По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
Сразу скажу — я
подробнее ...
довольно-таки не сразу «врубился» в весь этот хитроупный расклад (из-за которого автор видимо проделал просто титаническую работу) и в описания жизни всех эти «коронованных тушек» Лео ...(польды, Людовики и пр) начали складываться в немного понятную картину только (где-то) к тому №2. И как ни странно — но «в одолении данного цикла» мне очень помог тов.Стариков (с его: «Геополитика, как это делается) где и был вполне подробно расписан весь «реальный расклад» времен ...надцатого века))
В противном же случае, не являясь большим поклонником «средневековых тем» (и довольно посредственно участь в школе)) весьма трудно понять кто (из указанных персоналий) занимает какое место, и что это (блин) за государство вобсЧще?))
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (озвучивающего «общую партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Впрочем нельзя не заметить и тот (многократно повторяемый мной) факт, что «весь рассказ об этом персонаже» все же НЕ свелся к очередному описанию «гламурно-понтовой» императрицы (сотворенной в «наивно-розовой вере», в подростковом стиле с большим непробиваемым апломбом)) А ведь это именно то — чего я изначально опасался (открывая часть первую))
Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))
С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно
подробнее ...
этого персонажа (Софьи), а не многочисленного сонма второстепенных персонажей («царь, царевич, король, королевич»)).
Конкретно в этой части тов.Софья «взбрыкивает» и … берет недрогнувшей рукой все бразды управления государством на себя!!! Я же (ожидая чего-нибудь эдакого) ожидал некой драмы в отношении всех остальных (более старших) членов династии — но автор все сделала гораздо изящней (и царевич в итоге «остался жив» и добрался таки до трона))
Но — помимо этой (пожалуй) «самой вкусной части» становления героини (государыни!)), в книге опять (чрезмерно много) всякой «другой политики» (брани — в смысле сечи, а не в смысле бранных слов)) и прочих сражений (и решений) в рамках своеобразной средневековой «Большой игры»))
P.S Самое забавное — что если я изначально боялся «слишком углубленного экскурса во всякие няшности» и некоего слишком восторженно-пафосного стиля (присущего многим авторам «женскАго полу»), то по итогу прочтения части третьей «стал понемногу страдать» от некой сухости (построения) очередной «чисто альтернативной истории» (что как раз, характерная черта авторов-мужчин)) Вот такой вот «казус-белли»))
Как во поле есть гора,
А в горе той есть нора.
В ней живет Змееище –
Злобный Горынище.
Держит в норах полонян –
Православных россиян.
Послушаем старину-бывальщину про Русь нашу, матушку. Прадеды сказывали, что в старопрежние времена люди русские больше по лесам жили. А суседушками их были: Леший да Кикимора, старик-Лесовик да гады подземельные. А грознее всех – медведь-батюшка. Нелегка была жизнь простого лапотника да честного пахаря.
А было так: у Чернавы-реки стоял лес столетний, сосны в самое небо упирались. У того леса деревня была о восьми дворах. Мужики лес валили, пни корчевали, поле пахали да рожь сеяли. Бабы с ребятишками скотину пасли да грибы-ягоды собирали. А ежели хворь какая приключится али дурной глаз падёт, то бежали в лес к заветной поляне. Там в тенистой дубраве, в ветхой землянке жил Авдей. Сколько он тут жил – никто уж не помнил. А только знал он все травы и коренья, варил целебные отвары, заговаривал боли, молитвами снимал дурной глаз. Дед и с пчёлами дружил и с медведем, лесным хозяином, здоровался. Побаивались его поселяне, колдуном считали. А за помощь благодарили да одаривали. Хворых деток, бывало, по нескольку дней выхаживал, а потом и оберег на шею вешал: от злых духов защиту. Был Авдей бел, как снежный сугроб, долгими волосами до колен зарос. Глаз и вовсе за густыми бровями не видать! В бороде – узор из сучков и листьев.
Всё бы хорошо, да приключилась одначе засуха, сушь постылая. У тамошних стариков такой засухи на веку не случалось, и на памяти не было. Сгорели все посевы на полях, потрескалась земля-матушка, в Чернаве-реке воды с миску осталось. Горячий ветер гнал песок и пожухлые листья, качал иссохшие деревья. Начался Великий Голод. Нечего есть скотине – трава погорела, нечего сыпать в закрома – вся рожь погибла. Нет в лесу ни единой ягодки, ни грибочка какого! Мрёт скотина, мрут старики и дети – Голод и Засуха собирают страшную дань по белу свету. Каким богам не молились поселяне, какие жертвы не приносили – нет дождя! Может, повинен кто? Собрали сход на деревне: думали-гадали. Да надумали – колдун виноват! Надо прогнать старого Авдея и смоется грех с деревни. Сухие, измождённые бабы с топорами, злые мужики с вилами и дубьём отправились в лес, на знакомую заимку: гнать взашей виноватого, колдуна треклятого.
Как подошли они к землянке дедовой, затряслась под ними земля, ходуном заходила, повыпали из рук топоры да дубьё. Испугались бедовые головы. Глядь, а в землянке-то никого и нет. Исчез дед, как будто сквозь землю провалился! Побежали люди домой с криками и плачем. По дороге побились, о ветки подрались. А потом долго ещё домочатцам сказывали: как напал на них дед Авдей, как качал под ними землю, как рвал их и кромсал да как они насилу вырвались!
А на следующий день затянуло небо тёмными тучами, налетел ветер-буян и принёс-таки дождь. Много дней и ночей ливмя лило. Разлилась Чернава-река и потопила все берега с деревней и полями. Крепко тогда обиделся дед Авдей. Заползла та обида змеёй в самое сердце и осталась надолго: за помощь, заботу отплатили люди чёрной неблагодарностью. Не стал травник дожидаться злых охальников, выслушивать их хулу глупую – сам ушёл из своей землянки.
Долго ли, коротко ли, пришёл Авдей к Почай-реке. А Почай-река, она сердитая: первая струя – как огонь сечёт, с другой струи искры сыплются, а из третьей – дым столбом валит! В той реке беглец умывался, по Калинову мосту на тот берег переправлялся да в Сорочинские горы направлялся. Стал дед Авдей в пещере жить – горькую думу думать да злую обиду пестовать. На девятую ночь приснился изгнаннику вещий сон. Подсказала ему Тьма Пещерная, как людям отомстить да свою злобу-обиду сладким ядом отпоить.
Никто лучше Авдея-знахаря не знал четыре стихии: Огонь, Воду, Землю, Воздух. Взял Авдей от каждой стихии то, чего люди боялись больше всего:
из Воды – осьминога,
из Воздуха – летучую мышь,
с Земли – змею подколодную,
и Огонь первородный не забыл.
Зачерпнул колдун воды из Почай-реки и стал варить зелье, какого раньше не видывали. Девять дней и ночей не спал Авдей – всё помешивал своё мерзкое варево. И вот, наконец, закипела, заклокотала дедова похлёбка. Повалил зловонный сизый дым и из воды поочерёдно поднялись громадные змеиные головы. Котёл накренился, и на пол вывалилось чудище о трёх головах, о двенадцати хоботах! Те хобота – не слону родня, осьминоговы щупальца с присосками! Он на тех хоботах резво хаживал да поживу ими в рот препроваживал. Всех мышей да лягушек в пещере вмиг собрал. Как подполз змей к Авдею поближе, увидел старик, что на спине у чудовища два кожистых крыла, как у летучей мыши. Ужаснулся колдун, волосы на его голове зашевелились, как белая морская пена. Понял старец, что сотворил непоправимый грех, что не будет отныне покоя ни старому, ни малому на Руси. Опутал Змей Авдея своими хоботами да и съел, только платье да посох на полу остались…
Стал с тех пор Змеище в пещере жить, глубокие ямы рыть да на Русь летать. Полетит крылатое чудище – похватает хоботами народу несчётно и несёт в Сорочинские горы. Принесёт и кинет в ямы глубокие и пойдёт стон и плач такой, что земля содрогается. Нарекли трёхголового гада в народе – Змеем Горынычем (оттого, что в горах он жил). Стал однажды Змей воду из Почай-реки пить:
как испил из первой струи – задышал огнём,
как испил из второй струи – искры из глаз посыпались,
как испил из третьей струи – повалил из ноздрей дым столбом.
Обрадовался Змей Горыныч и айда палить сёла с присёлками. Покрылась земля-матушка пепелищами, не слыхать боле песен весёлых, не видать хороводов девичьих. Горе, разорение, плач великий наполнили леса и поля. А Змей живёт припеваючи: никто супротив него встать не может, в ямах у него полонян бессчётно. А на прокорм себе красных девушек таскает – жирное брюхо набивает. Много народу храбрилось, воевать Змея ходило, да только что ему будет! Окрутит Змей хоботами, огнём спалит, а от стрел да копий в облаках спрячется.
Много ли времени прошло, мало ли, про то нам не ведомо. Пролетал раз Змей Горыныч над княжеским садом и ухватил молодую княжну – Забаву Путятичну. Принёс он её в пещеры тёмные, да не съел. Такая красавица была, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Хотел Змей Горыныч её себе в жёны взять, народить детушек-змеёнышей. Плакала, рыдала в сыром подземелье молодая Забава Путятична, сыпала слёзки жемчужные.
А меж тем, объявился в славном Новгороде молодой богатырь Добрыня Никитич. Он повызвался того Змея побить-погубить. Испросил он благословения матушкиного. Мать сына благословила и дала ему в дорогу плёточку семишелковую да платочек белополотняный узорчатый. Коли ударить-стегнуть тою плёточкой – сила Змеева поубавится. А платочек тот – для Добрынюшки: как устанет он биться-ратиться, пусть утрётся материнским подарочком. Сразу сила его поумножится, воротится удаль молодецкая.
Поехал Добрыня Никитич на своём богатырском коне в горы Сорочинские. Посреди Калинова моста налетел на него Змеище-Горынище, стал молодца хоботами крутить. Хоботами крутить да огнём палить! Добрыня Никитич доставал свой булатный меч да рубил хобота-щупальца. А срубивши все – в реку сбрасывал. Повалился вдруг под ним борзый конь – одолела его усталость гиблая. Вспомнил млад о платочке мамкином: утёрся сам и коня утёр. Возвратились силы к добру молодцу. Возвратились – поутроились! А и конь под ним стал поскакивать, стал поскакивать резвей прежнего. Улучил тут Добрыня времечко – стеганул Змея-ворога своей плёточкой. Посогнулся, скосоротился крылатый ирод, закачался под ним мост Калиновый. Не раздумывал Добрыня, а махнул мечом. И отсёк разом все три головы. Приняла-поглотила их Почай-река, пеной алою приукрасилась. Посёк Добрыня тело Змеево да на сорок кусков. Разнесли их чёрны вороны малым детушкам в прокормление.
Заезжал Добрыня в пещеры Сорочинские, освобождал народу тьма-тьмущую. А допреж всего, племянницу князя Владимира, молодую Забаву Путятичну.
Ой вы гой еси, добры молодцы, собирайтесь на пир-столование! Князь Владимир Красно Солнышко всех зовёт на широкий двор – пить, гулять, славить любезного Добрыню Никитича – благодарствовать за любимую племянницу!
Последние комментарии
1 час 23 минут назад
10 часов 16 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад