Вольноопределяющийся [Александр Евгеньевич Сухов] (fb2) читать онлайн

Александр Сухов Вольноопределяющийся

Пролог

Обидеть Таню может каждый,

Не каждый может убежать.

Владимир Поляков.

Паровоз пассажирского поезда «Владимир-Киев», издав протяжный гудок, пыхнул паром, и состав остановился у железнодорожной платформы небольшого провинциального городка Боровеск.

— Стоянка десять минут! — поставленным басом объявил здоровенный усатый проводник в темно-синем кителе, застегнутом на серебряные пуговицы со стилизованным изображением перекрещенных кирки и топора, и голубыми погончиками старшего кондуктора с двумя золотистыми лычками. — Уважаемые господа, просьба освободить вагон!

«Уважаемые господа» в количестве двух молоденьких лейтенантов долго уговаривать себя не заставили. Подхватив чемоданы, выскочили из вагона. Судя по не успевшей обмяться на теле новенькой военной форме и непотертым погонам, еще вчера это были курсанты одного из имперских пехотных училищ. Изрядно помятые физиономии и красные глаза удальцов с легкой синевой под ними однозначно указывали, что весь путь они провели в приятных разговорах за рюмочкой-другой-третьей… доброго винца. Славных защитников отечества слегка пошатывало.

Конец июля, раннее утро, тепло, но пока нет изнуряющей летней жары, которая очень скоро вступит в свои права. На свежем воздухе настроение путешественников заметно улучшилось.

Офицеры протопали мимо суетящейся толпы у вагонов второго и третьего классов. Тут все как обычно — стремящиеся занять места в поезде упорно ломились внутрь, желающие покинуть невольно этому препятствовали. В результате вышла полная сумятица и неразбериха. Злые проводники пытались словесно и действием урезонить наглых пассажиров, мешавших приехавшим освободить вагоны. Это не очень помогало. Русский человек так устроен, что всё время опасается куда-нибудь опоздать и очередей не приемлет, если существует хотя бы малейшая возможность протолкнуться, куда ему нужно, оттого и создает ненужную суету по малейшему поводу. Ну как же, билеты оплачены, вот они на руках. Дык извольте пропустить за мои кровные. И непонятно, по какой такой причине, за твои денежки тебе же норовят кулачищем в харю двинуть.

Внимание проходящих офицеров привлекла забавная сценка. Растолкав напирающую толпу, из вагона второго класса вышел широкоплечий детина на голову выше самого высокого из присутствующих. В руках он навесу держал двух особо наглых мужичков, успевших проникнуть в вагон и являвшихся причиной повышенной суматохи. Тот факт, что у нарушителей спокойствия были на руках тяжеленные баулы, а за плечами увесистые торбы, парня ничуть не смущал, похоже, вопящий и перебирающий ногами в воздухе груз его вообще не напрягал.

— Молодец юноша! — одобрительно заметила какая-то дама, — лезут всякие, выйти спокойно не дают.

— Совершенно верно, Марь Иванна, — ужасно грассируя, будто урожденный бургундец или гасконец, поддакнул даме мужчина средних лет.

Прочий народ из числа прибывших также одобрительно загудел. Толпа отъезжающих прекратила штурм вагона и молча взирала на творившееся по их мнению непотребство.

Тем временем молодой человек поставил на дощатый настил перрона двух вопящих благим матом мужичков вместе с их вещичками, что-то им сказал такое, от чего те сразу же притихли. Затем, отряхнул ладони, будто избавляясь от мусора, поправил лямки рюкзака на плечах и резво потопал вдоль поезда.

О произошедшем курьезном случае двое вновь испеченных офицеров тут же забыли. Выйдя на привокзальную площадь, они осмотрелись.

— Ну и где же, Василий, твоя коляска?

— Папенька обещали, значит скоро будет, Виктор Александрович.

Нечто странное, несмотря на равенство чинов и званий было в манере общения этих двух молодых людей. Оба лейтенанты командиры пехотных взводов. При этом тот, кого именовали Василием явно пресмыкался перед товарищем. И не мудрено: Василий Трифонович Семипольский — всего лишь сын крупного землевладельца и столбового дворянина Александра Григорьевича Семипольского, Виктор Александрович Орлов выходец из боярского рода Орловых. И то, что Виктор Александрович согласился перед отправкой в действующую часть навестить поместье родителей своего бывшего однокашника и теперешнего однополчанина, было величайшей честью для скромного по меркам империи дворянского рода.

— В таком случае, Василий, — боярич указал рукой на здание с вывеской над входом «ПРИВОКЗАЛЬНЫЙ ТРАКТИР», — предлагаю произвести временную оккупацию сего заведения с целью поправления здоровья и удовольствия для.

Оккупация трактира продолжалась на протяжении примерно часа. За это время юные офицеры успели поправить здоровье легким игристым, по заверению хозяина заведения Еремея Силыча Сидорова, якобы «вчерась доставленным из самой хранцузской Шампании», а также перекусить местными разносолами, то как квашеной капустой, тетеревом в соусе из белых грибов и блинами с самой разнообразной начинкой. Там обоих выпивох и обнаружил присланный Семипольским-старшим кучер Прохор.

Василий щедро расплатился с Еремеем Силычем, за что хозяин трактира проводил богатых гостей аж до самого возка и, кланяясь едва ли не в пояс, приглашал посетить заведение еще раз.

Раззадоренные вином с хорошей закуской молодые лейтенанты с интересом разглядывали проплывающие мимо пейзажи и людей.

Боровеск город древний, в свое время юго-западный оплот Владимир-Суздальского княжества. Не раз подвергался набегам поляков и литвин, до тех пор, пока элиту беспокойных соседей частью не выдворили за пределы государства Российского, остальное же народишко, окрестив по православному канону, отправили осваивать Сибирь-матушку, при этом изрядно разбавили исконно русскими людишками. За сто прошедших лет все и забыли, что когда-то в Европе существовало государственное образование под названием Польско-Литовская уния. Воинственные шведы также едва не дошли до этого городка, но были разгромлены под Малым Ярославцем, что примерно в сорока верстах.

Город вполне себе ухоженный. Дороги повсеместно мощены булыжным камнем. Тротуары в центре города и на главных улицах выложены гранитной брусчаткой, на окраинах чаще дощатые, непременно обсажены деревьями или аккуратно подстриженными шпалерами ирги и шиповника.

Дома простого люда в основном бревенчатые, редко первый этаж кирпичный. Купцы предпочитают строиться с размахом ближе к центральной части города. Здесь здания из кирпича с претензией на разные европейские стили. Впрочем, смотрится вполне себе гармонично. У каждого дома простого горожанина палисадник со всякими экзотическими растениями. Жилища богачей чаще обнесены оградами чугунного литья и спрятаны за развесистыми деревьями.

Народ в основном занят садоводством, огородничеством и сбором лесных даров. На том испокон веку богатели здешние купцы. Богатели знатно и для того, чтобы лафа не заканчивалась изрядно вкладывались в строительство храмов. Здесь их более пяти десятков. Сплошь золоченые купола. В полагающееся время малиновый звон колоколов по всему городу и его окрестностям. Благодать!

По случаю выходного дня на улицах многолюдно. Особое внимание молодых людей привлекали юные девицы, чаще в сопровождении строгих мамаш или бдительных наставниц.

В какой-то момент в сотне шагов по курсу движения конного экипажа дорогу перешел молодой человек весьма приметной наружности. Пассажиры тут же узнали в нем того самого юношу, что недавно навел порядок на платформе у своего вагона. Помех движению он не создал — перешел проезжую часть и спокойно пошагал по краю тротуара в известном одному ему направлении.

Однако по какой-то непонятной причине факт пересечения парнем дороги едва ли не перед носом лошади не понравился бояричу.

— Эй, как там тебя… Прохор, проучи-ка вон того наглеца, чтоб знал, как дорогу перебегать! — скомандовал он кучеру.

Ну что же, хоть он и не его работодатель, но заискивающее поведение сына хозяина перед гостем прямо указывало, что все его желания — закон для такой мелкой сошки, как кучер.

Усмехнувшись в окладистую бородищу мужик хищно оскалился:

— Проучить, вашбродь — это можно. Это мы с великим хотением.

Когда коляска поравнялась с нарушителем душевного спокойствия капризного боярича, Прохор замахнулся кнутом, чтобы перепоясать юношу поперек спины. Однако в тот момент, когда раздвоенный конец бича должен был соприкоснуться с телом парня, произошло нечто невероятное. Рука незнакомца перехватила витой кожаный ремень в полете и с силой дернула кнут на себя. Как результат, крепко державшегося за рукоять Прохора, буквально вынесло с козел и отправило в недолгий полет прямиком в растущий по краю тротуара куст. Лишившись понукающего действия вожжей, лошадка пробежала десяток саженей и остановилась.

Парень подождал пока очумелый Прохор, выберется на дорогу и, с усмешкой глядя на поцарапанную физию, спокойным голосом сказал:

— Больше так не делай. Усёк? — и, не дожидаясь ответа, уверенной походкой направился дальше.

На этом инцидент, вроде бы, можно было считать исчерпанным, но не тут-то было. Спесивый боярич посчитал, что оскорбление раба на глазах господина, суть оскорбление самого господина.

— Вася, а давай-ка покажем этому безродному нахалу, как нужно себя вести в присутствии уважаемых господ офицеров! — возбужденно крикнул Орлов.

Будь офицеры хотя бы чуть трезвее и не рискни напасть на незнакомого юношу, события в нашей истории пошли бы по совершенно иному пути. Однако хмель, замутивший сознание двум горячим юношам, ко всему прочему, благородных кровей, заставил их немедленно покинуть коляску и наброситься с кулаками на оторопевшего от столь вопиющего беззакония молодого человека.

Первым подбежал Василий и попытался достать незнакомца отработанной комбинацией джеб-кросс-хук, приемами из завезенного с Туманного Альбиона новомодного бокса. Однако парень оказался не промах. Он ловко уклонился от прямого правой в голову, затем блокировал удар левой и встречным прямым отправил противника в глубокий нокаут.

Тут подоспел разгоряченный боярич и попробовал ногой ударить противника в пах. Удар болезненный, неоднократно опробованный в уличных драках с юнкерами других военных училищ, никогда не подводил Орлова. Но на этот раз что-то пошло не так. Вместо того, чтобы попасть точно между ног и отправить противника в долгую отключку, носок сапога просвистел мимо цели, а сам обладатель бойцовой ноги раскрылся и был жестоко наказан мощным ударом в лицо.

Посмотрев на распластанных на брусчатке тротуара противников, юноша недоуменно пожал плечами и собрался, было, продолжить прерванный путь. Тут неподалеку прозвучал свисток городового. Некстати оклемавшийся кучер заорал громким визгливым голосом (Где та недавняя удаль?) на всю улицу:

— Помогите! Убивают! Мово барича с ихним гостем убивают!

Тут и королевская рать пожаловала. Четыре нижних полицейских чина во главе с околоточным примчались на истеричные крики. Увидев забавную картину, без промедления задержали молодого человека и доставили в участок до выяснения обстоятельств произошедшего. Чувствуя за собой правоту, юноша сопротивления представителям властей не оказал. Пострадавших офицеров немедленно отправили в клинику Аркадия Сафроновича Челищева, где государев целитель быстро привел их тела в порядок.

Глава 1

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюет под окном…

А. С. Пушкин.

Ситуация, мягко говоря, хреновая. Мало того, что меня попытались избить непонятно за что, так я же еще и виноват оказался. Сначала меня приняли в околотке довольно мягко, мол, подрались молодые люди, с кем не бывает. Однако, после того, как полицейские узнали, что одним из пострадавших является отпрыском не последнего в государстве российском главы рода Орловых, ситуация кардинально поменялась. Мне тут же было предъявлено обвинение в покушении на жизнь персоны боярских кровей и столбового дворянина. Дело из банальной уличной потасовки, спровоцированной, кстати говоря, вовсе не мной, тут же было переквалифицировано по целому ряду других статей, более отягчающих.

Присланный из столицы полицейский следователь по особо важным делам в звании полковника предъявил мне обвинения аж по десятку эпизодов. Тут и нападение на несчастного кучера, и зверское избиение господ офицеров, причинение им тяжких телесных повреждений, нарушение спокойствия в городе и еще много всякой подобной чуши. Благо покушение на жизнь Государя Императора, а также на государственные устои Российской Империи не инкриминировали.

Разумеется, я все отрицал и потребовал объективного разбирательства, ссылаясь на показания многочисленных свидетелей, данные ими непосредственно после драки. Но полковник от жандармерии лишь издевательски ухмыльнулся мне в лицо:

— Нет более, господин студент, в материалах дела обеляющих вас показаний свидетелей. Все присутствовавшие на месте драки граждане проявили гражданскую сознательность и отказались от своих первоначальных ОШИБОЧНЫХ(!) показаний. Так что теперь именно вы Воронцов Андрей Драгомирович самый настоящий преступник и от каторжных работ вам не отвертеться.

— Подкупили или запугали, — констатировал я. — Всё понятно, закон на стороне знатного и богатого.

— Ну что вы, Андрей Драгомирович, закон в нашем государстве на стороне правого. Зарубите себе на носу, отпрыск уважаемого боярского рода априори не может быть виноватым перед представителем мещанского сословия.

А я что хотел? Сословное государство. Всяк, находящийся наверху социальной пирамиды имеет право безнаказанно пинать ногами любого, кто оказался ниже его по статусу. Ну не совсем безнаказанно, органы защиты правопорядка формально на страже законности. При этом, закон что дышло, куда повернул, туда и вышло. Свидетелей подкупили или запугали, теперь в суде некому рассказать как все произошло на самом деле. Следователь изложил ситуацию так, что будто бы сам я сбрендил и ни с того, ни с сего напал на мирного кучера, а потом безжалостно отделал двух офицеров, пытавшихся словесно наставить меня на путь истинный.

Нанятый бабушкой адвокат Левензон Абрам Яковлевич, изучив дело, покачал головой и грустно констатировал хорошо поставленным ораторским голосом:

— По совокупности инкриминированных эпизодов вам, молодой человек, светит двадцать два года каторжных работ. Именно столько попросит на суде прокурор. Осужденных на такие сроки лиц отправляют обычно подальше за Урал. Социальное неравенство, Андрей Драгомирович, — беспомощно развел руками мудрый еврей. — С другой стороны, любому представителю моего народа на вашем месте светила бы пожизненная каторга — для отказавшихся принять христианство в нашем самом справедливом государстве совсем другие законы. Запомните мои слова, и, может быть, от осознания того, что в этом бренном мире кому-то намного хуже, вам станет хоть чуть, да полегче, когда будете валить лес тупым топором, толкать тачку с рудой или углем, или же рубить в шахте тот самый уголек. Впрочем, не все так мрачно, господин Воронцов, пару-тройку лет от максимального срока обещаю вам скостить, а то и все пять.

М-да всего лишь двадцать, в лучшем случае, семнадцать годков горбатить кайлом на любимую родину, чтобы потом выйти на свободу с чистой совестью. Это даже не смешно. И, разумеется, я не согласный.

Жаль, что в деле присутствует интерес одного из именитых боярских родов. Будь там какой-нибудь дворянин, дело можно было бы уладить значительными денежными отступными. Боярин отступные не возьмет, хоть миллион предложи, хоть десять.

Вообще-то тюремные запоры и решетки не представляют особых препятствий для меня как продвинутого волшебника. Можно, конечно, сбежать в какое-нибудь европейское государство, или в ту же Англию.

Об Америке речи не идет. Прежних монолитных Соединенных Североамериканских Штатов в этой реальности не существует. На территории Северной и Южной Америк куча колониальных и полуколониальных государств, частенько воюющих друг с другом непонятно по какой причине. А еще там замысловатые перехлесты интересов ведущих европейских государств, так что спокойствия ожидать не приходится. Австралия — практически неосвоенный континент, куда английское правительство активно отправляет свой криминалитет.

В Европе тоже не фонтан. Германские королевства и княжества активно объединяются. Вновь образованное государство уже предъявляет разного рода претензии соседям, грозящие многочисленными неприятностями в будущем. Англия, пожалуй, самое спокойное место в этом мире. Но бежать туда категорически не лежит душа.

Ладно, подожду пока дергаться, Абрам Яковлевич показался мне человеком умным и оборотистым. Авось, за свой нехилый гонорар и найдет какую лазейку в законах Российской Империи и вытащит меня из всего этого дерьма.

После недолгой беседы с адвокатом меня вновь препроводили в камеру предварительного заключения, в просторечие именуемой кутузкой. Первым делом цыкнул на курильщиков, кои в мое отсутствие безбожно испортили воздух своими цигарками. При мне не курят — отучил самым безжалостным образом, но стоит только покинуть камеру, начинают смолить как не в себя. Против чифиря возражений не имею, пускай себе травятся, но табачный дым не переношу на дух.

Сидевший на моей шконке товарищ под кайфом, проигнорировавший возвращение хозяина, был взят за шкирку и отправлен в полет в другую сторону душной камеры.

Прилег, закрыл глаза, тут воспоминания сами собой накрыли будто толстым стеганым одеялом из овечьей шерсти.

В этой реальности я оказался совершенно случайно после того, как умер в своей родной. Стоило мне тут оказаться, как я едва не склеил ласты. Спасла меня добрая старушка Василиса Егоровна Третьякова, мелкопоместная дворянка, к тому же весьма опытная лекарка, жившая в небольшом домишке у леса обособленно от соседей. А еще мне повезло тем, что я оказался в альтернативной России середины девятнадцатого века Явная удача, язык не пришлось учить и к каким-нибудь экзотическим условиям быта не пришлось приспосабливаться. Жаль, что в той реальности я не был профессиональным историком, однако знаний, почерпнутых из Сети, мне вполне хватило для того, чтобы более или менее разобраться, на каком историческом этапе разошлись наши два мира.

Мой реципиент, избежав гибели от руки наемного убийцы, босой и полураздетый проплутал много часов по зимнему лесу в конечном итоге отдал Богу душу. Мое же сознание совершенно случайно внедрилось в брошенное тело и там прижилось. Через несколько месяцев я вполне обустроился в своей новой физической оболочке. Добрая женщина приняла меня как родного, за что я ей безмерно благодарен.

В какой-то момент обнаружил, что являюсь владельцем Дара — это что-то наподобие магии из книг и фильмов фэнтезийного жанра моей первой реальности. Вот только там это выдумка, здесь — вполне себе обычное явление. Ну не совсем обычное, каждый Дар сугубо индивидуален и чародей должен найти свой исключительный путь к вершинам совершенства. Присутствие Дара у человека также обуславливает наличие внутреннего Источника — это такой генератор особой энергии, необходимой магу для совершения чародейских действий. Источник не является чем-то изначально стабильным, для повышения колдовской силы одаренного его необходимо постоянно прокачивать, иначе говоря, предпринимать некие действия для того, чтобы его объем и плотность заключенной в нем энергии увеличивались. Представления не имею, каким образом повышают свой потенциал другие маги, лично я гоняю энергетическую субстанцию по каналам и стараюсь максимально заполнять хранилище, затем сбрасываю излишек энергии во внешний накопитель.

Стоит поблагодарить Василису Егоровну за то, что предупредила о том, что рассказывать всякому встречному-поперечному о наличие у меня колдовского Дара не стоит — вмиг захомутают и заставят служить кому-нибудь из сильных мира сего, то есть, прощай свобода, здравствуй золотая клетка. А с моим сильным Даром ведуна я и вовсе желанный приз для всякого российского клана, даже для самого Государя Императора. За пять лет я научился ловко маскироваться под одаренного со слабеньким целительским даром, каких в нашем государстве десятки, если не сотни тысяч.

Пять лет назад со мной произошло волнующее приключение. Я побывал в иной пространственно-временной реальности, совершенно отличной от двух уже известных мне. Перед тем, как попасть туда мне пришлось убить опасного иномирного монстра. За гранью был город, пострадавший, скорее всего, в результате магической бомбежки. Местные обитатели оказались существами гуманоидного типа, но физиологически на людей совершенно непохожи. Впрочем, самих аборигенов на планете, скорее всего, уже нет, поскольку среди полной разрухи следов активной разумной деятельности я не встретил. Самих разумных видел лишь на фотографии, чудом сохранившейся в кабине пилотов боевого воздушного корабля.

Оттуда вынес два предмета — удивительной чистоты граненый алмаз и растение, оказавшееся весьма полезным в моей дальнейшей медицинской практике.

Вообще-то по своей магической специализации я не целитель, а ведун. Это более широкое понятие, включающее в себя освоение самых разнообразных направлений чародейства и волшебства, самым главным из которых является способность к постижению сути одушевленных и неодушевленных предметов, а также разного рода энергетических субстанций. Мой Дар, по утверждению Третьяковой, пожалуй, самый редкий из всех возможных именно поэтому, как я уже упоминал выше, светить им, старушка категорически не рекомендовала.

Ха! Старушка! Да, таковой Егоровна была до тех пор, пока я не применил к ней свои магические приемчики. По истечении пяти лет ненавязчивой работы над её организмом, она превратилась в цветущую даму, коей более тридцати и не дашь. Раньше называл её бабушкой, теперь язык не поворачивается. К тому же, вопреки компетентным утверждениям о невозможности вмешательства в развитие чужого Дара, мне удалось основательно повысить её магический потенциал.

А еще совершенно случайно мне удалось добыть деньги на строительство нового дома. Ну как случайно? Убил одного бандита, пытавшегося меня ограбить, и завладел его заначкой — вот и вся хитрость.

Евсей Валентинович Рожков, местный архитектор не подвел, спроектировал трехэтажный домик без ненужных наворотов и украшательств, зато с большими светлыми окнами, глубоким обширным подвалом, центральным водяным отоплением, ванной комнатой с горячей и холодной водой, теплыми туалетами с привычными для меня унитазами и умывальниками. Насчет архитектурных излишеств не обошлось без трений с господином архитектором. Мне пришлось выдержать тяжелую баталию, доказывая, что колонны с пилястрами, разного рода нефункциональные балконцы с карнизами, амурчики над парадным входом, барельефы медуз-горгон и прочая подобная ерунда нам ни к чему. Мы с Егоровной вовсе не лишенные чувства меры новые русские из моего двадцать первого века и не вмиг разбогатевшие купчишки этой реальности. Умеренность и ненавязчивая рациональность — вот наш принцип. Короче, перечеркали все первоначальные планы и внесли совместные корректировки. К октябрю тысяча восемьсот пятьдесят третьего года проект нашего нового дома был принят и утвержден соответствующими инстанциями. А еще через год мы переехали в новый дом, где в мое личное пользование было выделено аж целых две комнаты — одна под спальню, другая под кабинет, а еще часть подвала для моих химических (или алхимических, если угодно) опытов. Так и зажили мы с бабушкой, котом Сидором, пожилой семейной парой в качестве обслуги и молоденькой горничной. Горничную Егоровна выбрала самую страшненькую из многочисленных претенденток на эту должность, «дабы Андрюшенька мой как на рожу ейную глянул, так ево от всяких срамных мыслев вмиг избавляло».

Несколько раз в теплый сезон нас навещал Михаил Потапыч бурый медведь, попрошайка и наглый плут, норовящий припахать меня на предмет чесания своей тушки деревянными граблями. Каждый раз я избавлял его от оседлавшей шкуру и мех мелкой живности, а также от внутренних паразитов. За что медведь был мне весьма и весьма благодарен и частенько подвергал невыносимой пытке, вылизывая своим липким языком мою физиономию. Только присутствие кота Сидора избавляло меня от подобных ласк. Несмотря на различие в весовых категориях, кот доминировал над огромным лесным хищником и являлся для Потапыча непререкаемым авторитетом. Стоило ему только фыркнуть или зашипеть, медведь тут же трусливо пригибал голову к земле, демонстрируя позу покорности.

Старую избушку бабушки снесли. На ее месте было построено одноэтажное здание приемного покоя.

С моей первой в этом мире женщиной Натальей Берниковой мы знатно покувыркались на протяжении следующих полутора месяцев с того первого дня нашего забавного знакомства. Потом девка вышла замуж за парня из соседнего села, туда и отправилась вместе со своим богатым по местным меркам приданным, а также специфическим опытом, приобретенным в процессе наших совместных сексуальных утех. Дай Боже, чтобы её супруг не оказался консерватором-традиционалистом, в противном случае Наташка станет искать греховных связей на стороне, за что будет регулярно бита ревнивым супругом, и семейная жизнь молодой пары покатится под гору.

Потом у меня были другие девчонки, с коими я щедро делился своим богатейшим сексуальным опытом, благо новый мой организм позволял вытворять такое, о чем в той прошлой жизни приходилось только мечтать. Нежелательных беременностей не допускал. При выдаче замуж очередной своей пассии награждал каждую сомнительным бонусом, а именно, восстанавливал порушенную девственную плеву. В этих местах сохранение невестой девственности до свадьбы особым достоинством не является. Однако всякому жениху приятно осознавать, что именно ему выпала честь порвать своей балдой целку супружницы и окропить ложе её кровушкой.

Так и прожили с моей опекуншей более четырех лет. Я готовился к поступлению в университет на медицинский факультет. Периодически создавал омолаживающие мази, избавлявшие кожу человека также от разного рода бородавок, родинок и прочих портящих настроение людям сомнительных украшений. Егоровна регулярно принимала больных из окрестных деревень и сел.

Вначале лета прошлого тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года я успешно сдал вступительные экзамены во Владимирский Имперский Университет имени Серафима Казанского (местный эквивалент Михаила Ломоносова) на медицинский факультет. Там столь же успешно закончил первый курс. Лекций, семинаров не пропускал. Учился с должным прилежанием. Сдал все положенные зачеты и экзамены за первый и второй семестры, прошел месячную учебную практику в одной из столичных поликлиник. В отличие от многих своих однокурсников, при препарировании мертвых тел не блевал и от вида крови, гноя, язв, свищей и прочих поражений, крайне неаппетитного вида, тел пациентов сознания не терял.

По окончании практики направился в родные места в поместье обожаемой бабушки Василисы Егоровны, чтобы на природе провести остаток каникул. Ан не случилось. В Боровеске «повезло» наткнуться на двух моральных уродов, из-за которых теперь вся моя жизнь может пойти наперекосяк.

Егоровна о моем задержании узнала лишь на следующий день. Немедленно мобилизовала безотказного Епифана с его транспортом, и аки древняя валькирия примчалась в уездный городишко спасать «свово голубя». Впрочем, не забыла и о приземленном, навезла столько еды, что хватило и охране и мне, а также прочим сидельцам от её щедрот изрядно перепало. Вот он у меня в головах баул, набитый под завязку домашними хлебами, солениями, копчениями и варениями, а также пирожками со всякой начинкой. Магическая метка показала, что за время моего отсутствия ни один из сидельцев не рискнул проверить его содержимое.

Эко я напугал местную гопоту. А ведь вначале наехали — «не так вошел», «не так представился», «не проявил уважение к опчеству» и так далее в том же духе. Пришлось учить главных заводил уму-разуму сначала поврозь, а потом и всем кагалом. Первым перепало особо борзому юноше, корчившему из себя местного смотрящего. Потом по сусалам надавал трем его шестеркам. Бил не со злобой, так чтобы проучить, поэтому из побоища они вышли относительно целыми. Одного урока им оказалось недостаточно. Ближайшей ночью меня попытались зарезать когда я преспокойно спал глубоким сном. Ну не дураки ли? Пытаться навалиться дружно и всадить заточку в печень одаренного — они сумасшедшие.

Впрочем, эти парни не подозревают, что имеют дело с чародеем. О моем даре ведуна кроме Третьяковой вообще никому неведомо. Я тут, вроде как, лекарь с очень скромным даром и без особых перспектив к его развитию.

Проснулся, благодаря чародейскому сторожевому конструкту, активированному перед сном. Пришлось преподать еще один урок буйным сокамерникам. Все острые предметы конфисковал и переломал руками. Мало ли, еще обрежутся.

После того случая здешние «авторитеты» уже не помышляли строить козни против меня. Утром даже в картишки предложили перекинуться. Не отказался. Первую же попытку применения шулерских приемов одним из игроков пресек ударом фейса об тэйбл, иными словами, мордой о табурет, за которым играли. Подействовало мгновенно. Далее всё проходило абсолютно честно с их стороны и относительно честно с моей. За пару конов игры, напоминающей земное «Очко», обобрал пахана и его шестерок едва ли не до нитки. Вообще-то там и брать-то было особо нечего — с простых «быков» поимел по паре рублей мелочью, со смотрящего взял двенадцать с копейками. Несмотря на слезные мольбы, отыграться в долг не позволил. Спокойно сгреб денежки с импровизированного игрового стола и завалился на свою шконку.

Кто еще и за какие прегрешения находится в одной со мной камере меня не интересует вообще никак. Не мозолят глаза, не лезут с просьбами, не пытаются рассказать о своей нелегкой судьбине — вот и хорошо, пусть и дальше так же поступают.

Не заметил как мое сознание из состояния расслабленной задумчивости перетекло в режим глубокого сна.

Веселое застолье на просторной светлой веранде дедова дома. На дворе начало лета. Яблони в цвету, кругом зелень и пестрое разноцветье. Запахи из распахнутых настежь окон одуряющие. Птицы и насекомые летают туда-сюда. На душе спокойно и весело.

За большим столом сидим всем нашим дружным семейством: помимо меня, дед с бабушкой, отец, мама, младшие сестра и брат. На столе самовар бабушкины пироги с разнообразной начинкой, вазы с конфетами и фруктами, чашки с недопитым чаем.

Какой-то частью своего сознания понимаю, что моих родных бабули и деда давно нет на свете, но вопросов не задаю, если они здесь, значит, так нужно.

В руках у меня аккордеон, дед с гармошкой, бабушка с детским барабаном на коленях, братец отчего-то отрастил пейсы, напялил на тыковку кипу и вибрирует на скрипице, сеструха наяривает на балалайке, батя не лабает, только поет. Исполняем «Хас-Булат удалой» не под привычный русскому уху мотив Агреньевой-Славянской, а отчего-то под мелодию гимна Соединенных Штатов Америки:

Забавно так получается, я бы сказал даже патетично. Я веду аккордами основную тему, бабушка замечательно работает на барабане (куда там до нее самому продвинутому ударнику с профессиональной установкой), брат с сестрой и дедом импровизируют. Получается здорово. Откуда-то из-за моей спины нам подпевают детские голоса. Однако обернуться и рассмотреть племянников что-то постоянно мешает.

Не успели мы допеть песню, как уличная дверь распахнулась во всю ширь, из дверного проема на веранду хлынули потоки ярчайшего света, смотреть на который незащищенными светофильтрами глазами было тяжко, но я по какой-то непонятной самому себе причине все-таки не отрывал глаз от загадочного свечения. Поначалу мне подумалось, что где-то далеко рванул термоядерный боеприпас огромной мощности. Именно так я себе представлял Третью Мировую, о которой в последние годы моего пребывания на той Земле каждый день талдычили с экранов телевизоров разного рода эксперты, и от которой мне все-таки удалось удрать в параллельную реальность. Надеюсь, там она все-таки не началась и никогда не начнется, иначе всем наступит полный и окончательный трындец.

Интенсивность свечения не ослабевала. Вскоре мне показалось, что из этого ярчайшего светового потока должно вылезти что-то весьма ужасное, опасное исключительно для меня. В какой-то момент мне все-таки удалось рассмотреть кошмарную фантасмагорическую фигуру монстра. Жуткий страх коснулся ледяными пальцами моего сердца, хотелось закричать, но горло перехватил спазм и я… проснулся.

Не сразу сообразил, что нахожусь в общей камере следственного изолятора Боровеска. Вокруг неестественная для этого места тишина. Я бы назвал её мертвой. Здесь ждут приговора суда более полутора десятков сидельцев, которые априори не способны вести себя так оглушительно тихо. Да, да, я не ошибся, полная тишина била по башке хлеще любого хард-рока или металла. Даже ночью тут постоянно кто-то храпит, кашляет, выпускает из кишечника газы, что-то бормочет во сне. И вдруг ни с того, ни с сего мертвецкая тишина. Нет, тут что-то не так.

Просканировал окружающее пространство. Ага, все понятно — народ вовсе не помер дружно, но кто-то весьма могущественный в плане магии применил наведенное заклятие глубокого сна. Интересно, кому это понадобилось погружать заключенных в полное беспамятство, когда спящий даже храпеть и пукать перестает?

Ответ на не озвученный мной вопрос нарисовался очень скоро. В замочную скважину вставили ключ, вскоре дверь камеры распахнулась и на пороге возникли две темные человеческие фигуры. В руке одной из них был керосиновый фонарь. Лично я и в темноте неплохо вижу, но неожиданные визитеры не обладали способностью к ночному зрению.

Неожиданно гнетущую тишину нарушил мужской голос, не отличавшийся красотой и мелодичностью:

— Сергей Витальевич, ну где этот ваш Воронцов?

— Пожалуйста потише, уважаемый Николай Степанович, своей громогласностью вы мне весь контингент перебудите.

— Не волнуйтесь, мое заклятье весьма сильнодействующее — дай Бог, чтобы продрали глаза хотя бы часам к десяти утра. Хе-хе! Зато выспятся и еще долго будут прекрасно себя чувствовать.

— Дык вот же он. — Тот, кого назвали Сергеем Витальевичем осветил фонарем мое лицо. Пришлось закрыть глаза и максимально расслабиться.

Просканировал обоих в пассивном режиме. Так, ясно, один неодаренный, наверняка из тюремных служащих. Второй, тот что Николай Степанович — маг, судя по объему Источника, яркой светимости энергетических каналов внутри организма и насыщенной ауре вокруг его фигуры, чародей не из последних. Он наклонился надо мной и, попросив сопровождающего подсвечивать ему фонарем, начал совершать над моей «спящей» тушкой какие-то непонятные действия. Ну не совсем уж непонятные — он выпускал из рук жгуты энергии и пытался пробиться к моему Источнику, а также прощупать энергетические каналы и плотность внешней астральной оболочки. Разумеется, получить объективные данные я ему не позволил — не даром пять лет тренировал некоторые способности, позволившие мне избегать внимание еще более продвинутых магов, коих встретил на своем жизненном пути в этом мире уже довольно много. Для всех их я был серой посредственностью. Ну и хорошо, лично я за славой не гонюсь.

Наконец чародей отстранился от меня и с нескрываемым скепсисом в голосе произнес:

— Ну и где мы с вами, Сергей Витальевич, видим чрезвычайно сильного мага?

— Но, Николай Степанович, сам наследник рода Орловых изволят утверждать, что во время уличной драки имел место мощный энергетический выброс со стороны господина Воронцова. Сам я в этих делах не особо разбираюсь, но вы же не станете отрицать наличие сильного Дара у Виктора Александровича.

— Наличие сильного Дара у Романова-младшего отрицать не стану, а вот недостаток мозгового вещества под его черепной коробкой, к моему великому сожалению, приходится констатировать. Это же надо, наследнику древнего боярского рода учинить безобразие на чужой территории. Благо Андроновы дружны с Орловыми. Случись подобное у Арнаутовых, Щегловитых или Некрасовых-Белопольских, вместо этого паренька в каталажке оказался бы боярич, и просто деньгами в качестве выкупа наследника род Орловых не отделался бы!

На что Сергей Витальевич попытался горячо возразить:

— Но свидетели…

Однако был оборван в самой резкой форме:

— И что эти ваши свидетели? Сначала сказали правду, и эта правда кое-кому не понравилась. Пришлось деньгами и страхом затыкать людям рты. Но я вам скажу, уважаемый, на каждый роток не накинешь платок и правда-матка рано или поздно станет достоянием общественности, а это великий урон чести и достоинству Орловым. Лучше бы сразу сделали как советовал я, пошли бы на мировую с парнем и не старались раздуть скандал. Но этим спесивцам разве что-нибудь докажешь?! Эвон уже в столичных салонах смеются над «Аникой-воином Витюшей» и анекдоты сказывают о его славных подвигах, только что фамилию не называют, да оно и без того всем всё понятно. — Маг, посмотрев на сопровождающего, сказал: — Вот что, Сергей Витальевич, пойдемте-ка отсюда. Душновато здесь и пованивает. Вы бы хоть баню почаще устраивали этим бедолагам, да бельишко меняли — все-таки не скотина какая-нибудь, божьи души.

— У нас все по закону, милостивый государь, — направившись к входной двери, принялся с энтузиазмом рассказывать тюремный служащий, — помывочный день раз в неделю, белье меняем регулярно, харчами обеспечиваем свежайшими, прям с рынка. Да у них тут как на курорте — дрыхнут сколько влезет, кормежка трехразовая. Когда попадут на каторгу, узнают по чем фунт лиха. Вспомнят тогда добрым словом…

Что именно вспомнят сидельцы на каторге, я так и не услышал, поскольку толстая дубовая дверь, оббитая листовым железом, надежно отсекла внешние звуки.

Какое-то время я пребывал в обалдевшем состоянии. Этот хмырь боярич, все-таки что-то сумел во мне высмотреть во время уличного происшествия (у меня язык не поворачивается назвать случившееся дракой). Все-таки отпрысков именитых боярских родов нужно опасаться. Да, не удержался я — добавил толику магической энергии в десницу карающую, когда отправлял в аут Виктора Орлова, иначе голым кулаком не пробил бы магический щит, поставленный засранцем. Так ведь той энергии было — муха накакала, и все равно почувствовал. Ладно, сегодня вроде бы все обошлось. Посланный для проверки меня на предмет избыточной магической одаренности товарищ, не подтвердил подозрения боярского отпрыска.

Ну что же, впредь буду умнее. А пока можно расслабиться. Хотелось бы досмотреть приятный сон, и песню допеть. Как там оно:

Глава 2

Есть женщины в русских селеньях

С спокойною важностью лиц,

С красивою силой в движеньях,

С походкой, со взглядом цариц, —

Их разве слепой не заметит,

А зрячий о них говорит:

«Пройдет — словно солнце осветит!

Посмотрит — рублем подарит!»…

Н. А. Некрасов

Василиса Егоровна Третьякова чаевничала по утру в обществе соседа-землевладельца отставного майора от артиллерии Черемисова Прова Николаевича. Отслужив в рядах Российской Армии положенные двадцать пять лет, Пров Николаевич решил вернуться к корням и заняться внедрением в сельское хозяйство новейших европейских разработок технологического свойства. Был он мужчиной высоким, приятной наружности, ко всему прочему холост. Опасности и трудности воинской жизни лишь слегка посеребрили виски этого сорокачетырехлетнего майора, что вкупе с черной как смоль шевелюрой, роскошными усами и отменной армейской выправкой придавало ему завидную толику мужского обаяния. Роскошный образ соседки-помещицы сразил сердце бывшего вояки с первого взгляда. Злые завистливые языки, как это часто бывает, пытались очернить женщину перед Черемисовым, мол, она тебе в матери годится. Но упрямый майор, не слушая «доброхотов», упорно шел к цели и пару-тройку раз в неделю навещал красавицу Третьякову в её доме. Покамест далее совместных чаепитий дело у них не зашло, но настырный вояка не терял надежды и пытался всячески произвести приятное впечатление на даму своего сердца.

— Так вот, несравненная Василиса Егоровна, стоим мы, значит, в кавказском ущелье Кызыл-Арба — Красная Телега по ихнему. По дну небольшая речушка протекает, вода ледяная талая с горных ледников зубы сводит, но вкусная, словами не передать. Наших едва батальон наберется, турок тыщ сорок, в основном янычары — бойцы знатные, отчаянно-бесшабашные! Моя батарея средних мортир, в засаде замаскированная под купу кустарника. Ждем, когда вражина ломанется на наши позиции. Оно хоша и горы, но свежести никакой, жарища, будто в чухонской бане, что сауной прозывается! Нервы, скажу вам, на взводе. Четыре с небольшим сотни супротив эдакой армады, похлеще будет, нежели у древних эллинов при Фермопилах супротив персов! Дело к обеду, а супостат и не думает наступать. Ну мы немного успокоились, решили, что на сегодня генеральный штурм отменяется, а назавтра должен былподойти двадцатитысячный корпус генерал-лейтенанта Буланова Серафима Дмитриевича. Вздохнули посвободнее, а турка возьми да попри на наши позиции аккурат опосля обеда. Страх Господень, вы бы видели, Василиса Егоровна, янычары по пояс голые с саблями и пистолями прут как бессмертные! Благо дело происходило в зауженном пространстве и развернуться широким фронтом супостат не имел возможности. Спасибо нашим одаренным, в первую очередь создали над батареей, коей изволил командовать ваш покорный слуга, непроницаемый для пуль, вражеских снарядов и чародейских штучек барьер, иначе нас повыбили бы в первые минуты боя. Особливо волшба. Вы бы видели как буквально в сажени от тебя молнии сверкают и огненные шары летают! Ужасти! После начала атаки мы не сразу открыли огонь по наступающим. Сначала произвели контрбатарейную борьбу, иначе говоря, подавили огнем артиллерию противника. Да что там было артиллерии той?! Смех один — с десяток дульнозарядных бронзовых пушчонок. А вот одаренных у них было очень много. Всячески нам мешали и угрожали. Благо подпоручик Супрунов правильный прицел взял и накрыл одним снарядом всю эту братию. Много жизней русских людей он тем самым спас! Я потом на него представление написал к ордену Святого Михаила-Воина. По подвигу и награда. Чуть позже, когда в горной теснине турок скопилось побольше мы дали залп в самую гущу наступающих, а за ним еще, еще и еще. А османы так и прут, будто страха в их сердцах нет, пуль пехотинцев и наших снарядов совершенно не боятся! Это мы потом узнали, что перед боем их опиумом накачали по самые брови. Моя батарея стреляет и стреляет! Ниже по склону пехота из винтовок лупит! Дым смрад, короче, Ад и Израиль! В какой-то момент стволы орудий перегреваться начали. Наконец раскалились едва ли не докрасна. Боеприпаса имеется в достатке, а стрелять нет никакой возможности — стволы расширились от нагрева, снаряд не летит куда нужно, водой охлаждать опасно, может ствол разорвать! Однако и у врага нервы оказались не железные, через полтора часа после начала атаки откатились на свои позиции. Так вот, обожаемая хозяюшка, когда дым рассеялся, такого количества трупов я не видел более ни разу, а кампаний мне довелось пройти немало. Горы мертвецов по всему ущелью, речка разлилась запруженная телами. Вода в ней вся красная от человеческой крови.

— Неужто такое бывает?! — сжав пальцы рук от волнения в кулачки, испуганно воскликнула Василиса Егоровна.

— Честью офицера клянусь! — гордо выпятил богатырскую грудь отставной майор. — В тот день турка атаковать так и не решилась. А на следующее утро подошли наши и погнали мы супостата сначала до Эривани, потом до Тифлиса и дальше. Лично мне сам царь грузинский Давид Третий Глонти повесил на шею золотую цепь кавалера ордена Горного Орла. После освобождения от турецкого ига кавказских единоверцев, нашу батарею перебросили под Нарву…

Рассказать о своих подвигах в Третьей Северной Войне майору помешал приезд мальчишки-посыльного на коняге.

— Госпожа барыня! Госпожа Барыня! — едва увидев вышедшую на крыльцо Третьякову, заорал во всю свою луженую глотку пацан. — Там это… вашего Андрея заарестовали полицейские и в тюрьму посадили!

— Как арестовали?! — всплеснула руками Егоровна.

— Побил он каких-то охвицеро̀в и кучера ихнево едва не до смерти. Один, сказывают, ажно цельный болярин. За то ево в кутузку и определили, суда, значица, дожидаться.

— Господи Боже мой! — нервы женщины не выдержали и она тут же осела на ступеньку крыльца. Благо отставной майор вовремя оказался рядом, подхватил даму под локоток и успел предотвратить жесткую посадку. — Андрюшеньку полиция арестовала! Он же мухи не обидит! Расскажи, мальчик, кто тебя послал? Может пошутковать решили?

— Не, Василиса Егоровна, это никакие не шутки. А прислал меня Еремей Силыч Сидоров, я при евоном трактире на подхвате у Викентия Дормидонтыча — повара ихнего. Если что, Серега я Мальцев, меня там всяка собака знает. Вчерась ваш Андрей прибыл на поезде из столицы. Пешком решил прогуляться до поместья. А господа велели кучеру огреть его кнутом. Тот за кнутовище, а ваш как перехватит, да ка-а-к дернет! Кучер с козел прям в кусты улетел! Тут и сами офицера из возка повылазили. Он одному бздыщь! Другому бздыщь! Кажись, бояричу челюсть сломал, второму нос на боковину свернул. Но тех-то быстро всех излечили в больничке, а вот вашего в каталажку посадили, ну как бы за оскорбление чести и достоинства болярского сынка и столбового дворянина.

— А что за боярич и кто тот дворянин? — встрял в беседу Черемисов.

На что трактирный мальчишка незамедлительно отрапортовал:

— Болярин Орлов и сынок местного помещика Семипольского. Грят в гости оне ехали к Семипольским на смотрины младшей сестры охвицера Семипольского, ну жениться вроде бы надумали на ей…

— Так, стоп, не нужно лишнего! — притормозил говорливого мальчугана отставной военный. — Анекдоты про сватовство наследника боярского рода к хоть и столбовой, но дворянке можешь рассказывать своему повару, мне же в подобное мало верится. — Затем, повернувшись к хозяйке поместья, продолжил: — Как бы там ни было, дела у вашего воспитанника, можно сказать, швах. Прилюдно нанести оскорбление рукоприкладством отпрыску одного из знатнейших родов империи — гарантированно вынести себе приговор суда, минимум лет на двадцать каторжных работ. М-да, уважаемая, Василиса Егоровна, не завидую Андрею. Видать горячий он у вас юноша, жаль не успел с ним познакомиться.

— Что же мне делать, Пров Николаевич?

— Не вам, обожаемая Василиса Егоровна, — Черемисов лихо подкрутил черный ус, — а нам с вами, если, разумеется, позволите подсобить старому вояке в этой вашей беде. — Майор был еще тем стратегом и, проявив активное участие в делах Третьяковой, рассчитывал наконец-то завоевать сердце неприступной красавицы. И пусть мотивация этого его поступка кому-то покажется чересчур меркантильной, однако, помощь мужчины — это именно то, что в данный момент крайне необходимо хоть по-своему и сильной, но все-таки женщине.

Вскоре, получив от Третьяковой честно заработанный гривенник, Серега Мальцев ускакал обратно в Боровеск, а Василиса Егоровна начала лихорадочно собираться выручать из неволи «свово сокола ясноглазого Андрюшеньку».

Первым делом, по совету отставного майора, набрали побольше разных харчей долгого хранения и погрузили на возок Черемисова. У Василисы Егоровны хоть и был свой конный выезд, но после предложения соседа воспользоваться его транспортом, уже готовым к путешествию, не стала заморачиваться со своей повозкой. Также Третьякова предусмотрительно взяла с собой крупную сумму денег — мало ли кому сунуть понадобится.

Собирались недолго. Через полчаса, коляска Черемисова лихо катила, поднимая пыль, по грунтовой дороге, проходящей вдоль живописного берега реки Протвы. Впрочем, Василисе Егоровне было не до окружающих красот. Женщину била нервная дрожь, поскольку осознание случившегося с единственным в этом мире по-настоящему близким человеком несчастья все сильнее и сильнее приводили её в ужас. За свои прожитые восемь десятков лет Третьякова неоднократно успела убедиться в предвзятости законов и законников при рассмотрении судебных тяжб между родовитыми и простыми людьми. Её Андрюшенька всего лишь обычный юноша мещанского сословия. Кто он супротив хотя бы того же Семипольского? А об Орловых и говорить не приходится. Разумеется ей известно, кем на самом деле является Андрей, но эта информация на самый крайний случай. Если Фемида окажется настолько слепа, что позволит засудить невиновного человека (а Третьякова была абсолютно уверена в невиновности Андрея), она отправится во Владимир, добьется встречи с главой рода Иноземцевых Иваном Германовичем и была не была, расскажет том, кем на самом деле является её воспитанник. Не поможет, так она и к Яромиру Афанасьевичу Шуйскому обратится за помощью. Но пока что этот козырь она решила попридержать до выяснения обстоятельств — уж очень её Андрюшенька негативно относится к идее восстановить прерванные связи с родней.

Боровеский обер-полицмейстер Лука Ильич Товстоногов был крайне любезен, с помещицей Третьяковой и сопровождавшим её майором в отставке. На её требование немедленно освободить Андрея Воронцова недовольства не проявил, лишь прояснил ситуацию:

— Дражайшая Василиса Егоровна, рад бы, да не в моей это власти. Видите ли, имеет место нанесение урона чести и достоинству лицам дворянского и… — он вознес к потолку указующий перст, — боярского родов. А это, я вам скажу, по нашим законам можно квалифицировать как покусительство на государственные устои. Да, уважаемая, именно так-с. А подобные деяния, за просто так с рук не сходят-с. Вы уж извините меня, Василиса Егоровна, но помочь вам ничем не могу.

Третьякова хотела тут же устроить скандал, но сопровождавший её Пров Николаевич, мгновенно разобрался в чувствах, обуревающих его пассию, и вмешался в разговор, дабы предотвратить ненужные дрязги. Найдя в рассуждениях главного городского полицейского вопиющую зацепку, он задал ему весьма неудобный вопрос:

— Подождите, уважаемый Лука Ильич. Хотелось бы узнать, каким таким образом идущий своей дорогой юноша смог нанести урон чести и достоинству пассажирам благородного происхождения?

— Ну не знаю, господин Черемисов, может быть, оскорбил словесно или каким действием. Сегодня ожидается прибытие специальной следственной комиссии из Владимира. Мне же дали понять, чтобы не суетился и не предпринимал силами своего управления никаких действий по этому делу.

— Понятно, — возмущенно прошипела Третьякова, — приедут подчищать дерьмо за благородными господами и топить мово Андрея. — Осознав, что в этом ведомстве правды не добиться, Василиса Егоровна грозно сверкнула своими темными глазищами и, обратившись к сопровождающему сказала: — Пойдемте, Пров Николаевич, здесь нам более делать нечего.

Следующий визит наша парочка сделала в городскую тюрьму Боровеска. Завидев Третьякову штабс-капитан от жандармерии Овчинников Геннадий Петрович начальник означенного заведения был готов расшибиться в доску. До обращения к целительнице супружеская пара Овчинниковых никак не могла зачать ребенка. Маститые светила от медицины лишь разводили руками, не найдя причин к бесплодию супругов. Егоровне с помощью Андрея (он тогда еще не уехал на учебу) удалось быстро во всем разобраться и подобрать соответствующее лекарственное средство для Геннадия Петровича, поскольку именно его организм страдал от редкого врожденного заболевания моче-половой системы, блокирующего полноценное наполнение сперматозоидами семенной жидкости.

Штабс-капитан тут же организовал встречу Третьяковой с задержанным Воронцовым в отдельном изолированным от посторонних глаз помещении. Черемисова в комнату свиданий не допустили, ибо не родственникам не полагается. Овчинников также принял привезенные продукты питания, пообещав распределить по справедливости между Андреем, прочими сидельцами его камеры и охраной, как того пожелала госпожа Третьякова, но только после тщательного досмотра на предмет выявления неположенных предметов. На недовольную мину на лице помещицы начальник тюрьмы лишь виновато развел руками:

— Прошу прощения, уважаемая Василиса Егоровна, но таковы правила. Досмотр передаваемых сидельцам посылок, суть процедура обязательная, и даже я, как начальник данного заведения, не в силах её отменить.

Едва завидев «свово мальчика», Егоровна приголубила Андрея и по-бабьи разрыдалась. Однако быстро пришла в себя и довольно четко довела до его сведения незавидные перспективы предстоящего уголовного разбирательства. Предложила обратиться за помощью либо к Иноземцевым, либо к Шуйским — все-таки родная кровь, непременно подсобят. На что юноша отреагировал категорическим отказом и велел Егоровне не опасаться за него даже в том случае, если суд вынесет несправедливый приговор.

— Со мной все будет хорошо в любом случае, не волнуйся, бабушка, — и с доброй улыбкой нежно прижал внешне еще совсем молодую женщину к своей широкой груди, заставив её еще раз горько разрыдаться.

После визита в городскую тюрьму Егоровна посетила еще нескольких местных чиновников, включая городского голову Родионова Владислава Терентьевича. В результате означенного общения утешительных прогнозов по делу своего воспитанника не получила. Прокурор Иван Силыч Скороходов подтвердил слова обер-полицмейстера о предстоящем приезде столичной следственной группы, а также то, что на основании собранных именно ею материалов ему предстоит выдвигать обвинение против гражданина Воронцова на предстоящих судебных заседаниях. Он, разумеется, в курсе того, что на самом деле случилось во время конфликта, но поскольку задета честь одного из самых влиятельных боярских родов, он будет вынужден действовать по велению вышестоящего начальства, на которое, вне всякого сомнения, будут давить Орловы. Что же касаемо свидетельских показаний, народ либо купят, либо запугают до изумления, так что надеяться на человеческую совесть не стоит.

Окончательно убедившись в том, что дело пахнет керосином, Третьякова отправилась в салон мадам Бубновой, где обычно реализовывала свою косметическую продукцию как среди местных дам, так среди многочисленной приезжей публики.

Екатерина Велизаровна Бубнова дама из мещанского сословия без каких-либо дворянских корней, но весьма пробивная и обладающая завидной способностью неплохо зарабатывать на женских чаяниях и бедах, даже в том случае, если те совсем уж мнимые. Выйдя по младости лет замуж за престарелого купца была верна ему до самой его смерти. Не скомпрометировав себя порочными связями, унаследовала приличный капитал и несколько объектов недвижимого имущества в разных городах империи. Всю недвижимость, кроме добротного дома в центре Боровеска, выгодно продала. Деньги положила в банк, с тех пор ведет беззаботную жизнь рантье. Посетив Париж, организовала у себя в доме «Salon Moderne». Сначала это было место встречи местного бомонда. Гоняли чаи, кушали пирожные, судачили обо всем и вся, оценивали творчество местных поэтов, художников, музыкантов и прочих творческих личностей. Вскоре предприимчивая Бубнова открыла при своем заведении пошивочную мастерскую и начала извлекать из своего предприятия реальную выгоду. Затем и Василиса Егоровна появилась со своими омолаживающими мазями, да примочками. Однако как место встречи представительниц и представителей боровеского света «Модный Салон» не потерял своего значения, наоборот, его популярность неизменно увеличивалась, и мадам начала подумывать о покупке более просторного помещения.

Сегодня в заведении Бубновой было все как обычно. Уважаемая публика сидела в зальной комнате на диванчиках, в креслах и на мягких стульях, попивала чай, кофе, лимонад, внимая какому-то местному пииту, читающему загробным трагическим голоском:

Выступление молодого человека было прервано появлением мадам Третьяковой в сопровождении рослого красавца помещика Черемисова. Все присутствующие — в основном дамы — окружили нашу пару и начали бурно выражать свои сожаления по поводу задержания полицией Андрея Воронцова.

Между тем внимательный взгляд Василисы Егоровны сканировал публику, вычленяя особо важных для её коварной задумки персон.

«Жены городничего, обер-полицмейстера, прокурорша и прочие особы, приближенные к телам ключевых фигур Боровеска, присутствуют практически в полном составе, — отметила Третьякова, — значит, как бывало говаривал Андрюшенька: „План „А“ не удался, будем воплощать в жизнь план „Б““».

Егоровна сделала вид будто ей стало дурно. Заботливые дамы тут же усадили её и сопровождающего за столик, налили обоим чаю, даже успокоились и перестали озабоченно квохтать.

Воспользовавшись наступившей тишиной, Третьякова сделала заявление, не повышая голоса:

— Спасибо, уважаемые господа и дамы, за ваше понимание сложившейся ситуации. Всем вам известно, что мово воспитанника Андрея Воронцова содержат в мрачном узилище и в самом скором времени отправят на каторгу за, якобы, совершённое им преступление, ибо супротив боярского произвола в нашем царстве-государстве управы нет. Так вот, если мальчика неправедно осудят, ноги моей не будет ни в этом заведении, ни в самом Боровеске. И вообще, продам имение и отправлюсь на родину в город Астрахань.

Слова целительницы произвели эффект разорвавшейся бомбы. Дамы мгновенно сообразили, чем для них чревата потеря стабильного источника красоты и женского здоровья. Хоть зелья и стоили огромных денег, но они того вне всякого сомнения стоили (прошу прощения за невольную тавтологию). Благодаря их омолаживающему свойству, даже шестидесятилетняя супруга городского начальника выглядела дамой едва за тридцать. Это что же получается, через год-два, когда по словам Третьяковой, целительский эффект мазей закончится, привыкшие выглядеть молодо женщины пожилого возраста вмиг превратятся в развалины?

— А как же мы? — первой задала волнующий всех вопрос обер-полицмейстерша.

— Да, да! Что же будет с нами?! — возбужденно загомонила толпа.

Дождавшись, когда гул в помещении немного уляжется, Третьякова сказала:

— Всё, не стану более заниматься всякой ерундой. Куплю полдюжины баркасов, организую рыбный промысел на Каспии. Тяжко мне тут будет находиться, когда мой кровиночка без вины в Сибири, али на Камчатке, али в каком ином гнусном месте кайлом машет. — После этих слов помещица поднялась со стула и в сопровождении верного Прова Николаевича демонстративно покинула помещение.

Шум и гам, поднявшиеся после ухода нашей парочки невозможно передать словами.

Поддерживаемая твердой мужской рукой, Третьякова ловко забралась в возок, в этот момент на её красивом лице витала загадочная улыбка. Бомба, которую она только что бросила в толпу озабоченных собственным телесным благополучием женщин не могла не сработать. Если до этого каждая из них лишь на словах проявляла сочувствие, не желая реально предпринимать какие-либо действия, теперь все кардинально поменяется. Дамы предпримут всё, чтобы высосать мозг через уши своих высокопоставленных мужей.

Василиса Егоровна хоть и носила юбку, но была особой сообразительной и в жизненных коллизиях разбиралась получше многих наученых теоретиков. Тому, что ей наплело местное начальство, о, якобы, своей неспособности повлиять на ход следствия по делу Андрея, она не верила ну ни капельки. Врут и городничий, и обер-полицмейстер, но, самое главное, прокурорский и судья. Вполне могут, пока высокая комиссия из столицы еще не пожаловала, им ничего не стоит собрать правильные свидетельские показания, успеть дать им ход и доказать Андрюшенькину невиновность. Не хотят идти наперекор вышестоящему начальству. Ладно, теперь за них возьмутся их же жены, вот и посмотрим, как они станут вертеться будто змеюки на раскаленной сковороде.

После того, как коляска, ведомая кучером, тронулась, Пров Николаевич посмотрел на даму своего сердца и задал волнующий его вопрос:

— Василиса Егоровна, надеюсь, насчет вашего отъезда на Каспий, вы… гм… слегка преувеличили?

— Ну почему же, дорогой мой майор? Все может статься, хоть мне этого не особо хочется. А разве вы откажетесь последовать за мной в качестве… — Третьякова сделала паузу, именуемую в иной реальности «мхатовской», — законного супруга?

При этих её словах горячее сердце вояки едва не выпрыгнуло из груди. Ничуть не стесняясь проходящих по улице горожан, своими сильными руками он крепко обнял податливое женское тело и впился губами в столь желанный красивый женский ротик. Поцелуй оказался обоюдным и долгим. Наконец, бравый майор отстранился от любимой женщины и охрипшим от волнения и желания голосом молвил:

— За вами, обожаемая Василиса Егоровна, хоть в Ад.

Глава 3

Таганка,

Я твой бессменный арестант,

Погибли юность и талант

В твоих стенах!

М. З. Шуфутинский.

За две недели, проведенные в застенках боровеской тюрьмы, как это ни удивительно, я отлично отдохнул, несмотря на соседство с разными сомнительными личностями. После воспитательных мероприятий, проведенных мной в отношении самых наглых граждан, более меня никто не пытался зацепить. А еще уважение ко мне поднимали продукты питания, коими Василиса Егоровна буквально заваливала тюрьму. Несъедобную баланду нам теперь не предлагали — её вообще не варили. А вот супчики всякие, да ушицу и прочие изыски местный повар готовил весьма и весьма квалифицированно на всю тюрягу, включая всю здешнюю публику: как заключенных, так и обслуживающий персонал с охраной. Короче говоря, зажили как у Христа за пазухой. Сидельцы и администрация на меня буквально молились и с ужасом ждали, когда закончится вся эта лафа.

Постепенно я начал привыкать к мысли о том, что придется пойти по этапу в Сибирь или еще дальше. Расстраивался ли я? Пожалуй да. Но только из-за того, что нужно будет кардинально менять свои планы и образ жизни. Разумеется, драгоценные двадцать лет просто так на каторгах терять не собираюсь. Сорвусь с этапа и махну в Латинскую Америку в какую-нибудь Аргентину или Парагвай с Уругваем. Стану плантатором, буду эксплуатировать бедных негров, обильно разбрасывая семя будущей шняги, под названием BLM. Хе-хе-хе!

Хотя, нет, нафиг этих негритосов. Отправлюсь-ка в Венесуэллу, там тоже неплохо, фрукты, теплое море, красивые мулатки, как там у Николаса Гильена:

Но самое главное, в тех местах есть нефть в преогромных количествах. Координаты тамошних нефтяных полей мне примерно известны. Начальный капитал заработаю медициной. Затем организую добычу, переработку и сбыт «черного золота». Бензиновый бум пока не наступил, но я всячески тому поспособлю. Прогрессор я, или где? Об устройстве двигателя внутреннего сгорания имею полное представление, а также знаю, как работают все прочие узлы автомобиля. С дедом не раз перебирали его постоянно ломавшийся ЗАЗ-968. Организую первый в этом мире сборочный автомобильный конвейер. Стану кем-то типа Аристотеля Анасиса и Генри Форда в одном флаконе. А когда дела наладятся, буду днями напролет валяться в кресле-качалке на веранде своего дома, любоваться на накатывающие на берег волны, курить сигары и пить вкусный ром. Не, пожалуй, от табака воздержусь, поскольку запаха табачного дыма на дух не переношу и привыкать к нему не собираюсь. Вон мои соседи по камере, также начали постепенно от него отвыкать, не без моей помощи, разумеется.

Местные сидельцы у меня здесь что-то типа пациентов. Не возражают, даже очень рады, ибо кто откажется поправить здоровье на дармовщинку. Потихоньку избавляю их от разных хворей. Двоих от туберкулеза излечил, одного от хронического триппера, у трех сидельцев обнаружилась бронхиальная астма, справился и с этой бедой. А камней и прочих конкрементов практически у каждого обнаружилось аж по нескольку штук. Немудрено, вода в здешних краях перенасыщена окислами и солями железа и кальция, вот и откладывается всякая гадость в почках, желчном пузыре, мочевыводящих путях и прочих подобных местах. А еще страшный бич этого времени гельминты, иными словами, глисты. Для избавления соседей, иже с ними охрану и прочих сотрудников тюрьмы от этой гадости пришлось просить Третьякову, чтобы привезла во время очередного своего визита мешок с травами по списку и мои химические прибамбасы. Благо начальник тюрьмы штабс-капитан Овчинников не имел ничего против. Этот добрый человек даже выделил для изготовления лекарственных препаратов целую пустующую камеру. Заключенных немного, а тюрьма построена, что называется, на перспективу, так что свободных помещений хватает.

Едва ли не каждый день меня вызывали на допрос. Сначала местные следователи, а по прибытии по мою душу столичной комиссии, мной занимался исключительно полковник имперской жандармерии, представившийся Сухоруковым Вениамином Игнатьевичем. Меня, как я ожидал, не отправили в столицу, поскольку по законам государства российского все следственные и судебные мероприятия должны проводиться там, где имел место сам факт преступного деяния. Это здорово, ибо снабжать домашними харчами меня там не позволили бы даже за крупную взятку. При мысли о столичной тюряге в голове невольно возникали навязчивые мотив и слова крайне популярной среди широких слоев населения на моей первой родине песни:

Что-то меня снова на стихи потянуло.

Сказал бы кто-нибудь мне в той прошлой жизни, что попаду в другую Россию и стану чародеем, я бы лишь рассмеялся ему в лицо и посоветовал писать фантастические книжки. Однако факт остается фактом, оказался в иной земной реальности, более того, из-за вопиющего социального неравенства угодил за решетку, в общем-то, ни за что. Печально, но факт. Одно жаль — не зашиб до смерти этих двух оболтусов-офицериков. Плевать на кучера, он человек подневольный, приказали — сделал. А вот, знай я, чем закончится моя встреча с высокородными, ухайдокал бы, не задумываясь — двадцать лет или пожизненная каторга для меня неактуально. Смертная казнь здесь применяется только к армейским преступникам, да и то лишь в военное время. Весь прочий криминальный элемент, отправляется в места весьма и весьма отдаленные и очень неуютные в климатическом плане. С Сибирью, Дальним Востоком, Сахалином или Аляской все понятно, но благословенная в прежней моей реальности Калифорния в этой — тот еще медвежий угол и оказаться на тамошних хлопковых плантациях или золотоносных приисках мне бы не хотелось.

Я не очень понимал, чего именно добивался от меня столичный следователь, но к концу первой недели нашего общения этот нудный тип сидел у меня в печёнках. В конечном итоге я хлопнул ладонью по столу и в категорической форме потребовал, закончить все эти издевательства:

— Коль считаете меня виноватым, полковник, передавайте дело в суд! Не вижу более смысла отвечать ежедневно на одни и те же дурацкие вопросы.

На что столичный жандарм лишь кисло улыбнулся.

— Вы, Андрей Драгомирович, даже представить себе не можете, с каким бы удовольствием я это сделал. Лично мне бессмысленное сидение в дыре под названием Боровеск надоело хуже горькой редьки. Однако моим планам побыстрее выбраться отсюда препятствуют брожения в умах высшего здешнего начальства.

— Не понял. При чем тут местное начальство и я?

— А вот и при том. Ваша опекунша Василиса Егоровна выдвинула их женам довольно серьезный ультиматум, мол, если вас отправят на каторгу, ноги её с этих местах более не будет. А это значит… ну вы сами, человек неглупый, понимаете, что означает для женщины потеря возможности выглядеть молодо. Уверяю вас, что касаемо моего задания, всё давно оформлено самым должным образом. Двадцать два года каторжных работ вам обеспечены. Поздравляю, у вас отличный адвокат, скостит лет пять, может быть и все семь. Вам впаяют пятнадцать-семнадцать годков, тоже неплохой результат, тем более для абсолютно невиновного человека. Да, да, насчет вашей невиновности, Андрей Драгомирович, исключительно между нами, если что, я вам ничего не говорил. В той ситуации вы повели себя, как настоящий мужчина, к тому же вам не были известны личности нападающих. Если бы один из них не оказался сыном боярина, вам всё сошло бы с рук. А так, пардонте, звезды с планидами сошлись супротив вас, молодой человек.

— Егоровна выдвинула ультиматум?

— Так точно, господин Воронцов. В результате судья отказывается принимать ваше дело к рассмотрению, и прокурор ему в этом всячески содействует. Уже три раза возвращали материалы для проведения дополнительных следственных мероприятий, крючкотворы премудрые. То обнаружат противоречия в показаниях свидетелей, то оформлено не по правилам, а то и вовсе запятые не в тех местах расставлены. Как муж и как отец троих взрослых дочерей, я их, разумеется, понимаю. Получить форменный Ад в своем доме из-за какого-то драчливого студента им не очень хочется. Но… — Сухоруков ехидненько так усмехнулся, — крути — не крути, а деваться им особо и некуда. Пусть потешатся, я — человек терпеливый.

После разговора со следователем я вернулся в камеру весьма озадаченным. Выходит бабушка начала свою игру. За прошедшие пять лет я сделал всё для того, чтобы с моих отъездом из поместья косметический бизнес Третьяковой не рухнул. Мне удалось неплохо прокачать её источник чародейской силы, научить закачивать зелья энергией и, что самое главное, ставить индивидуальную привязку на косметическое или лекарственное средство. Также я поделился с ней всеми своими рецептурными разработками. То есть, она сама теперь варит омолаживающие зелья и мази и вполне способна без моей помощи производить их магическую обработку. Разумеется, не в таких масштабах, на какие способен я, но все-таки пару тройку баночек с мазями в день зачаровать способна. А это по нашим нынешним расценкам от полусотни до семидесяти пяти полновесных золотых рубликов. Но ради «свово мальчика» она готова порушить налаженный быт и отказаться от столь значительных доходов.

Однако! Пойти и заявить этим напыщенным курицам, что не она от них зависит, а они целиком и полностью от нее — в общем-то вполне вписывается в характер Василисы Егоровны. Вне всякого сомнения, местным дамам достаточно ума, чтобы оценить последствия отказа моей опекунши снабжать их омолаживающими средствами.

Пройдет от года до двух, действие мазей и пилюль закончится, и привыкшие выглядеть молодо дамы буквально на глазах одряхлеют. Что может быть страшнее для женщины нежели телесная дряхлость, которой можно было бы избежать? Таким образом Третьякова поставила всех своих VIP клиенток в позу «прополка грядок». Теперь в той же находятся позе их мужья. Мне вдруг стало и самому интересно, чем все-таки закончится весь этот марлезонский балет. Кажется, в шахматах подобная ситуация именуется цугцванг, иными словами — куда ни кинь, всюду клин.

Страшно представить, что сейчас творится в домах городничего, судьи, прокурора и прочих лиц, ответственных за мое задержание. Поди, проклинают меня вместе с двумя бравыми лейтенантами, а заодно и себя за то, что не погасили конфликт в начальной стадии и вынесли сор из избы, желая прогнуться перед вышестоящим начальством. Вот вам судари и обратная сторона всякого необдуманного действия. Захотели еще один орденок на грудь или повышения по службе — не получилось, заработали семейный геморрой с выносом мозга по полной программе. И упаси их Господь, если меня отправят на каторгу. Бабы допекут так, что придется местным чинушам просить Государя Императора и Вселенского Патриарха дозволения на развод. А это дело непростое, очень непростое. Здесь вам не там. В той моей реальности подал в суд, и супруг или супруга рано или поздно гарантированно получает свободу. Здесь данная процедура для лиц дворянского происхождения весьма и весьма тягомотная. Даже если удовлетворят просьбу о разводе, репутационные потери будут столь велики, что чиновника, скорее всего, отправят в отставку без пенсионного содержания и права ношения мундира, регалий и государственных наград. Так-то вот. Либо терпи всю оставшуюся жизнь истерики супруги, либо… Короче, как мужчина с опытом семейной жизни я им не завидую, даже сочувствую. Хе-хе-хе! Но, как говорится: «Такова се ля ва»^[1].

После этого нашего разговора полковник имперской жандармерии Сухоруков более меня не беспокоил бессмысленными допросами. Я же одуревал от камерной скуки. Больные закончились, кормежка — лучше только бабушка Василиса готовит, на прогулки нас выводят в тюремный двор аж два раза в день по часу утром и вечером. Прокачкой Источника и энергетических каналов заниматься никто не мешает. Физуху также качаю с помощью магии, ибо тесновато в камере негде толком развернуться. Казалось бы, живи и радуйся. Однако угнетает неопределенность.

Книжки читаю. Их мне приносит Давид Моисеевич Михельсон. Да, да, тот самый забавный сын Израилев, что лабал со своей банд группой на той памятной для меня вечеринке, после которой то ли я отымел Наташеньку Берникову, то ли меня поимели по полной. Ладно, суть не в том, кто кого, а в том, что нам обоим было очень хорошо.

Так вот, с этим мужчиной среднего возраста у меня, как ни странно, установились вполне себе приятельские отношения. Столь явный творческий гешефт в моем лице представитель самой хитрожо… то есть хитроумной нации на Земле и этой реальности, ну никак не мог упустить. Явившись через несколько дней в усадьбу Третьяковой, он едва ли не в ультимативной форме потребовал поделиться с ним моим музыкальным багажом, ибо небезосновательно заподозрил воспитанника помещицы в исключительной одаренности.

Вот так-то, вот, опять мне не выбраться из попаданческой колеи, буквально заезженной многочисленными писателями. А куда прикажете деваться? Не было бы у меня музыкального слуха и какого-никакого образования и не гнали бы местные исполнители всякую муйню галимую, я бы тогда ни за что не схватился за аккордеон. Пришлось-таки пожинать славу великого сочинителя. Поначалу пытался послать хитромудрого Моисеича куда подальше. Однако тот, кто хотя бы раз имел дело с представителями данного народа, прекрасно осведомлен о еврейской настырности и способности влезть без мыла… в общем, куда угодно влезть.

Сам до сих пор в полном недоумении, каким таким образом Давиду Моисеевичу удалось забраться буквально мне в душу. Неожиданно весьма образованным мужчиной он оказался, а еще именно тем собеседником, которого в этой жизни мне очень не хватало. Часто он заглядывал к нам с Егоровной на огонек, реже я приезжал к нему в гости в боровескую квартиру. Михельсон вел одинокий образ жизни. Семьи не имел. Виной тому опрометчиво принятый в ранней юности целибат, нарушить который для иудея ортодоксальной направленности стало бы самым страшным из всех смертных грехов. Впрочем, обет безбрачия чисто его трудности, и тема закрытая для обсуждения даже с глазу на глаз. И вообще, во время совместных времяпрепровождений с этим человеком религиозная тематика была затронута всего лишь пару раз.

Наше общение не ограничивалось лишь музыкой. По меркам Боровеска этот мужчина обладал воистину энциклопедическими знаниями, разумеется с поправкой на реальное развитие местной науки. А еще онздорово играл в шахматы. За неимением компа с игрушками, именно шахматы для меня стали той самой отдушиной для ума и отдыха.

Короче говоря, мы подружились с Михельсоном. Я регулярно, но скупо делился с ним своим обширным музыкальным багажом. На мое счастье (или несчастье, это с какой стороны посмотреть) здесь не было Моцарта, Бетховена, Баха и прочих великих композиторов моей реальности. Были другие, на мой взгляд, ничуть не хуже, однако мировые музыкальные каноны здорово отличались от привычных мне по прошлой жизни.

Если кто-то спросит: «стыдно ли мне беззастенчиво присваивать чужую интеллектуальную собственность?», отвечу категорическим «Нет!» По большому счету оно и не важно, чьё имя стоит на той или иной нотной партитуре, главное, народ имеет возможность наслаждаться хорошей музыкой, которую никто и никогда здесь не сочинит. В результате нашего совместного сотрудничества местный слушатель теперь имеет возможность оценить творчество Шуберта, Эдварда Грига, а также некоторых других авторов, включая Розенбаума, Газманова и Надежды Кадышевой. Ну как же местным без «Эй дер дер деры» Надюшеньки или «Есаула молоденького, который задремал под ольхой»? «Морячка с моряком» также были приняты публикой на ура. Слова, правда, часто приходилось подгонять под существующие реалии. Так или иначе, некоторые популярные в моем мире песни и классические произведения, благодаря нашему тандему с Давидом Моисеевичем, ушли в народ и крепенько так в нем укоренились.

Если кто-то считает, что мы с коллегой на этом неплохо заработали, тот глубоко ошибается. От «авторских» отчислений я сразу же отказался в категорической форме. Михельсон миллионером не стал, но кое-что все-таки поимел, гастролируя со своим «вокально-инструментальным ансамблем» по городам и весям Российской Империи.

Ладно, оставим музыкальную тему до более спокойных времен. Не до неё, когда жизнь твоя находится в стадии полнейшей неопределенности, точнее, в одном темном и мрачном месте, почему-то традиционно приписываемом людям с черной кожей, хотя у белых там ничуть не светлее.

Короче мы с Давидом Моисеевичем подружились довольно крепко. Именно он оказался первым из горожан, попытавшимся навестить меня в тюремных застенках. К моему сожалению, во время следствия ко мне его не допустили, но принесенные им книги мне все-таки передали по личному распоряжению начальника тюрьмы.

Вот так и пребывал бы я в застенках неизвестно сколько в ожидании суда, однако все кардинально поменялось в одно солнечное августовское утро.

Поначалу все происходило по обычному сценарию: подъем, неспешная прогулка по брусчатке внутреннего двора, завтрак. Я, было, собрался завалиться на нары и наконец-то добить здешний аналог «Робинзона Крузо». Кстати, ничуть не хуже бессмертного творения Даниэля Дефо. Во всяком случае местный Робинзон показался мне более живым и откровенным, нежели тот, что из прошлой реальности. Во всяком случае, он не постеснялся живо описать процесс удовлетворения определенных мужских потребностей путем греховной связи с… козой. А куда бедному деваться, он же целибат не принимал, а тяжелый труд лишь закалил его организм и усилил желание общения с противоположным полом. Это спустя лишь пять лет к его острову прибило лодку с местной дамой-рыбачкой, штормом унесенной от родных берегов. С тех пор жизнь мужика и наладилась. Он даже остров покидать не хотел, когда его семейство обнаружил испанский галеон. Пришлось матросам едва ли не насильно забирать его с острова со всеми к тому времени многочисленными чадами и домочадцами и нажитым скарбом.

Было жутко интересно, чем же закончится вся эта двадцатилетняя эпопея, но дочитать оставшиеся три десятка страниц мне не дали. Двое парней из охраны заглянули в камеру и в довольно вежливой форме пригласили меня к начальнику тюрьмы. Как бы мне ни хотелось добить книжкуу, проигнорировать приглашение столь уважаемого господина я не мог.

— Господин штабс-капитан, подследственный Воронцов прибыл по вашему приказанию! — громко по-военному отрапортовал я как только переступил порог его кабинета.

— Полноте, Андрей Драгомирович, проходите, — он указал рукой на мягкий стул, — присаживайтесь. Кофе, чай?

— Спасибо, господин штабс…

— Умоляю вас, молодой человек, — Овчинников даже замахал руками, — давайте обойдемся без чинов и званий. Обращайтесь ко мне просто — Геннадий Петрович.

— Хорошо, Геннадий Петрович, от чашки кофе, с вашего позволения, не откажусь.

Вскоре на столе стоял пышущий паром кофейник со всеми необходимыми принадлежностями: молоко, сливки, сахар и какое-то печение. Штабс-капитан лично разлил кофе. Я же тем временем сидел и офигевал от проявления столь неожиданной заботы со стороны высшего тюремного начальства. Однако вопросов не задавал, прихлебывал вкусный густой напиток, возводя периодически глаза к потолку, воздавая тем самым заслуженную дань специалисту, изготовившему его. Печенье, сахар, тем более молоко со сливками я проигнорировал — люблю, понимаете ли, почернее, покрепче и погорячее.

Наконец вторая чашка обнажила свою густую кофейную сущность. Я отодвинул хрупкий фарфор от края стола и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета.

Овчинников посмотрел на меня как-то по-доброму. Затем, выдвинув ящик стола, положил передо мной газету, приятно пахнущую типографской краской.

— Сегодняшний выпуск столичного «Слова». Прошу ознакомиться, Андрей Драгомирович.

Я взял газету в руки, раскрыл и на первой странице прочитал:

Божиею милостию, Мы, Петр Васильевич IV Бельский,

Богом данный Император и Самодержец Всероссийский;

Государь Владимиро-Суздальский,

Псковский Смоленский, Литовский, Волынский,

Подольский и Финляндский

и прочая, и прочая, и прочая…

Объявляем всем верным Нашим подданным:

05.08.1858 г. от РХ в шесть часов утра войска Шаха Персидского Надир-шаха Каджара в количестве десяти пехотных и трех конных дивизий при поддержке артиллерии и примерно тысячи боевых чародеев без какого бы то ни было законного основания и предварительного объявления о начале военных действий пересекли границу нашей империи в районе населенного пункта Астара и двинулись в направлении Ленкорани.

Наши доблестные пограничные части пытаются сдерживать наступление противника, однако на данный момент силы несопоставимы.

Одновременно граждане нашей империи, находившиеся на территории Персии, включая сотрудников дипломатических миссий были взяты под стражу и безжалостно брошены в тюрьмы, а многие пострадали от бесчинств религиозных фанатиков.

На Наше предложение о мирном урегулировании возникшей ситуации, посол персидский ответил глумливым отказом и потребовал передачи во владение Шаха обширных прикаспийских земель, включая Азербайджан и Западный Туркестан.

На столь наглый выпад соседнего государства, с коим Россия никогда не помышляла воевать, Мы, как богом данный Государь и Император, вынужден объявить войну Персии, также ввести военное положение на всей территории Российской Империи.

Ныне на долю нашего народа-великомученика выпало очередное тяжкое испытание — оградить честь, достоинство, целостность России и положение её среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защитуЗемли Русской дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.

В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.

С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел Мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска Наши Божие благословение.

Дан во Владимире и Суздале, в шестой день августа в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот пятьдесят восьмое, Царствования же Нашего в тридцать третье.

Петр IV

Вступает в силу от 06.08.1858.

Прочитав передовицу, я положил газету на стол и недоуменно посмотрел на лыбящегося во все тридцать два зуба начальника тюрьмы.

— Насколько я понимаю, Россия вступает в вооруженное противостояние с Ираном. — я озвучил очевидную истину. — А меня-то это каким боком касается?

— Самым непосредственным, — штабс-капитан посмотрел на меня с видом триумфатора. Однако наткнувшись на мой недоумевающий взгляд, все-таки снизошел для пояснения сложившейся ситуации. — Видите ли, молодой человек, с введением военного положения на территории государства Российского, автоматически вступает в силу институт вольноопределяющихся. Это означает, что всякий гражданин в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет — если он, конечно, не осужден за какие-либо преступления — имеет право подать прошение о зачисление его в ряды Армии Российской Империи.

— Но я же в данный момент нахожусь под следствием, то есть частично урезан в гражданских правах.

— А вот здесь вы глубоко ошибаетесь, Андрей Драгомирович. Пока вы находитесь под следствием, право стать вольноопределяющимся вас никто не может лишить. После зачисления в ряды нашего священного воинства, все претензии к вам со стороны судебных органов автоматически аннулируются.

— И какой срок мне придется служить в армии? — уже более заинтересованным тоном поинтересовался я.

— До подписания мирного договора между воюющими сторонами.

Ага, штаб-с капитан недоговаривает о том, что и убить ненароком могут, Как там в одной песне: «Вот пуля пролетела и ага…». С другой стороны, вся эта судебная бодяга закончится, и по данному делу меня не посмеют более привлечь. Итак, на чаше весов срок а пятнадцать-двадцать лет каторжных работ, или какое-то время послужить в рядах доблестных защитников отечества. Не знаю, сколько продлится война с Персией, надеюсь, недолго. Зато, вернувшись с фронта я получу возможность продолжить обучение по ранее выбранной медицинской специальности. А если какую медальку заработаю, так и совсем здорово — герои всегда и везде в почете. На всякий случай я решил уточнить всё более конкретно:

— Геннадий Петрович, вы хотите сказать, что мой статус вольноопределяющегося полностью аннулирует мои нынешние… гм… провинности, и что по окончании воинской службы я смогу вернуться обратно в свой университет?

— Абсолютно точно, Андрей Драгомирович, если, конечно, вы не пожелаете посвятить жизнь воинской службе.

Ну насчет воинской службы — это не про меня. В той реальности я имел книжку офицера запаса по специальности командир танкового взвода, в звании старшего лейтенанта. Однако после окончания обучения на военной кафедре и месячных сборов в одной из танковых частей, Родине мои услуги нафиг-танкиста ни разу не понадобились. И это здорово, что для меня так и не нашлось подходящего танкового взвода, и моя военно-учетная карта была навсегда погребена под такими же картами более достойных товарищей. Короче Господь миловал Россию от такого командира, как я. Однако это не говорит о том, что я какой-нибудь убежденный пацифист. Как всякому нормальному мужику мне еще в первой моей жизни иногда хотелось взять в руки ружжо и пойти супротив какого-нибудь супостата, особливо лежа на диване. А здесь с моими чародейскими способностями шанс выжить в любой кровавой схватке у меня вполне себе реальный. Выходит, в данный момент мне предлагают неплохой вариант, позволяющий благополучно избежать той задницы, в которую я угодил по роковому стечению обстоятельств и покидать родину после сурового приговора суда мне не придется. Ну хоть убейте, не нужен мне берег турецкий и Африка с Латинской Америкой мне не нужны. А что касаемо моих прогрессорских планов, так лучше воплощать их здесь с пользой для своего народа, а не каких-то там папуасов. Короче, решено.

— Господин Овчинников, примите мою искреннюю благодарность за ваше предложение. Я готов верой и правдой послужить Царю и Отечеству.

Глава 4

Сознаю свою вину.

Меру. Степень. Глубину.

И прошу меня направить

На текущую войну…

Л. А. Филатов.

— Уважаемые господа, прошу поднять бокалы за благополучное разрешение, казалось бы безвыходной ситуации. — голос полковника от инфантерии в отставке Родионова Владислава Терентьевича градоначальника уездного города Боровеска слегка подрагивал от переполняющих его радостных эмоций, а также ранее принятого игристого вина. — Предлагаю отметить нашего славного Геннадия Петровича. Если бы не он…

Городничий не стал глубоко вдаваться в суть того, что могло бы случиться, если бы хитроумный штабс-капитан не избавил город от крайне опасного сидельца — всем присутствующим было и без объяснений понятно, каким семейным беспределом грозил им суд над Андреем Воронцовым. А теперь, когда все так здорово разрешилось, можно немного расслабиться в лучшей ресторации Боровеска с неброским названием «У Протвы».

Тост господина Родионова был принят уважаемой публикой с энтузиазмом. Присутствующие дружно поднялись с мест и столь же дружно поддержали Родионова.

Непривычный к вниманию столь уважаемой публики начальник тюрьмы только хлопал глазами. Видит Бог, он старался всячески помочь юноше исключительно из уважения и благодарности к Василисе Егоровне. То, что его поступок стал фактически спасением непосредственного начальника, иже с ним прочих важных лиц города явилось для скромного служащего едва ли не откровением. Его красавица супруга не пользовалась косметическими средствами от Третьяковой, поэтому во фронде, устроенной дамами света своим мужьям, участия не принимала.

Следующим за городской головой с тостом выступил обер-полицмейстер Лука Ильич Товстоногов. В витиеватой форме он поздравил присутствующих с успешным завершением «адовых мучений» и как бы в шутливой форме укорил городского голову:

— Хочу обратить ваше внимание, дорогой Владислав Терентьевич, на одно весьма щекотливое обстоятельство. Овчинников Геннадий Петрович изволит занимать место начальника тюрьмы вот уже более пяти лет. Должность майорская, а этот воистину скромный человек ни разу не написал прошение о повышении его в звании…

— Понял, понял вас Лука Ильич, — перебил тостующего городской голова. — Однако упрек ваш справедлив лишь отчасти, ибо рапо̀рт о представлении штабс-капитана Овчинникова к внеочередному майорскому званию, в полном соответствии занимаемой им должности, был мною подписан и отправлен по инстанции сегодняшним утром. Надеюсь, не пройдет и двух недель, как в этом ресторане мы будем чествовать новоиспеченного майора Геннадия Петровича Овчинникова.

На что возбужденная принятым алкоголем присутствующая в заведении уважаемая публика отреагировала трехкратным «Ура!» и бурными аплодисментами.

Будущему майору, по заведенной традиции, тут же поднесли чарку водки объемом едва ли не в полштофа и заставили выпить в один прием. Далее в голове Овчинникова всё слегка помутилось, завертелось и закрутилось в сплошном водовороте неожиданных событий, случившихся с ним в течение двух последних суток…

* * *

После разговора с начальником тюрьмы процесс моего поступления на воинскую службу в статусе вольноопределяющегося надолго не затянулся.

Первым делом заглянул в камеру забрать рюкзачок и распрощаться с сокамерниками. Заодно посоветовал им воспользоваться моментом и уйти от уголовной ответственности, подавшись в вольноопределяющиеся. Мое предложение особого энтузиазма не вызвало, но кое-кто, судя по выражениям лиц, призадумался. Народ посетовал на то, что с моим уходом снова начнут кормить невкусной баландой. Но тут уж я ничего не могу поделать, Третьякова не обязана кормить всю эту голытьбу за свой счет.

На выходе мне выдали по списку конфискованные при задержании вещички, деньги и документы. Затем в сопровождении все тех же двух бравых воинов вышел в тюремный двор, где меня поджидал штаб-с капитан и… весьма неожиданно, Василиса Егоровна Третьякова. Вот уж никак не ожидал её увидеть, поскольку только вчера навещала. Отметил, что бабуля не одна, а в обществе незнакомого черноусого господина. На первый взгляд, человек приличный, судя по выправке, из бывших военных. С Егоровны не сводит влюбленного взгляда. Ну ничего себе, какие тут шекспировские страсти творятся, пока я сижу за решеткой!

После непродолжительных телячьих нежностей, бабуля перевела взгляд на своего сопровождающего.

— Это, Андрюшенька, наш сосед Черемисов Пров Николаевич, отставной майор и… ну… в общем…

Чтобы как-то сгладить зависшую в неловкость, я обнял смущенную до покраснения щек опекуншу и еле слышно, только для нее прошептал на ушко:

— Поздравляю, бабушка, у тебя отменный вкус. Надеюсь в недалеком будущем понянчить вашего карапуза или карапузов. Физиологических препятствий этому в настоящий момент я у тебя не наблюдаю, да и майор мужик вполне себе добротный.

— Да ну тебя, Андрей! — еще более засмущавшись, оттолкнула меня женщина.

— Полноте, дорогая и любимая моя Василиса Егоровна, слепым нужно быть, чтобы не понять, какие отношения у вас с Провом Николаевичем. Совет вам, да любовь!

Затем состоялась официальная церемония знакомства с Черемисовым. Мы крепко пожали друг другу руки.

— Андрей Драгомирович, жаль, что наше знакомство состоялось при столь трагических обстоятельствах. Однако я безмерно рад, что ваши судебные мытарства наконец-то благополучно разрешились. А насчет военной службы, я более чем уверен, что даже не будь под следствием, вы бы непременно выбрали волонтерскую стезю. Ибо, в лихую для нашей любимой Родины годину отсиживаться в тылу вам не позволила бы гражданская совесть и честь порядочного человека. Я бы и сам немедленно отправился на фронт, к сожалению, по состоянию здоровья к прохождению дальнейшей службы признан негодным…

Ну понесло майора. Чувствуется стержень. М-да, послужи-ка двадцать пять годков и гарантированно станешь отмороженным патриотом. Слишком уж сильно он верит в меня. Признаться по совести, вряд ли я даже в самую лихую годину при других обстоятельствах добровольно отправился в окопы вшей кормить и гастрит зарабатывать на казенных харчах. Однако выбирать не приходится и делать кислую мину также не стоит. Наоборот, я гордо выпятил грудь, дескать, всю жизнь мечтал громить супостата.

Вот тут в моей голове неожиданно возник резонный вопрос, который я задал Третьяковой:

— Василиса Егоровна, а откуда ты узнала, что я пойду в армию?

— Дык, Геннадий Петрович по утряне посыльного прислал, дескать, подал Андрюшенька прошение на воинскую службу вольноопределяющимся, если желаете с ним — то есть с тобой — попрощаться, приезжайте немедленно, поскоку уже сёдни к вечеру тебя в Боровеске не будет. Ну мы с Провом Николаевичем тут же и подхватились.

Я посмотрел на засмущавшегося Овчинникова. Ну жучара! Впрочем, не будь он знатоком человеческих душ, не быть ему на столь щекотливом месте службы. Психолог, чисто психолог, меня просчитал на раз. Впрочем, молодец, обеспечил свидание с моей дорогой и любимой бабушкой перед отбытием к месту службы. Тьфу на меня! Какая она бабушка?! Самая, что ни на есть, девица на выданье — эвон как на нее поглядывает бравый майор.

Я оценил еще раз более внимательно состояние здоровья Прова Николаевича. Более или менее нормально всё у него в организме, нет ничего такого, с чем бы не справилась его будущая супруга.

Чтобы успокоить штабс-капитана, кивнул ему и с улыбкой сказал:

— Спасибо Геннадий Петрович!

— Не за что, Андрей Драгомирович, я в вас не сомневался, поэтому взял на себя заботу оповестить Василису Егоровну о вашем решении.

Еще я несказанно рад за местное начальство и, разумеется, за их жен. Если они тут не сволочи самовлюбленные, штабс-капитан, как минимум, должен получить капитана, в придачу к повышению в звании орденок какой. Тут война во всю идет, под шумок можно любого военнослужащего щедро одарить ништяками.

Вот мне по той жизни никаких правительственных наград так и не обломилось. Я с удивлением смотрел по телевизору на всяких юных девчонок и парней из военизированных учебных заведений, увешенных медальками и разными знаками. Но еще больше меня удивляли дамы, одетые в военную форму и в нехилых званиях, чьи груди четвертого плюс размера украшали иконостасы, коим сам дорогой и любимый Леонид Ильич мог бы позавидовать. Представить себе не могу, сколько крови и пота в боях за родное Отечество нужно пролить, чтобы заработать такое их количество. Впрочем, не стану более ёрничать и злословить по поводу некоторых очевидных несуразностей в той моей жизни. Надеюсь, в этой реальности военных награждают действительно за настоящие подвиги, а не за паркетное шаркунство.

После нашей столь бурной встречи, Третьякова, как женщина заботливая и практичная, тут же попыталась всучить мне комплекты летней и зимней одежды, а еще толстенную пачку двадцати пяти рублевых банкнот, навскидку тысяч пять, ну никак не меньше. От одежды пришлось отказаться, ибо вряд ли в армии мне позволят щеголять в гражданском От денег также, поскольку при мне уже было сто пятьдесят рублей с мелочью. Василиса Егоровна хотела обидеться, благо присутствующие господа офицеры ненавязчиво, но вполне компетентно объяснили ей, что столь огромная сумма солдату в армии ни к чему, и гражданская одежда её Андрюшеньке там не пригодится, поскольку, Его Императорское Величество безмерно заботится о защитниках государства Российского и снабжает своих воинов всем необходимым совершенно бесплатно. Я также услышал их слова и передал Егоровне сотню из своей наличности — если обеспечивают по полной программе, ни к чему провоцировать будущих однополчан на банальную кражу или, упаси их Господь, на гоп-стоп. Полсотни рублей будет вполне достаточно для моих текущих нужд. В случае особой надобности, Егоровна пришлет сколько нужно почтовым переводом. А вот привезенными свежими харчами набил полный рюкзак, ибо до бесплатной кормежки еще нужно добраться, а у меня аппетит, волки зимой позавидуют.

Наконец погрузились в две коляски: я с Овчинниковым и двумя охранниками. Третьякова со своим возлюбленным Провом Николаевичем. Можно было бы обойтись и без стражей, но таковы правила — пока обвиняемый в преступлении не перешел под юрисдикцию Военного Министерства, он всё еще находится в статусе подследственного, а это означает, что его необходимо охранять, хотя бы формально… Засим отправились в местный аналог военного комиссариата прежней моей реальности. Здесь это заведение носит другое название: «Военная Канцелярия Боровеска». Добирались не более пяти минут, поскольку нужное нам здание находится на центральной площади города, примерно в полутора верстах от тюрьмы.

Василиса Егоровна с Провом Николаевичем остались ждать на улице. Со мной на призывной пункт вошли штаб-с капитан со своими бойцами.

Далее все закрутилось в бешеном темпе. Для начала я написал прошение о зачислении меня в ряды Вооруженных Сил Российской Империи в качестве вольноопределяющегося. Столоначальник дородный мужчина в военной форме и звании подполковника от инфантерии, представился Дымским Василием Евграфовичем. Он лихо поставил на документе рядом с моей свою подпись и тут же заверил печатью. Всё, с этого момента я вышел из-под гражданской юрисдикции и подчиняюсь исключительно военным властям.

С Геннадием Петровичем распрощались весьма душевно. Засим он и двое его подчиненных покинули здание канцелярии.

Меня же направили для прохождения медицинской комиссии. Вообще-то по правилам, я сначала должен был подтвердить свой статус здорового человека. Однако мой цветущий вид привел подполковника в полный восторг, поэтому, чтобы побыстрее избавиться от назойливого присутствия начальника тюрьмы, да и чтобы я не передумал, он пошел на мелкое нарушение принятого порядка. По всей видимости, государство приплачивает членам призывной комиссии за дополнительный контингент военнослужащих.

Председателем и единственным членом медицинской комиссии оказался Челищев Аркадий Сафронович, государственный целитель из одаренных один на весь Боровеский уезд. Суховатый мужчина пожилого возраста, со слабым целительским даром, но огромным багажом полезных знаний обо всем, что касается человеческих хворей, к тому же весьма неплохой диагност. В прошлом мне несколько раз доводилось обращаться к нему за консультациями по поводу того или иного случая. Челищев всячески одобрял мой интерес к медицине, но по неведомой мне причине был чем-то обижен на Третьякову, и эта обида невольно распространялась на меня. Отчего мужчина держался со мной сухо и разговаривал сугубо официальным тоном. Бабушка не посчитала нужным информировать меня о причинах напряженных отношений с Аркадием Сафроновичем, да я и не настаивал.

Сегодня же наша встреча пошла по неожиданному для меня сценарию. При моем появлении Аркадий Сафронович тут же суетливо подскочил со стула, подбежал ко мне, приобнял, как родного и чувственно затараторил:

— Рад, рад видеть вас, Андрей Драгомирович! Переживал, знаете ли, батенька, за то, как с вами бесчестно обошлись! — Для меня хоть и непонятны причины его столь бурной реакции, но все равно приятно, что кто-то за тебя волнуется и рад твоему освобождению из тюремных узилищ. Тем временем целитель взял быка за рога: — Значит, решили отправиться на военную службу. И правильно, в сложившихся обстоятельствах, батенька, это единственное верное для вас решение. Знаю, здоровьем вы не обижены, но порядок, есть порядок. Придется вас посмотреть, если не возражаете.

— Не возражаю, уважаемый Аркадий Сафронович, — пожал я плечами. С чего бы мне отказываться, коль процедура обязательна для прохождения?

Для начала меня обследовали специальным чародейским артефактом на выявление магического Дара. Я выдал дозированный энергетический импульс, чтобы напоминающий внешним видом шарик для пинг-понга прибор не полыхнул яростным светом, а лишь неуверенно замерцал. Затем Челищев осмотрел меня внешне и внутренне посредством своего магического Дара. По завершении означенных процедур, эскулап недовольно нахмурился и выдал вполне ожидаемое:

— М-да, батенька, здоровье у вас отменное, но с Даром вам определенно не повезло. Слабенько всё у вас, царапину залечите, а вот насчет серьезных ран даже и не пытайтесь — перегорите и потеряете что имеете. Вы ведь у нас первый курс медицинского факультета закончили, если не ошибаюсь?

— Закончил, Аркадий Сафронович, — мне ни к чему скрывать то, что известно каждому в этом городишке, да и вопрос лекаря чисто риторический.

— Так вот, рекомендовать вас по медицинской части, я бы мог. Например медбратом или даже фельдшером. Однако, скажу вам, батенька, по секрету, сему имеются непреодолимые препятствия.

— И какие же? — Оно, конечно, медбратом при госпитале было бы неплохо устроиться, однако я не питал на сей счет иллюзий. Мог бы оказывать помощь раненым на поле боя, но и в этом мне, как оказалось, отказано.

— Имя Сухорукова Вениамина Игнатьевича вам знакомо?

— Полковника от жандармерии? Конечно знакомо, да еще как!

— Так вот, он с утра к нам пожаловал и дал на ваш счет определенные указания.

Во, блин, пока я сидел в камере вокруг моей, казалось бы, никому не интересной персоналии развернулся целый кордебалет с канканом и присядкой. Не один штаб-с капитан Овчинников оказался вельми прозорливым и шустрым. Есть люди, коим также жизненного опыта не занимать. В связи с объявлением военного положения в стране жандарм четко просчитал мои вероятные действия и решил исключить малейший шанс моей службы при тыловом госпитале. Впрочем, будь Сухоруков дураком, до полковника вряд ли дослужился. Насколько мне известно, в имперской жандармерии званиями не разбрасываются и в чинах растут не за красивые глаза и умение подлизать начальству где надо, а за дела конкретные, требующие весьма и весьма продвинутых умственных способностей. Я, разумеется, его понимаю, просто так оставить без личного участия своего подопечного он не мог, пославшее его по мою душу вышестоящее начальство не поняло бы и шибко-шибко разгневалось. А своя рубаха во все времена всегда ближе к телу, нежели судьба одного недальновидного дурачка, посмевшего поднять руку на высокородных господ.

— И куда меня порекомендовал сей уважаемый господин? — с нескрываемой иронией в голосе поинтересовался я.

— Пехота, уважаемый Андрей Драгомирович, линейная часть. По состоянию вашего здоровья буду рекомендовать вас в какую-нибудь школу младших пехотных командиров. А там уж как начальство порешает.

На том и закончилась наша короткая встреча с душевным лекарем.

Ознакомившись с медицинскимзаключением, выданным Челищевым, подполковник Дымский ненадолго призадумался. Наконец лицо его разгладилось, просветлело, будто он что-то решил для себя.

— А знаете, Андрей Драгомирович, у меня имеется для вас вполне приличная вакансия. Сегодня в три часа по полудни мы отправляем группу призывников на центральный пункт сбора в Калугу. Там их уже ожидают несколько «покупателей»… — Усмотрев на моем лице явное непонимание, он пояснил: — «Покупателями» мы называем военнослужащих, ответственных за доставку пополнения к месту дислокации той или иной части. Так вот одна такая группа комплектуется специально для отправки в школу младших командиров, расположенную под городком Рождественское-на-Клязьме.

Рождественское на реке Клязьма! Меня будто обухом по голове огрели. В той первой моей реальности, мой батя проходил начальную военную подготовку под Ковровом. Здесь, наместника по фамилии Ковров не оказалось, поэтому, получив статус города, село сохранило свое первоначальное название.

Во блин, никак не ожидал, что сын отправится по проторенной отцом дорожке. Хотя с какой стороны посмотреть, вот он где актуален вопрос «что первично — яйцо или курица?» Хрен разберешься даже с поллитрой. Мой батя рассекал по тамошним пескам на БМП в двадцатом веке, сыну даже лошадь не полагается в девятнадцатом. Как же все запутано!

Откуда мне ведомы сведения про историю Коврова? При желании в википедиях и прочих сетевых ресурсах можно многое узнать. А я всегда интересовался судьбой своих родителей и предков вообще. К тому же батя во хмелю любил поучать сына-пацифиста, в какой мощной армии ему довелось служить в свое время, а заодно порассказать, как именно протекала эта его военная служба. Ну что-то типа, богатыри не вы.

Жаль, однако, что в этой реальности линия моих предков Воронцовых отсутствует напрочь. Было бы неплохо посмотреть на своих пра, пра… и еще хрен знает сколько пра бабку и деда. Хотя, и нечего тут особо плакаться, исторические коллизии сложились так, что народишко здесь совершенно иной, то есть, гены перемешались абсолютно по-другому. Даже если в каком селе Иваново проживали в той и этой реальности два Ивановых Ивана Ивановича одной даты рождения и имена их родителей полностью совпадают, они не есть один и тот же человек.

Зато о татаро-монгольском иге местные слыхом не слыхивали. Наоборот, кочевники под Калкой душевно огребли от объединенных русских ратей, а потом довольно быстро их племена были покорены, в добровольно-принудительном порядке крещёны по православному канону (ибо одна страна, один Бог, один царь, один язык) и за прошедшие столетия практически полностью обрусели. Сурово, но вполне себе рационально, поскольку многонациональные и мультиконфессиональные государства нестабильны по своей сути, и молодцы здешние правители, что своевременно догадались гомогенизировать общество, хотя бы путем кардинального искоренения всех иных вероисповеданий, ну и языкового многообразия. И плевать было государям на разнообразие национальных культур. Хотите сохранять народные традиции и язык — ради бога, но религию извольте исповедовать православную, и русский изучать в обязательном порядке. Для гордых грузин и хитроумных армян эти простые правила оказались неприемлемыми, поэтому в данной реальности эти народы оказались за бортом Российской Империи, при этом необходимая военная и политическая поддержка им все-таки периодически оказывается — как ни крути, братья во Христе.

Эко меня занесло! Хе-хе! Начал про Владимир, который в этой реальности именуется Рождественское-на-Клязьме, добрался до сфер вышних, необъятных умами сотен мудрецов. Интересно, как называют сами себя жители того города: рождественцы, рождественскогородцы или роздественногородчане? Впрочем вариантов куча. С этим на месте разберусь. Фу ты, чёрт, опять меня непонятно куда потащило!

— О чем задумались, молодой человек? — перебил ход моих мысленных рассуждений подполковник Дымский?

— Да так, по существу ни о чем, ваше высокоблагородие. И… премного вам благодарен за участие в моей судьбе. — Кривил ли я душой, выражая благодарность Василию Евграфовичу? Да ничуть. Несколько месяцев отсрочки от участия в реальных боевых действиях оченно даже неплохо. Оно, может быть, и война успеет завершиться за это время. Хотя очень уж надеяться на это не приходится. Мелкие локальные конфликты, да, могут заканчиваться, едва начавшись. Противостояния такого масштаба с несовершенной современно логистикой и слабенькими транспортными возможностями длятся очень долго.

Через полчаса ожидания в коридоре мне были выданы на руки все необходимые документы. К половине третьего мне полагается прибыть на второй перрон местной станции железной дороги, где меня в числе других призывников будет ждать пассажирский поезд Владимир-Калуга. Странная система — везти новобранца для передачи «покупателю» в Калугу, потом обратно по этой же дороге отправлять во Владимир и далее с пересадкой непосредственно к месту службы. Но это же армия, тут логика если и присутствует, она сокрыта от понимания простого обывателя. По всей видимости, чтобы враг не догадался.

Оставшееся до отправления поезда время мы гуляли по Боровеску. Я откровенно наслаждался воздухом свободы м радовался жизни. Отобедали в уютном трактирчике За столом вспоминали разные забавные случаи из нашей совместной с Василисой Егоровной жизни.

Вспомнился приснопамятный осетр. Пров Николаевич, как заядлый рыбак, сначала воспринял мой рассказ с изрядной долей скепсиса. Как-то не очень верилось ему что в удаленную от истоков Волги относительно мелководную речушку мог зайти столь огромный экземпляр, однако нам с бабушкой все-таки удалось его убедить. Подивился, конечно, и выразил надежду самому изловить когда-нибудь точно такого же.

Не обошли стороной нашего Потапыча. Благодаря моему пригляду за его здоровьем и обильной кормежке Егоровны, медведь вымахал в преогромного зверюгу едва ли не с тонну весом. При этом Мишка оставался существом добродушным вполне лояльным к людям, чего не скажешь о его собратьях-медведях, коих он при встрече гонял в хвост и гриву. А еще, несмотря на несопоставимые габариты, этот дикий зверь панически боялся Сидора и в присутствии кота вел себя тише воды, ниже травы.

Также Третьякова со смехом в голосе поведала, как воспитывала ленивых работяг во время строительства нашего нового дома и отучала их от пьянства и частых перекуров да так, что к завершению стройки те спиртное и табак на дух не переваривали. Их жены потом пожаловали в поместье всем коллективом, искренне благодарили «избавительницу от мучений».

К половине третьего прибыли на железнодорожный вокзал. На платформе толпа призывников и их провожающих. Не протолкнуться. Шум, гам, песни под гармошку, кое-где с плясками. Основательно поддатые отцы поучали отпрысков служить Отечеству «верой и правдой, не острамить отца родново». Мамашки рыдали навзрыд — ну как же «любимого кровиночку в солдатчину забирают».

Поддавшись общему настроению железная Егоровна тоже хлюпнула носом и платочком протерла глазки, будто избавляясь от попавшей соринки. Мы с Черемисовым деликатно не заметили бабушкиной слабины. На последок меня перекрестили, трижды облобызали и с самыми наилучшими пожеланиями я был посажен в свой вагон.

Вскоре и все прочие парни разместились по лавкам. Вслед за ними устремились несколько особо чадолюбивых родителей. Однако парочка крепких бойцов, специально выделенных для сопровождения новобранцев, быстро навели порядок и посторонних лиц в вагон не допустили. Перед отправлением поезда пожилой усатый дядька в звании прапорщика проверил по списку наличие отбывающих на воинскую службу. Все сошлось и довольный прапор занял место у выхода в тамбур.

Поезд тронулся. Разгоряченные алкоголем призывники дружно сгрудились у окон и азартно махали руками родным, друзьям и знакомым. Я также помахал напоследок самым своим близким в этом мире людям. Затем, откинувшись на спинку деревянной скамейки и уронив голову на грудь, преспокойно уснул. Сказалась усталость от нервных потрясений, перенесенных за относительно небольшой период времени. Да так и проспал всю дорогу до конечной станции.

Глава 5

Были мы вчера сугубо штатскими

Провожали девушек домой

А теперь мы с песнями солдатскими

Мимо них идём по мостовой

Не глядим…

С. Б. Фогельсон

— Рота!.. Подъем! — громкий крик дневального и в помещении казармы наступил, на первый взгляд, сущий бедлам.

Народ повскакал с кроватей и под бдительными взглядами суровых командиров отделений начал одеваться и натягивать сапоги. Поначалу службы основной бедой большинства новобранцев стало полное неумение наматывать портянки. Лично мне эта нехитрая наука была известна из той прошлой жизни — дед научил. Кирзачи являлись нашей с ним основной обувью для походов в лес, и правильное использование портянок было залогом того, что на твоей ноге не появятся потертости и кровавые мозоли.

Поначалу многие хитрили, чтобы успеть уложиться в отведенный для одевания срок накладывали портянку сверху на голенище и просовывали ногу. Однако после первой версты утренней пробежки такие умники были обречены жестоко страдать, а по её окончании отправлялись к полковому магу-лекарю. Мало того, командиры отделений из военнослужащих контрактников уделяли таким умникам особо повышенное внимание, чреватое дополнительными нарядами на кухню, уборку территории, или еще какой общественно полезной деятельностью в личное время.

Впрочем, за полный месяц обучения укладываться во временной лимит одевания получается практически у всех. А еще народ научился не путать «право» и «лево» безо всяких там «сено», «солома».

В учебке или правильно — центре подготовки младших пехотных командиров, уж очень дремучих крестьян не было. В основном горожане представители мещанского сословия с начальным или гимназическим образованием.

Было, правда, и несколько студентов, отправившихся в армию то ли по идейным соображениям, то ли по глупости.

Есть у нас также один инженер-механик, недавний выпускник технического ВУЗа по фамилии Васильев. Этот и вовсе подался в вольнопёры (столь неблагозвучно нас здесь величают сержанты и офицеры) из-за неразделенной любви. Поначалу он пытался в навязчивой форме поведать всем и каждому о том, как влюбился в какую-то там Наташеньку, а та коварная обольстительница проигнорировала его несчастного и вышла замуж за его же лучшего друга. Первой мыслью обманутого влюбленного было застрелиться, но пока бегал в магазин покупать оружие, немного одумался, поостыл и решил податься в армию, чтобы доказать всему миру, и в первую очередь Наташе, какого смелого и сильного человека та потеряла в его лице. В общем и смех, и грех.

Через отведенные на одевание сорок пять секунд наше отделение выстроилось ровной шеренгой по ранжиру перед своим командиром сержантом Семеном Михайловичем Вышней. Низкорослый отнюдь не богатырского телосложения мужичок лет едва за тридцать, на первый взгляд, не производил какого-то уж очень грозного впечатления. Однако, это на первый взгляд. На самом деле выходец откуда-то из-под Чернигова оказался въедливым дотошным командиром, примечавшим всякую оплошность за подчиненным, к тому же, со специфическим чувством юмора.

— Орлы! — пробасил хрипловатым голосом, совершенно несоответствующим его скромной конституции, командир отделения. — Месяца не прошло, как вы всё-таки научились одеваться. К великому моему сожалению, не все. Те-экс, вольнопёр Ромашин, снять сапог!

— Какой, господин сержант? — слегка взбледнув с лица, уточнил долговязый конопатый юноша.

— Да, любой, на твое усмотрение — я сегодня добрый.

Выйдя из строя, боец уселся на табурет и стянул с ноги сапог. Вместе с обувью на пол упал бесформенный кусок тряпки, который по правилам должен аккуратно обматывать ногу.

— Господин сержант… — нерадивый боец попытался сказать что-то в свое оправдание.

На что командир грозно рявкнул:

— Наряд вне очереди, курсант! Пять раз переобуться! Две минуты времени! Время пошло!

Нам повезло, что сегодня Злой Хохол (как его за глаза называли бойцы нашей роты) был в настроении, иначе все отделение отрабатывало бы подъем-отбой или перематывание портянок. А так не подфартило одному лишь Ромашину.

По истечении назначенного времени обильный пот струился по лицу нерадивого бойца, а портянки сидели на ноге, как это положено по уставу.

— Господин сержант, ваше приказание выполнено! Разрешите встать в строй?! — доложился Ромашин.

— Разрешаю, боец, — вяло махнул рукой командир. Дождавшись, когда провинившийся займет свое место в строю, Вышня поставленным командирским голосом скомандовал: — Отделение смир-р-рна! Вольно! Разойдись!

Тут же все дружно наперегонки бросились в направлении туалета.

Поначалу я был буквально ошарашен фактом наличия в казарме нормального теплого туалета с водоснабжением и канализацией. Так что бегать на улицу по нужде и умываться посредством рукомойника необходимости не было.

Для меня острой нужды в посещении туалетной комнаты не было, поскольку регулировать метаболические процессы, внутри собственного организма, вполне способен. Потом схожу, а пока занялся заправкой кровати.

Через десять минут народ в помещении туалета рассосался. Я без спешки удовлетворил все свои физиологические потребности, включая мыльно-рыльные.

Сегодня в учебке знаменательный день. Окончание КМБ (курса молодого бойца) и принятие воинской присяги. По этому случаю обязательные утренние занятия по физической подготовке, а также строевая и теоретическая подготовка были отменены. Перед праздничным обедом на плацу пройдут торжественные мероприятия. Сначала богослужение (без Господа тут никуда), затем каждому новобранцу будет вручено оружие, все мы поочередно зачитаем текст присяги перед знаменем части и с этого момента наконец-то станем полноценными военнослужащими. Впереди еще три месяца, в течение которых нас будут гонять в хвост и гриву. По мне так побыстрее бы в действующую воинскую часть, ибо ничего особо нового для себя я здесь не узнаю.

Минуло вот уже более месяца, с того момента, как хитроумный штаб-с капитан Овчинников определил меня в ряды защитников Отечества. А по мне, чисто субъективно, так всего лишь пара-тройка дней прошло.

После расставания со своей дорогой опекуншей и её кавалером весь путь до Калуги я проспал. По прибытии в губернский город нашу группу призывников отвели на распределительный пункт, расположенный неподалеку от железнодорожного вокзала. Далее состоялось мое знакомство с «покупателем», совсем юным прапорщиком, и прочими вольноопределяющимися кандидатами в школу младших пехотных командиров. Нас накормили из полевой кухни и через некоторое время снова посадили на поезд, следующий через Боровеск во Владимир.

По прибытии в столицу на Киевский вокзал, нас построили в колонну по трое и пешим маршем повели на вокзал Восточный.

Еще одна посадка на поезд и вскоре мы уже в Рождественском-на-Клязьме. Городишко ничем особенным не выделяется среди множества подобных ему провинциальных российских городов. Утопающие в зелени садов одно-двухэтажные строения. Улицы мощеные булыжником, тротуары преимущественно дощатые на наклонных участках с перилами и ступеньками. Клязьма раза в два-три шире Протвы будет, наверняка значительно глубже, но это пока что проверить не удалось. Имеется широкий каменный мост. Сам город расположен в основном на правом берегу реки, а войсковая часть на левом примерно в пяти верстах от городской окраины. Кстати говоря, здешние горожане гордо именуют себя рождественогородцами.

От вокзала до школы топали чуть более двух часов. Там нас разбили по взводам и отделениям. Каждым учебным взводом командует прапорщик или лейтенант, отделением — сержант. Командир моей учебной роты капитан Решетов Сергей Владимирович, взводный — прапорщик Башкиров Анатолий Александрович. Отделением командует, как уже было отмечено, сержант Вышня Семен Михайлович. Делений на батальоны здесь нет, поэтому после командира роты высшим для меня прямым начальством является командующий школы генерал-майор от инфантерии Анатолий Порфирьевич Зимин-Самойлов. Всего в школе двадцать рот, примерно по сотне рыл в каждой. Помимо боевых учебных подразделений на территории части находится отдельная хозрота, состоящая в основном из солдат сверхсрочной службы, она обеспечивает все наши бытовые нужды. В этом им активно помогают курсанты школы, особенно внеочередники. А еще имеется рота охраны, которая в основном бдит за тем, чтобы военнослужащие незаконно не покидали расположение части, и чтобы окрестные девицы не заглядывали к нам на огонек. Оно хоть нас и гоняют по-черному, утренний стояк у парней никто не отменял. Батя рассказывал, что во времена его службы с этой бедой в армии боролись посредством брома, ну типа подсыпали повара в еду. Думаю, это просто байка из разряда страшилок, ибо бром сам по себе весьма токсичен и никто не позволит каким-то поварам сыпать бесконтрольно его в еду.

Первый месяц нас гоняли и дрючили как сидоровых коз. День начинался с утренней пробежки сначала три версты, постепенно дистанция увеличилась до пяти. Затем мы выполняли упражнения по общей физической подготовке на плацу, иными словами ного-рукомашество с приседаниями, отжиманиями и подпрыгиваниями. Далее повзводно следовали в спортивные городки, где каждое отделение подходило к своему снаряду — турник, брусья, бревно, гири, штанга и прочее, прочее, прочее. По мере выполнения курсантами определенных упражнений, снаряды менялись также поотделенно.

Лично у меня физуха не вызвала ни малейших трудностей. В первый же день я продемонстрировал кое-какие свои возможности, мое солнышко на турнике определенно вызвало восхищение среди командного состава роты и откровенную неприязнь сослуживцев. Дескать, какого хрена выпендрился?! Нам же теперь отдувайся, догонявши этого бугая. А еще я выжал штангу весом в две сотни килограммов, чем окончательно расположил к себе сержантов и оттолкнул рядовых бойцов.

По большому счету, близко сходиться с кем-то из курсантов школы я не собирался, поскольку темы для разговоров личного состава ограничивались сплошной банальщиной: кто сколько девок поимел на гражданке, какой объем вина выдул, с кем и сколько раз подрался и как вкусно готовит еду его мама. Мне всё это откровенное ребячество было малоинтересно. К тому же я не курю и сидению в курилке предпочитаю релаксирующий медитативный транс в тени какого-нибудь деревца.

Что-что, а прокачке Источника стараюсь уделять каждую свободную минуту, разумеется, с оглядкой на наличие рядом кого-либо из одаренных. Несколько магов с довольно сильным потенциалом я заприметил на территории части, но в расположение нашей роты ни один из них пока не заглядывал. Как объяснил сержант Вышня, после принятия присяги у нас будет теоретический курс по основам боевой магии. Не в плане обучения боевым заклинаниям, разумеется, а для того, чтобы получить хоть какое-то представление, какими последствиями для человека чревато вражеское колдунство, ну и освоение некоторых приемов защиты от негативного магического влияния, доступных неодаренному.

После утренней физподготовки нас вели в казарму для приведения себя в порядок. Затем строем повзводно шли в столовую, где каждое отделение занимало определенный стол. Там помимо столовых приборов (по большей части оловянных) нас ожидала здоровенная кастрюля какой-нибудь каши, обильно сдобренной сливочным маслом и мясом. Накладывай в тарелку сколько душе угодно, если что дежурный по столу сгоняет на кухню за добавкой. Хлеба ешь также сколько захочешь, только с собой не бери — сержант заметит, непременно прикажет зашить карман с хлебом. А через неделю заставит схарчить заплесневевший сухарь перед строем. Получается стыдно и обидно. На десерт кружка чая с кусочком сахара. По мне, так напиток на вкус не очень. Привык я к душистым травяным настоям Василисы Егоровны, во время обучения в университете также пил только их. Однако человек существо крайне пластичное, постепенно привык и к этой бурде.

После завтрака нас распределяли по учебным классам. Там под руководством всё тех же сержантов мы изучали армейские уставы. В отличие от многих своих коллег, мне особого труда для заучивания наизусть нескольких нетолстых книжек прикладывать не потребовалось. Выучил, бегло просмотрев за день. Однако демонстрировать широту своих познаний не стремился. Мало ли, скажут, коль в уставах разобрался, в классе тебе делать более нечего. Шуруй-та ты, парень, на помощь свинарю или заведующему конюшней, там для особо одаренных завсегда работенка сыщется. Ярким примером, стал в этом плане для нас все тот же инженерВасильев. Он, видите ли, быстрее всех освоил все необходимые уставы и уложения, за что был награжден возможностью проявить себя на ниве уборки свинячьего и лошадиного дерьма. Я даже пожалел, что непредусмотрительно продемонстрировал свои возможности в плане физической подготовки. К счастью, меня не отстранили от утренних занятий, наоборот, поручили приглядывать, даже дрючить личный состав взвода, когда господа сержанты изволят отправиться на перекур.

После теоретических занятий нас выводили на плац, где мы активно занимались шагистикой. По мне так наука также немудреная, тяни ногу, чтоб примерно пятнадцать сантиметров от земли, или три вершка по местной системе мер, да отмашку рукой давать не забывай. Поначалу у многих парней строевая подготовка вызывала определенные трудности. К концу первого месяца наша рота четко вышагивала по плацукоробочкой и вполне себе сносно выполняла различные строевые маневры. Капитан Решетов был нами доволен.

Во время КМД к оружию нас не подпускали — не полагается до принесения присяги. Строго тут с этим. Помнится, в той реальности будучи еще школьниками, мальчишкам доверяли разборку и сборку автомата Калашникова, даже пострелять возможность предоставляли. А из охотничьего ружья я с восьми лет довольно успешно шмалял по уткам, разумеется, под чутким дедовым руководством.

После упражнений по шагистики нас снова вели в столовую. Кормили до отвала, непременно какой-нибудь горячей похлебкой на первое, на второе каша или тушеные овощи с мясом и компот на третье либо из свежих плодов и ягод, либо из сухофруктов.

Далее снова обучение в классе. Какой-нибудь офицер нашей части рассказывал о том, как все устроено в Российской Армии.

Кстати говоря, три года назад довольно архаичная система армейских званий претерпела весьма существенные изменения. Раньше практически в каждом роде войск присутствовали собственные особенности в данном вопросе. Для того, чтобы прекратить путаницу в чинах и званиях и одежде был введен единый реестр для сухопутных войск, и вполне соответствующий ему для флотских. Система была позаимствована частично у французов, частично у англичан. В результате реформы были упразднены все эти генерал-аншефы, цейхмейстеры, бомбардиры, прапорщики, есаулы и так далее. Теперь начальной боевой единицей в сухопутных войсках был рядовой, далее ефрейтор, младший сержант, сержант и старший сержант. Подпрапорщик и прапорщик офицерами не считались, хотя имели право занимать должность младшего офицерского состава вплоть до командира взвода. Далее шли младший лейтенат, лейтенант, штаб-с капитан и капитан. Старшие офицеры — майор, подполковник и полковник. Далее генералитет — генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал-полковник. Завершали список высшие командные звания — маршал, фельдмаршал и генералиссимус. В данный момент в Российской Армии всего четыре маршала, фельдмаршалы и генералиссимусы отсутствуют. Означенная система званий касается всех родов сухопутных войск от пехоты, кавалерии, артиллерии, инженерных и медицинских подразделений до казачьих полков и всего прочего.

Еще один интересный момент, форма рядовых бойцов здорово напоминает одежду времен Великой Отечественной — гимнастерка и галифе цвета хаки, сапоги, шинель, бушлат, головной убор пилотка, в зимних условиях добавлялись утепленное нижнее белье, валенки, меховые шапка-ушанка и варежки, а также овчинный полушубок. Стальной шлем один в один СШ-40, принятый на вооружение Советской Армии перед самой войной в тысяча девятьсот сороковом году. Полевая офицерская форма также мало чем отличается от солдатской, если только добротностью ткани, из которой пошита. А вот парадная, точь в точь как у офицеров немецкой СС — черная стильная, к тому же с замысловатыми витыми погонами. Интересно, какому кутюрье взбрело такое в голову?

После теоретических занятий, нас ждала легкая пробежка всего-то пару верст, затем личный состав разводили по спортивным городкам. Далее снова шагистика. После плотного ужина непременно общее построение школы на котором поп ходил с кадилом благословлял бойцов и читал молитву, мы за ним повторяли хором. Поначалу получался форменный разнобой. Батюшка сурово хмурил брови и говорил нам всякие нелицеприятные вещи. Однако вскоре все наладилось, и мы дружно хором горланили «Отче наш» и прочие православные молитвы.

Перед отбоем нам предоставлялся еще час личного времени в основном для того, чтобы привести в порядок одежду, обувь и написать письмецо родным и близким.

Кроме Василисы Егоровны со мной вел переписку Давид Моисеевич Михельсон мой боровеский приятель.

Однажды сижу в классной комнате пишу письмо. Тут заходит Васильев.

— Девчонке, какой пишешь Воронцов?

— Не, одному знакомому.

Любопытный сослуживец обладал острым зрением и умудрился прочитать на конверте имя адресата.

— Жид, что ли твой Давид Моисеевич?

— Ну еврей, отчего же сразу жид? Между прочим весьма порядочный и умнейший человек, в городской гимназии преподает естественные науки, а еще руководит музыкальным коллективом.

— Так поди не крещен? — продолжал наседать Васильев.

— Не крещен, ну и что с того? — я недоуменно пожал плечами. — У нас свой Бог, у него — свой.

— Сомнительные у тебя знакомства, Воронцов, — выдал сквозь зубы доморощенный антисемит и покинул помещение.

Во, блин, козел! Человека не знает, а о нем уже судить пытается, да и меня невесть в каких грехах уличает. Глядь, в контрразведку стуканет. Теперь мне более или менее понятно, почему неведомая Наташа предпочла другого ухажёра в качестве законного супруга. С таким дотошным гондоном семейного счастья девке было не видать.

Пришлось немного колдануть и обеспечить этому Васильеву бурные и продолжительные туалетные посиделки. Целители школьной медсанчасти были в полном недоумении и три дня не могли справиться с банальным поносом. Шуму случилось! Объявили карантин, неделю никого за пределы части не выпускали. В результате ничего такого не обнаружили и вскоре карантинные меры были отменены. Короче натворил я дел, зато наглеца крепко проучил. Жаль, что он не в курсе, от кого подарочек прилетел.

В двадцать два часа построение взвода в коридоре, вечерняя проверка по списку личного состава. Затем отбой. Подъем в шесть утра и далее все по кругу.

Однажды, будучи в неважном настроении, задал себе вопрос — а стоило ли вообще идти в армию? Может было бы лучше, до или после суда объявить о своей принадлежности к двум Великим боярским родам, глядишь и жизнь по-другому обернулась?

Поразмыслив, сам же себе и ответил — стоило. Даже если бы я доказал свое право крови, не факт, что меня не подвергли бы тщательной магической проверке и не выявили подмену личности истинного владельца телесной оболочки. По причине отсутствия в широком доступе какой-либо информации о чародеях и чародействе мне неведомы возможности сильных одаренных. Так что, Андрей Драгомирович, нефиг страдать ерундой, ибо попытка вернуться в «родную гавань» может обернуться для тебя не только обильным плюшкопадом, но более весомыми неприятностями, нежели связанные с избиением двух безмозглых высокородных удальцов. Тогда уж точно придется бежать куда подальше, если, конечно, мне предоставят такую возможность. Короче, придется жить собственным умом без опоры на именитых родичей. Ну и пусть, Будем жить, сохраняя инкогнито, а там война план покажет как в прямом, так и переносном смысле.

Итак, сегодня всему коллективу курсантов школы младших пехотных командиров предстоит принять присягу на верность Царю и Отечеству и стать полноценными воинами величайшей армии мира.

Процедура принятия присяги прошла довольно быстро. Весь личный состав выстроился поротно на главном плацу школы. Генерал-майор Зимин-Самойлов зачитал речь, в которой поздравил бойцов с окончанием обязательного этапа подготовки к воинской службе и с предстоящим принятием присяги. Также дал парочку банальных наставлений, дескать, служите честно и, возможно, когда-нибудь кто-то из нас станет генералом.

Для меня так генеральское звание весьма сомнительное удовольствие. Я и в армию угодил по независящим от меня обстоятельствам. Не, в генералы не желаю, да и в господа офицеры тоже. Не моё всё это. Отслужить рядовым солдатом, сколько полагается вольноопределяющемуся, и скорее домой на гражданку медицинскую профессию осваивать и по жизни обустраиваться как можно комфортнее. Хотя, рядовым уже не получится, по окончании школы, как минимум, шевроны младшего сержанта мне светят, а это командир отделения. Получается, командовать людьми, хочу я этого или нет, мне придется. Ну и ладно, отделение, не армия, как-нибудь с Божьей помощью управлюсь.

После зажигательной речи генерала, наступил черед нашего батюшки. Отец Лука окропил нас святой водицей, затем прочитал молитву и благословил новоиспеченных членов «святого воинства» на ратные и трудовые подвиги.

Перед каждой ротой устанавливался стол с текстом присяги и святым писанием. Командир роты называл очередное имя и боец подходил к столу строевым шагом, брал в руки лист и громко с выражением зачитывал:

— Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству Самодержцу Всероссийскому и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять.

Его Императорского Величества государства и земель Его врагов телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может.

Об ущербе же Его Императорского Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальником во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства и дружбы и вражды против службы и присяги не поступать, от команды и знамени, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать как честному, верному, послушному, храброму и расторопному солдату, надлежит. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий.

В заключение сей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь.

После прочтения текста приносящий присягу доставал свой нательный крестик и прилюдно целовал распятие. Далее всё тем же строевым шагом он подходил к командиру роты, чтобы получить личное оружие.

Поскольку народ вызывали по алфавиту, я со своей фамилией отбарабанил присягу одним из первых остальное время скучал в строю.

После окончания торжественного мероприятия, мы отправились в родную казарму. Там ротный старшина распахнул перед нами дверь ружпарка и, показав на оружейных стойках таблички с номерами взводов и отделений, распорядился поставить оружие согласно регламента и крепко-накрепко запомнить номер винтовки и её месторасположение, чтобы путаницы не было. Также он предупредил, что за состояние личного оружия каждый боец несет лперсональную ответственность.

Затем состоялся праздничный обед. Затем личное время до конца дня. Даже на ужин шли хоть и по команде, но толпой без всякого строя. Я написал письмо Третьяковой в котором отчитался обо всех своих «успехах и достижениях». В очередной раз попросил не волновалась за меня. Бабушка хоть и проявляла в своих письмах определенное беспокойство, подозреваю, что всё её свободное время занято подготовкой к предстоящей свадьбе, и это здорово, пусть лучше посвящает себя милому дружку, нежели напрасно переживает за своего глупого и самонадеянного воспитанника. Остальное время провел на берегу пожарного пруда за казармой в тени раскидистого дуба.

Как обычно в двадцать два состоялась вечерняя проверка. Затем командиры взводов скомандовали «отбой». Праздник закончился. Завтра вновь начнутся суровые армейские будни, теперь уже безо всяких скидок. Как там в одной популярной песне прежней моей реальности пелось: You're in the army now.

Глава 6

Дорога, дорога, ты знаешь так много

О жизни такой не простой.

Дорога, дорога — осталось немного

Мы скоро вернемся домой…

А. А. Шаганов

Человек-зверь дождался, когда небольшое облако скроет ущербный лик Луны и, перебежав дорогу, укрылся в тени высокой глинобитной ограды, отделяющей большой дом с садом от шумной в дневные часы улицы. Сейчас ночь, правоверные мусульмане в большинстве своем видят уже не первый сон. Лишь ночные тати и охраняющая покой мирных граждан стража на спят. Первые промышляют незаконными делишками, вторые всячески препятствуют им в этом. Ан нет, есть еще кто-то, кому не до сна. Мимо затаившегося в тени человека-зверя прокатил свою благоухающую омерзительными миазмами тележку местный золотарь Фируз. Днем его промысел категорически запрещен, дабы не смущать дурными запахами уважаемых граждан Исфахана. Вот и приходится труженикам этой неуважаемой, но крайне необходимой профессии работать по ночам. Золотарь жевал щедро замешанный на курином помете насвай, поэтому дальше своего носа ничего не видел. Появись поблизости белый слон шахиншаха, он бы его и не заметил. Мимо распластанной вдоль забора долговязой фигуры Фируз протопал, бормоча себе под нос какую-то веселую песенку. Будь его воля, он пел бы во всю свою луженую глотку, однако на дворе ночь и тревожить покой уважаемых граждан позволительно только ночной страже периодически оповещающей народ: «Спите спокойно жители города Исфахана!»

Дождавшись, когда проедет тележка, гремя деревянными колесами по булыжной мостовой, человек-зверь поднялся на ноги и прислушался к окружающим звукам. Всё на самом деле спокойно и тихо, во всяком случае, в этой части города. Стрекот ночных насекомых, неуловимо быстрые тени охотящихся на них летучих мышей. Время от времени из-за забора доносятся повизгивания сторожевых псов.

Прячущееся в тенях существо еще недавно было просто человеком с ущербным сознанием. Местные считали его то ли блаженным, то ли святым, ибо долговязый оборванец с изуродованным лицом часто помогал небогатым людям избавить тело от самых разных хворей. Он буквально обожал детей и не мог пройти мимо больного ребенка. Еще он любил гулять по улицам города и смотреть вокруг, будто силился вспомнить что-то очень важное для него. Он никому не мешал, никого не трогал, ничего не просил. Спал, где придется, ел, что подадут добрые люди. При всей своей душевной ущербности содержал себя в чистоте, совершая омовения всякий раз, когда появлялась такая возможность, поэтому не смердел гнусно, подобно местным оборванцам-попрошайкам. Также каким-то неведомым образом ему удавалось избавляться от разного рода насекомых паразитов.

Вся его немудреная жизнь в одночасье поменялась прошедшим днем. Сначала его едва не сбила лошадь какого-то очень важного человека. Потом его непонятно за что привязали к столбу и спину долго охаживали ивовыми прутьями. Сначала он кричал, однако в какой-то момент откуда-то из неведомой бездны сознания на смену человеческой сущности вышел зверь, и он замолчал. Боль сама по себе не страшна, ей можно приказать уйти, и она тут же уходит. Раны… А что раны? Спина скоро заживет. Остается обида. Нет, сам термин «обида» не ведом зверю, это, скорее, понимание, что просто так спускать то, что с ним сделали, никак нельзя. Другие пусть терпят. Он не такой, его нельзя так просто наказать и при этом уйти от ответственности.

Незамутненный разного рода гуманистическими ограничениями инстинкт животного, доминирующий в данный момент над всеми прочими чувствами человека-зверя, настоятельно требовал уничтожать врага в самые кратчайшие сроки. При этом осколки человеческого разума подсказывали ему, что основной виновник испытанной недавно боли не тот, чья рука наносила удары вымоченными в соленой воде гибкими прутьями, а тот, кто приказал это сделать. Зверь вкупе с остатками человеческой сущности страшное по своей боевой эффективности сочетание.

Трехметровый дувал с вмурованными кусками битого стекла по верху не стал непреодолимым препятствием для человека-зверя. Домотканые тряпки, намотанные толстым слоем на кисти рук, уберегли кожу от порезов.

Оказавшись в саду, он на минуту замер, оценивая окружающую обстановку. Направившиеся было в его сторону здоровенные сторожевые псы поначалу радостно залаяли, в предвкушении веселого развлечения. Однако, не добежав десятка метров до непрошенного гостя, будто на стенку наткнулись. Древние звериные инстинкты буквально взвыли, настоятельно предупреждая, что от этого существа нужно держаться как можно дальше. Не мешкая ни мгновения, стая развернулась на сто восемьдесят градусов и, испуганно повизгивая, устремилась прочь в спасительную темень ночного сада.

Проводив взглядом ретировавшихся псов, человек-зверь ощерился и грозно рыкнул, прибавляя прыти незадачливым охранникам.

Избавившись от тряпок на руках, долговязая человеческая фигура направилась к мрачному массиву, скрывавшегося в глубине сада здания. Экстраординарные способности точно указывали охотнику, в какой комнате в данный момент находится интересующая его персона. Не нужно тратить время на поиски, достаточно забраться по выщербленной каменной стене до распахнутого настежь окна второго этажа и проникнуть внутрь здания. Он именно так и сделал. Обманчиво открытое окно было защищено от непрошенных визитеров мощным чародейским заклинанием. Однако для человека-зверя это не стало уж очень значительной помехой. Легкий тычок пальцем в невидимую, но вполне осязаемую пелену, пара секунд на анализ преодоления чужого заклятья, легкое магическое воздействие, еле слышный хлопок и проход внутрь свободен.

В комнате темно, но только не для незваного гостя. Органы чувств позволяют ему прекрасно ориентироваться в окружающей обстановке. Спальня богато украшена драгоценными коврами, занавесками и даже запрещенными исламом картинами с изображениями людей и животных. На одной из стен ростовое зеркало в резной раме, что по меркам данного мира является немыслимым сокровищем.

На широченной кровати посапывает грузный мужчина средних лет. Внимательно присмотревшись, человек-зверь опознал того самого вельможу, чья лошадь сбила его этим утром, и по чьему приказу его спина была нещадно исполосована хлесткими ударами палача.

Зверь в теле человека негромко удовлетворенно рыкнул. Четко дозированный удар кулаком в область виска, и сон так и не пробудившегося мужчины стал более глубоким. Пока тот отдыхал, визитер времени зря не терял. Изрядный кусок ткани, оторванный сильными руками от покрывала, прекрасно уместился во рту пребывающего без сознания мужчины. Всё, теперь можно будить. Вода из кувшина, обнаруженного на прикроватном столике, быстро привела спящего в чувства. Он открыл глаза, однако из-за царящего в помещении мрака ничего не мог понять. Пришлось гостю слегка напрячься, чтобы посредством простенького чародейского конструкта зажечь фитиль керосиновой лампы-ночника, стоящей на том же столике, что и кувшин.

Увидев перед собой непонятно откуда появившееся чудовище с исполосованным многочисленными шрамами человеческим лицом и совершенно нечеловеческим равнодушным взглядом, мужчина попытался позвать на помощь. Однако кроме негромкого сопения и легкого посвистывания носом других звуков издать не смог. Попытка освободить рот посредством рук была тут же пресечена самым жестоким образом. Неимоверно сильные лапы монстра сомкнулись на запястьях, кости негромко хрустнули, дробясь под натиском нечеловеческой силы. Появись у вельможи способность издавать звуки голосом, здание немедленно огласил бы душераздирающий крик. Но такой возможности жестоким мучителем ему предоставлено не было. Опрочем, способности издавать иные звуки жертву никто лишить не собирался. Громкий звук исходящих из анального отверстия кишечных газов и легкое журчание истекающей мочи ненадолго нарушили царящую в помещении тишину. Несмотря на открытое окно в комнате вдруг стало мерзко попахивать, будто золотарь Фируз неожиданно забрел сюда вместе со своей тележкой.

Звериная сущность палача восприняла вонь, исходящую от обгаженного тела жертвы вполне нормально, человеческая же брезгливо поморщилась и решила, что лежащему на кровати телу вполне достаточно мучений. Рукоять сорванной со стены сабли как-то уж очень привычно легла в руку человека-зверя, легкий взмах остро отточенным лезвием, и голова мужчины отлетает куда-то в сторону под напором мощного потока крови, ударившего из обрубка шеи.

На этом всё. Обе сущности палача человеческая и звериная вполне удовлетворены. Пора уходить из этого дома. Однако прежде чем уйти человек в теле монстра решил ненадолго задержаться. Из кармана висящего в шкафу богато украшенного кителя был извлечен плотно набитый разноцветными бумажками кожаный кошелек и небрежно помещен в карман штанов.

Через пару минут человек-зверь вновь стоял в тени высокого дувала со стороны улицы и размышлял о том, что ему дальше делать. Зверь требовал немедленно убраться из этого неприятного места, где тебя могут непонятно за что наказать дикой болью. Человеческая сущность, немного поразмыслив, с ним согласилась и тут же приняла решение следовать на северо-запад. Разумеется само понятие «северо-запад» не было сформулировано пребывающим в оковах безумия человеческим разумом. Однако человек-зверь четко мысленно представлял направление и небесные ориентиры, коими будет пользоваться во время своего долгого похода, конечная цель которого пока что непостижима для его понимания.

Вскоре на тихой улочке древнего персидского города никого не было. Лишь где-то вдалеке ночную тишину нарушал крик какого-то уж чересчур старательного стража: «Спите спокойно жители города Исфахана!»

* * *

— Мустафа, собирай-ка вещички, завтра отъезжаем.

— Куда на этот раз, мой господин? — здоровенный вайнах на голову выше своего шефа мгновенно сорвался со стула, будто распрямившаяся пружина, всегда готовый следовать по первому требованию своего спасителя и друга.

— В Россию, брат! — лицо Дмитрия Аркадьевича Пафнутова расплылось в широкой довольной улыбке, — для начала во Владимир. Как же мне надоел Туманный Альбион со всеми его чопорными неряшливыми обитателями!

На откровенно эмоциональный монолог начальника горец отреагировал лишь легким пожатием плеч. По его глубокому убеждению, некоторые представители, точнее представительницы здешнего общества вовсе не чопорны и отнюдь не неряшливы, а очень даже раскованы, чистоплотны и приятны в обращении. Как раз-таки нынешняя его пассия вполне могла бы стать прообразом Лизы Дулитл, главной героини пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион» из той иной реальности, о существовании которой никто из присутствующих даже помыслить не мог. Не глупа, аккуратна, в постели обожает всякие эксперименты. Жаль, придется с ней распрощаться.

— А потом куда, Дмитрий Аркадьевич?

— Точно не могу сказать, Мустафа, но некоторые соображения на сей счет имеются.

Железный характер Пафнутова был прекрасно известен Мустафе, поэтому горец лишь молча оскалился всеми тридцатью двумя белыми, как полуденный снег Эльбруса зубами и отправился собирать вещички.

Дмитрий Аркадьевич бросил мимолетный взгляд на циферблат напольных часов. Через полчаса у него прощальный ужин в «Charm» с коллегами из посольства, своего рода, дань традиции, каждый отбывающий на родину сотрудник посольства «проставляется» именно в этой престижной ресторации на Мейден-лэйн.

Несмотря на предстоящее весьма скучное времяпрепровождение, внутри Дмитрия Аркадьевича все пело и играло. Наконец-то его английское сидение подошло к своему логическому завершению. О нем вспомнили с нетерпением ждут во Владимире, эвон, даже сменщика дождаться не позволили. Телеграммой вызвали, что и вовсе крайне удивительно. Значит, там на родине для столь опытного как он разведчика есть весьма интересное дельце. Пока непонятно какое, но оно определенно связано с последними событиями на Кавказе. Точнее с вторжением войск персидского шаха, ставшим, как это обычно бывает, полной неожиданностью для российского генералитета.

А ведь предупреждали отсюда из Лондона, едва ли не в колокола били. Неоспоримые доказательства о причастности Великобритании к подготовке персидских войск к войне с Россией с риском для жизни добывали. Наверняка из других мест данные также поступали. А этим самоуверенным индюкам из генштаба, как об стенку горох.

«Персия не готова к войне с Россией, — убеждали царя, тряся пышными бакенбардами тупые солдафоны. — Можете не сомневаться Государь Император». А он им верил. Верил не аналитическому отделу Департамента Внешней Разведки, предупреждавшему еще пять лет назад о готовящейся провокации, направленной на отторжение от России нефтеносных районов Каспия, а замшелым пням времен русско-турецких войн начала века. Будь Пафнутов на месте Его Императорского Величества, всех бы этих пердунов гнал прочь из генерального штаба, а на их место посадил бы толковых специалистов, каких в России с избытком.

«Впрочем, не мое дело учить государя», — слегка поостыв, подумал Дмитрий Аркадьевич.

Быстрой походкой он подошел к двери, распахнул и громко сказал кому-то в соседней комнате: — Игнат, вели пролетку подавать. Негоже виновнику торжества опаздывать на мероприятие.

* * *

— И тогда джин выполнил желание юноши. Эта коварная отрыжка Иблиса сделал так, чтобы тот нравился всем женщинам без исключения. Однако, как только юный Юсуф вышел ни улицу, его заприметила страшная, как сама смерть соседка. Она приказала слугам схватить парня и заточить в своем доме. Бедный юноша вынужден был до самой глубокой старости исполнять все капризы и прихоти своей мучительницы, а когда он стал немощен, его выгнали прочь со двора. Так что бойтесь желаний своих и думайте, прежде чем что-то попросить у сильных мира сего. — Завершил же рассказ почтенный Селим традиционной фразой: — Вот такая поучительная история, уважаемый эфенди, произошла у нас в Исфахане много лет назад.

Полковник Грейнджер как-то не очень задорно засмеялся. Очередная история, поведанная владельцем кофейни, хоть и пришлась англичанину по душе, однако настроение у резидента Тайной Службы Его Величества сегодня было не самым лучшим. Вот уже более месяца персы довольно успешно действуют на Кавказе. К тому же их войска продвинулись вдоль восточного побережья Каспия до залива Кара-Богаз-Гол, практически не встречая сопротивления. Впрочем, успех довольно сомнительный, русские отвоевывать прикаспийские пустыни пока не торопятся. Да и воевать там, по большому счету, им особо и не за что.

А вот на территории Азербайджана ситуация неоднозначная. Быстро оккупировав южные губернии: Ленкорань, Гарабах, Гяндж и часть Ширвана, армия шаха численностью сто двадцать тысяч хорошо подготовленных германскими инструкторами и вооруженных современным французским оружием бойцов несколько дней назад вышла на правобережье Куры и наткнулась на неожиданно упорное сопротивление гарнизонов русских крепостей, во множестве возведенных по указу Царя полвека тому как еще до завоевания Российской Империей южной части Азербайджана. Их собирались снести, однако не хватило средств и времени. Теперь отступающие русские части заняли оборону на левом берегу реки, используя эти крепости в качестве опорных пунктов, и успешно отражают все попытки шахского воинства форсировать Куру.

Дэниела Грейнджера огорчает не сам факт неожиданно упорного сопротивления русских. Рано или поздно эти архаичные укрепления будут снесены огнем артиллерии и атаками одаренных. Плохо то, что потерян темп наступления. Не захвачен Апшерон с его нефтяными промыслами, армия шаха не оседлала перевалы Большого Кавказа, не закупорила в районе Дербента дорогу, проходящую вдоль берега Каспия, не предприняты меры по отражению морских десантов русских. И еще много чего не сделано из того, что должно быть уже готово.

Не обнадеживает и тот факт, что войска императора хоть и прикованы к местам дислокации вдоль границ. На западе из-за угрозы вторжения шведских войск. В Причерноморье дамокловым мечом нависают османы. Восток чреват очередным конфликтом с Китаем. И то, что боярские полки на Кавказский фронт не сунутся, поскольку патриархам родов собственная рубаха ближе к телу, особо не утешает. Однако мобилизационный резерв Российской Империи порядка пяти миллионов человек, и для призыва двух-трех сотен тысяч резервистов слишком уж много времени Царю не понадобится.

По всем статьям, получается, что в течение месяца-двух русским взять резервы просто не откуда. Если бы за это время персам удалось вытеснить гяуров за пределы Азербайджана, английское правительство тут же выступило бы с миротворческой миссией. В обмен на территорию Азербайджана, Надир-шах «пошел бы на уступки», и в качестве жеста доброй воли вывел свои войска из Туркестана. После заключения мира на таких условиях, персы тут же уступили бы разработку нефтяных месторождений английским компаниям лет эдак на девяносто девять.

Русские, разумеется, вернутся, но к тому времени бакинская нефть станет английской и отобрать её у магнатов из Туманного Альбиона чревато разрывом отношений между государствами. Из-за сложившейся в Европе тревожной военно-политической обстановки Царь вряд ли захочет потерять верного союзника в лице Великобритании, и его правительству придется смириться с новыми реалиями. В результате все доходы от продажи ценного ресурса пойдут не в карманы русского купечества и не в виде налоговых отчислений в государственную казну Российской Империи, а в банки, принадлежащие английской финансовой верхушке. На эти деньги будет построено очень много современных броненосных кораблей, обучены десятки тысяч морских специалистов. Как результат, его великая и могучая родина станет еще более великой и могучей.

Теперь, когда, неукротимая атака персидских войск захлебнулась, в голове резидента английской разведки возникли тревожные предчувствия. По некоторым данным, поступающим из России, императору Петру удалось изыскать кое-какие резервы и вскоре в Азербайджан прибудет довольно мощное подкрепление в количестве двух пехотных дивизий. А это от тридцати пяти до сорока тысяч человек. Оно вроде бы немного, по сравнению с численностью воинства Надир-шаха. Однако часть личного состава захватчикам приходится оставлять в оккупированных поселениях для поддержания порядка, что приводит к постоянному уменьшению численности наступающей армии и взять дополнительные резервы шаху не откуда, поскольку прижимистые английские банкиры и так здорово потратились, вооружив и подготовив на свои денежки более чем стотысячную группировку войск. Посчитав миссию выполненной, они ждут реальной отдачи от своих вложений.

Еще один неприятный фактор, тормозящий продвижение войск Надир-шаха — местные жители, хоть и насильно крещёные несколько десятилетий назад, они не испытывали к русским лютой ненависти, ибо лишь с их приходом удельные ханы перестали вести друг против друга перманентную войну, да и сами ханства были упразднены и в многострадальном Азербайджане наконец-то воцарились долгожданные закон и порядок. Это ханам было что терять и за что грызть глотки друг другу, простому крестьянину плевать, какому богу молиться и на каком языке разговаривать, поскольку грабительская элита еще до прихода русских постаралась оторвать труженика от его исконных корней и превратить в бессловесное быдло. Вторжение на родную землю персов мало кому из аборигенов пришлось по душе, поскольку всякое военное нашествие сопровождается жутким беспределом в отношении мирного населения. Вот и чинят азербайджанцы всякие пакости воинам ислама. То обвал в горах устроят, то колодцы отравят, провиант прячут и даже за полновесное серебро не желают продавать захватчикам.

Неожиданно русские получили всемерную поддержку от азербайджанцев. Более того, крестьянство не только охотно снабжает царские войска продуктами питания, многие крестьяне готовы взять в руки оружие и плечом к плечу с русскими солдатами защищать родину от захватчиков.

Чего-чего, а подобного оборота английские советники шаха даже предположить не могли. Полагали, что лишь стоит мусульманскому воинству пересечь границу, азербайджанцы вспомнят, какому богу молились их предки и с энтузиазмом поддержат приход единоверцев. Опять же стратегический просчет аналитиков.

Нет, Дэниел Грейнджер не был особенно так уж опечален. За последние пять лет, проведенные на Востоке, вся эта беспокойная кутерьма успела ему изрядно поднадоесть. Даже индийская молодость была не столь обременительной, поскольку тогда он был в окружении граждан своей родины, разговаривавших с ним на одном языке, чьи чаяния и интересы были ему вполне близки. Долгие пять лет он был практически один в окружении странных и непонятных людей, и чтобы хоть как-то разобраться во всей этой экзотической кутерьме нужно родиться на Востоке — иначе никак.

Теперь после того, как шах наконец-то решился отвоевать у русских свои прежние владения и двинул войска в Азербайджан, вне зависимости от результата, полковник наконец-то окончательно вернется на родину. Если у Надир-шаха Каджара все получится, Грейнджера ждут почести, награды и крупные суммы премиальных за хорошо выполненную работу. Если же у персов ничего не выйдет, возвращение окажется мрачным. Под суд не отдадут, но позорная отставка без права ношения мундира и наград ему обеспечена.

За годы, проведенные на Востоке, Грейнджеру все-таки удалось обзавестись кое-какими полезными знакомствами и провернуть ряд весьма выгодных дел. Выработанное годами службы в разведке звериное чутье подсказало непременно подстраховаться на случай, если его миссия провалится, и ему придется бесславно вернуться в родовое поместье. Проведенные на Востоке пять лет изрядно обогатили английского джентльмена не только жизненным опытом, но приличной денежной суммой. В результате ряда хитроумных афер, ему удалось подчинить своему влиянию существенную часть афганского опиума, экспортируемого в Англию. В отличие от многих мировых держав на Туманном Альбионе этот наркотик не запрещен к употреблению гражданами и наличие опиумных курилен — вполне привычное явление не только в городах, но даже в некоторых деревнях. Сегодня на его личном счету в Центральном Банке Объединенного Королевства лежит более пятидесяти тысяч полновесных фунтов стерлингов. При таких деньжищах он вполне может позволить себе прикупить кусок земли в Австралии и начать разводить испанских мериносов. Построит ткацкую фабрику. Заживет как у Христа за пазухой.

Разумеется, вернуться в Лондон триумфатором было бы приятно. Однако «на щите» этот хитрый лис возвращаться не собирается, у него готов план на случай провала его миссии.

— О чем задумался эфенди? — прервал ход мысленных рассуждений англичанина хозяин кофейни.

— Да так, достопочтенный Ходжа Селим, ни о чем. — Полковник дождался когда услужливый турок наполнит его чашку из кофейника и сделал глоток обжигающего напитка. Затем обвел взглядом окружающий пейзаж: беленые известью домики с плоскими крышами, чахлые деревца вдоль дороги, снующий туда-сюда народ в цветастых одеяниях — все как обычно. Неожиданно, вспомнив кое-что, он задал вопрос хозяину: — А где тот безумный целитель, которого я несколько раз видел проходящим мимо вашей кофейни?

Прежде чем ответить почтенный Селим сделал небольшой глоток из тонкой чашки полупрозрачного китайского фарфора.

— Пропал наш юродивый кудесник. Месяц назад тут стоял пехотный полк. Одному офицеру из высокородных показалось, что оборванец был с ним недостаточно почтителен. Мало, что сбил лошадью, вдобавок приказал нещадно сечь бедолагу ивовыми прутьями. Хлестали так, что едва ли не вся кожа со спины сползла. На следующее утро того офицера нашли в собственной постели обезглавленным, а целитель пропал бесследно, будто его здесь никогда и не было.

— Так что же получается, это именно ваш «святой человек» лишил жизни офицера? А как же охрана?

— В том-то и дело, что никто ничего не видел, даже собаки шума не подняли. Следы проникновения посторонних лиц отсутствуют, а вся спальня в крови и человеческая голова, валяется на полу в двух шагах от тела. Может, он, а может, и не он, сие одному лишь Аллаху ведомо, еще тому, кто сделал это черное дело.

— Ну и дела! — удивленно покачал головой англичанин.

Допил свой кофе и распрощался с достопочтенным Селимом, попросив того к следующей встрече подготовить очередную поучительную историю из «жизни славного Исфахана».

Выйдя на улицу, Дэниел Грейнджер направился в центр города ко дворцу наместника шаха. Дела, дела, будь они прокляты. Персы для продолжения операции требуют еще денег. А где их взять? Придется снова лебезить, пресмыкаться перед этим жирным боровом генералом Керим-Масудом и обещать, обещать, обещать денег, которых тот никогда не получит. Скотская работенка! Как же всё это ему надоело! Грейнджер зло сплюнул черной от кофе слюной на пыльную дорогу и ускорил шаг.

Глава 7

Немного прошагал,

Пока не генерал,

Но, может быть, я стану старшиной…

В. Г. Харитонов

Через полтора месяца после принятия присяги меня буквально выпихнули из учебки. Нет, не выгнали, просто, благодаря одному заезжему генералу, посчитали вольноопределяющегося Воронцова Андрея Драгомировича вполне готовым к прохождению воинской службы на должностях младшего командного состава в рядах действующей армии, правда с некоторыми примечаниями. На мои возражения, дескать, не совсем подготовлен, и мне еще пару месяцев в стенах школы очень не помешали бы, никто из уважаемой комиссии не обратил внимание. Впрочем, сам виноват, нарушил священную заповедь деда: «Не лезь, Андрюшенька, в герои пока не позовут, а позовут, упирайся руками и ногами, дабы ненароком не закрыть своим телом амбразуру». Мудрые слова, жаль, когда было нужно, напрочь из головы вылетели. Короче, обо всем по порядку.

Как я уже упоминал выше, принятие воинской присяги стало для всех нас эдакой незримой гранью, отделяющей гражданскую жизнь от настоящей военной. Теперь вчерашние призывники целиком и полностью попадают под армейскую юрисдикцию. Не стану углубляться во всякие тонкости, кому интересно, могут почитать многочисленные уставы, а также армейский уголовно процессуальный кодекс.

После процедуры принятия присяги мы выпали из разряда нонкомбатантов и получили права не только ношения, но и пользования оружием, дабы со всей своей боевой яростью громить супостата, протянувшего грязные лапищи… короче, вы поняли.

С оружием приключилась интересная история. В первый момент после того, как мне вручили в качестве личного оружия МВТ (русская трехлинейная магазинная винтовка Трофимова образца тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года) мой дар Ведуна позволил мне в полной мере понять принцип действия означенного оружия и его устройство вплоть до последнего винтика. Также я для себя твердо решил, что именно из этой винтовки стрелять мне не придется вообще, ибо опасно для жизни.

Немного о боевом оружии данной реальности. Еще до попадания в армию мне было известно, что здешние оружейники в создании огнестрельного вооружения продвинулись немногим дальше, нежели в соответствующую эпоху той иной Земли. Дульнозарядные карамультуки канули в Лету вместе со стрелецкими полками лет эдак сто тому назад. На смену им пришел так называемый европейский строй, изобретенный швейцарскими военными теоретиками, и нарезной ствол с унитарным патроном, созданными каким-то безызвестным немецким гением.

Общее устройство МВТ практически не отличается от конструкции легендарной трехлинейки Мосина. Даже калибр полностью совпадает и сужение канала ствола от казны к дульному срезу присутствует. Вне всякого сомнения, Муза Войны (ежели таковая существует) нашептывает одни и те же технические решения русскому изобретателю как в той, так и в этой реальности.

Откуда знаю про трехлинейку? Как диванный эксперт изрядно пошарил в свое время по просторам Инета и даже написал парочку вполне себе компетентных отзывов на критиканские статьи, порочащие это российское чудо-оружие. Без лишних слов, МВТ надежная машинка для убийства себе подобных. Было бы здорово, если бы магазин вмещал в себя не пять, а десять патронов. И уж совсем неплохо, если бы какой умник догадался сделать её самозарядной. Но это уже мои персональные хотелки.

Вообще-то автоматические образцы стрелкового оружия с более емким магазином в этой реальности существуют. Сам видел скорострельные штурмовые винтовки боярских гридней, а также нечто, по виду здорово напоминающее ППС той реальности. Скорее всего уважаемые старцы в генеральских мундирах посчитали, что автоматическое оружие приведет к неоправданному перерасходу патронов во время реального боя и до поры до времени закрыли данную тему для имперской армии. Все в точности, как на той Земле. Пока что-то уже изобретенное в России не примут на вооружение премудрые немцы, французы или англичане, наши чиновники будут руками и ногами отпихиваться от любых новшеств.

Ладно, не стану роптать подобно старому ворчуну. Та же трехлинейка Мосина честно прослужила более полувека в российской, а затем и в советской армии. Более того, некоторые любители пострелять вполне успешно пользуются старушкой даже в двадцать первом веке.

Перед тем, как допустить бойцов к боевому оружию, был проведен подробный теоретический ликбез по устройству винтовки и правилам обращения сней. Все это с цветными плакатами и рисунками от руки мелом на грифельной доске, ну и учебными образцами с просверленными стволами.

Лишь после того, как отцы-командиры убедились в том, что, получив винтовки в руки, мы ненароком не перестреляем друг друга или не заколем штыками, в коридоре казармы нашей роты были поставлены раскладные столы, для каждого отделения свой. На них каждый боец положил штатное оружие. Сержант Вышня еще раз рассказал нам об устройстве винтовки Трофимова, дважды продемонстрировал процесс её неполной сборки и разборки. Затем распорядился поочередно выполнить означенное упражнение.

Как самому рослому в отделении честь разборки и сборки оружия выпала мне. Я ловко разобрал свою МВТ и в уставном порядке разложил детали на столе. По окончании доложил:

— Господин сержант, неполная разборка личного оружия выполнена! Доложил курсант Воронцов. — Затем неожиданно для своего командира выдал: — Разрешите произвести полную разборку?

Ошалевший от моей наглости, Семен Михайлович, наверное, сам от себя не ожидая, кивнул головой:

— Разрешаю, курсант Воронцов.

Через пять минут все детали винтовки лежали порознь.

— Полная разборка выполнена! В результате её установлена абсолютная негодность данного образца к применению в боевых условиях. Разрешите доклад?

Теперь сержант смотрел на меня хоть и округлившимися от удивления зенками, однако очень даже заинтересованно.

— Давай, Воронцов, удиви меня.

— Подающая патроны пружина магазина имеет видимый дефект в виде трещины, На кончике ударного бойка невооруженным взглядом различим скол. Один из зубцов подающего патрон механизма практически отсутствует. Практически все резьбовые соединения имеют дефекты из-за некачественной нарезки. Березовый приклад имеет тщательно зашпаклеванную трещину практически по всей длине, что категорически неприемлемо. И наконец, если посмотреть внимательно внутрь ствола, несложно увидеть ряд неглубоких каверн, что категорически недопустимо при эксплуатации любого огнестрельного оружия, поскольку неизбежен разрыв ствола. — После каждого замечания я брал в руки означенную деталь и вручал окончательно обалдевшему Вышне. Тот внимательно её осматривал и, убедившись в правоте моих слов, откладывал в сторону. В конце доклада я подвел итог: — Очевидный факт, винтовка собрана из заведомо бракованных деталей и полностью непригодна в качестве боевого оружия пехотинца. Лично я стрелять из нее не рискнул бы. Господин сержант, разрешите выполнить сборку?!

— Погодь, Воронцов. Нехай поки так полежить, — от пережитого волнения Вышня неожиданно перешел на ридну мову, — я зараз зганяю до начальства. Чекайте, хлопці! — и помчался сломя голову в направлении ротной канцелярии.

Ну чекайте, так чекайте. Стоим ждем. Вскоре сержант вернулся в сопровождении взводного и ротного командиров. Тут вроде бы от канцелярии шагов пятьдесят, а офицеры примчались запыханные, морды красные, будто марафонскую дистанцию преодолели.

— Ну показывай, Воронцов! — после недолгой отдышки приказал капитан Решетов.

Я повторил свой недавний доклад с демонстрацией каждой бракованной детали. Отцы-командиры дружно заохали, целиком и полностью признавая правоту моих слов. После того, как я отрапортовал об окончании доклада. Взводный с ротным почесали репы и ненадолго удалились, приказав роте ждать, не отходя от ружейных столов.

А еще через полчаса в казарму примчался дежурный по части штабной майор со своим помощником из одаренных в звании старшего лейтенанта.

Старлей, поводив руками над россыпью деталей моего оружия, выявил еще множество скрытых дефектов, о которых я сознательно не упомянул в своем докладе. Ну не рассказывать же людям то, о чем обычному человеку было невдомек. В результате тщательного досмотра уважаемая комиссия вполне подтвердила сделанный мной вывод. Из такой винтовки не то что стрелять, её опасно использовать даже в качестве дубинки — развалится в руках.

В результате осмотра магом прочего стрелкового оружия нашей роты было выявлено еще восемь единиц опасного для жизни брака.

На этом для нас ничего не кончилось. Мы как всей ротой стояли у столов для разборки, сборки и чистки оружия, так и продолжали стоять поскольку команды «разойдись» не поступило.

Следующим прибыл сам генерал Зимин-Самойлов Анатолий Порфирьевич. Лицо старого вояки при виде бракованного оружия пошло пятнами. Он тут же велел позвать какого-то Тяпкина-Ляпкина. Шучу, майора Артамонова интенданта школы.

На зов высшего начальства явился грузный вальяжный офицер. Впрочем, после того, как он узнал о причинах вызова, вся его вальяжность и уверенность вмиг куда-то улетучились без следа. Майор сильно взбледнул с лица и со слезой в голосе начал лопотать в свое оправдание что-то маловразумительное. Справедливости ради, генерал не стал при нас грозно рычать на проштрафившегося подчиненного, все дальнейшие разборки происходили в кулуарной обстановке практически без участия курсантов.

По слухам, майору сильно не повезло. В мирное время ему грозил лишь суд офицерской чести и позорная отставка без пенсиона и права ношения мундира и орденов. Теперь этот тип был осужден на длительный срок каторжных работ, благо не приговорен к расстрелу. Впрочем, что благо, а что не благо вопрос спорный. Вполне возможно, находясь где-нибудь на Сахалине, в Сибири или на Аляске, бывший майор проклянет судьбу за проявленный судейскими «гуманизм».

Всё также по слухам, во всей школе было выявлено еще пара сотен образцов бракованного оружия. Откуда оно появилось, так для меня и осталось тайной за семью печатями. Вообще-то догадаться несложно, тоже мне квадратура круга. Кто-то чересчур умный из управления одного или нескольких имперских оружейных заводов решил утилизировать брак не методом отправки в плавильные печи, а путем сборки заведомо негодного оружия, дескать, война все спишет. Надеюсь, афера была своевременно раскрыта и оружейные дельцы не успели нанести серьезного ущерба российской армии. Также я горд, что это случилось при моем непосредственном участии. Вот такая криминальная история произошла в стенах нашей школы.

На следующий день после вышеописанных разборок взамен каждого изъятого ствола всем нам были выданы новенькие прошедшие официальную госприемку винтовки. Далее продолжились обычные будни обычной школы младших командиров, иначе говоря, учебный процесс.

Если кто-то считает, что после того, как каждый боец освоил искусство сборки-разборки винтовки, а также процесс чистки и смазки отдельных её узлов и механизмов, всех нас тут же отправили на стрельбище, тот глубоко заблуждается. Далее все происходило согласно заветам Александра Васильевича Суворова: «Пуля — дура, штык — молодец». Иначе говоря, курсантов начали усердно учить немудреным приемам штыкового боя.

За неделю все эти сержантские выкрики: — Коли! Отбивай вправо! Отбивай влево! Прикладом бей! — изрядно поднадоели. Дай врага, я его с удовольствием нахлобучу на четырехгранный игольчатый штык, а пырять в соломенные чучела удовольствие ниже среднего. Оно вроде бы календарная осень на дворе, но солнышко днем печет безбожно. Было бы здорово, если все эти приемы разрешили проделывать хотя бы обнаженными по пояс, нет же, только в полной выкладке. Не так угнетал набитый всякой всячиной вещевой мешок за плечами, как необходимость таскать на себе шинель в скатке через плечо. С другой стороны, шинелька под рукой — вещь незаменимая. Упал на привале под куст, завернулся в толстое сукно и дрыхни себе преспокойно, пока отцы-командиры не разбудят за какой-либо надобностью. Впрочем, все достоинства шинели я оценил значительно позже, после ряда многодневных марш-бросков.

Совместно с обучением владению штыком нас стали натаскивать в рукопашке, ножевом бою и уничтожению противника любыми подручными средствами. Было у нас в школе парочка инструкторов, которым винтовка в бою не очень-то и нужна. А вот саперная лопатка, топор или просто какая-нибудь палка — в самую масть.

Один на глазах всего нашего отделения перерубил рублевой бумажной купюрой довольно толстую деревяшку. Справедливости ради, при этом здорово попахивало волшбой, так что не считается, хоть и впечатляет, я тоже при необходимости так смогу, но никому не скажу, ибо для всех практически полный бездарь.

Другой уникум поднял руки (ну типа мирный я, сдаюсь) выпустил зажатую в руке ложку, а после того, как та почти достигла земли, ударом ноги отправил её в ствол дерева, изображавшего условного противника. Ну что сказать, хлебальный инструмент так и остался частично торчать в березе, поскольку все наши попытки извлечь ложку закончились тем, что ручка обломилась.

А еще во время наших забав с холодным оружием мне удалось подсмотреть за тем, как казачки из роты охраны устраивали между собой тренировочные бои на шашках. Раньше я считал, что шашка это лишь банальная рубка, но никак не фехтование. Словами не передать, насколько глубоко я ошибался. Блестящие полоски металла в руках опытных бойцов порхали будто крылья стрекозы, вращались словно вертолетные лопасти, создавая для оружия противника непроходимую преграду, и в то же время в любой момент сами были готовы для нанесения коварного удара. Парни, конечно же, рисовались перед «пехтурой» их бой скорее напоминал не кровавую схватку, а дикий танец с прыжками, подсечками. Удивительно, как им удавалось не пораниться самим и не покалечить товарища.

В казарму я вернулся под сильным впечатлением от увиденного. Мне вдруг очень захотелось стать столь же ловким и искусным фехтовальщиком, как эти, в общем-то, молодые парни. Умом я понимал, что они держат шашку в руках с четырехлетнего возраста, и мне вряд ли их догнать при всем моем желании.

Однако ночью со мной случилось нечто удивительное из ряда вон выходящее. Стоило мне лишь закрыть глаза после команды «отбой», как я впал в состояние транса. Те самые казаки возникли перед моим внутренним взором, будто на экране компьютера. Мозг превратился в мощное счетно-вычислительное устройство, способное одновременно анализировать кучу самых мельчайших деталей. Для начала мне удалось вычленить комплекс элементарных движений рук ног и туловища. Таковых оказалось не так уж и много не более двух десятков. Используя данный набор, умелый воин выдавал весьма и весьма замысловатые связки, а также еще более сложные комплексы связок. В результате получался оригинальный рисунок боя характерный для индивидуальных наклонностей и физических кондиций того или иного бойца.

Уяснив для себя общий принцип фехтования, я приказал своему сознанию подняться на новый уровень восприятия созданной мной ненароком псевдореальности, если хотите, виртуальной реальности. Неожиданно я оказался стоящим на плотно утрамбованной площадке, напротив меня один из тех казаков с шашкой в руке, при этом я также не был безоружен. Странно, но всё происходящее в данный момент меня ничуть не смущало, более того, воспринималось как самая настоящая реальность. Не успел я моргнуть глазом, как этот шустрик подскочил ко мне и ударил острым лезвием по шее. Боли не было, но на мгновение белый свет передо мной померк. И вот я снова стою на твердой земле, передо мной казак с шашкой в руке. На этот раз я также не успел отреагировать на очередной выпад, в результате получил широкий разрез брюшины, затем моя голова слетела с плеч. Вновь секундная передышка, я снова на ринге и на меня вновь несется этот бешеный с шашкой. Перед тем как «умереть» мне все-таки удалось пару раз махнуть своим оружием. А ведь казачок действовал незамысловато и не особо старался.

После очередного «перерождения» я задался вопросом: «Вот для чего я только что тщательно анализировал движения фехтовальщиков? Может быть все-таки стоит применить как-нибудь полученные знания?»

Хорошая мысля была вполне себе поддержана моим оппонентом. В следующий раз он не напал. Встал напротив и принялся демонстрировать для начала тот самый набор элементарных движений, дескать, повторяй за мной, неумеха. И я начал усердно повторять.

Ночь пролетела незаметно в этом загадочном виртуальном мире. Из состояния полусна-полуяви меня вывел истошный крик дневального:

— Рота! Подъем!

Как это ни странно, но после столь захватывающих ночных приключений чувствовал себя отдохнувшим полным сил и жажды действий. Над случившимся особо не размышлял, не копался в причинно-следственных связях и странностях своего психического состояния. Ночной «виртуал» и «компьютер» в башке не мешают мне жить, даже очень помогают, это означает, что я получил весьма ценный дополнительный инструмент для своего физического и духовного развития. А откуда что взялось, вопрос второстепенный. Как в свое время сказала Наталья Бехтерева: «Мозг — самый сложный объект во Вселенной», и я с ней полностью согласен. Поэтому воспринимаю новые свои возможности как щедрый дар некой «золотой рыбки», пожелавшей остаться инкогнито.

В конце недели упорных тренировок я вполне уверенно одерживал верх над одним казаком, что привело к появлению второго виртуального персонажа. Поначалу вдвоем они меня делали довольно легко. Постепенно мне все-таки удалось освоить владение одновременно двумя клинками, и я начал справляться и с этой парочкой. Ожидаемо вскоре появился третий боец. Против троих мне стало совсем уж худо, меня легко зажимали в кольцо и пока я отбивался от двух, третий без особых трудностей отправлял меня на «перерождение». Приходилось стараться задирать всё выше и выше уровень восприятия действительности. Наконец у меня получилось, казачки уже не скакали, как озабоченные муфлоны во время гона, а двигались будто мухи в киселе. Вот тут-то я и задал им достойную трепку. Четвертый оппонент так и не появился, по всей видимости, я достиг максимально возможного результата в освоении искусства боя на казачьих шашках и далее двигаться уже некуда.

Виртуальные забавы — очень хорошо, но как оно окажется в реальной обстановке? Проверить получилось довольно быстро. Как-то вечером в свободное от занятий время я отошел на часок в лесок, что за нашей казармой и пожарным прудом. В качестве казачьих клинков использовал две палки подходящего размера. Замена не ахти какая, но, как говорится, за неимением туалетной, используют наждачную.

У меня все получилось неожиданно легко. Палки порхали в моих руках, движения были быстрыми, расчетливыми и, как это ни парадоксально, очень плавными. Элементарные позиции перетекали одна в другую, создавая красивый рисунок боя с невидимым противником. Сам был сильно удивлен и обрадован своими новыми возможностями. Получается, во время виртуальных тренировок развивается также и мышечная память, несмотря на то, что в койке я лежал пластом и не шевелил конечностями. Однако!

Разумеется, мне ужасно хотелось бы опробовать свои силы в поединке с кем-нибудь из казачков. Но, хорошенько подумав, решил не искушать судьбу. Во-первых, подкатываясь к заносчивым парням, считающих только себя пупами земли, можно нарваться на драку, чего мне очень не хотелось бы. Во-вторых, даже если у меня получится вызвать кого-либо на честный бой, и я смогу его победить (точнее, непременно одолею) обязательно возникнет куча неудобных вопросов: «Кто таков? Откуда умение? А может быть, ты засланный казачок? Кем засланный?» Так что не хватает мне только обвинений в шпионаже и встречи с представителями армейской контрразведки. Вот такие резонные аргументы.

Параллельно с боевой подготовкой нам читали лекции по ряду теоретических предметов. Помимо углубленного изучения уставов, нас знакомили с текущей военно-политической ситуацией. Лекции читал подполковник Савельев Иван Спиридонович. Он вполне грамотно преподносил информацию не как в газетах, то есть без тупого ура-патриотизма и какого-либо приукрашивания. Из его слов выходило, что активную модернизацию армии персидского шаха мы тупо проворонили, точнее проигнорировали. То, что эти «мы», то есть проигнорировавшие было руководство генерального штаба мне стало понятно из полунамеков Ивана Спиридоновича. В данный момент на Кавказском фронте ситуация стабилизировалась. Супостат уткнулся в сеть защитных крепостей, расположенных по левобережью реки Кура, и все попытки персов форсировать реку пока безрезультатны. Однако надежды надолго задержать противника весьма и весьма слабые. В районе Астрахани формируются из резервистов две пехотные дивизии генерал-майора Скоробогатова и генерал-лейтенанта Краснова. Как только дивизии будут полностью укомплектованы личным составом и вооружением их морем доставят в Баку, откуда они двинут на юг. О количественном и качественном составе войск подполковник Савельев особо не распространялся, да и ни к чему оно нам.

Обещанный специалист по мерам противодействия чародейским атакам оказался сухощавый капитан со смешной фамилией Загогулькин Афанасий Николаевич. Мужчина предпенсионного возраста, излагал учебный материал в довольно сухой и скучной форме, неоднократно повторяя уже сказанное. Создавалось впечатление, что только он считает себя здесь умным, остальные — тупоголовые бараны, коим разумом не объять хотя бы частички сакральных знаний обладателем которых он является. Несмотря ни на что, слушать капитана Загогулькина мне было интересно, ведь это первый боевой маг в моей жизни, готовый поделиться хотя бы незначительной толикой своих знаний.

Суть его лекций сводилась к разбору поражающих факторов при атаках различными стихиями и защиты от таких атак. Не стану подробно пересказывать, чем для бойца чревата встреча с раскаленным огненным шаром, ледяными иглами, воздушным кулаком или ударами магическим электричеством и еще множеством других не менее неприятных сюрпризов. При наличии толики воображения, каждый думающий индивид способен представить мысленную картинку и понять, что с магией в бою желательно не встречаться вообще, а уж коль не повезло, лучше всего во время вражеской атаки оказаться под щитом, поставленным своим чародеем или затаиться в ближайшем глубоком овражке или густом лесу, тогда, авось и пронесет.

После окончания основной части лекции, Афанасий Николаевич дежурно спросил:

— Вопросы ко мне имеются?

Вот тут-то я и не упустил момент.

— Курсант Воронцов, разрешите задать вопрос, ваше благородие, по теме, не совсем касательно учебного материала?

— Слушаю, Воронцов, — с кислой миной на физиономии ответствовал маг, поскольку вряд ли какой-то неодаренный, к тому же сопливый пацан способен спросить что-то по-настоящему интересное.

— Господин капитан, вот я слышал, что кроме стихийных магов, лекарей, менталистов и прочих специалистов узкой направленности бывают чародеи, которые способны творить любую волшбу. Правда ли это?

— Хе, курсант, это ты про ведунов спрашиваешь. Так я тебе скажу, что способности ведуна у одаренных встречаются очень и очень редко. В настоящий момент на все наше огромное государство таковых насчитывается не более полутора десятков. Наверняка боярские роды кое-кого скрывают от широкой общественности, но это всего лишь досужие домыслы. Увы и ах, ничего конкретно рассказать о ведунах не могу, поскольку чародеи столь высокого ранга до таких как я скромных боевых магов не снисходят. Опять же по слухам несколько ведунов обеспечивают безопасность Государя Императора и его семейства. Чем занимаются остальные, я не знаю. Поговаривают, что в стародавние времена чародеев-универсалов было значительно больше, при этом общее количество одаренных было существенно меньше не только в абсолютных единицах, но и в процентном отношении к неодаренным. Надеюсь, Воронцов, я вполне ответил на твой вопрос?

Мне хотелось завалить капитана еще кучей вопросов, однако по кислому выражению Загогулькина, задерживаться в аудитории более полагающегося срока он не собирался.

— Премного благодарен, ваше благородие!

— В таком случае, объявляю занятие законченным.

Итак, в моем распоряжении появилась хотя бы какая информация о ведунах. То, что часть их осуществляют охрану высших лиц государства — вполне закономерно. А вот чем занимаются прочие, мне непонятно. Ну что же, вполне возможно, когда-нибудь узнаю, а не узнаю, не помру от любопытства.

Более ничего особенно интересного в стенах школы я не узнал. Зато мне удалось всех здесь необычайно удивить еще раз.

Ну вот мы и подошли к сути причины, из-за которой я был вынужден сдать экзамены экстерном и покинуть стены учебного заведения значительно раньше определенного уставами срока обучения.

Однажды солнечным октябрьским утром тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года нашу роту наконец-то повели на стрельбище. Далее развели на стрелковые позиции поотделенно. Сержанты в очередной раз провели устный инструктаж по технике безопасности и приемам стрельбы.

Первым упражнением была стрельба по мишени стоя с расстояния в сотню шагов. На фанерный щит прикалывалась бумажная мишень, точно такая же, как в первой моей реальности, курсант отстреливался по ней пятью патронами. После стрельбы командир отделения подходил к мишени, записывал результат, помечал угольком попадания и так далее до полного износа мишени.

Поскольку я был правофланговым, честь отстреляться первым выпала мне. По команде занял полагающуюся позицию. Так же по команде зарядил винтовку, предварительно изучив каждый патрон в обойме. По команде «Начать стрельбу!» поднял оружие и принялся выцеливать мишень. Разумеется, я хотел попасть в десятку. И тут на меня накатило знание, точнее умение, коим раньше я не обладал. Стоило мне едва лишь начать целиться, как мой мозг заработал подобно мощному вычислительному устройству. Непонятно откуда в голове появились знания о десятках факторов, ранее неизвестных: вес пули и порохового заряда, скорость горения пороха и давление пороховых газов в стволе, обтюрация, скорость и направление ветра, показатель земного притяжения, температура и давление воздуха, его влажность и еще много-много всяких, казалось бы незначительных параметров вплоть до силы магнитного поля и радиоактивного фона. Поначалу я растерялся от обилия информации. Однако мозг моментально обработал все это многообразие и передал данные мышцам рук и глазным нервам. После того, как ствол винтовки смотрел точно в нужном направлении, центр мишени начал подсвечиваться красным, будто лучом лазерного целеуказателя. Стоило его отвести хоть на чуть-чуть в сторону, красная точка затухала. Выстрел. Десятка. Вновь включается внутренний «калькулятор» теперь уже с учетом новых данных с учетом находящегося в стволе патрона, ибо ничего абсолютно одинакового создать невозможно, а также изменений окружающей среды. Еще один выстрел. Очередная десятка. И так все пять раз.

Сказать, что сержант Вышня был поражен, ничего не сказать. За ним пришла очередь удивляться взводному, а потом и ротному. После осмотра бумажной мишени Решетов Сергей Владимирович посмотрел на меня с нескрываемым интересом и задал неожиданный вопрос:

— А из револьвера повторить результат сможешь?

— А чего не смочь, смогу, ваше благородие, — пожал я плечами, поскольку окончательно уверился в своих снайперских способностях.

Мишень повесили на расстоянии все тех же сотни шагов (около семидесяти метров) что для короткоствола расстояние запредельное.

После выхода на позицию, в голове вновь заработал внутренний компьютер и в доли секунды выдал необходимые расчеты. Невидимый постороннему взгляду «целеуказатель» четко подсветил центр мишени. Шесть выстрелов практически без пауз. Центральная часть мишени измочалена в хлам шестью точными попаданиями.

— Поразительно! — выдал ротный после того, как один из бойцов нашего отделения мухой слетал за мишенью.

Дальнейший процесс стрельб проходил в штатном режиме. Постреляли из всех возможных позиций: стоя, лежа, с колена по бумажным мишеням, а также по грудным и ростовым. На первый раз наша рота отстрелялась в общем-то неплохо, но до моего результата самому лучшему из стрелков было очень и очень далеко.

Вскоре весть о чудо-стрелке докатилась до начальника школы генерал-майора Анатолия Порфирьевича Зимина-Самойлова. Не знаю, к добру ли, или ко злу, но в это время у него в гостях находился старинный друг и товарищ еще по офицерскому училищу генерал-лейтенант Краснов Прокопий Митрофанович. Да, да тот самый генерал, коему в самом скором времени предстояло возглавить одну из дивизий, формируемых в настоящий момент в районе Астрахани.

На стрельбище я был доставлен в сопровождении своих комвзвода и комроты. Капитан с прапорщиком выглядели столь гордо и напыщенно, будто уникального стрелка слепили собственными руками… Хе! хе!.. из говна и палок. Мысль повеселила и, неожиданно, успокоила, так что к моменту встречи с важными особами я имел, как и полагается, вид лихой и придурковатый.

Генералы пребывали в состоянии приятного расслабона и весьма вкусно благоухали качественным коньяком. Вне всякого сомнения, перед тем, как начальник училища похвастался уникальным бойцом, друзьями было выпито приличное количество хорошего алкоголя под нежный шашлычок из молодого барашка.

— Ну показывай, капитан, своего чудо-стрелка! — распорядился Зимин-Самойлов, — а мы с Прокопием Митрофановичем посмотрим.

Перед тем, как пришпилить мишень к фанерному щиту, я попросил ротного установить позади неё мешок с песком — мало ли какие вопросы могут возникнуть у генералов с нетрезвых-то глаз. Капитан понимающе посмотрел на меня и хитровато так ухмыльнулся.

Сегодня я очень постарался. Пули легли буквально в одну точку. Вот только после того, как принесли мишень, Зимин-Самойлов брезгливо поморщился:

— Что же ты, братец, за нос нас водишь? Ну попал первым выстрелом в центр, а остальные с молоко выпустил.

— Никак нет, ваше превосходительство! — браво гаркнул я. Прикажите принести мешок с песком, что позади мишени.

После того, как все шесть еще теплых кусочков свинца были извлечены на свет, все сомнения в честности моей стрельбы у генералов растаяли.

— Ну ты, братец, даешь! — Трижды облобызал меня генерал-лейтенант Краснов, слава богу в щеки и не взасос. — Побольше бы нам таких орлов!

Начальник училища тоже меня приобнял, обошлось без поцелуем и выдал свою порцию елея на мою душу:

— Знатно, курсант, весьма… Загнать шесть пуль в самый центр — это знаете ли… — Мысль он не закончил, но и без слов всё было яснее ясного. Короче, я — молодец, орел, сокол, чудо-богатырь и так далее.

А на следующий день мне было предложено пройти аттестацию в режиме экстерната, после чего отправляться в Астрахань в один из полков под командой генерал-лейтенанта Краснова Прокопия Митрофановича. Мои робкие протесты, мол, хочу доучиться как все прочие курсанты, не были услышаны. Зато после успешной сдачи экзаменов и получения сержантского звания, мне пообещали пятидневный отпуск на родину без учета времени, затраченного на дорогу. Блин, целых пять дней в поместье любимой… гм-м-м… бабули. Это же здорово!

Неделя ушла на сдачу экзаменов: теория, стрельба, полоса препятствий, командирские навыки и прочие воинские премудрости. И вот я такой красивый в военной форме и с сержантскими нашивками на погонах и приказом о зачислении на должность снайпера второго полка сорок пятой пехотной дивизии, ну и всеми прочими полагающимися документами отпускника-краткосрочника в кармане, бодро шагаю в направлении железнодорожного вокзала небольшого городка Рождественское-на-Клязьме. Пока шел, погода испортилась, на небо набежали свинцовые тучи, заморосил противный осенний дождь. Говорят, хорошая примета. Буду надеяться.

Глава 8

Где бы ни были мы, но по-прежнему

Неизменно уверены в том,

Что нас встретит с любовью и нежностью

Наша пристань — родительский дом…

М. И. Рябинин

— Так сколько, уважаемый, вы говорите стоит данный образец? — Я держал в руках «прелесть», носящую гордое имя «Урал-4С» с шестикратным оптическим прицелом, магазином на десять патрон, анатомически будто специально изготовленную под мои физические кондиции и млел от счастья. Последняя буква в названии винтовки означает «самозарядная», согласитесь, фактор немаловажный для снайпера в современном бою. Вообще-то вопрос стоимости для меня самого был риторическим — сколько бы ни стоила, я её непременно куплю. Единственное, что меня волновало, хватит ли у меня в кармане денег.

— Сто тридцать рубликов, господин сержант, разумеется, золотом, в пересчете на серебро или ассигнации, четыреста двадцать три целковых. — Похоже, приказчик, мужчина приличного возраста с благородной сединой в волосах, и сам испугался озвученной им суммы, однако, для того чтобы убедить прежде всего себя в справедливости столь невероятной для стрелкового оружия цены, он разразился целой хвалебной тирадой в честь «Урал-4С»: — А что вы хотите? Эксклюзивная разработка рода Зубатовых. Штучный товар, не какая-нибудь серийная сборка. Тип патрона полностью совпадает со штатным от трехлинейки МВТ, так что на фронте вам не придется заморачиваться с поиском специального боеприпаса. Просветленная оптика немецкой фирмы «Лангсдорф», если вам это что-то говорит. Проста в обращении, вместе с тем, надежна и безотказна, как револьвер системы господина Лукина. Точность боя исключительная…

Мужчина еще долго распинался, расхваливая свой товар. Название фирмы «Лангсдорф» мне, разумеется, ни о чем не говорило, но то, что оптика отличная было и без дополнительных объяснений понятно, а также то, что качество ствола и всех прочих деталей превосходное, безошибочно подсказал мой дар ведуна. В душе я радовался. Всего-то тринадцать золотых кружочков за это чудо оружейной мысли. У меня с собой полсотни навязанных Егоровной червонцев. А я еще брать не хотел. Так что не особо и разорюсь. Едва приказчик замолчал, я снял с плеч солдатский баул, развязал горловину, извлек кожаный мешочек с позвякивающим содержимым и тут же отсчитал требуемую сумму на глазах ошалевшего от вида столь огромных денег продавца.

А вы представьте себе, в вашу лавку вваливается какой-то сержант с вензелем «В» на погоне, присматривается к самому дорогому образцу стрелкового оружия и тут же выкладывает за него сумму, которую при всем усердии приказчику заработать где-то лет за пять, а может и больше. Общеизвестно, что в вольноопределяющиеся идут не от хорошей жизни, чаще всего по бедности с целью получить звание младшего офицера, чтобы по выслуге лет заработать государственный пенсион. А этот совсем юный парнишка запросто так вытаскивает кошелек с золотыми монетами из холщевого солдатского баула и с легкой душой расстается с невероятно огромной по меркам всякого обывателя суммой денег.

Еще раз взял в руки теперь уже принадлежащую мне вещь, снял защитную крышку оптического прицела, приложил винтовку к плечу и навел ствол на окно лавки. Мягкий резиновый наглазник четко лег куда следует и ничуть не мешал целиться. Едва видимый невооруженным взглядом крест небольшой церквушки, расположенной на приличном удалении от лавки, тут же прыгнул мне навстречу, при желании я смог бы пересчитать сидящих на нем ворон. С некоторым сожалением вернул оружие продавцу. Пока тот с завидной ловкостью осуществлял разборку винтовки и укладку деталей в специальный кофр, я внимательно наблюдал за его действиями, чтобы, не приведи господь, чего-нибудь не упустить.

— Пожалуйста, уважаемый господин, — приказчик протянул мне ящик с легким поклоном. — Спасибо за покупку! Приходите еще, здесь вам всегда будут рады. В следующий раз мы готовы предоставить вам скидку в пять процентов от стоимости любого товара. — Произнеся дежурные фразы, мужчина от себя искренне добавил: — И берегите себя, война занятие интересное лишь со стороны. На самом деле там стреляют и убивают, в лучшем случае ранят. — При этих словах, он поморщился и непроизвольно потер левую ключицу.

— На войне заработали? Болит? — спросил я, засовывая кофр в походный мешок.

— На войне, подтвердил мужчина, шведская пуля под Нарвой прилетела, плечо раздробила, ну меня и списали под чистую вот уже как двадцать годков назад.

Я словно на физическом уровне ощутил его боль, и в душе у меня вдруг возникло острое желание помочь старому вояке. Возможно из-за весьма удачной покупки. А почему бы и нет? Как там в одном мультике говорил рыбак: «Делай добро и бросай его в воду».

— Разрешите взглянуть на вашу рану, уважаемый?

— С чего бы это? — Насторожился торговец. — Вы же не лекарь.

— А вот как раз-таки лекарь. В вольноопределяющиеся подался по окончании первого курса медицинского факультета, к тому же имею определенный целительский дар.

— Ну коль так, смотрите, — и хихикнув, чтобы самому успокоиться от неожиданного предложения странного покупателя, добавил: — за просмотр денег не беру.

Диагностический осмотр выявил неправильно сросшуюся трубчатую кость, соединяющую левую лопатку с грудиной, из-за чего любое движение рукой вызывало у мужчины болезненные ощущения. Странно, случай довольно тривиальный, непонятно почему армейские лекари не смогли правильно срастить кость? Я немного надавил на психику приказчика, чтобы окончательно успокоить и попросил его закрыть на время лавку. Затем усадил мужчину в кресло, руки велел положить на подлокотники. Фиксировать не стал и так сидит вполне надежно. Затем ввел его в состояние сна, полностью отключив болевые рецепторы в районе будущего оперативного вмешательства. Небольшое волевое усилие с моей стороны и сросшаяся неправильно кость с легким хрустом переломилась в районе утолщения. Еще одно небольшое психокинетическое воздействие, и обе половинки кости находятся в правильном положении. Теперь ничто не мешает плечевым мышцам выполнять свои функции и не причинять при этом боль организму. В процессе моих манипуляций в между еще не сросшимися частями трубчатой кости появился просвет едва ли не в сантиметр. Похоже, шведская пуля тогда двадцать лет назад под Нарвой не только одному ему досталась, поэтому целителям в полевых условиях было не до нормального лечения — срастили наспех разбитую кость, чтобы жив остался и посчитали, что так пойдет. На самом деле для моих целительских возможностей данная беда вовсе не беда. Легкий мысленный посыл, и к этому месту устремляются потоки крови и лимфатической жидкости, несущие необходимый для ремонта кальций. Еще пять минут и просвет исчезает. Остается слегка подправить мышечный каркас плечевого пояса. Всё, данная проблема решена. Дополнительно провожу комплексный осмотр всего организма. М-да, износ приличный. Если бы не курил, да не выпивал… Впрочем, не мне его судить, боль от незалеченной толком раны много лет доставляет человеку постоянное беспокойство. Толковый чародей-целитель справился бы с этой бедой в считанные минуты. Однако две-три сотни золотых рублей инвалиду взять просто неоткуда, так что приходится терпеть и успокаивать боль вином и табаком. Десяток минут у меня ушло, чтобы очистить организм пациента от шлаков и на регенерацию пораженных участков внутренних органов. В конце лечения его общее состояние соответствовало примерно тридцатипятилетнему возрасту. Короче, вполне здоров и даже способен заниматься активным воспроизводством человеческой популяции. Эко я загнул!

— Вот и всё, уважаемый, — выведя приказчика из транса, я решил провести краткий медицинский инструктаж. — Теперь вы здоровы. Какое-то время будете испытывать сильный голод. Сейчас порекомендую вам посетить туалет, ну вы и сами чувствуете данную потребность. А я, пожалуй, вас покину. Мне сегодня на поезд, а впереди куча дел.

Не дожидаясь, когда я покину оружейную лавку, продавец резко куда-то умчался. Я его понимаю, организм требует немедленного освобождения от накопившихся шлаков. Ничего, добежать успеет, еще и покряхтит, и глазенки повыпучивает, прежде чем из него начнет вываливаться.

Усмехнувшись, я отодвинул тяжелый брус дверного засова и вышел на свежий воздух. После того, как удерживаемая мощной пружиной дверь захлопнулась за моей спиной, я посредством психокинетического конструкта задвинул засов обратно в паз — не хватало, чтобы за время отсутствия продавца на рабочем месте его лавку обнесли какие-нибудь ушлые ребята. Затем с легкой душой пошагал по тротуару, напевая себе под нос неожиданно всплывшие в памяти слова песенки:

Признаться, исполнитель этого шлягера девяностых мне категорически не нравится из-за своей откровенно гомосексуальной наружности и тошнотворной манерности, да и слова какие-то не очень внятные, однако навеяло и ничего с этим не поделать.

Через два квартала от оружейного магазинчика я был остановлен проходящим мимо военным патрулем. Молодцеватый парнишка с погонами лейтенанта тут же решил докопаться до слоняющегося без дела военнослужащего:

— Сержант, представьтесь и предъявите документы!

— Сержант Воронцов, следую после кратковременного отпуска к будущему месту службы! — отрапортовал я, прикладывая руку к пилотке.

Лейтенант самым внимательным образом проверил все переданные ему документы, главное отметки о прибытии и убытии.

— На Кавказский фронт, — возвращая документы, констатировал с нескрываемой завистью в голосе лейтенант. — Меня не пускают. Рапортами комполка завалил… Ладно, — парень махнул на прощание рукой, — желаю удачи, сержант! Может когда увидимся, я все-таки постараюсь своего добиться.

Козырнув на прощание, я осмотрелся и, заметив неприметную вывеску над входом в книжный магазин, потопал в интересующем меня направлении.

Как-то все хорошее в жизни очень быстро заканчивается. Не успел приехать в поместье своей опекунши и вот уже снова во Владимире. Вечером пассажирский на Нижний Новгород. Оттуда гражданским пароходом до Астрахани. Далее мой путь сокрыт туманом войны. Не совсем, конечно, но кто знает этих отцов-командиров, что у них на уме.

Стоило лишь припомнить недавно проведенные в родных местах (именно в родных и никак иначе) несколько незабываемых дней, накатили воспоминания. Отпуск был приятен, хоть и краткосрочен. Так никто же долгосрочного и не обещал.

По прибытии в Боровеск решил не рисковать (мне лейтенантов Орлова с Семипольским за глаза), отправился на стоянку гужевого транспорта. Там неожиданно увидел добролюбовского железных дел мастера Васисуалия Дмитриевича Ракшеева.

Обрадовались, обнялись, как старые приятели. Осмотрев меня со всех сторон в военном прикиде, Митрич пробасил:

— Ну ты даешь, Андрюха, не успел в армию попасть, ужо чинами обзавелся.

— Полноте, Митрич, какие нафиг чины?! Всего лишь сержант. Сам-то какими судьбами здесь оказался?

— Шуряк — брательник женин из-под Глухова должон вскорости подъехать. Погодь чуток, дождемся Петра и тебя заодно домчу с ветерком.

— А чего не подождать? — не стал отнекиваться я. — Только по дороге мне нужно наведаться в Военную Канцелярию. Ты не против?

— Конечно не против, Андрей, оно и торопиться особливо некуда. Все равно день козе под хвост. Гулянка намечается по поводу приезда сродственника. Хошь, давай к нам — посидим, выпьем, поешь нормальной пищи? Оно ведь в армиях, грят, с кормежкой не ахти.

— Брешут, нормально в армии с кормежкой, и аппетит всегда в наличии, особенно после марш-броска верст с пятнадцать или многократного преодоления полосы препятствий.

— Ну да, ну да, — кузнец почесал неожиданно причесанную и подстриженную шевелюру — похоже, супруга расстаралась по случаю приезда «сродственника», — бывает молотом так намахаешься, жрать хотца, аки волчаре в зимнюю бескормицу.

Я посмотрел на этого здоровенного мужика, в общем-то совершенно безобидного, если, конечно, его не трогать. Хотя только на моей памяти он три раза гонял деревенских с оглоблей в руках. Хоть и по пьяной лавочке, но за дело. Доведут всякими претензиями к качеству ремонта своего изрядно покоцанного сельхозинвентаря, Митрич примет на грудь с четверть домашнего самогона, взъярится и айда гонять селян, душу, значит, отводить. А не замайте по пустякам и не будите лихо, пока оно в кузне сидит. Помню наше первое с ним дельце. Так для меня мелочь, а кузнецу прибыток, да еще какой. Три сотни садовых буров продал в среднем по два рубля. Выручил аж шестьсот рубликов серебром, весьма неплохие деньги для сельского жителя. Пытался отдать мне мои честно заработанные шестьдесят целковых. Отказался с условием, что любые мои хотелки кузнец будет реализовывать в первую очередь, разумеется не бесплатно. Бизнес с садовыми бурами Ракшеев собирался расширить и углубить, но я отсоветовал, поскольку в самое ближайшее время, желающих повторить его финансовый успех появятся неисчислимые толпы, а дважды, как известно, в одну реку не войти.

Вместо этой мелочёвки я предложил ему ковать ограды и ворота. Для начала, он изготовил таковую по моим рисункам для нашего нового дома. Отлично получилось. Потом клиентуру из боровеской зажиточной публики, пользуясь своими связями, начала подгонять ему Егоровна. Далее слух о талантливом кузнеце пошел по всей Руси великой. Аж из самого Владимира, Суздаля и даже Новгорода Великого заказчики стали приезжать. Поначалу эскизами снабжал кузнеца я, благо в свое время в Интернете вволю насмотрелся на многочисленные творения железных дел мастеров. Потом в нем самом проснулся художественный дар. Плюнул Митрич на сельские нужды, выкупил у помещика участок земли у реки неподалеку от Добролюбово, построил новый дом и кузницу и стал жить наособицу от деревенских. Пришлось общине возить сельхозинвентарь для ремонта в село Красное к тамошнему кузнецу, ибо Митрич заниматься подобной ерундой напрочь отказался. Короче, жизнь у моего приятеля удалась, и я рад за него, поскольку хороший человек. Наши с ним договоренности соблюдал неукоснительно, оказал мне неоценимую помощь в создании инвентаря для моего нового спортивного городка и всегда выручал по мелочам.

Поезд Киев-Владимир подкатил к платформе точно по расписанию. Шурин кузнеца оказался мужчиной лет за сорок, эдакий типичный гоголевский хохол в сапожкак, широченных шароварах, вышиванке и зипуне, с чубом, вислыми усами, хитроватым взглядом из-под густых бровей. Митрич с Петром обнялись, расцеловались, похоже, уважают друг друга. Погрузилисьна телегу. Я устроился сзади на сене, мужики уселись на козлы и всю дорогу что-то бурно обсуждали. Я не прислушивался к их разговору.

О моей просьбе заскочить в Военную Канцелярию кузнецу напоминать не пришлось. Явление новоиспечённого сержанта народу произвело едва ли не фурор. Ну как же, каких-то два с половиной месяца назад отправили в армию, а он уже успел отличиться. Звание сержанта и краткосрочный отпуск заработал. Впрочем, задерживать меня не стали, подполковник Дымский поставил в документах отметку о прибытии, заверил подписью и печатью, и отпустил с богом.

От подворья кузнеца до дома, ставшего в этой реальности для меня родным, добрался минут за сорок. Не доходя сотни шагов до кованных ворот, присел на знакомый березовый пень. Внутренне ликовал. Получилось! У меня получилось! Мне было архиважно хотя бы ненадолго оказаться здесь, и я сделал все, чтобы воплотить это свое желание в жизнь.

Казалось бы, что за блажь поначалу привлекать к себе внимание отличной стрельбой, а после заманчивого предложения сдать экзамены экстерном начать ломаться и делать вид, что хочу продолжить обучение в школе? На первый взгляд, абсолютно нелогичное поведение свойственное скорее ребенку, но не взрослому человеку. Однако, интуиция настоятельно подсказала, если хочу получить отпуск на родину, необходимо вести себя именно так и никак иначе. Показав способности одаренного стрелка, я специально вызвал интерес у начальства к своей персоне именно во время визита генерала Краснова в нашу школу о котором случайно узнал из разговора ротного с каким-то офицером из штабных. Ну не мог Зимин-Самойлов не похвастаться перед другом столь выдающимся стрелком, а заслуженный вояка, в свою очередь, не мог упустить такого уникума из своих загребущих лап.

Далее дело техники. На стрельбище показываю абсолютный результат, еще ротный со своим револьвером мне под горячую руку подвернулся. Короче подфартило больше, чем ожидал. Господа генералы, естественно, пожелали взглянуть на волшебного стрелка. Произвожу неизгладимое впечатление на их превосходительства, получаю ожидаемое предложение от генерала Краснова. После «тяжелых раздумий» соглашаюсь сдать экзамены экстерном и намекаю генерал-лейтенанту на свое желание перед отправкой на фронт увидеть любимую бабушку, может быть, в последний раз. Генерал тоже человек, понимает, что курсанта отлучил от учебного процесса не совсем законным образом, и моя скромная просьба насчет визита к старушке (Хе! Хе! Ну он же не знает, что моя бабуля выглядит лет на тридцать максимум) может быть вполне удовлетворена. Пять суток плюс дорога — всяко успею в Астрахань до убытия оттуда своей дивизии. Там еще подготовки минимум на месяц.

Так, вот мы и подошли к закономерному вопросу для чего мне срочно потребовался краткосрочный отпуск в боровескую глухомань? Разумеется, повидаться с Василисой Егоровной — самым родным для меня человеком в этом мире. Но это не самое главное. Дело в том, что в последнее время прирост объема моего внутреннего Источника катастрофически затормозился.

Непонятно?

Ладно, постараюсь объяснить суть наметившейся проблемы.

Дело в том, что развивать свои чародейские способности я имею возможность лишь методом интенсивной прокачки энергии по внутренним каналам. Просто так выбрасывать её избыток в открытое пространство я не могу себе позволить, поскольку это привлечет ко мне ненужное внимание со стороны других одаренных, и моё магическое инкогнито будет развеяно. В свое время для сброса избыточной энергии я внедрил в мышечные ткани с десяток небольших драгоценных камней. Мои интенсивные занятия магией привели к их полному накопителей. Во время летних каникул я планировал имплантировать в тело тот самый крупный алмаз, что извлек из иномирного летательного аппарата. Однако обстоятельства поменялись самым кардинальным образом, и сделать этого я не смог по вполне объективным причинам.

Поскольку интересующий меня предмет прикопан в лесу неподалеку от портальной плиты, можно было бы попросить Егоровну достать его и принести мне, когда я находился еще под следствием. Не сомневаюсь, что она выполнила бы мою просьбу, не задумываясь. Но лишь знание о существовании драгоценного камня столь высокого качества и немыслимой стоимости способно принести человеку кучу неприятностей. Я знаю, Третьякова кремень и чужие тайны способна хранить как свои собственные. Однако мало ли как оно бывает, женский язык, что то помело, ляпнет ненароком про алмаз в присутствии какого умника, жди беды. Как бы я ни был уверен в своей опекунше, но есть в этом мире вещи, о которых лучше знать одному человеку.

Если кому-то моя задумка добраться до камня-накопителя столь изощренным способом покажется слишком навороченной, готов выслушать любые другие предложения. Однако сам факт, что все, мною задуманное, сработало, свидетельствует о моих незаурядных аналитических способностях. Хе-хе-хе! Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Осталось лишь извлечь камень из тайника и имплантировать его в мягкие мышечные ткани. Нет, вовсе не в то место куда ставят уколы, загоню под левую трапециевидную мышцу поближе к сердцу.

Излишне описывать, как обрадовались Василиса Егоровна и Пров Николаевич моему неожиданному появлению. После крепких обнимашек отставной майор, критически осмотрев мой наряд, выдал:

— Все-таки в мое время даже солдатская форма была не такой скучной, а об офицерской и говорить нечего.

Ага, как петухи гамбургские щеголяли в пестрядях, представляя собой реальную мишень для стрелков противника. Теперь все благостно, хаки не бросается в глаза и целиться противнику затруднительно. Кстати военнослужащим запрещено носить во время боевых действий медали и ордена на гимнастерке, поскольку они являются объектами демаскировки, к повседневному ношению разрешены исключительно наградные планки.

Пока находился в отпуске, нашил на прикупленный еще в школьном магазинчике кусок ткани болотного цвета разных тряпиц и веревочек, прихватизированных из запасов Егоровны. Получилась отличная камуфлированная накидка — самое то для будущего снайпера.

За обедом, плавно перетекшим в ужин я много рассказывал о современных армейских буднях и о том, каким образом мне удалось получить отпуск. Василиса Егоровна длишь охала и ахала. Черемисов задавал вполне толковые вопросы. Часам к десяти я отправился спать.

На следующий день сразу после завтрака пошел в лес. На дворе конец октября, однако на большей части деревьев листья еще зеленые. Погода великолепная, тепло, солнечно, легкий ветерок щекочет стриженные коротко волосы. Насыщенный грибной запах стоит по всему лесу. Пни и стволы поваленных деревьев густо облеплены симпатичными опятами, которые тут никто не берет. На полянках толпами боровики, подберезовики, подосиновики и сезонный царь-гриб рыжик. Лепота!

Сорвал кисть калины и пока дошел до интересующего меня места с удовольствием слопал вместе с костями.

У приметного валуна с помощью универсальной лопатки, изготовленной когда-то Митричем, срезал слой дернины затем выкопал металлическую коробку из-под конфет, завернутую в вощеную бумагу и тряпицу, густо пропитанную солидолом. Снял крышку и осмотрел содержимое: ювелирные изделия, револьвер и немного патронов россыпью, изъятые из схрона одного калужского вора по кличке Винт. Сверху в коробочке из-под каких-то пилюль самое ценное, слегка приплюснутый шарик — алмаз чистейшей воды изумительной огранки. Стоило открыть его дневному свету, в руке будто маленькое солнышко вспыхнуло. От греха подальше тут же поспешил убрать в карман. Взял только алмаз остальное тщательно упаковал и вернул на прежнее место, прикрыв куском дерна и опавшими листьями.

Операцию по внедрению магического накопителя. Для начала вскрыл навахой кожу в районе левой подмышки. Хороший нож, заточку держит идеально, пожалуй, прихвачу его с собой в армию, вещица полезная. В образовавшийся разрез, аккуратно раздвигая мышечные волокна пальцами, пропихнул камень как можно глубже. Убедившись в том, что имплантированный объект надежно зафиксирован в теле, зарастил порывы мышц и кожи. Теперь все, можно расслабиться.

Для проверки качнул энергию из Источника в накопитель. Ушла, как вода в сухой песок. По самым скромным оценкам для того, чтобы наполнить камень мне понадобится не менее десяти лет постоянно скачивать энергию, не забирая её оттуда. Попробовал откачать обратно, получилось значительно проще, чем с кучей разнородных камней-накопителей, что раньше находились в моем теле. Самое главное, процесс закачки и откачки проходит без ощутимых внешних эффектов, то есть без утечек, если, разумеется, я сам этого не захочу.

В порядке следующего эксперимента я на протяжении двух дней сливал всю энергию в камень. После того, как её накопилось изрядное количество, вышел на берег Протвы, сформировал в воде конструкт заморозки и направил в него всю доступную энергию из Источника и накопителя. Результат не заставил себя долго ждать. Водное пространство шириной три метра практически мгновенно превратилось в лед от одного берега до другого. Получившаяся плотина запрудила реку. Подчиняясь законам физики, поверхность реки взбугрилась и вода пошла по верху плотины, часть устремилась на берег. Поскольку действие моего заклинания еще не закончилось вода над плотиной и на берегу также мгновенно застывала. Лишь после того, как высота плотины достигла метра магическая энергия внутри конструкта иссякла, и река начала постепенно размывать намороженное препятствие. Через час лед растаял, а что не растаяло было унесено течением. То-то удивятся мужички в низовьях, увидев плывущие льдины. До начала зимы, как минимум, полтора месяца. Откуда лед на реке? Непонятно.

Так, все просто здорово. Зря раньше возился с мелкими камнями, нужно было сразу бриллиант имплантировать. Впрочем, все мы задним умом богаты.

Вечером второго дня отпуска отправился на молодежную гулянку в Добролюбово. Деревенские были в курсе моего приезда. Парни задавали всякие вопросы, в основном — «что там в армии, да как и стоит ли туда идти?» Я по большей части отшучивался. Что я им скажу? Хотите — идите, хотите — не ходите. Пряников там нет, в основном кнут и вольностей, как на гражданке, тоже нет.

Потом плясали под гармошку. Я присмотрел одну разбитную девчонку, подкатил к ней, познакомились. Оказалось Екатериной Щукиной зовут. Шуры-муры, трали-вали, не заметили как оказались на сеновале…

Оставшиеся дни отпуска пролетели как одно мгновение. Только что и успел, так маскировочную накидку обшить лоскутками и веревочками подаренными Егоровной. Сидору моя лохматка очень понравилась. Он с восторгом вертелся на ней, царапал когтищами едва не порвал. Пришлось прятать от агрессора. А так по большей части просто гулял по округе, дышал воздухом свободы. Общался с родными людьми на разные темы. По вечерам предавались плотским утехам с Катюхой.

Наконец наступило время прощаться. Пров Николаевич с Василисой Егоровной подвезли меня сначала до Военной Канцелярии, где мне проставили отметку об убытии, потом до вокзала. Вскоре скорый Киев-Владимир увозил меня на северо-восток в направлении столицы Российской Империи.

По прибытии во Владимир, сгонял на Восточный вокзал для прояснения ситуации с поездом на Нижний. Оказалось ближайший отходит в двадцать один ноль-ноль. Так что в запасе к меня оказалось более десяти часов. Их я успешно потратил в походах по магазинам и разным лавкам. Помимо снайперской винтовки прикупил несколько книг. Одна из которых принадлежала перу какого-то Серова А. Н. и называлась: «Чародейское искусство глазами одаренного, личные наблюдения и впечатления». Интересно будет почитать, может чего для себя ценного вынесу оттуда.

Носясь по столице изрядно подустал. Нужный мне поезд подали к платформе за полчаса до отхода. Устроившись в своем купе, я не стал дожидаться появления соседей и проводника с постельным бельем. Снял сапоги, забрался на верхнюю полку, прихватив с собой обувку от греха подальше, положил голову на солдатский баул и мгновенно отключился. Проснулся от крика проводника: «Нижний Новгород! Конечная! Уважаемым господам и дамам просьба освободить занимаемые места!»

Глава 9

Как хорошо быть генералом,

Как хорошо быть генералом,

Лучшей работы,

Я вам, сеньоры,

Не назову!

Буду я точно генералом,

Стану я точно генералом,

Если капрала,

Если капрала переживу!

М. И. Танич

Петр Васильевич IV Бельский Император Всея Руси стоял лицом к окну, чтобы младший сын Даниил не стал свидетелем той душевной бури, что в данный момент кипела внутри самодержца и… любящего родителя.

Ростом Даниил Бельский вымахал повыше отца, физически развит, подтянут, чему поспособствовали четыре года, проведенные в стенах военного училища. Внешностью больше похож на мать, тот же мягкий овал лица, по-армейски коротко стриженные светло-русые волосы, огромные синие глазищи в обрамлении длинных девичьих ресниц, породистый нос с легкой горбинкой, светлые едва заметные усики над припухлыми губами, на подбородке характерная для рода Бельских ямка. Однокашники по офицерскому училищу за глаза называли его Херувимчиком, что весьма злило Его Императорское Высочество, ведь шила в мешке не утаить.

— Отец, мне двадцать лет, в этом году я с отличием закончил пехотное училище, имею звание лейтенанта! Так объясни мне, отчего все мои рапорты о переводе на Кавказский фронт Главная Военная Коллегия попросту игнорирует?! Вот только не говори, что мое сидение в канцелярии Генштаба приносит хотя бы какую пользу моей горячо любимой родине!

«Вот еще один посконный патриот на мою голову. — скривился как от дольки лимона государь, — Вовремя Ваньку Наместником на Дальний Восток отослал, так он и оттуда донимает просьбами об отправке на войну с Персией, как будто ему тамошних хунхузов, цзаофаней и прочего бандитского отребья недостаточно. Впрочем, молодец, за три года сумел навести порядок в Манчжурии и основательно прикрыл границу с беспокойным южным соседом. Разобрался в этой азиатской кухне и показал себя неплохим дипломатом, создав военно-политический союз с предельно закрытым для иностранцев Великим Чосоном для сдерживания экспансионистских потуг со стороны Японии и Китая».

Убрав с лица недовольное выражение Его Императорское Величество повернулся к сыну.

— Даниил, ты взрослый мужчина, должен понимать, что персоне твоего уровня нечего делать в районе боевых действий. Одна шальная пуля, снаряд или боевой конструкт…

— Но, папа, ты в свои неполные двадцать три в сражении при Моонзунде стоял на палубе «Трех Святителей» и командовал всей артиллерией линкора! К тому же мой Дар значительно превосходит твой, и, как ты выражаешься, «шальная пуля или волшба» мне ничуть не угрожают, моя защита способна выдержать даже снаряд главного калибра современного линейного броненосца. Я считаю, что отсиживаться за спинами проливающих кровь в битве с супостатом подданных не делает чести для меня, как сына императора и просто гражданина великой державы!

— А знаешь, сын, — лицо государя аж просветлело от неожиданно пришедшего в его голову решения возникшей проблемы, — пожалуй, ты прав. Вот только было бы глупо афишировать твою принадлежность к правящей династии. Для наших войск присутствие наследника в передовых рядах фактор положительный, но если узнает супостат… ну ты сам понимаешь, кто станет главным объектом атаки противника.

— И что же ты предлагаешь? — сын недоверчиво посмотрел в глаза венценосного родителя. Ну никак не ожидал, что ему так легко пойдут навстречу и тут же заподозрил какой-то тайный подвох.

Как опытный политик император мгновенно просчитал мысли сына и громко задорно расхохотался.

— Нет, сынок, я не собираюсь отправлять тебя просиживать штаны при штабе Краснова или Скоробогатова. Коль желаешь совершать военные подвиги во славу Отечества, я предлагаю тебе кардинально поменять внешность, имя, отчество и фамилию. Станешь, к примеру… — Петр ненадолго задумался. — Впрочем, после сам все придумаешь, сообщишь в канцелярию, там на тебя оформят соответствующие документы. Маме скажем, что ты на Урал уехал с инспекцией имперских оружейных заводов, хотя вряд ли нам удастся держать её в неведении сколь-нибудь долгое время — любящее женское сердце обмануть невозможно. Вот так-то сын.

Предложение сменить личину не особенно понравилось юному царевичу. Он мнил себя важной персоной со своим голосом на военных советах, к которому будут прислушиваться генералы и прочие высшие командиры. Стать практически рядовым младшим офицером, коих там сотни, как-то не комильфо для представителя царской семьи. С другой стороны, его все-таки отпускают на войну, где он непременно проявит себя наилучшим образом пусть не на самой значимой должности.

— Хорошо, папа, всё сделаю, как ты скажешь. Когда отбывать в Астрахань?

— А чего тянуть, коль решил? — пожал плечами государь. — Завтра и отправишься. Оформишь все необходимые документы на новое имя. Потом зайдешь к Ивану Кузьмичу Пестелю, он поработает над твоей внешностью, далее тебя выведут тайно из дворца, доставят на Восточный вокзал. В Нижнем пересядешь на пароход до Астрахани. По прибытии поступаешь в распоряжение генерала Краснова. Предупреждаю, что Прокопий Митрофанович не будет знать о том, кем на самом деле является лейтенант…

— Новиков Алексей Петрович, — тут же выдал царевич.

— Хм… — усмехнулся Петр Васильевич, — ну что же, пусть будет Новиков, а то, что имя с отчеством не поменял, оно и правильно — привыкать не нужно к новым. Итак, свободен, лейтенант Новиков! После успешного окончания кампании жду вас, как минимум, с орденом Святого Варфоломея-Драконоборца.

— Спасибо, папенька, — царевичу как в недавнем детстве невыносимо захотелось подбежать к отцу, прижаться всем телом, обнять, но он сдержал душевный порыв, лишь крепко по-мужски пожал протянутую руку.

— Разрешите идти, Ваше Величество?

— Идите, лейтенант и… поосторожнее там.

После того, как тяжелые дверные створки захлопнулись за спиной младшего сына, из уголка царева глаза выкатилась предательская слеза. Не заботясь об этикете (да и не перед кем соблюдать все эти условности), император смахнул каплю обшлагом рукава. Подрастают дети, стремятся как можно быстрее ускользнуть из-под родительской опеки. А ведь никуда не денешься, хоть сердце кровью обливается.

Преодолев мимолетную слабость, Его Императорское Величество вернулся к своему рабочему столу и продолжил прерванное неожиданным появлением сына занятию — прочтению и визированию разного рода государственных бумаг. Война-войной, но кроме военных существует масса других не менее важных дел.

* * *

Пятидневное путешествие на колесном трехпалубном пассажирском пароходе «Бедовый», транспортной компании «Церера», принадлежавшей боярскому роду Стерлиговых, никакими особо примечательными событиями отмечено не было. Волга река спокойная с фарватером хорошо изученным никаких сюрпризов не обещала и не преподнесла. Впрочем, неподалеку от Казани мы проплыли (пардон, прошли) мимо севшей на песчаную мель баржи, которую безуспешно пытался сдвинуть с места небольшой паровой буксир, который, по всей видимости, до этого и тащил её куда-то вверх по течению. Явление по заверениям матросов из палубной команды здесь вполне заурядное. Некоторые владельцы судов пытаются сэкономить на лоцманах. Бывает, что подобная экономия обходится им боком.

В памяти неожиданно всплыла забавная сценка из фильма «Волга-Волга». Там лоцман умудрился посадить на мель аж целых два судна.

Вот такая забавная ассоциация.

Как пассажир третьего класса (проезд первым и вторым классом военнослужащим рядового и сержантского состава не полагается) я имел право прогуливаться лишь по нижней палубе, которая практически целиком и полностью была заставлена вещичками и клетками с мелкой домашней живностью, принадлежавшими здешнему крестьянству, путешествующему по своим загадочным делам. Так что особо погулять было и негде.

Вот интересно, суденышко относительно небольшое, а люди разделены условностями будто бронированным стеклом. Пассажиры первого класса проводят время в комфортабельных каютах или прогуливаются по верхней палубе. Обедают в кают-компании в обществе судовых господ офицеров. Второй класс ютится на средней палубе и в менее комфортабельных условиях проживания. Если на той Земле принадлежность к тому или иному классу пассажиров определялась толщиной кошелька, здесь всё намного сложнее. Чтобы иметь возможность путешествовать первым классом нужно, как минимум, принадлежать к дворянскому сословию.

Впрочем, и для меня нашлось укромное местечко на корме. Там я обычно совершал утреннюю разминку, днем, устроившись на канатной бухте, читал купленные еще во Владимире книги и относительно свежие газеты, приобретенные в Нижнем Новгороде перед самым отплытием. В светлое время суток торчать в четырехместной каюте в компании каких-то мелкотравчатых купцов, у которых разговоров лишь, что и где повыгоднее купить, а потом это купленное толкнуть также с наибольшей выгодой, было выше моих сил.

Раньше чтением местных газет я как-то не особо увлекался. Разумеется, интересовался текущей внутренней и внешней политической ситуацией, а также новостями из области экономики. Это были газеты и журналы вполне авторитетных издательств с солидными тиражами и весьма профессиональным кадровым составом. Теперь же, наткнувшись на несколько периодических изданий, мягко говоря, откровенно оппозиционного толка, убедился в том, что в России этой реальности пышно цветет махровая либеральная демократия.

Так в ряде таких газетенок я обнаружил несколько статей общим смыслом: «За что на Кавказе гибнут наши дети?!» Там разные «умники» высказывали практически одну и ту же мысль, о том что России нечего делать в Азербайджане в частности и Закавказье, в общем, мол, территорий мы нахапали более чем нужно, чтобы в очередной раз проливать реки крови русских воинов за интересы нефтяных магнатов. Что же касаемо бакинской нефти, эти аналитики предлагали её просто покупать, ибо «никакие сокровища мира не стоят того, чтобы их оплачивали кровью русских людей». Прочитал и диву дался. Да этих сукиных сынов, выдающих себя за авторитетных экспертов, нужно немедленно ставить к стенке вместе со всей редколлегией. На дворе война, а эти писаки распространяют откровенно пораженческие настроения. Куда царь-батюшка смотрит? Отчего жандармские ведомства «кур не ловят»? Прощелкают клювами, получат государственный переворот и гражданскую войну как в той прежней моей реальности.

— Сволочь! — рыкнул я, отправляя очередную газетенку с пасквильной статейкой за борт.

Удивительно, но в той моей первой реальности самые передовые слои просвещенной интеллигенции в массовом порядке посылали поздравительные телеграммы, письма и открытки японскому императору в честь его великой победы над Россией на Дальнем Востоке в войне 1904–1905 годов. Неужели для того, чтобы считаться истинным интеллигентом нужно вывернуть мозги так, чтобы белое стало черным, а черное — белым? Неплохо было бы Пятому Жандармскому Управлению хорошенько потрясти всех этих щелкоперов на предмет источников их доходов. А не Мальчиши-Плохиши ли они, купленные вместе с потрохами за бочку варенья и корзину печенья? На память пришла пожилая тетка, щедро раздававшая когда-то кондитерские изделия бунтующему люду одного считавшегося братским России государства. Аналогия повеселила, не так уж и неправ был детский писатель Гайдар насчет пряников медовых и прочих вкусняшек. Ладно, не мое это дело, пусть с бунтарями, нигилистами и прочим недовольным элементом разбираются те, кому за это деньги платят. Я же, со своей стороны, ежели услышу от кого подобную крамолу, дам в морду и передам на попечение ближайшего полицейского наряда.

Официальные издания о войне на Кавказе писали скупо и вполне объективно. Армия шаха уперлась в оборонительный вал, что на левобережье Куры. Кавказская двадцатитысячная группировка войск под командованием генерал-майора Измайлова Ивана Антоновича, несмотря на подавляющее численное превосходство противника, вполне успешно противостоит супостату. Все потуги персов наладить переправу через в общем-то не столь уж значительную водную преграду пресекаются с помощью артиллерии и мероприятий диверсионного характера.

Попытки противника прорваться к Апшерону по морю были отражены кораблями Каспийской флотилии. Пару недель назад проведена успешная атака на крупнейший иранский порт на Каспии Бендер-Энзели силами полутора десятков артиллерийских катеров. Название города меня здорово повеселило, ассоциативно перед глазами всплыл неувядаемый образ одного симпатичного турецко-подданного. Наши морячки изрядно там порезвились, пожгли практически все стоявшие на рейде суда, как военного, так и гражданского назначения, лишив тем самым шаха возможности провести очередной массированный десант с моря на Апшеронский полуостров.

А еще прочитал, как смекалистым русским воинам удалось предотвратить возведение понтонной переправы на Куре в районе станицы Покровской путем подрыва её брандерными суденышками сразу в нескольких местах. В другой газете описывался подвиг казака Семена Духонина. Этот герой умудрился загнать телегу, груженую динамитом аж на середину практически готовой переправы, затем поджег огнепроводный шнур и сумел спастись, прыгнув в воду.

Впрочем, долго это затянувшееся противостояние продержаться не могло. Рано или поздно более чем стотысячной группировке Надир-шаха удастся форсировать реку. В этом случае генералу Измайлову придется принимать нелегкое решение оставить занимаемые позиции и, как можно быстрее отводить полки на север, чтобы избежать их окружения и окончательного разгрома.

Ситуацию может спасти только скорейший ввод на территорию Азербайджана двух формируемых под Астраханью дивизий. Однако информация о степени готовности этих войск к боевым действиям в газетах умалчивается, а также не называется дата отправки их на фронт. Военная тайна, мать её за ногу! Хоть бы слухи какие распускали патриотические. Пора царю озаботиться созданием какого-нибудь ГПУ, для дезинформации противника и способствованию подъему патриотических настроений в широких народных массах.

На астраханский речной вокзал прибыли в полном соответствии официальному расписанию. Поскольку тяжелых баулов при мне не было, на дощатую пристань сошел одним из первых. Впрочем у сходней пришлось немного задержаться, уступив дорогу какому-то весьма энергичному юноше в черной парадной форме с двумя небольшими лейтенантскими ромбами на серебристых витых погонах и эсэсовской фуражке со стилизованным изображением птицы Феникс на кокарде — официального герба Российской Империи. Вот у кого добра было знатно, одних сундуков пять штук, судя по страдальческим физиономиям палубных матросов, осуществлявших выгрузку, внутри находилось что-то весьма тяжелое. А лейтенант только грозно покрикивал на неуклюжую матросню. В результате этих понуканий один из сундуков едва не улетел за борт.

Пустобрех — я про себя охарактеризовал молодого офицера. Однако, присмотревшись повнимательнее, обнаружил у крикуна нехилый чародейский Дар. А еще (ну ни хрена ж себе!) истинный облик юноши был сокрыт магической личиной, да такой качественной, что не всякому чародею дано понять, что это не натуральный облик парня. Интересно, где же такие искусники водятся?

Первой мыслью было — вражеский шпион. Однако, пораскинув мозгами, решил для себя, что вряд ли кто-то станет посылать разведчика под магической личиной. Скорее всего, публичная персона, которой шарахнула в башку блажь поучаствовать в войне, чтобы потом хвастаться перед фанатами как кровь в боях за родину проливал. Может артист какой популярный, знаменитый писатель или поэт.

Соваться под личину, чтобы посмотреть на истинное лицо офицера я не рискнул. Да ну нафиг, копаться в чужой волшбе, к тому же, весьма мастерской! Хочет человек сохранять инкогнито и пусть себе сохраняет.

Кстати, насчет магии, с печатным творением господина Серова А. Н «Чародейское искусство глазами одаренного, личные наблюдения и впечатления» я успел ознакомиться за время путешествия по Волге и ничего для себя полезного оттуда не почерпнул. Бо̀льшая часть книги посвящалась перечислению великих деяний славного рода бояр Серовых, остальное — глубокомысленным и весьма велеречивым рассуждениям автора об истинных истоках чародейских способностей людей. Короче говоря, псевдонаучное словоблудие, абсолютно не проливающее даже скромного лучика на саму суть столь загадочного явления.

В заключении своего опуса автор сделал вполне закономерный вывод о том, что чародейство подвластно в полной мере лишь ведунам. Ведуны же, рождаются крайне редко и делиться с кем-то из посторонних своими знаниями не желают. Из-за столь эгоистического поведения высших одаренных, в мире не существует стройной теории магии. Вот такие мы ведуны нехорошие, не желаем, видите ли, тратить время и силы ради всеобщего блага человечества.

Из прочитанного я сделал однозначный для себя вывод: нужно сидеть тихо, не выпячиваться со своим ведунством и держаться подальше от всех, кто считает продвинутых чародеев кому-то и непонятно за что должными. Но самое главное, не пересекаться с ведунами, вмиг захомутают и заставят пахать аки пчелку исключительно ради их собственной пользы. Подозреваю, что по сравнению хотя бы с самым неопытным ведуном я пока что ноль без палочки. Взять хотя бы наведенную на парня личину. Я бы так не смог. Значит сидим, шифруемся и дышим через раз неглубоко и негромко.

Наконец вещички юного лейтенанта были погружены в пароконную коляску и сам он укатил с ветерком. Проход освобожден. Покинув судно, я вышел на площадь при речном вокзале. Попытка поймать извозчика, на худой конец телегу не увенчалась успехом. Пришлось топать семь верст на юг в расположение второго полка сорок пятой пехотной дивизии генерала Краснова.

В своей первой жизни по работе мне доводилось несколько раз побывать в Астрахани. Что сказать? Город, хоть и утопающий в зелени, мне не понравился тогда из-за жары и обилия насекомых летом и непролазной грязи, особенно в частном секторе зимой. А еще мусор на улицах и специфический запах гниения круглый год. Тем более мне не пришлась по душе Астрахань девятнадцатого века. Если в центре у кремля было относительно благоустроено, даже торговая площадь замощена диким камнем, буквально в двух шагах дорога превращалась в кисель. Осень, достаточно двух-трех дождей по здешним глинам, чтобы сделать дороги практически непролазными. Обширные лужи приходилось по большей части обходить стороной и вообще лучше шагать по обочине. Специфический смрад от гниющих фруктов и овощей присутствовал здесь повсюду. А еще духота. Оно бы скинуть гимнастерку, да не получится, мигом закусают злющие мухи и комарье. Отойдя подальше от шумной центральной части, я создал несложный магический конструкт, чтобы нос уберечь от здешней вони, а тело от влажной духоты и укусов летающих тварей.

Сразу на душе стало хорошо и благостно. Лужи и скользкая глина под ногами теперь не так уж сильно мешали моему передвижению. По пути пару раз пришлось обращаться к услугам местных лодочников, готовых за алтын (три копейки) перевезти всякого желающего на другой берег очередной волжской протоки, коих здесь немало. Когда-нибудь и здесь понастроят множество мостов, как в той прежней реальности и профессия лодочника канет в Лету. Вот только мне вряд ли светит дожить до этих светлых дней.

Через пару часов меня остановил армейский патруль. Как и полагается, проверили документы и показали точное направление к нужному мне месту.

Штабы дивизии и моего полка располагались на невысоком холме с которого открывался захватывающий вид на бескрайний палаточный городок, окруженный бревенчатым частоколом. Что-то наподобие расположения римского легиона. На специально отведенных площадках за территорией городка бойцы занимались строевой подготовкой, беготней и стрельбами. Все правильно, в армии праздношатающийся солдат — угроза безопасности государства. Поэтому главная задача отцов-командиров всех рангов обеспечить правильное времяпрепровождение своих подопечных.

Командиром нужного мне войскового подразделения оказался подполковник Милославский-Дружинин Виктор Иванович. Мужчина за пятьдесят располагающей наружности — эдакий полноватый живчик с добрым крестьянским лицом на котором особенно выделялся нос-картофелина в неглубоких но многочисленных оспинах. При моем появлении комполка необычайно возбудился, подбежал, лично пожал мне руку.

— Воронцов! Ну как же, ждем, не дождемся тебя, сержант! Прокопий Митрофанович в самых лестных выражениях отзывался о твоих подвигах в сержантской школе! Так вот, молодой человек, — немного успокоившись продолжил Милославский-Дружинин, — неделю назад в армию поступил циркуляр об организации в каждом полку отдельного взвода снайперов для более эффективной борьбы с вражескими офицерами и чародеями. Видите ли, там наверху, — подполковник вытянул над головой правую руку, — решили позаимствовать опыт германских снайперов-шарфшутце^[2], успешно действовавших в Южной Африке против превосходящих сил англичан. Генерал-лейтенант не только лестно отзывался о твоих стрелковых успехах, он настоятельно рекомендовал именно твою кандидатуру на должность исполняющего обязанности командира отдельного взвода снайперов моего полка.

Ух ты! Ну ни ху… хухры-мухры! Сержант на должности командира отдельного взвода. Насколько мне известно, звание всякого командира воинского подразделения со статусом «отдельный» предполагает повышение на одну ступень от штатного. То есть, если обычный взводный — максимум лейтенант, мне предлагается штабс-капитанская должность. Ну пока что исполняющего обязанности. Все равно чудеса!

— Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться?!

— Обращайся сержант, — махнул рукой командир полка, — только орать не нужно, мы не на плацу.

— Виноват, господин подполковник, — сбавив громкость голоса повинился я, после чего перешел к сути: — Я простой сержант, в армии недавно, не будет ли мое столь высокое назначение выглядеть оскорбительным в глазах прочих офицеров, особливо благородного сословия?

— Боишься вызова? Успокойся сержант, указом Его Императорского Величества дуэли в армии категорически запрещены вот уже лет как пятьдесят.

— Дуэлей, ваше высокоблагородие я как раз-таки не опасаюсь…

— Ну да, ну да, стреляешь отменно, братец. Впрочем, как я уже сказал, дуэли запрещены, а грошовое офицерское фрондерство ты, надеюсь, как-нибудь переживешь — эвон какая физиономия наглая. Тем более, взводный, твоим прямым и непосредственным командиром буду я и никого более над тобой окромя генерала Краснова, Государя Императора и Господа Бога. Ха-ха-ха!

— В таком случае, позвольте узнать месторасположение моего взвода и списочный состав.

Подполковник посмотрел на меня грустным взглядом.

— А вот с этим загвоздка, сержант. Твоего взвода еще не существует даже на бумаге. Ты пока что подожди немного. Завтра сюда прибудет железнодорожный состав с пополнением из Красного Яра. Сибиряки — народ крепкий. Подберешь три десятка парней из охотников-промысловиков с навыками меткой стрельбы. Короче, сейчас дам тебе сопровождающего, он расскажет и покажет, что здесь у нас и как. Сегодня заночуешь при штабе, кормиться будешь пока тут же в столовой. На утреннем полковом совещании доложишь план мероприятий по организации снайперского подразделения и представишь лично мне к рассмотрению предварительный список всего потребного. — После этих слов Милославский-Дружинин протянув мне руку для рукопожатия и сказал напоследок: — Пока свободен, Воронцов, мой личный ординарец ждет тебя на улице. Зовут его Степан Краснобаев. Прогуляйтесь, выбери место дислокации своего будущего взвода, ну и все прочее посмотри.

— Разрешите идти, ваше высокоблагородие?!

— Ступай, голубчик.

У штабного крыльца меня поджидал высокий ростом почти с меня старший сержант. Кареглазый брюнет лет тридцати пяти, худощав, широкоплеч, в поясе тонок, движения плавные, будто текучие. Похоже не просто ординарец, еще и личный телохранитель командира полка. Он первым подошел ко мне.

— Воронцов Андрей, я — Степан Краснобаев. Пойдем, вещички покажу куда скинуть. Потом прогуляемся, посмотришь, что тут да как. Обед начнется через полтора часа, но нам с тобой лучше туда после господ-офицеров наведаемся. Так что два с половиной часа у нас в запасе имеются.

Пожали друг другу руки. Степан отвел меня в соседнее здание с вооруженным охранником на входе, вручил ключ от комнаты за номером тринадцать и сказал, что подождет на свежем воздухе. Ха! Я не суеверный, могу пожить и в тринадцатом номере, лишь бы крыша над головой была, да место, куда пристроить кости. Внутри оказалось все по-спартански: застеленная чистым бельем кровать, стол со стулом, грубый платяной шкаф. Короче, для бывшего курсанта школы младших пехотных командиров настоящие хоромы.

Задерживаться не стал. Положил вещички на стол и стул, запер за собой дверь и направился на улицу к поджидавшему меня Краснобаеву. Характерная фамилия, но для моего сопровождающего не очень подходит. Ну не болтун он ни разу.

Старший сержант сделал приглашающий жест головой, и мы потопали прочь в направлении палаточного лагеря.

Однако далеко не ушли. В паре сотен метров от казармы я увидел основательно вытоптанную солдатскими сапогами площадку. На ней ловко орудовали шашками в тренировочном бою двое молодых бойцов. Еще с дюжину парней в неуставных, но, насколько мне было известно, разрешенных для ношения казаками, папахах внимательно наблюдали за ходом поединка.

— Казачки развлекаются, — пояснил мой сопровождающий.

— Погодь, Степан, давай посмотрим? — Попросил я.

Тот не возражал, лишь пожал плечами, дескать, на что тут смотреть?

Я же с интересом наблюдал, как двое поджарых парней выписывают забавные фортеля сверкающими на солнце клинками. Мне, как прошедшему серьезную (без шуток) виртуальную боевую подготовку специалисту, с первого взгляда стало понятно, что фехтовальщики рисуются. Это не бой, скорее танец. Впрочем, все равно красиво смотрится, особенно для непосвященного.

— Чо зыришь, пехтура?! — закончив учебную схватку, один из бойцов со знаками различия ефрейтора грозно сверкнул глазами в нашу сторону и нахлобучил на чубатую голову папаху. — Чай завидки берут?! — После чего сам тут же на свою шутку первым и расхохотался, массовик с затейником, мля. За ним заржали прочие его друганы.

— Было б чему завидовать, — пренебрежительно усмехнулся я, — таких неуклюжих танцоров в нашем селе девки гнилыми помидорами забросали бы и на вечёрку не пустили. — Хамлю ли я? Именно, хамлю откровенно и нагло. Но не я первый начал — нечего незнакомых людей цеплять и на грубость нарываться. А еще мне ужасно захотелось подержать в руках настоящую казацкую шашку и, кажется, в скором времени меня ожидает сбыча мечт. Хе-хе-хе!

— А ты сержант берега часом не попутал? — ледяным взглядом хероя можно было заморозить располагавшееся неподалеку от манежа довольно обширное озерцо. — Может, покажешь, танцор на что сам способен? Или только языком пустомелить?

Иесс!!! Получилось! Мысленно я погладил себя по голове, казак повелся на мою провокацию. Однако, сохраняя демонстративный покерфейс, я лишь пожал плечами.

— Показать? Можно и показать, коль сам не побоишься.

— Да я! — завелся казачок с пол-оборота. — Да чтоб Семен Наливайченко испугался какого-то пехтуру!..

Казак, похоже, собирался злословить в мой адрес еще долгое время. Но его товарищ со знаками различия подпрапорщика приказал ему заткнуться, и обратившись ко мне, молвил:

— Сержант, желаешь провести учебный бой с Семеном?

— Желаю, господин подпрапорщик, но для начала хотелось бы ознакомиться с условиями поединка.

Отчаянные знаки руками Степана Краснобаева, пытавшегося, «спасти мою тупую голову», я проигнорировал. Убедившись в бесполезности своих потуг старший сержант лишь махнул рукой, мол, поступай, как знаешь, твоя башка, тебе её и терять.

— Никаких особых условий. — Ухмыльнулся подпрапорщик, похоже, не сомневался в способностях своего бойца наказать «наглую пехтуру». — Обычный тренировочный бой тупым оружием, в лицо, шею, в пах и вообще ниже пояса не бить, если случится какая серьезная травма, услуги лекаря оплачивает сам пострадавший. Победа присуждается поединщику, нанесшему условный смертельный удар противнику.

— Хорошо, принимается. Вот только шашки у меня нет.

— Это дело поправимое, — подпрапорщик сделал знак рукой кому-то из своих подчиненных. Тут же кто-то из толпы протянул мне тупую шашку для учебного боя. — Семен и как там тебя?..

— Андрей Воронцов.

… и Андрей, в круг!.

Перед тем, как шагнуть на ристалище, я качнул кровь в организме для разогрева мышц и связок, чтобы ненароком не свело что-нибудь в самый неподходящий момент. Затем сделал несколько взмахов клинком, оценивая вес и баланс выданного мне оружия. Довольно легкий вариант, по весу до килограмма не дотягивает, баланс, как и положено, заметно смещен к боевому концу лезвия — это нормально, помогает наносить рубящие удары.

Оказавшись лицом к обозленному не на шутку сопернику, подмигнул ему и негромко шепнул, дескать не дрейфь, боец, очень уж больно не будет. Мой самоуверенный вид его ничуть не смутил, посчитал, что противник блефует. Ну как же, он казак, поди с трех-четырех лет шашку в руках держит и ежедневно упражняется с ней. А я кто? Обыкновенный наглый выскочка с суицидальными наклонностями. Сейчас он мне покажет.

— Начали! — скомандовал подпрапорщик.

Семен тут же попытался ударить тупым концом своего клинка мне в грудь. Однако я непозволил, сам мог бы, воспользовавшись моментом, нанести условно смертельный удар ему в правый бок. Затем мы минут пять основательно помахали шашками. Ничего нового для меня Семен Наливайченко не показал. Подготовка казака неплохая, но до моей, как до Пекина раком. Кажется, окружившие нас казачки прекрасно поняли, что со мной их бойцу ничего не светит. Наигравшись как кошка с мышкой с самонадеянным юношей, я решил прекратить балаган. Удар клинком плашмя по бицепсу сжимающей рукоять руки, напрочь отсушивает её и заставляет пальцы разжаться. Семен попытался перехватить шашку левой, но я не позволил, шлепнув по предплечью. Критических ран не нанес, но руками шевелить полноценно парень сможет где-то через час.

— Закончить поединок! — Вынужден был громко выкрикнуть старший группы казаков. А куда деваться, если его боец в данный момент не способен владеть собственными руками.

— Больно сцуко! — Заохал Семен, затем громко взмолился: — Братцы, подсобите! Сцать хотца, как с ружья, кто-нить ширинку расстегните!

Под дружный хохот сослуживцев, один из казаков помог бедолаге извлечь писуна на свет — вот оно настоящее боевое братство.

— Ну мы пожалуй пойдем, господин подпрапорщик.

— Погодь, сержант Воронцов! — Теперь подпрапорщик и прочие казаки смотрели на меня с нескрываемым уважением и удивлением. Я их понимаю — незнамо кто побил, возможно, лучшего их рубаку и даже не запыхался. — Да, звиняй не представимшись, подпрапорщик Перегуда Василий Федосыч, командир конного взвода поддержки роты охраны полка, — представился казак. — Сам-то откель такой ловкий?

— Из школы младших пехотных командиров только что прибыл к месту прохождения дальнейшей службы…

— Да я не про то. — прервал меня Перегуда. — Ты лучше скажи, где так лихо шашкой владеть научился?

— Дык в нашей деревне отставной казак Нечипор Ольшанский жил примаком у Дунаевых. Махал шашкой каждый божий день по утряне для разминки и сбережения навыков. Ну я в пять годков к нему напросился, что б, значит, и меня научил. Тот и учил до двенадцати лет, а когда тятька с мамкой померли, пришлось мне к сродственнице отправляться, что под Калугой в собственном имении проживает. Но я и там не забывал казацкую науку дядьки Нечипора, почитай каждое утро занимался. — М-да, вру как дышу и даже не краснею. Может после демобилизации в артисты махнуть… ага, погорелого театра, Хе-хе!

— М-да, знатный видно был тот казак Ольшанский, — выразил единодушное мнение Василий Федосыч. — А рубке на лошадях он тебя не учил?

— Не, на лошадях не умею. Была у нас в хозяйстве кобыла Зорька, так её только в плуг, косилку да телегу. Кто б мне на ней скакать разрешил, а если бы позволили у нас и сбруи подходящей для нее по всей деревни было не сыскать. Ладно, господа хорошие казаки, я пошел, дел по горло.

— Ты это, Андрей, вечерком подходи к нашему куреню. Погуторим, кулешом знатным угостим, ну и еще кое-чем.

— Спасибо, Василий Федосыч, постараюсь, но не обещаю. Если что, без обид. Договорились?

— Нема базара, — оскалился в белозубой улыбке подпрапор.

А мы с молчаливым Краснобаевым наконец-то направились подыскивать место дислокации моего будущего взвода.

Глава 10

Семь часов как находимся в лёжке,

Шелохнуться нельзя и шуметь.

На берёзах застыли серёжки,

Утомились так долго смотреть…

С. Мартусов

— Взво-од! В колонну по трое… Становись! — Рявкнул я, дождавшись исполнения, скомандовал: — Шаго-ом!.. Арш! Песню!.. Запе-вай!

Первыми самый популярнейший боевой шлягер всех попаданцев в прошлое затянули запевалы ефрейтор Самсонов и рядовой Боков. Хорошо так запели звонко и громко:

Зажигательный припев дружно грянули всем взводом, даже я не удержался:

Каюсь, качусь по наезженной писателями-фантастами колее. А что делать, если сам я в армии не служил, а те песни, которые пел мой батя после третьей застольной рюмашки в данную реальность не очень вписываются. Ну не «Три танкиста», или «Пора в путь-дорогу» петь моим орлам. А после пятой он и вовсе затягивал: «Тихо вокруг, сопки покрыты мглой…», как только это происходило, мать тут же убирала со стола куда подальше пузырь с водярой, ибо далее на тот же печальный мотив следовало сущее непотребство про страдающих в ночном лесу бессонницей барсуков, медведей, лис и прочую лесную живность. Можно, конечно, адаптировать «In the Army Now» братьев Болландов, ставшую популярной, благодаря британской рок-группе Status Quo, но мне как-то лениво этим заниматься при том, что всё, хорошее давно изобретено другими. Вот такой я приспособленец — не желаю плыть супротив течения.

Весело горланя с лихими посвистами и гиканьями, мы на зависть прочему служивому люду протопали в расположение третьей роты нашего второго пехотного полка. Приказом начальства отдельный снайперский взвод должен столоваться при полевой кухне означенного подразделения, на что поварам был выделен дополнительный объем продуктов питания.

Бойцы взвода доставали походные котелки из заплечных мешков и поочередно подходили к добродушному усатому повару ефрейтору Михееву за порцией горячей похлебки и куском ржаного хлеба, испеченного в полковой пекарне. Потом народ чинно рассаживался на лавках за грубо сколоченными столами, крытыми от дождя и палящего солнца тростниковыми навесами. Из-за голенищ извлекались ложки и начинался праздник живота. Квас или компот разливались в личные кружки выделенными в наряд по столовой бойцами роты. Наше подразделение к сторонним работам не привлекалось. Не хватало нам еще в наряды на кухню и караулы ходить, моим бойцам достаточно дежурств по взводу.

После первого блюда Михеев щедро одарил нас перловой кашей с мясом, а по окончании обеда, каждый боец взвода наполнил флягу кипяченой водой из специального бака с краном. Пить воду из открытых водоемов категорически запрещено, причину, надеюсь, называть не стоит.

Отобедав, мы дружно поблагодарили шеф-повара и его подчиненных и уже менее бодро потопали в направление стрельбища. Чтобы взбодрить личный состав мне пришлось дать команду: «Песню!.. Запевай!» Оно, конечно, после плотного обеда заставлять народ петь, попахивает садизмом, но всякий расслабон в армии чреват неоправданными потерями на полях будущих сражений, ибо еще Александр Васильевич Суворов в той иной реальности сформулировал мудрую мысль: «Тяжело в учении — легко в бою»^[3], ну или как-то так. К тому же чуйка мне неустанно вещала, что боевая подготовка вверенного мне подразделения может прекратиться в любой момент.

Как оказалось, полковое стрельбище было занято господами офицерами, решившими от нечего делать, немного пострелять. Чтобы ненароком не побеспокоить их благородия, я приказал взводу остановиться, в полутора сотнях шагов от стрельбища и позволил будущим снайперам присесть на травку в тени густого придорожного кустарника.

Разумеется, просто так терять драгоценное время в лености и сибаритстве, я не мог позволить своим подчиненным. Похлопав в ладоши для привлечения внимания трех десятков пар глаз к собственной персоне, я приступил к изложению теоретического материала, который необходимо знать каждому снайперу:

— Поговорим о дистанциях стрельбы, принятых в общевойсковой практике, для стрелков. Короткими считаются расстояния до 100 саженей, близкими — до 300, средними — до 500, а дальними — до 1000 саженей. Реальные дистанции снайперской стрельбы — до 600 саженей. Попасть даже из очень хорошей винтовки в ростовую цель на более отдаленной дистанции проблематично. Летящая пуля — физическое тело в движении, на которое действуют законы физики и математики. Различные факторы, воздействующие на пулю, все время стараются увести ее мимо цели, как бы точно ни прицелился стрелок. При ведении реального боя снайпер вынужден считаться со многими объективными причинами, влияющими на точность стрельбы. Пренебрегать ими нельзя. Различные силы, смещающие пулю в сторону от цели, реальны, и с ними приходится считаться. Об этом надо знать и уметь быстро производить в голове необходимые поправочные баллистические расчеты. В противном случае неизбежны неоправданные промахи. Каждый промах работает против снайпера. Цель должна быть поражена одним единственным выстрелом. Фактор поражения цели с первого выстрела едва ли не важнее поражения цели вообще. Нормальная и уважающая себя цель сразу же скроется и более в этом месте не покажется. А если в том месте что-то и покажется, то это будет приманка, подставленная противником. Кроме того, поражение цели с первого выстрела давит противнику на психику и деморализует его. Промах, помимо всего прочего, демаскирует снайперскую позицию больше, чем попадание в цель, ибо внимание противника не переключено на эффект снайперского попадания. Поэтому каждый выстрел должен быть подготовлен и просчитан. Для поражения цели необходимо выбрать установку прицельных приспособлений, исходными данными для которой являются:

— по вертикали — расстояние до цели с внесением поправок на температуру воздуха, продольный ветер, атмосферное давление, угол места цели и вид боеприпаса (легкая или тяжелая пуля);

— по горизонтали — положение цели по горизонту относительно точки прицеливания и горизонтальные поправки на деривацию, боковой ветер и движение цели по фронту.

Оба вида поправок — вертикальных и горизонтальных — очень важны. Точность определения расстояний до цели имеет решающее значение для ее поражения. Она должна быть тем большей, чем больше дальность стрельбы. Но для начинающих стрелков на дистанциях до 300 саженей стрельбы по ростовой цели большее значение имеет правильная наводка по горизонтали (потому что реальная боевая цель — человек — по высоте несоизмеримо больше, чем по ширине). К тому же, привязавшись к системе горизонтальных поправок и научившись правильно определять расстояние до цели, начинающим снайперам будет легче затем работать со снайперскими таблицами, которые, насколько мне известно, все вы успели выучить…

Если кто-то спросит: «Откуда у меня в голове столько знаний по теме, казалось бы, абсолютно неинтересной для гражданского человека?» А все оттуда же — с бескрайних просторов Интернета. В свое время наткнулся на книжку некоего Алексея Андреевича Потапова «Искусство снайпера», мельком пробежал глазами и успешно забыл прочитанное. Теперь, благодаря причудам своей памяти, все, некогда читанное, вновь перед глазами, словно на экране компьютерного монитора. Зря говорят, что Сеть — гигантская помойка, частенько среди чудовищных мусорных нагромождений попадается что-то интересное и полезное и, особенно приятно, что это полезное становится доступным в тот момент, когда оно крайне необходимо.

— Господин подпрапорщик, разрешите обратиться?! — прервал мое выступление рядовой Созинов — обстоятельный мужчина лет за тридцать пять.

Да, да, я теперь имею промежуточное звание между сержантским составом и офицерским, присвоенное приказом командира дивизии через три дня после моего назначения на должность исполняющего обязанности комвзвода. То есть теперь я принадлежу к институту прапорщиков и мичманов и гордо ношу на плечах небольшие погоны болотного цвета без просвета с одним малым ромбом посредине, ориентированным углами вдоль плечевой оси (не я придумал эту хрень, именно так в уставе прописано). Вензель вольноопределяющегося «В» также присутствует, только теперь он остался лишь на петлицах, поэтому от обидного «вольнопёр», особенно от господ младших офицеров я так и не избавился. Впрочем, мне плевать, как они меня промеж себя величают, главное не лезут в процесс обучения и не пытаются строить личный состав моего взвода.

Званию подпрапорщика я обязан усилиям добрейшего Виктора Ивановича Милославского-Дружинина своего полкового командира, а все, благодаря одной не очень приятной истории, случившейся со мной.

Дело в том, что следуя вечером на ужин в офицерскую столовую, мне в первый же день не повезло нарваться на того юного лейтенанта, в компании которого мне довелось совершать путешествие по Волге-Матушке. Хе-хе! Как в том бородатом анекдоте от моего бати:

— Мы с вами вместе спали, Леонид Ильич.

— К-хе, к-хе, прошу напомнить женщина, когда это случилось?

— На балете «Лебединое озеро», вы в правительственной ложе, я на галерке.

В общем, этот то ли дворянчик, то ли боярич совершал путешествие на верхней палубе и до поры до времени не подозревал о моем существовании, впрочем, как и я о его. Короче говоря, квиты.

Прошу прощения, отвлекся малость. Так вот следую я с целью приема пищи, куда мне было предписано моим непосредственным командиром. Тут окрик:

— Стоять, сержант! Представьтесь! Доложите цель визита в помещение офицерской столовой?!

— Сержант Воронцов, — я приложил руку к пилотке, — командир отдельного взвода снайперов, следую на ужин в соответствии распоряжению его высокоблагородия подполковника Милославского-Дружинина.

— А известно ли господину сержанту, — летёха произнес мое звание с явным нажимом и таким брезгливым выражением на подменной личине, будто дохлую лягушку проглотил или еще какую попдобную гадость, — что ему невместно принимать пищу в обществе уважаемых господ-офицеров? — Интересно, в каком уставе такое написано? Блюститель чести и достоинства, мля!

Невместно, так невместно, оспаривать свое законное право «за пожрать» я не стал. Сначала хотел податься к станичникам на званый ужин с кулешом и еще «кое-чем». Однако передумал — мне еще план мероприятий организации взвода снайперов придумывать. В походном бауле у меня хранился приличный запас домашних харчей, предусмотрительно прихваченных из боровеского имения Третьяковой. Испросив разрешения сурового лейтенанта удалиться, я направился в свои хоромы. Поужинал копченой колбасой, соленым салом с мясными прожилками, ломтем домашнего каравая и луковицей, запил терпким квасом из глиняной бутыли, оплетенной пеньковой веревкой. Настроение тут же повысилось. Плевать на всяких службистов и радетелей якобы уставных отношений и офицерских заморочек. Как бы Краснобаеву также не досталось. Впрочем, этот парень достаточно ушлый, знает, что здесь и как, я же дурень пренебрег добрым советом посещать столовую под самое её закрытие.

На следующий день я прибыл в штаб полка и доложился адъютанту. На совещание меня не пригласили, велели ждать в отдельном изолированном помещении на стульчике. Похоже до ушей подполковника успели донести вчерашний случай в столовой, и он не рискнул усугублять ситуацию, сталкивая меня лишний раз нос к носу с господами офицерами. Отлично, мы не гордые, подождем, когда нас вызовут.

Мой письменный план по созданию отдельного взвода снайперов подполковник Милославский-Дружинин вполне одобрил. Доверился мне, поскольку сам в этом деле был, что называется, ни в зуб ногой, а сверху никаких циркуляров еще не поступило. Единственное, что его напрягло — испрошенное мной количество патронов на каждого бойца для тренировки снайперских навыков. Тут уж я не постеснялся, запросил по две тысячи на брата. Как я и предполагал, столько не дали, но тридцать тысяч патронов для трехлинейной магазинной винтовки Трофимова выклянчить все-таки удалось, даже с условием, что каждый патрон буду отбирать сам лично.

— Как же ты их различишь, голубчик? — Задал вполне резонный вопрос подполковник. — Они же все на вид одинаковые.

— По внешним признакам и мелким деталям, незаметным не наметанному глазу, ваше высокоблагородие, — отбоярился я.

— Хорошо, сержант, поступайте, как считаете нужным.

Все прочие мои задумки, почерпнутые из наставления Алексея Андреевича Потапова, подполковник завизировал, особо не вникая. А еще он выдал мне весьма ценную ксиву, в которой подтверждалось мое право забирать в свой взвод любого подходящего на должность снайпера бойца из вновь поступающего пополнения в количестве трех десятков человек.

Благодаря данной бумаге, мне удалось послать в глубокую дупу «покупателей» из других подразделений полка и, выражаясь фигурально, воспользоваться «правом первой ночи» в отношении прибывшего к обеду пополнения.

Процедура отбора заняла не так уж и много времени. Покинув вагоны, сибиряки выстроились вдоль железнодорожных путей. Для начала я прошелся вдоль строя и, воспользовавшись Даром ведуна, отметил для себя около четырех десятков кандидатов. Отвел в сторонку, побеседовал с каждым персонально и оставил тридцать наиболее подходящих. Взял бы всех, но штатное расписание не резиновое, а жаль.

Чутье меня не подвело, все отобранные бойцы оказались резервистами, то есть у каждого за плечами три года обязательной срочной военной службы, так что боевое оружие в руках держать обучены. Особо молодых не было народ солидный от двадцати пяти до тридцати пяти лет, все без исключения семейные у каждого не по одному ребенку. К тому же в гражданской жизни все они промышляли охотой и приобретенные в армии навыки стрельбы не подрастеряли. Опыта ведения боевых действий в армейских условиях не было ни у кого, но нескольким парням довелось участвовать в схватках с нелегальными старателями и промысловиками пушнины, а также с китайскими контрабандистами. Четверо из отобранных оказались сержантами с опытом командования отделениями, еще двое были ефрейторами. Троих сержантов поставил командирами отделений, самого старшего Луку Лукича Суржикова назначил своим замом. Лично распределять народ по отделениям не стал, предоставил эту возможность новоиспеченным командирам.

Пока происходил процесс формирования моего взвода я стоял в сторонке и с интересом наблюдал за происходящим. Особенно веселил брутальный вид будущих снайперов. Все без исключения носили усы и бороды. Не те усики и бороденки, что в той моей реальности холят и лелеют в барбершопах современные мачо. Бороды для них были предметом жизненной необходимости и служили защитой в условиях холодного зимнего сезона и комариного раздолья летом, поэтому представляли собой довольно неряшливое, но впечатляющее зрелище.

После того, как каждый солдат уяснил свой маневр (пока что в отношении своего места в строю), замок (заместитель командира взвода) отдал команду строиться. Молодцы парни, не забыли военную науку, которую им вбивали на протяжении трех лет, стали поотделенно и строго по ранжиру.

Поскольку к пламенным речам я не склонен, четко без пафоса довел до сведения подчиненных, какая судьба всех их ждет в недалеком будущем. Известие о том, что все они станут снайперами было воспринято народом вполне нормально. Этим охотиться что на зверя, что на человека, без особой разницы. Вот только человек, в отличие от дикого животного, существо хитрое и коварное, поэтому для охоты на него вновь прибывшим будет необходимо получить комплекс определенных знаний, а также научиться пользоваться современным специальным оружием.

После краткой ознакомительной речи мы всем строем направились к интендантским полковым складам. Там бойцы были обмундированы согласно устава. Также нам было выдано все необходимое для благоустройства взвода в том числе: палатки, походные кровати и все прочее. Не обошлось и без попыток всучить откровенное барахло. Недаром еще Наполеон в свое время сказал: «Каждого интенданта после трёх месяцев службы можно с уверенностью расстреливать за казнокрадство». Не прокатило, опять же с помощью своего чудесного дара мне удалось выявить некачественное барахло. Интенданты были недовольны, но супротив бумажки за подписью самого комполка не попрешь и штопанные шинельки, подгнившее нижнее белье были хоть и с откровенной неохотой, но заменены. Впрочем, не стану углубляться в мало кому интересный процесс обустройства своего воинства. К вечеру того же дня были установлены три больших палатки на каждое отделение и одна малая для меня; в них нары, ружейные стойки и рундуки для личных вещей. Личный состав помыт в бане, пострижен под ноль, побрит, накормлен и отправлен на боковую.

После стрижки и бритья мои орлы выглядели довольно забавно. На месте сбритых бород и усов обнажилась совершенно белая кожа, ну прям клоуны, намазанные белилами. Моя богатая фантазия нарисовала перед мысленным взором, как мои бравые воины с гармошками в руках и сачками кривляются под звуки трогательной «Blue Canary», что те Лицедеи. Ржать хотелось неудержимо, но я все-таки преодолел порыв души, не хватало, чтобы мои подчиненные сделали о своем командире неправильные выводы.

На следующий день для всех нас начались суровые армейские будни, пока что учебного характера. Подъем, утренняя пробежка, физуха, завтрак, теоретические занятия или стрельбы, совмещенные с теорией, обед, тактика одиночной работы и в составе группы, приемы маскировки и обеспечение собственной безопасности путем установки разного рода ловушек на подступах к снайперской засаде.

Для обеспечения личного состава маскировочной одеждой пришлось идти на поклон к все тем же интендантам и за свои кровные приобретать еще по одному комплекту гимнастерок и брюк для всего взвода, а также кучу разного тряпья и приличную бухту веревок. Пять рубликов серебром не такие уж и большие деньги, зато у моих парней появилось полезное занятие в личное время — пошив костюма «леший». Для начала я объяснил, для чего снайперу нужен столь несуразный в быту предмет одежды, способный до усрачки напугать какого-нибудь мирного обывателя Затем для наглядности продемонстрировал маскировочные свойства пошитой собственными руками накидки. Поначалу рассчитывал обеспечить своих ребят такими же, но убедившись в неудобстве пользования ею, поменял решение и приказал обшивать лоскутами и веревками солдатскую форму, а также изготавливать еще и лоскутные банданы.

Через три дня маскировочная одежда была готова. Увидев моих орлов в неуставном виде, комполка назвал это «сущим непотребством». Однако его мнение поменялось кардинально после того, как он не смог рассмотреть прячущихся за чахлым кустиком всего лишь в двадцати шагах рядовых Чугусова и Самойлова. Разумеется, после столь эффектной демонстрации Виктор Иванович дал свое отеческое добро на внедрение передовых средств маскировки во вверенном ему полку.

— Устав, Воронцов, конечно фактор непререкаемый, однако народная смекалка в армии завсегда приветствуется. А ежели какая инициатива направлена на сбережение жизни моего подчиненного, так пусть оно так и будет. — Благословил Милославский-Дружинин и убыл с инспекцией по другим подразделениям полка.

А вот со специальным оружием у меня получилась неприятная загвоздка. Начсклада вооружения прапорщик Балуев выставил передо мной всего двенадцать снайперских винтовок.

— Больше нет, подпрапорщик, нехватку могу компенсировать обычными магазинными трехлинейками.

— А если хорошенько поискать? — я сделал характерный жест пальцами перед его носом, намекая на грядущую финансовую благодарность.

— Понимаешь, Воронцов, тут какое дело, циркуляр о создании снайперских подразделений касается всех полков, поэтому оружие с оптикой было распределено равномерно. На данный момент на всю дивизию существует всего одно реальное подразделение. Так что договориться с другими начскладами возможность имеется. Но… — Балуев Вацлав Аронович (то ли русский, то ли поляк, то ли еврей, а может все трое в одном флаконе) загадочно возвел очи к потолку.

— Сколько? — я задал конкретный вопрос, понимая, что без денежных трат не обойтись. Ладно, не жалко, на моем счете в Имперском банке больше сотни тысяч золотом, и в лесу неподалеку от имения Третьяковой немало прикопано на всякий пожарный. Да и в кошельке моем солидно позвякивает и шуршит. Так что не обедняю.

— Тэ-э-кс, — прапор аж глазенки хитрые зажмурил, демонстрируя усиленную работу мыслительной мышцы под черепушкой. Но размышлял недолго. — Короче, Воронцов, за недостающие восемнадцать комплектов придется выложить сотню серебром или ассигнациями. Сам понимаешь, никто из моих коллег запросто так списанием «брака» заниматься не станет — там бумажка, тут бумажка, тому дай, этому отслюнявь. Ну ты меня понял.

— Договорились, Ароныч, сейчас же слетаю за деньгами. — Нужная сумма при мне была, но не доставать же набитый баблом кошелек на глазах этого хитрожопого проныры, окончательная сумма расчета может удвоиться или даже утроиться. Нет, я тоже поднаторел в свое время, решая финансовые вопросы со всякими Ароновичами, Моисеевичами и Абрамовичами, а также Алибабаевичами и Степанокертовичами, так что зело учен и вельми подкован. — Когда ждать винтовки?

— Так, значица, — завсклад вновь устремил взгляд к потолочным стропилам и начал размышлять вслух, — день тудой-сюдой, еще день… — Наконец калькулятор под черепной коробкой Балуева выдал необходимый результат: — Приходи через недельку.

Означенный завскладом срок меня никак не устраивал.

— А ускорить не получится?

— Если добавишь двадцать рубликов, можешь приходить послезавтра.

Я показушно призадумался, будто размышлял, где взять дополнительную сумму денег. На самом деле душа моя ликовала. Плевать на деньги, заработаю. Главное что моим парням не придется шмалять в противника из МВТ.

— Принято, — я демонстративно скуксился, будто от зубной боли, — только дополнительные двадцать рублей передам при получении винтовок, нет их покамест у меня, придется как-то изыскивать.

— В таком случае сотню тащи сейчас, остальное опосля принесешь. Я тебе отчего-то верю, паря.

Ага верит он мне, похоже, нутром своим хитрожопым почувствовал во мне состоятельного клиента.

— И еще, парочка моментов, господин прапорщик. Мне на пару дней потребуется ваш оружейный мастер. И наконец, патроны в количестве тридцати тысяч штук я должен буду отобрать сам лично. Надеюсь, достаточное количество боеприпасов россыпью у вас найдется, если нет, придется вскрывать цинки.

— Патроны не вопрос, у меня целая кандейка забита ящиками с россыпухой. Насчет оружейника возражений нет, только с Сергеичем договариваться будешь лично.

Не вдаваясь подробно во все перипетии, связанные с вооружением моих людей, отмечу, что все прошло удачно. С полковым оружейным мастером Иваном Сергеевичем Зуевым удалось договориться за рубль серебром в день, четверть ведра самогонки, приобретенной в ближайшей казачьей станице, и два фунта турецкого табака. Мы с ним за два дня перебрали все полученные винтовки и устранили неполадки. Чтобы не шокировать механика своими способностями, я заранее продиагностировал все винтовки и составил списки замечаний для каждой. Сергеич поначалу отнесся к этим «писулькам» скептически, но, убедившись в справедливости моих замечаний, принялся безропотно их устранять, благо многие детали от МВТ подходили для снайперской самозарядной винтовки все того же Трофимова ССВТ по сути, той же самой пехотной трехлинейки, только изрядно переработанной и снабженной четырехкратным оптическим прицелом. Патроны я, разумеется, отбирал лично, мои парни лишь упаковывали стандарт по ящикам и оттаскивали в расположение взвода. Каюсь, воспользовавшись благорасположением начальника склада и его рассеянностью, мне удалось прихватить со склада не тридцать, а все сорок пять тысяч отборных патронов, сто процентно соответствующих стандартам, принятым в Российской Армии.

Еще меньше мне хочется рассказывать о самой профессиональной подготовке своих бойцов, поскольку информация секретная, не приведи Господь уплывет в загребущие лапы потенциального или реального противника. Короче, через две недели упорных занятий, мои орлы умели определять скорость и направление ветра посредством шевеления листвы или послюнявленного пальца, а температуру воздуха оценивать на глазок и тут же на основе полученных данных и разработанных мною баллистических таблиц вводить все необходимые поправки горизонтальные и вертикальные. Скажу без преувеличения, все стреляли, как легендарный швейцарец Вильгельм Телль или его английский коллега Робин Гуд. Только те из лука, а мои из винтовки. Маскировались не хуже хамелеона. При смене позиции бегали как кони педальные, а при необходимости могли часами лежать в засаде абсолютно неподвижно. А еще научились быстро окапываться и обустраивать позицию иными методами, приобрели навыки минирования подходов к снайперской засаде посредством капканов. Жаль, подходящих для растяжек гранат в этом мире еще не изобрели. Ну и ладно. За капканами пришлось мотаться в Астрахань и вычищать от этого добра все охотничьи магазины. Гвозди для шипов аж целый ящик я выклянчил у Балуева, с которым у нас завязались вполне приятельские отношения.

Скажу по секрету, столь приличным успехам в овладении хитроумной науки побеждать бойцы во многом обязаны моему колдовскому дару. Пока народ беззаботно дрыхнул ночами, я активно диагностировал каждого своего бойца, затем с помощью магии запускал внутренние регенеративные процессы, способствующие устранению разного рода физиологических неполадок. Таким образом буквально через три дня мои богатыри не страдали одышкой после пятикилометровой утренней пробежки в хорошем темпе. В том, что всем заядлым курильщикам как-то сразу вдруг расхотелось травиться табачищем — также моя заслуга, но я об этом им не скажу. Благодаря сбалансированному тонусу отремонтированных организмов парней, многочасовая лежка на позиции в неподвижном состоянии теперь не вызывает ни у кого из них ни малейших затруднений. От дискомфорта, разумеется, полностью избавиться невозможно, но теперь из статуса «невыносимый» он плавно перетек в статус «вполне терпимый».

У стороннего человека может возникнуть вполне резонный вопрос: «Для чего мне все это нужно: тратить собственные деньги на совершенно чужих людей, не спать по ночам, чтобы привести организмы подчиненных в приличное состояние?» В ответ лишь пожму плечами, мол, и сам не понимаю. Вполне возможно, здесь работает та самая формула Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Нет, мои люди не какие-то там зверюшки, чтобы употреблять термин «приручить». Но я их отобрал, поставил себя над ними. Поэтому моя задача сделать так, чтобы все они остались живы во время предстоящей кровавой бойни. Ну хотя бы дать им максимальный шанс сохранить свои жизни, чтобы жены не остались вдовами, а дети сиротами.

Более того, я трачу свои деньги на вечерний прикорм взвода. Раз в два-три дня в сопровождении пары бойцов я иду в ближайшую станицу, где закупаю ведро черной икры, два пуда балыка и копченой рыбы, мешок домашних караваев и много всяких фруктов. Обходится всё это мне где-то в три рубля ассигнациями. Эти продукты крайне необходимы моим людям, поскольку магическая перестройка человеческого организма, процедура крайне энергозатратная. Крайне нежелательно, чтобы к началу боевых действий мои бойцы выглядели как узники Бухенвальда. То есть, сам придумал ситуацию, сам же из нее и выруливай.

Выйдя из состояния глубокой задумчивости, я посмотрел в небесно-синие глаза рядового Созинова, испросившего разрешения обратиться.

— Обращайся, боец, разрешаю.

— А что такое деривация?

— Деривация, простыми словами, суть отклонение пули от заданной прицельной траектории за счет её вращения в полете, придаваемого дульными нарезными каналами и трения о воздух. В разработанных мной баллистических таблицах данный эффект учитывается по умолчанию, так что не стоит забивать голову всякой ерундой. Тебе понятно, рядовой?!

— Так точно, господин подпрапорщик.

Тем временем стрельба на полигоне прекратилась, значит господа офицеры полностью удовлетворили свою потребность пострелять. Пора и нам немного потренироваться.

По дороге нам повстречалась приличная группа офицеров во главе с начштаба дивизии полковником Егеревым. Согласно проверенной информации, в дивизию прибыли будущие командиры батальонов для окончательного её формирования. Вне всякого сомнения, в самом скором времени нас ожидает отправка на фронт. Говорят, в Астрахани сосредоточено необходимое количество судов для транспортировки морем двух дивизий.

При сближении с офицерами, я как положено по уставу, поднес руку к пилотке и громко скомандовал:

— Взво-од! Равнение на… лево! — после чего бойцы перешли на строевой шаг и дружно повернули головы в сторону начальства. Взмахом руки полковник велел остановиться, что мы и сделали. — Взво-од!.. Стой!

— Подпрапорщик, доклад!

— Ваше высокоблагородие господин полковник, докладывает подпрапорщик Воронцов, исполняющий обязанности командира отдельного снайперского взвода! — Прогорланил я, стараясь перед высоким начальством показать вид лихой и придурковатый. — В данный момент личный состав взвода за исключением дежурного наряда следует на стрельбище для отработки и закрепления навыков стрельбы по неподвижным и подвижным мишеням на разных дистанциях из различных положений! Разрешите продолжать движение?!

Полковник открыл было рот, чтобы отдать команду продолжать движение, но тут к одному из моих бойцов подошел какой-то бравый капитан и, протянув руку, сказал:

— Воин, дай-ка взглянуть на твою винтовку.

Рядовой Нефедов замялся, было, но под властным взглядом офицера снял с плеча оружие и начал расчехлять.

Видя подобное непотребство, я грозно рявкнул:

— А-а-атставить, Нефедов! Вернуть оружие в походное положение!

Переведя свой взгляд с досмерти перепуганного бойца, на меня, капитан недовольно гаркнул:

— Ты что себе позволяешь вольнопёр?!

Однако я ничуть не испугался, спокойным голосом довел до сведения капитана и всех присутствующих офицеров:

— Согласно уложениям «Строевого Устава», личное оружие военнослужащего может быть передано для осмотра и проверки его состояния в руки исключительно непосредственного, либо прямого начальника через непосредственного, и никакое другое постороннее лицо не в праве требовать этого от воина армии Его Императорского Величества.

— Но я не постороннее лицо, я командир третьего батальона пятого полка дивизии! — гневно возопил капитан.

— Отдельный снайперский взвод не входит в состав какого бы-то ни было подразделения полка и подчиняется непосредственно его высокоблагородию подполковнику Милославскому-Дружинину Виктору Ивановичу. К тому же, смею заметить, ваше благородие, звание «вольнопёр» является противоречащим уложениям воинских уставов, поэтому попрошу обращаться ко мне в точном соответствии моим званию или занимаемой должности.

Ой, что случилось дальше! Физиономия капитана сначала покраснела, что тот помидор, затем побледнела, краше в гроб кладут. Он подскочил ко мне и завизжал по-бабьи:

— Подпрапорщик, доложите командиру полка, что капитан Звягинцев объявил вам пять суток ареста!

На что я лишь издевательски усмехнулся прямо ему в физиономию:

— Согласно устава, командир батальона имеет право объявить пять суток ареста рядовому составу своего подразделения, в исключительных случаях до трех суток офицерам, опять же своего батальона. Поскольку мой взвод находится вне вашей юрисдикции, подвергнуть меня или кого-либо из моих бойцов аресту или задержанию вы не в праве.

— Да я! Да как ты…

— Капитан, — в наш разговор вмешался начштаб дивизии, — мне кажется, господин подпрапорщик достаточно компетентно напомнил вам некоторые уложения армейских уставов, — затем, обратившись уже ко мне, сказал: — Мы вас не задерживаем, Воронцов, взвод может продолжать движение. — При этом полковник задорно мне подмигнул, мол, не переживай, парень, все будет хорошо.

А я и не переживаю, поскольку с точки зрения военных уставов, кругом прав, а если некоторым зазнайкам на армейские законы положить, таки это уже не моя забота, пусть вышестоящее начальство прикладывает их фейсами оф тейбл.

— Ну что, бойцы, перебздели?! — задал риторический вопрос своим подчиненным по прибытии на стрельбище.

— Есть чуток, господин подпрапорщик, — озвучил общее мнение сержант Суржиков, — думали полный и окончательный пиз… ну, короче расформируют нас и раскидают по ротам.

— Не, братцы, супротив устава в армии даже сам Государь Император не пойдет. Сказано, оружие посторонним лицам в руки не давать, значит, не даем. Зарубите себе на носу. Если что, то только мне, если потребую. Всем прочим: командиру полка, дивизии или самому Верховному Главнокомандующему, то есть царю-батюшке можно, но исключительно через меня. Усвоили?!

— Так точно, господин подпрапорщик! — в один голос гаркнули мои чудо-богатыри.

По возвращении взвода в расположение за мной примчался, высунув язык, личный ординарец комполка Степан Краснобаев.

— Воронцов… это, к его высокоблагородию срочно!

— Ну что же ты так, Андрей Драгомирович, представителя уважаемого дворянского рода мордой да в говно?

— Дык я не хотел, — я прикинулся валенком, — оне сами начали.

— Ты мне Ваньку тут не валяй, подпрапорщик! Скажи спасибо, что рядом оказался Владимир Харитонович (это он про полковника Егерева), худо бы тебе пришлось, братец.

— Ваше высокоблагородие! — тут уж я не смог удержать эмоций, — мало того, что капитан Звягинцев хотел отобрать личное оружие у моего подчиненного, он пытался отправить меня на гауптвахту. Ни на то, ни на другое действие он не имел никаких прав. Так скажите, в чем, собственно, заключается моя вина?

— Формально вины за тобой никакой, но я бы на твоем месте опасался заводить таких недоброжелателей как капитан Звягинцев. Поговаривают, ужасно мстительный типус. Благо волею Прокопия Митрофановича капитан получил назначение командира батальона не в наш полк. Ладно, свободен, и еще раз хочу предупредить, Воронцов, больше так не делай.

Мне оставалось лишь взять под козырек. Уточнять конкретно, что именно мне не делать не стал — не хватало еще вводить в смущение и во гнев своего непосредственного командира. Благо капитан не в нашем полку, нехай себе командует своим батальоном, вряд ли попытается на меня наехать в открытую, а если доведется столкнуться на узкой дорожке один на один, так я за его никчемную жизнь ломаного гроша не поставлю, раздавлю как клопа вонючего. Ух, как я зол!

Глава 11

Мы в России девушек весенних

На цепи не держим, как собак,

Поцелуям учимся без денег,

Без кинжальных хитростей и драк.

Ну, а этой за движенья стана,

Что лицом похожа на зарю,

Подарю я шаль из Хороссана

И ковер ширазский подарю.

С. А. Есенин.

— Вот ты, Тигран, что будешь делать, когда станешь богатым и водить караваны с контрабандным товаром через границу не будет нужды?

— Когда это случится, мой дорогой Парвиз, я буду уже старым и больным. Если удача мне не изменит, к тому времени у меня будет свой большой дом с садом любящая жена, куча детишек и внуков. Я буду сидеть за столиком под раскидистой шелковицей, кушать долма, сыр чанах, лаваш, запивать все это легким белым вином, смотреть как из-за гор появляется светлый солнечный лик и начинается новый день.

Если бы какой-нибудь путник случайно оказался на сокрытой от взгляда постороннего человека лесной поляне, расположенной в стороне от узкой горной тропы, он увидел бы довольно странную картину. У небольшого костерка с подвешенным над ним казаном с готовящимся в нем пловом расположились на кошмах два совершенно разных человека.

Первый, Тигран Мелик-Гайказян армянин двадцати пяти лет отроду. Толстый низкорослый мужчина с выдающимся носом, круглым лицом густо заросшим черным курчавым волосом и большими темными глазами навыкате, мечтательно глядящими на мир. На нем подпоясанные кожаным ремнем штаны, светлая рубаха из грубого домотканого холста и традиционный армянский архалук темно-серого цвета. Обут в мягкие сафьяновые сапожки со шнуровкой, на толстой подошве из грубой воловьей кожи.

Второй мужчина Парвиз Голбахар перс ровесник Тиграна, но по внешнему виду полная его противоположность. Высок, сухощав, при этом жилист и вынослив, по его собственному утверждению, «как десять ишаков». Одет в шаровары неопределенного цвета, пестрый халат на голое тело, подпоясанный широким шелковым поясом, на голове темно-синяя чалма. На ногах такие же сапожки со шнуровкой как у коллеги по бизнесу.

У каждого на поясе по револьверу в кобуре, в сторонке на траве лежат заряженные автоматические карабины. Горы, место дикое и опасное, здесь огнестрел под рукой — вещь жизненно необходимая. Помимо дикого зверья можно запросто нарваться на злого и жадного человека, готового отобрать у контрабандиста всё честно нажитое.

Тигран плохо говорил на фарси, Парвиз армянского вовсе не понимал, поэтому общались на языке ненавистных обоим приятелям османов. Вообще-то странная, на первый взгляд, компания — мусульманин и христианин. Однако в жизни всякое бывает. Главное, чтобы людей объединялаобщая цель, при этом они друг другу доверяли и могли полностью положиться на компаньона, как на себя, особенно, когда дело касается вещей, связанных с риском для жизни. Эти двое уже не первый раз ходят по звериным тропам с дорогущим товаром, минуя погранзаставы и таможенные посты. Они не единожды побывали в серьезных переделках и вполне убедились в надежности друг друга. А то, что один молится Аллаху, другой — христианскому богу, не проблема, у каждого свои заморочки в голове.

Итак двое молодых парней, промышляющих контрабандой устроились на ночной привал на расстоянии дневного перехода от небольшого городка Джебраил, что в Нагорном Карабахе. Там на промежуточной базе их ожидает настоящий отдых с хорошей едой, баней и гуриями, готовыми одарить усталого путника любовью и лаской. И все это за вполне разумную цену. У кромки леса на густой траве пасется дюжина расседланныхстреноженных ослов. Переметные сумы с контрабандным китайским шелком, серебряными чеканными блюдами хорезмских мастеров и еще с кое-каким весьма дорогостоящим товаром стояли неподалеку от костра под бдительным присмотром своих владельцев.

Сегодня наши друзья решили не экономить на еде и устроить праздник живота в виде казана вкусного плова из красного китайского риса коджи, нежного мяса молодого барашка, ярко оранжевой ленкоранской моркови, трех огромных репчатых луковиц, выращенных в междуречье Тигра и Евфрата, с добавкой дорогущих индийских специй, пяти крупных головок чеснока, и всё это на курдючном жире с добавлением хлопкового масла. Вах, вах! Пальчики оближешь. А запах! Аромат практически готового лакомства густо разливался по лесной поляне.

— А ты поэт Тигран, — иранец устремил мечтательный взор на окрашенную закатными лучами солнца в розовое вершину довольно высокой горы. — Я бы тоже не отказался иметь собственный домик с садом где-нибудь неподалеку от Тегерана в предгорьях Эльбурса, и чтобы три жены, как полагается правоверному мусульманину, ну и все прочее. Но для этого нам с тобой еще очень и очень далеко.

— Ха, три жены, Парвиз! Не многовато ли для одного мужчины? Мой горячо любимый папенька еле-еле справлялся с моей матушкой, Царствие им обоим Небесное! — истово перекрестился молодой человек.

— Вы гяуры ничего не понимаете в семейной жизни, — перс с явным превосходством посмотрел на товарища. — Назначил одну жену старшей, та следит за порядком в гареме. Не справилась, назначил командовать другую. Тут политика, похлеще, чем между государствами. Когда жены делят власть в гареме, им не до мужа.

— Да ладно! Теоретик семейной жизни! А ну, как объединятся супротив супруга? Впрочем, все это ерунда, спокойная семейная жизнь, брат, нам с тобой еще не скоро светит. Даст Господь через седмицу будем стоять рядом на главном рынке Эривани и поносить друг друга последними словами, при этом я за аршин шелка буду драть пять дирхамов серебром, а ты за три торговать. Меня станут называть плохим армянином, а ты у нас будешь хорошим муслимом. Ха-ха! И никому невдомек, что торгуем-то мы с тобой в один карман.

— Это ты, конечно, здорово придумал, хатроумный армяшка. Раньше почти месяц торчали на рынке, стараясь сбыть товар с рук, теперь в неделю укладываемся. Правильно, что с оптовиками связываться не стали.

— Ага, если бы не мои армянские ум и прозорливость, эти жадные твари ободрали бы нас как липку. А так сам привез товар, сам же его реализовал за нормальную цену. Кстати, мне обещал один русский купец к следующему нашему приходу подогнать партию ручных дамских зеркал, а еще стеклярусов и шариков разноцветных для бус прямиком из Гусь-Хрустального. Продадим в Тегеране, пятерную выгоду поимеем, я смотрел, сравнивал цены. Ты как, не против?

Ответить персиянин не успел. В шаге от костра, словно из ниоткуда, материализовался какой-то мужчина, высокий и худющий (куда там Парвизу), взгляд водянистых глаз пустой, будто принадлежит сумасшедшему. Единственной его одеждой были основательно изодранные штаны, ноги босы. Даже в сумерках несложно разглядеть многочисленные шрамы по всему телу. Особо бросалось в глаза изуродованное рубцами лицо под всклокоченной сивой бородищей в обрамлении седой косматой шевелюры.

Внезапное явление диковатого незнакомца буквально обескуражило товарищей. Справедливости ради стоит отметить, что растерянность эта продолжалась недолго. Руки сами потянулись к оружию. Однако не успели револьверы покинуть свои кобуры, как загадочный визитер одной рукой схватил казан прямо с костра, другой что-то кинул на кошму перед толстяком и тут же, будто облако, истаял вместе со своим трофеем на глазах ошарашенных парней.

— Забеэль! Шайтан! — выругался по-арабски перс.

— Гётферан! Клирес цецес! — не менее эмоционально поддержал товарища его армянский коллега. — И что мы кушать сегодня будем?! Такой плов унес! Точно шайтан! Вай, вай, вай!

— Тигран, он там тебе что-то кинул под бок, в темноте плохо видно.

Парень повел рукой по кошме рядом с собой, нащупал брошенный предмет и поднес к глазам. Он мгновенно понял, что ему оставили взамен утащенного казана. Трясущимися пальцами он расстегнул хитроумную застежку плотно набитого кожаного кошелька. В следующий момент оттуда на походную кошму не первой свежести пролился дождь из английских банкнот, каждая достоинством сто фунтов, помимо бумажных денег из недр кошелька выпало не менее полусотни желтоватых кружков, номиналом в сто турецких курушей каждый.

— Парвиз, кажется, нам с тобой больше нет нужды таскаться по горам с риском для жизни. Наконец у нас появятся собственные дома, да такие, о которых мы и мечтать не могли. Столько денег нам за всю жизнь не заработать. Да простит меня добрый джин, за нехорошие слова, брошенные сгоряча в его адрес! Пусть Господь будет к нему добр и не менее щедр, чем он к нам! Посмотри, друг, что там у нас в мешках из еды, не оставаться же голодными на сон грядущий.

* * *

Несмотря на то, что прошедший день из-за случая на стрельбище оказался для меня не самым приятным я не упустил возможности после отбоя отправиться в самовольную отлучку в станицу Зареченскую, что широко раскинулась вдоль одного из пойменных рукавов дельты Волги примерно в трех верстах от расположения взвода. Там меня с нетерпением поджидала красавица Вероника дочка тамошнего атамана казачьего полковника Заболотнова.

С ней познакомился во время второго набега на станицу с целью закупки харчей. Представьте, я и двое моих бойцов топаем по улице, а навстречу выплывает эдакое чудо с фигуркой на загляденье. А когда сблизились, я и вовсе сомлел от вида восхитительного личика в обрамлении увязанных в толстую тугую косу до пояса золотистых волос, этих чертовых изумрудных глазищ, слегка вздернутого носика, прелестного ротика с пухлыми алыми губками и пары ровных рядов жемчужных зубов безупречной формы.

Сопровождавшие меня парни при виде пустых ведер, висящих на коромысле, в ужасе ломанулись в стороны (реальности хоть и разные, но предрассудки одинаковые), а мне по барабану, плевать на всякие глупости насчет баб с пустыми ведрами. Стою столбом, периодически зыркаю, то на симпатичную мордашку, то на четвертый размер, выпирающих из-под сорочки двух полусфер, то на стройные ножки в стильных туфельках, выглядывающие из-под юбки до колена и млею.

Представьте, от охватившего меня волнения не очень помню, как познакомились. Будто помутнение накатило. Пришел в себя лишь после того, как сделал предложение Веронике встретиться вечером после отбоя. К своему удивлению и непередаваемой радости, отказа не получил. Теперь время от времени тайно с ней встречаемся.

Вот и сегодня меня оповестили запиской, доставленной каким-то шустрым деревенским пацанчиком, о том что меня ждут с нетерпением в условленном месте. Парню выдал гривенник и отпустил с богом. Отлично, должно же быть что-то хорошее в жизни человека после пережитых неприятностей.

Звездная ночь, знакомый сеновал на отшибе станицы, жаркие объятия восхитительной красавицы, томные вздохи и едва сдерживаемые охи. Что еще нужно суровому солдату, не знающему слов любви, для душевного успокоения? Шучу, конечно, приятных слов я её наговорил вагон и маленькую тележку. Попробуй не скажи, что она самая красивая, самая горячая, самая желанная на свете — сразу в глаз прилетит. Казачки они такие, я бы сказал, брутальные. Зато в постели нежны и охочи до разного рода приятных экспериментов.

— И кто ж тебя такому научил, гаденыш ты эдакий?! — Выпустив из ротика головку моего члена, выдала Вероника. В разговоре она заметно смягчала «г» на южно-русский манер, поэтому «гаденыш» у нее получался едва ли не «хаденыш».

Убедившись в том, что ее потуги на ниве оральной стимуляции привели к ожидаемому результату, радостно заулыбалась и ловко взгромоздилась сверху на мою восставшую крайнюю плоть. Любит доминировать. Я не возражаю, мне так удобнее ласкать её упругую будто с силиконовыми имплантатами грудь и вообще смотреть приятно, как входит и выходит, иногда из-за её слишком интенсивных прыжков выскакивает. Ничего, дело поправимое, то есть вправляемое.

Наконец девушка вскрикнула, я также оказался на пике блаженства. Кончили одновременно. Рухнувшую на меня обессиленную Веронику еще какое-то время сотрясало в сладостных спазмах, меня тоже основательно лихорадило. Гармония, черт побери.

— Ты прелесть, — сказал я, целуя казачку в губы.

Вероника скатилась с меня и легла рядом на принесенное из дому одеяло. Прижавшись к моему телу своими пышными грудями и возложив ногу мне на живот, девчонка хлюпнула носиком:

— Говорят вас через три дня на войну отправляют. — Во блин, режим секретности, называется, я не знаю толком ничего, а гражданское население уже в курсе.

— Откуда сведения?

— Папенька разговаривал с хорунжим Дятловым, я случайно подслушала. Приказал в пятницу всем рыбакам на промысел не выходить, будут вас морем переправлять на Апшерон.

Ну точно, болтун находка не только для шпиона, но и для родной дочурки. Впрочем, второе, хоть и нежелательно, но вполне простительно.

— Понятно, значит скоро поплывем.

— Дурень, — укорила меня девушка, — плавает какашка, моряк ходит.

— Ну ты ж у нас рыбачка, тебе лучше знать, что плавает, что ходит.

За свою в общем-то незлую шутку получил крепким кулачком по ребрам.

— А ты после войны меня заберешь отсюда? — Нежно ластясь ко мне всем своим аппетитным телом спросила девушки.

— Если не убьют до смерти, непременно заберу. Увезу тебя в глухую деревню, построю там дом и буду держать взаперти, чтобы такую красоту не сглазили всякие мужики и не скрали заезжие дворянчики.

— Тьфу на тебя! — очередной удар крепким кулачком прилетел мне по ребрам. Мне и без твоей деревни своей глухомани хватает. В город хочу, лучше в одну из столиц.

— Ага, чтобы там тебя вмиг увели богатенькие буратины?!

— Буратины? Забавное слово. Кто такие?

— Ну всякие бояричи, дворянчики, да купчины, у которых денег куры не клюют.

— Не, я верная. Ты мне люб, Андрюша. Я ж казачка, а казачья любовь крепче цепей железных.

От столь откровенных любовных признаний меня тут же возбудило, прям Ванька-встанька какой-то неугомонный промеж ног. Третий раз подряд за какие-то полчаса подскакивает, будто по команде.

Теперь уж я не упустил инициативу. Подмял под себя казачку и оприходовал по-крестьянски от души. Дружно пошумели, поохали, постонали, подруга, оказавшись на пике блаженства, выдала поток отборнейшей площадной матерщины. Кстати, здорово возбуждает, когда с нежных девичьих губ срывается нечто такое, что я постеснялся бы повторить перед строем своих бойцов.

Утомленная любовными утехами казачка Вероника сунула свою головенку мне под мышку, привычно взгромоздила стройную ножку на мой живот (чтобы не убежал, наверное) и мерно засопела своим красивым носиком. На дворе ноябрь, а за окном ночью температура выше двадцати градусов, днем и вовсе до тридцати подскакивает. Тропики. В моей прежней реальности было не так. Интересно, каким образом появление магии здесь повлияло на климат? Местные ничего такого необычного в этом не усматривают. И вообще, если какая непонятка, ответ один: «На все воля Божия».

Лежу рядом с красивой девушкой, которой очень хочется вырваться из этой сельской рутины туда, где, по её мнению, вечный праздник. А может быть, действительно жениться на ней, если, конечно, меня не убьют на войне. Вообще-то я не собираюсь умирать в ближайшие лет сто, а может быть и больше, но чем черт не шутит. Вот закончится война, явлюсь пред очи её бати казачьего полковника, так мол и так, мы с вашей дочкой любим друг друга, извольте выдать её за меня замуж. Ну поженимся, ну привезу Веронику во Владимир. Сам продолжу учебу в университете. А она чем будет заниматься? Умирать со скуки, поджидая меня с занятий? А вот это вряд ли…

Тут я поймал себя на мысли, что жениться-то мне по младости лет не очень хочется даже на такой роскошной девчонке. Ну молодой я еше, незрелый, к семейной жизни не готовый. Но не скажешь же такое Веронике в глаза, можно и без какой нужной части тела остаться. Оно хоть обещать, не значит жениться, придется изворачиваться, благо недолго осталось, а там война план покажет.

Неожиданно до моего слуха донеслись мужские голоса. Я просканировал окружающее пространство с помощью своего чародейского Дара и был несказанно удивлен. Вне всякого сомнения, к нашему сараю приближались двое одаренных, судя по структуре аур, адепты стихийной магии, короче, боевики. Чтобы не быть обнаруженными, пришлось прикрыть себя и девушку астральным щитом. А еще слегка подействовать ментально на Веронику, чтобы та не проснулась в самый неподходящий момент.

Тем временем двое, молодых парней подошли к сеновалу. Через какое-то время мой чуткий слух уловил характерное журчание. Тэ-экс, понятно, отлить пришли. Скорее всего, надолго не задержатся. Однако не угадал. Оросив угол строения, парни отошли в сторонку и присели на валявшееся неподалеку бревнышко.

— Василь, еще будешь? — что именно предлагают неведомому мне Василию, я сообразил по характерному звуку извлекаемой из горлышка бутылки пробки.

— А давай, Степа, наливай, — не отказался молодой человек.

Налили, дружно выпили, дружно крякнули, чем-то закусили.

— Все-таки забористый самогон у казачков, — сказал Степан.

— Хорош, — подтвердил приятель, — интересно, из чего они его гонят?

— Дык фруктов разных здесь дохренища, пресс в каждой хате, отжимай сок, ставь бражку и выгоняй продукт. Вчера дынной бражки попробовал. Вкус, скажу тебе, приятственный, только по ногам шибает. Голова вроде свежая, а зад оторвать от лавки сил нет. Ладно, это все ерунда. Ты лучше, Вась, расскажи, как там в Сосенках и вообще, каким образом в гриднях боярина нашего оказался?

— А чо с Сосенками сделается, Степа? Как стояли себе, так и стоят на прежнем месте. Пахома Севастьяновича Петрова, Ивана Силантьевича Жеребцова, Кольку Николаева и Степаниду Огаркову Господь прибрал еще по прошлому году. У твоих и моих все живы-здоровы. Глафира Тимошкина твоя бывшая замуж вышла за парня из соседнего села прошлой осенью, грят народился кто-то у их. А в дружину боярина Орлова я попал также, как и ты — приехал по нонешней весне чародей боярский, протестировал всех парней и девок, кому семнадцать исполнилось. Выявил Дар у меня, еще у Гришки Степанова и Машки Голубевой. Мой оказался самый сильный. После чин чинарём заключили договор с нашим семейством. Бате сто рублев золотом, а меня в гридни определили на полный кошт, да еще кажный божий месяц двадцатку ассигнациями выплачивают. Не жисть — малина.

— Да! Глашка девка горячая, если б в гридни не взяли, женился б на ей, да крестьянствовал потихоньку, а оно эвон как вышло. Меня теперь в деревню дрыном не загонишь опосля столичной-то жизни и барышни там не чета нашим сельским, гладкие, нежные, обходительные… Хотя всё одно баба она и есть баба, в темноте не разобрать, где крестьянка, где барышня.

— А мне пока что не до баб и девок было, полгода наш набор гоняли как сидоровых коз. Особливо тяжко пришлось, когда за Грань отправили.

— Ну и как тебе за Гранью? — с нескрываемым интересом спросил Степан.

— По первости хреново. Помню, когда совсем малым был, взрослые парни надо мной покуражились — посадили на качели и раскачивали пока не облевался. А потом меня еще долго мутило и голова кругом шла, шагу ступить невозможно. Считай, больше часу на травке отлеживался. Вот примерно так там себя и чувствовал. Потом правда попривык малость, но все равно тошнота и головокружение — от этого никуда. Да я от портала практически не отходил. Это чародеям с сильным Даром все ни по чем, они даже в руины уходить рискуют, хотя тоже ненадолго потом также хреново себя чувствуют. А еще голос там меняется, рычишь прям аки труба ерихонская, ну ты и сам о том ведаешь. Пять раз там был и не без пользы, скажу тебе — главный ведун Николай Викторыч отметил усиление моих мажеских способностей ажно в три раза.

— Ух ты! А у меня прирост всего в половину от первоначального, — с легкой завистью в голосе сказал Степан, — так чего же тебя такого даровитого сюда прислали? Может из тебя еще один ведун получился бы?

— Не, ведун не выйдет, только стихийник сильный, — возразил Василий, — а послали меня сюда по рекомендации именно Николая Викторыча, велел полгода держаться как можно дальше от Врат, дескать, Источник может перенапрячься и схлопнуться, тогда вообще чародейских способностей лишусь. Ну меня на подмену Ветрову и прислали для негласной охраны боярича. Грят, лихой он шибко, так в бой и рвется.

— Это здорово, что именно тебя прислали, все-таки не чужой человек, с одного села. Давай еще по одной, да спать.

— Давай, брат еще по одной, согласился Василий.

Тихонько булькнуло. Гридни выпили, закусили, затем еще разок дружно отлили, похоже перед самогонкой изрядную толику пивка или бражки приняли на грудь. Затем слиняли также тихо, как и появились.

Я же после их разговора призадумался. Меня взбудоражил один момент из их разговора. Получается, у боярского рода Орловых, скорее всего не только у них, имеется возможность отправлять людей куда-то за Грань. Судя по тому, что в этом месте резко понижается тембр голоса и наличию руин, это именно то самое место, где мне довелось побывать несколько лет назад. Точнее мир один и тот же, но выходы в разные места. И еще один момент — этот парнишка Василий, да и все прочие чародеи испытывают там существенный дискомфорт. Я же, находясь в запорталье, ощущал лишь подъем душевных и физических сил и никаких отрицательных эмоций не испытывал. Странно как-то! Неужели я один здесь такой особенный? То, что боярские чародеи используют чужой мир для прокачки способностей одаренного для меня также стало едва ли не откровением. По всей видимости, будь у меня возможность свободно посещать иную реальность, мой Дар уже давно вырос бы многократно. Ладно, я не ропщу. По моим внутренним ощущениям мне осталось не так уж и долго прокачивать Источник, для того, чтобы я смог прогнать через свои каналы необходимый объем энергии за определенный промежуток времени, чтобы наконец-то распахнуть врата в мир полуразумных гэвов.

Однако время приближается к двум ночи. Через час мне нужно быть в расположении. Пора будить Веронику и заняться с ней тем, для чего я сюда собственно и пришел.

Последующие пару дней из моей головы не выходил смысл подслушанного ночью разговора двух орловских гридней, коих чадолюбивый родитель прислал для охраны драгоценной тушки своего дорогого сыночка. А я и не знал, что в одной дивизии с ним служим. Интересно, в каком полку Виктор Александрович взводом командует? Для ротного он вряд ли созрел, хотя кто его знает, боярич все-таки.

Вот оно как судьба-злодейка играет людьми. Совсем недавно студент, потом подследственный по делу об избиении двух высокородных придурков с их кучером, далее вольноопределяющийся курсант школы младших командиров, выпихнутый оттуда едва ли не пинками в звании сержанта, теперь командир отдельного взвода снайперов, по должности, пожалуй, повыше простого взводного лейтенанта Орлова буду. Вот как бы донести до него эту информацию, нехай обзавидуется их благородие стремительному карьерному взлету простого парня, которого он едва не отправил на каторгу. Хе-хе-хе!

Впрочем, я человек неглумливый и немстительный, пусть себе живет в розовых иллюзиях, что жизнь удалась только у него. И пожалуй, мне все-таки не стоит дразнить гусей.

А на третий день после той памятной ночи наш полк действительно был поднят по тревоге. Если быть точным, случилось это в четыре утра. Вот любят отцы командиры не дать выспаться своим подчиненным, а мне так и подавно, поскольку едва сомкнул глаза после бурных страстных прощаний со своей ненаглядной Викторией. Обещал непременно вернуться с войны и забрать её. Обманул девку, да простит меня Господь. Откровенно говоря, я за нее не переживаю, найдет себе другого и со своим железным характером сделает из него покорного подкаблучника. Мне же столь незавидная роль как-то претит.

После общего построения полка наш отец родной подполковник Милославский-Дружинин в краткой но пламенной речи благословил бойцов на ратный подвиг. Затем раздал командирам подразделений письменные распоряжения о порядке погрузки на транспортные суда, и мы двинули дружно строем в Астрахань, где нас уже поджидали более сотни самых разных посудин от большегрузных морских пароходов до рыболовецких парусных шхун небольшого водоизмещения. В одну из таких посудин целиком погрузился мой взвод со всем своим скарбом.

Глава 12

Расстегнут кожаный футляр, тренога и приклад,

И на ладонь ложится ствол, да мой прищурен взгляд.

Ложится палец на курок, я перестал дышать.

До цели времени в обрез… мне некому мешать…

Хавер

— …а белку или куницу бьем тупой стрелой из самострела, а те, кто половчее — из лука, бо дробом шкура портится, а пуля денег стоит немалых, даже для мелкашки, да и ни к чему порох переводить на белку. На зайца или кабаргу или еще какую травоядность капканы ставим. Лису, соболя лучше брать из мелкана в голову, ента тварь если в капкан попадет, непременно лапу себе отгрызть норовит и только её и видали. Бобра тоже малым калибром валим. Волка жаканом или пулей нужно класть на дальней дистанции, бо с близняка можно не попасть — верткий больно. Рысь коварна, запросто с ветки на человека запрыгнет и яремную вену перегрызет, но умная, если ружжо висит на плече, понимат — охотник. У нас детишки по зиме палку заместо ружжа пристроят за плечо — ни в жисть никакая паскуда с дерева не сиганет. Росомаху берем редко, мех у ей грубый стоит недорого. Медвежья шкура тоже не очень и мясо червивое, иногда охочих дворян да бояричей сопровождаем, ну чтоб вымануть из берлоги и подмогнуть, ежели что не так пойдет. Те все норовят на рогатину его взять чудо-богатыри. Ёп-та! На мой взгляд, сущее баловство, пуля в башку и сымай шкуру. А удаль молодецкая — то от лукавого и человецкой гордыни…

От нечего делать делился с нами опытом Лука Лукич Суржиков, заместитель командира взвода, иначе говоря, замок. Обычно не особо общительный сержант что-то разговорился. Возможно, на него так подействовал гнетущий вид накатывающих на борт шхуны тяжелых волн и давящих на психику свинцовых облаков, из которых время от времени изливались на наши головы потоки небесной влаги. Впрочем, воды в виде соленых брызг нам хватало и без дождя. Осенний Каспий знаменит регулярными штормами. Волна хоть и не особо высокая, но короткая, и наше небольшое суденышко мотает, как рассерженная хозяйка нерадивого кота, уличенного в краже сметаны. В свое время в иной реальности, мне довелось попутешествовать на больших океанских круизных лайнерах. Там даже в шторм было вполне себе комфортно, ибо к равномерной волне, которая тебя медленно поднимает и столь же медленно опускает, привыкаешь довольно быстро. Здесь же, не заешь, в какой момент и откуда что прилетит, эта тряска достает хуже горькой редьки.

Вначале нашего морского путешествия все вроде бы было неплохо. Уже к восходу Солнца, грозная десантная флотилия покинула устье Волги и вышла на открытый простор Каспийского моря. Какое-то время шли вдоль берега довольно компактной группой. Однако часам к двум пополудни того же дня поднялся легкий ветерок и капитан нашей шхуны, с загадочным названием «Красуха» объявил о приближающемся шторме. По договоренности с командованием было решено взять мористее, иными словами, отойти подальше от берега, чтобы не понесло на скалы и добираться до Баку в индивидуальном порядке.

К вечеру на борту «Красухи» всё ходило ходуном и подозрительно потрескивало. Благо ветер дул с севера, и шхуна словно чайка летела на юг на всех парусах.

Единственная неприятность — морская болезнь, коей, как оказалось, были подвержены более двух третей бойцов моего взвода. Всех страдальцев капитан от греха подальше отправил по матросским кубрикам. Лучше уж там все загадят блевотиной, чем кого-нибудь смоет за борт. Те же, кого морская болезнь не брала, предпочли остаться на палубе — лучше терпеть сырость и ветер, чем удушающую кислую вонь в замкнутом пространстве кают.

От дождя и забортных брызг нас частично спасали натянутый матросами на корме парусиновый полог и плащи из прорезиненной ткани, выданные капитаном. А еще разного рода байки. Уж этого добра, как оказалось, у моих бойцов превеликие запасы. Нашлось пара рассказчиков, коим хоть сейчас на сцену пародистами — уж больно реалистично изображали в лицах всякие забавные случаи из собственной жизни или кем-то рассказанные. Даже молчун Суржиков не удержался и в перерыве между их выступлениями поведал много разного рода поучительных моментов из своей «охотницкой» практики. Спали мы также на верхней палубе. Ну как спали? Скорее маялись от холода и сырости в попытках заснуть. Что касаемо моих чародейских возможностей, я потихоньку, чтобы никто не догадался гасил энергию наиболее мощных валов, направленных перпендикулярно движению судна, также защищал своих бойцов от большей части забортных брызг и небесной влаги.

На начало третьих суток шторм наконец-то прекратился. К тому времени «Красуху» отнесло едва ли не к Кара-Богаз-Голу. Оставшиеся без малого две с половиной сотни километров до Баку нашему суденышку пришлось выгребать практически против ветра еще чуть более суток.

Питались мы сухим пайком, ибо при такой качке о горячей пище оставалось лишь мечтать. Вообще-то питались только те из нас, кто был на свежем воздухе. Остальные лишь пили воду и молились Господу, чтобы эта проклятая качка наконец закончилась.

Представьте нашу радость, когда впередсмотрящий на баке громко объявил: «Земля! Вижу землю!» Капитан долго рассматривал в бинокль береговую линию, делая пометки на своей карте. Наконец он объявил, что ходу до Баку осталось около четырех часов. Радостная весть быстро разлетелась по суденышку. На палубу, молясь и крестясь, дружно повываливали наши страдальцы, бледные и страшные, как свора матерых зомбаков из книг и фильмов про постапокалипсис той моей реальности. Крайне забавная картина повеселила меня изрядно.

Пришвартовались по команде с берега к одному из выступающих в море деревянных пирсов. Бакинский порт не впечатлил какие-то сараи, непонятные мешки и ящики под брезентом, пыхтящие паровые краны, разгружающие суда, стоящие у причалов, снующие туда-сюда люди в армейской форме. Гражданских лиц на территории порта не видно. Но более всего меня раздражал запах, точнее резкая нефтяная вонь. Вспомнил забавный эпизод с купающимся в Каспии отцом Федором из гайдаевского фильма «Двенадцать стульев», настроение немного наладилось.

У первого попавшегося на глаза патруля узнал, что штаб нашего полка располагается у самого входа на территорию порта в одном из зданий портовой администрации. Как оказалось, грузопассажирский пароход «Ольха» с руководством и главными силами второго полка прибыл буквально за пару часов до нашего появления. Им было намного проще во время шторма, нежели нашей «Красухе», поскольку полковым чародеям удалось в значительной степени нейтрализовать воздействие шторма на судно. К тому же, пароход не парусник, в управлении от ветра не сильно зависит.

Оставив своих орлов приводить себя в порядок и заниматься разгрузочными работами, я пошагал в указанном направлении. По дороге обходил обширные лужи, при этом старался не выпачкать черной жирной грязью начищенные до блеска сапоги. Не получилось, обувку все-таки уделал, пришлось у здания штаба отмывать пучком травы в относительно чистой лужице, отчего обувь потеряла изначальный лоск.

Милославский-Дружинин был хоть и бледен после изнурительного морского перехода, но деловит, собран и полон энергии. Завидев меня, он радостно заулыбался.

— А вот и ты, Воронцов! Надеюсь, голубчик, у тебя все в порядке?

— Так точно, ваше высокоблагородие! — гаркнул я. — Потерь личного состава нет, все живы-здоровы. В текущий момент бойцы вверенного мне подразделения занимаются разгрузочными работами. Примерно через час будем готовы выступить с территории порта. Господин подполковник, нам бы пару-тройку телег — уж больно много вещей, на себе тащить, тяжеловато будет.

— Хорошо, подпрапорщик, три конные подводы вам выделят. Подойдешь потом к штабс-капитану Зорину. Он же укажет место будущей дислокации взвода, поставит на довольствие и прикрепит к полевой кухне какой-нибудь роты. А сейчас пройдем-ка со мной, есть для тебя одно дельце. — На столе рабочего кабинета подполковника была разложена карта бакинского побережья и прилегающих территорий. — Видишь ли, Воронцов, подход судов с основными силами дивизии ожидается в течение ближайших суток-полутора. Тебе и твоим снайперам необходимо обеспечить безопасность высадки десанта. Обрати внимание, город окружен ступенчатыми горами, поросшими лесом, там несложно укрыть целую дивизию противника. Разумеется, дивизии здесь взяться неоткуда, но появление хорошо оснащенных снайперских, а также иных диверсионных групп не исключено, скорее ожидаемо. Также высадка такого количества войск не может не привлечь к себе внимание вражеской разведки. Твоя задача — воспрепятствовать любой активности противника со стороны гор. Территория самого города и все окрестные дороги контролируются военными патрулями и казачьими разъездами. Силами своего взвода займешь основные высоты с целью осуществления контроля прилегающих к городу предгорий, если что, тебя и твоих бойцов поддержит полковая артиллерия. Перед уходом пообщайся-ка, братец, с капитаном Лужиным нашим главным артиллеристом.

— Приказ понял! Разрешите исполнять?

— Исполняй, голубчик, только сначала людей обустрой и покорми. Полевые кухни уже вовсю готовят еду. Поди горячего не ели все эти трое суток?

— Не ели, ваше высокоблагородие, спасибо!

Однако здание штаба я сразу не покинул. Перед уходом имел встречу с командиром артиллерийского дивизиона Капитаном Лужиным Серафимом Силычем. Уточнили систему флажковых сигналов. На карте отметили места предполагаемых лежек моих снайперов, чтобы избежать дружественного огня и еще ряд вопросов порешали.

Затем заглянул к штабс-капитану Зорину за обещанными подводами и разнарядкой по бытовым условиям. Война-войной, а кушать и отдыхать личному составу где-то нужно. На первое время нам выделили место в старых заброшенных казармах, построенных давным-давно, еще во времена оккупации Азербайджана беспокойными арабами.

Казармы располагались в западной части города примерно в получасе ходьбы от порта пешим строем.

Пока добирались во все глаза любовались местным колоритом. Припортовая часть города состояла в основном из бедняцких лачуг.

Протопали мимо нефтяного колодца с высокой деревянной вышкой и озерцом нефти у её подножия. Оттуда грязные с ног до головы рабочие черпали нефть ковшами и наполняли бочки на телегах, запряженных двумя-тремя лошадьми. Насколько мне известно, черное золото сначала везут на перегонку для получения керосина и еще кое-каких производных, потом готовое сырье в стальных бочках отправляют в порт для погрузки на суда. На данный момент добыча и переработка нефти ведутся весьма примитивными способами. Со временем, когда по всему миру затарахтят двигатели внутреннего сгорания, люди осознают истинную ценность нефти и станут относиться к ней более рационально. Когда же появятся пластические массы и изделия из них, научно-технический прогресс человечества рванет с нарастающим ускорением. А пока Баку всего лишь небольшой провинциальный городишко с населением около десяти тысяч человек, грязный, неухоженный, но все-таки не без восточного колорита с богатыми дворцами, бедняцкими саманными лачугами и вонючими арыками вдоль улиц.

В двадцатом веке Муслим Магомаев споет:

Не в этой реальности, а в другой и уже спел. Но здесь до «ты весь из золота соткан» еще очень и очень далеко.

В отдалении от кварталов бедняков на предгорьях Большого Кавказа широко раскинулись в зелени садов и парков дворцы и особняки местной знати. Высокие минареты мечетей мирно соседствуют с христианскими церквями разных концессий.

Царское правительство взяло на вооружение ценный опыт осман. Насильственного перехода мусульманского населения в христианство здесь не допускалось, ибо уже опробовано в иных местах и чревато массовыми кровопролитиями. Желающие поменять магометанство на христианскую веру получали освобождение от всех налогов на двадцать лет и еще множество иных материальных благ. Изучение русского языка также всячески поощряется и обеспечивается путем создания широкой сети общеобразовательных школ, гимназий и технических училищ. Наиболее одаренные юноши имеют возможность продолжить образование в российских университетах и других ВУЗах. Таким образом происходит ненавязчивая русификация местного населения.

Казармами оказались капитальные здания сложенные из известняка и крытые не так уж и давно глиняной черепицей, похоже местные власти пытались приспособить помещения для каких-то городских нужд, но потом отказались от этой затеи. Внутри, как полагается, нагажено людьми и животными, поскольку бесхозное. Но с этой проблемой мои бойцы справились довольно быстро, отведенные нам помещения вычистили, вымыли, глинобитный пол присыпали песком. Благо во дворе находился колодец с водой хоть и солоноватой, но для хозяйственных нужд вполне подходящей. Питьевую воду местные за пятак бочка подвозили в деревянных цистернах на колесах из источников, расположенных выше в горах. Стоит отметить, что все поступающие от мирных граждан продукты питания и вода тщательнейшим образом обследовались полковыми лекарями из одаренных на предмет содержания отравляющих веществ и качества. Лишь после проверки распределялись сначала побатальонно, затем поротно. Стоит отметить, что царь-батюшка на харчах для армии не экономил, поэтому помимо полагающегося по уставу пайка на нашем столе по возможности были свежие фрукты и овощи.

После сытного обеда я довел до сведения каждого бойца о вероятном появлении в окрестных лесах снайперских и разведывательных групп противника, поставил боевую задачу. Показал на карте примерное месторасположение будущих наших огневых позиций на близлежащих высотках, более конкретно каждый определится в индивидуальном порядке. Кратко напомнил систему обмена сигналами и о необходимости время от времени посматривать в сторону соседа. Затем первому отделению приказал готовиться к выходу на боевое дежурство, остальным продолжать заниматься благоустройством жилых помещений. Во двор крепости как раз начали завозить пиломатериалы для изготовления двух-ярусных кроватей, столов и скамеек, так что моим бойцам в ближайшее время скучать не придется.

В той своей реальности, да и в этой также, поначалу к армии я относился с легким небрежением, мол, строем ходить лучшие годы своей жизни способны лишь умственно ограниченные индивиды. Каюсь, грешен и неправ категорически. Даже в эти допотопные времена армия, суть прекрасно продуманный и отлаженный механизм, где каждый винтик, каждая деталь на своем месте. Порядок чувствуется во всем. Только прибыли в расположение, а уже извольте откушать, господа военные, вот вам и помещение для отдыха и необходимые материалы для оборудования спальных мест, только впахивай не ленись, и будет тебе и кров и стол. Дамского общества не хватает, алкоголя? Так это же не гражданская вольница, кое-какими благами приходится временно жертвовать. Впрочем, после боя чарку хлебного вина получит каждый выживший, а господам офицерам и винишко полагается. До кровавой схватки ни-ни, мы же не шахские богатыри, коим перед каждой атакой выдают порцию забористой дури, от которой у них инстинкт самосохранения напрочь атрофируется, и боевая ярость охватывает, что тех скандинавских берсерков. Не, в бою нужен холодный ум и трезвый расчет, а ярость приходит сама собой, когда рядом пули летят, снаряды взрываются и гибнут боевые товарищи. Может быть, кому-то мои слова покажутся слишком пафосными, прошу прощения, но они от чистого сердца. И не то чтобы я стал убежденным ура-патриотом, просто объективно оцениваю ситуацию.

На боевое дежурство вышли где-то в три пополудни. За полчаса добрались до намеченных в качестве снайперских засад окрестных холмов, с которых хорошо просматривались поросшие лесом отроги Большого Кавказа. Пока провели рекогносцировку на местности, точнее определились с боевыми позициями, оборудовали их и обменялись сигналами готовности, прошло еще около часа.

Я выбрал для себя поросший кустарником и редкими деревцами холм. Оборудовал для себя три лёжки на случай противоборства с вражескими стрелками. Вряд ли подобное случится, но, как говорится, ничего в этой жизни исключать нельзя.

Для начала осмотрел, через двенадцатикратную оптику своего бинокля, лежащий у подножия холма город. Повсюду казачьи разъезды. На улицах малолюдно. Впрочем, не везде. С моей позиции отлично просматривается городской рынок. Там среди фруктово-арбузно-дынных развалов и крытых прилавков с продуктами питания, снуют местные жители, а также интенданты многочисленных воинских подразделений. Господа офицеры также не проигнорировали торжище, но они в основном сосредоточены в местах, где торгуют холодным оружием, всякими забавными поделками и ювелирными изделиями от местных златокузнецов. Так или иначе, но с появлением армии, торговля в провинциальном городишке закипела невиданными ранее темпами.

Бегло осмотрев город, я приступил в выполнению основной задачи, поставленной начальством. В этой реальности и в это время окрестности города Баку представлены густыми широколиственными лесами, с непролазным подлеском и огромным количеством диких животных. Данную информацию почерпнул из общения с местными водовозами и торговцами продуктами питания. Теперь получил возможность убедиться в этом воочию.

Вон кусты зашевелились и к сбегающему с гор водному потоку вышло на водопой стадо каких-то довольно крупных рогатых травоядных. Поодаль на лесной полянке резвится забавное семейство — мать-волчица и трое её детишек. Мамаша удачно поохотилась и теперь таскает зажатую в зубах кабанью тушу и заставляет волчат отрабатывать навыки охоты. Малыши задорно гоняются за мамкой и не всегда понимают, что именно от них требуется. Представляю, какой там сейчас визг стоит. Семейство ведет себя довольно беззаботно, волчице особо бояться нечего, кроме людей, разумеется. Однако окрестные леса, по большей части, принадлежат местной знати, и простому охотнику туда вход категорически воспрещен. Ничего, скоро наши офицеры обживутся и от скуки потащатся в горы на охоту, пока высшее руководство решает, когда и в каком направлении двинуть войска. Держись тогда лесная живность и беги куда подальше.

Ага! А это что тут у нас? Стая пичуг кем-то побеспокоенная сорвалась в воздух и принялась кружиться над лесом. Вряд ли это реакция на какого крупного зверя или даже стадо. К дикому зверью птички привычные и не покинут так дружно кроны деревьев. Внимательно присмотрелся и среди лесной чащи сумел разглядеть около дюжины людей с заплечными корзинами. Понятно, сборщики лесных даров. Помимо дичи окрестные леса богаты дикорастущими плодовыми деревьями. Яблоки, груши, мушмула, хурма, дикий виноград, несколько видов ореха и еще много чего там произрастает. Против сбора местными жителями дикорастущих плодов здешние землевладельцы не возражают, также разрешают собирать валежник для готовки пищи и обогрева домов в холодное время года. Впрочем, холода здесь явление крайне редкое. Зимы мягкие со среднесуточной январской температурой плюс десять-двенадцать градусов.

От раскинувшейся передо мной благостной картины невольно начал мурлыкать себе под нос забавную песенку супружеской пары Никитиных. Которую, бывало, лежа на диване перед телеком в ожидании обеда или ужина, напевал мой батя, чем сильно нервировал хлопочущую на кухне маман:

Да, сейчас бы шашлычка не помешало, что-то обед очень быстро усвоился организмом. Я бы даже злоупотребил мясцом, а если с хорошим винишком… У-м-м! Да в теплой женской компании…

От приятных мыслей о еде, выпивке и дамах меня отвлек мимолетный отблеск на склоне одного из холмов. Направил все свое внимание туда. Ничего особо интересного увидеть не рассчитывал — мало ли кто-то из местных стеклянную бутылку разбил. Осеннее солнышко движется по небосводу довольно быстро, лучик упал на осколок, оно и блеснуло мне в глаз, местоположение светило поменяло, солнечный зайчик улетел дальше.

А вот и хрен вам, а не стекло от бутылки. Хорошо замаскированный мужик в камуфляжной одежке с мощным морским биноклем в руках, смотрит в сторону города и, судя по шевелящимся губам, что-то диктует лежащему в метре от него товарищу. Второй, вооружившись карандашом, что-то активно записывает в блокнот.

М-да! Если бы не солнечный зайчик, ни в жизнь не заметил эту парочку даже при всей своей повышенной внимательности. Конечно, камуфло слабенькое, с нашими «лешаками» не сравнить, все равно, в лесной чаще сложно разглядеть даже человека в обычной гражданской одежде. Главное, птички и зверюшки в непосредственной близости от них не проявляют ни малейшего беспокойства. Опытные, мля, товарищи, которые нам совсем не товарищи.

В какой-то момент наблюдатель отвел бинокль от глаз и я получил возможность хорошенько рассмотреть его лицо. Светловолос, лет за тридцать, нос слегка свернут набок, подбородок квадратный губы тонкие, взгляд серых глаз уверенный. Его коллега, что с блокнотом показался мне значительно моложе, не более двадцати пяти годков, синеглазый блондин, черты лица более мягкие, такие обычно нравятся молодым девчонкам. Ну ни разу не иранцы, скорее белокурые бестии по Ницше. Вообще-то, ходили слухи, чтоподготовкой персидской армии занимаются пруссаки, навалявшие до этого крепенько англичанам в Африке. Также по слухам «из непроверенных источников» деньги на все эти шалости шахиншаха выделяются из казны Его Величества Короля Великобритании Альберта Третьего Пембрука, между прочим, «верного союзника» Петра Васильевича Четвертого Бельского Императора Всея Руси. Англичане панически боятся выхода России к Персидскому заливу. В этом случае торговля с Китаем и другими азиатскими государствами может запросто перейти под контроль русских. А еще рядом Индия, драгоценный алмаз в короне Британской Империи. Вот уж где можно изрядно подкузьмить англичанам, вплоть до низвержения Англии в статус региональной державы. Теперь, вместо того, чтобы честно договариваться с руководством союзного государства, англичанка по привычке начинает гадить исподтишка. Политика, мать её! Вообще-то, я ничуть не удивлен, еще в той реальности Уинстон Черчилль охарактеризовал всю беспринципность британской политики: «У Англии нет вечных друзей и вечных врагов, есть только вечные интересы».

Ладно, что-то мысли не в том направлении потекли. Я подал знак ближайшему бойцу, мол, вижу цель, начинаю работать, просьба подстраховать. Получив подтверждение, приник к прицелу своего «Урала-4С». В отличие от моих парней, все необходимые параметры окружающей обстановки уже введены в «баллистический вычислитель», находящийся внутри моей черепной коробки. Также мне нет надобности напрягать сознание сложными математическими вычислениями и громоздкими табличными данными, подсознание все эти манипуляции выполняет без каких-либо мысленных потуг с моей стороны. К тому же, место попадания пули подсвечивается, будто лазерным лучом в момент точного наведения оружия на цель.

Сейчас мне нужно попасть в ногу наблюдателя, точнее в его колено и в правое плечо второго номера. Могу, конечно, прихлопнуть обоих, однако их смерть мне не нужна, а вот живыми подранками будут в самый раз. Расстояние примерно полтора километра. Далеко, но некритично, особенно для меня. Навожу «красную точку целеуказателя» на коленный сустав правой ноги диверсанта, задерживаю дыхание и плавно нажимаю на спусковой крючок. «Урал» прилично так лягает меня в плечо и подпрыгивает, цель уходит из сектора обзора. Однако я уверен в точности попадания и перепроверять не собираюсь. Ловлю в оптику второго парня, навожу чуть ниже плечевого сустава. Бабах! Готово. Откладываю в сторону винтовку, хватаю бинокль, любуюсь результатом. От болевого шока оба без сознания. Еще раз бегло осматриваю окрестности. Вроде бы никакой подозрительной движухи. Подаю сигнал соседу слева следовать за мной, а соседу справа продолжать наблюдение. Оставляю винтовку на боевой позиции, вооружаюсь револьвером. Далее подскакиваю и прерывистыми зигзагами мчусь со всех ног вниз по склону холма. Периферийным зрением отмечаю рядового Егорчикова, бегущего параллельно слева от меня на расстоянии тридцати метров.

Неплохо так пробежались. Через пять минут были уже на месте. Обоих субчиков взяли теплыми в бессознательном состоянии.

— Ну и ловок, Андрей Драгомирович, из винтовки шмалять. Это ж кому сказать что с дистанции полторы версты можно так ловко приголубить человека, ни в жисть не поверят. Лично я по конечностям целиться не рискнул бы.

— Василий Фетисович, если бы нам не был нужен язык, думаешь стал бы я так выпендриваться? Стрельнул в голову или в корпус и дело с концом.

— Да я понимаю, господин подпрапорщик. — сняв маскировочную бандану, почесал вспотевшую от бега голову Егорчиков. — Не продумал я как-то этот момент, нужно будет для маскировки капюшоны пришить к «лешаку», в бандане жарковато по местным погодам, да и не очень удобно. Хотя, мне простительно, ибо дилетант и учусь на собственных ошибках.

— Ты давай на подстраховке, пока я ранеными занимаюсь.

Егорчиков отошел на пару шагов в сторонку и с револьвером в руках принялся осуществлять наблюдение за окружающей обстановкой. Лично мне его охранение было без надобности, поскольку я и сам способен засечь любой живой объект на расстоянии чуть более сотни метров. Но служба-есть служба и тут должно быть все по уставу.

Первым делом тщательно обследовал тела и освободил пленных от всего, что могло быть применено в качестве оружия, даже брючные ремни поснимал. Затем разрезал одежду и внимательно осмотрел ранения. М-да, если не получат медицинскую помощь квалифицированного лекаря-чародея, оба на всю жизнь останутся инвалидами и будут до конца дней своих испытывать сильные боли, особенно на смену погоды. Но это уже не мои проблемы. Перво-наперво отключил болевые центры, затворил разорванные пулями кровотоки, кости сращивать не стал. Молодого ввел в состояние сна, стрелка же наоборот, разбудил.

— Wo bin ich? Wer sind Sie?^[4] — Очнувшись, первым делом поинтересовался стрелок. Однако, присмотревшись к моей маскировочной лохматке, мгновенно сообразил, с кем имеет дело, и как-то сразу притух.

Ага, все-таки немчура. Слава богам, пруссаки, с баварцем или швабом нам вряд ли удалось понять друг друга уж больно разные диалекты даже в том далеком двадцать первом веке, а сейчас и подавно. Наемники, вне всякого сомнения, не идейные же борцы прибыли на Кавказ сражаться за интересы шаха. Ну что же, пообщаемся на его родном.

— Имя, фамилия, номер части?! — сказал я по-немецки с легким ментальным нажимом. Можно, конечно, рассусоливать и уговаривать его поделиться информацией, или загнать лезвие в нервный узел и наблюдать, как человек корчится в муках. Сторонником столь крайних мер я не был, поэтому предпочел применить с пользой для дела свои чародейские таланты. Магиков рядом нет, так что опасаться некого.

— Ганс Мюллер, в армии шаха по контракту, родом из-под Щецина, отец мельник, до прибытия в Персию воевал в Южной Африке на стороне баварских поселенцев. Три года назад был завербован в армию Надир-шаха на должность инструктора по разведывательно-диверсионной работе.

— Сколько всего таких групп было послано в район Баку?

— Еще четыре группы по пять человек, — незамедлительно ответил пленный пруссак. — Остальные подойдут завтра. Задача нашей с Паулем Эйхманом двойки — подготовить базовый лагерь и ждать подхода своих. Оборудовав лагерь, мы решили посмотреть на высадку русских войск. Кто бы мог предположить, что нарвемся на снайперскую засаду. — С нескрываемой горечью в голосе выдал пруссак.

По моим ощущениям, в его словах не было ни капельки лжи. Играть роль героя Мюллер даже не пытался. Наемник — одно слово, к тому же, геройствовать он не нанимался. Деньги заплатили, воюет или занимается подготовкой бойцов, в плен попался, поет, как соловей майский, ибо страдать и усугублять свое и без того незавидное положение не видит никакого смысла. На всякий случай, я его предупредил, что если начнет юлить и финтить, ему будет очень больно. Поверил. Так что дальнейшее наше общение проходило едва ли не в теплой дружеской обстановке. Немец честно обозначил на карте координаты лагеря, место и время подхода остальных разведывательно-диверсионных групп. А еще он рассказал, что диверсанты будут оснащены каким-то дьявольским оружием, способным нанести огромный ущерб русским войскам. Что за оружие, он не в курсе, поскольку доставку «вундервафли» курировали двое французов из одаренных, ящики охранялись, и никто из посторонних лиц не имел к ним доступа. Гансу лишь удалось мельком рассмотреть несколько деревянных ящиков зеленого цвета, похожих на обычные снарядные, но значительно длиннее.

Отлично, лагерь и все остальное осмотрю чуть позже. А пока тащим пленных к опушке и вызываем телегу для их транспортировки. Разбудил молодого, кратко, но доходчиво довел до него сложившуюся ситуацию. Парнишка оказался неглупым, все мгновенно понял и дал обещание вести себя прилично.

Далее мы с Егоркиным отконвоировали задержанных на лесную опушку. Оттуда маякнул бойцам в засаде, чтобы вызвали телегу с помощью флажковой связи.

Пока суд да дело, успел смотаться на свою позицию, где переоделся в нормальную форму, заодно упаковал винтовку в чехол и передал вместе со всеми прочими своими вещичками одному из бойцов.

Хорошо! Первый боевой выход — первая удача, да еще какая! Как там заклятые друзья наши англы гуторят: «A good beginning is half the battle^[5]».

Пленных лично сопроводил в штаб, оставив за старшего командира первого отделения младшего сержанта Трояновского. По прибытии на место доложился комполка, ему же рассказал о завтрашнем подходе четырех диверсионных групп.

Поначалу, узнав о каком-то чудо-оружии противника, Милославский-Дружинин засуетился, хотел было, оцепить лесной массив силами роты, а то и батальона, но мне удалось его убедить, дескать, мои бойцы вполне способны нейтрализовать угрозу самостоятельно.

— Ты уж постарайся, голубчик, не хватало нам тут сюрприза от любителей лягушатины, — напоследок напутствовал меня милейший Виктор Иванович.

В коридоре штаба наткнулся на двух своих старинных знакомых лейтенантов Новикова и Орлова. Похоже, эта парочка неплохо спелась — одаренные все-таки, судя по мощности Источников, не из самых последних. Наша встреча едва не вылилась в очередной скандал.

Представьте двое мажористых офицериков в форме с иголочки идут по коридору штаба, и тут им навстречу попадается шатающийся без дела подпрапорщик, к тому же, не в очень опрятном виде. Хорошо не потащился в штаб в «лешаке», вот вони-то было бы. Ну господа командиры не упустили возможность поучить неряху правилам ношения армейской форменной одежды. Каюсь, пока добирался, сапоги основательно подзапылились, пуговку расстегнул на вороте, бляха ремня слегка съехала на бок и еще кое-какие моменты на которые командир полка не обратил внимания, а тут, нате вам, блюстители уставов. Не знаю, чем бы закончилась наша встреча, если бы в коридор не вышел мой непосредственный начальник и не пригласил господ офицеров в свой кабинет.

Чтобы не нарваться еще на какого-нибудь ярого службиста, зашел в туалет для приведения своего внешнего вида к уставному.

Затем ускоренным маршем покинул штаб полка и направился к сидящим в засаде бойцам. На носу ночь, в темное время суток дежурить на высотках без специального оборудования, которого еще нет в этой реальности, не вижу смысла. Приказал покинуть позиции и отправляться на отдых.

Сам же помчался в лес для рекогносцировки на месте будущей встречи с диверсантами.

Пока добирался, солнечный диск успел закатиться за горы и на землю опустилась ночь. Данное обстоятельство не стало для меня слишком уж сильной помехой, поскольку я способен видеть практически в полной темноте.

Побродил около двух часов по лесу, шуганул какое-то парнокопытное и несколько птах. Затем вернулся в расположение взвода, где меня поджидали остывший ужин и заботливое внимание бойцов.

Глава 13

— Нет, ребята, я не гордый.

Не загадывая вдаль,

Так скажу: зачем мне орден?

Я согласен на медаль.

А. Т. Твардовский

Все-таки человек существо тщеславное и никуда от этого не деться. Вот я — индивид, суть продукт высокотехнологической цивилизации, с сознанием, закованным в броню пофигизма и вульгарного прагматизма. Казалось бы, что для меня какой-то там крестик на грудь и дополнительный ромб на погон? Ан нет, душу определенно греет, и взгляд поневоле скользит с совсем еще новенького солдатского «Креста Михаила-Воина» в обрамлении витиеватого серебряного с золотом венка и пары скрещенных винтовочных игольчатых штыков под ним, на вторую звездочку полного прапорщика на погонах. Сам от себя не ожидал, что такой циник, как Андрюха Воронцов, с щенячьим восторгом воспримет известие о присвоении ему звания «прапорщик» и награждении солдатским крестом.

В той своей жизни мне как-то не довелось получить на грудь какую-нибудь висюльку. Формально я имел звездочки старшего лейтенанта, но был эдаким сугубо штатским танкистом, что к боевой машине и командованию личным составом лучше не подпускать. Поэтому мне и не присылали повесток из военкомата хотя бы на переподготовку. Единственный раз после получения офицерского звания я попал туда лишь с целью записи в учетную карточку и в офицерскую книжку о присвоения мне звания старлея. После этого никаких дел с армейскими я не имел. То есть в танке не горел, кровь за родину не проливал, зад начальству не лизал, а значит, не достоин греметь орденами и медалями на кителе. Скорее всего, именно в этом причина моего былого равнодушия в отношении правительственных наград на груди соотечественников.

Мой дед прошел всю Отечественную с сорок первого по сорок пятый, к тому же, поучаствовал в войне с Японией, был неоднократно ранен. Помню его молодым на послевоенной фотографии. На груди два ордена — на правой стороне «Красной звезды», на левой — «Боевого Красного Знамени», и всего две медальки «За отвагу» и «За победу над Японией». Ребенком мне было не очень понятно его трепетное отношение к боевым наградам, тем более дед никогда не рассказывал, за что их получил. А повзрослев, я для себя решил, что все эти ордена и медали чистой воды мишура, и мне этого не надо. Допускаю, что это позиция лисы из басни Крылова, мол, если не светит, значит, оно мне без надобности.

Теперь же, когда меня и моих парней наградили, а мне еще и дополнительный ромб на погоны упал, до моего сознания наконец дошло, что не все так просто с этими орденами и медалями. Оказывается, получать их весьма и весьма приятно и волнительно.

Единственный отрицательный для меня момент во всей этой истории произошел, в момент награждения непричастных. Нет, я не против «Святого Варфоломея-Драконоборца» на грудь Милославского-Дружинина Виктора Ивановича и «Святого Гавриила» штабс-капитану Сергееву Олегу Ивановичу. Первый — мой непосредственный начальник, априори достоин награды. Второй — чародей и вовсе обеспечил должную безопасность после захвата нами вражеских вундервафель. А вот при чем тут лейтенанты Новиков, Збарский и Орлов, капитаны Зорин, Ананьев, Петров, майор Давыдов и еще куча всякого левого народа? Эти вообще во время захвата вражеских диверсантов находились на подстраховке, ну лес прочесали, вражеских агентов в глаза не видели. Зато при раздаче плюшек они почему-то оказались одними из первых. Обидно, конечно, но как-нибудь переживу. Зато лишний раз убеждаюсь в том, что правды на Земле нет, ни на той, ни на этой.

Убедился, но не разочаровался. Отчего-то вместе с обидой в душе поднялся непередаваемый словами азарт. Ну что-то типа «я вам всем еще покажу!» Вот с чего бы такое? Вроде человек я сугубо мирный, люблю покой, тишину. Из всех боевых искусств мне всего милее — «Варкрафт», старенькие «Герои Меча и Магии», разумеется все части вселенной The Elder Scrolls и еще парочка популярных игрушек. А тут вдруг сам погружаюсь в реально увлекательное действо и начинаю получать от всего этого непотребства непередаваемый кайф. Неужели становлюсь адреналиновым наркоманом?

Кину взгляд на крест, прислушаюсь к внутренним ощущениям, определенно душу греет. Не орден, зато высшая солдатская награда, выше не бывает, ибо сразу полный бант из трех компонентов, выдаваемых обычно раздельно — собственно крест, венок и скрещенные штыки. Согласно статуту награды, имею право на бесплатное пользование всеми видами имперского транспорта, включая наземный и водный, но только третьего класса, а также раз в год за государственный счет воспользоваться услугами чародея-целителя, ну еще кое-какие привилегии по гражданской жизни. Мелочь, которой я вряд ли когда воспользуюсь, но приятно. Офицерам за ордена вообще никаких льгот и денежных выплат не полагается, только по выходе на пенсию им за них начинает нехило так капать. Впрочем, до пенсии еще дожить нужно, а это не у всякого получается.

Опять поток моих мыслей устремился куда-то не туда. Пожалуй, стоит рассказать, по какой такой причине на весь мой взвод и офицеров полка пролился обильный дождь из боевых наград. Кстати, Милославский-Дружинин наконец-то получил долгожданного полковника. Более никого кроме нас с ним в полку на повысили в званиях — мне не жалко, но было бы обидно.

Итак, на следующее утро после получения оперативной информации о подходе вражеской диверсионной группы я и мой взвод сидели в засаде аки мыши под веником. На подстраховке в трех верстах расположился батальон майора Давыдова.

Наше ожидание надолго не затянулось. К половине одиннадцатого утра на протоптанной диким зверьем тропе показалась цепочка из двух десятков вооруженных до зубов людей. Половина из них тащат попарно за ручки пять зеленых ящиков, каждый длиной метра два с половиной. Еще двое, несут на плечах какую-то приблуду длиной три метра, то ли труба, то ли стержень дюймового диаметра сразу и не разберешь. Из вооружения двое имели при себе легкие пистолеты-пулеметы в кобурах на поясе, остальные, помимо упакованных в специальные чехлы винтовок с оптическими прицелами, несли на груди солидные такие пухи неизвестной мне фирмы, внешним видом напоминающими Sturmgewehr Stg 44, с рожковым магазином минимум на три десятка патронов. Вообще-то я не фанат боевого оружия, но, служба в армии вольно или невольно заставляет всякого человека интересоваться новейшими достижениями в данной области, ибо информация о том, из чего в тебя могут шмальнуть, не самое ненужное на войне знание. Чужое вооружение рассмотрим позже, когда оно станет трофейным. В данный момент мысли мои были заняты другим.

Я не волновался насчет исхода операции. Многочасовые занятия с личным составом не прошли даром. Каждый боец прекрасно знает свой маневр в предстоящем мероприятии.

Более всего меня интересовало содержимое загадочных ящиков. В них, разумеется, не атомная бомба, но просто так вокруг какой-нибудь относительно безобидной хрени вряд ли станут городить режим полной секретности. Также меня заботила необходимость взять живьем хотя бы одного из магов — это обязательное условие ибо, не знаю для чего, но кому-то там наверху из власть предержащих необходимы доказательства участия французских граждан в войне против России. То, что маги — французы нам известно из допроса двух немцев, захваченных по чистой случайности. Вот не высунули бы раньше времени носы из леса Ганс Мюллер с Паулем Эйхманом, их бы не обнаружили, и боевые группы в данный момент встречала бы не хорошо подготовленная засада, а та самая парочка. Это здорово, что человек — существо любопытное, в данный момент для нас здорово.

Почему необходимость взять в относительной целости и сохранности одного из магов меня очень сильно беспокоит, спросите вы. Все просто, своим чудесным зрением я наблюдаю нечто вроде мыльной пленки вокруг каждого из них и, находясь на приличном удалении, не могу хотя бы приблизительно определить способность своего оружия нанести им какой-либо ущерб с первого выстрела. То, что пуля массой девять с половиной граммов при скорости вылета из ствола более тысячи метров в секунду погасит любой индивидуальный щит я абсолютно уверен. Но как именно она поведет себя после этого, не знаю. Может быть, потеряв частично энергию, полетит дальше по прежней траектории, а вполне вероятно, расплющится и упадет на землю. Знать бы заранее, что маги пойдут с активными щитами. Ну да, насчет «соломки подстелить» присказка мне известна еще из прошлой жизни. Кстати, в этой реальности именно также и говорят.

Поскольку долго размышлять у меня возможности не было, решил действовать поэтапно. А именно — первой пулей сношу защиту, второй работаю по объекту. Вот только стрелять нужно очень быстро. Моим парням значительно проще — незамысловато прикончить всех бойцов, сопровождающих одаренных. Оптика в данных обстоятельствах будет скорее мешать. По этой причине отсоединил изделие германской фирмы «Лангсдорф» от российского «Урала 4-С», чтобы не сужал сектор обзора и навел на приметный камушек у дороги для проверки точности боя. Ожидаемо в точке потенциального попадания замерцал слегка размазанный кружок, размером с пятикопеечную монету — область гарантированного попадания пули.

Далее время помимо моей воли как-то уж очень сильно замедлилось. Идущие к заранее отмеченным и пристрелянным ориентирам люди будто застряли в какой-то вязкой субстанции. Ждешь их ждешь, а они все телятся и телятся. Наверное это у меня от нервов.

Наконец впередиидущий чародей оказался в нужном месте. Первый выстрел и второй слились в один протяжный хлопок. Как результат, одаренный получил пулю в локтевой сустав. Еще пара выстрелов и второй магик поимел точно такое же ранение в руку. Первому повезло больше, у него рука хотя бы осталась висеть на сухожилиях. Конечность второго была попросту оторвана и улетела непонятно куда.

Вслед за мной отлично отработали по целям мои люди. У них задача была намного проще — банально положить всех прочих вражеских бойцов.

После выстрелов с относительно дальней дистанции к поверженным противникам устремились парни, сидевшие неподалеку в засаде. Послышались легкие револьверные хлопки обязательного контроля в голову — мне не нужны «воскресшие», мало ли какими полномочиями их наградили маги. Вдруг какой обычный солдат получил права администратора и способен активизировать адскую машинку в ящике. Перестраховываюсь? Да, именно перестраховываюсь, ибо еще одна народная мудрость гласит: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». Русска языка велика и могуча.

Находящихся в жесткой отключке от болевого шока чародеев быстренько повязали, запихнули в рты заранее заготовленные кляпы, перетянули жгутами раненые конечности, чтобы не истекли кровью и оттащили подальше от ящиков метров на пятьдесят, так же из соображения безопасности.

Сам же я наблюдал всю эту картину уже на бегу в направлении загадочных ящиков. Очень хотелось знать, что в них находится, и не пора ли всем нам включать прямую передачу, топить педаль газа до пола и рвать отсюда когти куда подальше из-за того, что, по причине отключки чародеев, там могли активизироваться какие-нибудь потаенные сюрпризы.

Положил руку на один из ящиков и тут же понял, что паниковать не стоит. Внутри обычная ракета с пороховым топливным элементом и боевой частью. Такие я здесь еще не встречал, но на занятиях в школе младших командиров слышал об их существовании. Меньшие по размеру аналоги данного устройства собственноручно запускал каждый Новый Год иногда и по другим праздникам в первой своей жизни. Так что без особой опаски снял пломбы с замков-защелок, вскрыл запорные устройства и откинул крышку.

Ну да, обычная ракета, окрашена в зеленый цвет. А вот начинка боеголовки меня весьма и весьма заинтересовала. Нет, там не оказалось тактического ядерного боеприпаса или мощного объемного заряда, там в состоянии магического стазиса находились обыкновенные вши. Тысячи и тысячи этих мелких тварей. Вообще-то, не совсем обыкновенные, насекомые были заражены бактериями, напоминающими Salmonella typhi, только в сравнении с этой заразой брюшной тиф показался бы людям легким насморком.

Таким образом, налицо пять экземпляров готового к боевому применению биологического оружия. М-да, в той истории просвещенные европейцы подбрасывали зараженные оспой одеяла диким индейцам, дабы сократить из численность и освободить земли для колонизации. В этом мире наблюдаем ту же самую картину, только вместо одеял реактивные снаряды, а вместо американских аборигенов — жители Баку и русские солдаты. Гуманисты, мля!

Теперь мне стала понятна задумка французских стратегов. Реактивный снаряд со страшным грузом на борту устанавливают на вкопанную в землю направляющую — ту самую трубу, что тащили двое диверсантов, далее банально поджигается запальный шнур и реактивный снаряд летит в сторону города. Здесь даже особая точность не нужна. На определенной высоте капсула со вшами разрушается, стазисное поле выключается и насекомые выходят из магической спячки еще в воздухе. Далее они постепенно падают на головы горожан и бойцов. Один укус и через какое-то время народ начинает активно умирать. Пока чародеи сообразят с чем имеют дело, пока разработают лекарство, русские войска частично или полностью потеряют боеспособность. Но самое главное, доказать чью-либо причастность к эпидемии будет невозможно поскольку ни на одной из деталей ракет нет клейм заводов, где они были изготовлены. Эдакая чисто анонимная штуковина.

Ну всё, с этим разобрались. Подошел к раненым магам. Осмотрел. Все с ними нормально, до прихода полковых лекарей не помрут, так что моя помощь им не требуется.

Далее все происходило по заранее согласованному с командованием полка плану. Живые и мертвые диверсанты вместе с трофеями были переданы в руки армейских магов (разумеется, не со всеми, часть штурмовых винтовок, один пистолет-пулемет и все снайперские винтовки, разумеется, вместе с боеприпасами мои парни успешно прихватизировали). Окрестные леса прочесал батальон майора Давыдова. Других диверсантов обнаружено не было.

Мои опасения, что кто-то из любопытных чародеев попытается изучить содержимое боеголовок ракет прямо на месте оказались беспочвенными. Штабс-капитан Сергеев Олег Иванович резонно предположил, что внутри может оказаться не обычное взрывчатое вещество, я что-то более смертоубийственное, поэтому решительно ограничил доступ к ящикам всех без исключения.

Сначала армейское руководство как-то без энтузиазма отнеслось к задержанию диверсионной группы противника. Однако после допроса военнопленных стало понятно то, что уже давно не было тайной для меня. Вот ту-то и началась суматоха. Ящики опломбировали, поместили под усиленную охрану Буквально через три дня из столицы пожаловала высокая комиссия с имперским ведуном во главе.

Слава Богу, меня и моих ребят не терзали допросами. Даже для знакомства с комиссарами не позвали. Ну что могут знать о содержимом ящиков обычные боевики? А нам оно и без надобности. Особенно мне — не хватало столкнуться нюх в нюх с очень сильным одаренным.

Комиссия надолго не задержалась. Погрузилась на пароход вместе с вещдоками и двумя пленными магами и умчалась в дальние дали. Тут все начальство облегченно вздохнуло.

А еще через сутки был получен по телеграфу высочайший указ о награждении непричастных и наказании невиновных. Шутка, разумеется. Всем сестрам раздали по серьгам, то есть по чину. Простым солдатам медальки и нагрудные крестики. Тут уж Прокопий Митрофанович Краснов наш дивизионный командир не поскупился, все, кого я внес в наградные списки (а это весь взвод, даже те, кто находился на дежурстве по казарме) были награждены. Мне, в виде исключения, обломился полный бант солдатского «Креста Михаила-Воина». Также начальство посчитало, что такому герою невместно носить на погоне всего лишь один ромб и добавили к нему второй.

Вообще-то в прошлой жизни я имел звание, соответствующее здешнему штабс-капитану. А здесь прапорщик и, вроде бы, нечем особо хвастаться. Однако там мне оно досталось на халяву, а здесь за настоящий боевой подвиг. А еще полный солдатский бант «Креста Михаила-Воина». Мое ЧСВ (чувство собственного величия) просто мурчит от удовольствия, как обожравшийся рыбой кот Сидор. Сам себе удивляюсь. Вот такие, ёп-та, пироги с котятами.

Сижу за хоть и неказистым, но прочным столом, сколоченным руками моих бойцов, произвожу осмотр разобранной трофейной штурмовой винтовки. Машинка сама по себе неплоха, кучность боя, мягкость спускового механизма и прочие стрелковые показатели превосходные, отдача за счет дульного тормоза практически не ощущаются, уводу ствола по вертикали и горизонтали препятствуют дульные компенсаторы. При этом механизм крайне прихотлив. Такую в грязь не бросишь, по песку не потаскаешь и под дождем держать не рекомендуется. Обычную МВТ кинул в лужу, в пыли повалял, стрельнул, грязь вместе с пулей из ствола вылетает, работай дальше. Ладно, пусть будут, авось для чего-нибудь в будущем пригодятся. Трофейные ПП меня также не особо впечатлили — та же беда, что и со штурмовыми винтовками, особое требование механической части к чистоте.

А вот снайперская винтовка противника меня весьма и весьма порадовали. Во-первых, шестикратной просветленной оптикой знаменитой фирмы «Лангсдорф». Во-вторых тем, что для стрельбы из нее вполне подходит стандартный патрон российской трехлинейки МВТ. В-третьих, неприхотливы в обслуживании. Тут же вооружил ими восемнадцать бойцов своего взвода. Их прежние винтовки остались во взводе в виде резерва на случай порчи или утери бойцом личного оружия.

Первое время службы в армии меня буквально озадачило отсутствие в войсках такого незаменимого инструмента, как пулемет. Я хоть и не особый специалист в подобных вопросах, но, насколько мне известно, несколько пулеметов, установленных на флангах обороняющихся частей, могут буквально выкосить наступающие отряды противника. Также при наступлении плотный пулеметный огонь препятствует полноценной обороне врага. Еще в школе младших командиров я спросил об этом преподавателя теории тактических приемов малых боевых групп майора Ярошевича. У меня до сих пор перед глазами этот пожилой сухощавый бодрячок, отвечающий на мой вопрос с ехидным прищуром:

— Хороший вопрос, курсант, мне его довольно часто задают люди, не очень знакомые со спецификой, современной войны. Пулеметные автоматы разного калибра существуют примерно полвека и успешно используется на военных кораблях для отражения атак москитного флота противника. Однако в полевых условиях они практически бесполезны, ибо, являясь стационарными, а, значит, легкодоступными, огневыми точками, в первую очередь привлекают к себе внимание боевых чародеев противника. Никто не позволит безнаказанно поливать атакующие цепи фланговым или фронтальным пулеметным огнем. Поэтому они вместе со своими расчетами подлежат уничтожению в первую очередь. Так что, пока, молодой человек, военными теоретиками не разработаны тактические приемы более или менее приемлемого использования столь мощного оружия в полевых условиях современной войны. Ах да, запамятовал один момент. Автоматические скорострельные системы в свое время были успешно применены европейцами против воинственного коренного населения Американского континента, а также в Австралии и Африке, иначе говоря, там, где нет продвинутых чародеев.

Вот такая картина нарисовалась. В принципе, я мог бы и сам догадаться. Артиллерийское орудие стреляет обычно с дальней дистанции, чаще со скрытой позиции. К тому же батарея, в обязательном порядке, имеет магическое прикрытие, снимаемое на краткий миг по команде командира батареи во время залпа. Пулемет магией не защитить, ибо щит непроницаем для пуль с обеих сторон, а перетаскивать его с позиции на позицию быстро умаешься — как-никак самый легкий станкач (со слов майора Ярошевича) весит не менее трех пудов.

Ручное автоматическое оружие, типа захваченной в качестве трофея штурмовой винтовки, неплохая альтернатива стационарным огневым точкам, однако широкого распространения не получило, ибо, по мнению авторитетного генералитета, приводит к неоправданному перерасходу патронов.

Ничего, со временем вооружат «калашами» всю пехоту, напалм придумают, да еще ядрен-батон создадут. Уж тот как жахнет, так жахнет — одни белые тени от испарившихся людей и останутся.

Ладно, о плохом даже думать не стану. На дворе просвещенный девятнадцатый век, научно-технический прогресс маячит еще где-то далеко впереди, зато в этом мире имеется магия. Очень надеюсь, что именно благодаря чародеям и чародейству, местным не удастся загнать военно-политическую ситуацию на планете в абсолютный тупик, когда всякий невинный пук со стороны потенциального противника можно будет расценить как казус белли, то есть, повод к началу боевых действий. Именно такая ситуация сложилась в моем родном мире к моменту моей гибели под колесами автомобиля, и как из нее выйти, никто не знает. Решат или не решат проблему, меня теперь особо не касается. Тем не менее, сердечко все-таки побаливает. Родные люди там остались и вообще не воевать нужно, а договариваться.

От грустных мыслей о потерянной родине, стоящей в шаге от мирового ядерного апокалипсиса, меня отвлек посыльный из штаба полка с приказом явиться пред светлые очи полковника Милославского-Дружинина.

Примчался, перед входом в здание штаба протер прихваченной тряпицей слегка запылившиеся сапоги, на всякий случай, чтобы некоторые особо рьяные лейтенанты не докапывались до моего внешнего вида. В приемной доложился по всей форме адъютанту. Сразу же был препровожден в кабинет полковника. А там уже смолили папиросками практически все офицеры второго полка сорок пятой дивизии. Бли-ин! Накурили, впору топор вешать, сущие свинтусы. Даже распахнутые настежь окна не сильно помогают. Присутствующие офицеры, разойдясь по группам, ждали стоя появления хозяина кабинета, при этом негромко что-то обсуждали. Особо родовитые брезгливо покосились на меня, как на квакающее земноводное, кто-то вовсе не обратил внимания на появление какого-то мутного прапорщика. Лишь штабс-капитан Сергеев Олег Иванович заулыбался и вполне искренне пожал мне руку. Все-таки есть на свете честные благодарные люди, а я ему фактически орден преподнес на тарелочке с голубой каемочкой. А вот лейтенанты Орлов и Новиков вежеством не блещут. На их широких грудях высокие имперские награды, заработанные фактически мной и моими людьми, а в глазах благодарности ни на грош. Еще и усмехаются, искоса поглядывая в мою сторону. А мне плевать на них и их ехидные ухмылки, господа охвицера, главное, сидите в сторонке и не мешайте мне исполнять свой священный воинский долг перед царем и отечеством. Чтобы пресечь поползновения в мою сторону, я игриво глянул в глаза Орлова и, как бы невзначай, коснулся пальцами подбородка. Виктор Александрович прекрасно понял мой намек насчет сломанной когда-то челюсти, недовольно скривился, даже побледнел от неудовлетворенной обиды, но пялиться в мою сторону перестал, и разговор с Новиковым у них как-то сам по себе заглох.

Сука, ну на кой хрен Фортуна вновь свела нас теперь уже в одном полку?! Чувствую, что от этих двух горячих парней мне еще прилетит и немало. Шлепнуть что ли их в ближайшем бою, ибо еще товарищем Сталиным сформулирована одна мудрая мысля: «Нет человека — нет проблемы». Вообще-то я не уверен, что это слова принадлежат именно Отцу Народов, однако вполне в его стиле. Пуля не ледоруб, но сокрушает черепа ничуть не хуже. Так почему бы не облегчить свою и без того нелегкую судьбину? Обдумал мелькнувшую в голове крамольную мысль и пришел к выводу, что завалить недруга исподтишка не мой метод — себя потом всю жизнь уважать не буду. Ну и бог с ними, кривая куда-нибудь да вывезет. Если что, Венесуэла (или как она там называется в этой реальности?) ждет своего нефтяного дефлоратора. Эко завернул, прям Демосфен или Цицерон велеречивый!

Наконец появился полковник Милославский-Дружинин. Извинившись за опоздание, случившееся не по его вине, токмо по воле командира дивизии. Разрешил присутствующим присаживаться. Я отказался, переться в ряды сидящих за столом посчитал излишним — итак косятся все кому не лень.

Вообще-то я надеялся, что полковник прекратит весь этот беспредел с курением. Нет, сам воспалил папиросину и жадно затянулся табачным дымом, похоже, на совещании у генерала курить не позволялось.

— Господа офицеры, — сделав несколько глубоких затяжек, начал полковник, — скажу кратко. Завтра выступаем всеми имеющимися силами. По имеющимся у нас сведениям, противнику удалось форсировать Куру у местечка Кюр, что примерна в двух с половиной сотен верст от Баку. В настоящее время, по данным разведки, противник силами трех пехотных дивизий при поддержке конницы и артиллерии движется по левому берегу реки Кура в направлении побережья Каспия. Очевидно, что, достигнув оного, персы повернут на север с целью захвата Апшеронского полуострова и вытеснения наших войск на левобережье Терека. Наша задача оседлать южные склоны Алятской гряды, надежно перекрыть Сальянский тракт, и там достойно встретить супостата. Выход полка назначен на утро завтрашнего дня сразу после завтрака. Командирам подразделений отменить все учебные занятия с личным составом и предоставить отдых нижним чинам и младшему командному составу. Дальнейшие указания поступят по мере прояснения стратегической ситуации. Все свободны.

Поскольку никаких дополнительных вопросов ко мне у начальства не возникло, я отправился в расположение взвода. Наконец-то нас ждет бой с реальным противником. Признаться, сидение на попе в смердящем нефтяными испарениями Баку всем осточертело до тошноты.

А вечером после ужина к нам во взвод наведался полковой священник отец Кирилл. Он прочитал наспех пару молитв перед строем, кадилом помахал, святой водой окропил. Мы, как подобает, осеняли себя крестным знамением в нужных местах. Особо набожные бойцы повторяли вслед за отцом Кириллом слова молитвы. Благословил священник православное воинство на ратный подвиг и отбыл в соседнее подразделение.

С наступлением темноты всем взводом посидели у костра. По моей просьбе один из бойцов мухой сгонял к соседям во вторую роту и одолжил на время баян. Вооружившись инструментом, спел гимн всех попаданцев в российские и советские боевые реалии:

Потом исполнил знаменитую «Катюшу», «Прощание славянки», «Молодежную» из кинофильма «Волга-Волга» и еще много чего. «Три танкиста» и «Пора в путь дорогу» играл без слов, ибо танков и самолетов здесь пока не придумали. Песни отбирал задорные жизнеутверждающие, не впадать же в грех уныния перед схваткой с грозным супостатом.

Постепенно к нам подтянулся народ из батальона майора Давыдова, дислоцирующегося в тех же казармах, что и наш взвод. Бойцам особо по душе пришлась «Лизавета», её попросили повторить аж четыре раза, после второго уже горланили всем миром.

Мой чуткий слух уловил в темноте негромкое позвякивание посуды и характерное бульканье. Ненадолго прервал концерт, дабы предупредить своих орлов насчет отрицательного воздействия чрезмерного употребления горячительных напитков на мое к ним отношение. Вроде бы, вняли, а завтра посмотрим, насколько.

Посидели душевно где-то до одиннадцати. Затем разбежались по койкам без традиционных вечерней прогулки строем и с песней, а также построения и поверки.

Глава 14

Я меняю, как перчатки,

Паспорта и имена.

Перестрелки и погони,

Встречи под покровом тьмы.

Если пуля не догонит,

То ворота ждут тюрьмы…

Олеся Емельянова.

Жан Валери де Кюсси не был добрым или уж очень злым человеком. Он был ученым от макушки до пальцев ног. А для индивидуумов с подобным складом ума, как известно, граница между добром и злом весьма условна. Эти люди могут откровенно рыдать над несчастным котенком, сломавшим лапу, или любимым щенком, страдающим от поноса, и в то же самое время со спокойной душой работать над созданием оружия, способного уничтожить многие-многие тысячи разумных существ. Идет такой дяденька по улице и с добрым прищуром ясных глаз рассматривает малых детишек, прогуливающихся с родителями или играющих в песочнице, а у самого в лаборатории в этот момент в одном из термостатов зарождается нечто воистину дьявольское.

После успешного окончания медицинского факультета Сорбонны одаренный юноша попал в сферу интересов Военного Ведомства Французской Республики. Ему сделали предложение, от которого вряд ли мог бы отказаться любой на его месте фанатик от науки. Собственная лаборатория точнее, исследовательский центр в Восточных Пиринеях неподалеку от средиземноморского городишка Баньюль-сюр-Мер. Место тихое, укромное. Окрестные жители заняты в основном сельским хозяйством, ловом рыбы и контрабандными перевозками между Францией и Испанией. Никому нет дела, чем занимаются обитатели небольшого поместья, расположенного в уютной горной долине. Ну если только поставщикам съестных припасов. Однако пейзане и рыбаки народ нелюбопытный, главное, чтобы за твой товар расплачивались полновесной монетой.

Кто-то может спросить: «Почему именно этому молодому человеку было сделано столь шикарное предложение?» Тут все просто и однозначно. Во-первых, Жан Валери обладает сильным чародейским Даром. Во-вторых, он человек фанатично преданный науке. В-третьих, де Кюсси не сторонник разного рода гуманистических идеалов и принципов, для него прежде всего наука, а какими последствиями чревато для рода человеческого то или иное открытие или изобретение совершенно неважно, главное, движение вперед по пути научно-технического прогресса. И наконец, решающее значение в выборе кандидата на должность научного руководителя лаборатории оказала тема его дипломной работы «Генное модифицирование микроорганизмов путем воздействия магическими методами на примере одного из видов симбиотических энтерококков».

Для непосвященного мудреное название дипломной работы молодого ученого скорее всего ничего не скажет. Однако для тех, кто принял окончательное решение на вербовку де Кюсси был важен результат его работы, а именно мощный токсин, вырабатываемый модифицированной бактерией, способный убить человека в считанные минуты после внедрения в организм. Один из лаборантов, в пищевод которого случайно попал модификант, погиб в страшных муках, и даже квалифицированные маги-целители оказались неспособны ему помочь. Всех причастных к экспериментам юноши крайне удивила его весьма специфическая реакция на смерть коллеги:

— Отличный результат! — потирая ладошки, воскликнул Жан Валери. — Эффект от модификации именно тот, что был запланирован.

— Но человек же умер, — сказал с укором кто-то из профессоров.

— Ну да, умер, — равнодушно пожал плечами молодой ученый, — но умер во благо науки. К тому же, ему никто не мешал хорошенько вымыть руки после работы с образцами.

Циник, скажет кто-то. Сам же де Кюсси считал себя прагматиком.

Заняв пост заведующего лабораторией, он в первую очередь озаботилсяпривлечением под свое крыло таких же как он талантливых циников-прагматиков для которых важен конечный результат, каким бы опасным для жителей Земли он ни оказался.

После трех лет работы группе ученых удалось модифицировать бактерию брюшного тифа и заразить ею традиционных переносчиков этой страшной для человека болезни волосяную и платяную вошь.

После получения столь ошеломительного результата у военных зачесались ручонки. Им уж очень захотелось проверить действие нового оружия в полевых условиях, иначе говоря, на людях. Тут как по заказу Персия начала войну против Российской Империи с которой Франция в данный момент не в ладах. Способ доставки лежал на поверхности. Реактивный снаряд был изобретен давным-давно еще китайцами. Сотни лет назад они приделывали к стрелам пороховые разгонные устройства, что значительно увеличивало дальность их полета. Также по праздникам они запускали фейерверки, дабы отогнать огнем злых духов и повеселить сердца разноцветными небесными фонтанами. Теперь французские мозги углубили и расширили методику применения реактивной тяги. Конечно, ракета способна лететь хоть и далеко, но точности от нее ожидать не приходится. Однако в вопросе доставки зараженных насекомых на позиции противника точность не особо и нужна. Главное на высоте нескольких сотен метров распылить находящихся в магическом стазис-поле кровососущих, а там уже на кого Господь пошлет. Достаточно нескольким десяткам человек подцепить зараженное насекомое далее в условиях скученности людских масс процесс заражения пойдет семимильными шагами.

Испытание нового чудо-оружия в реальных условиях Жан Валери де Кюсси вызвался провести сам, чтобы собственными глазами убедиться в его действенности. В качестве помощника взял с собой одного из своих сотрудников Анри Леруа, магически одаренного как и он сам.

Исход операции под условным и несколько одиозным названием «Третья казнь египетская» нам известен. Насекомые так и остались в состоянии стазиса, а оба француза оказались в русском плену. То, что их прихватили «на горячем», очень сильно расстраивало галлов — все-таки попытка применения оружия массового поражения, в любой стране мира каралась бы смертью, весьма и весьма мучительной.

Однако им повезло. Де Кюсси и Леруа не посадили на кол, не повесили, не расстреляли и вообще над ними не издевались. Французам оказали вполне квалифицированную медицинскую помощь, потерянные конечности (Де Кюсси пришлось ампутировать висящую на сухожилиях руку) не отрастили, но неплохо заживили культяпки. На этот счет оба особо не переживали, во Франции (если попадут туда) обратятся к опытным целителям и восстановят утраченные руки. Главное удачно выбраться из этой передряги.

А пока французам надели специальные ошейники, высасывающие магическую энергию из Источника одаренного, ничего не оставляя самому чародею. Когда у тебя на шее подобное устройство состояние такое, будто человек, терзаемый жаждой, находится рядом с источником живительной влаги, а удовлетворить её не в состоянии. Только азиатские дикари способны создать подобное изуверство.

Гуманному отношению русских к пленным в решающей степени повлияла готовность ученых к добровольному сотрудничеству. Оба без всякой утайки изложили цели своего прибытия в Азербайджан сначала офицерам дивизионной контрразведки, потом по прибытии во Владимир сотрудникам Пятого отделения Жандармского управления.

* * *

— Таким образом, Ваше Величество, имела место попытка применения третьей стороной, не принимающей официального участия в вооруженном конфликте, оружия массового поражения биологического характера. О чем свидетельствуют показания двух пленных французов, захваченных в непосредственной близости от места дислокации наших войск в городе Баку. — Герман Яковлевич Берг раскрыл лежащую перед ним папку и переведя взгляд на царя спросил: — Государь, желаете ознакомиться с допросными листами?

— Полноте, Герман Яковлевич, мне вполне достаточно ваших слов, — отмахнулся Петр Васильевич, не желая так глубоко вникать в суть дела. — Ох уж мне эти лягушатники! — возмущению монарха не было пределов. — Измыслить такое! — Бельский вскочил со своего кресла, сделав знак дернувшемуся было начальнику Жандармского управления Российской Империи оставаться на своем месте, принялся нервно вышагивать по кабинету. — Да за такое!.. За такое!.. — царь не находил слов, как именно следует наказать хитроумных французов. Вскоре он слегка поостыл (не в характере русского царя долго сердится), вернулся на место и, взглянув в глаза жандарма, спросил: — Как, по вашему мнению, лучше всего распорядиться нашими пленными?

— Предлагаю какое-то время попридержать информацию об уничтожении диверсионной группы и захвате французов. После войны с Персией, просвещенная Европа непременно поднимет вой насчет негуманного отношения русских к подданным шаха. Вот тут-то нам они и пригодятся. Можно будет провести нечто наподобие международного трибунала с привлечением иностранных журналистов и официальных лиц.

— Идея с трибуналом отличная, — кивнул Государь, — пусть повертятся как ужаки на раскаленной сковороде, когда те, кого они называют восточными варварами предъявят неопровержимые доказательства их же варварства. Захваченные снаряды также сохраните… где-нибудь подальше от столиц. — Царь хищно улыбнувшись, добавил: — Вполне вероятно, они нам понадобятся по прямому назначению.

На что главный жандарм России ответил:

— Храним в надежном и безопасном месте под неусыпной охраной, Государь.

— А что с нашими французами?

— Пока содержатся в ошейниках-негаторах, но вы же знаете, что это не самый надежный способ нейтрализации одаренных…

— Ну да, ну да, даже я со своим скромным чародейским талантом способен обойти действие ошейника в течение пары часов медитативного транса. А каких неприятностей смогут доставить двое сильных одаренных мы с вами прекрасно знаем, — кивнул государь, затем, немного смутившись от того, что прервал речь собеседника, махнул рукой. — Прошу прощения, Герман Яковлевич, продолжайте.

— Собственно вы сами все сказали. Требуется их полная нейтрализация, а без вашей санкции… ну вы сами понимаете, Петр Васильевич. — После этих слов жандарм извлек из лежащей перед ним папки лист бумаги и протянул Государю Императору.

Ознакомившись с содержимым документа, Петр Четвертый пробормотал себе под нос:

— Под «пресс», значит, — извлеченной из массивного малахитового письменного прибора перьевой ручкой он поставил под текстом четкое размашистое «Разрешаю» и личную подпись «Петр IV Бельский». Затем придавил написанное пресс-папье и протянул Бергу со словами: — Действуйте, Герман Яковлевич, но только чтобы они там у вас не чокнулись ненароком, иначе и предъявить нашим закадычным недругам будет нечего.

— Всё, что касается французов курирует лично Пестель Иван Кузьмич.

— В таком случае, я спокоен, — кивнул Император. — Еще вопросы ко мне имеются?

— Вопросов нет. Разрешите идти?

— Хорошо, Герман Яковлевич, можете быть свободны.

* * *

Анри Леруа уже в сотый раз проклял тот день, когда шеф предложил ему «веселую» познавательную поездку для апробации весьма перспективной разработки под кодовым названием «Генерация 2356». По словам де Кюсси дел-то всего — выйти на заранее подготовленную позицию, произвести пуск пяти реактивных снарядов в сторону какого-то грязного азиатского городишки, где русские разместили кучу своих солдат и в течение трех-четырех суток наблюдать за происходящим. Убедившись в том, что эпидемия получила должный размах, спокойно удалиться на турецкую территорию, оттуда на корабле вернуться во Францию.

Однако все пошло не так, как было запланировано. Теперь они вместе Жаном Валери в плену у диких варваров, которых Анри боится как огня. Более того, отстреляна правая рука, на шее негатор. Насчет последнего, молодой француз особо не расстраивался, как только русские потеряют бдительность, избавиться от ошейника будет несложно. Для чего нужно нейтрализовать действие негатора, француз пока и сам не понимал. Возможность побега для него и де Кюсси исключена полностью ибо до границ ближайшего европейского государства более тысячи миль. Леруа не тешил себя иллюзиями, вряд ли русские их отпустят просто так. Скорее всего, используют в грязных политических игрищах, после которых въезд на родину для двух ученых будет закрыт. Если только отдать жизнь подороже, но Анри вовсе не герой. Он боялся боли, а смерти еще больше боялся и уже рассказал русским следователям все, что знает и, более того, о чем лишь подозревает.

Содержали их раздельно в приличных условиях. Пыткам не подвергали. При этом допросы проводил очень сильный маг. Как одаренный довольно высокого уровня, Леруа не мог не оценить внутреннюю мощь пожилого внешне сухощавого мужчины, представившегося Иваном Кузьмичом. При этом интуиция и опыт общения с магами подсказывали французу, что перед ним не просто человек, а некто несоизмеримо могущественный, способный при желании сломать его волю будто тонкую хворостину или выжать досуха, как половую тряпку.

Если бы не этот страшный чародей, Анри, возможно, попытался утаить наиболее одиозные детали своего участия в неудавшейся попытке массового заражения людей модифицированным тифом. Можно было бы свалить большую часть грехов на шефа, мол, я человек подневольный, приказали — пошел. Но, нет, даже пытаться не стал, уж больно взгляд у старика проницательный. Слава Богу, в мозги не лез, а ведь запросто мог. Вряд ли пожалел, ибо подвергшиеся глубокому ментальному зондированию люди редко остаются в полном психическом здравии, хорошо, если под себя не ходят. Значит, пленные русским еще для чего-то нужны в твердой памяти и здравом уме.

Поскольку превратиться в тупых овощей французы не проявляли ни малейшего желания, информацию на допросах сливали бурным мутным потоком. Говорили исключительно правду, опасаясь быть обвиненными в сокрытии важных фактов, если выяснятся какие-нибудь несоответствия между их показаниями.

Через неделю после доставки пленных во Владимир, интерес к ним как-то угас, однако условия содержания им не поменяли — хорошо кормили, при необходимости предоставляли медицинскую помощь, выгуливали по одиночке под надзором вооруженной охраны внутри небольшого тюремного двора, накрытого сверху решеткой из толстенных стальных прутьев.

Однажды, пробудившись от ночного сна, Анри Леруа ощутил какую-то странность в окружающей обстановке. Вместо знакомой и неплохо обжитой одиночной камеры он обнаружил себя лежащим на жестком топчане в клетке, накрытой сверху куском брезента, на свежем воздухе. Проклятого негатора на шее не оказалось.

Первой его мыслью было: «Это сон». Однако, основательно продрав глаза, он смог убедиться в реальности происходящего.

Поднялся, осмотрелся вокруг, в пяти шагах заметил точно такую же клетку со спящим на кушетке товарищем. Анри попытался позвать де Кюсси, однако вместо привычных звуков баритональной окраски из его горла вырвался чудовищный демонический рёв. Тембр голоса непонятным образом сильно понизился, что не могло не напугать француза едва ли не до расслабления прямой кишки. Все-таки не обгадился и даже не описался, за что себя мысленно погладил по головке.

Поскольку товарищ по несчастью продолжал беззастенчиво дрыхнуть, Анри обратил свой взор на окружающую обстановку. А вид вокруг был весьма и весьма престранный. Дневное светило зеленоватого оттенка то ли опускается к горизонту, то ли начинает свой дневной путь. На серо-зеленом небосводе ни облачка. Тепло, даже жарко. Не ощущается ни малейшего дуновения ветерка. Неподалеку, какие-то полуразрушенные многоэтажные строения вдалеке, в большинстве своем увитые бурой растительностью с пятнами кислотного желтого и ядовитого зеленого цветов. В нескольких шагах суетились мелкие зверюшки, напоминающие крыс, к клеткам и узникам внутри интереса не проявляли и вообще вели себя мирно и независимо.

Анри хотел покинуть клетку, обойдя её по периметру, не обнаружил ни намека на дверь. Заодно оценил толщину прутьев, диаметром никак не меньше полутора дюймов. Такие руками согнуть можно и не пытаться. Руками не согнуть, а если чародейством попробовать, как-никак зачатками боевой магии он обладает.

Ревущее пламя даже не нагрело стальной штырь, тончайшее воздушное лезвие не смогло оставить на его поверхности ни намека на царапину. Странно как-то, в былые времена подобные прутья для него не представили бы для него преграды. Выходит, материал, из которого изготовлена клетка, какой-то особенный или обработан чем-то особенным.

Легкое шевеление, донесшееся из соседней клетки, на какое-то время отвлекло Леруа от изучения загадочного феномена. Шеф проснулся, теперь есть с кем обсудить непонятную ситуацию.

— Привет, Анри! — Подойдя к решетке, прохрипел де Кюсси. Судя по реакции мужчины, он был обескуражен ничуть не меньше, чем до этого Леруа. — Что с моим голосом?

— У меня та же самая проблема, шеф, — отозвался инфернальным басом Анри.

— Рад тебя видеть живым и — выразительно посмотрев на его культю, добавил: — относительно здоровым. Кстати, ты не знаешь, где мы находимся?

На что ассистент, грустно улыбнувшись, ответил:

— Взаимно рад видеть тебя. Жан Валери. А вот на твой вопрос что-либо сказать затрудняюсь. Поначалу подумал, что умер и попал в Чистилище. Но вряд ли туда пускают вместе со своим покалеченным телом, да еще с собственным начальством в придачу.

— Интересно! — Несмотря на абсолютную нестандартность ситуации, де Кюсси вроде бы даже не испугался. Боле того, мужчину объял дух ученого-исследователя. Оглядевшись вокруг, он сделал определенные выводы, коими тут же поделился с коллегой: — Определенно мы не на Земле. Если бы я верил в Бога, а не в Науку, я бы назвал это место эдаким преддверием в Ад, ибо на Эдем абсолютно не похоже. Получается, это какая-то иная планета, возможно, Венера, а может быть, и вовсе иной план бытия. Выход из клетки найти пробовал?

— Пробовал, шеф, — ответил Леруа, — не открывается и боевая магия не берет этот чёртов металл.

Неожиданно оба почувствовали легкое головокружение, которое постепенно перешло в заметное недомогание, будто клетки с людьми начало вдруг сильно и неравномерно раскачивать и даже подбрасывать. Через полчаса оба молодых мужчины самозабвенно блевали, стараясь выпихнуть наружу не только недопереваренную пищу, желудочный сок и желчь, а все это вместе с самим пищеводом и желудком — насколько им стало худо. А еще через час бедолаги валялись на полу своих узилищ не в силах двигать конечностями, и моля Бога о скорейшем приходе желанной смерти. Однако смерть никак не приходила, более того, даже спасительное забвение не наступало. Тела французов периодически сотрясали рвотные позывы, а из обожженных желудочным соком глоток доносились жалобные рыки, более всего напоминавшие хрипы подыхающего льва.

В какой-то момент из-за кустов показалась группа из трех человек — уже знакомый нам Иван Кузьмич Пестель, штатный маг царской семьи ведун, и парочка совсем еще молодых парней.

— Спеклись, болезные, — заметил один из сопровождающих.

— Быстро они как-то, — сказал второй, — я, оказавшись в первые за Гранью, продержался ажно три часа и даже не блеванул. Мутило знатно, но чтобы так быстро, никак не ожидал от наших французских коллег.

Их содержательную беседу прервал Пестель:

— Так, Макар, Наблюдаешь за де Кюсси, Сергей, твой второй француз. Контролируйте, чтобы не сдохли до времени. Если что, жизненной силы толику вкачаете. По моим расчетам, через сутки их Источники превратятся в хлам, может быть раньше, так что будьте бдительны и внимательны Государю их трупы не нужны. Через два часа вас заменят, после двухчасового отдыха вы вновь заступаете на пост. Все понятно?

— Так точно, Ваше Высокопревосходительство! — Дружно гаркнули низкими голосами молодые чародеи.

Засим Иван Кузьмич удалился. Несмотря на свой исключительный чародейский дар, он не любил это место, поскольку оно оказывало на мага гнетущее действие даже в молодости, а к старости угнетает еще сильнее. Пестель не знал ни одного одаренного, который чувствовал бы себя за Гранью вполне комфортно. Впрочем, таковой имелся, но никто из многочисленных магов Земли пока не имел представления о его существовании.

В следующий раз Анри Леруа пришел в сознание на нарах ставшей уже фактически родной тюремной камеры. Повертел головой, осматривая выкрашенные известью стены и незамысловатую обстановку помещения. Тут в памяти всплыл страшный ночной кошмар. Француз усмехнулся — надо же такому привидеться, а ведь как наяву. Привычным движением он провел рукой по шее. Что такое? Ненавистный ошейник отсутствовал на своем месте. Странно, раньше русские не были настолько наивными, чтобы не ограничить одаренного в доступе к его магическому Дару.

Анри тут же нарисовал перед мысленным взором простейший образ светящегося шарика. Аналоговая магия, подобным приемам волшбы его обучил отец еще в раннем детстве — одаренный представляет в уме предмет и насыщает его энергией, в результате на некоторое время появляется нужный эффект, или материальный предмет. Все элементарно просто. Однако на этот раз что-то пошло не так. Образ испускающего свет шарика возник перед глазами, но все попытки накачать его магией успехом не увенчались. Все дальнейшие попытки воспользоваться Силой внутреннего Источника закончились для Анри столь же безрезультатно.

«Неужели я каким-то образом умудрился лишиться своего Дара?! — со страхом подумал Анри. — Нет, такого не может быть!»

И все-таки проклятым русским каким-то образом удалось это сделать. Получается то странное и страшное место было на самом деле, и их с де Кюсси туда поместили специально, чтобы лишить возможности обращаться к Силе Дара. От осознания столь очевидного факта Леруа сначала впал в ступор, а через минуту забился в истерике. Горько плача, он стучал кулаками по матрасу время от времени, превозмогая рыдания, он кричал будто одержимый:

— Будьте все вы прокляты! Будьте прокляты! Будьте…

Глава 15

И вот нашли большое поле:

Есть разгуляться где на воле!

Построили редут.

У наших ушки на макушке!

Чуть утро осветило пушки

И леса синие верхушки —

Французы тут как тут…

М. Ю. Лермонтов.

Война — это каждодневный тяжелый труд, никакого отношения к романтике не имеющий. Кому-то эти мои слова покажутся банальными, а кто-то и вовсе не согласится. В книгах о войне и просмотренных мною фильмах чаще всего внимание уделено именно подвигу, а про пыль, грязь, холод, голод и неприятные запахи немытых человеческих тел и экскрементов авторы чаще всего пытаются умалчивать. А ведь именно это и есть сермяжная правда всякой войны. А еще постоянная ходьба. Да, да, война — это сплошной многодневный переход из точки «А» в точку «Б», потом в точку «В» и так далее. И если идущие по дороге в первых рядах дышат относительно чистым воздухом, следующим за ними достается поднятое сапогами облако пыли. И никуда от этого не деться, поскольку иная ипостась дорожной пыли — грязь, явление еще более неприемлемое. От пыли можно хоть как-то защититься, натянув на лицо уставной шейный платок. От грязи спасения нет.

Эко меня в лирику потянуло. Лирику войны. Слава Богу и начальству, нашему взводу дышать дорожной пылью практически не довелось. Перед выходом из Баку после общего построения меня подозвал к себе полковник Милославский-Дружинин.

— Андрей Драгомирович, — обратился ко мне Виктор Иванович, — твоему взводу поручается фланговое прикрытие полковых колонн. Поскольку большая часть пути будет проходить по местам покрытым густыми лесами, эффективность казачьего авангарда там существенно снижается. Задача понятна?

— Так точно, ваше высокоблагородие!

Судя по скривившейся физиономии начальства, с громкостью я немного переборщил.

— Не нужно так горланить, голубчик. Чай не на плацу. Коль понял, приступай к исполнению, Воронцов.

Нельзя сказать, что приказ оказался для меня уж очень неожиданным. Все-таки официально наше подразделение носит название «отдельный взвод снайперского прикрытия и разведки». Поэтому поступившая команда была вполне ожидаема. Кому как не нам осуществлять боковое походное охранение движущихся колонн от вероятных происков неприятеля?

Я благодарен армии, за то, что в ней есть уставы практически на все случаи жизни. К чему это я? А к тому, что здесь не нужно быть семи пядей во лбу и пытаться изобретать что-то новое. Все хорошее в войсках давно придумано. Каждая буква уставов и уложений тщательно выверена и подкреплена толикой солдатского пота и крови. И любому более или менее грамотному командиру достаточно открыть тот или иной раздел, к примеру, «Строевого Устава Вооруженных Сил Российской Империи», и ему сразу же становится ясно как именно действовать в том или ином случае.

Ха-ха и еще много раз — Ха! Поверили?! И напрасно. Устав хорошо, но без нормальной начальственной головы никакой устав человеку не в помощь, ибо гладко на бумаге, а на деле оврагов столько, что уму непостижимо. Без должной подготовки личного состава и сообразительной «тыковки» на плечах лучше и не пытаться что-нибудь делать. По этой причине помимо физухи, обустройства снайперских засад, стрельб и прочей профессиональной конкретики, приличная часть времени подготовки взвода была посвящена именно скрытному передвижению в самых разных условиях. А последнюю неделю, параллельно с решением задач по наблюдению за подходами к Баку, мы усиленно занимались горной подготовкой. Вот тут и пригодился мой студенческий опыт лазанья по кручам Хибин, Урала и, разумеется, Кавказа. На втором курсе подружился с одной девчонкой, заядлой альпинисткой. А далее все как в песне Высоцкого:

Ну не все совсем как в песне, точнее совсем не как в песне. Да, вниз срывался несколько раз из-за ненадежно закрепленного скального крюка, но не разбился. А вот, близкими мы с ней так и не стали, поскольку любовь моя накрепко сблизилась с одним инструктором-проводником. Какое-то время я ревновал, при этом на что-то надеялся, себя не уважая, таскался хвостиком за ней по горам. Потом перегорел и с альпинизмом завязал. Удивительно, но теперь некогда приобретенные навыки здорово пригодились.

Еще в Астрахани мне пришлось обратиться за помощью в полковую кузницу, где по предоставленным мной эскизам изготовили все необходимое оборудование. Прочными веревками нас обеспечил Балуев Вацлав Аронович — этот за денежку достойную способен раздобыть что угодно. Платить пришлось всем причастным, несмотря на грозную бумагу о приоритете моих заявок, буквально выцыганенную у командира полка. Бумага-бумагой, но для ускорения выполнения заказов пришлось дать денег. Куда ж без них? Иначе мои кошки, крюки, карабины, ледорубы и прочие прибамбасы изготавливались бы до морковкина заговенья. Парни поначалу боялись подниматься по скалам, затем пообвыкли, некоторым даже очень понравилось.

Впрочем, в этом походе альпинистские навыки нам понадобились лишь в самом конце при занятии обороны на преобладающих высотах, но об этом после.

Первые двое суток наш путь от Баку до местечка Сангачалы проходил вдоль побережья Каспия по древнему торговому пути, именуемый Сальянский тракт. Далее основные силы двух дивизий двинули на юг к городу Алят. Наш полк повернул на запад по вьющейся среди невысоких гор дороге. Переночевав неподалеку от селения Чеильдаг, двинули дальше к горному перевалу с единственной в этих местах удобной дорогой, идущей от города Махмудабад, что у озера Гаджикабул.

Середина ноября, а погоды стоят теплые, даже ночью температура не опускается ниже десяти градусов, дождей и вовсе не наблюдается. Где-то далеко и высоко в горах время от времени погромыхивает и сверкает по ночам, но нас оно не касается ни коим образом. Странно, в той реальности здесь было, вроде бы, намного прохладнее в это время года. Определенно, и в Средней полосе России данной реальности всё шиворот-навыворот — климат значительно отличается от привычного для меня по первой жизни.

Как я уже отмечал, всё время нашего четырехсуточного похода мои бойцы поочередно осуществляли боевое охранение полковых походных колонн, артиллерийской батареи, а также обоза. К счастью, никаких диверсантов или наблюдателей мои «зелибобы» не обнаружили, только пугали окрестных жителей своими маскировочными одеяниями и внезапными появлениями. После ряда неприятных инцидентов, со стрельбой из охотничьих ружей по проклятым «алмасты», то есть по волосатым демонам гор, как их называют жители Кавказа, я приказал парням держаться как можно дальше от горячих горцев и пугливых горянок. Хвала Аллаху, никто из бойцов не пострадал, а там были карамультуки весьма впечатляющего калибра, и дробь в них отнюдь не бекасиная, настоящая картечь, не охотничья, скорее — артиллерийская, а если пуля, так со снаряд малокалиберного орудия. Интересно, как они себе пальбой из таких стволов ключицы не переломали.

Сам я в боевом патрулировании участия особо не принимал. Устроился в одной из телег со взводным скарбом и, что называется, осуществлял общее руководство. Когда тряская езда надоедала, пробегался в темпе по какой-нибудь подозрительной рощице, зондируя посредством своего ведунского дара окрестности. А еще охотился по-тихому с помощью конной пики, подаренной одним знакомым казацким подпрапорщиком Перегудой Василием Федосычем, на зайцев, оленей, диких свиней и прочую дичь Добыча шла в общий котел первой роты третьего батальона нашего второго полка, именно там мы харчевались все это время.

Поначалу наш путь пролегал между невысокими поросшими лесом возвышенностями. По причине таяния ледников, расположенных по всему хребту Большого Кавказа, нам часто попадались небольшие горные речки и ручьи, не отличавшиеся в это время года особой полноводностью. Вода в них была чистая и очень холодная. Однако пить её без предварительного кипячения было категорически запрещено — еще неизвестно какие отходы сваливают в русло горцы из аулов, расположенных выше по течению и что в них стирают хлопотливые горянки.

На удалении нескольких километров от Каспийского моря мы наткнулись на пустынное каменистое плато, испещренное будто оспинами небольшими грязевыми вулканами, многие из которых источали пар и булькали грязью. Запашок стоял еще тот, сероводород в смеси с керосиновой вонью. Я опасался, что какой-нибудь из вулканов, расположенных рядом с нашей колонной вдруг рванет. Однако всего лишь однажды бабахнуло где-то в стороне и к небу поднялся относительно невысокий столб грязи и перегретого пара. Проводник из местных по имени Ризван пояснил, что подобное для этих мест довольно частое явление. Грязевых вулканов здесь многие десятки, только крупных, а мелких и вовсе без счета и бояться не стоит, ибо все в руках Аллаха справедливого и милостивого. Изрядно перепугавший народ вулкан, по его словам, оказался из разряда малых.

— Если этот маленький, то какими бывают извержения больших вулканов?

На мой вопрос Ризван лишь развел руками, будто рыбак, показывающий, какую рыбу от недавно поймал, и, выпучив глаза, с гордостью выдал, будто подобные катаклизмы лично его заслуга:

— Балшой, уважаимий аскер, очинь балшой! Вище нэбэс каминь оттуда потом сыпеса и гиразь лиётса на наша головы!

Через полтора десятка километров мы миновали грязевое плато. Воздух постепенно очистился от вулканических миазмов. На горных склонах появились сначала кустарники, потом деревья.

Признаться, в походе было нескучно, новые впечатления, невиданные ранее пейзажи и прочая экзотика. И все-таки любое путешествие рано или поздно подходит к концу. Закончился и наш путь. В какой-то момент проводники объявили, что вывели полк к нужному перевалу с самой удобной дорогой на юг. На мой взгляд тракт — не тракт, но не звериная тропа, дорога вполне приличная. Если она по всей длине такая, часть вражеских войск способна совершить по ней обходной маневр в тыл нашим основным силам, оседлавшим склоны Алятской гряды, также надежно запершим единственную удобную дорогу на Габустан и далее на Баку.

Впрочем, стратегические тонкости меня интересуют постольку-поскольку, я не командир корпуса или хотя бы полка, да и, как говорят некоторые мои знакомые из Боровеска и его окрестностей: «хотца нет». Я всего лишь командую небольшим по армейским меркам подразделением, то есть, как и все мои подчиненные, по сути, всего лишь небольшой винтик в слаженном армейском механизме. И больше мне от военной жизни не требуется.

Может быть, я плохой солдат, поскольку, не мечтаю стать генералом, однако менее чем за полгода самым чудесным образом удостоился звания «прапорщик» и самой высокой солдатской награды Российской Империи. Если бы я верил в Высшие Силы, непременно заподозрил, что кто-то там наверху усиленно дергает за ниточки, всячески способствуя продвижению моей воинской карьеры. Однако мне доподлинно известно, что никаких Высших Сил не существует, а это означает, что мой неожиданный взлет, всего лишь воля случая и толика солдатского везения.

Далеко в горные теснины углубляться не стали. Заняли оборону в небольшой долине, основательно оседлав дорогу на Махмудабад. Пока пехота окапывалась, артиллерия оборудовала позиции, маги проводили боевое слаживание, я и мои бойцы лазали по окрестным господствующим высотам с целью выбора наилучших стрелковых позиций. Как в любом бою наша цель комсостав противника, а также все одаренные, до которых способна беспрепятственно долететь пуля. С последним, конечно, засада, поскольку прежде всего боевые маги защищают себя, затем высшее армейское начальство, далее в приоритете артиллерия, склады и лишь по возможности они осуществляют прикрытие наступающих сил.

С магией здесь все не так уж и просто. Например, пуля, выпущенная из обычного стрелкового оружия вполне способна погасить индивидуальный щит одаренного. Однако, если группа боевых чародеев каким-то образом объединяет усилия, прочность щита увеличивается даже не в геометрической прогрессии, а экспоненциально. Что касаемо боевого применения их способностей, здесь все точно также, любое смертоносное заклинание группы лупит по врагу значительно сильнее нежели индивидуальное.

Для меня неясно, как именно всё это работает, пока не увижу собственными глазами — не пойму. В данный момент у меня такой возможности нет, поскольку не до чародеев с их штучками, своих забот полон рот.

На второй день нашего стояния выяснилось, что меры, нами предпринятые оказались не напрасными, часть войск противника действительно двинула от Махмудабада по этой дороге. Похоже, шахские стратеги вполне себе в курсе здешних географических реалий. В семи верстах он наших позиций казачий разъезд наткнулся на передовые отряды двигающихся с юга персидских войск. Оставаясь незамеченными, казачкам удалось прикинуть их примерный численный состав. Как оказалось, на нас перла целая дивизия числом до двадцати тысяч человек с артиллерией, кавалерией и боевыми магами. Охренеть! Двадцать тысяч против наших двух и легкой полковой артиллерии.

Радовало лишь одно — узость горной дороги, то есть, невозможность наступать широким фронтом. Ситуация напоминающая ту, что была в Фермопилах во время греко-персидской войны за полтысячелетия до начала новой эры. Таким образом нам всего лишь предстоит повторить подвиг царя Леонида, положившего в ущелье многие тысячи воинственных персов, при это не погибнуть как знаменитый грек.

История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса. Не я сказал — Георг Вильгельм Фридрих Гегель из первой моей реальности. В этой, вполне вероятно, кто-то также выдал нечто подобное. Во всяком случае, благодаря стараниям Василисы Егоровны Третьяковой, цитата из Екклесиаста: «что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем», накрепко засела у меня в голове. Вот только во времена героического спартанского царя не было артиллерии, стрелкового оружия и боевой магии.

Слава Богу, что в этом мире нет авиации, и атомные бомбы будут созданы (кто бы сомневался?) только в далеком будущем. Можно, конечно, подсобить, но я, как убежденный пацифист, не собираюсь ничему подобному потворствовать. Да и что, по большому счету, мне известно о ядерном оружии? Лишь общие принципы: два куска химически чистого урана весом в полкило каждый слипаются друг с другом. В результате происходит спонтанное деление ядер с выделением огромного количества энергии. А если в непосредственной близости окажутся дейтерий с литием, тогда бабах будет намного серьезнее А вот откуда берется, хотя бы, тот самый химически чистый уран, мне неведомо. Где-то читал краем глаза про какие-то центрифуги, но без конкретики. Короче, где я и где та бомба? Однако человек — существо любопытное и весьма изобретательное. Ему только намекни, в какую сторону рыть, таки раскопает негодяй. Поэтому никаких намеков с моей стороны, насчет разного рода чудовищных убойных штучек буду нем, аки рыба об лёд.

Через десять часов наши позиции были атакованы силами примерно двух полков, что называется, прямо на марше. На мой взгляд, глупо переть одной пехотой на заранее оборудованные позиции неприятеля без артиллерийской подготовки и магической поддержки. К тому же, супостат тупо наступал плотными цепями без соблюдения должной дистанции. На что рассчитывали их командиры, для меня абсолютно непонятно. Отбились исключительно винтовочным огнем, не демаскируя позиции батарей и не обозначая присутствия магов. Пусть враг до поры до времени ломает голову, с чем ему в конечном итоге придется столкнуться.

Тут нужно отдать должное моим орлам. За четверть часа снайперским огнем был выбит практически весь командный состав наступающих войск, и большая часть унтер-офицеров.

Враг в панике отступил, потеряв едва ли не половину личного состава. Жирнющий такой плюсик в нашу пользу и причина для поднятия боевого духа наших бойцов. Многие парни в первый раз на передовой, теперь смогли убедиться, что враг не бессмертен, только целься получше и не забывай передергивать затвор. Кстати, неопытные бойцы в боевой горячке иногда забывают именно передернуть затвор, тупо нажимают на спусковой крючок и удивляются, отчего «ружжо не стрелят».

После успешного отражения атаки персов взвод снайперов по моей инициативе и с согласия командира полка совершил рейд для более детальной рекогносцировки.

Проходя по полю недавнего боя мы слышали многочисленные стоны и мольбы раненых. Признаться, весьма угнетающее зрелище. Медицинская помощь им, конечно, будет оказана, однако многие не доживут до этой самой помощи.

Также подчиненные с моего молчаливого согласия немного помарадерили. Оно, конечно, в полку есть специальные люди в полку, коим по роду занятий полагается обирать трупы, а заодно хоронить покойников, однако обыкновенному солдату с этого практически ничего не достается. Ладно, пусть немного обогатятся, выживут, домой отошлют, если, конечно, не прогульбанят всё подчистую.

Сам я подобрал себе пару офицерских сабель в потертых кожаных ножнах без ювелирных излишеств и других украшательств. Покрутил в руках, оценивая баланс и прочие боевые качества. Мне они показались значительно более удобными чем казацкая шашка. И не мудрено, в плане создания холодного оружия и развития приемов боя пешего и конного Восток славился во все времена. Чтобы не таскаться с трофеями во время рейда, припрятал сабельки в кустарнике. Будем возвращаться, заберу.

Прошли удачно, обойдя незаметно пару заслонов противника. Рассредоточившись по господствующим высоткам, выполнили более точную оценку сил персов, занятых в тот момент оборудованием походного лагеря, уходом за животными, готовкой пищи и прочими хозяйственными работами. Все ясно, лагерь разбивают основательно, значит, сегодня в атаку не пойдут. К тому же, дело к вечеру, а в темноте в этой реальности пока не воюют.

Перед самым уходом решили немного похулиганить. Было бы неплохо зацепить чародеев, но вычленить их из шевелящейся толпы народа, тем более, когда они находятся в неактивном состоянии, да на приличной дистанции моих способностей было недостаточно. Но пару десятков офицеров и до полусотни рядовых бойцов нам все-таки удалось вывести из строя, внеся в ряды противника изрядную долю панических настроений.

Расстреляв по полному магазину, мы тут же ретировались и уже набегу, оглядываясь, наблюдали, как по покинутым нами позициям долбили огненные шары, молнии, ледяные стрелы и прочие убойные штучки из разряда боевой магии, пули также свистели, но значительно выше наших голов. Поздно опомнились. Атаковали бы чуть раньше, и нам бы уж точно не поздоровилось. Однако, сослагательное наклонение пусть остается достоянием будущих военных теоретиков. Для нас — простых рабочих войны все эти «если б» да «кабы» лежат в области иллюзорных псевдофилософических рассуждений, не имеющих никакой практической пользы.

Нашему отряду удалось прощупать оборону врага и, не потеряв ни одного человека, реально оценить боевые возможности наступающих против нас сил. Не в полной мере, разумеется, но хотя бы так. Теперь на основании полученных данных, штабное начальство будет располагать какой-никакой информацией о противнике и, очень надеюсь, сделает должные выводы по усилению обороноспособности наших позиций.

По возвращении в расположение доложился по всей форме о результатах рейда. На штабной карте отметил места расположения и качественный состав войск шаха. Особо обратил внимание начальства на наличие трех десятков казнозарядных орудий, преимущественно французских двухдюймовок старого образца. Начет магов точной информации получить не удалось, известно лишь то, что они есть и в преизрядном количестве. Таким образом, первоначальные данные, полученные от казаков, полностью подтвердились и были уточнены. Против нашего полка сосредотачивалась пехотная дивизия при поддержке магов и артиллерии.

Получив столь неутешительные сведения, Милославский-Дружинин оптимистично выдал:

— Ничего, Воронцов, с Божьей помощью как-нибудь одолеем супостата.

Ага, вот он русский фатализм во всей своей неприкрытой красе: «авось», да «как-нибудь», да с «Божьей помощью». Красава! Что еще сказать? Было бы неплохо, если бы уверенность полковника основывалась на чем-то более реальном. Как говорится: «На Бога надейся, а сам не плошай». Лично меня подавляющее превосходство противника на оптимистический лад ну никак не настраивало. С другой стороны, деваться нам некуда, придется принять бой.

Ладно, не стану брюзжать, уподобляясь какому-нибудь неисправимому пессимисту. В будущее нужно смотреть с уверенностью, в противном случае удачи вообще не видать.

Двое суток прошли довольно мирно, если не считать беспокоящих перестрелок между нашими бойцами в окопах и передовыми разъездами шахских войск.

По всей видимости, их штаб прорабатывал разные варианты штурма занимаемых нами высот и горных теснин. Впрочем, здешние геологические коллизии еще миллионы лет назад обо всем позаботилась, тут кроме штурма в лоб ничего лучше не придумаешь, поскольку варианты с обходными маневрами полностью исключены.

Я и мои парни в это время были заняты перехватом вражеских лазутчиков и диверсионных групп.

Утром третьего дня наконец-то наступил срок решающего сражения. После раннего завтрака мои бойцы приготовились продолжать заниматься ловлей шпионов. Однако из штаба поступила бумага, сообщавшая о скором начале генерального наступления противника на позиции полка. Нашему взводу было приказано рассредоточиться по заранее подготовленным позициям.

Взводу снайперов предстояло действовать исключительно против офицерского состава, а также магов и орудийных расчетов противника в связке со своей артиллерией. Задумка проста и тривиальна — наши орудия слаженными залпами гасят снарядами вражеские щиты, пока враг в замешательстве, мы гасим боевых чародеев и вражеских артиллеристов. Прочие бойцы полка в это время сдерживают винтовочным огнем натиск пехоты противника. Задача наших чародеев — всемерно прикрывать артбатарею, не вступая в схватку с противником. Не приведи Господь, нам лишиться артиллерии. В этом случае всех нас спасут только быстрые ноги. Хотя вряд ли, в распоряжении персов несколько кавалерийских эскадронов, коим только подай на пику и саблю бегущую в панике пехоту.

Ладно, о плохом не думаем, надеемся на лучшее.

Моя позиция находиласься примерно в сотне метров от батареи капитана Лужина, в пределах видимости расположения командования полка и группы прикрытия из одаренных. Очень хорошее местечко, я для себя подобрал. Выровненная площадка на склоне невысокой горы, над головой скальный козырек, способный защитить от навесного артиллерийского огня противника, рядом в скале неглубокая выемка, где вполне можно укрыться, если что-то пойдет не так. Окрестности отсюда как на ладони.

Лежу и наблюдаю в бинокль за тем, как вражеские канониры под прикрытием магических щитов выкатывают орудия на прямую наводку за спинами готовой к атаке пехоты. Цели на пределе дальности, но мы справимся, недаром каждый из моих бойцов выпустил из своей винтовки на учебных стрельбах по разным мишеням, как минимум, полтысячи патронов. А еще, я и сам как неслабый одаренный всемерно содействовал повышению боевых навыков своих подчиненных. Парни никогда не узнают, какую титаническую работу тайно провел командир с их организмами в то время, как сами они беззаботно дрыхли по своим койкам.

Ну все, хватит петь дифирамбы самому себе, только реальный бой покажет, насколько окажутся полезными все мои потуги. От меня теперь в принципе ничего не зависит, теперь каждый мой боец суть автономная боевая единица, способнаядействовать вполне самостоятельно.

Первой на поле боя, как водится заговорила артиллерия. Три десятка вражеских трехдюймовок старательно утюжили наши позиции. Основательно доставалось заграждениям из колючей проволоки. Окопавшаяся пехота потерь практически не несла.

Просто так терпеть подобное безобразие наши бравые артиллеристы не стали. В ответ слаженным залпом всех восьми орудий им удалось сбить вражеский магический щит. Как результат на короткий промежуток времени артиллерия противника оказалась незащищенной. Тут уж я и мои парни не растерялись, открыли бешеный огонь по орудийным расчетам. К сожалению, нам удалось нейтрализовать не более десятка канониров противника, ибо их чародеи довольно быстро восстановили защитный полог.

Вскоре и нашим прилетело, вражеским орудиям удалось сбить щит, прикрывавший батарею капитана Лужина. К счастью, снайперской поддержки противник не имел, а несколько снарядов, разорвавшихся неподалеку от батареи особого вреда не нанесли. Наши маги тоже не лаптем щи хлебали после пережитого фиаско, им удавалось генерировать защиту таким образом, что снаряды противника уходили рикошетом в сторону, не нанося никакого урона.

Снарядам наших орудий еще трижды за время артподготовки удавалось сбить магическую защиту противника, также разок снесли прикрытие одного из отрядов одаренных. Жаль далековато находились маги, однако потери в их рядах все-таки были от снарядов и даже от пуль на излете — одному именно моя пуля попала в лицо и, даже потеряв бо̀льшую часть кинетической энергии раздробила лобовую кость и проникла в мозг.

Артподготовка противника и, соответственно, контрбатарейная стрельба с нашей стороны продолжались минут двадцать, не больше. Это вам не Курская дуга или еще какое великое сражение Великой Отечественной, там снаряды для артподготовки подвозились и складировались месяцами, соответственно, выпускали всё накопленное в течение многих часов. В походных условиях большого количества снарядов ни нам ни противнику взять было особо не откуда. Хотя, у нас все еще оставался значительный резерв артиллерийских боеприпасов, сконцентрированный в неглубоком сухом овражке неподалеку от батареи. Пригодятся при отражении атаки пехоты.

Поскольку маги и командный пункт противника были практически недоступны для нашего снайперского огня, я передал команду своим бойцам готовиться к атаке пехоты и работать по офицерскому и младшему командному составу. Получив подтверждение о том, что приказ принят и понят без искажений, я прильнул к биноклю и принялся наблюдать за действиями персов.

Как только замолкли орудия, враг выскочил из окопов и, выстроившись в цепи, двинул в атаку. Цепь за цепью на дистанции примерно двадцать метров и с интервалом между бойцами около полуметра. Горные теснины не позволяли наступающим передвигаться широким фронтом. Однако противник компенсировал этот неприятный для себя момент массовостью атаки. Через несколько минут после её начала я насчитал около двух десятков наступающих цепей, до четырех сотен бойцов в каждой. Их становилось все больше и больше. Похоже, нас собирались банально задавить массой.

Кавалерию командование персов пока что придерживало, да и не эффективна конная атака, по здешним каменистым неровностям и осыпям лошадка споро не помчится, а значит будет представлять для стрелков противоборствующей стороны отличную мишень. В данном случае, конница хороша при массовом оставлении солдатами противника обороняемых позиций и паническом их бегстве.

После того, как расстояние между наступающими и обороняющимися войсками сократилось до километра мои бойцы наконец получили возможность вести стрельбу более или менее эффективно. До этого урон наступающим наносила лишь рвущиеся над головами персов снаряды с картечью. Несмотря на потери, враг пёр в нашем направлении словно бойцы считали себя бессмертными. Скорее всего, именно так они и считали, поскольку перед атакой каждому выдавалась доза какой-то очень забористой дури. К тому же, муллы постоянно им внушали мысль о райских кущах с реками вина и толпами гурий для всякого воина, отдавшего жизнь в борьбе с неверными.

Сам я также прильнул к оптическому прицелу. Первым мне на мушку попался какой-то рослый усатый мужик с золотыми погонами на плечах, турецкая феска красного цвета на голове, в правой руке сабля наголо. Грудь усыпана блестящими на солнце цацками. Он что-то кричал подчиненным и грозно размахивал сабелькой. Явно командир не из последних. Ловлю его в перекрестье оптического прицела, не выпендриваюсь целюсь в грудь а не в голову. Задержка дыхания, плавный спуск, выстрел. Спустя мгновение офицер будто на стенку натыкается, на груди в районе сердца появляется небольшое темное пятнышко, зато из спины вырывается целый фонтан брызг. Не жилец, точнее уже труп. Более того, пробив тело командира пуля досталась одному из его подчиненных, идущему сзади. Потеряв изрядную долю энергии, кусок свинца вошел в живот, пробил брюшной мышечный пресс, после чего немного покувыркался в кишках. Парень сразу не помер, однако, моих медицинских знаний, полученных в университете, вполне хватило, чтобы понять, что с такими ранами долго не живут. Любоваться результатами трудов рук своих мне было некогда. В перекрестье нарисовался следующий кандидат в покойники, тоже усатый жгучий брюнет с весьма фактурной фигурой и также с сабелькой наголо, только без фески, а в стальном шлеме французского образца, напоминающем тазик для бритья, что носил на голове рыцарь печального образа Дон Кихот Ламанчский. Стоит упомянуть, что персидская армия была обмундирована во французскую полевую форму и вооружена в основном французским же оружием. Интересно, сколько с этого денег поимели лягушатники? Вот опять всякая хрень в башку лезет. Выцелил очередную жертву, нажал на спуск. Вновь дырка в груди. Перехожу на следующего…

Наконец расстояние между наступающим противником и засевшими в окопах нашими бойцами позволило вести прицельную стрельбу пехоте. Огонь наших стрелков был вполне результативным до тех пор пока чародеи противника не установили перед передовыми цепями магическую защиту. Пули начали вязнуть в силовых щитах, результативность стрельбы с нашей стороны резко понизилась.

Ситуацию буквально спас начальник полковой артиллерии капитан Лужин. Воспользовавшись тем, что вражеские маги существенно ослабили собственную защиту, Серафим Силыч приказал дать пару залпов в район их сосредоточения. Хорошо так шарахнуло, тела боевых магов буквально разметало по приличной площади. К сожалению, из-за сложного рельефа местности штаб дивизии персов оказался вне досягаемости нашей батареи, было бы в самый раз послать туда пару гостинцев.

Сам я хорошо видел группу офицеров противника, наблюдавших через мощную оптику за ходом боевых действий с вершины холма. Однако три километра для моей винтовки дистанция запредельная, даже пытаться достать не стану. Мне бы сюда пушчонку какую-никакую. Да где ж её взять? Ладно, хватит мечтать о несбыточном, лучше продолжу-ка отстрел офицеров, пока войска не сошлись в рукопашной. Результативность остальных бойцов нашего взвода мне было сложно оценить, однако, судя по практически полному отсутствию среднего и младшего командного состава в рядах наступающих, мои парни работу выполняли добросовестно.

Неожиданно в рядах наступающих вспыхнуло что-то очень мощное. Что это было, я поначалу не понял, из-за сужения поля зрения оптикой винтовки. Лишь оторвавшись от резинового наглазника, распахнул второй глаз увидел здоровенную проплешину в рядах наступающих, проделанную, судя по хорошо заметному черному следу копоти на земле, очень мощным огненным конструктом.

Тут из рядов наших магов вылетел еще один файебол и устремился в сторону врага. При виде приближающейся огненной стихии насмерть перепуганные персы бросали винтовки и падали на землю, всячески стремясь избежать контакта с раскаленной до звездных температур плазмой. Однако тем, кто находился на пути плазменного шара не повезло. Мощному боевому магическому конструкту достаточно было пролететь всего лишь в двух-трех метрах от человека, как одежда на нем вспыхивала, и сам он превращался в огненный шар.

Присмотрелся к группе наших магов и вскоре сообразил, что инициаторами огненной забавы были лейтенанты Новиков и Орлов. Остальные маги растерянно пялились на двух придурков, выпавших из общего защитного круга, однако продолжали держать щиты над батареей капитана Лужина.

Штабс-капитану Сергееву Олегу Ивановичу подобное самоуправство молодых офицеров явно не понравилось. Он что-то пытался им втолковать, однако услышан не был. Кажется шалопаи решили, что вражеские маги все поголовно уничтожены и настало время хорошенько порезвиться.

Вот тут-то случилось то нехорошее, что могло случиться. Сначала на позицию батареи обрушился слаженный залп из всех орудий противника. При полной согласованности магов щит вполне мог выдержать даже столь мощный удар. Однако отсутствие двух одаренных оказало серьезное ослабляющее действие на защитный конструкт. Магический купол схлопнулся. В следующий момент в овражек, где складировались ящики со снарядами ударила толстая ветвистая молния. Мне сверху было отлично видно, что заряд рукотворного электричества накрыл не в один, а сразу все штабеля со снарядными ящиками.

Далее я действовал буквально на инстинктах. Неожиданно для себя самого, вместо того, чтобы спасать собственную шкуру, я воздвиг защитный полог между готовыми вот-вот рвануть снарядами и батареей капитана Лужина. Буквально микросекунды мне потребовалось для того, чтобы вкачать весь имеющийся в моем Источнике объем магической энергии.

Вспышка от сдетонировавших одновременно боеприпасов, меня ослепила. В следующий момент мое тело приподняло в воздух и основательно припечатало спиной о какую-то твердую вертикальную поверхность, потом я упал лицом вниз, наконец сверху на меня будто гора свалилась. Боль, сильная боль пронзила все мое истерзанное тело. Я недолго мучился, переизбыток болевых ощущений очень скоро заставил мое сознание отключиться.

Моей последней мыслью перед тем как провалиться во тьму беспамятства стало: «Сука, неужели опять на перерождение?! Не хочу!!!»

Глава 16

Помоги себе сам, помоги себе сам,

Я знаю ты сможешь, я знаю!

И тогда в небеса улетит в небеса

Твоя боль, как пугливая стая.

Тет-А-Тет

Вокруг тьма, абсолютная и беспросветная. ТЬМА. Первой моей мыслью было то, что я вновь очутился в посмертном Ничто. Сказать, что испугался — ничего не сказать. Только начал обустраиваться в весьма уютном, несмотря на некоторые нюансы, мирке, как тебя вновь выбрасывает на перерождение. Вот только теперь уже вряд ли мне повезет занять чужое место. Грусть-тоска.

Хотя, помнится, что в предыдущий раз, когда мой Дух болтался непонятно где, мне не было больно вообще. А сейчас я ощущаю очень сильную боль, ноющую, невыносимо тягучую, будто всё мое тело — сплошной больной зуб. Нет, не всё, что находится ниже пояса, вообще не чувствую. К тому же, до моих ушей доносятся какие-то звуки. ТАМ была полная тишина и не было боли.

Получается, я все-таки жив? Ну да, мой слух воспринимает звуки, организм испытывает болевые ощущения. Я живой и это неоспоримый факт. Боже, как же мысли в голове медленно прокручиваются! От осознания, что не сдох, должно быть радостно на душе, и, вроде бы нужно воскликнуть что-нибудь эдакое оптимистично-пафосное, например: «Аз есмь!» или «Врагу не сдается наш гордый Варяг!» Однако кроме негромких хрипов никаких других звуков мой речевой аппарат выдать не может.

Ага, хрипы, натужное дыхание — это еще одно доказательство того, что я все-таки жив, при этом не очень здоров.

Итак, я живой, но не здоровый, фиксируем данный факт. Тут же возникает резонный вопрос: «Что стало причиной моего плохого самочувствия?» Боже, как же тяжело работают мозги, будто мельничные жернова перемалывают угодивший между ними гранитный булыжник.

Напряг память и сознание неожиданно будто вынырнуло из мутного киселя. Я вспомнил почти всё. Был бой, потом что-то пошло не так, и мне пришлось… Вот здесь с памятью не очень. Мне пришлось что-то сделать, а что именно не помню, хоть убей. Мешает эта чертова боль, многократно усилившаяся с прояснением сознания. Еще недавно она была вполне себе терпимой, сейчас перешла в острую фазу, иными словами, в стадию выраженных проявлений. Хм, откуда это у меня, и вообще, кто я такой?

Вот-вот, именно, кто же я такой? Вопрос, с которого нужно было начинать.

Постепенно в башке начал устанавливаться какой-никакой порядок. Я Андрей Драгомирович Воронцов прапорщик Российской Армии, командир отдельного взвода метких стрелков-диверсантов. Это по второй жизни. Была также первая, почти полвека в теле плывущего по течению вполне себе удачливого менагера, но в данный момент информация о том прошлом абсолютно неактуальна. А еще я в здешней своей ипостаси ведун, то есть очень сильный маг, для меня с одной такой значительной оговоркой — потенциально сильный, поскольку всего несколько лет назад почувствовал и начал прокачивать свой чародейский Дар, доставшийся мне по наследству от отца и матушки бывшего владельца моей теперешней телесной оболочки настоящего Андрея Драгомировича, вот только не Воронцова, а Иноземцева-Шуйского. Выходит, боярин я по крови и колдун по сути. А если я колдун, почему бы не помочь самому себе?

Вот, наконец-то серое мозговое вещество выдало что-то по-настоящему полезное. Я — маг и неплохой целитель, значит, имею возможность отреставрировать своё тело. В первую очередь необходимо избавиться от мешающей логично мыслить боли.

Сказано — сделано. Превозмогая боль, вошел в состояние медитативного транса. Ух! Как же тяжело мне это далось! Зато будто гору с плеч скинул. Неприятные ощущения остались где-то там в материальном мире. Здесь же тишина и покой, будто вышел из прокуренного помещения на свежий воздух и наконец-то смог вздохнуть полной грудью.

В памяти окончательно прояснилось. Перед внутренним взором возник образ уложенных в штабеля артиллерийских ящиков, и ветвистая молния, гуляющая по их поверхности. Неподалеку орудия, бойцы, и маги, которые, по сути, уже покойники, ибо одновременная детонация сотен боеприпасов должна была всех уничтожить. Далее я сделал то, чего от себя никогда не ожидал. Вместо того, чтобы начать спасать собственную шкуру, попытался защитить абсолютно чужих мне людей. Ну ни хрена ж себе! Матросов, мля! Грудью на амбразуру за други своя. Не ожидал от себя ничего такого. Интересно, помогло оно нашим или нет? Скорее всего, не помогло, иначе меня давно нашли бы и отнесли в полковой лазарет.

Кстати, а где я вообще сейчас нахожусь? Сознание будто независимый субъект привычно отделилось от тела и воспарило в паре метров от поверхности земли. Ночь, из-за плотной облачности беспросветная. Однако практически полная тьма не мешает мне все хорошенько рассмотреть. Знакомая скала, где во время боя я занимал позицию. Вот только скальный козырек над укрытием отсутствует, точнее присутствует в виде валяющихся на площадке фрагментов. Сам я в образе изрядно покоцанной шаловливым Тузиком куклы валяюсь среди камней, местами присыпанный гранитными обломками, щебнем и основательно припорошенный пылью. М-да, как говорил главный герой одного популярного в свое время телефильма: «Картина маслом». Хотя насчет «масла», ошибаюсь, скорее, старое черно-белое кино, поскольку для меня сейчас всё окружающее выглядит именно в оттенках серого.

Ладно, плевать на черно-белую картинку. В первую очередь необходимо выяснить, что там с моим пострадавшим организмом. Стоило мне обратить внимание внутрь себя, как мир раскрасился радостным разноцветьем красок. Хотя, «радостным» это в корне неправильно. Разноцветье присутствует, но отнюдь неутешительное и, тем более, не радующее глаз. Впечатление, будто меня основательно прокрутили в бетономешалке, а потом прогнали через кузнечный пресс. Конечности раздроблены, ребра переломаны, внутренние органы повреждены и с трудом функционируют. Благо острый осколок ребра пробил всего лишь легкое, в сердце не попал, тогда бы мне уж точно хана наступила. Вдобавок позвоночник поврежден в трех местах, более всего в районе крестца. Теперь понятно, почему я не чувствую нижней части тела. Голова вроде бы цела, спасибо за это стальному шлему.

В результате беглого осмотра телесной оболочки, сделал неутешительный вывод — лечение будет долгим и трудным. Насчет своей способности к восстановлению я особо не заморачивался. Главное — жив, все остальное вполне решаемо.

Чтобы запустить процессы восстановления своей истерзанной сначала взрывом, потом упавшими камнями тушки перешел на более высокий уровень восприятия. И тут оказалось все совсем уж печально. Кажется, я перестарался, создавая защитную стену между рванувшими снарядами и людьми. В первую очередь, это касается моего Источника.

Когда-то в далеком детстве, находясь в гостях у бабушки и деда, я любил с сельскими пацанами гонять в футбол. Поначалу у нас не было хорошего мяча. Был древний годов шестидесятых-семидесятых кожаный мяч с извлекаемой камерой, клееной-переклеенной много раз. Так вот, эта самая камера то и дело норовила прохудиться от хорошего удара по мячу, и всякий раз нам приходилось расшнуровывать кожаную оболочку, извлекать резину в многочисленных заплатах и микротрещинах и пытаться поставить на нее очередную латку. Промучились где-то с месяц, потом я попросил батю купить нормальный футбольный мяч. Не поскупился предок, извлек из укромных мест пару своих заначек и приобрел неплохой мяч. На этом наша возня с вонючим клеем и резиновыми заплатами закончилась.

Кто-нибудь задаст резонный вопрос: «К чему все эти детские воспоминания?» Так вот, в настоящий момент мой Источник магической энергии напоминает ту самую камеру после мощнейшего удара ногой и отнюдь не детской ножкой, как минимум ножищей взрослого человека, обутого в тяжелые армейские ботинки размера сорок пятого со стальными защитными накладками на носках.

Мое богатое воображение нарисовало еще одну ассоциативную анимированную визуализацию. Образ летящего к земле воздушного шара, оболочка которого буквально трещит по швам из появляющихся одна за другой дыр вылетают струи газа, лишая находящийся в гондоле экипаж надежды на мягкое приземление.

— Вот же сучий потрох! Кажется, Бобик сдох окончательно и бесповоротно! — ненароком вывалившись в реал, выругался я.

Но, вспомнив ту самую злосчастную камеру, как ни странно, загорелся надеждой. Источник хоть и в состоянии медленного издыхания, но пока функционирует. Благодаря этому я еще живой. Непонятно, что именно поддерживает его существование, но это для меня сейчас и не особо важно. Если когда-то получалось заклеить камеру, отчего бы не попробовать провернуть этот трюк с потрепанными стенками магического сосуда?

Вновь окунулся в Астрал и более тщательно обследовал поврежденный Источник. М-да, ассоциации с дырявой камерой и поврежденным воздушным шаром вполне уместны. А функционирует он, хоть и не в полной мере, лишь благодаря когда-то внедренному в мышечные ткани алмазу-накопителю. Именно внешнее хранилище, отдавая Источнику запасенную энергию, не позволяет разорванным во многих местах стенкам схлопнуться, тем самым навсегда лишить меня чародейских способностей.

Так, проблема понятна — окончательная потеря Источника магической энергии. Если такое случится, меня ждет неминуемая гибель, ибо живой я еще, исключительно благодаря чародейским конструктам, подпитываемым энергией, накопленной во внешнем хранилище. Все-таки не зря в сержантской школе для того, чтобы заполучить алмаз я проделывал финты ушами с меткой стрельбой и «кордебалетом с половецкими плясками».

Интересно, сам я, находясь в бессознательном состоянии, каким-то чудесным образом все-таки умудрился запустить магические реанимационные мероприятия. Похоже, подсознание сработало.

Попытался оценить количество энергии в спрятанном между мышечными волокнами кристалле, но не преуспел. Её должно быть там довольно много — как-никак больше месяца сливал всю энергию в накопитель. Жаль, что не было времени разработать методику оценки и учета запасенной во внешнем носителе энергии. Однако интуиция мне подсказывала, что имеющегося запаса хватит на довольно долгий срок, несмотря на существенные перманентные её потери через дыры в оболочке.

Вроде бы все не особо радужно, но надежда починить Источник имеется. Главное разработать методику. Рассмотрел более тщательно один из небольших разрывов. Усилием воли попытался соединить разрозненные края. Получилось довольно легко. Грешным делом понадеялся, что всё само собой слипнется-склеится. Не вышло, стоило лишь ослабить контроль, края мгновенно разошлись в разные стороны. После неудачного эксперимента дыра даже ненамного увеличилась в размерах. М-да, без колдунства не обойтись. Тут два варианта — либо склеивать края, либо сшивать. То есть, необходимо создать нужный конструкт с заданными свойствами.

Что такое вообще есть «магический конструкт»? Во всяких читанных мной еще в той реальности книжках это либо устная команда, либо какой-нибудь магический знак или формула в виде реального или мысленного рисунка. Тем или иным способом чародей создает заранее разработанную им самим или кем-то еще нужную в данный момент форму и наполняет её магической энергией, а дальше все работает на автомате.

В этом мире не существует способов передачи магических знаний от учителя к ученику. Поэтому каждый одаренный интуитивно приходит к единственной для себя правильной методике создания чародейских конструктов. Тут бесполезно кричать «Огонь! Огонь!» ничего само по себе не загорится. А вот если маг мысленно представит горящее пламя, а потом вдохнет в него толику Силы из своего внутреннего Источника, он непременно получит требуемый результат. То есть, выражаясь научным языком, в этой реальности господствует аналоговый тип волшебства. Никаких рун, пентаграмм и прочей мудреной галиматьи, исключительно развитое воображение и наличие внутреннего источника энергии — вот и все необходимые составляющие.

Ах да, существуют также амулеты и прочие чародейские прибамбасы посредством которых даже неодаренный способен запустить в недруга боевой конструкт или защититься от оружия противника. Однако это все магические предметы одноразового действия, к тому же, они достаточно нечасто встречаются из-за своей феноменальной дороговизны, а значит, простому обывателю не по карману. Про амулеты я только слышал, самому держать в руках не доводилось.

Разумеется, каждый одаренный представляет хотя бы тот же огненный конструкт по-своему. Однако, как уже упоминалось выше, существует реальная возможность взаимного наложения заклинаний одно на другое с экспоненциальным увеличением мощности коллективного эффекта. Со своей снайперской позиции я внимательно наблюдал за действиями полковых магов в момент создания ими защитного полога, и мне в этом плане многое стало понятным. Самые разные по характеру индивидуальные конструкты одного типа при слиянии автоматически, то есть вне зависимости от воли магов, трансформируются в нечто единое цельное и весьма грандиозное. Это как слипающиеся между собой мельчайшие льдинки, в конечном итоге, формируют совершенную по форме снежинку.

В данный момент передо мной стояла дилемма — создать виртуальный образ эдакой иголки с ниткой, или все-таки изобрести магический аналог суперклея. Сравнил оба варианта и пришел к выводу, что шитье — абсолютно не моё. То ли дело клей. В памяти тут же всплыли воспоминания о том, как не раз безуспешно пытался разодрать склеенные супер-моментом пальцы.

Мысленно представил тюбик отчего-то желтого цвета и черной надписью «Суперклей» с острым полым полупрозрачным наконечником, внутри бесцветная жидкость весьма текучая, норовящая все время попасть куда не следует, например, на те же пальцы, ладони или одежду. Далее соединил края одной из «дыр» и прошелся по стыку «клеем». Подержал немного до полного схватывания. Отпустил, все нормально получилось, повреждение устранено. Есть! Магический клей-конструкт работает как нужно. Место склейки пока еще заметно и, скорее всего, уступает по прочности ненарушенной оболочке «сосуда». Но я абсолютно уверен, что «рубец» со временем рассосется, тут главное, не перезагружать Источник, как я это недавно сделал, пытаясь спасти людей.

Далее дело пошло на лад. Многочисленные «дыры», даже самые большие латались на «ура!» Процедура ремонта поврежденного Источника продолжалась довольно долго — по моим внутренним ощущениям часа три. Пока суд да дело начало светать.

По понятным причинам посмотреть собственными глазами на поле недавней битвы я не мог. В магическом зрении разглядел лишь частично засыпанные окопы, развороченный мощным взрывом овраг, где хранились боеприпасы, искореженное еще вначале боя точным попаданием снаряда противника орудие. Стоящие поблизости от эпицентра взрыва деревья переломаны будто спички. Интересно, сколько времени я провалялся в бессознательном положении, если победитель успел прибрать мертвые тела и собрать трофеи?

Нет, не о том думаю — в первую очередь хотелось бы знать, кто же у нас тут победитель? Русских войск, также как и персидских не наблюдается. Если одолели наши, вряд ли бы отсюда ушли, скорее всего продолжали контролировать дорогу. То есть, с большой долей вероятности, мой полк был вынужден отступить. Хорошо, если это случилось организованно и без паники. Очень надеюсь, что Милославскому-Дружинину хватило для этого полководческого дара.

А как там мой взвод? Если полк начал отступление, логично предположить, что снайперов оставили для прикрытия. Ладно, о плохом лучше не думать. Не зря же я готовил своих орлов — постреляли сколько требуется и ушли по горам вслед за основными силами полка.

Ну все, хватит думать о других, все равно в теперешнем своем положении ничем им помочь не могу. Источник кое-как залатал, пора и собственным организмом заняться. Но перед этим требуется удалить обломки, придавившие мое тело.

Осторожно, посредством магии я создавал подобие воздушной подушки под тем или иным лежащим на мне камнем, приподнимал его на необходимую высоту, затем легким ударом спрессованного воздуха отправлял в недалекое путешествие. Таким образом, где-то в течение часа мне удалосьизбавить свое тело от давящей массы всех более или менее крупных обломков и значительных скоплений щебня. Легкую крошку и песок удалять не стал — после с этим разберусь.

Удивительно, но при таких повреждениях крови из меня вытекло не так уж и много, приличных размеров засохшее пятно на земле в районе основательно разодранного острым каменным осколком бока и еще несколько небольших лужиц в разных местах — не в счет. Кто-то другой давно бы кровью истек. А в моем случае, несмотря на наличие довольно серьезных открытых ран, угроза гибели от кровопотери была экстренно ликвидирована все те ми же лечебными конструктами.

Спустился на уровень магического восприятия и тут же почувствовал уже знакомую боль. Боль — это хорошо. Индикатор состояния организма и отдельных органов она, отправляет информацию в мозг владельца тела, где и что не в порядке, и в каких местах нужно лечить. Однако в данный момент боль мне серьезно мешает адекватно оценивать характер повреждений, поскольку болит всё. Отключил болевые ощущения и перешел к более тщательному осмотру своей изрядно потрепанной бренной оболочки.

Сначала внутренние органы. Так, что мы имеем? Мозг, к счастью не поврежден, слегка нарушено кровоснабжение, но это мы быстро поправим. Устраняя по ходу неисправности, прошелся по кишечнику, почкам, печени, селезенке, разумеется, кровеносную систему без внимания не оставил. Повреждения разной степени тяжести присутствовали практически везде. Левое легкое пробито острым осколком ребра в непосредственной близости от сердца, одна из почек раздавлена в хлам, оболочка желчного пузыря лопнула, через дыру внутрь организма попадает едкая разъедающая ткани субстанция, кишечник в нескольких местах разорван и еще много всякого разного. Жуть! Люди с этим не живут. Обыкновенные люди. А вот маги, как оказалось, вполне способны функционировать даже со столь ужасающими повреждениями организма.

Восстановив худо-бедно функционал сердечно-сосудистой, дыхательной, эндокринной и прочих систем, перешел к обследованию скелета. Тут вовсе полный швах. Как уже упоминалось, кости рук-ног раздроблены в хлам, повреждены ребра, три серьезных травмы позвоночника и еще много других повреждений, всего и не перечислить.

Первым делом направил все резервы организма на восстановление пока что двух переломов позвоночника, самый серьезный в районе крестца пока не трогаю, поскольку опасаюсь, что мне не хватит биологических ресурсов для полного восстановления. Сейчас для меня наиболее важны туловище и руки. Затем отреставрировал ребра и соединяющие их хрящи. Лишь после этого занялся верхними конечностями. Правильно сложить и зарастить купные трубчатые кости оказалось довольно сложно, но вполне решаемо. Однако словами не передать, с каким трудом мне удавалось собирать раздробленные едва ли не в костяную муку кисти.

Все описанные выше мероприятия, продолжались более двух суток, ибо скоро сказка сказывается, нескоро дело делается. Временами напряжение физических и духовных сил зашкаливало, и мне приходилось на какое-то время прерывать процесс лечения чтобы хоть как-то восстановиться. Надолго расслабляться я себе не позволял — вздремну полчаса-час и снова за работу.

Несколько раз мне пришлось отвлекаться, чтобы отгонять от своего неподвижного тела всяких пернатых и зубастых тварей, намеревавшихся попробовать на вкус бесхозной плоти. Насчет бесхозности, это они так считали, я же был против. Пришлось доказывать, что хозяин тела жив и вполне способен за себя постоять. Получив магического пенделя, насмерть перепуганные падальщики разбегались прочь и более интереса ко мне не проявляли. Наверняка по округе предостаточно разбросано незахороненных трупов и фрагментированных останков человеческих тел, пускай туда валят.

Довести начатую работу до конца я сразу не смог по вполне объективным причинам. Магической энергии мне вполне хватало, а вот с материалом для ремонта изрядно потрепанного организма ожидаемо вышла незадача. Если туловище удалось более или менее восстановить за счет внутренних резервов, на нижнюю часть их не хватило. Поскольку добывать эти самые «внутренние резервы» было неоткуда кроме как из мышечных тканей и небогатых жировых отложений в печени и других внутренних органах.

К концу вторых суток я изрядно похудел. Вообще-то «похудел», слишком мягко сказано. Объективно стал выглядеть как узник Освенцима перед отправкой в газовую камеру на окончательную переработку, без душевного содрогания не глянуть. А по мне так все нормально. Единственное неудобство — жуткий голод, какого я в жизни еще не испытывал. Я умею неплохо отключать боль, однако с приступами голода бороться так и не научился. Ладно, руки отремонтировать удалось, пора перемещаться туда, где много вкусной и здоровой еды.

Первым делом на руках (переломанные ноги мне пока не в помощь) преодолел кучи камней и щебня, появившиеся здесь в результате обрушения склона, вызванного мощной ударной волной от взрыва боеприпасов. По идее, поставив щит я усугубил собственное положение, поскольку большая часть отраженной им энергии взрыва прилетела в мою гору. Её хватило чтобы обрушить на мою бесшабашную башку часть склона и скальный козырек. Меня спасло то, что ударная волна приподняла и отнесла мое тело вглубь небольшой ниши, основательно припечатав спиной к её твердой поверхности. В противном случае, рухнувшие многотонные каменные массы меня просто размазали бы в мокрую лужицу. Повезло, однако.

Дело к вечеру, но света вполне хватает, чтобы все вокруг рассмотреть уже собственными глазами.

Неширокая долина перекопанная вдоль и поперек окопами, испещренная воронками от взрывов и жирными пятнами черной сажи на каменистой почве, представляла угнетающее зрелище. Сверху были хорошо различимы стаи воронья, периодически перелетающие с одного места на другое, рядом копошатся лисы и еще какие-то мелкие тварюшки. Разумеется, здесь они не ради праздного любопытства. От мысли, что вся эта толпа пожирает мертвую человечину, мой волчий аппетит ненадолго отступил, даже легкие рвотные позывы появились. Но я не позволил эмоциям взять над собой верх. Плевать, пусть жрут, на то оно и мясо.

Задерживаться надолго на горе, чтобы любоваться пиршеством других я не собирался. Самому невыносимо жрать хочется. Такое ощущение, что желудок вот-вот начнет переваривать сам себя.

Животных я не опасался, появления людей тоже. Если что первых отгоню магией, а человеческий глаз вряд ли различит меня в темноте на фоне камней да еще облаченного в снайперскую «лохматку».

Перевалив каменную насыпь, я направился вдоль по склону горы. Передвигаться на одних руках без помощи ног было тяжко и утомительно. К тому же, мои мышцы ослаблены из-за многодневной процедуры вынужденного лечения. Я не просто перемещался в произвольном направлении. У меня была цель. И цель эта находилась на противоположной стороне горы. Проползти с километр по горе, потом скатиться со склона, потом еще чуток проползти, и я окажусь в лесу на берегу неширокой, но довольно глубокой горной речки. Там проще спрятаться, и еда какая-никакая имеется. А пища для меня в настоящий момент самый необходимый ресурс.

Наступившая ночная мгла ничуть не мешала моему передвижению. Крупные валуны я обходил, точнее, обползал, мелочь отбрасывал руками.

В какой-то момент заметил сидящую на валуне ящерицу. В голове аж помутилось от голода, поэтому немного промахнулся, вместо полноценной рептилии в руке остался лишь шевелящийся хвост. Мясо! Сунул в рот и начал жевать. А что? Вполне вкусно, жаль мало. Следующей в коллекции моих кулинарных экспериментов оказалась улитка. Их вроде бы французы с удовольствием трескают. А чем я хуже? Моллюск ушел на ура вместе с панцирем. Через сотню метров мне повезло наткнуться на змею. Большая толстая лежит себе преспокойненько между камнями. Я как её увидел, едва слюнями не подавился. То, что она может оказаться ядовитой, меня ничуть не смущало. Схватил пресмыкающееся трясущимися ручонками в районе головы и шмякнул башкой о ближайший камень. Сожрал вместе со шкурой и внутренностями, урча от наслаждения будто дикий зверь. Впрочем, голову оставил, там могут быть ядовитые железы, и острые зубы в наличии. Оно вроде бы при приеме внутрь змеиный яд не опасен для человека, однако испытывать на себе не рискнул.

Проглотив змеюку прислушался к внутренним ощущениям. Рвотных позывов не испытываю, с голодухи даже оченно приятственно. Вот только переполнения желудка отчего-то не ощущаю. Странно, слопал не меньше килограмма сырого мяса, а в брюхе по-прежнему пусто. Интересно, куда оно девается, все-таки желудочный сок не царская водка, на раз органику не растворяет. Обследовал магическим зрением желудочно-кишечный тракт и, не обнаружив там ни намека на недавно съеденные «харчи», здорово подивился своему обновленному метаболизму.

Тут характерный запах донесшийся до моего носа возвестил о самопроизвольном опорожнении прямой кишки. Из-за переломанного позвоночника я даже не почувствовал, как именно это произошло. Вот конфуз-то! Насрать в штаны, такого со мной никогда не случалось, если только в далеком грудном возрасте. Блин, да еще и напрудил! От стыда готов был сквозь землю провалиться. К счастью земная твердь не разошлась и не поглотила мою бренную оболочку. Хотел отремонтировать позвоночник, чтобы подобных пердимоноклей со мной не случалось, однако мой изрядно потрепанный ведунский дар подсказал, что вещества, полученного в результате переваривания нескольких улиток, змеи и хвостика ящерицы для этого недостаточно. Пришлось далее продолжать движение в выбранном направлении.

Давным-давно в раннем детстве дед, находясь в легком подпитии, мне поведал, как жидко обгадился в своем первом бою.

— Ты Андрюха, не думай, что на войне все как в кино, — опрокинув в рот очередную рюмашку, рассуждал дед. — Там сплошь и рядом кровь, говно и пот солдатский, никакой романтики. — И немудрено не обосраться, когда на тебя прет эдакая железная дура и шмаляет по тебе из всех своих стволов. Обосравшись, мудрено не растеряться и не драпануть сдуру, куда глаза глядят, вместо того, чтобы залечь на дно окопа и дождаться, когда танк проедет над тобой, а потом ему в корму положить бутылку с зажигательной смесью. А когда фрицы начнут вылезать из коробки брать их спокойно на прицел винтаря и давить, как тараканов. Кто обосрался на войне, но после не растерялся, стал потом настоящим бойцом, коего, внучок, с кондачка не возьмешь. Именно такие ребята потом зачищали Европу от фашистов и брали Берлин. Что же касаемо испачканных штанов, так их завсегда опосля боя можно отстирать в ближайшей речке или еще каком водоеме, а вот испоганенную честь отмыть ничем невозможно.

Тогда слова деда я воспринял не совсем серьезно, а вскоре и вовсе о них позабыл. Теперь вспомнил и мысленно поблагодарил его за моральную поддержку. Справедливости ради стоит отметить, что обгадился я не от страха, а по причине своей физической ущербности. Значит, не паримся на этот счет, подлатаю организм, отстираю форму в речке, будет как новая. Где-то под завалами камней лежит мой баул, в нем и мыло имеется, и полотенце, и смена чистого нательного белья. Кстати, там же еще несколько банок консервированной тушенки, мешок сухарей, шмат сала, приличный кусок сахара. Сука! Как же я обо всем этом позабыл?! Хотя, заниматься раскопками в моем теперешнем состоянии, пожалуй, дохлое дело. Вернусь, когда более или менее оклемаюсь, заодно и оружие поищу под завалами.

От невеселых мыслей об утерянных сокровищах меня отвлекла очередная ящерка, пробегавшая на расстоянии вытянутой руки. Теперь я был более подготовлен к охоте и схватил её не за хвост, а целиком зажал в кулаке. Придушил, кинул в рот и, практически не пережевывая, проглотил. Хорошо, но мало.

К утру мне все-таки удалось достигнуть намеченной цели. Напуганная моей нездоровой активностью живность старалась избегать непонятное существо, передвигающееся странным образом.

На опушке леса мне повезло наткнуться на густые заросли терновника. Кусты будто по заказу были буквально облиты темно-сизыми, практически черными ягодами, покрытыми легким белесоватым налетом. Стараясь избегать контакта с острыми шипами, я хватал ягоды горстями, закидывал в рот и, немного поработав челюстями, тут же проглатывал вместе с косточками. Еще до боя попробовал эту ягоду. Вяжущий вкус тогда не пришелся мне по душе. Какой же я тогда был привереда. Сейчас терпкий вкус вызревших ягод приятно орошал глотку сладким соком, мягко перемещался по пищеводу.

В какой-то момент мне удалось почувствовать слабый намек на сытость. Желудок набит под завязку, пожалуй, стоит немного вздремнуть с устатку. Продравшись через терновые заросли, мне удалось углубиться в лесную чащу на десяток метров. Вот и речка. До этого воду добывал волшбой. Охлаждал воздух в локальном объеме из него выпадали кристаллики льда в мою каску. Из нее и пил, талую воду. Однако из-за пыли, скопившейся в шлеме, вкус её мне не особо нравился. Теперь, когда есть возможность напиться из горной реки, почему бы ею не воспользоваться?

Оставаться на берегу не стал, отполз обратно в кусты. По пути наткнулся на дикую яблоню, под которой кучами валялись небольшие яблоки. На вкус кисло-сладкие, больше в кислинку, но в пищу вполне пригодны.

После недолгого сна оценил внутренние запасы накопленных питательных веществ. Отремонтировать переломанный позвоночник, пожалуй, хватит, для починки ног придется копить еще приличный срок. Было бы неплохо к фруктовой диете добавить что-нибудь более существенное, но об этом буду думать после, когда приведу организм в более или менее надлежащий вид.

За три дня непрерывного жора ягод, фруктов, лекарственных трав и попадавшихся под руку время от времени всяких мелких тварей, я смог наконец восстановить позвоночник и срастить раздробленные кости ног. Вставать на нижние конечности пока что не рисковал, но на четвереньках передвигался вполне шустро. Даже рыбку из реки умудрился выловить с помощью гарпуна. Деревянную палку с зазубринами я вырезал обнаруженной в кармане брюк навахой, которую давным-давно выковал по моим эскизам добролюбовский кузнец Васисуалий Дмитриевич Ракшеев. Спасибо ему за это преогромное, ибо штатный нож сгинул вместе с поясным ремнем и ножнами где-то в каменных завалах. Карауля рыбу, мне пришлось долго сидеть на бережку, прикидываясь безобидной ветошью. Мелочи было хоть отбавляй, но достойных экземпляров не наблюдалось. В какой-то момент к берегу подплыла приличных размеров рыбина. Тут уж я не растерялся. Ударил сверху острой палкой, прижал к каменистому дну, пришлось искупаться в холодной воде, не беда, зато моим трофеем стала трехкилограммовая форель. Сырой есть не стал. Нагрел подходящий камень магией, затем использовал его в качестве сковороды. Вкуснятина неимоверная! Впрочем, с солью было бы намного вкуснее. Ага, начинаю привередничать — соль, видите ли, ему подавай, хороший признак.

Так или иначе, но моя жизнь потихоньку стала налаживаться. Я ел, спал и занимался ремонтом организма. Былой звериный голод уже меня не терзал.

Одежду отстирал при первой возможности сначала маскировочного «лешака» и сапоги с портянками ибо натекло-с. Потом китель со штанами и все прочее обмундирование. Разумеется, сам также хорошенько помылся в студеной ледниковой воде, пока без мыла, песочком и глиной, поскольку на посещение заваленной камнями позиции сил было недостаточно. Откровенно говоря, притомился стиравши и купавшись.

Во время одного из моих купаний случился примечательный казус. Стою я, значит, на бережку, обсыхаю на нежарком осеннем солнышке перед тем как одеться, с болью в сердце оцениваю свою феноменальную худобу и непроизвольно потряхиваю сморщенными от холода гениталиями. Тем временем из кустов метрах в двадцати от меня из леса вальяжно вываливает енот-полоскун с огромной крысой в зубах и направляется креке. Тут-то я и обрадовался — высококалорийная пища аж в двух экземплярах. Потихоньку, чтобы не напугать животное, присел на корточки, прихватил лежащую на каменистом пляже обломок толстой ветки и, резко поднявшись на ноги точным выверенным броском, метнул снаряд в цель. Палка, как и планировалось, угодила точно в голову зверя. Выпустив из зубов ношу, оглушенный или мертвый (я пока не понял) енот распластался на берегу. Я же, было направился к поверженному зверьку, однако не успел. Из кустов мне наперерез рванула быстрая тень, схватила зубами мою законную добычу и, не теряя времени, помчалась обратно.

Лишь после до моего сознания дошло, что это был совсем еще молодой леопард. М-да, хорошо, что на енота позарился, мог бы на меня прыгнуть. А мне оно надо Мцыри изображать. У того под рукой хотя бы палка была, я же с голыми руками и задом, в своем теперешнем состоянии не совсем готов к подобным встречам. Остается лишь надеяться на силу чародейского Дара, изрядно потрепанного.

Вне всякого сомнения, напуганная людьми лесная братия постепенно начала возвращаться в места своего традиционного проживания, а это означает, что сюда может заявиться кто-нибудь значительно опаснее юного барса, к примеру, медведь или более крупный собрат наглого воришки. Сам собой напрашивается вывод, как бы я хреново себя не чувствовал, завтра утором следует идти в пещеру искать вещевой мешок и оставленное на позиции оружие.

Итак решено, завтра в дорогу. Ну а сегодня на ужин меня ждет вкусная крысятина, может быть, еще какую рыбешку удастся поймать.

Глава 17

По рыбам, по звездам

Проносит шаланду:

Три грека в Одессу

Везут контрабанду.

На правом борту,

Что над пропастью вырос:

Янаки, Ставраки,

Папа Сатырос.

А ветер как гикнет,

Как мимо просвищет,

Как двинет барашком

Под звонкое днище,

Чтоб гвозди звенели,

Чтоб мачта гудела:

«Доброе дело! Хорошее дело!»…

Э. Г. Багрицкий

По прибытии из Туманного Альбиона во Владимир Дмитрию Аркадьевичу Пафнутову было предложено отправиться на Кавказский фронт. Он и приданная ему группа должны будут заниматься сбором доказательств причастности агентов Великобритании к событиям, происходящим в данный момент в Восточном Закавказье, также ликвидацией разветвленной шпионской сети англичан во всем Иране.

Отношения между двумя недавно дружественными государствами неуклонно катились под откос. И в этом виновата была вовсе не Россия. Именно со стороны англичан в её сторону шел бесконечный мутный поток немыслимой дезинформации. Чего только не публиковали с подачи Лондона газеты и журналы ведущих мировых держав о зверствах, якобы, чинимых русскими войсками по отношению к мирному населению Азербайджана за то, что те посмели поддержать шахскую интервенцию. Таким образом в умах простых граждан формируется образ России и русских как дикого кровавого зверя.

При этом никому не интересно, что именно Иран первым напал на соседнее государство, именно его войска начали грабить и убивать граждан Азербайджана. В чем только не обвиняли русских, вплоть до повального каннибализма и некрофилии, якобы со слов очевидцев. И просвещенный мир все более и более уверовал в то, что зарвавшегося русского медведя необходимо наказать.

Так вот первоочередной целью Пафнутова был захват некоего Дэниела Грейнджера полковника Тайной службы Его Величества. Этот человек был в первую очередь виновником агрессии Персии в отношении Российской Империи. Это при его непосредственном участии осуществлялись тайные поставки в армию шаха новейших образцов качественного европейского оружия, это под его эгидой войска Надир-шаха были буквально наводнены германскими военными советниками, получившими бесценный опыт на фронтах недавней войны в Южной Африке. Англичане предложили бывшим своим смертельным врагам деньги, много денег, и все прежние обиды тут же были забыты.

К великому сожалению, российская разведка в Иране очень плохо сработала. Разленились резиденты под жарким южным солнцем. По какой-то неясной пока причине они не обратили внимание на доклады агентов низшего звена об активизации англичан и не поставили в известность вышестоящее начальство. В чем тут причина? Банальное ли разгильдяйство или нечто хуже? В данный момент прояснением данного вопроса занимаются контрразведчики.

В течение нескольких месяцев Пафнутов был занят отбором подходящих для предстоящей операции кадров, их подготовкой. И вот, когда группа была полностью укомплектована и готова для отправки в Закавказье, от вышестоящего начальства поступила другая директива.

В это ненастное ноябрьское утро Дмитрий Аркадьевич был срочно вызван в кабинет Германа Яковлевича Берга начальника Жандармской Службы Российской Империи.

Действительный тайный советник, не чинясь, поднялся со своего кресла навстречу полковнику и, пожав ему руку, пригласил присаживаться к накрытому для завтрака на две персоны столику.

— Дмитрий Аркадьевич, — Берг одарил офицера самой радушной улыбкой, — насколько я понимаю, вы еще не успели позавтракать.

На что Пафнутов лишь смущенно развел руками.

— Никак нет-с, Ваше Высокопревосходительство!

— Полноте, милостивый государь, — недовольно поморщился Берг, — давайте-ка обойдемся без всех этих официальных титулований. Прошу обращаться ко мне по имени и отчеству.

— Как скажете, Герман Яковлевич.

— Итак, с завтраком я, кажется, угадал. К вашему сведению, я также еще не ел. Посему прошу разделить со мной утреннюю трапезу.

Полковник не стал ломаться, и чиниться. Армейская жизнь научила его от еды и сна не отказываться. Позавтракали вкусной тыквенной кашей с пшеном и изюмом, пирожками с самой разнообразной начинкой, блинами под осетринную икорку. В заключение выпили по чашечке превосходного черного кофе.

— Премного благодарен, Герман Яковлевич! — Пафнутов промокнул губы салфеткой и, откинувшись на спинку кресла, непроизвольно погладил переполненный живот. — Откровенно говоря, давненько так вкусно не едал.

— Рад, что вам понравилась стряпня моего повара Филимона Дормидонтовича Кудесатова. Воистину кудесник на ниве поварского искусства. Впрочем, это все лирика. Коли мы с вами сыты и готовы к разговору, имею довести до вашего сведения некую конфиденциальную информацию, полученную буквально на днях. Дело в том, что во время боевого патрулирования бойцами полковника Милославского-Дружинина, в окрестностях города Баку, была обнаружена и обезврежена диверсионная группа противника…

Рассказ Берга продолжался довольно долго. Пафнутов не перебивал начальство в непонятных местах, мотал на ус, формируя перечень вопросов, которые задаст после того, как Берг закончит.

Когда действительный тайный советник замолчал, полковник задумчиво пробормотал себе под нос:

— Получается, лягушатники нас хотели заразить тифом, как до этого цивилизованная Европа распространяла оспу среди североамериканских^[6] индейцев.

— Именно так, Дмитрий Аркадьевич, — кивнул головой в знак подтверждения Берг. — Посему, ваш вояж в Закавказье временно откладывается. Вам и вашим людям предстоит отправиться на Апеннинский полуостров в славный город Неаполь, местные называют его Наполи. Впрочем, что это я вам все разъясняю, аки малому ребенку? Насколько мне известно, на италийской земле вам бывать приходилось.

— Вы правы, Ваше Высокопревосходительство, три года провел при нашем торговом представительстве в Риме.

На этот раз действительный тайный советник не возмутился переходом подчиненного на официальный стиль общения.

— Так вот, полковник, вам и вашим ребятам сутки на сборы, завтра вечером отправляетесь на поезде сначала в Вену, оттуда в Рим, далее в Неаполь. Все необходимые инструкции в этом пакете. — Берг встал с кресла, подошел к своему письменному столу извлек из ящика запечатанный конверт из плотной вощеной бумаги и протянул вытянувшему по стойке «смирно» Пафнутову. — Ознакомитесь с содержимым в присутствии моего секретаря. Операция… — Берг выпучил глаза и вознес руку с вытянутым указательным пальцем к потолку, — секретная, для государства российского архиважная, посему все прочитанные вами бумаги не должны покинуть стен данного учреждения. Вам все понятно?

— Так точно, Ваше Высокопревосходительство! Разрешите выполнять?

— Идите, голубчик, — кивнул головой чиновник. — И… да сохранит Господь вас, Дмитрий Аркадьевич, и ваших людей.

* * *

Паскуале Конте вовсе не был графом, как следовало из его фамилии^[7]. Он был выходцем из небольшой рыбацкой деревушки с красивым названием Марина-ди-Пальма, что на самом юге Сицилии, где, собственно и прошло его безоблачное детство.

Как и прочие его сверстники мальчишкой он рос неугомонным сорванцом, в детстве предоставленным самому себе. Как только ему стукнуло двенадцать, отец начал постепенно приобщать сына к профессии рыбака.

Ходить в море юному Паскуале даже на утлой семейной посудине нравилось, а вот навязчивый запах рыбы раздражал тонкое обоняние парнишки. А еще ему очень не нравились полунищенское существование его огромной семьи и необходимость донашивать одежду за своими старшими братьями.

На рейде Марина-ди-Пальма частенько бросали якорь всякие подозрительные посудины, промышлявшие отнюдь не ловом рыбы, а чем-то другим, более интересным и доходным. Во время стоянок таких судов, матросы не упускали возможности пропустить бокал-другой в таверне кривого Джеронимо, а в подвыпившем состоянии просветить любопытную ребятню насчет истинной морской романтики.

Наслушавшись головокружительных историй о благородных контрабандистах, Паскуале решил при первой возможности стать одним из них. Однако все его попытки попасть в команду какого-нибудь самого захудалого суденышка заканчивались неудачей.

— Молод еще, — говорили с усмешкой капитаны, — подрасти, парень, тогда и посмотрим, на что ты сгодишься.

И действительно Паскуале не отличался высоким ростом и богатырской статью. Заморышем он не выглядел, но из-за врожденной худосочности доверия у потенциальных работодателей не вызывал.

А вот у деревенских девчонок кучерявый брюнет с огромными глазищами и выдающимся носом пользовался ошеломительным успехом по причине врожденного умения обаять и ублажить любую особу противоположного пола. На чем, собственно, и погорел. В пятнадцать лет ублажил дочку местного дона, да так, что у нее начал расти живот весьма ускоренными темпами. От предложения стать зятем наш герой-любовник категорически отказался и был вынужден бежать из родной деревушки.

Искать убежище в Сицилии было бесполезно, поэтому Паскуале перебрался на континент. В порту Неаполя он устроился в артель грузчиков на половину ставки. Поначалу коллеги над ним смеялись. Однако худощавый, но весьма жилистый парнишка очень быстро зарекомендовал себя вполне полноценным работягой, и очень скоро ему стали платить как и всем прочим грузчикам.

Какое-то время юноша опасался мести со стороны родственников «осчастливленой» им девушки. Однако руки дона из какой-то дремучей приморской деревушки оказались коротки, через пару лет Паскуале окончательно успокоился и перестал активно крутить головой во время прогулок по городу.

Однажды, гуляя по Джардини Пуббличи, он увидел её — Натали Фанточчи и был сражен наповал удивительной красотой девушки. Стройная брюнетка с сине-зелеными, как морская волна огромными глазами, задорно вздернутым носиком, ястребиным разлетом соболиных бровей, алыми пухлыми губами, в которые так и хочется впиться и, вопреки существующей моде, загорелой кожей.

Осознав, что встретил ту самую единственную, Паскуале Конте захлопнул отвисшую челюсть и начал действовать.

Для начала он установил личность своей избранницы. Его ничуть не смутило, что Натали дочь богатого неаполитанского купца Плаччидо Фанточчи. Богатый тесть не самое плохое обстоятельство, даже весьма приятный бонус. Затем ему удалось сойтись с одним из слуг и за кружкой доброго вина хорошенько расспросить о порядках, царящих в семействе благородного купца. Зная время прогулок девушки по городу, оказалось несложно подстроить «случайную» встречу. А там слово за слово, парочка забавных острот, вовремя вставленных в разговор, и обаятельный юноша удостоился более пристального внимания Натали. В конечном итоге, красавица оказалась не столь неприступной, как оно того ожидалось. Несколько встреч, как бы невзначай, пара фраз, заинтересованный взгляд красавицы, и в одну темную безлунную ночь юноша был благосклонно принят в девичьей спаленке. Думаю, не стоит особо распространяться, чем там занимались молодые люди. Уверяю вас, не байки друг другу рассказывали.

Как результат, через определенное время Натали начала полнеть в определенных женской физиологией местах. Разгневанный папенька довольно быстро выяснил у плачущей дочурки, кто именно является виновником её залета и, узнав, что это всего лишь какой-то нищеброд, зарабатывающий на жизнь переноской грузов в порту, едва не получил апоплексический удар. Ну как же, кому теперь нужна его любимая и единственная дочь?! Были планы на её замужество, теперь всё пошло прахом. Шила в мешке не утаить, а рождение ребенка, тем более. Гнев и боль!

Придя в себя от столь неожиданного удара, мессере Фанточчи пораскинул мозгами и сделал из случившегося определенные выводы. Коль выгодный брак его дочке не светит, пожалуй, стоит внимательно присмотреться к этому пройдохе Конте. Не важно, что сейчас у него за душой ни гроша, коль умудрился очаровать его отнюдь неглупое дитя, значит, парень чего-то да стоит. К тому же, купец сам когда-то начинал с низов и был уверен, что не место красит человека, а совсем даже наоборот.

Парочке посланных бугаев удалось взять по-тихому потенциального зятя патрона, в арендованной в бедняцком районе лачуге. Паскуале было распрощался с жизнью, но Плаччидо Фанточчи оказался не таким уж страшным человеком. После длительного собеседования с юношей он окончательно убедился во вполне искренних чувствах сицилийца к дочери. К тому же, оптимистический взгляд на жизнь и вполне реалистичные планы на будущее убедили отца в том, что этот парень будет не самым плохим супругом для Натали.

После свадьбы и удачных родов супруги, Конте стал счастливым папашкой здорового и весьма горластого бутуза мужского пола. Тесть подыскал для зятя местечко в своей конторе, благо парень оказался грамотным, поскольку, закончив в свое время трехлетнюю начальную школу, не остановился в стремлении к совершенству, много читал, особенно книги по морскому делу, математике и астрономии, кои брал у одного пожилого отставного моряка, обосновавшегося после ухода с военной службы в Марина-ди-Пальма. Синьор Амилькар (именно так звали того человека) вполне благожелательно отнесся к стремлению соседского мальчишки стать в будущем моряком и всячески ему в этом потворствовал, щедро делясь не только книжными, но и собственными практическими знаниями.

Тяга к морским путешествиям невыносимо терзала душу Паскуале. Спокойная семейная жизнь на берегу — это не совсем то, к чему он стремился. Натали отнеслась к желанию мужа с пониманием. Ей ничего не стоило уговорить отца определить супруга на должность старшего помощника капитана на одно из судов его собственной торговой флотилии.

Барк «Бешеная медуза» стал первым и единственным его кораблем. Пять лет он прослужил в составе его команды на должности старпома. Получив серьезный опыт кораблевождения и управления людьми, через восемь лет и сам стал капитаном четырехмачтового красавца водоизмещением восемь тысяч тонн и полусотней удальцов, готовых не только лихо взбираться на мачты, но при необходимости пострелять из пушек и винтовок, а также помахать тяжелыми абордажными саблями.

Стоит отметить, что помимо транспортировки легальных грузов на борту «Бешеной медузы» были оборудованы укромные уголки для перевозки контрабанды. При случае капитан Конте не гнушался и пиратством. Почему бы при возможности не ограбить более слабого? После освобождения трюмов от товаров захваченное судно, как правило, отправлялось на дно, выживших после сражения членов экипажа усаживали в лодки, снабдив трехдневным запасом воды и пищи, и отпускали на волю волн и Его Величества Случая.

Однажды «Бешеной медузе» не повезло (а может быть, повезло — это уж как посмотреть) нарваться на с виду скромное суденышко, шедшее под российским флагом. Из пушек палить не стали, чтобы ненароком не попортить товар, сходу сошлись бортами и приступили к абордажным мероприятиям. Каково же было удивление Конте, когда из трюмов повалила толпа вооруженных автоматическими карабинами людей с воинской выправкой. Трех залпов вполне хватило, чтобы уполовинить экипаж барка, а выживших убедить в необходимости сложить оружие и стать на колени, признавая правоту сильного.

Тут Паскуале Конти решил, что настал его последний час. Стоит ли ожидать от победителя пощады? Это вряд ли. В лучшем случае его сдадут вместе с кораблем и остатками экипажа в ближайший порт, где обвинят в пиратстве и по морским правилам вдернут на рее его же «Бешеной медузы». А могут без суда и следствия отправить за борт с привязанным к ногам камнем — балласта в трюмах предостаточно.

Однако Конти на этот раз несказанно повезло. С ним имел беседу Петр Аполлинарьевич Задонский, генерал-аншеф Тайной Службы Российской Империи. В результате душевного разговора влиятельный чиновник склонил пирата к взаимовыгодному сотрудничеству. Капитану «Бешеной медузы» было предложено написать расписку о согласии сотрудничать с представителями Российской Империи, иными словами, выполнять кое-какие задания русских сугубо конфиденциального характера.

С тех пор и началась другая жизнь Паскуале Конти. По большому счету, он продолжал обделывать свои прежние делишки, вот только заниматься пиратством ему было категорически запрещено.

Через месяц после памятных событий к нему заявился человек от Задонского и приказал отвести кое-какой груз в Алжир. Затем были рейсы в Египет, Францию, Испанию, Ирландию, даже на Кубу, Мексику и в другие места. Принимая на борт очередной груз или людей для доставки в ту или иную точку планеты, капитан держал язык за зубами и никогда не спрашивал, для кого предназначены деревянные ящики, как правило, зеленого цвета, плотные тюки, стальные очень тяжелые кофры и прочие грузы. Часто приходилось принимать товар в открытом море вдали от посторонних глаз. Конти не был в обиде, ибо за его работу русские платили полновесным золотом и весьма щедро, даже в том случае, если от груза приходилось избавляться при непосредственной угрозе досмотра «Бешеной медузы» кораблями пограничной стражи того или иного государства.

О его сотрудничестве с российской разведкой родные, близкие и многочисленные компаньоны по бизнесу не подозревали. Для них он был, есть и будет счастливым главой многочисленного семейства, законопослушным купцом и удачливым владельцем большой торговой флотилии.

Паскуале Конти уже шестой десяток. Виски поседели, в усах и бороде нет, нет да появится очередной седой волос. Пятеро его детей успели обзавестись собственными чадами, сделав его многократно счастливым дедом. Торговые дела, благодаря трем его сыновьям, идут полным ходом даже без непосредственного участия мессере Паскуале. Вроде бы, жизнь удалась и пора на покой, однако в душе он все тот же юный шалопай, что сорок лет назад сбежал из родной деревушки в поисках приключений и богатства. Сотрудничество с русскими для него, в первую очередь, даже не источник обогащения, а некое соприкосновение с ТАЙНОЙ, осознание собственной причастности к чему-то весьма грандиозному. Все это вносит в его пресную повседневную жизнь толику той перчинки, без которой он уже и не мыслит своего существования. И пусть цели и задачи русских для него сокрыты покровом тайны, нет-нет в какой-нибудь газете да промелькнет что-то эдакое, и сердечко сообразительного сицилийца начинает трепетать от волнения, и хочется ему громко воскликнуть: «Да, уважаемые господа и дамы, я, также причастен к этому, только опосредованно!»

Сегодня на борт «Бешеной медузы» должны подняться пятнадцать человек. Груз для них уже на борту, доставлен сутки назад и припрятан в различных укромных уголках. Конечная цель очередного путешествия капитану пока что неизвестна. Все инструкции будут озвучены старшим группы после выхода в нейтральные воды. То есть, все как обычно.

* * *

В нужную точку пришли, как и планировалось, с наступлением темного времени суток. Зайдя в небольшую изолированную укромную бухту в восьми милях от Баньюль-сюр-Мер, по словам капитана, часто используемую местными контрабандистами для выгрузки или переброски груза с борта на борт, «Бешеная медуза» бросила якорь. Наконец-то непривычные к штормовой качке бойцы (а их оказалось едва ли не половина боевой группы) смогли перевести дух. Поздней осенью и в зимний период Средиземное море редко бывает спокойным, однако, по словам матросов, недавнее пятибалльное волнение и штормом-то назвать можно с превеликой натяжкой. Если бы пассажиры почувствовали на собственной шкуре баллов семь-восемь — вот это был бы настоящее испытание. Любят морские волки покуражиться над «сухопутными крабами» и проявить эдакую удаль молодецкую, дескать, здесь вам не там.

Впрочем, недавняя изнуряющая и выматывающая душу морская болезнь не помешала крепким парням быстро экипироваться и выстроиться на верхней палубе для досмотра своим колоннелло^[8]. Каким образом матросы вычислили в облаченном в незнакомую полевую форму без знаков различия Пафнутове полковника, не капитана, не майора, а именно полковника, непонятно. Вполне вероятно, у всякого облеченного властью человека формируется эдакий флер, по которому наметанному глазу несложно безошибочно вычислить его место в военной иерархии. Ну не пальцем же в небо попали морячки.

Через полчаса нагруженные как ишаки очень жадного хозяина, пятнадцать человек двигали со всеми мерами предосторожности по узкой горной дороге, одной из тех, по которым местные пастухи гоняют на высокогорные летние пастбища стада коров, овец, коз и прочих парнокопытных и полорогих. Сейчас здесь тихо. Безмолвные свидетели недавнего массового исхода с гор домашней скотины — неаппетитные кучки навоза, за зиму будут смыты с каменистой почвы мощными продолжительными ливнями.

Десять верст хоть и с тяжелым грузом за спиной, но по достаточно натоптанной и неплохо освещенной Луной и звездами дороге были преодолены задолго до рассвета. Лагерь разбили в неширокой каменистой расщелине на берегу горного ручья.

Оставив основную группу заниматься повседневными делами, Дмитрий Аркадьевич в сопровождении двух бойцов и мага выдвинулся на ближайшую возвышенность с целью визуального наблюдения за объектом будущей атаки.

— А неплохо живут французские ученые, — присвистнул Пафнутов, разглядывая в оптику бинокля, раскинувшуюся внизу пасторальную картину. Коттеджи для научного персонала, казарма взвода охраны. Сами лаборатории расположены в нескольких больших зданиях, находящихся в отдалении от жилой зоны. Также в серебряной шахте, полностью истощенной и заброшенной еще в эпоху Древнего Рима, содержатся, зараженные модифицированными патогенными организмами животные.

Схема расположения всех зданий поселка был в голове каждого бойца боевой группы. Задачи поставлены и неоднократно отработаны в теории. Однако полковник не забывал, что только практика суть подтверждение верности всякой теории.

Итак, предоставленная в его распоряжение информация полностью подтверждена. С виду вполне себе уютный поселок, эдакое пристанище увлеченных наукой людей. На первый взгляд, абсолютно неохраняемое. Но если хорошенько приглядеться, можно рассмотреть даже невооруженным глазом не менее пяти замаскированных пулеметных точек на господствующих высотах. Проволочных заграждений нет, однако присутствует магическая сигнализация по всему периметру поселка, о чем доложил штатный маг боевой группы Даниил Степанович Кошкин.

Короче, никаких сюрпризов — все вполне ожидаемо, как было означено в предоставленных Бергом документах. Остается дождаться наступления темноты и начинать заранее подготовленную и отработанную в теории операцию. Основные моменты были разработаны еще во Владимире людьми Германа Яковлевича, однако рекогносцировка на месте, как правило, вносит корректирующие моменты в любой план. В этот раз все было проработано жандармскими стратегами настолько тщательно, что никаких поправок вносить не пришлось. К тому же, французы до сих пор не подозревают о провале азербайджанской операции и захвате двух магов. Теперь задача боевой группы полковника Пафнутова получить документальные доказательства причастности официального Парижа к созданию бесчеловечного биологического оружия.

После тщательного осмотра объекта предстоящей атаки вернулись во временное расположение группы и плотно перекусили. Затем полковник отдал распоряжение отдыхать всем незадействованным в боевом охранении бойцам.

Ровно в полночь вышли на позиции вокруг поселка. Кошкин немного поколдовал и вскоре доложил о полном отключении магической сигнализации, еще и посетовал:

— Совсем местные обленились и расслабились, ключевые контуры обновляли, как минимум, неделю назад, в них энергии осталось в гулькин клюв.

— Полноте роптать, Даниил Степанович, — укорил чародея Пафнутов, — по мне пусть всякий раз так оно и будет — меньше наших ребят погибнет.

Через полчаса из всех амбразур огневых точек мигнуло приглушенным желтым светом индивидуальных магических фонариков боевиков. Это означает, что дежурные пулеметные расчеты нейтрализованы. Затем настала очередь находящихся в казарме бойцов взвода охраны. Как потом выяснилось, уснувших на боевом посту дневального и дежурного кончили по-тихому ибо сон на боевом посту — прямой путь на тот свет. Далее пятеро штурмовиков приступили хоть и к не очень приятной, но крайне необходимой процедуре. Левая ладонь затыкает рот спящего, в правой — нож, точно рассчитанный удар в сердце и несчастный отправляется в католическое Чистилище, а оттуда, в зависимости от тяжести своих грехов, попадет либо в Рай, либо в Ад — это уж как святые угодники порешают.

После уничтожения охраны наступила очередь боевого мага, жившего в отдельном коттедже. С этим не церемонились, от греха подальше расстреляли с дальней дистанции из снайперских винтовок через распахнутое настежь окно спальни.

Далее пошла потеха. Штурмовики прошлись по поселку, сгоняя всех его обитателей на центральную площадь. Ученые хоть в основной массе и были одаренными, однако весьма посредственными к боевой магии отношения не имеющими, поэтому каких-либо подлянок от них не ожидалось. К тому же их сразу же предупредили, что любая провокация, и все они, включая жен и детей, будут тут же уничтожены.

К утру напуганный едва ли не до смерти немногочисленный контингент научного городка был полностью готов к сотрудничеству. Вся научно-исследовательская и прочая документация упакована в полотняные мешки и передана захватчикам. Стазис-контейнеры с наиболее «удачными» вредоносными биологическими объектами ожидала та же участь.

К обеду обитателей поселка под конвоем отвели подальше в горы. Здания и, в особенности, шахту основательно заминировали, принесенной с борта барки взрывчаткой и установили механический часовой взрыватель. Затем убрались восвояси, приказав пленным оставаться на месте еще сутки. Мощный взрыв прогремел когда группа диверсантов находилась в трех верстах от неприметной бухты, где их поджидала «Бешеная медуза». Дальнейшая эвакуация штурмовой команды прошла без сучка и без задорины.

Вышли в открытое море с наступлением темноты. На вопрос капитана: «Куда держать курс?», Пафнутов ответил:

— Идем на восток до пролива Босфор, далее Русское море и конечная цель Корсунь, что на Таврике^[9].

— Слушаюсь, командир! — Молодцевато отрапортовал пожилой сицилиец, даже приставил ладонь к виску.

Пафнутов хотел, было, отпустить бородатую армейскую шуточку насчет «пустой головы, к которой рука не прикладывается», но передумал, лишь про себя усмехнулся.

Глава 18

А кто такой весёлый, не плачет, не ревёт,

Да это ж наша Лялечка танцует и поёт.

Кто у нас проснулся, ножками затопал,

Кто такой хороший, маленький такой,

Розовые щёчки, мягкие кудряшки,

С радостной улыбкой машет всем рукой…

Волшебники двора

Раскопки на месте моего бывшего захоронения дали неплохой результат. Обнаружилась куча весьма актуального добра. Баул с приличным запасом продуктов питания, одеждой, боеприпасами и еще кое-какими вещичками. Снайперская винтовка, к великому моему сожалению была годна лишь на то, чтобы стрелять из-за угла, хотя я бы это делать не рискнул ибо ствол был не только изогнут, еще и помят изрядно. Приклад разбит в щепу. А вот оптика, как это ни странно, ничуть не пострадала, даже царапин нет. Отделил прицел от изуродованного оружия, извлек из вещмешка специальный кожаный кофр и, упаковав ценный прибор, положил к прочим вещам. Морской бинокль, приобретенный еще в Астрахани, был разбит всмятку, но второй обычный полевой, находившийся в бауле, успешно пережил все удары судьбы. Также обнаружил утерянную портупею. Сами ремни пострадали безвозвратно, однако нож и револьвер в поясной кобуре выглядели как новенькие. Штатный пистолет также оказался цел, хоть и нашелся под грудой каменных обломков. Разобрать, почистить от пыли, смазать и хоть сейчас в бой.

Пока добирался от ручья до своей бывшей позиции, мне повезло найти брезентовый солдатский подсумок, а в нем помимо патронов к французской винтовке «Exactitude-6», пару наступательных гранат «made in France». Явно с перса какого добыча упала, надеюсь, с мертвого. Не погнушался подарку, подобрал, мало ли где пригодится. Я бы и от винтовки не отказался, вполне соответствует своему названию^[10], к тому же моя оптика вполне с ней совместима.

Закинув мешок на плечо потихоньку поплелся обратно в лес к ручью. До былых кондиций мне еще далеко, благо, хоть передвигаться на своих двоих имею возможность, как в том анекдоте — медленно и печально. Насчет восстановления телесной оболочки особо не парюсь, обильное питание, умеренные физические нагрузки, и через пару дней буду как новенький.

Значительно хуже дела обстоят с Источником, в частности, и моим чародейским Даром, в общем. В своем магическом развитии я отброшен лет на шесть назад, то есть к самому началу своего продвижения по пути одаренного, скорее, даже хуже — оказался в минусах. Если лечить себя и других я более или менее способен, манипулировать энергиями, достаточными для поддержания защитных или боевых конструктов не могу ибо малейшее перенапряжение ведет к разрывам стенок Источника и к самопроизвольному сокращению и без того ослабленных внутренних энергетических каналов. Только длительные медитативные практики способны вернуть мне былые возможности. Однако для того чтобы ими заниматься нужно свободное время и покой. Много свободного времени и покоя. А где ж их взять в моем теперешнем положении?

Пока я не очень здоров и вынужденно должен находиться на одном месте, есть время обдумать ситуацию, в которой оказался. Для начала следует понять, где я — в тылу врага или на территории, контролируемой нашими войсками. В любом случае, согласно параграфам уставных уложений, я обязан предпринять все необходимые меры для возвращения в расположение любой части Российской Армии. Однако при невозможности вернуться к своим, устав предусматривает индивидуальную активность бойца или группы бойцов для нанесения максимального урона противнику любыми доступными средствами.

Если хорошенько пораскинуть мозгами, просто так вернуться к своим я не могу, поскольку трудно будет объяснить представителям контрразведки, где пропадал и чем занимался все это время. Отбояриться, конечно можно, мол валялся весь изломанный и лечил себя посредством своего слабенького магического Дара. То, что теперь я очень слабый маг подтвердит любой ведун, здесь у меня тылы прикрыты. А вот хочется ли мне проходить все эти процедуры? Там ведь наверняка будет сильный менталист, как бы он не забрался слишком глубоко под мою черепную коробку и ненароком не выяснил, что имеет дело с подселенцем, занимающим данную телесную оболочку на не совсем законных основаниях. А еще во мне кровь двух сильных боярских родов. Как бы данная информация не всплыла на поверхность — уж очень мне не хочется приобщаться ни к Иноземцевым, ни к Шуйским.

А вот если я приволоку к своим какого-нибудь пленного генерала, или высокопоставленного офицера штаба вместе с ценными документами, вдобавок хорошенько пошумлю в тылу противника, тогда на меня будут смотреть как на героя и лишних вопросов от армейских особистов не последует.

Так, решено, начинаю партизанить. Для начала необходимо понять, где наши, а где враг. Насколько мне известно, в планы генералов Скоробогатова и Краснова атака на превосходящие силы противника не планируется. Их задача, объединившись с отступающими войсками генерал-майора Измайлова, сдержать наступление войск шаха в районе Алятской гряды и, не допустить его продвижения вглубь Апшеронского полуострова по Сальянской дороге. Где-то через полтора месяца из России на Кавказский фронт прибудет стотысячный экспедиционный корпус и численное преимущество окажется на нашей стороне. Вот тогда и начнется генеральное наступление российских войск.

Так, думаем дальше. Скорее всего в результате прошедшего здесь боя наш полк вынужден был отступить. Персы могли двинуть вслед за нашими, рассчитывая зайти в тыл основным силам русских. Однако, получив нехило по зубам, могли и не пойти. Вот такая непонятная диспозиция. Выходит в данный момент я могу находиться как на оккупированной противником территории, так и на нейтральной, то есть никем не занятой. Поскольку главная для меня задача доказать своим, что, находясь вне расположения своего полка, я не отсиживался трусливо где-нибудь на природе, а, как и полагается русскому солдату, наносил урон врагу. То есть, мне необходимо обнаружить этого самого врага, чтобы со всей рабоче-крестьянской ненавистью так шарахнуть, чтобы грохот до наших докатился. Хе-хе!

Итак, решено — еще денек покайфую, послезавтра пойду искать супостата, чтобы наказать самым суровым способом.

Вернувшись к ручью, первым делом занялся чисткой оружия, также протер и смазал все патроны, заодно проверил каждый на критические помятости и отсортировал по качеству — все-таки, кое-какие ведунские способности остались при мне. Затем занялся охотой. Ну как занялся? Случайно подстрелил пробегавшую мимо косулю. При этом с явным облегчением отметил, что мои снайперские таланты никуда не делись.

Разделал тушку. Внутренности вместе со шкурой отправил на корм рыбам. Мясо частично поджарил на самом настоящем костре, большую часть завернул в крапиву и подвесил на ветку дерева, чтоб не слопали всякие халявщики. Раньше, опасаясь визита непрошенных двуногих гостей, открытого огня себе не позволял, пользовался магией. Файерболы бросать не нужно, а что-нибудь нагреть в локальном объеме градусов до двухсот — это мы могём, ну или могем. Сегодня решил пренебречь мерами безопасности, поскольку с момента прихода в чувства ни одного человека здесь так и не увидел. А коли кто появится и станет проявлять откровенную враждебность, у меня имеется пара весомых аргументов, чтобы успокоить супостата, если, конечно, это не крупное войсковое соединение.

Все приготовленное как-то незаметно смолотил, а это никак не меньше пяти кило мяса. Удивительный аппетит, главное, никаких отрицательных последствий для организма — все будто в топке сгорело. Пару послеобеденных часов посвятил ремонту телесной оболочки, иными словами, помогал токам крови правильно распределять питательные вещества. Первым делом, разумеется, укреплял костяк, затем накачивал мышцы изъятым оттуда жиром. Процесс небыстрый, однако, благодаря усиленному питанию, я уже не выглядел как защитник блокадного Ленинграда в самую голодную пору.

Убедившись, что процесс восстановления организма идет должными темпами, перешел к обследованию Источника. Бли-ин! Снова пара дыр образовалось, наверное, где-то перенапрягся во время недавнего похода за вещичками. Слава Богу, разошлись старые швы, новые не появились. «Заклеил» прорехи на этот раз более тщательно. После ремонта немного помедитировал, потихоньку прогоняя энергию по каналам туда-сюда.

Перед ужином вздремнул около часа. Пока готовилась очередная порция мяса, достал из вещмешка планшет с набором топографических карт, развернул нужные и стал думать, в какую сторону мне послезавтра направиться. Было бы логично основательно порезвиться в тылах дивизии, сбившей наш полк с занимаемых позиций. Однако не факт, что её командование после не совсем удачного сражения решится двинуть в тылы русских свои изрядно потрепанные войска. Фактор внезапности потерян, а значит, российское командование предупреждено о появлении вражеских войск и вполне способно организовать достойную встречу, но уже не силами одного полка.

Скорее всего, персы повернули назад и направились на соединение с остальными войсками. А это означает, что прямая мне дорога на Махмудабад, до которого, судя по карте, километров (или по-местному — верст) примерно тридцать пять, то есть утром выйду, к вечеру того же дня буду на месте даже при моих теперешних скромных возможностях ходока.

Так, вроде все складно получается. Вот только возникает один щекотливый вопрос: «Как объяснить после возвращения своим, каким образом я оказался в тех местах?» Ладно, время есть, потом что-нибудь придумаю более или менее складное.

Перед внутренним взором как-то неожиданно нарисовалась картина последних мгновений боя. Два лейтенанта, выпавшие из магической обоймы усердно поливают боевыми заклинаниями наступающие ряды противника. Внезапно накатило чувство злости и обиды. Из-за двух самонадеянных высокородных мудаков наш полк, имевший все возможности отбить натиск неприятеля и заставить его повернуть обратно, получил позорное поражение. Интересно, их предадут суду военного трибунала или всё спустят на тормозах? Жаль, если оба погибли, показательный суд был бы очень полезен для профилактики мозгов прочих зазнаек, возомнивших себя невесть кем.

Внезапно почувствовал болезненный укол в сердце. Причиной тому стали навязчивые мысли о судьбе командира, некоторых офицеров полка, коих я уважаю, а еще о парнях своего взвода. Казалось бы, ни с кем близко не сошелся, да и знакомы без году неделя, а вот эвон как сердце ноет, будто за близких родственников переживаю. В чем причина? Непонятно. Неужели это то самое боевое братство? Раньше, как закоренелый циник, во все эти псевдопатриотические россказни как-то не очень верилось. Армия не место для выражения человеческих чувств, ибо устав превращает человека в некое подобие муравья, то есть в сугубо функциональную единицу. Это я так думал. Теперь отчего-то душа болит, сердце щемит. Живы, нет ли мои боевые товарищи с которыми принял свой первый бой?

М-да, человеческая душа ещё те потемки. Ну всё хватит, плохие мысли вон из башки! Будем надеяться, что все живы и здоровы, а если ранены, нетяжело.

Остаток дня и последующие сутки перед намеченным походом посвятил отдыху и еде. Все-таки чудо оказаться в мире магии. Раны, полученные в результате удара взрывной волной и последующего обвала скального козырька, в первой моей реальности были бы для меня, безусловно, фатальными. А сейчас хоть и покоцан изрядно, однако семимильными шагами двигаюсь к полному восстановлению организма. Еще пара-тройка таких косуль, кабанчик сверху и буду здоров как бык. Но пока только моя шея как у быка… хвост.

Перед выходом поднялся затемно. Пилить мне более тридцати верст не по самой удобной дороге, а значит, по аналогии с одной известной в той реальности тюремной поговоркой — раньше выйдем, раньше придем.

Идти пришлось, что называется, вертя головой на триста шестьдесят градусов и напрягая слух. Оно хоть и отроги Большого Кавказа не главный хребет, однако топать хоть и по относительно слабо гористой местности человеку с неокончательно восстановленным здоровьем удовольствие, скажу вам, еще то. Время от времени мой чуткий слух улавливал какие-то подозрительные шумы. Однако все они были вызваны вполне естественными причинами — либо осыпь камней, либо горный поток, либо зверь какой пробежит. Лишь однажды видел вдалеке пасущееся стадо и бородатого мужика в бурке, что-то помешивающего в котелке, висящем над костром. Стадо охраняли здоровенные лохматые собаки, их вроде бы кавказскими овчарками называют, а по мне так самые настоящие львы. С пастухом знакомиться посчитал ненужным, с собаками, тем более.

Единственным плюсом моего путешествия было то, что сверху не лило и особо не дуло. Солнышко пригревало, но не жарило. Начало декабря, а здесь в Закавказье что-то вроде середины сентября средней полосы России. Склоны гор, в полном соответствии словам классика, одеты в багрец и золото. Впрочем, зелени также хватает. Тут даже пальмы растут, не финиковые, разумеется, какие-то низкорослые и не очень раскидистые, но все-таки субтропическая экзотика.

Продвигался неспешным шагом, чтобы ненароком не подвернуть ногу. Несколько раз останавливался на отдых и перекусы заранее заготовленными продуктами. Консервы, сухари и сало хранил как НЗ, питался мясом убитых животных и выловленной в ручье рыбой. Благо с появлением соли и кое-каких пряностей эта еда перестала драть глотку. Дикие плоды собирал по мере необходимости, их здесь видимо-невидимо — яблони, груши, терновник, виноград и много всякого разного. Авитаминоз мне не угрожает. Деревья и плодовые кустарники непосредственно вдоль дороги были изрядно поломаны, часто вырубленыпроходившими здесь недавно персидскими солдатами. А еще довольно свежие кучи человеческого дерьма по придорожным зарослям и конского непосредственно на дороге. Неприятно, но куда деваться? Иногда мне кажется, что человек создан лишь для того, чтобы основательно засрать Землю. Дерьмо — еще цветочки, основной мусор появится чуть позже, когда вовсю заработают нефтехимические предприятия, тяжелая индустрия и прочие производства, и оставить пластиковую посуду на месте пикника станет проще, чем тащить её с собой до ближайшего мусорного бака.

Впрочем, долой лирику! Главное, что удалось выяснить из всей этой говенной истории было то, что вражеские командиры, как я и предполагал, не рискнули тащить потрепанные части в наступление на Баку, а повернули обратно для воссоединения с основными силами. Так или иначе, но мой полк поставленную командованием задачу выполнил. Интересно, как бы на месте персидского начальства поступил бы Краснов или Скоробогатов?

В самом конце своего пути преодолел неширокую речку, обозначенную на карте как Пирсагат. С наступлением сумерек обосновался на краю поросшей густым кустарником болотистой местности в пяти верстах западнее Махмудабада. Откровенно говоря, чуток умаялся. Утомленный долгим переходом организм требовал отдыха, но в первую очередь, ему нужна еда, никакая усталость не заставит меня завалиться спать на голодный желудок, хоть врачи и не рекомендуют (смех за кадром).

Чтобы вполне выспаться и восстановиться мне хватило четырех часов. Проснулся около полуночи. Поел на дорожку (как же без этого?) и двинул потихоньку к ближайшей деревушке. Она не отмечена на моей карте, однако лай собак, блеянье и мычание домашнего скота, а также прочие характерные для человеческого поселения звуки намного информативнее любой бумажки.

Луна хоть и ущербная в совокупности со светом звезд а также моя способность видеть в темноте позволили рассмотреть безымянное поселение во всех подробностях. Ничего особо примечательного не обнаружил. Характерные для данной местности одноэтажные каменные дома, отгороженные друг от друга высокой глухой стеной. Традиция. Упаси Аллах, чтобы светлый лик твоей супруги или дочери ненароком увидел сосед и возжелал их. Ну или, в зависимости от ситуации, не блеванул.

Так, похоже, иранских войск здесь нет. А это означает, что и мне тут делать нечего.

Обойдя сельцо по дуге большого радиуса, двинул в направлении Махмудабада. Неширокая каменистая дорога основательно накатана арбами и утоптана копытами многочисленных домашних животных, идти по ней легко и приятно. Носит следы недавнего прохода персидской армии, явные, но уже слегка затертые.

Не доходя до конечной цели своего ночного путешествия около километра, услышал неторопливый перестук копыт и нырнул в заросли придорожного кустарника. Особо не прятался, ночью, да в «лешаке» меня учует только собака, но чтобы этого не случилось, я предпринял кое-какие меры.

В ночной тишине всякий звук слышен издалека, а с учетом моего обостренного слуха и подавно. Даже не видя всадников, мне стало понятно, что едут двое мужчин. Разговаривают (черт побери!) на немецком языке. Ничего себе! Тут перса реже встретишь, нежели немца или француза. Прям франко-германистан какой-то. А может быть, только мне так ведет? Типа планида такая всё время натыкаться на «европейских партнеров». Мать их етить! Хотя чего это я ропщу? Фарси и тюркский диалект здешних азербайджанцев у меня в самом зачаточном состоянии, так что с допросом пленных аборигенов были бы определенные трудности. А тут прям на тарелочке с голубой каемочкой информация сама ко мне топает аж на восьми ногах.

За оставшееся время успел подготовиться к встрече. Ну как подготовиться? Просто застаился в придорожгных кустах и стал ждать.

Вскоре со стороны безымянной деревушки показались две темных фигуры. При виде их вдруг вспомнилась одна из батиных любимых баллад, которую со своим лепшим корешем и компаньоном по авторемонтному бизнесу дядей Леней, задушевно исполняли на гаражах под гитару, после приема на грудь энного количества алкоголя в ознаменование починки очередного «Москвича» или «Жигуля»:

Хотя тут все не совсем, как в некогда популярной песне годов эдак семидесятых. И луна светит неярко, и «ковбоев» не трое, не знаю, как насчет наганов, но кавалерийские карабины при них. Оружие весьма опрометчиво не в боевом положении, а за спинами. Впрочем, кого им бояться в глубоком тылу наступающих войск? Вопрос риторический, разумеется, на дворе век девятнадцатый и до массовой заброски диверсионных рейдовых групп в тылы противника еще ой как далеко. Хе! Я — рейдовая группа. Ну что же, придется соответствовать.

А пока послушаю о чем гутарят хлопцы немецкой национальности.

Ясен пень, разговаривают, что называется, «за дам-с». О чем же еще говорить молодым здоровым мужикам? Один другому что-то втирает про свои отношения с какой-то Гертрудой. Дескать, ждет его на гражданке самая красивая девчонка на свете. Скоро встретятся, ибо очень скоро, он при деньгах вернется в свой родной Мурхин (повеселило название, навеяло Мурхинсранск). М-да, похоже не повезло вам ребята, родные места вы больше не увидите.

За разговорами парни настолько потеряли бдительность, что взять их не представилось особого труда. Пропустил кавалькаду и выскочил аки тать в нощи на дорогу. Пара брошенных меткой рукой камней угодили точно в темечко. Убеждаюсь, что бойцы начинают терять равновесие и вот-вот грохнутся на землю. Чтобы этого не допустить, бегом лечу к лошадям, касаюсь их голов и легким ментальным посылом заставляю животных замереть на месте. Раньше подобный финт ушами я мог бы спокойно выполнить, не вылезая из засады, теперь же, приходится магичить с учетом ущербности моего Дара. Подхватываю готовые вывалиться из седел тела и фиксирую на спинах животных. Высота хоть и небольшая, но, как любил говаривать мой дедуля: «Сдуру можно хер сломать». Эти свои писюны не сломают, а вот шеи запросто. С кем я тогда буду вести крайне познавательные разговоры?

Далее беру лошадок под уздцы и отвожу подальше от дороги в лес на удачно подвернувшуюся по пути небольшую поляну. Снял с седел бесчувственные тела и уложил на пожухлую осеннюю травку, не забыв связать конечности. Лошадок, не снимая ментального контроля, отпустил пастись.

Пока «языки» приходили в себя, произвел инвентаризацию конфискованного. Помимо упомянутых карабинов и приличного запаса патронов к ним у обоих имелись в наличии револьверы. Блин, точно ковбои, прям из батиной песни. Оно, хоть братьев Наган, иже с ними Сэмюэла Кольта здесь не было, но револьверный принцип подачи патрона в короткоствольных системах ведения огня в этой реальности пока что превалирует, несмотря на то, что уже изобретены пистолеты с магазином в рукоятке. Ножи также нашлись, а еще тяжелые палаши в притороченных к седлам ножнах. Каски у них также были, только не на головах, а в седельных сумках. Основательные такие шлемы, стальные с острыми шишаками (наверное, чтобы бодать противника в случае утери оружия), трехточечными подбородочными ремнями, изнутри обиты чем-то мягким. На мой взгляд, тяжеловаты, и в жару башка должна сильно потеть.

Однако, к стыду своему, более всего меня обрадовал не вид оружия и средств защиты головы, а основательно набитые продуктами питания пара седельных сумок. Молодцы немчура! В своем репертуаре: «Матка, млеко, яйки давай!» Кроме двух дюжин сваренных вкрутую яиц и двух стеклянных литровых бутылей с молоком, у запасливых немцев обнаружилось большое количество лаваша и местные лепешки кутабы с начинкой из сыра и зелени, вяленое мясо, финики и еще много всякой всячины. Более всего меня удивило наличие двух шматов свиного сала с тонкими прослойками мяса. Интересно, где в преимущественно мусульманской стране они умудрились надыбать сей продукт? Хотя тут народов намешано туева хуча, куда тому Вавилону во время строительства знаменитой башни. Могли у армян или грузин местных разжиться, либо еще у каких горцев христианского вероисповедания.

Не удержался, на стволе ближайшего поваленного дерева мелко нарезал сала, вяленого мяса, сыра и всякой зелени, раскрошил пару яиц, смешал, завернул в лаваш и с удовольствием впился зубами в импровизированный бутерброд, да еще запивая молоком. У-у-у-м! Что бы там ни утверждали еврейские диетологи о несовместимости мясного и молочного, вкуснотища, словами не передать.

Пока наслаждался едой пленные начали потихоньку приходить в чувства. Первым оклемался усатый широкоплечий здоровяк внушительного роста. Его простоватое лицо с носом картошкой вполне могло принадлежать какому-нибудь крестьянину из-под Тулы, Калуги, Тамбова или еще какой российской глубинки. Очухавшись, он мгновенно осознал глубину задницы, в которой оказался. Впрочем, лежа на земле со связанными руками и ногами понять это совсем несложно. А еще, немца очень сильно удивил мой «лешак», хотя «удивил» не совсем правильное определение, скорее напугал до журчания в штанах. А не за какого-нибудь ли местного гуля он меня принял? Дескать, вылез чувак из могилы и начал охоту на гяуров с целью попить вволю германской кровушки. Когда еще такая благодать обломится? Все-таки мужик оказался довольно крепким психологически, быстро совладал с чувствами и уставился на меня, азартно работающего челюстями. Даже вопросы начал задавать:

— Вы кто? И по какому праву на нас напали?!

Ха! Да он, вроде как на меня собрался голосом надавить. Ну нет, подобного терпеть не собираюсь, подойдя к пленному, двинул носком сапога по усатой роже. Легонько так без энтузиазма, но из носа брызнуло кровью вперемешку с соплями. Нагнав на себя вящей сердитости, наклонился над немцем и буквально прошипел ему в лицо:

— Вопросы здесь задаю я. Понятно?

— Да, да, господин, я все понял, — боец побледнел, что в призрачном ночном свете выглядело особенно эффектно.

— В таком случае — имя, фамилия, звание, номер части…

Моим визави оказался гауптман Петер фон Кляйн, пруссак (да именно, не Deutscher, а Preußischer) эдакий микро-националист, считающий именно Пруссию пупом земли. Впрочем, оставим в стороне политические взгляды германца. Итак, Петер фон Кляйн, тридцати пяти лет отроду, выходец из Восточной Пруссии. Какой-то там по счету сын малоземельного барона. С раннего возраста вступил в ряды Прусской Королевской Армии. За двадцать пять лет безупречной службы удостоился многочисленных боевых наград и капитанского звания. Отправлен в запас по выслуге лет. После демобилизации подался в африканские немецкие колонии, где успешно воевал с англичанами. По заключении мира между воюющими сторонами был завербован бывшими недругами на службу в армию персидского шаха в качестве военного инструктора, год назад занял должность полкового интенданта. В боевых действиях против русских личного участия не принимал, однако, как любой немец, к работе относился добросовестно воспитал много неплохих бойцов из «тупых азиатских свиней». На данный момент является начальником службы тылового обеспечения сто пятого пехотного полка армии Надир-шаха Каджара. В окрестностях Махмудабада находится по делам службы. Его товарищ обер-лейтенант Франц Майер, после тяжелого ранения следует на родину в Германию, ждет оказию, чтобы добраться до Басры, оттуда собирается плыть в Европу по морю на каком-нибудь попутном судне.

Откровенно говоря, все эти подробности интересовали меня постольку-поскольку. Главное я узнал, что в настоящий момент в пяти верстах восточнее Махмудабада хранится куча всякого армейского добра. Помимо обмундирования, вооружения и питания, там огромное количество самых разных боеприпасов и взрывчатки, фактически сконцентрирован весь тыловой резерв наступающих войск.

Однако самой примечательной новостью для меня стала информация о наличии неподалеку от складов концентрационного лагеря, где в нечеловеческих условиях содержатся русские солдаты и офицеры. Немец утверждал, что он лично обращался к командованию персидскими войсками с требованием гуманного отношения к пленным. Так и сказал «с требованием», но его не послушались. Врет, конечно, благодаря Дару ведуна, меня очень сложно ввести в заблуждение, ибо эмоциональный фон человека прекрасный индикатор, который очень сложно обмануть. Я понимаю Петера, жить все хотят, а показать себя с наилучшей стороны перед тем, кто в данный момент является хозяином твоей жизни, наивернейший путь к выживанию.

То, что пленных содержат в скотских условиях для меня не новость, тут уж никуда не деться — Восток со своими неискоренимыми варварскими традициями. Их бы вообще не кормили, а по-быстрому продали работорговцам, однако пока не ясен результат всей кампании и наличие большого числа военнопленных может стать веским аргументом в предстоящих мирных переговорах с русскими. А в том, что они состоятся никаких сомнений, ибо любая война рано или поздно заканчивается.

Завершить разговор мы не успели, поскольку зашевелился второй пленник. Пришлось его вновь усыпить, чтобы не подслушивал.

Еще с полчаса я пытал (не подумайте чего-нибудь плохого) фон Кляйна с целью выяснения системы охраны складских зданий и концентрационного лагеря, а также прояснения всех прочих интересующих меня подробностей. Как оказалось, армейские запасы охраняются усиленной ротой охраны, численностью две с половиной сотни штыков. Персы — народ ленивый и крайне недисциплинированный, заступая дежурным по штабу части, гауптман нередко подлавливал бойцов спящими на боевых постах. В армии кайзера за подобное нарушение в военное время предполагался незамедлительный расстрел, но здесь не благословенный Фатерланд, и порядки совершенно иные, выдадут пару ударов по спине, даже не шпицрутенами, а обычными хворостинами, и дело с концом. Лагерь военнопленных окружен двумя рядами колючей проволоки, между которыми бегают злые голодные псы. Если бы охрана была на уровне складов, три сотни русских давно разбежались по окрестностям.

А еще речистый гауптман мельком упомянул о нескольких вип-военнопленных, которых держат в Махмудабаде в расположении тамошнего гарнизона. Однако собственными глазами он их не видел и никакой конкретной информацией не обладает.

По ходу допроса гауптмана и затем обер-лейтенанта я нарисовал мысленный план территории и системы охраны складов и лагеря. Франц Майер ничем особо интересным рассказ своего коллеги не дополнил. Лишь выйдя из бессознательного положения и увидев несуразную лохматую фигуру, обосрался в самом буквальном смысле. Словами не передать, как неприятно мне было общаться с этим человеком. Впрочем, осуждать не стану поскольку сам таким был еще совсем недавно, хотя и немного по другой причине.

С рассветом я уже крался вдоль дороги к Махмудабаду, мысленно прорабатывая комплекс задуманных мероприятий.

Глава 19

…Лялечку на месте удержать не сможем,

Даже если дождик целый день идёт,

Спряталась собака, киса под диваном,

Только наша Лялечка всех найдёт.

Тыц-тыц, топ-топ, всё вокруг гудит,

Лялечка танцует, Лялечка не спит.

Топ-топ, тыц-тыц и наоборот,

А Лялечка танцует, а Лялечка поёт…

Волшебники двора

— Как пропал без вести?! — Услышав печальную новость из уст Канцлера Империи Морозова-Антокольского Петр Васильевич поначалу растерялся, но, осознав масштаб свалившегося на его голову несчастья, едва не впал в состояние буйного помешательства. Лишь огромным усилием воли монарх сдержал пытавшуюся вырваться наружу эмоциональную бурю. Он сильный стихийник и если поддаться чувствам, пострадает не только дворец, но люди, в нем находящиеся в данный момент. — Константин Николаевич немедленно доложите подробности!

Стоявший в сажени от рабочего стола Его Величества Константин Николаевич Морозов-Антокольский сделал шаг в сторону и пару шагов назад, пропуская вперед молодого лейтенанта со знаками службы связи в петлицах. Офицер лихо щелкнул каблуками и, приложив ладонь к козырьку фуражки, по-военному четко доложил:

— Лейтенант Тимохин, Ваше Императорское Величество! Только что на главный узел связи пришла телеграмма из Баку. — Лейтенант протянул государю папку, которую держал в руке. — Извольте ознакомиться.

Император буквально выхватил из рук посыльного, извлек лист бумаги с ровно наклеенными на него отрезками телетайпной ленты и впился глазами в текст:

БОГОМ ДАННОМУ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ ПЕТРУ ВАСИЛЬЕВИЧУ IV БЕЛЬСКОМУ ТЧК

ОТ НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА ТАЙНОЙ СЛУЖБЫ СОРОК ПЯТОЙ ДИВИЗИИ ПОДПОЛКОВНИКА КУЗЬМИНА ТЧК

ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ЗПТ ИМЕЮ ДОНЕСТИ ДО ВАШЕГО СВЕДЕНИЯ ЗПТ ЧТО ПРОХОДЯЩИЙ ВОИНСКУЮ СЛУЖБУ ВО ВТОРОМ ПОЛКУ СОРОК ПЯТОЙ ПЕХОТНОЙ ДИВИЗИИ НОВИКОВ АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ 25 11 1858 ВО ВРЕМЯ ОБОРОНЫ ДОРОГИ МАХМУДАБАД-САНГАЧАЛЫ-БАКУ ЗПТ ЧТО В ЗАПАДНОЙ ЧАСТИ АЛЯТСКОЙ ГРЯДЫ ТЧК ПОДРОБНОСТИ О СОБЫТИИ БУДУТ ДОСТАВЛЕНЫ В ЭКСТРЕННОМ ПОРЯДКЕ СПЕЦИАЛЬНЫМ КУРЬЕРОМ ОСОБОГО ОТДЕЛА ТАЙНОЙ СЛУЖБЫ СОРОК ПЯТОЙ ДИВИЗИИ ТЧК НЕОБХОДИМЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ ПО ПОИСКУ ОЗНАЧЕННОГО ЛИЦА ИЛИ УСТАНОВЛЕНИЮ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ЕГО ГИБЕЛИ ПРОВОДЯТСЯ СО ВСЕМ ДОЛЖНЫМ ТЩАНИЕМ ТЧК

СОСТАВЛЕНО 29 11 1958 ПОДПОЛКОВНИКОМ ОТ ЖАНДАРМЕРИИ КУЗЬМИНЫМ НИКОЛАЕМ ИВАНОВИЧЕМ ТЧК ЗАВЕРЕНО КОМАНДИРОМ ДИВИЗИИ ГЕНЕРАЛ ЛЕЙТЕНАНТОМ КРАСНОВЫМ ПРОКОПИЕМ МИТРОФАНОВИЧЕМ ТЧК.

Все строго и лаконично по-военному, однако ничего не понятно. Каким образом его сын оказался на передовой в самом горячем месте? Почему Краснов, будучи прекрасно осведомленным о личности царевича, направил его именно в тот полк? Скорее всего, генерал посчитал маловероятным проход больших сил персидской армии в тылы русских войск по узкой горной дороге. Получилось наоборот, именно полку Милославского-Дружинина предстояло принять на себя самый первый удар превосходящих сил противника. Молодцы, хоть и вынуждены были отступить, но, изрядно потрепав наступающего врага, заставили его отказаться от похода в наш тыл этим путем.

Гнев императора прошел, осталось лишь горе отца, потерявшего сына. Разумеется, Прокопий Митрофанович Краснов хотел сделать как лучше, пытался уберечь царевича и винить его было бы несправедливо. Если бы знать! Если бы только знать!

Впрочем, пока ничего не определено, надежда остается. Дай Господь, чтобы его Алёшенька попал в плен, персы вполне гуманны к захваченным в бою офицерам, поскольку это очень большие деньги, разумеется, по окончании боевых действий. Слава Богу, что его сын проходил службу инкогнито и под чужой личиной. В противном случае Надир-шах непременно попытался бы разыграть эту карту в свою пользу.

Окончательно взяв себя в руки, Петр Васильевич посмотрел на вытянувшегося в струнку лейтенанта и стоящего в расслабленной позе канцлера.

— Лейтенант Тимохин, свободен! А вас, Константин Николаевич, я попрошу остаться.

* * *

Затаившись на одной из окрестных высоток в кустиках, пузом грею холодную землю, наблюдаю за противником в оптику бинокля. Данные, полученные от пленных немцев, полностью подтвердились. Квадрат примерно пятьсот на пятьсот метров, огорожен двумя рядами колючей проволоки с пулеметными вышками по углам, укрепленным КПП и часовыми, шагающими вдоль контрольно-следовой полосы. Похоже, германские инструктора чему-то да смогли научить недисциплинированных иранских сарбазов^[11]. Во всяком случае, караульная служба здесь организована неплохо, несмотря на критическое отношение к воинам шаха ныне покойных гауптмана фон Кляйна и обер-лейтенанта Франца Майера. К величайшему их невезению, мне пришлось отправить обоих на перерождение, лошадок освободил от седел и оставил на поляне в лесу, отдав ментальный наказ не покидать это место в течение двух суток. Скотину, в отличие от людей, мне жалко, ибо лошадь не имеет выбора. Считаю ли я себя безжалостным убийцей и мучаюсь ли угрызениями совести? Отвечу категорическим «нет» ибо, a la guerre, comme á la guerre не я придумал и, оставив в живых двух врагов, можно поставить под угрозу весь ход задуманной мной операции. К тому же, если ты собираешься заработать денег на крови людей, будь готов потерять свою кровушку. Разумеется, я не издевался над немцами ржавым серпом вены им не вскрывал, попросту ввел обоих в состояние сна и остановил работу сердца. Своего рода эвтаназия получается, по-гречески — хорошая смерть, только без применения химических препаратов. Теперь их ждет мрачное Ничто и выбор — раствориться ли в нем навсегда или отправиться на перерождение к загадочному Нечто. С немцев снял личные медальоны, награды, погоны с шевронами, прибрал какие были при них бумаги в том числе письма с родины и, разумеется, все оружие — если начальство посчитает нужным, родных и близких этих людей оповестят об обстоятельствах их гибели. Продукты питания я еще раньше прихватизировал и большую часть уже схомячил — не моя вина, что организм требует для своего восстановления постоянной дозаправки.

Курящих «в рукав» часовых я все-таки приметил. Несерьезные люди эти персы, рядом ящики с патронами, снарядами и взрывчаткой, трава осенняя жухлая и сухая, достаточно искры малой, и здесь полыхнет так, что камня на камне не останется.

Внутри охраняемого периметра сложены преимущественно под брезентом многочисленные штабеля ящиков. Что в них, мне примерно известно. Однако несколько десятков больших дощатых сараев также имеются. Там стрелковое вооружение, воинская амуниция запасы продуктов питания и прочие необходимые припасы.

В чародейском зрении отлично различим радужный купол, распростершийся над всей занятой складами территорией. Вполне разумно. Было бы удивительно, если бы магическая защита отсутствовала. Достаточно одной зажигательной пули с ближайшей горы, и вся эта благодать отправится в небеса. Хорошо, что лагерь военнопленных магической защиты не имеет — лишний геморрой мне сейчас ни к чему.

Концлагерь я осмотрел в первую очередь. Заборчик, даже на мой неискушенный взгляд, хиловат, и если бы не злые псы мечущиеся между рядами колючки, сбежать отсюда большой сложности не представляет, несмотря на пулеметные вышки по углам периметра. С этим все более или менее понятно — нейтрализовать пулеметчиков и охрану КПП. Открыть ворота и выпустить наших бойцов. Насчет того, как и куда им бежать, у меня есть некоторые соображения. Дело в том, что в полутора верстах от лагеря я заметил крупное стадо лошадей на выпасе голов эдак в сотню. Не сомневаюсь, что среди армейского барахла найдется достаточное количество телег и конной сбруи. В том, что бывшие крестьяне смогут управляться с пердячим транспортом, у меня даже малейших сомнений не возникало.

Таким образом, мой план начал обрастать логистическими деталями. Получить свободу для пленного — всего лишь малая часть. Главное — добраться до расположения русских войск, а истощенные длительной голодовкой бойцы вряд ли способны далеко уйти на своих двоих. Присмотренные мной лошадки в этом плане должны стать существенным подспорьем.

Так, теперь о других деталях. Если вопрос «как брать лагерь?» для меня не стоит, в связи с наличием силового магического прикрытия вырисовывается небольшая проблемка. А еще две с половиной сотни бойцов роты охраны, коих необходимо нейтрализовать очень быстро и, желательно всех скопом, для этого у меня есть одна интересная задумка. Что касаемо казармы и караульного помещения, они располагаются немного в стороне от складов, разумеется прикрыты магией. В каком месте находится дежурная смена боевых магов мне также понятно. Добраться до них я пока не имею возможности, не потревожив силового прикрытия, но это решаемо. Неплохо было бы установить связь с пленными, но это у меня вряд ли получится, их на работы не выводят за пределы охраняемой территории, трудятся в качестве грузчиков исключительно на военных складах. Потерпите, парни, недолго осталось вам мучиться.

Чтобы не засветиться раньше срока спустился с противоположного от складов склона и до поры до времени затаился в небольшой рощице. По дороге набрал каштанов, фруктов и кое-каких полезных трав. Готовкой пищи заниматься не стал. Враг близко, дым от костра могут заметить, магией также пользоваться не рекомендуется, поскольку малейшие колебания Астрала будут непременно отслежены любым более или менее продвинутым одаренным, а в том, что на столь важном объекте таковой имеется и даже не в единственном экземпляре я ничуть не сомневаюсь. Впрочем, захваченные у запасливых фрицев продукты позволили вполне нормально утолить голод, дары леса прекрасно ужились в моем желудке вместе с салом, колбасой, лепешками и прочими вкусностями.

До наступления темноты, успел вздремнуть пару часов. Какое-то время наблюдал за маневрами противника, ничего нового не обнаружил. Часам к пяти начало резко смеркаться. Вскоре лишь самые высокие горные вершины отсвечивали розоватым в лучах закатившегося за горизонт дневного светила. Яркости оно не прибавляло, скорее мешало органам зрения верно воспринимать окружающую обстановку. Только не мне, даже при столь скудном освещении мои глаза прекрасно ориентировались в хаотичном мельтешении светотеней.

Первым делом начал поочередно обходить заранее заготовленные кучи хвороста, разложенные в нужных местах и ориентированные так, чтобы дым от костров полностью накрывал территорию складов, казармы и жилище магов. Лагерь старался не затронуть. Дровишки заготовил заранее ибо план мой прост и незамысловат. Несложно догадаться, что в одиночку уделать две с половиной сотни бойцов противника задача сложная, практически невыполнимая. К тому же превращаться в некое подобие мясника, кромсающего живых людей, я не собираюсь. Вот только не стоит упрекать меня в чистоплюйстве — это после того, как я уничтожил снайперским огнем не менее десятка бойцов противника, а еще двух придурков, решивших совершить ночную конную прогулку, и до этого несколько человек. Незачем заниматься этим самому, когда в лагере боле трех сотен парней, готовых буквально зубами вцепиться в глотки своих мучителей. Надеюсь, до зубов дело не дойдет, на складах холодняка с огнестрелом предостаточно.

Предвосхищая вопрос «Для чего мне дрова?», отвечаю: «Я собираюсь не просто костерки запалить — это будет самая настоящая химическая бомба». Недаром по дороге сюда я сделал неплохой запас некоторых видов грибков и нужных травок. Их еще днем покрошил мелко-мелко, смешал в нужном соотношении, перетер в кашицу и разделил на порции. Именно дымком этой дьявольской смеси я рассчитываю окурить стан противника, при этом по возможности минимально задеть пленных.

Силовой щит не является непреодолимой преградой для перемещения воздушных масс, а это значит, что ядовитый дым непременно проникнет внутрь защитного пузыря. Чтобы отключиться человеку достаточно сделать пару-тройку вдохов даже при слабой концентрации моего яда. Вот только не пугайтесь — это не зарин, не VX-газы и, тем более, не пресловутый новичок, о котором наши западные «партнеры» в той реальности в последние годы все уши прожужжали.

Смесь, которой я собираюсь угостить персов, всего лишь сильнодействующее снотворное вещество, точнее не собственно снотворное, а триггер для выделения железами внутренней секреции человека гормонов, способствующих введению его в состояние глубокого сна. Пары молекул на литр воздуха достаточно, чтобы ввести взрослого мужчину в глубокий сон. При этом, вещество вполне безопасно для организма людей и животных, однако спать будут крепко и долго.

За пленных я особо не беспокоился, если даже отрава и попадет через органы дыхания в их кровь, я её мгновенно нейтрализую, посредством своего лекарского дара.

Минут через десять после того, как разгорелись костры, дым с легким ночным ветерком проник внутрь защитного купола. В чародейском зрении было отлично видно, как белесоватая пленка какое-то время то покрывалась рябью, то вновь восстанавливала прежний вид — это боевые маги пытались бороться со сном. Наконец сон, как и предполагалось, победил, и чародейский щит стало некому поддерживать. Уверен, остальные бойцы также крепко уснули.

Теперь можно и войти на охраняемую территорию. Первым делом пробежался вдоль периметра складов, прозондировал казарму. Тишь и гладь, бодрствующих не обнаружил. Все-таки мощное сонное средство я приготовил и грибы в здешних лесах весьма забористые произрастают.

Затем направился к лагерному КПП. Часовой в будке у ворот бессовестно дрыхнул, опершись о винтовку. За что и пострадал — шея набок и никакой крови. Внутри караульного помещения начкар и разводящий при свете керосиновой лампы азартно и довольно шумно играли в нарды, остальные бойцы спали без задних ног. Сплошные нарушения устава. Но самое удивительное, горе-охранники настолько расслабились в глубоком тылу, даже уличную дверь изнутри не заперли на засов. Как бы ни были увлечены, игроки дружным поворотом голов отреагировали на распахнувшуюся будто от дуновения легкого ветерка дверь. Брошенные одновременно с двух рук тяжелые тесаки, экспроприированные у немцев, вонзились обоим в горло чуть выше адамова яблока. Криков боли не было, лишь негромкие хрипы. Я тут же влетел в комнату и, подхватив, уже мертвые тела, помог им без шума осесть на пол. Тут, вроде бы, всё в порядке. До следующей смены караула час — море времени. Расправившись с двумя бодрствующими, я преспокойно прошел в комнату отдыха. Бойцы спали на войлочных кошмах. Далее началась банальная рутина — зажать ладонью рот, удар ножом в сердце, легкая агонизирующая дрожь умирающего человека и переход к следующему объекту нейтрализации. И так восемнадцать раз.

Самое интересное, будучи сугубо мирным индивидуумом в той жизни, в этой реальности к смерти человека стал относиться как-то спокойно, можно сказать по-философски. Из-за необходимости забрать чужую жизнь не мучил себя вопросом: «А правильно ли я поступаю?» Просто убивал спящего врага бездумно и бездушно, ибо работа такая — врага резать.

Магию применять не стал — не стоит лишний раз оставлять ненужные следы в Астрале. Пусть враг считает, что действовал неодаренный. Не знаю почему, но именно так, мне показалось, будет правильно. Интуиции я всегда доверял, а в новой жизни и вовсе без неё никак.

Часовых на вышках также взял в ножи. На одном из постов стал свидетелем страстного секса между пулеметчиком и его вторым номером. Для удовлетворения похоти им пришлось спуститься на землю Кто уж там кого ублажал в задний проход, неизвестно, да и ни к чему мне знать такое. Подкрался потихоньку, подобрал валявшуюся неподалеку винтовку и обоих содомитов пришпилил штыком друг к другу, отправив тем самым на суд Аллаха. Пидоров ненавижу в любых проявлениях — как плохих, что деньги занимают и потом не возвращают, так и «хороших», что трахают друг друга и вещают нам с экранов телевизоров о радужной терпимости и всеобщей толерантности. Тьфу на них!

Охранявшие пленных собаки хоть и не получили свою порцию отравы, из-за моего опасения зацепить своих, находясь между двумя рядами колючей проволоки опасности не представляли, обеспокоенно метались и недоуменно потявкивали по причине неожиданно наступившей вокруг тишины.

В бараках также стояла мертвая тишина, однако мои алхимические манипуляции тут были не при чем, оголодавшие и уставшие на тяжелых работах бойцы спали без задних ног безо всякой химии. Внутри царил непередаваемый духан из смеси запахов немытых тел, гниющего мяса и человеческих испражнений. Многие бойцы были ранены, разумеется, никакой медицинской помощи им не оказывалось, отсюда запах гниющей плоти. В качестве туалетов тут использовались несколько невысоких бадей, которые, по мере наполнения, пленные выносили из помещения под охраной. Ночную тишину часто нарушали стоны умирающих раненых, сухой кашель и бормотание спящих.

Чтобы не демаскировать свой чародейский Дар магический светильник зажигать не стал. Запалив одну из трех керосиновых ламп, прихваченных из караульного помещения, громко рявкнул:

— Народ, подъем! Всем на улицу! Строиться в шеренгу по трое! — Немного подумав, добавил: — Кто не в состоянии, оставайтесь на своих местах.

Большинство все-таки поднялись с расстеленной прямо на глинобитном полу трухлявой соломы и начали выходить на свежий воздух. Тем временем я посетил оставшиеся два сарая, распахнул двери и велел всем, кто способен передвигаться, присоединяться к первой партии освобожденных. Впрочем, то, что их освободили, ребята еще не в курсе.

На мой приблизительный взгляд, пленных оказалось около четырех сотен (это вместе с теми, кто не смогли подняться и остались в бараках).

— Старшие по баракам ко мне! — гаркнул я.

На мой зов из нестройных рядов вышли трое мужчин.

— Прапорщик Коновалов! — довольно бойко отрапортовал первый.

— Старший сержант Никитин! — доложил второй.

— Рядовой Лиходеев! — представился третий.

Я кивнул каждому, затем представился и, обратившись к старшему по званию сказал:

— Прапорщик, пленные свободны, в казармах и на постах персы спят. Доступ к складам открыт. Надеюсь, ты и все прочие бойцы осведомлены, что и где там лежит. В первую очередь необходимо вооружиться и уничтожить охрану, желательно обойтись без стрельбы и шума. Особое внимание обратите на коттедж магов — не приведи Господь очухаются, тогда всем вам не поздоровится. Неподалеку пасется табун лошадей. Возьмите оттуда сколько потребно и запрягайте в телеги. Грузите раненых, еду, оружие, боеприпасы и, — я подсветил карту района боевых действий, — как можно быстрее уходите по вот этой дороге. Сам недавно по ней прошел, там все чисто. Вот только в нескольких местах телеги придется тащить едва ли не на руках, надеюсь справитесь.

— Справимся, Воронцов, не переживай. Всех персидских тварей перебьем как бешеных собак. Сам ты как? С нами?

— Нет, Коновалов, я сам по себе. Мне соседний городишко навестить треба. Дела кое-какие порешать. Перед самым уходом оставь несколько толковых бойцов, умеющих обращаться со взрывчаткой. Надеюсь, таковые найдутся? Пусть отправят всё это военное барахло к чертовой бабушке. По возвращении тебе и всем парням наше командование преогромное спасибо скажет за этот подвиг.

— Не сумлевайся, прапор, саперы есть. Все спалим и на воздух подымем, ни единой портянки врагу не достанется.

— В таком случае, прощевайте братцы… нет, лучше — до встречи у своих.

Распрощались с бывшими пленными, пожелав друг другу удачи. При следующей встрече в спокойной обстановке меня обещали неделю поить чистейшим виноградным спиртом от местных армян. Хе-хе! Спасибо, но я уж лучше кваску или компота употреблю во внутрь.

Уходя услышал четкие распоряжения, отдаваемые прапорщиком Коноваловым. Улыбнулся про себя, движуха началась, народ стреляный и злой, не подведет.

Далее мой путь лежал в Махмудабад. Благодаря подробной информации, полученной от двух немецких наемников, план центральной части города с обозначениями прилегающих улиц и всех значимых строений был надежно запечатлен в моей памяти. Поэтому блуждать бесцельно в потемках я не собираюсь. Да и Махмудабад городом назвать можно лишь с великой натяжкой. Дай Бог тысяч пять жителей. При этом площадь он занимает приличную, широко раскинувшись вдоль озера Гаджикабул. Для здешних реалий водоем немалый овальной формы три с половиной версты в длину две в ширину и, суля по имеющейся в моем распоряжении карте, глубиной до двух с половиной саженей. На южной стороне его раскинулось поселение казаков станица Вельяминовка. Что стало с казачками и их семьями сказать трудно, скорее всего, бежали с отступающими войсками генерала Измайлова. Впрочем, проверить возможности у меня нет, мне туда без надобности, поскольку все, что меня интересует находится здесь в Махмудабаде.

Восточная традиция предписывает правоверному мусульманину обнести свой дом высокой стеной. Несмотря на то, что многие жители Азербайджана приняли христианство, привычка отгораживаться от чужих глаз сохранилась. Оказавшись на улицах города, почувствовал себя будто в лабиринте. Чтобы не привлекать внимания к своей персоне переоделся в одежду сарбаза, конфискованную у одного погибшего от моей руки персидского воина подходящей комплекции.

Редкие прохожие не обращали внимания на одинокого бойца, уверенно следующего куда-то по своим военным делам. Чтобы добраться до центра неспешным прогулочным шагом мне потребовалось около получаса. Выйдя на центральную площадь, увидел интересующее меня здание — бывшая летняя резиденция какого-то там местного то ли князька, то ли хана. До вторжения персидских войск здесь располагалась городская управа. Теперь здание занято под нужды оккупационной администрации. В левом его крыле находятся интересующие меня люди.

Оставив заплечный мешок с вещами под кроной одного из деревьев разбитого неподалеку от дворца парка, вооружился лишь двумя револьверами и парой изъятых у Петера и Франца армейских ножей, изготовленных в германском городе Золинген. Отличная сталь, прекрасно держит заточку. Если бы я не был способен контролировать рост волос на теле, в качестве бритвы использовал бы один из этих клинков, ну или оба поочередно.

Насколько мне известно, пленные русские офицеры содержатся под круглосуточной охраной в левом крыле здания.

Проникнуть внутрь дворца не составило ни малейших трудностей, даже убивать никого не пришлось. Часовой у двери в специально оборудованную в качестве тюремной камены комнату по традиции спал, усевшись на подоконник. При этом винтовку из рук не выпускал. Мышцы расслаблены, так что шею свернуть спящему мужчине не составило труда. При этом с удовлетворением отметил существенное увеличение своей физической силы. Немного веса поднабрать и можно с уверенностью говорить о возвращении прежних кондиций.

Далее на повестке посещение караульного помещения. Тут все дружно спали, ибо ночь для правоверного мусульманина время еды в Рамадан и спанья в остальное время. Сейчас, насколько мне известно, не месяц обязательного мусульманского поста, выходит, бодрствовать не имеет смысла, даже если положено это делать по уставу.

Трех человек лежавших на кошмах в комнате отдыха бережно придушил. С крючка на стене снял нужный мне ключ и проследовал обратно к двери интересующей меня камеры.

Мой Дар ведуна не подвел, ключ прекрасно подошел к замку. Пара легких щелчков. Дверь распахнулась на густо смазанных жиром петлях практически бесшумно. Камера оказалась довольно ярко освещена тремя развешенными по стенам керосиновыми лампами.

А нехило так живут пленные офицеры. Кровати деревянные в количестве четырех штук с добротными матрасами и постельным бельем. И говном тут не пахнет как в бараке солдатиков. Даже недопитая бутылка вина на столе и недоеденная еда в тарелках. На кроватях четыре тела. Ага, двое моих старых знакомых. Один — лейтенант Новиков «знаток уставов», что когда-то отчитывал меня у входа в офицерскую столовую. Второй — и вовсе мой старинный знакомый, благодаря которому я оказался в армии, боярич Орлов. С удовлетворением отметил, что магические Источники у обоих буквально выгорели. По всей видимости, это случилось во время атаки вражеских чародеев. Поделом, не стоило им выпадать из общей обоймы и тем самым подставлять весь полк. Двое других были мне незнакомы. Сразу видно, что, в отличие от рядовых бойцов, эти от голода не страдают. Перегаром изрядно попахивает, значит, не один пузырь всосали. Суки высокородные! Их подчиненные с голодухи пухнут, а эти тут бухают, в комфортной обстановке.

Я понимаю, гнев мой в отношении пленных офицеров иррационален, от них, в общем-то, ничего не зависит. Посадили в барак — сиди. Поместили в комфортные условия — наслаждайся жизнью. Однако ничего не могу с собой поделать. Злюсь, как детсадовский карапуз на «злую няню», заставляющую ребенка есть невкусную манную кашу.

В камере оказалась еще одна дверь. Открыл, осмотрелся и был несказанно удивлен. Ба! Да у них тут и туалетная комната с унитазом и душевой. У меня аж все тело зачесалось — так захотелось принять душ и хорошенько оттереть кожу мылом и мочалкой. Однако не время и не место. Набрав в легкие побольше воздуха, громко гаркнул как на плацу:

— Господа офицера! Па-а-дъем! — После чего тихонько, чисто для успокоения собственных нервов добавил: — Мать их за ногу, на дворе война, а эти дрыхнут, как ни в чем не бывало, сибариты херовы. Вытаскивай вас из дерьмища.

Глава 20

Это было весною в зеленеющем мае,

Когда тундра надела свой зеленый наряд.

Мы бежали с тобою, опасаясь погони,

А за нами по шпалам шел легавых отряд…

Слова народные

Ночь, Луна закатилась за горы, окрестности освещает лишь тусклый свет звезд. Температура воздуха около десяти градусов. Цикады в придорожных кустах ведут свои бесконечные разговоры. Легкий ветерок шевелит кроны деревьев и обдувает разгоряченные лица пяти идущих спорым шагом мужчин.

Двоих из четверки освобожденных офицеров я знаю. Остальных даже хорошенько рассмотреть не успел, с ними познакомлюсь позже, сейчас не до взаимных расшаркиваний.

Мое появление было воспринято офицерами с энтузиазмом. Лишь Орлов, возможно, памятуя былые обиды, как-то кисло поморщился. Бывшие пленники быстро оделись и уже через пару минут были готовы к выходу из темницы, захватив с собой лишь теплые одеяла из верблюжьей шерсти. Трофейное оружие, от греха подальше я им не доверил, мало ли какие комплексы образовались в мозгах этих людей, упаси Боже, выйдут на улицу и начнут шмалять по первому встречному персидскому воину. А нам необходимо выбраться из этой задницы по возможности незамеченными.

Вид часового, сидящего у стеночки с повернутой на сто восемьдесят градусов головой весьма впечатлил господ офицеров. Взгляды их брошенные на меня были весьма противоречивы, Орлов смотрел с явно выраженным страхом, даже невольно коснулся рукой когда-то сломанной челюсти, остальные — с уважением, ибо понимали, чтосвернуть шею человеку задача нетривиальная даже для очень сильного мужчины, к тому же, мертвый страж вовсе не выглядел слабаком.

Нам повезло. Военных патрулей на пути из города мы не встретили, а несколько гражданских при виде внушительной группы взрослых мужчин предпочли шмыгнуть в первый попавшийся закоулок.

Наша пятерка находилась уже на окраине Махмудабада, когда небосвод на востоке сначала осветила яркая вспышка, вскоре до наших ушей достиг приглушенный звук отдаленного взрыва. При этом я отметил весьма интересный эффект — при отражении от окрестных гор акустические волны многократно пересеклись друг с другом, в результате интерференции получилось нечто напоминающее музыкальное произведение, исполненное в басовом ключе. Мои спутники также были впечатлены происходящим.

— Хорошо рвануло! — Восторженно прокомментировал рыжеволосый усатый мужчина на вид лет за сорок. К моему сожалению, жадные до разного рода драгметаллов персияне содрали с офицеров погоны, ордена и прочие регалии, поэтому званий обоих незнакомцев я не знал. У Новикова и Орлова ордена на груди во время боя собственными глазами видел, не сомневаюсь, что и у остальных они имелись. Впрочем, за этих я не переживаю, вернутся мгновенно восстановятся в званиях и наградах.

— Прапорщик Коновалов со своими людьми постарался, склад боеприпасов взорвали, — заулыбался я.

Тем временем пожар на востоке все больше и больше разгорался, оттуда начал доноситься треск срабатывающих патронов и взрывы артиллерийских снарядов. В небо взвились тучи ярких звездочек, по всей видимости, начали разлетаться в разные стороны пули и боевые части снарядов.

В неверном свете горящих складов мы прибавили шагу. Всем было понятно, что скоро гарнизон города поднимут в ружье и начнется потеха под названием «ловля диверсантов».

Нам повезло достигнуть опушки большого лесного массива до начала всеобщего шухера. М-да, мой прокол — не согласовал время подрыва складов с прапорщиком. Ладно, пронесло, могло быть хуже, но не случилось и хвала Аллаху, здесь мы вроде бы под его юрисдикцией. Хе-хе-хе!

Углубившись в лес на пару сотен шагов, остановились. Дальше без риска лишиться глаз идти было стрёмно. Мне-то с моим ночным зрением по барабану, а вот моим попутчикам очень даже не все равно. Орлов и Новиков свои магические способности профукали, остальные двое офицеров одаренными и вовсе никогда не были. Интересный факт, лейтенант Новиков до сих пор ходит под личиной, похоже, сильный чародей её поставил. Лезть под маску не собираюсь — мало ли что я там увижу, может, уродство какое обнаружится, неподвластное даже чародейской медицине, а может быть, он важный боярич из именитого рода, не желающий, чтобы про его военные подвиги прознали раньше времени, вдруг набежит толпа опекунов, а еще хуже — любопытных журналюг со всеми вытекающими последствиями, какая уж тогда у парня будет служба. Ладно, хочет быть инкогнито, пускай себе продолжает оставаться таковым.

Тем временем, как запыхавшиеся беглецы отдыхали, прислонясь спинами к стволам деревьев, я успел скинуть с себя масктировочную вражескую форму и переоделся в свою родную. После чего внимательно осмотрел их магическим зрением.

Если не считать потерю двумя лейтенантами чародейского Дара, со здоровьем у моих подопечных все в порядке. Вот только тюремная гипокинезия и регулярное распитие спиртных напитков во время ужина (а вполне возможно, и в любое другое время суток) сказались отрицательно на их физической форме. Ничего страшного, многодневный марш-бросок по горам, строгая безалкогольная диета на подножном корме, к своим вернутся свежими, как огурцы.

Пока мужчины восстанавливаются, продолжаю их рассматривать. Как я уже отметил самым старшим по возрасту и, скорее всего, по званию был рыжеволосый с усами, как минимум, майора.

Стоит отметить, что в Российской Империи существует вполне себе официальная система ношения растительности на лице. Например, в сухопутных войсках приняты усы. Рядовому и сержантскому составу дозволяется растительность под носом определенной длины и формы лишь по истечении пятилетнего срока службы. Офицерам разрешено их носить сразу по окончании военного училища. Тут размер волоса и форма регламентируются званием. Лейтенант имеет право на легкую щеголеватую поросль, а вот генерал может позволить себе прям-таки тараканьи усищи. На флоте приняты к ношению бороды, гражданскому чиновничеству бакенбарды, и все по тому же самому принципу — чем выше и важнее чин, тем пышнее волосы на лице. Впрочем, в наше время многие военные и гражданские служащие предпочитают не носить усов, бород или бакенбард вообще — это также не возбраняется. Лично мне дополнительный «плацдарм для мандавошек» (как любил говаривать мой батя, плюясь на вошедшие в моду за последние годы перед моим уходом из той реальности педерастические бородки популярных телеведущих и актеров) без надобности.

Вторым незнакомцем оказался высокий широкоплечий богатырь внешне практически копия голливудской кинозвезды Дольфа Лундгрена. Те же светло-русые волосы, прямой нос и квадратный подбородок, наглый взгляд уверенного в абсолютной собственной непогрешимости человека. На вид лет тридцать.

— Командир отдельного взвода снайперов-диверсантов прапорщик Воронцов Андрей Драгомирович, — первым представился я.

— Евгений Михайлович Козинцев, подполковник от инфантерии, начальник штаба сорок восьмого полка, — обозначился рыжеволосый.

— Максимов Николай Николаевич, — благожелательно заулыбался «Дольф Лундгрен», — капитан от артиллерии командир дивизионной батареи гаубичных орудий.

Лейтенанты лишь буркнули, что знакомы и представляться какому-то прапору нет необходимости. Ничего, мы не гордые, меряться писунами в нынешней обстановке я ни с кем не намерен.

Будь моя воля, спасать бы их вообще не стал. Однако придется это делать вопреки своим желаниям, поскольку в этом деле присутствует мой шкурный интерес.

Дело в том, что спасение из плена имперского офицера расценивается как подвиг, достойный самых больших ништяков. Плевать на орден, который мне непременно повесят на грудь, самое главное для меня — офицерское звание, а вместе с ним дарованное Государем Императором дворянство. И дело не в том, что я уж очень тщеславен. Будучи дворянином, я смогу достойно ответить на любое оскорбление устное или действием со стороны практически всякого высокородного. Разумеется, патриарху даже самого захудалого боярского рода или кому-то из великих князей перчатку мне не бросить, для разборок такого уровня существует специальная комиссия при Государе Императоре, куда я всегда смогу подать жалобу. Ха! Ха! И еще много раз ха! Хрен им всем по их высокородным мордам! Не бывать тому, чтобы Андрюха Воронцов занимался банальным сутяжничеством. Пусть только попытаются меня обидеть, пришибу любого по-тихому и прикопаю так, что никакая ищейка не сыщет.

— Прапорщик, а где остальные ваши люди? — поинтересовался подполковник Козинцев, — судя по взорванным складам и нашему освобождению, вы развернули в тылу противника весьма активную диверсионную деятельность.

— Евгений Михайлович, нет никакой группы. Тыловые склады наступающих персидских войск были уничтожены нашими бойцами, коих я недавно освободил из персидского плена. Теперь четыре сотни их движутся на подводах в расположение наших войск.

— Но как, Андрей Драгомирович, вам удалось это проделать?! — удивленно вскинул брови подполковник. — Там же наверняка было серьезное магическое прикрытие!

«Андрей Драгомирович», уже не прапор и на «вы», так-то оно лучше. Судя по вытянутым физиономиям бывших пленных, все они были весьма впечатлены моими словами.

— У них колдовство, у нас естество и бабушка лекарка из русской глубинки, — с улыбкой ответил я.

— Не понял, причем тут какая-то бабушка? — растерянно пробормотал Козинцев.

— Ну как же, благодаря моей опекунше, я научился разбираться в растениях грибах и прочих алхимических ингредиентах, а также готовить всякие интересные составы, дым от которых способен нейтрализовать противника на довольно длительный срок. Мелко нашинковал грибков и травок, смешал и в костерок. Когда враг заснул, освободил пленных. Далее они действовали уже без моего непосредственного участия. Поскольку из показаний двух ранее захваченных немецких инструкторов мне стало известно о существовании пленных офицеров, я направился в Махмудабад с целью вашего освобождения. Долг российского воина потребовал от меня приложить все возможные усилия для этого, господа. — Сам не ожидал от себя подобного пафосного «переслащенного киселя», однако, как говорят жители солнечной Франции — noblesse oblige, то есть, назвался спасителем, нужно соответствовать и на публику корчить из себя эдакого героя без страха и упрека, готового живот положить во благо Отечества.

Мой краткий пересказ событий предшествующих их освобождению из плена, весьма впечатлил офицеров.

— А каким образом сами вы, господин прапорщик оказались в этих местах? — задал вопрос Николай Николаевич Максимов.

На что я выдал заранее заготовленный ответ:

— Был бой в котором, кстати говоря, принимали участие Орлов и Новиков. После взрыва полкового склада боеприпасов, — жаль ночная тьма не позволила двум придуркам-лейтенантам оценить направленный на них мой укоризненный взгляд, — я потерял сознание. Очнулся в придорожных кустах неподалеку от Махмудабада. По всей видимости меня также везли в плен на телеге, но, посчитав умершим, бросили на растерзание здешним хищникам и падальщикам. Однако, слабый чародейский Дар целителя позволил мне восстановиться в кратчайшие сроки. Взял в плен двух беспечных немцев, допросил. Все, что случилось дальше вам в принципе известно.

— Вольнопер, ты что себе позволяешь! — откровенно возмутился Орлов. — прошу всуе упоминать российских офицеров исключительно по званию. Мы для тебя не просто Орлов и Новиков, а лейтенанты Орлов и Новиков! Тебе понятно, прапор?!

На что я лишь пожал плечами и спокойно ответил:

— Прошу прощения, господа, но пока что я вижу перед собой четырех человек в офицерской форме Армии Российской Империи, но без знаков различия. Если у вас есть какие-либо материальные доказательства тому, что вы являетесь именно теми, кем представились, я готов с удовольствием перейти под его командование.

— Воронцов, прекрати тут устраивать представление! — гневно сверкнул очами боярич. — Ты прекрасно осведомлен о том, кем являемся я и лейтенант Новиков!

Ух ты, какие мы страшные в гневе! Новиков поумнее оказался, не выпячивается со своим офицерством, а этот петушок задиристый никак успокоиться не может.

— Во-первых, гражданин Орлов Виктор Александрович, в данный момент я для вас господин прапорщик, ибо мои погоны при мне. Во-вторых, в настоящий момент все вы для меня являетесь нонкомбатантами, доколе не представите потребных доказательств принадлежности к офицерскому сословию. Сейчас моя задача довести вас живыми и здоровыми до первой попавшейся войсковой части, там вы и расскажете офицерам Тайной Службы Его Величества, где и при каких обстоятельствах оказались в плену у неприятеля.

Крайне возмущенный моими словами Орлов открыл было рот, чтобы высказать всё, что он думает об одном зарвавшемся прапорщике-вольнопёре, но тут в наш спор вмешался Евгений Николаевич:

— Полноте, господин Орлов, в данном случае прапорщик Воронцов прав. По факту все мы для Андрея Драгомировича сейчас гражданские лица, поскольку никаких документальных доказательств тому, что являемся офицерами Российской Армии предъявить не имеем возможности.

— Но мы же с ним из одного полка! — никак не мог угомонится Орлов.

— Ну и что с того? — подполковник с нескрываемой ехидцей обратился к бояричу. — Согласно параграфам устава, лицо, побывавшее во вражеском плену, перед восстановлением в звании и должности обязано пройти всестороннюю проверку представителями органов Тайной Службы. Так или иначе, прапорщик Воронцов пока что главный, и всем нам должно исполнять его приказы. Обжаловать, его якобы неправомерные действия вы можете после того, как вас восстановят в звании, но я бы не советовал — позору не оберетесь.

Я был рад, что капитан Максимов и лейтенант Новиков дружно подтвердили правомерность слов подполковника Козинцева. Орлову также деваться было некуда.

— Хорошо, господин подполковник, я буду выполнять приказы этого человека, — выдавил из себя спесивый юноша. Насколько трудно ему далось данное решение, можно было оценить по характерному зубовному скрежету. Переживает, пожалуй, впервые в жизни вынужден подчиняться «всякому безродному быдлу», от которого, кстак тому же, не так давно изрядно схлопотал. А мне плевать, пусть привыкает к ударам судьбы.

— Прекрасно! — я вновь взял инициативу в свои руки. — Поелику более или менее нормальные отношения в нашем временном кумпанстве восстановлены, мой приказ — всем отдыхать. До рассвета четыре часа, успеете выспаться, я покараулю ваш сон.

— Но прапорщик, — подал голос капитан, — мы также можем принять участие в ночном дежурстве, чтобы предоставить возможность отдохнуть вам.

— Спасибо, Николай Николаевич, я вчера днем неплохо отдохнул. Так что давайте обойдемся без экивоков. Я неплохо вижу в темноте, сейчас нарублю веток, ляжете на подстилку, завернетесь в прихваченные одеяла, а с рассветом в путь.

Едва восходящее солнце осветило верхушки окрестных гор, я растолкал сладко почивавших господ офицеров. Честно поделился с ними едой из своего заплечного мешка. Они хоть и их благородия, но лепешки с салом и колбасой наяривали, как будто это какой-нибудь изысканный галантин, рататуй или еще что-нибудь эдакое замысловатое.

Судя по свежему лошадиному навозу и следам колес на этом самом навозе, телеги с бывшими узниками лагеря уже прошли по этим местам. Молодец прапорщик Коновалов хорошим организатором оказался. Теперь моя задача обеспечить их тыловое прикрытие, ибо, вне всяких сомнений, противник скоро очухается и разберется, куда направились бывшие пленные.

Догонять колонну не станем, хоть я бы с удовольствием посадил освобожденных офицеров на одну из телег, а сам пошел налегке без обузы. Однако уж лучше я промаюсь с четырьмя бесполезными оболтусами, коим по уставу даже оружия доверить не имею права, Сам сдам их благородий и одного высокоблагородия в заботливые руки представителей компетентных органов, иначе мое участие во всем этом деле может быть потихоньку нивелировано, и окажется, что пленные путем героических усилий сами себя освободили. Их за это еще и к наградам представят, а обо мне скромно позабудут. Не, мне в данной ситуации ордена на чужую грудь ни к чему, своя дороже и не из-за любви к цацкам, а по причинам строго прагматичным, о которых, впрочем, я уже упоминал выше.

Горная дорога шла с постоянно меняющимися уклонами вверх, к тому же изрядно петляла между разного рода возвышенностями. С утра погода стояла вполне комфортная, однако после обеда подул свежий ветерок, окрестности накрыла пелена тумана и воздух превратился в сплошную водяную взвесь.

Благодаря туману (ибо в плотной среде звуки распространяются значительно лучше) мне удалось услышать приближающийся сзади топот примерно полусотни лошадей задолго до их появления. Офицерам велел бежать в придорожный лесок и если что, добираться до своих без меня. Сам же, залег за удобным камушком на который взгромоздил трофейный Exactitude-6 (лучше оружия пока здесь не встретил), рядом положил все свои и трофейные револьверы, в количестве восьми единиц (вот такой я запасливый хомячина). Оружие заранее проверено, почищено и снаряжено качественными патронами, так что в этом плане я был спокоен.

Место подвернулось хорошее, дорога прямая широкая зажата между двух невысоких скал, конному отряду противника рассредоточиться негде, остается только отступать. Однако с лошадкой развернуться — это не пешему, нужно время., которое я не собираюсь давать врагу.

Мои вынужденные попутчики едва успели пробежать вперед и укрыться за деревьями, когда из тумана показались первые массивные фигуры. Чтобы все хорошо разглядеть, мне пришлось обратиться к своему Дару. Хоть оно и опасно перенапрягать Источник, но в данном случае деваться некуда. Ладно, если что, снова залатаю. Будто пелена с глаз упала. Вся кавалькада как на ладони. Полсотни конных людей с оружием под предводительством расфуфыренного павлина. Едут, не торопясь, с соблюдением всех мер предосторожности. Впереди пять бойцов дозора, основная масса на удалении сотни метров.

Незамысловатый план в голове созрел моментально. Пятерых пропускаю, остальных тупо валю. К моменту возвращения дозора в живых никого остаться не должно.

Все сделал как и было задумано. Дозор меня, разумеется, не заметил. Парни лихо проскакали вперед. Дождавшись, когда расстояние между приближавшейся вражеской полусотней достигнет тридцати метров, открыл огонь. Первым под раздачу попал командир. Затем я методически стал расстреливать тупо опешивших всадников, явно не ожидавших подлянки. Расстреляв в одно мгновение все десять патронов из магазина винтовки со стопроцентной результативностью (магический целеуказатель мне в этом здорово помог), отложил Exactitude в сторону, вооружился двумя револьверами и принялся палить в неприятеля. После того, как израсходовались все четырнадцать патронов, схватил следующую пару и так далее до последнего вражеского бойца. Все случилось настолько быстро, что никто из всадников не успел хотя бы выхватить оружие из седельных кобур.

Лошадок пощадил, стрелял исключительно в людей. Потеряв управление, животные забеспокоились и устроили невообразимую давку, в результате многие пострадали. Наконец, сориентировавшись в ситуации, начали разбегаться в разные стороны, теряя по ходу мертвых седоков.

Пятеро бойцов передового дозора вместо того, чтобы грамотно разобраться в окружающей обстановке, тупо рванули обратно на звуки выстрелов, направив стволы своих карабинов куда угодно, только не в мою сторону. Разумеется, я не мог не воспользоваться удачным моментом и пятью точными выстрелами в голову отправил их в мусульманский Рай.

— Во бля! — первое, что вырвалось у меня после того, как я смог осознать результат проделанной работы. — Ну ни хрена ж себе я монстр огнестрела!

И действительно прям как из пулемета шмалял, вот только никакой скорострельный агрегат не даст столь поразительной точности — ни одной пули мимо цели, при этом все выстрелы гарантированно смертельные, в контроле нет надобности.

Первым делом взял под внешнее управление пару дюжин лошадок, не успевших далеко удрать. Освободил их от застрявших в стременах погибших людей. Здорово я придумал — все-таки ехать — не идти. Почему бы не воспользоваться удачным моментом? К тому же, в седельных сумках персидских воинов непременно хранятся запасы еды, а мне еще ораву мужиков в течение довольно длительного времени предстоит кормить. Ментально успокоил животных, отвел подальше от мертвых тел, приказал пастись на придорожной травке и никуда не отлучаться.

После чего нащупал ауры своих офицеров. Сидели голубчики в придорожных кустах и пытались подсматривать за моими действиями. Разумеется, из-за тумана толком ничего не увидели.

На мой оклик примчались довольно быстро. Тут прямо как по заказу налетел свежий ветерок и отодвинул туманную хмарь куда-то выше в горы. Вид куч разбросанных вдоль дороги мертвых тел изрядно впечатлил попутчиков. Это они еще не всех видели — примерно треть утащили с собой лошади. Однако и того, что осталось вполне хватило для бурных выражений восторга по поводу моих снайперских способностей.

— А ведь ни одного раненого — все наповал, — после осмотра мертвых восхищенно цокнул языком капитан Максимов. — При таких талантах вам, Андрей Драгомирович, прямая дорога в артиллерийское училище.

— Не, Николай Николаевич, мне и в стрелках неплохо. К тому же, посвящать всю свою жизнь воинской службе не намерен. Вот закончится война, продолжу учебу на медицинском факультете, а потом видно будет. Предпочитаю людей лечить, а не убивать.

На что присутствующие дружно переглянулись, а подполковник Козинцев с нескрываемой ехидцей в голосе заметил:

— Не знаю, какой из вас получится лекарь, а вот стрелок вы просто феноменальный. Пятьдесят три выстрела и практически все в цель. И это в условиях ограниченной видимости! — Вот же зануда штабной, выстрелы успел сосчитать и обстановку оценил. Наблюдательный, однако.

— Меня с самого раннего детства один казак натаскивал на разного рода уловки. Завяжет глаза, чтобы ничего не видно было, дернет за веревочку подвешенную к ветке дерева банку с камешком внутри. Когда звякнет, приказывал стрелять. Коль не попаду, подзатыльник прилетал, крепкий такой. Тут вольно или невольно стрелять на звук научишься. — Я поспешил дать объяснение насчет первоисточника своих достижений в стрелковом искусстве. Блин, врать и извращаться приходится едва ли не на каждом шагу, скоро настоящим артистом стану погорелого театра.

Обирать мертвые тела не стали — не принято в это время заниматься мародерством. Я лишь поснимал с шеи каждого убитого личные жетоны. Признаться, не удержался, открутил с груди командира конной полусотни пару орденов размером с чайное блюдце каждый, усыпаны драгоценными камнями. Непростой воин и скромностью не страдает — это же надо, пойти в бой с такими цацками. Неужто рассчитывал напугать ими неприятеля? Хе-хе-хе.

Пока я занимался сбором доказательств своего героизма один беспокойный лейтенант попытался обзавестись короткостволом и спрятать его за пазухой от моего проницательного взгляда.

— Виктор Александрович, я настоятельно не рекомендую вам этого делать, — подойдя к лейтенанту Орлову, я протянул руку. — Пожалуйста, передайте мне прихваченный вами СЛУЧАЙНО револьвер. Уверяю, пока вы находитесь под моей защитой, опасность вашей жизни не угрожает.

Отдал, куда же ему деваться. Правда при этом скорчил недовольную рожу. А мне плевать, друзьями нам никогда не бывать, а коль удумает что-то нехорошее в отношении меня — ему же самому и станет от этого худо. Никакие гридни не спасут.

Кстати, насчет гридней, мне доподлинно известно, что его юную тушку охраняла группа одаренных. Так что с ней стало и почему не предотвратили его попадание в плен? Вопрос интересный, но неактуальный. Орлова спрашивать не имеет смысла, даже опасно, ибо не по чину какому-то прапорщику знать о скрытой группе его магической силовой поддержки. Наверняка Новикова также «пасли». М-да, сплошь какие-то тайны мадридского двора.

Ладно, плевать, для меня сейчас важнее всего доставить офицеров до своих, да сдать в надежные руки, непременно на глазах людей, чтобы не затерли и не оттеснили от полагающихся бонусов. А потом, как говорится — баба с возу, кобыле легче, вернусь в свой взвод. Если отстранили от командования подразделением, как без вести пропавшего, попрошусь рядовым снайпером. Хотя, вряд ли получится, я всё же надеюсь на офицерское звание и высокий орден, это позволит мне получить дарованное царем дворянство, которое со временем постараюсь сделать наследным. Ладно, лучше заранее такие вещи не планировать ибо, как говорят умные люди — загад не бывает богат.

После сбора вещественных доказательств очередного моего подвига сели на лошадок и, отъехав на пару верст от места массового побоища, решили немного передохнуть, а заодно и подкрепиться. Место приятное — окруженная высоким кустарником поляна с хоть и пожухлой, но вполне съедобной для лошадей травой, рядом ручей с чистой водой горных ледников.

В казане, оказавшемся в одной из седельных сумок, я решил приготовить настоящий плов по рецептам еще той реальности, благо все необходимые ингредиенты оказались в наличии, даже мясо молодого барашка, бережно упакованное в широкие листья какого-то растения еще и в чистую ткань… Пока промывал рис, нарезал мясо, лук, морковь и подготавливал все прочие составляющие будущего кулинарного шедевра, господа офицеры натаскали хвороста и разожгли костер с помощью трофейных спичек опять же французского производства и не очень качественных, поскольку зажглась всего лишь одна из трех. Хорошо подзаработали на этой человеческой бойне ушлые буржуины с берегов Сены, наверняка, все застарелое барахло спихнули шаху.

Через час в подвешенном над костром котле булькало, над лесной поляной благоухало чудными ароматами восточного блюда. Мне оставалось лишь сунуть в почти готовое яство с полдюжины головок чеснока и еще немного подождать.

Тут из лесных зарослей вышел некто весьма престранной наружности. Вне всякого сомнения, представитель вида хомо сапиенс, но какой-то необычный. Длинные волосы на голове из-за грязи неопределенного цвета растрепаны. Борода и усы неопрятно всклокоченные, вроде бы, когда-то были рыжими, сейчас, скорее, сивые. Одет, если можно так сказать, в сомнительной свежести набедренную повязку. Человек был высок, широкоплеч, довольно худ, нет, скорее жилист и, вне всякого сомнения, крайне силен. Открытые участки кожи представляли собой сеть шрамов самого разного размера от малых царапин до безобразных широких и длинных белесоватых полос. Живого места не наблюдается. Создавалось впечатление, будто это тело продолжительное время прокручивали вместе с булыжниками в камнедробилке, а потом поместили в клетку с дикими зверями, где его также основательно потрепали. Взгляд синих глаз диковато-пронзительный. Оценить хотя бы приблизительно его возраст не представлялось возможным.

Все это я успел зафиксировать на протяжении считанных долей секунды. Пока правая рука засовывала очередную головку чеснока в рис, левая, успела выхватить револьвер из-за пояса и навести ствол на странного незнакомца.

Офицеры также переполошились и повскакали со своих мест. Капитан Максимов первым схватился за близлежащее полено, за ним и все прочие не растерялись, вооружились подручным дубьем.

— Кто вы такой?! — громко спросил я.

То ли увидев оружие в моих руках, то ли от звуков речи человек будто на бетонную стенку наткнулся. Дикое шальное выражение его лица начало меняться на умиротворенное. Неожиданно из уголков его необычайно ярких синих глаз потекли слезы, промывая заметные дорожки на грязной изуродованной коже щек.

— Вы русские? — Я еле-еле расслышал его слова — настолько тихо он их произнес.

— Да, мы русские, — ответил и приветливо заулыбался, чтобы не спровоцировать незнакомца на агрессию.

После этих моих слов мужчина сел на землю и горько зарыдал, сотрясаясь при этом всем своим исхудавшим но, несомненно, очень сильным телом.

Глава 21

…Но ни просчитались,

Окруженье пробито,

Нас теперь не догонит

Автомата заряд.

По тундре, по стальной магистрали,

Где мчится скорый «Воркута-Ленинград»…

Слова народные

В расположение русских войск мы вышли через четыре дня после памятной встречи с диковатым мужчиной. Сделали это мы в составе восьми десятков повозок с освобожденными из плена бойцами, к которым присоединились на второй день от начала нашего эпического похода. Бойцы и офицеры двести тридцать третьего драгунского полка были буквально обескуражены при нашем появлении в расположении русских войск. И не мудрено, непонятно откуда на их головы свалились четыре с лишним сотни человек, большинство которых, были буквально на пределе физического истощения. Данный факт впоследствии повлиял на отношение русских к пленным персам. Впрочем, это уже совсем другая тема, лично ко мне и моим военным приключениям никакого отношения не имеющая. Прошу прощения, как-то сумбурно начал свой рассказ, пожалуй, стоит вернуться к событиям прошедших дней и рассказать обо всем по порядку.

Итак, значит, сидим мы на поляне, наслаждаемся дразнящим запахом классического узбекского плова, тут из лесной чащи выходит человек… Хотя, не стоит повторять то, что уже ранее поведал.

Вид грязного обросшего волосами, к тому же горько плачущего мужчины вызвал в моей душе приступ такой жалости, какой я вряд ли когда испытывал даже по отношении к себе. Это сколько же всего плохого нужно пережить, чтобы вот так буквально по-детски рыдать взрослому человеку?

Как сказал один древний мудрец: «Все в этой жизни проходит». Успокоился наконец и незнакомец. Обвел помутневшим взором нашу группу и, возможно, по причине наличия на моих плечах погон, обратился именно ко мне, как к лицу официальному:

— Уважаемый господин офицер, не знаю, как вас величать по званию, поскольку таких знаков различия во времена моей службы в армии еще не было, да и форма тогда была совершенно другая. Позвольте одинокому беглецу присоединиться к вашей приличной компании?

— Прошу прощения, но я не офицер, а всего лишь прапорщик Российской Армии. Воронцов Андрей Драгомирович, — и отчего-то дурашливо добавил на благородный манер: — Прошу любить и жаловать. Я представился, теперь хотелось бы узнать и ваше имя.

Мужчина ненадолго завис, закатил глаза к небесам. По напряженному выражению его лица несложно было догадаться, какие грандиозные мыслительные процессы происходят в этой косматой голове. Наконец он вернулся в реальность и отчего-то виновато посмотрел на меня.

— Не имею представления, молодой человек, кто я и как меня зовут. Память будто напрочь отшибло. Знаю лишь, что я русский по национальности, православный христианин по вероисповеданию… Да!.. Еще у меня была когда-то семья — жена, дети, но ничего определенного вспомнить не могу.

— Вы только не переживайте, — я поспешил успокоить своего визави, — как студент-медик, прервавший на время процесс своего образования, — при этом я скользнул выразительным взглядом по виновнику столь резкого загиба в моей судьбе. Орлов все понял и смущенно отвел глаза в сторону, — смею вас уверить — память ваша со временем восстановится. Так оно часто бывает, из-за перенесенного стресса человек теряет все воспоминания о предыдущей жизни и даже забывает собственное имя, а потом неожиданно — бабах! — и все вновь возвращается на круги своя. Что же касаемо вашей просьбы, долг русского человека оказать всемерную поддержку всякому соотечественнику, оказавшемуся в затруднительном положении. Подвигайтесь ближе к костру, скоро плов в казане дозреет… Вот только, не в обиду сказано, перед едой вам бы не помешало помыться и переодеться.

После этих слов я развязал тесемки своего вещмешка и достал оттуда персидскую военную форму, при этом мысленно погладил себя по голове за неискоренимую склонность к хомячеству. А ведь выбросить хотел, но рука не поднялась, как знал, что пригодится. К сожалению, лишней обувки подходящего размера у меня нет в наличии, но, судя по мозолистой подошве «дикаря», она ему пока без особой надобности. Также извлек из недр баула большой кусок вонючего солдатского мыла и прихваченное из офицерского узилища свежее полотенце. Прежде чем передать мужчине одежду, срезал с нее все знаки различия, чтобы в будущем ненароком не приняли за врага.

Пока мужчина с удовольствием плескался в ледяной воде горного ручья, смывая с тела застарелую грязь, я продолжил заниматься готовкой нашего обеда. Тем временем офицеры обсуждали странного пришельца.

— Эко человеку досталось! — сказал Новиков. — Похоже, также, как и мы из плена бежал.

— Или из рабства, — заметил Евгений Михайлович. — Магометане часто используют захваченных христиан в качестве бесплатной рабочей силы, хотя и своих единоверцев так же закабаляют.

Разговор продолжил капитан Максимов:

— Судя по шрамам на теле, доставалось ему изрядно от своих хозяев, а это означает, что наш новый попутчик человек неуступчивый и с характером.

Орлов проигнорировал появление какого-то дикаря и своими впечатлениями о незнакомце делиться не стал и вообще после данного ему укорота старался помалкивать. Обиду, конечно, он на меня затаил, Плевать, на обиженных воду возят. Попытается мстить, крепко пожалеет.

Офицеры недолго мусолили тему «дикаря», поскольку у каждого своих проблем хватало. Никто из них вопрос будущего возвращения к своим так и не поднял, но меня-то не обманешь с моим ментальным чутьем. Практически все они в той или иной степени переживали на сей счет. Меньше всех волновался капитан Максимов, а вот лейтенант Новиков был едва ли не на грани самой настоящей паники. Внешне это не было особо заметно, зато внутри юноши все «шипело» и «шкворчало», будто кусок сала на раскаленной сковороде. Причины этого его весьма престранного состояния для меня были непонятны. Ну побывал в плену, так выбрался же оттуда без урона офицерской чести и человеческому достоинству. От сотрудничества с врагом отказался. Скорее всего, переживает по поводу утерянного чародейского Дара? Жалко, конечно, парня, хоть он индюк заносчивый, но особого вреда мне не нанес, обидно было, когда меня как пацана безмозглого их благородие отчитывали в столовой, по морде ведь не дал и слава Богу, ответные меры применять не пришлось, тогда бы для меня оставалась единственная дорога в далекую Венесуэлу (или как она называется в этой реальности) и перспектива стать нефтяным магнатом, как когда-то планировал в случае моей отправки на каторгу. Теперь мы где-то квиты — этот вельми гордый типчик вынужден подчиняться какому-то безродному прапорщику. А может быть, его именно этот факт и смущает? Не стану ломать голову, постараюсь на первом же ночном привале облегчить страдания юноши, ведь я не только целитель тел, но чуть-чуть и душ. Немного помагичу, не в ущерб собственному Дару и приведу его нервную систему в порядок. Эх, если бы мои прежние чародейские способности остались со мной, я бы попробовал восстановить его Источник. Орлову бы не помог этому — да. Не знаю почему, но мне именно этого парня откровенно жалко. Хотя почему бы и нет? Попробую потихоньку залатать, как недавно свой, может чего из этого и получится, а еще дополнительный опыт не будет лишним.

Также меня очень сильно волнует мужчина, который в настоящий момент натирает тело импровизированной мочалкой из травы, намыленной ядреным солдатским мылом, при этом от удовольствия аж повизгивает и покряхтывает. Его Источник в ментальном зрении светит будто маленькое солнышко. Чародеев со столь мощным Даром мне пока что не доводилось встречать. Интересно, каким образом этот человек вообще смог оказаться в плену или рабстве? Манипулировать кому-то стороннему столь серьезной колдовской силой практически невозможно. М-да, как говаривала самая известная героиня книг Льюиса Кэролла: «Все страньше и страньше! Все чудесатее и чудесатее! Все любопытственнее и любопытственнее!»

На всякий случай я предельно закрыл от внешнего сканирования свой Дар, точнее то, что от него осталось. Всё, теперь для всех я индивид с крайне скромными возможностями целителя, практически бездарь.

Вернувшись к костру, облаченный в форму сарбаза мужчина подошел ко мне и вопросительно посмотрел на висящий на поясе нож.

— Молодой человек, позвольте воспользоваться вашим кинжалом — волосы укоротить, и ногти подстричь. Уж больно выглядят неаккуратно.

Нож я ему не дал даже не из опасения, что нападет. Его чародейских возможностей вполне хватает, чтобы перемешать всех нас в труху. Снова залез в свой бездонный баул, извлек оттуда трофейный немецкий несессер с ножницами, бритвой с помазком, небольшим зеркальцем и прочей мыльно-рыльной благодатью. После чего обратился к нему со словами:

— Присаживайтесь на вон то поваленное дерево, — я показал рукой на толстый ствол, валявшийся неподалеку от ручья, — попробую вам подсобить в столь невеликой малости.

Мужчина не возражал. Спокойно уселся на предложенное место.

Едва я коснулся пальцами его шеи, сработал мой талант ведуна. Информация об этом человеке бурным потоком хлынула ко мне в мозг. Епрсть! Да это же родной батя бывшего владельца моего тела сам Драгомир Германович Иноземцев! Вот откуда он мог свалиться на мою бедную голову?! И как бы из-за этого чего дурного для меня не вышло! Это же надо, какой фортель зарядил Его Величество Гадский Случай! Столкнуться в какой-то сраной дыре нос к носу с родным батей тела моего реципиента, к тому же, весьма и весьма сильного одаренного! Вот вам и теория вероятности. Господин Рандом рулит со всей своей бессмысленной беспощадностью. Если найдется какой умник, пусть подсчитает математическую составляющую вероятности нашей случайной встречи, а я пока что просто оху… пардон, охреневаю.

Насчет «бурного информационного потока», поступающего в мой мозг, я, вообще-то изрядно преувеличил, он оказался довольно ограниченным. Кроме личности этого человека были лишь обрывки из его прошлой жизни — наиболее яркие образы. Вот он маленький мальчик, которому разрешили впервые самостоятельно без подстраховки дядькой-воспитателем прокатиться на лошади, и пусть это всего лишь маленький пони, ощущения бесподобные. А это дуэль на шпагах с курсантом Роговым и первая взятая им кровь. Боже, словами не передать, как же он тогда ненавидел этого заносчивого подонка, посмевшего паскудно выразиться о Катеньке Верещагиной, в которую он был безумно влюблен. Женитьба на Наташе Шуйской — следующий эпизод. Брак не по любви, а по расчету, а также из-за генетической и магической совместимости юноши и девушки. Словами не передать, как же он был тогда несчастен! Однако супротив патриаршего решения не попрешь. Если бы тогда он сам был бы главой рода, непременно выбрал другую кандидатуру в жены. Еще множество подобных ярких сцен из жизни Драгомира Иноземцева (назвать его отцом, как-то язык не поворачивается) промелькнули в одно мгновение перед моим внутренним взором и все это в весьма сумбурном обрывочном виде. Не позавидуешь тому кавардаку, что сейчас творится в его голове. Лично для меня подобный сумбур, скорее, полезен, он пока мешает весьма продвинутому магу адекватно воспринимать реальность и делать определенные логические выводы. То есть в настоящий момент ему не до меня и это прямо-таки здорово. И не нужно обвинять меня в предвзятом эгоизме, своя рубаха для каждого индивида завсегда ближе к телу, тем более, сам я ничего плохого ему не делаю и не желаю зла.

Однако наибольший мой интерес вызвали воспоминания последних лет жизни Иноземцева, также обрывочные и бессистемные, при этом очень яркие. Вот он заперт в каком-то темном ящике, судя по неравномерной тряске, его куда-то везут по не самой гладкой дороге. Многочисленные попытки обратиться к своему Дару для прояснения обстоятельств к успеху не привели. Чтобы восстановить связь с Источником он, было, попытался войти в медитативный транс, но не случилось. Снаружи началась беспорядочная стрельба. В какой-то момент повозка, на которой находился ящик с его телом куда-то понеслась. Удар о водную поверхность, предсмертный крик какого-то животного, шум бурлящего потока и треск ломающегося дерева. Яркий солнечный свет, мощный удар головой о камень, темнота.

Далее он очнулся на каменистом берегу горной реки. Непонятно, то ли сам он выбрался из воды, то ли его выкинуло. Боль, страшная боль раздирает все его сильное тело. Вокруг какие-то женщины с закрытыми черными паранджами лицами, что-то бурно обсуждают. Вновь темнота. Следующее воспоминание — он бредет куда-то по горной дороге. К нему обращаются какие-то люди на незнакомом языке. Он не может им ответить, поскольку ничего не понимает. Изредка кто-то сердобольный дает ему кусок лепешки, сыр, или еще какую еду — тоже яркие воспоминания ибо редкие.

А вот больной ребенок, он умрет, если ему не помочь. Мужчина способен оказать помощь и спасает дитя. Радость на душе.

Одно из последних воспоминаний — он привязан к позорному столбу, и его тело нещадно секут замоченными в крепком солевом растворе прутьями. Адская боль не позволяет сосредоточиться, чтобы облегчить собственные страдания. Рядом глумливая рожа с выпученными от радости глазами, что-то говорит, а что именно, непонятно. После того, как пытка закончилась, он до наступления темноты валялся у стенки какого-то здания, «зализывая» полученные раны. Никто из местных жителей не подошел к нему, чтобы хотя бы дать напиться. Ничего, выжил, немного оклемавшись, дополз до ближайшего вонючего арыка и утолил мучившую его жажду. Ночью звериное чутье привело его к поместью мучителя, и тот был заслуженно наказан. После удачной мести, он неожиданно для себя осознал, что оставаться дальше среди этих людей он не может. Откуда-то из подсознания к нему пришло понимание, что где-то далеко на севере есть место, там он будет среди своих и никто более не посмеет его обидеть. На этом, пожалуй, и все. Хотя был еще один курьезный случай. Батя умудрился умыкнуть казан с пловом у двух каких-то забавных персонажей, похоже, контрабандистов. Он даже расплатился с ними толстенным лопатником, прихваченным из спальни покойного иранского вельможи. И самое последнее воспоминание перед окончательным просветлением сознания моего «отца» — запах, манящий запах плова, который будто нить Ариадны привел его к нашему лагерю.

Еще раз повторюсь, все эти образы промелькнули в моей голове буквально в считанные мгновения. Клиент, которого я собирался обиходить, как это ни странно, ничего не заметил и не отреагировал на мое краткое замешательство. Я же, в свою очередь, постарался еще больше изолировать свой Источник от любого стороннего взгляда и поневоле, возблагодарил Высшие Силы (в которые не очень верю) за то, что от моего недавнего Дара остались сущие крохи. В будущем, надеюсь, все восстановится, но сейчас для меня крайне полезно быть слабым одаренным, дабы не привлечь к своей персоне интерес Драгомира Германовича.

Ну нет у меня ни малейшего желания вступить в роды бояр Иноземцевых, иже с ними Шуйских, тем более в свете предстоящих плюшек от Государя Императора. Сам стану кузнецом своего счастья. САМ и только САМ! И никакая сомнительная родня, которая для Андрея Воронцова и не родня вовсе мне не нужна. Сейчас я свободен аки птиц небесный. Войду в род, окажусь в золотой клетке, даже жену не позволят самостоятельно выбрать, всё ведуны порешают, чтобы, значит, случить с кем нужно для получения наиболее ценного потомства. А вот хрен всем им по всей их морде, да с отворотом! Я и только я буду решать, что мне делать и с кем заводить детей. А Иноземцевы с Шуйскими и без меня разберутся со своими проблемами. Батя эвон какой крепыш, вернется кобязанностям главы рода, ведуны подберут ему очередную жену по понятиям, будет страдать, но «грызть тот кактус», новых детей нарожает, хоть и не по любви, но вельми одаренных и будет жить-поживать, да добра наживать. При случае горько вздохнет, помянув невинно убиенных жену и деток. Постепенно время всё сгладит и жизнь его наладится.

Пока стриг и брил Драгомира Германовича старался никак не проявить бушевавшую в моей душе бурю. Мне это удалось, даже ни разу не порезал своего клиента. Ловко, будто занимался этим всю свою жизнь, сначала укоротил бороду и усы ножницами, затем соскоблил оставшийся волос бритвой. С излишками шевелюры на голове расправился посредством ножниц и расчески. Результат меня порадовал, если бы не изрядно покоцанная физия, мой батя был бы еще тем красавцем. Хоть оно и принято считать, будто шрамы мужчину украшают, однако, в данном случае, это утверждение, на мой взгляд, весьма и весьма спорно.

Тут поймал себя на мысли, что как-то ненормально переживаю за этого человека. Драгомир Иноземцев сильный маг, вполне возможно в статусе ведуна, ему ничего не стоит полностью убрать шрамы с тела. Непонятно, почему он раньше этого не сделал? Других лечил, а о себе как-то не позаботился. Наверное, это связано с травмой головы, полученной при ударах о камни во время вынужденного заплыва в горном потоке. Ладно, теперь вроде бы очухался, в дальнейшем сам о себе позаботится.

Ногти на ногах и руках он состриг сам — не хватало еще мне этим заниматься. Ну не мастер педикюра я ни разу, хоть цирюльник из меня вроде бы получился неплохой. Хе-хе!

После означенных выше процедур мы ели вкуснейший плов. Подполковник с капитаном пытались что-нибудь разузнать об обстоятельствах появления престранного человека в этом месте. Однако Иноземцев лишь разводил руками, но назвать своего имени и фамилии так и не смог. Странно, может, темнит, не доверяет, а может быть, действительно еще не вспомнил, кто он есть на самом деле. Лично я устанавливать истинные причины его поведения не собираюсь. Как вернемся к своим, им займутся армейские целители, а ментаты быстро установят его личность и со всем возможным пиететом передадут магам рода Иноземцевых. Так что я за его судьбу не беспокоюсь, главное доставить до нужного места.

После небольшого отдыха оседлали лошадок и двинули в направлении движения колонны освобожденных пленных. До вечера так и не смогли их догнать.

Той же ночью, не откладывая задуманного в долгий ящик, я все-таки умудрился залатать Источник лейтенанта Новикова. «Заклеил» стенки, добился слабого наполнения, затем слегка расширил каналы, чтобы обеспечить свободный выход избытков энергии. Если чудить не станет, то есть — перенапрягать свой Дар, через год-два все вернется к нормальному состоянию. Утром намекнул ему, мол, как медик, к тому же одаренный, наблюдаю небольшой прогресс восстановления его чародейских способностей, однако перегружать Источник пока не стоит, в противном случае можно навсегда остаться бездарем. По загоревшимся глазам лейтенанта и резко подскочившему настроению несложно было догадаться, что мои слова легли на благодатную почву. Однако веселое настроение Новикова продолжалось недолго, вскоре лейтенант вновь впал в черную хандру.

Особо мы не торопились, лошадок не гнали, поэтому подводы увидели лишь к обеду следующего дня. Поначалу нас приняли за погоню противника, даже пальнули в нашу сторону, благо мимо. Пришлось мне привязать к стволу винтовки одну из своих запасных портянок. За белый флаг вполне сошло. Когда подскакал к телегам, меня узнали и встретили радостными приветственными криками. Потом и остальных товарищей из моей кавалькады приняли без эксцессов, впрочем, сильно дивились на странного диковатого мужчину, но не цепляли и ладно.

Прапорщик Коновалов тут же предложил мне принять бремя власти над вверенным ему контингентом, но я отказался. Он добровольно взялся за этот «гуж», практически довел людей до расположения русских войск, с моей стороны было бы чистой воды свинством отбирать у этого человека хотя бы малую толику его будущей славы и наград.

По большому счету, этого добра мне должно перепасть с избытком. Дело в том, что так называемый лейтенант Новиков оказался младшим из царевичей. Нет, я не лез под его личину, просто к концу похода наложенный конструкт сам собой развеялся, а в истинном обличье узнать Его Императорское Высочество Великого Князя Даниила Петровича Бельского не составило ни малейшего труда не только для меня, но и для всех окружающих.

Царевич поначалу был шокирован фактом всеобщего узнавания. Потом перестал обращать внимание на восторженные взгляды и перешептывания рядовых бойцов за спиной. Это надо же, сам Великий Князь оказался в персидском плену, и им, простым парням, в основном из крестьян, повезло лицезреть воочию этого небожителя. Вернутся по домам, расскажут, как хлебали щи из одного котла с наследником престола, никто не поверит.

Насчет общего котла, я, конечно, слегка загнул. Дело в том, что вопросами кормежки офицеров и своего папахена занимался исключительно сам, дабы исключить малейшую вероятность несварения их нежных желудков. Мне этих соколов нужно довести и сдать на руки компетентным органам в животе и здравии, тем более в наши скромные ряды затесалась столь высокая персона.

Вот интересно, на кой ляд этот высокородный юноша вообще поперся на фронт? Героические подвиги совершать? Наверное. Насколько мне известно, его родной отец, нынешний Император Всея Руси, в юном возрасте бороздил просторы Мирового Океана и умудрился принять участие в войне со шведами за обладание Финляндией. Вроде бы знатно отличился в той компании. Вот и решил наследник престола последовать по стопам отца. Вот только крепко ему не повезло, попадание в плен весьма неприятный факт, который может негативно отразиться на его карьере. А еще, его, мягко говоря, неправильное поведение в бою с превосходящими силами противника, о котором непременно доложат царю. Теперь мне понятен мрачный вид юноши на протяжении всего нашего похода. Не хотелось бы мне оказаться на его месте во время встречи с горячо любящим родителем.

К вечеру четвертых суток похода наш конный поезд был замечен передовыми разъездами двести тридцать третьего драгунского полка. Тут также не обошлось без недоразумений. Нас приняли за наступающего противника. И вновь моя портянка послужила делу мира и взаимопонимания между людьми. Вот так, обычный льняной лоскут помог всем нам избежать ненужных неприятностей.

Разобрались, нас препроводили в расположение полка. А когда узнали о присутствии в наших рядах Его Императорского Высочества, всё вокруг забурлило. Мне же эта движуха из немыслимого количества понаехавших генералов и офицеров высоких званий напомнила бурление в уборной, после того, как я туда по младости лет запулил уворованный у бабули брусок дрожжей.

Случилось со мной подобное в классе седьмом во время летних каникул. А все дело в научном споре с одним соседским парнем. Тот сказал, что если в толчок кинуть дрожжи, произойдет бурная реакция. Я же самый умный городской, утверждал что ничего подобного произойти не может, поскольку дрожжевой грибок питается исключительно сахаром, а в выгребной яме сахару, как известно, взяться неоткуда. Сахар отсутствовал, а вонь, бурление и мощный выброс пены на половину двора были налицо. Пришлось объяснять деду с бабушкой причины туалетного бурления. Так мол и так, эксперимент ради установления научной истины. Как ни странно, я был понят и прощен. Дед лишь ехидно заметил:

— Чисто Менделеев растет у нас в семье, бабка. Глядишь когда-нить Нобелевку отхватит.

Великий химик из меня не получился. А вышел обычный менагер или офисный планктон — это если объективно. Субъективно я, разумеется, считал себя пупом земли и весьма удачливым человеком, ухватившим от той жизни приличный «кусок пирога». А по сути, штаны в креслах протирал, людям мозги компостировал, теперь вспомнить противно, какой ерундой занимался.

Дальнейшие события закрутились, завертелись в непрерывном калейдоскопе и коловращении. Рядовых бойцов, в зависимости от их состояния распределили по их родным частям, либо по госпиталям. Меня вместе со спасенными офицерами, включая примкнувшего Иноземцева, отправили в Баку. Там поселили в одном из дворцов какого-то богатея и заставили заниматься форменным бумагомарательством. Никогда раньше не описывал в таких подробностях все перипетии собственной жизни. А потом все мною написанное, я должен был озвучить двум офицерам контрразведки, один из которых был сильным менталистом. Три дня меня мурыжили, аки Тузик грелку. С гордостью признаюсь, из этой схватки я вышел победителем — ничего лишнего не ляпнул, при этом представил вполне объективную картину своих действий как во время боя, так и впоследствии в тылу противника.

В конечном итоге от меня отстали. Я был удостоен личной встречи с генерал-лейтенантом Красновым, назначенным к тому времени командующим всеми войсками закавказской группировки, а также пяти пехотных дивизий и десяти конных полков, подошедших к тому времени из европейской части Российской Империи.

Прокопий Митрофанович принял меня очень тепло, даже обнял и по русскому обычаю расцеловал троекратно. Пришлось терпеть, поскольку не любитель я всех этих мужских лобызаний, хотя бы и без всякого намека на нехорошее. Однако смущению моему не было предела, поскольку в генеральском кабинете находилось масса служивого люда в высоких званиях. Впрочем, никто из них даже не хихикнул ибо не видели в этих телячьих нежностях ничего предосудительного.

— Орел! — пророкотал басовитым голосом генерал. — Хоть из вольноопределяющихся. — Не понимаю, чем этим воякам не угодили вольнопёры? Похоже, всему виной закоренелый снобизм военных в отношении гражданских лиц, каким-то непонятным образом оказавшихся на войне. Ладно, пусть себе считает гражданских недочеловеками, поскольку строем не ходят. Тем временем генерал продолжил ораторствовать: — Однако, прапорщик, избавить от позора плена четырех российских офицеров, в том числе самого Великого Князя, да еще вернуть Родине четыре сотни рядовых бойцов! Однако! Про подорванные склады неприятеля также следует упомянуть. Крепко ты помог нам, Андрей Драгомирович! Крепко. Ты настоящий герой¸ Воронцов! Не удрал трусливо из тыла врага, а навредил ему изрядно — это по-нашему, по-русски!

— Но Ваше Высокопревосходительство, — я скромно потупил глазки, — без всемерной помощи прапорщика Коновалова и его людей у меня ничего бы не вышло.

— Вот, он еще и скромняга! О едва знакомых ему людях заботится. — Генерал обвел орлиным взглядом присутствующих в кабинете офицеров, мол, берите пример. — Ты за других, прапорщик, не переживай. Всех достойных и наградят достойно. — Собственный, выданный экспромтом каламбур изрядно повеселил военачальника, он раскатисто расхохотался, а следом за ним и все прочие присутствующие в помещении лица. Я также не отстал, хоть и было не очень смешно, но соответствовать пришлось, чтобы не обидеть уважаемого человека и тем самым, упаси Господь, не накликать на себя беду. Изрядно отсмеявшись, генерал смахнул слезу со щеки и обратился ко мне уже серьезным тоном: — Итак, Воронцов, теперь твоя дальнейшая судьба находится в юрисдикции Канцелярии Его Величества. Завтра получаешь все необходимые документы, иже с ними полагающиеся выплаты и отправляешься домой в бессрочный отпуск с сохранением права ношения мундира и выплаты ежемесячного должностного оклада. Гордись, солдат, — в голосе генерала промелькнули отеческие нотки, — сам Государь Император озабочен твоей судьбой. Вполне вероятно, ты еще вернешься в свой родной полк, вот только совсем в ином качестве. Засим, свободен, прапорщик Воронцов, можешь до завтра отдыхать. С утра изволь явиться в штаб.

Генерал хотел было заняться другими делами с присутствующими офицерами, однако я, набравшись наглости, обратился к нему:

— Ваше Высокопревосходительство, небольшая к вам просьба.

— Слушаю, Воронцов.

— Разрешите перед отъездом навестить свой полк. Негоже как-то уезжать, не попрощавшись с боевыми товарищами и командирами.

— Хорошо, прапорщик, три дня тебе хватит?

— Вполне.

— В таком случае, разрешаю. Но чтобы по истечении данного срока находился на борту судна, отбывающего в Астрахань.

— Есть, Ваше Высокопревосходительство! Разрешите выполнять!

— Выполняй, прапорщик и, — голос генерала как-то подобрел, — удачи тебе, сынок.

Эпилог

Ну, а если ты и папу

Разозлить сумел, негодник —

Знать, судьба твоя сегодня —

С драной жопой и в углу…

Эмир Кашоков

— Теперь ты понимаешь, сын, в каком неприглядном виде ты как Великий Князь предстал в глазах людей, вставших по зову долга или по собственной воле на защиту своего отечества? — голос Его Императорского Величества был ровен и даже холоден, однако это показушное спокойствие отца ничуть не обманывало сына. Даниил Петрович прекрасно осознавал, какая буря в данный момент бушует в душе его родителя. Чтобы его не злить еще больше, царевич стоял по стойке «смирно», уперев взгляд в мозаичный пол отцова кабинета. — Ладно, оставим этот разговор на потом. Сейчас не место и не время. От воинской службы ты пока отстраняешься, итак умудрился насмешить всю Европу. — При этих словах лицо юноши стало пунцовым, но ему удалось удержаться, чтобы не брякнуть что-нибудь в собственное оправдание. Тем временем царь-батюшка продолжил: — Недавно у меня интересный разговор с Иваном Кузьмичом состоялся. Так вот, наш штатный ведун утверждает, что в том приснопамятном бою ты перенапрягся и твой чародейский Дар полностью выгорел. Однако, теперь он у тебя вполне функционален и, более того, по прогнозу Пестеля, примерно через год полностью восстановится. Иван Кузьмич утверждает, что занимавшийся починкой твоего источника одаренный был весьма продвинутым чародеем в статусе ведуна.

— Отец, а само оно восстановиться не могло? — Даниил, благодаря подсказке вытащившего его из плена прапорщика, был в курсе случившегося чуда.

— Сын, чудеса, конечно иногда случаются, например твое счастливое избавление из персидского плена, но только не в данном случае. Тут без стороннего вмешательства было не обойтись, причем данное вмешательство было выполнено не только профессионально, но своевременно. Насколько мне известно, к вашей группе примкнул боярин Иноземцев, находившийся в то время не совсем в своем уме. Поелику других ведунов рядом не наблюдалось, вне всякого сомнения, чудесным своим исцелением ты обязан именно ему, хоть сам он ничего определенного по этому поводу сказать не может, даже всячески отрицает собственную причастность. Возможно он занимался тобой во время очередного помутнения рассудка, поэтому ничего и не помнит. Так или иначе, род Бельских в великом долгу перед родом Иноземцевых, мне предстоит крепко думать, каким образом его погасить. Ну все на этом. Ты лучше поведай мне насчет того прапорщика, что избавил наше семейство от величайшего позора — ведь рано или поздно личина с тебя сошла бы и персы догадались, с кем имеют дело. Я не прав?

— Прав, отец, — еще сильнее покраснев, пробормотал невнятно царевич.

— Ну так вот, помимо долга перед Иноземцевыми, у меня появился долг чести перед этим юношей. Так что рассказывай, Даниил, все, что тебе известно об этом парне. Вообще-то канцелярия уже собрала полное досье на него, но мне интересно твое субъективное мнение.

— В первый раз я увидел Воронцова в офицерской столовой. Тогда тот был еще в звании сержанта. Ну отчитал его, дескать, не место простым бойцам рядом с их благородиями. А что? Разве я был не прав?

— Не прав, сын, поскольку, тот самый сержант в тот момент уже являлся исполняющим обязанности командира отдельного взвода метких стрелков-диверсантов и занимал штабс-капитанскую должность. Кстати, именно так он тебе и представился, но ты в своем слепом снобизме ничего так и не понял.

— Прости, отец, в тот момент я действительно погорячился. Полковник Милославский-Дружинин мне потом целую лекцию прочитал на сей счет. Потом на мое мнение об этом человеке резко негативно повлиял лейтенант Орлов, первый наследник одного из самых уважаемых имперских родов. Там была какая-то грязная история с оскорблением достоинства боярича словом и делом. Лишь благодаря начавшейся Кавказской кампании, Воронцову удалось избежать каторжных работ где-нибудь в Сибири или на Сахалине.

— Врал твой Орлов! — государь не удержался и повысил голос. — Это он в пьяном виде со свои дружком Семипольским приказали кучеру огреть кнутом шедшего по тротуару юношу. Ну он им и навалял, поелику никому не позволено просто так ни за что наказывать пускай и безродных граждан Империи. К тому же Воронцов в тот момент представления не имел, с кем связался. И мне печально, что имперский следователь Сухоруков безоговорочно занял неправую сторону. Ну с этим взяточником уже разбирается Тайная Служба и много фактов, порочащих офицеров имперской жандармерии всплыло наружу. Зажрались, сволочи! Почувствовали себя неподсудными! — Разошедшийся император в сердцах сломал находившийся в его руке карандаш, однако вид обломков его немного успокоил и он продолжил более спокойным тоном: — Впрочем, Даня, речь сейчас не об этом. Продолжай, я тебя слушаю.

— Более мы с Воронцовым не пересекались по службе. Хотя, откровенно признаться, полученный мной орден — целиком его заслуга. Это именно он заметил в лесной чаще вражеских диверсантов, это именно его группа обезвредила тех самых ракетчиков и не допустила распространения страшной заразы в наших войсках. Если честно, мне даже было неудобно перед ним — ему солдатский крест, хотя бы и бант, мне — Варфоломея-Драконоборца. Не по делам награда. Я попытался, было, на этот счет поговорить с командиром полка, однако тот лишь ответил: «Дают — бери, бьют — либо сдачи давай, либо убегай подобру-поздорову». Также, насколько мне известно, в том приснопамятном бою взвод Воронцова проявил достойную выдержку даже после того, как лишился своего командира. Снайперы обеспечили прикрытие отхода полка с занимаемых позиций и еще около двух часов сдерживали натиск наступающих персидских войск, предоставляя возможность полку отойти как можно дальше. Это говорит о высоком боевом и моральном духе, а также высокой степени подготовки бойцов. При этом потери взвода были минимальные. А еще Воронцова там не просто любят, его буквально боготворят. Я оказался невольным свидетелем его возвращения в полк и наблюдал всё своими глазами, где-то даже ему позавидовал.

— Спасибо, сын, все, что я хотел услышать от тебя, я услышал. Иди отдыхай, развейся от всех этих перипетий. Насчет Воронцова буду думать. Этот юноша достоин самой высокой награды, в этом я с тобой согласен.

* * *

В одном из самых престижных ресторанов Суздаля свободных мест не было, как это обычно и бывает по вечерней поре. Легкий полумрак, негромкая ненавязчивая музыка, прекрасная кухня, широкий выбор алкогольных напитков — все это создавало располагающую для отдыха богатого человека атмосферу. Впрочем, нам не в общую залу. Наша цель небольшой уютный кабинет с мягкими креслами, задрапированными плотными шторами окнами, пальмами в дубовых бочках и прочими мелочами, предназначенными для создания максимального ощущения уюта и защищенности клиента от постороннего взгляда. Помещение освещено витающим под потолком тусклым магическим светильником — вещь дорогая, но хозяин заведения не поскупился и избавил уважаемых клиентов от сомнительных ароматов керосиновой гари, либо запаха светильного газа.

За столом, уставленным изысканными яствами, двое. Первый — уже известный нам Виктор Александрович Орлов. Юноша одет в дорогой цивильный костюм без каких-либо наград и прочих украшений. Второй — ничем непримечательный темноволосый мужчина лет тридцати, с блеклым невыразительным взглядом снулой рыбы. Если бы не бросавшийся в глаза уродливый шрам, пересекающий его правую щеку от уха до подбородка, мимо этого человека можно было бы пройти, не обратив никакого внимания.

— Итак, Мрак, надеюсь, ты хорошо понял, чего я хочу?

— Чего же там непонятного, милсдарь, — слегка обиженным голосом ответствовал тот, кого назвали Мраком. — Захватить живьем одного парнишку упаковать, как полагается и доставить живым вашей милости.

— Так-то, он мне нужен непременно живым. И помни, на моих глазах этот человек в считанные мгновения уложил более пяти десятков персидских всадников, да так, что те и понять не успели, кто и из чего по ним ведет огонь.

— Да не сумлевайтесь, Виктор Александрович, все сделаем в самом лучшем виде. Сегодня же отправлюсь лично с группой в этот самый Боровеск. Все необходимые приспособы для захвата одаренных у нас наготове и «гроб», и ошейник, и все прочее. Куда доставить упакованное по всей форме тело нам ведомо. Так что через три-четыре денька ждите нас с грузом и готовьте оставшуюся часть денег по оплате заказа.

— На этот счет не беспокойся, за скорость даже добавлю деньжат. Но запомни, Мрак, если ненароком пришибете парня, тебе и твоим людям не жить, мои гридни вашу лавочку по бревнам раскатают, вместе с вами, разумеется.

— Милсдарь, только не нужно нас пугать! — ощерился в хищном оскале бандит. — Уверяю вас, если Мрак берется за что-то, дело будет непременно сделано в самом лучшем виде.

— В таком случае, можешь отправляться. — После этих слов Мрак испарился, будто его никогда не было в комнате. Боярич напрягся и удивленно помотал головой, чтобы отогнать морок. Впрочем, вскоре он расслабился, нажал на кнопку вызова обслуги. Возникшему на пороге халдею он приказал, указав взглядом на практически нетронутые блюда: — Эй, ты, срочно прибрать здесь все и накрыть по новой! После Марфу позови и вина сладкого чтобы принесли для дамы!

— Сей момент, милостивый государь, все будет исполнено в самом лучшем виде.

Пока набежавшая прислуга выполняла требование клиента, а вызванная проститутка прихорашивалась в своем будуаре Орлов-младший, перебравшись на стоящий в сторонке диван, пребывал в ведомых одному ему грезах. О чем он думал, нам никогда не узнать, однако, судя по пальцам, сжимавшимся будто когти какой-то хищной птицы на теле жертвы и волчьему оскалу на его холеной породистой физиономии, мысли юноши были отнюдь не добрыми.

Конец второй книги

Примечания

1

Герой исказил расхожую французскую фразу — Ç'est la vie — такова жизнь.

(обратно)

2

Scharfschutze — в переводе с немецкого меткий стрелок или снайпер.

(обратно)

3

Точное цитирование афоризма Суворова: «Тяжело в учении — легко в походе! Легко в учении — тяжело в походе!»

(обратно)

4

Кто вы? Где я? (нем.).

(обратно)

5

Хорошее начало — половина дела (англ.).

(обратно)

6

Удивительно, но в этой истории честь открытия Америки принадлежит испанцу Америго Энрикесу. Именем этого мореплавателя и был назван новый континент. Он, также, как Колумб в другой реальности, посчитал сначала, что попал в Индию и назвал аборигенов индейцами, когда разобрались, название уже укоренилось. Вот такие случаются неожиданные коллизии.

(обратно)

7

Conte — граф (итал.).

(обратно)

8

Colonnello — полковник (итал.).

(обратно)

9

Черное море, Севастополь в иной реальности, и полуостров Крым.

(обратно)

10

Точность (фр.).

(обратно)

11

Сарба́з (Сарва́з) (перс. سرباز‎ — дословно «рискующий головой»; солдат; рядовой).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Эпилог

*** Примечания ***