Сириус точно знает (СИ) [Hrizantemka] (fb2) читать онлайн

========== Глава первая и единственная ==========

Гарри, не моргая, смотрел на танцующие языки пламени в камине гостиной Гриффиндора. Это можно созерцать вечно. Искры огня отражались в его глазах, а в голове не наблюдалось ни одной блуждающей мысли. Пустота. Она не была холодной или пугающей, скорее — спокойной и даже тёплой, а может, это всего лишь разыгравшееся воображение или естественное тепло, исходившее от горящего камина. Какая разница? Потрескивание дров и темнота в комнате ещё больше способствовали погружению в непроглядную, но почему-то желанную бездну. Гарри хотелось испариться, исчезнуть из этого мира или просто стать невидимкой, чтобы никто его не замечал, не тыкал пальцем, не пытался познакомиться, подружиться, заговорить…

Он, откровенно говоря, уже не раз пожалел, что поддался на уговоры подруги и вернулся в Хогвартс, чтобы закончить обучение. После пережитой войны, просто бродить по знакомым коридорам, корпеть за книгами, варить зелья и писать эссе казалось каким-то бесполезным времяпровождением. К тому же, здесь всё напоминало Гарри о случившемся и лишь усиливало его скорбь по погибшим. Теперь он был ещё большей знаменитостью, и все, начиная с первокурсников, глазели на него, как на какую-то знаменитую древнюю реликвию в музее. За три месяца он получил столько внимания, сколько ему не перепало, наверное, за предыдущие семь лет. А ведь, если быть предельно откровенным, то и там этого добра хватало.

Преподаватели разделились на два лагеря: одни откровенно благоговели перед ним, всячески выделяя и не забывая осыпать незаслуженными комплиментами, другие — наоборот, старались содрать три шкуры и как бы показать, что здесь ты всего лишь обычный ученик и прятаться за своими геройскими регалиями не стоит.

А спрятаться, действительно, хотелось. От всех. В особенности от кучи фанатичных поклонниц, которые после его расставания с Джинни, не давали ему прохода, закидывали надушенными записками и конфетами… Конфетами! Хорошо хоть цветы не дарят!

Обычный парень в возрасте восемнадцати лет, наверняка, радовался бы такому вниманию, но Гарри это только раздражало. Он уже боялся принимать пищу, так как несколько раз ему пытались подлить амортенцию, и только бдительность Гермионы спасла его от неприятных последствий. Пока он номинально числился парнем Джинни, её умение насылать на соперниц летучемышиный сглаз как-то сдерживало пыл обожательниц, но месяц назад у них состоялся не очень приятный разговор, расставивший точки над «i». И теперь Гарри стал нужен всем, а ему был не нужен никто…

Той ночью в лесу, где в него попала вторая «Авада» под раскаты смеха Волан-де-Морта, Гарри умер. По крайней мере, какая-то его часть так и осталась на призрачном вокзале Кингс-Кросс. Та, которая села в другой поезд и умчалась навстречу к Сириусу и родителям. Возможно, та часть его любила Джинни… Или же он совсем не умел любить. Он остыл, перегорел, превратившись в тлеющие угольки, не способные кого-то согревать своим теплом. Джинни так и сказала ему в тот вечер, что он холоден или с ним холодно… Да какая разница? Суть оставалась прежней…

Любовь… великая сила, о которой рассуждал Дамблдор. Она казалась Гарри чем-то призрачным и непонятным. Наверное родители, любившие друг друга, смогли бы объяснить ему, что это такое. Или Сириус… Но единственное, что мог сделать Гарри — это поговорить сам с собой на их могилах. Они ведь даже во сне ему не являлись. Вселенская несправедливость. Почему змеевидное лицо Тёмного Лорда видится ему чуть ли не каждую ночь, а вот крёстный даже ни разу не приснился?

С наступившими спокойными временами и отсутствием в новом учебном году приключений, Гарри понимал, что тоскует по умершим сильнее, чем обычно. Он один… совсем один и это леденящее душу ощущение каждый раз поглощало его всё больше. Последний учебный год закончится и что дальше? Они с друзьями разбредутся по разным дорогам, и уже не будет «золотого трио». В его жизни останутся только бесконечные толпы людей, видящие в нём героя, а не человека. Гарри тяготился своей славы. Слишком высокую цену пришлось заплатить за неё.

Обычно все эти тревожные мысли вертелись в голове у Гарри, но сейчас, ночью у камина, погрузившись в атмосферу уюта, созданного полумраком, потрескиванием дров и исходившим от них теплом, они испарились, словно языки пламени поглотили их одну за одной. И в этом был особый кайф. Не думать, не чувствовать, не существовать…

— Гарри? Ты что тут сидишь совсем один? Я думала, все давно спят.

Он чуть не вздрогнул от мелодичного голоса, раздавшегося почти рядом, ведь даже не слышал, как она подошла.

— Я? Мне… не спится, — Поттер перевёл взгляд на знакомый силуэт и тяжело вздохнул. — Иногда мне кажется, что тут появится его лицо, и он заговорит со мной… А я расскажу ему обо всём, о том что мы победили… победили…

— Гарри, — обладательница того самого голоса присела рядом и осторожно взяла его ладони в свои. — Я думаю, Сириус наблюдает за нами… и знает… и гордится тобой… и…

Она замолчала, но Гарри успел уловить, как голос подруги дрогнул.

— Наверное, ты права, Гермиона. Ты же у нас всегда права, — на устах мелькнуло подобие улыбки, и он уже внимательно смотрел на неё, а не на потрескивающие поленья.

— Перестань, — отмахнулась она. — Иди лучше спать.

— Гермиона, а что такое любовь, по-твоему? — вопрос сорвался прежде, чем Гарри осознал его. И вообще, с чего это он спросил подобную чушь?

Подруга, казалось, слегка опешила. Хотя из-за темноты в помещении реакцию на её лице было трудно разобрать.

— Э… ну это… когда тебе хочется быть с человеком рядом, когда ты ему полностью доверяешь, даже свою жизнь. И вам интересно вместе, и он тебе дорог, как никто другой… — она вдруг замолчала и, опустив глаза, принялась рассматривать свои ботинки.

— Да нет же, другая любовь, — не унимался Гарри. — Всё, что ты перечислила — это про вас с Роном, я бы вам доверил жизнь, и нам всегда было интересно вместе… но я про другую любовь…

— Гарри, ну ты же испытывал что-то к Джинни или Чжоу…

— Я не знаю, что это было… но это не то, что испытывал отец к маме… точно не то, — вздохнул Гарри. — И они никогда не смогут рассказать мне, что это… А может, я просто не умею любить… Джинни сказала, что я холодный…

— Гарри… — Гермиона неожиданно стиснула его в объятиях и шмыгнула носом, стараясь не расплакаться.

Ну вот… своими сентиментальными рассуждениями довёл подругу до слёз, мало она за него беспокоится. Он неловко обнял её в ответ, не ведая, что сказать. Что делать с плачущими девушками Гарри не знал и очень боялся подобного проявления эмоций. Видно на нём проклятье, раз в его присутствии все рыдают: Чжоу, Джинни, вылившая ведро слёз при расставании, даже бесстрашная Гермиона — и та не устояла…

— Понимаешь, — отстранившись через какое-то время, продолжила она, как ни в чём не бывало. — Я не сомневаюсь, что твои родители очень любили друг друга. Но ведь это не может быть одинаково у всех. Это чувство у каждого своё, Гарри… И ты его обязательно почувствуешь и поймешь. И не нужно будет никаких объяснений. Я уверена, что ты умеешь любить, Гарри! Ты самый лучший человек, из всех, которых я когда-либо знала. Твоей избраннице очень повезёт.

Она выпалила это своей обычной скороговоркой, но тон не был поучительным, как обычно. И вообще Гарри заметил, что с ним она разговаривает гораздо мягче, чем с остальными. Не то, чтобы ему не доставалось от подруги нравоучений, но их было в разы меньше по сравнению с тем же Роном, например…

— Спасибо, Гермиона, — на душе у Гарри как-то потеплело от столь пламенной речи. — Ты тоже лучший человек из всех, которых я знаю. И я не в курсе, почему вы с Роном расстались, но он просто идиот. Рон, конечно, мой друг, но если хочешь, я его побью!

Если бы в комнате было светло, Гарри бы заметил, как запылали щёки девушки, но, к счастью для неё, темнота это скрыла.

— Гарри, мы с Роном просто поторопились! Не надо его бить, я не обижаюсь, правда. Мы обоюдно пришли к такому решению. И вообще, так даже лучше, так как стоит заняться учёбой, а не всякими глупостями. Этот год очень важен.

Парень лишь кивнул, если Гермиона начинала говорить об обучении, то здесь спорить бесполезно, лучше промолчать, иначе — рискуешь нарваться на лекцию часа в полтора.

— Пошли спать, Гарри. Поздно уже.

— Иди, я ещё немного посижу. Тут спокойно и хорошо.

Гермиона вздохнула. Она понимала, что с Гарри не всё в порядке и очень беспокоилась за него. В этом году его даже квиддич не особо радовал. Друг, казалось, просто затухал, и от этого становилось страшно.

— Гарри, — она поднялась с дивана и распрямила мантию. — Пошли на выходных в Хогсмид. Там будет весело. Говорят, приезжают какие-то артисты и устроят представления прямо на улицах.

— Я… мне…

— Пожалуйста… хватит уже прятаться от нас. Мы же друзья, — она произнесла это с такой заботой, что Гарри стало неловко.

— Хорошо, Гермиона. Я пойду с вами.

— Отлично. Не сиди долго, а то проспишь завтра трансфигурацию, — предупредила она и удалилась в девичьи спальни.

Гарри, кивнул и снова уставился в камин, но, как не старался, не мог снова отключить мозг. Мысли почему-то начали вертеться вокруг подруги. Что бы он без неё делал? Гермиона! Ему нравилась эта забота, поддержка, участие и наличие её в его жизни. Он немного лукавил, думая, что ему не нужен никто. Ведь то, что из его жизни может исчезнуть Гермиона, вызывало леденящий страх.

***

К выходным снега навалило по колено, что само по себе уже создавало некое ощущение праздника. Начало декабря, но все студенты уже готовились к каникулам и обсуждали рождественские планы. Гермиона думала остаться в Хогвартсе, так как ещё не восстановила память родителям. Она решила окончить школу и подождать, пока Министерство наведёт порядок и отловят оставшихся Пожирателей, а потом уже вернуть родителей в Англию. В Нору после расставания с Роном подруга ехать отказалась. Они вроде и не враждовали, но стали общаться заметно меньше. Гарри понимал, ведь сам испытывал похожие чувства, расставшись с Джинни. По итогу, он тоже подумывал остаться на каникулы в замке.

Для похода в Хогсмид собралась достаточно большая компания. К ним присоединились Луна с Невиллом, Симус, Лаванда и Парвати. Они шагали по запорошенным снегом дорожкам и травили какие-то истории, а Гермиона ловила в руки падающие снежинки. Гарри просто брёл рядом, разглядывая свою обувь. Его бы воля, он бы с радостью провёл это время у камина в одиночестве, но не решился нарушить данное подруге обещание. Рон снова с интересом поглядывал на Лаванду, думая, что это никто не замечает, но внимательная Джинни, подловив братца, не упускала возможности поддеть его. Всем было весело. Всем, кроме Гарри…

Хогсмид напоминал сказочные открытки. Будто здесь уже отмечали рождество: дома и небольшие магазинчики были украшены венками, шарами и Сантами, которые подмигивали детишкам и перелетали на своих санях с одной двери на другую. Дух рождества уже царил вокруг и, казалось, даже воздух этой небольшой деревушки был пропитан праздничной атмосферой. Крыши домов, покрытые снегом, сверкали от солнечных лучей. Торговые лавочки, подсвеченные волшебными огоньками и гирляндами, даже днём переливались разными цветами.

Довольные студенты радостными толпами разбредались по магазинчикам и заведениям, согласно своим увлечениям. На центральной площади было столпотворение. Здесь действительно приехали какие-то артисты, раскинули шатры с разнообразными развлечениями и за умеренную плату показывали всякие диковинные, даже для волшебников, штуки.

Внимание всей компании привлёк тёмно-синий шатёр, расшитый золотыми звёздами, напоминающий ночное небо. «Только у нас. Тайны прошлого и будущего» гласила яркая вывеска. У входа стояла немолодая, но привлекательная волшебница в мантии и колпаке в тон шатра, походившая на звездочёта, и предлагала за пару синклей узнать о себе самое важное.

— Ой, как интересно, — пискнула Лаванда, роясь в карманах. — Обожаю всякие гадания!

Через десять минут она уже вернулась из шатра, довольная и загадочная, показывая всём своим видом, что ей открылась великая тайна, но посвящать в неё остальных, она пока не намерена.

— Гарри, попробуй, — неожиданно возникшая рядом Джинни, хитро смотрела на него.

— Нет уж. Хватит с меня предсказаний Трелони. Я больше не хочу слышать, что вскоре умру страшной смертью, — буркнул Поттер, уже собираясь убраться отсюда, но его остановила Гермиона.

— Гарри, да брось ты. Это же просто представление и тут не будет никаких пророчеств. Я и сама не люблю предсказания. Давай, тебе правда стоит немного развлечься.

Парень смотрел на неё и сам не понимал, почему не может сказать «нет». Отказывать Гермионе почему-то было сложнее, чем кому-либо другому. Он неуверенно кивнул, вытащил из кармана несколько монет, передал их улыбающейся волшебнице в колпаке «звездочёта» и вошёл внутрь.

Он ожидал увидеть какую-нибудь ведьму с колодой карт или ненормальную пошатывающуюся Трелони, но в помещении было пусто. Посредине стоял круглый, покрытый тёмной скатертью, стол и всего один стул. По центру стола располагался круглый стеклянный шар. Гарри неуверенно огляделся по сторонам, но в шатре так никто и не появился. Тогда он осторожно прошёл вперёд и сел на стул, не понимая, что делать дальше. Неожиданно прямо внутри шара появилась огненная надпись «Коснись меня». И тут же исчезла.

Молодой человек почувствовал невероятное волнение и почти дрожащими руками прикоснулся к холодному стеклу. Первые секунды ничего не происходило, а потом внутри вспыхнуло пламя, похожее на огонь в камине, и Гарри машинально одёрнул ладони, хотя температура шара не изменилась. Огненные языки постепенно уменьшались, и Гарри показалось, что сфера слегка увеличилась в размерах, а потом внутри неё возникла чья-то голова. Изображение становилось более чётким и глаза Гарри округлялись, приближаясь размером к очкам, а сердце заклокотало так, что казалось сейчас выпрыгнет наружу.

— Бродяга? — голос задрожал.

Изображение в шаре тряхнуло головой и подмигнуло Гарри, одарив очаровательной хитрой улыбкой.

— Привет, сохатик. Рад тебя видеть.

— Мерлин, Сириус! Это правда ты или я схожу с ума?! — Гарри не чувствовал собственного тела, оно словно онемело, лишь стуки сердца, которыми, казалось, наполнилась вся комната, напоминали, что он ещё жив.

— Ты что же, совсем зазнался, крёстного не узнаёшь? — он выглядел довольным как никогда. — Рассказывай как дела у вас там. Ты, надеюсь, всем показал, чего стоишь?

— Ну… мы победили, если ты об этом. Волан-де-Морт мёртв, — Гарри совсем выпал из реальности и боялся даже моргнуть, лишь бы не спугнуть видение. Он так скучал по Сириусу, что готов был лишиться рассудка, лишь бы продолжать видеть его.

— Я не сомневался в тебе, — довольным тоном протянул собеседник. — А как остальное? Надеюсь, вы с Гермионой уже поженились и своего первенца назвали в честь меня?

— Что?! Я… мы…

— Так, сохатик. Только не говори, что ты ещё не сделал ей предложение. Смотри, уведут девчонку. Она же не промах у тебя. Эх, был бы я жив… да помоложе…

— Сириус, ну мы же просто друзья! Она мне как сестра… — для Гарри, видимо, было слишком много потрясений за раз и его мозг не справлялся. Он и Гермиона! С чего это крёстному вообще такое пришло в голову?!

Вместо ответа Блэк, почему-то, расхохотался, а потом с дерзкой мародёрской улыбкой снова устремил взгляд на Гарри.

— Сестра? Да я бы жизнь на кон поставил, что вы влюблены друг в друга, как Джеймс и Лили. Даже сильнее, похоже.

— Но с чего ты…

— Не будь глупцом, Гарри. Может я и мёртв, но толк в амурных делах знаю. Никто никогда не будет тебя любить так, как Гермиона. Я это сразу в ней увидел. Да и ты сам-то… друзья… Горишь рядом с ней, а как нет рядом, твоей Гермионы, так тухнешь…

— Но, Сириус…

Крестный, казалось, не слушал его, а лишь лениво качал головой и продолжал бубнить себе под нос.

— Друзья… послушай, сохатик. Поттеры всегда были смелыми. Давай-ка выкидывай эту чушь про друзей и сестёр из головы и бери своё, пока не поздно. Если бы твой отец рассуждал как ты, то Лили бы вышла замуж за Снейпа, и был бы ты его сыном.

Гарри чуть не закашлял от такого сравнения. Он, конечно, немного поменял своё отношение к профессору зельеварения, но быть сыном того ему точно не хотелось.

— Мне пора, Гарри. А ты давай, не подведи. И чтобы первенца в честь меня назвали! Друзья… — комнату заполнил звенящий мужской смех, изображение стало более расплывчатым, а потом и вовсе исчезло.

— Бродяга! Бродяга, вернись! — Гарри закрыл лицо руками и зарыдал. В нём будто прорвалась какая-то плотина, сдерживающая внутри чувства. — Вернись ко мне!

Но шар оставался прозрачен, а в помещении, кроме Гарри, так никого и не было. Неужели это всё лишь галлюцинация?! И не было никакого Сириуса, и никто с ним не разговаривал… Может, у него просто мозги набекрень, после этой войны? Но слова крестного не выходили из головы.

Он и Гермиона! Джеймс и Лили! Неужели они и вправду так похожи?

Немного успокоившись, Гарри вышел на улицу. Вероятно, он пробыл внутри чуть дольше Лаванды, так как друзья уже разбрелись, и никто не ждал его у шатра. Джинни с Парвати покупали какие-то сладости у соседней палатки. Рон и Симус сражались на странных светящихся палках. Наверное, это тоже был своеобразный аттракцион приезжих артистов. Но сейчас Гарри интересовал один единственный человек, и он усиленно искал её взглядом, пока не увидел в компании местных детишек на противоположной стороне улицы. Она моментально перехватила его взгляд и помахала рукой, призывая к себе. Гарри шагнул вперед. Ещё шаг… и ещё…

«Только не говори, что ты ещё не сделал ей предложение. Смотри, уведут девчонку».

«Никто никогда не будет тебя любить так, как Гермиона».

«Горишь рядом с ней, а как нет рядом, твоей Гермионы, так тухнешь…»

«Если бы твой отец рассуждал как ты, то Лили бы вышла замуж за Снейпа».

Он шёл вперед, а сердце радостно трепетало, словно сбросив с себя железный обруч, сдавливающий его до этого.

Гермиона, нарушившая все правила, чтобы спасти Сириуса.

Гермиона, единственная не усомнившаяся в нём во время Турнира Трёх волшебников.

Гермиона, проводившая сутки в библиотеке, решая его проблемы.

Гермиона, отказавшаяся от родителей и отправившаяся с ним за крестражами.

Гермиона, постоянно рискующая ради него жизнью, понимающая его без слов…

О, Мерлин!

«Ты очень холоден Гарри. Либо ты просто не умеешь любить, либо я не та женщина, которая может разжечь твой огонь», — сказала ему Джинни при расставании. И была права. И он поверил. Только из двух вариантов, поверил в неправильный.

«Я уверена, что ты умеешь любить, Гарри! Ты самый лучший человек, из всех, которых я когда-либо знала».

До подруги оставалось порядка пяти шагов, и Гарри уже отчетливо видел, как она улыбается. Мог разглядеть снежинки в волосах и покрасневшие от мороза щёки, искры в тёплых шоколадных глазах и манящие губы…

Шаг… Сердце, казалось, застучало ещё сильнее…

Второй… Чёрт, кажется у него начали потеть ладони…

Третий… Гриффиндорская храбрость ещё гнала вперед, а по позвоночнику бежал леденящий страх.

Четвёртый… И вот она совсем близко, приоткрывает рот, желая что-то спросить, но Гарри не даёт этого сделать и делает последний шаг, нарушая все личные границы, притягивая её к себе…

Гарри сам не понимает, откуда в нём взялось столько смелости и решительности. Слова Сириуса проникли в мозг, а затем, казалось — в кровь, разбежались по венам, протиснулись в каждую клетку…

— Гермиона, — выдыхает он, любуясь её лицом. — Я люблю тебя.

Карие глаза округляются. И в них Гарри видит целый спектр эмоций: смятение, удивление, надежда…

— Ты выйдешь за меня? — и не в силах больше говорить и дожидаться ответа, он касается её губ. Мягких, податливых, не оказывающих сопротивления. Ему кажется, что даже через все слои одежды он слышит стук её сердца, звучащий в унисон с его собственным. И когда спустя какое-то время её нежные руки скользнули по его плечам и зарылись в волосы, а девичье тело прильнуло к нему ещё сильнее, Гарри понял, что знает ответ. Он уже не сомневался в пророчестве Сириуса, и оно было куда приятнее, чем у Трелони.