Синие глаза (СИ) [Лисёнок Кузя] (fb2) читать постранично

========== Часть 1 ==========

— Десять золотых.

— За эту замарашку? Три!

Одутловатое лицо работоговца покраснело, округлые щеки затряслись, он принял оскорбленный до глубины души вид.

— Три?! — возмутился он. — Помилуйте, сир! Вы посмотрите на нее! Северянка, молодая, сильная!

Лорд Бергер, уже жалея, что в этом самим богом забытом краю покинул корабль один без кого-нибудь из команды, посмотрел на девчонку, которую хотели продать.

Ничего особенного, если не считать необычных синих глаз, но даже это среди местных не являлось чем-то из ряда вон выходящим. А в остальном типичная жительница севера: светловолосая, черты лица тонкие, невзрачные, худенькая и, судя по тому, как переминается с ноги на ногу, сильно замерзшая. Неудивительно. Здесь даже летом погода не радует своим холодным ветром с моря, а девчонка еще и босая.

— Хорошо, четыре, — вздохнул Бергер.

Ему не терпелось вернуться на корабль и отправиться домой. В сущности зачем ему рабыня с севера? На юге девушки не хуже, а постараться — можно и получше найти. Он снова посмотрел на девчонку: на шее медальончик какой-то — может, зажиточная? Тогда можно вернуть родственникам за вознаграждение, которое в несколько раз покроет затраты…

— Но сир! — плаксиво повторил работорговец. — Северянка… Отдам за восемь.

Она-то северянка, а вот ты откуда? Тоже с юга, кажется. И как бы не с Пустой Гавани, там таким промышляют, хотя и они не часто рискуют похищать жителей севера.

Почему он сам не уходит Бергер объяснить не мог. Рабыня ему была не нужна, тем более отсюда, где по слухам каждый второй колдует, а каждый пятый проводит ритуалы с жертвоприношениями. Он и с корабля ушел, чтобы просто побродить по окрестностям, а то за месяц плавания рожи матросов надоели хуже солонины, которой кормили. Жалость? Да какая может быть жалость у зажиточного лорда, рыцаря Его Величества? Все жалостливые больше двадцати пяти лет не живут! Жажда выгоды? Ну это, пожалуй, уже ближе, опытный глаз много повидавшего человека видел, что девчонка не так проста, как кажется.

— Хорошо, пять, — махнул он рукой. — Последняя цена!

Но прежде, чем он договорил фразу, девчонка взглянула на него, и слова застряли в горле. Она больше не напоминала запуганного зверька, наоборот, во взгляде поселилось нечто очень властное. По спине пробежал холодок.

— Семь монет, сир! Меньше не могу, — торговец никаких перемен не заметил.

— Ну и пошел к черту тогда! — разозлился Бергер и быстрым шагом направился к причалу.

Он не был трусом, трусы на юге тоже долго не задерживались на этом свете, но сейчас ему стало не по себе. Он вдруг осознал, что нарушил одно из двух правил, которым обязаны были следовать путешественники: в новых незнакомых местах поодиночке не ходить, с местными не разговаривать. Еще и погода стремительно портилась: небо потемнело, ветер усилился, море поднималось высокими волнами, нужно было помочь матросам.

— Сир! — позвал его торговец, но его голос сначала потонул в громком возгласе девчонки, а потом прервался кашлем.

Оборачиваться Бергеру не хотелось, но что-то в услышанном заставило его это сделать, положив на всякий случай руку на эфес меча.

Работорговец, как рыба, вытащенная из воды, хватал ртом воздух, из его рук выпала веревка, которой была связана девчонка, но его это не занимало: согнувшись пополам он пытался вдохнуть, а лицо его между тем стремительно начинало синеть.

За секунду в голове Бергера пронеслось несколько вариантов: прийти на помощь работорговцу, помочь девчонке или уйти прочь. И снова он наткнулся взглядом на холодные синие глаза.

Она просто стояла в шерстяном платье, босая, с накинутой на шею веревкой, и бесстрастно смотрела на задыхающегося, корчившегося рядом с ней торговца, на губах которого уже выступила пена.

Бергер огляделся. Когда он успел так далеко зайти? Старался не потерять из виду причала, и в итоге забрался в горы. Причал, конечно, вот он, почти под ними, но кто в здравом уме будет прыгать со скал? Хотя тут уже можно и поспорить, какая смерть лучше — разбиться или задохнуться, как несчастный работорговец, который весь обмяк и больше не шевелился, только на почерневших губах лопались пузырьки пены, смешанной с кровью.

Бергер выхватил меч, но пока медлил, мысленно молясь, чтобы бог не оставил его умирать так далеко от родины.

Девчонка теперь подняла взгляд на него, пронзила синими глазами и снова что-то заговорила на своем странном языке, голос у нее был чистый, хорошо поставленный словно у глашатая, но Бергер совершенно не знал местного языка: на севере было столько диалектов, что разобраться в них было невозможно.

Сердце пронзила острая боль, настолько сильная, что перехватило