Правда выше солнца [Анатолий Герасименко] (fb2) читать постранично

Анатолий Герасименко Правда выше солнца

Часть первая

Правда выше солнца, выше неба, выше бога:

ибо если и бог начинался бы не с правды, он – не бог,

и небо – трясина, и солнце – медная посуда.

В. Розанов

☤ Глава 1. Дверь, за которой зло таится

Афины. Пятый день месяца таргелиона, три часа после заката. Время, когда всё возможно.

Трудные роли угодны богам.

Так говорил Акриону отец, а уж он-то знал толк в актёрском искусстве. Любой эллин мечтал поглядеть на игру знаменитого Киликия из Аргоса. Те же, кому это удавалось, приходили на его спектакли вновь и вновь. И так вышло, что сын Киликия тоже стал служить Мельпомене.

Сегодня роль попалась не из лёгких. В небе дремала весенняя ночь, луна пряталась за Акрополем, и зрителей театра скрывала темнота. Одетый в чёрное, держа наготове меч, Акрион крался сквозь безлунный плотный мрак. Маска мешала смотреть по сторонам. Но актёр и не должен вертеть головой, словно зевака в базарный день. Настоящий профессионал выходит на орхестру с достоинством, держится прямо, декламирует внятно, без ошибок, а, если случится петь, поёт чисто и с хором в лад. Крутиться и плясать не следует: того и гляди, слетишь с котурнов, опозоришься на все Афины. Трагедия – дело серьёзное.

Однако нынешнее представление не походило на обычную трагедию. Во-первых, близилась полночь; во-вторых, декорации вокруг в точности повторяли дворец Ликандра Пелонида на Царском холме; в-третьих, зрители не издавали ни звука. Мало того, что Акрион не видел публики – он её к тому же не слышал. Любой актёр мечтает о том, чтобы народ, собравшийся в театроне, вёл себя потише. Кому по нраву перекрикивать гул толпы много часов напролёт? Да только сейчас кругом стояла такая мёртвая тишина, что становилось не по себе.

В таких условиях выступать и впрямь трудно.

Но трудные роли угодны богам.

Акрион переложил меч из уставшей правой руки в левую и слегка отвёл его от бедра, чтобы лучше смотрелся. Подойдя к воротам в дворцовой ограде, толкнул створки. Те отворились – бесшумно и оттого как-то зловеще. Впереди меж терновых кустов лежала посыпанная речным песком дорожка. Справа и слева в землю были воткнуты факелы, и ещё два факела виднелись вдали, у высокой двери, что вела во дворец. Ленивый огонь лизал пропитанную маслом паклю, терновник бросал на землю угловатые пальчатые тени.

Публика по-прежнему безмолвствовала.

«Может, плохо играю? – подумал Акрион. – Хотя тогда бы они вопили и свистели. Как год назад, когда мы «Аспасию» ставили и маски перепутали. Хорошая тогда Аспасия вышла, с бородой... Нет, пожалуй, сейчас всё в порядке. Просто затаили дыхание, ждут, что дальше».

Он прошагал к дворцу, неторопливо и мерно ступая, как наставляли учителя-актёры. Взялся за ручку, поднял глаза: белый мрамор стен, глубокие резные узоры, еле видные в сумраке. Чёрные провалы окон.

И тишина кругом.

Вдруг закружилась голова, да так, что он едва не упал. Изо всех сил сжав скользкую от пота рукоять меча, Акрион зажмурился под маской и постоял немного, пока не пришёл в себя. Головокружение развеялось, уступив место страху: он сообразил, что не помнит роли. Мало того – не помнит сюжета трагедии!

И не помнит, как она началась.

Не помнит ничего.

Откуда он здесь? Отчего играет ночью? Где остальные двое актёров из троицы, которая полагается для постановки? Где хор, почему молчит хор? Им бы сейчас петь что-то вроде «О, вот идёт он, меч держа, без страха во дворец». Что это вообще за трагедия, зачем такие огромные декорации? И кого он играет?

Того, чья длань возмездие несёт!

Акрион вздрогнул. Слова раздались прямо в голове: уверенный голос, спокойный и величавый. Без сомнения, то был голос Аполлона. Сердце забилось живее, Акрион тихо вздохнул и не сдержал счастливой улыбки – всё одно не видно под маской. Покровитель муз не оставил его в беде! Подсказал роль, направил, выручил!

Конечно, он играет благородного мстителя. Того, чья длань возмездие несёт, того, кто проникнет во дворец и покарает недостойного тирана. Вперёд! Представление должно продолжаться!

Акрион отворил дверь и, держа перед собой меч, прокрался внутрь. Здесь было ещё темнее, чем снаружи, и не совсем ясным представлялось, как же зрители смогут что-то разглядеть. На стенах не горели факелы: только из масляной лампы, стоявшей чуть поодаль на треножнике, струился дрожащий язычок пламени, и зал, в котором очутился Акрион, казался в скудном жёлтом свете огромным, пустым, бесконечно высоким.

Что дальше?

Терракотовый шершавый пол холодил ноги. «Где же я котурны потерял?» – растерянно подумал Акрион, приближаясь к лампе. Рядом с треножником неторопливо колыхалась от сквозняка занавесь из тёмной ткани. Акрион откинул её взмахом меча, открыв тёмный проход. Повеяло благовониями –