Миры Уильяма Моррисона. Том 4 [Уильям Моррисон] (fb2) читать онлайн

МИРЫ УИЛЬЯМА МОРРИСОНА Сборник научно-фантастических произведений Том 4

СПАСТИ ДВА МИРА

Глава 1 СТРАННЫЙ КОРАБЛЬ

Управляться с огромным гаечным ключом в таких условиях было совсем не просто. Тут, внизу, на пятидесятиметровой глубине это было сопряжено с большими неудобствами, особенно в громоздком водолазном костюме. Тем не менее, он сумел отсоединить трубу с теплой водой от стационарного подводного двигателя.

Он подошел так, что бычий глаз электролампы, прикрепленной к нагруднику, направился внутрь клапана. Это было последним возможным местом для поисков проблемы с насосом. Если он и тут ничего не найдет, значит, придется снимать всю подводную силовую установку и поднимать ее, чтобы чинить на поверхности. На это уйдут недели… и о проекте придется забыть.

Потребовались самые убедительные аргументы, как его собственные, так и всей политической верхушки компании, чтобы Всемирная Топливо-Исследовательская Комиссия разрешила установку первого полноразмерного агрегата. Это было ужасно важно. Если бы этот план провалился, компания оказалась бы на грани банкротства, и, если бы кто-нибудь другой быстренько не предложил решение проблемы по сокращению топливных расходов, Земля была бы обречена в скором времени понести большие человеческие жертвы и вернуться в каменный век.

Поэтому грубое, суровое лицо Дугласа Карсона было мрачным, пока он вглядывался в открытый клапан. Нескольким маленьким камушкам или кусочкам кораллов удалось попасть во всасывающую трубу, где их поймала решетка фильтра. Однако, не они вызвали остановку агрегата, хотя им все равно было здесь делать нечего.

Кроме того, в трубу, выходящую на поверхность, засосало какую-то рыбешку, и ее тоже задержал фильтр впускного клапана. Рыба, разумеется, была мертва — раздавлена огромным давлением воды и искромсана мощным поршнем насоса заборника.

Лицо Карсона немного расслабилось, когда он понял, что неприятность была не особо серьезной. У поверхности океана в субтропиках Багамских островов плавало много рыбы и всего прочего — но они никак не могли попасть в такой трубопровод. Неужели компания «Орландо» сумела внедрить на борт «Америки» диверсанта?

Сделав в уме заметку о том, что нужно тщательно проверить персонал, Карсон протянул неуклюжие пальцы в стальной перчатке и убрал мешающие останки рыбешки. Когда он начал прикручивать трубы обратно, от высокого давления у него заболела голова. Он давил на ключ всем своим весом. Еще несколько поворотов, и работа закончится. Над головой проплыла тень, сгущая мрак полупрозрачной, серо-зеленой воды.

Акула, голодная и неуверенная, беспокойно плавала кругами, пытаясь решиться на атаку. Но Карсон, пренебрежительно относясь к акулам в целом и будучи уверенным, что конкретно эта не нападет на него, размышлял совсем о другом.

Он думал о времени и деньгах, уже потраченных на этот научный проект, хотя шансы на успех, казалось, составляли миллион к одному.

Работы по осуществлению проекта оказались крайне сложными, но сама идея была довольно простой. Поверхность океана нагревалась солнцем. Со временем нагретая вода смешивалась на глубине с более холодной водой, но их полезный потенциал разницы температур никак не использовался.

Что могло быть более разумным, чем уравнивать температуры в специальном двигателе, пуская в дело энергию, в противном случае тратящуюся впустую?

Теоретически, идея была разумной. Физики давно уже знали, что везде, где между двумя телами существовала разница температур, можно было заставить ее работать. Когда разница была такой большой, как между перегретым паром и холодной водой, эффективность становилась такой высокой, что игра стоила свеч.

Таков основной принцип работы парового двигателя. С другой стороны, когда разница температур маленькая, эффективность низкая. Однако, в этом случае, хотя эффективность была гораздо ниже, чем хотелось Карсону, существовал компенсирующий фактор. Этот вид топлива не стоил ничего.

Сам Карсон и те, кто с ним работал, не первыми выдвигали эту идею. Хорошо известные ученые уже пытались воплотить ее в жизнь, но не сумели. Среди них был француз Клод, чье имя ассоциировалось с неоновыми лампами.

Уже довольно давно ученые обнаружили, что, как и ожидалось, из теплой воды можно получать энергию, но производительность не стоила потраченных усилий. Чтобы управлять мощными насосами, нужно было дорогостоящее оборудование.

Раньше производственников проклинали за недостаток подходящей жидкости для использования в качестве носителя тепла, как вода в паровых двигателях, или ртуть, или дифенил в более эффективных высокотемпературных двигателях.

Разумеется, сейчас, в 2052-ом году, ученые получили преимущества в связи с появлением новых методов и новых материалов. Кроме того, важность проектов невероятно возросла, что подгоняло их еще сильнее. Тем не менее, группа Карсона уже несколько месяцев боролась с рядом трудностей.

И вот сейчас, когда они понизили шансы до миллиона к одному и уже почти пришли к успеху, внезапно все встало из-за мертвой рыбы…

Краешком глаза Карсон заметил гладкое тело, рассекающее воду. Акула, наконец-то, выбрала момент для нападения. Она отплыла на несколько метров, чтобы приготовиться к броску на водолазный скафандр, и, оскалив ряды острых зубов, понеслась вперед со скоростью железнодорожного экспресса.

Через запотевшие защитные очки, Карсон увидел размытый силуэт мчащейся рыбины, но не стал тратить время на то, чтобы протереть стекла.

Ухватив обеими руками тяжелый ключ, он замахнулся и со всей силы ударил через сопротивляющуюся воду. Металлические челюсти ключа попали акуле по морде сбоку, прорвав тонкую шкуру и войдя в плоть.

Оскаленные челюсти чудовища сжались от боли, а вода вокруг Карсона окрасилась красным.

Огромная рыба развернулась и уплыла. Спокойно, словно у него было все время мира, Карсон снова приставил ключ к соединению трубы. Последним движением он прикрутил ее, затем собрался три раза крутануть гайку на воздушном шланге. Но, заметив через очки вторую акулу, заколебался.

Переднюю часть этой акулы покрывал специфический прозрачный материал, очевидно, являвшийся остатками водолазного костюма с шлемом, но шлемом такого типа, которого Карсон никогда раньше не видел. Какой-то невезучий ныряльщик, подумал он, оказался в подобной ситуации, но от него отвернулась удача.

Пожирая тело жертвы, акула застряла в водолазном костюме и уже не смогла его стащить.

Карсон напряг ум в попытке вспомнить какую-нибудь спасательную экспедицию, проходившую поблизости. Это не удалось, он мысленно пожал плечами и дал сигнал, чтобы его вытянули на поверхность. Он начал подниматься как раз вовремя, чтобы избежать нападения второй акулы.

Спустя час, пройдя медленную процедуру декомпрессии, Карсон вылез из водолазного костюма и вдохнул полные легкие свежего океанского воздуха. Из общей каюты корабля вышла девушка и уставилась на него.

Она увидела человека ростом чуть более ста восьмидесяти сантиметров, чье тело было натренировано, как у боксера перед важной схваткой. Его квадратная челюсть и блеск серых глаз выражали решимость.

Нора Сайрес, невольно ощутила трепет восхищения.

Технически, предприятие возглавлял Фрэнк Хэйнс, но он, скорее, присматривал за всеми остальными. На самом деле, командиром экспедиции являлся Дуглас Карсон. Нора знала обоих мужчин уже несколько лет и была прекрасно осведомлена, что Хэйнс по уши влюблен в нее, но это ее мало волновало. Она положила глаз на Дугласа Карсона, однако, молодой ученый был так поглощен работой, что видел в ней только хорошего океанографа.

— Дуглас! — окликнула она с резким упреком, и в ее голосе не отразилось ни следа истинных чувств. — Тебе не стоило спускаться и чинить двигатель. Ты же не водолаз.

Карсон пожал плечами. Палуба «Америки» задрожала от гула заработавших насосов.

— Другого выхода не было, Нора, — ответил он. — Оставалась возможность, что это малозначительная поломка, и я просто не мог ждать профессионального водолаза. Ты что, правда, беспокоилась?

— Только из-за акул, — быстро сказала она.

Карсон рассмеялся. Затем его лицо помрачнело.

— Да, там была пара акул, но меня больше встревожила одна маленькая рыбка. Я нашел ее внутри клапана. Пойдем в кабинет, Нора. Я хочу кое о чем с тобой побеседовать. Откровенно говоря, мне не по себе.

— Хочешь сказать, что подозреваешь…

— Я не уверен. Давай пробежимся по списку людей, работающих над проектом.

Они спустились в общую каюту, а затем прошли в маленький отсек, приспособленный под рабочий кабинет. Вообще-то, он принадлежал Фрэнку Хэйнсу, но Карсон посчитал ситуацию слишком серьезной, чтобы переживать из-за формальностей. Вместе с девушкой он начал просматривать список работников.

Склонившись над столом, Карсон заметил локон приятно пахнущих волос девушки, щекочущий ему лицо. Он с изумлением понял, что это ему нравится. А затем, когда Нора подняла голову, чтобы посмотреть на него и что-то сказать об итальянском прорабе, возможно, заинтересованном в работе на «Орландо», чтобы приручить вулканический пар, Карсон впервые заметил, как темны ее карие глаза. Нора Сайрес, превосходный океанограф, была очень красивой женщиной!

Прежде чем он понял, что делает, Карсон подался вперед и поцеловал ее в сладкие губы. Девушка не пошевелилась, но ее глаза удивленно округлились. Секунду никто ничего не говорил. Затем Карсон покраснел, как рак. Он выглядел растерянным и ошарашенным.

— Нора… мисс Сайрес, — начал заикаться он, — я даже не знаю, что на меня нашло. Прошу прощения. Наверное, я спятил!

— Значит, ты не хотел этого? — спросила она слегка напряженным голосом.

— Я… о… разумеется, хотел! Да, но не собирался…

— Полагаю, я не помешал вашему уединению, — раздался чей-то баритон, и Нора с Карсоном отшатнулись друг от друга.

Человек стоял в дверном проеме и хмуро смотрел на них. Это был крупный и атлетически сложенный мужчина, с красивыми, густыми волосами. Фрэнк Хэйнс.

— Чего тебе нужно? — резко спросил Карсон.

— Насколько я помню, это пока еще мой кабинет, — язвительно ответил Хэйнс. — Вопрос в том, что тут забыл ты?

Карсон вернул себе самообладание.

— Мне нужна информация, Хэйнс. Где ты был с тех пор, как я вернулся на корабль?

— Присматривал за насосами, — коротко ответил Хэйнс. — Позвольте мне напомнить, что у вас обоих много работы. Мы отстаем от графика. Ты, Нора, вроде как океанограф. Твое дело составлять карту океанских течений этой области.

— Я этим и занимаюсь, — выпалила девушка.

Хэйнс сердито посмотрел на Нору.

— Ты делаешь не то, что должна. Я с самого начала говорил, что нам не стоило брать в экспедицию ученого-женщину… особенно такую привлекательную, как ты, но я не предполагал, что ты отвлечешь даже серьезного мистера Дугласа Карсона.

— Тебе редко что удается предположить верно, — едко ответил Карсон. — Я никого особо не подозреваю… пока, но хочу проверить всех, кто участвует в проекте, потому что во впускном клапане я нашел рыбу, а она могла попасть туда только из-за безалаберности или диверсии, совершенной прямо здесь, на «Америке». Вот почему мы с Норой…

— Да, только хороший ученый способен найти в океане рыбу, — с презрением перебил Хэйнс. — Это худшая история, которую я когда-либо слышал. Лучше занимайся своими двигателями, Карсон, если не хочешь, чтобы наш проект провалился.

— Слушай сюда, Саймон Легри^[1], — начал злиться Карсон, — если не хочешь проверять персонал вместе со мной, черт с тобой. Но что касается возвращения к работе, ты прекрасно знаешь, что даже опытный водолаз должен отдохнуть после погружения. Чем я и занимаюсь.

— Хороший способ отдыха, — взглянув на девушку, ухмыльнулся Хэйнс.

— Послушай, Хэйнс, — свирепо сказал Карсон, — я не знаю, что на тебя нашло — если, разумеется, ты не виноват в том, что произошло — во что мне не верится. Я знаю, номинально ты возглавляешь экспедицию, но ты не воспринимаешь эту небольшую неприятность достаточно серьезно. Конечно, это мелочь, и могло легко случиться по невнимательности. Но на критически важной стадии нам нельзя позволить себе даже такие происшествия. Мы начали проект, отлично все понимая. Сейчас это, наверное, самая важная работа в мире, хотя об этом подозревают очень немногие. За последний век истощились нефтяные вышки и угольные шахты по всей планете, как ты сам прекрасно знаешь. И теперь, даже хотя никто в мире не хочет войны, ее не миновать — потому что источники топлива заканчиваются. Вот почему нас неминуемо ждет катастрофа. Колеса прогресса остановятся — если это не предотвратить. И мы единственные, у кого есть надежда на создание простого, богатого источника энергии для всего Человечества. У нас почти полгода до пятнадцатого сентября, и, если мы покажем, что наша модернизация процесса Клода позволит нам высасывать энергию из океанов, сделав, таким образом, нефть и уголь ненужными, причин для паники не будет, а если нет — ну, это будет значить, что цивилизация, наконец-то, сможет уничтожить себя раз и навсегда.

Хэйнс что-то нетерпеливо проворчал.

— А ты, случайно, не преувеличиваешь нашу значимость, Карсон? Уже существуют водяные источники энергии, а также новые методы получения энергии прямо из солнца…

— Я ничуть не преувеличиваю нашу важность! — перебил Карсон. — Водяных электростанций недостаточно, а солнечные батареи неэффективны. Так что, да, все зависит от этого корабля.

Тут пол под ногами дрогнул, снова напомнив экипажу о том, что работают насосы. Насосы трудились на полную мощность, загоняя теплую воду с поверхности в находящийся на глубине тепловой двигатель, где она отдавала свою энергию, для совершения полезной работы, а затем смешивалась с холодной водой на дне.

— Эти насосы важнее тебя или меня. Вот почему мне все равно, кто получит всю славу. Я только хочу, чтобы работа была сделана. И любой, кто встанет у меня на пути, пожалеет, что совершил такую ошибку!

— Это, — нехотя ответил Хэйнс, — как раз именно то, что чувствую и я. Так к чему все эти разговоры о возможной диверсии? Я лично проверил всех, кого наняла компания для работы над проектом. Думаю, ты просто тронулся умом, но я камня на камня не оставлю, чтобы убедиться, что все идет гладко. Так кого ты подозреваешь?

— В том-то и дело, — сказал Карсон. — Конкретно я никого не подозреваю. Скорее всего, это, действительно, случайность. Просто хочу удостовериться…

Прежде чем он успел договорить, в кабинет вбежал человек. Это был Макгроу, начальник одной из бригад, работающих с насосами. Он был очень взволнован.

— В чем дело, Макгроу? — быстро спросил Хэйнс.

— Прямо по курсу, в полукилометре от нас, какой-то странный корабль, сэр, — громко проговорил бригадир. — Мы заметили его, только когда поднялся туман.

— Какое у него название?

— Мы не смогли разглядеть, сэр. Корабль сильно погружен в воду и похож на подлодку. Но, кажется, он просто дрейфует.

Карсон нахмурился.

— Говоришь, на его борту вы никого не увидели? — спросил он.

— Мы поприветствовали его, но никто не ответил.

Когда Карсон посмотрел на Хэйнса, тот помрачнел, и их взаимная неприязнь временно забылась.

— Тут что-то чертовски странное. В этом месте не должно быть никаких подлодок.

Хэйнс кивнул.

— Я попытаюсь выяснить, не заинтересован ли кто-то в том, чтобы мы прекратили работу над проектом. Возможно, этот корабль ничего не значит, но я все равно не хочу, чтобы тут кто-то шарился.

Тут Нора кое-что вспомнила.

— Пару дней назад мы видели, как туман — далекое облако пара — вдруг принял непонятную форму. Интересно, не связано ли это со странным кораблем?

— Вполне вероятно, — согласился Карсон. — И я тоже недавно заметил под водой кое-что странное. Я увидел акулу с частью водолазного костюма на морде, возможно, он принадлежал невезучему ныряльщику. Кажется, мы тут не одни.

Он направился к двери.

— Думаю, нам стоит нанести визит на странный корабль, — предложил он.

— Я пойду с тобой, — заявила Нора.

— Это может быть опасно, Нора… — встревоженно посмотрел на нее Хэйнс.

Затем он перевел взгляд на Карсона и беспомощно пожал плечами. Девушка могла сама решить, что ей делать. А ему не хотелось прямо приказывать ей остаться на корабле.

Они спустились в небольшую моторную лодку. С ними отправился бригадир Макгроу вместе с членом команды корабля.

Пока они приближались к странному судну, Карсон молча рассматривал его. Оно было метров пятьдесят длиной, блестело серым цветом и не несло никаких опознавательных знаков. Нечто, скорее, имеющее форму дирижабля, а не подлодки, и Карсон решил, что оно не предназначалось для движения под водой. Пушек видно не было.

Пока лодка, стуча мотором, медленно плыла вдоль борта странного корабля, Карсон продолжал его разглядывать. В центральной части был проем двухметровой ширины.

— Эй, на борту! — закричал Карсон.

Ответа не последовало.

— Кажется, корабль брошен, сэр, — сказал Макгроу.

— В таком случае, я схожу, посмотрю, что там внутри, — решительно сказал Карсон.

Он забрался на серую палубу, оказавшуюся менее скользкой, чем выглядела со стороны. За ним медленно перешла Нора, а Хэйнс несколько секунд поколебался. Карсон помог Норе забраться на борт, затем нырнул внутрь. Хэйнс тут же последовал за ними, велев экипажу лодки оставаться на месте.

Карсону хватило одного мимолетного взгляда, чтобы понять, что корабль покинут. Он заметил, что освещения не было. Но снаружи проникало достаточно света, и Карсон поразился тому, что не увидел никаких механизмов.

Зная, как тесна обычная подлодка, Карсон тут же удивился простору интерьера. Они попали в помещение метров пять длиной. Двери в каждом конце вели в маленькие отсеки. Дальше путь преграждали гладкие серые стены, повидимому, из того же материала, что и корпус субмарины.

Карсон озадаченно нахмурил лоб. Он никогда не видел более странного корабля. Тут не было ничего похожего на рычаги или агрегаты, приводящие корабль в движение. За счет чего бы корабль ни перемещался, это скрывалось за серыми стенами.

— Как эта штука попала сюда? — спросил Хэйнс. — Один только ветер не мог бы угнать ее так далеко.

Карсон пожал плечами. Он даже не знал, что и предположить. Он осмотрел корабль и нашел четыре иллюминатора, по два с каждого борта.

Никогда ему не доводилось слышать о такой подлодке.

Его размышления внезапно прервал крик Норы.

— Тут что-то написано! — воскликнула она.

— Я не вижу никакой бумаги, — раздраженно сказал Хэйнс.

— Она не на бумаге. Вот, темная металлическая пластинка на подставке. На ней светлые буквы.

— И что там написано?

— Я… я не знаю. — Нора растерялась. — Никогда не видела таких значков.

Карсон наморщил лоб. Вместо того, чтобы хоть что-то прояснить, табличка только все усложнила.

— Дай-ка взглянуть на нее, Нора. — Голос Хэйнса был грубым, но в нем слышался энтузиазм.

Карсон посмотрел, как тот взял металлическую пластину в руки. В ту же самую секунду он понял, что проход, через который они вошли, беззвучно закрылся, преградив путь дневному свету. Остался только тусклый блеск, идущий из стен корабля. Хэйнс, уставившись на пластинку, казалось, ничего не заметил.

— На ней ничего нет, — недоуменно сказал он.

Нора изумленно посмотрела на пластину из-за его спины.

— Символы пропали! — закричала она. — Что это может значить?

— Кажется, нас заперли, — мрачно сообщил Карсон. — Это ты все устроил, Хэйнс — попросил Макгроу закрыть нас в этом цилиндре?

Но на лице Хэйнса появился неподдельный страх. Он испуганно огляделся, затем подбежал к закрывшемуся люку из странного металла, выругался и забарабанил по нему кулаками.

Люк не поддался. Они оказались в ловушке.

Затем ученые ощутили кое-что странное — будто они поднимаются на скоростном лифте. Встревоженно крикнув, Карсон подскочил к одному из странных прозрачных иллюминаторов.

Нора встала рядом с ним, опершись на его плечо.

Все трое ощутили, как возрастает гравитация, пока странный корабль набирает скорость. Но рывков вперед или в стороны не чувствовалось, словно корабль двигался в одном направлении, более или менее параллельно поверхности моря.

— Боже правый! — взглянув в иллюминатор, со страхом воскликнула Нора. — Море! Оно удаляется.

Это невероятное утверждение оказалось верным. Отдельные волны уже нельзя было различить. Слева виднелся их корабль «Америка», становившийся с каждой секундой все меньше и меньше.

Глава II ВНЕ ЗЕМЛИ

Дуглас Карсон почувствовал, как его желудок рухнул вниз, оставив вместо себя пустоту. Он ощутил такой страх, какой ему прежде не удавалось даже представить. Он открыл рот, чтобы заговорить, но слова точно застряли в горле.

Карсон случайно заметил лицо Хэйнса. Тот побледнел от ужаса, его челюсть так дрожала, что Карсон бы не удивился, услышав, как стучат зубы. А ведь Хэйнса нельзя было назвать трусом.

— Ч… что… — заикаясь, пробормотала Нора.

Когда корабль начал разворачиваться так, что та часть, которую они считали кормой, оказалась носом, раздался глухой рев. Карсон снова открыл рот, и на этот раз оттуда вышли хриплые, практически неразборчивые слова.

— Что это такое…

Остальные помотали головами.

Недоумение Карсона росло с каждой минутой.

— Где… где те, кто нас похитил? — выпалил он.

Хэйнс громко откашлялся и кивнул в сторону корабельного носа.

— Они должны быть там, — ответил он.

— Ничто не указывает на то, что тут есть кто-то еще, кроме нас.

— Может, они появятся позже, — тихо ответил Хэйнс.

— Но кто это может быть? — вскричала Нора.

— Понятия не имею, — пробормотал Карсон. — Но узнаю, как только смогу двигаться. Я ощущаю себя словно в кабине лифта, который резко летит вверх. И это ощущение не исчезает.

— Это ускорение, — заметила Нора.

Карсон кивнул.

— Мы несемся чертовски быстро, — сказал он. — Где-то километр в секунду. И продолжаем набирать скорость.

— Это невозможно! — выпалил Хэйнс. — На Земле ничто не может двигаться так быстро.

Во время последовавшей за этим паузы, они могли услышать, даже через глухой рев корабля, тиканье наручных часов Норы. Нора взглянула на циферблат.

— Когда мы вошли сюда, было примерно три часа десять минут. Мы движемся минут пять, и я боюсь… боюсь, что Дуглас прав.

У Карсона пересохли губы. Он облизнул их.

— Километр в секунду. И скорость продолжает расти. По-вашему, кто создал этот корабль? И откуда он здесь оказался?

Лоб Хэйнса заблестел от пота.

— Эти люди… впереди… скажут нам.

— Но здесь, кажется, никого нет, — тихонько сказала Нора.

— Ты хочешь сказать, что нас похитили… с помощью дистанционного управления?

— Похоже на то.

Карсон разразился ругательствами.

— Я это выясню, — заявил он.

Вдоль борта корабля торчали какие-то выступы, напоминающие дверные ручки. Хватаясь за них, Карсон начал медленно двигаться вперед. Он добрался до иллюминатора, глянул в него и вздрогнул от удивления.

— Ночь! — закричал он. — Там нет солнечного света.

— Но ведь еще даже не половина четвертого, — неуверенно сказал Нора.

— Я вижу звезды. Я никогда раньше не видел их такими яркими.

— Мы… мы движемся очень быстро, — заикаясь, проговорил Хэйнс. — Думаете, мы уже настолько обогнули Землю, что достигли места, где Солнце село?

— Но почему звезды такие яркие? — спросила Нора.

— Потому что… — Карсон откашлялся и продолжал, — …потому что тут нет воздуха, пыли и облаков, чтобы заслонять их. Вот почему здесь темно. Хотя Солнце еще испускает свет, мы не видим его, поскольку тут нечему преломлять лучи. Мы можем их увидеть, только если посмотрим прямо на звезду, или когда что-нибудь отразит нам их в глаза.

— Если тут нет воздуха, значит, мы находимся…

— Значит, мы в космосе, — невесело закончил Карсон.

Хэйнс даже позеленел, а у Карсона появилось то же чувство пустоты, которое он испытал вначале.

— Мне бы хотелось… — с дрожью в голосе сказала Нора, — мне бы хотелось упасть в обморок и не знать, что происходит, пока все не закончится. Но я не могу. У меня просто кружится голова.

— Это все от ускорения.

— Карсон, ты уверен, что мы в космосе? — хриплым голосом спросил Хэйнс.

— Я бы с радостью сказал, что нет, но подумай сам. Предположим, наше ускорение равно половине гравитации, пусть даже четверти или одной десятой. На самом деле, оно больше, но, скажем, одна десятая. Мы двигаемся никак не медленнее нескольких километров в секунду. И сколько мы уже летим? — Нора взглянула на часы. — Двадцать пять минут, — сказала она.

— Двадцать пять минут. Вторая космическая скорость у поверхности Земли — лишь одиннадцать километров в секунду. Выше она гораздо меньше. Мы уже не на Земле.

— А куда направляется этот корабль? — с трепетом спросила Нора.

— Судить пока еще рано, но можно предположить… — Карсон попытался выдавить из себя улыбку, но потерпел неудачу. — Ты можешь сделать это не хуже меня.

— Но зачем мы нужны кому-то… ну, кому-то не с Земли? Что они собираются с нами делать?

— Понятия не имею.

— Если они могут построить такой корабль, значит, могут сделать, что угодно. Тогда зачем им тратить время и подбирать троих землян, которые им должны казаться жалкими существами? — сипло спросил Хэйнс.

— Думаешь, они похожи на тех, кого мы называем… людьми? — Нора содрогнулась.

Долгое мгновение никто не отвечал.

— Давайте хорошенько рассмотрим ситуацию, — неровным голосом предложил Карсон. — Мы оторваны от всего, что когда-либо знали. Мы на милости тех, кто может нас убить, как только увидит. Но в целом, не считая того, что нас напугали до полусмерти, нам пока ничего плохого не сделали.

— Вот именно, пока, — пробормотал Хэйнс.

— Тогда зачем нарываться на неприятности? Может просто подождать, пока с нами что-то произойдет, и не ныть по поводу того, в каком ужасном положении мы оказались. И, возможно, нам стоит забыть обо всех вопросах, что мы задаем. У нас все равно нет способа на них ответить, и не будет еще долго. Все, чего мы добьемся — это сведем себя с ума от страха. Знаю, тяжело контролировать сознание и не размышлять о том, что может произойти, но в этом нет смысла. Давайте перестанем прямо сейчас. Давайте перестанем бояться — это хорошая мысль, — с сожалением заключил Хэйнс.

— Отлично, — кивнул Карсон. — Так вот — у нас есть заботы поважнее. Во-первых, непонятно, что будет с нашим проектом. Без нас троих работа, наверное, уже остановилась.

— Боюсь, что так, — согласился Хэйнс. — Но диверсий не было. Утром я просто забыл закрыть шлюз впускного клапана.

— У нас и так было не много лишнего времени, а теперь еще нас какое-то время не будет… — Карсон закусил губу. — Если вернемся позже, чем через месяц, больших шансов на успех уже не будет. А если через полгода — то, вероятно, обнаружим мир в состоянии стагнации из-за нехватки энергии.

— Забудь об этом, — сказал Хэйнс. — Что будет с нами? — Они с Норой вопросительно взглянули на Карсона.

— Пора нам поискать пилота этого корабля, — решил Карсон. — Возможно, нас похитили не с помощью автоматики или дистанционного управления, как мы решили вначале.

Им было бы гораздо проще просто прятаться впереди, за серыми стенами.

Когда у троицы появилась цель, они почувствовали себя лучше. Они принялись обходить центральный отсек, ощупывая каждый квадратный сантиметр поверхности. Нора сделала первое открытие.

— Тут есть еда! — закричала она Карсону, находящемуся в противоположной части корабля.

— Много?

— На месяц нам точно хватит. Тут запас консервов, и, судя по этикеткам, среди них есть почти все: от бобов до сливового пудинга. А еще канистра с водой.

— Кажется, кто-то ждал, пока мы заберемся в этот корабль.

Они продолжили поиски. Задняя часть корабля была разделена на несколько отсеков, и эти отдельные помещения трое ученых смогут использовать для сна. Но никаких живых существ, кроме них самих, они не нашли.

Внезапный вопль Норы прервал поиски.

Вдалеке появился огромный объект размером с линкор, казалось, несущийся им навстречу.

Вот и конец, подумал Карсон. Больше не придется гадать, что с ними станет. Теперь они поняли…

С борта корабля вырвался луч зеленого света. Метеорит исчез, на его месте образовалось облако светящегося тумана, рассеявшееся через пару секунд, затем снова стало видно далекие звезды.

Не получив никаких повреждений, корабль продолжил рассекать космос. Трое его пленников переглянулись, их лица побледнели от страха.

Глава III КОНЕЦ ПУТИ

Спустя час, мимо проплыла Луна, огромный шар, сияющий почти так же ярко, как Солнце с Земли. Знакомые очертания, известные Карсону, сменились кратерами и горами, которые прежде не видел ни один человек, поскольку этой стороной спутник никогда не поворачивался к Земле. Но Луна провисела в иллюминаторах одного борта лишь несколько секунд, а затем исчезла.

Хэйнс в оцепенении уставился в пустой космос.

— Это была…

— Да, — успокоил его Карсон.

Он и сам снова задрожал. Но не позволил Хэйнсу увидеть свой страх.

Карсон постепенно успокоился. Часов в восемь, когда голод, наконец-то, потащил их к еде, которой был набит корабль, троица разговорилась, словно с ними не случилось ничего необычного.

Они еще не вышли из поля досягаемости земной гравитации, и ускорение корабля создавало достаточное тяготение для того, чтобы их вес оставался почти таким же, как обычно.

В результате ученые не испытывали физического дискомфорта, и через пару часов после еды Карсон предложил всем разойтись по отдельным каютам и отдохнуть. Нора с Хэйнсом уставились на него так, словно эта мысль никогда не приходила им в головы. Затем девушка зевнула.

— Отличная мысль, — сказала она. — Я — за.

Карсон натужно улыбнулся.

— Не забудь завести часы, — сказал он. — Свои я оставил в другой одежде. Так что, кроме твоих, других у нас нет.

— Не забуду, — успокоила его Нора.

Карсон не знал, пытался ли Хэйнс заснуть или нет. Но сам он час за часом лежал с открытыми глазами, и лишь когда ему показалось, что прошло несколько суток, удалось беспокойно задремать. Вскоре, во время того, что обычно называлось ночью, рев двигателей внезапно стих, и тишина, засеченная подсознанием, разбудила Карсона.

Тусклый свет, исходивший из стен корабля, все еще горел. Карсон оперся на стену, чтобы встать на ноги — и понял, что плавает в воздухе. Все мышцы и ткани тела стали невесомыми, ни одна его часть не находилась в напряжении. Он почувствовал себя совершенно расслабленным, чего раньше никогда не случалось.

Карсон увидел, что Нора с Хэйнсом парят точно также. Хэйнс резко дернулся, чтобы ухватиться за стену корабля и промазал, преуспев только в том, чтобы перевернуться и сделать в воздухе сальто. Хэйнс с девушкой показались Карсону персонажами безумной пьесы какого-то колдуна.

— Зачем они выключили двигатели? — закричал Хэйнс на весь корабль.

— Чтобы сэкономить топливо, — ответил Карсон. — Повидимому, они считают, что не могут себе позволить тратить его даром. Кстати, мы сейчас движемся со скоростью несколько тысяч километров в час. Но поскольку ускорения нет, мы этого не чувствуем.

Снаружи корабля сверкнул зеленый свет. Ученые ощутили легкую дрожь, затем снова наступила тишина.

— Еще один метеорит, — сказал Хэйнс. — И он летел на нас так быстро, что мы даже не заметили его. Что случится, если какой-нибудь окажется таким большим, что эта зеленая штука не сможет с ним справиться?

— Ты опять начинаешь тревожиться, Хэйнс, — буднично заметил Карсон.

Спустя несколько минут, все трое, судя по звукам, снова уснули.

Полет продолжался. В одном из карманов Карсон нашел клочок бумаги и огрызок карандаша. С помощью часов Норы ему удавалось считать дни по мере их неспешного прохождения.

Постоянные наблюдения из четырех иллюминаторов ничего не давали трем космическим путешественникам. Солнце было впереди, но его яростный блеск заслонял нос корабля. Однако с течением времени температура внутри слегка подросла.

Чтобы нарушить однообразие, Карсон начал читать импровизированные лекции по астрономии. Он со своими учениками размышлял о том, не направляется ли корабль на Венеру, пока та находится сравнительно близко к Земле.

К этому времени, они все уже побороли прежнее чувство тревоги и практически стали сами собой. Хэйнс снова продемонстрировал слабое, но заметное желание быть главным, и Карсону пришлось раз пять вежливо послать его к дьяволу. Как в старые добрые времена.

На одиннадцатый день, хотя не было признаков, что корабль тормозит, температура перестала повышаться. Карсон понял, что это было не так уж важно. Поверхность корабля, наверное, являлась прекрасным отражателем света и тепла, и общее количество энергии, впитываемой из солнечного света, не могло сильно напрячь бортовую систему кондиционирования.

На двенадцатый день температура падала несколько часов, а затем начала медленно подниматься. Карсон решил, что они, наверное, летят в тени одной из внутренних планет — Венеры или Меркурия.

Его предположения подтвердились на следующий день, когда он испытал новые ощущения. Как и все остальное, что не было привязано, Карсон начал медленно падать вправо. В иллюминаторах появился огромный шар, затянутый облаками.

Это Венера, решил он. Карсону стало интересно, не собирается ли корабль сесть на нее, но через день, в течение которого гравитация медленно возрастала, она достигла максимума, а затем начала снова ослабевать. Спустя два дня гравитация перестала ощущаться вовсе.

Это значило, что их местом назначения был Меркурий. Ближайшая к Солнцу планета, планета, не имеющая атмосферы, способной поглощать яростные лучи, выжигающие ее поверхность.

Карсон знал, что астрономы уже рассчитали максимальную температуру на Меркурии, и вспотел при одной мысли об этом.

Она равнялась почти тремстам пятидесяти градусам по Цельсию.

Карсон взглянул на Хэйнса и увидел, что тот побледнел от тревоги.

— Кажется, мы направляемся на Меркурий, — пробормотал Хэйнс.

Карсон кивнул, а на его лбу выступил пот.

— Мы там замерзнем насмерть, — слабо сказал Хэйнс.

— Что?

— Меркурий делает один оборот вокруг своей оси за восемьдесят восемь дней, и столько же уходит на оборот вокруг Солнца. Ты сам рассказал мне это. А это значит, что одна сторона планеты вообще не получает тепла. Там не может существовать жизнь, Карсон. Но, кажется, именно туда мы и направляемся.

Карсон не подумал об этом. Он забыл, что Меркурий всегда повернут к Солнцу одной стороной. Кроме жаркой стороны была еще и холодная. Вместо того, чтобы сгореть заживо, у них появился другой вариант. Замерзнуть насмерть.

Он увидел страх на лице Норы и попытался успокоить ее.

— Не волнуйся, — сказал Карсон. — Никто бы не стал тратить столько времени, чтобы притащить нас с Земли, а потом убить, как только мы прилетим. О нас хорошо позаботятся.

Но мысленно он скрестил пальцы.

На тридцать восьмой день полета температура опять начала падать. Они оказались в тени Меркурия.

Теперь все понятно, подумал Карсон. Их везут на холодную сторону, где они превратятся в ледышки. В конце концов, это лучше, чем зажариться до хрустящей корочки.

В течение следующего дня температура медленно падала. А затем снова послышался рев двигателей, включенных на реверс, и корабль начал тормозить. Искусственная гравитация торможения придавила их к передним стенам корабля.

— Скоро все выяснится, — хрипло сказал Хэйнс. — В любом случае, с нами покончено.

Карсон ничего не ответил, но подумал примерно о том же.

Медленно тянулись минуты. Часов через десять ученые почувствовали, что торможение увеличилось. Затем корабль тряхнуло, и шум двигателей стих.

— Но мы все еще замедляемся! — изумленно воскликнула Нора.

Карсон покачал головой.

— Нет. Притяжение, которое ты чувствуешь, вызвано уже не торможением. Это гравитация, гравитация небольшой планеты.

Сила тяжести изменила направление относительно корабля. Они садились.

— Я думал, нас подберут, — нервно выпалил Хэйнс. — Чего они ждут?

Карсон выглянул из иллюминатора. И не увидел ничего, кроме огромной и, по-видимому, бесплодной равнины, утыканной высокими, острыми скалами, ярко сияющими на солнце. Он ожидал, что поверхность будет темной. Признаков жизни, разумеется, не было.

— Думаешь, они похожи на людей? — спросила Нора. — Интересно, как… как они выглядят?

— Как бы они ни выглядели, почему бы им не прийти и не вытащить нас отсюда? — настойчиво спросил Хэйнс, внезапно повысив голос. — Они столько всего сделали, чтобы притащить нас сюда, а теперь… теперь, кажется, мы им уже не нужны!

— Я знаю не больше тебя, — нетвердым голосом ответил Карсон. — Лично меня беспокоит, что мы будем делать, когда выйдем отсюда. Я вижу, как от скал отражается солнечный свет, это значит, что мы все-таки оказались на солнечной стороне. Как бы нам не свариться заживо!

Снаружи все еще не было никаких признаков жизни. Пока минуты тянулись бесконечно, нервозность ученых все увеличивалась. Затем послышался тихий царапающий звук. Проем вверху корабля открылся. Солнце пробилось внутрь, залив их золотистым светом.

Карсон пошел к свету и затем, начав задыхаться, остановился. Даже с трудом ловя ртом воздух, он понял, что произошло. Атмосферное давление снаружи было очень низким, практически, отсутствовало совсем. Как только люк открылся, воздух начал выходить наружу, и им стало трудно дышать.

Карсон попытался сделать шаг, но обмяк, отчаянно борясь с темнотой, пытавшейся побороть его.

Глава IV КОМИТЕТ ПО ВСТРЕЧЕ

Карсон вместе с Норой и Хэйнсом очнулся в небольшой комнате, освещенной таким же образом, как и корабль, в котором они прилетели на Меркурий. Важным являлось то, что он мог дышать без каких-либо затруднений. Но теперь его еще больше заинтересовали существа, живущие на этой негостеприимной планете. Однако, пока что Карсон не видел ни одного из них.

Затем дверь в комнату открылась, и внутрь вошло нечто живое. Большую часть тела существа покрывала прозрачная металлическая одежда, напомнившая Карсону о водолазном костюме, в котором запуталась акула, собиравшаяся напасть на него. Даже две длинные руки, выходящие из туловища, напоминающего человеческий желудок, оканчивались тремя пальцами и были заключены в металл. Но голова, или то, что казалось ею, находилась снаружи костюма.

— Ну, наконец-то, вы пришли, — проворчал Карсон. — Что вам от нас нужно? — Затем он сощурил глаза. — Этот костюм!.. — возбужденно закричал он.

— Что с ним? — пробурчал Хэйнс.

Теперь, когда Карсон встретил меркуриан, пока не сделавших с ними ничего плохого, он обрел большую часть прежней уверенности.

— Он такой же, как и тот, что я видел на акуле!

Существо неподвижно смотрело на него. Карсон тоже внимательно его разглядывал. Заостренное нечто, что Карсон принял за голову, напомнило ему знаменитого циркового уродца Зипе Булавочная головка. Карсон не обнаружил глаз, носа, ушей и ничего, похожего на рот. Насколько он понял, голова могла являться просто бесполезным украшением, чем-то вроде хохолка.

Затем у Карсона округлились глаза. Хохолок поднялся, и между ним и покрытым металлом телом показались три глаза, расположенные полукругом.

Существо все еще не произвело никаких звуков. Оно стояло на двух ногах, и, несмотря на странную голову, все же каким-то образом походило на человека. Потом на его шлеме медленно появилось изображение, на котором были трое землян с сильно искаженными лицами, будто видимые глазами того, кто не считал их людьми.

Затаив дыхание, ученые смотрели на это изображение. К трем фигурам, представлявшим земное трио, добавилась четвертая — меркурианин. Она повернулась, и три другие последовали за ней. Затем изображение изменилось. Все четыре фигуры уже шли по каменистому ландшафту.

— Что за черт? — растерянно спросил Хэйнс.

— Кажется, это язык, — медленно ответил Карсон. — Думаю, он велит нам идти за ним наружу. Только не понимаю, как появляется изображение.

— Думаю, проецируется через шлем, — заметила Нора.

Тут появилось еще одно изображение, на этот раз на стене. Несмотря на сильное искажение, в нем легко можно было узнать Карсона. Потом за ним появилось изображение Норы. Прямо на глазах обе картинки задрожали и потеряли некоторые свои черты. Они слились воедино, став просто рисунком мужчины или женщины, какой может нарисовать талантливый ребенок.

— Не понимаю, — сказал Хэйнс.

— Разве ты не видишь? — с чувством воскликнул Карсон. — Это человек в общем. Это не ты, не я и не Нора. Это идеограмма — символ, если тебе так больше нравится, символ Человека.

Идеограмма исчезла. На ее месте появилось три меркурианина. Они слегка отличались в размерах и цветах хохолков — голубой, зеленый и фиолетовый — и в малозначительных деталях, которые трое землян заметили не сразу.

Изображения меркуриан прошли через тот же процесс слияния, что и картинки людей, после чего остались три немного отличающихся друг от друга символа. Прямо на глазах Карсона и остальных, все три символа образовали один знак.

— Это же так очевидно! — закричала Нора. — Существует три расы меркуриан. Наш друг нарисовал представителей все трех рас, показал идеограмму, представляющую их, затем дал нам символ меркурианина в целом.

Карсон энергично кивнул.

— Самое лучшее в этом то, что конечные идеограммы напоминают первоначальные изображения, поэтому их легко запомнить. И даже совершенно не зная языка, мы, возможно, научимся за пару часов выражать абстрактные идеи. Это лучше, чемвербальный язык. Но я все равно не понимаю, как создаются эти картинки.

На стене снова появилось изображение Карсона. Он лежал и спал. Затем к нему подошел меркурианин с набором инструментов в руках. Тот наклонился над спящим и сделал небольшой разрез на голове.

Потом вставил в череп землянина пару крошечных предметов, происхождение которых земное трио не поняло, и зашил разрез. В конце концов, фигура Карсона поднялась… и спроецировала изображение в изображении!

— Ладно, снимаю вопрос, — сказал Карсон. — Я полагаю, что мысленные импульсы меркуриан преобразуются в электрические, а затем в световые. И они собираются «дать» нам эту способность, чтобы мы могли отвечать им на их языке.

— Но это опасно! — пробормотал Хэйнс. — Думаешь, мы должны позволить им…

— Не будь дураком, Хэйнс. У нас нет выбора.

Меркурианин, кажется, решил, что показал достаточно. Он постучал ногой по полу, и в комнату вошли еще два существа. В отличие от первого, с зеленым хохолком, у этих хохолки были голубыми. Их тоже покрывала прозрачная металлическая одежда, и они принесли с собой еще несколько таких костюмов, по-видимому, для гостей с Земли.

Карсон взял один из рук ближайшего существа и натянул на себя. Материал, как он обнаружил, был эластичным и обтягивал тело, но при этом нигде не жал. В спину был встроен объемистый цилиндр, и Карсон предположил, что там содержится кислород.

На Земле баллон весил бы килограммов пятнадцать-двадцать. А здесь он мог бы без устали нести его много часов. Верхняя часть костюма, несмотря на металлический блеск, была прозрачной, как стекло, и Карсон видел через нее так же хорошо, как и без костюма.

Нора с Хэйнсом тоже надели шлемы, затем существо, которое они увидели первым, пошло к выходу. На секунду оно остановилось, словно дожидаясь, пока земляне последуют за ним, затем пошло дальше. Меркурианин так же, как и люди, попеременно переставлял ноги, но странно подпрыгивал при каждом шаге. Два оставшихся существа последовали за тремя людьми.

Они вышли из комнаты туда, что на Земле называлось открытым воздухом. Но тут, как понял Карсон, не было видимой атмосферы. Меркуриане что-то подкрутили в своих кислородных баллонах. Судя по всему, им приходилось помнить, что нужно поддерживать постоянную плотность воздуха.

Диск огромного Солнца был виден менее чем наполовину, большая его часть скрывалась за угловатыми скалами, опоясывающими горизонт. Однако мягкость света была совсем не похожа на ту, которой обладало Солнце в земных сумерках. Едва заметный слой атмосферы никак не впитывал и не рассеивал его лучи, поэтому даже полуденный блеск родного светила дома казался менее интенсивным.

Было тепло, но Карсону не грозила опасность сгореть заживо. Что являлось очень важным. Он не замерзнет и не умрет от жары. Получается, у Меркурия была и жаркая сторона и холодная. Тут он не ошибся. Но, по-видимому, земляне оказались не на той и не на другой. Выходит, что…

Тут Карсон получил ответ на беспокоивший его вопрос. Он просто дурак. Он не подумал, что есть и Сумеречная область. Из-за вихляния планеты на оси, образовалась небольшая область, где и день и ночь равнялись половине меркурианского года. Вот они и оказались, в Сумеречной области, единственном обитаемом участке поверхности Меркурия.

Почва явно была бесплодной, растительность полностью отсутствовала. Землян окружали меркурианские существа, передвигающиеся странной прыгающей походкой, которую Карсон впервые заметил у первого увиденного им инопланетного создания. По обеим сторонам груди он разглядел у них двойной ряд прорезей, очевидно служивших легкими.

Эти прорези шевелились так же неустанно, как жабры у рыб. Очевидно, они были нужны, чтобы получать из разреженного воздуха достаточное для дыхания количество кислорода, а концентрированная смесь, находящаяся в баллонах людей, являлась для меркуриан смертельной.

Поэтому они использовали шлемы в наполненной воздухом комнате. Маски снижали давление так, чтобы меркуриане могли дышать.

С одной стороны ландшафта, солнечные лучи падали на огромный серый объект, отражавший их прямо в глаза Карсону. Это был корабль, на котором они прилетели сюда. Он увидел, что Нора шагнула вперед, затем резко остановилась, когда трое меркуриан ринулись к ней.

Карсон понял, что произошло. Меркуриане приняли ее движение к кораблю за попытку бегства. Карсон мрачно стиснул зубы и бросился на помощь Норе.

Он сделал гигантский прыжок метров в двадцать длиной и ударил первого меркурианина, находясь еще в воздухе. Тот ничком упал на землю, затем рухнул и второй.

После этого на Карсона набросилось целая толпа этих созданий. Их мышцам, привыкшим к низкой гравитации Меркурия, не хватало силы земных мускулов, но, казалось, страха никто из существ не испытывал. Когда одного сбивали на землю, всегда находился тот, кто занимал его место. Карсон потерял Нору из виду, мир перед его глазами стал клубком извивающихся жилистых рук и теснящихся тел.

Он понял, что проиграл, когда почувствовал, как кто-то дотянулся до того места, где его шлем соединялся с кислородным баллоном. Карсон быстро развернулся, разбросав меркуриан во все стороны, но дело было сделано. Подача кислорода прекратилась.

Он начал задыхаться, попытался открыть кислородный клапан, а оказался под грудой тел. После этого все исчезло в водовороте ослепительного света.

Глава V УРОКИ

Когда Карсон очнулся, то снова увидел космический корабль. Невероятно, но он снова был на Земле и смотрел на корабль, качающийся на волнах и ждущий, когда Нора с Хэйнсом войдут в него, чтобы унести их на далекую планету.

Сознание Карсона было замутненным, но он точно не спал и хитро улыбнулся. На этот раз его не обманут. Он знал слишком много, чтобы попасться на ту же удочку. Его работа на Земле была слишком важной. Беда угрожала всей планете, и только он и еще несколько человек могли предотвратить катастрофу.

Корабль вдруг расплылся, словно его заслонило облако, а затем исчез. Карсон внезапно понял, что лежит на спине, и шлема у него на голове уже нет. Он снова был в наполненной воздухом комнате, но Нора с Хэйнсом пропали.

На Карсона смотрел меркурианин, который выводил их на прогулку. Потрогав рукой голову, Карсон понял, что она забинтована.

Он задумался о том, что случилось с Норой, и на потолке появилось ее изображение. Не веря своим глазам, Карсон уставился на него. Космический корабль, Нора — только это было у него в голове. Очевидно, меркуриане уже сделали ему операцию.

При этой мысли изображение Норы исчезло, сменившись картинкой самого себя, лежащего в операционной, похожей на те, что он видел в земных больницах. Но его не могли оперировать в таком помещении.

Карсон несколько секунд пристально смотрел на изображение и только потом понял, что было не так. Подумав об операционной, он представил такую, какую видел дома. Чтобы преобразовать картинку, ему пришлось сознательно представить комнату, похожую на ту, где он лежит сейчас. Карсон сосредоточился на этом, и изображение медленно изменилось.

Вскоре меркурианин «заговорил». То есть, начал проецировать изображения. Карсон переводил их в слова без всяких затруднений.

— Девушка попыталась убежать, — «сказал» меркурианин.

— Нет, — подумал Карсон. — Она заинтересовалась кораблем и просто хотела задать вам вопрос.

Он на секунду напряг мозг, затем представил Нору, шагающую к кораблю. Меркурианин вроде бы понял.

Войдя во вкус, Карсон представил, что находится в комнате. Он позволил сцене потускнеть и сделаться размытой. Рядом с этим он представил Солнце с вращающейся вокруг него планетой, чтобы показать, что время идет.

— Что со мной будет? — хотел спросить он.

Меркурианин снова понял.

Он спроецировал изображение Карсона, находящегося в той же комнате и рассматривающего несколько идеограмм. Карсона научат «языку», чтобы он мог общаться в менее иносказательной манере.

— Хорошая мысль, — с энтузиазмом сказал Карсон. — Давайте перейдем к этому, как можно быстрее.

Итак, уроки начались.

Именем учителя, как узнал Карсон через пару часов, была идеограмма, напоминающая ту, что обозначает «дверь». По звуку, это, грубо говоря, походило на «дорн».

— Где Нора? — задал Карсон один из первых вопросов.

Но не получил удовлетворительного ответа. Кажется, учителю было запрещено говорить об этом.

— Зачем меня притащили сюда? — настойчиво спросил Карсон.

Дорн поднял хохолок, служивший ему головой, казалось, чтобы лучше слышать. Поначалу Карсон посчитал этот жест абсурдным, поскольку уже знал, что слух у меркуриан был развит очень плохо, и они не полагались на него.

Но затем понял, к чему эта внимательность. Меркурианин не слушал, а смотрел, дав трем своим глазам, как можно более широкий угол обзора. Казалось, он чего-то опасался.

Ему приказали не говорить об этом, понял Карсон. Он повторил вопрос, и на сей раз меркурианин нерешительно ответил.

— Вас притащили сюда, потому что вы нужны нам. Я не могу объяснить, для чего.

— Понятно, — кивнул Карсон. — Ты боишься.

— Нет, у меня нет физического страха, — запротестовал меркурианин. — Страх практически неизвестен нам. Но я обязан выполнять приказы. Я ученый, представитель зеленой расы, и мой долг — подчиняться.

— А чей долг командовать?

— Голубой расы, а им приказывает фиолетовая, — ответил Дорн.

— Что произойдет, если ты ослушаешься? — с любопытством спросил Карсон.

Глаза меркурианина снова забегали по сторонам.

— Мне нельзя об этом думать. Иногда низшие слои осмеливались поднимать восстание… — Он резко осекся. — Король расскажет тебе все. Больше ни о чем меня не спрашивай.

— Но тебе же приказали показать мне ваш мир, — настаивал Карсон.

— Некоторую его часть, — признал Дорн.

— Зачем?

— Чтобы мы могли использовать тебя.

И это все, что Карсон смог выжать из инопланетянина.

Еда в корабле закончилась. Когда Карсон захотел есть в следующий раз, ему предложили меркурианскую пищу. Она была бордовой, губчатой и весьма неаппетитной на вид. Карсон сильно занервничал, собираясь сделать первый укус.

Он осторожно попробовал незнакомую еду. Она показалась безвкусной, но не такой плохой, как он опасался. Карсон взглянул на Дорна, напряженно наблюдающего за ним, и откусил еще один кусок. Пока ничего плохого не случилось. Он принялся есть.

Карсон разделался с едой, не испытав никаких неприятных ощущений, и вернулся к изучению идеограмм. В течение следующих нескольких часов, он замечал, как меркурианин то и дело подозрительно посматривает на него, словно ожидая, что он умрет. Но ничего такого не случилось.

Прошло буквально несколько дней, прежде чем Карсону сказали, что первые стадии его обучения закончились. Ему принесли кислородный баллон со шлемом и опять вывели из комнаты с воздухом на бесплодную поверхность планеты.

Поднеся ладонь ко лбу, Карсон поднял глаза на Солнце. На Земле Солнце успело бы несколько пройти по небу с тех пор, как он впервые увидел его. Но тут, на Меркурии, оно казалось, вообще не сдвинулось с места.

Ослепленный ярким светом, Карсон опустил глаза, и его внимание привлек тихий шорох у его ног. Он посмотрел вниз. По земле скользило что-то, похожее на маленькую рыбку с десятью короткими ножками и жабрами, открывающимися и закрывающимися даже быстрее, чем у меркуриан. Когда существо прошло мимо них, Дорн нагнулся и нежно погладил его по голове трехпалой рукой.

Карсон пристально смотрел вслед существу, пытаясь понять, может ли оно на что-нибудь сгодиться. Затем он резко перевел взгляд на учителя, схватившего его за руку и указывающего на огромный валун, в то же самое время, проецируя идеограмму: «Опасность!»

В жесте Дорна сквозило отчаяние. Затем, увидев, что землянин сомневается в том, что это значит, он лег на землю за валуном.

— Сюда! — «сказал» он. — Опасность!

Пока Карсон колебался, земля под ногами заходила ходуном. От каменистого грунта, на котором он стоял, донесся грохот далекого взрыва, пройдя через его тело и ударив по барабанным перепонкам.

Шум прекратился, и на секунду показалось, что все закончилось. Но тут солнце потемнело, как при полном затмении, и с неба посыпались камни.

Карсон с интересом смотрел на них. Они падали медленно, что было нормально для Меркурия, но некоторые камни были величиной с голову Карсона и могли запросто поломать ему кости. Наконец он понял, почему меркурианин спрятался в укрытие. Когда обломки разлетелись вокруг, солнечный свет вернулся, и они засияли всеми цветами радуги.

Кусок размером с кулак летел прямо на Карсона, он вытянул руку и поймал его. Камень причинил острую боль, словно это был брошенный с силой бейсбольный мяч. При близком рассмотрении стало видно, что камень является обломком той же породы, что и валун, за которым Дорн нашел укрытие. Что-то заставило один из них взорваться, что-то, не имеющее никаких намерений и желаний, но обладающее огромной мощью.

Очевидно, меркуриане жили в постоянной угрозе таких взрывов. И им некуда было деваться, они могли жить только в Сумеречной области. Глаза Карсона стали задумчивыми. Может, поэтому, его, инженера, и привезли на эту планету?

Камнепад ослабел и вскоре совсем прекратился. Дорн поднялся на ноги. Всеми тремя глазами меркурианин уставился из-под хохолка на землянина. Дорн, очевидно, растерялся, потому что Карсон бессмысленно рисковал. Может, он посчитал этого представителя вида людей глупцом?

По пути им время от времени попадались меркуриане, а Карсон продолжал рассматривать ландшафт, открывающийся перед ним. Он решил, что сделал ошибку, когда пришел к выводу, что тут нет растительности. Здесь были растения, но маленькие и черные, а не зеленые.

Ну, не стоило считать, что вся растительная жизнь должна основываться на хлорофилле. Даже на Земле это не всегда так. А на Меркурии, где Солнце светит гораздо сильнее, и в атмосфере почти нет углекислого газа, зеленые растения, возможно, вовсе не могут существовать. Вероятно, они поглощали бы слишком много солнечной энергии.

Случайное замечание Дорна напомнило Карсону о корабле, и он снова подумал, что вид корабля поразил его не меньше, чем меркурианский ландшафт. Не считая кислородных камер, где Карсон мог позволить себе снять шлем и отдохнуть, на планете не было признаков каких-либо сооружений, построенных разумной расой.

Из-за разреженности атмосферы, на планете не существовало дождей, снегов или бурь, следовательно, защищаться от них тоже не было нужды. Тем не менее, меркурианам все равно могло понадобиться место для отдыха и укрытия.

Что касается кислородных камер, само существование этих отсеков все только усложняло. Судя по всему, их построили ради Карсона, Норы и Хэйнса — но еще до того, как люди попали на планету. Присутствие землян, решил Карсон, наверное, являлось для меркуриан очень желанным.

Погруженный в раздумья, он запнулся за небольшой черный камень, почти невидимый в густой тени булыжника. Карсон умудрился сохранить равновесие, но тут заметил, что Дорн остановился и уставился на приближающийся объект. Одновременно с этим земля под ногами задрожала. Подняв голову, Карсон поначалу подумал, что это пришла в движение скала.

Однако, это было не скала, а живое существо, похожее на динозавра, как подсказал ему мимолетный взгляд. Чудовище покрывала бледная чешуя, делая его похожим на скалу. В длину нечто имело метров пятнадцать и втрое меньше в ширину с высотой.

Не считая вытянутой шеи и относительно маленького хохолка, похожего на тот, которым обладали меркуриане, большая часть тела создания казалась однообразной массой того, что Карсон посчитал плотью.

У чудовища было шесть коротких лап, вряд ли способных выдержать вес такого огромного животного на Земле, но в условиях слабой гравитации их вполне хватало. Под хохолком виднелось четыре яростно горящих глаза, расположенных полукругом.

Пока Карсон пристально смотрел на необыкновенное создание, оно бросилось прямо на него и группу стоящих неподалеку меркуриан.

Глава VI ПОДЗЕМКА

Дорн замер, словно его парализовало. Двигаясь со скоростью, которую он сам бы посчитал невозможной, Карсон оттолкнул меркурианина с пути чудовища, и тот упал. Но тут же вскочил на ноги.

Карсон был рад тому, что гравитация Меркурия составляла лишь четверть земной. Одним прыжком он оказался на спине животного. Он понятия не имел, где у него находятся жизненно важные органы и не стал тратить время на их поиски. Когда животное бросилось в погоню за перепуганным меркурианином, Карсон, действуя практически инстинктивно, дотянулся до хохолка и попытался нащупать рукой глаза.

Чудовище резко остановилось. Карсона подбросило вверх, и в следующую секунду он уже лежал в семи-восьми метрах от существа. Оно открыло пасть, словно беззвучно заревев, и снова ринулось вперед, на этот раз за землянином.

Меркуриане вокруг Карсона с безумной частотой проецировали изображения. Ему было некогда читать их приказы. Он едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы увернуться от второго нападения, а затем, когда животное неуклюже повернулось к нему мордой, снова запрыгнул к нему на спину.

Карсон обнаружил если не жизненно важное место, то, по крайней мере, многообещающее место для атаки. Вдоль спины животного шли два ряда чего-то похожего на жабры, необходимые для извлечения кислорода из разреженного меркурианского воздуха. Под ними, без сомнения, находились органы, соответствующие нервам у земных животных. Если бы их можно было парализовать…

Карсон ударил кулаком по одному ряду прорезей, и его рука скрылась из виду в мягкой плоти. Он ощутил, как отчаянно работают крошечные клапаны, пока животное тряслось в попытках сбросить его с себя. Но Карсон держался, несмотря ни на что, и его кулак продолжал опускаться и подниматься. И постепенно движения чудовища стали медленными и менее резкими, а затем и вовсе прекратились.

Крупный меркурианин, находившийся на линии атаки существа, посылал быстро сменяющие друг друга изображения.

— Слезай, он уже ничего тебе не сделает!

Парень в ярости, подумал Карсон, только потому, что ему спасли жизнь! Ни в его поведении, ни в идеограммах не было ни следа благодарности. Карсон спрыгнул на Землю.

— Ты чуть не убил его! — набросился на него меркурианин.

— Чудовище пыталось сделать с нами то же самое, — гневно ответил Карсон.

— Оно испугалось тебя. Потому что никогда не видело ничего похожего на землян.

Глаза меркурианина были бесстрастными. Но в среднем глазу, том, который лучше всего выдает чувства, появилась новая эмоция. Меркурианин возненавидел Карсона. Его охватила зависть, потому что незнакомец с Земли без помощи оружия почти убил такого огромного зверя. Ни один меркурианин даже подумать не мог о том, чтобы сделать нечто подобное.

— Почему ты хочешь оставить чудовище в живых? — спросил Карсон.

— Это наша еда, — ответил Дорн.

— Так, значит, вот что я ел!

— Убивать его сейчас было бы нецелесообразно. Это еще детеныш.

Карсон понимающе кивнул. На почти бесплодном Меркурии, где на одной половине поверхности держится температура жидкого воздуха, а на большей части другой текут реки свинца, растительная и животная жизнь очень скудны. И такой большой представитель съедобных животных представляет огромную ценность.

Но Карсон и сам, как он понял, по какой-то причине тоже был очень нужен меркурианам. Борьба между ним и чудовищем поставила странный народ в тупик: как их разнять, не навредив ни тому, ни другому.

Они с Дорном двинулись дальше. Спустя полчаса, Карсон оказался у входа в подземный туннель.

* * *

Тем временем, в личные покои короля вошел недружелюбно выглядящий меркурианин с фиолетовым хохолком. Тут сидел меркурианский правитель, и его нельзя было беспокоить. Вошедший терпеливо ждал разрешения правителя заговорить. Но прошло не менее четверти часа, прежде чем король повернулся к нему. Затем медленно появилось несколько идеограмм.

— Что ты хочешь мне сказать, Локан?

— Третий землянин уже идет сюда. Он физически силен, за ним нужно хорошо присматривать.

— У меня есть стража.

— Ему еще ничего не сказали о том, для чего их сюда привезли, — сообщил Локан.

— Я сам ему расскажу, — ответил король.

— Но он упрямый и, если узнает, что мы собираемся уничтожить другие расы, то может отказаться…

Локан внезапно замолчал, посмотрев королю в глаза.

— Он не сможет отказаться. Тем не менее, все ему лучше не рассказывать. Я только дам ему знать, что мы хотим изменить планету. Он не узнает о том, что жаркая сторона населена нашими врагами.

— Ему нельзя покидать Сумеречную область.

Король согласно кивнул.

— Что касается двух других землян, — продолжал Локан, — они и так уже знают слишком много и, возможно, догадываются о твоей настоящей цели. Подозревают, что, со временем, мы попытаемся построить свои космические корабли, и захватить их планету.

— Это станет возможным только через несколько столетий. Но эта мысль посещала мой разум.

— Этих двоих надо убить, — предложил Локан.

Король какое-то время не отвечал.

— Их уже изучили? — наконец, спросил он.

— Мы многое о них узнали. У них нет трех каст, как у нас, но есть разделение на две группы с целью воспроизводства, как у некоторых наших низших животных.

— Разве они не размножаются почкованием, как мы? — спросил король.

— Говорят, что нет. И считают, что так делают только растения.

— Если мы когда-нибудь вторгнемся на их планету, эта информация может оказаться полезной. Что-нибудь еще?

— Много всего, — ответил Локан. — В отличие от нас, они не живут под землей небольшими группами. Они обитают в городах на поверхности планеты.

— Это мы узнали уже давно. Так их будет проще уничтожить, — заявил правитель.

— Одна из их специфических особенностей связана с температурой тела, — продолжал Локан. — Она постоянная и не меняется, как наша, в зависимости от окружения. Следовательно, их продолжительность жизни не увеличивается на холоде, не уменьшается на жаре, а остается одной и той же при различных условиях. К тому же, у них хорошо развит слух. Более того, они обладают тем, что называется кровью…

— Все это детали, пока не представляющие особой важности, — прервал король. — Думаешь, ты узнал от них столько, сколько мог?

Локан кивнул.

— Тогда пусть этих двух убьют на следующей церемонии, связанной с заходом солнца. А теперь приведи третьего землянина.

— Стража должна быть начеку, — предупредил Локан.

— Она готова, но, думаю, он не станет ничего предпринимать. Веди его, Локан.

Глава VII НУЖНА ПОМОЩЬ

Как только Карсон зашел в подземный туннель, то понял, что все совпадает с его ожиданиями. Любой народ, способный построить космический корабль, может, также, создать убежища, неизмеримо превосходящие те, что есть на Земле.

Все проходы, как вскоре обнаружил Карсон, были освещены таким же тусклым светом, как и интерьер корабля, что несколько озадачило его.

На секунду его озарила безумная надежда, что где-то в этой паутине коридоров он найдет Нору. Но надежда быстро угасла. Его вели к королю меркуриан, как пленника.

Пробыв под землей около часа, Карсон наткнулся на то, что совершенно сбило его с толку, то, чему он никак не мог найти разумного объяснения. Это было большое помещение с серыми стенами, очевидно, являвшееся музеем. Там находилось множество экспонатов. Но… эти предметы были не с Меркурия, а с Земли!

И было это оружие.

Тут были пушки, танки и пулеметы, а также примитивные кремниевые ружья и огромные, неудобные револьверы.

В голове Карсон промелькнула безумная мысль, уж не изучают ли меркуриане оружие Земли, намереваясь захватить ее. Но в ту же секунду он забыл об этом.

Несколько минут он рассматривал экспонаты невероятного музея, напрягая мозги в попытке понять его назначение. Но нетерпеливые меркуриане повели Карсон дальше. Его ждал король.

Карсон неожиданно достиг конца путешествия. Туннель закончился небольшой комнатой, где стояли пятеро меркуриан. У четверых на головах были голубые хохолки, а в руках — не очень длинные заостренные металлические стержни, один конец которых был полированным, а другой — матовым.

Стержни являлись первыми предметами, попавшимися на глаза Карсону, походившими на оружие меркуриан.

Эти четверо меркуриан, очевидно, являлись телохранителями. У пятого меркурианина на голове торчал фиолетовый хохолок, а глаза блестели такой жестокостью и злобой, каких Карсон никогда не видел на Земле.

Значит, вот как выглядит их король.

Карсон шагнул вперед, и четверо стражей угрожающе подняли металлические стержни.

С тех пор, как Дорн впервые увидел монарха, он все время держался, как можно дальше от него. Но теперь он быстро вышел вперед, а его поведение стало максимально уважительным. Он заговорил, и изображения начали сменять друг друга так быстро, что практически слились в короткий фильм.

— Это еще один землянин. Он не причинит никому зла, — успокоил Дорн правителя.

Король кивнул, и стража опустила металлические стержни. Он смерил Карсона взглядом так, словно тот являлся всего лишь невиданным прежде насекомым.

Карсон ждал, все его чувства были обострены. Как ни странно, его совсем не заботила собственная судьба. После слов Дорна стало понятно, что Нору с Хэйнсом уже приводили сюда для допроса. Поскольку король, казалось, передумал говорить, Карсон начал сам.

— Что стало с моими спутниками? — настойчиво спросил он.

— Пока еще ничего. — Король, по-видимому, удивился, что Карсон обратился к нему без разрешения. — Хотя они и не представляют особой важности, им разрешили жить.

Лицо Карсона помрачнело. Жестокость была не только в глазах короля, но и в его манере говорить. Карсон обвел глазами стражу. Он понятия не имел, что это за стержни и как ими пользоваться, но решил обзавестись таким, как только представится такая возможность. Он был физически сильнее меркуриан и мог двигаться быстрее них. И если они решат, что он тоже «не представляет особой важности», он тут же заставит их передумать.

— Зачем нас привезли сюда? — спросил Карсон. — Зачем было отправлять корабль в такую даль только ради того, чтобы найти нас?

— Вы нужны нам. Вы умеете то, что не можем мы, — объяснил король.

— Если вы могли построить такой космический корабль, значит, вы превосходите народ Земли.

— Когда-то так и было, — кивнул король. — Но больше мы не можем строить корабли. Те, что у нас есть сейчас, достались нам от предыдущих поколений.

— Звучит не очень логично, — покачал головой Карсон. — Вы все еще умеете их использовать.

— Для этого мало что требуется, — ответил правитель. — Секрет в том, как их создавать, а он был утерян почти миллион меркурианских лет назад. — Монарх замолчал и странно посмотрел на Карсона. — В те дни меркуриане посетили Землю и узнали, что на ней нет разумной жизни. Более того, воздух там оказался таким плотным, что им мало кто мог дышать, а сильная гравитация затрудняла перемещение. Поэтому сложной жизни там не было. Но позже появились признаки появления разумных существ. Как только они открыли для себя науку, то стали прогрессировать быстрее, чем мы в свое время, поскольку у них было одно больше преимущество. Вот мы и решили воспользоваться этим.

— Какое еще преимущество? — спросил Карсон.

— Продолжительность жизни, — быстро ответил король. — Вначале представители нашей расы в среднем жили по сорок меркурианских лет. Затем мы прибавили в численности и начали расселяться по планете. Но поскольку мы не могли жить ни на жаркой, ни на холодной стороне, то ушли под землю. Здесь мы могли сами регулировать температуру, как нам удобно. Этот подземный мир построили наши предки, обладая наукой, которой у нас больше нет, но туннели были рассчитаны на бесчисленные годы.

— Как вы потеряли свои знания? — настаивал Карсон.

— Под землей оказалось излучение, вызвавшее постепенное изменение всей меркурианской расы. Теперь, в Сумеречной области, мы живем не более пятнадцати наших лет. Этого не хватает, чтобы изучить хотя бы по одной науке. В результате, стало невозможным не только получать новые знания, но и передавать старые. К тому же раса стала многочисленной, и на поверхности, в Сумеречной области, могла жить только небольшая ее часть. Мы пытались жить на жаркой стороне и погибли. Пытались на холодной, что закончилось точно также. Затем, из-за сложностей, появилось расхождение во мнениях, а следом началась война, унесшая жизни большинства тех, кто еще хранил полезные знания прошлого. Как только война закончилась, места стало хватать для всех, но наша численность снова увеличилась, и проблема вернулась. Жизнь под землей губительна для нас. Но на поверхности нет места ни нам, ни нашим животным, а также растениям, служащим кормом скоту.

— Значит, ваша проблема — недостаток жизненного пространства, — заявил Карсон.

Король кивнул.

— И ты должен помочь нам ее решить, — серьезно сказал он.

— Я? Как? — вздрогнул от удивления Карсон.

— Тебе виднее, как. Ты должен выровнять температуру на планете. Если передать тепло с жаркой стороны на холодную…

— Почему вы сами не можете этого сделать? — настойчиво спросил Карсон.

— Потому что наша жизнь слишком коротка, — терпеливо объяснял король. — А такой масштабный проект требует долгого и тщательного планирования. К тому времени, как меркурианин получает необходимые знания, он уже стоит на пороге смерти. Да, он может записать то, что знает, но навыки не может передать. На то, чтобы их получить, требуется целая жизнь. Однако, вы живете в двадцать раз дольше. Когда я и те, кто меня окружают, будут мертвы и забыты, вы все еще будете жить и продолжать работу.

Король замолчал и внимательно посмотрел на Карсона всеми тремя глазами.

— С чего вы взяли, что я способен на то, что вам нужно? — спросил землянин.

— Насчет тебя я не уверен, но точно знаю, что где-то на Земле есть подходящие люди. Уже не первый раз мы посылаем корабль на вашу планету за помощью. Несколько сотен лет назад наши посланники вернулись и сообщили, что обитатели Земли научились пользоваться взрывчатыми веществами. Начиная с этого времени, мы регулярно привозили образцы вашего оружия. Мы поняли, что вы применяете все научные знания только во время войны и решили, что изучение инструментов, убивающих других людей, лучше всего показывает, как продвигается ваша наука. Судя по последним сообщениям, ваша наука развилась достаточно для того, чтобы успешно справится с нашей проблемой. Что касается тебя лично… — король снова замолчал, и на этот раз Карсон почувствовал на себе взгляды всех меркуриан в помещении, — …нашим посланникам приказали изучить все крупные инженерные проекты и привезти тех, кто их возглавляет. Они выбрали тебя и двух других землян. У низкого нет нужных способностей, хотя мы не ошиблись, приняв его за ученого. Высокий также бесполезен для нас. Следовательно, нам остается полагаться на тебя.

Карсон весело засмеялся. И тут же понял, что в этой разреженной атмосфере его смех, наверное, показался меркурианам беззвучным и непонятным кривлянием лица, но он ничего не мог с собой поделать. Они не знали, что такое женщина, и поначалу приняли ее за представителя иной человеческой расы.

— Нас никто не выбирал, — сказал Карсон. — Мы по ошибке зашли в ваш корабль.

— Это была не ошибка, — заявил король. — Посланники не вернулись. Вероятно, они не сумели выжить в мощной гравитации вашей планеты и невыносимой для нас концентрации кислорода в атмосфере. Но они поддерживали с нами связь и сообщили о своем плане. Они знали, что если корабль обнаружат рядом с тем местом, где вы работаете, только начальство посмеет войти в него, чтобы все разузнать. Система была настроена на взлет при попытке понять, что написано на металлической пластине. Как только корабль пришел в движение, мы взяли управление на себя.

Карсон обдумал услышанное.

— Что случится, если я не смогу решить вашу проблему? — спросил он.

Хохолок правителя слегка опустился, почти скрыв жестокий блеск глаз.

— В этом случае ты перестанешь быть для нас важен.

Все довольно просто, подумал Карсон. Неудача означает смерть. Но даже если он преуспеет…

— А что, если я сделаю то, что вам нужно? — спросил он.

— Мы будем тебя уважать.

Карсон снова беззвучно засмеялся, что сбило с толку всех созданий, пристально смотрящих на него.

— Этого мало. Мне тоже нужно решить один вопрос. И вы должны мне помочь.

— Ваши проблемы нас не интересуют, — холодно ответил монарх.

— Зато очень интересуют меня! — выпалил Карсон. — Я экспериментировал с новым источником энергии, все шло отлично, и тут ваши посланники похитили меня. Теперь я сомневаюсь, что успею закончить работу вовремя.

— И что тогда будет?

— Тогда Земля, какой вы ее знаете, закончит свое существование. И мне будет без разницы, решу я вашу проблему или нет!

Король неподвижно стоял, а Карсон ждал.

— Мы не можем помочь тебе найти новый источник энергии. В прошлом наши ученые добились этого, но их потомки все забыли. Есть только один вариант.

— Какой? — быстро спросил Карсон.

— Топливо, унаследованное от наших предков, почти закончилось, и мы не знаем, как сделать новое. Но для одного полета на Землю нам хватит, и если ты сделаешь то, о чем мы просим, больше оно нам не понадобится. Вас троих вернут на Землю. Возможно, вы еще успеете.

Шанс невелик, подумал Карсон, даже если король собирается сдержать обещание. Потребуются годы на то, чтобы это сделать.

Карсон уставился на короля, пытаясь принять решение. Почему Дорну запретили говорить то, что сейчас рассказал король. Это бы никак им не повредило. Почему ему не дают увидеться с Норой и Хэйнсом? Может они уже знают слишком много?

— Чтобы собрать для вас информацию, мы пошлем экспедицию на жаркую сторону, — продолжал король.

— Мне тоже собираться?

— Нет, ты останешься здесь. Твоя жизнь слишком ценна.

Все подозрения Карсона тут же вспыхнули с новой силой. Меркуриане не хотели, чтобы он попал на жаркую сторону. Он мог узнать слишком много. Им было нужно, чтобы он оставался тут и верил во все, что ему скажут. Внезапно ему показалось, что надо оказаться на жаркой стороне во что бы то ни стало. Возможно, тогда Карсон выяснит истинные намерения короля.

Но он не хотел давать меркурианам понять, что он в чем-то сомневается. Тогда король ни за что не отпустит его. Нет, он должен притворяться, что всему верит.

— Я не хочу рисковать своей жизнью, — сказал Карсон. — Тем не менее, я изучал химию высоких температур и смогу многое узнать на жаркой стороне. Вы подчеркнули, что ваши ученые не успевают разобраться в своих науках за столь короткую жизнь. Если я не отправлюсь с ними, экспедиция не принесет никакой пользы.

— Но твоей жизнью нельзя рисковать. Там очень опасно…

— Я сам позабочусь о своей жизни. Для меня она не менее ценна, чем для вас.

Король заколебался. Каково бы ни было решение, подумал Карсон, он должен попасть на жаркую сторону.

Что-то коснулось его ноги, и он посмотрел вниз. По его ступням скользили змеиные кольца двадцатисантиметрового диаметра. Карсон отпрыгнул, но существо, казалось, не собиралось нападать на него.

Оно проскользнуло по ноге и замерло посреди помещения, словно пытаясь решить, что делать дальше.

Чем бы это существо ни было, в его присутствии меркурианам стало не по себе.

Они попятились к выходу. Когда король проходил мимо змеи, она внезапно напала на него, обмотавшись вокруг ног. Стража резко остановилась, подняв хохолки и выпучив глаза.

Карсон изумленно посмотрел на меркуриан, не понимая, почему они не двигаются. Они никак не могли решить, что делать, но затем, наконец, постепенно подняли руки, направив острые полированные концы стержней, служившие оружием, на извивающееся создание. Но что-то не позволяло им выстрелить, несмотря на то, что король бешено звал на помощь.

Правитель упал на землю, и один стражник, в конце концов, принялся действовать. Он сжал стержень, и из острого конца вырвался свет.

Змея начала корчиться и высыхать. А, когда король поднялся на ноги, спасший его меркурианин направил оружие на себя, прямо в средний глаз.

Карсон увидел, как стражник обмяк, а его хохолок судорожно дернулся назад, как голова человека в припадке. Землянин смутно понял, как тут обстоят дела. Эти змееподобные существа по какой-то причине были защищены меркурианским законом. Возможно, из-за какого-то суеверия их считали священными. По-видимому, их запрещалось убивать, даже если они нападали на меркурианина.

Однако, когда змея бросилась на короля, ситуация несколько изменилось. Суеверие вступило в противоречие с долгом стражи защищать правителя. И охранник, решивший спасти короля, понял, что нарушил непреложный закон, и выбрал единственный, по его мнению, верный выход. Самоубийство.

Тело меркурианина осталось лежать на месте, о нем временно забыли. Даже король, который мог бы и оценить жертву, лишь безразлично взглянул на него. Затем он дал Карсону понять, что прием окончен.

Карсон повернулся, чтобы уйти, и, проходя мимо неподвижного тела, запнулся и упал. А когда поднялся, в его руке уже было оружие мертвого охранника.

Глава VIII КУДА БЕЖАТЬ?

В одной из специально построенных марсианами кислородных камер взад-вперед беспокойно расхаживал Хэйнс, а Нора не сводила с него глаз.

— Нора, мне не по себе, — остановившись через некоторое время, сказал он.

— Тебе не по себе с тех пор, как мы поняли, что нас заперли в космическом корабле, — едко ответила Нора.

— Тогда я не тревожился, а боялся, — покачал головой Хэйнс. — Чертовски боялся. Как и вы с Карсоном. Любой бы перепугался на нашем месте. Но позже я поборол страх. Однако сейчас…

— Что именно тебе не нравится? — перебила Нора.

— Все. Мы ничего не знаем о Карсоне. Не то, чтобы мне его не хватает, но это значит, что дела плохи. И поскольку мы разговаривали с королем… все кажется неправильным.

— Понимаю, — кивнула девушка. — Словно они остались разочарованными.

— Точно. Они столько всего сделали, чтобы притащить нас с Земли, рассчитывая на нашу помощь. Затем научили своему языку, приглядывали за нами, вели себя так, будто мы представляем большую ценность. Потом эта беседа… и словно они выяснили, что мы не можем им помочь.

— И теперь им наплевать нас. Они больше не обращают на нас внимания. Как будто собираются избавиться от нас.

— Нора, нам надо выбираться отсюда. — Хэйнс прекратил ходить туда-сюда.

— Но куда мы направимся? — безнадежно спросила она.

— Исходя из того, что говорил король, — медленно произнес Хэйнс, — мне кажется, что у него есть враги. Если мы найдем их, у нас будет возможность прожить еще чуть-чуть.

— Но как мы их найдем?

— Не знаю. Но это лучше, чем торчать тут и ждать, пока нас избавят от страданий. Нам оставили шлемы и кислородные баллоны. Что мешает нам уйти?

— Снаружи охранники, — напомнила Нора.

— Только двое. Я легко с ними справлюсь.

— Если бы мы только смогли найти Карсона…

— Все еще думаешь об этом парне? — нахмурился Хэйнс. — Когда-то я думал, что ты выйдешь за меня. Но он вбил между нами клин. Если мы все-таки выберемся отсюда, я задам ему хорошую взбучку!

— Сначала разберись с меркурианами, — практично заметила Нора.

— Не волнуйся об этом. Надевай шлем.

Они приготовились к выходу на лишенную воздуха поверхность планеты и подошли к двери. Увидев землян, первый меркурианин удивленно выпучил глаза и развернулся, словно хотел убежать. Хэйнс бросился за ним, поймал за ноги и повалил на землю, где тот и остался лежать.

Второй охранник достал оружие, но выстрелить не успел. Хэйнс ударил его кулаком в грудь, и тот распластался на иссушенной земле.

— Делов-то, — проворчал Хэйнс.

— Куда пойдем? — возбужденно спросила Нора.

— Хоть куда, лишь бы подальше отсюда. Вперед.

Они быстро зашагали вперед. Когда кислородная камера, из которой они сбежали, осталась далеко и казалась уже совсем маленькой, Нора с Хэйнсом почувствовали некоторое облегчение. Судя по всему, какую бы судьбу ни выбрал для них король, большинство меркуриан об этом ничего не знало. Никто не обращал на них особого внимания.

— Что они делают? — с любопытством спросил Хэйнс. — Они все кажутся такими занятыми.

— Я спрашивала об этом зеленого, научившего нас языку, — ответила Нора. — Большинство занимается выращиванием будущей пищи. Они ухаживают за растениями и разводят огромных животных, которых мы видели.

Нора с Хэйнсом наткнулись на идущую куда-то группу меркуриан, увидели, как те дошли до одного из входов в сеть подземных туннелей и направились туда же.

— Кажется, у них какое-то собрание, — предположила Нора.

— Интересно…

Вдалеке земляне увидели нескольких меркуриан, бегущих прямо к ним.

— В туннель, быстрее! — крикнул Хэйнс. — Кажется, они поняли, что мы сбежали.

Они нырнули под землю и наткнулись на меркуриан, недавно вошедших в туннель. Один из инопланетян с зеленым хохолком странно взглянул на них, но ничего не сказал. Нора с Хэйнсом свернули в боковой проход, затем в еще один. Хэйнс занервничал.

— Как мы найдем обратный путь?

— Нам ничего не остается, кроме как продолжать идти, — решительно ответила Нора.

Они шли уже около получаса, когда группа меркуриан внезапно остановилась. Инопланетянин с фиолетовым хохолком подошел к Норе с Хэйнсом и спроецировал серию идеограмм.

— Почему вы идете за нами? — спросил он.

— Король приказал нам следовать за вами, — смело ответил Хэйнс.

Меркурианин заколебался.

— Идемте, — наконец, ответил он.

— Куда мы направляемся? — спросила Нора.

— Не знаю. Но, со временем, они выведут насна поверхность. Наша единственная надежда — следовать за ними.

— Возможно, они ведут нас к королю! — предупредила Нора.

— Придется рискнуть. Потопали.

Больше ничего не сказав, меркуриане быстро зашагали вперед. Нора с Хэйнсом двинулись следом.

Тем временем, Дорн провел Карсона по туннелю к устройству, напоминавшему большую тачку без колес. Она держалась на монорельсе, таком гладком, что на ощупь он казался смазанным маслом. Следуя указанием меркурианина, Карсон сел в тачку рядом с Дорном, и она покатилась по рельсу.

Это было первое меркурианское устройство, увиденное Карсоном, движущееся не за счет мускульной силы, и он поинтересовался тем, как оно работает.

Объяснения меркурианина были туманными. «Тачка» была построена давным-давно, когда раса еще обладала научными знаниями. Магнитный заряд подавался, как на дно тачки, так и на сам монорельс, что отталкивало их друг от друга, практически нивелируя вес устройства, тем самым снижая трение почти до нуля. В движение «тачка» приводилась электричеством, передаваемым по рельсу.

Короткая поездка вывезла Карсона с Дорном на поверхность. Вдалеке в воздух взлетело облако камней, и колебания далекого взрыва дошли через землю до ушей Карсона. То же самое случилось не так давно. Он с вопросительным выражением лица повернулся к Дорну.

— Что это?

— Солнечные камни. Никто не знает, почему они взрываются.

— Откуда они здесь? — продолжал расспросы Карсон.

— На жаркой стороне их много. Возможно, скоро ты их увидишь.

Карсон хмыкнул в ответ. Может, он зря так стремился попасть на жаркую сторону. На некоторое время он забыл, что температура там достигает трехсот градусов. Теперь же вспомнил и вспотел от одной мысли об этом. Возможно, меркуриане и могли жить в такой жаре, но точно не он.

Они выбрались из «тачки», рельса для которой на поверхности не было. Дорн пошел вперед, но Карсон остановил его. Вдалеке показался серый корпус космического корабля, привезшего сюда троих землян.

— Я хочу знать, как работает корабль, — сказал Карсон.

Меркурианин принялся спорить. Но Карсон пожал плечами и направился к кораблю. Часть соглашения состояла в том, что ему разрешат вернуться на Землю, когда он сделает свою работу. Карсон собрался прямо сейчас узнать, как управлять кораблем, чтобы позже его уже не смогли обмануть.

Верхний люк оказался открытым. Подпрыгнув, Карсон попал внутрь и осмотрелся. С тех пор, как земляне вышли из корабля, тут, судя по всему, ничего не изменилось.

Дорн вошел следом, все еще выражая недовольство. Карсон жестом велел ему отойти в сторону.

— Король разрешил мне вернуться на Землю на этом корабле. Как им управлять?

— Не знаю, — печально ответил меркурианин. — Мне запрещено пускать тебя сюда.

Все выглядело так, словно они, действительно, обманывали Карсона.

— А кто знает? — настойчиво спросил Карсон.

— Один из нас, но он сейчас далеко.

— Я подожду, — коротко ответил землянин.

Дорн заколебался, потом вышел из корабля. Пару секунд спустя он вернулся.

— Тот, кто умеет управлять кораблем, скоро придет.

Прошел почти час, прежде объявился меркурианин, которого они ждали. Он оказался низеньким ученым, похожим на Дорна.

Передняя стенка, отделявшая машинный отсек от пассажирского, держалась на четырех замках, напомнивших Карсону банковский сейф. Замки открылись не после ввода комбинации цифр, а после серии световых вспышек, часть из которых была невидима для глаз землянина. Маленький меркурианин убрал стенку и начал объяснять устройство корабля.

Как Карсон и подозревал, двигатель корабля был атомным. Корпус излучал радиацию для того, чтобы обеспечить работу системы защиты от метеоритов, но внутренний слой металла не позволял радиации проникать внутрь корабля. Однако даже меркурианский ученый не имел понятия, из каких химических элементов он сделан, и как их добыли.

Топливо хранилось так, чтобы не допустить никакого контакта с пассажирами, и отделялось не толстым слоем свинца, как представлял Карсон, а тонкой пластиной металла, похожего на сталь. Как только двигатели запускались, пластина получала заряд такой полярности и мощности, чтобы с точно рассчитанной силой отталкивать радиоактивные частицы, пытающиеся пробиться на свободу.

Пульт управления корабля, еще недавно настроенный на дистанционное управление, теперь принимал команды пассажира на борту. Узнав, что к чему, Карсон почувствовал себя водителем нового автомобиля.

С чем-то похожим на сожаление низенький меркурианин закончил объяснения, и все трое вышли из корабля. Карсон несколько воспрял духом. Возможно, его все-таки не собирались обманывать. По крайней мере, пока.

Дорн снова заговорил с землянином. Карсону нужно было приготовиться к путешествию на жаркую сторону. Организация экспедиции шла полным ходом и, вообще, готовилась с тех пор, как земляне ступили на поверхность Меркурия. Меркуриане выйдут через пару часов, с Карсоном или без него.

Он хотел было что-то ответить, но при первой же идеограмме сверкнул свет, и произошел такой мощный взрыв, что их с Дорном сбило с ног.

Передняя часть серого корабля, неуязвимого для самых быстрых метеоров, превратилась в руины, словно ее сделали из самых нестойких земных материалов!

Где-то в метре от корабля, в каменистом грунте открылся тридцатиметровый кратер. Вдалеке с неба падали валуны.

Карсон поднялся на ноги и бросился к кораблю. Ему хватило мимолетного взгляда, чтобы понять, что рубка корабля разрушена. Починить агрегаты будет невозможно. Низенький меркурианский ученый с уверенностью заявил об этом, и Карсон поверил ему, исходя из своих знаний об атомных двигателях.

— Что… что случилось? — заикаясь, спросил он.

Дорн не ответил, и до Карсона дошло, что он говорил, как человек, двигая губами вместо использования меркурианских идеограмм. Видимо его здорово встряхнуло, раз он так сильно забылся.

— Что случилось? — в этот раз Карсон воспользовался привычными на Меркурии изображениями.

— Солнечный камень, — ответил Дорн.

— Но почему он взорвался именно сейчас? Вы сами его подорвали!

— Никто не может предсказать, когда это случится, — терпеливо объяснил Дорн. — Видимо он был под кораблем, и этого никто не заметил.

— Где остальные ваши корабли? — свирепо спросил Карсон.

— Других нет.

— Должны быть! — взревел Карсон, чувствуя, как лоб покрывается испариной.

— Был всего один, — возразил меркурианин.

— Я тебе не верю! Ваша раса наверняка построила много кораблей!

— Корабль, улетевший на Венеру, разрушился в космосе на обратном пути. Тот, что отправился на Марс, не смог подняться с поверхности планеты, и больше о нем не слышали. Ходили слухи, что на Меркурии есть еще один корабль, но его никто не видел. Некоторые из нас считают, что его не существует.

Глава IX ЖАРКАЯ СТОРОНА

В любом случае, Карсона взяли в экспедицию. В последний момент король все-таки разрешил ему отправиться с остальными.

Экспедиция приблизилась к жаркой стороне Меркурия, пройдя через несколько подземных туннелей. Паутина коридоров кончалась в нескольких километрах за границей Сумеречной области, и было необходимо подняться на поверхность. Температура постепенно росла, но пока они оставались под землей, одевать защитные костюмы было не обязательно.

Меркуриане располагали необычной формой примитивного термометра, состоящего из нескольких полосок различных материалов, видимых через прозрачный корпус. С ростом температуры плавилась сначала одна полоска, затем другая.

Карсон заметил, что последним материалом в термометре был свинец. Но расплавленный свинец и так являлся для него достаточно горячим, даже в защитном костюме.

Когда они остановились на краю огромной меркурианской пустыни, где всегда пылало солнце, температура находилась недалеко от той точки, при которой на Земле закипела бы вода. Как ни странно, дискомфорта Карсон пока не испытывал. Низкое давление в сочетании с отсутствием в атмосфере водяного пара делало жару менее гнетущей. Ни Карсон, ни меркуриане почти не ощущали ее.

Не считая Карсона, экспедиция состояла из двадцати шести существ: двадцати трех двуногих меркуриан и трех небольших многоногих животных, похожих на рыб. Эти создания были особенно чувствительны к ядовитым газам, периодически испускаемыми пустынными камнями, о чем они сразу же предупреждали хозяев. На них тоже были защитные костюмы.

Если не считать некоторой скованности движений, Карсону было легко передвигаться в таком костюме. С учетом компактного охлаждающего модуля, способного работать без передышки несколько часов, на Земле скафандр весил бы килограммов восемьдесят. Кислородный баллон добавлял еще пятнадцать, плюс собственный вес Карсона, составляющий килограммов семьдесят.

Все вместе, на Земле составляло бы сто пятьдесят килограммов, или, если учесть слабую меркурианскую гравитацию, сорок-сорок пять. И со всем этим весом, водруженным на плечи Карсона, ему был легче, чем на Земле без него.

Однако, для меркуриан с их более слабыми мышцами, вес костюма был нешуточным. Они передвигались медленно, с огромными усилиями, волоча ноги, как арестанты в кандалах. Даже рыбоподобные существа ползли так, будто их частично парализовало.

Начиная с края пустыни, темп продвижения экспедиции упал до черепашьего шага. Глядя на голые камни, километр за километром, тянувшиеся впереди, Карсон с трудом мог поверить, что это бесплодное пространство по площади превосходило все земные пустыни.

Вдруг у самого горизонта, что-то, казалось, взмыло в воздух, поднялось к солнцу, а затем спикировало вниз. Карсон доложил об этом неожиданном феномене командиру экспедиции, меркурианину с фиолетовым хохолком. Было невероятным, что какое-то существо могло обитать в этой безжизненной пустыне.

Меркурианин осторожно поднял хохолок, открыл глаза и присмотрелся. Нечто снова поднялось в воздух, сверкая, как стеклянная призма в ярком свете, и метнулось вниз.

— Это летун, — с тревогой сказал меркурианин.

— Он живой?

— Даже слишком живой.

Карсону показалось это невероятным. Для того, чтобы летать, птице или самолету нужен воздух. А тут воздуха не хватило бы даже для комара.

Летающее создание приближалось. Оно взмыло в небо третий раз, затем опять спустилось на землю. По-видимому, оно не могло долго парить. По-видимому…

Карсон не сводил с существа глаз. И вовсе оно не летало — оно прыгало. Таков был секрет его перемещения по воздуху. Карсон представил, на что при низкой гравитации этой планеты способно большое существо, прыгающее, как блоха, и понял, что сейчас узнал ответ.

Летун поблескивал, как кусок стекла, потому что практически полностью отражал свет и жару. Это было одним из лучших способов поддерживать низкую температуру тела. Просто не впитывать тепло.

Меркуриане остановились и принялись неуклюже рыться в защитных костюмах. Они достали стержни, такие же, как те, что были в руках королевской стражи, и сжали их в трехпалых руках. Очевидно, летуны были опасными животными. Но этот, отдельно взятый, попрыгав в сотне метров от экспедиции, развернулся и ускакал вдаль.

Рыбоподобные животные остановились и отказались идти дальше. Это означало, что рядом находится источник ядовитых газов. Меркуриане сбились в кучу, быстро переговорили и затем, последовав за животными, отклонились вправо. Пройдя в том направлении несколько сотен метров, экспедиция вернулась на прежний курс.

По пути Карсон заметил странный на вид камень и привлек внимание командира экспедиции. Тот безразлично посмотрел на него.

— Это солнечный камень, — сказал он.

Минерал походил на прозрачный хрусталь больше, чем на что-либо другое. Размерами камень был сантиметров пятнадцать в длину и ширину, и около десяти в толщину. Внутри виднелись красные и голубые полоски, напомнившие Карсону мрамор с прожилками.

Меркурианин заметил его интерес.

— В пустыне солнечный камень не взрывается, — добавил он. — Только в Сумеречной области.

Карсон поднял камень и сунул его во внешний карман скафандра. С парой шашек динамита он будет чувствовать себя спокойнее. Но загадка этих камней не выходила у него из головы. Кроме того, ему казалось, что они по какой-то причине очень важны.

Затем одно из рыбоподобных созданий, казалось, сошло с ума. Оно попыталось прорвать свой защитный костюм, чтобы выбраться из него, а два других существа отказались идти дальше. Это означало, что неподалеку находится еще одно скопление ядовитого газа. Экспедиция снова пошла в обход, еще более долгий, чем в первый раз, а затем вернулась на прежний курс. Через несколько секунд им преградил путь обширный водоем какой-то жидкости.

Это было расплавленное олово. Один из меркуриан, выбранный командиром, нерешительно вошел в озерцо под взглядами остальных. Он медленно шагал вперед, постепенно погружаясь в горячий металл. Когда олово дошло до трети его роста, он заколебался, казалось, задрожал, вскинул руки и упал на спину.

Карсон понял, почему так произошло. Тяжелая жидкость просто вытолкнула меркурианина, он потерял контакт с твердым дном и не мог удержать равновесие.

Остальные меркуриане смотрели на барахтающегося товарища со странным отсутствием интереса, по-видимому, готовые предоставить решать его судьбу расплавленному олову. Карсон со злобой вспомнил, как низко они ценили жизни друг друга. Упавший меркурианин слабо дергал ногами, его «жабры» еще не забились вредными испарениями, но надежды на то, чтобы встать на ноги и самостоятельно выбраться из водоема, у него почти не было.

Карсон вошел в расплавленный металл. Когда его ноги взбаламутили жидкость, с ее поверхности поднялся пар. Хотя ноги землянина были защищены не хуже остального тела, но ступнями он почувствовал жар. Будучи тяжелее меркуриан, Карсон мог дойти до упавшего без риска потерять равновесие.

Он схватил барахтающегося меркурианина за ноги и принялся вытаскивать его. Когда они достигли края металлического озера, Карсон поставил меркурианина на ноги и отряхнулся от капель олова, все еще остававшихся на костюме. Затем заметил, что остальные глядят на него, как на безумца, рискнувшего жизнью ради кого-то другого.

Оловянное озеро было слишком глубоким и оказалось непреодолимой преградой, поэтому оставалось лишь обойти его. Когда экспедиция начала делать крюк, Карсон заметил на ровной каменной плите серию желтоватых металлических отметин в форме отпечатков, которые могли бы оставить небольшие когти. При ближайшем рассмотрении Карсон увидел, что следы, действительно, были расплавленным металлом, на этот раз свинцом, а желтоватый цвет ему придал тонкий слой оксидной накипи.

Меркуриане озабоченно посмотрели на отметины. Их оставил один из летунов, проскользивший по расплавленному свинцу неподалеку отсюда. На жаркой стороне летунов водилось не очень много, и в целом они избегали районов, прилегающих к Сумеречной области. Большое число этих созданий стало бы неприятным сюрпризом.

Меркуриане опять остановились и достали стержни. Сбоку в солнечном свете промелькнул летун, похожий на огромный оживший драгоценный камень. Прыгая где-то за горизонтом, показался второй, затем третий, четвертый. Вскоре стало видно еще двоих.

— Приготовиться к бою! — приказал командир экспедиции.

Меркуриане встали небольшим кругом, странным образом напомнив Карсону кольцо бизонов, защищающихся от стаи волков. Рыбоподобные животные оказались в середине, где они неподвижно застыли. Один из летунов подпрыгнул высоко в небо и спикировал на землю, приземлившись в паре метров от меркуриан.

Карсон увидел длинный острый клюв, тот мгновенно открылся, и стало видно три глаза, расположенных под ним. Затем летун снова оторвался от земли, и несколько меркуриан впустую потратили заряд стержней.

У Карсона тоже был стержень, но в пустыне, решил он, попасть в такое быстрое существо будет очень сложно. Тогда он взял солнечный камень, лежащий у него в кармане, и мысленно улыбнулся. Он покажет меркурианам простой способ борьбы с летунами, о котором они даже не подозревали.

Еще один летун спланировал на землю, на этот раз прямо в центр круга. Прежде чем меркуриане успели развернуться, тварь проткнула острым клювом один из защитных костюмов и уже согнула лапы, чтобы взмыть в небо.

Карсон с проворством падающей кошки крутанулся на сто восемьдесят градусов и бросил импровизированный метательный снаряд.

Солнечный камень попал летающему созданию на долю сантиметра ниже глаз, отрезав голову так же ровно, как это сделал бы нож.

Меркурианин с проткнутым костюмом прижал к прорванному месту кусок защитного материала. Карсон осмотрелся в поисках других метательных камней, ничего не нашел и подобрал только что брошенный. Как только он вернулся в круг, пара летунов спланировали с противоположных сторон, прорезали два костюма и спокойно упрыгали прочь.

Нападения происходили регулярно и непрерывно. Через пять минут половина меркурианских защитных костюмов оказались проколоты или прорваны, а все летуны, кроме одного, не получили никаких повреждений.

Летуны были сильнее меркуриан. Трое меркуриан уже погибли, а несколько находились в отчаянном положении из-за того, что их костюмы потеряли герметичность. Со временем портативные кондиционеры не смогут справляться с нагрузкой, и жара погубит всех меркуриан.

— Надо отступать, — объявил командир экспедиции.

— А как быть с раненными? — спросил Карсон.

— Их придется бросить.

— На верную смерть?

— Они уже никак не выберутся отсюда и только мешают нам. Уходим, быстро!

Экспедиция попыталась увести рыбоподобных животных, но тех охватила паника. В бешенстве они расползлись по пустыне, и меркуриане не посмели отправиться за ними. Назад отправились только семнадцать меркуриан.

Карсон поднял еще один солнечный камень. Когда летуны снова обрушились на них, он яростно взмахнул рукой. Еще одна голова отделилась от тела, но клюв успел прорезать меркурианский костюм. Однако, успех Карсона дал существам причину заколебаться перед следующей атакой.

Командир экспедиции вошел в тень высокого камня, бешено замахал руками и обмяк. Он стал жертвой ядовитых газов. Остальные обошли его тело, как можно быстрее волоча ноги. Воодушевленные летуны набросились снова.

Один из меркуриан с порезанным на лоскуты костюмом упал на землю и стал корчиться от нестерпимой жары. Когда общая группа отошла на некоторое расстояние, Карсон заметил, что летуны поочередно садятся рядом с мертвыми меркурианинами и втыкают клювы в их тела. Они пировали.

В попытках облегчить ношу, некоторые меркуриане бросали на землю практически бесполезные стержни. Карсон подобрал один и сжал матовый конец. Ничего не произошло. Заряд закончился.

Каким-то образом летуны поняли, что ресурсы меркуриан почти на исходе. Они стали смелее, при каждом нападении задерживаясь уже на несколько секунд. Меркуриане рассредоточивались, их положение ухудшалось с каждой минутой. Начало казаться, что никто из них не доберется до подземных коридоров.

Карсона постепенно охватила ярость. Не считая солнечного камня, положенного в карман в самом начале, и еще одного, подобранного на обратном пути, у него не было пригодного оружия. Но стержни…

Его глаза засияли. Если бы у этих дураков меркуриан была хоть капля мозгов, они бы использовали стержни так, как он им показал, вместо того, чтобы пытаться попасть в летунов лучом, стреляющим всего на пару метров.

Карсон бросил один камень и прибил слишком смелого летуна. Вторым он промазал и затем швырнул в существ разряженным стержнем, убив одного из них. Карсон побежал за меркурианами, подбирая брошенные стержни и кидая их в летунов.

Когда те увидели, что происходит с их сородичами, то на некоторое время отступили. Карсон убил штук десять летунов, а его костюм даже не был задет. Но в живых осталось лишь девять меркуриан, беззащитных и бесполезных, как для себя самих, так и для него.

Впереди, менее чем в восьмистах метрах, уже показался вход в сеть туннелей. Осталось совсем недолго, подумал Карсон. Еще каких-то пятнадцать-двадцать минут медленного отступления…

Летуны, приближаясь со всех сторон, стекались к одной точке. Они надвигались прямо на землянина, вознамерившись убрать его с пути, прежде чем он прикончит еще кого-нибудь. Он опять подобрал два камня.

Карсон убил пару посверкивающих созданий, как только они приземлились, снеся им головы — с расстояния в пару метров промазать было невозможно.

Но еще два летуна оказались позади него и вцепились в его костюм клювами, Карсон резко развернулся, поймал одного руками и с яростью открутил ему голову.

Клюв оставшегося в живых летуна впился Карсону в бок, и его окатило волной острой боли. Он упал на землю, придавив существо своим весом. Оно попыталось вырваться, но землянин успел схватить его руками и в следующую секунду разорвал пополам.

Тяжело дыша, он встал и осмотрелся. Пока он дрался, меркуриане продолжали отступать. Их все еще было девять, и летуны перестали нападать на них. Казалось, им хватило того, что Карсон уже с ними сделал. Битва была выиграна.

Карсон шагнул в сторону меркуриан и снова упал на землю. Поначалу он не понял, что ранен весьма серьезно. Но внезапно он осознал, что слишком жарко и стало трудно дышать. Защитный костюм, порванный на спине, вдруг оказался почти бесполезным. К тому же один из летунов умудрился перерезать кислородный шланг. Карсон слышал, как драгоценный газ с шипением выходит в разреженную атмосферу Меркурия.

Он дотянулся до разорванного места. Там Карсон не смог бы самостоятельно его починить, даже если бы у него было больше времени. Но время неумолимо кончалось. Землянин уже почувствовал, как костюм распирает паром…

Получается, это конец?

Перед глазами Карсона внезапно выросло гигантское Солнце, заняв все небо и затмив остальное.

Глава Х В ТЕМНОТУ

Тем временем, Нора с Хэйнсом шли по подземным туннелям вместе с группой меркуриан. Вдруг Хэйнс остановился.

— Что за черт? — резко спросил он.

Дорогу им перегородил огромный цилиндр, напоминающий участок водопроводной магистрали. Нора с Хэйнсом свернули за угол, прошли пару сотен метров, а потом с удивлением поняли, что коридор соединялся с еще одной трубой. Но это больше походило на ветку дерева, отходящую от ствола, чем смыкающиеся трубы.

— Нора, это не трубы, — медленно сказал Хэйнс. — Это нечто живое… самое большое существо, которое я когда-либо видел!

Дальше стало прохладнее. Вместе с меркурианином они сели в транспортер, похожий на дрезину, и проехали несколько километров вдоль огромной трубы. В том месте, где было так холодно, что Нора с Хэйнсом почти замерзли, цилиндр расширялся до шести-семи метров. По-видимому, у него были корни, уходящие в землю.

— Все верно, это дерево, — решил Хэйнс. — Тут у него корни, кажется, находящиеся недалеко от холодной стороны, а растет оно в сторону Сумеречной области и, судя по всему, доходит до жаркой стороны.

— Там еще одно! — воскликнула Нора. — Крошечное, только начинает расти. — Она внезапно взвизгнула. — Ой!..

— Что случилось, Нора? — быстро отозвался Хэйнс.

— Оно движется! Это никакое не дерево. Это… змея!

«Дрезина» остановилась. Хэйнс вышел из нее и приблизился к извивающемуся существу. Когда землянин попытался подойти к нему сбоку, оно повернулось, чтобы не подставляться.

— Оно вросло в землю, как и другое. — Нора содрогнулась. — Но тут есть кое-что еще…

Побледнев, Хэйнс отшатнулся.

— Да. Тело меркурианина. Кажется, каменистая почва недостаточно питательна, чтобы существо могло нормально расти. Ему нужна… животная пища.

— Но какой от этого толк? Зачем они позволяют этому ужасному созданию убивать себя? Почему просто не уничтожат его?

— Спрашивай не меня, а их, — нервно ответил Хэйнс.

Меркурианин объяснил, и возбуждение землян несколько поубавилось. То, что они приняли за дерево, оказалось разросшимся ползучим растением. Оно воспроизводилось путем распространения побегов, которые укоренялись не сразу и поначалу передвигались, как животные, ища пищу во всех направлениях.

Это было священное создание, настолько священное, что меркурианам не только запрещалось их убивать, но даже и защищаться от них. Как только оно выбирало добычу и определялось с местом на холодной стороне, то постепенно уходило корнями в землю и теряло подвижность.

— Но почему оно считается священным? — резко спросила Нора.

— Потому что приносит воду из-под земли.

Нора понимающе кивнула. На поверхности планеты вода почти не встречалась. Это гигантское растение, выросшее до полных размеров, обеспечивало водой большое количество меркуриан. Ради благополучия остальных, они приносили нескольких в жертву.

Хэйнс нагнулся к девушке.

— Да, эти меркуриане те еще твари! — Его голос был бесстрастным, но лицо выдавало отвращение.

— Пока мы не можем от них уйти, — глухо ответила Нора.

— Да, мы застряли. И, боюсь, нас осталось только двое. Даже если меркуриане дали Карсону возможность выжить, надежда невелика.

— Хочешь сказать… он погиб?

— Если даже все еще жив, то скоро умрет. Я не говорю, что он мне нравится, Нора. Но я точно не хотел, чтобы его убили. Нора, тебе надо с этим что-то делать.

Хэйнса с девушкой разделяли считанные сантиметры.

— Остались только мы с тобой, Нора. Мы можем положиться лишь на самих себя. И я хочу, чтобы ты знала, что можешь на меня положиться.

— Знаю, Фрэнк, — печально ответила она.

Главный меркурианин вернулся и строго посмотрел на них. Он принес защитные костюмы и жестом велел надеть их. Нора с Хэйнсом не знали этого, но такие же костюмы надела экспедиция Хэйнса перед выходом на жаркую сторону.

Только вместо блока охлаждения в них были встроены нагревательные элементы, а в нагрудник вшито несколько ламп.

— Кажется, мы идем на холодную сторону, — догадался Хэйнс. — Король вряд ли станет искать нас там.

Они снова забрались в «дрезину», и короткая поездка привела их на поверхность планеты. Осмотревшись, Нора с удивлением поняла, что может кое-что разглядеть. Она забыла, что в отсутствии более ярких Солнца или Луны, звезды дают достаточно света для того, чтобы разглядеть очертания холодной равнины.

С Норой и Хэйнсом отправились также пятеро меркуриан, одетых в защитные костюмы с обогревательными элементами, как и земляне. Медленно идя по каменистому грунту, где некоторые камни от холода были такими хрупкими, что рассыпались под ногами в пыль, Нора вдруг ощутила сильную неприязнь к меркурианам.

Она не доверяла им. Ни одному из них.

Вскоре, в паре метров от Норы, между двумя гигантскими валунами, на земле показалось темное двадцатисантиметровое пятно, похожее на маленький кратер. Девушка направила на нее лампы, но черное пятно вообще не отражало света.

Она подошла вплотную к черному кругу. Затем с изумлением поняла, что предмет движется, ползя к ней сантиметр за сантиметром, как улитка.

Один из меркуриан заметил удивление Норы.

— Они живые, но не опасные. Однако, все равно лучше держитесь от них подальше.

— Как они могут тут жить?

— Жидкость в их телах никогда не замерзает, вне зависимости от окружающей температуры.

Хэйнс дотронулся до плеча Норы, соединив оба костюма, чтобы звук ее голоса мог дойти до него.

— Похоже на жидкий воздух, — сказал он.

Нора засомневалась и повернулась к меркурианину.

— Это тот же газ, которым мы дышим?

— Тот замерзает, а наш нет.

— Может, это жидкий гелий? — предположил Хэйнс. — Если температура тут не равна абсолютному нулю, думаю, гелий останется жидким.

— Эти создания впитывают излучения всех типов, — продолжал меркурианин. — Они узнали о нашем приближении из-за того, что костюмы испускают излучение. Свет тоже их привлекает, но это уже перебор. Они не выносят яркого света.

Пока Нора пристально смотрела на черное пятно, оно внезапно взорвалось. И на его месте ничего не осталось.

— Оно впитало слишком много тепла, — объяснил меркурианин. — Жидкость превратилась в газ, давление внутри стало слишком большим, и оно лопнуло.

— Откуда вы это знаете? — настойчиво спросил Хэйнс. — Вы изучали этих созданий?

— Нам не нужно этого делать, — спокойно ответил меркурианин. — Эти знания нам передали предки.

Пройдя еще какое-то расстояние, Нора заметила несколько черных пятен, разбросанных по бесплодной земле.

Каждое создание, казалось, ощущало присутствие девушки и меркуриан еще задолго до того, как они приближались. Когда Нора увидела существ, они уже медленно, но уверенно двигались к ней. Через несколько часов она с ужасом обнаружила, что экспедиция собрала большую группу попутчиков.

Вокруг землян и меркуриан, в пределах полукилометра, было не менее тридцати черных пятен, и число их постоянно росло.

— Что нам делать, если… если они нападут на нас? — занервничав, спросила Нора.

— Не нападут, — уверенно ответил Хэйнс. — Тебе же сказали, что они не опасны.

Нора внезапно засмеялась — я забыла. У нас же есть оружие против них.

Она направила лампу на ближайшее пятно и с радостью понаблюдала, как спустя несколько секунд оно взорвалось.

— Лучше не трать заряд батареи, Нора, — сухо посоветовал Хэйнс. — Он может понадобиться для чего-нибудь более важного, чем уничтожение безвредных существ.

Впереди показался обширный участок земли, сияющий белым в звездном свете.

— Похоже на снег! — воскликнула Нора.

Хэйнс поднял горсть белых кристалликов. Впитав тепло перчатки, они тут же исчезли.

— Больше похоже на замерзший углекислый газ, чем на настоящий снег, — заметил он.

Они шли по равнине, засыпанной снегом тридцатисантиметровой толщины. Впитывающие тепло существа не отставали даже здесь, и, оглянувшись, Нора увидела крошечные черные пятнышки, мельтешащие на белом фоне.

Только раз экспедиция прошла мимо группы черных существ, которым, казалось, не было до них никакого дела. Хэйнс толкнул ногой одно из животных, грубо сдвинув с насиженного места.

Под ним был какой-то источник слабого красноватого свечения. Присмотревшись, Нора подумала, что различает нечто похоже на рот, и вяло двигающиеся щупальца. Красный свет шел от люминесцентного животного, каким-то образом сохранившего жизнь на замороженной половине Меркурия.

Поглотители тепла собрались вокруг него, как паразиты, не позволяя драгоценной энергии красного света попусту уходить в окружающее пространство.

Снежные поля, как заметила Нора, встречались весьма редко, но экспедиция пересекла еще два таких за время путешествия, длящегося уже часов двенадцать. Однажды им пришлось обойти относительно большое озеро голубоватой жидкости, являющейся ничем иным, как жидким воздухом. Нора озадаченно посмотрела на водоем.

— Неважно, насколько низкая температура, — сказала она, — долго этот воздух тут не задержится. Рано или поздно он испарится. Это значит, что озеро образовалось не так давно. А это, в свою очередь, говорит о том, что воздух выходит из-под земли. Фрэнк, — вдруг воскликнула Нора, — могу поспорить, что именно там меркуриане взяли воздух, закачанный в наши баллоны — из-под земли. Получается, на планете его полным-полно.

Хэйнс мрачно кивнул.

Через несколько секунд в сильно разреженном воздухе на уровне глаз Норы что-то появилось. Когда оно приблизилось, у нее по коже побежали мурашки. И это странное ощущение удивило ее. Ей показалось, что ее объял смертельный ужас, в то время как в действительности ей было вовсе не страшно.

Затем Нора заметила голубую искорку, вылетевшую из металлического рычажка, включавшего нагрудные лампы, и все поняла. По какой-то причине, она оказалась заряженной статическим электричеством. А создание, приближающееся к ней по воздуху, слишком разреженному, чтобы поддерживать его вес, наверное, тоже было заряжено.

Один из меркуриан достал из внешнего кармана защитного костюма короткий стержень. Один конец стержня был тупым и матовым, а другой — острым и полированным. Меркурианин навел острый конец на приближающееся существо и сдавил стержень.

Вспыхнул свет, парящее существо сморщилось, и в следующее мгновение между ним и землей возникла миниатюрная молния. Присмотревшись, Нора увидела неподвижную, бесформенную массу серой плоти, когда-то являвшуюся существом размером с упитанного кролика.

Лицо Хэйнса выражало недоумение.

— Здесь творится что-то очень странное, Нора. Можешь верить, можешь нет, но у меня от этого волосы встали дыбом.

— Кажется, будто вся равнина заряжена электричеством, — согласилась она.

Меркурианин, пристреливший парящее существо, повернулся к ним и спроецировал сообщение.

— Эти существа опасны. Они с легкостью могут убить, — сказал он.

— Как они умудряются тут летать? — спросила Нора.

— Их тела обладают электрическим зарядом, противоположным заряду поверхности планеты.

Хэйнс дотронулся до плеча Норы.

— Этот стержень испускает смертоносные заряды, — сказал он шепотом, словно меркурианин мог его понять. — Нам бы не помещало раздобыть такой.

Но меркуриане отказались давать им оружие. Казалось, они боялись, что стержни будут использованы против них.

Позже, когда Нора с Хэйнсом обнаружили, что израсходовали по две трети кислородного запаса, они остановились у одного из водоемов с жидким воздухом. Из костюмов выдвинулись короткие трубки, они опустили их в жидкость, открыли клапаны и позволили ей затечь в баллоны.

Нора с Хэйнсом также попытались как можно лучше запомнить расположение всех водоемов, как это делают люди на Земле, когда путешествуют по пустыням. Рано или поздно, воздух снова подойдет к концу.

Через несколько часов экспедиция вновь остановилась, чтобы отдохнуть и поесть. Костюмы были герметичными, и не существовало способа принимать пищу, не повредив целостность защитного покрытия. Но в самих скафандрах находился месячный запас еды и воды, можно было вытащить внутри руки из перчаток и без особых затруднений восполнить запас сил.

Когда они встали, чтобы пойти дальше, Нора осмотрелась, и у нее екнуло сердце. Земля вокруг них потемнела, словно они оказались посреди океана пустоты.

Глава XI ПОХИТИТЕЛИ ТЕПЛА

И эта темнота шевелилась. Нора поняла, что их окружили тысячи черных пятен, впитывающих тепло, все они старались как можно ближе подобраться к мощным источникам энергии: меркурианам и землянам.

Те существа, которые оказались к Норе ближе всего, сгрудились в три-четыре слоя, и она ощутила резкий холод. Несмотря на защиту, тепло перетекало из ее костюма в их тела быстрее, чем нагревательные элементы восполняли его потерю.

Два ближайших существа, впитав больше тепла, чем им было нужно, внезапно взорвались один за другим. Хэйнс, только сейчас заметив, что творится вокруг, изумленно вскрикнул.

— Что за черт… — ахнул он.

Лампы, прикрепленные к его костюму, вспыхнули, и проделали в толпе маленьких глупых существ путь, отмеченный десятками лопнувших тел. Экспедиция продолжила путь и через пару минут оторвалась от своих слишком верных последователей.

Нора с Хэйнсом шли в тишине, изредка нарушаемой только хрустом камней под ногами. Нора взглянула на звезды и поразилась странной картине. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять важность того, что она увидела.

Звезды не двигались по небу, как это происходило на Земле. Они замерли на своих местах так же, как и Солнце.

Нора забыла, что Меркурий делал оборот вокруг своей оси за восемьдесят восемь дней, и, соответственно, звезды «вращались» так же медленно. Расстояние между Меркурием и Землей было настолько незначительным в сравнении с дистанцией даже до ближайшей звезды, за исключением Солнца, что все созвездия были такими же, как и на Земле. Нора узнала Кассиопею и Большой Ковш, а от них ее взгляд дошел до Полярной Звезды. Только тут, на Меркурии, чья ось вращения не была параллельной земной оси, эта звезда уже не являлась полярной.

Экспедиция остановилась во второй раз, чтобы снова пополнить запасы жидкого воздуха, и командир меркуриан объявил, что привал будет долгим. Насколько Нора знала, меркуриане не спали, но изредка отдыхали. Она сама так устала, что с радостью воспользовалась возможностью и легла на землю. Ничего похожего на кровати они все равно тут не найдут.

Когда они через несколько часов проснутся, то им снова придется пополнить запасы воздуха из близлежащего водоема. Затем, спустя пару часов ходьбы, экспедиция повернет обратно. Нагревательные элементы скафандров уже почти наполовину истощили запас своей энергии.

Когда сознание Норы отключилось, черные поглотители тепла снова окружили ее. Последнеее, что она почувствовала перед погружением в сон, — жалость, что они такие глупые. Они впитают слишком много тепла, а потом взорвутся.

С этой мыслью она и заснула.

А когда проснулась, то подумала о том, что сейчас самое холодное четвертое июля, о котором она когда-либо слышала, — на Земле была именно такая дата. Сытые черные существа лопались, как хлопушки, с такой регулярностью, словно они делали это по секундомеру.

Но, в отличие от них, Нора здорово замерзла. Она села и осмотрелась. Насколько хватало глаз, во всех направлениях виднелись огромные камни.

Она разбудила Хэйнса, никак не желавшего выходить из своих снов. Когда Нора, наконец, убедила его встать, то попыталась растолкать и меркуриан. Но быстро поняла, что они и так не спали, а пребывали в вялом состоянии, вызванном низкой температурой. Они отказались подниматься.

Нора и Хэйнс пополнили кислородные баллоны.

— Похоже на то, что нам придется возвращаться без них, — сказала девушка.

Хэйнс кивнул.

— Мы ничем не можем им помочь. Возможно, когда мы вернемся, за ними вышлют спасательный отряд.

— «Когда мы вернемся». — Нора попыталась выдавить из себя улыбку. — Интересно, каковы наши шансы.

Она шевельнула рычажок, включающий лампы, сверкнул яркий луч, пробивший путь через толпу черных существ. Затем взяла у находящегося в полусне меркурианина стержень. Потом Нора с Хэйнсом направились в сторону Сумеречной области, ориентируясь по Сириусу.

Девушка размышляла о том, что подумает король меркуриан, когда они вернутся одни. Вероятно, он разозлится и решит незамедлительно убить их. Она отбросила эту мысль. Если им удастся выбраться с холодной стороны, у них будет время подумать об этом.

Спотыкаясь, они медленно шли по крошащимся камням. Вдалеке показалось одно из парящих существ, приближающееся к ним, и Нора нервно схватилась за стержень. Но животное их не заметило.

Оно зависло над черным пятном на одном из валунов, где вокруг излучающего слабый голубоватый свет животного столпились несколько поглотителей тепла. Затем сверкнула вспышка, и одновременно взорвалось с десяток черных существ. Голубое свечение на мгновение стало ярким, ослепительным сиянием, затем исчезло совсем. Парящее животное принялось пировать.

Они отлично приспособились к этой среде, подумала Нора. Электрический заряд служит им, как для передвижения, так и в качестве оружия. Когда эти животные поражают выбранную жертву своим электричеством, планета перестает их отталкивать, и они падают… прямо на добычу.

Нора с Хэйнсом подошли одному из водоемов с жидким воздухом, и она в недоумении растерялась.

— В первый раз мы тут не проходили.

— Идти по звездам — не то же самое, что шагать по мостовой, — напомнил Хэйнс. — Возможно, мы в сотнях метров от прежнего пути. Но пока мы идем в направлении Сумеречной области, все в порядке.

На поверхности озера жидкого воздуха было что-то живое. Скорее серое, чем черное, оно двигалось слишком быстро для поглотителя тепла. Пока Нора с Хэйнсом смотрели на него, оно добралось до берега озерца, а затем бесшумно покатилось в сторону.

На расстоянии метров тридцати существо остановилось. Норе показалось, что оно глядит на них, приглядывается, пытаясь понять, кого видит. Она посветила на странное создание, то снова развернулось и умчалось прочь.

Нора решила, что это небольшое пушистое животное больше всех других существ на этой планете напоминает земную фауну.

Звезды на небе освещали холодную поверхность планеты, совершенно не мерцая.

— Тут что-то не так, — сказала Нора. — Почему они не мерцают?

— Ты, кажется, забыла, Нора, — вздохнул Хэйнс, — что на Меркурии почти нет атмосферы.

— И, тем не менее, одна из них мигает — слева, чуть выше линии горизонта.

Они вместе уставились на нее. На первый взгляд эта точка походила на звезду, разве что была слишком большой. Возможно, это планета — Венера, или даже Земля.

Нора знала, что если уж звезды не мерцают, то планеты и тем более. Нет, источник этого света находится прямо на холодной стороне планеты, но светящиеся животные не имеют к этому никакого отношения, — это было нечто гораздо более яркое. Что тоже казалось странным, поскольку для любого огня нужен кислород.

Вероятно, источник этого света как-то связан с электричеством, но, в таком случае, не наблюдалось бы мерцания. Более того, ни один из видов освещения, используемых меркурианами, не имел зеленоватого оттенка.

— Возможно, стоит узнать, что это такое, — предложила Нора. — Если что-нибудь пойдет не так, у меня есть оружие.

— Думаю, есть смысл рискнуть.

Они повернули налево и направились к свету. Прямо у них под ногами прошмыгнуло такое же пушистое животное, какое они только что видели. Пока оно было еще довольно близко, Нора направила на него лампу, но не заметила ничего похожего на лапки. Казалось, оно просто скользит по поверхности, не прилагая к этому никаких усилий.

Мерцающая точка становилась ярче, и можно было с уверенностью сказать, что это не звезда. Хэйнс вдруг остановился, как вкопанный.

— Что случилось?

— У меня появилось странное ощущение, что либо нагревательный элемент начал выделять больше тепла, либо что-то не дает этому участку остыть до обычной температуры холодной стороны Меркурия.

— С твоим обогревателем все в порядке, — подтвердила Нора. — Я тоже чувствую тепло.

Онидвинулись дальше. Постепенно становилось еще теплее, и попадалось все больше пушистых животных. Теперь стало казаться, будто источником света является какой-то естественный феномен наподобие радиоактивности, и животных он привлекает так же, как Нору и Хэйнса.

Тут Нора отчетливо увидела то, что излучает свет. Это был всего лишь небольшой кусочек бесцветного материала похожего на стекло, прозрачного, с красными и голубыми прожилками. Сантиметров двадцать в длину и ширину, но не более четырех-пяти в толщину. Обломок лежал на земле и ярко сиял, по-видимому, сам по себе.

Его окружали небольшие серые животные, греющиеся, как возле костра. Когда Нора с Хэйнсом подошли совсем близко, они повернулись и уставились на них.

В следующую секунду земляне остались одни. Животные исчезли, и свет внезапно погас. Остались только насмешливо улыбающиеся звезды.

Глава XII ПОЛЗУНЫ

Первое, о чем инстинктивно подумал Карсон, то, что он еще жив. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Что бы ни случилось, по крайней мере, его кислородный баллон уцелел. И еще несколько секунд он сможет дышать.

Карсон вдохнул снова, и легкие стало покалывать от удовольствия. Ему показалось, что он может попробовать воздух на вкус. Он никогда не испытывал более приятного ощущения.

И было еще кое-что. Боль в боку исчезла. А солнечный свет…

Карсон рывком сел. Пылающее Солнце, обжигающее глаза и окутывающее жаром, больше не висело над головой. Было темно. Темно и холодно. А воздух казался таким приятным, потому что он вообще был без шлема. Карсон провел руками по голове и плечам — да, не было больше ни шлема, ни защитного костюма.

На секунду он устыдился того, что какое-то время назад подумал о меркурианах. Как бы небрежно они не относились к жизням друг друга, они не оставили его умирать, а вернулись, чтобы спасти. Притащили в Сумеречную область и положили в одну из специально построенных для землян кислородных хижин.

Кажется, что-то случилось с освещением, но Карсон не возражал. Главное, что он жив. Ему стало интересно, сколько он пролежал без сознания.

Тут до его ушей дошел какой-то рев, звук, который он слышал очень давно, так давно, что почти забыл его. Нечто земное. Карсон подумал о грохоте несущегося поезда, о глухом шуме железнодорожных путей, о громком шорохе автомобильных шин, быстро катящихся по туннелю. Рев походил на все это сразу, но не являлся ни первым, ни вторым, ни третьим. Это был…

Звук падающей воды.

Карсон не поверил своим ушам. На поверхности этой планеты вода, в принципе, не могла течь. Жаркая сторона была слишком жаркой, холодная — слишком холодной, а Сумеречную область он частично видел сам. Где не было погоды, там не могло быть дождя, ветра и текущей воды. Видимо, это было что-то другое.

Карсон встал и почувствовал, как что-то задело волосы. Он поднял руку. И нащупал потолок, всего лишь на пару сантиметров выше его роста. Карсон попытался понять важность этого факта, и через пару секунд до него дошло.

Он находится не в одной из кислородных камер, а где-то под землей. Вот почему он слышит шум воды. Он под землей и живой, так что, вероятно, его спасли совсем не меркуриане.

Карсон принялся наощупь искать выход. Он находился в узком коридоре, метр-полтора шириной и неопределенной длины. Стены были грубыми, что вполне соответствовало подземному туннелю. Карсон попытался понять, образован ли проход естественным путем, или же его создали какие-то существа. Подземные коридоры меркуриан, вспомнил он, были совершенно гладкими.

Через какое-то время Карсон замер. Кто-то — или что-то — притащило его сюда, а значит, возможно, объявится снова. Без света ему остается только ждать.

Он и понятия не имел, как быстро проходят секунды. Через некоторое время Карсон понял, что снова заснул, поскольку, когда в следующий раз осознал, что происходит, то увидел, что в темноте рядом с ним стоит какое-то существо.

Карсон не знал, кто это, но предположил, что кто-то дружественный, раз спас ему жизнь. Он вдруг подумал, что это может быть один врагов, о которых меркуриане с хохолками боялись ему рассказывать. Затем существо сделало нечто неожиданное. Оно принялось постукивать по его руке.

Два удара, затем один послабее, потом опять сильный. Пауза. И опять те же четыре удара в том же порядке.

Это сообщение, подумал Карсон. Сообщение на языке, похожем на морзянку. Закодированное каким-то простым шифром. Всего лишь четыре удара…

Карсон попытался предположить, что существо старалось ему сказать. Возможно, оно хотело, чтобы он оставался тут — но для этого не требовалось ничего говорить. А, может — хотело, чтобы он пошел с ним. Это было гораздо вероятнее.

Карсон встал, готовый идти, куда его поведут. Но, очевидно, не угадал. Существо продолжало постукивать, на этот раз по ноге.

Он снова сел на пол, и ощутил постукивание рукой.

Существо не очень большое, понял Карсон, раз не может дотянуться до его руки, когда он стоит. По крайней мере, это он выяснил. Затем вытянул руку и нащупал твердую гладкую поверхность. Панцирь, как у черепахи. Странно и неожиданно.

Постукивание продолжалось. И вдруг Карсон понял, что от него требуется. Он постучал по панцирю, два относительно сильных удара, один слабый и снова сильный. Существо прекратило стучать по нему.

Оно просто пыталось выяснить, разумное ли Карсон создание! Четыре стука, наверное, означали одно из самых простых слов в их языке. Ответив, Карсон показал, что, по крайней мере, понимает, что такое язык.

Создание бесшумно исчезло. Карсон стал ждать, будучи уверенным, что оно вернется.

Медленно прошло десять минут. И затем, словно в нескольких километрах от Карсона, показалась светящаяся точка. Она плясала в воздухе и приближалась, он заметил, что у нее есть крылья. Это было первое крылатое создание, которое он увидел на Меркурии.

За ним последовало еще несколько крылатых огоньков. Карсон впервые разглядел туннель, куда его притащили. Он встал. Что-то медленно двигалось к нему по земле.

Это было создание, стучавшее ему по руке. Оно, как Карсон и догадался, оказалось маленьким, полметра длиной, сантиметров тридцать в ширину и не более пятнадцати в высоту. Его панцирь был таким гладким, что блестел, как зеркало. Передвигалось оно на десяти крошечных лапках и, несмотря на это, действительно, напоминало черепаху.

Казалось, у создания нет головы. Ни головы, ни хохолка, который был почти у всех знакомых ему меркурианских созданий.

Существо подошло к Карсону и постучало по его ноге. На этот раз шесть стуков. Карсон решил, что оно хотело, чтобы он последовал за ним, и сейчас ему удалось угадать.

Крылатые огоньки танцевали в проходе, создавая крайне слабое освещение. Следуя за черепахой, Карсон заметил, что коридор слегка изменился. Туннель совсем не изгибался, и он подумал, что это был не естественный проход в камнях, а нечто, созданное этими животными.

В одном месте туннель разветвлялся, и Карсон услышал подземный поток громче, чем когда-либо. Затем шум стих, превратившись в глухое бормотание.

Проход расширился, и черепаха остановилась. Пристально посмотрев на землю, Карсон различил тусклые очертания нескольких существ, похожих на то, которое привело его сюда. Они напомнили ему комитет по встрече, состоящий из видных граждан, собирающихся расспросить важного незнакомца.

Десятиногое создание, которое привело Карсона, подошло к одному из встречающих и несколько раз постучало ему по гладкому панцирю. Затем к Карсону приблизилась вторая черепаха, и он почувствовал ногой прерывистое касание.

Три слабых нажатия, сильное нажатие и снова три сильных — слова становились сложнее, и Карсон не имел ни малейшего понятия о том, что это могло значить. Он покачал головой, надеясь, что этот жест не собьет с толку его новых друзей.

Снова та же серия постукиваний. Бесполезно.

Пока создания пытались понять, что делать дальше, Карсон внимательно их рассматривал. Крошечные лапки были гибкими и вроде бы использовались почти так же, как руки. И у каждого существа были три сумки, по-видимому, предназначенные для переноски небольших предметов.

Карсона вдруг поразило, что у этих не впечатляюще выглядящих существ могла быть высокоразвитая цивилизация. Они обладали языком, и у них были руки. То есть все, что нужно для начала.

Глядя на них, Карсон кое-что придумал. Он спроецировал на свой шлем несколько идеограмм.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал он.

Существа замерли, словно пытаясь понять значение этого действия. Даже если они не поняли, что значат изображения, то, наверняка, видели, как подобным образом общаются хохлатые меркуриане. Вероятно, это поможет им передать Карсону сообщение таким образом, чтобы он понял.

Но этого не случилось. Казалось, они так растерялись, узнав о его неспособности понимать постукивания, что ему пришлось улыбнуться.

— Проблема в том, — сказал Карсон, — что даже если вы понимаете язык идеограмм, то все равно не можете мне ответить. Вы же пытаетесь что-то мне сказать, а не понять, что говорю я. Ведь так?

По-видимому, Карсон был прав, потому что черепаха последний раз постучала ему по ноге и затем сдалась. Потом то существо, что привело его сюда, шесть раз надавило ему на ногу. Это он понял. Это значило, что он опять должен следовать за ним.

Следом двинулся весь комитет. Они вошли в один из боковых проходов, и, когда шум потока усилился, он начал напрягать зрение, пытаясь разглядеть его источник. Когда ему, наконец, удалось это сделать, он с удивлением обнаружил, что вода течет немного вверх.

Карсон некоторое время размышлял, а затем посмеялся, когда понял, в чем дело. Он бессознательно предположил, что проходы, по которым они ходили, ведут горизонтально. Но это было не так. Карсон с сопровождением шел вниз, а из-за очень слабой гравитации Меркурия не чувствовал этого.

Чувство равновесия плохо работало на этой планете и не подсказало ему, что он спускается. Вода текла не вверх, а вниз, хотя и под меньшим уклоном, чем проход, по которому они шли.

Ширина потока не превышала пары метров, а глубина — метра. Благодаря слабому освещению, созданному крылатыми огоньками, Карсон видел яркие искорки воды, обтекающей камни, что напомнило ему о волнах земного океана.

Черепаха привела его к небольшому каменному мостику, пересекающему поток. Карсону стало интересно, куда они идут. Казалось, группа странных существ вела его куда-то с определенной целью.

Вскоре они остановились, и крылатые огоньки принялись порхать низко над полом туннеля, подсвечивая лежащий там предмет. Карсон нагнулся и посмотрел вниз. Это был его защитный костюм.

Он с удивлением обнаружил, что тот находится в идеальном состоянии. Порванные места были заделаны каким-то материалом, природу которого Карсон не мог даже предположить, а рваный шланг больше не пропускал воздух.

Черепаха снова постучала Карсона по ноге. Он поднял костюм и решил, что понесет его в руках, чтобы не стеснять напрасно движения, пока тело не нуждается в защите.

Теперь существа вместе с Карсоном шли вверх и поднимались все выше и выше. Прошагав полчаса, они, наверное, оказались на пару сотен метров выше исходной точки. Карсон начал замечать, что атмосфера меняется. Она стала разреженной, дышать становилось все труднее.

Черепаха постучала его по ноге, затем по костюму. В этот раз Карсону внезапно удалось ее понять. Он надел на голову шлем и продолжил движение.

Становилось все жарче. Не считая последних нескольких минут, Карсон чувствовал себя так хорошо, что не замечал, как меняется температура. Судя по всему, они все еще были на жаркой стороне.

Вдалеке в темный туннель вонзался луч белого света, похожий на иглу. Солнце… Пора надевать защитный костюм.

Карсон быстро оделся и включил встроенный в скафандр кондиционер. Десятиногие создания, казалось, одобрили его действия. Но для них смена температура и давления, судя по всему, мало что значила.

Эти существа, подумал Карсон, определенно являлись самыми приспособленными существами из тех, которых ему довелось встретить на Меркурии.

Луч света стал толще и ярче. Но черепахи, казалось, даже ускорили шаг.

Теперь процессия двигалась так быстро, что Карсон в громоздком костюме едва поспевал за ней. Ему стало интересно, что существа собирались делать, выбравшись на поверхность жаркой стороны.

Они дошли до проема, через который в туннель попадал свет. В следующую секунду Карсон опять оказался в раскаленной пустыне с тем же гигантским Солнцем, пылающим над головой. К его удивлению, процессия остановилась.

Десятиногие создания рассредоточились и замерли. Они явно принимали солнечные ванны.

Гладкие поверхности их панцирей отражали Солнце, как зеркала. Карсон впервые смог хорошо рассмотреть черепах. Панцири, понял он, были частично прозрачными. В некоторых местах они просвечивали насквозь. Например, в середине находилась область с красными и голубыми полосками, похожими на прожилки в мраморе.

Увидев эти полоски, Карсон не смог выкинуть их из головы. Он уже видел что-то похожее, причем не так давно. Прямо в этой пустыне…

Конечно, солнечные камни! Если накрыть их прозрачным панцирем, они будут выглядеть в точности также. Но камни взрывались, а это были живые существа. Кто бы мог предположить, что иногда они разлетаются на части, как динамитные шашки.

Карсон сунул неуклюжую в перчатке руку в карман и достал небольшой предмет. Один из солнечных камней. Он использовал его, как метательный снаряд, отбиваясь от летунов, и подобрал незадолго до того, как потерял сознание. Камень лежал в костюме с тех пор, как Карсона спасли.

Одно из созданий заметило, как он рассматривает камень. Оно подошло и возбужденно постучало его по ноге. Затем передало сообщение другим панцирям, и через пару секунд Карсон оказался в центре группы любопытствующих существ.

Он сделал жест, будто собирался выбросить камень, и одна черепаха забрала его. Создания посовещались, затем продолжили загорать.

Карсон поломал голову и укорял себя за то, что не понимает их языка. Солнечный камень являлся чем-то важным. Возможно, он даже мог решить кое-какие мучавшие его вопросы. Черепахи явно взволновались и очень хотели рассказать Карсону, что представляли собой солнечные камни — но он не мог понять ни единого слова.

Вдалеке в небо поднялся летун и спланировал на землю, несколько приблизившись к черепахам и Карсону. Вскоре он уже был совсем рядом. Потом летающее создание заметило задремавших черепах и резко развернулось. Оно не хочет, понял Карсон, иметь с ними никаких дел.

Все выглядело так, будто существа с прозрачным панцирем были совсем не такими беззащитными, какими казались.

Глава XIII НЕ ТЕ ДРУЗЬЯ

Спустя несколько часов десятиногие создания снова отправились под землю. Карсон пошел за ними и при первой же возможности избавился от защитного костюма. Части мозаики начали складываться, хотя и очень медленно.

Солнечные камни не являлись тем, что пристегивалось к панцирям, а потом убиралось, как люди делали с деревянными ногами и вставными челюстями. «Камни» были частями тел. И раз они оставались после смерти существ, значит, были чем-то вроде внутренних скелетов, поддерживающих форму тела.

Но Карсон не видел нужды во внутренних скелетах. Следовательно, солнечные камни служили другой цели. Если бы он только мог догадаться, какой…

Они оставили солнечный свет далеко позади. Теперь их путь освещали лишь крылатые существа, и Карсон делал все, чтобы рассмотреть, куда идет. Они спускались не по тому же проходу, по которому вышли на поверхность. Этот туннель уходил в холодные области гораздо быстрее.

Карсон услышал что-то похожее на журчание воды, повернул голову и увидел еще один поток. По камню размеренно тек ручей светящейся жидкости.

Медленно движущиеся существа остановились. Одно из них подошло к Карсону и постучало его по ноге. Оно велело ему следовать за ними.

Черепахи провели Карсона по низкому туннелю, закончившемуся просторным залом. В середине его находился глубокий водоем со светящейся жидкостью. Очевидно, здесь ручей брал свое начало.

Карсон подошел к водоему и принюхался. Ощутимого запаха у жидкости не было. Он прикоснулся к поверхности пальцем и предусмотрительно отдернул руку. На ощупь жидкость оказалась маслянистой, но текла свободно, как вода. Карсон размазал каплю по руке, но она не испарилась даже через пару секунд.

В середине водоема, где глубина была наибольшей, жидкость отливала красновато-коричневым цветом, но свечение оставалось зеленовато-голубым.

Карсон повернулся к созданию, «позвавшему» его сюда. Оно, очевидно, решив, что землянин закончил исследование, направилось обратно. Но Карсону не хотелось уходить. Он никогда не видел ничего похожего на эту жидкость.

Вдруг ему в голову пришла одна мысль, он опустил в водоем башмак от защитного костюма и зачерпнул где-то с пол литра жидкости.

Затем вернулся в низкий туннель и продолжил спускаться под землю. Чем дальше Карсон шел, тем больше становилось давление воздуха, и он решил, что где-то внизу находится его источник.

Где-то внизу… Карсон наморщил лоб. Эта планета, во многом отличающаяся от Земли, отличалась и этом, — чем ниже он спускался, тем ниже становилась температура.

Это значило, что Меркурий прошел по тропе планетарной эволюции дальше, чем Земля, и все тепло, которым он обладал, приходило от Солнца. Если источник воздуха находился глубоко внизу, то сам воздух, наверное, был жидким.

Создания, ведущие Карсона, не остановились, оказавшись примерно на том же уровне, с которого начали подъем некоторое время назад. Они продолжали спускаться, словно преследовали какую-то определенную цель. Карсон вознамерился узнать, в чем она заключается.

Он мог только предполагать, сколько прошло времени. Но прикинул, что они шли уже дня два с тех пор, как десятиногие существа начали проявлять признаки осторожности.

В течение этих двух дней землянин многое узнал о них. Он был уверен, что они обладали собственной цивилизацией и являлись теми самыми врагами, которых боялись хохлатые меркуриане. Но Карсон не знал, почему. В нескольких местах в туннелях были тайники с едой, и черепахи изредка останавливались, чтобы позволить ему поесть. Им самим пища почти не требовалась. Карсона удивила такая приспособляемость.

Однако, теперь они чего-то испугались.

Туннели перестали спускаться и начали медленно подниматься. Тем не менее, температура продолжала падать. Это само по себе означало то, что они пересекли границу Сумеречной области и двигались в направлении холодной стороны.

Затем характер туннелей изменился. Узкий коридор, куда вошел Карсон, резко расширился. Стены стали гладкими и серыми, а рассеянный свет сделал крылатые огоньки ненужными.

Создания вошли на территорию меркуриан. Теперь Карсон понял, кого они боялись. Жестокой, безжалостной расы, притащившей его на Меркурий.

Внезапно черепахи остановились. Послышались далекие шаги, звук дошел до Карсона по каменным стенам. Он лег на землю и стал ждать вместе с остальными.

Если меркуриане уйдут в другой туннель, проблем не возникнет. Но если они собираются напасть, то пожалеют об этом.

Вскоре показалось двое меркуриан, высоких, с фиолетовыми хохолками. Они принадлежали к касте правителей. И они не собирались сворачивать в боковые проходы.

Наверное, им показалось, что что-то не так, вот они и решили проверить.

Остановившись метрах в тридцати от Карсона, меркуриане подняли хохолки и принялись всматриваться в темноту всеми тремя глазами. Карсон знал, что их зрение было не таким хорошим, как у него, и на секунду понадеялся, что они ничего не обнаружат.

Но меркуриане увидели достаточно, чтобы у них зародилось подозрение. Они прошли еще пару метров, затем резко развернулись и отправились за подмогой.

Одно из панцирных существ постучало Карсону по руке — шесть раз, сигнал, который он уже понимал. Другие уже засеменили обратно. Карсон побежал за ними, вернулся к ближайшему боковому проходу и свернул.

Защитный костюм затруднял движения, и Карсон с трудом поспевал за десятиножками. Тем не менее, он нашел время поразмышлять о вражде между двумя расами. Маленькие создания не были жестокими или кровожадными, они бы никогда не развязали войну, чтобы получить удовольствие от убийств.

Но меркуриане были на это способны. И если Карсон находился среди их врагов, его тоже посчитают врагом. Его спасли не те друзья.

Они постоянно поворачивали и за минут пять прошли такой извилистый путь, что угроза преследования миновала. Сеть подземных ходов напоминала лабиринт, и Карсон был уверен, что меркуриане потеряли след.

Карсон обрадовался, когда маленькие создания сбавили темп и перешли на размеренный шаг. Он совершенно потерял чувство направления, но остальные, казалось, знали, куда идти.

Карсон удивился, когда его новые друзья внезапно остановились и повернули обратно. Значит, проход впереди был блокирован. Затем сзади раздался тихий шорох, и из-за угла вышла пара меркуриан.

Перед ними, напоминая гончих, напавших на след, семенила пара рыбоподобных животных, их жабры часто хлопали, пока они вынюхивали добычу.

Маленькие создания сбились в кучку и начали постукивать по панцирям друг друга так быстро, что Карсон не мог различить отдельные звуки. Одно из них повернулось к нему и раз десять надавило ему на ногу.

Точное число ударов не имело значения, потому что он бы все равно не понял, что это значит. Но главным было то, что они не звали его за собой — хотя сами уже помчались по запутанным коридорам.

Это говорило Карсону, что надо как можно дольше сдерживать нападающих.

Глава XIV ДРАКА

У Карсона заблестели глаза. Он не возражал против возможности расквитаться с жестокой расой, притащившей его на эту планету. Их энергетическое оружие опасно только на близком расстоянии, где сила и ловкость Карсона будут иметь большее значение. Что касается стержня — он покачал головой и с сожалением решил, что не будет использовать его. Не будет убивать меркуриан, если только его не вынудят этого сделать.

Карсон положил на землю защитный костюм, который до сих пор носил с собой. Со свободными руками и телом, избавленным от груза, он ощутил в мышцах необычную силу. В таком узком проходе меркуриане не смогут окружить его и задавить числом, как в прошлый раз.

Первый меркурианин подошел к нему, оказавшись почти в пределах досягаемости оружия Карсона. Тот посмотрел на инопланетянина и спроецировал несколько изображений.

— Почему вы преследуете этих существ? — спросил он.

Меркурианин резко остановился, удивленно подняв хохолок.

— Они наши враги, — объявил он.

— Это я вижу. Но что они вам сделали?

Меркурианин заколебался.

— Не знаю, это неважно. Так продолжается уже много поколений. Нам приказано их убивать.

Еще одна бессмысленная наследственная вражда, подумал Карсон.

— Кто приказывает вам убивать их? — не отступался он.

— Король. Эти создания ползают, а только те, кто ходят прямо, имеют право жить. — Три глаза осмотрели широкую фигуру Карсона, перегораживающую путь. — Ты должен дать нам пройти.

— Ползуны безобидны. Разворачивайтесь и оставьте их в покое.

Ничего не ответив, меркурианин снова секунду глядел на него, затем неожиданно выхватил оружие. Не ожидавший такого поворота событий, Карсон едва успел увернуться от смертоносного луча.

Но в следующее мгновение он сам достал из кармана стержень и резко бросил его. Прежде чем меркурианин успел снова выстрелить, стержень попал нападающему прямо в грудь, парализовав жабры. Пока тот пытался восстановить дыхание, Карсон, не дав ему этого сделать, ринулся вперед и сбил его с ног.

Меркурианин упал назад, прямо на того, кто стоял за ним. Карсон поднял командира и со всей силы швырнул его в проход, в еще один приближающийся отряд. Они все попадали, как кегли. Меркурианин, которого Карсон бросил, растянулся на земле, а его тело начало сморщиваться. Он оказался на пути луча, выпущенного одним из нападавших.

В суматохе Карсон был повсюду, он целился меркурианам в грудь, чтобы сбить им дыхание. Те, кто наступали сзади, колебались, решая, как пробраться мимо своих товарищей. Пара инопланетян попыталась применить оружие, но лишь попала в других меркуриан.

Через какое-то время они отступили, оставив шестерых неподвижно лежать на земле. Карсон аккуратно сложил погибших в кучу, сделав из них заграждение. Те, кто еще держался на ногах, со свирепым видом наблюдали за этим.

Карсон ожидал повторного нападения, но ничего не происходило. Вместо этого меркуриане долго совещались, а затем некоторые ушли назад и пропали из виду.

Землянин понял, что они задумали. Враги собрались воспользоваться одним из боковых ходов и напасть на него сразу с двух сторон. Карсон мрачно посмотрел на серые стены. В таком случае победить их будет непросто. Особенно, если они применят энергетическое оружие. Он не сможет уворачиваться от лучей, летящих с двух сторон.

Карсон поднял пару стержней и с сожалением понял, что ему придется воспользоваться их же тактикой. Стрелять на поражение. Но и это показалось ему ненадежным вариантом.

Внезапно Карсон почувствовал, как ему по ноге кто-то постукивает. Это был один ползунов, вернувшийся незамеченным. Шесть ударов. Карсон достаточно долго сдерживал преследователей. Теперь он может идти.

Землянин поднял защитный костюм и побежал за десятиногим существом. С сомнением посмотрев ему вслед, меркуриане забыли о страхе и снова ринулись вперед.

Карсон оглянулся и как раз успел увидеть, как вторая группа вбегает в туннель из бокового прохода, а затем растерянно осматривается, прежде чем понять, что он уже убежал. Ему едва удалось избежать окружения.

Через пару минут, к своему удивлению, Карсон оказался среди остальных ползунов. Он ожидал, что за то время, пока он сражается с меркурианами, они уйдут гораздо дальше.

Теперь они все вместе помчались назад, но меркуриане были ближе, чем прежде. Карсон уже подумал о том, что напрасно рисковал собой.

Вдруг земля под ногами задрожала и передала колебания его телу. Меркуриане почувствовав вибрацию, тотчас же остановились и побежали туда, откуда пришли. Из одного из боковых туннелей внезапно раздался грохот. Затем из второго, из третьего, а потом стены, разделяющие Карсона и убегающих меркуриан, обвалились. Обломки камней полетели в его сторону, и он бросился на живот на дрожащую землю.

Так, значит, вот чем занимались ползуны! Минировали все проходы, по которым враг мог за ними погнаться. Когда десятиножки снова спокойно двинулись к своему неизвестному месту назначения, Карсон с уважением посмотрел на них.

Насколько он мог определить, сейчас они шли по горизонтальному туннелю и удалялись от горячей стороны. Температура опускалась, и воздух становился более плотным, по сравнению с тем, каким был под Сумеречной областью, когда Карсон впервые оказался под землей. Он едва мог дышать, не пользуясь кислородным баллоном.

Спустя несколько часов, Карсон надел защитный костюм. Кондиционер работал от встроенного в скафандр моторчика, и охлаждающие катушки можно было отрезать, чтобы использовать выделяемое моторчиком тепло для обогрева костюма. Но пока Карсону было нужно только защитное покрытие.

Спустя полчаса коридор резко направился вверх. Для того, кто устал так, как Карсон, подъем был очень трудным. Но теперь его охватило сильное любопытство. Ему стало интересно, что он обнаружит на поверхности. Возможно, холодная сторона не такая ужасная, какой он ее себе представлял. Вероятно, он даже сможет там жить…

Над головой показались звезды, первые были тускло видны через вход в туннель, затем появилось еще несколько, когда Карсон поднялся повыше, и угол обзора увеличился. А потом он увидел усыпанное звездами небо, с Орионом, Андромедой и Млечным путем, сияющим более ярко, чем когда-либо на Земле.

В каких-то десяти метрах подрагивал зеленоватый свет странной формы, а небольшие создания с прозрачными панцирями, окружившие его, отбрасывали жутковатые тени. Карсон обвел взглядом круг и сфокусировался на двух больших фигурах в защитных костюмах.

Меркуриане! Ошеломленный и уставший Карсон мог только смутно размышлять, как он с ползунами оказался рядом с врагами. Он сжал в руке энергетический стержень. Если кто-то из них сделает резкое движение, он выстрелит.

Зеленоватый свет стал ярче, его лучи пробились через шлем Карсона. Одна из фигур в громоздком костюме направилась к нему, размахивая руками. Это были не меркурианские жесты, но они могли означать опасность. Он медленно поднял стержень.

Затем один из ползунов принялся стучать ему по ноге. Карсон пристально посмотрел на него, а фигура в защитном костюме, тем временем, подошла ближе.

Свет дрогнул еще раз, и Карсон увидел лицо внутри приближающегося шлема. Стержень выпал у него из рук, и в следующую секунду он заключил в объятия… Нору.

Глава XV ЛИШНЯЯ ЭНЕРГИЯ

Позже Карсон лениво сидел, прислонившись спиной к скале, и с удовольствием слушая, как разоряется Хэйнс. Чтобы уши у нее не свернулись в трубочки, Нора благоразумно отошла в сторону. Через некоторое время, когда Хэйнс замолчал, чтобы перевести дух, она вернулась.

— А теперь, после того, как вы продемонстрировали, как рады видеть друг друга… — начала она.

— Рад видеть этого выскочку? — возмущенно запротестовал Хэйнс. — Жаль, что он не потерялся в этих туннелях навсегда. И почему ты его обняла, ты же сказала, у вас платонические отношения?

— Это просто дружба, — улыбнулась Нора. — Я бы и тебя обняла, если бы не видела целую неделю.

— А это мысль, — встрял Карсон. — Исчезни на некоторое время, Хэйнс, и мы посмотрим, удастся ли нам обойтись без тебя.

Нора надула губки.

— Ты такой же вредный, как и он, — сказала она. — Как только я начала хорошо относиться к вам обоим, ты сразу начал выступать. Как я мечтаю вернуться на Землю и встретить кого-нибудь доброго, спокойного и чуткого, не считающего себя пупом Земли. Того, кто…

Нора продолжала, но сознание Карсона уплыло куда-то в сторону. Он больше не чувствовал усталость, его кислородный баллон был наполнен жидким воздухом. Зеленоватый свет не выключался уже несколько часов, и окружающее пространство нагрелось так сильно, что Карсон снял защитный костюм.

Группа ползунов, стоявших рядом, глядела на него. Удивительно, что Нора с Хэйнсом оказались среди них, и временами Карсону было трудно поверить, что его коллеги сбежали от меркуриан.

Наконец, Нора замолчала, а Хэйнс заворчал снова.

— Когда вы поняли, что ползуны разумные существа? — перебил Карсон.

— После того, как они узнали, что мы тоже разумные, — ответила Нора. — Когда они только заметили нас, то подумали, что мы меркуриане, и исчезли в темноте. Позже они осознали ошибку, и с тех пор ведут себя очень дружелюбно. Может, на вид они не такие, но, в действительности, являются самыми похожими на людей существами на этой планете.

Карсон кивнул.

— Как бы я хотел понять хоть что-нибудь из того, что они сказали мне за последнюю пару дней, — проворчал он.

— Да, их язык крайне необычен, — признала Нора. — Но я начинаю понимать его.

Карсон уставился на нее.

— Значит, ты умнее меня, — заключил он.

— А кто нет? — язвительно спросил Хэйнс.

Карсон не обратил на него внимания.

— Как тебе это удалось? — спросил он.

— Было не трудно. Большинство из них понимает язык идеограмм, хотя они его не используют. Они научили меня различать «да» и «нет» на их языке. Я просто что-нибудь говорю, а они отвечают, права я или ошибаюсь. Я также выучила несколько слов на языке стуков.

Карсон обдумал услышанное.

— Они рассказали, как им удается получать тепло и свет из этих камней?

— Солнечные камни — их скелеты, — объяснила Нора. — В течение жизни они копят солнечную энергию. Но процесс старения постепенно берет свое, и существа умирают. В скелете остается приличная доля энергии, и они знают, как извлекать ее оттуда: либо медленно, как сейчас, либо быстро, создавая взрыв. Не понимаю, как им это удается. Любая известная нам химическая реакция не выделяет и тысячной доли энергии, хранящейся в одном солнечном камне.

— Есть у меня одна теория на этот счет, — задумчиво произнес Карсон. — Как ты знаешь, когда атом участвует в химической реакции, то задействуется только внешний слой электронов. Внутренние слои и ядро атома никак не изменяются.

Нора кивнула. Казалось, что Хэйнс вот-вот вставит какое-нибудь язвительное словечко, но он сдержался.

— А когда доходит до трансмутации или аннигиляции атома, — тем временем продолжал Карсон, — при выходе атомной энергии на свободу происходит распад или разрушение самого ядра. Старый атом полностью изменяется, и вернуть его в исходное состояние уже нельзя.

— Ну, может, есть нечто промежуточное, то, что включает в себя изменение внутренних электронов, а не внешних, и оставляет ядро нетронутым?

— Внутренние слои ответственны за испускание рентгеновских лучей, и в них содержится гораздо больше энергии, чем во внешних слоях.

— То есть, ты считаешь, — сказала Нора, — что эти камни представляют собой новый вид химической реакции, вызванной сильным нагревом и солнечным светом, плюс присутствием неизвестного катализатора в теле существ, — реакции, выделяющей в тысячи раз больше энергии, чем любой из доселе известных нам процессов.

— Совершенно верно, — согласился Карсон.

— Ну, в солнечных камнях точно заключена большая энергия, в этом сомнений нет. И десятиногие существа знают, как ее извлекать. Если бы они поведали нам этот секрет…

— Тогда мы бы решили проблему, поставленную перед нами меркурианами, — заявил Карсон.

— И смогли бы вернуться на Землю, — добавила Нора. — И предотвратить энергетический кризис на Земле.

— Наконец-то вы перешли к делу! — с энтузиазмом воскликнул Хэйнс. — Именно об этом нам надо начать думать. Как насчет того, чтобы выяснить, в чем заключается секрет?

Возникла короткая пауза, и Карсон покачал головой.

— Это будет не так легко, как ты думаешь. Во-первых, вне зависимости от того, сколько энергии заключено в солнечных камнях, их все равно не хватит, чтобы постоянно нагревать холодную сторону. Меркурий, может, и меньше Земли, но все равно это огромная территория, по площади сравнимая с Азией. Понадобятся миллионы солнечных камней, чтобы поднять температуру на значительную величину.

Карсон увидел на лице Норы разочарование.

— Лучше бы ты ошибался, — проворчал Хэйнс.

— А что еще? — тихонько спросила Нора.

— Во-вторых, я подумал о том, что хотят от нас эти хохлатые джентльмены. Если мы уравняем температуру на обеих сторонах планеты, то убьем ползунов.

— Ты прав, — согласилась Нора. — Пока они молодые, им нужна низкая температура. Я узнала, что они не могут использовать солнечную энергию, пока как следует не промерзнут.

— А потом им нужно тепло жаркой стороны, — вспомнил Карсон. — Им необходимо греться на Солнце.

— Солнце никуда не денется, — нахмурившись, парировал Хэйнс.

— Но жаркая сторона будет населена меркурианами, ненавидящими ползунов. Они сделают все, чтобы перебить наших маленьких друзей, — медленно ответил Карсон.

— Это уж точно, — согласилась Нора. — Я на стороне тех, кто поступают, как люди, вне зависимости от того, как они выглядят.

— Если будешь волноваться за них, а не за нас, — мрачно проговорил Хэйнс, — то мы никогда не вернемся на Землю. Хохлатые не позволят нам воспользоваться кораблем, если мы им не поможем.

— А это, — сказал Карсон, — приводит нас к третьему пункту. На Землю нам уже не попасть, потому что корабль поврежден, а меркуриане не знают, как его починить.

— Ты пытаешься нас запугать! — побелев, крикнул Хэйнс.

— Я как дьявол. Предпочитаю говорить правду.

Все трое замолчали. Заметив, как побледнели лица Норы и Хэйнса, Карсон понял, что они о чем-то задумались. В такое изгнание не отправлял своих врагов даже самый жестокий тиран на Земле.

— Возможно, ползуны знают, как починить корабль, — осторожно предположила Нора.

— А это мысль, — согласился Карсон. — Надо их спросить.

Хэйнс поднял брови.

— Думаете, меркуриане пригласят их к себе и будут ждать, пока они закончат работу?

— Возможно, мы убедим их это сделать, — ответил Карсон. — У меня есть пара стержней.

— Меркуриан слишком много, — выпалил Хэйнс. — Оружие тут не поможет.

Он прав, мысленно признал Карсон. Даже если убить с десяток меркуриан, не факт, что нам удастся завладеть кораблем.

Карсон отошел от остальных и принялся рассматривать грунт. Там, где его нагрело излучение солнечных камней, он очень походил на грунт Сумеречной области. Карсону стало интересно, может ли, в отсутствии света, эта почва поддерживать рост растений, которые меркуриане используют в пищу.

Он дошел до края небольшого круга, нагретого солнечным камнем, и ощутил холод темной стороны. Тут ему пригодился защитный костюм. Карсону было холодно, не считая…

Странно. Одна нога мерзла, а другая находилась в тепле. Карсон глянул вниз и заметил, что правая нога мерцает слабым зеленовато-голубым свечением. Затем в первый раз вспомнил о светящейся жидкости, которую зачерпнул башмаком.

Карсон не почувствовал ее, когда надел костюм. Очевидно, большая ее часть впиталась в защитный материал, но хуже от этого не стало. Остальная жидкость, скорее всего, собралась в нижней части башмака и поднялась, когда он засунул туда ногу.

Странно, что он ничего не заметил. Жидкость пропитала его одежду, а Карсон даже не осознавал этого.

Кажется, она помогала поддерживать температуру тела. Карсон дотронулся до капельки жидкости, прицепившейся к ноге, и снова заметил, что она маслянистая на ощупь. Удивительным было то, что при такой низкой температуре, жидкость не остыла, как все остальное.

Карсон оставил холодную землю и пошел к солнечному камню, позволив теплу впитаться в его тело. Затем опять дотронулся до капельки жидкости. Она была ни теплой, ни холодной. Но, разумеется, его рука потеплела. Вот в чем заключалось различие. Температура самой жидкости не изменилась.

Да, это вещество являлось лучшим изолирующим материалом, из тех, о которых доводилось слышать Карсону. Для того, что передать тепло с жаркой стороны на холодную, понадобится хорошая изоляция.

В голове Карсона всплыла смутная идея. Он почувствовал, что решение задачи, поставленной перед ними меркурианами, было почти у него в руках. Но хотелось ли ему решать ее…

Глава XVI ПУТЬ НАЗАД

Карсон увидел, что с Нора с Хэйнсом опять пополняют запасы кислорода. Десятиногие животные решили вернуться на жаркую сторону, и они тоже собрались уходить.

Нора уже поговорила с одним из них, спросив, есть ли возможность починить космический корабль. Ответ был отрицательным.

— Это, — проворчал Хэйнс, — наконец-то, лишило нас всех шансов на возвращение домой.

— Нет, — покачал головой Карсон. — Есть еще одна возможность. Всего лишь одна.

— Что на этот раз? — с кривой усмешкой резко спросил Хэйнс. — Самим построить корабль?

— Так далеко заходить не придется. Некоторые меркуриане верят в то, что на планете есть еще один корабль. Возможно, нам удастся его найти.

— Боже правый, — взорвался Хэйнс, — поверхность планеты больше площади самого большого земного материка! К тому же Меркурий весь изрыт туннелям. Как ты думаешь, сколько у нас уйдет времени на то, чтобы найти корабль?

Нора почувствовала, что у нее зародилась новая надежда.

— Какой у тебя план, Дуглас? — спросила она.

— Жаркую и холодную стороны можно вычеркнуть, — меркуриане никогда не жили ни на одной из них. Они бы предпочли держать корабль там, где смогут добраться до него. Что оставляет нам только Сумеречную область.

— Она триста-четыреста километров шириной и опоясывает всю планету, — заметил Хэйнс. — На поиски все равно уйдет несколько десятилетий.

— Я справлюсь значительно быстрее, — заявил Карсон. — Поверхность можно сразу исключить, потому что если бы корабль был на ней, то меркуриане давно бы нашли его. Остаются подземные туннели.

— Я кое-что узнала о них, — с сомнением сказала Нора. — Это настоящий лабиринт. Если мы заблудимся там, то уже никогда не выберемся.

— Значит, не надо блуждать, вот и все. Нас поведут ползуны.

— Но как ты собираешься найти корабль? — захотела узнать Нора.

— У меня есть один очень быстрый способ. Чуть позже станет ясно, сработает он или нет.

Хэйнс что-то с презрением забормотал себе под нос, но продолжать разговоры было некогда. Десятиножки уже отправились в путь.

Они не стали нырять в туннель, из которого вышли, и пока что шли по поверхности холодной стороны.

В одном из пройденных районов им встретилось множество заряженных электричеством парящих существ, но те не доставили никаких неприятностей. Ползуны взяли с собой запас жидкого воздуха и всякий раз, когда электрические существа приближались, они брызгали в тех воздухом, в который были добавлены кристаллики льда и летучей кислоты.

Воздух мгновенно испарялся под действием тепла солнечного камня, заряд рассеивался, не причинив никому вреда, и электрически нейтральные существа падали на землю, оставаясь беспомощными до накопления нового заряда.

Спустя два-три часа ползуны с землянами вошли в туннель.

В одном из проходов они наткнулись на то, что походило на основание огромного дерева, пустившего корни глубоко под землю. Дерево пару метров росло вверх, затем уходило горизонтально вглубь лабиринта туннелей. По стволу скользили две змеи, с которыми Карсону уже приходилось сталкиваться.

Ползуны резко, как по команде, остановились.

Один из них постучал по ноге Норы.

Та повернулась к Карсону.

— Они хотят, чтобы ты применил энергетическое оружие, — сказала она.

— Чтобы убить змей?

— Да. Ползуны говорят, что могут взорвать их, но это плохой вариант. Так можно разрушить туннель и привлечь к себе внимание.

Змеизастыли, свернувшись кольцами, словно чего-то ожидая. Затем медленно поползли к Норе с Хэйнсом.

Карсон уже достал стержень, но оказался не готов к внезапному броску обоих существ. Они ринулись вперед и обмотались вокруг ног двух землян. Хэйнс сразу же упал на землю, а Нора, отчаянно пытаясь удержаться на ногах, сумела устоять на пару секунд дольше.

Карсон уже почти нажал на курок, но вовремя подумал, что может ранить Нору. Он шагнул вперед, заставив себя успокоиться, и схватил животное, напавшее на нее. Оно неожиданно разорвалось прямо у него в руках, обе части принялись расползаться в разные стороны, и он поочередно выстрелил в каждую. При попадании луча змеи сморщивались. С животным, напавшим на Хэйнса, Карсон обошелся похожим образом.

Нора поднялась на ноги, бледная и запыхавшаяся.

— Думаю, теперь нам известно, — сказала она, — почему меркуриане ненавидят наших друзей.

— Потому что те убивают чертовых змей.

— Да. А хохлатые защищают их и считают священными из-за того, что те связаны с появлением источников воды.

Карсон рассмотрел дерево. Снаружи был толстый слой твердого материала, вероятно, служивший защитой, как кора. Но его заинтересовало то, что находилось глубже. Достав карманный ножик, Карсон принялся ковыряться во внешнем слое.

Кора оказалась тверже, чем он ожидал, и к тому времени, как показался более мягкий материал, лезвие ножа заметно затупилось. Когда Карсон убрал нож, из разреза потек тонкий ручеек водянистой жидкости. Она почти сразу же застыла, заделав поврежденное место чем-то клейким.

Дерево является огромной трубой, подумал Карсон. Внешний слой и так служит довольно хорошей изоляцией, а с добавлением светящейся жидкости, она становится идеальной. в голове Карсона начали формироваться смутные очертания плана по выравниванию температуры на поверхности Меркурия.

Он почувствовал шесть постукиваний по ноге. Ползуны ждали, и ему с сожалением пришлось оставить дерево. В конце концов, эта проблема может подождать. Сейчас им надо безопасно добраться до жаркой стороны.

Судя по поведению ползунов, это будет нелегко. Они, казалось, боялись, что меркуриане ждут их за каждым углом.

Подсветка коридоров внезапно исчезла, и пару секунд Карсон стоял неподвижно, как ему уже приходилось делать несколько раз до этого. Он услышал, как десятиногие создания застучали по панцирям друг друга.

— Путь перегорожен, — прошептала Нора Карсону в ухо.

— Хочешь сказать, меркуриане специально завалили проход?

— Так говорят наши друзья.

Прошло полминуты, пока ползуны обсуждали, что делать дальше. Затем Карсон почувствовал по ноге привычные шесть постукиваний.

Они двинулись обратно. Но уже довольно скоро свернули в сторону. Карсон все понял. Они собирались обогнуть препятствие.

Спустя пару минут, им снова пришлось остановиться и пойти обратно.

— Они в растерянности, — прошептала Нора. — Раньше такого никогда не случалось.

— Хочешь сказать, меркуриане отчаянно хотят добраться до наших друзей?

— Да. Все выглядит так, будто…

— Хохлатые ищут нас, а не ползунов.

— Им уже много чего пришлось пережить, чтобы притащить нас сюда, — кисло заметил Хэйнс. — Они не хотят, чтобы мы сейчас сбежали, особенно с учетом того, что у тебя появилась мысль, как им помочь.

Карсон снова почувствовал постукивания и остановился.

— Они что-то говорят мне, но я их не понимаю. Попрошу повторить, — сказала Нора.

Постукивания раздались снова, но теперь помедленнее.

— Они хотят, чтобы мы сами о себе позаботились, — перевела девушка. — Говорят, что знают, как пройти им самим, но для нас там слишком узко, и они воспользуются этим ходом только, если другого варианта не будет. И хотят, чтобы мы не переживали за них и сделали все возможное, чтобы не попасться.

— Пообещай им, что мы уж как-нибудь постараемся, — невесело усмехнулся Карсон.

— Есть подозрение, — пробормотал Хэйнс, — что этого будет мало.

Они двинулись дальше. На этот раз впереди показался тусклый свет — свет туннелей, построенных меркурианами. Карсон, Нора и Хэйнс добрались до места соединения темного коридора с освещенным и остановились. В метрах пятнадцати впереди их ждало несколько фигур.

— Сейчас все решится, — сказал Карсон и облизнул губы.

Высокая фигура с фиолетовым хохолком отделилась от группы. Это был сам король меркуриан. Карсон напряженно смотрел, как расстояние между ними сокращается. Если появятся признаки предательства, он выстрелит первым.

Король остановился и уставился на Карсона тремя немигающими, холодными глазами, но какое-то время ничего не говорил.

— Почему вы ходите с нашими врагами? — наконец медленно спросил правитель.

— Они же не мои наши враги. Почему мне нельзя находиться рядом с ними?

— Вы обещали нам помочь.

— Знаю, — выпалил Карсон. — Но ваша раса оставила меня умирать в пустыне. Как-то не очень похоже на то, что вам нужна моя помощь.

— Те, кто бросили вас умирать, наказаны. Если вернетесь к нам, вам окажут содействие в приведении в жизнь плана по перестройке планеты.

— Вы обещали, что предоставите мне корабль для возвращения на Землю, — сказал Карсон. — Но корабль поврежден, а починить его некому. Как вы собираетесь сдержать обещание?

Король замялся.

— Судя по всему, вы не собираетесь нам помогать, так что это неважно, — холодно ответил он.

— Я вполне могу вам помочь. Но вы не узнаете, как, пока я не решу вам рассказать, — заявил Карсон.

Меркуриан снова обвел его взглядом, словно пытаясь решить, блефует ли его оппонент. Затем он развернулся и вместе со своими сородичами начал медленно уходить.

Карсон растерялся. Ничего в поведении короля не дало ему причин верить, что меркуриане изменят свои планы, чтобы схватить его. Нора коснулась его руки.

— Это ловушка, — тихонько сказала она.

Карсон кивнул. Да, ловушка, но он не знал, в чем она заключалась.

— Может, нам лучше вернуться? — с тревогой предложил Хэйнс.

— Мы не знаем, хороший ли это вариант. Я тоже чувствую, что надо отсюда выбираться, только вот в какую сторону…

Впереди показался похожий на тачку транспортер, запомнившийся Карсону еще с первого посещения подземных туннелей, медленно едущий по почти невидимым на земле рельсам. Когда «тачка» подъехала поближе, земляне увидели, что она пуста.

— И какой в этом смысл? — спросил Хэйнс.

— Возможно, они используют ее, как щит, прячась за ней, — предположила Нора.

— Нет, — покачал головой Карсон, — за ней никого нет. Но тогда зачем все это?

— Смотрите! — внезапно закричала Нора. — С другой стороны едет еще одна.

Все трое уставились на вторую тачку.

Ползуны двигались незамеченными. В серых стенах открылась дверь.

— Быстрее! — поторопил Карсон. — Туда.

Нора проскользнула в узкий туннель, Хэйнс держался к ней так близко, что едва не наступал на пятки. Карсон вошел следом за ними, и они побежали за десятиногими животными.

Две тачки подъехали друг к другу, казалось, секунду поколебались, а затем столкнулись. Сверкнула вспышка, осветившая стены туннеля метров на тридцать в обе стороны. И два транспортера, сплавившиеся в один бесформенный кусок металла, грохнулись на землю.

Глава XVII В ЛОВУШКЕ

В коридоре, где они оказались, освещения не было. Это значило, что его построили ползуны, и неприятных сюрпризов можно было не ждать. Но идти по нему было не очень уютно. Карсон почувствовал облегчение, когда они, наконец, добрались до следующего, тускло освещенного прохода с серыми стенами, построенного хохлатыми меркурианами.

Группа прошла метров сто и снова остановилась. Сзади показалось несколько меркуриан, медленно идущих за ними.

— Надо двигаться дальше, — решил Карсон. — Даже если они, в конце концов, поймают нас, незачем облегчать им эту задачу. И у меня есть идея, как заставить их пожалеть о том, что они все-таки догнали нас, если им это, конечно, удастся. Мне уже порядком надоела эта охота за нами.

— Идти некуда, — покачала головой Нора. — Путь вперед тоже отрезан. Взгляни — там еще одна группа меркуриан.

— Нам нужна всего лишь еще одна дверь в стене, — проворчал Хэйнс.

Как ни странно, но дверь нашлась. Однако, проход, в который она вела, оказался чрезвычайно узким: достаточно большим для ползунов, но слишком маленьким, как для людей, так и для меркуриан.

— Так вот, что они имели ввиду, когда сказали, что сами всегда смогут убежать, — заметил Карсон. — Они специально проделали в стенах такие узкие проходы, как раз для подобных случаев. Скажи им, чтобы уходили. Они все равно не смогут нам помочь.

Нора постучала по одному из панцирей, и существо заползло в маленький туннель. За ним последовали другие, и вскоре за углом исчез последний.

Группа преследующих меркуриан остановилась, как и та, что ждала впереди.

— Они знают, что мы в ловушке, но не торопятся нападать, — заметила Нора. — Может, им все-таки нужны ползуны.

— Вероятнее, что они просто не в восторге от предстоящей драки, — мрачно высказался Карсон. — Или они хотят взять нас живыми, но не знают, как это сделать.

В передней группе земляне увидели правителя меркуриан. Отдав несколько указаний, он отошел назад.

— Если бы он был человеком, я бы сказал, что он струсил, — отметил Карсон. — Но, поскольку меркурианам не знаком страх, скорее всего, король просто поступил расчетливо. — Он помолчал секунду. — Они явно нас уважают. И это навело меня на мысль.

— Надеюсь, она лучше большинства твоих идей, — фыркнул Хэйнс.

— Должно получиться. Наш единственный вариант — пробиться через меркуриан: либо через переднюю группу, либо через заднюю. Но почему бы не сделать что-нибудь неожиданное?

— Предлагаешь напасть первыми? — спросила Нора.

— Вот именно. Сейчас они раздумывают, что с нами делать, и вряд ли рассматривают такой вариант.

— Но у них же есть энергетические стержни, — напомнил Хэйнс.

— Тут нам придется рискнуть, — признал Карсон. — У нас тоже есть оружие. Но чтобы воспользоваться им, надо самим оказаться в радиусе поражения. Возможно, я попытаюсь сбить их с толку, бросив в них чем-нибудь, но я так уже делал прежде, и они могут быть готовы к этому.

Карсон увидел, что Хэйнс крепко призадумался. Начальник экспедиции несколько побледнел.

— Мысль верная, Карсон, — согласился он, — но одного ты не учел. Дай мне один из стержней, я кое-что проверю.

Карсон сунул трубку Хэйнсу в руки.

— Сжимаешь тупой конец, из другого вылетает луч, — объяснил он.

— Знаю, — резко ответил тот и на секунду замер.

Затем Хэйнс быстро приставил острый конец к собственной ладони. Прежде чем Карсон успел остановить его, он нажал на курок.

Ничего не случилось.

— Хэйнс, дурак, какого дьявола…

— Нам же надо было это выяснить, не так ли? — холодно ответил Хэйнс. — Через минуту в кого-нибудь из нас точно попадет лучом, и лучше заранее узнать, чем это грозит.

— Необязательно было проверять на себе!

— Конечно, надо было испробовать на тебе, — фыркнул Хэйнс. — Но я так и думал, что стержни не очень опасны для нас. Для всех видов меркурианской жизни, луч может быть смертельным, но на все земное, он, возможно, никак не действует.

— Ну и что, это же излучение…

— Мы не знаем, какого вида, — заметил Хэйнс. — Ультразвуковое, электромагнитное или гравитационное? Они не все оказывают один и тот же эффект.

Повисла напряженная тишина.

— Ну, ты все еще жив, — скупо признал правоту начальника Карсон. — Я никогда не думал, что обрадуюсь этому, но я рад. Значит, нам можно не бояться оружия меркуриан… а им нашего бояться стоит.

Карсон сначала осмотрел одну группу враждебно настроенных хохлатых, а потом вторую.

— Они видели то, что ты сделал, и это сбило их с толку. Как и нас. Теперь они не знают, что делать. Так что надо нападать прямо сейчас.

— На какую группу? — коротко спросил Хэйнс.

— На переднюю. Там их король, и они будут заняты его защитой. Кроме того, возможно, мы застанем их врасплох. Костюмы оставьте здесь, — велел Карсон Хэйнсу с Норой. — В них мы не сможет драться. Не отходите от меня ни на шаг. Я их немного взбудоражу, но нужно успеть прорваться прежде, чем они придут в себя.

Карсон побежал. Он понимал, что при такой низкой гравитации можно удариться о потолок туннеля, поэтому пригнул голову и помчался огромным семиметровым прыжками. Меркуриане едва успели встревоженно поднять хохолки и тупо уставиться на него, прежде чем Карсон оказался в их толпе и принялся разбрасывать их в разные стороны.

Землянин уже знал их слабое место. Он не махал руками почем зря и целился в жабры, обездвиживая существ одним ударом.

Секунд через десять Карсон пробился через передние ряды. Но за ними были и другие, занимавшие довольно большой отрезок туннеля. Он знал, что пока расшвыривает меркуриан впереди, ему стреляют в спину.

Когда задние ряды увидели, что случилось с их товарищами, то расступились сами. Через пару секунд Карсон добрался до бокового прохода, практически свободного от меркуриан. Перед ним лежал путь к свободе.

Он развернулся. Ни Норы, ни Хэйнса видно не было.

Они потерялись в толпе меркуриан, сомкнувшей ряды сразу за Карсоном, и их разделила непреодолимая пропасть.

Он бросился в гущу врагов, работая руками, как прежде. Затем увидел, что его товарищей схватили и уносят быстрее, чем он пробивается к ним. Меркуриане бросались на него без особой надежды, просто чтобы на пару секунд загородить ему путь, задержать до тех пор, пока пленников не утащат достаточно далеко.

Карсон хрипло закричал, но дальше герметичного шлема звук не ушел. Потом он выхватил стержень и начал стрелять на поражение. Меркуриане сморщивались, когда луч попадал в них, но другие бесстрашно продолжали на него бросаться.

В паре метров от Карсона король спокойно стоял и раздавал указания. Землянин кинулся на правителя, скосив лучом телохранителей. Раз враг схватил Нору с Хэйнсом, он тоже возьмет заложника.

Король увидел, что землянин приближается, и попытался отступить, но не успел. Кулак Карсона попал меркурианину по жабрам. Когда правитель, задыхаясь, упал на землю, Карсон поднял его и перекинул через плечо. А затем побежал.

За ним погнались по боковому проходу. Но после того, как он свернул в еще один прилегающий туннель, ни один меркурианин не посмел продолжать преследование.

Спустя полчаса, убедившись, что за ним никто не бежит, Карсон поставил меркурианина на ноги. К этому времени король уже ожил. Насколько Карсон видел, от того, что случилось, правитель не потерял достоинства. Но в его глазах появилась еще большая ненависть.

— Что тебе от меня нужно? — спросил король.

— Хочу убедиться, что у твоих людей будет причина не убивать моих друзей, — ответил Карсон.

— Их не убьют. Мы только хотим узнать, не обнаружили ли они чего-нибудь, что может нам помочь.

— И что, если нет?

— Значит, они перестанут представлять для нас важность, и нам будет все равно, что с ними случится.

Карсон нахмурился.

— В таком случае, — выпалил он, — ты перестанешь представлять важность для меня, но мне будет очень важно, что случится с тобой.

Замолчав, землянин с сильной неприязнью посмотрел на правителя. В конце концов, ему хотелось не отомстить, а освободить Нору. Если он запугает короля так, что тот согласится обменять жизнь Норы на свою, это будет отлично.

Но, к несчастью, казалось, король не боялся. По крайней мере, за себя. Впрочем, возможно, он испугается за свой народ.

Если бы Карсон знал решение проблемы, которое они искали все это время, правитель, вероятно, захотел бы обменять информацию на пару человеческих жизней, ничего не значащих для обитателей Меркурия.

— Мне известно, как сделать часть холодной стороны обитаемой, — заявил Карсон первым делом.

— Я так и думал. Вот почему мы хотели поймать именно тебя, а не твоих друзей.

Карсон заметил, что король с ожиданием посмотрел в туннель.

Возможно, он увидел там какую-то надежду на спасение. Карсон подошел к нему поближе. В следующую секунду он понял, на что смотрит правитель.

Из-за угла вышло пушистое, блестящее существо длиной сантиметров тридцать, похожее на гигантскую восьминогую гусеницу.

Оно медленно приближалось и ничего не боялось. Это значило, что гусеница привыкла к обществу меркуриан и никуда не убежит. В таком случае, рядом могли быть другие меркуриане. Возможно, король рассчитывал именно на это.

— Мы уходим, — приказал Карсон.

Король не стал возражать. Они вошли в туннель, идущий в направлении, противоположном тому, откуда пришло животное. Гусеница пошла за ними, по-видимому, радуясь такой компании. Других меркуриан видно не было.

Через пару минут они опять остановились. На рельсе стояла одна из пустых дрезин. При виде ее у Карсона внезапно проснулись подозрения. Он вспомнил, что меркуриане сделали с парой таких платформ всего лишь час назад.

— Если мои знания важны для вас, — настойчиво спросил он, — почему вы недавно пытались убить меня и моих друзей?

Король удивленно посмотрел на Карсон.

— Мы не собирались вас убивать.

— Вы хотели поджарить нас током. — Карсон указал на дрезину.

— Заряд бы вас не убил, только оглушил бы. Мы решил, что люди более устойчивы к электричеству, чем мы. Нам было невдомек, что это могло убить вас.

— Кажется, вы чуть не совершили большую ошибку, — выпалил Карсон.

— Вы все еще живы, — парировал король. — То, что случилось, больше не имеет значения. Как ты собираешься сделать холодную сторону обитаемой?

— Я планировал поднять температуру только на небольшой части холодной стороны, — с жаром объяснил Карсон. — Вашему народу будет, где жить, но большая область холодной стороны и вся жаркая сторона не изменятся. Эти места нужны ползунам.

Хохолок короля слегка опустился от гнева, почти скрыв глаза. Ему не нравилось, что Карсон говорил о ползунах так, словно у них есть какие-то права.

— На жаркой стороне надо будет построить огромные котлы с жидкостью, подходящей для собирания солнечного тепла, например, с водой, — продолжал Карсон.

— На Меркурии почти нет воды.

— Неглубоко под землей, на жаркой стороне есть подземные источники.

— Нам об этом известно. Но эти источники для нас недоступны. Там живут ползуны.

— Значит, вашим расам придется подружиться.

— Такого не может быть, — холодно ответил король. — Они уничтожают важные для нас растения.

— Эти растения перестанут иметь для вас какую-либо ценность, как только появится новый способ получения воды, — отметил Карсон.

Король молчал. Ждал остальной части плана.

— Жидкость будет передаваться на холодную сторону без потери тепла. Она станет обогревать районы, прилегающие к Сумеречной области, сделав их обитаемыми.

— Нельзя передать жидкость без потери тепла, — усмехнулся правитель.

— Я обнаружил идеальный изоляционный материал.

— В Сумеречной области таких материалов нет, — заявил правитель.

— Он находится в туннелях, населенных ползунами.

Глаза короля загорелись злобой.

— Они наши враги, сколько раз мне повторять? — выпалил он. — Мы не будем с ними сотрудничать. Кроме того, чтобы перекачать жидкость через Сумеречную область, потребуется длинный трубопровод. На то, чтобы построить его, уйдет несколько веков, это слишком большой период даже для таких долгоживущих существ, как земляне.

— Трубы, действительно, придется строить довольно долго, — признал Карсон. — Но ждать конца строительства будет необязательно. Есть кое-что, что можно будет использовать, как только произведут насосы для перекачки жидкости.

Король снова принялся ждать дальнейшего объяснения плана. Возможно, подумал Карсон, в голове правителя родился безумный замысел, как покончить с ползунами и захватить их туннели вместе с водой и изолирующей жидкостью. Для него это было предпочтительней дружбы.

— Вместо труб, — продолжал Карсон, — можно использовать растения, доставляющие воду из-под земли. Нагретая жидкость будет прекрасно течь по ним.

— Высокая температура убьет растения.

— Конечно, убьет, — согласился Карсон. — Но как я уже сказал, они вам больше не понадобятся.

— Твой план бесполезен, — холодно подытожил король. — Мы не собираемся убивать нужные для нас растения и заводить дружбу с ползунами.

Карсон примерно на такую реакцию и рассчитывал. План у него был хорош, в этом он не сомневался. Нагретую жидкость нужно будет передать на две-три сотни километров, чтобы вдвое увеличить обитаемую площадь планеты, сделав ее пригодной для меркуриан.

Теоретически, позже можно будет обогреть всю холодную сторону, если хватит изолирующей жидкости. Но Карсон не собирался рассказывать об этом королю, не желая обещать слишком многого.

Теперь стало понятно, что нет разницы, сколько и чего он пообещает. Король, в любом случае, воспротивится плану, если там будет пункт про дружбу с ползунами.

Остальные меркуриане из правящей касты, вероятно, считали также. Это значит, надежды у Норы нет. Карсон понял, что теперь ему никак нельзя допустить, чтобы король сбежал с новыми знаниями.

Гусеница беспокойно крутилась вокруг них. Король погладил ее по спине, затем повернулся к Карсону.

— Куда ты собираешься меня увести? — задал он неожиданный вопрос.

— Неважно. Просто иди туда, куда я говорю.

— Но туннели представляют собой настоящий лабиринт, — ухмыльнулся король. — Ты никогда не сможешь найти выход.

Карсон заколебался.

— Не волнуйся, найду, — сказал он с уверенностью, которую совсем не ощущал.

В глазах правителя появился аналог улыбки. Но он больше ничего не сказал.

Гусеница остановилась перед тем, что напоминало торчащие из стены черные кристаллы, и начала их пожирать. «Кристаллы» медленно поползли от странного существа, но оно настигало их и глотало одного за другим.

Секунду Карсон размышлял о том, могут ли ожившие кристаллы стать для него пищей. Скоро ему нужно будет что-нибудь съесть. И что более важно, ему понадобится воздух.

Рядом с кристаллами торчало какое-то небольшое, коричневое, бесформенное растение. Карсон заметил, что король поморщился при виде, как кристаллов, так и этого растения, хотя животное не обратило на коричневый сгусток никакого внимания. Карсон решил, что кристаллы, вероятно, не годятся в пищу ни для него, ни для меркуриан.

Он пошел в ту сторону, которая, казалось, шла вниз, и приказал королю идти за ним. Правитель не стал спорить, гусеница тоже не отставала.

Глава XVIII ПОИСКИ

Карсон предполагал, что случится дальше. Пройдя какое-то расстояние, они покинули освещенные туннели меркуриан и вошли в один из темных коридоров ползунов. Темнота дала королю шанс. Он исчез еще до того, как Карсон подумал, что правитель попытается сбежать.

Однако гусеница осталась, что несколько порадовало Карсона. Она создавала ощущение того, что у него есть хоть какой-то союзник в борьбе с темнотой. И животное поможет ему заметить появление незваных гостей. Казалось, во тьме оно чувствовало себя, как дома, чего нельзя было сказать про землянина.

Спустя два-три часа Карсону пришлось признать, что он заблудился. Его охватило отчаяние. Животное, на чье чувство направления он по глупости положился, казалось, просто бесцельно нарезало круги. И только когда он наткнулся на одно из огромных растений, надежда, наконец-то, вернулась к нему.

Карсон тут же начал резать твердую кору, чтобы добраться до сердцевины растения. Потоки воды на жаркой стороне находились под контролем ползунов, и меркуриане не имели к ним доступа. Но вода в трубе текла из глубин холодной половины поверхности по направлению к жаркой.

Карсон подставил под текущую жидкость руку и ощутил заметное давление. Затем пошел в ту сторону, куда текла вода.

Пройдя три-четыре часа, он заметил, что стало ощутимо теплее. Карсон был на верном пути. Он продолжать уверенно шагать.

Гусеница все еще не отставала и даже двигалась все быстрее и быстрее, по мере того, как ее тело нагревалось. Внезапно она резко остановилась, уставившись на что-то, движущееся вдалеке.

Карсон увидел прыгающую точку света. Крылатый огонек! Потом к первому присоединился еще один, и обе точки начали постепенно исчезать впереди.

Они отлетели в сторону от гигантского растения, вдоль которого шел Карсон, но куда бы они ни направлялись, поблизости будут ползуны. Он решительно оставил гигантское растение и последовал за крылатыми огоньками.

Вскоре Карсон увидел, как они резко исчезли — свернули в боковой проход. Он неуклюже бросился за ними в темноту, заметил их снова и побежал следом. Сейчас никак нельзя было потерять их из виду.

Карсон оказался в паре метров от огоньков, когда они вдруг погасли. Они никуда не свернули, в этом он бы поклялся. Потому что сворачивать было некуда. Крылатые создания просто затушили свои огоньки, и стало непонятно, куда они делись.

Карсон тихонько выругался себе под нос и стиснул зубы. Те немногие часы, которые ему остались, он будет идти вперед. Был шанс, один на миллион, что он на что-нибудь наткнется…

Внезапно он ощутил правой ногой серию нажатий. Спасение!

Карсон не понимал ползунов, зато они понимали его. Он тут же спроецировал на стене туннеля изображение космического корабля. И добавил, как ползуны ведут его к кораблю, и он заходит в него.

Одно из созданий постучало Карсона по ноге. Ответ был «нет». Они не знали, где расположен корабль.

Карсон спроецировал изображение электроскопа и показал, как он его сделает. На этот раз десятиножки заколебались. Но когда он, наконец, получил ответ, это было уже не «нет», а «следуй за нами».

С ползунами, показывающими дорогу, и крылатыми огоньками, подсвечивающими туннели, Карсон пошел к жаркой стороне, увеличив прежнюю скорость более чем вдвое. Затем они развернулись. В коридорах с каждой секундой становилось все холоднее и холоднее.

За изгибом одного из туннелей, они обнаружили тело меркурианского короля. Оно было покрыто серой бесформенной растительностью и выглядело начавшим разлагаться. Правитель пал жертвой одного из непонятных растений, обитающих в туннелях. Карсон мельком глянул на тело и пошел дальше.

Он следовал за ползунами где-то с полчаса с почти истекшим запасом кислорода и вдруг резко остановился.

Они привели его в давно заброшенную древнюю лабораторию. Очевидно, она когда-то принадлежала предкам меркуриан. Но теперь тут все было покрыто толстым слоем пыли, повсюду лежали странные инструменты, — ничего похожего Карсон никогда не видел, они, словно ждали, когда кто-нибудь поймет их предназначение и воспользуется ими вновь.

Карсон заметил, что в одном углу помещения в воздухе медленно кружатся пылинки. Из туннеля дуло. Воздух шел из глубины планеты, где его плотность была больше. Землянин тут же снял шлем и понял, что здесь можно свободно дышать. Затем начал осматриваться.

Он не прикасался к наиболее сложным устройствам. Его интересовали только самые простые. Пара свинцовых пластин, немного золотой фольги…

Через несколько минут Карсон нашел все, что нужно, и сразу принялся за работу. Ползуны с интересом наблюдали за ним.

Закончив сборку электроскопа, Карсон обнаружил, что мощное ионизирующее излучение идет с двух направлений.

Он вспомнил, что корпус корабля, на котором его сюда привезли, был радиоактивным, потому что этого требовала система защиты от метеоритов. Спрятанный корабль находился в одном из двух направлений, откуда шло излучение.

А может, существовало два космических корабля.

Карсон выбрал направление наугад, и ползуны повели его в ту сторону. Через несколько минут они оказались в туннеле с рельсами и заняли несколько тачек. Карсон забрался в одну из них и поехал.

Поездка заняла больше времени, чем он ожидал. Когда они, наконец, вплотную приблизились к источнику радиации, на электроскоп это подействовало так сильно, что его пришлось накрыть свинцовым экраном. Сами ползуны начали демонстрировать признаки беспокойства. Наконец, тачка остановилась. Маленькие друзья отказались двигаться дальше. Карсон постучал по одному из панцирей.

— Идите за мной, — сказал он.

Они не сдвинулись с места.

Тут было опасно, он понимал это. Карсон вылез из тачки и пошел вперед. Затем за изгибом туннеля он увидел источник радиации.

Огромную массу светящихся камней — радиоактивную руду. Но ничего похожего на космический корабль тут не оказалось.

Разочарование Карсона было таким сильным, что он застыл на несколько секунд, просто уставившись на руду. Затем развернулся и медленно ушел. Второй источник радиации мог оказаться таким же. В таком случае слухи о втором корабле были просто легендой… и у него с Норой и Хэйнсом уже не получится выбраться с этой планеты.

Ползуны, казалось, поняли, что происходило в уме Карсона. Они двинулись ко второму источнику радиации, хотя Карсон ничего им не говорил. Он снял с электроскопа свинцовый экран и принялся ждать с лихорадочным нетерпением.

Дрезина катила с равномерной скоростью, не тормозя выскакивала из-за поворотов и поднималась по крутым подъемам. В течение некоторого времени они ехали в полной темноте, и Карсон понятия не имел, что творится вокруг. Но, время от времени, он мельком видел электроскоп. Листы золотой фольги расходились все дальше и дальше. Карсон приближался к цели.

Внезапно он оказался в огромном подземном зале. Поначалу истинные размеры помещения были не видны, потому что стены скрывались в темноте. Но через несколько секунд по залу пронеслось несколько крылатых огоньков, и Карсон увидел все помещение.

В середине находился большой серый объект, который Карсон и искал. Космический корабль, точная копия первого.

Первичный осмотр не выявил никаких поломок. У Карсона возникло ощущение, что корабль стоит тут уже много веков, но при этом остается удивительно чистым, словно ждал его все это время.

Снаружи корпус казался неповрежденным. Зайдя внутрь, Карсон обнаружил, что все внутренние элементы вроде бы пребывают в идеальном состоянии. Он продолжал твердить себе под нос, что это невероятно. Возможно, тут неисправны тысячи деталей, которые никогда не найдет его неопытный глаз. Карсон узнает об этих неполадках, только когда попытается взлететь.

Он осмотрел стартер, рычаги управления передними, задними и маневровыми двигателями, а также систему защиты от метеоритов. На первый взгляд все было в полном порядке. Затем топливные баки… и тут Карсон понял, почему корабль стоит здесь столько лет, и меркуриане его не используют.

Топлива не хватило бы даже на то, чтобы вырваться из слабой гравитации Меркурии, не говоря уже о безопасной посадке на гораздо более тяжелую Землю, в условиях гораздо более мощного притяжения.

Карсон поднял голову. Потолок казался прочным, и было непонятно, как корабль очутился в этом зале. Возможно, тут были какие-то потайные ворота, управляемые рычагом или выключателем, находящимся где-то неподалеку.

Ползуны тоже залезли в корабль. Они терпеливо ждали действий от Карсона. Будет жаль их разочаровать, подумал он. Затем включил освещение и закрыл люк. Топлива было совсем чуть-чуть.

Один из ползунов постучал Карсона по ноге. Тот непонимающе посмотрел на маленькое существо. Опять шесть нажатий — они хотели, чтобы он следовал за ними. Но это был абсурд, они сидели в корабле и не собирались никуда идти. Затем Карсон понял, что это значит. Десятиногие существа хотели идти за ним.

Он спроецировал несколько изображений.

— Куда? На холодную сторону?

— Нет. — Ответ пришел быстро.

— Значит, на жаркую?

— Да.

— Хотите попасть в свои туннели?

— Да.

— Вы знаете, где достать топливо для корабля? — спросил Карсон и стал с тревогой ждать, что скажут ползуны.

Они заколебались.

— Да, нет, — ответил один из них.

Они сомневались. Но пока у них был хоть какой-то план, можно было спокойно лететь на жаркую сторону.

— Мне залететь вглубь жаркой стороны? — еще раз спросил Карсон.

— Нет.

— Сесть у границы?

— Да.

— Там, где вы меня нашли в первый раз?

— Да.

Все было довольно понятно. Но Карсон все равно мешкал. Ему совершенно не хотелось тратить последние крохи драгоценного топлива. Если бы он только мог догадаться, что именно задумали ползуны…

Один из них снова постучал ему по ноге.

— Идем.

Надо было взлетать.

Карсон опять взялся за рычаг запуска двигателей, на этот раз толкнул его, и корабль ожил. Он поднялся так резко, что Карсон чуть не упал. Через долю секунды они уже были у самого потолка. А в следующую долю — оказались в паре сотен метров над ним.

Зеленая вспышка системы защиты от метеоритов уничтожила огромный участок каменного потолка. С таким устройством на борту корабля не нужно открывать никакие ворота.

Карсон выключил двигатели в днище и включил кормовые, затем почти сразу заглушил их и стал ждать, пока корабль медленно опустится на поверхность Меркурия под воздействием гравитации.

Корабль набрал приличную скорость. Но перед самым касанием Карсон опять дал тягу двигателей на днище, на этот раз не так резко. Корабль медленно сел на каменистую равнину.

Посмотрев в один из иллюминаторов, Карсон увидел ослепительный белый свет Солнца, отраженный от голых камней. Он снова оказался на жаркой стороне, рядом с тем местом, куда он направлялся во время экспедиции, но сейчас на нем не было защитного костюма. Ему придется оставаться внутри корабля.

Ползуны подошли к иллюминаторам, чтобы осмотреть раскаленную пустыню. Они смогут по ней пройти. Но только без Карсона.

Один из ползунов спустился на палубу и постучал Карсону по ноге. Привычные шесть нажатий. Они звали его за собой.

Карсон секунду размышлял о том, могут ли эти небольшие животные сходить с ума так же, как люди. Температура снаружи плавила, как олово, так и свинец. Земляне не могли выдержать такую жару без защитных костюмов.

Ползун повторил серию постукиваний. Он теряет терпение, подумал Карсон. Тот открыл люк, и маленькие существа вышли друг за другом. Землянин закрыл люк и вернулся к иллюминатору, чтобы посмотреть, куда они пойдут. Десятиножки прошли метров тридцать по горячей земле и исчезли в темном проеме, очевидно являющимся входом в один из туннелей, где они жили.

Карсон все понял. Они хотели, чтобы он дошел до того места. В этой невыносимой жаре и без костюма.

Он снова осмотрелся, нахмурился, и его лицо просияло. Он забыл про корабль. Его длинная, широкая тень тянулась в нужном направлении, доходя почти до входа в туннель. Карсон решился.

Он открыл люк, спрыгнул на каменистую равнину и побежал. Он почувствовал на лице обжигающее излучение раскаленных камней и затем, оказавшись на краю тени, бросился к входу в темноту. Пока он с закрытыми глазами медленно преодолевал оставшиеся метры, солнечный свет, казалось, прожег веки и ударил по глазам с такой яростью, что голову откинуло назад. Затем Карсона окружила долгожданная темнота, нарушаемая только крылатыми огоньками далеко впереди.

Карсон побежал за ними. Он чувствовал, как жара спадает с каждой секундой, и через пару минут сбавил темп. Было уже не так жарко. Ползуны шли размеренным шагом. Землянин двигался следом.

Менее чем через пять минут они остановились. Их встретила другая группа десятиногих существ. И среди новоприбывших Карсон заметил меркурианина, вероятно, пленника. Он был невысоким и принадлежал к низшей касте.

Меркурианин увидел Карсона, и на полу появилось изображение. Карсон внимательно взглянул на картинку, и на его лице медленно появилась улыбка. Это был Дорн, тот, кто научил его меркурианскому языку.

Глава XIX ВРЕМЕНИ В ОБРЕЗ

Первым делом Карсон спросил о Норе.

— Те двое землян еще живы, но это ненадолго, — сообщил Дорн.

— Почему? — Карсон занервничал. — Что с ними сделают?

— Скоро выберут нового короля. Как только это случится, землян убьют.

У Карсона на лбу выступил пот.

— Когда это произойдет? — спросил он.

— Их держат рядом с разбитым кораблем. Они умрут, как только солнце скроется за горизонтом.

Карсон медленно кивнул. Долгий день Сумеречной области подходил к концу, и тень постепенно приближалась к холодной стороне. Когда она доберется до космического корабля, изберут нового правителя, а Нору с Хэйнсом казнят. Но Карсон лишь смутно представлял, как скоро это случится.

Он спросил об этом у Дорна. В конце концов, ему удалось понять, что из-за колебаний оси Меркурия тень приближается к кораблю со скоростью примерно трех километров в день. А до Норы было полтора.

У Карсона оставалось часов двенадцать.

— Когда вам стало известно о гибели прежнего короля и о том, что надо выбирать нового? — быстро спросил он.

— Никто не знает, что прежний король мертв.

— Тогда зачем выбирать нового?

— Если короля забирают у народа, он перестает быть правителем. Даже если он вернется, власти у него уже не будет.

Значит, прежний король все время его обманывал, подумал Карсон.

— Почему ты ушел от остальных и оказался в туннелях ползунов? — задал Карсон следующий вопрос.

— Чтобы избежать смерти, — чистосердечно ответил Дорн. — Высшая каста отказалась от плана по переустройству планеты, который позволил бы нам жить на обеих сторонах.

— И вы стали возражать?

— Они бы убили нас, даже если бы мы смолчали. Сумеречная область перенаселена. Если часть умрет, ничего страшного. Более того, те, у кого зеленые хохолки, преподают то, что осталось от науки. Чтобы предотвратить всякую возможность возрождения плана, фиолетовые хотят всех нас убить.

— Как к этому относятся члены вашей касты? — спросил Карсон.

Зеленый хохолок слегка опустился.

— Они слабы, но, тем не менее, хотят жить.

— Понятно. Как думаешь, если я предложу хороший план, все, кроме фиолетовых, поддержат его?

— Да. Все, кроме фиолетовых.

— Даже если придется сотрудничать с ползунами?

— Они уничтожают растения, дающие нам воду.

Карсон задумался.

— Что, если я покажу вам другой источник воды, не зависящий от существования растений-убийц?

— Тогда мы не будет против дружбы с ползунами. Растения губят многих из нас.

Карсон облегченно выдохнул. Первый шаг сделан. Он боялся, что убедить меркурианина принять план будет непросто. Раз они согласны не воевать с ползунами, все остальное уже не так важно.

Но тут Дорн сунул плану Карсона палку в колеса.

— Если у тебя есть оружие, способное уничтожить фиолетовых, будет просто отлично, — сказал он. — Тогда народ охотнее тебе поверит.

— Предлагаешь мне убить всех фиолетовых в одиночку?! — воскликнул Карсон.

— Народ их боится.

Надежды, зародившиеся у Карсона за последнюю минуты, внезапно рухнули.

Оставалось только одно.

— Поврежденный корабль все там же? — напряженно спросил Карсон.

— Там же.

— А топливо?

— В корабле больше нет топлива, — ответил Дорн.

Карсон внезапно почувствовал тошноту.

— Что с ним случилось? — наконец, выдавил он.

— Его разбросал взрыв, разрушивший носовую часть.

Значит, у Карсона не осталось никаких шансов.

В Сумеречной области тень приближалась к кораблю со скоростью три-четыре сантиметра в секунду. Когда Карсон подумал об этом медленном, но неумолимом движении, несущем Норе смерть, у него бешено колотилось сердце. Если бы у него только было какое-нибудь оружие, нечто, способное стрелять хотя бы чуть дальше энергетических стержней меркуриан, он бы попробовал справиться со всей фиолетовой кастой.

Но у ползунов не было ничего подобного. Они не являлись воинственной расой.

Тем не менее, летуны к ним не приближались, словно боялись. Странно. Летуны без страха нападали даже на хохлатых меркуриан.

В отчаянии Карсон повернулся к группе ползунов, сопровождавших Дорна, и заговорил с ними на идеографическом языке. Один из них вышел вперед и постучал ему по ноге. Он понял, что сказал Карсон.

Замелькали другие изображения. Нора научила его только понимать «да» и «нет», но этого было достаточно. Карсон забрасывал смотрящих на картинки существ многочисленными вопросами.

* * *

Меркуриане устроили странную и местами жаркую дискуссию, за которой Норе разрешили наблюдать, что она со страхом и делала. Они обсуждали то, как они с Хэйнсом умрут.

Меркуриане с удивлением обнаружили, что энергетические лучи не причиняют вреда существам с Земли. Кроме того, как поняла Нора, существовало поверье, что люди с легкостью выдерживают электрические разряды. И, поскольку у меркуриан не существовало другого способа казнить на церемониях, они столкнулись с серьезной проблемой.

В то же время огромное их количество собралось у разбитого корабля. Были выставлены часовые. Без оружия у Карсона не имелось возможности спасти своих друзей.

Тени даже маленьких камней вокруг пленников с легкостью дотягивались до холодной стороны. На той части Сумеречной области, где их держали, скоро наступит ночь.

Когда Солнце скроется за горизонтом, Нора с Хэйнсом умрут.

Хэйнс ничего не говорил, но вид у него был встревоженный. Он беспокойно вышагивал взад-вперед по каменистому грунту, как вдруг резко остановился.

— Мы тратим время, как последние дураки, — выпалил он. — Вместо того, чтобы просто ждать Карсона, мы могли бы попытаться сбежать.

— Как? Теперь нас хорошо охраняют.

— Меркурианам что-то нужно. Почему бы не притвориться, что мы можем им помочь?

— Я не понимаю, как… — начала Нора.

— Предположим, мы попросим их отвезти нас на Землю. Скажем, что наберем там инженеров, действительно способных помочь им.

Нора покачала головой.

— Они никогда не купятся на это, Фрэнк. И, в любом случае, меркуриане больше не смогут долететь до Земли.

— В этом я не уверен. Если где-то тут спрятан еще один космический корабль, у них больше шансов найти его, чем у Карсона.

— Лучше не напоминать им об этом.

— Ты ошибаешься, Нора, — упрямо сказал Хэйнс. — Я поговорю с ними.

Через секунду он подбежал к меркурианскому стражнику и принялся проецировать на землю изображения. Нора беспомощно смотрела, как стражник уводитземлянина.

Спустя примерно час, Хэйнса привели обратно.

— Ну, тебе поверили?

— Кажется, нет, — медленно ответил он. — Они в любом случае нас убьют. Но Карсон оказался прав. Второй корабль существует.

У Норы екнуло сердце.

— В подземных туннелях.

— У границы жаркой стороны. Карсон его нашел. Но меркуриане говорят, что в корабле почти нет топлива. Они выслали экспедицию, чтобы захватить его.

— Но у них же ничего не выйдет! — воскликнула Нора. — Ползуны им не позволят!

— Меркуриане знают, как убивать ползунов. Они говорят, что скоро корабль будет у них в руках.

Хэйнс удрученно отвернулся.

— А что случится потом? — спросила Нора. — Они полетят на Землю?

— Не знаю. Но если и полетят, нас точно не возьмут.

* * *

Тем временем, было невозможно определить, что чувствует главарь ползунов и чувствует ли он вообще хоть что-то. Но в поведении Дорна Карсон все еще мог заметить следы сомнений и подозрительности.

Они находились в туннеле, где давление воздуха было таким, что Карсон мог дышать без кислородного баллона. Дорн носил шлем, такой, который Карсон видел давно на теле акулы, перед тем, как троих землян отправили в космос против их воли.

Рядом с ними неподвижно стояло множество ползунов, ожидая решения.

Карсон спроецировал яркую картинку.

— Нам некогда долго разговаривать. Между вашими расами должна быть дружба. У вас больше нет причин враждовать.

— Если ползуны обеспечат нас водой, мы станем друзьями.

— Они не только дадут вам воду. Они еще и помогут осуществить мой план по увеличению обитаемой площади. Вы сможете жить на поверхности и находиться подальше от подземной радиации.

— А потом они уничтожат растения, поставляющие нам воду? — упрямствовал Дорн.

— Да. Ползуны ненавидят растений-убийц, потому что те убивают их сородичей. Вы и сами ненавидите их, но защищаете, поскольку у вас нет другого выхода. Но больше они вам не понадобятся.

— Верно, — медленно согласился Дорн. — Растения-убийцы должны погибнуть. Изначально наш король собирался править всей планетой. Он хотел истребить ползунов, чтобы растения могли свободно разрастаться. Эту часть плана он утаил от нас. Но попытка претворить его в жизнь привела бы к гибели нашей расы. Дружба с ползунами гораздо предпочтительнее.

— Прекрасно! — почувствовав странное ликование, Карсон повернулся к главарю ползунов. — Вы понимаете?

— Да, — ответил тот серией постукиваний.

— И вы тоже согласны?

— Да.

— Значит, нужно заправить корабль, — быстро сказал Карсон. — Вы же не умеете пользоваться атомной энергией?

— Нет.

— Но у вас есть высокоэнергетическое топливо, способное послужить заменой?

— Да.

— Солнечные камни?

— Да.

— Сложно научиться их использовать?

— Нет.

— Вы покажете мне, как?

— Да.

Главарь ползунов постучал по ноге Карсона. Он сказал нечто большее, чем просто «да», но Карсон не понял его. А времени на расшифровку того, что сказал ползун, почти не было. Он повернулся к меркурианину.

— Дорн, ты понимаешь язык ползунов?

— Немного.

— Что он говорит?

Меркурианин подождал повтора фразы.

— Он знает не только, как использовать энергию, заключенную в солнечных камнях, но еще и как ее запасать.

— Хочешь сказать, прямо из солнечного света?

— Да, — ответил ползун самому Карсону.

— А это трудно?

— Нет.

— Покажи мне, как это сделать! — воскликнул Карсон. — Но сначала нужно разобраться с другим делом. Мои друзья в опасности. У меня есть план, как их спасти, но я не знаю, сработает ли он. Дорн, летуны боятся ползунов, потому что те умеют выпускать облака кислорода, который при большой концентрации убивает почти все виды меркурианской жизни.

Дорн кивнул.

— Это одна из самых больших опасностей пустыни, — признался он. — Его испускают какие-то камни. А ползуны умеют сжижать кислород.

— А где ползуны его берут? Они же не перетаскивают его с холодной стороны, ведь так?

— Все меркуриане знают, что кислород выходит из-под земли, — ответил Дорн. — Наша планета маленькая и древняя, ее ядро давно остыло. Самая высокая температура — на поверхности жаркой стороны. Чем дальше вглубь, тем холоднее становится. Реки жидкого воздуха текут довольно близко к поверхности. Однако, на холодной стороне, в некоторых местах воздух еще жидкий.

— А по туннелям можно добраться до этих рек?

— Да, — ответил главарь ползунов, прежде чем Дорн успел спроецировать изображение.

— И этот воздух можно вытащить на поверхность в одном определенном месте и послать в нужном направлении?

— Да.

— И он не развеется по всему лабиринту туннелей, еще не дойдя до поверхности? — Карсон подождал, пока Дорн переведет ответ.

— Нет. Можно закрыть некоторые туннели. Ползуны так делают уже давно, чтобы спасаться от нас. Они могут провести поток газообразного воздуха так, как им угодно. Но с жидкостью так не получится.

— Этого и не потребуется, — заявил Карсон. — Но нам больше некогда терять время. Пора действовать.

Главарь ползунов раздал указания, и маленькие животные разбежались в разные стороны. Основная группа приказала Карсону с Дорном следовать за ними и быстро повела их по круто уходящим вглубь туннелям.

Становилось все холоднее и холоднее, но главарь ползунов взял с собой солнечный камень. Когда его мерцающий зеленый блеск осветил путь, они ощутили тепло.

Карсон оглянулся и увидел, что за ними идет длинная колонна ползунов, таща камни. Другие выходили из боковых туннелей и присоединялись к процессии. Карсон и не представлял, что тут столько маленьких созданий с прозрачным панцирем.

— А сколько их всего? — спросил Карсон Дорна.

— Больше, чем нас. Вот почему план короля по их уничтожению был таким безумным.

— И все они живут в туннелях?

— Коридоры уходят далеко под жаркую сторону. Тут достаточно места для миллионов ползунов.

— А что они тут делают? — захотелось узнать Карсону.

Дорн поморгал всеми тремя глазами.

— Живут, как и мы. Создают из камней пищу и скармливают ее животным, которых едят сами. Что еще тут можно делать?

Главарь ползунов остановился. В паре сотен метров впереди показался ленивый поток жидкого воздуха. Ползуны заняли места рядом с рекой, и главарь начал выстукивать сообщение.

— Энергия выходит из солнечных камней анти-каталитически, — перевел Дорн. — Химическая реакция запускает процесс, а потом он идет сам. Дальше я не понял. Тебя попросили посмотреть.

— А какие нужны химикаты?

— Железо, висмут и фториды определенных металлов.

Карсон завороженно смотрел, как крошечные лапки ползуна работают с химическими веществами. Солнечный камень больше не использовали для получения тепла, и зеленому свету позволили погаснуть. Теперь один его уголок засиял ярко-алым цветом так, что на него было больно смотреть.

— Идем, — простучал ползун и начал поспешно уходить.

Карсон оглянулся. Над воздушной рекой образовалось облако тумана. Там, где падали камни, белый водоем оживал. Жидкость закружилась. Насколько хватало глаз, казалось, всю реку окутал ослепительный алый свет, отражающийся от камней и проникающий во все уголки туннеля.

Затем, внезапно, раздался гулкий, пугающий звук, глухое рычание, похожее на рев ужасного чудовища. Река закипела.

Резко и без всякого предупреждения, один из самых мощных водоворотов рядом с Карсоном взорвался. Там, где раньше был глубокий поток жидкости, теперь не осталось ничего, кроме голых камней.

В воздухе взлетели обломки породы. Карсон пришел в себя и повернулся, чтобы побежать по освещенным алым светом туннелям. Раздался звук еще одного взрыва, и после этого их уже было невозможно отделить один от другого.

Взрывы слились в непрерывный грохот, пославший за землянином невыносимую волну звука. Рев был таким сильным, что Карсон уже не просто слышал его, а чувствовал каждой клеточкой своего тела.

Он начал задыхаться и запинаться. Но все равно продолжал бежать в гору, и, несмотря на слабую гравитацию Меркурию, его легкие с трудом справлялись с нагрузкой. В паре метров перед Карсоном, отчаянно пытался бежать Дорн. Главарь ползунов, стараясь изо всех сил, держался между Карсоном и Дорном.

Они свернули за угол, и грохот взрывов стал менее невыносимым. И затем на них с ужасной силой обрушился поток воздуха.

Карсон упал ничком. Он увидел, как Дорна тоже сшибло на землю.

Главарю ползунов, не обладающему таким ростом, досталось гораздо меньше, он лишь остановился и стал ждать, пока ветер не прекратится.

Но ветер не прекращался. Наоборот, его скорость росла. Даже лежа на земле, Карсон чувствовал, как его тащит вперед. С синяками на теле и туманом в голове он попытался встать, но гигантская тяжесть придавил его. Он чуть не потерял сознание.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем рев взрывов стих. Поначалу Карсон этого не заметил, потому что вой ветра все еще стоял у него в ушах. Но алый свет исчез, а ветер немного ослаб. Землянин почувствовал, что ураган стихает с каждой секундой.

Там, где раньше была глубокая река жидкого воздуха, теперь остался лишь голый камень. Но Карсон слышал, как где-то впереди мощный поток воздуха пробивается через меркурианские туннели, ведущие на поверхность.

Главарь ползунов постучал ему по руке.

— Идем, — позвал он.

Карсон встал. Дорн уже был на ногах, не менее побитый, чем землянин, но защищенный хотя бы шлемом.

— Нам нужно добраться до корабля, — заявил Дорн.

Карсон кивнул.

— А как насчет солнечных камней для заправки корабля? И еды? — спросил он.

Ползун простучал ответ.

— И то и другое уже в корабле. Быстрее, — перевел Дорн.

Они побежали к поверхности.

Глава XX СОЛНЦЕ НЕ ЗАШЛО

Тень уже была в каких-то пятнадцати-двадцати метрах. Нора не могла оторвать от нее глаз. Через пару минут ее убьют…

Она уставилась на Солнце. И увидела лишь кромку его верхней части, но оно все еще светило очень ярко, поскольку показалась корона, менее мощная, чем сама звезда, но все же отбрасывающая дрожащие всполохи на двух беспомощных пленников, приговоренных к смерти.

— Чем бы только ни пожертвовали астрономы, чтобы это увидеть! — хрипло воскликнул Хэйнс.

Заговорил меркурианин с фиолетовым хохолком, проецируя на земле бесконечные изображения. Минуты неумолимо сменялись минутами, и вскоре Нора уже не видела Солнца. К ней бежала тень. Вот она уже поглотила ноги девушки и начала подбираться к горлу.

К Норе подошел меркурианин. Теперь, подумала она, станет известно, какой способ казни они выбрали.

Меркурианин внезапно остановился. Солнце неожиданно выпрыгнуло из-за горизонта!.

Нора протерла глаза. Она ожидала попытки спасения, но не чудо. Однако, Солнце, пылая столь же свирепо, как обычно, уже полностью вышло из-за горизонта. Тень, начавшая окутывать девушку, исчезла, — ее отбросило на холодную сторону.

— Глазам своим не верю! — не понимая, что происходит, пробормотал Хэйнс.

Меркуриане ошарашенно смотрели на вернувшееся Солнце. Тот, кто еще минуту назад что-то оживленно говорил, замолчал и застыл, не зная, что и сказать.

Сердце Норы подпрыгнуло от осознания того, что надежда вернулась. Если только меркуриане суеверны, если только они верят в чудеса…

Нора осеклась и засмеялась так, что у нее на глазах выступили слезы. После того, что увидела она с меркурианами, лишь дураки не поверят в чудо. Ее спасут. Теперь она это поняла. Спасут!

Меркуриане начали падать на землю. Нора увидела, как десятки сгибаются пополам, словно от боли. Те, кто устояли, со всех ног понеслись к входу в лабиринт туннелей. Через минуту пленники остались одни, за исключением меркуриан, которые уже никуда не могли уйти…

Нора уже даже не удивилась, когда с неба опустился корабль. Из него вышел Карсон, а с ним меркурианин с зеленым хохолком. Карсон что-то быстро сказал меркурианину, затем побежал к девушке.

Нора заметила, как его глаза озарились ярким светом, когда он увидел ее, и ее губы, казалось, пошевелились.

— Слава Богу! — вероятно, таковы были ее слова.

Но у Карсона не было времени на разговоры. Он затащил Нору в корабль, подождал Хэйнса, захлопнул люк и начал взлетать.

Даже боль от быстрого ускорения, сковавшая ее сердце и остальные мышцы, обрадовала Нору. Наконец-то она в безопасности. В безопасности и на пути к Земле.

Она увидела, как на небе появились звезды, а голая, каменистая равнина осталась позади. Затем ускорение ослабло.

— Чуть больше одного «же» вполне достаточно, — сказал Карсон. — Мы будем набирать скорость не так быстро, как в первый путь, но зато несколько дольше, и в итоге получится то же самое. Что будет намного комфортнее.

— Ты остановил Солнце, Карсон. Я не знал, что это возможно. Как тебе это удалось? — растерянно спросил он.

— Я ничего такого и не делал. — Карсон сердечно рассмеялся. — Позже объясню, а сейчас надо заняться управлением.

Он выключил взлетные двигатели и включил основные. Небольшой метеорит подлетел к кораблю и исчез во вспышке зеленого пламени.

— Кажется, корабль и сам неплохо справляется, — сказал Карсон и снова рассмеялся. — Вероятно, вы не подозреваете, как хорошо я ориентируюсь в местоположении планет. Но у ползунов я узнал, что Земля с Меркурием будут близко друг к другу еще примерно две трети меркурианского года. Если перевести на наше время, то чуть меньше двух месяцев. И, поскольку я рассчитываю, что мы долетим за тридцать-тридцать пять дней, то собираюсь пойти наперехват траектории Земли. В этот раз будет быстрее.

— Но как насчет солнца… — взмолился Хэйнс.

— Секундочку, — сказал Карсон. — Я хочу, чтобы вы знали, что я попытался обеспечить нас всем. Тут есть месячный запас меркурианской еды. Хотя он, скорее, даже трехмесячный, поскольку ползуны очень щедрые. И у нас полно топлива. Мы готовы к полету. — Он улыбнулся Норе. — Когда мы вернемся на Землю, нам, вероятно, хватит топлива, чтобы долететь до Луны и обратно — хотя сомневаюсь, что вам это понравится. Возможно, вы скажете, что с вас достаточно космических путешествий. Как бы то ни было, Нора, это послужит отличным местом для нашего медового месяца. Если, конечно, Хэйнс не станет возражать.

— Меня все устраивает, — жутко покраснела Нора. — Если ты остановишь Луну так же, как остановил Солнце, я, пожалуй, соглашусь.

Хэйнс, разумеется, покачал головой.

— Я против, — с горечью заявил он. — Но мне нечего сказать. Кроме, может быть, того, что… ну, поздравляю. — И Хэйнс с жаром пожал Карсону руку. — Спасибо, что решил подбросить нас до Земли.

Карсон радостно заулыбался.

— Может, когда-нибудь ты сделаешь то же самое для меня, Фрэнк, — сказал он незадачливому кавалеру. — А что касается вернувшегося Солнца… — Карсон кратко объяснил то, что недавно случилось. — Атмосфера Меркурия такая разреженная, — продолжал он, — что мы считаем ее несуществующей. Это значит, когда Солнце уходит за горизонт, мы его не видим. Оно просто пропадает из поля зрения. Но массы воздуха, до того, как рассеяться по всей планете, были достаточно плотными, и заметно преломляли солнечные лучи.

— Как на Земле, — добавила Нора.

— Вот именно. Воздух изогнул лучи света, и они снова дошли до ваших глаз. Разумеется, выглядело это так, будто Солнце выпрыгнуло из-за горизонта. Но могу вас заверить, оно все время было на своем месте. — Карсон отошел на пару секунд, чтобы включить оба двигателя. — Со временем, этот воздух рассредоточится по всей планете и затем улетучится в космос. Однако, его отравляющий эффект вывел из строя множество меркуриан — фиолетовых, чему я очень рад, поскольку только их пускали на сегодняшнюю церемонию. Это сделает их более сговорчивыми, и Дорн пообещал претворить в жизнь мой план по созданию обитаемой зоны на части холодной стороны.

— Значит, ты все-таки придумал план! — воскликнул Хэйнс.

— Он должен сработать. Дорн соберет всех меркурианских ученых, они схватят оставшихся представителей все еще деморализованной фиолетовой касты. Остальное я объясню позже.

Нора молча смотрела в иллюминатор.

— Что-то не так? — спросил Карсон.

— Я подумала, что когда мы вернемся на Землю…

— Там разразится топливный кризис? Я тоже об этом волнуюсь. Хотя я точно не знаю, сколько прошло времени, но уверен, что у нас еще есть пара месяцев. И мне удалось раздобыть то, что нам нужно. Солнечные камни напрямую запасают энергию Солнца, — объяснил Карсон. — Вообще-то, это скелеты ползунов. Но те научили меня, как сделать такие же, используя химической вещество, из которого созданы камни. Теперь у нас будет полно энергии!

Они покидали гравитационное поле Меркурия, и ускорение росло. Карсон слегка приглушил двигатели.

— Путь будет долгим, — сказал Хэйнс. — Чем мы займемся, опять будем изучать астрономию?

— Не думаю, — ответила Нора и покраснела.

Карсон увидел на полу изображение. Нора напряженно думала и неосознанно выразила мысли в меркурианской манере.

Карсон обнял ее и поцеловал.

— Ты сама попросила, — объяснил он.

— Я?! — возмущенно воскликнула Нора. — Неправда!

Сверкнул зеленый свет, и большой метеорит превратился в пыль. Но они даже не заметили этого.

— А я думал, полет будет платоническим! — проворчал Хэйнс. — Лучше научи меня, как управлять кораблем, — сказал он Карсону. — Судя по всему, времени на пилотирование у тебя не останется!

РАССКАЗЫ

СОКРОВИЩЕ

Томас чувствовал опасность, таившуюся так близко, что он практически мог унюхать ее. Где-то в лесу прятался Джарвис, а вражда между ним и Джарвисом могла закончиться только одним — смертью. Поэтому Томас шел осторожно, всматриваясь в каждое дерево и каждый куст, готовый к тому, что Джарвис выдаст себя.

И, тем не менее, когда смертельная угроза, наконец, материализовалась, Томас оказался не готов к ней. В тот момент, когда Джарвис взмахнул смертоносным метательным ножом, над головой захлопала крыльями огромная птица, и этот звук так напугал Томаса, что он забыл об опасности. И вспомнил о ней лишь тогда, когда металл полетел ему в голову.

Томас запоздало пригнулся, но не это спасло ему жизнь. Оказалось, что Джарвиса тоже отвлекла птица, и он промазал на несколько сантиметров.

Томас перестал обращать внимание как на птицу, так и на человека внутри нее. Он прыгнул туда, куда упал метательный нож, и, схватив его, помчался по лесу так быстро, как ему позволяли длинные, жилистые ноги. Следом за ним полетел второй нож, но Томас уже был вне досягаемости.

— Остановись и дерись, трус! — разочарованно завопил ему вслед Джарвис.

Если бы дело было только в Джарвисе, Томас, возможно, и остановился бы. Но у Джарвиса, как он знал, были прихлебатели, которых тот переманил на свою сторону, и они могли находиться где-то неподалеку. Сейчас Томас не был готов рискнуть жизнью. По крайней мере, пока он не увидит Уонну, которая скоро будет его ждать.

Он перешел на быстрый, уверенный шаг. Птица над головой стала черной точкой в небе, от нее доносился лишь тихий гул. Затем, когда даже гул стих, точка исчезла.

Ни Томас, ни те, кого он знал, не видели эту птицу вплоть до последней недели. А теперь, за последние пару дней, она трижды попалась им на глаза. Томас с тревогой подумал о том, какие у нее намерения, а затем выкинул эту мысль из головы. Томас подошел к солнечному жилищу, где в роскоши и одиночестве жил старый Ларкин. Томасу нужно было ему кое-что сказать.

Солнечное жилище являлось удивительным строением, притягивающим взгляд множеством ярких красок даже с большого расстояния. Оно имело форму купола, и Томас прикинул, что в диаметре строение достигало пятидесяти шагов. Точно он не знал, потому что ни разу не заходил внутрь. В любом случае, для одного человека это был огромный дом.

Но, разумеется, Ларкин жил тут не совсем один. У него было Сокровище, требующее очень много места.

Когда Томас подошел к строению поближе, оно потеряло часть великолепия и стало светло-серым куполом из гладкого материала, про который говорилось, что он был теплым наощупь. Томас верил этим слухам, потому что однажды прикоснулся к стене дома. Но над остальными байками он посмеивался. Кто-то даже рассказывал, что, хотя снаружи нельзя было заглянуть внутрь дома, изнутри все было прекрасно видно.

Однако, неверие Томаса испытало мощное потрясение, когда он оказался в паре метров от входа. Поскольку Ларкин, — белобородый старик, — неожиданно появился в дверном проеме, словно он все это время наблюдал за приближением Томаса.

— Не подходи! — решительно крикнул старик.

— Я пришел с добрыми намерениями, Ларкин, — ответил Томас. — Хочу предупредить тебя.

— Мне не нужны никакие предупреждения! — Старик, казалось, трясся от ярости. — Мне уже порядком надоело отгонять тех, кто хочет украсть Сокровище. И я не верю, что ты не желаешь мне зла.

Вообще-то, Томас не верил в существование Сокровища. Старик был безумным и просто все выдумал. Одновременно с этим, Томас ощущал неуверенность, и если Сокровище все же существовало, ему бы хотелось взглянуть на него.

Возможно, Ларкин понял, что Томаса охватили противоречия.

— Уходи, — приказал он, — пока я не поджарил тебя, как остальных. И не пытайся использовать то, что у тебя в руке.

— Я не собираюсь тебя убивать, Ларкин. Но я не боюсь тебя.

Старик мрачно усмехнулся. Его разум несколько затуманен, подумал Томас, но возраст еще не до конца взял свое.

— Прошло десять лет с тех пор, как я убил последнего человека, пытавшегося ограбить меня. Секунду он еще был тут, а в следующую — уже исчез. Многие это видели, и с тех пор они держатся отсюда подальше. Спроси их, способен я тебя убить или нет.

— Их слова ничего не стоят. Они так же стары, как и ты, а, может, и еще старше.

— Тут ты ошибаешься. Они стары, но не так, как я. Они родились намного позже Желтой Пыли. Когда она обрушилась на нас, я был еще ребенком, а мир наполняло огромное множество людей. Большинство из них умерло, но я выжил. Мне более сотни лет, и я все еще силен, потому что ученые тех времен давали мне витамины, о которых ты даже не слышал. Я помню…

Ларкин продолжал говорить с болтливостью, присущей старикам. Томас мало что понимал, а то немногое, что ему все-таки удалось разобрать, он посчитал вздором. Например, Ларкин заявил, что в те дни никто не знал, как правильно пользоваться метательными ножами. Но в молодости Томаса воины убивали с расстояния сто пятьдесят шагов. Теперь потолком стало двадцать.

— Джарвис может убить с двадцати пяти, — задумчиво сказал Томас, — если найдет не такую осторожную жертву, как я. Скажи, а в те дни люди были гигантами, чтобы убивать со ста пятидесяти шагов? Или они просто обладали специальными навыками?

— У них было мастерство, особенное мастерство. Они не швыряли оружие. Они использовали его по-другому, целились и нажимали на курок. Даже если бы я рассказал тебе о пулях, ты бы все равно не смог их сделать. — Томас только пожал плечами. — Ты думаешь, я выжил из ума? Вы все дураки, вот вы кто. Хорошо обработанный камень гораздо лучше метательного ножа. Но ты так ограничен традициями, что предпочтешь сделать ставку на то, что тебе привычно, и погибнуть, вместо того чтобы использовать несколько камней и выжить. Более того, если бы хоть у кого-нибудь из вас были мозги, вы бы снова изобрели лук и стрелы.

Последние слова Ларкина вроде бы имели смысл, но понять их было сложно, поэтому Томас выкинул их из головы. В конце концов, по самой природе метательного ножа было ясно, что его надо кидать. Гладкий, с удобной рукояткой, он будто сам просил, чтобы его кинули. И нечего попусту тратить слова, споря об очевидном.

— Может, ты еще начнешь отрицать, — сказал Томас, — что ножи с вилками нужны нам для еды и только для еды.

— Это еще один из ваших идиотских обычаев, — с отвращением фыркнул Ларкин. — Никто из вас даже яблока ко рту не может поднести, не воткнув в него вилку с ножом. «Это единственный способ», твердите вы. Без столовых приборов вы бы умерли с голоду. Есть старая поговорка, что пальцы были изобретены до ножей с вилками, но никто из вас ее не слышал. И, между прочим, ножи придумали совсем для другого. Ох, уже эти старомодные мысли о порядочности…

У Томаса заканчивалось терпение.

— Прежде, чем я уйду, Ларкин, — прервал он старика, — должен тебя предупредить. Джарвис хочет убить тебя и украсть Сокровище.

— Я уничтожу его.

— Джарвис придет не один. Он убедил некоторых людей последовать за ним. Они не уверены, мудро ли они поступили, но Джарвис собирается доказать им, что они сделали правильный выбор. Став хозяином Сокровища, он надеется добиться их верности.

— Он тоже глупец. Почему он хочет управлять кучкой идиотов?

— С их помощью он надеется убить меня. Вот, — откровенно сказал Томас, — почему я тебя предупредил. Нам с Джарвисом обоим нужна одна и та же девушка…

— Ты рискуешь жизнью из-за девушки? — настойчиво спросил старый Ларкин. — За такую глупость вы оба заслуживаете смерти. А теперь уходи и больше не раздражай меня.

— Учти, Джарвис сделает все, что заполучить Сокровище.

— Уходи. Мне не нужны никакие предупреждения.

Мысленно Томас проклял старика за упрямство и затем снова отправился в путь. Пару секунд Ларкин пристально и подозрительно смотрел ему вслед, прежде чем скрыться в огромном, одиноком доме.

Томас шел задумчиво. Уонна, наверное, уже ждала его. Он слегка ускорил шаг, чтобы скомпенсировать время, потраченное на болтовню со стариком.

Томас обогнул город руин, расположенный на берегу реки, опасаясь диких коров, обосновавшихся в кирпичных зданиях и щиплющих траву, росшую на улицах. Затем вошел в еще один лес, лес высоких деревьев, чьи густые кроны почти закрывали солнце. Именно тут, у древнего пня гигантского дерева он должен был встретиться с Уонной.

Подходя к месту встречи, Томас услышал ужасный собачий лай. Внезапно его охватил страх за Уонну, он побежал со всех ног И через несколько секунд оказался на поляне с гигантским пнем.

Уонна стояла на пне в паре от метров от земли. Вокруг пня вертелось восемь огромных собак, их холки находились почти на уровне ног Уонны, а головы были такими тяжелыми, что животные, словно не в силах выдержать этот вес, обычно опускали их к земле. Но теперь твари подняли головы и скалили страшные зубы, пытаясь достать девушку.

Уонна была напугана, Томас видел это. Но она храбро отбивалась — крутилась на пне, размахивая тяжелым металлическим стержнем, который Томас когда-то дал ей для защиты. Чуть поодаль Томас заметил собаку с разбитой головой, старающуюся убраться отсюда прежде, чем остальная стая заметит ее и прикончит.

Твари увидели приближение Томаса раньше Уонны и отвернулись от пня, чтобы зарычать на него. Это были самые ужасные создания, которых только доводилось видеть Томасу. Их тела были широкими и мощными, морды — длинными, челюсти — сильными, а нижние клыки доходили чуть ли не до глаз. Эти существа являлись потомками древних животных, прирученных человеком задолго до Желтой Пыли, после чего их размеры и ярость были увеличены теми учеными, о которых говорил Ларкин.

Твари начали медленно приближаться к Томасу.

Копаясь в мошне, висящей на поясе, он ждал, пока ближайшая собака не окажется метрах в пяти. Затем быстро взмахнул рукой. Крошечный кусок металла впился в шею животному, оно подскочило и замертво упало на землю. Прежде чем развернуться и побежать, Томас бросил еще одну железяку.

Шестеро оставшихся псов вскоре вытянулись в длинную цепочку. На короткой дистанции им было его не догнать, но, если к нему не придет помощь, то, как он знал по прошлому опыту, со временем они настигнут его.

Однако, Томас не боялся. Он пробежал чуть вперед, затем остановился и, прежде чем помчаться дальше, убил еще двух псов. А через пару минут он убил еще одну пару.

Оставшиеся две твари остановились, их глаза затуманил страх. Томас развернулся и пошел на них. Теперь они побежали от него.

Он вернулся по следу из тел гигантских собак. Из горла каждой собаки торчала острая стальная пружинка. Внутри тела сталь раскрылась, передавила трахею собаки, и та задохнулась. Томас крепко ухватился за сталь и вытянул пружинку из тела животного. Затем вытер ее от крови, медленно смотал и вставил ее конец в специальный паз. Теперь она снова была готова для броска.

Томас проделал то же самое со всеми кусками стали. Крошечное оружие было очень ценным, поскольку его сделали задолго до того, как родился прапрадед Томаса, специально для защиты от этих тварей. Секрет производства давно был утрачен, так же, как человек разучился создавать новые метательные ножи.

Уонна ждала Томаса, зная, что он скоро расправится с собаками. Он поприветствовал ее в соответствии с традицией, сохраненной женщинами племени: прикоснулся к ее губам своими, и только потом заговорил.

— Джарвис пытался меня убить, — сообщил Томас.

— Он на этом не остановится.

Томас кивнул.

— Рано или поздно, у него это получится, — спокойно заметил он, — если я не застану его одного. Метательными ножами он может убить меня с большего расстояния, чем я его. Тем не менее, в рукопашной я его одолею, если никто из его банды не услышит криков.

— Возможно, тебе тоже стоит позвать кого-нибудь на помощь.

— Мне? Кого?

— Если бы ты попросил у Ларкина часть Сокровища…

Томас покачал головой.

— Он ничего мне не даст, потому что жмот, а Сокровище — его жизнь. Его можно забрать только одни способом.

— Способом Джарвиса?

— Да, и это не для меня. Кроме как из-за женщины, убивать неправильно. Убить за женщину — честь, и этим можно похвастаться. Но Ларкина я не трону, вне зависимости от того, есть ли у него разрушительная сила.

— Тогда ты точно умрешь от рук Джарвиса, — сердито ответила Уонна.

Томас нахмурился. Судя по всему, он развязал драку против превосходящих сил, и исход у нее был только один.

— А может, тебе удастся выкрасть у Ларкина хотя бы часть Сокровища? — предположила Уонна. — Даже двуоси будет достаточно, чтобы завоевать преданность людей.

Томас обдумал возможность грабежа накоплений Ларкина.

— В его жилище только один вход, и Ларкин ревностно его охраняет, — с сожалением сказал Томас. — Нет, Уонна, это невозможно. Возможно, я достану двуось каким-нибудь другим способом.

— Да нет такого способа. В молодости Ларкин собрал почти все кусочки Сокровища, лежащие в радиусе нескольких километров. У него их тысячи — двуоси, триоси и, вероятно, другие. Об этом мне рассказывала мама, хотя сама я их не видела. Ты должен признать, что это неправильно, Томас. Один человек не должен обладать таким богатством, которое он даже не использует.

— Я ничего не могу с этим поделать.

— Если бы ты был мужчиной, Томас, ты бы что-нибудь придумал, вместо того чтобы спокойно рассуждать о своей смерти. Возможно, ты считаешь, что за меня не стоит бороться?

Томас проклял умение женщин ставить мужчин в трудное положение. Уонна рассердилась не на Джарвиса, собирающегося убить Томаса, а на Томаса, из-за того, что его убьют. Возможно, она даже будет ждать извинений от трупа.

Уонна отошла от Томаса, задрав нос, и он знал, что не стоит за ней идти. Она посчитает это признаком слабости. Он посмотрел ей вслед и присел на корточки, пытаясь что-нибудь придумать.

Но ему не суждено было погрузиться в мысли. Поскольку Томас услышал громкий вопль и, повернув голову, увидел, что Уонну схватили двое.

Банда Джарвиса! Лицо Томаса побелело от гнева, и он бросился вперед. Но остановился как раз вовремя. Острым зрением он заметил темную фигуру третьего человека, спрятавшегося за кустом с метательным ножом в руке и ждущего, пока Томас не окажется в пределах досягаемости.

Когда двое оттащили Уонну на некоторое расстояние, ее крики стали тише. Томас подбирался к третьему, оставленному в качестве арьергарда, и пытался не позволить крикам девушки отвлекать его. Он не мог ее спасти, не убив сначала того, кто преграждал ему путь. И это, решил Томас, не займет много времени.

У него было два метательных ножа, одним он владел уже давно, а второй в него кинул Джарвис. С расстояния почти в двадцать пять шагов Томас метнул оружие Джарвиса, сбалансированное несколько иначе, чем его собственное. Разумеется, он промазал и пригнулся, когда человек в кустах бросил в него свой нож. Томас кинулся вперед и швырнул второй нож.

Оружие пролетело в паре сантиметров от лица врага. А у того оставался еще один нож. Разбойник выскочил из-за куста и ухмыльнулся беспомощному Томасу. Томас мог спастись, убежав, но это бы значило оставить Уонну на милость судьбы. Томас даже не думал о своей жизни.

Возможно, слова старого Ларкина бродили в его сознании со времени разговора с ним, словно дрожжи. И, почти не понимая, что делает, Томас нагнулся, поднял какой-то камень и бросил его.

Камень попал человеку прямо в лоб. Тот успел вскрикнуть от боли и удивления, прежде чем упасть на землю, истекая кровью. В следующую секунду Томас уже сидел на нем и яростно душил.

Когда Томас встал, Уонны не было ни видно, ни слышно, но он не сомневался, что найдет ее снова. И не сомневался, что сумеет убить Джарвиса.

Камни, как метательные снаряды, действительно, были не так эффективны, как ножи. У них не было удобной рукоятки и баланса, к чему привык Томас. Все камни имели разную форму и размеры, и по-разному летели. Кроме того, ему казалось, что использовать их неприлично, словно есть руками, а не ножом с вилкой.

Но у камней было и преимущество. Они не могли закончиться. Это было очень важно. Томасу не хотелось доверять свою жизнь одному-двум метательным ножам, которые он мог взять с собой.

Томас спрятал ножи мертвеца там, где позже сможет их отыскать. Он хотел взять с собой только те два, что у него были изначально. Затем наполнил мошну камнями примерно одного размера и снова пошел за Уонной.

Когда Томас добрался до окрестностей роскошного дома Ларкина, то обнаружил там толпу людей, стоящих в каких-то семидесяти шагах от входа. У самого входа стоял Ларкин, держащий в руках странную трубу около шага длиной.

Шагах в тридцати от старика находился Джарвис. Рядом с ним были пять членов его банды, а временно забытая Уонна, связанная по рукам и ногам, как свинья, готовая к забою, лежала на земле.

Лицо Ларкина было мрачным, когда он потряс странной трубой в воздухе.

— Предупреждаю тебя, Джарвис, — закричал он, — ты не получишь Сокровище. Что бы ни случилось с остальными, будь уверен, тебя уже точно не будет в живых.

— Ты бы уже убил меня, если бы мог, старый дурак, — ухмыльнулся Джарвис. — Но ты не можешь. Ты просто обманщик.

— Подойди поближе и узнаешь, какой я обманщик. Давай, сделай пару шагов, Джарвис.

Тот прошептал несколько слов своим людям, и они разделились, полукругом встав перед Ларкином так, что он больше не мог следить сразу за всеми. Но ближе никто не подходил.

— Это же убийство, а не достойная схватка, — возмущенно сказал Томас одному из многочисленных зевак, которого он не знал. — У Джарвиса нет права на Сокровище старого Ларкина.

— И кто не позволит ему этого сделать?

— Мы… все мы.

— Почему кто-то из нас должен умирать за этого старика? — логично возразил человек. — Он никогда ничего для нас не делал. Только сидел на своих запасах и вертел в руках двуоси и триоси, но не расставался с ними. Джарвис пообещал, что если мы не будем вмешиваться, то все получим по части Сокровища, чего нам хватит на всю оставшуюся жизнь. Лично я буду рад увидеть смерть старого скряги.

По команде предводителя, люди Джарвиса внезапно бросились на Ларкина. Старый отшельник резко повернулся и направил длинную трубу на одного из них. Человек исчез.

Томас увидел это собственными глазами. В одну секунду человек еще существовал, а следующую — уже нет. На его месте осталось лишь облачко дыма! Толпа с ужасом ахнула, затем раздался мстительный вопль, когда Джарвис с оставшимися членами своей банды метнули ножи.

Но большую часть его людей выбило из колеи то, что случилось с их товарищем. Их ножи с глухим звоном ударились о дом Ларкина, и только сам Джарвис попал старику сбоку по голове и рассек кожу до черепа. Ларкин пошатнулся, но не упал. Он снова поднял трубу, нападавшие развернулись и бросились наутек, но не раньше, чем еще один из них перестал существовать.

Мрачное молчание было нарушено торжествующим криком Ларкина.

— Так значит, я обманщик, да? Подойди поближе, Джарвис, и испытай на себе то, что случилось с твоими людьми! Я припас для тебя особенное Сокровище!

На седых волосах старика выступили пятна крови, и он шатался, пока говорил, но Джарвис не принял приглашения.

— Ты не такой обманщик, каким показался мне вначале, Ларкин, но, в конце концов, мы все равно одержим верх, поэтому даю тебе еще одну возможность. Оставь нам жилище с Сокровищем и иди, куда хочешь. Мы тебя не тронем.

Ларкин потряс смертоносной трубой.

— Пока у меня есть это, вы и вправду меня не тронете.

— Мы не такие дураки, чтобы подходить ближе. Мы просто будем ждать, пока ты умрешь, — прорычал Джарвис. — Ты ранен, Ларкин, и, возможно, скоро упадешь и заснешь вечным сном. Ты уже шатаешься. И тебе понадобится еда. Мы не дадим тебе отправиться на ее поиски. Мы бегаем быстрее тебя, и, если вернешься в дом, мы окружим его и убьем тебя со спины.

— У меня есть еда. — Ларкин неуверенно прислонился к стене.

— Она скоро протухнет, и тебе все равно придется искать новую. Ларкин, лучше бы тебе принять наше предложение.

Взглянув на старика, Томас понял, что тот долго не продержится в сознании. И как только Ларкин обмякнет, Джарвис тут же убьет его, получит Сокровище, а заодно и Уонну.

Томас бросился вперед. Поскольку внимание банды было сосредоточено на Ларкине, ему удалось подобраться к Джарвису на двадцать шагов, прежде чем банда заметила его. Первый метательный нож попал одному из разбойников в затылок, убив на месте, а второй ударил другого по уху, сбив с ног. Затем, когда остальные повернулись к Томасу, он немного отступил.

— У тебя закончилось оружие, Томас, — свирепо посмотрел на него Джарвис. — Готовься к смерти.

Томас сунул руку в мошну на поясе, и в лицо Джарвису полетел камень. Джарвис испугался и едва успел пригнуться. Второй камень попал ему в живот, и он закричал от боли.

Но камни, хотя и обладали большим радиусом поражения, были легче метательных ножей и далеко не такими опасными. Когда Томас приблизился, Джарвис со своими людьми поспешно отступил от дома старика.

С ликованием бросившись за ними, Томас совершенно забылся. Камни друг за другом вылетали из его ловких пальцев. Двое оставшихся союзников Джарвиса потеряли всякую надежду обзавестись Сокровищем. Один из них внезапно развернулся и помчался со всех ног подальше от дома Ларкина, второй последовал за ним. Остался только Джарвис.

Сунув руку в мошну, Томас нащупал лишь пустоту. На его лице появилось выражение тупого удивления. Джарвис понял, что это значит, и пошел навстречу Томасу, занеся метательный нож над головой, чтобы покончить со своим врагом раз и навсегда. Томас развернулся и побежал к дому старика.

К этому моменту Ларкин уже лишился сил и лежал поперек входа в свой роскошный дом, а труба валялась в нескольких сантиметрах от его головы, Томас схватил трубу и, развернувшись с ловкостью кошки, навел ее на Джарвиса. Сдавил, и что-то на ее конце, казалось, прогнулось под пальцем Томаса.

Нож Джарвиса, уже летящий в Томаса, внезапно исчез. Джарвис, все еще с выражением торжества на лице, резко остановился и в следующее мгновение отправился следом за своим оружием.

Томас непонимающе посмотрел на то место, где еще секунду назад стоял Джарвис, и, продолжая сжимая трубу, побежал к Уонне. Перерезав веревки, связывающие ее, он вернулся к дому старика. Уонна зашагала следом, а за ними, охваченная непреодолимым любопытством, двинулась толпа зевак. То, что говорилось о солнечном жилище, оказалось правдой. Хотя снаружи не было видно того, что находилось внутри, из дома Томас мог увидеть все окружающее жилище старика. Но совсем не это чудо ошеломило Томаса с Уонной. Они наткнулись на нечто еще более удивительное.

За спиной Томас услышал изумленные вздохи толпы, начавшей входить в дом. Все строение было забито Сокровищем. В солнечном свете, пробивающемся через стены, виднелись целые кучи двуосей и триосей. Тут было столько Сокровища, что мужчинам, женщинам и детям племени Томаса, а также всех соседних племен хватит его на всю оставшуюся жизнь. А старик Ларкин, не имея никаких способов потратить свое Сокровище, просто ревниво оберегал его.

Восторг толпы не знал границ. Один человек бросился в кучу Сокровища и выбрался оттуда с охапкой двуосей. За ним, с блестящими от жажды богатства глазами, кинулось еще пятеро.

Томас нахмурился. Ему не понравилась эта безумная возня. Наблюдая за ней, он почувствовал едва заметный сладкий запах, не то, чтобы неприятный, но несколько тревожный. Томас понял, что Уонна тоже почуяла этот запах, потому что увидел, как она осторожно принюхалась.

Мужчины и женщины вокруг внезапно начали падать на пол. С изумленным выражением лица Уонна тоже обмякла. Зашатавшись, Томас услышал какое-то жужжание, словно вернулась огромная птица, которую он видел сегодня утром. Затем его разум поглотила темнота, и он перестал что-либо осознавать…

Люди в масках, подошедшие к жилищу старика, с любопытством осмотрелись.

— Думаешь, мы всех усыпили? — спросил самый высокий из них.

Капитан кивнул.

— Вряд ли они поняли, что произошло. Разумеется, у газа есть слабый запах, но сомневаюсь, что он им о чем-то сказал.

Группа остановилась, чтобы взглянуть на тех, кого убил Томас.

— Без сомнения, это дикари, — высказался высокий.

— О, мы это изменим, — отозвался психолог группы. — В целом, их разум такой же, как наш. Им только нужно хорошее обучение.

— Самое главное, — сказал командир, — не то, что они стали дикарями, а то, что они, вообще, сумели выжить. Когда наши предки, наконец, сбежали на Галапагосы, они были уверены, что Северная и Южная Америки полностью необитаемы. Они не представляли,как хоть какое-нибудь животное, по крайней мере, позвоночное смогло пережить Желтую Пыль, принесенную ужасной кометой. Но, очевидно, в огромных пустынях остались небольшие оазисы. И у этих людей хватило мужества и отваги продолжать жить.

— Не думаю, что им было так уж трудно, — проворчал высокий. — К тому времени человеческая раса достигла уже очень многого. Например, началось развитие космических полетов. Атомная энергия прочно вошла в повседневную жизнь. Появилось атомное оружие, способное испепелять целые города. И взгляните на это строение. Разрази меня гром, если это не однонаправленно прозрачный пластик. Вероятно, он до сих пор находится в таком же отличном состоянии, как и в день заливки.

— Прояви хоть каплю уважения, Лэннинг, — призвал его историк. — Их раса многое знала в те дни, но знания быстро исчезают, когда разваливается общество, дающее им жизнь. Людям, вероятно, пришлось начинать с начала и привыкать к новым условиям. Обычаи и традиции, унаследованные от цивилизации, скорее всего, были обузой и не приносили никакой выгоды.

Группа вошла в дом Ларкина, и их глаза расширились от удивления.

— Черт меня подери! — воскликнул Лэннинг. — И зачем все это нужно? Мое зрение меня не обманывает?

Психолог присмотрелся через очки.

— Вероятно, странный племенной обычай.

— Странный?! Столько бутылок! Древние бутылки из-под молока, не так ли?

— В основном. На некоторых написано «Пепси-Кола». Что это значит?

— Популярный напиток тех времен, верно? — спросил историк.

— Но зачем им нужны пустые бутылки? — спросил Лэннинг.

— Кто знает? — пожал плечами психолог. — Возможно, они думали, это что-то ценное, и без сомнения убивали друг друга из-за них.

— Ну и работенка у нас, — вздохнул Лэннинг. — Возвращать таких людей в лоно цивилизации!

ШУТНИК

Когда это случилось в первый раз, на лбу Дайсона выступил холодный пот. А когда во второй — его тело, казалось, парализовало так, что даже потовые железы потеряли способность функционировать. Дайсон перепугался до смерти, как никогда прежде, хотя и не так сильно, как ожидал. И капитана Фармера, судя по его виду, охватил не меньший страх.

Пассажиры не заметили ничего странного, ну, или почти ничего, и восприняли все так спокойно, словно в корабль просто попал крошечный метеорит. В обоих случаях корабль слегка вздрагивал, будто на пару мгновений включались двигатели. Но пассажиры уже давно не считали космические путешествия новинкой и лишь изредка поглядывали в прозрачные металлические иллюминаторы на звезды снаружи. Разумеется, они не заметили, что положение корабля изменилось.

В первый раз это случилось недалеко за орбитой Марса. Двигатели корабля работали ровно, и Дайсон чуть не заснул, убаюканный мерной вибрацией, с которой не сумели справиться амортизаторы, но резко очнулся, когда в пилотскую кабину вошел капитан Фармер.

— Все в порядке, Дайсон?

— Все в порядке, сэр.

— Корабль вибрирует чуть сильнее обычного, тебе не кажется?

Капитану Фармеру было сорок пять лет, и он обладал нормальной для командира пассажирского корабля дружелюбностью. Однако, во время этого рейса он нашел среди пассажиров того, к кому было трудно проявить привычное дружеское отношение. Дайсону только недавно исполнилось тридцать, и ему недоставало осторожности, которая у него, возможно, появится позже.

— Вы правы, сэр, — ответил он, — корабль, действительно, вибрирует сильнее обычного. Я предположил, что это наш… гм, необычный пассажир извергает энергию изо всех отверстий.

— Молодой человек, — нахмурился капитан Фармер, — за такую дерзость я мог бы вас и… э-э… снять с дежурства.

— Прошу прощения, сэр… — покраснел Дайсон.

— Не извиняйся. Беда в том, что ты прав, Плутон тебя подери. Экс-губернатор Флэгстафф не прекращает разглагольствовать с тех пор, как поднялся на борт. Он учит мне, как надо управлять кораблем.

Дайсон облегченно вздохнул, узнав, что капитан и в самом деле не рассердился из-за его замечания.

— Наверное, это чрезвычайно интересно, сэр.

— Интересно, аж блевать тянет. Ты понимаешь, что старый хвастун ничего не упускает в своих рассуждениях и высказывается буквально по каждому пункту?

— Он многое видел, сэр. И многое сделал. Флэгстафф был помощником представителя инспектирующего генерала Межпланетного Министерства Здравоохранения, администратором сумеречной области Меркурия, комиссаром атмосферы Марса и, наконец, не говоря обо всем остальном, губернатором Венеры…

— Знаю я все это, — проворчал капитан Фармер. — У него есть и другие хорошие качества. Он щедрый и верен друзьям. По глупости или нет, но он отказался осудить сенатора Хорригана, когда тот подставился, и все остальные политики вытерли об него ноги. Флэгстафф, наверное, хорошо относится к своей старухе-матери, как и к жене с детьми, если они у него есть. Но, как бы то ни было, я терпеть его не могу.

— А что думают пассажиры, сэр?

— Они обожают его, благослови, Господи, их невинные сердца. Запоминают каждое его слово. Кроме молодоженов. Те заняты друг другом.

— Есть одно утешение, сэр, — успокаивающе сказал Дайсон. — Долго нам его терпеть не придется. Скоро мы сядем на Ганимеде, и больше некому будет учить нас нашей работе.

— Жду не дождусь, — пробормотал капитан Фармер.

Именно тогда все и случилось. Секунду назад они летели мимо орбиты Марса, направляясь к Юпитеру и его спутниками. А в следующую корабль отбросило на миллионы километров обратно, и он оказался у Земли.

Дайсон уставился на звезды и приборы, его лоб покрылся потом за мгновение, словно вся влага рубки внезапно сконденсировалась на его голове. Но, с другой стороны, у него пересохло в горле. Он закрыл глаза и снова открыл их, но вид космоса не изменился.

— С… сэр, — заикаясь, попытался заговорить Дайсон.

Пилот с капитаном пристально посмотрели на все еще работающий экран, показывающий местоположение корабля. Сомнений быть не могло. Но оставалось совершенно непонятным, как они сюда попали.

Двигатели работали также ровно, как и всегда. Корабль снова летел от Земли и понемногу приближался к Марсу стандартным, многократно проверенным маршрутом.

— Что случилось? — сипло спросил Дайсон.

— Понятия не имею. А ты как думаешь?

— Даже не представляю, сэр. Знаю только, что мы переместились на сто пятьдесят миллионов километров.

— Этого не может быть. Нам просто кажется.

— Разумеется, сэр.

— Перестань поддакивать, болван. Просто держи рот закрытым и выполняй свою работу, — яростно сказал капитан Фармер, затем быстро развернулся и ушел, хлопнув дверью.

Двое других членов экипажа были встревожены, но почти никто из пассажиров, которым просто сказали, что корабль задержится и прибудет на Ганимед несколько позже запланированного, даже не заволновался. В свете того, что на корабле было полно еды, воды и воздуха, повода для тревоги не появилось. Тем не менее, пассажиров охватило некоторое беспокойство, вызванное коротким замечанием экс-губернатора Флэгстаффа.

— Вот если бы вы, капитан Фармер, приняли во внимание мой совет, этого бы никогда не произошло.

Капитан Фармер вежливо улыбнулся, но его лоб все еще был покрыт потом. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы уголки рта не разошлись по швам.

Три недели он постоянно пытался понять, произойдет ли это снова. Капитан уже почти убедил себя, что такого больше не повторится — они уже пролетели на восемьдесят миллионов километров дальше того места, до которого они добрались в прошлый раз, и ему, наконец, удалось вздохнуть спокойно, как вдруг корабль снова встряхнуло и откинуло к Земле.

На этот раз Фармер с Дайсоном потеряли дар речи на целый час, и Дайсону показалось, что лишние удары его сердца за этот период скомпенсировали потерянные двести пятьдесят миллионов километров. Наконец, капитан Фармер восстановил контроль над голосовыми связками.

— Вы родились на Земле или на Марсе? — спокойно спросил он.

— На Марсе, сэр. А что?

— На Земле есть маленькое насекомое под названием муравей.

— Я видел его на фотографиях, сэр, и читал о его поведении.

— Когда я был еще мальчишкой, — не обратив внимания на слова пилота, продолжал капитан Фармер, — мы играли с этими созданиями. Один клал муравья на ладонь, и мы смотрели, как он бешено ползет к кончику пальца в отчаянной попытке сбежать. Однако когда муравей достигал цели, то просто переходил на другую ладонь, и все начиналось сначала. Это была интересная игра, и с некоторыми изменениями в нее можно было играть целый час. Иногда мы пересаживали муравья на травинку, на прутик или клочок бумаги. Муравей бесконечно пытался убежать, и ему это никогда не удавалось. Нас это очень забавляло.

— Сэр, вы думаете, с нами играют в такую же игру? — спросил побелевший Дайсон.

— Кто-то или что-то.

— Будем надеяться, ему скоро надоест.

— Будем надеяться, что нет. Знаешь, что частенько происходило, когда нам наскучивала игра, Дайсон? Все-таки дети, сами не понимая того, могут быть очень жестокими. Иногда нам казалось очень смешным отпустить бедное насекомое… а затем раздавить его.

Дайсон молчал.

— Остальные члены команды уже точно что-то подозревают, сэр, — наконец, сказал он. — Им придется все рассказать. И, возможно, нам лучше вернуться на Землю.

Капитан Фармер покачал головой.

— Но надо-то нам на Ганимед, — сказал он. — Впрочем, по правде говоря, я не вижу особой разницы в том, куда мы направимся. Если мы в руках какого-то шутника, пытающегося поразвлечься, то плохи наши дела.

— Я об этом не подумал, сэр. — Дайсон все еще был бледен, однако на его лице появилась мрачная решимость, что в подобных обстоятельствах, наверное, казалось глупым, но при этом и трогательным. — Люди в тысячу раз больше и сильнее муравьев, к тому же обладают оружием и техникой, что муравьям, скорее всего, кажется чем-то сверхъестественным, но разве муравьи никогда не пытались сопротивляться и отбиваться, сэр? Они вас не кусали?

— Бывало, что и кусали, — признал капитан Фармер. — Но при надлежащем обращении, их укусы не причиняли особого вреда.

— Возможно, нам повезло, сэр. Может, шутник будет неосторожен.

Проблема была в том, что, как позже понял Дайсон, нельзя было убедиться в том, что шутник, действительно, играет с ними. И они никак не могли определить, насколько осторожен этот несуществующий шутник. Как бы то ни было, когда они долетели до места, где их откинуло назад в первый раз, Дайсон, все еще сидящий в пилотском кресле, резко набрал скорость и свернул в сторону.

Шутник, если он, и правда существовал, наверное, нашел это очень забавным. В следующую секунду корабль начал быстро вращаться, не только вокруг своей оси, в чем не было ничего необычного, но еще и в горизонтальной плоскости.

К этому времени Дайсон сумел дотянуться до рычагов и включить аварийные двигатели, чтобы выровнять корабль, и пассажиры, наконец, поняли, что случилось нечто необычное. По всему кораблю сработала тревога, многие принялись бешено вызывать капитана Фармера. Дайсон пристально посмотрел на экран местоположения, побледнел, как труп, и, шатаясь, пошел на главную палубу, возмутительно бросив место пилота.

Капитан Фармер оказался лицом к лицу с рассерженной, испуганной толпой пассажиров. Все пятьдесят человек вышли на палубу и, словно по единодушному согласию, выбрали своим представителем экс-губернатора Флэгстаффа.

Старик, с волнистыми седыми волосами и розовой морщинистой кожей, являлся достойной, впечатляющей фигурой, отлично подходящей для выражения общей обеспокоенности.

— Капитан Фармер, — твердо сказал он, — у меня есть причины полагать, что вы виновны в серьезном и предосудительном неисполнении своих обязанностей.

Капитан Фармер ехидно улыбнулся и ничего ответил. Вообще, он понял, что ему сложно что-то сказать.

— За все годы, что я летал на космических кораблях, я никогда не сталкивался с таким вопиющим нарушением дисциплины, как сейчас. Это, капитан, говорит об ужасающей некомпетентности, которую вы совершенно не пытались устранить на всем протяжении полета. Отказавшись последовать моему совету, — совету, являющемуся плодом многих лет опыта, — вы навлекли на всех нас беду. Мы значительно отстаем от расписания.

— Значительно, — все еще невесело улыбаясь, согласился капитан Фармер.

— Кажется, вы потеряли контроль над экипажем. Я заметил, что все члены команды находятся в этом помещении, и кораблем, по-видимому, никто не управляет.

— Корабль под полным контролем, — ответил капитан Фармер.

— Мне интересно, насколько вы, вообще, компетентны. Я требую, что вы сказали мне, где мы сейчас находимся.

— Вы бы хотели узнать координаты корабля, не так ли?

— Совершенно верно.

— Я тоже. Возможно, мистер Дайсон сможет просветить нас.

Все уставились на пилота.

— Не им-мею пон-нятия, сэр, — прокашлявшись, заикаясь, ответил он, — только знаю, что мы за пределами Солнечной системы.

— Это невозможно, молодой человек, — сверкнул глазами старый экс-губернатор. — Нам же сообщили, что мы задерживаемся. Следовательно, мы двигаемся со скоростью гораздо меньше максимальной. Но даже на крейсерской скорости…

— Мистер Дайсон, вы не имеете понятия, где мы находимся? — перебил капитан Фармер.

— Да, сэр. Звезды совершенно незнакомы. И нет никаких ориентиров, вообще ничего. Насколько я могу судить, возможно, мы попали в другую галактику.

Вот тут-то началось настоящее столпотворение. Кто-то закричал, другой завопил еще громче, чтобы его услышали, потом закричали все разом. Один человек понесся к выходу, а через две секунды за ним побежали все остальные, чтобы через две секунды вернуться назад, словно с удивлением обнаружив, что ни один выход не ведет обратно в Солнечную систему.

И в эту секунду старик вызвал у Дайсона некоторое восхищение. Возможно, он был напыщенным ослом, но, по крайней мере, не полной задницей: у него еще остались человеческие качества.

— Джентльмены! Леди и джентльмены! — величественно закричал Флэгстафф. — Пожалуйста, вернитесь на свои места! Собрание еще не закончилось!

И через некоторое время, несмотря на то, что никто не обратил на него внимания, все успокоились. Другого варианта у них не было.

— Господа, у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, как мы оказались в таком неудачном и катастрофическом положении? — спросил Флэгстафф у Дайсона и капитана Фармера, когда пассажиры расселись по местам.

— Могу только догадываться, — ответил капитан с кажущимся уважением, которого вовсе не чувствовал. — Но вы ошибаетесь, губернатор, считая, что во всем виноваты я и экипаж корабля. — Он кратко описал, как корабль дважды пересек орбиту Марса и снова оказался у Земли.

— Значит, мы отданы на милость непреодолимых сил, под влияние которых корабль попал по неизвестным причинам? — заключил старик.

— Губернатор, похоже, что ваше утверждение весьма точно описывает сложившуюся ситуацию.

— И вы предполагаете, что это дело рук превосходящей нас расы существ, или, возможно, одного существа, играющего с нами?

— Не обязательно, — ответил капитан Фармер. — То, что с нами случилось, могло произойти в результате воздействия естественных сил обезличенной природы.

— Это крайне маловероятно. Нет, капитан, нами кто-то играет. — Глаза старика сверкнули. — Я бы сказал, мы стали объектом издевательств. И я не стану этого терпеть.

Дайсон с некоторой долей восхищения пристально посмотрел на Флэгстаффа. В старом болтуне начали проявляться неожиданные качества: проницательность и отвага.

— Что вы собираетесь делать, губернатор? — спросил Дайсон, и в его голосе прозвучало уважение десятка миров.

Обычной ответной мерой было написать письмо в «Теллуриан тайме». К несчастью, этот вариант отпадал. Но эксгубернатор Флэгстафф не утратил ни гордости, ни властности.

— Я обдумаю свой следующий шаг, молодой человек, — ответил он. — Но будь уверен в одном. Что бы я ни решил, оскорблений я терпеть не стану.

Пассажиры единодушно зааплодировали, и на этой радостной ноте импровизированное совещание закончилось. Позже, когда согласно распорядку был подан обед, жизнь на корабле вернулась к тому, что можно было назвать нормой. Но Дайсон сидел в рубке и отсутствующим взглядом уставился вперед. Кораблю, несущемуся неизвестно куда, вряд ли требовался внимательный пилот.

Он поднял взгляд, когда капитан Фармер вошел и устало плюхнулся в кресло. Это прекрасно выразило то, что капитан чувствовал. Гравитация стала такой слабой, что стоять было проще простого. Но сейчас у капитана, казалось, не хватало сил даже на это.

— Ну, Дайсон, что будем делать?

— Не знаю, сэр. Возможно, губернатор Флэгстафф что-нибудь придумает.

— Да что, во имя Плутона, он может придумать? Разве у муравья были какие-нибудь варианты, пока я держал его на ладони?

— Нет, сэр, — медленно ответил Дайсон. — Но аналогия не совсем верная. Мы не муравьи. Мы люди.

— Для этого галактического шутника мы — муравьи.

— Возможно. Кстати, сэр, мне показалось весьма интересным, что губернатор Флэгстафф тоже подумал, что нами просто играют.

— Вполне естественное предположение.

— Я бы так не сказал, сэр. Сам бы я решил, что мы наткнулись на странное проявление каких-то доселе неизвестных сил. Как вы думаете, сэр, этот шутник специально вложил в наши головы мысль об его существовании?

— Какого дьявола ему бы это понадобилось?

— Чтобы все выглядело забавнее, с его точки зрения. Просто чтобы мы начали метаться, как бешеные.

— Куда уж хуже, — покачав головой, с сомнением ответил капитан Фармер. — Мы и так полностью в его руках.

— Именно это я и хочу сказать, сэр. Муравей тщетно пытался добраться до дому и всегда оказывался в каком-то другом месте, стоило ему только подумать, что он уже почти у цели. Но представьте, каково ему было бы, если бы он понял, что его судьба полностью зависит от какого-то всемогущего создания.

Капитан Фармер встал.

— Мы ничего не можем с этим поделать, — равнодушно сказал он. — Если ты, конечно, не считаешь, что сидеть и просто ждать, — тоже вариант. Будем придерживаться заведенного порядка. Когда тебя сменят, попытайся поспать.

— Да, сэр, — поддерживая заведенный порядок, вежливо ответил Дайсон.

Остальные члены экипажа и пассажиры восприняли приказы капитана Фармера вполне спокойно. Экс-губернатор углубился в размышления, без конца совещаясь со всеми без разбору, а по всему кораблю возобновились игры в карты и домино. При следующем приеме пищи даже возникли две жалобы по поводу робота-повара, который за годы существования кораблю ни разу не отклонился от своих стандартов.

А Дайсон все думал о том, в какой момент шутнику надоест следить за муравьем, и он раздавит его между большим и указательным пальцами так быстро, что тот даже не успеет понять, что происходит.

Когда пилот проснулся после короткого сна, то сразу пошел к капитану Фармеру.

— Сэр, у меня есть кое-какая информация о нашем приятеле.

— Да? Как ты ее раздобыл?

— Можно сказать, сэр, я увидел это во сне. Разумеется, мне кто-то послал эту мысль, так же, как и вам, когда вы заподозрили о его существовании. Я думаю, ему очень весело наблюдать за нашими усилиями, и он, возможно, хочет, чтобы мы попытались убежать. Само собой, он нас не отпустит. Для сравнения, можно представить кошку, играющую с мышью.

— И что ты узнал об этой кошке? — мрачно спросил капитан Фармер.

— Он, или лучше сказать, оно, гораздо больше нас. Он — я буду использовать это местоимение, если вы не возражаете, сэр, потому что так мы его слегка очеловечиваем — он занимают большой участок космоса, не знаю, какой именно.

— Наш шутник выразился не очень точно?

— Он лишь вскользь упомянул об этом, и я думаю, сэр, это хороший знак. Он не хочет, чтобы мы много о нем знали, возможно, у него есть слабые места, о которых мы даже не подозреваем.

— И о которых никогда не узнаем.

— Приведу еще один пример, сэр. Муравей пытается укусить человека челюстями. У нас тоже есть «челюсти» — пушки.

— Куда нам стрелять?

— Хоть куда. Возможно, мы сейчас прямо на шутнике, как муравей, ползающий по ладони. Будем стрелять во всех направлениях и уж точно куда-нибудь попадем.

— Думаешь, мы что-нибудь ему сделаем?

— Вряд ли, сэр, — признался Дайсон. — И, разумеется, есть вариант, что шутник все наши действия знает наперед.

— Да, я думаю, он следит за нами даже в эту секунду.

— Возможно, не только следит, сэр. Если он может посылать нам мысли и заставлять думать во сне, то, вероятно, способен заглядывать в наше сознание.

— Значит, что бы мы ни попытались предпринять против него, он будет знать обо всем наперед?

— Боюсь, что так, сэр.

Пилот с капитаном молча посмотрели друг на друга.

— Безнадежно, — сказал Фармер. — Совершенно безнадежно.

— Нет ничего совершенного, сэр, надежда остается всегда. Нужно продолжать пытаться. Во сне у меня появилось впечатление, что он сильно расстроится, если мы не будем пытаться вырваться из его хватки, и может прикончить нас прямо здесь и сейчас. Кошка не любит играть с мышью, не пытающейся убежать.

— Хочешь сказать, шутник раздавит нас и найдет себе более воинственного муравья или мышь?

— Как-то так, сэр.

Капитан Фармер выругался.

— К черту его, — сказал он. — Я выхожу из игры. Пусть он прикончит нас, если ему так хочется, но я буду проклят навечно, если стану в этом участвовать.

— Вы кое-что забываете, сэр. У нас обязательства перед пассажирами. Однако, если хотите, можем об этом на время забыть, и я расскажу, что еще мне удалось узнать. Наш друг является представителем расы огромных созданий, о существовании которых мы могли только подозревать. Не знаю, в скольких измерениях они живут. Но, судя по способности перемещать нас так быстро, больше, чем в трех. Обычно, наши корабли их интересуют не больше, чем человека интересуют отдельные муравьи. Однако, кажется, наш друг обладает весьма уникальным чувством юмора.

— Я бы сказал, он психопат.

— Между чувством юмора и психическими отклонениями может быть гораздо больше общего, чем обычно считается, сэр. В любом случае, его поведение находится в пределах нормы для их вида, хотя его сородичи заняты очень серьезными, весомыми задачами. Вообще, один из друзей нашего шутника наблюдает за Солнечной системой, чтобы узнать, как тут обстоят дела. Это одна из причин, по которой шутник решил с нами поиграть. Он хочет, чтобы в Системе произошло что-то необычное, что озадачит и собьет с толку его друга.

— Как лаборант, подменивший ярлыки на белых мышах своего друга, чтобы запутать его.

— Нечто вроде этого, сэр. Во всяком случае, мне кажется, что мы не первая его подопытная крыса, белая мышь или муравей, если вам так больше нравится, с которой он играет.

— Хочешь сказать, он перемещал и другие корабли? — У капитана был такой вид, будто его сейчас стошнит.

— Да, сэр. Возможно, наш шутник также виноват в шести непонятных исчезновениях кораблей за последние пару лет.

— И он убивал людей в них, когда ему надоедало с ними играть?

— Думаю, да, сэр. Но это еще не самая большая угроза.

Капитан Фармер приложил руку ко лбу.

— Иногда детям наскучивает с играть с отдельными муравьями, и они потехи ради уничтожают сам муравейник, — сказал он.

— Шутник намекал на это, — медленно кивнул Дайсон. — Будет очень смешно раздавить планету или даже целую Систему. Его друг понятия не имеет, что это может случиться. Как одновременно умирающие белые мыши в лаборатории, притом, что они должны были оставаться живыми и здоровыми. — Дайсон слегка запнулся. — Я понимаю, каково вам. Мне почти так же. Но я думал, что сплю, а застыть от страха во сне вполне нормально. Помню, мне казалось, что я смотрю на себя со стороны и убеждаю, что этого не может произойти. Потом, проснувшись, я понял, что это возможно, но понял постепенно и успел привыкнуть к этой мысли.

— Значит, это уже не просто вопрос спасения наших жизней, а вопрос выживания всей человеческой расы.

Дайсон снова кивнул.

Капитан Фармер стиснул зубы, с трудом подавляя ярость.

— Может, у нас и маленькие клыки, но кусаться мы все равно можем, — внезапно выпалил он.

И затем, прежде чем Дайсон успел остановить его, он дотянулся до рычагов автоматической защиты.

Пушки тут же заработали и принялись стрелять во все стороны. Корабль закачался и затрясся от ударных волн. Из пассажирских кают донеслись тревожные крики.

Капитан Фармер вытер лоб рукой.

— Что дальше, сэр? — тихо спросил Дайсон.

— Ничего. Я не знаю, что еще можно сделать. Наверное, мы его даже не поцарапали. Думаю, нам лучше успокоить пассажиров, — хмуро добавил капитан. — Скажу им, что это была ложная тревога.

Когда он ушел, Дайсон задумчиво уставился в иллюминатор. Ему стало интересно, понравилась ли шутнику выходка капитана.

— У меня есть одна мысль, капитан Фармер, — сказал пилот позже, пока корабль продолжал в тишине рассекать черноту.

— Ты уверен, что шутник еще не знает о ней?

— Ничуть не уверен, сэр. Но, думаю, это неважно, если сначала я все обсужу с губернатором Флэгстаффом.

— Чем нам поможет этот старый болтун?

— Я больше не считаю его болтуном, сэр. Теперь он для меня пожилой государственный деятель человеческой расы. И мне кажется, от него зависят как наши жизни, так и жизни всех обитателей Солнечной системы.

Капитан Фармер раскрыл рот. Он все был слишком ошеломлен, чтобы возражать, когда Дайсон отдал честь и вышел из кабины.

Бывший губернатор, по-видимому, до сих пор обдумывал курс действий и периодически разглагольствовал.

— Губернатор, могу я поговорить с вами наедине? — серьезно спросил Дайсон. — Дело чрезвычайной важности.

— Конечно, молодой человек. Прошу прощения, леди и джентльмены.

Экс-губернатор отвел Дайсона в свою каюту и открыл было рот, чтобы заговорить, но Дайсон опередил его.

— Губернатор, в ваших руках находится судьба человечества, — коротко заявил молодой офицер.

Старик захлопнул рот. Наверное, его часто посещала мысль, которую только что выразил Дайсон, но до этого момента никто не высказывал ее вслух.

— Космический шутник считает, что у него есть над нами власть, — продолжал Дайсон, — и хочет уничтожить всю человеческую расу. Только человек вашего полета, губернатор, вашей мудрости и опыта сумеет одолеть его. Вы привыкли решать проблемы чрезвычайной важности. Но то, что было раньше, не идет ни в какое сравнение с нашей текущей задачей.

Губернатор Флэгстафф стиснул зубы еще сильнее, выразив непоколебимую решимость. Его глаза запылали атомным огнем.

— Прошу вас, губернатор, попросите его…

— Молодой человек, дальше можете не продолжать. Губернатор Флэгстафф не просит. Нет, мой юный друг, нет!

— Может, уговорите?..

— Сэр, я не прошу и не уговариваю. Я знаю свои права. Я потребую!

Если шутник ожидал, что у губернатора Флэгстаффа поубавится решимости после того, что случилось потом, он сильно ошибался. Всех людей на корабле, казалось, внезапно обуяло пламя. Все засветились, причем каждый своим цветом. Началась паника, поскольку пассажирам представилось, что их сжигают заживо. Но когда они поняли, что, на самом деле, с ними ничего не происходит, то через пару часов стали успокаиваться, когда ослепительное сияние потускнело, и каждый человек продолжал лишь слабо светиться. И, не считая страха, вызванного неуместной выходкой, неприятных последствий не было. Но неожиданное проявление детского юмора напугало всех, кто находился на борту.

Всех, кроме губернатора Флэгстаффа. Он был объят зеленоватым свечением, но все равно поднялся на трибуну, выйдя к светящейся и напуганной толпе, собравшейся в главном обеденном зале, ожидая выступления. Но в каждом слове старика и его манере говорить звучала уверенность.

Позже все согласились, что его речь была настоящим шедевром, и Дайсон, практически невосприимчивый к красноречию, заметил, что пассажиры слушали ее, словно это было произведение искусства, а не безнадежное требование сохранить им жизнь. Толпе не сказали, что судьба человеческой расы зависела от губернатора Флэгстаффа, иначе люди вряд ли оставались бы такими спокойными. Только Дайсон, капитан Фармер и старый оратор знали, в каком отчаянном положении оказалось Человечество.

В том, как обращаться к невидимому слушателю, возникли небольшие сомнения. Губернатор Флэгстафф решил вопрос ловко и с иронией.

— Мой дорогой друг, — начал он голосом, в котором полыхал жгучий упрек, и его тут же прервали аплодисментами.

Аудитория сразу поняла, что это будет боевая речь.

— Мой дорогой друг, — повторил губернатор Флэгстафф, — к тебе обращается сравнительно бесполезный слуга народа нашей прекрасной Солнечной системы. Я нес посильную службу как на пылающих расплавленных пустынях Меркурия, так и на замерзших кислородных пустошах Плутона, и мне приятно заметить, что я добился в жизни кое-каких успехов, а также с радостью добавить, что в некоторой степени я помог бесчисленным миллиардам трудолюбивых и бережливых людей, составляющих нашу расу, делал я это, не думая о прибыли или вознаграждении, и меня до глубины души трогает благодарность моих собратьев. Будет крайне бесстыдно упоминать почести, которыми они отметили мою службу.

Губернатор быстро откашлялся.

— Я лишь скажу о медали Первого Гражданина Солнечной Системы, врученную за заслуги перед мощной и процветающей промышленностью на Марсе, о почетном знаке за Выдающуюся Службу в Министерстве Здравоохранения, о Солнечном Диске Меркурия и о Водном Шаре Венеры Первого Ранга. Позвольте мне повторить, что я считаю неуместным говорить о других наградах. Мой дорогой друг, в этот момент, который мне кажется кульминацией моей карьеры, мой разум вернулся назад во времени и в пространстве к планете, на которой я родился — самой красивой из всех планет самой прекрасной системы — к Земле и ее бесчисленным чудесам. О, как приятно думать о родной Земле — об улыбающихся рощах, смеющихся ручьях с многочисленными обитателями, прыгающими и играющими в сверкающих брызгах — как отрадно вспоминать поля колосящейся пшеницы и мысленно возвращаться в великолепные города с пронзающими небо шпилями…

Дайсон с трепетом слушал губернатора Флэгстаффа, кратко излагающего историю своего детства, юности и многих лет службы, в течение которых он переходил с одного выдающего поста на другой. Постепенно, овладев вниманием слушателей, он снова добрался до настоящего времени.

— Мой дорогой друг, я обращаюсь к тебе не как одинокий и слабый человек, противопоставляющий свою незначительную силу твоей мощи, а как представитель величайшей расы — Человечества! Я обращаюсь к тебе от имени расы, начавшей покорение космоса всего лишь секунду назад по Великим Часам Природы, по которым идет отчет времени, но уже покорившей все планеты целой системы. Я говорю от имени тех, кто поставил перед собой задачу освоения звезд и галактик, тех, кто в следующее мгновение — да, за бесконечно малый период вековой истории — добьется своей цели. Предупреждаю тебя, мой дорогой друг, предупреждаю…

На этой возвышенной ноте величественная речь губернатора Флэгстаффа внезапно оборвалась. Слушатели протерли пятьдесят пар глаз, но это не могло изменить того, что секунду назад губернатор еще стоял перед ними, а теперь исчез.

Из пятидесяти глоток вырвался гневный крик, и в ту же секунду корабль задрожал. Как нечто живое, извивающееся в неслыханной агонии, он растягивался и сжимался, словно был сделан из эластичного полимера. Стены с одной стороны удлинились втрое, а с другой — согнулись так, что почти соприкоснулись друг с другом. Гневный рев перерос в вопль отчаяния, когда корабль, казалось, завязался в узел, а затем раскрутился снова, разбросав пассажиров в разные стороны.

Несмотря на громкие стоны, Дайсон сумел привести свои мысли в порядок. Сильно ударившись, но, кажется, ничего не сломав, он медленно пополз вперед и вскоре добрался до рубки. Там он нашел капитана Фармера.

Корабль мчался на головокружительной скорости, но тихо и без ускорения. В переднем иллюминаторе Дайсон увидел желтую звезду, светящуюся так же ярко, как Венера с Земли.

Он повернулся и уставился на звездную карту, но капитан Фармер его опередил.

— Это Солнце, — хрипло сказал капитан. — Мы вернулись в нашу Систему.

— Мы за орбитой Урана, — прошептал Дайсон. — Шутник и напоследок решил посмеяться над нами.

— По крайней мере, он не разрушил корабль. Пойдем, Дайсон, надо узнать, в каком корабль состоянии.

Корабль, как они скоро узнали, был почти не поврежден. После странного поведения стен под непонятными нагрузками, на них не осталось никаких следов повреждений, и только пара приборов вышла из строя. Что касается пассажиров, добрая половина получила синяки, но только двое были серьезно ранены.

Губернатор Флэгстафф так и не вернулся. Пассажиры, перестав светится загадочным светом, начали обсуждать проведение памятной службы в его честь. Дайсон с капитаном Фармером вернулись в кабину пилота.

— А я называл его болтуном, — сказал капитан Фармер с лицом искаженным презрением к самому себе. — Во имя Плутона, вот это был человек, человек, не боящийся ничего. Он спас всех нас.

— Да, сэр, — машинально согласился Дайсон.

— Он понимал, что рискует жизнью. Как и то, что смерть может оказаться не самым худшим вариантом. Возможно, сейчас он страдает от ужасных пыток.

— Нет, сэр, не страдает. — Дайсон посмотрел командиру прямо в глаза. — Прямо перед тем, как губернатор исчез, сэр, шутник связался со мной. И я понял, что мой план удался.

— Твой план? Разве смысл был не в том, чтобы губернатор Флэгстафф бросил ему вызов?

— Разумеется, сэр. Но результат этого, каким я его представил, был совсем не таким, как показалось большинству людей. Какова была бы ваша реакция, сэр, если бы муравей, взад-вперед бегающий по вашим ладоням, вдруг остановился бы и начал толкать речь о своей славной карьере и том, как его уважают другие муравьи? Что бы вы сделали, если бы этот чудной муравей начал хвастаться невероятными вещами, на которые способен его народ, и велел бы вам оставить его в покое? Думаете, вы бы сильно разозлились, сэр?

— Скорее, мне показалось бы это нелепым, — нехотя ответил капитан Фармер.

— Нашему дорогу другу, как его называл губернатор Флэгстафф, это показалось чем-то гораздо большим. Не забывайте, у него нестандартное чувство юмора. Я все еще чувствую мысленные отзвуки его смеха. И я понял, что он сделал. Именно то, на что я и надеялся.

— Ты подумал, что это будет смешно?

— Смешно и трагично. Но шутник не увидел в этом трагедию. Он оценил только шутку. Вот почему он забрал губернатора с собой. Я бы дал ему забрать себя, сэр… я не боюсь опасностей. Но ни я, ни кто-либо еще не смог бы произнести речь, над которой губернатору даже не пришлось особо стараться.

— А потом, когда губернатор ему надоест…

— Это произойдет нескоро, сэр. Шутник захочет показать свое новое приобретение собратьям. Нечто вроде личного клоуна, шута. Он думает, что весь его народ посчитает губернатора смешным. Возможно, так и будет. Но, разумеется, губернатор этого не поймет. Ему покажется, что он выступает перед обычными людьми, шутник запросто может создать такие иллюзии. Каждой речи будут громко аплодировать. Губернатор будет очень счастлив. Чем счастливее он будет, тем сильнее он насмешит шутника.

— Ну, несколько лет он может и проживет.

— О, нет, сэр, его будут держать в живых пару сотен лет. Он всех нас переживет.

— Кстати, а как насчет остальных?

— У меня впечатление, что, услышав губернатора Флэгстаффа, шутник потерял интерес к нашей Системе. Думаю, он больше не будет нас беспокоить, по крайней мере, очень долго.

Лицо капитана Фармера сморщилось, как от боли. Он сидел и о чем-то размышлял.

— Мне это не нравится, — наконец, выпалил он. — Не нравится, когда надо мной смеются, как и то, что будут смеяться над губернатором Флэгстаффом. Если бы не вопрос выживания всей человеческой расы, а только одного корабля, я бы сказал нашему дорогому другу убираться ко всем чертям и что мы отказываемся его развлекать. Пусть убивает нас, если хочет, но смеяться нас собой мы не позволим.

— Мне тоже не нравится, когда надо мной смеются, — серьезно сказал Дайсон. — Возможно, как и муравьям. Но вечно так продолжаться не будет. — Он помолчал, а затем добавил, словно самому себе. — Вы же читали рассказы, сэр, где муравьи объединились и захватили мир. И точно слышали поговорку про того, кто смеется последним.

— Рассказы — это рассказы, — мрачно возразил капитан Фармер. — Они были и остаются выдумкой.

— Потому что муравьи были муравьями сотни миллионов лет и останутся ими же. Но люди когда-то были всего лишь обезьянами — секунду назад по представлениям природы и губернатора Флэгстаффа — а в следующую секунду они станут чем-то большим. Он был прав, капитан, даже несмотря на то, что шутник посмеялся над ним. Но в следующее мгновение космического времени мы освоим силы звезд и галактик. И когда придет время, шутник со всеми своими силами не посмеет над нами смеяться.

— Надо добраться до Ганимеда, — внезапно сказал капитан Фармер.

— Да, сэр.

— Нам придется написать отчет об исчезновении губернатора Флэгстаффа. Я уже представляю, как пытаюсь объяснить, что с ним случилось. Но я уверен в одном: мне жаль, что я называл его болтуном.

— За пустыми разговорами иногда кроется ораторское искусство, сэр. Мне начать торможение?

— А какая у нас скорость?

— Почти половина световой, сэр.

Капитан Фармер присвистнул.

— Ни один корабль не летал и с пятой частью такой скорости. Конечно, тормози. Но только плавно.

— Очень плавно, сэр. Уже недалеко то время, когда мы будем летать со скоростью света. Через долю секунды по космическому времени. А затем, еще через пару мгновений, сэр, возможно, настанет наш черед смеяться.

Хотя до Ганимеда корабль добрался без дальнейших происшествий, они почти не смеялись в течение оставшегося полета.

ИСКУШЕНИЕ

Выражение «власть развращает» почти столь же старомодно, как использование мистера Икса и Виконта Кью в качестве персонажей рассказа. Но для двух спорщиков в этом была некоторая доля новизны, и они относились к этому очень серьезно.

— Первым об этом заявил лорд Эктон, — сказал Икс. — И с тех пор это считается важным законом человеческой природы.

— Вздор, — возразил Кью. — У матери и отца есть власть над малолетним ребенком. Она что, тоже их развращает? Кстати, вы, кажется, несколько исказили первоначальное выражение. Абсолютная власть, согласно Эктону, вот что развращает, а совсем не любая власть. Но даже это не так. Неужели человека портит собака, сидящая у его ног, или кошка, свернувшаяся клубочком на его диване?

— Ваши примеры никуда не годятся. В обоих случаях власть не абсолютная хотя бы потому, что люди, о которых вы говорите, как и большинство остальных, ограничены законами общества. Я говорю про власть, создающую собственные законы, дарующую жизнь и смерть без страха наказания или надежды на награду.

— Разумеется, на Земле такой власти никогда ни у кого не было.

— Интересно, — спросил Икс, — что произойдет, если у кого-нибудь она все-таки появится?

Если бы вы сказали Питеру дер Меерену, что однажды в его руках окажется абсолютная власть, что он скажет одному человек: «Живи», и тот будет жить, а другому: «Умри», и тот умрет, он бы посчитал вас сумасшедшим.

Питер никогда не мечтал о такой власти и не желал ей обладать. Все, чего он хотел, — быть хорошим физиком-исследователем.

Он снимал однокомнатную квартиру в небольшом доме и жил там один. Но некоторые из жильцов были менее одинокими. Дальше по коридору находилась трехкомнатная квартира, где жили две девушки, которых он видел по минуте два раза в неделю, а над ним обитала пара молодых студентов, их он раньше встречал в библиотеке университета. Ни с кем из этих или других жильцов Питер тесно не общался. Не то, что бы он был стеснительным. Главным образом, ему не хватало времени на социальную жизнь, к тому же, у него почти не водилось денег. Он бы с радостью периодически расслаблялся и познакомился с девушками поближе. Но Питер слышал, что тут, как и в его родной Голландии, девушки любили, когда чувства проявляют в материальном отношении. Однако, его мизерный доход едва покрывал затраты на еду и одежду.

Поэтому Питер ни с кем толком не общался и только работал, работал, работал… В двенадцать лет он после первой страшной бомбардировки сбежал из Роттердама и направился в Англию. Там он жил и работал во время войны и еще два года после, а затем переехал в Соединенные Штаты. Здесь, работая неполный рабочий день, он смог продолжить учебу, начатую в Англии и получить диплом. Теперь, университет платил ему деньги, которых едва хватало на жизнь, и Питер занимался исследованиями.

Он работал над решением одной незначительной проблемой, над какими обычно корпят молодые аспиранты, и раз в неделю должен был консультироваться с профессором. Но тот чаще всего оказывался слишком занятым, чтобы уделить ему время, и, по большей части, Питер был предоставлен сам себе.

Он не возражал. День ото дня он обмозговывал расчеты, улучшал свой аппарат, производил в нем изменения и готовился суммировать обычные данные, которые однажды опубликуют в краткой заметке в одном из научных журналов, что поможет ему получить степень.

Однако, настал день, не похожий на любой другой. Незадолго после наступления вечера Питер возвращался из лаборатории, расстроенный очередной неудачей, и столкнулся на лестнице с одной из девушек, живущих по соседству. Он вежливо улыбнулся, она тоже улыбнулась в ответ.

— Это моя вина, — сказала она. — Я не смотрела, куда иду.

Питер понял, что девушка очень красива. И ему вдруг показалось, что, возможно, она так же одинока, как и он сам.Судя по всему, она не торопилась уходить.

— Вы же студент, не так ли? — спросила она.

— Аспирант. Занимаюсь физикой.

— Ненавижу физику, — призналась она. — Никогда ее не понимала. Вам правда нравится изучать все это?

— Конечно.

— Я бы, наверное, спятила.

— На меня физика иногда оказывает такой же эффект, — вежливо согласился Питер.

— Вы что-нибудь делаете, чтобы отвлечься от науки? Может, периодически ходите в кино?

— Довольно редко, — сдержанно ответил он.

— В местном кинотеатре идет неплохой фильм. Вернее, даже два, и оба должны быть неплохими. Почему бы нам не сходить вместе? — Девушка увидела, что Питер заколебался и добавила. — Разумеется, в складчину.

— В складчину? Так называется один из фильмов?

— Нет, вы не поняли. Я хотела сказать, каждый платит сам за себя.

— А-а!.. Вечером я собирался поработать. Хотя, после того, что случилось сегодня в лаборатории… даже не знаю… да, возможно, мне стоит развеяться.

— Замечательно. Послушайте, может, вы поужинаете со мной и Элен — моей соседкой по комнате?

— О, нет. Я не могу.

— Почему же? Ужин будет готов где-то через час. А потом мы пойдем в кино. Кстати, меня зовут Максин. А вас?

— Питер, — ответил он, задумавшись о том, все ли американские девушки такие прямолинейные. — Питер дер Меерен.

— До скорого, Питер. Увидимся через час.

Когда он вернулся к себе в комнату, то не смог понять, что с ним случилось. Но жалеть было не о чем. Будет неплохо поужинать с кем-то вместо того, чтобы сидеть одному в недорогом ресторанчике, завсегдатаем которого он являлся. Максин, наверное, поняла, каково ему. Она была не только красивой, но еще и тактичной. Она явно поняла, что у Питера нет лишних денег, и позаботилась о том, чтобы показать, что для нее это не важно.

Он почувствовал, что не может прийти на ужин, не показав, как сильно ценит приглашение. Незадолго до назначенного часа Питер выбежал из дома. Через пару минут он постучал в дверь Максин, держа под мышкой коробку конфет.

— Тебе не стоило этого делать, — сказала она, но Питер увидел, что девушка была рада.

Ужин прошел отлично. Впервые за много лет он нашел настоящего друга, с которым мог поговорить. Элен была такая же красивая, как и ее соседка, но более замкнутая. И она тоже оказалась достаточно тактичной, чтобы не особо вмешиваться в разговоры, явно являющиеся прерогативой Максин и Питера.

Оба фильма они посмотрели с большим интересом, после чего вернулись в квартиру Максин, где Элен читала книгу и невольно играла роль компаньонки. Девушки сделали себе кофе с тортом, а Питер выпил чаю, к чему привык еще в Англии. Позже, разговаривая с Максин наедине, он почувствовал сильное желание рассказать ей, что его гложет.

— Понимаешь, — сказал он, — я работаю над проектом уже полгода. И сегодня, впервые, обнаружил ошибку в расчетах.

— О, мне так жаль.

— Это еще не все. Все, что делают физики сейчас, основывается на предыдущих работах. Так вот, в расчетах ошибся тот, кто был до меня. И если все обстоит именно так, как я думаю… значит, то, что я пытаюсь сделать, — попросту невозможно.

— Хочешь сказать, твоя работа оказалась пустой тратой времени?

— Большая ее часть. Но аппарат еще можно использовать. Это необычный телевизионный приемник.

— Телевизионный? Ловит какие-нибудь хорошие каналы?

— Он предназначен не для этого, но мне бы хотелось, чтобы это тоже было возможно. Я могу позволить себе только очень дешевое радио, но в лаборатории мне доступно оборудование Университета, и мой телеприемник необходим, чтобы проводить наблюдения там, где опасно смотреть невооруженным глазом.

— Теперь понятно.

— Отлично! Так вот, если мои новые расчеты верны, я смогу использовать тот же аппарат для одного очень странного дела. Очень странного… Однако, не хочу ничего рассказывать, пока сперва не попробую.

— Могу поспорить, я все равно ничего не пойму, — улыбнувшись, сказала Максин.

— Еще как поймешь. Но не поверишь. Когда я сказал своему профессору, что человек до меня сделал ошибку, он не поверил. Ему было некогда тратить на меня время, и он просто ответил: «Еще раз проверь свои расчеты». Но я уже пять раз сделал это. И уверен, что прав.

— Не могу понять, хорошо это или плохо.

— Я тоже, — признался Питер. — Сначала я расстроился. Так всегда бывает, когда находишь ошибку. Но сейчас я рад, что все обернулось именно так. Если бы не эта ошибка, я бы не провел весь вечер с тобой, Максин. Ты мне очень помогла. Я чувствую себя гораздо лучше.

— Это ты мне очень помог.

— Приятно слышать. Теперь я могу вернуться к работе с удвоенной энергией.

— Ты занят завтра вечером?

— Конечно! — удивленно воскликнул Питер. — Я же сказал, что буду работать с удвоенной энергией. Завтра я буду весь день переделывать свой аппарат. На это уйдет много вечеров.

— Но ты же не можешь работать все время! — воскликнул Максин.

— Только поначалу. Это очень важно. Но не бойся, — сказал Питер. — Теперь, узнав тебя, я не дам тебе никуда деться. Скоро увидимся.

Но не слишком скоро. Элен отложила книгу и пошла спать в свою комнату. Питер на прощание поцеловал Максин в щеку и тоже ушел. Завтра нужно рано встать, подумал он. И как можно быстрее приниматься за работу, чтобы проверить, правильны ли новые расчеты.

Питер проработал весь завтрашний день, и следующий день, и даже весь следующий месяц. Прошло много времени, прежде чем он увиделся с Максин дольше, чем на пару секунд. Она снова пригласила его на ужин, но Питер неделю не возвращался домой из лаборатории до самой ночи. Когда он, наконец, пришел пораньше, девушка поняла, что он совсем измотан. На этот раз Максин настояла на совместном ужине, и он согласился.

Питер ел медленно и сонно, будто устал, но в его глазах светился триумф, который она не могла не заметить.

— Ты выглядишь, как кошка, проглотившая канарейку, — сказала он.

— Кошка? А, понятно, я помню, что уже где-то это слышал. Это же такое выражение. Да, именно так я себя и чувствую. Я сделал то, о чем мечтает каждый исследователь. Я открыл новый феномен, о котором раньше никто не слышал.

— Что-то важное!

— Важное? Да это сделает меня знаменитым, как Эйнштейн.

— Ты, наверное, шутишь, — недоверчиво посмотрела на него Максин.

— Клянусь, не шучу. Вообще, это настолько важно, что я еще никому не рассказывал. Даже профессору. Сначала я хочу во всем убедиться сам.

— У твоего открытия есть практическое применение? Или это просто теория?

— Сложный вопрос, — медленно проговорил Питер. — Возможно, стоит сказать, что ответ зависит от точки зрения.

— Как-то расплывчато.

— Знаю. Но пока я боюсь рассказывать подробности. Сначала мне надо кое-что проверить.

— В любом случае, я рада, что это столько для тебя значит.

— Это значит для нас обоих больше, чем ты себе представляешь, — улыбнулся Питер. — Я стану знаменитым, возможно, богатым. И смогу делать то, о чем сейчас только мечтаю.

Он посмотрел Максин прямо в глаза и впервые с тех пор, как с ней познакомился, увидел, что она разрумянилась. Питер был рад узнать, что она оказалась не такой хладнокровной и выдержанной, какой притворялась.

Но таким не был и он. Питер не преувеличивал, когда сказал Максин, каким важным ему кажется это открытие. Он понимал его значение лучше, чем все остальное. Следующим утром, вернувшись в лабораторию, чтобы продолжить работу, он сделал кое-что необычное. Питер запер дверь, чтобы ему никто не помешал.

Потом он вернулся к аппарату и стал ждать. Через пару секунд на экране появилось изображение. Оно было слегка размытым, но он ясно увидел, что на нем показалось нечто неземное.

Улицы изгибались плавным дугами, здания были низкими и не имели острых углов, а свободная одежда людей развевалась при ходьбе. Возможно, одежда, а может, сами люди, но выглядело это невероятно. Зрелище не пугало, не отталкивало и не вселяло трепет, просто отличалось от всего, к чему Питер привык.

Когда он коснулся ручек настройки, картинка сильно размылась. Он хотел увеличить ее, чтобы лучше рассмотреть людей, но это оказалось невозможным. Однако, Питеру удалось немного сменить угол обзора — другие улицы, другие здания, другие деревья и растения. Но вне зависимости от того, что показывал экран, основной принцип оставался тем же. Он не видел ничего, что напоминало бы Землю.

Обычные электромагнитные волны, использующиеся в радио, можно модулировать, тем самым заставляя их переносить звук. Похожим образом Питер выяснил, что четырехмерные волны, о существовании которых до этого никто не подозревал, могут передавать свет и другие электромагнитные волны. На одной из сцен он увидел в небе двойное Солнце. Тогда Питер понял, что смотрит на планету не в Солнечной системе или у ближайших звезд. Он смог настроить свой телеприемник на то, что происходит в очень далеких областях космоса, и обычному свету требуется много веков, чтобы дойти оттуда до нас.

Когда Питер только начал понимать, что делает, он ощутил странный, почти суеверный страх, страх собственного успеха. А затем последовал страх того, что он ошибается, сходит с ума, и только воображает такой невероятный результат. А сейчас пропали оба страха. Теперь Питер был уверен в том, что делает, и ему не терпелось продолжать исследования, чтобы удивить и поразить не только научные круги, но и огромную массу людей, прежде всерьез не задумывавшихся о возможности существования где-то другого обитаемого мира.

Экран позволял Питеру увидеть, что происходит. Но большая часть аппарата, возможно, была еще важнее. Главный вопрос был не в том, может ли он заглядывать в другие галактики, а может ли действовать в них. Скоро это станет известно.

Питер уже почти был готов провести тест. Он взялся за последние приготовления, его руки нервно дрожали, пока он настраивал цепи так, чтобы резонансные колебания, которые они испускают, были максимальной силы.

Когда он, наконец, почувствовал, что все готово для испытания, ему пришлось на секунду остановиться, чтобы восстановить над собой контроль. Ученый не должен пребывать в таком настроении, сердито подумал Питер. Нужно быть спокойным, рассудительным, готовым к тому, что произойдет, даже к пустым надеждам и разочарованиям.

Но нервозность никуда не делась, и он понял, что уговорами тут не обойдешься. Наконец, разочаровавшись в себе, Питер продолжал работать дрожащими руками. Он медленно переключил экран, и на нем появилось изображение голых округлых холмов без всяких признаков людей или даже животной жизни. Затем он подал на схему небольшой ток.

Результат оказался примерно таким, на какой он и надеялся, и, тем не менее, он пришел в восторг. Он увидел, как земля задрожала и разъехалась в стороны. Холм словно взорвался вовне, а его склоны сложились, как после мощного землетрясения. Там, где прежде был пологий холм, сейчас осталась куча валунов. Питер откинулся на спинку кресла, вытер со лба пот и уставился на экран. Эксперимент сработал, можно было больше не нервничать.

Он медленно переключал изображения, пока не нашел улицу, которую видел раньше. Люди казались возбужденными, они беспокойно ходили кругами, будто до них дошли новости о каком-то страшном и неожиданном событии. Питер почувствовал, что сделал нечто очень странное. Он передал им свою нервозность через несчетные световые года космоса.

Расстояние, в пределах которого Питер мог вести наблюдения, было ограниченным. Когда он заходил слишком далеко в каком-либо направлении, картинка совершенно размывалась. С текущими настройками прибора он мог видеть лишь небольшой участок планеты с двумя солнцами. Но Питер знал, что, если он изменит постоянные, если включит в цепь новые катушки сопротивления и индуктивности, то сможет получить обзор всей планеты. Он увидит другие планеты и звезды. Сможет заглянуть во все уголки Галактики.

Глаза Питера за мгновение пронизывали бесчисленные парсеки космоса, а прикосновение пальца меняло географию планеты. До него внезапно дошло, что для этих людей он был богом, богом смерти и разрушения.

Тут он содрогнулся и выключил аппарат. Экран погас, Питер откинулся на спинку кресла и задумался.

У Питера появилась власть, о которой не мечтал ни один человек до него. Он мог разрушить целую планету, лишь захотев этого. Мог раздавить ее жителей с такой же легкостью, как клопов. Но насекомое хотя бы может увидеть ногу и убежать. А вот жители далекой планеты не могли знать о том, что происходит. Катастрофа, обрушившаяся на них, наверное, казалась природным бедствием, которое они не понимали, действием загадочного и всесильного божества.

Власть Питера, как он описал ее Максин, была теоретической и практической. Для тех, кого он мог уничтожить, она была вполне осязаемой. Но для него самого власть являлась чисто теоретической. Он не мог ничего сделать, чтобы управлять окружающим миром, миром, от которого зависело его собственное счастье. Когда Питер подал ток на резонирующую схему, последствия почувствовались на расстоянии многих световых лет, но не рядом. У него была власть, однако, он не мог извлечь из нее выгоду.

Или, скорее, получить-то мог, но только ту, что проистекала из знания, что у него есть власть. Знания, что в его руках находится судьба миров.

Питер не мог думать об этом в такой маленькой комнате. Он покинул лабораторию, запер за собой дверь и вышел на улицу. Когда он свернул на проезжую часть, чтобы перейти на другую сторону, завизжали тормоза, и прямо перед ним остановилась машина.

Осторожнее, дурак, подумал Питер, ты играешь с огнем. Нельзя так безрассудно вести себя с богом.

С богом, у которого нет денег, чтобы вести достойную жизнь. Только сейчас со всей болезненной внезапностью он понял, что за все эти годы с тех пор, как он уехал из Голландии, еще ни разу не ощущал так остро свою бедность. Питер жил в маленькой комнатке, ел нерегулярно и совсем не то, что хотел, носил видавшую виды одежду. Ни одна примитивная раса не относилась к своим идолам так плохо, как к нему.

Складывалась нелепая ситуация. Если бы эти миры знали о Питере, миры, чью судьбу он полностью контролировал, они бы сложили в его честь бесчисленные гимны, они бы отдали ему все свои лучше вещи и принесли бы в жертву своих сыновей и дочерей, чтобы завоевать его благосклонность. К несчастью, он только мог дать им почувствовать свое существование, но не дать знать о себе. И Питер не мог прислушаться к их мольбам. В лучшем случае, он был способен только прекратить катастрофы. И не существовало способа взять то, что ему могли бы предложить.

Лицо Питера наверняка выдало его неприятные, горькие мысли, потому что, когда на него налетел какой-то человек, он услышал обычную грубость и пробормотал в ответ: «Смотри, куда прешь!». Его гнев вспыхнул так, как никогда раньше в подобных ситуациях. Если бы он увидел этого человека на экране, то шевельнул бы пальцем, и человек бы умер.

Питер понял, что теперь его возмущает то, что не возмущало никогда раньше. Например, то, как заорал дорожный полицейский, когда он попытался перейти улицу, не дождавшись нужного сигнала светофора, дерзость мальчишки, промчавшегося перед ним на велосипеде, птичья глупость голубей, гулявших у него под ногами, а затем захлопавших в лицо крыльями, вдруг встрепенувшись и решив улететь. Если бы Питер мог, он уничтожил бы их всех.

Но он мог достать только людей на той, другой планете. Впрочем, что его заставляет думать, будто жизни этих не похожих на людей существ были дороже жизней тех, кого он знал? Возможно, почти наверняка, они обладали такими же глупыми и неприятными чертами, которые помогли человечеству превратить родную планету в руины. Питер сам долгое время был жертвой глупости и эгоизма. Теперь он сможет сам отомстить за глупость и эгоизм без страха наказания.

Питер осознал, что идет назад в лабораторию, слегка разогревшись, но не в состоянии думать более ясно, чем прежде. Он будет ребенком, играющим с оловянными солдатиками. Поставит их, а потом сшибет, поставит и снова сшибет… Тут он осекся. Питер сможет сшибить их лишь раз. Поставить снова уже не получится.

Он вернулся в лабораторию и опять включил аппарат. На этот раз он поставил новое сопротивление и настроил экран на ровную, выщербленную поверхность, кипящую таким жаром, что ему показалось, будто экран тоже нагревается. Это была поверхность какой-то далекой звезды. Питер смотрел, как маленькие ямки растут и взрываются, как затем в другом месте образуются такие же, и процесс повторяется. Он понял, что наблюдает феномен, за возможность увидеть который любой астрофизик даст на отсечение правую руку. Поверхность представляла собой раскаленный газ, состоящий из ядер атомов и свободных электронов, ямки же являлись завихрениями этого газа. Питер толкнул рычажок, два вихря тут же взорвались. Никаким живым существам это навредить не могло, но показало, до каких границ простирались его возможности.

Питер начал заходить все дальше и дальше и, наконец, снова поставив старое сопротивление, нашел тех людей, которых видел в начале эксперимента. Почти не понимая, что делает, Питер поднес палец к рычажку. Прошло много времени с тех пор, как он последний раз играл в солдатики. Будет чудесно сшибить их всех, даже пусть их нельзя будет поставить снова, с учетом того, что эти солдатики не машины и будут по-своему реагировать на то, что их сбивают с ног.

Палец Питера шевельнулся и застыл, словно парализованный. Это были не игрушечные солдатики, а люди. Они ценили свою жизнь не меньше, чем он свою. У него не было права делать их игрушками.

Но искушение сбить их с ног никуда не исчезло. Оно росло, пока Питер не почувствовал желание разрушать, которое было почти осязаемым. Вся горечь его существования, память о разбомбленном родном городе, о жизни в изгнании и без друзей, все всплыло на поверхность и слилось в желании убивать и мстить. Питер ощутил, что если станет продолжать смотреть на экран, то его палец сдвинет рычажок по собственной воле, и он не сможет этого предотвратить. Его мышцы так напряглись от безумного желания разрушать, что заныли. Еще чуть-чуть и он не сможет их контролировать.

Питер что-то хрипло пробормотал и быстро переключил изображение обратно на звезду, на которую смотрел раньше. Затем перестал сопротивляться. Он вызывал взрыв за взрывом, но ни один из них не причинял никому вреда и только разрывал газовую поверхность звезды, слишком огромную для того, чтобы даже такой мощный аппарат, какой был в распоряжении Питера, мог оказать на нее значительное воздействие.

После этого напряжение частично спало, он выключил прибор и отправился домой. Он почувствовал себя истощенным, словно много лет жил впроголодь, и в нервном напряжении. Добравшись до квартиры, он упал на кровать и заснул, как убитый. Питер даже не проснулся, чтобы поесть. Однажды ему показалось, что в дверь кто-то звонит, и он смутно предположил, что это, наверное, Максин, но не поднялся, чтобы открыть.

Наутро Питер ощутил себя отдохнувшим, и ему показалось, что теперь он может думать более ясно.

— Питер, ты идиот, — сказал он себе под нос. — Ты же видишь возможности аппарата. Почему ты хочешь забыть о них? Глупо говорить, что ты не можешь получить выгоду от своего открытия. Тебе только нужно рассказать об этом миру, как ты и собирался, и тебя будут звать величайшим исследователем всех веков. Слава, почести, деньги… все станет твоим. Чего еще ты хочешь?

И, правда, чего еще? Это утро, вместо того, чтобы вернуться в лабораторию, Питер провел, размышляя о том, что значит для него успех. Он представил благоговеющие лица однокурсников, невольное уважение профессоров, хитрых бизнесменов, пытающихся уговорить его работать на них, и бездумные аплодисменты толпы, ничего не знающей о науке. Идя в ресторанчик пообедать, Питер был все еще погружен в свои мысли. Он безрассудно заказал какое-то новое блюдо, заплатив вдвое больше того, чем мог себе позволить. Но какое значение имеют пара лишних долларов для того, кто правит судьбами галактик и скоро станет самым богатым человеком на Земле?

Только после обеда, вернувшись в лабораторию, включив аппарат и посмотрев на экран, Питер понял, что забыл одну важную мелочь.

Его оловянные солдатики никуда не делись, они все еще были такими же маленькими и беззащитными, и ждали, что их собьют с ног. А рука Питера, все его тело задрожало от желания сделать это, использовать свою власть, чтобы стереть их в порошок.

Пока ему удавалось сопротивляться… но сумеют ли другие? Вот в чем вопрос. Если он опубликует свое открытие, то вложит эту власть в руки всех людей на Земле. В руки каждого идиота, человеконенавистника, любого, кто разочаровался в жизни и хочет всем отомстить. Желания, которые прежде держались под замком, найдут неожиданный выход.

Питер даст эту власть и другим ученым. Скоро они обнаружат то, что пропустил он. Узнают, как сократить расстояние, чтобы стало возможным повлиять не только на неземные общества в далеких галактиках, но и на Землю, на таких же людей, как они сами. Они превратят это в инструмент войны, как это произошло с огнем, паровым двигателем, чудесами химии, электричества и атомной энергии, исцеляющей бактериологией и другими дарами природы, вырванными человеком из цепких лап природы за последние века. И то, что другое оружие лишь начало, оно положит конец и уничтожит человеческую расу.

Но разрушение займет какое-то время. И за этот срок Питер дер Меерен успеет насладиться всем, что дает слава и богатство. Пока не наступит судный день, и он не станет жертвой собственного открытия, у него будет все, о чем только может мечтать человек.

Теперь Питер увидел все с максимальной ясностью. Власть разрушать — но не власть воздвигать. Только временная выгода, недолгое признание, как великого исследователя, а затем нескончаемая ненависть, как величайшего разрушителя цивилизации.

Питер сделал глубокий вдох и печально выдохнул. Затем принялся медленно разбирать аппарат. Он вытащил части, которые сделал специально для достижения своей цели, и растоптал их. Нашел записные книжки с расчетами, повырывал оттуда листки, щипцами поднес их пламени горелки и сжег дотла. Потом растер пепел в серый порошок и смыл в унитаз.

Сделав это, Питер сел на стол, обхватив голову руками, и горько зарыдал. Он не плакал со времени страшной бомбардировки Роттердама. Но даже тогда, будучи еще мальчишкой, он не лил слез так, как сейчас. Никогда раньше, печально подумал он, никто не сталкивался с подобным искушением и не одерживал над ним верх.

Однако, покинув лабораторию, Питер успокоился. Все закончилось.

Этим вечером, когда Максин позвонила в дверь, Питер открыл ей.

— Ты был дома вчера ночью? — спросила она. — Я пыталась тебя разбудить, но ответа не было.

— Был, но я плохо себя чувствовал, — медленно кивнул Питер.

— Почему ты мне не сказал? Я боялась, что ты лежишь тут, не в состоянии что-либо сделать. Как ты сейчас?

— Лучше. Намного лучше.

— Ты все еще бледен. Питер, дорогой, почему бы тебе не сходить к доктору?

— Он мне не поможет. Проблема в… моей работе. Все пошло наперекосяк.

— Мне так жаль, Питер.

— Я был так уверен, что не допустил ошибки, помнишь? Сказал тебе, что стану таким же великим, как Эйнштейн, что буду знаменитым. О, я много чего наговорил. Но я ошибся. Во всем. Это я совершил ошибку.

Максин положила руку ему на плечо.

— Не расстраивайся, дорогой. Я знаю, как ты себя чувствуешь, но… попытайся не думать об этом. Давай поужинаем, и я наговорю столько чепухи, что ты забудешь обо всем серьезном. А потом мы снова пойдем в кино на двойной сеанс, где есть, как минимум, одна хорошая комедия, и, может быть, ты перестанешь думать о плохом.

— Спасибо, Максин. Ты… ты не разочарована, что у меня ничего не вышло?

— Разумеется, разочарована… за тебя. Но ты только начинаешь карьеру, Питер. Когда одна неудача что-нибудь значила? Ты еще многого добьешься.

— Да, это правда. Но успеха подобного этому провалу не будет. Никогда, — тихо сказал Питер.

Мистер Икс, или, если вспомнить его полное имя, Ксарион, улыбнулся.

— Видишь? — сказал он. — Нашелся один человек, которого не развратила власть. Думаю, если присмотреться получше, то найдем и других.

— Ты также найдешь и развращенных, — ответил Кеттер.

— В мире должны быть и те и другие, как сказали бы сами люди. Но мы начнем с хороших, с тех, кто думает не только о себе, но и об окружающих.

— Разумеется, — кивнул Кеттер. — И в нашем отчете мы порекомендуем их…

— Сохранить их, конечно же. Эта раса далека от совершенства, но ее можно сделать лучше.

— Когда-нибудь мы дадим ему знать. Когда-нибудь он поймет, как верны были его слова «Но успеха, подобного этому провалу, уже не будет». Когда-нибудь он поймет, что его неудача была проверкой, которую он с легкостью прошел, и это приведет к благоприятному исходу для всей человеческой расы.

— Да, когда-нибудь, в недалеком будущем. — Ксарион расхаживал взад-вперед в маленькой квартирке прямо над комнатой, где жил Питер. — Тогда он узнает, что это мы управляли его действиями, помогали ему с расчетами и вели сборку аппарата. Думаю, он удивится, когда поймет, что эта планета с двумя звездами и остальные изображения далеких галактик — не более, чем декорации на Марсе, где роботы-актеры играли свои роли, ожидая безобидного прикосновения пальцем. Удивится, узнав, что по-настоящему он никогда не обладал властью разрушать.

— Возможно. Но мне кажется, он совсем не обрадуется, если узнает, что наши ученые из далекой галактики на самом деле способны на это, — заметил Кеттер и с серьезным видом сел писать отчет.

ВРАЧЕБНЫЙ ТАКТ

Она проснулась и даже не поинтересовалась, где находится. Вначале вернулись ощущения — чувство жизни, того, что она еще жива, хотя должна быть мертва, и осознание боли, сделавшая ее тело своей площадкой для игр.

После этого к ней пришла одна мысль. Простая мысль, которую мозг породил прежде, чем она успела его остановить. О, Боже, теперь я даже не буду некрасивой. Стану настоящей уродиной.

От этой мысли ее окатила волна паники, но она слишком устала, чтобы долго переживать, поэтому скоро уснула опять.

Позже, когда она проснулась во второй раз, то задумалась о том, где находится.

Понять было невозможно. Ее окружала темнота и тишина. Темнота была непроницаемой, а тишина — абсолютной. Она снова ощутила боль — на этот раз не такую резкую, а, скорее, ноющую, расходящуюся по всему телу. У нее болели все части тела. Она попыталась поднять руки и с удивлением поняла, что они никак не реагируют. Затем попыталась пошевелить пальцами, и это ей тоже не удалось.

Она была парализована. Не могла двинуть ни единой мышцей.

Тишина была такой полной, что приводила в ужас. Не слышалось ни единого шороха. Она была на космическом корабле, но до нее не доходил ни один из корабельных звуков. Ни скрип сочленений, ни периодический металлический грохот. Ни звук голоса Фреда, ни шум ее собственного размеренного дыхания.

На то, чтобы понять, в чем тут дело, ей потребовалась целая минута, но она не поверила самой себе. Однако эта мысль никуда не уходила, и вскоре стало понятно, что так все и обстоит.

Тишина казалась такой абсолютной, потому что она оглохла.

А темнота такой непроницаемой, потому что ослепла. Такова была ее вторая мысль.

Но третьей стал вопрос: почему она не может пошевелить ни руками, ни ногами, хотя чувствует в них боль? Что это за странный паралич?

Она боролась с ответом, но медленно и неумолимо он все равно забрался к ней в голову. Ее не парализовало. Она не могла пошевелить конечностями, потому что у нее их больше не было. Он просто ощущала фантомные боли, передаваемые нервными окончаниями, не имеющими внешних раздражителей.

Когда она осознала это, то упала в обморок. Ее разум погрузился в бессознательность, максимально близкую к смерти.

Проснулась она не по собственному желанию. Она отчаянно пыталась закрыться от мыслей и ощущений, подобно тому, как были закрыты ее глаза и уши.

Но мысли, несмотря ни на что, продолжали лезть в сознание. Почему она осталась жива? Почему не погибла при столкновении?

Фред наверняка погиб. Астероид появился внезапно, увернуться от него было невозможно. Чудо, что она сама успела спастись, если это можно было назвать спасением — остаться слепой, безрукой и безногой, без возможности общаться с окружающим миром… Да она была, скорее, мертвой, чем живой! И никак не могла поверить в то, что такое же «чудо» произошло и с Фредом.

Лучше уж так. Фреду не придется смотреть на нее и каждый раз содрогаться — а также не придется беспокоиться за себя. Он всегда был красавцем и покончил бы с собой, если бы остался искалеченным и обезображенным.

Она должна была найти способ присоединиться к нему и убить себя. Без рук и ног, не имея способа узнать, что творится вокруг, это вне всяких сомнений будет непросто, но рано или поздно ей это удастся. Она где-то слышала, что можно задохнуться, проглотив собственный язык, и эта мысль обрадовала ее. По крайней мере, она попытается. Попытается прямо сейчас…

Нет. Она не поняла этого раньше, но у нее не было и языка.

Она не отключилась, осознав новые обстоятельства ее ужасного положения, хотя и очень хотела. Она подумала, что усилием воли заставит себя умереть. Умри, дура, бесполезный кусок мяса! Умри и положи конец страданиям, умри, умри, умри…

Но она не умерла. И через какое-то время к ней пришла новая мысль. Кроме нее с Фредом на корабле больше никого не было, а других кораблей не имелось поблизости. Кто не позволил ей умереть? Кто подобрал ее искалеченное тело, остановил кровотечение, перевязал раны и оставил ее в живых? И для чего?

Тишина не отвечала.

Как и ее собственное сознание.

Спустя, казалось, целый век, она снова заснула.

— Как вы себя чувствуете? — спросил кто-то, когда она проснулась.

— Я слышу! — прокричала она самой себе.

Это был странный голос с очень необычным акцентом. Я даже не могла этого представить. Я не оглохла! А, может, и не ослепла! Может, мне просто приснился кошмарный сон…

— Знаю, вы не можете отвечать. Но не бойтесь. Скоро вы опять будете разговаривать.

Кто это? Голос не был ни мужским, ни женским. Странный, хриплый голос, но, тем не менее, вполне четкий. Бесстрастный, но приятный. Доктор? Откуда тут появился доктор?

— Ваш муж тоже жив. К счастью, мы добрались до корабля как раз вовремя, чтобы успеть вырвать вас из цепких лап смерти.

К счастью? Ее окатила волна ярости. Нужно было дать нам умереть. То, что я выжила, став беспомощной калекой, зависящих от других людей, уже достаточно плохо. Но знать, что Фред тоже жив, просто ужасно. Знать, что он увидит меня, изуродованную и страшную… этого я не вынесу. Ладно еще, если бы это был какой-нибудь другой человек, но Фред… только не он. Верните мне способность разговаривать, и я попрошу меня убить. Я не хочу так жить.

— Возможно, вас успокоит, что мы с легкостью сможем восстановить ваши конечности и органы чувств. На это уйдет какое-то время, но насчет результата можете не сомневаться.

Что это еще за чушь, подумала она. Врачи, конечно, творили чудеса, создавая искусственные руки и ноги, но он, кажется, пообещал ей настоящие конечности. И добавил: «органы чувств». Он явно не имел в виду, что я буду видеть и слышать с помощью электронных приборов. Он хотел сказать…

Чушь! Доктор просто дал обещание, которое не сможет сдержать. Он сказал это, чтобы успокоить ее, как это постоянно делают врачи. Сказал, чтобы придать ей храбрости и не позволить упасть духом, чтобы она почувствовала, что нужно бороться до самого конца. Но это было не так. У нее не было никакой храбрости. Она хотела лишь умереть.

— Возможно, вы уже поняли, что я не тот, кого вы называете человеком. Однако, я рекомендую вам не волноваться из-за этого. У меня не возникнет проблем воссоздать вас в соответствии с вашими стандартами.

Затем голос стих, и она осталась одна. Что тоже неплохо, подумала она. Доктор сказал слишком много. И она не могла ни отвечать, ни задавать вопросы… а у нее их было так много.

Он не являлся человеком? Тогда кто он такой? И почему он говорит на человеческом языке? И что он собирается с ней сделать, после того, как воссоздаст? И как она будет выглядеть после всех операций?

Она знала, что существуют расы, не обладающие чувством красоты. Или обладающие совершенно не похожим на человеческое. Станет ли доктор считать ее правильно воссозданной, если даст ей нужное число ног, рук и искусственных органов, заменяющих глаза… или сделает ее похожей на какое-нибудь адское создание? Будет ли он гордиться своей работой, как это свойственно земным врачам, когда их пациенты остаются живыми, но беспомощными, с изувеченными телами и органами, работающими слабо и не совсем так, как нужно? Не превратит ли ее этот доктор в некое существо, на которое Фред посмотрит с отвращением и омерзением?

Фред всегда питал слабость к красивым женщинам. Ему было из чего выбирать, и он выбирал, кого хотел, и, пока не встретил ее, его выбор всегда основывался только на внешности. Она так и не поняла, почему он решил жениться на ней. Возможно, потому что она являлась единственной некрасивой женщиной из тех, кого он знал, и это выделяло ее. А может в его выборе была некоторая жестокость. Вероятно, Фреду хотелось не слишком уверенную в себе жену, на которую он смог бы положиться при любых обстоятельствах. Она вспомнила, как раньше смотрели на них — красивый мужчина и простоватая девушка — и начинали перешептываться, открыто не понимая, зачем Фред на ней женился. Она была уверена в том, что ему это нравилось.

Очевидно, ему хотелось простоватую жену. Но теперь у него будет уродливая жена. Понравиться ли ему это?

С этими мыслями она заснула, проснулась, и так повторилось еще много раз. А затем, однажды, она снова услышала хриплый голос. И, к своему удивления, она поняла, что может отвечать — медленно, неуверенно и временами испытывая боль. Но она снова могла говорить.

— Мы работаем над вами, — сказал голос. — Все идет отлично.

— Я… я… — ей было сложно спросить. — Как я выгляжу?

— Незавершенно.

— Наверное, ужасно.

— Нет, — после некоторой паузы ответил голос. — Совсем не ужасно. По крайней мере, для меня. Просто незавершенно.

— Мой муж с вами не согласится.

— Я не знаю, что скажет ваш муж. Вероятно, он не привык видеть незавершенных людей. Возможно, он и себя испугается.

— Я… я не подумала об этом. Но с ним… с нами ведь все будет в порядке?

— С медицинской точки зрения, вы вполне излечимы. Полностью.

— Почему… почему вы не вернете мне зрение, если это возможно? Вы боитесь… боитесь, что я могу увидеть вас и… испугаться?

Возникла заметная пауза.

— Не думаю, — в ответе послышалось удивление. — Нет, дело не в этом.

— Значит, это потому, что — как и в случае с Фредом — я могу посчитать себя уродливой?

— Да, это одна из причин. Но не самая главная. Понимаете, в некотором смысле, я экспериментирую. Не тревожьтесь, пожалуйста… я не превращу вас в чудовище. Я слишком хорошо знаю биологию. Но я плохо разбираюсь в человеческом организме. Все, что мне известно, я, в основном, прочитал в ваших книгах, но выяснилось, что в определенных местах там допущены неточности — так что мне придется двигаться медленно, пока я не разберусь в тех местах сам. Возможно, я восстановлю некоторые органы, а потом обнаружится, что они неправильного размера или формы или выделяют совсем не те гормоны. Я не хочу делать подобных ошибок, а если все же допущу, то собираюсь исправить их прежде, чем они навредят всему организму.

— Это же не опасно?..

— Нет, уверяю вас. Внутренне и внешне, вы будете выглядеть как раньше.

— Внутренне и внешне. И я смогу… смогу иметь детей?

— Да. Хотя наша раса не делится на два пола, мы знакомы с этим по другим существам. Нам известно, как это важно. Я позабочусь, чтобы у вас и вашего мужа сохранился правильный железистый баланс.

— Спасибо… доктор. Но я все еще не понимаю… почему вы не вернете мне зрение прямо сейчас?

— Я не хочу давать вам глаза, видящие несовершенно, а затем забирать обратно. А также мне не хочется, чтобы вы видели, как развиваются ваши ноги и руки. Это будет ненужным стрессом. Когда я буду уверен, что ваше тело стало таким, каким должно быть, то начну возвращать вам зрение.

— А мой муж…

— Он будет воссоздан таким же образом. Скоро вы сможете с ним поговорить.

— И вы не хотите, чтобы мы видели друг друга в… в неидеальном состоянии?

— Это было бы нецелесообразно. Уверяю вас, когда я завершу лечение, вы будете выглядеть точно так же, как и в самом начале. Когда придет время, вы сами увидите.

Она секунду помолчала.

— У вашего мужа были и другие вопросы, — сказал доктор. — Я жду, что вы тоже зададите их.

— Прошу прощения, доктор… Я прослушала. Что вы сказали?

Он повторил фразу.

— Да, у меня есть другие вопросы, — ответила она. — Но… пока я не буду их задавать. Что хотел узнать мой муж?

— Его интересовали я и моя раса. Как так получилось, что я оказался рядом и успел вас спасти. Почему мы спасли вас. Что мы собираемся делать с вами после восстановления.

— Да. Меня это тоже интересует.

— Я могу дать вам только частичный ответ. Надеюсь, вы не сочтете его неудовлетворительным. Моя раса, как вы уже могли догадаться, несколько более продвинутая, чем ваша. У нас была фора, — вежливо добавил доктор.

— Раз вы можете вырастить новые руки, ноги и глаза, — сказала она, — значит, вы опережаете нас на тысячи лет.

— Нам подвластно многое, но сейчас речь не об этом. Скажу лишь то, что я врач разведывательной экспедиции. Мы уже контактировали с людьми, но в будущем собираемся избегать этого. Мы не хотим тревожить их или сбивать с толку.

— Но вы все равно спасли нас.

— Это была чрезвычайная ситуация. Мы не люди, но у нас тоже есть, как вы это называете, человечность. Нам не нравится, когда на наших глазах умирают другие существа, пусть и находящиеся на более низкой ступени развития — разумеется, я не про вас, — деликатно добавил доктор. — Когда произошло столкновение, наш корабль находился всего в паре тысяч километров. Мы увидели это и решили действовать без промедления. Как только вы будете воссозданы, мы оставим вас там, где вас найдут ваши собратья, и продолжим наш путь. К тому времени, наша экспедиция будет завершена.

— Когда мы будем воссозданы… доктор, я буду выглядеть точно так же, как прежде?

— В некотором смысле, даже лучше. Уверяю вас, все ваши органы будут работать идеально.

— Я не про это. Я хочу сказать… я буду выглядеть так же?

Она почувствовала, что доктор замолчал от изумления.

— Выглядеть так же? Разве это важно?

— Да… о, да, важно! Важнее всего остального.

Он, наверное, посмотрел на нее так, будто она сумасшедшая. Внезапно она обрадовалась, что у нее нет глаз, чтобы увидеть его недоумение. К тому же, она была уверена, что во взгляде доктора было и презрение.

— Я не понимаю этого, — медленно сказал он. — Но, откуда нам знать, как вы выглядели. Как нам сделать вас такими, какими вы были до аварии?

— Не знаю. Но вы должны! Должны! — закричала она и почувствовала боль в горле, когда новые мышцы перенапряглись.

— Вы впадаете в истерику, — сказал доктор. — Прекратите думать об этом.

— Но я не могу не думать об этом. Это единственное, о чем я думаю! Я не хочу выглядеть как то иначе!

Доктор ничего не сказал, но она внезапно ощутила себя уставшей. Секунду назад она была так взволнована, так расстроена, а теперь появилась усталость и желание спать. Ей захотелось спать, и все остальное забылось. Наверное, он дал мне успокоительное, подумала она. Укол? Я не почувствовала ничего такого, но, может, они не используют иглы. Как бы то ни было, я этому рада. Потому что теперь мне не придется думать, я не смогу думать…

Она заснула. А когда проснулась, то услышала новый голос. Голос, который она никогда раньше не слышала.

— Здравствуй, Маргарет, — сказал он. — Где ты?

— Кто это?.. Фред!

— Маргарет?

— Д-да.

— У тебя теперь другой голос.

— Как и у тебя. Поначалу я не поняла, кто это говорит.

— Странно, что нам потребовалась столько времени, чтобы узнать голоса друг друга.

— Мы слишком привыкли думать о том, как мы выглядим, — с дрожью сказала Маргарет.

Фред не отвечал. Он думал о том же, о чем и его жена.

— Твой новый голос не так уж плох, Фред, — заметила она через секунду. — Мне нравится. Чуть более глубокий и гулкий. Тебе подходит. Доктор проделал отличную работу.

— Я пытаюсь понять, нравится ли мне твой голос. Не знаю. Кажется, я из тех, кто больше любит то, к чему привык.

— Знаю. Вот почему я не хотела, чтобы он изменил мою внешность.

Опять молчание.

— Фред? — спросила Маргарет.

— Я здесь.

— Ты говорил об этом с доктором?

— Он сам меня спросил. И еще добавил, что ты чуть ли не запаниковала.

— Разве ты не считаешь внешность важной?

— Да, думаю, она важна. Доктор сказал мне, что с технической стороны он сделает безупречную работу — даст нам обычные лица и идеальную кожу.

— Я совсем не об этом, — яростно сказала Маргарет. — Я не хочу быть похожей на картинку из книги по физиологии. Мне нужно мое лицо. Черт с ним, с голосом, но лицо мне должны вернуть!

— Ты слишком многого просишь. Разве он мало сделал для нас?

— Нет. Но без лица остальное не важно. Думаешь, я… я говорю глупости?

— Ну…

— Я не хочу быть красивой, ведь я знаю, что тебе это не нужно.

— Кто тебе такое сказал? — удивленно спросил Фред.

— Думаешь, прожив с тобой два года, я не поняла это сама? Если бы ты хотел красивую жену, она бы была у тебя. Однако, ты выбрал меня. Потому что хотел, чтобы наша семья выглядела добропорядочно. Ты тщеславен, Фред. Не пытайся это отрицать, я знаю наверняка. Ты тщеславен. Не то, чтобы мне это не нравилось, но это так.

— Маргарет, ты хорошо себя чувствуешь? Ты кажешься… переутомленной.

— Нет, все в порядке. Я просто рассуждаю логически. Если бы я была красивой или страшной, ты бы возненавидел меня. Если бы страшной, то тебя бы стали жалеть, и ты бы этого не вынес. А если бы красивой, на нас бы необращали внимания. Я как раз такая, что люди продолжают удивляться, почему ты женился на такой простушке. Я отлично составляю твой фон.

— Никогда бы не подумал, что у тебя в голове такие мысли, — через пару секунд медленно сказал Фред. — Это все глупости. Я женился на тебе, потому что люблю тебя.

— Может, и так. Но почему ты меня любишь?

— Давай прекратим об этом, — терпеливо предложил он. — Дело в том, Маргарет, что ты несешь чепуху. Мне плевать, страшная ты или красивая… хотя, нет, не совсем так. Мне не плевать… но внешность не самое главное. Мои чувства к тебе почти не связаны с внешностью. Я люблю тебя за то, какой у тебя характер. Все остальное вторично.

— Пожалуйста, Фред, не лги мне. Я хочу быть такой, как прежде, потому что знаю, что нужна тебе именно такой. Разве нет способа показать доктору, как мы выглядели? У тебя наметанный глаз… был… Может, ты сумеешь описать нас…

— Будь разумной, Маргарет. Ты же должна понимать, что по словесному описанию ничего не понятно. — Голос Фреда стал почти умоляющим. — Давай оставим все, как есть. Мне все равно, если ты будешь похожа на картинку из книги…

— Фред! — воскликнула она. — Точно! Картинки! Помнишь ту стереофотографию, которые мы сделали перед отлетом с Марса? Она должна быть на корабле…

— Но корабль разбился, дорогая. В лепешку.

— Не совсем так. Если они смогли вытащить нас, значит, какие-то области корабля остались нетронутыми. Может, фотография в одном из этих мест!

— Маргарет, ты просишь невозможного. Мы не знаем, где корабль. Доктор является участником разведывательной экспедиции. Остов корабля, наверняка, уже далеко позади. Они не будут возвращаться только ради этого.

— Но это единственный способ… единственный! Других вариантов нет… — Маргарет резко замолчала.

Если бы у нее были глаза, она бы зарыдала, — но в ее нынешнем положении она могла заплакать только в душе.

Фреда, судя по всему, увезли, поскольку ответа на ее рыдание без слез не последовало. И через некоторое время Маргарет внезапно почувствовала, что расстраиваться не из-за чего. Вообще-то, она даже ощутила радость и бодрость, и тут ей пришла в голову мысль: доктор снова дал мне лекарство. Он не хотел, чтобы я плакала. Хорошо, не стану. Буду думать о том, что делает меня счастливой. Буду радоваться тому, что жива… Вместо этого Маргарет погрузилась в сон без сновидений.

Проснувшись, она вспомнила о разговоре с Фредом, и отчаяние вернулось. Я обо всем расскажу доктору, решила Маргарет. Посмотрим, что он сможет сделать. Я знаю, что прошу слишком многого, но без этого все остальное не будет иметь значения. Лучше быть мертвой, чем другой.

Но оказалось, что говорить об этом доктору не придется. Фред уже все объяснил.

Значит, он признал, что внешность важна. Он больше не будет отрицать, что я правильно все поняла.

— То, о чем вы просите, невозможно, — сказал доктор.

— Невозможно? И вы даже не попытаетесь?

— Мой дорогой пациент, обломки вашего корабля находятся в сотнях миллионов километров позади нас. У экспедиции есть задание. Мы не можем все бросить и повернуть назад. Не можем тратить время на поиски того, что, возможно, уже не существует.

— Да, вы правы… Прошу прощения за такую глупую просьбу, доктор.

Он либо прочитал мысли Маргарет, либо понял, что скрывается за безнадежностью в ее голосе.

— Не задумывайте ничего опрометчивого. Вы все равно не сможете привести свой план в жизнь.

— Я найду способ. Рано или поздно, я найду способ что-нибудь с собой сделать.

— Это очень глупо. Я не перестаю удивляться вашей глупости. Неужели все люди ведут себя также?

— Не знаю, доктор. Мне все равно. Я знаю только то, что важно для меня!

— Как можно так кипятиться из какого-то пустяка! Разница во внешности между двумя людьми одного пола нам кажется незначительной. Вы должны научиться смотреть на это с правильной точки зрения.

— Вы считаете это неважным, потому что ничего не знаете о мужчинах и женщинах. Для меня с Фредом эта разница разделяет жизнь и смерть.

— Вы просто раса детей, — раздраженно сказал доктор. — Но иногда даже детям нужно потакать. Посмотрю, что можно сделать.

Но что он мог сделать, спросила себя Маргарет. Корабль остался далеко позади, и в нем, дрейфующем среди звезд, была фотография, которую доктор даже не попытается найти. Может, он хотя бы попробует использовать описание Фреда? Но даже лучшие актеры не смогли бы правдоподобно сыграть кого-то, основываясь лишь на словесном описании. А что тогда говорить о таком, как доктор… для которого все женщины выглядят одинаково, как и все мужчины?

Пребывая в полной темноте, размышляя и пытаясь найти ответы на вопросы, Маргарет почти не имела представления о ходе времени. Но медленно, по мере прохождения того, что, наверное, было днями, она начала ощущать во всем теле странное покалывание. Боль, которую она поначалу чувствовала, медленно ослабевала и вскоре исчезла совсем. Боль сменило кое-что другое. Нечто приятное, будто кто-то нежно массировал ее тело, растягивал мышцы, разминал суставы…

Внезапно Маргарет поняла, в чем дело: вырастали новые конечности. Внутренние органы, по-видимому, развились, как нужно, и доктор перешел к следующей стадии лечения.

С пониманием этого, у нее по щекам потекли слезы. Слезы, подумала она, настоящие слезы… я чувствую их. У меня отрастают ноги и руки, и теперь я могу плакать. Но у меня все еще нет глаз.

Хотя, может, они уже начали расти… Время от времени, я, кажется, вижу вспышки света. Возможно, доктор сделал так, чтобы они развивались медленно, и сначала создал слезные протоки. Надо ему сказать, что мои глаза должны быть голубыми. Может, меня никогда не считали особо привлекательной, но у меня всегда были красивые глаза. Я не хочу другой цвет. К моему лицу подходит только голубой.

Когда доктор заговорил с Маргарет в следующий раз, она сказала ему об этом.

— Пусть будет по-вашему, — добродушно ответил доктор, словно ублажая ребенка.

— И еще, доктор, что касается возвращения к кораблю…

— Об этом не может быть и речи, как я уже говорил. Однако, в этом нет необходимости. — Он замолчал, будто хотел еще немного посмаковать то, что собрался сказать. — Я сверился с отделом записей. Как и ожидалось, они тщательно обыскали ваш корабль, надеясь обнаружить информацию, которая поможет лучше понять вашу расу. Они нашли фотографии, около десяти штук.

— Десять фотографий? Но я думала…

— Будучи в состоянии возбуждения, вы, наверное, забыли, что у вас их было несколько. Кажется, на всех изображены вы с вашим мужем. Однако, они, очевидно, подверглись широкому набору внешних воздействий, и, при помощи оборудования, даже я со своим нечеловеческим зрением могу заметить, что вы по-разному выглядите на каждой из них. Возможно, вы подскажете, какую именно вы бы хотели использовать в качестве образца.

— Мне лучше поговорить об этом со своим мужем, — медленно сказала Маргарет. — Доктор, вы можете привести его сюда?

— Разумеется.

Она лежала и думала. Десять фотографий. Но она помнила только одну. Только одну. Во время медового месяца и сразу после они позировали и для других снимков, но перед полетом оставили их дома на Марсе.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил Фред новым голосом.

— Необычно. Кажется, у меня растут новые конечности.

— У меня тоже. Думаю, мы скоро станем самими собой.

— А станем ли?

Маргарет представила, как он наморщил лоб от тона ее голоса.

— Что ты хочешь сказать, Маргарет?

— Разве доктор тебе не сказал? Они нашли фотографии на нашем корабле. И теперь они могут вернуть нам прежние лица.

— Кажется, как раз этого ты и хотела?

— Но чего хочешь ты, Фред? Я помню только одну фотографию, а доктор сказал, они нашли с десяток. И говорит, что мое лицо на них разное. — Фред молчал. — Они были такие же красивые, как всегда, Фред?

— Ты не понимаешь, Маргарет.

— Я все понимаю, даже слишком хорошо. И просто хочу узнать… фотографии были сделаны до свадьбы или после?

— Разумеется, до. После того, как мы поженились, я ни с кем не встречался.

— Спасибо, дорогой. — В новом голосе Маргарет послышалось нечто ядовитое, и она осеклась.

Я не должна так говорить, подумала она. Я знаю Фреда, знаю его слабости. И знача их до того, как вышла за него. Нужно их принять и помочь ему, а не цепляться к нему из-за этих мелочей.

— Это были просто знакомые девушки, — ответил Фред. — Симпатичные, но на этом их достоинства и заканчивались. С тобой им не сравниться.

— Не извиняйся. — На этот раз голос Маргарет был спокойным, даже чуть-чуть радостным. — Они не могли тебе не нравиться. Почему ты не сказал мне, что хранишь их фотографии?

— Боялся, что ты приревнуешь.

— Возможно, и приревновала бы, но я бы это пережила. Ладно, неважно. Фред, а какая-нибудь из них тебе нравилась больше других?

Он не знает, что ответить, подумала Маргарет.

— Нет. А что? — спросил Фред бесстрастным голосом.

— О, я бы сказала доктору, чтобы он сделал мне такое же лицо.

— Не глупи, Маргарет! Я хочу, чтобы ты выглядела собой. У меня нет желания смотреть на их пустые лица!

— Но я подумала…

— Скажи доктору оставить те фотографии у себя. Пусть он отнесет их в музей, к остальным экспонатам. Для меня они больше ничего не значат. Единственное, почему я их не выбросил, это потому, что забыл об их существовании.

— Ладно, Фред. Я скажу им использовать нашу фотографию в качестве образца.

— Ту, что была сделана в студии. Крупный план. Убедись, что он возьмет нужную.

— Я прослежу, чтобы не было ошибки.

— Когда я представляю, что мне придется смотреть на одну из их постных физиономий всю оставшуюся жизнь, меня бросает в пот. Рисковать нельзя, Маргарет. Это твое лицо я хочу видеть рядом с собой, твое и ни чье больше.

— Да, дорогой.

Я самая обычная, подумала она, но смотрюсь хорошо. Фон всегда хорошо смотрится. Время особо ничего не испортит, потому что портить-то нечего.

Впрочем, кое-что я пропустила. Насколько старыми мы будем выглядеть? Доктор довольно плохо разбирается в человеческих лицах, и, возможно, он нас несколько состарит. Нельзя этого допустить. Если он немного омолодит нас, то не страшно, главное, чтобы не состарил. Надо его предупредить.

Маргарет так и сделала, и доктор, кажется, опять удивился ее просьбе.

— Ладно, — ответил он, — вы будете выглядеть чуть моложе, чем раньше. Но не сильно. Судя по тому, что я прочитал, в человеческом обществе не должно быть большого несоответствия между внешностью и физиологическим возрастом.

Маргарет с облегчением выдохнула. Все устроилось, можно было больше ни о чем не переживать. Все будет как раньше — возможно, даже чуть получше. Они с Фредом вернутся к супружеской жизни, зная, что будут счастливы, как и прежде. Разумеется, ничего выдающегося, будут счастливы настолько, насколько им позволят непростые характеры. Настолько счастливы, насколько могут быть счастливы вечно волнующаяся жена-простушка и ее красивый муж.

Теперь, после того, как все решилось, дни тянулись очень медленно. У Маргарет выросли новые руки, ноги и глаза. Она уже чувствовала кончики пальцев на руках и на ногах, а зрительные нервы передавали вспышки света все чаще и чаще. Иногда к ней возвращалась боль, но Маргарет даже радовалась этому. Эта боль означала рост, возвращение к нормальной жизни.

— Вы восстановились, — однажды сказал ей доктор. — На следующий день, по вашему времени, я сниму повязки.

На новых глазах Маргарет выступили слезы.

— Доктор, я даже не знаю, как вас благодарить.

— Этого не нужно. Я просто выполнил свою работу.

— Что вы будете делать с нами дальше?

— Мы нашли брошенный грузовой корабль вашего народа. Мы починили его и загрузили припасами с вашего корабля. Вы проснетесь внутри него и сможете добраться до ваших собратьев.

— Разве у меня… у меня не будет возможности вас увидеть?

— Это было бы неразумно. Мы придерживаемся того, чтобы хранить нашу природу в секрете. Вот почему мы позаботимся, чтобы вы не взяли с собой ничего, кроме самих себя.

— Если бы я только могла… ну, хотя бы пожать вам руку… или что-нибудь такое…

— У меня нет рук.

— Нет рук? Но как вы… как вы… делаете такие сложные операции?

— Я не могу ответить на ваш вопрос. Мне жаль оставлять вас в недоумении, но у меня нет выбора. Пожалуйста, не спрашиваете ничего обо мне. Вы хотите поговорить с мужем перед тем, как заснете снова?

— А мне обязательно спать? Я так взволнована… Я хочу выбраться из постели, сорвать повязки и взглянуть на себя!

— Сдается мне, вы пока не хотите разговаривать с мужем.

— Сначала я хочу увидеть себя!

— Вам придется подождать. Во время последнего сна, ваши мышцы пройдут подготовку, их тонус и сила увеличится. Вы пройдете заключительное медицинское обследование. Это крайне важно.

Маргарет снова запротестовала, но доктор остановил ее.

— Постарайтесь успокоиться. Я бы мог сделать это с помощью лекарств, но лучше вам успокоиться самой. Позже вы сможете дать волю эмоциям. А теперь мне нужно идти. Больше вы меня не услышите.

— Никогда?

— Никогда. Прощайте.

На секунду Маргарет почувствовала, как к ее лбу нежно прикоснулось нечто прохладное, сухое и грубое. Она попыталась дотронуться до него рукой, но смогла только дернуть новыми кистями.

— Прощайте, доктор, — всхлипнув, сказала она.

Когда Маргарет заговорила снова, ответа не последовало.

И она заснула.

На этот раз пробуждение было другим. Не успев открыть глаза, Маргарет услышал скрип переборок грузового корабля и тихий гул, вероятно, издаваемый двигателями.

Когда она попыталась сесть, ее глаза открылись, и она увидела, что лежит на койке, пристегнутая так, чтобы ее не сбросило. Неуверенными движениями Маргарет начала расстегивать ремни. Проделав половину работы, она остановилась, чтобы взглянуть на свои руки. Сильные, красивые и гибкие руки с загорелой кожей здорового оттенка. Она несколько раз согнула и разогнула их. Замечательные руки. Доктор проделал отличную работу.

Маргарет закончила с ремнями и встала на ноги. Несмотря на ожидания, голова у нее не закружилась, и она не ощутила никакой слабости, что было бы совершенно нормально после такого долгого нахождения в постели. Она отлично себя чувствовала.

Маргарет посмотрела на себя: ноги, тело — будто ноги и тело незнакомки. Она сделала пару шагов вперед, а затем назад. Да, доктор все сделал, как надо. У нее было отличное тело, и она отлично могла им управлять. Лучше, чем прежним.

А как насчет лица?!

Она быстро осмотрелась в поисках зеркала.

— Маргарет! — услышала он.

С соседней койки поднялся Фред. Их глаза нашли лица друг друга, и они молча простояли так некоторое время.

— В каюте капитана должно быть зеркало, — сказал Фред сиплым голосом. — Я хочу на себя взглянуть.

В зеркале они переводили взгляд со своего лица на другое, а затем обратно. На этот раз молчание длилось дольше и было более напряженным.

Доктор — мастер своего дело. Будучи созданием — личностью — нечувствительной к различиям человеческих лиц, он сумел идеально воссоздать их. Все мельчайшие детали остались на своих местах. Форма и размер лба, линия волос, ширина щек и высота скул, форма и цвет глаз, контуры носа, губ и подбородка — в обоих лицах ничего изменилось. Совсем ничего.

Ничего, кроме общего эффекта. Ничего, кроме того, что, если раньше Маргарет имела простоватую внешность, теперь она стала красавицей.

Я должна была это предвидеть, подумала она. Иногда видишь двух сестер, или мать с дочерью, с одинаковыми лицами, будто вылепленных по одному шаблону, но одна красивая, а другая страшная. Многие художники могут воспроизвести черты лица, но лишь единицы способны идеально передать красоту или уродство. Тут доктор дал маху. Несмотря на мои увещевания, он сделал меня слишком красивой.

А вот Фреда… Фред больше не был красавчиком. Но, разумеется, и не урод — его лицо стало сильнее и интереснее. Но теперь я более красивая из нас двоих. И он не сможет с этим справиться. Это конец для нас.

Фред ухмыльнулся Маргарет.

— Ого, какая у меня теперь жена! Только посмотри на себя! Ты не станешь ругаться, если у меня потекут слюнки?

— Фред, дорогой, мне так жаль, — неуверенно сказала Маргарет.

— Чего? Того, что он дал тебе больше, чем ты просила — а мне меньше? Все равно все осталось в семье!

— Можешь не притворяться, Фред. Я знаю, каково тебе.

— Ничего ты не знаешь. Это я попросил его сделать тебя красивой. Я не был уверен, что у него получится, но все равно попросил. И он ответил, что попытается.

— Ты попросил его… О, нет!

— О, да, — ответил Фред. — Ты все еще сожалеешь? Я надеялся, доктор сделает меня лучше, но… разве ты вышла за меня из-за внешности?

— Фред, ты же прекрасно знаешь, что это не так!

— Я тоже женился на тебе не поэтому. Я уже говорил тебе, но ты не поверила. Может, хотя бы сейчас поверишь.

— Возможно… — не сумев продолжить фразу, замолчала Маргарет, — …возможно, внешний вид все-таки не так уж важен. Возможно, я ошибалась насчет всего. Раньше я считала, что внешность — это самое главное.

— Считала, — согласился Фред. — Но тебе всегда казалось, что ты выглядишь хуже остальных. Теперь у тебя нет для этого причин. И, может быть, сейчас мы оба немного повзрослеем.

Маргарет кивнула. У нее возникло странное ощущение, когда Фред обнял ее незнакомыми еще руками и поцеловал губами, к которым она раньше никогда не прикасалась. Но это все мелочи, подумала она. Важным было то, что, вне зависимости от формы, мы остались сами собой. И то, что теперь нам не надо за себя беспокоиться — и за это мы должны поблагодарить доктора.

— Фред, — прижавшись щекой к его груди, внезапно сказала Маргарет. — Как ты думаешь, женщина может любить сразу двоих… одновременно? При том, что один из них… один из них не мужчина? И даже не человек?

Фред кивнул, но ничего не ответил. Через секунду Маргарет показалось, что она поняла, почему. Мужчина тоже может любить двоих в одно и то же время, подумала она… и одна из них не женщина.

Интересно, а он… она… оно тоже это понимает? Интересно, оно понимает?

НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ

Это казалось нелепым и невероятным. В том, что случилось, не было никакого смысла. Но это все-таки произошло. Корабль застрял в открытом космосе.

Они снова повздорили, но на этот раз аргументы с обеих сторон были раскаленными, как две пылающие звезды, между которыми оказался корабль, отчего они почувствовали себя, как пылинки в вакууме.

— Все безнадежно, Ян, — метко подытожила Карина, сверкая глазами. — Поможет только развод!

— Я только этого и хочу, — ответил Ян с напряженным от гнева лицом.

Свет зеленой звезды, наверное, сделал меня похожим на призрака, с горечью подумал он.

Карина с неприязнью посмотрела на него.

— Отлично… просто великолепно! Как только мы вернемся на Землю — сразу разведемся.

— Зачем ждать так долго? — возразил Ян. — Суд есть и на Ганимеде. Туда мы доберемся раньше.

Он грустью размышлял об испорченном медовом месяце, когда заметил, что корабль сбился с курса. Дифференциальный экран, посекундно отображающий изменение положения звезд, едва светился. Корабль не двигался по отношению ко всем звездам в Галактике.

Поскольку они летели со скоростью, равной половине световой, и ни зеленая, ни желтая звезда не находились более чем в пятидесяти миллионах километрах, результат показался Яну возмутительным. Положение обеих звезд должно было быстро меняться. Вначале он подумал о том, что дифференциальный экран сломался.

Однако, обе звезды не двигались и на экране прямого наблюдения, сияя с непревзойденной равномерностью и наполняя окружающий космос лучами света. Экран прямого наблюдения уж точно работал как надо. Каким-то образом, невольно подумал Ян, их кто-то остановил.

Карина заметила его смятение.

— Что с тобой? — настойчиво спросила она.

А затем уставилась в одну точку, поняв, что произошло. Ее губы задрожали.

— Но это невозможно! — испуганно воскликнула она.

— Конечно, невозможно, — согласился Ян. Зеленые и желтые полосы поочередно проходили по его лицу, пока он расхаживал от одного конца корабля до другого. — Значит, мы не только очень быстро остановились, но и еще не заметили этого. Я помню, как полчаса назад сверялся с экранами, ты еще сделала блестящее замечание по поводу моих навигационных способностей.

По голосу Яна ясно ощущалось, как сильно его возмутила критика Карины.

— Мы двигались с полной скоростью, почти сто пятьдесят тысяч километров в секунду, на одном лишь разгонном двигателе. А через тридцать минут наша скорость стала равна нулю. — Дифференциальный экран, заметил Ян, стал совсем черным. — В среднем мы замедлялись с отрицательным ускорением восемьдесят километров в секунду за секунду, — быстро продолжал он. — Больше семи тысяч «же»! Нас должно было разорвать вместе с кораблем. Но корабль не получил видимых повреждений, и мы ничего не почувствовали.

Наступила тишина.

— Все наши приборы ошибаются, — резко сказала Карина.

— Нет, не ошибаются, — возразил Ян. — Прямое наблюдение через иллюминаторы доказывает, что я прав. — Карина не ответила, и он сердито добавил: — Давай, скажи это снова. Ты же все равно об этом думаешь. Я паршивый навигатор. Это я настоял на том, чтобы пройти между звездами.

— Я совсем так не думала, — медленно ответила Карина. — Я размышляла. Как такое могло произойти? Но я даже не смогла предположить что-нибудь разумное. Может, нам попытаться включить двигатель?

— Что толку? — спросил Ян. — Даже с включенным дегравитайзером, мы не сможем выдержать больше сотни «же». Этого явно не хватит, чтобы преодолеть отрицательное ускорение в семь тысяч «же».

— А что, если мы полетим в обратную сторону?

— Надо попробовать, — кивнул Ян.

Медленно и осторожно он развернул корабль и начал набирать скорость. Маневр потребовал все его внимание, не давая ему время взглянуть на Карину и узнать, не испугана ли она.

Они оказались в глупейшем положении, и от начала до конца Яну некого было винить, кроме себя самого. «Межгалактические Исследования» ввели пару лет назад эту практику, по-видимому, придуманную каким-то престарелым Ромео, впавшим в детство. Это была специальная услуга для молодоженов.

Что их интересовало еще с незапамятных времен? Уединение, оторванность… свобода от вторжения внешнего мира. Что «Исследования» могли предложить отважным добровольцам, выполняющим свою работу? Только это — полное уединение в космосе. Это было самым важным пунктом. Оторванность, ненавидимая большей частью людей, являлась именно тем, что искали молодожены.

Соединить желания молодоженов с возможностями «Межгалактических исследований» казалось отличной мыслью. Компания предложила корабли — блестящие, красивые корабли последней модели, способные развивать половину скорости света и предназначенные для путешествий в радиусе ста световых лет. Все корабли были укомплектованы запасом еды и обставлены приборами, превращающими навигацию в удовольствие. И все это свободно предоставлялось подходящим образом подготовленным парам, обладающим психической устойчивостью и умением обращаться с техникой.

Зарплаты, разумеется, не было — в конце концов, корабль сам по себе являлся наградой. Взамен, каждая пара должна была исследовать определенный сектор Галактики. Задача была не трудной. Профессиональные исследователи выполняли ее за три месяца. Молодоженам давалось вдвое больше времени.

Как заметил тот, кто выдвинул эту идею, их научный интерес несколько ослабевал на короткий период, и ожидалось, что молодожены проведут много часов в непродуктивных блужданиях.

Если бы они не были так влюблены друг в друга, Ян и Карина не сглупили бы, взяв двойное задание. Они согласились на область вдвое больше обычной и досконально, но не спеша, исследовали ее. Прошел целый год, и за этот год они узнали друг друга слишком хорошо.

Нельзя находиться вместе столько времени, отделившись от остальных людей. Даже молодоженам. Ян узнал все слабости Карины… и отлично понял, что ей стали известны все его недостатки.

Кроме того, у них появились черты, которые раньше не проявлялись. Упрямство, нетерпеливость, тенденция вечно искать виноватого — а где появлялись эти качествам, там заканчивалась любовь.

Ян понял, что перестал быть в глазах Карины высоким, самоуверенным мужчиной, чье не слишком красивое лицо она нашла для себя привлекательным. И для Яна Карина больше не была добросердечной красоткой, которая, чему он был приятно удивлен, оказалась готова понять его.

За последний месяц они устали друг от друга. За последнюю неделю оказались почти в состоянии открытой вражды друг с другом.

Это из-за желания сделать путешествие менее невыносимым, Ян решил срезать дорогу. Самый короткий путь лежал между желтой и зеленой звездой, яркими близнецами, отделенными друг от друга расстоянием шестьдесят миллионов километров.

Масса каждой звезды приблизительно равнялась солнечной, и излучение было очень сильно. Но радиационный щит корабля хорошо с ним справлялся. Возможного ускорения, вместе с инерцией, которую они уже получили, им должно было хватить, чтобы не упасть на одну из звезд.

Все это нуждалось в твердой руке человека, сидящего за пультом управления. Осторожно проложив курс, они должны были безопасно пройти между двух массивных тел.

Карина, из предосторожности, а, может, просто потому, что не хотела соглашаться ни с чем, что предлагал Ян, решительно воспротивилась идее. Она хотела обогнуть обе звезды, хотя это означало большую потерю времени — не столько из-за лишнего расстояния, а, скорее, из-за того, что им пришлось бы набрать угловую скорость, за чем последовало бы осторожное возвращение на прежний курс. Но несогласия Карины оказалось недостаточно, и Ян сумел переубедить ее.

Они никак не могли ожидать того, что случилось дальше. Их путь аккуратно пересек линию, соединяющую звезды, и они начали оставлять светящиеся массы позади. Неожиданно, будто корабль до конца растянул толстый резиновый канат, к которому был привязан, они замерли в космосе. Дальше резина никак не тянулась.

Затем, когда Ян развернул корабль на сто восемьдесят градусов, стало казаться, что канат снова сокращается. Они набрали скорость, дифференциальный экран засветился зеленым и желтым, в то время как их положение по отношению к звездам-близнецам начало изменяться. Но потом картинка быстро потускнела и погасла. Корабль снова остановился.

— Дорога перегорожена с обеих сторон, — мрачно подытожил Ян.

— Может, попробуем под другим углом, — предложила Карина.

— Можно, — согласился он. — Нельзя упускать ни один шанс.

Но дорога была заблокирована, как снизу, так и сверху.

— Дорогая, боюсь, с разводом придется немного повременить, — сказал Ян.

— На неопределенный срок.

Карина выглядела несколько побледневшей и напуганной. Даже тусклое освещение не могло скрыть красоты ее лица, и в этот момент Ян полюбил ее снова.

— Давай, скажи это. Скажи, что мне надо было тебя послушаться. Это правда, ты сама знаешь.

— Я не упрекаю тебя, Ян, — тихо ответила Карина. — Шутить уже поздно. Все очень серьезно.

— По крайней мере, мы невредимы. Думаю, стоит порадоваться хотя бы этому.

— Как долго мы будем в безопасности? Мы не можем двигаться.

— Строго говоря, можем, — сказал Ян. — Нам не удается убраться отсюда совсем, но в некоторых пределах мы свободны. По-видимому, мы можем улететь на пару миллионов километров в любом направлении, перпендикулярном линии, соединяющей звезды. Вероятно, у нас получится полететь к любой из звезд, хотя я страшно не хочу к ним приближаться. К несчастью, звезды не дадут нам улететь.

— Ты уверен, что это звезды? Тут могут быть планеты с разумными живыми существами.

— Кончай! — твердо сказал Ян. — Взгляни на трехмерные изображения, которые я сделал при приближении и пока мы пытались выбраться отсюда. Учитывая все снимки, я, наверное, проверил весь космос на расстоянии, по крайней мере, полутора миллиардов километров от каждой звезды. Здесь нет никаких планет.

Ян с Кариной вместе уставились на фотографии.

— Тут могут быть маленькие планеты, чуть больше астероида. Давайте проверим их анализатором.

Они так и сделали. Прибор показал, что в шестистах миллионах километров от центра двойной звездной системы находится астероидный пояс. Но ни один из астероидов не имел в диаметре больше восьми километров.

— Ни одной планеты, — повторил Ян. — И если на этих булыжниках есть какие-то живые организмы, сомневаюсь, что они могут как-то подействовать на нас. Довольно очевидно, что держащие нас силы исходят от самих звезд.

— Значит, ты думаешь, это природные силы? Я никогда не слышала ни о чем подобном.

— Силы всегда природные.

— А как насчет живых существ, обитающих на самих звездах? — спросила Карина.

— Я никогда в это не поверю. Даже на секунду. Я как-то слышал об огненных существах, живущих при температуре в миллион градусов. Но их никто никогда не видел.

— Ян, что нам делать?

— Ты мне скажи. У нас отличная защита от радиации. Но вечно она работать не будет. К тому же, рано или поздно, запас пищевых концентратов подойдет к концу.

— Значит, мы застряли. Безнадежно застряли в открытом космосе.

— Все верно. Жаль, что мы надоели друг другу.

Карина ничего не сказала, и Ян снова вернулся к пульту управления, не теряя надежды. Но куда бы он ни направлял корабль, далеко тот не улетал. Резиновый канат не ослабевал.

Прошло несколько часов, звезды продолжали свирепо взирать на людей, внимательно и не моргая. Ян подстроил систему защиты от радиации, разрешив некоторой доли тепла, отражающегося от полированных панелей, проходить внутрь, обогревая корабль.

В целом, это было мудрым решением, поскольку сняло с экрана часть нагрузки и удлинило жизнь системы. Но это же сделало корабль чуть менее комфортабельным. Карина, заметил Ян, держалась стойко. Она не жаловалась и даже предложила перейти на сокращенный рацион.

Через тридцать часов их странного заключения, они начали осознавать опасности, не связанные с голодом или радиацией. Как зеленая, так и желтая звезда, заметил Ян, обладали относительно маленькими коронами. Весьма неожиданно зеленая звезда резко прибавила яркость, и с ее поверхности вырвались языки ослепительного пламени, длиной в несколько миллионов километров. Это устроило в космосе бесшумный фейерверк.

Желтая звезда ответила своим пламенем, и Яну тоже пришлось сделать свой ход и включить радиационные щиты на полную мощность. Спустя полчаса обе короны уменьшились до нормального размера, и он снова ослабил щит.

— Это меня чертовски беспокоит, — сказал Ян. — Если задействованы только природные силы, почему одна звезда ответила другой таким явным образом?

— Возможно, вспышка зеленой вызвала такую же реакцию, как нейтрон из расщепившегося атома заставляет расщепиться следующий, — предположила Карина.

— Или на звездах есть живые существа, — пробормотал Ян.

— Это начинается казаться возможным, — ответил Карина. — И, боюсь, если мы тут задержимся, то узнаем наверняка.

— Мне тоже страшно, — согласился Ян — Мы оба хотели живых спутников — но не непонятных огненных существ.

Через семнадцать часов после всплесков звездной активности, они заметили на желтой звезде кое-что странное. Что-то напоминающее скопление солнечных пятен, но выглядевшие совершенно непривычно. Пока пятна росли, они потемнели и начали вращаться с постоянно увеличивающейся скоростью так, что поверхность желтой звезды скоро покрылась черными вихрями. Пятна сблизились, а затем резко полетели к зеленой звезде.

Ян снова среагировал. Когда черные объекты приблизились, он включил двигатель на полную мощность, чтобы убраться с их пути, и вытянутые сферы вращающейся черноты пролетели мимо иллюминаторов. Ян с Кариной находились в космическом пространстве, но Ян все равно заметил, что корабль покачнулся, будто в него ударила океанская волна.

Зеленая звезда ответила черными объектами, растущими, как зловещие мыльные пузыри. Они столкнулись с нападающими сферами, и всякий раз, когда защитники соприкасались с атакующими, возникала ослепительная вспышка света, за которой следовал выплеск высокоэнергетической радиации.

— Природные силы исключены, — решительно сказал Ян.

— Звезды либо живые, либо на них есть живые существа, — кивнула Карина. — И у них война. Война, — повторила она страшное слово. — Это невероятно… и жутко.

— Боюсь, ты забыла о прошлом. Разве ты не изучала историю? Когда-то у нас тоже были войны.

— Но очень давно, Ян! Невозможно поверить в то, что одна половина человеческой расы пыталась уничтожить другую.

— Ну, им ведь не удалось. Морализировать уже поздно. Теперь нам, по крайней мере, кое-что понятно. Когда создания с одной звезды запускают силовое поле, те, кто живет на другой звезде, отвечают своим полем. Прямо посередине между звезд, где поля находятся в равновесии, силы работают в одном направлении и не дают нам вырваться на свободу.

— Теперь мы знаем, в чем причина… но что нам делать?

— Боюсь, ничего, — признал Ян. — Ни одна звезда не ослабит свое поле, чтобы не стать жертвой другой. Это держит нас в середине, точно там же, где и раньше.

Он помолчал и задумчиво продолжал:

— Карина, я рассказывал тебе о древней исторической книге, которую когда-то видел? В которой было описано поведение наших предков-варваров на поле боя? У них были длинные ряды траншей с каждой стороны, по-видимому, для того, чтобы защищаться от примитивных снарядов, стоявших у них тогда на вооружении. И там, в произведении, называвшемся «Ничья земля», на почерневшей ветви дерева, от которого практически ничего не осталось, сидела птица. Так вот, мы и есть эта птица, Карина — на звездном поле боя. Мы прямо посредине, на нейтральной территории. И, рано или поздно, нас прикончит какое-нибудь оружие, точно так же, как древние снаряды со временем убили птицу.

— Я и не знала, что вышла замуж за философа, — резко сказала Карина. — Если бы у птицы были мозги, она бы улетела. И если у нас есть мозги, мы найдем способ выбраться отсюда.

— Кажется, нам просто не хватает мозгов, — грубо заметил Ян. — А что предлагаешь ты?

— Обыскать корабль, составить список всех инструментов и ресурсов, которые у нас есть, и подумать, сможем ли мы использовать их, чтобы выбраться отсюда. Как только полетим домой, будем философствовать, сколько душе угодно.

— Разумеется, ты права, — ответил Ян. — Мне не совсем понятно, как нам это поможет, но за дело!

Они развели бурную деятельность, каталогизируя множество предметов, инструментов и все виды топлива. Список, как заметил Ян, оказался не впечатляющим.

— Если бы у нас было подходящее оборудование, мы могли бы преобразовать все наше атомное топливо в бомбу, — сказал он. — Какой эффект это произвело бы на звезду, способную испускать в миллиард раз больше энергии, чем мы можем получить, я не знаю. Зато точно знаю, что это оставит нас без топлива.

— А сами создания — если они вообще существуют. Что насчет них? Как их уничтожить?

— Они привыкли к огромной гравитации, невероятному давлению и температурам свыше миллиона градусов, — ответил Ян. — Возможно, единственным способом навредить им, будет уменьшить эти параметры. Эта переросшая корона, возможно, снижает давление. А черные объекты, скорее всего, впитывают тепло.

— Наш радиационный щит… — горячо предложила Карина.

— Он мог бы помочь… если бы был в триллион раз больше. Он бы впитал энергию, которая им нужна, и рассеял ее в виде низкочастотного излучения. Но такая защитная система, как эта, похожа на каплю воды, брошенную на раскаленную сковороду. Корабль слишком маленький, Карина. На этом поле боя нам делать нечего.

— Значит, все, что нам остается, — ждать, пока нас чем-нибудь убьет?

— Прости, Карина. Если бы у меня был выбор, я предпочел бы умереть по-другому. Я мечтал о том, чтобы пожертвовать собой ради тебя, чтобы ты всегда помнила меня, как отважного и честного человека. Но сейчас… — Ян пожал плечами.

— Не глупи, — сказала Карина, несмотря на то, что ей подсказывали чувства, — я не хочу тебя пережить.

Им по-прежнему оставалось только ждать. Ян подумал о том, не заметили ли их обитатели звезд, пока они висели тут между вражеских позиций. Если у них, вообще, было время отвлекаться на птичку, безнадежно застрявшую на поле брани. Каждая сторона, если она следила за движениями врага, наверняка зарегистрировала корабль и, возможно, пыталась понять, что он делает в этой области космоса.

Когда поверхность зеленой звезды вздыбилась, Ян снова вернулся к пульту управления, приготовившись уходить из-под обстрела. Но на этот раз изменение зеленой звезды, по-видимому, не предвещало нападения. Секция поверхности медленно зашевелилась и разбилась на извивающиеся фрагменты, выстроившиеся в непонятном порядке. Как ни странно, но символы напомнили Яну какой-то примитивный алфавит одной из древних человеческих цивилизаций.

— Небесное письмо! — воскликнула Карина.

— Космическое письмо, — поправил он. — Предназначенное для нас или для врага?

— Не для нас. Они, наверное, понимают, что мы не умеем читать их язык.

— Верно. Но если это для другой звезды — возможно, это предложение о перемирии!

— Чем бы это ни было, желтая звезда не отвечает, — с тревогой заметила Карина.

— Дай ей время на то, чтобы принять решение.

Спустя час свет желтой звезды медленно ослабел, и она уменьшилась. Затем звезда засияла снова и стала вдвое больше первоначального размера.

Пока желтая звезда проходила фазы мощной пульсации, Ян ощущал, как каждая его косточка, каждая мышца, оказавшись в хватке могучей руки, претерпевали безжалостные скручивания и вывихи. Карина застыла, и он услышал, как она вскрикнула. В следующую секунду ее тело обмякло, и она, потеряв сознание, упала на палубу.

Ян пополз к ней, но почувствовал, как гигантская рука сжала его мозг, и тоже отключился.

Когда он очнулся снова, обе звезды, казалось, вернулись к нормальному состоянию и светили так же ровно, как и когда он впервые увидел их. Карина тоже пришла в себя и терла руками виски.

— Перемирие отклонено, — с горечью заметил Ян. — Кажется, им все равно, что случиться с птицей на поля боя.

— Возможно, нам стоит подлететь к той звезде, которая хотела перемирия, — с дрожью в голосе прошептала Карина.

— Давай не будем позволять ни одной стороне считать, что мы сочувствуем ее противнику. Принимать чью-то сторону в войне такого уровня сродни самоубийству. — Ян стиснул зубы. — Нам лучше убраться как можно дальше от них обеих, не используя слишком много топлива на борьбу с их силовыми щитами. Это, по крайней мере, избавит радиационный щит от слишком большого напряжения.

— Думаю, нам все-таки стоит подлететь к зеленой поближе. Мне кажется, существа на ней не такие кровожадные, как на желтой.

— Не кровожадные, а, скорее, пламяжадные, — мрачно поправил Ян. — И, пока у меня есть хоть какой-то выбор, лично я бы не стал доверять зеленой звезде.

Напряженная тишина космоса вновь окружила их. Зеленая и желтая звезды спокойно светили, а их короны были такими же тонкими и яркими, как сверхъестественные гало. На их поверхностях крутились небольшие солнечные пятна — как и на поверхности любой порядочной звезды достаточно большой массы. А Карина с Яном, запертые в корабле, с ужасом ждали следующего этапа космической войны.

Ян попытался занять себя классификацией данных об изученных ими системах, но большая часть работы уже давно была сделана. У них было несколько тысяч крошечных катушек с информацией, часть стандартного корабельного запаса, к которому ни один из них не притронулся. Но, к несчастью, Яна не интересовало чтение.

Ян с Кариной разговаривали только, если нужно было обсудить что-то важное. Но они уже давно прошли стадию, когда была возможна пустая болтовня. Даже приемы пищи, которые на Земле тянулись приятными часами, здесь едва ли могли убить время. Синтетическая еда готовилась за несколько секунд, а ее поглощение занимало пару минут. Кроме того, Ян с Кариной сидели на сокращенных пайках.

Они давно израсходовали небольшой запас алкогольных напитков, которыми «Межгалактические исследования» предусмотрительно укомплектовывали свои корабли, чтобы облегчить напряжение, поначалу часто возникавшее между двумя относительно незнакомыми людьми, в первый раз в жизни оказавшимися в такой близости. Так что Яну с Кариной приходилось оставаться трезвыми.

Все равно пришло время, когда Ян начал подозревать, что пьян, и его разум угрожающе покачнулся из-за странных сил, воздействующих на них. То, что он увидел, стало для него кошмаром, напугавшим его до глубины души.

Но Карина увидела то же самое. Желтая звезда изменялась. Она медленно вытягивалась, но оба ее конца находились на одном расстоянии от зеленой звезды. Когда в центре осталась лишь тонкая перемычка, это по всем признакам стало походить на гигантскую амебу в стадии митоза, и Ян принялся с нетерпением ждать, когда амеба разделиться на два тела.

Но процесс прекратился, когда звезда приобрела форму огромной гантели — двух огненных шаров, соединенных «рукояткой» толщиной в каких-то триста тысяч километров.

Зеленая звезда начала отвечать. Она тоже вытянулась, но ее форма больше напомнила колоссальный шпиндель: утолщенная середина и заостренные концы. Ян заметил потоки пламени, выходящие из одного конца, а затем втекающие в другой, где они снова впитывались в тело звезды. Два невероятных космических фехтовальщика собирались сразиться: один вставал в позу для атаки, а другой, по-видимому, готовился защищаться.

— Интересно, когда начнется веселье? — пробормотал Ян.

— Нам будет не до смеха, — мрачно ответила Карина и внезапно сжала от ярости кулачки. — Если бы только мы могли что-нибудь сделать вместо того, чтобы беспомощно стоять и смотреть, как… как…

— Как птица на поле боя, — услужливо вставил Ян. — Но мы уже проходили через это, разве не так? Они для нас слишком большие. Все физические преимущества на них стороне. Они… — Внезапно он замолчал и прищурился.

Испугавшись, Карина с отчаянной надеждой стала ждать, когда Ян продолжит.

— Физические преимущества, — медленно повторил он. — Да, это у них есть. Но что касается духовных… или, скорее, умственных… тут мы на одном уровне. Кажется, мы сможем извлечь из этого кое-какую пользу.

— Я тебя не понимаю, — сказала Карина.

— Я хочу сказать, они знают о нас не больше, чем мы о них. Возможно, даже меньше. Им известно, что мы маленькие, и у нас не хватает силы вырваться из их силовых полей. Они знают, что нам не навредило то, чем они швырялись друг в друга… пока не навредило. Но могу поспорить, они понятия не имеют, что находится внутри корабля. И не могут определить, как мы выглядим и насколько мы разумны. Однако, мы знаем, на что они способны, хотя и не все. Нам кое-что известно о создаваемых ими полях. Мы знаем, что эти создания так сильно от нас отличаются, что любое наше поведение покажется им потенциально опасным.

— Ты опять философствуешь, — с отвращением сказала Карина.

— Нет, всего лишь анализирую. Их неведение станет нашим оружием. Мы маленькие, но им неизвестно, что нам не под силу навредить им. Атомная бомба тоже маленькая. И у нас благоприятное психологическое положение. Они заняты тем, что следят друг за другом, ждут следующих шагов, при том, что инициатива, по всей видимости, находится на стороне желтой звезды. Если мы каким-нибудь образом повлияем на текущее равновесие, они воспримут это серьезно. Мы можем стать соломинкой, переломившей хребет верблюду, той незначительной силой, нарушившей хрупкий баланс.

— Это абсурд, — сказала Карина. — Мы слишком маленькие. И не тянем даже на соломинку. Мы просто пара молекул на этой пресловутой соломинке.

— Но они-то этого не знают. А если и подозревают, то не могут быть в этом уверены. Потому что у нас есть одно физическое оружие, возможно, представляющее для них опасность.

— Наш радиационный щит! — ахнула Карина.

— Вот именно. Если он впитает много энергии, это может расстроить планы как нападения, так и защиты.

— Они, наверное, знают, что щит слишком слаб, чтобы оказаться заметное влияние. Если бы он, и правда, был мощным, мы бы использовали его раньше, и звезды это понимают.

— Не обязательно, — ответил Ян. — Они, вероятно, догадываются, что мы применяем его только для одной цели — для защиты. И нам нежелательно подвергать щит чрезмерной нагрузке. Но, предположим, мы пришли в отчаяние и смирились со своей судьбой. Предположим, мы решили забрать одного из наших врагов с собой. Что, если бы мы надумали совершить по-настоящему героическое самоубийство.

Карина не сводила с Яна глаз, ее губы побелели.

— Если ты, правда, этого хочешь, Ян.

— Не хочу. Но мне нужно, чтобы они подумали, будто хочу. Что, если я направлю корабль на желтую звезду, включу все двигатели и поставлю щит на полную мощность? Помнишь, они находятся в неопределенности. Как думаешь, что они тогда сделают?

— Не знаю.

— Им придется что-то сделать. Они не позволят нам рухнуть на них.

— Но что, если?..

— Это, — мрачно ответил Ян, — мы узнаем позже. Что бы ни случилось, все лучше, чем просто ждать.

— Ты уже говорил это перед тем, как рискнуть пройти между звезд. Не спеши, Ян.

Но Ян уже разворачивал корабль. Радиационный щит был включен на полную мощность, а двигатели ревели все сильнее и сильнее. Они набирали скорость.

С мрачной решимостью Ян направил нос корабля в центр одного из желтых шаров. Гигантская гантель быстро начала расти на экране прямого наблюдения, заливая шафрановым светом дифференциальный экран. Желтый вытеснил все остальные цвета космоса. Экран наблюдения не только светился, но уже излучал собственное тепло.

Однако, воздух в корабле оставался прохладным. Система защиты работала прекрасно, и создания на желтой звезде должны были это знать. Щит разрушится в короне, испарится в самой звезде. Но какой ущерб он причинит до того, как исчезнет?

Ян содрогнулся, не зная, случилось ли это от падения температуры или от растущего страха, переполняющего его. Желтая звезда никак не отвечала. Еще пара секунд, и экран замигает, а вскоре выключиться совсем. Что случиться, если будет слишком поздно изменить направление корабля. Корабль рухнет прямо в огненный океан.

— Прошу прощения, дорогая, все-таки ты оказалась права, — повернувшись к Карине, хрипло сказал Ян. — Нам стоило подождать.

— Нет, я бы не выдержала ждать дольше. Уж лучше так, Ян…

Что-то сильно ударило в корабль. Что-то откинуло их от желтой звезды так, что они закрутились. С двигателями, работающими на полной мощности, корабль описывал огромную неправильную дугу, как игрушечный самолетик, брошенный в воздух ребенком.

Но воздуха тут не было, как не было ничего другого, что могло бы прервать безумное вращение. На экранах наблюдения периодически сверкали желтые и зеленые пятна, с каждым разом становясь тусклее и меньше. Яна с Кариной отбросило от звезд-близнецов с постоянно растущей скоростью, пугающим вращением и раскачиванием.

Ян потащился к пульту управления, и увидел, что Карина уже добралась до него. Корабль постепенно выходил на прямой курс. Временами он вихлял так сильно, что Ян боялся, как бы нагрузки не разрушили корпус. Но вихляние не длилось долго и всегда преобразовывалось в другую форму неправильного вращения.

Энергия вращения медленно гасла, потому что ее впитывали специальные гироскопы. Когда корабль перестал крутиться, они оказались уже далеко за преградой. От звезд их отделяло сто двадцать миллионов километров. Потоки темноты выстреливали из обоих концов зеленого шпинделя и неслись к желтой гантели, резко сжавшейся в попытке защититься.

Ян глубоко вздохнул.

— Нам жутко повезло! — закричал он. — Обе звезды находились под таким напряжением, что восприняли меня всерьез. Желтая звезда выделила часть своих сил, чтобы избавиться от меня, и зеленая звезда воспользовалась моментом, чтобы провести контратаку.

— Знаю! — прошептала Карина.

— Может, подождем и узнаем, чем все закончится?

— Нет, Ян. Полетели отсюда как можно быстрее.

Карина улыбнулась ему, и он не смог не улыбнуться в ответ. Но почувствовал внутреннее напряжение.

— Ты все еще хочешь развестись? — спросил он с деланой небрежностью.

— До нашей Системы лететь еще две недели, — медленно ответила Карина. — К этому моменту, я точно этого захочу. Но не давай мне захотеть. Понял, Ян? Что бы ни случилось, откажи мне в разводе.

— Это приказ?

— Так точно. Когда сядем на Землю, я уеду от тебя на месяц-другой. После этого мы проведем вместе всю жизнь. Но чтобы рядом всегда были другие люди.

— Всегда?

— Ну, почти всегда. В такие моменты, как сейчас, признаю, другие будут только мешаться.

Зеленая и желтая звезды исчезли вдали. Птичка, подумал Ян, сумела выбраться с поля боя. Теперь ей оставалось только запеть.

РАЗДВОЕННАЯ ЛИЧНОСТЬ

Толстяк в обтягивающей одежде — один из пациентов — подмигнул ей при выходе из кабинета, и Мала нахмурилась. В этом заключалась вся прелесть работы, с горечью подумала она, встречаться с такими отвратительными людьми. Приходится общаться с самым удивительным ассортиментом неврастеников, каких только угораздило собраться на этой захолустной планете. Ты им улыбаешься, просматриваешь истории их жизни и притворяешься, что тебе все это нравится, потому что ты помогаешь другим людям. И пытаешься понять, для разнообразия, каково, находиться в нормальном обществе.

Общаться можно было с врачами, но называть их нормальными затруднительно. Просто их симптомы отличались от симптомов пациентов. Например, всем известно, что телепрограммы не очень хорошо успокаивают клиентов, оплачивающих лечение, поэтому телевизор обычно не включают. Но это зашло слишком далеко, когда доктор Терна Клэйн, будучи очень сварливой особой, запретила включать тихую музыку по радио, боясь, что та окажется терапевтически неподходящей. Затем это дошло до полного безумия, когда тучный коллега доктора Клэйн, доктор Кордье запретил даже наушники, на основании того, что это может перевозбудить пациентов. И это притом, что программы, вообще-то, оказывали успокаивающий эффект.

Мала засунула карточку толстяка обратно в закрытую папку и встала из-за стола. В этот момент дверь открылась, и Мала от изумления приоткрыла рот. Да что ты, вообще, понимаешь, сказала она себе. Вот он выглядит, как обычное, здоровое, не неврастеническое человеческое существо. И чем я это заслужила?

Он был обычным, но на вид жутко умным. И чем-то встревоженным. Он был ни высоким, ни низким, скорее страшноватым, чем красивым, но страшноватым в красивом смысле.

— Меня зовут Дурр, — нерешительно представился он, — Фрэнк Дурр. У меня назначена встреча либо с доктором Клейн, либо с доктором Кордье, не знаю, с кем именно.

— Для себя? — недоверчиво спросила Мала.

— Нет, для друга. Можно, я приведу его?

— Разумеется. Кабинет «А», доктор Кордье.

Человек выскользнул из двери. «Приведу его», сказал он. Значит, это не жена. Возможно, он вообще не женат, радостно подумала Мала.

В коридоре раздался громкий шум, затем в дверь ударило что-то тяжелое.

— Все порядке, Чут, все в порядке, — простонал кто-то.

Затем дверь распахнулась, и Мала увидела этого друга.

По крайней мере, она не упала в обморок. Но ей пришлось признать, что это ее шокировало. Она привыкла к странным существам, иногда встречавшимся на новых планетах, и за те годы, что она тут работала, ей довелось узнать большую их часть. Но друг Фрэнка Дурра был чем-то совершенно необычным.

Для начала, он, — или оно, — был одет в то, что называлось смирительной рубашкой. У существа было две ноги и шесть рук, и все они были обмотаны белой тряпкой, откуда пытались вырваться, чтобы задушить Дурра и его помощника. Создание дергалось, вырывалось и извивалось с естественностью землетрясения. А на его нелепых плечах торчало две зеленые головы, одна явно пребывала в гневе, управляя попытками существа вырваться, другая — в апатии, словно жалея, что не может немедленно уснуть.

Борьба внезапно прекратилась, и существо тяжело опустилось на пол. Двое людей подняли его и потащили в кабинет «А». Завороженная Мала пошла за ними.

Она сразу же увидела, как недоволен доктор Кордье. Его многочисленные подбородки тряслись от гнева, живот дрожал.

— Что это еще такое? Что это? — настойчиво спрашивал он. — Я не лечу чудовищ.

Помощник Дурра вышел и закрыл за собой дверь.

— Чут-чут — не чудовище, — вытерев пот со лба, ответил Дурр. — Он бигуманоид.

— Я не могу его лечить, — твердо заявил доктор Кордье.

— Вам придется. — Дурр выудил из кармана листок бумаги. — Вот распоряжение правительства.

— Но я не знаю, как его лечить, — прокричал доктор Кордье. — Уведите его отсюда, пусть им займется специалист.

— Таковых нет. — Дурр опустился в кресло, — в кресло доктора, — и обвел глазами кабинет.

Он заметил в дверном проеме Малу и покраснел. Почему он стесняется? — с интересом подумала Мала.

— Возможно, нам стоит выслушать его, доктор Кордье, — очень профессионально сказала она, вытащила диктофон и кивнула. — Продолжайте, мистер Дурр.

— Спасибо. Для начал позвольте вернуться на некоторое время назад, чтобы вы поняли, почему правительство так хочет его вылечить. Его привезли сюда пару лет назад со звезды в галактике Андромеды для одного задания, с которым больше никто не может справиться. Подробности все еще не подлежат разглашению, но могу сказать, что это важный проект по превращению материи в энергию. Как бы то ни было, до вчерашнего дня он отлично справлялся со своей работой. Он иногда жаловался на головные боли, но мы лишь пожимали плечами. Думали, что это из-за какой-нибудь ерунды вроде скачков гравитации. Но вчера он не смог работать. В одной из голов у него появились ужасные видения.

— В одной? — с удивлением переспросил доктор Кордье.

— В одной. Но это еще не все. Настоящей бедой стала церебральная несогласованность, такая сильная, что он больше не мог выполнять свои обязанности.

— Прошу прощения? — вежливо спросил доктор Кордье.

— Позвольте объяснить, как работают его головы. Заметьте, что они плоские с внутренней стороны и выпуклые с наружной. Кажется, когда-то, давным-давно, у этих существ была одна голова, как и у нас, но со временем, она разделилась на правую и левую части, которые затем обзавелись своими черепными коробками. В нормальных условиях, их действия полностью скоординированы. Но в отдельные моменты они ведут себя, как две разные личности. Вообще, именно эта черта сделала Чут-чута и его вид такими полезными во многих областях. Я работал с ним все время, пока он тут был, и понял, что ему удаются невероятные вещи. Он может делать несколько дел одновременно и, в целом, больше похож на электронную машину, чем на создание из плоти и крови.

— Вы хорошо его знаете? — спросила Мала.

— Лучше всех. Это одна из причин, по которой меня послали вместе с ним. Другая состоит в том, что я не могу продолжать свою работу, пока он не закончит свою. Чут-чут совершенно необходим для функционирования недавно созданной исследовательской установки. Мы не можем позволить ей простаивать.

— Так замените его, — посоветовал доктор Кордье.

— Ни гуманоид, ни машина не смогут этого сделать. У нас нет выбора, кроме как попытаться вылечить его.

— Но, кроме того, что вы сейчас мне рассказали, я ничего не знаю о том, как работает его мозг! — отчаянно воскликнул доктор Кордье. — Человеческая психология абсолютно иная. А что касается его психологии…

— Не беспокойтесь об этом, доктор. К счастью, у нашего психолога есть книга, хорошо описывающая его вид, и он проводил с Чут-чутом тесты, перечень которых есть в справочнике. Тот все их прошел, и психолог заключил, что физически инопланетянин здоров. Кажется, у него психологическая проблема.

— Но, судя по его буйному поведению, он не похож на тех, кого мы тут лечим. У него либо сильная неврастения, либо он вообще психопат.

— Обычно он не такой. Чут-чуту просто не нравится, что его привели сюда.

— А говорить ему тоже не нравится?

— Нет, — уверенно ответил Дурр, — он любит разговаривать, и, как только начнет, проблем с этим уже не будет. Обе головы отлично знают английский.

— Как я могу анализировать, что он говорит, если мне неизвестно его нормальное поведение?

— Я принесу вам справочник, где оно описано.

— Вы говорите, его головы больше не работают согласованно?

— Все верно.

— Не значит ли это, что у них будут противоречащие друг другу мнения? А что если они будут рассказывать разные истории?

— Без сомнения, так и случиться, — ответил Дурр. — В этом случае, доктор, вам и вашей коллеге придется проводить психоанализ вместе — одновременно с каждой головой.

— Невероятно, — брызнул слюной доктор Кордье. — Совершенно беспрецедентно.

— Вам придется это сделать, — настаивал Дурр. — Приказ правительства. Между прочим, мы уже давно подумали о том, чтобы обучить запасного бигуманоида, и мы работаем над этим, но на это требуется минимум два года, и без Чут-чута нам пока не обойтись.

— Но два аналитика на одного пациента! Это же так неэффективно! У нас с доктором Клэйн нет лишнего времени.

— Ничего, найдете. Отмените все, что вам мешает, направьте пациентов к другим врачам. Правительство все оплатит.

— Вы не понимаете всех сложностей, которые это вызовет.

Мала улыбнулась сама себе и вышла из кабинета.

По световому сигналу на своем столе она увидела, что доктор Клэйн закончила прием, и секунду подождала, прежде чем включить внутреннюю видеосвязь. Доктор Клэйн была погружена в мысли, что отражалось на ее лице с резкими чертами, но все-таки подняла голову и без всякого выражения посмотрела на Малу.

— Да?

— Думаю, вы нужны доктору Кордье, доктор Клэйн. Вам лучше лично с ним все обсудить. Случай довольно необычный.

Мала увидела, что лицо на экране просияло.

— Необычный в каком смысле?

— Во всех. Это сложно описать, доктор.

Она увидела, как доктор Клэйн с сознательными усилиями поднялась со своего места и пошла к звуконепроницаемой двери, отделявшей ее от кабинета «А». Мала вздохнула. Это займет их на некоторое время, подумала она, надела наушники и включила радио.

Допустим, я грубая, простая, и у меня плохой художественный вкус, размышляла она. Но что я могу с собой поделать, если мне нравятся космические оперы? Как мне быть, если в мире миллиарды и, возможно, сотни миллиардов таких женщин, как я — не только женщин, но и всевозможных гуманоидов женского пола, — которые завороженно садятся перед радиоприемниками и, затаив дыхание, слушают о приключениях Кона Кинга, Юного Стажера с его блуждающей по космосу невестой Клары Келл, а так же ужасных испытаниях и несчастьях, выпавших на долю Андромеды Анн, Бетельгейзы Бетти и остальных невезучих героях, постоянно попадающих в различные неприятности и передряги в сотнях галактик? Что делать, если мне нравится Эл, барон Альдебарана, философ-поэт бесчисленных парсеков, как он сам себя называет, зачитывающий успокаивающие стихи, услаждающие уши, как полузабытое нечто под названием патока, такое же приторное и липкое?

В конце концов, из этих историй можно было узнать столько всего нового и интересного — как андромедяне пастеризуют свои овощи, как капеллиане готовят солнечный пудинг и как антареские жены уживаются со своими неординарными мужьями, пока не съедают их на ужин, и много другое. А кроме того, подумала Мала, пусть я и получила либеральное образование, пусть я врач и все такое, но кто сказал, что у меня нет права быть романтичной натурой, как все остальные?

Все верно, доктора Клэйн и Кордье запретили мне баловать себя, но если они не узнают, то ничего не случится. А они точно ничего не узнают. Они будут заняты новым пациентом, связаны им настолько, что не выпутаются еще несколько дней, а, может, и недель. Интересно, а он, — или оно, — уже разговаривает? И еще интересно, что оно говорит. И что делает Дурр, грызет ногти или помогает докторам, рассказывая все, что знает о своем инопланетном друге.

Странно, рассуждала Мала, что он произвел на меня такой впечатление. Я склонна думать о нем, как о душке, а не просто Дурре. Только представьте! Он, на самом деле, весьма обычный, его ничего не выделяет из толпы. Да, он занимается важными исследованиями — ну, а кто сейчас этого не делает? Я видела, как более страшных мужчин, так и более красивых, но мне он кажется тем, что нужно. Впрочем, он слишком скромный. Кто бы мог подумать?

Клара Келл в ужасе вскрикнула, когда услышала рев антареского чудовища, и Мала тут же выключила радио. Банально. подумала она. Мы все еще используем слово «чудовище», но уже не верим в них. Существо за дверью похоже на чудовище, но, в общем-то, это человек. Других вариантов нет, раз Дурр его друг. А те, кто приходят сюда, выглядят, как люди, но судя по их рассказам о самих себе, они-то и есть в душе чудовища. Как, например, этот толстяк. Если писателям космических опер нужны по-настоящему страшные создания, им стоит сделать чудовищ похожими на людей.

Световой сигнал замигал, и Мала вошла в кабинет. Двое врачей сидели с разных сторон от пациента, каждый рядом с одной головой. Голова, которой занимался доктор Кордье, поникла, а другая с явным презрением смотрела на доктора Клэйн.

— Мала, приготовь дозу бутала, — сердито велела доктор Клэйн. — Этим нам, возможно, удастся убрать торможение мыслительных процессов, и пациент сможет рассказать нам о себе.

— Мне нечего сказать, — выпалил рассерженный пациент таким отчетливым голосом, что Мала вздрогнула, поскольку никак не ожидала, что голова такой странной формы может произносить нечто членораздельное.

В этом голосе слышалось то, что, по какой-то непонятной ей причине, называлось оксфордским акцентом.

— Не говори так, Чут, — взмолился Дурр. — Тебе надо сотрудничать. Это для твоего же блага.

— Они ничего не могут для меня сделать. Есть только одно лечение. Отправьте меня обратно в галактику Андромеды.

Мала приготовила дозу бутала, доктор Клэйн взяла ее и выплеснула пациенту в лицо.

— Он уже говорит о доме, — сказала психоаналитик. — Это хороший знак. Думаю, как только бутал подействует, у нас больше не будет проблем.

— Вероятно, средство окажет эффект на обе головы, — заметил доктор Кордье. — Надеюсь, они не уснут.

— Мы реагируем по-разному, — задумчиво улыбнувшись, четким голосом ответила левая голова. — В этом и состоит наша проблема. Если бы мы отреагировали одинаково, это бы означало, что мы снова действуем скоординировано, и нас можно было бы считать вылеченными. Но это не так, поэтому, если лекарство окажет на меня успокаивающий эффект, то с Правшой все будет с точностью до наоборот.

— Правшой? — переспросила доктор Клэйн.

— Когда одна голова говорит про другую, — бросился объяснять Дурр, — она называет ее Левшой или Правшой. Остальные обращаются к головам по имени Чут. Всю личность зовут Чут-чут.

— Очень интересно, — заметил доктор Кордье.

— У тебя все еще есть видения, Чут? — спросил Дурр.

— Они исчезли. Я больше их не вижу, — ответил Левша.

— Пожалуйста, мистер Дурр, скоро начнется анализ, — вмешалась доктор Клэйн. — Ваше присутствие не требуется.

— Но доктор Кордье попросил меня остаться, потому что боится, что может чего-нибудь не понять в речи Чута…

— Ладно. В таком случае, оставайтесь. Но, пожалуйста, не мешайте.

Душка принимает все слишком близко к сердцу, подумала Мала. Он слегка покраснел, но она заметила, что ему не нравится высокомерный тон Клэйн. Он не знает, что она так разговаривает со всеми, даже сама с собой. Ему нужен тот, кто будет защищать его от жестокого мира. Кто-то, как я, тот, кто провел с невротичным пациентами и такими же докторами столько времени, что приобрел к ним иммунитет.

Есть какая-нибудь причина не оставаться и не приглядывать за ним? спросила себя Мала. Ни единой. Значит, я останусь, если Клэйн или Кордье не найдут повод выгнать меня. Пожалуй, я останусь и послушаю представление. Будет интересно, если заговорят обе головы. Лучше, чем космическая опера. Теперь я узнаю, о чем на самом деле думают чудовища.

Бутал подействовал на левую голову.

— Трой. Трой-трим тунгал мжарн.

— Что это значит? — резко спросила доктор Клэйн.

Никто ничего не ответил.

— Вы что, не можете ответить на вежливый вопрос? — повернувшись к Дурру, спросила она.

— После того, как вы сказали мне заткнуться? Я не заметил, что вопрос был вежливым. Но все равно на него отвечу. Он говорит на своем родном языке. Умственное торможение исчезло и именно так он обычно разговаривает.

— Но я не могу его понять. Скажите, чтобы он говорил по-английски.

— Чут, — позвал Дурр. — Чут.

— Дем?

— Говори по-английски, Чут. По-английски. Говори, что хочешь, но по-английски.

— Английский некрасивый. В отличие от моего родного языка.

— Продолжайте, — сказала доктор Клэйн.

— Я прибыл со звезды Громин, планеты Квелт. Это самая красивая звезда и планета в галактике Андромеды. Но больше я никогда не увижу их. Я не заслужил этого. Я оставил их, чтобы улететь в далекие земли, и больше никогда не увижу их красоты. Кому доводилось видеть нечто столь же прекрасное, как Громин с его сверкающим двойником, Белым Карликом? Что может сравниться с маленькой двойной звездой, превышающей по массе Бетельгейзе? Кто видел что-нибудь хоть отдаленно напоминающее планету Квелт с ее прекрасными красными равнинами и пасущимися на них благородными животными? Во Вселенной нет ничего похожего. Оставить мою родину равносильно смерти, отправиться в другие миры все равно, что отказаться от настоящей жизни. Я никогда не искуплю этот грех.

У этого существа есть чувство поэзии, подумал Мала. С оксфордским акцентом или нет, оно говорит искренне.

— Сильное чувство вины, — пробормотала доктор Клэйн.

— Я забыл тех, кто вырастил и любил меня, всех близких и дорогих сердцу друзей — даже моего близнеца, правого Чута, теперь ставшего мне чужим. Да, я один во Вселенной. В мире сотни миллионов звезд, но ни одна из них не близка мне. Ни одна. Я совершенно один.

— Чеп! — внезапно фыркнула другая голова. — Чеп Трой! Доктор Кордье уже давно ждал, что эта голова заговорит.

— Говорите по-английски, пожалуйста, говорите по-английски! — возбужденно прохрипел он.

— Трой! Трой троп! Вот что я думаю о вашем английском. Фанфол трой! Несчастье скоро случится, а вы говорите мне забыть о своем языке. Несчастье, ужасная катастрофа, несущая смерть мне и всему моему виду, придет неожиданно, из ниоткуда, из измерений, которые не существуют, никогда не существовали и не будут существовать, это случиться и станет концом всему. Конец. Конец всему. Скоро все закончится. Наступит конец. Конец всему. Конец всему. Конец всему.

— Стейнизм, — пробормотал доктор Кордье.

Только то, что Мала училась на медсестру, не позволило ей спросить, что такое стейнизм.

— Что это такое? — открыто и довольно резко спросила доктор Клэйн, поскольку у нее не было таких барьеров.

— Стейнизм — древняя форма тавтологии, впервые определенная писателем Мрудом, Трудом или Крудом — или как-то так — Стейном. Признак сильной тревоги. Гммм…

— Нас ждет опасность. Это ужас, ужас, который не может представить ни одно сознание. Он окружает, как облако, мгла, туман. Окружает и срастается, а затем снова растворяется во мгле. От него не спрячешься. Это страшная угроза. Страшная угроза страшная угроза страшная.

Голова все еще продолжала твердить «страшная угроза…», когда ожила вторая.

— Убейте меня! — прокричала она. — Я ничего не скажу. Я лучше умру, чем выдам то, что навредит родине. О, мать Квелт, я никогда тебя не предам. Никогда, мать Квелт, никогда. Даже если они будут меня пытать сутками напролет…

— Сильное чувство вины, — снова пробормотала доктор Клейн. — И явные признаки Эдипова комплекса.

— Не убивайте, — продолжала виноватая голова. — Не убивайте. О, мать Квелт, у нас и так было слишком много убийств и разговоров о них. Мы поступили неправильно, оставив тебя. Мы больше никогда этого не сделаем и избежим страшной угрозы. В твоих любящих руках мы будем в безопасности. Кроме как на груди матери Квелт, больше нигде нет спасения от страшной угрозы.

Что-то в последних словах, казалось, возбудило близнеца.

— Лжец! — весьма неожиданно прокричала левая голова.

— Никаких убийств. Только на груди матери Квелт…

— Лжец! Лжец! ЛЖЕЦ!

Затем обе головы закричали одновременно, и через секунду Чут-чута снова охватили судороги. Дурр и оба доктора бросились к нему и быстро утихомирили. Когда создание, наконец, снова оказалось в кресле, то апатично откинулось на спинку. На этот раз обе головы утомленно поникли.

— На сегодня все, — сказал доктор Кордье. — Приводите Чут-чута завтра в то же время.

— Приведу, доктор. Думаете, надежда есть?

— Есть и весьма явная, — с блестящими глазами вмешалась доктор Клэйн. — Разумеется, не всегда возможно заранее определить перспективы того, что неспециалист назвал бы «лечением». Но пока пациент демонстрирует желание сотрудничать, надежда остается. И, несмотря на все трудности, этот пациент, действительно, хочет этого.

— Надеюсь, мы быстро добьемся результатов, — сказал Дурр. — Спасибо. Завтра я приду с физиологическим справочником.

Но доктора уже не слушали его, как заметила Марта. Когда Дурр помог Чут-чуту выйти из кабинета, доктор Клэйн повернулась к своему толстому коллеге.

— Это будет самой невероятной возможностью, — сказала она. — Возможностью и испытанием.

— Довольно трудным.

— Верно. Но кое-что уже становится понятным. Левая голова явно страдает от чувства вины.

— А правая — от тревоги.

— Да, и самое удивительное, что его чувства находятся у самой поверхности. Обычно требуется значительное время, прежде чем пациент начинает выражать свои эмоции.

Доктор Кордье обдумал эти слова.

— Мне показалось, вы предположили, что у нашего двухголового друга Эдипов комплекс?

— Я уверена в этом.

— Но пока я не заметил ничего, что указывало бы на отца.

— Это не так уж важно. Главное, что ярко выраженная привязанность к родной планете говорит о сильном желании вернуться в ее утробу.

— Да, это и, правда, хорошо заметно, — согласился доктор Кордье. — В обеих головах. И я верю, что имеет место значительный дефект подсознания, что случилось из-за родовой травмы. Это вполне можно ожидать у создания с двумя головами, дефект выражен, разумеется, символически, чувством вины за расставание с родной планетой.

— Верно, даже древние земные психоаналитики, возглавляемые неким Вюмрихом или Вим Райхом, отмечали символическую идентификацию матери Земли с физиологической матерью. И насколько я помню, самые примитивные религии поклонялись матери-Земле.

Они могли продолжать так целый день, но Мала уже неоднократно все это слышала. Она оставила их наедине, вернулась к себе за стол и разложила по ящикам записи сеансов анализа. После этого ей ничего не оставалось, кроме как позаботиться об обычных пациентах и помечтать о завтрашнем дне, когда Фрэнк Дурр вернется сюда вместе со своим другом.

Было бы замечательно, если бы он вел себя так же напористо, как, скажем, толстяк, раздражавший Малу с утра. Однако, даже если он не будет таким, то все равно никуда от нее не денется. Ведь у нее в маленькой записной книжке записано его имя и адрес. Мала попыталась представить, с какой планеты и звезды он прибыл.

На следующий день, когда Дурр, как и обещал, вернулся, она поняла, что произвела впечатление. Разумеется, не по тому, что он говорил, а исходя из того, как он выглядел. Он казался более опрятным, более прилизанным. Любой бы это заметил, но Мала с радостью обратила внимание на общий эффект. Дурр ради нее потратил время и силы, ради нее и больше ни для кого. Он, действительно, оказался душкой, подумала она.

На этот раз пациент выглядел слишком расстроенным, чтобы послужить причиной неудобств, и его быстро завели в один из кабинетов. Мале велели принести лекарства на случай непредвиденных обстоятельств, но они не понадобились. Обе головы заговорили одновременно, и докторам оставалось только включить диктофоны и слушать. Им почти не приходилось прерываться и просить перевода.

Основная линия откровений, кажется, шла в соответствии с тем, что было определено на первом приеме. Левая голова, в основном, была одержима виной, правая — тревогой. Судя по отсылкам к Матери-планете и Матери-звезде, обе головы страдали от сильного Эдипова комплекса.

Мала заметила, что доктор Кордье переборол прежнее нежелание браться за дело. Теперь он словно пожирал богатый материал, открывшийся перед ним. Возможно, он собирается написать об этом статью для Психиатрического Журнала Галактического Общества, предположила Мала.

Проговорив примерно с полчаса, обе головы, кажется, решили, что этого достаточно. Левая голова затихла первой, затем правая сказала: «разрушение, полное разрушение» и тоже замолчала.

Доктор Кордье откашлялся и повернулся к Фрэнку Дурру.

— Подоплека проясняется, — сказал он. — Тем временем, думаю, терапевтический эффект от излияния подавленных чувств будет значительным.

— Доктор, вчера Чут-чут и, правда, сказал, что ему уже лучше.

— Вот именно, — согласилась доктор Клэйн. — Обычно мы не обсуждаем ход лечения ни с кем, кроме самого пациента, и, разумеется, с коллегами. Однако обстоятельства этого дела так нестандартны — мы почти ничего не знаем о нормальном поведении пациента, — что сейчас, я чувствую, необходимо сделать исключение. У пациента явно застарелый, глубоко сидящий невроз.

— Ну, Чут-чут сейчас пребывает в довольно сильной тревоге. Но я никогда не замечал этого раньше.

— Невроз все это время скрывался под поверхностью. Теперь мы с доктором Кордье согласны, что у пациента Эдипов комплекс — очень сильное чувство привязанности к матери, осложненное родовой травмой, потрясением и желанием вернуться в утробу.

— Нет, я бы так не сказал, — неуверенно возразил Дурр. — Чут-чут никогда не знал свою мать.

— Как так?

— Он и его вид считают, что их мать — это планета. Видите ли, они очень похожи на людей, за исключением того, что у них две головы, из-за чего большинство людей не понимают, что они рождаются, не так, как мы. Чут-чут появился из яйца. Его вид рождается в овариуме, сразу тысячами. Они не знают ни своих матерей, ни отцов. На определенной стадии развития они проламывают очень тонкую скорлупу и оказываются в теплом помещении. Так что тут не может быть никакой травмы.

Двое психоаналитиков переглянулись.

— Почему вы не сказали нам об этом раньше? — резко спросила доктор Клэйн.

— Вы не спрашивали. Я не думал, что это так важно.

— Не думали! Это невероятно важно.

— Но все это есть в физиологическом справочнике, который я принес с собой, — возразил Дурр.

— Это все усложняет, — заметил доктор Кордье. — Кажется, мы еще не добрались до истинной причины невроза. В свете того, что вы нам только что рассказали, я все еще склонен считать, что корни проблемы связаны с сексуальной сферой, но без углубления в обычные человеческие причины.

— Не знаю, доктор. Чут-чут мой друг, я называю его «он», но откровенно говоря, у его вида нет никакого секса, пока они не достигнут лет ста, когда их начинают кормить специальной едой. А ему только сорок. Так что не знаю.

Мала заметила, что Дурр покраснел, использовав слово «секс». Почему он такой скромный? — подумала она. Но все же такой душка.

Доктора Кордье и Клэйн так не считали. Толстяк даже вспылил.

— Ни матери, ни родовой травмы, ни секса, — сказал он. — Как нам вообще его анализировать?

— Не знаю, — ответил Дурр. — Но с тех пор, как вы начали его лечить, ему, кажется, стало лучше. И это все, что меня волнует. Как с точки зрения работы, так и по личным причинам. Хочу сказать, он мне нравится. Так что, думаю, нам не остается ничего другого, кроме как продолжать и давать ему высказаться.

Для друга он сделает все, что угодно, с гордостью заметила Мала, даже для друга-чудовища. Милее я еще никого не встречала.

Двое аналитиков снова не согласились с этим. Единственное, что они смогли понять, решила Мала, это то, что перед ними самая сложная проблема, с которой только может столкнуться аналитик. Им это не понравилось, как и тот, кто принес ее им.

Тем не менее, они делали все, что могли. В течение последующих приемов, по совершенно непонятной Мале причине, Чут-чут продолжал идти на поправку. У них не было ни малейшего понятия о том, что с ним не так, но это не помешало ему отзываться на лечение. Он разговаривал все более охотно и все реже перевозбуждался. После четвертого визита, Мале больше не пришлось стоять рядом с набором лекарств, на случай, если что-то пойдет не так. Она просто ждала снаружи, ее наушники транслировали одну из ее любимых опер, пока диктофоны записывали болтовню обеих голов.

Через некоторое время психоаналитикам показалось, что даже если они не понимают Чут-чута, то знают его достаточно хорошо, чтобы избавиться от присутствия Фрэнка Дурра. Эти периоды Мала любила больше всего. Фрэнк приходил в ее кабинет и сидел там, стеснительно посматривая на нее, пока она делала все, что могла, чтобы вовлечь его в разговор. И мне это удавалось, подумала она. За ночь человека не изменишь, но Дурр явно стал не таким скромным, каким был раньше. Совсем не таким скромным.

Но Дурр четко дал понять, что ему не нравится, как лечат его друга.

— Слишком медленно. Он все еще не может работать.

— Ну, психиатрия не творит чудес, как вы понимаете. Требуется время.

— Сколько?

— Если повезет, результаты появятся через полгода.

— Так долго? — с ужасом спросил Дурр.

— Если случай простой. Не уверена, что Чут-чут подпадает под эту категорию. Знаете, Фрэнк… не возражаете, если я буду называть вас «Фрэнк»?

— Конечно, нет, — слегка покраснев, ответил он.

— Я почитала справочник, который вы принесли. Думаю, докторам тоже стоит в него заглянуть. Раса Чут-чута по-настоящему удивительная. Вы знаете, что когда они только рождаются — только вылупляются, — у них одна голова, две руки и нет ног?

— Да, я читал об этом.

— И за три линьки они получают недостающие руки, ноги и, наконец, вторую голову. Это просто удивительно.

— Для них это нормально. Думаю, они не видят в этом ничего странного.

— Да, наверное. Тем не менее, когда так меняется осязание, это должно быть сильнейшим потрясением. После второй линьки у них появляется ультрафиолетовое зрение, которое они полностью теряют во время третьей. После нее они могут видеть в инфракрасном диапазоне, но это тоже длится недолго. И на протяжении всех трех стадий у них есть то, что они называются дистанционным осязанием — они словно могут ощущать предметы на расстоянии, посредством колебаний, создаваемых специальным органов и отражающихся от объектов, которые они хотят потрогать. Жаль, что они теряют это удивительное чувство, когда у них вырастает вторая голова.

— Они не особо расстраиваются по этому поводу. У них появляются другие замечательные чувства.

— Впрочем, было бы отлично, если бы они сохраняли все свои чувства. Но давайте не будем говорить о Чут-чуте. Поговорим о вас, — прямо сказала Мала. — Где вы родились?

— О, вам будет не интересно.

— Разумеется, интересно, иначе я бы не спрашивала. Ну, не будьте таким скромным.

— Ладно, если хотите знать, я родился на Земле.

— На Земле? Я помню, как врачи говорили о ней вчера. Где она… подождите минутку, не говорите. Кажется, это одна из планет системы Андромеды, где родился ваш друг?

— Нет, не совсем так. Мою галактику называют Млечным Путем, а мое солнце — крошечная точка на небе, о которой вы никогда и не слышали. Но так случилось, что именно она впервые получила название «Солнце».

Что за провинциальная гордость! — мысленно улыбнувшись, подумала Мала.

— Конечно, я слышала об этой звезде, — хитро сказала она вслух. — Теперь я вспомнила. Думаете, я не изучала историю древних времен? Человеческая раса расселилась оттуда по всей Вселенной за какую-то пару тысяч лет. Сначала по первой Солнечной системе, затем, узнав про путешествия между измерениями, по Млечному пути и так далее. А Земля — планета, на которой жили эти древние ученые — Стейн, Вимрейх и все остальные.

— Я не ожидал, что вы помните.

Дурр и в самом деле выглядел удивленным. Малу это обрадовало. Боже, я что, правда, кажусь такой необразованной? Он страшно удивится, если узнает, что я люблю слушать эти дурацкие космические оперы. Но ему бы не помешало и самому их послушать — разумеется, те, что нужно. Хоть узнает, какими могут быть люди.

Чут-чут медленно, но уверенно выздоравливал уже в течение пары недель, когда два врача решили провести совещание. Мала была рада узнать, что они забыли об унынии, вызванном тем, что ни мать, ни секс оказались не причем, и у каждого родилась своя теория.

— Тревога, — твердо сказала доктор Клэйн, — очевидно, вызвана комплексом неполноценности. Вдали от родной планеты, пациент чувствует себя плохо, осознавая, что хуже других приспособлен к этой среде. Скорее всего, в детстве случилось что-то, включающее в себя появление одноголового гуманоида, сделавшего какое-то замечание по поводу наличия двух голов. Ранняя травма усугубилась недавним сравнением с гуманоидам, у которых более симметричное расположение рук и ног. Другими словами, у Чут-чута сочетание личностного невроза с ситуативным.

— Я согласен, что проблема более запутанная, — осторожно ответил доктор Кордье. — Однако, исходя из моего опыта общения с правой головой, я буду продолжать делать акцент на связи общего состояния пациента с динамикой чувства вины. Следовательно, я склоняюсь к тому, что комплекс неполноценности не является первопричиной. По моему мнению, чувство вины связано с осознанием предательства расовых воспоминаний, как описывал некий Юнг или Джунг. У пациента, вылупившегося из яйца вместе со своими сородичами, очень сильная привязанность к своей расе. Он считает, что предал свой вид, когда решил покинуть родную планету. Нам нужно вытащить эту привязанность на передний план сознания.

— Думаю, при текущей скорости лечения мы дойдем до этой стадии в течение года.

Целый год, повторила про себя Мала. Фрэнк с ума сойдет примысли об этом. А бедняге Чут-чуту придется проходить через все это каждый день! Ну, по крайней мере, кажется, им удалось немного привести его в порядок.

На следующий день Фрэнк выглядел очень бледным. Чут-чут, заметила Мала, опять кажется подавленным. Иногда нужно ожидать рецидива, напомнила она себе. Впрочем, жаль. Казалось, все идет хорошо.

— Увидимся позже, Мала, — сказал Фрэнк. — Сейчас мне надо идти в кабинет вместе с Чут-чутом и поговорить о нем с докторами.

Рассчитывая на задушевную беседу, Мала расстроилась. С этим ничего нельзя было поделать, кроме как надеть наушники и сбежать от этой и всех последующих жизненных неудач в слегка искаженную магией космическую оперу, где любовь всегда добивается своего. Интересно, что вчера делала Бетельгейзе Бетти? А какие странные опасности попались на пути Паулины Плеяд? Интересно…

Тут из внутреннего кабинета донесся ужасный вопль и звуки борьбы. Мала скинула с головы наушники, вбежала внутрь и увидела Фрэнка, борющегося с Чут-чутом, пока двое врачей гневно пялились на это.

— Он просто не хочет помогать нам, — сказала доктор Клэйн. — Не хочет, чтобы его вылечили.

— Держитесь от меня подальше! — завопил Чут-чут. — Я не хочу, чтобы меня взорвали! Я боюсь трехголовых чудовищ! Я обычный бигуманоид с двумя головами и не выношу ничего ненормального! Я не хочу, чтобы меня распылило на атомы!

— Самый сильный приступ тревоги за время, — заметила доктор Клэйн.

— Вина, — в который раз повторил докторКордье.

Тут у Малы в голове что-то щелкнуло.

— Кажется, я знаю, в чем дело, — сказала она. — Я читала в справочнике про электромагнитную восприимчивость…

— Мы не спрашивали твоего мнения, Мала, — твердо сказала доктор Клэйн. — Будь добра, выйди из кабинета.

— Выйду, — ответила Мала. — Но вместе с ними. И не ждите, что мы вернемся. Фрэнк, идемте вместе с Чут-чутом.

— Но…

— Не спорьте. Идите за мной. Я знаю, что с ним не так. И знаю, как его вылечить.

На этот раз двое врачей что-то завопили, но Мала не обратила на них внимания. Она схватила Фрэнка за руку, тот схватил Чут-чута, и они втроем поспешно вышли.

— Отвезите меня туда, где он живет, — попросила Мала.

— Зачем?

— Объясню, когда приедем. Быстрее.

Фрэнк был хорошо дисциплинирован. Он не стал спорить и медлить. Прибыв в комнату Чут-чута, небольшую клетушку с необычно широкой кроватью, на которой было удобно лежать обеим головам, Мала осмотрелась.

— Так я и думала, — сказала она, и Фрэнк озадаченно взглянул на нее.

Кровать стояла у стены рядом с трубой, доставляющей заказываемые напитки.

— Это трехголовое чудовище, о котором ты говоришь… его зовут Ксурл? — спросила Мала. — У него счетверенные клешни? Он невосприимчив к огню и расщеплению на атомы?

— Откуда вы знаете? — кивнув, спросила правая голова.

— Очень просто. Ты не выдумал все эти ужасы, Чут-чут. Ты слышал о них, не зная об этом, потому что спал. Я тоже их слышу, но в наушниках.

— Это не галлюцинации?

— Нет, просто повторы сериала про Юного Интерна, трехголовых чудовищ и прочие опасности, с которыми сталкивается Паулина Плеяда. Видишь ли, вместе с остальными твоими необычными способностями, у тебя есть чувствительность к электромагнитному излучению. Это значит, что ты можешь воспринимать его без специальных приборов.

— Да, только если сигнал достаточно сильный.

— Так и есть. Труба металлическая и действует, как антенна. И она проходит вдоль кровати, мимо твоей правой головы. Вот почему только у нее были «галлюцинации», как тебе казалось. И в целом нарушилась координация между твоими головами.

— Но ему же становилось лучше! — возразил Фрэнк.

— Потому что последние пару недель, в основном, передавали спокойные и приятные вещи. Но вчера появился трехголовый монстр…

— Я перепугался до полусмерти, — сказали обе головы в унисон, и Чут-чут содрогнулся.

— Еще бы. Теперь вы поняли, в чем дело. Уберите трубу или переселите его в другую комнату, или пусть носит изолирующий шлем, или что-нибудь еще из множества подходящих вариантов, он перестанет слышать трансляции, и проблемы исчезнут. В общем, поняв, в чем дело, он, наверное, может прямо сейчас вернуться к работе.

— Пусть у вас и одна голова, но вы замечательная, — с жаром сказал Чут-чут.

— Я тоже так думаю, — улыбнулась Мала. — А вы что скажете, Фрэнк?

— Я всегда это знал, — покраснел Фрэнк.

— Тогда почему вы мне не сказали?

— Ну, на Земле мужчины не делают первый шаг. Говорят, что пару тысяч лет назад все обстояло по-другому, но сейчас быть слишком настойчивым считается плохой манерой. Сейчас мужчина должен ждать, пока женщина не проявит инициативу.

— Эх, земляне! Но, думаю, мне следовало знать про это. Фрэнк, ты женишься на мне?

— Конечно, Мала. Я давно ждал, когда ты спросишь.

Мала вздохнула и обняла Дурра. С ними нужно быть нежной и тактичной, подумала она, но к черту нежность. Он научится любить меня такой, какая я есть.

У Чут-чута не было человеческого чувства деликатности. Вместо того чтобы отвернуться, он смотрел на них с откровенным интересом, а на обоих его лицах сияла радостная улыбка.

ИСТОЧНИКИ:

Two Worlds to Save. (Novel). "Startling Stories", September 1942

The Treasure. ’’Captain Future”, Winter 1943

The Joker. "Fantastic Adventures”, December 1951

Temptation. "Fantastic Adventures”, July 1952

Bedside Manner. "Galaxy Science Fiction", May 1954

No Star’s Land. "Fantastic Universe", July 1954

Split Personality. "Fantastic Story Magazine", Winter 1954

Примечания

1

Саймон Легри -1) жестокий работорговец в романе Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома»; 2) тиран, деспот, суровый хозяин, начальник и т. п. (прим, перев.)

(обратно)

Оглавление

МИРЫ УИЛЬЯМА МОРРИСОНА Сборник научно-фантастических произведений Том 4

  СПАСТИ ДВА МИРА

    Глава 1 СТРАННЫЙ КОРАБЛЬ

    Глава II ВНЕ ЗЕМЛИ

    Глава III КОНЕЦ ПУТИ

    Глава IV КОМИТЕТ ПО ВСТРЕЧЕ

    Глава V УРОКИ

    Глава VI ПОДЗЕМКА

    Глава VII НУЖНА ПОМОЩЬ

    Глава VIII КУДА БЕЖАТЬ?

    Глава IX ЖАРКАЯ СТОРОНА

    Глава Х В ТЕМНОТУ

    Глава XI ПОХИТИТЕЛИ ТЕПЛА

    Глава XII ПОЛЗУНЫ

    Глава XIII НЕ ТЕ ДРУЗЬЯ

    Глава XIV ДРАКА

    Глава XV ЛИШНЯЯ ЭНЕРГИЯ

    Глава XVI ПУТЬ НАЗАД

    Глава XVII В ЛОВУШКЕ

    Глава XVIII ПОИСКИ

    Глава XIX ВРЕМЕНИ В ОБРЕЗ

    Глава XX СОЛНЦЕ НЕ ЗАШЛО

  РАССКАЗЫ

    СОКРОВИЩЕ

    ШУТНИК

    ИСКУШЕНИЕ

    ВРАЧЕБНЫЙ ТАКТ

    НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ

    РАЗДВОЕННАЯ ЛИЧНОСТЬ

*** Примечания ***