищаться.

Очередной залп салюта вышел настолько громким, что собравшиеся во дворе гости завизжали от неожиданности и восторга. Маиза потянулась к Лукасу и запечатлела на его губах поцелуй.

— Счастливого Рождества, Лукас! — прошептала она с любовью.

— Счастливого Рождества, Маиза, — с трепетом поцеловал он ее в ответ.

========== Часть 100 ==========

Жади полулежала на диване в гостиной своего дома и увлеченно читала книгу, когда в дверь позвонили. Она быстро поднялась на ноги, отложила книгу, оправила одежду и наспех пригладила руками волосы перед зеркалом. Звонок повторился.

class="book">— Моя принцесса! — Жади радостно обняла и поцеловала дочь. — Я скучала по тебе. Хорошо съездила к отцу?

— Просто замечательно! — улыбнулась Хадижа. — У меня куча новостей.

— Хорошо, ты мне позже все расскажешь. Дорогой, — Жади поцеловала вошедшего следом мужа. — Все в порядке?

— Да, Жади, — Зейн нежно поцеловал ее в ответ. — Как ты себя чувствуешь?

— Все нормально, я сегодня была на работе.

— Ты же больше не танцуешь? — прищурившись, посмотрел он на нее.

— Что ты, Зейн, как я могу рисковать в своем положении? — на лице Жади появилась хитрая улыбка. — Ты же знаешь, что меня пока заменяют другие преподаватели. Скоро будет готов ужин.

— Хорошо, я пока поработаю немного. Надо закончить кое-какие дела, — Зейн еще раз поцеловал жену и удалился в свой кабинет.

Хадижа кокетливо вертелась возле зеркала в прихожей, любуясь своими обновками, и громко щебетала:

— Мама, Мунир выучил столько новых слов! Сегодня он пытался выговорить «вертолет», и у него получилось почти чисто! А у Нико сестренка еще совсем маленькая, она только-только научилась держать голову. Она ведь не скоро начнет говорить?

— Время летит быстро, моя принцесса, — улыбнулась Жади.

Хадижа подошла к матери, обняла ее и погладила по едва-едва округлившемуся животу.

— Скорее бы у меня родился еще один братик или сестра, — вздохнула она.

— Терпение, Хадижа, терпение, — рассмеялась Жади. — Всему свое время.

— Мама, мы сегодня пойдем гулять?

— Зейн закончит дела, мы поужинаем и пойдем, — Жади поцеловала дочь в щеку. — Хадижа, иди еще раз проверь, все ли сделала уроки.

— Хорошо, — бодро ответила девочка и убежала в свою комнату.

Жади тихо вошла в кабинет к мужу и с лукавым выражением лица притаилась у двери.

— Жади, я тебя заметил, — улыбнулся Зейн, не поднимая глаз.

— Значит, сюрприза не получилось, — она подошла к любимому и обняла сзади, кинув беглый взгляд ему через плечо. — Что ты читаешь? Письмо от женщины?

— Как ты узнала, что оно от женщины? — Зейн нарочно спрятал бумагу. — Ты успела его прочесть?

Жади с притворной строгостью сложила руки на груди и прислонилась к столу.

— По почерку.

— По почерку?

— Да. Он летящий и легкомысленный. А еще ты читал это с таким интересом, что я начала что-то подозревать. И вообще, написанное от руки письмо — это уже нечто интимное.

Зейн рассмеялся.

— Жади, ты переняла эти навыки у меня или ты всегда в душе была сыщиком?

— Так кто написал тебе это? — наседала на него жена.

— Это от одной девушки, моей бывшей клиентки. Дело, благодаря которому мы познакомились.

— Неужели? — поразилась Жади.

Зейн достал письмо и еще раз пробежался по нему глазами.

— Она пишет, что поставила на карту все, что у нее было, и вопреки всем законам логики и доводам здравого смысла выиграла.

— Как это?

— Она счастлива. Я очень рад за нее, Жади. Честно говоря, я опасался, что она сломается. Это письмо-благодарность, в том числе и мне.

Жади взглянула на конверт и с удивлением прочитала строчку, где был указан отправитель.

— Это ее фамилия?..

— У нее была другая, она недавно вышла замуж.

Жади целую минуту задумчиво изучала конверт, а затем сказала:

— Значит, это благодаря ней мы с тобой встретились?

— Нас свела судьба, Жади, — Зейн усадил жену себе на колени и ласково провел рукой по ее лицу. — Эта девушка была лишь частью огромной панорамы под названием «жизнь».

— Зейн…

Они смотрели друг на друга с обожанием, с взаимным преклонением, наслаждаясь каждой минутой, проведенной вместе.

— Я люблю тебя, — прошептала Жади, покрывая его лицо и губы короткими жаркими поцелуями.

— Ма-ама! — позвала ее откуда-то Хадижа.

— Я совсем забыла про ужин! — спохватилась Жади.

— Может быть, ты зря отказалась от прислуги? — улыбнулся Зейн. — У нас было бы больше времени друг для друга.

— Зейн! — с улыбкой покачала головой Жади. — Я быстро.

…Собираясь на вечернюю прогулку, Зейн обратил внимание на книгу с закладкой, лежавшую на журнальном столике у дивана.

— «Быть женой гения»? — зачитал он вслух название. — О чем это, Жади?

— Я вчера купила в книжном, — сказала Жади, накидывая на голову бежевый шелковый платок. — Это о докторе Альбьери, друге дяди Али. Книга совсем новая, написана его вдовой.

— Надо же, как тесен этот мир, — удивился Зейн и поставил книгу на полку шкафа.

***

Вечером на побережье было не менее людно, чем днем, когда сотни измученных жарой горожан спасаются от солнца в прохладной морской воде. Лукас шел вдоль набережной, слегка прихрамывая и опираясь на трость, но в целом довольно уверенно. Свободной рукой он бережно обнимал за талию Маизу. Они вели неторопливую беседу, тепло улыбались друг другу и выглядели не менее счастливыми, чем только что поженившиеся Мел и Сесеу, которые составляли им компанию в этом вечернем променаде.

Вдруг Лукас остановился и с волнением начал вглядываться куда-то вперед.

— Лукас? — обеспокоилась Маиза. — Все хорошо?

Впрочем, женскую фигуру в светлом одеянии было сложно не заметить. Среди полураздетых загорелых горожан она была словно блестящая жемчужина.

— Мам, пап, все в порядке? — насторожилась Мел. — Почему мы остановились?

— Да так, Мел, — растерялся Лукас. — Что-то захотелось отдохнуть.

— Мы пока отойдем за кокосами. Вам взять? — предложил Сесеу, нутром почувствовав неловкость ситуации.

— Нет-нет, идите, — натянуто улыбнулась Маиза. — Мы куда-нибудь присядем и подождем вас здесь. Лукас, — обратилась она к мужу, дождавшись, пока молодые их покинут, — ты хочешь поговорить с ней?

— Не знаю, Маиза, я не уверен, — мучился сомнениями Лукас.

Жади шла в обнимку со своим мужем — высоким, статным темноволосым мужчиной. Она со счастливой улыбкой рассказывала ему что-то, прислонившись головой к его груди. Жади держала за руку подросшую дочь, и эти трое, казалось, являли собой образец семейной идиллии.

— Лукас, иди, поговори с ней.

— Маиза! — Лукас посмотрел на жену страдальческим взглядом. — Я не хочу причинять тебе боль.

— Не думай обо мне сейчас. Если ты не поговоришь с ней, то потом будешь жалеть.

Прятаться было поздно — Жади тоже заметила их. Счастье и беззаботность на ее лице уступили место страху и растерянности. Жади повернулась к супругу, взволнованно ему что-то объясняя, а тот, чуть нахмурившись, кивал в ответ на ее слова.

— Кажется, не только я не слишком рад этой встрече, — горько усмехнулся Лукас.

Жади привстала на носочки и быстро, порывисто поцеловала спутника, после чего направилась в сторону Лукаса и Маизы.

— Лукас, давай, — приободрила мужа Маиза. — Я оставлю вас.

— Маиза, стой, — он взял ее за руку. — Я люблю тебя.

— Я знаю, знаю, — она нежно улыбнулась ему, поцеловала в губы и отошла в сторону.

Оставшись наедине посреди шумной набережной, Лукас и Жади некоторое время стояли друг напротив друга, не зная, с чего начать разговор. Жади первой прервала неловкое молчание:

— Ты встал на ноги, Лукас.

— Да, как видишь, — смущенно повел плечом Лукас, чуть отставив трость. — Иногда врачи ошибаются.

— Я рада за тебя, — Жади улыбнулась. — Ты помирился с женой?

— Да, у нас все хорошо.

— Слава Аллаху!

— А ты вышла замуж?

— Да, я замужем уже два года.

— И… — Лукас невольно запнулся. — Где ты познакомилась с новым мужем?

— В Пара. Это долгая история.

— М-м-м, — Лукас покачал головой. — Я рад, что у тебя все хорошо.

— Я тоже за тебя рада.

В их глазах застыли десятки вопросов, языки же упорно отказывались связывать слова во внятные фразы. Удивительно — им было совершенно не о чем поговорить.

Жади обернулась и посмотрела на мужа, будто ища у него помощи.

— Лукас, я была рада тебя видеть, — улыбнулась она, заручившись мысленной поддержкой супруга. — Мне пора идти.

— Я тоже был рад тебя встретить, — кивнул Лукас. — Удачи, Жади.

— Удачи.

Она быстрым шагом вернулась к своей семье, а Лукас направился в сторону прибрежного кафе, где его за столиком ждала Маиза вместе с дочерью и зятем.

На том месте, где только что стояли рядом бывшие возлюбленные, осталась пустота, пока его не заняла компания гуляющей молодежи. Старое было разрушено. От него остались одни воспоминания — прекрасные и чарующие, но не пригодные для жизни, как руины старинной крепости в Фесе. Все старое погибало и разрушалось, а на его месте созидалось новое. Все вокруг менялось в мгновение ока. Вечным был, похоже, только ревущий океан и впадающие в него могучие реки.