На кордонах [Мануил Григорьевич Семенов] (fb2) читать онлайн

М. СЕМЕНОВ На кордонах

Камыши

Величава и прекрасна природа Волжской дельты. Чем ближе к морю, тем неприступнее и строже становится ее дикая красота. Куда ни кинешь взглядом, всюду волнующееся море зелени да непроходимые болота и заводи. Глухие приморские речушки становятся все капризнее и хитрее: то они узенькой лентой забьются в глушь, чтобы спрятаться в чаще ветел, то разбегутся на десяток бойких и игривых рукавов. Нелегко ориентироваться в таком лабиринте. Только опытному капитану и старожилу здешних мест — приморскому рыбаку — дано прочесть эту причудливую книгу природы.

Прикаспийский край богат и обилен. На плодоносных его почвах произрастает буйная растительность, реки дельты изобилуют рыбой, на озерах гнездятся многочисленные семейства самых разнообразных птиц.

Чтобы получить представление об одном из главных богатств Волжской дельты — камыше, надо из Астрахани спуститься вниз по течению к морю. Уже в самом начале пути можно встретить много характерных примет: легкие, летнего типа постройки на рыбацких тонях; добротные, выбеленные мелом домики в прибрежных поселках; просторные загоны для скота; плывущие навстречу суда с рыбой, укрытой от солнца и дождя плотными матами. Все это камыш. С незапамятных времен население Прикаспия применяло камыш для самых различных нужд: на постройки, изгороди, топливо и даже в качестве корма для скота. И коровы и овцы жадно поедают молодые побеги камыша; сейчас колхозы научились приготовлять из листьев и молодого тростника великолепный силос.

Камыш — природный дар, в самом буквальном и точном смысле слова. Никто и никогда не культивировал его здесь, никто не заботился о нем. С самого раннего детства жителя дельты окружают камышовые заросли, они всегда были непременной чертой здешнего ландшафта. Из каждого рыбацкого села, из каждого казахского аула до зарослей рукой подать: выйди на окраину села — и камыш тут как тут, бери сколько хочешь! И вот что замечательно: чем больше камыша употреблялось на хозяйственные нужды, чем более обширные площади его выкашивались, тем больше камыша становилось вокруг. Ранней весной обычно вся дельта полыхает огнем — горит камыш. Это единственная услуга, которую оказывал человек своему другу, — он начисто выжигал все сохранившиеся старые заросли. А уже к осени там, где все было черным-черно от гари и пепла, как в легенде о чудо-богатыре, снова вставали камышовые рощи, еще более могучие и стройные, чем раньше, снова шептались о виденном.

Мы едем с Абдрахманом на ловецкой лодке. Слышны лишь тихие всплески весел да журчание воды под килем. Утлое суденышко наше уходит все дальше и дальше вниз. Реже встречаются села, речка становится все уже, а течение быстрее. Чувствуется близость моря. И если там, в верховьях, камышовые заросли располагались огромными массивами в низинах, у ильменей, то здесь камыш то и дело подступает к самому берегу. И вот мы уже плывем, как в камере шлюза: справа и слева от нас высокая стена камыша. Здесь начинаются «крепи» — сплошные, без конца и без края, непролазные камышовые заросли.

Пристаем к берегу и, сойдя с лодки, пытаемся пройти в глубь зарослей. Но куда там! Выражение «пройти» мало подходит для такой прогулки: надо буквально вламываться в сплошную стену крепкого, словно железные прутья, тростника. К тому же внизу он, как проволокой, переплетен побегами ежевики, вьюна, осоки, и потому каждый шаг стоит неимоверных усилий. Уже на первых пятидесяти метрах выбиваемся из сил и возвращаемся обратно.

Снова наша лодка плывет вниз. Остановка — у маяка. По обветшалым, скрипучим ступеням поднимаемся на сторожевую вышку. Всюду, куда хватает глаз, — безбрежное море диких нетронутых зарослей, где никогда не ступала нога человека. Хозяева этих мест — кабан, рысь, камышовый кот. В «окнах» — вокруг ильменей и протоков — гнездятся гуси, утки, пеликаны, цапли. Дикая, непуганая, нетронутая природа!

Сколько камыша в Астраханской области? Я задавал этот вопрос многим и ни от кого не услышал более или менее точного ответа. Абдрахман по этому поводу сказал так:

— Разве можно узнать, сколько капелек в нашей реке Бузан? Разве хватит сил сосчитать всех рыб, что сплошными косяками устремились сейчас из моря вверх по течению реки? Так и камыш. Он растет везде. Зачем считать его?

Но, конечно, считать камыш надо, особенно сейчас, когда он стал объектом индустриального использования. И это хорошо понимают в астраханских хозяйственных организациях.

Управляющий трестом «Астраханкамышит» Михаил Яковлевич Грачев показал мне карту Волжской дельты, на которой дана схема камышеперерабатывающих предприятий треста. Меня заинтересовали крайние южные точки. Читаю названия географических пунктов: Белинская Коса, Вышка, Бакланий…

— А дальше? — спросил я.

— Дальше мы пока не двинулись, хотя основные запасы сырья находятся здесь, — ответил мой собеседник и показал на широкую приморскую полосу. — И вообще эта карта устарела, — добавил он. — С тридцатых годов никаких съемок у нас не производилось, а ведь дельта за это время очень сильно изменилась. Море ушло, а там, где раньше ловили рыбу, теперь стоят камыши. Значит, его запасы гигантски выросли, а мы все считаем по старым данным…

Чтобы получить точное представление о запасах камыша, надо провести большие топографические работы, в том числе и аэрофотосъемки. И это будет сделано. А пока приходится пользоваться ориентировочными данными. Предполагается, что ежегодно в Астраханской области можно заготавливать 1200 тысяч тонн камыша. Много это или мало? Чтобы изготовить 3 миллиона квадратных метров камышитовых плит, как предусмотрено годовой программой, потребуется всего 200 тысяч тонн; значит, целый миллион тонн останется еще в запасе…

Куда же идет камыш? Прежде всего, это великолепный строительный материал. Мне рассказали, что, когда четыре года назад возник вопрос о широком применении камышита в строительстве, в Астрахани произошел следующий случай. Кто-то сообщил, что в районе вокзала есть старый двухэтажный дом, построенный из камышитовых брусьев. И немедленно у этого дома собрались первые энтузиасты нового строительного материала. Начались расспросы, как строили дом, когда? Жильцы сообщили, что дом стоит уже больше ста лет. Сначала этому не поверили, а потом изумились: дом из тростника — и стоит сто лет! Ведь он давно должен был сгнить!

С таким же волнением, какое испытывает археолог, снимая во время раскопок первый слой грунта, строители очищали на одной из стен наружную побелку и слой глины. И вот их взорам открылся камыш. От времени он потемнел и приобрел красноватый оттенок, но, кажется, стал еще крепче — нож отскакивал от него, как от металла. Вот вам и тростник!

Сегодня он уже испытан и блестяще показал себя как великолепный стеновой материал при заполнении деревянных или железобетонных каркасов, его используют для перегородок, перекрытий кровли. Камыш может служить основой при изготовлении плит сухой штукатурки, гипсоволокнистых плит. Органическое камышитовое волокно пропитывают синтетическими смолами и получают линолеум для полов, покрывают эти плиты эмалями, и они с успехом заменяют керамическую облицовку.

Новый строительный материал стоит на одном из первых мест по термоизоляции — в доме из камышита зимой тепло, а летом прохладно. Стены из камышита не пропускают звук. Наконец, камышит долговечен и дешев, что само по себе крайне важно.

В районах области уже действует девять камышитовых заводов. Они изготовят три миллиона квадратных метров плит, то есть стеновой материал для 75 тысяч домов с двумя жилыми комнатами и кухней.

Но камыш — это не только строительство. Органическая камышовая масса дает целлюлозу, а целлюлоза — это бумага, картон, искусственные ткани. В Астрахани построен и уже действует целлюлозно-картонный комбинат, который способен насытить отделочным картоном все Нижнее Поволжье. Здесь же работает и завод волокнистых плит с объемом производства 5 миллионов квадратных метров в год.

Когда-то И. С. Никитин писал:

Это время давно ушло. Нехоженые камышовые джунгли ожили, они изрезаны автомобильными трассами, в их гуще слышен гул моторов.

— Это работают тракторы нашего Марфинского камышитового завода, — говорит мне с гордостью Абдрахман. — Большое дело делают…

И как бы в подтверждение его слов навстречу нам идет самоходная баржа, доверху груженная камышитовыми плитами. Да, большое дело задумано и творится сегодня в низовьях Волги, в дремавших веками камышовых зарослях!

Там, где цветет лотос

…Наша лодка пляшет на поднятых встречной баржой крутых волнах. Лишь некоторое время спустя река снова обретает привычный покой.

Внезапно из-за поворота показывается большой деревянный щит с надписью. Читаю: «Обжоровский участок Астраханского государственного заповедника».

Абдрахман пристает к берегу и прячет в траву свои сети. На территории заповедника появляться с орудиями лова и охоты категорически запрещено.

Наша лодка убыстряет свой бег. Абдрахман сильнее налегает на весла — он хочет скорее возвратиться обратно, чтобы, пользуясь вечерней прохладой, заняться рыбной ловлей. Незаметно проходит еще полчаса, и мы видим новый опознавательный знак: «Кордон № 1».

— Вот мы и доехали, — говорит Абдрахман.

По официальным данным, площадь Обжоровского участка Астраханского заповедника исчисляется в 11 270 гектаров. Но эта цифра весьма и весьма далека от действительности. Дело в том, что она относится к 1927 году, когда была определена территория заповедника.

Но дельта живет. С каждым годом она отвоевывает у моря землю, и суша уходит все дальше к морским просторам.

— Территория заповедника очень сильно увеличилась, но, насколько именно, пока никто не знает, — говорят научные работники заповедника.

Мы едем узкими речками, которым, кажется, не будет конца. То и дело приходится спугивать пернатых обитателей заповедника.

Вот мы проезжаем мимо накренившегося над водой полувысохшего дерева. От бакланьего помета оно все побелело. Бакланы долго сидят не шелохнувшись, наблюдая за нашим приближением. Но вот внезапно один за другим падают вниз и, стелясь низко над водой, летят прочь.

Из всех водоплавающих птиц баклан наиболее опасный враг рыб. Обладая мощным клювом, баклан иногда вылавливает килограммовых сельдей.

Для охоты баклан выбирает обычно неглубокую речушку с быстрым течением. Нырнув под воду, он стремительно мчится, хватая первую попавшуюся рыбу, затем баклан поднимается на поверхность и, поднявши клюв, заглатывает добычу.

Бакланы очень прожорливы. В день эта сравнительно небольшая птица съедает до килограмма рыбы.

Вред, приносимый бакланами, весьма ощутителен. Вследствие исключительной прожорливости этого хищника в дельте Волги ежегодно истребляется больше пяти тысяч тонн рыбы. К этому еще нужно прибавить сотни изорванных в клочья сетей, так как бакланы очень часто нападают на сетные «порядки», чтобы попользоваться рыбой, запутавшейся в сетях. За пределами заповедника бакланы уничтожаются, но все же количество их растет.

Очень много в заповеднике цапель. Мы то и дело вспугиваем этих неуклюжих птиц. Забравшись в траву, цапля подпускает лодку очень близко, а потом, нелепо взмахивая крыльями, взвивается вверх и пронзительно кричит.

Мои спутники — студентки Ленинградского университета — командуют:

— Правьте к берегу, тут колония.

Привязываем лодку за корни дерева и начинаем пробираться сквозь камыш.

Колония оглушила нас пронзительными криками птиц, сливающимися в многоголосый гул.

Эта колония комбинированная — в ней гнездятся цапли, колпики и каравайки. Наше, появление вызывает в колонии большой переполох. Взрослые птицы с криками пробираются сквозь гущу деревьев, взлетают и, собравшись в огромные стаи, кружатся над нами.

В гнездах остались лишь птенцы. Они уже оперились, но еще не летают. Вот неуклюже карабкаются вверх молодые цапли. Они не на шутку перепугались. Птенцы колпика предпочитают оставаться в гнезде.

Распластав свои белые тельца, они тщетно пытаются укрыться от наших взоров.

Очевидно, материнское чувство более сильно у колпиков. Скоро они самоотверженно опускаются на деревья и ревниво следят за нашими движениями. Мы невольно любуемся этими красивыми птицами, стройность линий которых нарушает лишь неуклюжий, ложкообразный клюв.

Каравайки более осторожны — они забрались на самые верхушки деревьев. Их черное с красновато-желтым оттенком оперение отливает на солнце золотом.

От гнезд и густых зарослей внизу царит полумрак. Там и сям в траве виднеются остатки разрушенных гнезд, разбившиеся при падении с деревьев птенцы. Видно, это место для гнездовья птицы облюбовали давно.

Не причинив никакого вреда пернатому населению колонии, мы идем к лодке. Встревоженные было птицы начинают опять обычную трудовую жизнь. Идет кормежка птенцов, починка гнезд, разгораются птичьи ссоры. Пройдет еще неделя, другая — подрастут птенцы, и колония опустеет до будущего года.

Колонии — наиболее распространенный вид гнездовья птиц в заповеднике. Обычно в колонии собирается до двухсот птичьих семейств. Бывает, что колонии заселяются одним видом птицы, — например, бакланами или цаплями, но чаще всего колонии бывают комбинированные, подобно той, которую мы только что посетили.

Мы продолжаем плыть вниз по течению, к «россыпям», на взморье.

— Надо обязательно поглядеть на кабана, — говорят мои спутники.

Перспектива встретить вепря — этого редкого, сильного зверя — увлекает нас, и лодка начинает идти еще быстрее.

Непролазные камышовые «крепи», исключительно богатые заросли водяного ореха — чилима — способствуют быстрому размножению кабана. Его поголовье, особенно на Обжоровском участке заповедника, достигло сейчас больших размеров. Следы этого полновластного хозяина камышей встречаются всюду.

Было время, когда кабан в дельте Волги почти совершенно исчез. В 1922—23 годах, то есть в первые годы существования Астраханского заповедника, кабана можно было считать десятками — таков был результат хищнической охоты. Но затем вепри стали очень быстро размножаться, вплоть до 1928 года, когда поголовье этого зверя потерпело жестокий урон.

Была поздняя, холодная осень. Несколько дней подряд дула штормовая моряна. Вода в реках стала катастрофически подниматься. Скоро она залила берега и бурным потоком ринулась в камышовые заросли. Внезапно ударил мороз.

Поднятые с обжитых мест кабаны плыли вверх, подальше от разбушевавшейся стихии. Но не в их силах было противостоять натиску леденящих волн: кабаны, покрываясь коркой льда, шли ко дну. Когда затих шторм и спала вода, то только на одном Обжоровском участке нашли до сотни затонувших вепрей.

Сейчас камышовые заросли заповедника кишат кабанами. Наблюдатели, научные работники наперебой рассказывают о своих неоднократных встречах с этим сильным, но относительно мирным зверем.

Один из наблюдателей рассказал нам о том, как он однажды встретился с самкой кабана. Наблюдатель объезжал свой участок и заметил, как кабаниха с целым выводком поросят рылась на берегу ерика. Наблюдателю удалось подъехать к ней так близко, что он шутки ради ткнул ее в спину шестом.

Спокойно копавшаяся в земле кабаниха в мгновенье ока повернулась к своему врагу, в воздухе сверкнули ее мощные клыки — и у наблюдателя в руках остался лишь раздробленный обломок шеста. Не на шутку перепуганный этой неожиданной атакой разъяренной кабанихи, наблюдатель поспешил скорее выбраться на середину ерика…

Отмахав с десяток километров, мы пристали к берегу. Кругом виднелись отпечатки кабаньих копыт. Очевидно, тут было место водопоя.

Осторожно шагая по траве, мы углубились в заросли. То и дело попадались примятые лужайки чакана и изрытая земля. Где-то близко должно быть место кормежки.

Молча, стараясь идти как можно тише, мы продолжаем путь по проложенной зверем тропе. Неожиданно заросли окончились, и я оказался у ильменя, сплошь поросшего чилимом.

Вот он! Двухгодовалый темно-серый кабан преспокойно разгуливает по мелководью. Он то и дело зарывается в ил и, чавкая, пожирает молодой чилим. Ах, какая досада, что фотоаппарат остался в лодке! Вернуться за ним — нечего и думать: кабан вот-вот обнаружит наше присутствие.

И действительно, он медленно обводит своими маленькими глазами камыш и, заметив нас, большими скачками бросается прочь. Не проходит и полминуты, как его огромная туша скрывается в зарослях. Мы еще долго слышим треск разламываемого кабаном камыша. Видно, что зверь захотел убраться как можно дальше.

Усталые, но удовлетворенные, мы возвращаемся на кордон. День оставил много впечатлений.

Утром мы отправляемся на кольцевание. Едва забрезжил рассвет, как наши четыре куласа покинули стан. Сквозь густые заросли чакана и камыша пробираемся к месту кольцевания. Вот и Судачий ерик.

— Ну, товарищи, теперь надо соблюдать абсолютную тишину, — говорит старший наблюдатель участка Александр Андреевич Нестеров.

Неслышно правя шестами, мы сплываем вниз по течению и въезжаем в Судачий култук. Дальше предстоит проехать узким ериком — тут всего метр глубины. Огромные сомы, пригревшиеся на солнцепеке, спешат уйти вглубь. Своими мощными хвостовыми плавниками они поднимают тучи брызг.

Отловщики во главе с бригадиром Александром Андреевичем, взвалив на плечи сети и колья, уходят, а мы с научным работником Л. А. Борисовым остаемся на куласах.

Отловщики, осторожно ступая в воду, медленно пробираются вперед. Вот они остановились и начали расставлять сети. Сначала вбивается кольями крепкая толстая сеть, так называемый «двор», образующий полузамкнутый круг. От краев «двора» протягиваются «крылья» — более тонкая сеть длиною метров сто пятьдесят.

Сети расставлены, и отловщики скрываются в чакане. Они отходят на большое расстояние от сетей и потом, рассыпавшись цепью, медленно приближаются ко «двору».

Июнь и июль — период линьки уток и гусей. Беспомощная в это время, птица скрывается в густых зарослях. И вот этим-то моментом и пользуются отловщики.

Мы слышим, как они, покрикивая вполголоса, гонят птицу к западне. Их голоса раздаются все ближе и ближе… Слышно, как, шлепая по воде голыми крыльями, утки уходят от преследователей.

Проходят долгие минуты ожидания, и, наконец, гон закончен. Птица не ушла.

В замкнутом со всех сторон «дворе» обезумевшие от страха утки свились в один живой клубок. С криком и шумом они шарахаются из стороны в сторону, но всюду натыкаются на прочную сеть.

Начинается кольцевание. Два отловщика носят из «двора» уток, двое их кольцуют, а Леонид Андреевич Борисов ведет записи.

Сначала кольцуются гуси. Вот в руках отловщика красивая сильная птица.

— Самец! — кричит он. — Кольцо номер 4028, — и надевает на ногу гуся легкое алюминиевое кольцо. Брошенный в воду гусь стремительно мчится прочь. Отловщик уже держит другого гуся. Минута — и на ноге у него белеет кольцо. Записан номер — и гусь на свободе.

Так изучается движение птиц, их повадки. В заповеднике кольцевание проводится с 1926 года и уже принесло богатые научные результаты. Птицы с кольцами заповедника встречались в Италии, Египте, на территории Советского Союза, в самом заповеднике.

Кольцевание уже продолжалось с полчаса. Вдруг старший отловщик кричит:

— С кольцом!

И действительно, на ноге у пойманного селезня кольцо. Оно немного потерлось и потемнело от времени. Леонид Андреевич записывает его номер и, порывшись в своей тетради, сообщает, что этот селезень окольцован в заповеднике в прошлом году.

Той же дорогой возвращаемся домой. С нами нет бригадира. Он поехал разыскивать новое место скопления птицы.

Прекрасным памятником природы является Астраханский государственный заповедник. Созданный по инициативе В. И. Ленина, заповедник превратился в чудесный естественный зоологический сад. Здесь свободно живут и размножаются редчайшие экземпляры птиц и зверей.

На кордонах заповедника ныне кипит деятельная жизнь. Тут оборудованы лаборатории, где десятки студентов различных университетов страны проходят производственную практику. Деятельно идет научная работа по изучению жизни животных и растений. За летний сезон заповедник посещается тысячами экскурсантов.

Но проходит лето, огромные стаи птиц уносятся к югу, и кордоны пустеют. А в глубоких зимовалах скапливается рыба, чуткие звери прокладывают свои тропы в камышах. Тогда долгими зимними ночами не спят отважные наблюдатели. С ружьями в руках они ходят проторенными дорожками, чутко прислушиваясь к малейшему шороху.

В маленьком домике на кордоне всю ночь горит огонь. Здесь свободные от вахты люди с обветренными лицами слушают голос Москвы. Они знают, что где-то там, далеко-далеко есть сияющая огнями столица, есть шумные и большие города, и все это вместе с их маленьким кордоном носит короткое и волнующее имя — Родина.

Оглавление

Камыши

Там, где цветет лотос