Девушка с воздушными шарами [Владислава Андреевна Черкашина] (fb2) читать постранично

Владислава Черкашина

Девушка с воздушными шарами

Желтый

Натужно кряхтя и тяжело переваливаясь на каждой встречной-поперечной кочке, старенький, битый-перебитый пазик виртуозно лавирует между надолбами и ухабами по проселочной дороге. В салоне автобуса стоит полумертвая тишина, изредка прерываемая неторопливым говорком. Сразу видно, местный люд привык к столь экстремальной езде и потому никак ее не комментирует.

Сонное безмолвие прорезает громкий возглас:

- Бабы выходят?

Гопастого вида юнец-переросток, что вальяжно раскинулся на заднем сидении, самодовольно ржет. И было от чего: пассажиропоток салона явно разделился по половому признаку - все сидячие места занимают мужики, женщины – стоят. А прямо напротив гопника висим на поручнях мы с подругами.

Одна из нас мгновенно обращает к парню свое лицо – совсем юное, не подходящее к ее девятнадцати годам – кожа на нем ровная, гладкая, но слегка бледноватая, очевидно, обладательница сей миловидной мордашки на открытом воздухе бывает нечасто. Что еще такого привлекательного в моей подруге? Глаза - выразительные, слегка навыкате, ресницы сейчас густо намазаны черной тушью, легкие серебристые тени покрывают верхние веки, нос выдающийся с ноздрями-крыльями и острым пиком прямо параллельным основанию, пухловатые губы, временами надутые в притворной обиде. И все это юное очарование обрамляют шаловливые волны блондинистых локонов. Подруга терпеливо сносит все тяготы проселочного пути – а это не так просто на высоченных-то каблуках. Что ж, она у меня не гордая, пусть и спорит постоянно на эту тему. Она просто с кучкой принципов в запасе и мирным юмором во рту.

- Не знаю-не знаю, - приторным голоском отвечает она ухмыляющемуся гопнику, - но если вы все-таки решите выходить, я точно сяду на ваше место, - с обескураживающей улыбкой сообщает Анри и задорно подмигивает мне.

Вот так нелегко началась наша туристическая кампания на Байкал. Сперва тесный пазик до железнодорожного вокзала, затем электричка, позже маршрутка. О Байкале я мечтала с детства, когда смотрела по телевизору сюжеты о путешественниках. Мне почему-то всегда хотелось верить, что в душе я скиталец и буду вечно бродить по Свету пока не найду свой дом – место, где захочется остаться навсегда.

- О чем задумалась, Стеф? – по-шпионски шепчет Макс, из-под коленки предлагая дольку шоколадки.

- Когда коллайдер запустят, - моментально отвечаю я, улыбнувшись лакомству.

На сиденьях, рассчитанных на шестерых, мы сидим вчетвером. Я, Анри – в миру известная как Маша Сухова, Макс – Катя Усова и Дик – Алина Кудрявцева. Больше никаких имен. В шестом классе с какого-то лешего я назвала Машку – Анри и – все! – прилипло на веки вечные. Это мой дар… давать прилипчивые имена. Себе имя я тоже придумала сама. Правда, вряд ли кто-то это заметил. Словно так было всегда. А вообще, мужские, да еще и иностранные имена, явно сбивают с толку незнакомцев-окружающих, свои-то уже попривыкли.

- Где-то писали, что его уже запустили, - вдруг говорит Дик – она у нас просто всезнайка, но сразу не признается.

Пришлось опять оторвать взор от пролетающих за окном деревьев в цвету и встретиться взглядом с Анри.

- Я говорила тебе тогда – не давай ей в руки программу кабельного ТВ, - округлив глаза, напомнила подруга, косясь на Дик.

Чтобы не тратить время попусту, девчонки режутся в карты. Я не люблю проигрывать, потому вообще никогда не играю. Макс по жизни азартный человек, обожает риск и последующий адреналин. Фрейд бы сказал, что у нее сильно развито мортидо. Дик же, наоборот, слишком печется о своей сохранности. Анри тоже в плане экстрима воздержана. Так что на дайвинг в Байкал Макс отправится одна. Ей-то все по фигу, лишь бы мы были на берегу, а то мало ли какой инструктор попадется.

Помню, в восьмом классе у нас почти месяц историчку замещал молодой практикант. Тот факт, что молодым он был еще в начале правления Брежнева, не смутил старожилов школы. Мужику было под тридцатник, наружность он имел самую препротивную, даже слегка тошнотворную. Носил квадратные очки в металлической оправе и постоянно поправлял их на самую переносицу, вгоняя в лоб. Кожа на лице была жирной, в мелких прыщах в зоне бакенбардов. Но зато его самомнения хватило бы на добрую сотню нормальных преподов. Я прозвала его Заскок – бывали у него такие странные «висяки» - минут на пять, как у компьютера, только раздражительнее – скажет полфразы и замрет, тупо глядя куда-то в себя. С другими учителями он был сама учтивость, а вот за закрытыми дверями, в кабинете, позволял себе всякое – и пошлые заплесневелые шуточки, и недвусмысленные подмигивания. Как-то Макс пришла в мини-юбке – где она начиналась и заканчивалась, оставалось секретом, этакий сплошной пояс,