На светлую дорогу [И. Фельдман] (fb2) читать онлайн

И. Фельдман На светлую дорогу

В период развернутого строительства коммунизма исключительно большое значение приобретают идейно-политическое воспитание советских людей, активная борьба с пережитками прошлого, в частности с религиозными предрассудками и суевериями.

Среди религиозных течений, имеющих некоторое распространение в нашей республике, определенное место занимает и иудаизм, в сетях которого еще находится наиболее отсталая часть еврейского населения.

Благодаря неустанной заботе Коммунистической партии о счастье народа, о повышении его культурного уровня, о воспитании всех наших граждан в духе научного атеизма, иудаизм, как и всякая другая религия, теряет с каждым годом все большее число своих сторонников.

В этой брошюре помещены рассказы бывших почитателей иудейского бога Яхве, ставших на путь отказа от религиозных заблуждений, а также отчет о состоявшемся в 1960 году общественном суде над бывшими руководителями фалештской синагоги.

Что же привело вчерашних верующих, в большинстве случаев пожилых, много переживших и передумавших людей, к смелому и решительному отрицанию иудаизма, в «святость» которого они долгие годы слепо верили?

Основная причина этого кроется в нашей замечательной действительности. В результате всемирно-исторических побед социализма, установления новых справедливых и разумных общественных отношений, невиданных достижений передовой науки и техники в нашей стране корни религии подорваны.

Принимая непосредственное участие в строительстве коммунистического общества, повсеместно убеждаясь на практике в силе человеческого гения, люди перестают верить во «всемогущего» Яхве.

Обветшалое вероучение иудаизма чуждо нашей эпохе, оно решительно опровергается завоеваниями современной науки, непримиримо противоречит здравому разуму.

Все основные догматы иудейской религии — об одном единственном боге Яхве, о божественном происхождении торы^[1], об «избранности» еврейского народа, о скором пришествии небесного спасителя (мессии), о загробном воздаянии — несовместимы с миропониманием советского человека, с его совестью и достоинством.

Вполне закономерно поэтому, что не только рядовые прихожане, но и многие служители культа прозревают, осознают глубокую противоположность иудаизма духу нашего времени, порывают с ним и во весь голос об этом заявляют.

На многих верующих оказало отрезвляющее влияние долголетнее наблюдение за повадками иудейского духовенства. Люди старшего поколения помнят, что в прошлом раввины, так же как и православные, мусульманские и прочие священнослужители, всеми силами защищали заклятых врагов трудящихся масс, пресмыкались перед властителями царской России, а затем и буржуазно-помещичьей Румынии. Разве можно забыть, как в 1914 году раввины города Кишинева преподнесли последнему русскому царю Николаю II свиток торы с раболепной верноподданнической надписью?

Разве изгладились из памяти людей даже среднего возраста антинародные призывы главного бессарабского раввина Цирельсона, требовавшего от верующих евреев покорности румынским захватчикам, за что королевское правительство Румынии пожаловало этому раввину, звание генерала и провело его в сенаторы буржуазного парламента?

Более того, некоторые верующие имели возможность воочию убедиться, что даже в современных условиях иные синагогальные заправилы, как например, бывший раввин Фалештской синагоги Дразнин, сознательно становятся проводниками тлетворных идей еврейского буржуазного национализма — сионизма.

Все это ускоряет неотвратимый процесс массового отхода верующих евреев от иудаизма. За последние годы одна за другой распадаются еврейские религиозные общины, перестают функционировать синагоги, которые своими руками закрывают сами верующие.

Из 11 ранее действовавших синагог в республике осталось только 3. Прекратили свое существование синагоги в Тирасполе, Оргееве, Калараше, Леово, Фалештах и в других городах и рабочих поселках Молдавии. В оставшихся синагогах число ревнителей иудаизма неуклонно убывает. Кишиневскую синагогу, например, в 1960 году посетило на 30–40 % меньше людей, чем в предыдущем.

И можно с уверенностью сказать, что уже недалеко то время, когда последние приверженцы не только иудаизма, но и любого другого вероучения выберутся из религиозной трясины и выйдут на светлую дорогу, озаренную ярким солнцем марксистско-ленинской правды.

СЛОВО БЫВШЕГО РАВВИНА

Недавно тираспольская религиозная община загудела, как растревоженный улей. Среди верующих евреев поднялся переполох. Стало известно, что я, раввин Голигорский, а также председатель общины О. В. Спектор и некоторые другие прихожане решили порвать с синагогой. По-разному отнеслись люди к этому событию. Большинство из них было солидарно с нами, одобрило наше решение. Многие верующие последовали нашему примеру.

Нашлись однако и такие, которым наш поступок пришелся не по душе. Иные упрекали меня в том, что я будто изменил «вере отцов». Другие не вступали со мной в спор, но зато пустили по городу злобные слухи. Любопытно, что мой сосед, православный священник, после моего отречения от сана перестал меня замечать. Казалось бы, от того, что иудейская община разваливается, ему-то терять нечего. Ведь христианские церковники твердят, что иудейская вера ложная, подобно тому, как раввины учат, что христианская религия неправильна. Следовательно, между раввинами и попами никогда не было большой дружбы и согласия.

Почему же в таком случае православный пастырь воскорбел о моем уходе из иудейской религиозной общины? С каких это пор он стал принимать так близко к сердцу дела синагоги? Размышлять над этим вопросом пришлось недолго, ибо понять его поведение было не так-то трудно. Конечно, поп и раввин друг друга не любят, но гораздо сильнее этой взаимной неприязни является их общий страх перед атеизмом, который угрожает прежде всего их праздному существованию. Вот поэтому поп, пресвитер, раввин и мулла выступают вкупе, рука об руку против атеистов и впадают в ярость, когда кто-нибудь из «слуг божьих» становится на путь отказа от религии. Все служители культа строят свое благополучие на невежестве и отсталости отдельных граждан.

Ещё задолго до перехода на позиции атеизма я часто задумывался над тем, почему на свете так много религий, почему люди верят в разных богов. Ведь если бы бог действительно существовал, то он внушил бы всем людям, чтоб они верили только в него, причем верили одинаково. А что получается на деле? Набожные иудеи полагают, что только их религия истинная, а сторонников всех других религий они презрительно называют «гоями».

Для верующего христианина божественное откровение заключено только в его религии, а все те, кто отказывается с этим согласиться, для него — «нехристи». В свою очередь мусульманин глубоко убежден в правильности своей веры. С его точки зрения всякий инаковерующий — «гяур», нечестивец. Точно так же рассуждают буддист, ламаист и т. д.

Многочисленные факты говорят о том, что религии разъединяют народы, несут им семена раздора и несогласия, вражды и войн. Это заставило меня особенно глубоко задуматься, ибо мне, как и всякому советскому гражданину, как и любому простому человеку на земле, близко и дорого дело мира. Я хочу, чтобы мои дети и внуки жили спокойно, чтоб над их головой не висела угроза истребительной атомной войны.

Но можно ли вести борьбу за мир, исходя, скажем, из наставлений иудейской торы? Нет, нельзя. Тора не призывает к миру, а, напротив, она толкает своих приверженцев на отвратительные зверства. Она внушает верующим мысль, что сам бог охотно участвует в войнах, что они милы сердцу Яхве.

В пятой книге Моисеевой бог поучает свой «избранный» народ: «Когда ты выйдешь на войну против врага твоего и увидишь коней и колесницы и народа более, нежели у тебя, то не бойся их; ибо с тобой Господь, Бог твой…» (Второзаконие, XX, 1). В торе говорится и о непосредственном участии Яхве в войнах, о том, как он с неба бросает камни на головы врагов «своего народа». Или чего стоят такие слова: «Когда ты захватываешь вражеский город… порази в нем весь мужской род острием меча, а в городах, которые Бог дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души» (Второзаконие, XX, 13–16). Вот к каким гнусным делам призывает тора именем бога! Тут уместно вспомнить, что не одни иудеи ссылались на бога, чтобы оправдать кровопролитные войны. Бога призывали на помощь, в частности, и гитлеровские людоеды, которые имели на бляхах своих ремней слова: «Готт мит унс!» («С нами бог!»)

В иудаизме немало и других наставлений, свидетельствующих о крайнем национализме и шовинизме этой религии, о стремлении воспитывать своих сторонников в духе недружелюбного отношения к другим народам. Разве не ясно, что реакционная идейка об «избранности» и «исключительности» еврейского народа направлена на то, чтобы воздвигнуть стену между евреями и другими народами? А каков, например, смысл такого иудейского праздника, как «пурим», о котором ревнители Яхве говорят всегда с особым умилением? Согласно легенде, персидский царь Артаксеркс, пленившись красотой еврейки Эсфирь, приказал казнить своего сановника Амана, враждебно относившегося к евреям, и вместе с ним несколько десятков тысяч его сторонников. Получается, что по существу этот праздник установлен в знак ликования по поводу истребления людей другой национальности, в данном случае персов.

Говоря об этой стороне иудаизма, я вовсе не хочу сказать, что другие религии лучше. Взять хотя бы христианство. Известно, что подстрекательства к антисемитским выступлениям зачастую «обосновывались» тем, что будто бы евреи распяли Христа. Между тем Христос, как установлено наукой, не только никогда не умирал — ни на кресте, ни как-нибудь иначе, — но он никогда и не рождался. Он — личность такая же выдуманная, как и иудейский Моисей. Полны человеконенавистнических призывов и страницы мусульманского корана, который требует, чтобы «гяурам» объявлялась беспощадная «священная» война — «газават».

И если я подробно останавливался именно на иудейской религии, то только потому, что я как бывший раввин лучше ее знаю. Да, религия принесла человечеству море крови и слез, она ответственна за многие бедствия, которые на протяжении веков потрясали народы и государства.

Иудейская религия уводит людей от борьбы за сохранение мира и по другой причине. Дело в том, что, согласно учению иудаизма, в так называемый «судный день» («Иом-Кипур») бог на небе решает участь каждого человека в отдельности, а стало быть, и всего человечества в целом. Следовательно, по представлениям верующего иудея, судьбы мира полностью зависят от бога, а поэтому организованные действия народов, направленные на предотвращение войны, столь же греховны, сколь и бесполезны.

Самое большее, на что способен человек, учат иудейские богословы, это в горячей молитве вымаливать у «всемогущего» Яхве мир и благочестие. Но разве не ясно, что еще никому и никогда не удавалось отстаивать мир молитвами?

Познав истинную цену основным положениям иудаизма, я оказался на распутье, не знал, как поступать в дальнейшем. Положение раввина обязывало притворяться, а совесть подсказывала, что нельзя бесконечно лицемерить. Принять окончательное, единственно разумное и честное решение помогли мне коммунисты, в частности Ю. Э. Гросберг. Терпеливые и задушевные беседы, которые вел со мной этот убежденный атеист, помогли мне избрать правильный путь, на который я и встал, твердо заявив своим прихожанам, что отказываюсь от сана раввина. Не к лицу нам, советским людям, строить свою жизнь по правилам торы, которые дошли до нас из тьмы веков.

Мне уже больше шестидесяти лет. Советское государство назначило мне пенсию, что лишний раз свидетельствует о заботе, которой в нашей стране окружены все престарелые люди. Но я продолжаю еще работать — устроился в заготконторе райпотребсоюза.

Как дурной сон вспоминаю теперь то время, когда жил за счет прихожан, отрывающих от своего трудового бюджета средства на содержание синагоги и ее служителей. Что касается пересудов и кривотолков ханжей, составляющих, кстати сказать, ничтожное меньшинство бывшей еврейской общины, то я на них не обращаю внимания. Сознание своей правоты, радость, которую я испытываю от того, что теперь иду в ногу со всем советским народом, дают мне право открыто смотреть людям в глаза.

Исаак Вольфович Голигорский,

житель г. Тирасполя.

Я НАШЕЛ СВОЕ СЧАСТЬЕ

Много лет прожил я на свете. Сейчас уже перешагнул порог девятого десятка, но память сохранил ясную. События давно минувшей юности встают передо мной с необыкновенной четкостью, словно это было только вчера.

Помнится мне, с каким душевным трепетом ловил каждое слово меламедов^[2] и раввина, сидя за партой еврейской религиозной школы, куда родители определили меня сызмальства. Но недолго я безоговорочно верил своим наставникам. По их совету я усердно, не жалея сил, изучал тору. Очевидно, раввинам было невдомек, к чему может привести человека глубокое знание торы. Если человек слаб духом, то долголетнее корпение над «священным пятикнижием Моисеевым» превратит его в закоренелого фанатика. Но если он наделен живым и любознательным умом, то тщательное изучение торы поможет ему отойти от иудаизма. Как известно, раввинов нельзя упрекнуть в недостатке хитрости. А мне кажется, что раввин действует недальновидно, добиваясь, чтобы современный иудей постигал премудрости библейские. Вот католические попы, те куда хитрее, они вовсе не разрешают рядовому верующему читать библию, ибо понимают, что такое занятие может обернуться против них самих, что они могут недосчитаться изрядной части своих прихожан.

Внимательное чтение торы как раз и пробудило мой разум, который раввину, видать, не удалось окончательно усыпить молитвами. Своими сомнениями относительно безусловной истинности пятикнижия я чистосердечно поделился с моим «духовным» учителем. Вместо ответа я услышал грубый окрик, который затем перешел в злобное шипение. Раввин «пояснил», что тот, кто осмеливается рассуждать о правильности «великой книги», впадает в самый тяжкий грех и будет за это жестоко наказан богом.

Я знал, что за «богохульство» можно попасть в неприятное положение, поэтому испугался и решил впредь держать язык за зубами. Но сомнения меня не покидали, они все более упорно сверлили мой мозг. Думал я и о том, почему всемогущий бог нуждается, чтобы вера в него поддерживалась угрозами раввинов. Ведь защита нужна слабым и немощным. Почему же бог, которому тора приписывает безграничное могущество, не может постоять сам за себя?

Шли годы, но сомнения не только не исчезали, а, наоборот, все больше усиливались, пока я окончательно не пришел к выводу, что все учение иудейской религии построено на песке. Постараюсь поделиться некоторыми своими соображениями на этот счет.

Взять хотя бы образ Яхве таким, каким рисует его тора. Хочется с самого начала сказать, что эта «священная» книга компрометирует своего бога, наделяя его всевозможными пороками. Свое мнение о «всемогуществе» Яхве я уже высказал. Попытаемся теперь разобраться в его справедливости, которую изо всех сил рекламируют служители синагоги. Чтобы легче было распознать эту справедливость, раскроем книгу Бытия и посмотрим, что там сказано о пресловутом «всемирном потопе». Из этой книги мы узнаем, как «…увидел Господь, что велико развращение человеков на земле. И раскаялся Господь, что создал человека на земле и воскорбел в сердце своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков…. и гадов и птиц небесных истреблю» (Бытие, VI, 5–7).

Что же получается? Выходит, что бог ошибся, создав человека, и по сути дела признает свою ошибку. Подобная «самокритичность» бога сама по себе не так уж предосудительна, хотя богу вроде и не положено ошибаться, так как вероучение иудаизма считает его совершенным и непогрешимым. Но как поступил бог после того, как осознал свой промах? Ведь если ошибка произошла по его вине, то он сам себя и должен был наказать. А покарал он ни в чем неповинных людей, погубил их в потопе. Нечего сказать, хороша справедливость господня! Сам допустил оплошность, а другие должны расплачиваться за нее. Более того, в исступлении своем бог истребил, оказывается, даже птиц небесных. Но какие же грехи водятся за жаворонком или ласточкой? Почему они должны были пострадать? Как уверяет тора, бог дал людям заповедь «не убий». Выходит, он учит нас, людей, милосердию, а сам поголовно истребляет все живое! Тут уже налицо не просто несправедливость, но и поразительное лицемерие божье.

Если этого примера мало, могу продолжить. Тора рисует библейских патриархов такими красками, что мне, старому человеку, неловко разбирать их непристойные поступки. Одно скажу: ни один иудей, каким бы он ни был верующим, не решится открыто сказать, что он безоговорочно одобряет поведение этих великих праведников, не решится призывать своих детей следовать их примеру. Из патриархов один только Исаак вел себя несколько более прилично. И представьте себе, что «милосердный» бог не упустил случая доказать ему свою «справедливость», наградив его на старости лет… слепотой.

У меня нет большого образования. Но и те знания, которые я накопил, а также житейский опыт подсказывают мне, что наставления торы непримиримы с наукой.

Взять хотя бы такой простой вопрос, как продолжительность жизни человеческой. Не надо быть большим ученым, чтобы понимать, что жизнь каждого из нас ограничена определенным сроком. Я, например, полагаю, что на мою долю выпало счастье прожить долгую жизнь. А тора, не считаясь с простейшими законами природы, «свидетельствует», что жизнь библейских мужей исчислялась сотнями лет. По «данным» торы, Адам якобы прожил 930 лет. В 130-летнем возрасте у него родился Сиф, который будто жил 912 лет, а Енос — 905 лет, Каинан — 910 лет, Иаред — 962 года. Все рекорды, однако, побил Мафусал, умерший, как утверждает тора, в возрасте 969 лет. Завидные способности проявил Ной, ставший отцом, когда ему уже стукнуло 500 лет (Бытие, V, 8—25).

Я уверен, что если эти строки прочтет верующий человек, то и он не сможет сдержать улыбки. Да и как можно принимать всерьез басни, которые преподносят нам «Моисеевы книги»?

Или вспомним утверждения раввинов о том, что бог будто бы сотворил мир 5721 год тому назад. От этого «события» верующие евреи и ведут счет годам. Однако научно доказано, что только наша Земля существует несколько миллиардов лет. Отсюда следует, что иудейское летоисчисление, а заодно и один из важнейших праздников иудаизма — Новый год («Рош — гашоно») не имеют под собой никакой почвы. И раз я коснулся этого праздника, то хочу рассказать об обряде «ташлих», связанном с ним. Дело в том, что в Новый год верующему еврею предписывается выйти на берег реки и вывернуть карманы наизнанку, чтобы «выбросить грехи» в воду. Выходит, что в течение года можно натворить сколько угодно злых и неправедных дел, но достаточно на рубеже следующего года совершить нехитрую манипуляцию с карманами, чтобы оказаться чистым и непорочным. Чего стоят после этого уверения защитников иудаизма, что эта религия облагораживает человека, удерживает его от греха? Наоборот, получается так, что грешить можно безнаказанно, если только строго выполнять предписанные раввинами обряды.

Стыдно становится за свои действия, когда подумаешь, что долгие годы способствовал распространению религиозных небылиц, хотя сам в них не верил. Тут, видать, сказалась недостаточная твердость характера да, может быть, дала себя знать и такая человеческая слабость, как тщеславие. Поэтому, когда верующие евреи предложили мне стать председателем тираспольской религиозной общины, у меня не хватило духу отказать им.

Вскоре я стал крепко задумываться над тем, что мне приходилось наблюдать в среде верующих. Большинство из них, может быть, и не подозревает, что, прикрываясь именем бога Яхве, раввины их беззастенчиво обирают. А меньшинство (я имею в виду руководителей синагоги и общины) терзается заботами, очень далекими от служения богу. Эти заботы заключаются, главным образом, в изобретении уловок, при помощи которых можно было бы поглубже запустить руку в синагогальную карнавку^[3].

В конце концов, мне все это опостылело. Я открыто заявил членам общины, что больше не желаю руководить ею и выхожу из ее состава.

^{Рис. 1. Бывший председатель тираспольской еврейской религиозной общины О. В. Спектор выступает на антирелигиозном вечере в клубе Кишиневской фабрики «Стяуа Рошие».}

Так я стал самим собой. Сбросив напускное благочестие, я перестал лукавить и скрывать свои истинные убеждения. Живу теперь спокойной, обеспеченной жизнью. Так как даже на старости лет не могу сидеть без дела, нашел для себя увлекательное занятие. Оно состоит в том, что часами сижу над торой и танахом^[4], но, конечно, не для того, чтобы заслужить милость Яхве «на том свете», а чтобы до конца выявить и записать встречающиеся в них противоречия. Впрочем, выражение «до конца» неточно, ибо даже если бы я начал это дело в ранней юности, все равно не успел бы его закончить. Библейских несуразиц такое несметное количество, что для их обнаружения и объяснения недостаточно человеческой жизни. И все же могу сказать, что мне удалось найти в «священных» книгах немало бессмыслиц, о которых ничего не говорится в современной атеистической литературе. А эту литературу я давно изучаю. Раньше я это делал украдкой, теперь — на глазах у людей.

Тешу себя надеждой, что когда-нибудь плоды моих скромных трудов принесут пользу тем, кто до сих пор путается в сетях иудаизма, да и не только иудаизма, ибо, как известно, Ветхий завет признается и любой христианской религией.

Никогда не забуду морозный зимний день 1960 года, когда по приглашению Общества по распространению политических и научных знаний я приехал в Кишинев. Здесь я выступил в клубе фабрики «Стяуа Рошие» с рассказом о том, что привело меня к разрыву с иудейской религией. Не нахожу слов, чтобы сказать, какой радостью заполнилось мое стариковское сердце, когда я увидел, как, затаив дыхание, слушали мою бесхитростную речь сотни людей, сидевших в зале. На склоне лет я впервые нес людям слова правды. Поверьте, что это большое, ни с чем не сравнимое счастье.

Овший Вольфкович Спектор,

бывший председатель тираспольской

еврейской общины

ЧТО Я ДУМАЮ О ЕВРЕЙСКОМ «БРАТСТВЕ»

В раннем детстве я остался сиротой. Вырос в религиозной среде, где крепко держались за обычаи, предписанные иудейской религией. Окружавшие меня люди внушали, что все евреи должны свято чтить тору, аккуратно посещать синагогу, ежедневно молиться богу, помогать друг другу, поскольку все они братья по вере, все они сыны народа, якобы отмеченного особой любовью бога.

Проповеди о еврейском «братстве», о том, что у всех евреев одинаковые интересы, независимо от того, бедняки они или богачи, стали особенно усиливаться в условиях, когда румынские бояре, захватив Бессарабию, дали большую волю сионистским организациям. Сионисты назойливо перепевали на все лады вредную, реакционную песенку о «братском единении» всех евреев. Меня, неискушенного подростка, такие проповеди приводили в умиление. Но вскоре я понял на собственном опыте, чего стоят разглагольствования сионистов и раввинов, и осознал, что пропаганда такого «братства» наруку только эксплуататорам, богачам.

Я был один-одинешенек на всем белом свете и не ждал ниоткуда помощи. Мне самому приходилось заботиться о своем пропитании. Больно вспоминать, как мне доставался кусок хлеба.

В селе Волонтировка, где я рос, жил в то время богатый еврей Нейман — мукомол и владелец пекарни. После долгих мытарств я решил обратиться к нему, попросить работы. Долго я обивал пороги его конторы. И вот, наконец, богатей смилостивился надо мной и согласился взять в «мальчики». При этом он сказал, что я обязан относиться к нему как к благодетелю, который спас меня от голодной смерти.

С этого времени началась моя трудовая жизнь. Работать приходилось по 12–14 часов в сутки. В конце рабочего дня, совершенно обессиленный, я с трудом поднимался на печку, где спал. Постели у меня не было. Жалованья мне хозяин не платил, считая, что с меня достаточно и того, что я ем его хлеб.

Отношение капиталиста Неймана к своим единоверцам — рабочим — мне наглядно показывало ложность и лицемерие проповедей о еврейском «братстве».

Мытарства мои не прекратились и после того, как я стал взрослым. Помню, после долгих поисков работы мне довелось встретиться с маклером Клейманом. Он «сочувственно» отнесся ко мне, устроил грузчиком на железнодорожной станции Бендеры. Но за это он отнимал у меня, как и у многих других евреев-грузчиков, пристроенных по его протекции, половину жалкого заработка. Если кто-нибудь из нас осмеливался роптать, то выразивший недовольство, по доносу того же Клеймана, который сумел втереться в доверие к администрации и к властям, немедленно оказывался выброшенным на улицу. Разве могли мы, рабочие, считать нашим братом такую омерзительную пиявку, как Клейман?

Вскоре судьба свела меня еще с одним «братом» по вере, у которого я работал также грузчиком. То был известный богач Хаим Капуста. От его спекулятивных махинаций стонали садоводы молдавского села Кицканы. И вот однажды рабочие, возмущенные беззастенчивой эксплуатацией, наглостью и издевательствами Капусты, потребовали увеличения нищенских заработков и пригрозили забастовкой в случае, если хозяин не посчитается с выдвинутыми ими требованиями.

Вначале хозяин пытался разными посулами успокоить нас, но затем, увидев, что это ни к чему не приводит, вызвал жандармов. А они прикладами и нагайками восстановили «порядок». Вот тут-то я и понял окончательно, что моими братьями являются не тунеядцы, вроде Капусты, будь они евреи или не евреи, а рабочие — русский, украинец, молдаванин, еврей, — те, на чьих спинах, как и на моей, нагайки жандармов оставили кровавые следы.

Что касается капиталистов — еврейских или румынских, американских или французских, — то все они одного поля ягоды. Размышляя об этом, вспомнил и об иудейском празднике «Иом-Кипур» (судный день), когда раввины призывают всех верующих протянуть друг другу руки и простить все обиды, нанесенные в течение истекшего года. Но ведь я ничем не обидел эксплуататоров и спекулянтов, я перед ними не виноват, им нечего было прощать мне. Это они нагло обижали и обирали меня и других бедняков. Выходит, что призыв раввинов к всепрощению выгоден только Нейманам, Клейманам, Капустам! Мне стало ясно, что смысл такого призыва заключается в том, чтобы заглушить справедливую ненависть угнетенных к своим обидчикам, что при помощи подобных проповедей синагога берет под свое крылышко злейших врагов трудового люда, отвлекает народ от борьбы с угнетателями. Сама жизнь заставила меня осознать, что еврей-капиталист не может быть братом еврею-рабочему, как волк не может быть братом овце.

Однако, уразумев эту истину, я еще не скоро утратил веру в бога. Мне казалось, что заповеди, завещанные богом, сами по себе благородны, а зло, которое я наблюдал вокруг, объясняется тем, что люди перестали эти заповеди соблюдать. Поэтому ни тогда, ни долгие годы спустя я не помышлял о разрыве с синагогой. Сохранял я эту привязанность к ней и в условиях Советской власти. Мне казалось, что теперь, поскольку в нашем социалистическом обществе нет места для эксплуататоров вроде Капусты, синагога будет стоять ближе к трудящимся.

Но жизнь, этот суровый учитель, убедила меня в обратном. Я видел, какие неблаговидные дела творились в стенах синагоги, видел, что ее заправилы шли на любые бесчестные поступки, лишь бы нажиться побольше за счет обманутых прихожан. Где уж им думать о братстве! И если раньше синагога верой и правдой служила богачам, то теперь ее пытаются сохранить хапуги и стяжатели. Я понял, что если бы Яхве действительно существовал, то он, будучи по уверению торы всемогущим, бесконечно мудрым и справедливым, не допустил бы, чтобы его храм был отдан на поругание темным дельцам.

Мне, трудовому человеку, обман и лицемерие были всегда отвратительны. Не желая больше обманывать ни себя, ни других, я во всеуслышание заявляю о своем решении порвать раз и навсегда с иудаизмом и с синагогой.

Исаак Аронович Коган,

грузчик станции Тирасполь.

Я ПЕРЕСТАЛ СЛУЖИТЬ БОГУ ЯХВЕ

Еще в ранней юности у меня обнаружился сильный и звучный голос. Слушать мое пение собирались люди из многих местечек. Я мечтал учиться. Хотелось стать профессиональным певцом. Но это была только мечта. Разве могла она осуществиться в условиях боярской Румынии? Двери консерватории для бедняка-еврея были закрыты. Вот и пришлось мне пойти по стопам отца, потомственного кузнеца.

Отец от зари до зари гнул спину на богачей, но достатка в доме не было. Подрос я, стал помогать отцу. Как и он, большую часть времени проводил в кузнице, у горна. Но жизнь не улучшалась, семья едва сводила концы с концами.

Заветная мечта стать профессиональным певцом никогда не покидала меня. Мне многие искренне сочувствовали, но оказать помощь не могли. Это было не в их силах. Как-то знакомые и друзья нашей семьи подсказали моим родителям и мне, что применение своему врожденному таланту я смогу найти только в синагоге. В тех условиях это действительно было так. Отец после долгих колебаний решился пойти к местному раввину и просить его пристроить меня к синагоге. Раввин охотно согласился. Он понимал, что для «храма божьего» человек, обладающий хорошим голосом, — это сущий клад. Так в 1934 году началась моя служба в синагоге. Закончилась она совсем недавно, по моей воле. Я решительно отказался от прибыльного места кантора оргеевской синагоги и сказал всем, что мой голос никогда больше не будет воспевать несуществующего бога Яхве.

Долголетний опыт, сама жизнь убедили меня, что мое дарование использовалось раввинами в качестве приманки для привлечения людей в синагогу. Спекулируя на естественном стремлении людей к прекрасному, иудейское духовенство испокон веков использовало народные таланты для обирания доверчивых прихожан. Немалые барыши извлекал и раввин Меламуд. До установления Советской власти в Бессарабии Меламуд занимался торговлей. Но коммерция, видимо, не удалась ему. Он решил «потрудиться» на ниве бога Яхве. Отрастив себе бороду, Меламуд стал частым посетителем синагоги. Вскоре он пробрался к руководству религиозной общиной. Сначала подвизался в роли птицереза, а затем стал раввином.

Сделавшись раввином, Меламуд не перестал быть вымогателем и обманщиком. Помню, когда умер сторож синагоги, раввин забрал его квартиру, прогнав из нее нового сторожа Менерера и его семью. Предприимчивый раввин открыл рядом с синагогой птицерезку для убоя домашней птицы. Кроме того, он создал мастерскую по изготовлению перин и развернул широкую торговлю ими на оргеевском рынке.

Стяжательство и корыстолюбие раввина не знали пределов. Я понял, что он и меня ощипывает, словно битую птицу. Больно было сознавать, что мой голос для раввина был такой же доходной статьей, как и куриные перья.

Ближайшие сподвижники Меламуда — Валерштейн, Лившиц и Шварцман — такие же дельцы, как и он сам. Шварцман являлся председателем общины. Во времена господства румынских капиталистов и бояр он владел большой мастерской с наемной рабочей силой. Власти только ему доверяли проверку всех видов весов. После войны, в 1945 году, Шварцман вернулся из эвакуации в Молдавию. Этот делец сразу же занялся сбором денег на приведение в порядок еврейского кладбища. Но это был только предлог. Он заботился не о том, чтобы обеспечить усопшим вечное блаженство на небесах, а о делах земного характера, о личной выгоде. Шварцман, Валерштейн, Лившиц забрали у кассира синагоги собранные от прихожан 9 тысяч рублей и поделили их между собой.

Эти и подобные им мерзости руководителей синагоги пошатнули мою веру в бога. Разум рвался к правде. Все чаще я стал задумываться над поучениями торы. Еще и еще раз вникал в хорошо знакомые мне строки этой «священной» книги иудаизма. Но только теперь уже подходил к ним критически, стараюсь во всем разобраться и все понять. И понял многое из того, о чем раньше и не догадывался.

Нас учили, что бог все видит, все знает, что его справедливость безгранична. Но если человек заставит себя серьезно поразмыслить над библейскими мифами, это приведет его к единственно правильному выводу — Яхве выдуман людьми. А если бы даже он и был, то выглядел бы далеко не таким совершенным, каким рисуют его раввины. Можно ли, например, признать бога всезнающим? Чтобы получить ответ на этот вопрос, вспомним сказку об Аврааме и сыне его Исааке.

Тора излагает трогательную историю о том, как Яхве решил однажды испытать Авраама, чтобы узнать насколько сильна его преданность своему богу. И приказал бог почтенному патриарху, чтобы он принес в жертву господу своего любимого сына Исаака. Авраам, как и полагается великому праведнику, беспрекословно подчинился указанию Яхве. Но когда «праотец» занес над своим чадом нож, ангел господень явился к Аврааму и пояснил, что бог не нуждается в этой жертве, а хотел только испытать Авраама.

Как вам это нравится? Ведь если бог действительно знает все наперед, так зачем ему понадобилась вся эта комедия? Он заранее должен предвидеть, чем дело кончится, выдержит Авраам испытание или не выдержит.

На все лады воспевает тора добродетели жены Авраама Сарры. Но там рассказывается и о таких похождениях этой «святой» женщины, которые вызывают чувство отвращения. Однако Авраам не только терпел, но и поощрял безобразное поведение своей жены. Чтобы не мешать Сарре вступать в связь с царями и фараонами, он выдавал ее за свою сестру. Она прельстила, в частности, и герарского царя Авимелеха. Но самое любопытное заключается в том, что Сарре, как свидетельствует первая книга торы, было в ту пору… девяносто лет (Бытие, XVII, 17). Смешно и грустно, что есть еще люди, которые верят подобным басням, да еще считают их руководством к нравственной жизни.

А что можно сказать об одном из самых важных положений торы — о первородном грехе, за который бог якобы осудил все человечество на жестокие страдания и смерть? Получается, что из-за яблока, которое будто бы «вкусил» Адам, вопреки запрету бога, «милосердный» Яхве самым суровым образом наказал всех потомков Адама, в том числе и нас, живущих в настоящее время. А чем же, собственно, мы-то провинились? Почему мы должны страдать за проступок, который много тысяч лет назад совершил «наш далекий предок»? Как же совместить это с «безграничной справедливостью» иудейского бога? За совершенный проступок достаточно было бы пожурить Адама, незачем было мстить всему человечеству.

^{Рис. 2. Механик оргеевской конторы «Водосвет» И. Г. Гоцыш.}

Согласно торе, «первых людей» подбил на грех коварный змей. Но если ничего на свете не происходит без божьего соизволения, то почему, спрашиваю я вас, бог допустил, чтобы змей сыграл такую злую шутку? Значит, в грехопадении Адама и Евы виноват сам бог. Какое же он имел право наказывать людей? Но, может быть, он не сумел пресечь проделки дьявола, который принял облик змея? Тогда выходит, что дьявол сильнее бога! Где же в таком случае всемогущество Яхве?

Отмечу еще один момент. В книге Бытие говорится, что бог, сотворив человека, остался очень доволен и сказал: «Хорошо весьма». Но ведь вышло совсем нехорошо, раз люди поддались на козни дьявола и впали в грех! Стоит только человеку отрешиться от взгляда на тору как на божественное писание, и он обнаружит в ней такой сумбур, против которого восстает здравый разум.

Я вырос в рабочей семье, кривить душой не привык и скажу прямо: продолжать служение богу, в которого перестал верить, не могу. Только бесчестные и лицемерные люди способны на это. Мне как кантору платили хорошо. В иудейские осенние праздники уносил домой по 6–8 тысяч рублей. Но я без сожаления отказался от праздного существования. В настоящее время работаю механиком в конторе «Водосвет». Знаю, что теперь я не на задворках жизни, а в самой ее гуще. Сознание того, что я наравне со всеми советскими людьми вношу посильный вклад в дело строительства счастливого будущего — коммунизма, вызывает во мне чувство большого удовлетворения, желание работать еще лучше.

Ицык Гершкович Годыш,

механик Оргеевской конторы

«Водосвет»

НЕ ХОЧУ ЖИТЬ ДВОЙНОЙ ЖИЗНЬЮ

Последние восемь лет я был председателем еврейской религиозной общины в городе Леово. По долгу службы мне приходилось общаться не только с верующими, но и с их духовными наставниками. За эти годы я убедился, что твердой веры, за редкими исключениями, нет ни у тех, ни у других. Люди ходили в синагогу в силу традиции, привычки. Один из прихожан синагоги как-то откровенно признался мне:

— Знаешь, Янкель, я давно уже не верю во все эти сказки, но хожу в синагогу. Ты спросишь почему? Но так делают многие старики, так заведено испокон веков.

Что касается служителей Яхве, то скажу не таясь: большинство из них окопалось в синагоге ради личной выгоды и меньше всего думало о благе своих прихожан. Чтобы не быть голословным, приведу хотя бы такой факт. Много лет тому назад обрушилась беда на моего близкого друга Шлойма Ароновича Хусидмана. Работал он тогда у крупного богача-арендатора Мейлихзона. Долгие годы Хусидман гнул спину от зари до зари ради обогащения хозяина, а сам еле-еле перебивался. И вот однажды он упал с лошади и сломал ногу. Потребовалась срочная операция, а для этого нужны были в то время немалые деньги. К кому же пострадавший должен был обратиться за помощью, если не к своему хозяину? Так он и поступил. Но Мейлихзон, любивший похвастаться тем, что он постоянно жертвует на синагогу, что он проявляет любовь к своим единоверцам и заботу о них, не только не дал изувеченному батраку ни одного лея, но и без зазрения довести прогнал его на все четыре стороны.

Куда же пойти несчастному? Где искать поддержки? Он отправился в синагогу, стал просить помощи у раввина. Какую же помощь оказал раввин? Он отделался от своего прихожанина душеспасительной беседой о каре божьей за прегрешения людей и отпустил искалеченного человека с пустыми руками. А синагога в те времена располагала большими средствами. Дело кончилось тем, что, лишенный всякой поддержки, Хусидман остался навсегда инвалидом, прикованным к постели.

^{Рис. 3. Я. Б. Михайлевич со своими внуками.}

Многолетние наблюдения привели меня к убеждению в том, что синагога давно превратилась в своего рода коммерческое предприятие. Известно, например, что раввины не разрешают употреблять в пищу так называемое «трефное» (запрещенное) мясо. На стол к правоверному иудею должно попадать только мясо «кашерное» (т. е. разрешенное к употреблению). Поэтому при иудейской общине есть специальное лицо, именуемое «шойхетом» (резником), обязанность которого заключается в том, чтобы резать скот по ритуальным правилам и определять, какое мясо можно разрешить к употреблению, а какое надо запретить.

Я сам был много раз свидетелем того, как мясники подкупали «шойхетов», которые за взятку любое мясо объявляли, «кашерным». И не раз случалось, что верующий еврей не без удовольствия лакомился мясом «трефным», а в это время мясник и «шойхет» посмеивались в кулак.

Раввинам, как правило, все эти проделки были известны, но они хранили «благочестивое» молчание. Конечно, мясникам это молчание обходилось недешево. Они не могли оставить и раввина без щедрого вознаграждения.

Моя вера давно уже была надломлена, но случилось так, что я тяжело заболел, пришлось перенести две операции. Я вынужден был уволиться из промкомбината, так как по состоянию здоровья уже не мог работать. Вскоре верующие предложили мне занять пост председателя религиозной общины, на что я и согласился, зная, что этот пост не требует каких-либо усилий.

Но я стал чувствовать угрызения совести. Ведь раньше, на работе, я считался передовым производственником, имел благодарности, был занесен на Доску почета райпромкомбината. Я испытывал глубокое моральное удовлетворение, сознавая, что тружусь на благо народа.

Совсем по-иному стало, когда я оказался в затхлой синагогальной обстановке. Чувство неловкости не покидало меня. Мне стыдно было перед моими детьми, в глазах которых я читал немой укор. Камнем легло на мое сердце служение богу Яхве, вера в которого у меня почти иссякла. Тяжело стало жить двойной жизнью. И я, председатель общины, стал убеждать людей, что синагогу надо закрыть. Поначалу столкнулся с серьезным противодействием со стороны некоторых верующих, но с течением времени на мою сторону стало большинство прихожан. Теперь синагога упразднена. И это хорошо. Какую пользу приносила она обществу? Никакой. По нашей просьбе здание бывшей синагоги отдано под детскую спортивную школу на радость юным гражданам нашего города.

Сейчас, сбросив с плеч опостылевший груз, чувствую себя полноценным гражданином своей социалистической Родины. Пенсия, которую я получаю, обеспечивает мне, 76-летнему старику, счастливую жизнь в кругу детей и внуков, чьи любовь и ласка согревают мою старость.

^{Рис. 4. В здании бывшей леовской синагоги разместилась детская спортивная школа.}

Надеюсь, что мой пример послужит поводом к раздумью для тех, кто еще не освободился от сетей иудаизма. Хочется сказать и тем, кто исповедует другие религии: следуйте нашему примеру, решительно рвите религиозные путы, смело становитесь в ряды сознательных борцов за коммунизм.

Янкель Бениаминович Михайлевич,

житель г. Леово, пенсионер.

МОЕ РЕШЕНИЕ БЕСПОВОРОТНО

Если вы, дорогой читатель, проживете с мое, чего я вам от души желаю, то вам, конечно, на старости лет будет о чем рассказывать своим внукам. Мне уже 85 лет. В своей жизни мне пришлось испытать немало невзгод, много хлебнуть горя. У меня никогда не исчезнут из памяти тяжелые картины прошлого.

В условиях царизма еврейское население подвергалось гонениям, диким преследованиям.

Знает ли наша современная молодежь, что такое «чертаоседлости»? Если и знает, то по книгам, из истории. А я это испытал на себе. До Октябрьской революции трудящийся еврей не имел права свободного выбора места жительства. Согласно указам царского правительства, еврейскому населению разрешалось жить только в определенных районах страны, а в других местностях поселение категорически запрещалось или было связано с рядом строгих ограничений.

Чтобы отвести от себя поток народного гнева, царское правительство устраивало кровавые еврейские погромы. Вспоминается 1903 год. Страшные события, разыгравшиеся в то время на юге России, застали меня на станции Раздельная. Я своими глазами видел озверевшую толпу, которая издевалась над своими жертвами, избивала беззащитных женщин, детей, стариков. Мне чудом удалось спастись от черносотенных громил. Многие погибли. Люди умирали с горячей молитвой, обращенной к богу.

«Почему всемогущий Яхве тогда не внял мольбам невинных жертв», — думал я. При этом мне вспомнилась библейская легенда о том, как бог Яхве якобы спас евреев от расправы египетского фараона, сотворив чудо: волны Красного моря расступились, и евреи ушли от преследователя.

— Почему же ты, «всемогущий», «всесильный», не желаешь спасти несчастных теперь? Почему ты скупишься на новое чудо? Что тебе стоит проявить свою любовь и милосердие? — рассуждал я тогда.

У человека бывают иногда такие моменты, когда он как бы вдруг перерождается, прозревает, по-другому начинает смотреть на жизнь. Нечто подобное было и со мной после кровавых событий, свидетелем которых я был на станции Раздельная. Я начал сомневаться в том, что где-то в небесах существует бог.

Октябрьская революция возвестила гибель старого мира. Взошло солнце радости и у нас в Бессарабии. Но не надолго. В январе 1918 года Бессарабия была захвачена Румынией. Опять началась беспросветная жизнь рабочего люда, в том числе и еврейского населения, под властью румынского короля.

Издевательства и ограничения в правах, невыносимый гнет снова стали уделом труженика-еврея. По-разному реагировали люди на эти тяжелые испытания. Одни вступали на путь революционной борьбы против насилия бояр и в жестоких классовых боях помогали людям добывать нынешнее наше счастье. Другие находили обманчивое утешение в стенах синагоги, вымаливая у бога облегчения их безрадостной доли. Но долголетний опыт убеждал меня, что сотни и тысячи молитв не смягчали ни в малейшей мере свирепых порядков, установленных оккупантами, не облегчали горя и страдания людей.

Сомнения в моем сознании росли. Я стал равнодушно относиться к синагоге. На это были свои причины. Как известно, верующие считают синагогу храмом божьим, где почитатели Яхве должны обращать свои помыслы только к «творцу». Но я своими глазами видел, что в этом «святом» месте люди заняты, прежде всего, обычными, будничными мирскими делами. Молодежь этого не знает, но люди моего возраста помнят, что в старое время в синагоге заключались всевозможные сделки. А ведь, как правило, в таких делах не обходится без перебранки. Поэтому нередко можно было слышать в «храме божьем» и непристойные слова. При торговых сделках было немало таких обстоятельств, которые позволяли обмануть, перехитрить друг друга, сбыть по сходной цене залежалый товар. Синагога походила скорее на посредническую контору, чем на «духовное» заведение. За долгие годы я, можно сказать, постиг всю подноготную иудейских священнослужителей, понял, что они мало чем отличаются от маклеров и ростовщиков.

В советское время я еще продолжал ходить в синагогу, но делал это больше по привычке. Мне как-то неудобно было не посещать синагогу, особенно по большим иудейским праздникам. Но вера в бога постепенно таяла, исчезала.

^{Рис. 5. З. Я. Гутман в кругу своей семьи.}

Всякий раз, когда читал газеты, слушал радио и узнавал о трудовых успехах советских людей, о великих победах нашей науки, о космических ракетах и кораблях-спутниках Земли, запущенных в просторы Вселенной, о подвигах славных сынов советского народа Юрия Гагарина и Германа Титова, я убеждался в безграничных возможностях человеческого гения и во вздорности религиозных вымыслов.

Советский человек способен на такие дела, перед которыми бледнеют жалкие «чудеса» библейского Яхве. В сравнении со всемогущим человеком бог выглядит дряхлым, немощным стариком.

Религия никогда не приносила пользы людям. И когда мой друг Я. Б. Михайлевич, бывший председатель еврейской общины, стал доказывать, что синагога отжила свой век (по правде говоря, она не нужна была во все времена), то я один из первых поддержал его. И хотя я был рядовым прихожанином, но мое мнение как мнение старейшего по возрасту члена общины оказало влияние на верующих. Большинство из них приняло правильное и бесповоротное решение — порвать с религией и синагогой, передать помещение синагоги под культурно-просветительное учреждение.

Я радуюсь тому, что мы перестали содержать любителей легкой наживы, которые свили себе гнездо в синагоге. Бывшие прихожане приобщены теперь к нашей большой и содержательной жизни. Они посещают в свободное время клуб, кинотеатр, библиотеку. Молодые и трудоспособные вносят свою лепту в строительство счастливой жизни на советской земле, а мы, старики, окружены заботой, жизнь наша спокойна и обеспечена. И лучшей для меня наградой является сознание того, что живу теперь в согласии со своей собственной совестью.

Зейдель Янкелевич Гутман,

житель г. Леово, пенсионер.

ПОЧЕМУ Я ОТОШЕЛ ОТ ИУДАИЗМА

Мой жизненный путь мало чем отличается от пути, пройденного простыми людьми моего поколения. Семья, где я рос, была придавлена безысходной нуждой, которая в старое время становилась спутницей любого труженика-еврея с первых же дней его жизни и уже никогда не расставалась с ним.

Как и другие мои сверстники, я учился в еврейской религиозной школе — «хедере», где с самого раннего детства меня приучили смотреть на тору, как на книгу священную, богом данную, в которой каждое слово будто проникнуто беспредельной мудростью творца. Мои родители были глубоко религиозные люди, они зорко следили за тем, чтобы в их доме строго соблюдались традиционные предписания иудаизма. Все это привело к тому, что я стал относиться к «священному» писанию с душевным трепетом и благоговением, слепо веря в незыблемую истинность любого его положения. Укреплению моей веры способствовала и затхлая атмосфера маленького, замкнутого местечка, где еврейское население, измученное нищетой и гонениями, находило единственное утешение в религии, в уповании на мессию (спасителя), который, как уверял каларашский раввин, вот-вот явится, чтобы избавить народ от вековых мучений.

Незаметно прошло детство, наступило отрочество, а вместе с ним пришла и забота о куске хлеба. Меня отдали в ученики к портному. Постепенно я овладел портняжным делом, а несколько лет спустя обзавелся семьей.

Один день сменялся другим, чередовались однообразные будни. Они складывались в годы, заполненные изнурительным трудом на хозяина, тревогой за завтрашний день, страхом за судьбу подрастающих детей. Так и пришлось бы мне остаться до конца дней моих бедняком-горемыкой, если бы не наступил светлый летний день 1940 года, когда Советская Армия принесла свободу трудящимся многострадальной Бессарабии. Я, как и все трудящиеся правобережных районов Молдавии, стал гражданином великой страны социализма.

Советская власть дала нам самые демократические права в мире. Но наше счастье было прервано разбойничьим нашествием фашистских головорезов. Вместе с семьей я эвакуировался. В тяжелые годы войны мне пришлось много размышлять над грозными событиями, развернувшимися в нашей стране и за ее рубежами. И постепенно произошел перелом в моем мировоззрении.

Узнав о злодеяниях гитлеровцев, я глубоко задумался: «Где же ты, всемогущий Яхве? Почему ты позволяешь, чтобы гитлеровские изверги терзали народ, якобы избранный тобою? Почему допускаешь массовые убийства, леденящие кровь всякого честного человека, почему не поразишь громом палачей? Почему не разверзлась земля, чтобы поглотить газовые камеры Майданека и Освенцима? Где же твое безграничное милосердие? Почему..? Да стоит ли обращаться к тебе со всеми этими «почему»? Существуешь ли ты на самом деле?»

«Нет, — сказал я себе, — не бог сметет с лица земли фашистскую нечисть, не он спасет евреев от поголовного истребления, не с неба придет помощь. Избавление принесут человечеству, в том числе и евреям, земные, могучие антифашистские силы, во главе которых стоит непобедимая Советская держава».

После эвакуации я снова обосновался в Калараше и согласился войти в состав синагогальной двадцатки. Но пусть те, к которым я обращаю теперь эти строки, не спешат осудить меня за беспринципность. Причины, побудившие меня вернуться в синагогу, гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Прежде всего сказывалась сила привычки. Я вошел в состав двадцатки еще и потому, что меня об этом просили многие знакомые верующие. Ложный стыд помешал мне наотрез отказаться от их предложений и честно сказать людям, что я уже не тот верующий, каким они знали меня до войны. По-моему, такой ложный стыд до сих пор мешает некоторым евреям порвать всякие связи с синагогой и вообще с иудаизмом, хотя наедине со своей совестью они признают себя неверующими.

Так было и со мной. Даже с теми членами двадцатки, с которыми я поддерживал дружеские отношения, например с М. Л. Гольдманом, Я. П. Браславским, 3. М. Плоском и другими, я стеснялся говорить о моем неверии искренне, начистоту. Лишь изредка я туманно намекал на это. Я почувствовал, что эти намеки не вызывают у них никакого возмущения, а, наоборот, воспринимаются ими спокойно и даже благосклонно. Подобными же недомолвками обменивались и они со мной. Лишь несколько лет спустя мы осмелились открыто поговорить друг с другом, и тогда оказалось, что все мы, по разным причинам, уже давно утратили веру в бога и святость торы. Выходит, что долгие годы мы просто лицемерили, делая вид, что верим в бога, обманывали друг друга.

Была еще одна причина, побудившая меня участвовать в делах синагоги. Мне сразу же было предложено ведать вопросами оказания материальной помощи престарелым и больным членам еврейской религиозной общины. Такая обязанность показалась мне вначале почетной и благородной, поэтому я со спокойной совестью взял ее на себя. Но позже, наблюдая закулисную жизнь синагоги, убедился в том, что лишь жалкие крохи перепадают старикам и немощным, львиная же доля приношений верующих оседает в карманах дельцов, хозяйничающих в синагоге и общине.

А жизнь в городе, в республике быстро улучшалась. Я наглядно убедился, что Советское правительство проявляет большую заботу о престарелых, инвалидах и больных, выделяет на социальное и пенсионное обеспечение многие миллионы рублей. Что же можно сказать о скудных подачках синагоги? Грошовые ее милостыни не только совершенно неэффективны, но и унижают человеческое достоинство тех, кто принимает их.

Наконец, я хочу рассказать еще об одном обстоятельстве, которое ускорило мой окончательный разрыв с иудейской религией. Старый мой друг Хаим Давидович Нирон выехал со своей женой в Израиль, где живет их дочь. Он собирался остаться там на постоянное жительство. Но не прошло и полгода, как Нирон возвратился в СССР и снова поселился в Калараше, где о нем позаботились, предоставили ему квартиру, оказали денежную помощь. То, что он рассказывал об Израиле, произвело на меня потрясающее впечатление. Неописуемые нищету и лишения испытывают трудящиеся Израиля. После сорока лет человека на работу там не принимают, а если он еще работает, то по достижении этого возраста от него стараются избавиться. После беседы с Нироном я стал еще глубже понимать смысл прочитанного мною в газете «Труд» письма 107 евреев, выехавших из СССР в Израиль. Как известно, в этом письме они просили Президиум Верховного Совета Союза ССР разрешить им вернуться на Родину.

^{Рис. 6. Зав. Каларашской швейной мастерской М. И. Теслер.}

Нирон поведал мне, что к религии большинство евреев Израиля относятся безразлично. В магазинах продается свиное мясо, по субботам люди курят, играют в карты, пользуются всеми видами транспорта, что иудаизм строжайше запрещает. Посещаемость синагог очень низка. Тут я и подумал: если даже на «святой земле отцов», где сионистские заправилы Израиля изо всех сил стараются укрепить веру в бога Яхве, основная масса евреев отвернулась от иудаизма, то к лицу ли нам, советским гражданам, цепляться за него? Конечно, не к лицу.

Вот каким был путь, который привел меня к отказу от религии. Чем скорее верующие люди отрешатся от религиозных заблуждений, тем быстрее мы достигнем своей заветной цели — построения коммунизма.

Мойша Иосифович Теслер,

житель г. Калараш.

НАМ НЕ НУЖНА РЕЛИГИЯ

Мне, Нирону Хайму Давидовичу, уже 75 лет. В старой Бессарабии, стонавшей под гнетом румынских бояр, я прозябал в нищете, все годы работал по найму у богатеев, на собственной спине испытал всю несправедливость капиталистического строя.

Мы знали, что там, за Днестром, на левом берегу, иная жизнь, иные порядки, в почете человек труда. Обо всем этом говорили между собой тайно, полушепотом, так как за всякое слово, одобряющее жизнь трудящихся в СССР, грозили застенками сигуранцы.

В июне 1940 года взошло, наконец, солнце свободы и над истерзанной Бессарабией. Она была воссоединена со своей матерью-Родиной — Советским Союзом. Но недолго было счастье трудящихся нашего края. Грянула война. В Молдавию ворвались озверевшие полчища фашистов. Наша семья эвакуировалась в глубокий тыл.

Сын пошел с оружием в руках защищать Родину и погиб в борьбе с фашистами. Дочь еще до войны выехала в Израиль. Там она вышла замуж, обзавелась семьей. В своих письмах настоятельно просила нас, отца и мать, чтобы мы переехали в Израиль на постоянное жительство. И вот решили мы поехать к ней, в эту «страну обетованную», чего я до сих пор не могу себе простить. Как были правы мои знакомые, друзья, с которыми доводилось беседовать. Они предостерегали меня от этой поездки.

— Подумай, Хайм Давидович, не спеши на чужбину, — говорили они. — Не верь коварным сказкам сионистских демагогов, которые твердят, будто «все евреи — братья, а в Израиле — рай». Все это обман, хитрая ловушка. Натерпишься ты, старик, горя в израильском «раю». Для богатых там действительно рай, а для трудовых людей Израиль — это ад, безработица, бесправие. Ведь многие возвращаются оттуда обратно в Советский Союз.

^{Рис. 7. Пенсионер X. Д. Нирон.}

Не послушал я совета добрых людей, — и это была моя большая ошибка. Правда, уж очень было сильно желание на старости лет повидать дочь, внуков.

Мне недолго пришлось оставаться у дочери, так как материально она жила крайне тяжело. Семья едва сводила концы с концами, и нам, старикам, было невыносимо больно сознавать, что мы стали для родной дочери непосильной обузой. Спустя несколько месяцев после приезда я обратился в Советское посольство в Израиле с просьбой помочь мне и жене выбраться из израильского «рая», вернуться обратно на нашу подлинно свободную, социалистическую Родину. И нам не отказали в просьбе.

^{Рис 8. Здание бывшей каларашской синагоги, в котором теперь размещается районная библиотека.}

Я многое понял, когда стал сравнивать жизнь советских людей с жизнью трудящихся Израиля. Какая несправедливость: горстка израильских богачей живет в роскоши, а сотни тысяч людей бедствуют, голодают, прозябают в лачугах. Я убедился, что только в Советской стране трудящийся человек может быть счастливым.

Мы от всего сердца благодарим Советское правительство, которое чутко отнеслось к нам, дало возможность вернуться в родную советскую семью, позаботилось о нас, стариках: мы получаем пенсию за сына, погибшего во время Великой Отечественной войны.

Поездка в Израиль дала мне возможность увидеть своими глазами, как живет «богоизбранный» народ, понаблюдать за поведением иудейского духовенства. Я понял, что оно защищает интересы буржуазии, освящает антинародную политику сионистских правителей, разжигает арабо-еврейскую вражду, бесстыдно клевещет на Советский Союз и другие страны социалистического лагеря.

Израильские раввины возродили покрытые пылью и плесенью старинные религиозные законы и возвели их в ранг общегосударственных законов. Так, например, они восстановили нелепый закон так называемой «халицы», на основании которого бездетная женщина, если у нее умер муж, не имеет права вторично вступать в брак, пока не спросит у брата умершего мужа, не желает ли он взять ее себе в жены. Если этот брат откажется на ней жениться, то в его власти разрешить ей или не разрешить выйти замуж за кого-нибудь другого. Если же брат не достиг совершеннолетия, то вдова обязана ждать, пока он не вырастет и решит ее участь.

Большинство жителей Израиля весьма неодобрительно отзывается о реакционной деятельности служителей Яхве и проявляет равнодушие к вопросам религиозной веры.

Именно на израильской земле поколебалась моя вера в бога. Но окончательно порвал я с религией уже после возвращения на Родину, в Советский Союз. В этом помогли мне наши агитаторы-атеисты, они постоянные мои гости.

Я пришел к твердому выводу, что советским людям, строящим новую жизнь, не нужна ни иудейская, ни всякая другая религия, ибо она наносит вред великому делу коммунистического строительства.

Хайм Давидович Нирон,

житель г. Калараш, пенсионер.

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ВЕРЕ

Мне 77 лет. Это такой возраст, когда сознаешь, что жизненный путь подходит к концу. В мои годы человек обычно подводит итоги своим делам, оценивает события прошедших лет, отчитывается перед совестью. Я не испытываю чувства сожаления или стыда за прожитые годы. В честном труде видел я смысл своей жизни.

В былые времена на мою долю выпадали одни только невзгоды и лишения. В дореволюционной России и в годы владычества румынских оккупантов мне едва удавалось обеспечить скудное пропитание семьи. Не раз сжималось сердце от плача голодных детей.

Неудивительно поэтому, что благородная деятельность каларашских коммунистов-подпольщиков, которые, не щадя своей жизни, боролись за то, чтобы освободить народ от господства бояр и избавить трудящихся от голода, находила в моем сознании живой отклик и искреннее сочувствие.

У иных людей может возникнуть вопрос: как же я, человек, не чуждый передовым идеям моего века, был вместе с тем членом руководящей двадцатки каларашской синагоги?

Это может показаться тем более странным, что уже несколько десятилетий я не верю ни в бога, ни в «премудрые откровения» торы. Но прежде чем говорить о причинах, которые на старости лет привели меня в лоно синагоги, хочу рассказать, почему я уже давно стал неверующим. Дело в том, что я еще в молодости ненавидел угнетателей трудового народа, с презрением отвергал всякие проповеди, защищающие эксплуататоров. А ведь как раз поучениями такого рода пестрят страницы торы.

Откройте, например, вторую книгу торы — Исход. Вы там прочтете следующее: «Кто ударит человека так, что он умрет, да будет предан смерти. А если кто ударит раба своего или служанку свою палкою и они умрут под рукою его, то он должен быть наказан. Но если они день или два дня переживут, то не должно наказывать его, ибо это его серебро» (Исход, XXI, 12, 20, 21). Выходит, что убийство свободного человека должно караться смертью. Но если рабовладелец убьет своего раба или служанку, то ему грозит уже не смертная казнь, а лишь какое-то туманное и расплывчатое «наказание». Если же раб умрет не сразу, a будет корчиться в судорогах денек-другой, то убийца вообще освобождается от какого бы то ни было наказания. Вот, оказывается, какие законы «продиктовал» бог Моисею на горе Синае! Если б даже допустить на одну минуту, что бог существует, то надо было бы прямо сказать: стыдно становится за такого бога! Ведь он стоит не за гонимых, а за гонителей! Где же его мудрость и справедливость?

С нескрываемым восторгом повествует в первой книге Моисеевой — Бытие — о том, как Иосиф превратил всех египтян в рабов своего фараона, a в награду за это добился его особого расположения. Для достижения такой «возвышенной» цели этот «святой» человек организовал невиданную по своим размерам спекуляцию хлебом. При этом он нисколько не постеснялся играть на таком страшном народном бедствии, как голод, наступивший в Египте вследствие целого ряда неурожайных лет. Бессовестную историю с обращением в рабство миллионов умирающих от голода хлеборобов тора считает праведным и богоугодным делом. Что ж, она и здесь остается верной своей основной линии защиты и восхваления рабства.

Но и это еще не все. Есть в торе места, в которых куда более откровенно выгораживаются живущие за счет крови и пота народного. Любой трудящийся человек в нашей стране знает, что труд — это первая жизненная потребность людей. Делом доблести и геройства считают советские люди труд, презрением и позором клеймят они тунеядцев, бездельников и прощелыг, тех, кто не работает, но ест.

Хоть я ни в чем и не нуждаюсь, так как государство обеспечило меня пенсией, а по возрасту имею право на полный отдых, я и теперь не могу сидеть сложа руки, обязательно нахожу себе какое-нибудь полезное занятие.

Совсем по-другому смотрит на труд тора. Согласно ее учению, труд — это наказание божье за так называемый первородный грех. Значит, люди вынуждены трудиться, отбывая суровое божье наказание. А вознаграждение за подневольный труд тора обещает на небе. Нетрудно понять, что наставления такого рода являются оправданием немилосердной эксплуатации трудящихся в классовом обществе. Но тут нельзя не подумать еще и о другом. Большую часть своей жизни я провел в условиях капитализма и хорошо знаю, что в буржуазных странах трудятся не все. Спрашивается, разве к помещикам и капиталистам божье наказание не имеет отношения? Почему они не работают, почему ведут разгульную и праздную жизнь?

Чтобы эти и подобные им «кощунственные» вопросы не волновали умы верующих, тора дает и тут свое «объяснение». Оказывается, что это почтенный старец Ной наказал своего сына Хама за неуважение к родителю и обрек его и всех его потомков на рабский труд в пользу своих братьев Сима и Иафета и их потомков.

Если верить «священной» книге, то получается, что трудиться в поте лица полагается только рабочим и крестьянам, поскольку они, дескать, происходят от Хама, помещики же и капиталисты, которые якобы ведут свой род от Сима и Иафета, от труда освобождены. Вот, оказывается, как просто «объясняется» деление общества на классы. И не только «объясняется», но и внушается верующим мысль, что такое деление не может быть упразднено, что оно будет сохраняться во веки веков. Кому, спрашивается, выгодны все эти поучения? Опять-таки тем же эксплуататорам!

Я назвал лишь небольшую часть тех сказаний, внимательное изучение которых привело меня к выводу о том, что религиозные книги льют воду на мельницу угнетателей. Как я мог после этого продолжать верить в святость иудейской морали? Рухнула моя вера, освободился я от религиозных оков раз и навсегда.

А теперь вернусь к тому, с чего начали объясню, как случилось, что, будучи уже убежденным безбожником, я все же связался с синагогой.

^{Рис 9. М. Л. Гольдман оформляет пенсию в Каларашском отделе социального обеспечения.}

Решился я на такой шаг потому, что прихожане, возмущенные беззакониями и злоупотреблениями заправил синагоги, обратились ко мне, к человеку, в честность и порядочность которого они верили, с просьбой, чтобы я возглавил ревизионную комиссию. Мне казалось, что на правах председателя этой комиссии я сумею вывести на чистую воду беспринципных дельцов, наживающихся за счет верующей части еврейского населения. Но скоро я увидел, что мои старания напрасны. Всеми делами синагоги заправлял некий Каминкер, который окружил себя своими людьми, подхалимами. Касса вскрывалась Каминкером в отсутствие ревизионной комиссии, даяния верующих по-прежнему присваивались корыстолюбцами.

^{Рис. 10. Письмо руководителей каларашской еврейской религиозной общины с просьбой о снятии с регистрации синагоги.}

Людей, которые не хотели иметь ничего общего с синагогой или пытались бороться против установившихся там порядков, Каминкер и его подручные подвергали травле. Убедившись в том, что покончить с этим злом своими силами невозможно, группа прихожан, к которой присоединился и я, обратилась через районную газету, к общественности с заявлением об окончательном разрыве с синагогой и с религией вообще. Но мы не ограничились этим. Зная, что верующим, особенно пожилым людям, порою бывает трудно расставаться со своими заблуждениями, мы оказываем им помощь, ведем среди них индивидуальную антирелигиозную работу.

Таковы мои мысли об иудейском вероучении, которые я выношу на суд людей, ибо в суд божий я давно уже не верю.

Мендель Лейбович Гольдман,

житель г. Калараш, пенсионер.

ПЕРЕД СУДОМ ОБЩЕСТВЕННОСТИ

В прошлом году в городе Фалешты Молдавской ССР произошло вполне закономерное событие: прекратила свое существование синагога, действовавшая здесь с незапамятных времен. Примечательно, что ее упразднили по просьбе самих верующих. Чем же это объяснить, почему люди, еще недавно глубоко верившие, отвернулись от синагоги, более того, они потребовали закрыть ее, а руководителей этого «святого храма» привлечь к судебной ответственности?

Нетрудно понять, что причина этого события кроется в самой жизни. С установлением Советской власти в Бессарабии произошли большие социально-экономические перемены. Преобразовалось лицо и бывшего еврейского местечка — Фалешт. Вместо грязных, убогих хижин появились новые кварталы жилых домов с благоустроенными квартирами, радио и электрическим освещением. Здесь выросли здания школ, в которых бесплатно обучается молодежь, построены амбулатории, больницы, где жители получают бесплатную медицинскую помощь, открыты Дом культуры, кинотеатр, библиотека. Если в недалеком прошлом большинство жителей Фалешт было неграмотным, то сейчас здесь нет ни одного дома, в котором не получали бы газеты и журналы.

Навсегда исчезло то время, когда трудящийся человек постоянно жил в тревоге за завтрашний день, когда его судьба зависела от произвола хозяина, который в любой момент мог выбросить его на улицу и оставить без работы, без средств к существованию. Теперь все по-иному. В деревне не стало помещика и кулака, в городе — заводчика и фабриканта. Исчезли ростовщики и спекулянты, перекупщики и маклеры, которые в прошлом, как стая хищников, набрасывались на свою жертву — трудовой люд — и обдирали его как липку.

Канули в вечность тяжелые времена прошлого, в каждый дом фалештского жителя прочно вошли достаток и благополучие. По-новому зажили люди, и мысли у них стали иными. Какая необходимость теперь идти в синагогу и просить милосердия у бога Яхве, когда ты живешь хорошо и счастливо? Поэтому его почитателей с каждым днем становилось все меньше и меньше. Это не на шутку обеспокоило тех, для кого синагога была доходным местом.

Чтобы поправить пошатнувшееся положение синагоги и приумножить свои доходы, служители Яхве в городе Фалешты за последнее время развили бурную деятельность, которая начала выходить далеко за рамки религиозной. Это вызвало возмущение многих жителей Фалешт. В общественные организации стали поступать жалобы граждан с просьбами оградить их от вымогательств, угроз, шантажа и оскорблений со стороны руководителей синагоги. Чтобы пресечь незаконные действия зарвавшихся «ревнителей бога», было решено предать их суду общественности.

Общественный суд назначили на 24 апреля 1960 года. Об этом извещали жителей афиши, расклеенные по городу. То там, то здесь у объявлений собирались группы людей и оживленно обсуждали необычное для городка событие. Одни одобряли решение общественности, таких было большинство, другие считали, что этого не следовало бы делать, но таких было гораздо меньше.

В день суда фалештский кинотеатр был заполнен до отказа. Сотни жителей города, которым не удалось попасть в зал, толпились на улице, стараясь не пропустить ни одного слова из судебного разбирательства.

В 10 часов утра началось слушание дела об антиобщественной деятельности руководителей местной еврейской религиозной общины, привлеченных к ответственности по ходатайству общественности города.

Общественный суд в составе председателя П. Ф. Бантюка, членов суда И. М. Кишиневского, П. М. Смирновой, Л. М. Пилецкой, с участием общественных обвинителей тт. М. Г. Каргера и М. Е. Лабунского, начал распутывать клубок грязных дел раввина Дразцина, председателя еврейской религиозной общины Тепера и их соучастников.

На основе неопровержимых доказательств суд устанавливает, что руководители синагоги в целях наживы злостно спекулировали на религиозных чувствах части еврейского населения, грубо нарушая при этом Советское законодательство о культах. Как выяснилось на судебном следствии, Дразнин и Тепер, не считаясь с мнением прихожан, самочинно «формировали» и «распускали» так называемую «двадцатку» (совет религиозной общины). В состав последнего совета были включены заочно 14 человек, среди них и лица, ничего общего не имевшие ни с религией, ни с синагогой, а тем более с сомнительными делами Дразнима и Тепера. Они и понятия не имели, что «состоят» членами двадцатки. Подобная махинация была проделана и в отношении ревизионной комиссии общины. Ее председателем был «избран» Кива Резник, человек неграмотный, который не произвел (да и не мог бы произвести) ни одной ревизии. Эта фальсификация нужна была руководителям синагоги для того, чтобы обеспечить себе полную свободу действий, избавиться от лишних свидетелей. От финансовых органов они скрывали истинный размер своих доходов, чтобы платить заниженные налоги.

Раввин Дразним, уличенный свидетелями из числа бывших прихожан, вынужден был перед судом признать, что дела синагоги его интересовали исключительно как источник обогащения.

…Деньги, деньги! Иметь как можно больше денег! Доставать их любыми путями, не брезгуя ничем! — такова была «заповедь» дельцов, обосновавшихся в фалештской синагоге. Они понимали, что почва из-под их ног ускользает, что верующих становится все меньше и меньше. И они торопились.

Как известно, в синагоге принято собирать пожертвования в тарелку, но фалештские хапуги, как показали на суде сами верующие, заменили традиционную тарелку миской, — поскольку любая тарелка казалась им недостаточно вместительной. Как-то у прихожанина Зониса потребовали, чтобы он опустил в миску 300 рублей (в старых ценах), но Зонис дал только 50, заявив, что у него нет при себе больше денег. Тогда эти пятьдесят рублей ему тут же, в синагоге, швырнули в лицо, запретив впредь посещать «храм божий».

Денежные сборы производились не только в синагоге, но и путем подворного обхода еврейского населения города Фалешты. Сборы «пожертвований» организовывались на улицах, на местном колхозном рынке. Повод для этого придумывался самый различный: «ремонт синагоги», «благоустройство кладбища» и т. п. Состоявший ранее в общине Л. М. Онтман рассказывал на суде:

— Помню, осенью 1959 года подошел ко мне на улице Тепер и стал требовать, чтобы я внес деньги на «нужды» синагоги. У меня не было с собой денег, и я не мог дать требуемую сумму. Тогда председатель общины стал упрекать меня в непорядочности, в том, что я забыл «веру отцов» и так далее. Много он наговорил обидного, оскорбительного в мой адрес.

С гневом и возмущением рассказал на суде о проделках заправил общины учитель Фалештской средней школы тов. Блувштейн:

— Я не скрою, моя жена до недавнего времени тоже была верующей. Она ходила в синагогу, соблюдала иудейские религиозные праздники. Мне как учителю, атеисту было стыдно перед людьми за свою жену. Я приложил много усилий, терпеливо разъясняя жене несостоятельность иудейского вероучения, и мне удалось ее убедить. Жена перестала верить в религиозные сказки.

Однажды, придя с занятий, я застал жену в слезах. Спрашиваю: «В чем дело, почему плачешь?» И она рассказала мне о возмутительном поведении руководителей синагоги. В мое отсутствие явились на квартиру посланцы раввина и стали назойливо добиваться, чтобы жена пожертвовала на нужды синагоги 50 рублей. Жена, как я уже говорил, перестала верить в бога, прекратила посещать синагогу, но из чувства ложного стыда она сочла неудобным выдворить вымогателей и предложила им 25 рублей. Они отказались принять эту сумму и с бранью покинули квартиру.

Спустя некоторое время один из ревнителей Яхве, Кива Резник, встретил мою жену на рынке и устроил скандал, публично оскорбив ее непристойными словами за то, что она не внесла той суммы денег, которую от нее требовали. Возмущенный поступком Резника, я хотел тогда же подать в суд, но, как у нас часто, к сожалению, еще бывает, люди, присутствовавшие при этой сцене, отказались быть свидетелями.

— Я считаю, — заявил тов. Блувштейн, — надо ходатайствовать о том, чтобы Дразнина, Тепера и всех, кто вместе с ними мошенничает, допускает незаконные действия, строго наказали.

На суде выявилось много возмутительных фактов. Как показали свидетели, синагога превратилась в коммерческое предприятие кучки проходимцев: здесь выдавались деньги под проценты, заключались спекулятивные сделки и т. п.

Как-то у гражданина Лахтермана тяжело заболела жена. Он решил обратиться за помощью в синагогу. Здесь ему сначала отказали, заявив: «Грешно занимать деньги у бога». Но затем «смилостивились» и согласились «помочь» попавшему в беду человеку, при условии, если тот даст согласие вернуть полученную сумму с «небольшими» процентами, выражавшимися в сумме 300 рублей. Но потерявшим совесть ростовщикам и этого показалось мало. Они потребовали от Лахтермана, чтобы он заодно взял с собой каракулевые смушки «божьих слуг» и продал их в городе Бельцы по установленной ими спекулятивной цене.

Не довольствуясь доходами, которые обеспечивали ему положение раввина и мойла^[5], Дразнин исполнял «по совместительству» и обязанности птицереза. Только в 1959 году он зарезал 12 тысяч кур и положил в карман 12 тысяч рублей.

Председательствующий предоставляет слово свидетелю Беру Кульдинеру. Это пожилой человек, в прошлом испытавший немало горя. На суд он пришел с сыном Михаилом.

— Найдутся еще люди, которые могут сказать, что я выжил из ума или говорю неправду. Поэтому я взял сына. Он все подтвердит, что я здесь скажу, — заявил Кульдинер-старший.

Медленно течет его печальный рассказ о смерти жены, о тех мытарствах, которые он испытал при ее похоронах.

— Многим присутствующим здесь известно, что осенью 1959 года меня постигло тяжелое горе — умерла жена. Я решил похоронить ее на еврейском кладбище. Пошел к председателю религиозной общины Теперу. Рассказал ему о своем несчастье. Он дал согласие на то, чтобы похоронить жену на фалештском еврейском кладбище, но за это потребовал 3000 рублей. Где я мог взять такие деньги? Пошел по домам. Нашлись добрые люди, не оставили в беде, давали кто сколько мог. Собрал 1200 рублей. Явился опять к Теперу. Унижался перед ним, просил его именем бога. Но тот и слушать не хотел. Наконец он смилостивился и согласился взять полторы тысячи, но у меня было только тысяча двести рублей.

Далее Кульдинер рассказывает о безобразном поведении служителей бога Яхве на кладбище. Перед тем как опустить тело покойной в могилу, Тепер потребовал, чтобы ему немедленно были вручены деньги, и пригрозил, что в противном случае он запретит похороны. Наконец были принесены недостающие 300 рублей и требуемая сумма вручена.

— Здесь же, — говорит Кульдинер, — над трупом покойницы началась омерзительная сцена дележа. В адрес Тепера раздавалась грубая ругань со стороны его подручных, которых он пытался бесцеремонно обделить.

Тов. Каргер (общественный обвинитель) спрашивает:

— Почему вы, Тепер, потребовали от Кульдинера за похороны его жены 3000 рублей?

— Почему? Он сам хорошо знает: он чужой, приехал из другой общины.

Каргер: — Как это понять «чужой»? Почему вы его считаете чужим? Разве он не гражданин Советского Союза, разве он не исповедует ту же религию, какую исповедуете вы?

Тепер молчит, понурив голову.

Далее идет допрос раввина Дразнима, даются свидетельские показания по его делу.

В документах, изобличающих этого раввина, имеется заявление группы врачей фалештской районной больницы. В нем говорится, что им, медицинским работникам, приходится часто сталкиваться с такими фактами, когда в больницу доставляют в крайне тяжелом состоянии детей, над которыми Дразнин совершал обряд обрезания. Некоторые родители, придерживаясь религиозных обычаев и в то же время стыдясь за свои предрассудки, обращаются к врачу за медицинской помощью только в том случае, когда ребенку грозит смерть.

От имени группы врачей на суде выступил главный врач районной больницы А. В. Козин. Он рассказал суду, сколько усилий пришлось приложить медицинским работникам, чтобы после обрезания спасти от гибели многих детей. Будучи человеком совершенно невежественным в области медицины, раввин делал эту ритуальную операцию в антисанитарных условиях, что зачастую приводило к серьезным последствиям. Так, в январе 1959 года в больницу был доставлен шестимесячный Леня Дегтяр после того, как он побывал в руках Дразнина. Ребенку грозила смерть. Только срочное хирургическое вмешательство спасло мальчика.

— Я считаю, — говорит тов. Козин, — что надо усилить воспитательную работу среди верующих людей, разъяснять им вредные последствия варварских обычаев вроде обрезания.

Но руководители синагоги калечили детей не только физически. Они уродовали их и духовно. Как показал на суде преподаватель русской средней школы тов. Айзенштейн, не один год продолжался поединок между педагогическим коллективом и распоясавшимися ревнителями Яхве. Еще в 1959 году в школе разбирался вопрос о привлечении учеников Кижнера, Рохляра, Вассермана и других в синагогу для чтения молитв. Учителя пытались умерить пыл Дразнина и Тепера, но те не унимались. Они продолжали не только забивать головы ребят антинаучными библейскими сказками, но и приучали их к лицемерию и лжи, требуя, чтобы дети скрывали от товарищей по пионерскому отряду свое участие в богослужениях.

На основе свидетельских показаний граждан Кульдинера, Хаймовича, Резника, Симона и других выяснилось, что Дразнин и Тепер использовали синагогу в целях, ничего общего не имеющих с отправлением религиозного культа. Дразнин проводил в синагоге антисоветскую, националистическую агитацию, призывал верующих молиться за процветание государства Израиль и за скорую встречу всех евреев на его земле, распространял клеветнические измышления некоторых иностранных радиостанций.

В 1956 году он восхвалял действия израильского правительства, войска которого вместе с вооруженными силами английских и французских империалистов напали на Египет. Получая письма от своих родственников, проживающих в Израиле, раввин оглашал их в синагоге. При чтении писем он давал к ним свои комментарии, «подтверждая», что в Израиле «действительно самая счастливая жизнь».

Закончился допрос обвиняемых. Выступили все свидетели. Слово представляется общественному обвинителю Михаилу Григорьевичу Каргеру — председателю межколхозстроя. Все с большим вниманием слушают его содержательную, хорошо аргументированную речь. Он говорит о том, что служители местной синагоги и религиозной общины заслуживают строгого наказания, так как они совершили тяжелые преступления. И если их дело не рассматривается в уголовном порядке, а разбирается общественным судом, то это еще раз свидетельствует о гуманизме советского законодательства, о подлинном демократизме нашего Советского государства.

— Некоторые отсталые люди могут подумать, — продолжает обвинитель, — что, осуждая неблаговидные дела руководителей синагоги, критикуя иудейскую религию, мы выступаем здесь против верующих вообще. Думать так — значит глубоко заблуждаться. Мы выступаем против тунеядцев, против антиобщественных элементов, присосавшихся к карманам обманутых ими людей.

Суд сорвал все покровы со служителей Яхве и обнажил перед верующими их подлинное нутро ненасытных корыстолюбцев.

Общественность города Фалешты заклеймила позором Тепера, Дразнина и их подручных, она выразила решительный протест против одурманивания детей реакционной идеологией иудаизма, против враждебной агитации, наносящей вред советскому государству.

Учитывая пожелания трудящихся, суд серьезно предупредил Дразнина и Тепера. В случае продолжения незаконных действий со стороны Дразнина, Тепера и других служителей синагоги, говорится в решении суда, они будут привлечены к строгой уголовной ответственности.

Общественный суд, проведенный в Фалештах над распоясавшимися «священнослужителями», оставил глубокий след в сознании всех присутствовавших. В среде верующих появилось немало колеблющихся, и нет сомнения, что из их числа многие станут в недалеком будущем атеистами. Синагога прекратила свое существование, ибо верующие перестали ее посещать.

Тепер и Дразнин после суда долго не появлялись на улицах Фалешт. Но общественность города не отвернулась от оступившихся людей, не отмахнулась от них. Дав им пережить свой позор и одуматься, местные власти помогли бывшим служителям синагоги устроиться на работу, чтобы честным трудом искупить свою вину перед народом.

Примечания

1

Тора (закон) — первые пять книг библии, приписываемые иудейскими, а вслед за ними и христианскими богословами мифическому Моисею, якобы получившему их на горе Синае от самого бога.

(обратно)

2

Меламед — учитель хедера — еврейской религиозной школы.

(обратно)

3

Карнавка — ящик, в которыйсобираются приношения прихожан.

(обратно)

4

Танах — древнееврейское название Ветхого завета.

(обратно)

5

Мойл — «духовное» лицо, занимающееся производством обрезания.

(обратно)

Оглавление

СЛОВО БЫВШЕГО РАВВИНА

Я НАШЕЛ СВОЕ СЧАСТЬЕ

ЧТО Я ДУМАЮ О ЕВРЕЙСКОМ «БРАТСТВЕ»

Я ПЕРЕСТАЛ СЛУЖИТЬ БОГУ ЯХВЕ

НЕ ХОЧУ ЖИТЬ ДВОЙНОЙ ЖИЗНЬЮ

МОЕ РЕШЕНИЕ БЕСПОВОРОТНО

ПОЧЕМУ Я ОТОШЕЛ ОТ ИУДАИЗМА

НАМ НЕ НУЖНА РЕЛИГИЯ

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ВЕРЕ

ПЕРЕД СУДОМ ОБЩЕСТВЕННОСТИ

*** Примечания ***