КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706112 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124646

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Пастораль с лебедем [Василе Иванович Василаке] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

племенной, красивый. Купил его на базаре Серафим — добрый парень, новоиспеченный хозяин, молодой муж. Пошел за телкой, а купил бычка, и рассудительный деревенский народ, и раньше знавший простосердечие и доверчивую «неотмирность» Серафима, немедленно решил, что мужика просто надули или что он по глупости не разобрал, что покупал. Какой же хозяин станет покупать бычка вместо телки — дурак парень! А он объяснит жене, что на базаре «на потребу было много, а красивого ничего…», и автор подчеркнет у него эти слова.

Серафим с первых страниц книги, с детства плохо понимал веления расчета и того крепкого крестьянского здравого смысла, который всегда определял понятие «хозяин». Бедная мать плакала над ним, видя, что он не умеет жить «как люди». Но зато как полно чувствует Серафим день и ночь, дерево и солнце, вот этого бычка и чужое одиночество, зато как целостно и природно для него время: «Знаю, что скажет мне Ангел. Скажет: поздно. А ведь мог бы сказать, что рано или что в самую пору. Что ж, посмотрим… Ведь в конце концов разве часы его, время его — не что иное как его выдумка? И разве много надо ума, чтоб сказать: «Закон! Явишься в такой-то день, в такой-то час! Пробьет три часа — готово, пришло время! Начнем войну и всех сметём с лица земли! Как будто и радости приходят в такой-то час, по такому-то закону…»

Ну, конечно, что же скажешь о человеке, который так рассуждает, — юродивый! «Потребы» не чувствует, «интереса» не знает. Не зря его порядочно били в юности (а он только смотрел на бьющих с сожалением и непониманием), и Ангел и сейчас плохо скрывает неприязнь, словно чувствует в этом слабом человеке какую-то мешающую ему идти вперед силу.

«Белый бычок» вроде определился, прояснился немного. А что же это за «серый пудель»? Так, собака, хоть и нарядная, с локонами, «как на секретарше районного Дома быта». Однако, как это и всегда у Василаке, не случайно будет вертеться этот пудель. В этой второй части романа мы застанем Ангела уже не пастухом (он успел это ремесло еще в первой части оставить), а почтальоном, хранителем музея старого быта и «градобойщиком», разгоняющим тучи ракетами, тайным врагом заготовителя Синькина, который разъезжает на лошади, а Ангел, как ни бьется, как ни демонстрирует свою грамотность, свое крепкое передовое мировоззрение, а у него даже мотоцикла казенного нет. Эта сжигающая мечта о казенном мотоцикле приведет, наконец, Ангела к преступлению.

Народ хоть и посмеивается над Ангелом, как посмеивался над Серафимом, но смех этот невеселый, потому что не очень смешны признания Ангела: «Что за власть у пастуха? Над жвачными, не более. И я поставил перед собой цель. Вот ОНА, цель… — и ткнул в свою двухпудовую обшарпанную почтальонскую сумку… — Думал: станешь ты, Ангел, почтальоном — ах, какая жизнь тебя ждет! Разве сравнить, товарищи, деревенского пастуха с государственным служащим?.. Вот она, моя скала!.. И достигнув заветной цели, я крикнул тем, что остались внизу: «Не забудьте меня!» А они взяли да забыли».

Веселый это, вроде, парень, Ангел — задорный, смекалистый, красноречивый. Мы готовы и простить ему издержки его задора и готовы понять юную красавицу Деспину, которая влюблена в этого неприкаянного соискателя высоких мест, не замечая, как неотвратимо стареет в ожидании этого жаркого бегуна за первенством. Не зря мыкается по деревне брошенный заезжим безумцем из бывших односельчан пудель и тянет везде, что может, даже вот и горлицу, на которой гадает о своем суженом несчастная Деспина.

Собака к концу будет так настойчиво врываться на страницы, что мы скоро поймем ненапрасность этого вторжения и неожиданно разглядим, что Ангел — это и есть пудель — приживал, эгоист, завистник, честолюбец, крашеная дворняга, ухватившая горлицу Деспину за крыло. Скала, на которую он лез так настойчиво, неизбежно привела его изъеденную душу к тому, что он убил Синькина (и кажется, не в одном своем воображении) — веселого заготовителя, свою удачливую тень, свою народно-праздничную противоположность.


Мне самому тяжело смотреть, как безжалостно спрямляю я смыслы этого тонкого умного романа. На деле тут все скрытно, неуловимо, часто почти утаено за ерничеством, непринужденностью, болтливостью, той лукавой крестьянской насмешливостью над собой и своим селением, которыми испокон веку славны разного рода врали, бахари, а за ними и писатели, живущие в своем народе как верные, благодарные дети. Так писал своего «Кола Брюньона» Р. Роллан, так в больной час жизни видел своих не теряющих мудрости мужиков А. Платонов, так из наших современников пишут своих «односельчан» Нодар Думбадзе и Грант Матевосян, Римантас Шавялис и Айвар Калве, так смеется и мотает на ус родную сельскую мудрость в своих «бухтинах» Василий Белов.

Вместе со своими лирическими героями сидят они тут же на завалинке посреди своего села, и ничто от них не укроется, и оттого, что это их родной, родовой, веками существующий мир, то и малые их дела и заботы