КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706150 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272739
Пользователей - 124656

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Дом, в котором горит свет (СИ) [Тина Милош] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Пролог

Когда я была маленькой, во время вечерних прогулок часто любила заглядывать в чужие окна. Я часто находила себя стоящей напротив окон первого этажа, смотрящей в квартиру незнакомых людей. Мне была интересна та, неизвестная жизнь, которую я отрывками высматривала с улицы. Особенно мне нравилось наблюдать за окнами, в которых можно было увидеть счастье. Оно было таким прекрасным и настоящим, что в моем сердце загорался такой же мягкий и приглушенный свет, как и в чужой кухне. Вот отец учит маленького сына первым шагам, поддерживая малыша за ручки. Вот мама с дочкой, со смехом вымазывая друг друга мукой, лепят вареники. А вот муж и жена, которые только что уложили детей спать, вдвоем смотрят фильм и пьют вино. В такие окна всегда было уютно смотреть, потому что там никогда нельзя было увидеть мертвецки пьяного отца или мать, рыдающую в углу с иконами.

В моей семье было именно так. И я очень боялась вырасти и повторить судьбу своих родителей. Нет, наоборот, я хотела быть счастливой, не шугаться собственной тени и не тратить последние копейки на бутылку. Чтобы в моем доме был уют и смех. Потому что я знаю, что значит быть несчастным ребенком. Мои дети никогда не столкнутся с этим…

1.1

И будет дом твой домом моим сейчас. А что потом? Потом пусть часы стучат. А что не так? Так посмотри в окно, Это весна да солнечное пятно.

(OST «На игре» — Юта)


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


Тошка, казалось, не обращал внимания ни на кого, кроме своего нового друга. Столько эмоций за один вечер у нас нечасто случаются, и теперь я переживала о том, как тяжело будет уложить ребенка спать. Без щенка сын в постель точно не пойдет.

— Надо было посоветоваться со мной, — напомнила я Никите. Хотя, скорее, это было не напоминанием, а пресловутой вставкой пяти копеек, которая мало что значит. Ник и во время нашей семейной жизни все решал сам, а уж после развода — так вовсе перестал учитывать мое мнение. Зато желания нашего сына у него на первом месте. Захотел Тошка щенка — вот, получите-распишитесь. Причем абсолютно без повода, просто так.

— А ты что, против? — в своей самоуверенной манере задал вопрос мужчина.

— Да нет… не против.

Разве могу я быть против, когда мой ребенок счастлив? Я ради его смеха зоопарк выкупить готова.

— Ну вот и посоветовались, — ухмыльнулся Ник, не сводя взгляда с сына. Несмотря на развод, у него получается быть отцом лучше, чем у любого другого. Мне иногда кажется, что я сама участвую в жизни Тошки меньше, чем бывший муж.

Могло ли у нас с Ником сейчас быть все по-другому? Могло. Если бы не моя гордость и его ответственность. Именно этими словами наши общие друзья в свое время охарактеризовали наш развод.


— Кир, мне нужно тебе кое-что сказать… — начал он тогда ту слабую, короткую и самую тяжелую для меня речь, которую я еще очень долго отказывалась воспринимать за данную действительность.

— И мне… — и загадочно улыбнулась, представляя, как обрадуется сейчас Никита, услышав долгожданные для него слова. Моя новость была поистине чудесной и важной, ведь мы пытались зачать ребенка более двух лет. И все эти два года безрезультатно. Ник очень хотел сына, чтобы у нас была полноценная семья. А я была… неполноценной, хотя врачи в один голос твердили, что мы оба здоровы, и ребенок для нас — вопрос времени. Я себя чувствовала больной, ущербной, неспособной сделать своего мужа по-настоящему счастливым. И все ждала, ждала… каждую неделю покупала тесты и упаковками выбрасывала их в мусорную корзину, потому что они как под копирку выдавали одну полоску.

И вот несколько месяцев назад мы с Ником решили отпустить ситуацию. Перестали ходить по врачам и сдавать кучу дорогих анализов. Точнее, Никита решил, а мне оставалось только принять его решение. В нашей семье первое и последнее слово всегда было за мужчиной. Патриархат. Меня это устраивало. Тем более что действие Ника принесло такой необходимый для нашей семьи результат. Сегодня утром тест показал заветную вторую полоску.

— Кир, прости, но у меня уже два месяца есть другая женщина. И сейчас она беременна.

Мой мир рухнул после этих слов, и признание о собственной беременности застряло комом в горле.

— Прости, Кира… Я ухожу.

Не было тех банальных признаний в духе «Я не знаю, как так вышло» или «Это совсем не то, о чем ты подумала». Потому что Никита прекрасно осознавал, что совершил. И я все правильно поняла. Никаких двояких ситуаций. Все предельно ясно и понятно.

Я наблюдала за тем, как он собирал вещи в большую спортивную сумку, и изо всех сил старалась не заплакать. Тест на беременность с положительным результатом обжигал карман, но рассказывать об этом уже не хотелось. Меня предали… мне изменили…

Только когда за Никитой закрылась дверь, я заплакала. Было настолько больно, что хотелось кричать, чтобы криками выдавить из груди эту боль. Захлебываясь изнутри беззвучными рыданиями, я несколько часов неподвижно пролежала на кровати, пытаясь осознать, как жить дальше. И только благодаря огромному усилию воли и помощи приехавшей в этот же вечер подруги я не сошла с ума.

… Мама часто любит повторять, что ее душа плачет. А моя душа в тот момент не просто плакала. Она покрылась ранами, язвами, из которых ручьями хлестала кровь. Моя душа рыдала.


Мы развелись тихо и мирно, несмотря на то, что нам было что делить. Дом Никита оставил мне. Широкий жест, благородный. А уж когда вскрылась моя беременность, так и вовсе ночевал под моими окнами.

Но я же девочка гордая!? Зачем мне прощать человека, который меня предал? Несмотря на явное желание Ника быть со мной, уговоры как его, так и всех наших родственников и друзей, я буквально заставила его жениться на той… другой.


— Кир, я люблю тебя и хочу быть с тобой и нашим ребенком.

Никогда еще от признания в любви меня не трясло в немой истерики.

— А ту… другую… ее ты тоже любил?

Удар ниже пояса. Вот и хорошо. Пусть почувствует всю степень своей вины. Не я разрушила нашу семью.


И Ник женился. Первое время я вдоволь упивалась своим решением, своей гордостью, мол, какая я молодец. Отправила любимого человека в свободное плавание, не удерживала его, не шатажировала, не заставляла быть со мной и нашим ребенком против воли, а наоборот — отпустила. Тогда для меня не имела значения разница между «отпустила» и «заставила».

А потом наступило время моей личной агонии. Никита постоянно звонил, часто приезжал и каждый день интересовался сыном. Даже кроватку для Тоши он купил сам, хотя я присмотрела отличный вариант в магазине. И регистрировать сына в ЗАГС он помчался с огромным рвением.

Никита всегда мечтал о сыне, и вот его мечта сбылась. Его радость рождению ребенка была запредельной, и иногда я ловила себя на злорадной, но победной, что новая жена родила ему дочь.


— Никитич, скажи «папа», «па-па», — по слогам произнес Ник, пытаясь научить маленького Тошку разговаривать. Малыш залепетал, выхватил у него из рук погремушку и начал ее трясти. — Кир, почему он не повторяет? Может, нужно к врачу обратиться?

— Не нужно никакого врача. Нам только три месяца. Подожди еще годик.

Никите ответ не понравился, ему нужно было все и сразу. Благо, за руль младенца не пытается посадить. Ник поиграл еще немного, а потом, уложив Тошку спать, уехал домой.


Он всегда уезжал. Когда у Тоши полезли зубки, и Ник успокаивал его, предложив мне пару часов для того, чтобы выспаться. Когда поднялась температура, и Ник повез нас в больницу. Когда в Новый год он переоделся в деда Мороза и полдня слушал неразборчивый, но однозначно радостный лепет сына, который впервые увидел бородатого мужика в красной шубе. Никита был с нами, будто мы единая семья, а потом уезжал. Всегда.

И, видит Бог, как же это тяжело! Каждый раз сердце готово разорваться, едва захлопывается дверь за мужчиной. За любимым мужчиной. Его предательство и последующая за ним женитьба на другой женщине ничуть не ослабили моих чувств к этому человеку. Скорее, наоборот. Неосознанное понимание конкуренции в лице его второй жены постоянно заставляло меня ярко краситься и красиво одеваться. Даже на работу я ходила в более простых вещах по сравнению с теми, в которых дефилировала перед бывшим мужем. Но все мои потуги были тщетны. Никита слишком правильный, благородный, честный, верный и Бог весть какой еще. Родительский пример, мать вашу! Семейное воспитание, от которого плеваться хотелось во все стороны. Я слишком хорошо знала Ника и видела, каким взглядом он смотрит на мои короткие шорты или же домашний сарафан, который едва ягодицы прикрывал. Горящим, пылающим от желания взглядом. Он наверняка помнит, как хорошо нам было вместе в постели. Настолько хорошо, что оба кричали в голос всю ночь и засыпали только под утро, уставшие, но довольные. Такое невозможно забыть, потому что каждый поцелуй, каждое прикосновение выжглись под кожей и отпечатались в памяти навсегда.

А Ник все равно держался. Кремень, NцензураN!

1.2

Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. Уложив Тошку спать, не забыв и о его лохматом товарище, Никита засобирался домой.

— Можешь ненадолго задержаться? Я должна тебе кое-что сказать…

В ответ удивленный взгляд. Ну, была не была…

Хотя я заранее догадывалась о реакции мужчины на мои слова, которые я собиралась озвучить, и понимала, какую сцену может закатить Ник вплоть до угроз забрать у меня нашего сына, все же рискнула:

— Ник, мне предложили хорошую работу в Москве, и мы с Тошкой уезжаем в столицу.

Предложение о работе поступило мне еще несколько месяцев назад. Первый месяц я думала, сомневалась и, наконец, приняла положительное решение. Второй месяц я пыталась подобрать правильные слова, чтобы Никита хотя бы не придушил меня в первые минуты разговора. И все это время я уговаривала саму себя, что так будет лучше. Правильней. Для всех.

А вот Никита, похоже, так не считает. Долго же он собирается с мыслями, явный знак приближения взрыва. И взрыв последовал. Все-таки я хорошо знаю этого мужчину.

— В какую столицу ты хочешь увезти моего сына? Я запрещаю!

Хотел для пущего эффекта ладонью по столешнице хлопнуть, но вовремя вспомнил, что громкий звук может Тошку разбудить. Вместо этого посмотрел на меня так, что в одно мгновение захотелось под кровать забиться. Вся моя решительность тут же начала меня покидать. Да-а, тяжелый предстоит разговор…

Глубоко выдохнула и на одном дыхании выпалила все подготовленные заранее аргументы:

— Во-первых, ты мне не муж, чтобы запрещать. Во-вторых, по закону ты можешь запретить выезд Антона только за границу. А в Москву мы с ним без твоего разрешения можем переехать. А в-третьих…

— А в-третьих, ты можешь ехать хоть в Тимбукту, — продолжил за меня Ник: — но сын в таком случае останется со мной.

— Как это — с тобой? — от услышанного я аж заикаться начала, хотя и готовилась именно к такому развитию событий. Слово в слово.

— Кира, — Ник явно пытался сдерживать себя в руках, вон какие желваки по щекам ходят. — Я не позволю тебе увезти сына в другой город. Ясно тебе?

— Не ясно! — не выдержала и сама хлопнула кулаком по столу. — Мне работу предложили, понимаешь? Хорошую работу с хорошей зарплатой, Никита! Я сейчас даже согласия твоего могу не спрашивать, а просто собрать наши вещи и уехать. Но я хочу быть с тобой честной, поэтому тебе все рассказала.

— Или поставила перед фактом? — Ник выругался матом. — Кир, если ты едешь туда ради зарплаты, давай я вам буду больше денег давать!? Вы с Тошкой не будете ни в чем нуждаться…

Ну вот. Никита решил, что дело в деньгах. Видимо, он и вправду искренне считает, что я в Москву за хорошей жизнью еду. Увы, скорее, это похоже на побег. Мой побег от бывшего мужа и нервозно-ревностных, доводящих до бессонницы чувств к нему. Неужели Ник этого так и не понял? Хотя куда уж ему… Он три года уже как спит с новой женой и явно не думает о том, каково при этом мне.

— Мы ни в чем не нуждаемся, — хотела прибавить «благодаря тебе», но передумала. Я тоже работаю, между прочим, даже из декрета вышла, не взяв дополнительный отпуск по уходу за ребенком. Выбрала хороший частный детский сад для Тошки и вернулась к своим обязанностям в должности редактора в районной газетенке, лишь бы не сидеть на шее у Легостьева. Да и жена его истерики закатывала, когда считала, что Ник нам слишком много денег дает. Даже звонила несколько раз с требованием перестать тянуть в свой карман чужие деньги. Ник об этом, конечно же, не знает. После развода я перестала жаловаться ему на все свои проблемы, привыкая решать их самой.

— Тогда почему… почему ты хочешь уехать? Чем тебя не устраивает жизнь здесь? — и посмотрел на меня своими зелеными глазами. Яркого, такого изумрудного цвета, как будто листва молодая. Раньше я всегда шутила, что замуж вышла только для того, чтобы глаза эти каждый день видеть.

Мне было морально тяжело рассказывать, что именно Ник является ключевой точкой моего решения. А я хотела жить. Научиться жить без него, его постоянного присутствия в моем доме и без мыслей о его теперешней семье. Хотела привыкнуть к тому, что мы чужие люди.

И совершенно не хотела, чтобы моя жизнь превратилась в первоначальный вариант сказок братьев Гримм.

— Уходи, пожалуйста. Тебя жена дома ждет.

— Кир… — близко, опасно близко. От неожиданности отступила на несколько шагов, но Ник схватил меня одной рукой за плечи и прижал к себе. Как же приятно он пахнет. Родной, знакомый до чертиков запах, который я не спутаю ни с каким другим. — Я не хочу, чтобы вы уезжали.

— А зачем мы тебе здесь?

Наступила тишина, которая громким набатом тяжелых колоколов зазвучала где-то внутри. О чем он думает? Почему молчит? Ответить нечего или…?

Именно «или». Именно это треклятое «или», от которого на просторной кухне вдруг стало тесно. Мир уменьшился до размеров мужчины, который ни с того ни с сего заключил меня в объятия.

Любой другой мужик тут же распустил бы руки и дал волю низменному желанию. Любой другой, но не Легостьев. Потому что он верный. А верным можно быть только любимой женщине. Да, он ее любит. А со мной общается из необходимости, только потому что у нас общий ребенок. И тащить тяжело, и выкинуть нельзя. Чемодан без ручки, не более.

— Ты права, — неожиданно выдал Никита, отпуская меня. Без его рук вмиг стало холодно и неуютно. — Если тебя там действительно ждет хорошая жизнь, то почему бы не поехать?

— То есть… ты разрешаешь?

— Ты же сама сказала, что можешь не спрашивать моего дозволения, — Ник развернулся к выходу. — Но спасибо, что сообщила, — бросил через плечо, не оборачиваясь.

Когда за ним захлопнулась дверь, я тяжело опустилась на стул. Я так желала его согласия, и вот теперь, когда оно получено, нет чувства удовлетворения. Наоборот, внутри вдруг стало пусто. Обидно, потому что была уверена, что нынешний разговор закончится громкими криками о родительских правах и размахиваниями рук во все стороны. Я даже с непонятной надеждой ждала этого, чтобы лишний раз получить доказательства, что Нику не безразлична моя жизнь. А все оказалось гораздо проще. Вот оно, очередное разочарование. Пора бы уже привыкнуть.

Заглянула в комнату сына и обычным ночным ритуалом поправила ему одеяло. Щенок, занявший место на соседней подушке, приподнял мордочку и следил за тем, как я прикрываю штору, чтобы уличные фонари не освещали кровать и не мешали спать моему мальчику. И уже потянулась к тяжелой гардине, как увидела под нашими окнами машину Ника. Почему он до сих пор не уехал? Может, авто сломалось? Вдруг ему помощь нужна?

1.3

На ходу накинула на себя пуховик и прямо в тапочках выскочила на улицу. Снег под ногами тут же заскрипел — с вечера ударил сильный мороз, и я вдохнула холодный свежий воздух.

— Никита!

Водительская дверца открылась:

— Иди в дом! Заболеешь ведь!

Я упрямо подошла к машине и, глядя на мужчину, тихо спросила:

— А ты?

И посмотрела обеспокоенно на него, а потом заметила в его руках ключи от машины. Ник до сих пор не включил зажигание. Передумал уезжать? Сама не заметила, как последний вопрос вслух произнесла. Ник покрутил головой и посмотрел на меня. Его взгляд совсем не будничный. Обеспокоенный, тревожный, полный сомнения. И, мать вашу, этому взгляду есть только одно объяснение, по причине которого Ник еще не уехал. Ему не безразлично. И я буду полной идиоткой, если это не так.

У меня появилось дикое, сумасшедшее желание его поцеловать. Будто нам снова по восемнадцать лет. Может, это волшебство зимней ночи так действует, а может, наружу вырываются мои женские потребности, которые после развода остались неудовлетворенными.

Я протянула руку, и Ник верно понял мое намерение. И принял его.

Вышел из машины, стал напротив меня и, продолжая держать дистанцию прямой руки, заправил растрепавшуюся от ветра прядь моих волос за ухо. Легкое прикосновение, от которого током пронзило куда-то вниз живота. Стало жарко, до невыносимости горячо, и даже лютый мороз не мог остудить моего желания.

Казалось, что стоит лишь пошевелиться, и волшебство пропадет, исчезнет, оставив после себя угольки разочарования. Как всегда, и я не удивлюсь. Но когда подняла голову, чтобы заглянуть в глаза мужчины — волшебство никуда не испарилось, наоборот. Потемневший взгляд куда-то внутрь меня, куда я никого не пускаю — и поцелуй. Мягкий, спокойный, до мурашек приятный. И долгожданный. Видит Бог, как долго я этого ждала!

Легкий стон давал возможность отступить, передумать, и в тот же момент не оставлял никаких шансов избежать того, о чем буквально кричал морозный воздух.

Мы оба осознавали, на какой шаг идем. И не осознавали, какие последствия этот шаг может за собой повлечь. Но каждому из нас был необходим этот поцелуй, как и то, что за ним последует.

Без слов, боясь нарушить хрупкое очарование моментом, мы вернулись в дом, продолжая держать друг друга за руки. На ощупь открывая двери и выключая свет, добрались до спальни. Возможность повернуть назад у нас была, но мы ее проигнорировали, с упоением отдаваясь нахлынувшим чувствам. Мое разгоряченное тело звенело от прикосновений его холодных рук. Ник обнимал меня, гладил, ласкал, и я дрожала от этого контраста. Мы хватались друг за друга, стягивали одежду и рваными поцелуями, легкими укусами заявляли свои права на то, что должно было случиться.

Была б моя воля, мы бы даже до кровати не добрались. Так долго я ждала этого момента, что была готова отдаться прямо у двери, но Ник управлял мной, моими движениями и не прекращал целовать — глубоко, сильно, не давая ни на секунду усомниться в том, кто из нас хозяин положения.

Лихорадочно расстегивала его рубашку, краем сознания улавливая, что несколько пуговиц оторвались и упали на пол. Цеплялась за его ремень и, не справляясь с застежкой, просто притянула мужчину к себе. Его глухой стон отозвался во мне ответной реакцией. Сквозь прерывистое дыхание я пыталась сказать о том, что люблю его, что каждый день скучала о нем, что… Мой громкий крик Никита закрыл ладонью. Я так схватилась за него, что почувствовала, как царапаю ногтями его спину. Плевать. Мне настолько хорошо, что хочется кричать, орать в голос от той волны ярких, до шизанутости знакомых ощущений, которые накрыли меня тяжелой волной.

— Кира! — глухой вскрик — и уже Ник сдавливает руками мое тело, будто пытается сломать. Казалось, еще немного — и затрещат кости.

Ощущение дикого, первобытного восторга, когда каждая клеточка в теле звенит от напряжения, хаотично взрывается и расслабляется. И происходит будто бы остановка всех процессов внутри, что забываешь, как дышать. И лишь спустя огромное количество времени ты приходишь в себя. Вспоминаешь, что у тебя есть легкие, и они требуют кислород, и начинаешь потихоньку чувствовать свои пальцы, руки, тело и мужчину, который лежит сверху.

Я продолжала сжимать его ногами, хотя времени прошло достаточно. Мы оба успели прийти в себя и немного успокоиться, но шевелиться не хотелось никому. Потому что появится необходимость что-то сказать, как-то оправдаться друг перед другом, но было боязно.

Вот я и стала любовницей. Любовница бывшего мужа — звучит как анекдот. Но я ни о чем не жалею. Плевать на его жену, мне тоже в свое время изменили — и ничего. Все живы и здоровы.

Гораздо сильнее я боялась реакции Ника. Нет сомнения в том, что он сейчас винит себя в случившемся. Несмотря на то, что он всегда принимает решения сам, на тему верности у него пунктик. Даже, скорее, жесткое табу. Измену он не терпит ни в каком виде, поэтому нужно идти грудью на амбразуру и тянуть вину на себя. Иначе после нескольких дней раздумий начнутся самокопание, самобичевание, и как итог — саморазрушение. И если раньше я могла оказать максимальную поддержку, то его новая жена — врядли. Нельзя ей знать о том, что только что произошло.

Хотя, помятуя о честности Никиты, можно догадаться, что он все расскажет. Бедный Ник, он так любит исповедываться близким людям, не думая о том, какие раны причиняет им своими словами. Я их до сих пор залечить не могу.

— Кир… — тихо, одними губами, и я уже догадалась, что сейчас услышу. Неуклюжие извинения, которые мне не были нужны после того взрыва, который только что испытала. Единственный выход — перетянуть одеяло на себя, что я и сделала.

— Молчи. Ничего не говори, хорошо? — а сама в это время грудь попыталась прикрыть, халат накинула. — Это я виновата, я тебя соблазнила, — хотя, по сути, так оно и есть. Первой-то я к нему потянулась? — И Вике своей ничего не говори. Не нужно еще одну семью ломать. Это того не стоит.

Причем сказала небрежно, так, будто меня это даже не касалось. Обычный кайф, как выпить чашку горячего капучино. Ну, подумаешь, поддались эмоциям — с кем не бывает? Не уходить ведь из семьи, в самом-то деле?

Никита посмотрел на меня недоверчиво, с какой-то незнакомой мне ранее обидой. Будто я у него миллион украла.

— Да, ты права, — спустя пару минут раздумий согласился Ник. — Не стоит.

Поднялся с кровати, по-спартански застегнул джинсы, привел в более-менее презентабельный вид рубашку и вышел. Провожать не стала. А сердце в груди будто наизнанку выворачивалось. Что ж за любовь у меня к нему такая, что сначала сама зову его в постель, а потом сама же и прогоняю? И в который раз всегда такой самостоятельный Никита соглашался с моим решением. Решением, которое держалось на кончике волоска и могло поменяться по взмаху крыла бабочки. Одно лишнее мгновение прежде, чем закроется дверь — и я побегу за ним, в ноги кидаться буду, прося остаться со мной. Пусть ненадолго, до утра. Еще немного времени с ним, вдвоем.

Не побежала. Сдержалась.

1.4

С утра отвела сына в садик и перед работой решила встретиться с Ленкой. Мы с ней на последнем курсе универа познакомились, даже работать начинали вместе. Тогда для нас, выпускниц журфака, должность внештатного корреспондента звучала гордо. Мы ею козыряли на каждом углу. Лишь спустя время до нас дошло, что для штатных работников районной газетенки мы были мясом. Нас не жалко было отправить куда-нибудь в забытую людьми, а главное — специалистами по строительству дорог, деревню ради единичной фотографии последней русской избушки. Подобные снимки читателям неинтересны, и они даже не присматриваются к расплывчатому черно-белому изображению. Да и привилегий, в отличие от официально оформленных сотрудников, у нас не было. Мы не могли уйти в отпуск или, упаси Господи, заболеть! Потому что зарплату мы получали по факту — сколько работы выполнили, столько и получили. Зато штатники могли сидеть неделями и ждать интересный материал, ни о чем не заботясь. У них был оклад.

Ленка тогда быстро поняла, что к чему, и через пятых-десятых знакомых прошла собеседование на радио. Сначала писала тематические тексты для рубрик, но очень быстро доросла до программного редактора. Теперь она следит за тем, о чем и как говорят ведущие. И оценивается это гораздо выше, нежели неуклюжие тексты в районном издании. Подруга пробовала первое время и меня за собой подтянуть, мол, что мне, молодой и красивой, делать в деревенском издательстве, но я тогда только замуж вышла, и ни о какой смене места работы не задумывалась. Думала, что еще успею, что все впереди…

А когда на пенсию проводили одного из редакторов нашей районки, на ее должность главред, закрывая глаза на куда более опытных журналистов, предложила меня. И я согласилась. Во-первых, близость к дому. Во-вторых, прикипела я уже к этому издательству, здесь все свое, родное. В-третьих, и наверное, в главных: Никита, тогда еще мой, запретил увольняться. Мол, здесь хотя бы бабы работают, а на радио мужиков много, нечего мне с ними работать. Ревновал, и мне это понравилось.

Вот я и осела в районе, а Ленка переехала в город, но пару раз в месяц мы с ней обязательно встречаемся и пьем кофе. Чаще она приезжает — у нее в нашем поселке родители живут.

— То есть ты все-таки решила уехать? — подруга с недоверием посмотрела на меня, прищурив свои серые глаза. — А я тебе давно говорила, что здесь ловить нечего.

— Ну, лучше поздно, чем никогда? — сомнение в моем голосе угадывалось очень четко.

— Не знаю-не знаю… — Ленка протянула эти слова так медленно, будто бы мой переезд — это последняя стадия. — Неужели Никитка так просто вас отпустил?

— Да, он… дал согласие.

— Очень на него непохоже, — девушка достала из пачки сигарету и закурила. Немного подумала и подмигнула: — Я бы на твоем месте хотя бы встречу с ним устроила. На прощание, так сказать!

По ее тону можно было сразу догадаться, какого рода встречу она имеет в виду. Немного помявшись, я все же выложила лучшей подруге правду о событиях прошлой ночи. По сложенным в тонкую линию ярко-красным губам было понятно, что Лена не довольна услышанным. Странно, раньше она бы радостно вопила и выкрикивала лозунги по типу «Первая любовь не ржавеет» и «Эта Вика ему не подходит».

— Так, подруга, — подскочила вдруг Лена, чмокнула меня в щеку, и на коже остался след от ее помады, который я тут же попыталась оттереть салфеткой. — Мне пора. Я надеюсь, до вашего отъезда в Москву мы еще увидимся!

И, цокая высокими каблучками, направилась к своему внедорожнику. Мне даже как-то обидно стало. Никаких слов поддержки или, наоборот, порицания как то «ай-яй, Кира, плохо ты поступила!» Лучшая подруга вообще ничего не сказала! Вот ну совсем! Неужели я совершила настолько аморальный поступок, что обсуждать его стыдно и неприятно?

Весь день я пыталась найти оправдание Ленкиному побегу. Даже смс-ку отправила, где расписала во всех красках степень своего недоумения. Смс-ки Лена прочитала, но ответить не соизволила.

А вечером на парковке офиса редакции меня ждал бывший муж. Махнув рукой коллеге, я подошла к нему, гадая, зачем Никита приехал. Если извиняться за то, что случилось ночью, то этот разговор заранее обречен на провал.

— Поможешь мне навести порядок в бабушкином доме? Я хочу его продать.

О как… Вот уж действительно, чего не ожидала…

Бабушку Ник любил со всей своей внучатой любовью. Он вырос в семье, где царит мир, любовь и радушие, и бабушка Валя была в этом мире далеко не чужим человеком. Она отводила маленького Никиту в детский сад утром и забирала его домой вечером, если родители по каким-то причинам не могли этого сделать. Именно бабушка научила его играть в шахматы и именно на ее столе стояли самые вкусные блины, которые я сама когда-либо пробовала. А уж с каким энтузиазмом бабуля танцевала на нашей свадьбе — мои ровесники завидовали!

Год назад ее не стало. И так вышло, что на похоронах была я. А законной супруги ее единственного внука не было. Мигрень у нее, видите ли, в тот день случилась. А я бабулю Никиткину любила, и остаться в стороне не смогла.


— Спасибо тебе, Кир, — немного пошатываясь, поблагодарил меня мужчина, закрыв дверь за соседкой, которая помогла вымыть посуду после поминок. — Родители уехали, так что можешь оставаться здесь на ночь. Места много, — и махнул рукой в сторону свободной спальни.

Обычное дружеское предложение без намека на что-то большее. Да и сил у нас не осталось ни на что, кроме как уснуть лицом в подушку. День сегодня был на редкость изматывающим. Поначалу я хотела оставить Ника одного, вызвать такси и поехать домой, где меня ждали мама с сыном, но не решилась оставить его таком состоянии. Слишком уж велика его скорбь. И если я когда-то уже пережила подобное, похоронив десять лет назад родного отца таким же холодным зимним днем, то Никита со смертью еще не сталкивался. Уж не знаю, почему Вика в этот день решила остаться в городе, но ей следовало быть здесь, рядом с мужем. Ему жизненно необходима моральная поддержка.

Я осталась. Нашла в шкафу более-менее интересную книжку и, удобно усевшись в мягкое бабушкино кресло, начала читать, пока Ник на диване рядом полуспал-полулежал. В абсолютной тишине, при свете одной-единственной настольной лампы, которая еле освещала книжные страницы, мы были не вместе. Но и чужими мы тогда друг друга не ощущали в полной мере.

1.5

Новость о том, что Ник хочет продать бабушкин дом, который он мечтал отстроить и превратить в уютный семейный особняк — повергла меня в шок. Этого я точно никак не ожидала…

— Зачем? — спросила я, пытаясь осознать услышанное, которое никак не укладывалось в моей голове.

— Слишком затратно его ремонтировать, — отрицательно покачал головой мужчина, будто отмахиваясь. — Проще новый купить. Так, поможешь?

На языке вертелось язвительное «А как же Вика?», но оно так и осталось непроизнесенным. Я согласилась. Чем я в этот момент думала и чего ожидала — не знаю. Просто неожиданно захотелось взять Тошку и рвануть за город. В деревню, в маленький домик, где можно почувствовать себя живой и настоящей. Только зачем нам для этого Никита…? Вопрос без ответа. Да и к черту.

— Помогу. Только Тошку из садика заберем и продуктов купим. Мы ведь туда с ночевкой едем?

Никита утвердительно кивнул. Дорога заберет слишком много времени, и в лучшем случае в деревню мы приедем ближе к полуночи.

В принципе, так и получилось. Я не знаю, какой порядок хотел здесь навести Никита, но в доме было уютно и по-деревенски чисто, а после того, как Ник включил отопление — еще и тепло.

— Почему ты привез нас сюда? — спросила я напрямую, потому как особой помощи в приготовлении дома к продаже здесь не требовалось. Ник пожал плечами и выдал:

— Хотел побыть с вами наедине.

Его слова эхом отозвались в области груди. С нами наедине… Не с Тошкой, а нам троим.

То, что мы приехали в дом к бабушке, очень много значит. Для Никиты так точно. Это его семейный очаг, самое важное место, которое гораздо важнее, нежели тот дом, который мы купили для себя после свадьбы. Телефонная связь здесь ловит через раз, поэтому мы принадлежали самим себе, и больше никому.

Тошка после целого дня в детском саду и долгой дороги, поклевав немного жареной картошки, которую я приготовила на скорую руку, уснул прямо за столом. Никита его бережно отнес в спальню и укутал одеялом, положив рядом с подушкой изрядно потрепанного Микки Мауса, с которым сам спал в таком же возрасте. Видимо, мужчину эта преемственность поколений так впечатлила, что он пообещал сыну в довесок к щенку, за которым во время нашего отсутствия присматривает моя мама, еще и обезьяну.

Уложив Тошку спать, Никита вернулся в гостиную и своим присутствием заполнил все пространство комнаты. Вмиг стало тесно и неуютно, поэтому я молча встала и уже собралась идти к сыну в спальню, чтобы лечь рядом, хотя сна не было ни в одном глазу. Лишь бы не сидеть тут и не делать вид, что все в порядке. За три года надоело притворяться. Но не успела сделать и шагу, как Никита со словами: «Иди сюда!» — схватил меня за руку и дернул на себя. Врядли бы я в этот момент почувствовала боль, даже если бы он мне руку вывихнул.

И вдруг почувствовала, что слезы по щекам потекли, но впервые за долгое время то были слезы радости.

— Посмотри на меня, — голос, продирающий до костей посильнее самого сильного мороза.

Я отрицательно покачала головой и спрятала лицо в мужской груди. Бесполезно. Ник выпрямился и заставил посмотреть ему в глаза. Как назло, я еще и носом хлюпнула. Привет, истерика!

— Почему ты плачешь? Я здесь, с тобой. И я хочу быть с тобой в дальнейшем. Я так решил.

Я, я, я… слишком много собственности, которую с тяжелым боем разобьет реальность.

— Я люблю тебя, Кира.

И тут меня окончательно прорвало. Бывает истерика от счастья? Иначе как назвать то, что я начала хаотично целовать его лицо, прижимать к себе за волосы и размазывать по щекам слезы, застилавшие глаза? Ник крепко меня обнял и замер, лишая возможности двигаться. Держал так до тех пор, пока я не успокоилась. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мое дыхание выровнялось, а сердце перестало дергаться как при эпилепсии.

«Я люблю тебя, Кира…»

Ник лег на подушку и потянул меня за собой. А я боялась его отпустить даже на секунду. Боялась уснуть, а проснувшись — понять, что это было лишь сном, зыбким подарком ночи.

Мы целовались до самого утра. О чем-то говорили, слушали тишину и сердца, которые, казалось, в эту ночь даже стучали в унисон.

Я так и не смогла уснуть. Ник уснул под утро, обнимая меня. Кайф…

Услышала, как проснулся Тоша и прошлепал в уборную. Осторожно, чтобы не разбудить Никиту, встала и вышла на кухню. Надо бы завтрак приготовить. Сын оладушки любит.

Замесила тесто, накалила сковородку. Когда переворачивала оладьи, мою руку с лопаткой перехватила мужская ладонь. Легкое прикосновение щекой к щеке, и определенно сегодняшнее утро — самое лучшее за последние годы. А вдруг так будет всегда…?

— Доброе утро.

— И тебе…

Обычный завтрак обычной среднестатистической семьи. Тошка стучал ложками по кастрюле, Ник имитировал игру на гитаре со сковородкой, пока я напевала незатейливую популярную песенку.

Семья… со стороны мы были именно ею, а на деле я боялась об этом думать, чтобы ненароком не спугнуть. Боялась, что что-то случится и разрушит хрупкую надежду на счастье. И как же я была права…

Она приехала днем. Жена.

Никита долго объяснял ей что-то на улице. Я слышала, о чем они говорят, но не вмешивалась. Понимала, что ни к чему хорошему этот разговор не приведет.

— Подумай о Полине! Ты бросишь нашу дочь? — эти крики, казалось, слышала вся деревня.

Манипулировать Ника ребенком легко. Да, это низко, подло, но ничего проще быть не может. Ради детей он согласится на все.

Если бы я этим хоть раз воспользовалась, то сейчас ситуация была бы совершенно иная и в мою пользу. И, признаться честно, иногда у меня возникало ядовитое желание отомстить. Показать, что у меня такие же права, как и у его жены. Но я никогда этого не делала.

Наверное, потому что моей памяти до сих пор свежи воспоминания о том, как терпеливо мама сносила все пьяные выходки отца. Она молчала и мысленно продолжала молиться, когда он ее выталкивал ночью во двор, на мороз, в домашнем халате и тапочках. Я была маленькой и не могла дать должного отпора пьяному мужику. Чаще всего забивалась под кровать, а после, услышав пьяный храп из родительской спальни, открывала маме дверь и впускала ее в дом. Однажды даже скорую пришлось вызывать, потому что мама едва не потеряла сознание от обморожения. Мне было страшно жить с отцом-тираном, отцом-деспотом, который всю свою ярость направлял на ни в чем не повинную женщину. Но мама в ответ никогда не выясняла с ним отношения, лишь пожимала плечами, мол, что с пьяного взять. «Ударили тебя по правой щеке — подставь левую», — часто повторяла она цитату из Библии, и я до сих пор никак не могу понять, правда ли она до такой степени верит в Бога, что так благоговейно отзывается о муже, который лишь по счастливой случайности еще не убил ее, или же она его просто-напросто боится. Я с благодарностью и некоей долей радости кидала горсть земли на его гроб.

Виктория начала кричать, звать меня. Прятаться смысла я не увидела. Все равно когда-то этот разговор уже должен был случиться, и лишь по непонятной причине затянулся на три года. Вышла во двор и остановилась у ворот, прислонившись к двери.

— Я — мать его дочери! — размахивая руками, заявила Виктория. Никита сдержал ее за плечо и виновато посмотрел на меня.

В ответ я спокойно пожала плечами. Обоюдный аргумент.

— А у меня сын.

— Вот и бери своего сына и вали куда подальше! Не смей приближаться к моему мужу! Свою семью не удержала, теперь чужую развалить хочешь?

Очень эмоционально и грубо, но я больше ничего ей не сказала и не стала распалять конфликт еще больше. Все зависит только от Никиты, который в этот момент пытался успокоить жену, сдерживал ее, когда она кидалась на меня чуть ли не с кулаками. В конце концов он едва ли не силой усадил Вику в машину и заставил уехать.

Его слов я ждала как приговора.

— Все хорошо, — едва слышно и с большим сомнением.

От сердца немного отлегло. Никита сделал выбор, сам, и в этот раз не дал мне никаких шансов отказаться от этого. Да мне это и не нужно. Мне было совершенно наплевать на его жену, дочь и все, что с ними связано. Я хотела мужа для себя и не приходящего, а постоянного отца для своего сына. И никто не вправе меня судить.

1.6

К вечеру мы вернулись в город, и Никита переехал к нам. Тошкиной радости не было предела, хотя он удивленно поглядывал в сторону нашей спальни.

— Мам, а почему папа спит в твоей комнате? Лазве у него нет своей, где он будет лисовать? — со всей своей наивной простотой интересовался сын, не выговаривая добрую половину звуков.

— Будет, — я указала на дверь кабинета, в котором теперь находились ноутбук и графический планшет архитектора Легостьева. Отдельное помещение в доме ему необходимо для работы. — Теперь папа будет жить там.

Антоша понятливо кивнул и помчался к щенку, которого назвал Лео — в честь любимой черепашки-ниндзя, по которым он фанатеет. Ник залихватски подмигнул сыну и обратился ко мне:

— Погладишь мне рубашку?

Неловкая просьба, будто слон в посудной лавке пытается дотянуться до хрупкого фужера. Я тоже чувствовала себя неловко. Мы пытались привыкнуть друг к другу. Привыкнуть к старым, казалось, забытым ощущениям. Вспомнить все заново. Каково это — готовить вместе ужин. Или не напрягаться, услышав глухой мужской голос, просящий тебя погладить рубашку или закинуть в стирку джинсы. Не дрожать как осиновый лист от легкого прикосновения… Именно вот к этому ощущению близости мы привыкали.

Я тянулась к его губам, целовала в шею, царапала его спину и задыхалась от счастья. Любимый… родной… да… Мое тело звенело от ощущения другого, такого желанного тела, а душа пела от ответных поцелуев любимого человека. У меня не было других мужчин за это время, поэтому моя реакция на Ника осталась прежней.

Он решил оформить наши отношения официально. Я никак на него не давила и не упрашивала, молча радуясь тому, что имею. Неделю назад у меня и этого не было. Но для государственной регистрации брака необходимо развестись с Викой. Легостьев сказал, что возьмет это на себя. Причин не верить ему у меня не было. Он искренне хотел быть с нами. Со мной и Тошкой. И так три года потеряли.

Поначалу Виктория истерила. Даже находясь в другой комнате, я слышала ее громкие вопли в телефонную трубку. Угрожала запретом видеть маленькую Полину. Спустя пару недель, видимо, ее непрекращающаяся истерика надоела даже ей самой. Она вовремя успокоилась, еще бы пару дней, и даже вечно сдержанный Ник бы сорвался и показал, кто хозяин ситуации. Разорвать в клочья все законы и отправить жену в психушку — минимальное из того, на что он способен, когда напрочь теряет все свое хладнокровие.

Но обошлось без психушки и прочей нервотрепки.

Мое сердце, видимо, стало что-то подозревать еще до того, как все закружилось. При одном упоминании Виктории оно начинало болезненно ныть, отдавая тикающим пульсом у виска. Видимых причин тогда еще не было, а страх уже появился.

А потом начались подрывные действия, и весьма активные.

— Кир, я отъеду на пару часов? — не спросил, а скорее поставил перед фактом Никита. О том, куда он собрался на ночь глядя, спрашивать было не нужно. Пять минут назад он разговаривал по телефону с Викторией. Однако задать этот вопрос было необходимо, потому что мне нужны были объяснения. Я не тумбочка, и у меня есть чувства.

— Ты куда? И почему так поздно?

— Поля пролила на себя горячий чай. Поеду, посмотрю, вдруг там помощь необходима?

Да, я не тумбочка, но в этой ситуации мне оставалось лишь подчиниться и отпустить. А что я могла сделать? Запретить? Запереть его в доме? Нику не пять лет, он мальчик большой и понимает, что делает. Будет только хуже. Как можно запрещать отцу видеть собственного ребенка? Мне оставалось лишь объяснить Тошке, почему папа, который теперь живет с нами, уехал и вернется поздно ночью.

Следующим днем Виктория позвонила вновь. Полина упала с горки на детской площадке и поцарапала коленку. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — Никитой откровенно манипулировали. Зная, что при имени дочери он сорвется в любой момент, эта женщина действовала по-женски изощренно, подключив всю свою хитрость. Ее уловки были настолько просты, что не заметить их мог только слепой. Видимо, Ник ослеп, если позволил женщине одурачить себя. Она говорила, что смирилась с его решением и не будет перечить, спокойно подпишет развод. И вместе с тем звонила по несколько раз на дню, оправдываясь беспокойством за ребенка.


— Я зашивала белье, а Полечка крутилась рядом. Никитусь, она себе косичку обрезала и чуть не поранила пальчик!


— Полечка обожглась об утюг, пока я гладила!


— Полечка ножку подвернула на ступеньках!


Полечка то, Полечка се…

Миллион проблем, которые на деле оказывались выдумкой, фантазией гиперзаботливой мамаши. Якобы гиперзаботливой мамаши. Естественно, царапина на коленке оказалась некритичной. Вместо косы девочка лишилась небольшой пряди, которая была незаметна и быстро отрастет. Никаких ран и ожогов, к счастью, не случилось, а после вывиха детки точно не танцуют под песенку в мультфильме.

Я набралась храбрости и попыталась объяснитьНику, что происходит на самом деле.

— Никит, она выдумывает все, чтобы ты был рядом! Она тебя не отпускает, она врет!

— Кирюш, поверь мне, я туда еду только к Полинке.

— Я верю тебе, а твоей пока еще жене НЕ верю!

— Все будет хорошо, не ревнуй, — он успокаивающе погладил меня по спине. — Вика просто не привыкла к тому, что меня теперь нет рядом с ними круглосуточно.

Судя по ее словам и действиям, я догадывалась, что привыкать она не собирается, поэтому решила поговорить с мамой и спросить ее совета. Правда, я с подросткового возраста не прислушивалась к ее словам, считая их слишком слабыми, особенно вкупе с библейскими аргументами. Но и отмалчиваться я не могла, чувствуя, что мы и так достаточно отдалились друг от друга. Хоть и живем на соседних улицах, и видимся частенько, но каждая из нас свои переживания держит при себе. Мама делится своими мыслями со священником в церкви, а я исповедоваться не умею и в церковь не хожу принципиально. До дрожи боюсь стать такой, как мама — безропотной, слабовольной, без всяких чувств поддержки к собственной дочери. Ведь когда я рассказала маме о том, что мы с Никитой снова вместе, она не поддержала меня, а именно это мне было необходимо. Наоборот, этой новостью она осталась недовольна, хотя никогда не испытывала к нему неприязни.

— Нехорошо поступаешь, дочь, — даже покивала в знак отрицания мама. — Семью без мужика оставила.

— Это мой мужик! У меня его забрали, а теперь он вернулся.

— Вернулся, да. А твой ли он теперь?

Вопрос философский, а значит, бессмысленный. Мой, конечно, чей же еще? С нашей самой первой встречи поняла, что это мой человек.

Только этот человек, испытывая глубочайшее чувство вины, срывался от меня после каждого звонка его изворотливой женушки.

Мне нужен был совет Ленки, но она была чем-то слишком занята и обещала мне все рассказать позже. Когда наступит это «позже» — одному Богу известно. Я пыталась разузнать у общих знакомых, что случилось с подругой, вдруг у нее какие-то проблемы, но все только плечами пожимали.

На работе написала заявление на отпуск. Хотела побыть дома и максимально проконтролировать ситуацию с Викой, но быстро об этом пожалела. Находиться в четырех стенах двадцать четыре часа в сутки, как оказалось, жутко напрягает. Пыталась работать, но мысли не складывались в предложения. В книгах буквы начинали плыть через пару минут чтения, а сюжет фильма я и вовсе не пыталась запомнить.

1.7

— Никит, останься, пообедай хотя бы! — едва ли не умоляла я. — Там наверняка очередной пустяк, и смысла ехать нет!

— Кир, моя дочь — не пустяк. Я и так виноват, что оставил их, поэтому должен оказывать всю необходимую поддержку.

— А нас с Тошкой ты когда-то не оставил? — ругаться не хотелось, но и терпение подошло к финалу. — Ты и сейчас нас оставляешь! Уезжаешь в другую семью!

— Я всегда был рядом с вами! — вот, начались предсказуемые в подобных ссорах оправдания.

— Да, но я не звонила тебе каждый день и не требовала приехать!

Тот аргумент, который бы каждый посчитал за шах и мат, на Ника не оказал ровным счетом никакого воздействия.

— Потому что я приезжал сам, когда у меня была возможность. И согласись, Кира, эта возможность у меня была всегда!

Я до боли прикусила губу. Говорить что-либо дальше было бессмысленно. Да и кто я такая, чтобы запрещать ему ездить к дочери? Знаю ведь, как важно присутствие отца в жизни ребенка. Я не должна лишать девочку ее прав. Уж она точно ни в чем не виновата.

Мама наблюдала за нашей перебранкой с такой жалостью, что мне тут же захотелось сквозь землю провалиться от стыда. Ведь пока Ленка гасится от общения со мной, мама — единственный человек, который видит, насколько мне тяжело. Только она заметила мои тщательно скрываемые слезы и опухшие глаза, которые я спрятала под толстым слоем макияжа. Мне было нечем оправдываться кроме своих чувств к Нику. Сама кашу заварила, вот теперь расхлебываю. Больно, обидно. Обидно из-за того, что Никита этих очевидных вещей не замечает. Или не хочет замечать. По его мнению, все в порядке. Обед приготовлен, пол вымыт, все улыбаются, и не важно, что улыбка — это слабо натянутая маска.

— Кира, я ухожу, — вдруг заявила мне мама.

— Хорошо, а куда ты пойдешь? — я спросила спокойно, не чувствуя за услышанным неожиданного решения, которое повергло меня в состояние катарсиса.

— В монастырь. Меня туда отец Гавриил благословил поехать.

— Когда ожидать твоего возвращения? — воздух неожиданно стал напряженным, предчувствуя потерю.

— Никогда, Кира, — у меня даже руки задрожали. — Я ухожу туда насовсем. И не отговаривай, я так решила.

Я посмотрела на нее и в глубине ее серых, подернутых легкой поволокой глаз увидела все причины, которые подтолкнули маму к этому решению. Первой причиной всегда был отец. «Он мой муж перед Богом, я должна его любить» — так она всегда о нем говорила. Вторая причина, и последняя — я. Единственная дочь, которая не может никак наладить личную жизнь. «Кому-то ведь нужно отмаливать твой грех» — услышала я, но не придала значения. В самом-то деле — какой грех? В чем я согрешила, вернув мужчину в семью? Вернув отца сыну?… Я увела Никиту: Серьезно?! Но ведь и у меня его когда-то увели. Все возвращается на круги своя, разве нет? Но моя мама, живущая по иным, религиозным законам, считала совсем иначе.

Под ее взглядом, в котором отражалась только я, и больше никто, вдруг почувствовала себя виноватой. Не перед Никитой или его женой, а перед женщиной, которая вырастила меня. В ее взгляде не было укора или упрека. В нем было разочарование. Да, она разочаровалась во мне как в дочери. До безумия больное ощущение, заставляющее испытывать чувство вины на пустом месте.

— Прости, мам, — только и смогла произнести я тихо, едва слышно. — Но я его люблю.

— Люби, дочка, — кивок головой. — Люби. Ты должна быть счастливой. Ради Антончика.

Меня накрыло. С головой, будто в холодную прорубь окунули. В голове хаотично проносились одна мысль за другой, и каждая норовила ужалить побольнее. И каждая заставляла переоценить всю мою систему ценностей, поменять выстроенные приоритеты и ответить на единственно важный, весомый, самый значительный вопрос за все последнее время. И, возможно, именно этот ответ поможет найти правильное решение. Потому что Никита сам его не найдет.

Удивительно, как обычная женщина, по моему сложившемуся о ней мнению — слабая и безвольная, может управлять сильным и волевым мужчиной. Несмотря на царивший в наших с Ником отношениях патриархат, все же я никогда не прибегала к хитрости и обману, всегда считая, что это удел слабохарактерных, подлых людей. Как оказалось, именно эти качества помогают добиться желаемой цели. В случае с Никитой так точно. И мое желание иметь полноценную семью ровным счетом ничего не значит. Снова подумала о маме. Есть ли во всем этом Бог? Почему он допускает подобные ситуации? Почему он в принципе допустил, что муж изменил своей жене? Ведь Ник — мой первый и единственный мужчина, и я действительно его люблю. За все время я даже не пыталась найти другого человека, хотя Лена очень на этом настаивала. Так сказать, сравнить ощущения. Подруга часто любит повторять, что из-за слепой любви к бывшему мужу я никого вокруг не замечаю, хотя имею все шансы на мужское внимание.

Может, и права Ленка? Ведь на востоке принято жениться на девственницах по той причине, что мужчина приучит жену к себе, и она не будет смотреть по сторонам. А между тем женщины живут и вторым, и третьим браком, и даже лучше и счастливее, чем в первом. Нужно всего лишь сравнить…

Боже, о чем я думаю? О том, чтобы изменить Нику…? И чем я тогда буду лучше него? Нет, другой мужчина мне не нужен, я его не хочу. А с Ником — не могу, по крайней мере до тех пор, пока в наших отношениях незримо присутствует Вика.

— Кира, ты почему не спишь? — Никита вошел в спальню и начал раздеваться.

Я не ответила, лишь молча посмотрела на него. На щеке яркий цвет губной помады. Ник, почувствовав что-то, взглянул в зеркало, начал вытираться.

— Полинка губы накрасила. Кира, я тебе клянусь!

— Я верю, — хотя, если четно, мне было настолько наплевать, что я даже испугалась. — Хотя это не важно.

Никита недоуменно посмотрел на меня.

— Ты о чем?

— О том, что не получается у нас с тобой быть семьей, — я развела руками.

— Ты считаешь…?

— Я считаю, что пора завязывать. Виктория всегда будет лезть в нашу жизнь, и тебе пора это понять, — Ник тяжело вздохнул и опустился на кровать. — Заставить тебя выбирать одну из нас я не могу. Поэтому хочу дать тебе время, чтобы ты подумал и решил, как всем будет лучше. Мы с Тошкой умеем жить без тебя, а другая твоя семья нет. И либо ты их научишь этому, как научил нас с сыном, либо пусть все вернется на круги своя, как и было раньше.

Сказала, и облегчение вдруг почувствовала. Будто гранитную плиту с плеч скинула.

Я все сделала правильно.

2.1

ЧАСТЬ ВТОРАЯ


Дождь лил беспрерывно вторые сутки. Для меня этот ливень был сродни библейскому потопу. Подходил к концу третий день, как Кира поставила мне не самое выполнимое условие. Выбрать себе жену. По сути, выбрать семью, которую я буду видеть каждый день, и семью, которую буду видеть только по выходным. В уравнении из трех вполне себе известных один заранее проигрывает. Выбирать нужно, исходя из того, кто будет меньше страдать.

Кира привыкла жить без меня. Она самодостаточная женщина. Она научилась жить одна и надеяться только на себя. Вика — ее полная противоположность. Башня ее самостоятельности начала разрушаться, едва я собрал вещи и уехал.

Зачем? Я не знаю… теперь не знаю. Теперь я вообще не понимаю того порыва, которому поддался. Зря я вернулся к бывшей жене. Очень зря… И теперь, стоя под проливным дождем, я понимал это так четко, как никогда.

Еще месяц назад у меня была законная жена, дочь, сын, была женщина, которой я восхищался издали, со стороны, не смея сказать ей об этом. А теперь рискую потерять все. Я мечтаю о заветной кнопке, которая выключила бы все мои мысли и что самое главное — воспоминания. Но тумблеры щелкали один за другим, память подкидывала все новые и новые эпизоды из прошлого. И слишком тяжелы некоторые воспоминания, которые проще забыть.

Развод для меня был слишком болезненным. А Кира махнула рукой, отказавшись от всего, что мы с ней строили вместе. Как будто окурок от сигареты выбросила, не дав мне ни единого шанса хоть как-то оправдать себя в ее глазах. Как же — изменщик, предатель. А теперь приняла меня обратно, дала возможность все вернуть. И я ухватился за эту возможность, как рыба за крючок, потому что до безумия хочу быть с ней. А Вика… если вернуться на месяц назад, я бы смог поступить иначе? Не поддаться низменным инстинктам и уехать домой, как было бы правильно, а не спать с Кирой?

Месяц…? Нет, я хочу вернуть обратно годы! Чтобы не пойти тогда с пацанами в клуб и не встретить там Вику. Симпатичную, веселую, общительную, которая через несколько месяцев забеременела. Конечно, я не был готов к такому повороту событий, но Кирюхино безразличие и мое чувство ответственности дало о себе знать — переехал к ней, свадьбу сыграли. Вот только у Вики не получилось создать для меня тот домашний уют, о котором я всегда мечтал. Наверное, поэтому я так много времени проводил с Тошкой и гостил у них с Кирой. Мне хотелось приходить домой, где меня бы ждала любимая жена с ребенком, на столе — вкусный ужин, в спальне — мягкая постель. Вместо этого были жалобы на отсутствие денег, которые со временем переросли в скандалы, упреки в том, что мы постоянно сидим дома и не выходим в гости, в том, что я сам пропадаю черте где после работы и прихожу далеко за полночь. На каждое из обвинений был логичный ответ. Большая часть денег уходила на ипотеку и алименты, оставалось лишь на самое необходимое. Гости… какие могут быть гости с маленьким ребенком? А то, что стал задерживаться на работе — здесь Вика была права на все сто. Что угодно и куда угодно, лишь бы не домой.

Я радовался рождению дочки первые полгода — все последующее время жена давила на меня своими жалобами, обвиняла во всех мыслимых и немыслимых грехах. И в какой-то момент мне все осточертело. И жена, и квартира… единственное, что хоть как-то удерживало от открытых измен — маленькая Полинка.

Надо же, у вполне себе верных и честных родителей оказался вот такой непутевый сын. В какие-то моменты мне даже стыдно было, что налево хожу. Перед собой стыдно, перед предками. И в первую очередь — перед Кирой. Не перед женой, которой изменял, а именно перед Кирой. Потому что каждый раз я видел перед собой ее. Приезжал к ней, смотрел на ее длинные ножки в коротком халатике и на упругую грудь, обтянутую легкой рубашкой, захлебывался слюной и, так и не решаясь прикоснуться к ней, ехал прикасаться к другим. Не таким красивым, не таким любимым, но зато они не прогнали бы меня на утро. А та, которую я представлял на их месте, не знала об этом и верила в ту лживую картинку, где я примерный муж и семьянин. Она — единственная, кто не знал правды. Даже мои родители были в курсе.

Мать предлагала перестать метаться и завести еще одного ребенка. Завести — словно котенка. А еще сказала, что двое детей крепче удержат семью, нежели один. Я же с материю был вкорне не согласен, потому что ясно осознавал — рядом со мной не та женщина. Долго думал, прежде чем возобновить отношения с Кирой. Мать пыталась меня переубедить, Вика закатила истерику, даже молчаливый отец советовал сохранить хотя бы эту семью и не делать глупостей.

Но я никого не послушал, настоял на своем — и вернулся к Кире. С криками, скандалами, дележкой имущества. Со стороны казалось, что упреки были взаимные, но я по большей части молчал и со всем соглашался. Для меня гораздо важнее было то, что все измены остались в прошлом. Рядом со мной теперь моя женщина.

Но внутри все равно скребло. Грубо я с Викой поступил. Некрасиво. Именно поэтому срывался по первому звонку, чтобы кошки в груди царапать перестали. Наверное, это была совесть, которую я пытался заставить молчать. Я был твердо уверен, что делаю все правильно. И успокаивался сам, успокаивал Киру, которую люблю. Были моменты, когда я отрицал это. Но смотрел на нее и видел ту же любовь в ее глазах, и чувства снова возвращались. Думал — не простит, а она простила. Впустила в свой дом, в свою постель. Я был счастлив.

Дождь все усиливался, пробирал до костей. С каждой каплей этого дождя становилось тоскливее. Жизнь не радовала так, как раньше. Появилась какая-то неудовлетворенность, понимание собственной неполноценности. Неужели кризис среднего возраста так незаметно подкрался? Вроде бы рановато…

Я снова и снова думал о Кире — нежной, ласковой, родной… И если первой женой я восхищаюсь, то вторую мне искренне жаль. Поэтому и срываюсь к ней по любому звонку, что боюсь, что она вены себе спилит или в петлю полезет. В таком состоянии она что-то угодно может выкинуть, а с ней дома Полинка. И я не могу ручаться, что Вика ничего не сделает с дочкой. Она слишком зависима от меня, хотя я всегда пытался научить ее самостоятельности. Бесполезно. А мне не нужна рабыня, мне нужна жена.

«Ник, я очень сильно тебя люблю», — говорила раньше Кира, и я боялся этих слов. В них было столько искренности, что становилось порой не по себе. Я боялся, потому что испытывал то же самое. А Викины признания для меня были подобны пустому звуку, ненужному и порой раздражающему.

Вошел в подъезд, пешком поднялся в съемную квартиру и, не найдя стакана или кружки, сделал глоток только что купленного в ближайшем универмаге дешевого виски, стараясь игнорировать трезвонящий звук телефона. Вика… и зачем она названивает? Ясно же дал понять, что в срочную командировку уехал.

Опять звонок. Теперь уже в дверь. Наверняка жена. Вторая. Когда же она оставит меня в покое? Даже не глядя в зеркало, в котором отразились бы недельная щетина и красные от недосыпа глаза, я пошел открывать. И долго стоял, гадая, сон это или я уже глюки наяву ловлю.

На пороге стояла Света. Подруга Вики. Хотя, теперь, вероятно, уже бывшая подруга — та еще долго будет помнить, как застала Светку голышом, выбегающую из нашей ванной. И в отличие от Киры, Вика измену мне простила. И даже сама предложила не доводить до развода.

— Привет, — тихо поздоровалась девушка, продолжая неуверенно переминаться с ноги на ногу и не решаясь переступить порог. Я нашел в себе силы только на то, чтобы кивнуть в ответ, почему-то отказываясь вспоминать то приятно проведенное время в постели с ней.

— Можно? — спросила она, кивнув мне за спину. Я отошел, пропуская Свету в квартиру. Гадая о причинах ее прихода, чуть не забыл закрыть дверь — и направился за ней. Та уже сидела на диване и разглядывала съемные пенаты. Впрочем, разглядывала без интереса. Светка будто чего-то боялась. Потом, видимо, набравшись храбрости, посмотрела прямо на меня. Глаза в глаза. И я увидел в ее взгляде лишь одно — нерешительность. Зачем она пришла? Чего от меня хочет?

Надо что-то сказать, или спросить, или… Но Света меня опередила.

— Я соскучилась, — произнесла она еле слышно.

Удивился, но смог сохранить хладнокровие.

— Поздравляю.

— По тебе.

Этого еще не хватало! Вот же черт! Как не вовремя — и это тогда, когда я был в нескольких шагах от того, чтобы бросить все и быть с Кирой.

Наступила затянувшееся молчание, и я вдруг поймал себя на мысли, что Светка всегда отличалась от своей подруги. Милая, удобная, да и секс с ней гораздо разнообразней — всего за один случайный раз с ней я испытал гораздо больше, чем за несколько лет с Викой.

— Я не знаю, что делать, — Света спрятала лицо в ладонях и заплакала. Мне стало ее жаль. Сел рядом с девушкой и осторожно обнял ее, стараясь успокоить. Та сразу обмякла в моих руках.

— У нас же был просто секс, — сказал я больше для собственного успокоения, нежели ее.

— Просто секс? — мигом напряглась она.

— Ну, конечно, — и в душе усмехнулся собственным словам. Третий брак в мои планы явно не входит.

Как-то стало тягостно находиться со Светкой в одной комнате и молчать. Девушка отстранилась от меня, подошла к окну и попыталась еще что-то сказать, а я просто наблюдал за тем, как мрачнеет ее лицо.

— А я люблю тебя. Знаешь… давно уже.

Удар под дых. Этих слов я боялся больше всего, потому что давно знаю о ее чувствах ко мне. Не зря Вика постоянно меня к ней ревновала. Светкиным вниманием я обделен не был, она постоянно с Викой рядом крутилась и до свадьбы, и после. А уж как родилась Полинка — так лучшая подруга в один миг превратилась в куму и едва ли не поселилась у нас в квартире. И в наших перепалках с женой всегда занимала мою сторону — оправдывала мои частые отлучки от дома.

— Давай не будет об этом. Я женат, ты же знаешь…

— А кто твоя жена?

Хороший вопрос… Самому бы знать.

— Знаешь, — Света говорила спокойно, тихо: — если бы ты любил хоть одну из своих жен, то со мной бы у тебя ничего не было.

Когда девушка ушла, я горько усмехнулся сам себе. Как она верно сказала, прямо в точку! Любил бы — не изменил… И себя еще больше возненавидел от этого.

— Свет! — крикнул я, очнувшись, но в квартире ее уже не было. Не заботясь о внешнем виде, думая лишь о том, чтобы успеть, прямо в домашних шлепанцах, растянутых шортах и грязной майке — распахнул дверь и побежал вниз по лестнице, забыв, что в доме есть лифт. Выскочил во двор — девушка сидела на скамейке у подъезда, прикрыв лицо руками. Сердце отбивало бешенный ритм, когда я на негнущихся ногах подошел к ней. Зачем? Что хотел сказать? Сам не знаю…

Светка опустила руки на колени и повернула голову в мою сторону. Я понимал, что глупо вот так стоять и молчать, но не мог произнести ни слова — органы артикуляции будто онемели. Вместо этого прижал к своей груди ее нежное, податливое тело и невольно вдохнул запах ее волос — почему-то сейчас это показалось мне жизненно необходимым.

2.2

— Легостьев, ты свинья! — сначала я услышал женский визг, который вместе со мной услышала вся улица, и только потом заметил его источник. — Одну жену кинул, другую, а теперь с какой-то NцензураN обнимаешься?! Совсем совесть потерял?

Ко мне военным танком направлялась Ленка, подруга Киры и крестная малого. И как она нашла меня на съемной квартире? Хотя Ленка иголку в стоге сена найдет, не то что человека в городском муравейнике. Ее явно не настроенный на дружелюбную встречу вид ничего хорошего мне не предвещал. Света встрепенулась и отстранилась от меня, и мне пришлось сделать шаг навстречу куме. Поравнявшись со мной, она тут же начала толкать меня в грудь.

— Мне Кирюхе в глаза смотреть стыдно, потому что знаю о твоих похождениях. А она тебя едва ли не святым считает! Ты зачем ей голову морочил целый месяц? Никита, ты сволочь! А ты что глазами хлопаешь? — накинулась она на Свету. — Руки в ноги собрала и свалила в закат, чтоб тебя больше не видели!

Света испуганно посмотрела на меня, видимо, ожидая моей защиты, но у меня нарисовалась проблема поважней. Я кивнул, услышал в ответ быстрое «До встречи!» и переключил все свое внимание на Лену, не проводив бывшую любовницу даже взглядом. Бывшая жена, бывшая любовница… Повторяюсь, однако.

— Ты чего кричишь? — примирительная попытка провалилась, потому что не успел я договорить, как на меня за несколько минут вылилось больше нелицеприятных слов, чем за всю жизнь.

— Я о твоих изменах знаю с самого начала, потому что друзья у нас с тобой, дорогой мой Никита, одни! И мне доподлинно известно, с кем ты спал, где и сколько раз. И не надо строить из себя невинного агнца! Это Киру ты можешь одурачить, а со мной этот номер не пройдет.

— Лен…

— Ты зачем к ней вернулся? Чтобы снова изменять направо и налево? Я не позволю тебе сделать из моей подруги идиотку, ты понял?!

— Понял.

Ленка глубоко вздохнула, задержала дыхание и уже более спокойным голосом спросила:

— Тогда почему ты здесь, а не с ней?

Захотелось курить. Похлопал себя по карманам, но сигарет в них не оказалось. Наверное, оставил в квартире, когда за Светкой бежал.

— Долго рассказывать.

— Я не спешу, — надавила девушка, давая понять, что настроена на долгий и серьезный разговор. И мне ничего не оставалось, кроме как пригласить ее в квартиру.

Лена села напротив меня, закинув ногу на ногу. Она уже успокоилась и теперь просто желала знать мотивы моего поступка — зачем я вернулся к бывшей жене. Я пытался ей все объяснить. Как мог пытался. Говорил, что люблю Киру, что всегда ее любил, а Вику НЕ любил… Но, в отличие от Киры, Ленка была куда более приземленной и мало верила в высокие чувства, особенно в любовь. А мне так и вовсе не верила.

— Вот что я тебе скажу, Легостьев, — выдохнула из себя сигаретный дым кума. — Один раз ты Кирюху предал. И второй раз ты ее предашь. Натура у тебя такая, ценить не умеешь.

— Я ценю Киру… — попытался оправдаться, но Ленка отмахнулась и жестом дала понять, что не верит ни единому моему слову. Обидно, однако…

— Хочешь сделать ее счастливой? — риторический вопрос, подразумевающий исключительно один-единственный ответ. — Оставь ее. Дай ей шанс жить без тебя и быть счастливой. Сына у тебя никто не отнимет, но он должен уехать с Кирой в Москву. Я навела справки, ее там еще ждут. А сам возвращайся к жене.

Ленка затушила сигарету, встала и уже было собралась уходить, как вдруг обернулась:

— Только постарайся не изменять своей Вике. Она хоть у тебя и дура, но сердце имеет. Засунь свой эгоизм в NцензураN и хоть раз подумай о других…

И ушла. Красиво ушла, оставив после себя легкий аромат свежих духов вперемешку с сигаретным дымом и полным впечатлением о ней как о настоящей амазонке. Да, в прошлой жизни Ленка была воительницей, без вариантов.

Сутки еще прятался на съемной хате, пытаясь вычислить в голове, в общем-то, несложную задачу со всеми известными. Конечно же, я хотел, чтобы у всех все в жизни по итогу сложилось хорошо. Разве кто-то хочет плохо для себя или своих близких? Уж я точно не хотел.

Ленка считает меня эгоистом… и, черт возьми, она права! При этой мысли аж стакан со стола смахнул, вымещая на нем всю злость. Ленка права… Сначала я эгоистично хотел ребенка, а раз с Кирой этого не получилось, нашел себе другую женщину, с которой все ПОЛУЧИЛОСЬ, пусть и по чистой случайности. Кто ж знал, во что это выльется? А теперь я и этой так же эгоистично изменяю…

Захотелось кричать, орать, чтобы горло саднило и барабанные перепонки лопались. Чтобы стены рушились.

Сделав пару глотков обжигающей жидкости, потянулся к телефону.

«Прости» — только и смог написать. Прости… а я ведь повторяюсь, все то же самое. Когда-то я уже просил прощения у Киры, а она отказалась от меня. Если бы не ее упрямство в тот раз, хрен бы я подписал развод и ушел. И жили бы с ней сейчас по-другому… А Полинке алименты перечислял, как и все мужики делают, зачав ребенка на стороне.

И в этот раз Кира тоже не простит. Вот такая она — гордая… Прощаясь мысленно с возможностью быть с любимой женщиной, я нажал зеленую кнопку. Сообщение отправлено.

А Вика меня примет обратно. Конечно, примет. И простит. Она всегда прощает, но теперь я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы причин для обвинений не было. И так уже дел наворотил.

3.1

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ


— Любви не бывает… не бывает! — доказывал мне Леха, яростно жестикулируя. Известный автор детективов, покоривший своими произведениями не одной читательское сердце, теперь он ведет свою колонку в нашей редакции.

Мы с ним спорим. Постоянно. Стоит нам увидеть друг друга хотя бы на пару минут в коридоре — тут же начинаем препираться. На любые темы. В этот раз предмет обсуждения был прост как сырое яйцо. Леша каким-то образом узнал о том, что я ни с кем не встречаюсь, и теперь активно отрицал реальность того самого высокого чувства, о котором все говорят. Я поначалу даже думала, что парень решил побыть моим личным психологом, но нет. Я вообще иногда не понимаю логики его поступков. То он сознательно выводит меня из себя, дразнит, спорит до хрипоты, а то неожиданно во всем соглашается, даже если я не права. Сейчас он спокойно выслушал мою речь, больше похожую на исповедь, мол, если чувства к человеку не проходят в течение долгого времени, значит, они настоящие, и неважно, что этого человека рядом нет. Леша закурил и после нескольких затяжек выдал:

— Ты подтвердила мою теорию.

Я удивленно на него посмотрела. Сидит, колечки пускает, часы на руке разглядывает. Не пойму я его.

— Какую теорию?

— О том, что любви не бывает.

— Но ведь я же любила?

— Нет, Кирюх, это не любовь. Это больше походит на зависимость, — доля правды в его словах была, я и сама много раз задумывалась об этом. — Вот если бы он тебя выбрал… хотя тоже нет. Никакой любви.

В результате этот разговор продолжился после работы. А я и не думала, что Алексей может вести долгую умную философскую дрянь. Да, именно дрянь, потому что чем дольше я его слушала, тем больше убеждалась в его неправоте.

— Что такое любовь? — в упор спросил он меня, и я даже дернулась от неожиданного вопроса. Вопроса, над которым бьются ученые, поэты, музыканты, режиссеры и прочие. Бьются и не находят однозначного ответа.

— Любовь? — я прислушалась к собственным ощущениям. Они меня никогда не обманывали. — Любовь — это когда можешь жизнь за любимого человека отдать. Когда готов пожертвовать ради него своим счастьем.

Банальные фразы. Америку я не открыла.

— А вот и нет, — продолжал переубеждать меня мой коллега. — Это альтруизм, и не более. Своим поступком ты будто скажешь миру: «Посмотрите на меня, я могу совершить жертву на благо».

Какие высокие слова он, оказывается, знает! Жертва, благо… и не скажешь, что передо мной автор криминальных историй, в которых главными героями являются отъявленные бандиты-рецедивисты.

— Любовь — это постоянное желание видеть любимого человека, обнимать, ощущать его прикосновения, чувствовать дыхание, слышать голос…

— А это — чистой воды эгоизм. Как то: «Детка, сделай мне приятное, побудь со мной».

Лешка с легкостью парировал любую мою попытку объяснить существование любви, а после неожиданно предложил заехать к нему в гости. Дома у него я никогда не была, но отказываться от предложения выпить кофейку не стала. Мне было интересно, как живет этот человек, пишущий о маньяках и головорезах. И все же интуитивно чувствовала, что ничего плохого он мне сделает. И пока я любовалась ночной Москвой из окна автомобиля, тихо прошептала, чтобы Леша услышал:

— Любовь есть…

Я должна была его в этом убедить. Слишком уж упрямая, чтобы сдаваться.

Парень уверенно следил за дорогой и только усмехнулся, услышал мою слабую попытку показать, кто хозяин ситуации. Потом приоткрыл окошко и закурил — ненавижу эту привычку у любого, кто находится рядом со мной. Задумался. Улыбки как не бывало.

— А ты любишь? — спросил, даже не глядя на меня. Вообще, если со стороны смотреть, то момент очень даже романтичный. Ночной город, мужчина, женщина… А на самом деле у этой женщины такие тараканы в голове!

— Не знаю, — был мой честный ответ. Уже два года прошло, как я не видела Никиту, и его образ для меня стал далеким и туманным.

— А любила?

Вот же блин! Почему этот лабух заставляет мой нежный мозг напрягаться в такие минуты?

— Да…

— Как ты это понимала?

Как…?

— Смотрела на него — и все была готова отдать, руку, сердце, почку… Могла часами ждать его у окна. Просто потому, что он есть. Живет, дышит…

О чем я вообще говорю? И ведь не дура, понимаю, зачем Леха к себе меня пригласил. Романтику решил устроить.

Леха закрыл окошко, откинулся на водительское сиденье. Потом снова выпрямился, закурил новую сигарету.

— Ну, это, наверное, правильно, — после долгого молчания сказал молодой писатель-корреспондент, не отрывая взгляда от бесконечного потока машин впереди.

Нет, это неправильно. Ничего правильного нет, когда я выть готова от одиночества в постели по ночам, и только мысли о сыне удерживают меня на плаву. Ничего правильного здесь нет.

Впервые за долгое время я позволила себе плакать в чьем-то присутствии. Красота ставшего любимым города перестала восхищать. Я будто посмотрела на свою жизнь со стороны. Жизнь, надо признаться, успешной женщины. Я живу в столице, в собственной квартире, работаю журналистом в крупном издании, у меня чудесный сын… Когда-то о такой жизни я даже не мечтала. А теперь понимаю и вижу все нюансы и недочеты.

Леша заметил мои слезы, успокаивающе погладил по руке. А я вообще ничего не почувствовала. Ни отвращения, ни притяжения. Ни-че-го. Паршиво было это осознавать. Отмотать бы время лет на девять назад — я бы смогла его полюбить. Да, точно бы смогла. А сейчас? Не знаю…

… С Лешкой мы познакомились полгода назад, когда мне дали занятие взять у него интервью. Этот циничный и грубый парень, помнится, произвел на меня наиотрцательнейшее впечатление. Но только поначалу. Потому что сейчас я благодарна судьбе за то, что у меня есть такой друг, как Леша.

Друг…? На подсознании я чувствую к нему нечто большее, но страх поражения останавливает меня на уровне обыкновенной примитивной дружбы. Хотя иногда понимаю, что с таким, как Алексей Невзоров, обыкновенно дружить не получится — у него тараканы в голове похлеще моих.

— Расслабься и ни о чем не думай, — миролюбиво толкнул меня в плечо парень.

Загруженная внутренними переживаниями, я не сразу обратила внимание, что Леша уже припарковал автомобиль, и только его это «Приехали!» вывело меня из зоны отчуждения от мира.

Снег шел, не останавливаясь, большими пушистыми хлопьями и падал на шапки, плечи, по-детски выставленные ладони. Я даже не сразу заметила, что писатель был без своего колечка в губе и штанги над бровью. Естественно, в такую погоду металл замерзает на раз-два… Леша смешно смахивал снег с моей макушки, шутил, что так я превращаюсь в пенек. Говорил, что у меня в ресницах снежинка запуталась. Снег мне за воротник утрамбовывал. Пытался меня растормошить, и это у него почти получилось. Я почувствовала холод за шиворотом, и вместе с ним испытала какой-то детский восторг. Так Антошка мой радуется.

Расставаться не хотелось ни мне, ни ему. Где тот брутальный тип с замашками маньяка, который вечно надо мной издевается?

В квартиру к нему вошла без страха. С сомнением, правда — а стоит ли? Еще можно повернуть назад. Рубикон пока не перейден.

— Вэлком ту май литл хаус!

Ну, я бы не сказала, что квартирка была маленькой. Скорее, наоборот. Я впервые была у него в гостях и, если бы умела свистеть — точно бы присвистнула. С первого взгляда и не скажешь, что хозяин этого жилища носит пирсинг и забит цветными татуировками. Очень много свободного пространства, прямые линии, бело-сине-серые тона… Моя же скромная хатка чем только не завалена. И Лешка в своей квартире казался таким маленьким, что уж обо мне говорить?

— Ты один живешь? — спросила я с интересом, пытаясь отыскать следы чьего-нибудь присутствия, кроме нашего.

Ответ я так и не получила. Вместо этого мы начали спорить, какой фильм будем смотреть. Я рвалась пересматривать шедевры Джексона-Толкина, а Леша размахивал диском с серией фильмов «Форсаж» с Вин Дизелем. Даже в этом мы не хотели уступать друг другу, и чтобы уж совсем не рассориться, решили выбрать третий вариант еще одной эпичной саги — о мальчике-волшебнике.

3.2

…Мы развалились на полу перед большим экраном. Выключили свет, создавая атмосферу кинотеатра. Я даже подумала зависнуть у Леши на все выходные и просмотреть известную эпопею до конца, но разум все же взял верх — столько часов перед экраном я точно не выдержу. Да и няню нужно на выходные отпустить.

Когда Леша поставил фильм на паузу и вышел на балкон покурить, я пошла следом. Одной оставаться даже на пару минут было неуютно.

— Замерзла? — спросил Невзоров, когда я поежилась от холода. Я ничего не ответила и выставила за окно руки, пытаясь поймать на ладонь снежинку. — Кирюх, а Кирюх, — любит он меня так называть. Знает, как меня это бесит, и все равно дразнит. — Ну, посмотри на меня.

— Чего тебе?

— Кирюх, ты мне нравишься.

Приехали…. Не то чтобы неожиданно, но как-то незачем. Момент был испорчен.

Я попыталась перевести все в шутку:

— Ты мне тоже нравишься! Особенно твоя сережка в ухе.

Писатель намека не понял или просто не захотел понимать. Сто к одному, что он далеко не всем своим барышням говорит подобное. Что ж мне везет как утопленнику? Не одно — так другое. Почему нельзя просто дружить? Я же дружу…

Парень показал свой взрывной характер — повернул меня, прижал спиной периллам балкона. Сильный, не оттолкнуть. Испугалась. Несмотря на то, что знаю его уже достаточно давно, все равно испугалась.

— Я сказал, ты мне нравишься!

— А я тебя услышала. Отвались от меня!

Что он и сделал. Я от греха подальше на диван переползла и сделала вид, что увлечена фильмом, хотя за сюжетом уже не следила. Вот зачем он это сказал? Общались же нормально! А теперь как? Терять такого друга как Невзоров мне совершенно не хотелось. С ним было легко — до этого самого признания. Мне нравилось, как в редакции он учился плести косички на моих волосах. Нравились постоянные перепалки с ним, когда он меня дразнит, а я его обзываю. Вот так просто смотреть кино с ним нравилось. А теперь возникло непонятное напряжение.

Снег перестал падать. Сказка закончилась. Ну зачем он это сказал? Зачем все испортил? На душе какое-то гадское ощущение, что сама себе неприятна стала.

Захотелось отмотать пленку назад и вместо того, чтобы принять Лешкино предложение — поехать домой. К черту прогулку, к черту сказку — я друга теряю. Хорошего друга. Оно того стоит?

— Кир, — позвал меня парень.

Я не знала, что еще он скажет и что надо будет ответить, поэтому сделала вид, что сплю. Крепко зажмурила глаза. Леша тихонько выключил плазму, укрыл меня пледом и ушел в другую комнату.

А у меня сердце вдруг защемило, и в груди от переизбытка чувств и полного непонимания ситуации горячо стало. Это что, любовь? Не к месту она здесь, не с Невзоровым. Может, он прав, и никакой любви нет? Есть доверие, забота, тепло и комфорт. Все это с лихвой дает мне Леша, а я предпочитаю играть роль дурочки и не замечать его чувств ко мне.

Я целый час пыталась уснуть по правилу Скарлетт О`Хары и подумать обо всем завтра. Тем более с утра приходят новые мысли и идеи. И все равно, пролежав в темноте с закрытыми глазами, думала о Леше все больше и больше. И все меньше думала о Никите. Может, и вправду стоит дать шанс? Не Невзорову. Себе. Шанс быть не одной. Быть с кем-то. Быть счастливой.

До утра я не продержалась. Так боялась передумать, что буквально добежала до спальни, где спал Леша, и легла рядом с ним. Тихо-тихо, как мышка. Лишь бы только он снова не включил свою характерную иронию и не стал надо мной смеяться.

Смеяться не стал. Укрыл меня одеялом и притянул ближе к себе, обнимая и согревая своим теплом.

И последнее, что я услышала перед сном — его тихий шепот:

— Может, это она и есть. Любовь твоя. Ты подумай, Кир.

Леша ухаживал красиво, несмотря на внешность неформального рокера с задатками детектива-любителя. И настойчиво — утром ждал меня возле подъезда, чтобы подвести Тошку в садик, а меня на работу. Не отходил от меня ни на шаг. В кино водил — какой-то мультик смотрели. Точнее, Тоша смотрел, а я пыталась расслабиться, потому что весь сеанс Невзоров держал меня за руку, навязывая свои прикосновения. И в какой-то момент я поняла, что мне это нравится. Нравится, что кто-то ухаживает и заботится обо мне и моем сыне, хотя совершенно не обязан этого делать. Нравится чувствовать рядом с собой крепкое мужское плечо, о которое в любой момент могу опереться.

И все же очень боялась сделать тот самый первый шаг, который станет отправной точкой новых отношений. Все же предательство Никиты оставило на мне сильнейший отпечаток. Легостьев, будь он неладен!

Леша видел мои сомнения и даже понимал возможную их причину. Но продолжал настойчиво добиваться моего согласия, как сегодня, так и через неделю, ожидая окончания моего рабочего дня.

— Привет, — парень широко улыбнулся, облокотившись на открытую дверь машины.

Я решила не устраивать разбор полетов, понимая бессмысленность моих просьб оставить меня в покое. Вместо этого обошла автомобиль и села на пассажирское сиденье. Невзоров удивленно посмотрел на меня так, словно ждал подвоха.

— Леш, мне сына забрать надо, — напомнила ему я, после чего парень с довольной улыбкой сел за руль.

— Я думал, ты опять истерику закатишь, — признался он по дороге.

— Когда я тебе истерику закатывала? — вслух спросила, а мысленно согласилась, что в последний раз я слишком эмоционально высказывала Леше свое недовольство по поводу его ухаживаний. — И вообще, если тебе что не нравиться — я тебя не заставляю.

Леша ухмыльнулся.

— Когда же ты поймешь…? — многозначительно спросил он и даже вздохнул с артистизмом. Что я должна понять, уточнять не стала.

Да, Леше нравится проводить время наедине со мной, даже если я буду молчать как рыба. По его мнению, быть рядом с нужным человеком — великая привилегия, которой он лишится через пару недель.

— Почему именно через пару недель? — удивилась я столь точным цифрам.

— Творческая командировка, — ответил Леша двумя словами, и все сразу стало понятно. Он сейчас готовит новый детектив о каком-то особо опасном маньяке, держащим в страхе весь небольшой провинциальный городок. И для того, чтобы образ главного злодея был наиболее натуральным и близким к реальности, молодому писателю предложили взять интервью у некоторых узников «Черного дельфина», которые в свое время проходили по подобным делам. К слову сказать, не каждому криминальному журналисту позволяют вступить на территорию самой закрытой тюрьмы нашей страны, где содержат приговоренных пожизненно заключенных. Но с чего вдруг такая привилегия досталась Невзорову — спрашивать не приходится. Талант везде пробьет дорогу, как говориться, а в таланте Леши сомневаться не приходится. Его книги раскупают с прилавком за считанные дни.

Теперь несколько месяцев мы с ним будем видеться разве что по скайпу. Может, и к лучшему? Эдакая проверка на прочность. И тут обухом по голове вопрос:

— Ждать будешь?

Я внутренне сжалась, замерев на полуслове. Никакого подтекста, никакой тактики — сразу с места в карьер. Обрадовавшись, что у меня появилось немного времени подумать над ответом, я выскочила из машины и направилась за Тошкой. За то время, что мы с ним живем в Москве — сын повзрослел. Вытянулся в росте и научился выговаривать все звуки. Никита, к сожалению, этого не видит. Точнее, видит, но не замечает. Да и как можно заметить какие-то изменения, общаясь с ребенком раз в месяц? И если первое время Тошка скучал по папе, то сейчас редко вспоминает о нем.

Видимо, у Ника все хорошо складывается. У него там своя жизнь, семья, в которой все наладилось…

3.3

— Ура! Мороженое! — отвлек меня от мыслей о бывшем муже Антон и побежал навстречу Невзорову, который держал в руках три эскимо. Леша не ожидал такого яркого проявления эмоций от ребенка, поэтому мороженое белым пятном расплылось по черной футболке. Тошка виновато посмотрел на парня, который залихватски подмигнул, передал стаканчики мне и одним движением стянул с себя футболку.

— Ну что, поехали? — хитро прищурился он. Тоша от радости подпрыгнул и положительно замахал головой.

— А… — я попыталась подобрать слова, — раздеваться обязательно?

— Я должен ехать в грязной майке? — ответил он вопросом на вопрос.

Леша снова повел плечами — характерное движение, и я невольно залюбовалась его телом. Смуглая кожа, рельефный торс, мышцы перекатываются при каждом движении… В голове невольно возникла мысль — каково ощущать это тело в постели? Изгибаться под ним, стонать… татушку на плече в виде черного перышка целовать.

Пока мой сын бежал к машине, Леша приобнял меня на ходу и шепотом спросил:

— Нравится?

Я затаила дыхание — этот писатель- что, мысли мои читает?

— Ты о чем? — переспросила как можно небрежнее. Не получилось — в последний моментголос почему-то дрогнул.

До моего дома доехали за полчаса, ни разу не попав в пробку. Переодеться Невзорову было не во что, поэтому весь путь он ехал с оголенным торсом. Столица хоть и не имеет специального дресс-кода, все же, в отличие от провинциальных городов, не приветствует подобного неглиже, но Лешу, видимо, этот факт ничуть не смущал. Пока мой ребенок воодушевленно рассказывал о том, какую невкусную кашу подают в детском саду, я с напряжением смотрела в окно, пытаясь перебороть непонятное волнение внутри. Да что же со мной такое?!

По всем законам жанра я должна была пригласить коллегу минимум на чашечку чая, а максимум — на ужин, но общаться с ним сегодня было выше моих — для собственного спокойствия. Парень, видимо, не разделял моего желания, поэтому, когда автомобиль остановился у подъезда, он вышел из машины и выразительно посмотрел на меня.

— Я хочу, чтобы ты постирала мне футболку, — заявил, даже не моргнув.

— Чего-о? — меня возмутила подобная наглость.

— Не могу же я ехать домой раздетым?

О как… То есть через весь город он проехал полуголым, как будто по квартире прошелся, а тут вдруг — не может…

Тошка запрыгнул на руки к парню, и мне не осталось ничего другого, кроме как согласиться. Отбиваться от Невзорова было бессмысленно.

И когда я закидывала в стиральную машинку Лешину футболку, он вдруг стал рядом и, впечатавшись в мое тело своим, накрыл своей рукой мою руку. Я напряглась, даже дыхание задержала, но изо всех сил старалась показать, что присутствие парня на меня никоим образом не действует.

— Отпусти, — я с трудом узнала свой дрогнувший голос.

— Может, хватит от меня бегать? — Леша мягко, но настойчиво повернул меня к себе. Я сложила руки на груди, чтобы между нами была хоть какая-то преграда, но это не помогло. Бахтин наклонился, и его дыхание опалило мою щеку.

От поцелуя меня спас сын.

— Дядь Леш, пойдем со мной, я тебе робота покажу!

Когда они оба ушли в детскую, я свободно вздохнула.

Ленка, с которой мы все же продолжили общаться, после того, как я продала дом и переехала в столицу, любит повторять о том, что гормоны необходимо выгуливать. Отпустить, как собачку с поводка — и будь что будет. По ее словам, отсутствие секса в моей жизни сказывается не только на состоянии здоровья, но и на психике. Поначалу я свою невесть откуда появившуюся раздражительность списывала на авитаминоз, но позже пришлось признать, что Лена права. Мне просто не хватает мужика. Иначе почему меня кондратий хватает при виде полуголого Невзорова, который не уехал ни после ужина, ни после того, как я уложила Антошку спать?

Именитый писатель сидел на кухне и будто бы чего-то ждал. Уже одетый — его футболка благодаря современным функциям машинки выстиралась и высохла. Я остановилась в дверном проеме, разглядывая парня. Необычный — так бы я его охарактеризовала. Темные волосы торчат ежиком на затылке, уши утыканы сережками, бровь проколота, да и футболка злосчастная с детским принтом. Однако же — как обманчива внешность. Вместе со всем вышеописанным Леша очень умный, заботливый и один из самых уверенных в себе людей, которых я когда-либо знала. Забавно, раньше я таким считала Никиту. Смотрела когда-то на него и думала, что вот таким и должен быть настоящий мужчина, как он. Оказывается, настоящего мужчину характеризует ответственность за свои поступки, а не легкомысленные желания, которым с легкостью можно поддаться. Верность своей женщине и надежность для семьи, и любовь, которую символизирует спокойствие и созидание. Никита спокойным не был. Он — смерч, стихийное бедствие, извечное разрушение.

А Леша… он любит?

Шаг навстречу друг другу мы сделали одновременно. В этот раз, впервые за все время, Леша не настаивал. Не предлагал, не намекал. Он просто стоял и ждал. И когда затянувшееся молчание стало невыносимым, я протянула к нему руку. Я сделала выбор и согласилась на предложение парня, который тут же напрягся.

— Я тебя хочу, — услышала, словно запись на старой пленке, свой собственный голос. И, наступая на горло своему страху, потянулась за поцелуем. Сама.

Леша почувствовал мое замешательство, но и его одолевали те же самые желания, что и меня. Даже сильнее, потому что целовал он меня с каким-то отчаянием, будто все могло закончится в любой момент. Прижал меня к себе и прошелся по спине, задирая рубашку, создавая контраст — ладони у него были очень холодными, почти ледяными. Мое тело же будто горело, испариной покрывалось и изгибалось от прикосновений.

Либо Леша был чутким и опытным любовником, либо часто упоминаемые Ленкой гормоны взяли верх и потребовали сатисфакции за все время одиночества, но я вдруг тихонько простонала и запрокинула голову, подставляя мужским губам свою шею.

Наверное, это и послужило спусковым механизмом к действию. Мужчина подхватил меня на руки и понес в спальню. Спиной почувствовала холод покрывала, на которое Леша меня опустил и тут же начал стягивать юбку.

— Кира, какая ты красивая…

Как же долго я не слышала этих слов! Еще до развода, будто бы в другой жизни. И сейчас этот комплимент прозвучал для меня прекрасной песней. Стала целовать его в шею, спускаться ниже. И замерла в нерешительности.

— Продолжай, раз начала, — тяжело выдохнул Леша.

И понимала ведь, что уже не девочка. Не в моем положении стесняться и с волнением прикрывать грудь, но вела себя именно так. Однако же желание почувствовать в себе Лешу, стало ощутимым, и отбросив в сторону все свои страхи, сомнения и все остальные чувства, оставив себе только жажду таких необходимых мне сейчас ощущений — я продолжила свои действия.

… Когда все закончилось, Леша откинулся на подушку, а я устроилась у него на плече. Мне было в кайф смотреть на него, гладить по лицу, плечам, животу, будто пытаясь самой себе объяснить, что теперь этот человек принадлежит мне. А я ему. Вот так просто.

Я думала, что не смогу дойти до высшей точки наслаждения с ним. По крайней мере не в первый раз точно. Дошла, и это чувство было таким же сильным и уверенным, как и сам Леша.

Снова подумала о бывшем муже. С ним все было по-другому. С ним все эмоции были оголены до предела и горной лавиной накрывали, даря необходимое освобождение.

К черту Никиту! Не хочу о нем думать. Семью хочу, дом, в котором всегда будет гореть свет и освещать счастье и радость. С ним у меня этого не получится. А с Лешей…? Время покажет.

4.1

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ


Я услышала, как Никита пришел с работы и сразу же скрылся в своем кабинете. Даже не поздоровался и руки с улицы не помыл. Полина вопросительно посмотрела на меня:

— Мам, папа нас больше не любит, да?

Бедная моя девочка, как она переживает! Дети очень остро чувствуют настроение взрослых, и от Поли не осталось незамеченным изменение ее отца.

Да, Никита очень изменился после того, как снова к нам вернулся. Уж не знаю, что послужило большим катализатором — отъезд его первой семьи в другой город или его двухнедельный запой, после которого он на коленях просил у меня прощения? А может, и то, и другое… Я старалась об этом не думать. Для меня было важным сохранить семью, сохранить свой статус законной жены, а не, как принято сейчас выражаться, «разведенки с прицепом». Женщине с ребенком очень сложно второй раз выйти замуж, а на брошенных жен и вовсе смотрят с унизительной жалостью. Я не хотела, чтобы на меня так смотрели. Мне было важно сохранить свое лицо, свою гордость и свое достоинство, показать всем друзьям и родственникам, что я лучше этой Киры, раз Никита выбрал меня.


Он стоял в дверях, не решаясь переступить через порог — промокший от дождя, заросший, с букетом красных роз. Надо же, помнит мои любимые цветы… Банальный стандарт, на расстоянии кричащий о социальном статусе.

— Прости меня. Я обещаю исправиться.

Я прислонилась к дверному косяку, чувствуя, как внутри меня успокоительное тепло растекается по всем венам, дышать легче становиться. Слова были излишни. Мое легкий кивок головы послужил примирительным ответом.


Слово свое Никита сдержал. Теперь после работы он нигде не задерживался и сразу ехал домой. Все вечера и выходные тоже проводил в пределах нашей квартиры. Даже традиционные мужские посиделки с друзьями по субботам остались в прошлом. А еще в прошлом осталась его первая жена, что не могло меня не радовать.

Когда Никита вернулся к ней, у меня будто вся жизнь пред глазами пронеслась. Я сразу начала искать допущенные ошибки в отношениях с мужем. Холодильник всегда заполнен домашней едой, причем Ник постоянно нахваливал мою стряпню. Секс у нас регулярный. А то, что ссоримся иногда — так это в каждой семье бывает. Все супруги между собой ссорятся, но не все доходят до развода. Те явные, уже переставшие быть скрытыми, измены с молодыми девочками, которые пачками вешались на Ника, я никогда в расчет не брала. Разве что поначалу, когда еще не привыкла к ним. А потом поняла, что это временные увлечения, и они сменялись одна за другой. Ни одна из его любовниц дольше одного раза не задерживалась. А я прощала каждый раз, когда он возвращался в супружескую постель. Главное, что возвращался. Значит, я лучше этих девок. А Кира — это серьезно. Я сразу это поняла. Потому что в один день Никита пришел домой и начал собирать вещи. Я тогда хваталась за него, умоляла остаться со мной, подумать о дочке, но он был непреклонен. У меня сумасшедшая истерика случилась после его ухода. Из последних сил Полину к соседке отвела, чтоб та не видела меня в таком состоянии, а сама рыдала, кричала, каталась по кровати, как умалишенная. Волосы на голове рвала, даже снотворного хотела напиться, чтобы не видеть предстоящего позора. Но приехала вовремя мама и вызвала скорую. Я тогда обвиняла ее, врачей, всех на свете, за то, что в живых меня оставили. Потому что без Никиты меня не существовало.

С самого детства меня все считали синим чулком. Белой вороной, которая ничего из себя не представляет. Все свои переживания, неоцененность и одиночество я заедала и, как само собой разумеющееся, весила гораздо больше своих сверстниц. Девочки из-за этого не хотели со мной дружить, а мальчики обходили стороной. Отличницы из меня не вышло, а платное образование финансово мне не смогли обеспечить родители, и я долго их обвиняла в том, что мои одноклассницы учатся в университете на престижных специальностях, а я — в обычном техникуме на повара, что тоже сделало меня объектом для шуток. Зато в техникуме у меня появилась первая и единственная подруга. Света была подвижной, яркой, гораздо более привлекательной, чем я. Дружба с ней стала для меня неким прорывом из оболочки гадкого утенка. Света часто любила проводить время в увеселительных заведениях, куда приглашала с собой и меня. И, как следствие, в моей жизни появились новые люди и новые знакомства. Парни начали предлагать мне встречаться, вот только надолго ни с кем отношения не складывались. И я уже почти отчаялась, когда появился Никита. Та случайная встреча в клубе, где мы отдыхали в разных компаниях за соседними столиками, оказалась решающей. Он был гораздо старше всех моих бывших парней, увереннее и опытнее, чем и покорил меня. Но более всего меня привлекла его недоступность. Никита весело шутил, танцевал со мной, но всем своим видом давал понять, что у него есть та, которой он хранит верность. Само собой, я понимала, что та, другая, о которой напоминает кольцо на пальце его правой руки — гораздо лучше меня. У такого парня и девушка должна быть под стать. Но он меня заметил, решил проводить до дома — и я почувствовала в себе некую уверенность, которой ранее была лишена.

Наш первый раз случился в тот же вечер. Я пригласила его на типичную в подобной ситуации чашечку чая и уже была готова услышать отказ, как Никита неожиданно согласился. Было грубо, сильно, жестко. Я не была девственницей, но такого шквала эмоций не испытывала ни с кем. Все чувства балансировали на уровне боли, и я кричала раз за разом до самого утра, стараясь не обращать внимания на обидное «Кира», именем которой он меня называл.

Наутро Ник ушел, не оставив ни номера телефона, ни адреса, где его можно найти. Именно так поступают с мимолетными любовницами, коей я и была для него. А мне хотелось еще раз его увидеть. Света помогла найти через общих знакомых место работы Ника. Он в строительной фирме должность хорошую занимал, что еще больше привлекло меня в нем — перспективная профессия, наверняка и зарплата соответствующая. Набравшись наглости, заявилась прямо в офис. И с этого момента пошло-поехало.

Мы встречались тайно, чаще всего у меня дома. Но зато соседи видели, какой солидный парень ко мне приходит, а слухами земля полнится. И уже те девчонки, которые раньше смотрели на меня с обидной жалостью, начали спрашивать, мол, где я такого крутика отхватила? И лицо их выражало теперь зависть и восхищение.

Вот только разводиться Никита не собирался. Он тщательно скрывал от жены наши встречи и шифровал все улики, которые я специально ему оставляла — трусики в кармане пиджака или след губной помады на рубашке. И то ли жена его была настолько слепой, то ли Ник умел мастерски выходить сухим из воды, но никогда никаких предъявлений в мою сторону не поступало. И, надо признаться, меня это напрягало с каждым разом все больше и больше. Я даже решилась пойти ва-банк и встретиться с его женой, открыть ей правду на мужа и намекнуть на развод с ним, когда неожиданно узнала о беременности. В первом браке детей у него не было, поэтому Ника там ничто не держало. Развод с Кирой состоялся, а я стала законной женой.

4.2

И вот теперь я снова вернулась к этому статусу, доказала себе и всем, что я лучше, достойней. Только теперь все по-другому стало. Никита отдалился от меня настолько, что я уже не достаю до него. Мы по-прежнему живем вместе, спим на одной кровати, но не более того. Даже когда он изменял мне с другими девками — было иначе. Семейные посиделки за ужином, совместные прогулки, секс на грани фола. А теперь время втроем проводим редко. Мы с Полей отправляемся гулять, а Никита остается дома наедине с бутылкой пива и графическим планшетом для прикрытия. Если и дальше так продолжится, то у него появится пивной живот, как у мужей моих подруг. Да, когда я смогла козырять статусом жены и матери, доказав всем своим прежним обидчикам, что я не белая ворона, а вполне состоявшаяся женщина, у меня появились другие подруги помимо Светы. Вот только сменялись они с завидным постоянством — почти с каждой из них Никита мутил короткую интрижку.

А с бывшей женой интрижки не было. Там была любовь, которая, как я сейчас понимаю, до сих не прошла. И пусть она уехала и теперь живет где-то далеко, и даже не звонит и не пишет Нику, она постоянно в его мыслях. Он думает о ней, а меня ломает от этого. Так ломает, что если бы могла — убила бы к черту эту стерву. Точно бы убила, потому что иначе весь мой карточный домик, который я так скурпулезно собирала по крупицам — рушится, а я не знаю, что нужно сделать, чтобы сохранить семью.

На форумах единого мнения на этот, казалось бы, заезженный отчаявшимися женщинами вопрос — не было. Я понимала только одно: если Никита уйдет, я наложу на себя руки.

В отчаянии я пошла в церковь. В городе она у нас одна, при женском монастыре, и монахинь так гораздо больше, чем прихожан. Отлично, значит, никто не узнает, что я в отчаянии к Богу подалась. Обеденную службу отстояла до конца, но с батюшкой так и не поговорила. Мне было элементарно стыдно признаться постороннему человеку, что мой муж мне изменяет. Это же как огненное клеймо на лбу: недостойная жена.

На скамейку села и голову руками обхватила. Вчера Никита остался спать в своем кабинете. В спальню он зашел только за тем, чтобы взять запасное одеяло. Сказал, что у него важный проект, который необходимо к утру закончить. Врет он все. Никакого проекта у него нет, просто мой муж не хочет ложиться со мной в кровать. Это начало конца. Начало моего личного Армагеддона. За ним последует расход, развод и унижение.

— Беда у тебя? — присела рядом со мной монашка. На вид — самая обыкновенная, в черной рясе и апостольнике. Сначала хотела ответить грубостью и покинуть территорию монастыря, а потом подумала: а что я потеряю, если расскажу? Тем более мне необходимо выговориться, чтобы не срываться дома на Полинке. И так вчера после решения Ника спать в кабинете накричала на дочь за то, что она долго в пижаму переодевалась.

— Муж мне изменил, — призналась.

— Эта и вправду беда, — покачала головой монашка. — Не любит он тебя.

— Полюбит! — я заявила упрямо, не оставляя ни малейшего сомнения в том, что пойду на все, чтобы удержать Ника в семье. — Один раз я уже увела у жены. И в этот раз будет по-моему!

Голос дрогнул. Я не уверена в своих силах. Но я действительно готова идти на все, до победного.

— Увела ты — уведут у тебя. Простая арифметика. Дочь моя в свое время этого не уяснила, вот и растеряла свое счастье. Все в этой жизни к нам возвращается.

Да, все возвращается. Ко мне вернулось сторицей. Вот только свое счастье просто так я не отдам никому.

Как там монашка сказала? Не любит Ник меня? Как будто бы я не в силах ничего исправить. Мол, слабая я, неудачница. Но если сама я свою семью от развода спасти не смогу, значит, придется прибегнуть к посторонней помощи. К такой, у которой хватит сил и возможностей сделать по-моему…

Найти гадалку в нашем маленьком городке не составило труда. Рассказы о ее магической помощи разносятся из уст в уста — кого-то она вылечила от тяжелой болезни, кому-то помогла с бесплодием. Конкретно меня интересовал приворот — самый сильный, самый мощный, такой, чтобы Ник и думать забыл о прошлой семье.

Выслушав мое просьбу, ведьма постучала по столу пальцами с длинным черным маникюром. Потом карты гадальные на столе раскинула и исподлобья на меня посмотрела.

— Не буду я тебе помогать, — заявила она. — Не любит он тебя и не любил никогда. А с приворотом ты хуже сделаешь и себе, и ему.

Я не была готова к подобному ответу. Руки от волнения задрожали так сильно, что в порыве эмоций ладонями в колени вцепилась — больно, до синяков. И зубы до скрежета свело.

— Но вы ведь помогаете другим женщинам мужа удержать, я знаю! — едва не умоляла я. — Чем я хуже?

— Ты не хуже и не лучше. Просто судьба у тебя другая, — гадалка снова взглянула на карты, в которых я ни черта не смыслила. — Никак с твоим мужем не связанная. Мой тебе совет — забудь о своей идее раз и навсегда!

И вытолкала меня за дверь, еще раз повторив о том, что, мол, Никита — не моя судьба. Как так-то…? Мы ведь женаты, дочь растим… А гадалка эта — «не судьба»…

Этим же вечером пришла домой и внимательно стала наблюдать за Никитой, стараясь не упустить ни одной детали в его поведении, стараясь угадать в каждом жесте, в каждом его действии любовь. Ту любовь, благодаря которой мы с ним когда-то поженились. Она была, я хотела в это верить. Но если это и так, то сейчас ни о какой любви со стороны Никиты речи и быть не могло.

Он стал беспокойным, тревожным, дерганным. Много спал и шарахался от звука собственного имени. И никаких действий в мою сторону не предпринимал — ни обнять, ни приласкать, ни даже ударить, в конце концов! Я для него стала пустым местом.

В отчаянии все же решила пойти ва-банк. Говорят, что разговоры по душам помогают найти идеальное решение для обоих. Поможет ли такая откровенность сохранить нашу семью?

— Никита, — начала я «за упокой», — я так больше не могу, — и даже слезу пустила для верности. — Ты сторонишься меня, не разговариваешь, спишь в кабинете… Ты ведь обещал после своего возвращения, что у нас все будет хорошо! Ты меня обманул?

Ник тяжело опустил голову на свои руки и громко простонал:

— Что же тебе еще нужно, Вика? Я вернулся к тебе, выбрал тебя — ты же этого хотела?

— Я хотела не так…

— А как…? — и с такой злостью посмотрел на меня, будто ударить хотел. — Не получается у меня по-другому. Не получается! Я такой, какой есть. Что, не устраиваю?

После этого разговора у меня впервые появились мысли о монастыре. И в один день я вышла в магазин за продуктами и совершенно неожиданно пришла туда и попросилась послушницей. Спустя много времени, наверное, обо мне будут слагать анекдоты о том, как можно выйти за хлебом и попасть в монастырь, а сейчас я даже не могу сказать, что меня к этому подтолкнуло. Либо тот разговор с монашкой, либо абсолютное безразличие Ника. Напрашивается логичный вопрос: а в здравом уме ли я была?

В монастыре меня никто не дергал и не насмехался надо мной — другие женщины туда тоже не от хорошей жизни пришли. Та монахиня, с которой я в прошлый раз общалась, за дочку свою молилась. Та девица, как и я, мужа из семьи увела — и все равно у разбитого корыта осталась, а мужик к жене вернулся. Я тоже увела… и тоже осталась у разбитого корыта. Все силы прикладывала на то, чтобы он со мной был, а он вроде как со мной и в то же время далеко, с женой своей первой. Эффект бумеранга в действии. Оказывается, карма существует. А я не верила…

Когда неожиданно все оставила — никому ничего не сказав, без предупреждения, то, конечно же, первый вопрос, который я услышала в свой адрес, был: «Почему?» Спрашивали все — родные, друзья, знакомые, кто хоть немного общался со мной. Я отвечала всем — честно, продуманно, кратко: «Так надо». Никто не понимал, а некоторые едва ли не открыто крутили у виска. Все, кроме Никиты. Тот пришел ко мне один-единственный раз, и то только для того, чтобы убедиться, что я жива и здорова, а не бросилась под поезд.

— Тебе и вправду нужно в монастыре побыть. Может, хотя бы тут ты сможешь успокоить свою ревность? — говорил он мне и смотрел так обреченно, будто бы моя ревность — это совсем уж гиблое дело.

Но я очень долго (по своим личным меркам) шла к этому шагу. Есть фраза: «Верующих в Бога ждут испытания, неверующих — наказания». И в итоге независимо от того, верите ли вы в Бога или же вы прирожденный атеист — вас ждут страдания. По своему случаю могу сказать, что атеистом быть намного легче. Атеист не зря рифмуется со словом «пофигист». А у пофигистов жизнь всегда проще и без заморочек. Да и вообще, в современном мире не принято выражать свои чувства к вере. К тому же я настолько необразованная религиозно, что библейские тексты для меня сливаются в один сплошной набор слов.

В Бога я не верила. Вообще никак. Он мне был не нужен. Мне вообще никто и ничего не было нужно, кроме Никиты.

В монастыре я прожила ровно тридцать шесть дней. В трех словах — дико, медленно, молча. Я не припомню в то время какой-то чрезвычайной активности. Все было спокойно, постепенно, мирно. Время тянулось как резина. В одном ритме. Изо дня в день.

И, если честно, сколько бы я не напрягала память — вспоминаю только большую деревянную икону Богородицы с Младенцем. Я стояла на коленях и плакала о своей горе. Плакала? Нет, я рыдала! Моими слезами можно было полы в храме мыть. Я не писала записок «о здравии» и «о упокоении», не ставила свечи. Я просила только об одном: «Хочу мужа».

— О чем ты молишься? — спросил меня батюшка во время исповеди.

— О муже, — я больно сжала пальцы, так, что ногти до крови впились в ладонь — как же плохо, до потери дыхания.

Я думала, я очень долго думала. О том, что не хочу жить в несчастливом браке, когда муж не просто не любит, а безразличен ко мне. О том, что хочу жить счастливо.

По возвращении домой я увидела, как Никита играет с Полиной в чаепитие. Забавно пьет воду из пластмассовых чашечек и смеется вместе с дочерью. Оба сыты, здоровы, в чистой одежде. В отцовских качествах Ника я никогда не сомневалась и была уверена, что с дочерью за время моего отсутствия все в порядке.

Мое желание развестись Никита поддержал. Денег дал на первое время, потом обещал ежемесячно алименты платить. С Полей общаться договорились хоть каждый день.

А достоинство и гордость, о которых я раньше переживала, не пострадали. Никто из наших общих друзей не смотрел на меня унизительным взглядом, наоборот, все только радовались, что я смогла, наконец, избавиться от груза прошлых измен.

5.1

ЧАСТЬ ПЯТАЯ


Наверное, каждому человеку нужно о ком-то заботиться, чтобы чувствовать себя значимым и нужным. Мое сравнение кому-то покажется циничным и кощунственным, но именно поэтому люди заводят себе домашних питомцев. И этим питомцам важно, чтобы эта забота не прекращалась, потому что без человека они не выживут.

Я отдавала Тошке всю свою любовь и нежность. Но сама при этом чувствовала себя одинокой до какой-то неизведанной холодности в груди. И поэтому, когда Леша вернулся из своей поездки, я ответила ему согласием. Начала новые отношения с человеком, который очень незаметно вошел в нашу с сыном жизнь. Сначала он приходил в гости, оставался на ночь, а потом волшебным образом я обнаружила в ванной еще одну зубную щетку. И как бы я не сопротивлялась, как бы не ставила наперед все свои «против» — Леша старательно не замечал или делал вид, что не замечает мои контрдействия. Да и сопротивлялась я по большей части для вида, в глубине души радуясь, когда с утра кофе на двоих варила. Я перестала быть одна.

Леша отвоевывал меня каждый день. Приучал меня к себе, давая привыкнуть. И я привыкала, сама тянулась к нему, и была рада, что засыпаю не на холодной подушке, а на мужском плече.

— И как я раньше без тебя жил? — спросил Невзоров, разглядывая меня сонными глазами. Тошка еще не проснулся, поэтому эти утренние минуты принадлежат только нам двоим.

«А как я без тебя жила…?» — вдруг самой подумалось, но тут же появилась более здравая мысль, не заполненная романтизмом отношений и новыми ощущениями. Как-то все-таки жила. Более актуальный вопрос сейчас — во что это все выльется? Еще один неудачный брак я не переживу.

За это время я привыкла к нему, и его вид в моей постели по утрам уже не вызывал чувства непонимания и страха. Наоборот, я стала относиться к этой картинке как к само собой разумеющемуся. Его присутствие в моей жизни стало таким же естественным, как и радуга после весенней грозы. Моя личная радуга, мой свет, и если его вдруг не станет — не станет и меня, потому что я переступила через себя, свои страхи и принципы, и всецело доверилась Леше. Рядом с ним я чувствовала себя в относительной безопасности и уверенно смотрела в завтрашний день. Молодой писатель-неформал привнес в мою жизнь новые краски, в мою голову — новые мысли, да и сама я начала жить ожиданием вечера, когда мы втроем будем сидеть за одним столом. После ужина мы с Тошкой раньше играли в настольные игры или смотрели мультики. Леша смог разнообразить наш досуг всякими ролёвками, и теперь по дому бегают индейцы, охотники или супергерои. Сын, казалось, был рад видеть Лешу у нас дома даже больше, чем я. А дети, они все чувствуют, и ложь, и искренность. Невзоров искренне хотел быть с нами.

— Кир, — по-своему оценил мое молчание Леша. — Я никогда тебя не оставлю. Обещаю.

И обнял меня крепко, к себе прижал, будто боялся, что я передумаю и откажусь от него.

— Я верю, — теперь без тени сомнения отозвалась я.

И, даже не видя его лица, почувствовала, как он улыбается.

Леша хороший, очень хороший. Он замечательный. Он единственный, от чьих прикосновений меня не воротит. Это не значит, что я жалела, что встретила когда-то Никиту и вышла за него замуж. И уж точно не жалела о том, что родила от него ребенка. Тошка всегда будет самым важным и любимым человеком в моей жизни.

Но я начала жалеть о том, что не уехала тогда сразу, осталась, дала шанс себе, Никите, нашему прошлому. Столько времени зря потеряла… А может, и нет. Может, если бы я тогда окончательно не разочаровалась в Нике, то не приняла бы сейчас в свою жизнь Лешу, потому что не была уверена до конца в том, что все закончилось. Теперь я этому только рада.

Если заглянуть вперед и не думать о плохом, то у нас с ним только счастливое будущее. У меня — карьера журналистки, о которой я мечтала в универе, у него — будущее великого писателя. Я верю в выбранного мной мужчину и знаю, на что он способен. А способен Леша на многое. У него сильный и мощный потенциал, который уже дал свои результаты. Криминальный детектив о людоеде, который он писал с утра до вечера после командировки в Оренбург, издательство выпустило умопомрачительным тиражом. Я ни единой строчки в этой книге не читала, как и во всех остальных, вышедших из-под пера Невзорова.

— Ты слишком милая и добрая, чтобы читать подобную литературу, — запретил мне Леша. И сходу меняя тему, предложил переехать к нему. — Моя квартира гораздо просторней, чем твоя. Вам с Антошкой будет там комфортно.

Пока я выговаривала слабые отговорки о том, что хочу сохранить равноправие в отношениях, Леша перевел эти самые отношения на новый уровень.

— Выходи за меня замуж.

Как обухом по голове припечатал. И выбора не оставил, потому что тут же пробегающего мимо Тошку на руки подхватил и задал ему этот же вопрос:

— Тох, как ты отнесешься к тому, что мы с твоей мамой поженимся?

— Это как? — сын пока не очень-то понимал значения слова «брак». А я там была, и последствия этого брака совсем не радужные.

— Переедете с мамой ко мне жить. Ну, как тебе вариант?

— А у тебя квартира больше? — единственное, что интересовало моего ребенка в этом непростом выборе.

— Намного больше, — заговорщицки подмигнул Леша.

— Ура! Теперь у меня будет еще больше места для игрушек!

— Вот видишь, — кивнул Невзоров на Тошу. — Сын согласен. Дело за тобой.

Мне ничего не оставалось, как положительно закивать головой. Но тут же поставила условие:

— Только перед тем, как подать заявление в ЗАГС, я хочу съездить к своей маме и познакомить тебя с ней.

Как бы то ни было, я скучала по маме. Пусть я никогда ее не понимала, не разделяла ее взглядов на жизнь и не ходила вместе с ней в церковь по выходным, предпочитая заниматься своими делами, однако же она — мой близкий человек. Мама вложила в меня слишком много, и ради того, чтобы я росла в полноценной семье, терпела издевательства отца. Она по-своему его оправдывала, по-своему любила, причем настолько, что не просто его прощала, а возвращалась к нему каждый раз, будто одержимая. И пусть я ее никогда не пойму, но она любила один раз в своей жизни. И после его смерти ушла в монастырь. Что это — безрассудство или любовь?

— Она дала тебе пример, — немного подумав, оценил поступок мамы Леша. — Выбрала мужчину для себя, отца для тебя, своей дочери. И была с ним до конца… Только она ошиблась.

— В том, что не ушла от него после первого синяка? — догадалась я. — Это я и так знаю.

— Нет, она ошиблась в другом. Пример, где мужчина бьет женщину на глазах ребенка — неправильный. Ты могла бы посчитать это за нормальные отношения и в будущем бы тоже терпела издевательства со стороны мужа, — Леша обнял меня и поцеловал в висок. От его прикосновения тепло разлилось по всему телу. — Но ты молодец, научилась различать добро и зло, — и после недолгой паузы добавил: — А скоро и мечта твоя сбудется. Переедете с Тошкой ко мне, и будет у нас настоящее семейное гнездо. И в нем обязательно будет гореть свет. Я тебе обещаю.

Я с надеждой посмотрела на парня. Невзоров умеет подобрать правильные слова, чтобы вселить в меня уверенность в нем, в себе, в завтрашнем дне, в нашем общем будущем.

С этой же надеждой мы и приехали в мой родной город. Не стали заезжать в мой дом, где мы с Тошкой раньше жили, решив первым делом навестить маму. Из аэропорта сразу же поехали в женский монастырь.

5.2

Маму там найти оказалось не так уж и трудно. Вся в черном, длинном одеянии, в таком же черном апостольнике на голове — издали она напоминала сплошное пятно. Но, подойдя ближе, я поняла, что мама изменилась в лучшую сторону.

Ранее всегда опущенные плечи и небольшая сутулость ушли, как будто их и не бывало. Теперь мама ходила с прямой спиной — осанка ровная, красивая. На щеках легкий румянец, а лицо излучает радость и умиротворение. А раньше там были эмоции горя и осуждения.

Да, как бы не хотелось это признавать, но жизнь в монастыре пошла ей на пользу.

— Бабушка! — узнал Тошка родного человека и с криком побежал к ней обниматься. Мама слегка растерялась, но тут же совладала с собой и обняла внука в ответ. Даже на руки смогла поднять — откуда у нее столько силы? Ведь раньше она и кастрюлю с супом с трудом ставила на плиту.

— Приехали, — мама впервые за долгое время улыбнулась. — Вспомнили про старушку…

— Ты не похожа на старушку, — скрывая слезы, поцеловала я ту, которая не просто дала мне жизнь, а вложила в меня всю себя. — Отлично выглядишь, мам.

— С Божьей помощью, — был ответ. И любой атеист, глядя на подобные изменения, уверовал бы. Потому что мама будто помолодела лет на десять. И даже черные одежды, в которые она была облачена с головы до ног, не скрывали этого факта, а только подчеркивали его.

Монахини долго свою молодость сохраняют, потому что улыбаются редко и чаще всего прячут все свои переживания — как положительные, так и отрицательные. Они уже смирились со своей судьбой, их ничем не удивить. Всю свою жизнь они проводят в труде и молитве. А еще они соблюдают пост, а это значит, что вредные продукты исключены из питания, что так же сказывается на красоте и молодости кожи. На маме это сказалось ну очень сильно.

— Знакомься, это Леша, — хотела добавить, что он — мой будущий муж, но не стала забегать вперед. Сначала хотела предугадать реакцию мамы на то, что у меня в принципе появился молодой человек. Воспоминания о ее недовольстве Никитой не давали мне покоя.

Но мама все поняла без слов.

— Хороший человек, — одобрила она Лешу, и от этих слов Невзоров добродушно улыбнулся. — Я рада за вас.

И вот я уже хотела сообщить о предстоящей свадьбе, но неожиданно мой взгляд зацепился на выходящей из церковной лавки женщине. Не узнать ее было невозможно, тем более что и она посмотрела на меня и замерла. Тоже узнала. Виктория… и вроде бы соперницей ее нужно назвать, любовницей, и много нелестных слов я для нее когда-то придумала, но сейчас произносить их вслух и выяснять отношения не хотелось.

Вокруг нее кружилась маленькая девочка. Вот девочку-то я видела впервые — Никита никогда не показывал мне фотографии своей дочери.

— Вика! — вдруг позвала ее мама по имени. — Иди сюда, я тебя хочу кое с кем познакомить!

Вот это поворот… подробности знакомства мамы с женой Ника я бы хотела знать во всех деталях. Это какая-то очередная выходка этой чокнутой?

— Моя дочка Кирочка и будущий зять Лешенька. А этот непоседа — мой внук, — и с гордостью представила младшее поколение нашей семьи: — Антошенька.

— Смотри, что у меня есть, — мой сын вытянул руку и показал девочке популярные наклейки с супергероями. Их он у меня выпрашивал каждый раз, когда мы вместе ходили в супермаркет. — Хочешь, подарю?

— Хочу! — обрадовалась его… да, его сестренка. Полина, кажется. Да, точно, Полина. С маленькими милыми косичками и зелеными глазами, как у отца.

Дети быстро нашли общий язык, но и Леша, и мама заметили неожиданно появившееся напряжение.

— А это Викуля, она у нас в церковной лавке работает, — представила мама ту, которая для меня не нуждалась в представлении. Понимая, что может случиться неприятный для ее ушей разговор, мама взяла обоих детей и повела показывать территорию монастыря. Человеческие разборки ее больше не интересовали.

Леша же стоял рядом и ждал объяснений.

— Ты сюда надолго или как…? — поинтересовалась Вика.

— Или как, — ответила с вызовом. В памяти до сих пор свежи те истерики, которые она закатывала при виде меня, и поэтому неосознанно готовилась к обороне. Однако же, в этот раз, к моему изумлению, жена Ника покачала головой в знак отрицания:

— Не стоит грубить, — покачала головой Виктория. — Я тебе уже давно не враг.

— Ну да, ты всего лишь увела моего мужа, — напомнила я. При упоминании Никиты ничего не понимающий Леша неожиданно напрягся за моей спиной.

— Поверь, Кира, я поплатилась за это сполна. Вот, видишь? — она показала безымянный палец, на котором отсутствовало обручальное кольцо. — Мы развелись.

— И в чем причина? — поинтересовалась я, до жути боясь услышать ответ. Хотя и догадывалась, что причина в измене. Однако и этим Виктория смогла меня удивить.

— Тебя он любит. И никто этого не изменит. Даже я.

— Так, Кир, — вмешался Леша и схватил меня за руку. — Нам пора!

Вика позвала свою дочь и, попрощавшись, направилась к выходу из монастыря. Только оборачивалась после каждого шага. А девочка что-то кричала Тошке и обещала в следующий раз подарить ему куклу.

Дети не смотрят на проблемы взрослых, им это неинтересно. У них свой, детский мир, где нет измен, предательств и обид, а самым ужасным происшествием в их жизни случается разбитая игрушка или сломанный карандаш. Когда-то и я, и все мы были такими же непосредственными. Почему случается так, что мы взрослеем и в корень меняем всю систему ценностей? Моему сыну неважно, что мать этой девочки лишила его отца. Для него гораздо важнее просто играть с ней одними и теми же игрушками.

— Кир, ты же не собираешься с ним встречаться? — обеспокоенно кружил вокруг меня Леша. — Не нужно этого делать!

— Я и не собираюсь, — и, подумав, добавила: — С Ленкой только. Это моя подруга.

5.3

Казалось, что Лена была рада нашей встречи даже сильнее, чем я. Она так крепко меня обняла, что я едва не задохнулась.

— Кира, милая! Я так перед тобой виновата!

Об этом Ленка повторяла во время каждого нашего телефонного разговора. В Москве я так и не смогла найти себе хорошую подругу. Коллеги, знакомые, родительницы в детском саду — это все не то. Совсем не то. А Ленка всегда была для меня родственной душой. И об изменах Никиты она умолчала лишь потому, что боялась сделать мне больно. Да и на счастливый исход она тогда надеялась, как, впрочем, и я сама.

Вот только хэппи энды в жизни, если и случаются, то совсем не так, как мы того желаем. Как сказала бы на это мама — «Бог сам знает, как нам будет лучше». И чтобы мы не делали, как бы не пытались изменить свое будущее — кто-то свыше уже сделал это за нас.

— Ты одна или со своим писателем? — поинтересовалась подруга.

— С Лешей. По возвращению в Москву мы заявление подадим. Тихое, скромное бракосочетание, — и на удивленный взгляд Лены пояснила: — Не хотим вычурности. А ты когда под венец пойдешь?

По нашей болтовне по мобильнику я знала, что Лена уже год встречается с каким-то мегаолигархом. Умеет же подруга прыгать выше головы и лавры доставать! Тихого, приземленного счастья ей всегда было мало. Среди ее бывших ухажеров есть байкер, альпинист и актер, теперь вот бизнесмен. Мало кто проходит мимо этой яркой, уверенной в себе девушки.

— С Никитой давно общалась? — вдруг спросила подруга, что я аж вздрогнула. По телефону она никогда о нем не спрашивала.

— Давно, — я не стала ходить вокруг да около, поэтому спросила: — Как он там?

Я была уверена, что Лена знает ответ. Она всегда все и обо всех знает. Характер у нее такой — постоянно держать руку на пульсе.

— Развелся, теперь бухает, — подруга даже задрожала, показывая всю степень своих переживаний. — Плохо ему без тебя.

После этих слов я мысленно застонала. Зачем, ну зачем она мне это говорит?

— И ты его любишь, — и, когда я со всей степенью своего негодования посмотрела на Лену, та утвердительно продолжила: — Да любишь, любишь! — несколько раз повторила. — И Лешу своего тоже любишь. Раньше выбирал Никита, и сделал неверный выбор. Теперь твоя очередь.

Я простонала и закрыла лицо руками. Выбирать между спокойствием и изменами явно не приходится, однако же Лена и тут смогла ответить на все терзающие меня вопросы:

— Он изменился. Видимо, сказался твой окончательный отъезд в Москву, — Лена покрутила на пальце обручальное кольцо — признак волнения. Девушка пыталась подобрать слова. — Ник — тот еще урод, и я не хочу его оправдывать. Но, если честно, мне его жаль.

Наступила тишина, в которой я никак не могла сосредоточиться на своих мыслях. Через несколько дней мы возвращаемся в Москву, и выйду замуж за Лешу… Но перед этим должна… нет, я обязана встретиться с Никитой.

До возвращения в родной город я была убеждена в том, что расставила все точки над «i». Что все ясно и понятно. У Никиты — своя семья, я пытаюсь построить свою. И у меня даже получается. Не так, как у моей мамы. Леша — добрый и чуткий парень…

И чтобы окончательно убедиться в правильности своего выбора, я быстро попрощалась с Леной и заказала такси. Я не знала наверняка, где сейчас находится Никита. Но интуитивно догадывалась.

И не ошиблась…

Дверь была открыта. Тихонько, на цыпочках, вошла вглубь бабушкиного дома, который утопал в ремонтном мусоре. Старые обои утрамбованы в мешки, а новые рулоны аккуратной стопкой сложены в углу. Мебель отсутствовала вовсе, кроме небольшой раскладушки в коридоре.

Сам Никита сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Грязный, пыльный, с каплями краски на одежде. От увиденного я забыла, что хотела сказать. А Ник посмотрел на меня и тут же отвернулся, пряча взгляд. Так же, не глядя на меня, закурил:

— Зачем приехала?

Немного подумав, я опустилась рядом с ним на корточках, положив локти на подтянутые к груди колени, и наблюдала за тем, как мой бывший муж вертел в руках пачку сигарет. Мне нечего было ему ответить.

— Ленка была права, — заявил Никита. — Я тебя не достоин.

Подумала о Леше, и больно защемило в груди. Не хочу предавать его так же, как когда-то предали меня. Это неправильно… Тогда почему я плачу?

— Ремонт затеял? — спросила первое, что пришло в голову. Что угодно, лишь бы не разрыдаться от раздирающих и противоречивых чувств. Что ж я за дура такая, что постоянно ищу себе пятый угол? Ведь вот он — один шаг вперед, после которого начнется новая жизнь. С правильным человеком.

Теперь же мне кажется, что я сама его недостойна, раз мечусь из стороны в сторону, как неваляшка.

— Решил дизайн обновить.

Глупо сравнила старый дом со своими чувствами к Никите. Раньше в нем были пожелтевшие стены, совдеповская штукатурка на потолке, однотипная мебель. А теперь здесь только пустая коробка, готовящаяся к тому, чтобы ее починили, вылечили, подлатали… И простоит этот дом еще много-много времени… Как и любовь. Если ее питатьответными чувствами, нежностью, верностью, то она расцветет, как кувшинка. Белая, чистая кувшинка.

Я прижалась лбом к плечу мужчины, и Ник протянул руку, чтобы обнять меня. Щекой почувствовала его слезы…

Эпилог

Мы все совершаем ошибки. Это человеческий фактор, который заложен в нашей природе на уровне ДНК. Но в наших же силах и возможностях все исправить. Как говорят, выхода нет только из гроба. А пока мы живы, мы можем все переиграть и начать заново. Было бы желание.

Никита когда-то выбрал меня, а я выбрала его. Это наша судьба, которую не переиграть. Она уже отпечаталась на наших ладонях причудливыми изгибами линий, но в силу своих слабостей мы наделали кучу ошибок и обидели близких нам людей. Однако же нам хватило сил дойти до точки отсчета, чтобы начать все заново. Без измен, предательств и обмана. Потому что существует закон бумеранга, или кармы — называйте как хотите. Каждый получает по заслугам. И каждый меняется после любых жизненных обстоятельств — кто-то в лучшую сторону, кто-то — в худшую. Главное, осознать свои ошибки, расставить приоритеты так, чтобы не испытать чувство стыда перед самим собой.

Леша все понял без слов, по одному только моему виноватому взгляду.

— У меня есть шанс тебя вернуть? — спросил, хотя уже знал ответ.

Я отрицательно покачала головой, прощаясь и желая ему счастья, которое он обязательно встретит. Леша его достоин, как никто другой, а я… я свой выбор сделала еще давно. Как и мама — один на всю жизнь. Вот только чтобы прийти к этому решению, нужно было слишком много чувств и эмоций через себя пропустить.

… Бабушкин дом мы не просто отремонтировали, а расширили на несколько комнат. Когда появится пополнение — они нам очень пригодятся. К тому же у нас часто гостит Полина — они с Тошкой крепко подружились и теперь их друг от друга не оттащить. И пусть брат и сестра еще не понимают, почему у них разные мамы, однако же у них такие же яркие зеленые глаза, как у папы.

Семья… теперь я произношу это слово вслух, без страха потерять. Потому что Никита научился ценить все, что имеет. И я научилась… и прощать тоже научилась — у мамы.


Оглавление

  • Пролог
  • 1.1
  • 1.2
  • 1.3
  • 1.4
  • 1.5
  • 1.6
  • 1.7
  • 2.1
  • 2.2
  • 3.1
  • 3.2
  • 3.3
  • 4.1
  • 4.2
  • 5.1
  • 5.2
  • 5.3
  • Эпилог