Ресторан «Павлин» [Кристина Устинова] (fb2) читать онлайн

Кристина Устинова Ресторан «Павлин»

Арбайтенграунд, 1956 год.

Примечание: Торговый квартал – единственное место во всей стране, большую часть которого занимают люди славянской принадлежности; по-иному Торговый квартал именуют Славянским (название «Торговый» подразумевает собою межнациональную торговлю: славяне приезжают в эту маленькую страну для торговли и открытия собственной предпринимательской деятельности).

глава 1

НОВЫЙ СОСЕД

После своего скромного завтрака – бульона с хлебом и кофе, – Вера Новичкова закрыла входную дверь и спустилась по ветхой лестнице к почтовому ящику. Открыв полуразвалившуюся дверцу, она достала кипу писем. Газеты, подписки на журналы и…

Счета.

Счёт за электричество и газ. Долг уже возрос в двадцать марок. Вчера она подсчитывала заначку – всего лишь пять. Она наморщила лоб, и мозг её лихорадочно соображал:

«Допустим, я сейчас отнесу пять марок, останется пятнадцать… Но… через месяц опять будет двадцать! Господи!.. Скоро холода наступят, и как…»

Она представила уже себя через два месяца. За окном метель, первый снег. Она просыпается от холода и достаёт из-под кровати остатки керосина; газа нет, и она приходит в булочную просить в долг у фрау Д. какую-нибудь булочку. Идёт на работу, а по возращению снова просит в долг. Пытается платить и фрау Д. и за коммунальные услуги, но параллельно накапливаются ещё долги, за воду и оплату квартиры…

А потом, под Рождество, к ней приходит управляющий и вежливо, но настойчиво просит уйти.

На глазах её появились слёзы, и она издала громкий всхлип, но тут же прикрыла рот рукой.

– Извините… Что с вами?

Вера смахнула слёзы и обернулась. Перед ней стоял высокий парень со светлыми волосами. Он улыбался, но в улыбке этой не чувствовалось ни лицемерия, ни наигранности.

– Я… Да так, свои проблемы, – сказала Вера и прищурилась. – А вы кто? Что-то я раньше вас не видела здесь…

– Ох, извините. – Он протянул руку. – Я Виктор Михайлович Весельцев, ваш новый сосед. Переехал вчера, живу над вами.

– А-а-а… Вы русский?

– Да, из Ярославля. И вы, судя по акценту, тоже.

– Да, из Ростова. Вера Анатольевна Новичкова, но зовите меня просто Верой.

Они пожали руки. На лице у Виктора вступили ямочки.

– Вера… Красивое имя, честно. Мою матушку так звали. Знаешь, эти имена – Вера, Надежда, Любовь – всегда предвещают нечто хорошее… – Но тут он вздрогнул и посмотрел на часы; румянец исчез с его лица. – Ой, извини… Вера, я опаздываю… До встречи!

Он в два прыжка преодолел лестничную площадку и выбежал на улицу. Вера вздохнула.

«Эти имена всегда предвещают нечто хорошее… Но только не для меня».

Она отправилась на остановку. До фабрики текстильной промышленности двадцать минут на трамвае.

Ресторан «Павлин» считался одним из самых дорогих ресторанов страны, где цены были выше, чем зарплата среднестатистического рабочего. Ох, кто там не побывал… Здание само было одноэтажным, но с очень высоким потолком. Внешне он не особо выделялся роскошью, и отличительной особенностью являлась бархатная вывеска с павлином. Проходя сквозь дубовую парадную дверь, оказываешься перед поворотом в зал; в стороне сидит гардеробщица и принимает верхнюю одежду в обмен на номерок. Потом проходишь в самый главный зал – большое помещение с красными портьерами и картинами в стиле барокко, а также расположенными вдоль стен бархатными креслами тёмных тонов. Большую часть пространства занимали столики с канделябрами и меню, где золотыми буквами вы могли прочитать название самых изысканных деликатесов. Освещение яркое, но при этом не резкое, что производило успокаивающее воздействие. А перед входом на кухню стоял граммофон, где обычно крутилась пластинка с джазом, и саксофон убаюкивал слух.

…Первую странность, которую заметил Виктор, – отсутствие на месте Марфы, шестидесятилетней гардеробщицы. Тогда он протиснулся за стойку и повесил своё пальто, а затем направился в зал.

Посетителей не было, но за пододвинутыми в полукруг стульями сидел почти весь персонал, а те, кому не хватило места, стояли: Чеслав Ковальский – владелец, Антон Хлебцов – шеф-повар, друг Виктора; Эмерик, Юлиуш, Ольга и другие члены персонала, повара и официанты, даже уборщики.

Виктор покраснел, словно школьник, опоздавший на урок.

– Я… что-то пропустил, доктор Ковальский?

Тот поправил очки.

– Беда у нас: Марфа умерла.

– Боже, когда?!

– Вчера. Инфаркт… Эх! Я даже не знаю, кого на место поставить – пока найдёшь нового гардеробщика…

– Но ведь… Но ведь должна же быть замена.

– Вот ты и пойдёшь – всё равно опоздал.

Ковальский попытался улыбнуться, но вместо этого вышла кривая усмешка.

Виктор вздохнул и отправился на свой новый временный пост.

Сначала всё было гладко, и эта новая внезапная должность ему нравилась: просто принимаешь вещи, а потом отдаёшь их, предварительно напоминая про номерок – легче, чем бегать туда-сюда, разнося меню и заказы.

Но вот наступил вечер – самое время для тяжкого труда персоналу «Павлина». Нахлынул поток представителей высшего класса в дорогих шубах, пальто и белых костюмах, а некоторые и с собаками. На вешалках уже не было места для новых вещей, но они валились на стойку горой, и вскоре Виктор не смог разглядеть гудящую и звонко смеющуюся толпу.

Когда, наконец, он, вспотевший, повесил последнее пальто, дубовая дверь отворилась. Вошла высокая блондинка в белой шубе, из-под которой можно было разглядеть бриллиантовое колье.

Виктор так и оцепенел: это же Марлен Брюкель – самая известная оперная певица и страстная любительница походить в рестораны и покритиковать.

Она лёгким движением сняла шубу и протянула её Виктору, у которого даже в груди стало тесно и жарко от непонятного волнения.

– Впервые я здесь, мой милый. (Когда она говорила, причмокивала губками.) Надеюсь, блюда отстоят честь одного из самых дорогих заведений в городе…

Он улыбнулся.

– Я думаю, что вам понравится.

Она улыбнулась и, покачивая бёдрами, прошла в зал. А всё, что было дальше, рассказал официант Юлиуш.

Итак, она прошла и внимательно огляделась, села за свободный столик около стены. Юлиуш принял у неё заказ и пошёл на кухню, где как раз проводил ежедневную проверку Ковальский. Юлиуш сказал:

– Парни, заказ на столик тридцать четыре: филе ягнёнка с картофельным муссом и пажитником, спаржа с крокетами и пюре из цветной капусты, кокосовый мусс с яблоком и сухое красное вино. – Положил на стол листок, немного помолчал и добавил: – Заказ от Марлен Брюкель.

На минуту движение, суета и даже шипение огня стихли: все взгляды устремились на официанта, а тот самодовольно улыбнулся, польщённый таким вниманием к нему. Ковальский поправил очки и нахмурился; он подошёл к официанту вплотную. Движение возобновилось.

– Так она там?..

– Да, доктор Ковальский.

Ковальский распахнул двери и прошёл в зал. Юлиуш видел из окошка, как тот подходит к столику Марлен, улыбается, что-то говорит ей, а она в ответ смеётся. Возвратившись на кухню, он сказал:

– Она ко всему придерётся – даже к Солнцу может придраться, что оно слишком ярко светит.

Антон лично взял на себя готовку её заказа, пояснял Юлиуш, пока Виктор слушал его с раскрытым ртом. Он перепроверял всё дважды, стараясь не слишком задерживаться. Потом он подозвал Юлиуша и попросил отнести заказы (вино он давно ей налил в бокал). Официант кивнул и покатил тележку в зал.

Марлен, улыбаясь, кивнула и приняла заказы. Он стоял рядом и наблюдал; ела она молча, медленно, прожёвывая каждый кусок, периодически запивая всё вином.

Так прошёл почти час… и она, подозвав его к себе, попросила позвать сюда владельца и шеф-повара. Юлиуш, заинтригованный, чуть ли не бегом ворвался на кухню, где до сих пор находился владелец и пересказал слова Марлен. Ковальский поднял брови, а Антон вытер тряпкой свои пухлые ручки и присоединился к нему.

Они втроём – Ковальский, Юлиуш и Антон, – прошли к столику Марлен, и она слегка нахмурила бровки.

– Господин шеф-повар, извините, конечно, но…

Антон нагнулся, заложив руки за спину.

– Да?

– Мясо ягнёнка сухое. – Голос её звучал ласково.

– Хорошо, я принесу вам…

– Нет, голубчик, не надо… Просто, хотелось бы вам сказать на будущее.

– Хорошо…

– Но есть ещё кое-что, уважаемый… – Марлен захлопала глазками и указала на недоеденный мусс. – Дольки яблочка слишком… крупно нарезаны. Видите?

Она достала из белой массы ломтик и протянула его Антону. Тот засопел: на этот раз по делу придирается.

– Прошу прощения. Ещё что у вас?

– Крокеты не дожарены.

Она отрезала ножиком мясо, и, воткнув его вилкой, протянула ему. Тут уже до этого бесстрастное лицо Антона изменилось: мясо было белым, даже немного сероватого оттенка.

– Я обычно не спору с клиентами, фройляйн Брюкель, но… Мясо прожарилось.

Уголки её губ опустились, и она посмотрела на мясо.

– Ну… нет. Местами оно всё равно розовое.

Ковальский отвернулся в сторону и закатил глаза. Он сказал:

– Тогда мы вам принесём…

– Нет-нет, что вы! Может… нет, я могу понять: элитный ресторан, заказов много – все мы люди. Я могу вас понять, герр…

– Хлебцов, – сказал Антон.

– Да, Хлебцов. Я вас искренне понимаю. – Она встала. Ковальский вздохнул.

– Что ж, прошу лично у вас прощения за такие допущения. Эти блюда за наш счёт.

– Хорошо. Ну, ладно, мне пора. Приятного вам вечера!

Так она встала и ушла. Юлиуш слышал бормотание Ковальского: «Что ж… Жди завтра неприятностей».

После длинного рассказа Юлиуша Виктор отправился домой, думая о том, как там Ковальский; да и про Антона подумал: когда он его приободрил, тот выглядел подавленным. Виктор вздохнул: «Один день – а столько проблем!»

Едва он дошёл до булочной, как оттуда появилась Вера с булочкой; под её красными глазами красовались синие пятна. Виктор встряхнулся и подтянулся.

– Какая встреча, Вера!

Она слегка вздрогнула и обернулась.

– Ох, здравствуй…

Её голос заметно дрожал. Виктор насторожился.

– С тобой всё хорошо?

При этих словах Вера, к его величайшему огорчению, закрыла лицо руками и зарыдала; всё тело её тряслось, плечи подрагивали. Виктор немного помялся, затем подошёл и нерешительно приобнял её одной рукой за плечи.

– Верочка, милая… ну что ты? Тише, не плачь.

Небрежно он погладил её по волосам и тут же отдёрнул руку. Как собаку глажу, думал он и крепко обнял её. Она покраснела и отдёрнулась в сторону, вытирая рукой слёзы.

– Извини, минутная слабость.

– Что случилось?

– Да так, всё хорошо.

– Может, я помогу тебе. Ты только скажи!

Веря немного помолчала, глядя под ноги. А ведь она с ним только утром познакомилась – и вот уже показывает ему свои слёзы. Дура! Она чуть не заплакала от стыда, но сжала кулак в кармане двухлетнего пальто. Чем же он ей поможет? Найдёт новую работу?

– Вера, – сказал Виктор и подошёл к ней. – Обычно я мало кому это говорю, но у меня есть связи по кварталу. Я постараюсь тебе помощь, правда!

Она вздохнула и повернула к нему заплаканное и обветренное лицо.

– Тогда… найди для меня работу.

Внезапно он поднял голову кверху и рассмеялся. Веру затрясло.

– А что смешного?!

Он тут же успокоился, но продолжал улыбаться.

– Ты вовремя сказала, подруга. У нас в ресторане место освободилось, у гардероба… В неделю по десять марок.

Челюсть её отвисла.

– Десять?.. В неделю… О боги, что это за ресторан?

– «Павлин».

У неё поплыло перед глазами, и она прикрыла их рукой. Десть марок в неделю…

глава 2

ЖУРНАЛИСТ

На следующий день газеты пестрили высказываниями Марлен Брюкель о ресторане «Павлин», интервью у которой взял Теодор Мёллендорф:

«Я вчера пришла в ресторан "Павлин" по рекомендациям моих друзей. Я многое наслышана об его репутации, как одного из самых дорогих и лучших ресторанов города, владельцем которого является поляк Чеслав Ковальский. Войдя туда где-то около десяти вечера, меня поразил его изящный интерьер, успокаивающая и приятная атмосфера…

…Я села за столик и раскрыла меню. Меня первым делом поразило многообразие блюд: все возможные супы, морские деликатесы, второе, десерты… Да, цены немалые. Сгорая от любопытства, я заказала три блюда…

…Время ожидания не слишком большое, к тому же вино принесли быстро, а затем блюда… И что я увидела?! Сырое мясо, криво нарезанные ломтики яблока, сухое мясо ягнёнка, кислая капуста… Господи, и это стоит минимум по 50-70 марок! Не знаю, почему так: либо работники устают, либо просто невнимательность, но потом, когда я обратилась к шеф-повару, он не просто стал отпираться от очевидных фактов, но и откровенно хамить мне! Он не признаёт своих ошибок. В итоге я встала и ушла; спасибо, что хотя бы разрешили не платить за такое отношение.

И теперь даже не знаю, загляну туда в следующий раз или нет».

Когда Вера вместе с Виктором пришли на следующий день на работу, они застали в зале одного Ковальского, который сидел за столом, склонившись над газетой. Очки его спали на самый кончик носа, а пальцы свои он погрузил в густую тёмную шевелюру, и казалось, что сейчас начнёт рвать на себе волосы.

Виктор, который уже привык к таким состояниям владельца, подошёл к нему, подсел рядом и приобнял за плечи, поглаживая по голове. Вера в недоумении стояла в стороне, осматривая интерьер.

– Ох, доктор Ковальский, – говорил официант, – ну кто она такая, эта Брюкель? Примадонна с большими формами, которая не разбирается особо-то в еде. Она даже не критик!

Ковальский посмотрел на него.

– Ты не прав. Она известная личность, и её мнение тоже может подорвать нашу репутацию.

– Неужели есть те, кто придерживается её советов? Да она же не критик!

– Витенька, мой бедный наивный мальчик, у каждой звезды есть своё огромное количество поклонников, которые прислушиваются к её высказываниям; даже если она скажет, что сахар чёрный, никто не станет ей перечить. К тому же, у неё много влиятельных друзей, которые не останутся равнодушными к этому. Да, у неё огромнейшие связи, а поклонников ещё больше.

– Но это же глупо!

– И мы в этой глупости живём… – Он поник. – Теперь репутация моя несколько пошатнётся.

– Доктор Ковальский, вы слишком всё близко воспринимаете к сердцу. Есть же и хорошие вещи: например, я нашёл вам новую гардеробщицу.

Он поднял голову и впервые посмотрел на Веру. Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Он кивнул.

– Ладно… принимаемся за работу.

На несчастье Ковальского, он оказался прав: в этот день людей пришло в два раза меньше, чем обычно, что огорчило его и Антона; зато польза для Веры, которая только привыкала к новым обязанностям. Её все условия устраивали, только владелец ещё дал ей немного денег со словами:

– Что это на тебе? Сколько этому платью лет? Два года?.. Вижу, да, оно поношенное. Завтра приходи в новом, не позорь меня, хорошо?

Вера кивнула. Ей даже стало стыдно: вот она в выцветшем платье, принимает меха за несколько тысяч, а то и миллион марок, а гости смотрят на неё, как на нищенку. Хотя бы работа не сложная и деньги за неё платят хорошие.

…Так прошёл её первый день. Она познакомилась и с Антоном, и с Юлиушом, и с остальными, которых представил ей Виктор.

Ничего необычного не произошло за рабочий день, но кое-что случилось почти под самый конец, когда половина гостей уже разъехалась по домам.

Вера только села на своё место, когда вошёл высокий широкоплечий мужчина, внешне напоминающий больше испанца: смуглая кожа, тёмные маленькие усики, чёрные глаза. Оглядев с ног до головы Веру (из-за чего та покраснела до корней волос), он обнажил крепкие зубы и поднял шляпу. Заговорил, но без акцента:

– Здравствуйте, леди. Сколько осталось до закрытия?

– Здравствуйте… Ох, ещё минут двадцать.

– Хорошо, я не займу много времени. – Он снял новенькое пальто, и Вера услышала резкий, но по-своему притягательный запах дорогих духов. – Доктор Ковальский у себя?

– Да… – Она невольно улыбнулась.

Он кивнул и прошёл в зал. Она проводила его взглядом, пока он не скрылся за углом. А запах духов всё ещё витал в воздухе…

Кабинет Ковальского располагался сбоку от кухни, но благодаря толстым стенам там было тихо. Помещение это небольшое, с таким же ярким, но не резким освещением, как в зале, только из-за стен отдавало не красным, а зелёным оттенком. Тёмные шторы закрывали вид на людную улицу; из мебели не было ничего роскошного или необычного: дубовый стол, кресло, два стула, книжный шкаф, а также рядом, прислонившись к стене, стояла софа. На всякий случай.

Сам хозяин сидел за столом и протяжно курил, а рядом стоял стакан с чаем. В дверь постучали, и он сказал:

– Кто?

– Теодор Мёллендорф, журналист. Можно?

Ковальский привстал.

– Входите.

Он вошёл и одарил его улыбкой.

– Доктор Ковальский… Давненько я к вам не заходил.

– Зачем же вы тогда пришли? У меня сегодня нет настроения для разговоров, если честно.

Теодор прилёг на софу и закурил; Ковальский сел рядом, на стул.

– Доктор Ковальский, я понимаю, что потом вы уйдёте, поэтому не буду задерживать. Я по поводу Марлен Брюкель.

– Я так и думал. Знаете, что я вам скажу? Эта стерва уже все границы перешла! Часть того, что она сказала – неправда.

Журналист рассмеялся.

– Друг мой, милый мой, советую придержать язык за зубами. Это как минимум не красиво.

Ковальский встал.

– Это ещё почему? Вы всё равно это не поместите в газету!.. И я вам не друг!

– Как знать… Тем более, не советую так о ней говорить, чтоб дело до греха не доводить.

Ковальский прищурился.

– Вы мне что, угрожаете? Вы, получивший скандальную репутацию Казановы, смеете мне ещё угрожать?

Улыбка исчезла с его лица.

– Я не за этим пришёл, доктор Ковальский. Я просто хочу узнать, что вы думаете об этом интервью.

– Тогда напечатаете мои вышесказанные слова. Всё, не желаю вас видеть!

Ковальский встал и уселся за стол. Теодор потушил сигару, поднялся с негромким кряхтением и снова улыбнулся.

– Что ж, желаю вам всего хорошего!

Он вошёл в почти опустевший зал и вернулся к Вере. Она тут же вскочила и подала ему единственное оставшееся пальто.

– Ваш босс сегодня не в духе, – сказал Теодор.

– Да, это всё из-за интервью.

– Плохое настроение ему точно не сыграет на руку.

– Я с вами согласна, герр…

– Теодор Мёллендорф. А вас как? Раньше я вас что-то не видел.

– Красивое имя. Я Вера Новичкова; первый день здесь работаю.

Он поцеловал её руку.

– Я лишь желаю вам терпения. До свидания!

Вернулся домой Теодор поздно, но Марлен не спала и ожидала его в гостиной около камина, попивая шампанское. Услышав в коридоре скрип двери, она вскочила и кинулась ему на шею.

– Тео, милый! Я тебя уже заждалась.

– Привет, милая. Да так, по работе…

– Садись, садись.

Он разделся и сел рядом с ней. Огонь освещал её розовый халат с цветами и распущенные белокурые волосы, а также бокал шампанского и бутылку.

Теодор нахмурился.

– Снова пьёшь? Может, хватит тебе?

Она нахмурилась.

– А что? Я много репетировала, и сейчас имею право на отдых. Разве нет?

– Но вот уже в который день ты по вечерам…

– Тео, не учи меня жизни, а? Неужели я тебя ждала только ради упрёков?

– Нет, что ты! Просто…

– Тео, – голос её зазвучал ласково, – не надо. Я устала.

Он лишь вздохнул и рассказал про визит в ресторан «Павлин».

глава 3

БАНКЕТ

Ответ Ковальского был опубликован в газету, благодаря Теодору. Там он немного подкорректировал его речь, но смысл оставался таким же. Людей не убавилось, но и не прибавилось.

Ковальский несколько смирился с этой участью и начал направлять все силы на рекламу. А вот Антон с каждым днём становился всё мрачнее и мрачнее.

– Меня уже прохожие на улице оскорбляют, – сказал он Виктору, спустя три дня. – Называют меня «хамом»… Простые люди, которые даже порог этого ресторана не переступают!..

– Господи, не обращай на них внимания.

– Легко говорить. Будь их воля, они бы плюнули мне в лицо.

Так прошла неделя, и наступил понедельник. Вера словно на крыльях летела на работу – теперь все счета её были оплачены, а ходила она в новом платье и сапогах. Также на работу она ходила не одна, а с Виктором, и они очень хорошо сдружились за столь короткое время.

Придя на работу, они встретились с Ковальским. На лице его играла улыбка.

– Могу я вас поздравить: сегодня у нас будет много гостей!

– А что так? – сказала Вера.

– Одна моя знакомая, очень знаменитая актриса, устраивает у меня сегодня банкет в честь дня рождения дочери. Гости придут в семь вечера, поэтому мы сегодня на целый день закрыты – будем готовиться к банкету!

Если день прошёл для Веры скучно, то официанты, – а уж тем более повара, – целый день были заняты. Первые расставляли столы посередине, образуя дугу, вторые занимались приготовлением сложных блюд. Ковальский, словно курица-наседка, бегал и осматривал рабочий процесс, повторяя, что гостей будет много, придут даже журналисты.

…И вот ближе к семи начали входить первые гости. Самыми первыми вошли актриса Кэйтарайн Кауц вместе со своей дочерью Гертрудой; далее заходили другие важные персоны в пёстрых вечерних нарядах. Вера, которая за день сходить домой и переодеться в новое лиловое платье, бегала взад-вперёд, принимая у толпы одежду.

Как только все прошли в зал, а Вера откинула рыжие пряди со лба, появился на пороге Теодор в белом костюме и висящей фотокамерой. Вера улыбнулась и покраснела за свой уставший вид.

– Здравствуйте, герр Мёллендорф. Что-то я вас давненько не видела.

Он улыбнулся.

– Виноват, Вера. Извините, много было работы… А как вы? Как вам новая должность?

– Спасибо, всё хорошо.

– Красивое платье. Новое, только из магазина?

Она рассмеялась.

– Если честно, да.

Он засмеялся, тихо и почти бесшумно. В этот момент подошёл Виктор и несколько поколебался на пороге.

– Герр Мёллендорф?

Они оба перестали смеяться, но румянец на лице Веры всё не проходил, а улыбка застыла на её устах, что немного смутило его. Теодор продолжал улыбаться до ушей.

– Да, я вас слушаю.

– Э… Проходите, прошу вас. Там есть ещё парочка свободных мест.

– Сейчас подойду.

Виктор кивнул и с явной неохотой, медленно отправился обратно, иногда кидая взгляды через плечо. Как только он скрылся за углом, Теодор нагнулся к Вере и сказал:

– Такой наивный дурачок.

Она слегка нахмурила брови.

– Не говорите так. Он очень хороший, светлый человек… – Она покраснела. – Он мне помог устроиться на эту работу.

Теодор понимающе кивнул и, чтобы уйти от этой неловкой ситуации, попрощался и пошёл в зал, где все уже расселись в большой полукруг, во главе которого сидели актриса с именинницей. Официанты стояли по углам, заложив руки за спину. Граммофон гремел на всё помещение. Звенели чашки, ложки, утопая в какофонии и гомоне, песнях, скороговорках, немецкой речи, перемешанной вместе с польской или чешской.

Так проходил час, два… Ковальский за весь день утомился, и глаза его начали слипаться. Гул несколько утих, и теперь принялись за своё дело журналисты: они подходили к уставшим, сытым гостям и, словно вампиры, высасывали у них информацию и впечатления, которые в ближайшее время перенесут на бумагу. Некоторые гости уже уехали домой, и Ковальский позволил себе сесть на край стола и съесть недоеденный десерт.

Тут к нему подошла Гертруда, и он выпрямился. Её лицо светилось, хотя под глазами уже виднелись мешки.

– Спасибо вам, доктор Ковальский, за такой чудный вечер!

– Ну что вы, милая моя, мы обязаны дарить людям радость… За горсточку, конечно.

Она рассмеялась, и тут между ними встал Теодор. Ковальский нахмурился и снова принялся за десерт.

– Леди, поздравляю вас с праздником! – сказал журналист с улыбкой.

Она покраснела.

– Спасибо…

– Можно вам задать парочку вопросов?

– Да.

– Вам понравился банкет в этом ресторане? Еда? Интерьер?

– Ну что вы! Это великолепно; повар постарался на славу! А ещё и доктор Ковальский…

– Никаких казусов не было?

– Нет, всё отлично!..

В этот момент к ним подошла Кэйтарайн, чьё круглое тело пошатывалось, и от которого разило шампанским вперемешку с портвейном.

– О, герр Мёллендорф!.. Вы даже не представляете, какой очаровательный вечер! Ковальский, – она подошла к владельцу. Тот встал, – милый, дайте я вас поцелую!

Он покраснел до корней волос. Теодор укусил руку, сжатую в кулак, пытаясь подавить первые симптомы безудержного хохота. Ковальский отпрыгнул в сторону, едва не обронив стул.

– Ох, фрау Кауц! Прошу вас, присядьте!

И тут она пошатнулась.

– Ах!

Она упала навзничь, но её подхватил Теодор, стоявший как раз за спиной, и они оба повалились вниз. Все подбежали к месту происшествия, другие журналисты включили фотоаппараты – щёлк, щёлк, щёлк!

Теодор почувствовал сквозь тупую боль в спине холодный пол. Кэйтарайн лежала на нём, отдавив ему ноги, тихо постанывала. Он осторожно попытался оттолкнуть её в сторону, почувствовал что-то упругое и мягкое под руками… Потом ещё что-то, напоминающее шарик…

Кто-то в толпе присвистнул, камеры ещё активнее защёлкали. К ним подошла Гертруда, подняла маму и, нагнувшись, дала Теодору пощёчину.

– Скотина, Извращенец!

Теодор покраснел и начал смеяться, хотя при этом не видел здесь ничего смешного. Именинница ударила его по щеке ещё раз, подхватила Кэйтарайн, смотрящую в одну точку, и направилась в сторону гардероба.

За ними, словно собаки, поплелись журналисты. Таким образом, зал практически полностью опустел, и почти всё смолкло, кроме монотонного бормотания саксофона на пластинке.

Ковальский помог Теодору подняться. Тот, мрачнее тучи, встряхнулся и сказал:

– Что ж, походу дело я – звезда.

Ковальский не смог сдержать улыбки.

– Я даже представляю такой большой заголовок: «КАЗАНОВА СНОВА В ДЕЛЕ!!!»

– Я бы на вашем месте так не радовался, ведь это произошло в вашем заведении, а вы даже ничего не сделали.

Улыбка исчезла с лица Ковальского.

– А ведь верно… Чёрт! Теперь мы с вами в одной лодке. Эх…

– Ну-с… Что ж, предлагаю на время закопать топор вражды, так как нам завтра объясняться перед толпой. Так что нечего нам друг друга поливать грязью.

– Да и терять уже всё равно нечего.

Они пожали руки и расстались, даже если и не друзьями, ну уж точно не врагами.

Теодор подошёл к Вере.

– Как прошёл вечер? – сказала она.

Теодор рассказал ей ситуацию. Она присвистнула.

– Да уж, неловкая ситуация… И что теперь?

– Подождём до завтра – что же ещё остаётся? Подайте, мне, пожалуйста…

Вера подошла и… замерла. Ничего не весело. Сердце её упало и глухими ударами отзывалось где-то в ногах.

– Т-теодор… Нет пальто.

– Как так?

– Я… я, кажется, его отдала фрау Кауц.

Она услышала сзади тяжёлый вздох, и на глаза её навернулись слёзы. Вера не смела повернуться к нему.

– Простите… пожалуйста, простите! Я попрошу у владельца её номер телефона.

Стук. Он барабанил пальцами по столу.

– Там… там лежало что-то важное? – сказала она.

– Дубликат ключей и немного денег.

– Она их вам обязательно вернёт…

Крупная слеза потекла по её щеке, но чтобы не выдавать себя, она не стала её вытирать. Слеза упала на руку.

Голос Теодора смягчился, и он перешёл на «ты»:

– Ох, Вера, не плачь. Пустяки, там нет ничего ценного. Слышишь? Не плачь.

Она не поворачивалась. Он зашёл за стойку и обнял её. Она вздрогнула, но не сопротивлялась; слёзы текли из её глаз ручьями.

– Вера, – ласково сказал Теодор, – может, дашь мне свой номер телефона, а? Чтобы всегда быть на связи.

Она что-то пролепетала, и он записал это в блокноте. Попрощавшись, он ещё раз обнял её и ушёл.

глава 4

                         ПРЕДЛОЖЕНИЕ

– Та-ак, и как это понимать?!

От этих слов на следующее утро проснулся Теодор. Когда он вчера вечером вернулся, Марлен уже спала, а он долго не мог уснуть, спустился в гостиную и задумался над ситуацией. За размышлениями он уснул прямо в кресле.

Сейчас отлепил засохшие веки и поглядел на часы: почти обед, в доме светло. Она стояла над ним в домашнем платье, заспанная и с газетой в руках. Он приподнялся.

– А… что случилось?

Вместо ответа она кинула газету ему на грудь, и он, мгновенно проснувшись, раскрыл её, где большими буквами было написано: «КОНФУЗ НА БАНКЕТЕ! ОЧЕРЕДНОЙ ПОЗОР КАЗАНОВЫ И АКТРИСЫ ТЕАТРА!»

Кратко, несколько преувеличено, были описаны вчерашние события. Далее следовали слова Кэйтарайн об этом: «Вчера я была просто пьяна, и мне за это очень стыдно… Нет, я его не виню, так как всякий человек на его месте может растеряться, а это… Это просто нелепейшая случайность! Да и к тому же я умудрилась забрать его пальто! Боже, что же это!»

Ниже были приведены слова Гертруды: «Я не считаю его жертвой обстоятельств. Скорее всего, он специально это сделал, так как я видела, как он строил глазки моей маме – ведь у неё такие формы, если мы уж будем честны».

«То есть, – сказал журналист, автор статьи, – вы обвиняете его в домогательствах? Это серьёзное заявление, фройляйн Кауц».

«Что вы, нет! Я тоже же ведь не могу утверждать с полнейшей уверенностью… просто мне, как дочери, было неприятно. Тем более, он такая личность…»

Теодор вернул газету Марлен.

– И что? Это действительно чистая случайность. Кто же мог предвидеть это?

– Ла-адно… Но кто такая Вера?

Глаза его округлились, что и выдало его. Она победоносно усмехнулась и показала ему бумажку с номером телефона и именем.

– Ага…

– Марли, это гардеробщица!

– Слушай, лучше уйди из моего дома!

Он встал. Лицо его оставалось бесстрастным.

– На каком основании? За жалкие подозрения факта измены?

Марлен подошла к нему поближе, и он почувствовал запах коньяка. Он улыбнулся во весь рот.

– А-а-а. Просто я тебе пить мешаю, да? Постоянно упрекаю, да?

Она слабо толкнула его в грудь и пошатнулась. Подбородок задрожал, и слёзы вступили на глаза.

– Пошёл вон… придурок.

Но он не двигался с места. Она топнула ногой.

– Вон!

Теодор вздохнул. Ему снова придётся переезжать к маме.

Ковальского уже по дороге к ресторану нагнали и окружили журналисты. Естественно, задавали вопросы относительно вчерашнего банкета, на что он лишь кратко ответил:

– Она была пьяна и случайно упала, а он неудачно пытался её поднять. Что вы раздули шумиху, бездельники?!

Но те ещё теснее окружили его и проводили до самых дверей ресторана.

Чуть позже подошли Антон, Юлиуш и другие. Виктор и Вера пришли почти самыми последними, при этом первый говорил:

– Не переживай из-за этого, Вера. Тем более, он же тебя не отругал.

– Но я такую оплошность совершила! – Она была бледна. – Всё равно! Просто я так растерялась, а его пальто так близко весело к шубе фрау Кауц, что я не заметила…

– Не переживай, – говорил Виктор, при этом в его голосе чувствовались холодные нотки.

Так, вскоре шумиха вокруг ресторана утихла, и начался самый обычный рабочий день. Гостей было столько же, сколько и до оценки Марлен – видимо, этот скандал вновь подтолкнул их к этому месту, – тем более, параллельно в статье Гертруда нахваливала банкет и блюда.

Почти в самом начале дня в ресторан объявились двое: первый – прислуга от фрау Кауц, принёсший пальто. У Веры сразу заиграла улыбка на устах, и она, чуть ли не приплясывая, взяла его и отложила в сторону.

А спустя полчаса явился и сам хозяин пальто – продрогший и с чемоданом. Едва он вошёл, Вера вскочила.

– Теодор, принесли твоё пальто… Боже, а почему ты с чемоданом?

Тот вздрогнул и поставил его на место, принял у Веры пальто.

– Спасибо, Вера… Да так, сожительница выгнала меня.

– Неужели тебе некуда идти?

– Ну, я позвонил маме: она согласна, но… там ремонт и довольно таки тесно, к тому же далековато от редакции.

– О… Ну, может, ты ко мне приедешь? Я здесь живу, квартира у меня по больше, место нам хватит.

Теодор покраснел; Вера невольно опустила глаза и добавила:

– Ну, если ж тебе некуда идти…

– Хорошо, Вера, но я не хочу тебя стеснять.

– Нет-нет, ты меня не стеснишь.

Они помолчали, красные, как помидоры. Губы у Теодора дрожали, едва сдерживая улыбку. В итоге он откашлялся и сказал:

– Спасибо тебе, Вера… Я как можно быстрее сниму себе квартиру.

Она кивнула и прошла за своё место. Теодор с её разрешения поставил под стойку чемодан с пальто, прошёл в зал и сел в углу. Ковальского он не встретил.

глава 5

НАЧАЛО КОНЦА

Прошло два дня. Скандал утих, и ресторан вернулся в свою прежнюю колею. Ковальский пребывал в хорошем расположении духа.

Теперь перейдём к сотрудникам. Во-первых, Антон. Он признался Виктору, что нашёл возле ресторана крысу.

– Почему же ты не скажешь? – сказал Виктор.

– Кому? Ковальскому? Так ресторан же закроют! Тем более, она же не в помещении.

– Откуда ты знаешь? А вдруг она как раз оттуда вышла?

Антон пожал плечами, но попросил не говорить. Виктор молчал.

Теодор и Вера стали жить вместе, и Виктор часто их видел по дороге на работу, из-за чего настроение у него портилось. Вера хоть и здоровалась, спрашивала про самочувствие, но она почти с ним не общалась; только и стоит в углу с этим журналистом, ласки шепчет на ухо! А Теодор смотрит на Виктора с такой наглостью, что тот думал: «Если бы мы жили в прошлом веке, я его непременно вызвал бы на дуэль!»

А так мало что изменилось, только ещё Теодор стал чаще наведываться в ресторан, сохраняя при этом джентельменские отношения с Ковальским. Тот не предъявлял ему претензий.

Два спокойных дня пролетели как несколько часов, а далее наступило начало конца.

Это всё случилось в ясный, но морозный вечер, когда людей было больше, как никогда. Виктор метался из стороны в сторону, где всё время грубо окликали его. Благо, у Виктора выпало пять минут отдыха, и он прошёл на кухню, где было необычайно жарко, а потолок окутал пар, формы поваров потемнели от пота.

Виктор подошёл к стойке, где принимали заказы, нагнулся и достал наполовину опустевший джин (принёс это Антон, чтобы в трудное время, попивая по глоточку, «снять напряжение»). Официант откупорил её и сделал два больших глотка из горла. Поморщившись, он сделал ещё один и достал из кармана жилета жвачку; немного пожевав её, дальше пошёл работать.

Антон украдкой посмотрел на него и выбежал на улицу. Опять этот шорох под дверью… Эта та самая крыса, её надо прикончить!

Он по дороге взял швабру и открыл дверь. Ледяной воздух сразу проник в помещение, и потный шеф-повар вздрогнул. Крыса стояла прямо на пороге, к чему-то принюхиваясь. Антон нахмурился и, замахнувшись, удар её шваброй. Она, словно мячик, отлетела в сторону и покатилась по земле; полетели брызги.

Носик её больше не подрагивал, и Антон захлопнул дверь.

Теодор освободился рано и решил навестить Веру – он делал это по два раза в день, хотя и знал, что она занята. Когда он вошёл, Вера обслуживала одну пожилую даму; увидев Теодора, она кротко кивнула ему и снова принялась за свои обязанности. Он сел на диванчик напротив и стал за ней наблюдать.

Когда гости прошли в зал, она плюхнулась на стул и облокотила локти на стол.

– Боже, Тео, как же я устала!..

– Что теперь? Терпи.

– Ну спасибо… Как ты? Как день?

– Нормально, ничего нового. Только вот… – На его лице возникло смятение, и он тут же отдёрнулся. – По дороге сюда за мой шёл какой-то человек…

Вера напряглась.

– Кто? Мужчина, женщина?

– Не знаю, не смог разглядеть в темноте…

В этот момент дверь с грохотом распахнулась нараспашку, и ветер потревожил портьеры. Вера вскрикнула. На пороге стояла Марлен Брюкель. Она шаталась; волосы торчали по разным сторонам, под глазом красовался синяк, лицо само опухло, а пальто распахнуто.

От неё разило крепким алкоголем.

Вера и Теодор одновременно встали и в упор смотрели на незваную гостью, а она недоумевающе переводила взгляд то на него, то на неё.

Она посмотрела на Веру, и губы её исказились в кривой усмешке.

– Проститутка!!!

Вера закричала и бросилась в зал, Марлен поплелась за ней. Теодор попробовал обхватить её руками, но она лишь толкнула его со словами:

– Рогоносец! Пошёл прочь!

– Так ты сама прогнала меня!

Она толкнула его, и он упал, и примадонна прошла в зал. Теодор только сейчас понял, что это она следила за ним.

Марлен вошла в зал, где было полно людей, почти все столики были заняты. Она огляделась. Веры нигде не было видно, и она села за последний свободный столик у стены. Как раз в этот момент к ней подошёл Виктор и сказал:

– Что желаете? Вы посмотрели уже меню?

Марлен посмотрела, но не на него, а куда-то поверх его головы.

– Мне… филе ягнёнка.

Виктор кивнул и поспешно удалился, пытаясь перевести дух. Он слышал от себя слабый запах джина, и румянец залил его щёки. Войдя на кухню, он сказал:

– Пришла Марлен Брюкель. Она заказала филе ягнёнка, стол семнадцать.

Антон посмотрел на него.

– Что она здесь забыла?

– Не знаю.

Виктор тут же вышел в зал, и Антон нахмурился.

«Хочет филе ягнёнка? Ну ладно».

Теодор вошёл в зал и, полностью игнорируя ворчание Марлен, искал Веру. Нашёл он её в кабинете Ковальского: она сидела напротив владельца и плакала. Тот осторожно поглаживал её по руке, а когда вошёл журналист, посерел.

– Что случилось? Что сделала эта ваша Брюкель?

– Право, не знаю. Это она следила за мной…

Ковальский встал.

– Как хотите, но я её должен прогнать! Я не потерплю пьяницу в моём заведении, чья репутация была заляпана ею!

Теодор вздохнул. Он так не хотел скандала.

– Хорошо…

– А вас я бы попросил больше не приходить сюда.

Он вспыхнул.

– Это ещё почему?

– Вдруг вы опять её приведёте?

– Я не приводил… Я… Я постараюсь, чтобы такого больше не случилось…

– Пожалуйста! – сказала Вера, и оба замолчали.

Ковальский выпрямился и направился в зал.

Он подошёл, выпятив грудь, к Марлен, которая вяло курила. Перед ней стояла тарелка с мясом.

– Фройляйн Брюкель, изволите уйти.

– На каком основании? Я пришла поесть.

– Вы оскорбили и напугали моего сотрудника, в нетрезвом виде явились в такое приличное место.

– Во-первых, я не так уж и пьяна, а во-вторых, я не виновата, что она такая пугливая. А теперь дайте поесть!

Она потушила сигарету о скатерть (за что владелец едва не наорал на неё) и принялась за ягнёнка. Первый кусок, второй… И тут она подцепила вилкой что-то розовое и длинное, подняла бровь.

– Что это?

Ковальский отобрал у неё вилку и пригляделся.

– Хм, я сам не понимаю… Что за шутки?

Теодор, который стоял рядом, заглянул через плечо и прыснул.

– Боже! Неужели…

– Что? – сказала Марлен.

– Похоже, это крысиный хвостик.

Марлен с криком вскочила, обронив стул, и под многочисленные взгляды гостей убежала прочь.

– Идиот! Кто вас просил так говорить? При свидетелях!

Это сказал Ковальский Теодору после нескольких минут молчания. Они стояли на месте, под удивлённые взгляды клиентов. К ним подошёл Виктор.

– Что-то случилось?

– Кто готовил еду? – сказал Ковальский.

– Э… Антон.

– Зови его сюда.

Виктор кивнул и направился на кухню. Через несколько минут послышалось ворчание. Ковальский едва не вошёл на кухню, как оттуда вышел Антон и бросил фартук на пол.

– Я увольняюсь!

– Ха, да ты и так уже уволен!

Антон направился в сторону выхода и скрылся за поворотом. В этот момент выбежали одновременно Виктор и Вера. Первый, заметив её красное лицо, подошёл к ней и что-то прошептал на ухо. Та также тихо ответила, указав взглядом на Теодора. Виктор побагровел и подошёл к нему.

Теодор повернулся к нему и сказал:

– Что случилось, чёрт возьми? Почему от тебя разит джином?

Краска отхлынула от лица официанта.

– Это за Веру!

Он замахнулся и ударил его по лицу. Клиенты ахнули, а официант последовал за поваром.

Если вы хотите посетить ресторан «Павлин», то хотелось бы сразу сообщить: он закрыт навсегда.

Марлен отчётливо помнила тот вечер и выпустила (без помощи Теодора) заметку о «крысах и пьяных официантах в элитном ресторане». В ресторане провели проверку, но, не смотря на положительные показатели (не считая нескольких бутылок джина на кухне), его закрыли.

А что же с остальными? Вера осталась с Теодором (Марлен после того вечера о них совершенно забыла и больше в последствии не трогала), Ковальский пошёл работать в кондитерскую, Антон спустя почти год открыл пекарню, а Виктор стал ему помогать и уехал с Торгового квартала. Веру он больше не видел.

Оглавление

глава 1

глава 2

глава 3

глава 4

глава 5