Ахилл носит хаки [Владимир Привалов] (fb2) читать онлайн

Владимир Привалов Ахилл носит хаки

– Не Грэг, воля твоя, конечно. Пусть ты и музыкант, но… – водила крутанул баранкой, объезжая глубокую рытвину. – Но с этим чудом тебя на борт не пустят. Кто такую гробину потащит?

– Рояль не гробина, – поджал губы Грэг.

«Рояль ведь не гробина? Верно, Бэл?»

– Да ты не обижайся, – захохотал водитель. – Дольше проживешь…

Грэг промолчал. Вокруг лежала пустыня, унылая и безрадостная, как уставшие лица попутчиков позади.

– Смотреть нечего, – сверкнул улыбкой дальнобой. – Одни камни кругом. Не ездил здесь раньше?

– Нет, – соврал Грэг.

Громкий голос сбивал с толку, мешал настроиться, уйти в себя. За всё нужно платить, вот и езда в просторной кабине имела свою цену. Грэг покосился в темноту кузова, но рояля не разглядел.

– Старая дорога повеселей была. Зелень, речушки… – пояснил шофер и замолчал, уткнувшись в горизонт.

В горле ссохлось, и Грэг кашлянул.

– Чего ж там не поехали, раз веселей?

– А-а?

– Чего здесь едем, не там?

– Ты, пианист, совсем чокнулся? С каких краев? – возмутился шофер и притормозил. Шоссе изгибалось затяжным поворотом.

– С Канваса, – вновь соврал Грэг.

«Чего уж там. Верно Энтони говорил: врать придется много».

– А-а, – махнул рукой водила. – Возил я и оттуда. Канвас… Вы в наших делах ни уха ни рыла. В твоем штате ведь база, да? Вояки на поляну встали?

– Ага, – кивнул Грэг. – Они.

– И чего тебе не жилось? Где военные – там порядок. Я б ни за что не уехал. Нужна она тебе, та Эвропа?

«Свет идет с Востока. А где военные – там война».

Грэг вспомнил няньку-Энтони в неизменной форменной рубашке.

– Мне Эвропа даром не нужна. Галлия эта, Тевтония. Трещат, что у них войны не случилось…Кто в такое поверит? Сказки это, полудурки, – гаркнул водитель. – Коламбия, значит, в клочья, а там тишь да гладь? Не бывает такого!

Грэг пожал плечами.

– Это же хорошо: едут и едут люди в гавань. Зато у тебя работа есть.

Дальнобойщик промолчал, выводя грузовик из поворота. Впереди Грэг разглядел грунтовку, уходящую в пустыню, и вытер вспотевшие ладони.

– Работа… – раздался резкий стук и стекло покрылось густой сетью трещин.

Грэг сполз вниз, хватаясь за пристегнутый ремень. Вновь послышался удар и стекло брызнуло крошевом. Грэг зажмурился. По лбу резануло и дернуло болью. Машина потеряла ход.

– Мирмидоняне, – прошептал водила. – Докатились, вашу мамашу… Ахилл и сюда дотянулся.

Грузовик дернулся и встал. Грэг отщелкнул ремень, вылез наружу. Провел ладонью по лбу и размазал кровь. Достал носовой платок, прижал к рассеченной брови. На дорогу выбегали фигуры в белых мускульных тораксах, сжимая арбалеты. На боку хлопали по ляжкам сабли в ножнах.

Три беженца выскочили из фургона и рванули прочь. Двое запрыгнули в кювет, а последний, пригнувшись и петляя, дал стрекача к россыпи валунов. Вдруг нога беглеца подломилась, перебитая болтом, и он рухнул. Мирмидонянин подскочил к неудачнику и полоснул по шее. Оставшихся в живых побегаек пинками выгнали на дорогу.

– Бегунцы, мать их ити! – гаркнул дюжий детина, подскочив к кабине. Замахнулся арбалетом, и Грэг сжался, отступив на пару шагов. Здоровяк хохотнул и рванул дверь на себя, запрыгивая внутрь. – Не дури, дядя!

– Что стоишь? Пошел, пошел, – мирмидонянин в черных очках погнал Грэга вдоль грузовика, из которого выбирались беженцы. Нападающие встали по обе стороны дороги, разглядывая вылезающих из кузова пленников. Появление женщин встречали дружным гулом. Крайний в строю весельчак сжал промежность и тряс причинным местом, веселя приятелей.

– Все? – крикнул мирмидонянин с красными полосами на плечах. Пара бойцов запрыгнула в кузов.

– Тут старухи, фалангист. Одна с дитем!

«Фалангист, надо же».

– Дите сюда, – скомандовал старший. Послышался короткий вскрик, и краснополосому всучили девчонку лет четырех-пяти. Мертвые тела пинками выкатили из опустевшего кузова, скинув на асфальт.

– Кто возьмет? Кто понесет? – спросил командир, удерживая на вытянутой руке девчонку. Как куклой, он ткнул ей в толпу. – Ну?

Беглецы сбились теснее, отворачиваясь.

– Никто? – ухмыльнулся фалангист, отходя к дорожному отбойнику и замахиваясь.

Девчонка совсем не походила на Сильву. Узкое желтенькое лицо, плохонькие острые зубки.

– Я! – просипел Грэг. – Я возьму.

Попутчики отшатнулись. Воин окинул неказистую фигурку смельчака с ног до головы, словно охлопав взглядом его тяжелый зад и узкие плечи. Во взгляде бандита Грэгу на миг почудилось уважение.

«Энтони бы заругался… А и черт с ним», – подумал Грэг, придерживая девчонку, которая вцепилась в него, обвив руками и ногами. Весила малышка всего ничего.

«Дойду. Должен дойти».

Трак завелся, фыркнул, обдав на прощание выхлопным газом, и медленно покатил по шоссе. Переваливаясь на съезде, свернул на грунтовку. Бликуя на солнце глянцем красной кабины, трак удалялся в марево каменистой пустыни.

«Не сожгли машину. Хоть и далековато до Спарты».

Энтони переживал, что фуру спалят здесь же. Грэг боялся совсем другого. Впрочем, сгори грузовик, и все остальное накрыло бы пеплом.

Их наскоро обыскали, отобрав у мужчин кинжалы. У Грэга не оказалось даже перочинного ножа.

–Нас вы знаете. Мы – мирмидоняне, воины непобедимого Ахилла, сына Зевса.

«Непобедимого, да еще и Зевса! Прав Энтони, у этого парня явно не все дома».

– Идем в Спарту. Кто дойдет – будет илотом. – Краснополосый рубил воздух ребром ладони. – Кто не дойдет – останется в пустыне.

– Работы много. Кто работает хорошо – станет как мы, воинами. Усекли?

Захватчики оседлали лошадей и разделились. Одни потрусили по грунтовке вперед, остальные повели беглецов.

– Эх, не добрались мы до порта.

– А говорили, эта дорога точно свободна.

– Говорили-говорили, да Ахилл и сюда грабли дотянул…

– Тише ты, дура.

– В зеркале дуру увидишь.

Шли ходко, но народ берегли, не гнали. Девочка задремала, положив головку Грэгу на плечо.

– Ничо, бабоньки… Говорят, и в Спарте люди живут. Кормят досыта.

– Говорят, что кур доят. Кто говорит-то? Кто к Ахиллу попал – никто назад не вернулся.

– Да закрой ты пасть! Услышат.

– Ничо… Всяко лучше, чем у церковников. Или у амазонок. Мне к амазонкам нельзя, никак нельзя… А вы уж, бабоньки, меня не обидьте. Как обживемся, наведаюсь в гости.

– От, пердун старый! Тут живыми бы добраться!

– Приходи-приходи, посмотрим. А то только языком горазды.

– Можно и языком, милая, это кому как нравится.

Разговор сбился на блудливый треп. Грэг осторожно поменял руки. Малышка так и не проснулась. Девичий локон щекотал царапину на лбу, но Грэг терпел.

«А Сильве бы уже исполнилось пять. В прежние годы пошла бы в школу…

Перед глазами возник недовольный Энтони.

– Тебе стоит это прекратить, дружище. Хватит жалеть себя. Хватить течь, как сучка. Не будь размазней. У тебя есть дело, ты сам так решил. Верно?

– Верно, – согласился Грэг».

Тень выщербленной скалы встретила путников расседланными лошадьми, желтой кукурузной кашей и водой.

– Тебя как звать?

– Ми-ия, – протянула девчушка.

– Кушай, Мия, – Грэг поставил пластиковую миску.

– Ого, бабоньки. А музыкантик-то не промах. Малявке взрослую пайку отсыпали. Почитай, за двоих лопать будет.

– Заткнись, балабол. Видишь, человек устал.

– Все устали.

– Ага. Работники им нужны, как же. Чегось тогда машину угнали? Зачем ноги бить? Ехали б как раньше…

Грэг покосился на разлегшихся поодаль охранников. Белые тораксы неотличимы друг от друга: одинаковые кубики пресса, идентичный обвод грудных мышц. На болтовню пленников внимания не обращали.

– Машины? В Спарте? Шутишь, милая? Забудь. Хочешь, я тебя потом покатаю, на своей розовой лошадке.

– Заткнись, а то зубы выбью. Балабол. Сколько можно…

«На территории Спарты Ахилл запретил авто. Машины разбирают на металл. Куют доспехи, оружие, инструмент. Разведка докладывает, освоили штамповку кирас. У психа нет доступа к топливу, а покупать Ахилл не хочет. Вот и бесится».

Второй привал сделали в сумерках. Мирмидоняне разожгли костры, выдали спальники и армейские сухпайки. Грэг покормил Мию, поел сам и залез в спальник, уложив сонную малышку рядом. Закрыл глаза.

«Штабные разработали операцию против Спарты, но посчитали акцию нецелесообразной. Потери среди личного состава, убыль ресурсов, малозначимая территория. Про Ахилла известно мало. Его то ли дед, то ли отец из греков. Когда в Последнюю войну все сошли с ума, он сколотил банду, себя назвал сыном Зевса, а бойцов – мирмидонянами. Что в его больной голове сохранилось из греческих мифов – из того он и лепит свой культ».

Ближе к полудню грунтовка привела путников к шоссе. Болели вытянутые руки, ныли плечи, к лодыжкам словно пристегнули гири. Грэг переставлял ноги из последних сил, а в голове заезженной пластинкой крутилась прилипчивая мысль.

«Не рухнуть бы рожей вперед, не раздавить Мию».

Грэг смотрел только на дорогу, на пару шагов вперед. Он не заметил, как редкие сухие стебли сменились кукурузными полями и огороженными пастбищами.

– Иди ж ты! Вот это муравейник! Неужто Спарта?

Шепот соседа вытащил Грэга из помраченья. Он поднял глаза и увидел огромную пирамиду в полнеба. Грэг моргнул. Муравейник сложили из раскуроченных автомобилей. По поверхности сооружения сновали люди, то появляясь, то скрываясь внутри уродливого здания.

– А вот и Спарта, – возвестил краснополосый. – Мы дома.

«Мы дома. Я дошел».

Громада муравейника вырастала с каждым шагом. Грэг разглядел руины городка, дочиста стертого бомбардировкой. Перед входом в муравейник Грэг увидел знакомый грузовик. Красный глянец кабины по-прежнему сиял на солнце: до него еще не добрались. Тент ободрали, разобрали лавки, отодрали пол, развинтили стойки.

Грэг вошел внутрь сооружения и понял, что перед ним чудом уцелевшая высотка, порядком разрушенная и обложенная по краям разобранными машинами. В основании пирамиды покоились остовы вагонов метро и трамваев.

Охранники повели путников вниз. Войдя в прохладное темное помещение, Грэг рухнул на дощатые нары.

Беженцев не стали разъединять. Пленникам позволили пару дней отлежаться, а на третий отправили в поля. В Спарте убирали кукурузу и рабочих рук не хватало. Болтливый Дик успел перекинуться парой слов с местными, и теперь делился нажитым.

– Мирмидоняне бывают разных мастей. На белых мы, бабоньки, в дороге насмотрелись. Это – пехтура, воины, разведчики.

Старикан изогнулся на лавке и почесал между лопаток.

– Есть рыжие, язви их печень. На этих сволочей тоже уже нагляделись. Надсмотрщики, мать их греческую.

За илотами присматривали охранники в коричневых тораксах. Один из них угостил Дика кнутом.

Грэг поковырял носком выщербленный пол.

– Они не воины и не надсмотрщики. Они муравьи. Спарта – муравейник, а мирмидоняне – муравьи.

«Оставлю после себя хоть прозвище для надсмотрщиков. Не уходить же без подарка. Может, страха у людей станет поменьше. Стыдно бояться муравьев».

– У одного греческого царя чума забрала всех поданных, и он упросил Зевса превратить муравьев в людей, чтобы было кому снова платить налоги. Так появились мирмидоняне.

– Не слушайте его, бабоньки. Слишком ты умный, музыкант, такие долго не живут. Меня слушайте! Третий вид мирмидонцев самый страшный. Этих нам лучше и не видеть никогда.

Раздался тяжелый топот, и в комнату ввалились пятеро здоровенных воинов в тяжелых черных тораксах. Болтливый Дик застыл с поднятым пальцем. Мия подбежала к Грэгу и спряталась за спиной.

– Рояль твой? Ты музыкант?

Грэг кивнул.

– Идем.

Грэг взял девочку за руку и покинул темный полуподвал. Они поднимались выше и выше, перебираясь по висячим мостам из автомобильных деталей, сооруженных на месте рухнувших перекрытий. Иногда выбирались наружу, карабкаясь по дощатой тропе среди автомобильных остовов. Завидев черные тораксы, обитатели муравейника тотчас исчезали.

Послышался гулкий звон, потянуло гарью и расплавленным металлом. С каждым шагом звон становился все громче. Мирмидоняне приблизились к широкому проходу и застыли двумя шеренгами друг напротив друга.

Высокий мускулистый здоровяк в кожаном фартуке на голое тело лупил тяжелым молотком по кирасе. Двое помощников держали заготовку длинными щипцами. Вдали дышала жаром огромная печь, в чаду угадывался гигантский маховик.

Мастер оглаживал молотом металл кирасы. Длинный хвост седых волос на затылке подпрыгивал, дрожала ягодичная мышца при каждом ударе. Мужик остановился, утирая пот.

– Музыкант! Наконец-то!

Не стесняясь наготы, кузнец раскинул руки для объятий. Прихрамывая, двинулся навстречу. Волевые морщины на измазанном сажей лице, подпаленные ресницы.

«Что же ты хромаешь, Ахилл? Неужели тебе подрезали сухожилие, и ты стал Гефестом?»

– Как твое имя, друг? Впрочем, забудь! Старые имена канули в Лету, сгинули в огне Последней войны! Я буду звать тебя Патроклом!

С новым именем у Грэга-Патрокла началась новая жизнь. Грэг думал, его усадят за рояль и всё кончится. Но нет. Участь Патрокла была иной. Ахилл одевался в хаки, и Грэга одели на тот же манер. Он охотился с Ахиллом на жирных дроф, выбирался на дальнюю разведку, сидел по правую руку во время суда над илотами, смотрел на казнь. Патрокл подставлял чашу под выю жертвенного быка, которому Ахилл вскрыл глотку, славя Зевса.

В один из вечеров Ахилл с Патроклом пили вино на вершине пирамиды, самой высокой точки Спарты. Нарядная Мия с бантиками в заплетенных волосах поставила кувшин на стол. Шумные черные мирмидонцы притихли при виде любимицы Ахилла.

– Тридцать два покушения я пережил, брат мой Патрокл! Тридцать два! Враги, кругом враги. Глянь на запад, мой друг. Там окопались амазонки. Зверье, чистое зверье.

– Дерьмо лгбт—шное! Сучки драные!

– Верховодят бабы. Педиков еще принимают, трансов, туда-сюда… А ежели у тебя на бабу встал – охолостят и выкинут помирать, друг мой Патрокл! В прежней Элладе, правда, тоже педиков хватало. Но у нас ведь Спарта, не Афины малахольные!

– Спа-а-арррта! Спа-а-арррта!

– У нас педики не в чести. У тебя как с этим? Смотрю, на девочек наших не смотришь, не берешь никого… Не нравятся эти, подберу других…

«Не подберешь. Мне нужна Бэл, а раз ее нет…»

– Не нужно, Ахилл. Я… не могу… Уже не молод. Прости, Ахилл.

Умница Мия поднесла очередной кувшин, и лицо Ахилла разгладилось.

– На востоке и того хуже. Святоши, чтоб их. Славят Спасителя. Не дай Бог к ним попасть: патерностер до конца не осилишь – мигом на крест приколотят. Все дороги крестами уставлены. Как тебе такое, друг Патрокл?

– Ненормальные.

– А я о чем! Полезли они как-то ко мне, святоши. Крестовый поход против язычника объявили.

– Отбились?

– Ха! Отбились!? Слыхали, мирмидоняне?

– Сын Зевса устроил им святую инквизицию!

– На границе столбов понаставили и спалили их нахер! Чтоб знали, на кого пасть разевают. Пастыри душ человечьих! Кого они пасут, рабов? Вот пусть у себя и выпасают. А в Спарте я сам пастырь!

«Больной ублюдок. Кто твоя паства? Муравьи-мирмидонцы? Муравьиный пастырь, жалкое ничтожество».

– На севере пустыня, а за ней вояки. Развязали Последнюю войну, а все им неймется. Сунулись и сюда. Думали, раз мы в кирасах – нечем их встретить. Устроили гадам похохотать! Теперь не слышно-не видно!

«Вот ты и попался, дружище Энтони. Акцию сочли нецелесообразной, говоришь? Что же ты не рассказал мне всей правды?»

Хохочущие мирмидоняне в черном кидают обглоданные кости в ночную звездную мглу. От выпитого Ахилл раскраснелся. На лице улыбка.

– А что на юге, ты и сам знаешь, друг Патрокл. Туда многие стремятся, вот и ты рвался. Гавань, путь через океан в благословенную Эвропу. Так?

– Так, Ахилл. Я устал от войны.

– Нельзя устать от войны, друг. В Элладе верно говорили: война – отец всему и мать всему! Слабаки. И все бегут, бегут в гавань через мои земли… Кого здесь только не бывало: и баскетбольная команда, и циркачи! О, друг Патрокл! Однажды накрыли длинный караван с оркестром. Музыкантши, детишки … Когда же это было?

«Три года и два месяца назад. Мы так радовались приглашению на гастроли».

– Неправильно они себя повели, плохо мы расстались.

«Плохо расстались?! Ты вырезал их всех, чертов изверг!»

– С тех пор не слышал живой музыки. Сам Зевс послал тебя. Сыграешь, друг Патрокл? Завтра!

«Да! Да! Да, черт побери, наконец-то!»

– Конечно, сыграю, друг мой Ахилл.

Всю ночь Грэг провалялся без сна. La Cаmpanella Листа, вторая соната Прокофьева? Вечная Аппассионата? Шопен? В ночной тиши Грэг сыграл несколько партий, но так и не решил, что исполнять. Неважно! Он садится за рояль, кладет пальцы на клавиши… Мелодия зазвучала. Форте… Первое нажатие.

«– Тут все просто, дружище. Не стану морочить тебе голову. Наши умельцы запихали взрывное устройство, взрыватели определили под правую педаль.

– Форте, я понял.

– Вот-вот. Три нажатия педали – взрыватель сомнется, и вся богадельня взлетит к чертям».

Три! Три нажатия. И всё кончится. Утром помятый Грэг натянул камуфляж.

«Где мой концертный фрак? Ахилл носит хаки, он человек войны. Но я? Садиться за рояль в камуфляже?»

Черные мирмидоняне провели музыканта в сердце пирамиды, где установили рояль. Послышались звуки, и Грэг обмер. Хромые аккорды Собачьего вальса, голос Ахилла и смех Мии.

– Молодец! Вот сюда жми.

– Что ты, дядюшка Ахилл! Мне до этой педали не дотянуться! Я же еще маленькая!

Грэг застыл на входе. За роялем сидела Мия, рядом склонился Ахилл.

– Ну ничего. Ты играй, а я нажимать буду.

Мия застучала по клавишам, Ахилл поставил ступню на правую педаль.

Раз! Ахилл жмет на педаль. Два! Ахилл нажимает еще раз…

«Три! Жми же! Три!!!»

– Смотри, кто пришел! Сейчас Патрокл нам сыграет. А ну, иди-ка сюда, красавица.

Ахилл взял Мию на руки, отошел в сторону. В зале не протолкнуться от мирмидонян. Грэг подошел к инструменту, поклонился, сел. Зажмурился. И нажал на педаль.

Ничего не произошло, и Грэг нажал еще раз, и еще, и еще…

– Я же говорил тебе, друг Патрокл: тридцать два покушения, – прошептал в ухо Ахилл. Муравьиный пастырь улыбался, прижимая к груди Мию. – Мои люди нашли бомбу.

– Всё кончено?

Грэг прикоснулся к клавише и провел рукой в легком глиссандо. Звуковая волна выпорхнула и убежала в глубину муравейника.

– Точка?

Грэг бросил руку влево по клавиатуре, и густой бас до краев наполнил зал.

«Ахилл не дурак. И безопасники у него не дураки, Грэг. Обманку нашу они найдут. Благослови Создатель, на этом успокоятся. Ахилл непременно захочет поиграть в кошки-мышки… Если верен психотип ублюдка и наши умники не ошиблись. Если мы правы, Грэг, то нажми трижды на эту клавишу… И встретишься с Сильвией и Бэллой».

– Три!

В рояле щелкнуло. Из нутра пирамиды вырвалось ревущее пламя, громада подпрыгнула. Муравейник горел и осыпался. Взрыв поднял красную кабину грузовика и швырнул в кукурузное поле. Кувыркаясь по земле, кабина проделала широкую просеку.

Илоты глянули на разрушенную Спарту и дернули по новой дороге прочь, исчезая в густых зарослях.