Самопризнание [Павел Вежинов] (fb2) читать постранично, страница - 3

конечно, требовало присутствия самого Димова, но он был в Варне, и ждали его только к вечеру. Тогда без колебаний послали Ралчева, хотя до этого серьезных самостоятельных заданий ему не поручалось. Димов относился к тем людям, которые сами и всегда до конца расплетают любой клубок. Однако Ралчева он считал талантливым криминалистом и часто хвалил его. Теперь, возможно, пришло время проверить Ралчева в деле.

Что касается самого старшего лейтенанта, то он вовсе не стремился к самостоятельности. Он прекрасно чувствовал себя под крылом своего начальника и считал, что еще многое должен усвоить. Тот, кто не работал с Димовым, нередко поражался тому влиянию, которое он оказывал на своих подчиненных. Несколько замкнутый, молчаливый и внешне недружелюбный человек, Димов притягивал их к себе, как магнит, и никто из его людей ни за что на свете не хотел отделяться от него.

Если бы Невяна Ралчева потребовалось сравнить с каким нибудь растением, более всего для этого подошел бы чертополох. Все в Невяне было каким-то заостренным и колючим — и торчавшие на затылке волосы, и скулы, и угловатые плечи. Только глаза смотрели спокойно и ясно, да улыбка казалась слишком добродушной для человека, которому столь часто приходится сталкиваться с темными сторонами человеческого бытия.

Подойдя к дежурной машине, старший лейтенант после секундного колебания сел рядом с шофером. Так обычно поступал инспектор Димов, после чего он закуривал и принимался рассеянно смотреть в окошко. Ралчеву казалось, что Димов специально расслабляется, чтобы потом максимально сосредоточиться. Но самому Ралчеву это не удавалось. Он чувствовал беспокойную неуверенность, мысли его без конца возвращались к телефонному разговору. Когда же на этом месте сидел начальник, Ралчев ничего подобного не испытывал. Тогда он не сомневался, что они раскроют преступление. Сегодня же, вдобавок ко всему, у него за спиной докуривал свою послеобеденную сигару доктор Давидов, неприятный едкий дым раздражал Ралчева, пожалуй, больше, чем холодный взгляд курящего.

Когда машина въехала в тихий квартал, по улицам все так же носился мягкий тополиный пух, и старухи все так же смотрели на него из окон. Повсюду царил покой — очевидно, тревожная весть еще не успела проникнуть за пределы квартала, и перед домом одиннадцать не было никаких зевак. На третьем этаже Ралчева ждала женщина, звонившая по телефону. Возле дверей квартиры стоял дежурный с сигаретой в руке. При виде Ралчева он бросил сигарету и пристукнул каблуками. Дежурный был хорошим парнем, только слишком стеснительным.

— А Радев — там! — быстро сказала женщина, виновато глядя на старшего лейтенанта.

— Какой Радев?

— Муж Антонии… то есть, убитой…

Ралчев невольно нахмурился.

— Мы же просили вас никого не впускать в квартиру!

— Как же я его не впущу? — обиженно произнесла женщина. — Он ведь домой пришел.

Ралчев вопросительно посмотрел на оперативника.

— Я застал его уже внутри, товарищ Ралчев, — виновато сказал тот. — Предупредил, чтобы ничего не трогал…

На площадке стало многолюдно. Доктор Давидов, в модном пиджаке, тонкий и гибкий, как танцовщик, враждебно смотрел на раскрытую дверь. Дактилограф Спасов уже осматривал дверную ручку. Лишь фотограф равнодушно жевал яблоко, будто находился не здесь, а на каком-то незначительном футбольном матче.

— Давайте войдем! — неуверенно предложил Ралчев.

Но как только он вошел в прохладную прихожую, чувство неуверенности исчезло: в конце концов он никогда никого не подводил, работа не пугала его. Муж убитой сидел в холле на узком старинном стуле с прямой спинкой. Он, казалось, не заметил вошедших, по крайней мере, позы не изменил. Ралчев внимательно посмотрел на него. Как и начальник, Ралчев верил первому впечатлению, всячески старался закрепить его в своем сознании. Мужчине было лет под шестьдесят, он был несколько рыхлым, с поредевшими волосами. Весь его вид говорил о безутешной скорби, граничащей с полным отчаянием. Наконец он посмотрел на вошедших влажными глазами, открыл было рот, как бы собираясь что-то сказать, но так ничего и не сказал. «Прошу вас, оставьте меня в покое и ни о чем не спрашивайте», — умоляло все его существо. Ралчев на мгновение заколебался.

— Вы видели свою жену?

— Видел, — глухо ответил мужчина.

— Что-нибудь произвело на вас особое впечатление?

Радев ничего не ответил, его голова опускалась все ниже и ниже. Было бесполезно расспрашивать его дальше. Они вошли в спальню убитой. Несмотря на выражение ужаса, застывшее на ее лице, это было лицо красивой женщины лет сорока пяти, холеной и явно молодящейся. О том, что она тщательно следила за собой, свидетельствовали и уложенные в сложную прическу волосы, почти не пострадавшую от совершенного насилия. Когда Давидов откинул одеяло, Ралчев увидел на женщине элегантный весенний костюм, сшитый, вероятно, у дорогой портнихи. Все это