Шрам на сердце [Семен Михайлович Журахович] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (177) »
Шрам на сердце
ПОВЕСТИ
ГОРА НАД МОРЕМ
1
Водитель гнал машину крутыми, верткими улочками все выше, выше. Я был уверен, что он хочет добраться до белой тучи, которая ползла нам навстречу. Вдруг улочки исчезли, справа выстроилась шеренга тощих кипарисов — вплотную друг к другу, слева протянулась хмурая кирпичная стена, словно из-под земли выросли высокие железные ворота, но дорога хитро вильнула вбок мимо ворот. Вместе с машиной бежали кипарисы, за ними белые придорожные столбики. Такси еще раза два вертануло туда-сюда, и мы очутились во дворе, где между деревьев темнели неприветливые, как мне показалось, корпуса больницы. Стрелки-указатели привели меня к приемной и регистратуре. — Тубик или пневмоник? — спросила регистраторша с искусным румянцем на щеках и голубым сиянием вокруг глаз, именно вокруг, потому что глаза у нее были карие; тонкие — я таких еще не видел — брови острыми кончиками взлетали вверх. — Тубик или пневмоник? Я не понимал, о чем она говорит. Регистраторша нетерпеливым жестом схватила мои бумажки, взмахнула длинными ресницами и, что-то записывая, бросила мне с успокоительной улыбкой: — Вы пневмоник. Мне пришлось это принять. Еще охотней я согласился с этим, когда узнал, что пневмоником быть лучше. Даже много лучше, потому что тубик — это больной туберкулезом. — Чемодан пока здесь оставьте. Утром сдадите в камеру хранения. Возьмите мыло, зубную щетку, еще что вам там надо. Взяли? Идемте, я вас провожу. Мы миновали какое-то длинное приземистое здание. — Тут ингаляторий, душ, камера хранения, — пояснила моя проводница. — Ваш корпус второй. Над трехэтажным корпусом поднималась гора. — Там тубкорпус, еще выше — хирургический. Но я видел лишь рыжий, в трещинах камень, уходящий ввысь мрачной стеной, и тусклые пузыри фонарей. Мы вошли в узенький коридорчик и остановились у исшарканной лестницы. — Вера Ивановна! Принимайте новенького. Дверь с надписью «Дежурная медсестра» отворилась, вышла пожилая женщина в очках, без румянца, без сияния вокруг глаз, с реденькими ресницами. Она оглядела меня с ног до головы, ткнула пальцем в завернутые в газету вещи, которые я держал под мышкой, и деловито спросила: — Здесь и поллитровка? — Разве и это нужно? — удивился я. — Я вам покажу «нужно»! — строго сказала Вера Ивановна. — За вами, мужиками, только глаз да глаз… Регистраторша засмеялась и погрозила мне пальчиком: — От Веры Ивановны не скроетесь… — Третья палата, дверь направо. Кровать у окна. Устраивайтесь. Можете погулять перед сном. Помните, отбой ровно в одиннадцать. Речь командирская. Четкие, точные распоряжения. — Вы, наверно, во фронтовом госпитале работали, — сказал я. Взглянула пристально. Лицо постепенно светлело. — Было и это. А как вы догадались? — И сам не знаю, товарищ лейтенант. Вера Ивановна засмеялась. Что произошло за один миг с суровой немолодой женщиной! Я вошел в палату. Высоченный потолок. И необычайно толстые, должно быть, стены, потому что подоконник был просторный, как стол. Четыре кровати, между ними — тумбочки. Вдоль противоположной стены шкаф, три стула, четвертый у столика. Свободная кровать стояла у окна. «Это хорошо, — подумал я, — по крайней мере, с одной стороны мне не угрожает соседство храпуна». За столиком я заметил стеклянную дверь. О, веранда! Чудесно. Будет где посидеть, почитать. Но, подойдя ближе, увидел и там четыре койки, разделенные узенькими проходами. Что-то зашуршало сзади. Я обернулся. То, что мне показалось небрежно брошенным одеялом, было человеком, укрывшимся с головой. Голова вынырнула на поверхность — бледное лицо, растрепанные волосы. Я поздоровался. — А-а, новенький… Добрый вечер. Опять проклятая температура. И пускай бы уж сорок. А то гнилая, гнилая… Как мне это все надоело! Голос — от шепота до тоскливого стона. Я вышел. Откуда-то долетел разговор — очень уж оживленный, веселый. Потом кто-то запел. И разговор, и смех звучали не совсем естественно, а все же я подумал: не так уж и скучно здесь живут! Но через минуту догадался, что это показывают кинофильм. Отойдя подальше, увидел строй знакомых кипарисов и белые столбики, светившиеся в густых сумерках. Я перешел дорогу, протиснулся между двух кипарисов и оказался над крутым обрывом. Внизу ниткой бус сверкали огоньки — должно быть, улочка прижалась к горе. А справа — полудугой вдоль бухты рассыпались огни города. Мигнул красный глаз маяка. Четкие огненные линии, как на огромном рекламном щите, очертили контуры парохода… А дальше? Не верилось, что этот бескрайний черный провал — море. Над ним темная бездна — тоже море? Со двора- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (177) »
Последние комментарии
51 минут 36 секунд назад
55 минут 26 секунд назад
54 минут 54 секунд назад
1 час 4 минут назад
1 час 7 минут назад
1 час 17 минут назад