Всегда на переднем крае [Евгений Дзукуевич Габуния] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (50) »
* * *
Был воскресный день. С утра шел дождь. Наступала та пора осени, когда северные ветры срывают с деревьев последние красные листья, а немощеные дороги становятся доступными только вездеходам да гусеничным тракторам. Михайлов с тревогой посматривал на горизонт — как бы не забуксовать. Предстояло преодолеть семьдесят километров, а из-за горизонта все ползли низкие, тяжелые тучи. Федор кутался в потертую, залатанную фуфайку. Михайлов думал. В конце концов поведение Врабия на следствии — при всей своей необычности — не лишено здравого смысла. Федор, видимо, просто умнее и опытнее других преступников. Он как-то быстро понял, что говорить неправду — зря терять время. А так — у него есть даже смягчающие вину обстоятельства (помог следствию), да и, черт возьми, сам Михайлов стал чувствовать к нему некоторую симпатию. — Как полагаешь, сердятся на тебя дружки? Врабий ответил не сразу. Видно было: даже думать об этом ему нелегко. — Наверное, думают, что мы могли бы выкрутиться. — А ты? — Думаю, нет, не могли… В это время случилось то, чего больше всего боялся Михайлов: машина забуксовала. Толкали ее, носили под колеса траву — все было тщетно. По-прежнему лил дождь. До села оставалось километров пятнадцать. — Пошли, Федор… Через несколько минут им стало тепло. Всю дорогу не разговаривали. Только однажды Федор спросил: — Сколько мне дадут, капитан? — Суд решит…* * *
— Подсолнечник у сестры, но зайдем сначала ко мне, — капитан вдруг заметил в глазах Федора холодный, жесткий блеск. «Что-то новое в нем. Запугивает меня, что ли?» — Веди к сестре. К вечеру должны управиться. Федор вдруг насупился. — Человек ты или нет, капитан? Он остановился. Сапоги до голенища обросли грязью. Ветер трепал оторвавшуюся на спине заплату. Капитан вспомнил узловатые, крепкие рабочие руки Федора. Сказал раздраженно, грубо: — И нужен был тебе этот подсолнечник… Федор глянул из-под бровей: — Каяться не буду. Просить прощения — тоже… Нет, было в нем нечто достойное снисхождения! — Ладно, веди домой… Им открыла худая, с маленькими усталыми глазами женщина. — Федя… — увидев Михайлова, она вдруг замолчала, ее глаза испуганно забегали по милицейской форме. В доме глиняный пол. В углу комнаты, куда они вошли, задернутая белой занавеской печка. На скамейке вдоль стены — дети. Холодно и неуютно. Капитан вышел на маленькую терраску. Сел на расшатанную табуретку. Пусть Федор простится с семьей. Из комнаты послышался плач. Михайлову по-человечески было жаль Федора. Был он, несомненно, не окончательно падшим человеком. Федор не хитрил, не валил вину на других, но и не унижался, не пытался разжалобить. Что толкнуло его на это? Ведь всякое преступление — это, как правило, следствие какого-то душевного изъяна, некой духовной- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (50) »
Последние комментарии
4 часов 37 минут назад
13 часов 29 минут назад
13 часов 32 минут назад
2 дней 19 часов назад
3 дней 15 минут назад
3 дней 2 часов назад