Учебник юного волшебника [Алексей Геннадьевич Зайцев] (fb2) читать онлайн

Алексей Зайцев Учебник юного волшебника

Ставьте перед собой цель

В далеких бескрайних степях Зальбарилла вело свое существование племя Гаэтано.

***

Извините, уважаемый читатель. Мой учитель наказал меня за такое начало. Ведь каждая фраза учебника должна быть понятна читателю. Увидев то, что я написал, учитель чуть не выбил мне верхний левый фасет. И наказал адаптировать текст учебника к читателям, то есть к Вам. Данный абзац объясняет, почему следующие главы ученика, будут происходить в Вашем родном мире. А для переводчиков просьба – адаптировать только то, что касается учебника, но никак не мои сноски. Или мысли, которые мой учитель тоже приказал записывать. «Чтобы ты лучше запоминал свою глупость!» сказал он.

***

В бескрайних степях Казахстана жило племя Гоблинов. На холмистой травяной равнине неизвестно как примостились три огромных трехкилометровых скалы, окружая долину, куда с заснеженных вершин стекали десятки ручьев, превращаясь в быструю прохладную речушку. Река выбегала из долины в единственном месте, на западе, где можно было пройти внутрь, и огибая северную скалу, устремлялась на восток. В степи, в том месте, где река наконец-таки расставалась со скалами, давшими ей жизнь, начиналась территория Гоблинов.

По берегам реки обильно росли злаки, река кишела рыбой и лягушками, которых гоблины почитали за деликатес. Это место было очень дружелюбно и поэтому гоблинов в этом благодатном месте было около трех тысяч. Для существ, которые могут притвориться камнем и ведут уединенный образ жизни, это очень большая численность. В обычном поселении численность гоблинов никогда не переваливала за сотню. Жили они на всем протяжении реки, которая терялась в почве степи, постепенно переходя в болотистую местность. А оттуда уже было почти не видать скал.

Болото было излюбленным местом игр маленьких гоблинов, которые собирались тут, чтобы играть, ловить лягушек и греться на солнце. Поэтому вечером, когда солнце как раз уже опускалось за горизонт и освещенными оставались только пики скал, вождь гоблинов, Алексей, пришел именно на болото. Опираясь на посох, он шел между островков камыша, постукивая концом посоха по камням. Он искал малышей. Как мы уже знаем, любой достаточно большой камень, может быть гоблином, который свернулся калачиком и притаился.

Если говорить честно, то Алексей уже нашел двух маленьких гоблинов. Девочку Ники, серый с коричневатыми прожилками камень, посох постукал легко и никак не отозвался в руках у вождя. И Васю, зеленый мшистый камень лежал в центре камышовой низины, посох никак не отметил. Поэтому вождь терпеливо шел внимательно осматриваясь. Дети играли в прятки. Прятались они от него. Пару минут назад сорванцы разбежались от него с криками «Прятки! Прятки!». Зря он сказал весело гудящей ребятне – «Поиграем?». Надо было сначала объяснить, что играть нужно будет с посохом. Но ничего, он все равно потрогает каждого. Посох найдет нужного малыша.

Посох откликнулся на серобуром камне. Маленького гоблина звали Лёва. Алексей терпеливо доиграл игру. Он любил детей своего племени. И нашел их всех. Через полчаса, когда солнце уже окончательно провалилось за горизонт, а свет по степи шел только от заснеженных вершин, он встал примерно посередине игровой площадки и громко рассказал где, кто лежит. Восхищенные ребятишки сбежались к вождю, который посоветовал им укрыться на ночь подальше от болота, хотя на это рассчитывать не приходилось. И сказал Лёве, чтобы он шел с ним.

***

Извините, уважаемый читатель. Мой учитель только что попросил дать ему прочитать то, что я уже написал и жутко рассердился. Ах, мой бедный левый фасет. И это только за то, что читатель до сих пор не знает, кто такие гоблины. В следующий раз он обещал оторвать мне вторую левую ногу. Зачем, зачем я тогда смотрел в учебник на контрольной?! Теперь он приказал мне писать эту книгу! Приходится так много работать, исследуя жизнь гоблинов и в частности Лёву. Ох уж эти гоблины!

Так вот гоблины. Гоблины кровевскармливающие существа. Не спрашивайте меня как? Когда я, еще личинкой, вылезал из яйца, мне и в голову не могло придти, что можно родиться сразу таким же как взрослый, только маленьким, а потом питаться соками родителей. Более того, гоблины даже не умеют говорить с рождения. Речь приходит к ним с кровью матери или отца, хотя мужчины гоблины к кормлению почти не приспособлены. Самой удивительной особенностью гоблинов является их умение притворяться камнем. Они могут так свернуться в калачик и тогда станут совершенно неотличимы от камней. Единственное что их может выдать это цвет. Поэтому в разных частях света живут гоблины разных цветов. Я пока не знаю могут ли гоблины менять цвет кожи в процессе путешествий. Но в манускрипте который я Вам сейчас пересказываю, говорилось, что автор такое подозревает. Кожа гоблинов, когда они сворачиваются, крепостью от камня не отличается. Когда мать перестает кормить ребенка, он начинает жить почти самостоятельной жизнью. Но все равно еще два или 3 года держится близко от родителей, которые помогают ему питаться.

Дети рождаются у гоблинов очень редко. Наверное потому, что температура крови у гоблинов такая же как у окружающей среды. Однако, они могут благодаря своей каменной коже сохранять свое тепло довольно долго. На мой взгляд температура тела такая же как и воздуха, это совершенно логично, но учитель рассказывал нам на уроках, что есть существа, которые сами нагревают себя. И есть, которые сами охлаждают. Не буду с ним спорить, тем более что у ученика, который спорил с ним, а это было на моей памяти лишь однажды, учитель оторвал и съел сразу две ноги. Обычно он довольствуется одной. Ах, ножки, они так болезненно отрастают…

Книги на полках

Лёва уже год как перестал зависеть от крови матери. И Алексей был рад, что посох указал ему именно этого ребенка. «Уже довольно большой малый» удовлетворенно думал он. Надеюсь шаман будет с ним достаточно любезен. Алексей все равно собирался контролировать дальнейшую судьбу малыша. Он хотел, чтобы в племени появился второй шаман. Вождю не нравился старый шаман, вернее ему не нравилось его поведение. Шаман начал пить алкоголь и был пьян уже третий месяц. Конца его запою не было видно. Шаман был очень сильным колдуном и у племени никогда не было трудностей со всем, чему может помочь магия. Но вот уже третий месяц любая просьба гоблинов к шаману могла вызвать несколько неадекватные последствия.

Кому может понравиться, когда самая невинная просьба может привести к тому, что может представить себе только пьяное сознание шамана-гоблина? Просьба помочь в ловле лягушек по случаю рождения маленькой Зины привела к массовому нашествию квакающих орд. Три дня племени пришлось провести камнями под метровым слоем распевающих «Ква Ква» деликатесов. Жалоба на засуху вызвала недельный дождь. Алексей смог остановить дождь только с помощью посоха и то с большим трудом. Так что каждый гоблин, живущий у реки, дал торжественное обещание вождю, не носить спиртное шаману и советоваться с вождем, прежде чем обращаться к запойному «стихийному бедствию».

Посох, хоть и был наделен определенной силой, но в руках вождя не мог тягаться с мощью заклятий шамана. Вождь не был наделен тем, что делает кого-либо волшебником. Он так же, не получал удовольствия от того, что мог сотворить что-нибудь волшебное. И поэтому использовал посох, в основном, как палку для ходьбы.

Звезды, и нарождающийся самую первую свою ночь месяц, ярким ночным светом освещали низкий домик шамана. Дверь в домик раскрылась перед вождем сама, пропуская прежде всего посох, и только потом того, кого тот привел с собой. И Лева с замершим сердцем переступил порог дома, которого все дети племени боялись как огня. Боялись потому, что сама магия была чем-то прекрасным, непонятным и поэтому опасным. А еще потому, что последние три месяца все суслики из окрестностей с вытаращенными глазами каждый день таскали к дому шамана злаки. А когда дети их ловили, чтобы отобрать зерна, суслики объединялись и гонялись за детьми, отбирая у них все съестное, что было, кусались, а когда дети сворачивались в камни, строили из камней пирамидки, укладывая детей в нижний ярус. Сусликов было намного больше чем детей. А память на воришек у сусликов была очень хорошая. И чем дальше воришки пытались убежать, тем большую толпу сусликов они собирали по степи.

Первое Левино впечатление от внутреннего убранства прихожей можно описать выражением «всплеск эмоций». Правая стена открывшегося помещения была от пола до потолка завалена книгами. И Лева просто умирал от желания узнать, что это такое? Он никогда не видел книг доселе и любопытный детский взгляд сразу уцепился за прекрасную возможность задать тысячу почему. Центральная часть комнаты была свободной и довольно обширной. Во всех домах племени в этой части дома стоял стол окруженный стульями. Здесь же стола не было и удивление по поводу необычной обстановки дополняли ощущения Левы.

Удивление было усилено еще и тем, что напротив входа находилась еще одна дверь. Дверь, которая выходила за все ранее принятые Левой дверные стандарты. Дверь была вторая в доме, а значит вела в другую комнату. Что само по себе было необычно для домов гоблинов. Но самое главное в двери – была ее форма. Дверь была скошена. Ее верхняя часть была горизонтальной, а ее левая и правая части параллельно шли под небольшим углом к полу, образуя дверной параллелепипед. Даже Левины, еще детские мозги тут же сообразили, что открывается эта дверь, в силу своей геометрии, неординарно.

Взгляд Левы, брошенный на левую стену, заставил его испытать страх вперемешку с желанием бросится спасать шаманову утварь. Слева от входа стоял тот самый стол, который Лева ожидал увидеть посреди дома. На столе в очевидном беспорядке лежали как знакомые так и непонятного назначения предметы. По сторонам и перед столом стояли три стула, на которых лежали еще предметы и несколько книг. Надо всем этим богатством тикали часы с кукушкой, маятником и четырьмя грузиками, а проще говоря, ходики.

Если вы можете представить себе обычный квадратный домик с треугольной крышей, то можете быть уверены, что вы знаете, как выглядела основная часть ходиков. Все те, кто знакомы с конструкцией часов с кукушкой знают, что из корпуса должны спускаться вниз цепочки с грузиками. Однако, таких грузиков в часах было не два, а как уже упоминалось, целых четыре. Циферблат ходиков имел кляксообразную форму и отливал синим. Стрелок на циферблате не наблюдалось совершенно. Но все эти изыски конструкции, никак не могут передать следующее. Для всех знакомых с механизмами работы часов, ясно: ходики должны висеть маятником и грузиками вниз для нормальной работы. Однако эти ходики были перевернуты и висели вверх тормашками. Висели они маятником вверх, касаясь стены только одной точкой корпуса – задним углом треугольной крыши. Да, да – висели они еще и под углом от стены. Точно таким же, как скос второй двери в доме шамана. Еще – ходики двигались. Если уж говорить досконально, то неподвижными во всей конструкции ходиков были две точки – место крепления к стене, если его можно назвать креплением. И конец маятника, торчащий под углом вверх. Когда конструкция, отмеряя секунды, проходила положение прямой, и маятник образовывал одно направление с корпусом ходиков, раздавалось громкое «ТИК». Грузики, которым само их предназначение приказывало висеть вниз, качались вверх совершенно не в такт тиканию. Поэтому вся картина сумасшедших ходиков могла бы довести до ужаса любого осьминога, а уж молодого гоблина и подавно. Нечего и говорить, что подходить к столу у Левы не было никакого желания. После первого же взгляда, он даже старался не смотреть в ту сторону.

Дополняло убранство стены несколько пустых и полузаполненных книгами полок. Стену дома, где располагалась входная дверь можно, да и нужно, описать словом вешалка. Она вся была увешана какими-то предметами, от совершенно невероятных по внешнему виду, на крючках и подставках непредставляемых по конструкции, до обычных веточек и камешков примостившихся на маленьких полочках. И Леву сразу же захотел ухватить что-нибудь из этого великолепия, чтобы похвалиться потом перед ребятами и поиграть на досуге.

Не обращая внимания на необычную обстановку и всё разнообразие чувств отраженных на лице Лёвы, Алексей подошел к параллелепипедной двери и три раза громко стукнул в нее ногой. Лёва замер и уставился во все глаза на дверь. Он вот вот должен был увидеть шамана первый раз в своей жизни. Ощущение того, что всю следующую неделю, да куда там неделю, до сезона дождей, он станет центром ребячьей компании, рассказывая о шамане, заполнило его до макушки.

Дверь со скрипом отворилась.

***

Лева хотел спать. Вы только не подумайте, около десяти часов назад Лева хотел есть. А сейчас сильнее всего на свете он хотел спать. Есть он хотел тоже – это бесспорно. Но желание спать тянуло его веки вниз все сильнее, и еще пожалуй сходить в туалет, хотя туалет мог еще немного и подождать, а вот желание спать, уже почти никак.

Второй день, вот уже второй день Лева сидел над книгами упорно читая и заучивая, перечитывая и произнося вслух то, что было написано в книгах. Первоначальные тысячи книжных «почему» обернулись знанием того, что книги читают. А также знанием того, что книги придется читать еще очень и очень долго. Придется прочитать все, что есть в доме шамана. И наверное еще что-нибудь. И еще что-нибудь, и еще, и еще. Только вот в последние часа три Леву не покидало ощущение, что этого еще не наступит. Прямо за книгой лежавшей перед его глазами сидел здоровенный кот и смотрел на него. Как только взгляд Левы следуя непонятным веяниям Левиных желаний бросался куда-либо кроме книги, Лева тут же получал сильнейшую оплеуху, а кот произносил, уже в который раз «Читай!». Лева читал вслух уже четвертую книгу подряд. Уже четвертую книгу с тех пор, как он в первый раз в своей жизни увидел шамана. И уже четвертую книгу, которую ему нужно было заучить наизусть.

Первые три он уже осилил. А четвертая, по его ощущениям, ставила в его жизни большую жирную точку. Еще пара ударов и его голова не выдержит. Или он заснет и его голова не выдержит еще сотни ударов. Или он съест книгу и ему нечего будет читать и его голова не выдержит тысячи ударов. Или он не съест тысячи голов после одного удара. Или кот не съест его головы, потому что ударит.

«Читай!» Ударил снова кот. И бредовая полудрема ушла, возвращая Леву в суровую реальность обучения, по методу пьяного гоблина. Лева дочитал до конца очередное заклинание. Как и обычно, в этот момент Кот сказал «повторяй». Лева привычно уставился в глаза Коту, чтобы ни в коем случае не смотреть в книгу, и слово в слово повторил все, что было записано. Вообще-то смотреть в книгу в этот момент было можно. Оплеуха за подсматривание во время повторения никогда не следовала. Только вот оплеуха могла последовать за подглядывание во время попытки. Ведь после повторения кот говорил «Попытайся!». И Лева честно пытался сделать что-нибудь магическое. Только вот уже больше суток безуспешно.

Еще в начале обучения, когда кот еще тыкал лапой в книгу и называл буквы, звуки, символы, руны, сочетания, тона, переходы, описывал мысленные действия, записанные в заклинаниях своим собственным иероглифическим письмом, Лева прекрасно понял, что лучше попытаться вспомнить все в первый же раз, чтобы потом не получить затрещину, которая во время попытки была наиболее сильна. Сейчас новых значков, символов, иероглифов, сокращений и прочего нового, в чтении стало очень мало, но Лева понимал, что осилил свои первые три книги именно благодаря этой маленькой победе над собой. Научившись запоминать с первого раза через повторение, по возможности, без книги. Ну и еще, конечно, оплеухам этого ненавистного животного.

«Повторяй!» И Лева нараспев начал читать вводное описание заклинания:

– Чтобы принудить живое существо к состоянию сна, необходимо мысленно привязать момент пробуждения к абсолютно конкретному моменту времени. Мощность вложения силы должна соответствовать сроку усыпления. Представление о существе можно ограничить местоположением, указанием, взглядом или другим конкретным определением. Возможен тактильный контакт, который может как усилить так и ослабить принуждение, по желанию…

И в этот момент Леву проняло. Проняло понимание того, что он сейчас будет пытаться делать. “Швырнуть огнем” – Леве это было не нужно. “Поймать стрелу” – откуда ее взять? “Заставить метлу мести самой” – что такое метла? “Прорастить растение” – но его сначала надо посадить! Но сейчас!, В этот самый момент: абстракция исчезла из всего того, что он делал последние полтора дня. Он понял, что момент истины соединился с его мироощущением, и реальность впервые в жизни дала ему знать, что его жизнь нужна и полезна. С великой радостью в голосе и непередаваемым чувством силы, он впервые в жизни вложил в заклинание то, что заставляет магию работать. А именно самого себя. Периодом в заклинании сна для самого себя была избрана вечность.

Пробуждение через две секунды от падения со стула было довольно болезненным. «Батареек в заклинании не хватило» на вечность, сказал бы любой мало-мальски разбирающийся в магии. А кот со стола очень довольно произнес: «Молодец!» «Читай!» И пока Лева вставал, занес лапу для удара, дабы пресечь любые попытки отлынивать от занятий ну или потому, что Лева особенно не торопился вставать.

Шок, дезориентация, боль в голове от непрестанных шлепков уже почти было убедили Леву, что его жизнь тут и кончится. Он медленно поднимался с пола к середине своей четвертой книги, когда к нему пришла радость. А главное – понимание того, что сейчас произошло. Радость от того, что у него впервые в жизни получилось! Получилось что-то такое, что сделал только он и именно он. Он добился результата! Он может! Это самое «молодец» толкнуло его эго к новым попыткам понять и осмыслить собственную первую победу и поражение одновременно. Он встал и произнес свое второе в жизни заклинание. Кот уронил голову на стол и заснул. Сроком сна было преднамеренно указано, «насколько у меня хватит мощности».

***

Очень интересная формулировка «насколько у меня хватит мощности». Мне как ученику мага, действительно стало интересно изучать жизнь Левы. У нас с ним одна и та же цель. Стать волшебниками. Правда меня готовили в волшебники еще куколкой. Особое помещение, температурный режим. Я и не мыслю себе другой жизни кроме как поддерживать купол во время дождя или помогать воинам пеленать добычу во время пищевых промыслов, а может мне доверят укрепление внутренних покоев гнезда. Т.е. я прекрасно понимаю, что я волшебник по рождению, а не как Лева.

Его ведь заставляют им стать. В этой части мне не очень понятна его форма сознания. Она может определить свою цель в жизни. В моей жизни все понятно. Интересно, каково это иметь право менять свое место и назначение существования. Как бы мне понравилось быть солдатом. Бррр! Меня прямо пробирает дрожь в панцире! Нет, быть солдатом – увольте!

Но если уж смотреть на жизнь таких существ как Лева, то мне кажется, что лучше ставить цель в жизни себе самому. Иначе эту цель тебе поставит кто-нибудь другой! Не хотел бы я остаться без сна несколько ночей. Хотя сегодня моя очередь дежурить ночью. Второкурсники уже несколько раз устраивали набеги на наше первокурсное место в гнезде. Трое наших в прошлый набег начали отращивать себе новые задние ножки. Хорошо, что высшие курсы живут далеко от нас в гнезде. Иначе, боюсь, все мы постоянно отращивали бы конечности. Ах, как мне хочется отомстить им и отведать ножек второкурсника!

О! А это похоже на цель! Интересно! Оказывается, я тоже могу поставить себе цель.

Пусть маленькую. Пусть в моей жизни она будет маленьким шажком, но вот она цель. Она моя! И никак не идет в противоречие с интересами роя и матери-королевы. Отныне, я хочу попробовать ножку второкурсника! Нет – не так. Ножку студента на курс старше чем я. Такая цель звучит поконкретнее. Иначе мне будет не интересно пробовать ножку младших курсов когда я буду уже третьекурсником. Это будет не так престижно. Держитесь, ваше мясо будет моим!

Жаль, что записи не сохранили тот момент времени, к которому Лева привязал пробуждение кота. Сам механизм принуждения ко сну, мне, как жуку рожденному для магии, стал понятен сразу после прочтения соответствующего заклинания. Но вот, что подумал Лева, когда усыплял кота, мне очень интересно.

***

Как и следовало ожидать, пробуждение было вызвано ударом в голову кошачей лапы и приказом «Читай!». Веки никак не хотели расходиться, руки плохо слушались, поэтому через паузу в пару секунд процесс пробуждения был ускорен очередным ударом и, казалось, бесконечным «Читай!». Третье «Читай!» застало Леву на четвереньках. Тело ныло, сна было явно недостаточно, и Лева никак не мог заставить себя подняться с четверенек. Он терпеливо ждал четвертого удара. В тот момент, когда вышли все отмеренные на удар сроки, удивление втолкнуло в сознание Левы интерес к произошедшему. Что могло пойти не так? Почему нет удара? Возможно это ключ, к тому чтобы поспать еще? Эти мысли неожиданно выбили весь сон из головы. Лева с удивлением взглянул на своего ментора.

Кот застыл с поднятой для удара лапой, глядя на входную дверь. Его глаза жадно открылись. Он, облизываясь, смотрел мимо Левы, совершенно забыв о своих прямых обязанностях учителя. Лева немедленно взглянул в ту же сторону и в удивлении застыл, так же как и кот.

Через входную дверь гуськом входили суслики. Они вереницей шли через комнату, направляясь к комнате шамана. Дверь отворилась и Лева снова увидел белый густой туман испарений, ужасно пахнущий самогонкой. Ничего внутри второй комнаты, как и в первый раз, Лева не разглядел. В своих лапках суслики несли злаки, рыбу и лягушек. Кот провожал каждого зверька с рыбиной долгим протяжным взглядом. Казалось, он готов был порвать самого себя, только чтобы добраться до еды. Лева провожал всех сусликов!

Но в отличие от кота, Лева был свободен в движении. Он бросился к ближайшему суслику и немедленно проглотил лягушку, которую тот нес. Он хватал и хватал, а суслики немедленно разворачивались и уходили прочь, присоединяясь к тем, кто уже отнес свою добычу к шаману.

Раздалось протяжное, жалобное «Мяу». Кот тянул лапу к рыбине, которую Лева уже рвал на кусочки, очищая от внутренностей и костей. Лева взглянул на кота и неожиданно для себя понял, что кот тоже является заложником учебы. Они находятся в одной лодке. Только один гребет а другой у руля. Его, казалось, уже вечная ненависть к коту, испарилась в мгновение ока. Лева протянул коту рыбу.

Задание вождя

Через две недели, после того как Лева впервые в своей жизни услышал «Читай!», в дом шамана опять зашел Алексей. Лева и кот мирно спали, пытаясь восстановить запасы энергии к очередному марафону обучения. Пятнадцатая по счету книга, которую прочитал и выучил Лева, была только-только закончена. Она называлась «усиление волшебства с помощью неизбежных условностей». И нынешней ночью Лева применил умения, содержащиеся в книге на практике не только на коте, но и на себе, чтобы, наконец, выспаться. Усилило заклятие сна для кота и Левы, связь с дверью на улицу.

Алексей, несший в руках посох, тут же увидел магический окрас сна Левы. Он обнаружил и связь с Левы котом, связь которая руководила котом, связь Левы с горой книг у стены и на полках и связь сна Левы и кота с дверью. Не будучи волшебником, а всего лишь пользователем посоха, Алексей побоялся тормошить Леву. Незнание всегда приводит к очень печальным последствиям. Но ему нужен был Лева, поскольку, как он знал, шамана сейчас не было. Вернее он был, но его не было в сознании. И, как чувствовал Алексей, его не будет еще как минимум неделю. Как раз тот срок, на который и нужен был ему хоть какой-нибудь Маг.

Алексей подошел к Двери и уставился на нее, ну прямо, как баран на новые ворота. Только не подумайте, что он проводил время в созерцании внутренней вселенной. Он пытался понять, что нужно сделать с дверью, чтобы повлиять на сон Левы. Постучать?!! Никакого эффекта. Запереть на засов?! Опять ничего. Отпереть?! Все по-прежнему. Скульптурная композиция баран и ворота осталась неизменной и после нескольких акробатических этюдов перед дверью, толканий, открываний и закрытий. Вершиной достижений в «плясках с бубном» был торжественный подход к двери на руках и стук в нее ногами из такого положения. После чего, Алексей постукался в дверь лбом от бессилия, и в бешенстве вышел на улицу, с силой захлопнув за собой дверь, рассчитывая еще поразмыслить на пороге.

Из-за двери донеслось непререкаемое «Читай!».

В путь

Извините, уважаемый читатель, немного расскажу о том, что узнал только что сам.

Интересное понятие условная магия. Насколько я понял, поднимая хроники истории Левы, это наложение условий на магию, для облегчения проведения заклятий. Это, как всем известное правило рычага. Например, нужно вам поднять камень, который даже двадцать рабочих жуков не смогут сдвинуть с помощью лебедок и простых рычагов. Зовут естественно жука-мага. И бедняга напрягается, тащит камень с рабочими изо всех своих магических силенок. А потом падает обессиленный. А вот если бы он построил заклятие, положим с условием, что он тащит камень, пока ни один рабочий-жук не притронется к лебедкам. Вы себе можете представить, чтобы эти трудяги, не трогали свои рычаги и лебедки? Но ведь это и есть очень сильное усиление. А если сейчас подойти к начальнику жуков-воинов и сказать: «Ни один рабочий не должен касаться лебедки пока я тащу камень!». Воины расшибутся, но сделают. И тогда камень тащить будет не просто, а очень просто.

И если я не ошибаюсь, то вот он шаг на пути к моей цели. Перед сном иду в библиотеку. Надо бы узнать про условную магию побольше. Держитесь второкурсники!

***

Ура! Приятно знать, что ты на правильном пути. Прочитав о моем желании пойти в библиотеку, учитель похвалил меня за рвение к цели. Похвала это так приятно, особенно от жука, которого по слухам боится даже сама матка-королева! А ведь ей подчиняется весь мир, до последней куколки.

***

Чтобы проснуться Леве нужно было, чтобы кто-нибудь вышел из дома. Конечно, он рассчитывал еще и сразу поесть, потому что ожидал сусликов. Он уже забыл, что существует что-то кроме книг, кота и сусликов с едой. А любой поход в туалет сопровождался непрестанными ударами от кота, который шел за тобой, садился по нужде рядом с тобой, и мог протянуть лапу, чтобы ты подождал его, когда он еще не успел все. И все это время «Читай!», «Читай!», «Читай!».

Алексей зашел в дом, чтобы начать решать очередную магическую задачу со связями. На этот раз долго ему раздумывать и искать не пришлось, посох этот дал ему шаман и чары на кота накладывал тоже шаман. Понимание механизма пришло из посоха само. Алексей встал посреди комнаты и стукнул посохом о пол.

– «У тебя есть свободная от учебы неделя, Лева. Пора браться за серьезное дело!»

***

Там где кончалась территория гоблинов. Там где болото, постепенно теряя камышовые проплешины, совершенно терялось в траве. И трава бежала волнами по воле ветров. Там, в низине, стояло очень сильное войско. Три тысячи людей-латников пришли сюда, с целью достичь трех легендарных степных вершин. Они шли через безлюдную степь туда, куда по бездорожью не пускала сама природа. И они пришли, потому чтобыли подготовлены именно для того, чтобы дойти. Уже через полдня пути они должны были увидеть три вершины – свою цель. Но этого допустить было нельзя.

– Понимаешь, Лева. Жители долины, что между скалами, общаются с жителями извне, только по дороге, которая идет с противоположной от нас стороны гор. Как раз рядом с началом реки. Они очень сильны и позволяют нам жить тут, в тишине и спокойствии. Они никогда не делают из нас рабов и никогда не строят из нас замков, хотя замки, где в кладке есть гоблины, стоят вечность и еще столько же. Но, самое главное, они никому о нас не рассказывают. Мы – народ мирный и живем исключительно тем, что прячемся. В этом месте рай для нас. Нам даже не надо прятаться. Но за это мы должны платить – и с этой стороны от скал никто не должен придти в долину. Так было, наверное, очень долго. Я могу сказать, только про последние пятьсот лет – пока я вождь. А когда двести лет назад, со стороны болота пришли люди, наш шаман, даже не выходя из дома, разогнал и заставил повернуть назад их всех. И надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я обращаюсь к тебе.

Лева молчал, пристально глядя на вождя. Он смотрел ему прямо в глаза, почти не мигая. Алексей же в свою очередь поразился переменам, произошедшим с Левой. Он прекрасно понимал, что за столь короткий срок подготовки, настоящего волшебника из Левы не получится. Но взгляд Левы говорил вождю о том, что этот маленький гоблин уже может сосредотачиваться так, что будет смотреть в одну точку хоть до конца света. А то, что Лева может колдовать, он уже видел. Он ожидал вопросов, но понял, что не дождется. Поэтому он продолжил, удовлетворенно подумав, что из Левы получится отличный шаман, если только получится. Если только враг не пройдет.

– У тебя есть неделя. Посох кое-что может. Он может не много в моих руках. Но одну неделю маг, который шел вместе с войском, будет спать, а без него эти люди дальше не пойдут. Никто среди тех людей не владеет магией, хотя какие-то амулеты у них, я знаю, есть. Так что у тебя есть возможность сделать хоть что-нибудь. Помни, что эти люди готовы и умеют убивать, так что особо на рожон не лезь. Я же за эту неделю попробую как-нибудь организовать и вооружить гоблинов племени. Отошлю детей подальше в степь. Может даже найду пару тройку наших воинов, которые от скуки не разбежались еще по миру, а лежат камнями в спячке где-нибудь рядом. И через неделю мы дадим бой.

О том, что бой за гоблинов окончится поголовным истреблением, вождь умолчал. Но Лева понял это и так. Он ужасно боялся сделать это, но собравшись с духом и применив всю свою волю, он осмелился обратиться к вождю с просьбой.

– Вождь, я вижу, что у Вас с посохом осталось еще чуть-чуть силы на немного магии?

– «Что тебе нужно?» вождь сделал паузу. «Шаман!»

– Начинается сезон дождей. Я чувствую что сегодня – завтра пойдет дождь. Можете ли Вы устроить так, чтобы дождь над людьми начался не ранее чем через неделю?

Алексей задумался. Он не понимал просьбы. Дождь помешал бы людям обустроиться с комфортом на эту неделю, которую он дал племени с помощью посоха иссушая свои силы. Гоблины же чувствовали себя в дождь, комфортнее, чем в сухую погоду. Да и лягушки лучше ловятся по сырости. Но, справедливо рассудил, что раз просят, значит надо. Своих забот хватает, так нечего лезть в чужие. Он покрепче перехватил посох двумя руками и сосредоточился.

– «Спасибо, Вождь!» И до того как Алексей открыл глаза, Лева бросился бежать в сторону болота.

Вождь был рад переменам, произошедшим с Левой. Этот неотрывный взгляд, который четко показывает умение сосредотачиваться на цели… Распутывая чары, которыми шаман обучал Леву, Алексей был глубоко возмущен способом принуждения и отсутствием возможностей для ребенка даже нормально поесть. Он не понимал, как ребенок до сих пор еще жив. Но, сейчас, устало двигаясь в сторону ближайшего дома, он был рад, что последнее время пролетело для Левы в непрерывной волшбе.

Если вы подумаете, что Лева бросился бежать прямиком на место стоянки врага, то вы ошибётесь. Он бежал к друзьям. Ники, Вася, Катя, Олег, Павел. Надо было столько рассказать, столько показать и обсудить! Ведь у него есть возможность похвастаться, чему он научился! Немного волшебства и он уже знает в какую сторону ему бежать. Вся компания обнаружилась в доме маленькой Зины. Лева влетел туда со всех ног и его тут же окружила голдящая толпа ребятни, сидевшая перед этим за столом.

– «Тише, тише вы!» Успокоила детей мама Зины, Людмила.

– Отлично, Лева, быстро за стол! Теперь все в сборе. Надо хорошо поесть, а потом мы с мужем поведем Вас всех в поход. Да перестаньте вы приставать к Леве. Ну-ка бегом за стол!

Людмила, отвесила пару легких подзатыльников и дети быстренько расселись по лавкам, продолжая наперебой задавать вопросы Леве.

– Лева, как там в доме у шамана?

– А правда что у него в доме живет кот размером с волка?

– А ты уже умеешь колдовать? Покажешь?

Людмила поставила на стол стопку мисок и дала детям ложки. Как только она отвернулась, Лева заговорщицки наклонился и прошептал.

– Тихо, сейчас покажу.

За столом тут же установилась заинтересованная тишина.

– А, сорванцы, как вы сегодня тихо. Раньше я за вами такого не наблюдала.

Людмила, аккуратно держа прихватками, поставила на стол здоровенную, дымящуюся миску лягушачьего супа. И повернулась за черпаком.

Через три часа, территорию которую населяли гоблины покинуло две группы детей. Одну из групп сопровождало четверо взрослых и шла эта группа на север. Дети шли парами, держась за руки. Пятнадцать маленьких гоблинов вели за руки гоблины постарше. Даже самые маленькие дети вели себя необычайно тихо и дисциплинированно. Взрослые просто не могли нарадоваться, что все идет так по плану. Маленькая Зина тихо сопела на руках у матери убаюканная мерной поступью и стрекотом насекомых. Вторая группа почти ползком и на четвереньках удалялась на восток. Десять подростков гоблинов стремились незаметно уйти подальше из родных мест и очень даже преуспевали. Но помогала в этом не их скрытность. Эти десять гоблинов выглядели как десять обычных булыжников. Булыжники парили низко над землей и раскачивались как будто бы шли вприсядку. Но как только от самого крайнего дома за стеной степной травы осталась видна только крыша, они поднялись повыше и полетели вдоль реки от скал. Туда, куда вел их детский азарт и рвущийся из груди восторг от всего непознанного. Страха не было, ведь с ними был шаман. Им было все по плечу.

***

Солнце уже почти опустило свой верхний край за горизонт, когда на вершину холма покрытого полынью и кейреуком вышли 10 маленьких булыжников. Каждый из них мог вполне поместиться в руку 5-ти или 7-ми летнему ребенку. Естественно, ребенку-гоблину. Первый камень остановился на самом гребне, а остальные выстроились в ряд, по бокам от него, глядя в низину. Ребята зачарованно смотрели на вид компактного лагеря устроившегося в долине. Сумерки почти скрыли детали, но полторы сотни шатров, кое-где подсвеченные кострами изнутри и снаружи, множество народу и обозных животных вполне можно было обозначить на местности. Лагерь тихонько шумел голосами прикостровых разговоров.

***

Несколько походов в библиотеку дали плоды. Я стал лучше разбираться в том, как написано в исторических записях о Леве. Оказывается, эти записи делал он сам, от своего лица. Поэтому в дальнейшем, я буду вести повествование как будто это сам Лева пишет о себе. Думаю, это поможет мне научиться лучше понимать, о чем вообще он пишет.

***

В то время весь мир был для меня огромным безбрежным игровым полем. Конечно, урок старого шамана нанес некоторый удар по моим представлениям о мире. Но те дни, которые я провел в попытках отоспаться, в перемешку с попытками сотворить заклятия, дали мне очень интересный навык. Я стал готов к борьбе не взирая ни на что. Я был полон оптимизма. Ведь я научился колдовать! Я был готов порвать всех воинов, которые осмелились угрожать моему племени. Это было не то, что было до учебной жизни. Это было уж точно не то, что было уже во время учебы. Попробуй сотвори то, чего никогда даже и представить не мог. Ну как я мог например перетрульнуть капровертус, когда я и знать не знал что это такое капровертус и с чем его обычно трульнуть. Большая часть из того, что я уже выучил, была для меня, да и чего греха таить, остается китайской грамотой и поныне. Хотя некоторые вещи я понял намного позже, и продолжаю потихоньку осознавать и сейчас.

Так что все, что происходило до того момента, как я поднялся на тот гребень было для меня сверкающим приключением. Героическим походом, хоть и омраченным недавним обучением. Детской мечтой о победе над абсолютно злым врагом, абсолютным добром в моем лице. И вот когда я уже стоял там, на гребне и мои друзья становились рядом со мной во мне зародилось подозрение. Оно было подобно тому откровению, которое я ощутил когда впервые заставил себя так неудачно заснуть. «Неужели?!!» – пришло откуда-то из глубины сознания. Неужели слово вождя «Шаман» сказанное мне, было действительно адресовано мне? Возможно это слово, было лишь криком надежды на неизвестное чудо. Я смотрел на лагерь внизу и постепенно смысл того, что хотел от меня вождь пробивался через мои еще розовые представления о мире. Люди, которые были внизу пришли сюда невзирая ни на что. Они пришли, чтобы дойти. Они взрослые. Они профессионалы. Они убивали и будут убивать. И они в несколько раз больше меня, в конце концов. А я привел сюда еще и моих друзей. Как лягушек в клюв аиста. В тот момент я готов был…, даже не знаю, что я был готов сделать, так мне было плохо и такое бессилие и апатия начали расти у меня внутри.

Делайте что-нибудь ведущее к цели, это помогает к ней приближаться

Итак, я стоял там, на гребне, и в полной прострации наблюдал из сухой травы за лагерем противника, когда прямо перед моим носом поднялось копьё и плашмя легонько ударило меня по голове. Со стороны древка копьё заканчивалось часовым, который до этого сидел в углублении вырытом рядом с кустом жузгуна и видимо уже давно наблюдал за горизонтом. Я могу его понять. Увидеть десять прилетевших к тебе камней и повисших перед тобой в рядок. От этого любой потеряет желание скрываться дальше. Уверен, что многие тут же еще и потеряют немного в весе. Наверное, его мыслью было «Опа! Это ко мне.» Во всяком случае, его открытый рот говорил именно о такой мысленной работе. Хочу признаться, что и мне в момент касания копья по лбу было совсем не до умных мыслей. По своим ощущениям я сложил глаза в кучку уставившись на острие с мыслью «Ну вот и все». А затем получил еще пару похлопываний в качестве бонуса за бездействие. Счет в соревновании на лучшую реакцию на внешний раздражитель, к этому моменту, таким образом, был ничейным. И уверен, мне действительно, повезло что часовой не поднимал шума. А затем часовой решил, что тупое копье можно потом заточить, а пропустить непрошенный камень на территорию будет прямым нарушением воинского долга.Поэтому он попытался ткнуть меня копьем прямо в лицо, или в середину камня, как казалось ему. В тот момент я очень четко осознал, что этот тычек кардинально не понравиться моему организму, поэтому я среагировал магией. Так, как, в общем-то, и ожидали от меня мои друзья. Хотя сам от себя я этого не ожидал.

Часовой мгновенно уснул и упал в траву. Прежде чем ребята загалдели. Я коротко шепотом бросил «тихо!». Впереди в траве неясным силуэтом в сторону лагеря метнулась пригнувшаяся фигура второго часового, который сторожил первого. Я услышал как подпасок набрал воздуха в грудь для крика – видать он тоже не дышал пока смотрел на наше прибытие и это было нашим везением. Хотя, чтобы он мог кричать. «А! Летающие камни убили часового! Помогите!» Выхватив взглядом из волнения травы его фигуру, я достал его тем же сонным заклинанием. Они оба должны были спать по пятнадцать минут. Моей безусловной магии тогда хватало только на это время. Постоянная практика в том, чтобы поспать хоть немного, постепенно довела мой магический навык до этого небольшого времени. Хорошо еще, что тогда я среагировал, а то ведь мог бы и забыть, что умею что-то. Я подозвал мальчишек, и мы осторожно пошли за подпаском. Почему осторожно, да потому, что меня к тому времени уже просто пробил мандраж. Я понял, что только что поставил под угрозу жизни друзей. Что повел их просто на убой. Что я не смогу усыпить всю это толпу в долине, а если бы и смог, то что?

Когда мы притащили подпаска к часовому, Паша осторожно похлопал меня по единственной видимой области тела – по голове, и указал в траву на еще одного часового. Он устроился за гребнем от лагеря и мы все благополучно миновали его, выйдя уже на гребень к его подпаску. Он сидел тихо, уверенный, что его все еще сторожат. Удивительно, что мы прошли мимо незамеченные, и как все-таки хорошо, что его заметил Паша. Я усыпил и его. Когда мы подтащили и этого часового к остальным, девочки уже склонились над одним из подпасков тихонько хихикая и чего-то копошась.

Ну конечно! Конечно, это была Катя, и ее страсть к рисованию. Девчонки умудрились слить из фляги часового воды, развести краски и вовсю рисовали на лице часового цветочки и травку.

– «Что вы тут рисуете?» возмутился Вася. Тут надо рисовать совсем другое!

Он сорвал пару сухих травинок и принялся малевать на втором часовом что-то свое. Все, кроме меня, присоединились к общему художественному веселью. А во мне медленно зарождалось желание, что-то делать. Только вот что? Как ни странно всеобщая граффити деятельность дала мне время подумать и принять довольно интересное решение. Я тоже сорвал травы, макнул ее в краску и подошел к третьему часовому. Через пару минут я закончил свое художество и попросил сворачиваться остальных. За это время я успел переналожить сонные чары так, чтобы часовые проспали до тех пор, пока их не разбудит кто-нибудь разрисованный не меньше чем они. В тот момент я был совершенно уверен, что спать они будут очень и очень долго.

Поймите меня правильно, мы были детьми, и хоть наш родной мир всегда отличался жестокостью, но тогда никто из нас даже и подумать не мог о том, чтобы просто воткнуть копье в кого-либо. А тем более в спящего мирным сном. Поэтому еще 2 часа мы потратили на то, чтобы, как мы тогда думали, осторожно обойти лагерь, разведывая места, где скрывались часовые, и благополучно разрисовали их в аналогичной пропорции. По одному девочкам, мальчикам и мне персонально. Как мы остались живы тогда я не понимаю и сейчас. Всего мы нашли около десятка постов. После чего мы благополучно удалились от лагеря людей так, чтобы между нами оказался еще один пригорок и обосновались в уютном сухом овраге заросшем жузгуном, обозначив его между собой штабом. Кусты росли плотно, но в центре зарослей образовывали достаточно просторное и скрытое место.

Уже в тот момент мне хотелось отослать своих друзей куда-нибудь подальше от этого приключения. Даже вид Ники, девочки на которую мне хотелось смотреть и смотреть, на этот раз вызывал во мне щемящее чувство опасности, и еще более ответственности. В то время как ребята сортировали трофеи и спорили о том, кто будет сторожить лагерь, а девочки обустраивали штаб вещами из сумок и сорванными по округе цветами, я мучительно думал о том, как бы спровадить всех от врага подальше. В голову ничего не лезло, темболее что от непрерывной, хоть и условной волшбы, голова кружилась и болела, а глаза сами закрывались от усталости. Я потихоньку провалился в непонятный тревожный сон.

Разбудил меня почти уже под утро Олег. Он как раз сменился на посту и шел спать, когда увидел, что мой внешний вид вернулся ко мне. Я перестал выглядеть как камень. Наверное, во сне Аня уронила булыжник, с которым я поменялся внешним видом. Это очень обрадовало меня. Я сказал Олегу рассказать об этом остальным, когда они проснуться и предупредить, чтобы они не ходили в сторону лагеря противника, пока их прежний вид не вернется, и я опять их не замаскирую. Это должно было хотя бы на время отсрочить вылазки моих друзей в сторону противника.

Но передо мной встала другая проблема. Теперь мне нужно было подумать, как замаскировать себя опять. Меняться внешним видом с камнем мне было легко, хотя в книге говорилось, что обмен очень сложная магия. Когда я менял внешний вид нашей компании, то поставил условие, что каждый камень будут держать в руках младшие ребята. Магия прошла на удивление легко. Наверняка потому, что камень это мимикрическая форма гоблинов. Условие определяло ее длительность действия. Сейчас же мне нужно было найти еще какую-нибудь возможность спрятаться от врага. Я хотел пойти на разведку.

Решение пришло сразу, стоило мне только оглядеться. Несколько ящериц уютно грелись на моих друзьях, которые накопили тепло вчерашнего дня. Я попросил Олега посмотреть, что получится. Степная агама, поменяться внешностью с которой я попытался сразу, вызвала у меня легкий приступ головной боли. Результата эксперимент не дал.

– У тебя почти получилось. Сказал Олег. Ты пошел рябью, но потом вы как бы опять вернулись каждый сам в себя. – Может попробуешь еще раз.

– Нет, не нужно! Ответил я. Мне хотелось было добавить, что это и так отняло много сил, но я сдержался. Зачем лишние слова, когда нужны дела.

Я подобрался поближе к следующей ящерице. Небольшой геккон как раз моего цвета уютно устроился плече у Ники. Я невольно засмотрелся на спящую девочку. Видимо почувствовав мое внимание она заворочалась во сне и ящерица попыталась было ускользнуть, но я тут же усыпил ее. Осторожно взяв ящерицу в руки я попробовал поменяться внешностью с ней. Олег восхищенно прошептал – О! Здорово! Только пока ты держишь ее, твои руки выглядят как и прежде. А она выглядит как ты, но очень маленький.

Это я видел и сам. Поэтому я передал ящерицу Олегу.

– Я пойду на разведку! А ты пока спрячь где-нибудь ящерицу. Не хватало еще, чтобы по округе бегал гоблин, который, не смотря на размеры, умеет прятаться под камнями, и может навести на наш штаб.

– Лева, возьми с собой копье. Может пригодиться.

– Хорошо. Ждите меня и смотри, не проспи остальных, не нужно ходить вокруг, пока я вас не перемаскирую.

– Да знаю, знаю!

Я подобрал копье из наших трофеев и направился в сторону лагеря противников. За спиной раздались тихий смех Олега.

– Лева, ты копье тоже замаскируй, а то из тебя ящерица с копьем получилась. Сразу заметят.

Смотрелся я и вправду неординарно. Когда я взял в руки копье, геккон, которого Олег видел вместо меня, тут же увеличился в размерах так, чтобы копье висело в лапе как раз там, где находилась моя рука. Копье тоже нужно было менять. Я лежа выбрался из под жузгуна и начал пробовать травинки. Полынь, кейреук, изень… ничего не подходило. Усталость от волшбы накатывалась все сильнее и я перевернулся на спину глядя на светлеющее небо. Как раз в этот момент, ранняя бабочка пролетала мимо меня. Я попробовал поменять копье с ней.

Получилось! На фоне светлеющего неба, в воздушном потоке несущем легкий аромат полыни и таволгоцвета, в сторону лагеря противника плыло копье. Я с облегчением встал на ноги и направился вслед за ним. Я не заметил как Олег быстро побежал к спящим гоблинам и растолкал Васю с Пашей. Втроем они подхватили копья и направились в сторону лагеря.

***

Ну вот! Не успели! За таким маленьким, каким он стал, не уследишь!

Тише ты! Слушай! Ходит он по прежнему! Слушай шаги!

Да! Тихо! И давайте разойдемся пошире!

Ага пошире! Чтобы нас поодиночке переловили!

Как будто втроем у нас будут шансы? Великий воин нашелся!

Да я их всех одной левой! Нет, ладно тебе оставлю немного! Но только чтобы ты мог продемонстрировать всем свою трусость!

***

Когда я вчера рылся в библиотеке в поисках документов связанных с Левой то имел возможность поинтересоваться у учителя об обмене внешностью. Оказывается, учитель будет показывать это на третьем курсе. Действительно, сложная магия. Но вот когда я спросил его, почему же у Левы все получилось? Он ответил, что вовсе и не все. И предложил мне подумать, почему же все-таки что-то получилось и даже написал для меня заклинание обмена. Сколько я не пытался, у меня ничего не вышло, так что надо будет порыться в библиотеке. Очень мне это интересно. А вы пока почитайте один документ найденный в библиотеке людей. Это выдержка из отчета командира отряда с которым боролся Лева.

Проблемы?…

В первый же день вынужденной стоянки начались проблемы. Хотя сразу они проблемами не казались, но уже тогда все события происходящие в лагере, казались подозрительными. Все постовые дежурившие до полуночи были найдены спящими и разрисованными. Краска применявшаяся при разрисовке была неизвестного происхождения, и смыть ее в тот же день не получилось. Пропали все метательные копья, но ни одного обычного, все ножи, но не мечи и частично одежда у тридцати человек. Я отметил для себя, что исчезло только метательное оружие и в тот момент решил подумать над ответной тактикой позже. Наш сержант, этот разрисованный татуировками бабуин из южан, поднимал людей пинками, но по сути, их не за что было наказывать. Одна из троек плела что-то о летающих булыжниках, но это было как-то дико. Поймите меня правильно, мне жалко терять людей, а перерезать глотки этим спящим красавицам смог бы и младенец. Но вместо пары десятков трупов, экспедиция получила десяток ботаников с цветниками во всю рожу и десяток радикальных гопников, у самого либерального из которых на лице была намалевана задница. А самый экстремальный мог похвастаться самым оригинальным и многофункциональным носом из всех, что мне не приходилась встречать даже в зоопарке. Последние десять счастливчиков из первой дежурившей смены, в тот момент показались мне самой безпроблемной группой. На лицах и на шее сзади у них были нарисованы непонятные иероглифы. Очевидно, что в лагере их появление вызвало бурное веселье. Моральный дух подорванный долгим бесцельным шатанием по степи резко взлетел вверх. Однако при следующей смене часовых возникла проблема с личным составом. Лагерь конечно не вымер, но быстро найти тех, чья очередь идти в караул подошла, стало проблематично. Отряд состоял из ветеранов, и в конце концов смена караула состоялась. Но самые хитрые пройдохи из тех, кто заступал в караул ворчали и пытались симулировать. И я их понимал. Кому понравиться например такое "Эй Джонни, по моему ты как-то не правильно сидишь. Сядь пожалуйста на задницу и одень наконец штаны." Очередная смена караула прошла на час позже и с частично измененным составом. Виновные в уклонении получили по десятку палок и уклонения прекратились. Но в тот день мы получили первые потери – двое из тех, кто так и не пошел менять караул исчезли. Первые потери за весь поход!

Конечно, хорошо идти с группой ветеранов и при поддержке сильного мага. Но скрыть причину стоянки лагеря, возможным не представлялось. Из палатки, где спал уважаемый Коисса, иногда раздавались такие всхрапывания, что я приказал отвести волов его повозки подальше от шатра. Они пугались и шарахлись даже от собственной тени еще несколько минут. Получить несколько нервных невыспавшихся животных в мои планы не входило. Если раньше, присутствие Коиссы не только сдерживало солдат от ненужных действий, но и успокаивало, то теперь тревога и разочарование от похода дали себя знать. Мои ребята уже почти в открытую поговаривали о том, чтобы сбежать куда подальше. Вообще-то это было скорее обыкновенное ворчание, но даже ветерану трудно идти куда не знаю, не понятно за чем. А двигаться дальше, чтобы скрасить безделье тоже было нельзя. Коисса сам инструктировал меня еще перед походом и в начале похода обо все моих действиях в случаях, если с ним что-нибудь случиться. Этот случай тоже был описан им очень даже подробно. Пока он спит, лагерь стоит на месте люди никуда не идут, а время, через которое проснется маг показывают песочные часы рядом с его спальным местом. Насколько мне было видно, песок в часах не лежал вверху, и не сыпался медленно снизу вверх, а медленно падал вниз. Так что всей экспедицией нужно было ждать того момента, когда песок в часах просыплется вниз. А эти двое дезертиров уже на следующий же день послужили поводом для многих неудобоваримых пересудов. И дали моральное право последовать за ними и другим, однако такого не произошло, что говорит скорее о том, что эти двое пропали не спроста.

Уже утром выяснилось, что я совершенно недооценил опасность десятки караульных, которые получили прозвище школяры из-за символов на лицах. В какой-то момент по лагерю пронесся сильный беззвучный бум, который я почувствовал своим амулетом. Амулет вздрогнул как раз так, как когда Коисса отгонял от нас десяток бандитов на лошадях в самом начале пути. Как сказано в моем отчете про засаду банды мародеров. Тогда, некоторые их кони попадали вместе с седоками, и завлекающие наконец перестали раздражать отряд. На этот раз тряхнуло прямо в лагере. Я выбежал из моего шатра, который тоже ощутимо зашатался. Шатры и люди с южной стороны лагеря лежали вповалку, разлетевшись кругами от одного из шатров, где сидели двое из школяров. Я побежал к центру всего этого безобразия, на ходу подгоняя упавших людей готовиться к бою, поскольку тогда еще не понимал, чего следует опасаться. Сверху на лагерь медленно падал тот шатер, где все и произошло. Уже в тот момент, когда я увидел этих двух бедолаг мирно сидевших в эпицентре бума, когда все остальные вокруг лежали, мне стоило догадаться, что подходить к ним не стоит. Но мне все равно показалось самым разумным поинтересоваться у них, какого черта здесь происходит. Ребята сидели плечо к плечу с такими ошарашенными лицами, что я еще даже не начав на них орать понял, что добиться от них ничего не смогу. Я открыл рот и только успел сказать "какого:" как символы на их лицах зажглись и слились в единый рисунок. Мой амулет снова сказал "бум", а те вокруг, кто уже успел подняться, снова разлетелись и попадали в стороны. Рисунок погас и загорелся, снова выдав новый "бум" на моем амулете. Я часто заморгал от удивления в попытках присмотреться к тому, что происходит, как раз когда символы уже почти сливались, и нового бума не последовало. Резко отвернувшись от школяров, я приказал им лечь и расползтись друг от друга на несколько метров.

Проблему со школярами я и сержант решили радикально. Их разместили по периметру лагеря по шатрам и настрого запретили отходить от них далее чем на 10 метров. И чтобы уж совсем обезопасить людей до момента, когда проснется многоуважаемый маг, я приказал им сшить и одеть на свои головы мешки с прорезями. Я также приказал собрать все камни, которые найдутся на территории лагеря и начать рыть в центре лагеря колодец используя собранные камни для его стен. Я справедливо рассудил, что избавлюсь и от камней, которые несколько дискредитировали себя со слов одной тройки постовых, а заодно и решу проблему воды.

Было еще одно событие, которое произошло буквально сразу после этого. отдавая приказы и разбираясь с рутиной, я увидел ящерицу, которая стояла на задних лапах. И все бы было ничего, пусть бы стояла. Мало ли, что это за диво и как оно тут очутилось. Странно было то, что она держала в своей лапе бабочку и не жрала ее. Я приказал убить ее, и принести ко мне. Но куда там… никто даже не успел заметить куда она ускользнула. Хотя площадка лагеря была расчищена на совесть. Затем, когда я уже было собирался отправиться в свою палатку измышлять, чем бы еще занять людей, чтобы они и думать забыли о том, чтобы сбежать от обязанностей, на лагерь океанской, мощной, неотвратимой волной накатилась гробовая тишина. Посмотрев вверх, туда же, куда смотрели буквально все, я увидел летающее копьё.

***

Нашел! Во-первых, предметы и живые существа которые обменивал Лева были в чем то одинаковы. А во-вторых, он использовал условную магию, что усиливало колдовство. У меня самого получилось поменяться внешностью с воином. Правда, не надолго. Но кое какие идеи, как устроить «сюрприз» второкурсникам уже есть.

Знания

Я не надеялся, что мои знания гномьих рун, а уж тем более их рисование принесут всему предприятию какую-то пользу. Когда я рисовал на лицах постовых руны, мне скорее было интересно повторить самые многозначные из связующих рун, чем реально написать что-то волшебное. Я знал что, чтобы получилось что-то стоящее, нужно не одна руна, а несколько. Еще была нужна последовательность. Нужна идея. Нужна подложка. Нужна сила. Нужна главная руна. И еще и еще и еще. Книга, которую я читал, давала множество рун и ни одного рецепта. Каждая связующая руна имела несколько значений, так что я выписал на лицах некоторые самые многозначные только чтобы повторить их. И когда я лежал на вершине холма и смотрел на лагерь людей, для меня было полной неожиданностью то, что произошло.

Но самым интересным оказалось то, что на некоторых из людей магия рун не подействовала. По моим ощущениям я не мог направить на этих людей магию из-за каких то амулетов, висевших у них на шее. Мне было интересно взглянуть на эти амулеты, хотя я и боялся, что они увидят меня под изменённой внешностью. Еще больше мне хотелось узнать, какие из рун привели к таким сногсшибательным результатам. Я встал во весь рост и не таясь пошел в сторону воинов с нарисованными на лицах рунами. Человек с амулетом бегал вокруг них, отдавая команды и вроде бы не замечал меня. Так что я осмелел и пошел бродить по лагерю изучая его.

Пока я спускался с холма, люди упавшие во время соединения рун повставали и развели бурную деятельность по восстановлению лагеря. Так что я не рискнул идти в самую гущу всеобщего движения и пошел к непострадавшей части лагеря. Я заглянул в несколько шатров, осторожно пробираясь мимо прохаживающихся воинов. Послушал разговоры, которые сводились в основном к тому, что воинам уже осточертел этот поход и эта степь. Обнаружил две ямы, куда солдаты направлялись по нужде. Подумал что таких мест должно быть больше и решил найти их все, просто для того, чтобы знать. Но наткнулся на участок в лагере, который охранялся особенно. Несколько десятков повозок связанных между собой веревками и стоявших с восточной стороны лагеря образовывали что-то наподобие загона. Внутри очерченной повозками площади слонялись козы, буйволы и несколько ишаков. Я осторожно заглянул в одну из повозок. Мешки с мукой и связки вяленого мяса. Видимо это были пищевые запасы отряда.

Пройдя сквозь интендантскую зону, я вышел ближе к середине лагеря и как раз повстречался с группой людей, двое из которых были прикрыты от моей магии амулетами. Я решил рассмотреть, этих людей и амулеты поближе, так что я встал у небольшого куста песчаной акации рядом с одним из шатров, чтобы на меня никто не налетел и начал наблюдать за ними. Один из них, видимо был командиром и втолковывал своим подчиненным.

– Сержант, найдите 20 человек. Пусть начнут копать колодец прямо на этом месте. Их должны сменять каждый час. Ночью копать тоже. И отдельный приказ по сотням: все камни с территории приносить сюда. Если через два часа я увижу на территории лагеря хоть один булыжник размером больше кулака младенца, командир сотни получит 5 палок. Пусть стены выкладывают этими камнями. Вчера мне доложили, что с южной стороны лагеря, вон видите, там под обрывом, есть выход известняка – как докопаетесь до воды, как раз будет, чем крепить камень. Если нет воды, значит она глубже. Вопросы? Нет. Это хорошо!

– «Ты и ты, быстро оповестить сотенных!» Рявкнул тот, кого назвали сержант, и двое из солдат группы сорвались с места и побежали в разные стороны. «Ты, пойдешь в третью сотню, пусть пришлют 20 человек, потом пойдешь в четвертую – их время через час». И еще один солдат побежал вглубь лагеря.

Пока сержант отдавал команды командир с интересом осматривался. А потом обратился напрямую к одному из солдат.

– Значит так, быстренько иди к командиру интендантской сотни, пусть пришлет сюда своих троих самых лучших копейщиков. И быстро! Понял? Не хватало еще нам тут заснуть! Сержант я вот тут подумал, береженого бог бережет, прикажи ка ты школярам сшить себе на головы мешки с прорезями. Только лично прикажи. А то не ровен час, кого другого накроет. И надо будет организовать дежурство тех, у кого есть амулет. Прямо в центре лагеря – рядом с моей палаткой. Положить коврик и костер развести. И назначь очередность дежурства – меня тоже учти. Оповестить солдат – если что-то странное пусть сразу зовут. Через час всех с амулетами ко мне в палатку – поделимся планами и впечатлениями. Может уже кто что видел.

В этот момент к командиру подбежали четверо солдат.

– Рядовые Чу, Шрен и Пиретрум, интендантская сотня, прибыли. Отрапортовались трое из них.

– «Вот что солдаты, ну ка, встаньте в ряд вдоль этой линии.» Командир прочертил сапогом линию на земле. «Сержант встаньте рядом с ними. Копье сержанту! Так ребята вы тоже становитесь в ряд, раз уж собрались. А теперь уважаемые солдаты, посмотрите, пожалуйста, перед собой.» Командир прошелся перед строем. Солдаты стояли в один ряд ко мне лицом, внимательно пялясь перед собой. Сержант искоса бросил несколько взглядов на командира, но тоже старался смотреть вперёд. «Внимательно посмотрите! Посмотрите на вершины наших шатров! Теперь посмотрите, какие из шатров обращены к нам входом? Посмотрели? Замечательно! А теперь обратите внимание на кусты которые растут на территории лагеря. Найдите ближайшие, посмотрите на них.»

– «Ящерицу, которая стоит на двух ногах, видите? Убить. И принести ко мне. Исполнять!»

Командир говорил все это таким спокойным и отрешенным голосом, что я даже не понял, что он говорит обо мне. И если бы не слегка повышенный тон на последнем слове, то может быть… Но это не важно. В тот момент я понял, что в меня летит полтора десятка копий. У меня в груди все оборвалось и я сделал то единственное, что может сделать перепуганный до смерти маленький гоблин. Свернулся в камень и шлепнулся на землю.

Меня перевернули несколько раз. Вокруг кричали и ругались. Так продолжалось некоторое время, но в какой-то момент все вокруг затихло так внезапно, как будто исчез сам воздух. Меня ужасно подмывало выглянуть наружу и посмотреть что происходит, но я еще очень хорошо помнил, как барабанили копья по моей каменной коже. Откуда возникла такая тишина, мне было совершенно непонятно? Но я прекрасно понимал, что лучше такая тишина и отсутствие внимания, чем смерть от того, что тебя нашли. Потом вдруг раздался крик командира – «А ну лоботрясы, все быстро за дело! Что? Всякого летающего дерьма никогда не видели? Так я Вам всем сейчас живо покажу! А ну, кто тут первый выгребные ямы копать, в наряд пойдет?» Вокруг забегали. Я полежал еще немного. Меня больше никто не переворачивал. Вокруг все успокоилось. Постепенно окружающие звуки перестали меня пугать. Но мое приключение только начиналось. Я почувствовал как меня подняли и куда-то понесли.

Естественно, я попал в кучу камней, которые собирали для колодца. Меня бросили на другие камни и вибрация от удара неприятно отозвалась во всем теле. Чуть позже на меня упал еще камень. Потом еще и еще. Оказаться заваленным под грудой камней, а потом и стать частью колодца мне совсем не хотелось. Поэтому я дождался когда рядом со мной упадет очередной камень и начал потихоньку разворачиваться. К счастью, большого внимания растущая груда камней к себе не привлекала, так что я, памятуя о словах командира про стоящую на двух ногах ящерицу, ползком покинул место расположения склада камней и поспешил покинуть лагерь перебегая от шатра к шатру пригибаясь к земле.

Когда я подходил к штабу, во мне уже вовсю подавала голос усталость. Я набегался и переволновался. Отчаяние вовсю точило меня. Я совершенно не представлял себе как я могу справиться с задачей поставленной передо мной вождем. Признаюсь, я был готов все бросить и бежать от всех своих проблем куда попало. Но как хорошо, что у меня были друзья, и как хорошо, что они в меня верили. Когда я вернулся в штаб, меня ждал удивительный сюрприз.

Навстречу, мне вышли Вася и Павел.

– «Жаль, что мы спали, когда ты ушел утром, Лева!», Вася весь светился от гордости.

– «У нас есть для тебя сюрприз», Сказал Павел и пошел, в самую гущу кустов, приглашая меня жестом следовать за ним.

Мы продрались сквозь несколько кустов на небольшой пятачок открытой почвы. С немым удивлением я взирал на двух людей врытых в землю по шею лицом к лицу.

«Наши первые пленные, Еще и сами себе тюрьму подготовили» Вася смотрел на меня, явно ожидая одобрения.

«Молодцы!» Я промолвил это думая лишь о том, что мне делать еще и с этими двумя. Их же еще и кормить и в туалет надо водить. К счастью, ребята слишком гордились собой и не заметили растерянности в моем голосе. А я обреченно подумал, ну раз уж эти здесь, то будем делать хоть что-то. И с все той же безжизненной интонацией, опускаясь на корточки, я сказал «Я допрошу их».

«Мы будем тут неподалеку», Паша многозначительно посмотрел на Васю как бы говоря, «Ты глянь, какой у нас великий шаман. Допрашивать будет!». Потом подтолкнул Васю и они убежали по своим военным делам.

Совершенно ушедший в свои пораженческие мысли ни о чем и даже не задумываясь над тем что еще могут вытворить остальные гоблины, я уселся перед двумя пленными и уставился в одну точку, даже не заметив, что смотрю в глаза одного из них. В то время как мои мысли блуждали где-то в глубинах моих переживаний, а тело отдыхало, мой окрепший от магических упражнений взгляд сверлил лицо воина. Бедняжка, даже пытался нагло ухмыляться в мое ничего не осознающее лицо первых минут двадцать. Он еще не знал, что я просижу так шесть часов.

Разные точки зрения

Казалось бы совершенно несвязанные вещи начинают складываться в полную картину. Кто бы мог подумать, уважаемый читатель, что два дезертира упомянутых в отчете командира, на самом деле были пленены подростками гоблинами, которые были, по крайней мере, в три раза ниже людей. И вы даже не представляете себе, что произошло с той бабочкой, которую Лева обменял внешним видом с копьем, после того как она отвлекла от охоты на ящерицу человеческий лагерь. Оказывается, после этих событий в степи стали появляться летающие копья которые на самом деле были бабочками. Эти самые бабочки в руках опытных магов могли служить смертельным оружием.

А вот что я узнал про то самое копье, которое оставил Лева в лагере людей, когда бежал оттуда. Прочтите очередной отрывок из отчета командира.

***

Можно и нужно сказать, что камни на территории лагеря были искоренены уже через час после моего приказа. Конечно, вы можете сказать, что камни которые видели постовые, являлись гоблинами, которые как известно, могут принимать такую форму. Но уверенность часового в том, что камни летали, наводило скорее на мысль о странной форме волшебного внушения. Странная ящерица не вызывала у меня опасений – люди и так ловили и ели любую живность. А спрятать все копья, это уже было бы глупо. Ну и что если несколько из них вздумает полетать, главное чтобы не в тебя. Так что я спокойно направился к себе в палатку, чтобы передохнуть. Мое дежурство с амулетом было распланировано по моему прямому указанию на ночь. Самое неспокойное время суток я хотел быть на ногах. Но как оказалось, я зря расслабился, основные неприятности этого дня только начинались и к сожалению без моего участия. Вот что я узнал потом из допросов.

Первыми, кто тем вечером и послужил косвенной причиной переполоха, были рядовые Джон Куринь и Джон Петунь. С их фамилиями, им на роду было написано держаться вместе, а уж покурить, когда делать нечего, были готовы все в лагере. Особенно дурман травы, заросли которой мы проходили недели полторы назад. Эти двое бойцов, за плечами которых было вот уже более десяти лет совместной службы, конечно же нашли способ не только сделать общий запас, но и хитростью заставить нескольких бойцов своего десятка нести несколько своих заначек. Так что неудивительно, что и в этот вечер они уютненько устроились у костра в центре лагеря.

Центр лагеря, всегда был и будет довольно оживленным местом. Тем более, что буквально тут же десяток солдат копали колодец. Бойцы изнывая от безделья, но имитируя бурную полезную деятельность, слонялись по лагерю в поисках сплетен и новых прикостровых баек. И вот в какой-то момент оба Джона заметили, как Кирил Ивенец – боец, третья сотня, седьмая десятка, проходя между двух кустов песчаной акации споткнулся и взмахнув руками растянулся во весь рост ударившись лицом о землю. По словам Кирила «Эти двое представителей птичьих, заржали как те лошади и чуть ли не задохнулись от всхлипываний как те ослы!». Подозреваю, что веселье обоих Джонов подкрепилось еще и смачной руганью Кирила, но особенно травой. Он хотел было подойти и дать каждому по пинку за их невоспитанное отношение к горю Кирила. Но заметив, что Джоны курят не просто траву, присоединился к ним, сделав правильный выбор. Худая дружба лучше доброй ссоры, тем более что добродушно настроенные из-за травы Джоны, согласились поделиться куревом.

На этом бы история и закончилась бы, но проход между двумя акациями был расположен в центре лагеря и люди, которым нужно было позарез пройти именно здесь, не заставили себя долго ждать. «УуууААА!» Вскрик второго десятника второй сотни, резко оборвался когда он смачно приложился грудью об землю, споткнувшись, с его слов, как о невидимую палку. Трое у костра оглушительно засмеялись. Он вскочил, решив задать трепку весельчакам, но Джоны предложили покурить и ему. Вечеринка только начиналась…

Следующий человек прошел между кустами без происшествий. Четверо у костра разочарованно вздохнули, но очередной пешеход не заставил себя долго ждать. И под дружный смех очередной “счастливчик” растянулся между кустов. Мне не удалось выяснить кто это был, но схема развития событий предельно ясна. Через полчаса вокруг костра собрался круг зрителей мирно куривших дурман траву и взирающий на кусты акации как на самую соблазнительную женщину. У всех, кроме двух Джонов, были ушибы и ссадины. Вы можете спросить, откуда у этих самых Джонов было курева на всех этих клоунов. Отвечу, они были не единственными во всем этом цирке, кто делал заначки. Могу сказать, что сотенный интендантского подразделения, специально набрал в свободные к тому времени мешки достаточно травы. Торговать с кем угодно и чем угодно для достижения цели всего предприятия, вполне могло понадобиться.

Кому пришло в голову, позвать кого-то пройти между кустов специально, мне тоже выяснить не удалось. Но идею восприняли все. Заработал тотализатор, поскольку были счастливчики, которые смогли пройти опасную зону без падений. Ставки делались травой.

К тому времени, когда пришла моя очередь смениться на посту с амулетом, из трех тысяч человек не покурили только 10 постовых интендантской сотни, 30 человек патруля которые тремя отрядами по десять человек ходили вокруг лагеря, двое постовых перед палаткой Коиссы, я и сержант, чья смена дежурить была перед моей. Могу с уверенностью сказать – Остальные выкурили все! Все, что было в лагере. Сотенный интендантского отряда, вызванный одним из своих корешей на-слабо пройтись между кустами акации, раздал всю запасенную траву прямо среди веселящейся толпы, поскольку надышался дыма, в то время пока только шел к кустам.

И если Вы попытаетесь сказать мне, что я должен был что-то предпринять, могу прямо ответить – я это сделал. Увидев всю эту вакханалию, я ломанулся в центр этого шапито, расталкивая обкурившихся бойцов и пытаясь дышать через рубаху. Я орал и раздавал приказы отправляться спать, и в какой-то момент некоторые из ребят даже стали делать осмысленные лица. Но в этот момент я тоже оказался между этими злополучными кустами акации и, как и многие до меня, растянулся во весь рост. Со всех сторон раздался смех. Нет! Даже не так! Раздался конский ржач в три тысячи глоток. Ктото крикнул, “Качай командира!”. И меня начали качать. Через некоторое время я подумад, что если перестану дышать через рубаху, то возможно мне станет легче, и меня быстрее отпустят если кричать приказы не через рукав. К сожалению, восторженных солдат было, как я уже говорил, три тысячи. И с некоторого момента я очень смутно помню что либо, кроме движения вверх-вниз, а потом просто движения вверх. Те, кто отошел от дурмантравы первыми, говорили, что утром меня все еще качали. И это именно они вытащили меня из цепких рук восторженных моим падением солдат. Спасибо моим родителям за то здоровье, которое позволило мне выжить в ту ночь, и даже начать немного ходить следующим вечером.

Всеобщее веселье продолжалось до утра. Через злополучное место, многие прошли по нескольку раз. В результате, на следующий день весь отряд как будто бы побывал в небывалой потасовке. Дежурившие часовые, которых сменили только поздним утром, увидев то, что творилось в лагере, считали себя счастливчиками, не смотря на то, что не выспались. Особо обкурившиеся солдаты ходили по лагерю с красными глазами, периодически хихикая и глупо улыбаясь вплоть до обеда. Моим первым приказом, когда я смог говорить через приступы тошноты, было “засыпать кусты акации общим холмом высотой, по крайней мере, в человеческий рост”. И закопать в нем все заначки, которые остались. Для поисков было приказано, обыскать десятками у своих соседей и проверить другой десяткой. На возражения этих самых “счастливчиков”, в попытках сохранить свои заначки, что они-то не виноваты, что остальные такие ослы. Я наорал, хотя в тот момент это было скорее жалкое предрвотное блеяние, и приказал выписать им по пятерке плетей, чтобы приказ дошел до них через любое место. Холм был насыпан к вечеру землей из колодца – там, как раз, появилась вода. Поскольку, многих мутило после злоупотребления травой, колодец рыли как траншею. И колодец получился в форме узкого спуска к воде. Стены к тому вечеру были только подложены камнем. Основная задача – засыпать злополучное место, была выполнена.

И даже перевыполнена. Вершину холма сделали плоской. Туда перетащили шатер Коиссы. И по периметру холма возвели против-осадные укрепления. Формально, лагерь никуда не сдвигался, и это перемещение не подходило под описанные уважаемым магом, действия. Да и к тому же, после того как Коисса заснул, мы уже перемещали его в шатер. Так что еще одно перемещение в очередной укреп-район навредить не могло. На холме оборудовали наблюдательный пост.

Медитация

Шесть часов созерцания внутренней вселенной не прошли для меня даром. Тело отдохнуло, разум пришел в относительный порядок, настроившись на более позитивный лад. Ситуация, по прежнему, казалась мне безнадежной, но мои мысли грела позитивная мысль о том, что мы все еще живы и даже что-то делаем. У меня даже была идея, что я могу сделать прямо сейчас. А это самое главное – делать хоть что-то. Это всегда дает результат.

Был уже вечер когда Ники, подошла ко мне и позвала меня есть:

«Лева, пойдем кушать, у нас все готово. Мальчишки уже все поели и убежали на разведку. Остался только ты». Слова «на разведку» Ники подчеркнула насмешливым тоном. «Ой а чего этот человек смеется?»

И вправду, тот самый пленный, который ловил мой взгляд шесть часов, вел себя очень странно. Непрерывно хихикая, он бормотал себе под нос что-то о прощении и желании вернуться домой. Он так же очень быстро моргал и периодически мотал головой пытаясь отогнать от себя комаров. Второй пленный вел себя тише, но было видно, что он тоже страдает от комаров.

Я отошел от пленных и набросился на приготовленный девочками ужин. Сваренные сушеные лягушачьи лапки казались вкуснее свежих лягушек, а внимание и ухаживание девочек к моей персоне делало меня наисчастливейшим гоблином на свете. Моя идея насчет того, что я собирался делать куда-то улетучилась, но на смену ей пришла другая.

– «Надо будет откопать одного из пленных», пытаясь выглядеть как можно более авторитетно, сказал я. «Вы знаете как найти ребят?»

Через час, мы откопали пленного. Он хихикал, бормотал что-то и ползая на коленях передо мной периодически отчетливо всхлипывал «пощадите». Я взял его за подбородок и пристально глядя ему в глаза сказал: «Иди домой, никуда не сворачивая. Твой дом – там.» Я указал в сторону откуда пришли люди. Повернулся ему вслед и начал читать мантру повтора «делай как он.» Человек хихикая пошел туда, куда я ему указал. Я не был уверен, пойдет ли человек туда, куда я ему показал, поэтому Паша с Павлом должны были проследить за ним. Я же, не отвлекался всю ночь, вкладывая в свою убеждающую магию все что мог, и пристально смотря в сторону куда уходил человек.

Следуя моим указаниям, остальные ребята должны были охранять меня по очереди и не лезть в лагерь. Во всяком случае, я надеялся, что они не будут туда лезть.

***

Вождю было неловко. Неловко и немного страшновато. Шумящая, бушующая толпа племени, казалось, была готова втоптать его в землю. Дети, буквально все подростки племени исчезли! И это в тот момент, когда племя переезжало. А вождь оказывается сам и отправил их на смерть. Гоблины всегда стоят за своих детей горой. Даже если это сын или дочь другого гоблина, но только так, их род выживает. И этот инстинкт живущий и в Алексее, сейчас рвал его душу струнами совести, сильнее всего. Малыши, оставшиеся у племени, служили лишь дополнительной горькой нотой в блюдо потери.

«Мы должны беречь оставшихся малышей» – кричали гоблины.

«Нам нужно идти драться вместе с нашими детьми» – на не менее высоких тонах утверждали другие.

И эти настроения переходили от гоблина к гоблину. То, что только что, говорил один, тут же подхватывал другой. А через мгновения уже думал совсем другое.

Алексей терпеливо дождался, когда к кольцу окружавшему его фигуру, от краев ночной стоянки подтянутся последние гоблины и в своей обычной спокойной манере сказал.

«Говорить буду. Садитесь вокруг!»

Шум толпы постепенно затих. Гоблины послушно рассаживались на землю.

***

Утром, не смотря на то, что я провел всю ночь в чтении мантры, девочки заставили меня поесть. Я с трудом проглотил пару лягушок. И уже почти проваливаясь в сон попросил ребят посмотреть, что там в лагере. Они восприняли задачу с энтузиазмом. Мне же в моем разбитом состоянии думалось о том, что может быть хоть кто-то из людей ушел назад, но отнюдь не о том, что ребята пойдут к лагерю врага. Я проспал весь день, почти не дыша. Целая ночь волшбы выбила из меня все силы.

Толчок, еще толчок. Девочки толкали меня и поднимали в сидячее положение. Мои глаза ну никак не хотели разлипаться. Усталость тянула тело лечь, а руки не хотели дать опору телу, чтобы хоть как-то закрепить его в сидячем положении. В тот вечер я бы наверное и заснул бы дальше, если бы до меня не дошел смысл того о чем мне говорили девочки. Васю и Олега утащили в лагерь людей. Слова прошлись по нервам электрическим разрядом и заставили меня встать на ноги. Рядом стоял и виновато смотрел в землю Паша. «Что там было?» спросил я.

– «Солдаты подобрали их каменных и унесли в лагерь. Там их кинули в кучу камней. В центре лагеря. Наши сейчас там еще наблюдают. Люди что-то копают»

Колодец! Конечно, не беда, если можно было бы уверенно сказать, что потом мы сможем подойти к колодцу и достать ребят. Но если этого не получится?… К тому же я не уверен, что Вася или Олег хотели бы стать чувствительными к колодцам. Ведь если гоблин попадал в кладку он приобретал связь со строениями где побывал. И самая первая связь была самой сильной. А самое неприятное в такой связи то, что необходимо время от времени становиться опять частью строения. Иначе гоблин чахнет и умирает.

Холодея от переживаний за друзей, я спросил у Паши. «А еще что ты видел? Может часть людей ушло?»

«Нет!, насколько я видел, никто не покидал лагеря. Но вот интересно, люди если и передвигаются по лагерю, то как пьяные. А многие просто лежат у костров. Вчера такого не было. Только в центре лагеря они весь день насыпали холм и копали яму. В остальном, лагерь словно умер. Мне кажется людям словно плохо, а почему – понять не могу.»

Ничем, кроме как моим всенощным убеждением, состояние людей я объяснить не мог. Хотя описание Паши плохо подходило к тому, что я делал. Но его слова вдохнули в меня небольшую надежду. Возможно мои вчерашние действия были недостаточно продолжительными. Я собрался с силами и потащился ко второму пленнику. На этот раз я не собирался его отпускать до утра. И к тому же, решил применить свой главный козырь – условную магию на отсутствие дождя. По правде сказать, без нее, в тот вечер, я бы и колдовать толком не смог бы. Такой я был обессиленный после прошлой ночи.

– «Человек, хочешь свободу?», я вперился в глаза, смотрящие на меня, с каким-то непонятным мне страхом. Мне отнюдь не казалось, что я могу представлять для воина угрозу. Его лицо как-то странно дернулось, когда он попытался отогнать очередного комара, из нескольких кружащих вокруг его головы.

– «Да, Ваше всемогущество, пожалуйста! Да, освободите мне хотя бы одну руку! Я готов уже отдать за свободу своей руки все-что угодно». Он еще раз скорчил гримасу – комар сел ему прямо на кончик носа.

– «Ты получишь свободу завтра утром, но только если будешь всю ночь думать, как ты идешь домой! Ты понял меня, человек?»

– «Да! Да! Свободу! Иду домой! Да!»

Некоторые последствия

Фантастика!, дорогой читатель. Я только что обнаружил, что оказывается история сохранила сведения о судьбе обоих солдат плененных гоблинами! Тот солдат, которого Лева провожал взглядом, добрался до людских поселений на юго-востоке Казахстана, около границы с Монголией и открыл в себе дар волшбы. Никто не знает как звали этого человека, но он получил признание среди людей как колдун-хохотун. Думаю, что Вы догадываетесь почему. Забегая вперед скажу, что Лева утром отпустил и второго пленного, он вернулся в Астану, откуда была направлена экспедиция к трем вершинам и продолжил службу в войсках подчиненных магическому ордену. Среди своих сослуживцев он прославился тем, что до смерти боялся комаров. Но среди солдат ходили так же слухи, что рядом с ним комары просто издыхали сами. Во всяком случае, никто никогда не видел на нем комариных укусов. Кстати, мне только что пришла в голову мысль, что интересные личности, заставляют людей вокруг себя становиться более яркими, что ли. А может просто толкают других на необычные и интересные деяния.

Я же, в своем скромном стремлении, рассказать Вам как можно больше подробностей о событиях связанных с Левой, а так же потому, что мой учитель съест мои ножки если я буду халявить, приведу здесь протокол допроса этого солдата. А так же выдержку из протокола допроса командира отряда.

***

– Итак, рядовой, расскажите присутствующим здесь, как Вас, вышколенных ветеранов, смогли взять в плен эти мелкие холоднокровные гоблины?

– Ваше могущество, тут мне даже стыдно признаться… Да, эти маленькие бестии конечно достают своими макушками до…, извините, по пояс. И в другое время, ей богу, Ваше могущество, мы бы вдвоем и десяток бы уложили не моргнув, ей, ей. Но вот ведь незадача, они ж за самое самое нас взяли. Что же мы могли сделать, если они прямо копьем да промеж ног, тыц, и держуть. А мне ведь и деток своих делать еще охота, да и так с женщинами оно завсегда хорошо. А так, как без них то? Без женщин нельзя! У каждого есть мать. А мне и отцом тогда ой как побыть-то захотелось. Иной раз думаешь да ну его детей этих – и без них житуха, а тут, вот, на тебе…

– Так! Достаточно, причины ваших действий ясны. Продолжайте. Что было дальше?

– Так что было? Ничего приятного не было. Привели, значит, нас в кусты. Сказали копать ямы в рост. Дали только палки. Ну мы час проваландались, хорошо, значит, что камней почти не было и земля мягкая, как рядом с болотом. Но те камни, что были, к ногам привязали. Руки, значится за спиной связали, и закопали нас по шею, кажного. По мне так если бы не камни у ног, так бы и выполз бы змеей. Кто их басурманов знает, что с тобой сделают. Да и начал я карабкаться, да пришел такой гоблиненыш. Вроде, такой же как остальные, только сел перед напарником и смотрит на него. Глаза смотрят и не моргают! Он, то бишь, напарник, сначала пытался было кривляться и орлом смотреть. Да только бестолку это, ей, ей. Солнце уже все небо обогнуло, а этот все смотрит и смотрит сычом – хоть бы разок моргнул. Мне уже страшно, а уж что ему. И кажись, сдвинулся солдат. Хихикать начал. Тут уже и я за себя прямо бояться начал. А тут еще мазь жирная что б от кровопийц этих поганых не страдать, сползла. Обновить бы думаю. Вот уже эти твари летают, кружат, хотят моей кровушки попить. Ох я думаю, сейчас бы руки да топор, я бы вас всех бы поубивал кровопийц ненасытных, ненавижу вас комары прокл…

– Стоп! Не прерывайтесь. Что было после…

– Так что ж было то. Отпустил он напарника то, отпустил, а сам сел и вслед ему смотрит такой, не мигает. Я было тогда уснул ночью, а под утро проснулся, а он все смотрит и смотрит. Страшно жуть, а тут еще эти твари звенящие, да чтобы они этой мазью подавились, над ухами моими зззз, зззз. И звенят и звенят, будь они неладны. И мазь уже надо обновить и все лицо уже в их отмет…

– Достаточно! Что было дальше?

– Так я и говорю весь день я от комаров головой вертел, если бы не камни у ног, так выполз бы раз тыщу наверное. А под вечер, аккурат, когда диск солнца уже в холмы опускался, приходит опять этот глазастый и говорит: Хочешь, говорит, свободы? Так и думай как ты, говорит, домой на свободу идешь. А мне что, мне ничего уже тогда и не надо было, окромя свободы, чтобы руки из под земли достать и давить этих тварей звенящих тыщами! Да чтобы им все их крылышки поганые по кусочку на тысячи частей…

–Достаточно, рядовой. Можете быть свободны!

***

В тот Вечер, моя смена дежурить была как раз на закате, поэтому к своей досаде, я проморгал самое начало проблем. Амулеты защищали только восемь моих сотенных, еще меня и сержанта. Все прекрасно понимали, что прошлой ночью мне досталось больше всех, и на тот вечерний момент, все кто имел амулет на шее, еще не спали. Ситуация нарастала медленно. А в какой-то момент все мы оказались разбросаны по лагерю, пытаясь помочь подчиненным. Каждому из нас поначалу казалось, что проблемылокальны и их можно решить на месте. Хочу также отметить, что я сам не сразу понял причины происходящего. Но обо всем по порядку.

Прежде всего, хочу отметить, что по словам солдат, мазь помогала. Она помогала, если ты ей мазался и еще пару минут после этого. Те, кто успевал заснуть за это время, спали дальше, и у них все было превосходно. Но, если заснуть человек не успевал, он начинал ощущать, буквально со слов одного солдата, «все комары этой степи, собрались вокруг тебя, лезут тебе прямо в уши, противно звеня, и уже едят твое лицо заживо!»

Вы можете подумать, «Ха, да чтобы эти головорезы не смогли заснуть за 2 минуты?» Они могли! И те кто уже спал, когда солнце закатилось за холмы, спокойно проспали сном младенцев всю ночь. А также те немногие, кому хватило мази и везения лечь сразу после заката. Этих счастливчиков было двести семь человек на три тысячи. Остальные же, предаваясь праздным разговорам, чистке оружия и прочей лагерной рутине, начали слышать комариный звон. Кто сильнее, кто слабее. Комары – значит нужна мазь, думали они и мазались. Это помогало на пару минут, затем все повторялось снова. Если бы мы по прежнему куда-то шли, то, после заката, не спали бы только часовые. А тут, когда большинство из солдат правдами и неправдами поспало днем – после предыдущей ночи, лагерь отнюдь не спал. Не спал, вопреки усталости от, будь она неладна, прошлой ночи.

Мазь кончилась по всему лагерю, в течении полутора часов. И убейте меня, но если бы в течении этих полутора часов, ко мне подошел бы хоть один солдат и пожаловался на комаров – я бы поднял его на смех. Ибо, какой же мужчина позволит себе скулить по поводу комариного писка? Никто не видел проблемы! Все эти прожжённые вояки, общались, передвигались по лагерю, занимались не пойми чем и мазались, мазались, мазались, не в силах плюнуть на разговоры, пока писк чуть отступил и можно уже лечь.

В какой-то момент меня сменили на посту в центре лагеря и я завалился спать прямо тут же в командирской палатке. Но спал бы я или не спал, особой роли не играло. Постепенно, по всему лагерю, начали возникать стычки между солдатами. Они дрались за остатки мази. Бодрствующие сотенные и сержант пресекали потасовки, но они возникали и возникали. Лагерь постепенно превращался в шумящую волнением толпу нервных, озлобленных убийц. Уверен, те немногие, настоящие живые комары, которые в тот вечер оказались в лагере, сильно удивились тому рвению, с которым их уничтожали. Сейчас, трезво оценивая события той ночи, я могу смело сказать. Нам несказанно повезло! Повезло, что дисциплина и уважение солдат друг к другу, не дала их раздражению и озлобленности перерасти в междоусобную поножовщину.

Звон нарастал. Он шел отовсюду и проникал в ушные раковины буквально раздирая нервы по всему телу. Если солдат закрывал уши чем либо, звон уходил. Но возвращался снова, почти сразу. Заснуть уже не удалось бы даже тому у кого была бы мазь – те, кто не спал, бурлили не хуже лягушачьего хора на закате. Не знаю, кому пришла в голову идея побежать. По словам солдат, это было как дуновение влажного ветра, который обдувает твое обожжённое первым летним солнцем лицо. Им казалось, что комары отстали, но бежать надо, ведь звенит уже позади. Стоит лишь остановиться и эта звенящая прорва кровососущих, настигнет и выпьет тебя. По словам сержанта «В мгновение ока бежали уже все». Ха ха! Вам тоже будет смешно, когда я скажу: Сержант и сотенные в амулетах, бежали по кругу вместе со всеми. Их несло толпой. В центре этого марафона спали двое – Я и Коисса.

Плевать, на то, что в выборе своего заместителя, нужно сомневаться всегда. После той ночи я точно знаю, что сержант это тот человек, который был нужен мне. После той ночи я уже никогда не сомневался в своем выборе, хотя раньше подумывал о командире интендантской сотни. Именно сержант, зажатый между бегущими ратниками, понимая, что он либо бежит со всеми, либо лежит затоптанный толпой, выкрикнул: «Солдаты, слушай мою команду, любыми средствами, пинками, словами, огнем, разбудить капитана! Приказ передать!»

И вот, то один солдат, то другой, вырывались из внутреннего круга бегущих и пробегая мимо меня начали пинать меня и наступать мне на ноги и руки. Но даже это мне было как мертвому припарка. Как вы помните, я начал понемногу ходить только к вечеру. И тут лишь ворочался, старался свернуться калачиком поплотнее, заворачиваясь в плащ. В тщетных попытках разбудить меня прошло некоторое время, пока один из солдат не пнул в мою сторону землю рядом с костром. Несколько раскаленных мелких камешков попали мне под плащ, на тыльную сторону ладони. Я пришел в сознание, настолько, чтобы понять, что что-то вокруг не так. Мои солдаты бежали вокруг меня. Это показалось мне каким-то сказочным сном. Пока я судорожно пытался понять, где же я все-таки нахожусь, еще один боец прописал мне от всей души очередного пенделя.

Вот тут я, наконец, и проснулся. Встал на ноги. По словам одного из солдат, «Выкатил глаза во всю ширину лица и уставился немигающим истуканом как болванчик». Было на что посмотреть, скажу я Вам! Три тысячи человек бежали плотным потоком вокруг меня, аккуратно огибая палатки, костровища, разбросанное оружие. Бежали в ногу, как учили. Слаженно и сосредоточено убегая от комаров. В тот момент я про комаров не знал. Но, глядя на все это марафонское безобразие мне было понятно, прямо-таки до колик в глазах: что-то не так! Я медленно повернулся вокруг своей оси, обозревая свою диспозицию. Уверенности в себе или понимания сути происходящего мне это не прибавило. А вот то, что выбраться из круга, мне просто так не удастся, я понял очень отчетливо.

И знаете, высокоуважаемая комиссия, ужас происходящего был не в том, что выбраться мне было возможно лишь через плотную толпу громил. А в том, что плана, что делать дальше у меня не было. Знаете, о чем мы говорили с многоуважаемым мною Коиссой, все время нашего путешествия. Каждое утро он начинал с беседы со мной и одним из моих командиров и подробно описывал как отличить огонь морока от настоящего пожара и как с этим бороться, что делать с сильберийским волком, как прятаться от веселого мотыля и, что можно сделать с двумя шаманами плюющимися огнем если в твоем распоряжении только 10 человек. Поверьте мне, он описал мне столько способов умерщвления человека, сколько я со своим простым, но эффективным мечом даже знать не мечтал. И все это он делал, чтобы если что-то заставит его заснуть, мы могли бы сделать с магией хоть что-то. Но как он ни старался – как раз тот случай, в котором я сейчас находился, не был похож ни на что. Он засыпает, и песок в часах начинает сыпаться сверху вниз. Мы стоим лагерем. Стоим вокруг него насмерть и не даем врагу подобраться к нему.

Я был готов ко всему. Ко всему, что он описал! Но… То что происходило у меня на глазах, не вело к смерти моих людей. Они просто бежали. И поэтому все, что вертелось у меня в голове на тот момент, выражалось в первых же словах многоуважаемого мага, которые он мне долбил каждое утро и потом повторял не раз: «Если ты не знаешь, с чем имеешь дело – не лезь, отступи, выжди, ВЫЖИВИ! Потому что иначе, любые твои действия помогут противнику. Такова магия. Только знание ведет к результату.»

Люди все бежали и бежали. Я стоял и пялился. «Капитан встал.» – Выкрикивали солдаты все дальше. Отчет о моем состоянии ушел сержанту куда-то в толпу. Ничего нового, глядя на это я не придумал. Но что-то делать нужно было… Прошло минут десять, прежде чем я понял, что солдаты, не смотря на их движение, подчиняются приказам. Ведь передали же они по цепочке весть о моем подъеме. Я подумал, «Ага, а как бы мне сюда всех моих сотенных с амулетами собрать?» Приказ остановиться я отмел сразу. Ведь если люди бегут, значит что-то будет не так, если они остановятся. Немного поразмыслив я принял следующее решение:

– «Слушай мою команду! Внешние ряды нарастить дистанцию с рядом бегущими. Дистанция с бегущим сбоку 2 шага! Исполнять!» Команда пошла к внешнему краю бегущих людей. Через каких-то несколько минуту рядом со мной было 9 моих командиров, включая сержанта. Ситуация была патовой. Кто не спал – бежали все. Даже часовые по периметру лагеря. Хотя им полагалось бежать и так. Мы могли бы стоять и смотреть друг на друга всю оставшуюся ночь, тем более, что ее уже не так много и оставалось, часа два, три. Но моя команда дала один эффект который спас наше положение. Внутренний круг бегущих солдат сузился и его скорость немного снизилась. Солдатам приходилось бежать медленней, чтобы обегать нас и растяжки палатки Коиссы по достаточно изогнутой кривой. Как потом они рассказывали – «комары начали догонять!»

И вот в какой-то момент, рядовой Дятликов, первая сотня, бежавший во внутреннем круге, доведенный комарами до невозможного состояния, бросился к костру, вокруг которого стоял я с сержантом и сотенными.

Что такое настоящая, боевая магия, я понял именно в тот момент, когда мой солдат влетел прямо между нами к костру и сунул свое лицо в угли. На нас пахнуло паленым мясом и волосами. А он с выражением счастья на лице стоял перед нами на коленях и смотрел на нас с блаженной улыбкой. Я переглянулся с сержантом и мы одновременно сказали только одно слово, я утвердительно, он полувопросительно – «Морок!». Мы бросились к интендантскому обозу. Прогнать всех солдат сквозь дым – что может быть проще. Тем более, что каждый прошедший через дым был свободен и готов помогать. Чтобы не тянуть с ответом на вопрос который возникнет потом, сразу скажу – кроме Дятликова, лицо себе спалили еще шесть человек. Но в результате самым плохим во всех ночных событиях было не то, что солдаты нормально не отдыхали уже вторые сутки, и не то, что мы поняли, что магическое противодействие нашему походу есть и надо быть готовым ко всему возможному и невозможному.

Самым плохим оказалось то, что среди всех этих неспящих, были все до единого школяры. И поскольку мазь они расходовали наравне со всеми, мешки на их головах уже давно отсутствовали. И вот, когда я сержант и десяток солдат направляли очередную партию людей через дым мой амулет нежно, как мне показалось, и знаете, вот как будто сунешь руку в тесто по локоть. Да, нежно и именно с таким ощущением в руке, я почувствовал удар из амулета, хотя амулет висел у меня на шее. Трое из этих невезунчиков оказались как раз перед одним из солдат, пробегая через дым в один ряд. С их лиц сорвалось немного света и все. В моей душе зашевелилось ощущение. Ну как бы вам сказать… Оно было как слова: «Вот и все!» Это было как… так плохо, знаете ли… Все кошки мира скребанули меня по душе. Как я не оглядывался тогда, но ничего странного вокруг не происходило. Все солдаты пробежали сквозь дым, избавляясь от назойливого зуда, и лагерь наконец успокоился с удвоенной охраной из тех, кто успел поспать. А мои ощущения оправдались чуть позже.

***

Интересная вырисовывается картина, мой дорогой читатель. Мне как то странно разбирать документы о тех событиях. Никак не могу понять, как мог такой слабый шаман или маг, каким был Лева в то время, навести такой массовый и сильный морок? Надо будет спросить об этом учителя. Возможно, это даст мне идеи насчет того, как отведать ножек второкурсников. Пока же, прочтите о том, что происходило той же ночью с племенем гоблинов. Я нашел это в записях Левы с пометкой «со слов членов племени».

***

В тот самый момент, когда багрянец заката, невообразимо и незаметно перетек в ручеек звездного света, вождь ощутил тепло исходящее из посоха. Понимание того, что говорил вождю магический предмет пришло не все, и не сразу. Что-то связанное с дождем и руками, которые этот посох держали. Главное, что понял вождь, отпускать посох сейчас никак нельзя. Иначе, какая-то из магических связей посоха оборвется. Вождь этого отнюдь, не хотел. Так что покрепче сжал правую руку, руку, которой опирался на посох. Почти все взрослые гоблины племени шли след-вслед за вождем в сторону, откуда так стремительно бежали весь предыдущий день. Они возвращались, чтобы дать бой. Пусть это будет последний бой племени, но это будет бой, куда пошли их дети. Так что, все взрослые члены племени единодушно решили, что раз уж их дети смогли и делают, то почему взрослые должны остаться в стороне. Оставив троих женщин с самыми маленькими детьми, гоблины, растянувшись цепочкой, двигались к лагерю людей.

Ночь потихоньку глотала шаги вождя, мерцая звездами. А тепло исходившее от посоха постепенно стало напоминать жар от костра. И вот уже взгляд Алексея стал выглядеть мордой зверя попавшего в капкан. Боль грызла своими зубками ладони вождя, который вцепился в посох обоими руками. В какой-то момент, Алексей упал на колени, а потом и на землю, не давая рукам разжаться. Вокруг него собрались. С трудом разлепив побелевшие губы вождь, прохрипел: «Помогите держать посох».

***

Мальчишки есть мальчишки! С ними, конечно, всегда интересно! Они знают, чем заняться в любой момент. И, вообще, без них скучно. Но они такие сумасшедшие. Никогда не знала, чего от них ожидать. Нет чтобы поговорить, обсудить, посоветоваться. Никогда, никому ничего не скажут. Сделают и сами расхлебывают. А иногда и нам, девочкам вместе с ними приходится. Ой, правда, правда. Вот зачем они тогда полезли в лагерь. Какие из них разведчики? Этому учиться надо. Вот пошли бы и научились. Ведь говорила же мама, что есть воины гоблины. Вот сходили бы и нашли. А так, попались! И в колодец почти добрались. Кому же это понравиться вокруг колодцев всю жизнь. Верно конечно, что колодцы везде, где есть кто живой. Но ведь вообще не дело это – привязываться. Ну их.

Но так страшно было за них. А когда эти люди все вместе были там, я прямо замерла и быстренько назад поползла. Ужас просто. А ребята – совсем безрассудные: «Мы на разведку». И убежали, даже совета не спросили. Когда собираются вернуться, не сказали. Так страшно! А под утро когда оба возвратились, ну что им скажешь? Ведь вернулись же.

Но я не о том. Нашли нас утром. Все племя, кроме детей, пришли и прямо к нам. Как нашли? – ума не приложу. Шли длинной такой цепочкой. Каждый руку на плечо впереди идущего положил, и шли так все вместе. У всех лица белые. Глаза горят. Впереди вождь, шел как мог. Это он потом так говорил, что шел быстро как мог. А по мне, взрослые быстрее ходить могут. Пришли они, так все кусты и вокруг кустов заняли и никакой маскировки. Потом как-то все сразу успокоились и к Леве. А он просто лег, глаза закрыл и никак его не разбудить. Что делать? И чего они к нему? Хорошо вернулись ребята. Сказали – люди в лагере кругами бегают. Они и уползли потихоньку.

Вождь наверное сразу понял, почему люди по кругу бегали и сразу на все племя спасибо огромное сказал. А гоблины давай шуметь. Что теперь делать? Давайте бежать! Давайте сражаться! Сбережем детей! А что мы будем есть в пути? И куда вообще податься и что делать? А что я. Я же знаю, надо посоветоваться. Поговорить. Вот я к Алексею и протолкалась и стою такая, тихонько его толкаю. Только он все равно на меня не смотрит. Ведь все вокруг толкаются, что-то говорят. Никто не советуется. А мне ведь так страшно. Но я с вождем поговорить хочу, сказать, что вот я придумала. А может и глупость какую скажу. Страшно мне было тогда просто ужас. Только как увидела я тогда, что Лева лежит там. Он ведь для нас старается! Вот и не ушла, а толкала вождя и на Леву смотрела.

И даже не сразу заметила, что Вождь уже ко мне наклонился и так тихонько спросил: Ники, тебе чего?

– «Ой»! Это я от неожиданности так сказала. А потом вождю так тихонько. «Я наверно знаю, что можно сделать» И ведь тихо же говорила. Так вот! – Все вокруг услышали. И на меня давай смотреть. А мне хоть сквозь землю провалиться хочется. А гоблины вокруг сразу и затихли. Каждому охота ведь послушать, когда дельный совет. И поговорить не в пустоту – посоветоваться. И все на меня смотрят. А я поэтому сказать ничего не могу – боюсь. Вот мальчишка бы сразу сказал. Они смелые. Как я им завидую! Ведь могут же, только посоветуйся, а потом сделай.

Так я не об этом. Вождь ко мне наклонился и говорит так ласково. Ты мне на ушко скажи. Я ему тихонько и сказала. Страшно было, просто ужас. Хорошо, что вождь у нас такой добрый. С нами всегда играл. И советовался тоже. Поесть что хотим, или куда играть хотим сходить. Всегда, всегда с нами обсуждал.

Заседание

– Ну что ж, давайте продолжим наше заседание. Не смотря на то, что у многих из вас, многоуважаемые волшебники и волшебницы, уже сложилось мнение об этом походе, как я мог убедиться из разговоров с некоторыми из вас… Так вот, не смотря на это, я уверен что до конца анализа событий, это мнение может поменяться неоднократно.

– Многоуважаемый верховный маг, наверняка, запамятовал, что некоторые из нас, относились отрицательно, даже к самой идее похода. И променять это отношение на разочарование от результата, вряд ли можно назвать «изменением».

Губы верховного мага тронула едва заметная улыбка. Он был рад. Рад что не вызвал всплеска недовольства, но скорее добрую насмешку. Весь разговор, как и всегда в этой комнате, велся полушепотом. Но почувствовать разницу между раздражительным сарказмом и легким добрым напоминанием, тут мог каждый. Выдержав легкую паузу он продолжил.

– Я рад, что все-таки дождался этого комментария от Вас. Признаюсь, своим вступлением, я хотел подтолкнуть вас именно к этим словам. Но все же рад, что четыре дня наших обсуждений, которые мы провели анализируя события похода, обошлись без упоминания вашей изначальной позиции. Я благодарен Вам за это. И рад что мне не пришлось в который уже раз говорить о том, что любой опыт бесценен.

– Знаете ли…

Верховный маг легко повел рукой, показывая собеседнику, что сама тема беседы, никак не относится к этой, видимо приевшейся, философской баталии. Его жест был истолкован правильно и продолжения реплики не последовало.

– Как раз подхожу именно к этому самому опыту. Как вы знаете, я уже предварительно поговорил с капитаном о событиях 5-го дня их вынужденной стоянки. Так что позволю попросить Вас, как действительно самого опытного из присутствующих големостроителя, напомнить всем нам основные способы немагической борьбы с этими магическими созданиями. Мы все их прекрасно знаем, но… «тут верховный маг на мгновение замолчал и задумался опустив взгляд в никуда» Но, уверен, эти способы нелишне будет напомнить.

– Главной задачей немагической борьбы с големами является разбитие их на составные части. Лучший способ это: набросить на голову веревку и повалить. Если голем достаточно велик, и повалить его, даже несмотря на неповоротливость невозможно, эта веревка позволит направить голема к перепаду высот и заставить споткнуться. Хорошим способом является раздирание голема на составляющие части веревками и палками. Не смотря на их огромную силу, связи что держат их составные части вместе, слабы. Так что даже удар палкой может выбить из голема камень или деревянные части. Если есть возможность, нужно одеть на голову голема мешок. Известно, что големы видят свою цель именно этой частью своего псевдотела. Если это удалось, можно криками заманить голема, например, к оврагу, чтобы он упал и развалился. В итоге имеем два основных способа: либо уронить или заставить упасть, либо разобрать. Уронить голема трудно, особенно если голем видит цель. В этом случае он двигается к цели достаточно ловко, чтобы не упасть. А именно, имеет место, стимуляция целью. Второе опасно, поскольку не смотря на хрупкость, големы необычайно сильны. Голем из деревянных частей ростом с человека, может одним ударом развалить каменную стену. Чего уж говорить о возможностях каменных големов.

– Что ж. Давайте выслушаем рассказ капитана о пятом дне. И пожалуйста, можете задавать вопросы по ходу рассказа. Сегодня, предлагаю, не ждать окончания изложения.

Верховный маг сказал это таким задумчивым голосом, и так отрешенно посмотрел на стол, уйдя в свои мысли, что ни у кого из присутствующих не осталось и тени сомнений в том, что тут будет, что послушать.

***

Капитан, вошел в зал строевым шагом. Каменное лицо его, не выражало никаких эмоций. А взгляд был устремлен перед собой, как если бы он вел свои войска самым торжественным парадом перед самыми сумасбродными правителями и за каждый лишний жест или взгляд его могли бы тут же четвертовать. Он сел в, специально отведенное говорящему, кресло. Устремил свой взгляд в никуда и только тут позволил себе проявить скорее даже тень эмоции чем полноценное проявление чувств. Но уже по этой полугримасе, присутствующие волшебники почувствовали то отвращение которое буквально клокотало внутри этого закаленного человека.

– За свою жизнь, я видел много крови. Я видел жестокость, горе тысяч. Я видел безысходность и признаюсь, даже саму смерть. Хотя, возможно, я тогда и бредил. Но самый худший день в моей жизни никак не связан со смертью.

Капитана передернуло, но если до этого он выдавливал из себя слова, то с этого момента его речь полилась резким потоком, за время которого никто даже и не подумал его прервать своим интересом к деталям.

Как только посты из выспавшихся были выставлены, и по периметру лагеря, вдоль гребня холмов пущены два усиленных передвижных отряда, весь лагерь провалился в тяжелый сон. Тяжелая двухдневная нагрузка дала себя знать. Поднять людей в это утро смогло бы только чудо. Перед тем как закрыть глаза, я молился всем богам, о которых когда либо слышал, чтобы такого чуда не произошло, и у нас был бы хоть один свободный день на «отдых». Я закрыл глаза и провалился в сон где-то на 3 часа. Как раз к тому времени когда солнце начало жарить все и началось.

Один из школяров, который, мать его… должен был бы спать как все, до вечера, потому как он набегался на год вперед, как и все в этом лагере. Так вот этот… Капитан с трудом перевел дух подбирая слово помягче. Этот вояка встал, чтобы сходить к яме. По большому. Когда он вышел из-под навеса из шкур, завязывая свои штаны, у него появилось ощущение, что у него за спиной кто-то есть. Казалось бы… кто? Он медленно, удивленно обернулся и…

Из выгребной ямы бодренько и уверенно выбирался голем из массы, которую оставили тут… Капитан даже начал загибать пальцы… первая, вторая, третья, четвертая и пятая сотня первой тысячи за 4 дня. Там было достаточно, чтобы перед бойцом встал человекоподобный монстр ростом 3 метра. Школяр побежал. Я не смогу сказать вам кто из школяров это был, каждый из них поучаствовал в последующих , «капитан запнулся» процедурах по нескольку раз и тот шок, который они все да и многие солдаты испытали стер из их голов все кроме самих процедур. А я могу сказать вам о том как все началось, только потому, что пока этот бедолага бежал, он орал во все горло «Я же только покакал! Я же только покакал!» И некоторые это запомнили даже сквозь сон. Хотя сна в лагере не было даже на окраинах уже минут через 20. Но обо все по порядку.

Голем встал, и встряхнулся как собака. Все вокруг на 20 метров покрылось мелким слоем «следующее слово далось капитану с трудом» веснушек! Он взревел, так, как будто бы, извиняюсь, кто-то громко пустил ветры. И в воздухе оказалась мелкодисперсное облако пыли преомерзительного состава, которое начало постепенно расширяться, поскольку ветра в тот день не было. И смердеть так… Капитана опять передернуло… как… У меня просто нет слов. После чего голем кинулся в погоню за школяром. Земля под его шагами тряслась, воняло просто неимоверно, но главное было в том, что каждые двенадцать шагов голем добегал до края своего облака и повторял процедуру с отряхиванием и звуком. Неудивительно, что лагерь начал просыпаться, даже без сигнала тревоги, который в тот день так и не прозвучал. Я понимаю горниста. Вы можете сами попробовать взять в рот такую пятнистую трубу. Да сигнала и не потребовалось. Звука исходившего от голема было достаточно, чтобы понять – в лагере что-то не так. Люди хватались за оружие, выскакивали из палаток и попадали прямо в это… «капитан опять показал выдержку сделав паузу и не сорвавшись на грубость» дерьмо. Голем догнал несчастного школяра, схватил его, повторил процедуру с отряхиванием и ревом еще разок и направился прямиком ко второй отхожей яме. Не к ближайшей, но через одну.

Не нужно думать, что все это время, люди вокруг ничего не делали. Голема пытались остановить как могли. В него кидали копья, стреляли из луков, рубили всем, что может рубить и резали. Помня инструктаж, бойцы бросали под ноги голема все, что попало. Но он бежал быстрее, чем любой человек. А во вторых его ноги просто обтекали любую неровность, и он не спотыкался. В какой-то момент, люди по ходу его движения сориентировались и натянули у него на пути веревку. Голем пробежал сквозь нее отрезав себе ноги на уровне колен. Он приземлился на колени и замер. Потом как-то сразу стал немного ниже, но только за счет того, что ноги снова отросли. Его тело просто перетекло вниз и перед солдатами снова стоял целый голем. Упорный и отвратительный. Он снова побежал.

Здоровенная толпа заспанных, уставших в смерть людей, бежала за огромным големом по лагерю, пытаясь криками и бросками, привлечь его внимание, чтобы сообща сделать с ним хоть что-нибудь. Двое из преследующих заметили, как отсеченные ноги голема, мягко осели на землю двумя кучками, объединились, и сформировались в голема размером с небольшую собачку. Он не казался им особо опасным, хотя я так же подозреваю, что они не хотели копаться в дерьме еще больше. Или же, как они сказали, они просто не смогли достаточно быстро бежать против толпы солдат. А их криков никто не услышал, из-за очередного взреввывания и рева толпы. Голем быстро побежал в ту самую отхожую яму, которую основной голем как бы пропустил. Этого малыша заметили люди 6-й сотни первой тысячи выстроенные в боевой порядок своим сотенным. Сотенный Петров, прекрасно понимал, что от общей свалки вокруг голема толку не будет и построил своих людей полукругом вокруг себя, чтобы придумать, что делать. Они действительно придумали довольно оригинальный способ борьбы, и к нашему несчастью им удалось попробовать свои предложения на деле сразу же.

Как я уже говорил, бойцы заметили маленького… «капитан опять запнулся» говнюка, когда он уже подбегал ко второй выгребной яме, и ничего не смогли сделать чтобы предотвратить его движение. Големчик прыгнул в яму. Вся сотня ломанулась туда рассыпаясь цепью, а навстречу им вылезал новенький голем в полный рост. Они таки умудрились накинуть на голема палатку как и задумывали, а так же несколькими котелками вычерпать из голема немного составлявшей его массы. Они умудрились закопать и затоптать два или три котелка того, что отчерпали от голема. Но остальные десять встали в маленьких големчиков и побежали в двух направлениях. Вы спросите почему их никто не смог остановить и как они вообще смогли сформироваться. Да потому что голем под палаткой встал, отряхнулся, что было не так опасно, а потом выпустил газы. Палатка сработала как плотина на реке. Вся эта масса взвеси и фекалий сплошным потоком хлынула во все стороны сбивая людей с ног и накрывая лагерь на сто метров вокруг слоем взвеси и веснушек. Сама же палатка огромным куском тяжелой слизи шлепнулась на насколько десятков поваленных солдат, обрекая их задыхаясь, выкарабкиваться из-под скользких мерзких шкур. Звук усиленный от этого выброса был настолько силен, что те, кто еще не спал на других концах лагеря, проснулись. А ближайшие солдаты, не попавшие под палатку, были оглушены. Люди поднимались и выстраивались в боевые порядки, как были обучены. И сразу же обращали внимание на погоню через центральную часть лагеря и голема с краю. Поэтому маленькие големы через некоторое время беспрепятственно достигли двух отхожих мест.

Архимаг, сделал легкое движение рукой, и над головой капитана загорелась шестиконечная звезда из двух треугольников. Один треугольник горел желтоватым светом. А у второго треугольника горела одна вершина и часть линии ко второй вершине. Расположение солдатских туалетов, высвеченное архимагом, по периметру лагеря в виде рисунка шестиконечной звезды, но не круга, вызвало легкое шевеление в зале. Затем архимаг снова уронил голову уйдя в свои мысли. Капитан же, не заметив, этой короткой но информативной передачи информации, продолжал.

Примерно в этот же момент, я выбрался на вершину того пригорка, который был насыпан солдатами день назад. Треть лагеря была уже укрыта облаком отвратительнейших миазмов. А первый голем должен был вот-вот достигнуть очередного отхожего места. Я приказал доложить потери. Перестроиться ближайшим сотням и атаковать големов раздирая их на части любыми средствами. Благо пока я взбирался на холм мне уже доложили о причине наисильнейшего звука. И накрывать големов я более не собирался.

Как только я отдал эти приказы, первый голем достиг второго отхожего места и макнул школяра, который все еще был у него в руке, прямо в центр ямы. Из ямы полез еще один голем. И они уже вдвоем направились к очередной выгребной яме. Один из них по-прежнему держал в руках злосчастного школяра. Он был весь измазан опознанию не подлежал и, судя по тому как он болтался в руках у голема, уже давно потерял сознание. Я говорю сейчас “потерял сознание”, однако в тот момент всем казалось, что мы понесли унизительнейшие первые потери. С этого момента поведение големов изменилось. Если раньше они не пытались вступать в контакт с людьми, то теперь они хватали каждого, кто имел неосторожность быть перед ними, и макали их себе в живот пропуская сквозь себя.

«Капитан, опять взрогнул, не в силах совладать с отвращением и продолжил». Наступил черед тех самых процедур, о которых я говорил в начале. Голем хватал очередную жертву останавливался на какое-то время чтобы втянуть ее в себя. Человек побывавший в чреве голема выпадал из того места, на чем человек обычно сидит, контуженный, задохнувшийся, дезориентированный, практически слепой. Люди барахтались на земле словно младенцы не в силах встать, их рвало. Те, кто преследовал големов сзади, не могли его толком зааркинить или догнать. А голем делал прыжок вперед и хватал следующего солдата. Надо отдать людям честь – они сражались стойко. Несмотря на то что они видели: те, кто проходил через чревомакание не могли нормально даже стоять. Жижа была настолько едкая и въедливая, что солдаты слепли от собственных слез и лежали в лужах своих рвотных масс не в силах разогнуться.

Что-то сделать удавалось. Куски големов отсекались мечами с боков. Периодически ноги големов срезались веревками. Но! Через 2 минуты боя, из лагерных отхожих мест встали еще два голема из тех малышей, что убежали как раз после неудачи с палаткой. И в этом странном, унижающем нас бою наступил, не то чтобы перелом… Насупил сущий кошмар. Что-то буквально провернулось в воздухе. За щитом своего амулета я почувствовал то самое ночное ощущение вязкости, но более тянущее что-ли. Оно как бы рвало меня изнутри. Три голема по периметру лагеря начали беспорядочно нападать на ближайших людей, периодически покрывая все своими выбросами, а двое со школяром продолжали двигаться.

Я понял, что допустить этих двух големом к последней отхожей яме нельзя ни в коем случае. Но начиная с этого момента, любой отрезанный или оторванный от големов кусок становился маленьким големчиком сразу! Если раньше солдаты быстро закапывали дерьмо прямо там, где отрывали его, то теперь этого сделать не успевали. Уже по приземлении на землю или при отсечении у него сформировывались руки и ноги и он вступал в бой. Только эти маленькие бестии уже не пытались бежать, они целенаправленно прыгали на лица людей, ослепляли их, и пытались залезть им в рот, расчищая дорогу двум верзилам. Несчастный, который не успевал разрубить прыгучую мелочь до достаточно мелкой какашки и попадался такому голему, был ослеплен и выходил из боя добавляя сумятицы. Големы становились меньше в размерах, но двигались все равно достаточно быстро. Я направил в бой всех, кто еще видел, слышал и понимал мои команды. И потом сам бросился в бой. Огромная масса людей хлынувшая навстречу големам замедлила их продвижение. Где то через 10 минут небывалого и самого отвратного боя, одна из маленьких говнистых тварей умудрилась прыгнуть на лицо и мне. Я валялся среди десятков людей на земле и мечтал только об одном. Смыть, стереть, содрать с себя эту липкую, едкую, осклизлую массу. Но благодаря своей усталости после всенощной раскачки я пребывал в какой-то апатии и не пытался тереть себе лицо. Я устало ворочался по земле тыкаясь лицом в землю, буквально запихивая себе ее в рот. Слизь отпадала от лица кусками, впитываясь в пыль и измазывая мелкие камни, я выплевывал ссохшуюся массу изо рта и буквально через несколько секунд нашел в себе силы встать и прокричать команду. Потом меня вырвало и я рухнул от усталости и изнеможения.

С этого момента мы все-таки переломили битву. Люди хватали сухую степную землю пригоршнями, котелками, долбили землю мечами и кидали в големов. Големы по прежнему шли вперед прямо через людей и можно было позавидовать той выдержке, с которой передние ряды шли на пропускание сквозь голема только бы задержать его. Постепенно големы стали черстветь, потом от них стало возможно отбить куски, которые уже падали на землю и не становились новыми маленькими големчиками. Где-то метров за 30 до последней отхожей ямы големы были окончательно остановлены. Людей на ногах, которые их остановили и не прошли говенных процедур было 153 человека. Они с ужасом смотрели на тех, буквально единичных людей, которые все еще были на ногах и отвлекали трех големов по периметру лагеря, от основной схватки. Я понимал их нежелание продолжать этот бой, но видел как они начали двигаться в сторону схватки. Сам я к тому времени тоже поднялся и почти не чувствуя ног тоже уже двигался туда же.

Эти же трое говнистых тварей, когда стало понятно, что шестого большого голема не будет, синхронно забыли о преследовании людей и быстро начали сбегаться в одну точку. Стоящие на ногах люди, с видом обреченных, все как один рыхлили землю прямо там где они стояли стараясь хоть как-то подготовиться к тому неизвестному что сейчас надвигалось. Но точкой забега были не люди. Финальной точкой боя оказалась вершина холма рядом с колодцем. Големы не останавливаясь врезались друг в друга на самой вершине с оглушительным хлопком, взорвались, и накрыли всю низину, где расположился лагерь, мелкой взвесью. Каждый человек в лагере получил свою порцию, кроме многоуважаемого Коиссы, палатку которого запечатал его охранник перед тем, как бросится в бой.

Самым! Самым ценным веществом не Земле, с того самого дня, я считаю не золото, но воду. Чистую, свежую, жидкую, нежную, ласковую, все смывающую воду. Взрыв голема прямо у колодца испортил наши запасы воды с небывалой эффективностью. За оставшиеся 8 часов до захода Солнца мои люди выкопали по краям лагеря еще 10 колодцев, поскольку вода в них кончалась моментально. Они буквально вгрызались в землю всем чем могли. Весь оставшийся день и часть ночи в лагере шла масштабная чистка и стирка. Разговоров среди солдат почти не было, все чувствовали себя подавленными и униженными. А я даже не мог себе представить чем их подбодрить. «Капитан встал со стула и строевым шагом, глядя в никуда, покинул помещение.»

За столом повисло молчание. Впрочем оно длилось не столько долго сколько задумчиво и тяжело. Архимаг встал и произнес: «Я предлагаю сегодня не обсуждать услышанное, но записать свои мысли и завтра поделиться своими выводами на собрании. Как я понимаю, никто из нас не слышал и не видел стойких големов из текучих материалов, поэтому я предлагаю переварить свои наблюдения и идеи, а завтрашний день целиком посвятить обсуждению, а не продолжению доклада капитана». Архимаг выдержал небольшую паузу и поскольку ответных реплик не последовало, покинул помещение. В молчании, начали расходиться и остальные.

Уже вечером Архимаг записал у себя в дневниках: «Не думаю что рисунок ‘руны активации голема’, даже в сочетании с другими гномьими знаками, мог дать такой сильный эффект в одиночку. Наиболее вероятным мне представляется, что мы почти достигли цели путешествия. И именно близость цели усилила и упрочила эффект. Также считаю необходимым провести еще более основательное исследование создания големов из вязких материалов, вплоть до успешных результатов! Отдельным вопросом я считаю тот ‘эффект’, который предотвратили люди, не давшие подняться шестому, завершавшему рисунок, голему.

Если мое предположение о близости цели нашего путешествия верно, то последствия от этого могли иметь мировые масштабы. Но… Но… Как упоминал капитан, руны были не только на лбах, но и на шеях. Это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Как много переменных!»

***

Потрясающий эффект рун, скажу я вам. Я специально искал в библиотеке учителя все о рунах и големах. Создать голема из текучего или вязкого материала одна из нерешенных задач прикладной магии. Во всяком случае для небожественных существ. Хорошо, кстати, что я поинтересовался рунами – надо будет попрактиковаться на досуге в их начертании. Есть очень интересное сочетание ловушки. Мне кажется, мой план приобретает все более яркие очертания. Надо будет также поискать информацию о чем-то похожем на посох вождя. Думаю, что мне все же понадобится какой-то усилитель для моих идей – второкурсники, действительно сильны. Мне очень понравилась похвала учителя за мой интерес к причинам удачного морока Левы. Это было так приятно, что я даже дал себе обещание искать что-то новое каждый день. Как бы только это обещание выполнять…

Гроза на горизонте

Вечер дал долгожданную прохладу пожелтевшей скатерти степи. Где-то на горизонте бушевала гроза, но у восточных рубежей трех скал все было сухо и невозмутимо. То тут, то там, в траве неожиданными всплесками пошло шевеление. Пучки типчака дрожали показывая направление движения пока что невидимых, но юрких существ. Дверь в дом шамана распахнулась и суслики по одному стали проходить внутрь. Момент настал. Ники встала из уютного гнездышка в траве подошла к очереди из сусликов и аккуратно высмотрела то, что ей было нужно. Она выхватила из лапок двух зверьков несколько зерен и лягушку, запихнула их в небольшой мешочек и побежала со всех ног на восток. Вереница из десятка сусликов позади нее побросала свои ноши и бросилась в погоню. Через пятьдесят метров спринта Ники бросила свой мешочек вперед, где его подхватил и побежал с ним дальше другой гоблин. Она упала в траву камнем, и по ней тут же проскакали десятка два мелких, юрких, зачарованных существ. Они видели цель впереди себя и стремились к ней со всей силой своего бездушного подчинения. Мимо следующего гоблина упавшего в траву сразу пробежало около тридцати сусликов, но поток мелких существ на этом не иссяк, вот мимо свернувшегося в камень гоблина пробежал еще один и еще – погоня только начиналась.

***

Я развернулся и открыл глаза глубокой ночью. Видимо я проспал весь день, потому что последнее что я помнил, это ощущение, что мое колдовство стремительно теряет силу и поделать с этим я ничего не могу. Я пытался было еще и еще вливать самого себя в колдовство, но меня как будто накрывала волна воды и я обессиленный свернулся в камень, моментально прекратив все попытки.

Рядом сидел вождь. Побелевшими руками он опирался на посох и мне было видно с каким трудом он его держит. Я понял, что моя условная магия отняла у него много сил. Я не хотел задавать Алексею вопрос о причинах, по которым он сидит рядом со мной. Не потому, что мне была безразлична судьба моего племени, но потому, что усталость отдавалась во всем теле апатией. Я опять закрыл глаза, однако Алексей увидел что я проснулся и заговорил.

– Тяжелая была ночка. Особенно для нас с тобой. Не знал, что посох может так высасывать силы. Я его еле держу. Но дождя не будет.

Вождь глубоко вздохнул. Помолчал, собираясь с силами.

– Только ты теперь, как бы это сказать, не нужно больше к дождю… Не проси. Еще немного и я вчера отпустил бы посох. Все племя помогало держать. Они-то еще ничего, а вот я…

Он опять перевел дыхание и отдохнул.

– Тут все племя выстроилось цепочкой к дому шамана. Ники предложила подкинуть людям еду отобранную у сусликов. Мне показалась эта идея заманчивой.

Я тоже тут же загорелся этой идеей, представив себе что может произойти. Наши детские попытки оставить шамана без еды, всегда приводили к неприятным последствиям. Как я уже упоминал, суслики складывали из нас пирамидки и отбирали все еду, а не только ту, которую мы у них крали. Особенно злились родители, когда им приходилось искать нас и выкапывать из-под каменных завалов. Мы же, с детской неопытной настойчивостью влезали в эту авантюру уже несколько раз. И собирались сделать это в очередной раз как раз перед тем как меня взяли в ученики. Как раз цепочку мы и обсуждали. Ники была одной из немногих кто уверенно заявлял, что суслики не побегут за едой, если мы сможем удрать от них до камышей, поскольку они не селятся в болотистой земле. Но большинство из нас было уверенно, что мы не сможем добраться до домов даже в цепочке. Мы хотели спрятаться в доме. Суслики бегали медленно, но всегда с одной скоростью. А мы уставали и не могли тягаться с ними на дальних дистанциях. К тому же, мы боялись последствий такого поступка. Остаться без еды взятой с собой это одно, а если забраться в дом и туда смогут забраться суслики, то они уж точно заберут из дома все. Так же как раньше отбирали все у нас в степи.

– Вот только как занести еду в лагерь, это решать тебе. Вон сидит Паша, он проводит тебя, шаман. Торопись, племя уже бежит.

И сбив этими словами с меня остатки сна, шаман лег, почти свернувшись в камень, по-прежнему сжимая посох руками.

Остатки сна, но не усталости. Я плелся за Пашей, который в нетерпении убегал вперед и возвращался, подгоняя меня. А я был не в силах идти быстрее. Физическая усталость не давала мне разогнуться и я шел, чуть наклоняясь вперед. А вот мысли работали на удивление четко и ясно. Мне было понятно, что обмен внешностью с камнем теперь не пройдет. Я был уверен, что люди поняли, что борются с чем-то магическим, и поэтому они будут встречать агрессивно все подряд. Я подумал, что единственное, чего они не будут бояться, это свои же люди. Шагая, я начал представлять одного из запомнившихся воинов, встреченных в лагере. Человек, которого я вспоминал, был весь изрисован красивыми растениями и животными. На нем было несколько символов защиты вплетенных в его рисунки на шее и руках. Я невольно начал вспоминать его, а для удобства представил себе его идущим перед собой на месте Паши. Довольно скоро я сказал себе: «вот так вот, примерно». И тут я прямо-таки обнаружил, что передо мной идет вылитая копия того человека, только ростом с Павла. Человек обернулся и сказал голосом моего друга: «Ну, давай же быстрее – тут уже совсемнедалеко». Я же встал как вкопанный, и уставился на нового «Павлика» широко раскрытыми глазами, и, признаюсь, не менее широко раскрытым ртом.

– «Э, Павлик, ты лучше подожди меня тут»… Я немного замялся. «Посмотри на свои руки, только очень медленно. И, постарайся не кричать, пока я тут немного подправлю».

На самом деле, то, что я сам того не желая, изменил внешний вид Павлика, обменяв его внешность с тем, что я запомнил, было для меня полной неожиданностью. Но, так же, решило только одну из стоявших передо мной проблем. Теперь же нужно было понять, как заставить охранение по периметру лагеря покинуть пост и вернуться в лагерь. Ведь, чем дольше Павлик будет бежать в одиночку, тем меньше у него будет шансов добежать вообще. Так что мне нужно дотянуть цепочку племени как можно ближе к хребту холма. А как заставить людей снять патруль и скрытое охранение? При этом, не посылая никуда разведчиков.

Небо на востоке стало чуть светлее, когда я изложил суть проблемы встречавшим нас с Павлом гоблинам, которые замыкали цепочку.

* * *

Следующая ночь в лагере была самой тихой за время всего похода. Не было песен. Не было разговоров. Не было ничего, кроме рутины. Весь день солдаты бросали в воздух пыль, чтобы вонючая взвесь осела. К вечеру дышать стало легче, но застоявшийся воздух держал пыль так же цепко, как до этого взвесь. Поужинав меньше чем обычно, солдаты быстро укладывались спать по мере того как отчищали себя, утварь, а затем и тарелки от еды. «Затишье перед бурей» отметил проходивший мимо меня сержант. И эти его слова показались мне даже не пророческими. Я усилил тайные посты, добавив ко второму подпаску третьего. Пустил по периметру еще два десятка человек. Лагерь погрузился в сон быстрее чем моментально.

Перед рассветом, когда небо на востоке едва-едва обозначило восхождение светила, меня подняли. Мое измученное тело терзала мысль, что я даже не испытываю благодарности судьбе за ночь спокойного отдыха для людей. Надев сапоги, я вышел из шатра, желая сам проверить донесение. За пределами лагеря, отовсюду из-за холмов доносилось щелканье. Так, как будто камнями били о камни. Везде. По всему периметру лагеря из травы доносилось периодическое постукивание, а посланные люди вернулись ни с чем. Совсем уж рядом с ними не стучало, но казалось-бы неподалеку в траве звуки вполне могли возникнуть. Очевидно, что наше местоположение было известно кому бы там ни было и я приказал снять тайное охранение. Вместо этого, по холмам вокруг стоянки поставили часовых через каждые 100 метров. В лагере отделили специальных наблюдателей, чтобы часовые не начали исчезать. А главное, я решил сделать вылазку небольшой комманды солдат, под руководством сержанта, вперед. По ходу нашего движения находилось место, куда нас очень не хотели пропустить. Моя мысль была очень проста – я хотел хотя бы увидеть что-то. А возможно и понять, кто нам мешает. Ведь встали же мы тут по какой-то причине.

Сержант, с которым я обсудил это, был полностью согласен, хоть это и не слишком соответствовало инструкциям Коиссы по охране лагеря и жизни членов отряда. Но Сержант был готов рискнуть продвинуться на несколько миль дальше, так же, как и те два десятка добровольцев которые набрались в одно мгновение. Было еще темно. Утренние сумерки только-только обозначили себя, когда сержант с отрядом выдвинулись за передние патрули. Думаю, встречу со следующим событие важным для всего похода вам лучше всего опишет именно он. Хотя описать их адекватно, не сможет, на мой взгляд, никто.

***

Долгая подготовка наконец-то завершилась, мой дорогой читатель, я придумал и подготовил способ, как отведать ножку второкурсника. Жду посещения второкурсниками нашей части гнезда. Надеюсь, условная магия не подведет. Жаль только, придется рисковать злобой от второкурсников. Но у меня, уже есть защитый план. За то время, пока я ищу информацию о Лёве, я научился усыплять. Пробовал пока на солдатах, но все работает. Так что, думаю, что хотя бы от одного второкурсника отбиться смогу.

Но теперь о Лёве. Я долго не мог понять, как в степи могли подняться големы. Тем более полужидкие. Как правильно отметили на собрании магов, это под силу только существам с божественной примесью. Я специально проверял это по нашим сравочникам. Смею Вас заверить, они более чем достаточный источник знаний. Единственным разумным для меня объяснением, видится только связь с местом, где люди остановились. Ведь Коисса уснул именно в этом месте. Однако нужно помнить еще и слова вождя о том, что посох может не много. Намешано всего, а что к чему, разобраться я так и не смог. Возможно я чего-то еще не понимаю. А пока…

Следующая выписка из разговора с Сержантом. И последующее описание со слов лейтенанта интендантской сотни, будет как раз под хронологию событий.

Волна

В зал, уверенной, но какой-то настороженной походкой, вошел человек в возрасте, в кожанных латах обычного солдата. Однако, сказать об этом человеке, что он просто солдат, не смог бы никто. Именно походка выдавала в нем что-то особенное. Его движения выдавали уверенность и показывали готовность и… И что-то еще. Неуловимое, но почти осязаемое. Присущее коммандному составу и опытным людям. Возможно, то самое умение, в любой ситуации действовать. Действовать, возможно и не верно, но очень эффективно. Возможно, это можно назвать надежностью. Но наверное, можно и как-то еще.

Присутствующие маги, по привычке, смотрели на человека не только глазами. Но татуировки скрытые от глаз латами, давали надежную защиту. Сержант был весь истатуирован, что было видно по шее и запястьям. И отнюдь не красивыми картинками. Сержант не стал садиться. Начал говорить без приглашения, без лишних предисловий.

Пять человек из двадцати, вышедших со мной, я оставил в лагере. Было видно, что по сравнению с остальными, эти вымотались больше. Разделились на 4 четверки. Шли ромбом, но достаточно близко, чтобы видеть друг друга. Я в первой четверке. Задняя четверка получила приказ, бежать назад по одному, при любом изменении ситуации. Что-то поменялось – один беги. Две остальные четверки наблюдают и решают сами. Общая задача, увидеть, что впереди.

Вышли, когда было темно. Но прошли совсем немного как уже можно было сказать, что утренние сумерки уже тут. Четверки немного разошлись, хотя в сумерках видно не намного лучше, чем ночью. В какой-то момент вокруг, появился гул. Как?, Откуда?, сказать я тогда не мог. Он просто начался и потек отовсюду. Я обернулся, убедиться, что сзади идущие, его тоже слышат и мой приказ о докладе в лагерь выполняется. Я увидел, что не один из наших, но все, побежали назад. Когда я, уже начиная бежать за ними, обернулся, понимая, что они побежали не зря, было уже поздно что-либо делать с моей стороны. Пригорок, на который мы только что начали подниматься, вставал, и по виду, лился огромной морской волной прямо на нас. Как цунами. Прежде чем меня накрыло волной сусликов, я успел сделать еще буквально пару шагов. Барахтаться под их весом было просто невмоготу. Очень скоро я потерял сознание от того, что не мог нормально дышать. Очнулся в лагере, где-то в полдень.

Один из магов, прервал некоторую паузу, возникшую, после того, как стало ясно – сержант сказал все.

Не могу не задать вопрос: Перед тем как попасть под сусликов, вы бросали что-либо кому-либо из солдат?

Сержант отрицательно покачал головой. Верхвный маг отпустил его взмахом руки.

Ну что же, – сказал он, – хоть какое-то проявление и события мы можем объяснить полностью исходя из того, что знаем. Эффект волны! Но каких масштабов! Не знаю, кто на самом деле кинул одному из солдат тот мешочек, но не верить сержанту у нас оснований нет.

«Проверить мы этого не можем.» – раздалась реплика из-за стола.

Да. Однако то, что его накрыло волной практически сразу, видели. Жаль что не тот, кто первый подхватил мешочек. Но думаю, что это не принципиально. Думаю, что создавший или создавшие такой силы прилив, нашли бы способ и без наших солдат доставить эту еду в лагерь.

***

Оглушающе громкий звук боевого рожка, напомнил всякому в лагере, что профессия военного обязывает и зовет. Ведет за собой туда, где стрелы летят, барабаны гудят, а враги должны умирать. Те, кто поднялся и выскочил из шатров самыми первыми, могли наравне с дежурными по лагерю видеть, как в предрассветных белеющих сумерках, с западного холма к лагерю бегут солдаты. А за ними, как в страшном сне, поднимается сама земля и, как бы, течет прямо в лагерь, настигая бегущих. Вот волна почти достигла последнего солдата и тот в нелепом прыжке бросает что-то вперед. И тут же волна, кажется, прыгает вперед и бросавший исчезает. Следующий бегущий подхватывает передачу. А наплывающая масса устремляется прямо к нему. Снова бросок. Снова и снова солдаты, кажется, чудом успевают бросить до того, как их накрывает. Строй солдат ощитинился мечами навстречу неведомой волне, глотающей их собратьев. Из задних рядов в воздух взлетели метательные копья и камни, встречая врага, но поздно. Строй пропустил внутрь солдата, бегущего с заветным мешочком. Волна из сусликов вошла в лагерь.

Взмах меча! Кровь! Удар! Еще несколько смертей! Удар!

Но что такое? Мои штаны! Они уже иссечены! Мои латы из кожи уже сняты, я гол! Суслики! Они везде, они кусают! Их слишом много! Кто-то кричит. Кто-то ругается. Кто-то рядом все еще машет мечом. А на мне уже сотни укусов. Невозможно сражаться – они везде. Только беспорядочно смахивать их с себя и махать мечом. Вот кто-то крикнул: «Свернитесь калачиком – они тогда не кусают»…

Смех над собой

Волну сусликов несколько задержали построения солдат на границе лагеря. Но это было не важно. Волна просто перехлестнула через построение и суслики таки добрались до перебрасываемого предмета. Наверняка потому, что очередной солдат, к кому он попал, не мог представить, что с ним делать дальше. Смысла бежать куда либо из лагеря не было. Нужно было защищаться.

И солдаты делали это. Они били, разили, умервщляли. Но не больше тридцати секунд. А то и меньше. Огромное количество грызунов со скоростью света очищало солдат от одежды, подавляя в людях всякое желание сопротивляться сотнями мелких укусов. А после того как кто-то совсем иссеченный зубами, упал и свернулся в калач, а рядом стоящие поняли, что так не кусают, бой прекратился. Свернутых в калачики людей, суслики, путем перекатывания сразу же начали группировать в одельную кучу, куда так же стаскивали камни усердно раскиданные солдатами за пределами лагеря или которые они собирали у вырытых колодцев. Сусликов было так много, что все это я увидел, пока еще был на ногах у повозок с припасами. Моя сотня, построенная в черепаху сидела за щитами. И ждала моих комманд. Я отдал только одну и надеялся, что она защитит хотя бы моих людей. «Сидеть за щитами чтобы не случилось! Наружу не смотреть». Потом, суслики дошли и до нас. Признаюсь, горд, что моя сотня оказалась последней в лагере кто остался одет дольше всех. Но, не пробравшись внутрь, суслики начали строить очередной склад из людей и камней прямо на щитах «черепахи». В итоге и это построение дало брешь достаточную для протечки потока сусликов внутрь. Как только это случилось, всякое сопротивление в лагере было подавлено окончательно. Любую попытку развернуться из калачика суслики подавляли тысячами укусов, куда попало.

Где-то минут десять, по всему лагерю шло шебуршение и задорное перекатывание камней и людей в отдельные кучки в три-четыре яруса. А затем, когда над самым горизонтом, только-только яркой чертой появилось солнце, суслики ушли на запад, так же быстро как и пришли. Забрали всю еду. Из припасов в лагере остались только животные, 23 килограмма «счастливых» орехов, которые лежали в казне под деньгами. Не знаю, счасливые это были орехи или нет, но съедобные – точно. Казна осталась при нас, хотя купить еды на это золото в степи, мы все-равно нигде не смогли. И так же остался ящик с вяленым мясом, который я приказал закопать и обозначить как предписал Коисса еще в начале похода – «На возвращение или на следующую экспедицию», в самом начале нашего стояния лагерем. Еще, как результат боя, солдаты собрали на похлебку в то утро убитых сусликов. Два полных двадцативедерных котла. Убитых сусликов было намного больше. Но собирать мелкую кашу из песка и шкурок было бы чистым издевательством. В то утро солдаты получили последний полновесный завтрак за время похода – суп из сусликов.

Истоптанное, пыльное, сухое и ровное, в коричневых и красных отметинах поле. Искуственный холм посередине. Дырки сухих колодцев. Шатры и потухшие кострища. Десяток волов и десяток повозок. Десятка 2 коз. 3 ишака. Походная кузня. И три тысячи голых, босых людей. Капитан объявил общее построение после завтрака не оставив по периметру лагеря никого. Он стоял перед людьми, стоял выпрямившись в струну, стоял и смотрел изподлобья на измучанных бегом, смотрел на униженных невероятным боем с непонятно чем, смотрел на ряды голых мужчин, которые держали в руках оружие, но стояли с опущенными плечами. А потом, когда я уже вдруг, подумал, что сейчас он, так же как все эти солдаты опустит плечи… Он засмеялся! Он просто ржал. Ржал как лошадь, над всей этой братией, что держала мечи уже почти как палки. Он смеялся над тем, что он видел порезы на солдатах. Он смеялся нам в лицо и уже через несколько мгновений… Он смеялся вместе со всеми. Мы смеялись и были счастливы. Не смотря на то, что мы не победили, но мы были живы! И мы не проиграли. Мы смеялись над собой. И это давало нам право смеяться всегда, когда это нужно и не нужно. Всегда, когда победить уже кажется невозможно, но победа и не нужна. И даже больше. Он смеялся потому, что даже само то, что мы что-то делаем – уже победа. А большего нам и не нужно. И именно потому – мы тут, и нам есть над чем смеяться. И есть с кем. А что нам еще нужно, кроме как идти дальше и смеяться над собой…

До этого дня, мне казалось, что в самом начали подготовки, когда решалось, кому быть командиром, а кому интендантом, вы выбрали именно его, но не меня, просто случайно. Теперь, я знаю. Вы выбрали верно. Потому, что в то утро, я засмеяться не смог бы.

Днем солдаты покинули лагерь. Как и было оговорено – на случай потери обоза. В лагере остались: Коисса, капитан, сержант, я, и еще 3 сотенных с амулетами. Две козы на забой и ишак, для того чтобы тащить нашу палатку и еще вещи Коиссы, также составили нам компанию. Одну из палаток мы порезали на новую одежду и обувь для нас, и весь этот вечер делали себе обновки. Остальные палатки капитан приказал взять с собой и идти голыми. Лучше, чтобы было место, где погреться всем, чем мерзнуть ночью почти без одежды в одиночку. Самым тяжелым во всем этом было отсутствие обуви у солдат. Эту проблему решили, уничтожив весь запас шкур походной кухни, и сняв шкуры с легких щитов. Солдаты уходили на восток проторенной дорогой. Так что у них была цель и все въючные животные – на прокорм. А значит и мотив к достижению цели. Мы же могли только ждать. Ждать и надеятся на скорое пробуждение Коиссы. Еще две ночи. Эта и следующая. И будет прогресс.

***

Мягкая, бархатистая ночь опустилась быстро. Небо покрытое тяжелыми тучами никак не могло пролиться дожем на одинокий шатер, стоящий посреди истоптанного поля. Небо все еще помнило тот удар посоха вождя о землю, который запретил ему прохудиться над стоянкой людей. Кромешная тьма не нарушалась даже костром, согревающим шесть человек сидящих в палатке, которую старательно запылили, чтобы хоть как то замаскировать под вытоптанное окружение. Седьмой человек где-то сидел и бдел неподалеку от палатки. В этой тьме можно было полагаться только на слух и обоняние. Так что возможность предупредить была. За соседними холмами, иссушенный жжением посоха, вождь тихонько сидел, закрыв глаза. Окруженный женщинами, которые делили с ним жар, но не чувствующий их присутствия, он хотел одного: отсутствия дождя. И только поэтому дождь не шел. Получивший дневной отдых Лева, вместе с помощниками из рядов племени, собирали сухую траву и несли ее ближе к шатру. Уже в пределах вытоптанной территории. Но еще достаточно далеко от шатра. Ведь определить, где сидит караульный, было невозможно. А в это время, где-то на западе от этого центра слияния поступков, воли и решений, из под огромной кучи зерна, сухофруктов, вяленого мяса, вяленой рыбы, специй, выпросталась рука…

***

Первая часть плана! Первая часть плана! Свершилось, я смог разузнать, когда к нам собираются наведаться второкурсники. Так интересно, но и страшно мне еще никогда не было. Все дело в том, что тех воинов, которых ставят охрянять вход в гнезда разных курсов заколдоввывает сам учитель. Как он говорит: “Чтобы охраняли лучше”. Я долго думал над этим, ведь набеги второкурсников на наше гнездо, это не предотвращает. Но тогда меня осенило. Учитель, специально ставит защиту так, чтобы второкурсники учились ее ломать. Когда я спросил у учителя, так ли это? Он не только сказал “Да”. Он даже, неслыханное дело, позволил мне выбирать самому, чем заниматься в рабочее время. Правда с условием, никому не говорить, о моей догадке, а значит и о том, почему я получил эту привилегию. Но это как раз таки, ерунда. Я буду молчать. Мне удивительно, почему остальные первокурсники этого не поняли до сих пор. Возможно, чтение книг, показывает вещи шире, чем видно на первый взгляд. Ведь меня отличает от моих одноклассников только то, что помимо того, что говорит читать учитель, я читаю еще записи Левы и его современников.

Так вот, оказывается, второкурсники пытаются проникнуть к нам в гнездо каждый вечер! Это ужасно. Но и интересно. А когда у второкурсников получается одурачить охранника, учитель это видит по нашим отсутствующим конечностям и меняет защиту. Т.е. моей задачей стало, помочь второкурсникам проникнуть к нам, то-есть в мою ловушку, или снять защиту учителя. Второй вариант кажется мне вообще невозможным. Я же все-таки первокурсник, но сбрасывать его со счетов тоже не стоит. Можно, конечно подождать естественного проникновения. Но времени на сон у меня тогда, вообще не будет. Нужно подумать. Хорошее это занятие – думать…

***

Раздалось глухое невнятное бурчание. За рукой показалась голова. И вот уже рядом с холмом из еды, пошатываясь и что-то невнятно приговаривая себе под нос, стоял шаман племени гоблинов. Он стоял качаясь, не открывая глаз, и делая какие-то невнятные пассы руками, что-то приговаривая. Стало видно, что у него не получается то, что он хочет. Один раз. Другой. В его бурчании послышалось возмущение. Но вот… получилось. И шаман, по прежнему, не открывая глаз, шатаясь, пошел точнехонько на восток. К сожалению, не так быстро, как хотел. Поскольку уже через десяток шагов, споткнулся и растянулся в траве. Однако, это его не остановило. Он упорно поднимался и вслепую шел дальше. Дальше и дальше на восток.

***

Отсутствие пропитания для солдат перед длительным переходом – вот то, что могло уничтожить на корню или существенно затруднить все предприятие. Однако у нас были закопаны припасы на всем протяжении пути. Предварительное планирование всех необходимых шагов давали возможность решить эту проблему. Впереди колонны шли вьючные животные с повозками. На них сидели солдаты и плели из нарванной травы новые легкие щиты. Тем, кому не повезло с умением плести, шли позади. По проторенной телегами дороге шел строй солдат, постепенно удаляясь от места своей последней стоянки. По сравнению с событиями утра, могу уверенно сказать: “в данный момент мы отделывались малой кровью”. Однако следы этой самой крови на траве оставались. Солдаты старались идти след в след – чтобы сразу видеть, у кого открываются порезы после утренней битвы.

Уже через тысячу с небольшим шагов, кровь на траве перестала оставаться. Идущие впереди солдаты нашли тех, кому не повезло с глубиной порезов – самые изрезанные перебрались в телеги. А я продолжал считать. Вот миновало три тысячи шагов. Пять тысяч. Так, шаг за шагом, отряд отмерял свои шаги. Десять тысяч шагов, я отсчитал где-то в полдень. Солдаты, идущие впереди меня, обратили мое внимание на то, что творилось позади меня. Я остановился, запомнив число шагов, которое мы уже прошли и посмотрел.

В небе… хотя нет, почему в небе? Над местом лагеря, от самой земли до голубой синевы небосвода, стоял столб облака неоднородного серого цвета. Цветовые компоненты, от облачного белого до мрачно-черного цвета ливневой тучи, перетекали друг в друга, образуя невероятный столб будто живого, облачного тумана. Если бы я увидел, даже на горизонте, облако таких расцветок, то мог бы пророчить ливень в ближайшее время во весь голос. А тут такое облако было прямо здесь, и казалось, протяни руку и она станет мокрой. Но нет! Не было даже намека на дождь. Ни запаха, ни ветерка. Только клубы воды, плескающиеся в воздухе непонятно как над местом, которое мы покидали. Я повернулся вслед колонне и продолжил считать шаги.

Когда солнце, в своем дневном стремлении к горизонту, прошло три четверти пути от края земли до края, я, миновав двадцать пятую тысячу шагов, отсчитал еще тринадцать и скомандовал поворот.

Каждый солдат знал свою задачу. Строй в момент разделился пополам и две половины слаженного военного организма начали свое движение на север и юг, постепенно загибаясь обратно к западу. Обоз с солдатами, умудрившимися получить в последнем сражении наибольшие повреждения, остался на месте. Сплоченные общей задачей и приказом ветераны, постепенно растягивались в цепочку по одному. Они давно уже не шагали в ногу, но привычный ритм шагов был одинаков и, казалось, что все они идут как одна большая сороконожка. Каждый из солдат был подпоясан пуками травы. И каждый солдат держал в руке обнаженный меч. Однако не совсем уж и обнаженный. Пук травы, нанизанный на острие, превращал каждый меч в факел. Все шло согласно плану.

Закрой глаза и слушай себя. Нет ничего в мире легче, чем понять, чего ты на самом деле хочешь. Но кто себя будет слушать?

Общее волнение, беспричинная суета и постоянная генерация все новых и новых предложений о том, что нужно делать дальше – вот мои впечатления о том утре. Мне же было трудно предложить, что либо, поскольку ничего еще не придумал, а размышления о том, что еще я могу сделать, очень сильно ослонялись тем неимоверным ожиданием чуда, которое легло на меня со стороны всего племени. Отдельное спасибо вождю, который отправил нескольких гоблинов перехватывать подходящих соплеменников и отправлять их подальше от лагеря людей. Но, до момента, когда число таких помощников достаточно подросло, вокруг места в кустах, где я сидел, успела собраться приличная толпа.

Гоблины совершенно не пытались прятаться. Если бы люди в тот момент не были заняты боем с сусликами, и послали бы хотя бы одного человека на ближайшую к нам возвышенность… Но, в итоге, Алексей, мучимый болью от посоха, превозмогая себя, поднялся с земли, вместе с теми женщинами, которые помогали ему, и забрал всех собравшихся. Он увел их подальше от лагеря людей. Рядом со мной осталось парочка мужчин, которые отсылали всех, кого пропустили перехватывающие, к остальному племени.

Я ломал голову над последующими своими действиями, гоблины постепенно стягивались в одно место. А в это время люди собрались и покинули лагерь. Все, кроме нескольких человек. Что привело всех в полное замешательство. Нет! Немного не так. Сначала, всеобщая радость привела в кусты жузгуна тех, кто сообщил мне об уходе противника. Потом я поднялся на пригорок посмотреть на это и сообщил племени, что оставшиеся люди, поголовно те, кто защищен амулетами. Так что, к концу дня всеобщий хаос, в нашем стане достиг апогея. Драться с людьми лицом к лицу было самоубийством, а делать что-либо еще, казалось, было невозможно.

Трудно сказать, что привело все племя к решению сжечь шатер людей, оставшихся в лагере. Я так и не понял даже, как началось всеобщее движение. Гоблины как-то сразу организовались в группы и начали рвать сухую траву вокруг, вне области видимости от шатра, который люди поставили как раз на насыпанный ими холм. Постепенно, постепенно кучи травы росли. Но солце уже садилось, а тучи на небе вообще сделали весь процесс сбора невозможным – видимость стремительно падала. К тому же, как доставить все собранное к шатру, тоже становилось не понятно. Любой человек с оружием, перебил бы все племя. как слон задавил бы десяток муравьев. Было впечатление, что мои соплеменники занимались всем этим для того, чтобы заниматься хоть чем-то. Да. Думаю, так и было.

Затем наступила ночь. Резко. Даже резче, чем нужно отсекать рыбе голову перед потрошением, наступила кромешная тьма. Тучи, скрывавшее вечернее небо, как-то сразу уплотнились настолько, что заходящее солнце перестало видеть, что происходит на земле. Гоблины, собравшиеся по периметру низинки, где в центре, на исскуственной возвышенности стоял шатер, потеряли всякую надежду на нормальную координацию своих действий. Даже более того. Любое перемещение в кромешной темноте грозило увести тебя от центра событий или же наоборот привести прямо в руки опасности. Хотя ситуацию быстро исправили смельчаки, которые начали перешептываться. Потом и переговариваться.

В отсутствии вождя и какой-либо координации все, кто участвовал в собирании травы, стали постепенно перемещать собранное к центру круга. Меня позвали скорее для проформы. Но возможно у гоблинов возникла мысль о том, что шаман все же может чем-то помочь. Я же не чуствовал в себе ничего, что могло бы хоть как-то оказаться полезным. В то время я еще не знал, как можно видеть в темноте. Да что там: несмотря на то, что я уже знал как, но все же не мог запустить боевой шарик огня. Первый раз после чтения у меня это не получилось. А без первого удачного эксперимента, повторить попытку, я в тот момент не догадался. Те пятнадцать книг, которые я прочитал к тому времени, оставили во мне скорее острое ощущение безсилия. Хотя, умение усыплять, с тех пор, у меня невообразимо сильное.

В итоге, вместо того, чтобы попытаться поджечь шатер из далека, бросаясь огнем, я шел впереди, а все собравшиеся, перешептываясь и перестукиваясь, сужали круг перекатывая перед собой пуки травы. Дело шло медленно. И чем дальше мы двигались, тем сильнее было всеобщее опасение наткнуться на врага. Расстояние в темноте было определить сложно. И нервы были на пределе у всех. Всеобщее движение замедлялось и замедлялось. Каждый гоблин понимал, что столкнуться нос к носу с человеком не сулит ему лично ничего хорошего. Понимал это и я. Продвигаясь вперед я периодически пощелкивал пальцами, сигнализируя остальным о том, что все в порядке. Одновременно я, сам того не осознавая, замедлял шаг. Кольцо гоблинов сужалось и сужалось, а внутри меня нарастала паника от вопроса, когда же наконец мы подойдем к возвышенности в центре площадки.

Сейчас, когда я описываю эти события на бумаге, мне кажется смешным то, что произошло тогда. Ведь сразу после того, как вождь дал мне задачу остановить людей, я сразу же смог определить направление и примерную дальность до моих друзей. И для этого мне даже не пришлось прилагать много усилий. Всего лишь на мгновение закрыть глаза и прислушаться к себе и своим желаниям. Ответ о том, что нужно делать, пришел сам изнутри. Казалось бы, прием легкий. «Послушай себя» – самый легкий прием, который может существовать. Для многих, он даже не магический. Разумное существо должно всегда следовать своим желаниям и чувствам. Но, как я уже упоминал, в тот момент мне ничего не лезло в голову. Сказалась общая усталость и, конечно, отсутствие опыта.

Итак, мой шаг замедлялся и замедлялся. Я мучился вопросом «когда же». И естественно это самое «когда же», совершенно неожиданным образом, вылилось в невесть что. В тот самый момент, когда я уже двигался отдельными шагами. И было слышно, как все остальные гоблины делали после меня одновременно один шаг, настолько «в ногу» они шагали. Так вот в этот самый момент, я вышел из заросшей травой степи на вытоптанную людьми территорию стоянки. До холма с шатром было еще идти и идти. Но, от неожиданности, я замер, не зная, как сказать остальным, сколько нам еще предстоит двигаться. Хотя просто мог бы пойти дальше. Остальные же восприняли это как сигнал о том, что мы уже на месте. И гоблины начали зажигать траву.

***

Необычный, до великолепия, вечер стремительно надвинулся на искусственную возвышенность, насыпанную бойцами. Как ни крути, но этот холм был лучшим местом, чтобы выжидать и держать оборону. После ухода личного состава с места стоянки, мы приложили массу усилий, чтобы сделать это место, как можно более неприступным. Вкопали копья, оставленные специально для этого. Устроили множество неровностей. Подготовили несколько неудобных перепадов высот для тех, кто вздумал бы лезть к шатру. Ну и распределили обязанности на случай прямой атаки.

Деятельность кипела до момента, когда уже больше нельзя было делать что-либо без риска подвернуть ногу или напороться на копье. Темнота, надвинувшаяся на степь, была поистине вселенской. Тучи висели над головой так низко, что можно было видеть каждую завитушку от перевернутого моря воды над головой. Моря, которое не хотело проливаться на землю, несмотря на все наше желание.

Каждый из нас, прекрасно понимал, что этой тьмы много не в тучах, а в том, что им каким-то образом не дают пролиться. Это пугало. Но мы были ветеранами и с наступлением тьмы все кроме одного сотенного отправились спать. Часовой занял подготовленное место у входа в открытый шатер. Костер, утопленный в землю, освещал внутреннее пространство шатра и тех, кто спал внутри. Часовому оставалось только наблюдать за их спокойным сном и слушать окружающую ночь.

Мое время дежурить было последним. Под утро, я вылез из палатки, устроился поудобнее в окопчике и стал вслушиваться в окружающее пространство. Увидеть, по-прежнему, было ничего нельзя. А вот услышать, по-прежнему было можно много. Постукивания камешков со всех сторон говорили мне, что мы не одни. Но сержант, который сторожил до меня, уверял, что все по-прежнему, спокойно. Это самое “по-прежнему” он объяснил тем, что стук шел всю ночь. Ничего нового не происходило. И хотя стучало со всех сторон, но достаточно тихо и, вроде бы, далеко. Ну и пусть себе стучит. Мало ли что могло взбрести в голову всей той живности, которая жила по соседству.

А потом, вдруг, безо всякой причины горизонт загорелся…

***

Ах, уважаемый читатель, как же все-таки хорошо иметь возможность самому выбирать, чем заниматься днем. А главное как полезно. Сегодня утром, я специально попросил у учителя распределить меня в помощники к рабочим, отвечающим за убранство покоев. А ближе к вечеру специально наблюдал за охранником покоев первокурсников. Не думаю, что понял все, что сделал с ним учитель, но кое-что знаю наверняка.

***

Работать вместе, это особенное чувство. Заставляет стремиться к цели сильнее. Заставляет слушать и слышать товарищей. Работать вместе с племенем это прекрасно.

А еще прекраснее быть шаманом и делать волшебные вещи. Но вот про волшебные вещи – это я раньше так думала. До тех двух ночей. А когда мы все вместе собрались в цепочку, а следующей ночью сгрудились вместе, держась друг за друга, мне стало понятно, что ничего хорошего в этом занятии нет. Нет, ну вы не подумайте, всегда приятно достать лягушку из пруда без погони за ней. Но вот ведь шаман, до того как ушел в запой, так не делал. И ведь я теперь понимаю почему. Потому что это больно.

Ну… как больно? А вот так вот и больно. Все племя, помогало держать посох вождю в тот день, а потом и ночью. И каждый на себе прочувствовал, что значит это самое «больно». Эту самую боль от волшебства, я никогда не забуду. А уж описывать даже и пытаться не буду. Это как будто бы… Нет не смогу… Даже не просите. Порезанный палец, ушиб и много чего еще… Сравнить я не смогу. Это… Оно – другое. В общем, шаманы поймут, а остальные нет. Ну, наше племя еще. Те, кто там был.

Но мы то знаем. Собрались вокруг вождя, держимся друг за дружку и сидим под этим страшным небом из туч. И четко знаем – что эти самые тучи и есть «больно». А как так – знаем? Знаем и все. Какая боль? Так вот же она – над головой, темная, плавает себе. И чем дольше плавает – тем тебе больнее. А ты держись друг за друга и терпи. А если отпустил остальных, боль тут же пропала. Но остальным теперь этой боли больше на каждого. Так что, лежит вождь в середине, чтобы руки к посоху легче прижимать, а вокруг гоблины пятном на степном покрывале к нему и друг к другу привалились, чтобы легче держаться было. Но я то чувствую, что держаться от этого не больно то и легче. Надо все равно держаться самой – усилия прикладывать. Вот такая она боль, что и отталкивает от себя.

Ох, наверное, и натерпелись те, кто не бежал от сусликов той ночью. Их то, совсем мало там было. А уже после ночной пробежки боль только усилилась. Лежали мы все рядом. Держались друг за друга. Ни уснуть, не отдохнуть. Только эта боль выматывает. А потом в темноте стали огоньки проявляться. По краю земли по одному появились и на нас двигаются. Мы вместе сидим, ждем, смотрим. А они на нас идут – это уже по дрожанию земли слышно. Гоблины они же такие – любую дрожь земли чувствуют. Какие-то гаснут. Огни гаснут. Но другие вместо них загораются. Все ближе и ближе. «А гоблины что?» Спросите вы. А гоблина, мать и отец с детства чему учат? Не попадаться никому. Сидеть тихо камнем и бежать подальше, когда можно. И вот когда уже по шагам точно можно было понять, что люди это идут, так крайние гоблины в камень сворачиваться стали.

А когда я уже в камень сворачивалась, прямо так больно стало. Так больно! Прямо не знаю. То, что раньше было – это так… еще ничего. Вот изнутри вдруг сама прочувствовала, и все кто был рядом, почувствовали. Рвется она. Кто она? Магия конечно. Прямо вот как вместе с тобой рвется. Ну а те, кто дальше от огоньков лежал, те прямо от первых кто свернулся – как волна, тоже сворачиваться стали. И вождь тоже свернулся. Хоть посох под нами-камнями, придавленный остался лежать. А то ведь дождь пошел сразу же. А посох, он хоть и волшебный, но деревянный – может уплыть.

Один в поле

В ту ночь, я впервые в жизни подумал что понял, что означает фраза «один в поле не воин». Это было, естественно, не в последний раз. Но поскольку это был первый, то его я помню особенно отчетливо. Все гоблины осталось позади меня за ревущей стеной огня. А пламени было достаточно много, чтобы я тут же прыгнул вперед, избегая жара исходящего от вала собранной сухой травы. И ни сколько не сомневаюсь, все, кто катил этот вал, отпрыгнули от него в другую сторону. Так что я остался один на площадке с небольшим холмом посередине.

Один на один. Нет, конечно! Один на несколько людей. Нет, даже не так! Один маленький гоблин, освещенный со всех сторон пламенем. И огромные великаны в середине круга, которые могут и хотят раздавить его. Хорошо было то, что и эти самые великаны были освещены пламенем. Я их мог видеть. Но в тот момент я больше всего на свете хотел, чтобы ни они, ни я друг друга не видели. Я был напуган донельзя. Люди высыпали, казалось из ниоткуда, и заняли места вокруг палатки. Причем я видел только то, что они резко появились почти все сразу и скрылись за подобием зубастого дикобраза – настолько поверхность холма была истыкана кольями. Я тоже попытался спрятаться, однако от волнения у меня ничего не получилось. Я снова попытался поменяться образами с маленькой песчинкой под ногами, на которую вовсю таращился, но у меня как прежде ничего не получилось.

И тут ко мне пришло спокойствие. Вспоминая сейчас тот случай, я даже благодарен. Благодарен за то, что она закрепила во мне некоторое безразличие к окружающим событиям, и оставила внутри правило. Реагировать соответственно окружающему. Кто она? Смерть. Мне почему-то стало казаться, что моя жизнь окончится тут, а значит нужно как-то подороже ее продать. Сами посудите, я ни в коем случае не ждал, что гоблины за стеной огня бросятся в атаку на людей. Даже если бы они и хотели, то ломиться через огонь не могли. Мне же было уже особо нечего терять – я был как на ладони у сидевших на холме – было лишь вопросом времени, когда они осмелеют и проверят меня на прочность. В то время я, по наивности, даже не мог подумать, что они боятся моей одинокой фигуры не меньше чем я их. А чтобы подумали вы, сидя в уютном укрепленном месте, когда вокруг вас вдруг поднимается стена огня и одинокая фигурка на фоне ревущего вала уничтожения так и просит: Приди ко мне… Они вряд ли бы полезли на меня, даже если бы были вполовину уверены, что их предприятие удастся. Учитывая масштабы огня зажженного в их честь вокруг их укреплений, их можно было понять.

И вот, успокоившись, я сосредоточился и вспомнил простейшее боевое заклинание, которому, как я знаю теперь, учат везде и всюду. Бросок огнем. Любой мало-мальский маг старается найти что-нибудь смертоносное в свой арсенал, скорее для собственной защиты. Но… я отвлекся. В первый раз при попытке произнести это заклинание, у меня ничего не получилось. Было ли это из-за моей неопытности, или же шаман намеренно ограничил меня тогда, чтобы я ничего не уничтожил в запале обучения. Однако, стоя на поляне между огнем от сухой травы и холмом, я помнил не только заклинание, но и пометки рядом. Например то, что если метать огонь не изнутри себя, а из живого огня, то эффект будет одинаковым – поскольку огонь сам по себе живой, только иной природы. И в ту ночь я, впервые в своей жизни, бросил боевое заклятие.

Потом бросил еще и еще. Огненный шар вылетал из огненного вала и не торопясь летел в сторону людских укреплений. Пока он летел, я успевал собраться с силами и бросить очередной шар снова. Я шел вперед, шептал заклинание и, почувствовав, что шар отделился от горящего окружения, начинал шептать снова. Естественно, я начал уставать, но сдаваться не собирался.

Тут следует сказать отдельно, что же происходило с огнем, который долетал до холма. А собственно ничего полезного для меня. Люди сидевшие, за частоколом копий поднимали горсть земли и бросали в мой шар. Шар лопался и рассыпался в ворох искр, на чем все и заканчивалось. Вот почему я написал, что не собирался сдаваться. И вот почему, когда шар все-таки не взорвался после неудачного броска землей, а долетел до шатра, мой план окончательно рухнул.

Нетрудно догадаться, что шатер, вокруг которого собрались люди, был защищен не только этими людьми. Шар просто ударился, о шатер и рассыпался в ворох искр, как и все предыдущие. Следующий же шар, который я успел бросить, никто из людей даже не попытался теперь сбить. Вместо этого с холма ко мне бросился капитан. Да, тот самый человек, который в прошлую нашу встречу приказал забросать меня копьями, бросился в мою сторону, держа в руках меч. Очевидно, что мой агрессивный дебют настолько ярко блистал многообразием, что люди решили проверить меня на прочность. Я же, заметив активность противника, и испытав разочарование, от того что не смог зажечь шатер, перенес свое внимание на капитана и стал метать огненные шары в него. Он же в свою очередь спускался сквозь укрепления зигзагами пробираясь по легкопроходимым участкам холма. Это не давала моим выстрелам достигать цели, поскольку их полет был удивительно прямолинейным. Они летели как раз туда, куда я смотрел в момент их отрыва от огненной стены.

То, что никто не попытался сбить мои огненные снаряды теперь, на этот раз сыграло мне на руку. Шары попадали в укрепления из копий ограждавших частоколом позиции людей. Укрепления начали гореть. Остальные люди бросились тушить огонь. Я же бросал шары, уже не целясь в капитана, но пытаясь зажечь как можно больше, просто, чтобы что-то делать. Капитан в свою очередь достиг подножия холма и побежал прямиком ко мне. Я припустил по кругу, пытаясь убежать от капитана.

Убежать я, конечно же, не мог. Так же я, по-прежнему, не мог бежать за стену уже поредевшего, но все еще очень горячего огня. Поэтому я бежал, бросаясь огнем так часто, как только мог в данной ситуации. Потом я постарался попасть в капитана. И это хоть немного отдалило тот момент, когда он должен был меня настигнуть. Ему пришлось несколько раз нагибаться за горстью земли и сбивать мои снаряды и несколько раз броситься от них в сторону. Но это продолжалось, думаю, совсем не много. Разница в росте, а значит, и в скорости была далеко не в мою пользу. Однако до того, как он получил возможность занести свой меч над моей такой родной и такой, казалось уже потерянной, головой, произошло нечто, что свело всю нашу беготню на нет. В окружении догорающего вала из травы, когда под покровом темных туч, только тени от наших с капитаном тел причудливо плясали во все стороны по вытоптанной земле, в мое сознание неожиданно пришло как озарение: «плата за условную магию идет ко мне!». Мне стало безразлично все на свете. Я просто остановился и стал ждать неизбежного конца.

Меч, длиной больше моего роста, поднялся над моей головой, а я стоял не в силах пошевелиться, но отчетливо понимая: «Сейчас мне будет очень больно, и даже этот меч, занесенный надо мной, не принесет облегчения, потому что сейчас пойдет дождь». Дождь, как расплата за всю ту условную магию, которую я принес в этот мир. Все что я делал до сих пор, шло через условную магию. И в данный момент даже меч, казался ничем по сравнению с тем, что как я ощущал, идет ко мне. А все то, что я читал в книгах о неудачной условной магии, было лишь словами на бумаге, неспособными передать даже эхо того, что меня ожидает. Я стоял и безразлично смотрел на то, как матовая бабочка клинка в руках моего врага взлетает, чтобы испить из цветка моей жизни. Я ждал этого момента с надеждой на освобождение от намного более непредсказуемых и мучительных ощущений.

Не по технике безопасности

Когда капитан бросился вперед, коротко скомандовав нам держать позиции, мне даже показалось что капитан просто хочет оставить все веселье себе. Нет, ну сами посудите, какой-то балаганный шут, то-есть этот самый гоблин-колдун продолжает кидаться огнем и никакой, конечно же, пользы от этого нет. Как на третий день, когда все шутовские прыжки и ужимки приелись и все, что он может получить от торговцев вокруг, только пинка, чтобы не распугивал покупателей своим кривлянием. Ну что сложного в том, чтобы убить простенького колдуна недотепу. Однако пока он бежал по склону, бросаемый им огонь подпалил наши пропитанные “непрогаром” копья. Вот ведь, что значит магический огонь. Так что нам пришлось тушить укрепления. Их всего-то надо было засыпать землей. Ну как засыпать? Да вот так – попробуй ка засыпать то, что мы только недавно вкопали остриями наружу, да еще так, чтобы никто не смог легко выдрать.

Так что, если Вам на минутку показалось, что капитан забрал все веселье себе, то Вам прямо скажу, действительно так показалось. В тот самый момент, когда я таки выдрал последнее пылающее древко избруствера и сбил с него пламя о землю. Меня окликнули, вот знаете… Да, да! Тем самым голосом, который даже днем может означать только одно: “а вот и вражеская элитная рыцарская кавалерия из королевского резерва из оврага да в тыл наших позиций”. А уж когда такое звучит ночью… Признаюсь, поворачиваться и смотреть, что там такое у меня не было никакого желания. К тому же, выдергивая тлеющее древко, я маленько потерял равновесие. И, поэтому, в тот момент балансировал на кончиках пальцев ног, пытаясь не прилечь на оставшийся частокол из копий. Чего, как Вы, наверное, сами понимаете, мне не слишком хотелось. В итоге, кто-то из лейтенантов просто схватил меня за плечи и повернул в сторону новой напасти, крикнув мне практически в ухо “Сержант!”, для придания мне настроения. Или чтобы окончательно ввергнуть меня в пучину отчаяния, но скорее всего, просто от непонимания, что нам делать дальше. Не трудно догадаться, что я перестал наблюдать погоню капитана за метателем огня и переключился на более неотложные внешние раздражители. Прямо на наши укрепления, ясно видимый на фоне огня, на нас шел вполне себе взрослый, и по виду, очень даже опасный колдун-гоблин.

Почему я считаю, что он был опасный? А по мне так лучше уж готовиться к неприятностям, даже если они и приятны впоследствии. Да и друзей из-за пределов лагеря как-то не наблюдал все последние дни. И еще, не было из тех, кого я когда либо вообще наблюдал раньше, таких, которые довольно-таки уверенно, хоть и шатаясь вовсю, шли вперед с закрытыми глазами. А затем несмотря на закрытые глаза, останавливались буквально за шаг от частокола копий. Если уж глаза закрыты, так иди вперед пока на копье не напорешься. Тут я всегда готов даже помочь. А почему ж не помочь, раз такие гости да с утра пораньше и без приглашения. А тут, вот те на, остановился и руки вверх поднял, да как крикнет что-то. И вот что-то мне подсказало, как раз перед тем как он крикнул, что нужно бы прилечь. Так я об этом и крикнул всем, как это… дай бог памяти… Ах да! «Ложитесь дорогие мои боевые товарищи и братья, а то не соберем мы тут костей своих беленьких, и некому будет их похоронить да закопать в землице сырой. Так что сделайте это, пожалуйста, поскорее»

И, надеюсь, вы поймете меня правильно, ведь крикнул я, конечно, не всю фразу, а чутка покороче. Могу заметить, что слово то, было из одного слога, а слово «ложитесь» уже из трех. Да не суть. Когда все мы легли, а легли мы стало быть не по команде, а… Ну в общем так надо было. То ни одно копье нас не задело, стало быть. Так вот я говорю, опасный этот гоблин был или не опасный, не знаю до сих пор. А вот то, что все наши копья, вбитые да вкопанные в землю прямо перед ним и торчащие наружу остриями, взлетели вверх и от него в стороны, это я знаю точно. Вместе с комьями земли. Копья полетели, как будто бы стрелы из луков. А земля слегка присыпала нас щедрой россыпью. И все это показалось мне чуток подозрительным тогда. Однако я все-таки солдат, а не трус, так что как только копья улетели, дал команду взять этого гада.

И вот ведь какая штука, на месте гоблина, я бы обиделся на такие слова, и первым бы поспешил начать поступательное движение в… В сторону подальше от берущей меня команды бойцов. А он всего лишь качнулся, потом хмыкнул, и как бы прислушался к нам, не открывая глаз, голову немного наклонив. Вроде как спрашивая – “А кто это тут такой умный? С зубочисткой на мамонта? Добро пожаловать мол.” А потом из наших укреплений в воздух взлетели еще копья. Столько и копий сколько нас там было тогда. По одному на каждого стало быть. И отоварили эти копья всех по плечам по разу. Кроме меня стало быть. Хорошо так, от души отоварили. Все сразу отдохнуть да поспать и улеглись. Только я стоять остался. Тут, скорее всего, моим защитным татушкам спасибо надо бы сказать. Но это не знаю наверняка. Во первых, потому что то копье, которое мне было уготовано, прямо перед носом у меня зависло, а не из за спины как у всех отдыхающих, перед ударом, и подрагивать начало. Мол не дергайся добрый человек, а то доброй отбивной сделаю. А во вторых потому, что я немного в сторонке стоял от того направления, куда дальше этот гоблин пошел-пошатался.

А пошел он прямиком на шатер многоуважаемого Коиссы. Копья в стороны опять так и прыснули. Только моё – всё передо мной висело. Я же стоял тихонько. Но в то же время проводил мыслительную деятельность. Спешу Вас заверить – вселенского масштаба: как бы чего такого учудить, чтобы и копьем в глаз не получить и задачу свою по сохранению лагеря выполнить. Дойдя до шатра, гоблин взял его левой рукой и набросил его на меня. Легко, как платочек. Так что деятельность моя мыслительная, стало быть, прервалась раньше, чем хотелось бы. Одно могу сказать точно, гоблин тот, наверно, опасный все-таки. Ну разве можно при живом, спящем в шатре человеке, так быстро шатер складывать, да еще на другого человека? Не по технике безопасности это: уж точно!

Дождик

Короткий замах и резкий удар. Я делал так тысячи раз. И тысячи раз противник падал или парировал или, что бывало реже, уклонялся. В этот раз вселенная повернулась ко мне очередной стороной монеты. С коротким резким свистом между мной и колдуном гоблином вонзилось копье. И я невольно сделал шаг назад осекшись при ударе. Мелкий засранец, по прежнему безучастно и бесконечно потерянно, смотрел куда-то вверх мне за спину. Я возможно и верил в то, что он опустил руки и сдался тому, что видел только он, но я бывалый солдат и не мог позволить себе расслабиться, так что не собирался смотреть на черные облака, как бы он не притворялся. Хоть возможно это было не так, и мне тоже грозила эта непредвиденная и неумолимая опасность от невероятной угрозы, но это меня не интересовало. Я хотел только одного – убить врага, и только затем повернуться к следующей проблеме лицом. Я сделал шаг в сторону, чтобы обойти копье и нанести удар. Однако в следующий момент меня осыпало сухой землей и другое копье плашмя ударило меня по плечу, выбив меч из моей руки и перебросив меня через моего противника где-то на пару шагов. Не смотря на это я намеревался доделать начатое, достал нож, встал на ноги, повернулся и пригнувшись метнулся в сторону гоблина. В тот момент я был твердо уверен – никакое копье, даже торчащее насквозь в моей груди, уже не смогло бы предотвратить его смерть. И тут пошел дождь.

Ну как, дождь? Нет. Это нельзя назвать дождем. Так… Легкий дождик… Нет! Не так! Это я просто ерничаю. Хотя среди моих солдат то, что произошло тогда, так теперь и называется: “легкий дождик”. На деле же, первоначальный удар потока воды вбил меня плашмя в землю одновременно начисто очистив мои легкие от воздуха. Раздался сильнейший хлопок воды о землю, и все погрузилось в кромешную тьму. А когда я, все еще лежа, захотел вдохнуть это оказалось невозможным потому, что уровень воды мгновенно поднялся над моим затылком. Мне еще подумалось тогда, так вот ты куда смотрел, маленький засранец. С огромным трудом я встал на четвереньки и смог наполнить легкие воздухом в перемешку с водяной пылью. Нож все еще был зажат в моей руке и я по прежнему не собирался останавливаться. На мое удивление, поток воды как будто помогал мне. Он тянул меня как раз туда куда я до этого бросился. И все-таки я никак не мог понять куда же пропала моя жертва. Даже если гоблина несло водой как и меня, он должен был быть рядом. Я полз и полз вперед, не в силах встать, поскольку поток воды все усиливался и подталкивал меня, болтая из стороны в сторону. А впереди, из кромешной тьмы проступило странное оранжевое свечение. Как раз там, куда я все еще стремился и куда шел поток воды. Вонзая нож в землю как якорь, я полз на четвереньках вперед и наконец увидел своего врага. Он стоял на четвереньках в нескольких шагах передо мной и весь светился каким-то призрачно оранжевым светом. “Тебе конец”! произнес я вслух, улыбаясь кровожадной усмешкой, которая затем мгновенно перетекла в гримасу боли.

Этот маленький паршивый гоблин светился потому, что он был раскален докрасна. Вода бурлящим потоком лилась к нему, вскипала, попадая в область около него, и разбрызгивалась вверх и во все стороны, образуя водоворот тянущий поток воды в самое пекло. Пар бил во все стороны даже из под воды, а непрекращающийся дождь не мог сколько нибудь охладить его. Скорее наоборот, пар сбивался дождем вниз и делал из окружающего пространства пароварку. Вдохнув этот воздух я ошпарил себе глотку. И еще меня начало варить заживо. Я резко развернулся, взвыв от обжигающей воды, которая брызгами падала на меня сверху и пара который не давал мне нормально дышать. Подогретый кипятком, я бил в землю руками с ножом пытаясь зацепиться хоть за что-то и отползти подальше от источника жара. В то же время я не мог подняться на ноги, поскольку не хотел быть сваренным заживо как в пароварке и поэтому был вынужден то и дело подныривать. А вода тянула меня к раскаленному гоблиненышу. Уверен, что мой акробатический этюд в ту ночь, мог уверенно занять первое место на пьедестале почета по соревнованию среди страдальцев адских сковородок. Ибо он, как говориться, исполнялся впервые. На мой третий или четвертый глоток перегретого паром воздуха, позади меня раздался преисполненный боли и страдания крик, который только добавил остроты моим ощущениям глобальности происходящего и безнадежности моего положения. Затем через какое-то время крик раздался снова, и я снова ощутил, что мое положение не самое худшее на свете. Тут бы, наверное, стоило бы возрадоваться – мелкому гоблину было явно намного хуже чем мне. Хотя раз он мог кричать, он мог и дышать. А вот я сам, как бы это выразиться, уже порядком подустал, да и подышать хотел чуть более свободно что-ли. Воздухом попрохладнее.

Сейчас я понимаю, что прошло не больше минуты, когда прямо на меня из темноты, в полумрак розового раскаленного сияния, вышел другой гоблин. Хотя по моим тогдашним ощущениям я боролся с потоком полгода или около того. Вполне взрослый, гоблин шел по пояс в бушующем потоке воды как по сухому ровному полю в безветренную погоду,при этом у него были закрыты глаза. Я так и представляю себе со стороны ту картину: Я, как клоун выпучиваю свои глаза из под воды, в отчаянном прыжке хватаю глоток перегретого воздуха и снова ухожу с головой под воду, потому, что брызги кипятка льются на меня сверху и потоки воды перехлестывают через меня. Единственное, за что я могу держаться это нож, который я раз за разом вбиваю в землю. А рядом, спокойный как удав, стоит карлик в шутовском костюме, и с премиленькой улыбкой на лице вопрошает у меня, как у ребенка: “А кто это у нас такой юморной?” Однако, во всем есть свои плюсы. Взрослый гоблин шел как раз мимо меня. Без него, мне в тот момент даже выбирать было не из чего: либо свариться либо задохнуться. Гоблин же оказался той спасительной соломинкой за которую я ухватился. Вернее, сделал очередной прыжок не вверх за воздухом, а прямо под водой. Взрывая, ножом и так уже перекопанную землю, я смог сдвинуть себя поперек потока и ухватиться за его ногу. А затем уже и оттолкнуться от нее своими ногами. Думаю, гоблин меня даже не заметил. Я выскочил из-под воды нещадно откашливаясь и встал на ноги шатаясь от сильных дождевых потоков как былинка на ветру. Однако долг – превыше всего: я обернулся и…

И понял, что у меня появилась еще одна причина вернуться в самое пекло. Вновь прибывший тащил за собой покрывало из шкур, на котором по прежнему храпел многоуважаемый Коисса. Покрывало плыло по воде аки плот. На него не проливалось ни капли дождя. А самое пугающее – я понял, что мои люди проиграли свою маленькую битву по охране холма. И если вы думаете, что я испугался своего врага, значит вы сами трусы. Я испугался за жизни своих товарищей.

Тем временем вокруг, скажу я вам, бушевала просто неописуемая водная феерия. Чтобы нормально дышать под дождем, мне приходилось держать голову постоянно наклоненной вниз и все равно приходилось дышать аккуратно. Потоки воды, при этом, постоянно пытались сбить меня с ног. Я сделал шаг по направлению к врагам и понял что, догнать свободно идущего по воде большого гоблина так, мне не удасться. В отчаянном прыжке вперед я ухватился за край покрывала и встав на ноги потянул его в обратную сторону. Меня начало опять захлестывать паром и горячими брызгами, но покрывало остановилось, а затем медленно начало двигаться из горячей зоны в прохладу – подальше от маленького раскаленного гоблина. Таким образом я выиграл пару шагов расстояния.

Но и мой противник не дремал. Для начала, я неожиданно почувствовал очередной бум из моего амулета. Такой же как при случае со школярами. Однако ничего страшного на этот раз не произошло, что думаю, естественно. Только из багрового свечения за покрывалом раздался очередной долгий крик, что только усилило мое желание убраться подальше отсюда, так что я наклонился посильнее чтобы мой нажим усилился. Гоблин, по ту сторону покрывала, видимо понял, что прямой битвы ему не выиграть, поэтому резко повел покрывало в сторону. Я шлепнулся в воду, но покрывала не отпустил. К тому моменту, когда я снова потянул “камень преткновения” на себя, мы вернулись как раз туда, откуда я начал тянуть. Снова я начал тянуть покрывало на себя, снова прошел несколько шагов, а потом таким же неожиданным рывком, но уже в другую сторону, принял очередное обмакивание, потеряв свой выигрыш в расстоянии. Еще раз перетягивание и снова падение после рывка. Надо было что-то срочно менять. Поэтому я постарался подготовиться к следующему рывку хоть как-то, немного ослабив давление я потверже встал на ноги. И это помогло – я смог удержаться на ногах, хоть это и стоило мне сбитого дыхания порцией дождевой воды в легких. Я откашливался несколько секунд, пытаясь при этом не дать противоположной стороне нашего грандиознейшего конфликта вернуть себе ценное расстояние, а затем потянул покрывало на себя опять. И это мне удалось. Я тянул и тянул, двигаясь все легче и все быстрее, и уже начиная праздновать маленькую, но очень важную победу. Как вдруг обнаружил что мой оппонент применил наиподлейший военный прием. И с этим надо что-то делать!

Прием, который называется, “введение противника в заблуждение”. В то время как я с необыкновенным энтузиазмом, и, не скрою, со злорадной улыбкой на лице, тянул покрывало на себя, мой противник незаметно смещался в сторону, меняя при этом общее направление нашего движения. И обнаружил я это, словив своей спиной очередную порцию кипятка от эпицентра событий. Эта подлая гоблинская тварь заставила меня развернуться и протянуть покрывало прямо туда, куда я изо всех сил стараться не попасть. Пытаясь избежать попадания в самое пекло я стремительно налег на покрывало толкая его, а гоблин с противоположной стороны, умело словил этот момент и приподнял свою часть покрывала, которое в тот момент обладало скорее свойствами доски чем вороха шкур. А именно – совершенно не гнулось. Так что я моментально шлепнулся на него и благополучно проскользил на место рядышком с многоуважаемым Коиссой, который дружелюбно всхрапнул мне в ушко в момент моей остановки. Покрывало тут же вошло в зону кипящей воды, которая по прежнему не попадала внутрь куполообразной области над покрывалом и моим противником. Жар от стен пара отбил во мне всякое желание бороться в прежнем режиме. Живой солдат все-таки лучше сваренного заживо. Я достал нож из-за пояса и попытался приготовиться к… Ну не знаю… к чему-нибудь.

Например к тому, чтобы проделать небольшое отверстие в груди или горле гоблина, который тянул покрывало. Перед ударом, я успел заметить прицеливаясь, гоблин по прежнему не открывал глаз. Встав на четвереньки я ткнул ножом в область головы противника. А он, тем временем, как будто бы издеваясь, слегка дернул покрывало в сторону и я довольно таки эффектно и, не скрою – с криком, который совпал с очередным криком моего маленького врага, обварил себе правый бок. С трудом удержавшись на покрывале и отшатнувшись от стены пара, я завалился на Коиссу всем телом. Маг, в свою очередь, всхрапнул мне прямо в нос из под своей многоуважаемой бороды, спешу Вас заверить, не менее дружелюбно, чем когда я только прибыл на его ложе. Многолетние тренировки не позволили мне выпустить из рук нож, поэтому я тут же собрался ткнуть ножом куда нибудь во врага еще раз. Однако мой большой противник выпустил покрывало из рук скрывшись за стеной пара, который светился багрянцем особенно ярко. покрывало начало вибрировать, а затем…

Затем, из за стены дождя и кипящей воды, большой гоблин положил маленького прямо на меня. Я резко выскочил из под него, уходя от слепящего жара. Маленький гоблин, в свою очередь, успел обжигающей хваткой вцепиться в мою руку с ножом и потянул ее на себя, глядя мне в глаза с какой-то странной и тянущей безысходностью. И он закричал еще раз. Признаюсь, я закричал вместе с ним. Его руки раскаленным клеймом тянули нож к собственной груди. И сейчас, вспоминая ту ночь, я уверен, он хотел, чтобы я вонзил мой нож ему в грудь и окончил его страдания. Но в тот момент, я был твердо убежден, что он хочет зажарить меня и сожрать. Причем вместе с ножем! И нож будет самым вкусным кусочком из всего блюда. А вот это его протяжное “А-А-А-а-а-а-а”, которое он кричит мне в лицо, это крик радости и предвкушения трапезы. Многоуважаемый Коисса всхрапнул нам в унисон. Я вырвал свою руку из лап гоблина и выкинул свой нож посильнее в стену из дождя, который ласковой и нежной прохладой, но по прежнему неистово, обдавал окружающее нас пространство. Хочу подчеркнуть, это была не утеря оружия, это было осознанное решение. И то, что я прочел в глазах мелкого гоблина в тот момент, нельзя было назвать иначе, чем боль от вселенской утраты. Сейчас я понимаю, что это, возможно, было моей ошибкой. Но глядя в глаза гоблина, в тот момент, я готов был поклясться – я победил. А затем меня неожиданно выдернули из под колпака сухости над покрывалом и бросили спиной в воду. Наверняка, большой гоблин обошел покрывало, а затем сдернул меня с него за шиворот. Какое-то время я захлебывался и поднимался на ноги. И все же этих мгновений хватило. Откашливаясь и шатаясь, я метался по безбрежному мелкому озеру в поисках моих врагов, но все было безуспешно. Свечение от жара куда-то исчезло, а направление, куда искать, было не определить в кромешной темноте и шелесте дождя. Я даже умудрился найти свой нож, наступив на его ограничитель. Однако, враг исчез и мои метания были напрасны.

***

Мне страшно! Я разбираю записи Левы о той ночи и впадаю в панику. Мне страшно до ломоты в панцире. Поздно! Поздно что-то менять в моем плане! Я уже наложил огромное число условий. Уже начертил круг и вложил в него самого себя! Уже все сделано. Все кроме одного. Одна часть плана, которую я откладывал на потом. На потом… На потом, значит на сегодня. Ведь я уже ослабил заклятия учителя. Или может быть так думаю. Ослабил заклятия на охранника покоев, чтобы второкурсники смогли попасть к нам в покои именно нынешней ночью. И вот я читаю эти записи и уже больше ни о чем думать не могу! Ни о чем, кроме как о тех последствиях, которые ждут мага в случае провала условностей в магии и возврата магических вложений в усиленном виде магу неудачнику. А у меня все! Буквально все на этих условностях. Ведь я слабее второкурсников – это уж наверняка. И это мой шанс отведать ножку второкурсника. Но и… это так ужасно – то, что я читаю. А мне надо сделать последнюю вещь. но какую! А-а-а-а! Все кружится перед фасетами!…

Тоска

А затем пришла она… Тоска. Она высосала из меня те остатки воли, которые заставляли меня моргать и дышать. И если до ее прихода, мне только хотелось, чтобы все окружающее прекратилось, то теперь мне уже не было нужно ничего. Но только одного – куда-нибудь исчезнуть. Пустота в душе высасывала из меня желание жить. Неудержимой волной она захлестнула меня. Оставила меня маленьким ничто, внутри необъятной себя. Я как будто плыл в середине бескрайнего отсутствия всего. А единственным моим желанием было спрятаться. Но тут – в пустоте, не было ничего: и вообще, и в частности. От этого ощущения я сжимался внутри этого поглощающего меня вакуума еще больше. Но в тоже время находился все там же – в поле, перед своим врагом. Сознание захлестывало ощущения одиночества и неимоверного удаления от чего бы то ни было, что возможно еще где-то существовало. И я чувствовал только ее. Тоску и пустоту! Пустоту одиночества и бессилия достигнуть чего бы то ни было. Куда бы ты не двигался, чтобы ты не предпринимал, ты по-прежнему будешь именно тут – в самой середине безбрежного, беззвездного, темного ничто. Идти или ползти, лететь, петь или мечтать стало бессмысленно, глупо, бесполезно. Я был тут в середине своего бессилия и одновременно в поле.

Потом, как еще один удар, тело наконец захотело вдохнуть. И воздух проник в легкие исключительно по воле инстинкта, зашитого природой в нервы. Отнюдь не потому, что я хотел дышать. Ведь в середине бескрайней печали нет место вещам, которые имеют размер или объем. Там есть только движение. Движение, которое заставляет тебя сливаться со всеобъемлющим безволием. С самой это пустотой. Движение – уменьшение. Когда ты становишься все меньше и незаметнее для всех и для себя в первую очередь.

И этот воздух в легких всколыхнул эту пустоту. Даже не так. Он потряс ее до самого основания. Именно так. Потряс. Потому как я сам почувствовал это на собственной шкуре. Ведь тогда я почти уже растворился в ней – так быстро и сильно я хотел спрятаться. Это можно было сделать лишь растворившись в пустоте навсегда. А этот воздух принес боль.

О!… Я никогда не забуду эту боль. Эту десятикратно усиленную боль. Эту стократно усиленную боль! Эту тысячекратно усиленную боль!!! Эту боль, которая втянула меня на мгновение обратно, в мое бьющее во все стороны осколками воды, тело. Эта боль которую принесла моему телу тоска за то, что я еще осмеливался дышать. Раскаленная оболочка моей души. Ощущение жгло меня и изнутри и снаружи. И к моим душевным страданиям добавились физические. Которые я чувствовал. Чувствовал и по прежнему падал в пустоту тоски, безволия и ощущения собственной ничтожности. Затем новый вдох и снова моя боль стала еще сильнее. Еще вдох, и еще, и еще. Боль и мучения стали частью меня, а мои открытые глаза смотрели, как я исходил оранжевым, раскаленным светом. И мне казалось, что вместе с этим светом ухожу и я и моя боль и мои желания. И будут уходить еще долго. Так долго, что это можно сравнить разве что с этой самой бесконечной пустотой. И моя боль будет наполнять все вокруг и я уже никогда не смогу выплыть из этого океана пустоты и безнадежности, центром которого я отныне являюсь.

Мне было безразлично все. Копья, которые вонзились в землю около меня не несли в себе ужаса. Вода, которая заставляла мою раскаленную кожу ощущать жар еще сильнее, не могла заставить меня бояться утонуть. А тот меч, который недавно висел у меня над головой давал только призрачную надежду. Надежду на то, что я погибну и перестану чувствовать эту бесконечную душевную рану, перед которой померкла даже боль от раскаленного тела.

А потом, на мой четвертый раскаленный вдох, я ощутил что из этой вселенской тоскующей пустоты на меня кто-то смотрит. Смотрит так как если бы смотрел не глазами, но как то иначе. Как может смотреть только чутьем дикий зверь. И знать что добыча где-то рядом. Но этот взгляд был не взглядом хищника. Он только искал меня. Он бегал вокруг меня. И еще я слышал странный зов. Он манил и тянул меня к себе. Но пустота была сильнее. Я уже почти растворился в ней, когда умудрился втолкнуть в себя пятый глоток воздуха. И вот уже знание, о том что шестой вдох будет для меня последним, появилось успокаивающим гулом из пустоты, в которой я растворялся. Но мой крик. Он указал меня. И незрячий, но всевидящий взгляд шамана нашел меня. Ту самую точку в этом бесконечном ничто. Шаман успел. Успел ко мне на помощь. И прямо у меня в голове зазвучали его слова, которые отозвались еще большей болью в моем теле.

Ты не сможешь спрятаться. Ты сможешь только гореть в тоске вечно и пропадешь тут навсегда. Но можно растворить пустоту в себе, как она хочет растворить тебя. Раствори ее! Раствори! Ползи вперед! Ползи! Ползи – я сказал! Ползи! Ползи!

И хочу признаться. Я пополз внутри пустоты, внутри тоски. Но не потому, что мне так сказал шаман. Он был мне безразличен тогда. Мне уже было безразлично почти все. Все кроме той боли, которую несла мне моя тоска, мое раскаленное тело, но заодно и каждый крик шамана, который эхом звенел у меня в голове. Шаман продолжал кричать “Ползи!” до тех пор, пока я не начал делать что-то, что по моим ощущениям было или как то могло сойти за движение в пустоте. Я полз в своих переживаниях. Полз и полз. И пережил свой шестой вздох. А потом шаман начал долбить меня еще одной фразой: “Ползи во все стороны!”. Вам будет весело это услышать, но в итоге я пополз во все стороны. А затем – о чудо! – мне это стало даже нравиться. Боль стала чуть меньше, а я стал ползти чуть быстрее. Во все стороны. А потом я побежал, поплыл, полетел в этом ничто. Я поглощал пустоту. Я рвал ее на части и запихивал ее в себя необъятными кусками.. Но следующий вдох – и снова жар и боль стали реальностью. И я опять схлопнулся в точку. И все-таки… Все-таки я уже знал, что нужно делать. Нужно было делать хоть что-нибудь. Хоть что-то, и это съедало тоску, а значит и пустоту вокруг и внутри меня. И перед каждым следующим вдохом я успевал съедать больше чем в прошлый раз. Все больше и больше.

А потом шаман поднял меня и положил рядом с волшебником которого надо было остановить. Но тогда я его даже не заметил. В тот самый момент когда я очутился на ложе, пустота внутри меня в очередной раз одарила меня болью и я закричал прямо в лицо, капитану. Неведомо как он оказался на том же ложе. Непонятно почему у него в руках был нож. Но для меня в тот самый момент все было ясно как день. Я хочу сдохнуть уже наконец! Пожалуйста! Убей меня! Я кричал! И тянул своими руками нож в его руке к своему горлу. Но он меня не понимал. Он! Эта сволочь! Это жестокосердная гадина! Он выбросил нож в темноту дождя. А потом и сам исчез за стеной из капель и водной пыли. Он убил меня! Убил без ножа. И даже не захотел задушить напоследок. Как сделал бы всякий уважающий себя воин. Я заплакал без слез. Ну какие могут быть слезы у раскаленного собственной душой гоблина, который никак не может умереть. Я бил руками вокруг себя в истерике как маленький несмышленый ребенок и ждал окончания этого кошмара. И неожиданно наткнулся рукой на какой-то несущий магию предмет. Я повернул туда голову лишь из памяти к тому интересу, который я когда-то мог испытывать ко всему необычному. Песочные часы. Почему они горят магией. Знание пришло как как удар молнии в громоотвод: быстро, но без последствий. Капровертус! Что такое капровертус и как его трульнуть? Я же читал. Я же знаю. И я – перетрульнул капровертус. А шаман взял мою голову руками, уперся лбом в мой лоб и открыл глаза. Я закрыл свои и тут же уснул.

***

Из под палатки я выбрался довольно быстро. Если учесть, что это была единственная палатка в лагере, где шкуры были сшиты между собой намертво, а не крепились в процессе сборки, то можно сказать что я выбрался из-под тяжеленной кучи шкур, практически мгновенно. Я готов был продолжать бороться, тем более, что копье, которое перед этим, не давало мне спокойной боевой жизни, осталось под палаткой. Однако гоблина уже было не видно. И, поскольку дальнейшая боевая жизнь с моей стороны, на данный момент не предполагалась, я бросился к ребятам, чтобы привести их в чувство, и решить, что нам делать дальше. Первым я решил привести в чувство лейтенанта интендантской сотни. Мои попытки не пропали впустую. Пару раз брызнув на лицо каждого из фляги, мне удалось добиться от бойцов каких-то осмысленных хотя и несколько вялых действий. Мы тут же решили перебазироваться обратно на вершину нашего холма. Холм хоть и пострадал от гоблинского нашествия, но множество копий все еще торчало по бокам от пути, по которому прошел слепой, и поэтому такой безопасный враг. Взобравшись наверх, мы в ужасе обнаружили, что многоуважаемый Коисса исчез. Было совершенно очевидно, что задача нашего маленького отряда была полностью провалена. C другой стороны, поднявшись на холм мы увидели, что капитан вот вот настигнет своего противника. И возможно, все идет не так уж и плохо. Я было собрался скомандовать начать преследовать врага вместе с капитаном. Но тут пошел дождик.

Когда звездочки от удара водой по голове и падения на землю несколько поуняли свое мельтешение у меня перед глазами, я обнаружил, что буквально тону в грязи. Свеженасыпанная земля холма расползалась от дождя прямо подо мной и это несмотря на то, что я лежал. А поскольку я лежал в этот момент лицом в расплывающейся грязи, то сами понимаете, дышать приходилось и этой грязью тоже. Исходя из текущих реалий, мне захотелось поставить отряду совершенно другую задачу, отнюдь не преследовать врага. Для начала хотелось бы в теплое сухое место, травяного отвару, ну и… огня в камине. К сожалению, в распоряжении имелась грязь, вода с неба и… дезориентация. Где находится даже кто-то из отряда, понять было совершенно невозможно. Только что мы стояли рядом и вот уже мы лежим, думаю, что тоже близко друг от друга, но по сути – очень далеко. Я попробовал встать не четвереньки и это было моей ошибкой. Руки ушли в грязь на всю длину. Ноги тоже погрузились в грязь, зафиксировав меня в очень неудобном, но думаю, живописном положении. Теперь мне приходилось опираться на грязь лицом, и это входило в противоречие с моим желание дышать. Уверен, что любой из тех кто попал под этот дождь сможет сказать вам то же самое: “дышать было несколько затруднительно”. В тот момент, когда я уже было совсем распрощался со своей столь насыщенной, но, как мне кажется, все еще короткой жизнью, чья-то рука схватила меня за волосы и выдернула мою верхнюю часть тела из грязи. Я наконец-то вдохнул полной грудью. Вода в перемешку с водной пылью попала в мои легкие и я принялся радостно откашливаться и весело болтать руками пытаясь не вдохнуть еще больше воды, но побольше водной пыли.

Жизнь снова вливалась через мои легкие в организм. И хотя мои ноги торчали в грязи почти по пояс, я умудрился сделать пару вполне себе полновесных вдоха сделав руки лодочкой у лица. А потом меня резко, как ударив током, прошила мысль, а как же те руки которые помогли мне выжить? Кто это? Где он? Я начал шарить вокруг себя и в итоге наткнулся на чье-то дергающееся рядом в грязи тело. Как оказалось потом, это был наш интендант. Дотянувшись до его косы, но при этом еще больше погружаясь в грязь, я выдернул его голову из грязи, как это недавно сделал он для меня. И теперь уже мне пришлось задерживать дыхание. Ведь я торопился спасти его и, естественно, погрузился в грязь еще глубже. Однако, когда он в свою очередь, доставал меня подышать из земли в следующий раз, он делал это все-таки помедленнее, пытаясь не уйти в грязь с головой. И такой же стратегии стал придерживаться и я. Так потихоньку, полегоньку мы с лейтенантом приняли вертикальное положение.

Не знаю, как вам, а мне приказ капитана “Насыпать холм в человеческий рост!” кажется очень даже продуманным. Вообще наш капитан очень продуманный и прозорливый человек. Ведь будь, скажем, его приказ таким “Насыпать холм!”, солдаты бы точно не остановились без приказа, и насыпали бы черт знает что. У нас ведь как – сказано делай – будут делать. Мы ведь не зря обучены. Так что сыпали бы и сыпали. Хоть и после бессонной ночи. А тут конкретно: в одном приказе и начало и конец. Так что очень даже хорошо, что через какое-то время барахтанья в грязи, я умудрился встать ногами на твердую, не насыпанную землю. Стоя по шее в грязи, я убедился в том, что у лейтенанта все точно также хорошо, если это можно было назвать хорошо, сложил руки домиком над носом и стал медленно барахтаться в месиве холма, двигаясь к его краю.

Постепенно дождь сходил на нет. В тучах начали появляться просветы. Суровая темень неба побелела и наконец облака отдали земле последние капли бушующей стихии. Вода вытекала из низинки бурным потоком куда-то, где было еще ниже и суше, оставляя на земле огромную лужу глубиной где-то по лодыжку. Посреди этой лужи, расплывшийся кулич грязи, горделиво показывал небу свои драгоценности – запаянных в грязь людей. Постепенно наше копошение и усилия принесли свои плоды и вот мы уже вытаскиваем последнего из нас на зеркальную гладь лужи. К нам усталой походкой медленно подошел капитан. Он тащил за собой плот из шкур с Коиссой. Маленький отряд наконец воссоединился, но на наших лицах не было видно радости. На шкурах стоял капровертус. И песок внутри сыпался снизу вверх. Это красило лица людей в разочарованное, сосредоточенное выражение. Затем, на вершины холмов со всех сторон взбежали солдаты, которые только теперь смогли преодолеть силу нескончаемого потока воды. Они смыкали ловушку для непонятно чего, что так и осталось для отряда двумя странными колдунами гоблинами, и непонятными свидетельствами о магии, которую никто из нас не понимал, но ощутил. Ловушка не сработала. Солдаты получили весть о неудаче всего предприятия. Для них, это скорее было, обычными буднями. Очередным сражением с потерями. Хоть эти потери и не были большими. Всего 2 человека. Всеобщее построение было коротким и необходимым ритуалом для подведения итогов и обнародованием дальнейших планов. Не нарушая построения мы повернулись и пошли обратно. Как и было предусмотрено. Мы уходили, чтобы вступить в бой в другом месте. Битва тут – была проиграна.

***

Вот, примерно так, Уважаемый читатель, я представляю события того утра. Отчет сержанта короток, но достаточен, чтобы понять, что произошло с отрядом затем. Они ушли, как и было предусмотрено приказом. Возможно кто-нибудь мог бы предложить им собирать камни по округе, чтобы в итоге поймать гоблинов. Но, во первых, они знали только о двух из всего племени, и как они смогли бы понять какой камень это гоблин? Во вторых, приказ уходить, это – приказ уходить. И никак иначе! Уж я то теперь это знаю точно и достоверно. Но обо всех прошедших в моей жизни событиях по порядку.

Еще вчера, холодея от ужаса, я вышел из гнезда, чтобы увидеть как клонится к горизонту вторая звезда. В текущий цикл света, нападения из соседнего улья не случилось, а значит… Это значит, что я не смогу достать ножку солдата. Вернее, как сказать!? Я очень рассчитывал на то, что соседний улей совершит набег на наш. Ведь в прошлый цикл наш улей добыл так много, совершив нападение на них. И естественный ход вещей для нашего вида, всегда говорил, что в этот цикл они будут нападать на наш улей, чтобы обменять мясо своих воинов на мясо нашего улья. Так было всегда. Так надо для жизни и развития. Но бывают и пустые циклы. Что значит пустые? – пустые они для нашего улья. А соседи, они, возможно, пошли в набег на другой улей или другой улей совершил набег на них. Это не важно. Важно то, что я не смог добыть ножку воина к закату второй звезды.

И теперь… Теперь мне либо придется получить откат от всех тех условностей в моих заклинаниях, заклятиях, наговорах и рисунках, что я уже наколдовал, нашептал, нарисовал. Либо мне придется оторвать ножку у какого либо солдата из нашего улья. Но это под запретом! Я не могу оторвать ножку у солдата с помощью магии. Иначе улей отвергнет меня. И тогда меня ждут верная смерть вне улья. Как добыть ножку солдата? Этот вопрос преследовал меня все то время, которое еще оставалось у меня до полного захода второго солнца. Я прокручивал в своей голове сотни вариантов того, как я парализую воина руническим словом, заставляю его спать заклинанием, или вынуждаю его ослепнуть и оглохнуть на время, но каждый мой способ безуспешно натыкался на все то же правило улья. Нельзя магией намеренно наносить вред солдатам своего улья. Времени оставалось все меньше и я паниковал все больше. В прострации я носился по коридорам ничего не замечая перед собой, и все больше переставая соображать спокойно и нормально.

Однако в какой-то момент окружающая действительность все же привлекла мое внимание. Я не помню в подробностях, о чем конкретно говорили двое рабочих, и где они говорили. Но что точно вошло в мое сознание – так это смысл разговора. Один из них настаивал на том, что расширить переход %1634%12% с помощью анкерного крепежа у балки #1634-12-52# никак нельзя, поскольку это подорвет устойчивость арочной подпорки ^1229^1890^. Второй же говорил, что это обычная практика, а потом соглашался с ним, что да устойчивость будет нарушена. И затем продолжал: что еще можно было бы увеличить нагрузку на ригель ~29235~. И в этом случае расширить переход вполне возможно – надо только установить дополнительное опорное кольцо рядом с аркой.

Как вы сами понимаете, в целях безопасности улья, все наименования элементов я изменил. Однако когда я слушал это разговор, меня осенило. Ведь я не могу добыть ножку воина с помощью магии. А это значит, что чего бы вы не хотели добиться, чтобы вам не пришло в голову, путь к этому есть! Надо только отыскать его. Ведь мы, маги улья, свободно рвем друг другу ножки, когда деремся за что-то по персональным вопросам, как я знал, но еще не делал – я же всего лишь первокурсник. А значит воины наверняка тоже дерутся друг с другом. Надо только было найти – где, и стащить ножку. А уж убежать от большого солдата, мне, маленькому юркому первокурснику, по узким служебным туннелям оказалось очень легко. И все равно, я знаю, что мне повезло в тот день с этой кражей. Однако поэтому, когда свет второй звезды угас я сел в центр нарисованного самолично круга перед закупоренным входом в кампус первокурсников. Произнес последнее заклинание и стал ждать. Ножка лежала передо мной. Теперь, когда все было готово, я волновался еще больше. Я не находил себе места, дергался и порывался встать и убежать. Однако по условиям некоторых моих заклятий этого делать было нельзя. Сам того не замечая, и пытаясь хоть как-то успокоится, я подхватил и вгрызся в ножку воина, добытую, подчеркну, без нарушений правил улья.

Только теперь, только в этот момент я понял, почему моя условная магия получалась так легко. Так просто. Практически без усилий. Все знание воинов обрушилась на меня нескончаемой лавиной. На собственной шкуре я прочувствовал и понял непреложную истину жуков моего вида “Добивайся, Побеждай, Стань лучше!”. Я сидел в середине начерченного мной круга, окруженный условной магией, и был ошеломлен тем знанием, которое пришло ко мне вместе с мясом воина. Моя магия и знания воина были настолько различны, что у меня кружилась голова и мне казалось, что я теряю рассудок. И это было очень больно и очень страшно. За легкость надо платить. А я был магом, но не воином, и моя первая пища познания, стала именно ножкой воина. Когда я накладывал условие о том, что я положу ножку воина в ловушку круга, я думал, что легко найду ее после боя, когда буду участником команды уборки, как это уже бывало. Теперь же, моей платой за легкость магии, было разрушительное, для моего неокрепшего сознания, разделение моей жизни на до и после. Я сидел посреди холла, рядом с ножкой воина, и безучастно взирал как в наше гнездо влезают трое второкурсников. Готов поклясться, в их поведении отразилось удивление, а затем и жестокая радость. “Ого, нам уже приготовили ужин!” услышал я отголоски их голосов.

И эти их слова заставили мой разум сразу прийти в адекватное собранное состояние. Но, не думаю, что это был прежний я. Насколько я себя помню, во время таких набегов я старался забиться подальше и замирал, в то время как второкурсники спокойно сновали по нашим покоям и обрывали ножки у всех, кто им приглянулся. Теперь же я сидел посреди комнаты все в той же глупой позе, и все же был на взводе. Мой разум следил за всеми тремя с непонятной мне еще четкостью и контролем за окружением. В тот момент, когда все трое попали в круг, моя ловушка захлопнулась и я произнес парализующие слова. Вернее, они должны были парализовать их. Но вот только все пошло не так как я задумал. Парализованы оказались только двое из них. Третий же, воскликнул: “Ого! А он кое что умеет!”. Хоть и с усилием, но он двигался и бросил в меня какое-то заклинание, от которого я перестал видеть. “А ну ка давай посмотрим, сколько ты продержишься пока я буду рвать твои ноги, гадкий жучара, освободи моих товарищей сейчас же. И тогда мы оставим тебе целых две ножки, гаденыш.” Добавил он, схватив меня за мою правую верхнюю ножку. Рассчитывал он видимо на то, что от страха я тут же освобожу их.

Для справки, жук вроде меня не считается бесполезным улью если у него остаются 3 и более ног. Так что слова о двух ногах, можно считать очень жестокой издевкой и не менее страшной угрозой.

Не буду скромничать, даже на этот, печальный для меня, случай у меня была заготовлена магия. И я мог бы применить ее, если бы не тот факт, что теперь я перестал видеть своего противника. Но, как только он взял меня за ножку, я стал его чувствовать. Именно чувствовать, но не как маг, а скорее как… Да!, как воин. Я уже знал, что если один способ не подходит, то нужно искать другой. Второкурсник настолько неумело взялся за мою ножку, своей вытянутой ножкой, даже не присев. Так что мне не составило труда, шагнуть ему навстречу немного провернуть его верхний сустав и выдрать его верхнюю ножку практически не прилагая усилий, используя его панцирь как рычаг. Сделал я это, наверняка, на рефлексах воина, и сам не знаю как. Одновременно, все еще не понимая, что делаю, я провел подсечку и одновременно ударил своего противника его же ножкой по голове. Отчего тот потерял сознание. Ко мне тут же вернулась способность видеть. После чего, выдрать по ножке у парализованных второкурсников и вышвырнуть их всех из гнезда было делом одной минуты. Небольшой мысленный всплеск разбудил охранника у дверей, как я и предполагал. Неудачники-второкурсники тут же получили по дополнительному пинку и были моментально выдворены в свои покои подошедшим патрулем.

Я прошу прощения у Вас, мой Великий и Непогрешимый учитель, за то, что не поделился с вами ножками второкурсников. Знания, и умения, которые обрушились на меня во время трапезы были настолько завораживающими, что я не смог оторваться. Умоляю, не переселять меня в часть гнезда, где они живут, как вы обещали прознав про это происшествие. Надеюсь заслужить Ваше благоволение закончив историю гоблина Левы исходя из тех записей, которые я раскопал в библиотеке в последнее время. Нижайше прошу Вас, умоляю!

Повязка на глаза

Шаман устало опустил Леву рядом с нагромождением камней прямо на влажную землю. Совершенно не шатаясь, он прямиком направился прямо в центру поля камней, которые, как Вы уже догадались, были ни чем иным как племенем гоблинов. Немного повернув Вождя, шаман извлек из под него свой посох. Стало заметно, что как только посохочутился в его руках, усталость в его движениях и позе, исчезла. От обожженного до черноты лба тут же отслоилось несколько обугленных кусков плоти и кожа постепенно начала приобретать обычный для всего тела серый оттенок. Затем он отстучал по поверхности камня просьбу вернуться к обычному виду. Усталые глаза вождя встретили прямой немигающий взгляд шамана.

Мне нужна повязка на глаза, чтобы ничего не пропускала. Это первое.

Что произошло?… попытку распросов шаман прервал взмахом руки.

Второе, мне нужен проводник, из ребят которые были в лагере. Третье. А нет, вернемся к первому! Повязку на глаза – быстрее!

Вождь начал отстукивать по ближайшим камням.

Третье. Соберите всю еду от моей хижины, на сваи и под навес ее, рядом с хижиной. Сделать сегодня же до темна. Ночью начнутся дожди.

Четвертое, никто не должен идти за мной кроме проводника.

Пятое!, шаман сделал паузу, но все таким же немигающим взглядом смотрел Алексею в лицо. – Все должны это услышать и понять. Никто не должен идти за мной, кроме проводника.

Шестое. Шаман сделал странную паузу: никто – это значит никто! Даже ты. Ты понял?

Вождь устало кивнул.

Я прослежу – я понял!

Через несколько минут, Олег уже вел шамана в сторону бывшей стоянки людей.

Вода из низины впиталась в почву через черные провалы свежевыкопанных колодцев. И на месте, где еще недавно было мелкое озеро проглядывали мелкие ростки зеленой травы. Солнце проглядывало из-за облаков, прорезая небо острыми лезвиями света, оставляя на земле россыпи блестящей росы. Олег помог шаману добраться до центрального холма. Шаман недолго покопался в грязи и извлек из под нее копье которое тут же совершило попытку полететь куда-то на восток. Возможно копье испытывало радость от того, что умело летать. Или может быть у него еще остались незавершенные дела с сержантом. Как бы то ни было – у шамана были другие планы. Используя копье как спасательный круг висящий в воздухе, а посох как третью опору, шаман умудрился взобраться на все еще расплывающийся холм, практически, не испачкавшись. Там он прислонил посох к себе и перехватив копье двумя руками, вогнал копье в грязь. Олегу показалось, что одновременно шаман что-то произнес. Но это никому не известно доподлинно. После чего шаман посохом вдавил копье в грязь так, что оно скрылось в грязи полностью.

Шаман сполз с холма на пузе, чтобы не проваливаться в грязь. Он попросил Олега идти в сторону селения не оглядываясь. Свою просьбу он несколько раз повторил, особенно настаивая на том, что оглядываться нельзя.

Я все понял!

Точно понял? Оглядываться…

Нельзя! Я пойду…

Стой! Давай так: Представь себе – ты идешь? И тут ты слышишь что-то сзади. Рыжий волк. что делаешь?

Встать лицом, найти взглядом! Если прыгнет – свернусь.

Ошибка. Оглядываться…

Нельзя!

Правильно – так что ты делаешь?

Ну…

Свернись сразу. Уйдет – иди дальше. Ну покатает он тебя, и что? Назад смотреть… шаман опять сделал паузу

Нельзя!

Только разворачивайся осторожно, смотри вверх, чтобы понять, где солнце и чтобы назад…

Не посмотреть!

Молодец!

Наконец шаман отпустил Олега. Он вернулся к себе в хижину к закату. Все с той же повязкой на глазах. Весь измазанный в грязи, которую смыли первые капли дождя. Что он делал все это время, нигде не описано.

***

День в обществе второкурсников прошел в молчании со стороны моих новых одноклассников. Хотя я уверен, что все они за моей спиной обсуждали произошедшее с жаром. Жуки, которые поделились своими ножками, злобно косились на меня со своих мест в классе. Но пока что не осмеливались предпринимать ничего против меня. Они были лучшими тут. Вернее сказать, были лучшими еще вчера. Сегодня все их знания были со мной.

Возможно знания, но не умения. Так что я старался изо всех своих сил сидя на уроке. Даже учитель взглянул на меня необычно долгим взглядом, когда щепа вошла в стену глубже чем у всех. Сегодня мы тренировались применять телекинез в боевых целях и условиях. Я резко вогнал щепу в стену под углом, который мне подсказали навыки воина. Не думаю, что это было моей заслугой как сильного мага. Или лучше сказать как будущего сильного мага. Теперь обладая знаниями второкурсника, я прекрасно понимаю, что тренироваться нужно еще больше. Больше и больше. Все это лишь усилило шушуканье за моей спиной, и даже возможно, дало повод некоторым жукам послабее искать общения со мной. Но я бежал в библиотеку к своим записям. Откуда меня забрал учитель уже перед отбоем.

Гнездо второкурсников приняло меня молчанием. Что было не удивительно. Учитель лично привел меня к нише которая отныне должна была стать моим личным местом. А говорить при нем, что либо, кроме ответов на его вопросы, ученики не привыкли. Сказать по правде, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил с учителем о чем нибудь кроме знаний. Эта мысль пронзила меня тогда, когда я укладывал свое магическое имущество в нишу рядом с местом для сна. Интересно, о чем было бы интересно поговорить самому Учителю? Он же такой умный жук, и знает так много!

***

Безбрежная поверхность тоски и безнадежности ласково качала меня на волнах. Шума прибоя не было. Не было неба, не было земли. Был я и была поверхность, которая бросала меня вверх и тогда я немножечко уходил под ее поверхность. А затем стремительно несла меня вниз и тогда, я наверное, должен был бы чуть всплыть. Но этого не происходило. Темное ничто бездействия не отпускало ни на чуть чуть. Сон все длился длился. Я все тонул и тонул. Праздность всегда убивает. И чем больше бездействие, тем стремительней смерть. Легкое покалывание идущее снизу несло тепло, становилось все сильнее, успокаивало. И в какой-то момент мне стало казаться, что так и должно быть. И вот так я и утону.

И все же, где-то там, внутри меня, осталось еще немного воли и желания. Они бились в меня изнутри. Били тихо но настойчиво. И вот, когда над поверхностью оставалось уже только мое лицо, я услышал эти слова, которыми моя воля достучалась до разума. “Ползи!”, “Ползи!”, “Ползи!”. Легко сказать “ползи“. Куда?

Я пополз. Даже не так – я начал шевелиться. У меня не было тела тут. Не было рук и ног. Во сне вообще может быть что угодно и как угодно. Я полз и немного дышал. Потом еще немного полз и еще дышал. Куда я полз? Зачем? не знаю. Но воля давила изнутри. Подбадривала меня. Гладила каждый раз, когда я немного продвигался. Куда продвигался – не знаю.

Я вдруг оказался на берегу. И мог идти прочь от тоски. Прочь от берега. И дышать свободно. И уж было пошел. Но мои чувства взвыли “Куда?!”. Я понял – там на берегу пустота, и это всего лишь очередная выдумка бессилия, с которым я борюсь. Что враг и там – в пустыне. Тоска везде… и все еще тут. Вот она – бъется прибоем у моих ног. И хочет чтобы я потерял ее из виду, чтобы напасть иначе. Я не хотел отпускать врага. Нет! Но как с ним бороться. Магия! Сон, в котором я плыл, сказал мне, что магии тут нет. Есть только ты и твое бессилие. И больше ничего. Безнадежность вдруг охватила меня – Как можно бороться с Безбрежным океаном? И как эхо от этого чувства, волны поглотили берег, и я снова оказался под поверхностью. Лишь только ноздри торчали над ней. Казалось, еще пару взлетов и падений.

Воля взвыла “плыви!”, заставляя шевелиться. Плыть – куда? Однако воля была тут. И я ощутил, что если не можешь плыть, то делать что-то уж точно нужно. И я вдруг вспомнил, что хотел от меня шаман. Раствори пустоту в себе, сказал тогда он, когда вытаскивал меня из тоски. Я не поплыл – я открыл рот и начал пить. Пить, пить и пить. Воронка моего рта распахивалась все шире. и бурлящий поток праздности и бездействия начал проваливаться в меня. И теперь стало можно дышать и одновременно пить врага. Потом поток ослабел, потом прошло еще немного времени. И я ощутил, что лежу на чем то твердом – я лежу на дне! Я выпил безбрежный океан!

А потом – я открыл глаза. Я лежал на полу. Я смотрел в потолок, широко раскрыв рот и глотая воду, которой меня поил шаман. Мой взгляд уперся в его взгляд. Он хмыкнул и ухмыльнулся. Протянул мне книгу и коротко бросил:

Читай!

Оглавление

Ставьте перед собой цель

Книги на полках

Задание вождя

В путь

Делайте что-нибудь ведущее к цели, это помогает к ней приближаться

Проблемы?…

Знания

Разные точки зрения

Медитация

Некоторые последствия

Заседание

Гроза на горизонте

Волна

Смех над собой

Закрой глаза и слушай себя. Нет ничего в мире легче, чем понять, чего ты на самом деле хочешь. Но кто себя будет слушать?

Один в поле

Не по технике безопасности

Дождик

Тоска

Повязка на глаза