Всемирная история в десяти томах. Том 7 [Коллектив авторов] (fb2) читать онлайн

Всемирная история в десяти томах Том 7

ВВЕДЕНИЕ

Седьмым томом нашего издания завершается освещение эпохи, обозначаемой в периодизации всемирно-исторического процесса как эпоха новой истории. Основным ее содержанием были победа капитализма над феодализмом, утверждение и развитие капиталистического способа производства — последней антагонистической общественно-экономической формации.

Заключительный этап этой эпохи, рассматриваемый в настоящем томе, представляет собою, по определению В. И. Ленина, «вполне законченный исторический период, именно: от Парижской Коммуны до первой Социалистической Советской Республики»^[1]. В 1871 г. передовой революционный класс — пролетариат — впервые (хотя и на короткий срок) взял власть в свои руки; в 1917 г. многовековое развитие классовой борьбы приводит человечество к великому рубежу — к победоносной социалистической революции в России, открывающей эпоху новейшей истории.

* * *

К 70-м годам XIX в. капитализм уже утвердился в большинстве европейских стран, в Соединенных Штатах Америки, в Японии. Сложилась мировая капиталистическая система, в которую оказались в той или иной форме втянутыми все страны и все народы.

Последняя треть XIX и начало XX в. ознаменовались бурным скачкообразным ростом производительных сил, многими выдающимися достижениями науки и техники. Дерево и железо окончательно уступили место стали. Резко возросло значение всех отраслей тяжелой индустрии, особенно машиностроения. На смену «веку пара» пришел «век электричества»: в 1882 г. дала ток первая электрическая станция, и вскоре электричество нашло широкое применение не только для освещения, но и как новый дешевый источник энергии для промышленности и транспорта.

Огромное развитие получили пути сообщения. Протяженность мировой железнодорожной сети между 1875 и 1917 годами выросла в четыре раза, а тоннаж парового флота, не составлявший в середине XIX в. и 1 млн. т, к 1913 г. увеличился до 33 млн. т. Благодаря новым каналам (Суэцкий и Панамский) и мощным трансокеанским пароходам установилось регулярное сообщение с отдаленными странами и континентами. Рейсы между Европой и Америкой, отнимавшие еще в середине XIX в. больше двух месяцев, стали осуществляться за одну неделю.

С появлением двигателя внутреннего сгорания (1893 г.) начала быстро развиваться автомобильная, тракторная, а затем и авиационная промышленность. Еще в первые годы XX в. полеты, продолжавшиеся около одной минуты на высоте нескольких метров, казались чудом, а перелет Луи Блерио через Па-де-Кале (1909 г.) рассматривался как огромное достижение авиации. Через несколько лет самолеты летали уже со скоростью до 200 км в час и на расстояние до 1000 км. Изобретение радио и телефона произвело подлинную революцию в средствах связи. Появилось и другое блестящее завоевание техники — кинематография.

Наука вплотную приблизилась к познанию тайн строения материи. Новыми наблюдениями и выводами обогатилось эволюционное учение. Исследования ученых ряда стран дали человечеству возможность успешно бороться с эпидемическими, инфекционными болезнями, губившими миллионы людей.

Многочисленные географические экспедиции привели к расширению знаний о Земле, к устранению многих «белых пятен» на карте мира; после героических попыток человек достиг Северного и Южного полюсов.

Значительный шаг вперед сделали литература и искусство. Расширение рамок художественного познания мира сопровождалось и поисками новых форм для отражения сложной и противоречивой действительности. Более тесным становится культурное общение стран Европы и других континентов.

Однако именно этот период всемирной истории оказался одним из наиболее тревожных и грозных для судеб человечества. В самых отвратительных формах проявились все отрицательные черты капиталистического строя: эксплуатация человека человеком, колониальный и национальный гнет, безумная роскошь ничтожной горстки богачей и возрастающая нищета народных масс, преступная погоня капиталистов за новыми источниками прибылей и ее неизбежное следствие — захватнические войны. Капитализм вступил в свою высшую и последнюю, империалистическую стадию. Процесс образования монополистического капитализма начался в 70-х годах XIX в. В относительно короткий срок, к началу XX в. явственно сложились важнейшие признаки империализма: достигшая высокой ступени концентрация производства и капитала и установление на этой основе господства монополий, слияние банковского и промышленного капитала, образование финансового капитала; усиление роли экспорта капиталов; возникновение международных монополистических союзов, делящих между собою мир; наконец, завершение территориального раздела мира крупнейшими капиталистическими державами и начало борьбы за передел его. Финансовая олигархия подчиняла себе шаг за шагом всю внутреннюю и внешнюю политику в крупнейших европейских державах и в Соединенных Штатах Америки. В. И. Ленин, которому принадлежит великая историческая заслуга научного анализа империализма, охарактеризовал его как загнивающий, умирающий капитализм и вскрыл корни его паразитизма. Этот паразитизм нашел свое выражение, в частности, в замедлении темпов экономического развития некоторых старейших капиталистических стран, в необычайном росте слоя рантье, живущих «стрижкой купонов», в тенденции монополий к задержке роста производительных сил, в усилении разрыва между возможностями науки и использованием их капитализмом, в громадном росте милитаризма. «Гигантский прогресс техники вообще, путей сообщения особенно, колоссальный рост капитала и банков сделали то, что капитализм дозрел и перезрел... Он стал реакционнейшей задержкой человеческого развития»^[2].

Одну из основных особенностей эпохи империализма составило крайнее обострение неравномерности экономического развития. До 70-х годов XIX в. мировая промышленная гегемония принадлежала еще Англии. К концу столетия, в 90-х годах, первое место в мировом промышленном производстве заняли Соединенные Штаты; настойчиво оттесняли Англию также «новые» империалистические государства — Германия и Япония. Такое резкое усиление неравномерности экономического развития вело к дальнейшему углублению империалистических противоречий. Борьба за колонии, за сферы влияния в Китае, Иране, Малой Азии, Северной Африке, на Балканах и т. д. — за передел мира в соответствии с изменившимся соотношением сил — составила главное содержание внешней политики империалистических держав.

Империалисты лихорадочно соревновались в гонке вооружений. Росли армии и военно-морские флоты, изобретались новые виды оружия. Много сил и материальных ценностей было затрачено на подготовку средств разрушения и истребления людей.

Непосредственными плодами этой политики явились империалистические войны и конфликты: испано-американская и англо-бурская войны на рубеже XIX и XX веков, вооруженная интервенция в Китае в 1900—1901 гг., русско-японская война 1904—1905 гг., боснийский и марокканские кризисы, едва не вызвавшие мировой пожар, итало-турецкая война 1911—1912 гг., интервенции против революционных движений в Иране, Мексике и т. д., балканские войны 1912—1913 гг. и ряд других острых столкновений. Локализовать их становилось все труднее. В первом десятилетии XX в. определился главный межимпериалистический антагонизм — англо-германский, и окончательно оформились две противостоящие друг другу агрессивные коалиции европейских держав. Мировая война могла вспыхнуть по любому, даже самому незначительному поводу.

Господство монополистического капитала вело к усилению реакционности буржуазии и ее партий, к реакции «по всей линии»^[3]. Влияние старых либерально-буржуазных партий падало, разница между ними и реакционно-консервативными партиями стиралась; все чаще возникали блоки всех буржуазных партий по коренным вопросам внутренней и внешней политики.

В политике империалистической буржуазии большое место заняло разжигание шовинизма и национальных распрей («джингоизм» в Англии, «дело Дрейфуса» во Франции, законы против иммиграции в Соединенных Штатах, воинственная пропаганда «пангерманизма» и т. п.). Буржуазия открыто разорвала с материалистическими традициями и свободомыслием XVIII—XIX вв. В буржуазной философии на первый план выдвигаются идеалистические школы и направления. Апология капитализма — в политической экономии, отрицание закономерностей общественного развития в социологии, «декадентство» — в литературе и искусстве свидетельствовали о нарастающем кризисе буржуазной идеологии.

* * *

Одна из важнейших черт периода 1871—1917 гг. — быстрый рост пролетариата. Его революционная борьба становится главным, определяющим фактором всемирно-исторического развития.

В последней трети XIX в. марксизм завоевал гегемонию в международном рабочем движении. Учитывая опыт Парижской коммуны, Маркс и Энгельс развили далее учение о диктатуре пролетариата, о роли политической партии рабочего класса, обогатили сокровищницу научного коммунизма новыми гениальными произведениями. Повсеместно возникали социал-демократические, рабочие партии. На этой основе в 1889 г. возродился Интернационал, вдохновителем которого до последних дней своей жизни был Энгельс.

В 70—90-х годах XIX в. всемирно-освободительная борьба пролетариата проходила этап подготовки и собирания сил. Центр европейского революционного движения после поражения Парижской коммуны переместился из Франции в Германию, где рабочий класс создал наиболее крупную и влиятельную социал-демократическую партию. Растущая сила пролетариата, его организаций вынуждала буржуазию проводить некоторые социальные и политические реформы. Но ни в Германии, ни в других странах тогда еще не было непосредственно революционной ситуации.

К концу столетия в международном рабочем движении усилились оппортунистические тенденции, отражавшие влияние буржуазной идеологии. Против основ теории, политики и тактики революционного марксизма выступили ревизионисты, и хотя их первая атака потерпела неудачу, руководители II Интернационала и германской социал-демократии уже тогда стали проявлять опасные колебания. В развернувшейся острой борьбе двух направлений — революционного и оппортунистического — наиболее последовательную марксистскую позицию заняла молодая российская социал-демократия во главе с В. И. Лениным. Уже в 1903 г. в России произошел разрыв революционных марксистов с оппортунистами и оформился большевизм как самостоятельное течение политической мысли и как политическая партия.

Марксистская партия русского пролетариата, унаследовавшая героические традиции своих предшественников — революционеров-демократов, вобрала в себя и переработала весь опыт мирового социалистического движения. Это была партия нового типа, непримиримая к оппортунизму, смелая и гибкая, тесно связанная с массами; вся ее деятельность подчинялась единой цели, направлялась на решение коренной задачи — революционного преобразования общества, ликвидации эксплуататорского строя. Создание этой партии, которой суждено было сыграть великую роль в судьбах человечества, неразрывно связано с именем Владимира Ильича Ленина — гениального продолжателя дела Маркса и Энгельса, творчески применившего и развившего теорию марксизма в новых исторических условиях.

Центр мирового революционного движения перемещался в Россию. Русская революция 1905 года — первая народная революция эпохи империализма — имела буржуазно-демократическое содержание. Ее главным противником был царизм, один из столпов не только европейской, но и азиатской реакции, союзник международного финансового капитала. Уже в силу этого борьба народных масс России имела значение, далеко выходящее за рамки одной страны. Но самая важная черта русской революции, отличавшая ее от всех буржуазно-демократических революций прошлого, заключалась в том, что ее гегемоном впервые стал рабочий класс во главе с большевистской партией, а специфически пролетарские формы борьбы, прежде всего массовая политическая стачка, приобрели общенародный характер. В русской революции, в созданных ею формах борьбы Ленин видел пролог грядущей европейской социалистической революции.

Обострение социальных противоречий в период империализма, с одной стороны, живительное влияние русской революции — с другой, усиливали революционную тенденцию во всем европейском рабочем движении. Со времен чартизма Англия не знала такого крупного стачечного движения, как в 1910—1913 гг. Крупные стачки, иногда сопровождавшиеся вооруженными столкновениями, происходили также в Германии, Франции, Италии, Бельгии, Испании, Соединенных Штатах Америки. Новый мощный подъем рабочего, общедемократического движения переживала Россия.

На II Интернационал ложилась ответственная задача — возглавить революционный подъем, сделать все возможное для предотвращения империалистической войны, для организации совместных интернациональных действий трудящихся. Но II Интернационал все дальше отходил от революционных позиций. Империалистической буржуазии удалось создать себе социальную опору в лице «рабочей аристократии», которой перепадали крохи от колониальных сверхприбылей. Центристское руководство Интернационала шаг за шагом капитулировало перед открытыми оппортунистами. Из всех крупных рабочих партий только большевики окончательно порвали с оппортунистами и центристами. Левые, революционные элементы западноевропейских социалистических партий вели неустанную борьбу против оппортунистического перерождения Интернационала, но при этом допускали теоретические и политические ошибки, не решались пойти на исторически назревший разрыв с оппортунистами.

Революция 1905—1907 гг. и последующий подъем рабочего движения дали сильный толчок борьбе за ликвидацию остатков средневековья, за демократические свободы и национальное самоопределение во многих государствах Европы. Широкие слои крестьянства (в России, Румынии и других странах) выступали против пережитков крепостничества и гнета финансового капитала. В. И. Ленин указывал, что русская революция 1905 г. и события, которые последовали в восточных странах и на Балканах, означали пробуждение «целого ряда буржуазно-демократических национальных движений, стремлений к созданию национально-независимых и национально-единых государств»^[4]. Большой размах национальное движение получило не только на Балканах, но и среди угнетенных национальностей Австро-Венгрии и Германии, в национальных районах Российской империи, в Ирландии и т. д. Однако оппортунисты мешали превращению рабочего класса в руководителя общенародной борьбы, не заботились о подготовке социалистической революции, игнорировали крестьянский вопрос. В это время огромное значение приобрели теории и программа большевиков по аграрному и национальному вопросам, провозглашенный Лениным принцип права наций на самоопределение, вплоть до отделения, решительная и последовательная поддержка большевиками освободительного движения угнетенных народов.

Освободительная борьба пролетариата, народных масс накладывала глубокий отпечаток на все сферы общественно-политической и духовной жизни. Связь с демократическими движениями эпохи определяла в конечном счете прогресс культуры.

Зарождаются пролетарская литература и искусство, проникнутые героикой борьбы рабочего класса. На рубеже столетий выросла могучая фигура «буревестника революции» — Горького.

* * *

К числу главных, отличительных черт эпохи империализма относится и усиление национально-освободительных и революционных движений народов Востока.

В последней трети XIX в. западные колонизаторы благодаря своему громадному экономическому и военно-техническому перевесу могли без особенно больших затруднений проводить захватническую политику в Азии и Африке. В этот период жертвой колониальных захватов стали народы Египта, Судана, Туниса, Конго, Нигерии, Сенегала, Того, Камеруна, Мадагаскара, Бирмы, Вьетнама, многочисленных тихоокеанских островов. Вместе с тем фактически утратили свою национальную независимость и превратились в полуколонии Китай, Турция, Иран, Афганистан — страны формально самостоятельные, но на деле опутанные сетями экономической, финансовой и политической зависимости, насильственно включенные в мировую капиталистическую систему в качестве ее подчиненной составной части.

Народы Азии и Африки самоотверженно боролись с чужеземными захватчиками. Борьба эта была неравной, сопротивление угнетенных народов подавлялось колонизаторами с невероятной жестокостью, а зарождавшееся в колониях и полуколониях национально-освободительное движение не обладало еще достаточными силами, чтобы справиться с могущественными внешними врагами и их местными союзниками — феодалами и компрадорской буржуазией. Тем не менее, борьба народов Востока за свою независимость уже в это время имела крупнейшее историческое значение. Она ослабляла империализм и создавала предпосылки для кризиса колониальной системы в последующий период всемирной истории. Так, британскому империализму удалось сломить сопротивление египетского и суданского народов, но оно оставило глубокий след в их сознании и оказало влияние на все народы Африки. Еще большее значение имело народное восстание ихэтуаней в Китае, носившее ярко выраженный антиимпериалистический характер. Серьезным ударом для империалистических колонизаторов явилось сокрушительное поражение итальянских войск в битве при Адуа, когда они попытались захватить Эфиопию.

Мощный толчок к пробуждению Азии, к оживлению национально-освободительных и революционных движений в колониальных и зависимых странах дала русская революция 1905 г. Вслед за ней и в значительной мере под ее влиянием произошли революции в Иране, Турции и наиболее важная по своим историческим последствиям синьхайская революция в Китае.

Национально-освободительное движение значительно усилилось в Индии, где окрепло влияние радикально настроенных демократических элементов, требовавших новых, решительных методов борьбы против британского колониального господства. Впервые национально-революционная партия возникла в голландской колонии — Индонезии.

Борьба за освобождение развернулась и в других колониальных и зависимых странах. В течение трех лет, 1904—1907 гг., героически боролись за свою самостоятельность племена Юго-Западной Африки гереро и коикоин (готтентоты), поднявшие восстание против германских колонизаторов. Среди индийского населения Южной Африки началось движение против расистской политики англичан и буров. Мексиканская революция 1910—1917 гг., в которой активнейшую роль играло крестьянство, знаменовала собой перелом и в национально-освободительном движении стран Центральной и Южной Америки.

Освободительные движения народов колоний и полуколоний были различны по своему характеру и содержанию. Одни из них были направлены только против иностранных завоевателей, другие — главным образом против самодержавных деспотических режимов, феодального строя и правящих кругов, связанных с иноземными поработителями. В ряде стран национально-освободительные движения возглавлялись молодой национальной буржуазией. Эта борьба ускоряла процесс формирования наций, способствовала росту национального самосознания. В то же время зарождалась новая передовая общественная сила — пролетариат.

В. И. Ленин накануне первой мировой войны указывал, что «открылся новый источник величайших мировых бурь в Азии»^[5]. В борьбу за демократические идеалы включалась восьмисотмиллионная Азия. «Буржуазия Европы.., — писал Ленин, — бросилась в объятия реакции, военщины, поповщины и мракобесия. Но на смену этой, заживо гниющей, буржуазии идет пролетариат европейских стран и молодая, полная веры в свои силы и доверия к массам, демократия азиатских стран.

Пробуждение Азии и начало борьбы за власть передовым пролетариатом Европы знаменуют открывшуюся, в начале XX века, новую полосу всемирной истории»^[6].

* * *

В рассматриваемое время существенно изменилась политическая карта мира.

В Европе главные изменения произошли на Балканском полуострове. В результате национальных движений и ряда войн (1877—1878 гг., 1912—1913 гг.) окончательно оформились как самостоятельные государства Сербия и Болгария, расширили свои территории Греция и Румыния (хотя значительная часть румын еще оставалась жить вне пределов своего национального государства), возникло новое государство — Албания. Австро-Венгрия в 1879 г. оккупировала, а в 1908 г. аннексировала две входившие в Османскую империю южнославянские провинции — Боснию и Герцеговину. Остров Кипр, населенный в основном греками, в 1878 г. захватила Англия. Крит после балканских войн официально вошел в состав Греции. Родос и Додеканесские острова со времени итало-турецкой войны 1911—1912 гг. были оккупированы Италией; почти все остальные острова Эгейского моря отошли к Греции. На севере Европы в 1905 г. произошло отделение Норвегии от Швеции, завершившее борьбу норвежского народа за свою самостоятельность.

Наиболее резко изменилась политическая карта Африки. К началу 70-х годов европейские колонизаторы владели лишь Алжиром, несколькими укрепленными пунктами в Марокко, а также Южной Африкой и небольшой частью западного и юго-западного африканского побережья. Полвека спустя раздел Африки был завершен. Франция захватила Тунис и Марокко (за исключением небольшой его части, выделенной в испанскую и «международную» зоны), ряд территорий на западном и юго-западном побережье Экваториальной Африки, остров Мадагаскар. Египет и Восточный Судан стали фактически колониями Англии. В результате англо-бурской войны Англия подчинила себе также республики Трансвааль и Оранжевую. В Западной и Восточной тропической Африке значительные территории приобрела Германия, а большую часть Конго — Бельгия. В результате итало-турецкой войны Италия превратила Триполи и Киренаику в свою колонию (Ливия).

В Азии французскими колонизаторами было завершено завоевание Вьетнама, а английскими — Бирмы. Относительную самостоятельность на Индокитайском полуострове в результате соперничества между Англией и Францией сохранил Сиам (Таиланд), от которого, впрочем, были отторгнуты значительные территории. В конце XIX в. Германия, Россия, Англия и Франция овладели под видом аренды рядом опорных пунктов на территории Китая. Колониальную империю начала создавать и Япония, усилившаяся после войны 1894—1895 гг. с Китаем и особенно после русско-японской войны 1904 г. В результате ряда захватов Япония утвердила свое господство над Кореей, южной частью Северо-Восточных провинций Китая, о. Тайванем, островами Пэнхуледао и южной половиной Сахалина. На Тихом океане развернули экспансию Соединенные Штаты Америки и Германия. После испано-американской войны 1898 г. к Соединенным Штатам перешли Филиппины, о-ва Гавайские и Самоа. Германия захватила в Океании Соломоновы, Маршалловы и Каролинские о-ва, а также часть Новой Гвинеи.

На американском континенте образовалась новая республика — Панама (1903 г.), выделенная из территории Колумбии под давлением Соединенных Штатов, стремившихся установить свой контроль над Панамским каналом. В Карибском море Соединенные Штаты отобрали у Испании ее последнюю крупную колонию — остров Кубу. В Южной и Центральной Америке, где английский империализм сохранял еще господствующее экономическое положение, Соединенные Штаты все больше вмешивались во внутреннюю жизнь латиноамериканских стран (Мексики, Никарагуа, Венесуэлы и др.), не останавливаясь перед вооруженной интервенцией.

Непрерывные столкновения империалистических государств друг с другом, вооруженные конфликты, интервенции непосредственно проистекали из ожесточенной борьбы за передел колоний и полуколоний, за новую коренную перекройку карты мира.

* * *

Война, развязанная в 1914 г. империалистами двух враждебных коалиций вылилась во всеобъемлющий кризис такой силы и таких масштабов, каких не испытывало до того человечество.

Военные действия развернулись на трех континентах — европейском, азиатском, африканском, в водах Атлантики и на омывающих Европу морях. Двадцать восемь стран, население которых превышало полтора миллиарда, поставили под ружье около 75 млн. человек. Война, как гигантская мясорубка, перемалывала все новые массы людей. Колоссальны были и материальные потери: от разрушения и ограбления захваченных противником территорий, от переключения значительной части промышленности на нужды фронта. Война обрекла на длительный отрыв от производительного труда наиболее работоспособную часть мужского населения, что особенно пагубно сказалось на положении сельского хозяйства.

Установление военной каторги для рабочих, чудовищное обогащение капиталистов, рост военно-полицейской машины во всех без исключения буржуазных государствах, в том числе и в таких, как Англия и Соединенные Штаты, не знавших раньше засилья военщины и реакционной бюрократии, — таковы были главные черты внутренней жизни воюющих стран. Нарастание антивоенных настроений, постепенно охвативших, несмотря на террор и шовинистическую пропаганду, не только тыл, но и армии обеих коалиций, свидетельствовало о повсеместном, хотя и не одинаково быстром, назревании революционного кризиса. Начало ему положила Февральская революция 1917 г. в России, которая не только покончила с одним из мощных оплотов европейской и азиатской реакции, но и явилась прологом первой победоносной пролетарской революции.

За годы войны произошли глубокие перемены в положении всех народов мира. Капиталистическим державам не хватало собственных ресурсов, и они в возрастающих размерах использовали природные богатства и людскую силу колониальных и зависимых стран, усиливая их эксплуатацию — прямую и замаскированную. Другой стороной этого процесса было ускорение роста национальной буржуазии и национального пролетариата в Азии, Северной Африке, Латинской Америке. Для народов колоний и полуколоний война стала и новым страданием, и жизненной школой, в которой идеи борьбы за национальное освобождение созревали с огромной быстротой.

Мировая война обнажила две тенденции, две линии развития. «С одной стороны тенденция буржуазии и оппортунистов превратить горстку богатейших, привилегированных наций в «вечных» паразитов на теле остального человечества, «почить. на лаврах» эксплуатации негров, индийцев и пр., держа их в подчинении при помощи снабженного великолепной истребительной техникой новейшего милитаризма. С другой стороны, тенденция масс, угнетаемых сильнее прежнего и несущих все муки империалистских войн, скинуть с себя это иго, ниспровергнуть буржуазию»^[7].

Руководимые оппортунистическими лидерами социалистические партии II Интернационала оказали поддержку «своей» империалистической буржуазии, поправ, все решения Интернационала о борьбе против войны, о международной пролетарской солидарности. В борьбе с социал-шовинизмом росло, преодолевая громадные трудности, интернационалистическое, революционное течение, вдохновителями, идейными вождями которого были Ленин, большевики. В первых рядах этого движения шли вместе с большевиками немецкие спартаковцы во главе с К. Либкнехтом и Р. Люксембург, болгарские «тесняки», руководимые Д. Благоевым, интернационалисты Франции, Австро-Венгрии, Англии, Соединенных Штатов и других стран.

Трудящееся человечество самим ходом событий было поставлено перед выбором: либо бесконечные страдания, разорение, массовая гибель людей, либо решительный шаг вперед — к новой, несравненно более совершенной общественной организации. Ускорив рост монополистического капитализма и его превращение в государственно-монополистический капитализм, мировая война тем самым ускорила и созревание материальных предпосылок социализма. Объективные возможности перехода к социализму были реализованы впервые в России — в стране, значительно уступавшей по своему экономическому уровню более развитым капиталистическим странам, но намного опередившей их по степени классовой зрелости пролетариата, который сумел объединить и повести за собой в решающий момент миллионы крестьян, восставших против помещиков, и угнетенные народы, боровшиеся за свое национальное освобождение.

Историческое развитие России и всего мира привело к тому, что в 1917 г. вопрос о власти, о революционном свержении господства буржуазии соединился с острейшей потребностью широчайших масс — покончить с империалистической войной. «Русская революция февраля-марта 1917 г., — писал после свержения царской монархии В. И. Ленин, — была началом превращения империалистской войны в войну гражданскую. Эта революция сделала первый шаг к прекращению войны. Только второй шаг может обеспечить прекращение ее, именно: переход государственной власти к пролетариату. Это будет началом всемирного «прорыва фронта» — фронта интересов капитала, и, только прорвав этот фронт, пролетариат может избавить человечество от ужасов войны, дать ему блага прочного мира»^[8].

Последующие события полностью подтвердили ленинское предвидение. Великая Октябрьская социалистическая революция, возглавленная партией большевиков — самых последовательных революционеров и интернационалистов, прорвала фронт мирового империализма. Война и Октябрьская революция положили начало общему кризису капитализма. Открылась новая эпоха в истории человечества — эпоха смены капитализма социализмом, крушения колониальной системы, борьбы за уничтожение страшного зла, порождаемого капиталистическим строем, — кровопролитных захватнических войн.

* * *

Текст тома написан следующими авторами:

Введение — редакционной коллегией; гл. I — Э. А. Желубовской и А. И. Молоком; гл. II — Л. И. Гинцбергом; гл. III — А. С. Черняевым; гл. IV, V — Л. И. Гинцбергом; гл. VI — Д. В. Пономаревой; гл. VII — К. Э. Кировой; гл. VIII — Л. И. Гинцбергом; гл. IX: раздел 1 — А. В. Фадеевым, разделы 2 и 3 — Ш. М. Левиным и М. Я. Гефтером; гл. X — И. С. Кремером, Г. Л. Аршем, В. Г. Карасевым, И. Н. Частухиным; гл. XI — А. С. Ерусалимским; гл. XII — А. Н. Хейфецем; гл. XIII — А. З. Зусмановичем (за исключением раздела 2, написанного Н. Г. Калининым); гл. XIV — И. А. Белявской; гл. XV — Е. М. Жуковым; гл. XVI: раздел 1 — С. Л. Тихвинским, раздел 2 — И. М. Рейснером, раздел 3 — Г. Д. Тягай; гл. XVII — Л. И. Гинцбергом; гл. XVIII — А. С. Ерусалимским; гл. XIX — М. Я. Гефтером и М. С. Симоновой; гл. XX: введение, раздел 4 — А. А. Губером, раздел 1 — М. С. Ивановым, раздел 2 — А. Ф. Миллером, раздел 3 — С. Л. Тихвинским, раздел 5 — по материалам И. М. Рейснера; гл. XXI — В. И. Ермолаевым и Н. М. Лавровым; гл. XXII: раздел 1 — Е. Б. Черняком, разделы 2 и 5 — Б. А. Айзиным, раздел 3 — Б. А. Айзиным и В. М. Далиным, раздел 4 — К. Э. Кировой, раздел 6 — X. Гарсиа, В. М. Далиным, В. В. Похлебкиным, И. С. Самойловым, раздел 7 — И. А. Белявской, раздел 8 — Е. М. Жуковым; гл. XXIII — М. Я. Гефтером; гл. XXIV — Б. А. Айзиным, М. Я. Гефтером и В. М. Далиным; гл. XXV — А. С. Ерусалимским (за исключением подраздела «Гонка вооружений. Военно-стратегические планы держав», написанного Н. А. Таленским); гл. XXVI: раздел 1 — А. С. Ерусалимским и Е. И. Рубинштейн, разделы 2, 3, 4 — Н. А. Таленским (за исключением текстов по дипломатической истории, написанных Ф. О. Нотовичем); гл. XXVII: введение и раздел 1 — Н. Е. Застенкером (за исключением подраздела «Россия», написанного Г. М. Деренковским, и подраздела «Соединенные Штаты Америки», написанного И. А. Белявской), раздел 2 — А. Н. Хейфецем, раздел 3 — Ф. О. Нотовичем, раздел 4 — Е. И. Рубинштейн; гл. XXVIII. раздел 1 — Г. М. Деренковским, раздел 2 — Н. Е. Застенкером, раздел 3 — Г. Н. Голиковым; гл. XXIX: раздел 1 — В. С. Виргинским, раздел 2 — В. П. Зубовым; гл. XXX: раздел 1, подраздел «Основные черты развития мировой литературы конца XIX — начала XX в.», а также литература Англии и Соединенных Штатов Америки — П. В. Палиевским, русская литература С. Г. Бочаровым и О. М. Михайловым, литература народов России — Ш. М. Левиным, литература Франции, Италии и Бельгии — А. Д. Михайловым, Германии и Австрии — А. В. Михайловым, скандинавских стран — В. В. Кожиновым, Румынии — Ю. А. Кожевниковым, Испании — Н. А. Булгаковой, латиноамериканских стран — В. Н. Кутейщиковой, Венгрии — О. К. Россияновым, славянских стран — С. В. Никольским, Китая — А. С. Желоховцевым, Японии — Т. П. Григорьевой, Индии — Е. В. Паевской, Арабского Востока — В. Б. Луцким, Турции — X. К. Кямилевым; раздел 2 — А. Д. Чегодаевым, раздел 3 — Ш. М. Левиным, раздел 4 — Э. И. Глухаревой и Г. А. Хайченко.

В томе использованы материалы, представленные Н. П. Полетикой (гл. XI), Р. Ш. Ганелиным (гл. XVIII), Р. Я. Евзеровым (гл. XXIV), И. Г. Сенкевич (гл. XXV), Н. М. Лавровым (гл. XXVII, подраздел по Латинской Америке), И. Б. Берхиным (гл. XXVIII), Л. А. Друяновым (гл. XXIX), Т. Л. Мотылевой (гл. XXX).

Иллюстрации к тому подобраны Е. П. Зенкевич и Н. Б. Коник. Карты составлены А. С. Амальриком, Б. Г. Галковичем и А. П. Левандовским. Редактирование карт проведено Б. Г. Галковичем. Библиография составлена О. Л. Фроловой и М. Я. Шебалдиной.

В редактировании тома в целом принимали участие В. М. Далин и И. С. Кремер. В редактировании отдельных глав участвовали: гл. VII, XXII, раздел 4 — К. Ф. Мизиано; гл. XIV, гл. XXII, раздел 7 — Л. И. Зубок; гл. XVI, раздел 1, гл. XX, раздел 3 — К. В. Кукушкин; гл. XVI, раздел 2, гл. XX, раздел 5 — Э. Н. Комаров и А. И. Левковский; гл. XXI — М. С. Альперович; гл. XXII, раздел 6, текст по истории Румынии — В. Н. Виноградов; гл. XXIX — В. И. Остольский и И. В. Кузнецов; гл. XXX: раздел 1 (за исключением текстов по истории литератур стран Востока) — П. В. Палиевский, тексты по истории литературы стран Востока — Н. И. Конрад, литература Японии — А. Е. Глускина, литература Ирана — Д. С. Комиссаров, литература Турции — Л. О. Алькаева, литература Индии — Н. М. Гольдберг; раздел 3 — В. А. Васина-Гроссман, Н. В. Туманина и А. Д. Чегодаев; раздел 4 — Г. Н. Бояджиев, С. С. Мокульский и А. Д. Чегодаев.

В подготовке тома к изданию принимали участие: Т. В. Еремеева, В. П. Золотухин, Е. В. Козаковская, А. А. Курносов, Н. А. Кузнецова, А. Ц. Мерзон, А. М. Некрич, М. А. Полтавский, Г. С. Русина, Р. В. Хабаева, В. С. Чада, А. И. Чичеров.

Научно-вспомогательная и организационная работа по тому проведена З. С. Белоусовой и Г. А. Агафоновой.

Редакционная коллегия выражает благодарность всем специалистам за ценные замечания и предложения по улучшению текста тома.

ЧАСТЬ I ПАРИЖСКАЯ КОММУНА. ПЕРЕРАСТАНИЕ ДОМОНОПОЛИСТИЧЕСКОГО КАПИТАЛИЗМА В ИМПЕРИАЛИЗМ. ЗАВЕРШЕНИЕ ТЕРРИТОРИАЛЬНОГО РАЗДЕЛА МИРА

ГЛАВА I ПАРИЖСКАЯ КОММУНА

Классовая борьба во Франции после крушения Второй империи

Тысяча восемьсот семьдесят первый год открывает новый период всемирной истории. Это был год выдающихся событий. Он стал рубежом между двумя эпохами прежде всего потому, что 18 марта этого года — впервые в истории человечества — государственная власть перешла, хотя и на короткий срок, в руки самого передового, единственного до конца революционного класса капиталистического общества — пролетариата. Коммуна, созданная в 1871 г. парижскими рабочими, просуществовала только 72 дня. Но ее значение для дальнейшей освободительной борьбы рабочего класса огромно.

Экономическое развитие капиталистических стран, рост крупной промышленности вели к углублению противоречий между буржуазией и пролетариатом. Возникновению Парижской коммуны предшествовала длительная борьба рабочего класса Франции против политической реакции и капиталистической эксплуатации. Еще в июньские дни 1848 г. восставшие рабочие Парижа выдвинули лозунг «социальной республики», которую они противопоставляли «республике капитала и привилегий». В начале 1865 г. во Франции возникли первые секции Международного товарищества рабочих (I Интернационала); своей деятельностью эти секции способствовали повышению классовой сознательности и организованности пролетариата, его обособлению от буржуазно-демократического движения. Неустанная борьба Маркса и его сторонников против мелкобуржуазных течений в международном рабочем движении подрывала позиции прудонистов, бакунистов, лассальянцев и других противников научного социализма. Решения конгрессов Интернационала о стачках, профессиональных союзах, политической борьбе наносили удары тем, кто пытался отвлечь рабочий класс от его насущных задач. К концу 60-х годов произошли существенные сдвиги в рабочем движении наиболее развитых капиталистических стран. Во Франции к руководству секциями Интернационала на смену правым прудонистам пришли социалисты-коллективисты, признававшие необходимость политической борьбы для социального освобождения трудящихся.

Монмартр 18 марта 1871 г. Рисунок с натуры Д. Дероша.

Рабочий класс стал ведущей силой широкого республиканского движения, развернувшегося в это время в стране. Он явился и главной движущей силой революции 4 сентября 1870 г., которая привела к восстановлению республики во Франции. Крушение Второй империи было ускорено Седанской катастрофой (2 сентября), показавшей полную военную неподготовленность страны, банкротство прогнившего бонапартистского режима.

Франко-прусская война еще более обострила классовую борьбу во Франции. С одной стороны, война разоблачила национальное предательство французской буржуазии, саботировавшей оборону Парижа, осажденного немецкими войсками. С другой стороны, она дала рабочим столицы оружие и подготовила их к новым боям — против правительства «национальной измены», которое было создано Национальным собранием, избранным 8 февраля 1871 г.

Тяжелые условия предварительного мирного договора, на которые согласились правящие круги Франции, порождали в стране огромное недовольство. Росла тревога за судьбу республиканского строя. Большинство депутатов Национального собрания состояло из монархистов; армия, полиция, государственный аппарат оставались в руках злейших врагов республики и демократии. Во главе правительства стоял ярый реакционер Тьер, все политическое прошлое которого свидетельствовало о его злобной ненависти к народным массам, к демократическим свободам.

Чтобы дать отпор буржуазно-помещичьей реакции, объединившейся вокруг правительства Тьера, рабочий класс и мелкая буржуазия Парижа создали в феврале-марте 1871 г. массовую политическую организацию — Республиканскую федерацию национальной гвардии департамента Сены, в состав которой вошли 215 батальонов, сформированных в рабочих и других демократических кварталах. Центральный комитет этой организации, руководимый видными демократами и социалистами (среди них были и члены Интернационала), фактически стал зародышем новой, возникшей снизу, народной власти. Стремясь избежать гражданской войны, Центральный комитет придерживался оборонительной тактики, но развитие событий явно вело к вооруженному конфликту.

Патриотические чувства народных масс были глубоко уязвлены тяжелыми условиями мира и оккупацией Парижа немецкими войсками (хотя и кратковременной — они вступили туда 1 марта и пробыли три дня). Насущные материальные интересы рабочего класса и мелкой буржуазии были серьезно задеты декретами об отмене отсрочки в погашении задолженности по квартирной плате, которая не вносилась во время осады, а также задолженности по коммерческим векселям, образовавшейся за тот же период. Эти два декрета, принятые в угоду крупным банкирам, предпринимателям и домовладельцам, вызвали большое недовольство рабочих, мелких ремесленников и мелких торговцев, усилив их ненависть к правящим кругам и стоявшим за их спиной финансистам и «генералам-капитулянтам».

Авторитет правительства Тьера и Национального собрания падал все ниже. Одновременно усиливалось политическое влияние Центрального комитета национальной гвардии. В столице, а также в некоторых других городах складывалась революционная обстановка.

Стремясь приостановить дальнейшее развитие событий, которое грозило переходом власти в руки вооруженного пролетариата, правящие круги решили обезоружить трудящихся Парижа и ликвидировать их революционные организации.

Восстание 18 марта. Провозглашение Коммуны

В ночь на 18 марта 1871 г. правительство двинуло войска на Монмартр, в Бельвиль и другие рабочие районы Парижа, чтобы отобрать у национальной гвардии пушки, приобретенные на средства рабочих. С этого должно было начаться, по замыслу правящих кругов, разоружение пролетарских предместий Парижа, которые являлись главным препятствием к тому, чтобы восстановить монархический строй и возложить издержки войны на плечи народных масс. Войска, заняв высоты Монмартра и некоторые другие районы, захватили пушки и уже начали переправлять их в центр города. Национальные гвардейцы, застигнутые было врасплох действиями правительственных войск, взялись за оружие и при поддержке населения, в том числе и женщин, дали отпор попыткам вывезти захваченные орудия. Солдаты отказались стрелять в народ и арестовали двух генералов (Леконта и Тома), которых затем расстреляли. Центральный комитет национальной гвардии, перейдя от обороны к наступлению, направил батальоны рабочих кварталов в центр города. Они заняли здания полицейской префектуры, ряда министерств, вокзалы, казармы, мэрии некоторых округов, а поздно вечером и ратушу, над которой водрузили красное знамя. Столица Франции оказалась в руках восставших рабочих.

Правительство Тьера бежало в бывшую резиденцию французских королей — Версаль (в 17—19 км от Парижа). Туда же были отведены и войска. Центральный комитет национальной гвардии стал временным правительством победившего пролетариата и примкнувшей к нему радикальной части мелкой буржуазии Парижа.

Большинство членов Центрального комитета национальной гвардии находилось во власти мирных иллюзий.

Баррикада в Менильмонтане 18 марта 1871 г. Фотография.

Не учитывая возможности вооруженной борьбы правительства против революционного Парижа, Комитет позволил Тьеру вывести свои войска из столицы. Часть руководителей революционного Парижа стояла за немедленное наступление на Версаль, но Комитет не сделал этого и не разгромил вооруженные силы контрреволюции в момент, когда они были крайне слабы: в эти дни правительство Тьера располагало только 27—30 тысячами солдат, притом сильно деморализованных. Эта ошибка позволила правительству Тьера оправиться от паники и вскоре укрепить армию.

Центральный комитет национальной гвардии допустил и другую серьезную ошибку. Он не принял немедленных мер против контрреволюционных элементов, продолжавших вредоносную деятельность в Париже и поддерживавших тесную связь с Версалем. Центральный комитет всецело занялся подготовкой выборов в Парижскую коммуну: он считал своей первоочередной обязанностью как можно скорее передать свои полномочия избранному всем населением Парижа органу, чтобы избежать возможных упреков в противозаконном захвате власти.

26 марта состоялись выборы в Парижскую коммуну. Они происходили на основе всеобщей подачи голосов, при большой активности избирателей. Было избрано 86 человек. 28 марта Коммуна была торжественно провозглашена на площади перед ратушей, где собрались жители Парижа и сто тысяч национальных гвардейцев, восторженно приветствовавших своих избранников.

Тем временем версальцы спешно приводили в боевую готовность свои вооруженные силы. Правительство Тьера не остановилось перед тем, чтобы обратиться за помощью к врагу Франции — правительству Германской империи. Уполномоченные Тьера просили разрешения довести численность версальской армии до 80 тыс. человек и отпустить для этого французских солдат и офицеров, находившихся в плену. Германское правительство охотно выполнило просьбу Тьера. Через пять дней после провозглашения Коммуны версальцы начали военные действия, атаковав передовые позиции коммунаров. Пролетариату Парижа была навязана гражданская война. С этого момента ему пришлось отстаивать свои революционные завоевания в упорной вооруженной борьбе с объединенными силами буржуазной контрреволюции.

Крайне неблагоприятным для Парижской коммуны обстоятельством было и то, что революционный Париж не получил серьезной помощи от провинциальных городов. В период между 19 и 27 марта в ряде крупных промышленных центров — Марселе, Лионе, Тулузе, Сент-Этьенне, Нарбонне, Лиможе, Ле-Крезо — произошли восстания и были провозглашены революционные коммуны. Активное участие в руководстве революционным движением в Бордо принимал видный французский социалист Поль Лафарг. 30 апреля в Лионе, во время муниципальных выборов, снова вспыхнуло восстание. Однако провинциальные коммуны держались очень недолго: по 3—4 дня. Только в Марселе Коммуна существовала 10 дней. Отсутствие прочной связи между отдельными очагами революционного движения в провинции и серьезные ошибки его руководителей облегчили версальскому правительству разгром этих восстаний.

Попытка провозгласить коммуну была предпринята также в г. Алжире, где выступили местные рабочие и демократы, но она потерпела неудачу. Одновременно с этим арабское население Алжира подняло национально-освободительное восстание против гнета французских колонизаторов, принявшее широкий размах. Правительству Тьера удалось подавить это движение только в начале 1872 г.

Провозглашение Парижской коммуны на площади перед ратушей. Гравюра. 1871 г.

Восстание в Лионе 30 апреля 1871 г. Гравюра. 1871 г.

Состав Коммуны. Ее деятели

Состав Парижской коммуны олицетворял боевое сотрудничество рабочего класса с передовыми слоями мелкой буржуазии и прогрессивной частью интеллигенции; при этом ведущую роль играли представители пролетариата. Рядом с рабочими в Коммуне заседали мелкие торговцы, ремесленники, служащие, передовые деятели науки, литературы, искусства. Рабочие, члены Интернационала — Варлен, Франкель, Серрайе, Дюваль, Авриаль, Тейс и другие видные деятели социалистического движения, врач и инженер Вайян, художник Курбе, ученый Флуранс, педагог Лефрансэ, публицисты Верморель, Делеклюз, Тридон, Паскаль Груссе, писатель Жюль Валлес, поэты-революционеры Ж. Б. Клеман и Эжен Потье (впоследствии написавший текст гимна «Интернационал»), студент Рауль Риго, банковские служащие Ферре и Журд — таковы были наиболее видные члены Парижской коммуны.

Большой популярностью и любовью пользовался у рабочих Парижа Луи Эжен Варлен, один из виднейших организаторов и руководителей французских секций Интернационала. Будучи членом Центрального комитета национальной гвардии, Варлен принимал активное участие в восстании 18 марта, а в дни Коммуны был членом ее военной и финансовой комиссий.

Венгерский рабочий Лео Франкель, член парижского Федерального совета Интернационала, впоследствии один из основателей венгерской социалистической партии, возглавлял Комиссию труда и обмена. Франкель был сторонником Маркса, с увлечением изучал его произведения. Он деятельно участвовал в проведении ряда декретов Коммуны по охране труда рабочих и служащих.

Группа деятелей Парижской коммуны. Слева направо, сверху вниз: М. Жоли, Г. Марото, Л. Пенди, Р. Урбен, Ш. Кантен, Н. Гайяр, С. Дерер, Дюпон, Л. Д. Шален, Ж. Мио, Я. Домбровский, Громье, Г. Лефрансэ, Г. Да-Коста, Э. Потье, А. Арну, З. Разуа, А. А. Асси, Ф. Пиа, Л. Ш. Делеклюз, Ж. Валлес, П. Груссе, Г. П. Клюзере, Г. Курбе, Н. Ла Сесилиа, г. Флуранс, Ш. Гамбон, П. Везинье, Э. Межи, Р. Риго, Ж. Жоаннар, Ф. Э. Курне, Ж. Б.

«Я получил только один мандат — защищать интересы пролетариата», — заявил он на одном из заседаний Коммуны.

Выдающимся деятелем Коммуны был и Гюстав Флуранс, талантливый ученый и пламенный революционер, активный борец против бонапартистского режима. Маркс, лично знавший Флуранса, высоко ценил его. 3 апреля Флуранс был взят в плен версальцами и злодейски убит.

В руководстве восстанием 18 марта видную роль играл рабочий-литейщик Эмиль Дюваль, член Федерального совета парижских секций Интернационала. Он погиб в самом начале существования Коммуны: захваченный в плен в дни первых боев во главе отряда коммунаров, он был расстрелян версальцами.

Наряду с пролетарскими революционерами в числе руководителей Коммуны были и мелкобуржуазные демократы. Из них выделялся своей преданностью делу революции 62-летний Шарль Делеклюз, участник революции 1848 г., неоднократно подвергавшийся аресту и ссылке. Несмотря на тяжелую болезнь, Делеклюз до конца остался на своем посту члена Коммуны и одно время являлся ее военным руководителем.

Состав Парижской коммуны неоднократно менялся. Некоторые члены Коммуны были избраны одновременно от нескольких округов, а некоторые — заочно (Бланки). Ряд депутатов по политическим мотивам отказался в ней участвовать. Одни поступили так в самые первые дни после выборов, другие — в течение последующих дней. Среди ушедших в отставку были не только крайние реакционеры и умеренные либералы, избранные населением богатых кварталов, но и буржуазные радикалы, напуганные революционно-социалистическим характером новой власти, преобладанием в ней рабочих. В результате в Коммуне образовалось 31 вакантное место. 16 апреля, в разгар вооруженной борьбы с Версалем, состоялись дополнительные выборы в Коммуну, в результате которых она пополнилась 17 новыми членами, преимущественно представителями рабочего класса.

«Только рабочие, — подчеркивал В. И. Ленин, — остались до конца верны Коммуне... Только французские пролетарии без страха и устали поддерживали свое правительство, только они сражались и умирали за него, то есть за дело освобождения рабочего класса, за лучшее будущее для всех трудящихся»^[9].

Вместе с пролетариями Парижа мужественно сражались за бессмертное дело Коммуны польские, русские, итальянские, венгерские, бельгийские революционеры. Широко известным стало имя Елизаветы Дмитриевой (Тумановской), лично знакомой с Марксом и поддерживавшей связь с Генеральным советом Интернационала. Кроме нее в борьбе коммунаров участвовала другая русская социалистка, член «русской секции» Интернационала, Анна Васильевна Корвин-Круковская (жена французского социалиста, коммунара Жаклара), избранная в члены Комитета бдительности XVII округа Парижа. Сторонником Коммуны был и проживавший в то время в Париже русский революционер-народник Петр Лавров.

Польские революционеры Ярослав Домбровский и Валерий Врублевский, участники восстания 1863 г., проявили себя преданными и талантливыми военачальниками Коммуны. Домбровский командовал одной из трех армий Коммуны и являлся сторонником активно-наступательных действий против Версаля. Выдающиеся военные способности проявил и Врублевский, командовавший другой армией Коммуны. Среди поляков, сражавшихся на стороне коммунаров, отличались своей храбростью братья Околовичи, а также мужественная девушка Анна Пустовойтова, погибшая в последних уличных боях. Бельгийские революционеры, жившие в Париже и примкнувшие к Коммуне, образовали добровольческий «бельгийский легион».

Борьба политических течений в Коммуне

Деятельность Коммуны протекала в борьбе между различными политическими течениями. К концу апреля внутри Коммуны окончательно сложились две группировки — «большинство» и «меньшинство». «Большинство» составляли так называемые «неоякобинцы», бланкисты и представители некоторых других группировок. «Меньшинство» состояло из прудонистов и близких к ним социалистов мелкобуржуазного толка; к «меньшинству» примыкал бланкист Тридон. Членов Интернационала в Коммуне было около 40; они принадлежали частью к «большинству», частью к «меньшинству». Между обеими группировками происходили столкновения, вызванные прежде всего различным пониманием задач революции 1871 г. и тактики, которой следовало придерживаться правительству Коммуны. «Большинство» не видело коренного отличия буржуазной революции 1789—1794 гг. от пролетарской революции 1871 г. и ошибочно считало, что вторая является только продолжением первой. Вследствие этого многие члены «большинства» не придавали должного значения социальным преобразованиям. Зато сторонники этой группировки более отчетливо понимали необходимость создания централизованной власти и решительного подавления врагов революции. «Меньшинство» уделяло большое внимание социально-экономическим преобразованиям, хотя при проведении их в жизнь нередко проявляло недостаточную решимость. Сторонники «меньшинства» противились всяким активным действиям по отношению к враждебным Коммуне элементам, осуждали закрытие буржуазных газет и т. д. По-разному понимали оба течения характер Коммуны как органа власти: «меньшинство» придерживалось того мнения, что Коммуна — это орган власти одного лишь Парижа, «большинство» рассматривало Коммуну как правительство всей Франции. Оба течения допускали ошибки. Французский пролетариат тогда еще не имел последовательно революционной партии, и это обстоятельство пагубно сказалось на развитии и исходе революции 1871 г.

Принципиальные и тактические разногласия среди членов Коммуны обнаружились на первых же ее заседаниях. В дальнейшем борьба все более обострялась. Особенно резко она проявилась на заседаниях 28, 30 апреля и 1 мая при обсуждении вопроса о создании Комитета общественного спасения, наделяемого широкими полномочиями. «Меньшинство», резко возражавшее против этого декрета, заявляло, что образование такого органа власти явится нарушением демократических принципов революции 18 марта. 16 мая оппозиционная фракция опубликовала декларацию, в которой протестовала против политики Комитета общественного спасения и заявляла, что не будет больше участвовать в заседаниях Коммуны. В ответ некоторые газеты стали требовать ареста членов «меньшинства» и предания их суду, называя их «изменниками» и «дезертирами». Прокурор Коммуны, бланкист Риго, уже заготовил ордера на арест депутатов оппозиции. Однако 17 мая многие члены «меньшинства» явились на очередное заседание Коммуны, и конфликт утратил остроту. Большую роль в предотвращении раскола в Коммуне сыграл Федеральный совет парижских секций Интернационала, который призвал членов Коммуны «приложить все свои усилия к сохранению единства Коммуны, столь необходимого для успешной борьбы против версальского правительства». Совместная борьба против вторгшихся в Париж войск версальской контрреволюции вновь сблизила представителей обеих группировок в Коммуне.

Массовые революционные организации в дни Коммуны

Коммуна опиралась на массовые революционные организации рабочего класса, в частности на политические клубы, заседавшие в помещениях школ, мэрий, церквей. Самым крупным из парижских революционных клубов 1871 г. был «Коммунальный клуб» III округа, даже издававший собственную газету. На его заседания собирались несколько тысяч человек. «Победить или умереть!» — таков был девиз этого клуба. Клубы обсуждали различные вопросы обороны и социально-экономической политики Коммуны, критиковали отдельные ее промахи и ошибки, требовали проведения решительных мер.

Наряду с клубами активную роль играли секции Интернационала (их насчитывалось около 30).

Заседание «Коммунального клуба» III округа в церкви св. Николая. Гравюра. 1871 г.

При осуществлении многих своих декретов и постановлений Коммуна опиралась на профессиональные союзы, кооперативы и другие рабочие организации. Большое участие в общественно-политической жизни принимали Комитеты бдительности, созданные еще в сентябре 1870 г. в каждом из двадцати округов Парижа, а также советы легионов, объединявшие выборных представителей от батальонов национальной гвардии.

Самой крупной из женских общественных организаций, существовавших в дни Коммуны, был «Союз женщин для защиты Парижа и помощи раненым». Во главе этой пролетарской по своему составу организации стоял Центральный комитет, руководимый работницей-социалисткой Натали Лемель и несколькими другими активными деятельницами рабочего движения. Членом Центрального комитета этого союза была и Елизавета Дмитриева.

Коммуна — государство нового типа

Коммуна не пошла по пути прежних буржуазных революций, сохранявших в неприкосновенности старый полицейско-бюрократический государственный аппарат, а приступила к слому буржуазной государственной машины, замене ее новой, подлинно демократической организацией власти.

Первым декретом Коммуны (от 29 марта) была упразднена постоянная армия, основанная на рекрутском наборе. Ее заменила национальная гвардия, состоявшая из вооруженных рабочих и представителей других демократических кругов. Полиция, являвшаяся в буржуазном государстве одним из главных орудий угнетения трудящихся, была заменена резервными батальонами национальной гвардии. Принцип выборности, ответственности и сменяемости был применен в отношении всех государственных служащих, в том числе и членов Коммуны (декрет от 2 апреля). Коммуна приняла решение, согласно которому жалованье высшим чиновникам устанавливалось в размере, не превышавшем заработную плату квалифицированного рабочего (декрет от 2 апреля). Таким путем Коммуна рассчитывала добиться уничтожения привилегированного чиновничества. Оклады низкооплачиваемым служащим были повышены. Как отметил Ленин, «без всякого особого сложного законодательства, просто, на деле провел захвативший власть пролетариат демократизацию общественного строя...»^[10]

Разрушив полицейско-бюрократический аппарат буржуазного государства, Коммуна отказалась и от буржуазного парламентаризма. Она являлась одновременно и законодательным и исполнительным органом власти. Декреты, принятые на заседаниях Коммуны, осуществлялись затем органами и учреждениями, которыми руководила та или иная из девяти комиссий, созданных Коммуной, — военная, финансов, юстиции, внутренних дел и общественной безопасности, внешних сношений, труда и обмена, общественных служб (почта, телеграф, пути сообщения и др.), просвещения, продовольствия. Высшим органом Коммуны являлась Исполнительная комиссия, состоявшая (с 20 апреля) из руководителей («делегатов») всех девяти специальных комиссий. 1 мая в связи с ухудшением положения на фронте Исполнительная комиссия была заменена Комитетом общественного спасения в составе пяти членов Коммуны, наделенных чрезвычайными полномочиями. Во главе каждого из 20 округов Парижа стояла муниципальная комиссия (иначе — мэрия округа), работавшая под руководством членов Коммуны, избранных от данного округа.

Рабочий класс Парижа выдвинул из своей среды много талантливых организаторов и государственных деятелей. В труднейших условиях, при саботаже высшего и среднего чиновничества была налажена работа ряда правительственных и муниципальных учреждений, реорганизованных Коммуной в соответствии с задачами и целями, принципиально отличными от задач и целей буржуазного государства. Член Коммуны Альбер Тейс, один из руководителей парижских секций Интернационала, проявил себя выдающимся организатором на посту начальника парижского почтамта. С большой смелостью и инициативой действовал рабочий-типограф, социалист Жан Аллеман, под руководством которого в V округе были проведены решительные меры против враждебных Коммуне элементов, в том числе представителей духовенства. Хорошими администраторами оказались члены Интернационала Комбо и Файе, поставленные Коммуной во главе управления косвенных налогов, а также член Интернационала, рабочий-бронзовщик Камелина, назначенный директором Монетного двора (он умер в 1932 г. членом Французской коммунистической партии).

Социально-экономическая политика Коммуны

Социально-экономическая политика Коммуны была проникнута стремлением улучшить положение широких слоев населения и добиться экономического освобождения трудящихся. Социалистическая тенденция ярко проявилась во многих декретах Коммуны.

Коммуна постановила (декрет от 16 апреля) передать рабочим производственным товариществам фабрики и мастерские, брошенные предпринимателями, бежавшими из Парижа после восстания 18 марта. Этот первый шаг на пути к экспроприации капиталистов был еще довольно робким: декрет предусматривал выплату им денежного вознаграждения в случае их возвращения в Париж. Несколько позже (на заседании Коммуны 4 мая) было внесено предложение распространить действие декрета на все крупные предприятия, но это предложение не приняли. Большое принципиальное значение имело установление государственного и рабочего контроля над производством на некоторых крупных предприятиях, например в Луврских оружейных мастерских, где при директоре был создан совет из выборных представителей рабочих и служащих. Коммуна запретила взимание незаконных штрафов и произвольные вычеты из заработной платы рабочих и служащих (декрет от 27 апреля), отменила ночной труд в пекарнях (декрет от 20 апреля), предприняла практические шаги к обеспечению безработных, установила обязательный минимум заработной платы для рабочих и работниц, занятых выполнением заказов Коммуны (декрет от 13 мая).

С целью удовлетворения насущных нужд трудящихся Коммуна издала декрет о реквизиции всех пустующих квартир и их заселении жителями рабочих окраин, подвергавшихся артиллерийскому обстрелу (декрет от 25 апреля). Было постановлено безвозмездно возвратить из ломбарда около 800 тыс. вещей, заложенных неимущими слоями населения, стоимостью до 20 франков каждая (декрет от 6 мая). Большим облегчением для трудящихся масс явилось освобождение от квартирной платы на срок в 9 месяцев, начиная с октября 1870 г. (декрет от 29 марта). В интересах мелких предпринимателей и мелких торговцев Коммуна рассрочила на три года без начисления процентов платежи по всем видам долговых обязательств и приостановила судебные преследования за неуплату по такого рода обязательствам (декрет от 16 апреля). Ряд реформ Коммуна провела в области просвещения и культуры. Издав декрет (от 3 апреля) об отделении церкви от государства, Коммуна развернула борьбу против влияния католического духовенства в школах и стала заменять монахов светскими учителями. Была повышена заработная плата учителей, введено бесплатное и обязательное обучение в начальной школе, организована первая во Франции профессиональная школа. Коммуна выдвинула принцип «всестороннего образования», сущность которого состояла в сочетании изучения основ наук с обучением ремеслу. Была предпринята реорганизация музеев и библиотек, издан декрет (20 мая) о передаче театров из рук частных предпринимателей коллективам артистов, театральных служащих и рабочих.

Луврские оружейные мастерские. Гравюра. 1871 г.

В своих воспоминаниях героическая участница Коммуны Луиза Мишель писала: «Людям хотелось охватить все сразу: искусства, науки, литературу, открытия... Жизнь кипела. Все спешили бежать от старого мира».

Большую часть намеченных реформ Коммуне не удалось осуществить. Но в том, что ею было сделано, отчетливо проявился, вопреки ошибочным теориям и идейным заблуждениям значительной части руководителей, революционный инстинкт рабочего класса.

Вместе с тем Коммуна допустила ряд серьезных ошибок, ускоривших ее падение. Крупнейшей из них был отказ от конфискации денег и других ценностей, хранившихся во Французском банке (на общую сумму до 3 млрд. фр.). Назначенный Коммуной делегатом (комиссаром) банка прудонист Белэ решительно возражал против насильственных действий в отношении собственности буржуазии. Его поддерживали и другие прудонисты — члены Комиссии финансов. Богатствами Французского банка, столь необходимыми для нужд революции, широко пользовалась через провинциальные отделения банка версальская контрреволюция.

Существенной ошибкой Коммуны была и недооценка ее деятелями необходимости беспощадной борьбы с врагами революции, с контрреволюционной агитацией в печати, со шпионажем и диверсиями. Коммуна запретила около 30 реакционных газет, но их типографии не были опечатаны, и некоторые запрещенные газеты продолжали выходить под другими названиями. Чтобы приостановить массовые расстрелы пленных версальцами, Коммуна издала 5 апреля декрет о заложниках, на основе которого было арестовано более 200 реакционеров. Но в условиях гражданской войны эти меры были недостаточны.

Коммуна предприняла лишь слабые попытки установить связь с крестьянскими массами. Большинство ее руководителей недооценивало роль крестьянства в революции, не понимало того, что без союза с крестьянством пролетариат не может удержать завоеванную им власть.

Впрочем, связь с крестьянством была для революционного Парижа крайне затруднена. Версальцы установили вокруг Парижа блокаду, чтобы воспрепятствовать общению Коммуны с провинцией. Правительство Тьера и его ставленники на местах всеми средствами чернили коммунаров в глазах крестьян. Лишь в немногих сельских районах произошли крестьянские демонстрации под: красными знаменами в знак солидарности с парижскими коммунарами.

Обращение делегации коммуны II округа Парижа о светских школах. Листовка. 1871 г.

Международное положение Коммуны

Одним из мероприятий Коммуны, имевшим целью установить связь между революционным Парижем и трудовыми слоями деревни, было издание листовки в количестве 100 тыс. экземпляров для распространения в сельских местностях. В этом воззвании, составленном в начале апреля писательницей-социалисткой Андре Лео, ярко описывалось тяжелое положение трудового крестьянства и излагалась программа социально-экономических преобразований, намеченных Коммуной (уменьшение налогов, взимаемых с мелких землевладельцев, и освобождение от налогов бедноты, выборность сельской администрации и т. д.). Воззвание заканчивалось следующими строками: «Париж хочет... земли — для крестьян, орудий труда для рабочих, работы — для всех... Плоды земли — тем, кто ее возделывает».

Коммуна являлась, по выражению Маркса, «истинной представительницей всех здоровых элементов французского общества...»^[11]. Вместе с тем Коммуна имела и глубоко интернациональное значение: ее лозунгом была борьба за освобождение трудящихся всех стран от капиталистической эксплуатации.

В знак своего миролюбия, своего глубокого отвращения к милитаризму, к завоевательной внешней политике господствующих классов Коммуна разрушила колонну, сооруженную на Вандомской площади в память о победах Наполеона I, и переименовала эту площадь в Интернациональную.

Парижская коммуна добивалась установления нормальных отношений с другими государствами. С этой целью делегат (комиссар) внешних сношений Коммуны Паскаль Груссе разослал 5 апреля дипломатическим представителям иностранных держав официальное извещение об образовании Парижской коммуны и о ее намерении поддерживать добрососедские отношения со всеми государствами. Большинство дипломатов отказалось принять это обращение. Почти все они перебрались в Версаль и заняли крайне враждебную позицию по отношению к Коммуне.

Крупную роль в разгроме Парижской коммуны сыграла активная поддержка версальского правительства германскими милитаристами. Получив известие о событиях 18 марта, Бисмарк предложил правительству Тьера прямую помощь немецких оккупационных войск для подавления революции в Париже. Прусское юнкерство и немецкая буржуазия боялись, что парижские события окажут революционизирующее влияние на немецкое рабочее движение. Правящие круги германской империи опасались и того, что новое правительство, образовавшееся в Париже, откажется от соблюдения условий предварительного мирного договора, заключенного в феврале 1871 г., и возобновит войну с Германией.

Министр иностранных дел версальского правительства Жюль Фавр взывает о помощи к Вильгельму I. Карикатура Ж. Пилотеля.

Парижская коммуна (18.III — 28.V 1871 г.)

Центральный комитет национальной гвардии уже 22 марта письменно заверил командование 3-го корпуса германской армии, размещенного в окрестностях Парижа, что революция 18 марта, «отнюдь не направлена против германских войск» и что коммунары не собираются пересматривать предварительные условия мирного договора, принятые Национальным собранием. Стремясь оградить революционный Париж от возможной германской интервенции, Коммуна изъявляла готовность выплатить Германии 500 млн. фр. в качестве первого взноса в счет контрибуции, но требовала, чтобы германское правительство соблюдало нейтралитет в борьбе между Версалем и Парижем.

Переговоры по этому вопросу, которые вел 26 апреля военный делегат Коммуны Клюзере с германским дипломатом фон Гольштейном, не привели к успешным результатам. Бисмарк хотел использовать эти переговоры главным образом для того, чтобы оказать давление на Тьера и ускорить подписание окончательного мирного договора на тех тяжелых условиях, которые были навязаны Франции. 10 мая 1871 г. во Франкфурте-на-Майне был подписан мирный договор, и с этого момента сотрудничество германских оккупантов с версальской контрреволюцией, направленное против коммунаров Парижа, стало еще более тесным. Крупная буржуазия Франции, предав национальные интересы своей страны, вступила в сговор с германскими захватчиками против собственного народа.

Враждебную позицию по отношению к Парижской коммуне заняли также правящие круги других держав. Правительство царской России содействовало организации полицейской слежки за деятелями Коммуны и Интернационала. Посланник Соединенных Штатов Америки Уошберн остался в Париже. Он лицемерно заявлял деятелям Коммуны о своем сочувствии их политической программе. В то же время в донесениях в Вашингтон Уошберн не скрывал резко отрицательного отношения к Коммуне и ее деятельности. В самые критические дни существования Коммуны американский посланник дезориентировал коммунаров заверением, будто в результате его ходатайства немецкие оккупационные власти согласились пропустить отряды коммунаров через линии расположения германских войск. Поверив этим ложным обещаниям, группы бойцов Коммуны направились к немецким аванпостам, но там большинство коммунаров было задержано и выдано версальцам. Генеральный совет Интернационала в специальном обращении, написанном Марксом, разоблачил вероломное поведение посланника Соединенных Штатов. Вокруг Коммуны сомкнулось кольцо блокады, созданное международной реакцией.

Солидарность международного пролетариата с парижскими коммунарами

Революция 18 марта и провозглашение Парижской коммуны вызвали широкую волну интернациональной солидарности трудящихся с героическими пролетариями Парижа. Руководимый Марксом Генеральный совет Интернационала, его секции в Германии, Англии, Бельгии, Швейцарии, Соединенных Штатах и некоторых других странах выражали сочувствие Парижской коммуне и заявляли, что в победоносном исходе ее борьбы заинтересован весь международный пролетариат. В сентябре 1870 г. (в воззвании Генерального совета по поводу франко-прусской войны) Маркс предостерегал французских рабочих и их руководителей от преждевременного выступления и указывал, что оно было бы «отчаянным безумием». Однако в марте 1871 г., когда восстание пролетариата в Париже стало фактом, Маркс горячо поддержал его. В письме от 12 апреля немецкому социалисту Кугельману он с восхищением писал о коммунарах, как о людях, готовых «штурмовать небо». «Какая гибкость, какая историческая инициатива, какая способность самопожертвования у этих парижан!., — отмечал Маркс. — История не знает еще примера подобного героизма!»^[12] Указывая на ошибки, допущенные руководителями Коммуны, Маркс вместе с тем подчеркивал ее крупнейшее историческое значение: «Как бы там ни было, теперешнее парижское восстание, — если оно даже и будет подавлено волками, свиньями и подлыми псами старого общества, — является славнейшим подвигом нашей партии со времени июньского восстания»^[13]. В другом письме к Кугельману Маркс отмечал: «Борьба рабочего класса с классом капиталистов и государством, представляющим его интересы, вступила благодаря Парижской коммуне в новую фазу. Как бы ни кончилось дело непосредственно на этот раз, новый исходный пункт всемирно-исторической важности все-таки завоеван»^[14].

В письмах и в устных инструкциях, пересылавшихся в Париж через верных людей, Маркс давал деятелям Коммуны советы и указания, отвечал на их запросы, разъяснял их ошибки, делал им ряд предостережений. В письме от 13 мая к Франкелю и Варлену он сообщал важные подробности о сговоре Бисмарка с Тьером и Фавром против Коммуны и предупреждал коммунаров, что теперь германское правительство «предоставит версальцам всевозможные облегчения, чтобы ускорить взятие Парижа». «Коммуна тратит, по-моему, слишком много времени на мелочи и личные счеты, — указывал в том же письме Маркс. — Видно, что наряду с влиянием рабочих есть и другие влияния. Однако это не имело бы еще значения, если бы вам удалось наверстать потерянное время»^[15]. Генеральный совет заклеймил предательское поведение французского социалиста Толена, перешедшего на сторону версальцев, и утвердил решение Парижского Федерального совета об исключении его из Интернационала.

По инициативе Маркса Генеральный совет разослал через своих секретарей-корреспондентов несколько сот писем во все страны, где существовали секции Интернационала; в этих письмах, принадлежавших перу Маркса, разъяснялась истинная сущность происходившей в Париже революции. Генеральный совет на своих заседаниях в марте, апреле и мае 1871 г. неоднократно обсуждал положение в Париже, намечал пути оказания помощи коммунарам.

По образному выражению Ленина, Маркс, находясь в изгнании в Лондоне, переживал события Коммуны «как участник массовой борьбы», «со всем свойственным ему пылом и страстью»^[16].

Подлинно интернационалистским было в дни Коммуны поведение передовой части германского пролетариата. Его вожди Август Бебель и Вильгельм Либкнехт с трибуны рейхстага и в центральном органе немецкой социал-демократической партии, газете «Фольксштат» («Народное государство»), открыто заявляли о своей солидарности с Парижской коммуной. Они подчеркивали огромное значение борьбы Коммуны для освободительного движения всего международного пролетариата, разоблачали агрессивную политику господствующих классов Германии, их сговор с версальской контрреволюцией. В марте-мае 1871 г. в Берлине, Гамбурге, Дрездене, Хемнице, Ганновере, Мюнхене и во многих других городах Германии состоялись собрания рабочих, заявлявших о своей солидарности с парижскими коммунарами. Большое впечатление не только в Германии, но и во всей Европе произвела мужественная речь Бебеля в рейхстаге 25 мая 1871 г., в которой он выразил уверенность, что в недалеком будущем освободительные лозунги парижских коммунаров станут боевым кличем всего европейского пролетариата.

Парижскую коммуну как «республику пролетариев» приветствовали члены русской секции Интернационала. Свое восхищение героической борьбой коммунаров Парижа выразил болгарский социалист Христо Ботев. Ей посвятил ряд замечательных статей сербский революционный демократ Светозар Маркович. Участники народного митинга в лондонском Гайд-парке 16 апреля направили Коммуне приветственное послание. Сочувственно отнесся к борьбе парижских коммунаров выдающийся итальянский революционер-демократ Гарибальди, заочно избранный командующим парижской национальной гвардией. Видный английский публицист и ученый Бизли, защищая дело Коммуны, писал в газете «Бихайв» («Улей»): «Рабочие всех стран могут гордиться блестящими качествами, проявленными их парижскими братьями: их храбрость, терпеливость, порядок, дисциплина, смекалка, ум — поистине изумительны». Другой прогрессивный английский публицист Фр. Гаррисон опубликовал статью, в которой предсказывал, что «принципы Коммуны обойдут всю Европу и в конце концов преобразуют все основы общества». Американский радикальный публицист Линтон, опровергая клеветнические измышления реакционной прессы о Коммуне, писал: «Это было восстание рабочего класса против долголетней наглой узурпации власти».

В России тогда еще не было самостоятельного политического движения рабочего класса. Поэтому сочувственные отклики на Коммуну исходили в России преимущественно из среды революционно-демократической интеллигенции. Один из ее представителей — студент-революционер Николай Гончаров составлял листовки (под названием «Виселица»), в которых обращался с призывом ко «всем честным людям» поддержать дело Коммуны и доказывал ее мировое значение. Н. А. Некрасов посвятил героям Коммуны волнующее стихотворение «Смолкли честные, доблестно павшие...» Гневно клеймил палачей Коммуны Глеб Успенский в очерке «Больная совесть».

Период мирного существования Коммуны продолжался недолго. Уже 2 апреля версальские войска напали на передовые позиции коммунаров, расположенные на подступах к Парижу.

Ход вооруженной борьбы между коммунарами и версальцами

Нападение это явилось неожиданностью для Коммуны, среди членов которой господствовала уверенность, что можно будет избежать гражданской войны.

Нападение версальцев вызвало в Париже огромное возмущение. 3 апреля отряды национальной гвардии тремя отдельными колоннами двинулись на Версаль. Поход, однако, предприняли без достаточной подготовки. Многие бойцы не имели оружия, было взято очень мало пушек, — полагали, что версальские солдаты не окажут серьезного сопротивления. Эти расчеты не оправдались. Одна из колонн попала под убийственный обстрел с форта Мон-Валерьен, который и после 18 марта оставался в руках правительственных войск. Другая колонна подошла к Версалю на довольно близкое расстояние, но вскоре отступила с большими потерями. 4 апреля приостановилось продвижение и других отрядов коммунаров. После этой неудачи военное ведомство Коммуны во главе с Клюзере перешло к тактике пассивной обороны.

В начале апреля была проведена реорганизация национальной гвардии. Стали создаваться многочисленные добровольческие отряды: «Мстители Парижа», «Мстители Флуранса», «Вольные стрелки революции» и т. д. Однако значительные военные ресурсы (особенно артиллерийские орудия), которыми располагало командование Коммуны, использовались далеко не достаточно. Военных органов было слишком много, и нередко они мешали друг другу. Военные суды, созданные для борьбы за поднятие дисциплины, действовали слишком мягко. Отрицательные последствия имела и нехватка военных специалистов; лишь немногие кадровые офицеры перешли на сторону Коммуны. Среди ее офицеров оказались тайные пособники Версаля, подрывавшие своими действиями боеспособность вооруженных сил Коммуны.

Несмотря на эти неблагоприятные условия, федераты — так именовали национальных гвардейцев Коммуны — сражались с подлинным революционным героизмом. Особенно прославились боевой отвагой артиллеристы у заставы Майо, бойцы заставы Терн, защитники форта Исси. Женщины не отставали от мужчин, подростки — от взрослых. Даже враги Коммуны были вынуждены признать, что версальцы имеют дело с храбрым противником.

6 апреля главнокомандующим версальской армией был назначен маршал Мак-Магон, а во главе резервного корпуса поставлен генерал Винуа. 9 апреля версальцы впервые подвергли Париж артиллерийскому обстрелу, который — если не считать однодневного перемирия 25 апреля — не прекращался до самого конца боев.

В последние дни апреля победа определенно начала склоняться на сторону версальской армии, насчитывавшей к тому времени уже более 100 тыс. человек; в войсках Коммуны имелось лишь 35—40 тыс. человек (по другим данным — около 60 тыс.). Преодолевая упорное сопротивление федератов, версальцы продвигались вперед на всех участках. 30 апреля форт Исси (на южном фронте) был оставлен его защитниками, но через несколько часов коммунары вновь заняли его.

Бой у заставы Майо. Гравюра. 1871 г.

В связи с общим ухудшением положения на фронте усилилось недовольство тактикой военного делегата Клюзере, он был смещен и арестован (впоследствии Коммуна судила его, но оправдала). Его место занял молодой кадровый офицер, полковник инженерных войск Россель.

Первые действия Росселя, направленные на поднятие дисциплины, отличались большой решительностью. Но выдвинутый им проект реорганизации национальной гвардии путем замены легионов полками и их перевода на казарменное положение встретил резкое противодействие со стороны Центрального комитета, члены которого подозревали Росселя в стремлении к единоличной диктатуре. Между тем положение на фронте все более ухудшалось. 9 мая версальцы, обстреляв форт Исси из нескольких сот орудий, овладели им.

«Майская кровавая неделя». Гибель Коммуны

Падение этого важного опорного пункта коммунаров вызвало сильное возбуждение в Париже. Россель опубликовал в газетах заявление, в котором раскрывал слабые стороны Коммуны, обвинял членов Центрального комитета национальной гвардии в срыве мер по укреплению обороноспособности Парижа и просил освободить его от обязанностей военного делегата. Опубликование этого письма причинило немалый ущерб Коммуне, так как открыло врагу глаза на слабость ее военного аппарата. По приказу Коммуны Россель был арестован и доставлен в ратушу, откуда вскоре бежал. Впоследствии Россель был арестован версальцами, предан военному суду и расстрелян.

Место Росселя занял Делеклюз — один из преданнейших деятелей Коммуны, не обладавший, однако, военными познаниями. Продвижение версальцев продолжалось. 13 мая был взят форт Ванв. Яростный артиллерийский обстрел разрушил значительную часть крепостной стены Парижа. На 20 мая версальское командование назначило общий штурм города.

21 мая версальские войска проникли в Париж через полуразрушенные ворота Сен-Клу. В ночь на 22 мая отряды версальской армии прорвались и через другие ворота. Вскоре в Париже было уже около 100 тыс. версальцев. Несмотря на огромное численное и техническое превосходство версальских войск, парижский пролетариат оказывал им упорное сопротивление. С лихорадочной быстротой на улицах столицы было возведено свыше 500 баррикад; в их постройке участвовали и женщины и дети.

24 мая Коммуне пришлось оставить ратушу и перейти в мэрию XI округа. К вечеру этого дня федераты были вытеснены из всех буржуазных районов города, и борьба перешла в Бельвиль, Менильмонтан и другие пролетарские районы. Здесь версальцы встретили ожесточенное сопротивление со стороны всех способных держать в руках оружие. На площади Жанны д'Арк несколько тысяч коммунаров под руководством Врублевского в течение 36 часов успешно отбивали атаки целого корпуса версальской армии и даже сами переходили в наступление; однако под давлением превосходящих сил противника отряду Врублевского пришлось отступить. 25 мая весь левый берег Сены перешел в руки версальцев; к концу этого дня они владели большей частью Парижа. Коммуна перебралась в мэрию XX округа. 26 мая версальцы, сломив сопротивление коммунаров, заняли Сент-Антуанское предместье. 27-го после кровопролитных боев были взяты высоты Бельвиля и Шомона. В тот же день произошла ожесточенная схватка на кладбище Пер-Лашез: здесь сражались почти у каждого памятника, каждой могилы; взятые в плен коммунары были поставлены у стены и все до одного расстреляны. 28 мая версальцы овладели последней баррикадой Коммуны на улице Рампоно.

Так, после более чем двухмесячной героической борьбы, поразившей весь мир, пала Парижская коммуна. В майских боях погибли многие видные деятели Коммуны, мужественно сражавшиеся с врагом до последней минуты. В их числе были Делеклюз и Домбровский. Варлен, арестованный 28 мая, был после жестоких издевательств расстрелян. Верморель, тяжело раненный на одной из баррикад, умер в версальской тюремной больнице.

Семь дней уличных боев в Париже в 1871 г. вошли в историю Франции под названием «майской кровавой недели». Версальская военщина творила в эти страшные дни неслыханно жестокую расправу над трудящимися Парижа. Убивали после мучительных пыток не только деятелей Коммуны, не только ее бойцов, но и мирных жителей, считавшихся ее сторонниками. «Чтобы найти что-либо похожее на поведение Тьера и его кровавых собак, — писал Маркс, — надо вернуться ко временам Суллы и обоих римских триумвиратов. То же хладнокровное массовое избиение людей; то же безразличное отношение палачей к полу и возрасту жертв; та же система пыток пленных; те же гонения, только на этот раз уже против целого класса; та же дикая травля скрывшихся вождей, чтобы никто из них не спасся; те же доносы на политических и личных врагов; то же равнодушное избиение людей, совершенно непричастных к борьбе. Разница только в том, что римляне не имели митральез, чтобы расстреливать пленных толпами, что у них не было «в руках закона», а на устах слова «цивилизация»»^[17].

Улицы, площади и скверы Парижа были завалены трупами расстрелянных. Их наспех зарывали в ямы вместе с теми, в ком еще теплилась жизнь.

Свыше 30 тысяч расстрелянных и замученных-таков был кровавый итог преступлений версальской военщины, совершенных в Париже в майские дни 1871 г.

Расстрел коммунаров на одной из парижских улиц. Рисунок. 1871 г.

Вместе с 50 тысячами заключенных в тюрьмы, сосланных на каторгу, осужденных на смертную казнь и несколькими тысячами бежавших от полицейских преследований за границу Париж потерял около 100 тыс. своих лучших сынов и дочерей — главным образом рабочих. Военные суды продолжали заседать вплоть до 1875 г.

Уроки и историческое значение Парижской коммуны

Еще в ходе борьбы Коммуны Маркс в написанном им воззвании дал глубокий и всесторонний анализ ее исторического значения. Это обращение, единогласно принятое на заседании Генерального совета Интернационала 30 мая 1871 г. и опубликованное затем под названием «Гражданская война во Франции», является одним из наиболее замечательных произведений марксистской литературы. Коммуна, подчеркивал Маркс, была первым «правительством рабочего класса», первым опытом диктатуры пролетариата. Именно такую форму политической организации общества Маркс, учитывая опыт революции 1871 г., признавал наиболее целесообразной для периода перехода от капитализма к социализму. «Париж рабочих с его Коммуной, — предсказывал Маркс, — всегда будут чествовать как славного предвестника нового общества. Его мученики навеки запечатлены в великом сердце рабочего класса. Его палачей история уже теперь пригвоздила к тому позорному столбу, от которого их не в силах будут освободить все молитвы их попов»^[18].

Парижская коммуна оказала огромное влияние не только на современное ей, но и на последующее международное рабочее движение. Опыт Коммуны обогатил революционную теорию Маркса и Энгельса. Он побудил их внести существенную поправку к «Манифесту Коммунистической партии». В предисловии к новому немецкому изданию «Манифеста» (1872 г.) Маркс и Энгельс писали: «В особенности Коммуна доказала, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей»»^[19]. Как подчеркивал впоследствии В. И. Ленин: «Мысль Маркса состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать «готовую государственную машину», а не ограничиваться простым захватом ее»^[20].

Героическая борьба парижских рабочих не увенчалась успехом. Рабочий класс Франции не имел тогда своей марксистской партии; он не получил поддержки со стороны крестьянства, оказавшегося, как и в 1848 г., резервом буржуазии. Ошибки и промахи, которые допустила Коммуна как в военном вопросе, так и в социально-экономической политике, ускорили ее гибель. Но, как указывал Ленин, «при всех ошибках Коммуна есть величайший образец величайшего пролетарского движения XIX века»^[21].

Первый Интернационал после Коммуны

Парижская коммуна оказала глубокое воздействие на широкие слои международного пролетариата и послужила мощным толчком к усилению революционно-социалистической пропаганды. Заметно возросла популярность Интернационала среди рабочих масс различных стран.

Международная реакция ответила на рост авторитета Интернационала резким обострением борьбы против него. Мужественная защита дела Коммуны Генеральным советом и секциями Интернационала, пламенная пропаганда идей пролетарского интернационализма в воззваниях, написанных Марксом, его заботы о беженцах Коммуны — все это давало реакции пищу для ожесточенной травли социалистов. Полицейские и судебные преследования затруднили и даже сделали невозможной легальную деятельность секций во Франции и некоторых других странах.

Правительственные репрессии были не единственной опасностью, которая угрожала Международному товариществу рабочих. В тяжелой обстановке, сложившейся после поражения Коммуны, анархистская тактика бакунистов, их подрывная деятельность внутри Интернационала приносили рабочему движению огромный вред.

Важной вехой в борьбе против бакунизма явилась Лондонская конференция Интернационала, состоявшаяся в сентябре 1871 г. Эта конференция, в работах которой активно участвовали Маркс и Энгельс, сыграла в истории международного рабочего движения выдающуюся роль. В ее резолюции о политической деятельности рабочего класса подчеркивалась важность создания пролетарских партий в отдельных странах.

«...Против коллективной власти имущих классов, — говорилось в одной из резолюций Лондонской конференции, — пролетариат может действовать как класс, только организовавшись сам в политическую партию, отличную от всех старых партий, образованных имущими классами и противостоящую им... Организация рабочего класса в политическую партию необходима для того, чтобы обеспечить победу социальной революции и ее конечной цели — уничтожения классов».

Гаагский конгресс Интернационала, заседавший в сентябре 1872 г., подтвердил решение Лондонской конференции о политической деятельности рабочего класса и расширил полномочия Генерального совета, предоставив ему право исключать, в случае надобности, из Интернационала отдельные секции и федерации. Большинством голосов конгресс исключил Бакунина и другого видного представителя анархизма Джемса Гийома из Интернационала за их подрывные действия.

По инициативе Маркса и Энгельса конгресс постановил перенести местопребывание Генерального совета в Нью-Йорк. Это решение было принято под влиянием ряда обстоятельств. Дальнейшая деятельность Генерального совета в Европе в условиях ожесточенной травли Интернационала реакционными силами встречала много препятствий. Работе Генерального совета мешали также происки анархистов-бакунистов и соглашательские действия правых лидеров английских тред-юнионов.

Однако в дальнейшем связи Генерального совета, находившегося в Соединенных Штатах, с европейским рабочим движением все более затруднялись и деятельность его постепенно ослабевала. В июле 1876 г. конференция Интернационала в Филадельфии приняла постановление о его роспуске.

Первый Интернационал с честью выполнил стоявшую перед ним историческую задачу. Своей борьбой за улучшение положения трудящихся масс, против мелкобуржуазного сектантства, анархизма и оппортунизма, своими решениями о формах и методах классовой борьбы пролетариата, выступлениями против агрессивных войн, за мир между народами, за братство трудящихся всех стран он заложил фундамент международной пролетарской организации.

ГЛАВА II ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО МИРА В 70—90-Х ГОДАХ

Период, открывшийся Парижской коммуной и охвативший примерно три десятилетия, имеет большое значение в исторических судьбах человечества. То было время, когда в экономическом строе и в политической надстройке наиболее развитых стран зародились и стали складываться основные черты империализма, окончательно сформировавшиеся в начале XX в.

Технический прогресс

В рассматриваемый период сложились чрезвычайно важные предпосылки для дальнейшего развития производительных сил. 70—90-е годы характеризуются огромными успехами техники, открывшими перед человечеством совершенно новые перспективы. В сферу капиталистического мирового хозяйства вовлекались обширные территории в Африке и Азии. Однако развитие производительных сил отличалось неравномерностью: в одних капиталистических странах шел быстрый технический прогресс, в других, например в Англии и особенно во Франции, обозначилась тенденция к застою, которого капитализм до тех пор не знал.

Начавшееся с 70-х годов XIX в. массовое производство стали становится одним из важнейших показателей промышленной мощи. Мировая выплавка стали с 1870 г. по 1900 г. увеличилась с 520 тыс. т до 28,3 млн. т. Это увеличение в наибольшей степени падало на страны «молодого», быстро развивающегося капитализма — Соединенные Штаты Америки, Германию и другие, — где были особенно эффективно использованы изобретения Бессемера, а затем Мартена. Открытие в 1878 г. Томасом процесса обесфосфоривания, явившееся технической революцией в металлургической промышленности, разрешило серьезную проблему для тех стран (например, для Германии), которые располагали залежами фосфористых железных руд. Сталь все более вытесняла другие материалы в производстве машин, рельсов, судов, открывала новые возможности увеличения прочности, скорости, мощности машин, оказывала глубокое воздействие на самую конструкцию многих машин и инженерно-строительных сооружений.

Важнейшее значение для развития производительных сил имело создание новой энергетической базы. Паровая машина как единственный источник двигательной энергии уже более не могла обеспечить рост промышленного производства.

Мартеновский цех завода фирмы Виккерс (Англия). Фотография. 1894 г.

В последней трети XIX в. были найдены средства для значительного расширения энергетической базы промышленности.

Паровая турбина, конструкцию которой разработали в 80-х годах шведский инженер Лаваль и независимо от него англичанин Парсонс, вскоре стала серьезным соперником паровой машины, отличаясь гораздо более экономным потреблением топлива и более высоким коэффициентом полезного действия. Все значение этого изобретения полностью определилось лишь тогда, когда паротурбина была объединена в один агрегат с динамомашиной (первые образцы которой появились в 70-х годах) и создан турбогенератор, отличавшийся от прежних источников электрической энергии гораздо большими мощностями и экономичностью.

Неуклонный рост промышленности все более усиливал потребность в искусственном освещении заводов и фабрик, торговых помещений, контор. Однако широкое использование электричества не только для освещения, но и как источника механической энергии могло начаться лишь после создания крупных электростанций, расположенных там, где имелось дешевое топливо (или водная энергия), и изобретения способов передачи тока на необходимое расстояние к потребителям. Успешное решение этих технических проблем явилось важным стимулом для концентрации производства, которая ранее тормозилась низкой мощностью и незначительной эффективностью прежних механических двигателей — паровых машин.

Машинный зал центральной электростанции в Берлине. Гравюра по рисунку А. Кирхера. 1890 г.

В 70—80-е годы были предприняты опыты передачи электроэнергии на расстояние. В этой области вел исследования французский ученый М. Депре; одновременно над осуществлением электропередачи успешно работал русский ученый Д. А. Лачинов. Энгельс сразу же отметил, что передача электрической энергии на расстояние «окончательно освобождает промышленность почти от всяких границ, полагаемых местными условиями, делает возможным использование также и самой отдаленной водяной энергии...»^[22]

Однако постоянный ток, вырабатывавшийся первыми электростанциями, оказался малопригодным для передачи на расстояние, ибо получение необходимых напряжений представляло в тех условиях значительные трудности. Создание в конце 80-х годов русским ученым М. О. Доливо-Добровольским практически пригодного генератора трехфазного тока позволило использовать для электропередачи переменный ток, который мог быть легко трансформирован. В 1891 г. Доливо-Добровольский (работавший в Германии) осуществил и первую в мире передачу переменного тока на большое расстояние (175 км). Эти открытия знаменовали собой начало нового периода в истории электротехники. Вторжение электрического тока в разнообразнейшие отрасли производства привело в короткий срок к огромным изменениям в народном хозяйстве отдельных стран и в мировой экономике, оказало сильнейшее воздействие на технику во всех без исключения областях производства. Возникают новые отрасли техники и промышленности — электрохимия, электрометаллургия, появляются первые трамваи (80-е годы), все более обширное применение находит электросварка и т. д.

В этот же период был создан другой важнейший источник энергии — двигатель внутреннего сгорания, которому предстояло в дальнейшем совершить переворот в транспорте военной технике, механизации сельского хозяйства и в других областях. Уже в 70-х годах XIX в. появились первые газовые двигатели.

Подъездные пути и большой элеватор в Нью-Йоркском порту. Гравюра. 1877 г.

Но массовое распространение двигатель внутреннего сгорания получил лишь несколько позднее, когда были разработаны его конструкции, работавшие на жидком топливе.

Экономическое значение нефти резко возросло, и добыча ее стала увеличиваться быстрыми темпами; в 1870 г. во всем мире было добыто 0,8 млн. т нефти, а в 1900 г. добыча поднялась почти до 20 млн. т. С этого времени начинается ожесточенная борьба капиталистических хищников за нефть.

Нефтяная промышленность была одной из тех молодых отраслей производства, которые развивались гораздо быстрее, чем «старые» — добыча угля, судостроение, выплавка чугуна и др. В этом, между прочим, заключался один из моментов усиления неравномерности экономического развития. К новым отраслям относилась также химическая промышленность, быстрое развитие которой было обусловлено важными изобретениями в области изготовления красителей, искусственных удобрений, взрывчатых веществ. Впереди других стран шла в этом отношении Германия. По уровню развития химической промышленности и внедрения химии во все отрасли производства она оставила позади всех своих конкурентов.

Рост промышленного производства был теснейшим образом связан с бурным развитием транспорта, в первую очередь железнодорожного. За четыре десятилетия мировая железнодорожная сеть увеличилась почти вчетверо. Особенно интенсивно строились железные дороги в Соединенных Штатах Америки, а также в России. Именно в рассматриваемый период железные дороги стали главными путями сообщения во многих странах Европы, Азии, Америки, перевернув прежние представления о расстояниях и оказав серьезнейшее влияние на размещение производительных сил, на внутреннюю и внешнюю торговлю.

В последней четверти XIX в. завершился также переворот в морском транспорте, выразившийся в решительном вытеснении парусных судов паровыми. В 1871 г. водоизмещение парусных судов составляло 15 с лишним млн. т, а паровых — около 2,5 млн. т. К 1900 г. соотношение изменилось коренным образом: 8,2 и 13,85 млн. т. Одновременно происходили большие изменения в конструкции пароходов в связи с использованием стали для их изготовления, усовершенствованием паровых машин, введением паровых турбин и началом применения двигателей внутреннего сгорания в качестве судовых машин.

Крупнейшее значение имел технический прогресс средств связи. Длина телеграфных линий во всех странах в 80-х годах составляла около 1,5 млн. км, а к концу века — 4,3 млн. км. Практиковалась одновременная передача многих телеграмм по одному проводу. В 70—80-х годах были созданы и усовершенствованы конструкции телефона. В 1895 г. было сделано открытие огромной важности в области связи — изобретение А. С. Поповым радио; существенное значение для дальнейшего развития радиосвязи имели работы итальянца Г. Маркони.

Однако развитие производительных сил происходило хаотически. Прогресс техники стимулировала жесточайшая конкурентная борьба капиталистов, капиталистических объединений отдельных стран. Отсюда упорные поиски технических новшеств для подрыва позиций соперников — поиски особенно интенсивные в периоды экономических кризисов. В годы же подъема промышленного производства капиталисты в погоне за высокими прибылями безудержно расширяли производственный аппарат, создавая часто предприятия, основанные на уже устаревшей технике, но вполне рентабельные в момент спекулятивного «бума».

Усиление неравномерности развития капитализма

В целом за рассматриваемый период объем мирового промышленного производства вырос более чем втрое. Произошли глубочайшие сдвиги в развитии производительных сил; изменялись роль и удельный вес различных стран в мировой экономике. Это приводило к обострению борьбы за рынки и явилось одной из причин большей продолжительности экономических кризисов; вместе с тем кризисы следовали друг за другом значительно чаще, чем раньше.

Усилилась неравномерность в развитии отдельных отраслей промышленности: резко возросли темпы роста тяжелой индустрии по сравнению с легкой. Сельское хозяйство все более отставало в своем развитии от промышленности. Это явление, как отметил В. И. Ленин, составляло «одну из наиболее глубоких причин нарушения пропорциональности между разными отраслями народного хозяйства, кризисов и дороговизны»^[23]. Диспропорцию между промышленностью и сельским хозяйством углубил чрезвычайно затяжной общеевропейский аграрный кризис, начавшийся в первой половине 70-х годов и длившийся до середины 90-х годов. Толчком к кризису, характерной чертой которого было перепроизводство зерна при существовавшем на европейском рынке высоком уровне цен, послужило резкое увеличение вывоза дешевого хлеба в Европу из Соединенных Штатов Америки после окончания гражданской войны. Особенно тяжелым было положение сельского хозяйства в таких странах, как Россия, Австро-Венгрия, Япония, где аграрные преобразования носили половинчатый характер и не устранили множества феодальных пережитков.

Медленность и недостаточность снижения земельной ренты (особенно сказывавшиеся во Франции) явились одной из важнейших причин исключительной длительности аграрного кризиса. Его преодоление было следствием неуклонного роста городского населения, увеличивавшего спрос на сельскохозяйственные продукты, в особенности на продукты животноводства. В конце XIX в. технический уровень сельского хозяйства ряда стран повысился: усилилось использование машин и искусственных удобрений, ускорился переход от трехполья к многополью и к более интенсивным методам ведения хозяйства, вырос удельный вес животноводства, технических культур и т. п.

В ряде случаев (например, в некоторых районах России) аграрный кризис привел к восстановлению полуфеодальных форм хозяйства.

Усиление неравномерности развития капиталистических стран в последней четверти XIX в. проявилось и в различии темпов роста важнейших отраслей промышленности. Так, если в Англии производство чугуна увеличилось за период 1871—1900 гг. лишь на одну треть, то в Германии — почти в пять с половиной раз, а в Соединенных Штатах — в восемь с лишним раз. В то же время Соединенные Штаты и Германия продолжали сильно отставать от Англии в судостроении, производстве хлопчатобумажных тканей и т. п.

В результате опережения стран «старого» капитализма Соединенными Штатами и Германией резко изменились доли различных стран в мировом промышленном производстве. В 1870 г. Англия давала 32 процента мирового производства, Соединенные Штаты — 23, Германия — 13, Франция — 10. К 1900 г. соотношение выглядело уже совершенно по-другому: Соединенные Штаты — 31, Англия — 18, Германия — 16, Франция — 7. Это свидетельствовало не только о ликвидации былой промышленной монополии Англии, но и об утрате ею первого места в мировом промышленном производстве в пользу Соединенных Штатов. Германия же вплотную приблизилась к уровню Англии, с тем чтобы в дальнейшем вытеснить ее и со второго места. Отставание Франции от других крупных государств увеличилось.

Сравнительно высокими темпами отличался рост промышленного производства в пореформенной России, особенно в 90-х годах, но абсолютный уровень, достигнутый ею к концу XIX в., был все еще очень низок по сравнению с другими крупными державами. В ряды промышленных стран начала выдвигаться и Япония, первой из азиатских стран ставшая на путь самостоятельного капиталистического развития. Это развитие отличалось, однако, крайней неравномерностью; в то время как рост текстильного производства шел быстрыми темпами, основа индустриальной мощи — металлургия — развивалась в Японии чрезвычайно медленно. В число высокоиндустриальных держав вошла в эти десятилетия маленькая Бельгия, обладавшая богатыми природными ресурсами, капиталами и другими условиями, необходимыми для индустриализации.

Вместо одной державы — Англии, ранее являвшейся промышленным монополистом, на мировой арене к концу XIX в. выступал ряд крупных индустриальных держав.

Соединенные Штаты Америки прочно заняли в конце XIX в. место первой по значению промышленной страны, но по участию в мировой торговле (12%) уступали Англии (19%) и Германии (13%). Доля Франции, все более отстававшей в развитии производительных сил, составляла в мировой торговле 9%, снизившись всего на 1% по сравнению с 1870 г. Такое несоответствие между уровнем промышленного развития и долей в мировой торговле не могло не стать источником жестокой борьбы крупнейших капиталистических государств за раздел рынков и источников сырья соответственно экономической мощи того или иного государства.

Возникновение монополий

В конце XIX в. преобладающая часть колониальных владений сосредоточилась в руках Англии и Франции — «старых» капиталистических держав; Германия, Соединенные Штаты, Япония, «опоздавшие» к началу раздела, сумели захватить лишь второстепенные и во много раз меньшие по территории и населению колонии. Резкое несоответствие между экономической мощью держав и размерами их колониальных владений порождало острейшие противоречия.

Необычайное усложнение производственного процесса, особенно в быстро развивавшейся тяжелой промышленности, и необходимость в связи с этим в весьма значительных решающим образом способствовали концентрации производства и капитала. В последней четверти XIX в. происходит неуклонный рост сравнительно небольшого числа крупных и крупнейших предприятий, в то время как тысячи мелких предприятий поглощаются или начинают играть подчиненную роль. Свободная конкуренция в ряде отраслей постепенно сменяется монополией. Формы монополистических объединений были различными — картели (объединения, созданные с целью раздела рынков сбыта, определения размеров производства, уровня цен и т. д.), синдикаты (объединения для совместной продажи товаров), тресты (полное объединение собственности на предприятия в целях совместного производства и сбыта), концерны (объединения ряда трестов или предприятий на основе общей финансовой зависимости от какой-либо монополистической группы).

Усиленная концентрация производства и возникновение монополий происходили не только в наиболее развитых в промышленном отношении странах, но и во многих странах с относительно невысоким уровнем индустриального развития. Монополии складывались в большинстве стран Западной Европы, в Соединенных Штатах Америки, в Японии, в России. Высшей, предельной точкой развития свободной конкуренции в наиболее развитых странах были 60 и 70-е годы XIX в. В этот период монополии едва лишь зарождались, и воздействие их на экономическое развитие было еще ничтожным. В 80-х годах число капиталистических объединений возросло, и они приобрели некоторое влияние. Однако эти объединения были крайне непрочными, часто распадались и заменялись другими. Еще в большей степени это относится к международным капиталистическим объединениям (например, международный рельсовый картель). В 90-х годах монополии оказывали уже более существенное влияние на ход экономического развития.

Карикатура на американские монополии. Рисунок Беттмана. 1873 г.

Несмотря на бурное развитие производительных сил, их рост отставал от возможностей, которые предоставлялись наукой и техникой, ибо капитализм бессилен полностью использовать перспективы, создаваемые развитием человеческого знания. Внедрение трехфазного переменного тока натолкнулось в 90-х годах на сопротивление владельцев технически устаревших электростанций, построенных в предыдущий период; газовые компании препятствовали введению электрического освещения. Широко применялись в ряде отраслей экономики отсталые, основанные на ручном труде формы производства, если это было выгоднее капиталистам, чем использование машин.

Одним из признаков того, что капиталистический способ производства задерживает развитие производительных сил общества, было увеличение слоя рантье в Англии и Франции. Тенденция к превращению их в государства-рантье возникла в связи с значительным усилением вывоза капитала и возрастанием его по сравнению с вывозом товаров.

Французский банк. Гравюра по рисунку Л. Сабатье. 1897 г.

Внутри этих стран имелись достаточные возможности для приложения капитала, для умножения производительных сил. Но вывоз капитала сулил несравненно большие прибыли, и буржуазия старейших капиталистических держав с жадностью устремилась в погоню за ними.

Некоторые государства, являвшиеся из-за своей отсталости объектом приложения иностранного капитала, в свою очередь участвовали в закабалении других стран. Так, например, Австро-Венгрия, в хозяйство которой были вложены крупные средства и германского, и французского происхождения, вывозила капиталы в балканские страны, стремясь подчинить их своему влиянию. Россия и Япония, являвшиеся должниками ряда государств, избрали в качестве сфер приложения капитала Китай и Корею.

К самому концу XIX в. в экономической жизни крупнейших капиталистических стран отчетливо проявилась и тенденция к сращиванию банковского и промышленного капиталов, т. е. к образованию финансового капитала. Концентрация капитала проходила параллельно с концентрацией производства и значительно ускоряла последнюю. Интересы банков и промышленных предприятий начали все теснее сплетаться; на этой почве стала возникать непосредственная связь, личная уния руководителей банковских и промышленных монополий.

В конце XIX в. в основном завершился территориальный раздел мира между капиталистическими державами. Колониальное соперничество, борьба за передел колоний в свою очередь приводили к обострению международных отношений.

Последняя четверть XIX в. отмечена, таким образом, появлением отдельных черт, характерных для новой, последней стадии капитализма.

Вена в день финансовой катастрофы. Гравюра. 1873 г.

Как отметил В. И. Ленин, «было бы нелепо спорить, напр., о том, к какому году или десятилетию относится «окончательное» установление империализма»^[24]. В своем сложившемся виде империализм проявился во всяком случае не ранее самого конца XIX — начала XX в.

Экономические кризисы конца XIX в.

Новый уровень развития производительных сил, достигнутый к концу XIX в., находился в непримиримом конфликте с капиталистическими производственными отношениями, следствием которых была нищета подавляющей части населения земного шара.

«Техника капитализма, — писал В. И. Ленин, — с каждым днем все более и более перерастает те общественные условия, которые осуждают трудящихся на наемное рабство»^[25].

В последнюю четверть XIX в. капиталистический мир пережил четыре экономических кризиса. Кризис, начавшийся в 1873 г., отличался невиданной до тех пор силой и длительностью (вместе с последовавшей за ним депрессией — около 6 лет). Подъем конца 70 — начала 80-х годов оказался весьма кратким; в 1882—1886 гг. вновь свирепствовал кризис, с особенной силой охвативший Соединенные Штаты Америки, занявшие уже к этому времени первое место в мировом промышленном производстве.

Очередной экономический подъем был также непродолжительным. В 1890 г. последовал новый кризис, главным очагом которого была Европа. Улучшение экономической конъюнктуры происходило затем крайне неравномерно: в Германии — с 1893 г., в Англии — с 1895 г., в Соединенных Штатах — лишь с 1897 г. Однако этот подъем при низком жизненном уровне широких масс сам по себе являлся предпосылкой новых глубоких кризисов. В 1900 г. наступил новый кризис.

Экономические кризисы чрезвычайно ускоряли процесс концентрации производства. Каждый из них приводил к банкротству огромного числа небольших предприятий, существенно способствуя тем самым усилению влияния крупных компаний. Особенно большую роль в этом смысле сыграл кризис 1900—1903 гг., в результате которого монополии окончательно утвердили свое господствующее положение в экономике главных капиталистических стран.

ГЛАВА III УТРАТА ПРОМЫШЛЕННОЙ МОНОПОЛИИ АНГЛИЕЙ

В 70-х годах XIX в. начался процесс постепенной утраты Англией мировой промышленной монополии. Теряя положение мастерской мира, Англия, однако, сохраняла колониальную и морскую гегемонию, преобладающую роль в мировой посреднической торговле, в страховом и банковском деле, которые по-прежнему приносили английской буржуазии огромные, все растущие прибыли.

Изменения в экономическом положении

Положение Англии в мировой экономике начало изменяться задолго до того, как потеря ею промышленной гегемонии стала явной для современников. Темпы экономического развития Англии замедлялись; начиная с 70-х годов английский капитал в значительно меньшей степени использовался внутри страны, наиболее прибыльным применением капитала оказался его вывоз за пределы метрополии.

В то же время в ряде европейских стран и в Соединенных Штатах Америки завершался промышленный переворот, происходивший позднее, чем в Англии, и вследствие этого — на более высокой технической базе. Фритредерская политика, принятая в середине XIX в. большинством стран Европы, сменилась новой волной протекционизма, что способствовало увеличению промышленной продукции в этих странах и сужало рынки сбыта для английских товаров. Иностранные предприниматели, часто используя английские займы, закупали в Англии оборудование для создания индустрии в собственных странах. И хотя в 70—80-х годах Англия еще сохраняла превосходство по общему объему производства и по абсолютному приросту продукции, Соединенные Штаты Америки и Германия все более опережали ее по темпам развития.

Одна из главных причин этого заключалась в том, что в машинное оборудование фабрик и заводов Англии огромные капиталы были вложены очень давно, а крупная промышленность в других странах являлась сравнительно молодой, новой отраслью экономики. Далеко не всякий английский предприниматель был готов пойти на потерю старого основного капитала и предпринять дорогостоящие технические нововведения.

Общий вид металлургических заводов в Ньюкасле. Гравюра, 1887 г.

Английские капиталисты и не видели в этом крайней нужды. До тех пор пока Англия сохраняла свои колоссальные колониальные владения с их обширными рынками сбыта и источниками сырья, а также дешевой рабочей силой, английские капиталисты имели возможность получать огромные прибыли даже при более низком уровне техники. Но отставание в технике очень скоро отразилось на объеме производства. Соединенные Штаты начали обгонять Англию и по выплавке стали, и по производству чугуна, и по добыче угля. Германия довольно быстро оказалась серьезным конкурентом Англии в области торговли. В 90-х годах усилилось проникновение более дешевых немецких товаров на собственно английский рынок и на рынки ее колоний. Английская пресса забила тревогу. «Германия, — писал английский экономист и публицист Вильямс, — вступила с Англией в намеренное и смертельное соперничество и со всей силой ведет борьбу за уничтожение британского преобладания». Английский текстиль еще первенствовал на мировом рынке, но положение металлургии и металлообрабатывающей промышленности сильно подрывалось германской и американской конкуренцией. Поэтому та часть английской буржуазии, капиталы которой были вложены в тяжелую промышленность, первая начала проникаться идеями пересмотра традиционных фритредерских концепций, обнаруживая все большее стремление к картелизации, протекционизму и ориентации на рынки Британской империи.

Промышленный кризис 1878—1879 гг. по своим размерам, продолжительности и интенсивности был самым тяжелым из всех пережитых Англией. За ним не последовало сколько-нибудь серьезного подъема, а с конца 1882 г. английская экономика вновь стала втягиваться в очередной кризис, который в 1883 г. стал всеобщим. 1888 и 1889 годы прошли под знаком оживления и подъема экономики, но в 1890 г. последовал мировой денежный кризис и за ним новый промышленный кризис в Англии, достигший наибольшей остроты в 1892—1893 гг.; в 1894 г. он перешел в депрессию. Даже в момент подъема экономики, в 1889 г., в одном только Лондоне официальная статистика относила к числу бедных 1 млн. 300 тыс. человек.

Во время аграрного кризиса, который продолжался в течение двадцати лет (1875—1895 гг.), цены на сельскохозяйственные продукты в Англии упали примерно вдвое. Это привело к разорению многих мелких и средних фермеров и к резкому сокращению доходов фермерского населения. Новые массы людей хлынули в город, заполняя трущобы окраин, создавая дополнительное давление на рынке труда. Кризис был преодолен лишь во второй половине 90-х годов, после того как лендлордам пришлось значительно (почти на четверть) сократить ренту, а зерновое хозяйство стало превращаться в кормовую базу для высокоинтенсивного животноводства и птицеводства.

По мере отставания Англии в промышленном отношении все большее значение приобретал для нее такой важный источник прибылей, как вывоз капитала. Среднегодовые инвестиции Англии за границей составляли в конце 70-х годов 22 млн. ф. ст., а в конце 80-х годов они достигли 103 млн. ф. ст. К концу XIX в. экспорт капитала стал одной из основных доходных статей платежного баланса Англии. Это было главной причиной раннего проявления в английском капитализме ростовщических тенденций, т. е. загнивания, паразитизма и дальнейшего отставания в технике и организации производства.

Вывоз капитала из Англии осуществлялся в разных формах и в разных направлениях: английские предприниматели строили шерстяные фабрики в Голландии, сталелитейные заводы в Бельгии, в России и в некоторых других странах европейского континента; английские финансисты вкладывали свои капиталы в железнодорожное строительство в странах Европы; английские компании субсидировали развитие морских торговых коммуникаций, получая высокие прибыли в виде фрахтов и страховых премий. Однако наибольшее значение имел вывоз капитала в колонии, а также в некоторые неевропейские страны, особенно в Соединенные Штаты и Южную Америку. Одновременно в самой Англии резко усилилась мобилизация капиталов с помощью акционерных обществ. Правда, в основных отраслях промышленности, на которых покоилась ранее промышленная гегемония Англии, этот процесс происходил медленно. Но уже в 90-х годах отдельные акционерные общества, минуя нередко стадию картелей, начали превращаться в могущественные тресты и концерны. Монополизация в свою очередь толкала к поискам новых рынков, к захватам новых объектов эксплуатации.

Возникновение империалистической идеологии

Развитие империалистических черт в экономике отразилось и на идеологии буржуазного общества. Уже с конца 60-х годов английская буржуазия выдвинула ряд видных идеологов, которые стремились оправдать ее экспансионистские устремления и планы укрепления колониальной империи. Так, Чарлз Дилк в своей книге «Более Великая Британия» (1868 г.) предлагал расширить права буржуазии английских переселенческих колоний (Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка) и по существу превратить ее в соучастницу ограбления коренного населения стран Британской империи. Это, по мнению Дилка, должно было сохранить за Англией господствующее положение в мире. Вместо «свободной торговли» Дилк предлагал вести «справедливую торговлю», под которой он разумел ограждение Англии и всей Британской империи от конкуренции со стороны других держав.

В 1883 г. вышла книга Джона Сили «Экспансия Англии», послужившая толчком к возникновению пропагандистских обществ (вроде «Имперской федерации»), ставивших своей целью распространение идей колониальной экспансии.

В формировании империалистической идеологии играли роль и другие мотивы. Английская буржуазия никогда не забывала о грозной силе чартистского движения, она видела, что в низах рабочего класса, задавленного гнетом и нищетой, снова накапливается взрывчатый материал, и пыталась использовать в своих интересах лозунг «спасение — в империи».

Зарождавшаяся в Англии империалистическая идеология уже в первых своих проявлениях использовала приемы социальной демагогии с целью отравления сознания рабочих и воспитания их в буржуазном духе. Дилк показал, как колониализм можно сочетать с «социальной политикой». Наряду с проповедью идей «империи» он шумно выступал за «рабочее законодательство» и признание «политических прав» рабочих. Позднее Сесил Родс, один из наиболее удачливых авантюристов и деятелей колониальной экспансии Англии в конце XIX в., с предельной циничностью формулировал связь между империализмом и задачами борьбы против социализма: «Империя, — говорил он, — есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами».

В конце XIX в. в Англии развернулась усиленная пропаганда расизма, «исключительности» англичан, «призванных» нести «бремя» по управлению «цветными» народами. Расизм, шовинизм и милитаризм стимулировались в это время главным образом обострением англо-германского соперничества и активизацией британской колониальной экспансии, особенно в Южной Африке.

Борьба партий. Рост колониальной империи

С 1868 по 1874 г. у власти в Англии стояла либеральная партия. Ее лидер Уильям Гладстон, выходец из семьи крупных ливерпульских негоциантов, в течение нескольких десятилетий был вождем и идеологом английского либерализма, умело прикрывая фарисейской фразеологией защиту интересов буржуазии. Либералы строили свою внутреннюю и внешнюю политику, исходя из предположения о незыблемости английской экономической гегемонии.

Лондон. Ладгейт-стрит. Гравюра по рисунку Г. Доре. 1872 г.

Они считали, что и в международной политике Англия как единственная крупная промышленная держава будет неизменно играть решающую роль. Из этого следовало, что Англия не должна заключать длительные союзы или вступать в какие-либо блоки с другими державами. Такая внешняя политика впоследствии получила название политики «блестящей изоляции».

Под давлением рабочего движения Гладстон провел некоторые социальные и политические реформы. Так, закон 1871 г. предоставил профессиональным союзам право юридического лица, однако принятая в том же году поправка к уголовному кодексу, запрещавшая пикетирование, серьезно затруднила стачечную борьбу. В 1872 г. было введено тайное голосование при выборах в палату общин.

Эти ограниченные реформы не принесли либералам серьезного успеха. На парламентских выборах 1874 г. либеральная партия потерпела поражение, и к власти пришли консерваторы во главе с Бенджамином Дизраэли.

Дизраэли начал свою литературную и политическую деятельность в 30—40-х годах с проповеди сочувствия рабочему классу, надеясь таким образом привлечь его симпатии на сторону аристократии. В дальнейшем он активно участвовал в реорганизации консервативной партии и с конца 60-х годов стал ее лидером. До 70-х годов консервативная партия была прежде всего партией лендлордов, банкиров и англиканского духовенства. Теперь к ней примкнуло большинство крупных промышленников, и она начала выдвигаться в качестве главной партии английской буржуазии. Победа консерваторов на выборах 1874 г. объяснялась и тем, что значительная часть избирателей-рабочих, привлеченная демагогической программой социального законодательства, также отдала свои голоса партии Дизраэли.

Внутренняя политика консерваторов проводилась под лозунгом борьбы против «безответственного индивидуализма» либералов. Дизраэли лицемерно обвинял их в том, что, ограничивая вмешательство государства в «экономическую жизнь», они тем самым отдают рабочего на произвол предпринимателя. Придя к власти, консерваторы сделали ряд шагов в области социального законодательства с целью расширения и закрепления своего влияния в стране. Ненавистный рабочим «закон о господах и слугах» был в 1875 г. заменен законом «о предпринимателях и рабочих», согласно которому обе стороны при заключении контракта о найме выступали в юридическом отношении на равноправных началах. Поправка 1871 г. об уголовной ответственности за пикетирование была заменена законом «о заговорах и охране собственности» (1875 г.), разрешившим мирное пикетирование. Тогда же был проведен закон, запретивший нанимать на работу детей младше 10 лет. Дизраэли, как ранее Гладстон, отказался выполнить требование тред-юнионов о 54-часовой рабочей неделе, но провел билль об ограничении рабочего времени 57 часами в неделю.

Одновременно консерваторы старались усилить государственный аппарат. Законы, принятые начиная с 70-х годов (создание министерства местного управления и др.), намного расширили полномочия центральной власти в ущерб местным выборным органам, пользовавшимся ранее значительной автономией. В то же время заметно увеличились полномочия кабинета министров за счет падения роли парламента. Право законодательной инициативы по всем существенным вопросам сосредоточилось в руках правительства. Одной из важных форм усиления влияния кабинета министров было расширение подчиненного ему административного аппарата (организация министерства сельского хозяйства, министерства по делам Шотландии и других ведомств).

Внешняя и колониальная политика консерваторов определялась новыми потребностями не только буржуазии, но и лендлордов, которые раньше были основной опорой этой партии. Кризис сельского хозяйства сократил доходы землевладельцев, и земельная аристократия стремилась принять более широкое участие в колониальных и внешнеторговых делах.

Один из первых актов в области внешней политики превратил Дизраэли в кумира правящих классов Англии. Поставив египетского хедива Исмаила при помощи своих агентов на край финансового банкротства, Дизраэли в 1875 г. вынудил его продать за бесценок английскому правительству 45% акций Суэцкого канала, что вместе с дополнительными покупками у мелких держателей вскоре дало в руки Англии контрольный пакет. Дизраэли произвел покупку акций у хедива без предварительного одобрения парламента (факт неслыханный со времени Английской революции).

В следующем, 1876 году королева Виктория была провозглашена императрицей Индии. Дизраэли стремился создать культ Виктории и превратить его в один из основных элементов идеологии «демократического торизма», в средство насаждения британского великодержавного шовинизма и империалистических настроений в английском народе. Дизраэли умело представлял каждое внешнеполитическое выступление своего правительства как необходимый шаг в борьбе за сохранение престижа Англии в Европе и во всем мире. Этими целями он оправдывал и поддержку Турции во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг., и дипломатический нажим на Россию на Берлинском конгрессе, и бурно развернувшуюся тогда колониальную экспансию Англии (захват о. Кипра у Турции, оккупация бурской республики Трансвааль, война против Афганистана, истребительная кампания против зулусов и т. д.). Такая внешняя политика требовала огромных расходов; бюджет сводился с большим дефицитом, и правительству консерваторов пришлось даже повысить подоходный налог. Это в немалой степени охладило приверженность английской буржуазии к Дизраэли.

Во время избирательной кампании в конце 1879 — начале 1880 г. либералы резко выступили против «дорогостоящего авантюризма» Дизраэли во внешней политике. Гладстон обещал покончить с чрезмерными государственными расходами, расширить избирательные права и добиться, наконец, «умиротворения» ирландцев.

На позиции либералов во время выборов 1880 г. отразилось также организационное укрепление их партии. По инициативе бирмингемских либералов, возглавляемых Дж. Чемберленом, агитационно-избирательный механизм, прежде создававшийся только перед очередными выборами, был преобразован в постоянно действующую «Национальную либеральную федерацию» (1877 г.). Выборы 1880 г. принесли победу либералам. Гладстон снова сформировал кабинет.

«Суэцкий канал-ключи от Индии». Карикатура Д. Теньела на Дизраэли.

Ему предстояло прежде всего урегулировать ирландский вопрос, ставший одним из центральных в политической жизни Англии.

Ирландский вопрос

В конце 70-х годов положение в Ирландии серьезно обострилось в связи с общеевропейским аграрным кризисом. Снова началось массовое изгнание арендаторов лендлордами.

В 1879 г. в Ирландии образовалась крестьянская организация «Земельная лига», возглавляемая бывшим фением, мужественным рабочим Майклом Дэвитом. В течение года «Земельная лига» объединила в своих рядах свыше 250 тыс. человек. На изгнание арендаторов она отвечала поджогами помещичьих имений, уничтожением скота, а иногда и убийствами наиболее ненавистных помещиков или их управляющих. Широкое распространение получила новая форма борьбы, названная бойкотом — по имени помещика капитана Бойкота, который первый испытал на себе этот способ общественного давления, направленный против тех, кто осмеливался захватывать земли обездоленных.

Признанным вождем либеральной буржуазии Ирландии в эти годы стал Парнелл, возглавивший группу ирландских депутатов в английском парламенте. Своей энергичной оппозицией английскому правительству Парнелл завоевал широкую популярность у ирландских крестьян. Эта популярность и позволила ему выдвинуться в качестве руководителя национально-освободительной борьбы ирландского народа.

Выступление Парнелла перед избирателями. Гравюра. 1890 г.

Лозунгом Парнелл а стал гомруль, т. е. самоуправление для Ирландии в рамках Британской империи.

В 1880 г., придя к власти, Гладстон нарушил данное им ранее обещание предоставить Ирландии самоуправление и вместо этого выдвинул проект земельного закона, который был выгоден в основном помещикам. Тогда «Земельная лига» усилила кампанию бойкота и устрашения помещиков, а Парнелл прибег к тактике парламентской обструкции. Правительство стало на путь массовых арестов. В числе арестованных ирландцев был и Парнелл. Но это лишь подлило масло в огонь; Ирландия оказалась на грани гражданской войны. Английское правительство было вынуждено предложить компромисс: ирландцы возобновляют уплату ренты и прекращают бойкот, взамен английское правительство отменяет в Ирландии осадное положение, а помещики «прощают» арендаторам недоимки.

Опасаясь, что крестьянское движение выйдет из-под его влияния, Парнелл осенью 1881 г. пошел на предложенную Гладстоном сделку.

Соглашение Парнелла с Гладстоном вызвало активизацию мелкобуржуазных террористических групп в Ирландии. В 1882 г. были убиты английский министр по делам Ирландии Кавендиш и его помощник Бэрк. Гладстон использовал этот террористический акт как предлог для новых массовых репрессий. Принятый парламентом закон заменил на три года обычные суды присяжных в Ирландии чрезвычайными уголовными трибуналами, осуществлявшими политику беспощадной расправы с участниками национально-освободительного движения. Явная неспособность справиться с «ирландским вопросом» подрывала престиж правительства Гладстона, а вместе с ним и либерализма в целом.

Раскол либеральной партии. Победа консерваторов

В 80—90-х годах постепенная утрата Англией промышленной гегемонии стала очевидным фактом. Усиливалась безработица. В начале 1885 г. в некоторых городах, в том числе в Лондоне, безработные организовали бурные собрания и голодные походы.

Господствующий класс интенсивно пересматривал свои политические концепции. Один из видных деятелей либеральной партии Джозеф Чемберлен открыто выступал за «организованное вмешательство государства в рабочий вопрос и в торговлю». Внутри консервативной партии также наблюдались новые веяния: Рандольф Черчилль создал «Лигу справедливой торговли», которая развернула агитацию в пользу идеи «имперского союза» и имперского протекционизма; с другой стороны, Черчилль призывал консерваторов более энергично вмешиваться в решение социальных вопросов.

Либералы с помощью небольших уступок стремились привлечь на свою сторону трудящихся. С этой целью правительство Гладстона провело в 1884 г. так называемую третью избирательную реформу (первая реформа была проведена в 1832 г., вторая — в 1867 г.). Реформа 1884 г. предоставила право голоса рабочим-квартиронанимателям в сельской местности и мелким арендаторам.

Во внешней политике правительство Гладстона фактически продолжало линию Дизраэли. После того как буры разгромили английские войска при Маджубе (1881 г.), Гладстон был вынужден признать независимость бурских республик — Южно-Африканской республики (Трансвааля) и Оранжевой, однако с сохранением контроля Англии над внешней политикой этих государств (соглашение 1884 г.). В 1882 г. под предлогом охраны собственности Англии в Египте английские войска подавили национально-освободительное восстание египетского народа, причем английская эскадра подвергла варварской бомбардировке Александрию. Египет был оккупирован и фактически присоединен к Британской империи. В Средней Азии английская экспансия столкнулась с русской, что едва не привело в 1885 г. к вооруженному конфликту.

В 1885 г. Англия потерпела серьезное поражение в Восточном Судане, где к этому времени развернулось народно-освободительное движение махдистов. Главный город Судана — Хартум был взят повстанцами, а англо-египетские войска изгнаны из страны.

В июне 1885 г. правительство Гладстона было свергнуто голосами консерваторов и ирландцев. Однако консервативный кабинет Солсбери просуществовал лишь полгода. На парламентских выборах 1885 г. либералы получили несколько больше мест в парламенте, и Гладстон снова сформировал правительство. В избирательной кампании наряду с Национальной либеральной федерацией участвовал созданный в 1883 г. Национальный союз консервативных ассоциаций — централизованная партийная организация консерваторов.

Новое правительство Гладстона опять заручилось в парламенте поддержкой депутатов-ирландцев. С именем Гладстона многие связывали надежду на урегулирование ирландского вопроса. Но обсуждение этого вопроса в парламенте сразу же решило судьбу правительства Гладстона и нанесло удар по всей старой либеральной партии. Среди либералов произошел раскол: империалистически настроенная группа «либералов-юнионистов» (т. е. сторонников сохранения «унии» с Ирландией) во главе с Дж. Чемберленом фактически, а через несколько лет и формально примкнула к консервативной партии.

Переход либералов-юнионистов на сторону консерваторов значительно укрепил последних. Консервативная партия составила новое правительство и после этого в течение 20 лет (с трехлетним перерывом в 1892—1895 гг.) удерживала в своих руках политическую власть.

Открылся новый тур безудержной колониальной экспансии английской буржуазии. Территория Британской империи с 1884 по 1900 г. расширилась на 9,6 млн. кв. км, т. е. на 30%. В то время как доля вывоза в европейские страны во всем английском экспорте за период с 1871 по 1894 г. сократилась с 50 до 40%, вывоз в колонии возрос только в течение 70-х годов на 40%. Английский капитализм выходил из тяжелого положения, связанного с утратой промышленной монополии, путем расширения и усиления эксплуатации огромной колониальной периферии. В колониях создавались предприятия с десятками тысяч рабочих — по добыче руд и драгоценных металлов, плантации хлопка, кофе, какао и других культур.

Наиболее характерной в этом отношении была плантационная система в английских колониях в юго-западной и экваториальной Африке, где широко применялся принудительный труд целых племен.

Тред-юнионизм и буржуазный социализм фабианцев

Экономический подъем конца 60 — начала 70-х годов создал благоприятные условия для борьбы рабочих за улучшение своего положения. Активная борьба профессиональных союзов за сокращение рабочей недели и за легализацию своей деятельности привела к заметному росту их численности. Тем не менее английский рабочий класс в политическом отношении продолжал оставаться «придатком «великой либеральной партии», — партии, которою руководили фабриканты»^[26]. Основной причиной этого был раскол рабочего класса, выделение из его среды довольно значительного привилегированного слоя, монополизировавшего единственную тогда форму организации рабочих — тред-юнионы. Низы пролетариата были забиты и неорганизованы.

Ухудшение условий жизни рабочих в связи с кризисом 1878—1879 гг., увеличение безработицы, бедственное положение сельскохозяйственного пролетариата усиливали недовольство существующим строем.

Одним из признаков глубокого интереса английских рабочих к социальным проблемам был необычайный успех учения американского экономиста и публициста Генри Джорджа. В своей книге «Прогресс и бедность» Г. Джордж повторил в новой форме старую теорию, согласно которой источник общественного зла следует искать в присвоении ренты собственниками земли, а спасение общества состоит в передаче ренты государству путем национализации земли или посредством «единого налога» (рента в пользу государства взамен всех налогов, которые оно собирает). Идеи книги «Прогресс и бедность» стали неизменной темой дискуссий в рабочих и радикальных клубах. Увлечение путаной теорией Генри Джорджа продолжалось недолго; к концу 80-х годов оно уже иссякло. Но для части рабочих эта книга послужила толчком к серьезным размышлениям над судьбами своего класса.

Более устойчивым оказалось другое направление общественной мысли — «фабианство», также возникшее в связи с экономическими затруднениями Англии и ростом влияния социалистических идей. Фабианское общество, — названное так по имени римского полководца Фабия Кунктатора («Медлителя»), известного своей выжидательной тактикой, — образовалось в самом начале 1884 г. Фабианцы не скрывали, что их целью является отвлечение английских рабочих от марксизма.

Деятельность фабианцев характеризовалась резкой враждебностью к революционным действиям пролетариата.

Среди членов Фабианского общества были и такие люди, как Беатриса и Сидней Веббы или знаменитый писатель Бернард Шоу, которые искренне сочувствовали горькой доле пауперов и безработных. Однако выход они искали на совершенно ложных путях.

Формулируя свои взгляды, фабианцы исходили из наиболее ходких в буржуазной среде того времени реформистских идей, в том числе и из теории Г. Джорджа. Фабианская философия истории опиралась на идеи позитивиста Спенсера, сравнивавшего человеческое общество с живым организмом, естественному развитию которого противны всякие резкие перемены. Предоставление избирательных прав все большему числу граждан, расширение функций муниципалитетов и передача им отдельных отраслей хозяйства, распространение всякого рода коммунальных учреждений и в особенности мероприятия государства по упорядочению отношений между трудом и капиталом — все это, считали фабианцы, и есть социализм в действии. Они пропагандировали принцип «малых дел», или «осиных укусов», т. е. обнажение язв современного общества с помощью обследований, памфлетов и публичных выступлений, рассчитанных на то, чтобы побуждать имущие классы и государство к дальнейшим реформам. Эти «малые дела» изображались как социалистические мероприятия, призванные в конечном счете «пропитать» социализмом английский капитализм. При этом фабианцы утверждали, что предлагаемый ими путь к социализму является единственно возможным для Англии, ибо только он якобы соответствует характеру, традициям и истории английского народа. Фабианское общество играло роль одного из главных проводников влияния буржуазии на английский рабочий класс, роль рассадника оппортунистических идей в английском рабочем движении. В. И. Ленин охарактеризовал взгляды и деятельность «Фабианского общества» как «самое законченное выражение оппортунизма и либеральной рабочей политики»^[27]. «Их основной принцип — страх перед революцией»^[28], — писал о фабианцах Энгельс.

Членский билет тред-юниона рабочих газовых заводов. 1889 г.

Образование Социал-демократической федерации. Рабочие клубы

В 1881 г. в Лондоне образовалась «Демократическая федерация». В течение трех лет она существовала как небольшой интеллигентский кружок. Инициатором и руководителем его был Гайндман, выступивший с книжкой «Англия для всех», в которой он, по определению Ленина, «переходит к социализму, оставаясь очень и очень путаным буржуазным демократом»^[29]. В 1884 г. эта организация приняла название «Социал-демократической федерации».

До подлинного понимания марксизма Социал-демократическая федерация так и не доросла: она воспринимала его догматически, как свод рецептов и готовых формул. Следствием этого были серьезные пороки в стратегической линии и тактике, помешавшие Федерации сблизиться с массами и тем более оказать влияние на массовое рабочее движение, развернувшееся в конце 80-х годов. Попытки Федерации в начале 1886 г., во время очередного обострения экономического кризиса, возглавить стихийные выступления безработных оказались безуспешными. Когда с приближением зимы 1886/87 г. безработные вновь поднялись на борьбу, Социал-демократическая федерация, учтя неудачный опыт предыдущего года, провела широкую кампанию по разъяснению своей программы.

Разгон полицией митинга безработных в Лондоне. Гравюра. 1887 г.

Эта программа предусматривала введение 8-часового рабочего дня, национализацию банков и железных дорог, прогрессивный подоходный налог, государственное обеспечение безработных и т. д. Заблаговременно подготовившись, Федерация возглавила несколько крупных митингов и манифестаций, которые своей организованностью и массовостью (до 100 тыс. участников) произвели на буржуазное общественное мнение и на рабочих внушительное впечатление.

Социал-демократическая федерация уделяла внимание стачечной борьбе, хотя некоторые руководители, в том числе одно время и Гайндман, считали стачки вредными, поскольку они якобы распыляют силы «грядущей революции» и ослабляют рабочих. Еще в начале своей деятельности, в 1884 г., Федерация выступила с манифестом, в котором тред-юнионы характеризовались как насквозь буржуазные организации, тормозящие развитие рабочего движения и потому нуждающиеся в коренной перестройке. Такая оценка тред-юнионов послужила причиной раскола Социал-демократической федерации: в 1884 г. из нее выделилась Социалистическая лига. Во главе Лиги стоял Уильям Моррис — художник, поэт, страстный пропагандист прикладного искусства, в котором он видел важнейшее средство социалистического воспитания народа. Это был, по выражению Энгельса, «социалист чувства»^[30]. Политическая концепция У. Морриса была близка к анархо-синдикализму: он считал профессиональные союзы ячейкой будущего общества. Среди руководителей Социалистической лиги были и марксисты, в частности дочь Маркса Элеонора Эвелинг.

Забастовка лондонских докеров в 1889 году. Фотография.

Зная слабости и пороки тред-юнионизма, они вместе с тем понимали, что подлинный путь развития английского рабочего движения должен идти не помимо профессиональных союзов, а через преодоление их недостатков, через вовлечение широких масс пролетариев в организованную борьбу. Когда в Социалистической лиге получило преобладание анархистское направление, марксистская группа вышла из ее состава и вернулась в Социал-демократическую федерацию.

В целях пропаганды своих идей социалисты в 80-е годы принимали активное участие в деятельности рабочих клубов (к концу 80-х годов их насчитывалось до двухсот только в Лондоне). Рабочие клубы активно выступали в защиту Ирландии. Нередко манифестации и митинги кончались столкновениями с полицией. После крупнейшей демонстрации на Трафальгар-сквере (13 ноября 1887 г.) рабочие клубы, Социал-демократическая федерация, Социалистическая лига и Фабианское общество создали «Лигу защиты закона и свободы», пропагандировавшую идею самостоятельной рабочей партии как парламентского представительства рабочих, независимого от либералов и консерваторов.

Подъем рабочего движения и новый тред-юнионизм

В конце 80-х годов с вовлечением неквалифицированных рабочих в стачечную борьбу и организацией их в тред-юнионы в рабочем движении появились признаки перелома. В 1888 г. возникла стачка работниц на спичечной фабрике в Ист-Энде (пролетарский район Лондона). Стачка окончилась успешно благодаря тому, что работницы объединились в тред-юнион. В начале 1889 г. произошли также успешные выступления рабочих газовых компаний Лондона. Союз газовых рабочих сразу приобрел авторитет и стал быстро расти, вскоре он соединился с союзом чернорабочих. Почти одновременно начали всеобщую стачку 30 тыс. докеров лондонского порта, выставившие ряд экономических требований. Их победа над предпринимателями закрепила за новыми тред-юнионами право на существование. В течение 1890 г. более 200 тыс. неквалифицированных рабочих образовали свои союзы.

Новый тред-юнионизм внес боевой дух в английское рабочее движение. Когда в 1890—1891 гг. в связи с началом очередного кризиса предприниматели начали поход на заработную плату рабочих, тред-юнионы ответили забастовками, по числу участников и их упорству небывалыми со времен чартизма. Новые тред-юнионы выступили сторонниками создания самостоятельной политической партии рабочего класса.

Возникновение Независимой рабочей партии

В январе 1893 г. возникла Независимая рабочая партия, руководителем которой стал горняк Кейр Гарди.

Новая партия предпочитала не называться социалистической, чтобы ее не уподобляли социал-демократическим партиям континентальной Европы, официально придерживавшимся теории марксизма. Гарди считал марксизм «не подходящим» к условиям Англии. Политическая концепция Гарди в основе своей была фабианской; очень скоро фабианцы прочно обосновались в Независимой рабочей партии, заняв там командные посты. Однако в отличие от фабианцев Гарди полагал, что социализм восторжествует не вследствие перевоспитания капиталистов, а путем постепенного оттеснения их от средств производства и в результате распределения продуктов труда самими рабочими, объединенными в тред-юнионы. Практически все сводилось только к «тред-юнионистской политике», т. е. к организации политического представительства тред-юнионов в органах буржуазного государства, к использованию этих последних для достижения частичных реформ.

Сила Независимой рабочей партии заключалась в связях с профессиональными союзами. Крупным успехом ее было принятие конгрессом тред-юнионов в 1893 г. предложения об отчислении денежных средств на нужды избирательной борьбы. В этот период Независимая рабочая партия принимала участие в руководстве забастовочным движением. Ее агитаторы резко критиковали тред-юнионистских вождей и их линию на «гармонию» интересов труда и капитала. Уже в первые годы существования партия насчитывала почти 20 тыс. членов.

Оппортунизм в рабочем движении

Экономические корни оппортунизма в английском рабочем в рабочем движении были глубоки. Вожди старых тред-юнионов продолжали сохранять свое влияние. На парламентских выборах они по-прежнему поддерживали либералов и содействовали провалу в 1895 г. всех 28 кандидатов Независимой рабочей партии. Второй серьезный удар был нанесен «независимцам» на Кардифском конгрессе тред-юнионов в 1895 г., когда было решено, что делегатами на конгресс впредь могут избираться лишь лица, непосредственно работающие в соответствующих профессиональных союзах. Целью этого постановления было отстранить многих деятелей Социал-демократической федерации и Независимой рабочей партии от руководства тред-юнионами. Тогда же было принято постановление, что голосование на конгрессах будет производиться по мандатам, т. е. по числу членов тред-юнионов, представляемых делегатами. При такой системе делегат получал возможность выдавать свое личное мнение за мнение всех членов данного союза.

В то же время наметилось определенное перерождение новых тред-юнионов: в них расширялся аппарат, копировавший традиционные методы старых союзов, складывалась бюрократия, стремившаяся к буржуазному образу жизни и компромиссам с буржуазией. Общему ослаблению рабочего движения способствовало и некоторое увеличение реальной заработной платы английских рабочих во второй половине 90-х годов, связанное со снижением цен на хлеб (в результате аграрного кризиса), преодолением промышленной депрессии и усилением эксплуатации колониальной периферии.

Социал-демократическая федерация по-прежнему занималась преимущественно доктринерской пропагандой. Независимая рабочая партия быстро утратила свой боевой дух. Руководство ею все более переходило в руки деятелей фабианского толка.

Пробуждение английского пролетариата в 80—90-е годы XIX в. нанесло первый серьезный удар по монополии рабочей аристократии в тред-юнионистских организациях. Но это не привело к коренным сдвигам в английском рабочем движении, не произошло и его соединения с социалистической теорией.

ГЛАВА IV ЮНКЕРСКО-БУРЖУАЗНАЯ РЕАКЦИЯ В ГЕРМАНСКОЙ ИМПЕРИИ. ПОДЪЕМ РАБОЧЕГО И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ

Объединение Германии дало сильнейший толчок ее капиталистическому развитию. В начале 70-х годов Германия была в основном сельскохозяйственной страной, ее крупная промышленность лишь возникала. К 90-м годам положение коренным образом изменилось; заканчивался глубокий переворот в экономической жизни страны.

Быстрое экономическое развитие

Промышленная революция в Германии началась сравнительно поздно, но это обстоятельство таило в себе и ряд преимуществ. Германия осуществляла свою индустриализацию, широко заимствуя опыт старых капиталистических стран. Германская промышленность строилась на базе наиболее современной техники. Наряду с производством чугуна и добычей угля особенно быстро развивались молодые отрасли тяжелой индустрии — электротехническая и химическая. Протяженность железнодорожных линий увеличилась за три десятилетия почти в три раза.

Как в экономике, так и в политической жизни страны сохранились сильнейшие пережитки феодальных отношений. Но даже в этих условиях образование единого внутреннего рынка, установление административно-правового единообразия создали предпосылки для стремительного роста производительных сил.

В немалой степени этому содействовало также получение от побежденной Франции пятимиллиардной контрибуции, вызвавшее невиданную горячку «грюндерства» (учредительства). Быстро и в большом количестве возникали акционерные общества, преимущественно спекулятивного характера. Важную роль в экономическом подъеме Германии конца XIX в. сыграл захват Лотарингии с ее богатейшими запасами железных руд. С каждым годом росла промышленность Рейнско-Вестфальского района.

Одновременно с развитием индустрии шел и рост городов, менялся облик всей страны. Увеличивалась численность рабочего класса, в первую очередь индустриального пролетариата.

Металлургический завод близ Саарбрюккена. Гравюра. 1876 г.

Неуклонно повышался удельный вес промышленности, а также торговли и транспорта во всей экономике страны: в 1895 г. в этих отраслях народного хозяйства было занято уже свыше 50% населения.

Промышленное развитие тормозилось экономическими кризисами, поразившими в этот период наряду с другими капиталистическими странами и Германию. Весьма сильным по своим последствиям был кризис 1873 г., особая острота которого была, в частности, результатом спекулятивного ажиотажа, охватившего Германию вскоре после объединения. В течение двух-трех лет было создано огромное количество акционерных обществ, банков, железнодорожных компаний, заводов, судостроительных верфей, для которых, как писал Энгельс, «внешняя форма промышленных предприятий была на деле только предлогом для самого бесстыдного ажиотажа»^[31]. Кризис 1873 г. прервал грюндерскую лихорадку. В то же время этот кризис, а еще в большей степени кризисы 1882 и 1890 гг. способствовали быстрой концентрации германской промышленности.

Иными были темпы роста производительных сил в сельском хозяйстве, где утвердился так называемый «прусский путь» развития капиталистических отношений. Почти три пятых всех крестьянских хозяйств относились в конце XIX в. к категории карликовых (до 2 га); на их долю приходилось 5,6% обрабатываемой площади, тогда как владельцы помещичьих и кулацких хозяйств (свыше 20 га) держали в своих руках 54,4% земли. Юнкерские поместья были особенно велики в восточной Германии. Сохранение юнкерского землевладения обрекало безземельных и малоземельных крестьян на мучительную кабалу.

Лачуги бедноты в предместьях Берлина. Гравюра по рисунку К. Отваля. 1872 г.

Рабочим в Германии жилось хуже, чем в ряде других стран Западной Европы и в Соединенных Штатах Америки. Несмотря на быстрый экономический подъем и значительную эмиграцию, существовала большая резервная армия безработных. Заработная плата рабочего с учетом всех потерь и вычетов нередко была ниже прожиточного минимума. Низкий жизненный уровень трудящихся масс тормозил расширение внутреннего рынка, в связи с этим увеличивалась заинтересованность германских капиталистов во внешних рынках.

Зарождение монополий

С самого начала своего существования Германская империя столкнулась с чрезвычайными трудностями в борьбе за рынки. Орудием германского капитала в этой борьбе были, с одной стороны, максимальное снижение издержек производства (оно достигалось внедрением новой техники, усилением эксплуатации рабочего класса и т. п.), а с другой стороны — демпинг (сбыт товаров за рубежом по бросовым ценам). Свои потери на экспорте немецкие капиталисты стремились возместить путем повышения цен на те же товары внутри страны. Послушное требованиям юнкерства и крупной буржуазии, германское правительство с конца 70-х годов стало вводить высокие протекционистские тарифы. Протекционизм способствовал росту монополий, возникновение которых закономерно вытекало из концентрации промышленности.

Создание монополий началось в Германии раньше и шло быстрее, чем в странах «старого» капитализма. В отличие, например, от Англии монополизация происходила в Германии успешнее всего в области тяжелой индустрии, отличавшейся высокой степенью концентрации производства. Так, например, концентрация добычи угля в Рейнско-Вестфальском промышленном районе привела к образованию одного из крупнейших монополистических объединений Германии — каменноугольного синдиката, уже в начале 90-х годов сосредоточившего в своих руках 87% добычи. Аналогичный процесс интенсивно проходил и в таких ключевых отраслях промышленности, как химическая и электротехническая. Господствующей формой монополий явились в Германии картели. В 1887 г. имелось 70 картелей, в 1896 г. — 250, в 1900 г. — 300. Многие из этих объединений тогда легко распадались под ударами экономических кризисов и в результате взаимной борьбы участников. В образовании монополий велика была роль банков. Объяснялось это тем, что промышленность не успела еще создать необходимых накоплений и нуждалась в мобилизации средств. Поэтому в Германии весьма рано установились тесные связи банков с промышленностью. Предоставляя промышленным фирмам долгосрочные кредиты, крупные банки стремились держать их под контролем, поощряли концентрацию производства в руках тех фирм, с которыми они были связаны. Так, например, банк «Учетное общество» был решающей силой в процессе концентрации тяжелой промышленности Рейнско-Вестфальского района. Одновременно происходило дальнейшее укрепление самих банков. К концу XIX в. основная масса кредитных операций сосредоточилась в руках шести банков-гигантов, состоявших в тесных отношениях со складывающимися промышленными монополиями. Тогда же усилился вывоз капитала за пределы страны. По сравнению с началом 80-х годов капиталовложения Германии за границей к концу века примерно утроились, составив около 15 млрд. марок.

Появились индустриальные магнаты и крупные банковские дельцы, контролировавшие одну, а то и несколько отраслей промышленности и осуществлявшие в различных формах экспорт капитала за границу, — Штумм, Кирдорф, Крупп, Сименс, Блейхредер, Ганземан и др. Сосредоточивая в своих руках ключевые позиции в экономике, они начали оказывать существенное влияние на курс, проводимый правительством как во внутренней, так и во внешней политике.

Государственный строй

Объединение Германии под руководством прусской монархии и юнкерства наложило неизгладимый отпечаток на всю политическую жизнь и государственное устройство империи. Реакционное прусское юнкерство и военщина, подчинив себе имперский государственный аппарат и армию, стремились насадить во всей стране антидемократический режим, который господствовал в Пруссии. Выразителем интересов юнкерства явился первый имперский канцлер Отто фон Бисмарк, находившийся на этом посту в течение почти 20 лет (до 1890 г.). Но, учитывая запросы экономически крепнувшей германской буржуазии, Бисмарк старался утвердить союз обоих классов при сохранении политической власти в руках юнкерства. Буржуазия мирилась с второстепенной ролью, ибо страшилась пролетариата, рост которого составлял важнейший фактор во всей политической жизни страны.

Завершение промышленной революции привело к серьезным изменениям в численности и составе германского рабочего класса. Постоянно возрастал удельный вес индустриальных рабочих, среди которых пропаганда социалистических идей находила наибольший отклик. Огромное значение для активизации рабочего движения в Германии имел революционизирующий пример Парижской коммуны, усилившей симпатии германского пролетариата к социализму. После падения Парижской коммуны центр европейского рабочего движения переместился из Франции в Германию. Большим преимуществом рабочего движения Германии являлся тот факт, что оно развернулось в эпоху, когда капитализм достиг высокой ступени своего развития.

В борьбе против пролетариата буржуазия опиралась на юнкерское государство, на прусский милитаризм. Проводившиеся в ее пользу мероприятия она была вынуждена покупать важными экономическими и политическими уступками юнкерству.

Государственный строй Германской империи был определен конституцией, принятой в апреле 1871 г. и закреплявшей гегемонию прусской монархии. Прусский король — и только он — мог быть согласно конституции германским императором. Он неограниченно распоряжался вооруженными силами империи, имел право утверждения или отклонения всех законопроектов, созыва и роспуска имперского парламента — рейхстага. Министр-президент Пруссии обычно являлся имперским канцлером; канцлер был единственным общегерманским министром (отдельные ведомства возглавлялись статс-секретарями, считавшимися лишь сотрудниками канцлера) и нес ответственность только перед императором. Как отметил Маркс, сколоченное в 1871 г. единство Германии было лишь маской для прусского деспотизма. «...Германия.., — писал он, — обретает свое единство в прусской казарме...»^[32]

Обеспечивая главенствующую роль наиболее реакционному классу — юнкерству, имперская конституция имела в то же время псевдодемократический фасад: так, например, она провозглашала всеобщее избирательное право для выборов в рейхстаг, однако от участия в выборах полностью отстранялись женщины, военнослужащие и молодежь до 25 лет; к тому же компетенция рейхстага была сильно ограничена.

В Пруссии же, занимавшей почти две трети территории империи, продолжала сохраняться архиреакционная конституция 1850 г., установившая трехклассную избирательную систему. По этой системе один голос представителя юнкерства фактически был приравнен к десяткам голосов трудящихся. Даже Бисмарк однажды назвал эту систему «насмешкой над здравым смыслом». Но юнкеры всячески противились каким-либо попыткам реформирования прусской конституции.

Стоявшие у власти представители юнкерства не могли, однако, не считаться с нарастающими и все более очевидными потребностями капиталистического развития. В течение 1871—1873 гг. была введена единая золотая монета, заменившая многочисленные валюты отдельных королевств и княжеств, создана единая почтовая система, в 1875 г. основан имперский банк, введен единый свод уголовных законов. Велась разработка гражданского кодекса, затянувшаяся, впрочем, на два с лишним десятка лет. В 1872—1875 гг. была осуществлена административная реформа округов в Пруссии, которая отняла у юнкеров местную власть, принадлежавшую им в силу старых феодальных привилегий.

Германский милитаризм

Объединение Германии на прусской основе привело к тому, что издавна сложившаяся в Пруссии военная система, ее реакционный дух и агрессивные традиции начали распространяться на всю страну. Правда, в мелкобуржуазных кругах отдельных государств (преимущественно южных), включенных в состав Германской империи, усиление влияния прусского милитаризма вызвало недовольство и даже сепаратистские настроения, но в целом немецкая буржуазия активно поддерживала прусскую военщину, кичившуюся своими победами над Данией, Австрией и Францией. Быстрый рост промышленности, в особенности — тяжелой, придал прусско-германскому милитаризму новые силы.

Юнкерство, а также буржуазия видели в армии важнейшее средство укрепления своего господства внутри страны. Они никогда не забывали Парижской коммуны; они помогли ее удушить, но оказались не в силах воспрепятствовать влиянию Коммуны на рабочий класс Германии и других стран. То, что после гибели Коммуны революционное движение немецкого рабочего класса не заглохло, а еще больше усилилось, лишь подняло в глазах господствующих классов роль армии как наиболее надежного оружия в борьбе против социализма.

Значительная часть пятимиллиардной контрибуции, полученной от Франции, была употреблена на расширение военных контингентов и перевооружение армии.

Сборка пушек на заводе Круппа. Гравюра. 1890 г.

В 1874 г. Бисмарк добился принятия рейхстагом закона, увеличившего численность армии мирного времени с 350 до 402 тыс. человек; одновременно был утвержден закон о всеобщем ополчении. Но главным нововведением, которого добились тогда милитаристские круги, явился закон о септеннате, т. е. об утверждении расходов на армию на 7 лет вперед. Это еще более развязало руки военщине и освободило ее на длительный срок от какого-либо контроля со стороны рейхстага.

В 1880 г. угодное Бисмарку большинство рейхстага проголосовало за септеннат на следующий срок. Армия продолжала расти, и за 20 лет ее состав увеличился более чем на 50%, между тем как население возросло лишь на 25%.

Реакционный политический строй объединенной Германии позволил милитаристским учреждениям сосредоточить в своих руках весьма значительную власть, оказывать влияние и на общий политический курс и на решение конкретных политических вопросов. К таким учреждениям принадлежали придворный военный совет, личные военный и гражданский кабинеты кайзера. Огромное значение приобрел главный штаб Пруссии, ставший бастионом реакции и одним из вдохновителей внешней агрессии. Здесь под руководством Мольтке, затем Вальдерзее и еще позднее Шлиффена разрабатывались планы «превентивной» войны на два фронта — против Франции и России одновременно. С главным штабом были тесно связаны шовинистские и милитаристские союзы, которые считали своей основной задачей пропаганду милитаризма. Господствующие классы были заинтересованы в поддержании напряженных отношений с другими государствами, в частности с Францией, — это позволяло оправдывать гонку вооружений.

Колонизация западных польских земель

Подготовка к агрессии на восток сочеталась в Пруссии и Германии с усилением германизации польских земель. Германские аннексионисты открыто обосновывали гонения против польского населения «необходимостью» превращения Познани, Восточного Поморья и Силезии в плацдарм для войны против России. В 70-х годах преследования поляков (в этот период было почти полностью запрещено преподавание на польском языке) шли главным образом под флагом борьбы с католической церковью; в дальнейшем преследования продолжались с нарастающей силой, но уже без какого-либо прикрытия. Немецкая буржуазия и помещики установили над польскими трудящимися двойной гнет: социальный и национальный. Германские колонизаторы всемерно стремились удалить поляков из органов местного самоуправления, полностью ликвидировать употребление польского языка во всех административных учреждениях, в суде. К 1886 г. относится создание так называемой Колонизационной комиссии, целью которой было насадить на польских землях немецкие кулацкие хозяйства.

Так называемый Союз содействия германизму в Восточных марках вел борьбу против польской культуры. Польские общественные организации подвергались жестоким репрессиям. В некоторых случаях поляков выселяли с их земель во внутригерманские области. Западные польские земли являлись по существу европейской колонией Германии. У правящих кругов Германии, проводивших шумную шовинистическую кампанию против польского населения, имелась и особая цель: они хотели посеять вражду между немецкими и польскими народными массами, расколоть ряды германского рабочего класса, отравив его ядом национализма.

Основные партии юнкерства и буржуазии

Юнкеры, объединенные в партию консерваторов, долго не желали отказываться даже от части своих привилегий.

Во главе со своими лидерами — графом Эйленбургом и графом Мантейфелем — консерваторы в течение 70-х годов выступали против проводившейся Бисмарком политики, в частности против расширения компетенции имперских властей, так как усматривали в этом «умаление» Пруссии.

Партия «свободных консерваторов», или имперская (это название подчеркивало безоговорочное признание империи), была основана еще в 60-х годах группой политических деятелей, выделившихся из консервативной партии. В состав имперской партии входили те юнкеры, которые осознали неизбежность капиталистического развития Германии, и некоторые крупнейшие промышленники во главе с Круппом, Штуммом и Кардорфом (впоследствии возглавившим Центральный союз германских промышленников). Имперская партия поддерживала Бисмарка, который из ее среды брал большую часть своих сотрудников по имперскому правительству.

Другой главной опорой Бисмарка являлась в 70-х годах партия национал-либералов, представлявшая интересы крупной, а частично и средней буржуазии. Эта партия и отдельные ее деятели, например Микель, Беннигсен, постепенно эволюционировали от либерализма к союзу с реакционным юнкерством. В конечном счете национал-либералы отказались от своих прежних программных требований, которые включали гражданское равенство, буржуазно-демократические свободы и т. п., и удовлетворились половинчатыми реформами Бисмарка. Некоторую оппозиционность сохраняла еще партия прогрессистов; ее поддерживала часть торговой буржуазии, а также мелкой буржуазии, служащих и рабочих. Прогрессисты выступали, например, против протекционистских пошлин, против увеличения армии и военного бюджета.

Особняком стояла в 70-х годах католическая партия центра, объединившая в своих рядах крайне разнородные элементы: силезских помещиков-католиков, капиталистов Западной Германии и эксплуатируемых ими католиков-рабочих, баварских крестьян. Руководство партией центра принадлежало реакционерам-клерикалам — Виндхорсту, Либеру и др., взгляды и требования которых ближе всего подходили к политической программе консерваторов.

«Культуркампф»

В 70-х годах партия центра находилась в ожесточенной борьбе с правящими кругами империи, развернувшими преследование католической церкви. Антикатолические мероприятия Бисмарка получили название «культуркампфа» — борьбы за культуру. В действительности побудительные мотивы выступления правительства против католического духовенства были совсем иными.

Католическая церковь, опасавшаяся, что с дальнейшей централизацией государства ее политическое влияние упадет, а роль протестантской Пруссии возрастет, поддерживала антипрусские настроения. «Культуркампф» был вызван стремлением юнкерско-буржуазного блока нанести удар по антипрусским, сепаратистским настроениям, сохранившимся в некоторых частях империи: не только среди подвергавшихся тяжкому национальному гнету поляков, датчан, французского населения Эльзаса и Лотарингии, но также среди баварцев, вюртембержцев, баденцев — жителей всех земель, на которые до объединения не распространялась власть прусского юнкерства.

Одна из целей «культуркампфа» состояла в том, чтобы отвлечь пролетариат от его насущных нужд, классовой борьбы и направить его внимание в сторону религиозных вопросов.

Первый важный закон против клерикалов был принят в 1872 г. Он предусматривал лишение католического духовенства привилегии исключительного надзора за школами. Имперские власти опасались, однако, полного разрыва с католической церковью, этим традиционным оплотом реакции. Поэтому в течение всего «культуркампфа» вопрос об отделении церкви от государства, а школы — от церкви даже не поднимался.

В том же 1872 г. рейхстаг утвердил закон о запрещении деятельности иезуитских орденов и конгрегаций. В течение 1873—1875 гг. был осуществлен еще ряд мероприятий, чувствительно затронувших интересы католической церкви. Государство взяло в свои руки подготовку духовных лиц и само назначало их; была ограничена власть высшего духовенства по отношению к служителям церкви и верующим, отменены те статьи конституции, которые предусматривали автономию церкви, был проведен закон об обязательном гражданском браке.

Однако Бисмарку не удалось подчинить католическую церковь правительству. Наоборот, политические гонения и репрессии против непокорных католических епископов и других священнослужителей увеличили число ее приверженцев: партия центра в 1874 г. получила 91 место в рейхстаге вместо прежних 63. Не была достигнута и другая цель «культуркампфа» — отвлечение пролетариата от борьбы за его классовые интересы. На выборах в рейхстаг в 1874 г. число голосов, поданных за кандидатов-социалистов, выросло почти втрое по сравнению с 1871 г.

Усиление социалистической пропаганды, активизация рабочего движения побуждали реакционные силы к сплочению. Деятели партии центра в качестве главного аргумента против «культуркампфа» неизменно ссылались на роль католической церкви как «мощного вала против социал-демократии». Выступая против законопроекта об изгнании иезуитов, один из лидеров партии заявил: «Если вы отнимете у рабочего рай в потустороннем мире, тогда он захочет его на земле. Поэтому иезуиты всегда будут самыми деятельными противниками Интернационала».

С 1876 г. издание антикатолических законов было прекращено и наметилось некоторое сближение между имперским правительством и клерикалами. В дальнейшем большая часть законов, изданных в период «культуркампфа», была отменена.

Основание единой партии рабочего класса

В первой половине 70-х годов эйзенахцы — представители марксистского течения в германском рабочем движении — развернули широкую социалистическую пропаганду, способствовавшую высвобождению немецких пролетариев из-под влияния лассальянских идей.

Готский партийный съезд. Гравюра. 70-е годы XIX в.

Это приблизило возможность ликвидации раскола, тем более что узловой вопрос, разделявший в прошлом оба крыла рабочего движения, — о путях объединения страны — потерял после 1871 г. свое практическое значение. Во многих низовых организациях старые распри были забыты, рядовые члены обеих партий плечом к плечу выступали в борьбе против общих врагов — буржуазии и юнкерства, вели совместную работу в профсоюзах.

Объединение эйзенахцев и лассальянцев состоялось в 1875 г. на съезде в Готе, где была основана Социалистическая рабочая партия Германии. Создание единой партии отвечало насущным потребностям рабочего движения, поднимало его на новую ступень. Но руководители эйзенахцев, стоявшие в основном на марксистских позициях, допустили крупную ошибку, пойдя на компромисс с вождями лассальянцев по ряду центральных вопросов программы единой партии. В результате, принятая Готским съездом программа содержала значительное количество ошибочных и вредных лассальянских положений и догм, давно опровергнутых ходом исторического развития. Среди них был тезис, объявлявший все классы, кроме пролетариата, «сплошной реакционной массой». Если бы рабочий класс следовал подобному тезису, это означало бы, что он лишает себя союзника в лице трудящегося крестьянства.

Готская программа содержала также положение о существовании «железного закона заработной платы», согласно которому последняя всегда определяется минимумом средств существования, необходимых для поддержания жизни рабочего.

Логически это означало бесполезность и ненужность экономической борьбы рабочих. В духе лассальянства трактовался в программе важнейший вопрос — о путях перехода к социализму; положение о завоевании политической власти и установлении диктатуры пролетариата было заменено расплывчатым лозунгом создания «свободного народного государства» и организации «производительных рабочих товариществ с помощью государства».

Маркс и Энгельс подвергли программу резкой критике. Подробный анализ ее был дан в одной из важнейших теоретических работ Маркса «Критика Готской программы».

Образование объединенной политической партии германского рабочего класса стало исходным пунктом для нового подъема социалистического движения. Неуклонно росло влияние партии во всех промышленных районах страны. Крепла рабочая печать, возникали новые профессиональные союзы, культурно-просветительные организации пролетариата, находившиеся под влиянием социал-демократии.

Несмотря на усиливавшиеся гонения, каждые выборы в рейхстаг неизменно обнаруживали рост влияния социалистических идей. Получив в 1877 г. около 500 тыс. голосов и 12 мест, социал-демократия оставила позади себя прогрессистов и имперскую партию, став четвертой по числу поданных за нее голосов партией в стране. Это свидетельствовало о поляризации классовых сил, о том, что социалисты с успехом отвоевывают голоса трудящихся, ранее обманутых националистической демагогией юнкерско-буржуазных партий. С удовлетворением отмечая распространение социалистических идей, Маркс и Энгельс прилагали все усилия, чтобы повысить теоретический уровень партии, изжить допущенные при объединении идеологические ошибки. Большое значение имела серия статей Энгельса против Дюринга, печатавшаяся в 1877—1878 гг. в центральном органе партии — газете «Форвертс» («Вперед») и составившая затем книгу «Анти-Дюринг»; каждый из разделов этой книги был посвящен одной из составных частей марксизма: философии, политической экономии и научному социализму. Новая теоретическая работа Энгельса имела тем большее значение, что путаные взгляды Дюринга, представлявшие собой смесь реакционно-утопических проектов, вульгарного материализма, гегельянства и т. д., распространились не только в мелкобуржуазной среде, но и в кругах социал-демократии.

Партия в целом была здоровым организмом. Вожди ее — Август Бебель и Вильгельм Либкнехт находились в постоянном общении с основоположниками марксизма, получали от них конкретные советы по разнообразным вопросам теории и тактики рабочего движения.

Август Бебель. Литография Я. Вета. 1902 г.

Усиление реакции в конце 70-х годов. Исключительный закон против социалистов

Германская социал-демократия уверенно набирала силы, и это вызывало все усиливавшуюся тревогу юнкерства и буржуазии. Бисмарк и его окружение решили резко усилить репрессии. С этой целью был разработан законопроект, направленный непосредственно против рабочего и социалистического движения. Он предусматривал закрытие всех социал-демократических (а также примкнувших к ним) организаций, запрещение рабочей печати и другие аналогичные меры. Весной 1878 г. правительство внесло законопроект в рейхстаг. Однако он был отклонен значительным большинством. Против него голосовали и прогрессисты, и центр, находившийся еще в оппозиции к правительству, и даже национал-либералы, обычно поддерживавшие Бисмарка, но на этот раз не пожелавшие взять на себя ответственность за мероприятие, которое неминуемо вызвало бы возмущение всего пролетариата.

Правительство Бисмарка уже не впервые встречало противодействие со стороны рейхстага, избранного в 1877 г. Незадолго до провала проекта закона против социалистов рейхстаг отверг предложение правительства о введении покровительственных пошлин на железо. В немалой степени результат голосования зависел от того, что значительная часть фракции национал-либералов представляла интересы крупной буржуазии портовых городов и капиталистов тех отраслей промышленности (как, например, химическая), которые не боялись иностранной конкуренции и считали, что введение пошлин ухудшит для них условия внешнеторговой экспансии.

Между тем в годы острого экономического кризиса, переплетавшегося с затяжным аграрным кризисом, требования об установлении высоких ввозных пошлин все более настойчиво выдвигались, с одной стороны, магнатами металлургической промышленности, а с другой — помещиками, стремившимися приостановить снижение цен на сельскохозяйственные продукты, вызванное резким усилением их ввоза из Соединенных Штатов, России и других стран. Идя навстречу этим требованиям, правительство Бисмарка имело в виду и политическую и финансовую сторону дела. Путем протекционистской политики, проводимой в интересах юнкерства и крупной промышленной буржуазии, Бисмарк рассчитывал укрепить блок обоих господствующих классов. Вместе с тем протекционистские тарифы (так же, как и косвенные налоги, которые Бисмарк постоянно повышал) должны были служить новыми источниками финансирования расходов на вооружение.

Вильгельм Либкнехт. Фотография.

Вся тяжесть протекционистских тарифов, неизбежным следствием которых являлось значительное удорожание предметов потребления, падала на трудящихся, в первую очередь на рабочий класс. Оба требования правящих кругов — о повышении ввозных пошлин и о разработке исключительных мер против социалистического движения — означали переход правительства Бисмарка к еще более реакционному политическому курсу.

Использовав покушение на Вильгельма I, ответственность за которое без всяких на то оснований была возложена на социал-демократию, Бисмарк в июне 1878 г. распустил рейхстаг.

Контора крупной торговой фирмы. Гравюра. 1882 г.

На состоявшихся после этого выборах национал-либеральная партия потеряла около четверти своих депутатских мандатов. В то же время значительно выросло представительство консерваторов и имперской партии, энергично поддерживавших и проект исключительного закона против социалистов, и планы перехода к таможенному протекционизму. С этих пор обе консервативные партии становятся опорой всех политических комбинаций Бисмарка в рейхстаге, к участию в которых он также привлекал то национал-либералов, то партию центра.

Поражение на выборах повлияло на национал-либералов столь сильно, что они более не противодействовали принятию закона против социалистов. Он был утвержден рейхстагом 19 октября 1878 г. первоначально на 2¹/₂ года; впоследствии рейхстаг несколько раз продлевал его.

Новый рейхстаг сделал также первые шаги в направлении к протекционизму. В 1879 г. были введены протекционистские пошлины на железо, бумажную пряжу и хлеб. Таможенные доходы государства сразу выросли вдвое, а в 1899 г. они уже более чем в 4,6 раза превысили уровень 1879 г. Значительная часть этих средств шла на усиление вооружений.

Принятие запретительных пошлин на хлеб еще более сблизило Бисмарка с партией консерваторов. Что касается национал-либералов, то введение протекционистских тарифов повлекло за собой раскол в их среде, который ослабил партию и теснее привязал ее к правительственной колеснице. От национал-либералов откололась группа, оставшаяся на фритредерских позициях. В 1884 г. эта группа объединилась с прогрессистами и другими буржуазно-либеральными элементами в так называемую партию свободомыслящих. Либеральная окраска этой партии нередко помогала ей привлекать на свою сторону мелкую буржуазию, а частично и интеллигенцию. Но по мере обострения классовых противоречий и усиления рабочего движения партия свободомыслящих все более отказывалась от противодействия реакционной политике германских правящих кругов, смыкаясь с национал-либералами.

«Героический период» германской социал-демократии

В первые же недели после принятия рейхстагом исключительного закона против социалистов были запрещены 45 из 47 имевшихся у социал-демократической партии органов печати, закрыты 16 типографий, выпускавших социал-демократическую литературу. Полиция ввела так называемое малое осадное положение в Берлине (позднее его ввели также в некоторых других центрах), после чего из столицы были высланы многие активные деятели партии. Распускались профессиональные союзы, культурно-просветительные и кооперативные рабочие организации, их имущество конфисковала полиция. Повсеместно запрещались рабочие собрания. Начался период жесточайших гонений на германское рабочее движение.

Тяжелые удары, которые обрушила против социалистов юнкерско-буржуазная реакция при помощи исключительного закона, не смогли приостановить начавшегося в Германии подъема рабочего и социалистического движения. Партия показала свою жизнеспособность, сумела не только выстоять, но и значительно умножить свои связи с массами, стать подлинным авангардом германского пролетариата. Это был «героический период» немецкой социал-демократии.

Растерявшиеся в первый момент лидеры партии вскоре отказались от пассивной тактики. Огромное значение имели указания Маркса и Энгельса о том, что широкое использование легальных возможностей и прежде всего избирательного права и трибуны рейхстага следует сочетать с применением нелегальных форм борьбы против существующего строя. Необходимо было создать систему партийных организаций, приспособленную к обстановке подполья, наладить за пределами Германии издание партийного органа, который мог бы нести в массы свободное слово, воодушевлять их на борьбу. Существовала, однако, опасность, что издание заграничного органа попадет в руки оппортунистов. В связи с этим Маркс и Энгельс направили Бебелю, Либкнехту и другим лидерам партии так называемое Циркулярное письмо, в котором резко выступили против оппортунистов, призывавших к классовому миру и к прекращению нелегальной деятельности партии. Циркулярное письмо было документом, имевшим огромное значение для перестройки всей работы партии и перехода ее к активной тактике.

В сентябре 1879 г. появился первый номер органа партии — газеты «Социал-демократ»; в течение 9 лет она выходила в Цюрихе, а позднее — до 1890 г. — в Лондоне. Наиболее ярый оппортунист Гехберг был совсем отстранен от участия в газете, а его единомышленники лишены в ней руководящей роли. Рядовые социал-демократы, преодолевая огромные трудности, не страшась репрессий со стороны полиции, распространяли «Социал-демократ» и другую нелегальную литературу среди немецких рабочих, а также среди крестьян. Эта так называемая красная почта, действовавшая в период исключительного закона, — одна из ярких страниц в истории германского рабочего движения, — свидетельствовала о самоотверженности и героизме десятков тысяч простых участников борьбы. Таких неприметных героев имел в виду Энгельс, когда писал: «...В наши массы я верю безусловно, а то, чего им нехватало в смысле революционного опыта, они все больше приобретают в этой партизанской войне с полицией...»^[33]

Наряду с выходом заграничного органа, переломным моментом в жизни партии был ее съезд, состоявшийся в замке Виден (на швейцарской территории) в 1880 г. Съезд внес изменения в программное положение, гласившее, что партия добивается осуществления своих целей лишь законными средствами, и по настоянию Бебеля включил в программу пункт, предусматривавший использование всех доступных средств борьбы.

Стачка. Гравюра по картине Р. Кёлера. 1886 г.

Вожди германской социал-демократии Бебель и Либкнехт своей неутомимой борьбой за сплочение пролетарских масс завоевали огромную любовь немецких рабочих. С особенной силой развернулись организаторские способности Бебеля и Либкнехта в период исключительного закона против социалистов. С трибуны рейхстага, со страниц партийной печати, на рабочих собраниях всегда звучал их голос, разъяснявший германским рабочим актуальные задачи борьбы против реакции и милитаризма.

После перестройки работы партии на революционный лад ее влияние в пролетарских массах вновь стало неуклонно расти. Большого успеха партия добилась на выборах 1884 г., собрав около 550 тыс. голосов. Исход этих выборов достаточно определенно обнаружил провал реакционной политики лобового удара по рабочему движению. Однако правящие круги продолжали стоять на своем. Сплошь да рядом нарушалось элементарное право рабочих на стачку; полиция подводила забастовки под действие закона о социалистах. В 1886 г. был издан новый приказ министра внутренних дел, направленный против забастовок. Вместе с тем, применяя тактику «кнута и пряника», Бисмарк пытался приостановить рост рабочего движения мелкими подачками в виде так называемого социального законодательства (жалкие, оплачиваемые самими рабочими пенсии для стариков, достигших 70 лет, и др.). В то же время правительство ничего не предпринимало в области фабричного законодательства и охраны труда.

Шовинистский юнкерско-буржуазный «картель». Отставка Бисмарка

В 1887 г. Бисмарк столкнулся с противодействием рейхстага новому продлению септенната. Сопротивление было робким и нерешительным: одобрив увеличение армии на несколько десятков тысяч человек, рейхстаг утвердил военные кредиты лишь на последующие три года вместо семи. Все же это было симптомом серьезного падения авторитета правительства. Чтобы укрепить свое положение, канцлер умело использовал международную обстановку. В это время во Франции развернул свою деятельность на посту военного министра Буланже, бравировавший идеей реванша. Для Бисмарка и его окружения это явилось весьма удобным предлогом, чтобы обострить отношения с Францией и создать в Европе новую военную тревогу. Распустив в начале 1887 г. рейхстаг, правительство провело выборы в обстановке шовинистской шумихи и травли всех несогласных с домогательствами милитаристов. Под фальшивым лозунгом «отечество в опасности» Бисмарк сколотил предвыборный блок обеих консервативных партий и национал-либералов — так называемый картель, сумевший временно отвоевать у леволиберальных группировок значительный слой средней и мелкой буржуазии. Рейхстаг нового состава, в котором «картель» получил большинство, принял все требования правительства: утвердил септеннат, одобрил новое значительное повышение ввозных пошлин на хлеб (что позволяло использовать на вооружение дополнительные средства сверх специально ассигнованных рейхстагом), продлил срок действия закона против социалистов.

В этих событиях особенно наглядно проявилась неразрывная связь между реакционной внутренней политикой правящих кругов Германской империи и проводившейся ими внешней политикой. В руках Бисмарка шовинизм, искусственно подогревавшийся в момент обострения внешнеполитической обстановки, служил одним из важнейших орудий борьбы против внутренней оппозиции.

Но политический успех, достигнутый Бисмарком, оказался эфемерным, ибо «картель» был непрочным объединением сил, интересы которых во многом не совпадали. Серьезные расхождения назревали, в частности, по вопросу о таможенных пошлинах, к дальнейшему повышению которых буржуазия уже не проявляла интереса. Вздорожание жизни, вызванное законами «картельного» рейхстага, усиливало и без того значительное недовольство рабочих. Весной 1889 г. в Германии начался бурный подъем забастовочного движения — стачки горняков в Руре, Саксонии, Силезии, Сааре, затем забастовки строительных рабочих, металлистов и текстильщиков. В течение одного года произошло около тысячи стачек, в которых участвовало более 300 тыс. человек. Этот небывалый по тем временам размах стачечного движения обнаружил всю глубину провала как «социального законодательства», которое имело целью отвлечь рабочих от борьбы, так и жестких мер подавления пролетариата. Влияние социал-демократии в рабочем классе, несмотря на многолетние репрессии, упрочилось.

Бисмарк во что бы то ни стало добивался продолжения прежней крутой политики. Но молодой кайзер Вильгельм II, вступивший на престол в 1888 г., считал дальнейшее проведение такой политики опасным. Он высказывался за более гибкие формы, в частности за усиление социальной демагогии. Разногласия между канцлером и Вильгельмом касались и вопросов внешней политики, отражая глубокие расхождения в правящем лагере: останется ли Европа основным объектом германской экспансии, как полагал Бисмарк, или ее сферой следует считать весь мир, к чему склонялся, вслед за магнатами тяжелой промышленности, сам кайзер.

В 1890 г. вновь истекал срок исключительного закона против социалистов. Правительство выдвинуло в связи с этим план превращения закона в постоянно действующий, придав законопроекту для отвода глаз несколько смягченную форму. Бисмарк считался с возможностью отклонения законопроекта даже в реакционном «картельном» рейхстаге и на этот случай готовился к осуществлению государственного переворота: роспуска рейхстага, отмены всеобщего избирательного права, физической расправы с авангардом рабочего движения. Эти замыслы не встретили, однако, поддержки со стороны Вильгельма II, боявшегося тактики «лобового удара». В январе 1890 г. рейхстаг отказал правительству в возобновлении исключительного закона, что довершило провал политики Бисмарка. Выборы, состоявшиеся в феврале 1890 г., принесли сокрушительное поражение партиям, входившим в «картель». Вскоре Бисмарк был уволен в отставку.

«Новый курс» и последующее усиление реакции в 90-х годах

Новый рейхсканцлер, сменивший Бисмарка, — генерал Каприви — начал свою деятельность в период экономического кризиса, сильно ударившего по германскому вывозу. Главной же причиной трудностей для германской внешней торговли было то, что в ответ на установленные Германией протекционистские пошлины на сельскохозяйственные продукты Россия и ряд других государств ввели запретительные тарифы на изделия германской промышленности. Недовольство влиятельных кругов буржуазии нашло свое выражение в требовании заключения с иностранными государствами, в том числе с Россией, торговых договоров, которые обеспечили бы устойчивый рынок сбыта для германских промышленных изделий. Эти требования были удовлетворены правительством Каприви, несмотря на сопротивление аграриев. В 1891 г. Германия заключила торговые договоры с Австро-Венгрией, Италией, Бельгией, Швейцарией, в 1893 г. — с Румынией, Испанией и Сербией. Договоры предусматривали взаимное снижение пошлин (со стороны Германии — на продукты сельского хозяйства). Последним из таких договоров в период канцлерства Каприви был торговый договор с Россией 1894 г., вызвавший особенное озлобление юнкерства, опасавшегося конкуренции русских экспортеров хлеба.

Во внутренней политике начало 90-х годов ознаменовалось некоторым, весьма непродолжительным «смягчением» режима. «Либерализм» был вызван провалом «исключительного закона», наступательным порывом рабочего класса, продолжавшего в течение всего 1890 г. упорные стачечные бои. В поисках популярности Вильгельм II санкционировал некоторые уступки пролетариату; они были вырваны рабочим классом в длительной борьбе (запрещение труда детей до 13 лет, установление 11-часового рабочего дня для женщин и др.). Однако рабочие не прекращали борьбы.

Отбросив «новый курс», господствующие классы начали опять подготовлять антирабочие законы. В 1894 г. окружение кайзера разработало законопроект «против попыток низвержения существующего строя» — второе издание закона против социалистов. Будучи убежден в том, что репрессиями не удастся сломить германский пролетариат, Каприви высказался против законопроекта.

Это окончательно подорвало позиции канцлера, пошатнувшиеся еще раньше в результате происков юнкерства. В 1894 г. Каприви был заменен престарелым князем Гогенлоэ, в прошлом наместником Эльзас-Лотарингии. В период канцлерства Гогенлоэ гонения на рабочее движение значительно усилились. В 1897 г. по инициативе кайзера в рейхстаг был внесен антирабочий законопроект, получивший название «каторжного»; законопроект угрожал карой до трех лет за одно лишь участие в забастовке и до шести лет — «зачинщикам». Он был отвергнут рейхстагом, ибо партия центра и «свободомыслящие» опасались полностью разоблачить себя в глазах тех слоев избирателей, среди которых они пользовались влиянием.

Социалистическое движение в 90-х годах

После отмены закона против социалистов назрела необходимость пересмотра программы социал-демократии. Вопрос об этом был поставлен Энгельсом, считавшим первейшей задачей партии освобождение ее программы от всех лассальянских положений, которые стали серьезным тормозом для дальнейшего развития партии в боевую революционную силу.

Новая программа была принята в 1891 г. на съезде в Эрфурте. Она представляла собой большой шаг вперед по сравнению с Готской. Лассальянский дух был вытравлен, в программу включены пункты об овладении политической властью, об уничтожении классов и классового господства как конечной цели партии. Но в Эрфуртской программе отсутствовали важнейшее для марксистской партии положение о диктатуре пролетариата, требование демократической республики как ближайшей цели борьбы германского рабочего класса и другие требования. Это были весьма серьезные уступки оппортунизму, являвшемуся проводником влияния буржуазной идеологии на рабочий класс. Носители оппортунизма пытались убедить партию в том, что «современное общество врастет в социализм». Энгельс решительно критиковал эти взгляды. Тем не менее оппортунисты продолжали свою вредную деятельность, ссылаясь на то, что социал-демократия добивается на выборах в рейхстаг больших успехов (1893 г. принес 1786 тыс. голосов, 1898 г. — свыше 2100 тыс.). Они твердили, что только мирный «гармонический» путь к социализму пригоден для Германии. Выразителем подобных взглядов выступил в начале 90-х годов баварский социал-демократ Фольмар; он требовал отказа от революционной тактики и всячески превозносил роль реформ, проводимых правительством в содружестве с либеральной буржуазией. Руководители партии, в особенности Бебель, отвергали соглашательскую платформу Фольмара. Однако партийные лидеры допускали оппортунистические шатания, проявившиеся, в частности, в вопросе о забастовке в день 1 мая. В 1892 г. Берлинский съезд партии открыто высказался против первомайской забастовки, мотивируя это якобы неблагоприятными условиями экономического кризиса. В действительности же многие лидеры партии, опасаясь новых репрессий, пытались вообще предотвратить активные революционные выступления. Оппортунистическую позицию занимало и руководство так называемых свободных профсоюзов, чрезвычайно быстро возраставших количественно (к 1900 г. в них насчитывалось свыше 680 тыс. рабочих против 277 тыс. в 1891 г.), но становившихся средоточием идеологии реформизма.

Рабочие низы, испытывавшие законную гордость своей победой над реакцией, были охвачены боевым духом. Мощное стачечное движение, развернувшееся в период кризиса 1890—1893 гг. и отличавшееся упорством и продолжительностью, выражало революционную тенденцию немецкого рабочего движения. Эта тенденция преобладала в то время в социал-демократической партии, несмотря на наличие оппортунистических элементов.

Буржуазия поддерживала реформистов, рассчитывая, что их усиление сможет изменить революционное содержание рабочего и социалистического движения. Уже тогда, в начальный период своего существования, монополистический капитал имел возможность уделять некоторую долю своих сверхприбылей верхушке пролетариата — прослойке квалифицированных рабочих. Это создавало условия для появления ревизионизма, основные положения которого в конце 90-х годов сформулировал Эд. Бернштейн в книге «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии». Ревизионисты нападали не только на отдельные, частные стороны марксизма. Они повели наступление на марксистскую теорию в целом, на ее важнейшие составные части — философский материализм и революционную материалистическую диалектику, учение о диктатуре пролетариата. Ревизионисты пытались доказать, будто по мере развития капиталистического общества положение трудящихся улучшается, классовые противоречия сглаживаются, что делает якобы возможным «врастание» капиталистического общества в социалистическое.

Хотя в рядах партии взгляды ревизионистов были официально отвергнуты, но никто, в том числе А. Бебель и В. Либкнехт, не поставил вопроса о разрыве с этими агентами буржуазии в рабочем движении. Наиболее активно выступала против ревизионизма Роза Люксембург.

Начало «политики сплочения» господствующих классов

В 90-х годах, когда явственно проявилась скачкообразность развития германского капитализма, его внешняя экспансия приобрела особенно активный характер. Размеры германской внешней торговли в конце XIX в. в два с половиной — три раза превысили уровень 70-х годов. Германия занимала первое место в общем ввозе России, Австро-Венгрии, Дании, Швеции, Швейцарии, Румынии, успешно вытесняла своих конкурентов из других европейских стран. Немецкие промышленные компании наводняли своими товарами и гораздо более отдаленные рынки, где прежде господствовала Англия, — Центральную и Южную Америку, государства Востока.

Хотя по общему объему капиталов, помещенных за границей, Германия сильно отставала от Англии и от Франции, но в ряде мест ей уже удалось чувствительно потеснить соперников. В Европе германские капиталовложения значительно превышали английские. Ввиду отсутствия у Германии богатых колоний ее экспорт капитала устремлялся главным образом в страны, формально самостоятельные, но слабые, которые можно было таким путем поставить в экономическую зависимость. Поэтому главной ареной англо-германской борьбы за сферы приложения капитала стали страны Ближнего Востока (прежде всего Турция), Дальнего Востока (Китай) и Латинской Америки.

Поставив перед собою цели широкой экспансии как в Европе, так и на других континентах, руководящие круги германского капитала и юнкерства, опиравшиеся на военщину, искали путей к консолидации своих сил и для борьбы против рабочего класса и для осуществления агрессивной политики вовне. Этот реакционный курс, свидетельствовавший о нарастании империалистических черт как в области внешней, так и в области внутренней политики, получил название «политики сплочения». Ее вдохновителями являлись магнаты тяжелой промышленности — Крупп, Штумм, другие руководители крупнейших немецких банков и ряд деятелей юнкерского лагеря. В качестве первоочередных задач сторонники «политики сплочения» выдвигали строительство крупного военно-морского флота, новое повышение таможенных тарифов на сельскохозяйственные продукты и дальнейшее наступление на жизненный уровень и политические права рабочих. Господствующие классы настаивали на создании правительства, способного проводить «политику сплочения». На первый план были выдвинуты адмирал Тирпиц, автор программы военно-морского строительства, и статс-секретарь по иностранным делам Б. Бюлов, провозгласивший в качестве руководителя германской дипломатии требование о предоставлении Германии «места под солнцем».

Одной из своих задач правительство считало получение поддержки от католической партии центра, без чего нельзя было провести через рейхстаг ассигнования на военно-морское строительство. Весной 1898 г. «политика сплочения» увенчалась в этом отношении успехом: партия центра поддержала проекты Тирпица, которые таким, образом получили в рейхстаге большинство. Со своей стороны правительство, стремясь угодить центру, пошло на некоторые новые уступки клерикализму.

Обширная военно-морская программа, принятая рейхстагом в 1898 г., предусматривала создание в течение пяти лет 19 линкоров, 8 броненосцев береговой обороны, 12 тяжелых и 30 легких крейсеров. Но уже в 1900 г. новый проект Тирпица поставил целью постройку вдвое большего количества военных кораблей. Одновременно Германия увеличивала свои сухопутные вооружения. Численность армии мирного времени к середине 90-х годов превысила 550 тыс. Вместо трех лет срок военной службы был установлен в два года, что значительно расширило контингент подготовленных кадров. Расходы на армию и флот стали поглощать все большую часть государственного бюджета. В 1899 г. ассигнования на вооружение достигли 926 млн. марок против 428 млн. в 1879 г. На рубеже XIX и XX вв. германский милитаризм стал внушительной, угрожающей силой.

Маневры немецкого военного флота в Балтийском море. Гравюра по рисунку В. Штёвера. 1893 г.

Реакционной политике правящих классов соответствовала и реакционная идеология. В конце XIX в. большое распространение среди значительной части буржуазной интеллигенции получили человеконенавистнические теории Фридриха Ницше. Его философия, проникнутая ненавистью к народу, к революции, содержала открытую проповедь культа силы и расизма. Большое влияние в это время приобрели также философские идеи Артура Шопенгауэра, умершего еще в 1860 г. Шопенгауэр, подобно Ницше, отрицал какую бы то ни было закономерность в развитии человеческого общества, прогресс в истории.

В 90-х годах возникли различные организации, ставившие своей целью пропаганду агрессии, шовинизма и расизма в немецком народе, «обоснование» захватнических притязаний германской буржуазии и юнкерства, культивирование прусско-юнкерских традиций, облаченных в несколько модернизированную оболочку. Наиболее воинственной из этих организаций являлся Пангерманский союз, превратившийся в своего рода штаб пропаганды идей экспансионизма, милитаризма и военной агрессии. Во главе союза стояли генеральный директор концерна Круппа Гугенберг, а также другие представители крупного капитала и юнкерско-милитаристских кругов. Широко используя расистские «теории» о превосходстве немцев над всеми другими народами, Пангерманский союз стремился идеологически подготовить осуществление аннексионистской программы германского капитала. Пангерманцы подхватили, в частности, идею создания так называемой «Срединной Европы», направленную на подчинение германскому господству ряда европейских стран под видом их «объединения».

И юнкеры, и буржуазия, и в значительной степени мелкая буржуазия, воспринимая шовинистическую идеологию, активно выступали в поддержку милитаризма. Лишь германский рабочий класс показал себя убежденным противником военщины, безудержной гонки вооружения, культа разбоя и насилий. С трибуны рейхстага Бебель и ряд других представителей социал-демократии разоблачали преступные замыслы и действия милитаристов. В то же время в социал-демократической партии уже появилась червоточина оппортунизма, в развитии и усилении которого были заинтересованы реакционные силы.

ГЛАВА V УСТАНОВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕЙ РЕСПУБЛИКИ ВО ФРАНЦИИ

В конце XIX в. Франция, несмотря на свое поражение в войне 1870 г., продолжала играть важную роль в мировой экономике и политике. Однако она утратила свое прежнее значение центра мирового революционного движения. Это было связано с серьезными процессами, которые происходили в жизни страны.

Замедление темпов экономического развития

В последней трети XIX в. значительно увеличился объем продукции французской промышленности. Особенно заметным был экономический прогресс в северных департаментах Франции, центре ее каменноугольной, а также текстильной промышленности. Неуклонно продолжался и процесс концентрации производства. Мощность паровых двигателей в промышленности увеличилась более чем в 5 раз; на текстильных предприятиях Лилльского района концентрация к концу XIX в. зашла уже столь далеко, что половина оборудования оказалась сосредоточенной на шести наиболее крупных предприятиях. Однако темпы технического развития и концентрации производства во Франции были гораздо медленнее, чем в других крупных странах.

В начале 70-х годов Франция занимала второе после Англии место в мировом промышленном производстве. К концу XIX в. она была оттеснена на четвертое место. Большинство французских промышленных предприятий все еще принадлежало к разряду мелких и средних с числом рабочих не свыше ста. В Париже по-прежнему широко развивалось производство предметов роскоши, составлявших одну из важнейших статей французского вывоза. Одним из показателей отставания Франции было относительно слабое развитие машиностроительной промышленности и как результат этого — усиленный ввоз машин (с 1890 по 1900 г. он вырос почти в три раза).

В сельском хозяйстве Франции большой удельный вес сохранило мелкое и мельчайшее — парцеллярное хозяйство. В 1893 г. 4 миллионам крестьянских хозяйств размером до 5 га (71% к общему числу хозяйств) принадлежало лишь 6,5 млн. га, а 850 тысячам кулацких и крупных хозяйств — 36,8 млн. га. Мелкие крестьяне были обременены ипотечным долгом, возросшим к концу XIX в. до 25 млрд. фр.

Косари на вокзале в Шартре. Рисунок Г. Жане. 1873 г.

На развитии сельского хозяйства очень тяжело отразился общеевропейский аграрный кризис 70—90-х годов. К этому присоединился вызванный распространением филоксеры кризис виноградарства; в 1879 г. было собрано меньше половины обычного урожая.

После аграрного кризиса начался переход на более выгодные сельскохозяйственные культуры, расширялось животноводство, овощеводство, садоводство, т. е. такие отрасли, которые более всего подходили для ведения интенсивного хозяйства. Увеличилось число сельскохозяйственных машин.

Но все-таки основная масса малоземельных французских крестьян не имела средств для технических и агрикультурных усовершенствований. По урожайности пшеницы Франция стояла на одном из последних мест в Европе. Между тем сельское хозяйство продолжало оставаться преобладающим занятием большей части населения страны: еще в 1896 г. в нем было занято 60—61% населения.

Поражение в войне с Пруссией, тяжелая пятимиллиардная контрибуция, потеря Эльзаса и части Лотарингии с ее большими рудными запасами, а также относительная бедность страны естественными ресурсами, в особенности недостаток коксующихся углей, в значительной степени тормозили экономическое развитие Франции. Серьезной причиной отставания Франции был парцеллярный характер землевладения, затруднявший интенсификацию сельского хозяйства и расширение внутреннего рынка. Парцелляция вместе с тем замедляла превращение «накоплений» мелкого крестьянства в капитал, ограничивала возможность концентрации производства. Одной из отличительных особенностей новой истории Франции был крайне низкий прирост населения. За 1870—1900 гг. оно увеличилось всего на 2 млн. человек, в то время как в Германии прирост составил за тот же период свыше 15 млн. человек.

Роль банков и вывоз капитала

К отраслям промышленности с относительно высокой степенью концентрации принадлежали во Франции в первую очередь металлургическая, горнозаводская, а также весьма важная во французской экономике текстильная промышленность. В этих отраслях в 70-х годах и возникли акционерные компании — зародыши будущих монополий. Уже в 1876 г. был создан металлургический синдикат в Лонгви, объединивший 13 крупнейших чугунолитейных предприятий. Важнейшую роль в переходе французского капитализма в стадию империализма играли банки. По уровню концентрации банковского дела Франция шла впереди других стран. Три наиболее крупных французских банка — «Лионский кредит», «Национальная учетная контора» и «Генеральное общество» за последнее тридцатилетие XIX в. увеличили размеры привлеченных ими капиталов с 427 млн. до 2300 млн. фр., не считая 615 млн. основного капитала, которым они владели в 1900 г. (по сравнению с 200 млн. в 1872 г.). Все чаще наблюдалось переплетение банковского капитала с промышленным, крупнейшие банковские дельцы становились одновременно магнатами индустриальных компаний. Так, в 1899 г. директоры «Генерального общества», «Национальной учетной конторы» и других банков-гигантов входили в правления 60 металлургических, каменноугольных компаний, являлись директорами железной дороги Париж — Средиземное море и т. д. К концу XIX в. несколько крупнейших банков заняли господствующее положение на денежном рынке Франции, имея в своем распоряжении не менее трех четвертей финансовых резервов страны. «Избыточные» капиталы при посредстве банков устремлялись в государственные займы и заграничные инвестиции, сулившие гораздо большую прибыль, чем непосредственные вложения во французскую промышленность.

Главной оригинальной чертой экономического развития Франции в этот период являлось, как отметил В. И. Ленин, «особо быстрое развитие финансового капитала, при ослаблении промышленного»^[34]. Ростовщический характер французского капитализма был важнейшей причиной сравнительно медленного индустриального развития Франции.

Основное ядро формировавшейся финансовой олигархии составляли крупные банковские дельцы, связанные с операциями по размещению иностранных займов. В 1892 г. сумма проданных во Франции облигаций и других ценных бумаг достигла 77 млрд. франков (против 6,6 млрд., вложенных в промышленность и торговлю), из которых 21 млрд. приходился на иностранные займы. К концу XIX в. размер заграничных капиталовложений Франции вырос до 27—28 млрд. Они носили в основном ссудный характер; вложения в промышленность иностранных государств, как и в промышленность самой Франции, были невелики. Так создалось положение, когда «при застое населения, промышленности, торговли, морского транспорта «страна» может богатеть от ростовщичества»^[35]. Больше всего богатела складывавшаяся финансовая олигархия. Но некоторая часть прибылей от заграничных капиталовложений доставалась и менее крупным держателям ценных бумаг, сделавшим получение процентов по акциям и облигациям («стрижка купонов») основной статьей своего дохода. Создавалась довольно значительная паразитическая прослойка рантье, средней и зажиточной мелкой буржуазии, на которую мог в известной мере опираться финансовый капитал.

Франция становилась ростовщиком Европы; именно в европейские страны в первую очередь направлялись ее капиталы. Правящие круги Франции всемерно поощряли вывоз капиталов, используя его как орудие внешнеполитической борьбы, средство привлечения союзников. Такова была, в частности, одна из целей усиленного размещения французских капиталов в России, где к 1900 г. было вложено 7 млрд. фр. — больше, чем в какой-либо другой стране мира. Французские банки в погоне за прибылью не отказывались и от кредитования стран, являвшихся противниками Франции на международной арене. Они предоставляли займы даже германским промышленникам, содействуя таким путем вооружению «исконного врага». Весьма значительны были также французские капиталовложения в Австро-Венгрии — около 2,5 млрд. фр. к концу XIX в.

В этот же период произошло значительное усиление колониальной экспансии. В 1860 г. заморские владения Франции составляли 241,8 тыс. кв. км с 3,4 млн. населения. К концу XIX в. Франция владела уже огромной колониальной территорией — 3,7 млн. кв. км с населением в 56,4 млн. человек. Она прочно заняла второе после Англии место по размерам колоний, значительно опередив остальные капиталистические страны.

Борьба за сохранение республики

Большой удельный вес мелкого производства в экономике обусловил сложность социальной структуры Франции — большую численность средних слоев и, как результат этого, наличие множества политических партий, групп и течений.

В центре политической жизни Франции 70-х годов стояла борьба за сохранение республики. После подавления Парижской коммуны значительно усилилось стремление влиятельных реакционных кругов к провозглашению монархии. Национальное собрание, избранное в феврале 1871 г., состояло в подавляющем большинстве из монархистов. Они делились на три группы: легитимистов (приверженцев «легитимной», «законной» династии Бурбонов), орлеанистов (сторонников восстановления наследников Луи Филиппа) и бонапартистов. Разногласия между этими течениями затрудняли реставрацию монархии. Но главной причиной провала реставраторских замыслов являлся республиканизм широких масс французского народа — рабочего класса и крестьянства. Еще был жив в памяти пример Второй империи, ввергшей страну в национальную катастрофу. Против монархии высказывалась и значительная часть буржуазии, которой руководил прежде всего страх перед возможностью нового революционного выступления французского пролетариата. Даже убежденный орлеанист Тьер, избранный первым президентом республики, признал невозможность реставрации в тогдашних условиях. Республика с монархическими учреждениями, «республика без республиканцев» — такой должна была быть, с точки зрения Тьера и поддерживавших его кругов буржуазии, форма государственного устройства Франции.

«Кто следующий?» (Тьер — палач Коммуны). Карикатура П. Кленка. 1871 г.

В течение всего президентства Тьера в 39 департаментах Франции господствовало осадное положение. В 1872 г. был издан закон, угрожавший заключением в тюрьму на срок от 2 до 5 лет за пропаганду социализма. Реакция стремилась окончательно обескровить социалистическое движение.

В 1873 г., после досрочной выплаты Германии пятимиллиардной контрибуции, оккупационные войска покинули французскую территорию. В связи с выплатой контрибуции значительно повысились косвенные налоги и увеличился государственный долг, оплата которого также падала на плечи народа.

Несмотря на всю реакционность своей политики, Тьер оказался неугоден приверженцам монархической военной диктатуры. Они были напуганы результатами дополнительных выборов, приведших к успеху республиканцев, и требовали еще более «твердой политики». В мае 1873 г. место президента занял маршал Мак-Магон — монархист, один из виновников седанской катастрофы и палач Коммуны. Началась непосредственная подготовка к роялистскому перевороту. Были даже заказаны кареты для встречи короля, изготовлены кокарды с соответствующим гербом, разработан образец королевского мундира и т. д. Но значительная часть буржуазии из страха перед новой революцией не пожелала пойти на восстановление монархии. Инициаторы готовившегося переворота убедились также в отрицательном отношении армии к заговору и не отважились на выступление.

В течение 1875 г. Национальное собрание приняло основы конституционных законов Третьей республики. По сравнению с буржуазно-демократическими конституциями периода революций 1789 и 1848 гг. конституция 1875 г. была шагом назад, и этот факт ярко отражал эволюцию политических устремлений буржуазии. Конституция 1875 г. не содержала прямого указания на форму государственного строя. Слово «республика» упоминалось лишь в статье, устанавливавшей порядок выборов президента, причем и эта статья была принята большинством только в один голос. Президент получил широкие права, вплоть до права роспуска палаты депутатов. Он должен был избираться на срок в 7 лет на объединенном собрании членов обеих палат. Реакционные элементы придавали особое значение второй палате — созданному по новой конституции сенату, который избирался не путем прямого голосования, а представителями муниципалитетов. Наделенный весьма широкими полномочиями, сенат мог препятствовать всей деятельности палаты депутатов. От участия в выборах в палату депутатов отстранялись женщины и военнослужащие.

Но в тех условиях, когда во Франции существовала реальная угроза монархического переворота, конституция 1875 г. имела некоторое прогрессивное значение. На парламентских выборах 1876 г. большинство в парламенте получили республиканцы. Сторонники монархии, оказавшись в меньшинстве, предприняли после этого попытку установить диктатуру Мак-Магона. Президент вынудил правительство, возглавлявшееся одним из лидеров умеренных республиканцев — Ж. Симоном, подать в отставку и вернул к власти роялиста герцога де Брольи. Новое правительство, так называемое «министерство 16 мая», получило от палаты депутатов вотум недоверия. Тогда палата была с санкции сената распущена. Конфликт принял весьма острые формы. 363 депутата, голосовавшие против кабинета, обратились к стране с манифестом. Исход борьбы в пользу республики решила позиция широких народных масс — рабочего класса и крестьянства. Выборы 1877 г. принесли новую победу буржуазным республиканцам.

Энгельс высоко оценил «инстинктивную политическую сознательность» французского рабочего класса, решительно выступившего против монархических происков. Он видел в победе республиканцев одновременно и доказательство очень важной по своему значению политической эволюции французского крестьянства. После 1877 г. всякая монархическая реставрация стала во Франции безнадежной: масса сельского населения стала республиканской^[36]. О том же свидетельствовала и позиция армии, настроенной против монархии. Признанием этого факта со стороны монархических кругов был досрочный уход в отставку Мак-Магона в январе 1879 г. Его заменил представитель умеренных республиканцев Жюль Греви; другие лидеры этой группировки составили правительство.

Умеренные республиканцы у власти. Оппозиция радикалов

Власть перешла, таким образом, в руки той партии, которая в период борьбы за республику снискала себе популярность своими требованиями упразднения сената, отделения церкви от государства, введения прогрессивно-подоходного налога и т. д. Но в действительности выполнение подобной программы не соответствовало намерениям умеренных республиканцев, тесно связанных с крупной буржуазией.

Умеренные республиканцы откладывали обещанные реформы до «подходящего» (opportun) времени, что закрепило за ними кличку оппортунистов. Под давлением возрождавшегося рабочего движения они провели в 1880 г. закон об амнистии участникам Парижской коммуны. Такой же вынужденный характер имело принятие в 1884 г. закона о легализации профессиональных союзов, а также незначительное ограничение эксплуатации детей и женщин-работниц. Обещанная демократизация государственного строя свелась только к введению выборности всего состава сената (по законам 1875 г. часть сенаторов назначалась пожизненно). Буржуазные республиканцы сохранили в полном объеме строжайшую централизацию управления, унаследованную со времен империи и превращавшую назначаемого правительством префекта в полного хозяина департамента.

Выполняя волю крупного капитала, правительство республиканцев-оппортунистов провело ряд мероприятий, содействовавших обогащению капиталистических компаний. В 80—90-х годах неуклонно повышались косвенные налоги. Результатом введения протекционистских ввозных пошлин было вздорожание жизни.

Влияние умеренных республиканцев стало падать. Былая популярность лидера партии Гамбетты уже настолько померкла, что в 1881 г. на предвыборном собрании в его избирательном округе Бельвиле рабочие не давали Гамбетте говорить. Единственное, что позволяло оппортунистам еще сохранять некоторую массовую базу, в частности среди прогрессивных слоев интеллигенции, была борьба против влияния церкви на светскую школу. В 1880 г. правительство провело вопреки воле сената закон о роспуске иезуитских конгрегаций, что давало буржуазным республиканцам возможность изображать себя «противниками мракобесия». Через короткий промежуток времени конгрегации возродились.

В начале 80-х годов были осуществлены реформы, направленные на введение всеобщего, бесплатного, светского обучения. Они имели прогрессивное значение, но проводились медленно, без достаточного размаха и полноты. О своем требовании отделения церкви от государства буржуазные республиканцы перестали вспоминать. Постепенно всплывали наружу грязные финансовые аферы и махинации, в которых были, как правило, замешаны лица, занимавшие весьма крупные посты в государственном аппарате.

Недовольство масс, в частности мелкой буржуазии, нашло свое отражение во все более обострявшихся разногласиях среди буржуазных республиканцев. На выборах 1876—1877 гг. они составляли сплоченный фронт, но в начале 80-х годов от них откололась парламентская группа радикалов. Опираясь на мелкую и отчасти среднюю буржуазию, на некоторые слои крестьянства и рабочих, радикалы выступили в качестве решительной оппозиции правительству.

Лидер радикалов Жорж Клемансо был в 1870—1871 гг. мэром одного из пролетарских районов Парижа (Монмартра, на территории которого вспыхнуло восстание 18 марта). Хотя во время Коммуны он и занимал колеблющуюся «нейтралистскую» позицию, в 70—80-х годах пользовался еще значительным влиянием среди рабочих. Клемансо одним из первых среди буржуазных политических деятелей Франции включил в свою программу некоторые требования социально-экономических реформ, заимствованные им у социалистов, — прогрессивный налог на капитал, уничтожение постоянной армии, а также уменьшение продолжительности рабочего дня, легализация деятельности профессиональных союзов и т. д.

Колониальная экспансия

На выборах 1881 г. умеренные республиканцы снова добились победы, но ее нельзя было считать прочной. Радикалы завоевали 50 мест в палате, их влияние продолжало расти.

Этому способствовало недовольство народных масс не только внутренней политикой умеренных республиканцев, но также их внешнеполитическим курсом, продиктованным захватническими колониальными устремлениями крупного капитала.

Наиболее энергичным проводником этой политики был Жюль Ферри. В 1881 г., когда он впервые возглавил правительство, была предпринята без вотума палаты оккупация Туниса. Близкие к правительству финансовые дельцы, заблаговременно подготовившиеся к выгодному для них агрессивному акту, скупили за бесценок облигации предоставленных ранее Тунису займов и нажили колоссальные состояния. Подобными махинациями пронизана вся история колониальной экспансии Франции. В 80-х годах французские колонизаторы проникли также в бассейны Нигера и Конго, в Сахару, предприняли первую экспедицию на Мадагаскар.

Особенно широко экспансия Франции развернулась в юго-восточной Азии — на Индокитайском полуострове, где французские колонизаторы обосновались еще в период Второй империи. С начала 80-х годов Франция усилила свои попытки окончательно подчинить себе весь Вьетнам. Она натолкнулась при этом на энергичное сопротивление как самого вьетнамского народа, так и Китая. В 1884 г. Франция начала войну с Китаем, стремясь вынудить его к отказу от суверенитета над Вьетнамом и от помощи ему в борьбе с французскими захватчиками. Однако колонизаторам нелегко было победить вьетнамских патриотов и китайские отряды; французская военщина терпела неоднократные поражения.

Колониальные авантюры Ферри были очень непопулярны в народе. Умножая прибыли крупных банков, они несли с собой дальнейший рост налогов и многочисленные человеческие жертвы. Кроме того, эта политика вела к обострению отношений Франции с Англией и Италией.

Когда в 1885 г. пришло известие о понесенном французскими войсками поражении при Ланг-Соне (Индокитай), оно вызвало во Франции бурный взрыв негодования. Правительство Ферри пало. Несмотря на это, экспансия в Индокитае продолжалась. После жестокой и упорной колониальной войны был подчинен весь Вьетнам, превращенный уже и официально в протекторат. К концу 90-х годов восточный Индокитай фактически стал колонией Франции. Это был колониальный захват «в интересах биржевых афер»^[37], политика «самого грязного колониального и финансового грабежа»^[38].

Колониальная экспансия французской крупной буржуазии отвлекала Францию от европейских дел и ослабляла ее силы в Европе. Уже обострение международной обстановки в 1875 г. показало серьезную опасность превентивной войны со стороны Германии — войны, в которой Франция, не имея союзников, была бы неминуемо обречена на новое поражение. Дипломатическое вмешательство России и Англии, не заинтересованных в усилении Германской империи, предотвратило эту войну. В 1877 г. Германия еще раз попыталась использовать внутриполитические затруднения Франции для нанесения ей удара. Ввиду этого среди господствующих классов Франции усиливалось стремление к приобретению союзника против Германии в лице другой крупной европейской державы. Между тем умеренные республиканцы, став на путь колониальной экспансии, искали сближения с Германией.

Основание Рабочей партии

Установление буржуазной республики не привело к улучшению условий жизни французского пролетариата. Продолжительность рабочего дня составляла 10—12 и более часов в день. До начала 90-х годов во Франции по существу не было социального законодательства, отсутствовало страхование в связи с несчастными случаями, болезнями, старостью и т. д.

В первые годы после Коммуны, когда реакция особенно свирепствовала, возможности для рабочего движения были крайне ограничены. Тем не менее уже в середине 70-х годов в стране вновь действовали социалистические кружки. Выдающиеся руководители французского рабочего движения — Жюль Гед и Поль Лафарг широко развернули пропаганду идей марксизма. На рабочем конгрессе в 1878 г., созванном в Париже реформистскими буржуазными деятелями, активно выступила группа коллективистов — сторонников обобществления средств производства. Тогда она осталась в меньшинстве. Но неутомимая деятельность Геда и его последователей вскоре принесла свои плоды. На следующем рабочем конгрессе, состоявшемся в конце 1879 г. в Марселе, подавляющее большинство делегатов высказалось за выдвинутые коллективистами положения: обобществление средств производства, участие пролетариата в политической борьбе. Это свидетельствовало о том, что влияние прудонистских и других мелкобуржуазных социалистических теорий в рабочем классе резко упало.

Марсельский конгресс принял решение об основании Рабочей партии и утвердил ее устав. Этот конгресс стал поворотным пунктом в истории французского рабочего движения. Следующему конгрессу предстояло принять программу. Проект ее, выработанный Гедом и Лафаргом (вводная часть проекта была написана К. Марксом), был значительно последовательнее и более соответствовал требованиям научного социализма, чем Готская программа немецкой социал-демократии. Обсуждение его проходило в ожесточенной борьбе с оппортунистическими элементами в рабочем движении, а также с анархистами, всячески старавшимися пропитать программу своими взглядами. Однако осуществить это им удалось лишь в незначительной степени. В программу, принятую Гаврским съездом в 1880 г., вошли некоторые ошибочные положения в духе лассальянского «железного закона» заработной платы и т. д., но в целом она явилась необходимой основой для деятельности партии, стоящей на позициях марксизма.

Жюль Гед. Гравюра. 1892 г.

Рабочей партии предстояла серьезная идейная борьба. Уже в период выработки программы руководители враждебных марксизму течений Бенуа Малон и особенно Поль Брусс, бывшие в I Интернационале сторонниками бакунизма, выступали против революционной тактики, за мелкие реформы как средство достижения социализма, отстаивали так называемую «политику возможного» (possible), которая принесла Бруссу и его сторонникам презрительное прозвище поссибилистов.

Борьба двух направлений в Рабочей партии привела в 1882 г., во время очередного съезда, к расколу. Сторонники марксизма, руководимые Жюлем Гедом (за ними надолго закрепилось название гедистов), были вынуждены покинуть съезд. «Расхождение, — писал по этому поводу Энгельс, — чисто принципиальное: должна ли борьба вестись как классовая борьба пролетариата против буржуазии или же допустимо оппортунистически (в переводе на социалистический язык: поссибилистски) отказываться от классового характера движения и от программы... Единство — прекрасная вещь, пока оно возможно, но есть вещи поважнее единства»^[39]. За организациями гедистов сохранилось название Рабочей партии.

В среде рабочего класса имелось и третье течение — бланкизм. Сам Бланки после освобождения из тюрьмы прожил очень недолго и умер в 1880 г. Но политический вес бланкистов вновь усилился после того, как стали возвращаться из ссылки коммунары, среди которых было много бланкистов, в частности видный деятель Коммуны Эд. Вайян.

Освободившись от поссибилистов, Рабочая партия стала более монолитной. Ее влияние особенно росло в северных промышленных районах Франции. Гедисты в этот период руководили крупными забастовками. Они сыграли большую роль во время стачки горняков в Деказвиле в 1886 г., длившейся несколько недель и всколыхнувшей всю страну. Против забастовщиков были направлены войска. Буржуазные радикалы выступили против стачечников. Лишь деятели Рабочей партии, в том числе П. Лафарг, поплатившийся за свое «вмешательство» тюремным заключением, боролись за их права. Одним из результатов деказвильской стачки явилось образование в палате депутатов самостоятельной рабочей группы, в которую вошло несколько социалистов, избранных по спискам радикалов. Влияние радикалов в рабочей среде начало падать. Энгельс писал в связи с этим: «...Радикалы, Клемансо и другие, вели себя самым жалким образом, а результатом было то, чего до сих пор нельзя было добиться никакими проповедями: отход французских рабочих от радикалов»^[40].

Поль Лафарг. Фотография.

Благодаря усилиям французских марксистов постепенно, несмотря на сопротивление реформистских и анархистских группировок, возникла партия, представлявшая авангард французского пролетариата.

Забастовка строительных рабочих Парижа. Гравюра. 1888 г.

Но уже тогда Маркс и Энгельс критиковали ошибки руководителей Рабочей партии, их негибкость, сектантскую позицию по ряду вопросов, непонимание конкретных особенностей обстановки. Эти недостатки особенно наглядно выявились во время политических кризисов 80—90-х годов.

Буланжизм

Растущее в стране недовольство политикой буржуазных республиканцев не сумели возглавить ни радикалы, ни социалисты, тем более что позиции гедистов в Париже были очень слабы. В этой обстановке во Франции чрезвычайно быстро выросло движение, связанное с именем генерала Буланже.

Тщеславный и беспринципный карьерист Жорж Буланже неожиданно поднялся на волне огромного недовольства самых различных и противоположных по своим классовым интересам групп. Первоначально Буланже завоевал себе популярность как «левый» генерал, что помогло ему стать в 1886 г. военным министром. Далее он попытался в демагогических целях использовать внешнеполитическую изоляцию Франции. Буланже и его окружение — «Лига патриотов», руководимая шовинистом Деруледом, начали разжигать настроения шовинизма и военного реванша. Это вызвало беспокойство умеренных республиканцев. Летом 1887 г. Буланже был освобожден от должности военного министра и назначен командиром корпуса в провинции.

Выступая в ореоле «гонимого», Буланже сумел еще более увеличить свою популярность. В стране, переживавшей тогда экономический кризис, стало расти массовое движение «буланжистов». Его социальной базой была в основном городская мелкая буржуазия, но к нему начали примыкать (особенно в столице и промышленных департаментах севера) и некоторые слои рабочего класса, привлеченные «демократической» репутацией Буланже. Буланжисты выдвинули демагогические лозунги пересмотра конституции и созыва Учредительного собрания.

Они широко использовали в своих интересах крупный политический скандал, разразившийся в конце 1887 г. вокруг президента Ж. Греви, зять которого почти открыто занимался продажей орденов Почетного легиона. Греви пришлось уйти в отставку, что привело к еще большему падению авторитета умеренных республиканцев.

Энгельс называл Буланже «лжегероем, лжегенералом, вообще сплошной ложью», болтуном, который «заводил интриги с крайними республиканцами, клерикалами, монархистами, со всеми сразу», а все движение в основе своей — «шовинистическим и никаким больше»^[41]. Буланже, вначале связанный с радикалами, очень скоро вступил в соглашение с реакционными, клерикально-монархическими кругами, стремившимися воспользоваться возмущением широких слоев населения, чтобы ликвидировать республиканский строй и восстановить монархию.

Наибольшего успеха Буланже достиг 27 января 1889 г., когда на дополнительных выборах в Париже он получил около четверти миллиона голосов. Часть министров в панике готовилась покинуть свои министерства. Однако Буланже не решился на выступление.

Оправившись от растерянности, буржуазные республиканцы решили покончить с опасностью со стороны Буланже. Были разоблачены политические связи генерала с монархическими кругами, которые финансировали его деятельность. Эти разоблачения вызвали резкое сокращение числа сторонников буланжистского движения. Правительство пригрозило Буланже арестом, и он бежал в Бельгию, дискредитировав себя даже в глазах своих сторонников. На выборах 1889 г. буланжисты потерпели полное поражение.

Буланжистская агитация перед зданием газеты «Ля Кокард». Гравюра. 1888 г.

В ходе буланжистского движения вскрылись глубокие расхождения среди социалистов. Поссибилисты, отказавшись от самостоятельной классовой политики, присоединились к общереспубликанскому буржуазному блоку. Часть бланкистов примкнула к буланжистам, но большинство во главе с Вайяном выступило против буланжистов. Гедисты, выдвинув лозунг: «Между чумой и холерой не выбирают», заняли нейтральную позицию.

Внешняя политика Франции в конце 80-х и в 90-х годах

Буланжистский кризис послужил толчком к изменению курса внешней политики Франции. Огромные расходы на колониальные экспедиции, рост налогов при вели к ослаблению позиций умеренных республиканцев. Это побудило их искать новые, еще не использованные способы воздействия на мелкобуржуазные массы. Учитывая, что лозунг реванша содействовал успеху буланжистского движения, умеренные республиканцы решили со своей стороны выдвинуть такой же лозунг. Они при этом ссылались на тот факт, что германские милитаристы не оставили мысли о превентивной войне против Франции. С особой силой это подтвердила военная тревога 1887 г.

С этого момента французская буржуазия стала настойчиво добиваться установления тесных отношений с царской Россией, союз с которой чрезвычайно укрепил бы внешнеполитические позиции Франции в Европе.

Очередь подписчиков на китайский заем перед банком «Лионский кредит». Фотография. 1895 г.

Политическому сближению обеих стран предшествовала усилившаяся экспансия французского капитала в Россию, происходившая одновременно с ослаблением русско-германских политических и финансовых связей. Роль главного кредитора русской промышленности и царского правительства перешла от Берлина к Парижу.

Длительные переговоры между Францией и Россией о союзе привели в 1891 г. к заключению соглашений, предусматривавших взаимную помощь в случае войны одной из сторон с какой-либо третьей державой, под которой подразумевалась Германия. В 1892 г. была подписана, а через год ратифицирована военная конвенция, что окончательно оформило франко-русский союз.

Несколько позднее произошло также сближение между Францией и Англией: после острого конфликта 1898 г. из-за Фашоды, едва не приведшего к войне, французское правительство сочло за лучшее уступить, и в 1899 г. Франция и Англия заключили соглашение о разграничении сфер влияния в Тропической Африке. Оно открыло путь к созданию, спустя пять лет, англо-французской Антанты, направленной против общего соперника — Германии.

Бульвар Капуцинок в Париже. К. Моне. 1873 г.

Колониальные авантюры Франции и активизация ее внешней политики сопровождались неуклонным ростом вооружений. Еще в 70-х годах была проведена реорганизация армии, введена всеобщая воинская повинность с 5-летним сроком службы. В 1889 г. срок службы был снижен до 3 лет. К концу XIX в. Франция имела под ружьем свыше 600 тыс. человек, т. е. на 200 тыс. больше, чем в начале 70-х годов. Военные расходы значительно возросли.

Рост социалистического движения

После провала буланжизма произошла перегруппировка буржуазных партий. В клерикально-монархических кругах усилилась тенденция к признанию существующего республиканского строя и сотрудничеству с умеренными республиканцами для совместной борьбы против социализма. Этому содействовал папа Лев XIII, издавший в 1892 г. специальную энциклику, направленную против социалистического движения.

Стоявший у власти блок умеренных республиканцев и монархистов умело использовал панику, вызванную серией бессмысленных террористических актов, совершенных в начале 90-х годов анархистами. В 1893—1894 гг. под видом «законов против анархистов» была распущена парижская биржа труда (объединение профессиональных союзов столицы) и проведены другие реакционные мероприятия.

Еще до этого, в 1891 г., полиция атаковала первомайские демонстрации рабочих. Особенно вопиющим актом произвола властей был расстрел безоружных демонстрантов в промышленном городке Фурми на севере Франции. Однако эта дикая расправа лишь укрепила боевой дух французского пролетариата. Поль Лафарг, арестованный за выступление в защиту рабочих Фурми, на ближайших же дополнительных выборах был избран огромным большинством голосов в палату депутатов. В 1892 г. в угольном районе Кармо началась забастовка, имевшая политический характер; она длилась три месяца и окончилась победой рабочих. Во время этой стачки выдвинулся Жан Жорес. В 80-х годах он был еще буржуазным республиканцем, но под влиянием роста рабочего движения стал социалистом и со всей страстью поддержал шахтеров Кармо.

Парламентские выборы 1893 г. принесли значительную победу французским социалистам. Эти выборы происходили вскоре после раскрытия дела компании Панамского канала. В 1888 г. компания, располагавшая сбережениями более 800 тыс. мелких вкладчиков, прекратила платежи. Начатое следствие умышленно затягивалось в течение нескольких лет, но в конце концов пришлось все же предать гласности скандальные факты субсидирования компанией парижских буржуазных газет, подкупа ею министров, депутатов и сенаторов. С тех пор слово «панама» стало нарицательным для обозначения грязных махинаций финансистов.

В новую палату депутатов вошло 12 представителей Рабочей партии, в том числе Гед. Столько же депутатов было избрано от других социалистических организаций — поссибилистов, бланкистов и т. д. — и, кроме того, еще 25 так называемых независимых социалистов, отколовшихся от радикалов и создавших самостоятельную группу под «социалистическим» флагом (на выборах 1889 г. социалисты разных направлений получили десять мандатов). Во главе группы «независимых социалистов» стоял А. Мильеран, в дальнейшем один из самых реакционных политических деятелей. Гедисты допустили грубую ошибку, объединившись с «независимыми» в одну фракцию без каких-либо предварительных условий. Благодаря этому руководство социалистической фракцией попало в руки людей, чуждых делу рабочего класса, враждебных марксизму, направивших деятельность фракции в реформистское, оппортунистическое русло. Энгельс^[42] отнесся крайне отрицательно к объединению гедистов с «независимыми социалистами», ибо это могло привести к подчинению всех социалистов мильеранистам.

Гедисты допустили тогда и другие ошибки. Ради увеличения количества голосов на выборах они склонны были к компромиссам в важнейших программных положениях, в частности в крестьянском вопросе, имевшем особое значение во Франции.

Нападение войск на забастовщиков в Фурии 1 мая 1891 г. Гравюра по рисунку Л. Тинейра.

Так, принятая Рабочей партией в первой половине 90-х годов специальная аграрная программа; хотя самый факт ее выработки свидетельствовал об осознании гедистами важности завоевания крестьянства, содержала ряд серьезных отступлений от марксистской теории. Основные положения программы сводились к поддержке мелкой собственности крестьян. В своей работе «Крестьянский вопрос во Франции и Германии» (1894 г.) Энгельс вскрыл ошибки гедистской программы и подчеркнул, что социалисты должны защищать трудящихся крестьян от эксплуатации, но не скрывать от них, что единственный возможный путь спасения от кабалы — превращение единоличного хозяйства в общественное^[43].

Используя вырванное у правительства право на создание профессиональных союзов, гедисты вели большую работу по их организации. Влияние гедистов распространилось на Национальную федерацию синдикатов (профессиональных союзов), созданную еще в 80-х годах. Но гедистам не удалось закрепить это влияние. Против них повели борьбу анархисты, отражавшие мелкобуржуазные тенденции в рабочем движении. Проникнув в синдикаты, они стали пропагандировать идею всеобщей экономической стачки как якобы единственного средства пролетарской борьбы, призывали к полному отказу от политической деятельности, отрицали руководящую роль политической партии. Анархисты противопоставили руководимым гедистами синдикатам организованную ими Федерацию бирж труда, расколов этим профессиональные союзы. На созванном в середине 90-х годов съезде синдикатов и бирж труда, где решался вопрос об объединении, гедисты остались в меньшинстве и, вместо того чтобы продолжать борьбу, ушли со съезда. Созданная на съезде Всеобщая конфедерация труда оказалась в руках блока реформистов и анархо-синдикалистов, что болезненно отразилось на дальнейшем развитии французского рабочего движения.

Дело Дрейфуса. Политический кризис конца XIX в.

Острота классовых противоречий в стране ярко проявилась в период политического кризиса, возникшего в конце 90-х годов в связи с так называемым делом Дрейфуса.

В 1894 г. по обвинению в шпионаже в пользу Германии был осужден на пожизненную ссылку на Чертов остров (вблизи Новой Каледонии) офицер генерального штаба, еврей по происхождению, Альфред Дрейфус. Несмотря на ряд свидетельств невиновности Дрейфуса, реакционные элементы правящих классов, шовинистические, милитаристские, клерикальные силы выступили против пересмотра приговора. Дело Дрейфуса разделило страну на два лагеря. В числе сторонников оправдания Дрейфуса — дрейфусаров, отбивавших поход реакции, были все передовые люди Франции — Э. Золя, А. Франс и другие. Большое значение для уяснения широкими массами населения истинных обстоятельств этого позорного дела имело мужественное выступление Золя с открытым письмом президенту республики Фору, начинавшееся словами: «Я обвиняю». Находившийся тогда во Франции А. П. Чехов писал: «Громадное большинство интеллигенции — на стороне Золя и верит в невиновность Дрейфуса. Золя вырос на целых три аршина, от его протестующих писем точно свежим ветром повеяло, и каждый француз почувствовал, что... есть еще справедливость на свете и что, если осудят невиновного, есть кому вступиться».

Стремясь использовать создавшуюся обстановку для подрыва республиканского строя, реакционеры провоцировали многочисленные уличные столкновения.

Германские реакционные круги со своей стороны противились установлению истины, «Было бы лучше всего, — писал германский министр иностранных дел Бюлов в 1898 г., — если бы дело тянулось дольше, разлагало армию и скандализировало Европу».

Движение, начавшееся в связи с требованием пересмотра процесса, стало перерастать в борьбу против всего буржуазного строя, в политический кризис. «...В буржуазной французской республике.., — писал впоследствии В. И. Ленин, — достаточно оказалось такого «неожиданного» и такого «мелкого» повода, как одна из тысяч и тысяч бесчестных проделок реакционной военщины (дело Дрейфуса), чтобы вплотную подвести народ к гражданской войне!»^[44]

Гедисты, как и во время буланжизма, стояли на сектантских позициях, считая, что дело Дрейфуса якобы не касается рабочего класса. Противоположную позицию занял Жорес. Всю силу своего огромного темперамента, всю свою настойчивость и убежденность он вложил в борьбу за оправдание Дрейфуса. Однако Жорес при этом нередко забывал о самостоятельной классовой позиции пролетариата в развернувшейся борьбе.

Виднейшие представители правящих кругов Франции сознавали, что развитие политического кризиса может привести к крайне нежелательным для буржуазии последствиям. Они сочли за лучшее пойти на некоторые уступки в вопросе о личной судьбе Дрейфуса, чтобы постепенно ликвидировать демократическое движение. В 1899 г. был образован кабинет Вальдек-Руссо, видного адвоката, очень гибкого и ловкого политика, близко связанного с влиятельными кругами крупной буржуазии. В этот кабинет наряду с палачом Парижской коммуны-генералом Галифе, впервые в истории Третьей республики вошел и социалист Мильеран.

Письмо Э. Золя «Я обвиняю!..», опубликованное в газете «Орор».

Новое правительство приняло решение о пересмотре дела Дрейфуса, надеясь этим «утихомирить» разгоревшиеся страсти. Одновременно была сделана попытка отвлечь внимание масс усилением борьбы против клерикализма.

Привлечение Мильерана в состав кабинета имело целью углубить раскол в социалистическом движении, обмануть рабочий класс и укрепить позиции реформистских элементов. Это наносило огромный вред рабочему классу. В. И. Ленин писал, что «на деле перед рабочим классом объективно выдвигались уже историей задачи социалистического переворота, от которого отманивали пролетариат Мильераны посулом крохотных социальных реформ»^[45].

Вступление Мильерана в буржуазное правительство — так называемый случай («казус») Мильерана — практически вытекало из программы полного пересмотра марксизма, провозглашенной в это время ревизионистами. «Французские социалисты, — писал В. И. Ленин, — стали не теоретизировать, а прямо действовать; более развитые в демократическом отношении политические условия Франции позволили им сразу перейти к «практическому бернштейнианству» во всех его последствиях»^[46]. Обладая огромным политическим опытом и искусством маневрирования, французская буржуазия использовала сотрудничество мильеранистов, чтобы выйти из серьезного политического кризиса, в котором находилась Третья республика.

ГЛАВА VI ИСПАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1868—1874 ГГ. И РЕЖИМ РЕСТАВРАЦИИ

Четыре революции, следовавшие одна за другой в первой половине XIX в. не привели к решительному обновлению старой, монархической, полуфеодальной системы в Испании. В конце 60-х годов в стране назрела новая буржуазная революция.

Сентябрьское восстание 1868 г.

Реакционная политика правительства вызывала растущее недовольство в народе. Оно особенно усилилось после того, как были распущены кортесы и муниципалитеты, а репрессии обрушились даже на оппозиционные круги помещиков и крупной буржуазии. Руководители оппозиционного движения стали готовить военный переворот.

18 сентября 1868 г. восстала эскадра порта Кадис, которой командовал адмирал Топете. На следующий день лидеры крупной буржуазии и либеральных помещиков, собравшиеся в Кадисе, опубликовали воззвание. В нем перечислялись злоупотребления королевских властей и указывалось, что целью восстания является установление «законности», «порядка» и введение всеобщего избирательного права. Призыв к оружию сочетался в этом воззвании с предостережением против возможных «эксцессов».

Руководители восстания стремились свести его к вооруженному военному перевороту (пронунсиаменто). Однако события в Кадисе послужили толчком к всенародному восстанию, которое вскоре охватило всю страну. Крестьяне приступили к захвату помещичьих земель. Поднялось население городов. Повсюду создавались революционные хунты, которые провозглашали свержение династии Бурбонов. В городах формировалась народная милиция. 29 сентября восстало население Мадрида. На следующий день королева Изабелла бежала из Испании.

Важную роль в сентябрьском восстании сыграли народные массы, но руководство движением захватили представители крупной финансовой и торговой буржуазии, выступавшей в союзе с либеральными помещиками.

Народная демонстрация перед зданием министерства общественных работ в Мадриде в октябре 1868 г. Гравюра. 1868 г.

Основной партией банкиров и торговцев была в это время партия прогрессистов; в ее составе имелось также немало новых помещиков, скупивших бывшие церковные земли. Обуржуазившихся помещиков-дворян и некоторые круги новых помещиков объединял «Либеральный союз» во главе с маршалом Серрано и адмиралом Топете. 18 октября 1868 г. лидеры этих партий организовали Временное правительство во главе с Серрано.

Блок крупной буржуазии и либеральных помещиков

В результате сентябрьского восстания политическая власть в Испании перешла от крупных землевладельцев в руки крупной финансовой и торговой буржуазии и либеральных помещиков. Буржуазно-помещичий блок стремился убедить народные массы в том, что революция окончена. Созданная во время сентябрьских боев народная милиция была распущена. Как прогрессисты, так и унионисты (члены «Либерального союза») являлись сторонниками конституционной монархии.

В феврале 1869 г. в Мадриде собрались Учредительные кортесы. Несмотря на наличие в них сильного республиканского крыла, в комиссию по выработке конституции не включили ни одного республиканца. Принятая кортесами конституция объявляла Испанию наследственной монархией.

Крестьяне, отказавшиеся платить налоги, оказывают вооруженное сопротивление войскам. Гравюра по эскизу М. К. Переса. 1870 г.

Король сохранял право созывать и распускать кортесы. Верхняя палата (сенат) по-прежнему должна была состоять из высших сановников; депутаты нижней палаты подлежали избранию на основе всеобщего голосования (для мужчин). Конституция провозглашала свободу вероисповедания и свободу печати, вводила суд присяжных, гражданский брак. Новое правительство запретило орден иезуитов и ликвидировало монастыри, основанные после 1837 г.

Долгое время правительство искало кандидата на вакантный престол Испании. Предложение, сделанное принцу Леопольду Гогенцоллерну, родственнику прусского короля Вильгельма I, вызвало резкий протест Франции и послужило поводом к франко-прусской войне. В конце концов испанская корона была предложена сыну итальянского короля Виктора-Эммануила II, принцу Амадео Савойскому; 30 декабря 1870 г. новый король прибыл в Испанию.

Стоявший у власти помещичье-буржуазный блок не был заинтересован в осуществлении коренных преобразований. Правящие круги ничего не сделали для улучшения положения народных масс. Крестьянство вело упорную борьбу за землю. В городах усиливалось стачечное движение: в одном только 1871 г. произошло более 50 стачек, окончившихся в большинстве случаев победой рабочих. Одним из самых популярных лозунгов рабочего класса было требование республики.

Еще в 1868 г. в Испании образовались секции I Интернационала; в 1870 г. они провели в Барселоне свой первый конгресс, в котором участвовало 90 делегатов, представлявших 40 тысяч членов Интернационала. Преобладающим влиянием среди них пользовались анархисты-бакунисты. Воздействие бакунистов, отрицательно относившихся к политической борьбе, помешало рабочему классу Испании сыграть более заметную роль в ходе революции. Марксистская группа в испанских секциях I Интернационала была незначительной. Несмотря на это, деятельность секций вызывала у правительства страх.

Бой повстанцев с испанскими войсками на Кубе. Гравюра. 1870 г.

В январе 1872 г. оно издало указ о роспуске секций Интернационала. Однако они продолжали существовать нелегально.

Революция всколыхнула также испанские колонии, где усилилась освободительная борьба против колониального гнета. В сентябре 1868 г. восстало население Пуэрто-Рико, а в октябре того же года началось восстание на Кубе. Народы колоний возлагали большие надежды на развитие испанской революции. Правящий блок безуспешно пытался подавить восстания в колониях.

Провозглашение республики

Политика правительства не удовлетворяла и значительную часть промышленной буржуазии, в особенности потому, что оно проводило курс на развитие свободной торговли, тогда как молодая испанская промышленность остро нуждалась в протекционистских тарифах для защиты от конкуренции Англии и других передовых капиталистических стран.

Оппозиционно была настроена буржуазия Каталонии, Басконии и Галисии, стремившаяся к автономии и выдвигавшая планы федеративного устройства страны. Наиболее активно федералистское движение развивалось в Каталонии — самой передовой в промышленном отношении части Испании. Федералисты решительно осуждали режим централизованной монархии, установленной конституцией 1869 г. Их идеи поддерживала и промышленная буржуазия собственно испанских областей, что объяснялось слабостью экономических связей между отдельными районами страны.

В ходе революции произошел раскол внутри правящей партии прогрессистов. Левое крыло этой партии выделилось в самостоятельную «радикальную партию» во главе с Руис Сорилья. Различие между радикалами и прогрессистами сводилось в сущности к тому, что прогрессисты придерживались тактики открытой борьбы с революционным движением народных масс, а радикалы стремились использовать это движение в своих целях.

Положение осложнилось в 1872 г., когда против правительства снова выступили карлисты, — сторонники Дон Карлоса, претендента на престол, опиравшиеся на самую реакционную часть земельной аристократии и католического духовенства. Началась вторая карлистская война, затянувшаяся до 1876 г.

К началу 1873 г. правительство лишилось почти всякой опоры в стране. 9 февраля 1873 г. Амадео отрекся от престола, и через два дня, 11 февраля 1873 г., кортесы под давлением народных масс провозгласили Испанию республикой.

Политическая власть перешла к буржуазным кругам, выступавшим под лозунгом создания федеративной республики. Правительство сформировал федералист Фигэрас. Были назначены выборы в новые Учредительные кортесы. Монархисты бойкотировали эти выборы. Кандидатов выставили федералисты и так называемые непримиримые — республиканцы, выражавшие интересы мелкой городской буржуазии. «Непримиримые» выступали за разделение Испании на небольшие самоуправляющиеся кантоны: они добивались того, чтобы каждая провинция, каждый район пользовались полной политической самостоятельностью.

Только путем действенного политического вмешательства испанского рабочего класса в ход революции можно было вынудить буржуазию провести коренные буржуазно-демократические преобразования. Между тем пролетариат Испании не имел революционной партии, которая руководила бы его действиями. В середине 1872 г. бакунисты добились исключения из испанской организации Интернационала группы марксистов, в которую, в частности, входили видные деятели рабочего движения — печатники Пабло Иглесиас, Хосе Меса. После этого Иглесиас, Меса и другие марксисты организовали «Новую мадридскую федерацию». Она имела свой печатный орган — журнал «Эмансипасион» («Освобождение»), но влияние ее на массы было незначительным. В 1873 г. «Новая мадридская федерация» распалась. Что же касается бакунистов, то они, как подчеркивал Энгельс, показали «непревзойденный пример того, как не следует делать революцию»^[47].

На выборах в Учредительные кортесы бакунистское руководство секций Интернационала отказалось выставить самостоятельных рабочих кандидатов и рекомендовало членам секции голосовать «по своему усмотрению». Так как рабочим оставалось выбирать между федералистами и «непримиримыми», то они отдавали свои голоса преимущественно «непримиримым», которые выдвигали более радикальную программу. Однако большинство мест в Учредительных кортесах, открывших свои заседания в июне 1873 г., получили федералисты.

Учитывая революционное возбуждение масс, буржуазные федералисты согласились на то, чтобы пост главы правительства занял левый республиканец — Пи-и-Маргалль. Он был, по характеристике Энгельса, «среди официальных республиканцев... единственным человеком, сознававшим, что республике необходимо опираться на рабочих»^[48]. Пи-и-Маргалль предлагал изменить порядок распродажи церковных и государственных земель-продавать эти земли в рассрочку, с тем чтобы их могли покупать безземельные и малоземельные крестьяне; он предлагал также запретить использование труда малолетних детей, учредить «смешанные суды» из представителей фабрикантов и рабочих для разбора производственных конфликтов, отделить церковь от государства, ввести всеобщее и бесплатное образование, распространить на испанские колонии законодательство и конституционные положения, действующие в самой Испании.

Учредительные кортесы приняли закон о праве арендаторов на частичный выкуп земли у помещиков; однако за помещиками сохранялось право сгона арендаторов с земли. Этим аграрные реформы и ограничились, что вызвало у крестьян острое разочарование в республиканских порядках.

Проект федералистской конституции. Кантональные восстания

К середине 1873 г. кортесы наметили основные положения республиканской конституции. Проект предусматривал установление федеративной республики с широким местным самоуправлением отдельных областей. Опубликование этого проекта «непримиримые» использовали в качестве предлога для организации в различных районах страны антиправительственных восстаний, получивших название кантональных.

Заседание повстанческого комитета в валенсийском соборе. Гравюра. 1873 г.

Бакунистские деятели пошли за «непримиримыми»: они отказались поддержать программу Пи-и-Маргалля и призвали рабочих к всеобщей забастовке.

Кантональные восстания, начавшиеся в июле 1873 г., охватили преимущественно районы, прилегающие к Средиземному морю. Восставшие учредили независимые кантональные правительства в Севилье, Кордове, Гранаде, Малаге, Кадисе, Картахене, Валенсии и в некоторых других городах. Политическое и военное руководство движением принадлежало почти всюду «непримиримым». Только в Валенсии группа марксистов, преобладавшая в местной организации Интернационала, повела за собой рабочих, и они получили большинство в валенсийском кантональном правительстве. Бакунисты вошли в состав почти всех кантональных правительств, но везде были в меньшинстве. Оказавшись у власти, «непримиримые» не провели прогрессивных реформ. У них не было единого руководства, единого плана действий. Каждый город, объявивший себя независимым кантоном, действовал самостоятельно и придерживался пассивно-оборонительной тактики. Все это обрекало кантональные восстания на поражение.

Кантональные восстания лишили Пи-и-Маргалля всякой поддержки снизу, и он вышел в отставку. С июля по сентябрь 1873 г. правительство возглавлял Сальмерон, с сентября 1873 по январь 1874 г. — профессор Кастеляр (оба — правые республиканцы). Правительство приступило к подавлению кантональных восстаний. Разрозненные силы отдельных кантонов были быстро подавлены. Упорное сопротивление оказала лишь Валенсия, хотя этот город не имел никаких оборонительных укреплений. После этого осталась непокоренной одна Картахена — сильная крепость и крупнейший военный порт Испании. В январе 1874 г. и этот последний опорный пункт восставших сдался правительственным войскам.

Восстановление монархии

Во главе вооруженных сил правительства стояли сторонники монархии.

3 января 1874 г. генерал Павиа и маршал Серрано произвели государственный переворот и установили военную диктатуру, главной целью которой являлось окончательное подавление революции. Маршал Серрано сформировал правительство. Оно отложило в сторону проект республиканской конституции 1873 г. и официально восстановило монархическую конституцию 1869 г. Учредительные кортесы были распущены.

29 декабря 1874 г. генерал Мартинес Кампос, произведя новый переворот, провозгласил королем Альфонса XII, сына Изабеллы II. Первое правительство реставрированной монархии Бурбонов возглавил представитель крупных землевладельцев Кановас дель Кастильо.

Так потерпела поражение пятая буржуазная революция в Испании. Ее неудача была вызвана рядом причин. Рабочий класс не играл самостоятельной роли в революционных событиях. Крестьянские выступления носили разрозненный и стихийный характер. Не получив земли ни от конституционной монархии, ни от буржуазной республики, крестьянство не оказало активного сопротивления контрреволюции, а в отсталых областях северной части страны даже сделалось орудием в руках сторонников крайней монархической реакции (карлистов).

Буржуазия, осуществлявшая руководство революцией, не была единой, что отчасти объясняется характерной для Испании обособленностью отдельных областей и районов. К тому же действия буржуазии были скованы страхом перед революционной активностью трудящихся масс.

На последнем этапе революции крупная и даже средняя буржуазия перешла в лагерь монархической реакции и способствовала захвату власти крупными землевладельцами и реставрации монархии Бурбонов. В свою очередь помещики для укрепления своей власти пошли на политические уступки в пользу крупной финансовой и торговой буржуазии.

Режим реставрации

В 1875 г. в правящих кругах Испании оформились две политические партии: консервативная и либеральная. Партией консерваторов руководил премьер-министр Кановас дель Кастильо. Лидером либералов стал Матео Сагаста. Политическая программа обеих партий основывалась на признании режима реставрации; основные разногласия между либералами и консерваторами сводились к вопросам таможенной политики. Чтобы упрочить положение монархии, напуганная революцией земельная аристократия постепенно признала либералов как вторую правящую партию. В 1881 г. сформировалось либеральное правительство Сагасты, и с этого времени Кановас и Сагаста последовательно сменяли друг друга на посту главы кабинета.

В 1885 г., после смерти Альфонса XII и установления регентства его жены, созванное в королевском дворце Эль Пардо совещание представителей придворных кругов, генералитета, высшего духовенства и лидеров консервативной и либеральной партий, выработало так называемый «пакт Эль Пардо». Его участники обязались совместно защищать монархию от рабочего и республиканского движения, с одной стороны, и от карлизма — с другой.

Бурбонской монархии все же пришлось наряду с репрессиями и реакционным законодательством провести некоторые реформы в политической области. Так, в 1890 г. был принят закон о всеобщем избирательном праве (для мужчин). Однако и после этого сохранилась давно укоренившаяся в Испании система фальсификации выборов. Основную роль в избирательной системе играли так называемые касики — помещики или их агенты, руководившие на местах проведением выборов и «обеспечивавшие» нужный им ход голосования. Благодаря касикизму крестьянство лишалось возможности самостоятельно голосовать, крестьянские голоса засчитывались в пользу консервативной или либеральной партий.

Испанская буржуазия постепенно отказывалась от революционной борьбы с крупными землевладельцами за политическую власть. Большинство старых лидеров промышленной буржуазии поддерживало монархический режим, лишь требуя приспособить его к потребностям буржуазии. Часть буржуазных республиканцев возлагала свои надежды на военный переворот. Их лидер Руис Сорилья организовал несколько республиканских военных восстаний (в 1886 и 1888 гг.), но они были быстро подавлены правительством.

Развитие капитализма

Рост капиталистической промышленности в Испании продолжался медленными темпами. С 1860 по 1896 г. количество промышленных рабочих увеличилось с 176 тыс. человек всего до 244 тыс. Различные отрасли промышленности развивались крайне неравномерно.

Главной статьей экспорта стала руда. Большая часть испанской добывающей промышленности (прежде всего железные и медные рудники) перешла в руки английского, французского, бельгийского и германского капитала. В 1873 г. английские капиталисты приобрели за сравнительно небольшую сумму богатейшие медные рудники Рио-Тинто. Эксплуатировавшая их английская компания стала одной из наиболее крупных иностранных компаний в Испании; основная масса руды вывозилась в Англию. За 70—90-е годы в два с половиной раза выросла протяженность железных дорог. Но обрабатывающая промышленность находилась в полузастойном состоянии. Страна не имела своего машиностроения. Число рабочих в металлургической промышленности было в несколько раз меньше, чем на рудниках. Такой однобокий, уродливый характер промышленного развития Испании являлся прямым результатом проникновения иностранного капитала в отсталую, полуфеодальную страну.

В сельском хозяйстве происходило медленное и мучительное развитие капитализма преимущественно по «прусскому пути».

В Андалусии — районе огромных помещичьих латифундий — шел процесс разорения крестьянства и образования значительного слоя сельскохозяйственных наемных рабочих, сохранявших одновременно ряд полуфеодальных обязанностей по отношению к землевладельцу.

В Каталонии господствовало среднее помещичье землевладение и была распространена полуфеодальная форма аренды. Крестьянин, арендовавший землю под виноградники, отдавал помещику часть урожая, причем, если две трети лоз погибало, земля возвращалась к собственнику до окончания срока арендного договора. Каталония была районом с развитой промышленностью, и разорявшиеся крестьяне уходили в города.

В аграрной Галисии земля принадлежала помещикам, которые, как правило, сами жили в Кастилии. Галисийские крестьяне считались держателями обрабатываемых ими земель и выплачивали за них помещикам средневековую подать — форо.

В целом дифференциация крестьянства приняла в конце XIX в. значительные размеры. Существование полуфеодальных пережитков мешало росту производительных сил в сельском хозяйстве. До начала 90-х годов земледелие Испании совершенно не знало ни сельскохозяйственных машин, ни удобрений. Только в 90-е годы отдельные крупные землевладельцы начали употреблять в своих поместьях сельскохозяйственные машины, ввозимые из-за границы. По производительности сельского хозяйства Испания резко отставала от передовых капиталистических стран.

Рабочее и крестьянское движения

После поражения революции 1868—1874 гг. небольшие экономические завоевания, добытые рабочим классом и крестьянством в ходе революции, были у них отняты. Широко эксплуатировался детский и женский труд, применявшийся не только в легкой, но и в тяжелой промышленности; в 1881 г. 15% рабочих-шахтеров составляли дети. Не существовало никакой охраны труда; на предприятиях царил неограниченный произвол предпринимателей. Даже в середине 90-х годов рабочий день фабричного рабочего и шахтера достигал 12 часов.

В конце 70-х годов рабочий класс Испании стал оправляться от поражения, нанесенного ему реакцией. В 1879 г. создалась нелегальная «Испанская социалистическая рабочая партия». Главными ее организаторами были Пабло Иглесиас и Хосе Меса. В 1881 г. социалистическая партия вышла из подполья, и в 1888 г. в Барселоне состоялся ее первый легальный съезд.

В программе партии ничего не говорилось о социалистической революции; в разделе о ближайших требованиях не было ни одного пункта, посвященного крестьянству. Однако партия имела связь с рабочими массами и в целом деятельность ее носила революционный характер.

В 1888 г. под руководством социалистов образовалась единая всеиспанская организация профессиональных союзов — «Всеобщий союз трудящихся». Ввиду промышленной отсталости страны эта организация росла медленно. К концу столетия она насчитывала лишь около 15 тыс. членов. Наибольшее влияние социалисты приобрели среди рабочих Басконии и Астурии — в центрах добывающей промышленности, а также в Мадриде. Но в Каталонии — центре текстильной промышленности — партия пользовалась слабым влиянием на рабочее движение, здесь по-прежнему господствовали анархисты.

Испанские анархисты в конце XIX в. сохраняли еще сильные позиции в рабочем классе. Вместо секций Интернационала они создали новые организации, которые быстро возникали и столь же быстро распадались. Их влияние распространялось главным образом в Каталонии, а также среди сельскохозяйственных рабочих Андалусии.

В начале 90-х годов анархисты усилили свою пропаганду и совершили в различных местах, особенно в Каталонии, ряд актов индивидуального террора. В Барселоне они буквально «сорили» бомбами. В ноябре 1893 г. анархисты бросили бомбу в барселонский оперный театр. Летом 1897 г. итальянским анархистом был убит глава правительства Кановас дель Кастильо.

Несмотря на препятствия, которые чинил рабочему движению анархизм, оно сделало в эти годы новый шаг вперед. Показателем роста классового самосознания пролетариата явилось распространение стачек солидарности (например, всеобщая забастовка солидарности в Бильбао и Барселоне в 1892 г.). Хотя стачечное движение проходило в основном под экономическими лозунгами, социалистическая партия начала вовлекать рабочие массы и в политическую борьбу. Социалистическая партия Испании вошла во II Интернационал. В соответствии с решением его первого конгресса испанские социалисты организовали в 1890 г. первомайскую рабочую демонстрацию.

Особенностью Испании были забастовки батраков и попытки захвата помещичьей земли крестьянами. Наиболее бурные формы приняло аграрное движение в Андалусии. Оно находилось, однако, в значительной степени под влиянием анархистов, что ограничивало его революционные возможности и отвлекало много сил на путь индивидуального террора.

В 80-х годах в Андалусии выступления сельскохозяйственных рабочих и беднейших крестьян были настолько активны, что местные помещики стали переселяться из сельских районов в города, опасаясь всеобщего крестьянского восстания. В начале 1892 г. батраки и беднейшие крестьяне окрестностей г. Хереса ворвались в город, но были быстро разбиты. Это небольшое восстание послужило реакции предлогом для проведения жесточайшего белого террора в Андалусии, а также для организации большого судебного процесса, цель которого состояла в том, чтобы скомпрометировать в глазах народа крестьянское движение.

Национальное движение

В конце XIX в. усилилось национальное движение, особенно в Каталонии и Басконии. Каталонское, баскское и галисийское национальные движения выделились из общего федералистского движения, которое и в других районах страны постепенно сходило на нет по мере развития испанского капитализма. Каталонская крупная буржуазия сформулировала в 1892 г. на съезде в Манреса свои требования по национальному вопросу.

На Басконию большое влияние оказал разгром в 1876 г. карлизма. Для баскского крестьянства и буржуазии участие в карлистском движении, одним из лозунгов которого являлись фуэрос (местные вольности), было формой национальной борьбы. В 1876 г. испанское правительство отменило почти все остатки древней баскской автономии, что дало новый толчок к развитию национального движения. Но теперь это движение развивалось уже обособленно от карлизма.

Потеря основных колониальных владений

Испания продолжала еще удерживать под своей властью Кубу и Пуэрто-Рико в Вест-Индии, Каролинские и Ма рианские острова, Филиппины, острова Палау в Тихом океане и ряд небольших владений на африканском континенте.

Население этих колоний вело упорную борьбу против испанского гнета. Вместе с тем экономическая роль Испании в ее колониальных владениях все более падала в связи с усиленным проникновением туда капитала других держав и отсталостью испанской экономики.

Наиболее крупные размеры приняла борьба кубинского и филиппинского народов. Восстание на Кубе продолжалось в течение десяти лет — с 1868 по 1878 г. В 1878 г. кубинские помещики и часть буржуазии пошли на сговор с испанскими колонизаторами, но в 1895 г. борьба на Кубе возобновилась; одним из руководителей восстания был поэт и национальный герой кубинского народа Хосе Марти. В 1896 г. вспыхнуло восстание на Филиппинах. Освободительное движение подрывало основы колониального господства Испании.

В конце XIX в. могущественная когда-то Испания сама стала объектом экономической экспансии иностранного финансового капитала, а ее колониальные владения подверглись нападению со стороны более сильных империалистических держав.

Первым приступил к захвату испанских колоний американский империализм. В апреле 1898 г. Соединенные Штаты Америки, под предлогом освобождения Кубы, начали войну с Испанией, и уже через четыре месяца, 12 августа, разбитая Испания заключила перемирие, а 10 декабря подписала мирный договор, по которому отказалась от Кубы, Пуэрто-Рико, Филиппинских островов и острова Гуам (Марианский архипелаг). Вскоре, в феврале 1899 г. Германия вынудила Испанию продать ей Каролинские, Марианские острова и острова Палау. От старой испанской колониальной империи остались только владения в Африке: Испанская Гвинея с островами Фернандо-По и Аннобон, Западная Сахара, Ифни и несколько опорных пунктов в Северном Марокко.

Испано-американская война явилась важной вехой для внутренней истории Испании. Военный разгром обнаружил всю гнилость монархического режима, всколыхнул все слои испанского народа. Двадцатый век застал Испанию в обстановке нового революционного подъема.

ГЛАВА VII ИТАЛИЯ ПОСЛЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ

История Италии в последней трети XIX столетия в значительной степени определялась характером завершившегося в 1870 г. политического объединения страны. Плодами объединения воспользовались эксплуататорские классы. Задачи буржуазно-демократической революции не были полностью разрешены, и в экономике страны, прежде всего в сельском хозяйстве, еще сохранились многочисленные феодальные пережитки. Власть в итальянском королевстве принадлежала блоку крупной буржуазии и дворянства.

Экономическое развитие. Положение трудящихся

Аграрный Юг, почти не имевший крупной промышленности, все резче отставал от более передовых районов Севера и превращался постепенно в своего рода внутреннюю колонию Италии. Ремесленные изделия южных городов (Неаполя и др.) не выдерживали конкуренции фабричных товаров, ввозимых из Англии, Франции и Северной Италии. Разорявшиеся ремесленники не находили работы и пополняли ряды люмпен-пролетариев.

В сельском хозяйстве Юга и прилегающих районов Центральной Италии господствовали дворянские поместья полуфеодального типа — латифундии. Обезземеленные крестьяне либо превращались в батраков, либо арендовали у помещиков землю, отдавая им до трех четвертей урожая. Крестьяне-бедняки ютились вместе со своим скотом в жалких землянках, а подчас и в горных пещерах. Здесь царили голод и болезни. На севере страны и в Тоскане земля принадлежала в основном дворянству и буржуазии. Крестьяне арендовали ее на началах испольщины. Лишь в долине По встречались крупные капиталистические поместья.

Проникновение капитализма в деревню шло — особенно на Юге — мучительным и трудным для народных масс путем. Буржуазия, скупая церковные, а отчасти и помещичьи земли, обычно сохраняла полуфеодальные формы крестьянского землепользования.

Митинг безработных на Прати ди Кастелло в Риме. Гравюра по рисунку Орази. 1889 г.

Переход земель в руки буржуазии в ряде случаев сопровождался повышением арендной платы. Отобранные за неуплату долгов казне карликовые крестьянские наделы продавались с молотка.

Сотни тысяч разоренных крестьян — главным образом из южных провинций — были вынуждены покидать родину, эмигрировать в соседние страны и за океан.

Отсталость аграрных отношений, ужасающая нищета крестьян лишали итальянскую промышленность сколько-нибудь значительного внутреннего рынка и тормозили ее развитие.

В эти годы в Италии только завершался промышленный переворот, складывался единый национальный рынок. Ввиду недостатка капиталов, отсутствия в стране собственного топлива и многих видов сырья буржуазия опасалась вкладывать свои средства в промышленное производство, предпочитая биржевые аферы, покупку земли, строительство железных дорог, зданий. Правда, в некоторых промышленных центрах Северной Италии возникали крупные предприятия (пока еще немногочисленные), увеличивалось количество акционерных обществ, однако развитие итальянской промышленности, хотя и ускоренное по сравнению с периодом политической раздробленности, происходило значительно медленнее, чем в передовых странах Европы.

Пользуясь избытком рабочей силы, которую непрестанно поставляла нищая деревня, итальянские фабриканты жестоко эксплуатировали рабочих. У многих рабочих, по свидетельству современников, заработной платы не хватало иногда и на хлеб. Рабочий день на фабриках был очень продолжителен, а кое-где доходил и до 16 часов в сутки. К тяжелой буржуазно-помещичьей эксплуатации примешивался жестокий гнет государства. В стране царил режим полицейской диктатуры. Во всей Италии избирательным правом пользовались лишь 600 тыс. человек. Стачки были фактически запрещены. Агенты полиции разгоняли рабочие митинги и демонстрации.

Борьба народа против нужды и угнетения носила бурный, но преимущественно еще стихийный характер. Тем не менее постепенно в рабочем движении появляются элементы организованности. В начале 70-х годов произошли первые стачки батраков, в долине По возникли первые батрацкие организации. Протестуя против дороговизны, бастовали каменщики Турина, слесари Мантуи, железнодорожники Вероны. Забастовки сопровождались стычками с полицией. В 1873 г., когда разразился промышленный кризис, положение в стране стало напряженным.

С обострением классовых противоречий внутри страны, а также под воздействием Парижской коммуны пошло на убыль влияние мадзинизма, господствовавшего прежде в рабочем движении Италии. Возникшие еще в 60-х годах секции Интернационала приобрели новых сторонников. Однако они находились под влиянием анархистских взглядов Бакунина. Ввиду незрелости рабочего класса анархистские теории при активном содействии мелкобуржуазных интеллигентов почти на десятилетие стали преобладающими в итальянском рабочем движении.

В 70-х годах неудачи вооруженных выступлений бакунистов привели к ослаблению влияния анархизма. В 1882 г. в Ломбардии образовалась самостоятельная партия итальянского пролетариата — Итальянская рабочая партия. Но и она была еще очень далека от марксистских позиций, не имела четкой социально-экономической программы, отказывалась от политической борьбы. Наряду с Рабочей партией и независимо от нее в 80-х годах возникали многочисленные социалистические кружки, лиги, группы. Впрочем, анархизм продолжал и в дальнейшем оказывать известное влияние на рабочее движение Италии.

«Правая» и «левая» буржуазные партии

В первые годы существования итальянского королевства кабинеты министров составлялись так называемой парламентской «правой» — партией, представлявшей интересы крупных обуржуазившихся помещиков, а также части крупной буржуазии. «Правая» партия во главе с Минчетти и Ланца создала общегосударственный административный аппарат, армию и флот, потратила немалые средства на строительство железных дорог, призванных экономически связать различные части Италии. Столкнувшись с противодействием Ватикана, который после лишения папы светской власти призывал верующих католиков бойкотировать итальянское королевство, «правая» распустила религиозные организации, конфисковала и продала с аукциона церковные земли. Все эти мероприятия правительства «правой» партии сопровождались усиленной эксплуатацией и угнетением народных масс. Для покрытия растущих государственных расходов, в том числе на субсидии железнодорожным компаниям, на пенсии бывшим чиновникам мелких итальянских государств, правительство беспрерывно увеличивало налоги, в особенности косвенные.

Оппозицию «правой» партии составляла «левая», в которую входили многие бывшие республиканцы во главе с Депретисом и Криспи (в прошлом видными гарибальдийцами). За спиной «левых» стояли крупные финансисты, промышленники, торговцы, экономически окрепшие после объединения и стремившиеся взять управление страной непосредственно в свои руки.

«Левая» выступала в палате с программой «экономического возрождения страны», введения высоких таможенных тарифов для защиты слабой итальянской промышленности от иностранной конкуренции, заключения торговых договоров, выгодных промышленникам, а не только землевладельцам. Желая уменьшить недовольство масс, «левая» требовала также кредитов для мелкой буржуазии, снижения налогов, расширения избирательного права и некоторой демократизации управления страной.

Спор между двумя фракциями правящих классов был весьма упорным. В 1876 г. «левая», наконец, победила и возглавила правительство. Кабинеты «левой» заключали торговые договоры на более выгодных для промышленников условиях, расширяли и ускоряли строительство железных дорог и торгового флота. Под покровительством правительства «левой» и в значительной мере благодаря его заказам и субсидиям, а также при содействии французских капиталов вырастали крупные предприятия тяжелой промышленности, усиливались банки и акционерные общества, проводились ирригационные работы, реконструировались города. В этот же период предпринимались первые попытки колониальной экспансии. Итальянская буржуазия претендовала на Тунис, который, однако, был аннексирован в 1881 г. Францией. После этого отношения между Италией и Францией обострились. В 1882 г. Италия вступила в Тройственный союз с Германией и Австро-Венгрией. В 80-х годах главным направлением итальянской колониальной агрессии стала Северо-Восточная Африка. В 1885 г. Италия захватила на африканском побережье Красного моря город Массауа. Здесь высадились итальянские войска, и Италия начала утверждаться в своей первой колонии — Эритрее, а через три года объявила протекторат над частью Сомали.

Смена партий у власти не привела к изменению антинародного характера политики буржуазно-помещичьего блока. «Левые» расстреливали народные демонстрации столь же «твердой рукой», как и «правые». «Левая» партия провела реформу избирательного права, увеличив число избирателей до 2 млн. человек, но широкие слои рабочих, ремесленников и крестьян по-прежнему оставались вне политической жизни. Был отменен налог на помол, но вместо него введены новые, не менее тяжелые налоги. В общем, как отмечал Энгельс, трудовой люд и при правительстве «левой» был зажат в тиски «самой хищнической фискальной системой, какую когда-либо изобретал буржуазный порядок»^[49]. В народных массах политика «левой» вызвала горькое разочарование.

К 90-м годам стерлось всякое различие между этими двумя парламентскими группировками. «Левая» и «правая» перестали существовать, уступив место единой либерально-консервативной партии. Но эта новая партия вскоре распалась на множество враждовавших между собой групп. В Италии в те годы так и не появились устойчивые и прочные буржуазные партии.

Экономический кризис 90-х годов

В 1887 г., когда в передовых капиталистических странах еще продолжался экономический подъем, Италию постиг промышленный кризис. Переплетаясь с сельскохозяйственным кризисом, вызванным в Италии, как и во всей Европе, конкуренцией дешевого американского хлеба, он принял в отсталой и слабой стране затяжной характер.

В 1893—1894 гг. кризис достиг кульминационной точки. Обанкротились многие промышленные предприятия, строительные компании, резко упал курс ценных бумаг, замерли торговые порты. Все в больший упадок приходило сельское хозяйство. Росла безработица, увеличивались налоги.

Французские капиталисты еще в начале кризиса изъяли свои капиталы из итальянских банков, и последние, вынужденные собственными средствами противостоять буре, тщетно пытались избежать краха. Эмиссионные банки в поисках спасения скрывали с помощью незаконно выпущенных банкнот образовавшийся у них дефицит. В 1893 г. по стране прошла волна банковских банкротств и скандалов; многие министры, депутаты, журналисты были уличены в получении взяток от банков. Кабинет министров подал в отставку.

Революционный подъем. Создание Итальянской социалистической партии

Резко ухудшив положение трудящихся, кризис обострил классовые противоречия. Со второй половины 80-х годов наметились признаки подъема революционного движения масс. В Южной Италии происходили стихийные вспышки крестьянских волнений, в северных провинциях учащались выступления промышленных рабочих и батраков.

В 1888 г. тысячи строителей протестовали на улицах Рима против роста цен на хлеб, вызванного введением протекционистского тарифа. В 1889 г. демонстрации и стачки распространились на многие города и деревни Северной Италии. Власти расстреливали демонстрации, распускали рабочие организации, посылали солдат замещать бастующих батраков на полях помещичьих усадеб.

Недовольство захватывало и часть интеллигенции. При участии прогрессивной интеллигенции в промышленных центрах возникали палаты труда (профессиональные союзы), выходили в переводе на итальянский язык работы Маркса и Энгельса. В Римском университете крупный ученый, профессор Антонио Лабриола, ставший одним из первых пропагандистов марксизма в Италии, излагал своим слушателям основные положения «Коммунистического манифеста».

В 1892 г. в результате слияния Рабочей партии с различными социалистическими лигами и кружками возникла Партия итальянских трудящихся (с 1895 г. — Итальянская социалистическая партия). С ее созданием социалистическое движение в Италии приняло более массовый характер.

Базой социалистического движения являлись районы быстро растущего капиталистического сельского хозяйства и промышленные центры Северной Италии. Но в руководстве движением очень большую роль играли выходцы из мелкобуржуазной среды, далекие от марксистских взглядов. Это отразилось уже в первых программных декларациях социалистической партии. В них ничего не говорилось о задачах социалистической революции, а сторонники уже складывавшегося реформистского течения понимали под завоеванием власти приобретение парламентских мандатов; классовая борьба должна была, по их мнению, носить «законный» и «умеренный» характер.

«Союзы трудящихся» в Сицилии

Между тем народное движение нарастало. Центром массовых революционных выступлений стала Сицилия.

Переплетение капиталистической и феодальной эксплуатации масс издавна делало этот остров пороховым погребом Италии. Налоги были здесь выше, чем в остальных районах страны. Цены на продукты сельского хозяйства резко падали. Арендная плата, которую крестьяне платили латифундистам и «посредникам», увеличилась к 1893 г. по сравнению с 1860 г. в полтора-два раза. В серных рудниках, плохо вентилируемых, лишенных механизации, рабочие, получая нищенскую заработную плату, надрывались от непосильного труда. За время кризиса их заработок упал почти вдвое. Трудящееся население Сицилии было на грани отчаяния.

В начале 90-х годов социалисты стали создавать в Сицилии «Союзы трудящихся». В 1893 г. в «Союзы» входило около 300 тыс. крестьян и рабочих. Программа «Союзов» была еще весьма туманна; нередко в их помещениях портрет Маркса висел рядом с портретом короля. Тем не менее руководители «Союзов» пользовались большим авторитетом в массах. Они проводили своих депутатов в коммунальные управления, организовывали общества взаимопомощи, требовали снижения налогов, улучшения условий аренды для крестьян, повышения заработной платы рабочих, устраивали демонстрации и стачки. Рядовые члены «Союзов» видели в этом, однако, лишь первый шаг и мечтали о дне, когда их поведут захватывать и делить помещичьи земли.

В декабре 1893 г. волнения в Сицилии приняли массовый характер. Возбужденные толпы деревенской, а отчасти и городской бедноты штурмовали помещения муниципалитетов, конторы по сбору налогов, дома богачей, убивали землевладельцев.

Сражение повстанцев с войсками в мраморных карьерах Каррары. Гравюра по рисунку Л. Тинейра. 1894 г.

События в Сицилии оказали влияние и на другие районы Италии. В Луниджиане Центральная Италия) рабочие местных каменоломен, возглавленные анархистами, узнав об этих событиях, объявили всеобщую стачку. Засев в горах и забаррикадировав глыбами мрамора дороги, ведущие в долину, они несколько дней отражали натиск правительственных войск, пока, лишенные пищи и оружия, не были вынуждены сдаться. В промышленных центрах Севера происходили рабочие собрания, демонстрации сочувствия «сицилийским братьям».

Социалистических лидеров эти волнения застали врасплох. Они не сумели (да и не хотели) возглавить движение и придать ему должную организованность. В январе 1894 г. правительство перешло в наступление. Объявив осадное положение в Сицилии и в Луниджиане, наводнив эти области войсками, оно применило массовые репрессии и подавило выступления народных масс.

Глава правительства Криспи стал проводить реакционные мероприятия в масштабе всей страны. На основании изданных летом 1894 г. «исключительных законов» социалистическая партия и профессиональные союзы были распущены, конституционные свободы уничтожены, рабочие газеты закрыты, произведены массовые обыски и аресты.

Однако правительству не удалось задушить народный протест. В дни суда над членами Центрального комитета «Союзов трудящихся» демонстрации протеста состоялись в Палермо и в других городах Италии. Когда вскоре после этого Криспи приехал в Милан, рабочие крупнейшего промышленного центра страны встретили его свистом и возгласами: «Долой тирана, да здравствует Сицилия!»

В январе 1895 г. нелегально собравшийся съезд итальянских социалистов объявил партию восстановленной. Убедившись в том, что репрессии не могут подавить народное движение, правительство отменило исключительные законы.

Война с Эфиопией

Острота классовых противоречий была одним из факторов, толкавших правительство на путь колониальных захватов. В 1895 г. Италия напала на Эфиопию (Абиссинию). Эта колониальная война должна была по замыслу итальянской буржуазии завершиться быстрой победой. Правящие круги Италии рассчитывали захватить обширные территории для эмиграции крестьян и этим уменьшить безработицу и революционное брожение в Южной Италии. Они надеялись также приобрести в Эфиопии новые рынки сбыта для итальянских товаров.

Вопреки этим расчетам война привела Италию к позорному поражению.

Антивоенная демонстрация на площади Колонна в Риме. Гравюра по рисунку Л. Ш. Бомбледа. 1896 г.

Слабая, плохо вооруженная Эфиопия проявила в защите своей независимости подлинный героизм. В начале марта 1896 г. в битве под Адуа итальянские войска были на голову разбиты. Итальянскому народу война принесла новые налоги и рост цен. С первых же дней нападения на Эфиопию в Италии начались антивоенные выступления. Когда народ узнал о поражении под Адуа, улицы городов заполнили потоки демонстрантов, восклицавших: «Долой войну!», «Смерть Криспи!» В некоторых районах Северной Италии антивоенные демонстрации перерастали в вооруженные столкновения с полицией. Правительству Криспи пришлось уйти в отставку. Новый кабинет, возглавленный ди Рудини, был вынужден немедленно объявить об окончании войны. В ходе последовавших мирных переговоров Италия не только признала независимость Эфиопии, но и уплатила ей крупную контрибуцию.

«Майские события» 1898 г.

Весной 1898 г. произошел новый революционный взрыв. Начавшись и на этот раз в Сицилии, волнения стихийно охватили всю страну. Более двух недель — с 27 апреля по 11 мая 1898 г. — в городах и деревнях Центральной и Южной Италии происходили бурные выступления под лозунгом «хлеба и работы». Как и в декабре 1893 г., голодная беднота громила здания префектур и хлебные лавки, убивала чиновников и землевладельцев, разрушала телеграфные линии.

Наибольшего размаха «майские события» достигли в Милане, где вспыхнула всеобщая стачка. На улицах города началась постройка баррикад. Социалистические лидеры тщетно призывали народ «избегать кровопролития». Не имея оружия, рабочие использовали булыжники, выламывали железные пики оград. Женщины и подростки кидали с крыш черепицы и камни на головы солдат.

Миланские события вызвали в правящих кругах панический страх. Но за первым моментом растерянности и бездействия властей последовали жестокие репрессии. Подавление народного выступления превратилось в побоище. С 6 по 9 мая в Милане около 500 рабочих было убито, более тысячи ранено, многие тысячи брошены в тюрьмы. Когда 9 мая «спокойствие» было восстановлено и забастовщики вернулись на работу, город напоминал военный лагерь.

Эти события еще раз показали итальянской буржуазии невозможность на длительный срок сохранить свое господство методами открытой диктатуры. Все большее число буржуазных политических деятелей приходило к выводу, что репрессии лишь усиливают революционную активность масс. Пеллу, сменивший ди Рудини на посту председателя совета министров, попытался в начале 1899 г. провести через палату депутатов новые исключительные законы. Против внесенного им законопроекта выступили не только социалисты, но и значительная часть буржуазных депутатов. Разгоревшаяся парламентская борьба продолжалась более года. Проводимая социалистами при поддержке части буржуазных депутатов тактика обструкции почти полностью парализовала парламент. Правительство несколько раз распускало палату депутатов, но новые выборы лишь усиливали оппозицию. Наконец, в мае 1900 г. кабинет Пеллу, признав себя побежденным, вышел в отставку.

Таковы были итоги бурных событий 90-х годов XIX в. — «кровавого десятилетия», как называли этот период современники. Еще долго после этого буржуазные газеты писали о «бездне революции», от падения в которую лишь «чудо» спасло Италию.

ГЛАВА VIII РОСТ КЛАССОВЫХ И НАЦИОНАЛЬНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ В АВСТРО-ВЕНГРИИ

После установления в 1867 г. австро-венгерского дуализма в стране был проведен ряд реформ, способствовавших развитию капитализма. Но при этом сохранились значительные феодальные пережитки во всех областях жизни, осталось и национальное угнетение славян и других народов, населявших Австро-Венгрию.

Экономическое развитие

В течение последней трети XIX в. экономика Австро-Венгрии утратила свой прежний, преимущественно аграрный характер. В этот период возникли крупные предприятия, на которых были заняты тысячи рабочих: Витковицкие металлургические заводы и предприятия фирмы Шкода в Чехии, ставшие главным поставщиком оружия не только для Австро-Венгрии, но и для ряда соседних государств; крупные горнодобывающие и железоделательные предприятия в Штирии и т. д. К 1900 г. добыча нефти в Австро-Венгрии составила 347 тыс. т (четвертое место в мире). Быстро росла железнодорожная сеть. Однако при довольно значительных темпах развития многих отраслей промышленности абсолютные размеры производства были все же весьма малы. На рубеже XIX и XX вв. Австро-Венгрия занимала, например, седьмое место в мире по выработке чугуна, уступая Соединенным Штатам Америки, Германии, Англии, России, Франции и Бельгии.

Австро-Венгрия находилась на одном из последних мест в Европе по применению машин в сельском хозяйстве, по использованию удобрений. Крестьянство страдало от малоземелья. В то же время колоссальные массивы земли принадлежали немногочисленной дворянской верхушке. Четыре тысячи венгерских магнатов имели свыше 1000 га каждый.

В Чехии мелкие крестьянские хозяйства (свыше 80% от общего числа дворов) обрабатывали лишь 12,5% земли, тогда как треть земли была сосредоточена в руках нескольких сот крупных помещиков (большей частью австрийских). Тяжелый земельный голод испытывали украинские крестьяне в Галиции. В польских землях Тешинской Силезии подавляющее большинство крестьян также принадлежало к категории безземельных и малоземельных.

Нужда трудящегося крестьянства особенно усилилась в связи с мировым аграрным кризисом. Лишь за один 1888 г. в Цислейтании (австрийская часть габсбургской монархии) было продано с молотка имущество около 12 тыс. крестьян. За 10 лет — с 1892 г. по 1901 г. — Австро-Венгрию покинуло около 750 тыс. человек; эмигрантами чаще всего являлись представители славянских народов — наиболее угнетенных в Австро-Венгрии. В 1881—1890 гг. из западной Галиции эмигрировало в среднем 7 тыс. человек в год, а в 90-х годах — свыше 17 тыс. Относительная дешевизна рабочей силы вызывала прилив в Австро-Венгрию иностранного капитала, преимущественно германского и французского. Германские капиталисты сумели захватить важные позиции в машиностроении, в сталелитейной и химической промышленности, позднее в электрической. Заводы Шкода находились в тесной связи с предприятиями Круппа. Французский капитал направлялся в строительство железных дорог, угольную промышленность, металлургические предприятия Штирии и т. д. Зависимость от иностранного капитала сочеталась с настойчивыми попытками австрийской буржуазии вести собственную экспансионистскую политику, объектами которой были прежде всего страны Балканского полуострова.

В 70-х годах образовались первые крупные промышленные объединения, прообразы будущих монополий. Большую роль в ускорении процесса концентрации капитала сыграли крупные банки. Наглядным примером этого явилось участие банка «Кредитное учреждение» и «Чешского учетного банка» в преобразовании шкодовских заводов в акционерное общество (1899 г.).

В металлургии концентрация производства шла особенно быстрыми темпами. Крупнейшей монополистической компанией была основанная в 1881 г. горнозаводская и металлургическая фирма «Альпине-Монтан», ставшая фактически хозяином тяжелой промышленности альпийских районов Австрии.

Первый картель, объединивший как австрийские, так и венгерские железоделательные предприятия, возник в 70-х годах; он несколько раз распадался ввиду острых противоречий между его участниками и был окончательно воссоздан уже в начале XX в. на новых, более выгодных для венгерских монополистов условиях.

Монополизация промышленности происходила только в наиболее индустриальных районах страны. Многие области Австро-Венгрии оставались еще на очень низком уровне экономического развития. Австрийская буржуазия стремилась превратить все неавстрийские земли, в том числе и Венгрию, в аграрно-сырьевые придатки своей промышленности, создать для последней «внутренние колонии». В некоторых случаях это удавалось. Например, было искусственно заторможено индустриальное развитие Галиции; на существовавших здесь нефтепромыслах применялись крайне отсталые и хищнические методы. Большей же частью эти стремления капиталистов господствующей нации оказались несбыточными. Так, чешские области превратились в район наибольшего развития тяжелой промышленности. К концу XIX в. на долю Чехии и Моравии приходилось 90% добычи каменного угля и 82% бурого, свыше 90% выплавки стали в Цислейтании.

Усиление национально-освободительной борьбы в 70—80-х годах

Вековая политика ассимиляции порабощенных народов не принесла Габсбургам желаемых результатов. По официальным данным, австрийцы составляли в конце XIX в. лишь 35% населения Цислейтании. Другая нация, пользовавшаяся после 1867 г. определенными привилегиями, — венгры — в свою очередь была меньшинством в Транслейтании (венгерской части империи).

Стараясь предотвратить распад своего государства, Габсбурги ловко использовали противоречия между порабощенными национальностями. Излюбленным приемом правящих кругов было предоставление мелких льгот господствующим классам отдельных национальностей. Подобная политика основывалась на том, что во многих районах страны господствующие и эксплуатируемые классы принадлежали к различным национальностям: сербские, словацкие, хорватские, румынские крестьяне трудились на венгерских помещиков, украинские хлеборобы — на польских и т. д.

Пристань в Вене. Гравюра по рисунку Е. Петровича. 1880 г.

Установление австро-венгерского дуализма было ярким проявлением «австрийской системы» порабощения. Другим ее проявлением являлось тесное сотрудничество между правящими кругами Австрии и польской шляхтой, усилившееся в конце 60 — начале 70-х годов. Австрийское правительство передало в руки польских помещиков органы местной власти в Галиции, разрешило введение польского языка в качестве официального и пошло на ряд других уступок. Взамен оно заручилось поддержкой польских помещиков.

Тем не менее традиционные методы управления австрийских правящих кругов все реже приводили к успеху. В Чехии и в других областях росла национальная буржуазия, добивавшаяся уравнения в правах с буржуазией господствующей нации. С развитием промышленности в национальных областях Габсбургской монархии рос и усиливался рабочий класс, придававший национально-освободительному движению более массовый и решительный характер.

Наибольший размах приобрела национально-освободительная борьба в чешских землях, где особенно интенсивно шло экономическое развитие. В чешской национальной партии укреплялось радикальное течение, представлявшее интересы широких кругов буржуазии. Его сторонники, так называемые младочехи, организовавшись в 1874 г. в самостоятельную партию, стремились приобрести влияние среди пролетариата, направить его недовольство исключительно против австрийских угнетателей. С другой стороны, старочехи (консервативная группировка), напуганные выступлениями народных низов, отказались даже от требования автономии и вступили, как и польские консерваторы, на путь прямой поддержки правящих кругов Австрии. В 80-х годах они вошли в состав правительственного большинства в парламенте, удовольствовавшись ничтожными уступками, такими, как введение чешского языка в судебных учреждениях Чехии, создание чешского отделения в Пражском университете и т. д. Они призывали даже к расчленению Чехии на отдельные национальные районы — чешские и австрийские, что вызывало резкое противодействие чешской буржуазии и интеллигенции.

Многочисленное украинское население подвергалось гнету и австрийских и польских помещиков (а в Закарпатской Украине — венгерских). Польские помещики в союзе с правящими кругами Австрии держали бесправное украинское крестьянство в полукрепостнической зависимости. Развитию украинской культуры ставились беспримерные препятствия, проводилось систематическое «ополячивание» населения. Но и здесь росла тяга к национальному освобождению. В противовес буржуазно-либеральному течению — «народовству», находившемуся под большим влиянием униатского духовенства, в украинском национальном движении возникло демократическое направление, виднейшим представителем которого был писатель и общественный деятель Иван Франко.

Ареной непрекращавшейся национальной борьбы была и венгерская часть империи. Даже в Хорватии, которая по венгеро-хорватскому соглашению 1868 г. пользовалась внутренней автономией и имела свой сейм, сложилась напряженная обстановка. Правящие круги Венгрии не оставляли мысли о том, чтобы в благоприятный для них момент урезать или совсем ликвидировать и без того ограниченную автономию Хорватии. Так, в 1883 г. была сделана попытка восстановить в качестве государственного языка в Хорватии венгерский язык наряду с хорватским. Это вызвало восстание, и венгерскому правительству пришлось отказаться от своих планов.

Другие национальные меньшинства Венгрии находились в еще худшем положении. Национальная культура словаков и румын подавлялась беспощадным образом. Согласно закону 1883 г., преподавание в средних школах допускалось только на венгерском языке, а небольшое число словацких и румынских начальных школ в результате преследований неуклонно сокращалось. Государственным языком считался один венгерский; в Трансильвании, где проживало 2,5 млн. румын, из 3105 чиновников было 183 румына.

Во всех областях, населенных национальными меньшинствами, эта политика вызывала возмущение. Национально-освободительная борьба народов, населявших Австро-Венгрию, вела к обострению кризиса лоскутной монархии, которую Герцен в свое время метко назвал «железным обручем, набитым на несколько народов».

Доменная печь на металлургическом заводе в Кладно. Фотография. Конец XIX в.

Борьба правящих классов и партий

Двумя главными австрийскими правящими партиями были либерально-конституционная, отражавшая интересы буржуазии, и консервативная, опиравшаяся на феодально-дворянские круги. С конца 60-х годов и почти на всем протяжении 70-х годов у руля правления стояли либералы. Кабинет Ауэрсперга (1871—1879 гг.) пришел к власти на гребне шовинистической антиславянской кампании. Австрийские буржуазные либералы вели беспощадную борьбу с выступлениями угнетенных национальностей, а также с австрийским рабочим движением, делавшим в этот период свои первые шаги.

Недовольство масс, усилившееся в результате экономического кризиса 1873 г., находило свое отражение в требовании предоставления избирательных прав. Австрийская буржуазия ожесточенно противилась этому. Правительство Ауэрсперга в 1873 г., правда, ввело некоторые изменения в порядок выборов, но они не расширили круг избирателей из числа угнетенных наций. Первые же выборы в рейхсрат показали, что преобладание эксплуататорских классов Австрии полностью сохранилось.

Курс на решительное подавление национально-освободительного движения сочетался с активизацией внешней политики двуединой монархии. После того как окончательно провалились попытки правящих классов Австрии возглавить объединение Германии, они сосредоточили свое внимание на Балканах. Наиболее важной задачей в этот период они считали подчинение находившихся за пределами Австро-Венгрии славян, освободительная борьба которых против Турции поднимала чувство национального самосознания и среди славянских народов габсбургской монархии.

Экспансия на Балканах усилила противоречия между Австро-Венгрией и Россией. В связи с этим правящие круги Австро-Венгрии пересмотрели свои отношения с Германией и пошли на сближение с ней. Большую заинтересованность в этом проявили, в частности, венгерские магнаты, ставленник которых Андраши, руководивший в 70-х годах внешней политикой Австро-Венгрии, подготовил заключение союза с Германией (1879 г.).

Часть австрийской буржуазии была настроена против экспансии на Балканах, полагая, что увеличение численности славянского населения империи принесет господствующей нации лишь вред. Разногласия по этому вопросу привели к падению правительства буржуазных либералов. Власть была передана одному из лидеров консервативной партии — графу Таафе. Сформированный им кабинет оказался необычайно долговечным, просуществовав с 1879 по 1893 г. За этот период правительство Таафе, формально сохраняя конституционные формы, в значительной степени восстановило в Австрии абсолютизм, который приобрел в условиях усилившейся классовой борьбы некоторые черты бонапартизма. Они проявились в заигрывании с рабочим классом, в попытках приостановить развертывание рабочего движения незначительными уступками в области социального законодательства и т. д. Таким же лавированием отличалась политика кабинета Таафе в национальном вопросе. Он опирался в своей деятельности не только на австрийские консервативные силы, но также на польские, чешские, словенские феодально-клерикальные круги, привлеченные мелкими уступками. Таафе всячески стремился укрепить авторитет представляемой им партии среди мелкобуржуазных кругов города и деревни. С этой целью в 80-х годах были несколько расширены избирательные права.

Однако привлечь мелкую буржуазию на свою сторону консерваторам так и не удалось. Австрийская мелкая буржуазия, особенно с конца 80-х и в 90-х годах, все более ощущала на себе последствия концентрации производства, разорявшей мелких предпринимателей и ремесленников. Этим слоям приходилось нести на себе также немалую часть неуклонно возраставшего налогового бремени.

Недовольство австрийской мелкой буржуазии и части интеллигенции использовали две новые политические группы, возникшие в 80-х годах, «великогерманцы» и христианские социалисты. Великогерманцы, возглавляемые Шенерером, требовали присоединения Австрии к Германии, рассчитывая такой ценой заручиться поддержкой германских правящих кругов против угнетенных национальностей. Великогерманцы именовали Австрию «Восточной маркой», провинцией Германии. Они пользовались помощью своих германских единомышленников — пангерманцев, развернувших в обоих государствах широкую пропаганду в пользу включения Австрии в состав Германской империи.

На первых порах Шенерер своей разнузданной шовинистической проповедью, пропагандой расовой нетерпимости сумел увлечь за собой немалое количество немецких мелких собственников, которые проживали в Чехии и интересы которых сталкивались со все растущей конкуренцией чешской буржуазии. Но к концу 90-х годов влияние великогерманцев стало падать. Частично это объяснялось их резкими выступлениями против Ватикана: Шенерер и его сторонники, еще со времен «культуркампфа» видевшие в католической церкви препятствие к созданию «Великогермании», выдвинули лозунг отделения католической церкви в Австро-Венгрии от Рима.

Новой организацией явилась также христианско-социальная партия: она сумела уловить в свои сети значительную часть мелкой буржуазии, широко используя такой важный, в католической по преимуществу стране, фактор, как авторитет церкви. Эта буржуазная партия провозглашала причиной всех зол классовую борьбу, проповедовала классовый мир и решение всех социальных конфликтов «в духе согласия и любви»; в то же время она вела антисемитскую пропаганду, что роднило ее с великогерманцами. Оплотом христианско-социальной партии была Вена; ее руководитель Люэгер, опытный демагог, в 1897 г. стал бургомистром Вены и сумел сохранить этот пост на протяжении многих лет.

Венгерская правящая верхушка поддерживала политику господствующих классов Австрии. Однако, блокируясь с Габсбургами и правительством Австрии, она проявляла серьезное недовольство стремлением австрийской буржуазии обеспечить свое преобладание в экономике Венгрии, затормозить там развитие индустрии. Весьма острые конфликты возникали при возобновлении временных экономических соглашений между Австрией и Венгрией, переговоры каждый раз затягивались на несколько лет. Правящие круги Венгрии требовали также отдельной венгерской армии, создания независимого от Вены венгерского банка и т. д. Конфликты разрешались, как правило, компромиссами, ибо взаимная заинтересованность обеих сторон в сохранении своего национального и классового господства была сильнее их противоречий.

Рабочее и социалистическое движение

Начало организованного рабочего движения в Австро-Венгрии относится ко второй половине 60-х годов, когда образовались секции I Интернационала. В 1867 г. была создана первая рабочая организация — Венское рабочее просветительное общество, находившееся под большим влиянием лассальянства. Вскоре рабочие союзы возникли и в других больших городах, в том числе в Праге и в Брно (Брюнн).

После поражения Парижской коммуны, в период общеевропейской реакции, значительно усилились репрессии и в Австро-Венгрии, серьезно затормозившие развертывание рабочего движения. Слабостью его воспользовались враждебные марксизму течения оппортунистического и анархистского характера.

В 1874 г. состоялся съезд рабочих организаций Австрии, предпринявший попытку сплочения всего пролетариата империи независимо от национальной принадлежности. Но созданное на съезде объединение оказалось непрочным.

Условия существования пролетариев были очень тяжелыми. Прожиточный минимум для семьи в 3—4 человека составлял примерно 1200 крон в год; между тем даже по данным официальной статистики заработная плата рабочих металлургической промышленности Австрии — одного из высокооплачиваемых отрядов пролетариата — в 1897 г. равнялась 817 кронам. Были категории рабочих, зарабатывавших не более 240 крон в год. Вплоть до второй половины 80-х годов продолжительность рабочего дня ничем не ограничивалась (в Венгрии и после этого имелся лишь «максимум» в 16 часов). Особенно жестокой эксплуатации подвергались пролетарии, принадлежавшие к угнетенным национальностям. Так, поденная оплата батрака в Галиции не превышала 0,4—0,5 крон. Необычайно тяжелые условия жизни, бесправие, национальное угнетение — все это пробуждало в рабочем классе Австро-Венгрии волю к борьбе, тягу к социалистическим идеям. В 1878 г. в Чехии была создана социал-демократическая партия, в основу программы которой легла Готская программа германской социал-демократии.

Крестьянское выступление в Венгрии. Гравюра. 1887 г.

Правительство Таафе, по примеру правящих кругов Германии, попыталось применить к рабочему движению политику «кнута и пряника». В течение 80-х годов были приняты законы о страховании на случай увечья, о некотором ограничении продолжительности рабочего дня, введении воскресного отдыха. В то же время правящие круги жесточайшим образом преследовали попытки организации сил пролетариата. В 1884 г. был принят «закон против анархистов» — подобие бисмарковского исключительного закона против социалистов; даже повод для его введения был аналогичен — спровоцированное правительством анархистское покушение. Было объявлено осадное положение во всех важных промышленных районах, созданы исключительные суды, осуществлявшие расправу с передовыми рабочими, разгромлены профессиональные союзы и рабочая печать.

Во второй половине 80-х годов, несмотря на преследования, социалистическая агитация в цислейтанских областях значительно расширилась. Одновременно усиливались стачечные выступления рабочего класса. Большую работу по преодолению идейного и организационного разброда в рядах пролетариата, соединению рабочего движения с социализмом провела газета «Глайхайт» («Равенство»), выходившая с 1886 г. под руководством Виктора Адлера и подготовившая совместно с чешскими социалистами созыв в самом конце 1888 г. общеавстрийского Социалистического съезда в Гайнфельде. На Гайнфельдском съезде была создана социал-демократическая партия Австрии; программа партии выдвигала в качестве главных задач политическую организацию пролетариата и развитие его классового самосознания. В программе была правильно сформулирована цель австрийского рабочего движения — достижение социализма. Однако программа имела и существенные недостатки: в ней умалчивалось о диктатуре пролетариата и обходился важный для развития рабочего движения в Австро-Венгрии — национальный вопрос.

К началу 90-х годов количество членов социал-демократической партии выросло с 15 до 50 тыс., а тираж ее прессы увеличился в шесть раз. Под руководством социалистов в конце 80 — начале 90-х годов был проведен ряд крупных стачек, в том числе забастовка каменщиков Вены в 1890 г., стачки горняков Крайны, Штирии и Чехии в 1892 г. и т. д.

1 мая 1890 г. в Австро-Венгрии состоялась мощная массовая забастовка. В одной лишь Вене участвовали в демонстрациях около 100 тыс. трудящихся, в Будапеште — 60 тыс.

Разгон демонстрации в Вене. Гравюра. 1890 г.

С большим подъемом проходили подобные выступления и в последующие годы «С 1890 г. австрийские рабочие из года в год показывали своим братьям во всех других странах, что значит настоящий первомайский праздник в пролетарском духе, — писал Энгельс, обращаясь к австрийским пролетариям. — Нигде не могли сравниться с вами или хотя бы только повторить ваш пример»^[50]

В результате всех этих выступлений правительство Таафе было вынуждено отменить «закон против анархистов».

Рабочий класс в Австрии все еще был полностью лишен избирательных прав. Введение всеобщего избирательного права стало поэтому одним из центральных требований австрийской социал-демократии. В 1893 г. в Вену приезжал Энгельс. Выступая перед социалистами австрийской столицы, он выразил одобрение общему направлению их деятельности. «...Австрия, — писал он в 1893 г. в связи с разгоревшейся борьбой за всеобщее избирательное право, — стоит теперь на первом месте в политическом движении Европы...»^[51]

Забастовка. М. Мункачи. 1895 г.

Венгерское рабочее движение с самого начала развивалось отдельно от австрийского. Рабочие организации подвергались в Венгрии особенно жестоким гонениям; кроме того, здесь еще пагубней и дольше сказывались враждебные научному социализму влияния лассальянства и анархизма. Большая заслуга в борьбе против идейных шатаний принадлежала Лео Франкелю, видному деятелю Парижской коммуны, в 1876 г. вернувшемуся в Венгрию. В 1890 г., в период подъема массового рабочего движения, образовалась Венгерская социал-демократическая партия. Она повела работу по сплочению и усилению классовой организации пролетариата.

Первомайские стачки и демонстрации, крупные забастовки промышленных рабочих сочетались в Венгрии с выступлениями наиболее многочисленного, хотя и наиболее отсталого отряда пролетариата — сельскохозяйственных рабочих, а также с крестьянскими волнениями. В Венгрии имелись благоприятные условия для сближения рабочего класса с крестьянством. Но социал-демократия не использовала этих возможностей.

В 70-х годах началось распространение марксистских идей среди рабочих польских и украинских земель, входивших в состав Австро-Венгрии. Социалисты Галиции были тесно связаны с австрийскими социалистами и с рабочей партией «Пролетариат», созданной в 1882 г. в Королевстве Польском.

Подъем рабочего движения в польских и украинских землях относится к 1890 г., когда здесь произошли массовые собрания и демонстрации рабочих, требовавших введения 8-часового рабочего дня, установления минимума заработной платы и т. д. Под этими лозунгами в Тешинской Силезии в апреле 1890 г. состоялась массовая стачка, в которой приняли участие 40 тыс. рабочих. После 10-дневной упорной борьбы стачечники, окруженные войсками, пустившими в ход оружие, прекратили забастовку, однако предприниматели вынуждены были пойти на некоторые уступки, в частности на ограничение рабочего дня 10 часами. Первое мая 1890 г. было отмечено забастовками и митингами в Кракове, Львове и других городах. При этом рабочие не только выдвигали экономические требования, но и заявляли протест против национального гнета и милитаристской политики правительства. Празднование дня международной пролетарской солидарности проводилось с этого времени из года в год.

В 1892 г. съезд польских социалистов во Львове основал социал-демократическую партию Галиции и Силезии, ставшую частью австрийской социал-демократической партии. Группа украинских радикалов основала Украинскую социал-демократическую партию Галиции.

Лео Франкель. Фотография.

В 80-х годах в Галиции оживилось крестьянское движение. Появились первые крестьянские газеты; в 1889 г. крестьяне провели в галицийский сейм своих первых депутатов. В 1895 г. была создана польская крестьянская партия «Строництво людове»; ее программа не выходила за рамки буржуазно-демократических требований (расширение избирательного права, реформа налоговой системы и т. д.). В первые годы людовцы поддерживали тесные связи с И. Франко и другими украинскими радикалами; позднее, с конца 90-х годов, рост националистических тенденций в деятельности людовцев привел к тому, что И. Франко порвал с ними.

Обострение классовой борьбы повелительно диктовало сплочение рабочих разных национальностей, имевших перед собой общего врага — буржуазный строй. Но в австрийской социал-демократии со второй половины 90-х годов усилились оппортунистические тенденции. Успехи партии привлекли на ее сторону мелкобуржуазных попутчиков, особенно из среды интеллигенции. Виктор Адлер и другие руководители преувеличивали значение первых парламентских успехов партии. Как в столкновении с бернштейнианством, так и по отношению к мильеранизму Адлер выступал, по определению Р. Люксембург, в качестве «адвоката международного оппортунизма». Более всего проявился оппортунизм руководителей социал-демократических организаций Австро-Венгрии в национальном вопросе. Руководство австрийской социал-демократической партии отрицало революционное значение национальной борьбы. В результате социал-демократия не сумела удержаться на интернационалистических позициях и во второй половине 90-х годов в рабочем движении стали быстро развиваться тенденции к расколу на различные национальные группы. Так, в 1896 г. в связи с отказом руководства общеавстрийских профессиональных союзов создать автономные союзы для Чехии представители чешских союзов вышли из венской профсоюзной комиссии. Австрийская социал-демократическая партия превращалась в федерацию национальных групп. После 1897 г. в Австрии существовало шесть фактически самостоятельных социал-демократических организаций — австрийская, чешская, польская, украинская, югославянская и итальянская. Организационные связи между ними с каждым годом слабели, все более уступая место национальной обособленности.

В 1899 г. на съезде партии в Брно (Брюнне) была принята так называемая Брюннская программа по национальному вопросу, являвшаяся уступкой теории «национально-культурной автономии», под которой подразумевалась не территориальная автономия, а «автономия» людей, принадлежащих к одной и той же национальности, где бы они ни проживали. Эта теория отражала стремление во что бы то ни стало сохранить целостность Габсбургской монархии и вела к отказу от борьбы за самоопределение наций и к обособлению пролетариата разных национальностей.

Оппортунизм в национальном вопросе не был изолированным явлением в деятельности австрийской социал-демократии. Участились факты отказа от боевых выступлений; усилился оппортунизм среди руководителей профессиональных союзов.

Все это пагубным образом влияло на развитие политической борьбы рабочего класса Австро-Венгрии. Фактически расколотый по национальному признаку рабочий класс был лишен возможности в полную силу использовать возникший в 90-х годах в стране политический кризис.

Политический кризис 90-х годов

В 1890 г. правительство Таафе в сговоре со старочехами приняло решение о разделе Чехии на австрийские и чешские округа. Это решение, названное Венским компромиссом, было связано с планами онемечения чешских областей.

В короткий срок чешские области охватило бурное движение протеста. В первых рядах освободительного движения шел чешский рабочий класс. Наиболее крупным выступлением этих лет была стачка углекопов в Кладно в 1892 г. Правительство ответило репрессиями, распустило сейм Чехии, ввело осадное положение, бросило в тюрьмы многих участников национально-освободительной борьбы.

Под давлением масс правительству Таафе пришлось отказаться от своих замыслов. Венский компромисс не был проведен в жизнь. Последствием этих событий для правящих кругов Австрии явился полный упадок влияния их союзников — старочехов. Руководство чешским национальным движением перешло к младочехам, выступавшим в более решительном духе. Но и стремления младочехов не простирались далее требования автономии в составе Габсбургской монархии, что объяснялось прежде всего заинтересованностью чешских капиталистов во внутреннем рынке Австро-Венгрии. Младочехи заигрывали с массовым движением, но, боясь его, считали наилучшим орудием для достижения своих целей верхушечные, парламентские комбинации.

В чрезвычайно усложнившейся внутриполитической обстановке правительство Таафе выступило в 1893 г. с проектом новой избирательной реформы, которая должна была увеличить число избирателей. Непосредственный толчок для составления такого проекта был дан развернувшейся борьбой австрийского пролетариата за всеобщее избирательное право. Правительство Таафе рассчитывало отделаться полумерами и в то же время привлечь симпатии австрийских рабочих на сторону консервативно-клерикальных кругов.

Проект реформы вызвал, однако, протест австрийской буржуазии и сопротивление значительной части консервативных, феодальных элементов, не желавших допустить усиления представительства пролетариата и славянских народов в рейхсрате. Потеряв опору среди собственных сторонников, правительство Таафе в том же 1893 г. вышло в отставку.

После отставки Таафе австрийские консерваторы и буржуазные либералы, а также польские помещики составили коалицию; ее единственной целью была отсрочка введения всеобщего избирательного права, которого все более настойчиво требовали широкие массы пролетариата. Политика оттяжек лишь увеличивала всеобщее недовольство. К тому же между участниками коалиции постоянно шла ожесточенная борьба по важнейшим политическим вопросам.

В 1895 г. император Франц-Иосиф назначил главой австрийского правительства наместника Галиции, крупного польского помещика Бадени. Верой и правдой служивший интересам австрийских угнетателей, Бадени был тем не менее вынужден пойти на ряд уступок рабочему и национально-освободительному движению. В 1896 г. была провозглашена избирательная реформа. Несмотря на свою умеренность, она дала возможность представителям социал-демократии впервые попасть в парламент (в 1897 г. было избрано 14 социал-демократов). Однако австрийские помещики и буржуазия сохранили в нём полное преобладание. Борьба рабочего класса за всеобщее избирательное право продолжалась.

Войска охраняют штрейкбрехеров (Каролинская шахта в Моравской Остраве). Гравюра по рисунку Ф. Шлегеля. 1890 г.

Бадени без особого труда договорился с младочехами. Чешская буржуазия приветствовала изданный правительством Бадени в 1897 г. закон, предписывавший установление в Чехии и Моравии равенства чешского языка с немецким и обязательное знание обоих языков всеми чиновниками. Эти решения вызвали со стороны австрийских реакционеров ожесточенное сопротивление. Во главе разнузданной кампании против равенства языков стояли великогерманцы; они прибегли к обструкции в рейхсрате, препятствуя рассмотрению каких-либо законопроектов впредь до отмены постановления о языках. Рейхсрат стал ареной бурных столкновений и скандалов (его прозвали «обезьяний театр»), почти каждое заседание завершалось потасовками. В конце 1897 г. Бадени вышел в отставку, что явилось уступкой крайним шовинистическим кругам, и в 1899 г. закон о языках был отменен. Вслед за тем состоялось решение о разделении Чехии по языковому принципу на чешские, австрийские и смешанные области.

Возрождение старого плана расчленения Чехии вызвало новый подъем национального движения. Конец XIX в. проходил под знаком резкого обострения борьбы, вооруженных схваток чешских патриотов с полицией и войсками. Прага была вновь объявлена на осадном положении, австрийский рейхсрат распущен.

Габсбургская монархия вступила в новое столетие в состоянии серьезного политического кризиса.

ГЛАВА IX ПОРЕФОРМЕННАЯ РОССИЯ

Падением крепостного права начался новый период в истории России. Капиталистические отношения, давно вызревавшие в недрах феодализма, получили теперь несравненно более широкий простор для своего роста. Однако и после буржуазной реформы 1861 г. сохранились значительные пережитки крепостничества, наложившие свой отпечаток на все последующее общественно-экономическое развитие царской России.

1. Социально-экономическое развитие России после падения крепостного права

Остатки крепостничества и развитие капитализма в сельском хозяйстве

Россия оставалась страной крупнейшего в мире помещичьего землевладения. По данным земельной переписи 1877 г., в руках дворян находилось 73 млн. десятин — более трех четвертей всей частновладельческой земли; большая и лучшая часть этой земли была собственностью немногочисленной группы владельцев крупных имений (латифундий). Около 30 млн. десятин земли принадлежало всего лишь одной тысяче земельных магнатов.

Господство дворянского землевладения сочеталось с острым малоземельем крестьян, ограбленных при «освобождении» и придавленных тяжестью выкупных платежей и налогов. Крестьяне находились в экономической зависимости от помещиков, которые широко применяли кабальные, полукрепостнические формы эксплуатации. В качестве платы за арендуемый у помещика клочок земли, за полученные в ссуду хлеб или деньги крестьянин обрабатывал господскую пашню с помощью своего примитивного инвентаря и истощенного рабочего скота. Эта система, известная под названием «отработок», являлась по существу скрытой барщиной. К концу 80-х годов XIX в. отработочная система преобладала в 17 из 43 губерний Европейской России, особенно в ее черноземном центре, густо заселенном и наиболее освоенном земледельцами.

Крепостнические пережитки подрывали производительные силы крестьянского хозяйства. Урожайность крестьянских полей оставалась крайне низкой. Неурожаи были в этих условиях хроническим явлением, как и их спутник — голодовки крестьян. С конца 70-х годов XIX в. Россия вступила в полосу затяжного аграрного кризиса. Всей своей тяжестью он лег на крестьян, вынужденных, для того, чтобы расплатиться с помещиком и казной, продавать хлеб на рынке по заведомо убыточным ценам. Одновременно увеличились размеры отработок, ухудшились условия аренды.

Переселенцы. С. В. Иванов. 80-е годы XIX в.

Как ни тяжелы были остатки крепостничества, они могли только отсрочить проникновение капитализма в сельское хозяйство. Даже в латифундиях кабальная аренда и отработки на большей части земли нередко сочетались с устройством на остальной земле «рационального», предпринимательского хозяйства. Помещики открывали в своих имениях винокуренные и сахарные заводы, приобретали усовершенствованные машины, прибегали к найму батраков.

В деревне за счет «вымывания» среднего крестьянства выделялись немногочисленная прослойка сельской буржуазии и масса пролетаризирующейся бедноты — класс сельскохозяйственных рабочих с наделом. Уравнительное общинное землепользование (с периодическими переделами надельной земли) прикрывало растущее неравенство внутри общины. Бедняки все чаще забрасывали свои наделы, сдавали их в аренду кулакам. Последние округляли свои земли с помощью покупок и аренды у помещика. Уже в 80-х годах XIX в. зажиточные хозяева, составлявшие примерно пятую часть крестьянского населения, сосредоточили по разным губерниям от 34 до 50% всей находившейся в пользовании крестьян земли, тогда как бедняки, составлявшие половину населения деревни, имели от 19 до 32% земли.

Правда, разложение старого, патриархального крестьянства далеко не сразу приобрело в России отчетливые, развитые формы. Массовое обнищание, пауперизация крестьян заслоняли, по выражению В. И. Ленина, первые шаги сельской буржуазии^[52].

Но этот мучительный процесс социальной дифференциации деревни, получивший в народе меткое название «раскрестьянивания», составлял наиболее глубокую основу роста капитализма не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности.

Расслоение крестьянства способствовало расширению внутреннего рынка. Зажиточные крестьяне реализовали на рынке товарную часть продукции, приобретая не только предметы личного потребления, но и средства производства (улучшенные орудия, машины и прочее). Бедняки, которых не могло прокормить их маломощное хозяйство, тоже обращались к рынку, покрывая растущие расходы продажей своей рабочей силы.

В целом сельское хозяйство России все более приобретало торговый, предпринимательский характер. Рост промышленности и городов повышал спрос на сельскохозяйственные продукты. Углублявшаяся в связи с железнодорожным строительством специализация экономических районов в свою очередь содействовала повышению товарности земледелия и скотоводства. В Европейской России посевы зерновых хлебов и картофеля за сорок пореформенных лет увеличились почти в полтора раза, а чистый сбор — в два с половиной раза. Быстро росло производство льна, сахарной свеклы и других культур, служивших сырьем для промышленности.

После падения крепостного права усилилось заселение южных губерний — Херсонской, Таврической, Екатеринославской, составлявших в прошлом вместе с Бессарабией так называемую Новороссию, степных районов Заволжья и Приуралья (Самарская, Саратовская, Оренбургская губернии), а позже и степного Предкавказья. За 1863—1897 гг. население всей Европейской России увеличилось на 53%, а южных и юго-восточных районов — на 92%.

Широкие масштабы крестьянской колонизации, благоприятные природные условия, близость черноморских и азовских портов, возникновение новых промышленных очагов и установление железнодорожного сообщения с центром империи — все это способствовало распашке целинных степей Причерноморья, Заволжья, Подонья и развитию торгового земледелия. Аграрный кризис, сильнее всего поразивший «отработочные» губернии, ускорил перемещение главного центра производства зерна на юг и юго-восток. Процесс разложения крестьянства происходил здесь особенно интенсивно. Сельская буржуазия, жестоко эксплуатировавшая местную бедноту и пришлых батраков, оттеснила на второй план дворян-помещиков.

При сопоставлении особенностей развития сельского хозяйства в центральных районах, с одной стороны, и в южных и юго-восточных — с другой, наиболее выпукло выступают два основных типа аграрной эволюции: в первом случае — медленное перерастание помещичьих барщинных хозяйств в капиталистические, сопровождаемое разорением массы крестьян и постепенным ростом кучки кулаков-ростовщиков; во втором случае — быстрое развитие земледельческого капитализма, наименее отягощенного остатками крепостничества. Но основные черты той и другой эволюции, как указывал В. И. Ленин, наблюдались во всех местностях, где существовали рядом помещичьи и крестьянские хозяйства. «Две струи аграрной эволюции имеются, следовательно, налицо повсюду. Борьба крестьянских и помещичьих интересов, которая проходит красной нитью через всю пореформенную историю России.., есть борьба за тот или другой тип буржуазной аграрной эволюции»^[53].

Рост крупной машинной индустрии. Новые промышленные районы

Пореформенные десятилетия — период капиталистической индустриализации России. Крупная машинная индустрия одерживает решающую победу над мелким производством и мануфактурой. Техника производства в ведущих отраслях промышленности быстро совершенствуется. Существенное значение имело при этом то, что Россия, вступив позднее ряда других европейских стран на путь капитализма, могла использовать уже имевшиеся технический опыт и организационные формы промышленно-капиталистического развития.

После 1861 г., писал В. И. Ленин, «развитие капитализма в России пошло с такой быстротой, что в несколько десятилетий совершались превращения, занявшие в некоторых старых странах Европы целые века»^[54]. Один из наиболее характерных показателей этого процесса — внедрение в промышленность паровых машин.

Литейные печи Режевского металлургического завода (Урал). Фотография. 1880 г.

В 1875—1878 гг. на фабрично-заводских и горных предприятиях Европейской России работали паровые котлы и машины мощностью около 100 тыс. л. с, а к началу 90-х годов их мощность выросла уже до 256,5 тыс. л. с., увеличившись за шестнадцать лет в 2¹/₂ раза.

В хлопчатобумажной промышленности фабрика окончательно оттесняет капиталистическую мануфактуру и тесно связанную с ней раздаточную систему, а также мелкие крестьянские промыслы. Машины заменяют ручной труд и в суконной, и в пищевкусовой, и в других отраслях промышленности. В металлургии место отсталого кричного способа производства железа занимает пудлингование. В 70-х годах быстро развивается сталелитейное производство, основанное на применении сначала бессемеровских, а затем и мартеновских печей. Таким образом, в течение двух-трех десятилетий после падения крепостного права в России завершился промышленный переворот, начавшийся еще в дореформенный период.

Крупная промышленность европейской России к концу XIX в.

Важнейшими центрами развивавшейся в России капиталистической промышленности были Петербург и Москва. При этом Петербург выдвигался по преимуществу как центр машиностроения, а Москва и окружавший ее промышленный район оставались главным очагом текстильной промышленности.

Горнометаллургическая индустрия Урала, основанная в прошлом на принудительном труде подневольных рабочих, в первые годы после реформы пережила серьезные затруднения.

Доменная печь в Юзовке (Донбасс). Фотография. 1887 г.

Тысячи рабочих, освобожденных от крепостной зависимости, покинули заводы. Только спустя десять лет уральская металлургия достигла уровня 1860 г. Однако и в дальнейшем она развивалась крайне медленно.

Между тем с 70-х годов XIX в. на юге страны начал формироваться новый район горной и металлургической промышленности. Сооружение двух железнодорожных магистралей, связавших Москву с Ростовом-на-Дону, дало выход донецкому углю и значительно повысило спрос на него. В районе Донецкого кряжа стали возникать новые рудники. Надшахтные постройки и конусообразные терриконы резко изменили пустынный прежде ландшафт донецкой степи.

В 1872 г. вступила в строй первая доменная печь на заводе, который построил в западной части Донецкого бассейна английский капиталист Юз, а спустя два года выдал чугун Сулинский металлургический завод, основанный русским капиталистом Пастуховым в восточной части бассейна. Оба завода — Юзовский и Сулинский — работали тогда на бедной металлом местной руде. Лишь после того как в середине 80-х годов угольный Донбасс был соединен железной дорогой с районом Кривого Рога, где находились большие запасы богатой железом руды, начался быстрый подъем южной металлургии. На полпути между Донбассом и Криворожьем возник Приднепровский металлургический район с центром в Екатеринославе. Молодая южная металлургия, не знавшая феодальных традиций и отличавшаяся более высоким техническим уровнем, стала быстро обгонять старый Урал.

Почти совершенно новой отраслью экономики России явилась нефтяная индустрия.

Бакинские нефтяные промыслы. Фотография. Конец XIX в.

В дореформенный период добыча нефти была ничтожной, спрос на нее был невелик. Развитию нефтяной промышленности в районе Баку мешало существование откупной системы — сдача нефтяных колодцев на откуп на определенный срок. С отменой в 1872 г. этой системы и с переходом к сдаче нефтеносных участков с торгов в долгосрочную аренду вокруг Баку стали расти леса вышек, и вблизи от старого города возник новый, окутанный пеленой дыма и копоти «Черный город» с десятками нефтеперегонных заводов. За двадцать лет (с 1870 по 1890 г.) добыча нефти выросла в 140 раз — с 1,7 млн. до 242 млн. пудов. Выдающиеся открытия и изобретения русских ученых и инженеров расширили возможность применения нефтепродуктов — в качестве топлива, смазочных масел и др. — и обеспечили бакинской нефти выход на мировые рынки. В конце XIX в. Россия выдвинулась на первое место в мире по добыче нефти, оттеснив на время Соединенные Штаты.

Развитию промышленного капитализма в значительной мере способствовало железнодорожное строительство. В 1860 г. Россия имела всего 1,5 тыс. км железных дорог, а в 1892 г. — уже 31,2 тыс. км. Железные дороги связывали земледельческие районы с промышленными, окраины с центром, ускоряя процесс общественного разделения труда и рост всероссийского рынка. Вместе с тем железные дороги, являясь крупными потребителями угля и металла, машин и механизмов, содействовали подъему тяжелой промышленности.

В конце первого десятилетия после реформы Россия вступила в полосу усиленного учредительства предприятий, банков, акционерных обществ. Большая часть акционерных капиталов была вложена при этом не в промышленность, а в торговые предприятия, банковское дело и особенно железнодорожное строительство.

Петербург. Невский проспект. Фотография. Конец XIX в.

Во время кризиса 1873—1875 гг. многие из этих акционерных компаний, возникших в обстановке биржевого ажиотажа, обанкротились.

Наступивший после кризиса подъем промышленности оказался кратковременным и сменился еще более сильным кризисом 1882—1886 гг. Только с 1887 г. вновь обозначилось некоторое экономическое оживление, но в 1890—1891 гг. ряд отраслей промышленности опять переживал состояние застоя. Выходу из кризиса и из депрессии мешали узость внутреннего рынка, переплетение промышленного кризиса с аграрным (затянувшимся в России до середины 90-х годов), сохранение устаревших способов и форм организации производства.

Промышленный подъем 90-х годов. Итоги капиталистического развития России к концу XIX в.

Лишь с 1892—1893 гг. развернулся новый промышленный подъем — самый значительный за весь капиталистический период. Строительство Сибирской магистрали, ряда других железных дорог, рост судостроения, более широкое использование машин и сельскохозяйственных орудий в помещичьих и кулацких хозяйствах, собственные потребности промышленности вызвали усиленный спрос на металл, уголь, нефть, паровозы, вагоны. Рост производства, особенно в отраслях тяжелой индустрии, происходил не столько путем расширения старых предприятий, сколько за счет строительства новых, главным образом в недавно освоенных капитализмом районах. К концу XIX в. южная металлургия давала более половины всей выплавки чугуна, Донбасс — свыше двух третей общероссийской добычи угля; вся добыча нефти в стране была сосредоточена в Баку.

Быстро росли города: городское население с начала 60-х годов до конца 90-х увеличилось вдвое. Крупные города отличались наибольшей концентрацией предприятий и рабочих. Население Петербурга достигло к 1897 г. 1,2 млн. человек (свыше 40% которых составляли рабочие и их семьи), население Москвы превысило один миллион. Значительно увеличилось население Одессы, Киева, Риги, Варшавы, Лодзи, Баку и др. Многие промышленные поселки фактически превратились в новые индустриальные центры — Орехово-Зуево под Москвой, Юзовка в Донбассе, Нижний Тагил на Урале.

Русское население Сибири за последнюю треть XIX в. удвоилось. С постройкой Сибирской железнодорожной магистрали, проложенной к 1897 г. до Иркутска, приток переселенцев в Сибирь увеличился. Сибирь стала поставлять в Европейскую Россию хлеб, мясо, шерсть, масло, предъявляя растущий спрос на промышленные изделия. Развивались новые города — Новониколаевск, Омск, Томск, росла добыча золота, угля и руд.

Рост крупной капиталистической промышленности стимулировал развитие банковского кредита. Коммерческие банки стали охотнее вкладывать средства в промышленность. Началось сращивание банковского капитала с промышленным. Особенно увеличились в 90-х годах иностранные капиталовложения в промышленность России: в 1890 г. иностранный капитал составлял примерно одну четверть, а к 1900 г. — свыше 40% всех акционерных капиталов. Преобладали французские и бельгийские капиталы, а германские были оттеснены с первого места, которое они занимали в 80-х годах, на третье.

Иностранные капиталисты не только приобретали акции русских предприятий, но и сами основывали в России заводы и фабрики. Английские, французские и бельгийские капиталисты захватили ключевые позиции в горнометаллургической индустрии Донбасса, Криворожья, Приднепровья, английский капитал обосновался и в нефтяном Баку. Приток иностранных капиталов ускорял темпы развития промышленности. Но уже тогда сказывались отрицательные последствия иностранного хозяйничанья: в погоне за большими дивидендами иностранцы хищнически разрабатывали богатейшие недра России, к тому же значительная часть прибылей вывозилась за границу.

Акция «Русского общества машиностроительных заводов Гартмана». 1899 г.

Новые отрасли капиталистической промышленности, отличавшиеся высокой концентрацией производства и капиталов, явились и очагом первых монополий в России. Еще в начале 80-х годов появились картельные соглашения между владельцами крупных рельсопрокатных и мостостроительных заводов.

Производство ножниц в кустарной мастерской (село Павлово Нижегородской губернии). Фотография. 90-е годы XIX в.

В 1887 г. возник синдикат сахарозаводчиков, охвативший к началу 90-х годов почти девять десятых всех предприятий этой отрасли. Синдикат керосинозаводчиков, организовавшийся в 1893—1894 гг., контролировал фактически всю нефтедобычу Бакинского района. Однако эти ранние монополии были неустойчивы и быстро распадались.

Наряду с крупной машинной индустрией сохраняло свое значение, а местами значительно выросло мелкое товарное производство. Огромные пространства России и неравномерность экономического развития способствовали этому. Если в одних районах крупная промышленность вытесняла и поглощала мелкую, то в других районах, особенно в отсталых отраслях промышленности, развитие капитализма проявлялось лишь в его начальных формах.

Несмотря на сравнительно высокие темпы индустриального развития, пореформенная Россия, отягощенная крепостническими пережитками, продолжала отставать от главных капиталистических стран и по абсолютному объему производства, и еще более — по размерам производства на душу населения.

Нигде в Европе не проявились столь ярко, как в России, социальные контрасты: города с огромными фабриками, электростанциями, большими зданиями существовали рядом с маленькими глухими деревушками, где жители ходили в лаптях и домотканной одежде, пахали прадедовской сохой и убирали урожай серпами. Огромные естественные ресурсы страны, особенно в Сибири, оставались в значительной мере неиспользованными. Даже в наиболее развитых отраслях промышленности крупные размеры производства, передовая для того времени техника сочетались с самым широким использованием дешевого ручного труда. Выдающиеся достижения русской научно-технической мысли, получившие мировое признание, во многих случаях оставались без применения в самой России.

Аграрный характер экономики определял и место России в мировом хозяйстве. В страну импортировались машины, готовые изделия и металлы. Вывозила же Россия прежде всего хлеб. К концу XIX в. она была крупнейшей житницей Европы, являясь также крупным поставщиком леса, льна, пеньки и других видов сырья.

Экономическое развитие национальных районов Российской империи

Развитие капитализма в пореформенной России характеризовалось двумя тесно связанными между собой процессами: дальнейшим ростом сложившихся уже капиталистических отношений и распространением их на новые территории. Первый процесс В. И. Ленин называл развитием капитализма вглубь, второй — вширь^[55].

Оба эти процесса проявлялись и в экономике национальных районов: первый — сильнее всего на западных окраинах, прежде всего в Прибалтике и Польше, второй — на Кавказе и в Средней Азии.

Королевство Польское принадлежало к экономически наиболее развитым частям Российской империи. Относительно быстрому росту капитализма способствовала здесь аграрная реформа, проведенная в период восстания 1863—1864 гг. Реформа, сохранив крупное помещичье землевладение, оставила вместе с тем крестьянам почти всю находившуюся в их пользовании землю, причем крестьяне платили за нее в целом меньше, чем в России. Существенным моментом являлось также отсутствие общины в польской деревне. Расслоение крестьянства шло поэтому интенсивно. В капитализирующихся помещичьих и кулацких хозяйствах широко применялся дешевый наемный труд. Одновременно сохранилась в значительных размерах кабальная эксплуатация малоземельных крестьян.

Сельское хозяйство было связано с рынком и обрабатывающей промышленностью; в пореформенный период значительно выросло производство картофеля и свеклы для винокурения и сахарных заводов, а также зерна и продуктов животноводства. В конце 70-х начале 80-х годов Польша занимала одно из первых мест в империи по производству и потреблению сельскохозяйственных машин и орудий.

В промышленном производстве Польши конца XIX в. еще преобладала пищевкусовая и текстильная промышленность. С 1878 по 1884 г. производство пряжи и тканей увеличилось по стоимости почти вдвое (с 21 млн. до 41 млн. руб.); большая часть продукции вывозилась внутрь России и на восточные рынки. Технически хорошо оборудованные лодзинские фабрики успешно соперничали с хлопчатобумажной промышленностью центра России. В 80-х годах под давлением московских фабрикантов царское правительство приняло ряд мер, направленных против конкуренции Лодзи. Позже эти меры были отменены, и лодзинская промышленность сохранила свои традиционные связи с русским рынком.

Значительным промышленным центром стал также Варшавский район, где находились крупные металлообрабатывающие и машиностроительные заводы, множество средних и мелких предприятий легкой промышленности и почти все сахарные заводы Польши. Особенно быстро развивалась горная и металлургическая индустрия — в Сосновицах и Домбровском каменноугольном бассейне. Как и заводы Юга России, крупные железоделательные предприятия Польши находились в руках иностранцев (металлургические заводы «Гута Банкова» в Домброве принадлежали французам, «Екатерина» и «Александр I» в Сосновицах — немцам). Некоторые позиции в горной промышленности приобрел и польский капитал.

Одним из главных центров земледельческого капитализма в пореформенной России стала Прибалтика. Для аграрного строя Эстонии и Латвии были характерны огромные земельные имения немецких (остзейских) баронов, массовое обезземеливание крестьян, быстрый рост хозяйств кулаков — «серых баронов». Последние скупали землю у крестьян, а также у помещиков, которые распродавали часть своих имений в целях мобилизации средств для вложения в предпринимательское хозяйство с животноводческим направлением. Разорившиеся крестьяне арендовали землю на тяжелых условиях или нанимались батраками в имения тех же помещиков и кулаков.

Промышленность Прибалтики развивалась как составная часть общероссийской капиталистической системы, в непосредственной связи с ростом Петербургского промышленного района. Наиболее быстро росла капиталистическая промышленность в Латвии, особенно после упразднения в 1877 г. цехового устройства. В Риге и некоторых других городах строились металлообрабатывающие, вагоностроительные, химические предприятия (со значительным участием иностранного, главным образом германского, капитала); росла текстильная промышленность. Крупные прибалтийские города, связанные с внутренними районами развитой железнодорожной сетью, являлись одновременно портами, имевшими большое значение во внешней торговле России.

Для экономики Украины характерно было сочетание процессов развития капитализма «вглубь» и «вширь». Юг Украины — новый район земледельческого и промышленного капитализма быстро развивался за счет огромного прилива населения из украинских и особенно великорусских губерний. В Приднепровье громадные свекловичные плантации и сахарные заводы принадлежали земельным магнатам — русским и польским, представителям крупной украинской и еврейской буржуазии. В массовых размерах применялся труд постоянных и сезонных рабочих как в крупных имениях, так и в кулацких хозяйствах. Несмотря на сравнительно широкое развитие капиталистических отношений, распространены были и отработки, больше всего в левобережных губерниях (Черниговской, отчасти Полтавской и Харьковской).

Некоторые сходные с Украиной черты имело социально-экономическое развитие Литвы и Белоруссии (в особенности ее западных губерний, где преобладали капиталистическая система земледелия и связанная с ним винокуренная промышленность). Молдавия вместе со степной Украиной и Предкавказьем входила в район предпринимательского зернового хозяйства; она являлась также одним из основных центров виноградарства и виноделия в России.

Для восточных окраин Российской империи определяющим моментом было переплетение развивающегося капитализма с сохранившими громадную силу феодальными и патриархальными отношениями. Прогрессивный процесс втягивания этих районов и областей в общероссийское, а тем самым и мировое товарно-капиталистическое хозяйство принимал особенно мучительные, уродливые формы.

Закавказье все более превращалось в рынок сбыта и сырьевую базу для российской капиталистической промышленности. Этому способствовало сооружение в 70—80-х годах Закавказской железной дороги, соединенной в начале XX в. с железнодорожной сетью России. Долины Армении, а затем и Азербайджана стали покрываться хлопковыми плантациями. В Абхазии быстро развивалось табаководство. В Кахетии увеличилось производство вина. Под влиянием конкуренции привозимых из России дешевых фабричных изделий пришли в упадок местные кустарные промыслы. Даже в горных районах капитализм преодолевал вековую замкнутость, повсюду создавая рынок для своих товаров.

Русских и иностранных капиталистов привлекали богатейшие месторождения нефти в Баку и на Северном Кавказе (Грозный), залежи медной руды в Армении, марганца в Грузии. Но возникшие в пореформенный период индустриальные центры почти не были связаны с местным рынком, представляя собой как бы промышленные оазисы в крае, где преобладало отсталое сельское хозяйство.

Проведенные в 1864—1871 гг. в Закавказье аграрные реформы сохранили пережитки феодализма в еще большей степени, чем во внутренних губерниях России. Главной фигурой в деревне остался крупный землевладелец (тавад, хан, бек). Значительная часть крестьян находилась на положении «временнообязанных», т. е. по-прежнему выполняла феодальные повинности.

В Средней Азии, как и на Кавказе, интересы дворянских верхов Российской империи совпадали с интересами русской буржуазии. Для самодержавия это был важный стратегический плацдарм, источник доходов казны и обогащения военно-колониальной администрации; для капиталистов — новый рынок сбыта и хлопковая база текстильной промышленности. За последние 15 лет XIX в. площадь хлопковых плантаций, главным образом в Узбекистане, расширилась с 41 тыс. до 356 тыс. десятин, а вывоз хлопка в центр России достиг к 1900 г. почти 5 млн. пудов. Русские текстильные фирмы и банки занимались скупкой хлопка с помощью местных феодально-ростовщических элементов. Экспортеры и посредники наживались, а масса хлопководов-дехкан разорялась, имущество их переходило за долги к скупщику.

Включение Средней Азии в общероссийскую капиталистическую систему и, в частности, строительство железных дорог способствовали разрушению старых, натуральных форм хозяйства, вызреванию капиталистических отношений, росту городов. На смену еще господствующим родоплеменным связям шли новые, национальные связи. Однако все эти процессы, находившиеся еще в своей начальной стадии, тормозились колониальным режимом.

Политика национального угнетения, проводимая царизмом, насильственно задерживала экономическое и культурное развитие всех народов, входивших в империю. Но несмотря на гнет царизма и вопреки ему, экономическое сближение национальных окраин с великорусским центром имело важные прогрессивные последствия. Главные из них — растущие связи между народами России, взаимное обогащение их культур, глубокое воздействие передовой русской общественной мысли и революционно-демократического движения на духовное и политическое развитие угнетенных народов, зарождение и развитие единства революционных действий русского пролетариата и трудящихся масс окраин.

Изменения в социальной структуре России. Помещики и буржуазия

Под влиянием развивающегося капитализма произошли значительные изменения в социальной структуре русского общества.

Дворянство продолжало оставаться господствующим классом, но оно уже не было столь однородным, как прежде, и в экономическом, и в политическом отношении. Многие помещики не сумели приспособиться к новым условиям, быстро прожили выкупные суммы, распродали или заложили свои земли и усадьбы. С 1877 по 1905 г., по данным земельных переписей, площадь дворянского землевладения сократилась на 25%; особенно быстро этот процесс развивался во время аграрного кризиса конца XIX в. Одновременно росли помещичьи хозяйства капиталистического типа и сохраняли свое доминирующее положение в центральных районах полу крепостнические латифундии. Владельцы латифундий являлись наиболее реакционной силой. Из их среды выходили крупнейшие представители царской администрации — губернаторы и генерал-губернаторы, пользовавшиеся огромной властью на местах, высшие военные чины, министры. Титулованная знать и верхушка служилой бюрократии входили в Государственный совет — совещательный орган при царе, сохранившийся в неприкосновенности от крепостной эпохи.

Развитие капитализма в сельском хозяйстве России конца XIX в.

Помещики нового, капиталистического типа представляли значительно менее влиятельную в политическом отношении группу. Их опорой были созданные реформой 60-х годов земства, функции которых ограничивались узким кругом вопросов местного благоустройства, здравоохранения и просвещения. Дворяне-земцы играли ведущую роль в либерально-оппозиционном движении, пытаясь путем соглашения с правящей верхушкой добиться дальнейшего развития буржуазных реформ и создания в рамках самодержавного строя представительных учреждений для господствующих классов.

Русская буржуазия начала складываться еще в крепостную эпоху. В пореформенные десятилетия этот процесс ускорился. Вчерашние купцы, откупщики, хлеботорговцы, разбогатевшие деревенские кулаки и ростовщики превращаются в железнодорожных, промышленных, банковских воротил. Экономической силе торгово-промышленной буржуазии не соответствовали ее крайне слабый политический вес и отсутствие какой-либо классовой организации. Возникшие в 60—70-х годах общества и съезды промышленников (Совет съезда горнопромышленников юга России, Постоянная совещательная контора железозаводчиков, Совет съезда бакинских нефтепромышленников и др.) представляли узкие, своекорыстные интересы отдельных групп и слоев крупной буржуазии. Русская буржуазия не была революционным классом; в пореформенное время, перед лицом надвигавшихся социальных потрясений она стремилась обеспечить себе покровительство со стороны царизма с его полицией, армией, бюрократией.

В свою очередь царизм, оставаясь диктатурой дворян-помещиков, вынужден был учитывать во все большей мере потребности капиталистического развития страны. Без крупной промышленности и железных дорог царская Россия не могла сохраниться как великая держава, не могла участвовать в обостряющейся борьбе капиталистических государств за раздел мира. Содержание армии и полицейско-бюрократического аппарата требовало огромных средств. Старые источники доходов, унаследованные от крепостного времени, приходилось дополнять новыми. Быстро росли косвенные налоги — акцизы на сахар, табак, керосин и др., связанные с развитием промышленности. Однако этот рост налогов, разорявший широкие массы населения, не поспевал за непрерывным увеличением расходов. Выход искали во внешних займах. Задолженность России ее иностранным кредиторам выросла с 537 млн. руб. в 1861 г. до 3 966 млн. руб. в 1900 г. Царизм все больше зависел от европейских бирж: в 60—70-х годах — главным образом берлинской, а с середины 80-х годов — парижской, значение которой для России быстро возрастало по мере ухудшения русско-германских отношений. Превращение Франции в банкира царизма ускоряло в свою очередь оформление внешнеполитического союза обеих стран. Династические узы и монархические симпатии, традиционно связывавшие русский двор с прусско-германским, должны были отступить перед неумолимыми требованиями экономической и политической борьбы.

С этими требованиями приходилось считаться и внутри страны. Направляя львиную долю денежных ресурсов России на военные и административные расходы и субсидирование помещиков (для чего в 80-х годах был учрежден, в частности, специальный Дворянский банк), царское правительство стремилось одновременно ускорить промышленное развитие страны с помощью иностранных капиталов. Такова была одна из основ финансово-экономической политики пореформенной монархии, с особенной настойчивостью проводившейся в жизнь С. Ю. Витте (министр финансов в 1892—1903 гг.). Интересам русских и обосновавшихся в России иностранных капиталистов отвечали введение высоких таможенных пошлин, денежная реформа 90-х годов (переход к золотому обращению), экспортные премии, государственные гарантии доходов частных железнодорожных обществ, щедро оплачивавшиеся казенные заказы и т. д. В этой политике «воспособления» капиталу немалую роль играли и корыстные интересы царских сановников и титулованных аристократов, участвовавших в операциях акционерных обществ и банков.

В. И. Ленин так характеризовал социально-политический строй России к концу XIX — началу XX вв.: «... Царь является главой господствующего класса, именно класса крупных землевладельцев, которые уже тысячью нитей связаны с крупной буржуазией и готовы защищать всеми средствами насилия свою монополию, привилегии и барыши»^[56].

В несколько ином положении находились имущие классы в национальных районах России. Правда, и здесь были свои местные отличия. Так, прибалтийские бароны издавна поддерживались царизмом, были близки ко двору и пополняли собой высшую администрацию. Тесно был связан с самодержавием ряд польских земельных магнатов — владельцев латифундий на Украине, грузинских князей и др. Но в целом помещичье-буржуазная верхушка угнетенных наций чувствовала себя ущемленной. Рост капитализма на окраинах, формирование и развитие наций создавали основу для возникновения национальных движений. На начальном этапе ведущая роль в большинстве этих движений принадлежала буржуазии. Претендуя на роль представительницы «общенародных» интересов, буржуазия стремилась потеснить со своего рынка русских и иностранных конкурентов, устранить преграды развитию национального языка, школы, культуры, упразднить некоторые, наиболее отжившие феодально-сословные институты, добиться политических прав и известных привилегий для себя. Такой характер носили, например, движение «младолатышей» в Прибалтике, направленное в первую очередь против засилья немецких баронов и капиталистов; деятельность культурно-просветительных обществ, так называемых громад, среди украинской интеллигенции; просветительное движение в Грузии, Армении, Азербайджане и т. д. Все эти движения были весьма неоднородны по своему составу: наряду с умеренно-либеральными элементами в них участвовали и элементы демократические. В дальнейшем в зависимости от конкретных условий, уровня экономического и политического развития отдельных национальных районов, а главное — от степени активности народных масс, происходило идейно-политическое размежевание, причем большинство национальной буржуазии вступало в блок с феодально-клерикальными слоями и искало соглашения с царизмом.

Формирование промышленного пролетариата

Самым важным явлением социальной жизни пореформенной России было формирование и рост нового класса — пролетариата.

Еще при проведении реформы 1861 г. подверглись обезземеливанию по крайней мере 4 млн. крестьян. В дальнейшем неуклонно росло число безлошадных дворов, семей, лишенных собственного инвентаря и вовсе забросивших хозяйство. Создавалось искусственное аграрное перенаселение. Миллионы крестьян вынуждены были уходить из деревни в поисках заработка. Отчасти они поглощались капитализирующимся сельским хозяйством в качестве батраков. В 80-х годах XIX в. в Европейской России насчитывалось не менее 3,5 млн. сельскохозяйственных рабочих. Но в большинстве случаев резервы рабочей силы, накоплявшиеся в результате пролетаризации деревни, направлялись в промышленность. В состав пролетариата влилась и значительная часть рабочих дореформенного периода, разорившихся кустарей, ремесленников и выходцев из городской мелкой буржуазии.

В конце XIX в. В. И. Ленин на основании детального анализа ряда источников пришел к выводу, что к пролетарским слоям населения России (без Финляндии) следует отнести в целом не менее 22 млн. человек, из которых собственно наемные рабочие, занятые в сельском хозяйстве, фабрично-заводской, горной промышленности, на железнодорожном транспорте, в строительном и лесном деле, а также занятые на дому, составляют около 10 млн. человек^[57].

Формирование промышленного пролетариата в России происходило в обстановке быстрого развития машинной индустрии. В связи с этим и концентрация рабочих на крупных и крупнейших предприятиях в России была выше, чем в ряде старых капиталистических стран Европы.

В город на заработки. А. К. Фендрик. 1901 г.

К 1890 г. три четверти всех рабочих, занятых в фабрично-заводской и горной промышленности России, были сосредоточены на предприятиях, имевших 100 и более рабочих, и почти половина — на предприятиях с числом рабочих 500 и больше. В горнозаводской промышленности крупнейшие предприятия (с числом рабочих свыше 1000 человек) составляли 10% всех промышленных предприятий России, но сосредоточивали 46% общего числа рабочих.

Завершение перехода от мануфактуры к фабрике явилось, таким образом, решающим рубежом в складывании пролетариата. Старый мануфактурный рабочий, тесно связанный с мелкой собственностью, сменялся потомственным пролетарием, для которого единственным источником существования становилась продажа рабочей силы. В металлообрабатывающей, машиностроительной промышленности уже в 80-х годах абсолютное большинство рабочих составляли пролетарии, часто лишь по сословному признаку продолжавшие числиться крестьянами. Однако этот процесс задерживался сохранением остатков крепостничества. Характерная особенность капиталистического развития России — быстрый рост фабричных центров, расположенных в сельских местностях, ближе к источникам дешевой рабочей силы, — также затрудняла разрыв связи с землей даже у кадровых рабочих (прежде всего в таких отраслях, как текстильная, обработка сельскохозяйственного сырья). Но это же явление имело и другую сторону: оно вело к тесному сближению крестьянской массы с пролетариатом.

Складывание промышленного пролетариата происходило как общероссийский процесс. При этом пролетариат Украины формировался как из украинского, так и из русского населения; значительным был процент русских рабочих и в рядах пролетариата Прибалтики, Белоруссии, Закавказья, Средней Азии. Так создавалась и крепла объективная основа сплочения рабочих разных национальностей и развития среди них идей пролетарской солидарности.

Переплетение экономического и политического гнета делало положение рабочего в России особенно тяжелым. Никаких законодательных ограничений рабочего дня не существовало, пока в 90-х годах рабочие своей борьбой не принудили к этому царизм. В 60—80-х годах рабочий день измерялся, как правило, 12—14 часами тяжелого труда, а во многих случаях превышал и 14 часов. На сибирских золотых приисках, на плантациях сахарных заводов он продолжался «от утренней зари до вечерней». Женщины и дети работали столько же, сколько мужчины. Реальный заработок рабочих был значительно меньше номинального. Предприниматели заставляли покупать продукты в фабричной лавке по грабительским ценам, взыскивали высокую плату за место в тесных и грязных бараках, взимали штрафы, доходившие подчас до половины заработка.

«Записка» на получение товаров из заводского магазина. 90-е годы XIX в.

Любое проявление протеста рабочих против невыносимых условий труда и быта представители царской администрации расценивали как «бунт» и «беспорядок», всегда становясь на сторону капиталистов.

2. Общественное движение 70-х годов. Революционное народничество. Дворянская реакция 80-х годов

Общие черты революционно-демократического движения 70-х годов

Вся обстановка в стране — разорение крестьянских масс и варварские формы капиталистической эксплуатации, незавершенность буржуазных реформ и стремление дворянских верхов повернуть вспять, к дореформенным порядкам, полное политическое бесправие народа и всевластие царских чиновников — создавала почву для нового оживления демократического движения. При всей ограниченности преобразований 60-х годов они открывали все же большую, чем в прошлом, возможность для оппозиционной и революционной деятельности. Очагом ее были, в частности, высшие учебные заведения, в которые двинулась после реформы разночинская молодежь. Главной легальной трибуной передовой демократической мысли стал журнал «Отечественные записки», перешедший в 1868 г. в руки соратников Н. Г. Чернышевского — Н. А. Некрасова и М. Е. Салтыкова-Щедрина. Значительное влияние на ход событий в России оказали также рост международного рабочего движения и деятельность I Интернационала, героическая борьба парижских коммунаров.

Шахтерка. Н. А. Касаткин. 1894 г.

В. И. Ленин рассматривал развитие революционного движения в России от падения крепостного права до середины 90-х годов как один период — буржуазно-демократический по своему классовому содержанию, разночинский по составу участников движения, народнический (в широком смысле слова) по их мировоззрению. Народничество, — говорил Ленин, — это «громадная полоса общественной мысли»^[58]. 70-е годы были временем его расцвета.

Новое поколение революционеров, выступившее на общественную арену в начале 70-х годов, связывали с их предшественниками, действовавшими в 50—60-е годы, как общие демократические взгляды, так и убеждение в возможности для России миновать капиталистический путь развития, вера в осуществимость перехода к социализму через сельскую общину; и те и другие рассматривали крестьянство как основную силу, способную подняться на социалистическую революцию. В то же время между наиболее зрелыми представителями революционно-демократического движения 60-х годов и их преемниками, действовавшими в 70-е годы, были существенные различия. В лице своих влиятельных идеологов (П. Л. Лаврова, Н. К. Михайловского и др.) народничество отступило от последовательного материализма Чернышевского в сторону идеалистической философии и субъективистской социологии с характерной для нее недооценкой решающей исторической роли народных масс и преувеличенным представлением об общественном призвании интеллигенции. Большинство революционных деятелей 70-х годов в отличие от основного ядра революционеров-шестидесятников долгое время занимало анархистские или полуанархистские позиции; они отрицали необходимость политической борьбы, исходя из ошибочного убеждения, что крестьянская революция одним ударом покончит и с монархическим строем, и с социально-экономическими порядками, основанными на эксплуатации масс. Воззрения одного из основоположников анархизма Михаила Бакунина получили в это время широкое распространение в среде революционной молодежи.

П. Л. Лавров. Фотография. 70-е годы XIX в.

Народничество 70-х годов распадалось на несколько течений. Разногласия касались в основном вопросов тактики. Последователи Бакунина считали народ готовым для революции; задачу революционной интеллигенции они видели в возбуждении крестьян к активным боевым выступлениям («бунтам») и в объединении разрозненных волнений во всероссийское крестьянское восстание. Сторонники другого видного вождя народничества — Петра Лаврова (профессора Петербургской артиллерийской академии, вступившего в 60-х годах в освободительное движение и затем бежавшего за границу из ссылки) исходили из необходимости большой подготовительной работы революционного характера, главным образом пропагандистской, а к «бунтарской» деятельности относились отрицательно. Было и третье течение, родственное бланкизму. Его основатель, известный журналист демократического лагеря Петр Ткачев отстаивал заговорщическую тактику и необходимость захвата власти небольшим революционным меньшинством.

Взятое в целом, при всех своих оттенках и различиях, народничество являлось своеобразным выражением интересов широких крестьянских масс. Преобладание и в пореформенной России класса мелких производителей, страдавших больше от крепостнических пережитков, чем от вызревавших капиталистических отношений, замаскированность последних общинными порядками в деревне и широким распространением «кустарных» промыслов — таков был источник длительного существования народнического течения, соединявшего в себе крестьянский демократизм с утопическим социализмом.

Революционное движение в России имело в 70-е годы широкие связи с западноевропейским социалистическим движением. Крупнейшим событием явился выход в Петербурге в 1872 г. первого тома «Капитала» — первого по времени иностранного перевода бессмертного творения Маркса. Спустя несколько лет народники писали Марксу, что «Капитал» сделался в России «настольной книгой образованных людей». Однако воспринять все глубочайшее содержание марксова труда и тем более построить на основе его правильную теорию революционные народники не смогли. Для них было совершенно чуждо понимание классовой природы пролетариата и его исторической миссии: под «работниками» они понимали трудящихся вообще, прежде всего крестьян. Ряд идеологов народничества тогда, и особенно позднее, пытался «по Марксу» опровергнуть неизбежность капиталистического развития России.

Маркс и Энгельс знали, что представители революционного народничества не стоят и не могут стоять на позициях научного социализма, но все их симпатии были на стороне русских революционеров, которые вели один на один борьбу с могущественным и беспредельно жестоким врагом — царским деспотизмом. Веря в неизбежность русской революции, Маркс и Энгельс ожидали, что она развяжет руки рабочему и социалистическому движению Европы и выдвинет Россию в авангард мирового революционного движения. Поэтому они с исключительным вниманием следили за внутренней жизнью России, поддерживали личные отношения и находились в переписке со многими русскими политическими и культурными деятелями — Лавровым, мужественным революционером Германом Лопатиным — членом Первого Интернационала, с экономистами и социологами Н. Ф. Даниельсоном, М. М. Ковалевским и др. Основоположники марксизма высоко ценили достижения передовой русской общественной мысли, ее критическую направленность и «самоотверженные искания чистой теории, достойные народа, давшего Добролюбова и Чернышевского»^[59]. Вместе с тем Маркс и Энгельс выступали с критикой народнической доктрины, вскрывали несостоятельность бакунинского анархизма, ошибочность воззрений Ткачева на социальную природу царизма и задачи русской революционной партии; несмотря на свою дружбу с Лавровым, они подвергли острой критике его попытки «примирить» марксистов со сторонниками Бакунина в Интернационале.

«Хождение в народ». Народнические организации

Первые симптомы назревающего революционного подъема сказались уже в конце 60-х годов. Участились студенческие волнения; оживилась демократическая публицистика.

Среди многочисленных кружков молодежи, возникших в это время, наибольшее значение имели несколько ведущих революционных групп, действовавших в Петербурге, Москве, Киеве, Одессе и некоторых других городах. Число членов этих групп было сравнительно невелико, но в их состав входил цвет тогдашней революционной интеллигентской молодежи; здесь начали свой путь многие крупные деятели народнического движения. Петербургский и тесно связанные с ним другие кружки сначала ограничивались организационной и пропагандистской работой среди интеллигенции, распространяли литературу радикально-демократического и социалистического содержания. В дальнейшем они приступили также к пропаганде среди городских рабочих, в которых народники видели посредников между революционной интеллигенцией и деревенской массой.

Воодушевленные первыми успехами революционной пропаганды и ростом числа своих сторонников, народнические кружки и группы стремились как можно скорее приступить к решению главной задачи — подготовке крестьянской революции. Так родилось «хождение в народ», высшая точка которого приходится на весну и лето 1874 г. Настроение его участников хорошо передал писатель-демократ В. Г. Короленко: «Если общая посылка (т. е. вера в близкий социалистический переворот, — Ред.) правильна, то вывод действительно ясен: нужно «отрешиться от старого мира»; нужно «от ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови», уходить туда, где «работают грубые руки» и где, кроме того, зреет какая-то формула новой жизни».

Движение охватило тысячи людей — главным образом в центральных великорусских губерниях и на Украине. Но оно было лишено общей организации. Отдельные кружки или лица действовали обычно на свой страх и риск, почти не имея конспиративных навыков. Народники были уверены, что их призывы воспламенят крестьянскую массу и сразу поднимут ее на активную борьбу. Распространена была «летучая» («бродячая») форма агитации: революционеры, одетые в крестьянское платье, переходили с места на место, распространяя свои идеи и лозунги.

Усилия народников не увенчались успехом. Прежде всего стала быстро обнаруживаться иллюзорность их представлений об укладе деревенской жизни и социалистических инстинктах «мужика». С другой стороны, правительство приняло срочные меры для разгрома движения. По стране прокатилась волна обысков и арестов, многие сотни молодых мужчин и женщин были брошены в тюрьмы.

Неудача «хождения в народ» поставила перед революционной интеллигенцией вопрос о путях и средствах дальнейшей борьбы. На тайных сходках 1875—1876 гг. определилась тенденция ограничить ближайшую программу требованиями, уже осознанными, по мнению революционеров, самим народом. Земля и воля, т. е. передача крестьянам всех земель в государстве и освобождение крестьянской общины от всякой опеки, полное ее самоуправление, — таков стал теперь центральный лозунг. Народники решили перейти от «летучей» деятельности к созданию длительных и прочных поселений в деревне. Наконец, был сделан вывод о необходимости серьезной организации революционных сил, крепкой революционной дисциплины. Все эти положения легли в основу энергичной деятельности тайного общества народников, созданного в 1876 г. и позднее получившего название «Земля и воля» (так назывался и его подпольный печатный орган). К числу руководителей общества принадлежали: студент Горного института, активный участник пропаганды в среде рабочих Георгий Плеханов, блестящий организатор и конспиратор Александр Михайлов, один из ветеранов народничества Марк Натансон и другие.

В ответ на репрессии «землевольцы» предпринимали террористические акты. Первое время террор рассматривался ими только в качестве орудия самозащиты и как возмездие за погубленных товарищей. Но постепенно, по мере нараставшего разочарования результатами пропагандистской деятельности, он стал приобретать самодовлеющее значение.

Первые рабочие союзы

Главной фигурой в революционном движении оставался, как и в 60-е годы, революционер-разночинец. Но для 70-х годов характерно уже весьма заметное участие в нем и передовых рабочих.

В это время значительно усилилась стачечная борьба. В среднем в год происходило около тридцати крупных конфликтов на предприятиях. Особенно много стачек и волнений отмечалось в текстильной и металлообрабатывающей промышленности Петербурга, немало стачек было в Москве и окружающем ее фабричном районе, а также на Украине. Наиболее крупными выступлениями рабочих этих лет были: стачки рабочих Невской бумагопрядильни в Петербурге в 1870 г., на Кренгольмской мануфактуре (под Нарвой, в Эстонии) в 1872 г., на Новой бумагопрядильне в Петербурге в 1878 и 1879 гг., неоднократные волнения на петербургском Семянниковском заводе.

С начала 70-х годов в Петербурге, Одессе и других местах стали возникать кружки рабочих, в которых революционеры из числа учащихся и молодой интеллигенции вели пропаганду, а также проводили занятия по общеобразовательным предметам. Хотя народники рассматривали эту свою деятельность как вспомогательную, именно она дала наибольшие и непредвиденные ими самими результаты. Отдельные участники кружков выдвинулись в первые ряды революционных борцов: ткач Петр Алексеев, слесарь Виктор Обнорский. Немного позднее видную роль стал играть столяр Степан Халтурин, умный и начитанный рабочий, талантливый организатор, бесстрашный революционный боец, глубоко захваченный интересами развивающегося рабочего движения.

Степан Халтурин. Фотография. 70-е годы XIX в.

Из одесских рабочих кружков в 1875 г. возникла под руководством Е. О. Заславского первая в стране революционная рабочая организация — «Южнороссийский союз рабочих», вокруг которого объединилось (вместе с сочувствовавшими ей рабочими) около 200 человек. Согласно своему уставу, Союз ставил целью «пропаганду идеи освобождения рабочих из-под гнета капитала и привилегированных классов». Союз был в конце 1875 г. разгромлен властями. Год спустя, в Петербурге на площади перед Казанским собором состоялась впервые в России открытая революционная демонстрация. В ней приняло участие несколько сот студентов и рабочих, поднявших красное знамя, на котором были написаны слова: «Земля и воля». Инициатива в организации этой демонстрации принадлежала в значительной мере рабочим кружкам, связанным с землевольцами.

В 1878 г. в Петербурге оформился «Северный Союз русских рабочих». Его руководителями были Халтурин и Обнорский. Союз подготовил и издал в начале 1879 г. программу, в которой провозгласил своей целью «ниспровержение существующего политического и экономического строя». Программа отражала еще влияние народнической идеологии; вместе с тем в ней говорилось, что «Северный Союз» примыкает по своим задачам к «социально-демократической партии Запада». «Великая социальная борьба, — писали авторы рабочей программы, — уже началась... Наши западные братья уже подняли знамя освобождения миллионов, и нам остается только примкнуть к ним. Рука об руку с ними пойдем мы вперед и в братском единении сольемся в одну грозную боевую силу...» В программе «Северного Союза» выдвигался ряд политических требований — свободы слова, печати, права собраний и др. Отстаивая политические лозунги, руководители «Северного Союза» вступили в полемику с народническими теоретиками, находившимися в плену анархистских предрассудков. Плеханов позднее писал, что к началу 1879 г. рабочее движение переросло народническое учение на целую голову. «Северный Союз» участвовал в стачках, выпускал листовки. В начале 1880 г. ему удалось выпустить нелегальный орган «Рабочая заря» — первенец подпольной рабочей печати в России. «Северный Союз» был вскоре разгромлен полицией, но его деятельность оставила глубокий след в среде передовых рабочих. С деятельностью «Северного Союза» связано и начало сотрудничества между русскими и польскими рабочими социалистическими кругами.

Среди арестованных царскими властями революционеров все чаще встречались рабочие. Огромное впечатление произвела речь П. Алексеева на «процессе 50-ти» (1877 г.), в которой он предсказал, что «подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!» Речь Алексеева, напечатанная в тайной типографии, а затем опубликованная в заграничных революционных органах народников, приобрела широкую известность.

Однако в общем потоке народничества не выделилась самостоятельная пролетарская струя. Показательна в этом отношении судьба Халтурина, ставшего позднее на путь народнического террора (Халтурин погиб на эшафоте в 1882 г.).

Революционная ситуация конца 70-х годов

В конце 70-х годов в России снова, как и накануне падения крепостного права, сложилась революционная ситуация. Ее основой было непримиримое столкновение интересов угнетенных народных масс, с одной стороны, помещиков и дворянского государства — с другой. Развитию политического кризиса способствовала вспыхнувшая весною 1877 г. русско-турецкая война. Втягиваясь в конфликт на Балканах, правящие круги России, помимо решения внешнеполитических задач, стремились упрочить свои позиции внутри страны, приостановить рост революционных настроений. Однако они ошиблись в своих расчетах.

Крестьянство на всем протяжении 70-х годов протестовало против помещичьего гнета и произвола властей. В разных губерниях Великороссии, Украины, Белоруссии имели место массовые отказы от взноса выкупных платежей. С особым упорством крестьяне сопротивлялись распродаже их имущества за неуплату недоимок казне. Наиболее крупными были волнения бывших государственных крестьян в Киевской, Воронежской губерниях, земледельцев-казаков на Урале и на Дону, народов Поволжья — татар, чувашей, мордвы, а также башкир.

Петр Алексеев. Фотография. 70-е годы XIX в.

В связи с войной широко распространялись слухи о предстоящем всеобщем или, как его называли крестьяне, «черном переделе» всех земель, прежде всего за счет громадных владений помещиков. Движение этих лет, хотя и уступало по своему масштабу крестьянским волнениям 60-х годов, все же заставило позднее царизм пойти на понижение выкупных платежей и издать закон об обязательном выкупе наделов.

В эти же годы достигло наибольшего размаха (за все десятилетие) стачечное движение, причем в отдельных случаях устанавливалась связь между бастующими рабочими и революционными организациями.

Особенно бурное время переживала демократическая интеллигенция. Правительство своими дикими репрессиями против революционеров и всех «неблагонадежных» элементов само подливало масло в огонь.

Бунт в деревне. С. В. Иванов. 1889 г.

В октябре 1877 — январе 1878 г. слушался процесс 193-х революционеров, участников пропаганды среди рабочих Петербурга и «хождения в народ». Суд, который обвиняемые превратили в арену мужественной борьбы против насилия и беззаконий, закончился серией каторжных приговоров. Большой отклик нашло покушение Веры Засулич (в январе 1878 г.) на жизнь петербургского градоначальника Трепова, повинного в издевательстве над политическими заключенными. Оправдание Засулич присяжными заседателями было повсеместно воспринято как осуждение злодеяний царизма. «Дело Засулич» сыграло свою роль и в нарастании террористических тенденций в народническом движении. На протяжении 1878—1879 гг. террористические акты следовали один за другим. Наиболее громкими из них были убийство С. М. Кравчинским в августе 1878 г. шефа жандармов Мезенцева и покушение А. К. Соловьева на Александра II в апреле 1879 г.

К весне 1879 г. в «Земле и воле» назрели глубокие расхождения, которые привели в августе этого же года к расколу общества. Вместо него возникли две организации — «Народная воля» и «Черный передел». В «Черном переделе» объединились сторонники прежних анархистско-бакунинских взглядов; они воздерживались от постановки самостоятельных политических задач в революционном движении и считали, что главным остается деятельность интеллигенции в народе. Влияние «Черного передела» было меньшим, нежели «Народной воли», практическая деятельность значительно слабее. Руководящая группа чернопередельцев (Плеханов и др.) скоро стала отходить от своих первоначальных позиций в сторону марксизма.

Вокруг «Народной воли» сплотилось большинство революционеров. Это была боевая централизованная организация, во главе которой стоял хорошо законспирированный Исполнительный комитет. В его состав входил ряд прежних деятелей «Земли и воли» (Александр Михайлов, Николай Морозов, Александр Квятковский, Софья Перовская, Вера Фигнер и другие), а также некоторые примкнувшие к ним представители революционного подполья на Юге. Из последних выделялся Андрей Желябов — сын крепостного крестьянина, выдающийся организатор и агитатор, горячий защитник идей политической борьбы, человек исключительного мужества, пользовавшийся громадным авторитетом в среде революционеров.

Народовольцы вели пропаганду среди учащихся, рабочих, офицерства. Однако центр тяжести их деятельности быстро передвигался в сторону индивидуального террора. Террор стал теперь рассматриваться ими как средство подготовки политического переворота или по меньшей мере как способ принудить правительство к капитуляции и принятию требований революционеров: созыва Учредительного собрания, избранного всеобщей подачей голосов, предоставления гражданских свобод (слова, печати и пр.). Создав революционную организацию, поставившую своей целью свержение самодержавия, народовольцы сделали крупный шаг вперед, который впоследствии положительно оценивался русскими марксистами. Однако народовольцы сводили политическую борьбу лишь к заговору, хотя и рассчитанному на сочувствие и поддержку народа, но не опиравшемуся непосредственно на революционный подъем масс. Заговорщическая и террористическая тактика была выражением слабости народовольцев, пропагандировавшийся же ими захват власти являлся тогда «пожеланием или фразой горсточки интеллигентов, а не неизбежным дальнейшим шагом развивающегося уже массового движения»^[60].

А. И. Желябов. Фотография. 70-е годы XIX в.

В 1880 и начале 1881 г. революционные события в России достигли своего кульминационного пункта. Неурожай и голод усилили брожение в деревне. Стачки рабочих, студенческие беспорядки, общий рост оппозиционных настроений — такова была обстановка, в которой развертывалось единоборство между революционерами-народниками и самодержавием. Взрыв в Зимнем дворце (5 февраля 1880 г.), устроенный Халтуриным по поручению «Народной воли», усилил растерянность в правящем лагере. Реакционеры требовали установления полицейской диктатуры во всероссийском масштабе. Александр II вручил широкие полномочия графу М. Т. Лорис-Меликову. Диктатура Лорис-Меликова преследовала двоякую цель: беспощадную расправу с революционным движением и привлечение либеральных элементов на сторону правительства. Последние готовы были к сотрудничеству с самодержавием. Программа либерального движения, ставшего в конце 70-х годов сравнительно широким, оставалась крайне умеренной; даже те из либералов, кто сочувствовал и втайне помогал революционерам, рассчитывали лишь на то, что правительственные круги, устрашенные народовольческим террором, сами подарят «обществу» ограниченную монархическую конституцию. Большинство же не шло дальше верноподданнических адресов с просьбой о привлечении представителей земств к государственному управлению и обещанием помочь на этой основе борьбе с «крамолой». Лорис-Меликов не собирался, однако, удовлетворять даже такие, более чем скромные, пожелания, ограничиваясь некоторыми послаблениями земствам и печати. Вскоре царизм отказался и от этой политики «волчьей пасти и лисьего хвоста» (как окрестила деятельность Лорис-Меликова революционная печать), повернув в сторону неприкрытой реакции.

1 марта 1881 г. Разгром «Народной воли». Реакция 80-х годов

1 марта 1881 г. — после ряда предшествовавших этому неудачных покушений — народовольцы привели в исполнение вынесенный ими смертный приговор Александру II. Царь был убит бомбой, брошенной Игнатием Гриневицким, который при этом погиб и сам.

Убийство Александра II, вызвавшее сильное возбуждение в стране и за границей, не оправдало, однако, ожиданий террористов. Реальной силы, способной не только устранить главу абсолютистско-монархического строя, но уничтожить самый этот строй, в России еще не было. Народовольцы исчерпали себя актом 1 марта. Царизм, использовав в своих интересах трусость либералов, обрушил всю силу военно-полицейской машины на революционеров. Спустя месяц были казнены руководители «Народной воли» — Желябов и Перовская, а также непосредственные участники убийства царя — рабочий-народоволец Т. М. Михайлов и студент Н. И. Рысаков. Их участь разделил талантливый ученый-революционер, создатель тайной лаборатории по изготовлению метательных снарядов Н. И. Кибальчич (в тюрьме, перед казнью, он работал над проектом реактивного воздухоплавательного аппарата). «Народная воля», сильно обескровленная, старалась и после этого продолжать свою деятельность. Однако царизм наносил ей один удар за другим. К началу 1883 г. старый Исполнительный комитет был целиком уничтожен.

Весь процесс упадка и гибели «Народной воли» происходил в обстановке углубляющейся политической реакции. Новый царь, Александр III, панически боявшийся покушений на свою жизнь, проводил почти все время в Гатчинском дворце (царя иронически называли тогда «гатчинским пленником»). Приверженец крепостнической «старины», он считал, что для предотвращения революции народ нужно держать в темноте, а участников крестьянских и рабочих волнений следует сечь. Огромное влияние на царя, особенно в первые годы царствования, оказывал его воспитатель, обер-прокурор «святейшего» синода, изувер и мракобес К. П. Победоносцев, который даже в проектировавшихся Лорис-Меликовым совещательных комиссиях из чиновников и «благонадежных» общественных деятелей (для рассмотрения частных законопроектов) видел «конец России». Подстать Победоносцеву был Д. А. Толстой, занявший в 1882 г. пост министра внутренних дел. Приветствуя его назначение, один из главных идейных вождей реакции — М. Н. Катков (редактор крайне консервативной газеты «Московские ведомости») писал, что имя Д. Толстого «само по себе уже есть манифест и программа». Общий смысл этой программы заключался в решительном подавлении всех прогрессивных общественных сил, во всемерном укреплении политических и экономических позиций дворянского сословия, в ставке на патриархальность для спасения монархии от «разрушительных» идей.

Правительство резко усилило преследования передовой печати, были закрыты, в частности, «Отечественные записки». Во всех сферах общественной и социально-политической жизни проводились «контрреформы». В области образования они состояли в уничтожении университетской автономии, преследовании демократического студенчества и изгнании прогрессивной профессуры, ликвидации высшего женского образования, возрождении старой сословной школы. Правительство признало «опасным» суд присяжных, из ведения которого оно изъяло дела о «сопротивлении властям». Были урезаны и без того жалкие права населения, предусмотренные в положениях о земских учреждениях и городском самоуправлении. Наиболее ярким проявлением крепостнической политики явилось учреждение института земских начальников — чиновников из потомственных дворян, которые были облечены фактически бесконтрольной административно-полицейской и судебной властью над крестьянством. Царизм рассматривал крестьянскую общину и патриархальную семью как оплот «порядка»; с целью консервации их были изданы законы, ограничивавшие возможность раздела семьи и выхода из общины; в интересах дворян, заинтересованных в дешевой рабочей силе закабаленных крестьян, ставились рогатки и «самовольному» переселению крестьян в Зауралье и Сибирь.

Видное место в реакционной политике занимали шовинизм и разжигание межнациональной розни. Рядом правительственных актов была урезана автономия Финляндии. В Польше главная ставка делалась на русификацию края полицейскими методами. Правительство ввело новые ограничения для еврейского населения. В Средней Азии, Поволжье, Сибири насильственно насаждалось православие. Вдохновляемые Победоносцевым и синодом гонения на «язычество» вылились, в частности, в нашумевшее «Мултанское дело» (провокационное обвинение удмуртов в человеческих жертвоприношениях), которое вызвало протест передовых русских людей; на суде и в прессе выступил в защиту обвиняемых писатель В. Г. Короленко.

Усиление реакции отразилось на настроениях либеральных общественных кругов. Разочарование в прежних идеалах, проповедь «малых дел» и мелкого культурничества, примирения с действительностью — все это стало характерным для значительной части интеллигенции, отошедшей от освободительного движения.

С 80-х годов началось перерождение старого революционного народничества, вытеснение его либеральным народничеством, подменявшим борьбу против существующего строя реформистской программой, предназначенной «заштопать, «улучшить» положение крестьянства при сохранении основ современного общества»^[61]. Это постепенное перерождение имело своей коренной причиной социально-экономическую эволюцию деревни, расслоение ее, рост сельской буржуазии, интересы которой в значительной мере стали выражать либеральные народники.

Однако и в 80-е годы не прекращалась борьба против самодержавия и пережитков крепостничества. За 1881—1890 гг. произошли сотни крестьянских волнений. Неоднократно поднималось на борьбу с реакцией студенчество. Выдающуюся роль продолжали играть, несмотря на всю тяжесть цензурных условий, литература и печать демократического направления. До последних дней своей жизни остро и гневно разоблачал торжествующую реакцию, своекорыстие нарождающейся буржуазии, трусость «применившихся к подлости» либералов гениальный русский сатирик Салтыков-Щедрин. Глубокий отклик в широких кругах общественности находило творчество Г.И. Успенского, произведения которого, раскрывавшие внутреннюю жизнь пореформенной деревни, объективно немало способствовали изживанию народнических иллюзий.

3. Рабочее движение 80—90-х годов. Распространение марксизма и первые социал-демократические организации в России. Начало революционной деятельности В. И. Ленина

Стачечная борьба 80-х годов. Группа «Освобождение труда» и марксистские кружки в России

Восьмидесятые годы явились периодом дальнейшего роста рабочего движения, распространения марксизма и зарождения социал-демократии в России.

За 1885—1890 гг. по всей России произошло почти 200 забастовок; кроме того, было около 150 случаев волнений, коллективных жалоб, массовых уходов рабочих с работы. Крупнейшим выступлением рабочих явилась так называемая Морозовская стачка, вспыхнувшая в январе 1885 г. на «Никольской мануфактуре Саввы Морозова сына и К°» в Орехово-Зуеве. Стачка была вызвана систематическим, на протяжении ряда лет, снижением заработной платы и громадными штрафами. Она охватила около 8 тыс. рабочих. Выработкой требований и стачечной борьбой руководила группа передовых рабочих во главе с Петром Моисеенко, Лукой Ивановым (Абраменко), Василием Волковым. Первые двое были участниками рабочего движения в Петербурге во второй половине 70-х годов; Моисеенко был в свое время связан с «Северным союзом русских рабочих». Рабочие стойко держались против полиции и войск, присланных для подавления забастовки, и добились частичного удовлетворения своих требований. За Морозовской стачкой последовал ряд других крупных забастовок в Центрально-промышленном районе. Правящие круги, еще недавно пытавшиеся представить стачки как «чуждую русскому народу» форму протеста, вынуждены были признать, что рабочее движение становится и в России реальным и грозным фактом. В связи с Морозовской стачкой сотни рабочих были арестованы и высланы, несколько десятков человек преданы суду. Напуганное масштабами движения, правительство прибегло к маневру, издав закон, регламентировавший систему штрафов и ограничивавший их максимальные размеры.

Рабочее движение оказало глубокое влияние на передовую революционную интеллигенцию.

Петр Моисеенко. Фотография. 70-е годы XIX в.

Поражение, понесенное демократическим лагерем к началу 80-х годов, заставляло ее с особенной настойчивостью анализировать причины неудач и искать выход из создавшегося положения. Изучение произведений Маркса и Энгельса, знакомство с опытом рабочего движения в Западной Европе помогли увидеть единственно верный путь — принятие марксистского учения и применение его к оценке русских общественных отношений, задач революционного движения в России. Когда в 1886—1887 гг. возникла под руководством Александра Ульянова (старшего брата В. И. Ленина) новая нелегальная организация, готовившая покушение на Александра III, она уже не смогла остаться целиком на почве традиционных народнических взглядов и пыталась найти такую линию, которая соединила бы народничество с элементами марксизма.

Решающий шаг от народничества к марксизму был сделан еще раньше группой «Освобождение труда», созданной осенью 1883 г. в Швейцарии Г. В. Плехановым. В нее вошли также П. Б. Аксельрод, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч и В. Н. Игнатов. Группа «Освобождение труда» провела большую работу по переводу, изданию и распространению произведений основоположников научного социализма. Она первая в России развернула с марксистских позиций критику народничества.

В работах Плеханова «Социализм и политическая борьба» (1883 г.), «Наши разногласия» (1885 г.), «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895 г.) была ярко и убедительно вскрыта несостоятельность доктрины народничества, ошибочность его тактики. Плеханов показал, что Россия уже находится в стадии капитализма, разъяснял утопичность народнических надежд на общину, настойчиво призывал понять решающую роль рабочего класса в революционном движении. Подчеркивая, что путь к социализму лежит через политическую борьбу рабочего класса и завоевание им власти в результате революции, Плеханов указывал, что Россия стоит непосредственно еще перед буржуазной, а не социалистической революцией. Важнейшую практическую цель группа «Освобождение труда» видела в создании самостоятельной рабочей партии, вооруженной идеями марксизма. «Революционное движение в России может восторжествовать только как революционное движение рабочих. Другого выхода у нас нет и быть не может!» — этими словами закончил Плеханов свое выступление на первом конгрессе II Интернационала в Париже в 1889 г.

Плеханов был талантливым теоретиком и пропагандистом марксизма, обогатившим марксистскую литературу многими ценными трудами в области философии и социологии, политической экономии, эстетики, художественной и литературной критики, истории общественных идей и культуры.

Г. В. Плеханов. Фотография.

Первые же выступления Плеханова-марксиста получили высокую оценку Энгельса, с которым группа «Освобождение труда» установила непосредственный контакт. Если до середины 80-х годов можно было говорить лишь о проникновении идей марксизма в Россию, то с этого времени марксизм утвердился на русской почве, стал течением русской общественной и революционной мысли.

Деятельность Плеханова и созданной им организации носила еще по преимуществу литературно-пропагандистский характер. Группа «Освобождение труда», как отметил позднее В. И. Ленин, «лишь теоретически основала социал-демократию и сделала первый шаг навстречу рабочему движению»^[62]. Серьезным недостатком работ Плеханова 80—90-х годов были колебания и противоречия в оценке революционных возможностей крестьянства, неумение последовательно поставить и решить вопрос о союзе пролетариата с крестьянством. Уже тогда сказывалась и переоценка возможной роли русской либерально-буржуазной оппозиции.

Переход от народничества к марксизму, складывание социал-демократических групп и кружков происходили не только в эмиграции, но и в самой России. Почти одновременно с группой «Освобождение труда» возникла в Петербурге организация, принявшая название «Партии русских социал-демократов». Одним из ее руководителей был Д. Благоев — участник болгарского национально-освободительного движения 70-х годов, учившийся затем в Петербургском университете. Благоевцы вели социал-демократическую пропаганду в организованных ими рабочих кружках; они нелегально выпустили в 1885 г. два номера первой русской социал-демократической газеты «Рабочий». Изучение марксистской литературы переписка с группой «Освобождение труда» помогли благоевцам в повышении теоретического уровня их воззрений, не свободных, особенно вначале, от значительного влияния идей Лассаля и Лаврова. Благоевская группа была разгромлена правительством к 1887 г., но еще раньше в Петербурге появилась другая подпольная организация социал-демократов — «Товарищество санкт-петербургских мастеровых», или группа П. В. Точисского, в которую входили рабочие В. А. Шелгунов, Егор Афанасьев (Климанов). На рубеже 80-х и 90-х годов в Петербурге действовала еще более широкая организация — «группа Бруснева». Ею было, организовано в 1891 г. первое в России (не считая Польши) празднование Первого мая — «маевка», во время которой выступили с яркими речами рабочие-революционеры Федор Афанасьев и другие.

С 80-х годов марксистские кружки стали также возникать в Москве, на Украине, в Белоруссии. В Поволжье ряд социал-демократических кружков был создан талантливым революционером Н. Е. Федосеевым. В начале 90-х годов первые кружки марксистов появились в Латвии, Эстонии, Грузии.

Возникновение польской социал-демократии

Еще в 1882 г. возникла первая революционно-политическая организация польского рабочего класса — партия «Пролетариат». Ее создание было подготовлено развитием рабочего и социалистического движения в Королевстве Польском и в Галиции. Организатором партии явился выдающийся революционер Людвик Варыньский, погибший впоследствии в Шлиссельбургской крепости. Программа «Пролетариата», проникнутая классовым, революционным духом, содержала ряд положений марксистской теории, но не была свободна и от анархистских, народнических ошибок. Деятели партии стремились объединить свои усилия с русским революционным движением. В 1884 г. между «Пролетариатом» и существовавшими еще остатками «Народной воли» было заключено соглашение о совместных действиях. Царизм жестоко расправился с польскими революционерами. Четверо участников «Пролетариата» были казнены, многие сосланы на каторгу и в ссылку.

Арест пропагандиста. И. Е. Репин. 1880—92 гг.

Революционные и интернационалистские традиции «Пролетариата» продолжили в конце 80 — начале 90-х годов новые организации польских рабочих — недолго просуществовавший второй «Пролетариат» и затем «Союз польских рабочих», — деятельность которых оказала серьезное влияние на стачечное движение в Польше в конце 80 — начале 90-х годов. От экономической борьбы «Союз» стал постепенно переходить к политической; с ним связаны, в частности, первомайские выступления 1890—1892 гг. в Варшаве и Лодзи. 1893 год явился переломным в истории рабочего движения Польши. После объединения уцелевших от полицейских преследований членов «Союза» с рядом бывших участников «Пролетариата» возникла «Социал-демократия Королевства Польского» (впоследствии, после слияния с литовскими социал-демократами, — «Социал-демократия Королевства Польского и Литвы»). В ее рядах развернулась революционная деятельность Розы Люксембург. Среди руководящих деятелей партии выдвинулись также стойкие марксисты, мужественные революционные борцы — Юлиан Мархлевский, Феликс Дзержинский, Адольф Варский и другие. Марксистская партия польского рабочего класса с начала своего существования вела борьбу с националистическими идеями «Польской социалистической партии» (ППС), возникшей в 90-х годах.

90-е годы — перелом в революционном движении

К 90-м годам XIX в. относится исторический поворот в русском освободительном движении. Оно вступает в новый период — период пролетарского революционного движения. Классовая борьба принимает более резкие и отчетливые формы. Быстро идет пробуждение масс. Определенную роль сыграл в этом страшный голод 1891 г., последовавший за двумя неурожайными годами. Голод, эпидемии холеры и тифа охватили огромную территорию в десятки губерний и уменьшили население России, по официальным данным, на миллион человек. С необычайной ясностью обнажилась связь между обнищанием, вымиранием крестьян и помещичьим гнетом, разорительной налоговой политикой царизма. Даже легальная печать сравнивала воздействие голода на умы с впечатлением, вызванным в середине XIX в. поражением царизма в Крымской войне. В этих условиях оживилась подпольная революционная деятельность, усилилась тяга демократической молодежи к общественно-политической работе. Опять зашевелились русские либералы; при вступлении на престол Николая II (1894 г.) некоторые земства обратились к новому царю с адресами, робко выражая надежды на то, что «с высоты престола будет услышан голос нужды народной». Николай II публично назвал желания земцев принять участие в государственных делах «бессмысленными мечтаниями». Политический курс 80-х годов продолжался с прежней силой. Крайние реакционеры, составлявшие ближайшее окружение царя, не допускали и мысли о малейшем ограничении сословных привилегий дворянства и его монополии на власть.

Людвик Варыньский. Фотография.

Все очевиднее становилась невозможность каких бы то ни было радикальных преобразований при сохранении царского абсолютизма и при неспособности либералов к активным политическим действиям. Решающая роль в борьбе за политическую свободу переходила к рабочему классу.

Голод 1891—1892 гг. усилил приток крестьян, ищущих работы, на фабрики и заводы. Рост безработицы открывал перед предпринимателями возможность еще более жестокой эксплуатации трудящихся.

Голодный тиф 1891 г. Фотография.

Это в свою очередь вызывало решительный отпор рабочих. В годы промышленного подъема (1893—1899 гг.) выросли численность и концентрация пролетариата; усилилось стремление рабочих к более организованным действиям, хотя движение в целом оставалось еще стихийным. В 1891—1894 гг. происходило в среднем около 50 стачек и волнений в год. Бурно протекали выступления рабочих в 1892 г. в Донецком бассейне (волнения 15 тыс. шахтеров в Юзовке, зверски подавленные войсками), а также в Королевстве Польском (всеобщая первомайская стачка в Лодзи, вызвавшая стачки солидарности в других городах). На лодзинские события откликнулись передовые петербургские рабочие, обратившиеся к своим польским товарищам с открытым письмом — выражением братской солидарности в общей борьбе.

Стачечное движение в первые годы нового десятилетия было лишь преддверием к гораздо более мощной забастовочной волне в середине и второй половине 90-х годов. Существенно менялся самый характер борьбы в результате происходившего соединения научного социализма с массовым пролетарским движением. Этот громадной важности исторический шаг в российском рабочем движении был сделан под непосредственным руководством В. И. Ленина.

Начало революционной деятельности В. И. Ленина

Владимир Ильич Ульянов-Ленин родился 10 (22) апреля 1870 г. в г. Симбирске (ныне Ульяновск) в семье крупного деятеля народного образования. Формирование мировоззрения и характера Владимира Ульянова происходило под глубоким воздействием революционно-демократической литературы, особенно произведений Чернышевского, сохранявшихся в семье традиций «шестидесятников», общения со старшим братом-революционером. Судьба брата, казненного в 1887 г., оказала сильное влияние на решение молодого Ленина стать профессиональным революционером. С необычайной остротой она заставила его думать о наиболее правильном пути революционной борьбы.

В декабре 1887 г. за участие в студенческих волнениях Ленин был исключен из Казанского университета, арестован и выслан (через четыре года он блестяще сдал экстерном экзамены за юридический факультет Петербургского университета). Со времени «боевого крещения» в Казани вся жизнь В. И. Ленина целиком была посвящена борьбе за освобождение трудящихся.

Конец 80-х годов Ленин проводит под тайным надзором полиции в деревне Кокушкино Казанской губернии, затем переезжает в Казань, а позднее — в Самарскую губернию. Это время страстного изучения Лениным марксистской теории, анализа опыта освободительного движения России, условий ее пореформенного развития и положения народа. В Самаре Ленин играл ведущую роль в деятельности марксистского кружка, выделяясь глубоким теоретическим мышлением и превосходным знанием российской действительности, редким пропагандистским даром, твердостью и самостоятельностью своих убеждений. В 1893 г. Ленин переехал из Самары в Петербург — центр революционного движения в России. Установив связь с группой петербургских социал-демократов, он сразу завоевал в ней исключительный авторитет и стал ее признанным руководителем. ««Вот он, наш вождь, наш лидер, наш теоретик, с ним мы не пропадем», — так думал каждый, и нас наполняла бурная радость, что именно в нашем кружке, в нашей организации мы имеем эту светлую голову», — вспоминает один из участников петербургской группы.

С самого начала революционная деятельность В. И. Ленина отличалась творческим подходом к марксистской теории, замечательным умением применять ее как руководство к действию.

Именно Ленин сумел выполнить самую важную из задач, стоявших тогда перед русскими марксистами, — завершить идейный разгром народничества. На успехи молодого социал-демократического движения идеологи народничества ответили в легальных изданиях (журнале «Русское богатство» и др.) открытым походом против марксизма. Разгорелась острая борьба. В диспутах на нелегальных сходках, в своих работах, наиболее выдающейся из которых была изданная подпольно книга «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» (1894 г.), Ленин нанес сокрушительный удар либеральному народничеству — его идеалистическому и субъективистскому мировоззрению, мелкобуржуазной экономической теории, реформистской программе и тактике.

Критика народничества являлась вместе с тем исходным пунктом для изложения собственных взглядов Ленина, глубокого обоснования им марксистской концепции общественно-экономического развития России и обусловленного этим развитием соотношения классовых сил. До Ленина русские марксисты, в том числе и Плеханов, оперировали сравнительно ограниченными данными об экономике пореформенной эпохи. Ленин впервые на основе критического разбора обширного статистического материала дал исчерпывающую картину смены крепостнического строя капитализмом и в сельском хозяйстве и в промышленности России. Исследования 90-х годов (первое из них — «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни» — было написано весной 1893 г.) завершились капитальным трудом В. И. Ленина «Развитие капитализма в России», над которым он работал в течение нескольких лет (1896—1899 гг.). В свете ленинского анализа полностью обнаружилась фальшь народнической идеализации общины итак называемого народного производства (домашних промыслов, крестьянских артелей и т. п.), как и несостоятельность главного положения народников об искусственности капитализма в России. Ленин показал действительные масштабы, в которых совершалось в пореформенной России формирование классов капиталистического общества, раскрыл источники роста промышленного пролетариата, характер его связей с миллионами полупролетариев города и деревни.

Идейная борьба 90-х годов окончилась полной победой марксизма. В ходе этой борьбы Ленин выработал программные положения марксистской партии в России, всесторонне обосновал роль рабочего класса России как вождя, гегемона революционного движения, сформулировал положение о союзе рабочего класса и крестьянства, четко поставил задачу создания крепкой, единой марксистской рабочей партии. В образовании такой партии, призванной преобразовать стихийные выступления рабочих в сознательную классовую борьбу, Ленин видел важнейшее условие победы пролетариата. С глубокой верой в неизбежность русской революции и ее всемирно-историческое значение Ленин писал, что «русский РАБОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ (рядом с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой дорогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»^[63]. В разгар борьбы с народничеством Ленин открыл огонь и по другому, замаскированному идейному противнику — «легальному марксизму». Его представители — экономисты и социологи П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский и другие выступали в легальной прессе с критикой народничества, противопоставляя ему марксизм, но характер этой критики был совершенно иным, чем у революционных марксистов. В то время как В. И. Ленин, решительно отвергая мещанский социализм народников, выдвигал взамен него пролетарский социализм, «легальные марксисты» шли к буржуазному либерализму.

Титульный лист работы В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»

Ленин отделял в народничестве реакционно-утопическую доктрину от демократической критики пережитков крепостничества, подчеркивая революционное значение этой критики, отражавшей интересы массы мелких производителей-крестьян. Струвисты же выступали против народников как апологеты капитализма, в котором они видели абсолютное благо.

В. И. ЛЕНИН. Фотография 1900 г.

Фальсифицируя учение Маркса, «легальные марксисты» стремились придать ему безвредный для буржуазии характер, вытравляя главное в марксизме — его революционный дух, обоснование неизбежности классовой борьбы и пролетарской революции. Поэтому выступление Ленина в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» (1895 г.) против «легального марксизма» имело огромное значение для защиты нарождавшейся пролетарской партии от реформистских идей. Ленинская линия — полная политическая и идеологическая независимость революционных марксистов, полная свобода критики ими своих временных попутчиков (какими были в период борьбы с народничеством «легальные марксисты») — принесла крупный успех молодой социал-демократии.

«Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Стачечное движение второй половины 90-х годов

С начала 1894 г. В. И. Ленин находился в постоянном тесном общении с передовыми представителями петербургского пролетариата. Он вел систематическую пропаганду в рабочих кружках, имея таких самоотверженных помощников, как рабочие В. А. Шелгунов, И. В. Бабушкин.

В течение 1894—1895 гг. по инициативе Ленина руководимая им группа перешла от пропаганды в кружках к массовой агитации. Социал-демократы шли в гущу пролетариата, тщательно изучали положение на предприятиях, обращались с нелегальными воззваниями к рабочим. Когда группа окончательно сплотилась и новое направление ее деятельности прочно утвердилось, была оформлена единая централизованная социал-демократическая организация, принявшая в конце 1895 г. название «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Через несколько лет Ленин писал о «Союзе борьбы» как о зачатке революционной партии, «которая опирается на рабочее движение, руководит классовой борьбой пролетариата, борьбой против капитала и против абсолютного правительства...»^[64] Вместе с В. И. Лениным в состав основанного и руководимого им «Союза борьбы» входили Н. К. Крупская, Г. М. Кржижановский, С. И. Радченко, В. В. Старков, Ю. О. Мартов, А. А. Ванеев, М. А. Сильвин и др.

Под влиянием «Союза борьбы» и по его примеру сложились социал-демократические организации в Москве, Иваново-Вознесенске, Туле, Ростове-на-Дону, в промышленных центрах Украины, Закавказья и в других городах. Социал-демократы все активнее участвовали в массовой забастовочной борьбе, придавая ей более организованный и сознательный характер.

За 1895—1899 гг., по данным печати, бастовало до 400—450 тыс. рабочих — почти в два раза больше, чем в предшествующее пятилетие. Ведущее место в забастовочном движении принадлежало Петербургу. В 1896 г. здесь произошла стачка текстильщиков, охватившая более 30 тыс. рабочих. За несколько месяцев до стачки, в декабре 1895 и январе 1896 г., правительство нанесло тяжелый удар «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса», арестовав большую группу его руководителей и активистов во главе с В. И. Лениным. Оставшиеся на воле деятели «Союза борьбы» успешно руководили стачкой текстильщиков. Невиданное до тех пор по размаху и организованности выступление петербургских рабочих оказало огромное влияние на рабочее движение в России; оно ускорило также переход на марксистские позиции многих представителей демократической интеллигенции, ранее колебавшихся между народничеством и марксизмом. Петербургская стачка вызвала сочувственные отклики за рубежом. Рабочие Англии, Германии, Австрии и Америки оказали стачечникам денежную помощь. Лондонский Совет профессиональных союзов в своем обращении назвал забастовку текстильщиков «великой петербургской стачкой». В ответном послании «Союза борьбы» говорилось, что русский рабочий «не забудет дружеской руки, протянутой ему в минуту борьбы, в решительный момент его выступления на сцену всемирной истории».

Стачка 1896 г. и новая большая стачка в январе 1897 г. в Петербурге (текстильщиков и металлистов) вынудили царское правительство к уступке — законодательному ограничению «нормального» рабочего дня 11% часами.

Находясь в тюрьме, В. И. Ленин написал в связи со стачкой текстильщиков воззвание, которое было издано в конце 1896 г. «Союзом борьбы». Воззвание заканчивалось словами: «Стачки 1895—1896 годов не прошли даром. Они сослужили громадную службу русским рабочим, они показали, как им следует вести борьбу за свои интересы. Они научили их понимать политическое положение и политические нужды рабочего класса»^[65]. Из тюрьмы Ленин поддерживал все время связь с «Союзом борьбы». Придавая важное значение объединению российских социал-демократических организаций, он написал «Проект и объяснение программы социал-демократической партии» и вдохновлял мероприятия, направленные к подготовке всероссийского съезда социал-демократов. В начале 1897 г. Ленин и ряд его товарищей по «Союзу борьбы» были отправлены в ссылку в Восточную Сибирь. Здесь Ленин усиленно продолжал свою теоретическую работу, внимательно следил за ходом русского и международного рабочего движения, борясь за чистоту марксистского учения, подготовляя идейные основы революционной социал-демократической партии в России.

Революционные марксисты в борьбе с оппортунизмом. Основание ленинской «Искры»

Создание марксистской рабочей партии наталкивалось на огромные трудности. Партию приходилось строить в условиях жестоких правительственных преследований, преодолевая разобщенность социал-демократических групп и оппортунистические тенденции среди части руководителей движения. Основным идейным противником революционных марксистов стал к тому времени «экономизм». В годы, последовавшие за полицейским разгромом «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», «экономисты» оказались во главе большинства социал-демократических комитетов, усугубляя своими идейными шатаниями организационную раздробленность. Росту влияния «экономизма» способствовал наплыв в движение новых кадров, не имевших необходимой закалки, легко поддававшихся воздействию реформистских идей.

Идеологические корни «экономизма» заключались в преклонении перед стихийным рабочим движением. Ссылаясь на успех стачечной борьбы 90-х годов, «экономисты» призывали рабочих ограничиться профессиональной, чисто экономической борьбой с капиталистами. «Рабочим — экономическая, а либералам — политическая борьба» — таково было главное положение так называемого Кредо («символа веры»), написанного «экономистами» Кусковой и Прокоповичем. Отсюда вытекало и отрицательное отношение их к самой идее самостоятельной политической рабочей партии. Идеология и тактика «экономистов» могли привести к подчинению растущего рабочего движения политическому руководству либеральной буржуазии. Разгром «экономизма» В. И. Ленин считал необходимым условием создания марксистской пролетарской партии.

Оппортунистическое течение в рядах российской социал-демократии было идейно связано как с «легальным марксизмом», так и с международным ревизионизмом — бернштейнианством. Поэтому и борьба Ленина против «экономистов» приобретала значение, выходящее далеко за пределы России. Выдающимся революционно-теоретическим документом этой борьбы явился написанный Лениным в 1899 г. и принятый группой ссыльных «Протест российских социал-демократов», направленный против «Кредо». «Знаменем классового движения рабочих, — писал в «Протесте» Ленин, — может быть только теория революционного марксизма, и русская социал-демократия должна заботиться о ее дальнейшем развитии и претворении в жизнь, оберегая ее в то же время от...искажений и опошлений...»^[66]

Крупным событием в российском рабочем движении был первый съезд Российской социал-демократической рабочей партии, состоявшийся в Минске 1—3 (13—15) марта 1898 г. В работе съезда приняли участие представители «Союзов борьбы», социал-демократических организаций Петербурга, Москвы, Киева, Екатеринослава, Западного края. Важное значение имел сам факт провозглашения партии и ее революционных целей. Однако практически съезд еще не создал партии. Социал-демократические организации оставались без общей программы и устава, без единого руководства (избранный съездом Центральный комитет сразу же подвергся разгрому), без реально ощутимой связи друг с другом.

Но и в эти трудные годы поступательный ход рабочего революционного движения не останавливался. Стачечная борьба охватывала новые слои рабочих и распространялась по всей России. Под ее влиянием начался новый подъем студенческих волнений, в которых участвовали десятки тысяч учащихся в Петербурге, Москве, Киеве, Одессе, Риге, Казани и других центрах. Обострилась борьба крестьян против помещиков, начались поджоги помещичьих экономий. Это были предвестники большого крестьянского движения, которое развернулось уже в начале XX в.

Оставаясь до начала 1900 г. в ссылке, В. И. Ленин неустанно искал пути строительства революционной марксистской партии. Ближайшей задачей в этом направлении он считал издание общерусской газеты революционных марксистов. «Только создание общего органа партии, — писал Ленин, — может дать каждому «частичному работнику» революционного дела сознание того, что он идет «в ряду и в шеренге», что его работа непосредственно нужна партии, что он является одним из звеньев той цепи, кольца которой задушат злейшего врага русского пролетариата и всего русского народа — русское самодержавное правительство»^[67]. По возвращении из ссылки В. И. Ленин сосредоточил свои главные усилия на осуществлении задуманного плана. С этой целью он установил контакт с социал-демократическими организациями ряда городов России, а затем выехал за границу.

11 декабря 1900 г. в Лейпциге вышел первый номер общерусской газеты, сделавшейся идейным и организационным центром социал-демократического движения. Газету назвали «Искрой»; ее девизом были слова из ответа декабристов Пушкину: «Из искры возгорится пламя». Редакцию газеты составили Ленин, два других представителя русских социал-демократических организаций — Ю. Мартов, А. Потресов, а также члены группы «Освобождение труда» — Г. Плеханов, П. Аксельрод, В. Засулич. Душою «Искры», ее главным вдохновителем был В. И. Ленин, почему она и вошла в историю как ленинская «Искра».

ГЛАВА X ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА БАЛКАНСКИХ НАРОДОВ. РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА 1877—1878 ГОДОВ И ОБРАЗОВАНИЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ НА БАЛКАНАХ

К началу 70-х годов значительная часть Балканского полуострова находилась еще под властью турок. В их руках были Болгария, Македония, Босния, Герцеговина, Албания, Эпир, Фессалия. Только Греция официально являлась независимым государством. Сербия и Румыния признавали сюзеренитет турецкого султана и платили ему дань. Черногория фактически завоевала самостоятельность, но не имела юридического статуса независимого государства. Освобождение от турецкого ига, образование независимых национальных государств являлось самой насущной и первоочередной задачей балканских народов. Вместе с тем вопрос о ликвидации господства турок на Балканах и, следовательно, о судьбе всех или большей части европейских владений Османской империи составлял одну из наиболее острых проблем международной политики.

1. Восточный кризис 70-х годов

Назревание политического кризиса на Балканах

Разложение турецкой феодальной системы и постепенное превращение Османской империи в полуколонию капиталистических держав — процессы, ускоренные Крымской войной, — имели глубокие последствия для порабощенных народов Балканского полуострова. Проникновение капиталистических отношений сочетались с сохранением, а в некоторых случаях и усилением самых грубых форм феодальной эксплуатации, переплетавшейся с жестоким национальным и религиозным гнетом. В то же время балканские провинции Османской империи на пути своего экономического развития встречали препятствия и со стороны европейского капитала, располагавшего различными привилегиями и разрушавшего конкуренцией своих фабричных товаров местные ремесла и мануфактуры.

Предпринимавшиеся в период танзимата попытки правящих кругов Турции приспособить обветшалый феодальный строй к требованиям капиталистического развития не могли ни приостановить, ни даже существенно ослабить непримиримое противоречие между жизненными интересами балканских народов и реакционным турецким господством. Страх перед освободительным движением нетурецких народов обрекал на бессилие и либеральные элементы турецкого общества, пытавшиеся при посредстве частичных реформ предотвратить распад империи. Единственным крупным революционным фактором на Балканах являлась освободительная борьба угнетенных народов, цель которой — создание самостоятельных национальных государств — отвечала объективным потребностям экономического развития также и самого турецкого народа.

В 70-е годы начинается новый этап в развитии национального движения порабощенных народов Балканского полуострова. Резче проявляется его антифеодальный характер, глубже становится расхождение между народными массами и туркофильскими торгово-ростовщическими слоями. Складывание революционно-демократического течения у болгар знаменовало собой начало их организованной борьбы за свое освобождение. От разрозненных действий партизанских отрядов — чет — национально-освободительное движение в Болгарии вплотную подходит к подготовке широкого народного восстания.

Созданный в 1870 г. в Бухаресте болгарами-эмигрантами Болгарский революционный центральный комитет считал своей главной задачей организацию народного вооруженного восстания в Болгарии. Один из руководителей Центрального комитета, выдающийся революционер Васил Левский стремился вовлечь в борьбу широкие крестьянские массы, с огромной энергией создавал разветвленную революционную организацию. После того как Левский был схвачен турецкими властями и казнен (1873 г.), в Центральном комитете усилились разногласия. Его председатель Любен Каравелов, до того принимавший активное участие в освободительной борьбе, занялся исключительно просветительной деятельностью. Комитет фактически возглавил Христо Ботев — революционный демократ и социалист-утопист, политические взгляды которого складывались под воздействием сочинений русских революционеров-демократов и особенно Н. Г. Чернышевского. Статьи Ботева в газетах «Свобода», «Независимост», «Дума на болгарските эмигранта» («Слово болгарских эмигрантов») и особенно в издававшейся им газете «Знаме» вдохновляли болгарский народ на борьбу за свободу и звали к всенародному восстанию.

Башибузуки отбирают скот у сербских крестьян. Гравюра. 1876 г.

Восстания 1875—1876 гг. в Босни, Герцеговине и Болгарии

Босния и Герцеговина были ареной непрестанной борьбы против турецких поработителей. Еще в 1853—1858 и 1860—1862 гг. здесь произошли крупные восстания, во время которых выдвинулись организаторы повстанцев Лука Вукалович, Пеко Павлович и другие. Неурожай 1874 г., повлекший за собой резкое ухудшение положения народных масс, послужил толчком к новому подъему освободительной борьбы.

Военный совет в лагере Пеко Павловича в Герцеговине. Гравюра. 1876 г.

В то время как население городов и деревень голодало, султанское правительство, не выполнившее ни одного из своих обещаний, данных в период танзимата, по-прежнему проводило политику национального угнетения и налогового ограбления. В 1875 г. был значительно повышен ашар — феодальная десятина, что еще больше усилило недовольство крестьянства. Когда турецкие сборщики налогов летом того же года попытались вторично на протяжении нескольких дней взыскать налоги в одном из округов Герцеговины, здесь вспыхнуло стихийное восстание, быстро охватившее всю область, а затем и Боснию. Восставшие писали в своем воззвании, что они решили «биться за свободу или умереть до последнего человека». Вооруженные крестьяне и ремесленники разбили несколько турецких отрядов, а часть султанских войск загнали в крепости и окружили. Новые обещания реформ, данные турецким правительством, не привели к успокоению; участники восстания отказались сложить оружие. В сентябре 1875 г. восстало население Стара-Загоры в Болгарии. Повстанцы были быстро разбиты, но в апреле 1876 г. началось новое, еще более широкое восстание. Султан прислал до 10 тыс. хорошо вооруженных башибузуков (иррегулярные войска). Они врывались в города и деревни, пытали и убивали тысячи людей. Районы восстания превратились в огромное пепелище. В боях с турецкими войсками погиб Христо Ботев, прибывший в Болгарию во главе сформированного им на румынской территории вооруженного отряда.

Апрельское восстание, основной силой которого были крестьяне и ремесленники, представляло собою попытку добиться национального освобождения и разрешить историческую задачу, стоявшую перед Болгарией, — покончить с феодализмом. Эта попытка тогда не удалась ввиду численного превосходства турецких войск и предательства туркофильских элементов из среды сельских богатеев — чорбаджиев.

В конце июня 1876 г. правительства Сербии и Черногории потребовали, чтобы Турция отказалась от посылки карательных войск в Боснию и Герцеговину. Турция не удовлетворила их требований, и 30 июня оба славянские государства объявили ей войну.

В нескольких сражениях черногорцы разбили посланные против них турецкие войска, но основные силы султанской армии, брошенные против Сербии, добились успеха и к началу сентября открыли себе путь на Белград. Только ультиматум русского правительства, подкрепленный частичной мобилизацией войск, заставил Турцию приостановить военные действия.

Вмешательство великих держав

Исход борьбы балканских народов зависел не только от их собственных усилий, но и от международной обстановки, от столкновения интересов крупных европейских держав в так называемом восточном вопросе. К числу этих государств принадлежали в первую очередь Англия, Австро-Венгрия и Россия. Английская дипломатия на словах по-прежнему выступала защитницей «целостности» Османской империи. Но это традиционное средство противодействия внешнеполитическим планам России служило также прикрытием собственных английских планов территориальной экспансии на Ближнем Востоке.

Для Австро-Венгрии восточный вопрос был прежде всего славянским вопросом. Лоскутная империя, насильственно удерживавшая в своем составе миллионы славян, уже в силу этого решительно выступала против освободительного движения в соседних балканских областях и образования там больших, самостоятельных славянских государств. После военного поражения 1866 г., когда расчеты Австрии на ее гегемонию в Германии потерпели крах, австрийская дипломатия усилила активность на Балканах. В правящем лагере «двуединой монархии», особенно в среде венгерских магнатов, были и сторонники осторожных действий на Балканах, считавшие опасным увеличивать славянское население Австро-Венгрии. Но в конечном счете возобладал курс на экспансию, на захват Боснии и Герцеговины. Осуществить эти планы самостоятельно Австро-Венгрия не могла. Поэтому в ее интересах было новое обострение восточного вопроса и такое его разрешение, которое совместило бы частичный раздел европейских владений Турции с сохранением достаточно сильной турецкой «плотины» против русского влияния на Балканском полуострове.

Германское правительство, подготовляя в это время союз с Австро-Венгрией, поддерживало ее экспансионистские устремления на Балканах. Вместе с тем оно подталкивало и Россию к выступлению против Турции, так как рассчитывало, что если Россия сосредоточит свое внимание на Балканах, а также в Закавказье и если, как выразился Бисмарк, «русский паровоз выпустит свои пары где-нибудь подальше от германской границы», то Германия получит свободу рук по отношению к Франции.

Со своей стороны царизм, хотя и ослабленный поражением в Крымской войне, не отказывался от завоевательной политики на Балканах и Ближнем Востоке. В пореформенный период еще большее значение приобрели экономические мотивы этой политики, связанные с колонизацией южных окраин России, ростом хлебного вывоза через черноморские порты, проникновением русских товаров в ближневосточные страны.

Вместе с тем царское правительство стремилось использовать в своих интересах искреннее сочувствие широких кругов русского общества освободительной борьбе славянских народов, рассчитывая, что победоносная война с Турцией подорвет нараставшее в стране революционное движение и укрепит самодержавие.

Попытка европейских держав при помощи дипломатического давления в 1875—1876 гг. и затем на Константинопольской конференции в конце 1876 г. заставить турецкое правительство провести в балканских провинциях реформы не принесла успеха. Султан Абдул-Хамид II, уверенный в непримиримости противоречий между державами и ободренный поддержкой со стороны Англии, отказался принять выработанный конференцией проект.

Русско-турецкая война

После начала сербско-турецкой войны царское правительство ускорило подготовку к вооруженному вмешательству в балканские дела.

Возвращение болгарских беженцев домой под защитой русских солдат. Гравюра. 1878 г.

Летом 1876 г. в Рейхштадте состоялась встреча русского и австрийского императоров, во время которой было достигнуто соглашение о нейтралитете Австро-Венгрии в случае русско-турецкой войны. В марте 1877 г., вскоре после закрытия бесплодной Константинопольской конференции, обе державы подписали в Будапеште секретную конвенцию, согласно которой в обмен на нейтралитет Австро-Венгрии Россия дала согласие на оккупацию ею Боснии и Герцеговины. Через месяц, в апреле 1877 г., Россия заключила договор с Румынией, по которому румынское правительство обязалось выставить войска против Турции, а также пропустить русскую армию через свою территорию.

Царское правительство надеялось завершить войну в течение одной кампании. Стратегической целью русской армии было овладение всей Болгарией, граничащими с ней районами Македонии и Фракии, а если удастся, то и столицей Турции — Константинополем (Стамбулом). Турецкое командование имело первоначально план наступательных действий, рассчитанный на захват Румынии и нанесение решающего удара по русским войскам в Бессарабии.

Русско-турецкая война и балканские государства в 70-х гг. XIX в.

Но накануне войны этот план, как слишком рискованный, был заменен новым: намечалось постепенно обессилить русскую армию в боях, обречь ее на неподвижность, использовав для этого крупные крепости на Дунае, а затем нанести ей поражение.

24 апреля 1877 г. русское правительство объявило войну Турции. Россия бросила на Балканы 185-тысячную армию; этим силам противостояли 160 тыс. турецких солдат, не считая почти 60-тысячного резерва, находившегося в Южной Болгарии и Македонии. 27 июня 1877 г. передовые части русских успешно форсировали крупнейшую преграду — Дунай — и с боем овладели главным пунктом обороны противника — городом Систовом.

Население Болгарии восторженно встречало свою освободительницу — русскую армию. С началом войны семь тысяч болгарских дружинников выступили из Плоешти на фронт. Болгарские ополченцы и добровольцы болгарских чет сражались бок о бок с русскими солдатами. Они показали высокий боевой дух и героизм в тяжелых сражениях. Однако царское правительство боялось широкого размаха народно-освободительной борьбы и старалось держать под контролем и ограничивать непосредственное участие болгар в освобождении своей родины.

Рядом с русскими частями в боях участвовали и войска Румынии, провозгласившей 21 мая 1877 г. полную независимость. С запада наступление на турецкую армию вели Черногория и Сербия.

На кавказском театре военных действий русские войска добились быстрых и значительных успехов, взяв Карс и создав угрозу Эрзуруму. Но на Балканах продвижение русской армии задержалось более чем на четыре месяца в связи с упорными боями у крупной турецкой крепости Плевна (Плевен). Лишь после трех штурмов и длительной осады крепость в начале декабря была взята.

Война выявила низкий военно-технический уровень царской армии и бездарность значительной части высшего командного состава. Однако стойкость и героизм русских солдат при форсировании в суровых зимних условиях перевалов Балкан, в боях у Шипки и в других сражениях этой войны в конечном счете принесли победу.

В январе 1878 г. русская армия развернула решительное наступление, проникла в долину Марицы и овладела Адрианополем (Эдирне). Здесь 31 января было подписано перемирие. Продолжая затем в соответствии с условиями перемирия продвигаться к Константинополю, русские войска заняли местечко Сан-Стефано, в 12 км от турецкой столицы. 3 марта 1878 г. в Сан-Стефано был подписан мирный договор.

Сан-Стефанский договор и Берлинский конгресс

По Сан-Стефанскому миру создавалось большое независимое болгарское государство — «Великая Болгария», простиравшаяся «от моря и до моря» (от Черного моря до Эгейского) и включавшая в свой состав как северную часть страны, так и южные области (Восточную Румелию и Македонию). Турция признавала полную независимость Румынии, Черногории и Сербии, а также обязывалась предоставить самоуправление Боснии и Герцеговине и провести широкие реформы в других остававшихся под ее властью славянских областях. В возмещение военных издержек Турция соглашалась уплатить России 1 410 млн. руб. контрибуции и в виде частичного покрытия этой суммы уступить ей Батум, Карс, Ардаган и Баязет. К России отходили Измаильский округ и районы Аккерманского округа Бессарабии, отнятые у нее по Парижскому миру 1856 г.; Румыния получала северную часть Добруджи.

Сан-Стефанский мирный договор не был проведен в жизнь. После того как русские войска подошли к Константинополю, западные державы подняли шумную кампанию якобы в защиту Турции, а в действительности с целью удовлетворения своих собственных захватнических замыслов. Правительство Дизраэли отправило военную эскадру в Мраморное море, произвело частичную мобилизацию флота и развернуло шовинистическую пропаганду в стране. Правящие круги Англии особенно резко возражали против приобретений России в Закавказье и против создания «Великой Болгарии», которую они расценивали как форпост России на Балканах.

В свою очередь Австро-Венгрия, притязавшая на обещанные ей Боснию и Герцеговину, открыто выступила против условий Сан-Стефанского договора.

Подписание мирного договора между Россией и Турцией в Сан-Стефано. Гравюра. 1878 г.

Премьер-министр Австро-Венгрии граф Андраши потребовал созыва европейской конференции и в подкрепление своей позиции начал проводить мобилизацию в Далмации и придунайских областях.

Таким образом, одержав победу над Турцией, Россия оказалась перед лицом англо-австрийской коалиции. Начать новую войну русское правительство не было в состоянии. Армия была истощена, запасы военного снаряжения истрачены, финансовые ресурсы резко сократились. Кроме того, царизм и по соображениям внутренней политики не мог решиться на большую войну.

Попытка России создать для Англии затруднения в Афганистане — путем посылки в Кабул военной миссии генерала Столетова и продвижения русских войск к афганской границе — не привела к желаемой цели: Англия не отказалась от требования пересмотра Сан-Стефанского договора. Надежды царского правительства на дипломатическую поддержку Германии также оказались тщетными: в конце февраля 1878 г. Бисмарк высказался за созыв конгресса, оговорив при этом, что он собирается играть лишь роль «честного маклера».

Царская Россия, чтобы расколоть складывавшуюся против нее коалицию, решила заключить закулисную сделку с главным противником — Англией. 30 мая 1878 г. в Лондоне было подписано секретное соглашение, по которому Россия отказывалась от плана создания «Великой Болгарии», а также от некоторых своих завоеваний в Малой Азии, а Англия снимала свои возражения против остальных условий Сан-Стефанского договора.

Оккупация Кипра англичанами. Гравюра. 1878 г.

Одновременно Англия сумела добиться от Турции подписания 4 июня 1878 г. конвенции, согласно которой в обмен за обещание помогать ей против России получила возможность оккупировать остров Кипр, населенный в основном греками. Тем самым Англия овладела важнейшим стратегическим пунктом в восточном Средиземноморье. В секретных переговорах с Австро-Венгрией Англия обязалась поддержать ее притязания на Боснию и Герцеговину.

Эти соглашения в значительной степени определили расстановку сил на европейском конгрессе, который был созван после того, как и Россия согласилась принять в нем участие.

Международный конгресс открылся 13 июня 1878 г. в Берлине. На нем были представлены Россия, Англия, Германия, Австро-Венгрия, Франция, Италия, Турция, Иран и балканские государства. В результате напряженной дипломатической борьбы державы подписали через месяц, 13 июля 1878 г., Берлинский трактат.

На Берлинском конгрессе Англия и Австро-Венгрия при поддержке Германии добились значительного изменения условий Сан-Стефанского договора к невыгоде славянских народов Балканского полуострова. Вместо «Великой Болгарии» создавалось фактически самостоятельное, но вассальное по отношению к султану Болгарское княжество, территориально ограниченное на юге линией Балканских гор. Южной Болгарии (Восточной Румелии) предоставлялась частичная автономия в составе Османской империи, а Македония полностью возвращалась под власть султана. Подтверждалась независимость Черногории, Сербии и Румынии, однако в нарушение национальных интересов южных славян Австро-Венгрия получала право на оккупацию Боснии и Герцеговины. Австро-венгерские войска вводились также в Ново-Базарский санджак, расположенный между Сербией и Черногорией; это было сделано для того, чтобы помешать объединению двух славянских государств. Австро-Венгрии предоставлялся и контроль над побережьем Черногории. Были подтверждены статьи Сан-Стефанского мира о Добрудже и Бессарабии. Размер контрибуции, налагавшейся на Турцию, сокращался до 300 млн. руб. В Азии Россия получала Карс, Ардаган и Батум; Баязет возвращался Турции.

Таким образом, задачи национально-освободительного движения балканских народов не были разрешены полностью. Под властью Турции остались области с многочисленным нетурецким населением (Южная Болгария, Македония, Албания, Фессалия, Эгейские острова); Боснию и Герцеговину оккупировала Австро-Венгрия. Берлинский конгресс, искусственно перекроив карту Балканского полуострова, создал многочисленные поводы для новых конфликтов в этом районе и обострения международной обстановки в целом. Балканские страны и после своего освобождения оставались ареной соперничества крупных европейских государств. Европейские державы вмешивались в их внутренние дела, активно воздействовали на их внешнюю политику. Балканы стали «пороховым погребом» Европы.

Несмотря на все это, русско-турецкая война 1877—1878 гг. имела большое положительное значение для балканских народов. Ее важнейшим результатом явилось устранение турецкого гнета на большей части территории Балканского полуострова, освобождение Болгарии и оформление полной независимости Румынии, Сербии, Черногории. В этом смысле самоотверженная борьба русских войск, поддержанных частями сербской, черногорской и румынской армий и отрядами болгарских добровольцев, принесла свои плоды.

2. Балканские государства в конце XIX в.

Болгария в первые девять месяцев после окончания войны находилась под управлением русских властей. В 1879 г. Великое народное собрание, созванное в Тырнове, приняло конституцию Болгарии. Это была для своего времени прогрессивная конституция. Она провозглашала конституционную монархию с однопалатным парламентом. Вводилось всеобщее избирательное право (для мужчин), декларировались основные буржуазно-демократические свободы — свобода слова, печати, собраний и т. п. Вассальная зависимость Болгарии от Турции должна была выражаться лишь в формальном признании сюзеренитета султана и в выплате ежегодной дани.

Румыния и Сербия были провозглашены королевствами: первая — в 1881 г., вторая — в 1882 г.

Воссоединение Болгарии с Восточной Румелией. «Болгарский кризис» 1885—1886 гг.

На княжеский престол Болгарии Великое народное собрание избрало принца Александра Баттенберга, на кандидатуре которого сошлись Россия и другие великие державы. Сразу после прибытия в Болгарию Баттенберг повел борьбу против Тырновской конституции, которую он назвал «до смешного либеральной», и против образованного в соответствии с этой конституцией либерального кабинета. В 1881 г., воспользовавшись усилением реакции в России в связи с убийством Александра II и рассчитывая на поддержку нового царя, князь произвел государственный переворот: сместил правительство либералов, арестовал его членов, прекратил действие Тырновской конституции. Вскоре в состав болгарского правительства вошли прибывшие из Петербурга два русских генерала. Однако отношения между Баттенбергом и царским правительством ухудшались. Князь способствовал подчинению Болгарии австрийскому влиянию, а царские представители стремились установить в Болгарии свою диктатуру. Между тем влиятельные круги болгарской буржуазии, связанные с австрийским капиталом, повели борьбу против русского влияния.

Переправа русской армии через Дунай у Зимницы 15 июня 1877 г. Н.Д. Дмитриев-Оренбургский. 1883 г.

В частности, борьба развернулась вокруг проектов железнодорожного строительства в Болгарии. Правительство царской России по стратегическим мотивам добивалось сооружения железной дороги, пересекающей Болгарию с севера на юг. Австрийский капитал, стремясь завоевать балканский рынок, был заинтересован в строительстве дороги в направлении от Вены на Константинополь через Белград и Софию. Победил австрийский проект. Это еще более осложнило отношения между царским правительством и Баттенбергом.

Тогда князь прибег к новому политическому маневру. Он вступил в соглашение с либеральной оппозицией и в 1883 г. восстановил Тырновскую конституцию. Русские генералы — члены болгарского правительства были отозваны царем. С этого времени между Баттенбергом и царским правительством установились открыто враждебные отношения. Болгарский князь стал опираться на поддержку Австро-Венгрии и Англии.

В сентябре 1885 г. болгарские патриоты в Пловдиве, столице Восточной Румелии, свергли турецкого губернатора и объявили о воссоединении Восточной Румелии с Болгарией. Александр Баттенберг, используя это революционное выступление, провозгласил себя князем объединенной Болгарии.

Воссоединение Южной и Северной Болгарии означало в сущности лишь исправление несправедливости, совершенной по отношению к болгарскому народу на Берлинском конгрессе. Но поскольку этот акт укреплял положение князя Баттенберга, правительство царской России вопреки своей прежней позиции отнеслось к объединению Болгарии резко отрицательно и заявило протест против нарушения Берлинского трактата. По распоряжению Александра III все русские офицеры были отозваны из Болгарии. Фактически между Россией и Болгарией произошел разрыв.

Вскоре «болгарский кризис» осложнился вмешательством других держав. По наущению Австро-Венгрии король Сербии Милан потребовал от Болгарии «компенсации» в связи с увеличением болгарской территории и, получив отказ, начал войну против Болгарии. В битве при Сливнице в ноябре 1885 г. болгары нанесли сербской армии поражение. Только ультиматум, предъявленный Австро-Венгрией Баттенбергу, предотвратил перенесение военных действий на территорию Сербии. Мир между Болгарией и Сербией был заключен на основе сохранения прежних границ.

Вслед за тем австрийское и английское правительства, стремясь осложнить положение России на Балканах и окончательно вырвать Болгарию из-под ее влияния, добились соглашения между Турцией и Болгарией, по которому Восточная Румелия формально оставалась провинцией Турции, однако султан назначал губернатором этой провинции болгарского князя. Таким образом, фактически Турция признала воссоединение Северной и Южной Болгарии.

В августе 1886 г. офицеры-заговорщики, за спиной которых стояла царская дипломатия, арестовали Баттенберга и выслали его из страны. Через несколько дней он возвратился, но Александр III решительно высказался против его восстановления на престоле, и Баттенбергу пришлось навсегда покинуть Болгарию. В сентябре 1886 г. в Софию явился в качестве эмиссара царя генерал Каульбарс, который должен был договориться с руководящими кругами о кандидатуре нового ставленника царской России на болгарский трон. Грубые действия царского эмиссара привели на этот раз уже и к официальному разрыву русско-болгарских отношений.

В 1887 г. Австро-Венгрия при поддержке Германии добилась избрания на болгарский княжеский престол принца Фердинанда Саксен-Кобург-Готского. Ставший во главе болгарского правительства Стамбулов подавил прорусскую оппозицию. На длительный период в Болгарии утвердилось австро-германское влияние. Оно в значительной степени сохранилось и после состоявшегося в 1896 г. официального «примирения» князя Фердинанда с русским двором.

«Болгарский кризис» наглядно показал, как осложнилась обстановка на Балканах в результате вмешательства европейских держав.

Социально-экономическое развитие балканских стран

Освобождение балканских государств от турецкого ига имело своим последствием ускорение их капиталистического развития. В Болгарии в течение нескольких лет (1880—1885 гг.) было окончательно ликвидировано феодальное землевладение: землю отобрали у помещиков-турок и передали, хотя и за большой выкуп, крестьянам. Развитие капитализма в сельском хозяйстве балканских стран приводило к расслоению деревни, к обезземеливанию значительной части крестьянства; были широко распространены кабальные формы аренды — отработки и издольщина. В Сербии за несколько лет, с 1880 по 1887 г., количество безземельных крестьян возросло с 17 до 22%, а в Болгарии 67% крестьян к 1897 г. владели немногим более пятой части всей обрабатываемой земли.

Крестьянство, задавленное тяжелыми выкупными платежами, страдавшее от государственных налогов, малоземелья, высокой арендной платы, вело постоянную борьбу за улучшение своего положения. Наиболее крупным крестьянским выступлением на Балканах в конце XIX в. было восстание сербских крестьян в Тимокском (Зайчарском) округе в 1883 г. Вооруженные крестьяне были поддержаны рабочими, ремесленниками и в течение нескольких недель сопротивлялись королевской армии. Это восстание, так же как и другие выступления крестьян, закончилось поражением.

Постепенно в балканских странах развивалась промышленность, но по большей части это были небольшие предприятия, занятые переработкой сельскохозяйственного сырья и насчитывавшие по нескольку десятков рабочих. Развитию промышленности серьезно препятствовали острый недостаток собственных капиталов и конкуренция иностранных товаров. Импорт балканских стран почти полностью составляли готовые изделия, а экспортировались в основном сельскохозяйственные продукты и сырье.

В Болгарию иностранный капитал проникал в виде государственных займов; лишь ничтожная доля этих денег вкладывалась в развитие промышленности. Экспансия иностранного капитала в Сербию и Румынию происходила в основном в виде вложений в горнодобывающую промышленность. Наиболее активно действовал в это время на Балканах австро-венгерский капитал. Сербия к концу века превратилась в аграрно-сырьевой придаток австро-венгерской промышленности. 90% сербского экспорта направлялось в Австро-Венгрию. Лишь в Румынии, перешедшей во второй половине 80-х годов к политике протекционизма, промышленность развивалась несколько более быстрыми темпами. Добыча нефти, например, возросла с 16 тыс. т в 1881 г. до 250 тыс. т в 1900 г., однако в этой отрасли промышленности были с самого начала чрезвычайно сильными позиции иностранного капитала.

Греция также оставалась аграрной страной. 75% ее экспорта составляли сельскохозяйственные товары — коринка, табак и пр. Собственной тяжелой индустрии не было. В 80-х годах усилилось железнодорожное строительство, вырос тоннаж торгового флота (почти вчетверо за последние два десятилетия XIX в.), увеличился оборот внешней торговли, появились крупные порты (население Пирея за полвека увеличилось с нескольких сот человек до 70 тыс.). Но это развитие было в значительной мере результатом притока иностранного капитала, главным образом в форме государственных займов. Экономическая и политическая зависимость Греции от великих держав чрезвычайно усилилась. Иностранные дипломатические представители поощряли партийные распри, подкупали политических деятелей, добивались смены правительств.

Используя свое влияние, великие державы препятствовали осуществлению греческих национальных требований. После провозглашения независимости Греции значительная территория с греческим населением все еще оставалась под турецким господством. Вопрос о воссоединении этих областей с Грецией являлся на протяжении многих лет наиболее острым в политической жизни страны.

Русско-турецкая война 1877—1878 гг., хотя Греция в ней не участвовала, имела для греков благоприятные последствия. Воспользовавшись ослаблением Турции, Греция сумела после долгих переговоров добиться от нее в 1881 г. уступки Фессалии и округа Арты в Эпире. Однако и после этого вне границ греческого государства проживало гораздо больше греков, чем в его пределах.

Рабочее и социалистическое движение

При слабом уровне капиталистического развития пролетариат балканских стран в конце века был еще малочислен. В Сербии в 1900 г. имелось лишь 10 тыс. промышленных рабочих, составлявших примерно 0,3 % всего ее населения. В Болгарии в это же время на крупных предприятиях работало 4,7 тыс. рабочих, т. е. 0,1% населения. В Румынии на предприятиях с числом рабочих свыше 25 было занято 28 тыс. рабочих — менее 0,5% населения. В Греции к концу 70-х годов численность рабочих на промышленных предприятиях и в ремесленных мастерских составляла 43 тыс. человек — 2,5% населения.

Материальное положение рабочих, их быт, условия труда были чрезвычайно тяжелыми. Видный румынский писатель Эминеску так описывал в 1876 г. положение рабочих на табачных фабриках: «Эти долгие мрачные дни 12—14-часового труда не прерываются ни отдыхом, ни праздником... Даже вьючное животное щадят во время болезни, учитывают его силы... С человеком обстоит по-иному. Он может спокойно умереть, на его место всегда найдется другой».

В 70—80-е годы рабочее движение на Балканах носило стихийный характер и делало лишь первые шаги; участники многочисленных забастовок выдвигали, как правило, чисто экономические требования. Немногочисленные социалистические кружки, возникавшие в эти годы, ставили своей целью изучение и пропаганду марксизма.

В начале 90-х годов в балканских странах образовались первые рабочие партии. Наиболее сильная на Балканах социал-демократическая партия была создана в Болгарии в 1891 г. под руководством выдающегося деятеля социалистического движения Димитра Благоева. Высланный царским правительством из России Благоев вернулся в Болгарию, основал ряд социалистических кружков и стал редактором газеты «Работник». Болгарская социал-демократическая партия под руководством Благоева быстро завоевала влияние среди рабочих. Благоев и другие социалисты знакомили болгарских рабочих с произведениями Маркса и Энгельса. В 1891 г. был впервые опубликован на болгарском языке «Манифест Коммунистической партии».

В 1892—1893 гг. образовалась Социал-демократическая партия Румынии. Однако ее программа и деятельность не шли дальше общедемократических требований, в партии господствовал реформизм. В 1899 г. большая группа социал-демократических руководителей перешла в ряды буржуазно-помещичьей либеральной партии. Социал-демократической партии был нанесен тяжелый удар, и она на время прекратила свое существование.

Первый рабочий союз в Греции был создан судостроителями о. Саросы (Сиры) в 1879 г. В конце XIX в. возникли и другие рабочие организации. С 70—80-х годов в стране стали распространяться социалистические идеи. Большую роль в этом сыграли деятели рабочего движения П. Дракулис и С. Калергис. В 1890 г. Калергис основал «Центральную социалистическую ассоциацию» и в этом же году начал выпускать газету «Социалист». Все же и в конце XIX в. рабочее и социалистическое движение в Греции оставалось весьма незрелым; социалисты находились под сильным влиянием мелкобуржуазной идеологии.

В Сербии социалистические идеи получили распространение еще в 70-е годы. Издававшаяся революционным демократом Светозаром Марковичем газета «Радник» («Рабочий») опубликовала на своих страницах главу из «Капитала». В 1872 г. на сербский язык был переведен также «Манифест Коммунистической партии». В эти годы возникли и первые профессиональные союзы. В 1887 г. был создан «Союз ремесленников», вскоре преобразованный в «Союз ремесленников и рабочих». На первых порах значительным влиянием в нем пользовались мелкобуржуазные радикалы, однако вскоре руководство «Союзом» перешло к социалистам. В середине 90-х годов стали создаваться социалистические газеты «Социал-демократ», «Радничке новине» («Рабочая газета») и в 1900 г. — «Напред» («Вперед».) Большую роль в организации сербского рабочего движения сыграл социалист Андриа Банкович. В 1893 г. «Союз» послал своего представителя на международный социалистический конгресс в Цюрихе.

Восстание на Крите. Греко-Турецкая война 1897 г.

Среди греческого населения районов, оставшихся под игом султана, развивалось движение за воссоединение с Грецией Особенно сильным было оно на острове Крит, где уже не раз возникали крупные восстания. В 1896 г. греческое население острова снова начало вооруженную борьбу против турецкого господства, и в феврале 1897 г. повстанцы провозгласили присоединение Крита к Греции.

События на Крите побудили греческое правительство направить туда отряд войск для поддержки повстанцев. В ответ на это великие державы объявили автономию Крита «под покровительством Европы»; английские, французские, итальянские и русские войска оккупировали остров. Одновременно Турция открыла военные действия против Греции. Началась греко-турецкая война. Она продолжалась всего один месяц. На помощь грекам прибыли добровольцы из различных стран, в том числе сын Гарибальди — Риччиотти. Благодаря большому перевесу сил и военной неподготовленности Греции Турция одержала победу. Греции пришлось отозвать свои войска с Крита и согласиться уплатить турецкому правительству контрибуцию. Для обеспечения уплаты этой контрибуции была создана международная комиссия, в распоряжение которой передавались все доходы греческих таможен и поступления от государственных монополий (на соль, табак, керосин, спички и т. д.). Тем самым экономика Греции оказалась под еще более жестким, чем прежде, иностранным контролем.

Однако и Турция, несмотря на поражение Греции, фактически утратила свое господство над Критом. Вскоре после окончания греко-турецкой войны верховным комиссаром Крита по предложению России был назначен греческий королевич Георг. В то же время великие державы сохранили на Крите свои военные части, на которые возлагалась задача поддерживать статус-кво, т. е. препятствовать воссоединению острова с Грецией.

ГЛАВА XI ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ЕВРОПЕЙСКИХ ДЕРЖАВ В КОНЦЕ XIX В. ОБРАЗОВАНИЕ ВОЕННЫХ БЛОКОВ

Франко-прусская война внесла глубокие изменения в систему международных отношений в Европе. Франкфуртский мир 1871 г. не только не устранил старых противоречий между Францией и Германией, но и породил новые. Германия в этот период стремилась к тому, чтобы, сближаясь с Австро-Венгрией и Россией, оставить Францию в состоянии международной изоляции и добиться установления своей военной и политической гегемонии в Европе. Правящие круги Франции, подавив Парижскую коммуну, были способны лишь угодничать то перед русским царизмом, то перед германским милитаризмом в надежде выиграть время, чтобы восстановить армию и найти союзников для будущей войны-реванша против Германии.

Франко-германские отношения оказывали непосредственное, весьма ощутимое воздействие и на взаимоотношения других государств.

«Союз трех императоров»

Результаты франко-прусской войны повлияли прежде всего на отношения между молодой Германской империей и Австро-Венгрией. Правящие круги Австрии, отказавшись от идеи реванша за поражение при Садовой в 1866 г., стали добиваться сближения с Германией и получения ее поддержки в борьбе против населяющих Австро-Венгрию славянских народов и в экспансионистской политике на Балканах. Бисмарк сразу проявил готовность пойти навстречу этим стремлениям. На путь тесного сближения с Австро-Венгрией Германию толкали интересы экономической экспансии, а также стратегические и политические интересы германских правящих кругов, стремившихся, с одной стороны, устранить возможность объединения реваншистских сил Франции и Австро-Венгрии, а с другой — использовать Австро-Венгрию для давления на Россию, чтобы не допустить ее отхода от Германии.

Изменился и характер русско-германских отношений. Война 1870—1871 гг., поселившая раздор между Германией и Францией, усилила на некоторое время реакционную роль царизма в международной политике^[68]. Победа Пруссии над Францией предоставила России благоприятную возможность ликвидировать статьи Парижского трактата 1856 г., запрещавшие ей держать военный флот в Черном море, а также позволила проводить активную политику в Европе, на Ближнем Востоке и в Средней Азии. Сохраняли свое значение факторы, определявшие старое русско-прусское сближение: династические узы, связывавшие Романовых и Гогенцоллернов, вытекавшая из условий раздела Польши общность интересов господствующих классов России и Пруссии, заинтересованность русских помещиков в экспорте хлеба на германский рынок, а германского промышленного и торгового капитала — в экспорте товаров на русский рынок. К этому добавлялось и то, что германские банки были главным центром размещения русских займов за границей. Испытав в дни Парижской коммуны страх перед поднявшимися во Франции мощными силами революции, монархические державы — Германия, Австро-Венгрия и Россия — начали создавать своего рода новый «священный союз». Им явился основанный в 1873 г. «союз трех императоров» — германского, австрийского и русского. Однако уже в это время правящие круги России опасались растущей экономической и военной мощи Германской империи и ее сближения с Австро-Венгрией. Вступая в «союз трех императоров», правительство царской России ставило перед собой особые цели: во-первых, оно хотело исключить возможность австро-германского сговора за счет интересов России на Балканах; во-вторых, сближение с Германией и Австро-Венгрией должно было обеспечить западные границы России на случай обострения ее противоречий с Англией в Средней Азии. «Союз трех императоров» способствовал изоляции Франции, но одновременно царское правительство поддерживало и Францию в качестве противовеса Германии.

Бисмарк — стрелочник. Германия провоцирует столкновение между Россией и Англией. Карикатура из журнала «Панч». 1873 г.

Это проявилось весной 1875 г. в период «военной тревоги», вызванной тем, что германские милитаристы, используя в качестве повода принятый во Франции закон о военных кадрах, стали угрожать ей войной. В мае, когда «военная тревога» достигла апогея, последовало дипломатическое вмешательство России, а затем Англии, и в результате германский милитаризм должен был отступить. Таким образом, политика царской России была направлена к тому, чтобы использовать в своих интересах и австро-германское сближение, и франко-германские раздоры. Главным соперником России оставалась Англия.

В начале 70-х годов основным театром англо-русского соперничества являлась Средняя Азия. Завоевание царскими войсками Хивинского ханства и их продвижение в Кокандском ханстве вызвали в правящих кругах Англии большую тревогу. Под прикрытием кампании о «русской угрозе» Индии Англия стала добиваться укрепления и расширения своих позиций в Средней Азии. Во второй половине 70-х годов англо-русское соперничество еще более обострилось, распространившись и на Ближний Восток.

Русско-турецкая война, а затем Берлинский конгресс 1878 г. привели к новым глубоким изменениям в международной политике.

Австро-германский союз 1879 г.

Дипломатическое поражение царской России на Берлинском конгрессе имело непосредственным результатом обострение русско-германских отношений. В поисках виновников поражения славянофильская пресса открыла кампанию против русской дипломатии и еще больше против Германии. Обвиненный в обмане и предательстве, Бисмарк ответил встречной кампанией в немецкой прессе. Кроме того, германское правительство осуществило ряд экономических мероприятий, крайне затруднивших экспорт русских сельскохозяйственных продуктов на германский рынок. Установив в интересах юнкерства высокие пошлины на хлеб, германское правительство вызвало сильное недовольство в помещичьих кругах России, тем более что затруднения, созданные для русского экспорта, создавали угрозу и для денежной системы России. Царское правительство в свою очередь ввело высокие пошлины на германские промышленные товары, и разразившаяся таможенная война привела к резкому ухудшению русско-германских отношений.

Запугивая кайзера «русской опасностью», Бисмарк убеждал его пожертвовать своими династическими связями с царизмом и пойти на двусторонний союз с Габсбургской монархией против России. С другой стороны, как отмечал Ф. Энгельс, угроза, которую царская Россия в ходе войны с Турцией создала Константинополю, толкнула Австрию в объятия Германии^[69]. Переговоры о заключении австро-германского союза завершились подписанием 7 октября 1879 г. секретного договора. Во время переговоров Бисмарк предлагал, чтобы союз был направлен как против России, так и против Франции, но по настоянию Андраши согласился, чтобы союз имел в виду только Россию. Договор предусматривал взаимную помощь Германии и Австро-Венгрии в случае нападения России на одно из этих государств. В случае же нападения какой-либо другой державы обе стороны обязались сохранять благожелательный нейтралитет, если только к нападающей державе не присоединится и Россия. Этот союз, оборонительный по форме, имел агрессивный характер. Он явился первым военным блоком, сложившимся в Европе в период перерастания капитализма в империалистическую стадию.

В сентябре 1879 г. германское правительство сделало и Англии предложение о союзе, но переговоры не дали положительных результатов, и в Берлине поняли, что Англия, оставаясь в стороне, хочет использовать Германию как свою «континентальную шпагу» против России.

Возобновление «союза трех императоров»

После неудачи переговоров с Англией германская дипломатия приняла предложение царского правительства об урегулировании русско-германских отношений. В этом были заинтересованы правящие круги и России и Германии по мотивам политического и экономического свойства. Таможенная война принесла обеим странам огромный ущерб. Далее, царское правительство рассчитывало, что союз с германской монархией укрепит самодержавие. Усиление революционного движения в России тревожило не только царизм, но и германскую реакцию; кайзер Вильгельм даже обращался по этому поводу к царю, заклиная его не идти ни на какие конституционные уступки.

Маневры германских войск у Ганновера. Гравюра. 1874 г.

Наконец, царская Россия в этот период вообще нуждалась в мире, особенно на своих западных границах, так как после войны с Турцией ей было необходимо восстановить финансовое равновесие и осуществить план реорганизации армии, разработанный военным министром Милютиным.

Однако Бисмарк отклонил предложение царского правительства о двойственном союзе между Германией и Россией и со своей стороны предложил возобновить союз трех императоров.

В 1881 г. состоялось подписание нового договора о союзе трех императоров, который в отличие от прежнего не был только консультативным пактом. Он обязывал три державы — Германию, Россию и Австро-Венгрию — соблюдать нейтралитет в случае, если одна из них окажется в состоянии войны с какой-либо великой державой. Это означало, что Россия сохранит нейтралитет в случае войны Германии с Францией, а Германия и Австро-Венгрия — в случае войны России с Англией. Россия еще раз признавала «права» Австро-Венгрии на Боснию и Герцеговину. Участники договора обязывались считаться с взаимными интересами на Балканах и не допускать никаких изменений границ Турции без их общего согласия. Таким образом, царская Россия получила известные гарантии от нападения Англии на Черном море и могла усилить свою активную политику в Средней Азии.

Территориальные изменения в Европе в последней трети XIX в.

Германия же становилась арбитром австро-русских отношений на Балканах. При этом она рассчитывала в течение срока действия договора добиться одной из своих главных целей-полной политической изоляции Франции на европейском континенте. Созданный уже втайне австро-германский союз, направленный против России, оставался в силе.

Образование Тройственного союза

Новая расстановка сил в Европе, сложившаяся в результате Берлинского конгресса, во многом определялась колониальным соперничеством держав, прежде всего Англии и Франции, а также Англии и России.

В начале 80-х годов в связи с усилением борьбы держав за территориальный раздел мира их соперничество распространилось на новые районы. Из числа старых колониальных держав наиболее успешно действовала Англия, и притом в различных направлениях: в Китае, Афганистане, Юго-Восточной Азии, Южной Африке, в восточной части Средиземноморского бассейна. Но и Франция к этому времени активизировала свою колониальную политику. Несмотря на военный разгром 1870 г. и выплату большой контрибуции, французская финансовая буржуазия сохранила в своих руках огромные средства. Продолжая эксплуатировать ранее захваченные территории, вывозя в колониальные и полуколониальные страны значительные капиталы, Франция стремилась к дальнейшим захватам. В этом отношении она пользовалась поддержкой Германии; последняя была заинтересована в том, чтобы отвлечь внимание Франции от европейской политики и направить экспансию французского капитала в колониальные области, где он неизбежно сталкивался бы с английским и итальянским капиталом.

Ближайшим объектом колониальной экспансии Франции оказался Тунис, номинально входивший в состав Османской империи. Здесь еще раньше велась борьба за влияние между французским, английским и итальянским капиталом. В частности, французский капитал («Марсельская компания») старался укрепить свои позиции путем скупки обширных владений у местных тунисских феодалов. С французами небезуспешно соперничали англичане. Но особенно острое соперничество развернулось в Тунисе между французскими и итальянскими капиталистами. Французское акционерное общество «Бон-Гуэльма», стремясь захватить концессию на железную дорогу Тунис — Гулетта, встретило противодействие со стороны итальянской компании «Руббатино». После Берлинского конгресса, на котором Франция и Италия — каждая отдельно и втайне друг от друга — заручились поддержкой Германии, франко-итальянское соперничество разгорелось с новой силой. Французская буржуазия оказалась более сильной и более ловкой. Воспользовавшись в качестве предлога малозначительным столкновением местных племен на границе между Алжиром и Тунисом и изобразив дело так, будто в целях безопасности Алжира необходимо «замирение» Туниса, Франция послала экспедиционный корпус в Тунис. Оккупировав страну, французское правительство направило своего представителя к тунисскому бею и, угрожая ему немедленным свержением, потребовало признать французский протекторат, который и был оформлен договором, подписанным в резиденции тунисского бея — Бардо (1881 г.). Итальянские правящие круги шумно выражали негодование, но, поставленные перед свершившимся фактом, были вынуждены признать свое поражение.

Захват Туниса Францией имел далеко идущие последствия. Укрепившись в Алжире и Тунисе, французская буржуазия стала стремиться к объединению под своим владычеством всего Средиземноморского побережья Африки — от Гибралтара до Суэца. Этот план встретил решительное сопротивление со стороны Англии. В 1882 г. англичане оккупировали Египет и превратили его фактически в свою колонию. Однако Франции с течением времени удалось создать единый массив колониальных владений в Западной и Центральной Африке, что открыло новый этап в англо-французском колониальном соперничестве.

Другим, не менее важным последствием захвата Туниса явился новый курс в политике Италии. Не получив удовлетворения в своих колониальных вожделениях, итальянская буржуазия повернула в сторону сближения с Германией, надеясь объединиться с ней для борьбы против общего противника — Франции. Но Бисмарк недвусмысленно дал понять, что путь в Берлин ведет через Вену; Италия должна была искать соглашения с Австро-Венгрией, отказавшись от своих планов возвращения Триеста и Трентино, захваченных Габсбургской монархией. Итальянское правительство пошло на это, тем более что, включаясь в австро-германский блок, оно рассчитывало укрепить в стране монархический режим.

20 мая 1882 г. между Германией, Австро-Венгрией и Италией был подписан секретный договор, по которому первые две державы взяли на себя обязательство выступить на стороне Италии, если последняя «без прямого вызова со своей стороны подверглась бы нападению Франции», а Италия брала на себя аналогичное обязательство в отношении Германии; все три участника договора в случае нападения двух или нескольких держав на одного из них взаимно обязывались вступить в войну с нападающими державами. Италия, однако, оговорила, что в случае нападения Англии на Германию или Австро-Венгрию она не будет обязана оказывать помощь своим союзникам. С подписанием этого договора был оформлен так называемый Тройственный союз.

Австро-германскому блоку удалось в 1883 г. привлечь на свою сторону и Румынию. Одновременно произошло сближение Германии с Испанией. В том же, 1883 г. король Альфонс XII был приглашен в Берлин, и здесь с ним было заключено «джентльменское соглашение», согласно которому Испания в случае франко-германской войны должна была выставить 100-тысячную армию на Пиренеях против Франции. Этим соглашением Бисмарку удалось, по его выражению, «поставить испанскую мушку на французский затылок».

Созданный военный блок, протянувший свои щупальца и на Балканы, и на Пиренейский полуостров, зажал Францию с трех сторон: со стороны Рейна, Альп, Пиренеев. Он создавал для Германии благоприятные условия и на случай войны на Востоке — с царской Россией.

Бисмарк и в этот период пытался привлечь к австро-германскому блоку Англию, но не имел успеха. Сменявшие друг друга правительства консерваторов и либералов, занятые обеспечением дальнейшей колониальной экспансии Англии на различных участках земного шара, не желали брать на себя какие-либо твердые военно-политические обязательства по отношению к европейским державам, предпочитая использовать в своих интересах противоречия между ними. В частности, Англия не раз пыталась толкнуть Австро-Венгрию, а за ней и Германию на вооруженный конфликт с Россией, чтобы самой остаться в положении «третьего радующегося». Германское правительство в свою очередь стремилось использовать затруднения, возникающие для Англии в результате ее конфликтов с Россией или с Францией. С другой стороны, Германия поощряла и Россию и Францию к активной завоевательной политике в колониях, где каждая из этих держав неизбежно сталкивалась с Англией. Захват Англией Египта с предварительного согласия Германии дал в руки Бисмарка своеобразный рычаг для политического нажима на английское правительство.

Усиление колониального соперничества великих держав

В начале 80-х годов, после захвата Туниса, Франция стала осуществлять колониальную экспансию в новых направлениях — в Судане, Нигерии, Конго, Сомали и на Мадагаскаре. Везде она встречала прямое или косвенное сопротивление Англии. Так завязывались новые узлы англо-французского колониального соперничества. Подталкиваемое Индокитайским банком, за спиной которого стояла группа крупнейших французских банков — «Учетная контора», «Генеральное общество», «Парижско-Нидерландский банк» и другие, французское правительство в 1882 г. направило в Северный Вьетнам военную экспедицию и установило над ним протекторат Франции. Однако сопротивление вьетнамского населения и китайских отрядов — остатков вооруженных сил тайпинов, отступивших на территорию Вьетнама, — продолжалось.

В 1885 г. французское правительство, стремясь добиться отказа Китая от сюзеренитета над Вьетнамом и преследуя свои захватнические цели, начало войну с Китаем. В результате Франция добилась признания своего протектората над Вьетнамом.

Война с Китаем и покорение Вьетнама поглощали большие средства французского бюджета и сопровождались многочисленными человеческими жертвами с обеих сторон. Зато французские финансисты получали неслыханные прибыли: за годы войны обороты Индокитайского банка увеличились почти втрое. Между тем эта новая колониальная авантюра с самого начала породила для Франции немало затруднений — военных и внешнеполитических. Китайцы вместе с вьетнамскими патриотами оказывали французам сильное сопротивление, и французские войска терпели поражения. Проникновение Франции в Индокитай и в еще большей степени ее попытки проникнуть в Южный Китай вызвали сильное раздражение Англии. В ответ на завоевания Франции Англия завершила завоевание Бирмы. Франция и Англия боролись за влияние и в Сиаме (Таиланде).

На поприще колониальной политики Франция сталкивалась также с другими европейскими державами. Захват Италией Массауа был расценен французским правительством как угроза французской колонии Обок. Летом 1886 г. французская палата депутатов отвергла договор с Италией по вопросам судоходства, после чего итальянское правительство денонсировало торговый договор с Францией. Вспыхнувшая таможенная война еще больше ухудшила отношения между Францией и Италией. Последняя стала на путь укрепления своих союзнических связей с Австрией и Германией, а также отношений с Англией.

Крупным театром колониального соперничества оставалась Средняя Азия. Застраховав свой тыл союзом трех императоров, царское правительство направило военные экспедиции на юго-запад Средней Азии. Тогда, воспользовавшись незначительным поводом, Англия оказала сильное давление на афганского эмира, и он выслал большой военный отряд в туркменские степи.

В 1885 г. русские войска наголову разбили афганский отряд, заняли Пендинский оазис и, таким образом, открыли себе путь на Герат. Продвижение русских войск к воротам Афганистана положило конец планам Англии распространить свое влияние в Средней Азии на туркменские племена. Правящие круги Англии стали открыто угрожать России военными действиями, и обе державы находились «на волосок» от войны. Все же дело не дошло до военного столкновения: обе стороны не были к нему подготовлены. Царское правительство предложило начать переговоры о русско-афганском разграничении, британское правительство уступило, и конфликт стал затухать.

Германская империя в 80-х годах также начала вести активную колониальную политику и сразу столкнулась в этой области с Англией. Вступив на путь колониальных захватов позднее других европейских держав, Германия с первых же шагов обнаружила необычайную жадность и агрессивность. Еще в начале 70-х годов Бисмарк высказывался против колониальных захватов, так как считал, что колониальная политика отвлечет силы Германии от европейских дел. Он враждебно отнесся к предложениям некоторых кругов немецкой буржуазии о том, чтобы Франция в счет уплаты контрибуции уступила Германии свои колонии, например Пондишери или Кохинхину. Спустя десять лет положение совершенно изменилось: колониальные требования господствующих классов стали весьма настоятельными, и правительство не могло с ними не считаться.

В 1882 г. было создано «Германское колониальное общество», в состав которого наряду с представителями больших торговых и судостроительных фирм вошли виднейшие промышленники Рейнской и Вестфальской областей, крупные банкиры, титулованные представители прусской аристократии и ряд деятелей различных партий господствующих классов. Под влиянием этих кругов германское правительство в апреле 1884 г. объявило, что берет «под защиту» Ангра-Пекена — территорию в Юго-Западной Африке размером около 900 кв. км. Когда английское правительство заявило, что, «не претендуя на эти земли», оно считает себя вправе не допускать туда других, германское правительство стало тотчас же чинить дипломатические препятствия Англии в египетском и в других вопросах, имевших для нее большое значение. Более того, заявляя, что Германия «долго не потерпит английского чванства и узурпаторства», германское правительство угрожало Англии сближением с ее соперниками, «включая Францию».

В то же время, как бы бросая вызов Англии, Германия захватила Того, Камерун и другие области на побережье Гвинейского залива, а также обширную территорию, названную «Германской Юго-Западной Африкой». Каждый из этих захватнических актов Германии сопровождался усиливавшимися распрями с Англией. Острые трения возникли также по поводу других объектов колониального дележа: на Новой Гвинее попытки Англии поднять свой флаг не увенчались успехом, так как там уже раньше обосновалась Германия; на островах Самоа, наоборот, не удалась попытка установления господства Германии ввиду противодействия со стороны Англии и Соединенных Штатов; на о. Занзибар вопреки английскому противодействию был все же установлен германский протекторат.

Действуя с небывалой активностью, Германия в течение всего лишь двух лет (1884—1885 гг.) стала обладательницей крупных и мелких колониальных владений, разбросанных в Африке и в Океании, общей площадью в 2907 тыс. кв. км с населением 14,4 млн. человек. Однако вскоре резкое изменение международной обстановки заставило Германию приостановить колониальные захваты. В центре внимания европейских правительств оказался серьезный кризис на Балканах, возникший в связи с воссоединением Восточной Румелии с Болгарией в 1885 г. и политикой Александра Баттенберга. Затем последовала новая «военная тревога» в Западной Европе. Под знаком этих событий развивались международные события второй половины 80-х годов.

Международные отношения во время «болгарского кризиса». Военная тревога 1887 г.

Последовавший за воссоединением Восточной Румелии с Болгарией и за сербско-болгарской войной так называемый болгарский кризис послужил толчком к обострению международной обстановки в Европе. В Англии поднялась кампания против России, а Австро-Венгрия прямо угрожала России войной. Английское правительство подталкивало на войну против России не только Австро-Венгрию, но и Германию. Однако Бисмарк рекомендовал Австро-Венгрии не втягиваться в вооруженный конфликт по крайней мере до тех пор, пока Англия сама не вступит в войну с Россией. Ведя сложную игру, он стремился разжечь на Балканах противоречия между Россией и Англией. С этой целью в ноябре 1886 г. он рекомендовал царю послать войска для оккупации Болгарии и в то же время натравливал Англию против России.

Германское правительство активно содействовало установлению сотрудничества между Австро-Венгрией и Англией на случай войны против России. Вместе с тем оно вовсе не собиралось принимать непосредственное участие в этой войне. Создавая очаг войны на Балканах, оно преследовало свои собственные агрессивные цели на Западе. «Мы должны, — писал Бисмарк, — стремиться сохранить свои руки свободными, чтобы в случае, если дело дойдет до разрыва с Россией из-за восточных вопросов, мы не были тотчас же втянуты в конфликт, так как все наши силы понадобятся нам против Франции». Все эти ухищрения сильно осложнили обстановку. Болгарский кризис явился одной из главных причин ухудшения австро-русских отношений, в результате чего союз трех императоров окончательно распался.

В конце 1886 г. правящие круги Германии, воспользовавшись тем, что внимание держав было приковано к болгарскому кризису, подняли кампанию против Франции, где милитаристские слои, группировавшиеся вокруг военного министра, генерала Буланже, в свою очередь вели реваншистскую кампанию против Германии. В обеих странах шовинистическая кампания была связана с прохождением законопроектов об увеличении состава армии. В то время как во Франции Буланже готовился осуществить новые военные мероприятия, Бисмарк (в ноябре 1886 г.) предложил рейхстагу утвердить законопроект, доводивший состав армии в мирное время до 468 тыс. человек и устанавливавший заранее военный бюджет сроком на семь лет. В январе 1887 г. он выступил в рейхстаге с громовой речью против Франции и провел в Эльзасе и Лотарингии ряд мероприятий, усиливших реваншистские настроения во Франции. В Европе снова сложилась обстановка военной тревоги. Инициатива и на сей раз находилась в германских руках. В узком кругу Бисмарк утверждал, что война с Францией неизбежна и что для Германии выгодно начать ее прежде, чем Франция завершит подготовку к реваншу.

Германское правительство было убеждено, что Россия, занятая распрями с Англией, Австро-Венгрией и Болгарией, сохранит в случае франко-германской войны нейтралитет. Еще больше убедило в этом Германию предложение влиятельного русского дипломата Петра Шувалова, посетившего в январе 1887 г. Берлин, заключить русско-германский договор взамен союза трех императоров. Тогда же был составлен проект договора, предусматривавший нейтралитет России в случае войны Германии с Францией в обмен на согласие Германии не препятствовать России в овладении проливами и в восстановлении своих позиций в Болгарии. В связи с событиями в Средней Азии и на Балканах царское правительство все еще искало сближения с Германией. Что касается Англии, то она, казалось, была готова содействовать осуществлению агрессивных замыслов Германии, так как рассматривала Францию в качестве своего главного колониального соперника. Когда Бисмарк начал зондировать позицию Англии на случай войны Германии против Франции, правительство Солсбери дало понять, что центр тяжести своей политики оно видит в колониальных делах и не поддержит Францию.

В германской прессе развернулась шумная пропаганда против Франции. Однако французское правительство держалось крайне осторожно и в феврале 1887 г. выступило с миролюбивыми заверениями. Для того чтобы выбить последнюю карту из рук Бисмарка, оно решило дать отставку Буланже, с именем которого в тот период связывались реваншистская пропаганда и планы войны против Германии. Вместе с тем царское правительство постепенно меняло свою позицию. Проект договора, составленный Шуваловым, не был утвержден царем. Когда французская дипломатия запросила русского министра иностранных дел Гирса о позиции России, последний ответил, что Россия не связана с Германией какими-либо обязательствами.

Германское правительство поняло, что Россия вовсе не собирается помогать Германии в ее стремлении утвердить свою гегемонию в Европе путем войны с Францией. Отказ России заключить договор о нейтралитете, несмотря на содержавшуюся в нем приманку в виде проливов и Болгарии, сорвал план германского правительства — воспользоваться балканским кризисом и развязать превентивную войну против Франции. Бисмарк достиг лишь того, что, используя националистический угар, сравнительно легко провел через рейхстаг новый военный законопроект.

Военная тревога 1887 г., порожденная агрессивными замыслами германских милитаристов и французских реваншистов, вызвала глубокую озабоченность рабочих многих стран. Разоблачая замыслы Бисмарка и Буланже, Ф. Энгельс писал, что если Буланже «будет и впредь пользоваться популярностью, то это бросит царя в объятия Бисмарка, чего мы так же не хотим, как и франко-русского союза для реваншистской войны»^[70].

Русско-германский «перестраховочный договор» 1887 г.

В том же, 1887 г. Бисмарк добился замены союза трех императоров новым секретным русско-германским соглашением, получившим название «перестраховочного договора». Соглашение предусматривало, что, если одна из договаривающихся сторон окажется в состоянии войны с третьей великой державой, «другая сторона будет хранить по отношению к первой благожелательный нейтралитет и приложит все старания к локализации конфликта». Однако в случае войны с Австрией или Францией обязательство соблюдать нейтралитет вступало в силу только при условии нападения этих стран на одну из договаривающихся сторон. Германия признавала «права, исторически приобретенные Россией на Балканском полуострове, и особенно законность ее преобладающего и решительного влияния в Болгарии и в Восточной Румелии». В особом секретном протоколе Германия обещала оказать России дипломатическую поддержку, если русский царь сочтет нужным «принять на себя защиту входа в Черное море» в целях «сохранения ключа к своей империи». Этим обещанием германская дипломатия подталкивала русский царизм на войну за захват Константинополя, т. е. фактически на войну не только против Турции, но и против Англии.

Незадолго до подписания «перестраховочного договора» между Германией и Россией Англия сделала шаг к сближению с австро-германским блоком. Не желая связывать себя открытой поддержкой Германии и поэтому отклоняя предложения о союзе с ней, она договорилась с ее союзниками — Австро-Венгрией и Италией. Подписанное Англией, Австро-Венгрией и Италией так называемое Средиземноморское соглашение ставило своей целью воспрепятствовать осуществлению планов России в отношении проливов, а также расширению влияния Франции в Средиземном море и на северном побережье Африки.

Заключение этого соглашения отвечало тайным замыслам Бисмарка. Однако правящие круги Англии вовсе не собирались содействовать превращению Германии в полновластного хозяина на континенте Европы. По выражению Бисмарка, Англия предназначала Германии лишь роль «гончей собаки».

Между тем «перестраховочный договор» 1887 г. не улучшил русско-германских отношений. Германии не удалось добиться от России обязательства сохранить безусловный нейтралитет в случае войны с Францией: царское правительство хотело быть арбитром франко-германских разногласий.

Резко ухудшились и русско-германские экономические отношения. Прусское юнкерство сопротивлялось ввозу русского хлеба, а русские промышленники — ввозу германских промышленных товаров. Происходило взаимное повышение таможенных пошлин. С целью давления на Россию Бисмарк поддержал неугодную Александру III кандидатуру принца Фердинанда Кобургского на болгарский престол, препятствовал размещению в Германии новых русских займов, в которых царское правительство остро нуждалось в связи с подготовкой денежной реформы (переход на золотой рубль).

Франко-русский союз

Иначе стали складываться взаимоотношения России и Франции. Непрерывно возрастал объем внешней торговли между обеими странами. Значительные французские капиталовложения в России и крупные кредиты, предоставляемые французскими банками, способствовали сближению правящих кругов Франции и России.

Львиную долю предоставленных французскими капиталистами сумм составляли государственные займы царскому правительству. Первый заем в 500 млн. фр. был размещен на парижской бирже в 1887 г. За ним последовала серия других займов, и к исходу 1889 г. задолженность русского правительства французским банкам достигла 2600 млн. фр. Царская Россия попадала, таким образом, в определенную зависимость от французского капитала. Для французской буржуазии это было чрезвычайно выгодно и важно. Усилившиеся экономические связи с Россией открывали перспективу и для политического сближения. Угроза «превентивной» войны со стороны Германии, колониальные противоречия с Англией настоятельно требовали от правящих кругов Франции выхода из состояния международной изоляции.

Все более ясно проявлявшаяся враждебность Германии по отношению к России, в частности последовавший в 1890 г. отказ от возобновления «перестраховочного договора», побуждала и царское правительство к изменению курса внешней политики. Серьезное беспокойство русского правительства вызвали попытки правящих кругов Германии прийти к соглашению с Англией (договор 1890 г. об обмене Занзибара на Гельголанд). С другой стороны, восстановление мощи французской армии повышало значение Франции как потенциального союзника России. Царское правительство пошло поэтому навстречу предложениям о союзе, исходившим от Франции, однако проявляло в переговорах сдержанность и неторопливость.

В августе 1891 г. Россия и Франция заключили договор консультативного типа, обязывавший обе страны в случае нападения Германии или хотя бы «угрозы европейскому миру» вступить в переговоры друг с другом для согласования своей политики и установления общей линии поведения.

Через год, в 1892 г., была заключена секретная военная конвенция. Она предусматривала, что если Франция подвергнется нападению Германии или Италии, поддержанной Германией, то Россия употребит все свои наличные силы для нападения на Германию; равным образом, если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, то Франция употребит все свои наличные силы для нападения на Германию. Конвенция обязывала Францию и Россию в случае мобилизации сил Тройственного союза или одной из входящих в его состав держав немедленно и одновременно мобилизовать все свои силы и сосредоточить их по возможности ближе к границам. Франция должна была выставить против Германии 1300 тыс. человек, а Россия — от 700 до 800 тыс. человек. При этом особо оговаривалось, что «силы эти будут введены в действие полностью и возможно скорее, чтобы Германия была принуждена одновременно бороться на востоке и на западе». Франко-русская военная конвенция 1892 г. была подписана представителями генеральных штабов и носила вначале лишь «технический характер». Превращение ее в политический договор о союзе со всеми вытекающими из него обязательствами произошло в форме обмена письмами между французским министром иностранных дел Рибо и русским министром иностранных дел Гирсом 27 декабря 1893 г. — 4 января 1894 г.

Подобно Тройственному союзу франко-русский союз был оформлен в виде оборонительного. Но по существу они оба носили агрессивный характер. Создание этих военно-политических блоков было важной вехой на пути к европейской войне.

Для Германии и Австро-Венгрии создание франко-русского союза явилось серьезным ударом. За ним последовал отказ Англии подтвердить средиземноморское соглашение 1887 г. Италия, экономически ослабленная таможенной войной с Францией и потерпевшая в 1896 г. сокрушительное поражение в Эфиопии (Абиссинии), стала отходить от австро-германского блока. Подобная эволюция произошла и в политике Испании после испано-американской войны 1898 г. Также в буржуазных кругах Румынии в связи с проникновением английского и французского капиталов (главным образом, в нефтяную промышленность) замечалось постепенное усиление влияния Англии и Франции, хотя король Карл Гогенцоллерн продолжал сохранять ориентацию на Германию.

После образования франко-русского союза континент Европы раскололся на два военно-политических блока, приблизительно равные по своей мощи. Соотношение сил между ними во многом зависело от того, к какому из них в конце концов присоединится Англия — обладательница мощного военного флота, огромных финансовых, экономических и сырьевых ресурсов. Правящие круги Англии до определенного времени считали для себя выгодным продолжать политику «блестящей изоляции». Но Англии приходилось сталкиваться со все возрастающими трудностями на международной арене.

В 90-е годы Англия имела серьезные конфликты с Россией — на Дальнем Востоке, в Китае, Иране; с Францией — в Африке, Сиаме; с Соединенными Штатами, которым она принуждена была сделать крупные уступки, в Латинской Америке. В самом конце 90-х годов на авансцене мировой политики начали все более ясно обозначаться глубокие англо-германские противоречия.

Острая борьба с Францией и Россией поддерживала стремления части правящих кругов Англии прийти к компромиссному соглашению с Германией. Английское правительство дважды, в 1898 и 1899 гг., пыталось купить поддержку Германий обещанием колониальных компенсаций. Однако германское правительство запрашивало столь непомерную цену, что Англия отказалась от этой сделки. Традиционная английская политика «блестящей изоляции» вступила в полосу кризиса. Образование двух мощных военно-политических блоков, завершение территориального раздела мира и начавшаяся борьба за его передел побуждали Англию искать союзников для подготовки к неизбежному столкновению со своим главным империалистическим антагонистом — Германией.

С такими итогами в области международных отношений европейские державы вступали в эпоху империализма.

ГЛАВА XII ПРЕВРАЩЕНИЕ СТРАН БЛИЖНЕГО И СРЕДНЕГО ВОСТОКА В ПОЛУКОЛОНИИ

1. Турция

В последней трети XIX в. наряду с осуществлением открытых захватов обширных районов Азии и Африки капиталистические державы Запада окончательно подчинили себе экономически и политически ряд стран, формально сохранивших государственную самостоятельность. К числу таких зависимых, полуколониальных стран принадлежали Турция, Иран и Афганистан.

Обострение кризиса Османской империи

К началу 70-х годов усилилась зависимость Османской империи от иностранных держав. Иностранные капиталисты широко использовали неэквивалентную торговлю, неравноправные договоры, кабальные займы, режим капитуляций. В их руках находился такой важный рычаг воздействия на экономику и политическую жизнь страны, как Оттоманский имперский банк. Они опирались на турецких феодалов и компрадорскую буржуазию, представленную по преимуществу купцами нетурецких национальностей.

Основная отрасль экономики страны — сельское хозяйство — находилась в упадке. Засевалась лишь небольшая часть пригодной для обработки земли. Урожаи были крайне низкими. У крестьян сложилась горькая поговорка об урожае: «Часть пропадет, часть холодом побьет, часть птицы склюют, а часть, если богу угодно, достанется мне». Львиную долю урожая забирали помещик и сборщик налогов. Правители многих областей Анатолии признавали, что нет ни одного крестьянина, «за которым бы не числилось недоимок, превышающих весь возможный его доход за три года вперед». В 70-х годах в долговых тюрьмах Турции находилось около 40 тыс. человек, главным образом крестьян.

Значительно ухудшилось положение городского населения. Конкуренция иностранных товаров разрушала местное ремесло, а феодальные порядки препятствовали развитию капиталистического производства.

Платежи по кабальным займам, огромные расходы на содержание чиновничьего аппарата и армии, крайняя расточительность султанского двора вконец подорвали финансы Турции. Правительство пыталось найти выход из финансовых затруднений при помощи новых займов у иностранных банкиров. Только за пятилетие — с 1870 по 1874 г. — турецкое правительство заключило кабальные соглашения об иностранных займах на сумму почти в 3 млрд. фр. Общая сумма внешнего долга достигла к этому времени 5,3 млрд. фр.; платежи процентов по займам поглощали большую часть турецкого бюджета.

По всей империи усиливалось и нарастало недовольство народных масс. В правящих кругах и правительстве царили неуверенность и растерянность. Участились смены кабинета; за три года (1871—1873) сменилось около десятка великих везиров. Оживилась деятельность «новых османов». Это политическое течение сложилось еще в 60-х годах на основе зародившегося тогда просветительного движения, в котором участвовали писатель и драматург Намык Кемаль, публицист Ибрахим Шинаси и другие представители молодой турецкой интеллигенции. «Новые османы» стремились превратить Турцию в конституционную монархию. Созданная ими в 1865 г. в Стамбуле тайная политическая организация намеревалась осуществить при поддержке некоторых видных военных и гражданских деятелей государственный переворот, чтобы добиться от султана введения конституции. В 1866 г. организация была раскрыта, часть ее участников попала в тюрьму, другие эмигрировали.

В издававшихся за границей газетах и листовках «новые османы» требовали введения конституции и осуществления реформ. Их идеи находили поддержку у некоторых либерально настроенных чиновников и офицеров. К ним присоединился крупный государственный деятель Мидхат-паша, занимавший до этого посты губернатора в Болгарии и Багдаде.

Мидхат-паша и «новые османы» выражали интересы турецких либеральных помещиков и нарождавшейся буржуазии. Они боролись против султанского абсолютизма прежде всего во имя предотвращения гибели Османской империи. Во внешней политике Мидхат ориентировался на Англию.

Кризис Османской империи углублялся в связи с усилением освободительной борьбы народов Балканского полуострова, находившихся еще под турецким игом. Карательные походы турецких войск против восставшего населения Боснии и Герцеговины в 1875 г. вызвали дополнительные расходы и истощили финансы османского правительства. Оно не смогло внести очередных платежей по займам. Для изыскания средств было проведено изъятие части доходов от вакуфных земель, что вызывало недовольство духовенства. Была сделана попытка сократить государственный аппарат, урезать жалованье чиновникам, офицерам, учителям светских и религиозных школ. Но и эти меры не могли улучшить финансовое положение страны. В октябре 1875 г. Турция официально объявила частичное финансовое банкротство.

Стремясь отвести от себя растущее в стране недовольство, правительство стало провоцировать погромы против христианского населения. Во время столкновений между мусульманами и христианами в Салониках были убиты французский и немецкий консулы.

Герцеговинское восстание и события в Салониках были использованы европейскими державами как повод для вмешательства в дела Османской империи. В январе 1876 г. страны, подписавшие Парижский трактат 1856 г., потребовали от Турции немедленного проведения реформ в Боснии и Герцеговине. Султанское правительство согласилось принять это требование. Однако начавшееся в апреле 1876 г. крупное восстание болгарского народа нанесло новый удар султанскому режиму.

Дворцовый переворот 1876 г. «Конституция Мидхата»

В начале мая 1876 г. «новые османы» опубликовали воззвание, в котором возлагали на султана Абдул-Азиза ответственность за финансовое банкротство страны и за восстания на Балканах. Они призывали создать парламент и заменить Абдул-Азиза другим султаном.

Провозглашение конституции в Стамбуле 23 декабря 1876 г. Гравюра. 1876 г.

Политикой Абдул-Азиза были недовольны и некоторые феодально-клерикальные круги, считавшие его ответственным за захват в пользу казны части вакуфных доходов и за внешнеполитические неудачи.

22 мая 1876 г. в Стамбуле состоялась многолюдная демонстрация. В ней участвовали софты (учащиеся мусульманских религиозных школ), торговцы, ремесленники, городская беднота столицы. Возле дворца султана собралось до 40 тыс. демонстрантов. Султан был вынужден согласиться на смену кабинета; в состав нового правительства был включен Мидхат-паша. Но волнения в столице не прекращались.

Мидхат и «новые османы» были встревожены стихийными народными выступлениями. Стремясь предотвратить революцию, они предпочли тактику дворцового переворота, к осуществлению которого были склонны и некоторые феодальные группировки. В ночь на 30 мая 1876 г. Абдул-Азиз был свергнут с престола. Султаном стал очередной наследник — Мурад V, который, однако, ввиду обнаружившейся у него душевной болезни был через три месяца также низложен. На престол вступил султан Абдул-Хамид II, давший Мидхату письменное обязательство ввести конституцию. В действительности новый султан лишь выжидал подходящего момента для открытого наступления на «новых османов».

Между тем положение Османской империи осложнялось. Восстание в Болгарии удалось подавить, но две славянские страны — Сербия и Черногория начали войну против Турции. Обострялись отношения с Россией, поддерживавшей борьбу славянских народов.

Галатский мост в Стамбуле. Фотография. Конец XIX в.

В декабре в Стамбуле должна была открыться конференция представителей европейских держав для принятия рекомендаций турецкому правительству относительно реформ на Балканах.

В этой обстановке Абдул-Хамид II согласился утвердить разработанный Мид-хатом-пашой проект конституции. Ему приходилось считаться с общим недовольством в стране, с угрозой новых стихийных выступлений народных масс. Вместе с тем он надеялся использовать провозглашение конституции для срыва Константинопольской конференции держав. 23 декабря 1876 г. состоялось торжественное объявление конституции Османской империи.

Конституция 1876 г., известная под названием «конституции Мидхата», провозглашала установление в Турции конституционной монархии. Она предусматривала создание двухпалатного парламента, причем члены сената назначались султаном пожизненно, а палата депутатов избиралась на основе высокого имущественного ценза. Султан имел право назначать и смещать министров, объявлять войну, заключать мир, вводить военное положение и прекращать действие гражданских законов.

Все подданные империи объявлялись «османами» и считались равными перед законом. Конституция признавала государственным языком турецкий, а государственной религией ислам.

Несмотря на свой весьма ограниченный характер, конституция 1876 г. была прогрессивным актом. Однако те слои турецкого общества, на которые опирались «новые османы», не были достаточно сильными для того, чтобы обеспечить прогрессивное развитие Турции. Это позволило Абдул-Хамиду II вскоре после обнародования конституции стать на путь ее ликвидации. В начале 1877 г. Мидхат-паша был смещен с поста великого везира, арестован и выслан за границу (в 1883 г. Мидхат-паша был убит по приказу Абдул-Хамида II), а через год, в феврале 1878 г., султан распустил парламент. С этого времени конституция 1876 г. фактически перестала действовать, и на долгие годы в Турции воцарился жестокий самодержавный режим Абдул-Хамида II, вошедший в турецкую историю под названием «зулюм» (гнет, насилие).

Превращение Турции в полуколонию

После Берлинского конгресса значительно ускорился процесс экономического подчинения Османской империи великим державам. Быстрыми темпами завершалось финансовое закабаление страны. В 1879 г. Турция объявила о своем полном финансовом банкротстве. После продолжительных переговоров с иностранными кредиторами было достигнуто в декабре 1881 г. соглашение, зафиксированное в так называемом Мухарремском декрете (мухаррем — месяц мусульманского лунного календаря), которым султан санкционировал создание Управления Оттоманского государственного долга, получавшего исключительно широкие права и привилегии. В его ведение переходили важнейшие источники доходов империи: табачная и соляная монополии, гербовый сбор, налоги на рыболовство в Мраморном море и Босфоре, ашар с шелка в Стамбуле, Эдирне и Брусе и другие поступления. Число служащих Управления вскоре достигло 5 тыс. человек. Во главе Управления стоял Совет из представителей держав-кредиторов — Англии, Франции, Германии, Австро-Венгрии и Италии. Турецкий правительственный комиссар располагал лишь правом совещательного голоса.

Пользуясь финансовой зависимостью Турции, иностранные державы получали различные выгодные концессии. Французские капиталисты владели железными дорогами в Сирии, англичанам и французам принадлежали железные дороги в районе Измира. Крупную концессию на строительство Багдадской дороги получил немецкий капитал. Железные дороги строились без учета потребностей турецкой национальной экономики, в зависимости от экономических и стратегических интересов колонизаторов. Иностранные фирмы приобрели ряд концессий и на эксплуатацию ископаемых богатств Турции.

В Османской империи были основаны новые иностранные банки: в Стамбуле открылся филиал крупнейшего французского банка «Лионский кредит», в 1888 г. несколько западноевропейских банков совместно основали «Салоникский банк», в 1899 г. был создан «Немецкий Палестинский банк» и т. д. Созданный в конце XIX в. единственный турецкий банк — Сельскохозяйственный — был крайне слаб.

Одновременно капиталистические державы подчиняли себе Турцию и политически. В 1883 г. в Турцию прибыла германская военная миссия; вскоре глава ее, полковник генерального штаба фон дер Гольц, был приглашен на пост военного советника и начальника офицерской школы в Стамбуле. Иностранные советники появились также во флоте, жандармерии и других звеньях государственного аппарата Турции.

Положение Турции как зависимой страны имело свои особенности. Противоречия и борьба между великими державами давали правящим классам Турции известные возможности для лавирования. Кроме того, в отличие от многих других стран Азии Турция располагала сравнительно организованной и боеспособной армией.

Деспотический режим Абдул-Хамида II, Зарождение буржуазно-революционного движения

Внутренней опорой деспотического режима Абдул-Хамида были крупные феодалы турецкого и нетурецкого (арабы, черкесы, албанцы) происхождения, высшее мусульманское духовенство, генералитет. Официальной идеологией султанской Турции стал панисламизм. При помощи панисламистской пропаганды турецкие феодалы надеялись держать в узде мусульманские народы империи и распространить свое влияние на мусульман за ее пределами.

Усиливалось национальное и религиозное угнетение немусульманских народов империи. Особенно тяжелым было положение армянского народа. Когда в 1894 г. восстало доведенное до отчаяния армянское население в районе Сасуна, правительство учинило массовый погром армян. Истреблялось население целых районов, включая женщин, стариков и детей. В 1895 г. армянские погромы произошли в Эрзуруме, Трабзоне и ряде других городов Малой Азии, в 1896 г. — в Стамбуле.

В то же время деспотический режим Абдул-Хамида и гнет иностранных колонизаторов тормозили развитие турецкого капитализма, обрекали производительные силы страны на застой. Турецкие купцы и предприниматели оказывались в крайне невыгодном положении по сравнению с иностранными фирмами.

Турецкая буржуазия (по своему составу почти исключительно торговая) была слишком слаба, чтобы решительно выступить против империалистов, и слишком тесно связана с помещичьим землевладением, чтобы возглавить или хотя бы поддержать антифеодальные требования крестьян. Но, скованная в своей деятельности абсолютистскими порядками, она стремилась к замене их конституционным режимом. На этой почве зародилось турецкое буржуазно-революционное движение.

Носителями революционных идей выступили представители интеллигенции, главным образом из среды офицерства и учащейся молодежи. По национальности многие из них являлись не турками, а курдами, черкесами, албанцами, представителями других мусульманских народов империи. Тем не менее политическая и идеологическая направленность их деятельности отвечала прежде всего интересам турецкой буржуазии.

В 1889 г. в Стамбуле был создан тайный политический комитет под названием «Единение и прогресс». Вскоре после этого сформировался заграничный центр турецких буржуазных революционеров — «Османское общество единения и прогресса». С 1892 г. стал выходить в Париже печатный орган общества — газета «Мешверет» («Дебаты»). Существовали и другие тайные политические кружки. Они строились строго конспиративно и были слабо связаны друг с другом.

Участников всех этих организаций обычно называли младотурками, понимая под этим расплывчатым названием всех вообще сторонников введения конституционного строя в Турции. Впоследствии младотурками называли уже только членов комитета (позднее — партии) «Единение и прогресс».

Младотурки были оторваны от народных масс и от освободительной борьбы нетурецких народов империи. Жестокие репрессии правительства Абдул-Хамида, казнившего и отправлявшего на каторгу участников революционного движения, привели к ослаблению их организаций в стране. К концу XIX в. деятельность младотурок развертывалась преимущественно за границей, где к этому времени появилась довольно многочисленная турецкая революционная эмиграция.

2. Иран

Превращение Ирана в полуколонию

В последней трети XIX в. значительно усилилась зависимость Ирана от Англии и царской России. Началось широкое использование Ирана как сферы приложения капиталов. Английские и русские, а позднее и другие иностранные предприниматели добились от шахского правительства ряда важных концессий.

За десятилетие, с 1862 по 1872 г., англичане навязали Ирану кабальные соглашения о концессиях на постройку на иранской территории телеграфных линий, связавших Лондон с Индией. Английский обслуживающий персонал пользовался правом экстерриториальности, на телеграфные станции распространилась привилегия места убежища (беста).

Шахиншахский банк в Тегеране. Фотография.

Несколько позже в северных провинциях появились телеграфные линии, сооруженные царской Россией. Шоссейные дороги Южного Ирана строились и контролировались английскими колонизаторами, на севере страны — русским царизмом.

Иран ощущал настоятельную потребность в строительстве железных дорог. Но Англия опасалась, что строительство трансиранской магистрали позволит царизму в случае конфликта перебросить русские войска к границам Индии. Русские же капиталисты боялись, что постройка железной дороги будет способствовать вторжению более дешевых английских товаров в северные области Ирана.

В результате в 1890 г. Ирану было навязано соглашение, по которому он обязался не допускать строительства железных дорог.

В 1872 г. шах предоставил владельцу английского телеграфного агентства барону Рейтеру всеобъемлющую концессию сроком на 70 лет, включавшую монопольное право на строительство дорог, ирригационных сооружений, разработку минеральных и лесных богатств, строительство фабрик и т. п. К Рейтеру должно было перейти управление иранскими таможнями.

Концессия Рейтера вызвала общее возмущение в стране, охватившее и некоторые придворные круги. Против нее протестовала также царская дипломатия, и шаху пришлось ее аннулировать. Но иностранные капиталисты продолжали добиваться новых уступок. Русский промышленник Лианозов получил право эксплуатации рыбных промыслов на южном побережье Каспийского моря, английская компания Тальбот — монопольное право на скупку, обработку и продажу табака по всей стране.

Канцелярия одного из министерств в Иране. Фотография. Конец XIX в.

Постоянно нуждаясь в деньгах, шахское правительство за сравнительно небольшие суммы предоставляло иностранцам и другие, самые разнообразные концессии. Иран попал в финансовую кабалу к иностранным монополиям. В 1889 г. шахское правительство разрешило Рейтеру в возмещение задатка за аннулированную концессию 1872 г. организовать Имперский (Шахиншахский) банк. Этот иностранный банк получил монопольное право на выпуск банкнот, на его текущий счет поступали государственные налоги и таможенные пошлины, он контролировал монетный двор и определял курс иностранной валюты. В экономической жизни Северного Ирана видное место занимал Учетно-ссудный банк, основанный в 1890 г. русским капиталистом Поляковым. Между английским и русским банками шла острая борьба. К концу столетия большую роль в финансовом закабалении страны стали играть кабальные займы, предоставленные иранскому правительству Англией и царской Россией. В государственном аппарате Ирана большое влияние приобрели иностранные советники. В министерстве почт и телеграфа хозяйничали английские советники. Во главе таможенного ведомства был поставлен бельгиец. На высшие государственные должности в столице и северных областях назначались лица, угодные главным образом русскому послу, а на юге — английскому. Через голову шахского правительства английские агенты заключали соглашения с местными ханами, выплачивали им денежные субсидии и снабжали оружием.

В 1879 г. под руководством приглашенных русских офицеров был создан казачий полк. Развернутый в дальнейшем в бригаду, он стал единственной боеспособной частью иранской армии.

Движение народных масс. Начало буржуазно-национального движения

К концу XIX в. процесс превращения Ирана в полуколонию завершился. На основе совместной эксплуатации иранских трудящихся постепенно складывался союз иностранных империалистов с феодальными элементами Ирана. Шах, министры, губернаторы, феодальная знать становились проводниками политики иностранных колонизаторов. На юге господствовал английский, на севере — русский империализм. Каждый из них стремился занять преобладающее положение. В самом конце столетия в борьбу за Иран начала включаться империалистическая Германия. Растущая нужда и бедствия народных масс усиливали стихийное возмущение против иностранных колонизаторов и феодального гнета. Одним из проявлений народного недовольства явился «табачный бунт» 1891 г. Народ требовал ликвидации английской табачной концессии, затрагивавшей интересы самых широких слоев населения.

В городах происходили митинги и демонстрации, распространялись прокламации с призывом к борьбе против иностранцев; в них говорилось, что правительство шаха — это правительство изменников, а шах торгует родиной.

«О верующие!.. О мусульмане! — гласила одна из таких прокламаций. — Страна попала в руки иностранцев. Шах не обращает внимания на наши интересы. Возьмем же дело в собственные руки».

Шах был вынужден аннулировать табачную концессию. Движение 1891 г. было массовым движением против иностранного засилия, но оно носило еще стихийный и неорганизованный характер.

Табачная плантация в Гилянской провинции. Фотография. Конец XIX в.

Сильное недовольство царившими в стране порядками проявляли и представители формировавшейся национальной буржуазии. Интеллигенция, связанная с купечеством и либеральными помещиками, выдвинула первых глашатаев буржуазно-национальных идей в Иране. Наиболее видным из них был писатель, публицист и дипломат Мальком-хан. Уволенный с поста иранского посла в Лондоне, Мальком-хан остался в Англии и основал там в 1890 г. газету «Канун» («Закон»), в которой резко критиковал шахский абсолютизм и политику уступок иностранцам. Деятельность Мальком-хана способствовала пробуждению национального самосознания иранской интеллигенции, но его сторонники оставались сравнительно узкой группой, не связанной с народными массами.

В эти же годы среди иранского духовенства и мелкой буржуазии получили широкое распространение идеи объединения мусульманских народов в единую исламскую империю, проповедовавшиеся основателем панисламизма Джемаль-эд-Дином аль-Афгани. Иранские панисламисты выступали против закабаления страны иностранными колонизаторами, пытаясь сохранить независимый феодальный Иран.

В 1896 г. панисламист Реза Кермани убил Насер-эд-Дин-шаха. Этот террористический акт не имел и не мог иметь существенных последствий, но он отражал общее обострение политической обстановки в стране.

3. Афганистан

Афганистан, занимавший важное стратегическое положение на подступах к Индии, Ирану и Средней Азии, в течение ряда десятилетий привлекал внимание английских правящих кругов. Стремление Англии овладеть этой страной проявилось еще во время первой англо-афганской войны 1839—1842 гг. В середине 70-х годов, после прихода к власти в Англии консервативного кабинета Дизраэли, осуществлявшего широкую программу колониальных захватов, английские колонизаторы вновь сделали попытку подчинить себе Афганистан.

Вторая англо-афганская война

В 1875—1878 гг. англо-индийское правительство безуспешно пыталось навязать афганскому эмиру Шер-Али-хану договор, который должен был по существу превратить Афганистан в английский протекторат. Афганцы категорически отказывались принять кабальные условия, предлагаемые англичанами, в частности допустить английских резидентов в Кабул. Ввиду этого англичане, заняв Кветту и Гилгит, создали сильные опорные пункты на подступах к Афганистану, подтянули к восточной афганской границе свои войска и ждали только повода для начала войны с Афганистаном.

Такой повод возник во время Берлинского конгресса, когда русское правительство, стремясь оказать давление на английскую дипломатию, придвинуло к северной границе Афганистана 20 тыс. солдат и направило в Афганистан военно-дипломатическую миссию генерала Столетова. Английские власти в Индии, действовавшие по указаниям британского правительства, обвинили эмира во враждебных Англии действиях и начали войну с Афганистаном.

Англо-индийская армия численностью около 36 тыс. человек в ноябре 1878 г. вторглась в Афганистан. Преодолевая упорное сопротивление афганцев, она в течение двух месяцев заняла Джалалабад, Куррамскую долину, Кандагар и стала двигаться на Кабул. Тогда Шер-Али-хан, передав власть своему старшему сыну, отправился в северные районы страны, рассчитывая добиться помощи от России. Но царское правительство не дало Шер-Али-хану разрешения на поездку в Петербург. В начале 1879 г. он умер.

Новый эмир Якуб-хан, являвшийся еще при жизни своего отца сторонником соглашения с англичанами, приказал прекратить сопротивление и 26 мая 1879 г. в местечке Гандамак подписал с представителем Англии кабальный договор, превращавший Афганистан в зависимое государство. По Гандамакскому договору внешняя политика Афганистана должна была осуществляться только через посредство английских властей в Индии. В Кабуле водворялся английский резидент, вместе с которым в афганскую столицу вступал вооруженный английский конвой. Договор предусматривал установление контроля англичан над горными проходами, ведущими в важнейшие внутренние районы страны. К англичанам отходила область Кандагара.

Народное восстание против английских колонизаторов

Прибывший в Кабул английский резидент бесцеремонно вмешивался во внутренние дела страны; по его усмотрению колонизаторов смещались и назначались чиновники, он сажал под арест офицеров и солдат кабульского гарнизона. В начале сентября 1879 г. в Кабуле началось народное восстание. Афганские солдаты и восставшие горожане перебили хозяйничавших в столице англичан. По всей стране стали формироваться отряды ополченцев для борьбы с захватчиками. Против оккупантов поднялись все народы Афганистана — афганцы, таджики, узбеки. Народ требовал, чтобы эмир Якуб-хан объявил «священную войну».

Афганистан в последней четверти XIX в.

Англичане вновь двинули в Афганистан крупные силы англо-индийской армии. Когда английские войска подходили к Кабулу, эмир Якуб-хан приказал гарнизону сложить оружие и явился в английский лагерь просить извинения за события, происшедшие в Кабуле. Англичане задержали его как пленника. Но армия и народ продолжали сражаться. Народное восстание расширялось. К концу 1879 г. английские войска были заперты в нескольких укрепленных городах, их положение становилось критическим. На границах Индии поднялись независимые афганские племена.

Собрание афганского племени афридиев на Хайберском перевале. Гравюра по рисунку Р. Вудвила. 1878 г.

Однако повстанцы и солдаты афганской армии не имели единого руководства. В Герате повстанцами руководил Аюб-хан, второй сын эмира Шер-Али-хана. В начале 1880 г. из русской Средней Азии в северный Афганистан перешел племянник Шер-Али-хана Абдуррахман. Русские власти тайно снабдили его оружием и деньгами. Собрав значительное войско, Абдуррахман начал продвигаться в сторону Кабула.

Англичане старались достичь соглашения с отдельными представителями феодальной верхушки, рассчитывая на междоусобную войну феодальных группировок и на расчленение страны. Начались переговоры между англичанами и Абдуррахманом. В результате соглашения англичане признали Абдуррахмана эмиром Кабула, снабдили его оружием, назначили денежную субсидию. Англия вынуждена была пойти на пересмотр условий Гандамакского договора, отказаться от назначения своего резидента в Кабул. В свою очередь эмир Абдуррахман согласился соблюдать пункт Гандамакского договора, обязывавший Афганистан не иметь дипломатических сношений ни с одним иностранным государством, кроме Англии. Он дал молчаливое согласие на выделение области Кандагара в отдельное вассальное княжество, в котором англичане оставят свои гарнизоны.

Афганистан оказался раздробленным на три части. Северными районами и Кабулом управлял эмир Абдуррахман. Герат находился под властью Аюб-хана. Кандагар оккупировали англичане.

Войска Аюб-хана продолжали военные действия, стремясь изгнать англичан из Кандагара. Летом 1880 г. в сражении под Майвандом афганцы нанесли серьезное поражение английским захватчикам. Одна английская дивизия была полностью уничтожена.

Базар в Кабуле. Гравюра. 1878 г.

Хотя позднее крупным силам английских войск удалось разбить Аюб-хана, англичане поняли, что им не удержать за собой Кандагар, и отступили в Индию. Войска Абдуррахмана заняли Герат и Кандагар, и к осени 1881 г. он подчинил своей власти всю страну.

Таким образом, английским колонизаторам в результате героического сопротивления народов Афганистана не удалось полностью осуществить свои планы, однако они добились отказа афганского правительства от дипломатических связей со всеми правительствами, кроме англо-индийского. Укрепившись у власти, новый эмир казнил вождей народного восстания против англичан и ликвидировал вооруженные партизанские отряды.

Определение границ Афганистана. Захват англичанами территории пограничных племен

Английская дипломатия рассчитывала использовать Афганистан против России. Англия снабжала Абдуррахмана оружием, выдавала ему щедрые субсидии. После присоединения к России южной Туркмении (район Мерва) английским представителям удалось вызвать военное столкновение между афганскими и русскими войсками (1885 г.). Однако, после того как афганские войска были разбиты в бою у Таш-Кепри, Абдуррахман отказался от дальнейших военных действий против России, а в 1887 г. при участии английских представителей была установлена северо-западная граница Афганистана.

Сложнее складывалась обстановка на юго-востоке, где с 70-х годов англичане приступили к завоеванию территории пограничных афганских племен, расположенной между Пенджабом и владениями афганского эмира. Свободолюбивые племена оказывали упорное и мужественное сопротивление захватчикам. Афганистан они считали своим естественным защитником против англичан. В самом Афганистане существовало сильное стремление к присоединению территорий, населенных афганскими племенами. Это обстоятельство вновь привело к крайнему обострению англо-афганских отношений.

В 1893 г. англичане заставили эмира Абдуррахмана признать границей между Афганистаном и британскими владениями в Индии «линию Дюранда», названную так по имени секретаря по иностранным делам при британском вице-короле Индии, который вел переговоры с Афганистаном. «Линия Дюранда» искусственно рассекла территорию, населенную афганцами. За пределами афганского государства оказалось более половины афганцев.

Деятельность колонизаторов в отошедших к Индии районах и их попытка выйти за «линию Дюранда» вызвала всеобщее восстание пограничных племен, продолжавшееся до 1897 г. Но и после подавления восстания сопротивление этих племен не прекратилось; в дальнейшем оно влилось в общий поток национально-освободительного движения народов Индии.

Афганистан в конце XIX в.

Афганское правительство сохранило самостоятельность во внутренних делах. Афганистан не знал ни режима капитуляций, ни концессий, ни иностранных займов. Но его внешняя политика подпала под английский контроль, он стал «запретной» страной, отрезанной от остального мира. Используя индийских купцов в качестве компрадоров-посредников, английский капитал завоевывал афганский рынок. Субсидии, выплачиваемые английскими властями эмиру Абдуррахману, ставили афганское правительство в финансовую зависимость от Англии.

К концу века Абдуррахману удалось сломить сопротивление крупнейших феодалов и лишить их политической самостоятельности. Была введена единая монетная система, единые меры веса и длины. Дороги стали безопасными для торговых караванов и путешественников.

В последние десятилетия XIX и в начале XX столетия наблюдался заметный рост товарно-денежных отношений, начал формироваться капиталистический уклад в экономике феодального Афганистана. Росла внутренняя и внешняя торговля, расширялась специализация сельского хозяйства, увеличивалось городское население. При помощи иностранных инженеров было построено несколько мелких государственных предприятий и мастерских по производству оружия. Эти новые процессы в экономике Афганистана способствовали развитию обще афганского рынка и зарождению национальной (афганской) торговой буржуазии, вступившей в конкурентную борьбу с индийским и таджикским купечеством.

Однако экономическая отсталость Афганистана, слабость буржуазных элементов афганского общества, сохранение феодально-патриархальных отношений у кочевых и полукочевых племен ограничивали возможность централизации страны и облегчали Англии укрепление ее экономического и политического влияния в Афганистане.

ГЛАВА XIII РАЗДЕЛ АФРИКИ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИМИ ДЕРЖАВАМИ

К семидесятым годам XIX в. на африканском континенте европейским державам принадлежало 10,8% всей территории. Менее чем через 30 лет, к 1900 г., владения европейских государств в Африке уже составляли 90,4% территории континента. Империалистический раздел Африки был завершен/ Сотни тысяч африканцев, защищавших свою землю и независимость, погибли в неравной борьбе с колонизаторами. Империалисты же получили широкие возможности расхищения естественных богатств страны, безудержной эксплуатации ее народов и неслыханного обогащения.

1. Африка накануне раздела

Коренное население Африки

Исторически сложилось деление Африки на две основные части, отличавшиеся друг от друга в этническом отношении, по уровню социально-экономического развития и по форме политического устройства. Северная Африка, вплоть до великих пустынь, издавна была тесно связана со средиземноморским миром. Ее население, арабское и арабизированное, отличалось относительной этнической однородностью. Египет, Тунис, Триполи и Киренаика входили в состав Османской империи: Марокко было независимым государством. Общественный строй стран Северной Африки представлял собой сложный комплекс социальных отношений — от нарождающегося капитализма в городских центрах до родоплеменного строя кочевников. Однако при всей пестроте социальных порядков преобладали феодальные отношения.

Другая часть континента, расположенная к югу от Сахары, представляла собою более сложную картину. Северо-восток (северная часть Восточного Судана, Эфиопия, страны красноморского побережья) был населен по преимуществу народами, говорящими на семито-хамитских языках. Негроидные народы, говорящие на языках банту, а также на различных суданских языках, заселяли обширные пространства тропической и южной Африки. На крайнем юге жили племена коикоин (готтентоты) и сан (бушмены). Особое место среди африканских народов занимало население Мадагаскара, антропологически принадлежащее к монголоидам и говорящее на мальгашском языке (малайско-полинезийской группы).

Общественно-экономический строй и формы политической организации в этой части Африки отличались большим разнообразием. В ряде районов Западного Судана, а также на Мадагаскаре феодальные порядки составляли основной тип социальных отношений, сочетаясь, как правило, со значительными элементами рабовладельческого и первобытно-общинного строя. Наряду с феодальными государствами, в определенные периоды достигавшими значительной централизации (Эфиопия, государство Имерина на Мадагаскаре, Буганда и др.), возникали, распадались и вновь возрождались союзы племен, зачаточные государственные образования. Таковы были союзы племен азанде и мангбетту в Западной тропической Африке, зулу — в Южной Африке. Многие народы в средней полосе Западного Судана, в северной излучине Конго и других районах не знали даже зачаточных форм государственной организации. Ясно очерченных границ не существовало. Постоянным явлением были никогда не прекращавшиеся межплеменные войны. В этих условиях Афр