По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
Сразу скажу — я
подробнее ...
довольно-таки не сразу «врубился» в весь этот хитроупный расклад (из-за которого автор видимо проделал просто титаническую работу) и в описания жизни всех эти «коронованных тушек» Лео ...(польды, Людовики и пр) начали складываться в немного понятную картину только (где-то) к тому №2. И как ни странно — но «в одолении данного цикла» мне очень помог тов.Стариков (с его: «Геополитика, как это делается) где и был вполне подробно расписан весь «реальный расклад» времен ...надцатого века))
В противном же случае, не являясь большим поклонником «средневековых тем» (и довольно посредственно участь в школе)) весьма трудно понять кто (из указанных персоналий) занимает какое место, и что это (блин) за государство вобсЧще?))
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (озвучивающего «общую партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Впрочем нельзя не заметить и тот (многократно повторяемый мной) факт, что «весь рассказ об этом персонаже» все же НЕ свелся к очередному описанию «гламурно-понтовой» императрицы (сотворенной в «наивно-розовой вере», в подростковом стиле с большим непробиваемым апломбом)) А ведь это именно то — чего я изначально опасался (открывая часть первую))
Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))
С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно
подробнее ...
этого персонажа (Софьи), а не многочисленного сонма второстепенных персонажей («царь, царевич, король, королевич»)).
Конкретно в этой части тов.Софья «взбрыкивает» и … берет недрогнувшей рукой все бразды управления государством на себя!!! Я же (ожидая чего-нибудь эдакого) ожидал некой драмы в отношении всех остальных (более старших) членов династии — но автор все сделала гораздо изящней (и царевич в итоге «остался жив» и добрался таки до трона))
Но — помимо этой (пожалуй) «самой вкусной части» становления героини (государыни!)), в книге опять (чрезмерно много) всякой «другой политики» (брани — в смысле сечи, а не в смысле бранных слов)) и прочих сражений (и решений) в рамках своеобразной средневековой «Большой игры»))
P.S Самое забавное — что если я изначально боялся «слишком углубленного экскурса во всякие няшности» и некоего слишком восторженно-пафосного стиля (присущего многим авторам «женскАго полу»), то по итогу прочтения части третьей «стал понемногу страдать» от некой сухости (построения) очередной «чисто альтернативной истории» (что как раз, характерная черта авторов-мужчин)) Вот такой вот «казус-белли»))
В позднее утро воскресения, – как раз за два дня до Рождества 1882 года, – Мэри не спалось. Она ворочалась в постели до последнего и всё же встала, огляделась. В комнате царила тьма; старшая сестра, Люси, спала напротив, – из-под одеяла торчала каштановая головка. Мэри подскочила, не веря своим глазам.
– Люси!
Сестра, девушка лет шестнадцати, вскочила, потёрла глаза и тут же очутилась в объятьях Мэри. На глазах Люси вступили слёзы счастья, она обняла малышку за плечи и сказала:
– Ты проснулась, моя хорошая?
– Да, я проснулась. Почему же так поздно? Я тебя ждала-ждала, а родители отправили меня спать. Так нечестно, я хотела дождаться твоего возвращения!
– Но ведь я здесь, – спокойно сказала сестра. – Рядом с тобой.
Люси зевнула, а Мэри села возле неё и свесила ноги с кровати.
– Как в школе?
– Всё хорошо.
– Как тётя Лиззи? Мама в последнее время часто говорила о ней, что она плохо себя чувствует.
Лицо у девушки сделалось каменным, и развитая не на свои десять лет Мэри сразу заметила перемену.
– Что-то случилось?
– Долгая история…
Люси встала и направилась к двери. У Мэри возникло острое желание подбежать к ней, схватить за подол ночной рубашки и трясти до тех пор, пока не выпытает все признания, однако будить родителей не хотелось, а ведь она и так навела шума. Пришлось осторожно спуститься вниз, вслед за сестрой, и умыться, надеть домашнее платье. После утреннего туалета, во время которого Люси не произнесла ни слова, сестры направились в гостиную, и Мэри попробовала сменить тему:
– Люси, а что ты хочешь на Рождество?
Та помялась.
– Ничего я не хочу… Хочется побыть одной.
Не успела Мэри и рта раскрыть, как дверь распахнулась, и в гостиную вошла мать. Маргарет Эванс, к удивлению младшей дочери, лишь холодно кивнула Люси. Сестра же демонстративно развернулась и вышла из гостиной.
– Как спала? – спросила мать, как ни в чём не бывало.
Мэри нахмурилась и перевела взгляд с дверей на неё.
– Матушка, а что происходит? Почему вы с Люси не разговариваете? Маргарет поджала губы и села на диван, взяла дочь за руку.
– Разве Люси не сказала? – серьёзно заговорила она, – Ладно, Мэри. Ты девочка уже большая, умная, и я могу тебе доверять. Это касается тёти Лиззи… Понимаешь, твоя сестра очень сильно расстроила её и как тётю, и как преподавателя.
– Что же случилось?
И мама рассказала. Однако стоит начать с того, что вот уже несколько лет тётя девочек, Элизабет, являлась гордостью единственной на весь небольшой английский городок школы для девочек. Тётя работала вот уже тридцатый год учителем, и прославилась как самый добрый педагог. Дети обожали её, родители уважительно кланялись, директор всё время её нахваливал. Когда пришла к ней в класс из младшего корпуса племянница, которой исполнилось двенадцать, она очень обрадовалась. Однако неприятным подарком оказалось то, что Люси не из робкого десятка. Для неё не составляло труда лазить по деревьям наперегонки с мальчишками из соседней школы. Директор ругал Элизабет, как ответственную за племянницу, а та лишь вздыхала и делала ей замечания. Потом Люси подросла, стала спокойнее.
Но без скандалов не обошлось.
Слухи распространялись среди учениц школы, словно яд по телу человека. Главным из них стало то, что Люси неравнодушна к Колину Смиту. Отличник из соседней школы для мальчиков, он организовал благотворительную ярмарку при поддержке церкви, а школа для девочек вызвалась помочь, тем самым также поднять статус. К тому же, скоро Рождество. Вот и пришлось юношам и девушкам красить лавочки, вешать гирлянды, ставить ёлки. Все в тот зимний день располагали прекрасным настроением, большинство пели. Элизабет, как и другие преподаватели, наблюдали со стороны, дабы держать неугомонные юные сердца под контролем. И тогда, как писала тётя, она заметила: Люси почти всё время проводила время с Колином. Они стояли как бы поодаль со всеми, смеялись, раскрашивали лавочки. Маргарет тогда обрадовалась и написала: «Ох, не влюблены ли они? Какое же счастье, моя девочка выросла!»
Но Элизабет не разделяла её взгляды и в следующем письме написала: «Милая Маргарет, я могу тебя понять, но какой же это будет скандал, если она свяжется с семейством Смитов!»
Смиты приехали в город N совсем недавно, и Маргарет ещё не встречалась с ними. По словам Элизабет, мать переехала с единственным сыном после крупного скандала в Лондоне, когда отца Колина посадили за контрабанду и ущерб в особо крупных размерах. Тогда они жили в роскоши, но власти конфисковали все богатства, и мать осталась на грани нищеты. Здесь же ей помогали родственники, однако слава о плохом муже разнеслась по городку быстро, и на семью Смитов смотрели как на прокажённых. «То есть, Люси общается с сыном преступника! – писала Элизабет. – Я не позволю ей с ним быть, она достойна лучшего!»
Маргарет всё-таки согласилась с мнением тёти и попросила присмотреть за влюблённой дочерью. Что удивило Мэри, Люси, которая приезжала на повозке каждое воскресенье в сопровождении одного из педагогов, не говорила ничего сестре. «Может, хотела сюрприз мне сделать?» – подумала та, но тут же углубилась в мамин рассказ.
Итак, прошло две недели. Ярмарка уже давно завершилась, однако ученикам и ученицам предстояла ещё одна крупная задача: организовать спектакль на основе повести Диккенса «Рождественская песнь в прозе». Колин и Люси не играли никакой роли, они помогали прибирать сцену и поднимать-опускать занавес. В один прекрасный день, по завершении репетиции, Элизабет потеряла с виду племянницу и отправилась на поиски. Она обнаружила её на улице… «Она обнималась с Колином!» – писала разгневанная тётя. Конечно же, та разняла их, и Люси закатила истерику. Тогда-то тётя Лиззи и разрушила свой эталон самого доброго педагога: она ударила по щеке племянницу на глазах у всей молодёжи. После того случая бедняга слегла, тёте директор сделал выговор и пригрозил увольнением. Вскоре Люси пришла в себя и после болезни уехала домой на каникулы. Пришлось это сделать поздно вечером, чтобы всё было по-тихому, без лишних свидетелей.
– Но меня огорчило в Люси то, что она сказала тёте перед уходом, – говорила мать. – «Я думаю, вы мне не даёте любить ни сколько из-за чести, сколько из-за своей нераздельной любви. Мне вас очень жаль». А ведь она на больное надавила, Мэри; дядя бросил тётю Лиззи два года назад и уехал в Америку, а она до сих пор хранит ему верность и память о нём. Я разочарована в Люси, которая опустилась до того, чтобы сыпать соль на раны. Нет, недостойно она себя повела.
Мэра задумалась. «И что теперь? Надо же как-то помирить их!» После минутного молчания мама сказала:
– Через два дня к нам приедет тётя, Мэри. Надо проводить Рождество вместе… но я даже не знаю, как поведёт себя Люси.
– Матушка, это же прекрасно! Тётя должна приехать!
Маргарет ничего не сказала; судя по серому лицу и потемневшими кругами под глазами, разговор её утомил. Она встала и молча прошла в столовую.
***
Люси не явилась к завтраку. Мэри встревожилась и после окончания трапезы сразу же поднялась в комнату. Сестра сидела возле кровати и рыдала, сбоку лежало письмо и праздничная открытка с ангелочками. Мэри тут же забыла о подготовленных заранее словах и кинулась сестре на шею.
– Люси, милая, что случилось?
– Ничего…
– Люси, я всё знаю. Я знаю про Колина и тёти Лиззи.
Люси сжала кулаки и без злости, даже обречённо, спросила:
– Мама рассказала?
– Да, – сказала Мэри, ничуть не смутившись. – Так что же произошло?
– Колин уезжает в Ливерпуль… Навсегда!
У Мэри отвисла челюсть. Она сжала руку Люси и прошептала:
– Как?!
– У него там родственники… бабушка. Была. Померла, завещала внуку всё наследство, и на днях он уедет с матерью.
– Неужели вы больше не увидитесь?
– Нет. Я его даже проводить не смогу, так как приедет эта карга! – Она стукнула кулаком подушку и спрятала за ней лицо.
– Люси, ну нельзя же так, – прошептала Мэри. – Она хотела как лучше. К тому же, ты тоже не права, не надо было ей такое говорить. Представь, если мама будет напоминать потом о Колине. Кому же приятно будет? И не надо давить на больные места. Слово – не воробей: вылетит – не поймаешь.
«До чего же взрослые странные! – думала она между тем. – Твердят о простых истинах и сами же о них забывают».
Люси чуть успокоилась; она вытерла слёзы, обняла Мэри и сказала:
– Ладно, я с ней поговорю – как раз в четверг увидимся. Надеюсь, она меня в Сочельник отпустит, чтобы попрощаться с Колином.
***
Через два дня к дому подкатил экипаж, и оттуда вышла худощавая женщина с вытянутым лицом и в тёмном дорожном платье. Мэри видела из окна спальни, как тётя Элизабет обнимается с родителями. После непродолжительного разговора они втроём заходят внутрь. Приезд состоялся рано утром, Люси спала. Мэри тут же отошла от окна и разбудила сестру со словами:
– Вставай, она приехала.
Та потёрла глаза, и как только до неё дошёл смысл фразы, стала поспешно одеваться. На туалет времени ушло не очень много, она успела умыться и надеть голубое платье. Люси выпрямилась и направилась за Мэри вниз. Малышка от нетерпения подскакивала на ступеньках. Взрослые уже давно принялись за завтрак. Когда вошли девочки, мать поцеловала обоих и сказала:
– Встречайте тётю.
Мэри бросилась ей на шею. Тётя же со словами: «Моя хорошая, я принесла подарок на Рождество. Знаю, рано ещё, но просто потом у меня не было бы времени…» Мэри с благодарностью взяла огромный свёрток и развернула его. Ей попалась большая светловолосая кукла в красном платье. Малышка с раскрытым ртом любовалась на кружева, бархат, но тут же пришла в себя, обратила внимание на Люси и тётю. Они кивнули друг другу, однако так и не обнялись. Наступило неловкое молчание, и положение дел пришлось спасать матери.
– Ну, дети, садитесь за стол.
Остаток трапезы члены семейства Эванс провели в полном молчании. Мэри смотрела то на куклу, не переставая ею восхищаться, то на сестру. Когда же Люси встречалась с ней взглядом, малышка указывала на тётю: мол, скажи что-нибудь!
Но Люси ничего не сказала.
По окончании завтрака взрослые направились в гостиную, Мэри пошла в противоположную сторону, к лестнице. Уже у ступеней она заметила, что сестра отстала. Люси и тётя уединились в столовой. Мэри на цыпочках спустилась вниз, прислонила ухо к двери и прислушалась. Оттуда доносились голоса.
– Тётя Лиззи, – начала Люси, – я хочу извиниться за те слова о дяде.
– Ты меня опозорила на всю школу, настырная девчонка!
– И я очень об этом сожалею.
Молчание.
– Я… Знаешь, я тоже думала обо всём этом, – заговорила тётя уже совсем другим тоном, – и, может быть, тоже где-то не права. Но я хочу для тебя самого наилучшего. Встречаться с сыном преступника… Мне хотелось уберечь тебя от скандалов и сплетен, но если ты видишь в этом мальчике своё счастье, можно и закрыть глаза на это. Тем более, Колин действительно хороший мальчик, как я узнала из той школы.
– Увы, но поздно, – без злости сказала сестра. – Колин уедет в Сочельник из города. Навсегда.
– Правда? – сказала тётя, в голосе которой не считалось ни счастья, ни облегчения. – Я сочувствую тебе, дорогая.
– Мне хотелось бы проводить его до вокзала. Родители меня отпустят, но хотелось бы знать ваше согласие.
– Хорошо, – ответила, поколебавшись, тётя. – Ты заслужила это.
***
Люси поехала не одна, а в сопровождении слуги и в экипаже. Как бы Мэри не просила, её не отпустили. Ей до слёз было обидно, особенно когда отправили пораньше спать, и заинтригованная малышка уснула не быстро. На следующее утро она открыла глаза и увидела перед собой Люси, уставшую и счастливую, державшую в руках свёрток. Что-то в ней, однако же, изменилось…
– Счастливого Рождества, Мэри.
Сестрёнка потёрла глаза, обняла сестру и отложила свёрток в сторону.
– Счастливого рождества, Люси! Ну как, как всё прошло?
– Всё хорошо, – сказала она. – Он пообещал мне писать и подарил вот это.
Люси указала на платье, и Мэри поняла, что изменилось. На коричневом платье в клетку красовалась белоснежная брошка с лебедем.
– Красиво! – ахнула Мэри и вспомнила про свёрток.
Там лежали бусы. Красные, с золотистым отливом.
Вскоре девочки спустились в гостиную. Возле ёлки собрались взрослые. С возгласом: «Счастливого Рождества!» все бросились друг другу в объятья. Потом слуги накрыли праздничный стол, во главе которого стояла традиционная индейка.
После трапезы тётя подняла бокал и сказала:
– Пусть в следующем году не будет ссор. Рождество – праздник прощения и доброты. Простим же друг друга за старые обиды. Счастливого Рождества!
Последние комментарии
32 минут 44 секунд назад
9 часов 25 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад