Фанатка: до взлета (СИ) [Тина Милош] (fb2) читать онлайн

ПРОЛОГ

Я должна была ненавидеть Филатова. Он не только растоптал мои чувства, но еще и танком по ним проехался для верности. Именно так он избавляется от назойливых поклонниц? Но ведь он сам, САМ пригласил меня на этот чертов фестиваль, предложил приехать и даже билет на самолет для меня оплатил. Он дал мне надежду, что между нами не просто разгулявшиеся гормоны, а нечто гораздо большее. И теперь я любила его еще сильней, словно мазохистка, и мои слезы имели отпечаток не обиды, а потери.

Громко ругаясь, словно умалишенная, покрывая всевозможными ругательствами группу «Внедорожник» и ее ненормального предводителя, стала срывать со стен плакаты, фотографии, наклейки, которые любовно собирала на протяжении всех этих лет. Это была самая настоящая истерика, когда глаза пелена застилает, и ты видишь перед собой только знакомое до мельчайшей морщинки лицо, на котором отражается чувство сильнейшего сожаления, казавшегося мне преступным, и слышишь чуть хрипловатый голос: «Одевайся, я отвезу тебя на вокзал».

Папа стоял в дверном проеме и не мешал, давая возможность выпустить пар, и только когда я без сил опустилась на пол и стала рвать на мелкие кусочки плакат, присел рядом со мной.

— Он тебя обидел? — указывая на идеально отфотошопленное изображение Филатова, спросил отец.

Я взяла в руки фото и нежно погладила подушечками пальцев глянцевое лицо, чувствуя, что слезы прекратились. Остались чистейшая апатия и безразличие ко всему.

— Да пошел он! — ответила невпопад и разорвала снимок.

… Ниточка дней все не кончается,

Мы бусы на ней — бьемся как рыбы в стекло.

Встретиться с ним не получается —

Звезды не ездят в метро.

(«Звезды не ездят в метро» — Машина времени)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Я ехала в маршрутке, тесно вклинившись между сиденьями и стараясь сохранить неуклюжее равновесие при поворотах. Водители общественных автобусов в нашем городе считаются особенно резкими, будто не людей везут, а мешки с картошкой. На меня то и дело норовили упасть еле стоящая на ногах бабуля с огромной котомкой наперевес и толстый потный мужик с отстойным перегаром, поэтому мне приходилось держаться за поручень обеими руками. На остановке я кое-как протиснулась по салону к выходу и буквально выскользнула из битком забитого транспорта. Причем выскользнула крайне неудачно — впечатавшись всем своим телом в Андрея, чопорного одногруппника-зубрилу, к тому же наступив в огромную лужу и душевно обрызгав начищенные до блеска ботинки парня. Андрей промолчал, хотя по выражению его лица он как минимум хотел посадить меня в эту самую лужу. Вычищенный до мельчайшей пылинки парень у нас на курсе считался закостенелым педантом и не терпел любые виды грязи, щедро пользуясь антисептиком при каждом случае.

Я виновато замахала руками, якобы счищая невидимые микробы с пиджака Андрея и оправдываясь за свою неловкость, а потом перешла сразу к делу.

— Ты к экзамену готов? — спросила уже на ходу в колледж.

— Опять будешь меня использовать? — намекнул парень и поправил рукой аккуратную челку. Жест больше напомнил селфи-представление, как в зарубежных сериалах про подростков-тинейджеров. Да, Андрюша себя очень любит — это общеизвестный факт, о котором знает весь наш курс. Но, несмотря на подобное проявление наружного себялюбия, все хотят дружить с эдаким всезнайкой, особенно во время зачетов и экзаменов. Мне повезло — по мнению всех наших общих однокурсников и однокурсниц, я Андрею нравлюсь. Так почему бы не воспользоваться этим подходящим для хороших оценок случаем? Тем более что препод по латыни у нас строгий, с очень принципиальным отношением к знанию своего предмета и уж тем более с избирательным негативом в сторону нерадивых горе-студентов. Я, к моему большому сожалению, вхожу в их число. Перебираюсь с тройки на тройку и постоянно отрабатываю незачеты. Мне кажется, эта ненавистная учеба никогда не закончится! Все эти фармокологии, гистологии, патологические физиологии мне уже в кошмарах снятся. Единственный нормальный сон — это когда Леня Филатов на собственном теле показывает всю анатомию.

— Ты не расплатилась еще за хирургию и реабилитацию, — некстати напомнил Андрей, и я невольно закатила глаза от несвоевременного напоминания о моих щедрых обещаниях. Когда на кону закрытие сессии — что угодно пообещать можно, в том числе и звезду с неба, лишь бы уйти спокойно на сессию. Не обязательно же быть таким навязчивым, Андрюша?

— После сессии мы обязательно с тобой сходим в кино, а до того времени нет, — в который раз с самым наичестнейшим взглядом пообещала я и потянула парня в аудиторию. — Билеты учу круглосуточно, а ты ведь знаешь, какие они сложные…

С учетом того, что предметы с каждым годом становились все сложнее, моя успеваемость скатывалась в вечный неуд, а то и вовсе грозила отчислением на предпоследнем курсе. Поэтому все экзамены пришлось сдавать с помощью Андрея, что, кстати, получилось неплохо. Растасованные по всем карманам шпоры и записки-подсказки от друга-зубрилы грозный препод по латыни не спалил и вывел в зачетке долгожданный «тройбан», тем самым закрыв мне зимнюю сессию.

Андрей нарисовался передо мной сразу же, едва закрылась дверь аудитории. Отказываться от собственных же слов и придумывать очередные отговорки мне уже не хотелось, и дело вовсе не в том, что однокурсник в который раз протянул мне руку помощи, а потому что настроение было по-зимнему радостным. Свобода до следующих экзаменов, неделя накопившихся выходных и преддверие неплохого отдыха в компании с нашумевшим сериалом про ведьмака, до которого долго не могла добраться — подняли шкалу моего настроения до высшей черты, и мной было предложено разведать, что сейчас крутят в кинотеатрах.

На городской афише я надеялась найти более-менее интересный мульт, но в кино заезженно крутили отечественные ремейки новогодних фильмов и прочую некачественную муть, рейтинги которой не поднимутся выше двух баллов. Цирк тоже отпадает — как-никак, мы с Андреем не малолетки, чтобы аплодировать носатым клоунам и радоваться дешевым фокусам. Так-с, что у нас тут самое безобидное…?

С подобными мыслями я уткнулась взглядом в ту самую афишу, с которой все началось. Ничего необычного — стандартный плакат с логотипом популярного в городе клуба, яркая надпись на котором анонсировала концерт группы «Внедорожник» — одной из самых популярных рок-групп нашей страны. Их клипы бесконечно крутили по всем музыкальным каналам, их песни сразу же возносились на вершины хит-парадов, их диски мгновенно раскупались миллионам поклонников, а на их концерты невозможно было попасть. Сотни, тысячи поклонниц визжали, пищали, стонали от восторга при одном только упоминании имени фронтмена Леонида Филатова. И дело не только в таланте музыканта и качественной музыке, создаваемой им, а в его неприкрытой красоте и умении свести с ума одной только улыбкой и взглядом синих, подернутых туманной дымкой глаз.

И скоро он приезжает в наш Богом забытый город. Быть того не может…

Знакомство с творчеством «Внедорожника» у меня началось лет так десять назад. Услышав голос солиста по радио, я впервые в жизни почувствовала, как мурашки по коже пробегают. Тогда чувство яркой эйфории захватило меня, в тот момент маленькую восьмилетнюю девочку, прилежную ученицу второго класса, с головой. Я еще не знала, кому принадлежал этот голос, но он будто плашмя припечатал меня с такой силой, что не могла сдвинуться с места до самого окончания радио-программы. До сих пор близкие не могут взять в толк, как так сошлись звезды на небесном своде, что ребенок, до сего момента слушающий «Крылатые качели» из «… Электроника» — повернулся в сторону совершенно противоположного музыкального течения в целом и определенного исполнителя, играющего тяжелый металл, в частности. И только когда папа переключил волну, и из колонок полилась другая мелодия — да, только после этого я смогла выйти из транса.

Именно в тот момент, почти десять лет назад, я поверила, что любовь с первого взгляда существует. Даже с первого звука. Я полюбила Леонида Филатова, мужчину, голос которого невозможно перепутать ни с каким другим и с чьей внешностью я сравниваю всех знакомых парней, причем всегда не в их пользу.

Поначалу во мне теплилась уверенная надежда на то, что мое увлечение в скором времени пройдет, и я буду спокойно реагировать на новые записи, вырезки интервью и фото в социальных сетях. Но сейчас мне уже семнадцать лет, и из детской влюбленности в кумира любовь к Филатову переросла в навязчивость. У меня стена в спальне увешана его постерами, клипы просмотрены до дыр и выучены наизусть тексты всех песен. Одно время я даже на гитаре пыталась научиться играть, чтобы быть ближе к любимому музыканту. Правда, играть даже простенькие аккорды я так и не научилась — сказалось полнейшее отсутствие слуха. Странно только, что я пропустила расписание концертов «Внедорожника», ведь я внимательно слежу за жизнью всех участников группы. Наверное, это подготовка к экзаменам так на меня подействовала, да. Другой причины быть не может.

И вот передо мной они, яркие глаза цвета небесной глади, которые многие поклонники считают бликом от линз или игрой с фотошопом, ибо не бывает такого насыщенного синего цвета. И черные волосы до плеч, слегка взъерошенные и собранные в небрежных хвост. Легкая полуулыбка и родинка над губой. Какой же он красивый… самый идеальный мужчина.

Убедившись, что это не обман зрения, мое сердце, казалось, пропустило сотню ударов, а потом бешено заколотилось, как сумасшедшее. Леонид Филатов, живой, настоящий, не вырезка из журнала и не далекая мечта или сон — приедет в наш маленький городок. Событие запредельного масштаба, которое я ни в коем случае не пропущу.

И в убеждении моих желаний уже на следующий день я уже сжимала в руке проспонсированный родителями заветный билет, а рядом со мной так же с билетами стояли моя старшая сестра Люба и ее парень Денис, согласившиеся пойти со мной за компанию и не разделяющие моего безумного восторга. А восторг был запредельный…! Еще бы — через пару недель я увижу своего идеала, кумира и просто очень красивого мужчину. В своих бесконечных фантазиях я уже придумала, как встречусь с ним, что ему скажу, и представляла его ответную реакцию. В моих мечтах Леонид чрезмерно радовался, что судьба послала на его пути подарок в виде девочки-студентки, которая благоговейно следила за каждым его шагом. А еще он приглашал меня на сцену, чтобы мы вместе спели дуэтом…

Пытаясь быть реалисткой и сохранить остатки холодного разума, я не ставила перед собой невыполнимые задачи, как, например, влюбить в себя Филатова. Все-таки я понимала, насколько невозможна подобная затея, хотя на фанатских форумах я частенько писала фанфики с Лениным участием в главной роли. Фанфики те были непременно эротического содержания и, надо сказать, неплохо ценились другими поклонниками группы. Однако же одно дело описывать вымышленный сюжет о том, как Леонид обнимает меня, целует, кладет на постель и в романтической обстановке лишает меня невинности, и совсем другое — настоящая встреча. Я непременно хотела познакомиться с ним поближе, пообщаться и хотя бы дотронуться до него. И теперь у меня появилась настоящая, реальная возможность не просто увидеть или услышать, но и пощупать, понюхать… Руки лишусь, но не упущу крохотный шанс побыть рядом с Филатовым!

Если бы кто-нибудь услышал мои мысли в этот момент — однозначно бы покрутил у виска и вызвал психиатра, а я лишь довольно улыбнулась, разглядывая идеальные черты лица солиста любимой группы.

У меня не возникло ни малейших сомнений по поводу того, что надеть на концерт. Я просматривала в интернете одну за одной фотографии всех тех девушек, с которыми в разное время встречался Леонид Филатов, но мои наряды, в большинстве своем состоявшие из джинсов и футболок, не шли ни в какое сравнение с теми, в которые были облачены барышни, сопровождающие моего любимого музыканта. Поэтому и платье мне пришлось выбрать в неординарном для рок-концерта стиле — расшитое золотистыми пайетками, а главное — в черной одношерстной толпе из рокеров и панков хорошо приметное. Едва примерив его в магазине, я сразу поняла, что именно в нем должна предстать перед Филатовым. Если уж он меня не заметит в этом платье, то у меня нулевые шансы получить даже обычный автограф. Встречают-то по одежке, как говорится… А мои планы относительно предстоящего концерта были чуть более амбициозными, нежели обычная автограф-сессия, и потому не хотелось бы ударить в грязь лицом.

— Сестренка, ты бы не летала так высоко от счастья, — посоветовала мне Любаня. — Падать будет больно! Никто тебя к твоему любимому Филатову не пропустит, даже в этом платье, — и вполне доходчиво пояснила свой вывод: — Там секьюрити, охрана, куча левого персонала…

Любанька всегда была реалисткой, и в этом мы с ней отличались в той же степени, как небо и земля. Ее детское увлечение популярным зарубежным актером уже давно в прошлом, и сейчас она работает бухгалтером в небольшой фирме. Приземленная и прибыльная профессия, в виду которой сестра научилась подмечать любые мелочи, будь то слегка пересоленный салат или небритые ноги у героини какого-либо фильма. В этом Люба пошла в нашу маму. А я на свет появилась изначально «папиной доченькой». Так меня в детстве называла бабуля, прибавляя, что и выгляжу я как истинная представительница семьи Аксеновых. Русые волосы и серые глаза говорят о благородном происхождении, хотя я была с бабушкой вкорне не согласна и считала свою внешность безликой и незапоминающейся. К тому же нас с отцом отличает медленная сообразительность. Нам могли с десяток раз повторить важную информацию, и только на одиннадцатый она отложится в нашем сознании. И именно поэтому совет Любы относительно предстоящего концерта остался за границами моего понимания. Меня не интересовало ничего, кроме предстоящей встречи со своим кумиром, и я продолжала витать в облаках до самого дня концерта. Восхищенно рассказывала маме о том, какой же Леня Филатов классный, красивый, самый лучший, в который раз описывая подробности его идеального характера настоящего мужчины, о котором вычитала из многочисленных источников в интернете. Спокойный, уверенный, добрый и невероятно талантливый — именно таким я представляла в своей голове Филатова и считала минуты до концерта.

И, конечно же, в клуб мы с Любой и Денисом пришли одни из первых, за час до концерта. Очередь превращалась в толпу, и каждый спешил занять места поближе к сцене. Колонки надрывались на полную мощность, звучали известные ремиксы и клубные хиты, между которыми анонсировались отрывки песен «Внедорожника».

Немного пританцовывая возле сцены, я никак не могла успокоить свое волнение, мечтая поскорее воочию увидеть того, ради которого, в принципе, и облачилась в это короткое и жутко неудобное платье. Каждая минута, приближавшая выход музыкантов, казалась нескончаемой. Время превратилось в сплошной период ожидания и будто остановилось. Пришедшие на концерт в кожаных косухах с металлическими вставками и драных джинсах рокеры — и парни, и девушки — с любопытством рассматривали мой неуместный наряд, наверняка считая, что я ошиблась мероприятием. На фоне одетых во все темное, мрачное, навевающее извечную готику людей я выделялась белой вороной. Даже всегда предпочитающая лаконичность в образах Люба выбрала более уместный наряд — темное кашемировое платье и черные высокие ботфорты. С легким смешком она назвала меня попугаем. Издевку я пропустила мимо ушей, но все равно поежилась от косых взглядов, направленных в мою сторону, когда, наконец, ведущий сообщил о том, что впервые в нашем городе выступит с концертом группа «Внедорожник». Зал заполнил шквал громких аплодисментов, отовсюду слышались свисты и выкрики. Я же впала в некое подобие ступора, не в силах поверить в происходящее. Одно дело — на плакатах, а совсем другое — здесь, рядом. Без сомнения, это были они. Приветливо улыбающийся, с вихрем рыжих волос Валик Шустов сел за барабанную установку, Леша Бахтин, подняв вверх гитару, призывно подмигнул залу, Миша Лазарев сразу сосредоточился на синтезаторе, а Сережа Краснов показал на пальцах рок-козу фанатам. Они были живые, настоящие, в паре метрах от меня. Но, несмотря на энергию, мгновенно чувствующуюся со всех уголков сцены, моим вниманием всецело завладел солист. Его волосы были завязаны в короткий хвост на затылке, а голос звучал глухо и обволакивающе, как и песня, с которой он начал концерт, даже не поздоровавшись с публикой:

А там, в темноте паук

Плетет и плетет паутину.

А может быть, это глюк?

Ты, друг, потерялся в рутине.

Дела позабудь, отвлекись,

Паук пусть плетет паутину.

А ты все забудь и танцуй,

Рисуй ярко жизни картину.

Я не могла оторваться от лица Филатова. В жизни он намного красивее, мужественней, чем в десятках клипов и на сотнях фотографий. Если бы я доподлинно не знала его возраст, то никогда бы не сказала о том, что ему сорок два. Выглядит минимум лет на десять моложе. Темные волосы, легкая полуулыбка и взгляд из-под широких бровей приковывали к себе все внимание зала, а от чуть хриповатого голоса у меня кожа мурашками покрылась. Все-таки ОН единственный достойный кандидат на роль моего любимого. Именно такой, как сейчас, в свободной красной футболке с наброском рисунка джипа — логотипа группы, черных джинсах и высоких кроссовках, поющий «Игру».

Ты мышь в моей игре,

Одолеть не пытайся,

Лучше поддайся,

Не трать бессмысленно силы в борьбе.

Я — охотник, паук,

И покрою дорогу

Ковром с Синагоги,

По нему приползешь ты ко мне.

Для тебя я стану

Побежденным,

Тобой разоренным,

Об уловках твоих я забуду.

О, да! Ты стонешь,

Страстный экстаз,

Мозга отказ,

И в этом ты счастье находишь.

Подними руки выше,

Громче кричи,

Стони, верещи,

Этой музыкой ты теперь дышишь!

С большим трудом я протиснулась сквозь сплошную стену фанатов перед сценой, намереваясь занять место прямо перед Филатовым, но меня не подпустил охранник. Он свое дело знал хорошо, и я успела заметить, как самые сумасшедшие и очумелые девушки оперативно и незаметно выводились из зала. Но все равно я отчаянно рвалась к Лене, чтобы он на меня посмотрел, но тот даже не опустил взгляд на танцпол — был надменно заинтересован только гитарой в своих руках. И дабы привлечь к себе внимание, я решила схватиться за него, подпрыгнула несколько раз, но все равно не достала. Зато на его пыльном ботинке остался след отпечатка от моих пальцев, и это показалось мне очень символичным знаком. Дура, не иначе…!

Некоторые фанаты во всю глотку начали подпевать солисту, свистеть и хлопать. Меня это немного раздражало. Я тоже знала все песни «Внедорожника» наизусть, но надо дать музыкантам отработать концерт самостоятельно, без помощи посторонних голосов. Но, в отличие от меня, группе понравился ажиотаж в толпе поклонников. Они специально подбадривали фанатов, раззадоривали, а Филатов пропускал строчки из песен и ловил от этого запредельный кайф. Я же эгоистично хотела слышать один-единственный голос — его, что в этой шумихе было весьма и весьма сложно. На мгновение представила, что кроме нас с Леней никого в этом зале больше нет, и поет он только для меня. От этой мысли замерло сердце, и полусумасшедшая улыбка застыла на моем лице. Мечта, которая никогда не станет явью.

Я не сразу сообразила, что группа сыграла на бис пару своих самых популярных песен и, быстро попрощавшись, исчезла за кулисами. Парни не просто ушли — они почти убежали. Ведущий виновато объявил, что обещанной в программе автограф-сессии и общения с фанатами не будет. Я растерянно стояла возле сцены и будто чуда ждала, отказываясь верить в то, что все закончилось. Вот так, слишком быстро, оставив после себя запредельные впечатления наравне с резко нахлынувшей пустотой. Такое ощущение, что жизнь решила меня круто обломать. Все мысли относительно знакомства с любимым идеалом рухнули. В глазах начало щипать от слез, от обиды, что мечта так и останется далекой мечтой. Меня с головой накрыло чувство обиды. Было очень жаль себя, ту, на которую Филатов больше не посмотрит. Он ведь даже и не взглянул на фанатов, не замечал ничего, кроме своей гитары. И меня он тоже не заметил. А я, дура, вырядилась, платье короткое нацепила, сверкающее ярче, чем софиты в зале!

Все оказалось бессмысленным. Конечно, до королевы красоты мне так же далеко, как улитке до луны, но хотя бы одного короткого взгляда я достойна? Как оказалось, нет. Уровень моей самооценки упал ниже нуля.

Хотелось побыстрее попасть домой, чтобы выплеснуть все неудачи слезами в подушку, но никак не могла в толпе найти Любу с Денисом. К тому же на танцполе началась драка. Зрители сего занимательного зрелища образовали круг, в центре которого сцепились что-то не поделившие между собой панки. Какой же рок-концерт без драки…?

Подоспевшие сотрудники охраны пытались их разнять, но после нескольких малоприятных реплик в склоку схватились и они. К сожалению, профессиональная дисциплина в нашем маленьком городке катастрофически отсутствует, и кто-то из наблюдавших за битвой современных гладиаторов крикнул, что вызвал полицию. И тут началось…

Само собой, встречи с представителями закона никто особо не желал, и народ в панике начал двигаться к выходу. В толпе я заметила кашемировое платье Любы и попыталась ее догнать, но парочка слишком наглых рокеров совершили далеко не мужской поступок и грубо оттолкнули меня назад, пытаясь обогнать. Кажется, это были как раз-таки зачинщики драки. Я не устояла на ногах и упала прямо в ноги бегущей толпе. Инстинктивно прикрыв голову руками, чтобы избежать ударов, попыталась встать, но испуганный народ с обеих сторон не позволил мне этого сделать, то и дело толкая и мешая подняться. Удивительно, как меня вообще не затоптали. Ситуация явно была близка к подобному исходу.

Когда зал опустел, я смогла, наконец, подняться и мгновенно почувствовала ноющую боль в левой ноге. Только бы не перелом…! Охранников в зале уже не было, очевидно, они пытались остановить испуганную толпу и не заметили меня. Вход, он же выход, уже был заблокирован, и дверь не поддавалась. Безуспешно подергав тяжелую железную ручку, я уселась обратно на пол и сняла с ноги сапог. Стопа опухла, как воздушный шарик. Сколько раз я себе зарекалась не носить обувь на высокой шпильке? Сняла и второй сапог — идти на одном десятисантиметровом каблуке было не комильфо.

Еще пару минут пробыла в зале с надеждой, что кто-нибудь откроет дверь и выпустит меня на свободу, пока не поняла, что нужно выкручиваться самой. Здесь ведь должен быть запасной выход? Музыканты и ведущие ведь не с общего входа проходят к месту выступления?

Окинув по периметру концертный зал, с надеждой посмотрела на сцену. Там, за кулисами, я точно смогу выйти на свободу.

По боковым ступенькам забралась на высокую сцену. Нога заныла еще сильней, но я мгновенно забыла о боли, когда мое внимание привлек микрофон, за которым во время концерта стоял Филатов. Дотронулась до него как до ценной реликвии. Надо же, каких-то десять минут назад Леонид стоял здесь, на этом самом месте, пел в этот динамик — близко-близко, почти касаясь губами…

Не знаю, сколько бы еще так простояла, но звонящий в сумке телефон вывел меня из оцепеняющего мира иллюзий.

— Да, Любань? — вспомнила я, где нахожусь, и услышала в ответ взволнованный голос сестры:

— Надя! Ты где? С тобой все в порядке?

— Я сейчас попытаюсь найти выход и перезвоню, — успокоила я Любу и, прихрамывая, пошла за кулисы.

В одной руке — сумочка, в другой — сапоги. Впечатляющая картина, но никто на меня внимания не обратил. Мимо прошел щуплый паренек с большой коробкой в руках, следом за ним — милая девушка в огромных наушниках. Все они равнодушно посмотрели на меня и ни слова не сказали, а сама я попросить о помощи постеснялась. Нога все больше и больше давала о себе знать. Черт с ней, с ногой, лишь бы выбраться! Ситуация уже начинала напрягать.

— Да пошел он в NцензураN! — услышала я за одной из дверей мужской голос. — Мы не уложимся в срок!

— Серег, если постараемся, то выплывем. Вспомни, как раньше…? Успевали же! — саркастически заметил другой голос.

— Лень, а ты что думаешь? У нас гастроли, в это время только альбом готовить…

— Я думаю, что сначала надо выпить, — подвел итог спора невидимый собеседник. Услышав его голос, я окончательно убедилась, кто находится за дверью. Там, где мне быть однозначно не положено, находился Леонид Филатов и остальные участники группы «Внедорожник». Нас разделяла только белая с пошарпанной краской деревянная дверь. И где же те грозные секьюрити, которыми пугала меня Любаня?

Забыв обо всем и вся, я тихонько постучалась. Не услышав разрешения, вошла. Пять до боли знакомых лиц повернулись ко мне, разглядывая с головы до ног. Сразу же почувствовала себя не в своей тарелке, щеки и уши загорелись так, что чудом не расплавились.

Под пристальным взглядом своих кумиров я только сейчас поняла, насколько неподобающе оделась. Коротенькое, мало что прикрывающее платье со стразами на плечах и рукавах… а ведь говорила мне мама: «Наденька, оденься поприличней!» Но Наденька желала лишь, чтобы ее заметили. И теперь, когда это удалось, появилось чувство глубокого сожаления. У музыкантов могло сложиться неверное мнение обо мне как о примерной студентке медицинского колледжа, у которой-то и парня никогда не было за семнадцать лет жизни. Сейчас я была похожа хоть и на дорогую, но все-таки с очень легким поведением девочку, которая уже сняла обувь и подготовилась к сексуальным подвигам в компании известных мужчин. А к такому роду действиям я не готова… разве что с Леонидом, но он единственный, кто потерял ко мне всякий интерес. Он увлеченно щелкал кнопками телефона и не замечал никого вокруг. А вот остальные музыканты, наоборот, проявили участие в моем неожиданном появлении.

— Ты за автографом? — спросил с легкой улыбкой барабанщик.

В ответ я лишь непонятно скривилась и промямлила нечто невразумительное.

— С тобой все в порядке? — следом за ним озабоченно протянул клавишник.

— Дама в ступоре, — верно заметил бас-гитарист и пригласил меня присесть на диван, но едва я сделала шаг, моя нога мгновенно отозвалась острой болью, напомнив о себе. Бахтин правильно оценил ситуацию, подскочил ко мне и помог добраться до дивана.

— Тебе больно? — понимающе спросил он. Я кивнула и указала взглядом на щиколотку. — Валюх, ты же у нас доктор, осмотри пациента. Точнее, пациентку, — подмигнул мне парень. На сайте группы указано, что до музыкальной карьеры барабанщик «Внедорожника» работал фельдшером скорой помощи, и эту информацию я отчетливо помнила. Она, как все другие факты биографии музыкантов, отложилась у меня глубоко в подкорке как тексты детских стихотворений.

Валентин со вздохом пересел ближе и склонился к моей ноге. Дотронулся, стал вертеть и щупать. В любой другой момент я бы кричала от боли на весь город, но только осознание того, что меня окружают люди, на которых я едва ли не молилась последние десять лет, заставило меня терпеливо скрепить зубы и не выдавать истинных, весьма болезненных ощущений.

Вся группа в полном составе…! Настоящие, живые, а один даже мою ногу осматривает на предмет перелома. Если это сон, то я не хочу просыпаться!

Я старалась запомнить все — что делают, о чем говорят… На них до сих пор сценические наряды — яркие футболки и темные джинсы. Валик со страдальческим видом осматривал мою стопу, Михаил и Леонид курили, временами перекидываясь короткими репликами о прошедшем концерте, Бахтин рылся в ящиках в поисках пива, недовольно бормоча:

— Почему не соблюдается чертов райдер?

А Сергей, кажется, уснул, сидя на неудобном кресле.

— У тебя обычный ушиб, жить будешь, — словно пережевывая слова, поставил диагноз барабанщик. Мне же казалось, что мои кости как минимум раздроблены. — Надо бы холодное что-нибудь приложить…

— Спасибо, — с трудом поблагодарила я и чуть сквозь землю не провалилась, услышав свой писклявый голос.

— Как тебя зовут?

— Как ты прошла в нашу гримерку?

— Я видел тебя на концерте, ты справа от сцены стояла.

— Где ты так сильно ушибла ногу?

Вопросы посыпались один за другим, а я не могла придумать достойный ответ. О Боже, сбылась моя мечта, и мои любимые музыканты разговаривают со мной! Почему же я в ответ не могу сказать ничего вразумительно и издаю какие-то мычащие звуки?! Мне стыдно! Я же готовилась!

— Поклонница наша, значит, — сделал вывод Валик и снова повторил: — Как тебя зовут, поклонница?

— Надя, — я старалась, чтобы мой голос звучал уверенно, но все равно был будто неокрепшим, слабым.

— Ну, а нам представляться смысла нет? — с глубоким чувством самомнения спросил Бахтин.

Я отрицательно покачала головой. Нет, им представляться не нужно, ведь мне известно о них куда больше, чем имена, вплоть до того, как звали хомячка Леши Бахтина, когда тому было четырнадцать.

Музыканты, по-видимому, махнули на меня рукой и, словно не замечая, вновь стали общаться между собой. С миром музыки я не знакома, термины «грувер» и «подложка» для меня звучат как незнакомый язык наподобие латинского, который я бы никогда не сдала без помощи Андрея. Мне лишь оставалось мило улыбаться, когда кто-то из парней смотрел на меня. Кто-то, но не Филатов. Он переписывался с кем-то по телефону с помощью смс-ок и пил пиво, которое Леша все же нашел в гримерке. Парни понимающе смотрели друг на друга, но никак настроение своего лидера не комментировали. Видимо, они привыкли к такому поведению Леонида, а я во все глаза рассматривала его лицо, волосы, плечи, и сумасшедший крик в сознании: «ОН здесь…!»

И я долго бы еще так таращилась, если бы в гримерку не вошла девушка, та самая, с которой я столкнулась в коридоре. Она опустила свои огромные наушники на шею, чмокнула Михаила в губы и сообщила о том, что концерт прошел безупречно, но публика слегка перевозбудилась. Я стеснительно промолчала о том, что думаю насчет «слегка», когда едва ногу не сломала в толчее.

— Пора в гостиницу, мальчики! — дополнила она. — Карета подана!

— Ин, познакомься, это Надежда, наше завтрашнее развлечение, — подмигнул Алексей и обратился ко мне. — Завтра твоя нога будет здоровой, а?

— Что? — не сразу поняла я, а когда смысл сказанного до меня дошел, я была готова хоть сейчас забыть о боли в ноге и становиться клоуном, шутом, да кем угодно, лишь бы быть ближе к своим кумирам.

Гитарист отмахнулся и обратился к Филатову:

— Лень, что скажешь?

— Можете идти куда хотите, а я планирую завтра хорошенько выспаться, — услышала я приглушенный голос лидера группы. Сейчас я поняла — именно лидера, не просто солиста. Все участники группы общались друг с другом согласованно, но последнее слово оставляли за Леонидом.

Я же не могла отвести от него взгляд. Сейчас, на расстоянии вытянутой руки, он казался еще красивее. И глаза действительно были ярко-синими, а не фотомонтаж или же линзы, на которые я грешным делом думала. Мой идеал мужчины больше не улыбался, напротив, его лицо было хмурым и озабоченным, отчего становилось еще реальней. Мне очень хотелось узнать, что повлияло на его настроение. Какой-то час назад на сцене он радовался выкрикам фанатов и подбадривал их на еще большее безумие, а теперь даже слова из него не вытянешь.

— Мальчики, нас внизу автобус ждет, — напомнила Инна и обратилась ко мне: — Тебя подвести?

— Не нужно, спасибо, — солгала я. До дома я бы сейчас точно самостоятельно не добралась, да и пальто осталось в гардеробе. Я не сразу поняла, что озвучила последнюю мысль касательно верхней одежды вслух. А мысли о такси и вовсе не пришли в мою голову.

Клавишник с сожалением покачал головой и кивнул на мои сапоги, подождал, пока обуюсь. Потом снял с себя куртку и накинул на меня, натянув капюшон так низко, что я едва не задохнулась. И когда мы вышли из клуба, стало понятно, почему он это сделал. Со всех сторон были слышны выкрики, как то «Ура! Внедорожник! Вы лучшие!» и свисты, которые не прекращались даже тогда, когда музыканты вместе со мной поместились в небольшой микроавтобус. Парни махали руками и кричали что-то в ответ, и только Леонид оставался безучастным, как будто происходящее вокруг касалось его меньше всего.

… Для меня это было настоящей сказкой. Я находилась в окружении людей, которых раньше видела только на экране телевизора или же на страницах журналов. Дискомфорт и страх уже прошли, и, хотя легкая неловкость все же присутствовала, мне было приятно быть в их обществе, особенно с Филатовым. Вспомнилась статья по психологии, что все известные люди храпят во сне и ковыряют в носу так же, как все обычные люди. Представила, как Леонид засовывает палец в нос — и не удержалась от смешка.

— Чего смешного? — неожиданно повернулся ко мне объект моих желаний, и я испугалась настолько, что будто приросла к сидению. Впервые за вечер он обратил на меня свое внимание.

— Ничего, — слабая попытка почувствовать себя в своей тарелке провалилась, а Филатов вновь переключился на телефон, начисто забыв о моем присутствии.

— Завтра составишь нам компанию в прогулке по городу? — предложил барабанщик и затряс рыжей шевелюрой. — Мы здесь не местные, а отдохнуть хочется.

Я открыла рот, чтобы ответить возбужденным согласием, но вовремя захлопнула. Была уверена, что идея с завтрашней прогулкой является всего лишь шуткой. Но музыканты, видимо, так не считали, и перед тем, как попрощаться, заставили меня продиктовать номер моего мобильного.

— До завтра, Надежда, — по слогам попрощался Алексей и махнул рукой. Я вежливо попрощалась в ответ и, постоянно оглядываясь, зашла в подъезд. Для меня события сегодняшнего вечера казались несбыточным сном. Вот сейчас я открою глаза, и все исчезнет в утренней дымке.

До родной квартиры я доковыляла с довольной улыбкой на лице. В коридор тут же выскочили мама с Любой и, перебивая друг друга, начали спрашивать, где я так долго пропадала.

— Все просто отлично, — загадочно прошептала я сестре на ухо и, хромая, скрылась в своей комнате, оставив родных в абсолютном недоумении.

Не прекращая улыбаться, направилась в ванную. Искупалась, в пижаму переоделась, плеер перед сном включила… Даже не вериться, что человек, голос которого звучит из наушников, еще пару часов назад сидел рядом со мной. Складывалось острое ощущение нереальности происходящего.

Чмокнула экран телефона, на заставке которого светилось лицо Филатова, и мечтательно закрыла глаза. Из-за переполнявших эмоций уснуть никак не получалось. Раз за разом прокручивала в памяти… нет, не беседу в гримерке или поездку на микроавтобусе с кумирами миллионов. Из головы никак не выходил любимый образ. Ровные скулы, чувственная линия губ… и меня ничуть не останавливает тот факт, что обладателю самых красивых в мире губ сорок два года. Леонид Филатов — самый лучший. Вопрос лишь в том, есть ли у меня шанс завоевать его благосклонность? Ведь если мне и вправду завтра позвонит Бахтин и напомнит об импровизированной прогулке, то я снова окажусь рядом с Леней.

Закралось сомнение, что вряд ли мне позвонят, ведь я всего лишь фанатка, одна из многих, когда как они — рок-звезды, известные по всей стране.

Я так и пролежала до утра с открытыми глазами и гипнотизировала телефон в ожидании самого важного звонка в моей жизни. Усталости после вчерашнего концерта я не испытывала, наоборот, во мне бушевали сумасшедшие, бешеные эмоции! Я, та девочка, которая могла всего лишь мечтать прикоснуться к звезде, не просто оказалась рядом, а получила предложение о новой встрече! Это ли не чудо…? Но пообещать можно что угодно, не обязательно ведь всему верить? Хотя девчонки из столичного фан-клуба, одного из самых крупных фанатский сообществ «Внедорожника», с которыми я иногда общалась по социальной сети, рассказывали, что, мол, «наш любимый Ленечка — самый честный артист, потому что никогда не отменял концерты и никогда не игнорировал поклонниц». Вот это притяжательное «наш», которое московские фанатки вставляли в каждом предложении, и стало камнем преткновения. Я не хотела делиться Леней ни с кем, мечтала, чтобы он принадлежал мне целиком и полностью. А суета и обмен фотографиями, дисками, плакатами, вырезками из газет, чем занимались девочки из фан-клуба — всегда казались мне слишком мелочными, хотя моей коллекции позавидовала бы любая из фанаток. И не то чтобы я считала себя достойной большего, чем мои московские сверстницы, но все же эгоистично считала Леню только своим.

Расстроенно подумала о том, что среди моих экспонатов, посвященных Филатову, не хватает одного, самого желанного — автографа. Не распечатанному на цветном принтере росчерку «Моей самой драгоценной поклоннице», которым со мной поделилась одна из столичных фанаток. Этот автограф был написан другой девочке, чужой, а мне нужен был оригинал, настоящий. Я бы повесила его себе над кроватью рядом с плакатом и каждый день любовалась надписью, считая теперь уже себя «самой драгоценной».

А потому, когда утром на экране маленького смартфона высветился незнакомый номер, я тут же нажала кнопку принятия вызова.

— Надя? Это Леша… — знакомый голос: — группа «Внедорожник». Ты помнишь о нашей вчерашней просьбе?

— Да, — ответил чересчур быстро, чересчур эмоционально, что, наверное, даже напугала собеседника, но через пару мгновений он предложил:

— Сможешь через час подъехать к гостинице?

Мгновенно согласившись, начала одеваться, все еще не веря, что мне на телефон позвонил гитарист любимой группы. С ужасом вспомнила вчерашний образ модной дивы и вытянула из шкафа теплые джинсы и вязаный свитер, довольно разглядывая свое отражение в зеркале. Да, так будет более приемлемо и буднично. Нет смысла наряжаться, когда тебя уже выбрали? Боль в ноге почти прошла, но обуть все же пришлось удобные угги.

Вскоре я уже стояла у входа в гостиницу, но пройти туда не представлялось возможным. Разношерстная толпа молодых парней и девушек не сводили взгляд с парадной двери, у некоторых в руках были плакаты с надписями «Внедорожник — лучшие!» и «Мы вас любим!» Пройти мимо них не представлялось возможным, эта была словно живая стенка. Сравнила себя со стороны с этими поклонниками — такая же незаметная, но безумно желающая стать замеченной. И вчера, кажется, у меня это получилось.

Вновь позвонил Алексей и попросил пробраться в гостиницу. Поклонники тут же посчитали меня самой наглой фанаткой и ни в какую не хотели пропускать, но мне на помощь пришел охранник гостиницы. Под недовольные возгласы фанатов он все же буквально протащил меня внутрь, где уже собрались Краснов, Бахтин и Шустов. Они выжидающе посмотрели на меня, будто не замечая моего нескрываемого разочарования. На мой немой вопрос о том, где же Леня, Сергей пояснил, не вдаваясь в подробности и не акцентируя внимания на имени фронтмена:

— Миха с Инной решили провести время вдвоем, им это редко удается. А у Лени творческий процесс.

Я понимающе кивнула головой и улыбнулась как можно шире, чтобы парни не заметили моего глубокого сожаления. Хотя актриса из меня никакая, и, конечно же, моя несбывшаяся надежда на автограф или того лучше — общее фото, читалась на моем лице как бегущая строка. Врать и скрывать собственные намерения я никогда не умела, да и в эту гостиницу по первому звонку от Алексея я приехала только ради Филатова. Остальные музыканты меня интересовали не больше, чем любые другие. Моей единственной сияющей звездой на небосклоне был Леня.

Доброжелательный администратор гостиницы проводил всех нас к служебному входу, так как парни не желали встречи с толпой фанатов. Я немного задумалась — считаю взрослых мужчин, которым уже глубоко за тридцать, парнями, будто бы они мои ровесники. На самом деле самый младший из них на целых пятнадцать лет меня старше. Да и к черту! Кто вообще придумал эти возрастные барьеры?

Музыканты боялись быть узнанными, поэтому натянули капюшоны как можно ниже, едва ли не до подбородка, и буквально за несколько секунд преодолели расстояние между дверью и остановившимся в паре метров черный микроавтобусе. Вчера я не особо разглядела это автомобиль, а в этот раз успела рассмотреть и логотип гостиницы, и надпись «ВИП-гости» на лобовом стекле. Мне показалось, что водитель, явно привыкший к вот таким ВИП-гостям на пассажирском сидении, понятия не имел, кто такая группа «Внедорожник». Для него это были обычные люди, правда, как оказалось, веселые, общительные, яркие — в общем, такие же, какими я их видела вчера на сцене. И пока микроавтобус нарезал круги по городу, Валентин накидывал одну идею за другой, решая, куда можно пойти отдохнуть. Мои слабые приглашения в музей или галерею он даже рассматривать не стал, выбирая между кинотеатром и ледовой ареной. Остановились все же на кино — я не умею кататься на коньках.

Кстати, фильм выбрали вместе, а не споря друг с другом, отдавая предпочтение разным жанрам, как это мы часто делаем с Любаней. Сюжет фильма наравне с оживленными комментариями Валика захватил меня настолько, что мысли о Филатове на время покинули мою голову. Как-никак, три рок-звезды больше одной, хоть и самой яркой. Но на выходе из кинотеатра меня накрыло.

Поначалу я как бы невзначай спрашивала о Леониде, а когда напрямую предложила ему позвонить и пригласить присоединиться к нам, по взгляду Сергея поняла, что выдала себя с головой со всеми вытекающими. Но разве это преступление…?

— Надя, — серьезным тоном заявил он. — Не строй иллюзий. Ты нам вчера понравилась, сегодня скрасила нам компанию. А завтра мы разойдемся. Договорились?

Я на автомате кивнула. Только что мне красноречиво указали на мое место, причем в весьма грубой форме. От этого мгновенно стало не по себе, и на глазах навернулись нежданныеслезы.

Мне на помощь пришел барабанщик, который быстро сгладил ситуацию одним вопросом:

— Хочешь, я тебе номер свой оставлю?

Номер…? Номер чего? Аккаунта в социальных сетях? Я ведь и так подписана на новости каждого из участников группы «Внедорожник» и ежедневно просматриваю их обновления. Для фанатов подобные selfie-story от первых лиц неоценимы.

— Позвонишь мне, когда будет скучно, — предложил Валик, и до меня, наконец, дошло, что именно он имеет в виду. Не переставая удивляться, я протянула барабанщику свой телефон. И сразу же пожалела об этом. Включив дисплей, Валик понимающе посмотрел на меня, а мне хотелось сквозь землю провалиться. На экранной заставке у меня стала фотография Филатова…

Никак не прокомментировав увиденное, видимо, благоразумно решив, что это не его дело, мужчина быстро записал в моем мобильнике свой номер и вернул телефон мне. Неодобряющий взгляд Сергея, направленный в сторону серебристого кирпичика в моей руке, заметили все.

А после музыканты неожиданно пригласили меня в ресторан, так сказать, в знак признательности за прогулку.

— Почему бы нет? — ответил за меня Валентин. — Ты сделала приятное нам, мы хотим ответить тем же. Считай это жестом благодарности от нас!

Узнав, что у меня есть старшая сестра, они позвали и ее — разнообразить компанию. И даже довезли до дома.

Любанька сначала не поверила и отмахнулась, назвав меня начисто помешанной на «Внедорожнике» фанаткой, у которой крыша поехала, но я совсем на нее не обиделась, понимая, что мои слова звучат в высшей степени неправдоподобно. Еще бы: рок-звезды обратили свое внимание на ничем не примечательную студентку. Сюжет для сказок о Золушке, никак не связанных с реальностью. Но когда показала сестре сделанные селфи на мой простенький телефон — та рот открыла от изумления, после чего провела допрос с пристрастием, да так, что любой следователь бы позавидовал!

Мне пришлось подробно пересказать знакомство в гримерке и сегодняшнюю прогулку.

— Ты точно ничего не придумываешь? — в который раз переспросила Люба, судорожно перебирая вещи в шкафу и решая, что ей надеть к вечеру.

В отличие от меня, Любанька ярой фанаткой «Внедорожника» никогда не была, и за их творчеством следила издали, спокойно. Но все же произвести впечатление о себе она хотела, а потому выудила из шкафа короткое черное платье, назвав его лучшим помощником всех девушек. Это платье она надевала только по особым случаям. И, кажется, встречаясь два года с Денисом, она ни разу не наряжалась так для него.

— А ты не замерзнешь? — кивнула я на погоду за окном. — Все-таки не лето.

— Так и компанию будем составлять не дворовым парням! — подмигнула сестра, рассматривая себя в зеркало.

Вечер скрасил все разочарования этого дня, ведь Леонид Александрович Филатов собственной персоной решил выбраться из гостиничного номера и составить всем компанию! Он даже пропустил меня вперед, придержав дверь ресторана. Я случайно толкнулась в его грудь и тут же в нос ударил запах его парфюма. На короткое мгновение я даже прикрыла глаза, наслаждаясь и пытаясь запомнить этот аромат. Именно так пахнет идеальный мужчина.

Официантка узнала солиста «Внедорожника» и попросила его о совместной фотографии, даже не взглянув в сторону других участников коллектива. Наверное, потому что именно Филатов был лицом группы, и на всех альбомах рисовался только его тщательно отредактированный образ. Итогом этой импровизированной фотосессии послужило мое с трудом скрываемое раздражение. Хотя кого я, по сути, ревную? У этого человека миллионы поклонниц, таких же, как и я, сходящих с ума от его голоса и внешности. Но, глядя на красивое лицо Леонида, на его морщинки в уголках глаз, когда он улыбался в камеру, обнимая официантку, я снова хотела, чтобы он принадлежал только мне и больше никому. Эгоистичное желание, не укрывшееся ни от кого за столом, но на тот момент меня больше ничего не интересовало. Хотелось оттолкнуть наглую девицу и заявить о своих правах на этого мужчину, а вместо этого чувствовала себя лишней на чужом празднике жизни. О каких правах может идти речь? Мы только второй день как вживую видимся, к тому же Леня не обращает на меня ровным счетом никакого внимания.

А вот Люба, в отличие от меня, времени зря не теряла и активно заигрывала с Алексеем, который оказывал ей знаки внимания в ответ. Я хорошо знала старшую сестру и спинным мозгом чувствовала, что добром этот выходящий за рамки флирт не закончится. Что может быть общего у взрослого мужчины под сорок и девушки на порядок младше его?

И тут же представила себя рядом с Леонидом, который так же держал бы меня за коленку и шептал на ушко неприличные милости, от которых я бы краснела и нравилась ему еще больше. А потом бы он прижал меня к себе и крепко поцеловал, так, что земля бы ушла из-под ног, и расстегнул пуговицы на моей блузке… К щекам прихлынула кровь, лицо тут же загорелось от развратных мыслей, и я с трудом подавила в себе разбушевавшееся воображение, рисующее совершенно ненужные картинки.

А Филатов после фотосессии с официанткой больше не принимал участия в беседе, отделываясь однословными репликами, как и вчера в гримерке. Он что, социофоб? Совершенно некомпанейский мужчина, которого в данный момент интересовали только две вещи — собственный телефон и принесенное той самой официанткой пиво. Понимая, что никто не спалит меня за неприличным разглядыванием, я стала из-подтишка наблюдать за ним. Немного приглушенный свет в зале ресторана только подчеркнул красивые черты лица, отчего они казались острыми, резкими, будто нарисованы штрихами.

— Не надо на него так откровенно пялиться, — прошептала мне на ухо Любаня.

Неужели это так заметно? Переспрашивать я не стала, ей со стороны виднее. Но ОН здесь, я за одним столом С НИМ, и это самая настоящая реальность, а не вымысел многочисленных фанфиков. Стоило протянуть руку — и я смогу к нему прикоснуться… Однозначно, я поймала за хвост синюю птицу, и она исполнила мое желание. Только вот мой единственно любимый человек равнодушен ко всему, что происходит сейчас вокруг него.

Видимо, ощущая на себе чужой взгляд, Леонид дернул плечами и поднял голову, тут же встретившись с моими испуганными глазами. Он смотрел на меня тяжело, сощурив свои яркие синие глаза, будто припечатывая меня к стулу и не давая шевелиться. Единственным показателем, что я еще жива и не сгорела от внезапно накатившегося волнения, было колотящееся в груди сердце. Леонид на меня посмотрел, а значит, не такое уж я и пустое место. Но в следующее мгновение Филатов вновь от меня отвернулся, заставляя меня подавиться собственной радостью, словно виноградной косточкой.

Чтобы немного прийти в себя, я отошла, нет — сбежала в дамскую комнату. И только после того, как окатила лицо холодной водой, постаралась прийти в себя и собраться с мыслями. Все равно перестать думать о Филатове никак не получалось. Все мои мысли и желания в этот вечер были заняты только им. И да, я прекрасно осознавала, что со мной происходит, но понятия не имела, что со всем этим делать и как справиться с неожиданно одолевшим возбуждением. Хоть мне и семнадцать лет, почти совершеннолетняя, но опыт с противоположным полом отсутствует как таковой. А еще я не знала, как остановить взволнованное воображение, рисующее наши с Леонидом обнаженные тела на большой постели, и что нужно сделать, чтобы внизу живота не было так горячо, что аж до боли. Мне очень хотелось прекратить это мучение, но волны накрывали все больше и выше. С одной стороны — это взрослый мужчина, в два с половиной раза старше меня самой, с другой — человек, которого я самозабвенно любила последние десять лет. А я даже заговорить с ним не могу от волнения и какого-то детского стеснения…

Любе повезло больше. Вернувшись к столику, я увидела, как Алексей уже самозабвенно целовал мою сестру, бесцеремонно положив ладонь на ее талию, и Любаня совсем не была против. Выглядела эта парочка довольной и счастливой. И когда мы вышли из ресторана, Люба мне сообщила, что ночевать сегодня будет не дома. Интересоваться и спрашивать, где ее будет носить этой ночью — не стала, чай, не маленькая уже. Учить старшую сестру уму-разуму казалось мне неуместным, хотя и нечестным по отношению к Денису.

— Ничего страшного не случится, если я проведу немного времени с известным музыкантом. А Дениска не узнает, — игриво подмигнула сестра. — И ты не упускай свой шанс, — на мой угрюмый взгляд она пояснила: — Лишиться девственности с рок-звездой — мечта любой фанатки, и выпала она тебе. Мне кажется, Леонид врядли будет сопротивляться.

Вот только Любаша забыла упомянуть, что чем красивее мечта, тем меньше шансов воплотить ее в жизнь.

Я с надеждой и интересом рассматривала Филатова. Сравнения с его бывшими пассиями я однозначно не выдержу. Те выглядят как сошедшие с глянца обложки, но никак не иллюстрации к учебнику по подростковой психопатологии. Мои попытки казаться старше со стороны выглядят жалко и глупо, и, конечно же, именно поэтому Филатов не обращает на меня внимания. Другой причины нет и быть не может.

Даже сейчас, когда мы с ним снова сидели на соседних сидениях микроавтобуса, Филатов был для меня самой большой проблемой. Неунывающий Валик шутками и анекдотами вызывал весь огонь артиллерии на себя, но я его не слушала. Вспомнилась Ева с запретным яблоком. Почему Люба так быстро согласилась провести ночь с Бахтиным, а я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что он, Леонид Филатов, так близко? Может, и у меня есть шанс быть сегодня с ним?

Впервые возненавидела себя за свою неопытность. Но группа завтра уезжает, и второго шанса у меня уже никогда не будет. А я хочу… хочу Филатова. Как женщина хочет мужчину. По-настоящему, чтобы он был моим первым… Чтобы как в любовных романах, которые мама с упоением читает по вечерам. Медленно, нежно, с легкими поцелуями, ласковыми прикосновениями и тихими стонами… Сегодня.

Набравшись смелости, я как бы случайно придвинулась к Леониду. Прижалась к нему, чувствуя своим телом его и начиная сходить с ума от этой близости. Не заметить мои неуклюжие движения было невозможно, поэтому Филатов повернулся ко мне и прошептал прямо в ухо:

— Замерзла?

Одно его обращенное ко мне слово, и температура моего тела мгновенно повысилась, стало жарко, душно, захотелось поскорее выйти на свежий воздух. Нет, я совсем не замерзла, наоборот, появилось желание упасть в снег, чтобы как-то охладиться и понизить градус. Такая реакция собственного тела довела меня до дрожи, и причиной всему — мужчина, сидящий рядом. Впервые за все время он обратился именно ко мне.

Только вот продолжить задуманный на сегодня план мне не удалось — микроавтобус остановился у моего дома. Я мысленно застонала — так быстро…

Леонид вышел и подал мне руку, за которую я с радостью схватилась. Да, я к нему прикоснулась! Он сам позволил мне это! И тут же все мысли исчезли, потому что Филатов обнял меня, нагнувшись и коснувшись щекой моей щеки. Какой же он высокий, сильный… Все те картинки, которые я прокручивала в своей голове относительно близости с Филатовым, не шли ни в какое сравнение с реальностью. От него веяло какой-то невидимой энергией, захватившей меня и полностью себе подчинившей. Несомненно, этот человек рожден быть лидером — и неважно, музыкальной группы или небольшого государства. Народ беспрекословно пошел бы за ним. По крайней мере, в этот момент, когда я чувствовала на себе его руки, была готова идти следом хоть на край света. Вот он, какой большой, держит меня, обнимает… Вот сейчас позовет меня с собой. И уже потянула губы навстречу поцелую, как услышала сухой голос:

— Прощай.

И скрылся в автомобиле, захлопнув за собой дверку.

Внезапно вокруг меня образовалась пустота. Вакуум, сковавший мои легкие и не позволяющий сделать живительный вдох. Я молча и без движения наблюдала за микроавтобусом, который медленно выезжал из нашего двора. Мечта рассыпалась, оставив вместо себя чувство глубокой и невосполнимой потери. Чертова неопытность! Если бы не она, я бы тут же побежала вслед за автомобилем и в нем же призналась бы Филатову в любви! Но вместо этого села на заснеженную скамейку и обхватила голову руками. Нет, Филатов прекрасно осознавал, как действует на меня. Ему было достаточно просто предложить, намекнуть, пальцем поманить, и я бы согласилась без раздумий. Но он предпочел уехать… Конечно, ничего он мне не предложит. Не тот формат, не подходящий ни по возрасту, ни по качеству.

Вспомнились «Сумерки» Стефани Майер, где по сюжету главная героиня чувствует нечто подобное. Белла тянулась к Эдварду, а он раз за разом отталкивал ее. Может, Филатов тоже вампир? На меня никогда так не влияли чужие запахи, взгляды, прикосновения…

На дрожащих ногах я добралась до квартиры. Хотелось плакать, рыдать, и для слез были причины. Я так и не решилась признаться любимому человеку в своих чувствах, упустила уникальный шанс сказать о своей любви, о том, что восхищаюсь Леней — как талантливым музыкантом и как идеальным мужчиной…

Люба наверняка сейчас времени зря не теряет, в отличие-то от меня. Жаль, что я не умею жить так, как она — легко, играючи. Обязательно найду себе проблему. В этом различии я сестре немного завидовала.

От безысходности глухо застонала в подушку. Вот и все. Завтра Филатов будет в другом городе, где его ждет другая глупая фанатка, только более раскрепощенная и уверенная в себе. И ей наверняка повезет больше, чем мне…

А ведь еще вчера до концерта я была уверена, что мне этого хватит. Просто побыть недолго рядом, иметь возможность видеть свой идеал, получить от него автограф «на долгую память». Теперь же мне этого было мало. Катастрофически мало. Это как получить дозу кислорода и после выдоха снова заходиться в агонии, задыхаться. Что, по сути, такого знакового сделал Филатов? Всего лишь посмотрел на меня и попрощался в невинном объятии. Не более того. Но ему удалось взволновать каждую клеточку моего тела, каждую частичку сознания…

… А утром я проспала. Телефон еще с вечера оставила в прихожей и не слышала звонков, и теперь на дисплее у меня светилось около десятка пропущенных.

Я буквально вылетела из дома, на ходу натягивая куртку. Стала перезванивать по всем знакомым номерам, но они оказались недоступны. В конце концов трубку взяла Люба.

— Надь, где ты пропадаешь? — обеспокоенно спросила она и поторопила: — Через двадцать минут поезд отправляется!

— Я еду, — был мой короткий ответ.

Не успела. На железнодорожный вокзал прибыла через считанные минуты после того, как поезд уже тронулся с места.

— Ты трубку не брала, — оправдывалась Люба, виновато улыбаясь. — Они передали тебе привет.

Привет передали… сухо и обыденно. В груди будто что-то оборвалось. Всего лишь несколько минут отделяли меня от любимого человека. Вот и все… Я упустила свой единственный шанс. И сегодня все мои надежды и мечты уехали гастролировать дальше, не вспомнив обо мне на сцене другого города…

Парни толпой завалились в небольшое двухместное купе. Там и без них негде было развернуться, а в их обществе Леонид и вовсе оказался зажат со всех сторон.

— Лень, а ты ведь нравишься этой девочке… — начал за всех Леха.

— Обыкновенная фанатка, ничего особенного, — отмахнулся солист, пытаясь не обращать внимания на друзей, и всем своим видом показывал нежелание дальнейшего разговора. Его больше интересовал меняющийся за окном поезда зимний пейзаж. Он вообще любил смотреть в окно во время поездок — это здорово отвлекало от тревожных мыслей.

— Ничего особенного, да. Вот только и она тебе понравилась, — и тон Шустика такой довольный, как у профессиональной свахи-заговорщицы, и это его уверенное «понравилась» и вовсе выбивало из колеи.

— Глупости, — Леонид старался не думать о девочке. Он даже имени ее не запомнил, а завтра и вовсе о ней забудет.

— А вот и не глупости, — покачал рыжей макушкой Валик. — Ты ни на кого не смотришь и ни с кем не разговариваешь, — и серьезно так посмотрел на него, Леонида, что свести этот ставший тягостным разговор на ноль не получилось. — Сколько раз ты посмотрел на Надю? И даже парой слов с ней обмолвился. Впервые за долгое время, заметь.

Леонид заметил. Он очень хорошо заметил эту маленькую, стеснительную девочку. Заметил так, что в ее присутствии у него появлялось некое волнение пополам с тревожностью и беспокойством. И не то чтобы девочка блистала красотой или же непревзойденным талантом, нет. Обыкновенная, он бы даже сказал — серая. Никакая. Все девушки, которых он знает, женственны и сексуальны, даже чужие. А эта… как ее там зовут? Надя? Надя, да… Угловатая, невыразительная. Скучная. Этой девочке нужно с такими, как она, малышами, в песочнице куличи лепить, а она к взрослому мужику клеилась. Ее слабые попытки казаться взрослой Леонид раскусил на раз-два, и будь на ее месте девушка постарше, он бы без сомнения провел с ней пару-тройку часиков в гостиничном номере. А тут педофилом себя почувствовал, когда ответное желание к ней ощутил. В телефоне смс-ки набирал, а сам на нее поглядывал. И волосы ее длинные, и улыбка по-детски милая, и взгляд робкий. Ей идет ее имя. Надежда. Именно с надеждой она смотрела на него, ждала, что он ее позовет… куда? в номер? на гастроли? к себе домой? Черт их знает, фанаток этих… Сестра ее старшая, та понапористей, Леху вон за один вечер окрутила. Хотя Бахтин и не особо-то сопротивлялся. А вот младшая так и не решилась даже заговорить. Молодец, девочка. Иначе бы в ответ нарвалась на грубость, на которую Леонид уже был настроен. Уж лучше грубо указать человеку на его место, чем потом срок мотать за совращение малолетних. Серега вон женился так, не имея другого выхода. Кто знает, что у нее на уме…?

Но вчера вечером, прощаясь с этой девочкой, неожиданно заслонил ее от всех и обнял. Не сдержался. Хотел напоследок почувствовать еще что-то, кроме возбуждения. И вроде как екнуло что-то внутри, дернулось, когда руки свои за ее спиной свел, но тут же исчезло. Появилось нестерпимое желание послать к черту все предрассудки и поехать с ней в гостиницу, где он бы смог утолить свое нетерпение и избавиться от внезапно нахлынувшего возбуждения.

Ничего, через пару часов они уже будут в другом городе, и после концерта Леонид обязательно воспользуется возможностью провести немного времени в женской компании.

Вот только парни считали иначе. Когда у Валика зазвонил телефон, он громко крикнул: «Это Надя!» и жестом призвал всех к тишине. По ответным фразам можно было догадаться, что девочка звонит попрощаться. Надо же, она уже и личным номером Шустика обзавелась. Так, может, не такая уж она и скромная…? Филатов изо всех сил старался о ней не думать, но Валик неожиданно предложил в трубку:

— Надя, приезжай к нам! Прокатишься с нами по гастролям, составишь компанию, — и добавил: — Леня не против, он сам тебя приглашает.

Лидер группы уже хотел в драку кинуться и телефон разбить к чертовой матери, вот только поздно было. Несмотря на громкий стук колес, в купе отчетливо слышался согласный визг этой малолетки. Леониду оставалось лишь покрутить у виска, давая всем понять, что их затея заранее бессмысленна и обречена на провал.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Предложение Валика было настолько неожиданным, что я не знала, как правильно на него отреагировать, чтобы не показаться психически неадекватной. Да что там я — родители устроили настоящий вынос мозга с запретами вплоть до домашнего ареста, чтобы их младшая дочь ненароком не сбежала. Вот только упускать уникальную возможность снова увидеться с Филатовым не хотелось. Его имя подействовало на меня как упавший на голову удачный шанс от господи Фортуны, и я мгновенно ответила согласием. Синяя птица снова помахала передо мной своим волшебным хвостом.

— Джек-пот, — отозвалась Любаша и неожиданно заступилась за меня: — Мам, пап, отпустите ее! Пусть хотя бы у одной из ваших дочерей появиться возможность выбиться в люди и не перебирать бумажки в офисе, как я!

Мама тут же встала на дыбы:

— Я против! Тебе только семнадцать лет!

— Надя, это шоу-бизнес, где человеческие качества не ценятся, — папа приводил мыслимые и немыслимые доводы, желая отговорить меня от поездки, правда, слегка спокойнее, чем мама. — К тому же у тебя учеба! Как же колледж?

— Все будет хорошо, — заверяла я, выкатывая чемодан из спальни и не желая слушать никакие аргументы. В данном случае спорить со мной было бесполезно. Запирать меня в комнате, как это делали раньше — глупо и недальновидно. Я уже выросла из этого возраста и могу сама принимать решения, касательные моей жизни.

После истерики и клятвенных заверений родителям, что со мной все будет в порядке и обо мне позаботятся, я наскоро собрала вещи и поехала в аэропорт. Билет уже заказал Валик. Конечно, такая спешка была ни к чему, но я буквально горела от желания снова иметь возможность смотреть вживую на Филатова. Я не видела его всего пару дней, а уже успела забыть, какой он красивый в реальной жизни. Кстати говоря, о его безразличии к себе я тоже уже не помнила.

Моя спешка была обусловлена еще и тем, что я, честно говоря, боялась, что музыканты передумают. Мало ли какие у них планы? А если они решили посмеяться над малолетней идиоткой…?

На прощание папа строго наказал:

— Думай головой, девочка моя, все-таки это не картинки с плаката…

Только я уже не слышала его наставлений, прокручивая в голове различные варианты своего поведения с Филатовым. Я ведь себя знаю — снова буду трястись, как осиновый лист на ветру, при одном только взгляде на него. Но в этот раз неожиданно подвернувшийся счастливый случай я не упущу. И тихонько рассмеялась от подобных мыслей. Врядли я смогу соблазнить Леонида, если только он сам этого не захочет. А он не захочет — свою позицию музыкант обозначил предельно четко. Однако же я надеялась на перемены в его настроении. Хотя бы подружиться… и я стану счастливее.

— Надя, мы будто и не прощались! — обнял меня Валик при встрече на перроне, забирая из рук небольшой чемодан. — Как доехала?

— Неплохо. А…

— А Леонид сейчас на студии, — будто читая мои мысли, предупредил барабанщик. — Поедем с тобой к нему? — и понимающе тронул меня за плечо. — Он ждет…

Студия находилась в подвальном этаже одного из офисных зданий. Еще в коридоре мне буквально заложило уши от стоящей в помещении тишины. Она была настолько тяжелой и оглушающей, что складывалось ощущение, будто сами стены скрадывают в себя звуки наших шагов и обрывки фраз, малейшие шорохи. А когда Валик открыл дверь, по ушам вдруг резко ударили звонкие переборы гитары и громкие голоса. Сергей и Алексей широко и приветливо улыбнулись, как будто ждали меня, а Михаил, глядя исподлобья, кивнул в сторону другой двери:

— Ленька там, в микшерной. Можешь с ним поздороваться.

Сидящая рядом с ним Инна никак не прокомментировала мой приезд и с интересом разглядывала меня, чуть сощурившись и оценивая. Но в ее оценке я точно не нуждаюсь!

— Да, — я ответила твердым голосом, но мой решительный настрой напрочь выдали трясущиеся ноги. Да, я откровенно боялась этой встречи, потому что прошлый опыт общения с этим человеком успехом не увенчался. Вдруг так ничего и не изменится?

Филатов сидел на высоком стуле и пытался наиграть на электрогитаре незнакомые аккорды. Он выглядел слегка озабоченным, нахмуренным, широкие брови низко соединены на переносице. Леонид раздумывал над чем-то важным, касающимся только его, был обособленным от действительности и от того еще красивее.

В «Сумерках» главная героиня так завороженно рассказывает о своих чувствах, с восхищением описывает очевидную красоту своего возлюбленного, что я ненадолго почувствовала себя на ее месте — при одном взгляде на музыканта мое сердце было готово взорваться от переполнявших эмоций. Разве можно быть таким восхитительно идеальным?

— Привет, — вроде бы мой голос не дрожал, но взгляд все же со смущением отвела. Как тургеневская барышня, ей-Богу! Еще немного — и кисель из карманов польется…

Филатов даже не посмотрел в мою сторону.

— Привет, — был его пространственный ответ, сказанный на гитару, будто бы он с ней здоровается.

Сразу стало понятно, что разговор не заладится, я без предлога оставила Леонида с его творческим процессом за дверью и вернулась к остальным музыкантам. Те как раз репетировали новую запись.

— У нас не творческий процесс, — одним махом опроверг мои слова Шустов. — У нас творческий кризис! Через месяц по контракту должен быть готов альбом, а записей по нулям. Материала нет, — развел он руками для эпичности. — Однажды мы полгода не могли ничего нового выдать.

— Зато потом выпустили свой третий альбом, — напомнила я, и Валик усмехнулся.

— И все-то ты знаешь… — не удивился он.

— Не забывай, я ваша фанатка.

— Нет, — опроверг барабанщик мои слова: — ты — поклонница.

Я недоуменно посмотрела на Шустова. Ему на помощь пришел Михаил и объяснил на первый взгляд неочевидную разницу:

— Поклонницам нравится наша музыка, тексты, но в рамках приличия, — и постучал пальцами по грифу гитары, доказывая свою точку зрения. — А фанатки — это психически неуравновешенные маньячки, которые готовы ботинки наши целовать.

Я промолчала о том, что считаю Филатова чуть ли не спустившимся с небес полубогом и готова не только ботинки его целовать, но и вылизывать языком до блеска. На концерте я даже свой отпечаток на его обуви оставила и радовалась этому как неожиданному подарку судьбы.

— Кстати, поклонница, — обратился Михаил ко мне: — о чем бы ты хотела услышать в наших песнях?

— Можно… эээ… что-нибудь… про любовь… — я старательно подбирала каждое слово, дабы не опозориться, и в результате все равно дала промашку. Оказывается, во время моего ответа Леонид стоял в дверном проеме и смотрел на меня как на неразумного ребенка и, как и положено взрослому наставнику, пояснил отнюдь недоброжелательным тоном:

— Любовь? Это рок, девочка!

Я мгновенно заткнулась, хотя на языке крутились сотни тяжелых песен других исполнителей с романтическим подтекстом. Инна, заметив мое смущение, миролюбиво погладила меня на руке, будто успокаивая:

— Не обращай на него внимания. Леня всегда такой.

Какой «такой» — пояснять уже не требовалось. Я это и так поняла за недолгое время рядом с Леней. Грубый, злой, нелюдимый. Истинная рок-звезда, мать ее… Но подобная сложность ничуть не убавила мой пыл относительно планов на Филатова. Я хочу его соблазнить. По крайней мере, от мыслей об этом я точно не смогу избавиться — так круто изменилась моя мечта. От простого автографа до постели. Не крутовато ли? Впрочем, не важно. Если у меня все получится, то это будет самым лучшим подарком от судьбы. Не может ведь случится так, что эта самая судьба просто так позволила мне приблизиться к своему идеалу? Нет, я воспользуюсь всеми возможностями. По заверениями Валентина, время у меня есть…

Правда, для решительных действий пока рано. Необходимо собрать больше информации, иначе снова наткнусь на жесткий игнор, и тогда шансов точно не останется…

Михаил нежно поцеловал Инну, которая оказалась по совместительству менеджером группы, и посадил ее к себе на колени. Представить на его месте Леонида, как это делала в ресторане, наблюдая за Лешей и Любашей — уже не могла. Слишком уж тот замкнут. Миша же открыто улыбался и ласково гладил девушку по ее волосам.

— Сделаем из нее красавицу? — указал он в мою сторону, обращаясь к любимой. Та склонила голову набок, откровенно оценивала мой внешний вид. Джинсы, джемпер — повседневный стандарт, который, судя по выражению лица, Инна забраковала, но вслух согласилась:

— Сделаем. Нужно дать ему шанс…

— Ему…? — мне стало неловко. — Кому…?

— Леньке, кому же еще? — Инна заговорщицки прижала указательный палец к губам, секретно призывая к молчанию. — Он ведь тебе нравится?

Филатова на студии уже не было, поэтому я без ужимок ответила закономерно общеизвестными фактами:

— Ну, он известный музыкант, он красивый, он лидер группы и…

— Мы не о том. Он тебе нравится? — Инна выделила голосом последнюю фразу.

— Да, — пришлось мне честно признаться, хотя и без моего ответа все было понятно. — Очень… — и сердце замерло от того, насколько «очень».

— Тогда дело за малым. Превратить тебя из утенка в прекрасного лебедя!

Я слегка улыбнулась, а потом обеспокоенно спросила то, что все это время не давало мне покоя и железным гвоздем вбивало в меня неуверенность:

— А нужен ли принцу лебедь?

— Думаю, нужен, — подал голос Валик, внимательно следивший за нашим разговором. — Надоело смотреть на его хмурую морду.

Инна тяжело вздохнула и продолжила, не беря в расчет выпад барабанщика:

— Ленька — человек тяжелый, со своими заморочками. Не знаю, что произошло между вами, — она ткнула меня в грудь: — но он тебя заметил. Вспомни «Грозу». Наверняка ты ее слышала? Не буду заходить далеко и давать тебе надежду, но все может случиться…

Я знала эту песню. Мне очень нравился припев, где помимо тяжелых басов звучали нежные переливы флейты.

Имя ему — молния,

А фамилия — Гром,

Сущность — Гроза его,

И в душе чистый Соддом.

Ты же — радуга в небесах,

Ты — тот самый лучик света.

Зачем ты тянешься к нему?

Потерпи. Пройдет и это.

— Пойдем, — потянула меня за собой Инна. — Приведем тебя в порядок!

Я неуверенно, но послушно отправилась за ней в ближайший торговый центр. Так сказать, с корабля на бал. Поначалу чувствовала себя слегка неуютно, но Инна сумела быстро расположить меня к себе, давая подсказки и протягивая руку помощи. Короткое серебристо-черное платье с невысоким воротничком, надетое без бюстгалтера, по мнению девушки, должно было спровоцировать Филатова на ответные действия. А полный нокаут бы вызвали ажурные сексуальные трусики.

— Ты ведь хочешь соблазнить Леню? — будто читая мои мысли, спросила Инна и настойчиво повела меня к примерочным.

— Думаешь, получится? — спросил Валик у Сергея, когда они вдвоем вышли в курилку.

— Попробовать стоит, Надя — девочка хорошая. Вот только… — Краснов вспомнил свой семейный кошмар и содрогнулся: — несовершеннолетняя.

— Ну да, малолетка она, — согласился барабанщик и сделал первую затяжку. — Зато Ленька вон как приободрился…

— Давно пора. А то загнал самого себя в рамки… сам мучается и нам покоя не дает!

Сергей задумался, выпуская из себя колечки дыма:

— Лишь бы потом проблем с этой девочкой не было… Сам знаешь, каково оно бывает.

— Ну, это твоя жена шизанутая, — Шустов до сих пор не примирился с тем, что его друг выбрал несчастливую женитьбу вместо того, чтобы откупиться от наглой девицы и ее зародыша. Сергей и сам с этим до сих пор не может примириться, однако же на гастролях по сторонам не смотрит и хранит свою верность нелюбимой супруге. — Думается мне, что с Надей таких проблем не будет. А уж если она еще и выведет Леньку из того состояния, которое мы все сейчас наблюдаем — так и вовсе можно на хэппи энд рассчитывать.

— Что она сможет? — отмахнулся Сергей, снова надавив на мозоль. — Ей семнадцать лет, еще вчера под стол пешком ходила… — и некстати напомнил о моральной составляющей этого беспринципного заговора: — Валь, она нам всем в дочки годится. А мы ее под друга хотим подложить.

— Так, отставить сопли! — приободрился барабанщик. — Во-первых, она сама не против. Во-вторых, Ленька тоже вроде как за. Кому мы сделаем хуже, а?

О том, что Ленино «за» вилами по воде писано, Валик умолчал, оптимистично выстраивая в своей голове план по выводу фронтмена группы из затяжной депрессии.

Я смотрела на Леонида в упор, взгляд не могла отвести. Еще не уверенная в своей привлекательности, но настроенная на нечто большее, нежели просто наблюдать за ним из-за кулис.

Замела черным снегом зима

В середине жаркого лета.

Поселилась в тебе темнота —

Прямо в сердце, и нет в тебе света.

Ты оставила лучшее там,

За пределами этого дома.

И по мнению знакомых мне дам,

Лучше бы ты шагнула с балкона.

Ты отравляешь все, что вокруг

Жалким бездушным присутствием.

Ты запомни, что я скажу,

Считай это своим напутствием.

В этот момент заиграла более агрессивная музыка, и голос солиста загрохотал над залом:

Умирай — и не мучай других,

Забирай ад, который затих.

Засыпай среди других могил,

Умирай, чтобы я о тебе забыл.

От последних слов у меня мурашки по коже побежали. Почему-то после разговора с Инной, которая в данный момент выполняла свои профессиональные обязанности и о чем-то договаривалась с администрацией концерт-холла, мне с жутким мазохизмом хотелось верить в то, что у нас с Филатовым может сложится нечто большее, нежели отношения между фанаткой и недосягаемой рок-звездой. Соблазнить мужчину — легко сказать…! У меня даже опыта общения с этим мужчиной нет, а несколько слов, вырванных из контекста, ничего не значат. Филатов нарочно избегает меня, игнорирует любые мои порывы в его сторону и старательно делает вид, что не нуждается в моем присутствии.

— Тебя Шустик пригласил, вот с ним и развлекайся, — заявил он, когда я всего лишь попросила у него зарядку от телефона. Стоит ли говорить, что дальше этого весьма грубого предупреждения наше общение не продвинулось, что уж говорить о физической близости?

Мне семнадцать лет, и все знания о том, что происходит между мужчиной и женщиной за закрытой дверью, складывался только из прочитанных в интернете статей, рассказов подружек и лекций по медицине. Поэтому важный вопрос о том, что делать, оставался открытым. Желание соблазнить Леонида стало совсем невыносимым, я как помешанная хотела того, чего даже не могла объяснить. Смотрела, как он нежно и в то же время крепко держит гриф гитары, и представляла, как точно так же этими самыми руками он будет держать в объятиях мое тело. Вот фантазировать у меня получалось лучше всего!

Концерт тянулся нестерпимо медленно, мне казалось, что цифры на телефоне, показывающие время, остановились, и прошла целая вечность, когда, наконец, группа попрощалась с поклонниками и покинула сцену. И тут же из брутальной рок-звезды Филатов вновь превратился в закрытого от внешнего мира социопата. Он снова залип в экране смартфона, общаясь с кем-то по электронной почте, и этот невидимый собеседник для него был гораздо важнее, чем все остальные события, происходящие вокруг него и непосредственно его касающиеся. С кем таким важным он переписывается? С девушкой? Тайной женой? Кольнула ревность — едкая, чужая, неприятная. Хотелось вырвать мобильник у него из рук и разбить на осколки. Может, тогда он на меня посмотрит?

В гостиницу приехали поздно, сил хватило только на то, чтобы подняться по номерам. С легкой завистью заметила, как Михаил и Инна скрылись за одной дверью. Вот им точно нечего бояться и стесняться. Ведь они — пара, и логично и правильно, что спят они тоже вместе. А я… я даже не знаю, с чего начать.

В отчаянии я металась по номеру — из угла в угол, лихорадочно обдумывая свой план, а потом, собравшись с духом, проскользнула в коридор и постучала в соседнюю дверь, за которой скрывался мой любимый мужчина. Я так волновалась, что даже не удивилась тому, что у Леонида оказалось незаперто.

В комнате было темно, но не настолько, чтобы я не различила силуэт сидящего на кровати Филатова.

— Можно? — с колотящимся сердцем спросила я.

— Если я скажу «нет» — ты уйдешь?

Моя решительность мгновенно улетучилась, и, словно школьница, я стала по стойке смирно и опустила взгляд в пол.

— Если ты этого хочешь, то… — фраза прозвучала слишком двусмысленно, на что услышала тяжелый вздох.

— Надя, зачем тебе это все? — Леонид впервые назвал меня по имени. А я уж грешным делом начала думать, что настолько ему не интересна, что он не удосужился даже запомнить, как меня зовут! Запомнил, оказывается… Маленькая победа, придавшая мне уверенности.

— А зачем это другим людям? — ответила вопросом на вопрос.

— Ты же маленькая еще… — удар под дых, а Филатов продолжил, наверное, добить хотел: — Ты слишком молода и наивна, и вбила себе в голову, что можно…

— Можно что…? — перебила я его, не желая слушать о том, что и так прекрасно знаю. — Да, мне семнадцать лет. По возрасту не подхожу? Боишься, что женить на себе заставлю? Не заставлю, не бойся! — от переполнявших эмоций и неконтролируемой злости перешла на крик. — Я всего лишь тебя хочу!

Выпалила на одном дыхании и замерла, ожидая ответной реакции. Реакции не последовало. Филатов только лишь выпрямился на кровати и рассматривал меня в свете уличных фонарей, которые сияли в окно. Слабый луч падал на мое расшитое пайетками платье, заставляя его переливаться в холодном свете. Заметив эту особенность, я неумело повела бедрами, привлекая внимание к этой части своего тела. В ответ Леонид негромко усмехнулся:

— Меня? — чуть хрипло переспросил он. — Нет, ты хочешь тот идеал, который себе придумала. А я не такой. Ты многого обо мне не знаешь…

— Плевать, — отмахнулась я и снова начала переминаться с ноги на ногу. — Я хочу быть с тобой.

— Со мной…? — и снова этот наигранно удивленный тон. Леонид встал и подошел ко мне, слишком близко, но не касаясь.

В голову тут же ударил мускусно-тяжелый аромат его парфюма, от которого повело похлеще алкоголя. Либо сейчас, либо никогда. Рубикон перейден, большая часть пути позади, и поворачивать обратно уже поздно.

Подняла глаза и посмотрела на его сжатые в тонкую полоску губы, которые до умопомрачения захотелось поцеловать, что я и сделала, наплевав на все мыслимые и немыслимые доводы разума. Потянулась на цыпочках и обняла за шею, так, как давно мечтала. И едва не закричала от удовольствия, потому что реальные ощущения близости любимого человека не шли ни в какое сравнение с теми картинками, которые рисовало мое испорченное воображение. Эмоции были гораздо ярче, красочней, по-настоящему.

Леонид вздрогнул, будто испугался, и замер. Его губы напряглись в сопротивлении, но я не отступала. И вскоре почувствовала, как он начал отвечать мне. Резкие, похожие на укусы, поцелуи, и теперь уже он целовал меня, прижимал меня к своему телу, заставляя ощутить всю степень своего возбуждения, отчего я окончательно сошла с ума. Уж не знаю, платье ли, выбранное Инной, так подействовало, или мое признание, но Филатов отозвался и был абсолютно не против того, что происходило между нами. Его язык с гортанным низким стоном ворвался в мой рот, пощекотал небо и будто бы забрал себе все мое дыхание, всю мою жизнь, пропуская по венам запредельное счастье и наполняя ощущением невесомости. От ощущений долгожданных губ на своих губах у меня крылья за спиной выросли, и хотелось взлететь высоко… к небосводу… туда, куда я самолично вбила звезду с именем Леонида Филатова.

«Теперь его губы стали моим личным наркотиком», — вспомнилась мне фраза из пресловутых «Сумерек». И вправду, кроме того, чтобы чувствовать на себе губы Леонида, я уже не думала ни о ком и ни о чем. Мне показалось, что в эту секунду я умерла, и на свет родилась новая я, уверенная, привлекательная, сумасшедшая.

Тихо застонала, когда Леня своими теплыми губами провел дорожку по моей щеке к шее и стал целовать ключицу, плечи, языком очерчивая на коже влажные узоры, и изогнулась в его руках, жадно подставляя всю себя этим сводящим с ума поцелуям. Заметив мое нескрываемое нетерпение, Леня неожиданно сильно сжал в ладони мою грудь и больно ущипнул за твердый сосок через тонкую ткань платья. Это было так остро, так до умопомрачения чувственно, что я едва удержалась на ногах. Только бы он продолжал, только бы не останавливался… Своими прикосновениями Филатов открывал во мне что-то новое, до этого момента неизведанное, о чем я даже не подозревала. Потому что не знала, что может быть так — откровенно, горячо, до невыносимости приятно. Внизу живота словно огонь горел, а внутри пожаром полыхало желание чувствовать Леонида, быть с ним рядом настолько, насколько это вообще возможно.

И я уже не находилась в гостиничном номере, а будто летала в невесомости и могла только хвататься за его плечи, когда мужчина поднял подол коротенького платья и сжал ягодицу, прижимая к себе с такой силой, что вот-вот — и кости затрещат. Леонид опалил своим горячим дыханием мое плечо и неожиданно замер. Вмиг стало холодно, и я вся задрожала в его руках.

— Я могу прямо сейчас наплевать на твой возраст и уложить тебя в кровать, — хрипло прошептал он, соблазняя теперь уже голосом, от которого вело покруче прикосновений. — Как Леха твою сестру, помнишь?

— Да, — мой ответ на выдохе больше напомнил стон.

— Но я ничего тебе больше не дам, кроме этого. Согласна?

Снова некстати на ум пришла история про вампиров, где Бэлла сравнивала Эдварда со львом, а себя — с овечкой. Я была очень глупой овечкой. Ведь даже со своей неопытностью ощущаю, как Леонида терзают сейчас те же потребности, что и меня. Конечно, я была согласна! Я десять лет на его плакаты молилась и даже мечтать об ответных чувствах не могла, а теперь все настолько реально и близко, что я готова согласиться на любые условия, чтобы, наконец, избавиться от этого доводящего до сумасшествия желания, от которого внизу судорогой сводило. Даже если это будет всего лишь один раз… Это тот самый случай, который стоит всей жизни.

Леонид опустил руки, и я почувствовала, как в прорубь ледяную упала. Все еще продолжая обнимать его, тянуться к его губам, но теперь уже безответно. Мужчина за долю секунды стал безучастным и равнодушным ко мне.

— Уходи, — припечатал голосом так, что я едва не заплакала.

Он предлагает мне уйти? Сейчас, когда нас разделяют всего лишь полметра до постели? Нет, я не хочууходить! Я хочу снова почувствовать на себе его руки! Я хочу большего…!

Покачав головой из стороны в сторону, Филатов подтолкнул меня к двери и, открыв ее за моей спиной, мягко вывел мое ставшее словно одеревенелым тело в коридор. Звук закрывающегося изнутри замка ясно дал мне понять, что рассчитывать мне не на что.

Громкое отчаяние скорым поездом проехало по мне, заставляя почувствовать запоздалый стыд от того, насколько недвусмысленно я предложила себя Филатову и в его умелых и опытных руках испытала дичайшее возбуждение. Он довел меня до красной точки. А потом выгнал из номера, так и не доведя свои действия до заветного финала.

Хотелось рыдать — громко, навзрыд, чтоб он слышал через тонкую стенку, какую обиду причинил мне своим игнором. Я люблю его больше жизни, а он меня просто прогнал.

Девчонка… маленькая, сумасшедшая девчонка…

Соблазнить его вознамерилась. Платье короткое нацепила, явно подготовилась. И он почти сдался…

Сдался, потому что ее маленькое, хрупкое тело с ума свело. Сразу представил ее без одежды, а когда из-под ткани платья выступили острые кончики грудей — от одного взгляда на них планки сорвало напрочь. Это были странные ощущения, дикие по своей силе и совершенно незнакомые. С трудом подавил в себе желание овладеть ею тут же, прямо на полу, дотронулся пальцами до нежной кожи, чтобы узнать, какая она на ощупь — и не удержался, прижал, впечатал в себя упругое тело, чувствуя легкую дрожь ответного возбуждения. Ручки у девочки тоненькие, словно плети, а за шею его схватили крепко. Не отпускает, что только придало остроты одолевшим чувствам. Леню подбрасывало от этой скромности, от смущения, которое не встречал практически никогда, и вместе с тем с горячим желанием отдаться ему, позволяя делать с собой что угодно… Еще немного — и он кинул бы эту девочку на постель и дал волю своему желанию, совершенно не заботясь о том, сколько ей лет, и переложив ответственность за случившееся на ее хрупкие плечи, ведь сама пришла, сама себя предложила…

Да, давно у него женщины не было, что он на ребенка так реагирует. Только этот ребенок даже белья не надела. А он — мужчина с простыми и низменными потребностями. Хотелось платье это разорвать по лоскуткам — все равно ничего не прикрывает, и со всей силы, чтобы больно было, чтоб в следующий раз думала, кому себя предлагать…

А потом вдохнул в себя ванильный аромат ее волос — и будто отрезвел. От нее детством пахло, теплом. Сразу вспомнилась бабушка, которая только что молоко из-под коровы принесла — такое же теплое, парное. Ее так же звали, как и эту девочку. Надежда…

В себя пришел и за дверь ее выставил, даже не задумываясь о ее раненых девичьих чувствах. Какие могут быть чувства у малолетки? Она о слове «любовь» вычитала в бульварных романах и фантастический идеал себе выдумала. С такой же легкостью она могла бы фанатеть и от Тома Круза, только Круз далеко, в Голливуде своем, а он, Леонид — здесь, рядом.

Завтра же он отправит ее домой. Слыханное ли дело — фанатку за собой таскать по гастролям! Мишка свою бабу смог пристроить, Инна теперь и менеджер, и костюмер, и Бог весть кто еще, лишь бы дома паруса красные не ждать, как та Ассоль из повести Грина. А Наде делать с ними нечего. Мало того, что они должны следить за всем своим реквизитом и музыкальными инструментами, так еще и за ребенком присматривать! Домой, к мамке, под крыло! Здесь не детский сад!

Вот только чем дольше Леонид думал о ней, чем сильнее злился, тем больше к нему приходило понимание, что есть в этой девочке какая-то особенность, которая имеет отношение к нему лично и ни к кому кроме. И отправлять ее от себя совсем не хочется…

После этой не совсем удачной ночи я смотрела на Филатова без страха, скорее, наоборот. Вчерашние объятия показали, что он обычный мужчина из плоти и крови, с естественными потребностями и желаниями, в которых я теперь убеждена. Все же утро действительно мудренее, права народная пословица. И пусть мне по-прежнему обидно до глубины души, но все же я могу здраво рассуждать о своих чувствах и провести работу над ошибками.

— Отойди, — буркнул под нос Леонид, когда наутро мы с ним столкнулись в коридоре. Со стороны это выглядело так, будто бы я нарочно перегородила Лене путь и мешала пройти, но на самом деле после бессонной ночи, полной эмоциональных переживаний и чувственной неудовлетворенности, с чем я до этого ни разу не сталкивалась — не сразу заметила мужчину и впечаталась в него всем телом. Лишь потом я непонимающе посмотрела на него. Губы недовольно сжаты, видимо, это его вчерашняя реакция на меня. Прямой нос, родинка над губой, шея смуглая и выглядит загорелой, кадык выпирает, но не остро. Руки сжаты на груди, и пальцы музыкальные — длинные, с большим ногтем на мизинце. Черт, хватит его рассматривать! Тут действовать надо…

Я послушно отступила, пропуская его, и, немного задумавшись, попросила:

— Научи меня играть на гитаре.

Неоригинальная просьба, в ответ на которую Филатов повел плечами:

— Здесь тебе не музыкальная школа.

— Ну, пожалуйста…

Леонид остановился, хотел еще что-то сказать, наверное, придумывал что-нибудь пообиднее, но из номера напротив вышел барабанщик и, с любопытством посмотрев на нас, оценивая обстановку, предупредил:

— Через пару часов у нас поезд. Все билеты у Инны.

— А эта… — Леонид кивнул в мою сторону.

— А Надя едет с нами, — Валик твердо так ответил, уверенно, тоном, не подразумевающим дополнительных вопросов. Перед фактом поставил. Хотелось бы и мне так разговаривать с Леней — без страха и неуверенности.

Надо признаться, Валик в прошлой жизни был профессиональной свахой, однозначно. Потому что двухместное купе вместе с Филатовым пришлось занять именно мне. Все его коллеги по группе напрочь отказались махнуться билетами. Правда, Сергей предпринял попытку достучаться до здравого смысла барабанщика, но тот даже ухом не повел, сделав вид, что он-де здесь ни при чем, все вопросы к администрации железной дороги. Мне было неловко, а Леня даже просил проводницу поменяться, был готов перейти в плацкарт, но напоролся на стандартный отказ: «Мест нет». То ли этой женщине приплатили, чему я не удивлюсь, то ли звезды так сошлись, но первые часы, что поезд был в пути, Леонид топтался в тамбуре и курил, заглядывал к друзьям, а потом все же не выдержал и вернулся в купе.

— На первой же станции сойдешь и купишь билет до дома.

Сказал, как отрезал, и по его беспринципному тону я поняла, что спорить бесполезно. Если вчера Леня, скрепя зубами, соглашался с выходящей за все мыслимые и немыслимые рамки идеей возить за собой по гастролям фанатку, то мое сегодняшнее ночное дефиле напрочь испортило его отношение ко мне.

— Без проблем, — размазывая по щекам слезы, согласилась и за телефоном потянулась, чтобы родителей предупредить о своем возвращении. Поезд качнуло, я подпрыгнула и больно ударилась о низкую столешницу. Леонид тут же оказался рядом и придержал меня, вцепившись пальцами в мои плечи.

— Не трогай! — прокричала то ли от боли, то ли от обиды. — Я уеду, раз ты просишь!

Руки его отбросила и с такой злостью посмотрела, что, если бы могла — испепелила бы на месте.

Валька, будь он неладен! Это все его проделки. Четвертый десяток разменял, а все туда же! Леонид уже был готов ссадить девочку с поезда на ближайшей станции и билет до дома ей оплатить, лишь бы отделаться. Он не первый день живет на свете и чувствует, спинным мозгом чувствует, что с этой Надей проблемы будут! А она слезу пустила и таким взглядом на него посмотрела, что не по себе стало. Леонид был уверен, что в его возрасте на девичьи уловки не попадется, а оно вон как вышло. Распахнула глаза свои серые — и он уже поплыл, мысленно соглашаясь на любые условия, лишь бы девочка эта на него продолжала смотреть. По-прежнему в джинсах и вязаном свитере, нестройная, нескладная, а во взгляде будто в тумане растворяет. Леонида повело похлеще наркотика. А ведь девочка совсем не осознает, как действует на него. Сидит, сумку в руках сжимает, исподлобья посматривает. Ждет, когда он ее на выход потащит.

Да не потащит он ее! Не сможет. Как там в пословице? И нести тяжело, и выкинуть жалко… С собой будет возить, как чемодан без ручки. Ждать, пока восемнадцать исполнится. А там видно будет, может, к тому времени и пройдет это чертово наваждение?

Гитару из чехла достал, сел напротив девочки, старательно не глядя на него — и по струнам ударил:

Серый рассвет,

Серый проспект,

Ночью прошла гроза.

Мокрый асфальт,

И город продрог со сна…

Леонид вырос под музыку «Машины времени», это были именно те песни, под которые он начинал свое творчество. На концерт к Макаревичу когда-то случайно попал и понял, что должен заниматься тем же. Его место не в адвокатской конторе, куда его по блату пропихнул отец, а на сцене.

В серой толпе

Сама по себе,

Полуприкрыв глаза,

Снова в метро спешит она…

Песня эта сама в голову пришла, когда глаза ее увидел цвета тумана. Он ошибался, когда решил, что эта девочка безликая. Нет, она вовсе не безликая. Все ее естество, вся сущность женская в зрачках широких заключена и ждет своего часа, чтобы раскрыться и показать всему миру, кто такая эта Надя.

В новом городе музыкантов встречала неизменная толпа фанатов и журналистов. Все с цветочками, шариками, плакатами. И хотя меня тщательно прикрывали, дабы не скомпрометировать кого-нибудь из группы, мне натянули шапку чуть ли не до подбородка! Я едва не задохнулась, но все же успела ощутить на себе частичку чужой славы.

Одна особо настырная журналистка повисла на Филатове, качнув перед ним копной белокурых волос, и попросила об интервью.

— Прямо сейчас? — Леонид приподнял бровь и удивленно посмотрел сначала на женщину, а потом на диктофон в ее руках.

— Вот мой номер телефона, — протянула она визитку: — позвоните. Я готова с вами встретиться в любое время.

Мне не понравился нескрываемый намек в голосе журналистки и ее призывное «Я готова…» К чему она там готова? Однако же по наводке того же Валика пришлось смириться с тем, что Леонид — личность достаточно публичная, и вокруг него за короткое время проносятся тысячи человек и сотни событий. Впрочем, врядли он кому-то позвонит.

— Держу пари, он уже забыл об этой выскочке с диктофоном, — уверенно заявил барабанщик.

— Леня, пойдем! — выкрикнула я, когда остальная группа уже забралась в тонированный микроавтобус, присланный из гостиницы.

И тут же чуть сквозь землю не провалилась под испепеляющим взглядом Филатова. Надо же, я посмела обратиться к нему сокращением имени, а не официозным Леонидом Александровичем! А что мне терять? Все равно домой отправит…

Но он если и хотел посадить меня на обратный поезд, то либо забыл, либо решил отложить, потому как с силой схватил меня за локоть и потащил в транспорт:

— Еще раз при посторонних так меня назовешь — точно домой поедешь!

— А при непосторонних — можно? — переводя дыхание, спросила — наивно, по-детски игриво. Просто захотелось разрядить его раскаленное настроение после моего своевольного «Леня…!»

Филатов дернулся так, будто получил двойной заряд тока из розетки. Его зрачки чуть расширились и злобно смотрели на меня. Да я и сама почувствовала такую мощную энергию, исходящую от него, что все тело затрясло. Откуда только храбрость взялась перечить? Сама от себя не ожидала.

— Тебе — нельзя, — по слогам произнес, чтобы уяснила.

Впрочем, после того, с каким пылом мы целовались в той гостинице — называть его по отчеству было бы крайне неуместно. Тем более что официальное «Александрович» только подчеркивало нашу разницу в возрасте, которую я, если бы можно было — разрушила бы, стерла, сломала, да что угодно сделала, лишь бы убрать этот непреодолимый барьер между нами! Время… для всего нужно время. Вспомнилась загадка из детской сказки про хоббита — действительно, со временем и горы в пыль превращаются, не то что железобетонный характер одного нелюдимого музыканта. Но проблема в том, что я не знала, сколько его у меня осталось в запасе.

Новый город, новый клуб, новое выступление — сколько еще подобных мероприятий меня ждет? Плотный концертный график группы не позволял оставаться в одном месте дольше пары дней. А мне было интересно все — что такое рифф и как подкручиваются струны на гитаре, зачем барабанщику педаль и почему сценические футболки считаются талисманами. Райдер у «Внедорожника» был несложным и вполне выполнимым, хотя считается, что чем известней исполнитель, тем неосуществимее график. Еще одна деталь, обозначающая, насколько далеки от звездной болезни мои любимые музыканты.

После проигрывания саунд-чека все решили перекусить, благо, концерт-холл в этом городе находился в крупном торговом центре, где так же расположен фут-корт с десятками кафешек. Леонид же от обеда отказался и остался в гримерке. Никто этому не удивился — лидер группы почти всегда предпочитает проводить время наедине с собой и не светить лицом перед публикой. Именно по этой причине я, заказав бизнес-ланч, решила сама отнести его Филатову.

— Надь, не надо! — вдруг остановил меня Валик, когда я уже встала из-за стола.

— Почему? — я слегка опешила от его настойчивости.

— Поверь, ничего хорошего тебя там не ждет!

Барабанщик почти выхватил из моих рук бумажные пакеты с едой, но я оказалась проворней и, не обращая внимания на останавливающие выкрики в спину, минуя сцену, направилась к гримерке.

Еще в коридоре услышала тяжелые басы — скорее всего, Леня отрабатывает звук перед началом концерта. Кстати говоря, именно поэтому в составе команды «Внедорожника» отсутствуют штатные техники. Леня не доверяет чужим звукачам, а свои не задерживаются надолго из-за тяжелого и неуступчивого характера фронтмена. На сцене все без малейших исключений — должно подчиняться его принципиальному замыслу — от настройки микшера до громкости колонок и расстановки инструментов на сцене. И угодить ему очень и очень сложно, практически невозможно.

А там, в темноте паук

Плетет и плетет паутину.

А может быть, это глюк?…

Стучать не стала — все равно с такой громкостью не услышит. И замерла прямо на пороге.

Серая рубашка Филатова валялась на полу, джинсы — чуть поодаль в стороне. Сам же мужчина на узком диванчике быстро двигался над стонущей под ним журналисткой. Я сразу узнала ее блондинистую шевелюру. Она меня не замечала, полностью поглощенная процессом. Длинные ноги девицы в черных чулках были скрещены за спиной Леонида, которую она царапала своими острыми яркими ногтями. Еще и постанывала для пущего эффекта. И да — эффект был произведен. Еще какой…! Я стояла, как вкопанная, не в силах не то чтобы шевелиться — дышать не могла! Мне хотелось закричать, истерически громко орать от этой несправедливости, унижения, но у меня голос словно отнялся. В этот момент я поняла, что все было зря — эта поездка, уверенность Инны, мои слабые попытки соблазнения… Оказывается, разочарование — это адски больно. Каждое движение на этом диване вызывало во мне мучительную обиду с горьким привкусом ревности, на которую у меня нет прав.

Но вот мой любимый мужчина поднял голову, и его взгляд встретился с моим. Взгляд, полный превосходства, непонятной победы, мол, смотри, Надежда, какие женщины мне интересны. Ни чета тебе, ведь ты такой никогда не станешь!

Пойманная с поличным, я чувствовала нарастающую лихорадку во всем теле, но отвернуться не смогла. Леонид же никак не отреагировал на мое присутствие, продолжая двигаться и с маниакальным восторгом смотрел на меня как на загнанную в угол жертву. Я и была ею — если Филатов хотел указать мне мое место, то у него это прекрасно получилось! Каждый раз он отталкивает меня от себя, пинал, словно футбольный мячик, а я обратно, к нему, наплевав на гордость. Я наивно верила в то, что там, где живет настоящая любовь — нет места гордости. А теперь… теперь я не нужна ему ни с любовью, ни с гордостью. Просто не нужна.

Подоспевший Валик вытащил мое каменное тело из гримерки и закрыл за нами дверь. Обнял меня, пытаясь согреть и успокоить, говорил что-то, но я его не слышала. В ушах звучало издевательское:

… А ты все забудь и танцуй,

Рисуй ярко жизни картину.

— Почему он с ней…? Почему не я…?

Валик хорошенько встряхнул меня:

— Потому что Леня такой… И тебе нужно его понять! И принять! — мне кажется, или Валик пытается оправдать своего друга в моих глазах? Вот только верит ли он сам в свои слова…?

— Понять что…? Как он там с этой…

Последние слова никак не могла произнести вслух — слишком уж больно они звучали даже в моей голове. Филатов ничего мне не обещал, наоборот, он каждый раз давал понять, что относится ко мне как к назойливой фанатке, а я придумала себе то, чего нет и быть никогда не может. «Меня целовал Леня Филатов» — теперь могу я хвастать перед таким же безумными фанатками, как я, и мне будут завидовать все. Вот только чем дольше я общаюсь с Леонидом, тем масштабнее моя мечта, от которой очень сложно отказаться, особенно тогда, когда остается один шаг до ее осуществления. Еще бы немного… а вместо этого — очередное и на этот раз победное унижение. Слишком тяжело, слишком обидно. Я оказалась абсолютно не готовой к тому, что увидела в гримерке.

— Я сама виновата. Придумала сказку и поверила в нее, — выдавила из себя, размазывая по щекам слезы. — В жизни так не бывает…

— То есть ты отказываешь от своей сказки? — разочарованно уточнил Валик.

— В сказках должен быть принц, а не дракон, — действительно, в своей неприступности Филатов был таким же недосягаемым, как и сказочный персонаж.

— Любого дракона можно приручить, — и Валик посмотрел на меня с непонятной надеждой. — Пожалуйста, Надя. Не оставляй свои попытки. Не отказывайся от Леньки.

Барабанщик говорил, а я не понимала, что именно он пытается мне навязать. Приручить, не отказываться… Ежику ведь понятно, что ничего не получится. Слишком уж велика та пропасть, которую выстроил вокруг себя Леня. А Валик, видимо, решил добить:

— Ты нужна ему. Ты нам нужна, Надь. У тебя ведь и имя соответствующее — Надежда.

— Ты о чем? — я в упор не могла осмыслить услышанное. Складывалось стойкое ощущение, что от меня скрывают нечто важное, касающееся Лени. Что-то, что может в корне поменять отношение между нами.

Валентин ничего не ответил, только обнял меня за плечи — крепко так, тепло, по-дружески. Его попытку поддержать мою идею-фикс с соблазнением Лени я засчитала, но мне нужны были ответы. Я действительно нужна Лене? Глупости, это всего лишь разыгравшееся воображение полоумной фанатки, в которую до ошизения хочется поверить, как в волшебное чудо. А вдруг Валик, а вместе с ним и все остальные — всего лишь шутят надо мной, издеваются…? Если это так, то мне совсем не смешно. Это злая, издевательская шутка.

Или же это какая-то неизвестная мне игра, и правил мне никто не объяснил? А между тем у группы «Внедорожник» миллионы таких же, как и я — фанаток, среди которых найдутся те, кто гораздо старше, красивее и опытнее. Как та наглая журналистка… Но опять же: почему пригласили именно меня? Конечно, это момент самоутверждения для любой девушки, даже если она не имеет отношения к музыке, но почему Я…? Паззл, который мог бы выстроиться в единую картину и ответить на все вопросы — никак не сходился, не хватало катастрофически много кусочков. Моя реальность такая смазанная и расплывчатая, что хочется орать во все горло.

Почему я десять лет назад влюбилась в Филатова? Потому что он был красивым и знаменитым. А если на минуту не думать о его таланте и известности, тогда что остается? Взрослый мужчина, загадочный, упрямый, хмурый, злой. Разница между изображением на плакате и реальным человеком огромна, и эта разница грозит меня растоптать и уничтожить. Но в то же время может возвысить до невообразимых вершин, где сияет моя личная звезда. Рок-звезда… А я для него как тот поезд — сто двадцатый дополнительный.

Хочу ли я с ним быть? Подняла заплаканные глаза на Валика и четко поняла — да, хочу. Очень хочу быть именно с ним и ни с кем другим. Что-то щелкнуло в моем сознании, и сердце неожиданно защемило — неужели это любовь? Настоящая, не фанатская? Я хочу не бояться Филатова, не преклоняться перед ним и его музыкой, а просто быть рядом. Для какого-нибудь простого парня мои чувства были бы вполне реальными и осуществимыми, без всяких сложностей. Но для Леонида… Лени — этого мало, никчемно мало. Вероятность, что у нас с ним что-то может получиться — ничтожна.

Мне нужно знать, чего хочет сам Филатов. Вдруг Валик прав, и я играю не в одни ворота?

— Ну, и зачем ты устроил весь этот спектакль с журналисткой? — Сергей сидел напротив друга и курил, выпуская колечки дыма прямо тому в лицо.

— Какой спектакль? — Леонид, казалось, не хотел признаваться ни себе, ни кому бы то другому в своей… ошибке? промаху? К черту, это парни так считают. А он в их оценках своих действий не нуждается. Чай, не пятнадцать лет, чтобы отчитываться, и прекрасно понимает, что он делает. И с журналисткой вот на этом самом диване Леня делал то, что сам посчитал нужным, и занимался тем, чем хотел. Без чьих-либо советов.

— Лень, после того, что случилось в твоей жизни, я готов поспорить, что тебя отнюдь не возраст останавливает перед тем, чтобы переспать с Надей.

Вот тут Краснов ошибался. Именно ее нежный возраст сдерживает Леонида в ежовых рукавицах. Он не настолько потерян для общества, как думают остальные. И гнушаться моральными принципами не станет. И журналистке этой он позвонил только для того, чтобы избавиться от навязчивого возбуждения. Никакой спектакль ни перед кем он устраивать не собирался. Но то, что девочка несовременно заскочила в гримерку и все увидела — даже к лучшему. Пусть знает, какой он на самом деле, а то придумала себе иллюзию, что сможет охомутать матерого мужика.

Он видел, видел в ее глазах, какую боль причинил ей! Видел и получал моральное удовольствие, потому что забор, которым он оградил себя от нее — стал еще выше, еще прочнее.

— Серый, хотя бы ты не говори мне об этой девчонке, — попросил Филатов. — Вспомни, чем закончился твой роман с фанаткой. Ты счастлив со своей женой?

— Не знаю, — честно признался Сергей. — Таня — красивая, добрая, и, если бы мы с ней познакомились при других обстоятельствах, то, возможно, я бы даже смог ее полюбить.

Вот только Сергея к алтарю привели едва ли не силой, поставив жесткие условия. Жениться, чтобы избежать наказания — фактически не оставив выбора. И все восхищение миловидной девушкой, которая без труда соблазнила его на одной из тусовок — мигом пропало, оставив только ненависть, которая, впрочем, со временем переросла в безразличие. И если бы не маленькая дочь, которую родила ему Таня — откупился бы и развелся.

— Несмотря на то, что она тебе в дочери годится? — Леонид потянулся к гитаре.

— Да, — честно признался Краснов, представляя, как к его маленькой Таське клеится взрослый мужик, и невольно сжал кулаки, готовясь оборонять малышку от невидимого врага. Он не позволит своей маленькой девочке допустить ошибку родителей. — И нет. Я не знаю, что чувствую к Тане после всего, что она вытворяла, но точно знаю, что тебе нужно встряхнуться. Ты заперт в своем горе уже который год, и песни у нас одна мрачнее другой, — при этих словах Сергей красноречиво указал на стоявшую в углу гитару. — Нам репертуар менять надо, и эта девочка может тебя к этому подтолкнуть. Так что откройся чему-то новому и перестань делать глупости.

Когда Филатов остался один, он начал перебирать струны, исписывать листы бумаги, рвать их, зачеркивать строчки — до тех пор, пока слова и ноты не выстроились в единую цепь:

Ты уверена в своих мечтах?

Они ведь и сбываться могут.

Вчера привели меня

К твоему открытому порогу.

Ты ведьма, ты меня приворожила,

Без тебя я забыл, как дышать.

Я ветер, ты дверь мне открыла,

Чтобы в доме твоем смог свободно летать.

Что ты делаешь, девчонка?

Ведь беду я несу за собой.

У тебя мышление ребенка,

Я должен следить за тобой.

Ты ведьма, ты меня приворожила…

С родителями я общалась каждый день по видеосвязи. Звонки больше походили на допросы — все ли со мной в порядке? — но с каждым разом интонации были спокойнее. Кажется, мне начали доверять… Однако же сегодня мама настояла на том, чтобы я сиюминутно начала собирать вещи.

— Хватит! — приказным тоном заявила она. — Покаталась со своими звездами, а теперь срочно домой! Не забывай, у тебя учеба, и ее нельзя пропускать! — мама озвучила самый главный, по ее мнению, аргумент. — Получишь диплом — и езжай куда вздумаешь, а до тех пор — домой!

Слово «домой» мама повторила несколько раз, и благодаря ей я поняла, как сильно соскучилась по родным. Да и к учебе пора возвращаться…

Подумала о Филатове. Какой смысл ждать от любимого человека того, на что он не способен? Нельзя ждать от хищника, что он станет вегетарианцем. Я не выполнила свой план, провалила заведомо невыполнимую миссию, с чем нужно смириться. Когда-нибудь, в будущем, я выйду замуж за обычного парня, какого-нибудь врача или инженера, а не рок-музыканта, и буду счастлива с ним. И своего сына я обязательно назову Леонидом — в честь своей первой любви.

Наутро я сообщила о своём отъезде и уже готовилась прощаться с уже ставшими близкими мне людьми.

— Фестиваль, — вдруг напомнил Леонид, засунув руки в карманы и глядя куда-то под ноги. — Через неделю мы выступаем на рок-фестивале. После него я сам тебя домой отправлю.

В этот самый момент моя женская гордость медленно расправила свои плечи. Стоит ли говорить о том, что я никуда не уехала…?!

Вот только все равно не могла быть уверенной в том, как Лёня относится ко мне на самом деле. То он в попытках избавиться от меня грозит отправить домой, то предлагает остаться. Конечно, фестиваль — это здоровское зрелище, которое я бы не хотела пропускать, а с другой… именно этот фест становится заключительной точкой гастролей. И помимо так и не наладившихся отношений между мной и Леней у меня появился еще один невидимый враг. Время, которое уже отчитывало часы до расставания. Ну, или прощания — я не знала, захотят ли музыканты продолжить со мной общение. Вдруг я по-прежнему остаюсь для них обычной фанаткой, которой ненадолго позволили приблизиться к кумирам? У меня никогда не было настоящих друзей, все считали меня уманьячившей по рок-звездам фанаткой, а подругу мне заменила старшая сестра. И вопреки здравому смыслу с этими взрослыми мужчинами мне было интересно и комфортно. С ними я чувствовала себя защищенной и более того — понимала, что привязалась к этим ожившим картинкам с плаката.

Перед фестивалем Леня сам зашел в мой номер и попросил паспорт.

— Фест в другом конце страны. Я закажу тебе билет на самолет.

— Ты это сам сделаешь? — до этого билетами всегда занималась Инна.

— Ну да, — и протянул руку за документом.

В клетчатой рубашке поверх яркой футболки, с закатанными рукавами и растрепанными волосами Леня всем своим видом напоминал подростка. Именно так выглядела большая часть моих однокурсников. Меня снова потянуло к нему той самой демонической силой, о которой он пел в своих песнях.

— Двадцать пять, — медленно протянул он, вчитываясь в данные паспорта.

— Что двадцать пять? — не сразу поняла я.

— Разница между нами в двадцать пять лет, — слегка напрягшись, пояснил Леня. — Ты это понимаешь?

И с такой обреченностью посмотрел на меня, что в груди защемило.

— Нет. Любви все возрасты покорны, — кстати вспомнилась цитата из Пушкина.

— Не до такой крайности.

Я с обидой и непониманием уставилась на любимого человека. Если он так говорит, значит, допускает возможность быть ближе, чем на расстоянии «рок-кумир — фанатка»? Если он так говорит, значит, у меня есть шанс…? Есть ведь, правда? Я страстно желаю, чтобы хоть одна моя попытка увенчалась успехом, иначе все было зря. Концерты концертами, и наравне с предстоящим фестивалем они нашли место в моем сердце, как и весь состав «Внедорожника». Но только самую малость, небольшую частичку, а все остальное пространство с безоговорочным первенством занимает господин мать его Филатов, который после брони билета в своем телефоне вернул мне документы.

— Твое место возле окна, так что можешь весь полет любоваться облаками.

И развернулся, чтобы уйти. А я так не хотела оставаться одной, в небольшом чужом номере, на маленькой кровати! Меня так достало это одиночество и бессонница по ночам!

— Подожди! — выкрикнула с надломом в голосе. — Не уходи.

Леня в недоумении приподнял бровь, а мне захотелось схватиться за него изо всех сил и держать крепко, не отпускать… хотя бы ненадолго.

— Что? — переспросил он таким тоном, будто услышал неистовую глупость.

Я повторила:

— Побудь со мной немного, — и жалобно: — пожалуйста.

Я видела, как Филатов сжал кулаки, чувствовала его напряжение и ждала ответа. Но он ничего не сказал. Вместо слов мужчина тяжело выдохнул и опустился на мою кровать. Лишь предупредил:

— Только без глупостей. Иначе вместо фестиваля отправишься домой.

Я согласно закивала и подала мужчине подушку, чтобы он мог поудобнее прилечь, и сама улеглась на его плечо, наслаждаясь таким желанным присутствием своего любимого человека.

Леня не обнимал меня, только лежал, раскинув руки в стороны, и позволял мне быть рядом. Впервые за все время, и мне было страшно даже шевелиться, дышать, чтобы не спугнуть внезапную перемену в настроении любимого человека.

Мне было настолько спокойно, защищенно, будто и нет между нами никакой разницы. Я мечтала, чтобы он хотя бы на мгновение забыл о том, сколько мне лет! Чтобы дал волю своим чувствам и желаниям, чтобы позволил мне быть рядом всегда, а не только в этот вечер…

Под его тихое дыхание и мирный стук сердца сама не заметила, как уснула.

— Побудь со мной немного. Пожалуйста.

Надо же, согласился все-таки! Ведьма малолетняя! Тянет к себе, привораживает, а он ведется, как сопляк. Леонид перестал игнорировать девочку, потому что уже все попытки испробовал. Безрезультатно. Сам не заметил, как на попятную за ней пошел.

А между тем вон, паспорт ее перед глазами с датой рождения. Шутка ли — двадцать пять лет разницы! И никуда их не денешь, никак от них не избавишься, как бы не хотел…

Но на просьбу девочки внезапно откликнулся. Леониду необходима была эта эмоциональная передышка, чтобы сил набраться и снова держать Надю на расстоянии. Вот только теперь, когда он тепло ее на своем плече почувствовал, ванильный запах волос снова вдохнул — понял, насколько сложно для него выполнение этой задачи. Крайне сложно. И хоть внешне Лёня остается таким же спокойным и уверенным в контроле за ситуацией, внутри у него грохотал военный марш, который играли его же собственные нервы.

Когда девочка засопела — явно уснула, самым верным действием было бы уйти в свой номер. Не смог. И рука будто отдельно от его тела жила — дернулась вдруг и на ее спину опустилась. Впервые за долгое время Леонид не хотел быть один. Он не думал о том, что ждет его дома. Он просто не желал об этом думать, помнить — хотя бы ненадолго, хотя бы на одну ночь. С этой Надей у него получается не думать о плохом…

Укрыл себя и девочку одеялом и уснул. Впервые за последние годы его не мучали кошмары.

День открытия фестиваля произвел на меня глобальное впечатление — ничего красочней и в то же время отвратительней я не видела никогда в своей жизни. Заядлых рок-тусовщиков и обычных поклонников тяжелой музыки было так много, что яблоку негде было упасть! Днем, во время выступления музыкантов, по сцене пустили цветной дым, включили огненные фонтаны, десятки динамиков работали во всю мощь, подавая звук за километры от сцены. А вечером, когда пространство перед сценой пустело — уставшие уборщики собирали пивные банки, упаковки из-под чипсов, пустые пачки сигарет и прочий мусор. Возможно, если бы охрана фестиваля тщательнее вела досмотры, запрещала внутреннюю продажу алкоголя и энергетиков, то подобной свалки бы не было. Но организаторы решили провести все три дня мероприятия на открытом воздухе, и некоторые музыканты реально мерзли от холода, потому как термометр упорно показывал температуру ниже нуля.

«Внедорожник» выступали самыми последними. Все то время, пока они разрывали свои инструменты перед гостями фестиваля, я была предоставлена самой себе. Чтобы никому не мешать, я ходила между гримерками, наблюдая за другими рок-коллективами, о которых тоже слышала только по телевизору и теперь имела возможность лицезреть лично.

— Нравится? — спросила Инна, вместе со мной наблюдая за феерическим шоу приглашенной из-за рубежа танцовщицы. Шоу действительно было здоровским — по сцене в такт музыки кружил черный ангел — переодетая девушка с огромными крыльями, прочно прикрепленными ремнями к ее тонким, словно плети, рукам. В какой-то момент крылья вспыхнули, танцовщица опустилась на колени, а вокруг нее зрелищно закружил пепел.

— Да… — с восхищением.

— Сегодня последний день, Надя, — так некстати напомнила девушка. — Ты помнишь?

— Да… — с огорчением.

— Сделай так, чтобы остаться в его сердце, — и приободрила. — Ты можешь, я уверена.

— Да… — с придыханием.

Больше я не смотрела на сцену, где играли мои кумиры. И не слышала рев толпы со стадиона. Я сидела в гримерке, поджав под себя ноги, и пила пиво. Алкоголь, пусть и некрепкий, взял свое. Голова закружилась, тело стало ватным, и когда «Внедорожник» вернулись со сцены и уже собирались ехать в гостиницу, я бессознательно схватилась за Филатова. И услышала заветное:

— Езжайте, парни, я сам ее привезу.

Прекрасно понимая, что происходит, даже раньше, чем это дошло до меня самой, парни не стали задерживаться. Когда гримерка, наконец, опустела, вдруг резко стало как-то тихо, и эта тишина гранитной плитой давила на голову, мешая связно соображать.

Леонид опустился на диван напротив меня и закурил. В его взгляде не было удивления, будто он каждый день видел меня пьяной. Остановил взгляд на моей футболке с мультяшным рисунком и затянулся.

— Что ты творишь? — без интереса в голосе спросил он и тяжело откинулся на спинку кресла, продолжая наблюдать за мной.

Я не стала отвечать — сам прекрасно знает. Вместо этого сделала пару глотков пива. Леонид тут же отобрал у меня бутылку и поставил в сторону.

— Я не хочу быть с тобой, — снова заговорил музыкант.

— А с кем? — Боже, как наивно прозвучало вот это мое «А с кем…?» Да какая, к черту, разница, с кем? Главное, что не со мной…

— С фанаткой вот на этом самом диване, — напомнил Леня с вызовом и для пущего эффекта похлопал ладонями по сидению. Но я сделала вид, что для меня увиденное неделю назад не имеет значения.

— Но ты же не с фанаткой? — если Филатов хотел меня сейчас оттолкнуть, то у него это не получилось. Я готова идти ва-банк, чего бы мне это не стоило.

— Разве ты не фанатеешь от меня? — самоуверенно, серьезно. Вот только уже не страшно.

— Нет, — честно ответила я после короткого раздумья. — Я тебя люблю.

Я это сказала. Я это сказала?! Слова вырвались сами собой, будто так и должно быть. Закрыла глаза, ожидая ответного признания.

— Это ни к чему, — вопреки мечтам были его слова.

Голос грозный, будто напугать меня хотел, но, как ни странно, этот тон меня ни капельки не испугал. Оказывается, алкоголь действительно придает храбрости!

— Все равно я тебя люблю, — повторила тверже, уверенней, с напором.

Мужчина затушил сигарету о пивную крышку и подошел ко мне. Я без страха смотрела на него, следила за каждым его движением и пыталась понять, что он сделает — сразу выгонит или, как в прошлый раз, сначала поцелует и только потом выгонит?

Леня склонился надо мной и руки по бокам от меня поставил, не позволяя даже шелохнуться и тяжело выдыхая сигаретный дым прямо мне в лицо. Думал, что я стану вырываться? И в мыслях не было! Только выдохнула от внезапно нахлынувшего возбуждения.

— Пожалуйста, — одними губами.

Я так и не поняла, кто из нас первый потянулся за поцелуем. Грубым, холодным, колючим поцелуем с горьким привкусом никотина. Почти бессознательно подняла ладони и погладила любимого человека по щекам, наслаждаясь прикосновением к такому желанному телу. Обвила его шею руками, чтобы не отстранился, а он еще сильнее сжал меня в спинку кресла. Всем телом, и я задрожала от ставшего невыносимым напряжения. То ли так действие алкоголя, то ли близости любимого человека, но я вся превратилась в сплошной комок нервов. В памяти были свежи ощущения после того, как Леня выгнал меня из своего номера, будто бы это было не несколько недель назад, а сегодня ночью. Я не могла уснуть, не могла спокойно соображать и реагировать на его присутствие, потому что желание принадлежать ему всем телом, каждой своей клеточкой стало совсем невыносимым. Если он снова отойдет от меня хоть на шаг, я точно умру! И чтобы не дать ему передумать, стала целовать его шею, плечи, крепко хватаясь за спину.

Музыкант вдруг резко задрал кверху мою футболку и, глухо застонав, сжал руками грудь, от чего меня едва током не шибануло. И если это и есть маленькая смерть, которую восхваляют французы, то я готова умирать в этих руках снова и снова. Дикое, страстное желание принадлежать Лене сконцентрировалось тугим узелком внизу живота. Оно дрожало внутри меня, вибрировало, заставляя и без того затуманенный алкоголем разум забыть обо всем, кроме этого взрослого, сильного мужчины рядом.

Нет, он не отступит. Теперь не отступит. Не в этот раз.

— Девочка… красивая, сумасшедшая девочка… — шептал он между поцелуями. — Ты хоть понимаешь, что я уже не мальчик?

Ответить я не смогла, всю себя отдавая на власть невыносимой чувственности, откровенно наслаждаясь тем, как наши зубы стучали друг о друга, языки переплетались, ощущала, как плавилось мое собственное тело от прикосновений его губ, и жадно изгибалась в ожидании сама еще не понимая чего. Мне ревностно хотелось довести Леню до такого же состояния, в котором пребывала сама. Чтобы и он так же нетерпеливо хватался за меня и лихорадочно целовал куда придется, наслаждаясь прикосновениями губ к моей коже…

И все же Леня видел мою неопытность, понимал, что я уже на грани. Шепча на ухо виноватые признания, он потянул в сторону дивана, продолжая целовать и прижимать к себе. Его близость и понимание, что теперь он точно не прогонит и не уйдет — вызывали внутри меня бешеный восторг, и мурашки вдруг прекратились, уступив место тончайшему, звенящему напряжению, сконцентрировавшемуся в самом низу живота, там, где Леня сейчас сжал пальцами так больно и так остро, что я едва сознание не потеряла от той волны незнакомых и таких приятных ощущений.

Пронеслась колючая мысль, что вот так же он был и с той журналисткой — там, в другой гримерке, на другом диване, так неприятно похожим на этот. Но вот Леня коснулся губами моего живота, и я едва не задохнулась от новых ощущений. Этих объятий я ждала всю жизнь, ради этого момента я жила.

Крепко обнимая Леонида, я чувствовала на себе вес его тела, ощущала его запах и трогала подушечками пальцев его кожу, и радовалась, что это реальность, моя реальность. А еще это счастье, самое настоящее счастье с примесью никогда не испытанного ранее удовольствия. И даже короткая боль, которую я внезапно почувствовала, не смогла вернуть меня на землю. Хотелось, чтобы это ощущение невесомости никогда не заканчивалось…

Но, к сожалению, финал приходит во всем, а в моем случае он слишком сильно ударил по больному — по моим чувствам.

Когда все закончилось, Леня смотрел на меня так, будто бы я была самым низшим существом, одноклеточным, паразитом, от которого не получилось вовремя избавиться. Разве можно так смотреть на людей? Но Филатов — звезда, ему все можно.

На душе сделалось гадко. От этого унизительного взгляда хотелось скрыться, но вместо этого я укуталась в Ленину рубашку и сжалась в комок на противоположном краю дивана, поджав колени к груди, словно побитая собачонка. Филатов молча надел штаны и закурил. Тишина между нами длилась долго. Слишком долго.

— Прости, что сделал тебе больно, — я вздрогнула от этих слов. Наверное, даже терминатор с его стальным механическим голосом сказал бы это выразительней. А тут — никаких эмоций, только слова.

— Не надо, — попросила я, но Леня не услышал.

— Почему ты мне не сказала? — громче начал напирать он.

— Сам разве не понимаешь? — пожала плечами и честно призналась, вкладывая в это признание всю свою любовь, все свои чувства и желания. — Я хотела, чтобы это был именно ты.

— Так нельзя… ты слишком маленькая.

— Зато ты слишком взрослый! — неожиданно для себя я стала говорить резко, с вызовом, лишь бы не заплакать. Не сейчас, не на его глазах.

— Я старше тебя на двадцать лет, — именно этих слов стоило ожидать в первую очередь.

— Двадцать пять, — я поправила его и мысленно подготовилась к очередной лекции о том, почему мы не подходим друг другу. Запредельная радость от случившегося между нами волшебства медленно растворялось, и ее место грубыми толчками заменяло четкое изображение реальности.

— Ты не можешь не понимать, Надя! Ты ведь умная девочка, а то, что произошло между нами — аморально.

— Леня… — я протянула руку, чтобы дотронуться до него, но передумала. Сейчас мои прикосновения только оттолкнут его.

— То, что случилось — это физическое желание, и не более того. Ты захотела почувствовать себя взрослой, а мне нужна была разрядка после фестиваля, — убеждал Филатов скорее себя, чем меня.

— Нет, я осознанно этого хотела! Чтобы это был именно ты, а не кто-то другой!

Никому, даже Лене не позволю пройтись тяжелым кирзовым сапогом по своей мечте и растоптать ее плоской подошвой до основания. Пусть он не надеется, что я поддамся и соглашусь с тем, что все, что только что произошло между нами — это банальная случайность. Нет, я осознанно шла к этому все то время, как маленькой девочкой влюбилась в его голос по радио. И даже если Леня считает иначе — плевать! Я поняла, что в нашем споре нет победителей. Каждый прав в своей иллюзии.

— Скоро ты поймешь, что ошиблась.

— Почему ты называешь мои чувства ошибкой? — забыв о том, что прикрыта лишь одной его рубашкой, я подскочила с дивана и села напротив мужчины, у его ног. — Я хочу быть с тобой, всегда, до конца жизни. И я никогда не была ни в чем так уверена, как в этом, — последние слова почти прошептала, вложив в них все свои больные чувства к этому человеку, хотя уже задворками сознания понимала, что счастливого финала у этой истории не будет.

— Не получится, — сказал как отрезал. — Одевайся, я отвезу тебя на вокзал.

Я послушно оделась, словно сомнамбула, и через полчаса мы уже прощались. Ни слова не сказали друг другу, даже не обнялись, просто стояли рядом, и каждый думал о своем. Уж не знаю, о чем думал Филатов, я хотела научиться его ненавидеть.

Я подарила ему себя, свою девственность, отдала доверчиво, не задумываясь, а он просто поиграл мною и выкинул. Он все же смог растоптать мои чувства… надо же, для него это не любовь, а разгулявшиеся гормоны.

Опять вспомнилась героиня «Сумерек». Она ведь тоже по причинам, которые придумал ее любимый вампир, не могла быть рядом с ним, и так же плакала, захлебывалась слезами. И ждала, как Хатико, надеясь на встречу. Нового шанса судьба не даст, а этот я профукала. Стоило оно того? Да, определенно стоило, и своего первого мужчину я не забуду никогда.

Видимо, Леонид подрастерял квалификацию. Эта девочка была девственницей.

И если поначалу он был уверен в этом, когда видел ее красные от смущения щеки, то потом она стала вести себя более расковано, открыто, и эта смена ее поведения приводила мужчину в замешательство. Сейчас такая молодежь пошла, что в двенадцать лет рожают, а тут целых семнадцать… Что же он натворил…!

Леониду было стыдно перед этой девочкой, перед самим собой, своей совестью, которая никак не успокаивалась. Хорошо хоть, о защите не забыл. Детей иметь он больше не хочет. Никогда и не под каким предлогом. Второго случая он морально не выдержит и точно сломается. В прошлый раз он едва с ума не сошел.

А девочка пусть домой едет. Она получила что хотела. Да и парни будут довольны — все-таки смогли подложить под него эту малолетку, пусть и на один раз. Но какой это был раз… Леонид все еще ощущал в своих руках тепло юного тела, ее нежные легкие поцелуи и как она крепко сжимала его в объятиях, будто боялась отпустить. Такое невозможно сыграть, и Наде действительно с ним было хорошо.

И пусть они никогда больше не встретятся, Леня до ошизения рад, что он у нее первый. Нет, он не станет единственным — слишком велика привилегия, не потянет, но о нем она всегда будет помнить, ложась в постель с другими парнями. И с ним будет всех их сравнивать.

Черт возьми, почему в груди так жжет, когда он представляет Надю с кем-то другим…?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Возвращение домой для меня оказалось сродни становлению памятника несбывшимся надеждам. Родные с радостными объятиями встретили меня на пороге, мама позвала к столу, а папа забрал багаж. Никто из них не заметил моего равнодушия, а ведь я наивно полагала, что после первой проведенной с мужчиной ночи девушка меняется и внешне, и внутренне, однако же все во мне осталось прежним. Я тоскливо рассматривала свое отражение в зеркале, пытаясь найти в себе что-нибудь примечательное. Серые глаза, тусклые волосы, бесформенный свитер. Неудивительно, что Леня так запросто смог переспать со мной и забыть. И за это я должна была ненавидеть Филатова. Он не только растоптал мои чувства, но еще и танком по ним проехался для верности. Именно так он избавляется от назойливых поклонниц? Но ведь он сам, САМ пригласил меня на этот чертов фестиваль, предложил приехать и даже билет на самолет для меня оплатил. Он дал мне надежду, что между нами не просто разгулявшиеся гормоны, а нечто гораздо большее. И теперь я любила его еще сильней, словно мазохистка, и мои слезы имели отпечаток не обиды, а потери.

Громко ругаясь, словно умалишенная, покрывая всевозможными ругательствами группу «Внедорожник» и ее ненормального предводителя, стала срывать со стен плакаты, фотографии, наклейки, которые любовно собирала на протяжении всех этих лет. Это была самая настоящая истерика, когда глаза пелена застилает, и ты видишь перед собой только знакомое до мельчайшей морщинки лицо, на котором отражается чувство сильнейшего сожаления, казавшегося мне преступным, и слышишь чуть хрипловатый голос: «Одевайся, я отвезу тебя на вокзал».

Папа стоял в дверном проеме и не мешал, давая возможность выпустить пар, и только когда я без сил опустилась на пол и стала рвать на мелкие кусочки плакат, присел рядом со мной.

— Он тебя обидел? — указывая на идеально отфотошопленное изображение Филатова, спросил отец.

Я взяла в руки фото и нежно погладила подушечками пальцев глянцевое лицо, чувствуя, что слезы прекратились. Остались чистейшая апатия и безразличие ко всему.

— Да пошел он! — ответила невпопад и разорвала снимок.

Папа осторожно погладил меня по волосам, пытаясь успокоить, и заверил меня, что время лечит.

Но нет, он ошибся. Время не лечит. Я с легкостью могу опровергнуть данное утверждение. Время не лечит, а калечит. Медленно убивает, душит, царапает изнутри острыми когтями и забрасывает воспоминаниями. Для меня время вдали от любимого человека казалось самой настоящей бездной, в которой я тонула, захлебывалась, и не было рядом ни единой тростинки, чтобы ухватиться за нее.

И если поначалу я избавилась от плакатов, переклеив в спальне симпатичные обои с котятами, то лишь для того, чтобы через пару недель снова повесить над кроватью черно-белый, как и моя тоска — снимок Филатова. Говорят, любить нужно так, чтобы твою фотографию носили в кошельке. Так и есть, я буквально молилась на изображение Лени. Скучала по нем, тосковала, и отказаться от любви к нему было выше моих сил. Люба, глядя на мои переживания, назвала меня чокнутой и помешанной, и была права. Я скучала по нем… тосковала не только по его образу, внешности, ярко-синим глазам, но даже по мыслям и воспоминаниям. Кто такой Леня, по сути? Всего лишь самый красивый и самый жестокий мужчина на свете. Всего-то навсего…

Меня ломало, как наркомана, лишенного дозы, хотелось рыдать от одиночества, и я никак не могла понять, почему ощущала себя такой неприкаянной в доме, где живут мои родные люди. Люди, умеющие удивлять.

— Надюх, я беременна, — огорошила меня прямо в лоб Любаша в очередной попытке вытащить меня из продолжительной депрессии.

Я попыталась абстрагироваться от собственных проблем и, искренне обрадовавшись за сестру, тут же принялась поздравлять ее.

— Как отреагировал Денис? — само собой разумеющийся вопрос потерпел неожиданное фиаско.

— А при чем здесь Денис? — невинно удивилась Люба, сделав вид, что все в порядке: — Отец моего будущего ребенка не он.

Меня будто обухом по голове ударили. Я мысленно взмолилась, чтобы моя догадка не подтвердилась. Неужели та единственная ночь с Лешей Бахтиным оставила вот такой памятный след в жизни моей сестры? Измена, пусть и с кумиром миллионов, всегда остается изменой. И эта беременность — прямое тому подтверждение.

— Да, — подтвердила Любаша мои опасения. — Я беременна от рок-звезды. Твоего, между прочим, кумира.

Ну, допустим, бас-гитарист «Внедорожника» моим кумиром не был, в отличие от фронтмена, но настрой Любы развеял мою растерянность.

— И что ты будешь делать?

— Как что…? — изумленно подняла бровь сестра, будто услышала чистейшую глупость. — Рожать!

— А… — продолжить свой вопрос мне не позволили. Люба уверенно заявила:

— А Алексею об этом знать не обязательно. Сама воспитаю.

Я подумала о будущем своего еще нерожденного племянника, и оно, увы, не казалось мне радужным. Да, его будет любить вся наша большая семья, но любому ребенку нужен отец. Сестра же так не считала и, оповестив родителей о своем положении, твёрдо заявила, что готова стать матерью-одиночкой. Мама с папой, скрепя сердце, ее в этом поддержали.

— Леонид Александрович, вы вернулись! — Леню с порога встречала Варюша, которая уже давно стала полноправным членом его семьи. — Знаете, Темочка научился говорить слово «папа».

Леня кивнул няне и заглянул в комнату сына. Мальчик стоял у окна и рассматривал пейзаж за прозрачным стеклом. На отца он не обратил ровным счетом никакого внимания, даже не обернулся в его сторону.

— Темочка по вам очень скучал, — суетилась вокруг Варюша.

Филатов глубоко вдохнул и поборол наворачивающиеся слезы. Сильный, уверенный в себе музыкант, собирающий на своих концертах стадионы, вдруг задрожал, нерешительно подошел к ребенку и опустился перед ним на колени. Обнял крепко, сильно, чувствуя непомерную вину перед ним.

Артем сжался в его руках, будто прикрываясь, и вдруг посмотрел на отца яркими синими глазками. Он будто пытался вспомнить что-то, пыжился, и все же смог выдавить из себя по слогам хриплое:

— Па-па…

У Филатова сердце в груди сжалось, сморщилось, словно лишенный воды и света цветок, и мужчина подумал: если уж его безнадежный сын смог научиться говорить — пусть с трудом, пусть с опозданием, но он смог! — то и он сам может научиться чувствовать…? Заново, как в первый раз…

День моего совершеннолетия отмечать не хотелось. Вот если бы Филатов был в зоне моей досягаемости, то я бы, без сомнения, закатила громкий праздник, помпезно отметив этот день в календаре красным, когда все ранее запрещённое стало разрешено. А без Леонида мамины приготовления и ожидание гостей с самого утра казались мне пиром во время чумы. Ненужные слова поздравлений и пожеланий любви и счастья в этот день звучали как издевка.

К тому же после длительного перерыва в учебе мне кровь из носу необходимо было догнать пропущенный материал и направить все силы на написание курсовой работы. В колледже на все вопросы о моих пропусках отвечала однозначно — болела. Я ведь действительно болела, ведь иначе, как болезнью, мою любовь к Филатову назвать нельзя. Моя неизлечимая болезнь, и я хочу снова умирать в его руках.

— Надь, я хочу с тобой поговорить, — подошел ко мне после лекции Андрей.

— Давай не сейчас?

Я складывала конспекты в сумку и даже не смотрела на однокурсника, всем своим видом показывая нежелание разговора. Этому трюку я научилась у Лени, полностью скопировав и его напряженную позу, и резкие интонации в голосе. Вместо ответа однокурсник положил передо мной на парту плюшевого медвежонка-тедди, серого такого, невзрачного. Прямо как я. Верная ассоциация.

— С днем рождения!

— Спасибо, — изо всех сил стараясь казаться милой, поблагодарила я и грубо засунула игрушку в сумку. Отдам Любаше для будущего племянника. А мне это ни к чему — выросла уже из возраста медведей, белочек и зайчиков.

Тема возраста бессознательно колола меня изнутри все это время. С сегодняшнего дня я совершеннолетняя, но какой в этом толк, если человек, единственный, для которого цифры в паспорте имеют значение — от меня отказался? И теперь мои импровизированные каникулы с группой «Внедорожник» остались в прошлом. Красивое воспоминание, о котором я никогда не забуду, как не забуду и своего первого мужчину.

Черт, Филатов уже начинает мне мерещиться — вон он, маячит среди толпы студентов незримой тенью отца Гамлета. Быстро покачала головой из стороны в сторону, прогоняя галлюцинацию, но навязчивое видение никуда не исчезло. Не сразу до меня дошло, что со зрением у меня все в порядке. Как, впрочем, и с головой.

Леонид Александрович собственной персоной, не удосужившись прикрыться капюшоном, стоял у выхода, скрестив руки на груди, и не сводил взгляда с двери. Конечно, я не обозналась — спинным мозгом почувствовала, что это он. И смотрел он НА МЕНЯ!

Рядом с ним суетливо прыгала небольшая стайка студенток. Они пристально и нагло рассматривали Филатова и громко спорили — он это или не он. Звезда отечественного рока, заметив неприкрытое внимание к собственной персоне, отвернулся от девушек, все же натянул широкий капюшон, пряча лицо и не позволяя никому себя рассмотреть. А я чуть не закричала от радости. Все обиды и переживания мигом отошли на дальний план подсознания, скрывшись в уголках памяти. Вместо них теперь в моих мыслях ярким фейерверком проносилось заветное понимание, что Леня здесь. И уверенность в том, что он приехал именно ко мне — захватило с головой.

На ватных ногах я подошла к мужчине, остановившись от него на расстоянии вытянутой руки. Вопросы в моей голове проносились один за другим в нескончаемом хороводе, а вот Леня был относительно спокоен. По крайней мере, мне так казалось. Он с натянутой полуулыбкой протянул мне руку с небольшим бумажным свертком.

— С днем рождения, — меня будто током ударило от его прикосновения. — Теперь ты совсем взрослая.

— Но недостаточно взрослая для тебя? — надо же, сам приехал. Поздравил меня ни смс-кой, ни звонком, а лично. Неужели я смогла удостоиться этой привилегии?

— Это наш новый альбом, — проигнорировал Леня мой вопрос и указал на свёрток. — Официальный выход через месяц.

Он говорил, а я смотрела на него во все глаза, и сердце в груди остановилось. И время тоже остановилось. Голос любимого человека, о чем бы он там не говорил — показался мне самым волшебным звуком на планете. Меня охватывали сотни чувств, и самым сильным из них была нежность. И сейчас, в этот самый момент, я уже не помнила, что ещё утром хотела обрушить на этого мужчину весь свой гнев и всю свою обиду.

Посмотрела на подарок. Новый альбом «Внедорожника» назывался «Талисман». На обложке Леня держал в руках серебряный кулон в форме сердца на цепочке, направив взгляд прямо в объектив. Еще немного, и этот пронзительный взгляд синих, словно небо над головой, глаз — достанет до самого сердца. Хотела бы я посмотреть, как происходила фотосъемка — романтичный музыкант на картинке никак не связывался с образом того Филатова, которого знаю я.

— Спасибо, — не сводя взгляда с музыканта, засунула пластинку между тетрадями в сумку.

А Леня вел себя так, будто бы ничего не произошло. Как легко у него это получается — делать вид, что все в порядке! Пока мы шли до гостиницы, в которой он остановился — разговаривали обо всем. О моей практике в местной поликлинике, о том, что дочка Сережи заболела ветрянкой, что Валик проспорил жене и побрился налысо.

В этот раз у гостиницы не дежурила толпа фанатов. Если я правильно поняла, то свой приезд в мой город Леня нигде не анонсировал и никому о нем не говорил. А если студенты моего колледжа и узнали его, то все равно не успели ещё разнести слух о том, где и с кем Леонид Филатов проводит сегодняшний день.

— А завтра я возвращаюсь домой, — криво улыбнулся Леня, а мое сердце, казалось, пропустило тысячу ударов и замерло вовсе. Завтра он уедет, а сегодня…?

Уходить совершенно не хотелось, но и стоять друг перед другом в непонятном молчании абсолютно бессмысленно и глупо, пусть и до сладкого безумия приятно.

Леня сдался первым. Он взял мои руки в свои и внимательно всмотрелся в мое лицо. Не знаю, что он в нем нашел, но через мгновение мужчина наклонился и осторожно коснулся губами моих губ. Несмотря на прохладную погоду, под пальто у меня побежали уже знакомые мурашки, вызванные близостью любимого и такого желанного мужчины. Я тут же неосознанно потянулась к нему и хотела продолжить поцелуй, но Леня медленно выпрямился и с предупреждением произнес, очень отчетливо, будто заговаривал:

— Я старше тебя на двадцать лет.

— Двадцать пять, — недовольно поправила я. Снова та же шарманка, ничего нового я не услышу. Но Леня смог меня удивить.

— Я хочу тебя. Но больше предложить ничего не могу.

В поднявшейся в груди радости потянулась на цыпочках к его уху — не достала. Обвила руками шею, притянула к себе и со всей своей чувственностью, на которую только была способна — произнесла:

— Леня, я хочу быть с тобой. На ночь, на неделю, на год. На сколько получится, — а потом тихо добавила: — Только не прогоняй меня…

Слегла повернула голову и осторожно поцеловала мужчину, на деле доказывая искренность своих слов. Смутно помню, как мы вошли в гостиницу, поднялись в его номер, но отчетливо помню последнее предупреждение:

— Ты уверена?

Разве могла я ответить отказом человеку, об ответных чувствах которого мечтала с детства? И если наш первый раз он может пенять на физическое желание, на похоть, на гормоны, да на что угодно — не важно. Важно то, что сейчас он здесь, рядом, дал мне выбор и выбрал сам.

Казалось, я ждала его губы целую вечность. И сама с пылом целовала любимые глаза, цвет которых, казалось, стал еще ярче, еще синее, эти колючие щеки, нос с горбинкой, а Леонид с такой же силой отвечал. Не пытался оттолкнуть или возразить, а сам целовал — жестко, больно, будто тоже ждал этого сотню лет.

Больше не было ни боли, ни неудобства. Было ни с чем не сравнимое наслаждение, когда сотни искр взрываются перед глазами, когда каждая клеточка тела звенит, словно натянутая до невозможности струна.

С победной маниакальностью я улыбалась каждому прикосновению или грубоватой ласке. Леня удерживал меня в своих объятиях, навалившись сверху и не позволяя высвободится, и ласкал так медленно, так осторожно, будто просил прощения за тот, случайный и быстрый наш первый раз. Его прикосновения горячим медом разливались по моей коже, и когда, наконец, я почувствовала в себе медленные, осторожные движения — в голове триумфально взорвались яркие огни. Поистине, это самое важное завоевание в моей жизни, но, несмотря на весомый перевес в мою сторону, я была бессильна перед Лёней, и он это чувствовал. Бережно и ритмично подводил меня на самую вершину, и меня пополам разрывало от первобытных ощущений. Я изгибалась под ним в диком желании получить ещё больше, ещё глубже, ещё быстрее…

Лёня заполнил собой всю меня изнутри, двигаясь быстрее, несдержаннее, заставляя меня дугой выгибаться под ним от страстных и сильных ласк, напрягаться до изнеможения, пока, наконец, я не почувствовала, как мой мужчина резко замер во мне и глухо простонал мое имя.

В его объятиях было так легко и уютно, что хотелось наслаждаться этими ощущениями вечность. Я так и не уснула, до самого утра пролежав с открытыми глазами, и получала нескончаемое удовольствие от ощущения присутствия любимого человека рядом.

Леня спал, уткнувшись в мое плечо и обхватив меня руками, прижимая к себе. Подумала о том, что предел всех моих мечтаний — это каждое утро так просыпаться. Во сне Леня выглядел еще красивее. Морщинки разгладились, вечно угрюмое и напряженное выражение лица сменилось на вполне себе довольное и умиротворенное. Так он казался совсем молодым. Но вот седых волос стало немного больше, чем в нашу последнюю встречу. Длинные ресницы чуть дернулись, когда я попыталась удобнее устроиться на его плече.

Эх, Филатов, Филатов… Было бы у нас все по-другому…

Осторожно, стараясь не разбудить спящего мужчину, я тихонько высвободилась из оков его крепких рук, встала с кровати и быстро оделась. Леня не проснулся, и я почувствовала легкое дуновение разочарования. Захотелось, чтобы он взял меня за руку и никуда не отпускал.

Зачем я пытаюсь себя обмануть? Ведь как только Леня проснется, снова начнет извиняться и объяснять, что мы с ним не пара, аргументируя свой вывод сотнями причин. В ход пойдут и возраст, и статус, и вообще все на свете, лишь бы отстранить меня от себя.

Хоть моим единственным желанием и было разбудить его и попрощаться как следует — по-настоящему, глядя глаза в глаза и с обещанием новой встречи, но разочаровываться больше не хотелось. Поэтому взяла карандаш и на стикере аккуратным почерком вывела:

«Не хочу слышать твои извинения»,

приклеила записку на зеркало. Не удержалась — поцеловала на прощание заросшую щеку, наслаждаясь ставшей уже родной колючей щетиной. Он когда-нибудь бреется?

В этот день в расписании стояла самостоятельная по генетике, поэтому из гостиницы, не заезжая домой, где меня ждет разгромное объяснение с родителями, поехала на учебу. Правда, первую пару я пребывала в состоянии прострации. Память то и дело возвращала меня к сегодняшней ночи. Я раз за разом прокручивала в голове все то, что делал со мной Леня и как и где он меня целовал. В этот раз не было боли или неудобства, и Филатов ласкал меня до умопомрачения, до экстаза, до криков с просьбами прекратить и в то же время продолжить доводить меня до состояния, когда каждая клеточка кожи буквально звенит от любого прикосновения, как туго натянутая гитарная струна.

Могла ли я остаться? Конечно, могла, но наутро меня обязательно бы ждала очередная лекция о том, что мы не подходим друг другу, что я еще маленькая, глупая, ничего не понимающая в этой жизни фанатка. А так все легко и просто. Леня проснется, увидит записку и с чистой совестью уедет туда, откуда приехал.

Сосредоточиться на занятиях было невозможно, но самостоятельную, как ни странно, я написала, и даже без помощи Андрея, который с интересом поглядывал на меня.

Когда преподаватель собрал со студентов все работы, мне на телефон пришла смс с однословным вопросом:

«Почему?»

Победно улыбнулась и ответила:

«Потому что не хочу больше слышать твои оправдания».

Рингтон на мобильнике заиграл одновременно со звонком, оповестившем об окончании пары.

— Надя, не надо со мной играть! Я оставил все дела и приехал к тебе — и для чего? Чтобы утром записку твою прочитать? Извини, но я давно вырос из этого возраста!

Леня говорил громко, обеспокоенно — то ли обвиняя меня, то ли ругая себя за собственные предрассудки и безрассудство. Меня немного испугал его тон, но разве не этого я так долго добивалась? Не хотела ли я, чтобы Леня открылся мне в своих чувствах? Чтобы позволил насладиться первой женской победой — самой сладкой и приятной.

— Прости, — дрогнувшим голосом произнесла я, пораженная его признанием.

— У меня через час самолет, и я хочу, чтобы ты меня проводила, — тоном, не требующим возражений, заявил он.

Его просьба, больше напоминающая приказ, привела меня в чувство, и ко мне вернулась былая уверенность.

— Надя…

Я впервые услышала из уст Леонида свое имя, в котором прозвучало отражение моей боли, моей надежды, моей любви и бессилие перед этими чувствами.

И когда прощалась с ним у стойки регистрации, не могла сдержать слез от нахлынувших чувств, но Филатов молча прижал меня к своей груди, уткнувшись лицом мне в затылок.

— Все будет хорошо, — донеслись до меня его слова. Он меня пытается успокоить или себя?

А новый альбом я прослушала до дыр, ставя треки на повтор. И вспоминала слова Филатова, сказанные в первые дни знакомства: «Любовь? Это рок, девочка!» И все же в этих песнях была любовь. Тяжелая, противоречивая, но любовь.

Ты — мой личный ангел-хранитель,

Но внутри меня бес-победитель.

Вознеси меня в райский сад

Или навсегда отправь в ад.

Я в твоей власти, решайся,

У меня мало сил защищаться.

Я хочу быть рядом с тобой,

Быть убитым твоею рукой,

Ты выматываешь мне душу,

Хочешь — утопи меня в луже.

А лучше — люби, как умеешь,

Ты нужна мне. В это веришь?

Несмотря на лирический текст, группа «Внедорожник» осталась верной себе — сумасшедшая, драйвовая, с агрессивными проигрышами музыка и рычащий голос исполнителя. Каждый день на репите — на парах, в маршрутке, в ванной — лишь бы только быть ближе к любимому. Альбом получился удачным, особенно эта композиция. Я блаженно улыбалась, даже глаза прикрыла от удовольствия, стараясь впитать в себя каждое слово в этой песне. Мне казалось, что в этот момент голосу любимого человека в крошечном динамике наушника подпевала моя душа, будто бы песня написана обо мне и для меня. Призрачный мираж недосягаемого счастья после сотни попыток все-таки смог приобрести реальную осязаемую форму.

Леня уже который день колдовал над нотами. Глаза его были закрыты, и только губы тихонько напевали уже готовый текст, пытаясь наложить его в такт на неровную мелодию.

— Что, творческий процесс пошел? — с сарказмом посмеялся Валик, указывая на разбросанные по всей студии бумаги. — Значит, помогла тебе эта девочка? А ведь как спорил-то с нами, отказывался…

Леня на шутку барабанщика никак не отреагировал — то ли было как-то стыдно перед друзьями, что пошел у них на поводу и поддался слабости, то ли действительно не обращал внимания на любые внешние раздражители.

— Тише ты! — Краснов вытолкал Валика из студии. — Не видишь что ли? Из него песни льются, как вода из-под крана! Эдак через пару дней он нам новый альбом насочиняет! Так что на полгода вперед мы с тобой работой точно обеспечены.

А Леня, словно сросшись с гитарой, едва успевал записывать льющиеся откуда-то изнутри звуки на бумагу. Конечно, главным катализатором этого состояния была она — Надя. Его личный ангел-хранитель и в то же время — самый жестокий палач. Потому что чувство вины перед ней у Леонида было запредельным, и только музыкой фронтмен мог заглушить его.

На остановке столкнулась с Андреем. Видимо, он меня специально поджидал, потому что пара вот-вот должна была начаться.

— Надюх, привет, — как-то безрадостно поздоровался он.

Я остановилась, вытащила из ушей наушники с любимым голосом. Недовольно поджала губы, надеясь побыстрей закончить еще даже не начавшийся разговор.

— Это вчера ты с Леонидом Филатовым разговаривала? Ну, который из «Внедорожника»?

Если об этом знает наш доблестный отличник, то и половина колледжа в курсе. Слухи-то разносятся быстро. Поморщилась от одной мысли, что теперь придется быть в центре внимания студентов и, возможно, преподавателей. Не самая лучшая перспектива.

— Тебе какое дело? — озлобилась я.

— Он же старый! — со смешком выпалил однокурсник.

Я удивленно приподняла бровь, ожидая продолжение занятного монолога парня о том, каким еще он видит Леню.

— Хотя знаменитый, при деньгах. Это как же вы с ним познакомились? — Андрей говорил надменно, с сарказмом. Мне не понравился его тон.

— Андрюх, я тебя по-хорошему прошу — отвали, — попросила я однокурсника, но тот как будто не слышал.

— Ты с ним уже спала? — продолжал бестактно допрашивать меня парень и, судя по его взгляду, успевал делать нехитрые выводы: — Теперь, конечно, мои приглашения в кино покажутся тебе совсем невыгодными, Филатов-то тебя наверняка не в дешевые заведения водил!

Я во все глаза посмотрела на Андрея, который продолжал:

— Не знал, что ты настолько продажная, что под старого мужика ляжешь, лишь бы он с деньгами был. А какой тихоней ты притворялась, что я поверил и повелся… Теперь об этом жалею!

Как у него только наглости хватило упрекать меня в подобном! Какое право он на это имеет? И его самозабвенная помощь с экзаменами, его единственное достоинство, не стоит подобных унижений!

Я нервно ответила непечатными словами, так громко, что слышали все находящиеся на остановке люди. После чего обошла однокурсника и направилась в колледж. Моему возмущению не было предела! Какой-то вшивый отличник позволил бесцеремонно разговаривать со мной так, будто я ему денег должна! Подумаешь, в кино с ним не сходила, но при чем здесь Леня? Какого черта Андрей вообще предъявил мне встречу с музыкантом? Это что, ревность такая? Плевать. Для меня Андрей никто и пусть никем остается.

С самого коридора за моей спиной шел громкий шепот:

— Правильно она сделала. Я б такому тоже дала, мужик-то известный!

— Как они вообще познакомились? Где Филатов, а где эта…

— Фи, он такой старый, небритый… Меня тошнит от его песен.

Стараясь думать о предстоящей лекции, я села за парту. Со всех сторон чувствовала на себе любопытные взгляды — и студентов, и некоторых преподавателей, но лично с расспросами никто больше не донимал. Однако же после бестактного признания Андрея хотелось мысленно придушить каждого, кто смотрел в мою сторону. Наверное, лучше будет пропустить пару недель учебы, чтобы эти неуютные разговоры и перешептывания за спиной прекратились. За это время наверняка появится новая тема для обсуждений, и обо мне забудут.

Вечером позвонил виновник этой самой заинтересованности.

— Привет. Как дела? — будничным голосом спросил Леонид, будто бы все в порядке. Но разве между нами не все в порядке? Сам Филатов позвонил мне на мобильник — предел моих мечтаний. Так неужели мне есть о чем переживать? Напротив, пора расслабиться и радоваться жизни, ведь она подарила мне счастье в лице рок-кумира молодежи.

— Хорошо, — по сравнению с нашими новыми договоренностями ажиотаж в моей альма-матер после его появления кажется скучным и недостойным обсуждения. В конце концов, это часть его жизни, и если я хочу быть с Леней — должна привыкать к повышенному вниманию.

— Знаешь… Я подумал, что… И пришел к выводу, что… — теперь настала очередь Филатова удивлять меня тем, что он пытался подобрать слова. Поистине фантастика, но вслух ничего не сказала, ожидая, что последует после заиканий. — Ты очень хорошая девушка, и… Надя, ты мне нравишься.

Я не ослышалась? Он действительно мне это сказал? Нет, серьезно, это не шутка? Прикрыла ладонью рот, стараясь не выдать ни звука, хотя от радости готова была кричать на всю квартиру и прыгать до потолка. Леонид, видимо, оценил мое молчание по-своему.

— Понимаю, что это все неправильно, и двадцать лет…

— Двадцать пять, — снова поправила его я. Четко, чтобы запомнил.

— Да, возраст никуда не спрятать, но… — мужчина осекся. — Ты чего молчишь?

— Лень, возраст — это единственное, что мешает нам быть вместе?

— Да. Вернее, нет, есть еще кое-что… — Леня замялся, явно чего-то не договаривая. — В общем, ты подумай хорошо, нужно ли это тебе, а я потом перезвоню.

И положил трубку. Наконец я смогла вскочить и прокричать Филатову на плакате, какой он глупый. Надеюсь, что до настоящего Филатова это тоже дойдет? На крик вбежала Любанька.

— Ты чего? — удивленно уставилась она на меня, когда я, радостная, подбежала и крепко обняла ее. — Это из-за него, что ли? — сестра кивнула на плакат. Я победно сверкнула глазами. — А мы с мамой места себе не находили, где ты всю ночь пропадала, да еще и на звонки не отвечала… Он приезжал к тебе?

— Да, приезжал. Люба-а, я так люблю его, ты себе не представляешь! — я упала на кровать и мечтательно улыбнулась.

— Мне хватает того, что я вижу свою младшую сестру со съехавшей крышей, — Люба шутливо покрутила у виска.

Леня звонил каждый день. Снова предупреждал меня о возможной ошибке, но я слышала в его голосе нотки возможного разочарования в случае, если за его предложением последует отказ. Да и не могла я так ему ответить. Не могла и не хотела. Это было бы нечестно по отношению к нам обоим.

Когда-то я об этом не смела и мечтать. Безоглядно любила лидера группы «Внедорожник» Леонида Филатова, его голос, доносящийся из колонок, и могла лишь тайно вздыхать о том, чтобы этот человек хотя бы посмотрел в мою сторону. А сейчас его присутствие в моей жизни стало таким же естественным, как лунный свет за окном или солнечный зайчик на полу. Если их не станет, то начнется конец света, и тогда уже ни меня, ни Лени не станет. Зато останется наша любовь — ведь чувства вечны, правда?

Леонид сдался. Окончательно и бесповоротно. Под натиском этой милой, хрупкой девочки все его преграды, которые он старательно возводил все это время вокруг себя, дали трещину и в конце концов рухнули. Не выдержал он без нее. Если бы не приехал к ней в этот городишко — либо спился бы, глядя на все, что происходит дома, либо уехал бы к чертовой матери в другой город, в другую страну, да хоть на другую планету! Как Варюша круглосуточно выдерживает этот ад? Леонид ей по гроб жизни обязан, ноги готов ее целовать. А потом — снова на гастроли, и как можно скорее. Не потому что на сцену рвался, а потому что дома сил не было находиться.

Но ведь должна же и у него быть хоть какая-то радость жизни? Что-то, что заставит его ненадолго забыть о всей этой нервозности? С Надей он обретал такое необходимое ему спокойствие, подзарядку, и возвращаться к поломанным игрушкам и разбитым тарелкам уже не так страшно.

В связи с потерей неоценимого помощника на сессии в лице единственного отличника на курсе, подготовку к экзаменам я решила освоить самостоятельно. Приходилось подолгу задерживаться в библиотеке, и домой я возвращалась затемно. Успевала только поужинать и пару минут поговорить по телефону с Леней, после чего сон беспощадно забирал меня в свои объятия. Активное приближение лета значилось только в календаре. На деле же город тонул в весенних лужах.

Мысленно ругаясь, я перепрыгивала по тротуару, словно зайчик, стараясь не промочить ботинки. В кармане громко зазвонил телефон, на заставке мне мило улыбался любимый человек. Странно, но я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что Леня теперь мой, именно МОЙ.

— Самая преданная фанатка тебя слушает, — шутливо поприветствовала его я и услышала в ответ легкий смешок.

— И что такого есть в этой фанатке, что я думаю о ней целый день? — Филатов явно улыбался. Мне захотелось увидеть его в этот момент — улыбается он не часто.

— Любовь, преданность и нежность? — предложила я.

— Я действительно о тебе думал, — уже более серьезно повторил Леня. После изнуренного учебой дня его признание стало для меня глотком чистого свежего воздуха.

— Надеюсь, хорошее?

— Я думал о том, что ты делаешь, какое у тебя настроение…

— Все хорошо, — я подошла к подъезду и остановилась возле скамейки у подъезда. — Полдня просидела в библиотеке. А ты как? Как ваши гастроли? Вы ведь сейчас в Питере?

— Да, здесь красиво даже в дождь и слякоть. Одного только не хватает.

— И чего же? — спросила с замиранием сердца.

— Тебя рядом.

Я мысленно улыбнулась. Леня еще ни разу не признался мне в любви, но подобные фразы для меня были дороже любого признания. Я и сама боялась произнести слово «любовь» даже шепотом. Даже мысленно, про себя, молча сходя с ума от того, что вместо размалеванных и разодетых по последней моде красоток Леня выбрал малопривлекательную меня.

— Я скучаю по тебе, — честно призналась я.

— Ты маленькая, глупая малышка.

— Где-то я это уже слышала, — намекнула я, вспомнив нашу первую ночь.

В трубке послышались скрежет, чьи-то громкие голоса, и Леня быстро попрощался:

— Все, пора на сцену. Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне удачи, — пропел он мне напоследок Цоя, отключаясь. Не знаю, услышал ли он мое пожелание этой самой удачи или нет. Вздохнула и полезла в сумку за ключами, как кто-то резко схватил меня за локоть и посадил на грязную скамейку, положив руки мне на плечи и не позволяя встать.

— С кем ты так мило беседовала? — услышала сзади незнакомый женский голос.

— Какое это имеет значение? — не поняла я и вновь попыталась подняться — все-таки пальто светлое, и будет жаль его замарать. Да и не нравилось мне, что какие-то незнакомые мне курицы условия диктуют.

— С Ленечкой Филатовым, да? — пискляво спросил еще один женский голос. Девушки стояли за спиной, повернуться и рассмотреть их я не могла — меня крепко удержавали за плечи.

— Мы уже третий год за группой «Внедорожник» по гастролям катаемся, а Юля даже администратором фан. сайта заделалась, — наигранно приняла эстафету первая девушка, и до меня начало доходить, что, собственно, происходит. — А тут появилась никому неизвестная корова и мило щебечет по телефону с Ленечкой Филатовым. Как это понимать?

Я пыталась придумать в ответ что-то вразумительное, спокойное, чтобы не вывести девушек из себя и не настроить их на еще более агрессивную волну, но не успела ничего сказать — меня толкнули в спину, и я упала на колени перед скамейкой. Благо, вытянуть руки перед собой успела, но это меня не спасло. Удары посыпались еще и еще — в живот, грудь, спину, по лицу. Я пыталась закрыться, но каждый раз заходилась в беззвучном крике от боли, что аж дыхание сводило! Били ногами, сильно, хаотично, а когда все закончилось — одна из них наклонилась ко мне и злобно прошипела сквозь зубы:

— Вспоминай об этом каждый раз, когда будешь разговаривать с Ленечкой!

Я скорее догадалась, чем увидела, что осталась одна. Глухая боль ощущалась при малейшем движении. Но мысль о том, что я лежу на улице в грязи, не слишком впечатлила, и с последними силами я поднялась, опираясь на скамейку, встала, откашлялась, дотянулась до валявшейся в стороне сумки, которая теперь показалась мне стокилограммовой гирей, наощупь достала ключи. Каждое действие давалось с трудом, будто мое тело увязло в топком болоте. Буквально ползком я добралась до этажа и слабо постучала в дверь, чувствуя, что еще чуть-чуть — и отключусь.

Мама, увидев меня, сидящую на пороге, с испуганным криком позвала отца. Папа поднял меня на руки и отнес в спальню. Из кухни с уже появившимся животиком выплыла Люба, помогла мне снять грязную одежду. Кровавых ран не было, не считая хлынувшую из носа кровь, зато синяки появлялись почти на глазах, и каждый — величиной со спелое яблоко.

— Кто? — грозно спросил отец.

— Не знаю.

Пока родители выясняли на кухне, куда писать заявление — в полицию или сразу в прокуратуру, Люба задала единственный вопрос:

— Это из-за Филатова?

Я слабо кивнула в ответ.

— Ему нужно сказать, — в ответ на что я отрицательно закачала головой.

Мама принесла мне обезболивающее, которое я запила целым стаканом воды, Люба помогла мне помыться и переодеться в пижаму, между делом расспрашивая меня о деталях избиения. А потом я уснула крепким долгим сном. Засыпая, старалась меньше шевелиться — при каждом движении гематомы отдавались сильной болью.

Снился мне Леня. Его голос во сне был таким знакомым, родным, что когда проснулась, не сразу поняла, что один из доносящихся до меня голос в коридоре и вправду принадлежал Филатову. Нет, невозможно, чтобы Леня приехал сюда. Откуда он вообще узнал мой адрес? Он ведь был у моего дома лишь однажды, тогда, после концерта…

Мои родители говорили с Леней слишком тихо, и я не сразу смогла разобрать суть разговора. Само собой, речь шла обо мне. Мама обвиняла Леонида в том, что мое избиение — это целиком и полностью его вина. Леня не отрицал, со всем соглашался, и я не узнавала эту его покорность. Раньше Леня шел наперекор, иногда даже самому себе.

Через какое-то время дверь в спальню открылась, и в проеме показалась Любаша:

— Позови его, — попросила я сестру.

Мама, услышавшая из коридора мою просьбу, нехотя отступила, пропуская Леню вперед, но оставив дверь открытой и внимательно следя за каждым движением новоявленного гостя. Любаша покачала головой и все же закрыла дверь перед маминым носом, оставив нас с Леней вдвоем. Наконец мы с моим любимым остались наедине, и можем поговорить.

Выглядел он, мягко говоря, не очень, сложилось ощущение, что он постарел лет на двадцать. Филатов виновато и с жалостью смотрел на меня, нерешительно перетаптываясь возле моей постели. Впечатляющая картина. Таким я его никогда не видела.

— Прости, — прошептал он.

— Как ты узнал?

— Твоя сестра позвонила и все рассказала.

— У тебя же концерты в Питере, — вспомнила я.

— Плевать я сейчас на них хотел! — в сердцах выкрикнул Леня и сел передо мной, взял мои холодные ладони в свои большие теплые руки. — Я так перед тобой виноват, — снова повторил он.

— Перестань, — отмахнулась я. — Ты же не знал, что у тебя есть такие фанатки…

— Знал, — и стыдливо отвел взгляд. — С ними уже разбираются. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Здесь больно? — Леня дотронулся до щеки, и я поморщилась от неприятных ощущений. Черт, у меня еще и на лице синяки? Как же я выгляжу сейчас, боюсь представить! И весь этот кошмар видит мой любимый человек. — Прости, — опять то же самое.

Да сколько можно извиняться!

— Помолчи, пожалуйста, — попросила я и попыталась привстать, чтобы поцеловать его.

Леня помог мне присесть, прижал к своей груди, как ребенка. Он медленно гладил меня по спине и продолжал шептать виноватые слова о прощении. Я услышала бешенный стук его сердца, и тут же забылась боль и неудобство при каждом движении — главное, он рядом.

— Не уходи, — попросила я, чувствуя себя в безопасности в его объятиях.

А когда встала, опираясь на Леню, и глянула на себя в зеркало — испугалась собственного отражения. Вид кошмарный. На щеке — кровоподтек, под правым глазом — колоритный фингал, руки и ноги в синяках. Переодеться бы во что-нибудь длинное, а то короткая розовая пижама с котятами красноречиво открывала все мои побои. Пока я с помощью Любы приводила себя в порядок и умывалась, папа позвал Филатова на мужской разговор. Леня попросил меня подождать, и я ждала — за дверью, не соглашаясь ни с единым словом, которые озвучивались на кухне. Они говорили о разнице в возрасте и социальном статусе. Отец напирал на Леню, безапелляционно заявляя о том, что мы с ним не пара, а тот молча слушал. Я была уверена, что как только папа выговорится — Леня доступно объяснит, что напавшие на меня фанатки — не проблема, и расставаться со мной из-за них он не собирается. Но когда папа, наконец, закончил свою пламенную речь, Филатов спокойно ответил:

— Я оставлю вашу дочь в покое и никогда больше не приближусь к ней. Обещаю.

Что…? Так просто…? После всего, что он говорил? После всех его признаний? Сердце противнозащемило, и я мигом распахнула чертову дверь и ввалилась на кухню. Филатов как раз поднимался из-за стола.

— Нет! — выкрикнула я, схватившись за его рукав и заставляя посмотреть в глаза. Он ведь пошутил…?

Леня молча и безэмоционально отстранил меня от себя на расстояние вытянутой руки и вышел в коридор, накидывая на себя пальто:

— Надя, так будет правильно.

Нет, только не это! Я не смогу жить без Лени! Он ведь обещал…

— К черту «правильно»! Ты не можешь от меня отказаться! Так же говорил, что… Папа! — повернулась я к родителю в поисках поддержки, но так и не нашла ее.

— Говорил, — согласился Леня, отводя взгляд в сторону. — И теперь об этом жалею. Прощай.

И вышел, захлопнув за собой дверь.

Меня папа держал, пока я рвалась за ним, кричала, билась в истерике и просила вернуться. Ощущение было таким, будто у меня грудную клетку вскрыли и сердце из нее вырвали, раскромсали на куски, на лоскутки, и каждый лоскуток, каждая клеточка рыдала вместе со мной. Мне было больно, очень больно, невероятно больно! Боль была на чисто физическом уровне, она сжимала меня, как тугой железный обруч. Хотелось плакать… выть, рыдать, рвать на себе волосы и умолять Леню вернуться. На пару минут или пару мгновений — не важно. Я слишком сильно стала зависима от него. Считается ли это любовью или у меня уже кукушка поехала — не знаю. Да и плевать. Я люблю его!

Наше расставание повторялось на редкость точно, словно в отместку, но в этот раз я была уверена — это конец. И все равно в попытке ухватиться за последнюю спасительную ниточку, позвонила Валику и попросила того о помощи.

Немного помявшись, барабанщик рассказал мне о том, от чего у меня кровь в жилах застыла.

— Ленька к тебе не вернется, Надь.

После этих слов, окончательно подтвердившим все мои страхи, в районе солнечного сплетения стало туго, жарко. Страшно, потому что я без Лени больше не смогу. И не захочу…

— Почему? Все дело в возрасте, да? — я никак не могла успокоиться и всхлипывала после каждого слова.

— Надя, ты с нами уже достаточно долго, и я считаю, что ты имеешь право знать, — я даже через телефонную трубку ощущала напряжение в голосе Шустова. — У Леньки есть сын.

Сын…? Но никто об этом не говорил, иначе бы я точно знала.

— Но как…

— Восемь лет назад, когда мы только заявили о себе как группа, Леня встретил Марину, такую же фанатку, как и ты. Мы его предупреждали, что из их отношений ничего хорошего не выйдет. А через год она Тему родила.

— Я не знала…

— Никто не знает, — вдруг поймал паузу Валентин. — У Артема синдром Дауна в сложной форме.

Короткое признание загрохотало во мне раскатами грома. Кусочки паззла начали складываться в картинки, и очертания на ней теперь более-менее понятны.

Я изучала эту болезнь в колледже, и ее невозможно излечить. Генетическая аномалия, которая отражается во внешности и приводит к тяжелейшим расстройствам психики. А Валик продолжал:

— Через два года Маринка оставила Артема и уехала в Америку, — мужчина тяжело вздохнул, будто извиняясь за то, что ему невольно пришлось стать недобрым вестником. — Там она вроде замуж вышла, они-то с Ленькой расписаться не успели, поэтому ей ничего не мешало махнуть за горизонт.

Валик замолчал, подбирая слова, и принялся утешать, только какой толк в этих утешениях? Я должна быть с Леней, должна поддержать его, доказать, что… Что доказать? Нечего доказывать. Он и сам все знает.

— За последнее время ты первая, кто его заинтересовал. И он, и мы все, чего скрывать, переживали, во что выльется эта заинтересованность. Прости, что дали тебе надежду, но… это конец. Надя, он к тебе не вернется.

Оглавление

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ