Муравьиные вожди [Илья Сергеевич Илюшин] (fb2) читать онлайн
- Муравьиные вожди 2.41 Мб, 82с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Илья Сергеевич Илюшин
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Лет сто, а может, даже и сто один год назад случилось всё это. Поэтому там или сям в тексте могут появиться незнакомые слова. Например, «милиция». Не спорю: выглядит дико. Но в те темные времена она действительно существовала. Да, и вот еще что.
Эта история заквашена на реальной ботве. Однако любые попытки сопоставить героев этой драмы с конкретными людьми и местом действия заранее объявляются провальными. Ну, вроде, всё. Погнали.
Карапуз
Было пасмурное июньское утро. На краю танцплощадки стоял мальчик в красных шортах и смотрел на море. Поверхность воды казалась сделанной из черного гранита. В вышине громоздились тяжелые тучи. И только далеко-далеко на северо-западе солнечная пряжа щекотала загривки кавказских гор. Ветер свистел в ветвях кипариса, хлопал майкой по спине малыша. Но вот что-то заставило сорванца насторожиться. Какой-то странный звук. Будто сзади подкрадывается рычащий пес. Кроха в испуге подпрыгнул, и в его широко распахнутых глазенках отразился подъезжающий автобус. Первым из него вышел парень, одетый под колониста Африки: песочные шорты и такая же рубашка. Не хватало только пробкового шлема. Побросав на асфальт многочисленные пакеты, «африканец» подал руку девушке с карими заспанными глазами. – Милый, – кокетливо потянулась та, – неужели мы все-таки выбрались на Черное море? – Ты смотри! Оно действительно черное… – Да дайте, что ли, людям выйти! Длинноногая блондинка бесцеремонно растолкала чемоданом воркующую парочку. За ней выскочила целая ватага парней и девчонок. Но этих мальчуган в красных шортах не смог разглядеть толком, потому что прямо перед ним возник длинный и худой, как швабра, тип. Малыш никогда не видел, чтобы у парня были такие длинные волосы – до плеч. – Здравствуй, пупсик! Мальчик разглядывал небритое бледное лицо, а пара лихорадочно блестящих красных глаз изучала его. – Не пугай ребенка, Антон Петрович, – волосатый получил коленом в мягкое место. Из-за его спины выглянула забавная физиономия. А забавные физиономии, как известно, у детей в особом почете. – А я его и не боюсь, – сказал осмелевший малыш. – Василиса! – с упреком протянул волосатый, – это мой детеныш: я его первым нашел. Поищи себе другого. Ну, как тебя зовут, пупсик? – Как надо, тебе знать не надо! – малыш с силой двинул носком кроссовка в голень Антона Петровича, прямо в кость. Пока тот скакал вокруг с выражением крайнего разочарования в детях, карапуз с интересом глазел на Василису. Девушка была стройная, как фотомодель. На ней были шорты и майка с черепом и костями на животе. Мальчишеская стрижка. И глаза… Будь у Антона Петровича немного мозгов и минута свободного времени, он сказал бы, что они ищущие. А шестилетний ребенок заприметил там озорных бесенят. Мальчик про себя решил, что у фотомоделей таких глаз не бывает. – Ничего видок, – деловито подытожил шпингалет. – Ноги от ушей, только буфера маловаты. – Отставить разговорчики! – девушка резко наклонилась к малышу. – Ты, микроб, слушай сюда. Я специальный вожатый Василиса Сашкина и не потерплю ни от кого дерзостей. Тем более от такой микроскопической мелюзги! – Ой, как страшно! – лукаво улыбнулся во весь рот мальчик. Но тут он вспомнил, что на днях таинственным образом лишился двух верхних передних зубов, и поспешно натянул нижнюю губу почти что на нос. – То-то же, – строго сказала Василиса, – со мной шутки плохи. А теперь, малявка, отвечай на вопрос. – Пойдем, Вася! – волосатый тянул девушку за локоть. – Все уже уходят. Я бы не стал опаздывать на встречу с начальником лагеря. Ну, как знаешь. Короче, догоняй! Согнувшись под тяжестью сумок, он побрел к главному корпусу. – Скажи-ка, деточка-котлеточка… – Василиса хитро прищурила зеленый глаз. – Слушаю, тетя. – Это юг или не юг? – Юг. – Блин, а чего же холодно-то так…Человек, появившийся из воды, говорит о желании истребить всех детей на свете. Его провожают с почтительным молчанием
Малыш почти справился с робостью. Тетя, как ему сначала и подсказывало сердечко, оказалась совсем не злая. Сейчас ему очень-очень хотелось с ней подружиться. – Ой, и не говорите! Две недели дождик идет. Так обидно: смена кончается, а я даже не поплавал в море. Меня зовут Диман. Василиса погладила Димана по вихрастой макушке. – Бедняжка! А я вот сейчас сумки где-нибудь брошу – и бултых! – Ага! Вода, знаете, какая холодная! – Ну и пусть! Ой… Василиса вытянула перед собой руку. Две крупные капли ударились о ладонь, еще несколько попали в голову и плечи. Через секунду на небесах словно прорвало трубу. Девушка и мальчик бросились под ближайший навес – козырек над крыльцом столовой. – Вот врезал! Они с восторгом глазели на пузырящийся асфальт. Василиса пыталась разглядеть за стеной воды смутно белеющие корпуса лагеря «Юный Титаник», где ей предстояло «трубить» две смены. Нет, не из желания будущей учительницы поработать с детьми. Студентке третьего курса Василисе Сашкиной нужен был зачет по педпрактике. А еще она хотела на халяву отдохнуть у моря. Проследив ее взгляд, мальчик сказал: – Я живу в третьем корпусе. Вон видите, где елочка у крыльца? – Ага, – кивнула Василиса, хотя никакой елочки она не видела. – Ты сам откуда? – Из Сургута. Здесь почти все из Сургута. – Ну же, рассказывай, как вы тут живете, и вообще… – Подъем в семь тридцать, потом… – В семь утра?! – Нет, вечера, – хмыкнул шкет. – Конечно, утра. Потом зарядка, потом завтрак… На лице Василисы мелькнула хищная гримаса. Как у кошки Лизы у них дома, в Сургуте, когда мама режет на кухне колбасу. – Что на завтрак? Малыш на всякий случай отступил на шаг назад: – Ну, каши там, салаты, печенье, апельсиновый сок, арбузы, бутерброды с икрой… Ребенок вздрогнул: в животе у новой вожатой заурчало так громко, что вдруг захотелось дать деру. – Не обращай внимания, – сказала Василиса. – Просто я не ела очень давно. Неделю или две… не помню. К счастью, сегодня мне попался такой упитанный аппетитный мальчик… – Мама! – сорванец аж подскочил от восторга. Наконец хоть кто-то заговорил с ним как с ребенком за те полмесяца, что он не видел мамы. Минут пять они с визгом носились по крыльцу столовой, пока Василиса не зацепилась шлепанцем за какую-то торчащую из пола трубу и не растянулась во весь рост. – Ну, рассказывай, – прокряхтела она, разглядывая ободранную до крови и жутко саднящую коленку, – что у вас тут еще интересненького. Детская ладошка легла на плечо. – Тебе больно, да? – Немного. Но когда ты рассказываешь, мне совсем не больно. – Ну и вот. Три раза нас возили на экскурсию в разные города. Привезут – и пошли по базару шататься. Скукотища. Даже в море не поплавали совсем. А мне завтра уезжать домой. – Вот тебе и раз! А вожатые-то что же? – Вожатые! – злая усмешка пробежала по лицу ребенка. – Они на детей и внимания-то не обращают. Только орут как бешеные… – Ябедничаешь, Дмитрий? От знакомого баса мальчик вздрогнул. Это был его вожатый Сергей Грохоталкин. Он же однокурсник Василисы, уже «отпахавший» в лагере две смены. Ни Диман, ни Василиса не заметили, как он вышел из стены дождя. – Серега! Ну ты, блин, даешь! – Привет, Васька, – на ходу бросил он. – Ты эту мелюзгу не больно-то слушай. Попомни мои слова: через три дня жизни с этими пиявками у тебя останется лишь одно-единственное желание – взять пулемет и стрелять, стрелять, пока не останется ни одного. Ну, еще увидимся! И Грохоталкин скрылся в недрах столовой. – Да-а уж, – протянула Василиса, глядя на низвергающиеся с крыши потоки воды. В каждую струю незаметно вплелось по тонкой золотой ниточке. Нескольким отчаянным солнечным лучикам все же удалось проделать дырку в бетонном потолке небосвода. Маленькая рука с черными от грязи ногтями дернула за майку. Снизу вверх на девушку смотрела пара широко раскрытых голубых глаз. – А возьмите меня с собой. – Что? – Возьмите меня на море. Вы сказали, что скоро пойдете плавать. Ну, пожалуйста, возьмите! Василиса почесала затылок. – Уж не знаю… А твои вожатые, они это… ругаться не будут? Ой, что я говорю! – она замахала перед собой руками, будто на нее напали пчелы. – Нет, и никогда, и ни за что! – Пожалуйста! – кроха, вес которой оказался совсем недетским, повисла на руке Василисы. – Если возьмете, – добавил мальчик, хитро скосив глаза в сторону, – я вам «сникерс» куплю! В глазах Василисы вспыхнул алчный огонек. – Серьезно? – Два «сникерса» и бутылку «пепси», – деловито заявил малыш. Девушка на миг задумалась и вдруг фыркнула: этот карапуз покупал ее, как капусту на базаре! Да уж, эти детишки не так просты, как кажутся… – Нет, нет и нет! Чего угодно ожидала она в ответ на свои слова, но только не этой самодовольной хитрой ухмылки. – Вы хорошо подумали? Мальчик в красных шортах водил у нее перед носом новенькой сторублевкой! Его шестилетний возраст не помешал ему увидеть одну важную закономерность в отношениях между ЗДЕШНИМИ людьми. Вожатые приезжают сюда всегда из бедных городов, а дети – всегда из Сургута. Родители, конечно, денег не считают и дают своим чадам на «сникерсы» и «пепси» по пять – десять тысяч. Малыш сам видел, как дети из старших отрядов за бутылку водки заставляли своих вожатых делать не совсем хорошие вещи. – Все, отстань, – Василиса рывком высвободила руку и отвернулась. – Я-то думала, что мы подружились, а ты… Мальчик понял, что она обиделась. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно. Он поднял внезапно набухшие глаза на девушку, всхлипнул и сказал: – А я вам все равно «сникерс» куплю!Красноглазая тетя нагоняет страху на студентов. Всего один человек ее не пугается и требует еды
– Если кто из вас, уродов, недосчитается наволочки, полотенца или, не дай бог, холодильника, как это было в конце первой смены, – их стоимость вычтут из вашего кармана. Студенты, приехавшие на педпрактику, молчали. Женщина, так круто начавшая знакомство, как-то не располагала к диалогу. Она свирепо повращала красными – хотелось верить, что от недосыпу – глазами и продолжила: – Один момент, придурки. Это касается тех, кто встанет на младшие отряды. Некоторые ваши предшественники довели дело до того, что четыре отряда за восемнадцать дней поголовно обовшивели! Дама окинула студентов испепеляющим взглядом, как будто именно из-за них детишки стали инкубатором для мелких паразитов. – Поэтому, когда малыши приходят с моря, – срываясь на крик, продолжила тетя, – следите, чтобы каждый как следует помылся. Если подобная хренотень еще раз повторится – вас вышибут отсюда с такими характеристиками, что не то что в институт – в тюрьму не примут! Тем временем Василиса энергично протолкалась сквозь ряды коллег и увидела стол. За ним, подперев пухлые щеки пухлыми кулаками, сидел маленький пухлый мужчина лет сорока. Красными слезящимися глазками он с откровенной ненавистью разглядывал собравшихся. Рядом на краешке стола примостилась женщина того же возраста в готовых лопнуть от несоразмерного содержимого джинсовых шортах и вертикальной складкой на лбу. – Вас как зовут? – звонким жизнерадостным голосом спросила Василиса. Над толпой студентов вспугнутым воробьем метнулся гул оживления. Чья-то сердобольная рука предостерегающе дернула сзади за майку. – Саша, – женщина со складкой на лбу неожиданно улыбнулась. – Просто Саша? – искренне удивилась Василиса. Складка на лбу разгладилась. – Просто Саша. А ты кто? – А я просто Вася. Ой, – сконфузилась девушка, – Василиса Александровна, вот как будет правильней. – Ты, наверно, проголодалась с дороги, Вася? – Зверски! – призналась Василиса. – Ну что же, тогда идем обедать, – сказала «Просто Саша». – И если кто забудет, что сегодня в три экскурсия по лагерю – кожу сдеру! Солнышко вовсю сияло на улице, а по асфальтированным дорожкам бежали нешуточные ручьи после тропического ливня. Ошалевший от таких метеорологических фокусов Антон Петрович поставил в центр мутного потока ногу. Ее тут же скрыло по щиколотку. Заржав от восторга, волосатый опустил туда вторую ногу. И поскакал впереди всех, поднимая в воздух тучи брызг. Саша пристально разглядывала Василису: – Ты случайно не из Майкопа, солнышко? – А что, похожа на кого-нибудь? – До безобразия. Просто одно лицо. И голос такой же, и походка. – Нет, – сказала Василиса, – к счастью, я не из Майкопа. Но было бы здорово познакомиться с двойником. Скажите, Саша, а кто тот смурной мужик, который сейчас рядом с вами сидел? Ну, красноглазый такой, как с бодуна. – Это Гурий Денисович, – зычно хохотнула женщина в шортах, – начальник лагеря, где ты будешь работать. – Ой! Саша ободряюще приобняла девушку за хрупкие плечи. – А почему ты не спросишь, кто такая я? Или тебе кто-то сказал уже? – Нет, не сказали. Но я сразу догадалась, что вы – большое начальство, – не моргнув глазом, ответила будущая вожатая. Саша кивнула и одобрительно ткнула локтем в бок, от чего у Василисы на секунду перехватило дыхание. – А ты не так проста, как кажешься, Василиса. Ну ладно, я скажу, кто я. Я – старшая вожатая, правая рука Гурия Денисовича. Так что по большому счету ты права насчет большого начальства… Тут в нос ударил сытный запах сдобы. Они ступили на крыльцо столовой.Как простой шпингалет помогает втереть очки начальству и к чему приводит излишняя суета в столовой
Растолкав новобранцев, Саша скрылась за стеклянной дверью и как ледокол «Иван Крузенштерн» поплыла между столиками с подносом в руках, оставляя позади себя вместо расколотых торосов дымящиеся тарелки с супом. Тут-то Василиса и обнаружила то, чего не заметили другие. Или делали вид: старшей вожатой никто не помогал! Секунда – и девушка внутри. Что за дела? Да это шпингалет, прямо с обратной стороны двери! Плутовская улыбка еще шире, шпингалет защелкнулся. Сразу нейтрализовав попытки коллег последовать ее примеру, Василиса с выражением ангельской невинности в изумрудных глазах предстала перед Сашей. – Вы не будете возражать, если я вам помогу? Нет, вряд ли она заметила на усталом лице женщины благодарность. Да уж, мотив у Василисы был совсем другой. С первого раунда заручиться индульгенцией на возможные «проколы» в будущем – это сильный ход. – Бери поднос и шуруй в кухню! – скомандовала Саша. Скоро половина столов силами этих двух дам была накрыта. Тут лицо Саши превратилось в спелый помидор, а щеки затряслись. – Что стоите пеньками?! – палец-бочонок с коротко стриженным ногтем нацелился в застекленную дверь. – Я себе, что ли, жрать накладываю? В рядах вожатых началось движение. Несколько рук даже подергали дверную ручку. Правда, без особого толку – дверь же была заперта изнутри. – Я сказала: живо сюда! – заверещала Саша. Результат – ноль. Старшая вожатая метнулась к двери. – Не волнуйтесь, я с ними поговорю, – Василиса спешно поставила поднос и опрометью кинулась к двери: ей нужно было незаметно открыть защелку. – Как же вам не стыдно? – громко, чтобы слышала Саша, отчитывала входящих красная от беззвучного смеха Василиса. – Взрослые же вроде люди! Шумной ватагой юноши и девушки ворвались внутрь. Заметались между столиками. Отдельные проникли в кухню. Двое физруков с наскока налетели друг на друга. Стаканы с компотом, которые они держали в руках, веселым звоном отметили свою встречу с полом. Маленькая бледная девушка в пляжных шлепанцах за огромным подносом не заметила страшного осколка. Стекло проткнуло не только резину. Кровь брызнула на залитый компотом пол. А другая девушка, румяная и большая, мгновенно побелела и грохнулась в обморок. Пятнадцать минут, чтобы привести в себя одну, отправить – своим ходом! – в медпункт раненую и вытереть пол… Приятного аппетита, уроды! Жуя мясо, Василиса разглядывала высокий лоб своей тайной страсти – поэта, интеллектуала и великого аккуратиста Алексея Макарова. А Тайная Страсть пялился на пшеничные кудряшки Ани Беловой. Аня сидела напротив и вяло ковырялась вилкой в жареной картошке. Четвертым, кто сидел за этим столом, был волосатый хиппи Антон Петрович. Он не стремился завладеть ничьим вниманием. Просто ел гуляш, громко чавкая и плюя при случае на пол – если в еде попадались волос или кость. Однако поведение именно этого субъекта и навело Василису на мысль. – Аня, ешь как следует, – не спуская глаз с поэта, сказала Василиса. – Вон какая бледная. Просто как смерть. – Я ем. Ее манера слегка растягивать гласные приводила Алексея в трепет. Речь Ани была похожей на клубничный кисель. В отличие от резкого, как газировка, говора Василисы. Сама Василиса мужественно признавала такое неоспоримое преимущество соперницы, но сдаваться не собиралась. – Хочешь, Аня, я принесу тебе салат? Там, в раздаточной, дают, если попросишь. А может, ты желаешь морковки с сахаром? – Не надо, – вздернутый носик прочертил в воздухе короткую прямую. Василиса поерзала на стуле, отпила компота, погоняла вилкой по столу хлебную корку. Надо было что-то предпринимать. И вот она набрала полную грудь воздуха. – Аня! Девушка в пшеничных кудряшках поперхнулась. Тонкие благородные губы обрызганного компотом Алексея Макарова брезгливо скривились. – Да что тебе, Сашкина?! – чудесно: Аня, кажется, готова расплакаться. – Ты хорошо себя чувствуешь? – в глазах Василисы плескалось сочувствие. Хотя в душе она, разумеется, ликовала. – Слушай, дай человеку спокойно поесть, а? Это Алексей раздраженно стряхнул с рубашки кусочек распаренного сухофрукта. – Извини, – пробормотала Василиса. Взгляд интриганки полураздавленным тараканом пополз по стене. С трудом вскарабкался на стол и остановился возле ломтика соленого огурца. Положив ломтик в ложку, Василиса оттянула ее за кончик и… ф-р-р-р!Тайная Страсть остаётся в живых, но покидает общество жутко рассерженным. Физруки требуют оторвать у него голову
Маринованный посланец перелетел через соседний столик и вторгся на территорию физруков, угодив прямо в лоб одному из них. Черт возьми, с каким аппетитом Василиса начала хлебать суп! Ее распирало от желания взглянуть на плоды трудов своих. Но она понимала всю опасность такого поступка. Физруки-то были незнакомые. Однако Тайной Страсти эта мысль пришла в голову с опозданием. А пока он широкими, излучающими мягкий свет от прочитанных книг глазами смотрел на «подстреленного» физрука. Ну что тому оставалось думать? Мощный бицепс напрягся. Стул, на котором только что сидел Алексей Макаров, звонко ударился фанерной спинкой об пол. Сам великий аккуратист висел на собственном ремне, который стиснула железная пятерня. – Попался, засранец! – Это не я… – кряхтел Алексей, – здравствуйте… – Не надо мне хамить, сынок, – вежливо, но твердо предупредил физрук. Звон ложек о тарелки и чавканье растворились в тишине. Тридцать пар глаз ждали кровавой развязки. Жуткий звук – ржавой ножкой стула по мраморному полу – и рука Василисы легла на плечо физрука. – Извините, молодой человек… – Да? – очень даже добродушно откликнулся физрук. Уже по этому обстоятельству многие тогда сделали вывод, что в целом он неплохой мужчина. – Извините, но этот человек – мой друг, – по спине Василисы побежали мурашки: такой невообразимо накачанный был физрук. – Если вы не отпустите его, вам придется иметь дело со мной. Да уж. Кроссовки Алексея Макарова коснулись пола. Он закашлялся, сделал шаг назад и упал через собственный стул. – Простите меня, – заулыбался во весь рот физрук, – я не знал, что он ваш друг. – Эй, Юрец, сломай мозгляку руку! – неслись со всех сторон профессиональные рекомендации других физруков. – Отломи ему башку! – Я бы с удовольствием, – оправдывался красный от смеха Юрец, – но тут его друг, то есть э… подруг. Извините, подруг, вы не могли бы назвать ваше имя? Девушка протянула руку. – Василиса. А вы, кажется, Юрий? Оказавшийся в центре этой внезапной комедии здоровяк с удовольствием продолжал ее ломать. Его от природы комическая натура ловила при этом нешуточный кайф. Сделав пару реверансов на манер балерины, он сжал протянутую руку в своих красных лапищах. – Очень приятно! – А я ничего не почувствовала, – холодно ответила Василиса. Физруки взревели от восторга. Сконфуженный Юрий водворился на место и первым делом налепил себе на лоб кусочек того самого огурца. Если бы Василиса нашла в себе силы глянуть на поэта, то она бы просияла: его выпученные очи смотрели не на Анечку! На нее… – Ну что, дятел? – хлопнул его по плечу Антон Петрович и выплюнул на пол граммов сто жареной картошки. – Как ни крути, она тебе жизнь спасла. Теперь ты, как честный джентльмен, просто обязан жениться. Из-под скромно опущенных ресниц Василиса подняла свои болотные глаза на Тайную Страсть. – Может, сходим после завтрака на море, искупаемся? – Да… ты что? Вода холодная, – с брезгливой миной ответил Алексей Макаров. Он таки ОТВЕТИЛ! Щеки Василисы зарделись. – Так мы просто глянем. Ножки помочим. А? – Ну ладно, там видно будет, – довольно-таки сухо ответил поэт.Антон Петрович находит оригинальное применение для водки. А Василиса подвергается внезапному нападению двойника Сильвестра Сталлоне
Вода шипела и грохотала. Наверно, сердилась на помойку, в которую туристы превратили пляж. Горы пластиковых бутылок, обертки от чипсов, гнилые луковицы (не иначе с турецкого мусоровоза), использованные шприцы, колотые ампулы, какие-то коряги и кучи вонючих водорослей… – Ребята, – Семен Чернов разливал водку по пластиковым стаканам, – вы хоть понимаете, что происходит? Мы, дети из простых рабочих семей, выбрались на море! За нас! На лицо, как в фас, так и в профиль, Семен здорово напоминал Сильвестра Сталлоне. А что до телосложения – вспомните олимпийского мишку. Кто забыл – он поменьше Сильвестра. – За нас! – повторили Юра, Антон Петрович и Василиса. Больше охотников «скупнуться» среди вновь прибывших не нашлось. Налили до краев. Василиса хотела выпить стакан водки одним махом, как Юра. А пришлось сделать целых восемь глотков. Спирт обжигал воспаленное горло, в пищеводе с непривычки полыхало пламя, но девушка мужественно влила в себя все. Восхищенный Чернов сунул ей завалявшееся в кармане печенье. Она отошла за куст и прямо под майкой сняла бюстгальтер, потом так же ловко надела верхнюю часть купальника. – Гибкая девочка! – причмокнул физрук Юра, ткнув Семёна локтем в бок. Но уменьшенная копия Сталлоне взглянула на него весьма враждебно. Юра поспешил сменить тему и напустился на Антона Петровича, который вместо того чтобы пить водку, полоскал ею горло, а остатки вылил себе на голову. – Ты что творишь, варвар?! – Бесчинства! – честно признался Антон Петрович. Чем кончилось дело, Василиса не узнала. Покрытая гусиной кожей, она окунулась в ледяную пучину. Первой же волной ее сбило с ног, она больно ударилась копчиком о камень, подвернула ногу. От солёной воды саднила ободранная коленка, от водки слегка кружилась голова. Но дать задний ход девушка не могла: авантюризму в ней было не меньше, чем воды в Черном море. Через минуту она уже плыла, через пять ее не было видно с берега. Она же видела его эпизодически – когда её поднимало на гребне волны. Потом Василиса провалилась между двумя гигантскими водяными глыбами. Там было тихо и безветренно. Тут-то у нее и свело ногу судорогой. Реальный страх смерти подсказал, что сейчас изо всех сил надо грести к берегу. Но в какой стороне берег? А в это время по пляжу, не обращая внимания на битое стекло, метался Семен Чернов. Плавать он не умел. А физрук Юра на увещевания типа «скотина, она же может утонуть» только глупо ухмылялся, лежа на песке, и «уговаривал» вторую бутылку огненной воды. Но вот Василиса объявилась сама. Дрожа на пронизывающем ветру, она вышла на берег. Семен подбежал к ней и больно двинул кулаком в челюсть. – Дура! Ты о матери своей подумала? Василиса в запальчивости сказала нехорошее слово. Он отошел и сел на камень – спиной к ней. Минуту спустя она поняла и улыбнулась. Подошла. Долго решала проблему с артикуляцией и наконец тихо сказала: – З-ззвини. Через два часа они с Черновым, поддерживая поющего фальцетом Юру, взбирались вверх, к лагерю. Антон Петрович шел сзади и двумя пустыми пластиковыми бутылками исполнял на голове физрука какой-то туземный марш.Когда отдыхает Джеки Чан и как всего лишь один человек не особо крупных размеров может нести в себе угрозу всей канализации лагеря
Рассвело. От сырости, которая всю ночь текла через не закрывающуюся форточку, по спине бегали мурашки. Василиса вышла на улицу. В лиловом мареве спокойно блестело море. Мимо с озабоченным видом шел Алексей Макаров. Она вся вспыхнула, устремилась к нему: – Доброе утро, Алеша! Сверкнув на нее глазами, он прошагал мимо. Живая мордашка Василисы вытянулась, взгляд потух. Сашкина смотрела вслед великому аккуратисту, пока тот не скрылся из виду. Одиночество обостряется на чужбине – это всем известно. А от неразделенной страсти вообще плющит конкретно. Василиса вздохнула. И вдруг увидела свое отражение в застекленной двери: руки безвольно висят вдоль туловища, на лице не улыбка, а какой-то паралич. Черт! Она топнула ногой и отправилась делать зарядку. И даже не заметила, как ее окружила ватага ребятишек из заканчивающейся смены. Василиса узнала среди них Димана. Того самого, который так просился вчера на море. – Привет, Василиса! – Диман бросился к ней и с разбегу обхватил руками за талию. – Здравствуй, Димка. Как делищи? – Что вы делаете? – удивился пацаненок, тараща глаза на взбирающуюся по карнизу беседки девушку. – А у вас тут разве не принято делать по утрам зарядку? – Заставляют, – с тяжким вздохом признался Диман. Подтянувшись четыре раза, что, в общем, неплохо для девчонки, Василиса спрыгнула на землю: – Но вы ее не делаете. – Ни под каким соусом! – А вот и зря. Закончив «разогрев основных групп мышц», Василиса принялась избивать кулаками воздух. Получалось неуклюже, но зажигательно. Она никогда не ходила в секцию каратэ – просто ее заводили фильмы с Ван Даммом, а тут при виде всей этой «бесхозной» малышни в светлую голову Василисы явилась гениальная мысль. Малышня от таких фортелей пришла в восторг: – Покажите нам какой-нибудь приёмчик! Расчет оказался верен. Мальчишкам до лампочки приседания и махи руками. А вот перед призраком Брюса Ли, да к тому же в теле молоденькой девушки, какой же нормальный пацан устоит? Ха-ха! Другие вожатые всю смену бились над тем, чтобы вывести детей на разминку – и все без толку. Но стоило только выйти ЕЙ, как ребятня сама повыскакивала на улицу. – Ладно, демоны, повторяйте за мной! Спустя десять минут приёмы, правда, в весьма своеобразной манере, отрабатывали уже человек двадцать. Это напоминало больше тренировку последователей стиля Пьяной обезьяны, нежели классической школы каратэ-до. А на фоне расцветшего гигантскими розовыми цветами дерева вообще было похоже на сюжет из будней монастыря Шаолинь. Спустя пятнадцать минут бойцам надоело оттачивать технику, и они спонтанно перешли к рукопашной. Спустя двадцать минут Диман ревел в голос, сидя с разбитым носом под экзотическим деревом. А его коллеги, напрочь позабыв только что постигнутые секреты древней системы самообороны, лупцевали друг друга крапивой, бросались камнями и орали как орда татаро-монгол на Куликовом поле. Василиса в ужасе взирала на результаты своих трудов по оздоровлению подрастающего поколения. Только бы никто из начальства этого не видел! – Сашкина! – завизжала с балкона старшая вожатая. – Живо ко мне! Странно, как быстро ужас перед начальством лечит все наши неврозы, депрессии и даже тайные страсти. Когда Василиса поднималась по лестнице в кабинет Саши, ее собственная жизнь уже не казалась ей жестянкой. Напротив, нестерпимо хотелось жить. Пусть без Алексея Макарова, черт бы его побрал. Даже без зачета по педпрактике, если уж по-другому нельзя. Только бы дерущиеся там, под деревом, дети не покалечили друг друга, повторяла про себя девушка. Только бы не покалечили, господи… В вожатскую Василиса вошла решительно, без стука. Терять ей было нечего: взяли, можно сказать, тёпленькой. – Ты, сучка, думаешь, что тебя тут будут мерить по особой мерке? От одного взгляда на лицо Саши кидало в обморок: ярко-алые пятна на щеках, водянистые глаза сейчас вывалятся из глазниц на пол. Но вот странная штука. Кроме жалости старшая вожатая никаких чувств не вызывала. Василиса не обиделась даже на «суку». – Извините, Саша, а в чем дело? – Ты почему вчера не была на обзорной экскурсии по лагерю? – Вы не поверите, – девушка озорно улыбнулась, – после обеда мы пошли скупнуться и, вот ведь чудеса! на обратной дороге заблудились вчистую. – Я даже знаю, почему, – невозмутимо добавила Саша. Василиса покраснела и опустила глаза долу. – Вчера, между прочим, пока вы квасили у моря, был генеральный инструктаж, – смягчаясь, продолжила Саша. – Все вожатые разбились по парам, выбрали себе отряды. Сегодня прибывают дети. Как ты подготовишься к их приему, если даже не знаешь, с кем в паре встанешь на отряд? Василиса молчала. – Что молчишь? – Я ж не знаю, кто еще остался без напарника, – еле слышно произнесла девушка. – Ну, спросила бы хоть у меня, в конце концов. Настроение старшей вожатой менялось. Она уже готова была расхохотаться: настолько искреннее раскаяние выплеснулось на физиономию Василисы. «Блин, а ведь я не могу долго сердиться на нее, – подумала про себя Саша, – и она, чертовка, кажется, это чувствует». – Что в итоге отрицательно скажется на общей дисциплине, – вслух добавила старшая вожатая. – Что? – Есть тут, говорю, один достойный тебя кандидат – вчера полдня на горшке сидел. – Саша не выдержала и улыбнулась. – Макаров, кажется, его фамилия. Такая жестокая диарея его вчера мучила! В общем, жалобу бедняга на наших поваров начальнику лагеря накатал.Тайная Страсть изрыгает на двойника Сталлоне страшное обзывательство и чуть не получает по морде
– Седьмой отряд?! – взвыл Алексей Макаров. – Да это же дети восьми-двенадцати лет, самый хулиганский возраст! Головорезы! – Тише, Алёша, тише, – Василиса заботливо поправила сбившуюся на лоб великого аккуратиста прядь. – Мы же с тобой будущие учителя. Это только укрепит наши педагогические навыки, потом в школе проще будет. – Это всё из-за тебя! – истерично заорал новоиспечённый напарник и выскочил из вожатской. Получать постельное белье на весь отряд Василиса пошла одна. Кастелянша, сухая старушка с греческим носом, посочувствовала: – А где ж твой напарник-то, дочка? – Он… у него проблемы с животом, – нашлась Василиса. – Этот засранец скоро всю канализацию в лагере забьет! – во все горло прокричал подскочивший Антон Петрович. – Детям какать некуда будет! Василиса кряхтела под тяжестью волглых простыней и улыбалась. Пользы от этого типа никогда никакой не было, но настроение неизбежно поднималось уже от одного его присутствия. Семён Чернов оттолкнул скачущего вокруг девушки хиппи, взял у неё из рук тяжёлую кипу белья: – Привет, Сашкина! – Ага! – лукаво прищурилась Василиса. – Это тот самый злодей, который меня вчера нокаутировал! – Извини, – смутился Семен. – Мы за тебя волновались. – Однако никто из вас не поплыл спасать меня из пучины, – заметила девушка. Чернов покраснел. Он ни за что бы не признался, что не умеет плавать. До корпуса Василисы они дошли в молчании. – Спасибо, Сём, – сказала девушка, когда Чернов аккуратно сложил на ее кровати последний комплект белья. Он отрывисто кивнул и направился к выходу. – Сёма! – остановила его уже на пороге. – Скажи, мы же вчера вместе были там, на берегу. Как ты ухитрился найти себе напарника? Чернов плутовато улыбнулся, открыл было рот, но тут в вожатскую буквально влетел Алексей Макаров. – Так, Василиса, – деловито начал он. – Нам нужно распределить обязанности. Я, так и быть, возьму на себя бремя казначея, буду выдавать детям деньги… – Какие деньги? – удивилась Василиса. – Детки богатенькие, из Сибири, – пояснил Чернов. – Каждый везет с собой тысяч по десять – так, на карманные расходы. «Бабки» по прибытии у детишек изымут и положат в сейф бухгалтерии. А казначей потом потихонечку будет их ребятишкам… – А тебя никто не спрашивал, – оборвал Макаров. – Иди, командуй в своей вожатской. А тут нечего… карлик. Чернов побагровел и затрясся. Кольнул, гад, в самое больное место. Сейчас по морде схлопочет наверняка. И схлопотал бы великий аккуратист, как пить дать, если бы между ними не встала Василиса: – Иди, Сёма. Не надо. И Семён покорно вышел. – Так, – продолжил распоряжаться Алексей Макаров, – кроме того, я составлю списки прибывших детей. А тебе остается самое легкое – вымоешь коридор, в каждой палате протрешь влажной тряпкой и застелешь кровати. – Слушай, а… – И ради бога, не мешай мне – я дописываю план мероприятий на всю смену. Ты ведь, наверняка, этого сделать не сможешь как надо. – Но… – Так, всё, иди. Она послушно вышла под обжигающее солнце. Над землей, над сверкающим внизу морем колыхался и дрожал полуденный жар. Вдохни полной грудью смолистый аромат распаренных зноем можжевельника, краснодеревки, кавказского кедра, и ты поймешь, что воздух тут волшебный. Им не дышишь, его пьешь – настолько он осязаем и вязок. На усыпанном розовыми цветами дереве заливаются какие-то пестрые птички, с моря доносятся визг и смех купающихся. Откуда-то издалека, пульсируя, льется музыка. Что за мелодия, разобрать трудно – так причудливо фильтрует звук гористый ландшафт и плотный влажный воздух. Криков детей почти не слышно: большую часть наотдыхавшейся малышни увезли сегодня в четыре утра три вместительных «korozo». Оставшаяся ребятня ушла на море. Василиса еще не знала, что эти несколько часов затишья здесь, в лагере – редкое и чудесное время. Она не догадывалась об этом. Поэтому взяв у дежурной по корпусу ведро, швабру и тряпку, потратила эти дивные минуты покоя так бездарно. Не успела она застелить и половину кроватей, как воздух в лагере взорвался от воплей новой партии ребятни.Руби канаты, или Позорное бегство Тайной Страсти перед битвой с четырьмя маньяками. Василиса приводит детей к логову местного крокодила-мутанта
Мальчиков, которых привел Алексей Макаров, было всего четверо. И они не сидели на одном месте дольше полминуты. А в тот краткий миг, когда сидели – царапались, щипались, корчили друг другу рожи и пытались заживо выдрать волосы у Алексея Макарова. – Радуйся, – ответил он на вопрос, застывший в глазах Василисы. – Сегодня спим спокойно: нам досталось только четыре беса. Завтра подвезут остальных, и тогда руби канаты. – Ру-у-би канаты! – вдруг прямо в ухо Василисы заверещал один из мальчиков. Сила голоса у него была такая же потрясающая, как и внешность: он был полный альбинос. Василиса отшатнулась. Она решила, что у нее лопнула перепонка. – У него совсем нет мозгов! – безумно хохоча, пояснил другой мальчуган и стал отрывать альбиносу ухо. – А как его зовут, деточка? – шепотом спросила Сашкина у сидящего рядом с крикуном сорванца. Она не рискнула обратиться напрямую, опасаясь совсем оглохнуть. Сорванец плюнул на своего соседа справа, вытер лицо о майку Василисы, потому что сосед справа нанес ответный удар тем же оружием, и пропищал: – Откуда я знаю? – Вы что же, друг с другом не знакомы? – Конечно, нет! – Ты слышишь?! Они так ведут себя, будучи совсем незнакомыми, – растерянно пробормотала Василиса. – А что же будет, если они подружатся… Алексей Макаров вдруг поднялся: – Ну, я пойду… подам списки. А ты займи их чем-нибудь пока. – Но… – хотела возразить Василиса, однако в этот момент аккуратист уже вышел, а все четыре мальчика набросились на нее и стали щекотать. – Стойте! – в панике кричала Василиса. – Давайте знакомиться! Но где уж там! Майка на девушке трещала по швам, сразу две маленькие ручки вцепились в одно ухо, кто-то больно ущипнул за сосок. Так, педагогические методы тут явно не дадут результатов. Потому что это не дети, а какие-то… маньяки! Пришлось как следует двинуть локтем в живот висящему сзади чудовищу, потом ущипнуть за ляжку хохочущего в лицо демонёнка, дать затрещину другому и оттащить за уши самого маленького и настырного мучителя. – Прошу вас, – спокойно предупредил он, – не вступайте со мной в схватку: вы мне очень нравитесь. Не успела Василиса сообразить что к чему, как этот похожий на пингвина кроха схватил ее за кисть руки и вывернул. Адская боль в запястье опустила Василису на колени. От стыда и страха перед этими монстрами в коротких штанишках она была готова расплакаться. Но к ее удивлению альбинос обрушил на голову «пингвина» свой чемоданчик. Тот выпустил руку девушки и залился горючими слезами. – Не ломай людям руки, индюк! – заверещал альбинос, замахиваясь чемоданом еще раз. Но Василиса, можно сказать, своим телом закрыла «пингвина» от следующего удара. Он оценил этот поступок, сразу же прекратил рыдать и сказал чуть хрипловатым голосом: – Меня зовут Вадим. Требовалось немалое мужество, чтобы снова протянуть ему руку. Но на этот раз он не стал ее калечить, просто пожал. – Очень приятно. Василиса, вожатая. – А я Спартак! – завибрировал альбинос. – Спа-а-ррр-так! Его оттолкнул мальчик с умными голубыми глазами в белоснежной рубашке и бабочке: – Алексей Николаевич. Оказался в этой банде придурков по форс-мажорным обстоятельствам. Надеюсь на скорейшее пополнение общества обладателями хотя бы одной извилины. Четвертый член «банды» решил пропустить официальную часть и просто ткнулся носом в живот Василисы: – Станислав. Потом поднял на вожатую хитрые глаза-сливы: – Вы боитесь щекотки! Недобрые огоньки снова вспыхнули в глазах мальчиков. Это заставило Василису срочно искать какой-нибудь интересный объект, чтобы побыстрее отвлечь внимание маленьких демонов от себя самой. – А вы знаете, – таинственным голосом начала она, – что неподалеку отсюда живет крокодил-мутант? Мальчишки переглянулись: их это только позабавило. Однако они дружно сделали вид, что клюнули на эту примитивную уловку: – Серьёзно?! Где?!Истребители Винни-Пухов упускают добычу. Но все равно хотят закатить пирушку. Алексей Макаров получает по шее за стекло, которое он не разбивал. Он теряет дар речи
А в зарослях на границе площадки для игр действительно что-то шуршало. И явно активизировалось после «ковровой» бомбардировки камнями и палками. Да, это было настоящее чудовище. Шум в кустах возрос на децибелы, уха достигали даже отдельные матерные слова. – Хорошо тебе, мутант?! – гневно завопил человек-сирена Спартак перед тем, как метнуть в кусты очередной булыжник. Но вместо мутанта из зарослей вылез начальник лагеря. Вид у него был свирепый. Из кармана шорт свешивалась лента туалетной бумаги. Даже у детей не возникло вопроса, что он там делал. Гурий Денисович страдал клаустрофобией в острейшей форме. Никакая сила не могла заставить его одного зайти в туалет и закрыться изнутри на защелку. А так как было мало желающих составить ему в такие минуты компанию, он насобачился бегать в кусты. – Я… я… я, – заикаясь, начала Василиса. Начальник подтянул шорты, дал затрещину Стасу, который с выражением неземного восторга вытягивал из его кармана гирлянду туалетной бумаги, и пошел себе дальше. – Крупного Винни-Пуха завалили! – сказал восхищенный Стас. – Это надо отметить, я так кумекаю. Что скажете, истребители бегемотов? – Единогласно! – прохрипел Спартак. Схватив Василису за руки, пацаны потащили ее к бару. Так на местном диалекте именовалась лавочка, где продавали чипсы, жвачки и прочие продукты детского питания. Идти далеко не пришлось – «бар» одним боком лепился к столовой, как гнездо ласточки к скале. Василиса поломалась для виду, однако вернулась к себе в гладильную с двумя «сникерсами», большой бутылкой «пепси», пачкой печенья и горстью «чупа-чупсов». То есть с тем, что не успела съесть за два часа сиденья с мальчишками на самой дальней от главного корпуса, где обитал Гурий Денисович, лавочке. Мальчишкам же теперь было все равно, где сидеть, лишь бы рядом с Василисой. Ибо за эти несколько часов они стали друг другу ближе, чем родные братья. Такое уж чудесное свойство есть у шпингалетов лет до десяти – молниеносно дружиться. Что до Василисы, то она была всенародно избрана старшей сестрой. Только в отличие от настоящей старшей сестры – у Пингвина и Стаса они были – она не поучала, не ябедничала, не умничала. Спрятав «трофеи» под матрац, Василиса вышла в коридор. Там ее поджидали старые знакомые – Стас, Спартак, Алеша и Вадим. – Дети! – Алексей Макаров выскочил из вожатской, как чертик из табакерки. – Постройтесь! Сейчас мы с вами проведем коллективную игру «Давайте познакомимся». Мальчишки прошли мимо него как мимо фонарного столба. – Лёш, мы уже познакомились, – на ходу объяснила Василиса. – Мы идем к беседке играть в пионербол. Пошли, нам как раз нужен еще один игрок. – Какой пионербол?! – закричал аккуратист им вдогонку. – Сашкина, вернись! Ты срываешь мне всю педагогическую работу! Не получив никакого вразумительного ответа, он решительно отправился жаловаться к старшей вожатой. А Саша в те минуты смотрела в окно и невольно улыбалась. Солнце село, склеив по шву горизонта море и небо. Казалось, будто море исчезло – на его месте разверзлась голубая пропасть. И лагерь нависал над ней как гигантский пчелиный улей. Сейчас он успокоился. Дети в беседках сидели под присмотром вожатых. Одна Василиса, как угорелая, носилась со своими подопечными по двору. Радостный визг неоспоримо свидетельствовал, что детишкам такое времяпровождение шло на пользу. Игра в пионербол плавно сменилась волейболом, незаметно трансформировалась в вышибалы, затем из подручных средств были построены футбольные ворота. И кто знает, сколько бы еще продолжались эти гонки, если бы вратарь проигрывающей команды Пингвин не нанес с досады сокрушительный удар по мячу и мяч не разнес бы вдребезги окно, в которое еще секунду назад безмятежною картиной любовалась старшая вожатая. Не успел последний осколок упасть в чашку с кофе, который попивала Саша, как к ней завалился Алексей Макаров. Но пожаловаться на Василису он не успел. Лавина ненормативной лексики, низвергнувшаяся изо рта старшей вожатой,лишила парня дара речи. Он даже понимать эту самую речь временно перестал, несмотря на то, что учился на литфаке. А понимать-то тут, собственно, было нечего. Все сказанное Сашей уложилось в одну простую фразу: – Какого пи-пи-пи он пи-пи-пи не следит пи-пи-пи-пи за своими пип-пи-пи детьми пи-пи… пи-пи-пи-пи! Пробормотав что-то вроде «я зайду попозже», великий аккуратист пулей выскочил из главного корпуса и со страшной скоростью понесся к помойке. В это время туда же мчался весь его малочисленный отряд во главе с Василисой. По ходу дела это стадо сбило с ног зазевавшегося Димана, после чего он с превеликим удовольствием присоединился к процессии. – Вась-Вась-Вась, – тараторил на ходу задохнувшийся от бега аккуратист, чем изрядно повеселил остальных бегунов. Василиса же не обращала на него внимания, а вертела головой по сторонам: ей отовсюду мерещился Гурий Денисович. Диману тайные мотивы всех шестерых были неведомы. Он на ходу пытался втолковать Василисе, что завтра в четыре утра он уезжает. Уезжает совсем! И что ему будет не так больно, если Василиса придет его провожать. Вожатая бессознательно угукала, пока не спряталась за мусорными баками. Тут все разом затихли: Алексей Макаров плакал. Он лежал ничком на траве и плакал! – Ты…ы…ы… – среди громких всхлипов почти не разобрать слов, – погубил… ы…ы…а! Столько… ста…сты…стараний! И вс…вс…сё пс…пс… псу-у-у под хвост! Какую же ха…а-а-а! – Тихо, Алеша, успокойся, – озадаченная Василиса пыталась перевернуть его на спину: он уткнулся носом почти в самую кучу собачьих фекалий. Тайная Страсть поднял голову и сквозь слезы бросил негодующий и одновременно беззащитный взгляд на свою напарницу: – Какую же характеристику мне после этого напишут?! – Наверно, такую же, как и мне! – попыталась шутить Василиса. Но это вызвало только новый взрыв истерики.Почему Алексей Макаров такой… нестабильный. Тайна Тайной Страсти раскрывается с особым цинизмом
– Ну, что еще добавить к вышесказанному, прям не знаю, – физрук Юра булькнул, сдерживая очередной жестокий приступ хохота. Смеяться вслух было нельзя: в палате храпели еще четыре физрука и с чувством юмора у этих парней не слишком хорошо. Сделав глубокий вздох, Юрий вписал в свой дневник при свете луны очередные строки: «Не удивляйтесь: великий аккуратист был человек неплохой и даже душевный. Но вот уже два дня он носил в себе страшную тайну. Которую, кстати, знал весь лагерь…» В этом месте Юрий, как ни старался, не смог удержаться и заржал. Физруки проснулись и вытолкали его за дверь, предварительно дав несколько пощечин пляжным шлепанцем. Так что дописывал драгоценные строки юморист в коридоре, пугая своими огромными семейными трусами детей, захотевших среди ночи в туалет. «Итак, – сделал он новую запись в дневнике, – переходим к сути страшной тайны, которую вот уже второй день носит в себе Алексей Макаров…» Тут Юра ужаснулся той силе чувства юмора, которая таилась внутри его. Его ржание даже через дверь поставило на ноги начавших задремывать физруков. Увидев, как плотным роем они вылетают из палаты, доморощенный летописец, недолго думая, пустился наутек. Он опрокинул навзничь двух шедших в туалет подростков (которых через секунду затоптали почти насмерть физруки) и ракетой вознесся на второй этаж. Физруки уже не гнались за ним – изгнанный с их этажа весельчак был не так страшен. Но весельчак этого еще не знал. Он летел по незнакомому коридору, приближаясь к его логическому концу, и от этого рот его все шире отворялся в немом крике. И тут одна из дверей распахнулась. Из нее наперерез Юре метнулось какое-то неведомое существо, завернутое в простыню, с наволочкой на голове и бутылкой водки в правой руке. Короткий вопль ужаса (физруки вздрогнули на первом этаже), короткий хук справа, и существо распростерлось на полу. Сорвав с его головы наволочку, Юра в ужасе отпрянул: перед ним лежал Антон Петрович! Выглянувшая из той палаты, откуда вывалился хиппи, девочка-подросток пронзительно завизжала. «Поначалу я решил, что она пришла в ужас от вида бездыханного тела своего вожатого, – запишет позже Юрий в своем дневнике. – Но сейчас, вспоминая, что она смотрела в тот роковой миг на мои трусы, должен честно признаться: причина ее смятения крылась в другом…» Однако время для лирических отступлений было неподходящим. Топот ног поднимающихся по лестнице физруков – вот что главное! Схватив за ногу бормочущего проклятия Антона Петровича, Юрий спешно втащил его в палату, откуда тот недавно вывалился, и закрыл дверь на защелку. То, что он увидел внутри… «Штук десять пьяных, полуголых девиц и парней в разных позах лежали на кроватях, а одна на полу! – шокированный Юра буквально рвет стержнем бумагу. – Это были не вожатые… По полу, по кроватям – горы одноразовых стаканчиков. На тумбочке – три пустые бутылки водки и две еще неоткупоренные!» – Пс… пс… – это Юру теребит за ногу Антон Петрович. – Пставь…те мня на нги! – грозно требует он. «Мне постоянно мешают, – минутой позже напишет Юра в своем дневнике, – но я продолжаю повествовать о страшной тайне Алексея Макарова. Итак, начнем. Известная вам по пятой главе, в которой меня подстрелили огурцом, Анечка Белова – вот та самая зарытая собака. Да, да, Анечка Белова, в которую еще в автобусе влюбился Алексей Макаров, не захотела встать вместе с ним на отряд! Она записала себе в напарники Семена Чернова. Странно? Ничуть. Ей нравились его мускулы (по сравнению с моими это просто кишки хомяка), серьезный подход к жизни и, конечно, поразительное сходство с Сильвестром, прости господи, Сталлоне. И вот тут начинается самое интересное, так что погодите засыпать. Семёну Анечка была по барабану! Да! Об этом говорит хотя бы тот факт, что он пропесочил ее, когда узнал, что пока мы пили водку на берегу моря, она самовольно записала его себе в напарники. Семен Чернов без ума от Василисы. А Василиса запала на Алексея Макарова. Вы просекаете? У нас под самым носом произошла страшная вещь – получился адский любовный четырехугольник. Все четверо как бы стоят по кругу в затылок друг другу. И выхода нет! Вот какую страшную тайну носил в себе Алексей Макаров…» Юра написал бы еще много прекрасных, берущих за живое строк. Например, о том, почему нет пока тайной страсти у него или у Антона Петровича. Но ему снова помешали. Кто-то начал ломиться в дверь палаты и говорить через эту самую дверь ужасные слова. Кто-то, чей голос поразительно напоминал тенор начальника лагеря, угрожал сломать дверь. Антон Петрович говорил ему в ответ жуткие дерзости… В общем, Юрий не стал дожидаться развязки этой драмы. С обезьяньей ловкостью по веткам росшего рядом с балконом дерева спустился на земную твердь, бесшумно заполз через окно в свою пустую палату и заснул сном младенца.Диман ставит под угрозу рейсы краснодарских авиаторов. Фингал Антона Петровича становится местной достопримечательностью
Южный ветер тревожно вздыхал в ветвях кипариса, будто знал, что этот день Василисе придется начать в четыре утра. Но пока еще было только полчетвертого. И Василиса мирно спала, даже не догадываясь о проделках уже бодрствующего физрука Юры. А Юра сидел в позе лотоса на капоте иномарки начальника лагеря. Её хозяин пять минут назад скрылся в зарослях жимолости с рулоном туалетной бумаги в руках. Рядом с Юрой сидели остальные четверо физруков. Они должны были посадить в автобусы оставшуюся с прошлой смены ребятню и в целости доставить ее в аэропорт Краснодара. Малышня давно собралась, автобусы прогревали моторы. Все ждали только начальника лагеря. И Юрий решил использовать эту передышку наилучшим образом – искупить свои вчерашние прегрешения перед коллегами. – У мужика рожает жена, – рассказывал он анекдот. – Ну, тот ждет, волнуется. Выходит медсестра: «У вас мальчик!» Отец плачет от счастья. Немного спустя опять выходит медсестра: «Поздравляю, у вас девочка!» И так каждые пять минут: мальчик, девочка, мальчик, девочка. Обезумевший папаша не знает, что делать, и тут слышит за стеной крики врача: «Свет! Тушите свет! Они ползут на свет!» Юра замолк. Никто даже не улыбнулся. Физруки беззлобно смотрели на Юру красными невыспавшимися глазами. Положение спас начальник лагеря, появившись на кромке площадки с весьма довольной физиономией. – Дети, по автобусам расползлись! – скомандовал ободренный Юрий. И тут случилась заминка. Мальчуган по имени Диман наотрез отказался расползаться по автобусам, не попрощавшись с Василисой. – Она обещала прийти, Франкенштейн! – вопил Диман в лицо Юре. – Она придет! Начальник лагеря пытается затолкать буяна в автобус, применив грубую физическую силу. Но малец проскальзывает у того между ног, в самый ответственный момент мотнув головой вверх. Гурий Денисович добросовестно исполняет матросский танец: скачет вокруг автобуса вприсядочку. Решив, что наконец настал благоприятный момент наладить отношения, Юра тоже начинает скакать рядом с боссом вприсядочку. – Иди за Василисой! – хрипит Гурий Денисович. – Иди за Василисой! – бездумно повторяет физрук Юра. – Ты иди! – шипит в лицо Юры Гурий Денисович. Тут до Юры доходит весь глубокий смысл этой пантомимы. Он галопом мчится на второй этаж третьего корпуса, где мирно спит Василиса. Через пять минут он несется обратно, держа на руках полусонную вожатую. За ними волочится ее простыня. Поставленная на ноги Василиса ошарашено озирается по сторонам, пытаясь отодрать от себя вцепившегося клещом Димана. Он плачет. – Мы опоздаем из-за тебя на самолет! – увещевают мальца физруки. – Где твои вещи? Мальчуган ревет медведем, повторяя одну фразу: – Ты ко мне приедешь в гости? – Да, – сонно говорит Василиса. – Ты ко мне приедешь? – снова ревет Диман. – Да, – говорит Василиса. Физруки в панике: этот диалог может продолжаться до обеда. И только Юра понял, чего добивался малыш. – Напиши ей свой адрес! – сказал он, протягивая Диману свой дневник и ручку, с которыми никогда не расставался. Мальчик заулыбался сквозь слезы, взял ручку и тщательно вывел: «город Сургут, улица…» Обхватил Василису за шею, заставив ее нагнуться, и нежно поцеловал в щеку. Затем вытащил из-под автобуса свой рюкзачок и забрался в салон. Следом заскочили физруки. Автоколонна тронулась. А Василиса долго стояла на опустевшей танцплощадке и смотрела на постепенно синеющее море. Потом закуталась в простыню, решив вернуться в палату и доспать. Проходя мимо первого корпуса, она увидела в беседке одинокую странную темную фигуру. По очертаниям та напоминала Антона Петровича. Так это он и был, черти! С заплывшим глазом, всклокоченными волосами, безумный хиппи сидел, подперев лицо руками, и смотрел здоровым глазом вникуда…Жуткая история Антона Петровича, которую он рассказывать ни в какую не хочет. Поэтому она частично восстановлена из поздних дневниковых записей Юры
Итак, три часа ночи, первый корпус, палата первого отряда. – Откройте дверь! – начальник лагеря, слабо надеясь на исполнение своей просьбы, одновременно постукивает в неё ногами. – Пошел ты… – куда послал Гурия Денисовича Антон Петрович, история умалчивает. – Кто там? – решил вдруг сменить тему начальник лагеря. – А тебе какое дело, ты… – как назвал Антон Петрович Гурия Денисовича, история снова умалчивает. Это вообще тёмная история. Окончательно взбешённый последним эпитетом в свой адрес, начальник разбегается по касательной и с разбегу бьётся в злополучную дверь. Задвижка не выдерживает напора ста пятидесяти килограммов живого веса. Вот Гурий Денисович внутри. Что он видит? А видит он ужасные вещи. Десять полупьяных подростков сбились в кучу на одной из кроватей. Они смотрят круглыми влажными глазами. Но это еще не самое жуткое. Прямо посреди палаты на четвереньках стоит их вожатый и лает на него, Гурия Денисовича, по-собачьи! Вокруг все усыпано, как снегом, перьями из подушек. На тумбочках – пустые бутылки из-под водки… На миг Гурия Денисовича сковывает паралич. Антон Петрович пользуется этим и больно кусает его в бедро. Говорят, пёрышко ломает спину верблюду. Укус в бедро вовсе не пёрышко, а вещь при определенных обстоятельствах очень серьезная. От истошного крика Гурия Денисовича подростки разбегаются врассыпную. Лишь одна девушка не в силах подняться даже на четвереньки: она демонически хохочет и целится в начальника лагеря пяткой. В смятении от такого варварства Гурий Денисович с размаху бьет в глаз Антона Петровича. К удивлению, тот не только не теряет чувств, но снова бросается в попытке укусить за бедро. Да вообще за всё, что попадется. Попадается ему подушка. И он рвет ее зубами, обсыпает себя перьями. Теперь он похож на птенца неясыть. Гурий Денисович хватает «пернатого» за шкирку и тащит вон. То, как юный орангутанг, цепляется руками и ногами за ножки кроватей и косяки… На улице Антон Петрович еще пару раз получает коленом по ребрам и как сквозь сон слышит такие слова: – Сегодня же вон из лагеря, уродец! К черту! Еще раз мне попадешься на глаза – убью! С этими словами Гурий Денисович оставляет Антона Петровича. Антон Петрович доползает до ближайшей беседки и впадает в тяжелое забытье. Там-то и обнаруживает его Василиса. Она присаживается рядышком: – Привет, Антон! Зловещая тишина была ей ответом. – Не спится? Реакции никакой. – Что тебе приснилось сегодня? При этих словах на лице парня мелькает страдальческая гримаса. В глазах вдруг появляется осмысленное выражение. Антон Петрович вскакивает на ноги и требует своего напарника Ивана. Об этом субъекте стоит сказать особо. У Ивана Бабояна после первого же тихого часа в лагере обнаружилась интересная черта характера. Он каждый раз просыпался в чужой постели. Надо ли говорить, что это были постели девушек? Иван был редкий урод: нос – что твой локоть, редкие прямые сальные волосы, полтора метра роста и кривые ноги с огромными икрами. Однако ж тем не менее… – За что?! – внезапно благим матом кричит Антон Петрович, потом затихает на плече у Василисы. – Иван… позовите Ивана… дети без присмотра… водку не допили… бардак! Пока Василиса утешает друга, просыпается Алексей Макаров. Он вспоминает свою вчерашнюю выходку на помойке и от этого ему стыдно открыть глаза. Разревелся как барышня, на глазах у детей… Какой, скажите, теперь он для них авторитет? Да что теперь говорить! И Василиса видела весь его позор. Ага! Вот оно и вылезло наружу: втайне Тайной Страсти льстило внимание Василисы Сашкиной. Он даже иногда представлял себе, как они целуются. Но только представлял. А ведь мог бы проделать это наяву, стоило только быть поприветливее с девчонкой. Так нет же. А собственно, почему? Была, черт возьми, причина. Алексей Макаров боялся. Он никогда не был близок с женщиной, даже не целовался никогда. Свою боязнь он маскировал неприступной холодностью. Да и эгоистическая мыслишка, свойственная многим юношам, приятно щекотала его самолюбие: «Если я нравлюсь ей, значит, могу нравиться кому-то еще. Так зачем торопиться?» Полный таких страхов, Алексей Макаров и проснулся. Нарочно завел будильник на час пораньше, чтобы успеть умыться-побриться без лишних глаз. Мышью скользнул в туалет. Брезгливо посмотрел на заляпанную чем-то раковину. Тщательно намылил руки антибактериальным мылом, вымыл краны и только после этого умылся. Долго думал, бриться или нет. Ведь при такой антисанитарии любой случайный порез может оказаться смертельным. Но всё же решил отдаться на волю божью: на планерке ему, небритому, обязательно сделают замечание. А он и так вчера «отличился» у старшей вожатой… Закончив водные процедуры, великий аккуратист вернулся к себе в комнату и долго неподвижно лежал. Сердце колотилось неистово. Нервы натянуты, как бельевые веревки на балконе. Почему? Впереди новый день на чужбине. Что он принесет и как побыстрее закончить его без явных проколов – вот о чем думал Алексей Макаров. Когда солнечный луч упал на недописанный план мероприятий, а стрелка на циферблате будильника опасно приблизилась к цифре семь, он рывком поднялся на ноги. Минуту постоял перед дверью Василисы в нерешительности: будить или не будить? Надо бы разбудить, ведь у неё нет своего будильника. Если она не придет на планёрку, ей объявят выговор. Но сил постучать в дверь великий аккуратист в себе так и не нашел. Понимая, что поступает подло, он поплёлся в главный корпус. Каково же было его удивление, когда он столкнулся с ней взглядом в кабинете Гурия Денисовича!Дауны на планерке. Гурий Денисович поигрывает мускулами, но всё равно не внушает должного уважения. Он пытается скрыть безобразную правду
Судя по количеству присутствующих, будильник был только у Алексея Макарова и еще пятерых вожатых. Юра с физруками и Василиса – не в счет. Не пришла даже старшая вожатая Саша: никто еще не знает, что Иван Бабоян проснётся в это утро в её кровати! – Вы все – сборище даунов, – оптимистично начал планёрку Гурий Денисович. – Ну, я бы не стал так огульно обобщать, – осторожно возразил один физрук. – Конечно, ты не стал бы, – хохотнул Юрий, – дауны на это просто не способны. Начальник приободрился: – Начну с печальной новости. Сегодня ночью ваши ряды поредели. Я выгнал из лагеря Антона этого, ну как там его? – Петровича, – услужливо подсказал Юрий, но вдруг залился краской. В его светлой голове мелькнула мысль, а не выдал ли он свою невольную причастность к ночному происшествию своей излишней осведомлённостью? – Во, – подтвердил Гурий Денисович, – спаивал детей, паршивец! – Как?! – воскликнула пораженная Василиса. Она ведь так и не смогла добиться от Антона Петровича там, в беседке, связного рассказа. – Как?! – взвился неправильно понявший начальник. – Ну да, давайте теперь откроем курсы по спаиванию малолетних! Без сомнения, положительный опыт должен перениматься! Василиса притихла. Перед ее глазами стояло разбитое лицо друга… Какой же страшный человек этот Гурий Денисович! – Я уже позвонил. Ему скоро вышлют замену из Майкопа, – вещал «страшный человек», – а пока каждый из вас будет помогать по мере сил его напарнику, этому… как его? – Бабояну, – подсказал Юрий. – Кстати, а где он?! – вдруг взревел Гурий Денисович. – Найди мне этого дауна, живо! Слова были обращены к Юре. И парень подумал, что впредь не стоит так стелиться перед начальством: особо инициативных хоронят раньше всех. Поэтому, прежде чем исполнять поручение, он за спиной у Гурия Денисовича разыграл целую пантомиму. Пантомима явно была направлена против Гурия Денисовича. А тот смотрел на невольно улыбающиеся лица студентов и краснел от злости. Надо внушить страх этим даунам! – Так вот, увидите этого придурка Антона, обратите внимание на его «макияж». Это я ещё с ним только поиграл. Так что учтите. Насколько уж толстокожи были физруки, а при этих словах бицепсы их инстинктивно напряглись. Каждый невольно представил себя на месте хиппи. Заметив это движение, Гурий Денисович натужно засмеялся: – Да что это я все о грустном! Сегодня после завтрака прибывает последняя партия детей. Василиса, кажется, в твоем отряде недобор? Девушка кивнула. – В нашем, – оживился Алексей Макаров. Гурий Денисович нахмурился: – А ты молчи, даун. Твои недомер… твои детки раскокали вчера окошко у этой жир… у Саши? Из зарплаты вычтем. Выражение лица Тайной Страсти невольно заставило Василису улыбнуться. Прямо сдувшийся шарик из мультика про Винни-Пуха! – Я еще раз напоминаю всем: за территорию лагеря с детьми не выходить. Вы должны знать каждую минуту, где находится каждый ребёнок. Сегодня после обеда все вы подпишите документ, в котором говорится, что вы несете уголовную ответственность за жизнь и здоровье детей. А завтра – первый выход на море. И не дай бог… – Гурий Денисович, – чуть слышно перебила Василиса, – скажите, здесь были случаи, что дети, например… тонули? Темная тень пробежала по лицу начальник лагеря. – Нет. Но все поняли, что в данном случае «нет» следует понимать как «да». – И я не хочу, чтобы эта прекрасная традиция в вашу смену нарушилась. Так что смотрите в оба. Пока все свободны. В этот момент заиграла традиционная для «Титаника» музыка из одноименного кинофильма с Ди Каприо и Кейт Уинслетт. Каждое утро она будила детей на зарядку. Вожатые вышли на улицу под дувший с моря прохладный ветерок. – Алёша, – мягко сказала Василиса, – выводи ребят на зарядку, у меня что-то плохо это получается…В седьмой отряд прибывает пополнение. Спартак, Алеша, Стас и Пингвин за внимание Василисы начинают войну с «новобранцами». Безумная четверка придумывает чудовищный план
Затея Стаса, Пингвина, Алеши и Спартака разыграть перед вновь прибывшими «дедов» провалилась. Даже самые младшие «новобранцы» были старше их на год, а то и на два. Про физическое превосходство «салаг» и говорить нечего. – Просто какое-то стадо бегемотов! – вопил в панике человек-сирена Спартак. Стас предусмотрительно прикрыл ему ладошкой рот. Оттуда ведь могло вылететь еще что-нибудь необдуманное и оскорбительное для «бегемотов». А «в открытом бою перебить эту кодлу», как выразился шепотом Пингвин, шансы у них были нулевыми. «Кодла» тем временем жизнерадостно скакала вокруг Василисы, корчилась и вопила на все лады. Особенно выделялся мальчик Петя Запеканкин. Едва ступив на благодатную землю юга, он услышал со всех сторон привычные с детского сада эпитеты: – Жиртрест! Свиноферма в одном флаконе! Годзилла! Петя грустно посмотрел на свой колоритный живот и не отвечал. Он наблюдал. Но не за сверстниками, а за вожатыми. И буквально с лету определил, что Алексей Макаров – аутсайдер. Шумит много, а толку никакого. Нет, делать ставку, точнее, подлизываться надо именно к Василисе. Упитанный ребенок прямо нутром почуял недостаточно твердые моральные принципы в характере этой особы. И не ошибся. Не успел свежесформированный седьмой отряд пройти мимо «бара», как Петя, ничего не говоря, сунул в руку Василисе огромную шоколадку. Василиса удивилась. Не столько самому подарку и даже не размеру его, сколько хладнокровию и уверенным действиям этого слонёнка. Отказываться она, конечно, не стала. Дело в том, что буквально с первого же дня вожатая ощутила в себе непреодолимую тягу к сладкому. Организм, потративший с непривычки огромное количество гликогена, просто вопил и требовал лакомств. Но позволить себе вволю наесться «сникерсов» и «пикников» она не могла по очень серьёзной причине: денег с собой было только на обратный билет. – Как тебя зовут, детка? Вопрос вожатой оживил Петю. Он сразу отпихнул в сторону зазевавшегося Спартака, который до этого держал Василису за руку, и вцепился в эту руку сам. – Ты чо, жи-и-и-рный! – заверещал Спартак и принялся отбивать руку назад. Однако физическое превосходство было на стороне Пети. Тогда Спартак выломал у ближайшего куста прут, которым стал охаживать супостата по жирным ногам. Пете было больно, но он стоически переносил муки, по-собачьи заглядывая в глаза вожатой. – Эта конфета должна быть вкусной, – облизнулся Петя, – пятьдесят рублей стоит. – Давай попробуем прямо сейчас! – Василиса отломила от плитки кусок и протянула Запеканкину. – Нет, – жестом отстранил шоколад мальчик, – это вам. Я себе еще куплю. – Ну, тогда я угощу ребят. Спартак, держи, Стас, девчонки… Ты не против, детка? Петя надулся и еле заметно закачал головой, всем видом говоря, что он против, но сделать ничего не может. – Спартак, да прекрати! – прикрикнула Василиса на альбиноса, продолжавшего охаживать Петю прутом. Измазанный в Петином шоколаде Спартак обиженно опустил голову. – Как, говоришь, тебя зовут? – Василисе среди детей просто необходим был союзник. Правая рука, адъютант, шпион и ябеда. – Ты, как я вижу, хороший мальчик. – Меня зовут Петя! – до ушей осклабился союзник. Сердца Спартака, Алеши, Пингвина и Стаса обливались кровью. Безумная четверка чувствовала себя отверженной. Пацаны плелись позади орущей толпы новоприбывших, и в головах у них зрел чудовищный план мести. Подавляющее же большинство новичков пока не догадывалось о кознях, которые таил в себе Петя Запеканкин. Другой новичок, Ринат Мисыров, сын одного из нефтяных князьков западной Сибири, попал в отряд явно не по возрасту: ему было пятнадцать лет. Каждый год он жил в «Титанике» по пять смен. Курит, глаза наглые, друзья по всей округе, вплоть до Туапсе. Похож на волка из «Ну, погоди!» Одна особенность – денег папа никогда не дает с собой ни копейки. Но парнишка научился неплохо зарабатывать сам. – Ты чего толкаешься, лох! – огрызнулся Ринат на замечтавшегося Алексея Макарова: тот нечаянно наступил на пятку наследнику нефтяного магната. – Я… я, – растерялся Тайная Страсть. – Эй, эй! – одернула подростка Василиса. – Ты, мальчик, часом не глухой? Хорошо, для слабослышащих повторю еще раз: я и Алексей – ваши вожатые. Что-то я не въезжаю, кто тут лох? Ринат дерзко усмехнулся и вдруг направился в сторону моря. – Стой! – крикнула вдогонку вожатая. – Я кому сказала? Мальчуган продолжал не спеша идти к лагерному забору, перелез через него и скрылся в кустах. – Лёш, – серьезно посмотрела на напарника Василиса, – с этим ребенком у нас будут проблемы. Алексей Макаров кивнул: – Знаешь, надо бы переписать остальных бесов. И великий аккуратист опрометью бросился в свою палату за ручкой. Забегая в корпус, он едва не столкнулся лбом с взмыленным Юрием. С физрука сошло семь потов, а злополучного Ивана Бабояна он так и не нашёл! Юра облазил все вожатские во всех четырех корпусах. Три раза заглянул на помойку, побывал в столовой и уже направлялся в медпункт, как вдруг… ему показалось подозрительным нечто. Ему показалось очень подозрительным, что на планерке не было не только Бабояна, что, в общем-то, типично для этого свинтуса. Там не было еще и старшей вожатой – а это было совсем нетипично. Юра котом прокрался к комнате Саши, прижался ухом к фанерной двери. – Кожу сдеру! – раздался из-за двери женский голос, и вдруг – приближающиеся шаги. Юрий ужом юркнул за угол. А тем временем из жилища Саши появился Иван Бабоян. Он сладко потянулся (еще бы – время было уже одиннадцать утра!) и побрел на своих кривых коротких ногах к лестнице. Юрий аж задохнулся от сделанного только что открытия: – У тебя что, правда, такой большой? Бабоян вздрогнул. Но тут же взял себя в руки. – Нет, – хитро улыбнулся он, – главное – заставить их в это поверить. – Да ладно, – недоверчиво протянул Юрий. – Покажи! – Только при одном условии: ты тоже покажешь. Физрук внезапно напустил на себя деловитый вид и сказал: – Ладно, некогда ерундой заниматься. Тебя главный вызывает. Срочно хочет видеть. Короче, пошли быстрее. – Но мне надо привести себя в порядок, умыться, – дружелюбно возразил Иван. Однако физрук прервал цивилизованный диалог, применив грубую физическую силу. То есть буквально взашей вытолкал секс-машину во двор. То, что Юра там увидел, заставило забыть и об Иване, и даже о своем дневнике…Наконец о том, что так шокировало видавшего виды летописца Юрия, когда он вывел во двор Ивана Бабояна
Возле беседки сидел на корточках Гурий Денисович. Обрывок туалетной бумаги развевался под ударами свежего бриза как потрепанный в сражениях пиратский флаг. Человек десять отроков, вооруженных водяными пистолетами, самозабвенно поливали начальника. А тот ничего не мог поделать: они застали его врасплох в интересном положении. Всего два метра оставалось до спасительных кустов акации. Но демоны-отроки не дали ему добежать. В душе Юрия распустилась целая клумба тюльпанов. Вот он, подаренный судьбой шанс спасти начальника и вернуть себе его благосклонность. Раз и навсегда. Физрук выпустил из рук ухо Ивана Бабояна и снежным барсом ринулся на отроков, но тут… Тут он увидел, как к беседке стремительно приближается прекрасная незнакомка. Короткая стрижка не скрывала крепкой шеи, беговые трусы позволяли любоваться великолепно проработанными бедрами. Рост богини колебался на отметке двух метров. Неужели она улыбнулась Юрию?! Да, это факт. Конечно же, Юрий забыл о Гурии Денисовиче. Он забыл даже свое имя. – Как?! – такими были его первые слова, обращенные к ней. Иными словами, он хотел сказать, как такое вообще возможно: сон об идеальной женщине, терзавший парня с самого детства, воплотился наяву. – Молча, – не растерялась незнакомка. – Я…я…я, – сбивчиво продолжил Юрий, – здравствуйте! – Доброго здоровьичка! – поиграла бицепсом незнакомка. – Ну… это… вообще! – осмелился на первый комплимент физрук. – Я… прямо совсем! – Будем знакомы? – почему-то с вопросительной интонацией сказала дама. – Ну… для этого каждый из нас должен назвать своё имя. Юра с облегчением заметил, что чувство юмора медленно, но всё же возвращается к нему. – Вы первый, – вдруг залилась краской незнакомка и сделала несколько энергичных махов руками. Юра поглубже вдохнул, покрепче уперся ногами в асфальт: – Юрий Ильич! Дама, в отличие от него, церемониться не стала. Представилась просто Машей. – У нас по делам? – продолжил беседу Юрий. Он очень волновался и даже хотел убежать. Но по опыту знал, что именно первый разговор с девушкой формирует в её сердце несокрушимую симпатию. Так что надо поднапрячься, чтобы потом… Маша улыбнулась, и Юрий поймал себя на мысли, что рот у неё, пожалуй, великоват. А верхняя губа с трудом скрывает два огромных, как у ондатры, резца. – Никаких дел у меня нету. Я сейчас абсолютно свободна. – Это так замечательно, – лицо Юрия вытянулось: она или не поняла вопроса, или… обладала ещё более мощным чувством юмора. – А вот у меня дел невпроворот – я старший физрук в «Титанике». Да уж. Неожиданно девушка зарделась маковым цветом и неловко обхватила «старшего физрука» длинными тренированными руками. Юрий почувствовал себя в этих объятиях козявкой. А кем еще себя чувствовать, если твой нос еле дотягивает до солнечного сплетения дамы? – Я ведь тоже физрук! – объяснила она минуту спустя свой невольный порыв. – Я тоже физрук! Работать здесь буду. Понятно? Юрий осторожно высвободился из объятий: – А… почему так задержались? В пробку попали? – В пробку? Да что вы, у меня и ружья нет! Я приехала только сегодня из Краснодара. У меня были некоторые сложности со сдачей экзаменов. А теперь все в порядке. Вы не могли бы ввести меня в курс дела? Юрий испытывал неловкость по двум причинам. Во-первых, девушка, с одного взгляда поразившая его воображение, чересчур быстро начала липнуть к нему. А во-вторых, он окончательно убедился: шуток она не понимает совсем. В его глазах это был страшнейший недостаток. Физрук, хотя сам себе в этом не признавался, был готов простить предательство, убийство и массовый геноцид, если убийца или предатель умели от души посмеяться его тонкой остроте. Вот такой странный был физрук, и его интерес к Маше уже начал тонуть в волнах сомнений. Но спасательный круг бросил тот, кого самого нужно было спасать. Гурий Денисович израсходовал запас своего терпения и заголосил. Нехорошие слова заметались в мирном синем небе над лагерем. Это и привлекло внимание физрука Маши. Выдвинув вперёд нижнюю челюсть, она стремительно двинулась на начальника лагеря. Боже, какой стыд: здоровенный мужик гадит на глазах у детей да еще и орет на всю округу благим матом! Да, такой оплеухи Гурий Денисович не пробовал еще ни разу. Он два раза кувыркнулся через голову и замер в напрасной надежде, что про него забыли. Мечтатель! С негодующим криком «извращенец, вон из лагеря!» Маша прыгнула на его незащищённые ребра. А Юра тем временем бегал за своей новой знакомой и деликатно стучал ей пальцем в спину. Он хотел предупредить сильное, но наивное создание о том, что не стоит в прямом смысле давить начальника лагеря. Так вот: летописца услышали слишком поздно…Седьмой отряд покидает территорию лагеря, чего настоятельно не рекомендовал Гурий Денисович. Детей поджидает в засаде огромная зверюга…
Вечернее солнышко обрызгало каменистую дорогу морковным соком. По краям – колючая акация и синие звезды цикория. За этой погранзоной расстилается абсолютно необитаемая страна: ямы, заросли терна и поля дикой ежевики. Дети растянулись в длинную цепь. Они почти не разговаривали друг с другом. Лишь изредка перебрасывались репьями, палками и прочей гадостью. Василиса шла позади отряда в окружении девочек. В каждой руке лежало по маленькой потной ладошке. Она решилась на эту прогулку только потому, что не знала, чем еще занять детишек. А детишки требовали увеселений. Алексея Макарова не было видно. С самого обеда он заперся в вожатской под благородным предлогом – дописать план мероприятий. С ним остались самые вялые и трусоватые дети. – Вася, а этот лагерь был таким же, когда вы были маленькой? Похожая на куклу Барби Света с любопытством глядела в оловянные от усталости глаза Василисы. – Не знаю, – ответила вожатая, – хотя вполне возможно. – Как это не знаете? – удивилась Света. Её перебила полная и основательная в своих взглядах на жизнь Юля: – Нет, ты, Светка, прямо какие-то глупые вопросы задаёшь! У маленьких же память слабая, до пяти лет ребенок вообще же ничего не помнит. – Эй, погоди, постой. Ты меня, что ли, имеешь в виду? – уточнила Василиса. – Нет, бабушку свою! – прыснула Юля. – А при чем тут бабушка? – совсем растерялась Василиса. Она с непривычки ещё не до конца адаптировалась к особенностям детской логики. Девочки готовы были обидеться. Им показалось, что вожатая подсмеивается над ними. – Ну хватит придуриваться! – взвились они. – Вы же всё поняли! – Вы же здесь работаете, а значит, живете! – Света завертелась юлой, грозя оторвать Василисе руку. Вожатая хмыкнула: – Если бы я тут жила, то, наверно, не гуляла бы сейчас с вами, а сидела бы в психиатрической больнице в симпатичной смирительной рубашечке. – Тут есть в психушке? – робко осведомилась тонконогая Лена. – Знаете, я вам вот что посоветую: вы все-таки уже взрослая и… пора бы вам за ум взяться. – А сколько вам лет, Вася? – подняла на девушку свои озорные глаза Света. – Сорок пять. – Хватит врать! – завизжали девочки. – Ну, правда, сколько? – Извините, – смущенно улыбнулась Василиса. – Мне сорок шесть. Юля обиженно фыркнула: эти взрослые иногда так бездарно пытаются дурачить детей! – Мы с вами больше не разговариваем! Девочки высвободили свои ладошки из рук вожатой и ускорили шаг. Василиса погналась за ними, но в этот момент кто-то дернул сзади за шорты. Вожатая обернулась и увидела Пингвина. – Вася, Стас в яму провалился, – широко зевнул он. – Где? – простонала Сашкина. – Там, – Пингвин неопределенно махнул рукой в сторону густых зарослей ежевики. – Показать? Девушка бросилась за ним, обдирая голые ноги и руки о шипы. Девчонки дружно побежали следом. – Девочки, не ходите за нами! – сердито шипела Василиса, безуспешно отстраняя от тела колючие ветки. – Мы вас не бросим! – неслись в ответ жизнерадостные голоса. – Ой, какие ягодки чёрненькие! – Не ешьте ничего! – надрывалась от крика Василиса. – Дизентерию получите! А девочки причмокивали: – Ой, какие вкусненькие! – Вася, хотите ягоду? – прозвенел совсем рядом голосок Светы. Вожатая остановилась, глядя на протянутую к её носу сложенную лодочкой ладошку с горсткой ежевики. Хозяйка ладошки приветливо улыбалась фиолетовыми губами. – Вы-ы-кинь! – бритвой полоснул по вечерней тишине вскрик вожатой. – Кинь! Кинь! – отозвалось в предгорьях эхо. – Ы-ы-ы! – заревел кто-то совсем рядом. – А-а-а! – завизжали девочки и бросились врассыпную. Тут некстати навстречу Юле из кустов выскочил Пингвин. Их лбы столкнулись. Юлю отбросило назад. Она врезалась в Василису, после чего та почти плашмя грохнулась в колючки. Через миг на нее свалилась Юля. Широко раскрытыми глазами Василиса видела, как фиолетовые губы ребенка медленно раскрываются и… – А-а-а! – закричала Юля. – А-а-а! – завопила вожатая. – Ы-ы-ы! – заревел кто-то совсем рядом. Издавая звуки, которые бывают, когда хлебаешь горячие щи, Юля и Василиса осматривали свои ободранные руки и ноги. Сзади к ним подошел Стас: – Вася, потрогайте мне лоб. Кажется, у меня температура. – Конечно, сейчас всё брошу и буду ставить градусники, – поправляя на Юле блузку, проворчала вожатая. – Да, – захныкал Стас, – Пете вы всегда лоб трогаете! – Ладно, ладно, давай, – обернулась Василиса и вдруг подскочила: – Стас?! Ты что здесь делаешь? Ты же должен быть в яме! – Извините, – мальчуган вздохнул и виновато опустил глаза, – я вылез. – Ты вылез? Хорошенькое дело! А за что же тут извиняться? Нет, ну вы, ребята, даёте! Тогда пойдемте отсюда. За мной! – А как же Роман? – без особого интереса спросил Стас. Василиса замерла на месте: – А что с Романом? – Он в яме сидит. – Ы-ы-ы! – раздалось снова. – Слыхали, как орет? – с восторгом сказал Стас. – Как бык мирской! После отчаянной борьбы с колючими кустами Василиса оказалась на краю неглубокого котлована. На дне сидел Роман и грязными руками размазывал слезы по лицу. – Здравствуй, Роман! – не без сарказма молвила Василиса. – Хорошая яма, правда? В такую просто грех не залезть. – Не хнычь, сейчас тебя вытащим, – с видом супермена объявил Стас. – И зачем спасать дурака такого? – пряча хитрую улыбку, рассудила Юля. – Давайте его тут оставим. Ну, конечно, будем еду приносить. Иногда. Василиса присела на корточки с краю ямы: – Как же тебя угораздило сюда попасть, деточка? Роман молчал, изредка всхлипывая. – Хочешь небось вылезти? – продолжала вожатая со злорадной улыбкой. Надо заметить, что причина такой жестокости с её стороны имелась. За день Рома успел достать всех своими глупыми выходками. Мальчишка был абсолютно неконтролируем. Казалось, он немного отставал от сверстников в умственном развитии. Но Василиса еще не знала, какая у парня адская атмосфера в семье. Несмотря на достаток, папа и мама «не просыхали». А Ромка рос как трава в поле. Все редкое общение с родителями сводилось к его порке. И своим подчас грубым озорством он просто хотел привлечь к себе внимание хоть кого-нибудь. Девушка сказала: – Я тебя вытащу при одном условии. Ромка перестал шмыгать носом. – Не орать в тихий час, не выключать свет в туалете, когда там кто-нибудь сидит, кашей в столовой не кидаться… – Василиса перечислила весь перечень проделок сорванца за не прошедший ещё день. – В общем, слушаться меня как родную мамочку. Роман молчал. – Ну что ж, – поднялась вожатая, – тогда счастливо оставаться. Пойдёмте, дети. Сделали несколько шагов прочь. Затем остановились, прислушиваясь. С минуту стояла тишина. Вдруг воздух взорвался: – Мамашу!!! Как мамашу! Василиса спрыгнула в яму, обняла Романа за плечи. – Я вас буду слушаться как мамашу! – прошептал мальчуган, глядя на вожатую блестящими от слез глазами. Ну вот они снова на дороге. – Раз, два, три… – тыкала пальцем в детские животы вожатая, – восемнадцать. Что за ерунда? Вас же было пятнадцать. – Это мы четверо пришли, – сказал Ринат. – Четверо? Тогда вас должно быть девятнадцать… О, боже! Василиса снова принялась считать. – Вот чёрт! Уже семнадцать… Посмотрите, кого нет, – слабеющим голосом произнесла она. – Нет, ну наивный же я человек: надеялась избежать тюрьмы. – А, – вдруг сказал Ринат, – трое же ушли. – Да что вы, Вася, расстраиваетесь из-за какой-то чепухи! – бросился успокаивать Петя Запеканкин. – Подумаешь – два, три человека, вот уж беда. – А может, кто-то вперёд ушел? – предположила рассудительная Юля. Ну что ж, дельная мысль. Тропинка нырнула в овраг, пронеслась мимо огромной свалки и открыла вид на небольшую долину. В центре виднелось строение с плоской крышей, два «лица кавказской национальности», трактор «Беларусь» и огромная немецкая овчарка, которая, судорожно сгибаясь и разгибаясь, во весь дух неслась к Василисе. Мужчины возле трактора что-то возбужденно кричали и размахивали руками. За тот миг, пока собака пролетела половину разделявшего их расстояния, все остатки седьмого отряда как раз успели столпиться у росшей на повороте тропинки алычи. То есть на самом виду у зубастой животины. Овчарка не просто бежала – она хищно стлалась по земле. Морда опущена ниже холки, хвост – параллельно земле. Нападёт. Да кто ж сомневался? У Василисы подкосились ноги. – Не двигайтесь! – закричала она, с голыми руками бросаясь навстречу зверюге. – Сбейтесь в кучу и не двигайтесь! Но не тут-то было. Дети с оглушительными воплями помчались вперёд, обгоняя вожатую. Палка, брошенная Пингвином, угодила по передним лапам. Из-за этого добрых полметра овчарка пропахала грудью землю. Тут же увесистый камень угодил ей в бок, другой шлепнул прямо по плоскому лбу. Раздался утробный визг. Под градом камней, палок и алычи собака закружилась на месте и вдруг трусливо помчалась назад. В Пингвине, Свете и Спартаке проснулся охотничий инстинкт. Они погнались следом. Но зверь трусливо скрылся в домике с плоской крышей. – Упустили! – с досадой сказал вернувшийся Пингвин. – Сколько мяса ушло! – Дурак! – размахивала палкой разгорячённая Света. – Мясо, мясо! А шкуры тебе, что ль, не жалко? – Надо было справа окружать! – сокрушался Спартак. – Я говорил, надо справа окружать! Никогда умного человека не слушаете! – Не ори в ухо! – взвизгнула оглушенная человеком-сиреной Света. И вдруг застыла на месте, как громом пораженная: Василиса лежала в пыли, неестественно вывернув ногу. Она была в глубоком обмороке… Их отсутствия в лагере никто не заметил. Наверное, потому, что в эти минуты перед главным корпусом разворачивалось жуткое зрелище. Прямо на асфальте лицом вниз лежали тинэйджеры. Между рядами их тел прохаживался Гурий Денисович. Время от времени он с ожесточением бил антенной от рации по их обнаженным задницам… Но Василиса так устала! Она не нашла в себе сил поинтересоваться у кого-нибудь поведением Гурия Денисовича. Ноги от непрерывной беготни гудели как печные трубы в бурю. За ужином она ловила себя на том, что испытывает глухое раздражение к любым детям. После отбоя мальчишки не отпускали её из своей палаты, прося рассказать «ещё анекдотик», и она готова была их всех убить. Огромные серые бабочки уже два часа таранили фонарь, когда самый неугомонный Спартак отключился. Василиса замертво рухнула на свою кровать прямо поверх одеяла и мгновенно уснула. Это был счастливейшиймиг в её жизни.Дышать под водой строго запрещается! Алексей Макаров мечтает о накачанных бицепсах и неожиданно знакомится с блондинкой
Назавтра о неслыханном ЧП галдели все. Из отряда Семёна Чернова и Анечки Беловой пропал мальчик. Пятнадцатилетнего Кирилла Красницкого никто не видел с обеда вчерашнего дня. Поползли слухи, будто его соседи по палате заставляли беднягу курить марихуану. А между тем половина седьмого отряда лежала в изоляторе с дизентерией. Причиной ее оказалась та самая ежевика. А может, и алыча. Дети держались удивительно дружно и на провокационные вопросы Саши и главного врача все отвечали одинаково: «Территорию лагеря не покидали, никакой зелепухи в рот не брали». После завтрака Василиса навестила страдальцев в медпункте. Особенно туго пришлось двум близнецам, брату и сестре Лаковым. Они вчера чересчур сильно налегали на недозрелую алычу. Олег, бледный сутулый мальчик, слегка картавил: – Добгое утго, Вася! Я так гад, что вы пгишли. Мы с Олей думали, что умгём, не увидев вас, но вот дотянули. Василиса сидела на краешке кровати и левой рукой вытирала катящиеся из глаз Олега слезы. Другую руку он крепко сжимал в своей. – Что ты, детка, – растрогалась Василиса, – вы не умрёте. Даже не думайте так быстро от меня избавиться. А не то заставлю делать сто приседаний! Олег и его тихая сестренка улыбнулись сквозь слезы. – Ко мне кто-нибудь подойдёт или нет? – раздался укоризненный стон Пети Запеканкина из конца коридора. – Здравствуй, мой сладкий, – Василиса по привычке приложила ладонь к его лбу: весь вчерашний день он просил её делать это каждые полчаса. – Как животик? – Я его не чувствую, – еле слышно пролепетал Петя, громко всхлипнул, затих и стал совать в руку девушки клочок бумаги. – Что это? – удивилась вожатая. – Прочтёте потом, – мальчик вздохнул. – Когда… всё закончится… Василиса нетерпеливо развернула эпистолу. На обрывке тетрадного листа круглым чётким почерком было выведено: «Начальнеку лагиря. все маи денги посли смерти отдайте Васялисе фамилию забыл. Пётр Запиканкин». Василиса почувствовала, что размякает всё больше и больше. Сейчас, после чтения «завещания» десятилетнего мальчика, её зеленые глаза заблестели от влаги. Не то чтобы слезы, а так… – Послушай, дурачок, – зашептала она на ухо совсем раскисшему Пете, – открою тебе один секрет: от поноса ещё никто не умирал. Так что не надейся. Она порвала бумажку, громко попрощалась со всеми до обеда и направилась в корпус. Сегодня всему лагерю предстояла первая встреча с морем. Алексей Макаров по этой причине так разволновался, что всю ночь не сомкнул глаз. «Были ли случаи, когда дети тонули?..» Этот вопрос Василисы гудел в ушах со вчерашнего вечера. А что если в их отряде утонет какой-нибудь шпингалет? Им с Василисой достались, наверное, самые безумные детишки. Другие, глядишь, посиживают себе в библиотеке или играют в слова. А этот седьмой отряд – просто бесы в человеческом обличье. Лазают по ямам, тянут в рот всякую дрянь, дерутся… – Вожатым построить детей перед столовой для отправки на море! – раздался голос Саши из громкоговорителя. – Время на сборы – пятнадцать минут. Узнав новость, дети будто сошли с ума. Они с визгом носились по коридору, размахивали полотенцами. Никто и не думал строиться по парам, дабы организованно загрузиться в автобусы. Василиса и Алексей Макаров стояли столбами посреди этого безумия. Зря они радовались чёрной радостью, что в отличие от остальных им придется собирать лишь половину отряда. Оставшиеся в строю тринадцать человек были страшнее сотни. Самое комичное было в том, что каждый из этих тринадцати каждую минуту подбегал и осведомлялся: – Вася, почему стоим? На море, на море! Василиса, сорвавшая горло в бесплодных попытках утихомирить сорванцов, решилась на отчаянный шаг. Она зашла в свою «гладилку» и захлопнула дверь. До отправки автобусов оставалось пять минут. Через минуту в дверь заглянули Спартак, Алёша и Стас. Через две в коридоре всё стихло. Через три в комнатушку Василисы набились все тринадцать буянов. Через четыре они ровными парами стояли перед автобусом. Через десять прохладные языки волн аппетитно лизали берег, а горячий песок жег сорванцам пятки. Но какое же разочарование ждало их по прибытии! После высадки на пляже детям явилась новая знакомая Юры физручка Маша. Сам Юра с очень серьёзным лицом выглядывал из-за её правого плеча. Маша взяла в руки мегафон: – Волнение на море – пять баллов, температура воды – девятнадцать градусов. Это недопустимые условия для купания детей. Поэтому сегодня никто в воду не заходит. Детей от воды должна отделять пограничная полоса. Кто зайдет за неё – ноги оторву! Загорать можно не больше пяти минут. – Ты часом не шутишь, Кинг-Конг побритый? – вежливо, как ему казалось, уточнил Ринат. Юра с целью покарать ринулся было к хаму. Но увидел стоящую рядом Василису. Поднятой для подзатыльника ручищей он грациозно подхватил руку вожатой и поднес к губам. Тут же толчок в спину отбросил физрука в сторону. – Сколько раз тебе говорить, Юрий! – прикрикнула Маша. – Не бери в рот грязные руки! – Но я видел, как она её мыла… – стал было оправдываться летописец. К счастью для него, на глаза Маше вдруг попался Алексей Макаров. Великий аккуратист сразу привел даму в неописуемую ярость. – Посмотри, до чего ты довел себя, слизень! Сплошная кожа и соединительная ткань! Где, ну где у тебя хоть одна мышца?! – больно щипала Маша за бока Алексея Макарова. Тот, даже не пытаясь вступить в диалог, задал стрекача в направлении дикого пляжа. – Ноги оторву! – закричала Маша вслед ему и направилась дальше. Юра поскакал следом. Но очень скоро вернулся и присел рядом с Василисой на песок. Полуденное солнце высвечивало каждый мускул на его блестящей от пота спине. Алексей Макаров смотрел на эту спину глазами человека, который сейчас же и на любых условиях обменяет её на свою. А тем временем несколько маленьких ног с давно не стриженными ногтями перешагнули прочерченную Машей запретную линию. Их примеру последовали остальные. Вскоре все тринадцать белых коленок, грубо поправ распоряжение огромной физручки, оказались в полосе прибоя… Тайная Страсть согнул в локте правую руку. Он хотел сравнить свой бицепс с маячившим шагах в пяти идеалом. Бицепс активизировался. Но был какой-то до безобразия детский. Вожатый седьмого отряда тяжело вздохнул и принялся проделывать то же со своей левой рукой. Затем его внимание переключилось на нижнюю часть тела: он поиграл ягодицами. В этот миг за спиной раздался звонкий смех. Побледневший Макаров обернулся. Он, конечно, ожидал там увидеть жуткую Машу, но ошибся. На него смотрела обворожительная блондинка. Тайная Страсть несколько раз сталкивался с ней в лагере: это была сменная вожатая Алла. Своего отряда у неё не было. Ей затыкали дыры, если кто-то из настоящих вожатых выходил из строя, как недавно это сделал Антон Петрович. – Привет, стройняга! – сказала она. – Сделай это, пожалуйста, еще раз! – А может не надо? – залился краской великий аккуратист. – Макаров, почему у тебя дети в воде?! – перепонка едва не порвалась в нежном ухе юноши. Саша с мегафоном в руке и перекошенным лицом стояла в полуметре. Отмахиваясь от неё руками, как от роя пчел, Алексей Макаров побежал вытаскивать детей из моря. – Макаров, почему твои дети лезут на нашу территорию? И кидаются камнями? – хором кричали вожатая восьмого отряда красивая Кристина и ее напарник с плаксивым лицом Сережа. – Приструни своих карапузов или вали из лагеря вообще! В этот момент перед Тайной Страстью будто из-под земли вырос Гурий Денисович. В общем, апокалипсис улыбнулся парню своим нечеловеческим лицом.Апокалипсис продолжается
– Эх, да не могу стоя-а-ать, когда колба-а-асит! Эти слова из песенки модного ди-джея Эм Си Вспышкина лились над раскаленными корпусами. И никому щемящий смысл этих слов не проникал так глубоко в душу, как Алексею Макарову. Парень в самом деле готов был упасть. Притвориться умалишенным, эпилептиком, мертвым. Только бы не стоять в центре водопада, который низвергался с лестницы, ведущей на второй этаж. Второй этаж, где расквартирован седьмой отряд. Седьмой отряд, вожатым которого имел несчастье быть великий аккуратист. Детей же каскады пресной воды с запахом хлорки привели в восторг. Вода струилась по стенам, занавескам в вестибюле, капала с люстры! Словом, весь первый этаж превратился в аквапарк. Мозги у карапузов сработали четко. Они визжали, словно резаные, плескались, лежали на животах, как севшие на мель пароходы, бросались заполненными водой полиэтиленовыми пакетами. И не было, не было рядом Василисы! Она по обыкновению задержалась в столовой. Так Алексей Макаров впервые остался один на один с детьми. Он стоял с рыбьими глазами по щиколотку в воде и… стоял. А вода все лилась и лилась, пока Спартак не завизжал ему в самое ухо: – Кран за-а-а-крой, на-а-чальник! Тайная Страсть подпрыгнул кузнечиком, бросился наверх. Орущая орда последовала за ним. Игровая, кладовка, туалет… Алексей Макаров втайне надеялся, что прорвало трубу. Это значило бы, что его вины в этом нет. Но из всех пяти кранов, направленных мимо раковин, хлестало как из пожарного брандспойта. В углу плавали огромных размеров шорты. Они могли принадлежать только одному ребенку, самому огромному ребенку в отряде – Пете Запеканкину. – Ниагар-р-ра! – вопил, кривляясь, Спартак. – Катастр-р-рофа! Чтобы завинтить краны, много времени не потребовалось. – К-к-кто… – бледный вожатый прислонился к стене. – Кто напор-р-р-тачил?! – не унимался сладкоголосый человек-сирена. – Смер-р-рть! – Кто мог такое сделать? – великого аккуратиста смог расслышать только он сам. Перед глазами вращались сине-желтые круги. – Кто… – Вар-р-рвары! – услужливо подсказал Спартак в самое ухо. Тайная Страсть выскочил из туалетной комнаты и помчался по коридору, поднимая тучу брызг. В это время навстречу Алексею Макарову двигалась та самая аппетитная блондинка. Сменная вожатая Алла. Девушка она была не робкого десятка и решила продолжить знакомство, так сказать, не отходя от кассы. Ёе нисколько не смутило, что навстречу низвергались струи воды, а на голову капало. – Ой, как больно! Блондинка Алла прикусила нижнюю губу, разбитую в кровь лбом великого аккуратиста. Но сразу заставила себя улыбнуться: ведь понятно было, что он не нарочно. – Привет, стройняга! Алексей Макаров таращил на девушку глаза, как лунатик, которого разбудили во время прогулки по карнизу девятиэтажки. – Классно тут у вас. Алла прислоненной к стене рукой отрезала Алексею Макарову путь на свободу. Приблизила свое лицо вплотную к его лицу. Великий аккуратист сжался в комок, ощутив её дыхание у себя на губах. Глаза его бегали как шары в компьютерной игре «Пинбол». – Скажи мне, пожалуйста, – горячо зашептала Алла в ухо окаменевшей Тайной Страсти. – Да. Блондинка придвинулась плотней. Он с трепетом ощутил, как упругая грудь сменной вожатой коснулась его груди. И прогнулся назад. – Скажи мне, – голос девушки тающим горячим шоколадом продолжал литься в ухо, – у тебя есть сборник детских развивающих игр? Алексей Макаров чуть не подавился собственными слюнями: – Я брал в биб…биб… я тебе возьму. – Там, говорят, есть такая интересная игра, – Алла слегка прикусила ухо совсем обалдевшего паренька, – называется «Папа и мама». Особенно… особенно одна её часть. Когда они делают ребеночка, чтобы потом водить его гулять и варить ему кашку. Понимаешь, о чём я? Ледяные ладони великого аккуратиста по-прежнему висели где-то на уровне колен. Потоп уже казался ему шуткой, мелочью. Он не парализован, не ошарашен кирпичом по голове, не накачан водкой. Он просто не в силах заставить себя пошевелиться или что-то сказать, пока ему не зададут вопрос. Вдруг Алла засмеялась. Резко оттолкнувшись от стены, к которой был «прикован» Алексей Макаров, она сказала: – Мне взаправду нужен сборник игр. С планом мероприятий. Эта жир… эта Саша как банный лист пристала. А в библиотеке их всего две книжки и обе на руках. Может, ты знаешь, у кого, и если раздобудешь, дашь на денёк? – Конечно. – Спасибо. Ну, мы еще увидимся? – Конечно. Алла вышла на улицу под льющийся через озоновую дыру над лагерем ультрафиолет. Как только её пестрая юбка исчезла, в полный воды вестибюль ступил Гурий Денисович. – Привет! – фамильярно поприветствовал его великий аккуратист. – Билет в наш аквапарк стоит пять баксов…Шпана распоясалась. Поведение барменши не лезет ни в какие ворота. Василиса освобождает из плена настоящего поэта
– Персики… – ноздри Василисы жадно втянули сладкий аромат. – Какая же вы обжора, – заметил Петя Запеканкин. Вчера он не положил в рот ни одной немытой ягоды. Но когда стартовала диарейная эпидемия, парень талантливо симулировал предкоматозное состояние. А светлая мысль написать «завещание» для Василисы пришла ему в голову уже в медпункте. И прокатило! Тёлка расчувствовалась. Теперь пусть попробует после такого акта самоотверженности не спустить ему хоть одну шалость… Поняв, что ничего вкусненького стащить уже не удастся, Василиса топнула ножкой и покинула столовую. За ближайшим кипарисом её поджидали человек-сирена Спартак и Стас. – Зайдете с нами в бар-р-р? В бар-р-р? – Кстати, неплохая идея, Вася! – оживился Стас. – Так хочется угостить вас «Пепси»! Понятно, откуда такое радушие, поняла Василиса. Мальчишки боятся идти в бар одни. Знают – их там наверняка «ошмонают» ребята из старших отрядов. – Ладно, пошли. Итак, бар. За столиком три упитанных мальчугана. Один, обритый «под нуль», беззвучно шевелил толстыми губами – пересчитывал деньги. В углу в окружении подростков стоял хрупкий незнакомый мальчик. Ему время от времени наддавали в ребра то кулаком, то коленом. – Ага! – закричала Василиса при виде явного насилия над личностью. – Ну, всё! – Что ты так орешь?! – рявкнула барменша из-за прилавка. – На улицу иди, там и ори! – Ага! – снова слышен визг вожатой. – Ну, держись! – Эх, я тебе сейчас поору! – барменша протискивалась между стойкой бара и стеной. – Сейчас поору! В руке – мокрое полотенце. Оно-то и облепило Василисину голову. Но мы тоже не тапком щи хлебаем! Сашкина ловко выхватила «холодное оружие» из рук барменши и принялась охаживать им подростков. Про хрупкого мальчика забыто. Какое там! «Рэкетиры» мечутся в тесном пространстве бара, трясут животами, как стая беременных кенгуру. Барменша, кстати, вернулась за стойку, благоразумно решив наблюдать за баталией из укрытия. – Отдай деньги, деточка! Отдай! – Василиса схватила за уши самого упитанного тинэйджера и раскачивает его голову из стороны в сторону. И шарил в кармане упитанный юноша, не спуская грустных очей с обезумевшей девицы. – Ну вот, давно бы так, – вожатая взяла купюры. – Это все? Мальчик, иди, пересчитай. Сколько у тебя было? Хрупкий мальчик робко подошел. Взял двести тридцать рублей. Молча пересчитал и без зазрения совести положил себе в карман все. Притом, что у него отобрали всего-то десятку! Вожатая заправила в штаны спасённого рубашку: – Василиса Сашкина, вожатая седьмого отряда. Он вдруг схватился за её руку, увлекая из бара: – О, Василиса… мне очень приятно! Сейчас вам стихи почитаю – бесплатно. Щурясь от солнца, Сашкина глядела на спасенного с изумлением. – В эфире экстренный выпуск новостей, – с весьма комичной физиономией объявил Стас. – В лагере обнаружен еще один умалишенный. В местной психушке всё готово к приему нового обитателя. Василиса заботливо погладила «умалишенного» по щеке: – Ты в порядке, мальчик? Тот залился краской: не то от смущения, не то от гнева. И вдруг выдал: – Спасен я был, увы, занудою! Стихов теперь читать не буду ей. Вожатая таращила глаза. Еще один ответ, и опять – стихами! – Ты что, совсем, родной… не говоришь на языке прозы? При этих словах мальчик заметно приободрился, выпрямил спину и провозгласил: – Прозы противен безжизненный дух. Проза – язык стариков и старух! Василиса разинула рот. Да, парень, несомненно, импровизировал, сочинял прямо на ходу! – Блин, я вот так не умею, – сказала она. – Но, как твоя спасительница, наверное, могу узнать, из какого ты отряда, мальчик? Поэт снова заалел маком. Теперь ясно, что именно от гнева. Потому что ноздри его раздувались как парус на плывущей мимо «Титаника» яхте. – В соседнем лагере работаю, – процедил он сквозь зубы. – О детях полон весь заботою. – Так ты вожатый?! Сердито сопя, «мальчик» вытащил из кармана беджик и нацепил себе на грудь. Там было написано черным по белому: Вениамин Чавкин, старший воспитатель. Василиса беззастенчиво разглядывала поэта с разных сторон, как скелет динозавра в музее. – Да, занятный ты тип. У тебя подружка-то хоть есть? – Милая моя далеко, – еле слышно пробубнил он, – в мире без любви нелегко. Девушка фыркнула: – Ну, это уж из тебя плагиат попёр. Значит, нет подружки? Поэт покачал головой. – У меня тоже нет парня, – вздохнула Василиса. – Может быть… Но не дал ей договорить Вениамин Чавкин: – Вы говорите «тоже Нет парня»? Так негоже. Не надо так со мной. Ведь я – не голубой! Восторженный рев мальчишек заглушил последние строчки его стиха. А они звучали так: «А девушка моей мечты… возможно, это ты?!» Нет, не слыхала Василиса этих строчек. Но, честно говоря, не было нужды в деталях: взаимная симпатия двух молодых людей крепла с каждой секундой. – Как тебя зовут, Лермонтов пушкинообразный? – когда стих гром оваций, решилась заговорить Сашкина. Вопрос изобличил в сердце девушки некоторое смятение чувств. Как уже упоминалось, имя и фамилия стихоплета значились у него на беджике. Однако старший воспитатель и тут не осрамился: – Что в имени тебе моём? Давай-ка снова в бар зайдем! – С поэтом в бар я не пойду, пока он мелет ерунду… Ой! – вскрикнула вожатая. – Вот паразит, и меня стихоплётством заразил! – А ты с поэтом в бар зайди и ерунду не городи! – с сияющей улыбкой парировал Чавкин. Василиса надула щечки, силясь выдать что-нибудь в том же духе. Но скоро поняла, что крыть ей нечем. И они вошли-таки в бар. Чавкин, между прочим, озвучивал рождающийся на глазах поэтический шедевр: – Я брел за «чупа-чупсом» в бар, И тут меня настиг удар. Но ангел с неба прилетел, Развеял тучу вражьих тел… И всё в таком романтическом духе. Василиса сидела на пластмассовом стуле, сосала «чупа-чупс» и блаженно улыбалась. В её жизни появилось нечто абсолютно новое, захватывающее. Такое, наверное, испытывает ребенок, когда ему впервые дарят воздушного змея. Идиллия, блин. А в это время пузатый подросток стоял посреди кабинета Гурия Денисовича и рассказывал, рассказывал…Милиция и юмористы: мир невозможен. Страшное потрясение Юры. Он не спит всю ночь, но не по этой причине
Не успели горы догрызть румяное яблоко солнца, а перед столовой уже стояли две «восьмерки» с включенными мигалками. Гурий Денисович сбивчиво отвечал на вопросы следователей из Краснодара. Старшая вожатая Саша, Семён Чернов с напарницей Анечкой Беловой нервно топтались под дверью его кабинета. Скрывать от властей исчезновение Кирилла Красницкого и дальше было невозможно. Однако в этот день на лагерь снизошла новая беда в лице королевы юмористического жанра, народной артистки, ведущей программы «Дуршлаг» Рябины Смеховицкой. И к восьми вечера, когда начался концерт, низенький ангар, приспособленный под концертный зал, напоминал Мекку в канун Рамадана. Чтобы пробиться поближе к сцене, даже мускулистому Юре пришлось пролить не один литр пота. – Я приехала сюда к вам на выступление, – в предвкушении первой убойной шутки зал перестает дышать, – и в коридоре за спиной слышу голос: «Смотри, смотри, Смеховицкая идёт!» И следом второй голос: «Что, живая?!» Первый: «Раз идёт, значит, живая. Если бы была неживая, её бы несли». Рябина закрыла рот. И больше его не открыла. Никто не смеялся. Юра тревожно поглядел по сторонам. Тихо. Так, в полной тишине, прошла секунда. Потом другая. И вдруг воздух в ангаре взорвался! Гоготал один зритель: человек-сирена Спартак. Он веселился так искренне, что быстро заразил оптимизмом тысячу остальных карапузов. Со сцены им вторила Рябина. С первых рядов было видно, как она трясется в своем кресле. Причина веселья Спартака крылась в следующем. Рядом с мальчиком сидел Алексей Макаров. За день он нагулял себе серьёзный аппетит, которому не помог даже плотный ужин. Поэтому, когда столовая обезлюдела, случился акт вандализма. Великий аккуратист выкрал оттуда каталку печеночного паштета. Больше ничего не подвернулось. Но как её вскрыть? Тайная Страсть испробовал всё. Он ковырял плотный целлофан ногтями, пилил его о спинку стула, грыз. За этой неравной борьбой с интересом наблюдали рядом сидящие дети. Некоторые даже затаили дыхание, когда великий аккуратист положил каталку на подлокотник и попытался разрубить её ребром ладони, как заправский ниндзя. Здоровехонька! Тогда сдавленный хрип вырвался из груди Алексея Макарова. Он бросил треклятую сосиску на пол и прыгнул на неё обеими ногами… Такая сценка убить способна, не то что рассмешить до колик. То есть Спартак выжил просто каким-то чудом. Но Рябина пересмеяла даже его. В зале стих последний всхлип, а она всё смеялась своим скрипучим голоском. У многих создалось впечатление, будто под потолком кружит стая растревоженных ворон. – Хар-хар-хар! Как водится, я прошу вас, уважаемые зрители, писать записочки с вопросами и передавать их мне на сцену. Хар-хар-хар! Большинство детей видели живую Рябину Смеховицкую первый раз. Так что мало кто был знаком с особенностью её представлений. А фишка в том, что весь концерт состоит из прочтения вслух записок зрителей. Обычно этот способ осечек не даёт. Но тут, в «Титанике», произошло что-то из ряда вон. Записок не передавали! И не только потому, что у детей не было с собой бумаги, на которой можно было бы их написать. Они вообще не знали, о чём спросить Рябину. Кошмар. То есть ей послали всего одну записку. Рябина жадно схватилась за неё и сразу, не задумываясь, пустила в эфир: – Рябина, как вам девушки нашего лагеря? Через минуту – не раньше – ангар завибрировал от хохота. …Третий сон глядит Рябина. Конечно же, он очень смешной. А Юра всё бродит по лагерю, как кентервилльское привидение, и беззвучно страдает от страшного, нечеловеческого разочарования. – Почему мне не смешно? – то и дело шепотом задаёт Юра этот вопрос планете Луна. Но планета Луна глупо улыбается и молчит. Чем помочь бедняге, мы даже не знаем. И, кстати, абсолютно не за чем ему сейчас идти к кустам за столовой… Но он пошёл. И испытал второе за вечер чудовищное потрясение.Побоище под луной за руку и сердце Василисы
То, что увидел физрук, было почище Рябины Смеховицкой. Перед ним разыгрывалось настоящее свидание. Участниками действия были вожатая Сашкина и старший воспитатель Вениамин Чавкин. Они сидели на разных концах лавочки, и с каждой минутой Чавкин мало-помалу пододвигался к Василисе. Одновременно он срывающимся на фальцет тенором произносил: – Улыбнется небу жухлая трава. Не разлюбят ветер голые осины. Листья – это желтые слова, Чьих-то глаз не тронувшие синих… Поэт умолк. И сразу в романтичную паузу ворвалась беспокойная тишина южной ночи. Всей мощью окрестных цикад исполняя гимн любви и страсти. – У меня зеленые глаза, – прошептала девушка. Красота и свежесть только что прочитанного стиха тронули ее чуткую душу. Но вместе с тем не заметить некоторые расхождения с объективной реальностью она не могла. Сашкина пока не знала об одном недостатке, которым страдает большинство поэтов: они никогда не посвящают стихотворение только одной женщине. Что до Чавкина, то за три дня обитания в лагере он успел прочесть свое творение аж десяти девушкам. И только от двух добился поцелуя. – Что? – удивленно переспросил он. Сине-зеленые глаза широко раскрылись, заблестели в лунном свете. Первый раз за все время их знакомства он сказал прозой! – Я говорю, – совсем растроганная девушка взяла в свои горячие ладошки ледяные пальцы поэта, – я говорю, что у меня не голубые глаза. Зеленые. – И вообще, при чем тут осень?! – закричал благим матом выскочивший из кустов Алексей Макаров. Поэт испуганно сдал на два шага назад, вдохнул полной грудью бодрящий морской бриз и вдруг выдал дуплет, коим шокировал не только бывшую Тайную Страсть, но и Василису. – Вонял в крапиве, самурай? Иди, цветы доудобряй! – Дурак! Я вовсе там не какал, – поставил интеллектуальный блок Алексей Макаров. – Конечно. Ты – банально… – продолжал атаковать поэт. Но Тайная Страсть не сдавался: – Я над тобой от смеха плакал. – И слезы горькие газетой вытирал! – добил врага Чавкин. Василиса была на седьмом небе от счастья: из-за нее столкнулись эти два достойных молодых человека. Правда, боролись они за ее благосклонность весьма своеобразно – но разве в этом суть? Чавкин ошарашенно посмотрел на Макарова, а Макаров – на Чавкина. Потом их физиономии стали расползаться в неудержимых улыбках. Алексей Макаров даже позволил себе пару раз тихонечко хихикнуть. А поэт и вовсе осмелел до такой степени, что хлопнул оппонента по плечу: – Черт, а здорово сымпровизировали! Минуту спустя они уже увлеченно обменивались свежими экспромтами, напрочь забыв за этим увлекательным занятием о Василисе. Василиса из вежливости посидела на лавочке и ушла спать в свою «гладилку».Гурий Денисович теряет лицо, а Семён Чернов сохраняет физиономию своей напарницы. Страшное письмо, которое никто не хочет читать
– Автобас! Мы поедем на автобасе! Яичницей-глазуньей жарилось солнце на сковородке лобового стекла. Вокруг автобуса скакал спасшийся от диареи близнец Олег Лаков. Рядом стояла его тихая сестренка. Да что там: все собравшиеся днем раньше умирать демоны из седьмого отряда вышли на свободу. Они и еще человек триста бесновались перед столовой – абсолютно без присмотра. Всех вожатых экстренно созвали в кабинет Гурия Денисовича. – Доигрались, дауны?! Свирепый вопрос был брошен в сторону Анечки и Семёна. После двух бессонных ночей они были похожи на привидения. – Так и будем молчать?! Нет, вы, остолопы, меня вынудите – я вас посажу! Сёмен Чернов вытер лицо: слюни нависшего над ним Гурия Денисовича его забрызгали. Тело Анечки сотрясали беззвучные рыдания. Сашкина и Макаров первый раз серьезно взглянули на беду, которая постигла их друзей. Поиски пропавшего мальчика не дали никаких результатов. В их сердцах зажглись абсолютно разные чувства. Великий аккуратист вообразил себя на месте Чернова и съёжился от жалости к нему, как к самому себе. Василиса же готова была взорваться от негодования. Но боясь еще больше навредить Семёну, девушка тактично заговорила в мертвой тишине: – Неужели непонятно, что они не молчали бы… если бы что-то знали? Вслед за этим случилось то, что и должно было случиться: ярость Гурия Денисовича девятым валом обрушилась на неё. – Ты что, самая умная? Мне менты прохода не дают, я теперь на всём побережье работу не найду на фиг! И всё из-за вас, клоунов. – Послушайте, – рассудительно сказала Василиса. – Если мы будем ругаться, то точно не найдем никаких нитей к мальчику. Может, пока мы тут спорим, он умирает на обочине трассы, сбитый машиной. Или тонет в море. Слишком, слишком конкретно представила себе эти жуткие картины Анечка Белова. И заревела в голос. – За детьми надо было следить, а не ляжки тянуть, ясно?! – рявкнул Гурий Денисович. Уже не контролируя себя, начальник лагеря замахнулся на неё своей волосатой ручищей. В этот момент Семен Чернов, бледный, как кефир, встал между ними. Тишина опять умерла. Её труп повис на люстре. Раздувающий ноздри Гурий Денисович стоял перед оцепеневшей Анечкой как статуя Зевса-громовержца. Никто не пошевелился. Никто не сказал ни слова. Так продолжалось долго. Вожатые были слишком шокированы грубой выходкой Гурия Денисовича, чтобы смотреть на часы. Но шок шоком, а детей во дворе ждали автобусы. Намеченную на сегодня экскурсию в Геленджик никто не отменял. Поэтому вскоре в таком же напряженном молчании «дауны» покинули кабинет начальника. И никто из выходящих не заметил валявшегося под его дверью клочка бумаги, на котором были наклеены вырезанные из детской книжки буквы: «Среда, 12 дня. Туапсе. Пирс. Турецкое судно. Рядом. Турок не знает. 30000 руб. в непром. сумке. Кто-то один. Пароль: здесь продается славянский шкаф? Что ни так – малому крышка». Эта бумажка прилипла к подошве Юры, который покинул апартаменты босса последним. Но даже этого бы не случилось, не наступи физрук нечаянно перед этим на жвачку. Она вывалилась изо рта Алексея Макарова в тот момент, когда Гурий Денисович замахнулся на Анечку.Горный серпантин – не тётка. Юра провоцирует массовые беспорядки. За это его наказывает Бог
– Пакеты у всех? – Да, Саша. Неуложенные волосы женщины трепал соленый ветер. – Сколько детей из отряда не допущены к поездке по здоровью? – Пятеро, – кошкой щурилась на солнце Василиса, – но я уже договорилась… – Останешься с ними, – перебила Саша. – С Макаровым поедет Алла. Шторы были приспущены, и в салоне стоял рубиновый полумрак. Сквозь щелку в окне блестел синий глаз моря. Между изумрудными клыками гор серпантином вилась дорога. Алексей Макаров опустил спинку кресла и раскрыл свою любимую книжку «Волшебник Изумрудного города». Именно в этот момент поднялся с места физрук Юра. Он сладко потянулся и объявил: – Ребята! Мы въехали в район горного серпантина! Здесь обычно всех тошнит и рвёт. Если кто-нибудь ощутил в своей утробе позывы к рвоте, немедленно пробирайтесь к кабине. Тут не так укачивает. Разверните и держите перед лицом антирвотные пакеты, даже если вас не тошнит. Боритесь с рвотой! Подавляйте её позывы! Физрук сел. В наступившей тишине раздался характерный звук: кого-то вырвало в задней части салона. Ребятня мигом повскакала с мест. Все как один уставились в ту сторону. Пяток сорванцов сразу постигла та же участь. Стоило ребенку посмотреть на позеленевшего соседа, как он тут же сам зеленел и наполнял свой пакетик. Дети с задних рядов, размахивая мешками с ужасным содержимым, бросились к кабине. Чтобы там стащить с мест других мальчиков и девочек. – Макаров, чего телишься?! – не двигаясь с места, завизжала Алла. – Займись детьми, остолоп! – Алёша, Оле плохо, она вас зовет, – потянула его за рубашку маленькая Юля. С брезгливой миной великий аккуратист шел по проходу. Мамочки! Плохо было не только Оле: раскисла половина отряда. – Лёша, Лёша! – неслись со всех сторон жалобные голоса. Великий аккуратист подходил к маленьким страдальцам, советовал «дышать глубже» и вел к кабине поближе. Толку – ноль. Громко матерясь, водитель утопил педаль тормоза. Дети стайками выпархивали из автобуса, скрывались в кустах ежевики. «Вот тогда я поняла, чо те надо, чо те надо! – летела им вдогонку любимая песенка шофёра. – Но не дам, но не дам, чо ты хошь…» Когда автобус под тот же «гимн» тронулся, вожатые всё еще всматривались в придорожные кусты. Никто точно не знал, сколько шпингалетов выскочило наружу. Может, кто-нибудь там, в зарослях, еще борется со своим завтраком? Нет, лучше об этом не думать. Тем более что маленькие демоны почти успокоились. Ты, главное, молчи, Юра. До Геленджика ведь еще совсем чуть-чуть. Алексей Макаров снова раскрыл «Волшебника» – на самом драматичном месте. Там, где Трусливый лев переносит Элли, Страшилу и Железного дровосека через пропасть, окруженную саблезубыми тиграми. – Вот свинство! – не сдержался великий аккуратист: одна страница в книге выдрана, еще несколько изрезаны ножницами. Не хватало целых слов, а то и фраз! За негодующим воплем Тайной Страсти никто не расслышал стона, который в это же самое время издал Юра. Физрук стоял в проходе, перед носом – только что отлепленная от собственного кроссовка бумажка. «Среда… 30000 руб. в непром. сумке… Что ни так – малому крышка». – До среды еще день, – бормотал себе под нос Юра. – Да, никому пока ни слова. А то еще заподозрят в причастности. Засадят. Как некстати затормозил автобус! Ничем не закреплённое, тело физрука с глухим стуком упало в проход. Десятки маленьких ножек побежали по лицу, груди, растопыренным пальцам… Геленджик, господа!Пингвин, Стас и Спартак не дают горцам зарезать Алексея Макарова
– Одиннадцать человек – сюда! – у блондинки был такой свирепый вид, что никто и не думал пререкаться. Девочки отправились с Аллой на набережную. А мальчишки взяли в осаду ближайший магазинчик. Через полчаса ватага выкатилась на воздух, увешанная пауками на верёвочках, пневматическими автоматами, роботами-трансформерами, очками с приделанными красными носами и другими предметами первой необходимости. – Теперь на базар-р-р! Человек-сирена – пластмассовая сабля наголо – понесся в противоположном базару направлении. За ним ещё человек пять. – Базар в другой стороне, глупота! – филином прохохотал Стас в ухо Алексею Макарову. Бегущие развернулись и на той же скорости «газанули» в другую сторону. На их пути выросла проезжая часть с довольно интенсивным движением, но для настоящих рейнджеров это была сущая мелочь. Визг тормозов рвёт в клочья и без того тонкие нервы Тайной Страсти. А Спартак и его приспешники мечутся в гуще легковушек, не забывая при этом стрелять из всего имеющегося на руках арсенала друг в друга и по проезжающим машинам. Какой-то отважный толстяк, рассердившись, высунул лысый череп из окошка «Ауди», не подозревая, что в другое окно медленно вползает ствол игрушечного «винчестера». Лёгкое касание курка – и тело водителя дергается. «Ауди» резво берет с места, но тут же тормозит перед выросшим из-под земли Пингвином. Дитя, не теряя ни секунды, начинает испытывать на капоте прыгающего паука. Красная «десятка» таранит «Ауди» сзади. Эхма, какой огромный грузин выходит из «Жигуля»! Агрессивно тряся волосатым животом, он направляется прямиком к Алексею Макарову. – Эй, сэйчас башку отвэрну, козел! – Наших бьют! – оперативно среагировал Пингвин и бросился на помощь Тайной Страсти. Следом за ним на врагов ураганом налетел человек-сирена, исполненный желанием срубить голову противника пластмассовой саблей. Однако противник оказался слишком высок. Надо срочно менять тактику – например, вонзить клинок верзиле в ноздрю… На нечеловеческий крик товарища из «десятки» выпрыгнули еще два молодых грузина. – Отступаем! – крикнул Пингвин и, отстреливаясь, бросился к великому аккуратисту. Но тот, плюнув на детей, улепетывал прочь. Он спасся бы. Спасся бы обязательно, но слабеющая от страха нога зацепилась за бордюр, и он упал. Ободранные об асфальт нежные ладони вмиг закровоточили. Стас, Петя и Спартак схватили вожатого за эти самые ладони и волоком потащили к ближайшей скамейке. – Прикройте нас! – взвизгнул Спартак. – Главнокомандующий ранен! – Пули кончаются! – посетовал Пингвин, уворачиваясь от волосатых рук. – В рукопашную! – пропищал Алёша и выстрелил из подствольного гранатомёта прямо в нависший над ним нос грузина. Тем временем Стас уже бежал за подкреплением, во весь голос озвучивая разные оптимистичные соображения. Например, такое: – Не бойтесь, милый вожатый! Живым мы вас им не отдадим!Чуть позже Алексей Макаров стоял на набережной и глядел в одну точку. Великий аккуратист никогда не видел пропавшего ребенка из отряда Семена и Анечки. Но вот этот был похож, дьявольски похож! Сутулый, затравленный подросток прошел мимо в окружении двух здоровенных, накачанных лбов. Нет, не показалось. Это произошло на самом деле: один из верзил грубо толкнул в бок мальчика, когда тот немного отклонился от траектории их движения. Воображение Макарова разыгралось. Он живо представил, как подбежит, толкнет одного из громил и громко потребует отпустить ребенка. А что? Народу на набережной прорва, бандюги не посмеют нанести ему физический вред. А может, позвать милиционера? Но с ними в Геленджике напряг: днем с огнем не найдешь. Макаров уже видел восхищенные взгляды Гурия Денисовича, Саши, Василисы… Странная троица удалялась от великого аккуратиста всё дальше и дальше. А он стоял на том же самом месте и до боли кусал губы, чтобы не заплакать на виду у всех. Эти приступы полного паралича почему-то случались с ним в самый драматичный момент. – Пойдемте, дети, – тихо сказал Алексей Макаров. И поплелся к автовокзалу, в другую сторону от бедного пропавшего мальчика.
Последние комментарии
14 часов 24 минут назад
23 часов 16 минут назад
23 часов 19 минут назад
3 дней 5 часов назад
3 дней 10 часов назад
3 дней 11 часов назад