Присяга [Григорий Семёнович Аксельрод] (fb2) читать постранично

Григорий Аксельрод Присяга Очерки, рассказы

Григорий Аксельрод родился в 1927 году в Москве. В семнадцать лет был призван в армию, участвовал в Великой Отечественной войне. После демобилизации долгие годы жил и работал в Казахстане, теперь работает заместителем редактора газеты «Известия» по отделу писем.

Эти факты из биографии автора «Присяги» объясняют главное: почему в предлагаемой читателю книге столь часто речь идет о Казахстане и почему во всех его очерках и рассказах в той или иной степени присутствует военная тема.

Известно, что впечатлений даже от одного дня, проведенного на фронте, хватает человеку на всю оставшуюся жизнь. Если бы Г. Аксельрод не воевал, он, видимо, не смог бы написать многие строки с таким знанием деталей и точностью. Его волнуют судьбы конкретных людей, прошедших сквозь войну, и в особенности — тех, кто с войны не пришел. О них он пишет просто, без ложной патетики, но всегда искренне, с хватающей за сердце ноткой печали. Именно так написан очерк «Пограничники», на мой взгляд, один из лучших в книге.

То, что удалось сделать Г. Аксельроду, поразительно. Присланная в «Известия» крохотная фотография неизвестного лейтенанта с простреленным виском вдруг «заговорила», поведав о подвиге целой погранзаставы, которая почти сорок лет числилась пропавшей без вести. Поиску сопутствовала редкая удача, но можно лишь догадываться, сколько сил и упорства потребовалось для того, чтобы эта удача состоялась. Г. Аксельрод безусловно прав, когда пишет, что наше поколение, те, кто пережил войну, кровью сердца связаны с теми, кто с этой войны не пришел, что наш святой долг, святая обязанность вести поиск без вести пропавших до тех пор, пока с кровавых полей не придет последний солдат.

Каким образом журналисту удается перешагнуть грань, отделяющую очерк от рассказа? Книга Г. Аксельрода дает пищу для размышлений по этому, далеко не праздному вопросу. Вхождение в литературу — чрезвычайно хрупкий процесс, у каждого из пишущих он проходит по-разному, но есть некая закономерность, которую точно подметила Татьяна Тэсс. Представляя читателям «Литературной России» один из рассказов Г. Аксельрода, она писала: «Известны слова о неистощимости материала, о важности непосредственного ощущения пульса жизни, какие дает газета, и все же хочется эти слова повторить: они верны. Но как бы ни был стремителен поток каждодневных газетных событий, нет-нет да и захочется остановиться, неторопливо вглядеться в человеческие судьбы...»

Вглядеться в человеческие судьбы... У Г. Аксельрода, как мне кажется, есть та внимательность к тонким душевным движениям, та пристальность наблюдений, какие необходимы для того, чтобы перешагнуть грань, отделяющую журналистику от литературы (грань, скажем прямо, весьма размытую). Его письмо резко, внятно, предметно, он владеет даром возбуждать ассоциативную память читателя, овладевает мастерством композиции.

Я не знаю, в каком направлении будет идти литературная работа Г. Аксельрода, в которой хочется искренне пожелать ему успеха, но глубоко убежден, что военную тему он не оставит, вернее — она не оставит его. Последний солдат еще не пришел с кровавых полей.

Евгений КРИГЕР

ОЧЕРКИ

Заговор безумных

На пологом берегу Эмбы, там, где неторопливая казахская река, скатившись с меловых круч Мугоджар, сворачивает на запад и, теснимая барханами, с превеликим трудом пробивается к морю, стоит мазар.

Мазар — это дом мертвых. По стародавнему обычаю степняков, ставят его над могилой. У мазара нет крыши. Только невысокие глинобитные степы, куда добавлен для крепости конский рубленый волос. На мазаре нет надписей. Внутри, за стенами, врыт надгробный камень, и на нем выбито лишь имя усопшего. Память народа мудро обходится с именами. Одни без особой печали присыплет пеплом забвения, а другие, имена тех, кто достоин обрести бессмертие, бережно сохранит в легендах.

Нет надписей и на этом мазаре, накрытом вместо крыши высоким степным небом. Гибкие стебли чия кланяются шершавым темно-рыжим стенам, под облаками медленно кружат беркуты, высматривая добычу, а невдалеке пылит днем и ночью дорога. Летом на этой грунтовой дороге автомашин не меньше, чем на городской улице. Под песками и глинистыми такырами Прикаспия открыты месторождения нефти. Тянутся мимо мазара автомобильные караваны к буровым вышкам, к временным поселкам геологов, и редкий человек, очутившись на берегах Эмбы, не знает, что там, под серым степным камнем, покоится прах Байжана Атагузиева.

Людская молва навсегда связала его имя с теми событиями, которые произошли весной 1944 года в этих пустынных местах.

Тогда, в мае сорок четвертого, в небе над Эмбой