Хроники Матери-Хины [Сергей Лактионов] (fb2) читать онлайн

Сергей Лактионов ХРОНИКИ МАТЕРИ-ХИНЫ

Каури живёт на морском берегу. По ночам он любит вылезать на крышу своего дома, сидеть под звёздами и играть на мандолине.

Хижина его стоит на гористом мысе, и попасть в неё можно лишь со стороны моря — либо через горы, по узкой тропке, знакомой только Каури да его друзьям. А значит, почти никому: все знают, что друзей у Каури нет.

И женщины нет, да и вообще никого, не считая старой Майи. Да ему особо никто и не нужен — Каури никогда не ждёт гостей.

Но гости всё же приходят. Не так тяжело пробраться по узкой горной тропке, не сорвавшись с кручи, если знаешь тайные знаки, которыми помечены скалы.

И ещё если ты маленький и лёгкий.

Экки прибежал в дом Каури на исходе ночи, в Час Неспешных Раздумий. В этот Час порядочные люди сидят по домам, курят душистые благовония, обдумывают планы на грядущий день и не тревожат друг друга. Только Экки был не порядочным человеком, а простым мальчуганом из деревни и приличий не знал. Поэтому он прошёл горной тропой, взбежал по склону серебристой фигуркой и вот уже барабанил в стену хижины.

— Здрасьте, тётя Майя! — выкрикнул он, проскочив мимо открывшей ему служанки. — Мне нужен хозяин Каури, очень-очень важно!.. — Майя проводила его взглядом единственного глаза, но не задержала.

Экки ворвался в комнату, раскинув занавес из светящихся бус. За окном было черно, на столике мерцал маленький светильник. Каури лежал в протянутом поперёк комнаты гамаке, в одной набедренной повязке, и лениво щипал струны мандолины.

— Так-так, малец Экевака, — промолвил он, отложил инструмент и сел в гамаке. — Зачем пожаловал?

Экки хорошо знал Каури, а всё равно поёжился: больно уж непривычно тот выглядел. Люди бывают белые, чёрные, коричневые. И жёлтые бывают, и красные: Экки видал таких на Большом Торгу, когда на ярмарку собрались торговцы с пяти морей. А на Орбитаемых Островах и на далёком Архипелаге, говорят, есть люди с синей и серебряной кожей — но то, может, сказки…

А Каури не белый, не чёрный, а пегий. Пол-лица наискось и левый бок с плечом — белые, а остальная кожа коричневая, в белых и чёрных крапинках. Говорят, оттого и прозвище. Волосы заплетены в косички, бусами украшены. Не поймёшь даже, молод он или стар… Некоторые ребята шептались, будто Каури и не человек вообще.

— Здравствуйте, дядя Каури. — Экки поклонился, как учил отец. — Простите. Не знал, к кому ещё идти… У нас с матерью коров угнали.

— Коров, говоришь? — Каури не удивился. Обычное дело для здешнего дикого угла. — И много?

— Всё стадо. — Экки шмыгнул носом. — На нас с мамкой копья наставили, в дом загнали, а сами завели их на катамаран — и были таковы, мы в окошко видели…

— Катамаран? — А вот это уже было удивительно. Каури спустил босые ноги на пол и встал. — И какой катамаран?

— Ну, обычный… Вот так вот по бокам раскрашенный! — Экки ткнул пальцем в расписанный волнистыми узорами горшок на столе. Каури нахмурился. Узоры означали, что катамаран пришёл оттуда же, где была сделана посудина, — из деревень вокруг Впадины Ранга-Матре. Тамошние разбойники славятся своей свирепостью, вот только на них это совсем не похоже…

— И чего ты ко мне пришёл? — спросил он, уже зная ответ.

— Вы же больше всех знаете! — выпалил Экки. — И про дальние земли, и про разбойников! И, говорят, по всем морям плавали, и сотню бандитов в одиночку побили, и…

— Довольно. Ох, парень, клянусь Мауи и Пеле, сделал же ты мне подарочек! — Каури думал прожить этот день как немало дней до того — полёживая в гамаке, играя на мандолине и листая книгу. Но теперь он подошёл к стене, снял с неё остро сверкнувший гарпун, и глаза мальчугана радостно блеснули.

— Пошли, малец! — Каури вышел, и Экки выбежал за ним. Занавес из светящихся голубым бус сомкнулся за их спинами, на миг осветившись тревожно-красным, когда сквозь него прошёл вооружённый Каури. Чуткие бусы ощущали даже скрытое оружие, предупреждая хозяина.

(Впрочем, Каури этим было не остановить. Однажды он пришёл в дом к богатому торговцу дурманом, прикинувшись жалким просителем, прошёл сквозь три таких занавеса и охранников-куклецов — и убил негодяя острым куском стекла, спрятанным в набедренной повязке. Тогда он ещё жил за три моря отсюда и был известен как Хитрый Оцелот.)

— Майя, ужина не готовь, я не вернусь! — крикнул Каури, проходя мимо кухни. Рубившая фрукты служанка обернулась, глядя на хозяина одним глазом, и Экки в который раз слегка передёрнулся от её наполовину ободранного лица с оскалом стальных костей.

Каури и Экки спустились по винтовой лестнице в ангар, вырубленный в подножии утёса — под хижиной, врезанной в скалу так, что наружу выступал лишь стальной купол. В ангаре Каури неспешно натянул на себя пятнистый костюм. Экки был в своём обычном серебристом кольчатом комбинезоне на всё тело. Прицепив к поясу кислородно-обогатительную батарею и вставив трубочки в нос, Каури начал сгребать с полок всё нужное для похода и развешивать на поясе костюма. Мотки карбоновой лески, нож, патроны к гарпуну…

— А зачем вам это? — непочтительно ткнул Экки пальцем в пустую катушку, которую Каури прицепил среди прочего. И ойкнул, когда пятнистый хлопнул его по руке:

— Не трожь! Зачем невидимая леска нужна? Невидимую рыбу ловить, ясен день!

Врата ангара отворились, и Каури выкатил наружу своё «каноэ» — узкий, остроносый корпус на мощных колёсах и с тонкой мачтой, опутанной растяжками. Экки вышел следом. Перед ними до горизонта раскинулось под чёрным небом море: бескрайняя светло-серая равнина, перечёркнутая чёрными тенями.

— Залезай, Экки, и держись крепче! — Каури сам взошёл на «палубу». Экки взобрался следом, чувствуя недоверие. Чудак Каури: кто ходит в море под парусом? Под парусами плавают летучие корабли, на которых небесные гости путешествуют сквозь чёрную бездну, — а по тверди Матери-Хины ездят на гусеничных катамаранах-краулерах либо же на поездах-маглейви, которые несутся по рельсам через безвоздушные пустыни меж морями. В крайнем случае летают на парящих каноэ — но ездить под парусом?..

Далёкий горизонт полыхнул белым. Завершилась ночь, и над Хиной всходило солнце. Каури дёрнул за рычаг, и на мачте затрепетали, распускаясь, серебристые паруса — солнечные паруса, ловящие свет, под какими ходят межпланетные корабли.

Расхохотавшись, Каури толкнул ногой тормозной стопор — и колёсный парусник-буер сперва медленно, а потом всё быстрее покатил, набирая скорость, по равнине Моря Спокойствия.

* * *

Деревня располагалась у подножия горной гряды: несколько купольных хижин и башня белковой фермы в окружении кислородных полей. Ма’Пуана, мать Экки, уже высушившая слёзы и успокоившаяся, радушно встретила Каури и пригласила в дом (не преминув при этом дать затрещину сбежавшему без спроса сыну).

— Муж-то где? — поинтересовался Каури, сев за стол в маленькой кухоньке. Стену украшали святые образа Лоно и Хаумиа-Тикетике, покровителей растений и сельского хозяйства; перед ними тлели курильницы. Из-за занавесок в дверном проходе испуганно посверкивали глазёнками дочери хозяйки.

— Уехал на ярмарку, на поезде, — вздохнула Ма’Пуана, налив гостю в пластиковую чашку кавы, напитка из корней пьянь-перца. — В Залив Славы. Хотел там какие-то семена редкие взять. Раньше, чем к вечеру, не вернётся…

Что по Старому Времени, времени Утерянной Земли, означало «через две недели».

Почтив хозяйку обедом, Каури вышел наружу. Экки ждал у ограды кислородного поля: земля за ней была усеяна луковичными образованиями оксиплодов, которые то и дело пульсировали, все разом открывая отверстия дыхалец. Пожирая корнями реголит, древние генноинженерные растения медленно, но неустанно насыщали кислородом атмосферу.

Неподалёку паслась невесть чья корова: иссиня-чёрная купольная туша в человеческий рост, покрытая сегментной бронёй, с растущими из передней части усами-рогами. Жвалы коровы методично обдирали с камней цветной лишайник. Экки щёлкнул корову по усу и показал рукой:

— Вот отсюда они уехали.

Каури опустился на колено и изучил отпечатки катамаранных гусениц в реголитовом грунте. Выпрямился и задумчиво потёр подбородок.

— Не сходится, — сказал он подошедшей хозяйке. — Разбойники, они тоже с мозгами. Зачем им катамаран гонять аж от Ранга-Матре досюда, только чтобы коров угнать? Еле хватит топливо окупить!

— Так наши-то коровки не чета другим!.. — возмутилась Ма’Пуана.

— Верю, верю. Вот что, хозяйка, я отправлюсь туда и попробую разузнать что-то. А ты собери-ка мне припасов!

Ма’Пуана нагрузила буер Каури солёной рыбой, ломтями сушёного оксиплода и вяленой коровядиной так, будто он отправлялся минимум в плаванье по Океану Бурь. Не забыла и запасную кислородную батарею. Несмотря на все усилия предков по климатизации матери Хины — или Луны, как её звали в древние времена и как зовут её поныне небесники из космоса, — атмосферу удалось создать лишь в низменностях, лунных Морях. И то была она разрежённой и жидкой: лишь в поселениях внутри кратеров, накрытых аэрационными магнитными куполами, можно было свободно дышать без батарей (а небесникам, не адаптированным к Хине, — без скафандров).

…Уже подняв паруса и отъехав от деревни, Каури бросил взгляд на приборы, закреплённые на мачте, и нахмурился. Потом прошёл на корму и за ухо извлёк из-за бочонка с оксиплодным самогоном Экки. Мальчишка кривился от боли, но физиономия его сверкала довольством.

— Ты думал, я перегруза не замечу? — резко спросил Каури. — Сейчас же высажу, и домой!

— А вот и нет! — осклабился Экки. — Я с тобой. А если выкинешь, мамке с отцом скажу, будто ты меня украл и в рабство небесникам продать хотел, а я сбежал!

Каури даже слегка опешил от такого мальчишеского коварства. Что сказать, мать Хина суровая госпожа, и дети её росли под стать ей.

* * *

Они ехали на юг, по колее, оставленной гусеницами краулера. Нагнать могучую машину Каури и не надеялся — лишь проследить её путь. Мимо плыла однообразная серебристая пустыня, кое-где оживлявшаяся валунами и низкими скалами.

Но и здесь была жизнь — принесённая века назад генженерами Утерянной Земли, невозможная, но упорно цеплявшаяся за лунный грунт. И терпеливо, век за веком, менявшая Хину под стать людям. Пестрели пятна лишайников, кое-где росли купы диких оксиплодов. Пыль от колёс закручивалась вокруг буера вихрями, подхваченная статическим электричеством, и в ней роились крошечные искорки пустотного планктона.

Пару раз они встречали косяки лунных рыб. Невесомые, прозрачные создания парили на раскинутых веерах плавников, опираясь на слабое магнитное поле. Каури зарядил гарпун газовым патроном, прицелился в стаю и выстрелил. Наконечник вылетел, сверкнув серебристой молнией, и вернулся обратно на натянутом тонком тросе, уже с насаженной на него трепещущей рыбой.

Лишь дважды буер отклонился от курса. Первый раз — когда они завернули в кратерную деревню, узнать слухи о проезжавшем мимо краулере. Деревня под магнитным пологом показалась Экки настоящим городом — добрая сотня домов, мощёные улицы, даже настоящие деревья!

И густой, сладкий воздух… Даже чёрное небо сквозь силовое поле казалось светлее и приветливей.

Пока Каури расспрашивал селян, Экки забрёл на площадь перед церковью. Здесь проживала христафарианская община, и шпиль церкви украшал крест в венце листьев каннабиса. Чернокожий пастор в красно-жёлто-зелёной сутане вёл проповедь:

— …Ибо люди Земли Утраченной возгордились! — вещал он. — Позабыв завет Иисуса Джа, кой призывал отринуть кощунства вавилонские и обрести с ним святое Царствие Сионское, они извратили плоть и душу и принесли семя гордыни своей в землю небесных миров. И прогневился Господь, и отвернулся от рода людского — и небеса навек замкнулись для Земли Греховной…

Толпа тянула напев и раскачивалась в такт. Христаман говорил ещё много чего, но Экки уже не слышал — Каури нашёл его и потянул за собой.

Второй раз они заехали далеко на запад, туда, где за кряжем низких гор из грунта выступали исполинские обломки металла, оскалившиеся ломаными шпангоутами. Экки с изумлением понял, что это останки небесного корабля, в давние времена потерпевшего здесь крушение.

— Моё секретное место, — подмигнул Каури: он слез наземь и раздвинул гарпун, превратив в боевой посох. — Тут всегда есть чем поживиться!

Смысл быстро стал ясен Экки. Несколько многолапых механизмов показались на обломках корабля, пугающе шевеля антеннами. Но Каури вместо того, чтоб драться, воткнул в грунт посох и прицепил на его верхушку тонко верещащий приборчик — и стальные твари, дрогнув, пустились наутёк через равнину.

— Вернутся, — сказал Каури, направившись к кораблю. — Он их только на время разгоняет.

Как оказалось, механические хищники стаскивали в свой улей останки техники, собранные на морских просторах. Страшно представить, сколько потерпевших крушение машин не дождались помощи, став их жертвами… Светя фонарём, Каури учил Экки выбирать лучшие обломки приборов и машинных узлов — те, что содержали редкие детали или микросхемы, богатые золотом и серебром.

— Зачем нам это?

— А своё стадо ты за что выкупать собрался?

На отдых устроились у подножия гор. Меж колёсами парусника был встроен маховик, заряжавший аккумуляторы: Каури запитал от них решётку-жаровню и поджарил на ней добытую днём рыбу. Экки это показалось куда вкуснее, а главное — романтичней домашних припасов.

— А людей Земли правда покарали за грехи? — спросил мальчишка, глядя на тусклую жемчужину планеты-прародины, зависшую над горизонтом. Некогда, по легенде, голубая, теперь она была почти всегда укутана непроглядной облачной дымкой, изредка полыхавшей зарницами.

— Сказки, — отмахнулся Каури. — Христафари всё ругают «извращённую плоть», генженерию то есть, — а где бы все мы были сейчас без неё? Это ведь древние генженеры Земли вывели всю местную живность и растения: и лишайники, и коров, и летучих рыб… Всё для того, чтобы изменить природу Хины, превратить её в обитель людей. Да и самих людей неплохо так изменили — сами предки бы не выжили в наших условиях.

— И для других миров они сделали такое же? — Экки лёг на палубу и подпёр щёки кулаками.

— Да. Для Арея, который раньше звали Марсом, — там была пустыня, а теперь цветут яблони… Все яблоки, что ты ел, выращены там. Для летучих городов-островов в атмосфере Денницы-Венеры. И для сотен орбитальных станций и колоний астероидного пояса… в смысле, Орбитаемых Островов и Архипелага. А потом, в какой-то миг, люди достигли вершины своего знания.

— И Земля погибла?

— Никому не ведомо. Настало то, что называют Коллапсом: на Земле наступила технологическая сингулярность… Что это такое, тебе рано знать, — но, в общем, Земля изолировалась ото всех. Никакой связи, и корабли, что сели на Землю, уже никогда не вернулись. Может, все люди погибли. Может, возвысились до богов или опустились до дикарей… Никто не знает. Остались только мы. Семя человечества, рассеянное по великой обители Солнечной системы. И мы живём, любим, плодимся и воюем уже больше трёхсот лет — от Денницы и Гермеса до Внешних Колоний за астероидным поясом… Дети, забытые матерью.

— А на других планетах тоже плавают по тверди под парусами? Ты там этому научился?

— Нет, — рассмеялся Каури. — Всё, довольно сказок: спать пора!

* * *

До Ранга-Матре доехали спустя трое суток по Старому Времени. В пути Каури и Экки ночевали в тени буера, любовались пустынными просторами и редкими руинами былой цивилизации — обрушенными эстакадами поездов, куполами заброшенных станций. Каури показывал Экки созвездия и рассказывал про каждое: вот Акула, вот Небесная Сеть и Рыбак, а вот святые Мауи и Пеле, держащие сей мир. Даже небесники чтят матерь земного огня Пеле, не зря окрестили в её честь вулкан на одном из спутников далёкой планеты-исполина Зевс… Один раз пришлось пережидать солнечную вспышку, когда приёмник на мачте поймал предупреждение. Каури споро развернул каркасную защитную палатку («Ткань небес-ников, тут такого не делают!»), они забрались внутрь и сидели там, прижавшись друг к другу, пока снаружи не прекратил верещать счётчик радиации. Каури ещё потом заставил Экки выпить чуть ли не канистру воды с горьким зельем-радиопротектором…

Ранга-Матре поразила Экки. Настоящий город из множества селений по краю великого кратера посреди Моря Спокойствия, с огромным озером в центре. Дома спускались к воде ступенями, опутанные мостками и галереями, а озеро пестрело лоскутками цветных парусов.

— Рыбные хозяйства, — пояснил Каури. — В таких озёрах разводят рыб — не летучих, а настоящих, почти как на Утраченной Земле. Кроме как у нас, такие хозяйства разве что на Арее, да ещё в орбитальных городах.

— А моря на Арее есть?

— Нет, — с тоской вздохнул Каури. — Все моря на Земле остались… Ну и у нас — чем не моря?

И Экки согласился, что катить под парусом по просторам пустыни было куда интереснее. И что, возможно, Каури не такой уж чудик. Мама называла Каури «романтиком»: Экки полагал, что это тот, кто пьёт много рома, а одна из его сестёр — что тот, кто пишет романы.

Ранга-Матре была полна света, шума и запахов.

От изысканных курений из часовен и ароматов из харчевен до вони скотьих и людских испражнений, поднимавшейся над бродильными чанами. Пёстрые толпы людей из всех краёв Хины текли по улицам-лестницам, сталкивались, смешивались, бранились и пели. Экки потерялся бы в этом дивном городе, если бы не Каури, цепко державший его за руку.

Мальчишке их дело показалось безнадёжным. Как найти в такой сутолоке пригнанное злодеями стадо коров?.. Но тут пригодились навыки Каури. На рынке (который выглядел как город в городе, сплошь из навесов, прилавков и расшитых рекламными лозунгами флагов) он выгодно толкнул сокровища из норы железных шакалов, а вдобавок и добрую половину припасов от Ма’Пуаны, выручив пачку ярких и вкусно лоснящихся банкнот с мерцающими голографическими картинками.

Каури оставил Экки в крохотном номере гостиницы, нависавшей над склоном кратера, а сам пошёл бродить по городу. Вернулся к ужину с добрыми вестями: стадо нашлось в одном из загонов. Воры даже клейма-печати свести с панцирей коров не озаботились.

— Это же здорово! — обрадовался Экки. — Теперь погоним их домой под парусом, а? Как ковбои?

— Нет. — Каури был странно задумчив и отчего-то не рад. — Вот что: я куплю место для твоих коров в грузовом вагоне поезда-маглейви. Он идёт к Заставе Иванова, это всего в десятке километров от твоей деревни. Сам пригонишь их домой, не маленький.

— А ты? — разочаровался Экки, уже предвкушавший обратное путешествие.

— А я ещё останусь. Дела…

В утешение Каури повёл Экки гулять по рынку. Мальчишка с восторгом разглядывал прохожих: бледнолицых колонистов из Ночного Полушария, закутанных в цветастые одежды по самые глаза пустынников Моря Облаков, расфуфыренную знатную красавицу с ферм Кремнёвой Чащи (эту тащили в паланкине четверо лысых клонов-мужей в клетчатых юбках). Встречались и небесники, гости из иных миров в удивительных облегающих одеждах с нашивками и живыми надписями. Экки увидел даже навигатора со звёздного парусника: тот сидел за столиком под навесом харчевни и пил с двумя кочевниками в широких шляпах. Левую щёку навигатора украшала переливчатая татуировка, глаз в центре звезды, — отличительный знак тех, кто ловит звёздные ветра…

Каури купил мальчишке сладкую завитушку на палочке, жаренную в меду с арейских ферм. А у торговца побрякушками взял знак-оберег Манаиа — выточенную из нефрита («Натуральный, настоящее сокровище со старой Земли, добрый господин!») фигурку, похожую разом на восьмёрку и птицу. И повесил Экки на шею.

— О, какая вещь! Продашь, отец? — к удивлению Экки, указал торговец на пустую катушку на поясе Каури.

— Что ты, сынок! — отшутился Каури. — Куда я без невидимой лески: откуда знать, когда и где невидимую рыбу ловить придётся?

В поздний час Каури отвёл мальчишку на крытый вокзал, где на монорельсовых путях застыли тихо жужжащие батареями поезда. Стадо уже шевелило усами в решётчатом загончике.

— Всё, малец. Дождёшься погрузки, попросишь перегнать стадо в вагон — и бывай! Не дрейфь, ещё поплаваем с тобой… — Каури хлопнул мальчишку по плечу и зашагал прочь.

В гостиницу он вернулся много позже, почти к завтраку. И, подходя к номеру, вдруг замер. Из двери торчал короткий кривой нож. Лезвием к двери был пришпилен маленький картонный прямоугольничек. Каури пригляделся и тихо, но сочно выругался — так, как не ругались даже бывалые космоплаватели.

С рукояти ножа свисала на шнурке подвеска. Птица-восьмёрка Манаиа из «настоящего земного нефрита».

Каури выдернул клинок, присмотрелся к бумажке — это оказалась визитная карточка одной из харчевен.

* * *

Каури понимал, что за ним следят. И что если он попытается дать дёру из города, то Экки уже никогда не увидит. Наверняка похитители присмотрелись к его буеру.

И всё равно в харчевню он пошёл не сразу. Сперва, выйдя из гостиницы, отправился бродить по городу. По пути незаметно свернул в лабиринт бедных кварталов — и уже оттуда не вышел. Вышел закутанный в узорчатые ткани пустынник, чьи глаза были скрыты чёрными очками.

Пустынник побродил по улицам, после чего остановил на улице экипаж и попросил отвезти его кое-куда. За поездку вне города таксист запросил втройне, но кочевник уплатил, не чинясь. Так что экипаж выехал за пределы Ранга-Матре и долго колесил по пустыне, пока закутанный тип не велел таксисту остановиться.

Место он выбрал странное. Ничего поблизости, лишь низкая горная гряда, прорезанная несколькими ущельями, — она охватывала Ранга-Матре с запада. Пустынник выбрался из экипажа и, увязая ботинками в сыпучем грунте, зашагал к далёким скальным останцам, выступавшим кое-где в тени гор.

Таксист остался на сиденье. Он с вялым любопытством наблюдал издали, как пустынник бродит вокруг нескольких скальных зубцов, выдающихся из грунта, словно редкие клыки. И машет руками, будто кого-то призывая или отгоняя.

«Шаманит, — решил таксист. — Все пустынники — клятые колдуны». На всякий случай коснулся святого образка на груди и шёпотом попросил защиты у богов… Вскоре пустынник вернулся в экипаж, хлопнул дверью и велел трогать.

И машина укатила в сторону Ранга-Матре, а на земле остался крошечный предмет, незаметно выброшенный закутанным человеком. Ничего особенного, просто катушка от рыбацкой лески.

Пустая.

Незадолго до ужина Каури пришёл в харчевню — уже в обычном своём виде, разве что на плечи его был наброшен расшитый крупными бусинами плащ-пончо. Заказал себе столик в углу, взял чашу кавы и лениво потягивал её, разглядывая народ. Кто из них?..

Ответ нашёлся довольно скоро. Люди вставали, расплачивались и понемногу покидали заведение. И лишь несколько человек оставались за столиками и время от времени пересаживались всё ближе к Каури на свободные места. Будто загонщики, стягивающие кольцо вокруг добычи.

Каури ничем не выдал своего интереса. И всё так же попивал каву, даже когда шестеро человек разом отодвинули стулья и сели с ним за один стол. Пятеро из них выглядели типичными небесниками: бледные, всю жизнь проходившие в скафандрах, чтобы защититься от космического ультрафиолета. У всех — холодные взгляды опытных убийц. Бритоголовый человек, чьё лицо и шея были сморщены розоватыми складками ожога, а в глазнице вместо глаза чернел протез-окуляр, любезно ухмыльнулся Каури и крутанул в пальцах нож. Такой же, какой мореход нашёл у себя в двери.

— Ну здравствуй, Каури, — заговорил, как ни странно, не он, а шестой в этой компании. Шестая. Молодая женщина, смуглолицая и черноглазая, с неровно остриженными выше плеч кудрями. Левую щёку украшала витиеватая чёрная татуировка. Широкие крылья носа и полные губы выдавали в женщине местную, по меньшей мере уроженку морей Южного полушария, — но держалась она по-другому. По-небеснически: это Каури почуял нутром. На женщине был красный комбинезон лёгкого скафандра со сложенным за плечами шлемом.

— Приветствую. — Каури кивнул. — Надо полагать, это вы со мной искали встречи?

— Не первый день как. — Женщина улыбнулась. — Невежливо было бы скрывать своё имя, раз я знаю твоё. Позволь представиться: Лейлани. — И снова небесническая привычка, но имя местное. «Небесный венок», вот как…

— Я понял это ещё тогда, когда вы угнали стадо. Интересный жест: почему вы решили, что это выманит меня по следам похитителей?

— А мы знали, что этот щенок единственный, кто с тобой дружен, — с ухмылкой вмешался Палёный. — Наши хозяева давно тебя ищут, Каури. Хитрый Оцелот, Звездопад… как только тебя не звали! И всегда ты оказывался на шаг впереди ловцов.

— Но по следам тоже можно много чего вычислить, не так ли?

— Верно, Каури. — Лейлани кивнула. — Наши наниматели и вычислили… Твою привычку играть в благородство и быть снисходительным к чужим бедам! — эти слова она произнесла чуть резче других. — Ну и трудно не выследить того, кто раз в несколько лет появляется то в одном, то в другом море под парусом и на колёсах, — добавила она уже спокойно. — Что за странная привычка?

— Люблю паруса. — Каури не отрывал взгляда от татуированной щеки девушки. Заметив это, она слегка нахмурилась и отвернулась. — Давайте к делу, а? У вас мой товарищ, и вы явно затребуете, чтобы в обмен на его жизнь я пошёл с вами.

— Это обычно не наши методы. — Лейлани, будто извиняясь, пожала плечами. — Но раз уж мальчуган сам пришёл к нам в руки, глупо было бы упускать шанс.

— Я одного не пойму. — Мореход задумчиво покатал пальцем по столу пустую чашу. — К чему было столько сложностей? Почему не прийти ко мне домой, зачем вместо этого затевать похищение скота?..

— Если б мы пришли к тебе домой, — снисходительно улыбнулась Лейлани, — то не довезли бы тебя до Ранга-Матре. Ты же непременно освободился бы в пути и положил бы нас всех, или перессорил друг с другом, или ещё чего-нибудь выдумал! — Каури мысленно отметил: похоже, неведомые наниматели банды в самом деле хорошо изучили его следы.

— Понимаю, — кивнул он. — А вблизи Ранга-Матре как раз космопорт… Надо полагать, ваши наниматели засели где-то за пределами Хины?

Несколько бандитов в замешательстве переглянулись.

— Довольно, — резко промолвила Лейлани. — Наши наниматели желают получить тебя в срок. И если ты попробуешь что-то выкинуть, твой щенок не увидит новый закат! Ведь ты же так и не разучился привязываться к простым людям, да, Каури?

И ещё одна монетка в копилку того, что они знают о нём… Перед ним были люди, которые давно и упорно шли по его следу.

— Ладно. — Каури отодвинул стул и встал. Во взглядах бандитов появилось замешательство: вот так просто?

— Я готов, — сказал Каури. — Идёмте.

Вместе все семеро покинули харчевню через заднюю дверь. Каури спокойно шёл среди бандитов, а вот похитители — не считая разве что Лейлани — казались напряжёнными. Двое открыто держали руки под куртками, наверняка готовые, чуть что, выхватить пистолеты.

Они вышли на пустырь, обнесённый старыми домами. Жилища на отшибе города, у самой границы аэрационного купола, в основном были заброшены: здания таращились пустыми окнами, опутанные полуразваленными лесенками. Бандиты уводили Каури в трущобы, откуда без провожатого было не выбраться.

Единственное, чего они не могли учесть, — насколько хорошо он знал город.

Навстречу им выступил ещё один бандит, держа перед собой Экки. У горла мальчишки подрагивал нож; Экки был бледен и косился вниз. При виде Каури он встрепенулся.

— Всё как условлено, — бросила Лейлани. — Мы отпускаем мальчишку, ты идёшь с нами. Давай руки!

У Палёного в пальцах блеснула ребристая лента наручников.

— Сперва отпустите мальчика, — попросил Каури.

Бандит оттолкнул Экки. Тот бросился к Каури, со всхлипом обнял его, и мореход успокаивающе потрепал мальчика по голове.

— Ну, ну, Экки, спокойнее… Я готов. — Каури протянул вперёд руки.

— Э, нет! — заметил Палёный. — Ты плащик-то скинь, а то мало ли что под ним прячешь! — Он достал пистолет и выразительно качнул стволом.

Каури молча стянул пончо, оставшись в одной лишь набедренной повязке и поясе. При этом из-под плаща выскользнул и упал наземь гарпун. Бандиты торжествующе усмехнулись, один из них подцепил оружие ботинком и отпихнул в сторону.

— Вот, больше ничего. Лови! — Каури небрежно бросил плащ Палёному, стоявшему ближе всех к Лейлани. Тот машинально поймал его свободной рукой… и в этот миг Каури выкрикнул: — Аотероа!

Автоматика не подвела, среагировав на кодовое слово. Купленная в трущобах у тёмных личностей вещь исполнила своё предназначение с блеском.

Два десятка крупных цветных бусин, вшитых в узор пончо — миниатюрные дымовые гранаты, — дружно взорвались. Клубы дыма хлынули в стороны, окутывая бандитов.

Ещё только раздались первые крики, а Каури уже метнулся туда, где лежал гарпун. Нашарил его, подхватил с земли и бросился к закашлявшемуся Экки. Чуть не опоздал: ближайший бандит уже с рычанием схватил мальчишку за руку… Но тут же охнул и согнулся, хватаясь за вбитый в грудь гарпун.

А Каури и Экки, держась за руки, уже выскочили из дымного облака — и припустили со всех ног по улице.

— Кх!.. Куда мы…

— Всё потом! За мной!

Это был бешеный бег по крышам домов, спускавшихся по внешнему склону кратера. В какой-то момент Каури спрыгнул с крыши в узкий переулок, и Экки вскрикнул — но куча мусора смягчила падение. Каури расшвырял в стороны коробки, обнажив корпус заранее спрятанного буера.

Взвизгнули аварийные моторы. Машина со сложенной мачтой вывернула из переулка, пронеслась по улицам, распугивая народ. Поворот, другой — и вот улицы остались позади, а перед ними раскинулась пустыня. Мачта с щелчком распрямилась над палубой, затрепетали раскрывшиеся паруса. Поймав солнечный свет, буер плавно заложил поворот, взмётывая колёсами каменную крошку.

— Вот так вам! — отдышавшись, восторженно завопил Экки. Обернулся показать похабный жест, да так и застыл.

Позади них на простор пустыни вырвался остроносый краулер-катамаран, украшенный по бортам волнистыми узорами.

Буер летел над равниной, казалось, не касаясь колёсами грунта; чёрная тень мчалась рядом с ним, изламываясь на камнях. А следом, круша тяжёлыми колёсами валуны, пёр краулер. Громадный транспорт был похож на акулу, которая преследует рыбацкое судёнышко, летящее по волнам моря — ещё того, древнего, земного.

Настоящего.

— Впереди тупик! — выкрикнул Палёный, ткнув пальцем в изгибы ландшафта на мониторе. — Скальный тупик! Они в западне, если к югу не свернут!

— Не дадим им свернуть! — хищно улыбнулась Лейлани. Краулер послушно забрал влево, обходя парусник.

— Экки! — выкрикнул Каури. — Видишь впереди скалы-зубы? — И вправду, по бокам от узкого прохода в горах светлели две скалы. Те самые, меж которых не так давно ходил Каури, ставя сеть на незримую рыбу.

— В-вижу! — запинаясь, проговорил Экки.

— Так вот, не бойся и делай, что я скажу. — Каури выждал момент и, когда скалы уже были совсем близко, топнул ногой по рычагу. Паруса схлопнулись, как крылья мотылька, а следом и сама мачта провалилась внутрь себя и сложилась, откинувшись назад.

— Ложись, Экки! — выкрикнул Каури и сам пригнулся, припав к палубе и прижав к ней мальчишку. Они пролетели меж скал, разогнанные инерцией.

Лейлани видела это. Ей хватило секунды, чтобы вспомнить все слышанные истории о неуловимом Каури и вдруг понять… но не хватило времени на действие.

— Сворачивай! — завопила она, взывая скорее к машине, чем к команде, и навалилась на рычаги. Колёса вывернулись юзом, буксуя… но — поздно, слишком поздно.

Невидимая мономолекулярная нить, натянутая крест-накрест между камней, прошла сквозь краулер почти без сопротивления, рассекая на своём пути сталь и плоть.

Мониторы взорвались искрами и погасли. Всхлипнул, клокотнул кровью Палёный, разваливаясь напополам, саму Лейлани ожгло по руке зверской болью… А потом рассечённый краулер раскрылся, будто бутон, разваливаясь на части, — и всё смешалось в крушащей давилке.

Буер влетел точно в проход узкого ущелья. Каури успел нажать на тормоз, скатиться с палубы и юркнуть под укрытие скалы, прижав к себе Экки, прежде чем снаружи полыхнуло ярко-ярко, и твердь содрогнулась от взрыва.

* * *

Уже много позже Каури осторожно выглянул из-за камней, а потом распрямился и зашагал к останкам краулера. Экки дёрнулся было пойти с ним, но мореход удержал его, указав на буер:

— Жди там, сторожи.

— Чего так?..

— Рано тебе на такое смотреть.

Неслышно ступая, Каури прошёл меж разбросанных, зарывшихся в грунт обломков. Многие ещё пыхали жаром, раскалённые в пламени взрыва. Тошно было глядеть на рассечённый по безукоризненным линиям металл, перемешавшийся с рваной и палёной плотью. Обломок обшивки с уцелевшим фрагментом волнистого племенного узора наискось вонзился в грунт, словно надгробие павшим.

За ним Каури и обнаружил Лейлани: похоже, металл защитил выброшенную ударом из кабины разбойницу от взрыва. И всё равно с первого взгляда было ясно, что минуты её сочтены. Левой руки не было ниже середины плеча, вспенившийся герметик скафандра застыл розоватой массой с кровяными прожилками. Амулет-индикатор жизни на груди еле тлел оранжевым, порой вспыхивая красным сигналом критических травм.

Каури присел рядом. Веки женщины дрогнули и разлепились. Каури бережно приподнял её и прижался лбом к её шлему. Со стороны казалось, будто он прощается с любимой, а не с умирающим врагом.

— Ты… — выдохнула Лейлани. — Ловкий ход… пятнистый. Попалась-таки… в твою сеть, ха-ха!

— Зачем ты за мной охотилась? — требовательно спросил Каури. — Кто эти «серьёзные люди»? — Он снял с пояса аварийную аптечку и воткнул в гнездо на боку скафандра.

— Они… — Женщина закашлялась, забрызгав стекло шлема кровью. — Они не здешние, не с Хины. Откуда-то с Орбитаемых Островов, а может, и с Арея. Учёные или бандиты, не знаю. Они искали, — Лейлани вздохнула, — ангела Уриэля.

Каури молчал.

— Ты… это ведь он? — прошептала Лейлани. — Ты никакой не Каури… ты Уриэль Кауфман, навигатор с космолёта «Магеллан», верно? Того, что отправился изучать Слепое Пятно, возникшее в кольце Сатурна, да так и не вернулся… И было это ещё до Коллапса? Больше, чем триста лет назад, так?

Каури не ответил.

— Ты совсем не постарел… — Лейлани коснулась пальцами лица Каури и безвольно уронила руку. — Но люди тогда ещё не жили так долго. Как ты смог?

— Не знаю, — вздохнув, признался Каури. — Я не знаю, что сделали они со мной там, в Пятне… и что стало с остальными. Взрыв реактора — последнее, что я помню. Глюонный реактор, экспериментальный, его испытывали на «Магеллане». Может, они и не виноваты. Может, это глюонное излучение сделало меня таким. Так же, как оно перемешало мне кожный пигмент. — Каури сморщил пятнистую щёку.

— Они… Легенды не врут? Вы правда думали, что в Слепом Пятне найдёте богов?

— Мы думали, что найдём там внеземной разум. Но ошиблись. Либо этот разум был слишком уж не похож на наш… Я не помню, совсем не помню.

— Ты… — речь Лейлани делалась всё прерывистей. — Ты был навигатором. Зачем ты избрал такую жизнь? Ты мог летать в космосе…

— Я нашёл жизнь, которая мне нравилась. — Каури пожал плечами. — И потом, я всегда любил ходить под парусом по морю — настоящему, ещё там, на Земле. Волны, солёные брызги на лице — и солнце… — Он осторожно дотронулся до шлема Лейлани с той стороны, где щёку её украшала татуировка. — Тут же раньше была метка навигатора, да? Ты сама летала, но лишилась этого?

— Солнечная вспышка, — прошептала девушка. — На орбите Денницы. Меня выжгло… ушёл дар. — На глазах у неё блеснули слёзы. — Я так надеялась, — голос её был уже почти неразличим: подействовали наркотики из аптечки. — Мне и деньги-то побоку. Я надеялась, что если тебя… изучат… то, может, найдут способ лечить таких, как я. Я ненавидела тебя… я калека. А ты… мог… летать…

Лейлани тихо вздохнула и замолкла.

Каури вернулся к буеру, неся на руках безжизненно обвисшее тело девушки в красном скафандре.

— Мы её хоронить повезём? — с почтением спросил Экки. Всё как в легендах: герой хоронит достойного врага с почестями… И был огорошен, когда Каури помотал головой:

— Нет, к врачу. Живо, на борт! Возвращаемся в Ранга-Матре.

* * *

— Я хирург, а не колдун! — раздражённо стукнул кулаком по столу врач. — Я мёртвых не воскрешаю. А вашей девице, будьте любезны, осталось жизни на один вдох! — За его спиной вытянулось на ложе тело Лейлани, опутанное трубками и датчиками.

— Я понимаю, доктор. — Каури был вежлив и спокоен. — Просто прошу вас, оставьте нас наедине… Хочу проститься, — добавил он.

Когда врач вышел, сердито покачивая головой, Каури оглянулся, взял со стола чистый шприц и прижал к своей шее. Густая кровь заструилась в прозрачный корпус. Набрав полный, Каури склонился над разбойницей и ввёл кровь в её вену.

Потом он долго сидел у постели, глядя на неподвижную женщину. В какой-то миг Лейлани пробрало судорогой, она выгнулась на кровати, застонав сквозь зубы в забвении; потом ещё раз, и ещё… Когда конвульсии стихли, девушка распростёрлась на ложе, обмякнув. Каури долго вслушивался, но всё же уловил её дыхание — тихое, еле слышное, но ровное.

И лишь тогда встал и вышел из палаты.

Он вновь пришёл в больницу к завтраку. На выходе чуть не столкнулся с врачом — тот выглядел потрясённым, протирал на ходу очки и бормотал: «За все годы практики… никогда не видел… может, новые разработки небесников…»

Лейлани сидела на краю кушетки, держа в руке чашу с водой. Бледная, хмурая — не диво, после такой-то кровопотери, — но живая. Вошедшего Каури она встретила взглядом исподлобья.

— Как ты? — пёстроликий мореход пододвинул стул и сел перед ней.

— Как будто демоны из меня котлету отбивали, — процедила Лейлани. — А когда не получилось, руку отгрызли… Это ты со мной сделал? Как?

— А как в легендах. — Каури пожал плечами. — Разделил с тобой кровь. Не так уж сложно оказалось…

— И чего ты этим добился? — Лейлани метнула в него свирепый взгляд. — Думаешь, мы теперь друзья? Что я тебе, по гроб жизни обязана теперь?

— Нет. Просто тебе теперь незачем за мной гоняться.

— Что? Почему?

— Потому что, если ты выжила, ты теперь как я, — спокойно пояснил Каури. — И если вернёшься к своим работодателям, они тебя на кусочки искромсают, ища секрет долголетия, как хотели меня искромсать… И никому обо мне не расскажешь — потому что, если меня найдут, то я так же им могу рассказать про тебя.

— Но я… — Лейлани запнулась. — Ты делал это раньше? С другими?

— Приходилось. Выживают где-то в одном случае из ста… Похоже, ты счастливица.

— И я теперь тоже бессмертна?

— Наверное. Время покажет. В любом случае, ты теперь жива и здорова.

— Здорова, как же… Что, и рука тоже отрастёт?

— Вот это — нет. Извини, — покачал головой Каури.

Лейлани отвернулась, но мореход успел заметить, как у неё задрожали губы.

— Зачем ты так… — проговорила она чуть погодя. — Я теперь даже не знаю, как мне быть. У меня никого нет.

— Бог учил нас быть милостивыми, — усмехнулся Каури, вспомнив чернолицего пастора. — И тогда все мы обретём Царствие Сионское!

Повисла пауза. Когда девушка наконец повернулась к нему, глаза её блестели.

— Нет, — странным голосом произнесла она. — Раз ты меня спас, то ты точно не человек. Ты бог или, на худой конец, ангел. И не потому, что сотворил чудо… а потому что люди такими дураками не бывают!

Каури расхохотался. И, глядя на него, Лейлани тоже улыбнулась — робко, несмело.

* * *

Каури живёт на морском берегу, и хижина его стоит на гористом мысе. По ночам он любит вылезать на крышу дома, сидеть под звёздами и играть на мандолине.

Он садится на вершине купола, скрестив ноги, вытягивает из грифа длинный стебелёк антенны и весело бренчит по струнам. И музыка его летит по волнам радиоэфира, над городами и селениями в жерлах кратеров, над врезанными в горные склоны фермами, над кладбищами кораблей и таборами пустынных кочевников — над всей укутанной в ночь Матерью-Хиной.

И нередко к нему на крышу выбирается черноволосая девушка, чья левая рука от плеча — безупречная сияющая сталь. И они подолгу сидят вдвоём. В доме под ними бродит по комнатам старая служанка Майя, андроид-прислуга серии «Маюми». Она протирает посуду, выметает за порог лунную пыль, готовит ужин… И нередко уцелевшую половину её разбитого лица трогает скупая улыбка. Майя сменила много семей и твёрдо знает: в доме хорошо, когда хозяин не одинок. А ещё лучше, когда в нём появляются детишки. Конечно, не считая этого сорванца, что всё чаще забегает к Каури и Лейлани в гости.

А звёзды всё так же горят над Матерью-Хиной, и плывут в необозримой вышине орбитальные станции-острова и корабли на солнечных крыльях. И с неба всё так же, век за веком, улыбаются святые Мауи и Пеле, держащие в ладонях сей тревожный мир.

Оглавление

Сергей Лактионов ХРОНИКИ МАТЕРИ-ХИНЫ