Я вернусь [Майкл Дискейн] (fb2) читать онлайн

Майкл Дискейн Я вернусь

1

Что бы ни случилось завтра, у нас есть еще сегодня, запомни это.

(с) "One day".

Иногда я слышу голос из будущего, из прекрасного далёко, о котором пелось в той красивой песне советских времён. Иногда я чувствую настоящую пустоту. И не просто чувствую – я в ней отражаюсь; видеть себя самого в отражении пустоты – невероятное ощущение. Жаль, что, по какой-то причине, этого никто не понимает. Ну, или почти никто.

Мне кажется, что это может понять она. Помню – это было вчера – парк, скамейку под деревом, прохладный ветер, нашептывающий что-то, послания, понятные лишь небу сентября. Мы разговариваем обо всём, о чём только можем. Несколько минут о политике (и это всегда нас приводит к пониманию тщетности и некоторой забавности всего человеческого мельтешения под Солнцем), дальше – вечные разговоры о нашей с вами природе и природе вообще. Никаких конечных выводов, разумеется, чаще всего не проистекает. Да и могут ли они быть? Я всегда считал и говорил ей, что наша жизнь подобно мигу, полёту осеннего листочка на ветру, несущему его в каком-то случайном направлении. Я всегда говорил, что стремление разгадывать тайны – это наша с вами наилучшая черта, но все тайны до последней разгадать невозможно. И тут на сцену эфемерного бытия выходит смирение – вторая наилучшая черта человека. Это не то же самое, что смирение перед сильными мира сего: такими же людьми, жизнь которых, точно так же, как и твоя, может оборваться в любой момент времени, в любом уголке пространства, или перед судьбой, вечно старой и вечно слепой, или перед Богом, определившим каждому из нас какую-то долю (скорее всего, не завидную), а зачем – Он и сам, похоже, не знает.

Я говорю то, что говорил и ей. Это смирение перед временем, которое неизбежно обращает всё в космическую пыль, стирает цивилизации, планеты, разнося всё и вся прочь – в холодную тьму. Смирение перед случаем – осознание простой истины, что я исчезну так же случайно, как и появился и что точно так же в безвременье исчезнет всё. Смирение с тем, что Рай оказался не таким, каким бы мы хотели его видеть, но что ничего иного у нас никогда и не было.

Мне снился сон о том, что несколько лет моей жизни обернулись лишь мгновеньем – буквально. Я вдохнул и моргнул глазами – и всё вокруг изменилось, постарело, и мне стало страшно: на самом деле, все эмоциональные связи между людьми, которые дороги друг другу, – скреплены временем. Именно временем. Время – убийца. Однако, в то же время оно – единственный по-настоящему ценный ресурс, который у нас есть. Стоит выпасть на несколько лет из времени, и всё – тот, с кем ты был связан, уходит, исчезает, словно бы его никогда и не было в твоей жизни. Остаются только воспоминания, выцветающие, как цвет твоих глаз. На их место приходит подозрение, что тот человек никогда и не существовал на свете. А если и существовал, то ты здорово ошибался на его счёт все эти годы, и он – просто никто.

Вот что творит время. И оно же дарит ощущение полноты жизни, удовольствие от каждого вдоха, «бусидо».

Бусидо.

Я думал и о том (и разумеется, я рассказывал об этом ей), что можно сбросить оковы времени, если стать светом. Стать светом – не метафорически, а буквально, обернуться фотоном и отправиться на другой край Вселенной. Вот это было бы путешествие! Потому что времени не станет. И вот она – вечная жизнь со скоростью в триста тысяч километров в секунду.

Но мы – я и она – пришли к выводу, что, поскольку сознательность фотона наукой пока не доказана, будет ли этот фотон счастлив в своём бессмертии, пусть даже окружённый миллиардами своих братьев и сестёр, – большой вопрос. Так что я с чистой совестью оставляю в покое эту гипотезу.

Скоро ко мне придёт она. С минуты на минуту. Я скучал. Хотя мы виделись только вчера: парк, скамейка под деревом и прохладный ветер, уносящий куда-то, словно высвободившиеся души живых существ, жёлто-красные листья. Это было вчера, но я по ней так скучаю, словно не видел много лет.

Только вот… скоро она уезжает, куда-то далеко… я всё время забываю название того места.

Прижавшись лбом к моей щеке, она произнесла:

– Это всего на пару недель. Ты чего, я ведь скоро вернусь. Я вернусь.

О, этот запах! Запах её волос. Всегда задавался вопросом, что девушки делают со своими волосами, но это божественно…

Так вот, на днях она уезжает, так что мы просто обязаны хорошо провести время вдвоём. Поэтому стоит прибраться в комнате… хотя, что она тут у меня не видела? К тому же, ничего криминального я тут в последнее время не прячу. Впрочем, как и всегда.

Она уже должна была прийти. Автобус, наверное, опять не приехал. Что взять с провинциальной России? Должно быть, когда весь мир уже будет летать по выходным на лунную дачу, мы до сих пор будем находится в перманентном состоянии ожидания нужного автобуса «Задрюпинск – областной центр». А впрочем, всё это не важно и не имеет никакого значения, если ожидание своё проводить с дорогими людьми. Тогда, если рассудить, это уже будет не ожидание вовсе – это просто будет жизнь.

Ожидание и жизнь пока продолжаются.

А сегодня что для завтра сделал я? Это строка из советской песни о прекрасном далёко. Не выходит из головы – уж очень она красивая. Навевает многие и многие мысли… интересно, так работает со всеми или только со мной? Почти все наверняка скажут: «Песня как песня». Не знаю, в какой момент времени в моей голове произошёл этот экзистенциально-космический сдвиг, но теперь почти при любом упоминании о таких концептах, как «время», «прошлое», «будущее», «Вселенная», я впадаю в какой-то ступор. Причём ступор этот – из приятных: наплывают ассоциации, уже крепко отработанные в нейронно-синаптической структуре моего мозга. Цепь мыслей: прошлое – будущее – время – быстротечность – смерть – случайность – ценность жизнь – живи – люби – лови момент – мечта о том, как обо мне будут вспоминать мои дети.

Не так-то просто изобразить всё это словами на бумаге. Будь я художником – такие картины бы писал! Почти все, сдаётся мне, воспринимали бы их при первом взгляде как в некотором роде шизофренический бред. Но мне всё равно. Кому нужно, мимо мох картин не пройдёт. Да, это было бы прекрасно – в этом я не сомневаюсь! Жаль, я не художник.

Она к этим вопросам подходила подобным образом, к слову. Как-то, когда её голова с божественным запахом волос лежала на моём плече, она сказала, что старается каждый день прожить так, чтобы он был хотя бы в каком-то смысле инвестицией в день завтрашний. И пусть в некоторых нюансах наши взгляды всё-таки расходились, что меня только радовало, – она была чуть более идеалистической натурой и частенько мои слова «случайная детерминированность» заменяла на «вселенскую гармонию» – в самом главном мы с ней сходились безоговорочно и точно: живём однажды.

Она должна вот-вот прийти. Мы пообещали себе и друг другу, что прекрасно проведём время до её отъезда. Мы просто обязаны успеть. Если она будет в той же одежде, что и вчера, когда мы сидели в парке, то это прекрасно. Лёгкая тёмная юбка чуть выше колен, белая футболка с короткими рукавами. Распущенные тёмные волосы, благоухающие самыми прекрасными ароматами Потерянного Рая…

Быть может, у неё появились какие-то дела? Потому как к этому времени она уже должна была быть со мной. Должна. Но её нет. Нет загадочно-нежного взгляда её бесконечно глубоких карих глаз. Нет её дыхания. Нет запаха волос.

Скорее всего, это чёртов автобус, не пришедший… вовремя или вообще. Но ничего – она придёт. Может быть, чуть позже, но придёт. Я пока что могу придумать что-нибудь вкусненькое. Как насчёт глинтвейна? Ей понравится.

Иногда я слышу голос из будущего. Он зовёт не в райские края. Но куда же в таком случае? Может быть, он зовёт нас домой? Дом – не Рай, но Рай нам и не нужен, хотя об этом немногие задумываются. По-настоящему нам нужен только дом. Наш дом.

Но быть может, голос зовёт просто в никуда? В пустоту, что есть начало и конец всего сущего. Возможно, это не самый худший вариант. Возможно, в отражении бликов океана пустоты я увижу не только себя, но и её, и моих родителей. И это будет хорошо.

Мама и папа. Они ведь, как и я, безусловно, мечтали о чём-то далёком, живом и настоящем. Они хотели найти себя, свой мир и свой маленький смысл. Может ли быть такое, что их маленький смысл полностью заключался во мне, даже не смотря на все хлопоты, проблемы и невзгоды, которые обрушились на них после и по-настоящему не отпускали их все эти годы? Видимо, так оно есть. Не знаю, что это. Сила родительских уз, порождённая, сохранённая и усовершенствованная незрячей эволюцией или след, маленький отблеск чего-то иного, прекрасного и большого, совершенства, которому не нашлось места в нашем мире?

Папа мне говорил: «Пусть мечта ведёт тебя», хотя частенько, конечно, и сам не следовал своим словам – со всеми нами всегда так и бывает. В детстве и в подростковом возрасте я не сомневался в своих собственных словах, я был уверен, что, как я говорю в данный момент настоящего, обещая себе что-либо – не заводить вредных привычек, быть честным и всегда добрым, заботиться о родителях, много трудиться и быть самым лучшим отцом своим детям, которые конечно же существуют в будущем и делают Вселенную прекрасней, чем сейчас, – так оно и будет. Иначе быть просто не может. Однако взрослея, понимаешь, что не держишь обещаний, понимаешь несовершенство человека – не абстрактно, как в детстве, читая книжки и слыша краем уха какие-то евангельские истории, а на себе самом. Ты видишь своё несовершенство.

Мама как-то сказала мне, что, каков бы я ни был, я лучше, чем они. Я в этом не уверен. Совсем. Это хорошие люди. Не святые, но хорошие, а этого уже достаточно для человеческого общества, в котором на протяжение всей истории чёрт знает что происходило. Но я точно знаю, что мои дети будут лучше, чем я. Они уже и сейчас лучше, чем я. Как я и сказал, они уже существуют и глядят на меня светом будущего мира, глядят, как на туманное, тихое, милое душе воспоминание, навеянное моими рассказами. Они есть. Я чувствую их, как чувствую пустоту, что есть начало и конец всего сущего и всегда живёт в укромном уголке каждого из нас, чтобы заявить о себе, когда все наши дела будут сделаны, готовые покрыться пылью прошедшего. Я верю, что услышу их, как и голос из прекрасного далёка. Возможно, они – часть спектра этого голоса.

Но только вот… она до сих пор не пришла. Не знаю, почему она задерживается. Может, её родители не успели собрать все вещи к сроку, поэтому привлекли её к работе? Но в любом случае, это ненадолго. Она придёт с минуты на минуты на минуту, и мы приятно проведём время вдвоём, чтобы, отпустив друг друга, сразу же начать скучать.

На дороге, по которой мы идём, нет и не будет следов. Мы – уникальность, порождённая непознанным Творцом или случайностью квантового микромира. По нашему пути никто, кроме нас, не пройдёт. Это завораживает, правда? Самое прекрасное, что дорогу мостим мы сами и любое направление – открыто. И я рад, что моя дорога, пусть и не ведущая в бездну вечности, была именно такой. Такой хотел её видеть я, а не кто-то, кто правит вселенский бал. Такова была моя воля.

Только вот она, чья дорога на неопределённое и не предсказанное звёздами время пересеклась с моей, всё никак не приходит. Хотя в это время она должна была быть здесь. Может быть, она очень устала от сборов и уснула, видя теперь прекрасные сны о забытых всеми мирах, в которых мы когда-то проживали свои жизни? Может быть, она встретила в них и меня? Может быть, мы уже сейчас разговариваем и смеёмся? Эта мысль меня успокаивает.

А она определённо придёт. Мы с ней договорились. Накрою пока стол красиво, устрою некое подобие романтического ужина. Никогда этого не делал и понятия не имею, как всё это должно выглядеть… разве что примерно, в общих представлениях. Она мне простит, надеюсь.

Несколько минут назад я будто бы вернулся из царства Аида. На лбу – холодный пот, а руки мои трясутся, как от мороза. Хорошо, что я здесь. Это был сон, ужасный сон. Мне приснилось, что мы – в больнице. Я, весь в слезах, сижу на стуле у кровати. Она – на кровати, под синим одеялом, борется за жизнь. Вокруг снуют лица, голоса, огни, в ушах – жуткий шум. Её лицо… я узнаю его из миллиона, но… теперь в нём почти нет жизни. Я смотрю на её бледное лицо, на царапины под глазами, но не вижу её. Аппарат жизнеобеспечения пищал всё громче, и меня оттолкнули. Белые спины загородили кровать. Я закричал.

И теперь сижу здесь, еле придя в себя. Это всего лишь сон. Не знаю, стоит ли его вообще рассказывать кому-то. Даже ей. Вот сейчас она придёт, и я посмотрю на неё, как и всегда, со спокойной и тёплой улыбкой. Обниму. Мы посидим вместе. Я ничего не скажу, потому что ничего и не случилось. Ничего.

Я вспомнил вчерашний день. Парк, скамейка под деревом и прохладный ветер, уносящий наши сны на другой край Вселенной, чтобы ими могли любоваться иные миры, где кто-то так же сидит на скамейке и созерцает вечернее небо. Вспомнил её тёплое дыхание, мой бессвязный и бессмысленный шёпот, на который она отвечала лишь искренней улыбкой, вкус её губ и, конечно, её чудесные волосы.

Она сказала: «Я вернусь», – значит, вернётся. После всего. Но сегодня мы ещё проведём время вместе. Она сейчас придёт. Надо привести себя в порядок.

Я пошёл умыться. К моему удивлению, зеркало – разбито. Что интересно, я не помню, когда с ним это случилось. Может, упало ночью, а я повесил утром спросонья, да и забыл об этом?

Я выглянул в окно. Пока пусто. Но она придёт.

Никак не могу найти свой телефон, словно он провалился сквозь тончайшие оболочки всех пространственных измерений. Я хотел позвонить папе, узнать, как он себя чувствует. В последнее время он почти всё время простужен. А затем я хотел позвонить ещё раз, уже ей. Быть может, она бы сказала, где она и почему она не идёт так долго. Но телефон пропал. Очень странные дела.

Ну да ладно. Телефон – ненужная суетная требуха. К тому же мы с ней договорились, что обязательно встретимся сегодня, перед её отъездом в… чёрт, постоянно забываю название этого места… это что-то вроде какой-то базы отдыха… но я не уверен. Но это не важно. Вчера был такой прекрасный день, когда мы с ней вдвоём тихо сидели в парке, по большей части в молчании.

Я часто вспоминаю день, когда мы познакомились. Полтора года назад – первый курс университета. Она была такой милой в узких джинсах и клетчатой рубашке, с волосами, взятыми в хвостик, и круглыми очками с чёрной дужкой. Она потерялась в корпусе университета и, убедившись, что, кроме меня, ей больше не у кого просить помощи, она смущённо подошла ко мне и тихо произнесла: «Можешь мне помочь?».

По правде говоря, я и сам тогда частенько путался и блуждал в хитросплетениях коридоров и лестниц, но в тот миг мне захотелось показать, что я способен помочь. Она была очень красива. Я, бурча что-то невнятное себе под нос – в мыслях мои речи звучали куда лучше, – повёл её наугад… и угадал. Она улыбнулась и собралась уходить. Я так и не спросил имя. Но она обернулась через несколько секунд… и назвала его. Наверное, никогда в жизни я не чувствовал себя настолько деревянным, как в этот момент.

Хороший был день. И вчера был хороший день. И сегодня – день будет непременно прекрасным. Осталось только дождаться, пока она придёт…

Неожиданно ко мне пришла мама. Что-то было такое в её лице, как будто случилось нечто ужасное. У меня появилось плохое предчувствие. Я спросил у неё, всё ли в порядке с ней и с папой. Да, всё было хорошо, по её словам. Но выглядела она так, словно за пару дней минула пара лет. Она принесла мне продуктов – давно такого не бывало. Не понятно, зачем. Мама сказала, что хотела сделать мне приятное, принеся гостинцы. Мне и моей девушке. Я не стал возражать. Только улыбнулся и обнял маму. Она заплакала, сказав мне, что стареет, и через полчаса ушла. Мне стало грустно.

А девушка моя всё так и не шла. Что-то её задержало. Может, автобус? Эх, сейчас мне бы не помешал телефон, эта ненужная суетная требуха.

Сегодня мне приснился ужасный сон. До этого мне никогда не снились кошмары. Даже сейчас, пока я пишу эти строки, пальцы мои трясутся – приходится помногу раз переписывать одни и те же слова…

Был тяжёлый, мрачный, холодный ноябрьский день. Я… я был на похоронах. Вокруг меня стояло много людей в чёрном, почти все – безликие, равнодушные, полупрозрачные, будто призрачные манекены, притащенные кем-то для декорирования бесплодных, пустынных владений скорби и отчаяния. Я узнал своих родителей – они стояли неподалёку, лица их ничего не выражали.

И ещё я увидел её… она была в чёрной юбке и белой блузке, с красной лентой, повязанной через правое плечо… она была так красива… на этой фотографии. Могильная плита возвышалась над холмиком, в недрах которого лежала она. Та, чьё дыхание я больше никогда не почувствую, запах волос которой никогда не услышу.

Крикнул ворон: «Nevermore».

Но это всего лишь сон. Просто сон. А она сейчас придёт. Она придёт с минуты на минуту – мы ведь договорились, что побудем вместе перед её отъездом. Я приведу себя в порядок и ни о чём ей не расскажу. Ведь ничего на самом деле не случилось.

Она придёт.

Папа не раз говорил мне, что ждать лучшего времени, чтобы начать жить, – самое неблагодарное, бессмысленное и последнее дело. «Всё ждёшь свои лучшие годы, – говорил он, – ждёшь, а потом в какой-то момент внезапно понимаешь, что они уже позади». Он таких размышлений он неизменно становился грустен. Да и я вместе с ним. Так и сидели мы вдвоём, сын и отец, пока кто-то из нас не очнётся от анабиоза и не включит следующий кадр в долгой череде картин, что смертные зовут жизнью: например, начнёт новый разговор или запустит сериал по телевизору.

Иногда я слышу голос из будущего. Это может показаться странным, но я не могу описать это как-то по-другому. Я часто вспоминаю песню о прекрасном далёко, из красивого советского кино, и мне кажется, что она была написана мной. Однако иногда голос будущего приглушается в памяти о прошлом, так же как свет теряется, рассеиваясь в плотном тумане на тёмных болотах Древней Пармы, боясь разбудить старых и жестоких богов судьбы. И тогда мне кажется, будто прошлое тянет меня назад, будто я застреваю, тону в нём – время растягивается, и ожидание настоящего становится практически невыносимым.

Но голос всегда спасает меня, вытаскивает из пучины, и я снова начинаю чувствовать жизнь и надеяться на завтрашний день, на прекрасное далёко, в котором уже сейчас живёт моя душа, в котором кто-то вспоминает обо мне с тёплой улыбкой на лице.

Сегодня я обязательно поделюсь своими мыслями с ней. Я обниму её и, не отпуская, чувствуя тёплое дыхание её, расскажу всё. Она меня поймёт, только она.

Никогда прежде мне не снились такие кошмары… проснувшись, я обнаружил, что весь в слезах. Я сразу сел за компьютер, и на экране меня встретил чистый лист, как будто знал, что я собираюсь сделать, как будто чувствовал, что мне необходимо это написать. У меня трясутся пальцы.

Перевернувшаяся машина на обочине… дым… чернота ночи… из глубин автомобиля медленно, но настойчиво вылазят языки оранжевого огня, как щупальца чудовища, готового проглотить и переварить свою жертву. Асфальт, на котором серое смешалось с красным… грязь и кровь. Рядом, на дороге лежит красная ленточка, которую выдают на школьный выпускной. Я не увидел больше ничего, темнота всё окутала, но я понимал и чувствовал, что это была она… Это её ленточка… я видел её фотографии со школьного выпускного.

Это было ужасно. Думаю, ей не стоит рассказывать всё это, но… Нет, я ничего не буду ей говорить. Потому что это только сон, потому что на самом деле ничего не случилось.

Я буду в порядке уже через час. А потом придёт она, и мы побудем вместе, просто побудем вместе. Она уезжает всего недели на две, но я буду очень скучать. Что уж там, я и сейчас скучаю так, словно не видел её целую вечность.

Наши эмоции и чувства – такая странная вещь. Химический парадокс. Интересно, как бы мы всё это переживали, если бы наш мозг хоть чуточку был по-другому устроен? Как, например, у каких-нибудь других животных?.. Бессмысленная демагогия. К сожалению или к счастью, нам никогда не ощутить то, что чувствует нечеловек. Чего уж там – мне никогда не ощутить в полной мере даже то, то чувствует другой человек… например, она. А мне бы очень хотелось понять её полностью.

Надо будет поговорить с ней и об этом. Хотя… наверняка мы уже с ней разговаривали о чём-то подобном, и наверняка не один раз; что практически вся наша жизнь, которая соткана из чувств, эмоций и субъективного видения, происходит в наших головах. Впрочем, я всё равно с ней этим поделюсь. Это же она. Она особенная девушка. И она придёт.

2

– Вы уверены, что хотите это прочесть? – поинтересовался высокий мужчина лет тридцати, одетый в бежевый пиджак и чёрные брюки.

– Да, доктор, – ответила светловолосая женщина лет сорока пяти. Её лицо выглядело устало и тоскливо. – Мне это нужно… как и моему мужу.

– Как скажете, – доктор вытащил свой чемоданчик с заднего кресла автомобиля. – Если он покинет дом хотя бы на пару минут, я буду вам признателен.

– Хорошо, – коротко отозвалась женщина. Я что-нибудь придумаю.

Они постучали в дверь. Доктор и двое супругов.

Дверь открылась и перед ними предстал молодой человек двадцати двух лет, худой, с бледным лицом, но горящими от радости глазами, словно ожидающими чего-то замечательного, что обязательно должно сегодня произойти. Он был в белой футболке и синих домашних шортах, босой.

– Мама? Папа? Вот так сюрприз! А что вы здесь делаете? Не ждал! А это… что за господин?

– Привет, сынок, – женщина улыбнулась, ступила за порог и обняла сына. – Помнишь, я тебе где-то с неделю назад говорила, что нашла знакомого доктора, который бы осмотрел тебя? Ну, насчёт твоих гланд и хронического ринита. Разве не помнишь? – она старалась, но ей очень тяжело было врать собственному сыну. Отец, высокий мужчина с аккуратной бородой и поседевшими короткими волосами, отвёл взгляд в сторону, чтобы не смотреть в глаза юноше.

– Не особо… не припомню… сегодня прямо? Сейчас? Но ко мне же Аня сейчас придёт! Мы с ней договорились – я ведь тебе вчера звонил и сказал об этом. Правда, что-то телефон куда-то подевался, найти не могу… но не важно: я не могу сейчас.

– Я помню, помню, дорогой, – спокойно ответила мама. – Это очень быстро, не больше получаса, обещаю. Аня не придёт… не успеет прийти за это время… – она взглянула на супруга, тот секунду выдержал её взгляд, затем закрыл глаза и отвернулся, боявшись, что навернутся слёзы.

– Ладно, ладно, – недовольно сморщившись, сказал сын, – если так, то хорошо. Чем быстрее, тем лучше.

– Здравствуй, Сергей! – наконец зашедший доктор улыбнулся ему.

– Здравствуйте, – без особого энтузиазма ответил тот.

– Серёжа, пока доктор располагается, помоги отцу, пожалуйста, – проговорила мама.

– Это на пару минут – там с машиной кое-что у меня. Покажу, – отец улыбнулся ему, стараясь стереть со своих глаз печать тоски.

Серёжа кивнул и вышел на улицу. Отец – за ним, на ходу обдумывая, чем лучше всего заболтать сына.

Женщина печально посмотрела на доктора.

– Работайте.

Тот кивнул и рывком оказался у стола Серёжи. Открыл его ноутбук и принялся что-то шаманить над ним.

– Две минуты?

– Угу. Сегодня он ничего не писал. Но вообще записей много – они зашифрованы на жёстком диске, и он их не может просмотреть, как я и говорил. Сейчас я их перенесу.

– Он точно ничего не замечает?

– Точно. Да даже если бы и замечал, то забывал бы на следующий день. Очень редкий тип ретроградной амнезии, только без воздействия алкоголя или других веществ. Впрочем, я вам это уже говорил много раз: он помнит только сегодняшний день и точку возврата, которая для него – вчера, день, который остался последним в активной памяти. Несчастный случай с той девушкой и всё последующее либо бесследно исчезло, либо хранится где-то в подсознании… так это назвать проще всего.

– Знаю… – она достала платок и вытерла слёзы с лица. – Но к этому не привыкнуть, всякий раз тяжело.

– Очень вам сочувствую. Но пока мы ничего не можем сделать… Но вот здесь у меня всё готово, – он закрыл ноутбук и встал из-за стола. – Я вам перешлю всё вечером… если вы не передумали, конечно.

– Нет. Присылайте… доктор, а зеркало точно нельзя поменять?

– Точно. Вы поймите, для него каждая деталь, которая может намекнуть на настоящее положение дел, сведёт с толку… может даже причинить страдание. Даже простые изменения в окружающем мире… они всякий раз его… озадачивают, мягко говоря. Смена времени года, например.

Женщина лишь вздохнула.

Через минуту вернулись отец с сыном. Они улыбались. Мать тоже улыбнулась при виде их. Когда показательный осмотр был окончен, родители ещё десять минут побыли с сыном и оставили его одного, пожелав хорошего вечера и попросив передавать привет Ане от них. Серёжа засиял и сказал, что непременно передаст.

3

Это может прозвучать странно, но я слышу голос из будущего, голос из прекрасного далёко, как в той красивой песне… Сейчас мне кажется, что я и раньше его слышал, ещё до вчерашнего дня, который я провёл с ней…

Я помню парк, скамейку под деревом и прохладный ветер, летящий из будущего прямо нам навстречу – он нёс счастье, наше и будущих поколений. До меня только что дошло, что это за голос и чей он. Я вгляделся в самого себя в отражении пустоты и понял, что я не один. Со мной рядом ещё один человек: это она.

Я понял, что голос из будущего, связывающий всё время в единую сферу, в которой спрятана наша жизнь, – это её голос. Кто ещё может шептать мне? Это её голос. Она – моё будущее. И не только. Она – и будущее, и мой путь от будущего к прошлому, связывающий время моей жизни во что-то целое, дающее смысл. Она ждёт меня там, как я жду её здесь и сейчас. И мы – вместе там и тогда, как с минуты на минуту будем вместе здесь.

Она уедет на какое-то время, но быстро вернётся. Но даже в это время её голос будет со мной. Голос вечности, который вчера прошептал мне: «Я вернусь».

И она вернётся.

Оглавление

1

2

3