КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272774
Пользователей - 124657

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).

Ворожея из Загорья [Ирина Нуждина] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Ворожея из Загорья

Глава 1

Свадьба княжьего сына гремела шумом голосов, сотрясающих палаты, изукрашенные расшитыми золотом шёлковыми полотнищами. Гости поднимали кубки, крича здравицу статному княжичу и его прелестной невесте. Столы ломились яствами, заморскими винами, к этому времени уже изрядно траченными, но способными и сейчас накормить и напоить домочадцев, челядь и дружину вместе взятых.

На длинных лавках свободное место найти было затруднительно. Кто выходил по надобности на двор, непременно возвращался посвежевшим и готовым к новым застольным подвигам. Повсюду танцевали и музицировали потешные скоморохи, надевшие на себя личины.

Только одна фигура в дальнем углу не трогалась с места с начала свадьбы. Тёмный плащ скрывал хозяина полностью, капюшон низко свешивался на лицо, лишь из широких рукавов видны были руки в странных, чёрной кожи перчатках. Тонкие линии, тянущиеся по фалангам, казались паучьими лапками, беспрестанно сплетаемыми в тугие живые узелки.

Фигура косилась по сторонам, поворачивая голову, умудрялась видеть всё, что творилось вокруг, и даже больше. Глаза давно заметили невидимых другим пришельцев.

Между тем, у пришельца в ярких нарядах еле заметно шевелились одежды, будто лёгкий ветер колыхал их. Два змеевидных тела осторожно выбрались из-под его накидки, свисавшей до пола. Скрываясь под столами, твари скользили к цели. В том момент, как они достигли стены, один из вельмож поднял кубок и прокричал поздравления, ему вторили гости, повскакивавшие с мест, глаза их были прикованы к молодой паре.

Твари скользнули под шёлковое убранство стен и оказавшись под потолком, расположились над княжичем и его невестой. Жадные чёрные зрачки висевших в складках мерзких змеевидных существ глядели вниз, где прямо под ними сидели молодожёны. Красный атлас невестиного платья туго облегал по-девичьи тонкий стан, открывая полную грудь так, что у многих гостей слюни течь начинали. Два нежных полушария вздымались в такт дыханию, частому от счастья, вина и хвалебных речей.

Княжич шаловливо посмотрел в глаза возлюбленной, облизал губы, глядя на ложбинку меж упругих грудей да и нырнул рукой под богатую скатерть, ухватил подол, проникая под него. Невестушка с готовностью раздвинула ноги, запунцовела, ощущая нежным естеством пальцы распалённого жениха.

Всё это видели зоркие нечеловеческие глаза бестий, устремивших взоры на молодоженов. Обе подобрались, будто расслышали приказ, сдвинулись ближе, зашипели, спускаясь. Седоусый витязь из ближников князя приметил движение и поднял голову, силясь рассмотреть всё ещё зоркими глазами, что там качается, ползая по шёлку.

Князь не зря сажал этого воина подле себя, доверяя охранять самое ценное, что у него было: витязь уразумел опасность и вскинулся, потянул меч из ножен. В тот же момент встала и фигура в тёмном плаще. Взмах рук, и воин застыл, как столб, а жених с невестой склонились друг к другу, Никто не заметил ни этой перемены, ни того, как два хищных тела прянули вниз, разевая зубастые пасти.

Челюсти змей-кровохлёбок сомкнулись на шеях молодых, и гибкие тела напавших изогнулись в судорогах. Визг издыхающих существ холодным ветром пронёсся по палатам, заставляя подгулявших гостей умолкнуть. Седоусый витязь ожил, поднимая над головой меч и тут же сел от неожиданности. Перед неподвижно сидящими молодожёнами судорожно рвались невиданные бестии, вереща и брызжа кровью из пастей, агония их была отвратительной и шумной.

Ещё миг, и гости вскочили, переворачивая столы, заливая пол вином и соусами. Кто-то вооружался столовыми приборами и тяжёлыми кубками, ведь настоящее оружие дозволялось в княжьем тереме далеко не каждому, а уж на свадьбе и подавно. Женщины визжали, пытались укрыться за мужьями, иные бежали к дверям. В суматохе почти никто не заметил, как один из гостей, высокий мужчина в ярких нарядах и спадающей до земли накидке, выхватил потайной нож и метнул в княжича. Лишь вельможа, отвлекший гостей от движения кровохлёбок, увидел это и удовлетворённо кивнул сообщнику.

Длинное лезвие пробило тело и вошло в спинку трона. Это событие вызвало новый взрыв эмоций. Высокий мужчина в это время прошептал что-то, и руки под накидкой окутал мрак.

Фигура в плаще резко повернула голову, капюшон слетел от быстрого движения, открывая красивое женское лицо, длинную рыжую косу. Серебристые паучьи нити на перчатках вспыхнули, пламя сорвалось с них и ударило в грудь убийцы княжича, объяло тело, заставив кричать от невыносимой боли, сжигая яркую накидку и уродуя лицо.

Мужчина изогнулся и зарычал, раздирая клубящейся на руках тьмой одежду. Рыжая в мгновение ока оказалась рядом, выдернула короткий меч из-под своего плаща, и правая рука убийцы упала на пол. Тьма вокруг неё истончилась, пропала, растаяв. Вторая рука, орошая кровью стоящих рядом людей, кувыркнулась и улетела в сторону, отрубленная мечом седоусого воина. Он смахнул кровь чародея и слегка поклонился девушке.

Стоящий возле застывшей молодой пары человек маленького роста, увидев кивок рыжеволосой ворожеи, облегчённо вытер рукой мокрый лоб. Сидящая до этого момента неподвижно невеста повторила его жест, изрядно напугав столпившихся перед молодыми гостей. Маленький человек чертыхнулся и стянул с рук перчатки. Толпа охнула вновь: теперь в креслах сидели две безликие деревянные куклы.

— Что это за создания? — спросил князь, рассматривающий тела погибших тварей.

— Змеи-кровохлёбки. Подчиняются только тем, кто их создал, от яда этих тварей нет противоядия. Мы чучелок накачали соком березняка, только он супротив таких змеек помогает, — маленького роста мужичок, чьё лицо вот хоть убей напоминало ладный "шиш", дал консультацию и деловито начал уборку.

Седмицу назад князь, прознав о готовящемся убийстве, нанял ворожею. Рыжая девчонка была молода, но уже успела прославиться в соседних княжествах и царствах. Перехватить её удалось у границ соседа. Разговор получился кратким и предельно деловым, детали заинтересованные лица обсуждали уже по дороге к княжьему городу.

— В мире много разных магических существ, государь, — отозвалась ворожея, извлекая из пробитого тела куклы кинжал. — Есть и гораздо хуже этих.

Осмотрев оружие, девушка спрятала кинжал колдуна за широкий кожаный пояс.

— В любом случае, таких злобных уродцев могла пробудить к жизни лишь самая тёмная магия, — продолжил князь, наблюдая, как стража постепенно окружает вельможу-соучастника, мужчину средних лет в богатом кафтане, украшенном мехами.

— Магия одинакова, маги разные, — устало ответила ворожея. На удивлённый взгляд повернувшегося к ней правителя, ответила, — Они по приказу доброго колдуна могли бы сплясать, пройдясь гоголем по всему залу, а потом преподнести молодым бочонок мухоморовки и солёных огурцов на закуску. Способ подчинить существ один, разные лишь желания, которые они выполнят.

Девушка покосилась на рассматривающего с некоторым вожделением куклу-невесту Шишка и покачала головой.

— Эй, дурень, ты никак её себе оставить хочешь? То-то я думаю, почему молодожёны ведут себя настолько бесстыдно! Нужно было сто раз подумать, прежде чем доверять тебе магическое управление куклами. Извращённый ты человек, и работа со мной вряд ли тебя изменит.

— Ну, должен же и я хоть что-то поиметь с нашей победы над злом? — буркнул тот.

— Давай-давай. Ты мне как раз поднадоел, и когда яд подействует на тебя, я с удовольствием найду нового слугу.

Шишок отодвинулся от кукол, сплюнул на пол и горестно махнул рукой. Потом расстелил вытащенную из сумы ткань и аккуратно завернул деревянные тела, касаясь их толстыми кожаными перчатками. К ним прислужник присовокупил дохлых тварей и поволок всё это вон, не обращая внимания на стенания вельможи, взятого под стражу.

Князь в это время что-то объяснял бледной жене. Она постепенно налилась краской, сорвалась с места и отвесила арестованному леща, пнула прямо по срамным удам, добавив несколько слов, от которых покраснели даже витязи. Как поняла ворожея, богатей позавидовал княжичу, получившему то, чего не смог получить вельможа — любовь девушки. Вот и нанял колдуна. Теперь одним негодяем в княжестве станет меньше. Вернее, уже двумя.

Послушных магии кукол жениха и невесты жгли в пламени костра, когда закутанная в плащ фигура покидала княжеский двор, сидя на чёрной кобылице и увозя с собой заработанное золото. Князь и княгиня смотрели вслед удаляющейся спасительнице и трусящему на мохноногой лошадке Шишку. В спальне княжич успокаивал всё ещё дрожащую от пережитого страха невесту, целуя её всё горячее.


***
Троица, сидящая за столом, представляла из себя странное и в месте с тем забавное зрелище.

Косматое существо, облепленное зеленоватыми водорослями с прожилками нежной изумрудной ряски, источало аромат перегара и запах рыбьей молоди, резвящейся на отмели в солнечный денёк. Нежное бульканье, раздающееся, когда существо пригубляло вырезанный из рыбьего зуба кубок, выдавало в нём Водяного.

Рядом расположился персонаж, по косматости не уступающий соседу. Исходящий от него сивушный запашок перемешивался с аппетитнейшим благоуханием солёных груздочков, зрелой клюквы и сосновой хвои. Мутный глаз из-под спутанной чёлки проявлял активность, если кто-либо из присутствующих обращался к нему: "дядюшка Леший" или подливал в резной деревянный кубок.

Третьим собеседником была девушка… Изящная, но физически развитая рука с перстнем, сверкающим золотом с вкраплением отливающего спелой вишней рубина, сжимала в тонких пальцах стеклянный фужер, по размеру не уступающий пивной кружке. Богатая свита, шитая золотыми и серебряными узорами, оправдывала обращение к ней, по трезвяни звучащее как "матушка ворожея". Правда, этот факт нарушал слишком молодой облик женщины, а паче того, выглядывающие из рукавов запястья, облачённые в широкие кожаные наручи. Сами запястья, впрочем, тоже казались не слишком узкими. В остальном же всё было как надо: губами червлёна, бровями союзна. Короче, дивно хороша. А ещёс копной рыжих кудрей и изумрудным взглядом.

Все трое уже достигли состояния полной задушевности, спаянности и взаимопонимания, однако некая напряжённость витала над обильно накрытым столом. В этот момент стукнула дверь, и на вбежавшего анчутку воззрились полные надежды и ожидания глаза разного калибра и цвета.

— Прощения просим, но Баба-Яга передала, что мухоморовки более не даст, — покаянно пропищал малыш, теребя кисточку скатерти и сглатывая голодную слюну, набежавшую при виде разносолов. — Хорошая закончилась, а имеющаяся в наличии, цитирую, "не достигла нужной степени нажористости".

Маленький гонец умолк и потупился. Царица под расстроенные вздохи гостей взяла тарелку, щедро положила на неё из каждой миски и отдала запунцовевшему анчутке. Тот взвизгнул благодарно, поясно поклонился и убыл восвояси.

— Вот такие дела, дядюшки мои дорогие. Мухоморовка кончилась, переходим на домашние вина.

С этими словами царевна изящно поднялась из-за стола, подошла к массивному буфету и потянула ручку одной из дверок. Строптивый шкафчик не захотел открываться. Изящные пальцы повторили манипуляции с ручкой, прошлись по замочку и сложились в кулак. Дверца осознала своё поведение и скоренько отперлась. Гости восторженно загомонили, когда объёмистая бутыль со стуком опустилась на столешницу.

— Вот это дело, ядрён карась! — забулькал Водяной. — Беленького, да под ушицу!

— А играет-то как, — восхитился Леший. — Чистый янтарь! Только мошек нет. И это радует!

— Пьём за здоровье милушки нашей Любавы, дай ей боги здоровья, счастья и мужа хорошего! — возвестили оба гостя хором.

Последнее пожелание заставило царевну и потомственную ворожею Любаву подзарумяниться. Боевой магичке, специализирующейся на перверсиях и казусах, происходящих на почве любовных дел, трудновато было найти мил дружка. Большинство из тех, кто бы мог понравиться девушке, шагнувшей за двадцать пять вёсен, имели при себе такой багаж пристрастий, что ни в какие ворота… А пристойных кандидатов на руку и сердце так и не находилось.

День рождения Любавы пришёлся на двадцать первое березня в год Сварга. Рождённые в этот день девочки не могли избежать участи стать ворожеями, а этот самый год Сварга сулил только величие. И стать мужем такой "великой" мог только избранный, которого анчутка знает где искать. Отец с матушкой вот уже десять весен как с ног сбиваются.

Тёплая атмосфера за столом, тем не менее, продолжала оставаться таковой. Ушица от Водяного была дивно хороша, янтарное домашнее, опять же, играло в головах и в глазах собравшихся. В общем, выпивали себе и задушевно проводили время, поэтому грохот чего то тяжёлого по двери застал троицу врасплох. Даже заставил вздрогнуть и прижаться друг к другу теснее. А после, как водится, раздался громовой глас царя батюшки:

— Откройте! Чудь вас побери, Любава, мы знаем что ты там возлияешь в компании со своими дружками беспутными! Анчутку Бородавочника твоя мать поймала, он вас и сдал! С потрошками!

Дверь со свистом распахнулась, в помещение ворвался огромный человек, широкоплечий до неприличия, с глазами янтарного цвета и чёрной бородищей:

— Ууууууу, лесное отродье! Всех вас в дупла к дятлам рассую! Опять царевну спаиваете!

— Батюшка да кто же меня спаивает?! Я здесь одна, колдую потихоньку, тренирую хватку и навыки! Ну, Бородавочника подкормила немного, не отрицаю. А что уж ему сдуру привиделось, не ведаю! Вон, смотри, нет же никого.

— Эхххх, превращать научилась, а запах мухоморовки не убрала! Неумёха Сворожья, — с этими обидными словами царь пнул стоящую в углу бочку с плескавшимися в ней огурчиками и двинул кулаком по висящему мешку с ветошью.

На пол нетрезво опали Водяной и Леший, побарахтались и попытались ретироваться между ног царя, но застряли там, толкаясь огузками и нашёптывая проклятья роду анчуток…

Царь обоих поднял за тощие шеи, поморщившись от слитного бульканья и потрескивания веток, аккуратно поставил перед дверью да и наподдал по некислым полупьяным задницам до подпрыгивания и взвизгивания.

— Батюшка, ну нельзя же так, ик, с подданными! У меня ещё два часа практического колдовства, я свободная, ик, ворожея, да что собственно происходит то?! — поикивала Любава, судорожно трезвея и беспокоясь за свою задницу, которую ни одно заклятье от тяжёлой отцовской руки не спасало ни разу.

— Прекрати это непотребство! Там гости к утренице подъезжают, сваты заморские, целый весень к нам добирались! Мать одна целый вечер порядок наводит, все прислужники задействованы, тебя с полудня ищем, а ты! Эххххх… дрябёха эгоистичная! — именно после этой фразы по округлой ягодице ворожеи рука царя пристукнула так, что птички певчие из рукавов свиты со свирелями повылетали, сама же царевна покраснела, блеснула очами и форменно заревела.

Тот час изо всех углов повылезали крючья да стебли, появился боевой зелёный туман, занюхнув который царь вмиг захмелел и успокоился, начал дочку увещевать:

— Да ну, полно тебе, не кручинься, кровинушка! Сейчас подоспеем к матушке на подмогу, с твоими-то возможностями вмиг управимся! Да и потом, охресть их, этих сватов, знает, сколько уже перебывало: всё не те! Только вот Лешего с Водяным пока ко мне во двор не приводи, удушу сучилищ! Гмм… еще дней десять что бы их не видел!

Никогда раньше Любава туман не вызывала, зато и отцовский пыл впервые так быстро иссяк. Царевна-ворожея мысленно поиграла мышцами, прогнала ощущения по венам. Да нет, вроде, всё как всегда. Немного силушки прибавилось, так это винцо с мухоморовкой смешались, поди.

Обернулись ко двору быстро, царица только зыркнула на непослушную дочь и тут же, опустив глаза, произнесла:

— Любава, бери перины пуховые, взбить их надо на заднем дворе. Потом снеси всё в покои верхние, там гости спать будут.

Гора перин лежала в тронном зале, принесённая слугами со двора, где сушилась весь день. Любава без лишних возражений начала взбивать мягкие бока. Поднимет бровь — перина взлетает, кувыркается. Рукой повертит — встряхивается, как собачонка, становится объёмной и улетает в покои, на своё место. Лёгкое домашнее колдовство, но выматывает очень. Чуть зазеваешься, двинешься не в ту сторону под медленно проходящим эффектом домашнего винца, и перина может угодить во что-нибудь хрупкое. Или в кого-нибудь.

А тут как назло прямо сил не осталось, мухоморовка заиграла в крови новыми красками. Любава привалилась к бревенчатой стене и сама не заметила, как глаза закрылись

— "Где ты? Где ты, суженая?" — далёкий, глубокий, чувственный мужской голос проникал прямо в сердце: — "Ищу тебя да не вижу, спасение моё, сокровище милое…".

Любава встрепенулась. Сердце бешено стучало, к щекам прилила кровь, в глаза, казалось, попало множество мелких осколочков.

— "Да что же это за ерунда такая? Паскудство какое выделывает зелье Ягини, похотливец её дери!"

А между тем каким то невиданным способом все перины были приведены в порядок и разнесены наверх, по местам. Наверное, оплошавший анчутка так выражал свои извинения.

Царевна тяжело поднялась и, растерянная, побрела в свои покои, порешив с утра выяснить у Старейшей, что это было за знамение. Она не знала, что утром вся её судьба окажется переписанной, оставляя беззаботную юность позади навсегда. Впереди лежали дальняя дорога да неведомая пока доля.


Глава 2

Велибор привык отбиваться от нападок старших братьев легко, играючи. И когда в очередной раз прилетело прямо в лоб от Путяти, только рукой потёр пострадавшее место да пошёл тяжёлой поступью хромоногого в свой уголок. Братья хоть и издевались над ним с малых лет, но побаивались и любили своего колченогого младшенького, вымахавшего большим и сильным. Молча уйти ему, обиженному, не дали.

— Велибор, давай с нами на охоту? — задорно спрашивал Деян. — Мы большого зверя загнали, поехали добъём, привезем добычу? С твоей силой быстро управимся! А не поедешь, Путятя с Гостомыслом тебя в салки загоняют! Ну, давай, поехали!

— Поезжайте без меня, я отцу помогать останусь, — угрюмо повернулся Велибор.

Что-то беспокоило его с самого утра. И день хороший и мать сегодня лучше себя чувствует, но иголочка предчувствия всё глубже проникала в нервные окончания. К тому же, Велибор совсем не любил охоту: есть домашняя скотина, с древнейших времен согласившаяся отдавать человеку всё, чем богата, за сытую и относительно спокойную жизнь, а лесные животные не соглашались, за что же их обижать? Велибор сам себе пообещал, если приволокут живого медведя, отберёт и вылечит. Это же символ рода, не хватало ещё его на амулеты разбирать.

— Ну что за орясина?! Ему бы с нами на охоте побегать, зверей посвистом попугать, кикиморок погонять, нет, он дома остаётся… Ладно, лапы тебе медвежьей не видать в амулете, разберём между собой! Поехали, братья, медведь-шатун покажет, кто тут бздун! — молодые парни, повизгивая от ожидания веселья, помчались на своих скакунах в сторону леса.

***
Зверь был тёмным, как мир, из которого он вышел. Из чужого, мрачного, злого мира выкинула это отродье родная стихия, проклиная и освобождаясь от него. Голубое небо и зелёная дубрава закружили голову, свежий ветерок забивал осипшее от злобы горло, неприятно щекотал вздыбленную шерсть. День изменял зверя выворачивал наизнанку, обнажая настоящий облик, но скрывая истинную сущность.

Вдруг, повеяло человеческой плотью, беззаботностью, чистотой; трое молодых юношей, погодки, не иначе, приблизились к перевёртышу. Решив, что добыча попала в их хитрую ловушку, помчались домой за оружием и волокушами. Ну, что же, зверь сам поймает их, попробует и поймёт их мир, а потом завоюет…

Вместо огромной туши медведя осталась изумительно красивая белокожая, черноволосая женщина, совершенно обнажённая. Глаза — холодные, изумрудные, завораживающие, закрылись когда зубы впились в шею незадачливой лани, посмевшей подобраться слишком близко. Женщина упала на колени и то ли прорычала, то ли простонала "Миррррррааааааа", после опьянённая кровью упала на зеленую лесную подстилку и отключилась.

Трое братьев весело мчались за почти пойманной добычей, пока их скакуны на полном ходу не остановились, испуганно заржав и сбрасывая седоков. К месту возможной лёгкой поживы юноши добирались пешком, без шуток, глухо посылая проклятия хромому брату-вещуну. Наверняка это он заговорил скакунов, а конюх был пособником.

Увидев прекрасную девушку, лежавшую на земле, братья застыли от изумления. Она открыла глаза, и будто зелёный туман поднялся с топи. Пахло хвоей, пожухлой листвой и чем-то очень незнакомым…впрочем…мысли терялись, путались, исчезали, оставалась только она, незнакомая, прекрасная, могущественная. Мирра.

Никто не скажет, как братья узнали её имя и какая сила заставила их подчиниться ей полностью, без остатка отдать себя на милость неведомой и прекрасной силе. Гостомысл первым упал на колени, протягивая руки, следом Путятя и Деян.

— " Готовы служить тебе Мирра".

Колдунья повела очами, велела одеть себя, не размыкая уст, а затем тихо, пробуя на вкус чужую речь произнесла:

— Отведите меня в ваши палаты, остановлюсь у вас, мои новые подданные.


***
Колом встало предчувствие. Велибор места себе не находил, на их царский терем разом упала странная, глухая тишина, даже домашнего шума от рабочего люда стало не слышно. Он бросил недокованный лемех, окатил себя холодной водой и спешно похромал из любимой кузни, стараясь поскорее добраться до покоев матушки.

Посреди комнаты в льющихся из просторного окна лучах солнца стояла кровать царицы, на которой лежала бледная и исхудавшая женщина. Неведомая болезнь сразила мать почти год назад, и ни один знахарь не мог определить причину и найти лекарство. Царица Радмила сама была целительницей, и её сыну-вещуну давно казалось, что она точно знала причину своего недуга, но не спешила с ним бороться.

— Велибор, сынок, я ждала тебя. Сегодня мой последний день…соколята мои первые уже в плену…даст Сварг, когда-нибудь освободятся, отца пленят… — женщина задохнулась, очень уж спешила рассказать о беде своему младшему сыну, закашлялась, изо рта пошла кровь.

Уххх, как испугался нетрусливый Велибор, быстро подошёл, взял голову матери в ручищи, заговаривая нестерпимую боль. Кровь остановилась. Сплюнув последнюю, что мешала говорить, мать продолжила:

— Лето назад, я нашла червоточину, начала её замуровывать…но, видно, плохо вышила заклинание…не аккуратно стежки наложила…через пальцы и пришла ко мне хворь, — мать притянула лечебные руки сына, немного полежала, утешая боль. — Я видела, что планирует существо из червоточины…ей не вернуться назад, потому жить…здесь будет. Сильное создание, злое…Сегодня с ней встретились твои братья, они уже в её власти… едут сюда, как приедут, и отец будет во власти чудовища…Тебе с твоим даром повезёт больше…не знаю, как долго, но ты сможешь стоять. Сынок… я с одной очень сильной царской семьёй сговорилась…жаль, что поздно, всего месяц назад…Если бы было время…если бы эту червоточину мне помогла зашить сильная ведунья… — царица опять впала в беспамятство, ошарашенный Велибор не знал, что делать, чувствуя, как последние капли жизни истекают вон из материнского тела.

— Сынок, они обещали помочь нашему царству…Обещали, что примут любого беженца, да я всё не решалась…вот и дотянула до большой беды. Царство Загорье…дочка у них есть…ворожея…Любава… — жизнь исчезла, последнее слово хрустальным звоном отдалось в душе вконец посмурневшего Велибора.

Дом опустел мгновенно, а у ворот послышался топот копыт, раздались голоса подъезжающих всадников. В самое сердце царства Снегиря явилось древнее существо, исторгнутое из родного ему мира, ижажда власти его чёрной пеленой накрыло город.


Глава 3

Утром Любава поднялась выспавшейся на собственноручно взбитой перине. Бока, привыкшие к жёсткому ложу и ударам, обволакивало пушистое облако, нежило и уговаривало никогда не вставать. Сладко потянувшись, девушка глянула в окно, и хорошее настроение исчезло быстрее, чем ветры лешего в пятничную попойку.

Нарядные флажки трепетали на сквозняке, повешенные в честь прибытия женихов. Досада перерастала в раздражение с тонкими нотками гнева. Особенно свински себя вёл вон тот флажок, ближайший к её окошку. Трепетал и хлопал, как умалишённый. Радуешься, да? Женишков привечаешь? На тебе!

Ворожея сжала руку, и бедный кусочек материи смяло. Ветер тут же расправил его, но ткань закрутилась и вытянулась в тонкую линию. Щелчок пальцами, и мелкие лоскутки порскнули во все стороны. Выместив прилив раздражения, Любава вскочила и запрыгала по комнате, разминаясь.

Царица охнула и всплеснула руками, когда доченька предстала пред её всё ещё ясные очи. Высокие сапоги на толстой подошве, мягкие кожаные портки, такая же куртка, усиленная металлическими пластинами, тугая коса с вплетённым шипастым прясленем. Дитятко будто на битву нарядилось. Ещё хорошо, что перчатки не надела, вон торчат в одном из многочисленных карманов. Всплеснув руками, царица опустилась на лавку.

Через час препирательств и обидных замечаний Любава, хмурясь, уселась за стол. Роскошный сарафан смотрелся богато. Умело подчёркивал то, что должно быть подчёркнуто, и скрывал то, что нужно было скрыть. Хотя у молодой ворожеи кроме выражения лица прятать было нечего.

Завтрак прошёл в тёплой и тихой обстановке. Любава старалась сопеть не слишком громко, но обувка жала, сарафан стеснял движения, а предстоящее сватовство ввергало то в уныние, то в ярость. В общем, тихий такой завтрак получился, по-домашнему.

Тронный зал вместил всех богатых людей города, ещё пришли уважаемые люди и любопытная челядь. Царская семья заняла свои места, и церемонию объявили открытой. Любава чуть приободрилась, узнав, что женихов будет всего трое. Женское любопытство также сыграло свою роль, и девушка почувствовала лёгкую тягу к жизни. Немного тревожил давешний морок после мухоморовки, но сегодня присутствие суженого совершенно не ощущалось.

— Грударь, сын Зубана из Высокой Страны, — объявил тем временем глашатай и пригласил в зал жениха со свитой.

— " Ой ё…", — подумалось Любаве после первого взгляда на Грударя.

Выглядел жених слегка колоритно: высокий, сплошные мускулы, поломанные уши и нос, почему-то совершенно лысый череп и густая чёрная бородища. Он уставился на девушку так, будто раньше не предполагал, что кроме мужчин в мире есть ещё кто-то.

Сухонький старичок, семенивший рядом, погладил седую бороду и защебетал долгую хвалебную речь в честь царя, царицы и царства в общем. Особый акцент он делал на нерушимую дружбу и воинскую поддержку, клялся в верности и приверженности. Затем старичок перешёл к делу.

— Старший сын нашего достопочтимого князя Зубана когда-нибудь станет правителем Высокой Страны! А это значит, что союз наш укрепится ещё и кровными узами. Царевна Любава подарит Грударю детей, которые соединят и упрочат родство наших стран!

При этих словах жених оскалился и плотоядно взглянул на пребывавшую в меланхолии ворожею.

— С нашим княжичем Любава не будет знать нужды и печали. Все богатства мира лягут к её ногам, завоёванные нашими воинами под командованием могучего Грударя и, конечно, при помощи ваших воинов!

Грударь что-то пробурчал на ухо старичку, тот кивнул и вновь пригладил бороду.

— Как правильно заметил мой уважаемый внук, Любаве лишь нужно будет ждать его из походов, начатых в её честь. Все заботы и печали лягут на рабов, преданно служащих нам в родовом замке! Царевна будет надёжно защищена в его стенах!

Любава почувствовала, как внутри закипает холодная ярость. Она встала и подняла руку, заставив старичка умолкнуть и ошарашено вытаращиться на неё. Внучок рядом тоже таращился, сально разглядывая рыжеволосую красавицу.

— Ты хочешь сказать, что в замке мне отводится почётная роль роженицы княжеских детей и затворницы, ожидающей болтающегося по войнам и походам мужа?

Грударь радостоно закивал, а старик попятился, уловив гнев и издёвку в словах хрупкой девушки. В их стране женщины не разговаривали с мужчинами таким тоном. И ворожей там тоже не видали.

— Я согласна! — громко сказала Любава.

Краем глаза она заметила, как вскинулись родители, не ожидая такого от строптивицы. Грударь шагнул вперёд, растопыривая ручищи.

— Я согласна! Но в моей стране есть традиция: жених должен покорить возлюбленную, тронуть её сердце! Не будем устраивать долгих проверок и подвигов, я предлагаю помериться силами.

Зал выдохнул и загомонил. Свита княжича переглянулась, о чём-то оживлённо споря.

— Женщина не может сравниться с мужчиной, — проревел Грударь, вступая наконец в разговор. — Так заповедовали наши предки!

— Ну, если жених боится, — елейным голосом пропела ворожея, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо Грударя наливается гневом.

Не слушая доводов семенящего за ним деда, он встал перед троном царя и кивнул. Тот вздохнул, взял жену за руку, поцеловал её и сник. Любава прошла мимо распалённого жениха и остановилась в центре зала. Грударь, набычившись, глядел на неё, не трогаясь с места.

Приглашающий взмах рукой, и ноги жениха заскользили по полу без его участия. Мышцы вздулись от усилия, подошвы зацарапали гладкую поверхность, но это не помогло. Оставивший попытки Грударь проскользил мимо ворожеи и влетел в свою свиту, раскидывая её в разные стороны.

Рёв сотряс воздух, жених бросился в бой. Любава легко уклонилась, скользнув в сторону, и чуть придержала гору мышц за мизинец. Грударь изменил направление, перегнал свои ноги и рухнул ничком, раздербанивая лицо. Зал охнул и загромыхал так, чтобы Любава поняла одобрение, а её отец услышал осуждение строптивой доченьки.

Поднявшийся жених был страшен. Лицо, залитое кровью, казалось освежёванным заживо, богатые одежды кое-где висели лохмотьями. Ручища сорвала рубаху, вытерла кровавые потёки и отшвырнула бесформенную тряпку в лицо ворожее. Бросившись следом, Грударь ослеп от вернувшейся и плотно примотавшейся к голове рубахе, врезался в стену и замер. Тело медленно развернулось, повинуясь движению руки Любавы, и понеслось к противоположной стене, а оттуда укатилось в угол.

— Сватовство окончено, — тихим от ярости голосом произнесла ворожея, но услышали её все за исключением потерявшего сознание Грударя.

Старичок приказал слугам поднять внука. Уходя, он повернулся и сказал, обращаясь к царю:

— Мне жаль, что здесь не поняли, какую мощь представляет собой Верхняя Страна. Как бы не пришло время, когда Любава будет молить на коленях о милости великого Грударя.

Сухонькое тело взвилось в воздух и захрипело. Ворожея взглядом остановила бросившихся к ней родителей и подошла к обмякшему старику, расширенными от ужаса глазами глядящему на девушку.

— Мысль напасть на мою страну будет последней для всех вас, — спокойно произнесла Любава. — И наступит время, когда некому будет вспомнить тебя и твоего внука.

Бережно опустив седого деда, ворожея повернулась к гостям.

— А не перекусить ли нам? — предложила она, и зал взорвался радостными возгласами. 

***
Следующий претендент был встречен публикой более благосклонно. То ли пристойно выглядящая свита во главе с женихом повлияла, то ли обеденный перерыв помог. Вперёд выступила женщина, одетая в порточки и заморский пиджак, в руке богато сиял предмет, который она то и дело подносила к лицу, разглядывая сидящую перед ней царскую чету.

— Глазами слаба, — шепнул отец, в молодости попутешествовавший по миру.

Царица огорчённо покачала головой и украдкой глянула на грызущую сочное жёлтое яблоко дочь.

— Многоуважаемый ца`ь, не менее ца`ственная суп`уга и ца`евна Лю…Любава, — со странной интонацией заговорила женщина. — Позвольте уве`ить в полном нашем уважении и п`едставить вам п`етендента на `уку и се`дце! Член-ко`еспондент Великого Замо`анского Униве`ситета, политолог-аналитик и обоз`еватель ми`овых п`оцессов Антибахий Суво`ский!

Любава впилась зубами в яблоко, чтобы не расхохотаться в голос. Ни одно из известных ей магических заклинаний не годилось для успокоения такого рода, пришлось прикусить огрызок.

Женщина отошла в сторону, и вперёд шагнул невообразимо ярко одетый молодой человек. Короткие штаники синего колора открывали красные онучи, замысловато обёрнутые вокруг тоненьких лодыжек над маленькими сапожками в чёрно-белую клетку. Коралловая рубаха выглядывала из вязаной безрукавки, сияющей яркой белизной и изображавшей в уголке диковинного зверя на четырёх коротких лапах, с непомерно вытянутым рылом, полным острых зубов. Над воротником спереди виднелась пёстрая бабочка, мерцающая незнакомыми камушками. Губы, обрамлённые короткой тёмной бородкой, сияли белоснежной улыбкой, волосы укладывались в непостижимый кандибобер, а глаза прятались за приспособлением, похожим на то, что было в руках у женщины, но держалось оно на голове само.

— Всем привет! — мяукнул Антибахий. — Как поживаете? Сегодня такой замечательный денёк!

— Благодарю, поживаем хорошо, — ответил царь. — Что нынче в Заморе происходит? Хорош ли урожай? Как тамошние правители самочувствуют?

— Что вы, царь, какой урожай? Замора так богата, ей нет необходимости что-то самой делать. Весь мир трудится на благо этой великой страны!

Любава хмыкнула сквозь яблоко и почувствовала, как в отце вспыхивает раздражение. Царица, видимо, тоже ощутила настроение супруга и мягко накрыла его руку своей.

— Ах, вы не представляете себе, что это за страна! Кругом учёность, культура, все равны и обладают абсолютными правами! Не то, что в этой стране, откуда я уехал много лет назад! Простите, я забыл, что тут до сих пор считают зимами! Конечно, куда нашим до Заморского образования!

— Погоди, ээээ…Апти…, - запнулась поспешившая вмешаться царица, прижимая напрягшуюся длань мужа к подлокотника.

— Можете называть меня Олегом, если так вам привычнее. Дело в том, что я сменил это простое имя, когда покинул страну рождения.

— Так что, Олежа, ты можешь дать нашей дочери, если она выберет тебя своим суженым?

— Суженым — это что? А, да! Я, знаете, уже стал забывать этот язык. Так что же я могу дать вашей дочери и, более того, вашему народу, если стану мужем и царём? Во-первых, я проведу ряд реформ, заботясь о народе. Образование, медицина, культура! Я подниму с колен эту страну! Весь мир должен увидеть, что мы открыты для сотрудничества! Дальше я реформирую нашу армию! Никогда не понимал, от кого мы защищаемся? Зачем тратить столько денег на дружину, когда можно раздать деньги простым людям. Что же до царевны, я открою ей прекрасный мир путешествий и жизни за границей этой маленькой страны!

Звук отодвигаемого трона, весящего больше его хозяева, отдался зубной болью у всех присутствовавших, заглушил поднявшийся было ропот гостей. Царь возвышался над улыбающимся женихом, и супруга не посмела вновь тронуть руку властителя этих земель.

— Что, дружина моя? — сильный голос, привыкший отдавать приказы и на пиру, и в бою, зазвучал звонко и грозно. — Согласны вы, что даром едите свой хлеб? Может, и впрямь пора вам стать кузнецами да пахарями, купцами да лавочниками?

От лязга и стука оружия разом вставших воинов свитская женщина уронила помогающий ей видеть предмет, он жалобно звякнул и разбился.

— Что скажешь ты, Любавушка? — повернулся царь к дочери. — Желаешь поглядеть страны заморские, прикоснуться к учёности и свободам?

Ворожея поднялась, поклонилась отцу.

— Нет мне надобности отвечать, батюшка. Ты знаешь, что я хочу сказать.

— Добро! Ну, благодарствую, что навестил нас, гость дорогой! А только не отдам я за тебя Любаву. И даже не потому, что не хочу. Боюсь я, как бы она тебя Ахтитрахий, не покалечила ненароком, когда ты начнёшь вдругорядь её Родину чернить! А теперь скатертью дорога, гостюшка!

Неудавшийся жених растерянно смотрел на царя, переводил взгляд на царицу с дочкой. Разом загомонившая свита подалась вперёд, обвиняя и негодуя. Слитный шорох извлекаемых из ножен мечей перекрыл шум. Через секунду свита исчезла из царского терема и царской земли.


***
Третьего жениха хотели было отложить на завтра: царь сидел смурной до того, что даже ближние воины опасались его трогать. Супруга потянула его за рукав и увела в покои. Она скоро вернулась и кивнула, одобряя продолжение. Царь вышел слегка пристыжённый, сел на трон, который четверо слуг еле вернули на место.

Свита последнего претендента заинтересовала присутствующих, особенно мужчин. Молодки неописуемой красоты склонились в поклоне, представляя молодого мужчину, одетого, по сравнению с предыдущими, строго и просто. Лишь меховая соболья оторочка выдавала богатство, не сразу бросаясь в глаза. Пока мужчины глазели на молодок, не слишком обременённых одеждами, остальные удивлялись карликам, ведущим за собой маленьких лошадок, нагруженных благоухающими цветами. Женщины таяли и вздыхали, глядя на роскошные букеты.

— Здрав будь, государь! — поклонился в пояс жених. — И тебе поздорову, матушка царица!

Белые цветы весомо легли на колени зардевшейся матери Любавы. Самой ворожеи достался красный букет и поцелуй принявших его пальцев.

— Я, Будосвим, сын Захосада, чародей ордена чёрно-красной розы, прошу у вас руки вашей дочери, ворожеи Любавы! По сердцу она мне, и жизнь без неё не мила!

Ошарашенные таким признанием родители переглянулись. Царица, которой понравился воспитанный и галантный чародей, просительно глядела на мужа. Тот пожал плечами и кивнул.

— Благодарим тебя, чародей Будосвим! Наши женщины сами выбирают себе любимых, и не нам нарушать этот обычай! Если Любава согласится, отдадим её тебе в жёны!

Молодки захлопали в ладошки и запрыгали, вызывая восторг пялившихся на них мужчин. Карлики гладили лошадок и с улыбками смотрели на своего хозяина.

— Что скажешь ты, ворожея? — обратился к девушке чародей. — Люб я тебе? Могу ли мечтать о том, что ты назовёшься моей? Поверь, ты ни мгновения не пожалеешь, если захочешь сделать меня счастливым!

При этих словах Будосвим шагнул к Любаве и взял её за руку. Перед магическим взором ворожеи мелькнула вспышка. Уши наполнил сладострастный стон множества голосов, поплыли образы совокупляющихся молодок, обнажённых и полуодетых, ласкающих мужчин и друг друга. Свист плетей, удары истязаемой плоти вызывали у связанных пленниц крики запредельного удовольствия. Чародей обходил покои, полосуя обнажённые спины, груди, бёдра своих наложниц. Диковинные предметы проникали в их лона, заставляя извиваться в экстазе. Любава увидала, что это были не только лона. А когда распахнулись двери, и карлики привели в покои лошадок, ворожея решила вернуться в реальность.

Коротко поклонившись выпустившему её руку Будосвиму, девушка лучезарно улыбнулась, повернулась к матери и обняла её передавая увиденные образы. Пару мгновений спустя царица взвилась с места, вырвала у стоящего подле трона стражника бердыш и огрела им чародея.

Молодки с визгами кинулись прочь, давя карликов. Лошадки с ржанием заметались по залу на глазах у обалдевших гостей. Царь с круглыми глазами сидел на троне, глядя на беснующуюся жену, а Любава, усмехаясь, выкидывала в окно разбросанные всюду букеты.


***
— Что Добронега, и попенять нам некому, да? — царь сидел подле лежащей на кровати супруги, держа её за руку.

Любава хлопотала, унимая сердцебиение матери и успокаивая боль в её натруженных бердышом руках.

— Не говори, Мстиславушка, сами чуть не отдали дочь единственную незнамо кому. Что же это деется, а? Неужто мир с ума сошёл? Три жениха один другого хуже. Что делать-то будем?

— Отпустите меня, — отозвалась Любава. — Сама найду своё счастье. Или я не ворожея? Сижу в тереме, занимаюсь тем, что любая ведьма горазда творить. Для того ли училась? Если мир и правда с ума сходит, кому, как не нам, ворожеям, его лечить?

Отец помолчал, задумавшись, глянул в глаза жене и уловил, как она сжала его ладонь.

— Езжай, доченька…

Наутро Любава оседлала любимую Колючку и вывела её за ворота терема. Обняла заплаканную мать, поцеловала нарочито строго державшегося отца и поскакала прочь. За городом её догнал Шишок, старый дружок.

— Помогать тебе буду, чай, вдвоём веселее, — кивнул он. — Мать с отцом знают

Царь обнимал жену, глядя в окно терема, как простывает след дочери.

— А ты сказал Любаве, что мы Радмиле обещали в подмогу её прислать? — спохватилась Добронега.

— Забыл, матушка. Да и что теперь поделаешь. Не догнать нам дочку, крылья обретшую.

— Вернётся ли голубка наша, а, отец?

— Верн ётся, мать, не может такого быть, чтобы не вернулась.


Глава 4

Дверь затряслась от ударов. Так колотили братья, гомоня при этом и сулясь снять дверь с петель, если её немедля не откроют. Сейчас же опечаленный Велибор слышал лишь стук кулаков по старому дереву, защищающему родной дом.

Поднявшись, он направился к двери. Шаги давались с трудом, будто тяжёлая ноша легла на враз ослабшие плечи. Затвор отъехал в сторону, створка знакомо заскрипела. Снаружи стояли братья, которых он не сразу узнал. Чужие, повзрослевшие сразу на десяток зим парни пялились на Велибора даже не глазами, а провалами на их месте. Холодом дохнуло по спине.

— Выходи, госпожа ждёт, — грудным голосом проревел некогда звонкий Гостомысл.

— Выходи, не заставляй её ждать, иначе будешь жестоко наказан, — вторил ему Деян.

Крик боли за их спинами будто подтвердил слова брата. Велибор шагнул вперёд, нашёл взглядом третьего и застыл. Путята держал стоящего на коленях конюха, вцепившись пятернёй в волосы, и кромсал окровавленную грудь работника ножом. Жена того висла на руке, силясь остановить убийство. Бездыханное тело легло на землю, Путята ощерился и повернулся к рыдающей вдове. Та глянула ему в лицо и, спотыкаясь, побежала прятаться в конюшню.

Велибор зарычал, бросился вперёд и наткнулся на стену: братья сомкнули плечи, не пуская дальше. Поборовшись с обоими и не добившись удачи, младшенький сшиб их головами и кинулся вдогон убийце. Влетел и обомлел: Путята, в жизни ни на кого руки не поднявший, вспорол рубаху конюховой жене и кромсал ножом обнажённую спину кричащей женщине.

Ухватив по дороге хомут,Велибор с размаху опустил его на голову брата, лишь с третьего раза добившись, что тот обмяк и осел на пол. Рыдающая женщина поползла к нему и сунулась лицом в землю. Путятин нож вошёл ей глубоко под левую лопатку. Младший опустил тяжёлый кулак на голову окончательно потерянного брата и поволок его, слабо шевелящегося, с конюшни вон.

Двор встретил парня хохотом. На одном из коней сидела незнакомая девка и смеялась, глядя на Велибора. Повинуясь её жесту, поднявшиеся Деян с Гостомыслом пошли к нему, посверкивая ножами в руках. Младший швырнул в них оглушённого убийцу и бросился следом.

Кулаки покрылись кровью, сбитые до кости, но он не чувствовал боли. Сбылись слова матери, горе пришло в их дом, и душа Велибора была где-то далеко от тела, выбивающего дух из тех, что когда-то были его братьями. Спину толкнуло, и младшенький, похожий теперь на громадного медведя, повернулся к новому врагу. На спине, рассечённой ударом кнута, сквозь прореху в кожухе блестела влажная полоса на разорванной коже. И этого Велибор тоже не чувствовал.

Земля дрогнула, когда он шагнул вперёд. Кнут понёсся в лицо и замер, обмотавшись вокруг поймавшей его ладони. Роняя капли крови, рука накрутила ещё пару витков и дёрнула к себе держащую рукоять девку. Та соскочила, будто кошка, ловко приземлилась на ноги и потянула к себе. А через пару мгновений борьбы поехала, скользя ногами по траве. Девка удовлетворённо кивнула и вновь захохотала, показывая белые зубы.

Тело Велибора ощутило сильный удар в грудь. Сотворённое заклинание выбило дух, но не смогло опрокинуть младшего из братьев. Он пошёл вперёд, наматывая на локоть хвост кнута. Витавшая где-то душа видела: девка нисколько не испугалась нависшего над ней парня. Махнула рукой, заставляя кнут изогнуться и вывернуть руку Велибора, ударила ногой под колено. Тот повалился неуклюже и зарычал от ярости. Сверху навалились братья, пригвоздили к земле, стали бить, заливая собственной кровью.

В этот момент дружинные воины, застывшие от невозможности понять, кого же им защищать, бросились вперёд, отметая последние сомнения. На их пути встала проклятая девка и запорхала меж рослых витязей, как мотылёк вокруг пламени. И те падали, чтобы больше не подняться.

Скоро всё было закончено. Оставшиеся в живых воины превратились в слуг чёрной колдуньи Мирры, как и те, кто не погиб, бросавшись им на помощь. Братья заковали Велибора в цепи и заперли до поры. А день спустя весь Снегирь превратился в слуг.


***
Велибор пришёл в себя. Тело, изогнувшееся от боли в избитых боках, не хотело слушаться. Стиснув зубы, младший двинул плечами, силясь разорвать цепи, и чуть снова не потерял сознание. Кровавая пелена колыхалась перед глазами, и он не знал, побитая голова была тому виной или настоящая кровь из ран. Мутило сильно, но сильнее жгла горечь предательства и потери.

Понимал Велибор: не по своей воле братья ополчились на него, превратившись в чудовищ, да не помогало это. Проклятая девка оказалась колдуньей силы немереной, и теперь беда ждала всех, кто не сможет спастись.

Что там матушка говорила о ворожее? Младший напряг память, превозмогая тошноту и боль. Как же её звали? Любава, точно. Где она сейчас, почему не спешит на помощь? Может, сама лежит мёртвая, изрезанная ножами братьев. Велибор застонал, воззвал мысленно к ворожее. На миг увидел её, красивую, сидящую на чёрном коне и глядящую прямо на него. Глаза обласкали изумрудным блеском, и стало легче. Но видение прошло, и боль резанула по телу, как будто снова истязаемому жестоким боем.

— "Любава, помоги, не найти мне тебя…слышишь ли?"

Дверь стукнула, распахиваясь, и сквозь красный туман проглянула стройная фигурка. Сердце стукнуло: ворожея, она пришла! Но тут же Велибор чуть не застонал от понимания, что перед ним стоит не Любава, а Мирра-колдунья.

— Не ждал меня, чувствую, — ласковый женский голос ножом проникал в голову. — Бедненький, плохо тебе. Да, тело всё болит, но сердцу больнее. А ты сильный, до тебя никто не смог мне противиться. Почти никто. Изгнал меня мой мир, ну, да ничего. Теперь здесь я хозяйка, а вы все — мои воины или рабы. С рабами я сама разберусь, а воинов ты поведёшь.

— Уходи отсюда. Не видать тебе удачи, пока я жив. А убьёшь, есть кому с тобой справиться. Не будет тебе жизни! Если то, что я вижу, можно назвать живым.

— Я не ошиблась в тебе. Сильный, борешься, готов голову положить. Хороший будет для меня слуга, первый над всеми и только мой!

— Врёшь! Никогда я твоим не буду! — от рывка цепь звякнула жалобно.

Мирра усмехнулась, её руки прижали бьющегося Велибора к земле, и тот закричал от пронизавшей его боли. Казалось, каждая клеточка тела горит и плавится под исходящими чернотой пальцами колдуньи

— "Любава, где же ты? Как больно…".

Велибор почувствовал, что малая частичка души отделяется и истаивает в воздухе. Тело выгнулось дугой и порвало цепь. Он вытянулся, вздохнул и поднял веки. На колдунью смотрели чёрные глаза, напоённые бездонной тьмой.

Мирра хищно улыбнулась, показав острые зубы, и достала нож. Лезвие прошлось по щеке, скользнуло к горлу, опустилось ниже, проведя полоску по животу. Гашник распался, взрезанный остриём. Теперь перед колдуньей Велибор лежал совершенно обнажённый. Вслед за лезвием ножа отправились путешествовать по телу губы Мирры.

Покрывая поцелуями шею нового слуги, колдунья гладила его лицо, запускала пальцы в волосы. Язык прочертил дорожку от ключиц к груди, покрытой волосами, губы ласкали её, прижимались, ощущая биение сердца. Твёрдый живот вздрагивал от ласк искушённой хозяйки, Велибор наблюдал, как она описывает языком круги, поглядывая на него.

Распалённое естество подрагивало, отвердевшее до предела, и Мирра наконец удостоила его вниманием. Младший застонал от невыносимо сладкой муки и хотел обнять свою госпожу, но сильные руки опустились на запястья, не давая двинуться. Натешившись, колдунья приблизилась к его лицу, взглянула в отливающие тьмой глаза и впилась в губы долгим поцелуем. Не отпуская Велибора, Мирра опустилась на влажный стержень своим горячим лоном.

Спустя часы они вдвоём вышли из темницы, куда был заключён Велибор. Полностью послушный госпоже, он шёл за ней по двору, слушая, как Мирра отдаёт приказы рабам и воинам.

— Ты возглавишь мою армию и сделаешь меня властительницей вашего мира, — прозвучал в ушах голос колдуньи.

Велибор кивнул и отправился в терем собираться. Ноги привели его в покои матери, её тело всё ещё лежало на кровати. Сердце толкнулось сильнее, младший подошёл к ложу, поцеловал мать в лоб и накрыл одеялом.

В глазах Велибора, на миг ставших прежними, блеснула слеза, чтобы тут же исчезнуть.

— "…Ты в очень большой беде…" донеслось еле слышно откуда-то издалека.


Глава 5

— Отворяй, охресть! Чего ковыряешься, как мертвячник — в дерьме! — смешной, пузатый Шишок, приплясывая, раздувался от праведного гнева.

Между тем, он был не один перед огромными воротами Даждьграда в очереди ожидающих, но присутствие хозяйки придавало ему уверенности и даже дерзости в общении с грозными стражниками сильного древнего города.

— Добрыня, глянь, что за шавка там тявкает?! — обалдевший от наглости пришлеца стражник даже соизволил открыть воротное окошко.

— Шавка у тебя в штанах! — заверещал вконец зарвавшийся лесовичок. — Торговый день начался три часа назад, деньгу за аренду места ты с меня возьмёшь без этих трёх часов?

— Чтооооооооо?! Ктооооо у меня в штанах?! — стражник уже отпирал двери, чтобы прихватить за шиворот хулиганившего торговца. — Я сейчас тебе покажу, что у добрых людей в штанах, лешего тыкопыто…

— У добрых людей — добро, а у тебя точно шавка, притом блохастая! — Шишок, ловко перебирая маленькими ножками, тем не менее, отступил ближе к всаднице на вороной кобылице.

— Да я тебя щаз… — богатырь протянул лапищу к загривку охальника с очень недобрыми намерениями, как вдруг услышал грустный девичий голос:

— Оставь его добрый человек, я с ним в дороге уже третий день маюсь и полностью согласна, что он — истинное копыто Лешего, а то и чего похуже. За въезд я заплачу, только не трогай ты его, убогого.

— Вот наподдам ему под больно шустрый зад, тогда и оставлю в покое, — зыркнул стражник. — Тебе, голубка, следует более приличествующую компанию выбирать, а то паскудника этакого защищать вздумала!

Стражник с налитыми праведной яростью глазами уже почти достал злоязычного торгаша, как вдруг раздался уже совсем другой девичий глас, повелительный и раздраженный:

— Хватит, я сказала. Куда проще здоровому мужу мелкому лешонку отомстить, чем открыть ворота торговому и прочему честному люду вовремя.

Ах, как хороша была ворожея в этот момент: глазища сверкают, щёки налились румянцем, а растрепавшаяся в дороге рыжая коса, только придала путешественнице очарования.

Однако в Даждьграде лет сто про ворожей и их возможности не слыхивали, зато подобных девок видали исключительно в определённых заведениях города, там и давешний стражник бывал не раз. Почтения к тем девкам совершенно точно никто не испытывал.

— Утихни, блудница! Ты-то небось скидок никому не даёшь, — не очень подумал стражник

На этот раз наступила очередь Любавы рявкнуть:

— Блудница?! Я?! Ну, держись, драного кота кочерыжка! — она вмиг спешилась, схватила опешившего служаку за бороду да и припечатала кулаком промеж глаз, тот ушёл в забытье сразу и прочно.

— Открывай ворота, держиморда рогатая, а нето разнесу здесь всё к мережкам собачьим! Меня ваша государыня дожидается! — проорала ворожея.

Цеховой знак мягко соскользнул с её шеи, проплыл по воздуху под нос опасливо косящемуся из смотрового окошечка второму стражнику, покачался перед глазами и вспыхнул жаркой искрой.

— А этого убери с дороги, чтоб не вонял под ногами! Не ровён час наступит кто.

Ворота Даждьграда со скрипом отворились, запуская путешественницу, за ней потянулись и другие ожидающие, включая Шишка. Подручный играл оговорённую роль, делая вид, что он тут сам по себе. Более сообразительный стражник и зеваки, ставшие невольными свидетелями сцены беседы боевой ворожеи с представителями привратной власти, во все глаза смотрели на девушку на вороной кобылице. "Ух ты ж, ворожея, да в наших краях…".

— Вот, если бы не мой упорный нрав так и стояли бы в очереди, — приговаривал лешачок, направляясь на гостиное подворье.

— Если бы не твоё ярморочное хамство, мне бы удалось въехать в город инкогнито, как я и договаривалась с госпожой Еленой. Теперь тебе подобные начнут разносить сплетни и додумывать, на кой пень ворожею пригласили. Да ещё и смотрят вон как на мощи Кащеевы — Любава злилась больше всего на себя, почему не сдержалась, подумаешь, с блудницей сравнили, не с вурдалачкой же.

— Кажется, можно использовать случившееся, чтобы отвести от меня всякие подозрения в такой порочащей связи, как ты. Ладно, не гневайся, это же шутка. Но я тут подумал…кто заподозрит, что мы вместе, если так бездарно провалились при честном народе?

— Знаешь, такое бывает редко, но ты прав. Странно, что хорошая идея пришла в такую бестолковую голову, как твоя. Кто бы мог подумать? А ведь на шиш похож.

— Всё, поеду разнюхивать, у меня от этой магической связи на расстоянии ши…голова болит! Удачно навестить правительницу! — Шишок вздохнул с облегчением, когда ворожея разорвала мысленную связь.

Тем временем терем Елены становился всё ближе. Красивый, бревенчатый с золочёными маковками, немало сил положили зодчие, так умело скрепляя стволы лиственниц. Наличники будто умелица коклюшками наплела, Любава невольно залюбовалась тонкой работой и остановила Колючку у одного из окон. Тонкие узоры наличника, переплетаясь, вдруг напомнили древние руны, из каких в детстве она пыталась из ничего придумать себе сказку. Кобылица смирно ожидала, когда хозяйка насмотрится на странные деревяшки, как вдруг окно распахнулось настежь, и раздался весёлый женский голос:

— Велибор, отстань, сейчас хозяйка пожалует…

Имя, произнесённое весёлой девицей, полоснуло по сердцу.

— "Велибор", — смакуя, повторила про себя ворожея. — "Тебя зовут Велибор, и ты в очень большой беде…"

— Матушка ворожея, я тебя еле отыскал! Там уж впереди открыли ворота, ожидают тебя, — из ступора вывел голос слуги, посланного встретить гостью.

— Что б ты пропал! — рассердилась Любава.

— Да за что же, матушка?

— Почто меня от раздумий отвлёк, прыщ ты задничный? — за крепким словцом, благодаря общению с разнообразными представителями нечисти и чисти, ворожея в карман не лезла.

Ворота терема гостеприимно впустили приглашённую гостью и очень быстро закрылись за ней. Слуга тут же поспешил затеряться среди остальной челяди, избегая поворачиваться к злой ворожее спиной.

Двор светлой госпожи Елены представлялся чуть ли не богаче царских палат отца Любавы, повсюду были шатры, мощёные камнем дорожки, цветники и кустарники, мимо которых прогуливалась ухоженная челядь и вероятные гости. Ворожея, впечатлившись, уставилась на убранство двора, даже слезть с кобылицы забыла.

— Позволь забрать твою лошадь, госпожа! Какой корм она предпочитает, можно ли ей натирать бока маслами? — затараторил мальчишка-конюх, придерживая Колючку под уздцы

— Кормится она душами злобных тварей. Чем злее тварь, тем сытнее. Если нет злых душ, может съесть и что-нибудь невинное. Бока натирать не советую, на шип насадит, это всё-таки иппа, — эффект, произведённый словами расшалившейся ворожеи, был прекрасен.

Ушки паренька покраснели, как и кончик носа, глазёнки из орбит повылезали, руки отпустили уздечку.

— Яблочек порежь ей да просто почеши бока вот этой щёткой, — довольная Любава кинула мальчишке кожаный чехол с мягкой чесалкой. — Зовут Колючка. Когда будешь давать яблоки, кланяйся.

Кобылица фыркнула вместе с ворожеей, и шагнула мальчишке навстречу. Тот на всякий случай поклонился, да так в поклоне и увёл её в стойло.

На пороге терема нетерпеливо ожидала гостью дородная женщина в светлых одеждах, что делало её ещё более дородной

— Здравствуй, госпожа ворожея, — поклонилась в пояс Елена. — Уж две седмицы тебя ожидаем, такая беда у нас, такая беда…

— Здравствуй, госпожа Елена. Зови в терем, поведай о своей беде, — деловито предложила Любава.

— Но ты никак одна путешествуешь? — осведомилась правительница Даждьграда.

— Одна, а что? — подозрительно спросила ворожея, соображая, что задумка Шишка провалилась.

— Как же обойтись без помощников в таком деле? Неужто справишься в одиночку?

Любава выдохнула и молча шагнула на порог. В тереме после нарядного двора было мрачновато, тяжелые пологи накрывали огромные светлые окна, воздух стоял затхлый, и как-то ощутимо несло болотцем.

— Потрапезничаешь с дороги? — Елена не давала шанса своей свите услужить Любаве, делая это самостоятельно.

— Обязательно. И посплю, и заработанное получу, но сначала я хочу увидеть вашу беду, — запах болотца не давал покоя, свербил в носу что немытая подмышка случайного попутчика.

"Мёртвоход их побери, что здесь происходит? Чем знатная дама так напугана, что обратилась не к ведунье, а сразу ворожею, обладавшую боевой магией, нанять поспешила?"

Свита правительницы отстала на подступах к покоям её сына, запах болота стал ядрёным.

— "Будто в гостях у Болотного сиживаем"- подумалось Любаве.

— Итак, пока мы не зашли, как я понимаю, пострадавшему, есть что рассказать?

— Мальчик мой гулял по лесу и был заколдован чем-то нечистым! По-моему, он превращается в болотника! — запричитала безутешная мать. — Освободи его от этого проклятья, умоляю!

Любава нахмурилась, предчувствуя скандал, смелой рукой распахнула тяжёлые дубовые двери и уставилась на "мальчика". Роскошная кровать подпирала жирненького юношу с толстыми, румяными щеками и маленькими голубыми глазками в обрамлении длинных ресничищ.

— Мальчик, угу. Как зовут тебя, детина? — поинтересовалась ворожея, обходя кровать посолонь и помахивая вокруг себя тяжёлой рыжей косой.

— Матушка Елисеем назвала, — опустил очи долу болезный.

— Показывай свою беду, — пошёл второй круг, запах болотца всё усиливался.

— Стыжусь, уж больно ты красивая, — совсем зарделся деточка.

Ворожея остановилась, взмахнула рукой. Стул прыгнул на зов. Усевшись на него, Любава вперилась в глаза страдальцу.

— Ты мне хочешь сказать, что подцепил срамную болезнь? — очень тихо и с угрозой произнесла она. — Что маменьке постеснялся раскрыться? Что я ехала сюда две седмицы, отбивая жопу об каменный круп моей иппы, чтобы сделать работу простой ведуньи? Ты знаешь, что я сейчас сделаю с твоим болотным стручком, охресть? А ну, показывай беду, иначе в вашем роду появится выводок нетопырёнышей, причём ты их и высидишь!

— Почто, госпожа ворожея ребёнка пугаешь? — заблеяла испуганная мать, умудрившаяся прошмыгнуть в комнату.

— Ты молчи! А ты показывай! — громыхнула ворожея.

Елисеюшка испуганно отдёрнул одеяло, на причинном месте "ребёнка" раскинулся нежно-зелёный мошок, кое-где содержащий вкрапления краснеющей клюквы.

— Однако, намотал, — вымолвила Любава, не отрывая глаз от весёлой полянки и сдерживая позыв неприлично расхохотаться. — И каким же образом ты сотворил этакое чудодейство? Мухомор трахал, что ли?

— Боги милостивые, как же можно так сквернословить, матушка? — снова вскинулась мамаша, но умолкла под взглядом зелёных глаз.

— Так кому ты насолил, Елисей?

— Я проснулся и вот…

— Правду говори, а то не только ягоды но и грибы начнут расти.

— Да тут кикиморка одна…

— Какая кикиморка?

— Да шаловливая такая, игривая… приставать начала.

— К тебе приставать начала?

— Ну, может, и не она начала…

— Говори! Время идёт, оплата растёт, грибница прорастает!

— Я тут ей пообещал…жениться…ну и…она того, отдалась. Горяча дева лесная оказалась, да выдумщица, каких мало…я и это…не сдержался…У неё теперь детки будут…благородные и красивые.

— То есть ты её трахнул и пошёл дальше, а перед тем, как отодрать пообещал жениться, иначе бы она тебе просто не дала? — Елисею не подарили ни одного шанса остаться ребёнком.

— Госпожа Елена, если ты хочешь избавить этого пухленького лазливого гулёну и брехуна от…постигшей его меховой беды, принимайте в ваше благородное семейство кикимору. Вот тебе мой рецепт авторитетной в неузких кругах ворожеи. Это, кстати, оздоровит ваш род, благоприятно скажется на политической обстановке и приблизит семью правителей к народу. Особливо к болотному. — Любава бросала слова, как камни. — Иных способов вернуть удам утраченное изящество нет, хоть ты наизнанку вывернись. А если бы и существовал хоть один, так сынуля твой со своей позорной стези вряд ли сойдёт. Будет, паскуда, по лесам шляться, так что замаешься лекарок вызывать. Я же такими делами не занимаюсь и совет даю из-за хорошего к вам расположения. Не хватало ещё, чтобы кто прознал, будто ворожеи стали блудливых отпрысков магией лечить! Я, может, вообще теперь ваш город десятой дорогой объезжать стану!

Госпожа Елена стояла белая, словно полотно, и порывалась что-то сказать. Потом махнула рукой и расплакалась так горько, что Любава ощутила укол совести и сменила гнев на милость.

— Полно, мамаша, убиваться. Нешто ты думаешь, что внучки болотниками родятся? Нет, будут детки здоровые, крепкие, и да, их будет много, как клюквы на болоте…то есть больше двоих, но это же здорово, — ляпнула рыжеволосая молодая ворожея.

Умоляющий взгляд заставил её онеметь, прикусив острый язык. Закинув за спину косу, Любава подхватила правительницу под локоток и потащила вон из покоев Елисея.

— Ну, сказывай, что за нервы?

— Ах, матушка ворожея, всё совсем не так, как кажется! Наш род несёт некоторые обязательства, так что ни кикимор, ни русалок, ни ведьм мы в свой род принять просто так не сможем, на мальчике лежит обязанность стать главой города и рода, и если…

— Что если? С каких пор люди младшим народом брезговать начали? — сурово перебила ворожея.

Хозяйка города съёжилась, но глаз не отвела. Это слегка охладило Любаву, и она замолкла.

— Какая брезгливость, что ты! — у женщины от возмущения даже слёзы просохли. — Но я уверена, дело тут в другом! Странные вещи стали твориться вокруг моей семьи, странные и страшные! Ты не думай, что я вокруг этого недоросля будто квочка бегаю! Да нагулял, ну и пёс бы с ним, вмиг за ухо и жениться бы заставила! Только нет у кикимор привычки проклятьями кидаться! Сперва ко мне пришли бы, поговорили!

К своему стыду ворожея поняла, что эта рыхлая и не слишком умная на вид женщина права. А она сама совершенно упустила такую простую истину. Всё же прав был отец, молода она для ремесла, где не только магические умения, но и опыт с мудростью потребны.

— Хорошо, — кивнула ворожея. — Останусь у вас на день-два, разберусь. И не серчай на мои слова, прости за обиду.

Госпожа Елена вскинулась радостно и поспешила раздавать указания, устраивать гостью с удобствами.

Банька была добро истоплена, славная банщица отхлестала путешественницу берёзовыми венечками, обмазала мёдом да мелким лесным орехом, опять нахлестала, окатила прохладной водой.

— Аххххх… Сказка! Слышь, Шишок? — мысленно обратилась ворожея к прислужнику. — Я давно так не парилась. А что нового у тебя?

— А у меня, собачий хвост! Бани на постоялом дворе нет, выдали ушата, да, паскудники, ещё и воду дали холодную. Вот, огонь развёл, котелок погреть. А в городе что слышно?

Между тем гостью встречали по-царски, богатые дубовые столы ломились от вкуснотищи. Тут были и кулебяки с морошкой, мясом, грибами и прочим, и осетрина парная, и жаркое в котелках, и нежные куропатки под брусничным соусом, и заморский корнеплод "картофЭль" с гуляшом, солёные огурчики, нежные, маленькие, но крепкие грибочки, квашения и молодое вино(так удачно оказавшееся рядышком с ворожеей. Совсем далеко стояла заиндевевшая мухоморовка, призывающая отпить хоть глоточек. Слух собравшихся услаждали песнопевцы, вытворяющие на гуслях шедевры.

Ближе к вечеру Любава сидела на подоконнике в отведённой ей комнате с распущенной косой и в чистом исподнем и смотрела в тёмное небо, соображая, с какого конца подойти к делу. Ветер стукнул в окно, простонал тихо и исчез, оставив одной лишь ей слышимые слова:

— "Знаю твоё имя, Любавушка! Как звук чистой речки, как волна тёплого моря, только найти бы мне тебя…".

***
Летняя ночь опустилась на Даждьград. Тишину изредка нарушали шаги стражи да лай одной из особо брехливых шавок, испугавших во сне самих себя. Сверчки и ночные птицы гармонично дополняли картину. Сама природа призывала к отдыху.

Елисей сладко спал в своей обширной кровати. Запах мха не раздражал привыкший к этой странности нос, и тот посапывал и присвистывал очень мирно. Нет, первые ночи с момента появления аномальной растительности были адом: как только парень начинал дремать, тут же приходил сон, где Елисей бежал за фигуристой берегиней, призывно смеющейся и соблазнительно покачивающей сочными ягодицами, но тут же проваливался в болото и начинал захлёбываться. Рёв напуганного чада поднимал терем на ноги по нескольку раз за ночь.

В дополнение к этим неприятностям прачки роптали из-за неотмываемых пятен на роскошных льняных простынях. Раньше всё отстирывалось, а сейчас ну мочи никакой не стало. Клюквенный сок не поддавался на усилия бедных женщин, и отпрыску знатного рода пришлось подкладывать плотную рогожку, будто младенцу титешному.

Подложка царапала пряное тело с усердием княжеского мастера заплечных дел, и Елисейке пришлось пойти на крайние меры: перед сном обирать мошок от созревших ягод. Поначалу "урожай" находил последнее пристанище в ночной посуде, но как-то раз, воровато озираясь, владелец собственной болотной плантации повертел манящую зрелыми округлостями ягоду в пальцах да и положил в рот. Кислый сок приятно обжог нёбо, и понеслось. Во всём можно найти выгоду, вот и наследник правителей Даждьграда повёл более здоровый образ жизни, пристрастившись к клюкве. Рогожка вернулась к своим основным обязанностям, а Елисей зажил почти безмятежно.

Сон приятно бередил душу и тело отпрыска правительницы, и его детородный орган задорно торчал из мохового гнезда подобно крепенькому боровичку. Мягкие пальчики подрагивали и сжимались в попытках впиться в снившееся нежное женское тело, подмять под себя, сделать послушным и податливым. В этот момент раздался мелодичный смех. Такой может принадлежать лишь молоденькой особе, налитой тугой девичьей красотой.

Елисей открыл глаза и облизал пересохшие губы. Поворочался, устраиваясь поудобнее и вновь услышал смех. В его покои пробралась чернавка? "Боровичок" приобрёл гранитную твёрдость, покачиваясь в такт биению сердца молодого повесы. Стараясь не опереться восставшей плотью о ложе, он перегнулся через край. Медленно вынырнувшая из-под кровати рука заставила хозяина опочивальни пугливо отшатнуться, но любопытство перевесило.

Изящная ручка шаловливо гладила матрас, тонкие пальчики манили и будоражили воображения, совершая похабные жесты. Елисей потянулся к ней и коснулся ладошкой. В тот же миг ручка звонко шлёпнула его по пальцам и скрылась под кроватью, чтобы тут же вернуться с новым представлением.

Паренёк подумал, что это самое яркое впечатление в его жизни, но вдоль пола скользнула девичья ступня такой красоты, что у Елисея скулы свело от желания взять губами и облизать языком каждый пальчик. Пока он собирался с мыслями, ступня медленно поползла вверх, показалась округлая икра, нежная коленка и часть упругого бедра.

От этой картины Елисей впал в исступление. Робко коснувшись подъёма ступни, он дрожащей рукой провёл по лодыжке и слегка сжал икру. Девичий смех вновь зазвучал так призывно, маняще. Коленка прижалась к его ладони, и сходящий с ума от напряжения в удах парень потянулся к пышному бедру. Чтобы достать вожделенный участок кожи незнакомки, Елисей свесился ниже и ногой коснулся пола. Вокруг его лодыжки тут же обвились стальные пальцы. Рывок, и Елисей скрылся под кроватью.


***
Любава открыла глаза, вспоминая, где она находится. Что-то было не так, рядом ощущалась опасность. Магический след выделялся среди привычных ночных обычностей яркой чертой, звонким писком. Ворожея накинула сарафан и неслышно проникла в коридор.

Звон давил на виски, мешая отыскать его источник. Стройная фигурка скользила в темноте, с лёгкостью замечая препятствия и огибая их. Стоящий возле покоев Елены стражник потёр глаза, решив, что мелькнувшая тень ему привиделась. Так утром часто находят своих хозяев лежащими в лужах собственной крови и рвут на себе волосы из-под тяжёлой кольчуги, но в этот раз тень принадлежала не убийце.

Любава ускорила шаг, уже догадавшись, где может находиться магическое существо. Не заботясь больше о тишине, она распахнула двери в покои Елисея и успела увидеть, как из-под кровати выскакивает и катится по полу его тело. Ворожея подскочила к нему, убедилась, что парень дышит, и кинулась к ложу. Рывком отбросила мешавшее одеяло и, морщась от невыносимого звона, заглянула под тяжёлую кровать. Там было пусто, лишь затухал, истончался магический след.

Топот и крики за спиной раздались похвально быстро. В покои вломилась Елена, обогнавшая стражу на длину бердыша, зажатого в руке ближайшего воина.

— Что случилось, Лю…чадушко моё! — всплеснула руками правительница и бросилась к Елисею.

Тот лежал на полу с выражением крайнего счастья на лице. Улыбался и забывал сглатывать. Маменька обняла его, прижала к себе, вытирая слюни могучей грудьюи под шёлковой сорочкой. Воины переглянулись и загоготали, указывая пальцами на вновь проснувшееся хозяйство бестолкового Елисея.

Елена проследила за направлением пальцев и отвесила полновесного леща недорослю. Тот дёрнулся, наконец пришёл в себя. Округлившиеся от страха глаза смотрели на разгневанную мать, смеющихся стражников и хмуро молчащую Любаву.

— Эй, скоморохи, а ну прикусили языки, — буркнула ворожея, и смех тут же оборвался. — Госпожа Елена, с ним всё в порядке, поверь.

— Да откуда тебе знать? — раздражённо спросила правительница, ещё не остывшая после вспышки гнева. — Сама, чай, в детских хворобах…

Она осеклась и взяла себя в руки, стыдливо покраснев. Любава кивнула ей.

— Конечно, в порядке. А что ему будет? Потрахался всласть, так это не смертельно, поспит и вновь захочет. И нам пора спать. Оставь стражника охранять покои Елисея, хотя, думаю, больше за эту ночь ничего не случится. Утром разбираться буду, что за девка тут баловалась.

Елена закивала поспешно, отрядила опростоволосившихся стражей бдеть возле драгоценного ложа, и незанятые в ночном дежурстве отбыли по кроватям.


***
Утро встретило ворожею робкими солнечными лучами, лежащими на ковре возле ног зевающей девушки, и нечеловеческим рёвом, от которого эти ноги были возле его источника раньше, чем тренированный магией и боевой сноровкой организм проснулся.

— Ты бы, мамаша, плетей ему дала что ли, — пробурчала себе под нос Любава, наблюдая, как Елена хлопочет над воющим Елисеем. — Ну, что у нас случилось?

— Сыночек, как же это…да что же это, — всхлипывала правительница, склонившись над чадом и закрывая обзор обтянутыми шёлком крупными ягодицами.

Подавив желание навредить этому препятствию, молодая ворожея обошла Елену и воззрилась на бесстыдно обнажённый пах юного упыря. Лужайка с последнего осмотра сильно прибавила в размерах, это было видно даже невооружённым глазом.

— Зато потрахался, — только и смогла выговорить Любава.

— По моему разумению, госпожа ворожея, тебе пора начать поиск виновников сего непотребства. Пока я не приказала дружине имать жителей болот по трое и с пристрастием расспрашивать на съезжей, — ледяным тоном произнесла Елена, не добившаяся сочувствия.

Проглотившая грубый ответ Любава кивнула и вышла из комнаты. Через полчаса затянутая в кожу фигурка вскочила на довольную ночным уходом Колючку, эффектно совпавшую цветом вороной шкуры с нарядом хозяйки.

Болота встретили ворожею изумрудным сиянием растительности, ласкаемой ярким солнцем. Лёгкий ветер шевелил заросли осоки и рогоза, создавая приятный шорох. Девушка магическим зрением видела каждое существо, наблюдающее за ней из буйной зелени, понимая, что о её присутствии знают уже все местные жители.

— Шишок, как ночь прошла? — позвала она своего помощника.

— Бывало и хуже. Гостиный двор тут не самый ужасный. Помыться, правда, удалось не сразу, а только после длительного ожидания шайки и хоть сколь-нибудь тёплой водицы. Ты не представляешь, как долго моются эти купеческие дочери! Зато пахло от шайки хорошо. Могла ведь достаться после их папаши…

— А меня в бане парили, — остановила поток мыслей, передаваемых на расстоянии, Любава. — На этом приятное закончилось, не стони.

— Рассказывай, а я пока перекушу.

Ворожея поведала о произошедшем, направляя кобылицу по еле заметной тропе, уходящей в самую трясину. Верная Колючка достала шипами пару яблок, и Любава захрустела сладкими плодами.

— Что-то не ладно в этом городишке, — отозвался Шишок. — Местные шепчутся по углам о каких-то тенях, шастающих вокруг. Ползут сплетни о слухах, что какая-то сила вознамерилась занять место госпожи Елены и прибрать Даждьград к когтистым лапам. Похоже, сынок залетел неспроста.

— Да, очень похоже. Ты там разнюхивай в силу своих возможностей, а я пока поищу ту кикиморку. Посмотрю, что там за молодая мать.

— Ты же знаешь, разнюхивание — это моё ремесло. Я как тень!

— Смотри, тень, чтобы тебя за татя не приняли. Всё, вижу нашу обиженку!

Любава сделала вид, что едет мимо, а сама соскользнула с седла и гадючкой махнула сквозь кусты. Запоздало понявшие её намерения кикиморы с визгом бросились бежать. Делали это они гуськом, так что ворожея пожала плечами и кинулась следом, не опасаясь потерять нужную ей девчонку.

На бегу она проверила каждую кикимору, выделила трёх беременных, отмела первую, нашпигованную икрой какого-то лягушачьего принца, вторую — со свернувшимся калачиком змеевидным малышом, и удовлетворённо припустила за третьей. Будущая мама пары девочек-близняшек заверещала, когда рядом выросла рыжеволосая фигура. Ворожея выхватила кикиморку из бегущей вереницы, и та скрылась за стеной рогоза.

Кикиморка и правда была миловидной. Длинные локоны светлых с прозеленью волос, большие глаза цвета ряски, еле прикрытая сшитой из водорослей рубахой, больше напоминающей сеточку, круглая грудь, украшенная тёмными сосками. Предположив, что сзади всё открыто взгляду точно так же, Любава понимающе вздохнула. Да, Елисея можно было понять, хотя это и не повод махать своим маслёнком направо и налево.

— Привет тебе от будущего мужа. И от свекрови, — вежливо сообщила ворожея.

Лицо кикиморки удивлённо вытянулось, изогнутые бровки выразили крайнее изумление.

— А это…как сказать…он всё-таки решил взять меня в жёны? — еле выговорила болотная красавица.

— Почему же нет? Только вот свекровь слегка обижается на тебя, деточка.

— За что? Я же…он же сам! А я его люблю!

— Люби, конечно, это нормально. Только мох из паха убери.

— Ты меня совсем за дремучую почитаешь? Нет у меня в паху никакого мха! Чай, крупный город рядом, не хутор какой!

— Слушай…как тебя звать-то?

— Милояна я.

— Слушай, Милояна, ты ворожее не лги, а? Почто зазнобушку своего прокляла? У него теперь лужайка в штанах. С клюковкой.

— Фууууу, — скривилась кикиморка, — Что, правда? Я хоть и болотная, но мне больше нравилось, как было!

— То есть это не ты? — подняла бровь Любава, зная ответ.

— Не я, матушка ворожея! Клянусь трясиной топкой, не даст она соврать! Мы, кикиморы, проклятьями не разбрасываемся! Али не знаешь? Что обрюхатил, так это не беда! Не он, так другой в жёны возьмёт! А вот я слышала, есть за тридевять земель народец, там ежели девка ребёнка принесла без мужа, её прочь гонят! Ну, в смысле, если мужа нет. Хотя, я слышала и о такой, что вовсе без мужа родила, сама от себя. Но то враньё, да?

— Не шелести, Милояна! Ты мне лучше объясни, что у вас происходит? Уды мхом покрываются, тени шастают, парни под кроватями трахаются незнамо с кем! Что за напасть такая?

Кикиморка открыла было ротик, чтобы ответить, но распахнула удивлённо глазёнки. Любава дёрнула девчонку в сторону, приземляясь со всем бережением к непраздной Милояне. Та пискнула, но ворожея уже была на ногах и движением руки взбаламутила болото перед собой, подняв горбом покрытую мхом воду сколько смогла зачерпнуть заклинанием. Вся масса рухнула на нападавших, покрывая их грязью и промочив до костей.

Барахтающаяся за спиной девчонка что-то визгливо протявкала, и ходячие кучи мха выстроились в рядок, виновато моргая глазами, горящими меж стеблей водорослей и пучков мха.

— Прости, матушка ворожея, не признали, — поклонился один из холмиков. — Девки прибежали, орут, что Милку ведьма поймала. Свербигузки непутёвые.

— Ладно, выходите уже, обсохните. Негоже хозяев в их доме тиранить.

Болотный люд робко избавился от лишних "украшений", подобрался поближе. Вперёд вышли мужчина с женщиной. Родители Милояны, не иначе.

— Что привело сюда такую важную гостью? — осторожно спросил мужчина.

— Сватья я, у вас товар, у нас…купец, — не удержалась Любава. — У вас колечко, у нас сваечка. Моховая.

— Что-то невдомёк нам, али шутишь? Не обижайся, госпожа, мы тут все простые люди, умишком особо не разжитые, — вступила в разговор женщина.

— Да что тут непонятного? Елисей по дочке вашей сохнет, аж есть не может. Одной клюквой питается, по ночам недужит, не высыпается.

За спиной хихикнула кикиморка, родители несмело заулыбались в ответ. Любава мысленно покачала головой. Она знала, что ворожей побаивались и люди, и нелюди, но никогда не хотела такой славы.

— Успокойтесь, лесные жители. У меня к вам дело есть, пришла помощи просить.

Слова подействовали, болотники приосанились, лицами посветлели. Ворожея увидела, как ярче загорелись огоньки жизней, испаряя напряжение.

— Меня призвала на службу властительница Даждьграда, с её сыном несчастье приключилось, — Любава пересказала, что знала и удивилась, как вмиг переменилось настроение стоящих перед ней болотников.

Страх окутал поляну, даже молодухи, обступившие подружку, замолкли. Родители прятали глаза, держались за обереги и постепенно пятились в родные болота.

— Что молчите? Или в помощи отказываете? Обидела, может, чем? — прибавила стали в голосе Любава.

Болотники вздрогнули, но остановились.

— Не гневайся, матушка, только не сможем мы помочь. Права Милка, проклятье то не нами наложено, мы — народ мирный. Елена всегда к нам добра была, но в городе появилось зло, совладать с которым под силу лишь ворожее.

— Ворожея есть, осталось только найти виновных и наказать.

— Смерть ходит рядом с Елисеем. Большего сказать не можем, не проникнуть глубже, страх тот нам не сдюжить.

Вот так. Народ лесной славный, да мало с них толка. Самой придётся дальше. Права была Елена, что ворожею позвала. Тут другим делать нечего.

— Готовьте Милояну к свадьбе. Коль избавлю город от страха, будет женой Елисея, — оседлав Колючку, сказала Любава и понеслась в город, не дожидаясь ответа.

— Шишок, отзовись. Серьёзные дела творятся в Даждьграде.

— Наконец-то! Я тут себе места не нахожу! Дела куда серьёзней, чем просто серьёзные! Любава, ты там поосторожнее будь! Похоже, против правительницы сильная чародейка выступает, к тому же злющая! По городу все признаки вылезают: молоко киснет быстрее, чем в ведро из вымени попадает, плесень хлеба портит…Народишко разбегается, кто куда.

— Что ж, раз она на Елену нацелилась, буду рядом. Сама придёт, а тогда посмотрим, кто кого. Ты не вылезай пока, позову!

Стражники отшатнулись от несущейся чёрной молнией иппы, переглянулись и захлопнули ворота. Дружина на дворе вооружалась и расходилась по местам. Любава бросила поводья мальчишке-конюху и поспешила в терем.

Ночь пала на город тяжёлым грузом, на этот раз даже сверчки попрятались. Чёрная тень кралась по коридору к покоям ворожеи. Бесплотная тварь встала у двери и прислушалась. Гостья спала, магический взор видел её, лежащую на ложе. Покачавшись, тень двинулась дальше, пламя факелов отшатывалось от непроглядной тьмы, шагающей мимо.

Елисей вздрогнул во сне, зябко повёл плечами и натянул одеяло. Его мучили кошмары, сын правительницы метался на кровати, переворачивался с бока на бок. Протяжный стон разбудил паренька, заставил открыть глаза. Елисей лежал, вглядываясь в непривычную темноту. Факелы еле светили, пламя жалось к стенам.

От страха и холода захотелось писать. Сев на кровати и накинув на плечи одеяло, бедолага опустил ноги на пол и встал. Влажные руки обвились вокруг лодыжек, дёрнули, повалив на пол. Запутавшийся в одеяле паренёк ударился лицом и на миг задохнулся. Что-то потащило его под кровать, не давая зацепиться хоть за что-нибудь.

Елисей застонал от ужаса, пытаясь вдохнуть. Он ударился затылком об кровать и оказался под ней. Неведомая сила перевернула его на спину, и в глаза глянула обнажённая девушка. Она вмиг содрала с обалдевшего парня одеяло и оседлала его, принимая мигом восставшую плоть в своё лоно. Елисей вскрикнул, погружаясь в сладкое забытье.

В этот момент не менее сильная рука ухватила его за руки и, обдирая бока, выдернула из-под девицы и выволокла наружу. Невесть откуда взявшаяся ворожея скользнула на место Елисея и двинула девку кулаком в лицо. Та превратилась в ужасную маску, оскалила зубы и вцепилась в Любаву крючковатыми пальцами, сжала так, что рёбра затрещали. Зловонно дыхнув в лицо, тварь попыталась впиться в горло, но лишилась половины зубов, когда окованная перчатка вломилась в её пасть.

Визжа от боли, существо вцепилось когтями в кольчугу, продирая её до толстого кожуха. Ворожея сжала залитое кровью горло ночницы и вновь ударила в лицо, ломая кости черепа. Вспышка ослепила её.

Елисей со стоном поднялся на ноги и поплёлся звать на помощь Губы не слушались, крик застыл где-то в груди. В этот момент дверь распахнулась, с ног сшиб кто-то мелкий и юркий. Гибкое тело на миг осветилось вспыхнувшим светом и исчезло в нём, прыгнув под кровать. Парень уронил голову, гулко стукнувшись об половицы, и потерял сознание.

***
Любава ослепла от яркого пламени, ударившего в глаза. Бьюшаяся в её руках ночница пыталась дотянуться когтями до лица, полосовала кольчугу, пока раздавленная шея не хрустнула. Скинув с себя мёртвое тело, ворожея села и потёрла глаза, пытаясь избавиться от плавающих кругов.

Возникшая фигура была видна и без зрения. Пульсирующая тьма сгустилась перед Любавой и нанесла магический удар. Та инстинктивно прикрылась и ответила, зашипев от боли в руках. Призрачный клинок ударил по защите, градом застучал по ней. Любава стиснула зубы и ухватила лезвие перчаткой, дёрнула на себя. Фигура сунулась следом и завизжала, получив шипами туда, где должно быть лицо.

Ворожея наносила удары, гвоздя отступающую тьму. Та вдруг изогнулась и обвила плечи, не давая шевельнуться. Будто змея кольцами прижала руки к телу, выдавила воздух из лёгких. Два красных глаза уставились на Любаву, приблизились к лицу, пасть разинулась, показывая ряды острых зубов.

Что-то промелькнуло мимо плеч, стиснутых тёмной фигурой, и вцепилось в её горло. Рычащая тварь отпустила ворожею и завертелась на месте, пытаясь избавиться от висящей напасти. Свет проникал в тьму, зубы, впившиеся в горло, как яд вливали его в чёрное тело. Любава пришла в себя и обеими руками ударила в грудь твари, проламывая её.

Глаза ворожеи наконец открылись. Перед ней на коленях стояла окровавленная чародейка. Шишок отпустил её горло и свалился на пол, слабо ворочаясь.

— Думаешь, победила меня? — проскрипела виновница несчастий правительницы Даждьграда. — Рано радуешься! Моя ночница не смогла добить этого слизняка, но скоро всё изменится!

Чародейка корчилась, выплёвывая слова и сгустки крови. Разбитое лицо застыло маской, лишь горящие злобой глаза шевелились, глядя на Любаву. Ворожея подняла покрытую кровью перчатку, занося кулак над головой поверженной, опасаясь, что та вздумает плести колдовство.

— Скоро придёт чёрная царица, и все вы обернётесь её рабами! — выдохнула чародейка. — Или умрёте.

Чёрная молния, сотканнаяумирающей тварью, впилась в пробитую грудь, и бесформенная тьма растаяла, оставляя искорёженное тело валяться на полу. Преодеолевая поднявшийся вихрь, Любава вцепилась в стонущего Шишка и кинула заклинание.


***
Свадьбу Елисея и Милояны ворожея не увидела. В тот день она рано поднялась, разбудила спяшего помощника и покинула терем. Выведя из конюшни Колючку, Любава столкнулась с Еленой.

— Благодарю тебя, госпожа ворожея, прими мою благодарность и награду.

Шишок сцапал мешочек с монетами и поспешил прочь. Любава поклонилась правительнице и опешила, когда та порывисто обняла её, прижала к груди.

— Пусть боги хранят тебя, дитятко, — прошептала совсем по-матерински Елена. — Пойду будить детей и готовиться к внукам.

Чёрная кобылица и мохнатая лошадка вынесли седоков за стены города. Стражники долго смотрели им вслед, а потом открыли ворота для томящихся гостей. Время торга началось.

Глава 6

Походная жизнь никогда не понравилась бы Шишку, кабы не Любавины возможности. Остановились они в плотно заселённом лесном лагере со множеством шатров да палаток. К радости Шишка, Любава наколдовала шикарный шатер с банькой, и вода в ушатах была не после чьих то ног, а прямо от местного водяного, передавшего, очень кстати, бутылочку мухоморовки да различных рыбьих жарёх. Чувствуя, что жизнь всё таки удалась, мужичок расслабленно забрался в ушат с тёплой водицей, по Любавиному настоянию, взял чистящее и пузырящееся снадобье и присовокупил к этому набору кубок с мухоморовкой. Одной рукой удерживая бодрящий напиток, другой собрался было предаться романтичным воспоминаниям о красотках с рыночных площадей, как вдруг, тревожный разговор за пологом шатра, отвлёк его внимание.

— Мы бежали из Полянки. Хорошее было поселение, крепкое, да такая напасть приключилась, что не управиться и десяти ворожеям! — прокряхтел чей-то старческий голос.

— Да что же там у вас случилось? — заинтересовался более молодой и женский.

— Три седмицы назад в свой красный терем привел староста молодую жену, старая померла как пять годин. Мы уж думали, так бобылем и останется. А как она появилась, и пошло ненастье: сначала слёг сын старосты, затем дочка, потом и сам старик помер. Терем мрачным стал, прямо на глазах почернел. Но самое поганое, что хворь эта расползлась по всей Полянке! Скот начал падать, а потом и детки наши… по пять ребятишек в день умирало. Как по мне, пригласил староста саму смерть у него жить, только не захотела смертушка остановиться на его доме. Такие дела, кумушка, я с последним внучком да с малой толикой своего добра подался в путники. Нынче нам даже днём страшно мимо Полянки ходить.

Подхватив полотяные штанишки, Шишок с пеной на голове помчался искать Любаву. Новое дело требовало восстановить справедливость и просто обязано было отвлечь его госпожу от кручины и усталости.

— Любава, матушка ворожея, такие дела творятся в Полянке! — защебетал оруженосец.

На своей половине шатра, Любава, между тем, заседала в компании с местными водяным и лешим, прикладываясь к третьему кубку с мухоморовкой. Нравился ей этот напиток, хоть ты нектар предложи! Захмелевшая нечисть спаянно покачивалась, поикивала и твердила ворожее, что очень уважает её, и оба завсегда готовы испить до дна за её здоровье.

— Присаживайся, друг ты мой походный, верный слуга и товарищ по оружию, — грудным голосом задушевно проговорила порядком захмелевшая Любава. — Такие ребята нам с тобой попались, столько всего для нас сделали!

С этими словами воительница подцепила пальцами копчёную рыбку огуречницу.

— Ты посмотри, посмотри, что они нам принесли! — пахучая рыбёшка тыкалась в нос почти помытому Шишку. — Она же только через семь седмиц пойдёт, откуууууда эти замечательные люююююди взялиэто чууууудо?

Что уяснил себе Шишок давно, так это невозможность обсуждения дел и вообще чего-либо с выпившей хозяйкой. А ещё он чётко помнил, что лучше уходить прямо сейчас во избежание хмельных признаний и братаний, в результате которых, порой он был бит под зад, как "неблагодарный лешонок", который должен бежать за следующей четвертью мухоморовки, а не ожидать, когда его об этом с поклоном попросят.

— Пойду Колючку яблочками покормлю, — быстро придумал Шишок.

Для Любавы её кобылица была священным животным, боевые иппы почти исчезли и превратились в легенды. До сих пор для волшебников всего мира была непонятна сама возможность появления их на свет, а уж прирученных ипп наверное никто, кроме окружения Любавы, не видел.

Шишок не сразу увидел Колючку. Глубоко в тени ветвей дерева понуро стояла иппа. Она не заржала радостно, не стукнула копытцем, не боднула Шишка, озорничая, просто очень грустно посмотрела еле сверкнувшим фиолетовым глазом и глубже отошла в темень. Мужичок вбежал назад в шатёр и схватил за рукав Любаву:

— Скорее, с Колючкой плохо, наверное, до неё дошла хвороба!

Вмиг протрезвевшая компания вылетела следом за ворожеей. Любава схватила иппу за гриву, притянула к себе, глянула в глаза, ладонями провела по крупу. Беда! Как столетняя кляча выглядела великолепная кобылица: бока впали, грива и хвост спутались и облезли, даже цвет из вороного превратился в пепельный-серый.

— Какая сучья колдовская морда посмела тронуть? — тихим, яростным голосом произнесла ворожея. — Шишок, что ты там про хворобу пищал?

— Да вот, в Полянке гадость какая-то завелась, первой скотину забрала, затем детей, затем всех остальных…

— Разберёмся, поселение это в какой стороне?

— Да мы мимо него проезжали, я ещё подумал, что это кладбище рядом с лесом…

— Снаряжение мне моё готовь, доберусь одна, со мной не идти! — подошла к Колючке. — Милая, я найду и вылечу твою Хворобу, дождись меня, обещай- Иппа фыркнула в плёчо хозяйке, значит пообещала.

Шишок семенил рядом причитая и не желая отпускать хозяйку.

— Нет, я еду одна! Это слишком сложная магия, такой я ещё не пользовалась и не знаю, что получится! А если и тебя придётся охранять, точно ничего не выйдет!

Подойдя к границе поселения, ворожея кинула пояс, вмиг появился ручей. Любава переступила узкую полоску звенящей воды и щелкнула пальцами, превращая ручеёк в бурлящую реку. Ошеломлённый Шишок разглядел на другом берегу не молодую девушку, с которой путешествовал, а женщину зим сорока. лешонок горестно крякнул, и сел рядом с рекой обхватив колени с намереньем превратиться хоть в соляной столб, но не уходить до прихода его ворожеи.


***
Давным-давно жила красивая, но злая женщина, и так ей не хотелось стареть, что начала она искать средство, что спасёт её от неминуемого увядания. И привели её эти поиски прямо в лапы Чёрного Хозяина.

— Если хочешь навсегда остаться молодой, должна будешь пить чужие жизни — сказал он ей.

— Ну и что, зато я буду жить вечно и навсегда останусь красивой! — не смутилась женщина.

— Я покажу тебе способ, но ты должна помнить: если кто-нибудь сможетпровести три дня и три ночи в твоём тереме и остаться живым, исчезнешь навсегда из мира живых, а в мире мёртвых будешь служить мне в той личине, которая мне больше приглянется! Ты согласна?

— Ответь, сможет ли кто-нибудь из живых, человек или зверь, выдержать мою магию в течении трёх дней и ночей?

Гнусно ухмыльнулся Чёрный хозяин и ответил ей, чеканя каждое слово:

— Из живых никто не сможет пережить подле тебя этот срок!

— Тогда рассказывай свой способ и заключим с тобой этот странный договор! Ты, видно, не Чёрный, а Золотой хозяин, коли отдаёшь такие дары за пустяки!

Улыбнулся Хозяин, молча покуривая трубку, и прислуживающая ему уродливая карлица горестно вздохнула словам красавицы.

***
Чёрный терем возвышался над поселением. Некогда богатая деревня выглядела, будто её выжгли дотла: всюду чёрные избы, покосившиеся заборы, жухлая трава. Ни одной живой души.

Любава медленным шагом приближалась к оплоту ведьмы, прозванной Хворобой. Шла в чёрный терем старосты, крутя в голове невесть откуда взявшиеся слова: "Как пойдёшь в ведьмин терем, очерти боевым мечом круг вокруг себя. Чем больше круг, тем меньше тебе защиты, чем меньше круг — скорее выживешь".

Ворожея вошла в терем, очертила круг посреди огромной горницы, уселась в нём и приготовилась к пришествию ведьмы.

Тем временем, наступило первое утро. Скрип половиц разбудил задремавшую было Любаву.

— Доброго утра, девица! Что ты потеряла в моем тереме? — перед ворожеей стояла хрупкая красавица с огромными чистыми глазами и нежным румянцем.

Даже мрачный терем стал более ярким с её приходом.

— Да вот, задумала тебя, жопа упыриная, извести без остатка и шанса на размножение. Как то совсем мне не понравилось, что ты, русалье рыло, делаешь тут.

Ох, как передёрнуло красавицу, из-под красивых губ появились острые зубья. Щёлкнула она ими и совсем другим голосом прогрохотала:

— Ах ты девка дворовая! Я из тебя всю жизнь и красоту выпью, а потом доберусь до твоих близких! А может быть, лучше, я тебя оставлю в живых и на твоих глазах выпью из них жизнь! — ведьма, распаляясь, слегка потеряла своё девичье очарование.

Смешно подпрыгивая перед кругом, она пыталась добраться до Любавы вдруг отросшими длинными когтями:

— Ну, подожди же, наступит ночь, не будешь ты такой смелой!

— Вот наступит, тогда и приходи, стерва! Угрожать она мне тут будет! Вали за инструкцией по выживанию, тварь рогатая.

Обалдев от такой наглости, изрядно привыкшая к безнаказанности ведьма, щелкнула зубами и, тихо злословя, исчезла.


***
— Как будешь в долгой засаде на зверя или чудовище сидеть, запомни: рисуй руны цветка папоротника да открывай портал только в нашу пещеру, больше никуда не сворачивай, ни дом, ни близких людей не вспоминай! В пещере делай, что хочешь, даже слабиться можешь — морщинистое лицо бабки Лукерьи расплылось в умильной улыбке, уж очень маленькая Любавка была озорной и хорошенькой.

— А можно мне моховую шапку дядьки Лешего в пещере нашей теребить и клюкву с неё есть? — юную ворожею за это уже не однократно наказывали, даже заставили на одной ножке вокруг болота прыгать.

— Нет! Шапку тереби, а ягоды не ешь, кой сыч знает, кто на ту ягоду гадил?! Вот наешься ещё раз, и вырастут у тебя на голове поганки! — проворчала старая ворожея.

— Ладно, а на тебе в пещере кататься можно?

— Конь я тебе что ли? Сиди, говорю тихонечко, жди своего времени! Сила, она разной бывает, есть совсем тёмная, есть, которая супротив твоей не больше трёх дней продержится, так вот эти три дня сиди в своём кругу да вот с руной папоротника в пещеру ступай, там силы схоронишь. Поняла, лягушка рыжая?

— Поняла! Только, бабушка Лукерья, ты в той пещере будешь всегда?

— Время покажет, Любавушка.


***
Сумерки быстро накрывали Полянку. Будто кто-то торопился поскорее спрятать непотребство ведьмы Хворобы, скрыть всё чёрное и жухлое. В верхних палатах старосты ведьма мерила шагами комнату почившего мужа. Здесь всё было готово для тёмного колдовства: очерчен пятиугольник, рассыпан пепел, приготовлена кровь, уже не очень свежая, раскрыта колдовская книга, а Хозяин так и не появлялся.

— " Я же всё сделала, как надо, что же он не приходит? Из-за возникшей реки мне до живых не добраться, свежей крови не добыть, только эта рыжая стерва, которую не достать"

— Звала меня? — Чёрный Хозяин деловито расселся в удобном кресле-качалке.

— Да! Уже не первый час взываю к тебе!

— Кровь несвежая, зов долго добирался, — ухмыльнулся Хозяин.

— Вот и вопрос: почему я не могу добраться до живых? Почему посередь горницы сидит рыжая сука и я даже до неё не могу забрать? Льётся лишь совсем маленький ручеек её энергии, еле хватает на поддержание моей красоты!

— Советую, внешность свою "парадно-выходную", ну, ту, которую ты сохраняешь много лет по нашему договору, сменить на естественную, так экономнее будет. А ещё советую продержатьсяна энергии рыжей ещё две ночи, не считая эту.

— Так может она сдохнет уже сегодня?

— Это вряд ли. К тебе, радость моя, пожаловала боевая ворожея, ты её иппу зацепила своей ненасытностью, и будет большой удачей, если одолеть её сможешь.

— Ты обещал, что ни один человек не выживет!

— Обещал, но мы же не говорили про ворожей, а вообще я держу за тебя кулачки! — с этими словами Хозяин сжал огромные чёрные лапищи. — Мне бы пригодилась сила ворожеи! Если тебе повезёт, оба не будем в накладе!

— Ну, у меня есть против неё шанс?

— А как же! Найди её схрон, портал, что бережёт ворожею. Не в эту, в новую ночь скорее удастся найти. Силы ворожеи истончатся, а как разыщешь, круг защитный откроется для нашего с тобой колдовства. Я очень хочу разделить с тобой эту трапезу, поэтому приду помогать. 

*** 
Любава рисовала папоротник, красивый алый цветок с золотыми вкраплениями. В нос ударил знакомый запах разнотравия, отваров, домашних пирожков с грибами и капустой, которыми её часто баловала бабка Лукерья. Пещера была такой же уютной и просторной, как в детстве. За пологом стояла большая кровать с мягкими перинами, всегда взбитыми заботливой рукой, а в печи стояла горячая похлёбка и целая гора пирожков.

Словно в детстве, Любава побежала за полог надеясь найти бабушку, но её там конечно же не было, Лукерья ушла в мир мёртвых уже как пять годин назад.

Опуская снаряжение, ворожея увидела еле заметную светлую дорожку, идущую от неё прямо в пол пещеры.

— "Это силы мои уходят, мне надо ещё две с половиной ночи продержаться, не пустить сюда Хворобу".

Вдруг, в голове послышался голос отца:

— Дочка, где ты? У нас без тебя беда! Матушка твоя заболела, при смерти лежит! Да и я не важно себя чувствую, пойдём домой, плохо нам без тебя.

Для того, что бы схрон остался не раскрытым, нужно очень аккуратно из него возвращаться, не оставить следов, не показывать свой цветок папоротника, а лучше вообще не реагировать на всё что слышится и видится. Любава решила вернуться, старательно укрывая следы за собой.

В доме была неестественная темнота, о такой говорят "хоть глаз выколи". Что-то промелькнуло мимо ворожеи. А потом прямо напротив появилось страшное лицо отца. Веки полуопущены, вместо глаз бельма, бледные впалые щёки и красные разбитые губы, открывавшиеся как у потешной куклы

— Где тебя найти, доченька, с ног сбились в поисках своей красавицы, — с этими словами оборотень вытянул лапищу с зеркалом и сунул Любаве.

В зеркале ворожея разглядела своё постаревшее лицо, вёсен пятьдесят ей привиделись. Много сил она успела подрастерять, добираясь до дома старосты, пока защитный круг не создала.

— Ох, и шельма ты тощезадая, родителями меня вытащить решила?! Кто же тебя, зловонный сапог лешего, надоумил?

Вместо отца появилась всклоченная голова ведьмы, снявшую свою личину. Вся порочность, вся злоба, всё уродство было отражено в её настоящем образе.

— Ой, ёёёёлочки! А зачем ты мне то зеркало показываешь, дурища? Себе покажи, красоту писаную разгляди!

— Разорву твою душу, заберу силу, пожру всех близких тебе людей! — брызгало слюной чудовище.

— Ты как-то к брадобрею что ли сходи, вон лохматая какая! Да и брови пора подровнять, дюже ты ими союзна, — пока ведьма лютовала в горнице, Любава не могла вернуться в свой схрон. Хочешь не хочешь, а приходится развлекаться. Жаль, что нельзя взять меч да и отрубить голову ведьме, предварительно впечатав кулак в её гнусную морду.

— Довеселишься, красавица, непременно доберусь до тебя и разорвууууу, — выла ведьма.

Тем временем, наступало утро, безобразный образ ведьмы стал более очевидным: обвисшая кожа, чёрные когти, толстое неповоротливое тело.

— Великий Сварг! Да ты ещё уродливей, чем я думала! Прикройся саваном, и пятки помой!

Несмотря на боевые пререкания, Любава очень устала, перепалка с ведьмой вымотала её. Она мечтала вновь попасть в свою пещеру, в животе заурчало от воспоминаний о пирожках. Так хотелось нарисовать руну и упасть на кровать, но чудовище, похоже, не устало и не собиралось уходить из горницы. Громко рыкнув, ведьма уселась напротив ворожеи, обхватила лапищами колени и уставилась прямо в глаза Любаве.

Сто раз пожалела ворожея, что так просто попалась в ловушку, как же можно было поверить в такое простое колдовство! Сидела бы у себя в схроне, а лучше б спала! Как бы улучить минутку, да и сбежать от пристального взора Хворобы?

Вдруг ведьма громко и протяжно захрапела. Любава подобралась, готовая сотворить руну, однако решила обождать некоторое время, вдруг притворяется? Ворожея и не заметила, как сама заснула.

Разбудил её тихий шорох и скрип половиц, в доме было темно, пришла вторая ночь. Великий Сварг! Да у неё нога за круг во время сна выскользнула! И ведьма это прекрасно увидела, вон и крадётся, как кошка, потряхивая жирными ляжками. Любава дернула ногу, успев до прыжка Хворобы укрыться в кругу.

Та, не сумев схватить желанную добычу, зашипела и скрылась в тёмном углу, а через мгновение вылетела из темноты, держа в руках голову Шишка. Любава обомлела. Как же лешонок попал в эту клятую деревню, ведь реку сотворила, чтобы не пролез! Или опять морок?

Ведьма кинула трофей в круг ворожеи, голова отскочила и осталась лежать рядом, медленно превращаясь в голову Колючки. Точно морок, до Колючки она не доберётся, но взгляд от страшного "подарка" отвести не получалось. Голова иппы начала трансформироваться в голову отца.

Страшные метаморфозы сводили с ума Любаву, руки сжимались в кулаки в бессильном гневе. Из рваного шейного среза появились чёрные нити, которые начали обрастать мерзкой чешуёй, превращаясь не то в паучьи лапки, не то в ползущие щупальца. Голова привстала, мёртвые глаза раскрылись ища вход в круг.

— Доченькаааа, — булькало чудовище- Отвори, мне нужно твоё колдовство, помогиии.

Такого страха юная ворожея ещё ни разу в жизни не испытывала. Бегающая голова отца отчаянно пыталась влезть в круг.

— "Всё, больше не могу! Спрячусь в схроне, замету след, сил моих нет больше!", — и наспех сотворив руну, рухнула, без сил в свою пещеру.

Голова только коснулась взбитой подушки, а глаза уже закрылись, настолько мощного упадка сил Любава никогда не чувствовала. Она заставила себя подняться, и пошла, пошатываясь, к выходу, проверить, как успела замаскировать вход. Проходя мимо зеркала, глянула в него и почти не удивилась: оттуда неё смотрела морщинистая, седая старушка с милыми, но почти выцветшими зелёными глазами. Лет девяносто тому лицу дашь не меньше. Нужно продержаться ещё около полутора суток. Будь неладна эта усталость, теперь и не знаешь, заметила руну ведьма или нет.

Около круга, сотворённого Любавой, продолжало копошиться существо, похожее на плод колдовства страшной чёрной воли. То одной лапкой, то другой нежить пыталась прорвать защиту. Нежно-золотая дорожка вела вглубь круга, она и была целью существа.

Из темноты к кругу выползла ведьма. Хвороба сложила губы, словно собиралась свистнуть, и начала втягивать в себя золотую ниточку. Очень тоненьким ручейком тянулся след, а через мгновение вообще исчез. Нежить недовольно закопошилась, застрекотала и забила лапками по невидимой стене с большей силой. Ведьма же жутко зашипела, царапая половицы рядом с защитным кругом.

— Тихо, тихо, что-то ты совсем оскотинилась, Хворобушка! Волосырастрёпаны, вид неприглядный, про зубы и кожу вообще молчу, — Чёрный Хозяин раскачивался, скрестив руки на груди, и наблюдал за попытками ведьмы прорвать круг. — Ух какую прелесть ты сотворила! А где взяла образ отца ворожеи?

— Дурёха мне сама его образ кинула, когда только в Полянку вошла, и лешонка своего тоже сразу вспомнила, — проскрипела ведьма

— Опыта у неё маловато, ошибок допустила много, но какая сильная девка! Я восхищён, что она до сих пор не растеряла жизнь! И ей почти удалось спрятать схрон. Кстати, представь себе, я, наверное, впервые за своё существование увижу схрон боевой ворожеи! Итак, что там есть для меня? — с этими словами Чёрный Хозяин привлёк голову ведьмы к себе и нажал на шею, деловито извлекая из глотки Хворобы золотую руну.

— Красота какая! Ты посмотри, какой цветок папоротника! Такое сотворить мог истинный мастер! Я подумаю, что делать с таким сокровищем, — плотоядно улыбнулся Хозяин. — Ну, а теперь давай войдём в схрон нашей ворожеи и познакомимся с хозяйкой поближе.

***
Так и есть, след она за собой оставила. Значит, скоро ожидать непрошенных гостей, и будет это пораньше, чем запоют петухи третьего утра. Сил — нет, меч поднять — не получается, магию какую применить — не знает или не помнит с такими-то прибывшими годками! Что делать? Любава сидела на бабушкиной кровати и, оперевшись на меч, обдумывала, как лучше принять бой.

По дверям в пещеру потихоньку провели рукой, пробежались паучьими лапками да и начали бесцеремонно колотить, разбивая крепкое дерево. И вдруг такая злость взяла ворожею, такое бешенство, что в глазах побелело! Резко встала она, отбросив все мысли, кроме одной: " Уничтожить сучьи морды! Растереть в порошок да вымести из схрона!".

Первой к ней ворвалась нежить: её встретил сильнейший пинок, успешно услав существо в морду ведьмы, словно мяч. Та заверещала и начала отбиваться, в это время голову ей отделил от тела сильнейшим ударом меча, на какой ворожея сейчас была способна. Ярость придала силёнок.

— Как же я хотела это сделать, прямо с первых минут нашей встречи! — удовлетворённо произнесла Любава, отпинывая от порога грузное тело и голову Хворобы. Рядом корчилась от боли подыхающая нежить.

Хозяин обалдело уставился на происходящее, взгляд его метался в ужасе с трупа послушницы к вернувшей свои силы прекрасной ворожее, помахивавшей мечом у дверей в схрон.

— Кааак? Как ты стала такой, это невозможно! Ты не могла победить мою магию настолько легко! — с трудом выговорил Чёрный Хозяин

— Да я сама удивляюсь, — пожала плечами рыжая девка. — Но что пришло, то пришло, и сейчас ты у меня заплатишь за все беды, какие наколобродила твоя красуля!

Ворожея без разбега прыгнула к Хозяину, занося меч над головой. Дверь в схрон медленно закрылась. Чёрный отскочил в сторону, ища выход. Сотканное им заклинание рассыпалось под волшбой Любавы, меч пробороздил по рёбрам, вызывая рёв боли и страха. Магическая атака выбила дух из груди Хозяина, добавок кулаком пустил кровь из разбитого носа. Злодей заметался, пытаясь колдовать, но ворожея гасила его попытки, впитав вместе с вернувшейся силой и знания Хворобы.

Лезвие сверкнуло перед глазами и вошло в плечо. Хозяин упал на спину, зажимая рану, и попытался отползти. Любава смотрела на него, не трогаясь с места. Из последних сил Чёрный вымучил заклинание и провалился в открывшуюся бездонную дыру. На миг он повис, зацепившись за край когтистой лапой.

— Ещё встретимся, рыжая, — прошипел он.

Перед тем, как дыра захлопнулась, Любава швырнула в неё заклинание. До её слуха донёсся страшный вой, и всё закончилось.

Ворожея крепко запечатала свой схрон. Волшбой сотворила уборку тел Хворобы и нежити, превратив их в пыль, и открыв портал, вновь вошла избу.

Вокруг всё изменилось. Горница стала светлой, радостной, из окна виднелись красивые поля, избы. А к дому уже бежал Шишок, вернее, мчалась Колючка, волокущая лешонка.

Любава выбежала на встречу своим верным друзьям, обняла любимую иппу и маленького Шишка, как же хорошо, что всё это чёрное колдовство закончилось!

— Наверное, я никогда не была так рада вас видеть, как сейчас, — прошептала в курчавую голову Шишка ворожея.

Глава 7

В детстве Любава была непоседой ничуть не меньшей, чем в юности. Она вообще всегда такой была, доставляя хлопоты родителям. Но если опытная ворожея с боевыми навыками и владением магией искала и находила крупные неприятности, то маленькая Любава попадала в приключения и переделки соответственно своему возрасту и силёнкам. Будущая защитница от тёмных сил исступлённо тренировалась или пропадала в гостях у многочисленных друзей: лешаков, водяных и прочих нелюдей, где умудрялась начистить лица практически всем, показывая, чему научилась за прошедшее время.

Лесной народ с визгом разбегался, когда нескладная фигура верхом на понурой лошадёнке показывалась под сенью вековых деревьев. Лешаки жалели, что когда-то согласились найти несколько крепких стволов павшего в бою с ненастьем молодняка и сварганить из них тренировочное оружие. Бока болели от тяжёлой руки Любавы, охаживающей своих приятелей то деревянным мечом, то дубинкой, то новым заклинанием.

В один из дней лес переполошила истошная брань, исходящая от милого существа с большими зелёными глазищами и рыжей косой.

— Грёб вашу конскую мать! — рычала милаха. — Почему я должна всё это терпеть?!

Ругательства сопровождались уничтожением сухостоя кулачками и обутыми в сапожки на толстой подошве ступнями. Разор лесу учинялся среди бела дня.

— Случилось-то что, Любавушка? — осторожно вопрошали сбежавшиеся на звуки не то сражения, не то состязаний дятлов-долбарей нелюди-соседушки.

— Эта засраная кобыла оказалась ещё коварнее, чем казалась на первый взгляд! — посильно излила душу рассерженная девчушка. — Я из-за неё жопой ветку сломала! А эта помесь козы с лосём дала дёру, будто ей под хвост засунули муравейник, на который напал рой пчёл-убийц!

— Седалище зато крепче станет, — осторожно ответил похожий на комок водорослей водяной. — А как ворожее и без лошадки? Это не ворожея, а паскудство какое-то.

— Я буду странствующей ворожеей! Пешком и с боевым посохом! И в домовине я видала всех лошадок, осликов и прочих оленей!

— Эко диво — жопой сук сломить! — скривился лешачок, дыша на окружающих забродившими черничными ягодами. — Я вот надысь мордой об рябину хрястнулся, так ничего, шум в башке быстро прошёл.

Тут вся компания начала спорить, у кого морда крепче и седалище шире. Любава ребром ступни развалила трухлявый пень, показала язык лягушонку и понуро побрела лелеять горе наедине с собой. Задумчивое состояние привело её в ту часть леса, где она ни разу не была. Кругом царили хвойные и мягкий белый мох.

— Зараза, теперь ещё и заплутала! — в сердцах вымолвила девчонка.

Эхо отозвалось истеричным смехом, напоминающим ржание. Любава прислушалась и помчалась на звук. Открывшаяся ребёнку полянка ошеломила своей красотой и необычным зрелищем: посреди лужка стоял чёрный жеребёнок, окружённый какими-то существами. Приземистые кривоногие фигуры кружили, сжимая в мощных лапах увесистые дубины. Глянув на перепуганного жеребёнка, Любава бросилась в атаку.

"— Не хорошо нападать сзади, — говорил наставник, строго глядя на стоящих перед ним девочек-учениц. — Но если их много, а ты защищаешь слабого и бьёшься за правду, тогда можно. Но вообще не хорошо".

Подъём правой ноги тихо впечатался в промежность ближайшего существа и лишил его здоровья и оружия. Кувырок, дубинка в руку, и в прыжке опустить трофей на башку следующего. Тяжёлое орудие само поможет, нужно только направить и не мешать. Оглушённый вякнул и осел.

Любава крутила импровизированную булаву словно отцовский кметь, запястья заныли от напряжения. Оставшиеся враги озадаченно почесались и пошли атаковать нежное создание, невесть откуда взявшееся. Малявка проскользнула между ног у первого из них и сделала подсечку. Второй успел отдёрнуть лапу, спасаясь, но тут же взвыл, когда дубина опустилась на вторую конечность.

Сразу двое подоспели, и Любава укатилась в кусты, тактически отступая. Кряжистый басурман проломился следом и недоумённо застыл: девчонка как сквозь землю провалилась. Пока он думал, юркая хулиганка вновь оказалась на поляне, где завыла, оскалившись. Стоящее напротив существо купилось на нехитрый трюк и запрокинуло голову, разражаясь протяжным воплем. Заклятье поперхнуло боевой клич, и Любава добавила удар ногой по голени, оглушая поверженного врага.

В этот миг саму девчонку унесло в сторону сильным толчком. На неё тут же набросился оставшийся целым противник, занося над головой дубину. Любава подскочила и разом сократила расстояние, врезаясь в широкую грудь существа. Промахнувшись по вёрткой малявке, оно сцапало девчонку за шиворот, пытаясь оторвать от себя.

Та охнула, почувствовав укол под рёбрами. Её противник замер, платье на животе промокло от крови, и Любава с ужасом завозилась, выпутываясь из цепких лап. Упав на спину, она увидела торчащий из бока существа шип. Тело упало на землю, открывая стоящего за спиной жеребёнка, ощетинившегося колючками, словно кактус.

— Вот это лошадка, — прошептала Любава.

За её спиной с трудом поднялся типчик, первым попавший под раздачу. Оглядевшись, он ухнул и бросился бежать. Треск кустов указывал направление его отступления. Раздался высокий рык, и туша прилетела обратно, отброшенная размозжившим его рёбра пинком. Наступила тишина.

Напряжённо молчащая Любава прислушивалась, когда в шею ей ткнулось что-то мокрое. Жеребёнок сопел и тёрся мягкой гривкой, щекочущей забывшую обо всём девчушку.

— Хорошая, хорошая лошадка, — приговаривала она, гладя ластящегося жеребёнка. — Как ты тут оказалась?

Жеребёнок отошёл на шаг и тоненько заржал. Любава повернулась и уткнулась лбом в губы здоровой кобылицы. Та фыркнула, обдав лицо теплом, и пошагала к чёрному малышу, попутно отоварив копытом зашевелившееся существо, валявшееся в глубокой контузии. Обнюхавшись, лошади пару раз выпустили шипы.

Любава вспомнила, как старая ворожея рассказывала об иппах — редких существах, похожих на коней, но обладающих почти человеческим умом и грозным оружием против врагов — костяными наростами, выпускаемыми в моменты опасности.

— Что ж ты ребёночка-то бросила? Ходят тут злобные уроды с дубинами. Еле отбились, — пожаловалась девочка. — Ладно, пора мне идти, а то дома хватятся. Я про вас расскажу, хорошо?

Кобылица мотнула головой и коротко заржала. Любава постояла в задумчивости, размышляя, что это значит.

— Я понимаю, не ребёнок, чай. Нельзя так нельзя. Буду забегать в гости.

Девочка махнула на прощание рукой и пошагала прочь. Она не видела, как жеребёнок прошёл за ней пару шагов, остановился и повернулся к матери. Та догнала его, подтолкнула головой в след уходящей спасительнице и ободряюще фыркнула. Маленькая чёрная лошадка засеменила за девочкой.

Любава шла по тропинке, торопясь вернуться домой, пока её окончательно не хватились. Очень не хотелось вновь получить пару увесистых шлепков от отца, но гораздо тяжелее было перенести долгую беседу о том, какое нерадивое и непослушное чадо росло у уважаемых родителей.

На доносящийся откуда-то сзади топоток девочка внимания не обращала. Чутьё спало спокойно, а значит, опасности звук не таил. Зато тоненькое жалобное ржание слух уловил моментально. Любава обернулась и увидела, как жеребёнок нетвёрдо рысит по её следу, пытаясь догнать.

— Горе моё, это как ты тут оказалась? От матери сбежала? Опять?

Наконец настигнув спасительницу, малышка ткнулась мордой в плечо девочки и блаженно замерла, обдавая горячим дыханием шею и щёку. Любава погладила гривку, обняла новую подружку и задумалась.

— А что мама-то скажет? Твоя, твоя. Моя заругается, точно говорю.

Лошадка мотнула головой и подтолкнула девочку. Пошли, мол, всё хорошо.

— Отпустила, говоришь? Ну, пошли, сокровище. Колючка моя.

Когда во двор вошла дочка в компании вороного жеребёнка, Добронега не знала, смеяться ей или выпороть строптивицу. А бабушка Лукерья, поджидавшая мелкую хулиганку с назидательной целью, вдруг вытянула тонкую шею, выпучила поблекшие голубые очи и тонким голосом произнесла:

— То ж иппа! Я за свои сто с лишним зим ни разу не видела их! По приданиям, коли они выберут себе человека, век свой будут верными спутниками и друзьями! Ну, девка, большое это везение. А тебе, Добронега, скажу так: не захочет Любавка рассказывать, где и как нашла эту лошадку, не смей дознаваться, они теперь как две сестры и тайны у них общие.

— Бабушка, — почти шепотом произнесла перепуганная матушка. — А колючки то она свои под ребёнком не выпустит

— Ни за что на свете! Тот, кого выбирает иппа, неприкосновенен для неё, это в её крови. Избранный человек для них — родной навеки.

Обретшая волшебную подругу девочка, между тем, с видом знатока произнесла:

— Надо яблочек ей дать, она ими пахнет. Любит, значит.

***
— Эй, коротышка! Хочешь подрасти? Иди сюда!

Пятнадцатилетняя Любава оглянулась на крик, проезжая мимо на Колючке. Стайка подростков смотрела на действительно малорослого лешачка, опасливо подходящего к ним. Он остановился и задрал голову, глядя на паренька, что стоял впереди всех.

— Что, правда, поможете? — шмыгнув носом, поинтересовался малыш.

— Да с нашим удовольствием! Способ проверенный, надёжный. Можно сказать, дедовский.

Лешачок шагнул ближе, открывая рот для следующего вопроса. Парень ловко ухватил его за голову, сжал её руками, закрыв уши малыша, и потянул вверх. Лешачок заверещал от боли, босые ноги болтались в воздухе, ища опору. Мальчишки хохотали, показывая на бедолагу пальцами.

— Даждьград видишь? Или ещё поднять? Как увидишь — значит, вырос!

— Отпусти, больно! За что?! — кричал недорослик, мотая ногами. Нечаянный удар в живот заставил мучителя выпустить пленника и согнуться.

— Ах, ты драться? Бей его! — ватажка окрысилась и бросилась на упавшего лешачка. Тот вскочил и пустился наутёк.

Головёнка малыша проскользнула под чем-то тёплым, почти задевшим макушку. Гнавшиеся за ним мальчишки затормозили, но те, кто отстал, не видели препятствия и толкнули вырвавшихся вперёд приятелей. Препятствие в виде восседавшей на чёрной кобылице девки хмуро смотрело на сбившихся в кучу хулиганов, поглаживая рукоять длинного ножа, покоящегося в прикреплённых к бедру ножнах.

— Помочь с малышом справиться? — негромко поинтересовалась Любава. — Сами, я чаю, не сможете, он вон какой страшный. А вы щенки мокроносые.

Вперёд выступил вожак. Подтянул штаны, сплюнул и подбоченился.

— Ты бы, девка, ехала домой. А то хворостину сорву да по заду отхлещу.

— Хлесталка не выросла, межеумок. Соломинку свою за хворостину выдаёшь. Дома хвалиться будешь, перед маменькой с сестрёнками.

Парень побагровел и плюнул уже прицельно, попав Колючке на ногу. Та повернулась и двинулась к нему, заставляя отступать. Мальчишки испуганно расступились, и по образовавшемуся коридору иппа медленно прошествовала, гоня перед собой перетрухавшего вожака. Один из подручных сдуру хлопнул кобылицу ладонью и вполсилы получил задними ногами в грудь. Бедняга сшиб пару дружков и приземлился невдалеке, пропахав лицом землю.

Вожак упёрся лопатками в забор, закрылся руками, глядя на приближающуюся Колючку. Та подобралась вплотную и задорно фыркнула, обдав слюнями перепуганного мальчишку. Девушка хихикнула, мягко потянула за уздечку, разворачивая кобылицу. Она проехала мимо сидящего на земле лешачка, кивнула ему, поймав тоскливый взгляд глазёнок, затерявшихся на смешно сморщенном лице, и отправилась дальше. Проехав едва сотню шагов, девушка вновь услышала крики малыша. Вздохнув, Любава соскользнула на землю.

— Колючка, иди домой, я тут подзадержусь. А то покалечишь кого, ругаться на нас будут.

Лошадь согласно мотнула головой, но осталась на месте, провожая подружку взглядом. На покинутом месте шло избиение. Мстящие за страх и унижение мальчишки дубасили лешачка кто чем мог. Тот вертелся юлой, но пропускал всё больше ударов, пока не свалился на землю. Оглушительный свист заставил замереть маленьких палачей.

Любава разом оказалась среди ватажки и закружилась в боевом танце, раздавая тумаки и роняя противников. Те мешали друг другу, сталкивались сами или ударялись об приятелей, которых девчонка швыряла им под ноги. Вот один потянулся к рыжей косе и тут же попал в капкан, его рука вывернулась так, что только ноги в воздухе мелькнули, поспевая за резанувшей локоть болью. Голые пятки вмазали дружкам по лицу, отворяя кровь из разбитых носов. Другой обхватил было ловкую девку вокруг пояса, да поймал пустоту, зато придержанная рука заставила нырнуть головой вперёд, сбив с ног вожака и выбивая воздух у него из груди. Ещё пара неумёх схватилась за расцарапанные невесть откуда прилетевшими камнями щёки. Ватажка с воем бросилась бежать.

Любава поправила косу и нашла глазами лешачка. Тот гнался за убегающими мучителями, метко подбивая камнями спины и отчаянно трясущиеся зады. Наконец он остановился и побрёл обратно.

— Что, Шишок, наказали мы их? — весело спросила девушка.

— Почему Шишок? — грустно заинтересовался малыш.

— Похож больно на шиш, что другим кажут. Ты уж не серчай.

Лешачок кивнул, шмыгнул носом и вдруг разревелся. Подошедшая Колючка с интересом рассматривала всхлипывающего бедолагу. Любава вздохнула, вскочила в седло, свесилась и ухватила Шишка за пояс. Он взмыл в воздух и приземлился на вороной круп.

— Держись за пояс, домой отвезу.

— Нет у меня дома, мать с отцом умерли давно. У добрых людей жил, да им самим тяжко, без меня, — отозвался лешачок. — В лес вези, авось не пропаду.

Девушка тронула Колючку коленями, и та потрусила вперёд. Шишок прижался доверчиво, сопел в спину, подпрыгивая. Так и въехали во двор терема. Шедшая навстречу Добронега всплеснула руками и покачала головой.

— Где это ты, доченька, такого заморённого нашла? Да тише ты, он спит вон. Смешной какой, будто шиш!

— Не гневайся, матушка, это теперь мой дружок. Будет помогать, как ворожеей стану. Положен помощник, помнишь ли?

— Хорош помощник! Самому нос утирать нужно! Вечно ты придумаешь…

Шишок остался, прижился и втянулся. Прижился в уютной пещере Лукерьи. Постепенно ведунья обучала его нехитрым полезным заговорам да травоварению.

— А это что за гриб? Ты в прошлый раз говорила, да я запамятовал.

— Подзатыльник поможет запомнить? Это запри-гриб. Если животом маешься, сорви и ешь.

— А, он запор вызывает?

— Правильно понял. Сначала вычистит тебя досуха, а потом неделю сходить не сможешь.

— А это что за травка? Пахнет, будто анчутка в лапоть наложил, а ты не заметил и месяц носил, не снимая.

— Это очень опасная вещь, особливо для мужчин. Поднесёт какая молодуха отвара с твердоцветом, так добрый молодец до утра от неё не уйдёт, огуливая.

— Как же такое, извиняюсь, благоухание не заметить?

— А вот поднесут тебе, тогда поймёшь. Только сам не пробуй, не то всю ночь глаз не сомкнёшь, трудясь не покладая рук.

— А вот в горшочке у тебя что? Пахнет будто знакомо.

— А горшочек поставь и не трогай! Рано тебе мухоморовку пробовать!

Любавка с Колючкой были частыми гостями у Лукерьи с Шишком, тут тебе и пирожки, и вкусное варенье, и яблочки и рассказы про старинных героев, а зимой — тёплая печка!

Так и стали неразлучниками эти трое, а старая ведунья провидица — только помогала укрепить троицу своими советами и обучением.

Глава 8

Он вернулся в свой мир, в свою стихию. Но обычно молчаливый сгусток энергии на месте, где у смертных было сердце, в этот раз полыхал и разрывался. Какая мощь, сила, красота, какая она — прекрасная! Этот изумрудный взгляд, источавший лютое бешенство, это рыжее пламя волос! Как, стихия побери, она смогла включить режим Берсерка?! Как смогла победить его пусть и не совершенное, но очень сильное творение? И главный вопрос: когда он сможет увидеть её снова?

Чёрный Хозяин раздвигал сгустки пространства, пытаясь унять несвойственное для него волнение. Веками он проникал в соседние Светлые Миры и никогда не мог долго в них оставаться: желалось темноты. Хозяин заключал нехитрые сделки с мирянами, забирая затем продавшихся в свои чертоги и питая ими магму своего мира. А желающих было полным полно, кто славы пожелает, кто вечной молодости, кто богатств несметных. Магма переполнялась, пришлось даже ритуал вызова немного усложнить.

За многовековое существование ему встречались боевые ворожеи, кого-то он забрал себе, кто то выдерживал его колдовство, и Хозяин вынужден был отступить. Но эта девушка! Великое Мироздание, ему нужно было выплеснуть воспоминания о ней. Чёрные, горящие глаза скользили по любимым наложницам, возлежащим на тёмных шелках. Вот Агния, тонкая блондинка с ясными голубыми глазами и точёными бёдрами, а там Джина, сочная брюнетка с янтарными очами уже ощупывает свои груди, понимая желания Хозяина. Он провел ладонью по волосам Агнии, и вот она уже рыжая. Припал к желанным губам и тут же отбросил наложницу, как ненужную вещь. Не она! Не её энергия, не её сила и запах, не её тело…

Как послушные котята девушки начали любимую игру хозяина, лаская друг друга.

— Прекратите! Спать обеим, на глаза мне не попадаться! Василиса! Ты мне нужна, — он что то бросил в чашу с еле горящими углями, и в дверях тут же появилась статная богатырша.

— Расскажи мне Василиса, как можно получить не только преданность, но и любовь боевой ворожеи?

Ничего не выражающее лицо девушки тронула кривая улыбка

— Да ты пропал, Хозяин, любовь ворожеи не сможет заполучить никто! Только суженый, определённый Сваргом, будет с ней. Ворожею можно сбить с пути, можно подчинить, как ты это провернул со мной, но её любовь ты не получишь никогда.

— А если я хочу попробовать, без колдовства, без договора, неужели у меня нет шанса?

— Не знаю, Хозяин, я уже давно не была в миру, может быть, что то новое появилось. А может, как было, так и осталось

— Василиса, я отправлю тебя в мир, более того, я освобожу тебя от договора! У тебя одна задача: добудь мне секрет любви этой ворожеи! — Тёмный Хозяин бережно вытащил из груди руну Любавы. — Будь ей верным другом, будь ей защитницей, соратником. Дай мне хоть одну подсказку и будешь свободна!

Глава 9

— На что ты готова ради своего ребёнка?

Будто ожившая тьма стояла перед молодой женщиной. Плащ струился, мерцал отблесками чистого мрака, тёк по длинным полам вверх, к капюшону, наполовину скрывавшему лицо пришелицы. Сложенные на животе руки с длинными пальцами, покрытые морщинами, казались костяшками скелета. На указательных пальцах сияли фиолетовым блеском два перстня с замысловатыми рунами, обрамляющими крупные камни.

— Я готова на всё! — преодолевая страх, отозвалась женщина и с трудом устояла на месте, увидев, как под капюшоном тонкие губы растянулись в хищной усмешке.

Страшная фигура кивнула, повернулась и вошла в комнату, где лежала заболевшаядочка. Услышав детский крик, полный страдания, молодая женщина упала на колени и заплакала.

***
Хруст яблока разносился по лесу сочным эхом. Колючка раскусывала сладкий плод крепкими зубами, перемалывая мякоть с семечками. Любава на ходу кормила любимицу, покачиваясь в седле и вполглаза обозревая окрестности. Рядом на своей мохноногой кобылке семенил Шишок, старательно обгрызая мелкими зубками выпрошенное яблочко. Он мусолил крупный жёлтый бочок уже довольно долго, старательно объедая сочную плоть вокруг огрызка. Колючка и Любава насмешливо косились на помощника ворожеи, но тот делал вид, что ничего не замечает.

— Что-то к нам Невезуха привязалась, — лениво проговорила девушка. — Работы нет, интереса тоже скоро не будет.

— А что ты хотела, госпожа? Лето кругом, неохота лютовать. Лежит себе, бока греет на солнце, лелеет планы свои чёрные. Только мы с тобой ездим из города в город как упорные труженики!

— Ты прав на этот редкий раз, надо бы и нам где полежать и полелеять. Первый же город содрогнётся от дикого загула ворожеи Любавы!

Шишок не успел обидеться на ехидный укол и обрадоваться перспективе незапланированного возлияния, как на дорогу перед ними выкатилось что-то крупное, шлёпнулось в пыль и заголосило:

— Ой, не оставь, матушка! Не брось в беде чёрной! Спаси нас от напасти, от поветрия морового!

— Опять поветрие, — сморщился ещё больше, чем обычно, Шишок. — Ну почему не упырь, не оборотень какой, не летучий шнырь, наконец! Снова вонь, струпья и невозможность помыться!

— Сирые мы бедолаги! Горемычные, обиженные да обездоленные!

Любава запустила яблоком, прерывая поток жалоб. Существо поднялось, вытирая текущую со лба мякоть и судорожно всхлипывая. Перед путниками стояла дородная баба, облачённая в мешковатую кофту и цветастую юбку. Круглое лицо с бегающими зенками заставило Шишка закатить глаза.

— Так, уважаемая, по порядку рассказываем, что случилось. Без сирых и убогих! — сурово высказалась ворожея.

— Как же, матушка! Мы люди простые, красиво баять не обучены! — баба увидела новое яблоко и собралась с мыслями. — Смерть пришла в деревеньку нашу! Ходит по домам да детей забирает! Повсюду плач и крики, аж сердечко разрывается!

— Ладно, на месте определимся. Веди.

Баба запричитала и споро поковыляла сквозь кусты. Любава плюнула с досады, направив Колючку по дороге. Как она и предполагала, езженая тропа привела их с Шишком к деревне, где уже собралась кучка поразительно похожих на новую знакомицу людей.

Обступив путников, кумушки заголосили во всю мощь лёгких, издавая вопли, стенания и жалобы на судьбу. Приправленный магией щелчок пальцев оглушил раздухарившуюся компанию, заставив заткнуться. Вперёд выступила самая дородная из женщин.

— Здравствуй, матушка ворожея. Прости, что ради нас пришлось тебе с пути свернуть. Но если бы ты знала, что мы тут пережили!

— Короче.

— Завелась в деревне смерть. Пришла к нам, как учуяла, что детишки болеть начали. Уже двоих забрала, остальных вот-вот утащит! По дворам ходит, безносая, в избы нос суёт. Куда ни зайдёт, всюду плач и детские крики.

Любава слушала, нахмурившись. Перебирала в голове все напасти, какие знала или встречала.

— Безносая, а нос суёт, — укоризненно протянул Шишок. — Наглая, видать. Что делать будем, госпожа?

— Где она сейчас? — поинтересовалась ворожея. Разом загомонившие бабы бросились на колени перед Колючкой. Та оглянулась, взглядом предлагая шибануть парочку ближайших копытом. — Да замолчите вы! Говорит только одна! Где. Сейчас. Смерть?

— Как же, матушка? Она только ночью является, днём не видали мы её, — ответила большуха. — Отдохни с дороги, поешь, а ночь придёт, так её и изведёшь, избавишь нас, сирых…

— Живо по избам! Ты, старшая, веди к себе, остальные с глаз прочь!

Изба большухи оказалась такой же неопрятной, как её хозяйка. Всюду набросаны вещи, какие-то кули свалены по углам. Стол качался, лавка немилосердно скрипела, зато закрома были богатыми. Чего там только не лежало. Баба таскала на стол соленья, вяленое мясо, яйца, бегала и суетилась. Шишок уписывал за обе щеки, а Любава, погружённая в раздумья, медленно жевала чёрствый бок пирога.

За окном слышались перешёптывания и оханье непослушавшихся клуш. Их распирало любопытство и желание поскорее узнать, что там делает ворожея и её невзрачный помощник. Это раздражало и отвлекало от мыслей.

Большуха ушла, оставив путников отдыхать, за окном возбуждённые голоса встретили её кучей вопросов. Баба умудрялась в общем гаме расслышать каждую товарку и ответить полно, богато приукрашивая и перевирая действительность.

Наконец стемнело. Любава с Шишком стояли перед избой, на которую указала большуха. Её подружки определили этот дом, как "тут дочка заболела, помереть должна со дня на день". На стук дверь открыл молодой мужчина, сам кажущийся больным. Бледное лицо и круги под глазами, держится за притолоку, будто вот-вот упадёт.

Ворожея легко отодвинула его в сторону и вошла в избу. Хозяин поплёлся за ней и упал на вовремя подставленный Шишком стул.

— Знаешь, кто я? — Любава дождалась кивка и продолжила. — Расскажи, что здесь происходит.

— Дочка заболела, — с трудом разлепил сухие губы мужчина. — Легла и не встаёт, только плачет иногда. От боли.

Он сам всхлипнул. Ворожея накрыла его руку своей, передавая магический посыл успокоения. Хозяин дома вытер воспалённые глаза и судорожно вздохнул.

— У соседок, говорят, тоже детишки слегли. А недавно слух пополз, что они…

Мужчина уронил голову на руки и затрясся в беззвучном рыдании.

— С чего ты взял, что это правда? Что соседки-то говорят?

— Ничего не говорят, заперлись в избах и выходить не желают.

Любава ещё больше нахмурилась. Странные дела тут творятся. Если дети умерли, тогда понятно поведение родителей. Ничего не захочешь, кабы ещё сам на себя руки не наложил. Надо было навестить их днём. Ворожея досадливо стукнула кулаком по столу.

— Кто там, Любочад? — раздался женский голос из-за закрытой двери комнаты.

Мужчина открыл рот ответить, но Любава уже шла туда. В тёмной спаленке еле горела лучина. Сидящая возле кровати женщина вскочила, загораживая собой лежащую в постели девочку. Глянув в испуганные глаза, ворожея успокаивающе подняла руку.

— Тише, дочку не тревожь. Мы помочь пришли. Садись уже, а то как бы мне тут работы не прибавилось.

Ноги женщины подкосились, и она упала обратно на стул. Девочка завозилась, постанывая, материнская рука опустилась на лоб, и та успокоилась, задышала ровнее.

— Что с ней? — спросила Любава, глядя на искусанные губы ребёнка. Мокрое от слёз и пота лицо белело в сумраке комнаты.

— Я не знаю, матушка ворожея. Не встаёт, не ест ничего. Ночью криком кричит, губки все в крови. Сначала думали, кровь горлом идёт. Помоги…

Сжав зубы, Любава заставила себя успокоиться и кивнула.

— А ты что про соседок знаешь?

— Знаю только, что у Желаны сынок две седмицы назад слёг. А у Даны дочка через несколько дней.

— Что теперь с ними?

— Не знаю, матушка, — женщина прижала руку к лицу и заплакала.

— Так. А твоя дочка когда занедужила?

— Седмица скоро. Она третья, кто в нашей деревне заболел.

— Сиди здесь, я сейчас.

Ворожея вышла. Шишок возился по хозяйству, прибирался, чтобы хоть чем-то себя занять. Любочад сидел за столом, незряче глядя в ковш воды, стоящий перед ним.

— Девочка следующая, мы верно пришли, — сказала Любава.

— Что делать будем? Ты можешь ей помочь?

— Я уже попробовала. Что-то сильное забирает её силы. Мне нужно время, чтобы понять. Какое-то колдовство тут, и боюсь, что у нас нет времени.

— Умрёт? — одними губами произн ёс Шишок.

— Я не знаю, — честно ответила ворожея. — Но когда придёт то, что они называют смертью, поговорим с ней по душам.

— Это правильно! Глядишь, и выдаст нам секрет недуга. И лекарство даст.

— Правильно понимаешь. Только тебе задание: схоронись где-нибудь и родителей спрячь. Со смертью шутки плохи.

— Вечно ты, госпожа, самое интересное себе оставляешь.

Назревавший спор прервал стук в дверь. Любава с Шишком укрылись в комнате, пока Любочад, покачиваясь, шёл к двери. Через некоторое время он объявился на пороге спальни.

— Там женщина жену спрашивает. Незнакомая, вся в чёрном, — мужчина был явно испуган.

— Иди, раз спрашивает, — кивнула Любава. — И ничего не бойся, не дадим вас в обиду.

Шишок увёл Любочада в погреб и затаился там. Ворожея прислушалась, спрятавшись в спаленке, но различала лишь голоса, слов было не разобрать. Наконец две женщины остановились прямо за дверью.

— На что ты готова ради своего ребёнка? — послышался бесцветный, сухой голос.

— На всё, — поколебавшись, ответила молодая женщина.

Дверь заскрипела, и в спаленку вошла фигура, будто состоящая из мрака. Свет лучины не смог осветить её достаточно, чтобы разглядеть. Фигура сняла капюшон, обнажив голову. Теперь Любава различала седые волосы и сморщенное лицо, выдававшее преклонный возраст вошедшей. Только глаза горели в темноте жуткими отсветами. Пришелица шагнула к девочке и остановилась.

— А я думаю, кто это тут прячется, — проговорила женщина своим бесцветным голосом, не выдающим никаких эмоций. Там мог говорить человек, находящийся при смерти. Или тот, кто осознавал свою силу и не видел соперников себе под стать.

— Кто ты и что здесь делаешь? — коротко бросила ворожея. Ей было не по себе.

— Это не важно. Я пришла сюда и получила разрешение. Теперь не мешай.

— Ты не дотронешься до ребёнка! Я не позволю!

— И что ты сделаешь? — всё так же бесцветно усмехнулась визитёрша. Она сложила руки на животе, и перстни на указательных пальцах блеснули фиолетовым светом.

— Я сделаю всё, чтобы она не досталась тебе! — заклинание тугой волной раздвинуло воздух, устремившись к пришелице.

С грохотом покатилась сбитая посуда, где-то стукнула дверь, и в комнату ворвался Шишок. Заклинание ударило в грудь седоволосой женщины, рассыпалось серебристыми брызгами. Та покачала головой и щёлкнула пальцами. Любаву сковало холодными объятьями, она почувствовала, что не может пошевелиться. Шишок тоже застыл на месте.

— Глупцы, вы не понимаете, кто перед вами. Не мешайте мне, и я вас отпущу.

Маленький помощник рвался в незримых путах, но даже рта не мог раскрыть. Ворожея попыталась освободиться, но чужая воля полностью подчинила её. Невидимая рука усадила Любаву на стул и поставила Шишка рядом.

— Скоро рассвет, пора начинать.

Женщина склонилась над бледной девочкой, испуганно глядящей на неё, и положила руку на мокрый лоб. Раздавшийся детский крик проник внутрь и сжал сердце Любавы. Казалось, с бедняжки сдирают кожу, она выгибалась дугой, силясь сбросить прижавшую её к подушке ладонь. Но даже этот крик не скрыл от ворожеи плача матери за дверью.

Мучительная пытка продолжалась, и Любава чувствовала, как тает её собственная жизнь. Она взмолилась о смерти.

— Глупенькая, не время тебе умирать, — склонилось над ней жуткое лицо пришелицы.

Никто не заметил, когда стихла девочка. Теперь звенящая тишина висела над домом. Женщина распахнула дверь.

— Вы заплатили свою цену. Иди к дочке, — сказала она и через порог перевалилась молодая женщина. Она со слезами поползла к кровати и схватила тонкую ручку, лежащую на одеяле.

Девочка медленно повернулась к матери и слабо улыбнулась ей. Эта улыбка будто стёрла холодную силу, удерживающую Любаву.

— Пошли, с ними теперь всё будет в порядке, — прошелестел голос, и ворожея с помощником подчинились.

Троица расположилась в кухне. За дверью слышались голоса родителей, баюкавших своего ребёнка.

— Приятно слышать эти звуки. Одно из самых приятных в моей работе, — вновь облачённая в капюшон женщина сидела перед Любавой, и свет не проникал под сотканное из тьмы одеяние.

— Кто ты? И зачем пришла сюда? — повторила свой вопрос ворожея.

— Я одна из смертей, — просто ответила женщина. — Я пришла помочь девочке и излечила её.

— Одна из смертей? Вас много?

— Ты так мало знаешь, юная ворожея. Да, нас много. Есть Смерть от старости, есть Страшная смерть. И другие. А я — Лёгкая Смерть. Но мы не только убиваем, мы умеем и спасать.

— А те два ребёнка? Ты и их спасла?

— Да, они здоровы.

— Но почему их родители заперлись в доме и ни с кем не хотят говорить?

— Это было одним из условий. Самое лёгкое, честно говоря. За всё надо платить, и за здоровье своих детей тоже. Мало кто может выдержать крик ребёнка, вы сами это почувствовали. Чтобы излечить, приходится брать в оплату страх, боль и слёзы. Бывает, сердце матери не выдерживает, и тогда её душа уходит со мной, но это не моя цель. Родители платят кровью из своего сердца, а ребёнок — своим криком, своей болью. И ещё не известно, чья боль страшнее — тела или души. В этой деревне я получила плату, на которую рассчитывала. Все живы, и меня это устраивает.

— Поэтому ты взяла слово, что родители тех детей никому ничего не расскажут?

— Конечно. Если другие узнают наперёд, что их ждёт, плата потеряет свой смысл. И моя работа тоже. Приходится соблюдать правила.

— Но что за болезнь поразила бедных детей?

— Ты задаёшь правильный вопрос. Но ответить трудно. Что-то проникло в наш мир и вызывает смерть, не запланированную ни одной из нас.

— Я уже слышала, но так и не поняла! Объясни, что проникло? Как с ним бороться?

— Зачем объяснять, ты сама всё поймёшь. В нашем мире много зла, но такого даже я не упомню. Готовься, битва будет тяжёлой, но ты не одна. Найди союзников, вместе вы победите. А ты ещё и в прибытке можешь остаться.

— Что это значит?

— Сама всё поймёшь, торопыга. Я давно наблюдая за вашими делами и могу тебя похвалить. Держитесь друг друга. А мне пора, рассвет вот-вот начнётся. Завтра я снова приду, ещё одному ребёнку нужно помочь. Захотите, можете посмотреть.

По дому пробежала тень, на этот раз не напугавшая никого, и Смерть исчезла. За дверью девочка попросила есть, и Шишок радостно подскочил, бросившись разжигать печь.

Они вернулись в дом большухи под утро и проспали до обеда. На все расспросы ворожея отмалчивалась, а Шишок рявкнул так, что бабы сбежали из избы и шушукались по дворам. В дом спасённой девочки их тоже не пустили.

Вечером, найдя семью с последним заболевшим ребёнком, Любава и Шишок как могли утешили родителей и остались ожидать новую знакомицу. Ритуал повторился, и ворожея с трепетом дождалась, когда рука Смерти ляжет на лоб истощённого болезнью мальчика.

Крик вновь резанул по сердцу, будто раскалённое лезвие кинжала. Любава вцепилась в стул, на котором сидела, и чувствовала, как по подбородку ползёт капля крови из прикушенных губ. Рядом в плечо уткнулся Шишок, заткнувший ладонями уши, и рукав ворожеи моментально промок.

Снаружи отец рвался проникнуть в комнату, а мать, давясь слезами, шептала ему на ухо, чтобы потерпел ещё немного, хотя у самой душа рвалась на помощь исходящему криком сынку. Любава так и не рискнула облегчить их страдания заклятьем, чувствуя, что седых волос на голове к утру прибавится.

На этот раз Смерть не осталась. Она исчезла сразу после того, как малыш уснул под её рукой. Лишь кивнула напоследок и произнесла:

— Готовьтесь к битве. Если вы не сможете победить это зло, погибнут все.

Утром к седлавшей Колючку Любаве подступили бабы во главе с большухой.

— Прими, матушка ворожея, плату за избавление от лютой смерти! Теперь уж мы покойны, миновало моровое поветрие нашу деревеньку! А избы, где детки хворали, мы сожжём, пусть родители лягут прахом вместе с детьми…

Ворожея развернулась и ухватила большуху за мясистое ухо, сжала так, что та завизжала.

— Слушайте меня, курицы! Не вам, безмозглым, лезть в колдовские дела и не вам рядить, как поступать с захворавшими! Тронете хоть одну избу, я вернусь и ваши рожи прыщами гнилыми покрою! Все дети живы и здоровы, а за косой взгляд в их сторону сами сгорите синим пламенем! И не нужна мне плата, засуньте её в свои жирные жопы!

Разъярённая Любава в полной тишине вскочила на иппу, и та сорвалась с месте. Шишок на своей лошадке еле поспевал за ними.

Глава 10

Когда-то яблоку негде было упасть, так много приходило гостей к Радмиле и Горче, дом их всегда был светлым и весёлым. Всякому путнику были рады, всякий ремесленник мог найти себе работу и получить за неё честные деньги, каждый купец получал место на рынке и был уверен, что его барыш не исчезнет.

Царство Снегирь стало неузнаваемым за считанные месяцы. Вихрем пронеслась по, когда-то, счастливым подданным Мирра, забирая себе всякого мужа и убивая женщин. С недавних времён Мирра загрустила: Велибор, не был подчинён ей полностью. Он не отдавал ей всю энергии, как остальные; отключался во время её любовных утех.

Мирра знала, что вещун убегал, оставляя только тело в её распоряжении. Каждый день после побед над "любимыми подданными" Мирра заставляла приковывать к стене вещуна и обязательно закрывала его заклятьем. Она больше не могла привязывать его к себе магией желания, на это уходило слишком много энергии! А между тем, надо было бы двигаться дальше, наполнять себя и красить этот мирок в чёрно-серое, уютное марево.

Сегодня, Мирра желала снять с себя личину этого мира и отдохнуть в тёплом мраке. В первый день своего пребывания в царском тереме ведьма выбрала себе погреба в качестве опочивальни и места отдыха. Сырость, темнота, почти полное отсутствие свежего воздуха её полностью устраивали, чем-то напоминая родной мир.

Её тяготило одиночество, любимец тёмных родителей теперь назывался Хозяином, а раньше был любимым братом Киром. Он изгнал её из родного дома, да что там дома, мира! И теперь Мирра очень желала рассчитаться, для этого ей просто необходимо поглотить этот мир и проникнуть со своим войском в вотчину брата. Червоточину Кир сам ей организует, любит, шельма, поворовать души из разных параллелей, это и надо использовать.

Личина была сброшена, чёрные руки-щупальца нежно обволакивали холодные полы, растекаясь по ним и поглощая темноту. Грудь, безобразно отвисшая после перевоплощения, с удовольствием вбирала в себя сырость подземелья.

Вдруг, где-то рядом раздался тихий голос, почти шепот: "Любавушка, любимая моя, как только найду, обниму и никуда не отпущу тебя, пылинки с твоих очей буду снимать поцелуями, мой свет, сокровище моё". Одинокий ведьмин глаз открылся в темноте, давая команду к перевоплощению в тело красавицы. Что это за голос?! Что это за признания?! Что за имя такое неприятное?! Вмиг перевоплотившись, Мирра устремилась к темнице Велибора. Неужели совсем власть над ним потеряна? Это надо срочно предотвратить, или Велибору придётся умереть навсегда!

Мирра ворвалась в темницу княжича — прикован, заклинание над ним плотное, не шевелится. Схватила за волосы, приподнимая голову — глаза пустые, тёмные. Глянула на руки — нет магических волн. Да какую же волну его сознания она случайно поймала?!

С телом было бесполезно совершать манипуляции. Ей необходимо поймать его тогда, когда он там случайно окажется, а возможно такое, только если она найдёт эту девку. Пока с телом ничего делать нельзя, колдун может вовсе в другое переместиться. Но оно понадобится для управление её войском, так что смерть пока отменяется. А вот ловушку надо расставить.

Ведьма пристально уставилась на Велибра, ну и прекрасный же экземпляр! Красивое лицо, сильное тело, силы полный сосуд, единственный изъян — его хромота, и то не понятно, почему он до сих пор не избавился от неё. Чем-то похож на Кира, только светлый.

Ну, что же, пора всё-таки вернуться в погреба, отдохнуть и составить план по поимке колдуна, найти эту Любаву, убить её (уж очень Мирре на душе становилось плохо от одного только имени девки) и заставить красавчика работать на себя. А там, глядишь, и она перестанет быть одинокой, полюбит Велибор темноту, полюбит красоту оттенков серого, полюбит её… 

***
— Велибор! Если ты не прекратишь прятаться от меня, я не смогу вылечить твою ногу, — Радмила не знала радоваться ей или огорчаться.

Хромоту сына можно было исправить, но мальчишка нашёл способ убегать из реальности в тонкий мир, что бы не испытывать боль лечения. Так думала царица, и не было способа до него докричаться. Но умение уходить в тонкие миры было огромным благословлением Сварга, только избранные могли так делать. Хромоту же, хоть ты убей, избранному не убрать, пока его нет на месте. Что же, по крайней мере, теперь понятно, какую плату взяли боги за этот дар…

Через какое то время, взгляд мальчика стал осмысленным и живым.

— Мама, нельзя меня лечить, мне душок сказал, что хромоту вылечит только моя суженая, а до этого надо хромать и колдовать.

— А что ещё рассказал тебе душок? Суженая ему уже обещана! Только десять вёсен, а уже суженая! Не рассказал тебе твой душок, где её искать?

— Сказал — сама найдёт, мол, война будет, я тёмным стану, а суженая придёт с шишом, с богатырём и со странным распутником, отдаст войну смерти и вылечит мою хромоту. Мам, а кто такой извращенец?

Радмила в шоке смотрела на сына, не зная как себе то объяснить этот бред.

— А что значит с шишом? — спросила царица своего сына

— Наверное шиш скрутит и ну гонять тёмные силы, а распутник и богатырь ей помогать будут. Видимо, тоже с шишами — тут уж царица рассмеялась в голос, крепко обняв любимого отпрыска.

— В общем тебя вылечат! — заключила Радмила. — Меня это устраивает!

***
Солнце вставало над горизонтом, пробуждая жизнь для нового дня. Щебет птиц красиво сочетался со звуками, с которыми коровы срывали нежную траву на лугу. Насекомые, донимающие рогатых кормилиц, в этот ранний час ещё не появились, и стадо чувствовало себя великолепно.

Молодой пастушок зябко ёжился от утренней свежести, запахиваясь в тёплый кафтан. Заботы появятся ближе к знойному полудню, а сейчас можно посидеть, привалившись к стогу сухого сена, и подремать.

Резкий звук вспугнул бурёнок, спешно прянувших в стороны. Пастушок очнулся, потёр глаза и неловко встал на затёкших ногах. Соседний стог вдруг скособочился и рассыпался, на его месте возникло свечение, видимое даже в ярких утренних лучах тёплого солнышка. Яркая вспышка заставила паренька зажмуриться, перед глазами поплыли белые пятна.

Проморгавшись, пастушок несмело пошагал к разворошённому стогу. В самом центре рассыпанного сена лежала девушка в серо-чёрном сарафане. Толстая русая коса покоилась на полной груди, руки скрещены на плоском животе, будто девушка спала в своей постели, а не лежала посреди пастбища, появившись на месте истаявшего в воздухе свечения.

Паренёк медленно приблизился, ожидая подвоха. Стройные босые ноги красавицы приковывали его внимание, сарафан бесстыдно задрался, наполовину обнажая сильные бёдра. Пастушок присел и потянулся ладонью к манящей плоти, почти ощущая упругость кожи. Сильная рука сжала запястье, испугав юношу и заставив его сначала попытаться вырваться, а затем густо покраснеть.

— Я хотел поправить… — произнёс он, избегая смотреть в голубые глаза девушки.

Она оглядела его, села и притянула второй рукой за ворот кафтана.

— У меня так давно не было мужчины, — произнесла красавица и впилась поцелуям в губы ошарашенного пастушка.

Он не заметил, как ловкие руки стащили с него кафтан и рубаху, мысли уплыли куда-то, остались только её губы, запах девичьего тела, жаждущего ласки, и сильные, но нежные руки, проникшие в штаны и завладевшие восставшей юной плотью. Пастушок застонал и растворился в желании.

Девушка поднялась, глядя на обнажённого юношу, лежащего на собственной одежде, стащила через голову сарафан и легла на молодое тело, вздрагивающее от её прикосновений. Тёплая волна прошла по коже паренька, чуть запоздало становящегося мужчиной. Его губы накрыли мягкие, нежные уста девушки, он почувствовал, как затвердевшие соски мучительницы касаются его сосков, как её бархатная грудь трется об его кожу. Пастушок обнял девушку, пальцы утонули в густых волосах расплетённой косы и легли на тёплый затылок, прижимая её губы к своим.

Острый язычок проник в рот паренька и заставил выгнуться от возбуждения. Горячий рот красавицы жарко обжёг шею, отчего кожа покрылась мурашками. Язык описывал круги и замысловатые письмена, двигаясь по ключицам к соскам. Жар охватил парня, когда девушка завладела ими, целуя и сжимая губами. Её руки порхали по всему телу, касались лица и гладили твёрдую плоть.

Поймав рукой девичью ладонь, он покрыл её поцелуями и чуть не умер от желания, когда мучительница скользнула пальчиком меж полусомкнутых уст, заставив облизать его. Отстранившись, она исподлобья посмотрела в глаза пастушку и проникла влажным пальцем в своё лоно. Приподнявшийся на локтях паренёк жадно смотрел, как он двигается в жарком бутоне, мокро блестя. Мгновение, и палец из лона перекочевал прямо в его рот. Девушка поднялась на ноги, встала над ним и опустилась на лицо своего молодого любовника. Бёдра обхватили его голову, и язык паренька послушно вошёл в горячую, истекающую соком щёлочку.

Красавица застонала, откидываясь назад, и задвигала бёдрами, скользя по лицу своей жертвы. Язык доставлял ей неописуемое блаженство, и она поздно услышала чьи-то шаги. Девичий голосок тихонько пискнул, мучительница открыла глаза. Перед ней стояла молоденькая девица, держащая в руках кувшинчик и расширенными глазами смотрящая на происходящее.

Вскочив, Василиса схватила девку за плечи и развернула к себе спиной. Сильные руки проникли под сарафан и нащупали нежную грудь. Девушка запищала и забилась в ёё руках. Развернув пойманную добычу лицом к пастушку, мучительница лизнула шею девчонки.

— Умилка, что ты тут делаешь? — простонал паренёк, видя, как рука красавицы гладит молодуху между её стройных загорелых ножек.

— Я тебе молока принесла, Ратиборушко, — девушка прерывисто задышала и уронила кувшин.

Сорвав с Умилы сарафан, Василиса схватила её за косу и опустила на колени перед пастушком. Медленно наклонив её вперёд, мучительница заставила пленницу впустить в рот вздыбленный член. Повинуясь движениям руки Василисы, губы молодки заскользили по стволу, вызывая у Ратибора хриплый стон. Умила окончательно сдалась и позволила красавице делать с ней всё, что та хотела.

Потянув за волосы, мучительница подняла пленницу на ноги, подхватила за бёдра и усадила на подставленный пастушком член. Вскрикнув Умила приняла его весь. Очень скоро она сама начала двигать бёдрами и приподниматься на твёрдом стволе Ратибора. Василиса улыбнулась и вновь оседлала его лицо. Стоны наполнили утренний воздух.

Сидя спиной к Умиле, красавица ощутила, как возбуждённая девушка наклонилась к ней и начала целовать плечи, спину, руки не смело легли на грудь Василисы и сжали её.

Оглянувшись, мучительница подставила губы под горячий поцелуй заведённой девушки.

Оказавшись лицом к лицу, обе неистово целовались. Одна чувствовала ласковый язык, заставляющий её лоно истекать желанием, вторая наслаждалась проникающей в неё горячей плотью. Василиса вдруг вскочила, подняла свою послушную подружку и сама села на мокрый член. Умила тут же встала на колени и покрыла поцелуями ноги красавицы. Язык скользил по ступням, вызывая у неё крик наслаждения. Наконец молодая девушка завладела выглядывающим из складок комочком плоти подружки, покрасневшим, будто спелая вишенка. Василиса буквально завизжала от немыслимого удовольствия.

Бешено скача на каменном члене Ратибора, красавица тёрлась об губы послушной девушки, и через пару минут сильное тело затряслось в нестерпимо сладкой муке, почти животный рёв вырвался из неё. Василиса в изнеможении легла на пастушка, впилась пальцами в волосы Умилы, позволив ей облизать горящее лоно, потянула девушку к себе и наградила поцелуем.

Оставив парочку целоваться, Василиса облачилась в свой сарафан. Когда Умила и Ратибор вспомнили о ней, красавицы уже не было. Уложив девушку на спину, пастушок вошёл в неё.

Глава 11

Путешественники доехали до Серединного царства и задержались в центре городища Сладышь. Любаве была фантазия погужбанить и немного расслабится. Однако ночью ворожее явился сон, да такой, что по утру все простыни были смяты, при этом перепуганный Шишок рассказывал про её громкие, сладострастные стоны и запертую дверь, по которой несчастный дубасил безуспешно всю ночь.

Ворожея, проснулась раскрасневшаяся и обессилевшая. Приснился ей суженый, да так ярко и чётко, будто рядом побывала. А сон был такой: шла она по красивому зелёному лесу, вокруг пели птицы, ветви расступались, и не было ни одной живой души рядом, даже иппы и Шишка. Шла в одном исподнем и босиком, роса на траве холодила ноги. Даже касаясь ветвей кустарников руками, Любава чувствовала влагу утренней просыпающейся природы. "Вот так сон!", — думалось девушке. — "Будто в самом деле по лесу иду!".

Вдруг впереди послышался лёгкий шум раздвигаемых ветвей. И появился он, её Велибор, красивый, сильный, очень родной. Ореховые глаза под чёрными бровями не отпускали Любаву, звали приблизиться, не опасаясь, что-то тёплоё скользило внизу живота, заставляя подойти ближе. Велибор без стеснения выбрался из хвойных ветвей, не отрывая глаз, шёл к ней на встречу.

— Какая ты ладная, суженая моя, только самые добрые боги могли мне послать такую любушку, — произнёс незнакомый знакомец протягивая к ней руки. — Дай дотронуться до тебя, дай вдохнуть твой запах, запомнить его.

С этими словами, большой и сильный ведун подхватил её, лёгкую, на руки, закружил радостно и страстно, как будто ждал этого всю жизнь, да впился в губы Любавы. От захвативших её чувств девушка ощутила такое головокружение, какое даже в самых жутких боях она не испытывала. Тепло разлилось по всему телу, а желания большей близости, заставило прижаться к Велибору всем телом. Любава почувствовала жар его груди, услышала учащённое сердцебиение, его руки бережно опустили её на изумрудную зелёную полянку, не разрывая прикосновения ни на мгновенье.

— Красавица моя, самая близкая, родная, — онне отпускал свою ворожею, не оставлял без своей близости.

Мужчина покрыл поцелуями её лицо, шею, надолго задерживаясь поцелуем на желанных губах. Руки его, между тем, исследовали томящееся тело, нежно скользя по ногам, бёдрам, требовательные пальцы коснулись обнажённого лона. Любава застонала, прерывая поцелуй. Это было откровением, так хорошо и сладко ей не было никогда. Ласкающую руку любимого она крепко прижала ксебе, желая продолжения, желая полного слияния. Аккуратно, словно обращаясь с самой хрупкой бабочкой на свете, Велибор отстранил её руку, прекратил сладко целовать в губы и продолжил поцелуи, спускаясь ниже.

— Боги, какая у тебя грудь, — восторженно он остановился на красивой груди, захватив поцелуем розовый сосок любимой. — Нет ничего на свете, что могло бы меня сейчас остановить, сокровище моё. С этими словами он поцеловал второй сосок Любавы, срывая с её уст очередной стон наслаждения.

— Что ты делаешь со мной?! — девушка извивалась под его ласками, подаваясь вперёд.

Она чувствовала жар, охвативший обоих, ну почему бы не прекратить пытки и не насладится более интенсивным продолжением?

— Я очень хочу тебя, — бесстыдно произнесла ворожея, всё светское воспитание, все матушкины уроки были вмиг забыты рядом с НИМ. Плевать на последствия, плевать на всё! Лишь бы он был рядом и не прекращал свои ласки…

— Что. ТЫ делаешь со мной? — прошептал Велибор, уткнувшись ей в грудь. — Я же дышать без тебя не могу, я искал тебя среди стольких миров, с ума сходил от невозможности прийти к тебе!

Все свои слова мужчина перемежал страстными поцелуями, опускаясь ниже, туда, где недавно была его рука. Резким движением он приподнял её сорочку, обнажая и бережно раздвигая рукой бёдра. Тяжело дыша, не прекращая ласкать её груди, мужчина с бескрайней нежностью впился поцелуем в лоно любимой, вызывая громкий стон.

Как же ему понравился её вкус и запах. Медленно, будто пробуя изысканное яство, он припал к её естеству, руки, тем временем, переместились к бёдрам любимой, сжимая нежную плоть. В голове было только одно слово: "МОЯ".

Любава стонала под его ласками, пытаясь вобрать его в себя, быть с ним всегда. Внутри зрел вулкан, готовый заполонить лавой обоих. В тот миг, когда она готова была уже взорваться, любимый мучитель остановился, прекращая ласку.

— Любушка моя, я еле сдерживаюсь, останови меня сейчас, или потом не смогу остановиться, — он отодвинулся, поворачиваясь на бок, показывая ей степень своего мужского желания.

— Да ты издеваешься что ли?! — Любава задохнулась от возмущения. — Иди ко мне, возьми меня, немедленно! Иначе я тебя сама…

Приподнявшись, он закрыл ей рот поцелуем. Велиборбережно опустился на свою суженую, аккуратно разведя её бёдра своими, а потом грубым толчком вошёл в нее, сминая навсегда девичье препятствие. Потом он лежал, обнимая Любаву, и крутил её локон, пытаясь вобрать в себя весь её запах.

— Мне пора любимая, пора возвращаться в своё пекло. Как улучу хоть мгновение, приду к тебе, я нашёл заветную тропинку к своему сокровищу.

— А что бы тебе не остаться со мной сейчас? — Любава вдруг почувствовала такое разочарование от его "пора", появилось желание привязать его к иппе да и отвезти к родителям, пусть благословят и навечно с ней оставят. — Не хочу отпускать, ты же в большой беде, не возвращайся туда, останься со мной!

— Не могу, я же в настоящем мире с тобой не встретился. Этот мир — мой схрон, любушка, я тебя в нём долго поджидал, ловя след по твоей магии. Я бы всё на свете отдал за возможность остаться с тобой навсегда.

— Уходи! И больше не появляйся! — Любава вскочила, оправляя сорочку, и вдруг почувствовала резкую боль ниже живота, — Ухххх, боооольно!

— Желанушка моя, сейчас тебя полечу, это после нашей любви с непривычки тебя прихватило, — Велибор потянул её к себе, прижал, да девушка не очень то и сопротивлялась, падая обратно в объятья.

Ведун положил руку ей на живот, отдавая лечебный свет. А ворожея вдруг снова почувствовала сильное желание, посмотрела на него блестящими глазами, приглашая продолжить нежности, но Велибор отстранился, одеваясь.

— Любавушка, любимая моя, как только найду, обниму и никуда не отпущу тебя, пылинки с твоих очей буду снимать поцелуями, мой свет, сокровище моё, — прижался поцелуем к её губам. — До свидания, желанушка моя! Она уже близко, я себе не прощу, если найдёт тебя!

Потом она проснулась. Горечь разочарования не ушла даже после того, как ворожея опустошила запасы лучшего пойла в местной таверне. Шишок, силящийся понять причины такого состояния Любавы, еле отговорил изрядно пьяную подругу от покупки дешёвой бормотухи. Взвалив бессвязно бормочущую что-то о зле и любви госпожу, маленький помощник дотащил её до гостиницы, скрепя сердце выложил плату и всю ночь просидел возле постели ворожеи.

Утром вылеченная народными средствами Любава рассказала о видениях и Велиборе. Шишок выслушал, запомнил и пообещал себе, во что бы то ни стало разнюхать как можно больше об этом человеке и о происходящих с ним событиях.

Выйдя из гостиницы, ворожея столкнулась с проходившим мимо горожанином. Тот попятился, лепеча, потом повернулся и бросился бежать. Любава недоумённо смотрела ему в след, потом села на Колючку и, они с Шишком поехали к городским воротам.

Жители, завидев ворожею, останавливались и испуганно перешёптывались, даже стража вела себя тихо, стоя навытяжку до тех пор, пока чёрная кобылица не скроется из вида.

— Что это они? — поинтересовалась Любава у помощника, с невозмутимым лицом восседавшего на любимой коняжке. — Смотрят, шепчутся, шарахаются как от бандита.

— Скорее, как от грозы бандитов. Я пока тебя вчера тащил, ты начала орать весьма непристойные, и даже фривольные песенки. Стражники подошли было, но ты на них так глянула, что бедняги не решились и рта раскрыть, только следовали за нами на благоприятном для бегства расстоянии.

— И что? Этакая мелочь поразила местный люд до глубины души?

— Такая не поразила, а вот когда мы наткнулись на шайку ночных воришек, обчищающих лавку, тут ты показала себя во всей циничной красе истинной ворожеи. Я не успел охнуть, как ты влетела в самую гущу мелких пакостников. Кости трещали чуть тише зубов, скачущих по мостовой. Стража столпилась и глазела, будто стайка молодок на огромные причиндалы голого пастуха, решившего сполоснуться после рабочего дня.

— Скажешь тоже.

— Вон, гляди, как стоят! Едят тебя глазами что рекруты перед полководцем. Можешь подойти и спросить у них, если догонишь.

— Да, что-то я не туда повернула. Нам с тобой такая слава ни к чему.

— Помилосердствуй, госпожа, самая что ни на есть правильная слава! Теперь пойдёт слух, что ворожею Любаву можно нанять не только для магической поддержки, но и для кулачной расправы над каким ни есть злом и маленькими мерзостями.

— А шайка что? Разбежалась?

— Шайка визжала и умоляла стражу арестовать их. Те после перечисления списка злодеяний, на мой взгляд, преувеличенных для такого отребья, как эти отбросы, были рады уволочь их в кутузку и доложиться о ликвидации крупнейшей банды душегубов города Сладыши. Так что ты теперь героиня.

Путешественники грустно покидали городище. Любава, после ярчайшего сновидения, а затем ночного загула, впала в меланхолию, и молча вспоминала своего первого и единственного любовника. Её пара, её суженый, когда она снова встретится с ним? Полюбились, а времени для разговоров не нашли, эххх колдовская жизнь! Трахаешься во сне, дерёшься в жизни, удовольствие тоже только во сне, а в реальности пьянки и сомнительные подвиги…

Глава 12

Остроконечные крыши диковинного града Година выглядели устрашающими в закатном оттенке. Неприятный холодок обдавал путников, почти нашёптывая: "Остановитесь, не ходите туда, там опасность!". Однако путешественники были настолько вымотаны долгой дорогой и отсутствием элементарных удобств, что не обращали внимания на зловещий ветерок, безлюдную дорогу и отсутствие хотя бы малейшего людского шума.

Любава была очень молчалива после своего яркого сновидения, её Велибор не спешил появляться ни во сне, ни наяву вот уже три седмицы. Шишок устало плёлся рядышком, не смея просить отдыха у ушедшей в себя ворожеи. Колючке тоже передалась общая хандра и усталость, ей хотелось яблок и спать.

Путники подъехали к раскрытым воротам города и наконец-то заметили странность открывшейся местности. Ни одной живой души, ни стражи, ни крикливых попрошаек или спешащих домой торговцев. Город был мёртвым.

— Странно. Я получила письмо от господина Ратибора, меня просили приехать и разобраться с разгулявшимися гулями. И вряд ли такая тишина — их рук дело, — очнулась ворожея, к которой вернулась былая настороженность.

— Не знаю, какой гуль тут огуливал гулю, но я не хочу туда въезжать, уж очень этот город похож на пасть Горыныча. И мертвечиной несёт, вроде бы… — Шишок завертел носом, натягивая поводья своей лошадки.

Любава первая вошла в городские ворота, оставляя Колючку и Шишка за своей спиной и умело запалив факел, шаги по мостовой гулко раздавались в пустом Године. Всё здесь было серо-тусклым и зловещим, будто пристанище тысяч ночниц. От стены отделилась дрожащая тень и приблизила свою личину к освещённой огнём ворожее.

— Здравы будьте, путники, милости просим в нашу гостиницу, заждались мы вас, — рожа говорившего была отвратительнейшая: лоснящиеся от угодливой улыбки щёки, бегающие, глубоко посаженные глаза, жёлтые зубы (причём с гнильцой), а венчала эту морду здоровенная бородавка на сизом носу. — Прошу, сильву пле, увилком.

Приглашающими жестами образина зазывал обалдевших путников в сомнительного вида гостиницу.

— Типичный персонаж пекла — пробормотал Шишок на ухо иппе. — Как будто с картины Мурилы сошёл. — Колючка согласно кивнула головой и на всякий случай ощерилась шипами, ну а кто знает, вдруг будет возможность боднуть рожу.

***
В одном чёрном-чёрном лесу, стоял чёрный-чёрный дом. В этом чёрном-чёрном доме, была тёмная-тёмная комната…Туда и попадали души уничтоженных светлыми чёрные-чёрные колдуны, ведьмы и прочая нечисть. Им было тесно и не интересно друг с другом, чёрным хорошо быть в светлом мире. Что бы попасть в мир Тёмного хозяина, нужно было промучиться в тёмной комнате многие века, и только выдающимся чёрным удавалось ускорить свой переход в другой мир.

Несколько теней вот уже несколько месяцев держались вместе, вынашивая планы в отношении ворожеи из Загорья Любавы.

— Если мы сделаем всё, как я вам говорю, первыми же сумерками окажемся у границ Тёмного мира. Она очень сильно задела его самолюбие и за её голову нам, кто знает, могут дать возвращение в светлый мир! — бормотала тень женщины, придерживая постоянно съезжающую сумеречную голову.

— А сделаем! Путы на неё наденет Кручина, письмо напишет тот носатый писарь, а её спутника отвлечёт Блуда, он очень на таких падок, — прошелестела тень мужчины в капюшоне. — Главное, что у нас есть живые, которые всё сделают как надо. Это прекрасно, дамы, что одна из вас вспомнила, про обучающие ворожейные путы. Я в миру гадал, как они вырастают светлыми, если в детстве, по недоумию, своей силой должны были бы много людей убить.

— Надеемся, на наших живых друзей и на верный план Хворобы, — ещё одна женская тень, более изящная и нервная, подала слабый голос.

***
Слабое свечение впереди чуть заметно отсвечивало на липкие очень закопчённые стены. Любава шла за неприятным проводником, освещая себе путь факелом. Шишка и Колючку она решительным жестом оставила на улице. Чем дальше уводили ступени, тем больше Любава понимала, что они ведут не вверх, как во всех постоялых дворах, а вниз.

— Почтенный, мы спускаемся в пекло? — спросила ворожея, теряя терпение.

— Ещё десять ступеней, красавица, и ты встретишься с пригласившими тебя в Годин Ратибором, — угодливый тон исчез, мелькнувшая в факельном свете рожа стала ещё более уродливой.

Улыбка стекала вниз, будто растаявший воск, обнажая жёлтый оскал, бородавка сочилась гноем. "Отвратительное создание" — подумалось Любаве, с этой мыслью она дала сильного пинка образине и повернула назад, забывая наставления Лукерьи: "Никогда не поворачиваться к врагу спиной, никогда не возвращаться из тьмы той же дорогой".

В тот же миг невиданная сила потянулаеё назад, вниз. Заклинания, которыми она пыталась отбиться, не получались. Больно ударяясь об утлые ступени, девушка оказалась внизу, в кромешной тьме, сил хватило только на очерченный верным мечом круг. Почти сразу Любава отключилась.

Тени обступили круг, тесня друг друга, давешний встречающий сбросил личину окончательно, глубоко вдыхая в себя тьму.

— Молодец, злыдень, долго в кругу она не продержится, про путы не знает. Ещё нужна свежая кровь для вызова Хозяина, вполне подойдёт её спутник, принесичуток, — тени шептали, мечась вокруг, вынуждая образину вновь подниматься вверх.

— Я не люблю верхний мир! За старания отдадите её косу, только пряслень не вынимайте! С вас не убудет, а мне энергия на долгие века, — пробубнил злыдень, вновь вешая на себя угодливую личину.

***
Долго ожидая Любаву, но не смея ослушаться её приказания, Шишок вдруг сморился глубоким сном. И приснилось ему красивое зелёное поле. Касаясь руками высокой травы, он чувствовал утреннюю росу, слышал пение птиц и тихий стрекот кузнечиков. Место было идеальным, светлым. Шишок с размаху упал на траву, наслаждаясь свежайшим воздухом и даже эгегейкнул во все лёгкие, отпуская напряжение мрачных дней.

— Ну здравствуй, боевой друг моей суженой, — раздался глубокий мужской голос прямо над головой балдеющего Шишка.

— Ты ещё кто, анчутку тебе в штаны? — вскочил лешонок, по-боевому размахивая руками.

— Я Велибор, но не время нам с тобой знакомится, я уже три седмицы не могу связаться с Любавушкой, по крупицам собрал магию от её ножек и нашёл тебя. Расскажи-ка мне, что случилось после нашей с ней ночи, почему я не нахожу её магию?

— Да ты шкура шелудивая! Ночница в штанах! Пришёл к девке на одну ночь и исчез! — Шишок полез на огромного витязя с кулаками. Очень ему хотелось начистить эту благостную морду, которая только во снах к его боевой ворожее приходит.

Одним лёгким движением, очень аккуратно, Велибор уложил на смятую траву разошедшегося в праведном гневе Шишка.

— Не кипятись, друже, есть причины, по которым, мне, хоть убей, сейчас не быть с любимой наяву. Лучше расскажи, что произошло? У моей Любушки сейчас нет магии, иначе я бы раньше к ней пришёл.

— Да хватит уже сулить тут свои визиты! Ты как появился, так она в загул ушла. Мухоморовки откушала, потом разбойничков разгоняла, потом я её в гостиницу отвёл и с ладной красоткой пошёл стресс снимать.

— У неё путы! Снимать умеешь? — лицо мужчины стало озабоченным. — Как я сразу не догадался?! Проглядел ты, Шишок, свою подругу, какая-то шельма дозналась, чем ворожею удержать можно.

— Путы?! — лешонок аж подпрыгнул. — ах ты ж рогожья задница! Да я же первый должен был догадаться! То-то шельма мне помогать взялась! Давай, срочно меня буди, пойду сниму, уж этому меня в первую очередь бабка Лукерья обучила. 

*** 
Злыдень подходил к спящему Шишку, не особо таясь. А зачем? Он безобидный, маленький, вон как на ладный шиш похож, крови всем хватит: и хозяину, и злыдню.

Только не учёл тёмный, что неподалёку стояла себе возмущенная отсутствием яблок иппа, ищущая повод наподдать неприятной роже люлей, ну а коли рожа ещё и на её спутника покушалась, так наподдать вдвойне. Перед глазами злыдня появилась лошадиная морда, из которой вдруг выросли наросты, как на булаве. Морда внимательно посмотрела на него и по свойски боднула, выпуская шипы ещё больше.

— Ой, ой, ой-ёй!!!! — заорал злыдень, оставляя личину на шипах Колючки. — Спаааасите!!!

Тут по разваливающейся заднице ударило изящное копыто.

— И-го-го, — проворковала иппа. Между тем проснулся ошарашенный Шишок и бросился следом за убегающим злыднем.

— И-го-го, — подытожила лошадка. 

***
Любава приоткрыла глаза, вокруг стояла клятая темнота, тоненькой серебристой ниточкой отсвечивал круг, слышались неприятные звуки и шепотки.

— Кто здесь? — Любава огляделась, пытаясь заметить хоть какое то движение.

Воздух стал плотнее и насыщеннее, правда что-то мелькнуло, или показалось? Рядом вроде вздохнул кто-то, а может и это показалось? Скребущие звуки, наверное, мыши, а может другие грызуны, или это те самые гули?

Мысли Любавы путались, хотелось сжаться в комочек и спать дальше, может быть приснится столь желанный суженый?

— Здравствуй, ворожея, — прошелестело рядом. — На вот, отрежь косу, мы её злыдню обещали.

— Трудно оставить косу чистой на отрубленной голове, — захохотали тени.

Сверху стали падать части тел, последней прилетела голова злыдня с разодранным глазом. Затем раздались торопливые шаги. Свет факела озарил кровавую кучу из запчастей злыдня, а так же взволнованного Шишка. Лешонок запросто преодолел серебристый круг. Как в отрочестве сделал три взмаха над руками и ногами Любавы, быстро обежал вокруг неё, что-то пошептал, плюнул на ладонь и положил её на лоб ворожеи.

Всё вокруг озарилось ярким, слепящим светом. Тени сбились в тёмных углах, но не было им места для схрона. Свет пронизал тёмных, растворяя их навсегда. Стены вокруг опадали под натиском дня. Иллюзия — пропала.

Посреди зелёного поля стояли Шишок, Любава и Колючка, больше не было ни одной живой (или мёртвой) души.

— Вроде коса моя им нужна была на кой то ляд, хотели голову отрубить, а тут ты, плюнул мне на лоб, и всё развалилось, — нервно хохотнула Любава.

— Да этот твой волоокий решил мне присниться. Он и пояснил, что на тебе путы. Ты его, кстати, потому и не видела с того раза, — Шишок был не в настроении объяснять, что виноватым в этой истории чувствует только себя.

Приобняв Шишка, Люба смачно поцеловала его в макушку.

— Люблю тебя! Мелочь ты досужая.

Глава 13

Трактир в захудалом Коростеле был на удивление уютным и чистым. Висящая на стенах деревенская утварь настраивала на умиротворение и покой, создавая домашнюю обстановку. И еду здесь подавали очень домашнюю.

Ворожея с помощником, разогнав услужливых девчонок во главе с владельцем, насыщались вкусными блюдами, напоминающими о родном Загорье. Робко глядящих в их сторону женщин оба приметили давно.

Любава быстро утолила голод и выжидающе посмотрела на пришедших явно по её душу посетительниц. Те встали и не смело потянулись к столу, за которым Шишок уписывал жаркое, предпочитая помалкивать в такие моменты.

— Здравствуй, госпожа ворожея, — поклонились просительницы. — Если ты не занята, выслушай нас.

— Здравствуйте, люди добрые. Садитесь и рассказывайте, что у вас приключилось.

— Деревня наша, Лесница, стоит в чаще неподалёку от городской стены, — начала самая смелая из женщин. — Лесом живём, вся жизнь с ним связана. Мужики наши с малых лет кто охотой, кто бортничеством…

— Это понятно, только вы ведь не за тем пришли, чтобы мне о вашей деревне рассказать, — прервала рассказчицу ворожея. — Я вам зачем понадобилась?

— Прости, госпожа ворожея! Мужья наши исчезать стали. Сыновья, кто постарше, женатые мужики. Первый исчез пару седьмиц назад, до сих пор найти не можем. Другие уходили и не вернулись.

Слёзы закапали сначала у одной, а за ней и все разрыдались. Любава вздохнула, глядя на безмятежно рвущего мелкими зубками дичь Шишка. Она знала: тот слушает внимательно и видит больше, чем смогло бы заметить большинство людей.

— Может, дикие звери? — предположила для порядка ворожея.

— Что ты, госпожа! Сколько поколений ни одного мужика не погибло от зверья! Уживаемся мирно, охотимся только для пропитания, не обижаем лесных жителей. Да и следы бы остались, а тут…ничего.

— Значит, есть для меня работа. Что ж, показывайте дорогу.

***
Неизвестный дом, возникший посреди глухой чащи, безмолвно высился перед двумя братьями. За восемнадцать лет, прожитых в родном лесу, они не видели подобного строения. Тяжёлая дверь, маленькие окна высоко над землёй, необычные символы украшали наружные стены.

— Что это за монстр? — спросил охотник по имени Белослав.

— Не знаю, впервые вижу такой. Что-то тут не чисто! — ответил знахарь Ведагор.

Братья были близнецами с серо-голубыми глазами, длинными светлыми волосами и одинаковыми родинками у правых висков. В этот раз они отправились в лес вместе. Белослав искал сбежавшего у соседа кабанчика, судя по следам, серьёзно поранившегося. Видимо, домой придётся тащить его мёртвым. Ведагор надеялся пополнить запасы лекарственных трав. Путешествие обещало быть интересным, но, похоже, приключения начались уже сейчас.

— Я не спрашиваю, пойдём ли мы туда, потому что знаю ответ, — хмыкнул лекарь. — Только хочу, чтобы на этот раз ты был немного ответственнее и не вёл себя, как мальчишка.

— Давай поговорим в доме? Страсть хочется водицы, да и узнать нужно, кто это воздвиг жилище в такой глуши! — отозвался Белослав, снимая с плеча суму с припасами.

— Вот простые правила, которые придётся выполнять, если хочешь, чтобы я согласился войти! — продолжал настаивать Ведагор, не трогаясь с места. — Первое: ты держишься рядом и не бросаешься находить больше неприятностей, чем у нас может быть. Второе: ничего не трогаешь руками и не складываешь в суму. И третье, самое главное: ты не тащишь в постель всех девок, каких увидишь! И женщин тоже!

— Ты зануда, брат, и это знают везде, где мы побывали. Но ради твоего спокойствия и приятной, компании я даю слово слушаться тебя.

— Тогда стучись в дверь и закрывай рот.

На стук никто не отворил, и лекарь хотел было уходить, но Белослав повернул ручку, и створка медленно распахнулась. В доме стояла тишина. Широкий коридор тускло освещался солнцем, попадающим в окна, расположенные под потолком. В другой стене кое-где виднелись двери. Братья прошли пару сотен метров, рассматривая неизвестные символы. Ведагор морщил лоб, пытаясь понять, что они означают, но так и не смог разобраться.

Наконец братья остановились у тёмной двери с отполированной множеством прикосновений ручкой. Достав ножи, они вошли. Внутри стояла тишина, лишь слышны были звуки собственных шагов и дыхание, от напряжения чуть хриплое. Братья осматривались, медленно шагая вперёд.

Внезапно откуда-то донёсся звук, похожий на цокот маленьких коготков по деревянному полу. Белослав прижался к стене, потянув за собой брата. Цоканье приближалось, и ножи замерли в готовности защищаться.

В конце коридора раскрылась дверь, пропуская двух странных существ, похожих на большие коряги. Они быстро двигались к братьям, постукивая узловатыми ногами-корнями. Светящиеся глаза следили за близнецами.

— Руби их! — закричал Ведагор, видя, как "коряги" шустро направились прямо к ним.

Нож охотника опустился, метя в глаз, но существо перехватило руки гибкими длинными руками, обвившими запястья. Ведагора схватило второе чудовище. Ножи упали на пол.

Руки высоко подняли извивающихся братьев, вторые пары скрутили их лодыжки, и близнецы оказались лежащими на спинах пленивших их "коряг". Те уносили их вглубь дома. Большая дверь с символами, похожими на цепь, закрылась за существами.

***
— Так что мы ищем-то? — спросил Шишок, раздвигая руками ветви, мешавшие проехать.

— Что-то необычное, странное, магическое, — отозвалась ворожея, заклинаниями убирая препятствия перед Колючкой. — Ты что, в первый раз на охоте? Ох, чувствую я, тут не обошлось без очередного чёрного колдовства. Или голодных волков.

— Нет, звери ни при чём, поверь. Этих женщин не удивишь волками, вмиг бы нашли мужиков. Да те и сами бы отбились, лесовик в лесу не пропадёт. Тем более, все друг друга знают и уважают.

— В этом я полагаюсь на твои знания. Что ж, будем искать.

Помогая поисковыми заклятьями, ведунья двигалась по еле заметному следу ушедших из деревни братьев. Их мать, приведя Любаву, всплеснула руками и заплакала, узнав, что неслухи потащились в ставший опасным лес. Зато ворожея получила возможность найти хоть какую-то ниточку для поиска причины исчезновения людей.

Мрачный дом вырос на пути будто тень. Символы угрюмо блеснули под чарами, и Любава вздохнула. Ведьма была здесь хозяйкой, и не из слабых, судя по всему. Приоткрытая дверь манила зайти, и ворожея освободила косу с боевым прясленем на конце. Охотники на нечисть вошли внутрь. 

*** 
В просторном зале, полном странной мебели, ярко светили магические шары, висящие на потолке. По периметру стен в нишах стояли большие затемнённые короба, назначение которых оставалось загадкой. "Коряги" остановились у похожих на дыбу приспособлений и замерли. Братья услышали, как открылась дверь.

Негромкие шаги приближались к ним, заставив обоих занервничать. Тень упала на лица, кто-то стоял у изголовий и разглядывал их.

— Кто там? — не выдержал Ведагор. — Эй, отпустите нас!

— Спокойнее, будь мужчиной, брат. А ты, кто бы ты ни был, схлопочешь по-полной, когда я освобожусь! Хотя, если отпустишь сейчас, мы можем договориться и обойтись без побоев.

— Молчать! — раздался громкий голос, принадлежавший женщине. — Вы оба теперь мои пленники, и я буду делать, что захочу!

Голос был резким, но звучал приятно. Чувствовалось, что его обладательница привыкла отдавать приказы. Белослав попытался запрокинуть голову, чтобы разглядеть хозяйку дома, но щеку обожгла пощёчина.

— Обалдела, что ли? — рассерженно процедил он. — Себя так шлёпни!

От нового удара зазвенело в ушах. Ведагор попытался приподняться, но тут же получил свою оплеуху.

Женщина отошла в угол зала, раздался её голос, плетущий заклинение, и близнецы снова взмыли в воздух. Перед ними стояла высокая женщина в облегающем платье. Иссиня-чёрные волосы спадали на плечи, карие глаза властно рассматривали братьев. Белослав почувствовал возбуждение: женщина была красива, а её фигура могла вызвать желание у любого. Широкие бёдра донельзя выгодно смотрелись под блестящей чёрной материей, также эффектно облегающей талию и большую грудь.

Заметив его интерес, женщина хищно улыбнулась, раздвинув полные красные губы. Она обошла пленников по кругу, остановилась сзади и пощупала задницу Ведагора. От неожиданности тот потерял дар речи. Белослав, почувствовав на своём заду ладонь, хотел сказать колкость, но шлепок обжёг ягодицу. Член тут же подскочил и упёрся в штаны.

— Отлично, займёмся вами плотнее, — женщина вновь произнесла заклинание, и существа потащили близнецов к "дыбам". Ожившие верёвки перехватили их запястья и лодыжки, и братья повисли, распятые. "Коряги" исчезли за закрывшимися дверьми.

Чары привели в действие лозу, обвивающую ножи с блестящими лезвиями. Близнецы задёргались, наблюдая, как они приближаются. Треск распарываемой ткани резанул по нервам, и на братьях остались лишь сапоги. На их лица опустились маски, моментально приставшие к коже и заткнувшие рты, выполняя одновременно роль кляпов.

— Какие удачные экземпляры, — проговорила ведьма, подходя к висящим братьям.

Она провела по ногам обоих братьев пальцами и потянула за мошонки. Ведагор сглотнул и замер. Член Белослава вновь подскочил.

— Так-так, пора развлечься.

Новое заклинание привело в движение лозу, прохладно скользнувшую по лобку охотника. Гибкая петля обвила основание члена и мошонку и зафиксировалась там.

Женщина подошла к Ведагору, взяла в руку его висящий член. Она начала массировать его, гладить, попробовала пошлёпать ладонью, но не смогла добиться эрекции. По её команде к беззащитным ягодицам знахаря придвинулся небольшой продолговатый бутон, источающий скользкую смазку. Под стон Ведагора бутон вошёл в него и начал мелко дрожать. Через несколько секунд член поднялся, и его тут же зафиксировала такая же, как и у Белослава, петля.

Дав цветку поработать ещё немного, женщина взмахом руки заставила его исчезнуть, покинув зад знахаря. Теперь перед ведьмой висели два красивых мужских тела, мускулистые, поджарые, их плоские животы и широкие плечи выгодно смотрелись, благодаря удерживающим захватам. Чёрные маски замечательно оттеняли длинные светлые волосы близнецов, два восставших члена смотрели вверх, покачиваясь. 

***
Наблюдавший за происходящим в маленькое окно Шишок брезгливо поморщился и глянул на ворожею. Та покачала головой.

— Ничего она с ними не сделает. Пока я ищу возможность обезвредить ведьму, придётся ждать и смотреть.

— Ну да, не сделает. Расскажи это его заду, — пробурчал себе под нос Шишок.

Сдерживая сквернословие, он уставился на ведьму, аппетитно покачивающую бёдрами.

— А Будосвим скоро появится? Я удивлюсь, если такое непотребство творится без его активного участия.

Любава хмыкнула и показала Шишку кулак. Тот вздохнул, сосредоточился на ягодицах повернувшейся к ним спиной хозяйки дома и постарался не замечать висящих близнецов. Ворожея хмурилась и тёрла переносицу, определяя уровень силы противницы. Заклинание медленно вырисовывалось в рыжей голове. 

***
— Называйте меня Госпожой, — громко сказала женщина. — Теперь вы принадлежите мне, вы рабы, предназначенные для удовольствий. Скоро я продам вас сёстрам, доставив в их владения, а пока научу тому, что вы обязаны уметь.

Белослав задёргался в своих путах, извиваясь и мыча сквозь кляп. Госпожа посмотрела на него и активировала новые чары. Два хлыста опустились на ягодицы братьев. Раз в пять секунд кожу обжигала боль, заставляющая обоих стонать и биться в путах. Наконец хлысты исчезли.

— Это первый урок. За неповиновение вы будете наказаны всегда. А в дополнение к этому ваши будущие хозяйки смогут пороть вас потому, что им так хочется. Так что привыкайте. И это ещё не вся боль, что вас ждёт. Ничего, скоро такие изыски будут даже заводить.

Близнецы в ужасе молчали. Ягодицы горели от порки, но, к своему стыду, оба уже ощущали страстное желание кончить. Ведьма вновь произнесла заклинание, и на члены наделись приоткрытые цветки, похожие на крупные колокольчики, внутри них по стволам заскользили влажные "пальцы". Братья застонали и выгнулись, очень скоро стоны перешли в рычание, и оба задёргались, извергая семя. Лозы, фиксирующие члены, тут же ослабли.

— Урок второй. За то, что вы так быстро кончили, полагается наказание.

Бутоны-вибраторы заняли свои места и заработали на полную мощность, в это время хлысты опустились на бёдра близнецов. Слитный стон заполнил зал. Когда Госпожа закончила наказание, члены братьев вновь были в боевой готовности.

— Хорошо рабы, следующий урок.

В руках у женщины появились большие белые перья. Она подошла к пленникам и провела пушистыми вершинками по членам от уздечек и до яичек. Затем начала играть с ними, касаясь мягкими кисточками. Через пару минут братья извивались от муки, перья скользили по раскрывшимся анусам, бёдрам, проходились по пяткам. Щекотка сводила с ума.

Пока Госпожа щекотала одного, второй получал шлепки по красным от хлыста ягодицам. Потом братья менялись местами. Слёзы текли из-под масок, животы дрожали.

— Третий урок завершён. Надеюсь, вам понравилось. Хотя никто не спросит, хотите вы или нет. Вы рабы, вы принадлежите хозяйке полностью. И да, иногда рабов кастрируют.

Забавляясь повисшей тишиной, женщина засмеялась. Неожиданно Белослав оказался висящим в горизонтальном положении. Госпожа поднялась на подставившую крупный лист лозу и встала над его лицом, маска трансформировалась так, что теперь рот охотника был широко раскрыт. Он увидел, как ткань между ног женщины будто тает, обнажая вагину. Медленно двигая бёдрами, Госпожа дала рассмотреть совершенно гладкое лоно, аккуратные губы, обнажающие розовое нутро. Ведьма опустилась на лицо охотника.

— Лижи, — приказала она. — Доставь своей госпоже удовольствие. Если не хочешь быть наказанным.

Язык несмело коснулся губ и начал облизывать их, круговыми движениями он проник глубже, и в рот потекла влага. Ведьма застонала и запустила руки в длинные волосы, прижимая голову раба к себе. Через некоторое время она перевернулась и подставила языку дырочку между своих аппетитных ягодиц. Закрыв глаза, госпожа сжала свои обнажившиеся груди. Следом пришёл черёд Ведагора.

Вдоволь насладившись языками своих новых рабов, Госпожа вышла из зала, оставив их смотреть друг на друга. Братья старательно отводили взгляды, но пережитое завело обоих до предела. Скоро ведьма вернулась, переодетая в сплошной кожаный костюм.

— И этот урок вы освоили. У нас неумеющие доставить удовольствие языками рабы получают незавидную роль. Если не хотите узнать какую, старайтесь! Но вы умеете лизать, ничего не скажешь. А теперь последний урок на сегодня.

На глазах у близнецов промежность костюма Госпожи затуманилась, и через мгновение крупный чёрный фаллос предстал во всей красе, поблёскивая головкой с серебряным символом на ней. Верёвки зашевелились, и Ведагор оказался висящим боком к брату. Его потянуло вперёд за руки, ноги раздвинулись шире, будто он чуть присел.

Белослав увидел, как блестящий предмет исчезает в заду брата, пытавшегося отстраниться. Женщина прижалась к ягодицам ведуна и начала двигать бёдрами.

— Да, сжимай его, раб, это доставит удовольствие твоей хозяйке. Скоро ты почувствуешь, как приятно головка массирует тебя внутри. Вы будете умолять, чтобы это делали с вами. И не вспомните, как удовлетворяли себя руками, будете кончать от того, что вас трахают.

Прошло минут двадцать, и теперь Белослав стонал и извивался, пытаясь не дать Госпоже проникнуть глубже. Но ему это не удавалось.

— Что ж, пока отдыхайте и наслаждайтесь зрелищем, сегодня вы его заслужили.

Ведьма произнесла заклинание, и короба по периметру стен осветились вспыхнувшими светильниками. Близнецы увидели, что в каждой находится по пленнику. Там были люди, лесовики и невиданные создания, они висели внутри своих темниц, связанные и ждущие продажи. Щёлкнуло, один короб раскрылась, и из него выехал какой-то красный клубок.

Повинуясь приказу, клубок распался на множество щупалец. Обнажённая Госпожа подошла к неизвестному существу, и одно щупальце скользнуло между ног, проникая в её лоно. Насадившись на него, женщина застонала. Через минуту второе щупальце скользнуло меж ягодиц хозяйки, теперь обе дырочки были заняты. Ещё два щупальца обвили груди, приподняв их, на концах раскрылись отверстия, припавшие к соскам.

Стоны удовольствия заполнили зал, и братья мысленно взмолились, мечтая, чтобы госпожа вновь позволила им кончить. Но на этот раз оргазм испытала только она. Как только её крик стих, неизвестное существо и близнецы заняли свои места в коробах. Дверь за женщиной закрылась, и свет в зале погас. 

***
— Да что же это за богохульство! — взвыл Шишок, стыдливо косясь в сторону окна. — Мир сошёл с ума! Любава, что делать-то будем? Она их уже затрахала!

Ворожея покачала головой и поднялась. Вынув кинжал, она махнула рукой, и лезвие вспыхнуло алым отсветом.

— Уничтожим ведьму, а потом займёмся её змеиным гнездом! Сестёр покрошим меленько! Давай, пошли уже.

Помощник выдернул из чехла топорик и задиристо описал им восьмёрку. Прикрывая спину ворожеи, он двинулся за ней. Коридоры тянулись бесконечной чередой, двери со скрипом раскрывались, чтобы пропустить охотящуюся парочку, и закрывались за ними. Завернув за угол, ворожея нос к носу столкнулась с ведьмой.

Слова заклинаний слились в неразделимую какофонию, и противницы еле убереглись от летящих в них "подарков". Шишок шарахнулся за угол, куда секунду спустя влетела растрёпанная ворожея. Укрывшаяся в закутке ведьма смахнула с одежды щепки, веером разлетевшиеся от треснувшего косяка и прислушалась. Огненный шар обдал жаром лицо, уходя в стену, и оттуда потянуло горелым.

Ворожея приготовила новое заклинание, но выпрыгнувшая из-за угла молния заставила её рыбкой уйти обратно за угол. Метательный нож маленького помощника поцарапал ведьмин костюм на прыгающей полной груди. Трое в коридоре тяжело дышали, ожидая нового нападения.

— Эй, ворожея, зачем ты сюда припёрлась? — крикнула развратница.

— Затем, что кто-то оборзел и ворует людей!

— Я не ворую, это мои трофеи! И не только люди! Ну кому какое дело, что у нас прибавится парочка секс-игрушек? Ты бы сама как-нибудь попробовала!

— Я ворожея, а не недотраханная самка! Так что не обижайся, ты теперь отсюда не уйдёшь!

По стенам побежали змеящиеся трещины, когда Любава применила подготовленное заклятье. Доска вырвалась из гнезда и шарахнула ведьму между лопаток, выталкивая из укрытия. Мощный магический удар внёс её в зал с коробами, разбив задницей створки дверей. Вбежавший следом Шишок запутался ногами в ожившей лозе и покатился по полу. Топор сочно врубился в извивающиеся растения, разбрызгивая сок, но, в конце концов, выпал из рук пленённого хозяина.

Любава вошла в разбитый проём и движением руки сбила с ног только поднявшуюся ведьму. Та в полёте перевернулась, словно кошка, и приземлилась на четыре конечности, обтянутая тканью попа, сексуально округлилась. По приказу хозяйки лоза ринулась к ворожее, та быстрыми ударами кинжала исполосовала растение и оказалась рядом с выпрямившейся противницей.

Взмахом головы Любава послала пряслень в лицо ведьмы, располосовав ей щёку. В этот момент вокруг шеи и талии обвился гибкий побег, и рыжеволосая девушка взмыла в воздух. Растянув в стороны её руки, бутон хищно раскрылся у самого лица. Ведьма шевельнула пальцами, петля на шее начала затягиваться.

Шишок забился в своём коконе и вдруг застыл, за спиной у ведьмы возникла рослая фигура, и на голову опустилась полоса стали. Обливаясь кровью, она рухнула к ногам стоящей позади молодой женщины в чёрно-сером сарафане.

Растения выпустили своих жертв и остались неподвижно лежать на полу. Ворожея кашляла, растирая горло, рядом суетился Шишок, косясь на неожиданную спасительницу.

— Меня зовут Василиса, — кивнула та и спрятала в висящий за спиной чехол лёгкий меч. — Ворожея из Дубославля.

— Любава, — хрипло отозвалась рыжеволосая. — Погоди, я слышала о тебе. Но ты же пропала много лет назад?

— Это не я. Мало ли ворожей в мире? И Василис много.

— Благодарю, ворожея, ты во время!

— Рада помочь. Погоди, не шевелись. Вот так. Ну, легче дышать?

Горло перестало саднить, и Любава наконец поднялась. Две сильные руки встретились. Обернувшись, рыжая ворожея подошла к коробам, в которых скрылись близнецы. Любава с Шишком начали обходить зал, топором и заклинаниями вскрывая темницы, к ним присоединилась Василиса. Последний пленник покинул зал по дымному коридору, и огненный шар в стене вспыхнул, уничтожая владения ведьмы.

— Что ты вообще тут делала? — спросила Любава у Василисы, подзывая Колючку.

— Слухи донесли, что в лесу люди пропадают, вот и решила заглянуть. По правде говоря, я думала, что тут дикие звери лютуют. А оно вон как обернулось.

Подошедшая иппа остановилась, косясь на новую знакомую. Василиса протянула руку, и Колючка ощетинилась шипами.

— Ничего себе у тебя коняшка! Суровая! — произнесла дубославская ворожея.

— Тише, девочка, ты что? — Любава гладила подругу, поглядывая на Шишка. Тот незаметно кивнул. — Может, вместе прокатимся? Поможешь уничтожить владения сестёр этой развратной похитительницы. А там видно будет.

— Почему нет? Две головы хорошо, а две головы и лешачок ещё лучше, — подмигнула Василиса.

Три всадника покинули поляну с дотла сгоревшим домом.

Глава 14

Шишок не мог отвести глаз от купели. Среди зелёных с чуть пожелтевшими кое-где листьями деревьев расположилось великолепное место для отдыха. Маленький водопад, аккуратные каменистые берега и великолепие чистой воды не привлекали лешонка. Целью наблюдения была новоприобретённая подруга Любавы — Василиса. Стройный стан, белая кожа, мускулистые, сильные руки, красивые чёрные волосы, голубые очи, мечта!

Тем временем дубославльская ворожея, форменно издеваясь, вынырнула по пояс, повернулась ликом в сторону убежища Шишка и начала натирать умопомрачительные груди, отфыркиваясь от воды. Воровато оглядевшись, девушка опустила руку вниз, к бабке не ходи ведь к лону опустила! Закусила нижнюю губу, прикрыла пушистые ресницы и откинула голову назад.

— "Плотской любви хочет, охальница" — подумалось взъерепененному лешонку.

Он сам начал приплясывать от возбуждения и готов был уже нырнуть в купель и помочь деве, как вдруг Василиса запрокинула голову и издала долгий стон. Постояла с зажмуренными глазами, улыбнулась и с визгом рухнула в воду, начала плескаться, довольная. Шишок вздохнул и поплёлся в разбитый лагерь.

Любава помешивала варево в закопчённом котелке, рядом паслась иппа, обдиравшая с веток листья. Ворожея посмотрела на помощника, ухмыльнулась, протянула ложку с парящим содержимым котла. Лешонок громко хлебнул и забыл горевать: уха полилась внутрь живительной влагой, впитывающей усталость и грусть, разжигающей огонёк бодрости и требующей непременно накатить.

Повеселевший Шишок распотрошил заначку и поставил в тени бутыль с мухоморовкой. Пока он расставлял приборы, вернулась Василиса.

— О, можжевеловка! Это я к славной компашке примкнула!

— Какая можжевеловка? Её лет тридцать назад бросили гнать, ты что! — удивилась Любава. — Слушай, ты точно не та пропащая…

— От пропащей слышу! У нас, между прочим, до сих пор можжевельник обильно родится. А от мухоморов газы злющие, как любиться потом?

— Смотри на неё какая нежная! Газы ей не в масть! Да мухоморовка потому и получила признание, что чехвостит с неё крепче и без побочных распоясок!

— Ну вот, это что же, мне и голенькой теперь не пробежать по подлеску? Ладно, мухоморовка, так мухоморовка.

Любава подозрительно хмыкнула и налила половник в подставленную помощником тарелку. Пенёк живописно покрылся снедью, и группа охотников за ведьмами пригубила крепкий напиток. Несколько минут слышен был лишь стук ложек и сёрпанье. Наконец аппетит был удовлетворён, котёл помыт, наступило время строить планы.

— Впереди у нас целый рассадник ведьм-непотребниц. Шишок, что скалишься? Хочешь, я тебя им оставлю на месяцок? Нет? Тогда слушай давай! Мы не знаем, сколько их, не знаем, что у них там за логово. Да мы ни хрена не знаем. Поэтому идём скрытно, держимся вместе.

— Хороший план, будет весело, но трудно. Нам бы ещё кого-нибудь на помощь позвать, а то ведьм может оказаться слишком много.

— Кого мы можем позвать? Пока мотаемся за подмогой, ещё люди пропадут. Попробуем втроём?

— Ну…наверное. Что с ними делать-то будем? Вязать или как?

— Будем делать то, что ты сделала с предыдущей ведьмой. Искоренять зло, изводить этот рассадник рабства.

— Да, кстати, а самих рабов куда?

— Освобождаем, пусть домой возвращаются. Только аккуратнее, некоторые могут быть на стороне хозяек.

Через пару часов троица расположилась на границе владений ведьм. За высоким частоколом лежал целый городок, построенный со знанием дела: в центре высился полноценный замок, украшенный башенками, флагами и замысловатой символикой, вокруг него разбит парк, поддерживаемый силами рабов и наполненный местами для отдыха вроде беседок, скамеечек и прочих тихих закутков.

Осмотревшись, охотники на ведьм проникли за частокол и направились в обход по аллее, опоясывающей парк. Из беседки, обшитой дранкой, доносились шлепки и стоны, сквозь решетчатую стенку виднелась фигура женщины, её спина прижималась к решётке, длинные волосы просочились наружу. Женщина держала на поводке раба, заставляя совершать всякие непотребства. Сильная рука проломила стенку возле головы, чуть наклонила ведьму вперёд и дёрнула на себя, разваливая остатки решётки женским телом. Ведьма приземлилась на землю, и Шишок ударом топора обезглавил её. Раб в изнеможении опустился на лавку.

В следующем павильончике раб заметил притаившиеся тени раньше своей хозяйки, и когда та обернулась, накинул на шею ведьме петлю из собственной цепи. Удар кулака Василисы сломал ей позвонки. Раб вывернул карманы бывшей госпожи, нашёл ключ и начал избавляться от цепей, кивнув своим спасителям.

Так, зачищая территорию, троица постепенно подобралась к замку. Подкинув Шишка на второй ярус, позволяющий подняться на стену, ворожеи вошли во двор. Рабы, выполняющие роль уборщиков, замерли и во все глаза смотрели на девушек, осторожно пробирающихся к двери. В это время створка раскрылась, и показалась новая ведьма, тащившая за собой молодого парня.

Он сориентировался быстрее всех, прыгнув на спину госпоже и обхватывая её руками. Остальные тут же бросились на подмогу, в полной тишине повалили ведьму, вцепились в неё и задушили. Ворожеи беспрепятственно вошли в замок.

Коридоры кишели измождёнными мужчинами в ошейниках и цепях. Они убирались, таскали кувшины с вином и вазы с закусками. Кое-где попадались и рабыни, просто одетые и с ключами от хозяйственных помещений. Все они падали на колени при виде ворожей, а когда понимали, кто перед ними, охотно помогали, указывая нужное направление.

Пара комнат уже лишилась своих хозяек, когда девушек настигли потревоженные ведьмы. В небольших покоях закипел бой. Василиса махала мечом, разрубая мебель и тела нападавших. Вокруг неё постепенно образовывалась пустота, никто не хотел разделить участь трёх своих подруг, бездыханно валявшихся на полу в лужах крови.

Любава отбивала заклинания, малочисленные в такой тесноте, и уворачивалась от взбешённых хозяек замка. Кувырок, подсечка, удар — не каждая могла быстро подняться после того, как умелая в рукопашном бою девушка дотягивалась до противниц.

— Отходим к окну! — закричала Василиса, видя, что ведьм становится всё больше. — Вылезем на стену, а там покажем этой шушере, кто тут колдовать горазд!

Пятясь, она срубила голову ещё одной ведьме, когда в плечо вошла стрела. Ворожея-богатырша побледнела, увидев снаряжённые самострелы. Обезглавленный труп прикрыл девушку от новой стрелы, и Василиса достигла окна.

— Любава, давай скорее, они нас стрелами закидают! Вылезай!

Стоя на скользком от крови подоконнике, ворожея смотрела, как Любава пытается укрываться за противницами. В этот момент новая стрела вонзилась в нашпигованный труп, Василиса выронила его и повисла на одной руке. Она успела увидеть, как в голову напарнице попадает тупой снаряд, и рухнула вниз.

Шишок, разбиравшийся с охранницами, заметил, как богатырша падает, взревел и спрыгнул на землю, попутно раскалывая голову высунувшейся из окна ведьме. Пока остальные оттаскивали мёртвое тело, лешачок взвалил Василису на плечо и скрылся за деревьями.

Связанная Любава без сознания лежала на полу. Её лишили оружия и потащили в подземелье, где заперли, оставив пару стражниц. Рабы понуро смывали кровь с пола покоев.

***
Шишок спрятался в самом глухом уголке парка, какой только мог найти. Раненая ворожея наконец пришла в себя и занялась излечением раненого плеча.

— Сходили за ведьмами, — ворчал помощник. — Их тут как собак нерезаных!

— Надрежем, — коротко отвечала Василиса. — Всех по очереди.

— Надо Любаву идти выручать! Они же её убьют!

— Не убьют. Нам самим не справиться, но есть один вариант. Сходи погуляй, мне нужно кое с кем пообщаться.

Шишок послушно скрылся, Василиса закрыла глаза и мысленно воззвала к Чёрному Хозяину. Тот откликнулся тут же, будто ждал.

— Ну, чем порадуешь? Как там ворожея?

— Никак, если ты не поможешь. Она в плену у толпы ведьм.

— Как в плену?! И ты позволила им…?!

— Я ранена, спасибо, что спросил. В общем, нужна помощь.

— Это дорого будет тебе стоить! Знаешь ведь, что меня не нужно злить! Теперь не видать тебе свободы!

— Но я…

— Захлопни рот! Где вы? Так, вижу. Скоро буду! А тебя ждёт наказание!

Василиса тяжело вздохнула и еле сдержалась, чтобы не начать крушить приютившую их с Шишком хибарку, набитую садовым инструментом. Вернувшийся помощник сначала нахмурился, приняв расстроенный вид ворожеи за плохой знак. Потом просветлел лицом и принялся затачивать изрядно побитый меч Василисы.

Чёрный возник в хибарке, бесшумно проявившись прямо перед изумлённым Шишком. Ворожея махнула рукой, успокаивая лешачка. Чёрный глянул на залитый кровью сарафан и закрыл рану заклинанием. Василиса тут же почувствовала себя лучше, силы почти вернулись.

— Так, вы с недомерком держитесь сзади и не путаетесь под ногами. Я сам разберусь! Всё поняли? За мной.

***
Любава сидела в темноте, привалившись к холодной стене. Голова раскалывалась, тело затекло от пут. Где-то пишали крысы, но на них ворожея не обращала никакого внимания. Простенькие заклинания, не требующие свободы рук, пропали втуне из-за наложенного на путы заклятия.

За дверью послышались шаги, невнятые голоса донеслись до ушей ворожеи. Один, мужской, показался Любаве знакомым.

— Так что насчёт новых рабынь? — спрашивал он.

— Всё, как мы обещали. Рабыня за дверью, но смотри, она из строптивых. И колдовать умеет, так что осторожнее.

— Не волнуйтесь, у меня есть подход к женщинам. Открывайте.

Дверь распахнулась, и внутрь шагнул высокий мужчина, держа в руке факел. Он замер на полуслове, освещая жмурящуюся от боли в голове ворожею.

— Любава?! Это ты?! Эй, ты меня слышишь? Это я, Будосвим! — мужчина поднёс факел к лицу, и ворожея узнала чародея-непотребника.

Щелчок пальцами, и головная боль унялась, а в тело вернулись силы. Путы ослабли, и Любава с трудом поднялась.

— Что ты делаешь? Зачем освободил ёё? — заголосили за спиной Будосвима.

Он повернулся и выставил перед собой руку, сложив пальцы в боевой знак. Любава встала рядом, качнулась, опираясь плечом на чародея. Тот просветлел лицом и шибанул в дверной проём заклинание. Там началась неразбериха и паника, факелы заметались по коридору, кто-то завизжал.

Будосвим приобнял ворожею и, будто черпая силу от её близости, послал ветвящуюся по полу молнию. Дверь слетела с петель, змеящиеся трескучие сполохи побежали по заполненному ведьмами коридору, убивая не успевших защититься противниц. Любава собралась и добавила "замри-шаров", заморозив несколько целей. Огненный добавок испепелил обездвиженных ведьм. Визг и сумасшествие достигли апогея.

Ворожея и чародей умело расчищали дорогу, когда им навстречу повалило огромное количество обезумевших от страха владелиц замка. Они бежали от кого-то, казавшегося им более страшным, чем боевая магия рыжеволосой девушки и томно посматривающего на неё молодого мужчины. Будто сам Чернобог гнался за ведьмами, угрожая испепелить.

Зажатые в клещи хозяйки рабов отбивались и гибли. Последних добил неизвестный помощник, жесткого расправившись с ними. Чародей и ворожея напряжённо ожидали появления неведомого союзника, когда из темноты выскочил Шишок.

— Госпожа ворожея, ты в порядке? Прости меня, никчёмного, что бросил в опасности! — запричитал лешачок, заставляя громкое эхо метаться по коридорам.

— Тише, дурила! Совсем оглушил, а у меня голова трещит, будто жбаном мухоморовки увеселилась! — улыбнулась Любава, обнимая маленького помощника.

Из-за угла вышел Чёрный Хозяин, таща за собой Василису, на ёё шее виднелся тяжёлый ошейник.

— Вот мы и снова встретились, ворожея. Позволь мне…, - начал Чёрный.

— Отпусти Василису, — ледяной тон в сочетании с таким же взглядом заморозил говорящего сильнее "замри-шара". — Отпусти сейчас же!

— Но Любава, я хотел сказать, что люблю тебя!

— Достопочтенный ээээ…господин, — сурово и торжественно ответил за ворожею Будосвим. — Во-первых, Любаву люблю я! А во-вторых, правда, освободите эту прелестную девушку. Она явно не хочет такого обращения!!

— А это у нас кто? Что за недомаг мне грозит? Я же тебя насквозь вижу, сам обожаешь ошейники на женщин надевать! А ну, отойди от Любавы! Не то я ей про тебя всякое поведаю!

— Она всё знает. Я для неё — открытая книга. И готов меняться ради любимой! Так что сам рот закройте, господин забияка!

— Любава, не надо, — прохрипела упавшая на колени Василиса. — Я его привела. Да, это я та пропавшая ворожея. Ему вот проиграла…а выпустил он меня, чтобы я тебя к нему привела. На свидание. Прости, Любава, хотелось мне на свободу. Да не судьба. Бегите от него.

— Потом поговорим, — процедила прищурившаяся ворожея. — Один раз победила, так и вдругорядь навешаю!

Мимо опешившего чародея будто молния промелькнула. Любава без разбега прыгнула вперёд и смела Чёрного прочь. Тот грянулся спиной об стену, но тут же отбросил Любаву в сторону и произнёс заклинание. Если бы не Шишок, подставивший свой топор, ворожее пришлось бы плохо. Топорище раскрошилось, лезвие скрутило, как бересту в огне.

Василиса подскочила и дёрнула за тянущуюся от ошейника цепь, раскрутила, запутывая руку и сбивая Чёрного с очередного заклинания. Тот обернулся, лицо исказило злобой, богатырша от удара упала навзничь. Любава заскрипела зубами и насела на нового врага. Удар в лицо заставил Чёрного отшатнуться, брызгая кровью из разбитого носа.

Он с трудом отбивал летящие в него ледяные и огненные шары, уворачивался от ударов в последний момент и медленно отступал. На плечо Любаве легла мягкая рука, и за шарами вновь понеслась молния, на этот раз бегущая по низкому потолку. Шарахнуло, Чёрный улетел в конец коридора. Его одежда тут же вспыхнула, и он заметался, сбивая пламя.

Слитный удар Будосвима и Любавы вжал его в стену, дробя кости, и Чёрный Хозяин спасся бегством. В открытый портал цепь потянула Василису, чародей схватил её за руку, плетя заклятие. Загорская ворожея выплеснула всю злость, швырнув в портал сгусток пламени. Цепь лопнула, и проход в другой мир исчез. Чародей опустился на колени, придерживая находящуюся без сознания Василису и захлопотал над ней.

— Умммх, — дубославльская красавица открыла глаза, с неожиданной нежностью глядя прямо на своего спасителю.

— А говорил, что меня любишь, — усмехнулась Любава, наблюдая, как Будосвим смотрит на богатыршу. Однако маг её совершенно точно не слышал, всё глубже утопая в синих глазах Василисы.

— Господа, никто не хочет поговорить о моём боевом друге, не раз дробившем черепа врагов, а так же выручавшем нас на привалах?! — возмущенно спросил Шишок. — Будосвим, конечно, прекрасен и появился вовремя, но что прикажете делать без оружия?

Не отрывая взгляда от дубославльской красавицы, чародей вытащил из- за пояса свой инкрустированный золотыми рунами топор и протянул его лешонку.

— Возьми, друг мой, и помни: что бы ни случилось, этот топор даст знать мне, что тебе нужна помощь. А тебе, милая, — тут волоокий взгляд Будосвима обратился к Любаве. — Моя любовь не нужна, ты уже отмечена другим чародеем, и, немногозная тебя, вряд ли я когда-нибудь смогу рассчитывать на взаимность.

Взгляд мужчины вновь вернулся к Василисе, обласкав её сильное тело с головы до пят.

— Красавица, разреши залечить твои душевные и телесные раны, разреши быть твоим спутником, — с этими словами чародей взял дубославльскую ворожею за руки, передавая ей всё, что её ожидало в чертогах Будосвима.

Увиденное настолько понравилось Василисе, что девушка часто задышала, ближе придвигая к себе охальника, и что-то часто зашептала ему на ухо. Чародей утробно выдохнул, по мнению наблюдающих Любавы и Шишка теряя остатки разума, и прильнул устами к полураскрытым губам своей новой пассии.

Глава 15

Сидя в своих тёмных покоях, Хозяин с удовольствием вспоминал сумбур сегодняшнего дня. Прекрасную ворожею, сверкавшую праведным гневом, своего недоучку последователя Будосвима, наконец выполнившую часть договора Василису. Все они сделали ровно то, что от них требовалось. Организовали нападение на гнездо сильнейших ведьм, опутали любимую сердцу Любаву, лишив её приличного количества энергии, вовремя подоспевший Будосвим со своими чувствами и, наконец, ловко срезавшая бесценный локон с головы ворожеи Василиса.

Как и обещал Хозяин, Василиса теперь совершенно свободна, пусть её радует распутный и глупенький Будосвим, а у него теперь есть часть Любавы. И нет услады больше, чем маленькая, но власть над желанной девушкой. Только одно ему совсем не понравилось: Любава была отмечена другим магом, пусть только ментально, но страсть, с которой поставили метку, была слишком сильной, от неё искрило и неприятно покалывало сердце.

Тёмный Хозяин в очередной раз вобрал в себя запах локона. Сногсшибательный аромат! Невозможная магия! Эта девушка должна стать его вечной спутницей во что бы то ни стало! Никакие наложницы не смогут ему помочь, да они больше его и не интересовали. Хозяин закрыл глаза, и тут же появился схрон Любавы, он его, конечно, давно открыл для себя, удивляясь как там всё мило его чёрному сердцу. Ещё раз провёл пальцами по золотистым рунам, тёплым от её любимой энергии. Упал на подушку около печки, вбирая остатки её присутствия.

— "Ты обязательно станешь моей, плевать на ментальные законы, на правила, установленные вашими богами, на суженого твоего. Я стану для тебя вселенной наслаждения, буду твоим единственным господином и рабом. Ты будешь только моей, будешь жить в моём мире. Ты увидишь, как я могу любить и баловать тебя. Всё, что только пожелаешь, будет у твоих ног. Я буду у твоих ног и не дам скучать по прошлой жизни ни секунды!" — он каждый раз пытался связаться с Любавой ментально, её локон и нужен был ему для проникновения в разум ворожеи.

— "А ну-ка пошёл вон из моей головы, чёрный пёс! Ещё раз проникнешь, я тебе прижму хотелку таким заклинанием, от которого покраснеют твои распутные ведьмы! Кстати, как ты вообще смог протоптать ко мне тропинку?!" — воинственный голос Любавы трезвил и вызывал приступ веселья у Тёмного

— "Я всё равно найду способ убедить тебя быть со мной, ты хоть понимаешь, что я могу щелчком пальца уничтожить весь твой мирок?" — Хозяин откровенно наслаждался установленным каналом связи, столько усилий не прошло даром!

— "Мог бы — сделал бы ещё вёсен сто назад, а ты всё торговлю душами ведёшь. Значит, выгодно и не в твоей власти что-то менять. Вообще чего это я с тобой разговариваю?! Привет сисястым ведьмам, думай теперь, как их вернуть назад к нам для того, чтобы им ещё раз поотрубали головы"

— "Просто слышать тебя — наслаждение, любимая моя. Ты первая, кто смог так меня взволновать, я мысленно прикасаюсь к твоим губам и говорю до свидания" — Хозяин исступленно впился поцелуем в рыжий локон и ему показалось, как тёплое дыхание коснулось его губ.

— "С ума сойти, как сладко" — простонал Тёмный

— "Чтоб ты сдох, тварь чёрная!" — ответила возмущенная ворожея, прерывая связь. 

***
Любава проснулась с воплем "убью, сучья рожа!" и, оглядевшись, заметила мирно дремавшего Шишка.

— "Сварг тебя дери, Чёрный, как же ты пробрался в мою голову?! Надо заблокировать этот ментальный канал! Я так долго ищу связи с Велибором, видимо, наоткрывала много ненужных и опасных дверей".

Между тем, какое то нездоровое любопытство оставило свой след в голове ворожеи. Привыкнув честно говорить себе о своих чувствах, Любава пообещала избавиться от этого любыми методами, и лучшим был: найти Велибора!

***
— "Ну, что же, поиграем, я столько ждал свою Светлую, готов подождать ещё" — Хозяин в прекрасном расположении духа налил себе рубинового вина и щёлкнул пальцами, призывая наложниц.

Вмиг появились три прекрасные девушки: блондинка, брюнетка и (последнее приобретение Тёмного) рыжая красотка. Взглянув на них, Хозяин мысленно приказал начинать.

Девушки начали с нежных поцелуев, в центре внимания, конечно же, была рыжая. Брюнетка страстно целовала её в губы, а блондинка медленными поцелуями спускалась к груди главной героини. Та постанывала, одной рукой гладя темноволосую любовницу по груди с напряжёнными сосками, а второйприжимая светлую голову к своему телу.

Ласки становились всё более жаркими, и Хозяин невольно отвлёкся от своих переживаний. Руки девушек сновали по их телам, гладили, сжимали, трогали, вызывая новые стоны. Вот блондинка раздвинула ноги рыжеволосой и завладела её лоном, входя языком между мокрых губок. Брюнетка заняла рот подружки, даря ей глубокий и страстный поцелуй.

Рыжеволосая громко застонала, когда в неё вошли пальчики, по два в каждую дырочку. Извивающееся от удовольствия тело напряглось, выгибаясь, руки хозяйки сжали собственные груди. Звук стона приглушился, когда на её лицо опустилась черноволосая красотка и заскользила по нему влажной промежностью. Хозяин не выдержал и вошёл в ритмично двигающую пальцами блондинку.

Позы сменялись всё более изощрёнными и развратными, стон не прекращался ни на миг. Каждая девушка уже испытала оргазм, но никто не думал останавливаться. Чёрный входил в девушек, насаживая их на свой фаллос, мял груди, шлёпал по ягодицам, но не собирался изливаться так быстро. Мысли, наконец свободные от образа ворожеи, витали где-то далеко, Хозяин был поглощён похотью.

***
Любава, сидящая у костра, занималась уничтожением следов, по которым Чёрный мог бы отыскать её. Она прочёсывала все возможные магические лазейки и ходы, попутно пытаясь найти Велибора. Тот молчал, будто в воду канул: ни шёпота, ни даже тени мысли.

В этот момент сидящие рядом Шишок и Василиса с Будосвимом буквально подпрыгнули от хохота ворожеи. Колючка тоже удивлённо вскинула голову и размышляла, стоит ли подойти к подружке, поинтересоваться, что происходит.

— Представляете, он там трахается! — объявила Любава встревоженным друзьям. — И меня при этом представляет, охресть! Погодите, сейчас я ему покажу, что куда!

Хозяин недоумённо икнул, когда его опавший фаллос выскользнул из текущего влагой лона рыжеволосой рабыни. Три языка бросились помогать ему, но так и не добились успеха, рассерженный Чёрный отпихнул неумёх и вышел вон. Девушки переглянулись, захихикали и продолжили наслаждаться друг другом.

— Ты бы поаккуратнее с ним, Любава. Я его давно знаю, очень мстительный и опасный тип. И очень могущественный.

— Не боись, Василиска, этому подлецу ещё мало достаётся. Придёт час, и я ему кое-что узлом завяжу. Вокруг его же шеи.

— Моя дорогая права, нельзя недооценивать Чёрного Хозяина. Ещё хорошо, что его сестра ненавидит, вдвоём они бы могли натворить много бед. Да и сам Хозяин терпеть не может Мирру, недавно изгнал её из своего мрачного мира.

— И откуда ты это знаешь, развратник?

— Я учился у Хозяина, — просто ответил чародей. — Знаю кое-что о нём и его окружении.

— Так, одна служила этому уроду, второй у него учился. Шишок, ты, случайно, в детстве с ним на одном горшке не сидел?

— Успокойся, ворожея, мы ему совсем не друзья. Это зло, концентрированная тьма. И мы должны сделать всё, чтобы он или его сестрица не пришли в наш мир с целью завоевать его.

— Боюсь, уже поздно. Судя по обрывкам разговоров, Мирра уже здесь. Что смотришь, не знал? Тогда слушай.

Глава 16

Импульсы раздавались в голове с частотой движения секундной стрелки часов. Нутро Мирры горело от возмущения и желания разрушать. Её ручной герой, тот, кого она прочила в воеводы, сбегает от неё в любое удобное для него время! С этим надо что-то делать, ведь в случае с её ведуном нет никакой энергетической отдачи. Даже наоборот — он не только не отдаёт, а наоборот — забирает пусть небольшую, но всё же часть её и без того истощённой энергии.

Ей пришлось очень долго восстанавливаться после погружения в этот мир. Организация власти над рабами и воинами, привлечение воинов других городищ, сексуальные игры с Велибором — всё приводило к немыслимым потерям чёрной энергии. Нужен был источник, подобный тому, что был в её мрачном царстве. Как надеялась тёмная царица найти источник в энергии Велибора! Но нет! Он сбегал в свой схрон, не оставляя следов и прихватывая частичку принадлежащей ей тьмы!

В тёмном царстве Мирры не было ни одного источника, неиспробованного ею. Она была очень жадной и не любила делиться даже со своим братцем. Власть принадлежала только ей, а Кир получал лишь надлежащие для поддержания жизненных сил крохи.

Нужда заставила будущего Хозяина искать другиеспособы получения энергии. Как-то, младший брат нашёл способ извлекать источники из разных миров. Мирра не вмешивалась, поглощая богатства собственной тьмы. Однажды он пришёл в её полные животворящего мрака, сырые покои, разрезал рукой пространство и одним взмахом руки выкинул её в этот мир, после аккуратно заштопав червоточину.

Что же, придётся выживать, искать новые источники. Она слышала своих последователей, часть из них сулила вечный кладезь энергии, который, по их словам, находился на другом конце этого противного светлого мира.

Когда-то давно тёмный бог достиг границ светлого мира и на радостях высоко подпрыгнул, пробив головой небесный свод, а ногами — землю. Говорят, будто он до сих пор грызёт почву, пытаясь выбраться назад, а на месте его прыжка появилось чёрное озеро Бездна. В нём нет жизни, вокруг только камни и скалы. По словам последователей, это и есть вечный источник, а коли его всё-таки иссушить — можно встретиться с тёмным богом. Возможно, царица сможет выпить всю черную субстанцию Бездны, а там кто знает. Мирра готова стать тёмной богиней, если разыщет бога.

Она смотрела на могучее тело, прикованное цепями к стене, обдумывая изощрённый плен для непокорной души Велибора. Его светлая аура мешала сосредоточиться на поиске схрона, слепила и даже немного обжигала тело царицы. Тогда Мирра резко разрубила руками пространство вокруг пленника, произнеся страшное заклятие. Его тело выгнулось дугой, казалось, что тёмный склеп наполнился шаровыми молниями, так ярко вдруг стало вокруг. Громкий стон Велибора возвестил о полном разрыве души с телом. Мирра жадно смотрела на него, высматривая дорожку к схрону, однако видела лишь множество сполохов вокруг пленника и так и не смогла разобраться в петлях следов ведуна.

Через некоторое время Велибор поднял пустые глазницы, следуя приказанию госпожи. Теперь это был один из рабов, он перестал быть воином, тем более воеводой, его ждало место в общем бараке. Пусть рабыготовят снаряжение для её воинов, пусть делают повозки и большие телеги, перевозить людей и оружие придётся без волшбы, слишком много сил уходит на неё. Мирра посмотрела на ставшее для неё бесполезным тело и одним взглядом дала распоряжение пленнику присоединиться к остальным. Теперь самое время выдвигаться к озеру, она слишком проголодалась.

Велибор еле успевал уклоняться от хлещущей тьмы, купол схрона даже слегка потемнел от усердий царицы. Но когда последнюю ниточку, соединяющую душу с телом, пришлось обрубить найденным в схроне волшебным мечом, он почувствовал сильную боль каждой клеточкой своей несчастной плоти. Казалось, его стон разорвёт всё пространство вокруг, но вспышка боли прошла так же внезапно, как и появилась.

Ведун огляделся, больше не было даже намёка на близкое присутствие тёмной царицы, но и дорожку назад он больше не видел.

***
Когда это началось? Он бродил по своему одинокому ментальному схрону наверное лет с шести, каждый раз совершенствуя его и отдыхая здесь разумом. Матушка радовалась дару своего сына, ибо, создав пространство, он мог его расширять, запросто перепрыгивая из мира в мир. Великий дар светлых богов "Кормчий миров", Сварг знает, сколько веков он не проявлялся ни в одном из поколений светлого мира.

Велибор помнил тот день до мельчайших подробностей, ему исполнилось 17-ть вёсен, и пир, который закатили родители, был по-семейному ярким и весёлым. Братья кутили и, как всегда, весело поддевали меланхоличного младшего брата. Предлагали ему, наконец-то посетить срамной дом и познакомиться с мастерицами любовных утех, ярко описывая возможности и последствия блуда. Велибор смущенно улыбался и краснел от напыщенных обещаний братьев. Да и в самом деле было пора приобщаться к таинствам любви, несмотря на хромоту, девки заглядывались на него. Рослый, черноволосый, с яркими синими глазами, с красивым сильным торсом, не одна местная красавица была бы рада разделить с ним ложе, да что там ложе?! И сеновал бы сгодился, лишь бы затащить красавца царевича и залюбить его в укромном уголке, глядишь, и ко двору возьмёт, не женой, так старшей на кухне.

В общем, сидел себе царевич с глупой улыбкой и под бодрые напутствия братьев готовился расстаться с девственностью. Вдруг за его спиной появилась матушка с доброй улыбкой и письмом, которое только что принёс почтовый голубь.

— Деян, сынок мой старший, надо бы тебе собираться в путь дорогу, хоть с Гостамыслом, хоть с Путятей, — по пути матушка обняла младшего сына именинника. — Прости, родной, что в праздник твой вмешиваюсь, уж очень хорошая новость и возможность породниться с Загорьем.

Матушка сияла, как начищенный медный таз, в день рождения младшего сына ей в руки прилетел почтовый загорский голубь с заветным приглашением на сватовство. Дочери тамошнего царя исполнилось 16-ть вёсен. Была обещана тёплая встреча, а в случае неудачного сватовства заверения в дружбе навеки и посулы добрососедских посиделок. Радмила, не будь дурой, знала о появлении в Загорье боевой ворожеи, также доходили слухи о неуёмной строптивости девочки. Но ей было всё равно, давняя подруга по волшбе Добронега являлась настолько близкой по духу, что лишний повод "просто поболтать и посплетничать" был всегда во время.

— Все собираемся, завтра же выезжаем! — царица разве что в ладоши не била от восторга и желания встречи с подругой. Разумеется, и сватовство её интересовало не мало. А вдруг строптивой малявке приглянётся кто-нибудь из её старших мальчиков, вот уж тогда будет ей радость! Общие внучата с Добронегой — это же сказка!

Глухой звук падения, заставил восторженную матушку наконец-то обернуться. Её младший, любимый сын валялся без признаков жизни…

Велибор помнил, как весть о возможной свадьбе царевны Загорья с одним из его братьев просто выбила дух ведуна из тела и выкинула в схрон. Что-то изменилось тогда в его привычном мире. В глубине полей, он увидел пещеру, Велибор её не делал, надо было срочно разобраться с вторжением в его ментальный мир. Медленно, очень осторожно, заготовив одно из своих мощных заклятий, царевич приближался к пещере. В нос ударил умопомрачительный запах жасмина, цветущих яблонь, сладкой выпечки! Казалось, будто всё самое лучшее, что есть в мире, было сосредоточено в этой пещере.

— Шишок! Ну, ты где? Охресть, учу тебя учу, иди сюда, я тебя пирожками буду угощать. Между прочим, схронные пирожки особенно вкусные, потому что ты их мозгами кушать будешь, — голос говоривший глупости для Велибора был словно откровением, что станется, если он увидит обладательницу голоса? Начнёт с ума сходить от переизбытка чувств?

Ведун остановился, сердце стучало как умалишенное, ноги стали ватными, надо бы добраться до странной пещеры, но он просто не смел сделать даже лишний шаг.

— Ну и где ты, русалье рыло? — с этими словами обладательница голоса показалась у входа в пещеру, красивая руна закрывала обзор, но мелькнувшее прекрасное лицо и рыжий пламень волос, восторженный ведун всё же заметил.

Красавица нахмурила брови, сощурила глаза и натурально прошипела:

— Чё надо пёс? — после этих эпичных слов в обалдевшего ведуна полетело такое магическое заклинание, что не вернись он в своё тело, быть бы ему уже не хромым, а безногим.

После этой ментальной встречи, именинник отходил две недели, так ни кому и не объяснив, что с ним приключилось. Радмила осталась с ним, услав таки братьев на сватовство с кипой писем и подарков для своей подруги. До возвращения братьев, Велибор был сам не свой, в схрон он вернулся в тот же день, а потом продолжал бегать туда постоянно, чем очень испугал свою матушку.

Братья вернулись только через два месяца, весёлые, впечатлённые увиденной роскошью Загорья. С кипой писем для матушки и подарками. Про сватовство особо не распространялись. Однако за общим семейным столом младший брат, не выдержав, сам спросил братьев.

— Да свататься туда смысла ехать нет, — задумчиво произнёс Деян. — Девка почти не казала носу, и в друзьях у неё вся лесная и речная нечисть и какой- то натуральный Шиш.

— Какой Шиш? — жадно ловил каждое слово Велибор.

— А такой! Морда будто шиш, она и зовёт его Шишком. Да ну её, ни манер, не умения одеваться, — поддержал брата Гостомысл

— Ой, всё! — Путятя решил выдать тайны сватовства своих братьев. — Мы как приехали, встретили нас прекрасно, перины в Загорье на зависть всем нашим. Блюда такие подавали, что я захотел их повариху украсть. А девка, ухххххх и девка! Она же наших женихов обоих на лопатки положила, на царском ринге! Наши-то как увидели её, тааааак свои хвосты пораспускали, только в путь, — хорошо было Путяте, ему в этот раз свататься не надо было, ещё только девятнадцать вёсен, а женихаться все снегирёжские могли только после двадцать первой весны.

— Замолчи, мохнатая задница лешего! — Деян был очень возмущён предательством брата.

— Девка даже глазом не повела в их сторону, а затем задумала испытание, мол, кто её победит, за того замуж и пойдёт. Надо сказать, женишков приехало много, двадцать-то точно набралось. Так царевна всех на ринге-то и уложила. Никогда не видел такой силы в девке, не в каждом мужике подобное увидишь…

Велибор слушал Путятю с жадным любопытством, как же ему понравилось, что неведомая царица так и не выбрала жениха. Пусть дальше всех бьет и не привечает. В тот месяц царевич впервые познал, что значит женская ласка, и пользовался привилегиями своего мужского начала, оттачивая мастерство. Рыжая царевна на долгое время была забыта. До того самого момента, как умирающая мать произнесла её имя: "Любава".

А сейчас, он сидел в своём зелёном поле и вспоминал её чистый завораживающий запах, её потрясающее тело, которое так ладно плавилось под его ласками. Тоска накатила крутой волной, сейчас ничем он не может ей помочь, да и что подумает чистая разумом ворожея? Соблазнил, клялся в любви и уже почти три седмицы не показывается. Нужно вспомнить ту руну, что вела к её схрону!

Велибор поднялся, потёр виски и начал вспоминать.

Глава 17

Костёр, разведённый ловким в обращении с кресалом Шишком, мирно догорал, потрескивая берёзовыми дровишками. Будосвим и Василиса мирно посапывали в созданных волшбой палатах. А Любаве совсем не спалось, то вспоминался отчий дом, то её призрачный полюбовник, то Тёмный (мать его за ногу) Хозяин. Между тем, Шишок, настроив походные гусли, решил попесноплясить. Песнь его должна была вытащить душу и уложить её спать. Однако вышло, что вышло.

— Там, где клён шумел

Над густой волной,

Поглумилась ты, злобно нааадо мной.

Поглумилась ты, словно голубок,

Естество моё назвала "вершок".

Дева красная, ты прекрасная

Дай потрогать хоть мне несчастному…

— Шишок! Замолкни, охальник, не хватало на ночь под твои размышления о трахе засыпать, — Любава грубо прервала заунывное пение друга. — Лучше напомни, как ты, охресть, оказался у моего Велибора в схроне?

Шишок оскорблено выдержал паузу, до простых желаний маленького человечка мало кому было дело в масштабе вдруг найденного суженого ворожеи.

— Я не знаю, кой леший его надоумил поймать меня в свой схрон, он же с этим, как бишь его Лукерья называла, дар то? — после минутного почёсывания головы, ушей, подмышек, лешонок изрёк, — он же счастливый обладатель дара "кормчий миров", вот и дёрнул меня к себе как-то.

— Вспомни, пожалуйста, хоть что-нибудь, камнем висит у меня на душе его исчезновение, хренова менталиста! Огулял во сне и носа теперь не кажет, — ворожея с удовольствием отхлебнула мухаморовки. — Есть большое желание с корнем вырвать его тыкалку, и разнести там все эти поля зелёные с сеновалами да полянки развратные. Вот кто его знает?! Вдруг он там какую-нибудь дуру вроде меня пригласил, опять же ментально отсношать! Уууууу, крендель домового!

Шишок был не рад появлению сердечного друга у Любавы. Она очень изменилась с тех пор, а уж про приключение в городе Године и вспоминать не хотелось. Но одно он отметил для себя чётко: Велибордействительно был её суженым, и он действительно с ума сходил от беспокойства о Любаве тогда в Године. Нееет, дело было не в пустомельстве ведуна и уж точно не в его ветрености. Что-то произошло с "кормчим миров", в противном случае, лешонок бы каждое утро встречал довольную Любаву, и запасы мухоморовки не истощались бы с такой интенсивностью. Но говорить об этом вслух Шишок не стал бы под страхом свёрнутой шеи, потому как Любава сама знала, что наговаривает на суженого пытаясь заглушить беспокойство.

— Добрый вечер, — бесцветный голос появился из ниоткуда, заставив испуганно подпрыгнуть Шишка и растеряно рыгнуть алкоголем Любаву. — Могу ли я присесть к вашему костру и насладиться обществом боевой ворожеи и её верного спутника?

Лёгкая Смерть, добродушно улыбаясь, стояла перед друзьями, в её слегка прикрытой тонкой пергаментной кожей руке предательски поблёскивала бутыль с тем же напитком, что только что употребляла Любава.

Шишок и ворожея синхронно вскочили, расшаркиваясь и приглашая присесть нежданную гостью на самое тёплое и хорошо освещённое место. Лешонок немедля метнулся к палатам Будосвима и Василисы, якобы за закусью. Собирая снедь (грибочки, огурчики, рыбку, луковки, а также остатки расстегаев), успел бросить неодобрительный взгляд на полюбовничков и сплюнуть.

Ворожея тем временем расстелила самобранку с посудою, очень ей хотелось резко протрезветь, неудобно перед степенной гостьей получилось.

— Да что вы так засуетились? Я не за вами, а к вам пришла. Поболтаем, посоветуемся, выпьем, видимо и закусим, — прошелестел бесцветный голос. — И прекрати дёргаться, Любушка, уж я такие варианты отрыжки знаю, окочуришься.

— Гы-гы-гы, — развеселился Шишок. — Окочуууришься!

Все расселись по своим местам, душевно выпили и закусили. А не плохо так смертушка хрустела огурчиками, да и картошечку с ляжечкой куропатки приговорила быстро.

— Любава, у меня к тебе серьёзное дело, — сыто порыгивая, но всё тем же бесцветным голосом проговорила смерть. — Наверное, уйдут остатки ночи, и вам с дружком твоим не удастся отдохнуть, но я должна рассказать тебе некоторые тайны бытия, я обязана сделать тебя своим союзником.

***
Существует другой, тёмный мир, он всегда был миром для рождения смертей. Смерть-жнец не может появиться сама по себе, для рождения ей нужен мрак, тишина, и много чёрной энергии. Энергия должна быть тихой, ярко-чёрного сияния, без примесей эмоций. Пока хозяйкой Тёмного мира была царица Ада, спокойное течение энергии порождало степенных смертей. Но Аду свергла её дочь при молчаливом согласии сына. Теперь царица коротала свои дни на Сумрачном острове междумирья и вернуть её не представлялось никакой возможности.

Ближайшее окружение Ады пророчило маленькой Мирре участь стать великой смертью. Она рано научилась поглощать тьму, рано вошла в тёмный поток. Однако никто не думал, что девочка не хочет соблюдать правила вселенского равновесия. Юная царевна стала самой большой проблемой с момента мироздания, она стала вампиром тьмы.

Поглощенная тьма делала Мирру необычайно сильной, в одно движение откинула в междумирье царевна свою мать. Заставила служить себе всех тёмных, даже другие смерти были ей не указ. Разговоры о равновесии и балансе стали бесполезными, Мирра заразилась голодом тьмы и единственной её целью было насытить себя.

С помощью единоутробного брата Мирры царица смертей Морана смогла выкинуть вампиршу в Светлый мир. Великая Смерть думала, что там она сразу погибнет, не выдержав отсутствия тьмы. Но нет! Девка выжила и начала активные поиски источника.

Много бед и несчастий принесёт Тёмная царица, много разрушенных судеб и жизней. У Мирры нет эмоций, нет принципов, есть только вечная жажда. И её надо остановить.

***
Смертушка степенно раскуривала трубку, отхлёбывая из деревянного стаканчика мухаморовки. Она почти закончила свой рассказ, остался последний решающий штрих к повествованию, и у Любавы не останется повода остаться в стороне.

— Первое царство, павшее от рук Мирры — это Снегирь, твой суженый у неё в плену, нет надежды спасти его душу без так нужного душе тела.

— Можно я буду называть тебя Аглая? Уж очень ты похожа на одну бабёнку. Чтобы получить своё, она всех убеждала, что это всебожеская катастрофа, — Любава откинула рыжий локон, упавший на лоб и кинула на Смерть свой полупьяный прищур.

— Можно, — просто ответила та. — Следующая остановка ваша будет в городе Арагор, постарайся спасти свою задницу, не подставить зад дружка твоего, а ваши спутники-полюбовники тёмные и так не пропадут.

Дымное облако от трубки "Аглаи" окутывало и убаюкивало путешественников, костёр догорел, остатки ужина были припрятаны хозяйственным Шишком, Смерть ожидаемо исчезла. А между тем, начинался новый день. И только Сварг знает, что ждало путешественников в пути.

Глава 18

Город Арагор славился богатствами и невиданными развлечениями. Власть принадлежала гильдии состоятельных купцов, отдельного господина у города не было. Тутошний люд умел и любил торговать и веселиться, даже изысканные иностранные вельможи съезжались в Арагор для своего "сэйшена".

Антибахий возлежал на расшитой золотом софе, покуривая замешанный на местных ядрёных травах кальян. Ноги его в это время подвергались педикюрной обработке умелыми руками педимастера Матвейки. Обильные угощения, состоящие из хрустящих груздей, мясных деликатесов, винных напитков услаждали душу неудачливого жениха Любавы, но провальное сватовство сковывало радости либерала. Прошла почти половина весеня, а неуёмная гордость Антибахия всё еще была не отмщена.

— "Вот зашкварники! Да им честь была бы с моим родом породниться! Как ходили в своих лаптях на босу ногу, так и ступают в них в коровью лепёшку. Да если бы та ворожея не постеснялась свой деревенский нос хоть сюда, в Арагор сунуть, вмиг бы девка поняла, чего лишилась со своими фокусами!" — сумрачно думал Антибахий, грозно шевеля ухоженными пальчиками правой ноги.

— Дорогой господин, не шевелите ножками, а то ненароком пяточку шкребану, — проворковал Матвейка, нежно втирая крем на кожу левой ноги

— Не шкребану, а задену! Где тебя учили со знатными господами разговаривать?!

— За то я знаю, что такое толерантность!

— За то сейчас я её отменю к твоей персоне

— За то я смогу обратиться в демократический совет профсоюза педимастеров!

— За то здесь, на землях славунов, я могу положить на твой профсоюз!

— Уел, — злобно сверкнул глазами Матвейка.

Широкое окно в номерах Антибахия было открыто настежь и располагало к обзору окрестностей. Он устремил задумчивый взор за пределы тесной комнаты, подпнув педимастера лёгкой ухоженной ножкой:

— "Цивилизааация, без морщащих нос запахов сена и прочей природы!" — думалось Антибакхию.

Вдруг в окне показалось лицо, до одури напоминающее шиш. Лицо было в профиль и проплыло с важным видом мимо, восседая на чём-то, везущем его. А следом… А следом появилось лицо рыжей выскочки, чей отец унизил его прилюдно, да с загорьевскими матами! Но следующее лицо, появившееся в окне выбило из него остатки сдержанности. Мимо палат, занимаемых принцем, проехал точёный профиль Будосвима.

— Нееет, нет, нет! Только не это! И в сём утончённом городе, что-то продырявилось?! — Антибахий даже губоньки покусал от досады: да как же так то?! Предмет уязвлённой гордости нагло продефилировал мимо его шикарных палат почти в сопровождении вроде как тоже неудачливого соперника!

Приказав педимастеру оставить его одного, заморский прЫнц, начал мерить комнату шагами, вспоминая все возможные методы унижения, дабы разобраться с обидчиками. Он должен их хотя бы просто унизить.

***
"RED КОБЫЛКА" — кричала вывеска одной из модных харчевен в центре Арагора. Наикрасивейшие экипажи и ухоженные, чистые лошади, на постоялом дворе харчевни были тому доказательством. У иных лошадок в длинные гривы были вплетены разноцветные ленты, у других даже драгоценные каменья вроде мелькали. Прислуга являлась под стать подопечным: лощёные служки в камзолах от иностранных кутюрье, конюхи, одетые по последней моде. На постоялом дворе даже запах навоза не присутствовал, витал терпкий аромат зарубежного парфюма! В общем, "дорого да Богато".

Путешественники спешились, привыкая к статусу. Ворожеи застеснялись боевых одежд и походных запахов, жались друг к дружке, привыкая к роскошествам и мечтая о номерах, где можно привести себя в девушкинский вид. Василиса бросала жалобные взгляды на Будосвима, который совершенно точно чувствовал себя как рыба в воде, даже надменно посматривал на персонал харчевни, ожидая служку. Шишок, к слову, тоже не комплексовал, вот он-то и начал разговор с коренными арагорцами по-свойски, по-шишковски.

— Слышь, дружище, где тут у вас знатных господ принимают?

— Пааазвольте узнать, где я могу увидеть затерявшихся знатных господ? — ясные дерзкие глаза служки оценивающе уставились на путешественников.

— Зенки раскрой, мох кикиморы! Перед тобой две боевые ворожеи и целый тёмный чародей! Зови, давай, ключника, а лучше ключницу, — Шишок, был точно не чувствителен к высокомерным выпадам "каких-то там отродий анчуток"

— Весьма польщён услужить таким господам и даже готов представить Вас старшей ключнице Агафье. Однако мест в нашем заведении нет и не будет весь ближайший весень, — служка явно был ни разу не впечатлён речью Шишка и уже собирался гордо удалиться, как вдруг почувствовал лёгкий удар по голове и запах свежего конского навоза рядом с трепещущими ноздрями.

— Так тебе понятней, жопа охрестя? — Шишок в сговоре с иппой не стали искать пакетик для сбора лошадиных фекалий, и совочек с дымящимся колючкиным дерьмом послал отход прямиком в спину служки.

Служка открыл рот от возмущения, его прекрасная ливрея зелёного цвета с золотыми вкраплениями, а так же белейшие манжеты были уделаны, что то осталось висеть даже на элитном, забугорском парике. Хам, сотворивший это, весело ржал, показывая на вторую порцию навоза из совка.

— Ещё газку подбавить? Давай, рожа, зови Агафью, а то ещё совков насобираю! Хошь не хошь, а лошадки к вашим золотым унитазам не приучены и желают гадить там, где стоят. И я буду самым быстрым сборщиком этого добра для тебя, дерьмолеший.

— Любезный, скажи Агафье, что приехал Будосвим, — чародей, весело улыбаясь, решил-таки дать возможность служке не терять окончательно своего лица и остановить фекальные войны на корню.

Через очень скорое время к путешественникам подошла целая процессия, состоявшая из двух красивейших женщин и трёх служек.

— О великий Сварг! Будосвим! Ты вновь приехал к нам! Значит, будут изыски и весёлые пиры! Позволь познакомить тебя с моим приятным семейным дополнением, её зовут Горда, и я с ума схожу от её умений в постели, — красивая темноволосая женщина в умопомрачительном платье, состоящем из сплошных декольте, бросилась в открытые для неё объятья Будосвима, таща за собой запунцевевшую блондинку.

— Здравствуй, незабудка моя, всё единорога нашего не можешь забыть? — хитро прищурился Будосвим, но тут же получил чувствительный тычок локтём от Василисы.

— Хочу представить тебе свою невесту, свою ближайшую половину, предсказанную мне всеми звёздами, свою вечную спутницу Василисушку, — с этими словами, чародей придвинул к себе собственническим жестом разгневанную Василису, чувственно целуя ту в губы.

— Красивая у тебя невестушка, и силушка чувствуется. А интересы твои она разделяет? Или ты больше не по сексуальным скопищам? — нагло поинтересовалась Агафья, оценивающе примеряясь взглядом по Василисиным достоинствам.

— И интересы, и силу, и чужие семейные дополнения, — дерзко оттолкнув жениха, ответила ворожея. Взгляд её синих глаз тем временем буравил чуть прикрытую грудь блондиночки.

— Будосвим, я в предвкушении прекрасного вечера, вы со спутниками будете размещены в наших лучших номерах. Ты знаешь, где моя дверь, напитки, с нас зелья и закуски, — Агафья, словно кошка, сверкнула глазищами и, царственно выпрямив идеальную спинку, прошествовала к выходу с постоялого двора. За ней смущённо засеменила блондиночка Горда, постоянно оглядываясь на смотрящую на неё не совсем ухоженную красивую девку.

— Ну, что, любимый, распишем твоих подружек под дубославскую роспись? — повернулась к жениху Василиса, потеряв всякую зажатость.

— По-любому, моя дорогая, — восторженно ответил Будосвим.

— Меня-то возьмёте? — с надеждой спросил Шишок, перебирая маленькими ножками.

— Что ты! Ты же мне как братик, младший, — Василиса нежно посмотрела на лешонка, потрепала его по кудряшкам. — Будешь паинькой — отправлю тебе Горду, а так негоже со взрослыми путаться.

— Я — ВЗРОСЛЫЙ! — Шишок аж покраснел от негодования.

— Конечно, милый, но не для всего, — и Василиса смачно чмокнула его в нос.

— Шишок, быстро ко мне подошёл, у нас дела в этом городе! Не смей навязываться к этой парочке извращенцев, а то иппу натравлю на твой неугомонный зад, — Любава окинула непонимающим взглядом нежно обнимающихся Будосвима с Василисой и дёрнула Шишка за ухо.

Тем временем на постоялом дворе разыгрывалась настоящая царская церемония. Четыре служки в зелёных с золотом ливреях торжественно вошли, словно почётный караул. Каждый из них склонился в забугорском реверансе, пряди париков, при этом, слегка касались вычищенного двора. А затем вдруг раздалась жутко торжественная музыка, под звуки которой служки с каменными мордами пританцевали к путешественникам и изящными движениями собрали их немаленький багаж. Последней шёл совок Шишка.

Номера раздали в соответствии со статусами, кои определила Агафья. Будосвим и Василиса получили огромный номер на двоих. Почти царские палаты, но на одного человека, получила Любава, и мелкий номерок достался Шишку.

Как выглядел стол в "RED КОБЫЛКА" для забредших в Арагор случайных провинциалов, которым повезло попасть в элитную харчевню-гостиницу? Он выглядел умопомрачительно! В приборах из тончайшего фарфора возлежали исконные закуски славунов. Это и грибочки, и огурчики, просоленные лучшими ведуньями, и хрустящая капустка с клюковкой, и селёдочка под виноградным соусом, нежное сальце, уложенное на деревянный поднос, соседствовало с мясными деликатесами. В хрустальной посуде возлежали забугорские яства, тут были и острые брандербугские колбаски, и фаршированные икрой щупальца кальмаров, и сыры с тончайшим ароматом шишковских подошв. А напитки! Игристые шомпанси, винишко и сухое, и полусухое, и полусладкое, и крепкие напитки, такие как: "Хряк Бундосверский" или "Мадам Мудь".

Всё это великолепие обвела печальным взглядом Любава. Не было, вот совершенно не было мухоморовки! Спросить про возможность разлива любимого напитка она стеснялась, и так взоров не сводят, наверное из за конопатого носа, а выпить и расслабиться очень хотелось.

Ворожея даже не представляла, какой фурор произвела своим выходом в ресторацию харчевни- гостиницы. После водных процедур, после тщательных заклинаний для наведения лоска, после создания своей парадно-выходной свиты глаз от Любавы отвести было невозможно. Девушка с великолепной гривой рыжих волос, с изумрудными глазищами и ярким румянцем не просто бросалась в глаза, она стала настоящим камнем притяжения для всех присутствующих.

— Чем изволит побаловать себя прекрасная гостья? — к ней подлетел один из давешних служек, так сказать для принятия заказа, и тут же был пойман за ухо сильной лапищей огромного мужика.

— Гостья будет угощаться за мой счёт, согласна, красавица? Наверняка ты будешь…гм…символом "RED КАБЫЛКА", вся такая рыжая, — на мужике ладно сидел заграничный сюртучок и почти как у всех присутствующих на голове имелся парик.

— Меня зовут Калистрат, я, кстати, дарийский принц. Готов ублажать тебя, сколько ты сама пожелаешь, можем продолжить наше знакомство в моих номерах сразу! — мужик, сверкая глазами, чуть приблизился к Любаве.

— Мммм… как от тебя пахнет, наверняка лучший парфюм верховной ключницы?

В тот момент, когда нахал приблизился почти вплотную, Любава резко скрутила его левую руку за спину и изящно саданула локтём по хребтине ухажера. Следующим движением был пинок под ягодицы. Вес мужика не позволил ему приземлиться лёгкой бабочкой, с дикими воплями и грохотом его тело пропахало три стола, заставленных обильными закусками.

— Ты что творишь, шельма? Давно кнута не пробовала?! — принц дарийский искренне решил наказать рыжую девку за унижение и даже вытащил огромный кнут из-за пояса.

— Стой где стоишь, хорь обделанный, иначе я твоими потрохами всех окрестных упырей кормить буду, и хватит их надолго! — Любава отдёрнула прикрывающий знак ворожеи ворот, слегка обнажая белую грудь, и обалдевший от увиденного дариец отступил на шаг назад, уронив четвёртый стол.

— Мухоморовки мне поднесите, да побыстрее! — Любава, уже никого не стесняясь, подсела к свободному столу со словуновскими закусками.

***
За дальним столом, в тёмной нише, куда почти совсем не проникал свет, сидел путник. Вид у него был бы весьма заурядный, если бы не чёрные, уж очень страшные глаза. Одежды его выдавали северянина, орнаменты определяли принадлежность к царству Снегирь. Человек не отводил пустого, холодного взора от рыжеволосой ворожеи с самого момента её появления в ресторации. Он не притронулся к обильным яствам, кубок его тоже был полон. Если бы кто-нибудь повнимательнее присмотрелся в чёрные провалы глазниц, наверняка увидел бы золотистые всполохи, пробивающиеся сквозь тьму.

— Моя, царица, она здесь. Девушка, прекрасная душой и телом, боевая ворожея, предсказанная жертва озеру Бездна, — путник шептал слова, не отводя страшного взгляда с вольготно пьющей Любавы.

— Смотри внимательней, раб, у нас нет ни единого права на ошибку, — тихий шелестящий голос ответствовал телу старшего сына Радмилы.

— Это она, госпожа, как вы и описывали, яркая, очень живая, очень красивая и очень сильная, — что-то похожее на усмешку коснулось пустого лица Гостомысла. — А ещё она любит выпить крепкого.

— Ты знаешь что делать, раб, все приспособы и книга у тебя с собой, как только наденешь путы и прочтёшь заклинание, свяжись со мной, — умиротворённо выдохнул голос.

— Да, Великая Мирра, твои приказы — закон! — заколдованный царевич поднялся, проверил содержимое своей походной сумки и, не обращая внимания на вытянувшегося служку, двинулся несокрушимой скалой в сторону Любавы.

***
— Оу! Друзья мои сердечные! Замечательные спутники и вечные боевые соратники! — надербанившаяся заиндевевшей мухоморовкой Любава приветствовала своих спутников.

За столом с ворожеей сидел только пьяненький Шишок, душевных посиделок с признаниями в вечной дружбе и распеванием песен в этот раз совсем не получалось. О чём свидетельствовали разбитые вокруг столы и посуда, а также недовольная стайка забугорских мужчин с подбитыми глазами, расквашенными носами, а так же выбитыми зубами.

— Сваааарг священный! Ты что наделала, девка?! Мы же тебя всего на два часика оставили! Шишок, ты то куда смотрел?! — Василиса и Будосвим после прилюдий и прочих ознакомительных упражнений с Агафьей и Гордой, размягчённые негой и сладким развратом, были ошеломлены, увидев последствияславунской удали пьяной подруги.

— А что Шишок? — зло нахохлился лешонок. — Я вас просил взять меня с собой, потому что знаю, чем заканчиваются её попойки после стресса. Видели же, что моей госпоже было неудобно по этому "дворцу" солдаткой ходить. Поддержали бы, вместе хоть к ужину вышли бы с нами! А так теперь кушайте, что положили.

Из дальнего угла ресторации начала двигаться тёмная фигура, в руках у него была золотая петля и книга в чёрном переплёте: "Асмирах тэзэль, марду…"

— Ой, вот только тебя, анчуткин котях, не хватало! — резко перебил говорившего гневный Шишок. — Путы на неё собрался надеть?!

Резко подобравшись, маленький лешонок резким движением ноги подбил великана, забрался ему на спину, закрутив обе руки назад непонятно откуда взявшейся бечёвкой, приложил хулигана острым локтём и забрал из ослабевших рук чёрную книгу. Великан закряхтел, но в целом казался совсем безучастным к своему поражению.

— Срамнааая рожа клоачного царя! Вот это раритет! — проговорил Шишок, едва увидев первые буквы. — Написано на старославунском, но заклинания самые примитивные, меня таким Лукерья на первом году обучала. Слышишь, ты, хряпа, ты чего хотел-то от моей госпожи?

С этими словами боевой друг ворожеи, который для удобства переговоров то слугой представлялся, то оруженосцем, то консультантом, с удовольствием дёрнул за чуб голову нападавшего. И все увидели чёрные провалы и безжизненные глаза, уже без золотых всполохов.

— Я знаю этого человека, — произнесла вмиг протрезвевшая Любава. — Смотрите, на нём орнаменты царства Снегирь! Это один из царевичей, один из братьев моего…гмм, я его когда то в поединке победила.

Будосвим, молчавший всё это время, наблюдал за происходящим. При последних словах рыжей он быстро подошёл к пленнику, приподнял его безвольно висящую голову и взглянул в бездонные чёрные глаза пленника.

— Его сделали солом, безвольным, бездушным солом. Это сделала очень чёрная энергия, я встречал её только однажды, занимаясь в мире Тёмного Хозяина. Меня сделали солом на пять минут, и я этого никогда не забуду! — чародей судорожно провёл холёной рукой по красивым волосам, воспоминания были тяжёлыми для него. — Тогда казалось, что я оказался на самом дне глубокого чёрного колодца. Я чувствовал, как по телу скользили липкие щупальца, и жутко несло подвалом… Кир меня тогда вытянул против воли своей сестры.

— Кто такой Кир? — задала вопрос Любава

— Тёмный Хозяин, — хором ответили Василиса и Будосвим.

— Ах, какие между вами, оказывается, были тёмные отношения! Вы даже имя его ведаете! — изумлённо проговорила ворожея. — О чём ещё мне стоит знать?

— О его сестре, о его безумной, прожорливой сестре, — тихо проговорил Будосвим.

— Мне порой казалось, что она вытянет из меня жалкие остатки проклятой жизни, — всхлипнула Василиса. — Только благодаря Киру, то есть Хозяину, я осталась при своих крохах энергии, он напоминал ей о договоре и своей собственности, это заставляло её отступать от нас, его пленников.

— Прямо мужчина в трико, а не Тёмный Хрен! — пробубнила Любава. — Есть возможность вернуть душу этому бедолаге?

— А ты сможешь? — вдруг спросила Василиса

— Я не знаю, с чем имею дело. Ты знаешь, так вопрос к тебе: сможешь?

— Извини, надо было сразу сказать, его душу вытащить сможет только очень сильная рука, полная жизни! Подруга, тебе нужно будет нырнуть в озеро смерти Мирры и привлечь его душу. А если она тебя поймает, вряд ли мы сможем тебя вернуть. Мы с Будосвимом для неё уже испробованные источники, нас она просто допьёт, сразу.

Глава 19

Велибор наладил календарь, установил солнечные часы, в его схроне эти приспособы были почти с самого начала. Мать строго приучила следить в путешествиях за временем.

Огромный терем был его гордостью. Жаль не успел доделать ещё тогда и привести в него Любаву… При воспоминании о суженной сердце сжала тоска. Где она сейчас? Что с ней происходит? А вдруг беда случилась? Как же хотелось увидеть её, запустить руки в её солнечные волосы, прижать к себе, ощущая горячее тело возлюбленной! Голова кружилась от воспоминаний о последней встрече. Она сразу поверила ему, узнала и стала его женой. Пусть только ментально, метку близости ведуна увидит даже мало-мальски обученный маг!

Велибор следил из окна терема за своим телом, не зная, как хоть на миг попасть в него. Огромный мужчина, хромая, тащил на себе камни, абсолютно не щадя свою спину. У Мирры не было надсмотрщиков, а зачем? Все устоглазые тела делали то, что приказывала Тёмная Царица и вряд ли их посещала мысль о побеге или бунте, вряд ли их посещала хоть какая-нибудь мысль.

Ведун был "кормчим миров", привыкшим прыгать из одного мира в другой. Основной заботой его близких являлось его тело, особенно в первое время, когда он мог растянуться в поле со стеклянными глазами и лежать там до первых петухов. Пока учился контролировать свои путешествия, порой Велибора и в коровнике находили, и в царской уборной. Близким, особливо матушке, это весьма надоело, и однажды Радмила схватила своего отрока за руку, поджав от раздражения губы, поволокла в свои палаты. Там и научила его так нужным сейчас знаниям.

— Сын, я нашла средство, чтобы ты сам следил за своим телом и при желании возвращался в него без наших пощёчин и обливаний водой! Ну, срамно же царского сына из коровьих лепёшек вытаскивать!

— Матушка, меня выбрасывает из тела внезапно. Я же говорил, самому неприятно просыпаться в лесу или в уборной, — потупился Велибор.

— Вот и об этом мы с тобой тоже поговорим, — мать извлекла огромную книгу. — Итак, "кормчий" ты наш, во-первых, всегда держи при себе семена дурмана. Как почувствуешь, что отлетаешь, сожми их, это удержит тебя в теле. Во-вторых, в своём схроне положи золотую петлю, это нужно, если тело заблудится, вдруг далеко от тебя валяться будет.

— Матушка, уж я завсегда смогу вернуться в себя, петлю не надо, да и как её пронести в межмирье, я не знаю.

— Как пронести, я подскажу, а вот как зацепить ею тело — не знаю, не нашла пока ещё. Но петлю заведи, пусть себе лежит в схроне!

Петлю он протащил ещё тогда, причём вышло это легко и непринужденно, а затем рьяно занялся ликвидацией внезапных перемещений, сейчас ему и семена дурмана не нужны для контроля. Но вот как поймать тело без связывающей дорожки — не понятно…

Седмицу он искал по окнам своё тело, что-то толкало достраивать этот терем, и только положив последнее бревно и вставив последнее окно, он и увидел пустоглазого себя с верхнего этажа.

Разложив жертвенный костёр для Светлого бога славунов Сварга, Велибор приступил к ритуалу, действуя скорее по наитию, чем осознанно. После обычного обряда золотая петля вспыхнула ярким светом. Взяв её в руки, ведун почувствовал небывалую силу, ноги сами понесли его в верхние палаты терема.

Трижды он пытался накинуть петлю через портал — ничего не получалось, шла мелкая рябь, пустоглазое тело тупо шагало с грудой каменных валунов, даже не реагируя на происходящее. Каждый раз сопровождался неимоверными усилиями и потерей энергии. "Как же мне зацепить мою тушку?" — думалось Велибору. И вдруг лёгкий нежный голос матушки раздался прямо в голове: "Сын, отрубить дорожку между телом и душой может только смерть! Если ты когда-нибудь сделаешь это, случайно ли или в пылу битвы за душу, тебе понадобится веская причина вернуться! И да, придётся пригласить в терем смерть…"

— Приветики! — совсем рядом и уже не в ментальной голове раздался бесцветный голос. — Наконец-то тебе вспомнились слова матушки.

Лёгкая смерть стояла перед обалдевшим Велибором, всем своим обликом излучая "смертельное здоровье". В руках у пришелицы была длинная трубка.

— Огоньку не найдётся?

— Для Вас даже мухоморовка сыщется, — галантно повёл рукой в сторону вдруг появившегося стола со снедью ведун.

— Поди, для Любавки вываривал? — пошленько поинтересовалась Смерть

— Откуда ты знаешь?! Если забрала её, забирай и меня, мне тогда и не надо…

— Охолони! Тише, убогий, живая она, давеча с ней договорились подругами стать и союзниками, этот её коротконогий прихвостень запечатлел момент договора. Хорошая девка, а красиваяяя, жаль, всё равно помрёт! — при этих словах с бледного Велибора сошли последние краски. — Ну не в ближайшее время, но когда-нибудь. Все там будете, одним словом! — Смерть, эффектно закончив, взяла чарочку с мухоморовкой, опрокинула в себя как воду, вытащила ножку куропатки и, причмокивая, спросила:

— Так огонёк-то есть?

— Ах, да-да, конечно! Вот, пожалуйте, огниво заморское, поджигает быстрее, чем ладоши огневика, — суетливо поднёс огонёк вмиг ставший подобострастным ведун.

Смачно закурив, Смерть мечтательно уставилась в оконце, будто наблюдала забавные картинки жизни, а не тяготы службы пустоглазго тела Велибора. Смерть отложила наточенную косу, не выпуская трубку из правой руки, левой залезла в карман.

— На вот, активируй свою петельку, — в руке лежало обыкновенное яблоко, красное с жёлтым бочком. — Как съешь его, смело накидывай петлю на пустоглаза, а будешь тянуть, обязательно приговаривай: "Тёмномирая херня, уйди от меня", и так три раза.

— Обязательно приговаривать-то? Уж больно заклинание странное, — подозрительно приподнял бровь ведун

— Да, обязательно! Нам, Смертям очень скучно и грустно, хоть в чём-то мы можем отойти от канонов? Так что не нравится заклинание — пиши в вышестоящие инстанции челобитную.

— Да я хоть сумрак чресел лешего упомяну, лишь бы выбраться! — Велибор с готовностью схватил яблоко и собрался уже надкусывать, как вдруг безжизненный голос вернул себе его внимание:

— Постой, я хоть уйду, это же интимный момент, должен проводиться без свидетелей. И Любаве передай при встрече привет от "Аглаи", — Смерть лихо подмигнула, схватила свою косу, пыхнула дымком в лик ведуна и была такова.

***
Занималась кровавая заря, солнце над Снегирём охватывало землю в последний раз. Рабы Тёмной Царицы аккуратными рядами двинулись в сторону амбаров, где раздавали варёную на воде полбу с репой, обычную пищу для скота.

Пустоглазый Велибор не двинулся за остальными, он оставался у огромного валуна, не двигаясь. Его ни кто не хватился, рабы умирали почти каждый день. Они же нижние, даже разговаривать им царица не разрешала.

Тело стояло, подёргиваясь, будто его тянули на верёвке, затем резко выгнулось дугой, и яркий, стремительный луч света вонзился в голову "раба".

Глаза Велибора перестали быть пустыми и чёрными. Он очень глубоко вдохнул в себя воздух, выдохнул и пал оземь, закашливаясь. Дикая боль измученных суставов выворачивала изнутри. Несмотря на это, ведун поднялся и, хромая больше обычного, начал своё путешествие. Предварительно уничтожив маленькую записку ненароком оставленную Смертью:

"ОНА В АРАГОРЕ"

Глава 20

— Да пошли вы в мохнатую жопу лешего! Я костьми лягу, а не дам ей нырнуть в этот тухляк говённой тёмной царицы! — Шишок орал как потерпевший торговец, заслоняя маленьким тельцем вполне себе дееспособную ворожею.

Кстати, ни Василиса, ни Будосвим, ни, тем более, тело братца Велибора, не покушались на свободу выбора Любавы. Порыв лешачка был мгновенным, после услышанной возможности спасти душу Гостомысла. На подсознательном уровне верный оруженосец знал, не спасти ему свою ворожею! Вот как не крути, хоть ораву ипп пригласи, хоть Лукерью воскреси, а не спасти её, ежли его названная "матушка, сестра, госпожа" в эту срамную лужу нырнёт.

— Шишок! — голос ворожеи был спокоен и твёрд. — А ну-ка удаль свою молодецкую придержи, и отойди в сторону, когда взрослые разговаривают, вмиг у меня вспомнишь порку ежовой рукавицей!

В далёком отрочестве, Шишок, спасённый Любавой от унижений и нищеты, прикормленный щедрой рукой царицы Добронеги, пытался противиться обучению. Лень ему было иногда, да и девки пышные да пушистые вызывали больший интерес, чем наказы Лукерьи и других наставников. Вот тогда то и прошлась по заросшей лешаковской заднице ежовая рукавица ворожеи да с приговорами: " ах ты ж анчуткина жопа, вздумал Лукерью обманывать?! Лежать! Срамное, ты, место водяного!". И каждое слово сопровождалось впечатыванием в его несчастный зад игольчатой варежки, сидеть он потом долго не мог, а восприятие к обучению было восстановлено с неимоверной лёгкостью. Только в этот раз плевать было Шишку и на руковицу и на последствия. Онбоялся, нутро выворачивало от предчувствия беды! Да лешачок жизнь свою готов был отдать, лишь бы Любава не ныряла в то озеро!

— Делай что хочешь госпожа моя, но только я не дам тебе туда уйти, хоть убивай! — Шишок повернул голову к ворожее и ей пришлось увидеть неприкрытую решимость и огромный страх в его глазах.

Подошла к нему, обняла, поворошила кудряшки, как в детстве, даже чмокнула в колючую щёку. Эххх, не пронять "братишку" упёрся как лесное бревно, ни рылом не ухом не ведёт, мешать только будет. От плана спасения Гостомысла, ворожея не откажется. Будь то хоть тот хмырь которого она отходила давеча за дерзкие речи, а уж почти родственник, тем паче, будет спасён, или деньга ей цена, как боевой ворожеи. Поэтому она ещё раз обняла лешачка, приближаясь к его ядрёному большому уху, и тихо прошептала: "засни". Аккуратно подняла его опавшего на руки, метнула многоречивый взгляд на своих спутников, спешно поднимающих пустоглазое тело Гостомысла, и их небольшая компания тихо покинула ресторацию.

Любава положила Шишка на свою кровать, укрыла его тёплым одеялом, ещё раз провела рукой по косматой роже и ступая невесомо, будто рысь вышла из номера.

— Теперь нам не помешают идёмте волшбой баловаться, да озёра смерти херачить. Что уж греха таить, нам в Арагоре скучно не будет! Рассказывайте мне чтотам за обряд и как мне душу выловить ту, что нужно.

Просидели почти до полуночи, то одно вспоминали, то другое. Будосвим, между тем, вытащил огромную книгу заклятий, где он её прятал всё это время, ни кто не понял. Василиса из косы достала тонкую ленту.

— И что? Мне нужно призвать его душу в том озере с помощью его волос? А ругаться можно там? Я так себя с детства успокаиваю. Может Мирру светлым мечом порубить можно?

— Любава! — Будосвим встряхнул ворожею, прерывая поток её вопросов. — Мы всё точно не знаем! Знаем как туда попасть, знаем как душу вытянуть, знаем как обратно попасть, но мы не знаем, всё ли учли и всё ли получится, как думается, в том озере я себя потерял, хотя вроде бы знал основы. Меня Кир спас, я тебе это говорил, если бы его рядом не было, не уверен в последствиях.

— Не ходи Любавка, — Василиса притянула к себе подругу и крепко прижала к груди. — Останься с нами, найдём мы твоего суженного, может, что он подскажет…

— Ну всё! — Любава откинула по-боевому косу с плеча, не давая расслабиться и мягко оттолкнула Василису. — Открывай книгу, охальник, коли не вернусь, повеселитесь со своей охальницей за меня, да деток заделайте побольше, только к сраму не приучайте. Шишок пусть у них за няньку будет, и иппу мою яблоками кормите.

С этими словами, ворожея скинула с себя одежду, оставаясь в лёгкой исподней сорочке, услышала тихий чувственный вздох Будосвима, ухмыльнулась про себя: "извращенец" и словно нырнула в нарисованный тёмный омут.

*** 
"Сварг всемогущий, да тут темно, словно в могиле"- Любава оказалась в кромешной тьме, лёгкое сияние её пальцев усиливало эффект. Глаза ни как не могли привыкнуть к темени. Сложное заклинание было зажато в кулаке вместе с прядью волос Гостомысла. Свободной рукой Любава раздвигала тёмное пространство, и ей казалось, будто она трогает, что-то очень осязаемое, вроде занавеса.

— Ох тыж срань ночницы, — тихо пробормотала ворожея. — Где же тебя искать то?

— Ищешь кого, красавица?— булькающий звук раздался прямо над ухом у Любавы, заставив подпрыгнуть от неожиданности.

— Ищу, а ты кто такое? Уж не славного ли тёмного бога высер?

Бульканье закашлялось, видимо изображая хихиканье, над ухом прошло какое то движение, и перед ворожеей определённо появилась какая-то фигура. Неосознанно, Любава щелкнула пальцами, и свет от рук стал более ярким. Подняв ладонь на уровень глаз она увидела нечто напоминающее то ли змею, то ли что-то ползающее с чьим то ещё телом. "Василиск что ли? Да нееее, у того петушиная голова, может оричка? Так те вроде на ногах ходят, а не на хвосте стоят. Кто же ты Сваррг тебя побери!" — мысли пронеслись быстро, а вот грубые слова, вызванные изумлением, вырвались ещё быстрее.

— Ну ты и хряпа, эк тебя жизнь скрутила, воняешь как столетний болотник, хвост на глиста похож, да и глас твой словно ревуну на морду горшок надели.

— Заткнись, девка, поиграли и хватит, хвост у меня, кстати — прекрасен, ты просто не знаешь как на него смотреть,— существо немного обиделось, в озере его боялись, а не предавали насмешкам. — Ты в мире моей госпожи и она предупреждала о твоём возможном визите, я знаю, что с тобой делать!

С этими словами, змеевидное существо начало извиваться и протяжно шипеть, издавая странные каркающие звуки.

— Ты что, дерьмом своим подавилось? Вот же срань то неимоверная! — Любава выдвинула вперёд зажатый клак и шибанула приспешника тёмной царицы кулаком по бородавочной роже, раздался хруст выбитых зубов.

— Да твою жеж мать за ногу ил за хвост, что там у вас есть, вся рука в твоей слизи, а ну ползи отсюда, пока на шанешки не покромсала

— Што шначит полши?! Ты не мошешь давать мне распоряшения! — совсем не уверенно забулькало существо.

— Вот ты зачем нарываешься? Без зубов осталось, сейчас ведь до хвоста доберусь, — недобро пригрозила Любава. — Ползи аспид, нонче не до тебя, кой хрен тебя создал вообще? Извращение блин.

— Вука моей госпофы дотянется до тебя, тофда и погофорим!

— Ой да хрен упыря ей в помощь, вали отсюда недоделок.

Любава услышала медленное движение от себя, вновь щелкнула пальцами и очередной раз отодвинула чёрный полог, он же занавес. Вспоминались слова Василисы: " Как откроешь занавес, открой свой кулак с прядью и заклинанием, к тебе должна подлететь одна единственная душа, ты сразу поймёшь. Душу резким взмахом отправляй наверх, а сама черти руками золотой круг и произноси заклинание возврата, тебя должно так же утянуть наверх, будто вихрем".

***
" Да что же, тёмный Бог возьми, происходит! Ни на одно мгновение её не забыть! Ведь другая, другой мир, другой гм…круг общения! Любава мать её славунская боевая ворожея из Загорья!" — Тёмный хозяин мерил шагами пустоты своего ментального мира и всё думал о ней о своей первой за многие века любви.

Он испил свой тёмный кубок и вошёл в тёмную силу в положенный срок. Ни разу ему не казался выбор неправильным, путь был предельно ясен и понятен, силы тьмы грели и совершенствовали. Ментальный мир Хозяина был прекрасен и монументален. Особенно после изгнания сестрицы, кстати, после изгнания и поселилась в его чёрном сердце эта противная золотистая игла, которая жгла нутро и желала присоединиться к своему источнику, к золотоволосой девушке, прекрасней которой не соискать во всех мирах.

Всё началось с обычной торговли душой, осталась одна ступень, и злополучную ведьму Хворобу можно было разместить в темнице для подачи чёрной энергии. Надо же было увидеть руну Любавы, а затем и её саму! Кто ей дал силу берсерка?! Она не смогла бы сама выбраться, её силы были истощены, он чувствовал это! Так хотелось сорвать этот цветок для своей коллекции, да не случило!" Цветочек" его самого с лёгкостью прогнал в Тёмный мир, ещё и обматерил на чём свет стоит. С тех пор и начала сниться, и развратом да неумеренными возлияниями Тёмный не смог ничего решить. А крайняя встреча и вовсе оставила лишь отвратительный привкус поражения.

Кир был сильнее сестры, конечно же, по праву рождения и по половым признакам он должен был стать главным в Тёмном мире. Сестра просто стала мешать однажды, слишком уж ненасытной утробой выросла, её истинный образ был настолько безобразен, насколько огромен был аппетит Мирры. Наблюдая за её поглощением тёмной энергии, тёмный Хозяин просто решил избавить себя от этого отвратительного зрелища и выкинул сестру к собакам в другой мир! Но ментальную связь не оборвал, всё-таки семья!

И вот стоит он у себя в пустотах, мечтая о рыжеволосой ворожее, как вдруг, раздался громкий всплеск в озере сестры. А через некоторое время, прислушивающийся Хозяин услышал любимую отборную ругань, отодвинув полог, и чувствуя, как отчаянно колотится то, что у людей называется сердцем, Кир шагнул в чертоги сестры.

*** 
Любава открыла кулак, ослепительный луч стрельнул в темень выдёргивая одну единственную тень. Медленно, словно пойманную добычу стала тянуть на себя, приблизив, разглядела знакомое не пустоглазое лицо Гостомысла и с силой толкнула вверх. Тень взлетела, словно пёрышко от перины и исчезла столь же стремительно, как и появилась.

— Здравствуй, Любавааа, — голос был успокаивающим и жутким, казалось, он проникал в разум, обволакивал мысли. — Ты моя гостья, всё к твоим услугам, только и мне от тебя нужно будет немного золота твоей душииииии.

Ворожея не могла произнести ни слова, руки опутали тёмные струи, ноги начали проваливаться в нечто вязкое и хлюпающее. Впервые Любава ощутила нечто похожее на настоящий ужас. Безвольно смотрела на проникающую в неё тьму. Память отказывалась воспринимать весь её боевой опыт, перед глазами мелькали яркие воспоминания детства, отрочества смешанные в жуткий коктейль с ужасами. Вот мелькнуло родное лицо отца, только потом как в давешней избе у Хворобы лицо оказалось на паучьих лапках. Вот маленький Шишок тянет к ней руки и исчезает в кровавой луже. Велибор… вернее всё что от него осталось протягивает ей руку с вырванным у себя сердцем.

— Мммммм, ты слишком сладкая, что бы выпить тебя здесь и сейчас, пожааалуй я продолжу с тобой поооозже, да и темному бооогууу нужно что то остааавить.

Голос прервавший эту жуть был резким и властным, словно меч великого воина:

— Мирра, не смей её трогать, я твою лужу высушу одним прикосновением! Отдай обратно её золото, иначе клянусь всеми богами разорву тебя на части!

Медленно приходила в себя Любава, глаза так и не привыкли к темноте, только она всё равно видела тёмный силуэт и чувствовала непривычный жар чужого мужского тела. Кто то держал её словно драгоценное сокровище, столько было в этих невольных объятьях нежности.

— Любавушка, хорошая моя, очнись, всё сделаю, только очнись, — сбивчиво шептал мужчина, ворожея к этому времени смогла различать даже звук сердцебиения своего спасителя.

— Ты кто?— и изумрудные глазища уставились на мужчину с самым пристальным вниманием

— Очнулась! Сварг тебя дери, моя девочка, ну вспоминай, вот тебе свет для опознания, — в тот же миг расползлось синее сияние и ворожея увидела красивое, лицо тёмного Хозяина.

— А ну отпусти! — слабо попыталась вскочить и только обратно упала в услужливо подставленные руки.

— Отпущу, всегда отпущу, красавица моя, — грустно улыбнулся Кир. — Чуть прейди в себя и лети обратно, не место тебе в нашем тёмном ментале.

Он чуть с ума не сошёл от увиденного, сестра стала ещё безобразней, прильнула к шее Любавы и пила её без остановки пропитываясь жизнью. Безвольное тело ворожеи было самым страшным зрелищем в его долгой жизни. Почти в беспамятной ярости он отрывал пиявку сестру от любимой, как только не разорвал её! Вытряхнул всю утробу собрал всё золото души Любавы, не обращая внимания на злобное шипение Мирры, наподдал ей сапогом по пиявочной заднице. Качал ворожею как маленькую на руках и молился всем подряд, по-своему, по тёмному, лишь бы услышали и дали силы спасти её.

— Вот сейчас я встаю, не вздумай мне мешать, — пришибленным голосом пробурчала Любава,— что же ты тёмный везде делаешь то? Куда не прихожу, повсюду ты.

— Ни кто не может мне запретить просто говорить, что я тебя люблю Любава, я буду помогать тебе всегда, все твои битвы будут выиграны, если я смогу на это повлиять, — он всё ещё держал её в своих руках чуть оглаживая ладную спину.

— Прощай, тёмный, не судьба мне быть с тобой и слава Сваргу, — ворожея решительно и твёрдо вскочила с рук Кира. — И передай сестрице, я чётко поняла где её рыло и больше в это дерьмо не вляпаюсь, где надрезать её тушу поняла.

Ворожея вошла в свой круг, движения были чёткими, откуда только силы взяла?! Ещё мгновение назад Тёмный не чаял её вернуть из тьмы. А сейчас в немом восторге любовался. Ох и красииииивая девка, потрясающее натренированное в боях тело, белая кожа, рыжая косища разметалась по плечам локонами, а глаза! Он в них просто тонул. Тонкая сорочка слегка оголила ключицу девушки и перед ревнивым взглядом Кира появилась ментальная метка ведуна во всей красе, просто круглое колесо Сварга с тонкой веточкой вербы.

Тёмный потерял контроль над собой, в одно мгновение он оказался рядом с кругом, дёрнул на себя Любаву и исступленно впился в её губы жадным поцелуем, тонкие стрелы света впивались в него раздирая кожу, отрывая клочьями тело. Закон метки был одним из первых придуман богами, покусившемуся на чужое грозила верная смерть.

— С ума сошёл?— Любава с силой оттолкнула Кира от себя, легко щёлкнула пальцами, отправляя целебное заклятье. — Живи, Тёмный охресть, без тебя будет скучно. — подняла руки и вихрь забрал её в светлый мир.

— А без тебя — невозможно, — прошептал Кир, валяясь в луже собственной крови и не обращая внимания на затягивающиеся раны.

Глава 21

— Где Любава? — угрожающе проговорил Шишок, входя в комнату Василисы и Будосвима. Зрелище лежащего в середине колдовского круга тела ворожеи заставило лешачка побледнеть и бросится к горевшему огнём символу. Он пытался сбить волшебное пламя голыми руками, опалив себе волосы, не слушая возгласов, не смотря ни на кого и отчаянно матерясь, Шишок упорно стремился в круг, как оглашенный.

— Ну, чего распрыгался, охресть? — Любава, очнувшись, уже не лежала, а сидела внутри окружности, весело глядя на лешачка. — Я — таки отхожу тебя ежовой рукавицей за неповиновение. Совсем стыд потерял, драное ты отродье лешего.

— Моя жопа завсегда готова понести заслуженное наказание, матушка Ворожея, — рожа Шишка, весьма опалённая колдовским пламенем, растеклась в счастливой улыбке. — Может, мы уже уедем отсюда?

— Уедем, когда я скажу, да и наверное надобно подлечить тебя будет, после рукавицы-то, — ухмыльнулась Любава, выходя из круга и затушив пламя одним взглядом.

— Чёрнобог тебя возьми, девка, ты хоть представляешь, как мы тут все волновались?! — Заорала Василиса. — Гостомысла вытащила за мгновения, как в круг вошла, а сама в нём так выгибалась и орала, будто тебя живьём едят! Потом руки тянула к нам, и глаза были пустыми, как у Гостомысла этого. И за две минуты до прихода Шишка ещё раз выгнулась, крикнула: "живи" и вновь свалилась! — Будосвим удерживал свою полюбовницу, размахивающую руками, сам же при этом осматривая Любаву изумлённо-восхищённым взглядом.

— Ты дюже прекрасна, ворожея, в разы краше, чем я помню, — все как-то позабыли про Гостомысла, пришедшего в себя и не отрывающего взора от спасительницы.

Рыжие волосы, разметавшиеся по плечам, к изумрудному блеску прибавились золотые искры, румянец наполнил ланиты, а от тела исходило сияние. И без того красивая девушка после возвращения своим знакомцам казалась божеством.

— Ты — Гостомысл, я тебя помню, вроде приезжал свататься ко мне с братьями? — ни капли не стесняясь, Любава принялась одеваться в свою свиту, одёргивая по-быстрому исподнее.

— Да он же брат твоего суженого, ты и полезла в эту хренову лужу, что бы спасти его, — ответил Шишок, деловито подавая то одну часть одеяния, то другую.

— Брат кого? — изогнула красивую бровь Любава. — Кой упырь тебя укусил, ушастый пень? Придумал, тоже мне, суженого…

Присутствующие оторопело замолчали, столько всего произошло, но Велибор всегда был у неё у сердца, что же заставило Любаву позабыть целую половину себя, отказавшись от метки?

— Нееет, — протянул Гостомысл. — Брата моего она тоже поборола, он не её суженый

— Да другой брат, хромой такой, рожа смазливая и силищи палата, — Шишок быстро вставил свои пять денег. — Слышь, матушка ворожея, ты куда метку дела?

— Не помню, значит и не было, — нахмурилась Любава. — А может, выпьем мухоморовки да под славунские закуски? Очень я хочу в кругу друзей настоечкой любимой отлакомиться. Помнишь, Шишок, какая мухоморовка была у нашей загорской Ягини?

Стол ломился от яств, служки еле у\поспевали к разгуляйному столу ворожеи. Забугорские гости "RЕD КАБЫЛКА" скромно жались по зауглам, не пытаясь вмешаться в славунский праздник. Лишь изредка украдкой строили брезгливые рожи, мол, всё это так пошло, но мы цивилизованные и не хотим схлопотать по ухоженным мордасам за свои принципы. И вот надо было Антибахию пришкандылять в это "продавшееся варварам" заведение! Весь напомаженный, в тонких обтягивающих одеждах, мушку на щёку поставил в честь модного дома, с тростью в руке и томностью во взгляде. Мечта, а не мужчина!

— Прошу прощения! У вас есть места для приличных людей? — произнёс Антибахий, посматривая с превосходством на тёплую компанию Любавы.

Ворожею он выхватил из всех взглядом "изголодавшегося породистого самца", (очень модного взгляда в Забугорье, дамы так и падали от переизбытка чувств), даже лорнет к лицу поднёс, вроде как присматриваясь.

— Ах ты ж блудливые чресла коня! Это же Антибабахий! Эй, Бабахий, идём к нам, хоть пожрёшь как человек, — зря франтик прежде не увидел мелкого зубоскала Шишка, уже прилично выдувшего мухоморовки, а сразу приступил к очарованию строптивой, но очень "перспективной" невесты.

— Мон шееер, давно ли в вашем заведении отребье загуливает? — с видом уставшего от надоедливых поклонников звёздного певуна спросил у старшего служки Антибахий.

— Да ты, ик…, отчаянный кусок испражнения! — икнул Шишок.

— Антибахий! Друг мой, ужель не уважишь своим присутствием наш стол? Вспомни, сколько славных вечеров проводили мы с тобой в этой обители, сколько стройных ножек обвивали наши плечи и бёдра… Хотя неееет, это не с тобой, ты же с педимастером запирался, — после слов Будосвима сидящие за столом ворожеи дружно грянули раскатистым гоготом, а мелкий поганец лешачок даже на пол свалился, дёргая коротеньки ножками.

Ничего не оставалось забугорскому принцу, как просто развернуться на каблучках и удалиться. Жажда мести застряла чёрной занозой в либеральном сердце.

***
Вспышка и её тело обмякает в тёмных подвалах терема. В этот раз Мирра была действительно на волосок от полного уничтожения. Брат чёрной молнией так отшвырнул от золотой души, что показалось вот сейчас и уничтожит, в пыль сотрёт. А потом он заставил её вернуть всё до последней капли солнечному источнику. Собраться бы теперь да отомстить как следует! Братец уже второй раз показывает свое превосходство, выгоняя её из собственных владений.

Безглазое пугало, бывшее когда то царевичем, как и задумала Мирра, заставило нужную "солнечную душу" спуститься к её озеру и она обомлела увидев столько "золота"!Мирра пила только тёмную энергию, терпкий вкус тьмы заставлял забыться и чувствовать бешеный темп власти во всех мирах. Однако, увидев источник, Мирра позабылась, какая там жертва Тёмному богу?! Она собиралась поглотить "солнечную душу" единолично! Первые глотки были самыми незабываемыми, словно становишься богом, столько силы! Если бы не Кир…кто знает, появилась бы новая богиня! А так Мирра потеряла и царевича и, что ужасно, вожделенное "золото".

— Тёмная госпожа взываю к тебе, твой раб навеки, жажду мести и зла, для своих ворогов, — раздалась истошная молитва очередного адепта, слава о Мирре давно перевалила пределы Снегиря, будто она водила свои войска в бой сама, а не отсиживалась в тёмных погребах. Адепт продолжал нудно бубнить. — Месть моя, супротив ворожеи Любавы и её спутников, не оставь в унижении, дай тьмы для наказания, дай знаний и умений…

Дальше Мирра не слушала, тот час же явившись адепту в одном из прекраснейших образов.

***
— Как тебя зовут? — отрывисто без сантиментов произнесла незнакомка полными алыми губами. Её красота была настолько яркой и притягивающей, что обомлевший Антибахий упал на свою пятую точку, разбросав попутно свечи и жертвенные трупы черных кур.

— Антипом, — проблеял дрожащим голосом забугорец.

— Антипом значит? Чем могу посодействовать своему верному последователю? — красавица плавно покачивая обворожительными бёдрами приблизилась к Антибахию, грубо схватила волосы на затылке и наклонилась к его лицу. Рассмотрела что-то, что ей не понравилось, брезгливо отбросила от себя адепта. А потом вынула из необъятного кармана своей тончайшей туники(к слову сказать, совершенно прозрачной) чёрный мешочек.

— Ровно полночь, взойдешь на колокольню, развеешь содержимое над городом, а утром следующего дня, пойдёшь к городовому и объявишь, что Любава- ведьма и только её плен сможет спасти весь город. Запомни, убогий: плен, не смерть! Вот её спутников можешь рекомендовать в палаты к палачу. — С этими словами, красавица исчезла, оставляя после себя послевкусие пряных специй, которые только в Забугорье стоили не малых денег, а уж в стране славунов о таких и не слышали.

Антибахий очень вдохновился идеей всех казнить и в плен к городовому отправить только Любаву. А потом он откажется от своих показаний, правда на определённых условиях, таки выйдет за него замуж строптивая деревенщина. Что он будет развеивать в полночь и к чему это приведёт, адепт Мирры вовсе не задумывался, рассчитывая на щедрость тёмной госпожи именно к его персоне.

На следующее утро в Арагоре начался мор, не щадивший ни молодых ни стариков.

Глава 22

Нынче для путешественников повсюду была опасность, а особливо в градах, городищах и городах. Безглазые очень быстро распространялись, заменяя собой живых. И так было во всём Снегире и распространялось на все остальные соседствующие царства. Зараза от Мирры ползла и накрывала огромным чёрным одеялом, разве что в лесах, да на топях можно было ещё встретить глазастых, да и то это были представители ележивой нечестии, Сварг знает, почему лесной народ не поддавался заразе, но неприятные сердцу увечья получал. То леший хромающий попадётся, то кикиморка уже не шустрым взором оглянет, а по коже струпья ползают, да гнойники не приятные. Велибор странствуя к Арагору, держался ближе к лесам да болотам, а в города не заходил вовсе, а ну как одеяло вновь укроет!.

— Спасибо тебе, ведун, дочку мою от срамной болячки вылечил, да и мне здоровья прибавил, отблагодарить то тебя нечем. Разве что наша мухаморовка ещё в загашнике осталась! Эй, кум, так осталась у нас мухоморовка? — от хромоты лешего ничего не осталось, а повеселевший от обретения собутыльников болотник резво выставил две охлаждённые бутылочки.

— Чем завсегда здравие пополнить, да и весельем приумножиться, я ужо точно найду. Паклуша, а сообрази нам закусочек, — и болотник смачно так припечатал лапой окрепшую жопку Кикиморки.

На нехитрый пеньковый стол прибыло богатое угощение. Здесь появились груздочки солёные, клюковка мочёная, куропатки на ветках запеченные, лепёшки сметанные, горшочки с дымящейся пшённой кашей (щедро приправленной топлёным маслом), огурчики малосольные, лисички маринованные, икорка красная лососевая (водяной получил давеча паёк от морского царя, как пострадавший от тёмных сил), и конечно, как великое украшение для глаз в еловых ветках, с лёгким налётом заиндевелогопота, были поставлены с десяток бутылей мухоморовки. Праздник просто обязан был состояться!

— Ахххх, красота-то, какая! Паклуша, ты просто находка для женихов, — Велибор не скрывал восхищения поданной снедью, попробуй тут не завопить от счастья, питаясь кореньями да грибами три дня!

Скромная Паклуша, присела по правую сторону от гостя и по левую от болотника. Опустила пушистые ресницы долу, запунцевела, беспрестанно поправляя фартук. Искорки пускала и в сторону Велибора и в сторону болотника, ища глазами союзников для любовных утех сегодня же ночью.

— Ох, девка, мало тебя я наказывал да плетьми бил, всё одно в мать свою беспутную пошла, ваш кикиморский род наверное не одна плеть не возьмёт! — в сердцах проговорил Леший, упреждая грозно пьяным взглядом готового к активным деяниям болотника.

— Вам бы поспать, батюшка, а то вон как разморило под старые то дрожжи, опять же ножки наверное надо лопушками обвернуть, а ну как опять заболят?! — Паклуша вовсю старалась ласково спровадить строгого родителя, а тот особо то и не возражал, будут внуки, род будет продолжен, жизнь будет продолжаться, будто и не было чёрного колдовства, пусть их, молодых!

Леший ушёл в свою избу, где только коснувшись пуховой подушки сразу же захрапел ядрёными переливами.

— Словно волшебный соловей трелит, — умильным голосом молвил болотник, приобнимая Паклушу левой рукой и начиная ласкать грудь кикиморки правой. — Уххх как я по тебе соскучился, красавица моя, будто не три недели хворь у тебя была, а все три года, извёлся от желаний!

Болотник с придыханием впился в уста Паклуши, продолжая шептать ей нежности и изрядно ощупывая выгнувшееся тело.

— Охальники! Я же здесь сижу! Может быть уединитесь? — негодующий Велибор легонько локтём наподдал в спину почти упавшей ему на плечо кикиморки.

— А зачем же нам уходить? Али угощение не понравилось? Ты к нам присоединяйся, красивый ведун, пока Глад мою грудь терзает, давай помилуемся устами, — тягучим страстным голосом призвала Паклуша. — Всё одно девок в округе скоро не найдёшь, а Гладушка не жадный, поделится. — В подтверждении её слов, болотник пошло улыбнулся подняв горящий взгляд на Велибора, но не выпуская из уст розовый сосок кикиморки.

— Да вы, нечисть, совсем стыд потеряли! Быстро в куст или где у вас там гнездо разврата, ступайте, пока я вас туда пинками не отправил, как собаки случаетесь! — зашевелил пьяными бровями ведун. Он, конечно, соблюдал верность своей ворожее, но воздержание итак тяжело давалось, зачем искушаться да непотребствами потом с мыльным лопухом заниматься?

Весёлая парочка легко подхватилась и умчалась в небольшую запрудку, звуки их страсти стали более приглушёнными, однако стали более сладострастными. Велибор, тем временем, налил себе ещё чарочку мухоморовки: " За тебя Любавушка" — выпил выдохнув. А затем началось его персональное светопреставление…

Вертикальные всполохи начали появляться со всех сторон медленно сливаясь в яркую вертикальную линию, больше напоминающую разрезв пространстве. Сквозь него протиснулась красивая тонкая ручка, ножка, а потом и всё великолепное тело тёмной красавицы. Она была полностью обнаженной, ни что не мешало колыхаться в такт медленным шагам, идеальной груди, белая кожа пришелицы слегка подсвечивалась золотым светом, глаза светились неземным, синим светом, длиннющие ресницы не мешали открытому взору, венцом красавицы были распущенные рыжие волосы, ниспадавшие тяжёлыми прядями на плечи, грудь, спину пришелицы.

— Ну здравствуй, Велибор, — проворковала она грудным голосом. — Неужели все мои чаяния и желания тоже в кусты швырнёшь? — Девка не спрашивая уселась на обомлевшего ведуна, крепко прижимаясь к его уже точно восставшему естеству. Дерзко провела рукой по ключице, по метке оставленной Любавой (тонкая руна со стрелой)

— Ай, горячо! Эка у тебя избранная ревнивая, неужели не дашь потешить себя? — красавица прижала пальчик к губе и облизнула его, затем опустила руки ниже талии Велибора, чуть отодвинувшись дотронулась до бугра в штанах, начала медленно оглаживать его, постанывая от предвкушения.

Он правда не смог противостоять… в голове просто вырубили все мысли, осталась одна единственная: намотать рыжие локоны на руку развернуть к себе и ворваться в желанное лоно. Что он и сделал, громко матерясь и закрыв глаза. Сильными толчками не чувствуя меры, ведун вколачивался в лоно тёмной пришелицы утробно рыча. Не было ни стыда, ни воспоминаний о любимой, ни жалости, только потребность и жестокое желание. Разрядка наступила через множество безумных толчков. Велибор открыл глаза, задыхаясь от прошедшей страсти, глянул на руку на которую наматывал волосы, они всё ещё оставались на ней, тогда как от их владелицы осталась только кучка пепла. Ещё мгновение и волосы тоже опали серым пеплом из его рук, ещё мгновение и метка его ворожеи навсегда покинула ключицу…

Утро встретило Велибора сидящим за столом, голова его покоилась на руках, охх и тяжело было после возлияний, похмелье накатило грубой фантомной волной, благо лекарства были расставлены на столе. Выпил, закусил, начал вспоминать, Сварг знает, куда ему надо то?! Вот пятки болотника видны, грязные как сапоги, вотПаклуша идёт, хоть и всклоченная, но приятная взору, а вот и хозяин из избы выбирается. Да куда ему надо то дальше?!

— Хозяин, я что то совсем памятью пострадал, может быть из за мучений, что от тёмных испытал, что я у тебя делаю? Куда мне нужно было идти? И зачем?

— Тебе надо было в Арагор, а зачем не ведаю, ты особо не делился, — ответил леший разминая спину и почёсывая пах. — Так оставайся, глядишь может так и надо! — Подмигнул ему, поглядывая на Паклушу.

— Нет, хозяин, за хлеб соль спасибо, но коли мне нужно было попасть в Арагор, пойду туда, что-то там нужно мне видимо.

— Ну как знаешь, ведун, помни, в моём лесу тебе всегда рады, примем как родного, закусь и выпивку всегда возьму на себя, разве что забугорского " Коньячи" не притащишь в следующий раз, — леший уже обнимал Велибора скоро собравшегося в путь. — Пусть будет тебе лёгкой вся дорога, и когда-нибудь вновь приведёт тебя к нам.

***
Давным-давно, боги придумывали законы, им было интересно кинуть этот свод людям и посмотреть, как будут они выкручиваться, придумывать себе тысячи оправданий, лишь бы слыть праведниками и верно трактующими законы. Самый громкий спор вышел о метке между избранными.

— Мне надоело, что на мысли людей могут воздействовать все мои братья и сёстры! — возмутился красивый бородатый блондин, облачённый в светлую свиту. Он был старшим в сонме, поэтому занимал место во главе огромного стола.

— Но, Сварг! Ты не можешь запретить нам тоже самовыражаться, это и наши творения! — толстый парень с сальными волосами, сидел в расхлябанной позе и осматривал сальным взглядом всех прислужниц

— Гладыш! Тебе вообще не стоит разговаривать, твои создания заполонили леса, болота, реки, их в честь тебя называют "Нечисть", мозгов у них не много, так что я даже не претендую на твоё самовыражение!

— Грубо! Но я согласен, можно я пойду ещё кикиморок сотворю, что-то вдохновение у меня…

— Да иди, потом всё-таки законами побалуешься!

— Дорогой брат, но почему ты хочешь ввести эту метку? Что тебе за страсть так приковывать друг к другу избранных? — красиво изогнув бровь, Морана ждала ответа, она была лучшей подсказчицей по обходу законов Сварга.

— Дорогая сестрица, да что бы ты со своими советами не мутила мне воду, что бы этот мир был более упорядочным, что бы было всё как я задумал!

— Ты понимаешь, что не даёшь выбора? Просто клеймишь их как скот, они даже подумать не могут!

— Хорошо, пусть тот кто посмеет снять метку, умрёт в страшных муках!

— Да ты как наш отец, сожри ещё нас на ужин!

— Дорогая сестрица, тобой я бы даже позавтракал, будь у меня уверенность, что великое РАВНОВЕСИЕ, тебя не вернёт!

Гомон раздавшийся в сонме был похож на улей, Сваргу точно было не протолкнуть свой закон, а ведь он так надеялся хоть как то контролировать этот вновь созданный мир хотя бы такой вот нехитрой меточкой избранных, что бы его самые ярые адепты сидели себе скромненько и правили по его правилам.

— Я сказал, что любой покусившийся на чужую половину сдохнет в мучениях! Больше мне перечить!

— Я всё равно найду способ тебя переиграть братец! Избранные- это не твоя личная собственность! Мы все их продумываем до мелочей! Вот спроси хотя бы свою супругу(убогую), сидит улыбается и рисует какое то создание!

Ярость ещё полыхала в глазах Сварга, когда он посмотрел на свою кроткую Ладу, она и впрямь сидела отстранившись от общего гама и шума и улыбаясь что то рисовала в свою красивую книгу.

— Что ты делаешь сейчас Ладушка? — нежным голосом спросил Сварг, заставляя ярость погаснуть полностью.

— Мммм? А смотри кого я придумала! — из книги на Сварга смотрела рыжая красавица с нежными чертами лица, настоящим откровением явилось для Сварга умение жены передать эту глубину взгляда, настоящая красота, без ошибок и помарок.

— А добавь ей силушки богатырской и умения ворожить, — неосознанно залюбовавшись предложил Сварг. — Будет нашей избранной!

— Охххх и деееевка! Пожалуйста пусть моё творение будет её избранным? — Через плечо брата уже лезла брюнетестая голова тёмной Мораны.

— Ну уж нет! Избранник будет честно выбран из всех созданий!

— И моих созданий можно тоже иметь в виду? — просунул голову Гладыш

— Твои не будут участвовать! — очень резко осадил брата Сварг. — но они могут с ней дружить.

— И на том спасибо…

— Милый, ей появляться ещё не время, мир очень молод для неё, я хочу, что бы это было в уже более состоявшемся мире, скажем пусть маленький мир ещё вёсен восемьсот поживёт без неё. И ещё: очень прошу дать ей право спасти того, кто будет искренне любить её, но не будет избранником — нежно попросила Лада. — Мне нужно столько всего ей придумать, и вы все мне нужны милые, и ты Гладыш в особенности! — Лада приобняла за руку толстячка увлекая его за собой с собрания.

Провожая Ладу и Гладыша тяжёлым взглядом, Сварг развернулся в сторону Мораны:

— Она потеряет память в тот миг, как спасёт его

— Избранный тоже потеряет память, иначе клянусь, я сделаю всё, что бы Лада узнала о твоих забавах в Паралельях!

— Сестра! Не забывайся! Пусть так, но избранник потеряет память, если его соблазнят!

***
Кир задумчиво крутил в руке хрустальный шар, наблюдая за миром, его интересовала только одна параллель и один единственный человек. Она спала как ребёнок, раскинувшись по всей ширине кровати, что-то вскрикивала, кому-то обещала начистить рожу. Рядом на полу сучил ножками маленький спутник, будто убегая от чьей- то руки. Как же хотелось Тёмному быть там с ними, обнимать ворожею, чувствовать её чистый невинный запах, пропускать через пальцы рыжие волосы.

Он без зазрения совести отправил свою адепткуВелибору, вдруг выгорит, исчезнет эта метка, и у него появится маленький шанс. Прикоснувшись тогда у озера Мирры к ней, почувствовав её огненные губы, умопомрачительный запах, Кир не мог больше спокойно жить. Ему нужна была вся она, все её близкие и родные, даже попёрдывающий Шишок и загадочная Колючка. Он много раз появлялся у терема Загорских царя и царевны, но так и не решился представиться или познакомиться А однажды пил по чёрному с лешим, водяным и Ягиней. Дружно побухивая, нечисть откровенно скучала по своей подружке и всё чаще отправляла анчутку в запасник Ягини.

Она — жизнь, источник, без неё ему будет очень худо. Пусть боги решили по своему, Киру нужна была только надежда…

Глава 23

Это началось две седмицы назад. Смерть…повсюду смерть, мёртвых не успевали хоронить и они грудами валялись по побережью. Местный господарь Севастьян не знал, куда себя деть от смрада, исходящего от множества трупов, от волны злости со стороны его горожан, от страха за свой город.

Он был очень юным, когда смерть родителей заставила заняться городом и вступить в права наследования. Сколько всего пришлось делать, сколько строить, сколько связей наводить. И ведь смог, за 10 ть вёсен от своих 18-ти, смог сделать из города настоящий путь сообщения между страной славунов и Забугорьем. За это время о славном городе Арагор разве что совсем дальние земли не слыхивали. Всякий был рад приехать и лично познакомиться с юным господарем. Многие сватали за него своих дочерей, желая получить выгоду, только Севастьян не очень любил делиться с таким трудом добытой властью, поэтому невест пока ещё отправлял восвояси вместе с их отцами и посулами.

Нынче же совсем не до невест, хворобу победить бы. И как назло ни один эскулап, ни один знахарь или ведун не могли избавить от напасти. Одну седмицу назад к Севастьяну пришёл старший городовой с докладом, что корень бед найден. Мол, рыжая ворожея обосновалась с друзьями в "RED КОБЫЛКА", подкрепление из придворных ведунов нужно бы для прорыва в заведение. Мол, совсем не желает ворожея идти на допросы в тюрьму.

Господарь поморщился, вспоминая скорые сборы за строптивой компанией. Уххх, как он был уверен в скором падении оплота "тёмных сил", этот слизняк Антибахий, принц забугорский, увивался рядом, требуя принять и его в ряды борцов с мором. Принца тогда взяли с собой, а этот сучий хрен закашлялся на подъезде к гостинице и замертво упал с лошади, напугав всех ведунов и прочих целителей!

Севастьяну пришлось лично в окружении своих верных стражей выезжать к зарвавшейся шайке колдунов. И вот пустынную улицу наполнил цокот копыт бравых всадников, хитрый господарь продолжал про себя выдумывать речь для ворожеи, вот уже и в окне виден силуэт…

— Оххх, царя комаров мне в штаны! Вы гляньте, какого к нам дядьку занесло! Сам господарь города явился! А почему тебя, русалья морда, не взяла тёмная хвороба? — из окна задорно торчала смешная голова, похожая на шиш.

Голова резко отпила из стеклянной бутылки какое то пойло и продолжила вещать: — Слушайте все! Зря вы мухоморовку не потребляете, токмо она одна и не даёт заразе пройти в жиииилы…икк. Но! Вы должны все помнить: мухоморовку можно закусывать только славунскими блюдами, "профуёли" не прут! Только лук, только жопа Сварга!

— Шишок, заткнись, иди спать, мой черёд стоять на страже, — в окне появилась дивной красоты дева, сложила руки на подоконник, а сверху бухнула на них свой огромный бюст, чёрная косища почти свесилась из окна. Увидев свиту и господаря, она томно вздохнула и произнесла с придыханием. — С какими пожеланиями приехали, господарь Арагора?

— С пожеланием увидеть загорскую ворожею, что учинила в моём городе небывалое тёмное колдовство! И спросить, спокойно ли ей спится, зная, что по её милости умирают дети малые, что людей из моего города не выпускают, заставляя дальше заражать друг друга? За семь дней, померло больше народа, чем за год!

Девушка в окне исчезла, будто кто-то дёрнул её за плечо, отодвигая.

— Здрав будь, господарь! — в окне появилась Любава. — Почему ты решил, что светлая, поклоняющаяся Сваргу ворожея могла сотворить такое?! Неужели не нашли более достойную кандидатуру?

Севастьян откровенно залюбовался девушкой, чистая красота, неомрачённое пороком чело, она действительно не походила на ведьму.

— Честные ворожеи не делают крепость из гостиниц, а ещё они не нарушают законов и не изгоняют с позором стражей, что находятся на государственной службе, — спокойно произнёс господарь. — Коли тебе нечего скрывать, почему сразу не вышла, что за представление устроила? Кстати, тот, кто навет на тебя написал, мёртвым в канаве валяется, аккурат, перед тем как подъехать к твоему окну с лошади опал, как уды стариковские.

Девушка исчезла из окна и через пять минут стояла в полной боевой амуниции ворожеи перед очами господаря.

— Как убедишься, что я не ведьма, готова служить тебе, пока тьма над городом не исчезнет.

Из гостиницы выбегали ещё люди, давешний Шишок, дивная дева, красивый маг и какой-то огромный мужчина, тащивший за собой настоящую иппу! Колючки были выпущены по всей поверхности кобылы, так что ошибки быть не могло, точно иппа!

— Всем назад! Будете ждать меня седмицу; коли не появлюсь, убирайтесь отсюда! К Колючке моей только Шишок может притрагиваться, отдай ему поводья, Гостомысл!

Девушка полоснула взглядом по Севастьяну, недоверчиво обошла стражей, достала из-за спины косу, в которую уже как-то умудрилась вплести пряслень, одними глазами заставила одного из стражей спуститься с лошади и уселась вместо него.

— Поехали, господарь, буду доказывать тебе свою невиновность.

Сегодня прошла седмица, с того дня, как Любава смело поехал с господарем. Всё это время она честно отсидела в очищающей темнице, не принимая пищу и не желая разговаривать ни о чём с господарскими дознавателями. Число жертв продолжало расти, и ничто не указывало на виновность пленницы. Каждый день приходили её спутники, мелкий лешонок особливо был надоедлив, то один примчится на диковинной кобылке верхом и с мешочком пирожков, то с красивым чародеем, то с прекрасной, но хамоватой богатыршей.

— Господарь, пропусти к ней, она только от меня еду возьмёт, — Шишок был очень настойчивый и всегда получал один и тот же ответ.

— Я бы с радостью, сам не понимаю, что она доказывает. Не ест ничего, не пропускает, сидит в кругу, мечом очерченным, и даже по нужде не ходит! Вокруг себя будто ничего не видит. Впечатление, что это я у неё в плену, а не она доказывает свою невиновность! А пирожки ооочень вкусные, я их ем каждый день, — господарь не только пирожками проникся, но и ладной богатыршей, очень ему нравилась и развратная ленца в её глазах, и огромная грудь.

— Что ваша ворожея делает в том кругу? Что доказывает? Один хрен смерти продолжаются. И не сегодня, так завтра грянет бунт, только я всё равно ничего не смогу сделать, границы соседей плотно закрыты от нас, — господарь нервничал и переживал. Зачем, в самом деле, доказывать невиновность, если всё, что нужно — прекращение жутких смертей?!

В этот момент дверь, ведущая к очищающей темнице, резко открылась. Ослепляющий свет ударил в глаза присутствующих. Медленно, почти невесомо, в сиянии появился женский силуэт. Шагнув через порог, ворожея осмотрела всех присутствующих отсутствующим взглядом и глухо произнесла:

— Господарь, веди меня на главную площадь, ворожить светлым буду. К утру смерть перестанет забирать твоих подданных, но умерших мне назад не отдадут, — в голосе девушки слышалась обречённость, будто она только что приняла очень тяжёлое решение.

Быстрым жестом Любава отстранилась от подбежавшего было к ней Шишка, бедолагу даже откинуло на стену терема. И больше не оглянувшись на своих верных спутников, быстрым шагом подошла к своей Колючке, запрыгнув на неё, откинула косу, раздражённо глянула на господаря.

— Так что, покажешь, где главная площадь? — слова давались ей очень трудно, было видно, что ворожее с трудом даётся каждое слово.

Севастьян без лишних раздумий сам вскочил на коня, не заботясь о том, чтобы призвать стражей. Он чувствовал: прямо сейчас нужно просто делать всё, что скажет Любава.

Путь занял не большим тридцати минут, ехали молча, всю дорогу ворожея осматривала улицы с валявшимися на них мертвецами.

— Что же, господарь, неужто у тебя не кому людей хоронить? — тому показалось, что голос звучал так же глухо, как и в тереме, Любаве действительно было трудно дышать, а ну как и она сейчас упадёт замертво?!

— Нам осталось проехать ещё одну улицу и мы на месте, ты бы поберегла силы, красавица, а то неровен час сама погибнешь, — на Севастьяна тот час же упал вроде светлый, но очень тяжёлый взгляд ворожеи, и ничего ему не возразив, девушка просто поехала дальше.

Огромная городская площадь города Арагор, в любой другой день, без хвори, была бы полна торговцами и различными уличными шутами и прочим развлечным людом. Сейчас же это было пустое и неприятное место, посреди которого возвышался памятник лорду-основателю города Арагора Питию Лесному. При ближайшем рассмотрении все бы заметили схожесть Пития и обычного лешего: маленький рост, всклоченная бородёнка, длинные волосы, ножки в форме копытец, одним словом — нечисть! Осмотрев задумчивым взглядом достопримечательность, Любава очень резко рубанула рукой пространство перед собой, и памятник рассыпался мелкими камушками. Одно движение кисти ворожеи, пренебрежительно откидывающей перед собой воздух, и постамент целиком и полностью свободен для восхождения нового памятника. Севастьян в смятении смотрел на действия ворожея, понимая, что либо он сейчас и здесь умрёт, глупо доверившись незнакомой ворожее, либо увидит настоящее, чистое волшебство! Хотелось бы, конечно, чистого волшебства. То, что произошло дальше, можно смело записывать во все скрижали, книги, свитки, берестяные грамоты!

Ворожея легко взобралась на высокий постамент, раскинула руки, закрыла глаза, что-то прошептала. Острые, как стрелы, всполохи света начали отскакивать от девушки, а потом раздался глухой звук, будто раскололи огромный орех или камень. Любава медленно раскрыла глаза, не опуская рук, незримо за её спиной выросли и распустились призрачнее крылья. Вот тогда Севастьян вынужден был рухнуть наземь! Волны света подобно безумной стихии морских волн во время шторма сбили его с ног и продолжили своё движение по всему городу, накаты были яростными и внезапными. Ворожея источала их без видимых усилий, как если бы она была солнцем, а волны — её лучами. Севастьян потерял счёт времени, не в силах отвести взор от девушки, самозабвенно отдававшей свет, как лекарство, он не заметил, что та теряет силы, что румянец уступил место смертельной бледности, а призрачные крылья почти исчезли. Потоки света стали значительно слабее, воздух наполнился запахом цветущих яблонь, по всему периметру площади исчезли груды мертвецов. Похоже, город выздоровел? Севастьян в изумлении оглядывал свои владения, а из окон уже смотрят изумлённые горожане, не верящие, что мора больше нет, но почувствовавшие какие-то изменения, и даже уже слышатся пока ещё робкие голоса уличных мальчишек, всегда первыми оказывающихся на месте любых интересностей. Господарь, находясь в состоянии радостного неверия, не заметил, как около постамента вырос силуэт крупного мужчины в чёрном.

Мужчина резким махом перерубил лучики света, исходящие от ворожеи. Лишившись ниточек, тело Любавы дёрнулось, глаза закрылись, и девушка точно упала бы с высокого постамента, если бы её не подхватили сильные руки.

— Любава! Ты с ума сошла! Ты же чуть всю свою энергию не отдала, причём уже и не надо, а тебе не остановиться! — мужчина уселся на мостовую, устраивая поудобнее в своих руках бесчувственное тело ворожеи, держал её, как великое сокровище, что-то тихо приговаривал, пытался растормошить, а потом просто прижал к себе, продолжая баюкать, придерживая голову. Взгляд его упал на Севастьяна.

— Поезжай за её спутниками, быстро, иначе, клянусь, камень на камне не оставлю от твоего города!

— Так давай её к ним отвезём, вон и кобылка здесь стоит, ожидает…

— Без тебя не догадался, — прошипел Тёмный. — Быстро за спутниками, за всеми!..

— Мы здесь, Кир, и уже давно, говори, что делать? — в центр площади входил мрачный Шишок, за ним шли такие же решительные Василиса, Будосвим и Гостомысл. — И он здесь…

Хромая сильнее обычного, вперёд вышел Велибор. Остановился, долго глядя прямо в глаза Тёмного Хозяина, затем опустил взгляд на Любаву. Молча рассматривал ведун ворожею, будто силясь, что-то вспомнить.

— Она потеряла почти весь свой источник, девушка истощена, дай её мне, Тёмный, твоя близость продолжает её убивать, — Велибор протянул руки к девушке, и тот час заполучил её и бережно, понёс к остальным спутникам.

Все присутствующие смотрели только на Любаву, никто не заметил, отчаяния в глазах Кира, никто не заметил его сжавшихся от бессильной ярости кулаков и огромного горя опустившегося на плечи Тёмного Хозяина…

Глава 24

— Ты так решила пошутить, сестрица? — Сварг подбоченясь смотрел в виноватое и злое лицо Мораны. — Бросила "раздроби камень" в общий жеребьёвщик для моей избранной и сейчас хочешь, чтобы я твою победу считал честной?

— Брат, почему ты брезгуешь моим созданием? Мой избранный не хуже других, у меня просто было на четыре шанса больше!

— Я?! Брезгую?! Тебе не кажется, что это ты сейчас сама дала повод быть в этот раз изгнанной с жеребьёвки? Право быть избранным предоставлено всем созданиям моих братьев и сестёр, но ты решила хитро увеличить свои возможности на пять пунктов! Морана, ты серьезно решила, что я не замечу твою "ошибочку"?

— Но…

— Лада не в счёт! Сама знаешь, она создание света и мысли её так чисты, что подвоха не увидит, хоть ты ей под рёбра меч Гракха засунь!

— Она вытащила мой камень! И радовалась выпавшему! Свет и тьма, наконец-то воссоединятся, наступит так ожидаемое всеми равновесие!

— Один из пяти? Сестра, не раздражай меня, не ровен час окажешься в том мире навечно и уже будешь отнюдь не богиней! Равновесие?! Да ты опять устроишь хаос! Женишок твой припечатан навечно из-за своей жадности и корысти, тоже за равновесие был, только потом передумал и решил стать старшим богом!

— Знаешь, братец, не ты меня делал богиней, не тебе и развенчивать! Сам то ты тоже не особенно власть готов потерять! А что скажешь Ладе? — Морана дрожала от сильнейшего гнева охватившего её, тьма потихоньку стала расползаться по идеально белому чертогу сонма.

— Немедленно перестань гадить в моём доме! — Сварг одним движением брезгливо смахнул расползающуюся тьму. — Скажу ей, что ты в очередной раз разочаровала меня! И будет новая жеребьёвка! А тебя, дорогая сестрица, я в наказание за дерзость изгоняю с сонма, сиди в своём любимом тёмном царстве, взращивай смертей и надейся на возвращение своего дорогого Тёмнобога!

— Значит, не примешь моё создание?

Сварг яростно засмеялся. Затем легко оборвал смех и, сурово сдвинув брови, грозно рявкнул:

— А ты не унываешь! Не приму! Своё создание там же в тёмном мире и развивай!

Морана ничего не успела ответить верховному божеству, просто была подхвачена дикими вихрями и перенесена в тёмный мир, последние слова брата грохотали у неё в голове: "Ты не выберешься оттуда никогда, повелевай смертями, но не смей касаться жизненных источников! Тебе не вернуть Тёмнобога!"

***
Велибор стоял напротив открытого окна, в его ментальном мире было умиротворённо и тихо, а казалось, что совсем недавно он испытывал здесь очень сильные эмоции. Какие? Словно очень важная часть его жизни безвозвратно утеряна.

— Исполать тебе, ведун, — раздался бесцветный голос позади.

— Как ты тут оказалась? Я вроде не приглашал.

Лёгкая Смерть раскуривала свою трубку, осматривая Велибора совсем не по-дружески.

— Меня не приглашают, к сожалению. Так, иногда, когда совсем невмоготу. Но ты, ведун, совсем другой случай. Хочу посмотреть, помнишь ли, что потерял. А ты хочешь?

— Да! Мне, как будто половину души отрезало, ничего не вспомню! Вылечил лешего, кикиморку, выпили, закусили, утром очнулся без понятия, зачем мне в Арагор? Тебя помню, ты мне выбраться от Мирры помогла, помню свою тушу безглазую, непотребства, творившиеся в моём доме, — Велибор вываливал всю тяжесть своих размышлений на нежданную собеседницу, отчаянно пытаясь что-то вспомнить. — Так зачем мне надо в Арагор, Аглая?

— Ишь ты, имя, придуманное Любавкой, помнишь, а её совсем забыл?

"…Любавкой", резануло по сердцу, ведун даже схватился за него. Кто она? Что она сделала с его разумом? Почему не оставила даже лёгкого следа своего присутствия в его пустой душе?

— Кто она? — сипло озвучил немой вопрос Велибор

— Когда-то была твоей суженой, теперь вот-вот станет жертвой Тёмного бога, а если Мирра пожадничает, то её жертвой. Напортачил, ты, "кормчий миров", сильно напортачил. Хочешь посмотреть, как и с кем? — и не дожидаясь его согласия, Смерть коснулась большим, ставшим вдруг костяным пальцем его лба. Перед глазами ожила картина, произошедшая во владениях лешего. Рыжая девка, вылезшая из червоточины, с пламенным взглядом и совершенно обнажённая соблазняла его самым наглым образом. Только он смотрел не на девку, а на свои пустые глаза…

— Как такое возможно?! Я же ушёл от неё, ты сама дала мне возможность вернуться в тело. Я точно помню, что не становился больше безглазым!

— Мирра пила тебя, — Смерть вновь принялась раскуривать трубочку. — А значит, лёгкие тропинки к тебе у неё ещё остались. Но, похоже, с этой сЕкси волнушкой, она исчерпала все возможности влиять на тебя. Теперь, опять же, ВОЗМОЖНО, она больше не сможет до тебя дотянуться. Закон равновесия: взял — отдай, дал — возьми.

— Почему я не помню Любаву? — имя-то какое ласковое, гладит пустоту души, словно лучик солнышка.

— Потому что ты потерял её метку. У вас была ментальная связь, очень сильная, благословлённая всеми богами, после неё эти метки и у тебя, и у неё появились. Сейчас, ниточки порваны, вы как две половинки теста, стали одним целым, а потом снова разделились на две части. И только обоим решать, становиться ли наконец цельным караваем, как было задумано богами.

Смерть вдруг потеряла свою невозмутимость, бесцветный голос стал угрожающе шипящим, а всегда спокойные глаза сверкнули неподдельным пламенем преисподней:

— Ты — создание Власа, суки и сраного Ловеласа! Мироздание при второй жеребьёвке распорядилось, чтобы именного его камень был поднят женой Сварга Ладой, богиней светлейшей, но точно не особо вдумчивой. Влас из всех наших богов самый что ни на есть потрахушник, хоть и светлый! Бесит, что мироздание его постоянно щадит, мол, не удалось ещё придумать для него вторую половинку, чтобы проказы его навечно замуровать! Так этот шельмец и в своё создание немного вселенской похоти влил, так, для затравочки! Поди, помнишь, как с младых ногтей на девок тянуло? Даже когда с Любавкой познакомился и в её "схрон" рыло своё попробовал сунуть?

Смущённый взгляд Велибора был предельно ясно растолкован Лёгкой Смертью. Влас был в сонме одним из приближённых к Сваргу богов, всегда изображалсякрасивым, мужественным и весёлым, и обязательно в обнимку с какой-нибудь красоткой. Он был богом веселья, выпивки, молодецких забав, богатырских пиров, путешественников (его называли "Кормчим всех открытых миров"). Часто, по мифам и легендам, врывался в чужие миры и своей лаской и силой убеждения завоёвывал их для Сварга и его войска без пролития хоть единой капли божественной крови. Вот как такому найти кого-то постоянного? Опять же по мифам и легендам он был совершенно неуправляем и разрушителен и никому своих обещаний быть верным не раздавал, что, впрочем, не останавливало дев всех божественных уровней мечтать о крепкой привязке к богу.

— Я веселья сторонился всегда, да и выпивать не особо люблю, — о том, что девки сами к нему в штаны лезли за лаской и надеждой, а он совершенно точно только из-за, жалостливости не мог отказать, Велибор стыдливо умолчал.

Костяной палец Аглаи неожиданно сильнее нажал в середину лба. Лик Смерти приблизился к лицу ведуна в намерении не то плюнуть, не то укусить за нос. Крайняя степень раздражения разлилась на всегда невозмутимом челе Лёгкой Смерти.

— А "правильность" такую, раздражающую и привлекательную для дур вроде Любавки, в тебя вложила ещё одна дура… Наречённая Власа, бывшая, когда-то, богиней, Леля.

Прошипев последние слова, Аглая обречённо опустила руку, ссутулила плечи и опустошённо начала раскуривать свою трубочку, взгляд снова стал безучастным и равнодушным.

— Сейчас прекращай гонять мысли, быстро выдвигайся в путь, осталось всего какую-то седмицу добираться до Арагора. Я в схрон к Любаве отправляюсь, и теперь запоминай! Найдёшь её спутников, заставишь Шишка поверить себе, мне плевать как, это твоя проблема. Не смей врать ни ему, ни двум другим извращенцам из её окружения! Потерял метку, так потерял, честно расскажи. Увиденное тебе напомнить? — Велибор виновато помотал головой. — Брату своему — верь, он теперь с вами. Успей ко времени, чтобы она не отдала весь свой свет.

Смерть немного помолчала, словно обдумывая дальнейшие слова.

— Будешь делиться с ней своим светом — не увлекайся. Она, хочешь не хочешь, твоя единственная половинка, да и ты, к моему сожалению, единственная половинка для неё. Именно поэтому используй спутников Любавы, не старайся отдать только свой свет…Погибнешь и обречёшь её на вечное одиночество, — последние слова смерть произнесла, не сдерживая эмоций, шипящим гневливым голосом.

— Аглая, я же безглазым был, когда, ну… драл…эту…Сама же сказала, что если бы Мирра меня не пила…

— А ты забыл, как быстро она тебя пить начала? Как ты "не смог сопротивляться " при вашей первой встрече?! — раздражённо перебила его Смерть.

— Ну, я тогда же не знал толком-то…что могу…

— Заткни свою дырку для пирожков! Сразу видно, кой бог лепил камень твоей души! Сплошные причины и никакого раскаяния! — рассвирепела Смерть и резким, несвойственным ей движением откинула косу с плеча на спину. Тусклые волосы Смерти, вдруг блеснули белым пламенем, осветив на мгновение прекраснейшее девичье лицо. Затем безучастный и серый лик Смерти вновь вернулось к своему обычному облику.

— Всё, обниматься не будем, очень ты меня раздражаешь. Боюсь обрезать твоё хозяйство, оставлю, только ради Любавки!

И хозяйка трубки начала медленно спускаться на нижний этаж терема, не растаяв в воздухе, как в прошлый раз.

— Увидимся…прекрасная Леля, — тихо произнёс Велибор.

— Не вздумай! — Смерть полоснула его очередным равнодушным взглядом. — Пожалеешь, Власово создание.

Глава 25

И снова родной схрон, давно ли в нём укрывалась? Вот любимый очаг, вот вечные пирожки бабушки Лукерьи, вот любимая кроватка. Любава устало уронила голову на пуховую подушку. Столько всего навалилось! Город такой неприятный, а это путешествие в тёмный мир?! Она что-то там потеряла, душа была опустошена, будто из неё зачерпнули половину. Перед глазами мелькнул лик Тёмного, вызывая лёгкую улыбку. Он её спас! С самого детства она спасала всех, кто попадался, её же ни кто и никогда даже не пробовал спасти. Даже от крепкой отцовской длани, часто ударявшей по румяной заднице!

Ну и что прикажете теперь ей делать? Тёмный не вызывал никаких чувств, его абсолютная страсть даже коробила, словно он покушается на что-то запретное.

Вспоминался отчаянный поцелуй, тогда у выхода из тёмного царства, от него клочьями отлетала плоть, трещины пошли по всему видимому телу, а ему было всё равно, он как держал её в объятьях, так, похоже, и желал рассыпаться прямо в её руках. Она его тогда грубо оттолкнула и отдала часть силы, что бы жил. Но ничего кроме сожаления и жалости в тот миг она не испытала. Словно очередной раз выполнила свою работу, угодила светлому богу Сваргу.

— Мир твоему схрону, ворожея, — перед ней стояла Лёгкая Смерть, раскуривая трубку одной рукой, другой, она уже зацепила пирожок. — Ну что, хреново тебе? Как в Арагоре мор начался, так ты все запасы мухоморовки уничтожать начала со своим мелким прихвостнем и извращенцами.

— Здрава будь, Аглая, ты какого моха меня в этот сраный город отправила? — Любава приподнялась на локтях, даже не думая вставать с удобной кроватки. — Я как вернулась из путешествия по тёмному царству, где мне Гостомысла как муху пришлось ловить, так этот клятый мор и начался, Аглая, я что-то притащила с сбой? Если я всему причина, гори всё траханным огнём, попрощаюсь с родителями и попрошу тебя отрезать мне косу, тоже хочу Смертью стать, только какой у вас там порядок? Я хочу быть светлой смертью! И ещё надо будет Колючку и Шишка убедить служить моим любимым извращенцам. И ещё надо будет знак ворожеи оставить на видном месте, а то чего доброго вместе с ним хоронить будут, а с ним нельзя…

— Заткнись, девка! — рявкнула Смерть. — Заткнись и слушай. — Добавила Аглая уже миролюбиво.

— У тебя есть семь дней, ты сама пришла в темницу, очертила мечом круг и попала в свой любимый схрон не просто так, верно? Вспоминай, что тебе про Светлое Озеро силы рассказывали?

Любава, как заворожённая смотрела сквозь силуэт смерти и вспоминала…

***
"Будет у тебя случай, когда понадобится вся твоя силушка, сейчас то в тебе и четверти её нет, — добрые глаза Лукерьи смотрели сейчас особенно проникновенно, словно открывая великую тайну. — Да, Любушка, и четверти, а ты вон уже одной рученькой можешь деревья валить.

— Ты сама поймёшь, когда наступит это время, в схроне твоём, за шкурой, есть маленький лаз, мечом своим поддень дверцу и поднимайся вверх. Запомни! Там две лестницы, одна ведёт вверх, другая вниз, тебе — вверх! Перед тем как идти, полностью разоблачись, в печке за пирожками возьмёшь маленькую крынку, зачерпни из неё взвар натри им и лицо и тело…

— И волосы?

— Волосы не трожь! Распустишь косу, наденешь кокошник, что висит над печкой, да, да, да, тот самый, который я тебе не разрешала надевать на маковку твою мелкую. Просто так даже не примеряй его, сломаешь к лешему, а это твой родовой омулет.

— Бабуль, а нельзя было амулетик попроще сделать, браслетик там какой-нибудь, пряслень опять же…

— Цыц! Будешь мне тут безделушки от СветлойЛады выбирать, что дали, то и возьмёшь!

Любава на мгновение отвернувшись от бабушки, показала язык кокошнику, и скривила рожу.

— Тебе дадут оружие, уж не ведаю какое, им и будешь отбиваться от тёмных сил, что захотят твоего "золота" "

***
— Любава, ты вспомнила? — Лёгкая Смерть влупила ей пощёчину. — Очнись уже, времени мало, а тебе ещё к бою нужно подготовиться.

Любава резко подскочила с кровати и начала торопливо снимать с себя одежду, во все стороны полетели наручни, кольчуга, наножи, оружие всех видов, штаны, рубаха, исподнее. Торопливо сгрудив всё в скомканную кучу, ворожея спешно расплела косу, предварительно выплетая пряслень.

— Девка ты что творишь?! Голой собралась тёмных побеждать? — Аглая наблюдала за ворожеей, прибывая в шоке.

— Сама просила, вспомнить, подай-ка мне взвар из печи и давай думай, какое там оружие мне дать должна?

— Серп я тебе должна дать, что ещё Смерть дать может? Косу не могу, всё таки табельное оружие, а серп в лёгкую! Ты, кстати, не о чём не хочешь спросить?

— Хочу! Я туда приду, увижу тёмных, начну пускать их на крошево, доберусь до источника, мне его, что весь испить? И что дальше? Я стану, похожа на водяного, а как дальше то сражаться, если в брюхе будет сплошная водичка?

— Истеришь? Понимаю. Подойдёшь к Озеру и поймёшь, сколько тебе его надо, это твоё "золото", вот и распоряжайся! — Смерть чуть помолчала и выдала. — Любава! Ты будешь сражаться долго, по меркам светлого мира семь дней, я буду тебя ждать здесь, ты обязательно вернёшься! И ещё… Не ты виновна в этой хворобе! Это сестрица Тёмного, стосраная Мирра наделала. Ей нужна твоя душа, твоё "золото", вот думала через чувство вины к тебе подобраться.

Любава размазала последние капли взвара, тело наполнилось невиданной силой и лёгкостью. А когда она надела упомянутый кокошник и вовсе почувствовала невероятную мощь, будто руки налились энергией тысячи богатырей.

— Давай оружие, очень хочу в бой — звонким голосом потребовала Любава

— Запомни, пока ещё в памяти, со своей энергией, как выберешься из схрона, потребуй господаря отвезти на центральную площадь там и очистишь Арагор.

— Глупый вопрос, но всё же: царица твоя Морана, вернёт жизнь умершим? Не убедила ты меня, что моей вины в том нет.

— Не думаю, — Лёгкая Смерть слегка потеряла невозмутимость. — Ей то, что? Закон есть закон, всё что погибло или умерло, принадлежит только ей.

Ворожея молча кивнула, взяла серп, и свой любимый меч. Подойдя к пологу из шкуры, резко дёрнула его, и легко поддела мечом утлую дверцу. В схрон ворожеи хлынули потоки света и тот час же появилось две лесенки, одна вела вниз, другая вверх.

— Ну бывай, Аглая моя, хорошая ты, до сих пор не понимаю, что заставило тебя стать Смертью. Ежли вернусь, научишь меня курить свою трубку и расскажешь про свой неведомый выбор, — ворожея в последний раз обернулась к своей необычной подруге, крепче сжала меч в левой руке, серп в правой и шагнула вверх.

***
Хорошо под чёрным пологом, хоть не вылезай из-под него никогда, да только лютый холод надоедает, вспоминаются и запахи лесные и свет солнышка и поля бескрайние. Беспечные Светлые боги то здесь, то там, оставляют свои источники, порой забывая про них, а что им сделается? Всё одно ни одной капли светлой энергии тёмному не выпить, такой закон установил Сварг после заточения Тёмнобога в глубоком озере Бездна, он знал, что Чёрнобог, пытается вернуться. По-разному называли его создания, но Сварг помнил его забытое имя — Смаргл, нареченный Мораны. Создатель всех тёмных, вещавший о нужном равновесии, говоривший, что без тёмных, создания не смогут понять прекрасного в светлых. Смаргл тыкал в Сварга палицей и орал, что создания уже рождаются не абсолютно светлыми, что всегда найдутся и полностью тёмные, и они тоже нужны мирозданию в обмен на равновесие…

Любава аккуратно ступала по скошенной траве, прислушиваясь к малейшим звукам

— Сссссветлаааая, пришшшла к сссвоему оззззерцу? — раздалось шипение под ногами. Тут же, не разбираясь кто это, Любава резанула серпом мелькнувшую чёрную субстанцию.

— Сссука! — заверещало существо. — Сссссюдаааа, "золото" пришло!!!!

И началось светопреставление. Чистый горизонт почернел от надвигающегося тёмного племени.

Первыми прибыли летающие упыри, закружили, заугугукали и кинулись вниз, пить "золото". Любава одним взмахом своего меча приложила семерых летучих: кому крыло резанула, а особо жадным по горлу прошлась. Внизу зашуршали змеи-кровохлёбки, в щедром поклоне ворожея познакомила гадов с обоюдоострым серпом Смерти, полегло разом с десяток ползущих. Приближались гиганты тёмного мира Толы, высокие твари с членистоногими лапами, кровь которых уже сама по себе была ядом для любого, кто просто осмелится их поранить. В высоком прыжке отчаянная воительница разрубила первого Тола, спускаясь на своём мече вниз по туше. Как по маслу вошёл меч в тушу монстра, чёрный яд крови залил всю Любаву, только ей ничего не сделалось, словно живая, кровь Тола сбежала с тела ворожеи. Отвратительный рык раздался в ушах девушки, второй Тол думал добраться до неё сзади и остался стоять на своих внутренностях, вторая часть туши с хлюпаньем облила часть тёмной орды да опала, подмяв под себя половину оставшихся кровохлёбок.

Вскочив на валяющуюся тушу Тола, Любава оскалилась, встречая бледныхмавок Какие-никакие, а всё таки особы женского полу "тёмного мира", они окружили её безумным хороводом, запели свои страшные песни, от которых мозги текли в обычной-то жизни, а уж в ментальном мире, подавно.

— Девки, горите в жопе вашего Тёмнобога! — с этими словами Любава подкинула серп вверх и мечом отбросила его, словно мяч в лапте, тот закружил по рожам мавок, превращая их в кровавое месиво.

Дрекавак из последних силёнок полз к сиянию девушки, его топтали сильные ноги полканов, полуконей без привычного человеческого тела наверху, Ворожея кружила в смертельном танце, разрубая и кроша всех, кто попадался. Под её разящей рукой летели в стороны ошмётки плоти тёмных. Давешнего дрекавака, она без сожаления рубанула серпом по затылку.

— Усни, мелкий пакостник, ешь только то, что принадлежит тебе!

В какой-то момент ворожея потеряла счёт своим жертвам. Рубила, резала, подсекала, прыгала, взмывая вверх, словно умела летать. Тёмные туши и тела опадали и развеивались в пепел.

— Любава…пора, времени совсем мало… — раздалось в голове. Голова

Девушка откинулась назад, на глаза опала белая плёнка. Встав на одну ногу, ворожея начала раскручиваться волчком, вытянула руки, чуть приседая и оберегая ноги от зубов более мелких тёмных тварей. Смертельный танец берсерка начал собирать новые жертвы. Казалось, меч и серп были продолжением её рук, сражая всех, кто желал "золота", а озеро силы уже обдавало хозяйку своим светом…

Внезапно все тёмные отступили, и Любава обессилено упала, приходя в себя, оружие выпало из рук. Чужая кровь была повсюду, и лишь небольшое количество её попало на тело девушки, на те места, где в пылу боя смазался волшебный взвар Лукерьи.

Тёмные собирались с силами, тогда как у ворожеи их почти не осталось. Она приподнялась и, пошатываясь, волоча за собой меч и не отпуская серп, побрела к озеру. Раздалось приближающееся шипение, кровохлёбки первыми почуяли слабость противника. Только им было не суждено вкусить "золотой" энергии, кто-то громко произнёс: "Михххараб атумн", и стало светло и тихо.

Любава через силу обернулась, желая увидеть неожиданно подоспевшую поддержку. Тёмный Хозяин стоял на холме из трупов своих подданных в привычных тёмных одеждах, сцепив руки в замок и прожигая обнажённую девушку тёмным взглядом.

— А…Хозяин… отозвал шавок, чтобы самому "золотишка" хлебнуть? Только попробуй приблизиться, убью к херам, несмотря на то, что спас меня…как-то, — еле выговорила Любава, ощущая сильную усталость и апатию.

Ответом ей было молчание. Усмехнувшись своим мыслям, Любава продолжила путь к светлому озеру и, не дойдя каких-то десяти шагов, тихонечко упала в обморок, выпуская из рук меч и серп.

Глава 26

Гулко раздавалось в голове: "Наваждение ты моё, любовь, проклятье моё, надо пить. Давай, сама, наполняй себя, это твоё озеро". Начинает появляться сила и зрение, кто здесь? Кто меня так бережно оглаживает? Охххх, тепло-то как! Будто из ледяных объятий вырвалась. Открываю глаза, черты Тёмного вроде? Какого пердящего лешего ему надо?! Лооооно русалки! Я же голая совсем! Так… к озеру и обратно в схрон. Меньше знаешь — лучше мечом махаешь".

Любава судорожно наполняла себя силой света, не замечая принесшего её к источнику Кира. А он с ума сходил, будто коленным мечом по живому резали. Смотрел на её ладные плечи, спину, бёдра… За что ему это?! Ведь никогда не полюбит, даже не взглянет ласково! Не удержался, провёл горячей рукой по спине, слегка касаясь бёдер. Даже не повернулась! Оно и понятно, ей силы нужно восстановить после такого побоища!

Рука Тёмного ещё раз несмело тронула обнажённую спину ворожеи. Так хочется коснуться губами, почувствовать её запах, лёгкий вкус, может быть попробовать? Аххх, рискнул, твою богиню! Губы обожгло, словно раскалённого масла коснулся. Ну, хоть клочья плоти не отлетают.

— Кир, не надо, не трогай меня, сам знаешь, худо будет, — Любава смотрела на него устало и невесело. — Жаль, что ты не мой суженый.

Произнесла, тяжело, осознавая, что и она не его.

— Любавушкааа, — Киру вдруг стало наплевать на все последствия, он с упоением целовал её спину, шею бёдра. — Я готов всё отдать за тебя, стать, хоть простым мельником, хоть землёй под твоими ножками! Дай мне только маленькую надежду, любииимая моя.

— Я сказала, прекрати! — Любава резко подскочила, приняв боевую стойку. — Совсем ополоумел?! С дороги, Тёмный, мне пора возвращаться.

Ворожея мотнула головой, заставляя рассыпаться по плечам роскошные волосы, источник был почти пуст, из её глаз лился свет.

— Мне пора возвращаться, Кир. Дадут боги, ещё свидимся, — и мягко приподняв его, передвинула на другую тропинку. Сама же двинулась к входу в схрон с небывалой скоростью.

— Привет, Аглая! Учи курить трубку. И забери этот кокошник, в жизнь его больше не надену. Экую хрень Светлая решила оставить своим последователям! — Любава влетела в схрон, словно ураган. Лёгкая Смерть пассивно дожёвывала пирожок:

— Трубку дам после освобождения Арагора, а может быть, ещё кое-чего тебе туда добавлю для забав молодецких. Я смотрю, ты готова?

Любаве вдруг стало трудно говорить. Свет вырывался, раздирая внутренности; на обнажённом теле, разгораясь всё ярче, плясали золотые узоры.

— Надо срочно возвращаться! Аглая, помоги одеться, — глухо произнесла ворожея.

Смерть спешно подошла к девушке. Отняла у неё серп, сдёрнула кокошник и легко провела рукой в сторону сложенного облачения ворожеи. Одежда и доспехи со свистом "напали" на Любаву, быстро надеваясь на все части тела. Девушка почувствовала нежное охлаждение своего горящего тела.

— Выходи из схрона! Быстро! Не вздумай весь свет свой отдать. Суженный твой поможет восстановиться! — голос Смерти, сейчас уже нельзя было назвать бесстрастным, она по-настоящему орала.

— Какой, к собакам, суженный? Не хочу его помощи, — делая шаг из схрона, произнесла Любава.

— Там разберётесь, — уныло махнула рукой Лёгкая Смерть.

Любава исчезла из ментального мира. Смерть по-хозяйски повесила на место кокошник, заправила за пояс серп и расслабленно уселась на кроватку, закуривая трубочку.

— Заходи, не мнись за дверью, теперь тебе можно входить в её схрон, — выпуская дымок, произнесла Смерть в сторону маленькой дверцы.

Створка медленно, со скрипом, отворилась, и вошёл Тёмный Хозяин.

— Правду говорят, будто нижнюю лестницу надобно всё же спрятать. Будешь теперь шастать к ней постоянно?

— Если позволит, буду, — поднял глаза, полные боли, Кир

— Тёмный, мне ли тебе объяснять, что ничего, кроме страдания, твоя любовь не принесёт?

— Мне не выиграть эту битву, Смертушка, я всё готов потерять или отдать, лишь бы быть около неё, — Кир невесело хмыкнул. — В пору искать Хозяина для совершения сделки, есть ли такой для Тёмных владык?

Аглая долго смотрела на отчаянное лицо Кира, глубоко затянулась трубочкой, выдыхая большое облачко дыма, и произнесла:

— Есть, имя его — Смаргл, создатель всех тёмных.



Оглавление

  • Ворожея из Загорья
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19
  •   Глава 20
  •   Глава 21
  •   Глава 22
  •   Глава 23
  •   Глава 24
  •   Глава 25
  •   Глава 26