Дом надежды (СИ) [ArAlex] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1. Новые старые знакомые ==========

Плимут привычно шумел, на его улицах кипела обычная жизнь – перекрикивались торговцы и торговки, по улицам со смехом бегали дети,с шумом проезжали по улицам кареты, и звон лошадиных подков по мостовым раздавался на всю округу, как, впрочем, и ржание, перезванивались колокола на церквях… Впрочем, нет, сегодня все же был не совсем обычный день – сегодня была большая ярмарка, и народ со всех окрестностей стекался к главной площади. Многочисленные торговцы всякой всячиной, труппы бродячих актеров, предсказатели и гадалки, и многие другие желающие нажиться в такой удачный день, раскинули на площади свои палатки. Вокруг них быстро собирались небольшие толпы, люди торговались с продавцами овощей, тканей или обуви, или смеялись над представлением какого-нибудь незадачливого акробата, упавшего в самый неподходящий момент, и аплодировали его соседу, блестяще исполнявшему самые сложные трюки.

Собирались очереди и у палаток с гадалками и предсказателями, которые требовали тишины для продуктивной работы. Тщетно, разумеется, вокруг них была ярмарка.

В одной из палаток перед разодетой в пестрые ткани гадалкой, девицей неопределенного возраста, сидели три женщины, точнее, две женщины и молодая девушка. Последняя с некоторым скептицизмом посматривала на хрустальный шар, порошки, флаконы с неизвестными зельями и серебряную посуду, в которую зелья иногда выливались для гадания. У девушки уже давно кружилась голова от благовоний, но покинуть палатку она не могла – ее мать, сидевшая рядом, с упоением внимала гадалке, ярко накрашенной брюнетке, которой, хотя и нельзя было дать даже примерного возраста, все же явно было не меньше тридцати.

– У Вас тяжелая судьба, – протяжно рассказывала гадалка, – и впереди Вас ждут еще годы испытаний, прежде чем Вы получите то, чего так желаете!

Женщина сдавленно ахала, поглядывая на свою подругу. Гадалка тоже переводила взгляд на вторую женщину и продолжала:

– А вот Вы то, что Вам так желанно, уже получили, хотя еще и не знаете об этом. Не бойтесь, скоро узнаете!

Вторая женщина удивленно хмыкала, смеряя гадалку оценивающим взглядом.

– Чего? – вскрикивала первая женщина, пронзая гадалку взглядом, – Чего я желаю?

– Того же, чего желает любая мать красивой дочери, – усмехалась гадалка, – счастья ей, зятя и внуков себе.

Женщина удивленно ахала и кивала, подтверждая, что да, именно так все и есть, ее главная мечта, как и у многих других матерей – удачно выдать дочку замуж, тем более, что годы уже подошли, той теперь восемнадцать.

– Линия жизни на руке Вашей длинна, – переводила тему гадалка, рассматривая протянутую ей ладонь, – жить будете долго, да и здоровьем крепки до старости останетесь…

Продолжая рассказывать что-то женщине, гадалка все же нередко переводила взгляд на ее дочь и недоуменно хмурилась. Сидевшая перед ней девушка и вправду была очень красива, с прелестными аккуратными чертами лица, пухлыми губками и большими карими глазами, с густыми темно-каштановыми волосами, заплетенными в толстую косу и точеной фигуркой, которую не могло скрыть даже простое крестьянское платье.

Гадалка поморщилась и потерла лоб. Она действительно обладала неким даром видения, хотя всерьез пользоваться им ей приходилось нечасто, и сейчас она видела, что перед ней совсем не простая крестьянка. Душа этой девушки несла на себе печать давно забытых радостей юности и тяжких страданий в зрелости.

– Как тебя зовут, дитя? – наконец обратилась она к девушке.

– Розмари, – спокойно ответила та, тоже разглядывая гадалку.

– Роз-Мари, – медленно, по слогам повторила гадалка, – я вижу тебя…

– Это хорошо, – с легким сарказмом пожала плечами Розмари, – я рада за Ваше зрение. С Вашим количеством атрибутов, требующих видения, слепота оказалась бы очень некстати.

– Рози! – тут же одернула ее мать и снова обернулась к гадалке, – говорите, прошу Вас! Вы видите ее будущее?

– Прошлое, – протянула гадалка, – в ее прошлом – секрет ее будущего.

Мать недоуменно захлопала глазами, а гадалка жестом велела девушке протянуть ей руку и сосредоточенно принялась ее рассматривать.

– Ты не в первый раз рождаешься на свет, дитя, – глухо произнесла гадалка, проводя пальцем по ладони девушки, – и в одну из прошлых жизней ты пришла с короной на голове, ее надели на тебя вскоре после твоего рождения…

– Вы хотите сказать, что моя дочь в прошлой жизни была королевой?! – ахнула мать. Дочь же лишь равнодушно подняла брови.

– Не помнишь, – усмехнулась гадалка, – и хорошо. Ежели каждый свои прошлые жизни помнить будет, ни одного человека со здравым умом на этой грешной земле не останется. Ты ее и не вспомнишь, скорее всего, не нужно это.

– Тогда зачем же гадать? – поинтересовалась Розмари с невольным интересом, – все одно мне прошлой жизни, если она и была, не узнать.

– Самой жизни не узнать, – задумчиво кивнула гадалка, – а только есть вещи, что однажды случились, и навсегда закрепились в ткани бытия.

– Например?

– Любовь, – просто ответила гадалка, – есть у тебя суженый, его я рядом с тобою вижу.

Рози замерла. Она не слишком верила гадалке, но расспрашивать дальше все равно боялась. Зато не побоялась ее мать, тут же снова с жадным интересом вступившая в разговор:

– И каков он? Собою хорош? Не дружат ли они с детства?

– Мама! – моментально вскинулась Рози.

– Хорош, – прикрыв глаза, уронила гадалка, – Статен, лицом бел… глаза, что небо синее, а кудри словно из чистого золота… Вижу его, вижу, как он улыбается, и тебя целует…

– Ладно, хватит, пожалуй, – резко бросила Розмари, бросив взгляд на свою мать, которая заговорщицки переглядывалась с другой женщиной, так и молчавшей все это время. Рози вскочила, оправляя юбки, и быстро покинула шатер.

Женщины, заплатив гадалке, заторопились следом.

– Что на тебя нашло, Рози? – сурово спросила девушку мать.

– Как вам не надоест? – в отчаянии прошептала Рози, – Я по Вашим, матушка, глазам видела, как Вы словам гадалки обрадовались. Светловолосый, голубоглазый красавец… Вы думаете, что она говорит об Энтони?

– Ну а о ком еще-то! – воодушевленно воскликнула женщина, поглядывая на свою подругу, которая тоже улыбалась, явно соглашаясь с вышесказанным.

– О ком угодно, мама! – рассерженно выдохнула Розмари, – Мало ли на свете голубоглазых блондинов! Я уже устала повторять одно и то же – Энтони ясно дал понять, что не женится на мне!

– Из-за какого-то там сна? – вмешалась в разговор вторая женщина, – глупости, дорогая, ты же знаешь Энтони, у него ветер в голове, поплавает мой мальчик в очередном путешествии, да и…

– Да и передумает, – закончила за нее Рози фразу, которую она слышала уже десятки раз, – миссис Хоуп, я Вас прошу, не травите мне душу! Вы не хуже меня знаете, что если ему что в душу запало, то это не то, что обычным ветром, ураганом не выдуть!

Миссис Хоуп только руками развела.

– Матушка, позвольте мне немного самой по ярмарке погулять, посмотреть, – воспользовавшись моментом тишины, попросила девушка, и, дождавшись обреченного кивка, поспешно покинула женщин, углубляясь в торговые ряды.

На душе у нее царил полный сумбур. Она искренне любила своего друга детства, не только как друга, но и как мужчину, однако после его обещания никогда не жениться на ней старалась обуздать свои чувства, чтобы остаться ему хотя бы другом. И у нее получилось бы, если бы не упрямство их матерей, уверенных в том, что их дети созданы друг для друга.

Вдобавок к этой уверенности, сам Энтони в последнее время давал матери все больше поводов для беспокойства. От миссис Хоуп Розмари и ее мать знали о том, что тот сперва оставил свое место на корабле, передав через капитана обещание вскоре вернуться и все объяснить. Однако прошло два месяца, и он до сих пор не вернулся, зато прислал посылку, полную денег, на обеспечение всего дома, на лечение своей старой бабушки и на прочие нужды. Это привело впечатлительную миссис Хоуп в настоящий ужас, ведь она даже представить себе не могла, где ее сын, обычный матрос, мог достать столько денег! Этот вопрос волновал и саму Рози, она боялась, как бы ее наивный друг не ввязался в какую-нибудь дурную историю. К тому же, она просто скучала и надеялась, что он скоро вернется и прояснит родителям и историю с их сорвавшейся помолвкой, и происхождение денег… И кто знает, может, матушка права, и у них еще что-нибудь получится?

Вдохновленная надеждой, она взглянула вперед и вдруг увидела его.

В первую секунду она не поверила собственным глазам, но чем дольше смотрела, тем больше убеждалась, что это он – ее дорогой Энтони. Он был почти таким же, как прежде, все те же чуть растрепанные светлые волосы с золотистым отливом, все те же быстрые, но плавные движения… кажется, даже еще более плавными и уверенными стали! Вот только одет он был не в свою привычную матросскую форму и потрепанную куртку, а в дорогой костюм, который, конечно, ему вполне шел, но уж очень непривычно смотрелся на нем.

Он не замечал ее, сначала покупая персики у веселой торговки фруктами, а затем быстро следуя куда-то прочь по одному ему известному маршруту.

Рози попыталась окликнуть друга, но шум толпы заглушил ее голос. Тогда она стала протискиваться сквозь толпу, чтобы приблизиться к нему, но все, что ей удавалось, это не потерять его из виду, что при таком скоплении народа уже было достижением.

Юноша быстро прошагал все торговые ряды и зашел в харчевню, стоявшую с краю площади. Лишь там, внутри, девушка смогла его догнать.

– Энтони! – позвала она, хватая его за руку.

– Рози! – ахнул тот, оборачиваясь, – ты как здесь оказалась? – несмотря на удивление, он был рад ее видеть, а потому на его лице уже расплывалась такая знакомая девушке солнечная улыбка.

– Да я тебя еще на ярмарке приметила, только докричаться не смогла, там очень шумно, – улыбнулась в ответ Рози и крепко обняла юношу, – С возвращением! Я очень по тебе скучала!

– Я тоже скучал, – засмеялся Энтони, обнимая ее в ответ, – как там у нас дома дела?

– Дела-то хорошо, только тебя там почему-то нет, – качнула головой Рози, тут же становясь серьезной, – Энтони, а ты уверен в том, что говорил мне перед своим отъездом? – решив не тянуть кота за хвост, прямо спросила она, наблюдая за тем, как округлились глаза юноши от такого вопроса, – Просто наши мамы пребывают в абсолютной уверенности, что ты не был серьезен, говоря это, а если и был, то все еще может поменяться. Я не знаю, правы ли они, но, в любом случае, может, тебе стоит немного подумать об этом? Я ни в коем случае не стану на тебя давить, но все же признаюсь, что твое намерение не вступать в брак, пока ты не найдешь девушку, увиденную однажды во сне, мне, как и им, не кажется серьезным. Может быть, у нас бы все же могло бы что-то получиться? Я бы действительно не отказалась выйти за тебя замуж, если бы ты только дал нам шанс…

Она с надеждой взглянула на друга, а тот лишь растерянно пролепетал:

– Рози, милая Рози, видишь ли…

– Энтони? – позвал откуда-то сверху нежный голосок, и с лестницы, ведущей на второй этаж, в комнаты для отдыха, спустилась прелестная белокурая девушка в изящном темно-синем дорожном платье. Едва завидев ее, Энтони бросился к ней.

– Ханни, родная, зачем ты встала? Ты ведь устала в дороге, тебе нужно отдохнуть! – воскликнул он, подхватывая девушку под руку.

– Мне уже лучше, милый, – успокаивая его, заверила девушка, и перевела лучащийся добродушным любопытством взгляд на Рози, – ты познакомишь нас?

– О, конечно, – Энтони натянуто улыбнулся, – Это Розмари Пауэрс, моя подруга детства, я рассказывал тебе о ней, помнишь?

Блондинка кивнула, а Энтони, повернувшись к подруге, набрал воздуха в грудь и продолжил:

– Рози, познакомься, это моя жена, Джоанна.

Комментарий к Часть 1. Новые старые знакомые

А вот и обещанный сиквел) Да, он еще и кроссовер, ибо писать отдельную крупную историю о моей любимой царственной парочке мне дико лень, да и идей свежих не было. А так – два в одном)

========== Часть 2. Переговоры ==========

– О! – выдохнула Рози, судорожно пытаясь собраться с мыслями и изобразить приветливую улыбку, – Эмм.. Очень приятно! – все же справившись с собой, она протянула блондинке руку, и та с улыбкой ее приняла.

– Мне тоже, – прозвенела она, – Энтони много о Вас рассказывал, мисс Пауэрс.

Энтони, полностью осознавая неловкость ситуации, в которую его и себя невольно поставила Рози, пытался придумать, что бы ему еще сказать. Джоанна же, заметив персики в его руках, только невольно усугубила ситуацию.

– О, персики, – грустно вздохнула она.

Энтони улыбнулся.

– Что, уже не хочется? – с пониманием спросил он, – ну, ничего, на будущее сохраним. Глядишь, через пару часов опять захочется.

– Милый, ты лучший, – хихикнула Джоанна.

Рози побелела как мел. Мало было новости о нежданной женитьбе ее предположительного жениха, так оказалось, что эта женитьба уже дала плоды… в буквальном смысле!

Сцепив трясущиеся руки в замок, она попятилась к двери:

– Ладно, мне, пожалуй, нужно идти, а то матушка и тетушка Хелен меня, наверное, уже потеряли…

– Мама здесь? – тут же вскинулся Энтони.

– Да, мы вместе с матушкой и миссис Хоуп приехали на ярмарку, – пояснила Рози, – я ненадолго отошла от них, чтобы самой побродить по торговым рядам, но увидела Энтони, и…

– Энтони, – тут же окликнула мужа Джоанна, – тебе стоит пойти с мисс Розмари и встретить матушку. Вы ведь так давно не виделись, да и ко встрече со мной тебе лучше ее подготовить.

– Нет, – тут же отрезал Энтони, моментально становясь серьезным, – Я тебя одну не оставлю, даже ненадолго. Ты здесь пока лишь гостья, ничего и никого не знаешь, а если тебе снова станет дурно? В твоем положении…

Джоанна фыркнула и закатила глаза, но Энтони скрестил руки на груди, давая понять, что вопрос обсуждению не подлежит.

– Ну, хорошо, – мягко проговорила Джоанна, – но, быть может, мисс Пауэрс согласится пока побыть со мной? А ты найдешь ваших мам и сам им сообщишь, где она. Вы не будете против, мисс? Заодно и познакомимся с Вами поближе.

Энтони с надеждой взглянул на Рози. В его взгляде она прочла много вещей сразу, в том числе и желание просто увидеть матушку после долгой разлуки, а потом серьезно поговорить с ней обо всем, что происходило в его отсутствие. Ну, пусть хоть этот разговор пройдет без нее.

– Конечно, я не против, – выдавила улыбку девушка, – ступай, Энтони, я с удовольствием побуду с Джоанной.

Энтони снова улыбнулся и поспешил к выходу, на пороге обернувшись и поглядев на то, как его жена и лучшая подруга поднимаются вверх по лестнице и скрываются в коридоре, ведущем в комнаты отдыха. Затем он развернулся и быстрым шагом поспешил обратно на ярмарку, где, несмотря на обилие народа и, в связи с этим, не самую лучшую видимость и слышимость, он довольно быстро нашел двух женщин, уже начавших паниковать из–за отсутствия Розмари.

– Мама! – радостно окликнул он, подходя к женщине сзади.

– Энтони! – ахнула та, оборачиваясь, – мальчик мой!

Она заключила сына в теплые объятия, и тот с радостью принял их. Затем, отстранившись, он взглянул на другую женщину, по-прежнему радостно улыбаясь:

– Здравствуйте, миссис Пауэрс.

– Здравствуй, Энтони, – радостно кивнула ему миссис Пауэрс, продолжая, впрочем, озабоченно вертеть головой по сторонам.

– Если Вы ищете Рози, то ее здесь нет, – заметил Энтони, – она в харчевне неподалеку, ждет, когда мы к ней подойдем, – и он глубоко вздохнул, мысленно готовясь к не самому приятному разговору, – кстати, о Рози…

Невольно вздрогнув от изменившегося тона юноши, женщины переглянулись, а затем вместе уставились на него, но миссис Пауэрс юноша решил пока проигнорировать.

– Мама, – начал он, – ты зачем внушила Рози, что у нас с ней еще может что-то получиться? Я все объяснил ей, когда уезжал, она согласилась со мной и поддержала меня, зачем ты смущала ее своими разговорами?

Миссис Хоуп всплеснула руками:

– А как, по-твоему, я должна была отреагировать на твое решение? Ты отменил помолвку, не с кем не посоветовавшись, из-за какой-то увиденной во сне эфемерной девицы, которая неизвестно даже, существует ли…

– Неизвестно, существует ли! – гневно перебил ее Энтони, – мама, эта “эфемерная девица” уже два месяца, как моя жена, и ровно те же два месяца – мать моего будущего ребенка!

Не обращая внимания на остолбеневших от таких новостей дам, он продолжал:

– Мы уже ехали домой, остановившись в пути, чтобы немного отдохнуть, и тут я встречаю Рози, которая с ходу начинает мне рассказывать о том, что помолвка, которую я давно разорвал, оказывается, еще планируется! И все это в нескольких шагах от моей жены! Я пока не успел поинтересоваться, что именно из слов Рози она слышала, но уши-то у нее есть, и слух у нее отменный!

Миссис Пауэрс ахнула, представляя себе, в насколько неловком положении оказалась ее дочь, а миссис Хоуп решительно заявила:

– Давай-ка, дорогой мой, вернемся к параграфу про жену и ребенка! Ты исчезаешь на лишние два месяца, бросаешь службу, потом присылаешь нам огромные суммы невесть откуда добытых денег, а теперь возвращаешься и заявляешь о том, что женился!

– В этом и вся суть, – начал объяснять Энтони, представив со слов матери, как его действия выглядели со стороны, – Я не бросал службу, я просто задержался в Лондоне, потому что встретил там Джоанну, потом я на ней женился, и мы уехали в свадебное путешествие. О деньгах особых новостей не будет, я женился, и так вышло, что девушка, которую я видел во сне, оказалась богатой наследницей недавно умершего лондонского судьи, только и всего. А ребенок… ну, мам, я женился!

Миссис Хоуп прижала руку ко рту и часто заморгала, видимо, только сейчас в полной мере осознав, что у нее скоро появится внук или внучка. А невестка уже появилась, и она сама об этой девушке не знает ничего, кроме имени и финансового положения.

– Ну, тогда пойдем, – она схватила его за руку, – познакомишь меня со своей супругой.

– Конечно, – просиял Энтони, – она чудесная, мама, она обязательно тебе понравится! Поспешим, тем более, что… – он на секунду замолк.

– Что такое? – тут же забеспокоилась миссис Хоуп.

– Тем более, что я не хотел оставлять ее в ее положении одну, а потому оставил их вдвоем с Рози, – пробормотал юноша, – да, поспешим!

Он развернулся и быстро зашагал в сторону харчевни. Миссис Хоуп и миссис Пауэрс последовали за ним.

***

– А Вы счастливая женщина, мисс Пауэрс, – прощебетала Джоанна, прикрывая дверь в занятую ими комнату, – Вы, верно, никогда не вращались в высоких кругах?

– Меня выдало мое платье? – усмехнулась Рози, расправляя простую льняную юбку.

– Нет, – медленно произнесла Джоанна, тут же теряя всю свою наивную приветливость, – Ваше неумение фальшиво улыбаться.

Рози вдруг показалось, что в комнате стало холодней. Спокойный, испытующий взгляд Джоанны нервировал ее, хотя она и старалась не показать виду.

– Сейчас мы, слава Богу, не среди высшего света, – хладнокровно продолжала блондинка, медленно приближаясь к Рози, – а потому можем позволить себе такую вещь, как честность.

Рози невольно вздрогнула. Каре-зеленые глаза Джоанны не метали молний, и дырок в ней не прожигали… скорее, промораживали. Она явно не злилась, но ничего хорошего ждать все равно не следовало, Рози это прекрасно понимала.

– И я честно заявляю – я слышала ваш с Энтони разговор, – уронила юная миссис Хоуп, – да и до того, как я его услышала, я по рассказам Энтони догадывалась о Ваших возможных чувствах к нему.

Рози тяжело сглотнула, а потом выпрямилась, расправила плечи, и взглянула невольной сопернице в глаза.

– Вы правы, миссис Хоуп, – подтвердила она, с видимым трудом выговорив обращение, – Я действительно питаю искреннюю и глубокую привязанность по отношению к Вашему мужу, однако эта привязанность в большей степени дружеская, нежели какая-то иная, а потому у Вас нет причин для ревности, не думайте так.

– Вы тоже не подумайте, я не ревнива, – спокойно ответила Джоанна, – я достаточно люблю и уважаю своего мужа, чтобы не оскорблять его… подобным. Да и Вы мне кажетесь разумной девушкой, не желающей своему другу зла.

– Разумеется, я не желаю Энтони зла, и не собираюсь разрушать его счастье! – резко бросила Рози, оскорбленная тем, что о ней могли даже в теории подумать такое.

– Я очень этому рада, однако я должна была проверить и убедиться в том, что это так, – Джоанна вдруг тяжело вздохнула, и вся ее холодность вдруг как будто улетучилась, – Видите ли, Рози… Вы позволите Вас так называть?

Брюнетка напряженно кивнула, и Джоанна продолжила:

– Так вышло, что с момента своего последнего путешествия Энтони успел найти себе нового хорошего друга и получить от него удар в спину, – с горькой улыбкой проговорила она, – этот человек использовал и предал Энтони после того, как тот ему доверился.

Рози огорченно ахнула. Она прекрасно знала доброту и наивность своего друга, а потому боялась даже представить, каким страшным ударом для него было подобное предательство.

– Вот именно, – словно прочитав ее мысли, подтвердила Джоанна, медленно опускаясь на софу, – поэтому я прошу Вас не сердиться на меня, Рози. Я вовсе не считаю Вас угрозой своему браку, я лишь хочу убедиться, что Вы не причините моему мужу боли, пусть даже невольно. А Вы непременно ее ему причините, если не сумеете обуздать свои чувства к нему и не сможете остаться просто его верным другом.

Она взглянула на Рози, и та поняла, что ей в косвенной форме был задан вопрос. Глубоко вздохнув, она ответила:

– Не тревожьтесь, Джоанна. Я слишком ценю нашу с Энтони дружбу, чтобы не попытаться отказаться от романтического влечения ради нее. Сказать по правде, я бы давно уже это сделала, ведь еще перед отъездом Энтони ясно дал понять, что не имеет намерения жениться на мне, но наши с ним матери были иного мнения…

Джоанна нервно хихикнула.

– Ну да, матери… Мне ведь как раз именно с ними и предстоит вскоре познакомиться…

– Вы волнуетесь? – невольно посочувствовала ей Рози, а затем засмеялась, – Не стоит, Джоанна! Вы беременны, этого будет вполне достаточно, чтобы тетушка Хелен приняла Вас, как родную. Она так давно мечтала о внуках!

– Надеюсь, что Вы правы, – искренне улыбнулась Джоанна, а затем вдруг протянула Розмари руку, – Сказать по правде, я действительно очень рада с Вами познакомиться. Рассказы Энтони о Вас были совершенно правдивы, Вы чудесная девушка!

– А Вы довольно переменчивы в настроении, – с недоумением разглядывая протянутую ей руку, протянула брюнетка.

Джоанна зашлась смехом, и сквозь него выдавила:

– Ну, как Вы, Рози, вполне справедливо заметили, я беременна! В последнее время сама себе иногда удивляюсь!

Рози тоже невольно хихикнула, и вскоре обе искренне смеялись, поглядывая друг на друга. А отсмеявшись, Рози произнесла:

– А мне, знаете ли, всегда было интересно, какова же на самом деле та чудесная принцесса, ради одного взгляда которой мой друг был готов забыть все на свете! И Вы, Джоанна, действительно прекрасны, – и она с воодушевлением пожала руку молодой женщине, попутно запихивая маленького колкого ежика под названием ревность куда-то далеко-далеко, в самый темный и дальний уголок своего сердца.

– Ах, как славно! – мило улыбнулась Джоанна, и Рози вновь поразилась тому, куда испарилась холодная дворянка, допрашивавшая ее всего пару минут назад. Перед ней снова была радостная, дружелюбная девчонка, которая теперь осматривалась, явно что-то разыскивая.

– Скажите, Рози, – наконец спросила она, поймав удивленный взгляд собеседницы, – Вы случайно не помните, где Энтони оставил купленные им персики? Он же не унес их с собой, нет?

Рози снова рассмеялась.

– Должно быть, внизу, – предположила она, – давайте, я посмотрю, – и, не ожидая возражений, она слетела вниз по лестнице.

Персики и впрямь нашлись внизу, забытые Энтони в суматохе. Джоанна с аппетитом принялась есть один из них, предложив другой Рози. Та не отказалась, они разговорились и уже через пару минут обсуждали последние новости моды, в которых Рози, несмотря на бедность, разбиралась довольно неплохо. Юный возраст и невинность взяли свое, девушки окончательно забыли про неловкие обстоятельства, при которых они познакомились, и к тому моменту, как Энтони с двумя дамами добрался до харчевни и поднялся к ним на второй этаж, они самозабвенно, словно лучшие подружки, обсуждали прошедшую свадьбу Джоанны.

========== Часть 3. Дома ==========

– Мама, – заговорил Энтони, стараясь казаться абсолютно спокойным, – позволь познакомить тебя с моей женой, – он протянул девушке руку, и та, с улыбкой приняв ее, подошла ближе.

– Очень приятно, – протянула миссис Хоуп, придирчиво разглядывая стоящую перед ней девушку, и про себя отмечая, насколько она молода, явно младше ее сына. Совсем девчонка…

– Мне тоже очень приятно, миссис Хоуп, – вежливо ответила она.

– А это, – продолжил Энтони, указывая на вторую даму, – миссис Корнелия Пауэрс, матушка Рози.

– Джоанна Хоуп, – кивнула девушка, протягивая ей руку, – Рада знакомству.

Миссис Пауэрс руку приняла, хотя и осторожно. В отличие от своей подруги, которая, не смотря на шок от новостей, была все же рада такому повороту событий, самой Корнелии радоваться было нечему, у ее дочери официально сорвалась помолвка.

– Милая, тебе уже лучше? – заботливо поинтересовался Энтони, отвлекая жену от миссис Пауэрс.

– Да, – улыбнулась девушка, – мы можем ехать.

Юноша тут же подхватил ее под руки и отвел вниз, к коляске. К счастью, в нее с трудом, но поместились все. Дорога прошла довольно тихо – вопреки опасениям Энтони, его мать не забросала Джоанну разного рода вопросами. Хотя, возможно, дело было в том, что, устроившись в коляске, Джоанна тут же продолжила прерванный разговор с Рози. В сумбурный, но восторженный рассказ о свадьбе дамы не лезли, хотя прислушивались очень внимательно. Зато в него иногда встревал Энтони, что-то добавляя и гордо улыбаясь, слыша обещания Джоанны обязательно показать Рози ее свадебное платье и украшения.

Разговор прервался лишь тогда, когда коляска доехала до окраины Плимута, и вдалеке показался небольшой, но аккуратный и уютный домик Хоупов. Джоанна с интересом разглядывала свой новый дом, а затем, когда они приехали, с радостью принялась знакомиться с его немногочисленными обитателями: миссис Белиндой Хоуп, бабушкой Энтони, Джоном Вудом, садовником, а также кухаркой Глэдис и горничной Алисой.

Старая Белинда была в восторге от девушки, та покорила ее с первого взгляда, притом, что глядела она не столько на саму Джоанну, сколько на своего внука, когда тот был рядом с ней. Энтони, уже поприветствовавший бабушку, теперь замечал ее радостные, но испытующие взгляды, а потому нарочно старался как можно ярче показать то, что его жена сделала его счастливым.

Потом воссоединившаяся семья села обедать, разумеется, пригласив соседок остаться в качестве гостей, и вот уж там миссис Хоуп, терзаемая любопытством, взялась за дело всерьез:

– И как же вы с Энтони познакомились, милая? – спрашивала она, лучась любопытством.

– Мы увидели друг друга, когда он проходил под моим окном, – честно отвечала Джоанна, пожимая плечами. Несмотря на понимание того, что ей следует понравиться свекрови хотя бы ради Энтони, у нее не было ни малейшего желания подробно отвечать на ее расспросы.

– О, – кивала миссис Хоуп, – он, верно, сразу понравился тебе, – и она с гордостью поглядывала на своего мальчика.

– Почти сразу, да, – соглашалась Джоанна, – жаль, что представить его отцу и друзьям я тогда не могла. Энтони бы никогда не сумел влиться в высшее общество, в котором я выросла.

От такого комментария опешил даже сам Энтони, а миссис Хоуп тут же поджала губы и бросила:

– Ну, как же иначе, ведь у него нет титула…

– Нет, – качая головой, засмеялась Джоанна, – дело не в том, что у Энтони нет титула, дело в том, что у него есть душа, которая никак не вместилась бы в рамки приличий высшего общества, – и она кинула нежный взгляд на тут же просиявшего юношу.

– Ах, как мило! – воскликнула миссис Хоуп, – И как же в таких обстоятельствах у вас вообще дошло до свадьбы?

– Мой отец желал выдать меня замуж за… другого человека, а потому мы с Энтони встретились лично, он предложил мне бежать с ним, и я согласилась. Однако несколько дней спустя моего отца убили, и бежать нам не пришлось. Я уладила все юридические формальности, связанные с моим наследством, и мы уехали и поженились в Париже, – спокойно рассказала девушка.

Миссис Хоуп невольно подивилась равнодушию, с каким ее невестка говорила о смерти отца, да и краткость рассказа немало ее раздосадовала, но спрашивать дальше она все же постеснялась. А вот Энтони заметно напрягся, почуяв в голосе жены не просто равнодушие, а знакомый холод, предшествующий ее “шоковым оцепенениям”. Так он называл состояние, в которое впадала его жена при сильном стрессе. Едва дождавшись, пока Джоанна доест, он подскочил и увел ее на второй этаж, где и находилась его комната. Гостей это привело в некоторое недоумение, а матери явно не понравилось, но сейчас Энтони совершенно не волновало их мнение.

Плотно закрыв за собой дверь, он усадил жену на кровать и немедленно заключил ее в объятия, осторожно поглаживая ее собранные в изящную прическу волосы. Джоанна покорно прильнула к плечу мужа, зная, что только он и сможет ее согреть. Энтони же мысленно ругал любопытство своей матери, вполне объяснимое, но крайне вредное для здоровья Джоанны. Он знал, что раны, нанесенные недавними событиями, еще слишком свежи, и что не следовало напоминать ей о случившемся. Энтони еще помнил, как сразу после тех событий она не могла проспать ни одной ночи без кошмара, помнил, как сам засыпал рядом с нею, наблюдая за тем, как она спит, и просыпался от ее слабых стонов… Не криков, нет, она никогда не кричала… Даже тогда, когда в ее снах над нею снова заносилась окровавленная рука с бритвой, она не могла кричать точно так же, как не смогла сделать этого тогда. Энтони искренне боялся ее “морозного” состояния, в котором она могла принять абсолютно все, что с нею происходит, и даже почти не отреагировать на это.

Единственное, что утешало юношу – это его неожиданная способность вырывать ее из этого шокового состояния, и успокаивать, заставляя снова проявлять эмоции. Он искренне ценил буквально безграничное доверие своей жены, которая только ему показывала все, что чувствует, причем делала это с самого их знакомства, задолго до свадьбы.

Гораздо страшнее стало, когда Энтони узнал о беременности Джоанны – она сама узнала через месяц после свадьбы и тут же сообщила ему. Теперь она, конечно, стала более эмоциональной в обычных ситуациях, но застывание и полное отгорожение от эмоций при малейших упоминаниях резни на Флит-Стрит никуда не делись, а потому Энтони не мог не опасаться того, что эмоциональное состояние его жены может повредить их ребенку, скорое появление которого на свет, безусловно, делало его счастливейшим из людей.

Юноша снова провел рукой по волосам возлюбленной, а затем отстранился от нее и мягко проговорил:

– Джоанна, родная, мы несколько дней в пути почти без отдыха. Приляг ненадолго, это пойдет тебе только на пользу.

Девушка слабо улыбнулась и кивнула. Ведомая каким-то шестым чувством, доносящим до нее силу любви ее мужа к ней, она принимала его заботу без вины и сомнений. Она не спрашивала у него, не устал ли он порой сидеть подле нее ночами, успокаивать ее после накатывающих на нее порой приступов депрессии, и прочее. Она знала, что сама бы не устала от заботы о нем, и верила в то, что все ее чувства относительно него, в том числе и это, взаимны.

Слегка придя в себя, Джоанна с любопытством осмотрелась. Комната Энтони была завешана картами и рисунками и заставлена самыми разными вещами, очевидно, привезенными из многочисленных путешествий. Кровать, в которую она теперь ложилась, была простой, но довольно удобной. Вот только…

– Она односпальная, – чуть смущенно заметила девушка, поднимая взгляд на мужа.

– И правда, – усмехнулся Энтони, успевший забыть об этой детали за время его отсутствия дома, – обязательно придумаю, что с этим делать. А пока, любовь моя, – он опустился на колено у изголовья кровати и нежно поцеловал Джоанну, – отдыхай. Я скоро вернусь, – пообещал он, оставляя девушку и закрывая за собой дверь.

Энтони спустился обратно к остальным, которых, в общем-то, уже становилось меньше. Рози и ее мать сердечно распрощались и отправились домой, бабушка с интересом покосилась на внука, но говорить ничего не стала, и тоже ушла к себе, оставив Энтони наедине с матерью.

Миссис Хоуп была весьма озадачена поведением сына и невестки, но спрашивать не решалась, подспудно ощущая, что это она невольно сделала что-то не так, хотя ей и в голову не приходило, что именно. Энтони не стал упрекать мать за ее любопытство и расспросы – в конце концов, она ведь не желала ничего плохого, она не могла знать о том, какой эффект произведут на Джоанну ее вполне тривиальные вопросы.

– Энтони? – наконец, решившись, окликнула сына Хелен, – Может, объяснишь, что случилось?

– Доходили ли до вас здесь слухи о маньяке-парикмахере, терроризировавшем Лондон, мама? – тихо спросил Энтони, решив, что скрывать ситуацию смысла нет. Хотя и в подробности пока вдаваться не стоит, вряд ли его Джоанна этого бы захотела.

Женщина обескураженно кивнула. Действительно, ей случалось краем уха слышать о страшном скандале, разгоревшемся в Лондоне после обнаружения многочисленных останков жертв.

– Слышала, – подтвердила она, – но к чему ты это спрашиваешь, если мы говорим совсем о другом?.. – она вдруг осеклась, пораженная страшной догадкой.

– Нет, мама, – грустно подтвердил Энтони, – не о другом. Нам с Джоанной не посчастливилось лично познакомиться со Суини Тоддом. Джоанне особенно близко – он убил нескольких человек у нее на глазах, и одним из этих людей был ее отец, а затем он попытался убить и ее, и она чудом избежала смерти.

Миссис Хоуп в ужасе ахнула, представляя, каким страшным впечатлением это было для юной девочки.

– С тех пор прошло два месяца, слишком мало для того, чтобы заставить ее забыть о пережитом ею ужасе, – продолжал Энтони, – но хотя бы напоминать ей о нем не следует, а потому, мама, я прошу тебя не расспрашивать ее вообще не о чем, потому что неизвестно, что может вызвать у нее горькие ассоциации. Спрашивай меня, если тебе интересно.

Миссис Хоуп обескураженно кивнула. На секунду в ней зародилось раздражение, вызванное тем, что ее сын женился на явно не совсем психически здоровой девушке, но она тут же отринула его, стыдясь собственных мыслей. Несчастную девочку следовало пожалеть, а не судить.

– Спасибо за понимание, мам, – искренне поблагодарил Энтони.

– Как могло случиться? – спросила Хелен, пользуясь разрешением сына задавать вопросы ему, и тут же заволновалась, увидев, как он помрачнел от ее вопроса.

Несколько секунд Энтони молчал, а затем признался:

– Из-за меня.

– Что из-за тебя? – не поняла миссис Хоуп.

– Из-за меня случилось все это, – подавленно пояснил Энтони, – Это я спас Суини Тодда, увидел его одного в открытом море и поднял тревогу, а затем помог его вытащить. А затем, уже в Лондоне, это я привел к нему Джоанну, чтобы она немного подождала у него, пока я найму нам экипаж. И за те полчаса, пока меня не было, с ней случилось… то, что случилось.

Этот рассказ был не более детальным, чем рассказ Джоанны за обедом, но миссис Хоуп не стала выпытывать подробности, а просто обняла своего доброго, наивного ребенка, шепча ему на ухо, что он ни в чем не виноват.

– Да я знаю, – грустно улыбнулся Энтони, – я никак не мог знать, что мой новый друг… таков, но это не отменяет того, что виновник нынешнего состояния моей жены – я, и я изо всех сил стараюсь не допустить ухудшений. У меня даже получается, вроде бы. Ладно, – он отстранился от матери, – сказать по правде, я тоже устал с дороги, поэтому я пойду к себе, пожалуй.

Миссис Хоуп согласно кивнула, поцеловала сына в лоб и пожелала доброй ночи. Вообще, сейчас только вечерело, но уставшим с дороги путешественникам, вернувшимся в дом, где их ждут, это было не так уж важно.

Когда Энтони вернулся в свою комнату, Джоанна уже спала, по-детски подложив руку под голову. Белокурые волосы ее слегка разметались по подушке, красиво обрамляя спокойное, умиротворенное личико. Юноша постоял немного, любуясь прекрасной картиной, а затем осторожно примостился рядом, прижал жену к себе, и моментально заснул, убаюканный ее мерным дыханием и исходившим от нее теплом.

========== Часть 4. Путь к исцелению ==========

– Так вот Вы какая, мэм, – добродушно усмехнулся невысокий, полноватый мужчина средних лет, – Что ж, я более чем понимаю Энтони, ради такой женщины, как Вы, можно оставить все, что угодно.

– Благодарю Вас, мистер Крейн, – улыбнулась Джоанна, тайком бросая сияющий взгляд на мужа, – Вы очень любезны. Даже слишком, по-моему, я лично в первый раз слышу, что мой муж бросил ради меня работу еще до нашего знакомства. Не думаю, что я настолько…

– Настолько, – смеясь, перебил ее Энтони, – и потом, я ведь не бросал работу совсем, я лишь взял отпуск, а теперь я с чистым сердцем возвращаюсь на «Изобильный», зная, что дома меня будет ждать верная жена. А вскоре не только жена, но еще и ребенок!

– Энтони! – радостно ахнул доктор Крейн, – поздравляю, сынок, прекрасная новость!

– Спасибо, сэр, – буквально лучась счастьем, кивнул Энтони.

– И с возвращением к нам я тебя тоже поздравляю, – снова усмехнулся доктор, – без тебя и твоего непрошибаемого оптимизма как-то даже скучно на борту.

Энтони рассмеялся, а вот доктор Крейн вдруг посерьезнел и, наклонившись поближе к Энтони, тихо спросил:

– Ты сам-то как, после всего, что случилось с нашим спасенным каторжником?

Энтони замолк. Он уже и позабыть успел о том, что о его дружбе со Суини Тоддом знал весь экипаж его корабля, ведь они все находились на борту, когда Тодд плыл с ними в Лондон.

– Я, – прошептал он, тяжело сглотнув, – я в порядке, сэр. Ну, то есть, все произошедшее, конечно, было ужасно… но именно в эти страшные дни я нашел Джоанну, а потому не могу вспоминать произошедшее только с ужасом… Мистер Тодд, он… не заслуживал того, что с ним случилось, хотя он и был очень плохим человеком… но ведь он стал таким потому, что жизнь была к нему жестока!

– Хоуп! – окрик капитана Ричардса избавил доктора Крейна от необходимости комментировать сказанное матросом.

Энтони поспешил на зов капитана.

– Мой милосердный Энтони, – покачала головой Джоанна, наконец переставая притворяться, будто не слышала их перешептываний.

– Вы не согласны с позицией мужа, мэм? – осторожно поинтересовался доктор Крейн.

– Нет, – слегка холодея, пояснила Джоанна, – этот человек убил моего отца у меня на глазах, он заслужил все, что с ним случилось, и даже больше.

Доктор Крейн заметно смутился.

– Не стесняйтесь, сэр, Вы не могли об этом знать, – успокоила его Джоанна, – Энтони же… ну, насколько я понимаю, Вы с ним хорошо знакомы, а значит, знаете, насколько он добрый и светлый человек. Он и о самом дьяволе способен сказать, что тот не заслужил жизни в аду.

– Это правда, – невольно усмехнулся доктор Крейн, – этот парень настолько добр, насколько вообще может быть добрым человеческое существо.

Джоанна улыбнулась, а затем, наскоро завершив беседу парой вежливых фраз, отправилась навстречу мужу. Капитану Ричардсу она была уже представлена, а потому теперь она просто улыбнулась ему, дожидаясь, пока они с Энтони окончат разговор, а затем вместе с юношей отправилась домой.

– Скоро должна приехать бабушка, – с улыбкой сообщила она, когда они уже подходили к дому.

– Чудесно! – хлопнул в ладоши Энтони, – Уверен, она быстро поладит с моими мамой и бабушкой, – он взглянул на жену и напрягся, снова ощущая ее холодность и скованность, – Джоанна?

Девушка вздохнула, зная, что утаивать свое состояние от любимого она все равно не сможет. Однако на этот раз все было не так, как прежде. Разговор с доктором Крейном, человеком, с которым она еще вчера не была знакома, натолкнул ее на новые, совсем невеселые мысли.

– Дома, хорошо? – попросила она, и Энтони кивнул, лишь плотнее сжав ее руку, которую он и так держал в своей.

Дойдя до дома, онисразу поднялись к себе в комнату, которая за несколько дней действительно успела стать их общей, заполнившись и вещами Джоанны тоже. Кровать они только вчера заменили на более просторную, что позволило им обоим сегодня лучше выспаться. И не только выспаться.

– Мы все делаем неправильно, – тихо, но уверенно произнесла Джоанна.

– Что именно, милая? – переспросил Энтони, пока не вполне понимая ее мысль.

– Просто избегать разговоров о произошедшем – не выход. Я раньше и не представляла, сколько людей так или иначе в курсе ситуации, – объяснила девушка, – мало кто знает историю полностью, как и нашу роль в ней, но хоть что-то знают многие, это дело было очень громким. О нем еще долго будут говорить, я не сумею избежать каждого упоминания, да и тебе, я знаю, тоже неприятно все это слышать.

Джоанна подняла руку к волосам Энтони, нежно играясь с одной из золотистых прядок.

– Я знаю о том, что тебе тоже порою снятся кошмары. Просто ты не всегда просыпаешься от них, иногда мне удается успокоить тебя прямо пока ты спишь, и тогда ты наутро ничего не помнишь. Вот только я помню, милый, помню все, начиная с того момента, когда мы были в том проклятом месте, и ты отказывался верить в то, что твой друг тебя предал. Энтони, я не знаю, почему мы прежде не говорили об этом, но ведь ты, как и я, страдаешь из-за случившегося. Ты потерял друга, потом вместе со мной потерял брата, пусть он и был нашим братом всего несколько дней, – при мысли о Тоби Джоанна быстро заморгала, желая прогнать подкатившие к глазам слезы.

С трудом справившись с этой задачей, она продолжала:

– Мы ведь навсегда вместе. Мы так клялись перед алтарем, и я знаю, что твои намерения сдержать эти клятвы столь же крепки, как и мои.

Губы Энтони расплылись в улыбке от слов, произносимых возлюбленной, но он по-прежнему не понимал, что именно пришло ей в голову, хотя то, что пришло что-то, он явно осознавал. Опустившись на кровать, он наблюдал за ней.

– И вот, мне пришла на ум идея получше. Погоди минутку.

Джоанна села за небольшой столик, стоявший в углу комнаты, достала бумагу и чернильницу и принялась что-то писать, медленно, раздумывая над каждой строчкой. Написав несколько строк, она подошла к мужу и присела на кровать рядом с ним. Энтони все еще неотрывно смотрел на нее с беспокойным любопытством.

– Мы не можем изменить то, что эти люди сделали, – убежденно произнесла Джоанна, но мы можем убедиться в том, что мы сами никогда не станем такими, как они. Я боюсь того, кем стал мой отец, оба отца, если уж на то пошло. Один из них на моих глазах сходил с ума от неразделенного вожделения, а другой… Я до сих пор не могу выполнить его единственную просьбу - забыть его лицо, и неизвестно, смогу ли когда-нибудь. Я боюсь вспоминать обо всем, что случилось, но воспоминания будто нарочно скопом лезут в голову… И мне кажется, что в этом все дело. Теперь людей, совершавших эти преступления, нет, и меня – нас, мучают только наши собственные воспоминания и страхи.

Джоанна неосознанно потянулась к Энтони, на минуту прильнув щекой к его груди.

– Избавиться от этих воспоминаний у нас не выйдет, но мы можем попытаться их исправить или заменить на что-то другое. Мы можем, например, брать вещи, связанные с этими людьми, и делать их светлей. Нашей силой, нашей любовью, нашими жизнями будто менять то, что от них осталось, – и она застенчиво протянула ему лист бумаги с написанными ею только что словами.

Энтони пробежал по ним глазами, ощущая, что он читает что-то новое, но, безусловно, знакомое. Откуда Джоанна вообще знала те слова? А, точно, он же сам ей рассказал, и даже тоже спел.

– Это… – наконец выдавил он, не зная, как описать свои ощущения, – очень красиво.

– И совсем не так страшно, как то, что было.

Энтони снова перевел взгляд на лист, перечитывая стихотворные строчки, так похожие и одновременно не похожие на те, что когда-то запечатлелись в его памяти:

There was a sailor and his wife,

And they were beautiful.

A valiant sailor and his wife,

They were each other’s light and life,

And they were beautiful,

And they were virtuous,

And they were in love.

When they were young, they went through hell

A real hell, no less.

It trapped them in a grieving cell,

But years passed, grief passed as well,

And they found happiness.

They still were virtuous,

They still were in love…

– Но ведь годы еще не прошли? – грустно заметил Энтони.

– Нет, но они пройдут, – уверенно заявила Джоанна, – годы пройдут, и наши печали останутся в прошлом, а вот наши любовь и счастье, которое мы дарим друг другу, будет по-прежнему с нами. Разве ты сам так не считаешь?

Энтони кивнул, почти не раздумывая.

– Ну вот видишь, – улыбнулась девушка, а затем вдруг попросила, – давай споем? Вместе?

Энтони на секунду задумался, с точностью припоминая, как звучала эта песня тогда, когда ее в темной подворотне пел мрачный мужчина с темными глазами и седой прядью в волосах, а затем запел. Джоанна вторила ему своим хрустальным голоском. Под конец песни они оба встали и взялись за руки, слившись в поцелуе после произнесения последней строчки.

– Видишь, как хорошо? – прошептала Джоанна, аккуратно заключая любимое лицо в ладони. Энтони только молча улыбнулся и снова прильнул к нежным губкам своей прекрасной возлюбленной. Из комнаты они до вечера так и не вышли. Да и вечером их просто привлек донесшийся снизу знакомый голос.

– Добрый вечер, мэм, – произнесла обладательница голоса, очевидно, здороваясь с миссис Хоуп.

– Здравствуйте, – только и успела произнести Хелен, разглядывая незнакомую пожилую даму, когда вниз почти бегом спустилась Джоанна и бросилась старушке в объятия.

– Бабушка! – радостно вскрикнула она, обвивая женщину руками.

– Ханни! – радостно защебетала дама, обнимая девушку в ответ, – моя соловушка, ну как ты? Как прошло путешествие?

– Весьма плодотворно, – таинственно сверкая глазами, сообщила Джоанна, но секрет хранить долго не стала, тем более, что секретом это, по сути, и не было, – достаточно плодотворно, чтобы ты имела возможность в скором времени называться прабабушкой!

Новоявленная “будущая прабабушка” совершенно не удивилась такому повороту событий, а вот обрадовалась невероятно, поспешив поздравить и внучку, и спустившегося следом за ней Энтони. Тот, также радостно поприветствовав старушку, официально представил ее матери, как бабушку Джоанны, Элизабет Баркер. О том, что женщина собиралась вернуть себе настоящую фамилию, он узнал еще до отъезда из Лондона, поэтому при представлении спокойно эту самую настоящую фамилию назвал.

Миссис Хоуп была несколько обескуражена внезапным появлением в ее доме новой обитательницы, о которой Джоанна с Энтони, занятые другими делами, совсем забыли сообщить ей. Однако в целом она не была против новой соседки если не для себя, то для своей свекрови Белинды. Та, кстати, именно в этот момент тоже вышла из своей комнаты, чтобы проверить, что за шум, и две старухи были немедленно представлены друг другу.

Элизабет разместилась на первом этаже, в комнате, соседствующей с комнатой Белинды, чем они обе были вполне удовлетворены: им обеим теперь было с кем и о чем поболтать.

Комментарий к Часть 4. Путь к исцелению

Я, конечно, далеко не Стивен Сондхайм, но я попыталась. Вроде бы даже неплохо вышло)

========== Часть 5. Чудо ==========

Энтони метался по гостиной, будучи не в силах остановиться. Пришедшая в гости Рози пыталась его остановить, но он был совершенно не в состоянии сидеть спокойно. Восьмой час подряд.

Со дня приезда Энтони и Джоанны в Плимут прошло уже больше полугода, за которые они успели вполне освоиться в новом формате жизни. Энтони успел один раз уйти в очередное плавание и вернуться оттуда, Джоанна и Бетти помогали миссис Хоуп с ее работой, так как обе прекрасно шили, а Джоанна вдобавок еще и неплохо умела плести кружева, что во все времена было не самым простым ремеслом, а потому приносило не самые большие, но все же доходы. С помощью денег, унаследованных Джоанной от судьи, Хоупы слегка расширили и переобустроили свой дом, чтобы в нем стало уютнее жить, и жизнь их стала абсолютно обыденной, но вполне счастливой.

Энтони вернулся из плавания только вчера вечером – как раз вовремя. Жены он не увидел, только услышал шум творящейся вокруг нее суматохи. Встретившая его Рози – все остальные обитательницы дома были рядом с Джоанной – объяснила, что скоро он официально станет отцом.

Счастье юноши быстро омрачилось страхом и волнениями, вызванными, вероятно, криками его возлюбленной. Никогда прежде он не слышал, чтобы она вообще повышала голос, и доносящиеся из их спальни вопли заставляли его чуть ли не падать в обморок. А что еще оставалось, коли к жене его не пускали!

Агония ожидания прекратилась еще три часа спустя, и Энтони, забыв об усталости, как на крыльях взлетел наверх и ворвался в комнату, ощущая, как звенит у него в ушах детский плач.

– Девочка, – улыбаясь до ушей, сообщила ему мать, – гляди!

Она держала ребенка на руках, нежно укачивая его.

Боже, маленькая какая!

Энтони подошел чуть ближе, с благоговением разглядывая миниатюрное чудо, свою дочку.

– Мне, – донесся из глубины комнаты слабый шепот.

Энтони тут же дернулся, в одно мгновение оказываясь рядом с Джоанной.

– Энтони, – прошептала Джоанна, потянувшись рукой к его лицу, – она красивая, правда?

– Красивей всех на свете! – порывисто воскликнул Энтони, покрывая руку возлюбленной поцелуями, – Джоанна, она прекрасна! Так же прекрасна, как ее мать, – он, не переставая улыбаться, отвел налипшие пряди волос от лица Джоанны, только теперь замечая, сколько вокруг нее крови. От этого зрелища его невольно замутило, однако один только взгляд на уставшее, но сияющее лицо жены заставил его вновь забыть об этом.

– Мне, – снова прошептала она, – миссис Хоуп, дайте ее…

– Конечно, милая, сейчас, – Хелен подошла ближе и осторожно передала уже перепеленатую девочку матери. Джоанна несколько секунд просто любовалась ею, а затем приложила к груди и продолжила любоваться, изредка поглядывая на Энтони – в достаточном ли он восторге? Он был в более чем достаточном, необыкновенное зрелище заставляло его задерживать дыхание от распиравших его чувств.

– Ну, что, папаша, поздравляю, – хмыкнула Бетти, хлопая юношу по плечу.

– Спасибо, миссис Баркер, – отстраненно поблагодарил тот, не отводя взгляда от жены и дочери. Она же, закончив кормление, передала девочку бабушке и почти сразу же уснула.

– Пойдем, – поманила Энтони Хелен, – Джоанне нужно отдохнуть.

Они медленно спустились вниз, где над уснувшей малышкой тут же тихо заахала Рози.

– Ой, хорошенькая какая! – всплеснула она руками, а затем бросилась обнимать Энтони, – Поздравляю!

Юноша обнял подругу в ответ, но в этот момент вперед медленно выплыла старая Белинда, забрала девочку из рук миссис Баркер и заявила:

– Ну что, внучок, твоя очередь!

– То есть? – не понял Энтони.

– Ну что “то есть”? – насмешливо поинтересовалась старушка, и подойдя ближе к внуку, протянула ему ребенка, – Давай, бери!

– Я? – перепугался Энтони, – ба, ты чего, я же не умею…

– Ну вот и научишься, – хихикнула Белинда, – жена твоя, поди-ка, тоже не умела, а ничего, и держала, и кормила… Давай, давай, молодой отец, возьми себя в руки!

Энтони пытался, но идея ему, с его огромными руками, взять это маленькое, хрупкое существо, вдруг показалась кощунственной. О том, что у него руки, как у пианиста, хотя он моряк, и что он способен очень ловко управляться с любыми предметами, он в тот момент просто забыл.

Белинда снова по-старушечьи захихикала, и аккуратно передала девочку внуку.

– Помню, как тебя, малого совсем, твоему отцу так же передавала, – усмехнулась она, – он тоже сначала брать боялся, а потом и спускать с рук не захотел.

Энтони осторожно, с опаской взял в руки посапывающий сверток и почувствовал, как волна нежного тепла омыла все его тело. Это было лучше любого моря, любого ветра, любой свободы, это было так же прекрасно, как единение с его Джоанной! Его ребенок, их ребенок! Плод их любви, мирно спящий у него на руках… Было ли на свете хоть что-то прекраснее?

***

– Люси? – мягко переспросил Энтони, глядя на Джоанну, которая баюкала дочку.

– Ты не против? – робко улыбнулась Джоанна.

– Нет, конечно, нет, – поспешно заверил ее юноша, – просто я немного удивился. Наше желание исправить все, связанное с ними, до таких масштабов доходит?

Джоанна кивнула.

– Моя настоящая мать была крайне несчастной женщиной, волею судьбы заброшенной на самое дно мира, – горько напомнила она, – Но память о ней должна быть светлой и чистой, хотя бы по ассоциации с нашей малышкой.

Они на секунду замерли, вдруг услышав за дверью негромкое ворчание. Это миссис Баркер, случайно услышав их разговор, сетовала на то, что жизнь категорически не дает ей шанса относиться к памяти невестки так, как она при жизни относилась к ней самой. Сначала любимая внучка, как две капли воды похожая на мать, а теперь еще и правнучка, мало того, что тоже похожая на мать и бабушку, так еще и названная в честь последней!

Энтони и Джоанна переглянулись, а потом рассмеялись, правда, негромко, чтобы не тревожить малютку. Дело было решено, и девочку крестили именем ее покойной бабушки.

Крестной матерью девочки единодушно была выбрана Розмари, которая с радостью приняла на себя эту обязанность, хотя факт того, что ее позвали быть крестной матерью ребенку, рожденному другой женщиной от ее бывшего возлюбленного, ее внезапно смутил и взволновал. Сильнее, чем должен был, как будто с этим событием должно было быть связано что-то страшное, и Рози тайком боялась, сама не зная, чего она боится. Однако ничего страшного не произошло, и девушка выдохнула, быстро увлекаясь общением с маленькой крестницей.

Люси росла очень быстро, и была крепеньким и веселым ребенком. Она действительно была очень похожа на Джоанну – те же ясные каре-зеленые глазки, те же блондинистые волосики, пока совсем короткие, тот же невинный, любознательный взгляд, как у Джоанны в детстве. Последнее сходство, как и многие подобные, замечала только миссис Баркер, растившая Джоанну с возраста, ненамного большего, чем нынешний возраст Люси.

В день, когда ей исполнилось полгода, вся семья устроила праздник. К счастью, на этот праздник Энтони сумел попасть – за полгода он уже успел уйти со своим кораблем еще раз, снова вернуться и засобираться в очередную дорогу. Отплытие было назначено на завтра, и отпраздновать вместе с семьей Энтони успевал. Вообще, праздник был довольно тихим – придавать значение таким мелким датам было как-то не принято, но самому празднику это не мешало.

Вечером в доме собралась вся семья, а в гости пришли семья Пауэрс, Аргус, Корнелия и Рози, а также Аштон Крейн, крестный отец малышки Люси. Женщины с радостью играли с девочкой, мужчины, поглядывая на них, говорили о своих делах. Аргус Пауэрс был первоклассным корабельным плотником, и, хотя работал на суше, со многими моряками, в том числе и с доктором Крейном, был знаком лично. Они много говорили, уже обращаясь к Энтони, как к мужчине, вспомнили его отца, с которым доктор был знаком плохо, но о котором он немало слышал. Энтони немного взгрустнулось от такого разговора, на что Джоанна, сидевшая с Люси в другом конце комнаты, каким-то образом мгновенно среагировала, оставив дочку бабушкам и крестной и подойдя к Энтони. Она ничего не сказала, просто взяла его за руку, глазами указывая на их ребенка, как бы напоминая, что сегодня веселый день.

Когда праздник закончился, и Люси, одетую в прелестное розовое платьице, раздели и уложили спать, Энтони и Джоанна поднялись в свою комнату. Они не виделись почти полгода, и теперь, в отведенные им несколько дней, они пользовались каждым мгновением, чтобы побыть вместе.

Энтони никогда не уставал признаваться своей жене в любви и выслушивать ее ответные признания. Они были вместе уже больше года, но каждый их разговор наедине был таким, словно они были на первом свидании. Правда, следующие за этим действия были уже совсем непохожи на общение неопытных влюбленных.

Энтони до сих пор не имел понятия, откуда Джоанна вообще знала, что ей нужно делать. Он-то хотя бы вырос на окраине города, в не самой чопорной среде, и с довольно малых лет знал о том, откуда берутся дети, а уж последующие годы плаваний в компании обычных моряков только закрепили эти знания. Правда, закрепление проходило лишь в теории. Несмотря на насмешки других моряков, Энтони наотрез отказывался “вкушать удовольствия земной жизни” с кем попало, поэтому на практике они с Джоанной в их первую брачную ночь были на одном уровне. Однако юношу удивляло уже то, что Джоанна вообще представляла себе, что такое брачная ночь, ведь в высших кругах разговоры о подобном были совершенно неприемлемы.

А еще он совершенно не представлял, откуда в его хрупкой, скромной, иногда даже апатичной жене берется столько страсти, самой настоящей, яркой, огненной страсти, которая в моменты их соединения охватывала и его. Это не пугало, нет, даже несмотря на то, что все общество вокруг них считало подобное чем-то недостойным, и уж как минимум, не должным приносить удовольствие. Хотя удовольствие было неправильным словом, слишком мелким и блеклым. Блаженство!

Энтони блаженствовал, прижимаясь крепче к прекрасной девушке, которую он любил больше жизни, и чувствуя, как она обнимает его в ответ, как целует, как ее нежные руки скользят по его телу и запутываются в его волосах… Как горят от страсти ее каре-зеленые глаза…

Джоанна довольно улыбалась, глядя на уснувшего мужа. С каждым днем, прожитым вместе, она все лучше училась распознавать его настроение, его желания и потребности, и сопоставлять их со своими. Они совпадали, они почти всегда совпадали, и Джоанне, не знающей жизни других супругов, было невдомек, что вообще бывает иначе. Их любовь была пламенем, не сжигающим, но согревающим и охраняющим от хищников. Она делала их живыми и счастливыми, и Джоанна понимала, что ради этой любви она пойдет на все.

Энтони снова уплыл на рассвете, едва успев поцеловать жену и дочь на прощание, впрочем, этот рейс был всего лишь во Францию, значит, это было не так уж надолго. Джоанна ждала. Несмотря на пока еще недолгую совместную жизнь, она уже навострилась ждать, и даже нашла, что это не так уж плохо. Ведь то, как счастливы они оба были в их редкие встречи, сполна окупало месяцы разлуки.

Вдобавок, эти редкие встречи порой были… довольно меткими, и спустя несколько недель после отплытия Энтони Джоанна сообщила свекрови и бабушкам новую радостную весть. Миссис Хоуп радостно заахала и бросилась обнимать невестку, бабушки последовали ее примеру.

– Ну, вот и хорошо, – произнесла Бетти, размыкая объятия и глядя на внучку с гордостью, – Маленькая разница в возрасте между детьми – очень славная вещь. Так Люси точно не будет ревновать к младшенькому, ведь она даже не будет помнить времени, когда она была одна в семье.

– Ага, – хмыкнула Белинда, – будут расти, как настоящие друзья, таская друг друга за волосы или влезая друг с другом и друг за друга в драки.

========== Часть 6. Тень прошлого на будущем ==========

Джоанна дрожала. Она укоряла себя за свое совершенно иррациональное и глубоко неправильное поведение, но перестать дрожать не могла. Она так и не смогла забыть полный безумия и ненависти ко всему вокруг взгляд, и темно-карие глаза до сих пор заставляли ее вздрагивать и относиться к человеку с такими глазами настороженно. Учитывая все то, через что она прошла, это казалось вполне логичным, но, Боже мой, не тогда же, когда с ровно такими глазами родился твой собственный ребенок!

Новорожденный Бенджамин – ему еще не выбирали имя, но, небо, у нее просто не получалось звать его иначе, это было единственное имя, которым в ее голове заменялось имя Суини, лежал в кроватке и плакал. Джоанна, по счастью, была еще совсем слаба после тяжелых родов, а потому она четвертый день лежала в кровати, сказываясь больной. Впрочем, почему сказываясь – она таковой и была! Какая здоровая женщина будет шарахаться от новорожденного младенца, тем более, собственного!

Ввиду ее неспособности присматривать за ребенком, этим занимались бабушки, однако кормить его все равно приходилось ей самой. Тогда, во время кормлений, ей приходилось смотреть на ребенка, узнавая в нем черты того страшного человека, который породил ее. В эти моменты ей, к ее собственному ужасу, хотелось, чтобы время повернулось вспять и она умерла при родах. Джоанна находилась в состоянии постоянного страха, ей казалось, что из глаз ее ребенка на нее в любую секунду взглянет маньяк, убивший десятки людей, тем более, что глаза-то мальчик действительно унаследовал от него, больше не от кого.

На крики новорожденного прибежала миссис Хоуп, и Джоанна поспешно отвернулась, притворяясь, что спит, хотя она почти не спала с самых родов. Энтони не было рядом, чтобы ее успокоить – он еще не вернулся из плавания, хотя, кажется, должен был вернуться очень скоро. Быть может, он сумеет заставить ее поверить в то, что Бен – не его дед? Хотя, так ли это?

Забудь мое лицо…

Ребенка уже не было в комнате, Хелен унесла его, и вокруг должна была воцариться тишина, но хрипловатый голос продолжал звенеть в ушах Джоанны… Она бы забыла, она пыталась, но…

Очередной приступ дрожи сотряс девушку, и она тихо застонала, закрывая уши руками. Сомнений не было – душа ее отца была здесь, он пришел за ней, за ее сыном… Должно быть, вселился в него… Теперь Бен ребенок, но что же будет, когда он вырастет?

Через два дня домой вернулся Энтони и пришел в ужас, застав жену в абсолютно неадекватном состоянии. За это время положение только ухудшилось – она уже не могла смотреть на ребенка вообще, ей всюду слышался голос Бенджамина Баркера, насмехающегося над ней также, как он насмехался перед ее приемным отцом перед его смертью.

Энтони, к счастью, был довольно рассудительным человеком, он успел сильно повзрослеть за прошедшие два года, а потому, едва услышав от жены довольно бессвязные заверения в том, что в их сына вселился Суини Тодд, и смотрит на нее через его глаза, он моментально послал за доктором Крейном. Не то, чтобы тот был экспертом в области женских болезней, но он был другом Энтони, и, если бы он не помог сам, то подсказал бы, к кому из его коллег следует обратиться.

Доктор Крейн, узнав о ситуации, прибыл по первому зову. Бегло осмотрев Джоанну и выяснив у миссис Хелен Хоуп, насколько долгими и тяжелыми были роды, он выгнал из комнаты всех, кроме Энтони, которого он выгнать попытался, но не смог, и начал расспрашивать девушку о том, что ее тревожит. Та, с подозрением взглянув на доктора, все же неохотно рассказала ему, что ее преследует дух ее отца, Суини Тодда. Энтони пару раз порывался остановить Джоанну, ведь они не собирались никому рассказывать это, но доктор останавливал его строгими взглядами. Его волновали не семейные тайны четы Хоуп, а состояние больной.

Закончив опрос, доктор вежливо попрощался с Джоанной и вышел из комнаты, глазами приказывая Энтони следовать за собой.

– Сэр? – робко окликнул юноша, когда они отошли от их с Джоанной комнаты на достаточное расстояние, чтобы она не смогла услышать их разговор.

Сам Энтони, после всего, что услышал, был уже в не меньшем ужасе, чем его жена, он искренне боялся, что его возлюбленная в его отсутствие сошла с ума, и что это неизлечимо. А ведь как хорошо все было! Когда он, вернувшись из Франции, узнал, что он снова станет отцом, он был безумно счастлив, и Джоанна разделяла его радость. Когда теперь он возвращался домой, он ожидал, что увидит своего второго ребенка, и он увидел его, и мальчик был прекрасен! Его, правда, тоже немного смутил цвет его глаз, ведь он теперь уже знал, что дети обычно рождаются с голубыми глазами, и только потом те могут поменять цвет. Так в свое время было с Люси, которая теперь радостно ползала, а иногда и ходила, вокруг младшего брата. Счастье сменилось беспокойством, когда он услышал, что Джоанна до сих пор не оправилась от родов, и что она называет сына Бенджамином. Это был перебор даже для нее, поэтому Энтони поспешил к жене и воочию убедился, насколько плохо дело.

– Не трясись, – строго велел доктор Крейн, – ничего непоправимого пока не произошло. Ты лучше вот что мне скажи, про Суини Тодда Джоанна правду говорила? Я не из любопытства спрашиваю, мне нужно понимать, не являются ли ее слова очередным бредом нездоровой барышни.

– Нет, сэр, –покачал головой Энтони, – Джоанна говорила правду. Это очень долгая история, и, если позволите, я не стану раскрывать ее подробности, но в том, что это - не бред, я могу Вас заверить.

– Что ж, уже неплохо, – пробормотал мужчина, – все могло быть гораздо хуже.

Они спустились вниз по лестнице, где их уже ждали остальные члены семьи.

– Значит, так, – объявил доктор Крейн, когда все остальные собрались вокруг него, – первое и основное – пока я не разрешу, ребенка миссис Хоуп не давать, и ее саму к нему не подпускать. Она может невольно ему навредить. Найдите малышу кормилицу.

Завороженные серьезным тоном доктора женщины просто кивали, не возражая.

– Что с ней? – тихо спросил Энтони, изо всех сил пытаясь сдержать слезы.

Доктор Крейн вздохнул:

– Послеродовой психоз. Болезнь, которая случается после тяжелых родов и большой потери крови. Она известна давно, еще с античных времен. В данном случае болезнь несколько осложнена предыдущими моральными травмами, лечение ее необходимо провести немедленно, промедление может быть опасно для жизни больной. В первую очередь, ее необходимо успокоить. По ее же заверениям, она уже несколько дней не может заснуть, вполне стандартный симптом для послеродового психоза. Помочь могут настойки или отвары успокаивающих трав: валерианы, зверобоя, кипрея, пассифлоры… Имеется что-нибудь из этого в доме?

Миссис Хоуп покачала головой:

– Валериана и зверобой были, но кончились.

– Если так, то бегите в аптеку, – велел доктор Крейн, – несколько дней поите ее этими отварами, она успокоится, и уже тогда можно будет в разговоре убедить ее, что все те страшные вещи, что она видела и слышала, ей просто почудились. Да, и вот еще что: прямо сейчас пусть кто-нибудь из вас поднимется к ней и побудет там, пока она не уснет, да и после этого, желательно, тоже. В таком состоянии женщина вполне способна попытаться наложить на себя руки.

Энтони ахнул и бросился было обратно наверх, но его остановил строгий окрик миссис Баркер:

– Стоять! – велела она, подходя к нему ближе, – сейчас с ней побуду я, а ты беги в аптеку, не нам же, старухам, туда ползти. Пока у внучки побуду я, а ты вернешься с лекарствами и сменишь меня, хорошо?

Энтони кивнул, признавая правоту ее слов.

– Не переживай слишком, Энтони, – успокоил его доктор, – если не запускать ситуацию, а этого мы делать не будем, то Джоанна вскоре поправится, и все у вас будет хорошо. У нас сейчас в плаваниях перерыв, море неспокойное, говорят, буря надвигается, раньше, чем через пару недель, мы из порта не выйдем. К тому времени твоя жена уже поправиться успеет.

Юноша снова кивнул, молчаливо благодаря друга за поддержку, и бегом бросился в аптеку за травами.

Когда же он вернулся, женщины его сначала отправили к детям, потому что Люси соскучилась по папе, но пообещали, как только отвар будет готов, позволить ему самому напоить им Джоанну и остаться с ней, обещая на это время позаботиться о малышах. Энтони, приняв такую сделку, направился в детскую, тем более, что он и сам скучал по своим крошкам.

Они плакали хором, интуитивно ощущая, что с их мамой что-то не так. Энтони осторожно убаюкал сына и уложил его спать, а затем взял на руки Люси, успокаивая и ее.

– Па-па, – пролепетала девочка, обнимая отца за шею, – а ма-ма де?

– Мама сейчас не может с вами быть, моя хорошая, – прошептал Энтони, – она очень устала и заболела, ей нужно полечиться, и тогда она выздоровеет и снова к вам придет, а пока ты будь хорошей девочкой, не шуми и присматривай за братиком, ты ведь у меня уже большая, правда?

– Плавда, – сонно ответила Люси, убаюканная нежными объятиями отца.

Энтони аккуратно положил ее на большую кровать рядом с братом, поцеловал обоих и вышел, оставив их на попечение своей матери.

Когда он вошел в их комнату, Джоанна все еще дрожала от усталости и страха. Ее тело и разум были измучены болезнью, но она не могла отдохнуть, не могла успокоиться и вспомнить, что настоящий кошмар давно закончился, что она в безопасности, с мужчиной, который ее любит.

Отвар, сваренный Бетти и Белиндой и принесенный Энтони, Джоанна с неохотой выпила, морщась от того, что целебные травы сильно горчили. Энтони буквально пришлось уговаривать ее, что он, впрочем, делал очень убедительно. Выпив лекарство, Джоанна, плача, прижалась к его плечу.

– Он не оставляет меня, – сквозь слезы пожаловалась она, – он снова и снова приходит ко мне! Он смеется надо мной, так же, как когда-то над отцом, а затем снова выкрикивает свое имя! Энтони, отчего ты не прогонишь его?

– Я прогоню его, обязательно, – едва сдерживаясь, чтобы самому не расплакаться, обещал Энтони, – я отгоню от тебя любого, кто посмеет тревожить твой покой, любовь моя. Слышишь, я клянусь, я все сделаю, чтобы тебя защитить.

Он нежно целовал ее – ее руки, холодный лоб, покрасневшие от слез щеки, пару раз коснулся и губ… И сжимал в объятиях, поглаживая по спине и волосам…

– Энтони? – слабо попросила Джоанна, когда слезы ее иссякли, – спой мне.

Юноша покорно прочистил горло и запел свою любимую песню, посвященную ей и их любви:

I feel you, Johanna,

I feel you.

I was half convinced I’d waken,

Satisfied enough to dream you.

Happily I was mistaken,

Johanna…

I’ll steal you, Johanna,

I’ll steal you.

Do they think that walls could hide you?

Even now, I’m at your window.

I am in the dark beside you,

Buried sweetly in your yellow hair!

Девушка глубоко вздохнула, покрепче прижавшись к возлюбленному, и заснула, впервые за эти дни заснула глубоким, спокойным сном. Черты ее лица разгладились, дыхание стало мерным и спокойным. Она спала, а Энтони так и сидел рядом с ней, не выпуская ее из своих объятий и продолжая чуть слышно напевать давно врезавшиеся в память и в душу слова.

Комментарий к Часть 6. Тень прошлого на будущем

Мне начинает казаться, что мое вдохновение решило проверить меня на прочность, и мне уже самой интересно, как скоро мой организм возмутится тому, что я по полдня и полночи пишу, вместо того, чтобы, например, нормально спать, и пошлет мое любимое вдохновение куда-нибудь погулять. Пока, впрочем, не послал)

========== Часть 7. 1849 ==========

Травы, прописанные доктором Крейном, и впрямь пошли юной миссис Хоуп на пользу, и, спустя пару дней отпаивания этими травами и почти непрерывного сна, она вполне смогла снова говорить и думать адекватно.

– Джоанна, родная, – мягко втолковывал ей Энтони, когда врач разрешил им разговаривать на эту тему, – Ты же помнишь, что Суини Тодд давно умер? Он не вернется сюда и больше никак не навредит нам, ты ведь знаешь это.

Джоанна задумывалась, не зная, верить ей или нет. С одной стороны, она прекрасно помнила все, что видела и слышала. С другой, ее муж, бывший для нее почти непререкаемым авторитетом, говорил ей, что все было неправдой, и она не могла ему не верить.

– С нашим сыном все в порядке, в него никто не вселялся, кроме грусти из-за того, что его мама не хочет его видеть, – продолжал юноша, – Кстати, коли уж на то пошло, мои мама и бабушка хором меня заверяют, что наш мальчик – вылитый я в младенчестве, только глаза карие.

– Правда? – вскинулась Джоанна, с надеждой глядя на возлюбленного.

– Конечно. А что тебя удивляет, любовь моя? Это ведь мой сын, почему бы ему не быть на меня похожим?

Джоанна усмехнулась, но смешок все же вышел довольно нервным. Она ненадолго задумалась, а затем попросила:

– Покажи мне его.

– Ханни, – заколебался Энтони, – боюсь, этого я сделать пока не могу, доктор Крейн не разрешил подпускать тебя к нему из боязни, что ты можешь ему навредить. Однако не тревожься, очень скоро ты окончательно поправишься, и мы обязательно вместе к нему пойдем.

Джоанна выдохнула, печально и чуть раздраженно, но спорить не стала и просто легла, откидываясь на подушки.

– Какой ты у меня все-таки, – с нежностью пробормотала она, прикрывая глаза.

– Стараюсь, – тихонько засмеялся Энтони, – кстати, мы до сих пор так и не определились с именем нашему мальчику, но это мы тоже обсудим позже. Ты не против?

– Нет, – сонно пролепетала Джоанна, на которую все еще действовали вливаемые в нее литры отваров.

Энтони осторожно поцеловал ее в лоб и прилег рядом. Он не отходил от нее все эти два дня, не отошел и теперь, согревая любимую в своих руках.

На дворе была глубокая ночь, и Энтони давно заснул, когда Джоанна медленно открыла глаза. Успокоительные травы переставали действовать, и спать ей больше не хотелось. Аккуратно, чтобы не разбудить мужа, она выскользнула из кровати и покинула комнату, в которой безвылазно провела несколько дней.

Бесшумно просквозив по спящему дому, она остановилась у двери в детскую.

– Я знаю, что ты здесь, – тихо прошипела она, глядя в пустоту, – знаю, что ты никогда не оставишь нас. Ты умер, да, и тело твое давно сгнило в земле, но твои деяния до сих пор приносят вред. Это ты, дорогой папочка, сделал меня такой. Ты сделал меня параноиком, самой настоящей психопаткой! Но твои силы не безграничны, – она сделала глубокий вдох, – и моего ребенка ты у меня не отберешь!

Она решительно открыла дверь и проскользнула внутрь. Зажгла лампу, чтобы лучше видеть, и медленно приблизилась к маленькой колыбельке.

Мальчик спал, смешно чмокая губками во сне. Джоанна тихо выдохнула, и опустилась на пол рядом с колыбелью, глядя на него. Ее сын… ее маленький, хрупкий мальчик. Конечно же в нем нет Суини Тодда, душа этого монстра просто не вместилась бы в столь невинный и легкий сосуд.

Девушка протянула руку и осторожно погладила мальчика по миниатюрной щечке. Мальчик, будто почувствовав прикосновение матери, заворочался и проснулся. Он открыл глазки и взглянул на нее.

Джоанна вздрогнула так, словно ее ударило молнией, но на этот раз не от страха. Она глядела в эти глубокие, темно-карие глаза, и видела в них только свет и любовь, любовь к ней и ко всему, что вокруг нее, них. Коротко всхлипнув, она вскочила на ноги, подхватила мальчика и прижала его к себе. Тот, наконец оказавшись на руках у матери, что-то невразумительно, но радостно прогугукал.

– Бенни, – зашептала она, баюкая ребенка, – мой золотой мальчик, ты уж не сердись на маму, ладно? Твоя мама иногда бывает очень глупенькой… но это прошло, видишь, и теперь она тебя никогда не оставит…

– Ма-ма? – радостно пролепетала спавшая в соседней кровати и проснувшаяся от шума Люси.

Джоанна поспешила к дочери, не спуская сына с рук.

– Здравствуй, моя хорошая, – улыбнулась она, присаживаясь рядом, – все хорошо, засыпай, мама рядом.

Люси переползла чуть поближе к ней, схватила ее за руку и снова заснула, успокоенная присутствием мамы. Задремал и Бен, так ни разу и не заплакавший за время своего пробуждения.

В детскую влетел Энтони, проснувшийся и осознавший, что жены нет рядом с ним. Джоанна лишь подняла голову при его появлении и укоризненно прошептала:

– Что ты топочешь, как слон? Дети спят.

Энтони закусил губу, стараясь сдержать смех, и осторожно присел рядом с женой.

– Он просыпался? – спросил он, с любовью глядя на сына.

– Бен? Да, – кивнула Джоанна, – Люси тоже, но они оба уже снова уснули.

Энтони поднял брови:

– Бен?

Джоанна взглянула на него с необыкновенной серьезностью:

– А кто? Посмотри на него, милый, разве его не так зовут?

Энтони посмотрел… и согласно кивнул. Затем подумал еще немного и усмехнулся:

– Миссис Баркер будет в восторге.

***

Время текло быстро, вскоре после рождения Бена уже наступил следующий год и потек своим чередом. Это время было для семьи самым счастливым – они все были вместе, включая Энтони, который не отправился в новое плавание потому, что в него не отправился весь его корабль. Дело было в том, что на обратном пути корабль непременно должен был зайти в Лондон, ведь большая часть товаров привозилась именно туда, но в Лондоне уже несколько месяцев бушевала очередная эпидемия холеры, и корабли туда не совались. Вообще, эпидемия охватывала не только Лондон, а потому семья Хоупов пребывала настороже, боясь в первую очередь за детей. Однако их счастья это, в основном, не омрачало.

В одну из очередных поездок в центр Плимута за покупками, куда, ввиду последних новостей, Энтони ездил исключительно сам, предосторожности ради не выпуская женщин и детей из дома, с ним вместе поехали Аргус Пауэрс и его дочь, каким-то чудом сумевшая напроситься с ним. Энтони неодобрительно качал головой, узнав об этом:

– Рози, зачем тебе ехать? Это может быть опасно.

– Опасно? – фыркала Рози, – Энтони, слава Богу, до Плимута эпидемия еще не добралась, а если доберется, опасно станет не только в центре, но и на окраинах тоже, смысл прятаться? Ты сам Джоанну не берешь с собой просто потому, что она до сих пор слаба после болезни, но я-то здорова!

– Потому, что до сих пор бездетна и не замужем, – бурчал мистер Пауэрс, заслышав их разговор.

Рози закатывала глаза, хотя Энтони видел, что слова отца ее задевают. Рози, как и самому Энтони, было уже двадцать, но она так и не вышла замуж, отвергая те и так немногочисленные предложения руки и сердца, которые ей поступали. Мать Рози очень злилась на нее из-за этого, и грозилась выдать ее замуж, вообще не спрашивая ее мнения, что, в общем-то, было бы совершенно обычной вещью, но Аргус, искренне любивший единственную дочку и с детства баловавший ее, пока разрешал ей подумать самой. Однако и его терпение было не безгранично, и Рози боялась того дня, когда он согласится с матерью и выдаст ее замуж насильно.

Пока они ехали, Энтони попытался поговорить с подругой об этом, и та, тяжело вздыхая, призналась, что тоже, как и он когда-то, попросту мечтает о любви, которой теперь, когда Энтони остался ей только другом, у нее нет. Она была бы рада влюбиться, но у нее почему-то не получалось, а выходить замуж без любви, покуда у нее была возможность этого не делать, она не хотела.

Энтони и рад был бы утешить подругу, но понятия не имел, как это сделать. Его собственная жена, будучи на два года младше Рози, уже имела двоих детей, что было вполне нормальным явлением. Рози же, по сути, была старой девой, и, что самое главное, собиралась ею и оставаться. Все, что мог ей предложить Энтони, это заверения в том, что однажды она непременно встретит того самого человека, которого полюбит всем сердцем, и который полюбит ее в ответ. Рози лишь грустно вздыхала и усмехалась, но в усмешке ее совсем не было веселья.

Они приехали в центр и уже успели обойти несколько лавок, когда в городе внезапно началась паника. В одночасье заболели несколько сотен человек, больницы и изоляторы начали заполняться с бешеной скоростью. Энтони увидел одного из зараженных людей, бледного и испуганного, и в голове у него помутилось. Столько раз помогая Джоанне справляться с ее страхами, он совсем забывал о своих. Они не преследовали его в обычной жизни, но сейчас, здесь, среди поднявшейся суматохи, они вдруг снова нахлынули на него. Детские, размытые воспоминания о том, как хоронили его отца, исхудавшего и белого, как мел, о том, как он, будучи четырехлетним мальчиком, осознавал, что страшная болезнь попросту иссушила его, и он, моряк, умер от обезвоживания, волной нахлынули в голову юноши.

Рози схватила его за руку, видно, тоже вспоминая смерть доброго мистера Эндрю. Аргус же моментально схватил обоих и потащил к повозке, и они на максимальной возможной скорости отправились домой.

Дорога казалась Энтони вечной, хотя они неслись очень быстро. Аргус хлестал уставших лошадей, а юноша сидел внутри, прижимая к себе испуганную Рози, и сам пытался успокоиться и убедить себя, что ничего плохого с его семьей в его отсутствие не произошло. Хотя, как, как он мог быть в этом уверен? Все вокруг них превратилось в хаос, испуганные люди запирались внутри домов, другие бежали в церкви и молились, чтобы страшная участь обошла их стороной.

Спустя семнадцать лет, холера вернулась в Плимут.

Каким-то чудом они сумели без происшествий доехать до своих домов. Аргус и Рози, поспешно распрощавшись, отправились к себе, навстречу испуганной Корнелии, ждавшей их у ворот. Энтони же бегом бросился к себе домой.

Едва переступив порог дома, он ощутил, что что-то не так, что-то страшное уже успело произойти. Миссис Хоуп, бледная и уставшая,бросилась навстречу сыну, едва завидев его.

– Энтони, слава Богу… – она крепко обняла юношу, и тот обнял ее в ответ, радуясь, что с мамой все в порядке.

– Все хорошо, мам, я дома, – произнес он, отстраняясь, и торопливо спросил, – дома все в порядке? Все здоровы?

Миссис Хоуп тяжело сглотнула и промолчала. В груди Энтони начал разрастаться липкий, холодный страх. Болезнь уже теперь забирала сотни людей, многие из которых не выживут, она хватала их своими грязными пальцами, первыми забирая уже больных, маленьких, и вообще слабых…

– Мама? – окликнул Энтони, стараясь, чтобы его голос звучал как можно тверже, – Что случилось? Дети в порядке? Люси, Бен?

– Да, – тут же закивала Хелен, – они наверху, мы изолировали их, едва узнали о том, что снова началась эпидемия.

Энтони, чуть наклонив голову, пристально взглянул на нее.

– Мам.

Она выдохнула, нервно заправляя растрепавшиеся пряди светлых волос за уши, и, собравшись с духом, вымолвила одно-единственное слово, прогремевшее в голове Энтони, как пистолетный выстрел:

– Джоанна…

========== Часть 8. На грани ==========

В изолятор при одной из больниц, куда увезли Джоанну, Энтони прорывался с боем. Точнее, пытался прорваться, но безуспешно. Никаких посещений больных, разумеется, не предписывалось, а потому его не пускали внутрь. Его бы и вовсе отогнали от больницы, но медперсоналу было не до этого: новые больные поступали десятками, их всех следовало уложить и помочь в меру возможностей.

Юноша несколько часов пытался добраться до жены, покуда ему навстречу не вышла молоденькая, даже младше Джоанны, сестра милосердия.

– Вы Энтони Хоуп? – вежливо поинтересовалась она тоненьким, звенящим голоском, вполне подходящим такому цветочку.

– Да, – выдохнул Энтони.

– Ваша жена просила передать Вам, что у Вас двое маленьких детей, и что если Вы продолжите пытаться оставить их сиротами, она Вам на том свете по голове настучит.

Энтони аж прыснул от неожиданности. Подобная пассивная агрессивность, пусть и в шутливой форме, была совсем не свойственна его Джоанне.

– Сэр, – мягко произнесла девушка, касаясь его руки, – если у Вас и правда двое малышей, лучше действительно не пытайтесь пройти. Ваша жена права – Вы и ее не спасете, и сами заразитесь и детей осиротите.

– Вы ведь видели ее? – перебил девчушку Энтони, – как она?

Девчушка вздохнула.

– Ну как Вы полагаете? Ваша жена больна холерой!

– Флора! – послышался окрик откуда-то изнутри, – где ты прохлаждаешься? Там еще больных привезли, всех, кто свободен, туда отправляют.

– Свободен… – грустно выдохнула девушка, – покуда этот кошмар не кончится, никто из нас не будет свободен… Работа без продыху, круглые сутки, – она тряхнула головой, будто опомнившись, – уже иду! Идите домой, сэр, и следите за детьми, чтобы, не дай Бог, не заболели. Малышей-то обычно даже спасти не удается.

Флора развернулась и убежала, спеша вернуться к работе. Энтони же вздохнул, ссутуливая плечи от осознания того, что он сейчас ничего не может сделать, и побрел домой.

Дома его уже ждала остальная семья. Миссис Баркер, едва завидев его, поняла, как обстояла ситуация, и даже с расспросами приставать не стала, просто тихонько ушла плакать к себе в комнату. Миссис Хоуп вместе со свекровью развели бурную деятельность, пытаясь промыть все, что можно промыть. Энтони лишь безжизненно кивнул ей, зашел проверить состояние детей, а затем поднялся в свою комнату и заперся там.

Странно, но теперь он прекрасно вспомнил все, что происходило в прошлый раз, хотя, казалось бы, воспоминания почти семнадцатилетней давности давно должны были не просто остаться лишь размытыми образами, но вообще стереться из памяти. Он с трудом помнил отца вообще, но почему-то воспоминания о том, как он заболел, и его точно так же увезли, а обратно привезли уже безжизненное тело, вдруг проступили с невероятной четкостью. Эта четкость порождала страх, дикий, мучительный страх того, что история повторится, и он больше не увидит свою возлюбленную живой. Много ли нужно, чтобы ее убить? Холера на раз косила крепких мужчин, а его Джоанна была хрупкой девушкой, только недавно оправившейся от тяжелой болезни.

Энтони начинало мутить при одной мысли о том, что его любимая сейчас где-то в тесной палате, мучается вместе с парой десятков таких же несчастных, а его нет рядом, чтобы если не помочь, то хотя бы поддержать ее! Он не мог даже прилечь и отдохнуть, стоило ему прикрыть глаза, как тут же перед его внутренним взором вставало измученное лицо Джоанны, ему чудились ее стоны и тяжелые вздохи… Боже, она даже в его воображении не способна кричать никогда, кроме как во время родов.

Вскоре наступила ночь. Дом потихоньку успокоился, мать и бабушки, утомленные полным волнений днем, уснули, и Энтони выскользнул из дома незамеченным.

Умолить сестру Флору, которая и заботилась о Джоанне, пустить его, чтобы он мог сделать хоть что-нибудь, отчаявшемуся юноше удалось достаточно легко – больные холерой продолжали прибывать, и помощь была бы очень кстати.

– Но смотрите, даже если доктор разрешит Вам пройти, все делать так, как я велю и слушаться меня беспрекословно, – грозно сдвинула брови девушка, и, в иной ситуации Энтони даже рассмеялся бы, настолько комично это выглядело.

– Обещаю, – поспешно произнес он.

Флора привела его внутрь больницы и, встретив какого-то солидно выглядящего, но уставшего мужчину, очевидно, одного из главный врачей, принялась уговаривать его допустить постороннего к больной.

Доктор лишь хмурил брови и качал головой, показывая, что запреты не зря существуют, в барак, где в изоляции содержали холерных больных, было очень опасно пускать посторонних.

– Доктор, я прошу Вас! – взмолилась Флора, – Вы же знаете, что у нас все равно рук на всех не хватает! Пусть он поможет, с Божьей помощью, вытащим больную, она ведь еще не потеряна!

Доктор снова нахмурил брови и открыл рот… затем взглянул в горящие отчаянным огнем глаза юного моряка и махнул рукой.

– Ступайте.

Сестра Флора улыбнулась, кланяясь доктору, а затем схватила Энтони за руку и потащила его в холерный барак.

Джоанна лежала на низкой, ветхой койке, почти не шевелясь, лишь непрерывно постанывая. Энтони бросился к ней, упал перед ней на колени и схватил ее руку, ужасаясь тому, как она холодна, тверда и черна. Юноша оглянулся на Флору, которая со вздохом принялась объяснять состояние миссис Хоуп:

– Болезнь уже серьезно прогрессировала, как и у многих здесь. Еще днем, как Вы помните, она могла говорить, теперь голос тоже пропал. Симптомы, впрочем, довольно обычные, ситуация не страшнее, чем у других. Изначально обильные испражнения приводят к критической потере воды в теле, отсюда и все остальное: падение температуры тела, иссушение и почернение кожи, судороги – они у многих случаются, поэтому их тела тверды так, словно они уже умерли.

Она встряхнула головой, словно стряхивая с себя усталость, и скомандовала;

– Так, коли уж Вы пришли, так давайте, помогайте. Наденьте халат и вымойте руки, а затем поможете отнести ее в ванную – одна я, боюсь, не справлюсь, а мужчины у нас уже все при деле.

Энтони моментально собрался и начал достаточно спокойно выполнять указания сестры милосердия. Он немало лет прослужил на корабле, а потому умел подчиняться прямым командам, понимая, что иногда от послушания и усердия зависят человеческие жизни. Вот и сейчас, от него снова зависела жизнь, жизнь, которая оборвалась бы только вместе с его, ведь без нее он жить бы попросту не смог.

Флора быстро приготовила горячую ванну, и Энтони осторожно погрузил в нее жену. Он изо всех сил старался не отводить от нее взгляда, хотя смотреть на ее до неузнаваемости искаженное судорогами лицо было невыносимо… Он пытался что-то шептать ей, но она его не слышала… Она никого и ничего не слышала.

– Отойдите, Энтони, – велела сестра Флора, подготавливая припарки, а затем намешивая какие-то микстуры и отвары. Чашку с таким она сунула ему:

– Поите ее, понемножку, медленно, но так, чтобы все выпила. Это выпьет, скажете, я еще сделаю. Теперь нам главное не дать ей от обезвоживания умереть…

Энтони послушно выполнял указания сестры, разжимал губы Джоанны и чуть ли не силком вливал туда пахнущий травами напиток, одну чашку, две, три… Они сменили воду в ванне, когда та остыла, и он снова положил ее в горячую воду, а затем помогал растирать ее, чтобы ослабить судороги…

Он сам не заметил, как в таких непрерывных заботах о любимой наступило утро. Солнце осветило Плимут, его лучи проникли и в холерный барак. В свете солнца не только Флоре, но и Энтони стало очевидно, что они справились, кризис миновал. Джоанна расслабилась, лицо ее постепенно становилось прежним, тело согрелось, и теперь она уже не лежала в полукоматозном состоянии, а просто спала.

– Ну, вот и все, – улыбнулась сестра Флора, – слава Богу, вытащили, – она обернулась и взглянула на лучившегося радостью Энтони, – ступайте домой.

– Как? – ахнул юноша, – нет, я должен остаться с ней и…

– Мистер Хоуп, – непререкаемым тоном отчеканила миниатюрная Флора, становясь в тот момент как будто даже выше ростом, – Я согласилась Вас сюда привести при условии, что Вы беспрекословно будете мне подчиняться. Я Вам велю – ступайте домой и выспитесь. Потом вернетесь, к тому моменту уже и Ваша супруга проснется, и, если у нее не будет осложнений, я ее позволю Вам домой забрать, все же эпидемия пока и не думала кончаться, а мест лишних в изоляторе нет. Ступайте!

Энтони, слегка даже устыдившись своей горячности, вспомнил про обещание и послушно направился домой, пообещав вернуться как можно скорее.

Джоанна проснулась через несколько часов после его ухода.

– Ну, как вы себя чувствуете, голубушка? – спросила ее Флора, поднося к ее губам очередной стакан с лечебной настойкой и заставляя глотнуть.

– Хорошо, – слабо выговорила Джоанна, – во всяком случае, лучше, чем было.

– Шутите, – засмеялась сестра милосердия, – это хорошо. Ну, миссис Хоуп, – она вдруг сделала страшные глаза, – скажу я Вам, и муж у Вас! Не человек, а таран.

Джоанна нахмурилась, словно пытаясь вспомнить мутный, полный боли сон, от которого она очнулась лишь недавно, и очевидная догадка пришла ей в голову почти мгновенно:

– Он был здесь?

– Был, дорогая, был, – кивнула Флора, – и, если бы не он, глядишь, и не лежали бы Вы сейчас здесь, идущая на поправку. Одна бы я не справилась, а с его помощью сумела Вас спасти.

Джоанна покачала головой и слабо засмеялась:

– Упрямец…

– Вот, выпейте, – Флора протянула ей чашку, – Вы еще не настолько здоровы, чтобы лекарств не принимать.

Джоанна послушно приняла чашку и отхлебнула горячий напиток.

– Спасибо Вам, – тихо произнесла она, – Вы мне жизнь спасли, а деткам моим мать.

– Всегда пожалуйста, – засмеялась сестра Флора, – работа такая. А детки-то у Вас какие?

– Старшенькая, девочка, Люси, ей полтора годика, – с нежностью принялась рассказывать Джоанна, – а сыночку, Бену, три месяца.

– Совсем маленькие! – ахнула Флора, – как же младший-то без матери был бы? Вам, кстати, теперь его кормить не надо, мы Вас не одними травами, но и лечебными кислотами поили, да и зараза из организма еще не до конца вышла.

– Как скажете, сестричка, – кивнула Джоанна, – да и нечем мне, по-моему, от болезни-то все молоко пропало.

– А, ну, и это тоже, – почесала в затылке девчушка, – так, ладно. Давайте-ка мы Вас переоденем во что-нибудь посвежее, Вас муж скоро приедет домой забирать, там долечитесь.

Джоанна улыбнулась, радуясь тому, что она скоро вернется домой.

Сестра Флора помогла ей переодеться в чистую одежду, а затем оставила ее и убежала к другим больным, которые все продолжали прибывать. Джоанна сидела в окружении все еще стонущих людей и жалела о том, что не может помочь. Она ведь не медик, и даже не сестра милосердия, а быть таковой ей нельзя, хотя и хотелось порою. Помогать людям, не жалея своей жизни – тяжелая, но прекрасная миссия, однако ей нельзя не жалеть своей жизни, у нее дети. И муж. Буквально муж, в этот самый момент влетевший в ее палату.

– Вы, сэр, когда-нибудь научитесь стучать? – с легкой усмешкой произнесла Джоанна, с трудом приподнимаясь. Все же она была еще очень слаба.

Энтони не ответил, он лишь молча подбежал к ней, обхватил руками и беззвучно разрыдался, уткнувшись лицом ей в ключицу. Этим утром он вообще сумел ненадолго уснуть лишь благодаря усталости, но страх того, что в его отсутствие что-то случится и его звезда все-таки умрет, так и не дал ему покоя до этой минуты.

Джоанна негромко ахнула, а затем обняла любимого в ответ, настолько крепко, насколько позволяли еще не окрепшие после болезни руки. Затем отстранилась, но лишь затем, чтобы взглянуть в дорогое лицо, стереть слезинку со щеки и прижаться своими губами к его. Говорить о том, что он поступил безответственно, что он мог заразиться от нее и оставить детей одних, тут же расхотелось. Ее муж любил ее, любил больше жизни, и, вероятно, на его месте она поступила бы так же.

– Пойдем домой, – наконец, произнесла она, окончательно отстраняясь, – малыши, наверное, уже соскучились.

– Безумно, – только и прошептал Энтони, подхватывая жену на руки.

Дома их уже ждала вся семья. Миссис Баркер, едва сдерживая слезы, бросилась обнимать внучку, ее примеру последовали и обе старшие миссис Хоуп. Малютка Люси нетвердыми еще шагами направилась к маме, и та заулыбалась, обнимая дочку. Затем настал и черед Бена, который ходить, конечно же, пока не мог, но подползти попытался. Это, правда, у него тоже пока не получалось, было слишком рано, но он продолжал пытаться сдвинуться с места до тех пор, пока мама сама не подошла к нему и не закружила на руках, прижимая к себе.

– Ладно, хватит, – мягко осадил домочадцев Энтони, – Джоанна еще не до конца здорова, ей нужно отдыхать, – и он увел жену наверх.

Там, наверху, Джоанна внезапно задумалась.

– Послушай, Энтони, а ведь сегодня у нас должен быть особенный день? – спросила она, лукаво улыбаясь, – разве кому-то у нас сегодня не исполняется двадцать один?

Энтони слегка усмехнулся – после всего, что произошло, помнить о таких мелочах…

– Я для тебя подарок готовила… – начала было девушка, но Энтони перебил ее, присаживаясь на кровать рядом с ней.

– Джоанна, – тихо произнес он, сжимая ее ладонь в своей, – то, что ты жива и скоро будешь здорова, для меня самый лучший подарок, и большего мне не надо.

Джоанна ободряюще улыбнулась, и они снова заключили друг друга в объятия. Очередной кошмар был закончен, они снова пережили его вместе, и так будет всегда – вот что обещали друг другу их объятия, нежные, но крепкие настолько, что и двадцать силачей не разомкнули бы их.

Комментарий к Часть 8. На грани

Примечание: холера не распространяется воздушно-капельным путем, однако в середине XIX века об этом еще почти никто не знал, поэтому беспокойство персонажей по поводу того, что Энтони мог заразиться от Джоанны, вполне обоснованны.

========== Часть 9. Сломать нельзя не тронуть ==========

Эпидемия холеры окончилась, и все пошло по-прежнему, своим чередом.

Энтони все так же плавал по морям и океанам, объезжая все новые страны, да и в старые нередко возвращаясь, так как, например, во Францию и Испанию их корабль заплывал регулярно. Теперь ему было уже двадцать четыре, и он уже не был обычным матросом. Капитан Ричардс назначил его на должность боцмана, и теперь другие матросы, большинство из которых было младше его, были у него под началом.

Их с Джоанной дети росли, и время, когда он возвращался домой, чтобы снова увидеть их, по-прежнему было самым счастливым. Маленький русоголовый, темноглазый Бен уже не только ходил, но и потихоньку бегал, радостно маша ручками при виде отца. Не по годам серьезная Люси старалась ходить так же, как мама – спокойно и грациозно, и вся семья, смеясь, признавала, что из этой девочки вырастет настоящая леди. В свои четыре с половиной года она уже училась читать, пыталась брать в руки иголку и неплохо пела. Однако вся ее показная серьезность мигом пропадала, когда она видела вернувшегося из очередного плавания папу, и она, обгоняя брата, неслась с ним обниматься и хвастаться своими успехами и новеньким платьицем.

Сама Джоанна за эти три года окончательно превратилась из девушки в оформившуюся молодую женщину, в свои двадцать два она считалась одной из самых красивых женщин если не всего Плимута, то, по крайней мере, своего района. К тому же, недавно она стала хозяйкой небольшого ателье, где работала и она сама, и ее свекровь и обе бабушки, и много других женщин, в том числе и Рози.

Последней, впрочем, работа не приносила желаемого удовлетворения, ведь она не могла заменить замужество. К своим двадцати четырем годам Розмари так и не вышла замуж, и ее родители окончательно потеряли терпение, взявшись подбирать ей жениха самостоятельно. Вот только поздновато они спохватились, в таком возрасте Рози, даже при ее красоте, была залежавшимся товаром на рынке невест.

Энтони и Джоанна всячески пытались поддерживать девушку, но сделать они мало что могли: женщины без мужа находились на очень шатком положении в обществе. К тому же, Энтони на ситуацию вообще особо повлиять не мог, так как его корабль снова отплыл в Испанию. Однако о том, что по возвращении он станет отцом в третий раз, он узнать успел. Рози при этой новости радостно обняла обоих друзей, мысленно уже готовясь к тому, что станет крестной матерью в третий раз.

Энтони уплыл, наказав Джоанне себя беречь. Рози, присутствовавшая при их прощании на пристани, пообещала помогать Джоанне в сбережении ее и детей. Радостно болтая, они отправились домой, где Рози вместе с Джоанной, зашедшей к ним в гости, застала солидно выглядящего старика, которого она прежде никогда не видела, и узнала, что скоро станет его женой.

***

Энтони ненадолго отвлекся от работы, чтобы поглядеть на волнующееся море и прекрасный закат, заливавший небо над горизонтом персиково-розовым светом. Он бы не смог выразить словами то, насколько он любил эту молчаливую, созерцающую красоту, почти такую же невероятную, как невинная красота его жены во сне, да и в бодрствующем состоянии тоже. Все вокруг мерцало, воздух был чистым и свежим, запах моря бодрил юношу лучше любого кофе.

– Красота, – озвучил его мысли вышедший на палубу доктор Крейн.

– Да, – мечтательным тоном отозвался Энтони, – Добрый вечер, сэр.

– Добрый, Энтони, – усмехнулся доктор, – думаешь о своих?

Энтони улыбнулся. Вопрос был риторическим, конечно же, он думает о своих, о жене, о дочери, о сыне, о младшем ребенке, который пока не появился, но скоро появится. Путешествие было долгим, но к рождению малыша они уж точно должны были вернуться, а потому Энтони не волновался.

Однако поволноваться следовало кое о чем другом. Чистое небо, на котором еще несколько минут назад цвели рыжеватые отблески заката, вдруг посерело, затянувшись тучами, которых совсем недавно еще не было на горизонте. Море заволновалось сильнее, и волны его стали мутными и темными.

Боцман и корабельный врач обеспокоенно переглянулись. Энтони бросился к капитану с докладом о приближающейся непогоде.

Тут же прогремела команда:

– Свистать всех наверх!

Буря надвигалась невероятно быстро, такое бывало нечасто. Энтони помнил пару своих подобных бурь, и рассказ о гибели «Адаманта», корабля, на котором служил когда-то его отец.

Моряки забегали, как муравьи за работой, быстро, но слаженно и без паники. Энтони, срывая голос, ведь из-за шума ветра было почти ничего не услышать, отдавал приказы. Они успели лишь спустить паруса, когда бушующее море захлестнуло их и корабль начал наполняться соленой водой. Откачивание которой явно не давало нужного результата, корабль медленно, но неуклонно погружался.

Энтони захлестнуло очередной соленой волной, разъедающей глаза, и он внезапно обнаружил, что больше не чувствует под собой земли, даже такой нестабильной, как палуба в бурю. Страшное осознание пришло мгновенно.

Его смыло с палубы, и теперь он находился в открытом море.

Он попытался позвать на помощь, чудом держась на плаву среди вздымающихся, как бешеные кони, волн, но это было бесполезно. Сквозь дождь и ветер он на секунду увидел свой корабль, точнее, его остатки, погружающиеся в воду. Он пытался подплыть к нему ближе, когда очередная волна внезапно исполнила его желание, подхватив его и доставив к точке назначения, попутно со всей силы ударив головой о борт. Энтони успел лишь слабо вскрикнуть, чувствуя, как окончательно меркнет свет в его глазах.

***

Рози еле сдерживала слезы, разглядывая в зеркало свое вполне милое белое платье. Она не хотела выходить замуж. Она не хотела выходить замуж! Она не хотела выходить замуж!

Джоанна, бывшая уже на восьмом месяце, пыталась, как могла, поддержать ее, но могла она по-прежнему немногое. Она не могла отменить свадьбу или сорвать ее, она могла лишь невнятно утешать. Миссис Пауэрс пыталась помочь дочери с платьем, но та, сверкая глазами, заявила, что помощи миссис Хоуп ей вполне достаточно, и они снова остались с Джоанной наедине.

Блондинка долго думала, стоит ли ей использовать самые циничные аргументы из тех, что вертелись у нее в голове, и, глядя на раздавленную подругу, все-таки решилась:

– Рози, все не так уж плохо. В конце концов, тебя могли выдать за неприятного тебе молодого и здорового человека.

Рози подняла брови, невольно усмехаясь:

– Ты предлагаешь мне жить ожиданием того, когда мой муж скончается?

– У тебя есть варианты получше? – жестко ответила Джоанна, понимая, что сейчас хладнокровие гораздо лучше поможет невесте собраться, чем слезливые утешения.

– Нет, – признала Рози, а затем вдруг усмехнулась, – Знаешь, мне однажды гадалка нагадала, что я была королевой в прошлой жизни, и что мой возлюбленный, встретивший меня еще в той жизни, найдет меня и здесь… Глупость какая…

– Не говори так, Рози, – тут же вскинулась Джоанна, – если ты так говоришь, это значит, что то этого момента ты в это верила, продолжай и сейчас! Если все так, тогда тем более хорошо, что твой будущий муж стар и небеден, но наследников не имеет… Несчастный человек, если так подумать… Ну, ты же не на каторгу идешь, моя хорошая. Может, он не так уж и плох, ты ведь с ним еще почти не знакома… Жизнь покажет…

– По-моему, ты запуталась в собственных аргументах, – констатировала Рози, вытирая слезы с бледных щек, – Но, так или иначе, пора.

Розмари шла по церкви с высоко поднятой головой, шла навстречу человеку, которого едва ли помнила, как зовут, умудряясь не спотыкаться и не замирать от дикого ощущения неправильности. Высокий старик, ждавший ее у алтаря, не был совсем уж плох на вид, но Рози все равно становилось дурно при одном взгляде на него. Однако она резкими мысленными окриками запрещала себе думать о чем-либо, и просто шла, будто механическая кукла, спокойно и размеренно.

Старик начал произносить клятву, и этим наконец напомнил своей невесте, как его зовут – Джошуа Дьюи. Так теперь будут звать ее – миссис Дьюи, отстраненно подумала она, когда ее губы холодно затвердили заученную фразу, обещание того, что в болезни и в здравии, в горе и в радости…

Корнелия и Аргус умиленно смотрели на дочь, будто не замечая ее отстраненности. Они были рады – конечно же, они-то уже и не чаяли сбыть ее с рук, а уж за дорого сбыть – тем более. Однако у них получилось. Ах, как они радовались, когда богатый ремесленник, пусть и старый, зато, по слухам, порядочный, обратил на их дочку внимание! Ей тоже полагалось радоваться, ведь в ее возрасте и ситуации удачное замужество было чудом свыше.

Молодых – при этом слове Рози не сдержалась и презрительно скривила губы – проводили к находящемуся неподалеку от церкви дому Дьюи, и Рози со сдержанным интересом осмотрела место, где ей теперь предстояло жить. Дом как дом, побольше родительского, вполне опрятно выглядящий. Несколько человек прислуги с почтением встретили хозяина и новую хозяйку. Рози насчитала шестерых, и это, по всей видимости, были не все. Уже неплохо.

Наступил вечер, и Мистер Дьюи провел ее в спальню, тоже довольно аккуратную, и подчеркнуто не роскошную. Видимо, он был из тех, кто придерживался взглядов умеренности в жизни, несмотря на богатство.

– Итак, Розмари, – сказал он, и девушка вдруг осознала, что это были первые его слова, обращенные напрямую к ней, не считая сказанных перед алтарем.

– Итак, Розмари, – повторил он, добродушно улыбаясь, – я надеюсь, что жизнь у меня не покажется Вам слишком уж дурной… – он резко замолк, и лицо его приобрело странное выражение.

– Сэр? – неуверенно окликнула его Рози, терзаемая нехорошими предчувствиями, которые подтвердились в ту же минуту, когда ее новоиспеченный супруг рухнул на пол.

Рози завизжала, на шум сбежались слуги, попытавшиеся выяснить у молодой хозяйки, что произошло. Рози не отвечала, лишь невразумительно всхлипывая. Мистер Дьюи был мертв, и она уже поняла это, и это привело ее в состояние полнейшего шока. Да, она не любила этого человека, да, она не хотела быть его женой, но смерти ему она не желала!

Кто-то из слуг вызвал врача и полицию. Врач засвидетельствовал сердечный приступ и велел напоить молодую вдову успокоительным. Полицейский также не нашел ничего подозрительного, и, выказав Рози соболезнования, удалился.

Немного придя в себя после случившегося, девушка совершила единственный разумный поступок, пришедший ей в голову – она велела готовить коляску и немедленно уехала к Хоупам. Возвращаться к себе домой после всего, что произошло, она категорически не желала.

Едва доехав, она со слезами на глазах бросилась в объятия поспешившей ей навстречу Джоанне. Та мигом подхватила ее под руки и увела в дом, где приказала кухарке Глэдис заварить успокоительного чаю. Сбежавшиеся на шум женщины тоже сгрудились вокруг нее, и Рози, захлебываясь слезами, рассказала, что случилось. Женщины заахали, принявшись утешать девушку, которая под теплыми лучами их заботы понемногу успокоилась.

Так, быстро и мрачно, пролетела вся ночь, которой Розмари Дьюи боялась совсем по иной причине, и наступило утро. Женщины так и не ложились спать, даже Джоанна, которой на ее сроке необходим был регулярный отдых. Они сидели вместе, пили успокоительный чай и говорили о какой-то ерунде, до тех пор, пока в дверь их дома не постучался почтальон. Хелен взяла письмо, предназначавшееся Джоанне, и, с ее позволения, распечатала его и начала читать. С первых же строк глаза ее расширились в ужасе, а дыхание стало прерывистым и сиплым:

– Уважаемая миссис Хоуп, с прискорбием уведомляем Вас о том, что судно «Изобильный» затонуло во время бури неподалеку от испанских берегов. Выживших членов экипажа обнаружить не удалось…

Она не дочитала и отбросила письмо, пытаясь поймать упавшую в обморок Джоанну.

========== Часть 10. Синим по белому ==========

Энтони медленно открыл глаза, заслоняя их рукой от солнца, и попытался пошевелиться. Все внутри него напоминало перемолотую кашу из костей, мяса и прочих составляющих человеческого тела. В голове нещадно шумело, виски ломило, особенно правый, которым, как мужчина потом вспомнил, он и приложился о борт тонущего корабля, в горле першило от песка и соли…

– Очнулся, слава Богу, – прохрипел над ним знакомый голос, чья-то тень закрыла солнце, и Энтони разглядел потрепанного доктора Крейна, стоявшего над ним.

– Сэр, – улыбнулся он, так как был искренне рад видеть доктора живым.

– Ты давай лежи пока, – приказал доктор Крейн. Он сделал это мягко, не своим обычным командным тоном, но, тем не менее, это был безусловный приказ. Указание врача, от выполнения которого может зависеть жизнь.

Разумеется, Энтони послушался.

– Капитан! – окликнул доктор, – Хоуп очнулся.

– Хорошо, – спокойно откликнулся капитан Ричардс откуда-то издали, – Хоуп – славный малый, не хотелось бы его потерять.

Энтони потихоньку вспоминал, что произошло. Помедлив, он спросил у доктора Крейна:

– Сколько нас осталось?

– Четверо, – безрадостно констатировал доктор, – ты, я, капитан, и Том.

На последнем имени Энтони невольно выдохнул – Томас Райс был юнгой, совсем еще мальчишкой, который уж точно не заслуживал смерти в столь раннем возрасте. Хотя это, наверное, было несправедливо по отношению к остальным, ведь они тоже не заслуживали…

И только тут на Энтони обрушилась страшная правда.

Весь экипаж, кроме четырех человек, мертв. Экипаж их команды был довольно небольшим, по сравнению, например, с кораблями Ост-Индской компании, на кораблях которой было по сотне человек. На Изобильном их было всего тридцать два… И семь восьмых экипажа похоронены в морской пучине.

Энтони прикрыл глаза и вознес к небесам жаркую молитву об их упокоении. Доктор Крейн печально вздохнул.

– Попытайся осторожно приподняться, – попросил он, – тебя выбросило на самый солнцепек, нужно отойти в тень.

Энтони попытался, и все тело тут же отозвалось болью.

– Голова не кружится? – обеспокоенно спросил доктор.

– Вроде не особенно, – выдавил Энтони, прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Уже неплохо, – с облегчением выдохнул Крейн, помогая ему подняться и медленно отводя в тень.

Он уложил молодого мужчину на каменистую поверхность и велел пока не двигаться. Только тут до Энтони дошел очевидный вопрос:

– А где мы?

– Кабы знать, – пожал плечами доктор Крейн, – на одном из многочисленных островов Атлантического океана. Должны быть, неподалеку от Испании, вряд ли нас настолько сильно унесло штормом, когда мы к ней уже подплывали.

– Довольно сильно, на самом деле, – прервал их разговор голос капитана Ричардса, подошедшего ближе, – Ильяш-Дезерташ, я полагаю. Когда я был совсем юным, моему тогдашнему кораблю случалось бросать здесь якорь.

– Острова Дезерташ? – задумчиво переспросил доктор Крейн, припоминая, – То есть, мы недалеко от Португалии?

– Далеко или нет, а сами мы до нее не доплывем, нам не на чем. Вот скажи мне, Хоуп, – он обратился напрямую к Энтони, – ты зачем во время шторма поплыл обратно к кораблю? Ты же с семи лет знаешь о том, что на месте тонущего корабля образуется воронка, которая может затянуть в собой все, что в ней находится.

– Я… – задумался Энтони, – я пытался спасти остальных…

– Ага, а спасать пришлось тебя, – закатил глаза капитан.

– Абрахам! – внезапно резко оборвал его доктор Крейн.

Энтони и капитан Ричардс хором уставились на него широко раскрытыми глазами.

– Мы потерпели кораблекрушение и оказались на необитаемом острове, до церемоний ли сейчас, – пожав плечами, пояснил доктор Крейн и продолжил, – Абрахам, Энтони, безусловно, совершил глупость. Героическую глупость, но глупость тем не менее. Однако твои слова звучат так, словно весь наш экипаж бросился на его спасение, и поэтому погиб. Это далеко не так, и ты это знаешь.

Капитан Ричардс попытался было возразить, но его прервали.

– Сэр! – пискнул неподалеку высокий голосок.

– Просто Аштон, Том, – покачал головой доктор Крейн, – мы здесь все в одной лодке, необитаемые острова не место для церемоний.

– Да, сэр, – кивнул темноволосый мальчишка лет десяти, подходя ближе, – Аштон, сэр.

– Крейн, что за фамильярность? – возмутился капитан, перебивая мальчика.

– Я нашел воду, сэр, – уже тише пискнул юнга.

На этом спор закончился, по сути, даже не начавшись.

– Где? – тут же собравшись, спросил капитан.

– Там, – мальчишка махнул рукой в неопределенном направлении, – я покажу.

Капитан и юнга зашагали прочь, доктор остался с Энтони, но сидел молча, наверное, тоже вспоминая о своей семье.

Семье…

Джоанна, родная, милая Джоанна, как ты там? Что с тобой станет, когда до тебя дойдет весть о случившемся?

***

И снова в доме Хоупов стоял переполох, но на этот раз он был гораздо более радостным и оживленным, чем прежде. Из-за шокирующего известия у Джоанны раньше срока начались роды, и на свет появилась крошечная голубоглазая девочка. Ее мать, почему-то в момент рождения вспомнившая о том, как они с мужем обсуждали возможные имена и пришли к выводу, что пришла очередь родителей Энтони быть источником таковых, потребовала, чтобы девочку назвали Хелен. Это было единственным, что она успела потребовать прежде, чем впасть в тяжелое забытье.

Миссис Хоуп не сдержала слез, глядя в небесные глазки своей внучки, названной в ее честь. Она держала ее на руках, неестественно маленькую, и оттого тихую, не кричащую во все горло, и не могла не думать о том, что вот этот ребенок действительно оказался буквальной копией ее сына. И он появился на свет теперь, когда ее мальчика забрало море… Какая жестокая ирония…

У Джоанны снова начиналась лихорадка, но какого-то иного, необычного типа – у нее не было жара, но она не просыпалась несколько дней. Другим докторам, кроме доктора Крейна, в семье не особо доверяли, а потому в первую очередь обратились за помощью к Флоре Райс, сестре милосердия, которая выходила Джоанну во время эпидемии.

Флора только руками разводила, не понимая, что вообще от нее требуется, она не врач, а ассистентка врача. Потом, заявив, что врач все-таки нужен, она привела одного из докторов, работавших в ее больнице, но тот тоже лишь развел руками – с организмом пациентки явно что-то происходило, но вот что именно, было неясно. Итогом обследования стало лишь утверждение, что лихорадка не физического свойства, она происходит из-за стресса, который произошел, когда миссис Хоуп получила известие об утрате мужа.

Джоанна проснулась через три дня после начала странной болезни, усталая, но совершенно здоровая, хотя ее никто особенно и не лечил. Добрая Флора сидела у ее постели, пытаясь чем-то помочь, но ее попытки не могли дать такого странного эффекта, это будто случилось само собой.

Не меньше времени, чем Флора, с Джоанной проводила Рози. Ее родители уже знали о случившемся, и настаивали, чтобы она была у них, но было поздно. Свадьба произошла, Рози больше не была Розмари Пауэрс, она была Розмари Дьюи, и она больше не была обязана подчиняться родителям. А потому она почти все время с момента получения Хоупами страшного письма находилась подле Джоанны, надолго отлучившись лишь на время крестин, где она-таки стала крестной матерью в третий раз.

Когда Джоанна очнулась, Рози первым делом попыталась с ней поговорить, и объяснить, что ей не должно просто так верить, что из письма следует, что Энтони умер. Она, Рози, сама в это не верила, и Джоанне не советовала…

– Конечно же, из письма ничего не следует, – спокойно перебила ее Джоанна, – там же было сказано, что выживших не нашли. Я не дослушала, тел ведь тоже не нашли, откуда бы, в открытом океане-то? Ну, и слава Богу. Вот если бы его тело нашли, вот тогда бы я плакала, а так – не буду.

Рози только рот открыла.

– Кстати, – спросила Джоанна, проводя рукой по животу, – А где моя Хелен?

– Она сейчас спит, Ханни, – объяснила Рози, – а ты еще слабовата, чтобы передвигаться. Вот проснется наша малышка, и я ее тут же тебе принесу.

Джоанна кивнула, удовлетворяясь этим.

– Миссис Хоуп? – окликнула ее Флора, наблюдавшая за беседой двух подруг, – Вас нужно еще раз осмотреть. Не знаю, почему, но меня не покидает ощущение, что с Вами что-то не так.

Рози кивнула – ей тоже что-то в облике миссис Хоуп казалось странным, но она не могла понять, что. Джоанна пожала плечами, а затем вдруг вздрогнула, словно что-то вспомнив.

– О, Флора! – воскликнула она, – Прости нас с Рози! Мы так свободно обсуждали при тебе кораблекрушение, совершенно забыв, что на «Изобильном» был и твой младший брат…

Рози тоже ахнула, сообразив, что подруга права.

– Ничего страшного, – улыбнулась Флора, хотя ее улыбка и была совсем невеселой, – я тоже молюсь за спасение всего экипажа. Будем надеяться, что однажды они к нам вернутся, быть может, не все, но хоть кто-то…

Из глаз Джоанны невольно покатились слезы. Она изо всех сил старалась верить, что ее Энтони вернется к ней, и надеялась, что он почувствует ее веру, даже будучи далеко, и она придаст ему сил. Однако совсем не думать о возможных страшных исходах не получалось…

Флора склонилась над нею, стирая слезы с бледного личика своей пациентки. Та взглянула на нее широко раскрытыми влажными глазами, и Флора замерла. Она смотрела в эти глаза так пристально, как только могла, пытаясь поверить собственным глазам и понять то, что она видит.

– Флора? – с недоумением окликнула ее Джоанна, – что такое?

– Скажите, Джоанна, – медленно произнесла девушка, не отрывая взгляда от лица пациентки, – Какого цвета у Вас глаза?

Джоанна подняла брови, явно пытаясь понять, к чему сейчас прозвучал этот вопрос.

– Каре-зеленые, от матери достались.

– Ну, я примерно так и помнила, – пробормотала Флора, – но как же такое возможно?

Рози, тоже не понимая, о чем говорит сестра милосердия, приблизилась, вгляделась в лицо Джоанны и вскрикнула, прижав руку ко рту.

– Нет, ну, теоретически, такое возможно, – продолжала бормотать Флора, – такое бывает, я видела, хотя и не в настолько ярких проявлениях… Но, теоретически…

– Да что, в конце концов, происходит? – повысила голос Джоанна.

Рози молча протянула ей зеркальце.

Девушка взглянула. Она не задрожала, как осиновый лист, только потому, что подспудно чего-то подобного и ожидала. Хотя это было…

Ее глаза были голубыми.

Причем не просто голубыми, нет. Они были совершенно такого же небесного оттенка, как у…

– Такие же, – прошептала Рози, отводя руку ото рта, – точно такие же.

Джоанна расплылась в улыбке:

– Да.

– Сказать по правде, – вмешалась Флора, приходя в себя, – я не знаю, что могло обеспечить подобные изменения, да еще так быстро. У людей иногда меняется цвет глаз, но медленно и не настолько кардинально…

– Это знак свыше, – убежденно произнесла Джоанна, с небывалой прежде любовью вглядываясь в собственные глаза, – Вот только что он означает?

Комментарий к Часть 10. Синим по белому

Примечание: в этой и нескольких следующих частях будут элементы нехронологического повествования, так как события на острове происходят за несколько месяцев до событий в Плимуте. В тексте есть указания на временные отрывки и скачки.

========== Часть 11. Вдали ==========

Джоанна! Моя нежная, бесконечно любимая Джоанна… Как ты? Все ли хорошо с тобой и нашими малышами? Здоровы ли Вы, радостны ли? По-прежнему ли Люси целыми днями изображает благородную даму, а Бенни с любопытством исследует все, что его окружает? Как подрастает наш младший ребенок, не ведаю еще, мальчик это будет, или девочка?

Весть о том, что с нами случилось еще, верно, не дошла до вас, но я уже страшусь дня, когда это случится. Не верь им, Джоанна! Ты же знаешь, никто и ничто на свете, даже природа и стихия не способны заставить меня бросить тебя одну на этом свете! Я жив!

Я жив, мы живы… Мы на острове, Джоанна. На островах Дезерташ, если быть точнее. Вряд ли ты знаешь, но это недалеко от побережья Португалии. Островов три, и они совершенно необитаемы, еще бы, здесь ведь почти нет воды… Но не тревожься, родная! Само провидение на нашей стороне, оно забросило меня и моих друзей на остров Дезерта Гранде, единственный из трех, на котором вода вообще есть… Ее явно мало для колонизации острова, но нам, четверым выжившим, ее хватит на какое-то время… Зато еды здесь в достатке, правда, только мяса: птиц, кроликов, грызунов и коз. Растительности, наоборот, маловато… Ну, на то они и “Пустынные острова”…

Первые пару дней на острове Аштон, то есть, доктор Крейн, вообще не разрешал мне вставать. Боялся, что у меня сотрясение мозга после того, как я ударился головой о борт тонущего корабля. Кстати, то, что у меня в итоге не оказалось сотрясения – тоже благословение свыше и невероятная удача, при таком ударе я мог размозжить себе голову насмерть… Так, стоп, ладно, не будем об этом. Все обошлось.

Мы теперь живем в небольшой пещере в одной из скал. Больше нам жить негде, строить жилище здесь просто не из чего, нам едва хватает растительности на то, чтобы разводить костры… Однако жить здесь все же можно, а к трудностям мы, моряки, привычны. Здесь не холодно, не льет постоянно дождь… красота! Однако эту красоту мы обязательно оставим с первым проплывающим мимо кораблем, которому сумеем подать сигнал. Наша встреча обязательно произойдет, когда-нибудь…

Любовьмоя, если бы ты знала, как я по вам скучаю… Этого не описать словами, и даже мыслями не выразить… Раньше я мог хотя бы считать дни до нашей следующей встречи, а теперь, когда я не знаю, когда произойдет эта встреча… Джоанна, ты ведь любишь меня? Знаю, что любишь… И я тебя, родная…

– Энтони? – тихо окликнул мужчину доктор Крейн, – ты почему не спишь?

Тот лишь плечами пожал, слабо улыбаясь. Затем отвернулся к стене пещеры и сделал вид, что засыпает.

Он уснет, обязательно уснет, но не сразу. Не прежде, чем получит ежедневную дозу мучений. Мужчина поморщился, чувствуя, как тяжелая, вязкая волна тоски накатила на него. Днем он мог пытаться что-то делать – исследовать острова, охотиться, готовить… Ночью же делать было ничего не нужно – крупных хищников здесь не водилось, и можно было спать спокойно. Что его товарищи по несчастью и делали, а вот он – не мог.

Как же безумно, до звона в ушах и боли в груди он хотел увидеть Джоанну! Хоть на мгновение взглянуть на нее, услышать ее нежный голосок, прикоснуться к прохладной белой ручке… Да хотя бы просто узнать, что с ней все в порядке, что ей не грустно, что она не больна, что не нуждается в нем прямо в эту минуту!

Он не помнил, сколько дней назад он придумал представлять, как он пишет ей письма, сообщая, что с ним все хорошо. Кажется, с того дня, как он вообще проснулся здесь, на острове. Сколько дней с тех пор прошло? Девятнадцать или уже двадцать? И каждую ночь он выводил воображаемые строчки, заверяя, что у него все хорошо. Он не писал о том, что голова до сих пор иногда болит после того удара, что он сорвал голос во время шторма, и до сих пор разговаривает с некоторым трудом, а петь не может вообще… Он писал лишь о том, о чем написал бы в реальном письме, чтобы не волновать ее.

Воображаемые письма помогали… поначалу. Ровно до тех пор, пока упрямый мозг не напоминал со всей своей педантичностью, что ответа не придет. И мужчина оставался один на один со своей тоской, и даже во сне он видел лишь ее размытый образ, и с его губ отчаянно срывалось ее имя.

Тоска отступала только к утру, когда солнце освещало зелено-серые скалы, и начинался новый день, а вместе с ним и новая необходимость встать и выжить сегодня, чтобы однажды вернуться.

***

– Господи, спаси и сохрани сына и раба своего, Энтони, – шептала Джоанна, баюкая крошечную Хелен. Бен и Люси примостились рядом.

Хелен тихонько заугукала. Несмотря на раннее рождение, она была вполне здоровой и хорошенькой девочкой, и Джоанна не могла не представлять, каким будет лицо ее Энтони, когда он вернется и ее увидит. Упоминать о том, что он, возможно, не вернется, она при детях просто запретила, пригрозив забрать их от бабушек вообще, если те не послушаются. С ее довольно немалым количеством денег она могла себе это позволить.

От третьих родов она оправилась довольно быстро, и вернулась к обычным делам. Хотя теперь, из-за недавних событий, с этим стало гораздо проще. Покойный Джошуа Дьюи был владельцем небольшой, но вполне успешной ткацкой фабрики, и, так как у него не было детей, фабрика досталась Рози. Молодые женщины начали сотрудничать почти сразу, Розмари стала основным поставщиком тканей в ателье Джоанны.

Они нередко общались и в обычное время. Женщины стали подругами уже очень давно, и сами удивлялись тому, насколько быстро, учитывая обстоятельства, у них это получилось. Теперь же, после известия о том, что случилось с Энтони, они стали друг другу чуть ли не сестрами, и почти все время проводили вместе. Рози с огромным удовольствием нянчилась с крестниками и часто приглашала их в гости в теперь ее дом, а порою они вместе гуляли.

Во время одной из таких прогулок, когда Хелен уже исполнилось два месяца, они наткнулись на странную женщину с тёмными волосами и в пестрых просторных одеждах. Она взглянула на подруг и усмехнулась, и внезапно Рози узнала ее. Это была та самая гадалка, у которой когда-то были она, ее мать и миссис Хоуп.

– Узнала, – улыбнулась женщина, не злобно, но как-то потусторонне, – хорошо.

– Добрый день, – поздоровалась Джоанна, с интересом поглядывая то на гадалку, то на Рози. Гадалка перевела взгляд на блондинку, всмотрелась в ее лицо, а затем ахнула и упала на колени.

– Что с Вами? – испуганно вскрикнула Джоанна, бросаясь к женщине и помогая ей подняться.

Гадалка снова посмотрела на нее и склонила голову набок:

– Не поможете ли старой женщине добраться до ее шатра, дети?

Джоанна оглянулась на Рози, призывая ту согласиться. Рози обреченно вздохнула и покатила коляску с Хелен следом за Джоанной и гадалкой.

Ее шатер оказался неподалеку. Джоанна усадила женщину на подушки, лежащие в углу, и, заметив неподалеку сосуд с водой, налила ей немного.

– Как Вас зовут? – поинтересовалась она после того, как женщина осушила предложенный ей стакан.

– Генхелия, моя королева, – ответствовала та, не отрывая глаз от миссис Хоуп.

Розмари невольно хмыкнула.

– Ух ты, и Джоанна королева? – не удержалась она от комментария.

Джоанна перевела взгляд на подругу, и в глазах ее та прочла очевидный вопрос.

– Ну помнишь, я рассказывала? – одними губами произнесла Рози. Джоанна на мгновение задумалась, а потом вспомнила.

– Джоанна? – медленно переспросила гадалка, растягивая ее имя так, словно она пробовала его на вкус, – когда-то тебя совсем не так звали, дитя. Твоя подруга смеется, но ты и вправду была королевой, и гораздо раньше, чем она, больше тысячи лет назад.

Она указала рукой на другие подушки, лежавшие перед низеньким столиком, заставленным странными вещами, и Джоанна села. Рози, поколебавшись, опустилась рядом. Коляска осталась стоять рядом с ними.

– Теперь, когда вы здесь вдвоем, дети, я вижу куда больше, чем когда ты была одна, Розмари, – обратилась гадалка к Рози, – как давно вы знакомы…

По ее тону Рози вдруг с абсолютной точностью поняла, что это был не вопрос. Это было утверждение…

– Много веков… – протянула Генхелия, – тогда, много веков назад, вас обеих звали иначе. Имена часто сохраняются при новом приходе в мир, но не всегда…

– Почему? – склонив головку набок, спросила Джоанна. Она почему-то не чувствовала никакого дискомфорта, сидя в странном шатре и выслушивая очень непонятные вещи от незнакомой женщины.

– Мне не все ведомо, дитя, – немного печально улыбнулась Генхелия, – со временем ты сама все узнаешь. Однако, я вижу, что ты хотела бы что-то у меня спросить? Спрашивай, но только то, чего сама не знаешь, ибо на иные вопросы мне нет смысла отвечать.

– Почему мои глаза поменяли цвет? – не раздумывая, спросила молодая женщина.

Рози воззрилась на нее, недоумевая, почему она выбрала именно этот вопрос и задала его так прямо, не объясняя ситуации.

– Глаза? – с интересом переспросила гадалка, – твои глаза всегда такими были. С самого первого твоего рождения они у вас были одинаковыми. Они были одной из тех вещей, что связывали вас…

Джоанна кивнула и глубоко задумалась.

– Быть может, теперь при нынешнем твоем рождении произошел какой-то сбой, а теперь все пришло в норму.Правда, не просто так, очевидно, что-то спровоцировало эту перемену, но, опять же…

– Я все узнаю сама, в свое время, – улыбнулась Джоанна, – спасибо, мэм.

Рози недоуменно захлопала глазами, пытаясь понять, почему Джоанна понимает все, что говорит эта странная женщина, и почему верит ей.

– Она верит потому, что знает – я права, – мягко проговорила Генхелия, переводя взгляд на Розмари, – да и ты уже поверила бы мне, если бы то, о чем я тебе говорила, уже случилось.

– Вы про суженого с золотыми кудрями и голубыми глазами? – фыркнула Рози, невольно скрещивая руки на груди.

– Будь терпелива, дитя, – качнула головой гадалка, – счастье не любит торопливых. Наша новая встреча не случайна, она затем и нужна, чтобы напомнить тебе это. В жизни случается всякое, не ко всем счастье приходит в юности.

– Спасибо, утешили, – пробормотала Рози настолько тихо, что сидящая рядом Джоанна ее не услышала. А вот гадалка услышала, но отвечать не стала, лишь усмехнувшись.

Затем она поднялась и приблизилась к коляске, разглядывая маленькую девочку, спящую в ней.

– Хелен Хоуп, – задумчиво произнесла она, а затем вдруг умолкла и отдернула руку, которую было протянула к ней.

– Судьба, судьба… – забормотала она, проводя по лицу рукою.

– Молчите! – вдруг хором велели Джоанна и Рози.

Джоанна, поняв, что говорила не одна, замолчала, с удивлением глядя на Рози, а та продолжала:

– Если Вы видели что-то ужасное, то я заклинаю Вас: молчите!

Гадалка пришла в себя и усмехнулась:

– Да уж, тебе ли не знать, к чему приводят подобные знания, девочка.

Рози умолкла, снова перестав понимать происходящее.

– Спасибо Вам, Генхелия, – поспешно произнесла Джоанна, – а теперь нам, пожалуй, пора, – с этими словами она схватила коляску и покинула шатер. Рози последовала за ней.

Гадалка не попыталась их остановить, она лишь улыбнулась и поклонилась им вслед.

До новых встреч, Ваши Величества.

Всю обратную дорогу женщины молчали, снова заговорив лишь дома:

– Почему ты не спросила про Энтони? – вырвалось у Рози, когда они заперлись в ее комнате, чтобы поговорить без лишних ушей.

– Ты же слышала, что она сказала, – пожала плечами Джоанна, – спрашивать про то, чего не знаю. А о том, что Энтони жив, я знаю. Не знаю, откуда, но знаю.

Рози лишь вздохнула. Она бы хотела верить этой странной женщине, но во время второго разговора она показалась ей уже не просто шарлатанкой, а настоящей сумасшедшей, а потому верить ей Рози просто не могла. Жаль… Хорошо хоть, чутью Джоанны она верила, так же, как и способности ее друга выживать в любых условиях.

Они не договорили о необычной встрече, потому что снизу донесся плач проснувшейся Хелен, и женщины поспешили к ней.

========== Часть 12. Ищите, и обрящете ==========

Жизнь на острове Дезерта Гранде была довольно однообразной – охота, исследование каждого уголка довольно небольшого острова и двух соседствующих с ним, ведение хозяйственных дел, то есть готовки, стирки и прочего. Энтони уже успел потерять счет дням, которые он и его друзья пробыли здесь. Прошло, кажется, около трех месяцев, но точнее он сказать уже не мог, хотя капитан Ричардс и делал зарубки на одной из стен их пещеры. Энтони не любил их считать, потому что, глядя на них, все четче осознавал, как давно он не был дома.

А вот их юнга, Том, считать зарубки любил, хотя бы потому, что с помощью этого простого упражнения он вообще учился считать. Том Райс вообще любил учиться, отчасти оттого, что по природе был очень любознательным, а отчасти оттого, что у него прежде не было особой возможности получать образование. Ведь, как известно, если ребенка не заставлять ходить в школу, а наоборот, лишать его возможности это делать, он не так уж плохо будет к ней и относиться. Том мечтал бегать в школу вместе с другими мальчишками, но никогда не имел такой возможности. Он был сиротой, работавшим на корабле с восьми лет, и в мире не имел никого, кроме своей команды и старшей сестры, которая работала сестрой милосердия в одной из плимутских лечебниц.

Здесь, на острове, он был самым веселым и неунывающим из всех выживших. Вероятно, сказывался возраст, не позволявший мальчику долго грустить, но он сумел воспринять произошедшую с ними беду как приключение. С улыбкой до ушей он носился по всему острову, исследуя его и занимаясь поиском сокровищ и другими мальчишескими забавами.

Капитан Ричардс и доктор Крейн никак не реагировали на поведение юнги, считая его вполне приемлемым, и даже порой завидуя ему. Сами-то они никак не могли даже на несколько минут забыть о семьях, которые ждали их в Плимуте. А может, уже и не ждали, и эта мысль была гораздо страшнее. За три месяца испанские торговцы, ожидавшие партию товара, должны были все понять, отправить весть о случившемся в Англию, и весть могла уже дойти.

Энтони разделял их опасения, боясь даже представить себе, как подобная новость повлияет на его слабую сердцем маму или старенькую бабушку. За Джоанну он почему-то волновался даже меньше, упорно веря в то, что она не примет весть о его гибели. Хотя это и было неразумно – столько лет Джоанна справлялась со своими страхами и печалями благодаря его поддержке, и теперь, когда его не было, одному Богу известно, что могло произойти.

Сам Энтони научился справляться со своей тоской – он заглушал ее ожиданиями, надеждами, воображаемыми встречами. Наружу тоска вырвалась лишь однажды, смешавшись с отчаянием: в тот день мимо островов Дезерташ проплыл корабль, и не причалил, видно, не заметив сигналов, которые пытались подать потерпевшие кораблекрушение.

Именно тогда, в минуту абсолютного отчаяния, накатившего волной, Энтони вдруг почувствовал на себе привычный, теплый и любящий взгляд своей жены, и штормовые волны в его душе улеглись, словно облитые маслом. Он не знал ничего о природе своих ощущений, но он им верил, и верил в то, что в тот момент между ним и Джоанной укрепилась их и прежде непонятная им самим связь.

***

В годовщину прихода страшного известия старшие миссис Хоуп попытались нарядиться в траур. Попытались потому, что ничего у них не вышло: Джоанна запретила им брать черные ткани из ателье, а когда они решили закупиться в другом месте, просто-напросто пригрозила увольнением.

Рози с готовностью встала на сторону подруги, доказывая старшим членам семьи Хоупов, что в трауре пока нет нужды, что еще ничего не известно точно, что Энтони, возможно, просто далеко и не может подать весть.

Хелен и Белинда искренне желали поверить словам девушек, но они не могли – прошло уже больше года со дня катастрофы, и женщины потеряли надежду. Поэтому, будучи лишенными возможности надеть траур, они попытались взять свое за обеденным столом, по очереди рассказывая грустные истории о детстве Энтони.

В ответ на это Джоанна глубоко вздохнула и вмешалась в разговор с собственным рассказом. В конце концов, она все равно собиралась однажды рассказать им.

– Мы с Энтони никогда не рассказывали вам, как познакомились на самом деле, – тихо, но твердо произнесла женщина, оглядывая сидевших за столом Хелен, Белинду, Элизабет и Розмари.

– Ханни, милая, может, не стоит… – начала миссис Баркер.

– Стоит, ба, – упрямо тряхнула головой женщина.

– О чем конкретно мы не знаем, Джоанна? – осторожно поинтересовалась Хелен, – Вы рассказывали нам о том, что твой отец был против вашего брака, Энтони после упомянул и историю с тем маньяком, Суини Тоддом…

Миссис Баркер невольно вздрогнула и поморщилась.

– Вот именно – упомянул, – кивнула Джоанна, – а упоминания для этой истории явно будет мало, – и она взглянула на бабушку, приглашая ее начать рассказ.

Бетти судорожно вздохнула, но послушалась.

– Мой сын, Бенджамин Баркер, был единственным ребенком. Я и мой покойный муж берегли его, как зеницу ока, он рос прилежным и талантливым мальчиком. Мой муж был цирюльником, и сын пошел по его стопам. Он был настоящим мастером, и мы во всем старались поддерживать его, до тех пор, пока он не влюбился в деревенскую девчонку, приехавшую к нам в Солсбери только затем, чтобы найти себе жениха поприличнее.

Джоанна чуть поморщилась при этом описании, но перебивать не стала.

– Я запрещала этот брак, как неравный, но Бен был очень упрям, а потому он воспротивился нашей воле и сбежал со своей возлюбленной в Лондон. Несколько лет мы не получали от него никаких вестей. Потом мой муж умер, и я поехала к сыну в Лондон, так как у меня не было никого, кроме него, – она сделала глубокий вдох, готовясь к самой тяжелой части своего рассказа, – Когда я приехала, я узнала, что моего мальчика отправили на каторгу по сфабрикованному обвинению, и сделал это судья Терпин, потому что ему понравилась эта дурочка Люси, и он захотел овладеть ею. Что он и сделал, после чего Люси попыталась покончить с собой и оказалась в бедламе. От соседки Бена я узнала, что у них была дочка, и что ее забрал тот самый судья. Желая быть рядом с ней, я по поддельным документам устроилась няней в дом судьи и растила ее.

Джоанна ободряюще улыбнулась бабушке, а затем качнула головой, показывая, что ей стоит остановиться на этом. Дальше она взяла слово сама:

– Я узнала о том, что мой отец мне не родной, еще ребенком, и, не сочтите меня больной на всю голову, узнала я это от призраков, обитавших в нашем доме. Конкретно, от моих приемных матери и сестры. Историю своих настоящих родителей я услышала от своей няни, о которой я тогда еще не знала, что она бабушка, много лет спустя. Как раз в это время я впервые увидела Энтони, и мой отец, узнав об этом, прогнал его прочь, но он приходил снова и снова. Отец… пришел ко мне после очередного визита Энтони и заявил, что желает сам жениться на мне, вероятно, от того, насколько похожа я была на своих матерей, но тогда я этого не понимала. Я была готова на все, чтобы избежать ужасной участи, и сбежать с юношей, с которым я тогда даже знакома не была, показалось мне не худшим вариантом.

Джоанна тепло улыбнулась, вспоминая их первую встречу с Энтони, и продолжила:

– С первой же нашей реальной встречи вариант из не худшего превратился в самый лучший, потому что я, как и сам Энтони, влюбилась с первого взгляда. Наша первая попытка побега сорвалась, и отец заточил меня в бедлам, но я уже тогда не сомневалась в том, что Энтони найдет и спасет меня. Так и случилось, и он, переодев меня в мужскую одежду, привел меня к своему другу, Суини Тодду. Его не оказалось на месте, и Энтони оставил меня ждать его, а сам убежал нам за экипажем. Вскоре после того, как он ушел, я услышала голос, зовущий бидла Бэмфорда, друга моего отца, и спряталась в сундук, стоявший в углу цирюльни. Оттуда я, будучи незамеченной, наблюдала за всем, что происходило дальше, а происходило нечто ужасное и очень быстрое. В цирюльню вошла нищенка, в которой я позже узнала свою мать, и вернувшийся в цирюльню Суини Тодд убил ее. Затем туда ворвался мой отец, которого мистер Тодд заманил к себе, рассказав о нашем с Энтони плане…

Джоанна на мгновение осеклась, но затем, собравшись с духом, продолжила:

– Он убил и отца тоже, перед этим сказав такое, что у меня волосы на голове зашевелились. Он и был моим настоящим отцом, вернувшимся с каторги и жаждавшим мщения. От шока я выдала себя шумом – он вытащил меня из сундука и занес надо мною залитую кровью бритву… Меня спас крик, донесшийся из подвала здания… Позже я узнала, как Тодд убил жену, не узнав ее, а следом заживо сжег свою подельницу, ту самую соседку. Его самого убил ее приемный сын…

На этом Джоанна окончательно замолчала, и взгляд ее совершенно остекленел. Ну, что ж, знала, на что шла.

– Несчастный мальчик, вынужденный пойти на убийство, на руках у Ханни и Энтони скончался от лихорадки несколько дней спустя, – закончила за нее Элизабет, с беспокойством поглядывая на внучку.

Все три слушательницы страшного рассказа не проронили ни звука на всем его протяжении, настолько ужасно и неожиданно для них было это откровение. Джоанна же продолжала молчать – Энтони рядом не было, и она снова погрузилась в холодную, неподвижную тьму. Там она и находилась, не реагируя на оклики сидевших рядом женщин, и в чувство ее привел только тоненький зов:

– Мама?

Джоанна встрепенулась, приходя в себя. Бен, маленький Бен стоял перед ней, держа ее за рукав. Женщина улыбнулась, взяла сына на руки и крепко обняла.

Затем она поднялась и унесла мальчика в детскую. Когда она вернулась, женщины, как ни в чем не бывало, пили чай, обсуждая свои надежды на то, что Энтони жив. Молодая женщина с легким упреком взглянула на бабушку, очевидно, строго наказавшую больше не касаться этой темы, но промолчала. В конце концов, своей шоковой терапией она своего добилась: после ее рассказа продолжать говорить о грустном пожилые дамы просто не смогли.

***

Время текло, дети росли, Энтони не возвращался. Люси и Бен нередко расспрашивали о папе, получая в ответ лишь заверения в том, что он вернется, обязательно вернется. Маленькая Хелен, не знавшая отца вовсе, вопросов пока не задавала. Хотя, возможно это обуславливалось еще и тем, что ей было только два года, и она еще не до конца научилась говорить. Зато бегать научилась превосходно, как и лезть всюду, доставляя родным немало беспокойств.

Особое удовольствие девочке доставляли прогулки у моря, которое она явно искренне любила, а также визиты к крестной, большой дом которой давал тысячи лишних возможностей для игр.

Рози с радостью забирала Хелен к себе, иногда даже отдельно от других детей, и играла и гуляла с ней. Крестница до боли напоминала ей ее друга детства, что было немудрено: она действительно была его маленькой копией.

Однако шаловливый характер малютки доставлял Рози и немало беспокойств: девочка регулярно ввязывалась в игры с беспризорными детьми, а порою и просто убегала куда-то далеко от крестной, не со зла, просто заигравшись. Обычно Рози ловила ее довольно быстро, но в этот раз, заглядевшись на витрину магазина, на которой было выставлено великолепное синее платье, она даже не заметила, в какую сторону направилась неугомонная двухлетняя барышня.

Замерев, как статуя, не зная, куда идти дальше, Рози думала только о том, что она скажет Джоанне. Сегодня та была полна решимости провести целый день с детьми, но ее бабушка, весело хихикая, отвела ее в сторону и сообщила о каком-то сюрпризе. Едва заслышав о нем, Джоанна разрешила подруге забрать младшую дочь и отправилась помогать бабушке что-то готовить.

Рози тогда очень обрадовалась этому, как радовалась всегда, когда у нее появлялась возможность понянчить любимых крестников. Отсутствие своих детей все-таки сказывалось на ней, и нерастраченную материнскую любовь она изливала на детей Джоанны и Энтони. И, рано или поздно это должно было сыграть с ней злую шутку. Сегодня и сыграло.

Тряхнув головой и приходя в себя, миссис Дьюи откинула панику и принялась искать девочку. Почти полчаса она металась по городу, расспрашивая прохожих, и иногда даже получая от них какие-то полезные сведения.

Между тем крошка Хелен даже не заметила, что оторвалась от крестной матери, погнавшись за большой пестрой бабочкой. Резво перебирая коротенькими ножками, она поспешила за ней, но бабочка не желала ловиться и каждый раз ускользала от маленьких ручек.

Увы, бабочка не знала, что за ней охотилась дочь Энтони Хоупа, унаследовавшая от него все его упрямство и умение добиваться своей цели. Хелен продолжала следовать за неуловимым насекомым еще долго, до тех пор, пока едва не ткнулась носом в красивую коляску, запряженную парой огромных, статных вороных коней. Бабочка улетела, но она была уже забыта: девочка с искренним восхищением осматривала коляску.

Слегка приоткрыв ротик, она закружила вокруг экипажа, с любопытством касаясь больших колес. Извозчик, спавший на козлах, даже не заметил девочку: он дремал.

Осматривая удивительную большую штуку, Хелен и не заметила возникшую перед ней хозяйку экипажа – просто, но элегантно одетую пожилую даму. Та, с немалым для ее возраста проворством остановила малышку прежде, чем та ткнулась лбом ей в колени.

– Ну, и кто это тут у нас? – лукаво улыбаясь, осведомилась дама, осторожно отодвигая девочку от себя и поддерживая ее, чтобы та не упала.

Хелен остановилась, и, приоткрыв ротик, с любопытством уставилась на очередное неожиданное препятствие. Препятствие оказалось аккуратненькой старушкой, немного похожей на обеих ее бабушек.

– Ты откуда, деточка? – ласково поинтересовалась старушка, наклоняясь к незнакомой девочке. Та лишь хихикнула и протянула ручку к лицу незнакомки.

Старушка улыбнулась и потрепала девочку по русой головке.

– Где твоя мама? – продолжала спрашивать она, – или няня? Или еще кто-то, с кем ты гуляешь?

То, что кто-то сопровождать ребенка должен был, пожилая дама поняла сразу: девочка совсем не походила на беспризорницу, была чистенькой и приличной на вид.

Однако ответа на вопрос не поступило, девочка молчала. Хелен принадлежала к той породе детей, которые помнят лишь некоторые указания родителей, напрочь забывая об остальных. Так было и сейчас – она прекрасно помнила буквально вдолбленную в нее мысль о том, что с незнакомыми людьми разговаривать нельзя. Зато о том, что убегать от взрослых тоже нельзя, она как-то позабыла.

Это, казалось бы, неудивительно, ведь Хелен было всего два года, но нет, к своим двум годам она была прекрасно развита и довольно умна – это было очевидно уже теперь.

– Хелен! – раздался издалека крик, и старушка и девочка, обернувшись, увидели спешащую к ним испуганную молодую даму. Дама была бледна, как мел, темно-каштановые волосы ее слегка растрепались, щеки раскраснелись от бега, а сама она тяжело дышала.

Едва заметив малышку, молодая женщина опрометью бросилась к ней.

– Хелен! Несносная девчонка! – зашипела она, наклоняясь и проверяя, все ли с крестницей в порядке. Затем она подняла голову и столкнулась взглядом с взволнованной, но улыбающейся старушкой.

– Извините, мэм, она у меня совсем крошка, не понимает еще… – Рози выпрямилась, почтительно отступая назад, и тут же врезалась в кого-то спиной.

– Осторожно! – вскрикнул чей-то голос, и Розмари на мгновение повисла в воздухе, удерживаемая от падения крепкими руками.

– Простите, мэм! – искренне воскликнул юноша, в которого она врезалась, – Мне следовало быть аккуратнее. Вы в порядке?

Он с беспокойством взглянул на нее, но она не ответила, просто молча глядя в сверкающие, как драгоценные камни, ярко-голубые глаза.

========== Часть 13. Ближе ==========

Ни Абрахам Ричардс, ни Аштон Крейн, ни Энтони Хоуп не могли проронить ни слова, они лишь беззвучно открывали рты и снова закрывали их. Руки их были по локоть в земле, но они не обращали на это внимания, не сводя глаз с внушительного сундука, набитого золотом и драгоценностями.

Спустя два с лишним года жизни на острове старания маленького Тома, излазившего за это время весь Дезерта Гранде, наконец окупились: он нашел клад.

Сундук был зарыт неглубоко, поэтому мальчик сумел докопаться до него достаточно, чтобы понять, что это такое. Едва осознав это, он с радостными криками бросился к товарищам, которые, хотя и отнеслись к словам юнги скептически, все же последовали за ним и помогли откопать и вытащить находку.

Том, не обращая внимания на застывших взрослых, разглядывавших содержимое найденного сундука, со смехом запустил руки в сундук, зарыв их в золотые монеты, а затем начал рассматривать ярко сверкающие каменья.

– Да, парень, – наконец вымолвил капитан, – недооценил я твое упорство.

– Как и твою удачливость, впрочем, – добродушно усмехнулся доктор Крейн и потрепал сияющего мальчика по плечу.

Энтони молчал, задумавшись. С мыслями о деньгах у него неизменно были связаны мысли о семье, тоска по которой со временем становилась только сильнее. Уже давно к тоске по находящимся далеко жене и детям добавилась новая тревога и грусть: Джоанна была беременна, когда он уезжал. С тех пор прошло больше двух лет, а он до сих пор не знал, ни как выглядит его третий ребенок, ни как его зовут, ни какого он пола, ни даже жив ли он вообще.

Очнулся от своих невеселых мыслей он только тогда, когда его друзья потащили сундук к своей пещере, и потребовалась его помощь. Дотащив его, все трое мужчин отерли пот со лба – сундук был весьма тяжелым.

– Ну, что ж, – тяжело дыша, усмехнулся доктор, - теперь мы богаты! Теперь для полного счастья нам нужен только…

– Корабль, – тихо произнес Энтони.

– Да, именно, – воодушевленно взмахнул рукой доктор Крейн, но Энтони снова перебил его:

– Да нет же, Аштон, там! – и он указал рукой на море.

Где на горизонте и впрямь виднелся самый настоящий корабль! И он плыл прямо к ним, к Дезерта Гранде, собираясь причалить!

Последний раз так быстро Энтони бегал, пытаясь отыскать извозчика в ту злополучную ночь, когда Суини Тодд чуть не разрушил его жизнь. Остальные чудом поспевали за ним.

К берегу причалила лодка с моряками, очевидно, приплывшими, чтобы немного пополнить запасы воды. Моряки, к счастью, были англичанами, а потому с ними можно было разговаривать на одном языке, не подбирая слов. К тому же, они оказались вполне адекватными людьми, а потому, едва увидев оборванных людей и услышав от них слово “кораблекрушение”, они тут же отвезли всех четверых на корабль, подняли на борт и представили капитану.

Капитан, по имени Крейг Соммерс, был высоким, широкоплечим мужчиной лет сорока с чем-то с суровым и мудрым взглядом. Он провел гостей в свою каюту и хорошенько расспросил их обо всем, что с ними случилось.

Абрахам Ричардс, как капитан, взял на себя все объяснения, и четко и сжато рассказал о том, что их корабль затонул в этих водах два года назад, как из всей команды выжили только они четверо, и как они жили на острове.

Конечно же, капитан предоставил им место на корабле, тем более, что спасенные сами были неплохими мореходами и могли пригодиться в плавании. Правда, он предупредил капитана Ричардса, что их корабль плывет в Англию с заходом во Францию, а следом в Лондон, однако он пообещал после этого доставить моряков в Плимут, что четверых спасенных вполне устроило.

Подняли на борт и сундук с золотом, содержимое которого капитан Соммерс приказал честно делить пополам: половину тем, кто его добыл, а половину ему и его команде, в качестве платы за спасение добытчиков.

Закончив с разговорами и дележкой сокровищ, капитан Соммерс отправил путешественников приводить себя в порядок, распорядившись выдать им туалетные принадлежности и чистую одежду. Моряки приняли их с благодарностью, наконец-то сбрив наросшие за два года бороды и одевшись в свежую одежду.

После этого их проводили на камбуз, где веселый кок предложил им то, что осталось на корабле с обеда, а заодно и сам расспросил их о случившемся с ними несчастье. Неподалеку толпились и другие моряки, пытаясь послушать историю, которая казалась им удивительной, хотя ничего особенно необычного, кроме найденных пиратских сокровищ, в ней не было. Энтони вместе с остальными рассказывал то, что теперь, оставленное позади, уже не казалось ужасным, и вместе с остальными улыбался и смеялся над их приключением. Матросы корабля, подобравшего их, все говорили и расспрашивали, и путешественники старались отвечать, не в силах стереть с лиц счастливые улыбки, с которыми они смотрели в будущее. И Энтони смотрел. Смотрел, часто отвлекаясь от разговоров на камбузе и теряя нить рассказа.

И он улыбался, потому что знал: сегодня он стал на шаг ближе к тому, чтобы снова увидеть возлюбленную и детей.

Чего он не знал, так это того, что именно в этот день на шаг ближе к судьбоносному воссоединению стал не только он.

***

– А-эм… – заплетающимся языком проговорила Рози, не в силах оторвать взгляда от океана, сверкающего в глазах незнакомца.

– Мэм? – переспросил юноша, впрочем, чудесный голос его в этот раз почему-то прозвучал тише и ниже.

Миссис Дьюи привело в себя лишь подергивание за юбку. Хелен, озорно улыбаясь, пыталась играться с ее подолом.

– О, все в порядке, – улыбнулась она, наконец, становясь на обе ноги и обретая равновесие, спасибо за заботу, – она оглядела юношу с ног до головы, – э-э, констебль?

Молодой человек и впрямь был одет в темно-синюю полицейскую форму, прекрасно гармонирующую с золотыми кудрями… Эту мысль, проскользнувшую в слегка кружившейся голове, Рози тут же отпихнула подальше – незнакомец явно не ради моды был так одет.

– Хорошо, – с облегчением улыбнулся молодой человек, только теперь отводя от нее взгляд и переводя его на старушку и девочку.

– Фрэнсис, дорогой, наконец-то, – улыбнулась пожилая дама, – ты уже закончил с делами? Мы можем ехать?

– Да, бабушка, – кивнул Фрэнсис, улыбаясь и бабушке и стоящей рядом малышке, – а ты, я смотрю, времени даром не теряешь. Уже заводишь новые знакомства?

Юноша опустился на корточки перед девочкой.

– И как же Вас зовут, прелестное создание? – спросил он, обаятельно улыбаясь.

– Хелен, – уверенно ответила та, и с интересом коснулась длинных золотых волос собеседника.

– Хелен, – продолжая улыбаться, повторил юноша, – и почему же, Хелен, ты убегаешь от мамы?

– О, Хелен не дочь мне, – поспешно вмешалась Рози, невольно краснея от мысли о том, что кто-то принял ее, никогда не имевшую детей, за мать, – она моя крестница.

– О! – только и произнес их новый знакомец.

– Ну что же, – заторопилась Рози, устав чувствовать откровенную неловкость, преследующую ее на протяжении всей встречи с этими незнакомыми ей людьми, – Нам пора.

– Подождите минутку, барышня, – окликнула ее старушка, – позвольте поинтересоваться, Вы случайно с семейством Хоупов не знакомы?

Рози остановилась и захлопала глазами.

– Знакома, – наконец вымолвила она, – и даже не случайно, моя семья всю жизнь с ними по соседству жила.

– Ну надо же, как нам повезло! – радостно вскрикнула старушка, – дорогая моя, не будете ли Вы любезны указать нам дорогу к их дому?

– Конечно, – немного озадаченно кивнула Рози.

– Бабушка! – тихонько одернул даму юноша, – Извините, мэм, мы еще даже не представились, а уже что-то просим.

Старушка лишь тряхнула головой и хихикнула.

– Фрэнсис Дейл, – церемонно поклонился юноша, протягивая Рози руку, – моя бабушка, миссис Аннабель Дейл, – он указал рукою на старушку.

Рози поклонилась, вежливо улыбаясь.

– Очень приятно. Миссис Розмари Дьюи.

Юноша снова улыбнулся, услышав ее имя. Его улыбка была такой яркой и заразительной, что и Рози не сдержалась, и тоже улыбнулась не просто вежливо, но искренне.

– А вот теперь, когда мы познакомились, – продолжил мистер Дейл, – миссис Дьюи, окажите нам любезность, пожалуйста?

– С удовольствием, сэр, – снова поклонилась Рози, – но, простите мое любопытство, откуда Вы знаете Хоупов?

– Мы знаем только одного из них – мистера Энтони, – тут же объяснила миссис Дейл, – в свое время мы были чудесными подругами с миссис Баркер, бабушкой юной миссис Хоуп.

– А, так Вы к Джоанне приехали! – кивнула Розмари, – понятно. Хорошо, но до дома Хоупов неблизко, лучше бы… – и она многозначительно взглянула на экипаж.

– О, конечно, – спохватился юный констебль, подсаживая в карету сперва бабушку и Хелен, а затем и миссис Дьюи. Та едва заметно вздрогнула, когда нежные руки осторожно коснулись ее, помогая забраться внутрь.

– Благодарю Вас, сэр, – пролепетала она, надеясь, что жар, внезапно вспыхнувший в ней, не виден на ее щеках.

Затем Рози назвала кучеру адрес и они тронулись с места.

– Только вот что, мэм, – внезапно вспомнила Рози, глядя на миссис Дейл, – Вы про Энтони сильно много не говорите, пожалуйста.

– А что случилось? – тут же испугалась пожилая дама.

– Видите ли, – аккуратно начала Рози, – Энтони уже два года как неизвестно где. Его корабль потерпел кораблекрушение неподалеку от берегов Испании, многие считают, что он мертв. Мы с Джоанной в это не верим, но, так или иначе, дома его нет.

– Боже мой, какой ужас! – запричитала старушка, – Бедная Джоанна!

– Да, и поэтому, пожалуйста…

– Конечно, – кивнул Фрэнсис, перебивая причитания бабушки, – Джоанна, верно, все же раздавлена случившимся, даже если она не верит в смерть Энтони.

– Ну, тосковать ей особо некогда, – усмехнулась Рози, – трое детей, собственное ателье…

– Собственное ателье? – поднял брови юноша.

– Трое детей! – ахнула миссис Дейл, – Ах, Бетти, Бетти! Так она теперь трижды прабабушка! А мне и не написала ничего, плутовка!

Старушка затрясла головой, а затем набросилась на Рози с расспросами:

– А какие детки? Сколько им уже? Как их зовут?

Рози невольно немного отодвинулась от шибко активной и радостной бабульки, сама не сразу заметив, как прижалась спиной к сидевшему рядом юноше.

– Не обращайте внимания, – шепнул он ей, – моя бабушка просто переволновалась от такой новости.

У Рози вся кожа мурашками пошла от его шепота и теплого дыхания у ее уха, но она тут же мысленно встряхнулась. Такое поведение было совершенно недостойно порядочной вдовы, которой она являлась. В конце концов, рядом с ней совершенно незнакомый человек, она его видит в первый раз в жизни, и странная радость, бурлящая у нее в груди, с этой встречей явно никак не связана.

– Ну, так что? – наседала миссис Дейл.

– Люси сталcая, ей семь, – внезапно сердито пискнула маленькая девочка, зажатая между взрослыми, – Бену пять, сколо сесть. А мне два.

Все трое взрослых с изумлением воззрились на ребенка, который, в свою очередь, сверкал на них голубыми глазами, нахмурив бровки, видимо, устав от шумящих над ухом разговоров. Первым опомнился Фрэнсис.

– Так ты дочка Джоанны и Энтони, Хелен, – улыбнулся он, – Как славно! Тем более я рад с тобой познакомиться.

Миссис Дейл открыла было рот, чтобы снова разразиться восторгом, но Рози, выглянув в окно, поспешно объявила:

– Мы приехали.

========== Часть 14. Рядом ==========

– Аннабель! – радостно вскрикнула миссис Баркер, выбегая на крыльцо.

Уже выбравшаяся из коляски старушка радостно захихикала и поспешила к подруге.

– Бетти, сколько лет…

– Восемь? – подняла брови миссис Баркер.

Миссис Дейл прыснула, качая головой:

– Занудой была, занудой и осталась. Джоанна! – перевела она внимание на прелестную молодую женщину, спустившуюся следом.

– Добрый день, миссис Дейл, – искренне улыбаясь, приветствовала старушку Джоанна, – мы с бабушкой очень рады Вас видеть.

– Кстати, о “бабушке”, – сердито надула губы гостья, – которая теперь еще и прабабушка? Бетти, ты ничего не желаешь мне…

Джоанна махнула рукой и поспешила дальше. Старые подруги могли шутливо переругиваться и спорить часами, а у нее были и другие дела и встречи. Такие, как…

– Это откуда к нам в захолустье такого красавца задуло? – усмехнулась она, разглядывая невысокого красивого юношу со свежим, веселым лицом и золотистыми кудряшками.

– Из Лондона, мэм, – бодро отрапортовал тот, – прослышал, что в этом захолустье живет прекрасная златовласая девица со смутно знакомым мне именем, вот и приехал посмотреть.

Джоанна рассмеялась, подходя еще ближе. Да, несмотря на то, что юный Дейл остался невысоким, гораздо ниже ее мужа, например, со времени их последней встречи он вырос порядочно. Когда им было по шестнадцать лет, они примерно одного роста были. Ах, как время летит…

– Фрэнсис! – смеясь, протянула женщина, раскрывая объятия давнему другу. Тот, улыбаясь до ушей, легонько обнял ее в ответ, – Сколько лет…

– Восемь? – поднял бровь юноша.

Оба оглянулись на бабушек и расхохотались.

– Занудой… был, – выдавила Джоанна сквозь смех, – занудой… и… остался!

– Ма! – решительно пискнула Хелен, вылезшая из кареты следом.

– Хелен! – тут же отвлеклась от друга Джоанна и подхватила дочку на руки, – ну, как вы погуляли, моя хорошая? Спасибо, Рози, – улыбнулась она подруге.

– Да не за что, – пожала плечами та, – ты же знаешь, мне только в радость.

– Джоанна, Фрэнсис, Рози! – окликнула их миссис Баркер, – пойдемте в дом! Ох, Фрэнсис, какой же ты теперь красавец!

Юноша залился краской, не сумев увернуться от старой “тетушки”, которая его, как маленького мальчика, потрепала по щеке.

Они вошли в дом, там познакомившись с остальными хозяйками дома – Белиндой и Хелен. А следом произошло гораздо более интересное знакомство.

Со второго этажа изящными маленькими шажками спустилась Люси в пышном белом платьице и с дешевым веером в руках. Девочка окинула гостей поистине царственным взором, церемонно поклонилась, и тоненько, но внятно произнесла:

– Добро пожаловать! Будьте гостями в нашем доме. Мы очень рады будем вас принять и…

Явно отрепетированную и отточенную речь прервал гулкий шум: с лестницы, ведущей на второй этаж, с грохотом скатился взъерошенный Бен.

– Здрасьте! – пискнул он, повертев головой и за две секунды оглядев всех присутствующих и остановившись взглядом на матери, – Мам, я пойду в саду поиграю?

– Конечно, солнышко, – улыбнулась Джоанна, – только если захочешь за растениями поухаживать, сам инструменты в руки не бери. Спроси разрешения у мистера Вуда, он тебе и подскажет, где можно что состричь или полить, и ножницы или лейку поможет правильно держать. Иди.

– Хорошо, –становясь неожиданно серьезным, кивнул Бен, – так и сделаю, мама. А мистер Вуд обещал купить мне собственные маленькие ножницы и грабли!

– Чудно, – улыбнулась миссис Хоуп, – тогда пусть потом зайдет ко мне, я ему заплачу.

Женщина потрепала сына по голове, тот смешно тряхнул русыми волосами и убежал наружу, в сад.

Люси скривила губки, глядя мальчику вслед.

– Прошу простить моего брата, – процедила она, – он весьма неусидчив в уроках хороших манер, которые дает нам матушка.

Фрэнсис задохнулся, еле сдерживая рвущийся наружу хохот. Боже, какими комично милыми были эти дети!

– Мама, мозно и я тозе? – пискнула Хелен, тоже глядя брату вслед.

Джоанна кивнула.

– Алиса, – позвала она горничную, – проводи мисс Хелен в сад, к ее брату и мистеру Вуду.

– Да, мэм, – поклонилась горничная и увела малышку.

– Они еще маленькие, пусть играют, – будто извиняясь, проговорила Джоанна и кинула многозначительный взгляд на окончательно обидевшуюся Люси. Та, поймав ее взгляд и услышав слова, приободрилась, вздернула подбородок и, горделиво шагая впереди остальных, провела гостей в столовую.

Кухарка Глэдис подала обед, и все сели за стол. Три старушки сели рядышком и заговорили о чем-то своем, миссис Хелен присоединилась к их разговору. Джоанна, Рози, Фрэнсис и Люси уселись с другой стороны стола, и тоже ели не то, чтобы молча.

– Как вы тут чудесно устроились, – произнес Фрэнсис, оглядывая дом, – ты, наверное, совсем не жалеешь о прежней богатой жизни, Ханни?

– Нет, – покачала головой женщина, – о чем жалеть? Я счастлива, у меня муж, пусть он теперь и далеко, прекрасные дети, стабильный доход, чтобы их прокормить… Кстати, о муже и детях – как там наша дорогая Луиза?

– Сестрица-то? – усмехнулся Фрэнсис, – прекрасно. Года три назад вышла замуж за ирландского дворянина и уехала с ним в Дублин. Она, кажется, писала тебе об этом, ты не получала писем?

– Нет, – с грустью покачала головой Джоанна, – должно быть, в дороге затерялись. Ну, счастья ей.

Юноша улыбнулся, оправляя мундир. При взгляде на него молодая женщина вспомнила еще кое-что, о чем хотела узнать.

– Друг мой, – усмехнулась Джоанна, разглядывая наряд юноши, – Как тебя в полицию занесло? Ты же все детство хотел стать кузнецом-оружейником.

– А я и сейчас не против иногда самостоятельно изготовить себе холодное оружие, – пожал плечами Фрэнсис, – но это в свободное время. В полиции служить совсем не плохо, да и служить закону – почетная обязанность.

– Безусловно, – кивнула Джоанна, ненадолго задумавшись. Ее слегка отсутствующий от раздумий взгляд съехал куда-то в сторону и внезапно сфокусировался на молчаливой Рози.

Та сидела, склонив головку чуть набок, и не отрывала странно-мечтательного взгляда от Фрэнсиса Дейла. Этот взгляд скользил по его белому, красивому лицу, то и дело останавливаясь на глазах, а затем передвигался к волнам вьющихся светлых волос, потом снова возвращался к лицу, спускаясь ниже, к губам…

Джоанна чуть нахмурилась, просчитывая что-то в уме, а затем в памяти ее всплыли предсказания странной гадалки Генхелии, и она мысленно рассмеялась и захлопала в ладоши. Ну надо же, а она и подумать не могла, что загадочным “золотоволосым голубоглазым королем” может оказаться именно ее старый друг, хотя он, безусловно, подходил по описанию. Ах, как причудлива порой судьба… Неужели друг детства Джоанны и подруга детства Энтони и правда…

Джоанна мысленно потерла ручки. Ей прежде никогда не приходилось бывать свахой. Ну, да все когда-нибудь происходит в первый раз, не правда ли?

– Так вы с Розмари уже познакомились, Фрэнсис? – перевела она тему.

Рози, услышав свое имя, встрепенулась и поспешно отвела взгляд в сторону.

– Да, – ответил Фрэнсис, наоборот, переводя взгляд на смутившуюся брюнетку, – нас с миссис Дьюи познакомила малютка Хелен.

– Как мило, – улыбнулась Джоанна, – а я-то еще подумала, что это Рози так рано Хелен домой привела, ведь собирались у нее в гостях остаться.

Женщина весело сверкнула глазами и продолжила:

– Хотела сама вас познакомить, но судьба есть судьба…

Рози на секунду замерла, с недоумением глядя на подругу, а потом до нее медленно дошло. Она тоже вспомнила слова гадалки, которым искренне старалась не верить.

– Ну, да ладно, – вдруг заторопилась Джоанна, – вы тут поговорите пока сами, а я отведу Люси наверх, у нас с ней сейчас урок.

– Танцев? – радостно вскинулась Люси.

– Именно, – кивнула Джоанна, подмигивая Фрэнсису, – моя дочка, в отличие от меня, мечтает однажды попасть в высшее общество и блистать в нем. А коли так, я учу ее петь и танцевать даже после обеда.

– Полезный навык, – рассмеялся юноша.

Джоанна кивнула дочери, та послушно встала, поблагодарила кухарку за обед и поднялась наверх следом за матерью.

– Что ж, мистер Дейл, – нервно сжимая руки под столом, начала Рози,– так что привело Вас из столицы к нам?

– С начальством повздорил, – пожал плечами Фрэнсис, – вот меня и отправили сюда. Бабушка, как услышала, была в таком восторге! У нее из близких людей только сестра, миссис Фреймс, внук и внучка, то есть мы с Луизой, да миссис Баркер. Только Луиза в Ирландию уехала, миссис Фреймс экономкой у лорда Кливленда служит, общаются они нечасто, а миссис Баркер, сами знаете, следом за своей внучкой сюда, в Плимут переехала.

– Да уж, представляю, как она обрадовалась возможности снова увидеться со старым другом… – улыбка на лице Рози внезапно погасла, в глазах что-то заблестело, и она торопливо встала из-за стола, – о Боже, уже так поздно! Мне пора возвращаться домой… – и она поспешно покинула столовую.

Увлеченные разговором старушки даже не заметили ее ухода, как и того, что Фрэнсис бросился за ней.

Рози на секунду остановилась в холле, вытирая слезы. Мысли о странных предсказаниях в ее голове были забыты, вытеснены совершенно другими.

– Миссис Дьюи! – догнал ее мужской голос.

Фрэнсис Дейл остановился в шаге от нее, и она отвернулась, не желая, чтобы он видел ее плачущей.

– Я Вас чем-то обидел? – с беспокойством спросил Фрэнсис, подходя на полшага ближе.

– Нет, нет, что Вы, – всхлипнула Рози, – я просто…

Юноша обошел ее и взглянул ей в лицо. Его взгляд, наполненный тревогой за нее, был таким теплым, нежным, и почему-то родным, что Рози не выдержала и расплакалась, уткнувшись ему в плечо.

– Простите, – пролепетала она, – я веду себя неприемлемо… Просто… мы говорили о старых друзьях, а я с детства была лучшим другом Энтони…

– О! – ахнул Фрэнсис, понимая, наконец, в чем дело, и осторожно, мягко приобнимая женщину за плечи.

– Я очень люблю Джоанну, мы хорошие подруги, – сквозь слезы продолжала Рози, – хотя я до сих пор не могу понять, как она ухитрилась не проронить по нему ни слезинки. Она откуда-то точно уверена в том, что он жив и вернется к ней, а я… Я очень стараюсь ей верить и поддерживать ее во всем… Но… я очень по нему скучаю…

Совершенно забыв о приличиях, Фрэнсис обнял новую знакомую крепко-крепко, прижимая к себе и гладя по волосам, пока Рози не успокоилась.

Вскоре ее слезы иссякли, и она отстранилась от юноши.

– Позвольте, я провожу Вас домой, – тихо попросил он, – если, конечно, Ваш муж не будет против того, что Вас провожают до дома другие мужчины.

– Не будет, – покачала головой Рози, – я вдова, сэр.

На этот раз Фрэнсис даже ахнуть не сумел, он лишь молча, приоткрыв рот, смотрел на эту маленькую, хрупкую женщину, уже успевшую пережить столько бед в своей жизни.

– А я, – заявила Розмари, окончательно успокоившись, – буду совсем не против, если Вы меня проводите. В конце концов, уже вечереет, а в сумерках улицы становятся опасными.

Фрэнсис робко улыбнулся и протянул ей руку. Рози приняла ее, и попросила горничную сообщить о том, что мистер Дейл ее проводит, всем остальным. Они вышли на улицу вместе и отправились в путь.

Никем не замеченная, со второго этажа их проводила взглядом Джоанна. Лицо ее было белым, как полотно, а глаза неярко блестели. Рози ошибалась, миссис Хоуп очень часто проливала слезы о пропавшем муже, но так, чтобы этого не видел никто в доме, кроме, пожалуй, одного человека… Да, она верила в то, что ее Энтони жив, и вернется к ней, но это не мешало ей скучать по нему больше, чем кому бы то ни было в этом доме.

За спиной Джоанны в соседней комнате слышался слабый стук туфелек по полу – это Люси усердно тренировалась исполнять фигуры венского вальса, изящно кружась под музыку, которую сама же тихонько напевала.

Женщина обхватила себя охладевшими руками и покрепче сжала губы, чтобы не заплакать. Рози наконец-то повезло, у нее появился человек, на плече которого она может проливать хоть моря слез. Ну, и хорошо, достаточно она побыла одна.

Джоанна захлопала глазами, пытаясь сморгнуть слезы, а затем начала осторожно вытирать их кружевным белым платочком.

Увлекшись этим занятием, она не заметила, как из сгущавшейся снаружи темноты вынырнула маленькая фигурка, очевидно, последние несколько минут стоявшая там, так же никем не замеченная, и видевшая все, что произошло. Джоанна увидела ее лишь тогда, когда фигурка оказалась в центре холла, под самой люстрой.

Бен.

Несколько секунд женщина и мальчик просто смотрели друг на друга, а затем Бен решительно дернул плечиками и поднялся по лестнице наверх.

– Не плачь, мама, – твердо произнес он, и яркие, карие глаза его сверкали совсем не детским пониманием происходящего, – папа не хотел бы, чтобы мы плакали о нем.

Джоанна судорожно закивала, а затем опустилась на колени и заключила мальчика в объятия.

Она сама не знала, как вышло так, что в свои неполные шесть лет ее сын был ее главной опорой, гораздо более сильной, чем бабушка, свекровь или лучшая подруга. Он никогда не был обычным мальчиком – он был очень, порою даже слишком веселым и шаловливым, но при этом он ухитрялся быть не по годам мудрым и ответственным. Джоанна сама никак не могла взять в толк, как сочетались в нем эти качества, однако они сочетались. Ее мальчик всегда очень хорошо оценивал обстановку вокруг себя, и был рьяным защитником матери и сестер.

Бен обнимал маму, зная, что она скоро успокоится. Исчезновение отца, которого он очень любил, заставило его с ранних лет чувствовать и принимать ответственность за маму, бабушку, прабабушек и сестер. Он был единственным мужчиной в доме, кроме, пожалуй, садовника Вуда, который не считался, так как не был членом семьи, и он понимал, насколько он важен, и насколько велика его ответственность перед женщинами в его семье.

У Бена была чуткая и светлая душа, он с малых лет научился понимать и бабушку, и сестер, ощущать их настроение… Легкий и веселый, хотя и несносный порой в его озорстве характер помогал ему уживаться с кем угодно, а потому он прекрасно ладил и со старшей сестрой, настоящей леди, и с младшей, озорницей и пацанкой. Однако ни с кем его связь не была так сильна, как с матерью. С самого рождения они были друг для друга всем, понимали друг друга с полуслова. Бену, единственному из всех, Джоанна позволяла видеть не только свой смех, но и слезы, и мальчик принимал их с недетским хладнокровием, успокаивая и утешая маму.

Отстранившись, когда материнские рыдания затихли, он аккуратно стер последнюю слезу с маминой щеки и сообщил:

– Там Хелен снаружи осталась. Она с мистером Вудом, но ей уже пора домой. Становится холодно и темно, мы доиграем в садоводов завтра.

Джоанна кивнула, поднимаясь на ноги, взяла сына за руку и спустилась в сад, чтобы забрать дочь внутрь.

Бен оглянулся при спуске, и усмехнулся, тоже слыша, как его старшая сестра, бубня что-то себе под нос, танцует в соседней комнате. Затем вздохнул и покрепче сжал руку Джоанны.

========== Часть 15. Откровенность ==========

Фрэнсису было девять, когда умер его отец. Матери он вообще не помнил, та умерла родами Луизы, когда мальчику было всего два, а потому его растили мать отца, бабушка Аннабель, и ее сестра, Амелия Фреймс. Сын Аннабель, и без того не слишком старательный и деятельный по жизни, после смерти жены совершенно замкнулся в себе, очень редко обращая на собственных детей хоть какое-то внимание. Однако Фрэнсис все равно очень любил папу, и искренне радовался, когда тот изредка приходил поиграть с ним и его сестрой, а потому его внезапная смерть совершенно раздавила мальчика. Не способствовали улучшению его состояния и обстоятельства: в тот день мистер Дейл как раз был в редком хорошем настроении, и он возвращался домой с подарками для детей, которые, конечно же, ждали и отца и подарки у окна. Не дождались.

Фрэнсис по природе был мальчиком очень добрым и общительным, а потому его любили все вокруг, хотя большого количества настоящих друзей он никогда не имел. В его весьма ограниченный круг близких друзей почему-то входила и бледненькая девочка из соседского богатого особняка, где работала бабушка Амелия. Подруга бабушек, старушка Бетти, нередко приводила ее с собой, когда заглядывала в гости, и Фрэнсис и Луиза с удовольствием играли с ней в самые обычные игры. Правда, при их знакомстве выяснилось, что ни в одну из даже самых обычных игр она играть не умеет, но это дети быстро исправили, и скоро маленькая Джоанна стала для них чуть ли не членом семьи, хотя и появлялась у них нечасто – ее отец был очень строг, и редко выпускал ее из дома.

За добрый десяток лет дружбы мальчик очень привязался к Джоанне, которая с возрастом становилась все красивее, а потому он весьма огорчился, когда она объявила о своей помолвке с тем долговязым путешественником, который был выше Фрэнсиса головы на полторы, а потом и вовсе покинула Лондон. Впрочем, юный Дейл был не из тех, кто долго оплакивает любые потери, поэтому в скором времени он перестал думать о Джоанне, лишь изредка вспоминая ее.

Фрэнсис рос, годами наблюдая окружавшую его несправедливость и преступность, ведь, в отличие от той же Джоанны, он не был когда-то спрятан за стенами особняка. Чуткая, справедливая душа юноши негодовала от такого количества самых разных нарушений законов, и человеческих, и Божьих. Однажды ему случилось стать прямым свидетелем довольно ловкому воровству, когда женщина в годах на его глазах ловко подменила кошель с деньгами, висевший на поясе какого-то ротозея, на мешочек с камнями. Женщина была очень худой и бледной, а потому юноша сперва даже пожалел ее, и то, как ей приходится жить, однако тем же вечером он увидел ту же самую женщину в подворотне недалеко от своего дома, мертвецки пьяную и в компании такого же по состоянию неопрятного мужика. Жалость во Фрэнсисе в тот момент смешалась с сильнейшим отвращением. А после по странному совпадению он снова встретил и ротозея, рядом с которым шел маленький мальчик, выпрашивающий что-нибудь поесть. Тщетно, ведь все деньги его отца достались воровке на выпивку.

В тот день до него дошла очень простая мысль: на всех жалости не хватит, да ее и не должно на всех хватать. Полиции он ту женщину не сдал, но с того дня загорелся желанием самому стать полицейским, и привнести в мир чуть больше порядка и законности.

Впрочем, как только Фрэнсис исполнил свою мечту стать полицейским, он понял, что и среди тех, кто охраняет закон, нередки подлости и преступления. Заметил он это почти сразу и первое время пытался сопротивляться, но это было бесполезным. Кончились попытки юноши отстоять справедливость конфликтом со старшим констеблем из-за человека, обвиненного в краже золотых часов у своего хозяина, знатного лорда. Фрэнсис искренне верил в невиновность дрожащего от осознания своей печальной участи слуги, но шеф полиции даже разбираться с этим делом не стал, поверив лорду на слово. Попытка же констебля Дейла отстоять правду и настоять на расследовании кончилась его принудительным переводом в Плимут.

Это решение сильно расстроило юношу, но ненадолго: он немногое терял. Его сестра несколько лет назад вышла замуж и уехала в Ирландию, у него самого с личной жизнью пока не ладилось, единственная попытка жениться закончилась тем, что его невеста, прелестная блондиночка по имени Оливия, разорвала помолвку незадолго до свадьбы, потому что полюбила другого, странного высоченного мужчину по имени Майкл. Фрэнсис видел его только раз в жизни, когда тот притащил Оливию к нему и честно рассказал молодому констеблю о том, что его невеста больше не его. Так что, к моменту конфликта у Фрэнсиса осталась только бабушка и ее сестра, которая работала все в том же богатом доме, но уже на другую семью, поэтому, отойдя от обиды и режущего чувства несправедливости, он даже порадовался тому, что в его жизни что-то изменится. К тому же, эта радость сильно возросла, когда он сообщил новость своей бабушке, и от нее, чуть не скачущей от восторга, узнал, что они “переезжают туда, где живут Бетти и Ханни”.

Сборы были недолгими, и они оказались в Плимуте уже через несколько дней. Адрес своей подруги Аннабель раздобыла, но ехать до него было неблизко, это была дальняя окраина Плимута, поэтому Фрэнсис, чтобы не терять времени, оставил бабушку в кофейне неподалеку от полицейского участка, он поспешил туда, чтобы сразу уладить все дела.

Молодого констебля вполне дружелюбно приняли на новом месте. Обсудив все детали своей работы с начальником, заняв свое место и познакомившись с парой новых сослуживцев, юноша оставил участок и поехал устраиваться на новое место, коим на первое время должен был стать дом Хоупов. Однако у кофейни его ждал интересный сюрприз: у их коляски вместе с его бабушкой стояли девочка и молодая женщина. Последняя, шагнув назад и не глядя за спину, врезалась в него спиной и чуть не упала. Хорошо, что он успел ее подхватить, попутно впервые взглянув на нее.

Разумеется, Фрэнсиса прежде никогда не било молнией – Бог миловал, но почему-то сейчас юноша был уверен, что удар молнии ощущается примерно так же. В момент, когда он впервые взглянул в ее прелестные, обрамленные длинными ресницами карие глаза, он вдруг почему-то, каким-то невероятным образом понял, что больше не принадлежит себе. Фрэнсис отродясь не был фаталистом, но сейчас мысли, вертевшиеся в его звенящей голове, не показались ему странными и глупыми.

Боже, как она прекрасна…

Констебль Дейл был натренирован на самые разные ситуации, а потому сейчас он машинально совершал простые и очевидно правильные действия: извинился, спросил, все ли хорошо, помог леди встать на ноги… Он продолжал вести себя максимально вежливо и приветливо даже тогда, когда на облако, образовавшееся в его голове, пришелся новый удар молнии.

Миссис Розмари Дьюи. Боже правый, ну конечно же, она замужем. Как может вполне взрослая и настолько прекрасная женщина быть свободной?

Впрочем, его терзания оказались пустыми, и выяснилось это в тот же день, после того, как миссис Дьюи, оказавшаяся хорошей подругой семьи Хоупов, указала им дорогу к их дому, и они разговорились.

Теперь же они шли вдвоем по улицам Плимута, обволакиваемым мягкими сумерками, и тихо беседовали о каких-то совершенно отвлеченных вещах. На улице похолодало, и Фрэнсис, не слушая возражений спутницы, снял с себя накинутое на мундир пальто и отдал ей, при этом даже не прекращая разговора. Юноша рассказывал женщине о своем знакомстве с Джоанной, о сестре Луизе, об отце и даже Оливии… Розмари, в свою очередь, рассказала ему о своем детстве и дружбе с Энтони, правда, все же аккуратно обойдя стороной историю о ее недолгой любви к нему, о зарождении их с Джоанной дружбы… К тому времени, как они дошли до дома Дьюи, Рози успела дойти до рассказа о своем замужестве, продлившемся всего несколько часов.

Фрэнсис, слушая ее сбивчивый рассказ, лишь крепко сжимал ее руку. Мысли, пришедшие ему в голову еще в доме Хоупов, не хотели покидать его – сколько же всего она вынесла за свою еще не слишком долгую жизнь! Эта прелестная, хрупкая дама с блестящими темно-каштановыми волосами, собранными в красивую прическу, и ярким, но грустным взором, была тверже любой стали, которую Фрэнсису когда-либо приходилось закалять. Если бы он мог сделать из нее меч – это был бы самый крепкий меч на земле. Однако из такой девушки, как Розмари, следовало сделать не меч, а драгоценную корону, которую нужно носить на голове с величайшим почтением…

Фрэнсис дернул головой, пытаясь понять, что это его к ночи на неуместные метафоры потянуло.

Хозяйку дома встретили швейцар и пара горничных, которые тут же убежали готовить ей ванну и горячий чай – вечер все же был весьма прохладным. Розмари сердечно поблагодарила нового знакомого и распрощалась с ним, на прощание снова улыбнувшись ему. От ее улыбки голова у юноши закружилась, как карусель на ярмарке, и он поспешил прочь от дома Дьюи, сам улыбаясь до ушей.

***

Только после ванны, отмокнув и согревшись, Рози полностью осознала все, что с ней сегодня происходило, и пришла в ужас. Она что, действительно рассказала человеку, с которым познакомилась только сегодня, буквально все о своей жизни?

Как она ухитрилась? Рози никогда не была болтуньей, и ее не “прорывало” на откровения даже в минуты сильного душевного волнения или расстройства. Ни с кем, ни с матерью или отцом, ни с Джоанной, ни даже с Энтони она не говорила настолько свободно. Этот же, буквально незнакомый ей человек, почему-то смог вызвать ее на откровенный разговор о жизни, и это при том, что он, очевидно, не особенно и старался это сделать.

Рози завернулась в пушистый халат, отхлебнула горячий чай из аккуратной чашечки и жестом отослала служанок. Она всегда любила оставаться в одиночестве и размышлять о самых разных вещах, но сегодня одиночество и тишина давили на нее хуже каменной плиты. Кто он?

Кто этот человек, почему от одного его взгляда душа ее приходит в такое смятение, а от первых же слов, направленных в ее сторону, наоборот, успокаивается? Почему ее общество настолько приятно ей, почему с ним, незнакомым человеком, ей настолько легко?

Почему он не кажется ей незнакомым?

Рози потерла холодный лоб рукой: от событий сегодняшнего дня у нее совершенно разболелась голова. Должно быть, она больна. Да, точно! В самом деле, не могла же она в здравом уме и твердой памяти разрыдаться на плече у едва знакомого человека, а потом еще и разговаривать с ним о своей жизни. Весь вечер!

Еще плотнее закутавшись в халат, она пересела поближе к зажженному в ее комнате камину. Огонь дарил ей тепло, такое же мягкое и успокаивающее, как прикосновения рук констебля Дейла… Нет, она положительно сходит с ума! Если бы ей было восемнадцать, как тогда, когда разбились ее мечты о счастье с Энтони, она бы, скорее всего, решила, что влюбилась, но ей двадцать шесть! Влюбиться с первого взгляда, ей, вдове не первой свежести, никогда не верившей в романтику? Ее ведь даже находящийся перед глазами пример существования любви с первого взгляда не убедил, хотя если Энтони и Джоанна не пример чистейшей любви на свете, то тогда кто пример?

И все же, даже их любовь, хотя и заставляла женщину улыбаться, глядя на них, не смогла внушить ей мысль, что и ее когда-нибудь может ждать такое счастье. А вот мальчик, который, судя по рассказам Джоанны, на пару лет младше самой Рози, смог. Меньше, чем за сутки.

Безумие.

Совершенное безумие и впрямь, вот только констатация этого не спасала. Разум женщины искал выход, и он его нашел. Привыкшая к одиночеству, Рози уверила себя в том, что просто желает хоть кого-то любить, и этот юноша просто случайно попался ей на пути, хотя это и было глупо, ведь ей на пути попадались десятки мужчин, и ни один не заставлял ее чувствовать подобное.

Снова вспоминая сегодняшний день и собственную несдержанность, Розмари поморщилась. Ей непременно следует впредь вести себя с молодым констеблем осторожнее, если уж он оказывает на нее такое влияние. Подумать только, ведь она и впрямь, как маленькая девочка, рассказала ему почти всю свою жизнь с самого детства! Но больше она не выставит себя в столь непривлекательном свете, ни за что! Однако это обещание, данное мысленно самой себе, ее не успокоило.

Только одно и утешило молодую женщину: даже в странном блаженном забытьи, в котором она пребывала всю дорогу домой, у нее хватило ума не ляпнуть ни слова про гадалку и ее странные пророчества. Не хватало еще, чтобы констебль Дейл счел ее слабоумной, которая верит всему, что плетут эти шарлатанки на ярмарках.

Комментарий к Часть 15. Откровенность

В этой главе нет ни одного диалога. Я без понятия, как так вышло, но вышло прикольно)

========== Часть 16. Упрямство ==========

Джоанна еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Ее дорогая подруга, всегда такая милая и искренняя, теперь казалась чопорной старой дамой, что выглядело абсолютно неестественно для каждого, кто знал ее хотя бы пару недель. Проблема была в том, что Фрэнсис Дейл ее и этой пары недель не знал.

Джоанна, которая была младше их обоих, смотрела на них, как на маленьких детей, качая головой и беззвучно посмеиваясь. Фрэнсис искренне пытался завести с миссис Дьюи разговор, но получалось у него из рук вон плохо, не работало даже его обаяние. Розмари была безукоризненно вежливой, но максимально отстраненной. Джоанна прямо видела, словно у нее на лбу было это написано, что она пытается быть рациональной и не верить каким-то там гадалкам, а заодно и не показать своего смятения новому знакомцу. Ведь никак нельзя, чтобы он даже краем уха услышал об этих глупостях, или что он о ней подумает!

Увы, бедная Рози понятия не имела о том, что все ее потуги бесполезны. Она бы знала об этом, если бы слышала разговор, состоявшийся вчера вечером в доме Хоупов. Однако она его не слышала.

Фрэнсис вернулся в дом крайне довольным, из чего Джоанна, видевшая его приход, заключила, что прогулка была интересной и весьма насыщенной. Оставив детей в комнате самих – все трое прекрасно могли находиться там без присмотра, по просьбе мамы прилично вела себя даже маленькая Хелен, а уж старшие и подавно, женщина спустилась к другу и повела его в гостевую спальню обустраиваться. Они были вдвоем – старушки вместе с миссис Хелен по-прежнему болтали в столовой, хотя прошло уже больше часа.

– Твоя комната здесь, – объясняла Джоанна, отводя юношу на второй этаж, – соседствовать будешь со мной и детьми. Поскольку гостевая спальня у нас одна, и занимать ее будешь ты, бабушку Аннабель мы поселим у моей бабули, они обе наверняка будут только рады.

– Хорошо, – кивнул Фрэнсис, – спасибо, Ханни. Без вас бы нам куда сложнее пришлось.

– Тоже мне, выдумал – без нас, – фыркнула Джоанна, – для чего, по-твоему, вообще нужны друзья?

Фрэнсис поднял брови.

– Ну, много для чего. Для помощи, поддержки друг друга…

– Устройства личной жизни тем, кто сам не умеет, – пробормотала Джоанна, негромко, но достаточно для того, чтобы ее друг услышал и удивленно на нее взглянул.

– А что ты на меня так смотришь? – усмехнулась женщина, – красавица у нас Розмари, да. Да и не только снаружи хороша, внутри тоже ничего так.

Фрэнсис дернулся, пытаясь изобразить недоумение, но его моментально выдали предательски заалевшие щеки.

– Ну что ты говоришь, – пробормотал юноша, явно смущаясь, – мы ведь всего день знакомы. Поговорили в целом часа три…

– Фрэнсис, – насмешливым тоном бросила Джоанна, пристально глядя на друга.

Тот нахмурился, пытаясь понять, что же он сказал неправильно, а затем понял.

– А-а, ну да. Помолвка, заключенная через десять минут после первой встречи, как я мог забыть.

Джоанна хихикнула.

– Именно. Так что, сам понимаешь, я – горой за любовь с первого взгляда! – с пафосом произнесла она, а затем подошла к нему ближе и заговорщицким тоном продолжила, – ну, а если серьезно? Я же видела, как вы смотрели друг на друга!

Фрэнсис молчал, прокручивая в голове долгий разговор с молодой вдовой. Они оба и впрямь были слишком откровенны друг с другом для людей, которые познакомились только сегодня. Да и сердце его уж как-то слишком рьяно колотилось при одних только мыслях о Розмари.

– Миссис Дьюи действительно… необыкновенная, – осторожно начал юноша, – она так молода, а пережила уже столько…

– Ну, не знаю насчет молодости, – пожала плечами Джоанна, – я пережила не меньше, а я на два года ее младше. Однако в целом, ты прав. Рози действительно многое пережила и до сих пор не видела настоящего счастья. Буду с тобой откровенной – я очень хочу это изменить и надеюсь, что ты мне поможешь. И ей поможешь.

Джоанна говорила убедительно и спокойно. Она была уверена в собственной правоте, ибо искренне не ведала о том, каким бывает долгий путь от знакомства до помолвки и свадьбы. Их свадьбу с Энтони задержали не их попытки узнать друг друга получше, а обстоятельства, от них не зависящие, да и в общем почти все девушки вокруг нее выходили замуж быстро, не затягивая с этим делом. Нэнси, ставшая женой лорда Оливера, Гвинет, вышедшая замуж через пару лет после того, как Джоанна покинула Лондон, Луиза… Когда-то, Джоанна знала, без особых промедлений замуж выходила бабушка, и мама, и та другая мать, которая вышла замуж за того… человека, благодаря которому она появилась на свет…

Именно поэтому Джоанна была настроена крайне решительно. Она твердо верила и в любовь с первого взгляда, и в то, что жена может и должна любить своего мужа, поэтому решение проблемы Рози теперь, когда в ее жизни появился Фрэнсис, молодой женщине виделось очень простым. Если бы еще она не была такой упрямой! Да и Фрэнсис тоже, как бы… не Энтони. Он едва знакомой девушке с порога руку и сердце не предложит. В смысле, уже же не предложил? Ну, вот.

Фрэнсис из небольшого монолога подруги выцепил только ту информацию, которую посчитал для себя интересной.

– Погоди, то есть миссис Дьюи старше тебя на два года? И меня тоже, получается… – пробормотал он.

Джоанна закатила глаза и скептически поджала губы. Да-а, Фрэнсис точно не Энтони.

– Ну да, – пожала плечами женщина, сообразив, что друг задал не риторический вопрос, – а тебя это волнует?

– Да, – кивнул юноша, становясь еще серьезней, чем был до этого, – так мое впечатление о ней только усиливается. Розмари выглядит такой юной и хрупкой… Но ей, выходит, двадцать шесть? Неужели она никогда раньше не любила?

– Почему не любила, любила, – с какой-то мягкой грустью проговорила Джоанна, – своего друга детства, который однажды вернулся из очередного плавания с беременной женой.

– Ой, – только и произнес Фрэнсис.

Миссис Хоуп снова пожала плечами.

– Энтони ничего не обещал ей, даже наоборот, дал понять, что ей не стоит его ждать. Она пережила, и даже подружилась со мной. Потом стала крестной матерью всем троим моим детям… Крестной Хелен она стала, уже будучи вдовой…

Джоанна замолчала, задумавшись, а затем вскинула глаза на друга и прямо спросила:

– Фрэнсис, ты ее любишь?

У юноши аж глаза на лоб полезли от настолько неожиданного и серьезного вопроса. Как он мог знать, любит он или нет, они знакомы всего день, и вообще…

– Да.

И вообще, любовь, такая, как в сказках, совсем уж не такое частое явление, она не приходит сразу, и бросаться с головой в омут чувств, даже если таковой вдруг в перспективе появился, совершенно неправильно… Стоп, он что, только что без малейших колебаний произнес слово “Да”?

Джоанна улыбнулась.

– Ну, вот и хорошо. Значит, Генхелия все же говорила о тебе.

– Кто говорил? – быстро переспросил Фрэнсис, все еще пытаясь отойти от предыдущего вопроса. И от своего ответа.

– Генхелия, гадалка. Я знаю, ты не слишком веришь во все эти штуки вроде предсказаний, порчи, ведьм и прочего, но эта гадалка когда-то нагадала Рози возлюбленного с золотыми кудрями и голубыми глазами.

Фрэнсис чуть поморщился при слове “гадалка”, но продолжил слушать молча.

– Рози, кажется, не верила ей. Хотя, быть может, дело было не в вере, а в надежде, которую Рози потеряла со временем. Возраст и впрямь важен, она уже не девочка, а любви как не было, так и нет. И вот теперь, когда она все же появилась на горизонте, Рози просто…

– Боится поверить в то, что это правда, – еле слышно закончил Фрэнсис.

Он понимал, он отчего-то прекрасно понимал все, что он сейчас услышал.

– В гадалок я, конечно, не верю, – продолжил он уже громче, – но…

– Ну и не верь, кто тебе мешает, – перебила его Джоанна, – тебя же никто не заставляет любить Рози потому, что так сказала гадалка. Ты люби ее просто так.

Голубые глаза Фрэнсиса сверкнули какой-то странной искрой. Просто так… не смотря ни на что… всегда.

Небеса милосердные, что с ним происходит?

Джоанна лишь улыбнулась, глядя на него. Уж она-то догадывалась.

Увы, бедная Рози не знала, насколько бесполезно ее сопротивление. Она еще не видела, как ярко-голубые глаза наблюдают за ней, уже даже без особого стеснения. Как они рассматривают ее, и как в памяти хозяина этих глаз откладывается каждая ее черточка…

Джоанна видела и улыбалась. Заметив, как Фрэнсис подошел к Рози, она отошла подальше, оставив их одних, а потом и вовсе поднялась наверх, где с некоторым удивлением обнаружила, что дверь в комнату констебля Дейла приоткрыта.

***

Странное волнение, охватившее буквально всех женщин в доме, ведь они все уже начинали догадываться о чем-то, связанном с Рози и Фрэнсисом, не коснулось Бена. Ввиду возраста мальчику были совершенно неинтересны чьи бы то ни было любовные перипетии. Гораздо больше его интересовал отдельно гость.

Бен плохо помнил отца, ему не было и четырех лет, когда тот уезжал. Он помнил лишь то, что папа был очень высоким, выше всех остальных обитателей дома, и у него были очень теплые руки, которыми отец с удовольствием трепал Бена по макушке, такой же лохматой, как и его собственная.

Бен знал, что отец уплыл далеко, в дальние страны, и пока не может вернуться к ним с мамой. Иногда он говорил об этом с Люси, которая помнила отца чуть лучше, и удовольствием рассказывала ему и Хелен о том, как он играл с ними в разные игры и пел им по вечерам песни.

Голос отца Бен смутно помнил и сам, и этот голос казался ему необыкновенно красивым, хотя он и был порой гораздо более звенящим и многогранным, чем обычно. Именно это пение и запало однажды в душу мальчика, и он мечтал когда-нибудь услышать его снова, услышать, как поет его папа. О том, что необычный звенящий голос принадлежал не папе, а папе с мамой, чьи голоса сливались в унисон, он не помнил – слишком мал был.

Теперь же в доме появился новый мужчина, и, хотя Бен чувствовал, что тот пришел не заменить отца, все равно он в некотором роде воспринимал его как соперника. А еще как крайне интересный объект для изучения, ведь Бен никогда не был близко знаком со взрослыми мужчинами, с которых можно брать пример. Пожилой садовник не в счет.

Поэтому юный Хоуп не углядел ничего дурного в том, чтобы в момент, когда все домашние будут внизу, осмотреться в комнате у гостя. Он ни в коем случае не собирался брать что-либо без спроса, этот урок он в свои неполные шесть знал на отлично, он бы просто посмотрел.

Вообще, саму комнату Бен, конечно же, прекрасно знал, ведь это была комната в его доме. Гораздо больше его интересовали вещи гостя, вещи, принадлежащие взрослому мужчине, каким и он когда-нибудь станет.

С искренним интересом он оглядел чемодан с одеждой, книги, блестящую полицейскую каску, лежавшую на тумбочке… Как интересно, может быть, он сам когда-нибудь станет полицейским и тоже будет носить такую… А затем внимание мальчика привлек необычный предмет, лежавший около умывальника.

Странная серебристая штуковина, слегка похожая на нож, призывно сверкала под пробивающимися в комнату солнечными лучами. Не в силах сдержаться, мальчик протянул руку и осторожно взял аккуратную вещицу за узорную ручку. Улыбнулся, видя, как в лезвии, словно в зеркале, отражаются его карие глаза, и склонил головку набок, любуясь сверканием светло-серого металла.

Ах, как красиво!

От созерцания незнакомой прекрасной вещи его отвлек тихий вскрик. Мальчик обернулся, продолжая сжимать предмет в руке, и столкнулся взглядом с помутневшими от страха глазами матери.

========== Часть 17. Печать воспоминаний ==========

– Розмари!

Женщина обернулась на зов и невольно вздрогнула, увидев перед собой констебля Дейла.

– Добрый день, – она немедленно попыталась взять себя в руки, – Фрэнсис? Если мы уже называем друг друга по именам?

Юноша немного смутился – он действительно не получал от нее разрешения называть ее по имени, но он тоже быстро взял себя в руки и обаятельно улыбнулся.

– Да, если Вы не против, мэм. У Вас чудесное имя, и произносить его – одно удовольствие.

Фрэнсис и сам удивлялся тому, как смущали его собеседницу простые комплименты. Это и вправду было так, у Рози за ее жизнь было поразительно мало ухажеров, умевших эти комплименты говорить, и это при ее-то внешности и кристально-чистой репутации.

– Нет, я совсем не против, – пролепетала она, очаровательно краснея.

– Прекрасно, – снова улыбнулся Фрэнсис, – а я хотел сказать Вам, что очень рад Вас видеть.

– Я… Вас тоже, – медленно проговорила Рози. Это было совсем не то, чего она ожидала, хотя это и была стандартная вежливая фраза. Вот только в ней не чувствовалось отстраненной вежливости, в ней чувствовалась искренняя радость.

Небо, что этот мальчишка с ней делает! Он всего лишь назвал ее по имени и сказал, что рад ее видеть, а у нее уже голова от счастья кружится.

Их так толком и не начавшуюся беседу прервала миссис Дейл.

– Здравствуйте, миссис Дьюи, – приветливо улыбнулась она, с хитрым прищуром поглядывая то на нее, то на внука.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась Рози.

Фрэнсис выглядел слегка раздосадованным, как будто и он не слишком был рад появлению любимой бабушки.

– А Вы сюда часто в гости приходите? – поинтересовалась Аннабель, – Вы, я вижу, и впрямь в большой дружбе с хозяевами дома.

– Ну да, – пожала плечами Рози, – миссис Хелен – моя крестная мать, я сама – крестная всем троим детям… С детства с Хоупами дружбу вожу.

– Это замечательно, – радостно всплеснула руками бабулька, – а скажите, деточка…

Фрэнсис уже было шагнул вперед, чтобы немного осадить бабушку, но его вмешательство не потребовалось. Разговор моментально оборвал донесшийся сверху крик.

***

– Мама? – испуганно пискнул Бен, с ужасом вглядываясь в смертельно бледное лицо матери.

– Бен, – просипела Джоанна, еле выдавливая слова, – положи ее на место.

Она протянула к сыну дрожащую руку и осторожно сделала маленький шаг вперед.

– Бен, – прошептала она, пошатываясь.

От испуга мальчик невольно сжал бритву еще сильнее, и протянул руку с зажатой в ней бритвой вперед…

– Брось ее сейчас же! – рявкнула Джоанна таким голосом, что аж стекла в окнах зазвенели.

Страшная вещь выскользнула из ослабевших рук перепуганного ребенка и с негромким стуком упала на ковер. Джоанна проводила утонувший в мягком ворсе предмет взглядом, моргнула и свалилась в обморок.

Бен вскрикнул, разом забыв о страхе, и бросился к матери, пытаясь приподнять ее своими маленькими ручками.

– Мама! – звал он, и слезы выступали на его глазах. Мама не откликалась.

На шум прибежали бабушки, и констебль Дейл вместе с Рози. Миссис Дейл и обе старшие миссис Хоуп тут же запричитали над Джоанной, пытаясь поднять ее. Фрэнсис решительно отогнал их в сторону, подхватил бесчувственную женщину на руки и перенес ее в ее комнату. Обе миссис Хоуп и миссис Дейл последовали за ним, Рози с ними.

Миссис Баркер присела рядом с тихо всхлипывающим правнуком и негромко, но твердо спросила:

– Бенни, что здесь произошло?

Мальчик прижался к прабабушке, продолжая плакать.

– Бенни, дорогой, – уже мягче повторила Элизабет, – расскажи мне, почему мама упала.

– Я взял посмотреть красивую штучку, – сквозь слезы выдавил Бен, – я не хотел ее забирать насовсем, она не моя, я просто хотел посмотреть. А мама зашла и увидела, и стала говорить, чтобы я положил ее на место, а я…

На этом мальчик прервался и снова расплакался.

– Какую штучку, малыш? – спокойно спросила Бетти, все еще не понимая, что могло случиться.

– Эту, – произнес Бен, вставая и поднимая с ковра серебристую бритву.

Элизабет вздохнула, глядя на нее.

– Вот оно что, – пробормотала она, покачивая головой.

– Я плохо поступил, да? Мама на меня обиделась? – испуганно вопросил мальчик, заглядывая старушке в глаза.

– Нет-нет, хороший мой, что ты, – поспешила успокоить его миссис Баркер, – конечно, ты поступил не очень хорошо, взяв чужую вещь без спроса, тебе следовало спросить у констебля Дейла разрешения, и он бы обязательно тебе позволилпосмотреть на его вещи, но дело не в этом.

Она на секунду замялась, не зная, как продолжить.

– Видишь ли, даже самые красивые и интересные вещи умеют причинять вред в руках плохих людей, – наконец произнесла она, – это бритва, обычные мужчины с помощью нее избавляются от усов и бород, так что это очень полезная вещь.

– А как избавляются? – заинтересовался Бен.

– Срезают, – пояснила Элизабет, – видишь, какая она острая?

Мальчик кивнул.

– Только вот какое дело, – продолжала миссис Баркер, – из-за того, что она острая, она может делать людям больно. Так же, как любой нож, например, ведь им можно порезаться. И однажды был очень плохой человек, который вот такой же вещицей причинял очень много боли разным людям, в том числе и твоей маме.

Глаза Бена широко распахнулись, и он часто заморгал, пытаясь уложить в голове полученную информацию.

– А где он теперь? – сурово спросил он наконец. Его маму не смел обижать никто, любой, кто осмелился бы, был бы им, Беном, жестоко наказан.

О том, что ему всего пять, и наказать он сможет разве только младшую сестру, да и то не факт – маленькая Хелен была весьма бойкой и тоже постоять за себя умела – мальчик не думал. В его голове было четко установлено, что он – защитник в этой семье, и он не должен позволять кому-либо обижать своих родных.

– Умер, малыш, и уже очень давно, но твоя мама до сих пор помнит его и очень боится бритв, хотя не в руках плохих людей они практически безопасны, – со вздохом проговорила Элизабет, незаметно промокнув глаза платочком.

Затем она встала, и потянула мальчика за собой.

– Пойдем, посмотрим, что там с мамой, она уже наверняка пришла в себя.

Джоанна и впрямь уже была в сознании, и болезненная бледность почти сошла с ее щек. Элизабет оставила Бена за дверью, велев ему подождать, а затем выпроводила из комнаты внучки всех остальных, оставшись с ней наедине.

– Ханни, дорогая, – начала она, приближаясь, – я понимаю, чего ты испугалась, но Бен всего лишь любопытный ребенок, он не хотел ничего дурного.

– Я его напугала? – тихо спросила Джоанна, обхватывая себя руками.

– Немного, – призналась Бетти, – он решил, что что-то сделал не так. По сути, так и было, конечно, но…

Джоанна грустно вздохнула.

– Знаешь, ба, мне иногда так хочется просто простить его за все, что он сделал, – горько усмехаясь, протянула она, – просто отпустить все, что случилось, и жить дальше. Я старалась, но не получается. Каждый раз, когда я пытаюсь, снова и снова что-то напоминает мне о том ужасе, который он сотворил.

Бетти только руками всплеснула.

– Тебе, наверное, неприятно это слышать, все же он был твоим единственным ребенком, – отстраненно продолжала Джоанна.

Элизабет пожала плечами.

– Что поделать, – произнесла она скорбным голосом, – ребенок или нет, но чудовищем, отнявшим множество невинных жизней, он был. Слушай, детка, там Бен снаружи, – резко перевела она тему, – мне его впустить?

– Конечно, – кивнула Джоанна, – и оставь нас.

Мальчик зашел в комнату, глядя в пол и нерешительно шаркая ножками.

– Бен, – негромко позвала Джоанна своим обычным, спокойным голосом.

Он вздрогнул и бегом бросился к матери, обхватив ее обеими руками.

– Мама, я больше не буду, слышишь! – всхлипнул он, прижимаясь к ней всем телом, – я больше никогда не буду!..

– Тише, солнышко, – мягко, успокаивающе произнесла Джоанна, обнимая ребенка, – ничего страшного не случилось. Я знаю, ты не нарочно. Ведь правда? – она заглянула ему в глаза.

Бен закивал головой, отчего слезы потекли по его щекам еще быстрее.

– Ну, вот видишь, – улыбнулась женщина, укачивая сына, – все хорошо.

Они замолчали, так и оставаясь в объятиях друг друга. Джоанна гладила Бена по растрепанной головке, а тот так и продолжал жаться к ней, словно ища защиты и защищая одновременно.

***

– И часто у нее такое бывает? – тихо спросил Фрэнсис, когда пожилые женщины разошлись по своим делам, очевидно, наотрез отказываясь обсуждать произошедшее.

– Случается, – пожала плечами Рози, – Джоанна на самом деле очень хрупкая, а после всего, что она пережила, ее любая мелочь может довести до вот такого вот, – она неопределенно махнула рукой в сторону спальни подруги, – вообще, ее раньше всегда успокаивал Энтони, у него хорошо получалось, но теперь…

Фрэнсис вздохнул, задумываясь. Историю, связанную со Суини Тоддом, он знал довольно смутно, а потому прежде не особенно задумывался о том, сколько же бед пришлось пережить его подруге детства, и насколько сильно ей, должно быть, не хватало мужа. Конечно же, она верит в то, что он жив, она ведь просто не может иначе. Перестанет верить – умрет.

– Что ж, – прервала его мысли Рози, – пожалуй, здесь сегодня не до меня, так что пойду я, наверное.

– Я провожу, – тут же выпалил Фрэнсис, который искренне надеялся, что это станет их первой доброй традицией. Сначала он начнет провожать ее до дома, потом, возможно, заходить в гости, а там уж…

– Провожайте, – вздохнув, разрешила Рози, мысленно готовясь молчать всю дорогу, чтобы не вышло, как в прошлый раз. Она, конечно, могла и вовсе отказаться от сопровождения, но ей почему-то совершенно этого не хотелось.

На этот раз они пошли другой дорогой и загулялись, дойдя до побережья. Впрочем, оба они были этому только рады – они любили море. Рози оно успокаивало, несмотря на то, что оно унесло у нее не одного дорогого человека, Фрэнсис же просто любил все красивое, и лазурные волны с серо-голубым небом были прекрасным фоном для созерцания самой красивой девушки на свете.

Они стояли молча, глядя на переливающиеся гребни чуть вздымающихся волн. Их покой нарушил веселый морской бриз, взъерошивший аккуратные кудри Фрэнсиса, отчего тот засмеялся, смахивая с лица золотистые пряди. Рози, глядя на это, почему-то ощутила в груди странный, совершенно очевидно неправильный порыв, и, поддавшись ему, протянула к юноше руку и убрала с его лба один из оставшихся там локонов.

Юноша замер от ее прикосновения, такого теплого и нежного. Рози же, будто опомнившись, отдернула руку.

– Простите, – пролепетала она, заливаясь краской, – я веду себя совершенно неприлично…

– Ничего, – прошептал Фрэнсис, глядя ей в глаза и будто на что-то решаясь, – но надеюсь, Вы не обидитесь, если я тоже, как и Вы, поведу себя неприлично.

И он шагнул вперед. И Рози, замершая в ожидании того, что сейчас произойдет, вдруг за секунду осознала, что прекрасно представляет себе, что сейчас случится и как оно случится. Как будто такое уже было, как будто он уже вот так шагал к ней с лихорадочным блеском в глазах…

Как будто ее первый поцелуй состоялся не сейчас, а когда-то давно.

На мгновение все исчезло, вся вселенная сузилась до одних теплых и нежных губ, накрывших другие. И не было слышно перешептываний случайных прохожих, крика чаек, шума волн…

И на мгновение все стало правильно.

========== Часть 18. Радость ==========

Разумеется, доброй традиции провожать миссис Дьюи до дома не суждено было существовать. Просто потому, что провожать стало некого. И хватило же у Фрэнсиса ума на импульсе не просто поцеловать прелестную вдову, но и предложить ей руку и сердце, прямо там, на побережье!

Розмари убежала, промямлив что-то невнятное, а на следующий же день Фрэнсис узнал, что она уехала в Йорк, в гости к какой-то там дальней родственнице.

– Во дает, юмористка, – хихикала Джоанна, выслушивая рассказ подавленного констебля.

Она и в самом деле не могла сдержать смех. Отношение к старшим товарищам, как к детям, в пылу любви способным на любые глупости, уже стало для нее обыденностью. Хотя в этот раз Рози явно перегнула палку.

– И ничего смешного! – взвился Фрэнсис, кидая на подругу раздраженный взгляд.

– Да ладно тебе, – продолжала смеяться Джоанна, – не расстраивайся так, друг констебль. В конце концов, она же не сказала “нет”!

– Но и “да” она тоже не сказала! – продолжал сокрушаться Дейл, – а ее побег вполне можно воспринимать, как отказ.

– Дурак, – безапелляционно заявила миссис Хоуп, – как отказ можно воспринимать только действительный отказ, прямой и бесповоротный, в данном случае слово “нет”. А побег Рози нужно воспринимать как “я подумаю”.

– Ты так считаешь? – с надеждой спросил Фрэнсис, немного отвлекаясь от захватившей его грусти.

– Да, – кивнула Джоанна, а затем уже тише пробормотала, – во всяком случае, надеюсь.

– Что-что? – снова испугался юноша.

– Не обращай внимания, – махнула рукой миссис Хоуп, – я всегда надеюсь, у меня фамилия к этому располагает.

Фрэнсис тяжело вздохнул. На душе у него было тоскливо, он рьяно корил себя за свою импульсивность и поспешность, но поправить дело в данный момент возможности не было.

– Кстати, – усмехнулась Джоанна, возвращая задумавшегося юношу обратно в реальный мир, – родственница, к которой уехала Рози, замужем пять раз была. Последний раз выходила в сорок два. Так что, может быть, этот визит пойдет нашей скромнице на пользу. А пока ее нет, мы с тобой извлечем максимум выгоды из ее отъезда.

Женщина чуть ли не руки потирала, ей и впрямь очень понравилось быть свахой. Это было до странности весело и увлекательно.

– Это как? – заинтересовался юноша.

– Ну, во-первых, я бы на твоем месте прогулялась вместе с кем-нибудь из нас до соседнего дома и познакомилась с мистером и миссис Пауэрс, родителями твоей ненаглядной, – деловито начала Джоанна, – а во-вторых, есть у меня одна идея, как тебе стать к ней ближе, и она прекрасно осуществима даже в отсутствие самой Рози. Нам как раз понадобится время для осуществления этой идеи, да и обстоятельства именно сейчас складываются как нельзя лучше, так что…

Фрэнсис ответил на хитрую улыбку Джоанны точно такой же, они еще немного пообсуждали план и приступили к делу. К возвращению Рози, случившемуся три недели спустя, все было готово.

***

Розмари переступила порог дома Хоупов осторожно, с опаской, а когда узнала, что Дейлы теперь живут не здесь, сама не поняла, чувствует она облегчение или огорчение. Может, и то, и другое?

– Здравствуй, дорогая, – весело приветствовала ее Джоанна, загадочно играя бровями.

– И тебе не хворать, – немного обескураженно отозвалась Рози.

– Проходи, – безмятежно улыбнулась Джоанна, поднимаясь наверх, в свою комнату. Рози последовала за ней.

Закрыв за собой и подругой дверь, Джоанна повернулась и молча принялась смотреть на Розмари.

– Ханни, пойми, – вздохнула та, – это просто не так работает. Все эти странные предсказания, которые как будто к чему-то обязывают… Судьбоносная встреча, любовь с первого взгляда… Так не бывает! Мы были знакомы всего пару дней, а потом вот так сразу… жениться? Мы даже не успели узнать друг друга, и потом, он полицейский, из богатой и почти знатной семьи, и, в конце-концов, он меня младше! На целых два года! Это же пропасть, как ты не понимаешь!

Джоанна слушала, скрестив руки на груди, и жалея, что не может произнести фразу “Вот я тебе хоть слово сказала?” – это бы отвлекло подругу и сбило ее с мысли. А как хотелось, ведь она и вправду не произнесла ни слова с тех пор, как они поднялись в комнату, Рози оправдывалась не перед ней, а перед самой собой.

– Ну, вот и выходит, что ничего не выходит. Я, может, и хочу замуж за Фрэнсиса, но совершенно не уверена, стоит ли вообще это делать, или, как минимум, так торопиться! – взахлеб продолжала Рози.

Джоанна вздохнула.

– Рози, дорогая, – медленно, мягко, словно втолковывая что-то малолетнему ребенку, произнесла Джоанна, – тебя никто не просит прямо сейчас идти с ним под венец, и никто не будет мешать вам узнать друг друга поближе, хотя, после вашего разговора – да, Фрэнсис рассказал мне – куда уж ближе. Вот только то, что ты сейчас сказала мне, ты и ему все-таки скажи.

– Что, прямо все? – недоверчиво подняла брови Рози.

– Нет, все не обязательно, – пояснила миссис Хоуп, туманно улыбаясь, – достаточно будет первой части последнего предложения, ибо вся суть твоего монолога именно в ней.

Рози только руками всплеснула. Последние несколько недель были для нее тяжелыми и очень тревожными. Она действительно сказала сейчас все, что думала, все это было правдой, но это не отменяло сердца, бьющегося сильнее, и щек, алеющих при одной мысли о прекрасном и справедливом полицейском. Все было слишком запутанно, и…

– А где он? – спокойно выдали ее губы, пока разум был занят рассуждениями.

Джоанна расплылась в улыбке.

– Ты знаешь о том, что мистер Бруквуд продал дом и уехал в другой город?

– Мой сосед? – озадачилась Розмари, на секунду забыв даже о вопиющем рассинхроне собственных мыслей и слов.

– Он самый, – продолжая улыбаться, заявила Джоанна, – он уехал, и…

– И?

– И угадай, кто теперь там живет? – сияя, заявила женщина, чья улыбка разъехалась уже до вида улыбки Чеширского кота.

Рози моргнула. Глупой она не была, а потому риторичность вопроса ощутила сразу.

– Ханни, – простонала она, – твоя работа?

– Ну, я только помогала, – пожала плечами Джоанна, не переставая улыбаться.

– Весело тебе, – буркнула Рози, – а мне что теперь делать? Зачем вы вообще это придумали?

– Как зачем? – искренне удивилась Ханни, – а если вы поженитесь и жить начнете вместе? Он у тебя жить будет, или ты у него? Проблемы выбора могут сильно испортить жизнь, а так – объединяете свои участки в один, и никакой проблемы нет.

Рози закрыла лицо руками. Джоанна снова замолчала, ожидая.

Рози убрала руки от лица, встала, и решительно направилась к выходу. Джоанна по-прежнему молчала.

Рози закрыла за собой дверь и начала спускаться по лестнице. Джоанна прикрыла глаза и пробормотала ей вслед: “Как дети малые, честное слово!”

***

Миссис Дьюи встала перед дверью и нерешительно постучала. Дверь ей открыла служанка, вежливо проводившая ее внутрь. От нее Розмари узнала, что мистер Дейл сейчас на службе, и хотела было повернуть назад, но гостью заметила миссис Дейл. С веселым аханьем она потащила молодую женщину пить чай и рассказывать о ее поездке в Йорк.

Сперва скованная, Рози, к собственному изумлению, быстро раскрепостилась. Старушка Аннабель оказалась на удивление приятной собеседницей, просто раньше Розмари никогда не удавалось поговорить с ней наедине, ведь ей куда интереснее была компания ее внука.

Аннабель, конечно, давно догадалась о том, что ее дорогой мальчик влюблен, и влюблен серьезно, но говорить с девушкой об этом она не стала, справедливо рассудив, что дети сами разберутся. Вместо этого они несколько часов болтали о самых разных вещах, ожидая возвращения Фрэнсиса.

Тот, как и полагалось, вернулся лишь к вечеру и буквально замер на пороге, увидев, кто у них в гостях.

– Добрый вечер, мистер Дейл, – приветливо улыбнулась Рози, все волнение которой улетучилось за приятной беседой с уютной старушкой.

– Миссис Дьюи, – растерянно прошептал Фрэнсис. Он еще не успел услышать о ее возвращении, и потому ее появление в его новом доме было настоящим чудом.

Рози поднялась, поблагодарила миссис Дейл за чай и подошла к юному констеблю поближе.

– Мне нужно с Вами поговорить, – мягко сообщила она.

– Да, – кивнул Фрэнсис, пытаясь собраться с мыслями, – пройдемте в другую комнату.

Едва они остались наедине, юноша заговорил, негромко, но порывисто:

– Миссис Дьюи, простите меня, если моя поспешность Вас обидела. Я и вправду с огромной радостью связал бы с Вами жизнь, но мне не следовало…

– Да, – грустно усмехнулась Розмари, – не следовало. Наслушались рассказов Джоанны? Ее история чудесна, но ведь мы с Вами – не Джоанна и Энтони.

– Вы правы, – покаянно произнес Фрэнсис, опуская голову, – она еще сказала, что Ваш отъезд – это скорее просьба дать Вам время на раздумья, чем отказ, но…

– Пожалуй, так и было, – задумалась женщина.

– Правда? – недоверчиво моргнул Дейл.

– Давайте так, – мягко проговорила Рози, косвенно отвечая на его вопрос, – пока что я действительно буду думать еще… ну, с месяц, где-нибудь. Мы познакомимся поближе, научимся без смущения друг с другом общаться, начнем называть друг друга по именам, и так далее. А вот уже через месяц я соглашусь стать Вашей женой, договорились?

– А Вы согласитесь? – с надеждой спросил юноша.

– Да, – просто ответила Розмари, и Фрэнсис улыбнулся, протягивая ей руку.

– Идет.

И все и впрямь пошло. Радость от понимания друг друга была взаимной, ожидание будущего теперь было приятным, и, когда пришло время, Рози действительно без сомнений и с удовольствием сказала “Да”.

Едва услышав долгожданную радостную весть, Джоанна потащила подругу в свадебный салон в центре Плимута. Та, впрочем, не возражала, и подготовка ко второй ее свадьбе велась гораздо веселее, чем к первой.

Фрэнсис, услышав о намерениях невесты и подруги, настоял на том, чтобы их сопровождать. Рози в ответ просто кивнула, застенчиво улыбаясь, а Джоанна с самым что ни на есть серьезным видом заявила:

– Прекрасно, поезжай с нами, но внутрь салона тебя не пустят, даже не надейся. Наряд своей будущей жены до свадьбы ты не увидишь.

Вместе с ними в центр поехала и юная Флора – она должна была закупить лечебные травы, и друзья вызвались подвезти ее. Она вышла из их коляски незадолго до прибытия будущих молодоженов в салон.

Доехав, женщины оставили Фрэнсиса снаружи и погрузились в белоснежный мир изящества и будущего счастья. Платье они выбирали долго, и к моменту, когда Джоанна выглянула наружу, чтобы узнать, почему так шумно на улице, выбор так и не был сделан, Рози все еще примеряла разные варианты.

А на улице и впрямь было шумно, неподалеку, на площади, собралась большая толпа.

– Что там такое? – с улыбкой поинтересовалась Джоанна, хлопая друга по руке.

– Кто его знает, – пожал плечами тот, – слава небу, я сегодня не при исполнении, а потому выяснять не обязан.

Джоанна рассмеялась, с показным почтением пожимая полицейскому руку, но смех ее быстро оборвала буквально врезавшаяся в нее Флора, которая выскользнула из образовавшейся толпы и невольно использовала бывшую пациентку в качестве тормозного препятствия.

– Флора, что случилось? – заволновалась Джоанна, глядя в широко распахнутые глаза девушки.

– Миссис Хоуп, – задыхаясь от быстрого бега, выдавила та, – они вернулись!

Флора не уточнила, кто это “они”, не потребовалось – Джоанна и так поняла. Негромко ахнув, она повернулась лицом к собравшемуся скоплению народа, приближаясь к нему, скользя по нему глазами, и поймала знакомый, полный небесной голубизны взгляд.

***

Весть об их возвращении разнеслась по Плимуту со скоростью лесного пожара – подобравший их корабль едва успел причалить, а вокруг уже все знали, что на нем прибыли выжившие после крушения «Изобильного» моряки и огромный сундук с сокровищами.

Их встречали. В порту собралась толпа зевак, приехала и пара представителей местной власти, тут же принявшаяся расспрашивать спасенных моряков о произошедшем. На все вопросы отвечал Абрахам Ричардс, по крайней мере, отвечал до тех пор, пока на глаза ему не попались бегущие к нему жена и дочь, услышавшие о случившемся чуде.

Порт они вскоре покинули, так и продолжая разговаривать с представителями власти и невпопад отвечать на сыплющиеся со всех сторон вопросы. После того, как капитан Ричардс оставил остальных, отправившись домой, инициативу в разговоре взял на себя доктор Крейн. Энтони не возражал. Он и сам мечтал поскорее оказаться дома, в окружении близких и родных людей, и перспектива долгое время рассказывать о своих злоключениях едва знакомым людям его не прельщала.

На главной площади толпа людей приостановилась, разрастаясь еще больше, но именно здесь, сквозь кучу мельтешащих перед глазами людей мужчина вдруг заметил в отдалении, у витрины свадебного салона, две фигуры, мужскую и женскую. Джоанну и незнакомого, но приятного на вид молодого человека рядом с ней.

На мгновение мужчину захлестнула удушающая, жгучая ревность. Другой, с которым разговаривала его жена, был хорош собой и весел, они смеялись, потом она взяла его за руку…

А потом Энтони опомнился и ужаснулся самому себе. Право слово, он вдали от семьи совсем с ума сошел, ревновать из-за такой ерунды, и кого – Джоанну! Его прекрасную, совершенную возлюбленную, никогда не дававшую повода ее хоть в чем-то упрекнуть!

И ревность схлынула – волной, так же быстро, как и нахлынула до этого, и в мгновенно просветлевшей душе осталась только необъятная радость, распирающая грудь.

Джоанна!

С такого расстояния он едва видел ее, но все равно смотрел – и не мог насмотреться. Рядом с ним по-прежнему суетились и говорили люди, но он не видел и не слышал их, глядя лишь на хрупкую фигурку своей жены, и недовольно морщась, когда кто-то из снующих вокруг людей загораживал ему обзор.

Он и сам не знал, почему просто стоит и смотрит на нее, но в тот миг он просто не мог сдвинуться с места, боясь, что упадет и потеряет ее из виду. А упасть он мог – сердце его колотилось настолько сильно, что ребра трещали, и он едва мог вообще держаться на ногах.

А затем что-то изменилось. К Джоанне подбежала другая девушка, что-то сообщила ей, взволнованно размахивая руками, и его возлюбленная вздрогнула и повернулась в его сторону, высматривая кого-то в толпе. Она решительно шагнула вперед, забыв о своих собеседниках и продолжая вглядываться в лица, окружавшие ее.

А потом она увидела его. Энтони сам не знал, как он это понял, ведь она все еще была далеко, и он не мог разглядеть, куда был направлен ее взгляд, но он понял. И оцепенение спало, и он бросился вперед, расталкивая толпу окружавшего их народа.

Кто-то неподалеку возмутился, откуда-то донеслась ругань, его толкнули и на мгновение он потерял Джоанну из вида. Однако как следует ужаснуться этому он не успел – хрупкая фигурка вынырнула из-за спины толкнувшего его бугая, и в следующее мгновение Энтони почувствовал, как его привычно обхватили прохладные тонкие ручки.

Ах…

Он даже не почувствовал того, как она потянула его в сторону, вытаскивая из толпы и отводя подальше от любопытных глаз. Он вообще не видел никого и ничего вокруг, кроме неуловимо изменившегося, но по-прежнему самого прекрасного на свете лица.

– Энтони, – прошептала его жена и потянулась к его губам.

Энтони уже почти забыл то, насколько это чудесно – просто целовать ее, просто обнимать, просто чувствовать себя нужным, цельным, живым! Теперь же его окутывало настолько яркое и теплое ощущение счастья, что он даже не смог ничего сказать, лишь прижал жену к себе сильнее, отвечая на поцелуй.

Мужчина не знал, сколько прошло времени – секунда, две, три, минута, две, три, вечность… Но сколько бы времени ни прошло – это были мгновения абсолютного счастья. Уж это он знал точно.

========== Часть 19. Новости, новости, новости ==========

Едва услышав о случившемся, Рози выскочила из салона, чуть ли не одеваясь на ходу. На выходе она практически протаранила лбом любимого жениха и рванулась было куда-то, еще сама не зная, куда, но Фрэнсис решительно обхватил ее руками, останавливая.

– Так, потише, – усмехнулся он, – никто никуда не бежит. Мы идем спокойно, вместе, обойдя толпу стороной. И… нам туда.

– Я с вами, – пискнула Флора, которую Рози сначала даже не заметила, – мой брат, быть может, тоже где-то там.

– Конечно, мисс Флора, – серьезно кивнул Фрэнсис, про себя уже жалея, что он сегодня в штатском – был бы в форме, пройти было бы куда проще.

Он взял обеих девушек за руки и повел к Джоанне и Энтони, которые не то, чтобы проигнорировали их появление… скорее, они его просто не заметили, продолжая смотреть только друг на друга.

Однако Рози, дернув плечами, решила, что жена – это, конечно, хорошо, но на ней мир клином не сошелся, и, стоило Джоанне отстраниться, сама бросилась другу в объятия.

– Энтони!

– Рози! – радостно ахнул тот, все же заметив ее и остальных, и сжал женщину в ответных объятиях.

– Здравствуй, Энтони, – улыбнулся Фрэнсис, ненавязчиво отстраняя невесту от друга, – ты меня еще помнишь?

– Конечно, помнит, – вмешалась Джоанна, не отрывая взгляда от новообретенного мужа, – Энтони, это Фрэнсис, внук миссис Дейл, ты же помнишь их, они оба теперь живут в Плимуте. И Фрэнсис скоро станет вторым мужем Рози.

– Вторым? Мужем? – раздельно переспросил Энтони.

– Это долгая история, – отмахнулась Рози, – приедем домой, все тебе расскажу.

На секунду их отвлек раздавшийся рядом радостный вскрик – это юный Том пробился сквозь толпу и бросился в объятия рыдающей сестры. Флора изо всех сил прижала мальчика к себе, что-то невнятно приговаривая.

– Так, поедем-ка мы и впрямь домой, а то здесь очень уж шумно, – рабочим командным тоном постановил Фрэнсис, – мисс Райс, Вы с нами?

– Да, – кивнула сквозь слезы Флора.

Они с трудом влезли вшестером в карету и отправились домой. Дорога, как ни странно, прошла относительно тихо, без лишних расспросов. Фрэнсис и Рози негромко переговаривались о чем-то своем, Флора ворковала над нашедшимся братом, Джоанна вообще молчала, замерев в объятиях мужа. Тот возражений не выказывал, его волновал отдельный вопрос – как он сумеет разомкнуть руки, когда нужно будет вылезать? Мысль о том, что ему придется отпустить жену хотя бы на мгновение, казалась ему теперь невыносимой.

Джоанна же лишь блаженно щурилась. Она чувствовала его страх, но знала, что он пройдет, как только они прибудут домой.

И они прибыли! Смутные слухи об их возвращении уже разлетелись по всему Плимуту, а потому Белинда, Элизабет и Хелен встречали их прямо у ворот. Последняя, не говоря ни слова, обняла сына, и по щекам ее потекли слезы. Ее примеру последовала и старая Белинда, буквально затискавшая единственного внука.

– Ну что, господин боцман, – с деланной усмешкой сверкнула глазами Элизабет, – соизволили-таки явиться на побывку?

– Так точно, – тряхнул головой Энтони и рассмеялся. Он был дома, и это ощущение было ни с чем не сравнить.

Джоанна слегка прислушалась, загадочно улыбаясь, как будто чего-то ждала. И оно себя долго ждать не заставило.

– Папа! – взвизгнула Люси, совершенно не степенно бросаясь отцу на шею.

Энтони ахнул, прижимая к груди свою совсем уже большую девочку.

– Люси! Люси, моя красавица! А выросла-то как! – завосхищался он, разглядывая дочку.

Впрочем, его внимание тут же было отвлечено ткнувшимся ему в ногу вихрастым мальчишкой.

– Привет, пап, – заявил Бен, сверкая глазами, – а мы тебя заждались.

Энтони аж задохнулся, наклоняясь вперед и поднимая сына на руки. Его мальчик тоже стал таким взрослым.

– Прости, малыш, – прошептал он, прижимая мальчика к себе, – я спешил, как мог…

– Я знаю, – улыбнулся мальчуган и гордо выпятил подбородок вперед, – и я не малыш. Я сам защищал маму, и бабушек, и сестер, как взрослый!

– Молодец! – искренне похвалил Энтони и переспросил, – и сестер?

Взгляд его невольно заметался по окружавшим его людям и остановился на маленьком, незнакомом ему существе. Существо, склонив головку и прищурив один голубой глаз, вторым с любопытством разглядывало мужчину.

Джоанна тут же протиснулась вперед и опустилась на корточки рядом с малышкой.

– Видишь, Хелен? – улыбнулась она, приглаживая растрепанные светло-русые кудряшки девочки, – папа вернулся.

Хелен?

Девочка, открыв второй глаз, приблизилась к отцу, продолжая с интересом рассматривать его.

– Пивет, – наконец дружелюбно пролепетала она, наигравшись в гляделки.

– Привет, – прошептал Энтони, отпуская Бена с рук и подходя ближе. Медленно, нерешительно, словно боясь упасть.

Девочка же, оглянувшись на маму, сестру, брата, что-то для себя решила и с довольным видом полезла отцу на руки. А когда тот ее поднял, с высоты показала Бену язык.

Больше сделать она ничего не успела – Энтони закружил ее в теплых объятиях и осторожно, но крепко прижал к себе. Больше двух лет он ничего не знал о своем третьем ребенке, а теперь тот неожиданно обрел и лицо, и имя, и даже характер, очевидный с первого же взгляда.

– Хелен… – прошептал Энтони.

В самом деле, кто бы сомневался! Чему он, собственно, был удивлен, если они с Джоанной вместе обсуждали возможные имена для будущего ребенка и договорились, что он будет назван в честь одного из его родителей! Он же не мог на полном серьезе полагать, что Джоанна забыла этот разговор!

– Так, ладно, пойдемте все в дом, – велела Белинда, – нечего тут на холоде стоять.

На улице и впрямь было прохладно, а потому все собравшиеся потихоньку потянулись внутрь. Там, устроившись в гостиной, они долго-долго говорили, рассказывая Энтони обо всем, что случилось за время его отсутствия, и выспрашивая его о подробностях случившегося с ним.

Энтони рассказывал, но неохотно, предпочитая слушать о приезде Дейлов, о первом браке и второй помолвке Рози, об успехах детей и об их дружбе, которая с годами только крепла, несмотря на их различия, и о многом другом…

Разговоры утихли только ближе к ночи, когда Джоанна сначала увела детей наверх и уложила их, а затем решительно пресекла остальные разговоры заявлением о том, что Энтони устал после крайне долгого плавания, и увела наверх и его тоже. Женщины проводили их хитрыми взглядами, а потом Рози и Фрэнсис, а также Флора и Том засобирались по домам, а бабушки остались внизу тихонько продолжать болтовню и радоваться. Для пущей радости Белинда даже притащила из своей комнаты бутылку отменного хереса, которая была у нее припасена для абстрактного случая, и дамы продолжили посиделки.

***

Маска спокойствия и вежливой радости слетела с Джоанны, стоило им с Энтони остаться наедине, она буквально накинулась на него, зацеловывая каждый сантиметр тела мужа. Тот, впрочем, не только не возражал, но и страстно отвечал взаимностью.

Небо, сколько долгих, мучительных дней, недель, месяцев он мечтал об их воссоединении, видя ее в каждом своем сне, а порой и наяву, когда солнце слишком припекало… Как часто ее имя срывалось с его губ бессознательной, отчаянной мольбой… Теперь оно было звенящим криком высшего блаженства.

Джоанна, Джоанна, его прекрасная, умопомрачительная Джоанна!

Он буквально тонул в нахлынувшем на него счастье, но не захлебывался, а наоборот, дышал, дышал полной грудью впервые за эти два года. А Джоанна понимала. Она, сама будучи вне себя от радости, чувствовала безграничность его счастья, и подхватывала его, не отпуская ни на секунду.

Они были вместе. Спустя столько месяцев, они наконец были вместе!

Энтони жадно вглядывался в лицо своей самой прекрасной женщины на свете, словно желая заново отпечатать в памяти каждую ее черточку, отпечатать так, чтобы и за века не смылось. Впрочем, взгляд не был постоянным, поскольку не было постоянным расстояние между их лицами – оно регулярно сокращалось для очередного поцелуя.

Джоанна мазнула по лицу возлюбленного томным взглядом, одновременно проводя рукой по раскрасневшейся щеке, и вдруг заметила, как к абсолютно счастливому и влюбленному взгляду ее мужа примешалась озадаченность.

Женщина слегка приподнялась, опираясь головой на согнутую в локте руку, отчего ее белокурые локоны каскадом рассыпались по кровати вокруг ее плеч.

– Ты пытаешься понять, что не так с моим лицом? – с легкой усмешкой вопросила она, глядя на все более обескураженного с каждой секундой супруга.

– Да, – честно признался тот, – Ханни, твои глаза, они…

– Такие же, как у тебя, – лениво отметила женщина, – да. Я уже привыкла.

– Давно? – просто спросил Энтони, не зная, что еще спросить.

– Да, – задумавшись, немного отстраненно ответила Джоанна, – после рождения Хелен у меня началась лихорадка, ну, роды были преждевременные, и…

– Почему? – тут же перебил Энтони, притягивая жену поближе.

– Весть, – коротко ответила она. Объяснения длиннее и не понадобилось, Энтони все понял.

– Прости…

– За что? – Джоанна заглянула ему прямо в глаза, – в самом деле, Энтони, за что? Разве ты здесь хоть в чем-то виноват?

– Меня не было рядом, – покачал головой мужчина.

Джоанна упрямо поджала губы.

– Меня тоже, если так подумать.

Они снова обнялись, успокаивая друг друга.

– Ну, и что все же случилось? – вернул разговор в прежнее русло Энтони.

– Да я сама не знаю, – пожала плечами Джоанна, – лихорадка была странная – побыла-побыла, и сама прошла, будто и не было. И я проснулась, а глаза у меня голубые. После одна знающая женщина сказала мне, что так и должно было быть, и мне самой так показалось – что тогда произошло что-то, соединившее нас еще крепче, чем прежде.

Энтони задумчиво провел рукой по лицу, а затем снова вгляделся в лицо жены, привыкая к изменениям, которые, кажется, сделали ее еще нежнее и красивее.

– И я, знаешь, смотрела в зеркало, тогда, в первый раз после пробуждения, и мне казалось, что я вижу не себя, а тебя…

Энтони буквально услышал, как что-то щелкнуло у него в голове.

– Это тогда… – прошептал он, прикрывая глаза.

– Это когда? – тут же заинтересовалась Джоанна.

– Знаешь, – произнес Энтони, слегка хмурясь, – там, на острове, я… безумно скучал по тебе. Как никогда прежде, правда. Я мысленно пытался говорить с тобой, писал тебе письма, даже зная, что ты не услышишь их содержания… Но это все было не то, ничего, что я делал, не могло заполнить той ужасающей пустоты, что образовалась в моей груди за время нашей разлуки…

Джоанна молча обвила руки вокруг мужа, продолжая слушать.

– А потом, однажды, был день, когда мимо нашего острова проплыл корабль, и никто на нем не заметил нас… Мы все были в полном отчаянии, и именно тогда я вдруг ощутил твой взгляд. Ты как будто снова была рядом, утешая и давая надежду…

– А я всего-то лишь взглянула в зеркало, чтобы понять, что не так с моими глазами, – восхищенно пробормотала Джоанна.

– Всего лишь, – прошептал Энтони, – да, ты, неземное чудо, всего лишь взглянула в зеркало, и душа того, кто любит тебя больше жизни, была спасена от безумия.

На мгновение взгляд Джоанны затуманился, а затем она вдруг игриво сверкнула глазами:

– А тебе нравится?

– Да, очень, – прошептал Энтони, снова обнимая возлюбленную, – ты совершенно очаровательна, – и он снова потянулся к любимым губам, попутно ловя взгляд теперь голубых любимых глаз.

И, несмотря на усталость после насыщенного дня, уснули они только под утро.

========== Часть 20. Горько! А потом сладко… ==========

Рози вертелась перед зеркалом с абсолютно счастливым, хотя и слегка перепуганным, видом. Пышное белое платье, расшитое кружевами, сплетенными Джоанной, сидело на ней идеально, превращая её, и без того красавицу, в настоящего ангела.

Фрэнсис, который попытался было поздороваться с невестой перед церемонией, был вытолкан взашей, ибо плохая примета. Сам он в приметы не верил, и ещё долго ворчал за дверью, заставляя слышавших это женщин, которых его мнение не колыхало, тихонько хихикать.

Рози, сама нервно смеющаяся, крикнула ему что-то явно ободряющее, но совершенно невнятное. Этим юноше и пришлось удовлетвориться.

Миссис Пауэрс, наконец-то наладившая отношения с дочерью, весьма напряженные после её первой свадьбы, колдовала над прической Розмари. Джоанна, легко улыбаясь, составляла букет, Флора помогала с макияжем. Малютка Люси тоже вертелась неподалёку, внимательно наблюдая за всем, что происходит.

На улице их уже ждали две кареты, в одной из которых сейчас уезжали Энтони и Фрэнсис, все еще недовольный тем, что ему придется увидеть красоту своей невесты чуть ли не последним, а вторая должна была через какое-то время отвезти в церковь Рози.

Сама невеста нервничала так, словно выходила замуж впервые, хотя, учитывая некоторые обстоятельства ее первой свадьбы, примерно так оно и было. Заметив ее состояние, Джоанна, приблизившись к ней с очень хитрой улыбкой, опрокинула в приоткрытый от гипервентиляции рот подруги рюмку чего-то весьма крепкого, а затем сразу же зажала ей рот салфеткой, чтобы Рози от неожиданности не выплюнула напиток на роскошное платье. Та, поморщившись, сглотнула и закашлялась, а затем гневно уставилась на Джоанну и прохрипела:

– И что это было?

– Настоечка, – пропела миссис Хоуп, сладко улыбаясь, – такую очень любят наши бабушки, она у них всегда есть. Полезная, между прочим, на травках настоянная! От лишних нервов хорошо помогает.

Рози принялась было вытаскивать из недр своей памяти цветистые, емкие моряцкие ругательства, которые Энтони иногда рассказывал ей по секрету, но на полдороге передумала и махнула рукой. В конце-концов, настойка и впрямь помогла, и Рози сравнительно спокойно досидела в кресле, пока ее заканчивали одевать, заплетать и красить.

Ну, как спокойно… К “настоечкам” она была непривычна, а потому она попросту уснула прямо в кресле, все же начав вспоминать моряцкие крепкие словечки, когда ее попытались разбудить.

– Джоанна, по-моему, ты слегка переборщила, – взволнованно констатировала миссис Пауэрс.

Джоанна, уже сама это заметившая, не сдержала смеха.

– Да кто ж знал, что она у вас пить не умеет? – выдавила она сквозь хохот, – на праздниках вино нормально пьет!

– Так то вино, – довольно хмыкнула Белинда, появляясь в дверях, – а то моя настоечка. Ничего, не паникуйте, просто травки-то в ней успокоительные. Поспит часок и проснется, все равно до церемонии еще полно времени.

Ситуация старушку явно забавляла, как и молодую хозяйку дома, которая едва сумела прекратить смеяться. Слегка хихикнула и Флора, тоже не увидевшая в маленькой рюмочке алкоголя перед свадьбой ничего плохого.

За спиной Белинды послышались шаги. Аннабель, уже услышавшая о случившемся, закатив глаза и чуть подвинув Белинду, вошла, прошелестела по комнате и, остановившись перед полусонной Рози, поднесла к её губам небольшой стаканчик с полупрозрачной зеленоватой жидкостью.

– Давай-ка, внучка, – усмехнулась она, а затем взглянула на неё поближе и покачала головой, – да нет, дело не только в настойке. Она просто не выспалась и перенервничала, вот и спит теперь. Ничего, Бели права, проснется скоро. Вы ее пока доготавливайте, уже в церковь скоро ехать.

Спустя полчаса уже полностью готовую невесту все-таки разбудили. Не то, чтобы ей это понравилось, но, стоило ей вспомнить о свадьбе и ожидающем ее прекрасном женихе, как весь хмель тут же выдуло из головы, и она чуть ли не бегом бросилась вниз, к карете. Остальные женщины, посмеиваясь, последовали за ней.

Рози, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег, вошла в церковь. У нее все еще слегка кружилась голова от выпитой настойки… ну, или просто от счастья, она уже сама с трудом понимала, от чего именно.

Фрэнсис ждал ее у алтаря, прекрасный и сияющий, и от его улыбки Рози вся задрожала сладкой дрожью, будучи не в силах оторвать от него взгляд. Парадный костюм сидел на нем, как влитой, золотые кудри, почти касающиеся плеч, были аккуратно уложены, а ярко-голубые глаза сверкали, как звезды, тем ярче, чем ближе подходила Рози.

Она с трудом помнила, как ее губы повторяли заученную наизусть клятву, зато прекрасно помнила чувство спокойствия и счастья, когда их руки, а затем и губы соединились, и на ее руке снова оказалось кольцо, на этот раз желанное, а оттого совсем не тяжелое и абсолютно удобное и подходящее.

Свадьбу праздновали в доме Пауэрсов – на этом настояли они сами, и вся семья и друзья: Пауэрсы, Хоупы, Райсы, Дейлы, а с ними миссис Баркер и доктор Крейн с женой с огромным удовольствием гуляли на веселой свадьбе.

Фрэнсис подал молодой жене руку, приглашая ее на танец, и они закружились вдвоем. Рози была совершенно счастлива всему, что ее окружало… Любящим рукам и губам, прекрасной музыке, аккомпанирующей их танцу… даже тому, что она, торопясь на свадьбу, все же тщательно прополоскала рот мятным раствором, и любимый супруг ничего не узнал о случившемся перед церемонией маленьком инциденте.

Танец кончился, Рози и Фрэнсис церемонно поклонились друг другу, при этом исподтишка поглядывая друг на друга с плохо скрываемым лукавством и торжеством воссоединившихся душ. А затем Рози пришла в голову веселаяидея, и она ненадолго покинула общество мужа, оставив его в компании новоиспеченных тестя и тещи. Сама же она огляделась, выискивая в толпе знакомое лицо, пока не нашла…

– Энтони! – позвала новобрачная, радостно улыбаясь другу. Тот улыбнулся в ответ.

– Добрый вечер, миссис Дейл.

Рози смущенно хихикнула. Слышать это имя и понимать, что оно – её, было очень странно… и до невероятности великолепно!

– Джоанна уже успела отругать меня за то, что за все годы нашего знакомства я так и не научил тебя пить! – со смехом сообщил мужчина.

Розмари фыркнула.

– Можно подумать, её ты учил!

Энтони фыркнул в ответ, все ещё широко улыбаясь.

– Учил. Моя звезда не слишком любит ром, но пить его умеет, как бывалая морячка.

У Рози глаза на лоб полезли.

– А ты почему не рядом с новоиспеченным супругом? – с невинным видом поинтересовался Хоуп.

Рози вздохнула и сделала вид, что не заметила, как её увели от темы. Тем более, что она вспомнила, зачем, собственно, подошла к другу.

– Энтони, давай споём? – попросила она, хватая его за руку, – как в детстве, на праздниках?

Мужчина вздрогнул и покачал головой.

– Нет, Рози, я не могу. Извини.

Женщина недоуменно захлопала глазами.

– Почему?

Энтони горько вздохнул.

– Ну, с тех пор, как я сорвал себе голос во время того шторма, с пением у меня не очень, если честно. Я после этого даже говорить нормально не сразу смог, а уж петь…

Рози охнула, всплескивая руками, но Энтони предупреждающе взглянул на подругу, и та запихнула свои сочувственные комментарии подальше.

– Ну, нет, так нет, – наконец пробормотала она и, махнув ему рукой, поспешила обратно к гостям.

Энтони снова вздохнул, болезненно поморщившись, и, развернувшись, вышел наружу. Вдохнул прохладный вечерний воздух и позволил мыслям унести себя вдаль, к бесконечным просторам…

Из которых его бесцеремонно вырвал знакомый, но непривычно холодный и суровый голос:

– Скажи, пожалуйста, с каких пор о твоих проблемах со здоровьем я узнаю от Рози?

Энтони невольно вздрогнул, оборачиваясь, и вздрагивая ещё раз от ледяного взгляда любимой жены.

– Ханни, – смущенно начал он, – я ведь только вернулся, зачем было омрачать наше воссоединение?

– Что-то я не припомню, чтобы ты возражал, когда я рассказывала тебе про свою лихорадку после рождения Хелен, например, – отметила Джоанна.

Энтони раскрыл было рот, чтобы попытаться оправдаться, но передумал.

– Прости, – просто произнес он, склоняя голову, – за годы, проведенные на острове, я совсем отвык от того, что у меня есть человек, которому можно рассказать абсолютно все, и которого незнание о чем-то, связанном со мной, ранит гораздо сильнее, чем самое страшное знание.

Взгляд Джоанны смягчился, и она крепко обняла мужа. Конечно, за эти годы он, научившийся справляться со всем один (не то, чтобы он и раньше этого не умел, впрочем), совсем отвык от ее поддержки. Ничего, обратно привыкнет.

– Так что с голосом? – как можно нежнее спросила она, заглядывая любимому в глаза.

Тот лишь тяжело вздохнул.

– Сорвал во время шторма, потом еще головой ударился о борт… Помню, как Аштон долго и упорно делал вид, что он не удивлен тем, что я вообще сумел выздороветь. Я сумел, хоть не сразу, даже говорить снова смог нормально, без хрипов… Но петь – нет.

Джоанна решительно покачала головой.

– Извини, милый, но мне с трудом верится в то, что это возможно. Я прекрасно помню твой голос, он почти не изменился с момента твоего отплытия, а значит, он вполне восстановился. Ты когда последний раз пробовал петь? – спросила она, крепче сжимая руки мужчины.

Энтони дернул плечами.

– Давно… еще на острове.

Джоанна вздохнула, прекрасно осознавая, что проблема давно уже кроется не в пострадавшем во время шторма голосовом аппарате. Кому, как не ей, было знать о посттравматических убеждениях, о страхах и глухом, смиренном отчаянии. Сам Энтони много раз спасал ее от этих чувств. Теперь, видно, пришла ее очередь.

– Давай сейчас попробуешь? – осторожно предложила она, проводя рукой по щеке возлюбленного.

Энтони лишь головой покачал.

– В другой раз, Ханни.

– А вместе со мной? – снова попыталась женщина.

– В другой раз, – голос ее мужа прозвучал тверже, чем в прошлый раз.

Джоанна снова вздохнула, но больше давить не стала. В конце концов, ее муж любит музыку почти так же сильно, как ее и море, дойдет до нужной кондиции, сам попробует. Хотя, совсем опускать руки ей все-таки не следует. А потому…

– Не надейся, что я забуду, – строго предупредила женщина.

– Не смею, – улыбнулся Энтони, крепче прижимая любимую к себе.

***

Рози забыла обо всем. О том, что она совершенно неопытна, несмотря на возраст, о том, чем кончилась её предыдущая брачная ночь… Это все было совершенно неважно. Только не теперь.

Фрэнсис тяжело дышал, с удивительной ловкостью расправляясь с крючками и завязками её платья. Рози чуть слышно стонала от его прикосновений, нежных, ласковых, чарующих…

Ну нет, так просто очаровать себя она не позволит!

И женщина дернулась, разворачиваясь на 180 градусов и принимаясь расстегивать пуговицы на костюме мужа. Тот лишь по-доброму усмехнулся в ответ на её инициативу, продолжая стягивать с неё платье.

Рози сверкнула глазами и обвила руки вокруг обнаженного тела. Фрэнсис с жаром обнял её в ответ.

– Розмари… – прошептал он, перед тем, как их губы соединились.

Он никогда не звал её сокращённым именем, объясняя это тем, что ему безумно нравилось полное, состоящее из двух крайне идущих ей имён. Он настаивал на том, что для него она не только Роза, но и Мария. Рози не возражала. Она вообще не возражала против хоть чего-либо, буквально растворяясь в осязаемом, горячем счастье.

Фрэнсис подхватил жену на руки и унёс на кровать, застеленную шёлковыми простынями.

– Моя королева, – прошептал юноша в порыве страсти, и Рози на секунду опомнилась, пытливо заглядывая в горящие голубым огнем глаза.

– Откуда ты знаешь? – ляпнула она первое, что пришло ей в голову. То есть правду.

– Джоанна рассказала, – тряхнул головой Фрэнсис, – давно… уже очень давно… Но разве это сейчас важно? – и он снова приник к ее губам, с жадностью целуя их.

Рози откинула темные волосы назад, отвечая на поцелуй, и проводя руками по лицу обожаемого мужа. Тот был прав, в конце-концов – сейчас это не имело никакого значения…

– Я люблю тебя! – на секунду отвлекшись от губ жены, прошептал юноша.

Рози взглянула на него почти чёрными от страсти глазами.

– И я тебя, – призналась она, запуская руки в золотистые кудри. И была ночь, невероятно долгая и невообразимо короткая, прохладная на улице, и совершенно жаркая в их спальне…

И им не помешали даже “романтичные” простыни, с которых молодожены то и дело соскальзывали. В конце концов, прикроватный ковёр тоже был вполне удобен.

***

– Энтони, куда мы идём? – настойчиво спрашивала Джоанна, послушно следуя за мужем по улицам Плимута.

Она догадывалась о том, с чем связана такая секретность. Пока она помогала Рози и Фрэнсису собираться в свадебное путешествие, в которое они отправились вчера (без её помощи собраться они не смогли, и Джоанна догадывалась, что причина этого непосредственно связана с их ранним побегом с собственной свадьбы), Энтони был занят каким-то секретным делом. Джоанне он об этом деле не сказал, убеждая её в том, что это сюрприз, и теперь женщина шла, лучась любопытством и предвкушением чего-то необыкновенного.

Конечной остановкой их прогулки стал порт, на водах которого покачивался величественный, изящный корабль, которого миссис Хоуп никогда прежде не видела.

Джоанна выжидательно взглянула на мужа, а тот, загадочно улыбнувшись, показал на корабль рукой.

– Капитан Ричардс после всего случившегося ушёл на покой, ты знаешь. А я, коли такое дело… занял его место. Теперь я – капитан собственного корабля. Моей доли сокровищ вполне хватило на его покупку, так что…

– Энтони! – восторженно воскликнула женщина, – капитан собственного корабля! Боже мой, как я за тебя рада!

Джоанна с восторгом оглядела горделиво покачивающийся на волнах корабль, а затем снова перевела взгляд на супруга.

– А что команда?

– Набор я уже объявил, – пояснил новоявленный капитан, – хотя корабельный врач и младший матрос у меня уже есть.

Он многозначительно усмехнулся, а Джоанна кивнула. Конечно же, доктор Крейн и Том останутся при Энтони на новом корабле, и все у них будет хорошо…

Взгляд женщины уплыл куда-то за мужа и вдруг остановился на темном борту корабля.

– Энтони! – ахнула она, прикрывая рот рукой, – «Джоанна»?

Мужчина смущенно усмехнулся.

– Ты против?

Джоанна засмеялась, хотя в глазах у неё, растроганной до глубины души, стояли слезы.

Они обнялись, и закатное солнце осветило их силуэты. Джоанна прижалась головой к плечу мужа и пробормотала:

– А отец меня ещё замуж за тебя не хотел выдавать.

Энтони вопросительно поднял брови, хотя и знал, что жена этого не увидит. Он сам своё общение с опекуном возлюбленной помнил в несколько более агрессивном варианте, ну, да и ладно. Все равно это лишь прошлое. А их ждёт не оно, а только будущее, светлое и радостное.

А затем Джоанна сверкнула глазами, скрестила руки на груди с самым упрямым видом, на какой была способна, и запела:

– I’ll sing you a song of the rolling sky

Of lands far beyond the main

Of the ebb tide bell and the salt pork meal

That I’ll never know me again

Энтони слегка вздрогнул, мысленно собираясь. Обещал, что будет другой раз, значит, он должен быть.

Джоанна, заметив его волнение, подала ему знак, чтобы он для начала просто слушал. Мужчина улыбнулся и расслабился, наслаждаясь нежным, тоненьким, как у соловья, голоском любимой. А она продолжала, уже не скрещивая руки и вытянувшись в струнку, глядя на простирающееся перед ними море.

Энтони улыбнулся ещё шире, вслушиваясь в знакомые с детства слова. Рози подругу научила, не иначе.

Джоанна незаметно усмехнулась. Все происходило так, как она и ожидала: увлёкшись, муж забыл о том, что давно не мог петь, и начал машинально подпевать, пока этого даже не замечая.

Женщина экспрессивно взмахнула руками и прибавила громкости, продолжая петь все ярче. Энтони, сам того не понимая, подстраивался, до тех пор, пока в какой-то момент четко не услышал тот самый знакомый голос, который так нравился их сыну: унисон, абсолютное слияние их с Джоанной звонких голосов.

От неожиданности Энтони замолчал, и песня оборвалась.

– Ну, вот видишь, – торжествующе заявила Джоанна, снова прижимаясь к нему.

И Энтони засмеялся, легко и заливисто, запрокинув голову назад, а затем снова сжал жену в объятиях. Да, все было по-прежнему, она все ещё могла без видимых усилий сделать его счастливейшим человеком на земле.

И как она ухитрялась?

Комментарий к Часть 20. Горько! А потом сладко…

Да, я сперла идею с названием корабля из «Одиссеи капитана Блада». Нет, мне не стыдно)))

========== Часть 21. Дети ==========

Было еще совсем раннее утро, солнце только-только выползало из-за горизонта, но улицы Плимута были уже полны жизни: открывались лавки, сновали туда-сюда люди…

Вместе с многими другими по улицам скользила маленькая, юркая фигурка с грязной лохматой головой, чумазым личиком и в лохмотьях, которые едва прикрывали худенькое тельце. Большие, ярко-зеленые глазенки скользили по вывескам, пока не остановились на той, что висела над хлебной лавкой.

Мальчик тихо и незаметно, как мышка, проскользнул в лавку, затем быстро схватил буханку ещё тёплого хлеба с одного из прилавков и тут же выскользнул обратно. Однако ему не повезло – прямо у выхода он столкнулся с одним из покупателей, и булочник, взглянувший на источник шума у своей двери, заметил его.

Бежать! Бежать, скорее, скорее, скорее!

Булочник с бранью бросился следом. Мальчик был быстрым, но маленьким, а потому погоня оказалось недолгой – он и за угол свернуть не успел прежде, чем его схватила громадная рука.

– Куда собрался, поганец мелкий? – прорычало у малыша над ухом, и его рывком развернуло на 180 градусов.

– Никуда! – пискнул мальчик, – дяденька, отпустите руку, мне больно!

– Ты посмотри, нежный какой, больно ему! Чужой хлеб воровать, поди, не больно было! – фыркнул булочник и потащил мальчишку за собой, – вот я тебя в полицию сдам, там им и будешь жаловаться.

Мальчонка расплакался, прекрасно осознавая, что ждёт его дальше. С ворами в полиции, а потом в суде разговор короткий…

– Мистер Джексон, доброе утро! – прервал поток его невеселых детских мыслей негромкий нежный голос.

– Миссис Хоуп, мэм, – улыбнулся булочник, и грохочущий голос его тут же стал тихим и вежливым.

– Никак свежим воздухом решили подышать с утра пораньше? – лукаво улыбаясь, поинтересовалась окликнувшая булочника дама.

– Да если бы, – покачал головой тот, – вот, видите ли…

– Вижу, – кивнула дама, окидывая мальчика странным взглядом.

Тот тоже глядел на неё. Красивая, и платье богатое… Волосы светлые собраны так вот, по-дамски.

– В полицию ведёте? – по-прежнему абсолютно спокойно поинтересовалась миссис Хоуп.

– Конечно, мэм, – пожал плечами мистер Джексон, – пусть с ним там разбираются, а то развелось этих воришек, как крыс…

– Мистер Джексон, но ведь теперь утро, у Вас как раз самый наплыв покупателей, как же Вы уйдёте так надолго? И все из-за одной буханки! – дама покачала головой, – давайте я с ним разберусь, я как раз направляюсь в гости в дом констебля Дейла. А буханку, кстати, – она достала из сумочки кошелёк, – считайте, что я купила.

– Премного благодарен, мэм, – просиял булочник, избавившийся разом от нескольких проблем.

– Не стоит благодарности, – светло улыбнулась женщина, а затем перехватила ручку мальчика, – пойдём.

Голос её прозвучал не слишком строго, да и рука её держала его не так уж крепко, но отчего-то мальчик понял, что сбежать не сумеет, даже если попытается.

– Не бойся, – мягко проговорила женщина, продолжая медленно идти вперёд, – никто тебе ничего плохого не сделает, ни я, ни мой друг констебль Дейл. Как тебя зовут, кстати? – спросила она, останавливаясь и глядя на него своими странными ясными синими глазами.

– Джереми, – покорно ответил малыш, – Джереми Оуэнс.

– Очень хорошо, Джереми, – улыбнулась женщина, – а я Джоанна. Ты, должно быть, голоден. Ничего страшного, в доме моих друзей полно еды, найдём, чем тебя накормить.

И они пошли дальше.

***

– Ах!

– Мэм, ну что же Вы! Осторожнее, присядьте, вот сюда! – засуетилась старая горничная, хлопоча вокруг шатающейся хозяйки и усаживая её в кресло.

– Ерунда, Хельга, он всего лишь толкается, – вымученно улыбнулась миссис Дейл, покорно присаживаясь в мягкое кресло и любовно поглаживая огромный живот.

Конечно, это не была ерунда. Беременность с самых первых месяцев проходила тяжело, но Розмари не жаловалась. Больше трёх лет после их с Фрэнсисом благословенной свадьбы она пыталась забеременеть, но у неё не получалось… Она боялась, ужасно боялась, что с ней что-то не так, что она никогда не сможет подарить любимому мужу сына… Подозрения переросли в уверенность, переходящую в отчаяние, когда на пути ей снова попалась та самая странная гадалка, прямо ей заявившая, что она действительно не сможет подарить мужу сына… никогда… ну, настолько никогда, сколько проживет до смерти, так-то никогда – понятие относительное.

Джоанна, услышавшая об этом первой, лишь махнула рукой, многозначительно косясь на игравших неподалёку Люси и Хелен.

– Подумаешь, трагедия какая, – усмехнулась она, пожимая плечами.

И Рози утешалась, понимая, что подруга, в общем-то, права. Они с Фрэнсисом будут безумно рады и дочке… Проблема была в том, что и дочка все никак не появлялась.

Рози до сих пор помнила, как однажды утром её тихое, глухое отчаяние сменила звонкая, животворящая радость. Вне себя от радости был и констебль, окруживший жену всей возможной заботой.

В состоянии не меньшей, если не большей, радости, оказались родители Рози и бабушка Фрэнсиса – вот уж кто поднял суету на все три дома… которых, по идее, должно было быть два, но, само собой, семейство Хоупов не осталось в стороне.

Младшие Хоупы буквально зайцами скакали вокруг крестной, искренне радуясь скорому появлению новой “сестренки”. В том же, что это девочка, Рози не сомневалась – годы научили её верить тому, что говорит Генхелия. Фрэнсис, услышав об этом, только плечами пожал – конечно же он, как и любой мужчина, мечтал о сыне и наследнике, но это никак не мешало ему радоваться скорому появлению девочки, которая, он был уверен, будет похожа на его прекрасную жену.

Рози лишь заливисто смеялась, слушая заверения мужа в уже сильнейшей любви к ребёнку, и шутливо качала головой, фальшиво опасаясь, что, так любя даже до рождения, после него Фрэнсис совершенно избалует девочку. И оба смеялись, обнимая друг друга. И Рози улыбалась, всегда улыбалась, стараясь не показать мужу, как часто у неё кружится голова и ноет все тело…

– Мэм, давайте-ка я Вам чайку мятного принесу, – заботливо укрывая хозяйку тёплой шалью, проворковала Хельга.

Рози не ответила, лишь поморщившись. Она с утра чувствовала себя далеко не хорошо, и сейчас состояние её только ухудшилось. Внезапно тело её пронзила боль, не привычная и ноющая, а резкая, режущая. Розмари вскрикнула.

– Ох, пресвятая Богородица! – засуетилась Хельга, сразу понявшая, в чем дело, – пойдёмте-ка наверх, миссис Розмари, Вам теперь желательно прилечь, и лежать ещё долго…

***

– Кажется, мы не вовремя, – пробормотала Джоанна, едва заслышав раздающиеся на весь дом крики. Она решительно провела Джереми по богатому дому и остановилась на, судя по всему, кухне.

– Алекса! – окликнула она полноватую женщину в переднике, – позаботься пока о моем госте. Накорми его как следует, ну, и умой тоже. Я бы сама, но сейчас…

– Да конечно, мэм, – тут же кивнула кухарка, прекрасно знавшая лучшую подругу хозяйки, – Вы идите наверх, а я тут разберусь.

Джоанна обернулась к мальчику и присела перед ним на корточки:

– Джереми, побудь пока здесь. Потом я вернусь, и придумаем, что с тобой делать. Найдём тебе место где-нибудь. Ты только не убегай никуда, ладно?

Мальчик кивнул.

– Хорошо, мэм. Ну, да Вы там надолго. Ваша подружка же там рожает, верно?

Джоанна только руками всплеснула.

– Ох уж эти уличные дети, все знают! Тебе сколько лет-то хоть?

Мальчик задумался, потеребил пальчики, загибая их, а затем выдал:

– Шесть.

– Понятно, – вздохнула миссис Хоуп, – ладно, пойду я наверх. Веди себя прилично, – она шутливо погрозила ему пальцем и оставила мальчика на кухне с довольно милой кухаркой и огромным количеством самой разной вкусной еды.

***

Фрэнсис прибежал уже тогда, когда все было почти кончено, и остался за дверью, захлопнутой перед его носом тоненькими ручками Джоанны. Ему ничего не оставалось, кроме как ждать, с ужасом вслушиваясь в вопли его жены, доносившиеся из её комнаты, и вздрагивать от каждого крика до тех пор, пока часа полтора спустя ремне вздрогнул от другого крика, незнакомого, по-детски пронзительного… Он и сам не помнил, как в секунду взлетел по лестнице и распахнул дверь в комнату…

– Дверьми не хлопай, – спокойно велела Джоанна, принимая на руки обмытого ребёнка, протянутого ей вызванной из ближайшей больницы повитухой.

Фрэнсис замер с открытым ртом, глядя то на них, то на Рози, устало лежащую на горе подушек.

– Привет, милый, – улыбнулась она, дрожащей рукой стирая пот со лба.

– А красавица какая! – заворковала Джоанна, осторожно укачивая малышку, – Как будем звать, уже придумали?

Фрэнсис заморгал. Конечно же, они думали об именах, самых разных, но пока так и не сошлись в едином мнении…

Джоанна, улыбаясь, протянула девочку Рози, и та приняла её, осторожно, пока ещё неумело… Взглянула в мутно-голубые глазёнки, выдохнула со счастливой улыбкой… выдала первое, что пришло в голову:

– Аллисон.

Они никогда даже не обсуждали такой вариант, просто не вспоминали никогда о существовании такого имени, и это было странно… У них даже знакомых с таким именем не было, откуда только взялась идея… Фрэнсис, недоуменно хмурясь, подошёл ближе, взглянул на прелестную малышку, которая радостно угукнула при его приближении… Осторожно прикоснулся к головке, покрытой темными волосиками…

И почему-то кивнул.

– Аллисон.

***

– Поживешь пока у нас, там разберёмся, – говорила миссис Хоуп, выходя из полицейского дома и оставляя за собой абсолютно счастливых хозяев дома, – найдём тебе местечко. Может, садовнику будешь помогать, или по дому что–нибудь, а может, вернётся мой муж, и к своим тебя пристроит.

– А это куда? – поинтересовался Джереми, шагая рядом с едва знакомой дамой, которой он уже почему–то полностью доверял. Впрочем, что удивительного, дети чутки…

– Мой муж – капитан корабля, – с гордостью сообщила женщина, – может, ему или кому из его друзей юнга на судне пригодится.

Джереми чуть в ладоши не захлопал. В море! На корабле! Путешествовать!

Джоанна улыбнулась, поглядывая на мальчика, а затем вздохнула, стараясь прогнать нахлынувшую грусть. Мальчик совсем не был похож на Тоби, но при этом чем-то неуловимо его напоминал. Может, слишком взрослым и горьким для ребёнка взглядом?

Джереми шагал рядом с ней, стараясь не подавать вида, что устал. Они прошагали ещё несколько улиц, удаляясь от центра города и приближаясь к его окраине, и остановились у большого красивого дома – чуть поменьше, чем у полицейского и его жены, впрочем. Джереми дернул плечиками, вспоминая это – странно, но полицейский, которого мальчик видел, выглядывая из кухни, внезапно показался ему совершенно не злым и не страшным.

– Мама! – пискнуло что-то неподалёку, и его суть не сбил с ног маленький ураган.

– Хелен, дорогая, аккуратней! – воскликнула женщина, целуя в лоб мелкую, глазастую девчонку. Которая, наобнимавшись с матерью, перевела лучащийся любопытный взгляд на него.

– Не, ну так нечестно, – надула она губки, – вот нам ты с уличными играть не разрешаешь!

– Так, а ну-ка марш домой! – моментально отреагировала Джоанна, кажется, сдерживая смех.

– Ну а чего! – всплеснула ручками девчонка.

Ишь ты, какая.

“Вредина”, – хмуро подумал мальчик, но промолчал – ему нужна была эта женщина, она могла изменить его жизнь к лучшему.

Девчонка продолжала с любопытством разглядывать его, а потом вдруг шагнула вперёд и протянула ему свою маленькую ручку.

– Привет. Я Хелен, а ты?

– Джереми, – пробормотал мальчик, внезапно смущаясь. Голубые глаза этой странной девчонки сияли ярче фонарей в ночи.

– Мама! – прорезал наступившую на секунду тишину другой звонкий голос, чуть менее писклявый, чем девчонкин, и перед взглядом Джереми возник авторитет.

Взрослые взрослыми, но в компании уличных мальчишек авторитет – старший мальчишка, самый опытный и сильный. И строгий взгляд темных глаз мальчишки, который был на полторы головы выше самого Джереми, безусловно, сообщал об авторитете.

Мальчишка окинул новоприбывшего на его территорию суровым оценивающим взглядом, а затем вдруг вполне дружелюбно усмехнулся и тоже протянул ему руку.

– Бен.

– Джереми, – представился мальчик, с восхищением разглядывая старшего мальчика. Он, верно, должен был быть обычным домашним мальчуганом, слабеньким и глупым, но с одного взгляда Джереми понял, что он таким не был. Темно-карие глаза мальчика сияли странным спокойствием и совершенно недетской мудростью, необыкновенным образом перемешанными с искрами веселья.

Джереми продолжал смотреть, но его взгляда он уже не видел – мальчик обернулся в другую сторону.

– Мама, Люси с самого утра не выходит из музыкальной комнаты. У нас скоро кровь ушами пойдёт, ей-Богу, – покачал он головой.

– Ага, – тут же скривилась Хелен.

Джоанна покачала головой, и, ничего не говоря, прошла в дом. Дети последовали за ней.

Джереми все время вертел головой и глядел по сторонам – просто не мог удержаться. Дом действительно был красивым и уютным, и второе, пожалуй, было даже важнее – он был тёплым, там, то есть здесь, жили добрые люди.

Не прошло и минуты, как Джереми окружили пожилые дамочки, которым Джоанна кратко объяснила, кто он. Где-то наверху также мелькнула высокая светловолосая девочка, помахавшая дамам рукой, но так и не спустившаяся. Судя по всему, она его просто не заметила, снова скрывшись в одной из комнат второго этажа, откуда через минуту донеслось бодрое бренчание на пианино.

Джереми, несмотря на его протесты, немедленно начисто вымыли и переодели, как он понял, в старые вещи Бена. По завершении водных процедур, кстати, обнаружился его цвет волос – золотисто-русый, даже светлее, чем у Бена и Хелен. Да и личико его внезапно оказалось светлым, даже бледным, с десятком рассыпанных по щекам золотистых веснушек.

После купания и ужина Джереми отвели наверх, в комнату Бена. Он, очевидно, до этого жил в комнате один, но, кажется, он был рад нежданному соседу.

– Совсем забыла, – донесся из соседней комнаты голос миссис Хоуп, – замоталась за сегодня. Хорошие мои, у вас родилась сестренка Аллисон!

Девчонки что-то радостно запищали, Джоанна заверила их, что они завтра же пойдут к ней в гости знакомиться… Бен хлопнул в ладоши и улыбнулся.

– Сестренка – это хорошо. Посмотрим завтра на нее…

Джоанна шуганула было детей по кроватям, так как время было позднее, но внезапно снизу до них донесся новый, незнакомый Джереми голос, и вопрос о сне отпал как-то сам собой.

Бен, забыв про все авторитеты (хотя он, вероятно, про них и не помнил никогда), выскочил из комнаты, кубарем скатился вниз и повис на высоком длинноволосом мужчине, который охотно подхватил его на руки. Девочки тут же оказались там же, чуть не повалив мужчину на пол. Женщины тоже сплотились вокруг него, хотя виснуть, конечно же, не стали.

“Хозяин дома”, – понял Джереми, пытаясь получше рассмотреть мужчину. Получалось не очень, куча народу загораживала ему обзор.

А затем внезапно получилось, когда Джоанна что-то прошептала мужу на ухо и указала на мальчика рукой. Мистер Хоуп поднялся по лестнице и остановился перед малышом, который разглядывал его с наивным детским любопытством. Капитан, настоящий капитан, одетый в самую что ни на есть морскую одежду, с длинными волосами и шляпой…

– Здравствуй, – улыбнулся капитан, протягивая мальчику руку.

– Здравствуйте, – пролепетал он, пожимая эту самую руку, казавшуюся ему огромной.

– Так ты, стало быть, в нашем доме новый пассажир? Ну, что ж, добро пожаловать на борт, – продолжал мужчина, по-прежнему приветливо улыбаясь. И почему-то Джереми это совсем не пугало – то, насколько добрыми и приветливыми были все вокруг, хотя казалось бы – так не бывает. Не должно быть, никогда прежде не было…

“А теперь будет”, – безмолвно пообещали глаза миссис Хоуп, поднявшейся следом.

– Энтони, ты говоришь, что заехал всего на пару дней…

– Да, – поморщился капитан, – прости, милая, но возникло одно очень срочное дело, так что мы отплываем завтра же. Но это ненадолго, не волнуйся.

Джоанна улыбнулась:

– Что ты, милый, конечно же, я не сержусь. Однако я вот что подумала – мальчика ведь нужно куда-то пристроить, вряд ли ему захочется быть нахлебником, он же все-таки будущий мужчина, правда? – на вопросе она обернулась к Джереми и подмигнула ему, – вот я и подумала, может, ты возьмешь его к себе?

– На «Джоанну»? – задумался мужчина.

– Ну да. Твой юнга, Джек, ведь уже не мальчишка, а почти что взрослый юноша, да и Том в младших матросах засиделся.

– Обоих повысить, а юнгу взять нового… – задумчиво пробормотал капитан, – мысль интересная. Я обязательно подумаю об этом.

– Ну папа, ну так нечестно! – внезапно со слезами на глазах вмешалась в разговор Хелен, – меня ты в море не берешь, говоришь, нельзя! Почему мне нельзя, а ему можно?

Капитан Хоуп поморщился – видно, эта тема поднималась не в первый раз.

– Так, – хлопнула в ладоши Джоанна, – давайте-ка со всем этим мы разберемся завтра. Дети, вам пора спать. Да и папа устал с дороги. Все, марш по кроватям. Утро вечера мудренее.

После этого они все-таки легли спать, чему Джереми, уставший за сегодняшний день от количества новых впечатлений, был весьма рад.

Он спал прекрасно – без лишних сновидений, крепко и спокойно, хотя засыпать в мягкой теплой постели и было непривычно (зато приятно!), а проснувшись утром, он узнал, что принят в команду «Джоанны».

Они отплывали на закате, и за этот день до наступления заката Джереми успел перезнакомиться со всей командой, уяснить свои обязанности и пару раз попробовать залезть на мачту. Вечером же их провожала вся семья, пришедшая в порт для этого – какая еще семья, он знаком с ними меньше суток! А в душе, маленькой, давно забывшей, что такое человеческое тепло, теперь зажегся огонек надежды – а вдруг?

Не пришла только Хелен, видимо, всерьез разобидевшись и спрятавшись где-то. Капитан Хоуп повздыхал о таком неприятном прощании с дочкой, но сделать ничего не смог – пора было отправляться. Он поцеловал на прощание мать, бабушку, жену и старших детей (белокурая Люси, с которой Джереми также успел познакомиться, хотя и очень вскользь, прощаясь, пообещала папе на правах старшей сестры серьезно поговорить с младшей), затем обнял друзей, также пришедших его проводить – за сегодняшний день он ухитрился успеть стать крестным отцом малютки Аллисон, и приказал поднимать якорь.

Обиженная младшая дочка, впрочем, обнаружилась на борту, в одной из пустых бочек, пару часов спустя.

Энтони Хоуп, глядя на нее, одетую в совершенно не подходящее ситуации розово-сиреневое платьице с рюшами, взьерошенную, с упрямо вздернутым подбородком и сверкающими глазами, лишь грустно вздохнул и спросил:

– Ну, и что мы скажем маме?

Комментарий к Часть 21. Дети

Эта часть получилась немного дерганая, но так и должно быть - она промежуточная, это своего рода нарезка необходимой информации для последующего повествования, которое продолжится ещё несколько лет спустя. Иными словами, приветствуем двух новых персонажей!

========== Часть 22. Нити судьбы ==========

День не задался с самого утра. Он прибыл в Плимут на пару часов позже, чем рассчитывал, а это уже означало, что ему придется пробыть здесь как минимум до следующего утра, разбираясь с делами. И почему отец послал именно его? У него нашлись бы дела поинтереснее и поважнее, но нет же, “Джастин, поезжай!”, и больше слов не надо. Он не умел перечить отцу, хотя иногда очень хотелось научиться.

Дальше – больше, на постоялом дворе не нашлось свободных комнат – и откуда только понаприезжало столько гостей? – и ему пришлось искать другой постоялый двор…

А потом, когда он ехал на поиски этого самого другого постоялого двора, рядом с ним рухнула какая-то конструкция, предназначения которой он не знал, и перепуганный конь понёс его прочь, не слушая хозяина. Пронёс он его, впрочем, недолго – они не проскакали у половины улицы, когда под копыта коню попала местная барышня, мирно шедшая по своим делам.

– О, Боже мой! – воскликнул юноша, тут же забывший о своих невзгодах, и лицо его побелело, как мел, – мисс, Вы в порядке?

Он соскочил с коня, которого второе происшествие почему-то, наоборот, успокоило, и помог девушке подняться.

– Мисс, Вы слышите меня? Вы можете… небо, как Вы прекрасны!

Девушка пару раз моргнула, подвигала руками, восстанавливая равновесие, и пробормотала со всей возможной вежливостью:

– Благодарю Вас, сэр! Всю жизнь мечтала услышать комплимент от человека, который пару секунд назад чуть меня не раздавил.

Юноша покаянно опустил голову.

– Я прощу прощения, – произнёс он, глядя ей в глаза.

Девушка улыбнулась.

– Ничего страшного, я видела, что Вы не виноваты.

Она снова улыбнулась и принялась отряхивать платье от пыли, а затем нагнулась и подобрала с земли корзинку с фруктами, которую несла до того, как упасть. Джастин, сообразив, что он не только опрокинул девушку, но и рассыпал ее яблоки, бросился помогать ей собирать их.

– Спасибо, – искренне поблагодарила она, по-прежнему улыбаясь.

Джастин невольно залюбовался ею – хрупкой, точеной, похожей на фарфоровую куколку, с её убранными под головной убор, а оттого едва заметными, но явно светлыми волосами, и легкой улыбкой.

Она кивнула ему, произнесла ещё что-то и, обернувшись, пошла прочь. Ему показалось, или это было…

Прощание?

– Постойте! – окликнул её Джастин, – я ведь даже не узнал, как Вас зовут!

– А я – Вас, – пожала плечами девушка, даже не останавливаясь, – бывает.

Юноша лишь беспомощно посмотрел ей вслед.

***

– Ай! Вы что делаете, а? – вскрикнул богато одетый мужчина с высокомерным взглядом, рассерженно глядя на мистера Глоуви, старого, давно заслужившего свою прекрасную репутацию плимутского цирюльника, не в добрый час дрогнувшая рука которого слегка порезала скулу знатного клиента.

Мистер Глоуви в ужасе сглотнул и забормотал извинения, пытаясь угомонить гнев богача, когда с табуретки в углу подскочил юный подмастерье и решительно вырвал бритву из трясущихся рук испуганного мастера.

– Присядьте и не дергайтесь, сэр, – спокойно велел он.

Подросток перехватил бритву

поудобнее, непривычно твердой рукой вздернул подбородок капризного лорда и пробежался бритвой по щекам.

– Все, сэр, готово, – объявил он, вытирая гладко выбритые щеки полотенцем, – и незачем было так волноваться. У нас лучший сервис в городе.

Богатей недоверчиво провёл рукой по щекам, поджал губы, но ничего не сказал, просто заплатил и удалился, вздёрнув подбородок.

– Ох, – только и смог произнести старый цирюльник.

– Мистер Глоуви, сэр, не стоило так нервничать, – попытался заверить его мальчишка.

Получилось не очень убедительно – оба прекрасно понимали, что произошло непоправимое, произошло то, что буквально лишало старика его заработка. Неумолимое время отнимало у него его главный инструмент – руки, умелые, талантливые руки, теперь все чаще по-стариковски дрожащие.

– Бен, – наконец тихо произнёс цирюльник, – ты отлично поработал, малец. Я хорошо научил тебя.

– Сэр, ну вот к чему Вы это? – серьезно спросил подросток, склоняя голову набок, – мне всего пятнадцать, я, даже если захочу, не смогу пока работать сам.

– Таланту возраст не помеха, – улыбнулся старик, – поработаешь пока под моим приглядом, чтобы клиенты не волновались, но сам.

Бен кивнул, подбирая куртку. Рабочий день был окончен, тот злополучный клиент был последним, и цирюльник и его подмастерье, распрощавшись, разошлись по домам.

Бен шёл медленно, глубоко задумавшись. День, которого он ждал и боялся, наступил гораздо быстрее, чем ожидалось. С одной стороны, он мечтал стать настоящим цирюльником с самого детства, с того самого страшного дня, когда к нему в руки попала бритва Фрэнсиса Дейла. С другой, никто из семьи до сих пор не знал, где и кем Бен работает. Отец догадывался, вероятно, но он, как и всегда, предоставлял сыну возможность справиться со своими проблемами самостоятельно. А вот мама, от которой у Бена с младенчества никогда не было секретов, не знала, и Бен боялся даже представить себе её реакцию.

Каким-то абсолютно неведомым образом он на уровне ощущений помнил, как она боялась его когда-то. Он сам не понимал, как, ему ведь было всего несколько дней от роду, и ничего другого из того времени он вспомнить не мог, но это… С самого раннего детства, ещё даже не вполне осознавая, что делает, он делал все, чтобы быть для мамы лучшим, чтобы не пробудить в ней снова этот бессознательный ужас, в состоянии которого она была так далека от него. Собственный страх, въевшийся в кожу с рождения, страх лишиться матери и её любви по причине, которую он даже не знал, подстегивал его, и с годами становился все сильнее. Так продолжалось до того инцидента с бритвой констебля Дейла, после которого мальчик, ухватив кончик старой истории, спустя какое-то время с настойчивостью, граничащей с твердолобым упрямством, выбил всю историю целиком и в подробностях у прабабушки Бетти. Это и изменило все – боязнь лишиться мамы сменилась твёрдой целью этого не допустить, целью уничтожить её страх, и тот факт, что это не вышло даже у его отца, мальчика не остановил.

Бен и сам не знал, насколько его стремление стать цирюльником было обосновано личным желанием и любовью к этому делу (а она была, как и талант, унаследованный от деда и прадеда), а насколько желанием однажды выйти навстречу матери с бритвой в руке, и увидеть на её лице улыбку, а не гримасу ужаса.

Однако действовать следовало осторожно – мама попросту не позволила бы ему приблизиться к любой цирюльне, а потому мальчик не нашёл иного выхода, кроме как приблизиться к ней без её ведома, а затем однажды поставить её перед фактом. Тем не менее, теперь все происходило слишком быстро, он ещё слишком молод, чтобы его мнение было весомым…

– Бен! – пискнуло что-то прямо за ним, вырывая его из потока дум, и маленькие цепкие ручки ухватили его за пояс.

Подросток вздрогнул, едва удержавшись от крика.

– Алли! – грозно окликнул он, оборачиваясь, – ты меня когда-нибудь до инфаркта доведёшь!

Маленькая темноволосая девочка засмеялась, сверкая глазами и прижимаясь к нему щекой.

Бен закатил глаза и подхватил девчонку на руки.

– Ты почему опять одна на улице? – хмурясь, осведомился он, – вечер, темнеет уже. Да и холодно…

– Ничего, – хихикнула Аллисон, – я же с тобой!

– Ну, теперь-то да… – со вздохом протянул Бен, – так, ладно, пойдём-ка, я тебя до дома провожу. А то заблудишься ещё в темноте.

Разумеется, когда они пришли, в доме Дейлов уже поднялась паника. Тетушка Розмари (так младшие Хоупы обычно звали крестную), выбежала им навстречу и молча сжала дочку в объятиях. Констебль, также вышедший им навстречу, лишь головой покачал.

– Вот видишь, дорогая, – добродушно улыбнулся он, – я же говорил, что она опять увязалась за Беном, встретив его на улице. Будто в первый раз, ей-Богу.

Бен невольно фыркнул. Аллисон, единственный ребёнок в семье, была окружена любовью родителей, но её тянуло также и к названым сёстрам и брату, к нему, как ни странно, больше, чем к другим. Впрочем, возможно, это было обусловлено её смешной девчачьей игрой в жениха и невесту и убеждением в том, что когда она вырастет, он непременно женится на ней.

Бен не препятствовал фантазиям малышки, а иногда даже подыгрывал с улыбкой.

– Бен, останешься у нас на ужин? – приветливо поинтересовалась миссис Дейл, уже успокоившаяся и отпустившая дочку.

– Я бы с радостью, тётя, но мне уже пора домой. Сегодня днём из плавания должна была вернуться «Джоанна»…

– А, тогда конечно! – просияла Розмари, – передавай отцу привет!

Бен сердечно распрощался с Дейлами и поспешил домой. Его и впрямь давно ждут, а о переменах на своей работе он подумает потом.

***

Две маленькие коротковолосые фигурки в просторной моряцкой одежде, радостно хохоча, кубарем скатились с трапа и, лавируя, как юркие лодочки, помчались куда-то. Умчались, впрочем, недалеко.

– Хоуп! Оуэнс! – остановил их окрик прекрасно знакомого им голоса.

– Да, капитан! – хором отрапортовали дети, оборачиваясь к спускавшемуся по трапу высокому мужчине.

– Ведите себя прилично. Вернёмся домой, там набегаетесь.

Дети недовольно опустили плечи, но послушались. Спорить с отцом и капитаном не следовало – это они прекрасно знали. Тем более, что он был прав – им следовало поскорее вернуться домой, где их уже ждали тёплые улыбки и объятия остальных членов семьи.

Хелен глубоко вздохнула, вдыхая знакомые запахи рыбы, соли и корабельного дерева. Дома! Она была дома, и скоро она увидит маму, которая будет ейрада, и будет с ней разговаривать, весело и не полушепотом, как тогда, в первый раз…

Вспомнив об этом, Хелен поморщилась. Мама не кричала и не ругала её, когда она вернулась из своего первого плавания, в которое отправилась, никого не предупредив. Она лишь грустно улыбалась, украдкой стирая слезы с бледного, осунувшегося личика, и гладила её по встрепанной головке, однако эта смиренная тишина давила на девочку хуже всяких криков, и не прошло и пары дней как она, не выдержав, со слезами на глазах бросилась матери на шею, умоляя простить её за её выходку.

Джоанна тогда лишь улыбнулась чуть шире, обнимая дочь в ответ. Она и вправду чуть не схлопотала сердечный приступ, пытаясь отыскать пропавшего ребёнка, но это не помешало ей остаться прекрасным психологом, которым она от природы была, и конфликт был задавлен на корню. Тем более, что она не так уж сильно и возражала против профессии, выбранной младшенькой. Не девичья работа, конечно, Джоанна понимала, но в ней говорила любовь к мужу и всему, что с ним связано.

Гораздо большей проблемой стала мелочь, именуемая прической – Хелен, продолжая расти, наотрез отказывалась отращивать волосы – ей нравилось бегать с короткими, как мальчишке. С этим Джоанне справиться не удалось, и она махнула рукой, впрочем, все ещё настаивая, чтобы её дочка хотя бы носила приличную одежду и не выглядела оборванкой. Волосы же Хелен, по её словам, обрезала себе сама, и лишь то, насколько красиво и аккуратно у неё получалось, выдавало тайное участие в этом процессе золотых рук старшего брата.

Точно знал об этом только Джереми, как лучший друг обоих, но он молчал, храня маленькую тайну лучше любого партизана, и лишь украдкой любуясь на веселую подружку с её вечно горящими глазами и короткими волосами, подвластными дуновению всех ветров. Ведь время шло, Хелен росла, становясь потихоньку красивой… Очень, очень, очень, очень…

На этом месте Джереми обычно мысленно давал себе оплеуху и продолжал смущенно и молча делать что-либо рядом с нею.

Энтони же лишь улыбался, глядя на них, ещё маленьких, по-детски искристых, с их необычно крепкой дружбой…

А потом брал обоих за руки и шагал с ними домой, где его уже ждали любимые жена, мать, бабушка, старшая дочь, а к вечеру и сын.

***

И был вечер, прохладный и тихий. И были объятия и разговоры. И вся семья была в сборе. И все были счастливы сейчас, с надеждой глядя в будущее.

Комментарий к Часть 22. Нити судьбы

А вот здесь у нас начинает замыкаться круг, и выражается это в первую очередь в том, что один из новых персонажей здесь и вправду новый, а второй на самом деле нет)

========== Часть 23. Поворот на дороге ==========

– Чем ты занимаешься?

– Мама, успокойся, пожалуйста, в этом нет ничего смертельного, – пролепетал Бен, протягивая руки вперед в успокаивающем жесте.

Эта реплика вызвала у Джоанны истерический смешок. Бен мысленно выругался – да, учитывая мамино прошлое, фраза получилась весьма двусмысленная. Он перевел взгляд на отца, надеясь на поддержку.

Энтони сидел рядом с женой с совершенно невинным видом. Разумеется, он давно догадывался об увлечении сына и, в общем-то, ничего не имел против него – все же в профессии цирюльника не было ничего плохого, да и учителя Бена, мистера Глоуви, он знал – тот был порядочным человеком, державшим цирюльню с прекрасной репутацией. Однако он подозревал, что реакция его любимой на это известие будет… ну, примерно такой, какой она и была.

Заметив, что Джоанну начинает бить мелкая дрожь, мужчина тут же обхватил ее за плечи и прижал к себе, при этом взглянув на сына – без осуждения, но с выражением, будто подталкивающим его к решительным аргументам, которые у него после столь долгого времени наверняка уже должны были быть.

Бен вздохнул. Аргумент, подходящий к ситуации, у него был один, и он, сказать по правде, боялся его использовать, из совершенно иррациональных опасений, что он не подействует, но, видимо, придется…

– Мама, – негромко и очень серьезно произнес он, – скажи мне одну вещь.

Джоанна подняла на него пустые глаза.

– Ты боишься, что я стану таким, как он? – выдавил подросток, заглядывая в стеклянные голубые озера.

Озера всколыхнулись, в них мелькнула искра жизни… искра удивления…

– Боишься, что я сойду с ума и начну резать людей, как скот? – продолжал Бен, невольно повышая голос, – боишься, что сын, которого ты воспитала, может стать убийцей?!

Джоанна вскочила, так и не отведя взгляда и, едва успев встать, упала в обморок и рухнула обратно к мужу на руки. Тот выверенным движением подхватил возлюбленную на руки и перенес на кровать в их спальню.

– Не волнуйся слишком, Бен, – успокоил он побелевшего, как мел, мальчишку, – принеси лучше воды. И девочкам скажи, чтобы не мешали пока нам.

– Так их дома нет, – пробормотал Бен, – Хелен с Джереми на улице играют, а Люси в гости к Дейлам уехала, они с тетушкой Рози собирались что–то там делать с ее очередной обновкой…

– Ну, вот и хорошо, – отмахнулся Энтони, устраивая Джоанну на подушке поудобнее, – воды все же принеси, Бен.

Мальчишка метнулся вниз. Он почему-то совсем не боялся, хотя должен был быть в ужасе от всего, что случилось. Только небеса знали, откуда в этой юной душе было столько мудрости – но он не боялся, потому что понимал – нельзя. Теперь точно нельзя, ведь он хочет победить страх своей матери, а как он сможет это сделать, если сам будет бояться? Сейчас на кону его судьба, его будущая жизнь, и разум его матери заодно…

Перед дверью в родительскую спальню, впрочем, он остановился, заслышав голоса.

– Абсолютная дикость, – прошелестела Джоанна, – как может хоть одна мать думать так о своем ребенке?

– Ну, вот видишь? Успокойся, дорогая, – мягко отвечал Энтони, – Бен просто наговорил лишнего от испуга…

– Ты ведь не понимаешь, да? – как-то мертво прервала его Джоанна, – Бен только что предположил абсолютно неадекватную вещь… И он оказался прав! – в голосе женщины пробивались слезы, – прав! Как такое вообще может быть? Наш мальчик – чистейшая душа на этой Земле, почему я не могу перестать думать о нем, как о…

Энтони подвинулся ближе к жене и обнял ее, успокаивая.

Бен закусил губу и тихонько отошел от родительской двери. Наверное, ему сейчас полагалось бы чувствовать боль и обиду… Но голова оставалась абсолютно холодной и ясной. Он многое понимал еще с младенчества, а сейчас ему не год, не три и даже не десять. Ему скоро шестнадцать, совсем, как маме тогда – он взрослый человек, который должен не плакать над проблемой, а решать ее.

Его мать была больна, психически больна, и за столько лет никто не додумался попытаться ей помочь. Отец, конечно же, поддерживал ее, как мог… Ключевые слова “как мог”, отец не врач, а одной любовью все болезни, увы, не вылечишь. Матушке нужна была не просто любовь и поддержка, ей нужно было лечение, хоть какое-то… Вот только какое?

***

– Отчего Вы сразу не остановились у нас, милорд? Мы с женой были бы рады Вас принять.

– Ну что Вы, констебль, это совершенно неудобно…

– Нонсенс, сэр, нонсенс! Коли уж так вышло, что Вашим делом занимаюсь я, я настаиваю на том, чтобы Вы остановились у нас. Вам совершенно нет нужды ютиться на постоялых дворах.

Фрэнсис решительно вздернул голову, откидывая со лба золотистые кудри.

– Тем более, что Ваше дело, судя по всему, гораздо сложнее, чем мы изначально рассчитывали, и Вам наверняка придется задержаться в Плимуте еще на несколько дней.

– Пожалуй, Вы правы, – нехотя согласился Джастин, нервно теребя рыжую челку, – что ж, я с благодарностью принимаю Ваше предложение, констебль Дейл.

– Ну, вот и хорошо, – усмехнулся Фрэнсис, – тем более, что отсюда до моего дома рукой подать.

Джастин невольно фыркнул. Ну да, они всего лишь гуляли по улице и совершенно случайно выгуляли именно к дому главного констебля, конечно-конечно.

– Хельга, – обратился мистер Дейл к попавшейся ему на глаза служанке, – подготовь гостевую комнату.

– Хорошо, сэр, – безо всяких вопросов поклонилась та, а следом тут же с профессиональным мастерством увернулась от мелкого голосящего вихря.

– Папочка!

– Алли, дорогая, тише! – вскрикнул Фрэнсис, подхватывая слегка растрепанное темноволосое существо на руки.

Девочка засмеялась и прижалась к мужчине.

– Позвольте представить, милорд, – гордо улыбнулся констебль, – моя дочь, Аллисон Дейл.

Девочка соскочила с рук отца и протянула незнакомому мужчине миниатюрную ручку.

– Здрасьте, – дружелюбно протянула она.

– Здравствуйте, мисс Дейл, – вежливо улыбнулся Джастин.

– Дорогой, у нас гости… – донеслось неподалеку, и навстречу им выплыла незнакомая Джастину женщина, остановившаяся при его виде, – о, дорогой, у нас еще гости? Здравствуйте, сэр.

– Здравствуйте, – кивнул Джастин, восхищенно улыбаясь.

Миссис Дейл была совершенно очаровательной дамой с нежным личиком с крупными чертами, обрамленным забранными в изящную прическу темными волосами. Темные глаза ее смотрели прямо и радушно.

– Розмари, позволь представить тебе нашего гостя, – выступил вперед Фрэнсис, – лорд Джастин Кливленд. Он прибыл в Плимут по делам, связанным с их поместьем здесь, в городе, и я предложил ему остановиться у нас на время его пребывания в Плимуте.

– О, конечно, – улыбнулась миссис Дейл, – мы очень Вам рады, лорд Кливленд, чувствуйте себя, как дома. Чаю?

– Не откажусь, – чуть смущенно улыбнулся Джастин.

– Элин! – окликнула хозяйка одну из горничных, – скажи Алексе, пусть готовит нам чай.

– Да, мэм, – поклонилась горничная и мышкой убежала на кухню.

Миссис Дейл провела гостя в небольшую, но очень красиво убранную гостиную, где его ждал прелюбопытнейший сюрприз.

– Добрый вечер, мистер Фрэнсис, – вежливо улыбнулась белокурая девушка, поднимаясь им навстречу.

– Здравствуй, дорогая, – улыбнулся констебль Дейл, целуя девушку в лоб, – позволь тебе представить моего гостя – лорда Джастина Кливленда. Милорд, – он обернулся к Джастину, – крестница моей жены, Люси Хоуп.

Девушка выпрямилась, а затем присела в изящном реверансе. Джастин смотрел на нее, не в силах произнести и слова. Небо, она была еще прекраснее, чем в их прошлую встречу, хотя, казалось бы, это невозможно!

Хозяева дома отвлеклись буквально на пару секунд, заговорив о чем-то между собой, и этого времени девушке хватило, чтобы лукаво улыбнуться и прошептать:

– Ну что ж, сэр, теперь Вы узнали, как меня зовут. А я – Вас.

***

Бен оставил родителей дома, мимоходом предупредив, что отправляется на прогулку. Разговора с матерью он сумел избежать, отец же на объяснениях и не настаивал, хорошо зная своего сына и будучи уверенным в том, что тот не натворит глупостей.

Надо отдать ему должное – Бен действительно не собирался творить глупости. Наоборот, он желал прийти к какому-нибудь умному выводу, способному помочь в его ситуации, которая казалась на редкость тупиковой и безвыходной. Он ведь не сделал ничего плохого, не совершил никакой ошибки – ошибку, и не одну, совершил его знаменитый дедуля, о котором мать наотрез отказывалась говорить, и уж совсем наотрез отказывалась признавать его своим отцом.

Бен шагал все медленнее, глубоко задумавшись. Впрочем, в какую бы сторону не направлялись его мысли, они всегда возвращались к одному и тому же – почему его маме никто не помог? Почему никто даже не счел нужным попытаться? Даже не подумал об этом?

Понятное дело, что об отправлении ее в бедлам, например, речи не шло, но ведь можно было найти хорошего врача и пригласить его к ней! Или попробовать сделать что-то самостоятельно, хоть что-то, по крайней мере! Понятно, что большую часть времени Джоанна Хоуп вела себя как абсолютно нормальная женщина, но в редкие моменты срывов, нередко связанные с ним, моментально становилось понятно, что это не так!

И что теперь делать ему? Он надеялся, что она привыкнет к его новой профессии и через него начнет снова относиться к цирюльникам и бритвам нормально, но пока что его надежды не оправдывались, а просто давить сильнее мальчик боялся – не дай Бог, сломает матери психику окончательно.

Размышления в итоге привели подростка к разумному осознанию того, что с подобной проблемой он не справится один, а значит, ему нужен был совет. Но чей? Родители, по понятным причинам, отпадали, бабушка и прабабушки тоже – они все это время жили с ними в одном доме и никакого толку в этом вопросе от них не было… Нужен был кто-то, хоть сколько-нибудь разбирающийся в медицине и способный если не помочь самостоятельно, то хотя бы посоветовать кого-то ,кто сможет помочь…

Бен улыбнулся, вспомнив о своем крестном, но эта улыбка быстро померкла – Аштон Крейн уехал из Плимута по делам еще неделю назад… Вариант оставался лишь один… он, впрочем, был достаточно хорош.

Несколько миль до госпиталя он преодолел крайне быстро, настолько, что было необычно даже для него, привыкшего летать, как на крыльях. Там его знали, как и всю его семью, впрочем – Хоупы не были богатейшими или знатнейшими жителями Плимута, но при этом были одними из самых уважаемых людей с кристально чистой репутацией, которую даже очернить никто не отваживался.

На этой мысли Бен на секунду притормозил – действовать надо было очень осторожно. Маме, безусловно, нужна была помощь, но возможное безумие (а простой народ нередко мыслил именно настолько широкими категориями), могло, став известным общественности, подорвать репутацию и семье, и ателье мамы…

С этими мыслями он и вошел в госпиталь, где ему с радостью указали нужное направление, и, пройдя пару коридоров, он остановился, радостно улыбнувшись при виде знакомой фигурки с забранными под форму каштановыми волосами.

– Добрый день, мисс Райс.

========== Часть 24. Шагая к переменам ==========

– Бен! Здравствуй, мой хороший, – ласково улыбнулась женщина, шагая мальчишке навстречу, – какими судьбами? Надеюсь, дома все здоровы?

Бен вздохнул.

– Если бы… Флора, мне очень нужен Ваш совет.

Сестра милосердия слегка нахмурилась.

– Я слушаю.

Флора Райс всегда была хорошей слушательницей, что очень помогало ей в ее работе. А уж работу свою она любила больше всего на свете (кроме, разве что, младшего брата и его семьи). Сама она в свои тридцать два так и не была замужем, что, в общем-то, не было редкостью в общине сестер милосердия, там нередко работали с юности и до старости. Впрочем, женщина не страдала от отсутствия личной жизни – она искренне любила свою работу и полностью отдавала себя ей. А нерастраченные чувства, за неимением своих детей, она отдавала племяннику и младшим Хоупам, с семьей которых была издавна дружна.

– Вы – давний друг нашей семьи, – начал мальчик, – а потому Вы, я знаю, знаете кое-что о событиях, произошедших с моими родителями еще до их приезда сюда, в Плимут.

Флора задумчиво кивнула. Она действительно знала кое-что, хотя и немногое. История Суини Тодда дошла и до нее, так как обрывки этой страшной недавней легенды давно расползлись по Лондону и окрестным городам, и Флора знала, что ее друзья, в отличие от нее, знакомы с этой историей не понаслышке.

– Ну, вот. Это редко заметно, но мама до сих пор не оправилась после тех событий. Она очень боится цирюльников и бритв, а я, так вышло…

Флора взглянула на него с интересом.

– Я собираюсь стать цирюльником, мне это нравится и у меня получается, но…

– Но… – грустно протянула Флора, уже начавшая понимать суть проблемы, – Миссис Хоуп против?

– Я не знаю, – покачал головой Бен, – она почти всегда падает в обморок, когда что-то напоминает ей о случившемся, так что договорить мы с ней не успели.

Флора закусила губу.

– Так.

– Я понимаю, что мама больна, но не знаю, что с этим делать, – вздохнул Бен.

– Ну да, не в бедлам же сдавать… – пробормотала Флора, качая головой.

– Это точно, чего она там не видела, – фыркнул Бен и захлопнул рот, но было немножко поздно.

– Миссис Хоуп была в бедламе? – брови Флоры взлетели вверх почти на целый дюйм.

Подросток мысленно выругался, ругая себя за несдержанность.

– Да, – нехотя пояснил он, – ее приемный отец был… весьма экстравагантным человеком. Он сдал ее туда, когда узнал, что они с отцом собрались сбежать и пожениться. Папа ее потом вызволил оттуда, но с неделю она там пробыла. Она не рассказывала, но, надо полагать, там было не очень весело.

– Да уж пожалуй, – невольно усмехнулась Флора, а затем тряхнула головой и перешла к делу, – Бен, ты знаешь, что я всегда рада с тобой пообщаться и тебе помочь, но ведь ты не языком почесать пришел, верно?

– Верно, – кивнул мальчик, – у меня возникла пара интересных идей насчет того, как помочь маме преодолеть ее страхи, но я должен четко понимать, что это не навредит ей. Ну, типа, что можно, что нельзя, в какой момент лучше остановиться… Это все желательно продумать.

Флора улыбнулась, глядя в горящие глаза мальчишки.

– Ну, выкладывай. Подумаем.

***

– Мне кажется, или мы чего-то не знаем? – прошептал Фрэнсис на ухо жене, слегка наклонившись к ней.

Они сидели за столом и пили чай, и именитый гость, собиравшийся активно продолжать обсуждение дела, ради которого он и приехал сюда, попросту не отлипал от их второй гостьи.

– Скорее да, чем нет, – улыбнулась Рози, – ну и здорово, по-моему. Кажется, нашему гостю понравилась Люси, может быть, причем, судя по их поведению – очень может быть, они уже встречались раньше… Почему бы нет? Кто знает, может, Люси и в этом пошла в мать…

– В чем? – фыркнул Фрэнсис, – в привычке обручаться через пятнадцать минут после официального знакомства?

– А хоть бы и так, нам-то что за дело, – пожала плечами Розмари, – мы, конечно, любим ее, но ее судьбой заведуем не мы, а ее родители.

Фрэнсис слегка развел руками, признавая правоту жены, и переключил свое внимание на малютку Аллисон, которая никак не хотела допивать чай без еще одной порции сладкого.

Сама Рози, впрочем, продолжала нет-нет да поглядывать на молодых людей. Порой до нее доносились обрывки их разговора:

– Отец учил меня и брата верховой езде с самого нашего детства… у нас всегда было много лошадей, в семье их очень любят… У меня у самого гнедой арабский скакун, я зову его Ветер…

– Арабский… – улыбалась Люси, – они ведь прекрасные верховые лошади, и очень дорогие…

– Да, – восхищенно подхватывал Джастин, заглядывая в чистые каре-зеленые глаза прекрасной собеседницы, – если Вам будет угодно, я прокачу Вас на нем как-нибудь!

– Да, это было бы чудесно, – задумчиво кивала Люси, мимолетным, едва заметным взглядом окидывая превосходный дорожный костюм молодого лорда.

Рози закусила губу. То, что могло быть совсем незаметно для мужчины, прекрасно подмечал наметанный женский глаз. И то, что видели ее глаза, миссис Дейл совсем не нравилось. Лорд Кливленд только что слюни не пускал на прелестную девушку, и, очевидно, изо всех сил пытался впечатлить ее рассказами о своей богатой жизни, а она… А что она, она впечатлялась. Только совсем не так, как рассчитывал лорд с его очевидно идущей кругом головой. На взгляд, излучающий юношеские восторг и страсть Люси отвечала лишь стеснительным хлопаньем длинных ресниц, скрывающих взгляд опытной уличной торговки, исподтишка присматривающейся к богатому клиенту и хладнокровно размышляющей, чем бы еще его завлечь.

Миссис Дейл подавила тяжелый вздох. Дети ее друзей, выросшие в тепле любви своих родителей к ним и друг к другу, слабо представляли себе, насколько иной бывает семейная жизнь, насколько… глубоко несчастливой. Ее саму эта чаша тоже миновала, но она знала об этом просто в силу возраста и опыта. Младшие Хоупы же были еще совсем юными и открытыми миру, они были очевидными мечтателями, так напоминавшими Рози их отца в его юные годы…

Вот только мечты бывают разными.

Хелен, как и ее отец, с детства мечтала о море, и была, несмотря на возраст, единственной из детей, кто своей мечты уже достиг, пробив путь туда чуть ли не напролом. Задумчивый, но при этом необыкновенно веселый и порой бесшабашный Бен, как Розмари догадывалась, мечтал продолжить дело своей кровной семьи по материнской линии, но тут ему была препятствием сама мать…

Строгая, гордая Люси мечтала о богатстве и знатности.

Это никогда не было секретом, девочка с раннего детства обучалась всему, что положено знать и уметь настоящей леди в надежде однажды этой леди стать. Крайне старательная, дисциплинированная, хладнокровная и превосходно выученная, она была бы достойным приобретением для высшего света, но одной силой воли туда не попасть. В общем-то, способ вообще хоть когда-либо туда попасть для Люси был только один – удачный брак. Устроением которого она, кажется, сейчас активно занималась…

Так, кажется, ей стоит в ближайшее время навестить Джоанну и поставить ее в известность относительно сложившейся ситуации.

***

– Милая, ты слишком много волнуешься, ты так совсем здоровье подорвешь, – укоризненно качнул головой Энтони, проводя рукой по белокурым волосам Джоанны.

Та лишь вздохнула, прижимаясь к нему покрепче.

– Кажется, моему сыну не слишком повезло с матерью…

Энтони дернул головой, откидывая длинные волосы назад.

– Нашему сыну не слишком повезло с дедушкой, – постановил он очень знакомым Джоанне тоном, мягким, но совершенно непререкаемым, – а вот мать у него замечательная, и я уверен, что он сам, когда вернется, тебе это подтвердит.

Джоанна лишь горько усмехнулась.

– Всегда, даже в самые тяжелые времена мой мальчик был мне опорой, а я по-прежнему его боюсь! Какая я мать после этого?

Энтони покачал головой и прижался губами ко лбу жены.

– Ханни, родная, – нежно проговорил он, чуть отстраняясь и заглядывая ей в глаза, – ты просто неверно воспринимаешь ситуацию. Я далеко не медик, но даже я понимаю, что ты боишься не Бена, а вещей, которые теперь его окружают, как и вообще любых вещей, напоминающих тебе о тех давних событиях… Я сам видел далеко не все, но даже я до сих пор вздрагиваю, вспоминая тот затхлый подвал, полный трупов. То, что видела ты, увы, не могло не оставить следа, но ведь Бен был прав, когда говорил, что в бритвах нет ничего смертельного, это всего лишь инструменты, которым однажды не повезло попасть в дурные руки.

Джоанна поежилась, словно от сквозняка, которого, разумеется, не было.

– В смысле, ты же даже не боишься существования бритв вообще, ты просто не можешь на них смотреть и к ним прикасаться! У нас в доме есть бритва, и ты не обращаешь на нее внимания просто потому, что ты ее не видишь, – негромко увещевал Энтони.

– Правда? – испуганно взглянула на мужа Джоанна.

Энтони провел рукой по собственной гладковыбритой щеке и многозначительно поглядел на жену.

– А, ну да, – невольно хихикнула та.

– Вот видишь! Твой страх, он…

– Не имеет особого смысла, если честно, – донеслось от двери, – то есть, ножами тоже регулярно людей режут, но от них особо никто не шарахается, да и, например, мясорубок лично ты почему-то не особенно боишься.

– Бен! – улыбнулась Джоанна, медленно, осторожно вставая и заключая подошедшего сына в объятия. Тот с радостью принял их.

– А я уже волноваться начала, что ты до темноты не вернешься, – протянула женщина, взъерошивая темно-русые волосы сына.

Энтони многозначительно кашлянул – сейчас было не время переводить тему.

– Таки, по поводу моей работы, – начал Бен, правильно поняв намек.

Джоанна глубоко вздохнула и мысленно собралась. Ей и самой совершенно не нравилось, что ее страхи мешают ее сыну идти выбранной им дорогой, а потому она, едва очнувшись, уже приняла решение попытаться принять сложившуюся ситуацию. Правда, поговорить об этом с ним тогда же не смогла – Бен ушел проветриться и собраться с мыслями…

На этом Джоанна оборвала поток собственных мыслей и переключила внимание на ребенка, начавшего что-то говорить.

– Мам, понимаешь, какое дело… Мне нравится работать в цирюльне. Прабабушка Бетти говорит, что я это от прадеда унаследовал, он ведь был известным цирюльником…

Бен мысленно усмехнулся, глядя, как расслабилась мама – правильный ход, в конце концов, против деда, Августа Баркера, от которого ее отец, Бенджамин Баркер, и унаследовал талант и профессию, мама ничего не имела. Не могла, попросту, она даже знакома с ним не была.

Усмехнулся и Энтони. Да, сразу видно, что вот теперь имел место быть серьезный мозговой штурм – первая же фраза и такой успех! Так, интересно, что сын еще придумал?

– Солнышко, я, в общем-то, не против, если тебе это нравится… – слабо улыбнулась Джоанна.

Рот Бена растянулся в веселой усмешке. Ну что ж, тогда к делу!

– Прекрасно! Я тут по пути домой заскочил к мистеру Глоуви… Завтра я начинаю работать самостоятельно… Поможешь мне в цирюльне?

========== Часть 25. Тень будущего на прошлом ==========

– Подержи, пожалуйста, – пропел Бен и сунул матери в руки бритву, продолжая кружиться вокруг клиента.

Джоанна вздрогнула всем телом, едва не уронив инструмент. Ощущение было ей знакомо, слишком знакомо, несмотря на то, что прошли годы – она все еще помнила, как, стоя в той самой цирюльне в сумерках, она вертела в руках красивую бритву с серебряными узорами и картинками.

А еще оно было ей знакомо по сегодняшнему дню. И вчерашнему. И позавчерашнему. И тому, что был три недели назад. И то, что сегодня она не уронила бритву, это не просто случайный факт, а достижение. Точнее, было таковым пару недель назад, а сегодня уже считалось практически обычным делом. Она и вздрагивала-то уже чисто так, на автомате, и гораздо меньше, чем в первые дни.

Бен старательно держался к матери спиной, пряча улыбку. У него получалось! У него всерьез, взаправду получалось!

Вообще, если подумать, в этом не было ничего особо удивительного, учитывая все произошедшие события. Крови же его мать не боялась, так что и со страхом бритв смогла бороться. Да и вообще, несмотря на хрупкость и нежность, Джоанна Хоуп всегда была сильнейшей из женщин, которых он только знал.

– Спасибо, – кивнул он, на секунду снова поворачиваясь к ней и перехватывая бритву. Что-то, а талант действительно достался ему от деда и прадеда, а потому с бритвой он управлялся, как заправский жонглер, она прямо летала в его руках. Уже через минуту довольный клиент расплатился и ушел.

– Ну что, – улыбнулся мальчишка, потирая руки, – на сегодня все. Сейчас быстренько тут приберемся и домой.

– А дома дел как раз по горло, – усмехнулась про себя Джоанна, расправляя плечи, – завтра важный день.

Еще тогда, три недели назад, дни ее были насыщены важными разговорами и весьма неожиданными событиями. Сначала Бен с его интересной затеей, затем Розмари, которая пришла к ним в гости, и, закрывшись с ней в комнате, тихонько рассказала ей о встрече Люси и Джастина Кливленда.

Джоанна ахнула, едва услышав это имя, и перед глазами у нее пронеслось полузабытое детство и веселые игры с Нэнси, Гвинет и Деннисом. Она даже не сразу уловила суть дела, с которым Рози к ней пришла, однако, разобравшись, особо волноваться не стала. Ее дочка была взрослой, прекрасно воспитанной барышней, способной определить, что принесет ей счастье в жизни, а что – нет. Впрочем, она, конечно же, поговорила об этом с Люси, предварительно рассказав обо всем Энтони, и оба родителя уже вместе заверили девушку, что не собираются запрещать ей искать свое счастье, однако расспросив ее о ее намерениях. Та не стала ничего скрывать.

– Не всем везет на первую любовь так, как вам, – спокойно объяснила она, – но живут же люди как-то и без этого. Джастин хороший… Милый, добрый, и я ему нравлюсь… К тому же, он из богатой и благородной семьи, но из младших, а значит, мне не придется взлетать слишком высоко, где знатные заплюют. Его дядя, старший брат его отца – маркиз, стало быть, его отец – граф. Его старший брат, как наследник отца, соответственно, виконт, а сам он – лишь барон. Ну, как лишь… Барон и барон. Со временем поднимется повыше, а пока и так хватит, я в герцогини или принцессы никогда не метила.

Энтони слегка хмурился, слушая дочь, но молчал, а вот Джоанна улыбалась, радуясь тому, что у дочери, при всех ее амбициозных мечтах, крайне прагматичный взгляд на вещи, который никогда не станет лишним в высшем обществе.

Личная встреча с Джастином же изменила и так не самую плохую ситуацию к лучшему, так как приятный, хоть и явно смущающийся юноша пришелся по душе всем, от детей до бабушек. Джоанну он узнал не сразу, а лишь после пары шутливых намеков с ее стороны, и был весьма обрадован такому повороту событий. Он, сказать по правде, немало волновался о реакции своих родителей на его влюбленность, и весть о том, что его уже почти невеста была дочерью старой подруги его матери была, по его словам: “Самой лучшей новостью за день”.

Именно поэтому завтра был важный день. Хоупы, в составе мужа, жены, всех детей и бабушки жены отправлялись в Лондон, чтобы познакомиться с семейством Кливлендов и проводить Люси, которая собиралась в Лондоне остаться.

Бен же ждал этой поездки чуть ли не так же сильно, как Люси, но по несколько иной причине – его разумную головку посетила очередная безумная идея, и он не мог дождаться возможности ее осуществить. Для этого он заручился поддержкой прабабушки, которая настояла на том, что тоже поедет, хотя Джоанна и отговаривала ее – здоровье ее бабушки серьезно пошатнулось в последние годы.

Итак, Джоанна Хоуп возвращалась в Лондон.

***

Переступить порог своего старого дома оказалось до странности просто, так же, как и увидеть, насколько сильно там все изменилось с тех пор, как в особняке поселился Джастин. Должно быть, она действительно была счастлива со своей семьей настолько, что меланхоличные воспоминания почти не тронули женщину. Сам хозяин дома лично показал им комнаты, в которых следовало расположиться дорогим гостям.

Джоанна, Люси и Хелен, едва отдохнув с дороги, принялись с энтузиазмом готовиться к балу, который должен был состояться в особняке Оливера Кливленда. Ну, как с энтузиазмом… Конкретно Хелен едва выдержала одевание в прелестное золотистое платьице и причесывание ее волос так, чтобы не слишком бросалась в глаза их длина, точнее, ее отсутствие.

Энтони, Бен и Джереми были так же одеты в лучшие свои костюмы, и все вместе они отправились на бал, где Джоанна почти сразу разглядела в толпе высокую прическу, состоящую из знакомых рыжих кудряшек.

– Добрый вечер, леди Кливленд, – мягко улыбнулась дама, подхватывая юбки своего темно-красного платья и делая легкий реверанс.

Нэнси огляделась, махнула рукой на гостей и заключила старую подругу в объятия.

– Ах, Джоанна, сколько лет я тебя не видела! Какая же ты красавица, просто слов нет!

– И это ты еще моих дочек не видела, Нэнси, – весело рассмеялась Джоанна.

– Ну, видеть пока не видела, но уже наслышана о них от сына, – усмехнулась леди Кливленд, – особенно о старшей.

Джоанна махнула рукой, подзывая ту к себе.

– Леди Кливленд, – поздоровалась Люси, изящно кланяясь.

Нэнси улыбнулась, оглядывая точеную, с иголочки одетую в модное голубое кружевное платье девушку, явно не испытывающую особого дискомфорта в непривычной для нее обстановке. Затем слегка тряхнула головой, и повела их через толпу к мужу, попутно поздоровавшись (а в основном, еще и познакомившись) с остальными Хоупами, которые с готовностью последовали за ней.

Оливер Кливленд, уже пожилой, элегантный мужчина, тоже приветствовал чету Хоупов с радостью – он еще помнил их с тех печальных для Лондона дней. С улыбкой знакомился он и с их детьми, даже рассмеявшись какой-то шуточке, которую отпустила языкастая Хелен.

Присоединился к общему знакомству и Лео, старший брат Джастина, который любезно поцеловал руку Джоанне, а затем придирчивым взглядом осмотрел Люси, одобрительно поцокал языком и кивком и подмигиванием выразил младшенькому свое одобрение.

Однако апофеозом радости для Джоанны стало прибытие Гвинет, которая тоже уже давным-давно была замужней леди, но все еще в какой-то мере оставалась той веселой девчонкой, с которой они столько играли в детстве. Перезнакомившись с детьми, она тут же втянула их и Джоанну с Энтони в какую-то веселую игру, попутно оставив Люси и Джастина наедине с остальной семьей Кливлендов.

Люси, само собой, оказалась вполне готова к такому повороту событий, и за вечер успела очаровать будущих родственников так, что те даже были не против уже считаться будущими родственниками, хотя, собственно, официального предложения Люси Джастин еще не сделал, и вроде как ничего решено еще не было.

Или уже было?

***

– Что тебе нужно?!

– Бритвы, – с совершенно спокойным выражением лица повторил Бен.

Да, кажется, радость от вчерашнего бала была недолгой.

– У тебя есть бритвы, Бен.

– Таких нету, – хладнокровно парировал юноша, – они – мое наследство, почему мне нельзя их получить?

– Ну, во-первых, не то, чтобы твое, – отбила Джоанна, – а во-вторых, откуда ты вообще про них узнал? Хотя, не отвечай, дай угадаю… – и женщина бросила грозный взгляд на бабушку.

– Мама, ну почему нет? Бритвы же не виноваты, что у их последнего хозяина ехала крыша! Это семейная реликвия, между прочим! Зачем ей в земле гнить? Я, быть может, своей работой карму им поправлю, и они снова будут хорошими бритвами!

Джоанна тяжело вздохнула. Глядя в сверкающие глаза сына, она понимала, что отговорить его не сумеет. Вот вечно стукнет ему что-то в голову, и не вытащишь потом…

– Освятить их надо, в церкви, – пробурчала женщина, сдаваясь, – пока не освятим, я тебе к ним даже притронуться не позволю.

И вот она снова на кладбище. Нет, не то, чтобы она не собиралась однажды здесь появиться… Собиралась, конечно, но не за этим.

– Ну здравствуй, малыш. Как ты тут? – прошептала она, опускаясь на колени перед могилой Тоби, пока Бен и миссис Баркер, настоявшая на том, чтобы пойти с ними, несмотря на ее все ухудшавшееся самочувствие (и что ей теперь, до смерти из дома не выходить, что ли!), нанимали работника кладбища для раскопки могилы.

– Не бойтесь, – проскрипела миссис Баркер, печально глядя на знакомый камень со знакомым именем, – там нет гроба, только шкатулка зарыта, ее и достаньте.

Нанятый работник пожал плечами и выполнил указание.

Со священником прикладбищенской церкви они договорились еще до прихода на кладбище, и теперь сразу же направились к нему, не открывая шкатулки.

– Вы идите, – спокойно сказала миссис Баркер, глядя прямо в глаза Джоанне, – а я тут побуду.

Джоанна невольно поежилась от какого-то странного ощущения. Хотя, должно быть, это все просто холодный кладбищенский ветер. И она кивнула, хотя ощущение никуда не исчезло. Просто Джоанна, кажется, приняла его.

Старушка с грустной улыбкой проводила удаляющихся внучку и правнука, а затем медленно опустилась на землю совсем рядом со свежеразрытой могилой и крепко обняла невзрачный камень с именем, которое она так и не сумела забыть.

Оказавшись в церкви, Бен с необыкновенным восторгом разглядывал, как сверкала святая вода на серебристых лезвиях. Джоанна, глядя на всю процедуру, тихонько выдохнула. Ну, хоть так.

Юноша едва дождался окончания процедуры, чтобы схватиться за лезвия.

– Мама, ты только взгляни, какая красота! – прошептал он, вертя в руках инструменты, – это же настоящее произведение искусства! Таким же, поди, работать – одно удовольствие! И как хорошо, что они были так серьезно запакованы, даже годы в земле им почти не повредили! Только почистить их надо немного, и заточить, и все!

– Он называл их друзьями, – печально пробормотала женщина, – Тоби рассказывал, он… слышал когда-то.

– Друзьями? – переспросил Бен, продолжая рассматривать бритвы, – мило. Но… как-то скучновато. Я что-нибудь поинтереснее придумаю, – и он рассмеялся, искренне и по-детски.

Его смех прервал прибежавший к ним работник кладбища, сообщивший им то, о чем Джоанна догадалась, еще пока он говорил.

Бен выскочил наружу, и она последовала за ним, и оба они остановились у разрытой могилы, на которую по-прежнему опиралась старушка со странно обмякшим телом.

Элизабет Баркер спала, спала сном, от которого уже не просыпаются, и уголки ее губ все еще были приподняты в подобии скорбной улыбки, а на щеках еще блестели дорожки последних слез, которые она пролила по грешному сыну.

Комментарий к Часть 25. Тень будущего на прошлом

Что ж, я вернулась и сюда тоже)

Знаете, я уже довольно давно осознала, что продуманную мной дорожку красивых смертей, потихоньку переселяющую наших героев в загробный мир, придется начать гораздо раньше, чем я изначально планировала, ибо у меня есть три шикарных бабуса, которые, увы, физически не могут прожить столько же, сколько их внуки((( На смерти остальных двух я, скорее всего, столько времени тратить не буду, и без того в этой истории грустного немало, но и они где-нибудь будут упомянуты.

И, поскольку меня саму это огорчило, делюсь с вами рецептом для поднятия настроения: представляем себе наших бабуль вместе с их дедулями в загробном клубешнике для тех, кому за 70, весело обсуждающих свои жизни. Деды травят анекдоты и вместе выпивают, бабули поют и пляшут, примерно как бурановские бабушки. И всем там весело и хорошо, потому что они, как не особо грешные, живут в светлой части загробного мира)

И да, еще, не сильно скучайте по ним – мы с ними обязательно еще увидимся в эпилоге и в третьей части истории (как, собственно, и со всеми остальными умершими персонажами). Всем добра!

========== Часть 26. Леди и парикмахер ==========

– Мисс Люси? – робко окликнул ее Джастин, подходя ближе.

Девушка поспешно вытерла глаза черным кружевным платочком и обернулась к нему.

– Да, милорд?

Мужчина нервно заправил прядь рыжих волос за ухо и осторожно присел рядом с ней.

– Я хотел бы с Вами поговорить.

– О чем? – слегка наклонив в сторону белокурую головку, поинтересовалась Люси.

– Если не возражаете… о нас.

– Хорошо, говорите.

– Я… – нервно начал Джастин, – я, разумеется, понимаю Ваше нынешнее состояние и очень Вам сочувствую, все же гибель близкого родственника – это всегда большое горе. Однако это горе не должно останавливать Вашу жизнь. А я очень хотел бы быть рядом с Вами и в этот тяжелый для Вас и всей Вашей семьи период, и далее, если Вы, конечно же, позволите… – он запнулся на секунду, – то есть, если Вы позволите мне, я буду готов сделать все, чтобы Вы были счастливы, Люси.

Девушка с интересом заглянула ему прямо в глаза, и молодой лорд смутился еще сильнее.

– Вы, разумеется, не обязаны отвечать мне прямо сейчас, однако я очень просил бы Вас подумать, потому что может быть, это было бы счастьем для нас обоих. Для меня точно было бы, я имею ввиду, но и для Вас тоже…

– Джастин, – мягко прервала его Люси.

– Да? – слегка испуганно переспросил тот, резко обрывая поток своих слов.

– Я согласна.

– О, прекрасно… простите, что? – переспросил он, нервно захлопав глазами.

– Я согласна, – повторила Люси.

Глаза Джастина все еще часто моргали, но губы его уже начали растягиваться в улыбке.

***

– И я должен ехать немедленно, иначе я могу не добраться вовремя, а это явно не принесет ничего хорошего. Граф Филибер – помнишь, я когда-то рассказывал тебе о нем? – человек многих достоинств, но…

– Но терпеливость в их число не входит, – мягко закончила Джоанна, – так и в чем проблема, Энтони? Если тебе нужно ехать, то поезжай.

Мужчина горестно всплеснул руками.

– Ханни, ну как я тебя одну оставлю после всего, что случилось?

Джоанна только головой покачала.

– Если бы одну. Ты вспомни, сколько мы уже сочувствия от друзей и знакомых получили. И даже от не очень знакомых. Помнишь, в день похорон ко мне подошел тот самый работник кладбища, мистер Лэнс, который помогал Бену откапывать бритвы, и начал рассказывать грустную историю о том, как его бабушка сошла с ума еще в молодости, когда один из ее сыновей, Рудольф, скончался совсем крошкой?

– Ага, а мораль истории была такова, что миссис Баркер хотя бы была здоровой на голову до смерти, уже радость, – фыркнул Энтони, – сочувствие так и прет.

– Энтони, мы уходим от темы, – мягко напомнила Джоанна, – мнеочень приятно, что ты не хочешь оставлять меня в столь скорбное для меня время, но если у тебя из-за этого начнутся проблемы, лучше никому не станет.

Она поднялась и обвила мужа руками, обнимая его со спины и кладя подбородок ему на плечо.

– У нас все будет хорошо, тем более, что эта поездка даже не особенно долгая, вы ведь не в Индию или Австралию едете, а только в Париж.

Энтони вздохнул. Джоанна была права, конечно же, но это не отменяло его совершеннейшего нежелания бросать ее в такое время.

Джоанна тихонько усмехнулась – ее муж уже давно не был мальчишкой, но был по-прежнему упрям во всем, что касалось дорогих ему людей.

Их разговор, ставший довольно молчаливым, прервала Люси.

– Мама, папа, – с порога объявила она, – я выхожу замуж.

Энтони аж закашлялся от неожиданности. Джоанна тоже взглянула на дочь с удивлением, однако то быстро сменилось радостью, а затем и минутной задумчивостью. Лицо ее несколько мгновений выражало усиленную работу мозга и некие расчеты, а затем она хлопнула в ладоши.

– Вот и прекрасно, – объявила она, поворачиваясь к мужу, – как раз пока ты будешь в отъезде, мы займемся подготовкой к свадьбе, а потом ты вернешься, ну, и Хелен и Джереми с тобой, разумеется, и…

– Превосходно придумано, – улыбнулся Энтони, переглядываясь с Люси, которая с живым любопытством поглядывала на мать, – так и поступим, вот только, мне кажется, ты упустила одну важную деталь, родная.

– Какую? – с готовностью переспросила Джоанна.

Энтони улыбнулся еще шире и медленно, чуть ли не по слогам, произнес:

– Наша дочь выходит замуж.

Джоанна ахнула и прикрыла рот рукой.

– О, Боже.

– Да, – хмыкнула Люси, – есть немного.

Джоанна молча заключила дочь в объятия, и Энтони тут же последовал ее примеру.

– Я уже и Бену хотела рассказать, я мимо его комнаты раньше проходила, но он там занят чем-то таким интересным, я не стала мешать, – сообщила Люси, отстраняясь

Джоанна бросила веселый взгляд на Энтони и вышла из комнаты.

Из-за двери, за которой находился ее сын, и впрямь доносился весьма странный монолог.

– Так, дай-ка подумать… Альфида? Да нет, какая ты Альфида. Альфида… вот ты! А ты… ты у нас Эвелина, пожалуй. Нет, Мэрайя, не лучше. Эвелина – она, а ты – это ты.

Джоанна глубоко вздохнула, улыбаясь слегка обреченно, и постучала.

– Войдите, – крикнул Бен, на секунду прерывая свою крайне интересную беседу.

Джоанна вошла и окинула взглядом сидевшего на кровати сына, явно осуществляющего свою новую задумку. Всерьез посчитав название “мои друзья”, которое, как после похорон Элизабет неохотно рассказала ему Джоанна, она слышала не только от Тоби, но и сама, когда после смерти ее приемного отца Тодд пел им колыбельные, Бен вознамерился дать бритвам имена. Началось все с двух особых бритв – с той, что вершила суд над людьми в последний день жизни цирюльника и убила его врага, жену и его самого, и с “маминой любимицы”. Придумав последнее название, сам Бен ржал добрых полчаса, а Джоанна, уже слегка привыкшая ко всему этому дурдому, только головой покачала. Ей даже самой страшновато было признаться, что из всех семи бритв она и вправду предпочитала эту одну, ту, которую она держала в руках в тот роковой вечер.

Итак, первые два имени – Мэрайя, для так называемой “Кровавой Мэри”, и Сиерра для “маминой любимицы”, были официально закреплены за бритвами еще вчера. Сегодня же, судя по всему, состоялся второй тур церемонии наречения.

– Привет, мам, – помахал ей рукой Бен, – ты вовремя, я как раз закончил.

– Поздравляю, – усмехнулась Джоанна.

Сказать по правде, ей и в самом деле было весело. Чем больше проходило времени, и чем меньше она тряслась от вида бритв, тем веселее становилось, и Джоанне это нравилось.

– Бенни, это очень хорошо, что ты уже закончил, – продолжила женщина, – потому что твои отец и младшие сестра с братом скоро уезжают, а твоя старшая сестра собралась замуж, и с нашей стороны помогать ей готовиться к свадьбе придется нам с тобой, больше некому.

– Ух ты, – совершенно не удивленно фыркнул Бен, – нда, бедный Джастин. Он еще не знает, во что вляпался. Ну да ничего, мы теперь будем с ним братьями, я его поддержу…

– Бен, – мягко, но строго одернула его мать.

– Ой, да ладно тебе, ма, ты же знаешь, что я просто рад за свою драгоценную старшую сестричку. Ужасно рад, что она нашла свое счастье, и что теперь именно это счастье, а не я, будет регулярно слушать ее пение и концерты на пианино.

Джоанна лишь глаза закатила. С возрастом ее сын парадоксально становился все более мудрым и по-детски вредным и задиристым одновременно.

– Ты же любишь слушать, как Люси поет.

Бен только рукой махнул.

– Конечно, люблю. Именно поэтому я обязательно буду каждую неделю наведываться к ним в гости, чтобы послушать, как она поет, и радовать там всех своим присутствием.

Джоанна замерла. В шутке Бена она вдруг уловила полупрозрачный намек, ударивший ее настолько сильно, что она едва прочувствовала саму шутку.

– Бен, – тихо и очень медленно произнесла она, – ты что, собрался остаться в Лондоне?

Бен замер и мысленно выругался.

– Да, я как раз хотел с вами об этом поговорить, но как-то само вперед вырвалось.

– Дай угадаю, – всплеснула руками Джоанна, – теперь ты хочешь воссоздать цирюльню на Флит-Стрит и работать там?

Бен красноречиво пожал плечами.

– Не иначе, как угадала, – пробормотала Джоанна.

Сказать по правде, она даже удивлена не была. Больше того, чисто в идейном плане… она не была против. Место, где когда-то была часть дома с пекарней и цирюльней, до сих пор считалось людьми проклятым, хотя там уже давно не было ничего, кроме пепла.

– Там нет ничего, эту часть здания сожгли по моему приказу, – чуть устало проговорила она, – так что там все нужно строить заново. Тебе, наверное, деньги понадобятся.

– Мама, я ж тебя люблю, – расплылся в улыбке Бен.

***

Пышная свадьба состоялась два с половиной месяца спустя, и на этой свадьбе, кажется, гулял весь Лондон. На самом деле это было, конечно же, не так, но размаха и веселья торжества это не отменяло.

Новоявленная баронесса Кливленд блистала пышным белым платьем, дорогими украшениями, но больше всего, конечно же, счастливой улыбкой. Блистал ею и Джастин – тот вообще был, казалось, на седьмом небе от счастья, что, впрочем, никого не удивляло – все же сегодня была его свадьба.

Родители и другие старшие родственники сплотились в одном месте, радостно беседуя. Ко дню свадьбы в Лондон прибыли Чарльз и Деннис Бэмфорды, которых Джоанна приветствовала с искренней радостью. Приехали из Плимута и Дейлы вместе с Аллисон, которая радостно носилась по залам особняка молодых барона и баронессы, чем-то напоминая Джоанне Аланну, когда-то также весело бегавшую и нырявшую в каждый уголок этого старого дома.

Дети развлекались по-разному – младшие просто играли, старшие, во главе с Хелен и Джереми, пытались таскать со столов алкоголь, то и дело получая по рукам от отца, который ухитрялся одновременно присматривать за ними, и разговаривать с Чарльзом Бэмфордом и Оливером Кливлендом о делах, устанавливая новые деловые связи.

Бен с веселой и немного хитрой улыбкой приблизился к молодоженам и учтиво раскланялся перед ними.

– Милорд, – нарочито вежливо произнес он, зыркая на Джастина искрящимися весельем глазами, – леди Кливленд. Позвольте Вашу ручку, мэм, – и потянулся поцеловать ей руку в лучших рыцарских традициях.

– Дурак, – еле слышно пробормотала Люси, впрочем, беззлобно.

– Мистер Бенджамин Хоуп, парикмахер с Флит-Стрит, – усмехнулся в ответ Джастин.

Цирюльня на Флит-Стрит, на этот раз одноэтажная,но несколько более просторная, была достроена неделю назад, и открылась примерно тогда же. Пока клиентов у Бена было немного из-за молвы о месте, где он построил цирюльню, однако люди уже невольно начинали тянуться к молодому, веселому и разговорчивому парикмахеру, да и слух о том, что он был личным свадебным парикмахером не только лорда Джастина, но и леди Люси, обещал немало помочь делам. Тем более, что Бен решился-таки оборудовать себе два зала, один отдельно для женщин. Проворные руки Бена причесывали с невероятной скоростью и ловкостью, и единственная клиентка, пока побывавшая у него в парикмахерской, осталась в невероятном восторге.

– Если вновь потребуются мои услуги, зовите, – улыбнулся Бен, подмигивая Джастину.

– Конечно, – закатила глаза Люси, – тем более, что мы вроде как убедились, что Вы, сэр, не питаете особой неприязни к английским лордам и не имеете привычки их резать.

И все трое расхохотались совершенно неприличным образом.

– Ты знаешь, – прошептала Джоанна на ухо мужу, исподтишка поглядывая на веселящихся юнцов, – нелегко это признавать, но, кажется, идея Бена превратить наш кошмар в клоунаду была одной из лучших в его жизни.

Энтони лишь улыбнулся ей в ответ. Уж он-то был с этим полностью согласен.

Комментарий к Часть 26. Леди и парикмахер

Юху) Ну вот и закончился очередной временной отрезок, теперь поскачем дальше)

========== Часть 27. Смущение, любовь и цыгане ==========

«Алебарда» причалила к берегу, и по трапу следом за матросами радостно спустились капитан корабля и старший помощник.

– Мама! – радостно замахали руками оба, заметив стоявшую на причале женщину. Та с улыбкой поспешила им навстречу.

– Хелен! – рассмеялась она, обнимая дочь, – Джереми!

Юноша тоже обнял приемную мать, и все трое уселись в коляску и поехали домой.

– Отца еще нет? – поинтересовалась Хелен, едва плюхнувшись на сиденье коляски.

– Пока нет, – покачала головой Джоанна, – но он тоже должен скоро прибыть. Не сегодня, так завтра. Впрочем, сегодня у нас точно будет пополнение в доме.

– Конечно, – хохотнул Джереми, – мы-то уже здесь.

Джоанна тоже рассмеялась.

– Безусловно, Джереми, – она с любовью взглянула на приемного сына, – но вообще я имела ввиду Бена. Он сегодня…

Остаток фразы поглотил радостный визг Хелен.

Джоанна рассмеялась еще громче.

Такая радость – почти вся семья в сборе, давно была для нее редкостью

– Ладно, хватит шуметь, – одернула женщина детей, давно уже взрослых, но по-прежнему веселящихся по-детски громко и искренне, – на нас уже люди оглядываются. Того и гляди, за нарушение общественного спокойствия накажут.

– Кто? – окончательно расхохоталась Хелен, – дядя-главный констебль?

Джоанна только глаза закатила, махая рукой. Ладно уж, пусть дети порадуются.

***

Главный констебль с умилением взглянул на прелестную девушку, оправлявшую перед зеркалом складки на бледно-зелёном, расшитом шёлковыми цветами платье. Темные волосы её, собранные в сложную элегантную косу, лежали на правом плече.

– Хороша, – озвучила его мысли жена, подходя к нему сзади.

Фрэнсис Дейл обернулся и улыбнулся ещё шире, чем прежде.

– Вся в мать, Розмари, вся в мать, – произнёс он, с нежностью проводя рукой по рукаву изящного темно-бордового платья супруги.

– Как и в отца, – усмехнулась в ответ Рози, – к тому же, сегодня наша горлинка светится особым образом. Ещё бы, такое событие!

Фрэнсис понимающе сощурился.

– Ну как же, – пробормотал он, внезапно хмурясь, – Родная, только такая ли уж это радость… в этом смысле? Отношения нашей Алли к Бену не увидит лишь слепой, но ведь он ничего не обещал ей. Он и видел её последний раз, когда она была ещё ребёнком, так что ничего ещё не решено.

– Конечно, нет, – качнула головкой Рози, – но, как ты и сказал, она уже не ребёнок, я думаю, они сами разберутся. Хотя я не могу совсем уж не тревожиться, конечно… Вспоминается собственная юность… Помню, как тоже надеялась, что Энтони женится на мне, до той минуты, пока не увидела Джоанну… А ведь Энтони со мной одного года Рождения, хотя бы… Бену же двадцать шесть, он давно взрослый мужчина…

– Ладно, не будем пока об этом, – произнёс Фрэнсис, приобнимая её, – жизнь рассудит. Не стоит пока загадывать, как выйдет. Получится все у них – будем рады, нет – ну…

– Я готова! – радостно воскликнула Аллисон, подбегая к ним.

– Прекрасно, детка, – улыбнулся дочери Фрэнсис, – значит, можем ехать. Нас наверняка уже ждут.

***

–Мама, почему мужчины – такие тормоза?! – всхлипнула Хелен, оставшись наедине с матерью.

– О, Боже мой, – всплеснула руками Джоанна, – что, все ещё никаких шагов не предпринял?

– Вообще никаких, – надула губки капитан корабля, – мы же все время вместе, на одном корабле плаваем, идеальные условия! Мне ведь уже двадцать три, в конце концов! А он все мнётся… Мне уже начинает казаться, что я вообще ему не нравлюсь…

– Хелен, дорогая, – мягко пропела Джоанна, проводя рукой по собранным в хвост волосам дочери, – Джереми просто очень стеснительный… ну, или намеков не понимает…

– Ага, стеснительный, то есть, как меня после пирушки на корабле раздевать и в кровать укладывать, это он не стеснительный! – буркнула Хелен, – я вон ради него уже и волосы снова отрастила, и в соседних каютах с ним живу, и остаюсь с ним наедине, когда можно… Какие намеки тут можно не понять? Я вообще…

– Я не помешал? – тихо произнёс Джереми, проскальзывая внутрь.

Хелен охнула и машинально прикрыла лицо руками.

– Не особенно, Джереми, – улыбнулась приемному сыну Джоанна, – проходи.

– Спасибо, матушка, – робко улыбнулся Джереми, а затем взглянул на Хелен, – я, вообще, не думал, что могу совершать серьезные шаги, не спросив разрешения у родителей. Все-таки они меня приютили, работу дали, и семью тоже… Как же без их ведома творить такое?

– Какое? – хмуро поинтересовалась Хелен.

– Ну, замуж тебя позвать без родительского благословения как-то… – Джереми замолк, заметив совершенно шокированное выражение лица Хелен.

– Джереми, деточка, – усмехнулась Джоанна, – за отца я ручаюсь: он не против. Как и я, само собой, – решив, что этой информации достаточно, женщина аккуратно обошла обоих детей и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Она успела лишь заметить, как те робко шагнули друг к другу.

– Я так понимаю, – шепотом осведомился Энтони, – у нас в доме скоро свадьба?

Джоанна тихонько захихикала, обнимая мужа.

– Похоже на то, – усмехнулась она, – с возвращением, милый.

Энтони потянулся к губам жены, а затем лукаво взглянул на закрытую дверь, из-за которой не доносилось ни одного слова, зато доносились другие звуки.

Энтони живо оттащил жену в сторону, чтобы дети не услышали их, и только там рассмеялся.

– Н-да, а все же повезло им с нами, – усмехнулся он, – помнится, наш первый поцелуй проходил в весьма дерганой атмосфере.

– Именуемой «в любой момент может вернуться отец и вышвырнуть тебя вон?» – усмехнулась Джоанна.

– Вроде того, – Энтони задорно взъерошил длинные волосы.

– Господи, полсотни лет скоро человеку, – фыркнула Джоанна, – а он себя ведёт, как мальчишка, – с этими словами она скорчила весёлую рожицу и тоже слегка взъерошила волосы мужа.

– А что такого? – сверкая по-прежнему яркими голубыми глазами, пожал плечами Энтони, – возраст – счастью не помеха. Кстати, хорошая моя, когда мы закончим с нашими делами, я обязательно возьму тебя с собой в Париж!

– Когда вы ещё закончите с ними, – покачала головой Джоанна, – ты же сам говорил, что со смертью графа Филибера все наперекосяк пошло.

– Ну, а как иначе? – погрустнел Энтони, – упокой Господи его душу, хороший человек был. Но ведь ничего непоправимого в плане нашего с их домом договора не произошло. Просто место графа Филибера занял его сын, Филипп. Он ненамного младше нас с тобой, весьма интеллигентный и рассудительный мужчина, работать с ним у нас прекрасно получается, – впрочем, произнося это, Энтони слегка дернул бровью, словно пытаясь что-то замолчать…

– Наверняка жуткий сноб, – усмехнулась Джоанна.

– Ну, не то, чтобы жуткий, – поморщился Энтони, – но есть немного. И сути дела это не меняет! Я обязательно свожу тебя в Париж. Мы последний раз там были почти тридцать лет назад, на нашей свадьбе! С тех пор в Париже многое изменилось…

– Ладно уж, – махнула рукой Джоанна, – свозишь, обязательно свозишь. Правда, не в этом году, да и не в следующем, скорее всего, но однажды – обязательно.

***

– Люси, наверное, не приедет? – задумчиво произнесла Розмари, когда они уселись в коляску и Аллисон начала радостно щебетать что-то о скором возвращении Бена.

– Вряд ли, – покачал головой Фрэнсис, – все же погода сейчас не лучшая для прогулок, а у Люси пятеро детей… Не дай Бог, простудятся в такой холод.

– И то верно, – кивала Аллисон, – а вот Бен приедет!

– Алли, дорогая, умерь свой пыл немного, – осторожно одернула её мать, я понимаю, что ты рада будешь его видеть, но ведь…

– Мама, – внезапно очень серьезно произнесла девушка, – я не маленький ребёнок. Я знаю Бена с детства, и немало слышала о нем с тех пор, как он уехал. Я знаю, что он умеет разговаривать с любой девушкой так, как будто он флиртует, я знаю, что он умеет шутить, как никто другой, хотя и серьёзным он может быть. Но этого он не любит. Да, и ещё… ещё я знаю Генхелию, а потому знаю, что нам с Беном суждено быть вместе.

– Что? – ахнула Рози, глядя на дочь широко распахнутыми глазами.

– Мы никому не рассказывали, это была наша тайна, – мечтательно улыбнулась Аллисон, – это было давно, я была ещё ребёнком. Мы с Беном просто гуляли, а она преградила нам дорогу. Она сказала, что детям королей должно быть вместе. И что мы – древние, как вы с папой, и как мистер и миссис Хоуп. Я не очень поняла, что это значит… Но это ничего не меняет. Мы должны быть вместе, так надо! И Бен, кстати, не был против. Я до сих пор помню, как он спросил, была ли его суженая красавицей, а потом, получив утвердительный ответ, потрепал меня по голове и сказал, подмигнув: «Вот вырастешь красавицей – и поженимся!» А я все-таки вполне себе ничего, знаешь ли. Да и вообще, про внешность он шутил, ты же его знаешь, он всегда шутит. Все же судьба есть судьба, мама. Ты ведь тоже полюбила отца сразу, как только узнала, и он тебя тоже…

Заметив, что жена просто замерла с открытым ртом, пытаясь принять новую информацию, Фрэнсис вмешался:

– Так-то оно так, но это ведь не означает, что Вам не следует сперва узнать друг друга.

– А я и не собираюсь замуж завтра, – пожала плечами Аллисон, – я просто собираюсь замуж. Да и потом, узнать друг друга и научиться жить вместе можно и после свадьбы, родители Бена тому пример.

– Боже правый, да ты уже и переезжать к нему в Лондон собралась! – отмерла Рози, – а мы тут одни останемся…

– Ну мам, – развела руками девушка, – вон, миссис Хоуп вообще одна живет, с тех пор как бабушка и мать Энтони скончались. И ничего, живет же как–то. Вон, навострилась уроки музыки и пения детям давать.

– Ладно, ладно, – замахал руками Фрэнсис, – Алли, тебе явно следовало рассказать нам раньше, но уж как есть, так есть. Кстати, мы приехали, – и он с улыбкой замахал старым друзьям, вышедшим ему навстречу.

– Бен ещё не приехал, – почти сразу сообщила Джоанна, – а Джереми и Хелен пока немного заняты.

Аллисон грустно вздохнула.

– Ничего, мы подождём.

Оглянувшись на окно комнаты, где все ещё находились Джереми и Хелен, Джоанна только рукой махнула.

– Младших, пожалуй, ещё дольше, чем Бена, ждать придётся. А потом у нас, кажется, будет свадьба.

– Джереми все-таки сделал Хелен предложение? – ахнула Рози.

– Вроде того, – улыбнулась Джоанна.

Поглядев на родителей и их друзей, увлечённо заболтавшихся друг с другом, Аллисон Дейл вздохнула и вышла за ворота с намерением немного прогуляться.

Уже вечерело, и становилось все прохладнее, хотя на девушке и было пальто поверх платья. Было ветрено, и она зябко куталась в него, но не спешила вернуться обратно.

Мимо неё с шумом прошла цыганская семья – кажется, где-то неподалёку как раз остановился цыганский табор. Пышнотелая цыганка, размахивая руками, что-то выговаривала детям. Аллисон сразу вспомнилась Генхелия, одновременно похожая и совсем не похожая на других цыган. Хотя, наверное, гадалки всегда особые, тихие, мудрые… Если не шарлатанки, конечно.

Подумав об этом, Аллисон тряхнула головой, смеясь над собою.

– Подумать только, – вслух произнесла она, обращаясь к вновь опустевшей улице, – скоро приезжает мой жених, а я хожу по улице и думаю о цыганах…

Позади неё послышался тихий звук шагов, и девушка невольно дернулась, и, поскользнувшись, упала прямо в руки оказавшегося позади человека.

– Красавица, – произнёс он, сверкая темными глазами и растягивая губы в донельзя широкой и довольной улыбке, – а позолоти ручку!

***

А свадьба была, чуть позже. Даже две.

Комментарий к Часть 27. Смущение, любовь и цыгане

Ну что, наконец мы вплотную подошли к совершенно новой фазе? Не знаю, как вы, а я в нетерпении)

========== Часть 28. Недолго музыка играла ==========

– Во имя всего святого, Хелена, не вертись! – пропыхтел Бен, одной рукой удерживая волосы сидевшей перед ним в кресле девчушки, а другой пытаясь поймать выскользнувшую из прически непослушную прядь.

Та лишь захихикала, покосившись на расположившуюся в соседнем кресле сестру, которая тут же ответила ей такой же хитрой улыбкой.

– Джоанна, я кому сказал, сидеть неподвижно? Сейчас все набок съедет, а я поправлять не буду, так на бал поедешь! – пригрозил мужчина, однако девочки лишь захихикали громче. Они-то знали цену тем угрозам.

Прелестный белокурый маленький мальчик незаметно оказался прямо у кресла, поймал прядь волос девочки, зажал её в кулачке и подал парикмахеру. Тот облегченно вздохнул.

– Перси, ты ж моя радость! – парой заученных движений вернув прядь на место и заколов прическу крупной заколкой с драгоценным камнем, Бен потянулся к мальчику и потрепал его по слегка растрепанным кудряшкам, – вот, берите пример с младшего брата, негодницы!

Он усмехнулся и шагнул ко второй девочке, заканчивая и её прическу.

– Ай, красавицы! – мягко усмехнулась Аллисон, входя в покои, – Ну что, теперь пойдёмте, бал уже скоро, а вы ещё не одеты. Ваши родители будут недовольны. Давайте-ка, вперёд, вперёд!

Глядя на жену, которая с энтузиазмом и радостью провожала девчушек, Бен невольно вздохнул. Своих детей у них пока не было. А ведь они уже сколько лет в браке! Шесть! Или уже семь?

Кажется, только вчера он приехал из Лондона домой, в Плимут, в котором почти не бывал с тех пор, как обосновался на Флит-Стрит, и увидел на улице её, прелестного выросшего ангелочка, что-то лепечущего о цыганах. Он все ещё прекрасно помнил то удивленно-радостное выражение её лица, когда он поймал её сзади (совсем как её отец её мать когда-то) и ляпнул что-то смешное и совершенно неуместное – в своей манере, впрочем. С годами Бен все больше любил говорить странные вещи, шутить и флиртовать, ибо почему бы нет? Когда веселиться, как не в молодости? То, что теперь ему было уже за тридцать, его не особенно смущало.

Он все ещё помнил их свадьбу, прогремевшую вскоре после той их встречи. Аллисон с детства мечтала о романтике как у её родителей, а ещё лучше, как у его. Что ж, она её получила, и свадьба была просто великолепной, хотя, с субъективной точки зрения Бена, её немного омрачал факт целующихся в каждом углу Джереми и Хелен. Нет, понятно, что это была их свадьба тоже, но всё-таки!

Главную особенность своей новоиспеченной жены Бен узнал, в общем-то, еще до того, как она ею стала – все её выходки были лишь проявлениями детства, которое теперь прошло, а на мать она была похожа в основном внешне. Аллисон была тихой и покорной, что, вероятно, являлось в том числе и следствием их разницы в возрасте. Она почти никогда не перечила ему, не упрекала ни в чем, и, что больше всего вводило Бена в ступор на первых порах, никогда не ревновала.

Однажды он, со свойственной ему прямотой, без обиняков спросил её об этом.

– Зачем? Я тебе верю, – просто ответила девушка и продолжила заниматься тем, чем занималась, когда он отвлёк её своим вопросом.

Если раньше у Бена и возникали сомнения по поводу судьбы и женитьбы, то эти четыре слова смели все сомнения подчистую. Он не был мальчиком, у него возникали отношения и прежде – ничего, что успело бы перерасти во что-то серьезное до окончания, но никогда прежде ни одна девушка не реагировала так на его открытую манеру общения, увы, столь похожую на флирт со всеми подряд. Это и положило начало новому витку любви – он уже любил её, как свою добрую маленькую подружку, а теперь она внезапно превратилась в его глазах в мудрую женщину. Хотя в реальную женщину её, конечно, превратил он сам сразу после свадьбы, и Бог мой, что это была за ночь! Многими словами можно было описать её…

Вот только не словом «плодотворная». Как и многие последующие ночи.

Бен не слишком унывал – конечно, ребёнка он хотел, но все же Алли была ещё совсем молода, её мать родила её в гораздо более позднем возрасте, успеется, а вот сама Аллисон, кажется, искренне боялась, что с ней что-то не так. Впрочем и она не позволяла себе впадать в уныние, занимая себя помощью мужу в его работе, а также заботой о племянниках.

– Дядя! – вырвал мужчину из раздумий знакомый, чуть хрипловатый от ломки голос.

– Барт! – встрепенулся Бен.

– Джоанна и Хелена тебя совсем утомили, уже спишь на ходу, – констатировал подросток, – а ведь тебе ещё с нами идти, мама настаивает.

– Ну уж нет, – тут же замахал руками Бен, – я на эти приемы ни ногой. Плавали, знаем, как там весело.

Барт только глаза закатил. Бен усмехнулся и закатил глаза в ответ, а затем тряхнул головой и указал на кресло:

– Давай, садись. Тебя причешу, следом Филиппа позовёшь, – и он взялся за гребень.

Бартелеми Кливленд, старший сын Люси, с раннего детства поражал всех друзей и знакомых своей похожестью на отца. Высокий, худощавый, с тонкими рыжими волосами и аристократической бледностью, с возрастом он становился его абсолютной копией. Зато характер, расчетливый, цепкий, хладнокровный, хотя и ничуть не бесчестный, явно достался ему от матери. К младшим братьям и сёстрам он относился снисходительно, но и не обижал их, несмотря на то, что веселые и не менее рыжие, чем он сам, сёстры-близняшки, и точно такой же рыжий младший братец Филипп его частенько доводили. Однако он был дворянином до мозга костей, а потому считал ниже своего достоинства поддаваться на провокации младшеньких.

Бен, глядя на все это, лишь качал головой и смеялся. Ему выходки Филиппа и девочек слишком уж напоминали их собственные детские игры с сёстрами, чтобы раздражать его. Хотя любимец, несмотря на это, у них с Бартом был общий.

Маленький, не по годам серьезный Персиваль Кливленд ухитрялся быть одновременно невероятно тихим, замкнутым ребёнком, и любимцем всей семьи. Он никогда не капризничал, не проказничал, и характера был весьма скромного. Впрочем, возможно, на это повлияла и болезненность мальчика, который с младенчества был подвержен разным недугам.

– Дядя, ты опять задумался, – заметил Барт, – а бал уже скоро.

– Да готово, готово, – отозвался Бен, обозревая приглаженные и напомаженные волосы племянника, – зови Филиппа, и передай матери, что ни на какой бал я не пойду!

Проводив мальчишку взглядом, Бен поморщился. Да, Люси только дай волю, потащит по всем приемам и салонам подряд. Была бы матушка, она бы её усмирила… Но матушка с отцом наконец выкроили время от дел и, махнув рукою на все, уехали отдыхать в Париж.

К креслу проскакал мальчонка с копной рыжих кудрей на головке, и Бен вновь взялся за дело.

***

– А я уж и забыла, как красив Париж! – мечтательно протянула Джоанна, разглядывая город через окошко кареты.

– Не так красив, как ты, моя дорогая, – улыбнулся Энтони, кладя подбородок супруге на плечо, чтобы ему тоже было хоть что-то видно сквозь окошко. Отчего он не пожелал выглянуть в противоположное – вопрос риторический.

– Однако же очень красив, – усмехнулась Джоанна, – но в самом деле, Энтони, куда мы едем? Разве мы не собирались остановиться в той же гостинице, что и тогда?

– Собирались, – подтвердил мужчина, – но мой друг и деловой партнёр, тот самый, о котором я тебе рассказывал, узнал о нашем приезде и пригласил нас остановиться у него. Я с радостью согласился, тем более, что я давно хотел вас с ним познакомить.

– Ах, вот оно что! – понимающе кивнула Джоанна, – тогда, надо полагать, нам следует все время общаться на французском языке? Иначе получится совсем невежливо…

– Да, конечно, – кивнул Энтони, – но я не думаю, что это вызовет у тебя особые трудности, милая, ты ведь превосходно владеешь французским.

Джоанна улыбнулась.

Как раз в этот момент карета остановилась напротив шикарного особняка, и супруги вышли. У входа их уже ожидал дворецкий, который и провёл их внутрь, где их уже ожидал хозяин дома, красивый, точеный шатен лет сорока на вид, с холодными глазами и аккуратными усиками.

– Месье Антуан, рад Вас видеть, – поприветствовал он мужчину.

– Граф, – расплылся в ответной улыбке Энтони, – сколько лет, сколько зим! – и мужчины обменялись крепким дружеским рукопожатием.

Затем Энтони подозвал к себе жену и гордо представил её другу:

– Как и обещал, наконец привёз сюда свою прекрасную супругу, я не раз рассказывал тебе о ней.

Мужчина галантно поклонился и поцеловал женщине руку.

– Очень приятно наконец познакомиться с Вами, мадам Жанна.

– Дорогая, – продолжил Энтони, – позволь представить тебе моего друга и делового партнера, графа Филиппа де Шаньи.

Джоанна улыбнулась и присела в реверансе.

Граф Филипп оказался гостеприимным хозяином, уставших с дороги гостей уже ожидала богато обставленная гостевая спальня. За обедом Джоанна так же выяснила, что он прекрасно образован и приятен в общении. А к вечеру, когда новоприбывшие уже готовились ко сну, благодаря прекрасной слышимости в доме выяснилось также, что в прекрасном доме не все так гладко.

– Скоро полночь, а ты только сейчас вернулся домой! Что дальше, ты в опере у этой девки ночевать начнёшь?

– Не смей её так называть! – резко отвечал графу другой голос, позвонче.

– Как есть, так и называю, – прошипел граф де Шаньи, а затем начал сердито втолковывать что-то собеседнику уже чуть тише.

Джоанна решительно встала и направилась к дверям.

– Нужно дать им понять, что мы слышим, – заявила она через плечо, выходя их комнаты.

Далеко она, впрочем, не прошла – на лестнице её чуть было не сбил ладный молодой человек, и, пробормотав: «Прошу прощения, мадам», скрылся где-то внизу.

– Кто это был? – поинтересовалась Джоанна, возвращаясь в комнату, – ты вроде говорил, что у графа нет детей?

– Детей нет, младший брат есть, – пояснил Энтони, – интересно, что у них такого случилось? Рауль – славный, честный юноша, на флоте служил, с братом они всегда дружны были…

– Ладно, это не наше дело, – качнула головой Джоанна, – зато наше дело иное, – она подмигнула мужу, – опера. Ты ведь обещал меня туда сводить.

– Обязательно! – улыбнулся Энтони, – завтра же и пойдём, там как раз завтра премьера новой оперы, «Дон Жуан», кажется.

Опера и впрямь оказалась роскошной, и даже присоединившийся к ним хмурый граф Филипп слушал пение актеров с удовольствием. Правда, лишь до тех пор, пока на сцене не появилась прелестная возлюбленная Дона Жуана – юная шатеночка с ангельским голосом. От одного её вида графа аж перекосило, и Джоанна невольно нахмурилась. Ещё вчера она догадалась о причине спора между братьями, и теперь видела эту причину воочию.

А затем её вдруг отвлекло странное ощущение неправильности, разлившееся по всему её телу от одного лишь слова.

Тихо, полушепотом, со сцены прозвучало слово «Пассарино».

– Антуан, ты слышишь? – шепотом спросила она.

Тот недоуменно нахмурился, но в этот момент Дон Жуан начал петь, и Энтони кивнул, показывая, что слышит.

Голос главного героя внезапно стал совершенно другим, и этот голос… завораживал. Бархатный и тягучий, он будто обволакивал собою слушателей, продолжая тянуть довольно откровенные строки, которые, пропетые столь чудесно, даже не казались пошлыми. Джоанна настолько заслушалась чудесным пением мужчины, а затем и девушки, начавшей свою партию, что не сразу заметила, что на сцене происходит что-то уже не очень похожее на спектакль. Ещё несколько странных секунд с откидыванием капюшона и пением, уже слишком тихим, чтобы услышать его четко, а затем со снятием маски, и на сцене начался самый настоящий огненный ад.

Странный актёр потащил девушку за собой, следом на сцене мелькнул уже знакомый Джоанне юноша, и граф де Шаньи, заметив его, бросился туда же. Люди вокруг кричали при виде вспыхнувшего огня и висевшего на сцене трупа, видимо, первого актера, которого и заменил странный человек в маске…

Джоанна слабо вскрикнула и зашаталась. В событиях столь ужасных и пугающих она не участвовала с юности, и теперь оказалась не готова к страшному зрелищу. Впрочем, долго страдать ей не пришлось: едва заметив состояние супруги, Энтони тут же вытащил её на улицу.

Там, слегка отдышавшись, они и задали друг другу один-единственный вопрос, вертевшийся в их головах:

– Что это было?

Комментарий к Часть 28. Недолго музыка играла

Что ж, вот мы и пришли к новой фазе, ознаменовавшей себя новыми фэндомами и персонажами в шапке, ну и в истории, конечно, тоже. Для лучшего понимания истории поясню сразу - основным у меня является сюжет мюзикла Уэббера, а конкретно - его лондонская постановка 2011 года, как моя любимая версия этого мюзикла. Из неё же будут и описания персонажей, главных из которых играли Сиерра Боггесс и Хэдли Фрейзер, и которые выглядят и звучат соответственно своим актерам (если кому-то из читателей категорически не нравятся эти актеры, им, конечно же, не запрещается представлять героев по-другому, но имейте ввиду, что тогда описания в тексте истории могут не совпасть с теми, что возникают в ваших головах). Однако в мюзикле деталей достаточно лишь для самой истории, без её продолжений, а потому недостающие мне детали, сюжетные линии и персонажей я буду по возможности не придумывать сама, а брать из книги, переплетая их с мюзиклом, чтобы не смотрелось отрывочно или нелогично.

========== Часть 29. После шторма ==========

Они бежали долго и без остановки, бежали до тех пор, пока у девушки не сломался каблучок сапожка под свадебным платьем, и она не рухнула на дорогу.

– Кристина! – вскрикнул юноша, бросаясь к ней и помогая ей подняться, – Вы не ушиблись?

– Ничего страшного, – пролепетала девушка, тяжело дыша, – но, пожалуй, нам следует ненадолго остановиться. Вы тоже едва дышите, Рауль.

– Ерунда, – поморщился юноша, хотя рука его невольно взлетела к шее.

– Как же ерунда, он Вас чуть не задушил, – Кристина задрожала и негромко всхлипнула.

Рауль тут же отвлёкся от собственного состояния и притянул невесту к себе.

– Кристина, дорогая, не плачьте, – нежно прошептал он, – все уже закончилось.

Девушка прижалась к юноше ближе, пряча лицо в его рубашке и тихо радуясь тому, что вся шумиха происходила рядом с оперой, а улица за ней была пустынна и никто не видел их сейчас…

– Виконт! – вдруг раздался позади них незнакомый Кристине мужской голос, – Виконт де Шаньи!

Рядом с ними оказалась аккуратная пожилая пара – высокий мужчина с проседью в длинных волосах и дама в черно-золотистом кружевном платье и изящной модной шляпке.

– Боже мой, – ахнула она, – виконт, что с Вами случилось?

– Мадам, месье, – сдержанно кивнул Рауль.

– Кто это? – еле слышно прошептала Кристина, прижимаясь к жениху ещё крепче.

– Не бойтесь, мадмуазель, – мягко произнесла незнакомая дама, – мы не причиним вам вреда.

– Это наши гости из Англии, – тихо объяснил Рауль.

– Да Вы вся дрожите, милочка! – всплескивая руками, воскликнула дама, – Антуан, подзови коляску, их нужно немедленно отвезти домой!

– Нет! – тут же вскинулся Рауль, – только не домой! Нам сейчас только объяснений с Филиппом не хватало…

Кристина вздрогнула, едва заслышав имя старшего брата своего возлюбленного. Дама внимательно взглянула на неё и кивнула.

– Хорошо, виконт, не домой, так не домой, но ведь вы не можете оставаться на улице, мадмуазель простудится, да и Вы тоже в одной рубашке! – она обернулась к мужу и что-то прошептала ему. Тот сдержанно кивнул.

– Хорошо, месье, в таком случае, позвольте отвезти Вас в гостиницу, где вы с мадмуазель… – он вопросительно взглянул на девушку.

– Даэ, Кристина Даэ, – робко представилась та.

– С мадмуазель Даэ сможете обогреться и отдохнуть. В конце концов, ночь на дворе. А уже завтра мы разберёмся и с домом, и с братом… Хорошо, Рауль?

Тот согласно кивнул, и пожилой мужчина уверенным жестом подозвал коляску. Кристина невольно ощутила прилив благодарности и уважения к людям, о которых она не знала ничего, даже имён. От мужчины исходили сила и уверенность, подобная тем, что исходили от графа де Шаньи, но без капли надменности. Женщина же лучилась добротой и мудростью.

Коляска подъехала, их усадили внутрь и они понеслись по темным улицам Парижа.

– Вы совсем замёрзли, дитя мое, – ласково проговорила дама, подхватывая висевшую на спинке сидения шаль и укутывая девушку в неё.

– Благодарю Вас, мадам… – пискнула Кристина, радостно прижимая края шали к груди.

– Жанна Эспуар, – спокойно представилась женщина, – не за что, милая. Кстати, это ведь Вы пели сегодня на сцене?

– Да, – чуть смущенно кивнула Кристина.

– У Вас просто ангельский голосок, дитя мое, – улыбнулась мадам Эспуар.

Кристина слабо улыбнулась, а затем прикрыла глаза. Сейчас, наконец почувствовав себя в безопасности, она ощутила, насколько сильно её вымотал сегодняшний вечер. С самого утра на нервах от ожидания будущей миссии по поимке Ангела Музыки (и это не считая волнений предыдущих дней), а вечером все, что случилось…

Кристина устало вздохнула и уронила голову на плечо сидевшего рядом Рауля. Тот с готовностью приобнял её и нежно поцеловал в лоб.

Поездка прошла в молчании. Кристина и Рауль все ещё пытались отдышаться и прийти в себя, а их нежданные помощники, как видно, не желали тревожить молодых людей, очевидно, переживших что-то страшное.

Спустя какое-то время Рауль встрепенулся, ощутив, что коляска останавливается.

– Где мы?

– В гостинице «Морской бриз», – спокойно пояснил месье Эспуар, – не переживайте, виконт, хозяин гостиницы, Арно Ренард – мой старый друг, я знал ещё его отца, как и он моего. Он надежный человек.

Рауль кивнул.

Старик Ренард, его жена и сын Базиль встретили прибывших с искренним радушием, хотя и с интересом глядели на юных незнакомцев. Мадам Эспуар живенько отвела мадам Ренард в сторону и что-то быстро и тихо объяснила ей.

Уже через несколько минут для гостей были организованы два соседних номера, отдельный для мужчин, отдельный для женщин, и горячий ужин. Кристина, до этого и не думавшая о еде, внезапно обнаружила, что голодна, и с радостью взялась за еду. Рауль присоединился к ней после того, как пожилые дамы помогли ему обработать ссадину от петли на шее. Вопросов ни одна, ни другая не задавали, просто молча помогли и отправили на ужин.

Пока юные гости ели, мадам Ренард подобрала им одежду для сна, и те, поцеловавшись на прощание, разошлись по номерам и почти сразу же уснули.

Кристина проснулась поздно, когда солнце было уже почти в зените, и сперва даже немного испугалась, обнаружив себя в незнакомом месте. Однако вскоре она вспомнила обо всем, что произошло вчера.

Из номера выйти она не смогла – у неё не было другой одежды, кроме злосчастного свадебного платья, в которое обрядил её Учитель, и которое она не надела бы даже под страхом смерти. Поэтому девушка просто терпеливо дождалась, пока в номер кто-нибудь заглянет.

Заглянула мадам Эспуар. Увидев, что она уже встала, женщина приветливо поздоровалась с ней, а затем принесла ей завтрак и подходящее платье. Сама она тоже была одета уже в другое платье, синее, не такое элегантное, как вчерашнее вечернее, но тоже очень красивое, и теперь, в отсутствие шляпки ипри дневном свете Кристина прекрасно могла разглядеть её красивое округлое личико, чуть тронутое морщинами, и волосы, настолько светлые, что в них была почти незаметна седина.

Переодевшись в простое темно-бежевое платье в горошек, девушка причесала волосы и наконец спустилась вниз.

– А где Рауль? – поинтересовалась она, не обнаружив жениха поблизости.

– Они с Антуаном уехали ещё утром, – пояснила мадам Эспуар, – узнать о новостях после вчерашнего и найти графа Филиппа, он наверняка волнуется за брата. Он ещё вчера пытался найти его, когда тот бросился за Вами… Кристина, – произнесла она вдруг очень серьезно, – я, конечно, не настаиваю, но я была бы рада, если бы Вы рассказали мне, что вчера произошло. Коли уж мы с мужем оказались втянуты в эту историю, мне хотелось бы понимать, что именно вокруг нас происходит.

Кристина вздохнула. Она прекрасно понимала, что скрыть эту историю после очередного срыва оперы все равно не удастся. К тому же мадам Эспуар вызывала у мадмуазель Даэ искреннюю симпатию и желание ей довериться, а потому она решилась.

– Мой отец был очень талантливым скрипачом, – начала она, – он очень любил музыку, и всегда хотел, чтобы я стала известной певицей. Но он умер, когда мне было четырнадцать лет, и я осталась одна. Ради его памяти я выучилась и начала работать в опере. Там я и познакомилась с ним. Он называл себя Ангелом Музыки… Понимаете, когда я была младше, и когда отец был ещё жив, он рассказывал нам – мне и Раулю, мы познакомились ещё до смерти отца, – Кристина нервно засмеялась, – он достал мой шарф, который ветром унесло в море… Ему было всего четырнадцать тогда, а мне, кажется, двенадцать… или уже тринадцать? Он на полтора года меня старше, – она остановилась, захлопав глазами, – о чем я говорила?

– До истории с шарфом об Ангеле Музыки, – напомнила мадам Эспуар.

– Да, точно! – воскликнула Кристина и продолжила, – отец рассказывал нам сказки и легенды моей родины – мы из Швеции, и моей любимой была легенда об Ангеле Музыки. Ее же он рассказал мне в последний раз на смертном одре, и пообещал прислать Ангела Музыки мне, чтобы он присматривал за мной. А в опере… я познакомилась с ним. Он учил меня музыке, раскрыл потенциал моего голоса… И сам он тоже пел, и его голос был совершенно божественным… Ах, если бы Вы слышали, как он поёт! И он был моим Ангелом Музыки, и я старалась, чтобы ни он, ни отец, глядящий на меня с неба, не разочаровались во мне…

– Это он пел вчера в опере? – спросила мадам Эспуар.

– Да, – кивнула Кристина.

– В таком случае я, как и все остальные зрители, слышала, как он поёт. Вы правы, голос у него действительно превосходный… Но бытие Ангелом, посланным с небес…

– Отец обещал мне, – прошептала Кристина, – и он сказал, что послан им…

– И Вы поверили, несчастное дитя, – сочувственно покачала головой дама.

– Да, – всхлипнула Кристина, – теперь, когда я думаю об этом, он даже не сам сказал мне это, он ведь даже не знал этой легенды, я сама решила так, а он мне подыграл…

Мадам Эспуар нежно погладила девушку по плечу. Кристина глубоко вздохнула, вытерла слёзы и продолжила:

– В то время по опере уже ходили легенды о Призраке оперы, странном и страшном существе, которое жило где-то в опере, слышало и видело все, что там происходит, и угрожало тем, кто не станет его слушаться. Наш менеджер, устав от него и творящегося в опере беспорядка, передал управление в опере двум новым менеджерам. Именно в этот день на нашу приму, Карлотту, упала декорация, и её роль случайно досталась мне. После спектакля я встретилась с Раулем, которого не видела много лет, а потом он пришёл и увёл меня в своё жилище… Там все и закрутилось… Он…

– Надо полагать, и был тем Призраком? – поинтересовалась дама, – и оказалось, что он в Вас влюблён, а Рауль ему мешает?

– Как Вы догадались? – ахнула Кристина.

– Немудреное дело, – вздохнула Жанна, – надо полагать, что след от огромной петли у Вашего возлюбленного появился не потому, что кому-то его лицо не понравилось. Значит, вчера он подменил собой актера и похитил Вас?

– Да, – кивнула Кристина, – эту оперу он написал сам, и потребовал, чтобы ее ставили. И, чтобы я там играла, тоже. А синьор Пианджи… я боюсь представить, что с ним стало, когда Учитель заменил его…

Мадам Эспуар поморщилась.

– Он его повесил, – прямо сообщила она.

– Как и месье Буке! – с ужасом ахнула Кристина, – какой кошмар, он ведь не сделал ничего плохого…

– Как Вы вырвались? – спросила Жанна, стремясь увести разговор от невинной жертвы Призрака.

– Он отпустил нас, – тихо произнесла Кристина, обнимая себя руками, – он пытался убить Рауля и заставить меня стать его женой, даже в свадебное платье нарядил… Но он был в отчаянии, несчастный… Видели ли Вы его лицо? Он не зря носил маску… Его никогда никто не любил, над ним всю жизнь все издевались… Он хотел лишь моей любви, но не умел правильно её добиться… Он и сам не понимал, что неправ в своих действиях… А когда я согласилась остаться с ним ради жизни Рауля и поцеловала его… Он отпустил нас.

– Да… – протянула мадам Жанна, – удивительная история… – а затем она вдруг усмехнулась.

Кристина воззрилась на неё с изумлением.

– Простите, – улыбнулась дама, – просто мне вдруг пришло в голову, что этот Ваш призрачный Учитель – это два моих отца, родной и приемный, слитых в одном человеке. Один воспитал меня, а затем силой добивался моей руки, искренне полагая, что прав, поступая так, а другой был маньяком и убийцей…

Кристина ахнула, прижав руку ко рту.

– Давняя история, – пожала плечами Жанна, – она произошла еще 35 лет назад, в Лондоне. Именно после неё Антуан впервые привёз меня в Париж, подальше от тех ужасов… Здесь была наша свадьба… – она нежно улыбнулась, – а остановились мы как раз здесь, в «Морском бризе», здесь тогда ещё заправлял отец нынешнего хозяина, покойный месье Ренард…

Ну, да неважно. Сейчас у нас на повестке дня то, что случилось с Вами. Что ж… радует одно. Что в самом конце история обошлась без жертв. Ваше похищение могло закончиться и чьей-то смертью. Ну, кроме несчастного синьора Пианджи. Хорошо, что после Ваших действий этот человек и все, что его окружало, перестало быть опасным.

И, отвернув голову, она еле слышно прошептала:

– Надеюсь.

Комментарий к Часть 29. После шторма

Примечание 1: фамилия Hope при произнесении её по правилам французской фонетики потеряла бы и смысл, и красивое звучание, а потому, эстетики ради, я просто перевела её на французский язык (слово espoir, как можно догадаться, по-французски означает «надежда»).

Примечание 2: В мюзикле 2011 года годом смерти отца Кристины на его могиле указан 1872, а действие происходит в 1881. Это указывает на то, что Кристина, которая по сюжету не должна быть старше 20 лет, осталась сиротой ещё лет в 10-11, однако это означало бы, что Рауль, которому уже было 14 до смерти отца Кристины, на несколько лет старше Кристины, что противоречит канону книги, где героине 20, а герою 21, да и вообще является не самой удачной затеей, учитывая, что они были хорошими друзьями и вместе играли (между ними и так висит разница в социальном положении, там только разницы в возрасте ещё не хватало). Соответственно, чтобы не подгонять под одну цифру многие данные, у себя в фанфике я обозначила годом смерти отца Кристины не 1872, а примерно 1875, а её возраст при этом событии - около 14 лет.

========== Часть 30. Песнь жизни и смерти ==========

В гостинице Кристина и Джоанна провели весь день, дожидаясь возлюбленных. Пожилая дама, ласково улыбаясь, расспрашивала девушку обо всем, что происходило в её короткой, но весьма насыщенной жизни. Кристина же, ощущая прилив необыкновенного доверия к едва знакомой доброй женщине, рассказывала все, что помнила. Она говорила о том, как впервые увидела оперу и ступила на её сцену, как познакомилась с красавицей Сорелли, и двумя девочками, что стали ей хорошими подругами – малюткой Сесиль Жамм и хрупкой, как веточка, Мег Жири, говорила о незлой, но заносчивой Карлотте, о новых менеджерах оперы, о нежданной встрече с Раулем, столько лет спустя…

Говорила и о Призраке оперы, тихо, робко, грустно… в рассказах о нем, осознав что-то, посетовала, что не знала даже его имени, называя его просто Ангелом. Затем, слегка раскрепостившись, начала рассказывать уже увереннее, припоминая яростную ревность Ангела Музыки, его гнев и ненависть к Раулю, и его отчаяние и горе, дарованное ему жестокой судьбой, и любовь к ней, к Кристине…

Джоанна слушала, ничего не говоря, лишь кивая изредка. Кристина вздыхала, порою плакала, тут же начиная утирать слёзы кружевным платочком, будто стесняясь их… Так, за разговорами, и прошёл весь день.

Мужчины вернулись только ближе к ночи, и женщины, вышедшие им навстречу, ахнули, увидев, что Рауль едва стоял на ногах, опираясь на старшего друга.

– Рауль! Что с Вами? – в ужасе вскрикнула Кристина, бросаясь к нему, но юноша лишь оттолкнул её, промычав нечто невразумительное, и скрылся в своём номере.

Джоанна поняла ситуацию быстрее, чем Кристина – ничего смертельного не произошло, Рауль просто был мертвецки пьян. Да и её супруг, хотя на ногах стоял твёрдо, очевидно, гостил в каком–нибудь трактире вместе с виконтом де Шаньи.

Оглядев перепуганную столь грубым отношением к себе Кристину и обеспокоенно взирающую на него жену, Энтони вздохнул:

– Не сердитесь на него, мадмуазель Даэ.

– Я н-не… я не сержусь, – выдавила Кристина, в голосе непроизвольно которой пробивались слезы, – я просто…

Она просто была в шоке. Её нежный, чуткий Рауль никогда не обращался с ней подобным образом!

– Что случилось? – коротко спросила Джоанна.

– Мы были в полиции, там сейчас разбираются с погромом в Опере, – устало начал объяснять Энтони, – как оказалось, помимо того злосчастного актера, которого этот маньяк повесил прямо на сцене, у вчерашних событий были и иные жертвы. Несколько человек пострадали в давке, случившейся из-за всеобщей паники, и ещё пятеро мужчин из тех, что пустились за ним и Вами в погоню… во время этой погони должны были пересечь подземное озеро.

– Какой ужас! – ахнула Кристина, – ведь там сирена! Я знаю, Ангел Музыки говорил мне о ней! Я не очень представляю, что это за существо, но оно очень опасно…

– Те пятеро несчастных, что первыми пустились в лодке Вам на выручку, поняли это слишком поздно, – с горечью прошептал Энтони, – живыми их из этого озёра вытащить не смогли. Да и вообще смогли вытащить не сразу… Эта тварь все ещё пыталась петь…

Кристина прикрыла глаза, еле слышно шепча молитву. Джоанна же продолжала глядеть на мужа.

– Что ещё? – потребовала она, чувствуя, что тот сказал не все.

Моряк закусил губу, а затем, глубоко вздохнув, продолжил:

– Среди тех пятерых, что сильнее всего рвались Вам на помощь… был Филипп.

На этот раз в ужасе вскрикнули обе женщины. Кристина тут же обернулась в сторону двери, за которой скрылся Рауль, Джоанна же шагнула к супругу, придерживая его.

– Его затянуло вниз, как и остальных. То, что осталось от его тела… – морщась, пробормотал Энтони.

Кристина молча протиснулась мимо него и, даже не стучась, проскользнула в номер Рауля.

Виконт спал, видимо, просто упав на неразобранную кровать. Лицо юноши было почти спокойным, но на щеках его все ещё блестели дорожки слез, которые Кристина не заметила сразу, как он вошёл, видимо, оттого, что голова его тогда была опущена вниз.

Едва сдерживая слезы, девушка стянула с него верхнюю одежду и устроила на кровати поаккуратнее. Рауль, видно, остатком замутнённого сознания почувствовав её присутствие, сжал ее руку и заснул уже окончательно.

Кристина прилегла рядом, слегка приобнимая его и положив голову ему на грудь, и тихонько заплакала. Она не так хорошо знала графа де Шаньи, да и отношения у них были далеко не лучшие, но она никогда не желала ему никакого зла, хорошо понимая, что он всего лишь желал младшему брату добра, исходя из своих понятий собственно, того самого добра.

Кристина желала бы уснуть вот так, рядом с возлюбленным, но сон не шёл, слишком много мыслей было в голове, разрозненных и роящихся, как пчёлы.

Несчастный мой Рауль, ведь граф был ему, как отец, что же будет теперь с ним!

Ах, мой Ангел, зачем из-за тебя пролито столько крови? Как мне хотя бы жалеть тебя после этого?

Сорелли! Боже, бедная Сорелли, ведь они с графом были… были. Как же она теперь? Нужно будет непременно съездить в оперу и поддержать её!

А что же теперь будет с нами? Прежде мы бы сбежали, но теперь, коли Филипп мёртв… Что с нами станет? Ведь граф де Шаньи… теперь Рауль!

Уснуть юной певице удалось лишь под утро, и сон её был неспокойным и смятенным. В голове её смешались Филипп, Рауль, Ангел Музыки, синьор Пианджи, Карлотта, и почему-то старый менеджер Оперы, давно отошедший от дел.

***

Утро выдалось не менее тяжелым, чем весь предыдущий день. Виконт де Шаньи едва сумел открыть глаза, его веки были тяжелыми и неудобными, во рту пересохло, все тело болело.

Ситуацию немного скрасила обнаружившаяся рядом Кристина, видно, уснувшая вчера подле него. Рауль чудом сумел подняться с кровати, не разбудив её, взглянул на неё ещё раз и вышел из номера.

Месье и мадам Эспуар уже не спали, и оба они спокойно приветствовали его, не обмолвившись ни словом о вчерашнем инциденте. Впрочем, Раулю было и не до того, он все подробней вспоминал причину инцидента, и ему приходилось сдерживаться, чтобы не забиться в истерике прямо при друзьях. Которые, кстати, не задавая особых вопросов, с помощью персонала гостиницы организовали ему ванну и завтрак, а затем и свежую одежду. Поэтому, к тому моменту, как Кристина проснулась и тоже вышла из номера, от вчерашнего посещения таверны почти не осталось следов.

Кристина тоже не сказала ничего про случившееся вечером, лишь ласково поцеловав Рауля и крепко обняв его.

– Мне очень жаль, милый, – прошептала она, – граф Филипп был достойным человеком. Да упокоится он с миром.

Рауль кивнул, обнимая девушку в ответ.

Кристина, видимо, удостоверившись, что с женихом все более-менее в порядке, попросила месье Антуана отвезти её в оперу, чтобы повидать Сорелли. Моряк согласился, и она, простившись с Раулем, уехала, обещая, впрочем, скоро вернуться – видно, не желала оставлять его надолго.

Рауль немного пробродил по гостинице, а затем вернулся к себе в номер, не вполне представляя, что ещё он может сейчас сделать. Что вообще он может теперь сделать? Его дорогой старший брат мёртв, теперь следует организовать пышные похороны, на которые приедут и сёстры с их мужьями, и другие родственники… И ему придётся провести целый день, принимая фальшивые и не очень соболезнования, вежливо раскланиваясь с приехавшими и благодаря всех да их сочувствие и доброту. Уже от этого на душе становилось совсем тоскливо, как будто самой потери брата было мало…

А потом что? Жить дальше, вступить в права наследования, стать новым графом де Шаньи… жениться на Кристине, наконец дать ей все, чего она ни пожелает… А вместе с этим ввести её в суровый, полный акул знатный круг, в котором её может не принять даже его семья. И, если сёстры, Изабо и Мари, ещё могут промолчать, особенно, если Рауль поговорит с ними об этом, то чопорная тетушка Сюзанна, которая наверняка приедет из Ланьона ради таких событий, не даст вчерашней простолюдинке жизни.

На этой мысли Рауль остановился и тряхнул головой. Что-то он совсем расклеился после смерти брата, раз допускает такие мысли. Пусть тетушка и кто угодно ещё говорят, что им хочется, это ничего не изменит. Он любит Кристину, и никому не позволит разлучить их!

Мысли юноши вернулись к Филиппу, к их детству и юности, даже ко времени, когда ещё был жив их старый отец. Глядя в окно на жизнь за стеклом, потерявшись в тяжелых раздумьях, Рауль чуть слышно затянул старую песню, любимую им с детства:

– L’ombre s’évapore,

Et déjà l’aurore

De ses rayons dore

Les toits d’alentour ;

Les lampes pâlissent,

Les maisons blanchissent,

Les marchés s’emplissent,

On a vu le jour.

Простые слова и незатейливый мотив, знакомые ему с самых ранних лет, когда ещё маленький виконт де Шаньи слышал, как эту песню распевает их старый садовник, очень любивший чайные розы и веселые песни, невольно успокаивали, и Рауль продолжал, напевая все громче и громче:

– L’huissier carillonne,

Attend, jure et sonne,

Ressonne, et la bonne,

Qui l’entend trop bien,

Maudissant le traître,

Du lit de son maître

Prompte à disparaître,

Regagne le sien.

Песня окончательно затянула его, юный виконт, точнее, уже почти граф, прикрыл глаза, продолжая:

– Gentille, accorte,

Devant ma porte

Perrette apporte…

Рауль внезапно смолк, осознав, что очередной начатый им куплет он поёт уже не один, что к его голосу присоединился другой, тоненький и нежный.

– Son lait encor chaud

Et la portière

Sous la gouttière

Pend la volière

De dame Margot, – легко улыбаясь, пропела появившаяся в дверях мадам Жанна, а затем взглянула прямо на Рауля и улыбнулась ещё шире.

– Мадам Эспуар! – смутился юноша.

– У Вас превосходный голос, дитя мое, – отметила дама, подходя ближе.

– У Вас тоже, – ещё сильнее смутился Рауль, – хотя насчёт моего голоса Вы мне льстите – это самая обыкновенная песня, ее любой споёт.

– Не спорю, но дело не в песне, – заметила мадам Жанна, – у меня прекрасный слух, поверьте мне. Меня с детства учили музыке, а после того, как скончалась моя свекровь и разъехались кто куда мои дети, я начала преподавать музыку. И, поверьте моему опыту, виконт, – она взглянула на его с необычайной серьезностью, – Вы поёте не просто хорошо. Вы, месье, могли бы сами стать Ангелом Музыки для своей невесты, будь у Вас такое желание.

– Что Вы такое говорите, мадам!

– Говорю, что думаю, мальчик мой, – с прежней легкой улыбкой пропела мадам Эспуар, – я была на представлении и слышала, как он поёт, и это было потрясающе, но можете не сомневаться – если Ваш голос слегка огранить, Вы будете петь ничуть не хуже. Вы, я полагаю, уже обучались музыке когда-то?

– Да, в детстве, – кивнул Рауль, – правда, моему музыкальному образованию не уделяли слишком большого внимания…

– Понимаю, – рассмеялась мадам Эспуар, – пение – не дело для благородного юноши. Однако… Вас, получается, ещё и почти не учили, и Вы уже поёте вот так…

– Ну как «так»? – окончательно смутился Рауль, хотя тут же попытался встрепенуться – он не робкая барышня, чтобы так стесняться похвал.

– Вот так! – и мадам Эспуар уверенно показала на него рукой, – вот спойте ещё. Давайте, следующий куплет.

Она подошла ближе, обходя его и становясь ближе к окну, чтобы лучше видеть и слышать юношу. Рауль вздохнул и подчинился:

–Le joueur avide,

La mine livide

Et la bourse vide

Rentre en fulminant,

Et sur son passage

L’ivrogne, plus sage,

Cuvant son breuvage,

Ronfle en fredonnant…

Мадам Жанна прикрыла глаза и по её лицу расплылась блаженная улыбка.

– Это прекрасно, дитя мое, просто прекрасно! Я сейчас, слушая Вас, получаю не меньше удовольствия, чем вчера, когда профессиональные актеры пели «Дон Жуана»! Просто потрясающе!

Рауль вздохнул: кажется, всегда спокойная и хладнокровная мадам Эспуар питала немалую страсть к музыке, и оттого её обычное спокойствие сменилось восторженной радостью. Её округлое, чуть тронутое морщинами личико все сияло, и ярче всего – прекрасные голубые глаза.

– Вы, верно, не слышите сами себя, – не прекращая улыбаться, продолжала женщина, – так обычно и бывает, ведь собственный голос мы всегда слышим иначе. Однако я все слышу, уж поверьте мне. Вам следовало бы немного подучиться… О, как бы я хотела научить Вас! Таких учеников у меня ещё не было! Виконт, а попробуйте спеть повыше. Какую-нибудь другую песню, возможно?

Рауль снова вздохнул, на этот раз обреченно, еле сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. Он очень любил музыку, приходил в буквальный экстаз, слушая божественное пение своей дорогой Кристины, но себя он никогда не считал особенно талантливым в этой области.

– Ну, – мягко пожурила его мадам Жанна, – Вы же не откажете старой женщине в удовольствии, Рауль?

Юноша сверкнул глазами и, в каком-то странном порыве внезапно возникшего не то протеста, не то обычного полудетского озорства, громко пропел:

– Aux armes, citoyens

Formez vos bataillons

Marchons, marchons!

Qu’un sang impur

Abreuve nos sillons!

Мадам Эспуар аж поперхнулась от неожиданности.

– Ничего себе, какие песни знают и поют нынешние французские дворяне! Вас кто научил «Марсельезу» петь, Рауль?

Юноша лишь плечами пожал, но мадам Жанна уже махнула на это рукой.

– Однако же я права! Это было просто прекрасно! Да простит меня мой муж, Вы поёте лучше него, а это, уж поверьте мне, может услышать от меня не каждый оперный певец, любимец огромных толп. Ах, если бы Вы позволили мне Вас учить! Из Вас бы вышел просто превосходный «Ангел Музыки», Рауль.

Она отвела от него взгляд, переведя его куда-то в сторону двери, и усмехнулась:

– И, кажется, не я одна так думаю.

Рауль резко обернулся, для того лишь, чтобы тут же столкнуться с изумленно-восторженным взглядом широко распахнутых глаз Кристины.

Комментарий к Часть 30. Песнь жизни и смерти

Примечание 1: В главе использованы 1, 5, 6 и 7 куплеты песни 1802 года под названием «Tableau de Paris à cinq heures du matin».

Примечание 2: для тех, кто не вполне знает, что представляет из себя голос Хэдли Фрейзера (ибо, будем честны — партия Рауля не из тех, что может полностью раскрыть талант певца, тем более такого, как он), предлагаю ссылочку на мою любимую арию в его исполнении:

Hadley Fraser - Beyond the Door, https://www.youtube.com/watch?v=El_2SbE8fAg

Вот по ней слышно, что он поёт не хуже Рамина Каримлу в роли Призрака (эти двое вообще друг друга стоят).

========== Часть 31. К новой жизни первый шаг ==========

– Вы со мной не согласны, Кристина? – лукаво поинтересовалась мадам Эспуар, глядя на девушку.

Кристина лишь неопределённо кивнула, не сводя широко раскрытых глаз с Рауля.

Мадам Эспуар усмехнулась и снова обернулась к юноше.

– Вы подумайте над моим предложением, Рауль, – пропела она и, аккуратно проскользнув мимо Кристины, вышла, и закрыла за собою дверь.

– Ну ты придумала тоже: «Да простит меня мой муж», – фыркнул Энтони у неё за спиной, – как будто я стал бы на тебя обижаться из-за такой ерунды. Тем более, что ты права, – добавил он, бросая задумчивый взгляд на закрытую дверь, – парень и правда хорош. Очень хорош, так даже сразу и не скажешь.

– Ну, это оттого, что обычный голос у него совсем другой, – заметила Джоанна, – я бы и сама не догадалась, если бы не услышала. Когда он говорит, особенно негромко и спокойно, у него голос такой мягкий…

– Ага, – кивнул Энтони, – а как начинает петь, оказывается… Едва узнать можно.

– Бывает, – хихикнула Джоанна, – но, право, милый, я, скорее всего, задержусь во Франции. Вряд ли новоиспеченный граф де Шаньи станет сам искать себе учителя, а такой талант без надзора оставлять нельзя.

Энтони взглянул на неё с подозрением, а затем рассмеялся:

– Граф де Шаньи! А ведь я и сам уже забыл об этом. Лиса ты моя, умеешь ведь отвлечь от грустных мыслей!

Джоанна только улыбнулась, а Энтони меж тем продолжил:

– Я, конечно же, не против того, чтобы ты осталась во Франции, но разве мы с тобою не стремились вернуться домой ко времени, когда…

Джоанна мечтательно вздохнула. Они и правда мечтали вернуться домой и успеть к особому дню – к новому дню Рождения. Хелен была беременна – впервые, наконец-то, все же ей уже до тридцати недалеко. Её саму, впрочем, этот факт… не то, чтобы не радовал, нет, она была очень рада, что наконец станет матерью, но вот то, что ей пришлось на несколько месяцев забросить её морские путешествия, её весьма огорчало и злило. Радовало только то, что Джереми оставался вместе с ней – все же они плавали на одном корабле.

Джоанна задумчиво качнула головой, а затем пожала плечами – она ещё успеет подумать, как ей лучше поступить.

Кристина и Рауль, хотя и находились за дверью совсем рядом, разговора старших товарищей не слышали, будучи заняты своим.

– Друг мой, это было… – развела руками Кристина, – просто волшебно! Нет, мадам Эспуар права, практика Вам не повредит, но…

Рауль глубоко вздохнул, надеясь, что его смущение и радость от похвалы возлюбленной будет незаметна.

– Как прошла Ваша поездка, Кристина? – спросил он, пытаясь перевести тему.

Девушка вздохнула.

– Сложно. В Опере все потрясены случившемся, оплакивают и несчастного синьора Пианджи, и графа… Бедняжка Сорелли совершенно раздавлена, она так плакала… Девочки тоже… Они расспрашивали меня, куда я пропала со сцены, куда тот человек увёл меня и что случилось… А я даже не знала, что им сказать. Хорошо, что Мег увела меня от остальных… Она, как оказалось, знала о случившемся!

– Это так, – кивнул Рауль, – мадам Жири и её дочь помогли мне добраться до тебя, минуя озеро. Там был особый ход, и, думаю, не один…

– Верно, – кивнула Кристина, – последний раз… он тоже провёл меня не через озеро. Там целый лабиринт… Мег, как я поняла, тоже прошла по тайному ходу, чуть позже… Жаль, что она не провела остальных… – Кристина помрачнела.

– Это не её вина, – с горечью уронил Рауль, – да и не изменить уже ничего. Теперь… теперь все будет иначе.

Кристина подошла ближе.

– А что именно будет, Рауль? Ведь теперь ты, как единственный наследник графа…

– Кристина, Вы не передумали выходить за меня замуж? – прямо спросил юноша, глядя на возлюбленную.

– Конечно, нет! – искренне заверила Кристина.

– Ну так и решено, – заявил Рауль, – мы уже помолвлены, хотя об этом почти никто и не знал, мы можем пожениться так скоро, как захотим сами.

– А как же официальная помолвка и представление меня твоей семье? Ведь я, став твоей женой, войду в высший свет!

Рауль улыбнулся – от волнения его дорогая невеста даже забыла церемонное обращение и начала разговаривать с ним, как в далеком детстве.

– Представление пройдёт само собой, в отдельной церемонии не будет нужды, – пожал плечами юноша, – все равно все родственники стекутся на похороны. Там с тобой и познакомятся.

– Ты не хочешь устраивать церемонии? – мягко спросила Кристина, подходя совсем близко и глядя на него снизу вверх, – не волнуйся, милый, я сделаю, как ты захочешь. Все равно мне самой не слишком хочется лишнего внимания.

– Хорошо, – кивнул Рауль, – похороны послезавтра.

***

Мадам Жанна с удовольствием согласилась помочь девушке подготовиться к мрачной церемонии. Они занимались несколькими делами одновременно – подбирали платье и делали прическу, одновременно разговаривая.

Платье, подобранное мадам Жанной, шло Кристине чрезвычайно – чёрное, разумеется, но с темно-синей отделкой, оно прекрасно сидело на фигуре девушки. Рыжевато-каштановые волосы будущей графини мадам собрала в изящную прическу, выпустив сзади пару локонов.

– Вот так, – удовлетворенно цокнула она языком, – красавица! И не забывай, никаких лишних эмоций. Я полагаю, что с элементарными правилами этикета ты знакома, им тебя учить не надо, но дело не столько в них, сколько в том, как ты в общем себя ставишь. Поверь мне, тебя будут рассматривать все. О Вашей помолвке ещё никто толком не знает, слухи – не источник информации, поэтому наверняка многие знатные барышни с подачи родителей уже настроились на то, что новоиспеченный граф – холостяк, на которого можно начинать охоту. Вы правильно решили не затягивать со свадьбой, кстати, в Вашей ситуации чем быстрее, тем лучше. Тем более, что родственники де Шаньи тоже наверняка будут не в восторге…

Родственники и в самом деле оказались не в восторге. Тетушка Сюзанна, которая была знакома с Кристиной ещё с тех времён, когда ещё совсем юный Рауль гулял по побережью, слушая пение прелестной незнакомой девочки, а потом без колебаний бросился в море за её шарфом, которого унесло ветром, пришла в ужас. Её благородный племянник, и дочь какого-то нищего скрипача!

Миловидная блондиночка Изабо Клари, младшая из двух сестёр, прибывшая одной из первых, глядела на Кристину с настороженностью, но особого осуждения не выказывала, ловя взгляды младшего брата на невесту. Сама она не отходила от брата и старалась разговаривать как можно больше, и этому не особенно мешала даже плотная кружевная чёрная вуаль, что была на ней – несмотря на красоту, Изабо предпочитала скрывать лицо в дни скорби.

Мари де Фиенн не сказала брату вообще ничего о будущей женитьбе, просто сухо кивнула, даже не поздравляя, ибо неприличны поздравления на похоронах, и продолжила вежливый, но не особо активный разговор с другими гостями. Она вообще была не особенно разговорчивой с самого детства, а с недавних пор, после смерти ее мужа, случившейся всего с месяц назад, оставшись вдовой с единственной дочкой, стала совершенно сухой и строгой. Эта строгость даже не особенно вязалась с её довольно мягкими чертами лица.

Однако, если сёстры в целом восприняли выбор брата достаточно спокойно, то тетушка Сюзанна, придя в себя от потрясения и дождавшись, пока племянник отвлечется на других гостей, плотно насела на бедняжку Кристину.

– Так Вы, стало быть, актриса, деточка? – слащавым голосом поинтересовалась она.

– Бывшая, мадам, – кротко отвечала Кристина.

Это было правдой – девушка уже поговорила с менеджерами и официально покинула Оперу, прекрасно понимая, что оставаться актрисой, будучи графиней, она не сможет.

– Вы, актрисы, говорят, падки на благородных мужчин, – поджала губы старушка.

Кристина пожала плечами.

– Люди разное говорят, мадам.

Стоявшая рядом Джоанна еле заметно кивнула – Кристина неплохо держалась, делая именно то, что и нужно было.

Взглядов и кивков мадам Жанны Кристина не замечала – та тоже была в вуали, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Девушка невольно ёжилась под презрительным взглядом мадам Сюзанны, хотя и продолжала стойко выдерживать её выпады. Однако, когда та ничтоже сумняшеся завела разговор о Призраке Оперы и слухах, что его окружали, Кристина не выдержала и, извинившись, поспешила прочь от надоедливой старухи. У неё кружилась голова, и она чуть не падала от странной усталости и накатившей грусти. Все же, одно дело – обсуждать случившееся с ней с понимающими друзьями и по доброй воле, и совсем другое – вот так!

Чуть ли не бегом она покинула зал, даже не предупредив Рауля о том, что ушла. Впрочем, она не видела того, что его нашлось кому предупредить – чета Эспуар, мгновенно оценив ситуацию, уже отправились на поиски скорбящего наследника.

Уйти Кристине удалось недалеко – пролетев пару залов и коридоров, она чуть ли не носом уткнулась в незнакомого, щегольски одетого мужчину.

– Боже мой! – воскликнул тот, – куда же так сильно спешит прекрасная леди, что ей неважно будет, если она снесет оказавшегося у неё на пути несчастного?

– Прошу прощения, месье, – пробормотала Кристина, – я задумалась…

Мужчина сверкнул глазами, очаровательно улыбнулся и произнёс:

– Ничего страшного, мадмуазель. Я рад Вашей задумчивости, ведь она позволила мне познакомиться с Вами, – и он шагнул вперёд, изящным жестом подхватил ее руку и прижал ее к губам, – о, невероятная красавица.

Кристина отступила назад, с опасением глядя в весело блестящие глаза мужчины, который, совершенно не стесняясь, рассматривал её.

– Но что это? – продолжил незнакомец, – Вы, кажется, чем-то расстроены? Кто-то посмел обидеть Вас? Скажите мне, кто это был, и я немедленно проучу этого наглеца!

Кристина наконец хорошенько оглядела его – высокий красавец с прекрасно-правильными чертами лица и ярко-сияющими карими глазами – и невольно улыбнулась. Улыбка, впрочем, продержалась недолго.

– Кристина!

В конце коридора показался чуть запыхавшийся Рауль, тут же заметивший незнакомца, который по-прежнему держал руку его невесты в своей.

– Добрый вечер, месье, – холодно поприветствовал он мужчину, не сводя взгляда с соединенных рук Кристины и неведомого гостя.

Та, осознав, что ситуация выглядит весьма неудобно, тут же отдернула руку и отскочила в сторону.

– И Вам не хворать, – нагловато улыбнулся незнакомец, и снова обернулся к Кристине, – ну так что, прекрасная мадмуазель, Вам требуется помощь?

Рауль вспыхнул, как спичка.

– Нет, месье, – громко и сурово заявил он, шагая вперёд и заслоняя Кристину собой, – ей не нужна помощь.

Мужчина чуть склонил голову и приподнял бровь, оглядывая юношу.

– Я, месье, не с Вами разговаривал, – спокойно заявил он.

Кристина молчала, будучи не в силах смешаться, и лишь смотрела широко раскрытыми глазами, как её жених и странно-привлекательный незнакомый человек стоят друг напротив друга и пожирают друг друга взглядами. Рядом с ней очевидно назревал конфликт, а она не могла даже рта раскрыть от растерянности.

========== Часть 32. Ревность, мудрость и голубоглазый ангел ==========

Потасовки, которая явно назревала между Раулем и незнакомцем, не случилось – ей помешали влетевшие в коридор Эспуары.

– Прекратите немедленно! – вскрикнула Жанна, – дом в трауре, что вы здесь устраиваете!

– Я тут вообще ни при чем, – заявил незнакомец, – я всего лишь пытался помочь прекрасной деве, у которой явно случилось какое-то несчастье.

– Да как Вы смеете, месье! – вспыхнул Рауль, – Вы вели себя совершенно недостойно, Вы… приставали к моей невесте!

– Я?! – картинно изумился мужчина, – приставал? Окститесь, юноша! У меня и в мыслях не было…

– Прекратить! – громыхнул Антуан.

От командного тона мужчины все присутствующие вздрогнули и замолчали. Жанна с обожанием взглянула на мужа, а затем снова перевела немного удивленный взгляд на гостя, который тоже глядел на капитана с восхищением и странным удовольствием.

Месье Эспуар встал между ними и обратился вначале к Раулю:

– Граф, я Вас заверяю, это всего лишь недоразумение, и месье не имел намерения оскорбить Вас или Вашу невесту.

Сказав это, он обернулся ко второму мужчине, сверкая глазами все ярче и ярче.

– Несмотря на то, что его поведение могло позволить Вам так думать. Кстати об этом! – голос его опустился чуть ли не до шипения, – ладно, юный граф де Шаньи молод, горяч, и только что похоронил брата, так что он сейчас не в самом спокойном состоянии, но ты-то! Что за детский сад, Бен?

Мужчина только фыркнул.

– Мальчику будет полезно поучиться держать чувства под контролем. Я и вправду ничего предосудительного не сделал, всего лишь пытался помочь.

– Вы знакомы? – пискнула Кристина, наконец, обретя голос.

– Встречались, – хмыкнула мадам Жанна, скрещивая руки на груди, – Бенжамен Эспуар, наш сын. Кстати, мой супруг прав, Вам и в самом деле не о чем волноваться, граф, – она метнула в сына осуждающий взгляд, – мой сын женат, и женат счастливо, просто к него такая… манера общения.

– Матушка говорит чистую правду, – весело сверкнул глазами Бен, одним шагом оказываясь рядом с ней и целуя её руку, – у меня и правда в мыслях не было приставать к Вашей прекрасной невесте, граф. Я правда лишь пытался помочь, а не вполне вежлив с Вами был, так как полагал, что причиной огорчения мадмуазель могли оказаться Вы, только и всего.

– Вот и замечательно, – ответил ему Антуан, не дав Раулю отреагировать, – а теперь, когда мы со всем этим разобрались…

– Бен, а ты что вообще здесь делаешь? – подхватила фразу мужа Жанна.

– Ну, конкретно я приехал, чтобы здесь поработать, расширить, так сказать, свои горизонты. Все же где, как ни в модной столице, нужны хорошие парикмахеры! Здесь мне наверняка найдётся работа, тем более, что у меня тут есть пара хороших знакомых, коллег, которым случалось бывать у нас в Лондоне… Так, о чем то бишь я? А, да, ещё Элен родила вскоре после Вашего отъезда, и теперь очень захотела показать вам внука, поэтому…

– Как родила! – ахнула Жанна, – ведь рано…

– Мам, ну ты свою дочь не знаешь, что ли! – фыркнул Бен, – она вообще ранняя пташка.

– И ты разрешил, – уточнил Антуан, – только родившей сестре. С новорожденным племянником. Через Ла-Манш.

Бен только плечами пожал.

– Они внизу ждут, кстати.

***

– Twinkle, twinkle, little star,

How I wonder what you are!

Up above the world so high,

Like a diamond in the sky!

Тихий, нежный голос Хелен еле слышным шелестом разносился по холлу, где они ждали возвращения Бена, который отправился искать родителей. Джереми сидел совсем рядом с ней на мягкой скамье, приобнимая жену за плечи, Аллисон стояла тут же, глядя сверху вниз на свёрток в руках Хелен и улыбаясь.

Итан спал, слегка почмокивая маленьким ротиком. Он, как уже успели понять его родные, очень много спал, а вот плакал нечасто, да и вообще был на редкость спокойным ребёнком. Даже не верилось, что он был сыном шебутной, неугомонной с самого рождения Хелен.

Сама новоявленная мать тоже сидела тише и спокойнее, чем можно было от неё ожидать, видно боясь потревожить малыша. Глаза её сияли мягким светом, и лицо её то и дело озаряла тёплая улыбка.

– Хелен, девочка моя! – шепотом окликнула её быстро спустившаяся по лестнице Джоанна.

Миссис Оуэнс улыбнулась.

– Привет, мам! – бодрым шепотом ответила она, – папа, – кивнула она спускающемуся следом отцу.

Джоанна подлетела к дочери – Джереми, тоже радостно улыбаясь, поднялся теще навстречу – и радостно ахнула, глядя на прелестного спящего мальчика.

– Итан Оуэнс, мэм, – гордо и церемонно представил сына Джереми.

Джоанна рассмеялась, тихо, чтобы не разбудить внука, но с искренним счастьем. Энтони, встав рядом, тоже улыбался во весь рот, разглядывая мальчика.

– Красавец! – усмехнулся он, – весь в родителей!

– О да, – ухмыльнулась в ответ Хелен, поглядывая на отца.

– Хелен, детка, но зачем же ты с ним аж до Парижа поехала? Он же ещё совсем кроха! Сколько ему, кстати?

– Вторая неделя, – улыбнулась женщина, слегка покачивая сына, – не волнуйся, мама, мы с ним в полном порядке. Роды прошли несложно, я быстро встала на ноги, да и Итан, слава Богу, был совершенно здоров, хотя и родился слегка раньше срока. Мой маленький ангелочек, – промурлыкала она, целуя мальчика в лобик.

Тот смешно сморщился и открыл ярко-голубые глазки. Плакать не стал, просто глядел на собравшихся вокруг него взрослых. Не, а чего плакать? Кормила мама недавно, держала на руках до сих пор, незнакомые люди не шумные и не страшные…

Впрочем, с рук мальчика мать вскоре отдала, дав уже своей маме подержать внучка, но руки бабушки тоже были тёплыми и нежными, и мальчик весело заугукал, слегка шевеля маленькой ручкой.

Джоанна снова рассмеялась, осторожно покачивая малыша на руках.

– Итан, – прошептала она, – маленький голубоглазый ангел.

Энтони, встав позади жены и глядя на внука через её плечо, согласно кивнул.

***

Рауль и Кристина ждали неподалёку, не желая вторгаться в семейную встречу. К тому же, Кристина не знала английского, да и Рауль не был экспертом в этом языке, а потому они ещё и не особенно понимали, о чем конкретно говорят гости, хотя суть беседы уловил бы любой.

Рядом с ними остался Бен, который, к тому же, поманил к себе стоявшую чуть поодаль красивую темноволосую девушку.

– Аллисон!

Девушка услышала и подошла.

– Да, милый?

– Вот, познакомься, – мужчина обаятельно улыбнулся, – это друг и деловой партнёр родителей, граф де Шаньи, а это его невеста… – и он, хитро улыбаясь, подмигнул Кристине.

– Очень приятно, – мягко улыбнулась девушка, переходя на чистейший французский, – Аллисон…

– Эспуар, – подсказал Бен, – родители решили и фамилию на французский перевести.

– А! – понимающе кивнула брюнетка.

Рауль, вежливо улыбаясь, исподтишка наблюдал за обоими. Он заставил себя слегка успокоиться и воспринимать ситуацию более трезво. Это и помогло ему заметить несколько разных интересных вещей. То, что жена младшего Эспуара очень молода, явно младше мужа на десяток лет, что она необыкновенно красива, что Бенжамен глядит на неё с необычайной нежностью, похожей на ту, с какой он сам глядит на свою Кристину… И то, что он по-прежнему ведёт себя мадмуазель Даэ довольно фривольно, но егосупругу это явно совершенно не смущает, он тоже заметил. И успокоился – в конце концов, причин не доверять старшим товарищам у него не было, да и первое впечатление бывает обманчивым…

Была и ещё одна странная вещь. Теперь, когда разум его не затмевала ревность, он обнаружил, что едва знакомый ему человек крайне располагает к себе, несмотря на немного странное поведение. Его задорная, легкая улыбка, блеск ярко-карих глаз… Что-то было в нем, какая-то странная аура спокойствия и счастья окружала его…

Вот и Кристину успокоило одно только его присутствие…

Тут-то поток мыслей юного графа и остановился, запнувшись о нежданную мысль. А ведь он, увлёкшись всей этой ситуацией с прибывшими членами семьи его друзей совсем забыл, с чего все началось! Кристина ведь и впрямь была крайне расстроена поведением тетушки Сюзанны…

«Нужно будет серьезно поговорить с ней об этом», – твёрдо решил для себя Рауль. Тетушку он любил и уважал, но лезть в свою жизнь больше положенного и тем более огорчать его невесту он ей разрешать не собирался.

Установив это, он с уже вполне искренней улыбкой произнёс:

– Добро пожаловать в наш дом, мадам Эспуар. Вы, как и Ваш муж и вся Ваша семья – дорогие гости в нашем доме.

Аллисон улыбнулась, а затем слегка погрустнела, оглядываясь вокруг.

– Благодарю Вас, месье, – произнесла она, – это очень важно для нас, тем более, в такое время – я вижу, что в Вашем доме траур…

– Да, недавно скончался мой старший брат, – с горечью произнёс Рауль.

– Соболезную Вашей потере, граф, – с искренним сочувствием произнесла она.

– Да, и я тоже, – с неожиданной серьезностью кивнул Бен, – право, мне следовало быть более чутким к Вашему несчастью. Прошу прощения, если невольно обидел Вас.

Услышав это, Аллисон взглянула на мужа с недоумением, но промолчала.

– Благодарю Вас, месье, – искренне ответил Рауль, – извините нас, но сейчас нам следует вернуться – в нашем доме идёт приём. Однако он уже подходит к концу, и, как только мы попрощаемся с гостями, мы вернёмся и поможем Вам и Вашей сестре устроиться. В гостиную Вас проведут уже сейчас, пока подождите там, – он коротким жестом подозвал одного из слуг, – если Вам что-то потребуется, просите, все исполнят.

Так и поступили. Всех гостей проводили в небольшую зелёную гостиную – любимую комнату покойной матери Рауля. Сами они успели лишь представиться младшей чете детей Эспуаров, Элен и Джереми Оуэнсам, а затем срочно вернулись к гостям, которые уже начали замечать их отсутствие.

Рауль достаточно быстро распрощался с многочисленными родственниками и друзьями, пришедшими проститься с Филиппом. Поговорил с сёстрами перед их уходом и обнял их на прощание; вежливо подхватил под руку тетушку Сюзанну и тихо сообщил ей:

– Кристина Даэ скоро станет хозяйкой этого дома. Тому, кто не будет считаться с этим, и планирует относиться к ней без должного уважения, я без колебаний откажу от дома. Всего доброго, тетя, – завершил он, провожая её до двери. Тетя не успела даже рта раскрыть.

После того, как все сочувствующие разошлись, Рауль занялся более важными гостями. Элен с младенцем устроили первой, её мужа вместе с ней, следом в комнатах неподалёку расположился и Бен с женой. Комнаты эти изначально располагались недалеко от комнат Антуана и Жанны, а потому вышло так, что целое крыло особняка де Шаньи оказалось занято гостями. Они не возражали, впрочем.

Вечером к вымотанному юноше зашёл Антуан Эспуар и, плотно прикрыв за собой дверь, попросил о коротком разговоре.

– Я знаю, молодые люди не любят наставлений, – без особых предисловий произнёс он, – но все же скажу, как человек, который сам в своё время прошёл через подобное. Я видел, как ты разрулил ситуацию с тетушкой, Рауль, но дело не в ней. Кристина травмирована, и очень серьезно, её ранит не презрение твоих родственников, а упоминания об ужасе, который она пережила. Ты тоже пострадал, я знаю, но ты её жених, ее защитник, ты должен быть сильнее.

Взгляд пожилого моряка чуть затуманился.

– Когда-то, много лет назад, я тоже лишился брата, хоть и не родного, и в то же время я также потерял друга, почти заменявшего мне покойного отца, и вместе с Жанной пережил ужас, который не дай Бог кому увидеть. Но я не позволял себе сломаться. Не мог. Моя возлюбленная была куда более хрупкой, чем я, и ей необходима была моя поддержка. И я поддерживал её столько лет, сколько было нужно, я был готов принять её слёзы и горе и даже ничего не получать взамен, – он взглянул на юношу, – ты оплакал брата сегодня, Рауль, а теперь спрячь свою скорбь и забудь о ней. Ты нужен Кристине, она не выживет, если останется одна. Помни об этом.

На этом Антуан, видно, окончил свою мысль, так как снова кивнул юноше и вышел, оставив его наедине с его мыслями.

========== Часть 33. А пока было счастье ==========

Характерный свист разрезающей воздух плети вместе с гневным криком и следующим за ним плачем разрушил и без того относительную тишину.

– Несносная девчонка! – рявкнула высокая, крепкая женщина, – опять все ткани в пыли изваляла! А ведь они стоят больше, чем вся твоя несчастная шкурка!

Маленькая девочка тихонько всхлипнула, закрывая растрепанную головку руками.

Женщина только руками всплеснула, глядя на неё.

– Ну что с тобой делать, несчастье ты наше! Мы тебя из жалости взяли, чтобы на улице с голоду не подохла, но ведь от тебя одни убытки!

Девочка молчала, просто часто моргая полными слез глазами.

– Поднимайся давай, – устало махнула рукой женщина, – и иди, куда шла. Эти ткани до сих пор ждут.

Девочка поднялась, пошатываясь, подобрала большую стопку тканей и побрела прочь. Ушла она недалеко, впрочем, всего несколько метров спустя столкнувшись с богато одетой пожилой женщиной с собранными в высокую прическу с темными с проседью волосами и прямым, уверенным взглядом. Само собой разумеется, многострадальные ткани вновь полетели на землю.

– Ну что ты будешь делать! – начала было оставшаяся позади надсмотрщица.

– Ничего страшного, Эмбер, – властно махнула рукой дама и, наклонившись, помогла девочке поднять выпавший из дрожащих ручек свёрток.

При этом она случайно коснулась рукой оголенных, пыльных ручонок и нахмурилась. Поднесла руку ко лбу малышки и нахмурилась ещё сильнее.

– Эмбер, да ведь девочка больна, она вся горит! Неудивительно, что она едва идёт.

Заметив разорванное позади платье и красную полосу на теле, оставленную плетью, дама неодобрительно покачала головой, глядя на Эмбер.

– Отнеси сама, – велела она, протягивая свёрток женщине, – а я отведу девочку к врачу.

Эмбер попыталась было что-то сказать, но быстро передумала под строгим взглядом женщины, и только покорно кивнула.

– Как прикажете, миссис Дейл.

Мутные глаза девочки смотрели на даму с восхищением, когда та, аккуратно придерживая её под локоть, вела её куда-то прочь от ателье, где она с недавних пор работала.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась дама, когда они забрались в богатую коляску, которая ждала женщину подле ателье.

– Мелисса, – устало пролепетала девочка.

– Сколько тебе лет?

Девочка задумалась, шевеля пересохшими губками – пыталась посчитать.

– Десять, – наконец заключила она.

– Понятно, – кивнула дама, – давно ты работаешь у меня в ателье?

– Месяц, мэм, – коротко ответила малышка и прикрыла глазки.

– Так, ясно, – вынесла вердикт миссис Дейл, глядя на бледного, уставшего ребёнка, – пусть сначала тебя посмотрит врач, а потом уже решим, что с тобой делать.

Коляска быстро домчала их до большого дома, кованые ворота распахнулись перед ними, и девочка оказалась в совершенно незнакомом для неё мире богатого убранства, мягких штор и сверкающих люстр.

– Нам с тобой повезло, – произнесла дама, – сейчас в доме есть врач, не нужно ехать в больницу. У нас теперь гостит наш внучатый племянник, а он мальчик болезненный, его родители без врача в гости не отпускают.

– Розмари! – окликнул её мужской голос, и вниз по лестнице спустился статный, хотя и не особенно высокий, пожилой мужчина с длинными светлыми волосами, – ты уже вернулась?

Увидев девочку, он остановился.

– Да, милый, – ласково улыбнулась дама, – возникли непредвиденные обстоятельства. Вот, – она показала на Мелиссу, – обнаружила в ателье больного ребёнка на работе. Скажи, пожалуйста, доктор Рен у себя?

– Да, я только что оттуда, – слегка поморщился мужчина, – у Перси опять кашель появился, и бледный он какой-то с самого утра. Я, как со службы вернулся, глянул на него…

Миссис Дейл испуганно ахнула.

– Ничего серьезного, надеюсь?

– Вроде бы нет, – заверил её мужчина.

Дальше девочка не дослушала – она зашаталась и упала.

– Фрэнсис! – вскрикнула Розмари, подхватывая девочку.

Мужчина поспешно подбежал к ним, перехватывая малышку и поднимая её на руки. Вместе они проследовали на второй этаж, в комнату, которую они выделили для доктора Рена.

– Доктор! – позвала миссис Дейл, – взгляните, прошу Вас!

Фрэнсис опустил девочку на кровать, и старенький доктор тут же засуетился вокруг неё.

Белокурый мальчик лет одиннадцати, сидевший тут же, поглядел на незнакомом девочку со смесью любопытства и беспокойства – она была очень бледна и казалась совершенно безжизненной.

– Перси! – мягко позвала Розмари, – пойдём.

– Это правильно, мэм, – тут же закивал врач, – кто знает, вдруг девочка заразна.

Мальчик придвинулся к ней чуть ближе и осторожно погладил по чуть вьющимся каштановым волосам. Прелестное личико его исказила печаль – ему стало очень жаль худенькую, больную девочку.

Ресницы Мелиссы затрепетали, она на секунду открыла глаза, взглянула на склонившегося над ней мальчика и улыбнулась. Протянула к нему белую тоненькую ручку, но та обмякла прежде, чем мальчик успел её перехватить, и глаза девочки снова закрылись.

– Что с ней, доктор Рен? – звонко спросил Перси.

– Не знаю, милорд, – пожал плечами старичок, – я ещё даже не осмотрел её. Сейчас Вам лучше выйти отсюда, а после, если Вы пожелаете, то и Вы услышите о её состоянии.

– Безусловно, – кивнул Фрэнсис, – пойдём, Перси, подождём снаружи.

Мальчик покорно вышел следом за Дейлами, но лицо его выражало глубокую печаль.

Розмари вздохнула. Перси Кливленд не зря был любимцем всей семьи, включая их, довольно дальних родственников (ведь, по сути, единственной реальной родственной связью между ними был брак их дочери с дядей мальчика). В нем с самого детства было что-то необыкновенное, какая-то абсолютная чистота, которая, в отличие от других детей, была не веселой и беззаботной, а печальной. Несмотря на воспитание и постоянное нахождение в кругу сурового и лицемерного высшего света, мальчик рос болезненно справедливым и жалостливым. Сам он болел постоянно, и его это даже не особенно огорчало, свои страдания он принимал с молчаливым смирением, а вот на чужие страдание он даже смотреть спокойно не мог.

Вот и теперь, его гораздо больше собственной болезни волновало состояние девочки, которую он видел в первый раз. Как и все они, впрочем.

«Так ли?» – внезапно осведомился у Розмари её внутренний голос, в тот момент подозрительно смахивавший на голос гадалки Генхелии.

Женщина лишь головой встряхнула – она давно усвоила, что все равно не поймёт некоторых вещей в этом мире, а потому не считала нужным лезть в то, что ей все равно пока что не собирается открываться.

Все в своё время.

Это она повторяла про себя и следующие несколько дней, которые добрый ребёнок провёл у постели больной девочки, пытаясь развеселить её. Как ни странно, у него, вечно грустного и задумчивого, это получалось.

***

– Красотка ты, все-таки! – довольно прищурилась Хелен, придирчиво оглядывая облаченную в свадебное платье Кристину.

Та радостно улыбнулась, мечтательно разглядывая себя в зеркало.

Разобравшись с родственниками, что были против их свадьбы, Рауль настоял, чтобы она состоялась как можно скорее – все же, по правилам приличия, до свадьбы они не могли жить в одном доме, а молодой граф, впечатленный разговором с Антуаном, не желал ни дня находиться вдали от девушки. На слухи, которые продолжали бродить по Парижу, они старались не обращать особого внимания – люди всегда найдут, о чем им почесать языками, и о ком наговорить гадостей, и, чем меньше на них реагируешь, тем быстрее они тебя забудут и переключатся на что-нибудь другое.

Свадьба была пышной, хотя Кристина предпочла бы обойтись без лишней роскоши. Но сегодня она становилась графиней де Шаньи, и её нежелание роскоши и церемоний следовало отбросить раз и навсегда – правила высшего света были жестки, и их нужно было соблюдать.

И вот теперь она стояла перед зеркалом, даже не вполне узнавая себя с убранными в прическу с челкой волосами, в пышном кружевном белом платье с длинными рукавами, с фатой и аккуратно накрашенным лицом…

– Элен права, – мягко произнесла мадам Эспуар, оправляя складочки на юбке свадебного платья, – ты – настоящая красавица, Кристина.

Эспуары приняли решение на годик-другой остаться жить во Франции, купив себе дом неподалёку от особняка де Шаньи. Антуан, как и Элен с Джереми, впрочем, не собирались бросать свои корабли и команды, и вскоре после свадьбы собирались вернуться к плаваниям. Маленький Итан должен был ехать с ними – недалеко, ненадолго, но уже, в столь раннем возрасте, чтобы мальчик привыкал к морю сызмальства.

Бен и Аллисон также неплохо устроились – мужчина с радостью знакомился с новыми французскими коллегами, и за довольно короткий срок приобрёл немалую известность, как один из лучших цирюльников Европы – в Англии он считался таковым ещё до отъезда во Францию, не без участия семьи Кливленд. Аллисон же помогала мужу, и не просила о большем, за исключением того, что…

Как раз сейчас, прямо перед свадьбой, она влетела в комнату с широченной улыбкой на лице и объявила о долгожданной беременности. Эта новость вызвала среди и без того счастливых дам настоящий ажиотаж, они с энтузиазмом поздравили девушку, и, весело смеясь, проводили сияющую Кристину к алтарю.

Рауль тоже весь светился от счастья, как и Бен, выбранный его шафером и уже услышавший новость о будущем отцовстве. Было совершенно удивительно, как мужчины, чуть не подравшиеся в первую встречу, ухитрились подружиться, но факт оставался фактом. Как ни странно, у цирюльника и графа с образованием военного моряка быстро нашлись общие темы для разговора, а природное очарование Бена и искренность Рауля только способствовали быстрому развитию дружбы.

Однако сейчас Рауль, уже успевший поздравить друга, временно о нем забыл – он стоял у алтаря, и рядом с ним стояла его прекрасная, ангельская возлюбленная, и ни о чем, кроме этого, он думать не мог. В торжественной тишине звучали искренние, нежные клятвы. А вот целовались они уже под аплодисменты собравшихся гостей.

Молодожены едва вынесли оставшийся день, когда им предписывалось находиться на устроенном в честь свадьбы приеме и развлекать гостей, и с трудом дождались ночи, когда смогли, наконец, остаться наедине, и страсть и нежность хлынули рекой. Рауль, несмотря на физическую невинность и неопытность, был недурно теоретически подкован, да и Кристина в опере наслушалась и навидалась всякого, а потому ночь двух неопытных любовников прошла более чем прекрасно.

Не заставило себя долго ждать и счастливое известие – Кристина ухитрилась забеременеть после первой же ночи. Находившийся на седьмом небе Рауль носил жену на руках – в то время, когда был дома, так как он тоже был довольно сильно занят, продолжая сотрудничество с Антуаном и его командой.

Беременность, однако же, протекала не столь легко и у Аллисон, и у Кристины. Последняя, ввиду неопытности и юности все время боялась, что с ребёнком что-то произойдёт и очень нервничала, настолько, что когда восемь месяцев спустя у Аллисон начались схватки, они от нервов раньше срока начались и у Кристины.

Эммелин Хоуп и Ален де Шаньи родились в один день и час. Счастливая и довольная Джоанна, услышав об этом, загадочно улыбнулась, поглядывая на обоих детей, лежавших рядом.

– Я знаю этот взгляд, – прошептал ей на ухо Энтони, как раз вовремя вернувшийся из плавания, – но, Ханни, они ведь только родились! Пусть даже в один день, это ещё ничего не значит! Вот о чем ты думаешь, искусная моя сваха? Рано ещё об этом думать.

Джоанна только усмехнулась.

– Время покажет, – пробормотала она, лукаво улыбаясь.

========== Часть 34. Море ==========

– Ну мама, ну пожалуйста!

– Тони, я сказала «нет».

Темноволосый мальчик лет семи обиженно надулся и замолчал.

Аллисон покачала головой. Родившийся через пять лет после Эммелин сын, которого Бен, радуясь, что хоть в чём-то перескочит старшую сестру, назвал именем Энтони (суть конфликта была в том, что Бен когда-то мечтал назвать дочь Джоанной, в честь матери, но Люси опередила его, ведь дочерей, в отличие от сыновей, называла она), море любил необычайно. О путешествиях вместе с тетей и дядей он громко мечтал чуть ли не с с того дня, как научился говорить. Теперь ему было уже семь – вполне подходящий возраст для начала службы юнгой, и Хелен и Джереми с радостью готовы были взять племянника к себе на «Алебарду», да и Бен не был особенно против, но всегда покорная мужу Аллисон внезапно с силой воспротивилась этой идее. Разговор дошел до громкой ссоры между нею и остальными родственниками. Бен и Аллисон даже перестали разговаривать, так как мужчина искренне считал, что не следует запрещать мальчику следовать за мечтой – он и сам в своё время прошёл через сопротивление матери, а потому хорошо понимал сына.

Однако Аллисон была непреклонна – мальчик был слишком мал, говорила она и требовала подождать. При этом она бы предпочла вовсе не пускать сына в море, но это, она понимала, было бы невозможно, а потому она старалась хотя бы отсрочить неизбежное. Ей виделись страшные картины того, что может случиться в море, и она собиралась стоять на своём до последнего.

После откровенного скандала, устроенного ей, она своего добилась – муж и сын с ней, конечно, особо даже не разговаривали, но в плавание вместе с Джереми и Хелен Тони не поехал. Аллисон даже решила временно уехать жить обратно к родителям (вся семья регулярно переезжала из Парижа в Плимут и обратно, и сейчас они находились в Англии).

Хелен и Джереми, вздохнув, поехали вдвоём. Джоанна, провожавшая их, улыбалась, как обычно, хотя на душе у неё было неспокойно, видно, из-за конфликта в семье, чего она категорически не любила. Однако вмешиваться в чужую ссору она не стала, справедливо считая, что дети взрослые и сами разберутся.

Вместе с ней из порта вернулся и внук, провожавший родителей. Итан, которому было уже тринадцать, перестал ездить с ними ещё несколько лет назад, как только научился отстаивать собственное мнение. Увы, не все дети похожи на родителей…

Итан совершенно не любил моря. Оно пугало его, огромное, темное, жадное, и, как он не старался, он не мог усмотреть в нем того манящего блеска, который видели в нем родители и дед. Он вообще рос довольно странным мальчиком – слишком тихим, слишком замкнутым и неразговорчивым… Слишком красивым, что категорически не нравилось ему самому.

У них во всей семье не было ни одного даже относительного урода, все дети и взрослые были по-своему красивы, но Итан превосходил их всех – хрупкий, словно фарфоровый, мальчик с тонкими, мягкими чертами лица и глубокими синими глазами приводил в восторг и девочек, и женщин, и даже мужчин вокруг него. Это ему и не нравилось – он совсем не любил лишнего внимания, тем более, связанного со столь очевидно физическим признаком, как красота.

Мальчик был очевидным философом – с самого детства его любимым занятием было размышлять о жизни и её сути, он даже писал маленькие, философские заметки. Так он порою описывал ситуации, происходящие в его семье. Хотя нередко эти заметки были очень уж короткими и напоминали скорее характеристики, причём не всегда мягкие. Так, комментируя в своём дневнике с заметками ситуацию со скандалом, Итан писал так:

Тони: Нетерпеливый. Глупо. Всему своё время. Но маленький. Простительно. Пока ещё.

Дядя Бен: Не столь мудр, как обычно. Видно, его задело неповиновение тети. Глупо. Не сумел настоять на своём, нечего и обижаться.

Тетя Алли: Охвачена страхом. Дурно для души, но с практической точки зрения скорее разумно. Точнее, было бы разумно, если бы можно было с уверенностью сказать, что её действия имеют под собой более конкретную основу, чем природный страх матери за своего ребёнка.

Отец и мама: Все как всегда. Вечные мечтатели, стремящиеся вдаль. Теперь разочарованы тем, что с ними не поехал любимый племянник. Племянник, которого они любят больше, чем сына, потому что он более похож на них духом. Разумно…

На последнем слове на бумагу падала невольная слеза.

Итан не сомневался в самом факте существования родительской любви к нему, просто признавал, что ему даже не о чем с ними поговорить, так как они слишком разные. Вдаваться в его философские мысли родители не особо желали, хотя и слушали его порой… Но как часто случалось это «порой», учитывая, что они по полжизни проводили в море?

Понимание мальчика имело под собой основу: оказавшись в море, родители практически забывали о его существовании. Не из-за недостатка любви, но из-за недостатка времени: Хелен Оуэнс была капитаном корабля, её супруг – старшим помощником, а в свободное время, выдававшееся весьма нечасто, они искренне наслаждались морем и друг другом.

Теперь, давно оставив позади Англию, они были уже недалеко от берегов Северной Африки, куда плыли ради приключений.

Хелен стояла на носу корабля и улыбалась. Веселый ветер трепал её волосы, прижатые капитанской шляпой, глаза сверкали точно также, как морские волны вокруг неё… А позади неё с точно такой же сияющей улыбкой объявился старший помощник.

– Эта красота вечна, – пробормотал он, с точно таким же восхищением глядя на море, по-прежнему прекрасное.

– Я надеюсь, ты обо мне? – хихикнула Хелен.

Джереми рассмеялся.

– Конечно, о тебе, о ком еще! – весело подтвердил он, приобнимая жену.

Та с готовностью прижалась к нему.

– Но вообще, ты прав. Море – самая прекрасная вещь на земле, – отсмеявшись, произнесла женщина, – на движение волн можно смотреть бесконечно…

Джереми кивнул, а затем с улыбкой потянулся поцеловать возлюбленную.

– Твои глаза, – прошептал он, – столь же прекрасны, как море. Такие же синие, глубокие и искристые. И дух твой, любимая, столь же восхитителен, как море – горд, свободен, и бесконечно красив…

– О, Джереми! – рассмеялась Хелен.

Сколько лет они прожили в браке… С тех самых пор, как Джереми впервые признался ей в любви после долгих лет молчания, он не уставал каждый день засыпать её комплиментами и заверениями в любви. Сама Хелен не была столь искусна в словах, а потому отвечать предпочитала делами. Вот и теперь они снова целовались, прекрасные, хотя уже и немолодые, и по-прежнему влюблённые.

Оторвавшись от жены, Джереми вновь оглядел окружавший их пейзаж и слегка нахмурился. Небо потихоньку затягивали тучи, море начинало темнеть и волноваться сильнее.

– Кажется, надвигается буря, – пробормотал он.

– И правда, – кивнула Хелен и широко улыбнулась, – ну что ж, мистер Оуэнс, вперёд! Сколько таких бурь мы уже перевидали… Переживем и эту!

И они, смеясь и держась за руки, словно им было не по сорок с лишним, а все ещё по шестнадцать, поспешили вперед.

***

В доме Хоупов на мгновение воцарилась мертвая тишина, прерываемая лишь дыханием почтальона, принёсшего письмо. Холодный, чёрный, как смоль ужас объял всех обитателей дома и пришедших в гости Дейлов, как раз собравшихся за семейной трапезой.

Разыгравшаяся у берегов Африки буря затопила «Алебарду». Хелен и Джереми не вернутся домой.

Джоанна, державшая в руках злополучное письмо, застыла с белым, как мел, лицом. Уже давно, с тех пор, как дети только уезжали, Джоанна чувствовала, что что-то не так, что-то неправильно, но она постаралась не придавать этому значения. В эту ночь ей приснился тот странный старый разговор с Генхелией, что-то бормочущей над малышкой Хелен… Предрекающей, кажется, какую-то беду… Теперь было ясно, какую.

Сейчас она ощущала страннейшее чувство дежавю: когда-то, много лет назад она так же получила весть о крушении «Изобильного» и смерти Энтони. Тогда она словно нутром ощутила, что ничего смертельного не произошло, что произошла ошибка и любимый муж выжил…

Теперь того чувства светлой, крепкой надежды не было. Вместо неё была лишь пустота.

Её маленькой дочки больше нет. И сына тоже.

Одинокая слеза прочертила дорожку на щеке старой женщины, и она зашаталась и начала падать. Подоспевший муж дрожащими руками подхватил её, но она едва почувствовала это.

Тихий, вялый всхлип вырвался из горла замершего рядом Бена. Его любимая маленькая сестричка была мертва. Это просто не укладывалось в голове. Разве могла она быть… такой? Холодной, лежащей безжизненно на дне океана? Разве такое возможно?

Как мог его веселый, жизнерадостный названый братик быть мёртв? Это невозможно, просто невозможно…

Отрицание его, как и другие чувства, в момент разбились вдребезги, когда он услышал, как рядом с ним Аллисон сквозь слёзы зашептала молитву. Благодарственную.

– Алли, что ты делаешь? – просипел он, глядя на неё широко раскрытыми глазами.

Хрупкая, худенькая Аллисон Хоуп подняла на него взгляд, полный слез, но сверкающий решимостью.

– Я благодарю Создателя за то, что он дал мне силы и помог избежать худшего горя! – прозвенела она, бесстрашно оглядывая остальных, смотревших на неё с тем же выражением лица, что и муж, – если бы я не воспротивилась вашей воле, мой мальчик теперь лежал бы на дне морском вместе с ними!

С этими словами она подхватила притихшего Тони, видно, ещё не до конца понявшего, что вообще происходит, и выбежала из столовой.

Попытки последовать за ней не сделали даже старшие Дейлы, но не оттого, что не разделяли её точки зрения, а оттого, что справедливо посчитали, что Хоупам их поддержка сейчас важнее. А вот Бен, подхватив под ручку Эмми, сделал, догнал в коридоре, и все четверо разрыдались в объятиях друг друга. Алли изо всех сил цеплялась и за мужа, и за сына – она вовсе не желала нарушать мгновения скорби всем, тем более, что и сама искренне любила покойных, просто не могла не подумать о собственном ребёнке, чудом спасшемся от страшной беды.

Джоанна, все это время замершая практически без движения, внезапно дернулась и резко поднялась на ноги.

– Ханни, – тихо позвал её Энтони, но она не обратила на него никакого внимания, глядя вслед маленькой фигурке, которая неслышно выскользнула из-за стола и покинула столовую.

– Итан! – отчаянно вскрикнула женщина и бросилась следом за ним. Энтони, поняв намерение супруги, последовал за нею.

Джоанна буквально влетела в комнату внука, который сидел на кровати. Не плача, совершенно тихо и спокойно глядя вдаль.

– Итан… Мальчик мой, – забормотала Джоанна, обнимая мальчишку.

Тот не отреагировал ни на её объятия, ни на объятия подоспевшего следом дедушки. Он просто молчал, глядя в пустоту. Лишь пара нечаянных слезинок скатилась по его бледным, впалым щекам. Глаза мальчишки, казавшиеся огромными и слишком глубокими даже для него, слабо поблескивали.

Джоанна пыталась говорить ему что-то, уговаривать, утешать, помогал ей и Энтони, а затем и поднявшиеся к ним… все, и Дейлы, и Бен с Аллисон и детьми… Но все было бесполезно, мальчик молчал. Прекрасные черты его были абсолютно неподвижны, как у статуи.

Не один час они просидели так, прежде, чем глаза подростка закрылись и он слегка расслабился, видно, уснув.

Наплакавшиеся в объятиях друг друга взрослые (всех детей Дейлы увели к себе ещё пару часов назад), тихо оставили комнату.

– Надо отправить весть Люси, – тихо, медленно проговорил Энтони, прижимая к себе поникшую Джоанну, – она наверняка захочет приехать на…

Он не договорил, все и так поняли – похороны, но что это будут за похороны? Два пустых гроба… Ведь настоящей могилой Оуэнсов останется морское дно…

***

Удостоверившись, что он остался один, Итан открыл глаза, встал, достал дневник и взялся за перо.

«Море прекрасно», – говорили они. Правда.

Оно прекрасно, как языческий бог, которому поклоняются маленькие людишки, которых он не ставит ни во что. Море позволяет любоваться собою, упиваться собою, видеть жизнь, что кипит в нем, путешествовать с его помощью…

Но, как языческий бог, море жестоко. Море жадно, ненасытно. Как языческий бог, оно собирает жертвы. За любовь к нему люди жертвуют самым дорогим, что у них есть – жизнью.

Я не любил моря с самого детства. И не смогу полюбить уже никогда.

И очередная одинокая горячая слезинка, помедлив несколько секунд, упала на страницу, покрытую холодными словами.

Комментарий к Часть 34. Море

Ну что ж, вот и открыт официальный сезон переселения героев на тот свет. Сильно не плачем, ещё увидимся со всеми)

========== Часть 35. Дух человеческий ==========

– Сюда, сюда!

Джастин провёл родственников за собой, они быстро расселись по каретам и тронулись с места. Ехали, впрочем, небыстро, слишком много людей было на улицах.

– Невероятно! – шептала младшая леди Кливленд, выглядывая в окошко, – таких толп я в Лондоне ещё не видела!

– Неудивительно, Мелисса, прелесть моя, – мягко улыбнулся лорд Персиваль, – олимпиада, как-никак. Столько народу понаехало… И не зря, повод более, чем достойный.

– Но как прекрасны были выступления спортсменов! – всплеснула руками Розмари Дейл, сидевшая рядом с бывшей воспитанницей.

А ведь это было так давно… А казалось, лишь вчера она привела к себе домой маленькую, едва держащуюся на ногах девочку, лишь вчера она, лёжа в комнате врача, познакомилась с маленьким тогда ещё Перси, как тихие, не слишком активные и веселые дети сдружились… Как, посоветовавшись с мужем, Рози решила оставить девочку у них – в доме было очень уж тоскливо с тех пор, как их малютка Алли вышла замуж.

О возможном будущем для девочки Рози задумалась почти сразу, чему немало способствовал тот факт, что их внучатый племянник зачастил к ним в гости. Довольно скоро это заметила и его мать, и также приехала в гости, чтобы поглядеть на подружку маленького ещё сына. Осмотр её не особенно впечатлил, но чувствами Перси Люси пренебрегать не стала – мальчик, несмотря на юный возраст (тогда ему было около четырнадцати, и они с Мелиссой были знакомы уже три года), смотрел на бывшую служанку ателье точно таким же взглядом, каким отец самой Люси всю жизнь смотрел на её мать, а её дядюшка Фрэнсис – на тетю. Посоветовавшись с родителями и тетей с дядей, а также проведя долгий разговор и с самими подростками, которые, очевидно, души друг в друге не чаяли, Люси приняла решение, и, с позволения мужа, также введённого в курс дела, увезла девочку в Лондон и поселила у себя, лично обучая её всему, что необходимо знать и уметь истинной леди. Мелисса оказалась вполне толковой и способной ученицей, к тому же, её рвение подхлестывало наличие рядом Перси.

Годы не истощили их любви и дружбы, а наоборот, сделали её сильнее, и спустя четыре года состоялась не слишком пышная, но красивая свадьба. Три года спустя у счастливой пары появилась наследница – малютка Анна, и счастью их не было предела. Теперь и Анна была уже барышней на выданье, и ей уже присматривали жениха. Добрая, тихая девушка не собиралась противиться воле родителей, так как знала, что они и не выдадут её замуж за недостойного её человека. Родители же ждали, надеясь, что их девочка найдёт свою любовь так же, как и они когда-то.

Теперь Анна ехала вместе с ними – кареты Кливлендов были достаточно большими, чтобы вмещать в себя по шесть человек каждая. Шестым же с ними ехал Итан, которому недавно стукнуло уже двадцать семь.

Итан становился все прекраснее с каждым годом, пока рос, и у него никогда просто отбоя не было от девушек, в него влюблённых, но он не смотрел ни на одну из них, очевидно, просто не интересуясь этим всем. И без того философ и интроверт до мозга костей, после смерти родителей он окончательно замкнулся, не желая пускать к себе в душу никого. Нет, он всегда был вежлив, добр, отзывчив, но не более, и на контакты с людьми он шёл весьма неохотно. Так и теперь, когда его вытащили глядеть на соревнования спортсменов, он поехал лишь чтобы не огорчать остальных членов семьи.

И именно он, задумчиво глядящий в окно, первым заметил неладное. Приехавшие из Плимута гости жили в загородном доме Кливлендов, а потому теперь они уже выехали из запружённого толпами центра города и находились на самой его окраине, причём, судя по виду, явно не в благополучном районе. Там, в одном из переулков молодой мужчина увидел, как несколько здоровенных, неопрятных, бандитского вида мужиков окружили маленького оборванного малыша, пол которого было невозможно определить издалека, но какое значение это имело?

– Останови! – коротко приказал Итан.

Возница послушался. Остальные, сидевшие в карете, заметив явное напряжение, исходящее от молодого Оуэнса, тоже начали выглядывать в окно. Итан выскочил из кареты. За ним, заметив происходящее и оценив обстановку, последовали Перси и Фрэнсис.

– Оставайтесь внутри! – приказал констебль женщинам.

Мелисса покорно вжалась в сиденье, прижимая к себе Анну, Розмари же принялась отчаянно выглядывать из окон, пытаясь хоть что-то разглядеть.

– Отпустите ребёнка! – гаркнул констебль Дейл, и голос его прозвучал твердо и грозно, как в молодости.

– А мы, господин констебль, ей ничего и не делаем, – фальшиво улыбаясь, просипел один из бандитов, – она работала нынче плохо, вот, пожурить решили. Так это наше дело, никакого криминала тут нет.

– Отпустите девочку и убирайтесь подобру-поздорову, – отчеканил Фрэнсис.

– Ты, старик, не балуй, – покачал головой другой мужик, – нас тут пятеро, а вас – всего два с половиной.

Перси в ответ на это лишь брови поднял. Он уже услышал, как позади них остановились другие кареты, откуда вылезали остальные, заметившие, что происходит. В несколько секунд рядом с ними оказались его дед, отец, дядя, братья, племянники, также ездившие с ними. Все же немалой толпой они ехали – аж всем семейством.

Вылезли наружу и Джоанна с Аллисон, а потом и последовавшая их примеру Розмари, не желавшая оставлять мужа даже при том, что преимущество было на его стороне.

Сообразив, что расклад сил слегка поменялся, мужики отбросили девчушку в сторону и вытащили оружие.

Джоанна коротко переглянулась с Мелиссой и Анной, также осторожно выползших из кареты, но ради безопасности державшихся позади неё.

– Бегите за полицией! – одними губами приказала она.

Но было поздно. Осознав, что здесь сейчас ничем хорошим для них дело не окончится, бандиты несколько раз выстрелили в столпившихся рядом людей и бросились наутёк.

Перси коротко зашипел – одна из пуль оцарапала ему плечо. Другая просвистела прямо рядом со щекой Бена, лишь чудом не задев её. А последняя…

– Рози! – вскрикнула Джоанна, подхватывая оседающую на землю подругу.

Последняя прошила насквозь сердце Розмари Дейл.

Фрэнсис в мгновение ока оказался на коленях рядом с женой.

– Розмари! – с ужасом позвал он, теребя обмякшую супругу за плечо, вцепляясь пальцами в ткань прекрасного бордового платья, на котором даже не особенно была видна кровь…

Но она была. Старушка Рози не успела даже сказать своё последнее «прощай!» стоявшей рядом дочери, или в последний раз нежно улыбнуться горячо любимому мужу. Она была мертва.

Джоанна первой осознала это, и в ужасе отступила на шаг назад.

– Рози!

Вместе с Фрэнсисом на коленях уже стоял Энтони, точно также пытаясь разбудить подругу. Рядом опустилась и Аллисон, дрожа, как в лихорадке. Бен, взглянув на мать и на безжизненное тело миссис Дейл, тоже все понял, и осторожно обнял жену со спины.

Обернувшись к остальным, Джоанна повелительно махнула руками. Сама она уже успела успокоиться – с тех пор, как она потеряла младшую дочь, она вообще стала весьма философски относиться к смерти, да и в жесткости характера прибавила.

Люси, первой понявшая жест матери, поддержала её, и все остальные родственники, стоявшие позади, подхватили в охапки детей и подростков, чтобы те не видели этого, тихо расселись по каретам и разъехались, используя соседний переулок, чтобы не объезжать лежавшее на дороге тело.

Фрэнсис не слышал, как остальные разъезжались. Он вообще ничего не слышал. Он все стоял на коленях, пытаясь в два голоса с Энтони дозваться до тихой и уже мертвенно-бледной Рози. Однако с каждой секундой его попытки позвать её становились все громче, все отчаяннее, в них пробивались слёзы. Умом он уже понимал, что все кончено, и долго обманывать сам себя просто не мог.

Сверкая полными слез глазами, он выхватил старый, но все ещё прекрасно стреляющий пистолет, тот самый, который когда-то его покойная бабушка одалживала Энтони, чтобы тот спас Джоанну из сумасшедшего дома, и бросился вслед за давно сбежавшими бандитами. Энтони, вскочив с небывалой даже для старого морского волка прытью, последовал было за ним…

– ТАК, А НУ СТОЯТЬ, ОБА! – рявкнула Джоанна.

От неожиданности оба старых мужчины и впрямь затормозили и обернулись к ней.

– Даже не думайте совершать какую-нибудь глупость, подобную той, что планировали совершить сейчас! – сурово велела женщина, – Вы останетесь здесь и дождётесь прибытия полиции, которая во всем разберётся.

– Я сам – полиция! – бросил Фрэнсис.

– Другого города! – отбрила миссис Хоуп, – к тому же, ты – заинтересованное лицо, да ещё и находящееся в состоянии аффекта!

– Ханни! – вмешался Энтони, вытирая слёзы со щек, – эти твари должны понести наказание! Правосудие должно свершиться!

– Я не позволю вам вершить самосуд! – взвыла женщина, глядя прямо в глаза мужу, – не ради этих мерзавцев, но ради вас самих! Или, может, ты забыл, что подобное «правосудие» сделало когда-то с нашим братом?!

Это заткнуло Хоупа моментально. Конец же решимости Фрэнсиса положила Аллисон.

– Папа, хватит! – всхлипнула она, – что толку теперь? Они наверняка уже в другом квартале…

Фрэнсис медленно кивнул, а затем рухнул на колени и разрыдался, прижимая к губам холодную руку возлюбленной. Энтони, Джоанна, Бен и Аллисон сгрудились вокруг него.

В скорби своей они даже не заметили, что в переулке оставался ещё один человек, не уехавший с остальными. Теперь же этот человек шагал по соседней улице, волоча за собой маленькую нищенку.

– Тебя как звать-то? – осведомился он.

– Ария, – пискнула та, со смесью любопытства и волнения оглядывая красивое, но суровое лицо незнакомого мужчины.

– Ария, – повторил тот, – ясно. А меня мистер Оуэнс. Так, ты давай, ножками-то шевели. А то тащишься еле-еле.

***

Фрэнсис слегка поморщился от странного щекочущего ощущения. События последних месяцев смешивались в голове в какую-то кашу. Его любимая скончалась, и, хотя тех, кто убил её, нашли и наказали, легче от этого не стало. Ее смерть подкосила его – он слёг, и хотя друзья, дети и внуки изо всех сил поддерживали его, ничего не помогало, и Фрэнсис Дейл тихо угас, продержавшись почти год без своей Розмари. Но теперь…

– Не знаю, как у тебя, а лично у меня возникает чувство инверсированного дежавю, – лукаво промурлыкал у его уха знакомый голос, ещё при первых звуках которого мужчина распахнул глаза.

Она лежала рядом с ним на кровати, совершенно юная и прекрасная, с весело сияющими глазами и нежной, но немного ехидной улыбкой.

– Розмари, – выдохнул Фрэнсис.

– И Вам доброе утро, констебль, – рассмеялась она, и звук её смеха нежнейшими колокольчиками раздался в душе юноши. А юношей он снова был, если верить тому, как выглядели его руки, которыми он потянулся к ней.

– Инверсированное дежавю? – мягко поинтересовался он. Интересно, это ещё что за зверь?

– Ну да, – хихикнула Розмари, – в нашей прошлой жизни так уже было. Только тогда ты пришёл сюда первым, и встречал меня.

– В прошлой жизни? – переспросил юноша, продолжая любоваться прелестным личиком своей возлюбленной.

– Ну да, – кивнула девушка, – в последней из них, той, где я была королевойМарией Стюарт, а ты – Королем Франциском Валуа.

– Где мы были кем и кем?

Мария рассмеялась.

– Ой, да мы кем только не были за те полторы тысячи лет, что мы жили на свете! В первый раз, например, мы были Тристаном и Изольдой, теми самыми… – Мария осеклась, глядя на совершенно изумленное лицо супруга, – ладно, давай не все сразу. Ты сам все вспомнишь постепенно. Так всегда бывает, к этому месту, – она повела руками вокруг, – просто привыкаешь. Ладно, хорош разлеживаться, давай подъем, и я тебе все здесь покажу. И наш дом – тут не переживай, он видоизменяется под наши жизни, и сейчас выглядит, как наш дом на земле, хотя ему случалось быть и королевским замком… Ладно, не суть. И все остальное покажу и расскажу. Все равно тебе пока заниматься ничем нельзя – ты только прибыл и ещё не стабилен, нужно будет подождать хотя бы пару лет, а пока что… Кстати, ты же не думал, что тебя жду я одна?

И она потащила мужа к выходу из комнаты (он лишь успел заметить, как на них из ниоткуда взялась свободная белая одежда), где его уже ждала семья – и отец с матерью, которых он узнал, хотя не видел их почти всю жизнь, и бабушка Аннабель, и некоторые другие, кого Франциск пока не узнавал, но чувствовал, что знал… И все они улыбались, и всюду была радость…

А вокруг светило ярчайшее солнце, которое освещало все вокруг, но не обжигало силой своих лучей, а лишь заботливо грело…

Комментарий к Часть 35. Дух человеческий

Примечание: речь в главе идёт о прошедших в Лондоне Летних Олимпийских Играх 1908 года.

========== Часть 36. Аделина ==========

Собравшиеся в бальном зале гости замерли в восхищении, слушая прелестную юную певицу, чей голос, сильный и божественно прекрасный, казалось, отзывался в самой глубине сердец, давно ожесточенных жизнью высшего света. Несколько дам даже достали платочки и начали смахивать со щёк слезинки – песня была очень грустной. Впрочем, вот это-то не было удивительным для публики.

Аделина де Шаньи никогда не пела веселых песен.

Рождённая через десять лет после появления на свет её старшего брата Алена, девочка была окружена любовью и заботой всей семьи, и имела все, что только пожелает. Однако она не желала почти ничего, и росла меланхоличным, вечно больным ребёнком. Ни одна зараза не прошла мимо неё, пока она росла, вечно крутившиеся вокруг неё врачи сами удивлялись, как девчушка ухитрилась дожить до восемнадцати лет, стукнувших ей пару недель назад.

Удивлялись и иному – Аделина была просто невероятно похожа на свою мать в юности и лицом, и фигурой, и невероятным голосом. Все, кто знал Кристину де Шаньи в молодости, в голос твердили, что девочка – просто копия матери. Единственными явными отличиями была прелестная небольшая родинка на левой щеке девочки, а также характер, который был куда тяжелее, чем у Кристины.

Тетушки в голос твердили, что родители просто избаловали дочь, раз она недовольна своей жизнью, ведь она действительно не знала в жизни никаких бед, кроме своих хворей, но и за них, как считали они, её излишне жалели, создавая впечатление, будто весь мир должен ей за её страдания. Аделина нечасто старалась быть вежливой, предпочитая быть колкой и правдивой, она не радовалась многочисленным праздникам и подаркам, она почти никогда не улыбалась и не смеялась…

Единственным её увлечением была музыка – унаследованный от матери, да и от отца тоже талант давал о себе знать. А единственной её подругой, как единственной, кто мог выносить её, была её кузина Бланшефлор – хрупкая, прелестная, как маленькая статуэтка рыжая дочка тетушки Изабо, невероятно послушная, терпеливая, и при этом жизнерадостная.

Над Бланшефлор в детстве посмеивались из-за её имени – у романтичной Изабо хватило ума назвать девочку именем из идиллического романа, но девочка не обижалась на тех, кто, дразнясь, спрашивал её, где же её Флуар, лишь кротко отвечая, что однажды она его встретит.

Аделину всегда раздражала вечная жизнерадостность и кроткая доброта кузины – сама она на её месте ответила бы обидчикам куда более бойко, но общаться им, как родственницам, все равно приходилось, так что Аделина, вздыхая, молчала.

Чем старше она становилась, тем меньше ей самой нравилось её состояние – несчастная девочка и сама не могла понять причины своего несчастья. Болезни? Но ведь это не самое страшное в жизни, да и не каждый день она больна. Болеют и бедняки, но ведь радуются жизни, хотя живут впроголодь, в холодных простых домах… У неё же есть и все удобства, и любящая семья, которую и сама Аделина очень любила… но почему-то все это не умаляло ощущения того, что она неправильная, что у неё не должно быть и не будет счастья… Особенно сильным это ощущение было в те моменты, когда она смотрела на давно выросшего старшего брата, который сперва ухаживал за своей будущей супругой, прелестной Эммелин Эспуар, а затем женился на ней… Они были так прекрасны, юные, влюблённые… что Аделина хотелось выть от зависти, хотя она прекрасно осознавала, что зависть – это грех. Тем более, когда речь идёт о зависти старшему брату, которого Аделина искренне любила и которому она не желала никакого зла. Но поделать с собой она не могла ничего.

Кристину и Рауля очень беспокоило состояние дочери, и они изо всех сил пытались исправить его, но ничего не помогало. Рауль был готов обращаться к любым врачам, Кристина, как несколько менее рациональный человек, готова была и на большее, обращаясь и к более… мистическим представителям медицины, подавляющее большинство которых ожидаемо оказывались шарлатанами. Лишь однажды случилось ей наткнуться на странную незнакомую старуху (хотя будь с нею мадам Жанна, она бы мигом признала в дряхлой развалине Генхелию и подивилась бы тому, что та ещё жива), и разговор с ней настолько напугал несчастную мать, что та всеми силами попыталась убедить себя, что и эта женщина была лишь шарлатанкой, а денег с неё не взяла, потому что… ну, мало ли. Однако полностью убедить себя не получалось, и короткий, но страшный разговор не шёл у неё из головы.

Лишь мельком взглянув на тогда ещё двенадцатилетнюю Ади, старуха заявила:

– Мертворожденная твоя девочка. По ошибке выжила, ну или по чьему жестокому замыслу. Нет ей места в мире, вот и не хочется ей жизни радоваться.

– Вы что говорите такое! – в ужасе ахнула Кристина, впиваясь взглядом в странную женщину.

– А ты не пищи, этим дела не поправишь. Мне нет причины тебе лгать. Зря ты время тратишь, по врачам её таская. Не вылечить девчонку. Душа у неё больна, а не тело.

Кристина подхватила дочь под руку и потащила её прочь от старухи, которая лишь проводила её слегка сочувственным взглядом и покачала головой.

– Ну и дура, – донеслось до перепуганной графини её равнодушное бормотание, – не отпустишь девчонку сейчас, не дашь тихо от болезни скончаться, потом хуже будет.

Раулю об этом разговоре Кристина так и не сказала – не нашла в себе сил, но пытаться оживить дочь продолжила, и продолжала до тех пор, пока не пришла к ней в голову прекрасная и совершенно простая мысль – любовь. Жажду жизни может внушить любовь, она и радоваться научит, и счастье подарит… Так же, как когда-то ей…

И радости матери не было предела, когда достойный кандидат на руку и сердце её драгоценной дочурки все-таки нашёлся: на одном из приемов Аделина познакомилась с молодым виконтом Шарлем де Леви, который был очарован её голосом и с удовольствием беседовал с ней на темы, связанные с музыкой. Любили они и ходить в Оперу – что-что, а прежнее место работы своей матушки Ади любила необыкновенно, её словно что-то влекло туда.

Шарль был всем хорош – красив изысканной красотой, показывавшей, что он происходил из настоящих французских дворян, вежлив и приятен в общении, умён, образован, не лишён чувства юмора… Аделина, всю жизнь проведшая в страданиях и жалости к себе, была очарована. Роман их развивался стремительно, и уже спустя неделю после знакомства молодые люди обьявили родителям о том, что решили пожениться.

Рауль сперва отнёсся к заявлению скептически, полагая, что, как минимум, не стоит торопиться при подобных решениях. А вот Кристина была вне себя от восторга – наконец-то её дочка улыбалась, наконец-то она могла стать счастливой! Рауль сдался под напором энтузиазма супруги, и об официальной помолвке виконта де Леви и виконтессы де Шаньи было объявлено.

Именно там, на официальном балу, устроенном в честь помолвки, молодой жених и познакомился с прелестной, как фарфоровый ангелочек, Бланшефлор.

На свадьбу, которая должна была состояться через месяц, было приглашено множество гостей, среди них и Эспуары, которые должны были прибыть из Плимута и Лондона. Особенно ждали Бена – он был весьма давно уже известен в Париже, да к тому же приходился Аделине крестным. Однако приезжали все, в том числе и Кливленды, и Рауль и Кристина с нетерпением ждали возможности познакомиться с Люси, о которой они так много слышали, и с её детьми и внуками.

Их английские друзья и впрямь приехали всей оравой – семейству де Шаньи пришлось немало потрудиться, чтобы разместить их всех. Но таким хлопотам они были только рады, все же речь шла не о каких-то левых родственничках, которых они приглашали из вежливости, а о самых настоящих друзьях, с которыми всегда можно было весело поболтать, и у которых всегда можно было попросить помощи.

Кристина де Шаньи носилась, как заведённая, подготавливая все, что нужно. Люси, познакомившаяся с ней и уже успевшая поговорить о младшей сестре – обе дамы даже всплакнули вместе, вспоминая заводную голубоглазую морячку – помогала, чем могла, как и другие женщины семьи.

Остановиться Кристине пришлось лишь однажды – когда на улице она столкнулась с той самой странной старухой. Благо, на этот раз с ней была именно Джоанна, но сути дела это не сильно изменило.

– Что, не стала меня слушать? – скрипуче усмехнулась Генхелия, – решила, что такая умная, что даже саму судьбу перехитрить сумеешь?

Кристина дёрнулась, как от удара, но тут же пришла в себя и уверенно тряхнула головой.

– Не нужно мне угрожать. С моей девочкой все хорошо, она здорова и счастлива, скоро замуж выходит…

– Замуж… задумчиво протянула старуха, – знаем мы такие замужества. В белом платье да в деревянном ящике…

Кристина закусила губу и, не слушая дальше, поспешила было прочь, но остановилась, осознав, что идёт одна.

Джоанна осталась.

– Что ты имеешь ввиду? – коротко поинтересовалась она.

Генхелия взглянула на неё.

– Сочувствую. Хорошая у тебя девочка была, яркая. Но что поделать, море жестоко.

Джоанна коротко выдохнула.

– А что до юной виконтессы… Мне не все ведомо, но я вижу, что душа в ней еле держится. Твоя маленькая подружка все правильно про любовь придумала – любовь на многое способна… Только нет у этой девочки любви.

– Как нет? – спокойно поинтересовалась Джоанна.

– А вот так. Бросил её возлюбленный, тот, кому она сердце отдала. Не со зла, он сам не злой, но бросил. Почему, не знаю, знаю лишь, что не затем, чтобы боль ей причинить, просто не получилось у него иначе. Теперь судьба его иная, с ней расхожая… Вот и получается, что нет у девчонки не любви, ни счастья. И жизни не будет. Лучше бы они ей позволили от болезни в детстве умереть…

– Мадам Жанна, идемте, прошу Вас, – страдающим голосом окликнула её Кристина.

Женщина задумчиво кивнула и послушалась. Разговаривать об этом они не стали – Джоанна прекрасно понимала, что все, что она может сказать, это то, что слова Генхелии всегда сбываются, а это вряд ли успокоило бы графиню.

Впрочем, успокаивать её было бы бессмысленно – она сама все поняла, переступив порог своего дома, где проходил весьма жаркий разговор.

Аделина застала Шарля на коленях перед Бланшефлор. До сих пор перед её глазами стояла эта ужасная картина – как он целовал ей руки и шептал любовные признания. Все прекратилось, как только кузина заметила её, но было уже поздно.

Отпираться или пытаться что-то оправдать Шарль не стал. С присущим дворянину благородством он заявил как Аделине, так и спустившемуся к ним Раулю:

– То, в каком виде застала нас виконтесса – это лишь неудачное стечение обстоятельств. У меня в мыслях не было её обманывать. Именно теперь мы с Бланшефлор объяснились в чувствах друг к другу, и именно после этого разговора я собирался незамедлительно сообщить вам о расторжении нашей помолвки с виконтессой де Шаньи. Делать что-либо за её спиной у меня не было намерения.

Хрупкая, прекрасная Бланшефлор чуть не плакала, глядя на горюющую и разгневанную сестру. Добрая по природе своей девочка вовсе не желала ей такой боли, не хотела отнимать у неё счастье, но совладать со своими внезапно вспыхнувшими чувствами к молодому виконту не смогла.

В итоге, дело кончилось ничем – а чем ещё оно могло кончиться? Помолвка была расторгнута, и, хотя о свадьбе Шарля с Бланшефлор речи пока не шло, все понимали, что это лишь формальность, чтобы высший свет не осуждал торопливость жениха, променявшего одну невесту на другую.

Аделина же после всех этих событий окончательно слегла. Она неё с кем не говорила о своей печали, и лишь ей одной было ведомо, что творилось у неё и в голове, и в душе, но ничего хорошего не творилось, это было ясно. Девушка почти перестала есть и спать, из-за чего еду пришлось вливать в неё чуть ли не силой, а так же давать ей снотворное, чтобы измученный организм хоть немного отдыхал.

Спустя две недели после всех этих событий утреннюю тишину в доме де Шаньи нарушил крик хозяйки дома – несчастная Кристина обнаружила свою дочь мертвой. Следом к комнате Аделины сбежались все, кто был в доме, вызвали и врачей… а что те могли сказать – девушка болела, и болела серьезно…

Правду знали лишь старшие Хоупы. Бен, оставшийся в комнате после того, как бледный, как смерть, Рауль увёл оттуда рыдающую супругу, случайно заметил блеснувший под кроватью флакончик из-под снотворных таблеток. Благо, совсем рядом с ним были только жена и родители, которые, переглянувшись и быстро все осознав, молча пришли к соглашению – о таком никто не должен знать. Никому из них не хотелось обрекать покойницу и её родителей на ещё большие мучения осуждением общества и невозможностью нормальных похорон и отпевания.

Так злосчастный флакон и остался тайной для четверых Хоупов. Ни граф Рауль, ни его супруга Кристина, и без того скончавшаяся от болезни, вызванной тоской по дочери, три месяца спустя, ничего об этом так и не узнали.

Комментарий к Часть 36. Аделина

Примечание: «Флуар и Бланшефлор» — анонимный французский идиллический роман, написанный примерно в 1170 году, и повествующий о приключениях двух влюблённых, имена которых упомянуты в названии.

Ещё примечание: я не садистка, чтобы просто так создавать персонажа и тут же его убивать. Так было нужно)

========== Часть 37. Рок жизни человеческой ==========

Комментарий к Часть 37. Рок жизни человеческой

Категорически рекомендуется к просмотру и прослушиванию (настолько, что я даже перед частью эту рекомендацию решила разместить) — и песня классная, и исполнитель подходящий, и для настроения самое то.

Jamie Campbell Bower - Paralysed. https://youtu.be/Dq_bP6H_InI

Война!

Страшное, чёрное слово, заполонившее всю Европу, и властвующее в ней вот уже почти два года.

Крики, слёзы, скорбь. Первые бомбы.

Бомбардировки Лондона начались еще в прошлом году. Теперь же их общее число стремительно приближалось к десяти.

Война шла и шла, разрушающей дланью проводя по земле, по которой идёт, и все никак не думала кончаться. Союзники Великобритании вздрагивали, хотя и не сдавались. Российская империя рушилась под собственным весом – там вовсю готовилась очередная революция. Невеселые вести присылались и из Франции, где вместе с другими воевала семья де Шаньи.

Джастин Кливленд, уже пожилой, но все ещё сильный и статный мужчина, тайно приехал в Плимут, к тестю, и привёз ему небольшой металлический футляр.

– Это нужно тайно отвезти в Париж, – произнёс он полушепотом.

– А что «это»? – коротко поинтересовался старик Энтони.

Джастин наградил его красноречивым взглядом.

– Понял, – подобрался Хоуп, – не про мою честь знание.

Джастин скривил губы, явно думая о чем-то своём и весьма неприятном.

– В нашей Англии тоже назревают перемены, – наконец произнёс он, – Ллойд Джордж готовит переворот.

Энтони коротко ахнул. Под началом Дэвида Ллойд Джорджа, премьер-министра, лично служил сам Джастин, а вместе с ним и его сыновья, Бартелеми и Филипп, сейчас бывшие на войне. Само собой разумеется, при подобных обстоятельствах сдавать переворот Джастин бы не стал. Он был на их стороне.

Старик тряхнул головой. Ему никогда не было особого дела до политики, да и разбирался он в ней не лучшим образом.

– Это, – Джастин кивнул на футляр, – отдал мне он, лично. Этот документ очень важен для определения дальнейшего хода войны. Большего Вам знать не нужно, мистер Хоуп.

– Кому доставить его, в Париже?

Джастин шепотом назвал имя, которое многого Энтони не сказало, лишь подчеркнуло важность его миссии.

– Торопитесь. Чем быстрее Вы отплывете, тем лучше. Сделайте вид, что везёте провизию или что-то подобное. Пусть никто не знает. «Джоанна» даже не военный корабль, Вас вряд ли заподозрят.

Энтони кивнул и немедленно отправился собирать команду, которая сейчас недолго отдыхала после очередного плавания. Старик Том, давно уже служивший помощником капитана, со всей возможной скоростью отправился помогать завершению подготовки к путешествию. Они отплыли в рекордно короткие сроки – вся команда, с неожиданным добавлением, организовавшемся в четыре коротких слова.

– Я поеду с тобой, – спокойно заявила Джоанна и не приняла никаких возражений.

И они отплыли.

Находясь на море, они не знали, что кровавые руки войны дотянулись до их семьи. Их не было, когда в Лондон пришло известие о том, что в битве на Сомме погиб Барт, был тяжело ранен Ален де Шаньи, и чуть не потерял руку и остался сильно обгоревшим в пламени сражения Итан, который вообще категорически не хотел воевать, но все равно пошёл, хотя даже военным не был.

Они не знали, что их Люси недолго плакала о старшем сыне. Только до очередной бомбардировки Лондона, во время которой её смертельно ранило осколками разлетевшейся стены одного из зданий. Её пытались спасти почти двое суток, но тщетно. Джастин и Бен, а также её дочери и внучки не отходили от неё – больше никого не было. Филипп и Перси, Энтони Хоуп младший, и многочисленные внуки все ещё сражались. Их не было в Лондоне.

Люси кричала, кричала так, что у находившихся рядом членов семьи разрывалось сердце. Джастин не хотел вовсе отходить от неё, пытаясь хоть как-то скрасить её последние часы, но и этого ему не удавалось. Британскому правительству не было никакого дела до страданий Люси Кливленд. Джастин нужен был на своём посту.

Последних минут своей жены он так и не увидел. Рядом с нею был лишь Бен, оставшийся рыдать в одиночестве. Аллисон рядом тоже не было – она днём и ночью пропадала в одном из госпиталей, где пыталась помочь, чем могла.

После скромных, тихих похорон двое убитых горем мужчин чуть не сцепились друг с другом. Каждому было, что сказать – один не уберёг сестру другого, другой даже не имел возможности попрощаться, и теперь ему тоже не давали тихо скорбеть, в чём-то обвиняя.

Перепалку прервала Аллисон. Точнее, попыталась прервать. Они уже были в городе, на них смотрели люди, и миссис Хоуп искренне пыталась донести это до мужа и лорда-вдовца.

В попытке разнять их она встала между ними, а затем, осознав, что её вот-вот собьют с ног, машинально отступила на пару шагов назад. На дорогу.

Громкую ссору окончил полупьяный водитель проезжавшей мимо машины, которая сбила Аллисон насмерть.

Потеряв и жену, и сестру чуть ли не в один и тот же день, Бен едва не лишился рассудка, но быстро пришедший в себя Джастин и остальная семья не позволили этому свершиться, поддерживая старого цирюльника. Отгоревав, Бен оставил цирюльню на Флит-Стрит одному из своих учеников и отправился во Францию, где жила его дочь и воевал его сын, также участвовавший в битве на реке Сомме, но, к счастью, почти не пострадавший. Там он и провёл остаток жизни. Там он и встретил прибывших с «Джоанны» моряков.

***

Энтони и Джоанна плыли, не зная наверняка обо всех ужасах, что творились в оставленном ими доме.

Женщина стояла у борта корабля, названного её именем много лет назад, и смотрела на море. А оно было таким же, как всегда: синим, искрящимся, и невероятно красивым. Морю не было дела до земных проблем. Ему не было дела до детей вглядывающейся теперь в его глубины женщины, которые давно сгинули в его пучине, не было ему дела и до очередной устроенной людьми войны, на этот раз такой огромной, что она всколыхнула его со всех сторон.

– О чем ты думаешь? – тихо спросил Энтони, подходя к жене сзади.

– О нем, – тихо произнесла Джоанна, – о нас… Я помню, как впервые увидела море. Ты вёз меня в Париж на нашу свадьбу… Мы бежали из Лондона после всего, что тогда случилось… – Джоанна слабо усмехнулась.

Когда-то упоминания о событиях тех лет не вызвали бы на её лице даже тени улыбки, но теперь… Слишком много всего произошло с тех пор. Теперь все прошлое казалось далеким и не страшным.

– Как давно это было… – мягко протянула женщина. Действительно мягко – её голос не огрубел даже с пришедшей старостью.

– Семьдесят лет назад, – улыбнулся в ответ Энтони, – мы с тобой женаты уже семьдесят лет.

– Точно, – рассмеялась Джоанна, – с ума сойти можно.

– Ну, это лишнее, – засмеялся в ответ Энтони, – после всего, что было за эти годы, сходить с ума теперь… Точно не то, что нам нужно. Тем более, что мы все ещё вместе.

– И всегда будем вместе, – прошептала Джоанна и потянулась к губам мужа.

Разумеется, десятилетия жизни и старость притушили страсть, бушевавшую когда-то между ними, но любовь и нежность никуда не делись. За все семьдесят лет совместной жизни ничто не смогло загасить этой любви. Никакие испытания, никакие потери. Они всегда были вместе. И этого не могло изменить ничто.

Джоанна оглянулась, окидывая взглядом работавшую команду – от нового молоденького юнги, до старика Тома, чья семья осталась ждать его в Лондоне так же, как много дет она сама ждала мужа из плаваний.

Не ждала его только Флора – старшая сестра Тома, о которой и Джоанна, и Энтони до сих пор вспоминали с теплотой, умерла ещё несколько лет назад, заразившись холерой от кого-то из своих больных. Она так и не вышла замуж до конца своих дней, ни разу даже не влюбившись. Джоанна, поддерживавшая с ней дружбу вплоть до самого конца, подозревала, что на то была причина, но знать о ней точно, конечно же, не могла. О ней знала Генхелия, все ещё иногда попадавшаяся миссис Хоуп на глаза, но она, как ни странно, ничего не сказала. Хотя, может, и не странно – Джоанна не спрашивала.

О том, кто такая Генхелия, и почему их пути пересекались так часто, она тоже не узнала, хотя сама Генхелия была явно в курсе. Однако это не особенно и волновало женщину, все же у неё было о чем поволноваться в жизни, кроме этого.

Например, сейчас она могла поволноваться о море, которое, оставаясь прекрасным, темнело и становилось неспокойным.

Как ни странно, Джоанна никогда в жизни не видела настоящей бури. Ей случалось путешествовать вместе с мужем, но реальные шторма видел только он, проплававший всю свою жизнь. Она же видела бушующее море лишь с берега, и то всего пару раз в жизни.

Именно поэтому теперь Джоанна зачарованно смотрела на то, как небольшие, ласковые волны темнеют и растут, как собираются на небе огромные тучи, как начинает капать дождь, который очень быстро превратился в ливень.

– Джоанна! – крикнул Энтони, отвлекая её от прекрасного зрелища и оттаскивая её от борта, – внутрь, сейчас же! – приказал он, подталкивая её в сторону кают, и одновременно отдавая очередной приказ команде, уже спускавшей паруса.

Волны становились все сильнее и больше, «Джоанну» начало качать, словно маятник часов, палуба, уже мокрая от дождя, стала скользкой и едва пригодной для передвижения.

Ещё не успев добраться до каюты, Джоанна видела, как волны, ставшие совсем огромными, набрасывались на их корабль, начиная потихоньку захлестывать его. Пенистые, почти чёрные, они притягивали взгляд…

Корабль снова качнуло, и Джоанна, пошатнувшись, упала и тут же заскользила по накренившейся палубе. Тут же бросившийся к ней Энтони подхватил её и помог подняться, продолжая выкрикивать команды, которых Джоанна не могла разобрать, хотя была совсем рядом с ним. Интересно, как это удавалось морякам?

Энтони крепко сжал плечи жены одной рукой, удерживая её подле себя. Второй он держался за натянутый канат, который помогал ему удержаться на ногах. Перепуганная падением Джоанна жалась к нему, как в юности, когда любой свой страх она прятала у него на груди, и глаза её невольно наполнялись слезами.

Очередную команду капитана прервал страшный треск, который не заглушил даже шум дождя и ревущих волн – «Джоанна» налетела на риф, и правый её борт был пробит. Корабль страшно содрогнулся и резко накренился. Джоанну вырвало из рук Энтони и бросило на одну из катавшихся по палубе бочек.

Энтони и сам не знал, как сумел в невероятном шуме расслышать тихий хруст, но он его расслышал. Шея его супруги изогнулась под немыслимым углом, а широко распахнутые глаза начали наполняться водой – но то были уже не слёзы, а только лишь дождь.

На секунду замерло все, и даже страшный шторм перестал существовать. Но лишь на секунду, ибо морю не было дела до очередной его жертвы, и оно продолжало бушевать.

Корабль стремительно погружался в воду – пробоина в борту была слишком большой. Томас Райс хрипло приказал остальным спускать на воду шлюпки.

Энтони не слышал их. Медленно, пошатываясь на трясущейся палубе, уходившей у него из-под ног, он добрался до стремительно остывавшего из-за льющейся на него холодной воды тела Джоанны и поднял его на руки. Тело было тяжелым – его быстро напитывала вода.

– Капитан! – окликнул его Том, и Энтони, обернувшись, увидел, что его матросы уже погрузились в шлюпки.

– Капитан, – грустно покачал головой старший помощник, – мы не можем её взять. В шлюпках едва хватает места для живых…

Энтони перехватил жену одной рукой, а другой достал из-за пазухи заветный футляр и протянул его старому другу.

– Этот документ должен попасть в Париж, и как можно быстрее, – коротко произнёс он, а затем уточнил, к кому именно он должен был попасть.

– Сэр, Вы что это удумали? – ахнул старик Том, с тревогой заглядывая в голубые глаза капитана.

– Том, – устало произнёс тот, – в моей жизни всегда было два самых больших сокровища – две Джоанны. Одной, – он кивнул на тело жены в своих руках, – уже нет, другой сейчас не будет, – и он обвёл взглядом тонущий корабль, на котором совершил столько плаваний.

Старик Райс задрожал, глядя на него, невероятно спокойного и решительного. И взял футляр.

– Сэр.

Энтони кивнул ему.

– Плывите, Том. И да хранит вас Господь.

Шлюпки отчалили от корабля, но Энтони уже и не смотрел на них. Медленно, аккуратно держа Джоанну в слабых от старости руках, он прошагал всю палубу до самого носа корабля, и встал там, гордо выпрямившись, не выпуская тела жены из рук.

И слегка улыбнулся, глядя в лицо громадной волне, поднявшейся над его кораблем и готовой его захлестнуть.

========== Эпилог. Нет конца любви и жизни ==========

– Я, я, я! Я первая к ней пойду! Пустите!

Джоанна слегка нахмурилась, с недоумением поглядывая на только что проснувшегося Энтони.

Они были вместе, как всегда, только Джоанна появилась здесь чуть раньше, и уже успела оглядеть комнату. Как успела и заметить, что проснулась она ровно той старухой, которой заснула, когда сломала шею, упав на бочку, но стоило только рядом с ней появиться Энтони, тоже старому на мгновение… И они оба снова стали молодыми, даже юными. Точнее Джоанна сказать не могла – в комнате не было зеркала, поэтому о своём омоложении она знала только по рукам. А вот Энтони видела прекрасно, и дала бы ему… Да те самые восемнадцать лет, пожалуй. Он выглядел почти также, как в те первые дни их полутрагичного знакомства.

Теперь юноша уже открыл глаза и улыбался ей, как будто знал, что все так и будет. Или знал?

– Что в итоге случилось? – шепотом поинтересовалась она, настороженно оглядываясь на дверь, за которой продолжалось какое-то действо.

– Том надеялся, но я-то видел. В шлюпках не хватало места на всех. Если бы я поехал вместе с остальными, мы бы точно затонули. Поэтому я и остался. Ну, не только поэтому… – Энтони слегка смутился и опустил взгляд.

Джоанна фыркнула и рассмеялась.

– Ты даже смущаешься точно как в день нашей первой встречи, – продолжая смеяться, пояснила она в ответ на удивленный взгляд, – семьдесят лет, Энтони! Нашему браку семьдесят лет!

Теперь рассмеялся и юноша. А затем тоже обратил своё внимание на дверь.

– Мне кажется, или нас ждут?

– Нет, именно я! Я первая, я! Ну почему они так долго не выходят? – снова донеслось из-за двери звонким девичьим голосом.

Джоанна снова слегка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Голос был ей незнаком. Но вот интонации казались не просто знакомыми, а странно родными, хотя и давно забытыми…

Она встала, и Энтони вместе с нею. Обнаружив появившуюся на себе одежду, голубые рубашку со штанами и платье, соответственно, оба переглянулись с видом «ну, надо полагать, это нормально».

Энтони повёл рукой в сторону двери, пропуская супругу вперёд, и та, улыбнувшись, вышла первой.

Стоило ей сделать лишь один шаг за порог, как на неё с объятиями накинулась белокурая девушка со слегка знакомым личиком и горящими серыми глазами.

– Ханни, наконец-то! – она чуть отстранилась и пытливо вгляделась ей в лицо, загадочно улыбаясь, – ну, узнаёшь? Узнаёшь, узнаёшь?

Девушка чуть не прыгала от возбуждения, и именно эта неуемная энергия, вкупе с изменившимися с возрастом, но знакомыми все же чертами лица, подсказали Джоанне ответ.

– Аланна, – ахнула она.

– И-и-и! – взвизгнула от восторга девушка, – узнала! – и она снова бросилась её обнимать, но на сей раз объятия вышли крепче, ведь Джоанна искренне отвечала.

– Во имя всего святого! – прервал визги девушки голос куда более знакомый изначально, и в поле зрения обеих появилась прелестная светловолосая молодая женщина, – Ланни, слезь с сестры! Ты же её на землю сейчас повалишь!

– Мама! – вскрикнула Джоанна и бросилась к ней.

Лили радостно улыбнулась.

– Девочка моя! Сколько лет… Нет, серьезно, сколько лет! Ханни, какая ты у меня умничка! – она перевела взгляд с дочери на зятя, – Здравствуй, Энтони.

– Добрый день, миссис Терпин, – вежливо, но радостно кивнул ей юноша.

И тут же отвлёкся, когда следом за женщинами рядом с ними возникла молодая пара, лица которых, хотя и чуть более старые, юноша тоже прекрасно помнил.

– Отец! – ахнул он, бросаясь вперёд, – матушка!

На этот раз Джоанне пришлось счастливо улыбаться, глядя на воссоединение возлюбленного с родными. Эндрю Хоуп, взглянув на неё, лишь хитренько подмигнул, и, таким образом, её знакомство со свекром состоялось.

А затем в саду, куда они вышли прямо из комнаты, началось настоящее столпотворение. Молодые дамы, которым не хватало морщин, для того, чтобы сразу же узнать в них бабушек, Белинду и Элизабет. С криками «Мама!» и «Папа!» сквозь толпу пробились молодые и прекрасные Джереми и Хелен, которых юные родители тут же чуть ни заобнимали до смерти. Следом к родителям проскользнула Люси, все ещё старая, но тоже радостно улыбающаяся. Следом Барт и Аллисон, тоже в том возрасте, в каком скончались, и так далее, и далее… Друзья, родственники, знакомые…

Пока перездоровались и переобнимались со всеми, не один час прошёл, но, наконец, все слегка угомонились и разошлись. Хелен и Джереми, расцеловавшись с родителями, убежали дальше – «Алебарда» отправлялась в очередное плавание.

Услышав про корабль детей, который, кстати, отплывал от берега моря, которое начиналось прямо за садом, Хоупы снова переглянулись с очевидным уже недоумением, заметив которое, Лили Терпин объявила:

– Так, все, хорош! Наобщаться ещё успеете, а сейчас лучше новоприбывших в курс дела ввести.

– Ну, мама! – тут же вскинулась Ланни, – я ведь ещё самого главного не успела!

– Вот как раз пока будем объяснять, и успеешь, – отрезала Лили.

Они уселись в беседке в саду, все, кроме убежавшей куда-то Аланны, и Лили начала рассказ:

– Так, дело, дети мои, вот какое – Вы оба здесь уже были, и не раз, а потому через какое-то время вы сами вспомните, как здесь что устроено, но, пока этого не случилось, самое основное мы Вам расскажем. Во-первых, сразу, чтобы вы понимали, это, – она обвела рукой сад вокруг них, – не рай. Жизнь у нас многоступенчата, и этот мир, хотя и ближе к Создателю и Его саду, все ещё не он. Он… что-то вроде промежуточного этапа.

Энтони и Джоанна слушали молча и сосредоточенно.

– Он, как и наш живой мир, управляется людьми, делится на участки и сословия, но несколько иным образом. Разделён он на две части, светлую и темную, и каждая из них ещё на две – одна большая, а другая маленькая, потому что так сложилось. В просторечии именно эти маленькие части темной и светлой стороны и называются адом и раем. Мы с вами их будем называть так, как они называются на самом деле, а называются они весьма красноречиво – Страх и Любовь.

– Почему не ненависть? – тут же поинтересовалась Джоанна.

– На темной стороне живут грешники. Суть разделения на большие и маленькие части в том, что маленькие… как бы более насыщенные, там живут самые-самые. В Страхе – люди с тяжелейшими грехами на душе, а в Любви – праведники. Так вот, в ненависти живут многие грешники, но не все – суть так называемого «ада» именно в страхе, в страхе перед наказанием. Так вот, а в больших частях…

– А в больших частях живут все остальные люди? – догадался Энтони, – то большинство, которое нельзя отнести ни к ужасным грешникам, ни к праведникам?

– Именно, – улыбнулась Лили, – эти части мира называются Тенями – Тенью Любви и Тенью Страха. Жизнь в них схожа с обычной, земной, только жизнь в Тени Любви счастливее, конечно же. Весь наш мир на самом деле почти также сложен, как живой – здесь очень много правил, которые должны соблюдать все, даже Светлые, так принято называть жителей страны Любви. Иногда их ещё называют Святыми, но это тоже не вполне верно, так как Светлые не всегда бывают тем, что в живом мире подразумевается под словом «святые». Нередко, но не всегда.

– А мы… живем в Любви? – поинтересовалась Джоанна.

Лили хихикнула, переводя взгляд с одного на другую.

– А сами-то как думаете? Конечно, в Любви. Кто, как не вы, мои хорошие. Кстати, совсем забыла упомянуть важное отличие – в Страхе люди живут поневоле, отвечая за свои грехи. В Любви – только добровольно. Если кто-то не хочет жить в Любви, он может просто жить в её Тени, никто не осудит. Здесь, кстати, вообще не принято кого-то особо осуждать.

– Как можно не хотеть жить в Любви? – искренне удивился Энтони, невольно оглядываясь.

Сад, в котором они находились, был велик и многообразен, и каждый уголок его просто светился красотой.

– Можно, – пояснила Лили, – жить в Тени Любви не намного хуже, зато и дел куда меньше. Дело в том, что абсолютно все Светлые в той или иной мере занимаются управлением этим миром. Они на то и Светлые, что у них всегда найдутся благородные миссии. Этот мир слушает вас, подчиняется вам. Вы вспомните, вы сами занимались всем этим уже тысячелетие, не меньше. Светлые являются всеми в управлении – от судей до людей, которые работают в архивах и справочных – а тут есть и такие. Судьями, кстати, могут являться все Светлые, но лишь иногда, и это влечёт за собой немалые последствия – Судьи ведь берут на себя ответственность за чужие души. Но есть и регулярные судьи, те, кому нравится этим заниматься.

– А кто мы? – спросила Джоанна.

– Вы? Много кто, но в первую очередь… На светлой стороне, в отличие от темной, разрешено творчество, так как оно несёт в себе свет, любовь и вдохновение. Вы всегда были членами большого хора, того, что услаждает слух живущих вокруг людей. То есть, вы певцы. Но и не только. Ты можешь по-прежнему плавать на своём корабле, если захочешь, Энтони, и так далее. Вы разберётесь по ходу дела, не сомневайтесь в этом.

– А наши дети? – вдруг спросила Джоанна, – они… они живут?..

– В Тени, – ответила Лили, – я уже упоминала, что здесь очень много правил? Так вот, помимо желания жить в Любви, нужны ещё возможности. Как минимум, в Светлые не допускают тех, кто прожил меньше пяти жизней, ведь для того, чтобы судить других, нужно быть не только добрым, но ещё и опытным. Свет в душе должен гореть долго, должна быть уверенность, что он не погаснет при первом же испытании. А ваши дети пока юны – их души совсем новые, это то ли первая, то ли вторая их жизнь… Это, если Вы про Хелен и Люси.

– А Бен? – переспросил Энтони.

– Тшш! – испуганно ахнула миссис Терпин, прикладывая палец к губам, – совсем забыла упомянуть: на светлой стороне, и тем более, официальным Светлым, категорически запрещено упоминать живых и скучать по ним. Как я и сказала, вы – сила этого мира, он слушает вас, и если вы упоминаете живого, невольно желая, чтобы он был сейчас с вами– а вы желаете, я понимаю, это ваш сын… Вы невольно желаете ему смерти, ведь Вы умерли, и желаете воссоединения с ним.

Энтони быстро кивнул.

– Понимаю, – задумчиво произнесла Джоанна, – кстати, о детях – я видела и Люси, и Хелен, и они… немного по-разному сохранились. Это тоже правила?

– Да, именно, – кивнула Лили, – ещё одно правило недопуска в Любовь. Основное, кстати. Туда не пускают в одиночку, это ведь Любовь. Менять возраст и прочие характеристики вообще разрешено только на светлой стороне – грешникам этого вовсе не дано, но все это можно только вдвоём. А пока здесь только кто-то один из возлюбленных – никак. Такие уж правила. Кстати, это и хороший индикатор прибытия – когда, например, супруг вашей старшей дочери присоединится к нам, она помолодеет сразу, ещё даже не видя его, и так мгновенно поймёт, что он прибыл.

Джоанна тряхнула головой.

– Много всего… – произнесла она, слегка потирая лоб.

– Понимаю, – сочувственно улыбнулась Лили.

– Мама, а ты? – спросила девушка, – отец, он…

Лили помрачнела.

– Там, – она показала рукой куда-то вниз, – в Страхе, я знаю. Многое… он совершил за эту жизнь. И, пока он не искупит своих грехов и не поднимется сначала в Тень Страха, а потом в Тень Любви…

Грустную речь Лили прервала Аланна, притащившая за собой незнакомого сестре красивого смуглого темноволосого юношу.

– Руди, знакомься, это моя сестра! – радостно заявила она, – Ханни, это мой муж.

Спустя пару секунд потрясённого молчания Джоанна медленно произнесла:

– Я так понимаю, так тоже можно?

– На светлой стороне да, – улыбнулся юноша, – Рудольф Лэнс, мэм. Умер от болезни в детском возрасте, вырос уже здесь, это разрешено при желании. Так и познакомился с леди Аланной, она ведь тоже была совсем ребёнком, когда попала сюда. Мы с нею прожили только первые жизни, и даже не успели встретиться в мире живых, но исправили это здесь.

– Как я и говорила, – повторила Лили, – здесь тоже жизнь. Немного по-другому устроенная, но в целом… Примерно такая же.

– Что ж, очень приятно познакомиться, Рудольф.

– А мне-то как приятно! – просиял юноша, – да и кому бы не было приятно познакомиться с такими легендами, как вы! Сначала король Артур и королева Гвиневра, потом… – он осекся, заметив расширившиеся глаза молодых супругов.

– Руди, до этого мы ещё не дошли, – мягко сообщила Лили.

– Я уже заметил, – сконфуженно пробормотал Рудольф, – прошу прощения.

– Ничего страшного, – машинально пожал плечами Энтони, – но пока что, я думаю, информации нам хватит. Это бы в голове уложить.

– Конечно, – кивнула женщина.

– Ой, да ладно вам! – радостно хихикнула Ланни, – неужели даже со своими друзьями увидеться не хотите? Ну, не со всеми, конечно, но с частью точно! С теми, кто здесь! Сэр Гавейн, леди Линетта, леди Элейна, сэр Тристан и королева Изольда…

– Тристан и Изольда? – переспросила Джоанна и взглянула на мужа.

– О, ну вот их вы уже и вспомнили, правда?

– Их сложно не вспомнить… – пробормотал Энтони и широко улыбнулся, – веди.

Аланна радостно поскакала вперёд, быстро достигнув прекрасной,овитой розами аллее.

– Артур, а мы ведь правда были… – задумчиво произнесла Джоанна, и тут же хлопнула рукой по рту, осознав, как назвала мужа.

Энтони рассмеялся. С тех пор, как ему сказали, он тоже начал вспоминать.

– Кажется, да, Гвинни, – улыбнулся он, – кажется, да. Кстати, а сэр Гавейн, мой храбрый соратник… Это ведь Филипп де Шаньи?

Пока он спрашивал, они уже перенеслись из сада в замок, в большой зал, на стене которого красовалась огромная картина, изображающая множество рыцарей и дам. Аланна осталась ждать снаружи.

– Да, – подтвердила Джоанна, глядя на картину и отыскав взглядом нужного мужчину, – он. И не он один! Ты только посмотри!

Картина была… неполной, некоторые лица были затуманены, видно, лица тех, кто был сейчас жив. Однако многие лица были видны, и многие из них были знакомы королю и королеве.

– Мы в нашем замке, – пробормотал Энтони, оглядывая картину, – я помню…

– Чьи Величества я вижу! – прервал разглядывания картины знакомый звонкий мужской голос.

– Тристан! – радостно ахнула Гвиневра и поспешила к другу.

Из-за его спины вынырнула и знакомая брюнетка в роскошном платье и короне.

– Друзья мои! – радостно приветствовал их король Артур.

– Уже вспомнили наше личное правило для этого замка? – ухмыльнулась Изольда, обнимая друга.

– Здесь называть друг друга только именами тех лет, чтобы не путаться, – отрапортовал Артур.

– Именно! Ой, нам столько всего надо вам рассказать!

Четверо воссоединившихся друзей проговорили до самого вечера, когда небо за окном начало окрашиваться в прелестные розовато-лиловые тона.

Артур все ещё беседовал с друзьями, потихоньку припоминая былые годы. Прервал их беседу вскрик молодой королевы, которая отошла от них, чтобы лучше рассмотреть картину.

– Ланселот!

Артур обернулся и поспешил к ней. И замер, глядя на картину, где рядом с ними, стоявшими в самом центре, был высокий темноволосый юноша с весьма знакомыми чертами…

– Ланселот… – мягко прошептал Артур, – младший братик…

– Где он сейчас? Можно ли это узнать? – вскинулась Гвиневра, оборачиваясь к друзьям.

Тристан задумчиво качнул головой. Они с супругой уже давно были здесь, и знали о судьбе многих бывших соратников.

– В Тени Страха, насколько мне известно. Я помню его последнюю жизнь, там все было довольно сложно. Для самого Страха он недостаточно грешен, все-таки на нем всего одно убийство, и его до него довели в детском возрасте, но все же это грех, так что на светлой стороне его, скорее всего, нет.

Гвиневра испуганно ахнула.

– Не нужно так бояться! – тут же успокоила её Изольда, – в Тени Страха не так уж невыносимо жить. Сложно, да, но в котлах там людей не варят. И потом, вы же Светлые, имеющие к нему отношение. Вам не составит труда ему помочь и вернуть на светлую сторону.

– Как? – тут же спросил Артур.

– Есть способы, – задумчиво произнёс Тристан, – Вы и сами о них скоро вспомните. Тогда и подумаете, что можно сделать. Что-то точно можно, не сомневайтесь.

Артур и Гвиневра взглянули друг на друга и решительно кивнули. Конечно. Обязательно. Пусть не сегодня, но однажды…

Продолжение следует…