Изменяющий Сны [Эдуард Фаруш] (fb2) читать онлайн

Эдуард Фаруш Изменяющий Сны

Глава 1

41'8" ВД, 11'10" СШ

Атлантика,

Nova Scotia

19:30, 11 сентября 1929

-– Не может быть! Я ни на секунду не поверю! – воскликнул Джордж и усмехнулся. – Да этого просто не может быть! То как вы нам это рассказываете, звучит просто как байки кумушек-домохозяек приправленные готическим ужасом.

Веселый капеллан откинулся в плюшевую пасть большого мягкого кресла и от души рассмеялся. Его румяное лицо сияло от удовольствия, а маленькие армейские усы топорщились в обороне, готовые принять любой вызов исходящий от скептичной молодежи.

–– Я не могу рассказать вам все детали, потому что они шокирующие и болезненно деликатны для участников истории! – важно провозгласил он, но его попытка принять суровое выражение лица оказалась безуспешной.

–– Однако я могу заверить вас, что это произошло именно так, как я описал. Причудливо, мистично, жутко! – и капеллан театрально сложил руки на груди.

Был уже пятый день трансатлантического рейса, когда наш корабль вошел в бурные воды и пелену мрачной погоды с сильными резкими порывами неприятного холодного ветра. Низкое унылое небо издевалось над пассажирами, изгоняя всех с открытых скользких палуб постоянной раздражающей моросью или холодным дождем.

Пяти-палубный лайнер "Nova Scotia" продолжал равнодушно, но настойчиво ползти по огромным свинцовым горбам морской зыби, приближаясь к Бискайскому заливу у французского побережья. Качка корабля не была такой уж невыносимой, но огромный ресторан, сверкающие бары и кают-компании тем не менее опустели, поскольку большинство пассажиров, и особенно персонажи страдающие слабостью желудка и неизбывным унынием, поспешно попрятались в кроватях своих кают.

В обществе моего старого друга Джорджа Каннингема, его важного дядюшки Лорда W и ещё одного инженера нашей компании – молодого и энергичного Алека Рассела, я возвращался из командировки в Соединенные Штаты и Мексику в конце лета 1929 года.

Еще в Нью-Йорке Джордж случайно встретил бывшего однокурсника Питера Крэнстона из бурных времен своей учебы в Оксфорде, который только что закончил стажировку в финансовой компании на Уолл-стрит и готовился стать инвестиционным консультантом или биржевым брокером. Недолго думая, Крэнстон согласился присоединиться к нам и отправиться обратно в Англию на том же судне.

На борту лайнера мы сразу познакомились с парой скучающих, довольно симпатичных и относительно молодых леди. И в одном из баров судна, к своему удивлению и большому удовольствию, я столкнулся со своим бывшим соратником Дональдом Редгрейвом, веселым армейским капелланом в франтоватой форме капитана. Так сформировалась довольно приличная компания, которая позволила нам приятно скоротать время утомительного морского путешествия за игрой в бридж, бильярд и пересказами острых историй о путешествиях или случайных светских сплетен.

Джордж и Крэнстон также встретили своих знакомых из общества – пару богатых бездельников из Лондона и странное трио английских эмигрантов поселившихся на Лазурном берегу.

Намереваясь открыть для себя новые горизонты, эти два беззаботных клубных балбеса путешествовали по свету в постоянном, но бесполезном поиске приключений и богатого опыта, который из-за полного отсутствия воображения и от неопределенности целей вообще, просто свёлся к непрерывному распутству с женщинами всех мастей и к поглощению дорогостоящих напитков и блюд разной необычной кухни в экзотических странах.

Их "приключения" лишь иногда перемежались банальными экскурсиями, куда более подходящими для скучающих пожилых пар, что вечно бродят по протоптанным маршрутам, чтобы поглазеть на стандартные туристические наборы древних руин и монументов.

Эти два золотых мальчика пощелкали с нами на бильярде пару раз, да выпили раз-другой в баре но, получив весьма холодный прием с нашей стороны и заклёванные моралистическими наставлениями от капеллана, быстро заскучали и потерялись.

Да и странная троица с Ривьеры, состоящая из нервного и чрезмерно активного мужчины, распутной девицы и ее похотливой мамаши, запутавшихся в странных и сложных любовных отношениях, вероятно тоже сочли компанию строгого священника совсем неподходящей.

–– Ты славный малый, Чарли. Да только не выйдет из тебя хорошего светского человека, – сказал мне Джордж как-то с лёгким укором. – Слишком близко ты принимаешь всё к сердцу. Нравятся тебе или нет эти сопливые переростки – ingenus debonnaire ¹ или нет, оставайся невозму тимым и просто скользи, скользи полегче, мой мальчик.

–– А я и не стремлюсь стать светским бонвиваном, Джордж. Просто я смотрю на это иначе. Не имею ничего против вечных недорослей с их восторгами и затянувшейся по жизни эйфорией. Зачем же мне возражать? Они или вырастают в конце концов, … или не вырастают. И тогда они так и умирают вечно молодыми! Однако я не одобряю всех этих rentieres paresseux et stupide ², особенно сластолюбивых гедонистов и самоуверенных хлыщей, – ответил я пренебрежительно и приняв скорбное выражение лица сделал жест рукой бросающей что-то в мусорную корзину. – Нужно делать что-то полезное в собственной жизни!

В тот вечер из-за изнуряющей боковой качки судна, ни у кого из нас не было никакого аппетита. Пропустив ужин, мы все расположились в углу одной из кают, наслаждаясь разговором, лёгкими сигарами и сухим хересом. Питер Крэнстон и Джордж выбрали для себя Бакарди и Беллантайн, чтобы укрепить и должным образом 'дисциплинировать' свои слабые желудки, как они объяснили. Я отметил про себя, что мой друг Джордж начал пить больше чем обычно, стал весьма капризным и слишком уж часто раздражался. Личный экзистенциальный кризис, подумал я, и это – поверх духовного!

К сожалению обе наши очаровательные дамы отправились в свои каюты раньше и не оживили нашу маленькую компанию в тот вечер. Просторный салон был почти пуст, за исключением нашей небольшой группы и дюжины других стойких пассажиров.

Оркестр сперва выступал как обычно, но закончил раньше и сцена в главном зале пустовала, что было несколько непривычно для путешествий такого рода. Громкие шумные вечера с джаз-бандом неистово наигрывающим популярные мелодии, большие весёлые толпы с дикими бурными танцами, обильные потоки розового шампанского – к сожалению всё в ту ночь сменилось унылой тишиной. И только немногие оставшиеся бывалые путешественники пытались растворить свои печальные тягучие мысли в бокалах.

И всё же кто-то, причем явно безо всякого музыкального слуха и с толстыми сосисками вместо пальцев, всё ещё упорно и шумно истязал пианино в библиотеке, что сопровождалось громкими пьяными криками и хохотом развесёлой компании. Весьма похвальная любовь к чтению книг в тишине уступила напору неудержимой чувственной страсти к развлечениям и варварской какофонии вместо музыки.

Сэр Перси W, солидный и важный дядюшка Джорджа, как обычно проводил своё время с какими-то другими столь же серьёзными господами своего круга, избегая нашей скромной компании. Были ли это надменные аристократы с большими титулами, финансисты и банкиры, или же просто чиновники высокого ранга – меня это не особенно интересовало. У них были где-то своя отдельная кают-компания и большие роскошные каюты с личными суетливыми секретарями и напыщенным персоналом.

Какова же была истинная причина: коварный херес и ром, зловещая погода или атмосфера какого-то общего упадка и мрака, распространяющихся вокруг нас – оставалось неясным, но только наша безобидная болтовня постепенно перешла к необъяснимым и жутким загадкам и мистическим историям. Трудно представить себе менее подходящее место для зловещих историй чем роскошные и сверкающие кают-компании океанского лайнера, и всё же это случилось именно там.

Я не ударил в грязь лицом и тоже внес свой скромный вклад, рассказав о странном случае из своей 'коллекции', свидетелем которого мне довелось быть во Франции, во время Великой войны ³. Конечно в запасе у меня было ещё много таинственных и мистических историй, где я был не просто пассивным свидетелем, но и сам принимал в них участие. Однако рассказы об этих приключениях я оставил для более подходящей обстановки и более располагающей компании.

Странный капеллан, которому уже по своей вере и профессии следовало бы избегать подобные рассказы и не поощрять такие темы вовсе, тем не менее и сам рассказал нам несколько сверхъестественных историй, каковые желчный Джордж беспардонно высмеивал. Однако будучи человеком церкви, Отец Редгрейв воздержался от каких-либо пояснений.

Следующий рассказ, который священник поведал нам, был совсем не забавным и даже довольно гнусным. Повествование вышло немного непоследовательным и сумбурным, – вероятно капеллан дополнял его деталями из своей памяти или опускал какие-то подробности. Для ясности я решил резюмировать самую суть:

–– Итак, чтобы подвести итог всей этой странной истории – бедный парень угасал в течение многих недель и месяцев из-за долгих утомительных ночей со своей исключительно страстной "женой". До тех пор пока он не был полностью опустошен и лишен жизненной силы зловещей адской сущностью – суккубом ⁴, которую он принимал за свою молодую жену; тогда как его настоящая супруга, гмм… оставшись совсем без должного внимания, в свою очередь подала на развод по причине отсутствия консуммации ?!

Я всё еще был озадачен нелепой парадоксальной природой этого оккультного анекдота.

Питер и Джордж рассмеялись. И при этом глаза Крэнстона заблестели от восторга, что заставило меня содрогнуться. Возможно он сам был бы не против занять место этого бедолаги? Но в конце концов, кто я такой чтобы судить? Для многих это может показаться желанным экстатическим способом погибнуть в громких аккордах 'Финале До Мажор Виваче' – совершая что-то невероятно приятное и притягательное, то что им нравится делать больше всего… Даже если это всего лишь такое банальное дело как обычное соитие.

Я наклонился поближе к священнику.

–– А скажите мне, падре, случаем то был не виконт Q, старший сын Маркизы F? – спросил я тихо. Отец Редгрейв развел руками и надел на лицо невинное выражение искреннего удивления.

–– Да, так я и подумал, – я покачал головой.

Моя трубка начала горчить и я выколотил ещё тлеющий табак в пепельницу. Об этой истории проскочили небольшие слухи несколько лет назад, хотя и без сомнительной мистической подноготной. Без подпитки яркими, пикантными деталями и скандальными подробностями эта история прошла почти незамеченной и быстро затихла. А её 'деликатная конфиденциальность' определенно истекла со временем. Хорошо ещё что бедный виконт выжил и всё обошлось малой жертвой.

Этот случай был скорее трагичным чем забавным, и я не нашел в нем ничего смешного. И всё же, несмотря на мрачноватую, а иногда совсем жуткую природу этих историй, было куда забавнее слушать притчи Отца Редгрейва, чем скучать от надуманных сюжетов посредственных нравоучительных пьес или нудных социально-бытовых романов, напитываться всякими однообразными сплетнями и слухами, да мусолить обывательские пересуды.

Сомнительные по своей природе и предосудительные по форме, странные истории, которые рассказывал нам священник, предназначались для иллюстрации 'страшных' ошибок и опасностей, происходящих почти всегда и сплошь по причине человеческих грехов и пороков. По крайней мере он полагал именно так. Хотя скорее всего воспитательный эффект от этого был весьма сомнительным. Что же касалось моих рассказов, то в отличие от Отца Редгрейва, я не пытался прицепить к ним какую-либо высокую мораль.

–– Однако если серьезно, падре, – Джордж перестал смеяться и с важным видом раскурил погасшую сигару.

–– Ритуальная магия, некромантия, деревенское колдовство и прочая оккультная чепуха и мумба-юмба… Разве вы не обещали нам, и мы все согласились с этим, что вы расскажете нам что-нибудь более правдоподобное? Более научное и э-э-э… – он взмахнул рукой с зажатой в ней сигарой, – с достоверными фактами и убедительными ссылками?

Молодой Алек Рассел, который беспокойно ерзал уже в течение добрых получаса, объявил наконец что всё это ему не очень интересно, и что он хотел бы откланяться. Выходя из-за стола, он подмигнул мне украдкой. Я увидел, что на выходе за ним последовал шустрый посыльный с двумя бутылками шампанского и большой вазой конфет.

В течение нескольких дней Алек был занят активным флиртом с одной из дам, с которыми мы познакомились на борту, и теперь пришло время атаковать бастионы. Удачи, мой дорогой мальчик! я ухмыльнулся. Вот вам и конкретные примеры человеческих пороков. Похоже никакие, даже самые страшные притчи не помогут сдержать их в ближайшее время.

–– Убедительные ссылки и неопровержимые доказательства? Однако! – веселый капеллан сделал круглые глаза в наигранном ужасе и беспечно отхлебнул хереса из бокала.

–– Совсем непростая задачка, дорогой Джордж! – я решил прийти на помощь патеру. – Твоя неугасимая и нездоровая страсть к аккуратно документированным доказательствам всего и вся может стать серьезным препятствием, и причем не только в твоей, но и в жизнях других бедолаг, – ведь они просто-напросто надорвутся, предоставляя тебе таковые, и падут невинными жертвами твоей суровой дотошности!

Джордж презрительно хрюкнул в ответ.

–– Именно так! И с такими требованиями тебе лучше бы потрясти патологоанатома по первому вопросу, и как следует! Ведь только у них всегда всё убийственно точно и достоверно. Да обратиться в офисы на Canary Warf ⁵ за тщательно задокументированной и запротоколированной правдой. С гербами и печатями, – попробовал я сострить, но тут же пожалел о ничтожной убогости шутки.

Даже мое скромное чувство юмора было уже подпорчено сверхъестественными историями Отца Редгрейва или же просто отсырело от скверной сырой погоды. Даже юмор гробовщика стал невольно просачиваться. И откуда только он взялся?

Джордж лишь сморщил нос и надменно пыхнул сигарой. Мои жалкие реплики не заслужили его ответа на этот раз.

Поводом же для моих насмешек стал недавний и внезапный поворот Джорджа к карьере крупного финансиста с политическими амбициями, что несколько удивило меня. И я попытался скрыть своё разочарование за дружелюбным подтруниванием. Но эти шутки очень не нравились Джорджу, прилежному ученику своего дяди и рьяному приверженцу идеи большой власти и богатства.

–– К сожалению, я не могу предоставить доказательства, – уклонился Отец Редгрейв и вместо объяснения коротким жестом указал на крест на своей груди. – Но вам пока еще рано терять надежду!

Капеллан поставил на стол бокал хереса и хрустнул суставами пальцев. Из нагрудного кармана мундира он неспешно вытащил серебряный портсигар, причудливо украшенный фигурками людей. Почему он продолжал носить военную форму на борту корабля оставалось загадкой для всех.

–– Видите ли вы рослого джентльмена, одетого в нечто похожее на старомодный охотничий сюртук? За барной стойкой?

Мы посмотрели в этом направлении, и я увидел стройного темнокожего мужчину средних лет в архаичной одежде деревенского сквайра, выглядящего немного нелепо и как-то неуместно на палубе первого класса. Он показался мне довольно высоким, несколько угловатым и скованным в своих движениях. Похож на незначительного египетского или арабского землевладельца или чиновника. Хотя скорее он всё же походил на разорившегося южноамериканца, который провёл много десятилетий в своей заросшей ветхой гасиенде вдали от всякой цивилизации.

–– Ну да. Это который беседует с дядюшкой Перси, не так ли? – Джордж нахмурился и на его лице явно отразилось презрение, поскольку он полагал, что любой приближающийся к его величественному дяде, делал это с недостойной и коварной целью соискателя – навязать себя богатому баронету и влиятельному члену Парламента. Хотя возможно, что во многих случаях Джордж был прав.

–– Так он д-доктор или… вроде того. Я случайно видел его в корабельном лазарете с-сегодня утром, – неразговорчивый Крэнстон нарушил своё обычное безмолвие. Возможно в попытке выбраться из вязкой меланхолии, в которой он тонул все эти дни.

–– Ого! И теперь нам предстоит встреча с неким "таинственным незнакомцем" из готического романа? Высокий человек в черном плаще возникший из дождливого грозового ниоткуда, освещаемый зловещими всполохами молний. Кованый сундучок – в одной руке, старый меч поржавевший от пролитой крови – в другой.

–– Ну тогда уж скорее б-большой засаленный саквояж и страшный пот-т-темневший скальпель!

–– Ох! И сколько же готических романов вы прочли, мистер Каннингем?

–– Уже достаточное количество. Ни од-но-го! – рассмеялся тот в ответ.

–– Ну, тогда скорее это простая встреча с обычным попутчиком в длинном путешествии называемом 'Жизнь' ! – я беззастенчиво пресек романтический порыв Джорджа.

–– Гмм. Но это не какой-нибудь унылый зануда из провинциальной дыры? – спросил Джордж капризно. – Мой личный список невзрачных и ничтожных знакомых невелик, ведь я прилагаю немалые усилия чтобы он не вырос. И список этот уже со-вер-шен-но заполнен на сегодняшний день!

Капеллан покачал головой. Он прикурил одну из своих тонких коричневых сигарет и объяснил нам что человек, о котором шла речь, был не просто доктором медицины, а тройным доктором и ученым, имеющим известность во многих областях, почетным профессором в Оксфорде и Сорбонне, интеллектуалом с огромными знаниями, широко образованным и воспитанным человеком со множеством бесчисленных достоинств и добродетелей. Словом, отнюдь не 'обычный попутчик' которого можно встретить в любой день.

Оказалось что в этом конкретном рейсе на корабле неожиданно случилась нехватка медицинского персонала, и доктор вызвался оказать некоторую помощь тем пассажирам второго и третьего класса, которые не были привычны к путешествиям по бурным водам с их неизбежными приступами морской болезни.

–– Хороший человек. Действительно с добрым сердцем! – я сказал это вполне искренне. И неожиданно для себя даже почувствовал некоторую лёгкую зависть. Отец Редгрейв быстро взглянул на меня и одобрительно кивнул. Сам же я никогда не испытывал особого сострадания и сочувствия к людям в целом. Но тем не менее, когда я стал постарше, то почувствовал что уже изрядно устал от вездесущего цинизма и пренебрежения к человеческой жизни.

Три года службы офицером в корпусе Королевских Инженерных войск ⁶ в самой гуще мрачных ужасов войны в значительной степени излечили меня от избыточного самомнения и снобизма. Бог знает, как сильно люди в этом мире нуждаются в гуманном отношении, сострадании и помощи. И сейчас больше чем когда-либо.

И в последнее время я даже начал относиться к отсутствию сострадания к людям как к постыдному дефекту, к огромной вмятине в моей (во всех остальных отношениях) хорошей человеческой натуре. Я пытался разбудить настоящую доброту, которая, как я полагал, просто беззаботно спала где-то глубоко в моем сердце. Может быть даже слишком глубоко, признавался я к своему сожалению, потому как я всё еще не замечал какого-либо успеха или прогресса.

–– Добрый Самаритянин всегда виден по его великодушным деяниям, – объявил Джордж язвительно. Он небрежно бросил окурок сигары в пепельницу и откинулся в кресле.

Капеллан икоса посмотрел на него, пожал плечами и сухо произнес:

–– По делам нашим и судимы будем. Если бы нас застал более сильный шторм, а судно было бы покрупнее, и больше людей нуждались в медицинской помощи, то скорее всего я и сам присоединился бы к нему. Хотя у меня и нет медицинской подготовки. Господь поручает нам заботиться о тех, кто не в состоянии это сделать сам ⁷. Ответственность и сострадание не повод для насмешек! – выражение простодушного дружелюбия и улыбка погасли на лице священника.

Джордж спокойно и без возражений выслушал Отца Редгрейва, но небрежно отмахнулся рукой – было видно что ему в общем-то всё равно.

Я был согласен с отцом Редгрейвом, но ничего не сказал в тот момент. Не то чтобы я когда-нибудь желал Джорджу страданий или тягот страшной войны, но ему определенно не хватало серьёзных испытаний и уроков в жизни.

Томление и нега в беззаботной роскоши обеспеченной жизни, пока его властный дядя вылепливал из него очередного амбициозного сноба для входа в конклав финансовых магнатов и надменных самонадеянных политиков – именно это не позволило Джорджу получить и усвоить обычные, но самые важные уроки в своей жизни.

Эта поездка и все простые добродушные люди, которых я встретил среди рабочих и инженеров помогли мне стать куда более открытым и лёгким в общении. Но Джордж считал их неотесанными, примитивными и наивными простаками.

Банально, но как и большинство агрессивных и движимых своими целями людей, стремящихся к высокому успеху, богатству и власти, Джордж ценил прежде всего качества, необходимые для достижения именно этих целей.

И за три месяца, что мы были порознь, пока я и Алек посещали геологоразведочные и горнодобывающие предприятия на юге, Джордж Каннигем похоже получал свои серьезные 'уроки' в практике на Уолл-стрит: как следует правильно и экономично вымостить дорогу к вершине желаемого успеха трупами своих поверженных оппонентов. Он стал более решительным и устремленным к своей цели, жестким и куда более презрительным к людям чем раньше. L'ame calleuse ⁸. Метаморфоза уже почти завершена. Я вздохнул.

–– Однако, падре, какое отношение тот человек имеет к нашей беседе? – спросил Питер Крэнстон вялым голосом и безо всякого энтузиазма, пытаясь просто сгладить неловкую паузу в разговоре.

Видимо Крэнстон быстро осознал выгоду от возобновления общения с Джорджем и теперь всячески подмащивался и подлизывался к нему, для чего ему приходилось выползать из угрюмой летаргии гораздо чаще чем раньше. Мне было интересно, и как такой вялый и апатичный человек как он, будет действовать под большим давлением и в быстром темпе выбранной им профессии?

Отец Редгрейв пожал плечами.

–– Этот человек, безусловно, очень хорошо осведомлён. Возможно, далеко за пределами тех границ познания, к которым мы сами когда-нибудь сможем приблизиться. В том числе и лучше чем кто-либо из нас он знает различные метафизические, эзотерические и оккультные вещи, о которых мы говорили. Я познакомился с ним много лет назад на Востоке, где в то время располагался мой батальон. Он помог мне в одной серьёзной проблеме. Я тогда еще не был армейским капелланом. Он…

Патер запнулся на несколько секунд и вздохнул.

–– … вызволил меня из тяжелой и опасной ситуации. Мы стали если не друзьями, то хорошими приятелями. С тех пор наши пути пересекались несколько раз. Всегда в довольно необычных обстоятельствах. Очень неординарный и удивительный человек! Я сам случайно встретил его только вчера вечером здесь, на судне, но он всё время занят.

Затем Отец Редгрейв ухмыльнулся и воздел указательный палец правой руки.

–– Однако он не одобряет светскую беседу, пустую болтовню и непродуктивные размышления. Похоже что сейчас он свободен от своих дел. Я приглашу его и если вам удастся убедить его присоединиться к этой беседе, тогда… – капеллан неопределенно повел рукой, встал и отправился к стойке бара пригласить таинственного учёного к нашему столику.

Дональду Редгрейву было около пятидесяти лет или чуть больше, но часто он вел себя просто несерьезно как легкомысленный мальчишка, и конечно слишком уж игриво и беспечно для священнослужителя. Крайне сомнительно чтобы церковь вытерпела такого веселого и резвого священника как отец Редгрейв в любом из своих приходов. И только служба капелланом в армии, со всей военной спецификой и суровостью быта, позволяла ему сохранить некоторые мирские вольности, легкомыслие в речи и слишком уж дерзкое отношение ко всему. Но, несмотря на это, я не мог избавиться от ощущения что уже близок тот день, когда он совсем оставит службу священником.

Джордж проворчал что мы уже сплошь охвачены восторгом от предстоящей встречи с великим гуманистом и гением сродни титану эпохи Возрождения, который непревзойденным сиянием своего могущественного интеллекта вот-вот осветит нам путь в густой тьме невежества. Но наше ожидание затянулось. По-видимому, вырвать этого "титана" из цепкой хватки Сэра Перси оказалось не так просто. Едва ли ожидая чего-либо толкового от всей этой затеи, Джордж тем не менее отклеил себя от кресла и направился к бару на помощь отцу Редгрейву. Вскоре они вернулись в сопровождении мужчины.

Обрадованный капеллан представил нас, и мы обменялись несколькими стандартными приветствиями и любезностями. Это был высокий мужчина лет сорока с небольшим, с небольшой проседью в волосах, с простоватым и слегка вытянутым лицом, но с правильными классическими чертами, и не темнокожий, как я подумал сперва, а просто сильно загорелый, как будто он провел много месяцев в тропиках или даже жил там постоянно. Неравномерный загар на его лице свидельствовал о том, что он не так давно сбрил усы и бороду.

Он держал себя очень прямо, но пружинисто как военный офицер или тренированный спортсмен. Я ещё подумал, что он слишком уж атлетичен для ученого и хилого книжного червя, которого мы ожидали увидеть. Его ленивые и сдержанные движения были движениями сильного мускулистого человека, сохраняющего свою энергию для более важных дел.

Пристальный и проницательный взгляд голубых глаз обладал каким-то гипнотизирующим, но неприятным для меня эффектом. Царящие в них неестественный холод и отстранённость производили отталкивающее впечатление. Но за этим холодным взглядом ощущалась скрытая сила, и я даже подумал что пожалуй такой взгляд мог бы погасить чужую вспышку гнева и раздражения, охладить чрезмерный пыл, или даже остановить человека.

Его зеленовато-серая одежда была опрятной и хорошо сшитой, но архаичной и несколько театральной, как если бы он оделся на бал-маскарад. Или же это просто был его осознанный выбор – эксцентричный каприз и его личная атака на окружающую банальность. Его английский язык был хорош и лишен типичной нарциссической напыщенности, часто присущей красноречию ученого, и именно которую я и ожидал услышать после похвал отца Редгрейва. Я не уловил в речи доктора какого-либо акцента, который мог бы помочь мне определить его национальность и происхождение. Отец Редгрейв представил его нам просто как "Доктор Мюллер". Услышав это имя Джордж украдкой подкатил глаза, в ответ ему я слегка пожал плечами.

Без долгих преамбул или хождения вокруг да около, Джордж сразу повел разговор на тему мистики. Доктор Мюллер вопросительно поднял бровь и с укором взглянул на капеллана, но тот вдруг оказался очень занят прилежным изучением содержимого своего пустого бокала, вертя его в пальцах перед собой.

Доктор неодобрительно поджал губы и нахмурился, его голубые глаза стали еще холоднее. Он начал было высказывать что-то малоприятное Отцу Редгрейву, но внезапно остановился и пристально посмотрел на меня, потом на Джорджа. Что заставило его передумать и принять тему беседы, осталось неизвестным, но с его участием наш разговор получил новый толчок и поначалу продолжился как интересная дискуссия, но быстро превратился в лекцию по эзотерике. Слишком уж поучительной на мой взгляд и даже утомительной в конце. Речь доктора вышла тяжеловатой, слишком сухой и вообще чрезмерной во всём для обычного застольного разговора в дождливую ночь.

Я неспешно набил свою вересковую трубку. Некоторые вещи казались мне интересными, другие же – глупостью и чушью. И конечно же у меня были вопросы и возражения. Но я благоразумно ограничил себя лишь парой высказываний, тогда как большинство каверзных вопросов исходило от Джорджа, который хмурился, усмехался, да выдавал саркастические ремарки.

Питер Крэнстон вторил ему как эхо, восклицая и хмыкая от недоверия при каждом удобном случае. Отец Редгрейв внимательно слушал, тарабанил пальцами по столу или по крышке портсигара, иногда слегка кивал в молчаливом согласии, да тер подбородок в задумчивости, но не задавал никаких вопросов и просто молчал. Потому что каким бы открытым и непредубежденным он себя ни провозглашал, почти всё что говорил доктор Мюллер шло вразрез с христианской верой и строгой доктриной церкви.

Вечер уже начал казаться очень долгим и утомительным, погода стала хуже и волнение усилилось. Корабль теперь тяжелее вздымался на огромных волнах. Несколько раз мы выскакивали на палубу для глотка свежего холодного воздуха. Снаружи нещадно барабанил крупный и частый дождь. Ветер с силой швырял косые струи ливня навстречу судну. В одной из таких вылазок Джордж отсутствовал намного дольше и вернулся в каюту весь мокрый, держась за Питера. Оба выглядели весьма скверно и нетвёрдо держались на ногах. Очевидно что хваленый Бакарди оказал на них совершенно противоположное действие.

Для облегчения морской болезни доктор Мюллер раздал нам таблетки из небольшой серебряной коробочки, которую он извлек из кармана сюртука. Он заверил нас, что это гораздо более эффективное средство чем аналогичные патентованные лекарства. Хотя и не такое действенное, при смешении с алкоголем, который нам не следовало сейчас пить.

Наш разговор на оккультные темы уже как-то потерял темп, когда внезапно доктор встрепенулся и застыл на несколько мгновений, – как будто прислушиваясь к чему-то, но затем равнодушно заявил:

–– А мы всё же приближаемся к зоне большого шторма. Ураган по курсу. Это странно!

Я не успел спросить откуда он знает об этом, да и что может быть странного в таком тривиальном явлении как шторм на море, как в каюту быстро вошел старший помощник капитана. В руке он держал свернутый лист бумаги, но нёс его так, так словно то был дохлый грызун пойманный на камбузе. Старпом передал бумагу капитану, сидевшему за столом с Лордом W и несколькими седовласыми господами. Доктор Мюллер располагался к ним спиной и не видел ничего этого, но слегка качнул головой в их сторону и произнес, не оглядываясь:

–– Вот и эта новость. Радиограмма о шторме. Запоздала немного.

Капеллан одобрительно хмыкнул. Капитан встал и в сопровождении старпома поспешно вышел из зала. Сэр Перси и его компания величавых старцев тоже распалась и они быстро разошлись.

–– Так вы можете читать мысли, доктор? Нет? Значит это просто догадка? Ну, ведь всё и так указывает на приближение к зоне сильного шторма, – Джордж пренебрежительно пожал плечами. Теперь он определенно чувствовал себя лучше физически – достаточно чтобы вернуться в своё надменное ворчливое состояние непреоборимого скептицизма.

–– Читать мысли? Пожалуй что да. Но отнюдь не у всех, увы! – с готовностью признался доктор и, после притворного вздоха сожаления, скромно добавил:

–– Могу читать иногда, но лишь очень ясные и незамусоренные умы с внятными мыслями.

"Toucher, cher docteur!" ⁹ подумал я и улыбнулся. Я ведь и сам не особенно берег самолюбие Джорджа.

Взгляд доктора скользнул по нашим лицам и вокруг всей залы кают-компании. Тема беседы уже как-то угасла, хотя и совсем не исчерпала себя, но доктор уже потерял интерес к подержанию разговора. То ли мы оказались плохими и неотзывчивыми слушателями, совсем неспособными оценить его ораторские и дидактические умения и глубину познаний в метафизике, то ли сам доктор быстро и бесславно сдулся. В любом случае, было похоже что в своих мыслях он находился уже где-то совсем в другом месте.

(обратно)

Глава 2

45'28" ВД, 9'43" СШ,

Атлантика,

Nova Scotia,

22:50, 11 сентября 1929

Однако Джордж полагал что разговор ещё не окончен. Он словно обрел второе дыхание. Долгожданные расспросы, для стороннего наблюдателя куда больше похожие на докучный допрос, ещё ждали впереди. Притом плохо усвоенный Бакарди и другие неблагоприятные обстоятельства совсем не притушили его странное рвение. Даже для закоренелого атеиста и материалиста, каким являлся Джордж, его антагонизм был немного чрезмерным.

Теперь же он выглядел почти как персонаж из пустой пьески в маленьком провинциальном театре – эдакий городской судья: всегда пьяненький, ворчливый и злопамятный, который уже просто потирает руки и хихикает с едва скрытым ликованием в ожидании расправы, а ноздри его пористого лоснящегося носа просто трепещут от возбуждения…

Я моргнул и тряхнул головой чтобы избавиться от гнусного образа.

–– Дорогой доктор, – начал Джордж сладким голосом, наигранно улыбаясь, – вы дали нам весьма замечательный обзор многих важных вещей, краткий но довольно исчерпывающий во многих отношениях. Добро и зло, судьба человечества, карма и законы перерождения, переселение душ, разные царства, всякие астральные сущности и всё такое…

Джордж важно пыхнул своей огромной сигарой и продолжил:

–– Многое из этого вызывает ещё больше вопросов и сомнений, но это нормально. Но есть ли вообще доказательства хоть чему-либо из сказанного? Теории да красивые рассказы, которые в ходу уже несколько веков! Да, да, многое из того, что вы рассказали и некоторые примеры приведенные вами и отцом Редгрейвом звучат весьма интригующе, а иногда почти убедительно. И, конечно, подходят для той оккультной теории что вы представили нам сегодня. Но всему этому давно есть и иные объяснения: логические, рациональные, научные…

Я улыбнулся – ведь все мы знали, что эти упомянутые "рациональные объяснения" сводились главным образом к разоблачениям простых и слишком очевидных случаев шарлатанства, мистификаций и обмана, и вряд ли чего-либо существенного. А огромная масса непонятных фактов и явлений оставалась всё так же – без вразумительных объяснений от современной науки.

Доктор Мюллер промолчал и ничего не ответил на это. Тогда Джордж отхлебнул ещё виски для пущего вдохновения и смело заявил, что хотя мы и не изучали оккультные науки и феномены, но всё же осведомлены о некоторых идеях и теориях.

Что было совсем не удивительно. Спиритуализм, медиумизм и мистика шли на подъем уже несколько десятилетий. Различные тайные ордена, какие-то непонятные оккультные общества и религиозные секты то появлялись, то исчезали в разных местах. Мистики и "учителя" всех мастей бороздили улицы европейских городов, неутомимые лекторы совершали туры по Старому и Новому свету, на полках книжных магазинов появлялись специализированные журналы и книги. А скучающие обыватели добавляли столоверчение и спиритические сеансы в качестве десерта к своим суаре и званым ужинам. Мистика и доморощенный оккультизм проникли в кинематограф и бульварную литературу, и укрепились в изобразительном искусстве.

Хотя реальный интерес общества к метафизическим и оккультным премудростям очень сильно упал после вполне земных ощутимых ужасов войны и последующего снижения уровня жизни в Европе, когда приоритеты были отданы насущным заботам материального мира.

Однако осведомленность Джорджа похоже происходила из странных источников. Он упомянул что как-то встречался с Ледбитером¹⁰ по каким-то своим загадочным делам, и был знаком с Дион Форчун¹¹, которая делала предсказания и прогнозы для дядюшки Перси. Он кивнул в мою сторону и, сделав круглые глаза, сообщил что я даже посетил пару лекций Штайнера¹² так, словно это было гнусным грехом или пороком достойным порицания. Но затем добавил, что возможно я забрел туда по ошибке – в поисках лекарства от пресловутой лондонской скуки.

Понизив голос как заправский заговорщик на заседании тайного братства, Джордж также вкрадчиво поведал что в молодости я близко общался с польскими знахарями изгоняющими бесов и даже водил странную и предосудительную дружбу с французскими колдунами с их жуткой языческой магией. А совсем недавно шаманы в Мексике и вовсе повергли меня в изумление своими необычными феноменами, да так, что я даже набрался смелости и принял участие в их магических ритуалах. Хотя наверняка тому поспособствовал коварный напиток яхе¹³ или бесспорная сила волшебных кактусов¹⁴, что отчасти ставит под сомнение и само наличие тех феноменов. Я усмехнулся, но не стал опровергать эти наветы и вольности.

Доктор не поддержал юмористическую манеру и тон речей Джорджа. Он опять кивнул всё с тем же пресным выражением лица и заметил, что раз уж мы узнали кое-что и видели частные проявления и применение тайных знаний, то нам не дОлжно быть столь скептичными и язвительными по отношению к истинам составляющим основу этих явлений. Ведь глумливое отношение – это есть самое простое и примитивное оружие невежественного человека! Где насмешливость и язвительность только ведут к дальнейшему укоренению самомнения и к застойной ограниченности ума!

Сложенный как плотницкий метр в кресле, долговязый и атоничный Питер Крэнстон сладко дремал, уронив подбородок на грудь, и разве что не храпел при этом как старый пьяница. На этот раз он пребывал не в своей обычной летаргии разума, а просто в крепких объятиях Бахуса. Я ожидал что он будет по-стариковски пускать слюну во сне и даже украдкой посмотрел – есть ли ручеек у него на подбородке. Но очевидно это было следующей фазой для него. Ведь ещё не весь бар выпит.

Внезапно встрепенувшись, Питер Крэнстон проснулся и обвел своё окружение мутным взглядом в попытке вспомнить – где это его угораздило очнуться и кто все эти странные люди, сидящие вокруг и смотрящие на него с немым укором. Попытка оказалась успешной и его взгляд немного прояснился. Он с натугой выпрямился в кресле и тряхнул головой. И хотя мы не услышали звяканья его мыслей при столкновении друг с другом, что представлялось маловероятным, Крэнстон все же сподобился вбросить свои "три гроша" в наш разговор.

Подавляя зевоту Крэнстон снизошел до нас с сообщением о том что никогда не интересовался этой темой, но тоже уже давно разочарован во всех этих оккультистах и мистиках и их мифологизированных доктринах и сказках-рассказках. Просто никогда не принимал их всерьёз. Однако же и он не прочь увидеть практическое использование этих "знаний" в отдельных случаях. А иначе всё это просто глупая трата времени…

В этом вопросе Крэнстон был полностью согласен и солидарен с Джорджем: различные спиритуалисты и эксцентричные психи, с которыми он раньше сталкивался в Лондоне и Париже, так и не смогли удивить его чем-либо. Несколько слегка интригующих высказываний – как результат предполагаемого ясновидения, но едва ли что-то выдающееся. Ничего такого этакого поражающего воображение.

Доктор шумно вздохнул и поставил свою чайную чашку на стол. Вряд ли он был в настроении для длительных бесед на тему использования и применения тайных знаний, а тем более компетентности или шарлатанства.

–– И это ваша общая точка зрения? – осведомился доктор cкучным голосом, закрыв глаза и массируя свою переносицу длинными сильными пальцами.

Это вовсе не являлось моей точкой зрения, но я промолчал.

Тогда доктор Мюллер покачал головой и решительно заявил что он не базарный исполнитель дешевых фокусов, не цирковой иллюзионист и не экзотический восточный йогин или факир. Он не мог бы устроить нам подобную демонстрацию по многим причинам, но даже если бы он это сделал, эти проявления абсолютно ничего не доказали бы. По всей вероятности, все эти "демонстрации" будут восприняты и объяснены нами как уловки иллюзиониста, гипнотизера, или просто как ловкий обман.

–– Но у вас есть практическое применение всех этих знаний, не так ли? – настаивал Джордж. – Или это просто книжные абстрактные теории, которые никто не может доказать или использовать?

–– Да, для всего есть своё место. Это знали не только мудрецы и мыслители прошлого, но и даже менее развитые современные люди сегодня… – мне показалось доктор Мюллер посмотрел на нас с сожалением, а может и сочувствием, – … знают, что "Нет знания, которое не являлось бы силой" ¹⁵. Если знание не сопровождается его практическим применением – значит оно бесполезно для человека. Но знания важны только когда используются своевременно и наиболее подходящим способом…

–– Уж лучше вообще ничего не знать, чем обладать какими-то знаниями, не применяя их на практике, – согласился я, так как вполне разделял это мнение. – Но не все знания кажутся практичными или полезными!

–– Именно что только кажутся, – возразил доктор, улыбаясь одними только уголками рта, тогда как его лицо ничего не выражало и глаза оставались холодными и неподвижными.

–– А каким это "подходящим" способом? Почему же мы не видим этого?

–– Вы видите, но… не распознаете этого.

–– Что же это мы видим? Чудо самой Жизни? Проявление мощи Создателя в каждом творении, каждом живом существе, да и вообще во всем? – проскрипел Джордж. – Кажется мы вернулись в церковную школу нашего детства.

–– Чудо? Пожалуй. Но только для большинства людей это слишком просто, обыденно и оттого очень даже скучно. Но вы также видите и действия других людей, более могущественных, и действия… иных существ, не понимая и тем более не признавая результатов их работы. – просто ответил доктор Мюллер.

–– Ну отчего так? Почему же мы не можем распознать эти расчудесные результаты? Они сокрыты или замаскированы? Или человек просто-напросто слеп или слишком глуп? – Джордж наклонился вперед и продолжал сверлить доктора пристальным взглядом.

Доктор Мюллер опять ничего не ответил и равнодушно пожал плечами. Наверняка ему задавали эти скучные вопросы уже множество раз. Унылая однообразность и даже занудность таких бесед вероятно была уже почти невыносимой. Но почему он продолжал подвергать себя этим утомительным расспросам? Если он желал избежать назойливости настырных невежд и олухов, почему же он согласился беседовать с нами и тратить своё время? Этого я пока не понимал.

В этот момент молчавший до сих пор Отец Редгрейв решил выступить за доктора и пустился в пространные объяснения, что настоящие творцы стремятся просто делать вещи: творить и производить продукт, а не демонстрировать или создавать общественное впечатление о его "создании" или "производстве". Ичто это касается любой профессии – от портного до политика – ведь мы все хотим именно конкретных и чётких результатов, а не какую-то там демонстрацию самого процесса, каковой сам по себе никого вообще не интересует. И в тех видах человеческой деятельности, где слава, известность, сохранение клиентуры или прямая денежная выгода не имеют никакого значения – там авторство часто остается неизвестным, а иногда и намеренно скрытым. Авторство человеческое, а тем более божественное или… иное.

–– Да, это несколько тривиальное объяснение, – добавил он, поморщившись. – Но именно простые вещи часто упускают из внимания!

"Пожалуй слишком уж простые", подумал я, ощущая скуку как от воскресной проповеди в деревенской церкви.

–– И вообще человек вовсе не так безнадежно глуп и слеп, мистер Каннингем. Но увы, сейчас он погряз в пороках и зачастую пропитан самомнением и нелепой самоуверенностью, а гордыня, особенно разросшаяся за последние пару столетий, совершенно затмевает и его разум и внутреннее зрение, гасит и сам свет его сердца…

Капеллан вздохнул и как-то поник после своей речи. Мне показалось что и он тоже уже устал от этой беседы. Он извинился, встал из-за стола и ушел пошатываясь. Доктор Мюллер кивнул ему вслед.

–– Гмм… – Джордж потер подбородок и на этот раз воздержался от саркастических замечаний. Но всё же решил не сдаваться:

–– Ну так мы и спрашиваем об этом. Конкретные результаты. Применение!

–– Не совсем. Вы попросили некую демонстрацию возможностей, – возразил доктор Мюллер. – Говорите "применение", но ожидаете зрелищного показа магических или иных способностей. Но зачем? Для какой цели? Для подтверждения того что они существуют? Но вряд ли вас это убедит. Развлечет лишь на несколько минут, да и только.

Доктор покачал головой.

–– Все великие Учителя древности Кришна, Зороастр, Иисус Христос, Готама Будда, Лао Цзы и другие предупреждали об опасностях и советовали избегать подобной демонстрации силы ради простого развлечения. Они были против показа таких возможностей приобретенных вследствие изучения оккультных наук или религии ¹⁶.

–– И это очень важно! – продолжил доктор Мюллер, нахмурившись. – Человек должен прийти к духовному учению и вере, к их истинному принятию через своё глубокое понимание и внутреннюю потребность – divinum desiderium ¹⁷, а не прибыть на волне преходящего восторга или под воздействием обманчивых впечатлений. Это будет совершенно неискренне, ненадежно, и недолговечно… И притом большинство подобных демонстраций часто имеет прямо противоположный эффект и в дальнейшем приводит скорее к вредным последствиям.

–– Разве? А впрочем это возможно, но скорее среди людей малообразованных и очень суеверных… Тогда как же насчет всяких кудесников и магов древности? Волхва Симона¹⁸, к примеру, или того же Святого Петра?¹⁹ – небрежно спросил Джордж, глядя на тлеющий кончик своей сигары, которую он медленно катал между пальцев.

–– Или Аполлония Тианского?²⁰ – я сразу расширил список Джорджа, каким-то образом вспомнив это имя из уже забытой лекции Штайнера. – Все они были известны сотворением множества чудес в своё время. Они ведь реально существовали?

–– Да, … существовали и творили, – доктор Мюллер согласился с видимой неохотой и кивнул. – Аполлоний и Симон были истинными светочами знаний и действительно обладали серьёзными способностями. Вы также могли бы упомянуть Авраама и Моисея и могущественного царя Соломона. Было много иерофантов в Греции и Древнем Египте. Они владели обширными знаниями в герметических науках и искусствах, и гораздо в большей степени чем современные люди сейчас. Да только всё это не имеет значения теперь.

–– Почему это?

–– Прежде всего, совсем иные времена стояли на дворе, и что бы они не совершали тогда – это несомненно было необходимо, наверняка на то имелись важные причины. И при том им было позволено использовать свои знания и способности в определенных обстоятельствах. Тогда это было почти безопасно.

–– Позволено кем? Особое разрешение Церкви? Синедриона? Городского Совета? Или милостивое позволение от королей и императоров? – не унимался Джордж.

Доктор Мюллер развел руки в стороны, повернул ладони кверху и, улыбаясь, воздел взор к небу, а точнее посмотрел на потолок кают-компании украшенный завитушками в стиле Барокко.

–– Ах, да! Оттуда! Так у вас нет божественного соизволения творить "важные" чудеса, доктор? – в сарказме Джорджа всё больше проступал презрительный тон. – Да… и говоря о всяких там разрешениях и источнике их оккультных и магических сил – откуда мы знаем с какой стороны и от кого они вообще получили свои способности?

–– Их силы? Так ведь в силе нет никаких сторон. Как не существует никакого зла в природе. Нет ни добра, ни зла в дожде, шторме, ветре, огне, горячем паре, электричестве… Всем понятно, что сами по себе сила или энергия не имеют никакой морали, ни хорошей, ни плохой сторон. Эта этическая дуальность, двойственность морального сознания, существует только в реальности людей. Так ежедневный выбор в нескончаемом потоке дилемм, возникающих вследствие этой дуальности, и составляет суть прохождения человеком своего жизненного пути… и именно в земном мире, – терпеливо разъяснял нам доктор.

Мне показалось что он, как строгий школьный учитель, читает трём отсталым прогульщикам скучный урок уже давно пройденный остальными учениками класса.

–– Ведь человеческая мораль возникает и формируется только с намерением совершения действия, да и то лишь формально. В нашем случае – мораль появляется и… проявлятся с намерением использования оккультных сил: во Благо или во Зло… – продолжал доктор Мюллер. – Пожалуй единственное реальное зло вне человеческой морали – это смерть, но сейчас она является необходимостью, элементом цикла, и подчинена определенным законам.

–– А источники… Ну-у, для самых мелких и простейших задач человек может использовать собственную энергию. Но ведь её крайне мало и тогда он уже обращается к более существенным внешним источникам силы: деревьям, воде, Земле, Солнцу, Луне… И более всего – к источникам энергии других планов бытия – к источникам Тонкого Мира, Космоса. Так что многие внешние источники силы одинаково доступны для знающих и сильных адептов обеих сторон.

Не найдя ничего вразумительного для возражений по существу на этот раз, неутомимый Джордж просто недоверчиво хрюкнул, чтобы напомнить нам о своей бдительности и неистощимом скептицизме.

–– Да и проблема вовсе не в каких-то там 'разрешениях'. А в собственной ответственности. И хорошо если осознанной! Каждый человек, свободный или подневольный, всегда несёт самую полную ответственность за свои действия, свои мысли, свои желания. И если не сейчас, то позднее – но воздаяние за собственные действия всегда наступает. Как за хорошее, так тем более за плохое. Ведь помимо прямого и видимого результата, человек всегда получает косвенные последствия, но не столь очевидные оттого что они не проявлены сразу. Однако зачастую куда более важные.

–– А уж если человек делает что-то забавы ради, по своей пустой прихоти, или из личной корысти, с совершенно эгоистичным или недостойным мотивом, тёмным и преступным – то тем более! – доктор сплел пальцы рук перед собой и с грустным видом обвёл нас взглядом.

–– Конечно, конкретные и осязаемые результаты эгоистичных и корыстных действий, а то и преступлений, весьма привлекательны для людей. Ведь это почти всегда материальные приобретения, карьерные продвижения, всякие социальные достижения, власть и прочее. А они всегда кажутся людям куда более важными и нужными, и ох! такими реальными сегодня, чем какие-то весьма сомнительные и эфемерные наказания или воздаяния в каком-то там далёком завтра…

–– Всяк ищет как нагрузить богатствами целый караван своих верблюдов, а об игольном ушке впереди мало кто думает, – пробормотал я.

–– И чем больше и серьёзнее такое деяние человека – тем более значительны последствия за содеянное, то есть расплата, и потребуемое искупление растет. И если его не исправить ещё при жизни, то такое действие отягощает карму и переходит грузом в следующее воплощение. Только так и происходит. И для всех людей. Иногда исправление тяжелых и повторяющихся ошибок может потребовать даже нескольких жизней.

–– Так если некий чудотворец получает 'разрешение' использовать свои способности и э-э-э… делает нечто меняющее реальность, то его личная карма никак не отягощается? – уточнил я.

–– Когда его действия соизмеримы и строго продиктованы высшей необходимостью.

Доктор Мюллер указал на то, что закон кармы вовсе не ограничивается действием только на человека, но действует и на большие структуры. Люди, связанные некоторой общностью действий и устремлений, формируют групповую карму. Существует семейная, национальная, государственная. Да и просто карма отдельных групп людей, связанных совместными делами и обстоятельствами, пусть даже и на непродолжительное время.

Так, поражение Германии в Великой войне и различные политические и экономические последствия для всей Европы во многом были определены этим Законом для европейских государств. А низвержение монархии в России и происшедшая там революция были также почти неизбежны в силу накопившейся плохой государственной и народной кармы Российской Империи.

–– Неужели? Это очень смелое утверждение. Насчет предпосылок войны.

–– Мрачно как. Звучит в-весьма зловеще! – буркнул Крэнстон и равнодушно зевнул. Беседы о всяких там перевоплощениях и карме его мало занимали.

–– Отнюдь. Таков Закон Божественной Справедливости. Судьба человека складывается только его собственными делами, по которым Закон Кармы являет ему соответствующие результаты. Следствия поступков, желаний, слов и мыслей человека неизбежно возвращаются к нему – либо в виде наказания и страдания, либо в виде награды и радости. Так, вся жизнь человека есть результат его кармы, то есть он исключительно сам творит свою судьбу.

–– Вы рассуждаете прямо как заправский чиновник или политик: ответственность, действия, санкции…

–– Да да, древние тоже говорили про каждого что он, мол, якобы кузнец своего счастья. ²¹

Но доктор Мюллер сморщил нос и покачал головой:

–– Аппий Клавдий говорил так в общем смысле. А в нашем случае больше бы подошел Корнелий Непот: Sui cuique mores fingunt fortunam hominibus! ²²

–– Можно даже ещё проще. В таком случае всё это можно вообще свести к краткой библейской пословице "Что человек посеет, то он и пожнёт".

–– Именно. В этой простоте и есть указание на закон. Если взглянуть поглубже, то многие поговорки о том, что потом возвращается к человеку, собственно и говорят нам о карме. Как постелешь, так и выспишься, Не плюй в колодец – придется воды напиться, и так далее, – продолжил доктор Мюллер. – Но только воздаяния и наказания проходят в длинной цепи многих перерождений, то о чем современное христианство нынче скромно умалчивает, а изрядно отредактированная Библия даже не упоминает.²³

–– А по-моему вся эта тема взята из той же самой корзинки беллетристов древнего мира, что и христианская расплата за грехи, все последующие кошмары ада и прочее, или наоборот – вознесение в райские кущи! – не сдавался Джордж.

Он вальяжно развалился в кресле и всей свой позой источал непоколебимую уверенность в своей правоте:

–– Хотя по сути, всего навсего это – простой, но эффективный административно-политический механизм для обуздания и управления обществом и народом, и в особенности – серой и малообразованной толпой. Религиозный "кнут и пряник". Тогда как никаких-таких подобных долгоиграющих последствий, вызванных так называемым "законом кармы", просто не существует!

–– Не существует? Ну как угодно. Может о вашей карме и не стоит говорить именно сейчас. Ведь проверить практически никак невозможно. Даже и просто поверить трудно в какие-то там законы божественной справедливости. Тем более в нашем столь порочном и безбожном мире, не так ли?

–– Ммм… Ну-у… Допустим что так.

Вместо своей обычной гигантской сигары Джордж теперь вертел в пальцах карманную гильотинку для сигар, играючи просовывая пальцы своей левой руки поочередно в отверстие и пощелкивал кнопкой лезвия – как будто выбирая фалангу какого пальца ему отсечь.

Доктор Мюллер удрученно вздохнул и пояснил что эта циничная позиция атеизма – про управление с помощью "кнута и пряника" – так же стара и сопровождала любую религию или учение с самого момента их появления. Ну а если эта идея и стала со временем во многом соответствовать действительности, то вовсе не потому что это изначальная правда, а оттого что истинные положения древних учений стали варварски использоваться правителями народов и государств да корыстными чиновниками церкви для своих насущных интересов и политических целей.

–– Однако мы увлеклись.

–– Мда-а… Ну и что же насчет Святого Петра?

–– А что насчет Петра? Помимо нелепых и ненужных баталий с Симоном Волхвом, в которых он, несмотря на уверения некоторых христианских авторов, все же не вышел победителем, Петр просто использовал свои способности для усиления веры и продвижения Учения Христа. Но, как это случается со многими похвальными начинаниями, это не уберегло церковь от чудовищных ошибок и даже преступлений, и от следования совершенно неверным путём. К тому же способности Петра, если вы помните, не спасли и его самого.

К нашему столику подошел мужчина, кивнул Джорджу и осведомился, может ли он присоединиться к нам. Я не сразу понял что это секретарь лорда W, крепкий, даже мощно сложенный человек по имени то ли Джеймс, то ли Джон. Он и ранее не произвел на меня впечатления кабинетного писаря. Скорее как ухоженная горилла в дорогом костюме с холодными глазами, застывшими в пустом стеклянном взгляде. Тот ещё "личный секретарь"! Я встречал таких типов как он среди действующих боевых офицеров на войне. В некоторых из них, хотя они и вернулись с театра боевых действий, война осталась навечно и продолжалась в сломанном сознании даже спустя годы. Внезапное вторжение этого секретаря выглядело несколько странным, так как он крутился всегда только вокруг сэра Перси. Джордж небрежно кивнул ему, и тот подтянул кресло и сел.

Вместо того чтобы уступить нашей настойчивости и показать свои могучие способности, если только он вообще ими обладал, доктор Мюллер пока демонстрировал нам лишь своё похвальное терпение, выдерживая натиск Джорджа.

Теперь я мог понять, почему Джордж бывал недоволен и даже раздосадован такими отвлеченными беседами. Хотя подобные ситуации случались до крайности редко. Раз за разом он получал только разные варианты правдоподобных извинений и уклонений, вроде как разумные оправдания, но раздражающие своей снисходительностью. Так взрослый человек отказывает несмышленому ребенку в удовлетворении его неразумных и опасных капризов. Да, вероятно вопрос практики оккультных сил останется для Джорджа неразрешенным надолго. Ну да это свойство большинства загадок.

Усталость и даже скука снова стали одолевать меня. Я подумал что как ни занимательны эти предметы в целом, но я не находил в себе достаточного расположения и интереса к ним в тот вечер. Усилие над собой стало уже переходить в насилие. Я хотел было найти вежливое оправдание чтобы удалиться в свою каюту, когда стюард принес поднос с кофе, бисквитами и ликером. Пожалуй чашка-другая горячего, крепкого кофе могла оказаться весьма кстати.

Стюард протянул доктору маленький конверт.

–– От доктора Палмера, сэр. Это срочно,– пояснил он.

Прочитав записку, доктор Мюллер смял листок бумаги и сказал стюарду:

–– Просто передайте доктору Палмеру что приду скоро… Как только смогу.

Сунув листок в карман, доктор бодро выпрямился в кресле и твёрдо произнес:

–– Джентльмены, мне очень жаль если я создал неверное представление о себе. Но… если вы всерьёз ожидаете что я буду действовать как один из множества реальных или ложных магов и колдунов, медиумов, предсказателей или жрецов-священников из оккультных орденов – то боюсь я вынужден разочаровать вас. Для этого у вас уже более чем достаточно разных Пеладанов, Маттерсов, Ледбитеров, Кроули²⁴ и прочих.

–– И если вы столь страстно желаете подтверждения существования и доказательств применения оккультных знаний, то очевидно вам следует обратиться именно к ним за советом и помощью. А теперь прошу меня извинить, джентльмены, у меня спешные неотложные дела.

–– Вам действительно пора уходить, доктор?

–– Давно уже пора. Как вы знаете: Otia dant vitia. ²⁵

–– Именно так. Небеса порицают праздность! – поддакнул я. – Однако вы в самом деле думаете что нам следует обратиться к таким людям и… искать у них ответы?

–– Н-нет, пожалуй что нет, – доктор Мюллер заколебался. – Это была поспешная ремарка с моей стороны.

Вообще я был несколько удивлен таким потоком отрицания и пренебрежительным отношением доктора – это можно было расценить как указание на то что никаких серьёзных мистиков более не существовало, а весь мир был полон только шарлатанами и мошенниками вроде семейки Блэкбёрн ²⁶, да всякими умалишенными, просто заблуждающимися на свой счет.

–– И что же? Есть ли реальные адепты и практикующие? Или всё это выдумки и беспочвенные фантазии? – спросил Джордж уже с раздражением задребезжавшим в его голосе.

–– Да как же! Конечно же есть! Вот, например, шаманы в Мексике, – доктор ухмыльнулся и посмотрел на меня насмешливым взглядом. – Да и вообще, все те знахари и колдуны, о которых вы сами же и рассказываете друг другу… Одним словом, шаманы всех коренных народов, жрецы, ведуны и так далее – много всякого люда занимается и даже живет только этим…

Затем доктор перестал улыбаться и вздохнул.

–– На самом деле вы ужаснулись бы истинным размерам происходящего. Сатанисты, иллюминаты, масоны, мартинисты, иезуиты, каббалисты, колдуны всех мастей, дугпа, ламы, свами, суфии, шаманы, даосы, монахи схимники, православные старцы… – доктор Мюллер тяжело вздохнул. – В этом отношении ситуация в мире очень напряженная.

–– Вся планета охвачена самой разнообразной магией. Но, увы, всё больше чёрной магией… да серой, и гораздо меньше 'белой'. Мир полон всевозможных тонких воздействий на людей, на общество, даже на правительства разных государств. И часто осуществляется манипулирование огромными массами людей, не осознающих что их разум и воля подавлены, а сознание изменено в соответствии с чьими-то планами и целями, – доктор Мюллер покачал головой. Выражение его лица стало совсем мрачным.

–– Ведь нет более послушных и исполнительных рабов чем те, кто полагает что они сами принимают все решения и делают всё по своей воле!

При этих словах Джордж поморщился, но промолчал.

–– Разумеется, помимо практиков небольшого уровня существуют и реальные сильные адепты высоких знаний. Светлых крайне трудно найти и почти невозможно встретить – их очень мало и они избегают ненужных контактов. Тёмных найти гораздо проще но, по очевидной причине, вам и самим следует их избегать… В любом случае, и Тёмные и Светлые, – уже само их существование служит определенной цели!

Отодвинув тяжелое кресло, доктор Мюллер решительно встал.

–– А вообще адептов гораздо больше на Востоке чем на Западе. Многие из них там известны, особенно местным жителям. Но я не думаю что вам подойдут условия жизни и те учения, впрочем как и сама форма подачи знаний. Ну это так, на случай если кому-то из вас вдруг вздумалось бы отправиться туда за… знаниями.

–– Что касается меня, то увы! Я не могу предложить вам сейчас никаких особых доказательств и тем более демонстраций того о чем я говорил ранее. Сейчас у меня уже нет ни времени, ни… желания просвещать вас далее в данном вопросе. Прошу прощения, джентльмены. Доброй ночи!

Доктор сдержанно кивнул нам и удалился. Секретарь Сэра Перси тоже быстро встал и сразу же исчез словно призрак. На самом выходе из кают-компании доктора Мюллера перехватил Отец Редгрейв и завел с ним какой-то разговор.

–– Ну вот и все! Уф-ф-ф… – выдохнул Джордж и устало утонул в кресле, вытянув ноги в проход между столиками. – Ещё один выстрел в пустоту.

–– Мы ожидали большего, а не получили вообще ничего! – проскрипел Джордж и швырнул свою гильотинку для сигар на стол. – Многословная лекция по скучной книжной эзотерике из ордена "Золотого Рассвета", или откуда там еще, Чарли? Ну ладно, пусть из журналов Теософского Общества.

–– В цветистых словах доктор разглагольствовал о восхитительных чудесах и глубинах оккультных знаний, о тайнах космоса и мироздания. А после этого – уже когда дело дошло до самой практики – мы вновь получили поток неубедительных извинений и невразумительных объяснений.

–– Что и д-доказывает приведенное ранее ут-тверждение. Quod erat d-demostrandum! Шарлатаны из П-парижа… Э-эх!… Черные мантии, жезлы и ам-мулеты… – напыщенно провозгласил Крэнстон, тщетно пытаясь подавить зевоту.

–– Именно! И это хороший урок нам: никогда не слушайте теоретиков-болтунов и сладкоречивых демагогов. Они только крадут ваше ценное время и лишь обманывают ваши большие ожидания! – раздраженно резюмировал Джордж.

–– И оставляют вас с мерзким послевкусием полного разочарования? – осведомился я, усмехнувшись. "И с весьма болезненным раздражением", добавил я про себя.

–– Какие же они коварные, эти говоруны!

–– Именно! Я не удивлюсь если он поспешил на другое собрание наивных и легковерных олухов для произнесения своих напыщенных речей о высоких материях. Уж не знаю существуют ли они ещё в наше время, но экзальтированные почтенные дамы должны рукоплескать ему до онемения ладоней, а юные мамзели рдеть и падать в обморок от восторга! – слова Джорджа были насквозь напитаны едкой желчью.

–– Овации до полной п-прострации! – вставил Крэнстон и икнул, словно точку поставил.

Похоже Джордж в самом деле нешуточно задет. Как знать? Может это нам следует разочароваться прежде всего в самих себе? Что если в глазах доктора, мы просто не заслуживаем ничего большего?

Взглянув в дальний конец зала я увидел что доктор Мюллер и Отец Редгрейв переместились к стойке бара и к ним присоединился старпом. Все трое что-то обсуждали. Вид у доктора уже был явно недовольный.

–– Видишь ли, Джордж. Это ведь не такое простое дело… – начал я и снова мне стало неловко за скудность моей речи. Но вероятно такой выдался вечер сегодня: кто-то излагает важные истины, а кто-то просто сотрясает воздух общими фразами. Я вздохнул и продолжил:

–– Следует серьёзнее относится к разным оккультным проявлениям и энергиям. Уж поверь мне. Это вовсе не шутки и не эстрадное шоу. Нужно с осторожностью относиться к людям практикующим все эти вещи. Во избежание. И свою вечернюю скуку надлежит разгонять менее опасными 'развлечениями'.

А про себя я подумал, что всё же совсем неплохо если мы не довольствуемся только простым созерцанием происходящего и желаем знать что именно движет этим миром. Хотя бы время от времени. Но как мы хотим добраться до сути вещей? Каким-то волшебным образом вдруг "узнать" всё, при этом не затрачивая вообще никаких усилий и времени на изучение и на работу в этом направлении?

Я посмотрел на Джорджа и хмыкнул. Как же можно всерьёз рассчитывать узнать и познать что-либо, оставаясь в своем привычном мирке ленивого комфорта и сладких удовольствий? Просто рассевшись в полусонной томной неге пассивного созерцателя, прихлебывая виски, задавая вопросы, да требуя доказательств, а потом ещё и передачи тайных знаний? Чем это будет отличаться от того лживого морока созданного внешним управлением, когда нам опять ловко вложат в сознание какие-то кривые и кастрированные доктрины?

Истине и сокровенным знаниям большинство людей всё же скорее предпочтут нетребовательную ложь, если она удобна и не мешает им пребывать в столь привычном для них комфорте и в устоявшихся заблуждениях.

Я снова глянул в сторону бара и невольно вздрогнул. Доктор Мюллер пристально смотрел в нашу сторону и лицо его словно бы замерзло, вся фигура застыла в какой-то неестественной неподвижности и доктор походил на каменное изваяние. Помощник капитана достал из кармана какую-то бумагу и что-то объяснял доктору, но тот продолжал бесстрастно взирать на нас. Мне показалось что он смотрит именно на Джорджа.

Последняя ночь этого морского путешествия была определенно испорчена. Вечер начался с забавных историй и веселья, а закончился скукой и унынием, непонятной усталостью и тошнотой морской болезни. Мы перебросились с Джорджем ещё парой слов. Я встал с трудом и распрямился со скрипом, всё тело затекло от долгого сидения в кресле. Я попрощался и уже собирался отправиться в свою каюту, когда к нашему столу быстро подошел бодрый, улыбчивый стюард.

–– Господа, ваши друзья у стойки просят вас остаться и подождать ещё минуту.

–– Это ещё зачем? – спросил Джордж раздраженно.

–– Боюсь что не знаю этого, сэр! – стюард кивнул нам и отошел.

Я обменялся взглядами с Джорджем и сел опять. Кают-компания была уже совершенно пустой, не считая нас троих и доктора с капелланом у стойки. Я нашел свою чашку и налил в нее немного остывшего кофе. Вытащил чешский ножичек из кармана пиджака и начал неспешно чистить трубку. Хотя курить мне больше не хотелось. Я чувствовал головокружение и сильную сонливость. Таблетки доктора подействовали, но я очень хотел прилечь. С самого начала беседы я вообще не желал никаких демонстраций.

И сейчас я хотел совсем другого. Оказаться подальше от всего этого: и от этого кресла и этого помпезного зала на этом чертовом качающемся корабле, от гнусного шторма, от этой тоскливой бесконечной ночи и мрачной сырой погоды, от ураганного ветра и дождя, подальше от пьяного зануды Крэнстона, от самодовольного Джорджа с его противным упорством и нелепым 'дознанием', которое он начал неизвестно зачем…

А тут ещё совсем захмелевший Крэнстон начал нудить что вечер оказался напрочь испорчен, ведь не было ни веселой компании, ни музыки, ни танцев. Одна гадкая тошнота и тишина, да скучные разговоры о совершенно ненужных материях, что только вызывают сперва досаду, а потом изжогу или мигрень.

Джордж делано удивился что Питер скучает по агонизирующим топтунам и окостенелым ипохондрикам на танцплощадке, и по всяким глупостям вроде танцев. Но этот сарказм мог обмануть только Крэнстона, не знающего что Джордж и сам является неуклюжим косолапым танцором, который не любит и не признает ничего из того, чем он сам не владеет. "Безнадежное парнокопытное" украдкой назвал его Алек.

Джордж язвительно предложил Крэнстону прогуляться в библиотеку где, как он слышал от всё тех же двух неутомимых искателей 'приключений', приятелей Питера, в полном разгаре идет какая-то буйная вечеринка. Развеселые мужчины и чувственные женщины трудятся там вовсю, вероятно в поисках своей потерянной радости. А известная красавица и танцовщица Клэр отплясывает безумный свинг на рояле, задрав своё узкое платье до самого пояса. И Питер мог бы влиться в ряды восторженных поклонников томной красотки Клэр и приобщиться к сомнительным радостям дикой вечеринки.

Однако Крэнстон уже и сам сник и его танцевальный порыв угас вместе с его настроем на ночные похождения. Он с трудом встал, пошатываясь и держась за спинку кресла, и неуверенно пожелал нам спокойной ночи. Однако Джордж одернул его и настоял чтобы Питер остался, раз уж нас попросили. Невразумительно ворча что-то неблагозвучное, тот всё же послушно сложился обратно в своё кресло.

Доктор Мюллер и Отец Редгрейв быстро подошли к столику и заняли свои места. Капеллан выглядел скованным и несколько угрюмым. На лице доктора Мюллера не отражалось никаких эмоций.

–– Джентльмены, возможно вы удивитесь, но я всё же решил ммм… пойти вам навстречу! – объявил доктор. – Не ради того чтобы порадовать вас на сон грядущий, и вовсе не потому что Лорд W попросил меня. А потому что сейчас это совпадает с настоятельной необходимостью момента.

–– У меня есть несколько минут, меня уже давно ждут в другом месте. Но, пожалуй, я смогу помочь вам в одном специфическом вопросе, – продолжил доктор, взглянув на карманные часы.

Я заметил что личный секретарь Лорда W опять появился в кают-компании, но не подошел к нам, а тихо сел за столик в центре зала, спиной к нам, и принялся наблюдать за всеми тремя входами. Интересное дело, отметил я мельком.

–– Ранее, сегодня вечером среди прочего я говорил о снах, хотя и кратко. И упомянул Парацельса ²⁷ и его типы сна, трактат Седого Аббата о его формах, и статью мадам Блаватской ²⁸ о природе сновидений. Неважно, принимаете ли вы эту информацию или нет, но сегодня обстоятельства сложились так, что я могу помочь вам… со сном! Считайте это также хоть и мелким, но примером практического применения некоторых специфических знаний. Как раз то, о чем вы спрашивали…

–– А с чем же там помогать? – проворчал Питер Крэнстон. – Д-для таких целей всегда б-были всякие средства, специальные травы, некоторые г-грибы или сок известных кактусов, да и д-другие штуки, что помогают желающему п-погрузиться в любые типы с-сновидений. При том никаких особых магических м-манипуляций не требуется.

И он обстоятельно высморкался в большой платок, вероятно для пущей убедительности сказанного.

Отец Редгрейв неодобрительно покачал головой, а доктор Мюллер нахмурился и с негодованием отмахнулся от такого возмутительного предложения. Естественно, наркотики и галлюциногенные вещества это вовсе не тот путь, который он имел ввиду. Есть ли у нас подобные вещества на борту с нами? Конечно, нет. Да и принимать даже банальное снотворное на корабле в штормовую погоду было бы крайне неосмотрительно, не говоря уже о наркотиках. Тогда обычный гипнотизм? Конечно же нет! Доктор отверг и это предположение, – он не опустится до столь банальной уловки.

–– Ага-а! Вероятно.... К нам движется Песочный Человек²⁹, сжимая в кулаке своём песок волшебный? – Джордж продолжил свои упражнения в остроумии, уже граничащим с прямым оскорблением.

Доктор Мюллер склонил голову на одну сторону и, прищурившись, сухо заметил:

–– Не совсем.

А я вспомнил другую милую сказку, которую мне читали, когда мне было около четырех-пяти лет. Тогда она сильно захватила моё детское воображение.

"Где твои волшебные зонтики, дорогой Оле Лукойе³⁰ ? Какой зонт заслуживаю я сегодня?" подумал я и вздохнул в ответ на это милое ностальгическое воспоминание детства. Доктор Мюллер улыбнулся мне и откинулся в кресле, закинув ногу за ногу.

–– Дело в том, что я могу непосредственно ИЗМЕНИТЬ ваши сны когда вы спите, – доктор сделал это странное заявление в такой простой и обычной манере, что мы даже и не сразу поняли сказанного. Доктор Мюллер снова взглянул на свои часы и уже нетерпеливо пояснил:

–– Я могу отредактировать саму картину вашего сна и полное развитие всего того, что должно произойти в вашем сновидении, пока вы спите. Если вы пожелаете, конечно.

–– То есть изменить наши сны? Отредактировать и исправить их как текст на бумаге или смонтировать как пленку в кинематографе?

–– Да. До некоторой степени. Не совсем как в кино, но да.

–– Вы верно шутите?

–– Однако! Это что-то новенькое! О таком мне ещё не доводилось слышать!

–– Фокус П-п-покус!

–– Именно! Какой-то хитрый трюк! Разве такое может быть?

–– Подождите-ка! Но как же мы тогда узнаем, сделали ли Вы вообще что-либо?– воскликнул я, внезапно пораженный мыслью о ловком подвохе. – Обычно когда нам снится что-то, мы просто спим и даже не знаем что именно мы должны видеть и почему. А проснувшись утром, мы часто даже не помним о чем был наш сон! А о том что сон был изменен именно вами, доктор Мюллер, если вообще был изменен (!) – то мы этого и вовсе никогда не узнаем!

–– Вот именно! Чарли, ты абсолютно прав. Да! Как насчет этого? – поддержал меня Джордж.

Доктор Мюллер оскалил зубы в наигранной гримасе театрального злодея и молча развел руками.

–– Да и чьи сны? У всех у нас?

–– Чьи сны? – переспросил доктор равнодушно. – Ваши конечно же! Весь вечер вы всё ищете и требуете всяких доказательств и некой "демонстрации" тайных знаний. Это ведь ваш schmerzhafter Stolperstein ³¹, через который вы никак не можете перешагнуть сегодня.

"Но нет, скорее это ваш GretchenFrage ³², который вы весь вечер избегаете, герр доктор", подумал я устало. Мы все уже были порядком утомлены чтобы по-настоящему удивляться или смеяться над вероятностью осуществления такого фантастичного заявления. И даже не стали оспаривать саму идею и возможность такого воздействия на чьи-то сны. Хотя я и слышал когда-то что такое возможно.

Были высказаны ещё некоторые сомнения и заданы другие вопросы, но большинство из них доктор Мюллер оставил без ответа.

В этот момент сзади подошел Джеймс, секретарь Лорда W, наклонился к доктору и что-то прошептал. Доктор поднялся с кресла и развернулся к секретарю. На его лице отразилось небольшое удивление, но ответ прозвучал довольно резко:

–– Сэру Перси придется подождать несколько дольше. Я приду когда будет нужно. Он знает что у меня своё расписание!

Секретарь проворчал что-то властно в ответ, но я не разобрал слов. Доктор Мюллер посмотрел на него холодно и добавил металла в голос:

–– Нет! Вопрос закрыт. И довольно об этом. Ему придется подождать.

Секретарь Лорда W недобро скривился в ухмылке и вернулся к своему столику в центре зала. Нахмурившись, доктор проводил его внимательным взглядом, затем быстро сел на своё место.

–– Но теперь вы просите нашего разрешения вмешаться в наши сны? – спросил Джордж, ухмыляясь в своей обычной надменной манере. Он просто не верил в эту возможность. Что было совсем не трудно.

Пока что и меня самого не особенно впечатляли рассуждения и речи доктора. И уж конечно же не в той мере, чтобы так запросто поверить в его способности совершения чего-либо действительно магического! Ведь читать лекции и речи на такую тему легко, тогда как делать что-то практически уже в тысячу крат труднее. И несмотря на его забавную эксцентричность и некоторые трюки, мне тоже было трудно представить что доктор Мюллер способен сделать что-то из ряда вон выходящее и сверхъестественное. Хотя некая сила и ощущалась в нем, он явно не волхв Симон.

–– Вы меня удивляете, мистер Каннингем. Ведь если поутру вы даже не узнаете: изменил ли я вообще что-либо в ваших снах или нет – а именно так вы все сейчас и думаете – то зачем же мне теперь спрашивать вашего разрешения? Я просто-напросто сделаю это! – ответил доктор Мюллер и деловито сложил руки на груди. Вероятно он уже забыл, что минуту назад и сам спрашивал: желаем мы этого или нет.

Джордж как-то растерялся, и я тоже не нашелся что ответить на это. А Отец Редгрейв вообще продолжал молчать с момента своего возвращения в зал. Он просто пристально и хмуро смотрел на доктора Мюллера, тихо потирая покалеченное на войне колено.

Доктор повернулся ко мне и улыбнулся с лукавым выражением на лице.

–– И конечно же, так и есть, вы совершенно правы! – наконец-то ответил он на мой вопрос. – Вы не узнаете что именно я изменил и если я вообще менял что-либо…

Неожиданно он перестал улыбаться, его голубые глаза похолодели и всякое выражение и вовсе исчезло из них. Мне стало неуютно. Признаться, его внезапные и непонятные изменения выражения лица и странные перепады настроения действовали мне на нервы. Хотя наверное в этом было что-то еще. Волны напряжения и странной силы в нем сменялись какой-то холодной отталкивающей пустотой. Впрочем возможно это было просто действие хереса на мое воображение да и всего этого вечера с его недоразвитой теоретической "мистикой".

–– А кстати, сам человек может контролировать свой собственный сон? То есть, сознательно контролировать себя во сне?

Доктор ответил утвердительно и пояснил что большинство людей делают это, только на разных уровнях: по большей части неосознанно, однако некоторые могут делать это намеренно и с полным контролем. Но длинный ответ занял бы несколько часов разъяснений и не менее четырех-пяти недель – чтобы научить нас делать это. Хотя нам, как и большинству людей, это совсем не нужно.

–– А может стоит оставить эту затею? Какое-то нехорошее ощущение от всего этого. Зачем всё это нужно, Генрих? – вдруг подал голос Отец Редгрейв. Очевидно что он воспринял это серьёзно и безусловно верил в возможность вмешательства в сновидения. Ведь он давно знал доктора и знал о его способностях. Капеллан прекратил массировать колено и просто сидел неподвижно, уставившись прямо перед собой – на столик с пустыми кофейными чашками и бокалами.

Доктор Мюллер бросил быстрый, ничего не выражающий взгляд в его сторону, тряхнул головой и проворно встал:

–– Есть возражения по существу?

Мы переглянулись. Джордж пожал плечами. А летаргичный Крэнстон похоже вообще был уже там, паря в красочных мирах своих снов. Хотя скорее всего – ползая на четвереньках в своих пьяных кошмарах.

–– Нет? В таком случае: Спокойной ночи, джентльмены! Попробуйте поспать сегодня. В противном случае всё это бесполезно.

И доктор зашагал прочь пружинящей походкой.

Мне не понравилось то, как легко он согласился на 'демонстрацию' своих возможностей, внезапно и даже поспешно. И почему сэр Перси попросил его сделать этот трюк со сновидениями? Или… он не просил этого?

Я быстро наклонился к Джорджу и спросил:

–– Так сэр Перси и доктор Мюллер оказывается давно знакомы?

Джордж посмотрел на меня мутным взглядом:

–– Понятия не имею. До сего дня я никогда его раньше не видел и уф-ф… не слышал о нём.

–– А он не оказывает вам никаких медицинских услуг? Наблюдение или лечение?

–– А-а? Да нет же. У нас доктор Уистлейк на Хали стрит , ну и… старый чудак доктор Роллстон в Девоншире.

Я кивнул, встал и поспешил вслед за доктором надеясь получить некоторые разъяснения. Но тот остановился прямо за спиной Джеймса. Секретарь сэра Перси всё так же сидел за столиком, небрежно повернувшись к нам спиной, и беззаботно потягивал виски из своего стакана. Доктор быстро подвел свою правую ладонь за голову Джеймса, не касаясь его затылка. И в следующее же мгновение доктор Мюллер схватил секретаря за воротник пиджака, потому что тот начал заваливаться назад, а его обмякшие ноги и бедра сползали с кресла. Я быстро подошел к ним, чтобы предложить свою помощь.

–– Что произошло? – спросил я.

Глаза секретаря закатились и он уже был в бессознательном состоянии. Сигарета выпала из его пальцев на пол.

–– Что это с ним? Он в порядке? Это вы сделали, доктор? Нужна ли моя помощь?

–– Пока что ничего не произошло.

Удерживая потерявшего сознание секретаря в сидячем положении, доктор Мюллер левой рукой расстегнул его пиджак и вытащил пистолет из кобуры. По виду 'Кольт Автоматик 45', подумал я.

–– Но как вы это сделали, доктор? Даже не прикасаясь к нему! …

Доктор Мюллер просто дернул щекой и ничего не ответил.

–– Кажется Джордж упомянул, что Джеймс также носит и другие гадкие "игрушки" в щитках-наручниках на предплечьях, – подсказал я.

И для чего какому-то секретарю или даже телохранителю понадобились мерзкие инструменты наёмного убийцы, я даже не хотел задумываться. Зачем я сообщил об этом доктору я и сам не знал. Разве что из непреодолимой неприязни к людям таких профессий.

–– В самом деле? Поддержите его на кресле. Вот так.

Я подхватил Джеймса под правое плечо.

Доктор Мюллер брезгливо положил пистолет на стол, и выражение его лица отражало крайнюю степень отвращения, или даже больше походило на гримасу боли. Он подтянул рукава пиджака Джеймса и извлек несколько метательных ножей и тонкий стилет из углублений в бронированных наручных щитках и также положил их на стол. Затем он быстро ощупал карманы пиджака секретаря, запустил руку во внутренний карман и вытащил какие-то бумаги. Мне это показалось уже слишком: разоружить человека это одно, но бесцеремонно обыскивать бесчувственное тело? И на каком основании? Доктор развернул бумаги и мельком просмотрел листы, задержавшись взглядом на одном из них.

–– Даже так! – доктор нахмурился и стиснул зубы, заиграв желваками. – Кажется у Лорда W довольно странное, весьма предвзятое мнение, и он берет на себя чересчур много!

Я стоял сбоку от кресла и моих усилий оказалось недостаточно чтобы удержать такую тяжелую гориллу как Джеймс в сидячем положении. Его тело начало соскальзывать с кресла вниз и колени стукнулись об пол.

–– Сэр Перси пытается взять себе слишком много полномочий в вопросах, которые он даже не понимает, – в глазах доктора снова вспыхнул странный синий свет. – Позвольте-ка!

Доктор Мюллер опять ухватил Джеймса за шиворот и отстранил меня. К моему величайшему удивлению, используя только одну правую руку, он поднял двухсотфунтовое тело секретаря с пола и затем одним коротким движением швырнул его на мягкий диван за соседним столиком словно это был просто плюшевый мишка. Как огромный мешок с углем тело Джеймса с шумом врезалось в спинку дивана, едва не опрокинув его. Я невольно воскликнул от удивления.

Но для чего этот взрыв грубой силы? Ведь это было абсолютно не нужно, поскольку секретарь уже обездвижен и беспомощен. Демонстрация мощи? Но для кого? Что же такого было написано в той бумаге, что вызвало гнев доктора? Мне показалось там была какая-то схема или чертеж.

–– Мне не нужен ни сопровождающий, ни наблюдатель, и менее всего надзиратель! – сказал доктор с отвращением. – Особенно столь вооруженный, и который может начать совершать разные опасные глупости в любой момент.

Ничего не зная о договоренностях и отношениях между доктором и лордом W, я не понимал что он имел в виду и поэтому благоразумно промолчал.

Эта сцена и шум тяжелого тела, врезавшегося в диван, привлекли стюарда, который сразу поспешил к нам. Доктор вручил ему пистолет и метательные ножи и приказал немедленно доставить ихдежурному офицеру на палубу "А". Он придержал лишь тонкий стилет и, прикрыв глаза, медленно провел по лезвию пальцами левой руки. Затем хмыкнул и быстро сунул стилет во внутренний карман своего пиджака. Доктор Мюллер кивнул Джорджу и отцу Редгрейву, которые тоже подошли к нам, и молча указал на обмякшее тело секретаря.

–– Что случилось, доктор?

–– Что это такое с Джеймсом? Как он?

–– Ничего опасного. Он проснётся часа через три с небольшой головной болью, которая послужит ему хорошей преамбулой для размышлений о правильной расстановке людей и сил в этой жизни.

Джордж нахмурился и открыл было рот для вопросов или возмущений, но доктор Мюллер не стал его слушать. Он коротко кивнул капеллану и без дальнейшего промедления повернулся и жестом пригласил меня последовать за ним.

Снаружи было весьма холодно, и порывы сильного ветра почти валили с ног. Для такой мерзкой погоды следовало бы надеть пальто и перчатки. Лайнер шел довольно тяжело. Его двигатели теперь работали с большим шумом и, как мне показалось, с заметным напряжением. Когда передняя часть корабля поднималась в волнах, я чувствовал вибрации всего корпуса судна.

Променад был практически пуст. Молодая парочка целовалась на палубной скамейке, совершенно не обращая внимания на ужасную погоду и пронизывающий холод. Folie de jeunesse! ³³ Страсть влюбленных – это вечно горящее топливо сладкой молодости.

Совершенно пьяный толстяк в смокинге смеялся и вопил какие-то глупые и непристойные стихи, одновременно пытаясь пританцовывать. Две хихикающие женщины в вечерних платьях и меховых манто поддерживали его. При том все они упорно пытались идти вперед, спотыкались и неуклюже качались из стороны в сторону. Мимо нас пробежали два матроса, а за ними быстрым шагом последовал корабельный механик в черной форме.

Не надеясь услышать чёткого и откровенного ответа, я все-таки решился спросить доктора прямо:

–– Но всё же вы сможете сказать, доктор, какое отношение Сэр Перси имеет ко всему этому?

–– Да никакого! Поверите ли вы мне, если я скажу вам, что в данном конкретном случае, он не имеет никакого отношения к вам, и тем более к вашим снам. Ни-ка-ко-го! – доктор внезапно остановился, схватил меня за предплечье и ободряюще сжал.

Однако я не был ни ободрен, ни разуверен. Меня беспокоила какая-то смутная тревога, которую я не мог объяснить даже самому себе. У меня не получалось точно определить причину этой тревоги, облечь все мои смутные и противоречивые ощущения в слова, и оформить их в чёткую мысль. Но моё беспокойство было отнюдь не по поводу чего-то что должно случиться.

Почему-то я подумал или скорее почувствовал, что теперь уже неважно что именно случится – хорошее или плохое. Наверное даже уже случилось. Возникло стойкое ощущение что эта случайная встреча с доктором Мюллером, его незначительное и мимолетное участие в моей жизни, да и само его присутствие на борту судна – всё это уже само по себе изменит что-то в моей жизни. Возможно даже что-то к чему я сам не готов.

–– И тем не менее. Если это не просьба лорда W, что само по себе не так уж значительно, то что именно заставило вас переменить своё решение?

–– Шторм. Теперь это… основной фактор, скажем так. Я надеялся что нам удастся избежать его, хотя он и не особенно опасен для нашего судна. Но капитан отдал приказ не менять курс и идти сквозь шторм и ураган напрямую, – доктор Мюллер нахмурился и дернул головой, выражая досаду. – Та радиограмма, которую вручили капитану в кают компании, была вовсе не штормовым предупреждением синоптиков. Я ошибся. Я позволил себе расслабиться и отвлечься на беседу с вами и…

Внезапно он запнулся и замолчал на несколько секунд, продолжая шагать.

–– Или же меня отвлекли… Гмм… В любом случае, я упустил время, когда можно было всё исправить. Но наш капитан! Он либо дурак, либо…

Доктор Мюллер умолк. Объяснение было мне не очень понятно, и никакой связи со штормом я не усматривал. В любом случае решение доктора поиграть с нашими снами выглядело теперь совершенно некстати. Я рассеянно кивнул, уже занятый другими мыслями.

Если то, что доктор рассказал ранее о реальной природе человеческих снов было правдой – то вряд ли кто-либо может управлять чужим сном, да ещё и в любом моменте времени. Хотя я слышал, что некоторые шаманы и священники вуду якобы обладают секретными знаниями и навыками для манипуляции человеческими сновидениями или сами могут участвовать в них. Однако я подумал что такие нелестные сравнения могут раздосадовать доктора и не высказал своей мысли вслух. Вместо этого я попытался добавить слабые возражения к вопросу практической осуществимости всей этой процедуры, хотя я не имел никакого понятия о механике процесса.

Аргументы о моральных аспектах этого дела я оставил напоследок. Я воспринимал это мероприятие как неделикатное и даже дерзкое вторжение в очень личное и священное, персональное 'пространство', которое каждый человек хочет сохранить для себя. Право на уединение. Ведь всё меньше и меньше вещей остаются приватными для современного человека, постоянно окруженного огромными толпами в густой суете городов.

Мы подошли к широкой лестнице на самом конце кормы и остановились.

–– Но нет ничего невозможного, если вы знаете КАК это сделать! – доктор Мюллер улыбнулся.

–– К счастью для меня, и особенно для вас, мистер Гренвилл, я вовсе не шаман и тем более не колдун вуду! – и доктор подмигнул мне.

Я вздрогнул от неожиданности и улыбка доктора стала шире когда он заметил мое удивление.

–– В этом отношении вы можете спать сегодня совершенно спокойно, дорогой Чарльз. Поскольку при столкновении с менее деликатным оператором человеку больше следует беспокоиться о том, какие именно цели он преследует. Стоит переживать вовсе не тогда, когда он изменяет чей-то сон, а когда он порабощает самого сновидца, "отключает" или разрушает его без возможности восстановления! – доктор Мюллер покачал головой. – Вопреки распространенному мнению среди невежественных обывателей, это очень просто сделать. И на самом деле, это совершается гораздо чаще чем вы думаете.

Я уставился на доктора с недоверием, но не знал что ответить или возразить на это.

–– Что же касается моего "наглого вторжения" в вашу личную жизнь, о чем вы так сильно переживаете, но не говорите мне об этом – то тогда просто вспомните, что я ведь доктор. А от доктора, как и от своего духовника, можно не скрывать многие секреты, не так ли? Вот такому священнику, как например Дональду Редгрейву, обычный человек часто открывает в десять раз больше тайн в одной единственной исповеди, чем можно увидеть в одном его сновидении! – назидательно проговорил доктор, глядя на меня с усмешкой.

–– А наш замечательный капеллан, принимающий такие исповеди от других людей, однако сам прибегает к моему участию и всецело полагается не просто на мою скромность, но даже целиком доверяет мне свою жизнь!

Доктор Мюллер снова стал серьёзным и, прежде чем сбежать вниз по лестнице, быстро добавил напоследок:

–– У меня нет никаких волшебных зонтов и я ничего не могу обещать заранее. Хорошие сны не так просто найти, и ещё труднее спроецировать. Но в любом случае – я ведь не Оле Лукойе. Хотя куда лучше то, что я НЕ его брат, потому что именно вот он-то как раз и занимается этими вопросами…

Доктор кивнул мне и устремился вниз по лестнице, прыгая как мальчишка через две-три ступени.

Какой ещё брат? Занимается чем? Окончательным "отключе-нием" сновидящих, вот чем. Черный Всадник! Теперь-то я вспомнил всю сказку целиком и мне стало не по себе.³⁴ Я проглотил тугой ком в горле, но липкий комок спутанных мыслей в моей голове остался.

Но как же доктор узнал, о чем я вообще думаю? Про "вторжение" в личное пространство, о вуду, шаманах, Оле Лукойе… Неужели он действительно может читать мысли, вот так запросто? Так ведь он только что сделал это! И что же, выходит, мы все "открытые книги" для него?

Мои мысли окончательно перемешались с моими страхами и в голове просто воцарился хаос. Я повернулся на каблуках и медленно пошел назад, ощущая себя довольно измотанным, слабым и раздавленным. Несмотря на ветер пробирающий до костей и сильный холод на променаде, мне было очень жарко, лоб и шея обильно потели.

(обратно)

Глава 3

47'08" ВД, 6'64" СШ,

Атлантика,

Nova Scotia,

02:35, 12 сентября 1929

Оставшаяся часть ночи была не особенно приятной для меня в отношении отдыха и сна. Я чувствовал себя довольно скверно. Едва добравшись до каюты я бросился в ванную и меня стошнило. С отвращением к самому себе, я заполз в постель, чувствуя себя семидесятилетним пьяницей, чье потрепанное тело буквально разваливалось на части. Заснуть оказалось не просто. Я выпил большую часть воды из графина на столе, и вскоре мне опять пришлось бежать в ванную, чтобы снова поиграть в горгулью над унитазом.

Снаружи разразился сильный шторм, завыл и засвистел сильный штормовой ветер, огромные волны били в борта судна. Мне было жарко и я весь взмок, задыхаясь и беспокойно ворочаясь в своей кровати. Но потом я всё же стал медленно уплывать в мутную тяжелую дремоту.

Сквозь вуаль приглушенной сонливой подвешенности раздавались крики моряков, свисток боцмана выдувал требовательные командные трели, противно затрещал зуммер палубного телефона, и кто-то пролаял короткие властные приказы, а затем раздался глухой и унылый скрежет металла, как будто что-то огромное и массивное проскребло о борт лайнера…

Ощущая себя совсем невесомым и как бы парящим в пространстве, я тихо соскользнул в его темную безмолвную глубину. Мое восприятие реальности потеряло четкость и каким-то образом сдвинулось. Мне показалось что я встал, и что затем я стоял в середине моей каюты, но в то же время я осознавал что на самом деле я всё ещё находился в своей кровати и вроде как спал. Да и сама каюта, как я заметил, тоже была другой.

Я чувствовал, что кто-то стоит прямо позади меня. Кто-то большой и мощный, бесшумный и безмолвный. Кто-то опасный. Воздух вокруг казался густым, и всё пространство каюты было наполнено каким-то звенящим напряжением, как будто я находился внутри электростанции. Когда же я попытался повернуться и оглянуться назад, или же сделать шаг вперед или в сторону, то что-то полностью обездвижило меня и удержало меня на месте, да так что ни туловище ни ноги не двигались.

Сзади, из-за спины на меня накатывали волны горячего воздуха, обжигающие мои обнаженные плечи и шею. Стало заметно жарче, и пространство вокруг стало красно-оранжевым с мерцающими огнями и отраженным сиянием, как будто всё было освещено движущимися огнями или пламенем, горящим где-то позади меня. Рев и треск сильного огня наконец ворвались в пространство. Теперь красное и жаркое марево было уже повсюду вокруг. Я попытался снова освободится и сдвинуться с места, или хотя бы повернуть голову, но тщетно, голову просто удерживали в этом положении – как если бы две огромные сильные ладони сдавили виски с обеих сторон.

"Ча-а-а-рльз!!" очень громкий и истошный крик невыносимой боли и отчаяния расколол воздух в врезался мне в голову, почти разрывая барабанные перепонки. Казалось он многократно перекрыл шум пожара. Я конвульсивно дернулся изо всех сил и наконец вырвался из невидимых пут. Я прыгнул вперед и мгновенно обернулся, но сквозь огонь и густые клубы дыма не смог увидеть того кто кричал. Крик предсмертной агонии. Пламя бушевало повсюду, пожирая какие-то непонятные здания и постройки вокруг. Черное безоблачное небо ночи глотало взлетающие искры и дым пожарищ. Несколько безжизненных человеческих тел были разбросаны по улице. Едкий дым и вонь сразу заполнили мои ноздри и лёгкие.

И тут я услышал отвратительный и знакомый звук: леденящий кровь лязг гусениц и грохот двигателей приближающихся танков. Я снова быстро огляделся вокруг и посмотрел вниз. С удивлением обнаружил что я был обнажен до пояса, весь перемазан в грязи и копоти, в поту и своей собственной крови. На мне оказались военные галифе заправленные в сапоги, и в руках я судорожно сжимал какой-то странный автомат. Лопатки и шея сзади сильно саднили, вероятнее всего были обожжены. В ушах стоял нудный плавающий звон, глаза сильно слезились. В несколько прыжков я пересек улицу наискось, прочь от приближающихся танков.

Справа из-за угла полуразрушенного здания выбежали несколько солдат в грязной зелено-голубой форме. А увидев меня стоящего на тротуаре неподвижно словно мишень в ярмарочном тире, один из них прокричал что-то и на бегу вскинул винтовку. Пригнувшись, я нырнул в сторону под прикрытие опрокинутой телеги с какими-то ящиками и мешками и распластался на мостовой. Пули засвистели, с треском и хрустом впиваясь в доски и мешки. Я поднял автомат над головой и выстрелил наугад поверх телеги в сторону солдат. Но после двух выстрелов автомат щелкнул и умолк. Судорожно передернув затвор я убедился что закончились патроны и отбросил бесполезную железку.

Из дыма наконец появился огромный тяжелый танк и загрохотал по улице, двигаясь прямо в мою сторону. Но где-то на боковой улице, слева за моей спиной, ухнула пушка и страшный взрыв разворотил угол дома возле танка, разрывая кирпичи и людскую плоть на куски и разбросав тела солдат в голубой форме. Жуткий танк дернулся и ускорил движение, быстро поворачивая башню в направлении стрелявшей пушки. Почти оглохнув от столь мощного взрыва и отупело вращая головой, я перекатился на живот, подтянул ноги и привстал на четвереньки.

Я ровным счетом ничего не понимал.

Кто-то прошептал мне в ухо несколько непонятных слов. И тут же, внезапно всё прекратилось. Огни сразу побледнели, а затем и вовсе погасли. Всё моё окружение снова потеряло очертания и расплылось. Стало совершенно тихо. И я не видел, но скорее почувствовал, что опять стою посреди каюты на корабле и под моими ногами проваливается пол, и я сам тоже падаю в темно-синюю пропасть внезапной и пугающей тишины …

Поздно утром я проснулся в постели своей каюты, ощущая себя совсем отяжелевшим и отёкшим, с совершенно одеревеневшими суставами. Тело ощущалось почти как чужое, тяжелое и малоподвижное. Оно просто отказывалось мне повиноваться. "Вот теперь я знаю что ожидать от rigor mortis ³⁵", подумал я, жалко кряхтя и с трудом сползая с кровати. Но шутка меня не позабавила, черный юмор следовало оставить во вчерашнем дне. Во время бритья и утреннего туалета я ещё больше огорчился, увидев в зеркале своё безобразно опухшее лицо с темными кругами вокруг глаз.

Я попытался вспомнить подробности прошлой ночи. От осознания удивительного факта что доктор Мюллер, кем бы он там ни был, с его странными высказываниями и претенциозными позами, мог читать мысли так же просто, как если бы они были напечатаны на бумаге, мне стало совсем не по себе.

Это опять напугало меня, и в то же время вызвало стыд и отвращение к себе. За те глупые мысли и чепуху, которую я думал, но не посмел бы повторить вслух. Однако эта способность доктора, если только это было правдой, меня же и разозлила: Вот так запросто стать совершенно "прозрачным" для другого человека и не иметь никакого уединения даже в своих собственных мыслях? – это невозможно, это просто недопустимо! Внутренняя святыня человеческого сознания оказалась полностью оголена и бесстыдно открыта для доступа других людей?

Я поморщился, вспомнив как я был наивен, и переживал о том что доктор Мюллер может заглянуть в мои "частные" сны! Да и какие теперь сны! В памяти всплывали обрывки вчерашнего вечера, когда я что-то там тихо себе думал про себя, не проговаривая этого вслух, и тем не менее доктор реагировал на это. Теперь-то это так очевидно! Проклятье!

От злости моя рука дрогнула и я порезался бритвой.

Одевшись с особой тщательностью в деловой костюм для Сити, я наконец выбрался на залитую солнцем палубу и невольно зажмурился. Подумал не вернуться ли мне в каюту за солнцезащитными очками, но поленился. Некоторые пассажиры, с различными степенями бледности и болезненности на их лицах, были уже на палубе, прогуливаясь или стоя вдоль бортов и ожидая увидеть силуэт береговой линии на горизонте. Я нашел Отца Редгрейва на корме.

Я впервые увидел капеллана в штатском. Наконец-то он сбросил форму капитана и был одет в консервативную полосатую серую пару с маленьким серебряным крестиком на лацкане пиджака, вполне обычную сорочку и темный деловой галстук. Отец Редгрейв был необычайно тих и печален, и почему-то выглядел несчастным. В отличие от многих пассажиров с нетерпением всматривающихся в далекую береговую линию проступающую сквозь дымку, он просто задумчиво созерцал воду внизу. Мое приветствие осталось незамеченным, и капеллан вздрогнул и повернулся ко мне только когда я коснулся его руки.

–– Ах, это вы, Чарльз. Доброе утро. Ммм? Наверное доброе. Хорошо ли вам спалось? Нет, не очень?… Как и нам всем. Прошлую ночь вы помните? И что произошло после полуночи?

Я не был уверен что именно он имел в виду, но я заверил его что не страдаю от старческих провалов в памяти, да и притом я не пил так много вчера. И что я хорошо помню наш вечер и странного доктора Мюллера. Но нет, я плохо спал, да и сейчас чувствую будто болел мерзким гриппом в течение двух недель. Неприятная слабость пронизывала всё мое тело, мне хотелось вернуться в каюту и распластаться на кровати ещё на несколько часов. Видел ли я Алека Рассела со вчерашнего вечера? Нет? Я отрицательно покачал головой. Он так и не вернулся в свою каюту вечером. Романтические ночные похождения юного инженера подзатянулись.

–– Падре, а вы знали что он умеет… – начал было я неуверенно, и сразу остановился. Зачем сдергивать все покровы? А вдруг Отец Редгрейв ничего и не знает об этом и мне не стоило раскрывать этот неприятный секрет?

–– Кто? Доктор Мюллер? Что именно? – спросил патер и пристально посмотрел на меня, прищурившись. – Он ведь много чего умеет.

–– Ну-у, даже и не знаю… Ну, скажем так, знать что чувствует или о чём думает человек… – промямлил я неуверенно.

–– То есть читать мысли? Да. – ответил капеллан и усмехнулся, глядя на мое растерянное лицо. – Я подозревал это уже давно. Но не был до конца уверен… Да только произошел там у нас один забавный случай с офицером в Бомбее, когда я понял что доктор может это. Но всё-таки не у всех людей. Да и притом не всегда.

–– И вас это не испугало, не оттолкнуло, не разозлило? Как же вы тогда думаете в его присутствии?

–– Очень просто думаю. Только теперь я больше контролирую свои мысли. Стараюсь соблюдать их чистоту и правильность. Не думать пустого, лишнего, недостойного, плохого, злого. А ведь это следовало бы делать всем! И притом всегда. Так ведь если вы внимательно слушали его вчера вечером, то вы понимаете как всё это важно! – наставительно произнес капеллан. – Однако гораздо труднее НЕ думать вовсе, когда какие-то мысли нельзя или опасно культивировать, ну-у или … как в данном случае, когда какую-то информацию требуется скрыть от других людей.

Вот это да! Я онемел от удивления и просто молча смотрел на священника с ещё большим уважением. Однако! Отец Редгрейв всё продолжал постепенно раскрываться передо мной как бутон большого цветка со множеством лепестков. Его понимание природы мысли выходило за рамки науки и христианских учений, его внутренняя дисциплина вероятно была очень сильной, а натренированность ума весьма завидной!

Тогда как у меня самого уже просто голова шла кругом от всего происходящего. Это было уже слишком! Оставалось много вопросов, но наша беседа была прервана появлением Питера Крэнстона, который приблизился к нам с некоторой опаской. Выглядел он не очень хорошо. Его лицо было опухшим и болезненно белесым, с синеватыми мешками под глазами. Помимо явных следов морской болезни и обычной попойки, часто видимых поутру, весь его образ больше походил на дикий облик выцветшего пещерного обитателя, впервые в жизни выползшего на солнечный свет. Но сам я выглядел ничуть не лучше и удержался от насмешек.

–– Но вообще на Востоке такие способности ещё встречаются. Потом договорим об этом! – тихо сказал капеллан, закрывая тему нашего разговора.

–– Доброе утро, Питер! – поприветствовал он Крэнстона и улыбнулся. Мы обменялись обычными приветствиями.

Крэнстон с хмурым видом высказал сожаление что зря мы пропустили все самые весёлые события этой ночью, засидевшись за скучными беседами. В середине ночи несколько неутомимых весельчаков, разгулявшихся в библиотеке, сорвали рояль с крепежных винтов и выкатили его в коридор, разбив при этом дверь. Хотели устроить турне по палубе с Клэр пляшущей на крышке рояля, но, разумеется, рояль никуда не проходил. Там же между мужчинами возникли разногласия из-за женского внимания, переросшие в пьяную драку, и уже с участием других женщин и обслуживающего персонала судна. Говорят было шумно и очень весело. И только за малым не пришлось вызывать крепких матросов чтобы утихомирить драку.

Я покачал головой. На мой взгляд это весьма сомнительный вариант веселья.

–– Джентльмены, а скажите мне: вы помните свои сны этой ночи? – поинтересовался Отец Редгрейв.

Ах, да! Опять эти сны! Нет, я почти ничего не запомнил. Да и кто бы видел и тем более помнил какой-то там сон в таких условиях? Алкоголь, общая усталость, изнурительная тошнота морской болезни, головная боль, давление, жуткая погода, и всё это на борту подпрыгивающего судна входящего в центр урагана.

–– Не могу сказать точно. Смазалось. Что-то полное ярких огней. Или пламени? – я попытался вытащить разрозненные обрывки сновидения из своей памяти. Я вспомнил себя, стоящего неподвижно в середине моей каюты, шум бури и крики моряков. Только вот я не мог сказать – было это явью или просто сном во сне. Да и были ли вообще эти красные всполохи огня или света? Грохот и какие-то взрывы? Я смутно припомнил что вроде бы что-то горело.

–– А вы, Крэнстон? – капеллан повернулся к флегматичному биржевому маклеру.

Тот послушно оглянулся и покачал взъерошенной головой.

–– Не п-помню. А вы хотите нам с-сказать что доктор Мюллер изменил-таки наши с-сновидения? – спросил Крэнстон, подавляя зевок. – Или ч-что он вообще стёр их полностью?

Отец Редгрейв смотрел отрешенным взглядом на воду как завороженный и не ответил нам сразу. Он рассеянно выудил портсигар из кармана пиджака.

–– Доктор?.. Изменил? Ах, да! И он приносит свои извинения за то, что не может встретиться с вами прямо сейчас, но он э-э-э… передал свои короткие сообщения вам через меня, – капеллан прикурил сигарету, затянулся и скривился от отвращения.

–– А почему он не может? Или это ещё одна сторона его непостижимой загадочности? – удивился я.

–– Этим утром он слишком занят д-для нас, простых смертных! – предположил Крэнстон и сдавленно хихикнул.

–– Он сейчас недоступен.

–– Но почему так? Отчего же он… – я начал раздраженно. Но затем остановился и нахмурился – ведь у меня не было никаких прав и оснований для такой настойчивости, а плохое настроение и недомогание не являлись оправданием такой настойчивости. Следующая мысль смутила меня ещё больше: мое вызывающее поведение было просто… поведением капризного ребенка, который почувствовал себя оставленным без внимания.

–– Ничего не могу сказать…

–– Но ведь он хотя бы здесь, на судне?

–– Он был с утра. Где он сейчас я не знаю, – произнес Отец Редгрейв нерешительно. Затем он прочистил горло и уже тверже заявил:

–– Всё это не имеет значения. Вы сегодня уже не встретитесь. Джентльмены, давайте же прекратим топтаться вокруг этого вопроса, уверяю вас, это нам ничего не даст…

Я вздохнул и пожал плечами. Забавно. Ещё одна часть загадки, которую я вовсе не желал преследовать в данный момент. Ведь не какие-то там чужие загадки и абстрактные головоломки, а моё бедное тело и голова нуждались сейчас в моём конкретном внимании. Я всё ещё чувствовал себя очень сонным, усталым и слабым и поэтому крепко держался за перила, так как боялся что могу просто рухнуть на палубу. Я оглянулся в поисках скамейки или кресел. Рядом оказались всего несколько шезлонгов, но все они были заняты умиротворенными пассажирами греющимися на солнце.

Отец Редгрейв прищурился и задумчиво посмотрел на меня. Я хотел попросить их пройти со мной вперед, где мы могли бы найти палубные скамейки или шезлонги и присесть, но он остановил меня:

–– Итак, ваш сон, Чарльз. Вкратце. Он весьма прост, а если что было стёрто или отредактировано – это теперь не существенно. Важно что те "огни" а точнее пожары, которые вы там увидели, и в самом деле вскоре закалят ваш дух. … В печах грядущей войны. Так как вам предстоит ещё одна! Увы! – капеллан закашлялся, бросил сигарету за борт и добавил с горечью. – Большая и страшная война для всех нас! Пожалуй такой ещё не бывало на земле…

Я вздрогнул, не зная что и сказать на это. По моему опыту, пророчества и предсказания не были чем-то несущественным и лёгкомысленным, чем можно запросто пренебречь и отбросить с предубеждением. Ещё одна война? Боже упаси! Я не хотел никакого пламени войны, смертей и страданий, всего этого мне уже хватило один раз!

И только теперь в памяти у меня стали всплывать отдельные мутные образы из моего сна: бегущие по улице солдаты, стрельба, танки, пушки, огонь, разрушение, смерть…

И тут я вспомнил, что я ведь и сам думал о том, что Джорджу не хватает горнила войны и всяких тягот – для воспитания его изнеженного тела и хилого духа. Однако что же теперь выходит? – что я и сам должен пройти через всё это снова? Мне не хотелось в это верить, и я почувствовал что опять начинаю злиться.

Капеллан обернулся и несколько неуклюже прислонился к перилам правого борта. Он также выглядел очень бледным и уставшим. Прошедшая ночь была весьма утомительной для всех.

–– Вот мистер Крэнстон самый счастливый из всех нас! Как вам спалось в шторм, Питер?

–– К-какой шторм? – Крэнстон посмотрел на Отца Редгрейва с удивлением. – Ах да! … Но разве это б-было этой ночью? Я, право, сейчас э-э… уже не п-помню. Спал вроде нормально, но э-э-э … п-проснулся когда судно встало на рейде. Шум машин п-прекратился, да и вообще все звуки стихли. Оч-чевидно эта неожиданная тишина и разб-будила меня.

–– Каком ещё рейде?!

–– Ну-у.... Когда судно б-бросило якорь на траверсе… ммм… Виану-ду-Каштелу? Сразу стало очень т-тихо. Я выглянул, но было ещё совсем темно. Такая с-сероватая неприятная мгла. Мерзкая. И с-стоял туман – ни берега, ни б-береговых огней почти не было видно. С левого б-борта к судну вроде подошел к-какой-то большой катер?

Мы с патером переглянулись.

–– Питер! Португалию мы миновали ещё вчера в обед. "Nova Scotia" к берегам не подходила. Никаких остановок корабль этой ночью точно не делал! – пустился я в разъяснения, но почему-то теперь я и сам не ощутил уверенности в том что говорю. – Да и тумана не было. А вот бурный шторм, сильный ливень и шквальный ветер были точно! … М-м-м? Не так ли, падре?

Неуверенная улыбка окончательно сошла с лица Крэнстона и он с недоверием переводил взгляд с меня на священника и обратно. Вид у Питера был уже совсем растерянный.

–– Как это?… Да не-е-т! Не может б-быть!

Капеллан вздохнул и похлопал Крэнстона по руке.

–– Наверное это уже неважно сейчас, Крэнстон. Небольшая путаница со сном. Это бывает. Просто забудьте. И доктор Мюллер не менял ваши сны. Может такое звучит маловероятно, хотите верьте хотите нет, но он просто вывел вас из вашего сновидения… Да. Вот и записка для вас, – Отец Редгрейв достал крохотный листок бумаги и вручил его Крэнстону. – Я ведь только доставляю сообщение доктора. Уж не обессудьте. И еще…

Вывел из сна? И куда же он его ввел? Размышлял я, недоумевая. В мертвый штиль и прибрежный туман другого сна? Такое вообще возможно? Что вообще тут происходит с нами?! … Да, однако похоже что доктор Мюллер славно потрудился этой ночью, манипулируя нашими сновидениями. Или реальностью тоже? А мы вообще хоть проснулись?!

–– …будьте готовы вскоре обнаружить, что выбранная вами профессия и карьера могут быть не такими успешными или прибыльными, как вы можете ожидать сейчас, – продолжал патер. – Вероятно даже что совсем не так!

Я не знал, что именно было написано в записке, но, прочитав послание, Крэнстон густо покраснел, весь вспыхнул и задохнулся от возмущения. Он уже начал было гневно протестовать, когда его праведное негодование было внезапно прервано.

–– Да будет вам, Падре! Вместо того чтобы нести слово Божие – прямиком от Высших Сил, вы теперь приносите нам записочки от своих друзей? – раздался громкий и хриплый голос Джорджа сзади. – Как же так?

Мы повернулись к Джорджу. Он больше не выглядел пугающе зеленым и восковым как гротескный упырь с обложки журнала "Weird Tales", каким он показался нам поздней ночью. Но и теперь его кислый облик больного и изрядно помятого человека производил удручающее впечатление. Но почему же мы все выглядим сегодня так, как будто мы лишь наполовину живы? Что же такое произошло этой ночью?

–– А вы и в самом деле верите во всё это? Пожалуйста, уж будьте откровенны и открыты с нами в этом вопросе, Падре! Пока я не вижу оснований верить хвастовству и россказням доктора, которые вообще ничем не подкреплены!

–– Гм, так вы не видите никаких оснований? – голос Отца Редгрейва уже не был таким же дружелюбным в обращении с Джорджем каким был ещё только вчера. – Отсюда я делаю вывод что вы не помните ваш сон прошлой ночью, мистер Каннингем? Нет? А был ли вообще какой-то сон?

Джордж повращал глазами, вспоминая, и ответил отрицательно.

–– Тогда может предыдущей ночью? – продолжал капеллан свои расспросы.

–– Боюсь что никаких танцев на залитых солнцем лугах с юными девами, одетыми в прозрачные газовые платья. Увы! Какой-то липкий кошмар, наверное. Я не упоминал о нем? Нет? Ну и правильно. Ничего интересного, хотя подробностей я теперь конечно не помню. Но если вы жаждете узнать сопутствующие детали… Я полагаю, что проснулся часа в два-три, в холодном поту с сильным сердцебиением, и затем мне нужно было сделать добрый глоток-другой виски, чтобы успокоиться и вернуться в благостное забытье. Словом, ничего такого особенного.

–– Да. Но этой ночью вы тоже видели кошмар. Хотя и совсем другой. Вы не помните что нам шепнул второй помощник около двух часов ночи в кают-компании? Нет? Что капитан решил не менять курс и идти прямо через шторм, через ураган. И вы несколько… гмм, возбудились от этого сообщения и озвучили свои опасения что как бы мы не разделили судьбу "Титаника". Неужели не помните?

Джордж нахмурился, пытаясь вспомнить события прошлой ночи, но очевидно это ему не удалось. Отец Редгрейв вздохнул и продолжил:

–– Как неприятно это ни прозвучит, но вы и в самом деле боялись утонуть прошлой ночью в кораблекрушении. Впрочем не вы один. И именно это и был кошмар вашего сновидения… Страх реальности и страх вполне возможной гибели у вас продолжился во сне. Доктор Мюллер исправил этот сон.

Капеллан взял паузу на несколько секунд и веско отчеканил:

–– И не только ваш сон, мистер Каннингем. Он также исправил весь результат этого сновидения.

Отец Редгрейв посмотрел через палубу на правый борт и повернулся к нам.

Джордж фыркнул. Для него это уже ничего не значило, и звучало как анекдот, просто ещё одна скучная история из вчерашнего дня и уже куда менее забавная сегодня.

–– О чем вы вообще говорите, падре? Каждый может заявить что он "изменил" чей-то сон и "остановил" события, которые вообще не являются реальными. Какой ещё результат сновидения? Никаких доказательств, никаких результатов, но очень много фантазии и всё это на словах! – Джордж презрительно скривился.

–– Извините меня, падре, за откровенность. Но не пойму, что же такого сверхнеобычного вы на самом деле видите в этом человеке? Ваш 'таинственный' доктор скорее всего просто мастер по беспочвенному бахвальству и софистике, и эксперт по уклонению от прямых вопросов.

Я также посмотрел через правый борт куда смотрел капеллан и по спине у меня поползли мурашки, когда осознание того, что возможно произошло, … предположение того ЧТО произошло – что именно Отец Редгрейв имел ввиду, дошло и до меня. Странно что это не бросилось мне в глаза сразу, как только я вышел на палубу. Я повернулся к священнику и встретил его пристальный взгляд. Он утвердительно кивнул.

–– Доктор изменил ваш сон, Джордж. Он удалил конкретный кошмар из вашего сна – в котором вы, ваш дядя, я, словом все мы погибли в кораблекрушении во время шторма. Именно прошлой ночью, – Отец Редгрейв сделал паузу чтобы Джордж и Питер смогли понять, – КОГДА наше судно и в самом деле входило в реальный шторм и ураган !

Джордж фыркнул от нетерпения:

–– Это он так заявил?! Шторм, говорите вы! В самом деле?! И где был этот страшный шторм ночью? Где же этот шторм и ураган сейчас? Была зыбь и дождь…

Но затем его глаза округлились и он застыл на несколько мгновений, приоткрыв рот от изумления. Но потом он вскинул голову и воскликнул возмущенно:

–– Не хотите же вы сказать нам, что… Да будет вам! Вы шутите?! Отец Редгрейв, это просто неслыханно! Наверное какая-то ошибка с этим штормом. Или его не было вовсе, ну… то есть, мы прошли его стороной! В любом случае сон – ведь это просто сон! А настоящий шторм и ураган снаружи – это ведь совсем другое дело!

Мне стало неловко от громких восклицаний Джорджа. Я быстро огляделся вокруг и заметил что его вопли привлекли внимание других пассажиров на палубе.

–– Здесь должно быть что-то еще! Просто ерунда какая-то! Бред! Абсолютная чушь–

–– Шторм?! – Отец Редгрейв рявкнул очень громко, перебив Джорджа.

–– Именно шторм о котором вы спрашиваете, – и капеллан сделал широкое круговое движение рукой, – вот он. Мы сейчас и находимся почти в его центре!

Мы все послушно проследили взглядом за рукой священника и посмотрели вокруг корабля, где простиралась спокойная гладь синего моря и совершенно безоблачное лазурное небо над головой.

Через несколько секунд выражение недоумения и недоверия на лице Джорджа изменилось. Похоже он пришел в себя, и его лицо приняло обычную мину надменного самодовольства и скепсиса. Джордж разразился громким смехом. Крэнстон присоединился к нему.

–– Должен признать, Падре, что вы почти подцепили меня сейчас. Почти! Неплохо, очень неплохо!

Отец Редгрейв обречено вздохнул и повернулся ко мне. Джордж и Питер продолжали смеяться и говорить что-то насмешливое и едкое про великого колдуна Мганнгу из Анголы, разгоняющего тучи и дожди своей волшебной метлой.³⁶ Но капеллан уже не слушал их оскорбительные выпады и сарказмы. Наверное эта парочка насмешливых циников выглядела уже совсем безнадежным случаем для него.

Кто-то из знакомых окликнул Джорджа. Светская суета не делает перерывов. Он вопросительно взглянул на меня, но я покачал головой. Джордж ухмыльнулся, снисходительно хлопнул меня по плечу, кивнул священнику и поманил Питера следовать за ним.

Джордж и Питер удалились, всё восклицая и посмеиваясь.

Я придвинулся ближе к Отцу Редгрейву.

–– Так это не просто совпадение? Конкретный ночной кошмар Джорджа про кораблекрушение и столь странное угасание шторма? Они в самом деле связаны? – спросил я по-прежнему неуверенно, даже не зная что и думать.

–– И неужели этот сон Джорджа был провидческим? И он должен был исполнится сегодня ночью?! … Кораблекрушение?! – я услышал свой голос как бы со стороны, задающий эти странные вопросы, почти нелепые в устах разумного человека.

В моей памяти неожиданно проступила картина из моего собственного сна: улица в огне, бегущие солдаты, тела убитых. И мой сон – тоже провидение? Ча-а-рльз-з ! … Я содрогнулся и едва остановил свой рефлекторный порыв броситься в какое-нибудь укрытие на палубе от вражеских пуль… Уфф. Что за напасть!

И только теперь я почувствовал что у меня немного саднит и чешется кожа на лопатках. В сознании всплыло смутное воспоминание что ведь моя спина была обожжена пожаром во сне. Я повел плечами чтобы проверить, не показалось ли мне. Но нет, неприятные ощущения остались. Да этого не может быть! … Что за наваждение! Всё это просто за гранью понимания и уже не укладывалось в голове! Во рту у меня внезапно пересохло. Захотелось сразу и пить и полежать в шезлонге и прыгнуть за борт в прохладную воду чтобы… проснуться.

–– …никоим образом. Совпадение? Возможно. Только я как-то не склонен верить в такие совпадения. Вещий сон который должен был произойти? Вероятно так, ведь в противном случае во всей этой суете нет никакого смысла!

Я стряхнул с себя растерянность и минутное оцепенение, заставил себя собраться с мыслями и вернуться к разговору.

–– А-а? Что?… Да, наверное, – пробормотал я и сглотнул. – Э-э-э… Но успокоить море? ³⁷ Правильно ли я вас понял, Падре?

Капеллан утвердительно кивнул в ответ. Он помолчал немного, словно сомневался говорить мне или нет, но потом всё же медленно произнес:

–– Видите ли, Чарльз, я ведь не спал. Я бодрствовал ну… почти всю ночь. И этот шторм…

Отец Редгрейв запнулся на слове "шторм", словно оно застряло у него в горле.

–– Одним словом, я видел как это произошло! Это уже никакие не догадки и не фантазии. И это не какое-то видение в ночи, фигмент моего воспаленного воображения или мой сон! Я просто не хотел рассказывать об этом Джорджу… Признаю, это в целом прозвучало довольно неубедительно: будто всесильный господин Мюллер изменил некий сон и затем окружающая реальность как бы сама выправилась вслед за этим сном, но уже по новой схеме. Не знаю, может оно и так. Да только там было много других действий! – капеллан покачал головой.

–– Расскажите же!

–– Сперва я задремал, но потом проснулся и более никак не мог заснуть. В каюте было душно, голова болела от выпитого вина и рома, и я опять вышел на променад за глотком свежего воздуха. Прошел к корме и случайно увидел знакомый силуэт мелькнувший на лестнице. Словом, сам не знаю зачем, но я пошел вслед за доктором Мюллером. Право же, не пойму что меня подвигло на такое нелепое поведение… Было почти уже пять утра. Думаю что никто кроме меня и не видел доктора, даже члены корабельной команды. Хотя всё происходящее было не так зрелищно и драматично, как если бы это описали вдохновенные романисты в своих опусах.

Священник снова замолчал и посмотрел на меня с каким-то несчастным выражением в глазах:

–– Но… Но, Чарльз! Хотя я сам утверждаю что это произошло ведь я был тому свидетелем, но все же никак не могу примириться с этим. Это непостижимо! Это же просто невозможно!…

–– Но что именно вы там увидели, падре? И почему вы думаете что это сделал он? А вдруг это и в самом деле просто совпадение? Может доктор и сотворил какой-то ритуал на палубе, но затем судно просто покинуло зону шторма вполне себе обычным способом?

Отец Редгрейв покачал головой. То, что он увидел этой ночью должно быть сильно встряхнуло его обычно ровное восприятие реальности. Быть может увиденное перевернуло привычные для него законы природы и реальности…

–– Но как он сделал это? Что именно вы видели? Вы можете рассказать наконец?

Но капеллан не спешил отвечать мне. Прищурившись, он с минуту просто смотрел на залитую солнцем гладь моря.

–– Кто знает, как это было сделано, я могу лишь только рассказать о том что видел своими глазам. Ну-у… или думаю что видел. То, что сумел рассмотреть в мутной и дождливой ночной мгле. Конечно, на палубе были какие-то огни, но при том дожде и ветре… Словом, не могу утверждать наверняка что я видел всё абсолютно точно.

И Отец Редгрейв рассказал как доктор Мюллер вышел на променад по правому борту, на открытую часть палубы. Затем он повернулся лицом вроде как на Восток. Поскольку корабль сильно раскачивался и дул сильный ветер с дождем, то было довольно трудно стоять не держась за что-то. Патеру показалось что доктор удерживал себя, вставив ногу в кнехт или в бухту кабеля, хотя он и не видел его ног. Доктор Мюллер поднял руки и стал делать сложные круговые движения руками, какие-то петли и фигуры. Его движения были похожи на часть какого-то ритуального танца или на упражнения восточной гимнастики подобные тем, которые капеллан видел в Юго-Восточной Азии много раз.

Во время шторма снаружи было довольно шумно, выл и свистел ветер, грохотали волны и шумела вода. Но всё же капеллану показалось что доктор Мюллер пропел заклинания или процитировал какие-то станцы стихов. Это длилось всего минуты две-три. Потом он остановился и на минуту замер и стоял совершенно неподвижно словно каменное изваяние. И затем, опять продолжив напевать свои заклинания или формулы, доктор поднял правую руку и начал чертить в воздухе какие-то символы, или может руны или иероглифы, а возможно и пентакли, кто знает? Доктор "нарисовал" их в воздухе при помощи полоски сверкающего металла. Но скорее всего это был кинжал или морской кортик. При этом он продолжал что-то петь или начитывать. Закончив чертить фигуры в воздухе, доктор Мюллер замолчал и с силой зашвырнул кортик в океан. Однако перед тем как покинуть палубу он опять простоял неподвижно ещё около минуты. И весь этот ритуал целиком занял пять-семь минут, едва ли больше.

–– А что было потом?

–– Укрывшись от ветра и дождя, я немного задержался на палубе, раздумывая что бы всё это могло значить. Это уже гораздо позднее, часов в девять утра, когда я посетил доктора в его каюте, он рассказал мне о ваших снах и о том что именно он сделал. И также передал и сообщения для вас. Но тогда, в предрассветные часы, наблюдая на палубе его ритуал с кортиком, я ещё ничего не знал о сновидении Джорджа…

–– А дальше?

–– Что было дальше?! Менее чем за минуту жуткий ветер и проливной дождь прекратились! За одну клятую минуту, Чарльз! Вы бы поверили в это? И через каких-то двадцать минут и гигантские волны стали постепенно уменьшаться и вернулись просто в умеренную зыбь, через которую судно шло весь день. Да и та стала затихать, и как сами видите, теперь и следа не осталось. А это вообще абсолютно невозможно! Ведь всякий знает, что штормящий океан успокаивается только за сутки-двое после прекращения дуновения ветра, ну никак не раньше!

В кармане пиджака я нащупал трубку, но уже сама мысль о курении сразу же вызвала тошноту. Я не знал что спрашивать и что думать. Сверкающим кортиком, что видел капеллан, очевидно был стилет Джеймса, которым доктор завладелранее в кают-компании.

Я попытался представить себе доктора Мюллера стоящего на носу корабля под проливным дождем, широко расставившего ноги и размахивающего кинжалом как дирижерской палочкой. Управляющего целым оркестром стихий природы. Музыка Сфер и спектакль Богов. Только вот не случилось крещендо грома и молний в этом выступлении. Очевидно Зевс не участвовал в нем.

Но всё это выглядело нелепо как клише из грошовых комиксов и я только покачал головой. А в реальности всё было очень серьёзно.

Я чувствовал что у самого Отца Редгрейва больше не было ответов, только одни лишь вопросы и большинство из них – его собственные. И они терзали его, обжигали внутри, нуждались в ответах…

Я просто не мог заставить себя поверить в то, что сделал доктор Мюллер, я не мог поверить в его столь выдающиеся способности, в его силу, просто абсолютно немыслимую для простого смертного человека!

Обладая весьма прагматичным умом инженера, я был озадачен уже одним только таким предположением и допущением такой возможности – изменение погоды человеком по своему желанию! А уж реальное претворение таких изменений совершенно потрясло и шокировало бы меня до глубины души. Впрочем, если бы я увидел всё это своими глазами, то так бы и случилось…

Успокоить море! Остановить ветры и разогнать штормовые тучи! Невозможно, просто невозможно!…

Я уже не знал чему верить и как упорядочить все известные мне факты, самые различные предположения и даже свои собственные впечатления, – чтобы увидеть всю картину и осмыслить этот новый угол реальности. Рациональный голос внутри меня либо кричал на меня за мою рыхлость и неспособность трезво смотреть на вещи, либо смеялся над моей глупостью легковерного олуха.

Но сонливая вялость и болезненная слабость сильно затормозили мой разум и притупили все сильные эмоции. Мое недомогание погасило отрицание и неприятие этой истории как свершившегося факта. Все мои возражения, которые ещё только могли бы возникнуть, просто не складывались ни в слова, ни в четкие мысли.

Произошли из ряда вон выходящие события и, несмотря на весь мой прагматизм, я не мог даже придумать где искать рациональные объяснения, каковые обыватели всегда ищут для всего того, чего они сами не понимают. В конце концов я утомленно махнул рукой и принял эту историю Отца Редгрейва в качестве условной правды на данный момент.

–– Э-э-э… А что говорят капитан и вахтенные офицеры?

–– А что они могут сказать? Я не знаком близко с капитаном, но и так знаю что скажут другие офицеры: необычная и неожиданная погодная аномалия, – капеллан махнул рукой, – мол, в море всякое случается.

–– И нет никаких оговорок или места для иных объяснений и других возможностей? И даже традиционных предрассудков, верований, всяких примет?

–– Пф-ф! Похоже не оставили места даже для веры в "Летучего Голландца", хотя эти корабли-призраки и отлавливают время от времени в океанах до сих пор. Увы, Чарльз, мы живем в скучнейшие времена "рационального" мышления. Слишком уж прямолинейного и отвратительно прагматичного, на мой взгляд, иногда доходящего до откровенной узколобости и непроходимой глупости!

–– Гмм… Ну если это только не один большой и длинный сон и не групповая галлюцинация, то тогда он и в самом деле спас этот корабль. Спас всех нас. Ну и… себя тоже при этом, – зачем-то я высказал то, что было и так очевидно.

Отец Редгрейв медленно повернулся и задумчиво посмотрел на меня:

–– А почему вы думаете что он спасал именно НАС?

Этот странный прямолинейный вопрос заставил меня задохнуться от удивления, и я буквально закашлялся. Я с недоумением посмотрел на патера.

–– Гкх-хм… Ну-у, не только нас… Я имею ввиду всех пассажиров судна конечно же. А какая разница?

–– Ха! Вы и впрямь так полагаете? … Но даже и здесь всё не так просто, Чарльз! Совсем не просто! Уверяю вас! Добрые чудеса заканчиваются, а страшные кошмары ещё только начинаются…

Пробило пять склянок. Отец Редгрейв вздрогнул и посмотрел на свои карманные часы. Разом нахмурившись, он стукнул по перилам с досадой и воскликнул:

–– Ах чтоб тебя! Времени совсем не осталось! Но… если вы желаете некоторых разъяснений, то следуйте за мной. Однако поспешим!

Мы быстро прошли по шлюпочной палубе вдоль надстройки. Проход по правому борту оказался перекрыт металлическим барьером, и его охраняли подтянутый младший офицер в белоснежной форме и рослый матрос, оба были вооружены. Отец Редгрейв украдкой посмотрел назад, чтобы убедиться что никого нет поблизости.

–– Вторпом Маннинг должен… – начал капеллан, подойдя вплотную к офицеру.

–– Да. Я вас помню. И меня предупредили, – перебил его субалтерн, нахмурившись. – Но вы запаздываете! У вас только десять минут, максимум двенадцать. Следующая вахта начнется уже через пятнадцать минут!

–– Успеем! – бодро ответил капеллан и быстро взглянул на часы.

Протиснувшись мимо барьера, мы сделали всего лишь несколько шагов и Отец Редгрейв распахнул какую-то узкую боковую дверь в квотердеке. Мы вошли в какой-то маленький технический отсек.

Капеллан извлек из кармана ключ на шнурке и небольшой электрический фонарик. Протискиваясь сквозь маленькие двери и какие-то узкие проходы, и проскальзывая сквозь крошечные пространства, мы взобрались по лесенке и, в конце концов, выбрались на круглую галерею на крыше. Прямо перед нами оказался стеклянный купол зенитного фонаря, и можно было посмотреть сквозь него вниз. Отец Редгрейв показал мне жестом чтобы я снял шляпу и смотрел осторожно.

Внизу под нами оказался холл. Часть столиков и стульев были отодвинуты, чтобы освободить место в центре. Несколько столиков вдоль стен были заняты важными джентльменами, чинно пьющими кофе и читающими газеты. Пара крепких мужчин в черном выносили и складывали бронированные стальные ящики на место освобожденное от мебели. Одним из мужчин оказался гориллоподобный секретарь Джеймс. Ещё пара хмурых господ контролировали этот процесс. Один из них проверял пломбы на замках и осматривал ярлыки и маркировки на ящиках. Другой сверялся по бумагам, которые он держал в руке, и делал пометки.

Так, так, подумал я, а интересные вещи происходят на этом корабле, скрытые от глаз праздных пассажиров.

Один маленький чемоданчик был даже прикреплен цепью к левому запястью крепкого мужчины с квадратным лицом. Он сидел в кресле, угрюмо и неподвижно как мраморный памятник, расставив ноги-тумбы. Правой рукой он придерживал шляпу-котелок надетую на колено. Вот это точно настоящий Голем, решил я.

Отец Редгрейв нетерпеливо коснулся моей руки:

–– Мало времени. Идём. И наденьте свою шляпу.

Мы обогнули купол фонаря и прошли в самый конец узкой галереи по правому борту. Оттуда мы смогли обозревать небольшую часть открытой палубы внизу, ярдах в двадцати к корме.

Капеллан остановил меня у перил и, как-то натужно улыбаясь, наказал мне стоять и вести себя естественно и спокойно, и ни при каких условиях не лезть в карманы и не размахивать руками. Словом, никаких резких движений, если я не желаю поймать пулю. Я нахмурился, озадаченный такими зловещими инструкциями.

Отец Редгрейв кивнул в сторону группы важных господ внизу, ярдах в тридцати от нас. Для меня эти люди выглядели высокопоставленными чиновниками или банкирами, с ощутимой эманацией богатства и власти. Все упакованы в бескомпромиссные костюмы черного, синего и серого. Лорд W тоже находился здесь. Некоторые джентльмены сидели в шезлонгах. Женщин не было видно, очевидно это был сугубо 'мужской клуб'. Другие, более мрачные и гораздо менее благообразные типы, стояли образуя ненавязчивый периметр – очевидно то были агенты охраны.

В дополнение к собственной охране вдоль бортов были также поставлены четыре матроса с карабинами.

–– Возможно это вот ЭТИХ людей он изначально и хотел спасти. И их ценные ящики, – произнес угрюмо Отец Редгрейв, едва разжимая челюсти.

–– Но кто это? Так много важных шишек… И где они были всё это время?

–– Полагаю они находились в своих каютах всё путешествие. Большая часть из них, по крайней мере. Специальное крыло, левая сторона ботдека и палубы 'А'. Она сейчас прямо под нами.

–– А вон тот в темно-синем пальто? Неужели это герцог N? – спросил я капеллана, и тот кивнул в ответ. – А худой брюнет с застывшим скучающим лицом, самый молодой среди этих властных стариканов?

–– Не могу сказать точно, но из того что я подслушал в разговоре между доктором и Лордом W, я думаю что это А.Р.

"Как мило", подумал я, "Как это чертовски мило! Какой интересный контингент плывет на этом судне!"

И хотя мы не разгадали тайну о предотвращенном кораблекрушении, то ли настоящем, то ли выдуманном, но уже известные нам части головоломки складывались в разные варианты решения. И эти варианты были один хуже другого.

Не особенно интересуясь ни политикой ни финансами, я тем не менее невольно знал кое-что из этих областей, потому как другие люди, в отличии от меня питавшие таковой интерес, время от времени говорили. Притом весьма знающие люди.

Всё это дело теперь выглядело мрачным и представлялось мне неправильным. Хотя я и не разбирался в биржевых делах и спекуляциях. Но все эти финансовые транзакции и перерасчеты производимые в больших масштабах, если они осуществляются втайне и под жестким присмотром больших шишек, да ещё и с военной охраной, совсем не выглядели законными и уж конечно едва ли совершались во благо простых смертных.

Совсем наоборот, всё это производило впечатление какого-то грандиозного мошенничества и финансово-политической аферы, тем более когда рынки и биржи уже и так были наэлектризованы до крайней степени напряжения.³⁸ Кто-нибудь даже мог заподозрить в этом серьёзный политический замысел.

Я вздохнул. Веселая яркость дня внезапно отступила в холодный серый сумрак. Мне стало неуютно, холодно и тоскливо. Отчего-то я почувствовал себя маленьким и совсем беспомощным. Но зато я окончательно проснулся и стряхнул остатки вялости.

И я вспомнил Джеймса, секретаря сэра Перси. Зачем доктор обезвредил и разоружил его? Что именно тот хотел сделать? Куда он зазывал самого доктора Мюллера? И вообще, на кого на самом деле работает этот громила, псевдо-секретарь? Быть может он хотел помешать доктору спасти судно, груз и пассажиров? И самим тоже погибнуть? Да нет, не может быть! И этот секретарь не мог знать заранее про шторм и ураган. Не ясновидящие же они с лордом W в конце концов? И на кого "работает" капитан судна? Зачем он решил плыть прямо через ураган?

Вопросов только добавилось, и никаких ответов не появилось.

На лбу у меня выступила испарина и я хотел снять шляпу, но не стал этого делать. Теперь ничего этого не узнать и было бы бесполезно спрашивать капеллана.

Один из матросов заметил наше появление и теперь с тревогой поглядывал на нас. Увидел нас и ближайший охранник.

–– Довольно иронично и то, что высказывая свои страхи Джордж упомянул "Титаник", – вдруг сказал Отец Редгрейв.

–– Да? И отчего же?

–– Вы ведь знаете КТО путешествовал на борту судна когда его потопили? Именно что намеренно потопили. Несколько очень важных людей, которые просто не пришли к согласию с другими важными людьми, естественно оставшихся на берегу. Точнее не уступили им. И их судьба была предрешена. "Титаник" был обречен на гибель. И полторы тысячи неповторимых и невинных человеческих жизней безжалостно уничтожены как "второстепенные потери"! – воскликнул капеллан с негодованием, забыв об осторожности.

–– Но теперь с этим судном "Nova Scotia" ситуация иная. Хотя только отчасти…

–– Гмм! А вы полагаете что Джордж имел ввиду эту причину гибели судна, когда упомянул "Титаник"? Ведь он был изрядно пьян, – я снова почувствовал себя глупым мальчиком, потому что понятия не имел о чем на самом деле говорил капеллан. И подумал: "А откуда вообще Отец Редгрейв знает что "Титаник" потопили умышленно, да ещё и истинную причину его потопления?" ³⁹

–– Да скорее всего просто сболтнул спьяну, – признал капеллан мое предположение, кивая головой. – Едва ли он сказал это намеренно. Хотя мне непонятно, ведь если он и вправду боялся что будут попытки потопить это судно, зачем он согласился плыть на нем? Да ещё и со своим дядей. Безумие какое-то!

Я вздрогнул. Мне показалось что теперь и капеллан тоже может читать мои мысли.

Но по-любому, для людей желающих потопить судно было бы наивно надеяться что такой большой и современный лайнер вдруг просто утонет в шторме. Или не вдруг?

–– Но почему все эти политики и воротилы вообще оказались на борту обычного трансатлантического лайнера, размышлял я вслух, люди такого положения часто путешествуют на больших военных кораблях. Крейсере или даже линкоре. А здесь такие сложности с грузом и такие риски!

Отец Редгрейв пожал плечами, но терпеливо ответил на мои рассуждения:

–– Да, обычно это так. Но в данном случае есть причина для такого решения. Вы однако не очень внимательны для опытного путешественника. Если вам так важно знать, то какой-то крейсер уже тащится за нами три дня. Днем ползет сзади, но каждую ночь он выдвигается вперед и идёт прямо перед лайнером. Вчера перед штормом крейсер был совсем рядом, и шел параллельным курсом. Сейчас идёт на дистанции сзади. Его можно увидеть отсюда, он маячит на горизонте.

–– Так далеко сейчас? Но какой в этом смысл? Отстал только потому что мы уже так близко к британскому берегу? Но близость родного берега не спасла, скажем, ту же "Лузитанию"! ⁴⁰ – возразил я.

–– Не спасла. Но тогда они знали о грузе "Лузитании", тогда как особенности этого рейса "Nova Scotia" вероятно остаются неизвестными, – заметил Отец Редгрейв.

–– В самом деле! А конвой военного корабля не выдает нас с головой?

–– Гмм. Может вы и правы! – лицо Отца Редгрейва омрачилось. – Ах чтоб их! Как мне это не пришло в голову! Старею, как видно… А ситуация гораздо хуже чем я думал. Это значит что крейсер здесь совершенно по другой причине!

Я не понял, что он имел в виду, но промолчал. Всё было уже довольно сложно и запутано и без дополнительных вопросов и тем более без расплывчатых ответов, которые только окончательно смешали и спутали бы всю картину.

С таким большим количеством людей было бы невозможно держать это путешествие в секрете даже и без флотского конвоя. Я также подумал о целой толпе охранников, и о том насколько они неэффективны. На корабле такого размера и с таким количеством пассажиров на борту в качестве потенциальной угрозы, они были почти что бесполезны. Никакой реальной защиты от воздушной или подводной атаки тоже не было. И глухой ночью даже самый простой минный заградитель мог легко протянуть гирлянду морских мин прямо поперек курса корабля.

Я вздохнул и в тысячный раз подумал с грустью о хрупкости и трагичной уязвимости человеческой жизни.

–– Так вы думаете это может быть настоящим мотивом, реальной целью сотрудничества между лордом W и доктором Мюллером? – высказал я новую догадку.

–– Нет. Не думаю, – капеллан отверг это предположение. – Это было бы слишком просто, как-то мелко… для доктора Мюллера. Не может быть такого! Он не опустится до жалкой роли охраны и защиты каких-то там банкиров и олигархов! Зачем ему это?

Я пожал плечами и не стал продолжать эту линию. В конце концов я ведь знал доктора всего несколько часов. Но я и сам не особенно верил в такую версию. Роль нанятого сопровождающего никак не вязалась с образом доктора Мюллера.

–– А сам он где-то здесь, Падре? Среди них?

–– Я не знаю точно. Но я так не думаю. И даже если он и спас НАС… или ИХ, – капеллан слегка кивнул головой в сторону важных господ на палубе. – Да и вообще всех пассажиров на этом судне. Вопрос в том что спасены ли мы на самом деле?

Отец Редгрейв взглянул мне в лицо, вопросительно поднял бровь и добавил бесстрастно:

–– Или же мы просто оставлены в этом мире страдать и дальше?

–– Страдать?! Почему страдать? Звучит очень безрадостно и пессимистично. Странно. Погодите-ка, вы что, уже готовы были совсем уйти и теперь огорчены необходимостью продолжать жить? – я был немного озадачен столь нехристианскими настроениями патера. Чепуха! Но неужели он настолько склонился к восточным учениям?

–– Падре, вы… вы что же это полагаете… что возможно мы все должны были погибнуть сегодня ночью по божественному провидению – от руки Господа, а… доктор Мюллер оказался достаточно дерзок чтобы вмешаться в Божественный план и расстроить его?

–– Да. И эту версию тоже следует принять во внимание.

Всё это уже начало нервировать и раздражать меня – чем больше мы говорили, тем больше возникало вопросов. Ни на один из них не было получено удовлетворительного ответа, и мы совсем не приблизились даже к какому-либо разумному объяснению, не говоря уже об истине.

Тут мне вспомнились слова доктора о групповой карме людей, временно связанных обстоятельствами и ввиду этого возможно вынужденными разделить общую судьбу. Пассажиры этого судна?! Гмм… Однако и это предположение ничего мне не разъяснило.

И я никак не мог понять и принять метания Отца Редгрейва. Я взглянул на него и мне стало грустно. Откуда вдруг взялись все эти сомнения и такое неверие? Возможно это неожиданно проявились его старые привычки и специфичное отношение ко всему и всем оставшееся со времен его службы младшим дознавателем в военной прокуратуре? Ещё только вчера капеллан представил нам доктора Мюллера добрым и внимательным, очень сострадательным, светлым человеком. Но уже сегодня предполагает что тот может быть чуть ли не врагом Господа Бога. С каждым новым предложением Отец Редгрейв только ещё больше запутывал общую картину.

–– Тогда КТО ОН, падре?… Может вы знаете? КТО он вообще такой?!

Отец Редгрейв не сразу ответил, и продолжал смотреть на спесиво-надменные, скучающие лица людей на палубе внизу.

–– Я не знаю, Чарльз… Я и в самом деле не знаю!

Он сжал обеими руками поручни перил, и стиснул кулаки так сильно, что костяшки побелели. "А ведь капеллан знает его много лет", подумал я, "но теперь и он был совершенно сбит с толку и смущен даже больше чем я".

Сверившись с часами я убедился что нам уже давно следовало вернуться. Мы сильно задержались. Да и охрана внизу наконец-то решила действовать. Один из агентов в штатском послал вооруженного матроса проверить кто мы такие и что мы делаем в закрытой зоне. Другой матрос снял карабин с плеча и приготовился к огневой поддержке.

Плавучий тир открыт, и роль мишеней в нём играют дураки. Не хватало ещё быть подстреленным как какой-нибудь тетерев! Я невольно подался назад от перил. Капеллан заметно расслабился и широко улыбнулся. Он медленно поднял правую руку и осенил воинственного матроса и агентов охраны двумя пальцами – жестом благословения Христа. Медленно пятясь и держа руки сложенными у груди, он отступил от перил и подал мне знак следовать за ним.

–– Уходим. И побыстрее! – Отец Редгрейв поторопил меня и мы очень проворно отправились в обратный путь.

–– Если мы натолкнёмся на матроса с винтовкой, Чарльз, вы просто улыбайтесь и молчите, а говорить буду я. В крайнем случае, если он так просто не отвяжется, то привлечем Сэра Перси в свою защиту.

Но когда в одном из проходов надстройки я услышал топот, то схватил патера за руку и дернул назад. Мы мгновенно втиснулись в какую-то крохотную щель за трубой, причем я встал на ноги капеллану и сильно вжался назад. Патер выдохнул сдавленное возмущение. Я наклонил голову вперед, закрывая лицо полями шляпы. В полумраке матрос быстро проскочил мимо, едва не задев меня прикладом карабина. Я с удивлением заметил что совершенно неосознанно отвел назад правую руку сжатую в кулак – для короткого встречного удара. Хотя нокаутировать матроса я вроде бы и не собирался. Это было бы совершенно бессмысленно и чревато скандалом и дальнейшими осложнениями. Какая нелепость! Однако нервы у меня уже совсем сдают…

Когда мы выскочили на палубу, у барьера стояли те же самые субалтерн и матрос. Отец Редгрейв просто кивнул офицеру, когда мы быстро проскользнули мимо поста. И дальше мы уже просто пошли неспешным прогулочным шагом по променаду палубы.

–– Извините за оттоптанные ноги, падре. Но с войны не люблю неожиданные и оттого непредсказуемые встречи с возбужденными вооруженными людьми. Особенно когда я сам безоружен. – извинился я. Мне стало неловко за своё неразумное импульсивное поведение.

Капеллан рассеяно кивнул в ответ и продолжал идти понурив голову.

Я думал о докторе Мюллере, о том как тот провел много часов на палубах второго и третьего класса, помогая пассажирам и облегчая их дискомфорт и страдания, вызванные морской болезнью и другими недугами. Ведь и прошлой ночью, расставшись со мной у лестницы, он тоже поспешил вниз – на палубу 2-го или 3-го класса – вероятно для оказания медицинской помощи людям нуждающимся в ней.

Я пытался собрать известные факты, свои ощущения и впечатления и разные предположения Отца Редгрейва, и связать всё в единый и воспринимаемый образ: в целостную личность без нелепых противоречий и несовместимых действий. И я не смог.

Что-то было не так и вся картина расползалась, образ доктора казался неуловимым, а формы событий распадались на части. Смысл ускользал. Я чувствовал что был близок к пониманию, к тому моменту истины, когда всё станет ясно. Если бы я только мог найти тот ключевой элемент, который поможет мне расположить и закрепить все факты и впечатления в надлежащих, правильных местах! Хотя справедливо оценивая своё понимание ситуации и свои знания, я предполагал что к этому "моменту истины" скорее доберется Отец Редгрейв, а не я.

Заметив свободные места на длинной палубной скамье, частично занятой двумя дамами и шумным ребенком, я жестом пригласил патера присесть. Если опять не получится сесть и отдохнуть, то вернусь в свою каюту, решил я. И если сонливость давно прошла, то накопившаяся ещё со вчерашнего вечера усталость никуда не делась. Бродить по палубе, да и просто стоять для меня было крайне утомительно. Но Отец Редгрейв покосился на капризного мальчика и отрицательно покачал головой.

–– Так и будем ходить как перипатетики⁴¹ в поисках расплывчатых ответов на свои неразрешимые вопросы?

–– Почему бы и нет? – улыбнулся священник. – Может так и добредём до правды!

–– Ну вообще-то они не особо много реальных знаний нашагали в своё время. – проворчал я.

Может действительно и не зря доктор Мюллер так долго распространялся о карме и ее законе? Ведь с его слов это – один из наиважнейших механизмов определяющих жизнь всей планеты, жизнь каждого человека, и причем в длинной цепи многих перерождений.

Вполне возможно что доктор руководствовался именно этим законом. Быть может на этом судне находится кто-то, перед кем у доктора большие неоплаченные долги? И этот так называемый 'кармический долг' настолько уже велик, что его необходимо было закрыть именно сейчас?

Я знал ничтожно мало о предмете, чтобы оценить возможность такого варианта. Хотя это и сомнительно. И здесь явно не одна причина, а несколько из большого множества всевозможных причин.

В голове у меня продолжала крутиться назойливая мысль, что я упускаю что-то существенное. Что-то скользило по самой грани памяти и сознания. Совсем рядом. Какое-то имя или факт, упомянутый доктором среди всего прочего вчера вечером. Что-то важное.

Отец Редгрейв придержал меня за локоть и мы остановились. У стойки с напитками мы взяли себе по бокалу холодного оранжада.

–– Возможно вы правы, Чарльз, – тихо сказал капеллан. – Если не озадачиваться всякими мрачными предположениями, то изначально доктор спасал всё-таки людей, обычных пассажиров этого судна, а не тех зловещих персонажей с их проклятыми кофрами.

–– И скорее всего это самое правильное и естественное объяснение! – согласился я.

–– И я, и вы… Ведь именно так мы и думали с самого начала. Каждая человеческая душа бесценна! А спасённая тем более! – твёрдо произнес капеллан, но затем вздохнул. – Но дело в том что… я не совсем уверен теперь что доктор мыслит этими категориями. Он вполне мог бы руководствоваться и логикой 'больших чисел'. Как и многие решительные и дальновидные люди. Пожертвовать малым – чтобы спасти большее… Ведь неизвестно сколько людей может пострадать позднее и сколько всяких бед может произойти впоследствии, оттого что эти ящики и… их владельцы НЕ утонули сегодня ночью!

Наверное капеллана смутили его же собственные слова. Прикрыв глаза и сложив ладони вместе, он прошептал слова короткой молитвы.

–– Гмм. Сомневаюсь, – не согласился я. – Это скорее логика военных стратегов или политиков. Но можно ли спасение этих олигархов назвать случайным?

–– Нет. Я бы посчитал это простым совпадением, если бы только доктор не был знаком с Лордом W, наверное и с другими тоже. И они не просто 'случились' на борту этого судна, – угрюмо кивнул священник. – Скорее наоборот. Думаю что если бы они плыли на частной посудине или хоть на том военном крейсере, что тащится сзади, а не на большом и полном народа океанском лайнере вроде этого, то вероятность того что их потопили и причем сразу, не дожидаясь никакого шторма, была бы крайне высока!

Я встретился взглядом с капелланом и внутренне содрогнулся от этой мысли. Было даже противно предполагать у пассажиров секции 'A' столь гнусные мотивы и такой цинизм при выборе транспорта. Но это вполне возможно. Я только вздохнул и промолчал. Думать об этом мне совсем не хотелось. Возразить и сказать тут было нечего.

Мы молча побрели обратно к корме судна. На палубе заметно прибавилось пассажиров. Теперь можно уже и не надеяться найти свободные шезлонги. У противоположного борта мелькнула фигура долговязого Крэнстона. Джорджа с ним не было. Я смотрел на прогуливающихся и сидящих пассажиров и как-то лениво и вскользь подумал о том, почему же никто из них не удивлен внезапному полному штилю и такой тихой безоблачной погоде. Может у них так хорошо в ИХ реальности, что всё проходит без вопросов и противоречий? Совсем иные сны и иная явь… Гмм, иные сны?

–– А почему бы доктору Мюллеру не изменить ИХ сны?! – воскликнул я, опять думая о политиках и банкирах. Эта простая идея поразила меня своей очевидностью.

–– Так, чтобы результат их деяний пошел на пользу всем? Всеобщее Благо, так сказать. Как вы полагаете, падре, он смог бы это сделать? – спросил я, невольно развивая эту фантастическую идею в своей голове и размышляя о заманчивых перспективах и о возможных результатах такого действия. О том сколько разных важных проблем можно было бы разрешить!

Хотя мне было трудно представить, как именно всё это вообще возможно сделать, принимая во внимание такой неустойчивый "источник" как сновидения с непонятными исходными параметрами и зыбкими переменными. И которые могут привести к очень разным результатам и весьма непредсказуемым последствиям. Да, и скорее всего с такими людьми понадобится не пара ночей, а целые месяцы напряженной работы. И вероятно потребуются не один а десятки Мюллеров или даже сотни.

–– Я уже подумал об этом, – фыркнул капеллан.– Так ведь "всеобщего блага", мой дорогой мечтатель, да и вообще какого-либо блага не достигнуть стараниями политиков, бизнесменов и уж тем более банкиров!

Отец Редгрейв покачал головой, его лицо приняло кислое выражение.

–– Да-да, понимаю что вы говорите лишь о некотором вкладе их усилий в общий процесс, и тем не менее…

Я не стал возражать, хотя подумал что легко смогу привести несколько примеров именно такой помощи – когда обладающие властью и богатством люди принимали большое и активное участие в жизни своих соотечественников. Впрочем, может это действительно были просто редкие исключения.

Священник внезапно нахмурился, затем его глаза округлились в приступе тревоги:

–– Так ведь… Так ведь может… он уже сделал это, Чарльз? Может быть он УЖЕ изменил их сны?

Отец Редгрейв в возбуждении рубанул рукой воздух перед собой.

–– И что важнее, уже изменил и сами последствия – реальные проявления их снов! И если это так, то… то вопрос в том, в какую именно сторону он изменил их? Для каких целей?

Услышав это я споткнулся и едва не подвернул ногу. Еле-еле вращающиеся и скрипящие шестеренки и зубчатые колеса в моей голове похоже работали с шумом даже большим чем двигатели корабля, но и это умственное напряжение сейчас мне не помогало. Моя голова была просто замусорена раздробленными и непродуктивными мыслями, и сонм разных вопросов и сомнений роился внутри и мешал сосредоточиться.

А ведь действительно! Почему мы не подумали об этом раньше? Но затем я опять всерьёз засомневался. Это ведь не какой-то простой шторм из сна Джорджа, где всё понятно и конкретно: море, тучи, ветер – стихии воды и воздуха. Ведь "последствиями" снов у банкиров могут быть самые разные события и процессы, и в разных местах, и вовлекающие сотни и тысячи людей. Как ЭТО можно изменить в реальности?

Или сны и сновидения здесь вообще ни при чем и никак не связаны с изменением реальности? Может это и никакие не последствия снов вовсе, а совершенно отдельные события? С чего мы вообще решили что это "последствия"? Услышали и поверили? То, что Джордж видел кошмарный вещий сон о гибели нашего судна, и который доктор вроде бы исправил, мы знаем только со слов самого доктора. Может этого и не было? Исправления сна, да и самого кошмара тоже не было?

Или всё это было, но несколько иначе: доктор Мюллер сперва изменил сон Джорджа и уже затем погасил шторм и ураган, но только всё это было внутри одного и того же единого сновидения. Где также присутствовал и патер, ставший свидетелем странного ритуала на палубе, но который в действительности сам тоже спал в своей каюте в тот момент. В общем, все сладко спали. Гмм… Но тогда как же затих шторм в нашей реальности?

Солнце стало припекать, воздух прогрелся и на палубе становилось жарко. Я расстегнул пиджак и снял шляпу.

Эдак можно дойти до нелепой версии о том, что Джордж и есть именно тот злой могущественный гений, который тёмной силой своего воображения повлёк корабль на погибель – в самую опасную зону урагана. Из своего сна прямиком – в проявленную действительность… Но это же вздор! Хотя…

Я вдруг вспомнил о своей спине, обожженной в сновидении, но до сих пор саднящей и сейчас, вне сна, и подумал что пожалуй я теперь сам уже не могу понять и распознать что реально, где правда, а где вздор.

Похоже я совершенно запутался. И пребывая в полном замешательстве и смятении, не мог ни понять, ни разобраться в происходящих событиях. Я даже не мог разобраться в своих мыслях и разрешить тягостную двойственность моего собственного восприятия этих событий. Неоднозначность сложившейся вокруг действительности была мучительной. И моя беспомощность уже начала порядком меня раздражать, ведь я не смог определиться даже с моим отношением к доктору Мюллеру, который казался мне уже не просто странным и противоречивым, а просто непостижимым.

Конечно в таком состоянии я никак не мог найти связь между известными мне фактами и событиями, и понять логику их развития, ведь почти все эти события были результатом действий одного человека… Доктора.

–– А ведь мы даже не знаем, когда именно доктор Мюллер связался с Сэром Перси и прочими важными тузами впервые! И для чего именно?…

Отец Редгрейв взглянул на меня словно ожидая ответа. Я только покачал головой.

–– Да и то сказать,… Нам неизвестно а нужно ли ему быть вообще знакомым с ними? Так уж необходимо ему находится в непосредственной близи к ним? – продолжал капеллан свою линию рассуждений, неожиданно принявших зловещий оборот.

–– Он ведь и сам сказал нам вчера, что никаких разрешений и позволений ему не требуется – чтобы воздействовать на чьи-то сны. Если сам решил, то и сделал. Но тогда… тогда… его воздействие на их сны могло начаться когда угодно! – Отец Редгрейв сорвал с головы шляпу и нервным движением смахнул пот со лба тыльной стороной кисти.

Я хотел что-то возразить, но от удивления слова застряли у меня в горле. Мы опять остановились. Капеллан теперь выглядел уже не просто растерянным. Казалось он потерял своё обычное самообладание и уверенность. Он cкомкал шляпу в кулаке и посмотрел на меня почти с испугом.

–– А-а.... А если он изменил даже и сами их намерения, Чарльз? И что если именно он и есть ТОТ, кто направляет их в том, что они сейчас делают? М-м-м?! – патер насупился и его лицо застыло в суровом сосредоточении. Он резко развернулся и медленно и устало пошел вдоль борта обратно к корме.

ЧТО?! На этот раз я не споткнулся и не оступился, но внезапное и сильное покалывание в моем сердце заставило меня замереть на месте. Я сглотнул и ощущение холодной и противной тянущей тоски быстро разлилось по груди и просело. Мертвой тяжестью утекло вниз. И не успев ещё всерьёз подумать над этим предположением капеллана, я просто почувствовал что это не так. Что этого просто не могло быть. Какая несуразность! Мое внутреннее несогласие было очень категоричным и отрицание неожиданно твёрдым. Хотя сам я пока не понимал, что именно дает мне эту странную безусловную уверенность.

–– Нет! Не может быть!… Только НЕ он! – с возмущением воскликнул я.

Но похоже что Отец Редгрейв был полностью погружен в свои мысли и не услышал меня. Хотя возможно он не особенно и желал слушать кого-либо в данный момент. В несколько шагов я догнал патера и опять побрел рядом.

–– Но из чего это вообще следует, что он как-то связан с ними, с их дурацкими ящиками и транспортировками? Помимо единственного факта, что он оказался знаком с Лордом W? Кроме ваших поспешных умозрительных заключений и, признайте, по большей части необоснованных, ничто на это не указывает!

–– Отнюдь! Многое указывает! – нетерпеливо отмахнулся капеллан от моих восклицаний.

Но я уже изрядно устал от шарад Отца Редгрейва и его извилистой логики, как правило вообще никуда не приводящей.

–– Но отчего вы столь часто меняете свою позицию? То одно, то совсем другое. Мы же ещё не знаем ничего наверняка. Лишь одни предположения и догадки. А как скоро вы переписали определение доктора?! – от условного святого в недалеком прошлом и даже ещё вчера! – и сразу р-раз, к какой-то помеси Гипноса ⁴² с мелким местным демиургом ⁴³ гностического толка сегодня?

–– Вы вот берете слишком большой охват событий, где возможных толкований и объяснений превеликое множество. Но мне кажется, что вы оставляете все факты, свой анализ и могучий интеллект где-то в стороне… и позволяете только одним своим впечатлениям формировать заключения о столь сложном! – я повысил голос, начиная злиться. – И нет никакого смысла предполагать всё разом! Плохое и хорошее. Сияющего Ангела и гнусного Демона скрученных в одну тесную оболочку простого человека!

–– Нет смысла? … Простого человека? – Отец Редгрейв покачал головой и посмотрел на меня со снисхождением. В его глазах я прочел откровенное сожаление в мой адрес. Объяснять свою позицию или оправдываться он и не собирался.

Мы остановились у борта и священник усталым движением достал из кармана свой массивный серебряный портсигар. Но внезапно тот выскользнул у него из пальцев и упал прямо за борт. Патер рванулся в стремительном наклоне и выбросил руку вниз, пытаясь его поймать, но не достал. С сухим щелчком портсигар отскочил от перил палубы внизу и, кувыркаясь, улетел в море. Капеллан крякнул от досады, провожая его взглядом. Но уже через несколько секунд он шумно выдохнул с сожалением, разогнулся и повернулся ко мне.

Я только пожал плечами и ничего не сказал. К таким утратам привыкнуть довольно просто, куда важнее не терять самой возможности приобретать совсем другое. То, что действительно ценно.

Неподалеку от нас остановилась благообразная пожилая пара, трогательно держась за руки и улыбаясь. Седовласый джентльмен неловко приставил свою трость к борту и ее наконечник застрял в щели шпигата, едва не сломавшись.

Вот оно! Зубцы шестерней щелкнули сцепляясь, и колёса моих мыслей наконец повернулись. Теперь я вспомнил. Похоже я поймал недостающий ключевой элемент.

–– Это ведь был царь Соломон, не так ли? Тот, чье имя доктор Мюллер упомянул в своих речах! Среди всех прочих! – воскликнул я, в возбуждении хватая патера за плечо.

Далеко не всё, но многое теперь становилось мне понятным. Я вздохнул с облегчением и рассмеялся. Фрагменты мучавшей меня головоломки наконец-то стали ложится на свои места. Я даже немного удивился: как это я раньше не увидел столь простого объяснения! Капеллан с недоумением посмотрел на меня.

–– Храм!… И образом таким был Храм построен. Так, по велению Соломона злые джины строят Храм! ⁴⁴

Священник резко мотнул головой в нетерпеливом отрицании, но затем замер, обдумывая мои слова. Суровое и даже угрюмое выражение лица смягчилось, складка на переносице разгладилась. Он кивнул.

–– Возможно это кое-что объясняет. Хотя и не всё, – произнес Отец Редгрейв тихо. Он помолчал ещё с минуту, созерцая водную гладь за бортом судна.

–– Да… Но хотел бы я знать поточнее: кто именно "Соломон" здесь. А кто "джины". Тут ведь могут быть варианты, как вы понимаете… Но надеюсь, мы это ещё выясним!

–– Варианты? Разве? – спросил я равнодушно. Сам я тоже видел несколько вариантов, но рассматривал только один правдоподобный и потому единственно приемлемый, отбросив все остальные. Теперь, когда капеллан выпускал на волю своё воображение и начинал фантазировать или погружался в свои многочисленные мрачные подозрения, я отнюдь не спешил следовать за блужданиями его мысли. Если метаться из стороны в сторону, да заглядывать под каждый камень и за каждый ствол дерева, то добраться хоть до какой-то правды и вовсе не получится.

Отец Рэдгрейв расправил плечи, повернулся и посмотрел на проступающий из дымки английский берег, к которому неукротимо приближался лайнер. Затем с твёрдой решимостью добавил:

–– Достаточно скоро мы узнаем правду! И при том всю!

Но для меня его слова прозвучали не очень убедительно. Я повернулся боком к берегу и, навалившись на перила, стал смотреть на искрящийся океан. Именно теперь возвращение в Англию меня совсем не радовало.

Несмотря на всю свою проницательность, обширные знания, опыт, и долгое знакомство с загадочным Мюллером, Отец Рэдгрейв похоже начал сомневаться в том, что следовало бы уберечь от всяких сомнений и хранить. Он стал утрачивать то, что я сам ещё пока не приобрел, нет, но уже начал растить в себе. Не веру в Бога, которая всегда была во мне. Не веру в человека, а она часто колеблется у многих людей в разные периоды жизни. Но веру в существование Бога в самом Человеке.

И хотя никаких существенных ответов ещё не появилось, а большинство вопросов так и завязли в складках большого покрова тайны, я чувствовал как отступает и уходит напряжение. Мне стало легче, как если бы жаркое долгожданное солнце изгнало давний и застоявшийся холод, как его ослепительное сияние рассеяло внутренний мрак и страх. И даже тяжкое предчувствие будущего и его угрюмые картины поблекли и отступили. Кто те люди, зачем они тайно транспортируют свои бронированные ящики, кто и зачем хотел потопить судно, если действительно его хотели потопить, – всё это было не так уж важно для меня сейчас. Многие вопросы получат ответы со временем.

Улыбнувшись, я подумал что никакой правды отец Рэдгрейв скорее всего не узнает. По крайней мере совсем не скоро. Ведь если доктор Мюллер предположительно обладает такими большими возможностями, как о том рассказывает сам капеллан, то вряд ли нам удастся распознать и понять его планы вот так запросто. А если это планы не его, то тем более.

Однако уже и тогда, вспоминая слова доктора, я наконец окончательно понял и принял то, что уже и так почувствовал гораздо раньше: что ВСЁ, что бы ни происходило – было в точном соответствии с высшей и неизбежной "необходимостью момента".

Даже если проявление этого самого момента будет растянуто непостижимой для нас необходимостью на долгие и долгие годы уходящие за пределы кратких жизней людских.

* * *

Key West – New York

1998

(обратно)

Об авторе и новелле

Edouard Farouche

Der TraumWechsler (The Dream Changer)

First Publication: 1998, Atlas magazine | LSU S&H Press, Louisiana

© Pierre Edouard Farouche,

All Rights Reserved.

Авторизованный перевод с английского:Станислав Вартовник [wartownik@gmx.com]

© Stanislaw Wartownik, 2020

Эзотерическая новелла “Der TraumWechsler “ посвящена Франчии Ла Дью, и написана к 100-летию основания “Храма Человечества” в Хельсионе, Калифорния.

Авторизованный перевод с английского выполненен в 2020 году.

(обратно)

Примечания

1

ingenus debonnaire (фр.) – жизнерадостные недоросли;

(обратно)

2

rentieres paresseux et stupide (фр.) – глупые и ленивые рантье;

(обратно)

3

Великая Война – Первая Мировая война 1913-1918;

(обратно)

4

суккуб (лат.) – succubus, женский злой дух, астральная лярва-одержатель, потребляющая мужскую энергию во время ночного совокупления с живыми мужчинами;

(обратно)

5

Canary Wharf – район правительственных зданий в Лондоне;

(обратно)

6

Королевский Инженерный Военный Корпус (REF), Великобритания;

(обратно)

7

От: 2 К Коринфянам 1:3-4;

(обратно)

8

l'ame calleuse (фр.) – черствая душа;

(обратно)

9

Toucher, cher docteur! (фр.) – "Попадание, дорогой доктор!" (Используется в фехтовании как термин обозначающий укол);

(обратно)

10

Ледбитер – Charles Webster Leadbeater, (1854-1934), британский эзотерик и спиритуалист, оккультист и теософский писатель. Противоречивая фигура, известная своими сомнительными практиками. Известно что Ледбитер оказал плохое влияние на Анни Безант и всё Теософское общество, что и привело к его частичному упадку;

(href=#r10>обратно)

11

Дион Форчун – Dion Fortune, (1890-1946), британская оккультистка, медиум, спиритуалистка, церемониальный маг, романистка, основательница "Братства внутреннего света";

(обратно)

12

Рудольф Штайнер – Rudolf Steiner, (1861-1925), австрийский мистик, философ и оккультист, теософ (глава Германской секции Теософского общества (1902-1913) до выхода из ТО в 1913), основатель системы Антропософии и Антропософского Общества;

(обратно)

13

яхе – аюхаска (ayahuasca), напиток приготовленный из сока лианы, обладает галлюциногенным эффектом, используется в магических и шаманских ритуалах;

(обратно)

14

пейотль – кактус и вытяжка из сока кактуса, очень популярный галюциноген;

(обратно)

15

Цитата Ральфа Уалдо Эмерсона;

(обратно)

16

Так например Будда, который запрещал использование таких способностей (сиддхи), после левитации одного из своих учеников, сказал: "Это не приведет к обращению новых верующих, и ничего не даст тем, кто уже обращен" По другой версии он выгнал из своей санкхьи двух учеников продемонстрировавших свои способности непосвященным мирянам;

(обратно)

17

divinum desiderium (лат.) – божественное желание;

(обратно)

18

Волхв Симон – Simon Magus (1 век НЭ) – самаритянин, маг. Позднее принял христианскую веру;

(обратно)

19

Святой Пётр (1 – 67 нэ) – (Апостол Пётр, Симон Петр) один из двенадцати апостолов, первый Папа Христианской церкви;

(обратно)

20

Аполлоний Тианский (15 – 100 НЭ) – Греческий философ, НеоПифагорейской школы, эзотерик и сильный маг. Апполоний был знаком с Иисусом Христом. Путешествовал в Индию для обретения знания, просвящения и божественной мудрости;

(обратно)

21

Faber est quisque fortunae suae (лат.), Аппий Клавдий – "Каждый человек кузнец своей судьбы".

(обратно)

22

Sui cuique mores fingunt fortunam hominibus (лат.), Корнелий Непот – "Каждому человеку его судьбу создают его собственные нравы".

(обратно)

23

Имеется ввиду что Библия перенесла несколько значительных изменений в тексте, т.е. была неоднократно пересмотрена и отредактирована в угоду разным внутриполитическим соображениям. В частности в 553 году на 5-м Вселенском Соборе в Константинополе из нее было удалёно учение о перерождении Души, о реинкарнации.

(обратно)

24

Пеладан – Josephin Peladan, (1858-1918), противоречивый французский эзотерический, духовный учитель и писатель, основатель "Салона Креста и Розы" (Salon de la Rose+Croix) созданного для продвижения духовного, сакрального и символического искусства;

Кроули – Aleister Crowley, (1875-1947), британский оккультист и писатель; некромант и практик темной ритуальной/церемониальная магии, основатель магической и религиозной системы "Телема";

Маттерс – Samuel Liddell MacGregor Mathers, (1854–1918), церемониальный маг, масон, позднее розенкрейцер, один из основателей "Герметического Ордена Золотого Рассвета" (Hermetic Order of the Golden Dawn) и позднее "Альфа и Омега" (Alpha et Omega).

(обратно)

25

Otia dant vitia (лат.) – Праздность ведет к греху;

(обратно)

26

Блэкбёрн – May Otis Blackburn, (1881-1951), американская спиритуалистка, основательница и самопровозглашенная жрица мистического (спиритуалистического) общества "Божественного Ордена Великих Одинадцати". Была обвинена и осуждена за вымогательство и мошеничество. Подозревалась в нескольких убийствах, в т.ч. ритуальных.

(обратно)

27

Парацельс – Филипп Аурелий Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (Philippus Aureolus Theophrastus Bombast von Hohenheim), (1493-1541) – известный швейцарский врач, астролог, фармацевт и алхимик, адепт эзотерических наук и "Белого Братства", Посвященный;

(обратно)

28

Блаватская Елена Петровна (Helena Blavatsky), (1831-1891) – философ, писательница, выдающийся эзотерик и оккультист XIX века, ясновидящая, основательница всей современной Теософии, основательница первого Теософского общества (Нью-Йорк/Лондон/Адьяр), Посвященная;

(обратно)

29

Песочный Человек – персонаж из сказок и фольклора Западной и Северной Европы, вызывает красивые и приятные сны с помощью волшебного песка, которым посыпает глаза спящего;

(обратно)

30

Оле Лукойе – главный герой одноименной сказки Ганса Христиана Андерсена, другая версия 'Песочного Человека'. Приходит к детям с двумя зонтами: черным и цветным. Лукойе открывает один из своих зонтов над спящими детьми в соответствии с их поведением днем. И отсюда вид снов и сновидений, который они получают: под черным зонтом – нет сновидений и тяжелый сон; под ярким разноцветным зонтиком – яркие приятные сновидения и хороший сон;

(обратно)

31

schmerzhafter Stolperstein (нем.) – болезненный камень преткновения;

(обратно)

32

GretchenFrage (нем.) – неприятный / трудный для ответа 'главный' вопрос (как правило о религии);

(обратно)

33

folie de jeunesse (фр.) – грехи юности;

(обратно)

34

У Оле Лукойе есть и менее известный брат – это СМЕРТЬ, Всадник на Черном коне, который собирает души людей в их последнем сне; [Прим.автора]

(обратно)

35

rigor mortis (лат.) – трупное окоченение;

(обратно)

36

мганнга – африканский колдун, здесь: персонаж из романа Жюля Верна "Пятнадцатилетний капитан"

(обратно)

37

Аллюзия на историю когда Иисус Христос успокоил бурные воды Галлилейского озера. (Еванглие от Матфея 8:24-26);

(обратно)

38

'Великая Депрессия', началась 24 октября 1929 года с биржевого краха в США и продолжалась до 1939 года, самая острая фаза: 1929-1933.

(обратно)

39

Одна из версий затопления 'Титаника' в 1912 году утверждает что судно было потоплено для устранения трех пассажиров – миллионеров Джейкоба Астора, Исидора Страуса и Бежамина Гугенхайма (Jacob Astor, Isador Straus, Benjamin Guggenheim), которые противостояли созданию Федерального Резерва США.

(обратно)

40

Лузитания – RMS 'Lusitania', британский трансатлантический лайнер, 31500 тонн, 2100 пассажиров, судно было потоплено в 1915 году двумя торпедами с немецкой подводной лодки всего в 11 милях от южной части Ирландии. По сведениям германской разведки во время 1-ой Мировой Войны (подтверждено Британским адмиралайтеством в 1984г) 'Лузитания' тайно перевозила боеприпасы и вооружения из США в Англию. На момент потопления в трюме судна было более 170 тонн боеприпасов.

(обратно)

41

перипатетики – ученики и последователи Аристотеля (384—322 гг до НЭ), происходит от названия школы Аристотеля 'Перипатос' (Прогулка), другое название 'Ликей'. Название школы возникло из-за привычки Аристотеля прогуливаться с учениками во время чтения лекций и диспутов. (Прим: В настоящее время имеются и другие объяснения названия школы, не связанные с прогулками).

(обратно)

42

Гипнос – один из первоначальных богов в греческой мифологии, воплощение сна;

(обратно)

43

Демиург – божество отвечающее за создание физического мира, или даже вселенной.

Однако в Гностицизме вся материальная вселенная считается злом, и таким образом демиург является создателем мира Зла, по своему незнанию или по злому намерению.

(обратно)

44

Храм Соломона был построен Джинами. Царь Соломон был широко известен своими магическими способностями и секретными знаниями, которые позволяли ему управлять различными духами (природными элементалами, джинами или даемонами). Незадолго до своей смерти он использовал удивительную силу и мощь джиннов, находящихся в его подчинении, для постройки своего храма. [Коран, Шеба XXXIV, ст.11-14]

Соломон наблюдал за постройкой храма джинами, стоя на холме и опираясь на посох. Ещё до завершения строительства царь Соломон умер, но не упал благодаря своему посоху. Джины не заметили этого и продолжали строительство. И только когда червь подточил дерево посоха и тот сломался, а царь Соломон упал на землю, джины увидели что тот давно умер. [Прим.автора]

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Об авторе и новелле

*** Примечания ***