Трилистник. Хогвартс (СИ) [Lutea] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Глава 1. Леди из интерната ==========
…Вчера, в пятницу 30 июля 1971 года в небе над префектурой Иватэ в районе Сидзукуиси столкнулись авиалайнер Boeing 727 авиакомпании «All Nippon Airways» и японский истребитель F-86F. В результате столкновения пассажирский самолёт потерял управление и врезался в землю, пилот истребителя успел катапультироваться. На данный момент известно, что в происшествии погибли сто шестьдесят два человека — все, кто находился на борту «Боинга»…
Хината покрутила ручку радио, убавляя звук, и протяжно вздохнула. В последнее время новости не радовали. Постоянно приходили сообщения о всё новых и новых жертвах войны во Вьетнаме, крушений самолётов, переворотов в странах «третьего мира». В какой-то момент Хината зареклась слушать радиопередачи о мировых событиях, однако каждый раз что-то настойчиво тянуло её к приёмнику. Пожалуй, прав Итачи, когда говорит, что шиноби не могут жить без войны.
С момента окончания Четвёртой мировой войны шиноби минуло одиннадцать лет. Шесть — с появления в новой жизни Хинаты… союзника?.. соратника?.. товарища?..
Учихи Итачи.
— Ты вновь слушаешь? — негромко спросил он, тихо войдя в гостиную.
— Не могу не слушать, — опустив взгляд на колени, вздохнула Хината. В распахнутые настежь окна врывался вместе со смехом детей тёплый летний ветер, колыхая ситцевые занавески, но внутри дома всё равно было прохладнее, чем в саду. Почти все воспитанники приюта святой Анны были сейчас там, наслаждаясь солнцем. — В последнее время я всё чаще думаю о той войне.
— Есть предпосылки?
— Кажется, нет. Просто… — Хината снова вздохнула. — Наверное, эти воспоминания никогда не отпустят меня.
Картины крови, раскуроченной земли и тел со страшными ранами, устилающих её. Бледных от усталости и страха товарищей. Учихи Обито, стоящего на голове Джуби. Ужаса на лице Неджи-нии-сана и боли в небесных глазах Наруто-куна, когда она заслонила его собой…
Итачи подошёл ближе и опустился в соседнее кресло.
— Начало переходного возраста и посттравматический шок, накладывающиеся на последние новости, — спокойно произнёс он.
— Посттравматика? — Хината недоверчиво подняла голову. — После стольких лет?
— Всегда, если потрясение глубоко.
Хината сделала паузу, обдумывая.
— Пожалуй, ты прав.
— Хочешь обсудить?
— Спасибо, но я думаю, что нет.
После этого они оба замолчали и занялись каждый своим делом: Хината — вышивкой, а Итачи — изучением учебника по физике. Повисшая тишина была уютной.
За прошедшие годы многое поменялось. Их отношения, начавшиеся страхом и подозрениями, постепенно успокоились, укрепились, плавно перетекли во что-то лучшее, чем сосуществование в отсутствие лучшего варианта напарника. Они по-прежнему много тренировались вместе, но не только в мастерстве шиноби — в математике, физике, географии и прочих предметах начальной школы. В начале отношений боявшаяся оставаться с Итачи наедине, теперь Хината спокойно сидела рядом с ним часами, выполняя домашние задания или обсуждая литературу, медитируя или говоря о доме. Теперь Хината не страшилась закрыть глаза и повернуться спиной. Уснуть в присутствии нукенина. Довериться ему.
За шесть лет изменилось действительно многое, Хината и Итачи прошли сложный путь притирки двух прежде враждовавших шиноби. Тем сложнее было смириться с новой ситуацией. С тем, что пришла пора расставаться.
— Скажи, ты уже знаешь, когда приедут представители школы?
— Всё ещё нет, — отозвался Итачи, мгновенно отрываясь от любимой физики. Его также живо беспокоил поднятый вопрос. — Миссис Стоун не получала письма.
— Вот как… — Хината ковырнула иглой некрасиво лёгшую нить, чтобы расправить крестик. — А хотя бы примерно?
— По моим ожиданиям, в конце этой недели. Может быть, на неделю позже. Но явно не позднее начала августа — в порядке зачисления в этот интернат значится, что с кандидатом будет проведено личное собеседование. Финальное решение о принятии на учёбу должно быть вынесено не позднее середины августа.
— Хорошо, — брякнула Хината и отвернулась.
Итачи закрыл учебник и чуть наклонил голову к плечу.
— Расстроена?
— Чувствую себя некомфортно, — прошептала Хината, стыдясь признаваться в этом чувстве. — Я… очень привыкла, Итачи.
Повисла мимолётная пауза.
— Я понимаю, — в конце концов сказал Учиха.
Хината шумно вздохнула и посмотрела на него. Во взгляде Итачи не было лжи — лишь усталость и толика грусти.
Они смотрели друг на друга долю секунды, а после быстро вернулись к прежним занятиям. Шиноби нелегко говорить о чувствах, а бывшим врагам, сплочённым чужим миром, — и того труднее. Быть может, Хината и хотела бы обнять его, уткнуться носом в плечо и попросить не ехать в престижную школу в Глазго, остаться в Лондоне с ней — но не могла. Быть может, Итачи бы прижал её к себе и пообещал остаться — она так и не узнает.
В приюте святой Анны воспитанники содержались лишь до одиннадцати лет, а после перенаправляясь в другие детские дома или закрытые школы-интернаты — в зависимости от талантов и успеваемости конкретного ребёнка и текущих финансовых возможностей руководства приюта. Итачи и в этом мире показывал блестящие результаты в учёбе; кроме того, его «родители», даже сдав в приют, оставили ему определённую сумму денег, которую миссис Стоун также пустила в дело брони для Учихи места в одном из лучших интернатов Шотландии. Хинату, проявлявшую себя на занятиях не столь блестяще, но весьма хорошо, собирались направить в закрытую школу для девочек в пригороде Лондона.
В последние недели призрак скорого расставания тёмным облаком висел над шиноби.
***
Каждый день, пробуждаясь, Хината вздрагивала от мысли о том, что сейчас она спустится на завтрак в приютскую столовую, по привычке сядет рядом с Итачи, а он повернётся к ней и скажет, что за ним пришли. Но пока каким-то чудом каждый раз страх не сбывался — она спускалась на завтрак, подсаживалась к нему, и они в молчании ели, чтобы после уйти от прочих детей и засесть за книги или разговоры о вечном-насущном. Поэтому и в этот день Хината вздохнула с облегчением, когда обнаружила Итачи со всегдашним спокойствием на лице, обращённом к очередному учебнику.
— Доброе утро, Майкл.
— Доброе утро, Хлоя.
За столом, рассчитанным на четверых, они сидели вдвоём. В приюте Хината была серой мышью, изгоем, а Итачи с самого начала дал понять, что не ищет компании сверстников. Дети быстро это смекнули, и их интерес к закрытому молчаливому мальчику сменился неприязнью и нежеланием связываться. С тех пор, как приют покинул Ланс, милый мальчик, бывший одним из соседей Итачи по комнате, шиноби всегда ели одни.
Хината жевала варёные яйца и тосты и смотрела в окно. Июль стремился к концу, красивый и жаркий, так напоминавший лето в Конохе. А ещё — приносивший воспоминания о том, что прежде, когда ещё была жива миссис Пламм, основательница и прежняя директор приюта, в этом месяце для детей устраивались поездки в Брайтон, к морю. Но больше у приюта не было денег на это: миссис Стоун, теперешняя директор, считала, что устройство детей в хорошие средние школы важнее, чем отдых у моря. В отличие от многих детей, досадовавших, не умея заглянуть в будущее, Хината считала так же. И всё же порой она ощущала укол грусти от невозможности выбраться за пределы удушливого Лондона.
— Как насчёт позаниматься сегодня на улице? — неожиданно предложил Итачи, когда они допивали морс. — Погода хорошая.
— Конечно, давай, — кивнула Хината и, договорившись встретиться с ним на любимом месте под старым каштаном, побежала наверх, в свою комнату, за шитьём.
В этом мире Хината открыла для себя прелесть рукоделия. В прошлой жизни максимум, что она творила руками — икебана, традиционное и обязательное умение для девушки её положения. Однако здесь, в приюте, Хината научилась и нашла необычайно полезным умение вязать и шить; денег у приюта немного, и предпочтительно сохранять одежду пригодной для носки как можно дольше. Теперь Хината могла сама пришить оторванную пуговицу, починить порванную одежду или связать что-нибудь тёплое на зиму. В прошлом году перед Рождеством Хината участвовала в школьной ярмарке и даже заработала пусть небольшие, но всё же деньги своими поделками. Деньги было решено не тратить (хотя так и хотелось пустить их в ход, накупить сладостей к Рождеству…) и отложить про запас; они и по сей день спрятаны на чердаке, вне зоны доступа прочих детей.
Считанные минуты спустя она присоединилась к Итачи, с удовольствием устроилась на ещё прохладной после ночи земле. Сегодня она принесла с собой иголки, набор ниток и выходное платье, в котором на боку появилась прореха — дешёвые нитки распались, теперь нужно прошить заново. Несколько минут Итачи понаблюдал за скольжением иглы отрешённым взглядом человека, думающего о чём-то другом; после отвернулся и принялся чёркать в тетрадке.
Вокруг носились, играя, дети, но шиноби почти не обращали на них внимания. Подняли головы они — в один момент, глядя в одном направлении — лишь когда характерный скрип ворот возвестил о том, что пришёл посторонний. И верно: по дорожке от высоких кованых ворот шла в сопровождении сторожа мистера Мэтьюза высокая статная леди в причудливого кроя летнем пальто из шотландки. Этой женщине не было ещё и сорока, но строгая оправа очков, пучок на затылке и собранное выражение лица добавляли ей лет. То, как она шла, выдавало решительность и определённую властность характера.
Проводив её взглядами до дверей приюта, Хината и Итачи переглянулись. Сердце тревожно забилось, и Хината с трудом взяла под контроль дрожь в руках. Итачи вновь посмотрел на неё со странным, но искренним чувством.
Они попытались вернуться к работе, но стежки у Хинаты совершенно не шли. Боясь испортить платье, она отложила его в сторону и прислонилась спиной к каштану, запрокинув голову и глубоко дыша, очень стараясь не расплакаться. «Вот и всё». Все шесть лет сотрудничества и притирки будут перечёркнуты, канут в небытие. Хината не питала иллюзий. Разделённые расстоянием и сиротским безденежьем, они не смогут видеться часто, может, раз или два в год. Они лишатся связи с родным миром, прошлыми «собой» — Хината боялась этого, поэтому так цеплялась за Итачи все эти годы.
Хината не хотела окончательно превращаться в безликую Хлою Бенсон, и Итачи был единственным фактором, удерживавшим её от этого превращения.
Оторвавшись от записей, Итачи внимательно посмотрел на Хинату, оценивая состояние. После негромко распорядился:
— Иди сюда.
Хината придвинулась ближе, думая, что он хочет её обнять, но Итачи лишь щёлкнул её пальцами по лбу.
— Всё будет хорошо, — произнёс он удивительно успокаивающим тоном.
— Я хотела бы в это верить, — прошептала Хината, прижав ладошку ко лбу.
— Всё будет хорошо, — повторил Итачи. — Всё будет так, как мы того захотим, Хината. В этом мире на нас не давят правила и долг. Здесь мы сами вершим свои судьбы.
— Мы сами… — проговорила Хината, широко распахнув глаза.
Её перебил крик:
— Майкл, Хлоя, подойдите сюда!
Хината дёрнулась, Итачи слегка нахмурился, но оба встали и подошли к окликнувшей их с порога приюта миссис Гибсон.
— Поднимитесь в кабинет директора, — немедленно сказала она, явно торопясь. — Миссис Стоун хочет поговорить с вами.
— Обоими? — пискнула Хината удивлённо.
— Обоими, — подтвердила миссис Гибсон и погнала их наверх.
У дверей кабинета директора шиноби замерли на секунду и обменялись взглядами. Уверенность Итачи придала сил, и Хината мелко кивнула. Он постучал.
— Войдите, — миссис Стоун повернулась к двери и кивнула детям. За годы, прошедшие с принятия ею должности директора приюта святой Анны, она заметно постарела, чуть сгорбилась от повседневных забот и схоронила мужа. Впрочем, её решительный нрав это изменить не смогло.
Леди в шотландке тоже обернулась. Она действительно была далеко не стара, но смотрела строго и в то же время как-то участливо-понимающе. Странное сочетание, но Хинату оно не оттолкнуло — наоборот. Птица надежды затрепетала в душе.
— Майкл, Хлоя, — заговорила миссис Стоун, — это профессор МакГонагалл. Она здесь для того, чтобы обсудить ваше будущее.
— Если быть точнее, предложить вам обоим места в школе, которую я представляю, — продолжила профессор МакГонагалл. Её голос также был строгим с тонкой примесью заботы. — Миссис Стоун сказала, что для вас уже забронированы места в других школах, однако я хочу попробовать переубедить вас. Хогвартс — прекрасное место для получения образования. Наша школа расположена в Шотландии и представляет собой смешанный интернат…
«Смешанный интернат!..» — повторила про себя Хината. Надежда в ней всё росла, душа сомнения.
— Уклон в какие дисциплины имеется в вашей школе, профессор? — спросил тем временем Итачи.
— В Хогвартсе представлены все основные дисциплины, — ответила профессор МакГонагалл. — Перейдя в старшую школу, ученики сами выбирают себе специализацию.
— Школа предоставляет общежития, так? Какова стоимость проживания?
— Пребывание в общежитиях бесплатно для всех учеников. Комнаты рассчитаны на от трёх до пяти студентов в зависимости от типа. Также есть возможность за небольшую плату снять отдельную комнату, но ею редко кто пользуется.
— Вот как… Что ж, и, пожалуй, самый важный вопрос, — Итачи чуть сузил глаза. — Сколько стоит обучение в Хогвартсе? Видите ли, мы — сироты и не обладаем большими средствами.
— Я постараюсь вернуть деньги, потраченные на брони в Глазго и Лондоне, — заверила миссис Стоун, видя, как загорелась Хината.
Профессор МакГонагалл чуть улыбнулась и сказала:
— Обучение в нашей школе детей из приютов спонсируется правительством и частными лицами. Вам не стоит волноваться о стоимости обучения.
— Ух! — шумно выдохнула Хината, тут же под взглядами смешалась и неловко потупилась. Она и представить себе не могла, что кто-то предложит им такие поистине королевские условия!
Однако Итачи, казалось, после этой информации стал настроен более скептично.
— Тогда, к сожалению, я вынужден задать ещё один вопрос, профессор. Почему именно мы двое?
Прежде чем дать ответ, профессор МакГонагалл бегло покосилась на миссис Стоун.
— Я могу поговорить с детьми наедине?
— Конечно, — на удивление просто согласилась миссис Стоун и тяжело поднялась из-за стола. — Я проверю, чем заняты остальные ребята, — и она вышла, а шиноби сосредоточенно повернулись к профессору в шотландке. С минуту она молчала, вслушиваясь в удаляющиеся шаги миссис Стоун, а затем произнесла:
— То, что я вам скажу теперь, может сильно удивить вас, даже напугать. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и дождитесь, когда я всё объясню.
Хината и Итачи молча кивнули, обратившись в слух.
— Случались ли, — заговорила профессор, явно прощупывая почву, — с вами странные, необъяснимые вещи?
Хината удивилась вопросу и в то же время напряглась; она открыла было рот, чтобы дать отрицательный ответ, но Итачи сказал раньше неё:
— В возрасте пяти с половиной лет родители отдали меня в сиротский приют без каких-либо объяснений, — и тон, которым он это произнёс, был полон вежливой прохлады, скрывающей обиду и ярость.
«И как ему удаётся?..» — восхитилась про себя Хината, понимая, что делает Итачи. Подобным ответом он намерен заставить профессора МакГонагалл почувствовать себя виноватой за отсутствие такта в общении — крайне неприятное чувство для британцев, как успели выяснить шиноби. Если же женщина будет ощущать себя виноватой перед ними, добыча информации облегчится.
От ответа Итачи профессор МакГонагалл на мгновенье опешила, а после отвела глаза. «Как по учебнику».
— Это очень печально, Майкл, — тихо сказала она. — Мы ничего не можем сделать с прошлым. Однако теперь и тебе, и Хлое открывается возможность стать частью новой семьи. Семьи Хогвартса и волшебного мира.
Хината в растерянности расширила глаза, но быстро заставила себя собраться. Что значит «волшебного»? Населённого, как в легендах и сказках, феями, гномами и великанами? Где воины с волшебными мечами борются с драконами и злыми колдунами, держащими в плену принцесс? Где ведьмы в полнолуние собираются в сердце леса, варят отвары и ворожат, призывая чуму?..
Мысли оборвались, стоило посмотреть на Итачи. Застывшее на его лице выражение ледяной сосредоточенности говорило, что он обдумывает что-то, быстро составляет план… и, судя по тени узнавания в глазах, фундамент этих размышлений был заложен довольно давно. А это означало — Хината вздохнула — в числе прочего, что её товарищ утаивал от неё информацию. Закономерно, хотя и грустно.
— Вы не могли бы объяснить, что имеете в виду, профессор? — попросил Итачи, перехватив взгляд МакГонагалл. На долю секунды Хината испугалась, что он применит Шаринган, но потом укорила себя за глупость — Итачи не пойдёт на подобный риск, не зная силы оппонента. Волшебницы, если правда то, что она говорит.
— Конечно, — профессор достала из внутреннего кармана пальто тонкую недлинную палочку из тёмного дерева, чем-то напоминавшую учительскую указку. — Помимо обычного мира, к которому вы оба привыкли, в тесном соседстве с ним существует также другой, магический, — она сделала лёгкое движение палочкой в воздухе, и из её конца посыпались цветные искры, обратившиеся в искрящихся животных: собак, птиц и котов. — Населяющие его волшебники используют особую энергию — магию, чтобы творить заклинания. Вингардиум левиоса, — произнесла профессор МакГонагалл, сделав взмах и указав палочкой на подставку для карандашей. Та взмыла на несколько дюймов и зависла в воздухе, после чего пролетела немного в сторону и опустилась обратно на столешницу. — При помощи магии возможно многое, — продолжила профессор. — Превращение одних предметов в другие, перемещение на большие расстояния, создание сложных зелий — это лишь маленькая часть того, на что способны волшебники. Того, чему учат в Хогвартсе.
— Стало быть, Хогвартс — школа волшебства? — педантично уточнил Итачи.
— Именно так, — кивнула профессор МакГонагалл. — Вы оба были записаны в Хогвартс с рождения, так как обладаете магическим талантом. Возможно, за эти годы он неким образом проявлялся в вас… — она сделала паузу, намекающую на то, что собеседники могут добавить свою информацию в разговор. Коротко взглянув на Итачи — он говорить явно не собирался, — Хината сказала:
— Вы правильно сказали в начале, профессор МакГонагалл. Странности. Они с нами случаются иногда.
— Какие же, Хлоя? — участливо спросила МакГонагалл.
— Ну… — Хината с лишь отчасти наигранной нерешительностью посмотрела на сложенные на коленях руки. — Когда я карабкаюсь на дерево, даже на самое сложное, что-то словно не даёт мне упасть, держит на ветках. Или когда рядом со мной кто-то уронил со стола вилку или ложку, я могу заметить и поймать ещё до того, как упавшее долетит до пола.
— Очень интересно, — сказала МакГонагалл, выглядевшая и в самом деле заинтригованной. Хината испугалась — неужели она облажалась? Может, способности, названные ею, такие, на её взгляд, нейтральные, являются странными для волшебников и возбудили подозрение в профессоре?.. — Обычно у маленьких волшебников спонтанные выбросы магии — те странности, которые происходят, пока дети не научатся контролировать свою энергию и творить заклинания — направлены во внешнюю среду: предметы вокруг летают или случайно разбитая ваза склеивается… — профессор погладила Хинату по плечу, и впервые её строгие лицо приняло мягкое выражение. — Всё хорошо. В Хогвартсе вам не придётся прятаться и сдерживать себя.
«Значит, обычно у маленьких волшебников проявления энергии уходят внутрь, на самозащиту или развитие, только если магию подавляют», — догадалась Хината и бросила быстрый взгляд на Итачи. Он, судя по всему, был доволен полученной информацией — едва заметно кивнул.
— Из ваших слов, профессор, выходит, что наше поступление в Хогвартс — дело решённое.
— Мы очень бы хотели видеть вас двоих среди учеников, Майкл, — ответила профессор МакГонагалл, убирая руку с плеча Хинаты. — Поймите, научиться контролировать магию самостоятельно сложно, для детей — почти невозможно! Это опасно не только для вас, но и для окружающих.
«Таких «одарённых» детей лучше держать под присмотром, — закончила про себя за профессора Хината и вспомнила о прозвучавшем в начале разговора: — Школа спонсируется правительством и частными лицами… Значит это, что волшебники имеют собственное правительство или же что их мир подчиняется законам обычного?» Впрочем, это сейчас не главное — можно будет обдумать и позже, когда появится больше сведений. Появится же?..
Хината снова посмотрела на Итачи, на этот раз — почти с мольбой. Она совершенно не чувствовала себя в праве принимать решения, тем более такие большие. И в то же время ей отчаянно хотелось вцепиться в возможность не разлучаться с последним человеком, связывавшим её с домом.
Итачи, конечно же, с лёгкостью прочитал её неумело скрытые эмоции. Чуть нахмурившись на миг, обдумывая, он лаконично сказал:
— Полагаю, для всех будет лучше, если мы примем ваше предложение, профессор МакГонагалл.
========== Глава 2. Долгожданное письмо ==========
С самого раннего утра Дейдара устроился на крыше дома, прихватив с собой утянутые с кухни бутерброды и термос с чаем. В последнюю неделю ожидание почты превратилось для них с Джимом в занятную игру-тренировку: каждому хотелось первым завладеть письмом из Хогвартса.
Что письма придут, не было сомнений. В позапрошлом году также в конце июля заветный конверт был принесён совой Джейкобу Абботу, соседскому мальчишке на два года старше Поттеров. Теперь на каникулах, когда Джейкоб возвращался домой, Джим буквально заваливал его вопросами обо всём — с тех пор, как выпустился Брайан, Джим ощущал страшный голод по части информации о жизни Хогвартса. Его любопытство и настойчивость в добыче сведений были похвальны, и Дейдара всячески их стимулировал. «Фактически, — смеялся про себя подрывник, — ращу себе напарника, да».
Вот уже неделю между ними было молчаливое состязание по захвату утренней почты. Пока счёт был пять — один в пользу Дейдары, в свой единственный проигрышный раз банально проспавшего из-за того, что до поздней ночи обмозговывал один план… Впрочем, сейчас не до него. В кроне высокой яблони Дейдара приметил тёмную макушку Джима, затаившегося среди буйно-зелёной листвы с рогаткой наготове. Подрывник усмехнулся этим приготовлениям братца и устремил взгляд в северном направлении. За то, что заметит сову первым, он не волновался — в глазастости Джим был ему не соперник, особенно теперь, когда основательно посадил себе зрение за книгами. Юфимия, когда выяснила, не знала, то ли ей радоваться, что сын так много читает историю и знает чуть ли не наизусть все художественные произведения о Годрике Гриффиндоре, то ли причитать из-за его ухудшегося здоровья. Впрочем, стоит отдать ей должное, Юфимия прекрасно совместила похвалы с мягким журением, после чего повела Джима к целителям. Те осмотрели его, временно прописали очки и пообещали разработать решение проблемы, подходящее конкретно Поттеру-младшему. Дейдару это насмешило до слёз (особенно с учётом того, что рассказ исходил от недовольно сопящего Джима, ежеминутно теребящего очки в тонкой оправе, примостившиеся на носу), но всё же делиться лайфхаками по тренировке глаз, которые знал каждый шиноби времён Академии, и более сложными методиками за авторством ирьёнинов не стал. Хорошие отношения хорошими отношениями, однако палиться не стоило.
С существованием в роли приёмного сына в семье Флимонта и Юфимии Поттеров Дейдара свыкся, даже находил в нём удовольствие. Мысли о побеге и вольном бытии, в первый год нет-нет да забиравшиеся в его беспокойную голову, сейчас совсем сошли на нет. Слишком уж сильно его свободу никто не ограничивал, в то же время Дейдара имел в этом доме множество приятных бонусов вроде крова, еды, практически любых «игрушек», какие он пожелает, и приятной компании. Стоит признать, что на Поттеровских харчах Дейдара откровенно разленился. Отчасти поэтому подрывник ждал поступления в Хогвартс: как он надеялся, школьные группировки и активное участие в их противостояниях вернут всё на круги своя.
Ну а пока бывший нукенин S-ранга деградировал, ловя сов. Одна, кстати, как раз показалась на горизонте — большая, тёмнопёрая птица, тащившая в клюве два или три конверта. Дейдара прищурился. Эта сова не принадлежала ни его приёмной семье, ни Карлусу и Дорее, ни Брайану, ни Скамандерам или Ковальски. Конечно, это могла быть и деловая почта для Флимонта, но шанс был мал — обычно рабочую почту ему доставлял домовик в тряпице с логотипом компании, основанной Флимонтом. Так что велика вероятность, что на сей раз птица была в самом деле из Хогвартса.
Притаившийся на яблоне Джим, судя по всему, пришёл к тем же выводам. Зарядив рогатку небольшим камнем, он стал целиться сквозь ветки, аж высунув язык от старательности. Дейдару это позабавило, предпринимать что-либо он не спешил — пусть братец попрактикуется! Значительно улучшивший свой навык с тех пор, как Дейдара отобрал у пытавшихся наехать на них магловских мальчишек из соседней деревни и вручил Джиму рогатку, мальчишка попал пролетавшей над ним птице точно в брюхо. Та ухнула от неожиданности — письма выпали из разжатого клюва и устремились к земле. Они упали ровно посередине газона между домом и небольшим яблоневым садом.
Ещё прежде, чем листки коснулись земли, Дейдара снялся со своего места и подскочил к водостоку. По трубе он в мгновение ока спустился вниз и, легко перескочив усаженную лилиями клумбу, ступил на газон в тот момент, когда Джим был почти на траве. Следующие несколько секунд всё решили: Дейдара добежал первым и ухватил письма, а Джим, прыгнувший за ними, растянулся на траве.
— Я победил! — громогласно сообщил Дейдара.
— Нечестно! — заорал Джим, быстро садясь и поправляя очки. — Я сову подстрелил!
— А разве это было нашей целью? — лучезарно улыбнулся Дейдара. — По-моему, задача была заполучить письма, мм.
— А-а-а! — с этим воинственным кличем Джим бросился на Дейдару в стремлении повалить его на землю. Но подрывник без труда увернулся и отскочил в сторону, хохоча и помахивая трофеем, пока Джим поднимался с земли. После этого они устроили догонялки по двору, прерванные окликом высунувшейся из окна Юфимии:
— Мальчики, к столу!
Показав Джиму язык, Дейдара первым вбежал в дом. Задняя дверь из сада открывалась в коридор, и Дейдара минуту спустя, свернув из него направо, оказался в просторной кухне — одном из любимейших его мест в этом мире.
— Доброе утро.
— Доброе утро, милый, — Юфимия одарила его мягкой улыбкой и потрепала по влажным от пота волосам. — С самого утра бегаете?
— А то как же, — усмехнулся Дейдара и положил перед Юфимией конверты с печатью Хогвартса как раз в тот момент, когда в комнату ввалился Джим. — Письма наконец пришли.
— Замечательно! — обрадовалась Юфимия. Взмах её волшебной палочки притянул с разделочного стола пузатый чайник в горошек, из которого в чашки полился ароматный ягодный чай. — Сегодня же и отправимся за покупками!
Глаза Джима мгновенно загорелись.
— Мам, мам, а можно мы заглянем во «Всё для квиддича», а? Уже должны были прийти новые полироли…
То, что время от времени в отсутствие родителей дома ребята таскали из сарая старую «Серебряную стрелу», для Поттеров-старших, конечно же, в определённый момент перестало быть тайной. На удивление Дейдары, Флимонт и Юфимия отнеслись к этому с большим пониманием и разрешили ему и Джиму брать метлу, но ввели определённые правила. В числе прочего, мальчишки были обязаны содержать «Стрелу» в хорошем состоянии — у Флимонта не было на это времени, а Юфимия ничего не понимала в мётлах; повёрнутый же на квиддиче Джим и с любопытством вливающийся в этот культ Дейдара заставили старую метлу сиять новыми красками. Сейчас на неё было любо смотреть: блестящая рукоять, прутик к прутику, новые крепления… В общем, довольны остались все.
— Папа опять с нами не позавтракает? — уже менее радостно поинтересовался Джим, когда они сели за стол.
— Нет, милый. Папа уже ушёл на работу, — покачала головой Юфимия. — У него важные переговоры.
Важные переговоры. Они теперь случались у Флимонта постоянно. Будь на его месте кто-то другой, Дейдара бы уже давно заподозрил любовницу… но это Флимонт Поттер. Он в жене души не чает.
На самом деле, ситуация с отлучками Флимонта и то, каким морально замученным он приходил после своих «переговоров», начинало Дейдару порядком напрягать. Это накладывалось на сообщения: их приносил обычно мрачневший с каждой встречей Карлус, «Ежедневный пророк» предпочитал замалчивать — о нападениях на маглорождённых волшебников, исчезновении пары министерских сотрудников. За кулисами радостного и дружелюбного магического мира явно что-то происходило, и у Дейдары чесались руки от желания выяснить, что да как.
Но с этим, скорее всего, придётся ждать до Хогвартса. Ни приёмные родители, ни Карлус, ни даже Брайан, начавший службу в Отделе правопорядка Министерства магии, не желали делиться с Дейдарой сведениями об изнанке мира. Оберегают, вот же ж. Как полагал Дейдара, в Хогвартсе разжиться информацией будет проще — главное наладить контакт с правильными людьми, в идеале старшеклассниками. Это был, определённо, один из основных пунктов плана того, как следует обустроиться в новом обществе.
Сейчас, когда до Хогвартса ещё целый месяц, можно ещё немного повалять дурака и додумать в деталях ещё кое-что касательно пребывания в школе. В прошлом октябре ему в общей сложности стукнуло тридцать, и Дейдара неожиданно стал ощущать себя чертовски взрослым. Он никогда не планировал жить так долго. Тем более не планировал, что его ментальный возраст будет больше физического почти на двадцать лет. К сожалению и определённой злобе подрывника, это накладывало отпечаток на то, как он теперь мыслил: стал больше строить планов, думать о последствиях. Эх, жаль, Сасори-но-Данна не дожил — порадовался бы преображению безбашенного в прошлом напарника.
Завтрак прошёл под бодрую трескотню волшебного радио, а когда тарелки и чашки опустели, Поттеры направились в свои комнаты собираться. У Дейдары это не заняло много времени — на переодевание во что-то не замызганное травой у него ушла минута от силы, а на то, чтобы провести рукой по торчащим во все стороны светлым волосам, имитируя расчёсывание, и того меньше, — и он первым спустился вниз. Воспользовавшись одиночеством, Дейдара утянул с кухни пару булочек с малиновым джемом, над которыми трудилась домовая эльфа Лолли, и с удовольствием и некоторой показушностью принялся их поглощать, стоило на лестнице зазвучать шагам Джима.
— А мне? — тут же подскочил к нему братец с протянутыми руками.
— А самому пойти добыть слабо? — поддел Дейдара, но спустя полминуты джимового сопения булочкой всё-таки поделился. — Готов действовать, как задумали?
— Каефно, — серьёзно кивнул Джим и сделал мощное глотательное движение. — Конечно, Дей. Мне самому любопытно, что там можно достать… Так что я отвлеку маму.
Удовлетворённо улыбнувшись, Дейдара поднял ладонь, и Джим радостно хлопнул по ней своей ладошкой. В такие моменты Дейдару посещало жгучее желание проявить рот на руке и пустить в ход его язык или зубы, но подрывник старательно сдерживал себя.
Вернуться в Лютный переулок Дейдара хотел уже несколько лет. В тот единственный раз, когда он был здесь, дело закончилось потасовкой в «Трефовой даме» и переселением Дейдары с улицы в дом Поттеров; при этом обследовать проулок и его магазины подрывнику не удалось. После же не появлялось возможности — хоть Поттеры и выбирались порой в Косой переулок за покупками или в кафе, шансов сбежать и обследовать Лютный Дейдаре не предоставлялось, слишком короткими были посещения. И вот теперь они отправляются на целый день, причём им предстоит обойти много магазинов, да ещё и в предшкольной толпе — затеряться в ней и выкроить для себя хотя бы часок не должно составить большого труда. Тем более если Джим отвлечёт мать — в этом он большой, между прочим, мастер. Сам Джим в Лютный идти стремался (об этом месте ходила очень уж дурная молва в «хороших» кругах), но получить информацию об этом месте хотел.
Юфимия вскоре спустилась, и Поттеры камином перенеслись в «Дырявый котёл». Поход в Косой переулок традиционно начинался с чая и вкусных круассанов, которые поставлялись в трактир прямиком из Франции.
— Спасибо, Том, — улыбнулась Юфимия хозяину заведения, принёсшего чай и выпечку даже раньше, чем женщина успела попросить. — Как ваши дела?
— Держу нос по ветру, миссис Поттер, — откликнулся Том, попутно чарами убирая со столов посуду и отправляя её мыться на кухню. — Подумываю расширить меню — больно талантливые поварята у меня нынче работают! Так всё делают, и даром что по-английски почти не бум-бум…
Не прислушиваясь к разговору, Дейдара жевал круассан и оглядывался. Публика в «Котле» была как всегда разнородная: тут тебе и сотрудники Министерства, пришедшие на ранний ланч, и студенты-старшекурсники, громко друг друга окрикивающие и делящиеся новостями лета, и восторженно-потерянные маглорождённые ученики с не менее потерянными родителями, и подозрительные иностранцы в углу, шушукающиеся на непонятном наречии. В этом месте плохо не пахло, секретов «Дырявый котёл» не скрывал.
Как и Косой переулок. Яркие витрины и весело шумящая толпа, перекатывавшаяся волнами от лавки к лавке, были прекрасной иллюстрацией утверждения, что магическое общество Великобритании живёт прекрасной, светлой жизнью. Дейдару это пробивало на зевоту. А ещё больше вызывало желание разобраться, что скрывается за красивой ширмой. Потому что ситуация до чёртиков напоминала то, что было в родном селении: на поверхности всё замечательно-хорошо, а копнёшь слегка — такого дерьма нароешь…
— Мам! Мам! — принялся канючить Джеймс. — Пошли во «Всё для квиддича»!
— Позже, милый, — попыталась утихомирить его Юфимия. — У нас очень много дел сегодня.
— Ну ма-а-ам!..
Он ныл всю дорогу до магазина котлов. Ныл там, пока Юфимия со знанием дела выбирала лучшие. Ныл в аптеке, чем довёл старого травника до мигрени — тот аж деликатно, скрывая раздражение, предложил юному мистеру подождать мать на улице. Дейдара молчал и душил улыбку, рассматривая разнообразные вершки и корешки. Что-то он знал благодаря напарнику: тот, если не копался в своих марионетках, разрабатывал новые яды, поэтому в его мастерской имелась большая коллекция ингредиентов. Порой, когда пришедший от скуки в его мастерскую Дейдара вёл себя прилично и не слишком надоедал, Сасори, не отрываясь от работы, делился с напарником своими знаниями. Дейдара слушал с интересом и старался запоминать: в академии-то соответствующий курс благополучно пропустил мимо ушей. А Сасори, казалось, эти «уроки» даже забавляли. Как-то раз, пребывая в необычно благодушном настроении, он предложил Дейдаре игру.
— Сделай яд, — предложил Сасори; хитрый блеск его обычно бесстрастных глаз порядком настораживал Дейдару. — Бери что хочешь, смешивай на своё усмотрение. Опробуем на следующей миссии на первом же попавшемся враге.
Поколебавшись немного, да и то лишь из-за отсутствия уверенности, что напарник не траванёт этим варевом его самого, Дейдара согласился. Всю ночь он провёл в лаборатории напарника, вдохновенно смешивая всё, что, на его взгляд, просилось в микстуру. Наутро Сасори, заявившийся с рассветом, принюхавшись, улыбнулся. А уже на следующий день, выбив миссию у удивлённого их энтузиазмом Лидера, напарники развлекались, вливая чудодейственное варево в насильно распахнутые глотки тех, кого им было поручено убить. Их вопли и мольбы просто прикончить Дейдара до сих пор вспоминал с тёплым чувством ностальгии…
— Ну мам!.. — продолжал ныть Джим, когда они покинули аптеку и направились к мадам Малкин за школьной одеждой.
— Великий Мерлин, ну хорошо, — вздохнула, сдаваясь, Юфимия. — Купим форму и сходим.
— Ура! — победно воскликнул Джим и за спиной матери подмигнул Дейдаре.
С приобретением формы справились быстро — семья Поттеров обшивалась у мадам Жизель Малкин уже не первый год, с тех самых пор, пожалуй, как мадам переехала в Лондон из Франции и начала создавать бизнес здесь. Ко всем клиентам мадам относилась с заботой, но к постоянным — с особенной. Поэтому обслужили Поттеров очень быстро, а пока Юфимия общалась с мадам о новой парадной мантии для себя, её дочь, пухлая розовощёкая хохотушка, с бодрым подмигиванием сунула мальчишкам по горсти французских конфет и наказала не говорить матери. Что Дей, что Джим, тут же поклялись: ради халявных конфет и не на такое пойдёшь.
Солнце поднялось в зенит и укоризненно следило за Дейдарой. Поведя плечами под его обвиняюще жгучими лучами, подрывник нагнал Юфимию и пошёл с ней в ногу.
— Мам, я не хочу идти во «Всё для квиддича», мм, — негромко сказал Дейдара, с картинным смущением поглядывая на шедшего впереди, едва не бежавшего к любимому магазину Джеймса. — Там внутри душно и пахнет средствами для мётел…
— Тебе нехорошо, милый? — Юфимия обвела его озабоченным взглядом. — Хочешь присесть? Или воды?
— Да нет, я в порядке, честно, — помотал головой Дейдара. — Просто не хочу идти в духоту… Можно, я сбегаю за лимонадом, а потом на улице вас подожду?
— Разумеется, Дэвид, — кивнула Юфимия, всё ещё глядя на него встревоженно. — Ты точно себя хорошо чувствуешь?
— Да-да, не беспокойся, — мило улыбнулся Дейдара. От дальнейших расспросов его спас Джим, уже облизавший витрину магазина, а теперь вернувшийся к ним и намертво вцепившийся в руку матери.
— Мама, пошли! У них там не только новые полироли, ещё и новые средства по уходу за прутьями, и ещё…
Не переставая галдеть, он утянул мать в магазин. Та напоследок лишь успела озабоченно оглянуться на Дейдару, и он не преминул послать в ответ мягкую улыбку.
За лимонадом Дейдара, конечно же, не пошёл. В нём проснулась жажда совсем иного толка — жажда шиноби получить информацию. Очень сильное чувство, между прочим. Порой даже опасное для того, кто испытывает его… Вот только Дейдара, будучи в прошлой жизни нукенином S-ранга, обладал комплексом супершиноби, и годы, проведённые в другом мире, его, пожалуй, только ухудшили. Своей силой Дейдара гордился и был чертовски уверен в ней. Лютный переулок не может таить опасность ему по уровню. А даже если кто-то и попытается борзеть или напасть, Дейдара шибанёт Дотоном — всего делов!
В приподнятом настроении подрывник нашёл проулок, соединяющий Косой и Лютный, и тихо и незаметно ускользнул в него. Шум толпы как отрезало. Обвиняющее солнце тоже как будто умерило пыл, довольное тем, что шиноби больше не теряет время попусту.
Притаившись в глубокой тени у стены углового дома, Дейдара внимательно осмотрелся, прежде чем вступить в Лютный переулок. Людей шаталось совсем немного, большинство из тех, кто всё же выбрал это место для прогулки, выглядело скорее бездомными. Также Дейдара приметил пару человек, одетых прилично; те старательно прятали лица в складках низко надвинутых капюшонов и старались сделать свои дела по возможности быстро. Дейдара фыркнул. Он в упор не понимал, почему Министерство магии не прикроет всю эту улочку, раз о ней ходит такая дурная слава, а более-менее приличные люди стыдятся сделать покупки здесь, не скрывая лиц. То, что Лютный со всеми его сомнительными заведениями до сих пор существует, могло означать лишь одно: это кому-то выгодно. Причём кому-то могущественному. Может ли быть, что тому самому загадочному человеку, кто стоит за нападениями на маглов и исчезновениями министерских сотрудников?..
Это был, что называется, вопрос не сегодняшнего дня. Сегодня нужно выяснить, чем торгуют в Лютном, причём по возможности быстро: Джим, конечно, в отвлечении матери хорош, но рано или поздно она спохватится о втором чаде. Так что Дейдара, прикинув оптимальный маршрут, по теням проскользнул к местной аптеке. В ходе исследования выяснилось: от той, что была в Косом переулке, она мало чем отличалась (разве что наличием фиалов с различной кровью на дальней полке), и подрывник, быстро её покинув, направился к следующей лавке.
Через двадцать минут скитаний он был почти разочарован. В местных магазинах ассортимент не особо отличался от такового на улице-соседке, разве что чувствовался минимальный уклон в опасное-Тёмное. В книжном на глаза попалась стойка стремноватых фолиантов о ритуалах и проклятиях. Магазин «Всё для ритуалов» продемонстрировал неплохой набор начинающего садиста. Лавка «Горбин и Бёркс» оказалась обычной барахолкой, где можно было, порывшись, найти вещицы различной ценности. Единственным действительнозаинтересовавшим Дейдару местом была небольшая оружейная. Пройдясь между витринами и оценив качество оружия, Дейдара остановился у стенда с кинжалами.
— Интересуетесь кинжалами, сэр? — продавец, всё то время, что Дейдара курсировал по магазину с важно-умным видом, подойти не решался, теперь быстренько так прибежал. — У нас имеется большой выбор, начиная с самых простых, заканчивая зачарованными для…
— Я уже понял, — оборвал его Дейдара властным низким голосом. Исследуя переулок, он, будучи отнюдь не дураком, использовал Хенге и накинул на себя образ Какудзу. Как шутил Кисаме, лучшей личины для похода по магазинам нет. — Покажи этот.
Продавец поморщился, но достал требуемый кинжал. Он был очень компактный, с хорошей балансировкой, двухсторонним лезвием и удобной рукоятью без цубы — такой легко будет спрятать в одежде. Кроме того, кинжал привлекал Дейдару на некоем глубинном уровне. В нём словно бы было пространство для приложения силы.
— …прошлого века, — расписывал свой товар продавец тем временем, не замечая, что посетитель уже принял решение. — Выполнен из сплава стали с драконьей кровью — как вы понимаете, это означает возможность оружия проводить магию.
— Я беру его, — сказал Дейдара и достал кошель. — Двадцать галлеонов.
— Сорок, вообще-то, — возмущённо пискнул продавец.
Дейдара сверкнул глазами. Такой жест Какудзу, он знал, мгновенно менял цену.
— Двадцать, и я притворюсь, что не слышал твоей грубости, — он понизил голос и придвинулся ближе на шаг. — Хотя за такую грубую работу и двадцатку отдавать жалко. Кроме того, на лезвии скол здесь и здесь, — он указал. — Рукоять — обычная деревяшка, уже вся в мелких царапинах. Так что забирай двадцать галлеонов и будь рад, что кто-то вообще купил у тебя это старьё.
Продавец надулся, но поспорить не смог. Уж больно профессионально были найдены все недочёты товара, которые он хотел скрыть.
Расплатившись, Дейдара вышел на улицу. Небо стали затягивать тучи, подвывал сильнее ветер. Жизнь, однако, от этого не становилась менее радужной. Дейдара уже очень давно хотел раздобыть себе добротный нож — кухонные всё же не то, а иных в доме Поттеров не водилось. Старые рефлексы были при нём, и Дейдара чувствовал себя откровенно паршиво без оружия. Как без руки, пожалуй. И дело было вовсе не в безопасности, ощущении незащищённости или чём-то таком — то была простая долбанная привычка. Хотя расставаться с так тщательно скапливаемыми галлеонами было жалко, это да.
Зарабатывал деньги Дейдара самым что ни на есть честным путём. У кого-то из соседей нет эльфов, а клумбы заросли, надо бы прополоть — Дейдара тут как тут, с милейшим видом предлагает помощь за разумное вознаграждение. Отыскать потерявшуюся собаку или кошку, хомяка или кролика, жабу или сову — не вопрос. Пробежаться по Годриковой Впадине и окрестностям и лично сообщить всем, что в «Львином сердце», деревенском трактире, новое меню или запланировано на вечер что-то особенное — будет сделано в кратчайшие сроки. Всем интересующимся Дейдара охотно сообщал, что копит на метлу. Взрослые улыбались на это с пониманием и выкладывали на протянутые ладони мелочь. Таким образом Дейдаре удалось накопить что-то порядка тридцати семи галлеонов, и у подрывника уже имелось несколько планов, как приумножить своё состояние после поступления в Хогвартс.
Дейдара отвлёкся от своих мыслей и удивлённо вскинул брови, когда посреди Лютного переулка увидел маленькую девочку. Одетая по магловской моде, она стояла совершенно одна и с испугом оглядывалась, обхватив себя руками. Даже на расстоянии было заметно, что девчонку трясёт. При этом она совсем не замечала, что вызывает не очень здоровый интерес у нищих на улице…
Поколебавшись момент, Дейдара свернул в тёмный тупик между домов и сбросил с себя Хенге. После уверенным шагом направился к девочке.
— Эй, — девчонка вздрогнула и вжала голову в плечи, но повернулась на оклик. — Ты что здесь забыла? Не лучшее место бродить.
— Я потерялась… — прохныкала девочка. — Мы были на торговой улице, я пошла в туалет, а потом за-заблудилась…
— Невелика проблема, мм, — Дейдара решительно взял её за руку и стрельнул взглядом в сторону бомжей, начавших подтягиваться к ним. — Пошли, я покажу дорогу, — и он буквально утащил девочку из Лютного — подальше от опасностей, которые грозят маглорождённой малолетке в этом злачном местечке.
Минуты спустя они вышли в Косой переулок. Начинал накрапывать дождь, и девчонка принялась ожесточённо размазывать по лицу капли и слёзы.
— Держи, — Дейдара сунул ей чистый платок. — Реветь больше не будешь?
— Не буду, — буркнула девочка, вытирая глаза. — Я вообще не реву, но тут так испугалась…
— Оно и немудрено, — с важным видом заявил Дейдара и резко сменил тему: — Где ты рассталась с родителями?
— У книжного магазина, — ответила девочка. — Мама и папа были заняты с мистером продавцом, а Тунья пошла посмотреть на сов… — девочка вдруг спохватилась. — Ой, я же забыла тебя поблагодарить, что показал дорогу!
— Пустяки, — отмахнулся Дейдара, ловко лавируя в торопящейся найти укрытие толпе и таща девчушку за собой на буксире. — Тебя как зовут, мелкая?
— Лили, — ответила девочка, стараясь поспевать за ним. — Лили Эванс. А тебя?
— Дэвид Поттер, — они остановились перед входом во «Флориш и Блоттс». Там на ступеньках стояла сухощавая бледная женщина, тревожно оглядывавшая толпу, едва ли не плача. Рядом с ней с недовольным видом торчала девчонка постарше Лили, которая при приближении её и Дейдары вскрикнула:
— Лили! Мама, смотри, вот она!
Женщина вздрогнула всем телом и опустила глаза. Увидев дочь, она всё же не удержала слёзы и бросилась девчонку обнимать.
— Господи, милая! Как ты? Ты заблудилась? Мы так перепугались, папа побежал тебя искать… Всё хорошо?
— Всё хорошо, мам, — Лили неловко покосилась на Дейдару, но он стоял с максимально пофигистичным выражением на лице. — Я немножко заблудилась, но Дэвид помог мне найти дорогу.
— Спасибо тебе большое, — женщина, миссис Эванс, отпустила дочь и посмотрела на Дейдару.
— Не за что, мэм, — спокойно ответил подрывник. — Тут и дети волшебников иногда теряются, что уж говорить о маглорождённых.
С небольшой заминкой — обрабатывала слова, которые лишь недавно вошли в её жизнь, — миссис Эванс кивнула.
— Как насчёт угоститься мороженым, когда наш папа вернётся? — преувеличенно бодро спросила она.
— Простите, мэм, меня ждут мама и брат, мм, — покачал головой Дейдара и, желая скорее свернуть разговор, прощально махнул рукой. — Хорошего дня!
Каким-то чудом его длительная отлучка осталась незамеченной — Джим надёжно приковал мать к себе, носясь по магазину неугомонной юлой, и Дейдаре пришлось зайти во «Всё для квиддича» и вытащить Поттеров оттуда.
— Так долго… — проворчал он ради приличия.
— Ничего не долго! — тут же возразил тоже ради приличия Джим, качаясь с пяток на носки и обратно. — Мам, ну серьёзно, нам просто необходима эта полироль! Ты знаешь, как «Стрела» после неё заблестит? Да ты даже краситься, глядя в неё, сможешь!..
Дейдара из-за спины Джима состроил страдальческое выражение лица и покосился на выход. Увидев это, Юфимия сдалась и купила Джиму полироль. Из магазина он буквально вылетел.
— У-у-у, теперь хочу домой! — абсолютно счастливо заявил Джим. Пока мать отвернулась, он вопросительно взглянул на Дейдару, тот едва приметно кивнул. — Хочу поскорее заняться метлой!..
— Много «хочу» сегодня, мистер, — пожурила его Юфимия, поправляя перчатки. — Нам нужно сперва закончить с покупками. Идёмте, мальчики.
До конца похода Дейдара и Джим вели себя очень прилично — это было самое верное средство ускорить процесс покупок. Когда же, наконец, с делами было покончено, Поттеры, заглянув напоследок поесть в кафе Фортескью мороженного, переместились домой. Юфимия тут же распорядилась идти наверх и сложить покупки к школе в приобретённые сегодня же чемоданы, а сама направилась на кухню, чтобы заняться ужином. Быстро переглянувшись, Дейдара и Джим поднялись в комнату подрывника.
— Ну, — нетерпеливо проговорил Джим, едва закрылась дверь, — рассказывай.
И Дейдара рассказал обо всём, что было с ним во время отлучки, исключая Хенге и покупку ножа. Джим то и дело восторженно ахал — не скривился ни разу, даже когда Дейдара на проверку в деталях описал ему виденные приспособления для каких-то совсем уж стрёмных ритуалов. Всё же любопытство в Джиме сильнее брезгливости, тут нет смысла спорить.
— А не боишься, что она заложит тебя? — серьёзно поинтересовался он, когда Дейдара поведал о «спасённой» девочке. — Что встретила тебя в Лютном. Если мама однажды узнает…
— Не, я думаю, не заложит, да, — покачал головой Дейдара. — Судя по глазам, она сама не горела желанием, чтобы я говорил её мамке, где её выловил. Так что, считаю, обойдётся.
— Ну, я, конечно, тебе доверяю… — протянул Джим, вовсе не выглядевший убеждённым. — Но девчонки много треплются, Дей.
— Бывают исключения, — улыбнулся Дейдара, подумав о Конан.
Намного позже вечером, запершись в своей спальне, Дейдара уселся на кровати и достал купленный нож и волшебную палочку. Ещё раз рассмотрел оружие, которое станет основным для него на ближайшее время. Недочёты кинжала можно поправить, стоит только спуститься на кухню и умыкнуть один из точильных камней, которые использовала для кухонных ножей Лолли. Палочка была величиной пока неизвестной, но неприятия не вызывала. Скорее, наоборот — она, как и кинжал, вызывала ощущение возможности стать сильнее.
Дейдара взял с покрывала волшебную палочку и прокрутил между пальцами. Его палочка была длинная (почти на треть длиннее Джимовой) и в руке ребёнка смотрелась смешно. Впрочем, Дейдару это не заботило. Его заботила сила.
— Граб и сердечная жила дракона, четырнадцать и три четверти дюйма, — задумчиво повторил Дейдара слова, сказанные ему продавцом волшебных палочек. Подрывнику отчаянно нравилось то, как лежала эта палочка в руке — как будто для неё и создана была. Повинуясь порыву, Дейдара взял в левую руку кинжал, приложил к лезвию кончик палочки и сосредоточился. Его чакра, такая похожая, но неуловимо отличная от местной магии, коснулась палочки и осторожно влилась в неё, каждый момент готовая рвануть назад. Волшебный инструмент заупрямился, нагрелся и посыпал искрами — серебристыми с голубым отливом, и Дейдара радостно хмыкнул. Он увеличил поток — палочка заискрила совсем уж отчаянно… но и по поверхности кинжала забегали голубоватые вспышки. Райтон.
— Есть! — воскликнул Дейдара и расхохотался. Он был всё это время прав! Он может комбинировать чакру и магию! Ой-ой, какие теперь пойдут тренировки!..
От ликования его отвлёк всполох, поднявшийся до уровня его лица. Дёрнувшись, Дейдара обнаружил, что своими экспериментами с Райтоном подпалил покрывало, и то бодро прогорало, вверх поднимался дымок.
— Лолли! — крикнул подрывник, быстро спрятав палочку и кинжал под одеждой.
Домовуха появилась на зов и, всплеснув руками, магией затушила мини-пожар в момент. После сорвала с кровати испорченное покрывало, подвялившееся одеяло и критически изучила матрас.
— Молодой хозяин в порядке?
— Да-да, в порядке, — быстро покивал Дейдара, косясь на дверь. — Лолли, будь другом, не говори маме про это? Я ведь случайно, а она так расстроится…
Эльфа устало вздохнула.
— Хорошо, мастер Дэвид, Лолли не скажет, — пискнула она. Лолли испытывала слабость к Дейдаре и Джеймсу и частенько прикрывала их перед родителями.
— Спасибо, Лолли, — Дейдара дружески потрепал эльфу по ушам, и та, широко улыбнувшись, сгребла испорченное постельное бельё и с поклоном исчезла.
Усмехнувшись под нос, Дейдара пошёл прятать оружие подальше от материнских глаз. Следующие ночи будут бессонными.
========== Глава 3. Подготовка ==========
Плотная нить мягко скользила по спицам, складываясь в красивый узор. От старательности прикусив губу, Хината вязала с предельной — если работать без потери качества — скоростью: на дворе было двадцать восьмое августа, а к школе ещё не всё готово. Хината не могла позволить себе облажаться в этот раз. Спать не будет — успеет.
Когда профессор МакГонагалл отвела их с Итачи на магическую торговую улицу Косой переулок, чтобы купить необходимое к школе, Хината была поражена многими вещами: колдовством, которое представлялось Хинате чем-то вроде ниндзюцу этого мира, только более направленным на бытовые нужды; приспособлениями, которые маги — обладатели чакры — использовали на повседневных основах; их модой, книгами, занятными вещицами, которые можно было отыскать в магазинчиках… и тем, как всё дорого. За простейшие вещи вроде повседневной одежды приходилось отдавать едва ли не в два раза больше, чем за эквиваленты в мире маглов. И не сказать, чтобы ткани были категорически лучше — уж в чём-чём, а в хороших тканях бывшая наследница клана Хьюга понимала. Обычная шерсть да полушерсть, хлопок, изредка лён — ничего особенного. И что так цены задирают?..
За что Хинате было не жаль отдать денег, так это за защитные перчатки из драконьей кожи, необходимые для некоторых уроков, и отороченные мехом тяжёлые зимние мантии. Остальное — увольте! И пусть на повседневные мантии и остроконечные шляпы пришлось-таки раскошелиться (хотя из-за стеснённости в средствах шиноби и вынуждены были отовариваться в магазине вещей из вторых рук), на тактичный вопрос профессора, не хотят ли дети, не имеющие одежды помимо приютской, купить что-то ещё, Хината решительно ответила, что они лучше выберут одежду в мире маглов. Профессор, судя по лицу, решением была удивлена, но ничего не сказала. Сама видела, что мешочки с деньгами у ребят небольшие.
В Хогвартсе действовала система материальной поддержки детей из магловских и неполных семей. В её рамках Хината и Итачи получили каждый по сто пятьдесят галлеонов на год. Список необходимого к школе, включавший в себя семнадцать пунктов, как ни верти, при самом скромном выборе съедал около ста двадцати галлеонов (один только котёл стоил пятнадцать, телескоп тянул на тридцать, да ещё и до двадцати — волшебная палочка!). И это были только самые основные вещи. Если студенту нужно что-то ещё (или возникла необходимость дозаказать нечто во время учёбы) — крутись, как хочешь. За материальную помощь Хината была благодарна неизвестным меценатам, но всё-таки считала, что она недостаточна.
По немому согласию шиноби даже не заикнулись перед профессором про личные деньги Итачи — миссис Стоун удалось вернуть средства, вложенные в бронирования мест в частных школах для Хинаты и Итачи, но те, что предназначались Хьюге, были перераспределены на нужды других детей, как только стало известно о спонсорстве Хогвартса. Шиноби решили, что лучше иметь деньги на чёрный день. Часть они перевели в магическую валюту — но это уже во второй визит в Косой переулок, когда они отправились исследовать магический район без профессора, — часть так и оставили в фунтах: на всякий случай и покупки в мире маглов. Также во второй поход шиноби после тщательного обдумывания купили несколько дополнительных книг, касающихся глобального понимания мира, в котором им предстояло действовать. На много томов Хината и Итачи тратиться не стали: по словам профессора МакГонагалл, в Хогвартсе огромная библиотека, и разумнее было подождать бесплатного доступа к книгам, чем спускать на них всё своё небольшое состояние. После этого в мире маглов шиноби докупили кое-какой одежды и обуви, а вот за зимние вещи Хината попросила Итачи не волноваться.
Задача, которую Хината себе поставила в начале месяца, была не из простых: обеспечить их маленькую команду тёплыми вещами на зиму, потратив при этом минимум средств. Для выполнения её, собственно, необходимы были лишь спицы, нитки в достатке и свободное время. Спицы у Хинаты уже были, даже два вида: обычные и круговые, а на нитки Итачи дал денег из тех, что служили резервом. Так что уже несколько недель Хината целыми днями вязала, прерываясь лишь на еду, тренировки и совсем уж короткий сон. Не успеть она не могла себе позволить — вот уж ни за что на свете! Ни за что и никогда наследница, пусть и бывшая, клана Хьюга не будет выглядеть нуждающейся! Да и Учиха тоже.
Хороший шиноби мог определить истинные пропорции тела врага на глаз и слух. Хината, помимо прочего, была ещё пусть и немного, но медиком. Поэтому лишняя трата в виде сантиметра-ленты для обмеров отпала — Хината даже ни разу не отвлекла Итачи от дел, простых наблюдений более чем хватило, чтобы составить полное впечатление о его фигуре, спрятанной под объёмными приютскими вещами. И, принеся напарнику своё первое изделие, Хината не осталась в себе разочарована.
— Хорошая работа, — похвалил Итачи, проводя рукой по бокам, расправляя вязаную жилетку. Аккуратные деревянные пуговицы были подобраны точно в цвет, и Хината собой гордилась.
— Тебе правда нравится? — уточнила она, по старой привычке с трудом веря, что кто-то одобряет сделанное ею.
— Да, — кивнул Итачи, успевший уже прекрасно узнать эту её особенность. Оправив жилетку, он ещё раз посмотрел на себя в большое зеркало, стоявшее на том месте гостиной, где в Рождество высилась ёлка. — Спасибо, Хината.
— Не за что, — смущённо улыбнулась она, отводя за ухо выбившуюся из хвоста прядку волос. — Я продолжу работу.
И она продолжала, приободрённая его похвалой — слышать её от Итачи было приятно: не распыляющийся на пустые поощрения, он если и хвалил, то лишь когда действительно считал это заслуженным. Так было и в быту, и на тренировках — вот как раз на них Хината нечасто слышала доброе слово. Конечно, в любых видах дзюцу до гения клана Учиха ей далеко…
Зато в работе руками она даст ему фору. Наловчившаяся за годы в приюте, Хината теперь могла сама вести хозяйство, шить и готовить. Поварихи и воспитательницы не могли на неё нарадоваться, а миссис Гибсон не уставала повторять, что будущему мужу девочки очень сильно с ней повезёт. Хината на это вежливо улыбалась, а про себя радовалась, что научилась быть хозяйственной: её напарник таковым не являлся от слова вообще. Даже снабженец из него в прошлой жизни, как понимала Хината, скорее всего, был посредственный. Впрочем, оно и не удивительно: кто же догадается заставлять гения Шарингана заниматься добычей провизии и обустройством лагеря?
Видимо, даже Акацуки не догадались.
Порой так и подмывало начать расспрашивать: как это было, состоять в Акацуки? О самой организации и её членах Хината знала мало что, всё-таки она была всего лишь чунином; в то же время, она прекрасно помнила страх, который вселяло одно лишь упоминание Акацуки. А каково было являться одним из них?..
Хината украдкой покосилась на Итачи. С ногами забравшись на кровать, он читал «Теорию магии» — взгляд летал по строчкам, порой вспыхивая алым: самые важные моменты Итачи крепко запечатлевал в памяти при помощи Шарингана. Её внимание он почувствовал практически моментально — оторвался от книги, поднял голову. Хината неловко улыбнулась.
— Ты что-то хотела сказать?
— Не то чтобы… — протянула она, и спицы вновь застучали друг о друга, вывязывая носок. — Я… наверное, я хотела спросить.
Захлопнув книгу, Итачи отложил «Теорию» и повернулся к Хинате.
— Спрашивай.
Она помолчала, повозилась, устраиваясь поудобнее на соседней кровати и для пущего комфорта работы плотнее обкладываясь разноцветными нитками: синими, белыми, чёрными. Хината тренировалась делать узоры, и на носке появлялись вывязываемые ею схематичные олени.
— Каково было… быть напарником Хошигаке Кисаме? — выдохнула она, наконец. — В смысле, его называли «Бидзю без хвоста», он имел репутацию одного из лучших бойцов Скрытого Тумана… Возможно ли уснуть рядом с таким человеком?
Последний вопрос Хината задала прежде, чем как следует обдумала: слова лились одним потоком с сознанием, и не удалось вовремя их остановить. Итачи как будто слегка напрягся. Нет, улыбнулся самым краешком губ.
— На этот вопрос ты и сама способна ответить. Ты же как-то засыпаешь рядом со мной.
— Ну, я… да, наверное, ты прав. Извини, — потупилась Хината и быстрее застучала спицами. С улицы доносились смех и беготня: почти все обитатели приюта были во дворе, и никто не мешал Хинате и Итачи спокойно заниматься своими делами в комнате Учихи.
— Тебе не за что извиняться, — откликнулся он и на какое-то время замолчал. Когда Хината уже решила, что разговор окончен (хотя книгу Итачи так и не взял снова), он негромко сказал: — Поначалу я отнёсся к Кисаме крайне настороженно. Я слышал о нём то же, что и ты в Конохе. Впрочем, с течением времени… — Итачи сделал паузу, явно подбирая слова. — Оказалось, что его истинный облик отличается от репутации.
— Твой напарник был… лучше или хуже, чем о нём говорили? — спросила Хината осторожно.
— Лучше, — кратко ответил Итачи и вернулся к «Теории магии».
***
Сидя в своей комнате на овечьем коврике у окна, Дейдара спокойно себе медитировал, когда распахнулась дверь и в его затылок со свистом прилетело что-то небольшое. Среагировав на звук и без труда перехватив мячик, Дейдара с разворота бросил его обратно. Секунду спустя мячик был крепко зажат в руке Джима.
— Доброе утро.
— Доброе, — буркнул Дейдара, пряча улыбку. — Совсем жизнь не любишь — меня так будить?
— Я слышал, как ты ходил по комнате, — Джим указал на пол; там, внизу, находилась его спальня. — Следовательно, уже встал и можно потрещать о делах, пока мама спит.
— О даже как, — Дейдара насмешливо вскинул бровь, но на ковре чуть подвинулся. Джеймс быстро занял предложенное место и поправил очки. — Ну и что за дела ты хотел обсудить?
— В первую очередь, — деловито заговорил Джим, — мы с тобой просто обязаны попасть на один факультет. Конкретный факультет.
— То есть, если я загремлю в какой-нибудь Слизерин, ты общаться со мной перестанешь? — подзудил Дейдара.
Джим надулся и толкнул его в плечо.
— Я серьёзно, Дэвид. Ты что, разве сам не хочешь вместе со мной исследовать школу, узнавать её секреты? Помнишь, Брайан писал, что ему в одиночку многое выведать не удалось.
— И как учёба на разных факультетах помешает вместе исследовать школу?
Джеймс уставился на него, как на дурака. Почему-то эта ерунда с факультетами была для него чрезвычайно важна.
— Разное расписание, разные общежития, и соседи бдить будут…
— В чём проблема? Ножом по горлу — и не будут бдить, — пошутил Дейдара. Правда, как иногда бывало, забыл, что у него нынче за компания.
В карих глазах Джима за стёклами очков блеснули грусть и тревога.
— Мне иногда кажется, что тебя и правда распределят на Слизерин, — тихо сказал он. — И тогда… Нам правда сложно будет тогда.
— Да не бойся ты, Джимми, — Дейдара дружелюбно хлопнул его по плечу. — Распределиться в Слизерин у меня шансов столько же, сколько у тебя, да.
Вместо продолжения дискуссии Джим сделал знак, который активно использовали в общении подростки-маглы Впадины.
— А если маме расскажу?
— Я расскажу, кто разрушил беседку у Филлипсов, — буднично ответил Джим.
Дейдара напрягся.
— О чём ты?
— Ой, не прикидывайся, Дей. Я видел, как ты бродил вокруг их участка после того, как мы подрались с бандой Стива. И что лазил через забор тоже видел, — глаза Джима заблестели. — Скажи, как тебе это удалось? Как ты смог направить магию? Без волшебной-то палочки?
На чердаке повисло молчание. Дейдара размышлял, как выкрутиться, а Джеймс сверлил его требовательным взглядом. Соврать, что имел палочку при себе, не получится. Через пару дней после покупки, увидев, что ребята устроили в саду шуточное сражение на искрах — пока единственном, что могли наколдовать, — Юфимия отобрала у них палочки и заперла. Выкрасть их незаметно из-за магического замка было невозможно.
При этом Дейдара не чувствовал, что хочет отбрехиваться от Джима сказками про то, что зажмурился, очень-очень сильно захотел и оно само получилось. Всё же Дейдара растил себе напарника, а напарнику нужно доверять.
— Хорошо, — проговорил он, наконец. — Я покажу. Только никому ни слова, мм!
— Клянусь Гриффиндором, — серьёзно сказал Джим.
Дейдара кивнул и поманил его за собой. Осторожно и тихо ребята спустились по лестнице, проскользнули по первому этажу и вскоре оказались на улице. На траве блестела роса, и лёгкий рассветный туман ещё висел над Годриковой Впадиной.
Отойдя подальше от дома, почти к самой границе территории Поттеров, Дейдара нашёл свой излюбленный участок земли без деревьев. Там он опустился на одно колено.
— Ты чего? — удивился Джим.
— Молчи и смотри, — шикнул на него Дейдара, концентрируя чакру. Он быстро сложил несколько печатей и, тщательно контролируя энергию, ударил открытой ладонью по земле. По той прошла волна, которая, достигнув края плодового сада, повалила молодую грушу.
Повернувшись, Дейдара увидел Джима с отвисшей челюстью. Ещё и подозрительно молчаливого Джима.
— Ну, как-то так, ага, — произнёс Дейдара настороженно.
Джеймс медленно повернулся к нему.
— Научи!
***
Делая вид, что поглощён содержимым труда Адальберта Уоффлинга «Теория магии», Итачи размышлял. Книга для первоклашек была не в состоянии дать ответы на большинство его вопросов. К примеру, в ней говорилось, что для правильного наложения чар необходимо строгое соответствие вербальной и жестовой форм спецификации поставленной чарам задаче. Означает ли это практическую невозможность сотворения заклинаний, ниндзюцу этого мира, без волшебной палочки или аналога-проводника и выкрикивания формул? Книга об этом умалчивала, однако, базируясь на собственном опыте, Итачи предполагал, что дело в том, что информация в учебнике неполная. Скорее всего, автор не хотел загружать юные головы сложностями более продвинутого творения техник. В противном случае Итачи был крайне разочарован перспективами.
Ему всегда было интересно учиться, постигать новое. Наверное, отчасти потому, что в этом он был хорош. Ни одна встреченная техника с точки зрения теории не осталась для него нерешённой задачей. Итачи анализировал, собирал информацию, представлял, как противодействовать любому потенциальному ходу врага. Своих врагов он знал, как облупленных; знал также и «друзей». В его ментальном хранилище содержались схемы, как убить каждого из товарищей по Акацуки, причём далеко не по одной на человека. Итачи любил иметь несколько вариантов действий на выбор. Любил он также действовать скрытно, из тени. Поэтому перспектива выкрикивать чары ему так не нравилась.
«Можно ли оптимизировать?» — задавался он вопросом.
Пока слишком мало информации. Нужно дождаться школы, уроков: для получения знаний — раз, для наглядных примеров других колдующих — два. Чем больше выборка, тем более статистически точны наблюдения. Терпение никогда не изменяло Итачи, вот и сейчас он был готов ждать.
Также пора было возвращаться к давешнему вопросу, заброшенному на практически пять лет. Свою семью этого мира Итачи хотел найти вовсе не из-за любви или неких иных тёплых чувств: ему попросту было любопытно. Любая нерешённая загадка томила, и Итачи не мог успокоиться, пока не докапывался до истины. Привычка АНБУ.
На соседней кровати Хината тихо вязала, аккуратно перебирая нити. Она часто приходила к нему, но не чтобы поговорить — просто молча побыть рядом, поработать, изредка обменяться парой фраз, преимущественно на тему того, что прочитал Итачи в учебниках. У Хинаты не было времени читать: она вязала дни напролёт, обеспечивая их обоих тёплыми вещами. Итачи это занимало и в определённой мере трогало. Забота других — непривычная вещь для нукенина, а Хината действительно выказывала заботу о нём. Забавно даже: наследница одного из сильнейших кланов Конохи — о нукенине Скрытого Листа. В обычных условиях невероятно до абсурдности.
Хината в принципе была в глазах Итачи шиноби с крайне малой вероятностью существования. Как странно, что клан не попробовал выжечь в ней всю эту доброту, человечность… И в то же время, Итачи бы сказал, что Хокаге не хватило придумки, чтобы использовать таланты Хинаты, как следовало. Вся такая мягкая, нежная, отзывчивая, Хината была очень комфортной для других. С ней не в тягость было проводить время, и разозлиться на неё — почти невозможно. Раз уж клан отказался от идеи сделать её следующей главой, Коноха могла бы взять девушку под крыло, дать нужное воспитание; в деревне немало достойных шпионов, чего стоил один только Джирайя-сама. Хокаге стоило подтолкнуть Хинату на этот путь, сделать агентом внедрения — она просто создана для подобной работы. Её характер и манеры позволяли найти подход к любому; девушке было ментально легко начать доверять. Теневая и ненавязчивая, Хината сделала бы фантастическую карьеру шпиона. Разве что глаза пришлось бы поменять на обычные…
Итачи поймал себя на странном чувстве. Наблюдая за Хинатой, за тем, с каким усердием она старается ради не только себя, но и него, Учиха ощутил, что хочет сделать ей приятное. Когда же такое было в последний раз?.. Наверное, с Конан, ставшей ему добрым другом в Акацуки. Итачи иногда, во время пребывания на базе в Аме, звал Конан в деревню и угощал чем-нибудь. Чаще всего данго, стоит сказать. Может, и теперь сделать нечто похожее?
С точки зрения логики, это имело смысл. Итачи выгодны хорошие отношения с Хинатой, своим единственным шиноби-союзником этого мира. Дейдара, если жизненные пути их и пересекутся вновь, союзником Учихи не станет: слишком болезненная у него гордость. Следовательно, нужно держать подле себя Хинату: носителя Кеккей Генкай, медика и потенциального шпиона. Причём для лучшей привязки стоит использовать собственное оружие Хинаты — доброту. Решено.
Сказав Хинате, что прогуляется, Итачи покинул здание и потихоньку выбрался с территории приюта. Успевший за годы хорошо изучить окрестности, он знал, что в восьми кварталах на юго-восток расположена кондитерская.
Войдя, Итачи окунулся в мир запахов выпечки и глазури, лакрицы, мармелада, засахаренных фруктов. Восхитительно. У бывшего нукенина совершенно не приличествующе статусу потекли слюнки. Когда он позволял себе отвести душу на сладком? Наверное, как раз тогда с Конан, когда они сидели на одной из многочисленных высоких крыш Аме и, запасшись данго, обсуждали жизнь…
Тряхнув головой, Итачи поспешил к прилавку, на ходу вытаскивая кошелёк.
К тому времени, как он вернулся, Хинаты уже не было в его комнате — ушла к себе, наверное, потому что соседи Итачи вернулись с улицы, как и прочие дети. Приближались семь часов вечера, и воспитательницы согнали детей в здание, чтобы те привели себя в порядок после игр и умылись перед ужином.
Бегло взглянув на мальчишек, с которыми делил комнату, Итачи вышел, не обращая внимания на их неприязненные взгляды. Хината сейчас, скорее всего, тоже не одна, поэтому Итачи предпочёл прокрасться на чердак и припрятать сладости до ночной тренировки.
Ровно в полночь проснувшись, Итачи сел на кровати и огляделся. Другие мальчишки беспробудно спали, и он выбрался из комнаты, а затем через окно в туалете выскользнул на карниз, прошёл по нему и по водосточной трубе забрался на крышу. Тёплый ветер трепал волосы, и луна ярко светила, такая красивая, полная — и Итачи остался на крыше, устроившись на краю и свесив ноги вниз. Умиротворение стремительно завладевало им, и Итачи сдался без боя.
Так его и нашла Хината, пришедшая несколькими минутами позже. В удивлении моргнула — она привыкла, придя, видеть Итачи уже за упражнениями.
— Доброй ночи? — с лёгким вопросом в интонации проговорила она.
— Доброй, — откликнулся Итачи. — Как насчёт повременить с тренировкой, Хината? Я приготовил кое-что другое сегодня.
— Как скажешь, — покладисто, хотя и с любопытством, сказала она и села рядом. — Что ты придумал, Итачи?
— Подожди, — он поднялся и забрался через окно на чердак, взял большую коробку сладостей, купленных днём, и вернулся к Хинате. — Держи, — он подал коробку Хьюге, вновь опустился рядом.
— Что это? — спросила Хината, внимательно рассматривая картонную коробку.
— Открой.
Она открыла и удивлённо вздохнула. Повернувшись к нему, улыбнулась.
— Сладости, да? Но ведь… — улыбка потухла, сменившись озабоченностью, — это, должно быть, дорого.
— Ничего страшного, — заверил Итачи, расслабленно подставляя лицо летнему ветру. Тот шумел листвой и доносил аромат глазури и выпечки. — Я хотел сказать тебе спасибо, Хината.
Она вновь улыбнулась:
— И тебе спасибо, Итачи, — и взяла шоколадный кекс.
========== Глава 4. Путь ==========
Утро первого сентября началось в доме Поттеров рано и, что редко бывало, с криков.
— Мам, я уже взрослый! Я могу сам решать, что брать с собой в школу!
— Мерлин, дай мне сил! Ты же читал письмо, Джеймс! Там ясно сказано: первокурсникам запрещено…
— Ерунда какая! Первокурсники что, не люди?! Я же пообещал, что в команду пробоваться в этом году не буду! Так что, мне даже просто полетать на своей метле нельзя?!
— Метла не твоя, а отцовская!..
Дейдара наблюдал за этой сценой, степенно поглощая завтрак. Поддерживать ни одного из спорщиков он не собирался — вот ещё, портить себе ближайшие пару часов чьим-то недовольством! Когда же Джим требовательно зыркал на него, призывая на помощь, Дейдара старательно делал вид, что поглощён размышлениями. В конце концов, старая «Стрела» была метлой пусть и хорошей (стараниями их с Джимом), но не восхитительной. На реально крутой же метле в Хогвартсе можно будет полетать, если иметь хорошие отношения с правильными людьми. Дейдара улыбался про себя этой мысли, но пока не делился с Джимом: интересно было, как скоро братец сам до неё дойдёт.
— Доброе утро, — на кухню зашёл Флимонт и объял удивлённым взглядом картину. — Что происходит, позвольте узнать?
— Джеймс хочет взять твою старую метлу в школу, дорогой, — Юфимия порывисто всплеснула руками. — Ну объясни же ему, что не положено!
— Джеймс, мама права, — мягко сказал Флимонт, опустил руку сыну на плечо. — Есть правила, и их необходимо соблюдать. В следующем году, — чуть повысил он голос, стоило Джиму открыть рот, — если будешь хорошо учиться и себя вести, мы купим тебе новую метлу, с которой ты и поедешь в школу.
— О-о! — восхитился Джим, мгновенно перестав дуться. — Это другой разговор!
Его плохое настроение как рукой сняло, но всё же, заняв за столом место рядом с Дейдарой, он не преминул тихо съязвить:
— Спасибо за помощь, Дей.
— Всегда пожалуйста, — преспокойно отозвался Дейдара.
На платформу 9¾ они перенеслись камином. Джим опять закатил «хотелки», на этот раз на тему прохода через магловский мир и стену на вокзале Кингс-Кросс, но их задавили так же мягко и непреклонно, как и концерт с метлой: обещанием на каникулах выбраться побродить по магловскому Лондону. Серьёзно, Дейдара был в восторге от Флимонта и Юфимии как родителей.
Вокзальная платформа была полна людей и шума. Пыхтел на пробу большой алый паровоз, готовящийся к отправлению, служащие вокзала суетились и помогали с чемоданами детям, которых наспех обнимали растроганные родители и прочие родственники. В Поттеров чуть не врезался парень с тележкой, запыхавшийся и влетевший со стороны магловской части вокзала. Мальчишка тут же извинился и поспешил исчезнуть в толпе. Издалека Дейдара приметил девчонку, которой помог в Косом переулке. Та его не заметила, слишком занятая всхлипами и косыми взглядами на сестрицу, стоявшую с сучьим лицом рядом с ней и родителями.
Когда Поттеры двинулись дальше по перрону, несколько людей кивнуло, кто-то поздоровался. Зато чопорная на вид семейка демонстративно отвернулась: и надменная женщина, и прилизанный мужчина, и даже мелкий мальчонка. А вот мальчишка постарше взглянул с любопытством, за что тут же получил нагоняй от надменной тётки. Юфимия вздохнула, Флимонт покривился, и они повели Дейдару и Джима дальше.
— Я вижу свободные купе, — сказал Флимонт, через окна заглядывая в вагон.
Дейдара кивнул, подтверждая его наблюдения, и втроём с Флимонтом и Джимом они загрузили чемоданы и клетку с совой в тамбур. Сова у парней была одна на двоих — грозная на вид ушастая, купленная месяц назад. Называл её Джим, и носила сова гордое имя Гриф. Вдобавок, после прочтения магловских пиратских романов у Джеймса появилась навязчивая идея обучить бедную птицу говорить. Вот будет эпично, если у него получится…
— Ну что ж, — проговорила Юфимия, мягко и грустно улыбаясь. — Пора прощаться.
— Ведите себя хорошо, — попросил Флимонт, хотя в глазах и было лукавое сомнение. — По крайней мере, постарайтесь не вынудить профессора Дамблдора писать нам каждую неделю.
— Дорогой! — засмеялась Юфимия под синхронный крик парней:
— Обещаем!
Машинист дал предупредительный свисток. Толпа забурлила хлеще, родители и дети засуетились, на прощание обнимаясь и целуясь.
— До встречи, Джеймс, милый, — Юфимия заключила сына в объятия.
— До свидания, Дэвид, — Флимонт положил руку на плечо Дейдары, и этот жест был полон тепла. Подрывник очень любил, когда Флимонт так делал. — Присмотришь за братом?
— Само собой, мм, — заверил Дейдара и подался к нему… И резко замер на середине движения.
В толпе, шумящей и волнующейся, Дейдара заметил двоих. Они стояли, не обращая внимания на снующих вокруг людей, легко уворачиваясь от потенциальных толчков — и смотрели прямо на него. Вот девчонка наклонилась к спутнику, что-то зашептала на ухо — тот, не отрывая от Дейдары настороженного взгляда, кивнул. Отвернулся, и оба одновременно, подхватив потёртые сумки, забрались в вагон.
Дейдара тихо зарычал, прижатый к груди Флимонта. Автоматически обнял Юфимию, пробормотал что-то на прощание и заторопился в поезд, утягивая Джима за собой.
Издав долгий гудок, «Хогвартс-Экспресс» дёрнулся и заклокотал двигателем. Паровоз тронулся, и перрон постепенно стал удаляться, а с ним и провожавшие школьников люди.
— Пока! — кричал Джим, высунувшись из окна. — До встречи зимой!
— Не забывайте писать! — прокричала Юфимия, маша белым платком.
— Не забудем, мам! — проорал Джеймс до того, как платформа осталась позади. Закрыв окно, он повернулся к Дейдаре, хмуро глядевшему в пол. — Ты чего, Дей?
— Настроение испортилось, — буркнул Дейдара, не став добавлять, из-за кого.
Хотя, конечно, стоило ожидать увидеть их здесь. Его самого записали в Хогвартс ещё до знакомства с Поттерами, явно с самого рождения — наверняка та же история была и с этими двумя. «А они, походу, поладили, — подумал Дейдара, поморщившись. — Лист к листу…»
Джим толкнул его в плечо.
— Уже скучаешь по родителям?
— Иди ты, — отмахнулся Дейдара и взялся за ручку чемодана. — Пошли, найдём место.
Расплывшись в лукавой улыбке — «Ну ладно, не признавайся, но я-то понял!», — Джим последовал за ним по коридору вагона. Проходя мимо, Дейдара заглядывал во все купе, однако со свободными возникла напряжёнка: почти все оккупировали ребята постарше, а портить себе настроение ещё больше «напутственными речами старших товарищей» Дейдара не собирался. Ещё бы эти упыри коноховские ему не попадались на глаза подольше…
— Здесь свободно, мм, — заглянув сквозь стеклянную дверь в очередное купе, сообщил Дейдара. Затащив свой чемодан, Дейдара без большого труда закинул его на полку. Чуть попыхтев, Джим повторил тот же трюк и плюхнулся на сидение напротив, вперив в него выжидательный взгляд.
Но Дейдаре совсем не хотелось общаться. Поездка в Хогвартс вдруг заиграла иными красками.
В глубине души Дейдара всегда знал, что когда-нибудь увидит эту парочку снова. Может, даже хотел этого. На подсознательном уровне ему было некомфортно в среде магов — по крайней мере потому, что там не было серьёзных противников. Не с кем было параллельно развиваться просто за счёт противостояния, соперничества, желания убить. И всё же, увидев их на платформе, стоящих рядом, шушукающихся о чём-то — наверняка о нём, между прочим, — Дейдара испытал прилив какой-то обречённости. Обречённости пополам с яростью, пожалуй.
Дейдара считал этот мир своим — эту магию, все эти неизведанные тайны и скрытые возможности, на которые обычные маги плюют за ненадобностью, сосредотачивая всё своё чародейство, все восхитительные возможности местного ниндзюцу на простых, бытовых вещах. Но он же, Дейдара, не такой! Он — исследователь, он — творец! Он сумеет использовать местные ресурсы так, как подобает истинному шиноби.
Но теперь это не только его цель и перспектива. Учиха возьмётся за подстраивание магии под нужды шиноби, как пить дать. Этот ублюдок, насколько Дейдара зналот Сасори, весьма неплох в тонком анализе сложнейших ниндзюцу. Магию он будет, видимо, щёлкать, как орешки…
Дейдара стиснул кулаки и заскрежетал зубами. Как же он ненавидел это. Опять Итачи. Опять он, Дейдара, может ему проиграть. Ну уж нет, не в этот раз! Все силы приложит к тому, чтобы не позволить Учихе быть первым!
Джим смотрел на него удивлённо, часто моргая, но пока не решался заговорить. Видимо, что-то на лице Дейдары насторожило его. Скорее всего — злая гримаса, которую подрывник невольно допустил на лицо. Какой же Джим, в самом деле, ещё ребёнок! И пусть Дейдара натренировал юнца немного, до настоящего напарника ему далеко. Дейдара тихо вдохнул. Ну что за несправедливая сука такая — жизнь? Почему из всех возможных вариантов в этом мире с ним оказались именно Итачи и эта девчонка… как её там? Дейдара даже не вспомнил с первого раза. Эта серая хьюговская мышь с серыми же глазами в серой застиранной куртке его бесила — просто потому, что стала напарником Учихи.
Что будет дальше? Конечно, избегать друг друга и притворяться незнакомцами не получится. Это глупо, по-детски, недостойно их уровня. Дейдара никогда не избегал боя — в некоторые ввязывался, даже когда была возможность просто пройти мимо. Почему? Дейдара верил, что это из-за тяги к саморазвитию. И он положительно не собирался избегать конфронтации в этот раз. Даже если расклад теперь двое на одного. Дейдара мысленно усмехнулся. Что ж, пожалуй, это может даже быть интересно в какой-то мере. Он всегда мечтал победить Итачи, ну а если он побьёт клятого Учиху не один на один, а один на двоих — вместе с этой его Хьюгой, имя которой наконец всплыло в памяти: Хината, так, кажется, её зовут, — тогда он, Дейдара, по праву сможет называться сильнейшим. Хотелось бы посмотреть на лицо Сасори, если бы он узнал об этом!
А Джим тем временем продолжал зыркать, такой настороженный, напряжённый, явно улавливающий, что в голове Дейдары вертятся сейчас не самые добрые мысли. Дейдара взял себя в руки. В конце концов, ну что тут такого? Враги рядом — ну и окей. Раньше, что ли, так не бывало? Было бы неплохо, конечно, разведать, где они устроились и о чём говорят, но Дейдара был не уверен, что это хорошая затея. Учиха тот ещё параноик — заметит слежку на раз. К тому же, теперь с ним Хьюга. Дейдара не знал, сумели ли они вернуть свои додзюцу, однако предполагал худшее. Придётся сидеть и не рыпаться, изображать едущего в Хогвартс парнишку лет одиннадцати, вести непринуждённую беседу и ни о чём не волноваться. В школе они разберутся: там будет для этого время и место.
Успокоившись на том, Дейдара повернулся к Джиму:
— Ты чего так смотришь?
— Ничего, — буркнул Джим, спешно отводя взгляд. — Ты какой-то сам не свой стал после платформы, Дей. Увидел кого-то?
— Так, пару призраков из прошлого, — отмахнулся Дейдара и внушительно протянул: — Травмирующие воспоминания.
Джим состроил кислую мину, но кивнул. Ещё на первых порах родители прочитали ему несколько лекций о том, что нельзя «бередить старые раны» Дейдары.
Закончился Лондон, мимо поплыли поля. Поглядев за окно какое-то время и решив, что ничего любопытного там нет, Джим только было собрался разразиться неким монологом, как резко распахнувшаяся дверь спасла положение.
— Дадите убежище? — с порога спросил сухощавый мальчик с платформы, вся семейка которого отвернулась от Поттеров.
— Какое ещё убежище? — не понял Джеймс.
— Политическое, — хмыкнул мальчишка и, не дожидаясь позволения, втащил свой чемодан и захлопнул дверь. — Кузина пилит на тему манер. Ещё и дружок этот её скользкий… — он поморщился, выражая крайнюю степень неприязни к тем, о ком говорил. — Ладно, не суть. Я Сириус Блэк.
— А я Джеймс Поттер.
— О-о, — протянул Сириус и как бы невзначай заметил: — Моя мать не в восторге от Поттеров, — Джим открыл было рот, но мальчик продолжил всё тем же тоном: — Вот только обычно выходит, от чего не в восторге мать, по духу мне, — он протянул руку. — Будем знакомы.
— Будем! — улыбнулся Джим, энергично тряхнув его руку, после чего вспомнил, что не один. — Кстати, это мой брат, Дэвид.
— Брат? — Сириус перевёл удивлённый взгляд с темноволосого кареглазого Джеймса на светловолосого голубоглазого Дейдару.
— Я пошёл в папу, а Дей — в маму, — озвучил Джим их семейную шутку и рассмеялся.
— А-а… — глубокомысленно изрёк Сириус, но вопросы у него, кажется, остались. — Ну, приятно познакомиться, — Дейдара пожал его руку.
— Впервые вижу Блэка, у которого морда не кирпичом, да, — сообщил Дейдара. Джим предупреждающе расширил глаза, а вот Сириус расхохотался.
— Я такой один в природе! — довольно возвестил он.
Контакт был однозначно налажен. Мальчишки вновь заняли места. С минуту висела тишина, а затем Джим снова не выдержал:
— Слушай, Сириус, а я правда никогда с Блэками не общался… То есть моя тётя Дорея — Блэк, но она же не в счёт. Даже странно, если честно, что твоя семья никогда с моей не пыталась сойтись.
— Моя семья вообще мало с кем сходится, — закатил глаза Сириус, а после изрёк: — Хм, Дорея Поттер… Ах, так она ведь тётка моей матери.
— Так, тётя Дорея — жена четвероюродного брата моего отца… — Джим задумался, а после присвистнул: — О, выходит, ты мне какой-то там племянник!
— Хах, и правда выходит! — пришёл в живейший восторг Сириус. Дейдара хмыкнул и пихнул Джима в бок:
— Хорош уже, мм! Потом как-нибудь семейное древо обсудите.
— Ну а что тогда обсуждать сейчас? — насупился Джим.
— Да вот хотя бы как «Пушки» сыграли последний матч…
— О, это был восторг! — заявил Сириус. — Дядя Альфард отвёл нас с Регом, моим младшим братом, на этот матч. Мать, конечно, ворчала, что дядя нас балует… Но хоть кто-то же должен, — глубокомысленно завершил свой спич он.
Тема квиддича прижилась и пустила корни. Пока двое мелких трындели, Дейдара, изредка вставляя короткие замечания, сосредоточился на выработке плана дальнейших действий.
***
Зайдя в поезд, Хината и Итачи переглянулись. Конечно, они обговаривали возможность того, что подрывник тоже окажется в списке получивших письмо из Хогвартса, однако же Хьюга до последнего надеялась, что этого не случится или же Дейдара просто проигнорирует приглашение в школу. Её уютный мирок, сформировавшийся за последние пять лет, это в определённой мере пошатнуло.
«Что же теперь? — подумала Хината, вглядываясь в лицо напарника, такое бесстрастное, холодное, и лишь в глубине глаз притаилась какая-то мысль, слишком сложная для её понимания. — Значит ли это, что мы полноценно возвращаемся к бытию шиноби, к тому, что делали раньше… к войне?» Этого Хината отчаянно не хотела и притом понимала, что, скорее всего, без столкновения не обойдётся.
В первую встречу Дейдара не показался ей шиноби, с которым можно договориться. О, как бы она хотела договориться, сосуществовать — ведь с Итачи же получилось, а у него репутация та ещё! Впрочем, пожалуй, у подрывника она была даже хуже. Всё-таки он был известен Конохе как отчаянный, почти безумный маньяк, стремящийся лишь к разрушению. У Итачи по крайней мере всегда была цель; жуткая, преступная, но цель. Он — расчётливый гений, он — холодный разум. С таким всё же легче, его действия после длительного изучения можно научиться в определённой мере предугадывать. Когда имеешь дело с маньяком, его действия предсказать невозможно.
Следом за шиноби в поезд запрыгивали другие дети, таща за собой тяжёлые чемоданы, помахав напоследок родителям. Хината и Итачи быстро посторонились, протолкнулись в коридор и шмыгнули в первое же попавшееся свободное купе. В этот момент поезд дёрнулся и тронулся. Итачи взглянул на напарницу требовательно, и та мгновенно кивнула, активировала Бьякуган и осмотрелась. Дейдара укладывал чемодан на багажную сетку в купе двумя вагонами ближе к хвосту поезда, а рядом с ним вертелся мальчишка, бывший и на платформе. Хината чуть вскинула бровь в удивлении. Кто же он такой? Почему подрывник его не гонит? Почему они кажутся близкими?.. К тому же, кто та взрослая пара, что обнимала — обнимала — Дейдару на платформе? Хината не знала, но рискнула бы предположить, что это приёмная семья. Однако о какой приёмной семье может идти речь, если последнее, что она знала о Дейдаре — то, что он сбежал из приюта? Неужели он сам постучал кому-то в дверь и попросил его усыновить? Нет, конечно же, быть не может. Кроме того, постучать во всём огромном Лондоне в дверь именно к магам — а пара была явно магами, это выдавала одежда — задача почти невероятного везения. Хината мало знала о везении, но предполагала, что дело всё-таки не в нём. Тогда в чём же?
Поделившись своими наблюдениями, Хината спросила Итачи о его предположении. Он помолчал немного, раздумывая, а затем сказал:
— Возможно, причина в его любопытстве. Дейдара всегда совал нос, куда только получится.
— Вот как… — протянула Хината, не уверенная, что это можно счесть исчерпывающим ответом. Хотя Итачи, скорее всего, как всегда, имел какие-то дополнительные соображения, которые пусть и не высказывал, не сбрасывал со счетов. Он поделится ими, когда обдумает и получит дополнительные доказательства своей теории. Хината верила, что Итачи поделится. В последнее время их отношения стали достаточно доверительными для того, чтобы рассказывать о своих теориях.
По коридору прошла группа смеющихся ребят, заглянула через стеклянную дверь в купе, но не зашла — явно искала свободное, чтобы уместиться всем шестерым. Пока они с Итачи были одни, Хината, отвернувшись к окну, вновь активировала Бьякуган. Дейдара в своём купе так и не сдвинулся с места — видимо, размышляет о чём-то, а может, просто наблюдает за картинами за окном: пролетающими мимо Лондоном со всеми его кирпичными зданиями, дымоходами и аккуратными пригородами…
Дверь с шорохом отъехала в сторону, и оба шиноби повернулись к ввалившимся в купе ребятам. Один мальчишка тянул другого буквально силой, а тот кричал кому-то в коридоре:
— Я ещё не закончил с тобой, Лестрейндж!
— А чего тогда сбегаешь?! — донёсся приглушённый расстоянием ответ. — Или сменил фамилию на Долгояз, а, Фрэнки?
— Ах ты!..
— Уймись, Фрэнк, он того не стоит, — второй мальчик, притащивший в купе Фрэнка, захлопнул дверь и смущённо улыбнулся. — Простите, ребята.
Шиноби промолчали. Хината с интересом рассматривала парней: в конце концов, это были первые ребята-маги, будущие соученики, с которыми выпал шанс познакомиться ближе. Оба мальчика были лет тринадцати, не старше, и отличались разительно. Первый, Фрэнк, был довольно высоким для своих лет, широкоплечим шатеном с горящими щеками и воинственным взглядом. Исходя из того, что мускулатура его правой руки — это было заметно под коротким рукавом рубашки — развита лучше, Хината заключила, что ею мальчик выполняет на постоянной основе некие упражнения. Была бы дома — предположила, что правая является его «рукой для меча». Тут же оставалось только гадать.
Второй мальчик был среднего роста блондином, худым, с очками на длинном прямом носу. Впрочем, несмотря на кажущуюся хилость, он сумел же втащить превосходящего его по весу и упирающегося товарища в купе. Так что Хината решила не делать поспешных выводов и мельком взглянула на Итачи. Тот на долю секунды активировал Шаринган.
«Информация», — эхом отдалось в голове Хинаты.
Тем временем блондин, усадив ворчащего Фрэнка и убедившись, что тот больше не рвётся в коридор на драку, обратился к шиноби:
— Ещё раз просим прощения, что так ворвались, — сказал он. При этом взгляд мальчишки, больше не прикованный намертво к другу, быстро скользнул по шиноби, особенно задержавшись на лице Хинаты. Увидев её глаза, парень замялся. — В общем, это… Да, выбора особенно не было: не хотелось потерять очки и нарваться на наказание ещё до приезда в школу.
— Ничего бы не нарвались! — громыхнул Фрэнк. — Я бы Лестрейнджа так быстро отделал, что старосты не успели прибежать!
— Фрэнк, — поморщился блондин. — Малфой трётся в соседнем вагоне — ты что, не заметил, когда проходили? Думаешь, чего Лестрейндж так хорохорился?
Под бурчание Фрэнка о том, что он отделал бы и некоего Малфоя, блондин сказал:
— Я Джейкоб Аббот, кстати. Мой друг — Фрэнк Долгопупс. А вы… вы новенькие, да? Первый раз едете в Хогвартс?
— Верно, — подтвердил Итачи. — Моё имя Майкл Холмс.
— Хлоя Бенсон, — сказала Хината. — Простите, а вы с какого курса?
— С третьего, — ответил Джейкоб Аббот, усаживаясь напротив друга, рядом с Хинатой. На её глаза он по-прежнему поглядывал, но не решался спрашивать. — Зато с факультетов разных. Вы знаете о факультетах?
Шиноби синхронно кивнули. О школьных факультетах они этим летом читали.
— В общем, я с Пуффендуя, а Фрэнк — с Гриффиндора, — поделился Джейкоб. — Сами-то уже знаете, куда хотите попасть?
— Мы об этом не думали, — ответил за обоих Итачи. — На мой взгляд, это не имеет большого значения. Программа ведь для всех факультетов, как я понимаю, одинакова.
Джейкоб и Фрэнк уставились на него удивлённо.
— Ты это… маглорождённый, да? — проговорил Фрэнк Долгопупс и, дождавшись кивка, продолжил: — Тогда понятно, почему ты не видишь разницы, Майкл. Да, программа везде одинаковая — но вот компания, в которой ты будешь эту программу изучать…
— Всё ещё не вижу разницы. Знания есть знания.
Фрэнк и Джейкоб обменялись улыбками.
— Когтевран!
— А ты, Хлоя, что думаешь? — спросил у Хинаты Фрэнк. В отличие от друга, этот мальчишка смотрел на её глаза с откровенным любопытством без тени беспокойства.
— Я… я правда не думала о том, куда хочу, — призналась Хината.
— Тогда поступай на Пуффендуй — самый классный факультет! — улыбнулся Джейкоб. — У нас очень уютная гостиная, а ещё кухня рядом.
— Полагаю, я просто приму решение Распределяющей шляпы, — сказала Хината.
Джейкоб кивнул, Фрэнк удивлённо хмыкнул. В коридоре тем временем вновь раздался шум — на сей раз движения — и голос:
— Не желаете сладостей?..
— О, наконец-то! — Фрэнк мигом подскочил с сидения и распахнул дверь купе. — Сюда, мэм! Мы очень голодны!
— Подождите своей очереди, мистер, — нравоучительно произнёс старческий голос. Пару минут спустя, в течение которых Фрэнк нетерпеливо притопывал на пороге, к ним подъехала тележка, доверху гружённая чудными сладостями явно магического происхождения.
— Чего желаете, милые? — улыбнулась пожилая продавщица.
— Значит так, нам, пожалуйста, две пачки «Друбблс», коробку «Берти-Боттс», шоколадных лягушек…
Все покупки он скидывал на сидение, и вскоре там образовалась гора. Хината успела перехватить голодный взгляд Итачи, направленный на неё.
— Куда столько?! — Джейкоб схватился за голову.
— Традиция есть традиция, — сообщил Фрэнк, закрыв дверь купе и даже задёрнув шторы. — Ты помнишь, Джейк, когда мы ехали в первый раз, Рокси Вуд кормила нас сладким? Теперь наша очередь. Налетайте, малышня, — широким жестом обозначил приглашение он.
Хината с благодарностью улыбнулась, но брать ничего не спешила — ждала команды. Вот когда Итачи после короткой паузы взял из кучи сладостей печенье, она тоже протянула руку.
— Так чем занимаются ваши родители в мире маглов? — спросил Джейкоб, пока Фрэнк всецело отвлёкся на печенье.
— У нас нет родителей, — негромко сказала Хината. — Мы с Майклом выросли в приюте.
— Твою ж… простите, — пробормотал Аббот, потупившись. — Серьёзно, я не хотел…
Хината грустно, но примирительно улыбнулась. Это выражение лица она тренировала после первого разговора Итачи с профессором МакГонагалл — и, судя по взгляду напарника, упражнения не прошли напрасно.
— А где работают ваши родители? — спросила она.
— Мой отец работает в министерском Отделе транспорта, — поделился Джейкоб, разворачивая нечто под названием «шоколадная лягушка». — А мать держит аптеку в Годриковой Впадине, городке, где мы живём.
— О, — Хината уважала ирьёнинов и травников своего мира и была рада узнать, что и здесь представители данной профессии находятся в иерархии достаточно высоко, чтобы вступать в брак с сотрудниками управляющей структуры.
— Мой папка тоже работает в Министерстве, — сказал Фрэнк, всё ещё возясь с обёрткой «лягушки», — в Отделе правопорядка. А мать… в общем, она за домом смотрит.
— Домохозяйка, — вежливо подсказала Хината.
— Ну-у… в какой-то мере.
Фрэнк наконец совладал с золотистой обёрткой, и из-под неё вырвалась… шоколадная лягушка. Хината ахнула в изумлении, когда конфета с прытью, достойной похвалы, прыгнула на стол и попыталась добраться до открытой форточки. Впрочем, рефлексы сработали раньше разума — две ладони одновременно накрыли «лягушку».
— Ну вы даёте! — восхитился Фрэнк, по очереди глядя на шиноби.
Хината отдёрнула руку, потупившись. Аккуратно сжимая «лягушку» в клетке из пальцев, Итачи медленно поднёс её на уровень лица и рассмотрел.
— Любопытно, — наконец изрёк он.
— Она твоя по праву поймавшего, — сообщил Фрэнк, принимаясь вскрывать следующую. — Держи, кстати. Там, внутри коробки, вкладыш… В школе многие собирают, ты тоже можешь начать.
— Особенно если любишь шоколад, — вставил Джейкоб.
Приняв обёртку от конфеты, Итачи не глядя надкусил лягушку, проворными пальцами свободной руки выуживая тот самый вкладыш. Хината перегнулась через разделявший их стол. Оказалось, на вкладыше была изображена Кандида Когтевран — одна из основательниц Хогвартса. Женщина на живом рисунке (такие были и в учебниках, так что шиноби уже не удивлялись) загадочно улыбалась и взглядом словно бы приглашала завести беседу.
Дверь купе вновь распахнулась, и на пороге появилась полная девочка лет двенадцати. Пыхтя от натуги, она несла в руках немаленькую клетку, покрытую платком.
— Никто не хочет кролика? — без приветствий спросила она. — Он хороший, послушный.
— А чего тогда отдаёшь? — удивился Фрэнк.
Лицо девочки пошло некрасивыми пятнами румянца. Казалось, что она вот-вот разревётся.
— Отдаю — значит, надо, — пробурчала она. — Не хотите помогать — так и скажите!
— Чего же не хотим? — поморщился Джейкоб. — Хотим. Вот только у меня уже есть кот, он кроля порвёт.
— Моя сова тоже, — вздохнул Фрэнк. — Прости.
— Никому Пушистик не нужен… — пробормотала девочка, всхлипывая. — Пойду выкину с поезда… Всё равно девчонки его, того, если принесу… Что я скажу бабушке?!..
У Хинаты сжалось сердце. Не думая дважды, она поднялась и протянула руку.
— Я могу его взять, — сказала Хината с мягкой улыбкой. — Обещаю как следует позаботиться о нём.
Девочка уставилась на неё в непонимании, словно до неё не сразу дошёл смысл слов. Когда же дошёл, она кивнула, быстро всучила Хинате клетку и точно Шуншином вылетела из купе.
— Вот тебе и спасибо, — фыркнул Фрэнк. — Покажи животину хоть.
Хината уже поставила клетку на стол. Кивнув, она сняла платок и улыбнулась, когда на неё уставились испуганные коричневые глаза.
— Хорошенький, — сказала Хината.
— Обалденный! — восхитился Джейкоб и протянул руку. Кролик в испуге шарахнулся прочь.
— Не так быстро, — укорила мальчишку Хината.
— Прости, — сконфузился Аббот.
Примирительно улыбнувшись, Хината перевела взгляд с кролика на Итачи. Тот сидел с совершенно непроницаемым лицом, однако в глубине глаз притаилась улыбка. Встретившись с Хинатой взглядом, Итачи слегка наклонил голову.
— Как назовёшь кроля? — спросил тем временем Джейкоб.
— У него уже есть имя, — ответила Хината, опускаясь обратно на сидение. — Пусть остаётся Пушистиком.
========== Глава 5. Хогвартс ==========
Всю дорогу Итачи не расслаблялся. Доверив Хинате расспросы попутчиков, фиксируя разговор где-то в подкорке для последующего анализа при удобном случае, он выстраивал в голове сценарии, по которым могут развиваться дальнейшие события. Таковых было много, из них лишь некоторые приемлемы. Появление подрывника, как и ожидалось, всё усложнило.
Впрочем, Дейдара показался ему изменившимся. Итачи ещё предстояло выяснить глубину перемен и решить, можно ли их использовать на пользу себе.
А поезд тем временем остановился в какой-то деревушке, и в вагоне зародилось движение. Дети повалили на платформу. Бросив взгляд через дверное стекло в коридор и оценив толпу, Итачи без спешки потянулся к вещам на багажной полке, когда Фрэнк сказал:
— Оставь, Майкл. Багаж доставляют в школу отдельно. И питомцев тоже, — добавил он, обращаясь к Хинате, уже ухватившейся за клетку с кроликом. Порыв Хинаты приютить животину тронул Итачи. Ещё одно доказательство, что его напарница — невероятно чуткий для шиноби человек.
Вместе с Фрэнком и Джейкобом они покинули вагон. С перрона, где активно толкались и перекрикивались многочисленные школьники, старшекурсники отправлялись мимо станции к колейной дороге, а вот новичков зычно подзывал к себе кто-то. При виде зовущего Итачи даже временно перестал искать в толпе Дейдару. Кричавший мужчина был огромен, как Акимичи после пилюль, и имел вид несколько дикий, запущенный. Впрочем, приглядевшись внимательней, Итачи не заметил в его позе и взгляде угрозы. Скорее наоборот: великан казался искренне воодушевлённым.
— О-о, да это же Хагрид! — воскликнул кто-то позади. — Помнишь, Дей, мистер Скамандер о нём рассказывал!
— Помню, мм.
Итачи застыл изваянием. Голос прозвучал совсем близко, буквально метрах в пяти позади. Прожигающий взгляд подрывника Итачи чувствовал спиной. Возможностей отразить удар имелось четыре.
Но Дейдара просто прошёл мимо, даже почти не взглянул. Рядом с ним вилось двое мальчишек: оба чернявые и смутно похожие, только один более сдержанный, а другой шумный, в очках — именно этот был вместе с Дейдарой и той пожилой парой на платформе. Итачи нахмурился.
— Первокурсники… Первокурсники, подойдите ко мне! — рокотал тем временем великан.
— Идите, — поторопил Джейкоб. — Встретимся в школе.
— Если увидите гигантского кальмара — не хватайте за щупальца, он это не любит! — сообщил Фрэнк и, хохоча, двинулся вместе с другом прочь.
Итачи и Хината же приблизились к великану вместе с прочими новичками и встали так, чтобы видеть все действия подрывника. Тот тоже искоса наблюдал за ними, сунув руки в карманы брюк.
— Так, теперь все здесь, — пробормотал великан по имени Хагрид, пересчитав детей. — За мной! Смотрите под ноги, из-за дождя тропку, это, размыло немного…
Дети вокруг то и дело поскальзывались, когда группа двинулась вниз по узкой дороге. Итачи и Хината держались рядом и не теряли из вида Дейдару и великана Хагрида. Локация и общество всё ещё не вызывали доверия у Итачи, и он был доволен, что и Хината разделяет его состояние. В отличие от них, Дейдара держался спокойно — или, по крайней мере, таковым казался. Хотя подрывник никогда не слыл мастером притворств.
Тем временем спуск закончился и дети высыпали на берег озера. Дружный возглас прокатился по рядам, даже Хината не удержала восхищённый вздох. Итачи же при взгляде на огромную цитадель, венчающую скалу на другом берегу, испытал скорее прилив беспокойства. Прежде он не представлял, насколько огромна школа. А, как известно любому шиноби, чем больше здание, тем больше опасностей поджидает внутри.
Впрочем, это рациональное опасение ни в коей мере не отменяло любопытства. Итачи очень хотелось встретить загадки замка и попробовать на них свой ум.
— Залазьте в лодки, — сказал тем временем Хагрид, указав на выстроившуюся у берега флотилию. — По четыре человека, не больше.
Итачи и Хината заняли места, и к ним присоединились двое незнакомых мальчишек. Когда все расселись, Хагрид, окинув лодки взглядом, скомандовал «Вперёд» — и флотилия тотчас же отчалила, движимая, судя по всему, волшебством. Любопытно: Итачи не заметил у Хагрида палочку, хотя из «Теории магии» он знал, что на колдовство без их использования способны лишь сильнейшие волшебники. Это заставляло относиться к великану ещё более настороженно.
Переправа через озеро сопровождалась приглушённым, но от этого не менее восторженным гулом первокурсников, который моментом стих, когда лодки приблизились к скалам. Не тронув их, флотилия нырнула в заросли плюща, как оказалось, закрывавшие вход в тоннель, заканчивавшийся подземной пристанью. «Хорошее место для тренировок», — подумал Итачи, справедливо рассудив, что обычными лодками и, как следствие, этой укромной пристанью в школе волшебства не пользуются часто.
Высадившись на берег — одному из соседей по лодке Итачи пришлось помогать, — дети вслед за Хагридом поднялись по каменной лестнице к огромной дубовой двери. Пользуясь тем, что внимание всех вокруг рассредоточено на пейзажах, Хината на долю мгновения активировала Бьякуган, а затем повернулась и серьёзно кивнула Итачи. Да, эта дверь пропитана магией. Входы в школу однозначно защищены лучше, чем кажется.
А Хагрид тем временем постучал в огромную дверь. Гул прокатился по подземному коридору, кто-то позади ойкнул, другие дети хихикнули с этого оха. Впрочем, все быстро замолчали: дверь распахнулась, явив профессора МакГонагалл в багряных одеждах. В ней чувствовалась сила, и Итачи внёс в своё первое впечатление о ней замечание, что эта дама — могучий боец.
— Благодарю, Хагрид, — произнесла она. — Первокурсники, следуйте за мной.
И они последовали. Через величественный холл с распахнутыми на улицу дверьми, каменными стенами и широкой мраморной лестницей, уводящей на верхние этажи, первокурсники прошли в маленький зал по соседству с другим, откуда нёсся шум десятков голосов. По всей видимости, женщина имела, что сказать новичкам до того, как представить их школе.
Так и оказалось.
— Добро пожаловать в Хогвартс, — сказала женщина. — Скоро начнётся пир по случаю начала учебного года, но прежде вас распределят на факультеты. Отбор — очень серьёзная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьёй. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведённой для вашего факультета. Их в школе четыре — Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. У каждого своя древняя история, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы. Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые очки, а за каждое нарушение распорядка очки будут вычитаться. В конце года факультет, набравший больше очков, побеждает в соревновании между факультетами — это огромная честь. Надеюсь, каждый из вас будет достойным членом своей семьи. Церемония отбора будет проходить в присутствии всей школы. Соберитесь с мыслями и приготовьтесь. Я вернусь через несколько минут.
Едва за женщиной закрылась дверь, первокурсники загалдели.
— Бр-р, от неё прям мороз по коже! — громко сообщил мальчик в очках, стоявший рядом с Дейдарой и мальчишкой надменного вида. — Так и не скажешь, что МакГонагалл — декан Гриффиндора!
— Почему же? — возразил надменный мальчик. Итачи предполагал по его лицу, осанке, манерам, что ребёнок принадлежит к древнему клану. — Что-то мне подсказывает, Джим, декан Гриффиндора бывает либо строгим, либо бывшим.
На это заявление мальчишка в очках и несколько соседей рассмеялись, а вот со стороны стоявшей особняком кучки парней донеслось хмыканье.
— Многовато ты о Гриффиндоре думаешь, Блэк, — проворчал один из мальчишек, уже сейчас на полголовы выше товарищей, в будущем обещающий стать плечистым и сильным.
— Твоё какое дело, Эйвери? — тотчас же ощетинился Блэк. Итачи отметил, что при звуке его фамилии те дети, которые на протяжении всего времени выглядели наиболее спокойными (явно выходцы из волшебных семей), как-то сразу потупились и постарались отступить подальше от паренька.
— Мамочка тебя за такие слова по головке не погладит, — ухмыльнулся Эйвери.
Блэк зарычал и шагнул на него, но Джим схватил его за плечо.
— Сириус, остынь, дружище. Ну этих змей, пусть шипят.
— Ты что, Блэк, уже с Поттером спутался? — не унимался Эйвери, чувствуя поддержку стоящих за спиной приятелей. — Вот это мадам Блэк точно не обрадует — что наследник якшается с предателями крови!
Джим отпустил Сириуса и сам бросился на Эйвери — быстро, Итачи не видел ещё такой скорости у местного ребёнка. Но всё же его опередили. Дейдара вырос перед Эйвери и прежде, чем кто-либо осознал, что происходит, схватил мальчишку за волосы и рывком бросил на пол. Никакой крови, но весьма ощутимо. Прочие дети отпрянули в испуге.
— Ещё раз пасть откроешь — так легко не отделаешься, мм!
— Дэвид! — воскликнули в один голос Джим, Сириус и какая-то рыжеволосая девочка. Блэк и Поттер тут же повисли на подрывнике, удерживая на месте. Итачи и Хината переглянулись.
— Что здесь происходит?! — громыхнул над головами детей голос МакГонагалл.
— Этот… Поттер меня ударил, мэм! — пожаловался Эйвери, которому приятели помогли подняться с пола.
— Поттер?.. — женщина повернулась к троице. Дейдара стряхнул с себя Джима и Сириуса и шагнул вперёд.
— Я сделал это, профессор. Эйвери позволил себе нецензурные высказывания в адрес нашей семьи. Я готов понести наказание.
В маленьком зале царила гробовая тишина. Хината смотрела на подрывника со страхом, спрятанным в глубине существа, видным лишь в расширившихся глазах. Итачи холодно наблюдал. Он отмечал перемены и то, что осталось по-старому в бывшем товарище. Профессор МакГонагалл сжала губы в тонкую линию и, взмахнув палочкой, привела одежду и волосы Эйвери в порядок.
— Я разберусь с вами после пира, мистер Поттер и мистер Эйвери, — Эйвери хотел было возмутиться, но профессор громко продолжила: — А сейчас все следуйте за мной. Время для церемонии распределения.
Следом за МакГонагалл первокурсники потянулись в Большой зал. Итачи читал о нём в «Истории Хогвартса», а потому сразу поднял голову к потолку — к высокому небу, индигово-синему, на котором горели созвездия. Фантастическая магия.
В остальном Большой зал был роскошной, но кроме этого обычной замковой трапезной. Длинные столы просты и добротны. На стенах висели полотнища с гербами факультетов, а за учительским столом — огромное знамя школы. В воздухе плавали зачарованные свечи, в которых бликовали жемчужно-белые призраки. Вот их Итачи рассматривал с повышенным интересом, пока профессор подводила новичков к возвышению, на котором стоял учительский стол, и выстраивала лицом к соученикам. За одним из столов Итачи заметил Фрэнка, за другим — Джейкоба, идентифицировав тем самым места Гриффиндора и Пуффендуя.
Тем временем МакГонагалл поставила перед первокурсниками табурет, на котором громоздилась Распределяющая шляпа. Итачи бросил взгляд на Дейдару, стоявшего между Джимом и Сириусом с независимым видом. «Удивительно, что Дейдара атаковал этого мальчишку, — думал Итачи под пение Шляпы — та рассказывала об основателях Хогвартса и факультетах. — Конечно, он и раньше был вспыльчив, однако в данной ситуации нападение было невыгодно ему, и он не мог этого не понимать: новое место, и мы с Хинатой поблизости. Неужели слова, затронувшие честь семьи, которую он называет своей, так задели его? Неожиданно…»
— Когда я назову ваше имя, — вырвал его из мыслей голос МакГонагалл, — вы наденете Шляпу и сядете на табурет. Эйвери, Уолтер!
Эйвери прошагал к табурету как можно уверенней и как можно дальше от Дейдары. На его голове Шляпа задержалась всего на пару секунд, прежде чем выкрикнуть:
— СЛИЗЕРИН!
Стол под зелёным знаменем с серебряной змеёй взорвался аплодисментами и одобрительными криками. Уолтер Эйвери довольно усмехнулся и прошествовал к нему.
— Бенсон, Хлоя!
Хината подошла к профессору под пристальным взглядом всей школы. Послышались шепотки — детей заинтересовали её глаза, быстро скрывшиеся под слишком большой для детской головы Шляпой. На этот раз та задумалась на добрые две минуты, прежде чем выкрикнуть:
— ГРИФФИНДОР!
Алый с золотом стол встретил пополнение восторженным ором. Когда Хината заняла место, Фрэнк перегнулся через соседей, чтобы пожать ей руку.
— Блэк, Сириус!
Вперёд вышел надменный мальчик, при виде которого все опять зашушукались, но не с любопытством, как в случае Хинаты — почти с неприязнью. Что удивительно, ею одинаково разило ото всех столов.
— ГРИФФИНДОР!
Сразу никто не захлопал. Пример подал кто-то из учителей, и только после этого со стороны гриффиндорского стола донеслись неуверенные хлопки. Сириус гордо задрал голову и, усевшись напротив Хинаты, быстро отвернулся от своего стола к шеренге новичков.
— Эллиотт, Алиса!
— КОГТЕВРАН!
— Эванс, Лили!
— ГРИФФИНДОР!
— Холмс, Майкл!
Итачи принял из рук профессор МакГонагалл Шляпу и опустился на табурет. Со Шляпой на голове его мгновенно пронзило ощущение чужого гендзюцу, и он рефлекторно отгородился ментальным барьером.
— Спокойнее, юноша, — зашептал ему на ухо голос. — Я не смотрю в личное. Я заколдована на куда меньшее.
«Простите», — мысленно ответил Итачи и слегка опустил щит. Если Шляпа не врёт и сканирует лишь поверхностно, этого уровня допуска в сознание ей должно вполне хватить.
— Хм… — протянула Шляпа. — Вы очень умны, молодой человек. О да, ум поистине невероятный. Вот только… Да, обретение знаний для вас не самоцель — значит, не Когтевран. А жаль. Что ещё?.. Много отваги, но и расчёта не меньше. При этом я не вижу в вас желания быть на свету — вам по нраву тени, верно, юноша? И амбиции, желание перекроить мир… Что ж, в таком случае остаётся только… СЛИЗЕРИН!
Если сначала не было особого интереса к распределению никому не известного маглорождённого ученика, то теперь в Большом зале повисла тишина, сравнимая с той, под которую с табурета вставал Сириус Блэк. Вновь преподавателям пришлось хлопать первым, чтобы подтолкнуть на вежливость учеников. Итачи отнёсся к этому спокойно. Отношение соучеников не помешает ему приобрести знания, что и является, в конечном итоге, целью его пребывания в Хогвартсе. Заводить дружбу ни с кем из однокашников он также не планирует. Так что, как он и говорил попутчикам в поезде, большой разницы между факультетами для себя Итачи не видел.
За столом ему снисходительно и без особой охоты пожал руку светловолосый юноша лет шестнадцати-семнадцати со значком на груди — видимо, староста. После этого все отвернулись и притворились, что его нет. Итачи это более чем устраивало, и он вернул внимание распределению.
— Люпин, Римус!
— ГРИФФИНДОР!
— Мальсибер, Рейнальд!
— СЛИЗЕРИН!
Новоиспечённый слизеринец сел рядом с Эйвери напротив Итачи.
— Макдональд, Мэри!
— ГРИФФИНДОР!
— Паркинсон, Геката!
— СЛИЗЕРИН!
Геката Паркинсон присоединилась к Рейнальду Мальсиберу и Уолтеру Эйвери по другую сторону стола от Итачи, напрочь игнорируя свободные места рядом с ним.
— Петтигрю, Питер!
— ГРИФФИНДОР!
— Поттер, Дэвид!
Итачи прищурился, наблюдая за Дейдарой, опустившим на голову Шляпу.
— ГРИФФИНДОР!
«Хинате придётся нелегко», — мысленно вздохнул Итачи и бросил взгляд на напарницу. Та сидела с неестественно прямой спиной и стеклянным взглядом, пока Сириус Блэк горячо приветствовал подрывника. Его радость стала ещё больше, когда через минуту к гриффиндорцам присоединился Джеймс Поттер.
Церемония всё тянулась, и Итачи занял себя изучением преподавателей. В глаза бросалось, что помимо умудрённых годами магов за столом сидели и достаточно молодые волшебники. Особенно внимание привлекали едва виднеющийся за столом карлик, гигант Хагрид, занявший место с края стола… и, конечно, директор Дамблдор. Он сидел в центре на высоком резном стуле, напоминающем трон — седой старик с удивительно живыми, пронзительными голубыми глазами. Глядя на него, Итачи невольно поймал себя на ассоциации с Третьим Хокаге. Тот тоже смотрел так — вроде и добро, но с постоянной пеленой печали и груза ответственности в ясном взгляде.
Когда Шляпа распределила последнего новичка, и профессор МакГонагалл унесла табурет, директор поднялся из-за стола.
— Добро пожаловать в Хогвартс! — воскликнул он. В его лучезарной улыбке и радостном взгляде Итачи не увидел фальши. — Отложим все речи — приятного аппетита!
Старшие ученики разразились одобрительным свистом и аплодисментами, под которые Дамблдор уселся обратно на свой трон и наклонился к занявшей место по правую руку от него МакГонагалл. «Видимо, рассказывает о произошедшем в малом зале», — заключил Итачи и, привлечённый запахом, перевёл взгляд на стол. Тот неожиданно оказался уставлен множеством блюд от самых простых картошки и салата до высоких слоистых пирогов и огромных блюд с мясом. Их Итачи проигнорировал и потянулся к овощному рагу, однако Мальсибер дотянулся до него первым и отодвинул подальше.
— Подожди, пока все возьмут, — сказал он. — Никто не захочет брать еду, которую трогал грязнокровка.
Итачи пожал плечами и попросил старосту передать ему другое блюдо с рагу. Мальсибер зашипел.
Пир длился неоправданно, по мнению Итачи, долго. Шиноби не привыкли тратить много времени на еду, а в этом замке её подавали в два курса — основные блюда и затем десерт — с длинными паузами на то, чтобы поесть. Большую часть времени Итачи рассматривал зал и собравшихся в нём людей и подмечал детали. С ним никто не разговаривал, и он сам не пытался заговорить.
Зато Итачи ощущал внимание, тянувшееся с разных сторон. Скосил глаза влево — светловолосый староста аккуратно наблюдал за ним, порой делая тихие замечания красивой девушке рядом с ним. Справа, из-за стола преподавателей, на него то и дело поглядывали многие, особенно часто — директор и пожилой мужчина с пышными усами. В тонкий просвет между спинами учеников Слизерина, Когтеврана и Гриффиндора на него пристально смотрел Дейдара. Итачи слегка приподнял бровь. Подрывник дёрнул щекой и отвернулся.
Когда пир, наконец, подошёл к концу, и блюда с десертами исчезли со столов, директор вновь поднялся с места. Он говорил недолго и по существу, улыбался естественно, но всё же Итачи примечал, что профессор Дамблдор чем-то обеспокоен.
— …А теперь пора по кроватям. Спокойной ночи!
— Первокурсники! Подойдите к нам, — едва Дамблдор договорил, со скамейки поднялись юноша и девушка лет пятнадцати с изумрудно-серебряными значками, прикреплёнными к мантиям. Итачи взглянул на старшего префекта — тот отошёл к преподавательскому столу и принимал указания от усатого профессора. — Мы покажем вам путь в общежитие.
— Наконец, — вздохнула Аделоиза Гринграсс, приложив тыльную сторону ладони ко лбу. — Дорога так утомила меня…
Никто не ответил на этот пассаж, только Геката Паркинсон взяла страдалицу под руку.
Следом за новичками Когтеврана выйдя из Большого зала, слизеринцы сразу же отделились — их путь лежал не вверх по широкой мраморной лестнице, а через огромный холл и вниз, в подземелья. Итачи шёл в конце, сохраняя осторожность. Подземелья редко оказывались без сюрпризов, а это находилось в замке настолько древнем, притом полном магии, что не окажись здесь подвоха, Итачи разочаруется. Впрочем, пока ничего опасного или хотя бы особенно примечательного не попадалось: самые обычные коридоры, освещённые простыми факелами. Все повороты и закутки мгновенно отпечатывались в памяти шиноби.
Парой минут позже старосты остановились перед участком голой стены.
— Запомните пароль, — сказала, повернувшись к толпе, девушка. — Это очень важно: иначе вы попросту не попадёте в общежитие.
Затем она вновь обернулась к стене и произнесла громко и чётко:
— Audi. Vide. Sile. Слушай. Смотри. Молчи, — пояснила староста, пока стена отодвигалась в сторону, образуя проход.
— Люциус заделался поклонником латыни, — добавил парень и жестом пригласил новичков следовать за собой.
Остановившись за спинами одноклассников, которых старосты вывели на середину комнаты, Итачи зорко осмотрелся. На первый взгляд, опасности нет — помещение обладает довольно простой планировкой, укромные углы есть, но свет камина и свечей добирается и до них. Мест, чтобы скрыться от взглядов совершенно, попросту нет. Мебель расположена островками-группами, вдоль одной из стен протянулись книжные полки, прочие занимают портреты серьёзных людей. Дальше виднеются двери, ведущие, предположительно, в жилую часть.
— Добро пожаловать в общежитие Слизерина, — вновь заговориластароста. Оторвавшись от изучения ближайшего портрета, Итачи лучше рассмотрел её. Совершенно не красавица с тяжёлой челюстью и низким лбом, девушка выглядела надёжной. — Для тех, кто не знает, меня зовут Ева Флинт, а моего напарника — Гектор Паркинсон. Сейчас мы находимся в Общей гостиной, где ученики нашего факультета проводят свободное время и выполняют домашние задания. За теми дверями расположены спальни, ваши вещи уже доставлены в соответствующие комнаты.
— Надеюсь, — манерно проговорил Эван Розье, — для особенных приготовлена отдельная спальня.
— Предпочтительно этажей на пять ниже наших, — хмыкнул Уолтер Эйвери. — Не хочу, чтобы в комнате воняло этой грязью.
— Кстати о грязи, — над первокурсниками вырос светловолосый староста. Он появился тихо, затерявшись в шумной компании старшеклассников, вошедшей после новичков. — За то, что опозорили Слизерин, едва переступив порог школы, вы, мистер Эйвери, будете неделю чистить котлы в кабинете зельеварения.
Уолтер вспыхнул.
— Но, Люциус! Это Поттер затеял драку, я не…
— …не настолько умён, чтобы до неё не доводить, — договорил за мальчика Люциус. — Вероятно, нам стоит сходить к директору и попросить перевести тебя на Пуффендуй, Уолтер. Их успеваемость ты не уронишь, а нашу можешь испортить, — закончив с красным, как рак, Эйвери, староста повернулся к остальным. — Что ж, из вас я знаю почти всех… — его взгляд скользнул по Итачи и ещё одному мальчишке, Северусу Снеггу, стоявшему в стороне с самым недружелюбным видом. — Меня зовут Люциус Малфой, я являюсь старостой факультета Слизерин и всей школы. Гектор и Ева расскажут вам больше о правилах, я же сакцентирую ваше внимание лишь на одном: Слизерин закрывает глаза на многое, но только не на попрание чести Дома. Запомните это как следует и не забывайте никогда, — его взгляд вновь задержался на Итачи и Северусе. — Особенно это касается наших… особенных новичков.
Спокойно встречая его взгляд, Итачи кивнул. Северус ответил старосте раздражённым сопением.
После младшие старосты в сжатом виде изложили основные правила жизни и учёбы в Хогвартсе и вскоре отправили зевающих детей по кроватям. У Итачи, однако, сна не было ни в одном глазу. Он подозревал, с учётом нелюбви к нему одноклассников, что те могут решиться на подлость, которая, по их мнению, покажет «грязнокровке» место в иерархии. Вступать в открытые противостояния Итачи не собирался без крайней необходимости, но и молча сносить попытки показать, кто главный, тоже. Сохранить баланс в этой ситуации — ничего сложного для шиноби его уровня. Нужно лишь, как и всегда, быть настороже.
Спальня первокурсников-мальчиков оказалась довольно просторной комнатой с пятью кроватями под тяжёлыми зелёными пологами. Возле каждой стояла тумбочка со светильником, излучающим мягкий желтоватый свет в дополнение к основному, от потолочной люстры. Всю длину одной из стен занимал старинный на вид строгий деревянный гардероб с пятью скрытыми за дверцами секциями. На каждой двери висела пустая табличка и замок с ключом. Чемоданы новичков были выстроены вдоль гардероба.
— Вот эта кровать — моя! — заявил Уолтер и двинулся к дальней, расположенной под окном. Итачи чуть склонил голову к плечу; по его разумению, спальня находилась довольно глубоко под землёй. Неужели это окно — магическое? А ведь ночь за ним выглядит так натурально…
— Эта — моя, — Эван рухнул на кровать, соседнюю с Уолтеровой. — Мм, не дом, конечно, но выжить можно.
— А мне мерзко в одной комнате с животными спать, — буркнул Эйвери, наблюдая за Итачи, молча занявшим кровать под вторым окном. Не удержавшись, Учиха коснулся стекла. То было настоящим — видимо, магия запечатлена на замковой стене…
— Прекрати так говорить, — прошипел Северус. Он уже снял мантию и бросил на кровать между местом Итачи и дверью, представляя на обозрение одноклассников поношенные брюки и сероватую рубашку.
— А то что? — Уолтер смерил его презрительным взглядом. — Что ты мне сделаешь?
— Заколдую, — проговорил Северус едва слышно, сжимая в кулаке волшебную палочку.
— Ты? Меня? — угрожающе выпрямился Эйвери. — Ты ничего не спутал, грязнокровка?
Ответить Северус не успел — неожиданный лай огласил комнату, заставив кое-кого из мальчишек подпрыгнуть.
— Ну что ты!.. Хватит! — воскликнул с пола Рейнальд Мальсибер, пытаясь снять с себя елозящий и визгливо лающий комок шерсти. — Сидеть, Сэр Дункан!
Пёс послушался мгновенно и уселся прямо на животе хозяина. Повернувшись, Итачи рассмотрел повислые уши и быстро метущий хвост; розовый язык вывалился из распахнутой пасти, и казалось, что собака улыбается. Маленький, совсем ещё щенок, пёс мелко подрагивал и быстро дышал, глядя на распростёртого под ним мальчишку с незамутнённым обожанием.
— Сэр Дункан, рядом! — приказал Мальсибер, и щенок послушно слез с него и уселся подле, метя пол хвостом. — Хороший мальчик, — Рейнальд сел и с улыбкой почесал пса за ухом. Тот заскулил в восторге и подставил под ласку холку.
— Мальсибер, серьёзно? — проговорил Эван, привстав на локтях. — Бигль? Ты бы ещё пуделя завёл!
— А что с биглем не так? — ощетинился Рейнальд, прижимая к себе питомца.
— Если бы я собаку завёл, это был бы дог, — авторитарно сообщил Уолтер. — Или ретривер. Уж точно не этот… полукот!
— Сам ты полукот! — обиделся Рейнальд. Закрыв клетку, из которой освободил щенка, он вместе с псом прошествовал до последней незанятой кровати и скрылся от соседей за пологом.
— Пф, нашёл, на что обижаться, — закатил глаза Эван и откинулся обратно на подушку. Подумав немного, скинул ботинки и задёрнул полог. Его примеру последовал и Уолтер, напоследок смерив Итачи и Северуса неприязненным взглядом. Снегг, всё ещё красный, с крепко зажатой в кулаке палочкой, пялился в полог, скрывший Эйвери, пока Итачи раскладывал все свои немногочисленные пожитки в одной из секций шкафа. Закончив, он запер дверь на ключ и спрятал тот в неприметный кармашек мантии, пришитый Хинатой. Смекнув подоплёку действия, Северус последовал его примеру и ещё некоторое время копошился с вещами.
Кровать оказалась мягкой, одеяло — приятно тяжёлым, и Итачи с удовольствием вытянулся. В руки просилась книга, но стоило пренебречь вечерним чтением на этот раз и как следует выспаться. Поэтому Итачи опустил полог, перевернулся на бок и закрыл глаза. Под тихую возню щенка на кровати Рейнальда заснуть получилось очень быстро.
========== Глава 6. Одноклассники ==========
Первые дни пролетели незаметно. Проснувшись утром в пятницу, Хината с удивлением осознала, что уже целую неделю провела в школе волшебства.
— Пятница, пятница, пят-ни-ца!.. — напевала Лили Эванс, рыжим ураганом носясь по комнате.
— Лил, уймись! — простонала Мэри Макдональд, пряча голову под подушкой. — Так спать охота…
— Какое спать?! — возмутилась Лили, подскакивая к кровати соседки. — Вставай, Мэри, пора упражняться!
Каждое утро в спальне первокурсниц Гриффиндора начиналось с зарядки. Хината имела такую привычку с очень раннего детства ещё в своём родном мире. В приюте на неё за это соседки по комнате смотрели косо, а вот в Хогвартсе поддержали. Первой была Лили Эванс; девочка из обычной семьи, она к зарядке была приучена родителями. Поудивлявшись затее маглорождённых первые пару дней, к ним присоединилась Гестия Джонс, а вот Мэри Макдональд пришлось уговаривать. Её родители, как и у Лили, были маглами, но не уделяли здоровью дочери столько времени, сколько мистер и миссис Эванс.
После зарядки следовала ещё одна традиция: пока девочки собрали сумки, готовясь к новому учебному дню, Гестия заваривала особый чай из сбора, который дала ей с собой мама. Хинате он очень нравился — травы были подобраны с пониманием и любовью, а эффектом всегда являлись хорошее настроение и море сил. У Гестии в чемодане вообще хранилось множество мешочков с засушенными растениями — родители девочки держали небольшой магазинчик зелий в Манчестере и немало склянок и ингредиентов дали дочке с собой. Поэтому благодаря мелиссе и мяте, чабрецу и лаванде, розам и огромному разнообразию прочих, в большинстве своём магических трав в комнате витал уютный аромат. Возвращаться по вечерам было очень приятно.
Не только спальня, всё общежитие Гриффиндора нравилось Хинате. Душевые и туалетные комнаты всегда сияли и пахли чистотой, в помещениях было тепло, а в общей гостиной кто-нибудь то и дело оставлял для других на столах сладости, полученные из дома. Общежитие располагалось в башне, и Хината попросту обожала, забравшись на подоконник, рассматривать поля, горы и Запретный лес за окном. Зачастую к ней присоединялась Лили, и девочки подолгу болтали, обмениваясь впечатлениями о новом для них обеих волшебном мире. Из-за этого они добирались до домашних заданий довольно поздно и засиживались до самого отбоя.
Допив чай самой первой, Хината подхватила сумку и вышла из спальни. Пару учебников, помнится, они с Лили забыли вчера на подоконнике — заболтались почти до полуночи и, спохватившись лишь когда в гостиной остались одни старшекурсники, ринулись спать. После завтрака стоял урок заклинаний, и девочки накануне разбирались с открывающей главой учебного пособия. В отличие от предметов вроде зелий и травологии, заклинания были непросты для понимания маглорождённых. То, с чем дети из волшебных семей жили с малолетства и что понимали на интуитивном уровне, для них было странно и ново. В определённой мере, Хинате было легче — она годами изучала ниндзюцу, и магия была на него чем-то похожа. И всё же даже шиноби, чтобы разобраться до конца, приходилось посидеть над учебниками.
На крутой каменной лестнице, ведущей из спален в гостиную, было тихо и бодряще прохладно. За некоторыми дверьми, которые Хината миновала по пути, уже слышались звуки утра: приглушённые голоса, шорох одежды, щёлканье застёжек портфелей, — но в большинстве своём студентки ещё не проснулись. Общая гостиная, как и ожидалось, была пуста; сероватый утренний свет падал из высоких башенных окон на ковры, освещая…
Хината вздрогнула и, уронив сумку, бегом преодолела последние ступеньки и упала на колени перед комком светло-коричневой шерсти. Пушистик. Кролик отчаянно трясся, поджимая к груди лапки, одна из которых…
— Пушистик! — ахнула Лили, пришедшая следом за Хинатой. — Хлоя, что… его лапка…
— Не смотри, — попросила Хината, одной рукой прикасаясь к питомцу, а другой снимая резинку с хвоста. Под её пальцами кролик издал пронзительный звук, от которого на глазах Лили собрались слёзы.
— Пушистик…
— Не смотри, — повторила Хината. Осторожно и ловко она перетянула резинкой точно жгутом повреждённую лапку кролика — окровавленный обрубок.
— Что здесь происходит? — осведомилась Роксана Вуд, с лестницы услышавшая всхлипы. Узрев картину — двух первокурсниц, склонившихся над полуживым кроликом, староста охнула и подбежала к ним. — Мерлиновы кальсоны! Да как же…
— Я пережала сосуды, и крови больше не будет, — механически проговорила Хината, водя пальцами по шерсти приёмного питомца. — Но рану нужно обработать… Роксана, к кому я могу обратиться?
— К Хагриду, я думаю, — взяв себя в руки, сказала Роксана. Из спален спускались другие дети и удивлённо смотрели на их группу, но Вуд резко махала рукой, приказывая им уходить. — Он лесник, присматривает за зверями для профессора Кеттльберна. Я покажу дорогу.
— Я тоже пойду! — заявила Лили.
— Ты лучше умойся, вся зарёванная, — сказала ей Роксана. — И спускайся на завтрак.
— Но!..
— Лили Эванс! Слушайся свою старосту!
Лили вжала голову в плечи и блекло кивнула. Бросив на Хинату полный жалости взгляд, она ушла в направлении ванных комнат.
— Что тут стряслось? — спросил Джеймс Поттер, обращаясь не то к Хинате и Роксане, не то к остановившемуся рядом с ним Сириусу Блэку.
— Не ваше дело, — отмахнулась Роксана и похлопала Хинату по плечу. — Пойдём, Хлоя. Или хочешь, чтобы я…
— Нет, Роксана, спасибо, — проговорила Хината, вставая и аккуратно поднимая на руках Пушистика. Он всё ещё дрожал и казался таким лёгким, почти невесомым — просто-напросто комочек шерсти. — Я понесу его.
— Ого, — пробормотал Сириус, рассмотрев обрубок лапки кроля. Джеймс побледнел и попятился, пропуская Хинату и Роксану к выходу.
Через замок девушки прошли в молчании. Им навстречу попался лишь сэр Николас, факультетское приведение Гриффиндора, однако он, увидев обстоятельства, вопреки обычаю не стал заводить разговор.
Через огромный холл сонные ученики тянулись в Большой зал. Из него неслись ароматы тостов и яичницы, жареных сосисок и кофе, фруктовых и ягодных джемов, но Хината и Роксана прошли мимо, к высоким дверям замка. На улице в этот ранний час ещё лежал густой туман, и тропинка, которую выбрала Вуд, едва угадывалась. Хината поняла, что идут они к Запретному лесу. Она доверяла вести старосте; сама же смотрела на кролика в своих руках, отвечающего ей мутным, преисполненным боли взглядом.
«Кто сделал это с тобой?» — мысленно спрашивала Хината. Вариант у неё был всего лишь один.
Вскоре из тумана показалась кромка леса, у которой пристроилась хижина — Хината и Лили нередко наблюдали из окна своей башни за тем, как в этом доме загорается огонёк. Вот и теперь свет горел в квадратных окнах. Роксана подошла ближе, поднялась по ступенькам к двери и постучала. Из хижины донеслось копошение, и минуту спустя дверь отворилась.
— Чегой-то ты вы в такую рань? — спросил Хагрид. — Случилось что?
— Случилось, — откликнулась Роксана и пропустила Хинату вперёд.
— Простите за беспокойство, — сказала она. — Однако мы не знали, к кому ещё обратиться, — и она без дальнейших объяснений показала леснику искалеченную лапку Пушистика.
— Ох, бедолага! Что с ним стряслось-то? — Хагрид взял кролика — тот уместился у него на ладони — и принялся разглядывать лапку. — Под чары попал, что ль?
— Я не знаю, — ответила Хината. — Вы сможете его подлечить, мистер Хагрид?
— Сделаю, что смогу, — пообещал лесник. — Зайди после уроков, малышка. А ты, Роксана… — он перевёл взгляд на старосту. — Ты бы профессору МакГонагалл сказала, что кто-то чарами опасными балуется.
— Непременно скажу, — согласилась Вуд.
Хагрид кивнул и скрылся в хижине вместе с кроликом, а девушки поспешили обратно в замок на завтрак. Впрочем, переступив порог Большого зала, Хината осознала, что не голодна. Мягкий гул голосов вокруг сделался ей крайне неприятен, и девушка поспешила выскользнуть из трапезной до того, как будет замечена гриффиндорцами. Роксана уже направилась к столу преподавателей и не заметила, что Хината отстала.
Хьюга же, избегая прочих учеников, поднялась на четвёртый этаж, где располагался кабинет заклинаний. На душе было очень холодно и пусто. Ведь та девочка отдала ей кролика, чтобы защитить от нападок соседок по комнате, а вышло только хуже…
— Чего грустим?
Хината шарахнулась и рефлекторно приняла боевую стойку. Дейдара посмотрел на неё с пренебрежением.
— Остынь, малютка, — протянул он. — Мне правда интересно, чего такая грустная?
— Как будто бы ты не знаешь, — звучным полушёпотом отчеканила Хината, не ослабляя бдительность.
Дейдара усмехнулся.
— Из-за этого? — он выудил из кармана маленькую пушистую вещицу… светло-коричневую кроличью лапку, отрезанную до локтя. — Мой новый талисман, мм, — улыбнулся подрывник. — На счастье. Но ещё и дружеское предупреждение, — он подкинул лапку в ладони и бросил девушке.
Хината поймала её и на мгновение впилась взглядом. Кровь стучала в висках, но Хината сдержалась и бросила лапку обратно подрывнику.
— Оставь себе. На счастье.
Дейдара расплылся в плотоядной улыбке.
Они разошлись по разные стороны от двери кабинета и больше не говорили. Вскоре подтянулись и прочие ученики — первокурсники Гриффиндора и Слизерина. Этот урок был для них общим.
— Доброе утро, Хлоя, — подошедший Итачи обвёл её внимательным взглядом, задержался на лице. — Что произошло? — тише поинтересовался он.
— Ничего… Пушистик повредил лапку, — пробормотала Хината, разглядывая учебник в руках. — Мистер Хагрид сказал, что позаботится о нём.
— Вот как, — произнёс Итачи. В его голосе читалось сомнение, но задавать больше вопросов Учиха не стал — дверь кабинета открылась, и профессор Флитвик пригласил учеников в класс. Хината поспешила юркнуть на последний ряд, и Итачи присоединился к ней. По другую сторону приземлилась Лили, притянувшая на буксире своего слизеринского друга по имени Северус Снегг. Северус посмотрел на Хинату с недовольством, но высказать его Лили и не подумал — отвернулся и принялся пялиться в пустую пока классную доску. Лили же, не замечая раздражения друга, наклонилась к Хинате и быстро зашептала:
— Как Пушистик?
— Мистер Хагрид позаботится о нём, — так же шёпотом ответила Хината. — Он сказал мне зайти вечером.
— На этот раз я точно пойду с тобой, — заявила Лили и хотела было добавить что-то ещё, но тут заговорил профессор Флитвик.
— Внимание, ученики! — пропищал маленький профессор, вскарабкавшись на гору фолиантов, помогавших ему возвышаться над учительским столом. — Сегодня мы с вами будем отрабатывать движения палочкой, необходимые для Заклинания левитации…
В Итачи вдруг прилетела скомканная бумажка. Поймав её на подлёте, Итачи развернул клочок с каменным лицом. Скосив взгляд, Хината увидела карикатурный, но весьма умелый рисунок, изображавший безоговорочно узнаваемого Итачи, сидящего в луже грязи; по голове его лупила дубина, да так, что звёзды сыпались.
В груди Хинаты вспыхнуло возмущение. Итачи же с прежней невозмутимостью обмакнул перо в чернильницу и написал:
Тебе стоит поработать над пропорциями конечностей. Спасибо, что спросил моё мнение, Эван.
Подождав, пока чернила высохнут, он расправил листок и сложил из него журавля. Вынув из сумки волшебную палочку, Итачи под вдохновенный бубнёж профессора Флитвика о важности правильного движение при творении колдовства сделал чёткий пасс палочкой и произнёс:
— Вингардиум Левиоса!
Бумажный журавль взмыл над партой и, направляемый Итачи, перелетел на конспект перед Эваном Розье.
— Мистер Холмс! — воскликнул профессор Флитвик. — Невероятно! Вы только что выполнили самое прекрасное движение палочкой, виденное мною у новичка за все годы практики!
— Я тренировался, профессор, — спокойно ответил Итачи.
— Великолепно! Десять баллов Слизерину! — профессор увлечённо замахал руками. — Все, повернитесь! Мистер Холмс, будьте добры, продемонстрируйте всем заклинание ещё раз.
Итачи кивнул профессору и под взглядами всего класса поднял в воздух перо. Профессор Флитвик рассыпался в похвалах, Джеймс Поттер присвистнул, а Хината заметила, как покраснели от злости лица Уолтера Эйвери и Эвана Розье.
***
В этот день Хината с нетерпением ждала, когда же уроки закончатся. Едва отзвенел последний звонок, она, даже не забежав в башню оставить сумку, заторопилась к выходу из замка. Лили, как и обещала, увязалась за ней.
— У тебя очень умный друг, — вдруг сказала она, когда девочки спускались по тропинке к Запретному лесу. Накрапывал дождь, но Хината не имела ничего против того, чтобы промокнуть. — Как вы познакомились?
— Мы жили в одном приюте, — ответила Хината, встревоженно дёрнув головой в сторону верхушек древесных крон. Ей показалось, некая тень спланировала под полог леса.
— Правда?! — Лили сильно удивилась. — Ты только не обижайся, Хлоя. Я просто думала, что у него в семье кто-то волшебник. Майкл на всех занятиях так сильно впереди…
Хината вздохнула и покачала головой. Только Лили могла за своим восторгом по поводу мира магии полностью пропустить разговоры о маглорождённом на Слизерине, ведущиеся по всему замку.
Как и с утра, Хагрид открыл дверь очень быстро. Завидев Хинату, он тепло улыбнулся и жестом пригласил её и Лили в дом.
Несмотря на промозглую морось дня, в домике Хагрида было тепло — камин яро полыхал, а в котле над ним что-то весело булькало; пахло мясом и овощами, так что, судя по всему — суп. Под потолком хижины сушились травы, от количества и разнообразия которых глаза Гестии наверняка бы восторженно округлились, пойди девочка с ними. Но нет, Хината и Лили пришли одни, а потому первым делом метнулись к маленькой лежанке в центре стола.
— Пушистик! — воскликнула Лили и протянула руки. Хината радостно улыбнулась, наблюдая, как кролик резво поднял голову и ткнулся носом в пальчики Лили. Обрубок лапки был аккуратно забинтован чистой материей, из-под которой доносился аромат целебной мази.
— Я его, это, подлатал, — сказал Хагрид, не отрываясь от помешивания содержимого котла. Запах супа усилился. — Бедняге досталось, конечно… но хорошо, что вы ему, того, жгут наложили. Так бы кровью истёк — не успели б донести.
— Это всё Хлоя, — сказала Лили, гладя Пушистика. Кролик потешно шевелил ушами, что заставляло девочку улыбаться.
— Ты молодец, — похвалил Хинату Хагрид. — Считай, спасла зверёнка подруге.
— Ой, что вы, Пушистик не мой! — спохватившись, Лили виновато посмотрела на Хинату и попятилась.
— Но и не совсем мой, — негромко заметила Хината, проложив ладонь к тёплому боку кролика. Его сердечко билось быстро и радостно.
Лили уставилась на неё в недоумении. Оторвавшись от своего варева, Хагрид изрёк:
— Не так чтобы важно, чей он. Важно, что животинка жива и здорова, — он подошёл к столу и почесал голову Пушистика огромным пальцем. — Лапку новую я ему, конечно, не отращу, но прыгать будет здорово, уж поверьте.
— У него будут для этого все условия! — пообещала Лили. — Мы сделаем ему самую замечательную лежаночку и будем носить самые вкусные овощи!..
— Вы главное, это, от опасностей его подальше держите, — доброе лицо Хагрида вмиг помрачнело. — Где-то ж он так поранился, верно?
— Верно, — потухла Лили.
— Мы не допустим повторения ситуации, — сказала Хината. «Я не допущу», — мысленно поклялась она.
Хагрид одобрительно крякнул.
— Вот и славно. А щас, не хотите попробовать, этого, супу?..
***
После того, как наелись у Хагрида (его суп оказался очень наваристым и питательным), на ужин девочки не пошли — сразу побежали в башню и, устроившись на ковре у камина, принялись за разработку проекта.
— Для основы можно использовать ящик из шкафа, у меня всё равно они не все заняты, — рассуждала Хината, щекоча щёку пером. Лили, обнимая Пушистика, с интересом слушала. — Подстилка, подстилка… Можно спросить у мистера Хагрида, нет ли у него сена или соломы…
— А может, положим ему одеялко? — спросила Лили и опустила взгляд на Пушистика. — Тебе же на мягком будет приятнее спать, верно, милашка?
— Это не очень практично, — возразила Хината. Одна из её родственниц в клане разводила кроликов — их клетки превращались в выгребные ямы крайне быстро, если за ними не следить. — Я думаю, солома будет получше, — она сделала пометку на пергаменте, лежавшем перед ней.
Скрипнул портрет, закрывающий вход в гостиную, и в комнату ввалилась хохочущая группа старшекурсников. Пушистик рванулся из рук, но Лили его удержала.
— Надо подумать, как не выпускать его из спальни, — серьёзно сказала она. — Мы не можем ведь его всё время в клетке держать, верно, Хлоя?
— Не можем, — согласилась Хината. Плохо запирать живое существо в клетке. Счастья ему это никогда не принесёт. — Надо поговорить с девочками и попросить приглядывать, чтобы он не выскочил, когда открываются двери. Сам ведь он её не откроет.
— Кто знает! — засмеялась Лили и чмокнула Пушистика в голову. — Он ведь у нас умный малыш, а как подрастёт!..
— Мы его пустим на суп! — радостно закончил за неё мальчишеский голос. Хинате даже не надо было поворачиваться — она заметила ещё минут пять назад, как компания подрывника вернулась с ужина и расположилась в креслах неподалёку от них.
— Как ты можешь такое говорить?! — накинулась на нукенина Лили.
— И верно, Дей, ты чего? — покачал головой Джеймс. — Всем же известно, что рагу из кролика вкуснее, чем суп!
И он вместе с Дейдарой и Сириусом расхохотался.
— Ах вы!.. — Лили вскочила, сжимая кулачки. Пушистик выпал из её рук и нацелился на пространство под диваном, но Хината ловко перехватила его и посадила на колени. — Вы — обормоты! Самих вас в суп!
— Эй, парни, поосторожнее! — хохотнул Сириус. — Как бы Эванс вас и правда на суп не пустила. Смотрите, как покраснела! Сейчас прямо превратит вас в жаб и сунет в котёл!
— Мерлинова борода, Эванс, этот суп безупречен! — Джеймс передразнил профессора Слизнорта, преподавателя зельеварения, так похоже, что даже старшеклассники засмеялись.
Не смеялись только Лили — та метала в мальчишек молнии взглядом, — Хината и Дейдара. Подрывник не отводил от Хинаты полных насмешки глаз. Хината напряжённо прижимала к себе кролика.
— А ну, что вы тут устроили?! — прикрикнула на них из другого конца гостиной Роксана Вуд. — Вроде бы из серьёзных семей парни, а задираетесь, как дворовые мальчишки.
— Что ты имеешь в виду? — вскинулся Сириус.
— Что другого ждёшь от чистокровных, — процедила Роксана и отвернулась.
Все краски в момент отхлынули от лица Блэка. Он покачнулся в кресле, но тут же вскочил, красный от злости. Уже открыл рот, чтобы разразиться тирадой — Джеймс схватил его за руку и утащил в сторону спален. Дейдара обвёл внимательным взглядом сцену, пожал плечами и последовал за ними.
Наверху хлопнула дверь.
— Уй-й, — выдохнул Питер Петтигрю, одноклассник ребят.
— Лучше и не скажешь, — невесело заметил Римус Люпин, ещё один сосед по комнате взбалмошной троицы.
— Занимайтесь своими делами, — посоветовал староста Фабиан Пруэтт и вернулся к разговору с Роксаной.
— Ну-с, — протянул Фрэнк Долгопупс, подсев к девочкам, — над чем головы ломаете?..
========== Глава 7. Зов неба и приключений ==========
Весь сентябрь в шотландских горах шли дожди, которые до Годриковой Впадины, судя по письмам из дома, так и не добрались. Джим от этого бесконечно ныл, да и Дейдара впадал в меланхолию, вспоминая золотисто-красивый сад Поттеров и старую добрую «Стрелу», которую мальчишки отремонтировали и на которой летали.
— Меня небо зовёт, — ответил он Джиму, когда тот осведомился, чего это Дей в воскресенье сидит с утра пораньше на подоконнике и глазеет на тучи.
— Могу окошко приоткрыть, — от всей души предложил Джим.
— Ветер бы пощупать… — невпопад протянул Дейдара, думая больше о прежних полётах, чем о словах братца.
— Как можно пощупать ветер? — тихо удивился Питер Петтигрю.
— Развивай фантазию, Питер, тогда поймёшь, — авторитетно заявил Джим и уселся на подоконник рядом с Дейдарой, заставив того потесниться. — И что думаешь?
— Что надо так, а потом вот так, — Дейдара сделал пару жестов руками.
— А после? — серьёзно уточнил Джим.
— Вшу-у-у-у-ух! — Дейдара «расправил крылья» и будто полетел.
— Дело говоришь, — кивнул Джим.
— Это что вообще сейчас было? — Сириус аж приподнялся на локтях на кровати, чтобы понаблюдать за общением Поттеров.
— Крайне продуктивная дискуссия, — хмыкнул Дейдара и подскочил с подоконника. — Джим, родители на тебе, да?
— Да, — кивнул Джеймс и потянулся за пером и пергаментом.
— Поттеры, — хмыкнул Сириус и вновь откинулся на подушку.
Дейдара же выбрался из спальни и проскользнул через Общую гостиную. Портрет Полной Дамы заметил ему вслед, что нынче холодно для прогулок, но Дейдара отмахнулся. Что ему холод — как будто он никогда в Стране Снега не бывал!
У Дейдары давно уже чесались руки; не только руки, конечно, но сейчас не о том. Ему отчаянно нужно было ввязаться в что-нибудь интересное.
Первый месяц в замке прошёл почти что уныло.
После уроков магии на дому, которые им с Джимом давали родители и дядя Карлус, программа первокурсников щёлкалась, как орешки. На травологии Дейдара скучал, на зельях выписывал в блокнот потенциально полезные отвары, на истории — вообще рисовал то, что уже видел как графическую новеллу о спецоперации в Стране Травы, на которой он побывал как-то подростком. Хорошая такая историйка: динамичная, по-шпионски закрученная. И кровищи особой нет… Так или иначе, Дейдара от скуки на уроках рисовал. Не на трансфигурации, конечно: у МакГонагалл не отвлечёшься, да и трансфигурация — самый интересный, пожалуй, предмет. Там требовалась фантазия и щепотка таланта, которых у Дейдары было в избытке. Поэтому на первых уроках спички превращались вместо иголок в металлические шипы, деревянные шарики, деревянные же ложки и вилки и многое другое. Дейдара, Джим и Сириус даже устроили соревнование на самую креативно превращённую спичку. МакГонагалл с удовольствием награждала их баллами за успехи.
Но помимо трансфигурации уроки были пресными. Домашки делались за час или на переменах. Остальное свободное от занятий время тратилось на исследование школы. Втроём Дейдара, Сириус и Джим выбирались из гостиной и бродили по школе после отбоя, благодаря реакции подрывника легко избегая завхоза Прингла и патрулирующих профессоров. Работали ребята с умом: исследовали не путём рандомного блуждания по школе, а по секторам, нанося на клочки бумаги расположение ходов и помещений. Пока что они исследовали только окрестности башни Гриффиндора. Джима и Сириуса всё тянуло в подземелья, но Дейдара умело их порывы пресекал. Без веской причины соваться в подземелья он не хотел из-за обитающего там демона.
Раздражённо дёрнув плечом, Дейдара распахнул двери замка. Он бы и хотел избавить замок от присутствия Итачи — однако не рисковал выступить против него. И у этого была причина.
Может, то разыгралась профессиональная паранойя, но Дейдару не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Не всегда и не везде, но он ощущал слежку. Её источник установить так и не удалось — сколько Дейдара ни осматривался, он не замечал никого и ничего, способного за ним шпионить. Чтобы убедиться, что это не паранойя, он понаблюдал за Итачи и его подружкой — те тоже время от времени напрягались без видимой причины и начинали тайком озираться. Дейдара сделал вывод, что либо паранойя не только у него, либо, что логичнее, слежка и правда присутствует. В таких условиях — под наблюдением и при этом не зная, откуда оно исходит, какую форму имеет и как его обойти — сражаться для них с Учихой было бы глупостью. Глупым ни один из них не являлся. Поэтому оставалось лишь воевать за большее количество очков.
На улице было пустынно, лишь Хагрид брёл от своей хижины по дороге, ведущей к Хогсмиду — деревушке неподалёку, где располагалась станция «Хогвартс-Экспресса». Дейдару лесник не замечал, да и направлялся подрывник в другом направлении. Его путь вёл к квиддичному стадиону, тянувшемуся к небу высокими зрительскими башнями. Подойдя ближе, Дейдара запрокинул голову и приценился. Стадион красивый, большой — хотя и не такой крутой, конечно, как стадион в Ливерпуле, где прошлым летом Дейдара и Джим вместе с Брайаном смотрели матч «Татсхилл Торнадос» — «Падлмир Юнайтед».
Вот бы полетать между этими башнями, кольцами…
Коротко усмехнувшись, Дейдара направился к раздевалкам. В том же помещении под трибунами, в каморке слева по коридору, хранились школьные мётлы — прекрасный музейный набор хозяйственных веников, бережно извлекаемый исключительно ради уроков полётов первого курса. Увидев их впервые, Дейдара и Джим решили, что старая Флимонтова «Стрела» до починки и то смотрелась получше. Но плохая метла — тоже метла, а с любой метлой лучше, чем без неё. Взяв в руку мощный навесной замок, Дейдара бегло оценил его и выудил из кармана шпильки Юфимии. Замок, однако, не спешил поддаваться — сколько бы Дейдара ни старался, механизм как будто сбегал от него, и подцепить его не представлялось возможным. Дейдара ругнулся сквозь зубы. Заколдовано, ксо.
Впрочем, не то чтобы на этот план Дейдара особо надеялся. Попытка добраться до школьного реквизита — так, баловство. С претворением в жизнь настоящего плана придётся немного подождать.
Ждать он устроился на одной из трибун, обтянутых ало-золотыми полотнищами со львами. Дождь, хвала всем ками, не капал, и в небе даже виделся намёк на просветление, что не отменяло достаточно сильный ветер — с таким летать не очень удобно, нужна сноровка. Обведя долгим взглядом поле с идеально подстриженной травой и голевыми шестами, вытянувшимися в ожидании квоффла, Дейдара достал из кармана блокнот и карандаш.
ИДЕИ
1. зелья
2. домашки (альбомы по трав. и уходу! прориц?)
3. хавчик (угов. Лолли присылать больше?)
4. перепрод. конспекты по ИМ (старшекуры?)
5. граф.новеллы?
6. лит.Дж?..
Из задумчивости его вырвали голоса. Парой минут позже на поле вышла сборная Гриффиндора, на ходу поправляя защиту и переговариваясь.
— Прошу вас всех быть предельно серьёзными, — когда все выстроились пред ним, громко сказал Джастин Хастингс, капитан команды. — Матч уже в следующую субботу, и лётные условия, скорее всего, будут приближены к сегодняшним.
— Мы понимаем, Джас, — проговорила Роксана Вуд, проверяя застёжку шлема.
— У нас, кстати, есть зритель, — усмехнулся Фрэнк Долгопупс и помахал Дейдаре. Тот в ответ отсалютовал блокнотом.
7. квид.схемы?..
Этот самый пункт семь Дейдара по здравом размышлении всё-таки зачеркнул.
Тренировка продлилась до самого обеда, но незавтракавший Дейдара отважно высидел. Когда же игроки ушли переодеваться, его с трибун поманил уходивший последним капитан.
— А ты настойчивый малый. Большой фанат? — Джастин выразительно посмотрел на карман мантии, в котором подрывник спрятал блокнот, пока спускался с трибун.
— Вроде того, — Дейдара сунул руки в карманы брюк и запрокинул голову к небу. — Всё детство в квиддич рубился, а сейчас нельзя. Тоскую, мм.
— Понимаю, — кивнул Джастин; в одной руке он держал метлу — «Чистомёт» предпоследней модели, подмышкой другой зажимал биту загонщика. Он был хороший малый, этот Джастин, а потому попытался «подбодрить ребёнка»: — Не вешай нос, приятель, в следующем году ты сможешь попробоваться в команду. А пока приходи на тренировки, наблюдай за тем, что мы делаем, — он даже дружески потрепал Дейдару по волосам. — Теоретическая подготовка тоже важна, верно?
— Верно, — согласился Дейдара с милейшей улыбкой.
***
Стоило Дейдаре подсесть к компании за обедом, на него напал Джеймс:
— Тебя где носило полдня?
— Джимми, с каких это пор я тебе докладываться должен? — подивился в ответ Дейдара и принялся за пирог с почками.
Джим заворчал и поправил сползшие на нос очки. Дейдара всё ещё забавлялся и стабильно отбрасывал мысль поделиться с братишкой знаниями по части укрепления зрения.
Половина обеда прошла без разговоров. Сидевшие вокруг гриффиндорцы также не пытались завести беседу с троицей: в основном из-за Сириуса, которого на факультете львов не спешили принимать за своего.
Так-то Сириус был нормальным парнем. Но вот его семья…
О Блэках в магическом обществе говорили либо хорошо, либо ничего. Только Сириуса прочие могли попытаться третировать, потому что он вроде как был в опале у родни за попадание на «не тот» факультет. А вот, в отличие от Сириуса, его кузина Нарцисса ходила по школе, как королева, всегда сопровождаемая свитой из менее знатных девиц и одного или двух парней. Чаще всего это был её жених Люциус Малфой или же однокурсник Тристан Фоули, братец вредной Изи, от которой так в своё время пригорало у Банни… Но они выросли, и Брайан Поттер стал подрастающей надеждой Отдела правопорядка, Изольда (если Дейдаре не изменяла память) заделалась репортёром, а её братец — телохранителем юной леди Блэк. Офигенный карьерный рост у детей древнего и чистокровного семейства Фоули, Дейдара аж умилялся.
В отличие от него, бедолага Сириус не умилялся совсем. Вот и сейчас сидел с кислой рожей, попивая тыквенный сок. Решив побыть добрым приятелем, Дейдара полюбопытствовал:
— А с ним чё? — у Джима, указывая на Блэка вилкой.
Джеймс напряг весь свой актёрский талант и изобразил сову, несущую что-то в клюве: эта конкретная взъерошенная особь сжимала в клювике тост. Сидевшая чуть дальше Мэри прыснула и толкнула в бок Гестию, чтобы та посмотрела.
— Понял, — кивнул Дейдара и уточнил: — Рыдания за обедом в программе есть или зайти попозже?
— Иди ты… по известному адресу, — процедил Сириус, буравя взглядом свою пустую тарелку.
— По какому это?
— По тому самому, — цыкнул Сириус, а затем буквально выплюнул: — Лондон, площадь Гриммо, двенадцать.
— Джим! Джим! Где твоя бандитская маска и конь?! — выдохнул Дейдара, потряся братца за плечо. — Мы едем грабить богачей!
— Как в «Робин Гуде»?! — просиял Джим, хотя и чуть-чуть наигранно.
— Именно, — согласился Дейдара, наблюдая.
Уголки губ Сириуса едва приметно дёрнулись. По меркам Дейдары, умевшего распознать эмоции на лице напарника, это была очень даже улыбка.
— Придурки, — пробурчал Сириус совершенно по-доброму.
Джим показал ему язык и предложил:
— Как насчёт немного развеяться?
— Что конкретно ты вкладываешь в это понятие? — уточнил Дейдара, запивая обед соком.
Джим опять прибег к актёрству, изобразив скорее всего эпизод из какой-то серии «Звёздного пути» — левый член команды в красном явно должен умереть. Вновь оценив творческий потенциал братца, Дейдара солидно кивнул. Сириус же посмотрел на обоих, как на ненормальных.
— Опять, и что это было?
— Ты что, никогда не смотрел «Звёздный путь»?! — ужаснулся Джим. — Да как же?!.. Да ё-моё!..
— Мерлиновы кальсоны, да объясни же по-человечески! — не выдержал Сириус.
И Джим объяснил. Обстоятельно так, по-человечески. За время, которое его объяснение заняло, парни успели дойти из Большого зала до своей спальни, посмотреть на модельку корабля «Энтерпрайз», трансфигурированную для Джима отцом из какой-то другой игрушки, а Дейдара вдобавок — написать половину заданного на дом эссе по истории магии.
Здоровья и радости соседям Поттеров, магловской семье Барретт, имевшей кабельное телевидение и детей возраста Дейдары и Джима.
— Воу, — только и смог выдавить Сириус, когда лекция подошла к концу.
— Однажды мы с тобой его обязательно посмотрим, дружище, — клятвенно пообещал Джим.
Сириус покладисто кивнул. Дейдара отложил эссе в сторону.
— Ну и, по итогу? Что руководство Звёздного флота поставило нам задачей? — полюбопытствовал он.
— Изведывать неизведанное! — объявил Джим. — Идти туда, где не ступала нога человека!
— В подземелья, что ли? — уточнил Сириус.
— Первый помощник капитана Спок, вы, как всегда, блестяще логичны, — выдал Джим настолько потрясающе мудрёную и околоканоничную фразу, что сам загордился. — Коммандер Спок, доктор МакКой, приготовиться к спуску на планету.
— Есть, капитан Кирк! — в один голос провозгласили мальчишки.
«Спуск на планету» проходил крайне весело. Для начала, уже через два поворота от гриффиндорской башни «капитан» скомандовал остановку для изучения следов активности неизвестной формы жизни. Слизь на полу была и правда какая-то инопланетная.
— Доктор, соберите образцы, — распорядился Джим, сложив пальцы фазером и пристально осматриваясь. — Фазеры в режим оглушения. Боунз, делайте своё дело, мы со Споком прикроем.
Дейдара присел на корточки перед подозрительной субстанцией. Благодаря природной запасливости шиноби у него в карманах нашлась и пустая склянка, и одна из трансфигурированных из спичек ложечек, которой можно было собрать образец.
Он уже заканчивал, как из-за угла коридора донёсся звук, с каким полужидкая дрянь могла хлюпнуть кому-то на голову.
— А-а-а! — сопровождающий крик не заставил себя ждать, и мимо десанта с «Энтерпрайза» пронеслась девчонка с увенчанной ярко-зелёной слизью головой. Из коридора, откуда она прибежала, на мальчишек выплыл полтергейст.
— У-у-у-у-у-у! — с визгом понёсся он на ребят.
— А-а-а! — быстро смекнув, что пальце-фазер против призрака не поможет, самопровозглашённый капитан Кирк скомандовал отступление: — Назад на корабль!
Все трое мигом сорвались с места, а Сириус при этом выпустил в полтергейста красный луч — Пивза это только разозлило, и он преследовал ребят ещё этажей шесть, пока не всосался в стену от вида проплывавшего мимо Кровавого Барона.
— Спок, что это было?!
— Режим оглушения, — отрапортовал Сириус, у которого фазером были сложены не только пальцы, но и волшебная палочка.
Джим моргнул в непонимании, уставившись на чудо-оружие друга, — а затем расхохотался так заразительно, что Сириус и даже Дейдара присоединились к нему. Замолчать их заставили приближающиеся шаги.
— О, гриферы как обычно ерундой страдают, — хмыкнул Розье, складывая руки на груди.
— На что они ещё годны? — бросил Эйвери, всем своим видом выказывая пренебрежение. Мальсибер встал рядом с товарищами, поддерживая их заявку на потасовку.
Сириус же моментально принял «стойку Блэка»: широко расправленные плечи, надменность, взгляд как на дерьмо. Вот же сила генов, ты подумай! Но всё же джимова лекция на тему «Звёздного пути» ещё не отпустила сознание Сириуса, поэтому вместо того, чтобы по-блэковски втоптать в грязь наглецов одной едкой фразой, он выдал не менее эпичное:
— Рекомендую вам немедленно взять курс на планету Кронос и как можно ближе познакомиться с её обитателями.
Слизеринцы опешили.
— Коммандер, браво, — похлопал Джим.
Глаза слизеринцев округлились ещё больше. Все трое парней отчаянно пытались понять, что вообще происходит. Дейдара их не винил: этим придуркам ещё не доводилось сталкиваться с мощью вжившегося в роль Джеймса Ф. Поттера.
— Мне кажется, — подал голос Мальсибер, — они пытаются оскорбить нас.
— Вот только духу у них не хватает, чтобы прямо сказать, — ощерился Эйвери.
— То, что вы идиот, мистер, не знает ещё разве только профессор Бинс, — сообщил Дейдара, скрывая азарт.
На этот раз мозг Эйвери сдюжил соотнести сказанное с понятием «оскорбление», а потому его носитель гневно зарычал и бросился на подрывника. Не остались на месте и Мальсибер с Розье, и Дейдара услышал заветное:
— Фазеры в режим оглушения!
Вновь мелькнул красный луч, а за ним последовал мощный «бум», звук подсечки и ещё один «бум». Чётким ударом избавившись от Эйвери, Дейдара повернулся как раз в тот момент, когда Джим аккуратно отряхивал брюки. Завидев его взгляд, братишка подошёл; посмотрев на бессознательного слизеринца сверху вниз, Джим патетично спросил:
— Вы ему что-то дали?
— Да, — отозвался Дейдара, — хук правой.
— Этого нет в медицинских книгах, — резонно заметил Джим.
— В моей теперь есть, — пафосно заключил Дейдара, потирая кулак.
— Не хочу вас прерывать, но, кажется, эти трое были здесь не одни, — сообщил Сириус, вслушиваясь в приближающиеся шаги.
— Отступаем! — вновь скомандовал Джим, и команда поспешила скрыться.
***
Конечно, за драку их всех наказали: что слизеринцев, что гриффиндорцев. Однако дорогого стоило лицо МакГонагалл, с которым она выслушивала рассказ Джима о событии.
— …Встреченные нами формы жизни оказались настроены агрессивно и не выходили на дипломатический контакт. Тогда доктор МакКой — я его не оправдываю, мэм, хотя он и продвинул дело вперёд — взял инициативу на себя и вступил с пришельцами в переговоры, которые, к большому сожалению, спровоцировали их на атаку… Коммандер Спок сражался геройски, его оглушение сработало превосходно…
— Мистер Поттер, вы о чём вообще говорите? — остановила его декан, не понимавшая, похоже, ни слова.
— Ну как же, мэм! Я — капитан Джеймс Т. Кирк, это — мой первый помощник Спок и доктор МакКой… «Звёздный путь» же, профессор!
— «Звёздный»… это что-то из магловской культуры? — ухватилась за смутное воспоминание МакГонагалл.
— О, мэм, это из объединяющей культуры! Хотите, я вам коротко перескажу, о чём сериал?..
========== Глава 8. Сражения Учихи Итачи ==========
Итачи полюбил библиотеку Хогвартса с самого первого дня. Весьма располагающее к учёбе место обустроили и веками поддерживали волшебники замка — такое, где просторно, много спокойных углов и тишина заполняет пространство. Стеллажи хранили бессчётное множество томов, и Итачи с трудом мог оценить, сколько времени необходимо на то, чтобы прочесть и, куда важнее, осмыслить все знания, хранящиеся в этих стенах.
Не так давно выпал первый снег, но Итачи на улицу совершенно не тянуло. Покончив с домашними заданиями, Итачи употреблял время перед ужином на более личное, к учёбе не относящееся исследование. В этот вечер он внимательно просматривал списки выпускников Хогвартса за тысяча девятьсот десятые годы, выискивая в магическом мире следы «своей семьи» этого мира.
Данная проблема являлась не основной, но не давала Итачи покоя. Вероятно, всё дело в его природной тяге не оставлять — по крайней мере, для себя самого — неизвестных переменных в любом сценарии или истории. Итачи знал, «его семья» каким-то образом связана с волшебниками, и именно поэтому Сэм и Лорен, «родители», отдали его в приют. Необходимо выяснить, что именно это за связь.
Итачи был однозначно уверен, что ни Сэм, ни Лорен волшебниками не являлись. Прожив в их доме шесть лет, Итачи никогда не замечал за этими людьми ничего странного или нетипичного для маглов. Сэм являлся простым инженером, Лорен — простым, пусть и хорошим, поваром. Также не было в них зла или ненависти — лишь страх по отношению к магии, причём преимущественно со стороны «отца». Если судить по оговоркам Сэма, именно его отец предупреждал насчёт «опасных магов». Значит, его, Итачи, «дед с отцовской стороны» и был той самой связью с волшебным миром. Лорен как-то упомянула в подслушанном Итачи разговоре, что волшебники деда «вышвырнули». Это наводило на определённые мысли.
Интересующего Итачи человека звали Финн Грейсон — так, по крайней мере, его называли «родители». Далее Итачи произвёл несложные вычисления. Сэмюель Грейсон родился в двадцать девятом году. Его отцу на тот момент могло быть любое количество лет, однако, вероятнее всего, в промежутке от двадцати до пятидесяти. Следовательно, если он являлся магом, то учился в Хогвартсе самое позднее в десятых годах двадцатого века, самое раннее — девяностых девятнадцатого. Для верности Итачи просмотрел списки студентов начиная с тысяча восемьсот семидесятых, однако так и не обнаружил имени Финн Грейсон. Впрочем, Итачи не вёл слишком строгий поиск и выписывал короткие данные обо всех учениках, носивших имя Финн или подобное, фамилию Грейсон или подобную. Его список на данный момент насчитывал пятьдесят шесть человек. Следующим этапом Итачи намеревался пройти по своему списку и собрать более подробную информацию обо всех его фигурантах. Работы предстояло немало, однако у Итачи не имелось причин спешить.
— Ты идёшь ужинать? — окликнула его Алиса Эллиотт, однокурсница из Когтеврана. Они часто пересекались в библиотеке и порой переговаривались, но всё больше на бегу. В отличие от учеников других факультетов, приходивших в библиотеку именно учиться (по разным причинам: гриффиндорцы — из-за шума в общежитии, пуффендуйцы — потому что их общая комната была полна игр и еды, отвлекающих от занятий, Итачи и слизеринцы вроде него — из-за нежелания быть отвлечёнными очередным чистокровным юмористом), когтевранцы заглядывали только взять книги и редко задерживались. В высокой башне воронов, Итачи слышал, всегда царила сосредоточенная тишина — лучшая атмосфера для изучения и познания.
— Да, — кивнул Итачи, захлопывая журнал. Смахнув письменные принадлежности в сумку и вернув на полку списки студентов, он последовал за девочкой прочь из библиотеки.
— Что ты читаешь сейчас? — полюбопытствовала Алиса, оправляя рукава мантии. На чёрной ткани Итачи приметил индиговые следы чернил.
— Ничего особенного.
— Понятно.
С когтевранцами было удобно. Сосредоточенные на получении знаний, они умели уважать информационный голод других. Достаточно лишь показать, что не настроен делиться своими интересами, и когтевранцы не спрашивали во второй раз. Итачи всё больше их ценил и даже начинал немного жалеть, что Шляпа не распределила его к воронам.
По коридору мимо них пронёсся вихрь — Джеймс Поттер и Сириус Блэк со всех ног куда-то неслись, на бегу хохоча. Причина их восторга выяснилась очень быстро. За мальчишками гнался, грязно и звучно поминая Мерлина, слизеринский четверокурсник Квентин Булстроуд с головой, покрытой остро пахнущей синеватой слизью.
— Эти мальчишки… — неодобрительно покачала головой Алиса.
— Не всё же учиться, мм, — заметил из-за их спин Дейдара. Если он надеялся произвести на Итачи впечатление незаметным приближением — напрасно.
— А вы вообще учитесь? — усомнилась Алиса.
— Само собой, — заявил Дейдара и пихнул Итачи в плечо. — Не хуже него, между прочим. При этом нам не надо сидеть за книжками круглосуточно. Это ли не показатель настоящей гениальности?
Понимая, чего подрывник добивается, Итачи проигнорировал его шпильку, а вот Алиса нахмурилась.
— Ты себя гением возомнил, Поттер? Напрасно. Ближайшая же контрольная покажет, кто чего на самом деле стоит.
— Жду с нетерпением, Эллиотт, — оскалился Дейдара. — А ты, Холмс, сразу сдаёшься?
Только тогда Итачи остановился и полноценно повернулся к подрывнику. Смерив бывшего сослуживца тяжёлым взглядом, он отчеканил:
— Я не вижу смысла тратить на тебя время. Ты мне не соперник.
Дейдара вспыхнул, порывисто сжал кулаки.
— Ах вот как, — процедил он, а крылья его носа затрепетали. Зрачки расширились, стойка начинала быть угрожающей. — Продолжаешь считать себя лучше всех остальных?!
— Нет. Лучше конкретно тебя.
Дейдара ударил быстрее мысли, но Итачи легко выставил блок. Отшатнувшись от них, Алиса воскликнула:
— Прекратите!
— Ну давай, атакуй, — проговорил Дейдара на пределе слышимости, избегая смотреть Итачи в глаза. — Или сдрейфил? Боишься сразиться со мной?
— В твоём лице я всё так же не имею угрозы, — тихо ответил Итачи, удерживая его руку. — Ты был, есть и будешь слабее меня. И я хочу, чтобы ты понял это и перестал совершать глупости…
— Глупости?! — выдохнул подрывник.
— Профессор, сюда!.. — кричала где-то в стороне Алиса.
— Твои действия могут разоблачить нас, — прошипел Итачи и оттолкнул Дейдару как раз в тот момент, когда к ним подбежала профессор МакГонагалл.
— Что здесь происходит?! — потребовала она. — Поттер, Холмс, объяснитесь!
— Лёгкое разногласие, профессор, — ответил Итачи спокойно и пристально посмотрел на Дейдару. — Уже улажено.
— Хм! — Дейдара явно имел дополнительные комментарии, но каким-то чудом до него дошло, что стоит их придержать.
— Не такое уж лёгкое, если вы почти подрались, мистер Холмс! — отрезала профессор МакГонагалл. — Пятнадцать баллов с каждого. Если это повторится, так просто вы не отделаетесь, мистеры. А сейчас — быстро на ужин!
Дейдара развернулся на каблуках и стремительно удалился в сторону, противоположную Большому залу. Проводив его взглядом, Итачи вместе с Алисой продолжил путь в трапезную под присмотром МакГонагалл. Всю оставшуюся дорогу промолчав, Алиса спешно ретировалась, едва они переступили порог Большого зала, а Итачи сел за слизеринский стол.
— Эй, парни, чувствуете? Помойкой потянуло, — объявил приятелям Уолтер Эйвери, покосившись на Итачи.
— Фу, у меня теперь несварение будет! — картинно вывалил изо рта язык Рейнальд Мальсибер. Геката Паркинсон и Аделоиза Гринграсс культурно засмеялись, прикрыв рты ладошками.
— О Моргана, он трогает нашу еду! Мы все заразимся от него!..
Итачи не слушал. Куда больше, чем привычные нападки слизеринцев, его занимала проблема подрывника. Несмотря на то, что считал себя весьма проницательным человеком, Итачи никак не мог уразуметь, что за глупая злобная сила движет Дейдарой, заставляет его продолжать бросаться на в разы более сильного противника даже когда тот выказывает нежелание сражаться. Дейдара пытается что-то кому-то доказать? Или отомстить? Или ему банально скучно, а в Итачи он видит единственного, кто может развлечь его хорошим боем?..
Если последнее, то Дейдара дурак. Лишь последний идиот и бездарный шиноби мог не заметить слежку, сетью натянутую по замку. Итачи приметил её уже давно, но лишь с помощью глаз Хинаты сумел выявить средство наблюдения — маленьких и юрких существ, населявших Хогвартс. Вдвоём шиноби выяснили, что существа зовутся домовиками и обеспечивают нужды замка, начиная с уборки и стирки и кончая готовкой… и внутренним шпионажем. По чьему приказу они его осуществляют? У Итачи был лишь один вариант.
Взгляд сам собой нашёл за столом преподавателей директора Дамблдора. Итачи прищурился. Насколько глубоко в личную жизнь студентов и персонала простирается взгляд домовиков и, соответственно, директора? Сам Итачи вряд ли мог это выяснить, ему требовалась мощь Бьякугана. Однако просить Хинату помочь выяснить правду Итачи не спешил; Бьякуган, как и любое додзюцу, бросается в глаза, и его использование может привлечь нежелательное внимание к Хинате. Это однозначно не было в интересах Итачи. От Хинаты нить легко тянулась к нему, а от них — к миру шиноби. Открывать магам глаза на свою и Хинаты истинную сущность Итачи не хотел, так как не имел пока достаточно данных, чтобы просчитать реакцию волшебников на подобную новость. При этом, отслужив несколько лет в АНБУ и ещё больше в Акацуки, он понимал, что, возникни подобная ситуация в его собственном мире, незадачливых переселенцев запытали бы до потери рассудка, а после навсегда закрыли в лаборатории для исследования способностей. Кто сказал, что волшебники не поступят так же? Да, они кажутся мягче, но всё же… Наученный опытом, Итачи не доверял внешней мягкости. Он вообще мало чему доверял.
Быстро поужинав, Итачи спустился в общежитие Слизерина. Там мягко светил камин и пахло пуншем — старшекурсники что-то праздновали. Вопреки обыкновению, центром большой компании являлась Нарцисса Блэк, обычно отходившая в тень жениха.
— …платья заказали в Париже, никто в Британии не может сшить даже сравнимо с произведениями мсье Венсана, — говорила Нарцисса, вскинув острый подбородок.
— Это же целое состояние! — ахнула Алекто Кэрроу. Заняв свободный стол неподалёку от камина, Итачи открыл учебник по травологии.
— Ничего недоступного, — величественно отмахнулась Нарцисса. — Кроме того, дедушка пригласил всю чистокровную знать Европы…
— И это значит, обе наши семьи попытаются прыгнуть выше голов, — закончил за неё четверокурсник Рабастан Лестрейндж, — и за блеском скрыть пятно, оставленное на чести Блэков твоей другой сестрицей, Нарцисса.
— Рабастан… — угрожающе процедил Тристан Фоули, самоназначенный телохранитель молодой Блэк.
— Андромеда мне больше не сестра, — поморщилась Нарцисса. — Она выжжена из семейного древа.
— Я слышал, мадам Вальбурга проделала это с большим удовольствием, — хмыкнул Гарольд Бёрк, потягивая пунш.
— Решение было за дедушкой Арктурусом, — отчеканила Нарцисса и отвернулась к тарелке со сладостями. Ева Флинт втянула её в разговор о платьях, а Гектор Паркинсон примирительно заметил:
— Свадьба Рудольфуса и Беллатрисы — большое событие. Приятно видеть соединение двух таких древних и уважаемых семейств.
— Интересно, кому продадут тебя, Басти? — бросил в сторону Лестрейнджа Тристан.
— Неправильный вопрос, — отозвался Рабастан, развалившись в кресле. — Спроси лучше, кого мне на блюдечке подадут вместе с приданым. Может, сестрицу твою?..
— Приданое Беллы, поговаривают, огромное, — заметил Гарольд Люциусу.
— Значительное, — дипломатично ответил Малфой, обводя внимательным взглядом наполняющуюся младшекурсниками гостиную. На несколько мгновений его интерес задержался на Итачи, но тот не поднял головы, продолжая читать о дьявольских силках. Из всех разговоров, ведшихся на Слизерине, больше всего Итачи интересовали беседы окружения Люциуса Малфоя, которое состояло из выходцев из самых знатных семей магической Британии. Итачи любил быть в курсе событий.
Однако больше в этот вечер ничего важного старшекурсники не обсуждали, полностью отдавшись сплетням о свадьбе старшего брата Рабастана со старшей сестрой Нарциссы и пуншу. Посидев ещё немного, Итачи удалился в спальню. Впрочем, ещё в коридоре он услышал возню и вредный смех, заставившие замедлить шаг.
— …давай сюда, Рей!
— Нет, тут заметно!
— Да тише вы, пихайте быстрее…
Понятно, в очередной раз готовят «ловушку». Настойчивость и фантазию соседей по комнате Итачи оценил, однако за реализацию похвалить не мог. Их западни были расставлены крайне неумело, и выявить и обезвредить их ничего не стоило.
Дождавшись, когда возня стихнет, Итачи постоял под дверью ещё с минуту и наконец вошёл. Рейнальд дёрнул головой в его сторону, но тут же притворился, что полностью поглощён игрой с Сэром Дунканом. Эван дописывал сочинение, лёжа на кровати, а Уолтер листал квиддичный журнал. Всё трое старательно делали вид, будто заняты своими делами, однако то и дело поглядывали на Итачи и каверзно ухмылялись.
Что касается самого Итачи, он даже не потрудился скрыть, что делает. Приблизившись к своей кровати у искусственного окна, он тщательно осмотрел столбики, полог, прилегающую стену и за минуту обнаружил тонкий трос, тянущийся к спрятанному в складках полога небольшому ведёрку. Внутри него обнаружились черви.
— Смешная попытка, — заметил Итачи и обезвредил механизм. Отбросив перо, Эван обиженно надул щёки, а Рейнальд цыкнул.
— В следующий раз, — мстительно пообещал Уолтер из-за журнала.
Не особо веря, что у них однажды получится, Итачи вытянулся на кровати и взялся за библиотечный томик Шекспира. Его соседи вернулись к своим занятиям, однако лишь до того момента, как в спальню вошёл Северус Снегг. Бросив сумку на стул, Северус обвёл всех подозрительным взглядом, однако напускная незаинтересованность соседей его одурачила. Когда никто не заговорил с ним, Северус чуть-чуть расслабился и стянул форму, убрал её в шкаф и отправился в душ. Итачи читал, Уолтер, Эван и Рейнальд ждали.
Вскоре вернувшись, раскрасневшийся, с мокрой головой, Северус снова недоверчиво посмотрел на мальчишек и не заметил ничего особенного. Украдкой вдохнув с облегчением, он улёгся на кровать и задёрнул полог — и тут же с криком вскочил, отряхиваясь от червей.
Троица шутников разразилась довольным хохотом. На мгновение подняв взгляд, Итачи вернулся к книге.
— Вы идиоты! — кричал Северус, прыгая на месте и стряхивая червей с себя. — Вы за это ответите!
— Как это, мне интересно? — полюбопытствовал Рейнальд, удерживая возле себя любопытного щенка. Сэр Дункан скулил, мёл пол хвостом и явно хотел поиграть с червяками.
— Что ты нам сделаешь, Севви? — хмыкнул Уолтер. — Пожалуешься мамочке?
— Или Слизнорту? — подхватил Эван.
— Я с вами сам разберусь! — рявкнул Северус и вылетел из спальни.
— Ха! Кто-то опять будет ночевать в гостиной! — засмеялся Эван.
— Ну и хорошо. Вонять меньше будет, — сказал Уолтер и бросил красноречивый взгляд на Итачи. — Рано или поздно и до тебя очередь дойдёт, Холмс.
— Удачи в попытках, — спокойно откликнулся Итачи и перевернул страницу.
***
На утренних заклинаниях, совместных с Гриффиндором, на Итачи обрушился рыжий ураган.
— Почему ты вчера не помог Северусу?! — вместо приветствия напустилась на него Лили Эванс.
Итачи был так удивлён претензией, что оторвался от выуживания из сумки конспекта.
— А разве я должен? — вскинул бровь он.
— У тебя что-то отвалится, если поможешь? — вспыхнула Лили. — Вам обоим тяжело приходится. Так почему бы не объединиться против этих упырей?!
На мгновение прикрыв глаза и вновь распахнув, Итачи повернулся к девочке. Он ненавидел, когда его отчитывали, будто ребёнка.
— Лили, — отчеканил он, — будь добра, придержи язык. Я ни тебе, ни Северусу ничем не обязан, и я не должен ни защищать, ни поддерживать кого бы то ни было. Каждый сам по себе.
— Ты!.. — Лили раздражённо сгребла в охапку собственные вещи, которые уже успела разложить рядом с Итачи. — Я была о тебе лучшего мнения, Майкл! Не думала, что ты такой же, как другие слизеринцы!
— Был бы я иным, не оказался бы на Слизерине, — ответил Итачи ей в спину. Спустившись на ряд ниже и отойдя подальше, Лили уселась рядом с Мэри Макдональд и уставилась на доску.
— Это было жёстко, — тихо заметила Хината, весь спор просидевшая по другую сторону от Итачи.
— Это было необходимое прояснение, — поправил её Итачи, опускаясь на скамью. За ним украдкой наблюдало сразу несколько одноклассников. — Я не собираюсь никому помогать.
— Конечно, — немного невпопад отозвалась Хината и неуютно повела плечами. Причину её напряжённости не требовалось долго искать — Дейдара посмотрел на них, в отличие от других, не скрываясь, с насмешкой и неприязнью одновременно. И Хината его боялась.
***
Пустой Зал Славы играл лунными бликами. Серебро искрилось на медалях и кубках, табличках и памятных досках. Сколько хлама, однако. И ведь хранится же до сих пор.
Красться приходилось особенно осторожно. В тишине ночи старого замка дыхание казалось раскатами грома. Даже дыхание шиноби.
Две тени встретились в узком пространстве между стендами.
— Ну и чего тебе? Соскучился?
— Хочу сделать предупреждение. Если тебе не усидеть на месте без войны, я готов вести её с тобой, — среди серебряных бликов вспыхнул и тут же исчез отблеск алого. — Но если ты попробуешь тронуть Хлою Бенсон — пощады не жди.
— Девчонка так дорога тебе?
Новый всполох кровавого был красноречивее слов. Как и ответное хмыканье.
— Хорошо, я обещаю, что не трону девчонку, мм, — мимолётное колебание. — А ты в свою очередь не тронешь Джеймса Поттера.
— Я обещаю, — прозвучал серьёзный ответ, и тени покинули зал, оставив его на растерзание бликам.
========== Глава 9. Каникулы в Годриковой Впадине ==========
Дейдара никак не мог понять: то ли он стареет, то ли время в самом деле идёт быстрее, чем прежде. Ведь только что был Хеллоуин и замок украшали тыквы и летучие мыши — а вот уже падает первый снег, и как-то утром Джим подскакивает с постели с криками, что ещё немного, и они непременно опоздают на «Хогвартс-Экспресс». Дейдаре оставалось лишь удивлённо моргать и прикидывать, на что он потратил четыре месяца жизни.
— Мама писала, что будет ждать нас на платформе, — тараторил Джим непонятно для кого, когда ребята спускались из гриффиндорской башни в Большой зал на завтрак. — Отец допоздна на работе, так что встретить нас может только она…
— Повезло, — проговорил Сириус, с каждым шагом мрачневший. — За мной маман не потрудится прийти сама — отправит Кикимера. С другой стороны, пять минут отсрочки…
Джеймс стремительно посерьёзнел.
— Сириус, старик, моё предложение всё ещё в силе. Давай с нами во Впадину, а? Наша мама напишет что-нибудь твоей…
— Прости, дружище, не в этот раз, — печально улыбнулся Сириус и хлопнул его по плечу. — Но спасибо за приглашение. Однажды я обязательно им воспользуюсь.
— Ловлю на слове, — вцепился в его локоть Джим, заглядывая в глаза.
За завтраком они молчали, как и большую часть дороги до поезда. В какой-то момент Джеймс завёл разговор о том, что можно сделать после каникул (Сириус с восторгом поддержал его идею наведаться в Запретный лес), но Дейдара мало следил за ним. Его самого занимали куда более серьёзные размышления.
Одной из самых отвратительных для Дейдары вещей была зависимость от кого-то или чего-то. С детства привыкший полагаться лишь на себя самого, Дейдара не терпел покровительства и с трудом принимал помощь. Но его жизнь шиноби закончилась, новая началась, и в этой жизни он до сих пор был материально зависим от приёмной семьи. Конечно, Флимонт и Юфимия помогали ему без задней мысли, от чистого сердца дарили подарки, одевали и обували сына. Однако болезненная гордость Дейдары страдала каждый раз, когда ему приходилось просить что-то у родителей. Впрочем, если раньше он был банально слишком мал, чтобы себя обеспечивать, теперь, Дейдара считал, пришла пора проявить независимость. Кое-какие семена Дейдара заложил в прошлые годы, когда подрабатывал по соседям, прикрываясь желанием накопить на метлу. Теперь время для следующего шага.
Мальчишки заняли купе (к ним прибился Питер Петтигрю, восторженный хвост Сириуса и Джеймса), и поезд вскоре тронулся под эмоциональный рассказ Джима о том, как он подложил навозную бомбу в сумку слизеринца Эйвери. Дейдара подпёр рукой голову и уставился в окно.
По сути, само по себе зарабатывание денег не так и сложно, у подрывника уже имелся список идей, и для претворения в жизнь некоторых он даже начал прощупывать почву. Действительно непростой задачей лично для себя Дейдара видел сохранение при всём этом хороших отношений с родителями. Они ведь могут неправильно понять его желание, осудить методы — мало ли что ещё?.. Ссориться с ними Дейдара не очень хотел. Семейство Поттеров многое для него сделало, да. Стало близко. Чувствовалось единственной настоящей семьёй.
— …а как ты думаешь, Дей?
— Однозначно, — не поворачиваясь, бросил Дейдара.
— Вот видишь, даже Дэвид согласен! Так что, как только вернёмся с каникул, проберёмся к Принглу…
Семья… что для него это понятие? С детства сирота, воспитанный под строгим надзором Цучикаге из-за уникального Кеккей Генкай, прежний Дейдара ничего не знал о тепле и заботе. Они ему никогда и не нужны-то были… или то потому, что он не знал об их существовании, не чувствовал применительно к себе? Возможно. Только теперь, в тридцать, Дейдара начал задумываться о подобном. Даже считать семейное тепло важным, пожалуй.
Ой, что сказал бы Сасори-но-Данна, услышь рассуждения напарника!..
— Мои дорогие! — Юфимия правда встретила их на перроне и сжала обоих сыновей в объятиях. Джим радостно уткнулся носом в её плечо и стиснул мать в ответ, а Дейдара легко приобнял её, пряча улыбку. — Как доехали? Всё хорошо, не устали?.. — тут она заметила Сириуса и Питера, топтавшихся поблизости. — Представите мне своих друзей? — мягко спросила Юфимия, отпуская парней.
— Конечно! — закивал Джим и притащил Сириуса поближе. — Это Сириус Блэк, мам, мой самый-самый лучший друг! А это Питер Петтигрю, он тоже учится с нами.
— Очень приятно, молодые люди, — улыбнулась обоим Юфимия.
— Взаимно, миссис Поттер, — ответил Сириус церемонно. Последняя краска отхлынула от его лица — Сириус впился взглядом в домовика, ждавшего неподалёку. — Приношу извинения, мне пора.
— Надеюсь, в следующий раз нам удастся поговорить подольше, — мягко сказала ему Юфимия, и Сириус, обменявшись бессловными рукопожатиями с Дейдарой и Джимом, ушёл. Потупившись, Питер что-то забормотал и убежал, толкая тележку, в направлении грузной женщины в тяжёлых позолоченных очках.
Юфимия взяла сыновей за руки.
— Идёмте домой.
***
Годрикова Впадина не изменилась за время отсутствия младших Поттеров. Семейный дом всё так же пах уютом и вкусной стряпнёй, в саду, как и всегда в декабре, красиво высился сугробами снег, по которому тянулись следы ворон и белок. Сам городок был красиво украшен маглами к Рождеству, из небольшой церкви на краю старого кладбища после полудня доносились репетиции хора. В «Золотом льве», пабе на главной площади, подавали особое пиво, пунш и пироги, а стены и балки увивали гирлянды из мишуры и омелы.
В первое же утро, позавтракав овсянкой с ежевичным вареньем и вкуснейшим какао, Дейдара и Джим вырвались на улицу, где уже вели ожесточённую снежную перестрелку дети.
— Поттеры! — встретили их восторгом близнецы Барретт, Элайджа и Элен. — Чур они с нами!
— С какой это радости?! — возмутился Бобби Стронг, пока игравшие в его команде Сара Петерсон и Джон Уильямс лепили новые снежки.
— С такой, что они наши соседи! — объявила Элен и сбила снарядом шапку Бобби.
Разрумяненные азартом и лёгким утренним морозом, ребята носились до самого обеда. Прохожие с улыбками наблюдали за ними, кто-то подбадривал, а кто-то и ругался, получив неловко пущенным снежком в спину или голову. Со временем к баталии присоединялось всё больше детей со всей Впадины — маглов преимущественно, но и ребята-волшебники, вернувшиеся домой на каникулы, вышли.
Постепенно теплело, солнце сияло всё ярче.
— Пора обедать! — первым сообщил тучный Дрю-Три-Подбородка и засеменил в сторону Ист-стрит.
— Спасибо за игру!
— Ещё увидимся, пока!
— Пошли к нам, — предложил Элайджа оставшейся кучке бойцов — тем, кто заварил всю кашу. — Родители уехали по работе, так что дома никого.
— Я даже знаю, чем мы можем заняться! — воодушевился Джим.
Большой проблемой — едва ли не самой большой на свете, если верить Джеймсу, — являлось то, что магловская аппаратура не работала в магических местах. Это означало, сколько бы Джим ни канючил и ни умолял родителей, они не могли купить ему телевизор — как следствие, Джим не мог смотреть свой любимый «Звёздный путь». Однако судьба порой милостива, и соседями Поттеров были Барретты, маглы с детьми возраста Джима и схожими увлечениями.
— Включай третий! — крикнул Элайджа Джиму, который первым скинул ботинки и проскользнул в гостиную. — Там повторяют «Бэтмена»!
— Какого из них?! — прокричал в ответ Джим. Сара возвела глаза к потолку, пробормотала что-то вроде «Мальчишки» и убежала следом за Элен на кухню, а Джон и Бобби поспешили за Джимом.
— Сериал! — Элайджа подровнял все ботинки в прихожей и вопросительно посмотрел на Дейдару. Тот подмигнул и вместе с молодым хозяином дома присоединился к остальным.
Мальчишки уже расселись — кто на диване, а кто прямо на пушистом нежно-розовом ковре — перед загорающимся телевизором.
— Как раз вовремя, — сказал Элайджа, сверившись с тяжёлыми для его детской руки часами. — Сегодня, я думаю, будет серия про Загадочника.
— Эдвард Нигма — это мощно! — округлил глаза Бобби. — Обожаю его.
— А мне больше нравится Джокер, — ухмыльнулся Дейдара и пихнул Джима, чтобы освободил ему место на ковре.
— Джокер — псих, — серьёзно возразил Бобби. — А Загадочник — настоящий преступный мозг! Такие злодеи самые страшные!
— Вот не скажи, Бобо, — протянул, развалившись, Дейдара. — Действия Загадочника всегда логичны — это значит, если ты поймёшь, как он мыслит, его поступки можно предугадать. Что касается Джокера, у него нет логики в обычном её понимании. Из-за этого он становится непредсказуем, а его удары неожиданные и крайне болезненные для Бэтмена и остальных. Я считаю, самый крутой герой — это он, мм.
— Ну не знаю, Дей. Как по мне, Бэтмен самый классный, — поправил очки Джим. — Он такой… ну, прямо как надо. Сильный, смелый, благородный.
— Что там ещё идёт на этой неделе?.. — пробормотал Джон, мало интересовавшийся супергероями, листая программу.
Вскоре из кухни пришли девочки, неся два больших подноса с печеньем и чаем, которым все бесконечно обрадовались. Так, хрустя печеньем, ребята смотрели «Бэтмена» на третьем канале, а после переключились на пятый, где показывали новый мультфильм «Коты-аристократы». Лишь когда за окнами стемнело окончательно, Джим оторвался от экрана и Дейдара утащил его домой.
***
В канун Рождества в доме Поттеров намечался ужин для семьи и друзей и Юфимия хлопотала с самого утра. За первую неделю каникул порядком уставший от детских развлечений Джима Дейдара охотно пришёл матери и Лолли на помощь.
— Что бы я без тебя делала, Дэвид, — нежно погладила его по спине Юфимия, когда из приготовлений осталась только сервировка стола. — Ты мой помощник.
— Да ладно тебе, мама, ты бы справилась и сама, да, — пожал плечами Дейдара, стараясь не улыбаться слишком уж явно.
— Но с тобой вместе я управилась куда быстрее и провела время приятнее, — Юфимия сняла передник и по-девчоночьи потянулась. — Может быть, хочешь молока, дорогой?
— Нет, спасибо, я в порядке. Пойду наверх переодеваться.
— Иди, конечно, уже совсем скоро появятся гости, — закивала Юфимия и сама убежала готовиться.
Дейдара ещё чуть помедлил, обвёл долгим взглядом кухню. Нравилось ему это место, ничего не поделать. Здесь присутствовала какая-то особенная атмосфера, смягчавшая сердце бывшего нукенина, успокаивающая, настраивающая на творческий и дружелюбный лад.
Поэтому, когда получасом позже из камина явилась тётушка Дорея, светя недовольной рожей, Дейдара лучезарно оскалился.
— Тётя! — распахнул он объятия, но к женщине так и не подошёл. — Как же я рад вас видеть!
Дорея на это подозрительно прищурилась, одной рукой обнимая осторожно приблизившегося, как будто к змее, Джима. Впрочем, её тут же в оборот взяла Юфимия, а Джим повис на Брайане.
— Банни-и-и! Привет! Наконец-то! Мне столько нужно тебе рассказать!..
— Эй-эй, Джим, полегче! — со смехом стряхнул его с себя Брайан. — Задушишь — и кто тогда преступников ловить будет, а?
— Мне казалось, я ещё не настолько стар, чтобы быть сброшенным со счетов собственным сыном, — хмыкнул Карлус, последним вышедший из камина. Окончательно поседевший и прихрамывающий, он смотрел на сына строго и недобро-лукаво.
— М-м-м, я не это имел в виду, — замотал головой Брайан, но тут же был отвлечён Джимом:
— Эй-эй, как там в Отделе правопорядка? Расскажи мне всё!
— Не лучше ли подождать, когда все прибудут? — сквозь зубы проговорила Дорея, поправляя тяжёлую тёмную шаль. Стоит сказать, теперь, насмотревшись в школе на Сириуса и его кузину Нарциссу, Дейдара спокойнее воспринимал высокомерие тётки — фамильная черта, что тут сделаешь?
Вскоре появились и остальные гости: Ковальски (Скамандеры путешествовали по Новой Гвинее) и профессор Слизнорт, старый друг отца. Профессор быстро — подавив при этом любые посторонние переговоры — завладел всеобщим вниманием и принялся громко и нудно рассказывать о лучших из своих учеников.
К десерту Дейдара понял, что так дальше жить невозможно. Умиротворённость сменяло настойчивое желание что-нибудь взорвать, а Джим так удачно украдкой показал ему маленькую петарду, спрятанную в рукаве… Благо, в этот момент Слизнорт наконец сделал туалетную паузу, и его отсутствием Куинни воспользовалась для того, чтобы спросить:
— Дорея, дорогая, вы знаете, как прошёл медовый месяц Беллатрисы и юного мистера Лестрейнджа? — и женщины с интересом втянулись в разговор. Флимонт и Карлус заговорили о чём-то своём, в то время как вернувшийся Слизнорт пристал к Брайану с воспоминаниями о его школьных годах.
Так прошёл вечер, и почти все гости разошлись, обменявшись подарками и обещаниями свидеться вскоре. Остались только Ковальски, вместе с хозяевами перешедшие в маленькую уютную гостиную, куда Лолли подала последний на сегодня пирог — с яблоками и корицей, приготовленный лично Дейдарой. С ним эльфа принесла ароматный чай со специями, который Тина и Ньют привезли из прошлого путешествия; пряный аромат растёкся по гостиной, мягко потрескивал камин. Устроившись на ковре перед ним, Дейдара и Джим играли в магические шахматы. Родители и их друзья смеялись о чём-то своём, пока Ковальски не переглянулись многозначительно и Якоб не сказал:
— Вообще-то, у нас для вас новости, вот как.
— Что за новости? — уточнил Флимонт, приглаживая ладонью волосы.
— Вы тоже отправляетесь в путешествие? — сузила яркие глаза Юфимия.
Куинни и Якоб вновь переглянулись и взялись за руки.
— Что-то вроде того. Мы возвращаемся в Нью-Йорк, — сказал Якоб. — Теперь, когда закон Раппапорт [1] отменён…
— Спасибо президенту Эдвардсу, дай Парацельс ему здоровья, — выдохнула Куинни.
— Ох, дорогие!.. — воскликнула Юфимия, подавшись к ним. Джим оторвался от игры и выпучил на взрослых глаза, что дало Дейдаре возможность под шумок умыкнуть с поля ладью братца. — Это такая прекрасная новость… пусть нам и будет вас не хватать.
— Как и нам вас, Юфи, — улыбнулась ей Куинни. — Однако пора принять очевидное. Мы не молодеем, и наш час постепенно исходит, — Якоб погладил её по плечу, и Куинни прижалась щекой к его руке. — Мы с Якобом хотели бы прожить остаток жизни в городе нашей юности.
— Зачем вам этот Нью-Йорк?!— возмутился Джим, полностью отвернувшись от доски.
— Нью-Йорк — замечательный город, Джеймс, — сказал ему Якоб. — И мы будем очень рады, если вы — вы все — навестите нас, когда мы устроимся.
— Навестить вас?.. — наклонил голову Джим, в котором возмущение боролось с любопытством.
— А-е, мистер, — Якоб подмигнул ему. — Как насчёт будущего лета? Это будет то ещё приключение, могу поспорить!
— То есть мы правда можем приехать в Америку? — всё ещё с тенью недоверия уточнил Джим и посмотрел на родителей. Дейдара приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть выражения их лиц. Даже если изначально Флимонт и Юфимия имели другое мнение, мольба в глазах Джима как всегда покорила их сердца.
— Я думаю, мы можем, — кивнул Флимонт.
— Если хорошо закончите год! — поставила условие Куинни. — Тех, кто плохо учится, через границу не пускают.
— Это правда?! — ошарашено воскликнул Джим.
— Правда, — подтвердил Якоб. — Так что учитесь хорошо и сможете приехать к нам. Мы покажем вам Нью-Йорк, ребята!..
Но Джим уже не слушал его, толкая Дейдару в бок:
— Эй-эй, а где снимали «Звёздный путь»?! В Америке же, да, да?!
— Я почём знаю? — пожал плечами Дейдара и не удержал улыбку, поймав взгляд, которым обменялись родители.
Джим сжал руку в кулак.
— Мы это обязательно выясним, — заявил он и принялся маниакально цитировать: — Космос. Последний рубеж. Это путешествие корабля «Энтерпрайз». Пять лет исследования неизвестных новых миров, поиска новой жизни и новых цивилизаций. Смело идти туда, куда не ступала нога человека!..
***
— Мам?
— Дэвид? — левитировавшая подарки под ёлку Юфимия дёрнулась и попыталась заслонить свою работу. Дейдара притворился, что ей удалось. — Почему ты не спишь? Уже так поздно.
— Нужно было кое-что сделать, мм, — ответил Дейдара. Приблизившись, он протянул женщине большой конверт из плотной бумаги, перетянутый коричневой лентой. — В общем, это тебе. С Рождеством.
— Ох, Дэвид!.. — прослезилась Юфимия, трясущимися руками принимая конверт.
Дейдара быстро отвернулся. Никогда прежде он не дарил подарки. Где-то в глубине души неистребимый голос напарника едко сообщил, что это проявление слабости и оно не обернётся ничем хорошим… Но в этот раз Дейдаре было плевать.
А Юфимия меж тем стояла перед ним и смотрела через пелену улыбки и слёз.
— Ну же, открывай, мм.
— Сейчас, — Юфимия потянула за кончик ленты, после максимально осторожно вскрыла конверт, будто бы даже он представлял ценность. Но вот наконец она извлекла сам подарок — выполненную карандашами картину с подсолнухами, стоящими на подоконнике в лучах летнего солнца. — О Мерлин… — выдохнула Юфимия, одну руку прижимая к груди, другой отчаянно вцепившись в рисунок.
— Тебе не нравится? — быстро спросил Дейдара, чувствуя себя глупо.
— О чём ты? — вздрогнула Юфимия. — Мне очень нравится, Дэвид.
— А… ну, я рад, да, — пробормотал Дейдара и попятился в выходу. — Ладно, увидимся утром. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, солнце, — улыбнулась ему вслед Юфимия, застывшая посреди гостиной с рисунком в руке.
Комментарий к Глава 9. Каникулы в Годриковой Впадине
[1] Закон Раппапорт, действовавший в магической Северной Америке с 1790 по 1965 год, подразумевал строгую изоляцию общества волшебников от немагического; запрещались любые личные отношения, связь с не-магами позволялась исключительно для поддержания повседневной деятельности.
========== Глава 10. Подарки для близких ==========
— Смотри, куда прёшь!.. Слепая, что ли? — удивлённо буркнул спешащий старшекурсник.
Чуть склонив голову набок, Хината проводила скрывшегося за углом парня затуманенным мыслями взглядом. Порой, задумавшись, она в самом деле переставала следить за дорогой. Кроме того, каков был шанс врезаться в кого-то в огромном замке во время зимних каникул?
И всё же стало стыдно за себя. Хината так увлеклась размышлениями о рождественских подарках, что совсем ничего не замечала вокруг. Вот глупая, правда? И как только была шиноби?..
Глубоко вздохнув, Хината подняла с пола простой магловский блокнот, который выронила пристолкновении. У упавшего вместе с ним на каменные плиты карандаша сломался грифель, и Хината отошла к ближайшему окну. Там, опустив блокнот на подоконник, она достала из кармана небольшой нож, используемый обычно на зельях для нарезки ингредиентов, и заточила карандаш. Когда с этим было покончено, Хината вернула своё внимание блокноту и вновь задумалась.
За прошедшее с сентября время Хината использовала любую возможность, чтобы исследовать школу. Её учили с детства, что один из ключей успеха на миссии — знание локации. И пусть миссии как таковой у шиноби в Хогвартсе не было, разобраться в устройстве замка Хината по инерции находила необходимым. Хогвартс был очень велик и сложно организован; в замке полно запертых комнат, потайных ходов, забытых углов, затянутых вековой паутиной… И каждый из них мог таить опасность. Или же сослужить службу.
Одной из самых больших проблем для Итачи и Хинаты пока оставалось место для тренировок. В спальнях своих факультетов они не могли позволить себе ничего больше зарядки; порой удавалось устроить спарринг в заброшенном классе (ровно до того момента, как Хината видела поблизости домовиков), однако о тренировке дзюцу речи не шло.
Это беспокоило не только её, но и Итачи — причём его куда больше. Как и зачастую, он ничего не говорил, но с каждой неделей его молчание становилось всё более мрачным. Хинате очень хотелось это исправить, поэтому вот уже несколько месяцев она готовила для Итачи подарок, который собиралась вручить на Рождество: подробную карту замка со всеми секретами и потайными ходами, которые удалось выявить Бьякугану. Представляя лицо Итачи, когда тот получит подарок, Хината улыбалась в радостном предвкушении.
Карта была почти готова, остались только глубокие подземелья. Как раз о них Хината и думала, когда старшекурсник врезался в неё — стоит ли рисковать и спускаться туда? Что-то в недрах горы под замком сбивало Бьякуган, и всё, что находилось ниже жилых уровней факультета Слизерин, представало для Хинаты пеленой зеленовато-серого тумана. Кажется, это было идеальное место для базы шиноби. Кажется, там таилась опасная магия.
«Что бы сделал отец на моём месте?» — спросила себя Хината, но так и не нашлась с ответом.
Время близилось к обеду, и Хината, оставив вращающиеся по кругу мысли, заторопилась вниз, в Большой зал. Благодаря своим исследованиям, а также идеальной памяти, Хината ни разу не заблудилась в Хогвартсе и всегда была в состоянии выбраться даже из самой далёкой части замка, что являлось поводом белой зависти её одноклассниц.
— Я опять перепутала, куда ведёт та изменяющая положение лестница на пути из совятни! — пожаловалась за столом Мэри. Трое второкурсников поглядели на лицо Хинаты и зашушукались — куноичи поспешила отвернуться от них. — Почему лестницы вообще меняют направление, кто мне скажет?!
Ей не ответил никто: сидевшая рядом Хината только вежливо улыбнулась, а старшекурсники не обратили внимания на возмущения первоклашки. Из класса Хинаты на каникулы в школе осталась только Мэри, все остальные разъехались по домам. Хинату так и подмывало спросить приятельницу, почему она не встречает это Рождество с семьёй, но вбитый кланом такт не позволял.
Впрочем, нынешнее положение вещей полностью устраивало Хинату. Свои дни Мэри предпочитала проводить в Общей гостиной Гриффиндора, листая журналы или болтая с другими девчонками, поэтому спальня была в полном распоряжении Хинаты. И после обеда куноичи удалилась туда, чтобы продолжить перенесение карты из своих карандашных заметок, сделанных по ходу исследования замка, чернилами на пергамент. Вот и пригодились уроки каллиграфии.
Хината корпела над картой со старанием, вырисовывая каждую стенку, каждый проход. Не удержавшись, даже стала добавлять стиль в сухой план. Также включила она пометки о вещах, которые стоило принимать к сведению: как открыть тот или иной потайной ход — если разобралась, — где наибольшая вероятность наткнуться на призраков или полтергейста. Из-за огромности замка карта получалась объёмной, но Хината не хотела ничего урезать или жертвовать пропорциями.
«Надеюсь, Итачи понравится», — улыбалась Хината себе под нос, вырисовывая ходы шестого этажа. Любопытный Пушистик так и норовил залезть ей под руку, и девушке то и дело приходилось отсаживать обратно на лежанку прихрамывающего кролика.
Провозившись с картой ещё пару часов, Хината перебралась в гостиную, где устроилась у камина и взялась за вязание. В этом году она готовила подарки для целых четырёх человек и была этому несказанно рада.
***
День Итачи проходил за книгами, однако на сей раз его поисков информации о Финне Грейсоне это никак не касалось. В это утро Итачи обложился томами по иллюзиям.
— Странный интерес для первогодки, — хмыкнул Квентин Булстроуд, проходивший мимо Итачи в Общей гостиной. Учиха на это только пожал плечами, не отрываясь от изучаемого параграфа.
Заниматься на общефакультетском пространстве Итачи не слишком нравилось, однако выбора у него не было: в спальне залёг скучающий Уолтер, который остался на каникулах в школе из-за желания родителей провести время вдвоём где-то на тропических островах. Если Эйвери и было обидно, он выражал это исключительно усилившимся глумлением над Итачи и Северусом. Причём если первый обращал на него не больше внимания, чем на снегопад за стенами замка, последний легко поддавался на провокации и даже несколько раз пытался ввязаться с Уолтером в драку. Только вмешательство старост их остановило.
Покидать же совсем слизеринское общежитие Итачи не хотел: в нём было тепло, возле камина почти даже жарко, в то время как и в библиотеке, и в неотапливаемых классах было, мягко говоря, прохладно. У Итачи уже третий день болело горло, и он не хотел рисковать.
Вычитав, что нужно, Итачи отложил книгу и взялся за волшебную палочку. Перед собой он положил очки в тонкой светлой оправе и, прикоснувшись к ним палочкой, забормотал формулу. По оправе пробежала искра. Надев очки, Итачи поднял на уровень лица небольшое зеркальце — и раздражённо цыкнул, не увидев в отражении результата.
— Что ты пытаешься сделать? — спросила наблюдавшая за ним Ева Флинт.
— Не важно, — ответил Итачи, снимая очки и вновь шелестя страницами.
Вместо того, чтобы вернуться к подписыванию открыток с поздравлениями, Ева подошла к Итачи и опустилась в кресло рядом с ним. Быстрее мысли захлопнув книгу, Итачи мрачно покосился на неё.
— Покажи, — сказала Ева, притягивая книгу к себе. — Я могу помочь. Что ты хочешь сделать с этими очками?
— Какая тебе разница?
— Я староста и должна помогать младшекурсникам.
Итачи оценивающе прищурился, взвешивая все «за» и «против». С одной стороны, просить о помощи он не любил. С другой, он провозился с этими чарами уже неделю и всё никак не мог добиться результата. Неприятно признавать, но данная магия пока была выше понимания Итачи.
— Я хочу заколдовать очки так, чтобы глаза за их стёклами казались обычными серыми, — выдавил из себя он.
— Вот оно что, — Ева удивлённо посмотрела на него, но так и не задала вопрос, который Итачи ожидал услышать. — Хорошо… что за формулу ты пытался использовать?
— Вот эту, — открыв нужную страницу, Итачи указал кончиком палочки. — Я не понимаю, почему она не работает.
Ева задумчиво потёрла висок.
— Проблема в том, что ты пытаешься статично изменить цвет, — наконец сказала она. — Однако в случае предмета за стеклом это не сработает, потому что, во-первых, для изменения свойств предмета посредством воздействия на другой требуется иной подход — ты узнаешь об этом у профессора Флитвика на старших курсах, а во-вторых, в случае с глазом необходимо добавить элемент динамики. Глаз ведь моргает, верно? Следовательно, статичная формула может создать иллюзию вечно открытого глаза, но никак не натурального.
— То есть мне нужно использовать другую основную формулу и привязать её по-другому, — для себя повторил Итачи, прикидывая, где о подобном можно прочитать. — Спасибо, Ева.
— Подожди радоваться, ты всё равно сам её не сможешь выполнить, даже если найдёшь, — покачала головой Ева. — Это слишком сложная для первогодки магия, Майкл, — и прежде, чем Итачи успел возразить, она обернулась и позвала: — Эшли! Можешь подойти?
На другом конце гостиной поднял голову от книги сухопарый четверокурсник, с которым Итачи нередко пересекался в библиотеке, но обращал мало внимания. Сейчас же он обвёл парня изучающим взглядом, когда тот приблизился к их столу в углу. Высокий для своих лет, с худым лицом и острыми скулами, он вежливо улыбнулся.
— Да, Ева. Что случилось?
— Нужна твоя помощь с чарами. Как заколдовать очки, чтобы глаза за их стёклами казались серыми?
Внимательно посмотрев сперва на Еву, затем на Итачи, Эшли поправил собственные очки в тонкой золотой оправе.
— Я могу это сделать. Десять галлеонов.
— Я бы предпочёл объяснение, — прохладно заметил Итачи.
— С объяснением — двадцать.
— Эшли! — вздохнула Ева.
— Моё время и знания не бесплатны, — откликнулся парень, и Ева беспомощно покачала головой.
Тем временем Итачи прикидывал свои возможности — небольшие, к сожалению. А Рождество близилось. Выбора у него не оставалось.
— Я заплачу, — Итачи достал кошель (который имел привычку носить при себе, не доверяя ни соседям по комнате, ни домовикам-уборщикам) и, отсчитав десять галлеонов, положил на книгу по иллюзиям. Потратить двадцать и получить разъяснения он, увы, не мог себе позволить.
— Напиши, что конкретно ты хочешь, чтобы я сделал, — сказал Эшли. Наклонившись, он смахнул себе на ладонь пять золотых монет. — Аванс. Остальное придержи, пока заказ не будет выполнен.
— Договорились, — серьёзно кивнул Итачи и взялся за перо.
***
Тем же вечером Хината побежала в совятню, чтобы отправить подарки девочкам. Для Лили она связала игрушку-кролика с блестящими зелёными пуговицами вместо глаз; для Гестии — полдюжины пар тёплых носков, потому что девочка часто жаловалась на холодные ноги. У Хинаты также был заготовлен подарок для Мэри: ажурная вязаная крючком накидка, которая очень понравилась девочке, когда та листала журналы, но его Хината собиралась оставить под ёлкой в гриффиндорской гостиной. Оттуда подарки, по словам старшекурсников, перемещались к утру к кроватям тех обитателей замка, кому были приготовлены. Там же, под ёлкой, Хината намеревалась оставить и самый главный подарок, красиво запакованный и перевязанный лентой с переливающимися снежинками, кусок которой отдала ей Роксана Вуд. Хината верила, что Итачи понравится.
Сама она не ждала ничего, хотя и знала, одноклассницы пришлют какие-нибудь сувениры. Гестия, скорее всего, добудет что-нибудь полезное из ассортимента аптеки своих родителей, а Лили порадует домашней выпечкой — она обещала попросить маму испечь. Представляя большую коробку домашних кексов, Хината с улыбкой думала о том, как пригласит Итачи их разделить. Он ведь так любит сладкое, ему понравится!
— Добрый вечер.
— Добрый, — весело отозвалась Хината и подвинулась, чтобы Итачи мог сесть рядом с ней. Так как на Рождество в школе осталось немного народа, в Большом зале оставили лишь один стол, за которым вместе сидели студенты и профессора. Даже директор, сменивший обычную мантию на что-то невообразимо блестящее, присоединился к ним и поочерёдно уговаривал учеников дёрнуть за нитку волшебной хлопушки.
Итачи наклонил голову набок.
— Ты выглядишь очень счастливой, — полувопросительно заметил он.
— Это дух Рождества, — сказала Хината, не пряча улыбку. На удивление, Итачи слегка улыбнулся в ответ. Сидевшая дальше за столом староста Слизерина посмотрела на них и чему-то усмехнулась.
Праздничный ужин завершился, и все, поздравив друг друга, разошлись по общежитиям. Однако шиноби не спешили расставаться: они направились вглубь замка, неспешно и тихо, не привлекая внимания. То и дело Хината на секунду активировала Бьякуган и проверяла, не следует ли кто за ними. В конце концов, убедившись в отсутствии слежки, она кивнула Итачи, и шиноби забрались в первый же на пути незапертый класс.
Им не нужно было говорить, чтобы перейти в атаку. Хината ударила первая, аккуратно и расчётливо метя в шею. Без труда уйдя, Итачи атаковал сам, отточенной серией ударов оттесняя её с простора в неудобный угол. Предотвращая это, Хината сделала ложный замах, а затем поднырнула под блок Итачи и оказалась у него за спиной. Впрочем, Итачи хватило двух движений, чтобы вновь поменяться с нею местами.
Ведомая паутиной привычных действий, Хината поражалась, какими чужеродными казались они ей. Удары, подсечки, блоки — отголоски прошлого, призраки Хьюга Хинаты, чунина Конохи, недостойной наследницы клана. Как они связаны с Хлоей Бенсон, маленькой волшебницей, студенткой Гриффиндора? Какой в них смысл и есть ли он вовсе? Хината задумывалась над этим всё чаще в последнее время.
На сей раз им удалось провести за тренировкой целых полчаса — лишь спустя это время Хината заметила неподалёку первого домовика и дала Итачи знак прекратить. Он остановил атаку мгновенно и поправил растрепавшийся хвост. Всё так же в молчании шиноби покинули класс. Ветер за окном звучал громче, чем их шаги.
— Зачем мы продолжаем это делать? — вдруг спросила Хината, удивляясь сама себе.
— О чём ты? — вынырнув из дум, повернулся к ней Итачи.
— Зачем мы продолжаем упражняться в дзюцу? — проговорила Хината тише, быстрым взглядом додзюцу убеждаясь, что шпионов поблизости нет. — Они не нужны нам в этом мире и обществе. Здесь нет войн, тихие убийства в борьбе за власть не считаются нормой, а для шпионажа используются домовики. Так не лучше ли… — она на мгновенье замялась, но взгляд Итачи призывал продолжить. — Не лучше просто оставить их и стать обычными магами?
Собственные мысли, наконец высказанные вслух, оглушили смелостью и весомостью. Хината вздрогнула. Ещё больше, чем своих мыслей, она боялась ответа Итачи.
Он молчал долгую минуту, глядя перед собой, что-то обдумывая. Наконец вновь повернулся к ней и негромко сказал:
— Я сомневаюсь, что это сработает, Хината. Мы можем обманывать себя, сколько угодно, но никогда не сумеем по-настоящему жить, как маги.
— Возможно, ты прав, — вздохнула Хината, краснея, и с радостью обнаружила, что пора разделять пути. — Спокойной ночи, Итачи.
— Спокойной, — отозвался он и удалился в сторону слизеринских подземелий.
***
Ночные слова Хинаты Итачи с самого начала не принял всерьёз, а наутро они показались совсем уж нелепицей. Один раз шиноби — навечно шиноби, и эту правду не изменит ничто. Конечно, сомнений не избежать, как и мечтаний о лучшей доле, но Итачи знал: подобного им не дождаться. Все они, кто носил хитаи, слишком перекованы, слишком изломаны по сравнению с простыми людьми, чтобы надеяться стать такими же, как они. Рано или поздно Хината это поймёт. Итачи не собирался читать ей мораль.
Совсем успокоился он, когда взял из небольшой стопки подарков около своей кровати тот, что был подписан рукой Хинаты. Под обёрточной бумагой Итачи обнаружил подробную карту замка со многими потайными ходами и забытыми помещеньями и ощутил прилив живительного тепла.
— Чему радуешься, грязнокровка? — раздражённо спросил Уолтер. Всю его кровать и пол вокруг устилали разорванные обёртки и ленты, но довольным мальчик не выглядел.
Итачи его проигнорировал, как это обычно и бывало, продолжая рассматривать карту. Он специально сел под таким углом, чтобы соседям по комнате не было понятно, что это.
Видя, что от Итачи отклика не добиться, Уолтер хмыкнул и повернулся к жертве попроще:
— А ты что не радуешься, Снегг? Или мамаша про тебя забыла?
— Заткнись, Эйвери, — буркнул Северус, пряча от него небольшую коробку.
— О-о, задел по больному? — подскочил с кровати Уолтер и двинулся к нему. — А ну-ка покажи, что тебе мамка прислала!
— Отстань от меня! — взвизгнул Северус и бросил быстрый взгляд на Итачи. Тот проигнорировал и его.
— Ну уж нет!..
Пока соседи по комнате схватились в глупой потасовке, Итачи спрятал карту и обратил внимание на другие подарки. По некой причине Лили Эванс прислала ему коробку домашней выпечки, хотя они мало разговаривали в последнее время, а Алиса Эллиотт подарила флакончик чернил, написанное которыми может видеть лишь сам написавший. Оба подарка порадовали Итачи, и он поднял с пола последний свёрток. Прилагавшаяся к нему записка гласила:
На Слизерине существует традиция, согласно которой на Рождество семикурсники дарят небольшие подарки первокурсникам — то, что поможет им лучше влиться в общество нашего факультета. Мне выпал ты, и я надеюсь, эта книга окажется для тебя полезна.
С Рождеством, Майкл Холмс.
Л.М.
Сведя брови на переносице, Итачи открыл подарок. Им оказался небольшой томик — «Достойный сын рода», гласило название романа, освещавшего жизнь Арманда Малфоя, основавшего династию Малфоев в Британии. Подарок был абсолютно в стиле Люциуса.
На завтраке Итачи подсел к Хинате, которая казалась неподдельно счастливой. Мэри Макдональд поспешила скривиться и отодвинуться подальше от него.
— Спасибо за подарок, — сказал Итачи. — Как раз то, что мне было нужно.
— Как и в случае с твоим, — улыбнулась Хината и поправила очки в светлой оправе. Её необычные глаза, привлекавшие много внимания, теперь казались непримечательными серыми.
Итачи видел, что Эшли и Ева наблюдают за ними. Коротко кивнув обоим, он спросил у Хинаты о планах на день.
========== Глава 11. Ставки на будущее ==========
Несмотря на непогоду, воцарившуюся в начале февраля и так и не покинувшую окрестности Хогвартса к середине месяца, был назначен квиддичный матч «Гриффиндор — Когтевран». Сложно сказать, кого эта новость воодушевила больше.
— Скорей бы игра! — метался Джим по спальне. — Не самому играть — так посмотреть бы хоть!..
— Гриферы облажаются по полной! — заявлял за факультетским столом и в коридорах перед занятиями Эйвери, но только когда кто-то из гриффиндорцев находился поблизости. — В такую погоду этим олухам и полматча не вылетать!..
В конце концов Джим с ним всё-таки подрался. По сложившейся уже традиции, если дрался Джеймс, дрался и Сириус, поэтому досталось Эйвери знатно. Ситуацию исправили проходившие мимо третьекурсники со Слизерина — увидев, что бьют одного из них, парни встряли в потасовку, и тогда огребли уже Джим и Сириус. По счастью, в тот момент на шум прибежали старосты вместе с МакГонагалл, и все драчуны были усмирены, наказаны и по надобности направлены в лазарет. Зайдя навестить приятелей, Дейдара не упустил шанс позлорадствовать:
— Ах, вселенная, такие шутки шутит! Вот вы доблестно напали на Эйвери, двое на одного — и тут же нате вам, сами оказались двое на четверых! Удивительный баланс царит в природе.
— Спасибо за поддержку, Дей, — буркнул Джим, морщась при каждом движении. — Я не понимаю, ты что, на стороне этих слизеринцев?!
Не отрываясь от рассматривания мазей на прикроватном столике Поттера, Дейдара ответил:
— Нет, с чего бы мне быть? Просто я разочарован, мм. Я ожидал от своего брата чего-то большего, чем нападение вдвоём на такого жалкого червяка, как Эйвери, да.
На это Джим не нашёл, что сказать. Он отвернулся и, надувшись, не разговаривал с Дейдарой до конца дня.
Впрочем, не то чтобы Дейдару это слишком волновало. Детские эмоции не трогали его, и подрывник посвятил своё внимание куда более важным вещам. На уроках он вполне успешно поконкурировал с Итачи за баллы — стоит признать, Дейдаре начинало всё больше нравиться такое соперничество умов. Это было почти так же волнующе, как физическое сражение. А так как последнее в силу обстоятельств недоступно… что ж, Дейдара обнаружил в себе талант к учёбе. Кто бы мог предсказать, а?
Другим важным и требующим внимания объектом являлся квиддич. Сама по себе игра мало интересовала Дейдару — в отличие от возможности летать. Летать бывший нукенин любил едва ли не больше всего. Попав же в факультетскую команду по квиддичу, Дейдара никак не будет ограничен в полётах — но то на будущий год. В этом подрывник устанавливал хорошие отношения с игроками гриффиндорской сборной, чтобы, собственно, на отборочных осенью с получением места у него не возникло проблем.
Какая спокойная, размеренная жизнь… Дейдара диву давался, когда задумывался. Когда был шиноби, он не имел и мгновения, чтобы остановиться, задуматься о том, чего хочет от жизни, спланировать дальнейшие шаги, исходя из своих предпочтений. Ему всегда приходилось бежать: сперва — под плёткой обучения у требовательного Ооноки, после — от АНБУ родной деревни, в Акацуки — под прессом требования оставаться сильнейшим…
Пресс в Акацуки, пожалуй, был жёстче всего. Лидер требовал идеальной исполнительности и не забывал ошибки. Едва ли не хуже него был Сасори: у напарника вовсе чувство сострадания отсутствовало, как и желание выслушивать какие-либо объяснения. Остальные не лучше. В такой компании приходилось всегда прыгать выше головы, чтобы не оказаться заклеймённым лузером, да и банально сохранить жизнь. Логика была проста: если ты не безупречный шиноби, тебе не под силу миссии уровня Акацуки — следовательно, организации ты не нужен как воин, однако вполне можешь сгодиться для продажи на чёрном рынке за соответствующее вознаграждение, которое пополнит казну Акацуки. Короткая история о том, почему у некоторых так часто менялись напарники.
Дейдара пнул камешек на своём пути. Вот интересно, продали бы его голову, если бы Дейдара не позаботился не оставить после себя тела? Воображение тут же нарисовало Зецу, вытаскивающего бездыханное тело подрывника с поля боя, чтобы потом толкнуть неприятной наружности типу в какой-нибудь вонючей дыре. Вот мерзкий был бы конец…
Любопытно, а что сделали с телом Итачи после смерти?.. Воображение подкинуло Саске, тащащего тело брата в точку обмена. Дейдара весело хмыкнул и зашагал быстрее, толкаемый в спину порывистым ветром.
На стадионе, несмотря на отвратительную погоду, собралась в этот день вся школа. Трибуны были отгорожены от снежного шторма барьерами, но игрокам никто не делал поблажек. Бросая взгляды на суровые тучи, слизеринцы беззастенчиво радовались. Ещё бы — в этом году только Гриффиндор мог соперничать со Слизерином.
Стряхнув с себя снег и устроившись на самом последнем ряду одной из трибун в центре поля, Дейдара вытянул из кармана мантии печенье, присланное из дома, и принялся им хрустеть. Наверняка проследив, где он устроился, Джим нашёл место на трибуне за гриффиндорскими воротами — Дейдара видел полотнище со словами поддержки, которое Джим, Сириус и Питер Петтигрю развернули над ложей. Там же виднелась рыжая макушка Лили в компании чернявой башки Снегга. Среди учителей мелькала остроконечная шляпа со звёздами, принадлежавшая Дамблдору.
Однако все эти люди мало занимали Дейдару. Его интерес касался двоих, которых нигде не было видно. «Небось, используют то, что в замке нет никого, для тренировки», — подумал Дейдара и не мог не отметить, что немного завидует наличию у Итачи полноценного напарника. Джим-то ребёнок ещё, и правильно воспитать его будет непросто…
— Ставки! Ставки на квиддич! — приглушённо разнеслось над трибуной вперемешку с завываниями ветра. Повернувшись на голос, Дейдара нашёл взглядом щуплого парня курса со второго, сноровисто лавирующего между учениками. В руке у парня были блокнот и небольшая украшенная резьбой коробочка.
Когда парень повернул в его сторону, Дейдара сделал знак подойти.
— Какой расклад на победу? — полюбопытствовал Дейдара.
— Три к одному на Гриффиндор, — деловито ответил парень. На его мантии был вышит когтевранский орёл. Дейдара прищурился.
— Ты работаешь сам или на кого-то?
— Не на кого, а с кем. Со старшим братом, — парень поправил шапку. — Так ты ставить будешь?
На мгновение подняв взгляд к тучам, Дейдара кивнул. В высоте блеснула молния.
— Да. На то, что матч остановят и перенесут на другой день! — повысил голос Дейдара и сунул парню монеты под треск оглушающего грома. — Три галлеона и кнат.
— И целый кнат? — усмехнулся когтевранец, делая пометку в блокноте. Монеты исчезли в деревянной коробочке.
— Прибыль с него я отдам тебе, если выиграю, — усмехнулся Дейдара. — Тебя как зовут?
— Лиам Шелби.
— А я Дэвид Поттер.
— Я знаю, — отозвался Лиам и продолжил свой путь по трибуне, а Дейдара повернулся к полю — месиву грязи и снега, по которому к центру пробирались игроки. Их облепленные мокрым снегом мантии отчаянно хлопали по лодыжкам, и в какой-то момент ветер едва не вырвал метлу из руки худенькой охотницы Когтеврана — девчонке пришлось вцепиться в древко обеими руками, чтобы удержать метлу. Даже магия левитации едва держалась против ветра; сундук c мячами, плывший рядом с выходящим на поле судьёй, весь дрожал и норовил боднуть мага в ноги.
Надкусив очередное печенье, Дейдара стал ждать.
***
— Это было что-то! — за обедом восклицал Джим.
— Давно такого не было, — согласился Фрэнк Долгопупс, загонщик команды, — чтобы аж матч отменили… Верно, Джас?
— Верно, — подтвердил капитан сборной, смотревший разочарованно и с облегчением одновременно.
— Но это и к лучшему, что играть не стали, — резонно заметила Роксана Вуд. — Иначе всё могло закончиться плачевно для обеих команд…
— Тут не поспоришь, — согласился Джастин и отвернулся к подошедшему переговорить капитану когтевранской команды.
Большой зал оживлённо гудел под гул ветра за высокими окнами. Волшебный потолок заволокла тёмная серость, изредка прорезаемая вспышками молний — за ними следовал гром, сотрясавший замок до основания. За столами кто-то вздрагивал, кто-то ойкал, кто-то ронял вилки и ложки, а вот Дейдара неприязненно хмурился. Молнии напоминали ему о Райтоне, а Райтон — об Учиха Саске. О том, как коноховский выродок обнаружил слабое место Бакутона и одолел его, Дейдары, искусство…
На похлопывание по плечу Дейдара среагировал резким сжатием руки приблизившегося.
— Никогда так не делай, мм! — прорычал он, сверля недобрым взглядом когтевранца.
— Отвечай на оклики, и не буду, — не смутился Лиам и опустил на стол перед ним увесистый мешочек. — Твой выигрыш. Прибыль с кната я оставил себе.
— Супер, — отозвался Дейдара и спрятал мешочек в карман под заинтересованными взглядами окружающих гриффиндорцев. — Приятно иметь с вами дело, мистер Шелби.
— Взаимно, мистер Поттер, — кивнул Лиам и удалился.
— Что у тебя за дела с мелким Шелби? — спросил Фрэнк.
— Разве я должен докладывать? — пожал плечами Дейдара и вернулся к обеду.
***
Утро следующего дня началось со стука в окно. Этот звук мгновенно разбудил Дейдару и заставил вскочить с постели и схватиться за палочку даже раньше, чем полноценно раскрыть глаза.
— Ты чего? — нахмурился Сириус, открывая окно. — Всего лишь сова.
— Какого хрена она сюда прилетела? До завтрака подождать не могла? — проворчал Дейдара, возвращая палочку на прикроватный стол. Римус зашевелился на своей кровати, Питер всхрапнул.
— Не могла, — отрезал Сириус. Плохо ещё слушающимися после сна пальцами он отвязал письмо и выпустил птицу обратно на улицу. Вчерашний шторм ушёл, и утро понедельника, хоть и сырое и снежное, не обещало урагана.
Поворчав ещё немного, Дейдара принялся одеваться, искоса наблюдая за Сириусом. Тот сломал печать на конверте и углубился в чтение. По мере того, как его глаза скользили по строчкам, Блэк всё сильнее бледнел.
— Что тут… у-а-а!.. происходит? — зевнул Джим, отдёрнув полог. Напялив очки, он взъерошил и без того растрёпанные волосы и вопросительно уставился на Сириуса.
— Письмо из дома, — проговорил Блэк и поднялся с подоконника, быстрее мысли оделся и подхватил сумку с учебниками. — Извините, — отчеканил он и вылетел из спальни.
— Чего это с ним? — спросил Джим, не обращаясь ни к кому конкретно. Выбравшийся уже из своей кровати Римус взглянул на часы, вздохнул и стал собираться.
Взгляд Джеймса упёрся в Дейдару. Подрывник вопросительно вскинул бровь.
— Мм?
— Прости меня, Дей, — потупившись, выдавил Джим. — Я дурак.
— Ну, в этом я никогда не сомневался, да, — усмехнулся Дейдара, за что братец мигом запустил в него подушкой. Высунувший из-за полога нос Питер и Римус бросили на них неожиданно одинаковые взгляды.
Гостиная Гриффиндора шумела в предвкушении начала новой учебной недели. От человека к человеку предвкушение, однако, разнилось: было радостным или грустным, оживлённым или по-утреннему сонным. Красотка Миранда Уолкер демонстрировала подругам новый платок. Фрэнк Долгопупс перекидывался мячом с охотником Кевином Фоллом под неодобрительными взглядами Роксаны; кучка второклашек, над кем и свистел мяч, вжимала головы в плечи и с ужасом смотрела на старших. Всё закончилось с появлением Фабиана Пруэтта — староста седьмого курса только нахмурил брови, и Фрэнк с Кевином мгновенно убрали мяч и испарились из гостиной.
— Какие безответственные, — протяжно вздохнула Роксана.
— Чего ты хочешь от тринадцатилетних мальчишек? — пожал плечами Фабиан и предложил ей руку.
Повернувшись, Дейдара заметил, что Джим смотрит вслед отступившим загонщику и охотнику с блеском в глазах. Дейдара усмехнулся и, сцапав братца за рукав, вытащил из гостиной.
— О чём думаешь?
— Что надо, да, — выдохнул Джим.
— И как именно?
— Ну… побить всех?
— В коридорах или на поле?
— На… чего?! — моргнул Джим. — Эй, ты мне до конца жизни ту драку поминать будешь?!
— Почему бы и нет? — пожал плечами Дейдара и тут же сменил тему: — Но ты ведь понимаешь, что нужно что-то делать?
— Нужно-то нужно, — кивнул Джим. — Только что? До осени у нас связаны руки.
Дейдара картинно прикрыл рукой глаза.
— Поттер, ты — олень!
— Я щас не понял?!
— Олень в данном контексте — это то же самое, что дурак. Смекаешь?
— Ах ты!.. — Джим со всей силы пихнул Дейдару на рыцарские доспехи, мимо которых они как раз проходили, однако подрывнику не составило труда увернуться.
— Олень ты и есть, мм, — кивнул сам себе Дейдара с серьёзным видом. — Думай. Как обеспечить наш успех в сентябре на отборочных?
— А, так вы о квиддиче! — пискнул за их спинами Питер. Он увязался за Поттерами и смотрел и слушал с таким раболепным восторгом, что Дейдару передёрнуло.
— Исчезни, — буркнул Дейдара. — Я говорю с братом.
Питер потупился.
— Я тихонько…
— Исчезни, — резко развернулся к нему Дейдара. — Это в твоих же интересах, толстяк. Даю тебе десять секунд. Если по их истечении я всё ещё буду видеть твою жалкую рожу, засуну тебя вот в эти самые доспехи, да, — подрывник указал на латы на постаменте.
— Ой! — пискнул Питер и ретировался за отведённые секунды.
Джеймс поправил очки.
— Зря ты так с ним, Дей.
— Не зря, — Дейдара откинул лезущие в глаза волосы, недобро поглядывая на угол, за которым исчез Петтигрю. — Он бесполезен, но вполне может быть шпионом, да.
— Шпионом? — округлил глаза Джим.
— Подслушать, о чём мы разговариваем, и рассказать кому-нибудь.
— Я знаю, что такое шпион, — мотнул головой Джим. — Но Питер…
— Шпионом может быть любой, — перебил его Дейдара. Поддавшись порыву, он шагнул к брату и опустил руку ему на плечо, заглянул в широко распахнутые карие глаза. — Запомни раз и навсегда, Джим: доверять нельзя никому, порой даже самому себе. Однако есть те, на кого можно положиться.
— На кого же? — проговорил Джим, заворожённо глядя на него.
— На проверенного напарника… и на семью, — Дейдара крепче сжал его плечо. — Ты можешь полагаться на меня, Джим, но больше ни на кого в этом замке, мм.
— А как же Сириус?
Дейдара покачал головой.
— Его дружба пока ещё не проверена бедой. А до тех пор, глупый братец, держись меня.
Джеймс медленно кивнул. Коротко улыбнувшись, Дейдара зашагал по направлению к Большому залу, и Джим побежал следом.
— Так что ты думаешь насчёт отборочных? — продолжил Дейдара первоначальную тему.
— Что нужно больше летать, — серьёзно ответил Джим. — На Пасху поедем домой, да и летом нужно как следует заняться подготовкой. Ещё надо поговорить с Фрэнком — может, он собирается в гости к Джейку Абботу, они же вроде друзья.
— Первая здравая мысль за сегодня, — незлобно поддел Дейдара. Джим попробовал дать ему подзатыльник, но как обычно удар не достиг цели. — Что ещё?
— Ну не знаю… — протянул Джим. — Уболтать родителей таки купить нам свои мётлы?
— Конечно. Ещё?
— Блин, Дей, ну что «ещё»?! — эмоционально взмахнул руками Джим. — Если такой умный — предлагай сам!
Дейдара снисходительно улыбнулся.
— Во-первых, завести хорошие отношения с командой и в особенности — капитаном. Во-вторых, не попасть на плохой счёт к МакГонагалл, — Дейдара сделал акцент на этом моменте, — потому что она утверждает состав. В-третьих, выяснить, кто уходит из команды, кем Джастин недоволен и хочет заменить — какие позиции открываются; тренироваться будем соответственно потенциальным позициям. В-четвёртых, нужно узнать, кто собирается пробоваться в команду в следующем году, причём не только с нашего курса — со всех. Выяснив, кто наши соперники, мы подумаем над тем, как их ликви… обойти, да.
— О-о… — Джим пялился на него, не замечая, как низко сползли по носу очки. Опомнившись, Джим поправил их и негромко признался: — Я о таком даже не подумал, Дей.
— Это нормально, — отозвался Дейдара. — Поэтому я и говорю, что ты можешь полагаться на меня, маленький братец.
После этого разговора завтрак прошёл в приподнятом настроении. Джим так загорелся предстоящими манёврами («Мы будем агентами с двумя нулями, Дей!»), что даже не заметил отсутствия за столом своего приятеля. Римус сидел дальше и не поднимал глаз от тарелки. Питер затерялся среди пятикурсников и старался не отсвечивать, однако то и дело боязливо косился на Дейдару.
Обсуждение продолжилось и по пути в класс — Дейдара вполголоса давал Джиму задания, тот кивал и мотал на ус. Всё же он был неглуп и обучаем.
За очередным коридором стали слышны голоса:
— …завали, понял?!
— Извинись сначала.
— За что?! За то, что ты слепой и не видишь, куда идёшь?
— Это ты в меня врезался, идиот. Язык отсохнет сказать «извини»? Или в трущобах, откуда ты родом, манерам не учат?
— Я предупреждаю тебя, Блэк!..
— Сириус? — вскинулся Джим и ускорил шаг.
— Ты предупреждаешь меня?! — парни зашли за угол и успели заметить, как Сириус вскинул палочку.
— Да! — с ненавистью воскликнул Снегг, выхватывая свою.
— Снегг, отвяжись от него! — заорал Джим, подбегая к Сириусу и вставая с ним к плечу. Дейдара мрачно сложил руки на груди. Всё-таки дети — идиоты. «Данна, теперь я понимаю вас, ага», — мысленно возвёл глаза к потолку Дейдара и громко сказал:
— Прекратите, вы все!
Снегг бросил на него злой взгляд.
— Что, Блэк, один на один — слабо? — выплюнул он. — Такой храбрый только с поддержкой?
— Для того, чтобы справиться с тобой, мне и напрягаться не придётся, — процедил Сириус. Быстрее, чем Снегг ответил, он замахнулся для Оглушающего… и вскрикнул от боли, когда мелкий камень ударил его по руке.
— Я сказал — прекратите! — повысил голос Дейдара, подбрасывая и вновь ловя новый камешек. — Хотите проблем, идиоты?
— Как ты меня назвал?! — дёрнулся к нему Снегг.
— Идиотом, — повторил Дейдара. — Как и его, — он указал на Сириуса, — и его, — Джим ответил ему раздражённым ворчанием. — Уберите палочки, возьмите сумки и валите по классам, мм.
Сириус недобро сощурился.
— Почему мы должны тебя?… Ай! — Сириус отшатнулся, когда камень просвистел буквально в паре дюймов от его виска и врезался в стену позади. — Совсем больной?!
— Не испытывай меня, Блэк, — отчеканил Дейдара. — Следующий, кто скажет слово, получит в голову. Мне всё равно, кто — дайте только повод.
Сириус смерил его мрачным взглядом, но опустил палочку и убрал в портфель. Снегг задержался чуть дольше, но тоже убрал оружие, схватил потёртую сумку и, красноречиво фыркнув, зашагал прочь. Развернувшись на каблуках, Сириус двинулся в противоположном направлении. Помявшись мгновение, Джим бросил на Дейдару неоднозначный взгляд и побежал догонять друга.
Когда они скрылись за поворотом, Дейдара вздохнул.
— Идиоты, — поделился он с пустым коридором. Хмыканье в стене ему совсем не почудилось.
========== Глава 12. Стычка ==========
Настоящая весна пришла в Хогвартс только в середине апреля. Наконец потеплело достаточно, чтобы выходить на улицу, не кутаясь в мантии по самые уши, и даже суровые шотландские ветры успокоились, ушли на каникулы до осени. Студентов смена погоды приводила в восторг — всё чаще школьников можно было увидеть на лугу, у озера, на дороге в Хогсмид, и даже в классах всё больше людей мечтательно смотрело за окно вместо того, чтобы заниматься. Замечая это, учителя вздыхали, но в большинстве своём — с тихим пониманием — и не одёргивали студентов слишком уж строго.
Близились пасхальные каникулы, и работа в замке почти замерла. До учёбы было дело только пятому и седьмому курсам — совсем скоро им предстояло сдавать серьёзные экзамены.
— Я не представляю, как это переживу — все эти СОВ и ЖАБА, — полушёпотом поделилась Лили, когда они с Хинатой сидели в гостиной и чертили карты звёздного неба для последнего в триместре занятия по астрономии. За соседним столом обложился угрожающей на вид литературой Фабиан Пруэтт и бормотал себе под нос что-то на латыни. Роксана, сидевшая рядом со старшим префектом, сама не выспавшаяся и взъерошенная, периодически отрывалась от своих конспектов к СОВ и уговаривала Фабиана сделать перерыв: он занимался без остановки уже восемь часов, даже обед пропустил. У старших курсов было куда более свободное расписание, чем у младших, но это вовсе не значило, как поначалу надеялась Мэри, что они учились меньше.
— Это всего лишь экзамены, — пожала плечами Хината, сверяясь с вычислениями координат Нептуна из учебника. — Все их сдают — и мы сдадим.
— Мне бы твою уверенность! — вздохнула Лили, с опаской поглядывая на фолианты Фабиана.
Мягко улыбнувшись, Хината обвела взглядом гриффиндорскую гостиную. Возле камина на полу устроились Джеймс и Сириус и листали новый журнал по квиддичу под восторженным взглядом Питера, Римус забился в угол, где трудился над сочинением для завтрашних зелий, а Гестия и Мэри играли во взрывного дурака. Дейдары нигде не было видно, но мысль о нём заняла Хинату лишь на секунду. Уже несколько месяцев бывший подрывник Акацуки не то что не дёргал её — вообще, казалось, не замечал. Поглощённый соперничеством с Итачи, Дейдара не обращал на Хинату никакого внимания, и её такое положение более чем устраивало… вот только затишье тревожило.
Когда утром после завтрака Хината, набравшись храбрости, спросила Итачи, что он думает о новом способе его бывшего товарища враждовать, Учиха с лёгкой улыбкой заметил:
— Перемены мне импонируют. Сражение умов мне больше по вкусу, чем просто сражение.
— Но ты ведь побеждал его раньше? — полувопросительно прошептала Хината, шагнув ближе к нему.
— Побеждал, — кивнул Итачи. — Но тогда это было равноценно победе генина над учеником Академии. Победа как факт есть, но гордости она не приносит.
— А если… — Хината замялась и поправила очки. — Если вдруг что, ты одолеешь его сейчас?..
— Хлоя, — Итачи остановился и взял её за плечи. — Тебе не нужно переживать о нём. Оставь разбираться с Дэвидом мне.
— Я… — начала было Хината — и запнулась, не зная, как выразить чувства. — Я поняла, Майкл.
Ещё мгновение посверлив её внимательным взглядом — словно проверял, не задумала ли она какой глупости — Итачи кивнул и отпустил девушку.
— Иди на урок. Встретимся после обеда на зельях.
— Да, — согласилась Хината и побежала на трансфигурацию.
В тот последний день перед каникулами профессор МакГонагалл дала много практики, оставив теорию на начало нового триместра. Сидя за партой вместе с Лили и отчаянно пытаясь сосредоточиться, Хината то и дело поглядывала через плечо на устроившихся в конце класса Дейдару, Джеймса и Сириуса. Эти трое откровенно веселились, превращая деревянные кубики то взаданные кожаные мячи, то в кубки, то в фигурки животных. Профессор со скрытой улыбкой осыпала их баллами. Лили сердито пыхтела.
— Почему у этих обормотов всё так просто выходит?! — звонко прошептала она, пока МакГонагалл в очередной раз отошла к парням, чтобы посмотреть на их новое превращение. — Они же почти не занимаются в гостиной!
— Талант, — отозвалась Хината, наблюдая за тем, как Дейдара превращает деревянную заготовку в белую птичку. Девушка вздрогнула и поспешила отвернуться.
Впрочем, кажется, недостаточно быстро.
— Эй, Бенсон! — окликнули её после урока в коридоре.
Внутренне напряжённая, Хината остановилась и обернулась, крепко прижимая учебники к груди. Дейдара нагнал её, довольный, с блестящим взглядом — когда шиноби S-уровня такой, опасаться стоит вдвойне.
— Да? — осторожно откликнулась Хината.
— Ты чего на меня всё занятие пялилась? — Дейдара усмехнулся. — Влюбилась?
— Было бы, во что! — мгновенно пришла на выручку Лили, пусть её об этом никто не просил. Выступив чуть вперёд, она грозно взглянула на подрывника и подошедших к нему приятелей. — Отцепись от неё!
— У-у-у, Эванс, как страшно! — закатил глаза и схватился за сердце Джеймс.
— Серьёзно, у меня порой ощущение, что, когда злится, она и правда взорваться может, — заметил Сириус с ленивой улыбкой.
— Ещё как могу! — заявила Лили. — И ты не хочешь оказаться рядом в этот момент, Блэк!..
Не обращая внимания на перепалку детей, Дейдара продолжал смотреть на Хинату. Его взгляд смеялся, но требовал. И Хината ответила, сохраняя нейтральный тон:
— Мне было интересно понаблюдать за тем, как ты осуществлял превращения. У меня так не получается.
— А что, твой одарённый дружок тебе не помогает с учёбой? — оживился Дейдара. — Хочешь, я тебе преподам… пару уроков?
— Благодарю, я справлюсь сама. А сейчас извините нас, — Хината аккуратно взяла пышущую гневом Лили за руку и увела в ближайший туалет для девочек.
— Да что с ними не так?! — в сердцах воскликнула Лили, когда они оказались одни. — Ну вот почему они вечно цепляются?!
— Это нормально в таком возрасте, — рассеянно ответила Хината. Остановившись у раковины и сняв очки, она повернула кран и, набрав полные ладони холодной воды, умыла лицо, а затем посмотрела на себя в зеркало. Застывшее выражение загнанности не понравилось Хинате, и она поспешила расслабить мышцы. Вернув на нос очки — глаза вновь стали казаться обычными серыми благодаря иллюзии — Хината повернулась к продолжавшей сердито сопеть Лили. — Меня это не задевает. Не должно и тебя.
— Как же оно не будет, если эти обормоты цепляются к моей лучшей подруге? — надув губы, пробубнила Лили. — Я им всем ещё задам!
Понимая, что сейчас её не переспорить, Хината лишь неодобрительно покачала головой и подняла с пола сумку.
***
После истории магии и обеда у гриффиндорских первокурсников стояло сдвоенное зельеварение вместе со Слизерином. Соседство со змеями большую часть львят не приводило в восторг, но сам по себе урок обещал быть как всегда неплохим: профессор Слизнорт знал своё дело, умел увлечь детей предметом. Для Хинаты и Лили это также открывало возможность провести время с друзьями с «враждующего» факультета; едва войдя в класс, Лили бросилась занимать место для них с Северусом, а Хината аккуратно опустилась на скамью рядом с Итачи.
— Бенсон, ты всё-таки подумай о дополнительных, мм. Предложение в силе! — бросил Дейдара, проходя мимо них к последней парте.
Итачи вопросительно вскинул бровь. Хината ответила спокойной улыбкой и покачала головой.
Зелья давались Хинате не в пример лучше, чем трансфигурация, и к концу урока ей удалось сварить неплохое зелье против прыщей. Профессор Слизнорт одобрительно кивнул ей и принялся расхваливать снадобье Лили. От радостного смущения девочка вся зарделась, совершенно не замечая, как позади Слизнорта Джеймс и Сириус корчат рожи, тихо передразнивая преподавателя. Заметил это Северус и опалил парней взглядом, полным ненависти.
На стол перед Итачи спланировала записка. Развернув её, Итачи быстро пробежал взглядом и, не меняясь в лице, сжёг клочок пергамента в огне под котлом. Хината пронаблюдала за этим с любопытством, но вопрос так и не задала: если Итачи не поделился сам, значит, он и не станет. «Наверное, очередные издёвки от одноклассников», — решила Хината, бросив взгляд на Розье и Эйвери.
— Как насчёт позаниматься в библиотеке? — предложила Хината Итачи после урока. Последний на день звонок отзвенел, и школьники радостной гурьбой побежали паковать вещи: завтра «Хогвартс-Экспресс» доставит всех желающих в Лондон и замок на некоторое время опустеет.
— Прости, в другой раз, — сказал Итачи и удалился в сторону, противоположную выходу из подземелий. Тихо вздохнув с разочарованием, Хината побрела в гостиную. Ни Лили, ни Гестии там не было — первая умчалась на улицу прогуляться с Северусом, а вторая осталась переговорить с профессором Слизнортом и попросить о дополнительных занятиях. Мэри же устроилась в компании второкурсниц и обсуждала с ними моду и великосветские сплетни. Не имея желания присоединяться к ним, Хината направилась в спальню, чтобы взять своё вязание. Вот только из-за двери, ведущей в спальни мальчиков, раздались голоса, заставившие её замереть в тени и прислушаться.
— Дэвид, остановись!..
— С дороги! Я придушу его голыми руками, да! И если ты хоть кому скажешь, куда я пошёл…
Предчувствуя, что будет дальше, Хината юркнула в более глубокую тень. И вовремя — дверь рывком открылась, и сердитый Дейдара пролетел к выходу из гостиной. Недолго думая, Хината бросилась за ним.
Соблюдая предельную осторожность, скрыв свою чакру, Хината следовала за Дейдарой через школу. Вскоре не осталось сомнений, что направляется подрывник в подземелья. Сердце пропустило удар. Неужели он задумал что-то против Итачи? Неужели именно Дейдара написал ту записку, выманил Учиху, а теперь… Что теперь? Хината не собиралась отставать или отступать. Если потребуется, она вмешается — чем бы это вмешательство ни обернулось для неё самой.
Факелы всё реже лизали черноту низких коридоров по мере того, как шиноби спускались. Чем дальше вглубь подземелий, тем больше Хината тревожилась. Никогда раньше она не забиралась так далеко, даже когда рисовала карту замка. Эта территория была неизведанной, потенциально опасной, и нукенин впереди… На удивление, Хината стала замечать, что и он как будто не уверен в маршруте. Всё чаще Дейдара останавливался, высматривал что-то под своими ногами, прислушивался — Хината стремительно пряталась и затаивала дыхание — и только после этого продолжал путь. Подозревал слежку? Или что-то искал?..
Долгое время тишину не нарушало ничто — шиноби двигались беззвучно. Но вдруг откуда-то из смежных коридоров эхо принесло голоса: тихие, далёкие, неразличимые. Дейдара вскинулся, словно пёс, и ускорил шаг. С растущим беспокойством Хината бросилась за ним, борясь с желанием использовать Бьякуган: ощущение чакры могло подсказать подрывнику, что он не один.
С каждым шагом голоса становились громче. Кто-то кричал — теперь уже не было сомнений, что мальчишка. Дейдара побежал, Хината максимально тихо рванула следом, на ходу проверяя, как выходит из рукава маленький нож…
За очередным поворотом оказалась комната, из которой и доносился крик. Дейдара рванул ветхую дверь и влетел в помещение, Хината — за ним, готовясь нанести упреждающий удар… И не сдержала судорожного вздоха, увидев Джеймса Поттера, подвешенного под потолком в крепкой ловушке. В другой такой же болтался Сириус Блэк — он-то и кричал, совсем неаристократично кляня на чём свет стоит Итачи, замершего посреди комнаты.
Бросив быстрый взгляд на Хинату, застывшую позади него, Дейдара выхватил собственный нож.
— Выродок, отпусти их — немедленно!
***
Расставшись с Хинатой после зельеварения, Итачи ненадолго зашёл в гостиную Слизерина, чтобы оставить там сумку и мантию, а затем вновь вышел в полутьму подземелий. Не в его правилах было бегать от вызова, даже такого глупого и наглого. Что ж, так или иначе, давно пришла пора преподать этим неуёмным мальчишкам урок и научить их не гавкать, на кого не следует.
С другой стороны, а как преподать урок? В конце концов, эти мальчишки — гражданские дети; пусть и из древних волшебных семей — что они могут противопоставить закалённому годами и опытом шиноби? Как во время поучения не переборщить, не сломать их? Итачи задавал себе эти вопросы, спускаясь в недра подземелий. Это была неисследованная территория: даже Хината не нанесла её на карту, свой подарок Итачи на Рождество. Что таилось здесь, шиноби могли лишь предполагать. Итачи полагался на своё чутьё.
Назначенная для встречи комната скрывалась за очередным тёмным поворотом. Именно чутьё и внимательность помогли Итачи легко перепрыгнуть спусковой механизм ловушки. Приземлившись на обе ноги и мельком убедившись, что нынешняя позиция безопасна, Итачи осмотрел ловушку. На самом деле, их оказалось несколько, расставленных возле выхода — на случай, если жертва окажется проворной, видимо; хотя предусмотрительность оказалась недостаточной против шиноби.
Итачи прищурился. Железные обручи, старые, местами проржавевшие, явно находились в этом месте веками. Хороший вопрос, как Розье и Эйвери его нашли и привели механизмы в действие.
Не успел Итачи углубиться в размышления, в коридоре раздались шаги. Приближались двое. Даже не потрудившись сойти с места, Итачи повернулся к двери, сцепив за спиной руки. Дверь со скрипом отворилась.
— Ой, а это что за… а-а-а! — мальчишка беспечно наступил в ловушку, секунда — и его вздёрнуло к потолку, хорошо приложив головой о камень.
— Джим! — заорал Сириус, уставившись на друга, и бросился вперёд… чтобы наступить в другую ловушку и через мгновение присоединиться к Поттеру под потолком.
Дверь комнаты захлопнулась, словно пасть хищного животного.
— Ты! — крикнул Сириус, уставившись на Итачи, молча изучавшего взглядом механизм.
— Я здесь по чистой случайности.
— Так я тебе и поверил! — Сириус дёрнулся в своих железных путах — обручи скрипнули, но не поддались, и ошалело посмотрел на друга. — Джим! — тот не ответил, и Сириус вновь заорал на Итачи: — Отпусти нас, ублюдок больной! Змея слизеринская! Что ты сделал с Джимом?!
— Он ударился головой и сейчас без сознания, — ответил Итачи, продолжая скользить взглядом по цепям и креплениям, выискивая слабое звено. — Вскоре придёт в себя.
— С чего бы мне тебе верить?! — рыкнул Сириус. — Все вы лживые ублюдки на Слизерине! Сукин ты!..
Дверь с грохотом впечаталась в стену, и в комнату ворвался Дейдара. За ним вбежала Хината, готовая атаковать подрывника — но вместо того, чтобы всадить нож ему в шею, как явно собиралась секунду назад, охнула и застыла. Мгновенным взглядом обведя помещение, Дейдара выхватил собственный нож.
— Выродок, отпусти их — немедленно!
— Это я и пытаюсь сделать, — ровно ответил Итачи. — Не я активировал эту ловушку, Дэвид.
— Если ты считаешь, что я тебе верю… — процедил Дейдара — и резко метнулся к Хинате. Сгребя девушку в охапку, подрывник приставил нож к её горлу. — У нас был уговор, мм!
— И я о нём помню, — Итачи взглядом показал Хинате не делать глупостей, и та замерла в руках Дейдары, крепче стиснув нож. Дейдара заметил его и поспешил отобрать, собственный прижав сильнее к шее Хинаты.
Итачи нахмурился. Сириус наконец замолчал, поражённо глядя на них.
— Сейчас, — сказал Итачи и, достав из кармана деревянный кубик, оставшийся с практики по трансфигурации, точно метнул его в самое ржавое звено цепи, удерживавшей под потолком ловушку Сириуса. Тот грохнулся на пол и завыл от боли, принялся выпутываться из железных обручей. Подобрав куб, Итачи перебил и клетку Джеймса, который от падения пришёл в себя.
— Ах-х, мерлиновы кальсоны! Что здесь происходит?..
Не слушая его лепет, Итачи повернулся к бывшему товарищу.
— Теперь отпусти Хлою.
— Ещё рано, — процедил Дейдара и бросил приятелям: — Что вы там копаетесь? Быстро, встаньте за мной!
— Тебе легко говорить! — воскликнул Сириус.
Переведя взгляд с него на Дейдару, Итачи вопросительно приподнял бровь. Подрывник ответил ему яростным мотанием головой.
— Стой, где стоишь, мм! Иначе…
Закончить, даже если хотел, он не успел — пол и потолок комнаты вдруг пришли в движение, стремясь навстречу друг другу. Всё происходило отчаянно быстро. Ни секунды не думая, Итачи рванул к полускованным мальчишкам, быстрыми движениями освобождая их от обручей и цепей. Недостаточно быстро! Уже на корточках, Итачи совсем немного не доставал до потолка. Вдруг в стене слева от него открылся проход — и Итачи запихнул туда вначале Джеймса, а затем Сириуса, после чего шмыгнул сам. Ещё минута — и пол с потолком схлопнулись, а проход закрылся так, словно его и не было вовсе.
***
— Джим! — закричал Дейдара, бросившись вперёд.
Полулёжа на полу коридора, отброшенная подрывником, Хината старалась выровнять дыхание. Комната, в которой они только что находились, перестала существовать — за распахнутой настежь дверью была каменная стена без единого стыка или шва.
— Ксо! — рявкнул Дейдара, в бессильной ярости саданув кулаком по влажному камню. Почти минуту парень стоял так, низко опустив голову, бормоча что-то неразборчивое.
Хината шевельнулась, чтобы встать. На звук нукенин среагировал мгновенно.
— Ты! — рыкнул он на родном языке, подлетая к Хинате. — Иди сюда, сука! — сильная рука схватила за волосы и рванула голову вверх, ухо опалило горячее дыхание. — Ищи, где они! Ищи, если тебе дорога жизнь, мм!
— C-сейчас… — пробормотала Хината, стараясь не обращать внимания на нож, упёршийся острием между рёбер. Мелко дрожа, Хината активировала Бьякуган. — Я… я вижу их! Они живы!
— Хорошо, — выдохнул Дейдара и вновь тряхнул её, больно дёрнув за волосы. — Где они?
— Они… — Хината широко распахнула глаза, не веря увиденному. Осторожно, на виду, чтобы взвинченный нукенин не счёл это попыткой атаки, она сняла очки, подарок Итачи, и убрала в карман мантии. — Нет, не показалось…
— Что там? — резко потребовал Дейдара.
— Территория меняет очертания, — прошептала Хината в ответ, нервно следя Бьякуганом за туманными перемещениями стен. Энергия здесь безумно давила на глаза, и Хината со сдавленным охом зажмурилась. — Что-то… что-то воздействует на мои глаза…
— Отмазка не прошла, — Дейдара встал и рывком поднял её на ноги. — Пошли. Мне плевать, даже если ты ослепнешь в процессе — мы должны найти их, да. Иначе от тебя не останется того, что можно было бы похоронить.
========== Глава 13. Глубинные подземелья ==========
Дейдара быстро шагал по коридорам. Хината молча шла за ним, то и дело активируя Бьякуган на секунды и сверяясь с направлением.
— Здесь налево.
— Ага, — Дейдара резко свернул в очередной коридор. Каждая минута была на счету. Ему не терпелось найти брата и вывести из этого места… чтобы затем как следует надавать ему по ушам. — Что они делают?
— Насколько я вижу, Итачи помогает Джеймсу и Сириусу освободиться.
Дальше они молчали. Невесомые шаги шиноби растворялись в застоявшемся воздухе подземелья. В какой-то момент факелы кончились и пришлось зажечь Люмос на кончиках волшебных палочек. Вперёд гнало чувство гнетущего беспокойства.
— Сейчас напра… Стой! — шиноби отшатнулись, и коридор, в который они должны были свернуть, замуровала глухая стена.
— Да что это вообще за хрень?! — разозлился Дейдара.
— Я не знаю, — пробормотала Хината, хотя подрывник вовсе и не обращался к ней. — Я никогда раньше такого не видела.
Дейдара резко остановился. Угрожающе нахмурившись, он шагнул на Хинату, заставив её пятиться, пока не упёрлась спиной в стену. Однако стоило ему протянуть пальцы к шее девчонки, по руке пришёлся чёткий удар.
— Не делай этого, — предостерегла Хината, сверкая Бьякуганом.
Дейдара внимательно посмотрел на неё, слегка удивившись даже. Сопротивление? Он уже и не ожидал увидеть его от девчонки, смолчавшей на столькое. «Хотя я и раньше путал терпение с трусостью», — хмыкнул подрывник.
— Понял, — откликнулся Дейдара, отступив. Девчонка кивнула и воспользовалась додзюцу.
— Туда.
И они продолжили идти.
***
— Ох, моя голова!..
— Ты в порядке, Джим?!
— Да, только голова болит. И не вижу ничего — я очки, кажется, потерял…
Поднявшись с колен и переложив палочку с Люмосом в другую руку, Итачи обвёл взглядом коридор, в который вытащил парней из сжимающейся комнаты. Этот ход появился явно не просто так и однозначно не с благими намерениями. Где-то здесь притаилась опасность.
— Вы можете идти? — обратился Итачи к гриффиндорцам.
Сириус отвлёкся от Джеймса и смерил слизеринца недружелюбным взглядом. Джеймс, уже сидящий стараниями друга, отнял руку от головы и подслеповато сощурился.
— Поисследовали мы подземелья на свою голову… Что тут вообще творится?
— Хотел бы я знать… — протянул Итачи, осматриваясь по сторонам. Всё это казалось слишком сложным для того, чтобы быть подготовленным двумя не самыми одарёнными первокурсниками.
— Как будто ты не знаешь! — вскочил на ноги Сириус. — Ты всё это устроил.
— Нет, не я, — спокойно ответил Итачи и сказал, прежде чем Блэк успел вновь открыть рот: — Я не думаю, что безопасно оставаться здесь. Нужно найти выход.
— Ну, я искать сейчас могу только на ощупь, — вяло пошутил Джеймс, по стенке поднимаясь. Сириус тут же бросился к нему, чтобы предложить помощь.
Оценив оказавшиеся в его распоряжении силы, Итачи отвернулся и вздохнул. Джеймс казался более адекватным, но бесполезным из-за плохого зрения. Сириус явно намеревался оспаривать любое предложение Итачи, которого считал виновным в своих и друга злоключениях. Просвещать их на тему того, что на самом деле гриффиндорцы случайно попались в ловушку, заготовленную для него самого, Итачи не собирался. Дополнительной проблемой являлось то, что Хината, судя по всему, осталась с Дейдарой, который в данной ситуации подобен своей взрывчатке. Ведь у Хинаты хватит соображения и такта не злить его?..
«С Бьякуганом она должна быстро найти нас, — решил Итачи. — Сейчас главное — избежать опасностей этого места и не дать пострадать Джеймсу и Сириусу».
Дорога имелась всего лишь одна в этом каменном тоннеле — вперёд, в зияющую пасть темноты.
— Джеймс, — окликнул Итачи, и парень повернулся к нему. — Ты можешь идти сам?
— Я так не думаю, — прикинув, ответил Поттер. — Это плохо, да?
— Ничего критического. Наколдуй Люмос и освещай путь. Сириус, помоги ему двигаться. Я пойду первым и буду проверять дорогу. Ты, Сириус, должен следить, чтобы опасность не пришла сзади.
— С чего ты решил, что вправе командовать? — ощерился Блэк.
Итачи не ответил и прошёл мимо них в черноту тоннеля. За спиной он услышал неразборчивое бормотание, а затем — тяжёлые шаги.
***
— Долго ещё?
— Я не знаю, — честно призналась Хината. — Стены меняют положение всё быстрее. Налево.
— Хм, — неопределённо откликнулся Дейдара и осторожно заглянул в коридор прежде, чем ступить.
Пока он не видел, Хината прижала руку к рёбрам. В боку кололо, но это было ничто по сравнению с зудом в глазах и гулким набатом боли в мозгу, сбитом с толку вечно меняющейся картинкой, видимой Бьякуганом. Пожалуй, ещё никогда Хинате не было так физически больно смотреть.
— Что они делают?
— Идут по тоннелю, — ответила Хината, быстро вытянув руки вдоль тела, когда подрывник повернулся. Он больше не удерживал её подле себя. Слегка успокоившийся, Дейдара больше не бросался, но всё так же спешил.
— И что в его конце? Где-то он ведь заканчивается? Куда-то выводит?
— Вроде бы в пещеру… — проговорила Хината и зажмурилась: глаза опалила волна жгучей боли.
Дейдара обернулся через плечо.
— Что?
— Глаза, — Хината отступила, опасаясь, что он вновь выйдет из себя.
— Можем постоять минуту, — заявил Дейдара. — Переведи дыхание. Мне от тебя никакой пользы, если свалишься в обморок, мм.
— Спасибо, — наклонила голову Хината, и волосы закрыли её лицо, от которого, по ощущениям, отхлынула последняя кровь.
Хината переводила дыхание, по-особенному пуская чакру в глаза, расслабляя напряжённые нервы. Клановые поддерживающие техники спасали её в затяжных разведках — помогли и сейчас. Через пару минут Хината чувствовала себя почти хорошо.
Всё это время Дейдара внимательно наблюдал за ней, сложив руки на груди.
— Насколько тяжело использовать додзюцу? — вдруг спросил он.
Хината вскинула голову, удивлённо посмотрела на него. Подрывник выглядел спокойным, и Хината ответила:
— Зависит от многого. В данный момент мне тяжело из-за воздействия этого места. В иных условиях я могу использовать Бьякуган сутками практически без остановки.
— Кажется, ты повыносливее Учихи будешь, — хмыкнул Дейдара.
— Я не знаю, — пожала плечами Хината, хотя в большой степени врала.
Даже если понял это, Дейдара ничего не сказал. Выпрямившись, Хината собрала волосы в хвост и вопросительно посмотрела на вынужденного спутника.
— Продолжим?
Он кивнул, и Хината активировала Бьякуган.
***
В конце тоннеля зазиял провал. Итачи замедлил шаг.
— Теперь осторожнее, — сказал он через плечо гриффиндорцам. Попривыкший к полутьме Джеймс сосредоточенно кивнул, в то время как Сириус ограничился мрачным взглядом.
Они подобрались к самому краю тоннеля — за ним оказался обрыв. Мысль мелькнула быстрее куная.
— Держитесь! — крикнул Итачи, и пол под их ногами резко вздыбился наклоном и сделался гладким и скользким. Мальчишки с криками полетели на Итачи и сшибли с края в чёрную пропасть. Тренированный Итачи успел зацепиться за какой-то выступ в стене одной рукой, другой схватив Джеймса за мантию. Тот, в свою очередь, намертво вцепился в руку Сириуса, вопя в черноту:
— Мерлиновы подштанники! Мы разобьёмся!
— Я не вижу дна! — кричал из-под него Сириус. Где-то далеко внизу мелькнул огонёк Люмоса упавшей Джеймсовой палочки, но тут же погас.
Сконцентрировавшись, Итачи подтянул колени к животу и коснулся подошвами отвесной скалы. Чакра мгновенно зацепилась, и Итачи, осторожно отпустив выступ, перехватил Джеймса поперёк живота.
— Держи друга. Не разжимай руки, — шепнул ему на ухо Итачи и стал аккуратно, шаг за шагом, спускаться. Вновь засветив палочку, он сжал её в зубах и освободившейся рукой надёжнее схватил Джеймса. Итачи мимолётно посмотрел вверх. Проход, из которого они вывалились, перестал существовать.
— Что происходит?! — крикнул Сириус, напуганный приближением земли. — Мы падаем?!
— Всё в порядке! — нарочито бодро откликнулся Джеймс. — Холмс знает, что делать!
— Откуда?! — воскликнул Сириус, но никто ему не ответил.
***
— Ох!
— Что такое?! — дёрнулся Дейдара, повернулся к девчонке.
— Они чуть не сорвались! — выдохнула та и погасила Бьякуган. — Но Итачи поймал твоих друзей и сейчас безопасно спускает.
— Спускает куда? — нахмурился Дейдара.
Хината только развела руками. Не чувствуя в ней подвоха, Дейдара поверил и спросил направление — Хината указала, и они пустились в бег, пока ходы опять не изменились.
— Нам нужен тот коридор, что правее…
— Ксо! — рыкнул Дейдара, когда необходимый проход, словно издеваясь, слился со стеной. — Ну всё, ты меня заебал, старый вонючий замок!
— Что ты собираешься делать?! — всполошилась Хината, когда Дейдара приложил открытую ладонь к возникшей у них на пути стене.
— Путь, — Дейдара сконцентрировал в ладони чакру, окрашивая её энергией взрыва. С него довольно беготни! Джима нужно выручать, и для этого…
— Нет! — Хината схватила его за руку и оторвала её от стены. — Ты не должен пытаться это разрушить!
— Завали! Я сам решаю, что делать! — одёрнул Дейдара и потянулся было вновь, но Хината повисла на нём мёртвым грузом, несмотря на вес — неужели приклеила себя чакрой к полу?
— Пожалуйста, Дейдара, послушай! Магия, которая меняет проходы, может ответить на удар! Мы не знаем, какой силы будет её защита и как это скажется на подземелии в целом!.. Вдруг это навредит ребятам?
Последний довод сумел привлечь внимание Дейдары. Смерив Хьюгу тяжёлым взглядом, он расслабил руку.
— Хорошо. Веди.
***
Спуск занял достаточное количество времени. К тому моменту, как Сириус восторженно сообщил, что достаёт ногами до земли, спина Итачи ныла под нагрузкой. Впрочем, он не сказал ни слова об этом. Когда они оказались на земле, Учиха высоко поднял палочку, осматриваясь в новом месте.
— Хорошо, что мы оттуда всё-таки не свалились, — заметил Сириус, заворожённо разглядывая в свете его Люмоса огромные каменные шипы, которыми ощерилось дно, судя по всему, пещеры. — Иначе бы собирали нас по частям.
— Это верно, — согласился Джеймс, крутясь по сторонам. — Сириус, дружище, ты видишь мою волшебную палочку? Я уронил её где-то… а, спасибо, Холмс.
— Пожалуйста, — отозвался Итачи и поднял выше палочку. — Люмос максима!
Вспышка света на миг озарила пещеру. Открывшееся поле каменных шипов казалось бескрайним.
— Что делать будем теперь? — спросил Джеймс у Итачи.
— Искать выход, — уверенно ответил он. — Что нам ещё остаётся?
***
Хината потеряла счёт времени. Сколько они блуждали, из неё не вытащили бы и лучшие менталисты Яманака. Всё сильнее болели глаза, гудело в голове, а желудок принялся тихо урчать. Это последнее девушка помнила, как игнорировать, но вот усталость повышала риск ошибиться.
Нукенин рядом с ней шагал без следа утомления. Мрачный и напряжённый, Дейдара преследовал цель и явно не успокоится, пока не найдёт Джеймса и Сириуса. Это удивляло Хинату, но спрашивать она не решилась. Она вообще побаивалась лишний раз открывать рот: кто знает, как подрывник отреагирует?
Мысли сами собой метнулись к Итачи. Как он справляется? В конце концов, с ним идут двое детей, которые очень устали и наверняка успели пораниться. На сколько хватит Итачи, чтобы продолжать тянуть их за собой? Не бросит ли Учиха обузу? Хината не знала ответов на эти вопросы.
— Где они?
— Всё ещё идут по пещере. Я не вижу её конца.
— Как далеко мы от неё?
— Ещё несколько коридоров, я обещаю.
— Тогда поторопимся.
Шиноби вновь перешли на бег, и Хината старалась не думать, как сильно заплетаются ноги. Она ужасно устала. «Больше ментально, — подбадривала себя девушка, сворачивая за новые повороты. — Оттого и кажется, что бежать уже нет сил…»
Сросшаяся стена лязгнула перед самым её носом — Хинату вовремя дёрнули назад. По инерции девушка врезалась в Дейдару и прижалась спиной к его груди, расширив глаза.
— Внимательнее, мм, — буркнул он и отстранил Хинату от себя. — Мне не улыбается отскребать от стены твои кишки, химе.
— П-прости, — пробормотала Хината, душа подступающие слёзы. Она так устала — и не хотела умирать. Хоть бы это всё поскорее закончилось!..
— Ты чего? — резко спросил Дейдара, заглянув ей в лицо. — Эй…
— Я не м-могу… — прошептала Хината и яростно потёрла глаза. — Это всё так… так давит…
В следующее мгновение её опалила хлёсткая пощёчина. Хината охнула и прижала к щеке пальцы, одурело уставившись на Дейдару.
— Харе ныть, мм! — потребовал он. — Вот выберемся все — рыдай, сколько влезет. А сейчас возьми себя в руки и работай, неженка коноховская! Устала она, понимаешь!
Хината стыдливо потупилась. Какой же ничтожной, наверное, он будет её считать. «Я такая и есть», — про себя вздохнула Хината и, отрешаясь от боли, занялась поиском альтернативного пути.
***
Пещера казалась бесконечной. Отовсюду на студентов щерились острые каменные пики, вырываемые из темноты светом палочек. Поход замедлился до черепашьего плетения. И Джеймс, и Сириус уже еле переставляли ноги и то и дело ныли о том, что голодны или испытывают жажду. Идея бросить их становилась всё навязчивее, однако пока Итачи не поддавался. По прошлым действиям Дейдары было понятно: случись что с Джеймсом, Хинате не жить. Итачи не мог подставлять девушку под удар. Поэтому он продолжал терпеть ребяческое нытьё и двигаться вперёд.
— Должен же быть конец у этой дурацкой пещеры?.. — пробормотал Сириус.
— Должен кому? — невесело усмехнулся Джеймс и окликнул: — Холмс, мы можем остановиться ненадолго? Ты железный, мы поняли, но мы с Сириусом — простые смертные.
— Привалы опасны, — ответил Итачи, не оборачиваясь. — Как только сядете, вам станет хорошо. Захочется прилечь. Улёгшись, вы уснёте. Так пройдёт несколько часов. За это время голод и жажда усилятся, силы почти не восстановятся, и возобновить путь будет сложнее. Так что идём дальше.
Слабые возражения не переросли в бунт, однако Итачи подозревал, что ещё пара часов блужданий — и дети взбунтуются. Бросит ли он их тогда или останется, будет сторожить сон? Хороший вопрос.
Но всё же, почему Хинате потребовалось столько времени на их поиск?..
— Что это там?! — воскликнул Сириус, подавшись вперёд.
Посмотрев в сторону, куда он указывал, Итачи различил во тьме серебрение, вовсе не являвшееся бликом Люмоса на камне. Серебрение приближалось.
— Быстро, встаньте за мной, — скомандовал Итачи, оттесняя мальчишек себе за спину. — Кто идёт? — громко осведомился он, направляя на движение палочку.
— Как вы здесь оказались? — проскрежетал приглушённый голос. — Ученики сроду не забредали в эти подземелья.
— Кровавый Барон… — проговорил Итачи, узнав в приблизившемся существе факультетского призрака. — Мы здесь не по своей воле, сэр.
— И очень хотим покинуть это место, — добавил Сириус из-за учиховского плеча.
Кровавый Барон задержал на каждом из троих мрачный взгляд выпученных глаз и погремел цепями.
— Я был послан директором, чтобы вывести вас. Следуйте за мной.
— Подождите, — остановил Итачи. — Где-то здесь бродят ещё двое наших товарищей…
— Ими уже занялись, — громыхнул Барон. — За мной.
***
На выходе из подземелий их встретили при свете факелов белые, как мел, учителя. Директор Дамблдор тут же шагнул навстречу, на ходу колдуя тёплые пледы, в которые завернул всех пятерых учеников. Хината блекло улыбнулась ему и посмотрела на Итачи. Тот кивнул ей, как девушке показалось, с облегчением.
— Вы добавили мне седых волос! — проговорила профессор МакГонагалл, широким материнским жестом притягивая к себе Сириуса и Джеймса. — Как вы попали в глубинные подземелья?
— Мы знаем о шутке, которую пытались сыграть с тобой одноклассники, Майкл, — мягко сказал Дамблдор, внимательно всматриваясь в безэмоциональное лицо Итачи. — Мистер Мальсибер всё нам рассказал, виновные уже наказаны. Но что было потом?
— Комната, в которой мы находились, стала сжиматься, директор, — отрапортовал Итачи. — Хлоя и Дэвид успели ускользнуть через основную дверь, а рядом с нами открылся другой проход. Он вёл в пещеру, в которой нас и обнаружил Кровавый Барон.
— А мы старались найти товарищей, сэр, — добавил Дейдара, когда пронзительный голубой взгляд обратился к нему. — Но коридоры постоянно менялись, и мы заблудились.
— Немудрено, мой мальчик. Эти подземелья очень опасны и непредсказуемы, — произнёс Дамблдор и повернулся к деканам: МакГонагалл и до того молчавшему Слизнорту. — Я думаю, Гораций, Минерва, что детей стоит отвести в лазарет…
— Ой, а который час?! — вскинулся Джим. — «Хогвартс-Экспресс» же, профессор! А я ещё не собрал чемодан!..
— Поезд уже ушёл, Джеймс, — Дамблдор покровительственно опустил руку на плечо Поттера. — Но не волнуйся: как только вы отдохнёте, я отправлю вас по домам камином. Это устраивает?
— Устраивает! — закивал Джеймс. — Спасибо, сэр!
— У меня… будут проблемы, — мрачно заметил Сириус. Последняя тень радости от вызволения из лабиринта исчезла с его лица при мысли об отправке домой.
— Я напишу вашей матушке, чтобы не волновалась, мистер Блэк, — уверила его МакГонагалл.
Сириус угрюмо кивнул.
— Ну-с, в лазарет! — хлопнул в ладоши директор. Хината шагнула было следом за остальными, но Дамблдор мягко придержал её за плечо. — Сэр Николас сказал мне, что ты искала ребят и даже вела вас с Дэвидом в верном направлении. Как ты искала, Хлоя?
— Я… — Хината опустила глаза. Запустив дрожащую руку в карман, она вытащила очки и устроила их на носу. — Я не знаю, профессор. Я просто… просто чувствовала, где они, сэр.
— Как удивительно порой проявляет себя магия! — воскликнул Дамблдор с улыбкой и повёл Хинату следом за другими. Даже уставшая до полусмерти, девушка поняла, что ничуть не удовлетворила любопытство директора.
========== Глава 14. Тревоги Сириуса Блэка ==========
С ногами забравшись в скрипящее кожаное кресло, Сириус Блэк задумчиво поглаживал пером висок. Выглянувшее из-за домов на площади Гриммо солнце отметило начало очередного часа, проведённого Сириусом у окна за размышлениями. Именно они не давали спать юному Блэку всю ночь и сдёрнули с перины, едва забрезжил рассвет.
На столе перед мальчиком лежали два идентичных пергамента — будущих письма.
Одно начиналось с «Дорогой Джеймс».
Второе — с «Дорогой Дэвид».
Сириус был в растерянности. Логично задать все волнующие его вопросы напрямую Дэвиду… Но как он на них отреагирует? Станет ли отвечать? Сириус в этом, откровенно говоря, сомневался.
Всё-таки лучше написать Джиму. Он близок с братом и наверняка сумеет удовлетворить любопытство Сириуса. Причём Джим достаточно добр и прост для того, чтобы не напридумывать себе никакого дурного умысла Блэка — а вот подозрительный Дей однозначно без этого не обойдётся… Наконец решено, нужно писать Джеймсу!
Вот только… как писать? Откровенно, прямо в лоб спросить, что, на его взгляд, за мордредщина творилась позавчера в подземельях? Откуда у Дэвида нож и почему он так твёрдо, уверенно приставил его к шее малышки Бенсон? Откуда у Бенсон нож и почему на её лице не было страха, когда она замерла с клинком у горла, внимательно и преданно глядя на Холмса, словно спрашивала приказа?..
На большую часть из этих вопросов Джеймс ему, даже если захочет, скорее всего, ответить не сможет. Когда его ловушка взметнулась к потолку, Джим сильно приложился головой и пропустил самую пикантную сцену с участием Дэвида, Бенсон и Холмса. Да и знает ли Джим вообще о тёмной стороне своего приёмного брата?..
Должен догадываться, по меньшей мере. Дэвид уже вёл себя некрасиво несколько раз, самый недавний — с Питером Петтигрю. Сириусу не было дела до Питера, он просто игнорировал этого зашуганного мальчишку; а вот Дэвид сорвался на него, запретил приближаться и угрожал. Почему он так себя повёл? Когда Сириус спросил об этом у Джима, тот развёл руками.
— Ну, Дей переживает, чтобы за нами никто не шпионил, а Питер, по его словам, может стать чьими-нибудь ушами… Бред, да? Но в таких вещах с Деем лучше не спорить…
Сириус выпрямился в кресле. Даже Джим говорит, что с его братом лучше не спорить. Может ли оказаться, что Джеймс тоже боится Дэвида?..
— Хозяйка требует молодого хозяина на завтрак, — возникнув посреди комнаты, буркнул Кикимер, цепким взглядом впиваясь в мальчишку. Сириус досадливо и с неприязнью поморщился. Он не любил Кикимера, и эльф отвечал ему взаимностью. Это дрянное существо немедленно докладывало матери, стоило Сириусу сделать что-то не так: когда в шесть лет утащил в свою комнату остатки торта со дня рождения, чтобы доесть вместе с Регом потихоньку; когда в восемь принёс в дом магловские журналы, найденные на улице; когда в прошлом году украл у кузины Беллы гребень с защитными чарами, нанесёнными на слоновую кость, чтобы посмотреть, как вредная сестрица будет метаться и искать дорогой её тёмному сердцу подарок. Уже сейчас Сириус Блэк всей душой ненавидел стукачей.
— Иду, — он бросил перо с засохшими на кончике чернилами поверх едва начатых писем и поднялся, откинул со лба тёмные кудри. Буркнув что-то себе под нос, Кикимер исчез, и Сириус — заглянув по пути в зеркало и убедившись, что его внешний вид приемлем для семейного завтрака — покинул свою комнату. Спустившись по тускло освещённой лестнице, где немало гостей в подпитии ломало конечности, Сириус свернул и на секунду застыл у двери столовой, прислушался. Изнутри доносился приглушённый тяжёлым дубовым полотном голос матери и односложные ответы отца. Глубоко вдохнув, Сириус на выдохе открыл дверь.
— Доброе утро, отец. Доброе утро, матушка.
— Доброе утро, — ответил Орион Блэк, а Вальбурга смерила наследника строгим взглядом.
— Ты не умылся, — констатировала она.
— Умылся, — коротко возразил Сириус и занял своё место за столом. Рега ещё не было, но он вошёл вскоре: розовощёкий, с влажными кончиками волос, пахнущий банным теплом и хвоей. Мать уронила на него благосклонную улыбку.
— Как ты спал, Регулус?
— Очень хорошо, мама! — улыбнулся мальчик, нежно целуя мать в щёку. — А вы?
— Боюсь, не так, как ты, — сказала Вальбурга, вновь обращая внимание на старшего сына, уже взявшегося за ложку. — Впрочем, не мне одной не спалось.
— А почему вам не спалось? — спросил было Рег, но мать одновременно с ним потребовала:
— Кому ты пишешь, Сириус?
— Джеймсу Поттеру, — ответил он, покосившись на отца. Тот перевернул страницу «Ежедневного пророка» и скрылся за газетой.
— Поттеру, — мать поморщилась.
— Да, — Сириус вскинул голову, упёрто и непокорно. — И я не вижу в этом ничего зазорного, — Рег тихо ойкнул и, вжав голову в плечи, поспешил усесться и притвориться невидимым. — Джеймс — мой друг.
— Мы с твоим отцом не одобряем, — подчеркнула Вальбурга. — Его дед выступал в Министерстве в поддержку грязнокровок.
— А четвероюродный дядя женат на Блэк, — парировал Сириус, всё больше распаляясь.
Мать отмахнулась.
— Моя тётка Дорея — далеко не пример для подражания.
— А я никому и не стремлюсь подражать! — Сириус ожесточённо стиснул ложку, аж костяшки пальцев побелели. — И буду дружить, с кем захочу!
— Нет, не будешь, — отрезала мать. — Твой так называемый друг Поттер втянул тебя уже далеко не в первые неприятности. На первом курсе спуститься в глубинные подземелья — это же надо придумать!
— В неприятности мы попали из-за Эйвери и Розье, — буркнул Сириус. Он-то надеялся, что вчерашняя буря, последовавшая за его появлением дома через каминную сетку и письмом-объяснением от МакГонагалл, миновала.
— Я поговорю с их отцами, — коротко заявил Орион, не отрываясь от газеты.
Сириус на это хмыкнул, вызвав новый виток неудовольствия матери:
— Сириус Блэк, следи за манерами!
— Мне что, даже дышать нельзя?! — огрызнулся Сириус, не обращая внимания на отчаянно мотающего головой из-за материнского плеча брата.
Только секунд десять спустя по выражению лица Вальбурги Сириус понял, что переборщил с дерзостью. Впалые щёки матери неаристократично покраснели. Пальцы впились в салфетку. В глазах появилась жестокость. Но идти на попятную было поздно, и Сириус нагло уставился на мать, готовясь принять наказание.
— Сегодня без завтрака, — вдруг заявил Орион, опустив газету. — Возвращайся в свою комнату, молодой человек. Я запрещаю тебе выходить, пока не извинишься.
Поднявшись, Сириус скривил губы в злой усмешке.
— Тогда увидимся мы нескоро! — выпалил он и, пыша гневом, вылетел прочь из столовой. Рассерженно топоча, чем вызвал волну возмущения вывешенных в коридоре портретов бесчисленных родственников, Сириус взлетел по лестнице и звучно хлопнул дверью своей спальни. Замок тут же щёлкнул — Кикимер как всегда безукоризненно выполнял приказы хозяев… за исключением Сириуса.
Обида вспыхнула в сердце мальчишки, и он ничком упал на кровать, впился зубами в подушку и тихо зарычал. Его накрывало ощущение мировой несправедливости. Вот чем, чем Сириус заслужил такое отношение семьи?! Только тем, что хочет сам решать, что ему делать?! Что ужасного в этом?
Джиму, вон, разрешают всё. Сириус не завидовал лучшему другу — но хотел того же. Хотелехать домой с улыбкой на лице, а по возвращении в школу взахлёб рассказывать, как хорошо провёл время с родными. Хотел, чтобы мама пекла пироги, а отец помогал чинить старую метлу…
Мысли сами собой вернулись к Дэвиду. Даже его Флимонт и Юфимия Поттеры приняли, несмотря на характер. Даже такой, как он, купается в любви и заботе. От этого Сириусу стало ещё тоскливей и как-то злее. Джим, может, и лучше него — но не Дэвид. Только не…
«Безродный грязнокровка», — подсказало сознание голосом матери, и Сириус испытал такой оглушительный стыд, что не смог оставаться на месте — вскочил с кровати и заметался по комнате.
Поттеры никогда не рассказывали, как Дэвид оказался в семье. Стоило кому-то спросить, Джим сердился и заявлял, что Дей — его брат, и на этом всё. Сам Дэвид чаще загадочно улыбался на подобные вопросы, но порой рассказывал истории, и ни разу ещё они не повторялись. Была ли в них хоть капля правды, сомневался весь факультет, но из-за особого обаяния и ума Дэвида никто не вдавался в подробности: чего ворошить прошлое хорошего парня?
Вот только Сириусу сложно было продолжать считать Дея хорошим. Не после того, как он уверенно — словно выполнял отработанное сотню раз заклинание — приставил нож к горлу Хлои. Да, он бесспорно переживал за Джима (и Сириуса, хотя и в качестве прицепа к брату), но едва учителя оставили их в больничном крыле, устроил выволочку, на фоне которой материнские показались Блэку нейтральным разговором. Дей не кричал, но негодование выразил так, что до самого отправления по домам камином Джим проронил от силы десяток слов. Видеть друга таким Сириусу было почти физически больно, и он ввязался было в жёсткий спор с Дэвидом, но быстро и позорно проиграл и дальше выслушивал нелестные отзывы уже в свой адрес. Гордость Блэка значительно пострадала в тот день.
А теперь ещё родители хотят от него извинений непонятно за что!
Вновь полыхнувшая злость не успела угнездиться в душе: Сириус был отвлечён вороватым окликом:
— Сириус!.. Сириус!..
Заворчав себе под нос, Сириус подошёл к настенному зеркалу, где отражалось бледное взволнованное лицо младшего брата. Кузина Меда заколдовала настенные зеркала для ребят уже очень давно — в то время, когда её ещё принимали в доме, а сама Меда не обручилась с маглорождённым парнишкой Тонксом.
— Чего тебе, Рег?
— Ты сильно злишься? — одновременно с ним спросил Регулус.
— Скажи ещё, повода нет! — воскликнул Сириус.
— Ну Сириус… — протяжно вздохнул Рег, качая кудрявой головкой, внешне так похожий на старшего брата и в то же время разительно отличающийся характером. — Ты и родителей должен понять. С тех пор, как ты уехал в школу, мама себе места не находит…
— Это оттого, что я распределился на Гриффиндор, — желчно заметил Сириус, вновь принявшись мерить шагами комнату. — Не прикидывайся, Рег, что не понимаешь! Я для неё теперь чёрная овца! Даже Меда училась на Слизерине! Я вообще удивлён, как меня ещё из дома не вышвырнули!..
— Не говори так! — взвизгнул Регулус, от злости бледнея. — Мама и папа никогда так не поступят!
— А ты попади на Гриффиндор — посмотрим тогда, что скажешь! — прикрикнул Сириус и мазнул рукой по отражению, разрывая связь. — Учить он меня будет!.. — забурчал Сириус, подходя к окну. — Не дорос ещё… — опёршись на подоконник ладонями, он тяжело вздохнул и понурил голову. Ссориться с братом для него всегда было куда тяжелее, чем с родителями.
***
Вечером немое противостояние закончилось с ничейным счётом — в гости прибыл дядюшка Альфард, и Сириуса выпустили из комнаты, но взамен ему пришлось улыбаться матери и следить за её удобством. Отец убедился, что все партии умиротворены, после чего извинился и, сославшись на неотложную встречу, удалился.
Проводив его странным взглядом, дядя Альфард, надушенный и неизменно с сигарой в зубах, стиснул Сириуса и Рега в мощных объятиях. Его звучный голос отразился от холодно-зелёных стен гостиной чуждым, но согревающим звуком:
— Вот они, мои мальчишки! Как выросли! Сириус, ещё годик-другой, и мне придётся раскошеливаться на бритву для тебя, как и обещал, помнишь? А ты, Рег, уже готовишься к школе?..
— Школа для него начнётся в сентябре, Альфард, — промолвила мать, жестом подзывая сыновей к себе. Рег тут же метнулся — его пугал огромный и громкий дядюшка, а вот Сириус вернулся к матери с неохотой, мечтая простоять так целый час, вдыхая запах одеколона, табака и приключений.
— В сентябре будет поздно готовиться, Вэл, — усмехнулся дядя, планируя на софу. Мать опустилась в кресло, и Сириус заученно осведомился, удобно ли ей, не подать ли подушек. Больше в наказание ему мать кивнула, и Сириус, стараясь держать лицо, отошёл к креслу за лежавшей на нём подушкой. Когда он проходил мимо, дядя мимолётно усмехнулся и подмигнул — Сириус не устоял и скорчил ему страдающую рожицу.
— Спасибо, без тебя я не разберусь, как воспитывать сыновей, — отмахнулась мать, устраиваясь на поданных Сириусом подушках. Рег при виде этой картины искренне просиял и поспешил сесть на другую софу подле старшего брата. — Как прошла поездка?
— Замечательно! — дядя махнул палочкой в сторону саквояжа, который принёс с собой, и тот подплыл, опустился на журнальный столик. — Привёз много подарков, — с новым взмахом стрекотнула защёлка, и крышка бодро отскочила назад. — Тут много сладостей — мы же любим сладости, да, Рег? Ха-ха-ха!..
С позволения матери Сириус и Рег налетели на подарки, разворачивая яркие обёртки, нюхая и рассматривая незнакомые и более привычные угощения, пока дядя рассказывал про свои приключения в Стамбуле. Слушая истории о высоких мечетях, Золотом базаре, проливе, разделяющем город на две части, и турецких магах, носящих фески и расшитые серебром сапоги из драконьей кожи, Регулус восторженно ахал и охал, а Сириус больше молчал, задумчиво жуя сладости и думая: вот бы и ему отправиться в такое путешествие!..
За разговорами они забыли о времени, и только в девять мать опомнилась. Охнув, она погнала Рега спать, и Сириус ненадолго остался один с гостем.
— Дядя, — обратился он, решив, что Альфард — его лучший шанс получить до конца каникул ответ хотя бы на один из волнующих вопросов. — Я могу спросить кое-что о Хогвартсе?
— Надеюсь, не о том, как перевестись на другой факультет? — притворно насупил брови дядя, болтая в стакане виски.
— С чего бы?! — возмутился Сириус, чем вызвал раскатистый хохот.
— Я проверяю, не переломила ли тебя Вальбурга, — дядя покосился на дверь и заговорщицки наклонился ближе к племяннику. — Будь её воля, она бы тебя перевела сама.
— Как будто я не знаю, — устало вздохнул Сириус, рассматривая свои руки. Он так хотел, чтобы родные смирились с тем, на каком факультете он учится…
— Ну, не кисни. Что ты хотел спросить?
— Про подземелья, — вскинул голову Сириус. — Я тут, мм… случайно узнал, что там есть комнаты со всякими приспособлениями… как будто для пыток, ты знаешь?..
— Я-то знаю, — теперь всерьёз нахмурился дядя. — А тебе откуда известно?
Поколебавшись немного, Сириус рассказал о своём приключении в подземельях и тревогах, не скрыв ничего. По окончании истории дядя сделал большой глоток виски и покрутил ус.
— Дела… — вымолвил он. — Я ничего не могу сказать об этих ребятах… как их? Холмс, девочка и приёмный Поттера… Но прошу тебя больше так глубоко в подземелья не соваться. Я серьёзно, Сириус. Это очень опасно.
— Я уже понял, — проворчал мальчик, от волнения закусывая губу — мать бы дала пощёчину, если увидела. — Но откуда там вообще этим приборам взяться, а?!
— Из разных времён, — отозвался Альфард. — Хогвартс не всегда был таким спокойным и мирным местом, как при Дамблдоре. Когда директором был Финеас Найджелус Блэк, учеников наказывали розгами и карцером. До него была практика подвешивать провинившихся студентов за большие пальцы ног…
— Но что насчёт этой комнаты? — перебил его Сириус, боясь, что мать вскоре вернётся.
— Дай закончить! — повысил голос дядя и прокашлялся. — Я как раз подходил к тому, что в давние времена в Хогвартсе был предмет под названием «Противодействие злому умыслу не-волшебников».
— Что? — удивился Сириус.
— Что и сказал, — хмыкнул Альфард. — Юных колдунов учили справляться с маглами и особенно их ловушками, с палочками и без. Это было до введения Статута секретности — во времена, когда маглы знали о нас. Ненавидели. Охотились. И у них были приёмы — будет любопытно, покопайся в семейной библиотеке, найдёшь пару книг на эту тему… О да, было время, когда маглы заставали наш народ врасплох, хватали без палочек и истязали. Поэтому в Хогвартсе стали учить полагаться не только на магию, а разбираться в магловских уловках, уметь выбраться из ловушек. Ну и быть готовыми ко всему, само собой… — дядя прищурился. — Ты мне не веришь?
— Верю, — поразмыслив, кивнул Сириус, морща лоб. — Но откуда Эйвери и Розье могли знать?..
— Великий Мерлин, а я думал, ты умный малый! — в сердцах воскликнул дядя Альфард. — Чьи, как ты думаешь, предки жили в то время? Кто писал мемуары, которые нынче хранятся в родовых библиотеках, приводимые в доказательство справедливости идей… — дядя запнулся и быстро сменил тему: — Священные двадцать восемь называются так не напрасно, Сириус. Под налётом тщеславия и идиотизма, миллиона правил и палки в заднице у каждого «достойного члена», это двадцать восемь древнейших и наиболее могущественных родов магической Британии. В них знания передаются от поколения к поколению…
— Сириус, ты всё ещё здесь? — раздался вдруг от двери раздражённый голос матери. — Ты давно уже должен быть в постели.
— Прости, Вэл, мы заговорились, — дядя Альфард грузно поднялся и потрепал тоже вставшего Сириуса по кудрявой макушке. — Подумай о том, что я сказал, племянник.
— Да, дядя. Спокойной ночи, — механически проговорил Сириус и поспешил прочь. Наконец хоть часть произошедшего для него прояснилась!
«Нужно заглянуть в библиотеку, — подумал Сириус, уже ныряя под одеяло. — А с Джимом можно поговорить и в Хогвартсе…»
Комментарий к Глава 14. Тревоги Сириуса Блэка
Спин-офф, рассказывающий о приключениях дядюшки Альфарда в Стамбуле: https://ficbook.net/readfic/10094448.
========== Глава 15. И снова приют ==========
После апрельского приключения в подземельях май прошёл без каких-либо происшествий. Разве что отношения с Уолтером и Эваном обострились донельзя: МакГонагалл в запале наказала их до конца учебного года, и теперь наследники древних семей каждый день драили грязные котлы или начищали медали в Зале славы. И в этом они винили Итачи. Он не разубеждал их, но и не поддерживал свары; если бы что-то нехорошее (скажем, тяжкие телесные) приключилось с этими двумя сейчас, учителя в первую очередь подумали, что Итачи мстит. Он был слишком умён, чтобы попадать на плохой счёт. Поэтому Розье и Эйвери Итачи временно игнорировал; лишь с одним из соседей по комнате он сам заговорил:
— Скажи, — спросил Итачи Мальсибера, когда они оказались как-то вечером одни в комнате, — по какой причине ты рассказал профессорам о том, что задумали в отношении меня Эван и Уолтер?
Сидевший вполоборота к нему парень выпрямил спину до болезненности, продолжая механически играть с Сэром Дунканом. Итачи не торопил, но не отводил от соседа пристального взгляда.
— Не из тёплых чувств к тебе, Холмс. Я испугался, — наконец признался Рейнальд. — Шутки шутками, но это… это было слишком опасно.
— Я понял, — кивнул Итачи и больше не поднимал эту тему.
Приближались экзамены, и школа всё больше приходила в беспокойное оживление. Тенденция не обошла даже слизеринцев. Конечно, в коридорах они несли себя гордо и с презрением посматривали на остальных, но в гостиной Слизерина всё кардинально менялось. На столах, прежде уставленных подносами с фруктами и кубками, теперь высились фолианты и кипы свитков, конспектов. Засели за книги даже Люциус Малфой с компанией: многим из них предстояли СОВ или ЖАБА. Ну а раз занимался Малфой и его наречённая Блэк, никто не производил лишний звук. Тишина поселилась в общежитии, и Итачи наконец-то получил возможность не уходить для учёбы в библиотеку.
Хината тоже занималась, и зачастую шиноби делали это вместе. У девушки были определённые проблемы с трансфигурацией, но до экзаменов Итачи помог ей подтянуться. Хината улыбалась и сыпала благодарностями, а ещё обещала научиться шить рубашки: ей Лили пообещала выпросить у матери выкройки. Мало понимающий в быту Итачи был благодарен за то, что напарница занимается этой стороной их существования.
Когда же пришли сами экзамены, Итачи ощутил определённое разочарование. Задания показались ему слишком простыми, и за результаты Учиха не волновался. Как и предвидел, он получил высшие баллы по всем предметам.
— Поздравляю, Майкл! — восторженно охнула Хината после того, как вывесили все результаты. — Ты же лучший на курсе!
— А как же, если ты любимчик преподов, мм, — не преминул съязвить оказавшийся неподалёку Дейдара. Его результат портила четвёрка по травологии, а у Джеймса и Сириуса снял по баллу профессор астрономии за то, что на экзамене те много смеялись.
— Кто помешал тебе им стать? — спокойно поинтересовался Итачи.
На это Дейдара не нашёл, что ответить. Очень удобно на него обрушились счастливейшие Джеймс и Сириус и утянули куда-то. Напоследок бывший товарищ послал Итачи взгляд, обещающий реванш. Ну и пусть, решил Итачи, в соперничестве с более-менее равным учёба в Хогвартсе приобретала хотя бы элемент вызова и испытания.
— Мисс Бенсон! — поверх голов донёсся командный голос МакГонагалл. — Мисс Бенсон, подойдите ко мне!
— Мистер Холмс! — с другой стороны холла окликнул Итачи Слизнорт. Шиноби переглянулись и направились каждый к своему декану.
— Да, профессор?
— Нам нужно с вами поговорить, — заявил Слизнорт и суетливо засеменил в сторону подземелий. Итачи последовал за ним мимо группы ликующих четверокурсников.
Вскоре они добрались до кабинета профессора. Там, затворив дверь и предложив Итачи кресло у дорогого полированного стола, Слизнорт сообщил:
— Мистер Холмс, было принято решение касательно того, где вы проведёте летние каникулы. Так как в прошлый приют вы вернуться не можете по известным причинам, вам подыскали место в другом заведении подобного рода. Конечно, среди маглов, но, к великому моему сожалению, альтернатив на сегодняшний день не имеется. По крайней мере, я добыл для вас место в Лондоне!
— Благодарю, сэр. Что за место?
— В приюте Вула, мистер Холмс. Это во всех отношениях высококлассное заведение… на фоне остальных подобных, само собой, — доверительно шепнул Слизнорт и, покачав головой, загудел: — Мне жаль отправлять такого талантливого ученика к маглам на всё лето, но увы, увы, тут мы бессильны!
— Разумеется, сэр, я понимаю, — безразлично согласился Итачи. За себя он не волновался; вот Хината — другое дело. Поэтому, как только Слизнорт, ради приличия поохав ещё минут пять, его отпустил, Итачи побежал к кабинету МакГонагалл. Успел он как раз вовремя — когда Хината выходила от декана с застывшей на губах деревянной улыбкой. При виде Итачи девушка стёрла её с лица.
— Куда?
— Лондон. Тебя?
— Норфолк, городок Кромер, — Хината вновь улыбнулась, на этот раз печально. Итачи подбадривающе погладил её по плечу.
***
Всё оставшееся время шиноби не расставались. Привязанность, которую Итачи взрастил в себе к Хинате, почти потребность в её присутствии рядом, обернулась в штыки, когда приблизилась разлука на два месяца. Более того, Итачи волновался за благополучие девушки и даже не давал себе труд это скрывать.
— В святой Анне воспитанники были малы, — говорил Итачи негромко в купе мчащегося через просторы Шотландии «Хогвартс-Экспресса». Их соседями опять были Фрэнк и Джейкоб, которые на этот раз, однако, были слишком заняты обсуждением планов на лето, чтобы обращать внимание на младшекурсников. — На новом месте дети будут старше и, как следствие, более ожесточены и опасны.
— Я понимаю, — покладисто кивала Хината, зарывшись пальцами в шерсть Пушистика — и Итачи очень надеялся, что девочка будет вести себя осторожно. Она, конечно, шиноби, но против толпы, негативно настроенной и готовой подловить тебя в любую секунду расслабленности… — Тебе не стоит так за меня волноваться, — добавила Хината, взяв его руки в свои. — Я сумею за себя постоять.
Продолжать проповедовать было бы ребячеством. Итачи нейтрально кивнул и попросил:
— Напиши, если будет возможность.
— Ты тоже, — улыбнулась ему Хината. Эта улыбка, Итачи знал, будет греть ему сердце остаток лета.
Лондон встретил шумом, свистом поезда и радостными криками воссоединяющихся семей. Сходя на перрон, Итачи заметил, как Дейдару и Джеймса сжала в объятиях красивая пожилая леди в дорогой мантии песочного цвета. После обоим руки пожал статный джентльмен, и всё семейство направилось к каминам. Прежде, чем исчезнуть в зелёном пламени, Джеймс обернулся, помахал Сириусу, Римусу и Питеру, а после, случайно столкнувшись взглядами в толпе, и Итачи с Хинатой. По немому соглашению всех сторон об апрельском приключении вслух не вспоминали, но относиться к слизеринцу по крайней мере Джеймс стал значительно лучше.
С платформы Итачи и Хината вышли в магловский мир вместе. Там их остановила Лили и познакомила с отцом — высоким подтянутым мужчиной с располагающей улыбкой и ранней сединой. После девочка долго обнимала Хинату, обещала хорошо заботиться о Пушистике, что-то шептала ей и наконец сунула — как сама считала, незаметно — в карман аккуратно сложенную вчетверо записку. После ухода Эвансов Хината достала её и с улыбкой прочла.
— Домашний адрес Лили и их номер телефона, — пояснила она Итачи, пусть тот и не просил. — Она попросила меня звонить, если что-то случится или я просто захочу увидеться.
— Она добра, — заметил Итачи, толкая тележку с потёртым чемоданом вперёд.
— В самом деле, — улыбнулась Хината. Впрочем, её улыбка вскоре померкла, стоило впереди показаться миссис Стоун, директору приюта святой Анны. Рядом с ней стояли две другие женщины, неуловимо похожие между собой и на миссис Стоун. Пожалуй, печать бремени роднила их взгляды и совершенно разные лица.
— А, вот и они, — кивнула миссис Стоун своим спутницам. — Майкл, Хлоя, здравствуйте.
— Добрый день, миссис Стоун, — вежливо ответила Хината. — Мы не ожидали увидеть вас.
— Я хотела убедиться, что у вас всё хорошо и вы встретились с новыми опекунами, — устало улыбнулась миссис Стоун. — Майкл, это миссис Вест, директор приюта Вула. Хлоя, миссис Новицки заведует приютом святой Патриции.
— Здравствуйте, — покладисто поздоровались шиноби. Осознанно или нет, Хината качнулась и на миг прижалась плечом к плечу Итачи.
— Ну что же, нам пора выдвигаться! — деловито заявила грузная миссис Вест. — Автобус ждать не будет.
— Наш тем более, — миссис Новицки властно поманила Хинату. — Подойди, дитя. Нам предстоит долгий путь.
— Пока! — только и успела пискнуть Хината, как была увлечена миссис Новицки в толпу.
— До встречи, — проговорил ей вслед Итачи. Миссис Стоун посмотрела на него с пониманием, а вот миссис Вест нетерпеливо похлопала по плечу.
— Идём, мальчик, нам пора. Скажи «до свидания» миссис Стоун.
Итачи повернулся к женщине, обвёл её внимательным взглядом. Постаревшая ещё сильнее за год, ещё больше согнутая заботами, она посмотрела на него в ответ дружелюбно и решительно.
— Прощайте, миссис Стоун.
— Прощай, Майкл Холмс, — сказала в ответ она.
***
Единственная характеристика, которую Итачи мог дать приюту Вула, своему летнему дому — серый. Серыми здесь были стены, обивка мебели, одежда детей. По крайней мере, всё выглядело относительно новым и надёжным.
Сидя в первую полночь на крыше приюта, Итачи смотрел вдаль, безошибочно вычислив по сияющим звёздам направление на северо-восток. Рядом с ним зияла пустота, и заполнить её могло лишь действие. Итачи поднялся и занялся разминкой.
***
От Лондона до Норвича Хината и её сопровождающая добрались за три часа, после чего пересели в региональный автобус до Кромера. Всю дорогу Хината молчала и смотрела в окно. Миссис Новицки курила и не пыталась с ней заговорить.
Сам по себе городок, в котором Хинате предстояло провести лето, оказался неожиданно милым прибрежным курортом с красивым променадом, изящными домами и старой церковью. Впрочем, приют святой Патриции располагался вовсе не на берегу моря, как на секунду размечталась Хината: с автовокзала их забрала машина и повезла прочь от моря, за город. Замелькали поля и холмы, машина проехала лес и мостик через маленькую речку, а после свернула на гравийную дорогу, которая ещё через четверть часа упёрлась в высокие металлические ворота. Водитель посигналил, и выскочивший из сторожки человек раскрыл створки — машина прокатилась по гравию подъездной дорожки к увитому плющом особняку.
— Добро пожаловать в приют для девочек имени святой Патриции, — заученно произнесла миссис Новицки, поджигая очередную сигарету. Именно ими, а ещё тяжёлым парфюмом, и пахло от женщины. — Идём, тебе уже приготовили место.
Холл поразил Хинату высотой потолков, чистотой и безлюдьем.
— А где все? — негромко спросила она сопровождающую, боясь повышать голос в этом давящем месте.
— Работают, — ответила Новицки, обдав девушку струёй сигаретного дыма, от которого заслезилось в глазах. — Здесь все работают, несмотря на то, кто они, откуда и на сколько приехали к нам. Запомнила?
— Я полагаю, что да.
— Хорошо. Теперь поднимемся в твою комнату.
И они поднялись на третий этаж особняка, где миссис Новицки открыла для Хинаты одну из спален. Та выглядела чистой и опрятной и была рассчитана на четверых. Три кровати уже занимали обитатели, судя по вещам на тумбочках, а вот четвёртая, возле двери, дожидалась Хинату.
Осмотрев всё ещё раз, Хината обратилась:
— Миссис Новицки, скажите… есть ли кладовая, которой я могу воспользоваться, чтобы оставить чемодан со школьными вещами? Я не думаю, что в комнате достаточно места.
Женщина смерила её неоднозначным взглядом.
— Есть, — наконец кивнула она. Хината поблагодарила и вслед за Новицки потащила чемодан обратно вниз по ступеням.
После того, как школьные вещи были надёжно заперты и Хината получила уверение, что по мере необходимости она получит доступ к кладовой, последовали полчаса формальностей в кабинете Новицки. Покладисто выслушав пояснения насчёт правил и распорядка жизни в приюте, Хината вернулась в свою комнату. На сей раз та не была пуста — на кровати у окна сидела кудрявая девушка чуть старше Хинаты и мяла ромашку, а возле шкафа крутилась вертлявая курносая девица.
— Ты, что ли, наша новенькая? — высунула голову из-за дверцы шкафа курносая, стоило Хинате войти. — Ой, какая красивая! Как звать?
— Хлоя, — улыбнулась девушке Хината. — А тебя?
— Мэгги, — улыбнулась ей в ответ девушка. На переднем зубе её отчётливо виднелся скол. — Я тут всю жизнь, считай, провела, так что спрашивай, коль чего не дошло!
— Непременно, спасибо, Мэгги, — кивнула Хината и обратилась к другой соседке: — А тебя как зовут?
Однако ответа не последовало. Кудрявая девушка у окна и не моргнула на голос — у Хинаты были все основания сомневаться, что та её вовсе услышала.
— Что с ней? — негромко спросила Хината.
— С Лиззи-то? — встрепенулась Мэгги. — Да она это, слабоумная. Забей.
Хината с жалостью посмотрела на девочку. Та безучастно пялилась в окно, продолжая крутить ромашку.
— Разве ей место здесь? — понизив голос, проговорила Хината. — Всё же есть специальные учреждения…
— Воспиталки об этом и слушать не будут, — резко мотнула головой Мэгги. — Им вовсе не надо, чтоб кто-то знал, что с ней случилось.
— А что?.. — начала было Хината, но ещё раньше, чем она закончила вопрос, дверь комнаты распахнулась.
— Я слышала, нам кого-то подселили? — на пороге стояла высокая девушка лет четырнадцати, красивая, если бы не искривлённый нос.
— Да, Кэт, вот тут Хлоя, — подскочила Мэгги, указывая на Хинату.
Кэт нахмурилась.
— Ты откуда будешь?
— Из Лондона, — ответила Хината. — А?..
— Хлебальник прикрой, я тут задаю вопросы, — Кэт придвинула ближе стул, поставила его спинкой к Хинате и села, неприлично раскинув ноги. Мэгги встала за её плечом, сунув руки в карманы растянутых штанов. — Из Лондона, говоришь… За что тебя в эту дыру сослали?
Не меняясь в лице, Хината села ровно, выпрямила спину и сложила руки на коленях.
— Приют, в котором я жила раньше, содержал только детей до одиннадцати лет, мне требовалось перераспределение. Меня приняли в школу-интернат, поэтому учебный год я провела там, однако на лето школа не предоставляет проживание студентам. В святой Патриции были свободные места. Так я оказалась здесь — по крайней мере, до сентября.
— Ни фига себе, — присвистнула Мэгги.
— Учишься в интернате? — нахмурилась Кэт. — Что, типа умная?
— Преподаватели не жалуются.
— Ещё бы! — воскликнула Мэгги. — Ты смотри, Кэт, как сидит! Ну точная леди!
— Леди, — Кэт поморщилась и с рывком поднялась. — Она здесь и двух дней не протянет.
Вскинув голову, Хината пристально посмотрела ей в глаза.
— Не тебе судить меня.
Кэт не удостоила её ответом и завалилась на кровать в дальнем углу. Лиззи за весь разговор даже не повернулась; истерзанный цветок выпал из её рук на одеяло.
========== Глава 16. Дом, милый дом ==========
Растянувшись на мягкой траве, Дейдара хрустел наливным яблоком из собственного сада. Ярко светило предполуденное солнце, щебетали птицы, а тёплый ветер ласково проходился по коже. Прижмурившись, Дейдара беззастенчиво наслаждался летом и свободой.
— Эй, Дей… — поднял голову лежавший рядом с ним Джим. Прикрыв глаза ладонью, он посмотрел брату в лицо. — Так что, ты правда видел Фрэнка?
— Я же не ты, чтобы людей на расстоянии путать, — хмыкнул Дейдара, в два укуса прикончил яблоко и повертел между пальцами веточку.
— Да иди ты! — насупился Джим. — Я же не виноват, что у меня плохое зрение!
— Как это не виноват? А кто его посадил? — ухмыльнулся Дейдара с довольнейшим видом.
— Придурок! — Джим пихнул его кулаком в плечо и сел, вглядываясь вдаль. — Но у Абботов же не такая большая территория, чтобы в квиддич играть.
— Верно.
— Значит, они должны пойти на общее квиддичное поле, — продолжил Джим, щурясь от слепящих лучей.
— Должны, мм.
— Тогда почему они ещё не там? Фрэнк же помешан на квиддиче!..
— Ты это из того, что он в сборной, заключил? — уточнил Дейдара. Дождавшись кивка братца, он сказал: — Ничего подобного. Фрэнк любит квиддич, но не помешан на нём, как тот же Джас, или Квентин, или даже Рокси. Но поиграть он выйдет, тут к гадалке не ходи — только выспится и наестся сначала. Ты помнишь, какой миссис Аббот пудинг готовит!
— Закачаешься!.. — согласился Джим и умолк.
Какое-то время царила тишина, только на расположенном дальше квиддичном поле, отгороженном барьерами и невидимом для маглов, перекрикивалось в воздухе трое ребят и девчушка. По ярко-рыжим шевелюрам Дейдара вычислил братьев О’Шейн, плечистых здоровяков с Пуффендуя. Девушка наверняка Глория Симонс, главная красавица Впадины и Гриффиндора, и тогда последний паренёк — когтевранец Тед Митчелл, активно ухаживающий за нею и в школе. О’Шейны летали сносно, Глория — красуясь, а Митчелл едва не свалился с метлы раз пять за те полчаса, что Поттеры за ними наблюдали. Собственная «Стрела» Дейдары и Джима дожидалась своего часа между травы и ромашек.
— Ты уверен, что только я буду летать? — в сотый раз переспросил Джим. — Это как-то нечестно…
— Джим, — перебил его Дейдара. — В отличие от тебя, я не валял дурака в школе. Команда знает, как я летаю, да. Что до тебя… — он позволил голосу сойти на нет и выудил из кармана печенье.
— Что до меня? — пробубнил Джим, наблюдая, как Глория призывно помахивает изящной ножкой, затянутой в тонкие чулки. Дейдара хмыкнул. Летать в юбке — это ещё надо догадаться, да! В этот момент Дейдара даже пожалел немного, что уступил полёты Джиму. Тот пока не догадается, конечно, а вот подрывник бы не преминул доказать девице, что её выбор полётной одежды сомнителен. Эх…
— То до тебя, что мозги у тебя лосиные, Джим, — честно ответил Дейдара. — Вместо реально полезных вещей ты ищешь приключений на свою задницу. Уже забыл подземелья?
— Я же извинился, — потупился он.
— Извинениями тут не отделаешься, мм, — скосившись на брата, Дейдара помрачнел. — Я говорил тебе не соваться в подземелья с самого начала. Ты не послушал и в итоге подверг себя серьёзной опасности. И, скажи, оно того стоило?
— Я… — Джим вовремя прикусил язык: ещё немного дискуссий, и Дейдара бы ему вмазал. — Прости. Я понял, в подземелья больше ни ногой. Честное гриффиндорское!
— Здоровьем мамы клянись! — потребовал Дейдара, ни грамму в гриффиндорские клятвы не веривший.
Лицо Джима вытянулось, но всё-таки он пробубнил:
— Клянусь здоровьем мамы, что больше не пойду исследовать подземелья Хогвартса без тебя, Дей.
— Вот и умница, — Дейдара единым движением поднялся и выбросил веточку яблока. — Пошли, ребята подтянулись.
От деревушки через поле двигались двое парней со спортивными сумками в руках. Фрэнк узнавался по походке, Джейкоб — по бликующим на солнце очкам. Махнув Джиму, чтобы взлетал, Дейдара стал спускаться с холма на квиддичное поле.
— Эй, сборная Смерти, привет! — запрокинув голову, крикнул он тем, кто уже был в воздухе. Шеймус и Рори приветствовали его задорным кличем, Глория удостоила улыбки, а Тед вновь едва не свалился с метлы.
— А где второй?! — крикнул Рори с высоты. — Вы ж по одному не ходите!
— Я здесь! — Джим ворвался на поле, заложив эффектный вираж. — И вот кто бы говорил о хождении вдвоём, Рор!
— Я хоть в сортир один хожу, а в тебе не уверен, Джимми! — хохотнул Рори.
— Ах да, у него же ещё запасной Блэк есть, когда Дей занят! — поддерживая его, заржал Шеймус.
— Дебилы! — рявкнул Джим и, резко набрав скорость, попытался сшибить парней с мётел. Пока они носились по полю, подошли Джейкоб и Фрэнк.
— Здорово, — Фрэнк от души пожал руку Дейдары, то же сделал и Джейк, и все трое подняли головы, следя за воздушной баталией. Расклад был не в пользу Джима: О’Шейнов двое, и по комплекции каждый раза в полтора превосходил Джеймса. Впрочем, тому было не занимать проворства и настойчивости.
— А он неплохо летает, твой мелкий, — некоторое время спустя заметил Джейк.
— Присоединимся? — предложил Фрэнк, азартно расчехляя свой «Чистомёт». Парой минут позже будущие четверокурсники присоединились к гонке, вытеснившей на землю Теда и Глорию.
Когда же парни набесились, было решено сыграть в, собственно, квиддич. Капитанами стали Шеймус и Фрэнк. Разделившись на команды — Рори и Глория с Шеймусом, Джейк и Джим с Фрэнком, — ребята выпустили квоффл, побитый жизнью бладжер и снитч.
Вновь устроившись на траве, Дейдара внимательно следил за игрой и подмечал, как Фрэнк реагирует на особые выверты Джима на метле. Если не в этом, так в следующем году Долгопупс наверняка станет капитаном, его мнение уже сейчас высоко ценится в команде. Его поддержка на отборочных сыграет Поттерам на руку. Разместившийся поодаль от Дейдары Тед восторженно наблюдал за Глорией, только что слюни не пускал. Девушка была однозначным балластом, и Джим увёл снитч у неё из-за спины за считанные минуты.
— Ещё одну! — затребовал Рори под радостный ор команды Фрэнка.
Через две игры его речь сделалась совсем обиженной:
— Поттер, дери тебя Мерлин, дай ты другим поиграть, будь человеком!
— Так вы шевелитесь! — крикнул в ответ Джим, откровенно гордясь собой.
Коротко хмыкнув, Дейдара надкусил новое яблоко. Кажется, всё идёт в соответствии с планом.
***
— Вот, а потом я облетел шесты, забрал направо и — вшух! — Джим так увлёкся рассказом, «маневрируя» прямо на стуле, что хватанул воображаемый снитч прямо перед носом Карлуса. — Прости, дядя!
— Нет, ну ради «вшух» отец потерпит! — засмеялся Брайан и с улыбкой кивнул Лолли, когда та наполнила его опустевший бокал. Домовушка зарделась и поспешила спрятать лицо за ушами.
— Что ты говоришь? Хочешь заполнить за меня все отчёты? — не меняясь в лице, переспросил Карлус.
— Это несправедливо, — взмахнул руками Брайан. — Это злоупотребление служебным положением, между прочим!
— Доживёшь до моего звания, тоже будешь злоупотреблять, — хмыкнул Карлус, на что Дорея тут же сморщилась:
— Что ты такое говоришь? Чему учишь сына?
— Правде жизни, — отрезал Карлус и поднял стакан с огневиски. — За то, чтобы буря миновала Британию. За мир!
— За мир! — поддержали родители и Брайан хором, тётка Дорея — молчаливым поднятием бокала.
Дейдара нахмурился. О чём это они? Впрочем, развить тему не удалось: Джим пристал к дяде с просьбами рассказать о последних операциях мракоборцев. К обсуждению подключился и Брайан, а Флимонту Лолли сунула какое-то письмо, и он ушёл с головой в чтение.
— Какие новости? — спросила Юфимия Дорею.
— Кассиопея завела нового любовника, — бесстрастно отозвалась тётка, катая в бокале французское красное: Лолли по секрету рассказала Дейдаре, сколько это вино стоит… в общем, дар речи к подрывнику вернулся нескоро. — Сестрица никогда не отличалась постоянством… Её счастье, что отец рано умер, а лорду Арктурусу нет дела до старой девы из побочной ветви.
— Дорея… — покачала головой Юфимия.
— Это правда, — жёстко ответила та. — За последний десяток лет лишь потомство моего племянника Сигнуса привлекло его внимание. У Сигнуса трое девочек, ты знаешь… конечно, одна сбежала, но двоих лорд Арктурус устроил в хорошие семьи. И теперь он начнёт искать невест для мальчишек Ориона.
— А не рановато ли? — удивился Дейдара. — Сириусу, старшему из них, всего только двенадцать…
— Сириус — что? — мигом встрепенулся Джим.
Дорея поджала губы, как и почти всегда, когда говорила с приёмным племянником.
— Для помолвки подходящее время. Моего брата женили в этом возрасте.
— Чего?! — выпучил глаза Джим. — Так бывает?!
— Бывает, — жёстко подтвердила тётка. — Теперь всё реже, но раньше…
— Мама, папа, вы же не поступите так с нами?! — в страхе уставился Джим на родителей.
— Конечно же нет, солнышко, — успокаивающе погладила его по голове Юфимия.
— Но если говорить о женитьбе, — перенесла своё грозное внимание на собственного сына тётка, — то тебе действительно пора согласиться на поиск невесты, Брайан.
Брайан поморщился удивительно похоже на то, как делала его мать.
— Матушка, неужели я сам не в состоянии найти себе жену?
— Я сомневаюсь в этом, — процедила Дорея. — Тебе уже двадцать лет, а ты даже не был помолвлен…
— Дорея, достаточно на сегодня, — негромко прервал её Карлус, но в его голосе звучала сталь.
— Ах, вот и пирог! — подхватилась с места Юфимия навстречу подносу, который левитировала магией Лолли. Дейдара с горечью отметил, что сделала это мама не так проворно, как всего каких-то пять лет назад.
***
— Мои дорогие, вы обещаете себя хорошо вести? — уже надевая летнее пальто, вновь спросила Юфимия на следующий день после семейного ужина.
Дейдара и Джим синхронно закивали с выражениями полнейшей невинности на лицах.
— Мы тихонечко посидим у Барреттов, мам, — пообещал Джим. — Посмотрим мультики, а потом придём домой.
— А если мы с папой вдруг вернёмся поздно?..
— Ляжем сами!
— Молодцы, — ласково улыбнулась им Юфимия и взяла Флимонта под руку.
— Ведите себя хорошо, — наказал отец, и парни вновь закивали, однако стоило родителям выйти и исчезнуть в вихре трансгрессии, обменялись заговорщицкими взглядами.
— Не вернутся они поздно, конечно, — потёр руки Дейдара.
— Когда они не пропускали после театра по рюмочке? — притворно почесал лоб Джим и засмеялся.
— Цыц! — шикнул на него Дейдара, и братец мгновенно собрался. — Не будем терять время. Пошли.
Как и сказали родителям, они отправились в гости к Барреттам, жившим на той же улице. На звонок в дверь открыл Элайджа.
— На базе чисто?
— Чище не найти, док, — кивнул Элайджа, пропуская друзей в прихожую. — Родители не вернутся до завтра. Располагайтесь.
— Дей! Джим! — не успели парни снять обувь, на них обрушилась взволнованная Сара. — Быстрее! Сейчас начнётся «Imagine»!
— Чего?! — выронил кроссовок из рук Джим. — Его пустили по телеку?!
— Представляешь себе! Быстрее! — воскликнула Сара и утянула его в гостиную, где уже собралась остальная компания. Дейдара и Эл последовали за ними.
— Привет всем.
— Приве-ет, — отозвались ребята, но их взгляды не оторвались от светящейся коробки.
— С каких пор все такие фанаты «Битлз»? — полюбопытствовал Дейдара, усаживаясь на пол у кресла Элен.
— Дэвид, ты глупый или прикидываешься? — возмутилась девочка, пихнув его носком в плечо. — Какие «Битлз»? Джон Леннон навсегда!
— Она до сих пор остро переживает распад? — проникновенно уточнил Джим у Бобби.
— А то! — хмыкнул тот, налегая на торт с заварным кремом.
— А как иначе? — вздохнул Джон.
— Я помню только публичное сожжение плакатов «Битлз» и обклейку комнаты лицом Йоко Оно, ага, — протянул Дейдара, за что вновь получил тычок.
— Издевайтесь! — в голосе Элен стояли слёзы. — Эти… эта группа душила гениальность мистера Леннона!..
— Мистера Леннона?! — заржали Джим и Бобби.
— С каких пор он не «Джонни-любимый-самый-лучший», а, сис? — улыбнулся Элайджа.
— Идите вы! — обиделась Элен и вжалась в спинку кресла, надувшись.
— Заткнитесь и сделайте погромче, — потребовала Сара, тянясь к пульту. — Начинается.
Так как большим поклонником документальных фильмов Дейдара не был, большую часть просмотра он ел. В какой-то момент ему надоело настолько, что Дейдара отошёл к новенькому электрическому проигрывателю пластинок. Вот как раз он вызвал у подрывника живейший интерес — ему нравились некоторые технологии маглов. Прежде, когда у них стоял старенький граммофон, мистер Барретт показывал Дейдаре, как им пользоваться, и сейчас подрывник, навскидку разобравшись с новой моделью, выудил со стеллажа приглянувшуюся пластинку — это оказался Элвис позапрошлого года — и уверенно запустил проигрывание. Пластинка застрекотала, и Дейдара выкрутил громкость на максимум — комнату заполнил, перекрывая звук телевизора, сильный низкий голос:
— Where it began, I can’t begin to knowing
But then I know it’s growing strong…
— Выключи немедленно! — закричала Элен, развернувшись в кресле и зажимая ладонями уши.
Дейдара засмеялся и убавил громкость.
— Мне скучно стало. Когда уже ваша ерунда кончится?
— Не нравится — не смотри! — обиделась Элен. — Вообще все можете уходить, я одна наслажусь!
— Я с тобой, Элли! — поспешила заверить её Сара.
— Мне интересно, — сказал Джон.
— Тогда пошли ко мне наверх, парни, — поднялся с дивана Эл. — И правда, скучно.
Под обвиняющим взглядом сестры он вывел Поттеров и Бобби из гостиной, и после короткой остановки на кухне парни поднялись в комнату Эла. Та пребывала в образцовом беспорядке, полностью соответствуя месту обитания четырнадцатилетнего парня. На стене над незастеленной кроватью висели большие плакаты музыкальных групп «Led Zeppelin» и «Deep Purple», в районе стола — множество вырезок из журналов и мелких плакатов «Звёздного пути».
— Усаживайтесь, — кивнул Эл, исчезая в шкафу. Дейдара и Джим сноровисто передвинули от стены к кровати письменный стол, Бобби притянул стулья, и парни расселись. Спустя минуту возни к ним присоединился Элайджа и водрузил на центр стола потрёпанную коробку из-под обуви. Джим восторженно заелозил на стуле, пожирая коробку влюблённым взглядом всё то время, пока Эл медленно и торжественно снимал крышку.
— Чур я капитан! — воскликнули Джим и Бобби.
— Джим сказал на долю секунды раньше, — рассудил Эл и протянул другу кубики. — Кем буду я?
— Так, ты у нас… — от старательности высунув кончик языка, Джим потряс кубик и аккуратнобросил его на стол. — Старший инженер!
— Отлично, — кивнул Эл и стал вытаскивать из коробки фигурки и поле.
— Теперь ты, Дей. Что тут у нас… о, ты опять доктор!
— Как обычно, — закатил глаза Дейдара. — Джим, ты жульничаешь?
— Какая мне от этого выгода? — удивился Джим. — Ты всё равно потом не лечишь меня и даёшь всяким инопланетным тварям меня прибить!
— Раскусил. Это мой коварный план по захвату власти на корабле. Муа-ха-ха! — ответил Дейдара.
— Я так и думал!
— Ну, а кто я? — спросил Бобби.
— Ты, Бо… начальник охраны!
— Блин! — расстроился Бобби. — Теперь я умру первым!
— Или проявишь смекалку, переживёшь всех и станешь капитаном. Кто знает?.. — пожал плечами Дейдара.
— Давайте играть! — оживился Джим и принялся помогать Элу готовить поле.
Настольную игру по мотивам «Звёздного пути» ребята разработали сами. С каждым годом она обрастала правилами, новыми персонажами и локациями, становясь всё длинней и запутанней. Девчонки уже давно перестали пытаться играть с ребятами: говорили, что все эти правила попросту невозможно удержать в голове. Парни не настаивали, хотя с большим количеством участников играть стало бы веселее. Дейдара знал, что в этом году Джим хочет взять игру с собой в Хогвартс. На самом деле, он даже готов был помочь брату её продублировать.
***
Игра затянулась до поздней ночи. Ребят не прерывали, и опомнились они, только когда зевающая Элен всё-таки постучала к ним с сообщением, что Сара и Джон уже ушли и на дворе двенадцатый час. Бобби тут же схватился за голову и заторопился домой: его мать по головке не погладит за опоздание! Условившись с ребятами встретиться на улице утром (если не попадёт под домашний арест), Бобби убежал, и Поттеры остались одни с Барреттами.
— Так что, хозяйка, даже молоком нас перед уходом не напоишь? — поддел её Дейдара.
— Ты заслужил разве что подзатыльник, — проворчала Элен, но уже без злости.
— Молоко можно и дома попить, Дей, — мудро рассудил Джим, поднимаясь из-за стола. — Пошли. Если родители вернутся, а нас нет…
— Я не видела, чтобы к вашему дому подъезжали машины, — тут же похвасталась наблюдательностью Элен.
— Ну… всё равно, надо идти, — на мгновенье замялся Джим. — Спасибо за всё.
— Да в любое время, — гостеприимно взмахнул рукой Элайджа.
— Вы скоро опять в эту свою Шотландию уедете… — пробормотала Элен.
— Эй, не вешай нос! До школы ещё полтора месяца, — подбодрил её Джим. — До завтра, ребята.
— До завтра!
— Хороший сегодня был вечер, — сказал Джим, когда братья вышли из дома, и Барретты заперли за ними дверь — Дейдара на слух проверил, прежде чем сойти с крыльца.
— Да, не поспоришь, — согласился Дейдара, преисполненный морального удовлетворения. Ну и пусть он, по сути, страдал целый день фигнёй! По крайней мере, его жизнь была интересна ему самому.
— Жаль, что они маглы, правда? — вздохнул Джим, глядя себя под ноги.
— Почему?
— Ты сам знаешь, — отмахнулся Джим. — Мы им не можем много чего рассказать. Они никогда не узнают многое о нас.
— Друзья могут быть с разным уровнем доступа, мм, — пошутил Дейдара и тут же пихнул Джима в плечо. — Не вешай рога, гений. Всё будет хорошо.
— Да знаю я! — пихнул его в ответ Джим, но Дейдара перехватил его руку и дёрнул головой в сторону переулка. Джим насторожился.
— О, смотрите, кто здесь! — протянул высокий парень, выйдя из-за дома. В уголке его рта была зажата папироска, кепи пацан лихо заломил набок.
— Привет, Стив, — отозвался Дейдара, внимательно следя за ещё тремя парнями, появившимися следом за вожаком. — Соскучился?
— По твоей роже под моим кулаком, разве что, — хмыкнул в ответ Стив Филлипс, главная причина того, почему многие родители запрещали детям Впадины ходить одним по вечерам. Высоченный даже для своих шестнадцати, плечистый и сильный, Стив был сиротой, жил с полувменяемой бабкой на самом краю городка, много курил и цеплялся к любому меньше себя. — Птичка напела, что ты опять подрабатываешь в «Львином сердце», Поттер. Сколько тебе старик Пенроуз уже заплатил?
— Пять раз по «иди ты на хуй», Стив, — расслабленно ответил Дейдара. — И ещё накинул три «ебитесь в жопу» для твоих дружков.
— А ты манерам так и не научился, мелкий засранец? — оскалился Стив, бросив окурок себе под ноги. Растерев его носком ботинка, парень сжал кулаки.
Чуть переместившись, Дейдара встал на пути банды к Джиму и особняку Поттеров, высившемуся неосвещённой громадой в самом конце улицы. «До ворот можно добежать за полторы минуты, а за забором безопасно — Лолли не пропустит чужаков», — подумал Дейдара и сделал Джиму мимолётный знак бежать.
— Но!..
Дейдара настойчиво повторил знак. Джим засопел и шагнул было вперёд, но Дейдара вновь оттеснил его себе за спину.
Наблюдая за ними, Стив гулко заржал, и банда ему вторила.
— Ты правда думаешь, что мы до него не доберёмся?!
— Я в этом уверен, мм, — отчеканил Дейдара и в последний раз повторил приказ Джеймсу отступать.
Дальнейшие события развивались со стремительной скоростью. Джим побежал, и двое из подпевал Стива, Майлз и Дерек, бросились за ним, чтобы мгновенье спустя схватиться за головы — Дейдара сбил их с курса прицельно пущенными камнями, которые имел привычку носить в кармане на всякий случай. Секундой позже на него самого обрушился Стив, а его ближайший дружок Микки попытался зайти Дейдаре за спину. Увернувшись от удара первого, подрывник пнул второго по яйцам и, перекатившись, вновь засадил камнями по тупым головам несостоявшихся преследователей Джима. Те, вконец озверев, забыли о Джеймсе и бросились на Дейдару, однако только повалились на землю, пытаясь поймать вёрткого шиноби. Коротко оглянувшись — Джим уже почти у ворот, — Дейдара хорошенько вмазал Стиву по челюсти, пнул под рёбра Дерека и мимо катающегося по земле и воющего от боли Микки бросился следом за братом. Минута — и высокие кованные ворота поместья захлопнулись за ним.
Погнавшиеся хулиганы на всём ходу врезались в створки и, схватившись за элегантные прутья, яростно затрясли конструкцию. Джим в испуге попятился.
— Ублюдки! — проорал Майлз; половину его лица заливала кровь из разбитой камнем брови.
— Жалкие трусы! — Стив ещё раз тряхнул ворота, однако те не поддались.
— Трусы — вы, если вчетвером нападаете на двоих младше вас, мм, — парировал Дейдара, подходя ближе к воротам — ровно настолько, чтобы дразнить, но оставаться вне досягаемости. — Выйди со мной один на один, Стив, и я буду драться честно. Только не думаю, что это тебе больше понравится.
— Много чести! — Микки попытался плюнуть в него, но Дейдара легко уклонился.
— Не стоит использовать слова, значения которых не знаешь, — поучительно заметил Дейдара.
— Завали, сукин сын!
— Кстати о твоей матери: а она в курсе, где и с кем ты так поздно гуляешь? — полюбопытствовал Дейдара и удивлённо вскинул брови: ночь окрасили вспышки полицейских мигалок, и две патрульные машины вывернули на улицу.
— Копы! — воскликнул Дерек и первым дал дёру.
— Мы с вами ещё не закончили! — зловеще пообещал Стив.
— Закончили, — возразил Дейдара, когда полицейские машины затормозили у ворот.
***
— Обалдеть, как ты со всем справился, Дей… — восторженно проговорил Джим, когда они наконец остались одни. Полиция уехала, забрав с собой в участок Стива, Микки с Майлзом и подробное описание случившегося обоими Поттерами. Как оказалось, это Барретты, увидев из окна, что на друзей напали, вызвали копов. Большой радости подобное разрешение конфликта Дейдаре не приносило: он предпочёл бы сам разобраться с доставшими придурками, — однако для безопасности Джима и остальных так было лучше.
— Ты куда больший капитан Кирк, чем я, — понурившись, добавил Джим.
Дейдара повернулся к нему.
— Я просто умею драться. Капитан Кирк крут не из-за этого.
— Но я и драться-то не умею!..
— А если я научу?
Джим уставился на него, широко распахнув глаза. Какое-то время он просто пялился, а затем сказал на полном серьёзе:
— Ты лучший брат на свете, Дей.
— Открыл Америку! — усмехнулся подрывник с теплом на душе. — Пошли спать, Джим. Родители должны скоро вернуться.
========== Глава 17. Пример для подражания ==========
День в приюте святой Патриции начинался в шесть утра. Первым делом девочкам надлежало умыться, расчесать и заколоть волосы (распустёхами быть не полагалось), после чего выстроиться в коридоре перед своими комнатами. Ровно в шесть тридцать миссис Новицки вместе с двумя-тремя дежурными воспитательницами проходила по комнатам. Проверялись чистота спален и опрятность девушек. За грязь в комнате все её обитательницы отправлялись в красильную, отдельно стоящее здание для окраски льняных и хлопковых полотен ткани, которые приюту продавали по дешёвке некие «друзья» директрисы. Подобная перспектива была достаточным основанием не сорить: в том месте нечем дышать, а краска имела тенденцию впиваться в руки и не покидать их несколько дней. Она тоже была почти даровой, как и ткань.
Затем следовала утренняя молитва, на которую воспитанницы собирались в небольшой капелле на восточной стороне особняка. Утром здесь было легко и светло от мягких лучей рассвета — за исключением дней, когда тучи или серая хмарь закрывали небо. По воскресеньям из города приезжал священник, чтобы провести полноценную службу, а в остальные дни обитательницы приюта просто молились. Так и не проникшаяся местной религией и её обрядами Хината использовала время тишины, чтобы воззвать к духам предков и попросить их присмотреть за ней в этом далёком краю.
После молитвы наступала очередь завтрака. Готовили обитательницы приюта сами, так как этот навык обязателен для любой женщины. Как правило, дежурство по кухне делили две комнаты, сменяющиеся каждый день. Хината дни очереди своей комнаты не любила — и в прошлой жизни, и в приюте святой Анны, и в Хогвартсе всегда кто-то готовил для неё. За полное незнакомство с кухней (а также обучение в школе-интернате) другие девочки считали Хинату снобкой и старались скинуть на неё наименее приятные обязанности: муторный перебор круп, долгую разделку кур или рыбы, отмывание самой-самой жирной посуды. Хината спокойно принимала работу и выполняла безукоризненно, с сожалением наблюдая, как её некогда крепкие, всегда коротко и аккуратно подстриженные ногти истончаются, а кожа рук иссыхает. В приюте не выдавали питательных масел, и Хината терпела, не желая тратить небольшое сиротское пособие. «Вот когда поеду в Косой переулок, — думала она, — зайду в магазин родителей Гестии. У них есть замечательное средство, и недорогое». Гестия давала ей пользоваться в школе своим флаконом, которого удивительным образом хватало на полгода.
В дни, когда не приходилось работать на кухне, Хината была почти счастлива. Девочкам выдавали занятия по способностям: кого-то сажали шить из выкрашенной наказанными неряхами ткани закрытые длинные платья, рубахи и юбки; кого-то — вышивать узоры или пришивать ленты и кружева к уже готовым изделиям; кого-то — вязать крючком ажурные платки или спицами тяжёлые свитера из овечьей шерсти, которую покупали у близлежащих ферм. Кто-то работал в саду и на огороде, кто-то смотрел за курами, наводил порядок в той или иной части особняка — в общем, каждая девочка в приюте была при деле. Миссис Новицки и её работницы время от времени проверяли, чтобы девочки не ленились. Готовая же продукция либо использовалась самим приютом, либо продавалась в Норвиче — Хината слышала, что многие сочувственно относились к сиротам и желали помочь им хотя бы покупкой изделий за добрый фунт. На вырученные деньги, а также пожертвования меценатов приют святой Патриции и существовал.
Очередное утро началось со стандартной проверки. К комнате Хинаты, Мэгги, Кэт и Лиззи у миссис Новицки обычно не было претензий — Хината была предельно аккуратна по жизни, Лиззи тоже, Кэт не хотела идти в красильную, а потому недобрыми словами и подзатыльниками заставляла неряху Мэгги убирать раскиданные вещи.
Этот день был из хороших, без дежурства, поэтому после завтрака Хината отправилась прямиком в просторный светлый солярий, где занимались рукодельницы. В соседнем помещении уже гудели две швейные машинки. Ими оперировали только старшие девочки, младшим доверяли исключительно иголки. «Жаль», — думала Хината, представляя, как быстро смогла бы управиться с пошивом кое-какой одежды для себя и Итачи, если бы имела доступ к машинке. Мечтательно вздохнув, Хината устроилась у окна вышивать розы на платье.
Другие девочки, расположившиеся в солярии, проводили её неоднозначными взглядами. Хината была чужачкой для них, отличавшейся разительно и, что, пожалуй, хуже всего, отличавшейся в лучшую сторону. Дисциплина, манеры, знания — Хината на фоне других девочек выглядела идеальной. То, как непринуждённо ровно она держала спину, удостаивалось комплиментов директрисы; остальные воспитанницы получали призывы равняться. Чего, естественно, делать никто не хотел.
Вот и сейчас они смотрели недружелюбно. Диана что-то прошептала на ухо Стэйси, и та резко кивнула, морща вздёрнутый носик. Три девочки помладше их — в Хогвартсе они были бы третьекурсницами, — подбиравшие вязальные крючки под лежащие на коленях нитки, покосились на Хинату исподлобья, а затем совсем уж недобро взглянули на корзину с шитьём, которую Хьюга с собой принесла. Хината всё это приметила и приняла во внимание.
Разложив у себя на коленях платье, а вокруг — нитки и схему, Хината натянула часть воротничка на пяльцы. Красная нитка скользнула в иголку. Стежок, другой, третий… Хината находила успокоение в размеренной медитативной работе руками. Вязать ей нравилось куда больше, но и вышивать интересно. Что не менее важно, есть время побыть наедине с собой, поразмыслить над тем, чего Хината-Хлоя хочет от жизни…
— У тебя недурно получается, — покровительственно уронила Саманта, главная мастерица приюта. — Но вот здесь неровно.
— Спасибо, — отозвалась Хината, выправляя неидеальный стежок.
— И тут я бы тоже поправила, — заявила Сэм, подсаживаясь ближе. Она пахла жасмином и ванилью — где-то раздобыла парфюм; скорее всего, получила его от директрисы в награду за хорошую работу. — Ну что ты?.. — цокнула она языком, наблюдая за работой Хинаты. — Чему тебя учат в этой твоей школе?
— Не вышивке.
— Чему же тогда?
— Разному. Всяким наукам.
— Наукам, — презрительно скривилась Саманта. — А зарабатывать ты после школы чем будешь, не думала?
— Я не пропаду, спасибо за беспокойство.
— Как будто я беспокоюсь! Просто совет тебе даю, мелкая, — и Сэм веско подняла указательный палец, глаголя с высоты шестнадцати лет: — Не забивай голову всякой наукой, а учись лучше работать руками. Голова тебя не прокормит, а вот руки вполне сумеют.
— Э, ты шо к ней привязалась?! — подняла голову от клумбы, которую пропалывала под окном, Мэгги. Она обожала работать в саду, но и подслушивать тоже. — Хлоя ж не тупица, как ты. Она будет настоящая леди!
— Леди-фигеди, — хмыкнула Сэм, неприязненным взглядом сверля неожиданную собеседницу. — Была б она леди, здесь не жила!
Мэгги вытерла потное лицо о рукав.
— Ты шо, корова, извилину отрастила? Философировала на досуге?..
— В отличие от тебя, идиотка, я в состоянии философствовать, — выплюнула Сэм. — Ты же даже своё имя без ошибок написать не можешь!..
— Саманта! Маргарет! — в комнату вошла привлечённая голосами миссис Фош. Прочие девушки, до того жадно слушавшие перепалку, мгновенно создали видимость работы. — Вместо того, чтобы мести языками, отправляйтесь за мётлами и приведите в порядок коридоры.
— Но, миссис Фош!..
— Я не закончила…
— Быстро, — указала на дверь воспитательница, и Саманте ничего не оставалось, как отложить шитьё и выйти. Проводив её взглядом в коридор, миссис Фош подошла к окну и убедилась, что Мэгги также оставила свой предыдущий труд и отправилась исполнять наказание. — Из-за чего они повздорили?
— Из-за меня, миссис Фош, — Хината аккуратно сложила платье и убрала в корзину к ниткам, поправила очки. — Саманта сделала мне замечание по работе, а Маргарет вступилась за меня, пусть я об этом и не просила.
— Вот оно что, — воспитательница как-то замялась под спокойным, внимательным и выжидающим взглядом Хьюги. Впрочем, из момента растерянности её спасло чёткое знание правил. — В таком случае и ты отправляйся за метлой. Как-никак, виновата.
— Как скажете, миссис Фош, — Хината с готовностью поднялась и вышла под аккомпанемент гулкого молчания, прихватив свою корзину.
Мэгги посмотрела очень удивлённо, когда Хината присоединилась к ней в коридоре, ведущем в кладовые.
— А ты чего здесь? — округлила глаза Мэгги, опираясь на метлу.
— Тоже наказана, — пройдя мимо неё, Хината нашла оптимальную начальную точку в дальнем углу и принялась за работу. Размеренное шуршание метлы по каменному полу потревожило ойканье.
— Ты?! За шо?!
— За то, что причастна к вашей с Сэм ссоре.
— Чё выходит, ты сама сказала Фош?.. — получив сдержанный кивок, Мэгги едва не выронила метлу. — Шутишь?! Зачем?!
— Потому что это честно, — просто ответила Хината, не отвлекаясь от своего занятия. Провести метлой раз, другой, третий… Так легко вымести сор из дома. Так сложно выбросить из головы тревожные мысли.
— Честно, — как эхо выдохнула Маргарет, глядя на Хинату во все глаза. — Боже, ты такая другая, чем я, Хлоя… — в её голос пробилась тяжёлая тоска. — Хотела б и я быть как ты. Такой вот всей хорошей…
— Кто тебе мешает стать, кем хочешь? — обернувшись, спросила Хината.
Мэгги в растерянности пожала плечами. Хината мельком улыбнулась одними губами и вернулась к работе, прекрасно зная ответ.
***
Это были худшие каникулы в жизни Лили Эванс.
Едва переступив порог дома — папа привёз её на машине из Лондона, — девочка поняла: что-то не так. Это ощущение вспыхнуло в ней предупредительным жёлтым сигналом светофора и буквально через миг сменилось красным светом агрессии, стоило Петунии показаться в прихожей.
— Пэтти! — проигнорировав предчувствие, воскликнула Лили и бросилась к сестре с распростёртыми объятиями, от которых та увернулась.
— Пап, я в кино с Синди и Роуз, — заявила Петунья, засовывая ножки в туфельки. Они были новые и очень понравились Лили, о чём девочка хотела сказать старшей сестре, но слова застряли комом в горле.
— Может быть, тебе стоит остаться дома, дорогая? — с намёком спросил папа, задвигая в угол тяжёлый чемодан Лили со школьными принадлежностями и ставя клетку с Пушистиком на пол. — Твоя сестра только приехала.
— Девочки меня ждут, — не глядя на Лили, отрезала Пэт и мимо отца выскользнула за дверь.
С того самого мига Петуния не удостоила Лили и десятка слов. Она словно бы игнорировала сам факт существования младшей сестры, пусть та и старалась всеми силами выманить её на контакт.
На второй день пребывания дома сердечко Лили вновь получило удар ножом. Дав ей отдохнуть и прийти в себя после дороги, родители усадили Лили в гостиной и, взявшись за руки, грустно сообщили, что дедушка Эндрю, мамин отец, очень тяжело болен. Рак лёгких, сказали они, финальная стадия. Эти слова ощущались настолько тяжёлыми, что Лили, даже не понимая до конца их значение, безудержно разрыдалась. Следом за ней, обняв младшую дочь, расплакалась и мама, а папа побежал на кухню, чтобы приготовить для них горячий шоколад.
— Я очень ждала твоего приезда, солнышко, — проговорила мама, всхлипывая, принимая от папы тёплую кружку. — Очень хотела тебя увидеть, прежде чем ехать в Дублин.
— Ты поедешь к дедушке? — вскинулась Лили. — Можно с тобой?!
Мама печально, но решительно покачала головой.
— Не стоит, моя хорошая. Я хочу, чтобы ты осталась дома с папой, сестрой и бабушкой и насладилась летом…
Сколько бы Лили ни спорила, мама осталась непреклонна. Через три дня она уехала в свой город детства, чтобы провести с отцом оставшееся ему время. Проводив её до станции, Лили вновь не удержала слёзы и, едва тронулся поезд, несмотря на оклики папы, бросилась бежать. Остановилась она лишь на берегу реки, где упала на траву под плакучей ивой и разревелась.
Так её и нашёл Северус. Он был и сам чем-то сильно расстроен, но, увидев слёзы Лили, бросился успокаивать.
— Не плачь… Ну хватит тебе реветь, Лил, — приговаривал он, гладя девочку по дрожащим плечам, напряжённой спине. От одежды Северуса пахло затхлостью, сыростью, но Лили эти запахи успокаивали. — Всё ещё может наладиться! Знаешь, мама говорила мне, когда она была маленькой, её мать, моя бабка, сильно заболела — никто уже и не надеялся, что она выкарабкается. Но она, всем на удивление, выздоровела и прожила после этого ещё лет десять! Так что верь, и всё образуется.
— Верь?.. — пробормотала Лили, вытирая слёзы.
Верить её учили, но она не была хорошей студенткой. Видя это, мама редко брала Лили с собой в церковь, хотя сама ходила каждое воскресенье. Говоря начистоту, когда была маленькая, Лили просто боялась туда ходить: в магловской школе на уроках истории немного рассказывали об инквизиции, и девочка думала, что если люди в церкви узнают, что она умеет делать чудеса, то сожгут её на костре. Сейчас, научившись чуть-чуть колдовать, Лили сомневалась в возможности маглов схватить настоящего волшебника.
Но всё же переступать порог костёла было немного страшно. В Коукворте имелось несколько англиканских церквей, но лишь одна католическая — старинное здание в готическом стиле, чьи светлые стены из песчаника давно покрылись чёрной копотью и не видели чистки десятилетиями. В центральной Англии католиков немного, поэтому костёл Коукворта был небольшим и даже во время пасхальных и рождественских служб не заполнялся полностью. В пасмурный день посреди рабочей недели внутри и вовсе не было никого, когда Лили всё же заставила себя войти под высокие своды.
Опустившись на одно колено, она перекрестилась, как учила мама. Из дальнего конца полутёмного помещения на неё смотрел распятый на кресте Иисус — смотрел внимательно и словно приглашал подойти поближе. По спине пробежали мурашки. Лили сглотнула, но всё-таки подошла ближе к страдающему Сыну Божьему и аккуратно присела на скамейку в первом ряду. Какое-то время она смотрела на свечи, а затем молитвенно сложила руки.
— Боже… — начала она, но запнулась и посмотрела себе за спину. Хоть девочка и не видела никого вокруг, ей казалось, что за ней наблюдают. — Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы дедушка выздоровел…
— Как ты проводишь время? — спросила во время очередного звонка мама. Июль был в самом разгаре. Дедушке, судя по тяжести в голосе мамы, становилось хуже.
— Я гуляю с Северусом почти каждый день, — стала перечислять Лили. Прижав телефонную трубку щекой к плечу, она принялась теребить кружевную оборку юбки. — В субботу мы ездили с папой за город на фермерскую ярмарку — мне удалость погладить овечку, представляешь?!
— Это замечательно, родная, — вздохнула мама. — А как с Петунией?..
— Она по-прежнему со мной не разговаривает, — удручённо сообщила Лили. Помолчав, добавила: — Я начала ходить в церковь.
— В церковь?! — судя по стуку на другом конце провода, мама от удивления уронила что-то на пол. Зашуршало платье — мама наклонилась за чем-то, после со вздохом разогнулась и осторожно уточнила полушёпотом: — А волшебникам можно?..
— Ну, никто не запрещал, — пробормотала Лили, чувствуя себя неловко.
Мама помолчала немного.
— И о чём ты молишься?
— Я молюсь, чтобы Господь послал дедушке выздоровление, — ответила Лили и после небольшой заминки грустно добавила: — Только, кажется, я молюсь недостаточно, иначе дедушке не стало бы хуже…
— Уверена, ты делаешь всё возможное, солнышко, — перебила её мама. — Я тоже молюсь каждый день… Будем надеяться, это поможет.
— Будем! Я очень люблю тебя, мамочка.
— Я тебя тоже, солнце, — сказала мама и повесила трубку.
Ещё с минуту Лили стояла, слушая протяжные гудки. На душе было пусто и тяжело, словно бы за окном был не летний солнечный день, а унылая серая пустошь, полная стенающих духов… Из забытья девочку вырвал скрипучий голос бабушки Дженни:
— Ты не за то молишься, Лили.
Вздрогнув всем телом, Лили опустила трубку на рычаг и повернулась к бабуле. Хмыкнув реакции внучки, она продолжила спускаться по лестнице, крепко вцепившись в перила, похожая на призрака позапрошлого десятилетия в своём старомодном платье. Перламутровые заколки в аккуратно уложенных седых волосах бабушки идеально повторяли оттенок крупного синего «гороха» на платье, а широкий пояс сочетался с летними перчатками и сумочкой. Как и обычно по субботам, бабушка Дженни отправлялась на встречу с подружками — старушки обедали в итальянском ресторанчике Томазо и играли в бридж до позднего вечера.
— Не за то? — удивлённо пробормотала Лили и, спохватившись, бросилась к бабушке и предложила ей помощь, но та лишь отмахнулась и сама преодолела последние ступеньки. Папа говорил, его маме пора перебраться в спальню на первом этаже и не нагружать без нужды колени, на что бабушка Дженни неизменно отвечала возмущённым отказом. Лили искренне не понимала, почему, ведь с каждым годом подъёмы на второй этаж давались бабуле всё тяжелее.
Бабушка Дженни поправила перчатки, глядя на Лили снисходительно, словно бы единственная знала мировую правду и поражалась, как её всё не могут постичь примитивные умы окружающих.
— Твой дед страдает от боли, малышка, — наконец промолвила она. — Я прекрасно знаю, что это такое и чего хочет человек в его ситуации, — бабушка перевела взгляд на развешенные на стене вдоль лестницы фотографии. На одной из них, чёрно-белой, молодая пара целовалась на фоне Эйфелевой башни в Париже. Он носил офицерскую форму, она — скромное платье медицинской сестры. — Когда мистера Эванса доставили в госпиталь после Нюрнберга, он очень страдал. Неудивительно! Ему взрывом оторвало правую ногу, полтела в ожогах. Старший доктор смены, Харпер была его фамилия, приказал мне и Мери заменить грубый солдатский жгут нормальным, обработать ожоги. От каждого прикосновения мистер Эванс орал, хотя был он не из слабых духом. Он плакал и просил нас прекратить его страдания. Я так и хотела поступить, но доктор Харпер мне не позволил, за что и горит в аду, потому что превратил остаток жизни бедного мистера Эванса в ад.
Лили судорожно сглотнула, стараясь удержать слёзы. Девочке казалось, что она слышит вопли раненых в полевом госпитале, стоны и мольбы дедушки, которого никогда в своей жизни не видела.
— Он мучился весь путь до дома, — сообщила бабушка Дженни холодным, отрешённым голосом. — Он мучился, когда мы поднимались по этой самой лестнице на второй этаж — ему было так тяжело, что мне пришлось постелить для него в маленькой спальне на первом. Ожоги изуродовали его, а новая нога так и не выросла, само собой, и мистер Эванс не хотел показываться никому на глаза: ни сыну, ни соседям, ни даже мне, — бабушка вновь посмотрела на трясущуюся Лили. — Как и ты, сперва я молилась за его выздоровление. Но затем поняла, что настоящей милостью для него будет полное избавление от боли: реальной и той, что в его голове. И Бог услышал меня и забрал мистера Эванса к себе в Царствие небесное, где нет места боли и дурным воспоминаниям.
— Н-но при чём здесь дедушка Эндрю? — пробормотала Лили, вытирая слёзы кулачком.
— Потому что и он страдает от боли, от которой его может избавить только Господь, — строго сообщила бабушка. — Рак — это грязная болезнь, Лили. Войну с ней невозможно выиграть, и признать, стыдясь, ты можешь только одно: я ему сдался без боя. Никто из людей ничего сделать с раком не может. Остаётся лишь ждать милости Божьей. И пусть твоя искренняя молитва поможет ей прийти поскорей.
— Но ведь это значит, что дедушки Эндрю больше не будет здесь… с нами! — воскликнула Лили, глотая слёзы.
— Мистер Келли хороший католик и отправится в Рай, — ответила бабушка Дженни, — а это, поверь, куда лучше Дублина.
И она ушла, постукивая каблучками, не забыв прихватить летнее пальто, а Лили сорвалась в истерику.
***
…Вот что бабушка Дженни сказала… Но я не могу согласиться с ней, Хлоя! Поддержи меня! Жизнь ведь намного лучше, чем то, о чём она говорит!
С надеждой на то, что наконец случится что-нибудь хорошее.
Твоя подруга,
Лили
Дочитав письмо, Хината грустно вздохнула. Чувствовалось, что Лили разбита, подавлена, отчаянно ищет поддержки… однако Хината не могла дать её подруге в том виде, в котором та хочет. Миссис Эванс, на взгляд Хинаты, была права от и до. Иногда смерть куда лучше, чем жизнь.
Как помочь Лили понять это? Что написать?..
Для шиноби существовали два вида смерти: достойная и бессмысленная. Гибель на задании, во время защиты деревни, клана и близких людей — вот доблестная, полная мрачного, но оттого не менее притягательного очарования смерть для шиноби. Семья погибшего так человека гордилась им и поколениями рассказывала его историю. Хината знала, что и её историю с одобрением вспоминают в клане — как она бросилась на защиту и спасла от верной гибели Наруто, который затем, верила Хината, приложил все усилия, чтобы выиграть войну. Где-то глубоко в душе Хината знала, что так и произошло, что Наруто, Саске и Сакура вместе справились со врагом и вернули мир на земли шиноби. И, зачем скрывать, смущённо гордилась собой за то, что сделала победу возможной.
Да, её смерть была достойной. И другой дедушка Лили, мистер Эванс, погиб достойно, от ранений в освободительной войне. Но вот мистер Келли, которого Лили так сильно любила, по понятиям шиноби умирал бессмысленно, без какой-либо пользы. Хината помнила слова старейшин клана Хьюга: смерть от болезни — позор. Если узнал, что болен, единственный выход для уважающего себя шиноби — это взять у Хокаге заведомо суицидальную миссию и с честью уйти, выполняя её.
Именно так учили Хинату. Однако эти стандарты кажутся совершенно чуждыми её нынешнему миру.
— Эй, очкастая!
Хината слышала приближение и, всё так же по локоть в пенной воде для мытья посуды, обернулась за секунду до оклика. К ней, оттолкнув с дороги Лиззи, тупо уставившуюся на тарелку, которую вытирала, подошли три старшие девочки: Кэндис, Рут и Летиша.
— Ты совсем охерела, четырёхглазая? — спросила Кэндис, зацепившись большими пальцами за широкие шлейки джинсового платья. Одна из почти взрослых воспитанниц, она выполняла порой какие-то поручения миссис Новицки за пределами приюта — вот и теперь только вернулась после нескольких дней отсутствия.
— В чём проблема? — уточнила Хината, смывая пену с рук и вытирая их о висевшее рядом полотенце. Сухую кожу очень хотелось намазать питательным маслом, но в распоряжении девушек на кухне имелось только подсолнечное.
— В чём проблема?! — зло передразнила Кэндис. — Из-за тебя Сэм наказана, сучка!
— Ни хера не из-за неё! — выскочила вперёд Мэгги, яростно сжимая картофелину.
— Заткнись, Мэг, — прошипела Кэт, оттягивая её в сторону.
— Вот именно, прикрой варежку, Мэг, — посоветовала огромная Рут, которая была выше любой из девочек как минимум на голову. Глубоко посаженные тёмные глаза Рут сверкали желанием причинить кому-нибудь боль — Хината ни с чем не могла спутать это чувство в чужом взгляде. — Кэнди разговаривает с четырёхглазой!
— Да, с четырёхглазой! — поддакнула трусоватая блондинка Летиша.
— Я даю тебе тридцать секунд, чтобы объясниться, отброс, — проронила Кэндис, обращаясь к Хинате.
— Мы все были наказаны и отработали положенное, — спокойно ответила Хината. — Инцидент исчерпан.
Кэндис и Рут переглянулись.
— Я так не думаю! — рявкнула Кэндис и, схватив со стены блинную сковородку, сильно и сноровисто замахнулась на Хинату, метя в голову. Резко уклонившись, Хината налетела на Рут и попала в жёсткий захват, зафиксировавший её руки. Сбоку пронзительно завопила Лиззи.
— Заткни отсталую! — приказала Кэндис Летише, и та сжала горло Лиззи, другой рукой закрыла рот. Лиззи заметалась, но её силёнок не хватало, чтобы даже как следует ударить Летишу. Кэт дёрнулась было, но Кэндис указала на неё: — Стой, где стоишь, Кэт! — она сжала покрепче сковороду. — Мы не тронем твою умалишённую. Только преподадим урок этой суке.
— Вот именно! — взвизгнула Летиша, наслаждаясь своим преимуществом над невесомой Лиззи.
Рут крепче сжала запястья Хинаты за спиной. Это, впрочем, было на руку Хинате: она оттолкнулась от земли и, используя держащие её руки как опору, с силой ударила ногами приближающуюся Кэндис. Точность не подвела — удар пришёлся в солнечное сплетение, и девушку отбросило назад, на кухонную группу. Звон падения — сковородка выпала из пальцев скрючившейся от боли Кэндис, но ещё раньше Хината точечным и незаметным ударом чакры заставила Рут со вскриком разжать руки и отскочила в сторону. Не давая противнице опомниться, Хината развернулась для удара, но на её пути неожиданно встала Мэгги. Она вырвалась от Кэт и бросилась на Рут со спины, с визгом рассерженной кошки впилась ногтями в лицо огромной девчонки. Та заорала и принялась слепо шарить по ближайшему столу. Кэт проскочила мимо них и бросилась оттаскивать Летишу от Лиззи, пока Кэндис скулила на полу от боли, держась за живот. Вдруг рука Рут наткнулась на молоток для отбойки мяса — Хинату передёрнуло, и она бросилась наперерез замаху. Понимая, что не может использовать чакру слишком заметно, Хината приняла удар открытой ладонью.
Затрещали кости, кровь брызнула в разные стороны, когда тяжёлый молоток врезался в руку Хинаты, намертво вставшую между ним и лицом Мэгги. Боль пронзила знакомым копьём, и Хината прикусила губу. Игнорируя звон в голове от визгов и воплей под низким сводом приютской кухни, Хьюга вцепилась в стальную головку молотка и вырвала его у Рут и отбросила подальше в угол кухни. Затем сдёрнула Мэгги с противницы — повреждённая рука была бесполезна, пришлось действовать одной левой — и одним чётким ударом в шею вырубила бездействующую от шока Рут.
Всё закончилось так же быстро, как началось. Осталась лишь боль и всхлипы Кэндис и Лиззи, которую обнимала и пыталась успокоить Кэт. Летиши нигде не было видно — впрочем, её визгливый голосок вскоре раздался в коридоре, сопровождаемый стуком полудесятка пар каблуков:
— Быстрее, быстрее, сюда! Эта больная их убьёт!..
— На этот раз в самом деле помолчи, — негромко сказала Хината Мэгги, прижимая изуродованную руку к груди и выступая навстречу воспитательницам.
***
Это была очередная служба, на которую Лили пришла вместе с бабушкой Дженни. Июль приближался к концу, и по мере того, как он клонился к закату, закатывалось солнце дедушки Эндрю. Мамины звонки делались всё более частыми и нервными. Она много плакала, судя по голосу, но своим девочкам в этом не признавалась. Зато потом подолгу разговаривала с папой, и тот вполголоса пытался придать ей сил, неизменно спрашивал, не приехать ли ему в Дублин. Мама, по всей видимости, запрещала. Она правда хотела, чтобы Лили и Пэт провели лето как можно лучше.
Сейчас Пэт сидела по другую сторону от бабушки Дженни на жёсткой церковной скамье прямо, как будто крест проглотила, и всё время косилась на Лили. Та знала, что старшую сестру в церковь привлёк лишь факт того, что благодаря проснувшемуся интересу к религии Лили попала под скупую благосклонность бабушки Дженни.
Впрочем, это мало заботило Лили, усердно и чистосердечно молившуюся за здоровье дедушки Эндрю. Бабушка Дженни как-то сказала, что Создатель, наверное, не призвал ещё дедушку только из-за того, что не хочет расстраивать такую хорошую девочку.
В церкви пахло воском и ладаном, хор прелестно пел гимны. Из второго ряда Лили смотрела на распятие и больше не испытывала страха, который снедал её сердце меньше месяца назад, когда девочка впервые за долгое время вошла в храм. Иисус дружелюбно улыбался ей и обещал, что всё образуется.
Вскоре служба закончилась, и Лили, перекрестившись и улыбнувшись Иисусу на прощание, вышла на улицу. Жидкая толпа прихожан повлекла её было в сторону главной улицы, но сильная рука бабушки Дженни выдернула Лили из потока. Пребывая в замечательном расположении духа, Лили улыбнулась бабушке и сестре, но та посмотрела волком.
— Хотите мороженого? — спросила бабушка, поправляя шляпку. Она всегда это спрашивала и неизменно получала единогласный ответ:
— Да!
Тонко улыбнувшись, бабушка Дженни повела девочек в противоположную главной улице сторону. Каждую неделю после службы бабушка вела Лили в кафе-мороженое и разрешала заказать ей всё, что душе угодно. После того, как Петуния стала ходить с ними, бабушка покупала мороженое и ей, как будто не замечая, что интерес Пэт к церкви ненатуральный.
В этот день Лили решилась, помимо любимого ванильного, на вишнёвый щербет, и улыбчивый продавец Бобби, коренастый юноша лет двадцати, похвалил её выбор:
— А ты большой ценитель, я погляжу, Лили! Вишнёвое у нас — самое лучшее!
— Вот и неправда! — воскликнула Петуния. — Клубничное намного лучше!
Бобби удивлённо посмотрел на неё, а затем подмигнул Лили с видом, мол, мы-то с тобой знаем правду! Пэт от этого вида яростно запунцовела, а бабушка Дженни сурово выговорила продавцу:
— Нечего вам подмигивать моей внучке, молодой человек. За такое можно заработать неприятности.
— Ну будет вам, миссис Эванс! — сложил брови домиком Бобби. — Вы же знаете, что я по-доброму!
— Держите себя в руках, — припечатала бабушка и первой вышла из кафе. Гордо вскинув голову, Пэт последовала за ней.
— Извини, — пробормотала смущённая Лили, неловко комкая салфеточку. Бобби махнул рукой и улыбнулся ей.
— Всё в порядке, Лил, — сказал он, и на душе девочки стало чуточку светлей.
Уже на улице Лили решилась наконец попробовать своё мороженое — оно оказалось отчаянно вкусным, особенно вишнёвое. Бабушка Дженни снисходительно усмехнулась её довольной мордашке и сделала Пэт замечание не лизать так быстро — это выглядит неприлично. Оглянувшись через плечо в стеклянную витрину — Бобби заметил и помахал ей рукой, — Лили улыбнулась и спросила у бабушки:
— Я могу пойти погулять одна?
— Если вернёшься домой к обеду, — быстро ответила бабушка, заметившая поворачивающую из-за угла миссис Перрин, свою приятельницу по игре в бридж, уже махавшую ей.
Не нуждавшаяся в повторении или тем более переосмыслении бабушкой решения, Лили быстро попрощалась и зашагала в сторону речки, где рассчитывала обнаружить Северуса. Он и в самом деле оказался там, на их месте под плакучей ивой.
— Привет! — помахала ему рукой Лили. Северус оторвался от учебника по зельеварению и буквально просиял, завидев подругу.
— Привет! — он подскочил, комично выронил учебник, быстро наклонился за ним и потупился, когда Лили засмеялась.
— Я принесла мороженое, — сказала девочка, протягивая другу подтаявшее, но оттого не ставшее менее вкусным лакомство.
— Спасибо, — однако Северус не спешил принимать угощение. Вместо этого он мрачно и раздражённо уставился на оббитые носки своих ботинок.
— Что такое? — удивилась Лили. — Я тебя чем-то обидела?
— Что ты, нет, конечно! — воскликнул Северус почти возмущённо. — Просто, ну… ты всегда делаешь много для меня… Я бы тоже хотел сделать для тебя что-нибудь.
— Ты делаешь очень многое, Сев! — улыбнулась Лили, аккуратно беря его за руку. — Ты мой лучший друг!
Северус вскинул голову. В его глазах мелькнуло облегчение пополам с куда менее приятным чувством — с таким Пэт наблюдала, как родители или бабушка Дженни хвалят Лили.
— Даже лучше, чем Бенсон?
— Хлоя — моя лучшая подруга, — Лили сделала акцент на последнем слове и поспешила перевести тему: — Давай есть мороженое, а то растает!..
***
Пястные кости правой руки, раздробленные молотком для отбивания мяса, пришлось фиксировать металлическими спицами. Выглядело это ужасно, ощущалось ещё хуже — Хината никак не могла привыкнуть к тяжести кисти и её полной недееспособности.
— Когда мне снимут спицы, миссис Новицки? — спросила Хината сидевшую рядом с ней на заднем сидении старого «Воксхолла» директрису, забиравшую её из больницы в Норфолке. Там Хината провела неделю, в которую ей никто ничего не говорил — лишь задавались всё новые вопросы о произошедшем с рукой: сперва медперсонал, после полицейские и представители службы опеки. Всем интересующимся Хината уверенно отвечала, что девочка, с которой они вместе помогали на кухне,отбивала мясо, но увидела выбежавшую из укрытия мышку и, испугавшись, дёрнула рукой, отчего молоток спланировал в сторону, прямо на руку Хинаты. В её историю, рассказанную твёрдо и правдоподобно, поверили все.
— Доктор Браун сказал, что через месяц сделает повторный снимок и решит, что делать дальше, — ответила миссис Новицки, доставая из портсигара новую сигарету. — Это будет конец августа. Если доктор Браун не решится снять спицы тогда, тебе придётся озадачить посещением доктора свою школу.
— Хорошо, я поняла, — сосредоточенно кивнула Хината, уже думая о совершенно другом. Буквально за день до инцидента ей пришло письмо от Итачи — он спрашивал, думала ли она о том, когда отправится в Косой переулок за всем для школы. Предлагал встретиться там. Со своим глупым увечьем Хинате не хотелось попадаться на глаза Итачи: он будет переживать и непременно решит, что она не в состоянии позаботиться о себе сама… Подобного Хинате очень сильно не хотелось.
Ненависть из-за зависти к ней, оскорбления, попытки травли и нападений — это были принципиально новые уроки жизни, которые не преподали Хинате в Конохе. Да, Неджи-нии-сан был зол на неё долгие годы и однажды избил — но то во время боя, иначе он не позволял себе ничего больше слов. Другие не смели на Хинату даже плохо посмотреть: все знали, что она наследница клана, не отличающегося лояльностью к обидчикам гордости Хьюга. Даже немного забавно, что теперь Хината проходит, пусть и в куда меньших масштабах, примерно через то же, через что проходил Наруто-кун в детстве. Ради его памяти — а также, признавалась себе Хината, ради спокойного сердца Итачи — она обязана достойно пройти испытания.
— Ты не сказала полиции правду, — произнесла миссис Новицки, её голос — хриплый от табачного дыма и вечной приглушённой томности.
— Я рассказала полиции в точности то же, что и вам, миссис Новицки, — возразила Хината, глядя в окно. — Это и есть правда.
— Нет, — лаконично заметила директриса. — После того, как тебя отвезли в больницу, я поговорила с другими девочками… — женщина выпустила струйку дыма и заметила: — Если бы ты рассказала правду, Рут могла бы оказаться в тюрьме. Или если бы ты не закрыла от удара Маргарет, если уж на то пошло.
— Я это знаю.
До самого приюта они обе молчали, лишь мерно гудел мотор да гравий вылетал из-под колёс автомобиля, стучал по днищу. Водитель всю дорогу не издавал ни звука.
На пороге их встретили взволнованные воспитательницы и принялись ахать вокруг руки Хинаты. Та с вежливой, но чуточку нетерпеливой улыбкой поблагодарила их за сочувствие и вырвалась из окружения — только чтобы попасть в новое, созданное девочками всех возрастов. Младшие наперебой что-то спрашивали, старшие рассматривали и шептались между собой. Из дальнего конца холла на Хинату со смешанным чувством смотрели Кэндис, Саманта и Рут.
— Пустите! — вдруг раздалось над головами. Растолкав остальных, Мэгги налетела на Хинату и сжала в самых крепких объятиях, на которые была способна. — Ты как, Хлоя? Рука болит? Конечно болит, вон как тебя перештопали…
— Не придуши ты её, — хмыкнула подошедшая Кэт и оттянула подругу за воротник.
Только затем, чтобы самой обнять Хинату.
========== Глава 18. Личные дела мистера Холмса ==========
Дни Итачи проходили серо и безынтересно.
В приюте Вула было мало развлечений, привлекающих внимание деталей — едва ли не меньше. Итачи нравился чердак, как и в прошлом приюте, заваленный хламом, полузабытый и запертый, а потому представлявший собой прекрасную локацию для мелких тренировок. Нравилась библиотека, пусть и она мала, а книжки — засалены, замызганы, порой без страниц. С первых дней каникул Итачи погрузился в творчество Чарльза Диккенса и находил его идеально подходящим под собственное подавленно-скучное настроение.
Помимо чтения, Учиха много размышлял. Его отточенный мозг уставал без дела, поэтому днём, лёжа на жёстком матрасе в своей спальне или на траве под старым каштаном в саду, Итачи проигрывал в голове сценарии. Они касались решительно всего: возможного развития мира шиноби после войны; принятых Саске решений; будущего клана Учиха; того, что ждёт его самого и Хинату по окончании Хогвартса; вариантов общения в новом учебном году с одноклассниками; противоборства с Дейдарой; поиска и добычи сведений у своих местных «родителей»… Мысли о последних от скуки делались всё навязчивей, однако первый месяц каникул Итачи удерживал себя на месте — не зная уровня вовлечённости магов Хогвартса и Министерства в жизнь студентов школы на каникулах, он не хотел рисковать. Впрочем, его ночные тренировки дзюцу и мелкое применение Шарингана остались без внимания, и Итачи с большего успокоился. Пришла пора действовать.
Его план был просчитан до мелочей, время идеально отмерено. Сразу после завтрака, когда почти все дети вышли в голый приютский дворик посидеть на солнце, Итачи вернулся в свою комнату на втором этаже. Её окна очень удобно выходили на заднюю сторону дома, чем Учиха и намеревался воспользоваться. Создав клона — тот улёгся на кровать и взял со стола томик Диккенса, — Итачи открыл окно и выбрался наружу.
Зацепившись чакрой за стену, он осторожно и быстро спустился. Убедился, что ничей любопытный нос не виднеется в окнах, после чего побежал к забору и легко перепрыгнул его. Оказавшись в проулке, Итачи набросил Хенге — образ непримечательного мужчины средних лет, который использовал ещё в родном мире. Минута потребовалась, чтобы откалибровать походку, после чего Итачи решительно двинулся прочь от приюта.
На углу его ждал мистер Карлайл — сторож, у которого в этот день был выходной. Когда Итачи подошёл, мистер Карлайл молча протянул ему записку. Так же молча Учиха принял её, и каждый отправился своей дорогой: сторож — домой, с каждым шагом теряя воспоминания о случившемся, Итачи — к остановке, на ходу разворачивая сложенный вчетверо клочок бумаги.
Белл-стрит, 21. Станция метро Эджвер-роуд.
К записке скрепкой были прикреплены билеты, купленные на деньги, которые Итачи дал мистеру Карлайлу, когда накладывал гендзюцу.
Потратив десять минут на путь до метро и ещё сорок — на поездку в подземке, Итачи вышел на нужной станции и, сверившись с картой города, которую раздобыл ещё во время жизни в приюте святой Анны, свернул за угол на Белл-стрит. Она ничем не отличалась от многих других улочек Лондона: также ютилась между четырёхэтажных домов из кирпича, на первых этажах которых гнездились магазины и конторы. Заходя всё глубже, Итачи сверялся с номерами домов по левой стороне: пятнадцать… семнадцать… девятнадцать… двадцать один…
Учиха остановился перед риелторским агентством, пристроившимся между парикмахерской и магазином фруктов, и через большие окна сосчитал людей. Двое клерков за столами слева от входа, в дальнем углу по правой стороне — ещё один. В конце помещения дополнительные двери; на одной знак туалета, на другой — табличка с именем, видимо, кабинет начальника. Из посетителей — молодая пара; вот мужчина поднимается и жмёт руку тоже вставшему клерку в голубой рубашке, женщина улыбается и что-то говорит. Прочие клерки отворачиваются и обмениваются кислыми взглядами.
Поговорив с агентом ещё минуту, пара засобиралась на выход. Первое августовское солнце разукрашивало бока яблок и груш, апельсинов и бананов, манго, ананасов и прочих фруктов на уличном прилавке соседнего магазина яркими красками.
«Если всё получится, куплю фруктов», — прикинув собственные сбережения, решил Итачи. Счастливая пара как раз покинула заведение, и Итачи вошёл на смену им в контору. Непостоянное солнце Лондона скрылось за облаком.
Звякнул дверной колокольчик под аккомпанемент задорного мотивчика, лившегося из радио:
— Mama said to me we gotta have your life run right!
Off you got to school where you can learn the rules there right!
Be just like your dad, lad,
Follow in the same tradition,
Never go astray and stay an honest lovin’ son… [1]
Три головы повернулись к Учихе. Тому именно это и было нужно — сверкнул Шаринган в пронизанной пылью полутьме, и сотрудники агентства застыли.
— Шестьдесят пятый год, конец мая, — произнёс Итачи размеренно и чётко. — Молодая пара по фамилии Грейсон выставила через ваше агентство на продажу дом по Менор-роуд, 82. Кто вёл сделку?
Клерки неуверенно переглянулись. А радио всё надрывалось:
— Son of my father!
Changing, rearranging into someone new!
Son of my father!
Collecting and selecting independent views.
Knowing and it’s showing how the change is due… [1]
Итачи поморщился.
— Уберите громкость, — распорядился он, и сидевший в дальнем углу молодой широкоплечий клерк дотянулся жилистой рукой до радио и повернул колёсико громкости на отметку «минимум». — Кто вёл сделку?
— Мы не знаем, — ответил за всех пожилой мужчина, занимавший место у самого входа в туалет. На его умном лице лежала печать усталости и донимающих хворей. — Я работаю в данном заведении лишь с семидесятого года, Рэдж — с шестьдесят шестого, Энди — с мая текущего года.
— Но у вас есть архив?
— Конечно, сэр!
— Найдите, что мне нужно, — приказал Итачи старику и бросил остальным: — Возвращайтесь к работе, — и те послушались: бойкий Рэдж склонился над бумагами только что заключившей у него сделку пары, а Энди взлохматил подстриженные под горшок тёмные волосы (которыми напоминал Майто Гая) и бросил унылый взгляд на безмолвное радио.
Тем временем Итачи подошёл к столу старика и опустился на стул перед ним, пока клерк — табличка на столе подсказала, что его зовут Берт МакГрегор, — отошёл к шкафу. Кряхтя, он наклонился, открыл нижний ящик и принялся копаться в папках.
— Так-с, шестьдесят пятый год… Не будете ли вы столь любезны напомнить мне адрес, сэр?
— Менор-роуд, 82, — отозвался Итачи, наблюдая за остальными клерками. Его силы утекали, как вода сквозь пальцы, и держать гендзюцу на троих людях долгое время Итачи не сможет — показатели чакры из-за недостатка тренировок были далеки от желаемых. — Поторопитесь.
— Со всей возможной скоростью, сэр, — пробормотал Берт и разогнулся, озадаченный. — Ничего не понимаю. Я просмотрел весь шестьдесят пятый, но вашей сделки нет.
— Поищите в других годах.
— Сию минуту.
Минута превратилась в пять, затем в десять и пятнадцать. По другую сторону окна вновь расцвёл солнечный свет, и прихорошённая им женщина на какое-то время остановилась у входа в агентство, рассматривая рекламные баннеры. Впрочем, зайти она так и не решилась, к облегчению Итачи удалилась в сторону магазина фруктов. Зазвонил телефон, и Рэдж ответил. За закрытой дверью кабинета начальника было по-прежнему тихо и, Итачи подозревал, пусто.
— Ничего! — расстроенно воскликнул Берт, повернувшись к Итачи. — Я просмотрел все ящики, сэр, но ничего не нашёл!
— Вот оно что, — выдохнул Итачи, быстро размышляя. Он делал малую ставку на то, что Сэм и Лорен будут так основательно заметать следы — и всё же они стали. Как? Это вопрос не для данного момента. Теперь важнее найти альтернативу до того, как чакра на поддержание гендзюцу подойдёт к концу.
Без чего нельзя обойтись, продавая дом и переезжая? От чего сложнее избавиться, чем от папки в риелторском агентстве?..
— Как вы рассчитываетесь за дом с прежним владельцем?
— Банковским переводом, — с готовностью отрапортовал Берт. — Наш директор предпочитает не иметь дел с наличными деньгами после того, как его прошлую контору ограбили. Это было ещё в конце пятидесятых.
— Хм! — это однозначно зацепка. Итачи быстро встал и установил с каждым из клерков по очереди зрительный контакт. — Вы забудете о том, что когда-либо видели меня или слышали о доме по Менор-роуд, 82.
— Да, сэр, — сонно согласились мужчины, и Итачи покинул контору. Солнечный свет тут же распахнул для него объятия, но Учиху его ласка была растопить неспособна. Мимо прилавка со сладко пахнущими фруктами Итачи прошёл, не оглядываясь.
После возвращения в приют остаток дня он отлёживался. Думать было тяжело, но Итачи старался продраться через пелену усталости и разработать новый план — расследование в банке. По сути, он должен был стать подобен применённому в случае с агентством, плюс фактор повышенной охраны. Вот только…
В каком именно банке нужно искать?
Эта информация не была на поверхности, Итачи вовсе сомневался, что «родители» когда-либо упоминали нужное сейчас название при нём. Если оно и хранилось, то очень глубоко в недрах памяти Учихи. Однако в данном состоянии погружаться во внутренний мир и сканировать случайно замеченные детали не оставалось сил.
В некий упущенный мозгом момент Итачи и вовсе отключился и открыл глаза лишь когда его затормошили:
— Холмс, завтрак! — орал ему на ухо Арчи Стивенс, сосед по комнате. — Поднимайся, завтрак!..
Приподняв веки, Итачи впервые за долгое время ощутил себя полностью выспавшимся. Немудрено: проспал-то он никак не меньше четырнадцати часов! Не видевший еды с прошлого утра желудок разразился громогласным урчанием. Но хуже голода — Итачи кисло поморщился, садясь и свешивая ноги с кровати — было осознание, что пропущена целая ночь тренировок. С учётом того, как мало имелось в его распоряжении пригодных для занятий моментов, это была неприятная трата времени.
Убедившись, что Итачи проснулся, Арчи убежал вниз, и Учиха без спешки последовал за ним, чувствуя себя — впервые — нерадивым учеником Академии. Завтракать было стыдно, но Итачи переборол себя и принялся за овсянку.
Как же всё-таки этот мир размягчает. Прежде Итачи, в каком бы состоянии ни был, с какой бы миссии накануне ни вернулся, на следующий день вставал до рассвета и шёл тренироваться. Генином он был известен тем, что сбегал из госпиталя, едва очнувшись и найдя силы подняться. А тут… разморило, уснул. Да, потратил почти все скромные запасы накопленной чакры — но разве раньше подобного не бывало? Сколько раз он доводил себя до изнеможения Мангекё?..
Неприятно, как всё изменилось. Как он изменился. Итачи нахмурился и пообещал себе удвоенную порцию тренировок этой ночью.
А вокруг него меж тем шумели дети. Арчи что-то бурно рассказывал девчонкам, младшие мальчики устроили перестрелку кашей, чем вызвали бурю негодования воспитателей и общий смех воспитанников… Итачи отставил тарелку и выскользнул из столовой. Чем дальше от него оставались временные соседи по заведению, тем лучше он себя чувствовал. Их порывы и интересы далеки от Итачи, а он сам для «ровесников» — странный и угрюмый. Это хорошо. Уж точно лучше, чем если бы воспитанники пытались с ним подружиться, как это было в приюте святой Анны.
Коридор вывел в стерильный холл, пол которого был устлан белой и чёрной плиткой. Сюда не долетали голоса из столовой, чему Итачи радовался. С надеждой и даже неким замиранием сердца он приблизился к небольшому деревянному подносу на столике у входной двери. Там лежала утренняя почта, которую Итачи принялся перекладывать. Пару раз Хината писала ему с рассказами о своём лете и мягкими обещаниями обеспечить новыми вещами к школе. Они грели сердце Итачи: приятно, когда о тебе кто-то заботится. Пока он ещё не придумал, что сделать для Хинаты в ответ на её доброту, но твёрдо решил, что без подарка она не останется.
К собственному разочарованию, письма от Хинаты Итачи не обнаружил, однако на самом дне небольшой стопки нашёл увесистый конверт с печатью Хогвартса. Опустив его в карман и аккуратно вернув прочую почту на поднос, Итачи вышел на улицу. Низкие тёмные тучи обещали отпугнуть желающих провести время на свежем воздухе.
Трава была мокрой после ночного дождя, поэтому Итачи устроился в одинокой хлипкой беседке. Половицы поскрипывали, когда на них опускалась нога, а единственная целая ещё скамейка не вызывала доверия, и Итачи, прислонившись спиной к несущему столбу так, чтобы из здания приюта его не было заметно, вскрыл печать.
В конверте обнаружилось несколько листов. На первом оказался список необходимых для нового курса вещей — Итачи просмотрел его бегло, намереваясь изучить внимательнее и просчитать расходы позднее. Следующим листком было напоминание о дате, месте и времени отправления «Хогвартс-Экспресса» с прикреплённым билетом. После него лежала записка от Слизнорта, адресованная директору приюта Вула миссис Вест, с просьбой отпустить Итачи на день в город для покупки принадлежностей к школе. Не уверенный, что станет использовать её, Учиха убрал записку в карман к остальным и развернул последний лист. Этот также был исписан витым и округлым почерком декана.
Дорогой мистер Холмс,
Надеюсь, ваше лето проходит хорошо и маглы не доставляют чрезмерных неудобств. Если это не так, не стесняйтесь написать мне!
У меня для вас хорошая новость. На основании ваших великолепных успехов в учёбе я номинировал вас на повышенную стипендию, которую предоставляет Совет попечителей лучшим студентам школы. Совет назначил рассмотрение данной заявки на следующий понедельник, седьмое августа. Я зайду за вами в восемь часов утра указанного дня. От вас требуется лишь присутствие на заседании и ответы на несколько стандартных вопросов — уверяю вас, всё это чистая формальность.
Не забудьте: понедельник, восемь утра!
Искренне ваш,
Профессор Гораций Слизнорт,
Декан факультета Слизерин
— Хм! — не удержался Итачи, удивлённо перечитывая письмо. Он и понятия не имел, что декан, честолюбивый и сосредоточенный на себе человек, способен на подобие участия и заботы.
***
До понедельника Итачи решил не предпринимать ничего касательно своего расследования и посвятил время чтению и тренировкам. Также он написал Хинате, но не рассчитывал на то, что ответ придёт до понедельника: почтовая пересылка занимала немало времени. Оставалось только ждать и готовиться.
— Куда это ты собрался? — недоумённо спросил Арчи, в воскресенье вечером наблюдая со своей кровати за тем, как Итачи аккуратно раскладывает на стуле только-только выглаженные рубашку, брюки и жилетку. Не уверенный, как именно они с профессором Слизнортом будут добираться до места заседания, мантию Итачи решил не брать.
— Не думаю, что это касается тебя, Арчи, — откликнулся Учиха, пристраивая на спинке стула слизеринский галстук. Даже в тусклом свете потолочной лампы серебряные полосы на нём поблёскивали.
Арчи поворчал ещё немного, но вскоре замолчал, понимая всю бесполезность данного действия. С соседом по комнате Итачи общался лишь немногим больше, чем с прочими обитателями приюта: ему попросту была без надобности их компания.
— В твоём сердце есть место только для одного человека, — вспомнились слова Шисуи и собственный ответ:
— Неправда. В моём сердце и Саске, и ты…
— Место Саске свято и незыблемо, — перебил Шисуи. — А кроме него есть только одно. Сейчас это я…
— Всегда будешь ты, — пообещал Итачи, не видя смысла оспаривать грустный подтекст заявления друга. За годы Итачи успел разочароваться абсолютно во всех, кроме Шисуи.
— Спасибо за лесть, но я так не думаю, — Ши с улыбкой потрепал его по волосам — единственный имел позволение делать подобное.
И он был прав в конечном счёте. Помимо Саске, в каждый взятый момент времени у Итачи был только один близкий человек.
Шисуи. Кисаме. Хината.
И ему вовсе ни к чему больше.
— Ты прям как Мальчик-со-змеиным-лицом, — проворчал Арчи в подушку.
— Кто? — приподнял бровь Итачи, вырванный из мыслей странным определением.
Арчи сел на кровати к нему лицом. Его возмущение мгновенно сменилось чистейшим энтузиазмом.
— Ах да, ты же новенький и не знаешь! — снисходительно заметил Арчи и заговорил: — Давным-давно, лет тридцать назад, а может, и пятьдесят, здесь, в нашем приюте жил мальчик. И он был другим, не таким, как его сверстники: ни с кем не играл, почти даже не разговаривал, всех обходил стороной. Некоторым парням это очень не нравилось, и они решили его проучить. Как-то раз в хмурый осенний день они дождались, когда мальчик, как и обычно, уйдёт подальше от играющих детей на задний двор. Он тогда тоже был закрыт, как и сейчас, но в заборе имелся лаз, которым и пользовался мальчик. Так вот, в тот день старшие парни пошли на задний двор за ним. Они застали его сидящим на земле. «Что ты тут делаешь, убогий?» — спросили они мальчика. «Не ваше дело», — ответил мальчик — видишь, прямо как ты отвечаешь всё время! «Очень даже и наше!» — возразил заводила компании, доставая из-за спины палку, которую подобрал по дороге. У его друзей были такие же. Мальчик покосился на них, но с земли не поднялся. «Так хочешь узнать, что я делаю? Смотри, как бы не пожалел», — предупредил он, но старшие парни только посмеялись над ним и стали приближаться, поигрывая палками. А тот мальчик вдруг — не поверишь! — зашипел! Из его карманов и рукавов тут же полезли змеи, которые бросились на старших ребят. Те закричали и стали отбиваться от змей, им было уже не до мальчика. Но заводила всё-таки посмотрел на него — и так заорал, что воспиталки услышали и прибежали спасать. Но когда они пришли, не было уже ничего — только перепуганные до смерти парни и тот самый мальчик, стоящий над ними. И сколько парни ни говорили о змеях, о том, что их главный видел, — никто им не верил. А видел он… — Арчи выдержал театральную паузу, играя бровями. — А видел он, что когда тот мальчишка повернулся к отбивающимся от змей ребятам, его лицо было похоже на морду змеи: стало бледным, как у покойника, вместо носа — щёлки, и глаза такие страшные: красные с узкими зрачками…
Он закончил на тревожной ноте, изображая руками что-то, предположительно, способное нагнать дополнительной жути. Смерив его равнодушным взглядом, Итачи заключил:
— Обычная детская сказка.
— И ничего не сказка! — обиделся Арчи и вновь отвернулся от него.
***
Слизнорт появился наутро ровно в восемь. Пошевелил моржовыми усами, ахнул, окинув взглядом приютский холл, и вступил в короткий обмен любезностями с миссис Вест. Итачи всё это время стоял в стороне тихо и безучастно, игнорируя заинтересованные взгляды и перешёптывания воспитанников, наблюдавших за сценкой из-за всех углов. Винить их в любопытстве Итачи не мог: во-первых, мало что интересного случалось в приюте Вула, а во-вторых, профессор Слизнорт в необъятном костюме-тройке из тёмно-зелёного бархата, делавшем его отчаянно похожим на замшелый валун, представлял собой чрезвычайно занимательное зрелище для привычных к серости сирот.
— Не переживайте-с, миссис Вест, я верну вам мистера Холмса лично в целости и сохранности не позднее чем к послеобеденному чаю! — громыхал Слизнорт на весь холл, сверяясь с часами. Те вскоре вернулись в жилетный карман, а взгляд декана вперился в Итачи. — Вы готовы, юноша?
— Да, профессор.
— Тогда пойдёмте, пойдёмте, — заторопил его Слизнорт, и через мгновение они оказались на улице. Приютские ворота захлопнулись за ними с тихим скрежетом. Опустив пухлую ладонь Итачи на плечо, Слизнорт уверенно двинулся вперёд, на ходу бормоча: — Мерлинова борода, ну и местечко! Как вам приходится, Майкл, — ах, не позавидуешь!.. Директор попросил меня лично прийти за вами: увы-увы, сами вы не найдёте вход в Министерство… На заседании будут присутствовать все попечители, их двенадцать, и все они — уважаемые в обществе люди…
Даже без умолку тараторя, Слизнорт не забывал понижать голос, когда поблизости оказывались маглы, и сворачивать на нужные улицы. Старательно выуживая ценную информацию из пространных речей декана, Итачи попутно запоминал путь до мельчайших подробностей — мало ли, когда пригодится знание местоположения входа в Министерство магии.
Тот оказался спрятанной за очередным углом красной телефонной будкой, куда Слизнорт втолкнул Итачи и не без труда впихнулся сам. Затем он снял трубку и набрал номер «62442».
— Добро пожаловать в Министерство магии, — раздался из трубки женский голос. — Назовите ваше имя и цель посещения.
— Гораций Слизнорт, Майкл Холмс, — прогудел декан. — Мы прибыли на заседание Совета попечителей Хогвартса.
— Благодарю. Возьмите, пожалуйста, ваши значки посетителей и приколите к одежде спереди. Также вам необходимо зарегистрировать палочки у дежурного колдуна, — проинструктировала женщина. — Министерство желает вам хорошего дня.
После этих слов пол телефонной будки задрожал и стал медленно опускаться под землю. Лишь через пару минут чернота закончилась, сменившись вначале полосой золотистого света, а затем — огромным заполненным спешащими людьми залом. Будка мягко коснулась устланного мрамором пола, дверца открылась.
— Идёмте, мистер Холмс, нам нужно зарегистрировать палочки, — поторопил Итачи Слизнорт, хотя это вовсе и не требовалось — Учиха уже приметил стол дежурного и сделал шаг в его направлении.
Стоит признать, Министерство магии произвело на Итачи негативное впечатление. Ожидавший серьёзную, строгую и выверенную организацию, Учиха был поражён хаосу, царившему в огромном атриуме. Люди торопливо пробирались к лифтам, переговариваясь, переругиваясь, порой и проталкиваясь через толпу. Под требовательные крики старшего мага двое молодых стажёров левитировало завешенную тканью клетку, из недр которой раздавался утробный рёв. Над головами же парили десятки сов, ухавших и ронявших перья.
Плавно увернувшись от спланировавшего на него бурого пера, Итачи остановился перед столом дежурного колдуна. Слизнорт протолкался следом и, мягко подвинув очередь огромным брюхом, завёл разговор с дежурным. Тот оказался расторопным и буквально за пару минут взвесил на некоем приборе палочку Итачи, озвучил результат анализа компонентов магического инструмента и попросил у хозяина подтверждающую подпись. Ставя в положенном месте закорючку, Итачи с интересом пригляделся к прибору.
— Довольно сложный механизм, — заметил Учиха декану, когда они (на радость возмущённой, но не смеющей возразить хогвартскому профессору очереди у стола дежурного) двинулись в дальний конец атриума к лифтам.
— Да-да… — пробормотал в ответ Слизнорт, больше заинтересованный окружением, чем словами Итачи. — Вы только посмотрите, кто здесь! Здравствуйте, мистер Забини!
— Здравствуйте, профессор, — натянуто улыбнулся высокий и крепкий маг, стоявший в очереди к соседнему лифту. — Как ваше здоровье?
— Боюсь, без улучшений, мой дорогой, — картинно вздохнул Слизнорт, переместившись вместе с Забини в лифт — Итачи пришлось оперативно пробраться следом, декан даже не озаботился проверить, не потерял ли студента. — Колени всё так же ноют… Возраст никого не щадит!
— Это верно, — согласился Забини.
— Поэтому я всегда говорю… Ох-х! — лифт резко сорвался с места, и Слизнорта качнуло так, что он ощутимо придавил к стене стоявшую позади него хрупкую ведьму. — Извиняюсь, милочка!
— Ничего, профессор, — с навернувшимися на глаза слезами выдохнула она.
— Так-с, да, как я обычно говорю…
— Уровень шесть, — провозгласил женский голос, называвший этажи. — Отдел магического транспорта.
— Простите, профессор, — радостно воскликнул Забини, — мой этаж!
— Передавайте привет супруге! — крикнул Слизнорт ему в спину, и Забини скрылся в толпе колдунов, направлявшейся вглубь отдела. — Достойный молодой человек, скажу я вам! — обратился Слизнорт не то к Итачи, не то к державшейся теперь как можно дальше от него хрупкой волшебнице. — Ещё когда я учил его…
Слизнорт не замолкал весь остаток подъёма на лифте до первого уровня и переход по длинному, устланному ковровой дорожкой коридору. Обращая мало внимания на его трескотню, Итачи рассматривал попадавшихся навстречу волшебников и читал таблички на дверях кабинетов, расположившихся по обе стороны коридора. Многие фамилии на них были знакомы ему по Хогвартсу, преимущественно — по собственному факультету.
— Сюда, мистер Холмс! — суетливо махнул рукой Слизнорт и завёл Итачи в опрятную приёмную с нейтрального персикового цвета мебелью. Там в одном из кресел расположился, читая свежий «Пророк», директор Хогвартса профессор Дамблдор.
— Альбус! — изумился Слизнорт. — Не ожидал тебя здесь увидеть!
— Ну-ну, Гораций, ты как будто хочешь обвинить меня в отсутствии интереса к делам школьников, — шутливо пожурил его Дамблдор, выглянув из-за газеты. — Доброе утро, Майкл.
— Здравствуйте, директор, — нейтрально ответил Итачи, избегая встречаться взглядом с яркими и пронзительными голубыми глазами, вперившимися в него из-за очков-половинок.
— Я всего лишь хотел сказать, что в прошлом году ты не пришёл на заседание Совета, — понизив голос и закрывшись от Итачи ладонью (как будто это действительно могло помочь!), заметил Слизнорт. — И в год до него тоже.
— В прошлом и позапрошлом годах ни один маглорождённый не был номинирован на стипендию, — веско заметил Дамблдор. Ловивший каждое слово Итачи прищурился, однако профессор развивать тему не стал.
Тем временем начали прибывать попечители — немолодые в большинстве своём маги в дорогих мантиях, которых объединяла гордость, читавшаяся в движениях. Каждый из них — кто-то с большим, кто-то с меньшим расположением — пожал руку сперва Дамблдору, затем Слизнорту. Итачи удостаивался не более чем скользящего взгляда. Единственным, кто протянул руку и ему, оказался пожилой волшебник, которого Итачи видел с Дейдарой и Джеймсом на платформе 9¾.
— Поздравляю вас с номинацией, мистер Холмс, — произнёс он, наклонившись к Итачи, и при ближайшем рассмотрении стало заметно, как много черт роднит Джеймса Поттера и этого мага. «Отец или дед?» — задумался Итачи, вежливо благодаря попечителя. Тот улыбнулся и вслед за прочими проследовал в комнату, располагавшуюся за приёмной.
— Что же, все на месте, — заметил Дамблдор, когда за Поттером закрылась дверь. — Но прежде чем мы войдём, я хочу сказать тебе, Майкл, вот что: ничего не бойся. Постарайся отвечать сам на вопросы попечителей, но если не сможешь — не беспокойся, за тебя скажет профессор Слизнорт. Помни, что твой декан и я с тобой.
— Благодарю, сэр, — бесстрастно ответил Итачи, объективно не имевший причины бояться «суда» двенадцати аристократов магического мира.
Дамблдор улыбнулся и аккуратно взял его за плечо.
— Идём, — сказал он и ввёл Итачи в зал заседания.
В нём оказалось неожиданно много света — комната буквально утопала в нём, лившемся из окон, магическая природа которых не вызывала у Итачи сомнений (во-первых, потому, что Министерство располагалось под землёй, а во-вторых, потому, что, когда они со Слизнортом покидали магловский Лондон, небо закрывали беспросветные тучи, а здесь в окна стучало тропически яркое солнце). По обеим сторонам от входа располагалось по ряду стульев, к которым отошли Дамблдор и Слизнорт. Попечители уже заняли свои места за полукруглым столом и наблюдали за тем, как Учиха подошёл и опустился в предназначенное ему кресло в центре комнаты.
— Заседание Попечительского совета школы чародейства и волшебства «Хогвартс» от седьмого августа тысяча девятьсот семьдесят второго года, посвящённое рассмотрению номинации мистера Майкла Сэмюеля Холмса, студента второго курса факультета Слизерин, на специальную стипендию за высокие успехи в учёбе, — на одном дыхании произнёс забившийся в угол секретарь совета, и по лежавшему на столике перед ним пергаменту прытко заскользило перо. — Заседание возглавляет председатель Попечительского совета лорд Абраксас Николас Малфой. Господин председатель, прошу.
Абраксас Малфой, до того расслабленно откинувшийся на высокую спинку кресла с расшитой персиковой обивкой, подался вперёд. Как и в случае с Джеймсом и пожилым Поттером, сейчас смотревшим на Итачи с вежливой заинтересованностью, похожесть Люциуса на отца была бесспорна. «Такой же продукт клановой селекции, как я и Хината», — подумал Итачи.
— Для начала хочу заметить, что совету приятно рассматривать номинацию студента Слизерина, — произнёс Малфой. — Традиция высоких стандартов образования уже долгие годы и крайне успешно поддерживается многоуважаемым профессором Слизнортом, присутствующим здесь сегодня.
Ни слова о Дамблдоре; подчёркнутое выделение Слизерина, хотя программа на всех школьных факультетах одинакова — уже после первой фразы председателя Итачи на девяносто процентов понимал, что это за совет.
— Расскажите о себе, мистер Холмс. Вы маглорождённый, распределённый Шляпой на факультет Слизерин — такое редко случается.
— До одиннадцати лет я жил среди маглов и был удивлён и обрадован узнать о существовании волшебного мира, — один из попечителей (перед ним стояла табличка, где золотом было выведено «Реджинальд Мальсибер») не сдержал хмыканья. — Магия объясняла способности, которые проявились у меня ещё в раннем детстве.
— Какие, например? — спросил Флимонт Поттер.
— Левитация предметов, склеивание разбитых, — назвал Итачи самые распространённые среди маленьких волшебников проявления магии. Рассказывать о своих ранних экспериментах с огненной стихией он, разумеется, не стал.
— Вы никогда не попадали в поле зрения Группы аннулирования случайного волшебства, — заметил Каспар Крауч. — Вы подавляли магию?
— Нет, сэр, напротив: я учился контролировать её.
И вновь раздалось хмыканье, на этот раз исходившее не только от Мальсибера, но и от Энтони Трэверса, и Каллидоры Долгопупс, одной из двух женщин — членов совета (и миссис Долгопупс, и миссис Лукреция Пруэтт имели очень характерные лица и заключённую в скобки приписку «Блэк» перед фамилиями супругов).
Итачи повернулся к обменивавшимся тихими комментариями Мальсиберу и Трэверсу.
— Я сказал что-то смешное?
— Вовсе нет, — возразила миссис Пруэтт. — Но как именно вы учились контролировать волшебство, если у вас не было ни учителя, ни даже доступа к книгам о магии?
Не отрывая от мужчин тяжёлого взгляда, Итачи ответил:
— Согласно собственным соображениям, мэм.
— И подход мистера Холмса обернулся успехом, — подал голос со своего места Дамблдор.
— С этим никто не спорит, — бросил, не глядя на него, Трэверс.
— Давайте перейдём к вашему пребыванию в Хогвартсе, — предложил Крауч и зашелестел бумагами. — Судя по докладу профессора Слизнорта, вы делаете успехи во всех учебных дисциплинах, даже в такой сложной магической науке, как трансфигурация. Удивительно для маглорождённого…
Это брошенное походя, без осознанного намерения замечание стало последней каплей. Итачи не привык, чтобы с ним обращались, как с низшим сортом. В родном мире никто бы не осмелился недооценивать его. Этим грешили соученики на Слизерине, однако дети по природе своей недальновидны и глупы, им можно простить. Но неужели в этом обществе и взрослые такие же?!..
— Я отказываюсь.
В зале повисла тишина. Председатель совета вскинул светлую бровь.
— Боюсь, я вас не расслышал.
— Я отказываюсь от вашей помощи, — проронил Итачи, за холодом пряча злость. — Мне не…
— Великий Мерлин! Проявили бы уважение, молодой человек!
— Неуважительно перебивать, мистер Мальсибер, — отрезал Итачи. — А я не закончил.
Мальсибер открыл было рот, но Малфой поднял руку, останавливая его.
— Подождите, Реджинальд. Давайте послушаем, что хочет сказать мистер Холмс.
— Как угодно, — буркнул Мальсибер и откинулся обратно на спинку кресла.
Итачи обвёл попечителей тяжёлым сканирующим взглядом. Все эти аристократы, ни дня не жившие в бедности, рассевшиеся в креслах, стоимость каждого из которых превосходила размер пособия на учебники для сироты, смотрят на него свысока, не подозревая, что говорят с равным. Даже не так: не чувствуя, отказываясь сделать очевидный вывод по манере Итачи держаться и говорить. Так значит, всё-таки ярлык для них весомее наблюдений.
В родном мире Итачи клановый мог распознать такого же кланового за пару минут разговора. Клан мог быть богатым или бедным, большим или малым — независимо ни от чего в его представителях было достоинство, внутренняя дисциплина, уважительность. Даже взбалмошные Узумаки, даже своевольные Учиха не желали бросить тень на имя клана, своим поведением запятнать его честь и достоинство. Этим они и отличались от выходцев из гражданских, над которыми не довлели вековая традиция и имя, бремя ответственности за них. В мире Учихи «клан» был не пустым определением — однако здесь именно им он являлся.
Пустым определением.
— Господа попечители, — обратился Итачи, — полагаю, у многих из вас есть питомцы?
— Как это и к чему относится? — возмутился Трэверс, но Малфой вновь поднял руку, призывая к молчанию. Его льдисто-серые глаза неотрывно следили за Итачи, продолжившим:
— Кто-то держит их ради детей, кто-то по семейной традиции, кто-то из искренней привязанности. Какой бы ни была причина, вы платите за их еду, даёте кров, покупаете ошейники с именными бирками и указанием хозяина. За хорошее поведение вы поощряете их угощением или лаской, за плохое — наказываете. Полагаю, это так?
Итачи выдержал паузу, пронзая взглядом попечителей и при этом старательно не замечая сосредоточенное внимание директора Дамблдора, колющее спину.
— Нас, маглорождённых и малообеспеченных студентов, сирот, вы содержите в точности как своих питомцев: кормите, одеваете и обеспечиваете всем необходимым для школы. С высоты ваших мест легко смотреть на тех, кто стоит перед вами здесь, в этом зале, с пренебрежением… — Итачи позволил голосу сойти на нет, после чего вновь возвысил его: — Однако не забывайте, что мы — не животные. Мы люди, которым в волшебном мире куда тяжелее, чем вашим наследникам. За нами не стоит массив древнего клана, а родители если и есть, скорее всего, не могут разделить и половины трудностей и вызовов, которые магический мир бросает. Стоя сегодня здесь, перед вами, я прошу за нас всех, — он поднялся и сделал шаг вперёд, к высокому столу председателя, — не забывайте о том, что мы — люди. Мы благодарны вам за финансовую помощь, однако бесчеловечно пытаться заставить платить за неё нашим достоинством. Именно по этой причине я отказываюсь сегодня от повышенной стипендии, — он спокойно сцепил руки за спиной. — На этом у меня всё, господин председатель, совет.
Тишина, повисшая после его слов, была феноменальна.
***
— Вам должно быть стыдно за свою выходку! — воскликнул Слизнорт, когда Итачи и профессора вышли из зала заседания. Оставляя позади поражённых, взбешённых попечителей, Итачи ощущал прилив мстительного удовольствия.
— Скорее мне стыдно за глубину падения аристократии этого мира, профессор. У представителя древнего клана должно хватить достоинства протянуть неимущему руку помощи вместо того, чтобы наравне с любым идиотом бросать в него камни. А глумиться и заставлять лизать свои ботинки…
— Вы очень красноречивы, мистер Холмс, — прервал его директор, мягко сжимая плечо. — Но довольно. Я понимаю ваше негодование, однако, увы, ни мы, ни вы сделать с его причиной ничего не можем.
Итачи высвободился из его лёгкого захвата.
— Вы директор Хогвартса, профессор. Школы, в которой наследники этих древних семей как раз и учатся. Не говорите, что не задействованы в их воспитании.
— Ах, Майкл, — покачал головой Дамблдор под возмущённый ропот Слизнорта. — Как раз вы, учась на Слизерине, должны понимать, как прочны его устои и как надёжно поддерживают их старшие ученики и общественность…
— Я отказываюсь такое устройство принимать, — отрезал Итачи и уверенно зашагал к лифтам.
Комментарий к Глава 18. Личные дела мистера Холмса
[1] Сhicory Tip — «Son of My Father»
Дорогие друзья!
Сейчас в моей жизни, как личной, так и профессиональной, весьма непростой период. В связи с этим я вынуждена на пару месяцев приостановить работу над фанфиками. Я вернусь к ней, скорее всего, после нового года. Надеюсь на ваше понимание.
Lutea
========== Глава 19. Побочные эффекты дел мистера Холмса. Часть 1 ==========
Каждое утро этих каникул Джеймс Поттер просыпался с чувством незамутнённого счастья.
За окном разгорался солнечный день, чистый и сопровождаемый мягким щебетом птиц, свивших гнездо под скатом крыши. Джим потянулся в сладкой неге, ощущая, как медленно и лениво возвращается сила в тело; и всё же он полежал ещё минут десять, прежде чем подняться с кровати. Тут же прискакали тапки, и Джим сунул в них ноги, попутно зевая и ероша волосы. Пошарив не глядя на столике, он нашёл очки и водрузил их на нос, набросил халат поверх пижамы и стал спускаться на завтрак. Час уже был довольно поздний, однако в столовой Джим обнаружил обоих родителей: папа правил черновик патента на новое зелье, присланный из компании, параллельно ставя подписи на подкладываемых Лолли документах и слушая ею же зачитываемые заголовки «Пророка», попутно присёрбывал кофе и отвечал на вопросы мамы:
— …да, ситуация скверная. Я говорил с Лукрецией, она поддерживает меня, ноостальные хотят ужесточить…
— Доброе утро, — решил Джим возвестить о своём присутствии. Пройдя в столовую, он плюхнулся на стул справа от отца и улыбнулся родителям. Те ответили приветствиями и собственными улыбками, от которых стало даже теплее и радостней, чем в момент пробуждения.
На секунды оторвавшись от помощи отцу, Лолли метнулась на кухню и водрузила на стол перед Джимом овсянку, джем и немного пудинга и печенья на десерт. Понаблюдав за без спешки принявшимся за еду сыном, папа вернулся к документам, а мама взялась читать какой-то журнал для домохозяек. Что бы ни обсуждали до прихода Джима, продолжать разговор при нём не собирались.
Впрочем, тема их беседы не слишком занимала Джима. Где пропал редко опаздывающий на завтрак Дэвид — вот куда более интересный вопрос!
Брат появился на пороге минут десять спустя ярким контрастом зевающему Джеймсу. Энергичный, без тени сонливости в серо-голубых глазах, Дей устроился за столом с видом человека, чем-то бесконечно недовольного. Мама, оторвавшаяся от журнала при его появлении, тоже обратила на это внимание, но решила зайти издалека:
— Дэвид, милый, где ты гулял так рано?
— Пробежался до «Львиного сердца», спросил мистера Пенроуза, не нужна ли ему сегодня моя помощь, — чётко ответил Дей, притягивая к себе овсянку и сыр. Но затем его взгляд зацепился за поглядывающую на него Лолли, и брат, чуть приметно нахмурившись, добавил: — А потом побродил немного, да.
— Тебе не спится? — сочувственно поинтересовалась мама. Она встала и, мягким жестом остановив Лолли, принялась колдовать в сторону кухни, откуда вскоре приплыл сопящий паром чайник и две чашки на блюдцах. — Ты так рано встаёшь, несмотря на то, что каникулы…
С ложкой овсянки во рту Джим округлил глаза. Во-первых, потому что грех рано просыпаться на каникулах, а во-вторых, он сам ужасно не обрадовался бы известию, что мама «пасёт» его режим.
Но Дей отреагировал странно. Спокойно улыбнувшись, заметил:
— Ничего не могу поделать, привычка. Но спасибо за беспокойство, мама, — и этого чудесным образом хватило, чтобы мамина озабоченность сменилась умилением. Собственно, после такого и дальнейших расспросов не последовало (мама вернулась к журналу, а папа вовсе и не отрывался от дел), что привело Джима в великую степень замешательства. Как Дей умудряется? Ему избежать допросов родителей вообще ничего не стоит!
Пока Джим удивлённо (и самую малость завистливо) сопел, Дей принялся за завтрак, погружённый в свои мысли. Его взгляд рассеянно бродил по столу и комнате, но вдруг наткнулся на левитируемый Лолли «Пророк». Домовушка читала отцу заголовки мелких рубрик, однако внимание Дэвида, похоже, привлекла статья на обороте. Чуть склонив набок голову, он принялся читать — и мрачнел по мере того, как глаза бегали по строчкам.
В какой-то момент его интерес заметила мама. Коротко кашлянув, она коснулась руки отца, и тот оторвался от черновика патента. Вдруг с большим изумлением Джим заметил, какие глубокие тени залегли вокруг папиных карих глаз.
— Что тебя заинтересовало, Дэвид?
— Статья про заседание Попечительского совета Хогвартса, — Дей посмотрел на отца. — Ты ведь тоже на нём присутствовал, верно?
— Да, — папа отодвинул патент в сторону и махнул Лолли, чтобы свернула газету. Вот только брат, судя по всему, всё, что хотел, уже вычитал. И выглядел очень серьёзным.
— То, что написано, правда?
Родители переглянулись.
— Боюсь, что да, Дэвид, — сказал отец. Джим мотал головой, глядя то на него, то на брата, не особо понимая, о чём идёт речь. — Более того, Попечительский совет решительно настроен на ужесточение…
— Я не об этом, — нетерпеливо перебил Дэвид, — а о том, как повёл себя Холмс. Он в самом деле отчитал совет?
Папа молча кивнул, и мама вновь сжала его руку, на этот раз дольше, поддерживающе. Дей же, шумно выдохнув, откинулся на спинку стула, не сводя с родителей взгляда широко распахнутых глаз.
— И как только «Пророк» подобное напечатал?
— Не ты один задаёшься этим вопросом, сын, — устало проговорил папа. Брат на секунду завис, а затем протянул:
— А-а-а… — словно в самом деле что-то понял.
До самого конца завтрака он не сказал больше ни слова, погружённый в какие-то свои раздумья. Пару раз мама попыталась его растормошить, предлагая то печенье, то какао, но Дей только улыбался и качал головой. Но вот стоило маме отвернуться, его улыбка пропадала без следа.
— Разве ты не поедешь с нами на речку?! — воскликнул Джим, перехватив Дея на лестнице, ведущей в мансарду. Сам Джим забежал в свою комнату за рюкзаком, пока Лолли паковала какие-то припасы для пикника.
— У меня нет на это времени, мм, — отмахнулся Дей и скрылся так оперативно, что Джим не успел ничего сказать или предпринять.
«Ну и ладно, подумаешь!» — буркнул он про себя, заставляя не следовать за братом и не пытаться его переубедить. Сегодня это удалось легче, потому что происходило не в первый раз.
***
Августовская жара намертво вцепилась в Годрикову Впадину, согнав детей на ближайшую речку, вившуюся между холмов. Лёжа на пологом песчаном берегу, Джеймс с интересом листал старый комикс, выменянный Бобби у старших ребят в школе. Потрёпанный, слегка выцветший, с недостающим третьим листом, комикс описывал приключения группы подростков с суперспособностями, обучающихся в скрытом от обычных людей заведении, и наводил Джима на невольные ассоциации с собственной ситуацией.
Фантазия понеслась обратно в Хогвартс. Там профессор Дамблдор, лишившийся возможности ходить в жестокой схватке со своим заклятым врагом Гриндевальдом, плыл вперёд по подземелью на самодвижущейся инвалидной коляске, инструктируя команду своих верных защитников Земли. Себя Джим по понятным причинам видел в роли Циклопа: широкоплечим и мужественным предводителем команды в крутых очках. Рядом с ним шагал крылатый Сириус, наследник огромного состояния и громкого имени уважаемой семьи. Тихоня Питер представился ему — и Джим, не сдержавшись, засмеялся в голос — в роли Зверя, а непонятно как вообще затесавшаяся в фантазию Эванс — Чудо-Девушкой, способной двигать предметы и читать чужие мысли.
— Ваше новое задание очень опасно, — говорил профессор, приближаясь вместе с командой к подземному штабу. В этих коридорах стены куда чище и светлее, чем в хогвартских подземельях, а свет давало электричество, не коптящие факелы.
— Мы готовы, профессор, — поравнявшись с ним, заявил Джеймс, и вся команда согласно загудела. — Скажите, что делать.
— Гриндевальд вновь угрожает всему магловскому миру уничтожением, — ответил профессор. — Ваша задача — остановить его…
— Ты правда читаешь эту нудятину? — спросила загоравшая рядом Элен, приподняв с лица панамку. Остальная компания бесилась в воде, но ни у Джима, ни у Элен желания присоединиться к ним не было, хотя и по разным причинам.
— И ничего не нудятина, — возразил Джим, переворачивая страницу и проводя пальцем по рисунку Циклопа, которому кто-то дорисовал красной ручкой рога.
— Всё, что связано со школой, нудятина! — громко заявила Элен, и Джим надулся.
— Чтобы ты понимала, Элли, не все школы такие отстойные, как «Бланделлс»!
— Ну, вообще-то, «Бланделлс» не отстойный, — заметил присоединившийся к ним Элайджа. Насквозь мокрый, но ужасно довольный, он спланировал на плед, потеснив заворчавшую сестру. — Мне нравятся учителя и само место. Ребята у меня в комнате тоже попались нормальные. Я бы, конечно, лучше жил дома, но это хотя бы не Шотландия — родители могут приезжать каждые выходные.
— Ничего это не хорошо, — надула губки Элен.
— А ещё у нас классная спортивная площадка! — продолжал, проигнорировав её, Элайджа. — Экипировка есть для вообще всего на свете!
— Во что вы играете? — спросил Джим, не удержав снисходительный тон. Ни одна магловская игра не могла переплюнуть в его понимании квиддич.
— Загибай пальцы! — воскликнул Элайджа и принялся перечислять: — Крикет, регби, футбол, хоккей, баскетбол, теннис, бадминтон, гольф…
— Когда вы учиться-то успеваете?! — округлил глаза Джим под заливистый смех Элен.
— Ну так мы же не во всё одновременно играем, — покачал головой Элайджа и пихнул сестру. — Хорош тебе, Элли.
— Вот-вот, Джим, именно что он совсем не учится! — пропищала сквозь смех Элен. — Всё время пропадает на своём крикете! Ну или в бассейне, рыба наша…
— Ну правда, хорош! — возмутился Элайджа и в притворном гневе накинулся на сестру, намереваясь защекотать. Элен проворно откатилась от него и показала язык, на что Элайджа ответил боевым кличем и новой атакой под хохот довольного представлением Джима.
Привлечённые громкими голосами и вознёй из воды вылезли и присоединились к ребятам на берегу Бобби, Джон и Сара, заставив Барреттов усмириться. Устроившись на пледах, ребята достали из рюкзаков припасённые лакомства и свалили в кучу. Здесь были и сэндвичи (с ветчиной, сыром, тунцом), и испечённые мамой Джона пирожки с черникой, и подтаявший на солнце шоколад, и печенье с крупным изюмом. Джим с гордостью добавил приготовленный Лолли пудинг, на который все накинулись в первую очередь.
— Жаль, Дэвид пропускает пир, — со вздохом заметила Сара, этим летом как-то уж слишком часто, по мнению Джима, говорившая о его брате. — Где он вообще?
— Чего не пришёл? — поддержал её сквозь заполняющий рот сэндвич Бобби.
— Сказал, что нет времени, — Джим задумчиво отправил пудинг в рот.
— Он в последнее время очень часто занят, — заметил Джон. — Чем, интересно?
Единственное, что Джим мог — это пожать плечами и перевести тему на комиксы. У него правда не было ответа, чем занимается брат.
В последнее время Дей сделался страшно закрытым, и Джим не мог уразуметь причину столь резкого изменения. Раньше он первым рвался из дома на природу, искал приключения, предлагал самые весёлые авантюры. Теперь же брат мог целыми днями сидеть в своей мансарде, выходя только к столу по зову родителей, пряча свою работу от любого входящего в комнату. Что именно он прятал? Джим не имел понятия, но когда прямо спросил Дея об этом, тот ограничился лаконичным: «Не твоего ума дело, Джимми». Это задело. Это бросило вызов, игнорировать который Джим не собирался.
Солнце стремительно карабкалось к зениту, и даже у речки сделалось невыносимо душно. Побросав в рюкзаки остатки пира, бутылки с водой и комиксы, закрепив на багажниках пледы, ребята вскочили на велосипеды и направили их в сторону Годриковой Впадины. Пристроившийся на багажнике новенького велосипеда Элайджи Джим крутил головой, рассматривая тянувшиеся по обеим сторонам просёлочной дороги поля: справа было ярко-жёлтое рапсовое, слева — пшеничное. Вдалеке, за хлебным морем, неспешно крался трактор, напомнивший Джиму божью коровку, только большую и шумно сопящую. В какой-то момент за ребятами погналась было оса, но вскоре отстала, привлечённая рапсовыми цветами.
Вдыхая запах лета и счастья, Джим придумывал план.
Расставшись с остальными на главной площади — с крыльца паба «Львиное сердце» за ребятами завистливо наблюдал старик Ортвин Пенроуз, хозяин заведения, — Барретты и Джим направились в сторону своей улицы. Спрыгнув с багажника велосипеда, едва тот затормозил перед аккуратным невысоким заборчиком, окружавшим территорию Барреттов, Джим помахал друзьям и припустил вверх по улице, в конце которой виднелся родовой особняк Поттеров.
На мгновение Джиму вспомнилось, как пару недель назад он так же быстро бежал в сторону высоких ворот семейной территории. Дей приказал ему отступать тогда, а сам играючи справился со Стивом Филлипсом и тремя его громилами. С Филлипсом, которому дать отпор не могли даже взрослые ребята. А вот Дей и не запыхался вовсе. Джим гордился талантами брата, но в последнее время нет-нет да закрадывались в его голову размышления о их происхождении, инициатором которых стал Сириус.
Джим вздохнул. После случая в подземелье друг нёс какую-то нелепицу про то, что Дей чуть не прирезал Хлою Бенсон, пытаясь чего-то добиться от Холмса. Ерунда полнейшая. Дей, конечно, не всегда держит себя в руках, но приставлять нож к горлу одноклассницы, чтобы шантажировать слизеринца — это уж дудки. Джим логично заключил, что Сириус слишком сильно ударился головой и, чего не разглядел, додумал. И как только его фантазия зашла в такое русло?!..
Вот только зерно — маленькое такое и гаденькое зёрнышко — сомнения фантазии Сириуса в Джеймса таки посадили.
— Я дома! — ураганом ворвавшись в холл, крикнул Джим. Тут же застучали каблучки, и мама показалась в дверном проёме столовой.
— Привет, солнце, — улыбнулась она и поманила к себе, чтобы впечатать в лоб Джима ласковый поцелуй.
— Ну мам! — поперхнулся воздухом Джим и поспешил вывернуться из объятий. Из глубины столовой раздалось хмыканье, и Джим заметил едко улыбающегося Дэвида. — Чего тебе?
— Побольше бы таких сцен, Джимми, — заявил брат и обратился к маме: — Так что, мам, ужин на улице или всё-таки в доме?
— Я сомневаюсь, — сцепив руки в замок, мама отошла к окну и неуверенно взглянула на небо. — Я встретила на улице мисс Бэгшот — она жаловалась, что ноют колени, а это к дождю. Хотя я не вижу туч…
— Ну, колени мисс Бэгшот ещё ни разу не подводили, да, — пожал плечами Дей, подходя к маме. — Стоит перестраховаться и накрыть в доме, мне кажется.
Положив руку ему на плечо, мама кивнула:
— Я тоже так думаю, дорогой… Поможешь мне с меню?
— Само собой, — серьёзно сказал Дей, и они ушли в сторону кухни, только мама, напоследок обернувшись, спросила:
— Джеймс, милый, ты что-нибудь хочешь?
— Нет, спасибо, я поел с ребятами, — помотал головой Джим и унёсся наверх, не смея упускать шанс. Заскочив в свою комнату, чтобы бросить кепку и рюкзак, он поднялся ещё на этаж выше, в мансарду. У двери в спальню брата он замешкался, остановленный запоздалыми угрызениями совести. Их, впрочем, Джим быстро отмёл и повернул ручку.
В комнате было полутемно — льняные шторы наполовину закрывали окно в пол; в оставшуюся свободной щёлку просматривались кроны деревьев сада. На овчинном коврике перед окном располагалась пара открытых учебников и исписанный пергамент с домашкой, но Джим знал, что это обманка, чтобы отвлечь наблюдателя от настоящей работы Дея.
Джим шагнул в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. Где брат мог спрятать то, над чем корпел в последнее время? Чем это могло быть? Подойдя к ковру, Джим наудачу заглянул под него, ничего не обнаружив, опустился на колени и проверил под ближайшим комодом — пусто. За шторами тоже ничего спрятано не было. Внимание привлёк длинный стеллаж, заполненный всякой ерундой, и Джим отошёл к нему, принялся придирчиво перебирать содержимое полок. Всевозможные книги, журналы (как магические, так и магловские), стопка принадлежащих Бобби комиксов, какие-то мелкие ерундовины вроде брелоков и значков, фигурки из «Звёздного пути» (Джим и не знал, что у брата столько разных!), краски и кисти, цветные и обычные карандаши, какие-то наброски, ластики, точилки — чего только не было на полках, сваленного в пугающем хаосе. Джим и сам не был большим аккуратистом, но в залежах брата, казалось, вообще ничего невозможно найти.
«Это ли не мотив устраивать хаос?» — ядовито подсказал внутренний голос. Покрутив в руках фигурку «Энтерпрайза», Джим решил, что вполне может быть.
— Ты что-то потерял?
От неожиданного оклика Джим вздрогнул, и моделька звездолёта выскользнула из его пальцев, со стуком упала на пол. Быстро подобрав её, Джим повернулся к остановившемуся на пороге брату — руки в карманах джинсов, светлая бровь саркастически вскинута.
— Б-бобби сказал, что дал тебе большую часть своих «Людей Икс», — выпалил заранее приготовленную ложь Джим. Отвернувшись, он медленно и осторожно вернул «Энтерпрайз» на место. — Я хотел взять почитать.
— И ты решил шариться у меня по комнате вместо того, чтобы попросить принести их?
— А тебе есть, что скрывать?! — вспылил Джим и только затем понял, что сказал лишнего.
Улыбка исчезла с губ Дэвида.
— Ты говоришь ерунду, — негромко произнёс он. — Что мне скрывать?
— Я не знаю, — развёл руки в стороны Джим. — Ты мне скажи! Ты почти никуда с нами не ходишь, сидишь тут, запершись, никогда не говоришь, чем занят. Я волну… я хочу знать, что ты прячешь от меня!
Замолчав, Джим насуплено и упрямо уставился на брата. Вот пусть он только попробует не рассказать! Джим тогда!.. Да он ему!..
Не меняясь в лице, Дей приблизился к стеллажу. Раздвинув книги, из неожиданно большого пространства за ними он извлёк коробку и сунул Джиму.
— Я хотел сделать тебе подарок, олень.
Джеймс растерянно посмотрел на коробку, на брата, затем вновь на коробку. Раздражённо проворчав что-то себе под нос, Дэвид отошёл и растянулся на ковре, уставился в окно. Спохватившись, Джим открыл коробку — и ахнул:
— Да это же наша настолка по «Звёздному пути»!
— Я делаю для тебя копию, — не глядя на него, буркнул Дей. — Знаю, что ты хотел взять её в Хогвартс, да.
— Дей, я… Я дебил, — искренне выдохнул Джим и упал на ковёр рядом с братом. Осторожно, лист за листом, он извлекал из коробки наброски карты для игры, выполненной так старательно, с такой заботой. Под ними лежали карточки с правилами и разные зарисовки: планеты, корабли, города.
— Никто и не спорит, — отозвался Дей, перевернувшись на спину и подняв взгляд в потолок. Он снова заулыбался — и в комнате как будто стало светлей.
Джим посмотрел на него и неловко взъерошил волосы.
— Прости меня, Дей. Только… ты не скрывай от меня больше ничего, ладно? — замявшись, всё-таки попросил Джим. Дей посмотрел на него удивлённо, но ответил:
— Ну конечно.
***
В этот день на ужин, помимо дяди и тёти, был приглашён также профессор Слизнорт, и Джим вовсе не жаждал наступления вечера.
— Он опять будет нудить о своих бывших учениках, — страдальчески предрёк Джим. Он и Дэвид, уйдя поглубже в сад, разминались. Дело было к вечеру, и удушливое марево говорило о приближении обещанного мисс Бэгшот дождя. Может, и вовсе грозы. — «Вот в таком-то году я учил мистера Умника — он теперь заместитель самого министра. Мерлинова борода!»
— Безусловно, так и будет, — согласился Дей. Дотянувшись до крепкой и почти параллельной земле ветки ближайшей груши, он подтянулся на руках, опустился, повторил, а затем снова и снова. Так легко и непринуждённо. — Твоя очередь.
— Угу, — сосредоточенно кивнул Джим, собираясь с силами. Он пока не мог подтянуться больше пары раз, но не оставлял мечту догнать брата.
— Один… — принялся считать Дей. Отойдя чуть в сторону, он поднял с земли трансфигурированную отцом гантель и принялся за собственное упражнение, не сводя взгляда с брата. — Два…
Сжав зубы, зажмурившись, Джим изо всех сил напрягся и потянулся вверх, подбородком к ветке груши.
— Три…
— Я не могу больше, — признал Джим, повиснув на ветке. Руки ныли от напряжения, и Джим поспешил их разжать, мягко приземлиться на землю. — Блин, это нечестно! Мы занимаемся уже две недели, а я вообще не вижу улучшений…
— Мышцам нужно время, чтобы стать сильнее, — заметил Дей, без видимого труда упражняясь с тремя килограммами в каждой руке. Брат просил сделать для него вес побольше, но папа не согласился. — Здесь важны постоянная практика и терпение, мм.
— Откуда ты всё это знаешь? — выдохнул Джим.
— Я же говорил, по приютам понабрался, — спокойно отозвался Дей и кивнул на вторую пару гантель, вес которых был по килограмму. Джим поднял их, стал повторять упражнение за братом и честно сказал:
— Мне кажется, ты опять недоговариваешь.
— Мне кажется, ты становишься параноиком, — хмыкнул Дей с непонятным Джиму весельем. — В чём причина?
Прямой вопрос заставил Джима вздрогнуть. Мальчик поймал себя на желании соврать брату… но не сам ли он, Джеймс Флимонт Поттер, просил брата быть честным с ним? Как же по-слизерински было бы самому соврать!
— После подземелий… — Джим осёкся и настороженно посмотрел на брата, но тот ответил ему наклоном головы. — Ну, меня же тогда отрубило на какое-то время, помнишь? Так вот, Сириус мне потом рассказал, что, пока я был в отключке, ты… — он замолчал. Слова давались с таким трудом, словно бы Джим пытался их выговорить сквозь толщу воды, заполнившей лёгкие. И только взгляд брата: выжидающий, внимательный, полный догадок, дал Джиму сил закончить: — Ты правда приставил нож к горлу Бенсон?
На мгновение Дэвид прикрыл глаза, и Джим неосознанно подался вперёд. Упражнение было начисто забыто: самым важным в момент стал ответ брата.
— Да, приставил.
Джим поперхнулся воздухом и выронил гантели.
— Но почему?! — воскликнул он, подскакивая к брату. Тот открыл глаза — и на Джима посмотрел как будто бы совершенно другой, незнакомый ему человек. Некто куда опаснее Стива Филлипса с бандой и даже всех старшекурсников-слизеринцев вместе взятых.
— Потому что испугался за тебя, — ответил Дэвид негромко, и зло, и мрачно. В глубине его взгляда дементорами кружило что-то ещё, насквозь Тёмное и пугающе мощное, но Джим не в состоянии был понять эту эмоцию. — Я не знал, что этот… Холмс задумал, да.
— Но это ведь не он, а Эйвери и Розье…
— На стене не было написано! — огрызнулся Дей. — Но даже так… Держись от него настолько далеко, как только можешь, Джим. Ты меня понял?
— Что с ним не так? — едва слышно выдохнул Джеймс, захваченный, поражённый и напуганный силой реакции брата.
— Всё, — отчеканил Дей и, отбросив гантели так, словно они ничего не весили, тряхнул Джима за плечи. — Ты можешь мне поверить? Просто делай, как я говорю, и никакая опасность до тебя не доберётся.
— Какая опасность? — пробормотал Джим, едва улавливая нить происходящего. — Дей, какая?..
— Дэвид! — как гром прогремел сильный голос. Джим мотнул головой: дядя Карлус быстро шёл к ним через сад, держа правую руку на поясе — совсем рядом с закреплённой палочкой.
Дей без спешки отпустил Джима и повернулся к дяде, держа руки на виду. За мгновение жуткий сплав ненависти и злобы исчез с его лица, и теперь это вновь был обычный, привычный Дэвид.
— Дядя! — воскликнул он. — Я так рад вас видеть!..
— Что здесь происходит? — остановившись перед мальчишками, потребовал Карлус. Его рука более не находилась в сантиметрах от палочки, но глаза всё так же метали молнии.
— Ничего такого, — буркнул Джим, стараясь не смотреть на брата.
В начавшем отходить от шока Джеймсе медленно, но верно закипала злость.
— Мы тренировались, — добавил Дэвид легко и непринуждённо, словно они сидели в гостиной и обсуждали погоду. — Джимми переживает, что пока не может подтянуться столько, сколько могу я, и я его успокаивал, да.
— В самом деле? — не скрывая сомнения спросил дядя Карлус у Джима.
— Да, — сухо, но твёрдо подтвердил он. Что бы относительно Холмса брат ни скрывал, это не касается взрослых. Это только его, Джима, и Дэвида дело, к обсуждению которого они непременно вернутся.
— Хорошо, — даже если не до конца поверил, настаивать дядя не стал. Потерев седой висок, он добавил: — Иди в дом, Джеймс. Мне нужно сказать несколько слов Дэвиду наедине.
На секунду расширив глаза в неверии, Джим фыркнул и убежал в сторону особняка. Да как же так?! Теперь ещё и у дяди Карлуса с Деем от него секреты?! Что вообще вокруг происходит?!..
«Я выясню, — пообещал себе Джим, подняв голову к небу, с которого сорвались первые капли дождя. — Я это так не оставлю».
========== Глава 19. Побочные эффекты дел мистера Холмса. Часть 2 ==========
За окном бушевала гроза, обрывая листья с деревьев в парке и крупные белые розы с кустов перед домом. Эван Розье со смешанным чувством сожаления и отвращения наблюдал за безумным танцем, в который шторм вовлёк лепестки.
В просторной детской игровой комнате фамильного особняка Розье в западном Суссексе скука и тишина повисли удушливым облаком. Пока внизу, в бальном зале взрослые выпивают и ведут серьёзные беседы, Эван оказался заточён вместе с другими детьми в четырёх расписанных магическими существами стенах. От раздражения захотелось взять со столика чашку с недопитым чаем и швырнуть её прямо в голову искусно нарисованного феникса, или взрывопотама, или дракона — Эван даже потянулся было, но вовремя остановил руку. Нельзя, ещё заденет осколком кого-нибудь из девок — вот ору будет! Эти дуры потом и жаловаться побегут; Эван всерьёз сомневался, что переживёт новое «неудовольствие» отца.
Неприязненный взгляд вновь скользнул по девчонкам. На кушетке в углу, всем своим видом выражая непонимание, почему здесь находится, медленно листала томик стихов четверокурсница Ариадна Забини, самая красивая, слышал Эван мнение, девочка на Слизерине, если не во всей школе (пусть и черномазая). Манерная Аделоиза Гринграсс и вредная Геката Паркинсон, устроившись на диване, перебирали волосы фарфоровых кукол Лис и о чём-то секретничали. Сама Лисанна, казалось, вовсе не заметила, что кто-то играет с её же игрушками без неё: сестра Эвана склонилась над альбомом и сосредоточенно водила по листу карандашами. При мысли о том, что всего через год будет наблюдать эту картину каждый день в Хогвартсе, Эван скривился.
«Может, она попадёт не на Слизерин?» — промелькнула надежда, тут же убитая фактом: окажись Лис на каком-нибудь другом факультете, Эван сгорит от стыда. Ей ведь прямая дорога к тугодумам на Пуффендуй… Нет-нет, нельзя допустить такого позора для имени Розье! Придётся говорить с Лис и объяснять, что на распределении ей нужно будет умолять Шляпу отправить её на Слизерин. «Но до этого ещё целый год», — временно успокоил себя Эван и перевёл взгляд на шумно сопящего Уолтера. Он и Рабастан Лестрейндж пытались играть в магические шахматы, но делали это так бездарно, что Эван с трудом подавлял желание вмешаться и закончить партию в десяток ходов, лишь бы прекратить это посмешище. Лестрейндж к тому же поминутно зевал и выглядел настолько незаинтересованным в происходящем, что даже толстокожий Эйвери начал замечать наплевательское отношение противника к себе. Впрочем, высказать что-либо пятикурснику у Уолтера не хватало духу, а потому оставалось только сопеть, пытаясь привлечь внимание Рабастана.
— Эван, не прикажешь подать ещё чая? — окликнула Ариадна Забини, на момент оторвавшись от стихов. При этом девушка натянула на скучающую физиономию маску искреннего дружелюбия так ловко, что Эван поражённо помолчал, прежде чем дать ответ:
— Конечно, сейчас, — и кликнуть домовика. Тот, едва получив приказ, унёсся его исполнять, а Эван вдруг осознал, что ему даже на ум не пришло отказать Забини, и дело вовсе не в хозяйском внимании к нуждам гостей. Сделанный вывод вовсе не понравился Эвану, и парень решил, что от Ариадны Забини стоит держаться подальше.
В углу тихо вздохнул Мальсибер, и Эван быстро и недобро взглянул на него. Раньше у Эвана не было проблем с Реем, они даже в общем-то ладили. Однако после того, как Мальсибер предал их с Эйвери, сдал затею с подземельем учителям, что обернулось проблемами для их отцов с Орионом Блэком — василиск бы сожрал этого идиота Сириуса, сунувшегося, куда не следовало! — Эван уже не мог относиться к приятелю по-прежнему.
Тем временем эльфы принесли горячий чай и выпечку, на которые гости накинулись, как на спасение от скуки. Воспользовавшись тем, что остальные отвлеклись, Эван поднялся и тихо выскользнул из комнаты, притворив за собой дверь. Дышать сразу стало легче. Конечно, отец не одобрит, что Эван оставил гостей на сестру, но мама наверняка поймёт. Приободрённый этим соображением, Эван стал спускаться на первый этаж.
В просторном холле царил полумрак, но из приоткрытых дверей бального зала лились свет и негромкая музыка. Приблизившись, Эван застыл, прислушиваясь, в просвет наблюдая за собравшимися. Он сразу приметил отца, разговаривавшего с Трэверсом и Яксли. Неприятным стало наблюдение, как сильно Трэверс и даже Яксли возвышаются над отцом, а тот словно бы сжался в их тени. Немудрено, конечно: все в обществе знали, что у Монтгомери Розье временный разлад с Блэками, несмотря на все попытки тётушки Друэллы примирить стороны, — однако примитивно и показательно.
Эван раздражённо хмыкнул. Ему очень не нравились игры, которые велись взрослыми. Ну ничего; если правда то, что рассказывала кузина Беллатриса, скоро всё переменится к лучшему…
— Ты заскучал наверху?
— В той компании заняться откровенно нечем, — ответил Эван, оборачиваясь. Мама подплыла к нему, лёгкая и воздушная, очень изящная в любимом платье из серого шёлка с пеной венецианских кружев. Из бального зала лился свет, но мама предпочла остановиться в тени. — А ты не пойдёшь?..
— Нет, конечно же, как всегда, — покачала она головой, и пепельно-русые волосы, уложенные в мягкие кудри, пришли в движение на миг, чтобы затем вновь идеально улечься на худые плечи и прямую спину. — Меня не интересуют эти сборища, — презрительно наморщив носик, мама бросила взгляд на дверь. О да, Эван знал, как сильно она, уроженка солнечного юга легкомысленной Франции, ненавидела Англию и местное общество. Мама очень хотела, чтобы Эван учился, как и она сама, в Шармбатоне, однако отец в жизни бы подобного не разрешил. Скандал был ужасный, конечно. «Вот услали бы они во Францию Лис», — подумал Эван, хотя и прекрасно знал: место обучения его сестры не заботило маму, а уж отца — и подавно.
— А я зайду, — проговорил Эван, выискивая взглядом в толпе Рудольфуса и кузину Беллу. Те стояли в стороне, у самого выхода на террасу, и обсуждали что-то с Люциусом. — Поздороваюсь с тётушкой и кузинами.
— На твоё усмотрение, сынок, — мама невесомо поцеловала Эвана в макушку и отправилась дальше по своим делам. Быть может, устроится в своём будуаре и прикажет эльфу записывать за ней сочиняемые стихи — пожалуй, скорее всего, так и будет. Эван мельком улыбнулся, поправил воротник рубашки и просочился в приоткрытую дверь.
Музыка и голоса обрушились на него калейдоскопом впечатлений и тем. В углу заливалась одинокая скрипка, которой досталось соло. Словно чтобы сбить её с ритма, звенели бокалы, кто-то раскатисто смеялся, а дамы хихикали. Войдя в толпу, Эван натянул на губы дежурную вежливую улыбку, благосклонно встречаемую большинством взрослых. Все они кивали и тут же отворачивались от Эвана. Конечно — он ведь не окончил школу, как Люциус, и не Блэк, как семикурсница Цисси.
Заметив его, с другого конца зала оживлённо помахала Белла, и Эван ответил приветственным жестом. В отличие от тихой и скучной Цисси и дуры-бунтарки Меды, старшую из своих кузин Эван обожал. Умная, талантливая и насквозь живая, она переняла все лучшие черты своей матери… которая как раз вцепилась в плечо Эвана без намерения отпускать.
— А вот и мой милый племянник!
— Здравствуйте, тётушка, — улыбнулся он Друэлле Блэк и тут же был утянут в круг секретничающих дам. К нему мгновенно приклеилось всеобщее внимание, особенно пристальное — со стороны миссис Гринграсс, Паркинсон и Гойл. Его причина — наличие у миссис необручённых дочерей — вызвала у Эвана жгучее желание выколоть обращённые к нему глаза. Впрочем, как и в случае наверху, парень сдержал сердечный порыв и с улыбкой приготовился отвечать на расспросы тёти.
— Ты очень кстати, Эван. Мы как раз говорили об этом твоём грязнокровке-однокласснике…
— Что за мерзость он учинил на заседании Попечительского совета! — воскликнула миссис Паркинсон. Охнув, прочие дамы потребовали от неё проявить сдержанность, тогда как тётушка Дру одобряюще улыбнулась.
— Табита права, мои дорогие! Как же иначе, если не мерзостью, назвать то, что этот грязнокровка позволил себе вытворить? — тётушка многозначительно подняла указательный пальчик, и все кумушки мгновенно закивали, соглашаясь с ней. Тут уже от одобрительного взгляда не удержался Эван. У фамилии Блэк были свои преимущества, и тётушка Дру прекрасно знала, как их использовать. — Эван, расскажи-ка нам побольше об этом Майкле Холмсе.
— Он самоуверенный, непозволительно для грязнокровки надменный и не уважающий устои нашего мира, — произнёс Эван то, что, был уверен, от него и хотят услышать. — Умный, этого у него отнять не могу. Но это не даёт ему никакого права так говорить с Попечительским советом.
— Вот слова не мальчика, но мужа! — провозгласила тётушка и как-то уж очень значительно переглянулась с Гринграсс.
— Ты ведь единственный в Хогвартсе предпринял попытку напомнить грязнокровке его место, Эван. Это похвально, — мягко заметила миссис Гринграсс, такая же манерная, кукольная и разряженная, как и дочь. «Ах, тётушка Дру, — вздохнул про себя Эван, — я был о вас лучшего мнения…»
— Благодарю вас, мэм.
— Как жаль, что твои добрые порывы встречают так мало помощи, — покачала головкой тётушка. — Впрочем, — она обратилась к женщинам, — в этом году в Хогвартс поступает другой мой племянник, милый Регулус… Я очень надеюсь, что он пойдёт по стопам Беллатрисы, Нарциссы и Эвана, а не своего старшего брата. Будем надеяться, — стрельнула она глазами в сторону Эвана, — Регулус быстро вольётся в положенные каждому Блэку труды по поддержанию традиций нашего древнего и достойного общества.
Прочие дамы вновь не нашли ничего другого кроме как согласиться с ней, а Эван поймал взгляд тёти и отчётливо подумал:
«Гринграсс — вы серьёзно?»
В ответ в его голове соткалась окутанная светом и ароматом роз картина его самого и Аделоизы, повзрослевших, нарядных, танцующих вальс. Скривившись, Эван изменил навеянную тётушкой сцену на полутёмную комнату, где на ковре у камина девчонка Гринграсс бьётся в агонии, а он сам направляет на неё палочку и шепчет ласково: «Круцио». Тётушка Дру мгновенно стёрла её и возмущённо хмыкнула, но Эван чувствовал, что больше рисовать в своих матримониальных мечтаниях подобные мерзости тётя не будет.
Оставив дам стрекотать, Эван продолжил свой путь к Белле. Он прекрасно понимал, чего добивалась тётушка Дру. Выставляя его, Эвана, действия против Холмса в как можно более благоприятном, даже геройском свете, тётя латала в общественном сознании брешь в отношениях Блэков и Розье. Ту же самую песню она наверняка пела и Сигнусу, своему бесхребетному муженьку, чтобы тот после повторил её старшей сестрице Вальбурге и Ориону. «В школе нужно будет взять Регулуса под своё крыло», — поставил себе задачу Эван, твёрдо решившись как можно активнее поучаствовать в устранении ущерба, который ненароком нанёс репутации семьи.
Добравшись наконец до Беллы, Эван был заключён в короткие, но чувственные объятия и на момент уткнулся носом в пышную грудь кузины, туго стянутую корсетом. Впрочем, быстро был отстранён и уже через секунду обменивался рукопожатием с Рудольфусом. Вот человек, которого Эван ни разу в жизни не видел улыбающимся, даже хотя бы просто довольным. На его фоне Белла выглядела фонтаном жизнерадостности.
— Мать всё пытается выставить тебя героем? — первым делом спросила Белла.
— Именно так, — подтвердил Эван.
— Она очень обрадовалась, когда в «Пророке» появилась статья про этого грязнокровку и Попечителей, — Белла надменно вздёрнула носик и снисходительно заметила: — После такого матери точно удастся помирить наших с вашими.
— Да, — холоднее откликнулся Эван, в последний момент решив не напоминать Белле, что для неё Розье такие же «наши», как Блэки. А теперь ещё и Лестрейнджи, если на то пошло.
— Но всё равно меня заинтересовал этот Холмс, — промолвил Рудольфус. Нельзя позавидовать человеку, привлёкшему его мрачное внимание. — Уже ходят слухи, что он может быть чьим-то бастардом. Отец думает на Трэверса, тот переводит стрелки на Яксли, а Яксли хватило смелости за глаза ткнуть пальцем в Альфарда Блэка.
— Последнему я не удивлюсь: дядя Альфард не грешит постоянством в своих связях, — вставила Белла.
— Как бы то ни было, хорошо бы знать наверняка, — тяжёлый взгляд Рудольфуса вновь обратился на молодого Розье. — Справишься с этим, Эван? Я не могу доверить это ни брату, ни Нарциссе — только тебе.
— Я разведаю всё, что смогу, — пообещал Эван, выпятив грудь от льстящего осознания собственной важности и полезности для взрослого состоявшегося мага, коим являлся наследник рода Лестрейндж. Впрочем, работать за так Эван вовсе не планировал. — Но у меня есть условие.
— Условие? — вскинув бровь, переспросил Рудольфус, а Белла понятливо сощурила чёрные ведьмовские глаза.
— Если мне удастся быть полезным в твоём расследовании, Рудольфус, я хочу, чтобы вы порекомендовали меня Тёмному Лорду.
Взгляд Рудольфуса потяжелел, хотя, казалось бы, уже некуда. У Эвана это вызвало раздражение вперемешку с мстительным удовольствием: неужели Лестрейндж думал, что он, Эван, настолько глуп, чтобы позволить ему присвоить все наработки себе? Не на того напал!
— Я расскажу Тёмному Лорду о тебе, братец, — не дав мужу и рта раскрыть, пообещала Белла. В каком-то глупом девчачьем порыве она вновь прижала Эвана к себе. — Жаль, что твоя мама не дожила. Она бы гордилась тобой.
— Спасибо, — едва выдавил Эван, так сильно Белла его придушила. Позвавшая сестрицу к себе Цисси стала ангелом, избавившим Эвана от смерти на месте. — Что с ней? — прокашлявшись, хрипловато спросил он у Рудольфуса.
— Месячные? — безразлично предположил тот и ушёл, явно считая ниже своего достоинства и дальше оставаться в обществе второкурсника.
Больше Эвану в этом зале поговорить было не с кем. Тётушка Дру уже получила от него, что хотела, и более племянником не интересовалась, а Беллу надёжно приковали к себе Цисси и Люциус. «Хорошего понемногу», — вяло усмехнулся про себя Эван и вышел обратно в холл, намереваясь вернуться в игровую комнату и попытаться пережить остаток вечера в унылой компании. Хотя, если растормошить Рабастана, может выйти недурное сражение в шахматы. Да, пожалуй, именно этим и стоит заняться…
Но сперва Эван зашёл в уборную. Покончив с делами, он вымыл руки и внимательно посмотрел на себя в висевшее над раковиной зеркало. Эван любил рассматривать себя, но лишь затем, чтобы представить, как эти нежные детские щёки, мягкие тёмные волосы, большие голубые глаза будут выглядеть через пять или десять лет. Как острый подбородок покроет щетина, а после и борода, придавая чертам лица мужественности, как загрубеют руки и зачерствеет взгляд. Как, наконец, Эван перестанет выглядеть ребёнком и людям вокруг придётся считаться с ним, его мнением.
С тихим шорохом отворилась дверь, и вошедший ойкнул.
— Эван! Прости, я не хотел, я думал, тут никого…
— Что ты делаешь в этой части дома? — медленно спросил, поворачиваясь к смущённому Рею, Эван. — Туалет есть и возле игровой.
— Там было занято, — промямлил Рей, явно не зная, куда спрятать взгляд. После случая с подземельем Мальсибер так и не отважился посмотреть в глаза преданному им Эвану. Жалкое ничтожество.
Если подумать, он ведь так ничего и не сделал для того, чтобы возместить ущерб и заработать прощение. Да, мямлил что-то про уверенность, что поступает правильно, про границы шуток — Эвана это лишь больше разозлило. Однако в школе он придержал свою злость. Ну а сейчас?..
— Я уже закончил, проходи, — мягко сказал Эван и сделал шаг по направлению к выходу. Мальсибер облегчённо вздохнул и прошёл внутрь комнаты… и вздрогнул всем телом, когда Эван с гулким хлопком затворил дверь.
— Эван…
— Что ты хочешь мне сказать? — всё так же шёлково поинтересовался Эван, прислоняясь боком к раковине. Краем глаза он заметил в зеркале выражение своего лица — и растянул губы в довольном оскале. — Хочешь извиниться, Рей?
— З-за что? — пробормотал Мальсибер, его взгляд метался по комнате, ища пути отступления.
— Как будто ты не знаешь…
Мальсибер рванул к двери, но считанных дюймов не дотянулся до ручки — Эван резко и сильно толкнул его, и парень упал на пол, проскользил по светлой плитке до самой стены. Врезавшись в неё спиной, Рей охнул и попытался встать, но Эван оказался быстрее и со всей мощи пнул одноклассника по рёбрам.
Послышался хруст, и Рей заорал. Эти сладкие звуки подстегнули Эвана, и он стал отвешивать новые и новые пинки — по рёбрам, по закрывшим голову рукам, по коленям и бёдрам, — яростно приговаривая:
— Ещё один раз ты, ублюдок, нажалуешься, когда мы будем разбираться с грязнокровкой!..
— Я больше не буду! — захныкал Мальсибер, сжимаясь в клубок. — Эван, пожалуйста!..
— Что здесь происходит?! — в уборную ворвался Уолтер и тут же побледнел. — Розье, какого?!..
— А-а-а! — завизжала у него за спиной Аделоиза Гринграсс, и ей раскатистым смехом ответила Геката Паркинсон:
— Ха-ха, вот что ждёт шестёрок!.. А ну стой, Ади!
— Хватит с него, — Уолтер положил руку на плечо Эвана и потянул назад. Счувством пнув напоследок скулящего Мальсибера, Эван отступил от него и пригладил волосы. Посмотрев на Гекату, крепко держащую подружку, не давая Гринграсс сбежать, он не сдержал благодарной улыбки.
— Я полагаю, все понимают, что произошедшее должно остаться строго между присутствующими? — деликатно уточнил он.
— Что происходит на Слизерине, остаётся на Слизерине, — ответила ему Геката. — Мы ничего не скажем родителям. Верно ведь, Ади?
— Верно, — безвольно промямлила Гринграсс. И как только тётушка Дру додумалась попытаться сосватать эту куклу ему?..
Скулящий у его ног Мальсибер попытался подняться на четвереньки, но потерпел неудачу и завалился на бок, отчего застонал громче. Вновь улыбнувшись — расслабленно, удовлетворённо, — Эван присел перед ним на корточки, и Рей тут же сжался, попытался отодвинуться от него как можно дальше, невзирая на боль.
— Как коварны бывают лестницы, верно, Рей? Не повезло тебе оступиться.
— Н-не п-повезло… — прохрипел Мальсибер, поднимая голову. Теперь он смотрел в глаза Эвану, и в его замутнённом взоре вперемешку с болью искрами мелькало облегчение.
— Давай, я помогу тебе подняться, — Эван протянул руку и придержал Рея, чтобы тот сел. Подоспел Уолтер, и вдвоём они подняли Рея на ноги. — Идёмте ко мне в комнату, я прикажу эльфам принести мази.
— Спасибо, Эван, — пробормотал Рей, когда мимо девчонок они вышли в коридор. Он буквально повис на одноклассниках и был абсолютно не способен даже стоять сам. — Клянусь, я больше никогда тебя не предам!
— Если ты нарушишь клятву, я тебя убью, — спокойно сказал ему Эван. — А сейчас помолчи, тебе нужно отдохнуть и набраться сил после падения.
========== Глава 20. Сентябрь 1972 ==========
Комментарий к Глава 20. Сентябрь 1972
Последние несколько лет я пыталась усесться на два стула сразу: и наукой заниматься, и регулярно писать. Однако настала пора переоценки ценностей и расставления приоритетов — и приоритетом для меня являются работа и получение PhD, которые требуют полной вовлечённости семь дней в неделю. В связи с этим, я не могу более уделять писательству столько времени, сколько уделяла прежде.
Сегодня я публикую все имеющиеся у меня черновики к впроцессникам. Отныне я не знаю, когда будут появляться главы. Я не брошу писать, но это будет происходить ненормированно, когда моя наука будет позволять отвлечь мозг на нечто иное. Я люблю писать, но науку я люблю больше.
Надеюсь на понимание, мои дорогие читатели. Долгие годы вы были со мной, поддерживали меня и дарили море эмоций посредством комментов. Я искренне вас за это благодарю.
Не прощаюсь совсем.
Lutea
По мере того, как межрегиональный автобус приближался к Лондону, Хинате становилось всё неуютнее. Вместе с Лондоном приближались «Хогвартс-Экспресс» и встреча с Итачи — такая долгожданная, такая пугающая. «Как он к этому отнесётся?» — в который раз подумала Хината, бросив взгляд на изуродованную правую руку, с которой доктора в Норвиче так и не решились снять спицы. Бледное утреннее солнце, заглядывавшее в большое окно автобуса, холодило неярким светом их сталь.
Когда стало ясно, что до начала учебного года от спиц в руке ей не избавиться, Хината в письме попросила Итачи купить за неё необходимые для второго курса учебники и ингредиенты для зелий, аргументируя свою неспособность сделать это строгими правилами приюта и невозможностью организовать поездку в Лондон. Итачи согласился, и неловкий момент объяснения причин увечья получилось отсрочить. Посоветовавшись с профессором МакГонагалл (та предложила было прибыть лично и решить вопрос с её поездкой в Косой переулок, но девушка вежливо отказалась), Хината написала для Итачи доверенность на получение её сиротского пособия в Гринготтсе. В покупке вещей из списка на напарника можно было всецело положиться, и Хината малодушно порадовалась, что совсем немножко выросла с прошлого года — новую одежду не обязательно шить или покупать. Но то для неё самой; для Итачи девушка, невзирая на ранение, ухитрилась подготовить всё, что обещала.
В утреннем пятничном потоке становилось всё больше машин, тянувшихся из пригородов в центр Лондона. Разглядывая водителей свистящих мимо автомобилей, Хината видела преимущественно офисных работников, иногда — студентов в неформальной одежде и ярких солнцезащитных очках. Из их старых машинок громоподобно звучала музыка, от которой соседи по автобусу морщились и закрывали уши.
— Что за дерьмо нынче слушают! — возмутился пожилой мужчина на соседнем ряду впереди от Хинаты. В его ногах стояла объёмная сумка, а на коленях примостился свёрток, перетянутый бечевой.
— Ну что вы ворчите? Вовсе не дерьмо! — раздражённо вздохнул парень в ярких полосатых штанах и синей рубашке. Внимание Хинаты он привлёк с самой посадки в Норвиче стильными очками и пышными усами. Усами, пожалуй, особенно. — Это же Алис Купер [1]!
— Дерьмо и есть! — повысил голос старик. — В наше время были Кросби, Фитцджеральд, Нэт Коул — вот музыка. А это всё…
— Вопли! — подсказал кто-то из конца слона.
— Точно! — поддержал кто-то ещё.
— Что бы вы понимали! — обиделся усатый парень и отвернулся к окну.
В отличие от прочих пассажиров, ни музыка, ни сигнальные гудки, ни крики самых экспрессивных водителей не трогали Хинату, которой всё отчётливей завладевало радостное возбуждение.
Она возвращается в Хогвартс! Возвращается к Итачи, Лили, магии — и никакого больше мытья грязной посуды!
За окном уже полноценно вырос Лондон, и автобус попал в ещё более плотное окружение прочих машин. Рядом оказался очередной потрёпанный «жук» — ярко-жёлтый, с наклейками по всему корпусу, — похрипывающие динамики которого оглашали трафик заводной песней на каком-то очень странном, совершенно непонятном диалекте английского [2]. Или это был шифр? Или слова шли задом наперёд? Как в уме ни крутила, Хината так и не смогла разобрать смысла песни, прежде чем та сменилась на сказ о Томми, продающем подержанные машины, и Нэнси, зарабатывающей на жизнь маникюром [3].
— Ещё хуже! — воскликнул старик и поправил свёрток на коленях.
— Ах нет, вот эта хорошая, — не согласилась женщина в дешёвом, но аккуратном деловом костюме, к которому кое-где пристала рыжая шерсть.
А усатый парень тем временем активно замахал водителю «жука» — Хината уж подумала, что узнал приятеля, но, как оказалось, привлёк он внимание кудрявого водителя только чтобы показать оба больших пальца и жестом попросить увеличить громкость. Водитель просиял и, показав большой палец в ответ, выкрутил регулятор громкости на полную.
— …And the class of ‘57 had its dreams!
We all thought we’d change the world with our great work & deeds.
Or maybe we just thought the world would change to fit our needs.
The class of ‘57 had its dreams!.. [3]
Вскоре дорога развела автобус и «жука», но споры о музыке не стихали до самой станции Виктории. Заложив лихой вираж, водитель припарковал автобус между двумя другими — всех в салоне тряхнуло, и это прервало споры. Со скрежетом открылась дверь, и пассажиры повалили на улицу, прощаясь и желая друг другу и водителю хорошего дня. Хината встала со своего места последней и, прихватив чемодан, потянула его к выходу.
— Давай помогу, — предложил водитель. Не дожидаясь ответа, он забрал громоздкий чемодан у Хинаты и спустил по ступенькам, поставил на влажный после ночного дождя асфальт. — Уф-ф, что ты такое везёшь, малютка?!
— Школьные вещи, — Хинате вдруг сделалось неловко, и она, сложив руки, чуть было не поклонилась, но вовремя задавила рефлекс. — Большое вам спасибо, мистер. Хорошего дня!
— И тебе! — водитель снял кепи и протёр платком блестящую от пота залысину. — И хорошего учебного года.
— Спасибо, — улыбнулась Хината и потащила чемодан со всеми своими пожитками (оставлять часть, те же учебники за первый курс, в приюте не было ни возможности, ни желания) в сторону от спешащих во всех направлениях людей. Она уже решила, что не будет изобретать кунай и просто спросит, как добраться до вокзала Кингс-Кросс — тем и занялась, найдя внутри автобусной станции информационную стойку. Молодая ассистентка в окошке приветливо посмотрела на Хинату, затем оценивающе — на чемодан, после чего вновь на Хинату — сочувственно.
— Ох, милочка, езжай на метро! — посоветовала она. — Тут совсем рядом станция «Виктория», сядешь на поезд в направлении «Уолтемстоу Централ» — смотри не перепутай, а то заедешь в другой конец города! Там уже просто: станций пять или шесть, выйдешь на «Кингс-Кросс». А ты сама откуда будешь?
— Я приехала из Норвича, — ответила Хината, чуть удивлённая такой резкой сменой темы.
— Правда? У меня там двоюродная сестра учится! — ассистентка уселась поудобнее и подпёрла щёку кулаком. — В Джоне Иннесе [4]. Занимается чем-то с растениями — сейчас, погоди, я вспомню…
— Можно побыстрее?! — нетерпеливо поинтересовался мужчина, пристроившийся за Хинатой в очередь к справочному окну. Хьюга воспользовалась этим, чтобы быстро вымолвить:
— Спасибо за объяснения! — и поспешить на поиски станции метро.
Впрочем, спешить ей особо было некуда. «Хогвартс-Экспресс» отходит в одиннадцать, и у Хинаты в запасе имелось почти два часа. «Однако, — рассудила девушка, — лучше быть на месте пораньше, на всякий случай». Так что она отказала себе в соблазне прогуляться и размять ноги после трёхчасового сидения и направилась прямиком на станцию метро. Там, купив билет, она вновь оказалась жертвой сердобольных прохожих: девушке помогли с чемоданом, а уже в вагоне шикнули на каких-то шалопаев, чтобы уступили место.
«Я что, выгляжу нуждающейся в помощи?» — задумалась Хината и приуныла. По её меркам, постоять несколько станций — вообще не проблема! Но всё равно совершенно незнакомые люди старались помочь ей. Особенно увлечённая пожилая дама с тросточкой и фетровой шляпкой даже принялась выпытывать, почему Хината одна и где её родители. При помощи экстренно воскрешённых навыков давать пространные ответы на любые вопросы, обязательного для любого шиноби, а наследника клана в особенности, Хината сумела спастись от расспросов и выбралась из метро на улицу.
Хмарь вновь сгустилась над Лондоном, надвигался дождь. Таща чемодан одной рукой, повреждённую правую спрятав в широкий карман курточки, Хината вошла под своды вокзала, напряжённо оглядываясь по сторонам. Она искала и боялась увидеть знакомый силуэт в толпе спешащих на поезда, напряжённых и серьёзных людей.
— Эй, маленькая мисс… Эй! — окликнул вокзальный служащий, и Хината, пусть и с задержкой, повернулась к нему. — Возьмите тележку, мисс, всяко удобнее, — внушительно проговорил он и сам загрузил чемодан Хинаты на каталку.
— Спасибо, — в который раз за утро пробормотала Хината, чувствуя, как алеют щёки. Да что же это такое?..
Мимо поездов на Ньюкасл на девятой и Кембридж на десятой (последний был до отказа забит студентами, радостно приветствовавшими друг друга, возившимися с багажом, рассматривавшими обновки товарищей) платформах Хината, лавируя в толпе, добралась до разделительного барьера. Вновь оглядевшись — на неё не обращали внимания, магия платформы начинала действовать уже отсюда, — Хината налегла плечом здоровой руки на тележку и секунду спустя оказалась на скрытом от маглов перроне, окутанном клубами дыма. «Хогвартс-Экспресс», ярко-алый, блестящий, как только отполированный клинок, неспеша подкатил к платформе, шумя механизмами и солидно пыхтя. «Замечательно!» — обрадовалась про себя Хината и заторопилась к ближайшему вагону. Как хорошо, что получится забраться в поезд до того, как на платформе появятся другие ученики! Ещё больше любопытно-сочувственных взглядов в свою сторону Хината не желала.
Открыв красную с золотой продольной полосой дверь остановившегося поезда, Хината стянула с тележки чемодан, примеряясь, как бы поудачнее забросить его в вагон. Но вдруг её поклажа утратила вес, а затем и вовсе рванула прочь из рук — кто-то отобрал чемодан и без усилия поставил на ступеньку.
— Здравствуй, Хлоя.
— Майкл… — выдохнула Хината и, не отдавая себе отчёт, крепко обняла Итачи. Чуть замешкавшись, он прижал её к себе, мягко погладил по голове.
На глаза просились слёзы, и Хината сморгнула их, прежде чем оторваться от Итачи и посмотреть на него. Вытянувшийся за лето, со слегка отросшими волосами, он разглядывал её так внимательно и жадно, что Хината не сдержала улыбки… Которая потухла, стоило взгляду Итачи замереть на её повреждённой руке.
— Что?..
— Давай не здесь, — прошептала Хината и юркнула в поезд. Взявшись за ручку чемодана, она потащила его по проходу к купе, слушая, как Итачи поднимает в вагон собственный багаж и следует за ней, а ещё — сумасшедший стук сердца.
Хината заняла купе примерно на середине вагона, рассчитывая избежать излишних взглядов ищущих свободные места учеников. Несколько ранних, как и шиноби, пташек уже появилось на платформе, и родители помогали ребятам занести вещи и клетки с живностью в поезд. В стороне изумрудным вспыхнул камин, из которого вышел Фрэнк Долгопупс со строгого вида дамой — наверное, матерью.
Стук закрывшейся двери отвлёк Хинату от окна. Опустив шторку на входе в купе, Итачи без труда закинул свой чемодан на багажную полку, после проделал то же самое с чемоданом Хинаты. Когда с этим было покончено, он убрал за уши волосы и сел возле девушки, выжидательно на неё посмотрев.
— Что произошло?
Вздохнув, Хината рассказала ему о происшествии, начиная со стычки с Самантой и заканчивая подробным описанием полученной травмы.
— Доктор Браун сказал, что кости срастаются без осложнений, — заверила Хината, с беспокойством примечая изменения во взгляде Итачи. За окном и в других купе, коридоре уже вовсю шумели студенты, но шиноби не было до них дела.
— Осложнением является уже то, что на тебя напали, — проронил Итачи, хмурясь. — И пусть твои обидчики временно пошли на попятную, я предполагаю, это не последняя их попытка давления на тебя. Ты сказала, эта девчонка, Кэндис, на особом счету у директрисы. Её с приспешницами даже толком не наказали после нападения на тебя, — он кивнул сам себе, будто принял решение. — Полагаю, мне стоит наведаться в этот приют.
— Вовсе нет! — Хината ласково взяла его за руку и заглянула в омут чёрных, как бездна, глаз Учихи. — У тебя большое сердце, нии-сан, но тебе не стоит тратить все его ресурсы на меня.
Хинате не показалось — он вздрогнул, когда она произнесла слово «брат». Поджал на мгновение губы, моргнул и накрыл её тонкие пальчики своей ладонью.
— Больше мне не на кого.
— Это вовсе не так. Откройся миру. Он не так жесток, как наш родной.
— Ты мне это говоришь? — Итачи красноречиво посмотрел на её покалеченную руку.
— Со всей убеждённостью, — кивнула Хината.
***
— Где моя полироль?! Мам, ма-а-ам, ты видела полироль?!..
Пока братец носился по дому в поисках сперва учебника по заклинаниям, затем перчаток для травологии, а вот теперь полироли, Дейдара в столовой степенно допивал чай. Он всё уложил в чемодан ещё накануне и вряд ли что-то забыл. Но даже если ненароком просмотрел — родители потом дошлют. Так что он в упор не понимал, чего Джим развёл такой крик.
— А у тебя всё готово, Дэвид? — спросил отец.
— Конечно, — отозвался Дейдара, не отказав себе в удовольствии тоном подчеркнуть, насколько выше он Джимовой беготни. Ну, по крайней мере теперь — в своей прошлой жизни он вполне мог скатиться до подобного, чем бесконечно бесил напарника. Иногда, впрочем, именно это и являлось целью.
Отец поднял взгляд от очередного патента. Его усталость и тревога так отчётливо бросались в глаза всё это лето, что Дейдара недоумевал: как брат может не замечать? Как продолжает существовать в лёгком, окутанном флёром фантазий мире солнца, добра и мелких забот? Сам Дейдара не мог: слишком явственно пахло вокруг тревогой, чтобы шиноби не различил гнилой душок надвигающихся неприятностей.
— Я знаю, Карлус тебе уже говорил, — произнёс отец, наклонившись к Дейдаре, — но всё же я повторю: будь особенно осторожен в Хогвартсе в этом году. В обществе всё ярче проявляют себя настроения нетерпимости. Мы опасаемся, что тебя это может коснуться в самой неприятной форме, Дэвид. В таком случае, прошу тебя, напиши. Мы с твоей мамой, дядей и тётей позаботимся о том, чтобы элиминировать конфликт.
— Ты прав, дядя Карлус говорил мне. И отвечу я тебе так же, как и ему: если кто-то сунется ко мне — пожалеет, мм.
Отец нахмурился.
— Это серьёзно, сын. Я понимаю, истинный гриффиндорец говорит в тебе сейчас, однако я запрещаю — слышишь, запрещаю! — отвечать на любые попытки вызвать тебя на конфликт со стороны чистокровных детей. Потому что конфликт этот зародился далеко за пределами Хогвартса, твои одноклассники лишь попытаются подражать отцам, поддерживая его. А ты будь мудрее и позволь взрослым самим разбираться со своими распрями.
— Как сказал один мой знакомый: «Твоя так называемая мудрость отдаёт для меня сумасшествием, но я принимаю и вероятность зеркальности ситуации», — ответил Дейдара упрямо. — Я обещаю не начинать никаких разборок сам, но и бегать от драки не стану, — с этими словами он поднялся из-за стола и направился к выходу.
— Дэвид.
Дейдара остановился, обернулся через плечо.
— Присмотри за братом, — просто сказал отец.
— Всегда, — кивнул Дейдара и вышел в холл, где мама усталым и нежным голосом спрашивала у крутящегося Джима, что он ищет на этот раз.
— Голову свою он ищет, вот что! — хмыкнул Дейдара, останавливаясь рядом с мамой. Та мягко пожурила его, но тут же опустила ладонь на плечо и легонько сжала. Не в силах сдержаться, Дейдара потёрся щекой о её руку, и мама просияла, усталость схлынула с её лица. За это Дейдара был готов убивать.
— Сам ты голову потерял! — ворчал тем временем Джим, попутно принимая у Лолли потерянные-найденные шапку и шарф. — Собрался он заранее, подумаешь, вот достижение…
— Барретты, — спокойно напомнил Дейдара, и Джим подскочил на месте.
— Точно! Мам, нам надо отлучиться, вернёмся через десять минут! Лолли, Лолли, пожалуйста, дособирай мои вещи, окей? Всё, мы побежали! — и, вцепившись в руку Дейдары, он вылетел на улицу, в объятия сизой мороси.
— Джим, да не несись ты так, ещё только десять! — Дейдара вырвал рукав у брата. Высокие ворота поместья остались позади, и парни побежали вниз по улице.
— Я хочу прибыть на платформу пораньше: мы договорились с Сириусом встретиться в половину! — отмахнулся Джим, на ходу помахав Джейкобу Абботу, выглянувшему из окна своего дома. — Привет, Джейк!
— Привет! — откликнулся пуффендуец и скрылся из вида — видимо, кто-то из родителей позвал его.
Тем временем Поттеры сбежали к подножию пологого холма и затормозили возле синего «опеля рекорд» новой, только в этом году представленной серии, о чём ребятам охотно поведал мистер Барретт во время одного из посещений Поттерами его дома. Сам мужчина сейчас возился с багажом детей; сегодняшний его кардиган (без одного из таких мистера Барретта можно было увидеть реже, чем ученика, слушающего профессора Бинса) до смешного сочетался по цвету не только с кузовом автомобиля, но и глазами мужчины.
— Привет, мистер Барретт! — воскликнул Джим, и объект его приветствия охнул от неожиданности. Влажный от мороси чемодан, который мужчина как раз загружал в багажник, выскользнул из его рук и непременно ударил бы по ноге, если бы Дейдара не оказался быстрее.
— Да-да, привет, Джим, — проговорил мистер Барретт, ошарашенно принимая чемодан у Дейдары. — Спасибо, Дэвид.
— Пожалуйста, — беспечно откликнулся шиноби, игнорируя неудержанный восторженный взгляд Джима и вопль:
— Дей, ты прямо Ртуть! — показавшегося на пороге Элайджи.
— Вы зашли попрощаться? — мягко уточнила миссис Барретт, миниатюрная любительница вязания и походов в театр. Именно благодаря её страсти и дару убеждения мужа Элайджа и Элен, совершенно не тянувшиеся к Шекспиру, Чехову и Брехту, нередко оставались одни дома по вечерам, что давало компании место для сборов.
— Да, мэм, — кивнул Джим и дружески затряс руку Элайджи, что-то восторженно вещая про комиксы, «Людей Икс» и необходимость списываться. Дейдара же повернулся к Элен.
— Ну что, пока, — сказал он девочке. — До встречи на каникулах.
— Как будто на зимних ты резко станешь более социальным, — хмыкнула Элен и сжала его в объятиях. — А Сара в тебя влюбилась, — шепнула она на ухо парню.
— Бедняжка. Отвадь ты её — для её же блага, — прошептал Дейдара в ответ.
— Тебе нужно только попросить, — улыбнулась Элли и отпустила его, чтобы попрощаться с Джимом. Дейдара же пожал руку её брату и отошёл в сторону, давая Джиму вволю наобнимать друзей.
Сам Дейдара Барреттов ими… считал? Нет? Он, право слово, не знал. Да и не задумывался, сказать по правде — и Элайджа, и Элен с самого начала вились вокруг, и Дейдара был не против принять их вклад в его жизнь и дать что-то взамен.
«Ха, если именно это дружба, то друзей у меня в жизни было заебись много! — с гниловатой весёлостью сообщил себе Дейдара. — И лучшие среди них — Сасори-но-Данна и Кисаме. Особенно первый, чтоб жуки-древоточцы уничтожили его бренные останки, захваченные врагом!» От мыслей о Данне стало так больно, что Дейдара поспешил отвернуться, вглядываясь в серость проулка. Как же сильно до сих пор ему не плевать на смерть напарника. Как же сильно хочется перенять дар Учихи отрешаться от дорогих…
— Дей… Ты чего, Дэвид?! — прикосновение к плечу вырвало из прострации, но вызвало рефлекторный удар по дотронувшейся до него руке. — Ай! — испуганно отшатнулся Элайджа, в неверии уставившись на приятеля. Джим же — подозрительно сощурив глаза.
— А я тебе сколько раз говорила: не трогай задумавшихся людей! — гордо возвестила Элен, спасая положение. Мистер и миссис Барретт, только напрягшиеся было, снова заулыбались.
— Твоя сестра в чём-то права, — заметила миссис Барретт.
— И такое бывает раз в век, — ответил Элайджа, всё ещё пялясь на Дейдару. Тот же, чтобы окончательно разрядить ситуацию, сказал:
— Извини, это я на рефлексе, да, — и прижал приятеля к себе в коротком объятии.
— Так, дети, теперь точно пора, — хлопнул в ладоши мистер Барретт и, закрыв багажник, погнал Элайджу и Элен в машину. Их мать, попрощавшись с Поттерами, устроилась на переднем сидении. Мистер Барретт коротко пожал руки парням, и вскоре «опель» под всеобщее махание и переброс фразами вроде «Обязательно пишите!» завёлся и двинулся по улице, вначале неспешно, всё набирая обороты.
А Джим вдруг вздохнул с такой печалью, словно уезжали не Барретты в школу, а родители в Америку без намерения возвращаться.
— Я бы так хотел, чтобы они были волшебниками…
— You Can’t Always Get What You Want, [5] — напел Дейдара и зашагал по направлению к дому.
Родители обнаружились в гостиной, где в креслах перед высоким камином допивали очередной за это утро чай. Рядом с ними стояли два школьных чемодана и чехлы с новенькими мётлами, подарком Джиму и Дейдаре к началу нового учебного года. Дейдара всё ещё пытался понять, как относится к настолько дорогому подарку, на который, к слову, сам для себя копил уже не один год. Да, какая-то часть его души — явно слишком подверженная влиянию Какузу — мелочно радовалась сохранённым деньгам, но собственная гордость подрывника громко заявляла, что это слишком. Однако родители не приняли бы отказ от подарка. Так что Дейдара принял его, обещая себе в будущем отработать. Вот хотя бы присмотром за тем, чтобы Джим не влез в склоку с чистокровными имбецилами…
— А, вот и вы. Хорошо, — сказал отец, поднимаясь из кресла. — Время отправляться.
— Верно-верно! — засуетилась мама. — Мои милые, если что-то забыли, мы с папой вам вышлем, не волнуйтесь… Джеймс. Джеймс! Ты сегодня расчёсывался?
— Два раза, — Джим запустил пятерню в шевелюру и успешно растрепал до ещё более жуткого, по мнению мамы, состояния. Дейдара усмехнулся под нос, а вот мама взялась за палочку и в пару движений исправила кошмар на Джимовой чернявой голове. Тот от такого поворота событий пришёл в ужас, но под отцовским строгим взглядом спорить не решился — тихонечко заворчал и потащил чемодан и чехол с метлой к камину. Дейдара же повременил: крепко обнял маму, а затем и отца.
— Точно справитесь сами? — уточнил тот.
— Точно! — улыбнулся Джим и выпятил грудь — наверняка от мыслей, какой он взрослый и крутой. — Увидимся на Рождество!
— Не забывай писать! — крикнула мама, и Джим, показав ей большой палец, исчез в изумрудном всполохе.
— Я ему напомню, — пообещал Дейдара и последовал за братом. — До встречи, — непривычные слова застряли в горле, но Дейдара всё-таки выговорил: — Я люблю вас, — и назвал адрес вокзала, всё же расслышав:
— И мы тебя…
А затем его закружило в ужасе перемещения по каминной сетке. Это было в разы хуже, чем Шуншин; хуже даже чем попасться в очередной эксперимент Данны с ядами… Ксо, Сасори, прочь из головы!
Платформа 9¾ радостно шумела, но настроение Дейдары испортилось окончательно — то ли от мыслей о давно мёртвом напарнике, то ли от рефлекторно отысканных и примеченных голов, видневшихся в окне одного из купе последнего вагона. Как они близко сидят — небось делятся чем-то, сволочи коноховские! Вот бы их обоих сейчас!..
— Дей! Ну ты чего тормозишь?! — из толпы вынырнул Джим, уже успевший сбегать поздороваться с Сириусом. Сам он стоял теперь чуть поодаль, а подле него — похожий, как брат, паренёк. Наверное, и в самом деле брат. Вздохнув, покоряясь неизбежности, Дейдара последовал за Джимом к ним.
— Привет, — Сириус пожал руку Дейдары, как тому показалось, с душком неприязни. Хотя оно не так уж и удивительно — скривился Дейдара в ухмылке. Это ведь именно Сириус вкладывает в пустую голову Джима мысли — настраивает брата — против него. Ну ничего, Блэк, ничего. На крайний случай, и у тебя есть брат…
— Привет, — ответил на его рукопожатие Дейдара и кивнул на мальчишку рядом. — Твой брат?
— Регулус Арктурус Блэк, — не дав старшему и рта раскрыть, с достоинством уронил мелкий. Дейдара смерил его придирчивым взглядом: мальчишка выглядел более хрупким, более лёгкой жертвой, чем Сириус. У того воля… ну, есть, а этот щенок, кажется, только притворяется, что имеет её.
— Дэвид Поттер, — ответил Дейдара и отвернулся, временно потеряв всякий интерес к Блэкам. Мимо проходил Джастин Хастингс, капитан сборной Гриффиндора по квиддичу, и Дейдара отвлёкся на обмен приветствиями с ним.
— Отборочные будут через пару недель, Поттер, не забывай!
— Как будто ты мне позволишь! — усмехнулся Дейдара и помахал замаячившей в стороне Роксане Вуд.
— Мы будем в плацкарте, если что, — сообщил Джастин и удалился туда, где вокруг Рокси собиралась команда. «Конечно, — подумал Дейдара, — сразу несколько человек выпустилось — им надо переработать стратегию и принять решения насчёт критериев отбора, если они хотят в этом году победить».
Когда он вернулся обратно из размышлений о квиддиче, Джим и Сириус всё ещё штурмовали друг друга радостью от встречи. Быстро — за полминуты — устав от этого, Дейдара вцепился в плечо Джима и поволок братца к вагону. Блэки увязались за ними, и сложно было сказать, у которого сильнее вытянулось лицо. Определённое удовольствие это Дейдаре доставило.
Он выбрал незанятое купе и загрузил чемодан на верхнюю полку, предложил свою помощь брату, но тот гордо натужился и сумел справиться с задачей сам. Блэки, надо признать, смотрели на них обоих, как на ментально нездоровых. Достав из кармана мантии волшебную палочку, Сириус левитировал собственный и братский багаж на полки, после чего оба уселись на одно из сидений. Поттеры заняли противоположное. Дейдара при этом старался не думать, что в соседнем вагоне расположились противники.
Завязался примитивный разговор о каникулах, осторожный, с учётом новичка Регулуса в компании. Дейдара перестал прислушиваться очень скоро. Он думал о родителях, о том, как напряжён отец, как устало выглядит мама, как сильно они оба и дядя Карлус переживают из-за изменений в обществе — и не мог не признать, что это заводит. Подстёгивает. Раззадоривает, разгоняет загустевшую в расслабленности и леностном счастье кровь бывшего нукенина. Как до отвращения приятен запах конфликта, витающий в воздухе. Пойти, что ли, пособачиться с коноховцами — подзарядиться?..
Едва ли не более отрешённым, чем он сам, от разговора казался Регулус Блэк. Стеснялся? Презирал? Не понимал?.. Дейдара решил выяснить самым простым и в то же время почему-то самым надёжным способом:
— Так что, Регулус, на какой факультет, ты думаешь, попадёшь?
Джим и Сириус резко прервали обсуждение, которое вели, и уставились на мелкого Блэка. Тот же с достоинством выпрямился и, глядя в глаза Дейдаре, заявил:
— На Слизерин, разумеется.
Тут же случилась одна из реакций, которых Дейдара ожидал: Джим цокнул языком, а Сириус покраснел, стиснул кулаки:
— Что, так пример Беллы и Цисси вдохновляет, Рег?
— Твоя обожаемая Меда тоже училась на Слизерине, — огрызнулся Регулус, позволяя Дейдаре заключить, что некий запал в малыше всё-таки есть.
— Да ну этот Слизерин! — вклинился Джим. — Давай к нам на Гриффиндор, Рег! У нас в целом классно, а ещё мы научим тебя играть в настолки, расскажем, что такое «Звёздный путь» и «Люди Икс»!..
Регулус поморщился.
— Во-первых, не сокращай моё имя. Ну а то, что ты упомянул — изобретения маглов, я полагаю?
— Ага! — подтвердил Джим. — Но это реально круто, тебе понравится! Я тебе расскажу про Кирка и Спока…
— Спасибо, не нужно, — перебил его Регулус и выразительно посмотрел на Сириуса. Тот ответил строгим, но где-то в глубине смущённым, почти извиняющимся взглядом.
— Только не говори, что ненавидишь всё магловское априори, — сбавив обороты, проговорил Джим вроде бы как шутливо, но на самом деле с холодком.
— Я не могу понять, как чистокровный волшебник вроде тебя, наша родня, может подобным восторгаться, — выплюнул Регулус, бросив косой взгляд на рассматривавшего ребят на перроне Дейдару. Прекрасно, стало быть, волна промывки мозгов достаточно велика, чтобы достигнуть главной семьи Блэков. Сириуса она, разумеется, миновала — там-то промывать особенно нечего…
— Просто и легко! — ожидаемо вспылил Джим. Сириус попытался взмахом руки осадить его, но не тут-то было. — У них много чего классного есть, у маглов! У нас с Деем и друзья-маглы есть, между прочим!
Ответить на это заявление Регулус не успел: отъехала в сторону дверь, и в купе заглянул Эван Розье.
— Поттер, ты что так орёшь? Минус двадцать баллов Гриффиндору.
— Ты не староста, Розье! — ощетинился Джим.
— Пока ещё нет, — откликнулся Эван и тут же отвернулся от него. — Регулус, рад тебя видеть!
— Привет, Эван, — сдержанно улыбнулся ему маленький Блэк. — Как поживаешь?
— Недурно, — отозвался Розье и сделал приглашающий жест. — Не хочешь присоединиться к нам? Я еду с Уолтером и Рейнальдом. Уверен, тебе наша компания будет больше… по душе.
— Вероятно, — Регулус поднялся. Сириус попытался поймать его взгляд, но тот упорно не смотрел на брата и, не простившись, вышел вслед за Эваном из купе. Когда за ними захлопнулась дверь, Сириуса прорвало:
— Розье, паскуда!
— Однозначно! — поддержал его Джим, недобро поглядывая на дверь. — Как насчёт устроить ему сладкую жизнь?
— Читаешь мои мысли…
— Уймитесь вы, два барана, — бросил Дейдара, соизволив, наконец, отвернуться от окна. — Если у самих мозгов не хватает, послушайте меня, мм. Всё же не так про…
— А ты вообще рот закрой! — рявкнул на него Сириус. — Ты зачем Рега спровоцировал?! Что ты привязался к нему с факультетами?!..
— Сириус… — сконфузился Джим.
— У того, что я делаю, есть смысл, — отчеканил Дейдара. — В тебе же, Блэк, его нету ни капли. Как и понимания большего, чем…
— Не смей судить меня! — взорвался Сириус. — Только не ты!
— Почему же не я?
— Потому что ты не достоин…
— Ах, так я недостоин? Почему это? Потому что не чистокровный?..
— Дэвид!
Окрик брата привёл Дейдару в секундное замешательство. Затем он скривился, встал и без лишних слов покинул купе.
Останься он дольше, не обошлось бы без трупа.
«Ах ты ублюдок!» — пылал Дейдара, не разбирая дороги бредя по вагонному коридору.
— Смотри, куда прёшь! — рявкнул на него какой-то старшекурсник, силившийся поднять в тамбур свой и вившейся рядом девицы чемоданы. Отведя душу демонстрацией ему нехитрого знака, Дейдара слегка поостыл и осознал, что забрёл в последний вагон.
Вообще-то, у него имелся вопрос, который неплохо бы прояснить для разработки дальнейших действий. Да и, когда сам не рад, подпортить настроение кому-то ещё было визитной карточкой подрывника, так что…
Так что Дейдара воскресил в памяти, в каком по счёту купе видел коноховские головы, и направился прямиком к нему, рефлекторно отвечая на приветствия знакомых. Ему не терпелось выместить злость. Это помогало всегда.
Однако на этот раз, резко распахнув дверь заветного купе, Дейдара почувствовал, как сердце защемило, а грубые слова застряли в горле. То, как Итачи и Хината, сидевшие так близко, синхронно подняли головы к нему, едва не выбило из Дейдары сдавленный рык.
— С первым сентября, мм, — буркнул он и, со злостью захлопнув дверь, рухнул на сидение напротив коноховцев.
Те мельком переглянулись и вновь уставились на него, мониторя каждое движение. Это вызвало у Дейдары кривую ухмылку.
— Успокойтесь, я не за дракой, — заявил он, разваливаясь на сидении, внимательно рассматривая их. Итачи отчётливо зачерствел и прибавил в мышечной массе за лето, что не могло быть хорошо. А вот Хината выглядела болезненно-устало; ещё и рука… — Кто это тебя так? — удивлённо вскинул брови Дейдара, рассматривая странные металлические крепежи на руке девчонки.
— Что тебе нужно, Дэвид? — вопросом на вопрос ответил Учиха, всем своим видом давая понять, что обсуждать с ним травму Хьюги коноховцы не намерены. Это чуть-чуть, самую малость задело, но Дейдаре удалось скрыть:
— На самом деле, у меня к тебе вопрос, да. После того, что ты учудил в Министерстве в прошлом месяце, в «Пророке» вышла статья. Ты как-то к этому причастен?
Вот теперь Итачи прямо посмотрел ему в глаза. Конечно же, понял подоплёку вопроса и, прикинув собственную выгоду от ответа, проронил:
— Да.
«Значит, его Шаринган набирает силу, — заключил Дейдара. — Херово».
— Чтобы ты знал, сам твой поступок с Попечителями я одобряю, но последствия ещё аукнутся, причём не только тебе.
— Благодарю за оценку. На этом всё?
— Всё, — Дейдара сел ровно, удерживая взгляд старого врага. Хоть какая-то в мире константа — вот этот вот взгляд Учихи: надменный, пытливый и предупреждающий одновременно. Как же Дейдара ненавидит его!..
— Хлоя-а-а! — в купе без предупреждения ворвался рыжий вихрь, разбивший вдребезги напряжение, подхвативший и закруживший Хинату. — Как же сильно я рада тебя видеть! Северус, заходи, чего ты стоишь? О, привет, Майкл, здравствуй, Дэвид…
— Привет, Лили, — Дейдара поднялся и бросил последний внимательный взгляд на Итачи. Тот ответил мелким кивком, который мог означать целый спектр вещей от «был рад увидеться» до «да-да, дверь там, и воспользуйся ею как можно скорее». — Оставлю вас вашей идиллии, ага, — и он удалился в направлении плацкарта. Там уже наверняка собрались все остатки квиддичной сборной, и время до Хогвартса можно провести с пользой, вместе с Джасом и остальными обсуждая стратегию на будущий сезон.
***
Когда Дейдара покинул их купе, Итачи вздохнул немного свободней. Только не сейчас, когда Хината ранена, он желал терпеть подрывника рядом. Сейчас бы сосредоточиться на Хинате, донести до неё необходимость более жёстких действий в отношении обитателей приюта…
Это желание было вовсе не новым, в корне своём знакомым и даже обыденным. Итачи нахмурился. В прошлый раз он испытывал его, когда «вносил коррективы» в жизнь младшего брата. Тогда он верил, что имеет полное право на это — ну а что теперь? «Хината назвала меня братом, — отметил про себя Итачи. — Старшим братом. Следовательно, она признаёт мой авторитет. По логике, это означает, что Хината даёт мне право решать за неё».
Тем временем поезд тронулся и с пронзительным свистом двинулся прочь от платформы. На ней люди махали уезжающим в школу ребятам, кто-то кричал напутствия, некоторые женщины промакивали глаза платками. Итачи наблюдал за ними с отрешённостью. Но вот его воображение — легендарное, могучее учиховское воображение — до безумия натурально рисовало на перроне мать. Вот она, наряженная, как волшебница, но всё же с лёгким восточным флёром в одежде, молодая и не так замученная противоречиями, как в последний год жизни, улыбающаяся в светлой печали от расставания со старшим сыном машет ему, а рядом, у материнских ног, вьётся маленький Саске — дёргает мать за юбку и спрашивает, когда у старшего братика будет время поиграть с ним…
Мягкое прикосновение к руке вырвало его из мыслей. Моргнув, Итачи вернулся в реальность, где Лили говорила о тяжело больном деде, обращаясь сразу ко всем и ни к кому конкретно. Стало быть, его участие не нужно — Хинате просто жалко девчонку, и она хочет, чтобы и Итачи посочувствовал Лили. Что ж, за этим не к нему. Ему трудно испытывать эмоции от смертей, тем более от несостоявшихся смертей незнакомцев.
Собственно, почти весь путь прошёл в подобном ключе. Лили что-то рассказывала Хинате и Северусу, Итачи же, погрузившись в собственные мысли, мало обращал внимания на попутчиков. Но в один момент — лампы уже зажглись, а значит, скоро прибытие — Хината вновь прикоснулась к нему, на этот раз настойчивей. Итачи моргнул и посмотрел на неё, на Лили. Та пялилась на него упрямо и решительно — такой взгляд Учиха замечал у многих гриффиндорцев.
— Майкл, ты слушал, что рассказывал Северус?
— Нет, — спокойно признал Итачи. Снегг косо посмотрел на него и отвернулся, насупившись. Судя по жалости в глазах Хинаты, его история также была не из приятных.
— Ты вообще хоть иногда слушаешь кого-нибудь кроме учителей и Хлои? — Эванс хмыкнула, но тут же продолжила: — Я прошу тебя, Майкл, в этом году помоги…
— Лили! — Северус вспыхнул.
— …помоги Севу, подставь плечо, — как ни в чём не бывало закончила Лили. — Вы в таких похожих позициях на факультете. Сплотитесь, пожалуйста, против этих чистокровных… придурков, — последнее слово Лили выговорила с заминкой и придыханием, словно содеяла некое непотребство.
Впрочем, не это заинтересовало Итачи, заставило задуматься над словами девчонки. То, как она говорила, какие эмоции читались на её лице, подсказывало мотивы. И, на удивление, Итачи узнавали их — не только в общем, но и в себе. Он точно так же, как Лили опекала Северуса, опекал Хинату. Мог ли он отказать ей? Это бы значило признать неправоту себя самого.
— Я постараюсь выполнить твою просьбу, Лили, — отозвался Итачи, не давая, однако, полноценного обещания. Всё же, как бы похожи ни были их ситуации, в его и Хинаты случае от выбора ведущего в связке зависели благополучие и выживание. Лили всего лишь пыталась оградить бесхребетного друга от опасностей.
— Мне ничего от тебя не надо, Холмс! — рявкнул Северус.
— Это не тебе — это мне надо, Сев! — воскликнула Лили, сжав его руки в своих. Снегг моментально утих, посмотрел на неё, как прихожанин на статую ками. — Я за тебя так волнуюсь! Эти Эйвери, и Мальсибер, и Розье…
Лили говорила, убеждала друга поступиться гордостью и принять стороннюю помощь, но Итачи наблюдал исключительно за Хинатой. За тем, как она улыбкой поддерживает приятельницу, а после, повернувшись к нему, кротко улыбается уже только Итачи. «Нии-сан», — вновь зазвучал в голове её нежный голос.
«Ты получишь всё, чего достойна, имото», — подумал Итачи и улыбнулся ей.
Вскоре «Хогвартс-Экспресс» остановился на станции «Хогсмид», и школьники с немалым энтузиазмом ринулись прочь из поезда, предвкушая праздничный ужин. Итачи с Хинатой и Лили с Северусом, выбравшись на перрон, предпочли пристать к Фрэнку Долгопупсу и Джейкобу Абботу — в этом году новоиспечённым второкурсникам предстояло добираться до замка не на лодках, как перед распределением, а на каретах.
— Они зачарованы так, что едут сами, — глаголил Фрэнк, пока они вместе с прочими учениками месили грязь. — Говорят, сама Кандида Когтевран наложила чары!..
— Не хочу тебя расстраивать, Фрэнк, но это маловероятно, — проговорил Джейкоб. — Во-первых, кареты выглядят слишком новыми для того, чтобы быть изготовленными тысячу лет назад, а во-вторых, сам их дизайн…
Крупные, скорее жилистые, чем мускулистые, но всё же явно не обделённые силой, раз каждую рассчитанную на шесть человек карету тащила всего одна тварь, эти лошади обладали огромными крыльями. Белые без зрачков глаза существ неумолимо напоминали о Бьякугане, а острые на вид клыки свидетельствовали о том, что твари явно не травоядны. Подходить ни к одной из них близко никто из шиноби не рискнул — а вот молодые волшебники разминались с ними буквально на считанные сантиметры, не прекращая оживлённой болтовни и явно не замечая крылатых коней. Итачи переглянулся с Хинатой. Им явно было, о чём поискать информацию в библиотеке.
— Залезайте! — покровительственным жестом Фрэнк, открыв дверцу, указал внутрь незанятой кареты.
Они забрались, но Итачи и Хината, не сговариваясь, заняли места подальше от существ, не прекращая время от времени на них косо поглядывать. С одной стороны, очевидно, что они не несут угрозы, раз директор считает целесообразным доверить им транспортировку школьников. Но эта не-опасность обусловлена ли характером самих существ или всё же магическими талантами директора Дамблдора? Итачи читал, что есть чары, которыми и мантикору можно усмирить. Ну а с другой стороны, почему крылатых коней видят не все студенты? Итачи нашёл возле одной из сзади стоящих карет блондинистую макушку с приметным хвостом. Судя по поведению, по тому, по какой дуге обходил перед кареты, и Дейдара видел тварей. Так что же за критерий?..
Не прошло и минуты, как кареты начали трогаться. По мере продвижения по размытой дождём дороге через лес Хогвартс приближался, нависал громадой каменных стен и башен. Во многих окнах горел свет, и кто-то из кареты в начале колонны догадался вскинуть палочку и выстрелить в небо снопом красных искр. Многие охнули, а затем засмеялись, вытянули собственные палочки — и вот уже над каретами простёрся купол цветных фейерверков.
Вскоре показались ворота, обозначающие начало территории школы. После них дорога вышла на луг и, миновав хижину лесничего, приблизилась к замку. Высокие входные двери уже были приглашающе распахнуты, из холла лился желтоватый свет. Задержавшись на миг на подножке кареты, Итачи впервые с начала каникул вздохнул полной грудью.
Огромный холл встретил студентов теплом и блеском начищенного до зеркального состояния пола, мраморной лестницы. В песочных часах, обозначающих прогресс факультетов в школьном соревновании, все камни — изумруды Слизерина, рубины Гриффиндора, сапфиры Когтеврана и алмазы Пуффендуя — покоились в верхней половине, ожидая первых успехов и провинностей года. В прошлый раз Итачи принёс много очков своему факультету, но из-за идиотизма Эйвери и Розье Слизерин лишился трёхсот баллов за раз и Когтевран вырвал победу. «Научило ли их это чему-то?» — подумал Итачи, предполагая, что скоро узнает ответ. Ну а пока он проследовал в Большой зал, где пахло воском — за каникулы Итачи порядком отвык от него — и толпой людей: потом, стиральным порошком, перекусами и духами. Еду ещё не подали, и тарелки на длинных столах сияли первозданной чистотой.
Переглянувшись с Хинатой и улыбнувшись ей, Итачи свернул к столу Слизерина. Обычно он, не тративший много времени на еду, устраивался с самого края, ближе к выходу из зала. Однако в этот день Итачи, проигнорировав привычное место, прошёл дальше и сел в самом центре стола.
Слизеринцам действие Итачи явно не понравилось. Проходя мимо, они фыркали, раздражённо вздыхали, пытались невзначай задеть локтем — всё максимально незаметно для преподавателей, уже занявших места за высоким столом. Итачи не показывал, что замечает неодобрение, но отмечал в голове лицо каждого недоброжелателя. Ведь не все, далеко не все дали себе задачу выразить возмущение. Вот Нарцисса Блэк, проплывая мимо в сопровождении подружек и Тристана Фоули, бросила взгляд, но полноценно не повернула хорошенькой головы, вынудив и свиту не задерживаться для комментария. Старосты Гектор Паркинсон и Ева Флинт только синхронно вскинули брови, а Эшли Шелби вовсе кивнул и сел рядом.
— Новый год — новая стратегия, мистер Холмс? — поинтересовался Эшли с лёгкой шутливостью. — Стоит признать, я был впечатлён твоим летним выступлением.
— Благодарю, — откликнулся Итачи, спокойно встречаясь взглядом с пятикурсником. После того, как перед прошлым Рождеством Итачи воспользовался услугами Шелби по зачарованию подарка для Хинаты, они порой переговаривались в гостиной или, чаще, библиотеке. Итачи знал, что сумел заинтересовать старшекурсника. Не понимал пока, чем конкретно.
Поток школьников, вливавшийся в Большой зал, тем временем почти иссяк, но места вокруг Итачи, помимо занятого Эшли, так и остались пусты. Впрочем, буквально через минуту напротив Шелби приземлился растрёпанный Рабастан Лестрейндж.
— Акромантулы бы сожрали всех этих тупых пуффендуйцев! — приглаживая обеими руками волосы, выпалил он, напугав сидевших по другую сторону третьекурсниц. — Эш, ну ты представляешь, эти конченные вообще не смотрят по сторонам, когда идут — пройдутся человеку по ногам, а потом стоят тупят, рты раззявив, «извините» им выговорить не дано!..
Эшли повернул голову, и Итачи тоже приметил, что профессор Стебль неодобрительно смотрит в их сторону. Поправив очки, Шелби уточнил:
— Мы только что ушли в минус?
— Самую малость, — поморщился Лестрейндж, отворачиваясь от профессора травологии. Тут он наконец заметил Итачи; вскинул бровь, посмотрел на Эшли — не получив в ответ никакой реакции, принялся поправлять воротник и галстук. Шелби же вернулся к первоначальной теме:
— И всё же, в твоей истории, Холмс, меня больше всего удивляет то, как «Пророк» её напечатал, — Эшли задумчиво прочёл пальцем по краю кубка. — Как считаешь, кто мог рассказать её журналистам?
— Без понятия, — пожал плечами Итачи. — Быть может, кто-то из попечителей?
На это Эшли мимолётно поджал губы. Он знал, что совершенно не в интересах попечителей было распространение истории о противостоянии им маглорождённого ученика. Явно подозревал, что знал и Итачи.
— Ага, как же! — хмыкнул Рабастан, оставив в покое галстук. Всё ещё разгорячённый после стычки, он не следил за словами. — Кто такой смелый, чтобы выставлять на посмешище совет и Малфоя? Да и вообще, Кафф, новый редактор газеты, на зарплате у моего отца… — он вздрогнул — Эшли пнул его под столом.
— Мне неведомы отношения между попечителями, — спокойно сказал Итачи, притворившись, что ничего не заметил. — Как и неведомы пределы их смелости, трусости или хитрости. Впрочем, я полагаю, гриффиндорцев среди них нет?
— Только мистер Поттер, — ответил Эшли, вновь повернувшись к нему.
Итачи потёр висок, словно бы вспоминая.
— Ах да, ещё ведь и директор Дамблдор, который также присутствовал на слушании.
Тут уже все трое посмотрели на директора школы. Тот с самым беспечным видом насвистывал что-то себе под нос и глядел на высокий затянутый тучами потолок.
Обсуждение никто не продолжил: в зал вошла профессор МакГонагалл, ведя за собой колонну испуганных первокурсников, и внимание всех в зале приковалось к ним. Всю церемонию распределения Итачи наблюдал, но не за первогодками — за старшими учениками и преподавательским составом. Среди последнего единственное незнакомое лицо принадлежало, по всей видимости, новому учителю защиты от Тёмных искусств. Другой приметной деталью была возросшая суетливость Слизнорта: декан непрестанно ёрзал и косился по сторонам, промакивал платком лоб и губы. Нервозность (однако наверняка вызванная иной, не делом с попечителями, проблемой) также ощущалась со стороны некоторых учеников, причём едва ли не всех факультетов. Даже дисциплинированные когтевранцы, группа старшекурсников под предводительством Эдгара Боунса, чья старшая сестра работает в Министерстве магии, шептались. Что уж говорить о бурных обсуждениях вполголоса за столом Гриффиндора.
Полноценно переговоры, стихли лишь только когда все новички заняли свои места, МакГонагалл унесла Распределяющую шляпу и директор поднялся на ноги. Сложно сказать, волновало ли его что-либо. Когда Альбус Дамблдор распахнул объятия, его улыбка была преисполнена радости и любви.
— Добро пожаловать в Хогвартс, дорогие новички! Всех остальных — с возвращением! Уверен, все очень голодны после долгой дороги, поэтому буду краток. В преподавательском составе всего одна замена: профессор Хоукинсон займёт должность преподавателя защиты от Тёмных сил…
— Он же сотрудник Отдела правопорядка, — нахмурился Лестрейндж. — Руди упоминал этого барана пару раз.
— Значит, Министерство начало интересоваться нашей подготовленностью ко взрослой жизни, — ответил Эшли под сообщения Дамблдора правилах, напомнить о существовании которых его попросил мистер Прингл, школьный завхоз.
— Тем, чтобы все могли себя защитить, — оскалился Рабастан, за что вновь получил пинок от приятеля. Итачи же внимательно слушал и поражался тому, насколько безразлично Лестрейндж относится к окружению.
— И наконец, я хочу напомнить всем и каждому, что приближаться к Гремучей иве настоятельно не рекомендуется, — закончил Дамблдор и улыбнулся. — А сейчас — да будет пир!
Директор сел и откинул за плечо бороду как раз в тот момент, когда на столах появились лакомства. Как и обычно проигнорировав мясо, Итачи притянул к себе блюдо с овощным рагу.
— О защите от кого ты говорил, Рабастан? — как бы между делом поинтересовался он.
Оба пятикурсника повернулись с такими лицами, что стало понятно: ни один не предполагал, что Итачи осмелится обратиться к ним. И если во взгляде Эшли за стёклами очков в тонкой золотой оправе, ловившей блики свечей, угадывалось любопытство, Рабастан выглядел едва ли не злым.
— Тебе какое дело, грязнокровка? — прорычал он.
— Хочу знать, стоит ли подналечь на защиту в этом году, — не дрогнув, ответил Итачи.
— Защита, наравне с трансфигурацией и чарами, самый важный предмет в школе, — заметил Эшли. — Его игнорировать не следует никогда.
— Однако в особенные времена стоит уделить ей дополнительное внимание, — парировал Итачи, всё так же глядя Лестрейнджу в глаза. — Такое ли сейчас время, Рабастан?
Парень нахмурился, желваки заиграли на его щеках. На виске собралась капелька пота, медленно скатившаяся вниз. Рабастан до скрежета зубов сомкнул челюсти под бессмысленные речи Эшли — и в этот самый момент Итачи увидел в его взгляде отражение мысли. Отражение воспоминания. Отражение того, как молодой мужчина, похожий на Лестрейнджа, и черноволосая девушка вводят его в зал, где ждёт ко входу спиной высокий волшебник в тёмной мантии. Вот он повернулся — и Рабастана опалил леденящий кровь алый взгляд.
Рабастан с тихим вскриком отшатнулся, а Итачи поспешно моргнул. Что он только что видел? Кому может принадлежать такой взгляд?..
— Ты смеешь меня легилиментить, ублюдок?!
— Басти! — Шелби махнул рукой, и Лестрейндж вмиг оказался на скамье, с которой почти что вскочил.
— Этот грязнокровый выродок сунулся ко мне в голову, — прошипел Рабастан, яростно глядя на Итачи.
— Я не понимаю, о чём ты, — проговорил Учиха.
— Ещё раз выкинешь подобный трюк, я вырежу тебе глаза, — процедил Рабастан и, резко поднявшись, ушёл на другой край стола. Внимательно посмотрев на Итачи, Эшли поправил очки и последовал за приятелем.
Когда они оба ушли, а окружающие прекратили на него пялиться, Итачи позволил себе расслабленно вздохнуть. Применять Шаринган и одновременно удерживать на глазах иллюзию их обычного цвета — нечасто им в прошлой жизни использованный, но добротный трюк.
При этом им владело мрачное удовольствие. Итачи устал изображать безразличие к нападкам, играть неспособность противопоставить что-то реальное. И, судя по тому, как развиваются события, в этом больше нет смысла. Поэтому уже в спальне, когда Уолтер исподтишка направил на него палочку, Итачи не заставил себя ждать с ответом:
— Левикорпус!
— Экспеллиармус!
Пропустив над головой яркий луч, Итачи поймал на лету палочку Уолтера и указал ею на дёрнувшегося Рейнальда, собственной — на уже вооружившегося Эвана.
— Петрификус Тоталус! — повинуясь словам и синхронным движениям, заклинания сорвались с обеих, однако если Розье упал недвижим, то Мальсибера отбросило на кровать под визг и лай метнувшегося к хозяину Сэра Дункана.
Итачи внимательно посмотрел на палочку Эйвери. Стало быть, правда то, что говорил мистер Олливандер — палочки индивидуальны, и заставить их подчиниться не хозяину сложно. Итачи забросил чужое оружие на шкаф.
— Без палочки ты уже не так храбр, Уолтер? — спросил Итачи сердито сопевшего Эйвери. — Рейнальд, не советую, — протянувшийся было к палочке Мальсибер потупился и схватился за ушибленную голову. Розье был способен лишь зло зыркать.
— Если ты считаешь, что я не уделаю тебя без палочки!..
— Именно так я и считаю, — Итачи вновь повернулся к Эйвери. — Хочешь проверить? Я к твоим услугам. Впереди два выходных, у тебя будет время отлежаться в больничном крыле.
На мгновение ему показалось, что Уолтер в самом деле бросится в рукопашную. Но в последний момент парень спасовал: разжал кулаки, разорвал зрительный контакт, шагнул назад.
— Не сегодня, — бросил Эйвери, высоко вздёрнув подбородок. — Но однажды мы вернёмся к этому вопросу. Я тебе обещаю, Холмс.
— Я принимаю это обещание.
[1] Имеется в виду песня Alice Cooper — «School’s Out»
[2] Adriano Celentano — «Prisencolinensinainciusol» (будет интересно, почитайте статью про эту песню на Википедии)
[3] The Statler Brothers — «The Class of ‘57»
[4] The John Innes Centre, в семидесятых The John Innes Institute — один из мощнейших исследовательских центров Британии, специализирующийся на исследованиях растений и микроорганизмов (https://en.wikipedia.org/wiki/John_Innes_Centre).
[5] The Rolling Stones — «You Can’t Always Get What You Want»
========== Глава 21. Первый выходной учебного года ==========
Первым, что заметил Джим, открыв глаза следующим утром, была пустая, аккуратно заправленная постель Дэвида. По всей видимости, брат опять встал рано, несмотря на субботу и возможность поспать подольше.
Ну а затем вернулась вчерашняя сцена в поезде, игнорирование за факультетским столом и неловкое молчание в спальне. То, как Дей и Сириус сцепились вместо того, чтобы закрыть глаза на резкие слова друг друга. Как всё-таки глупо и неприятно вышло…
Джим поморщился и затряс головой. В конце концов, разве он сам сделал что-то не так? «Это Дэвид неправ, не я, — сказал себе Поттер. — И извиняться первым должен он».
Утвердившись в решении, Джим почувствовал себя значительно лучше и сел на кровати, запустив пальцы в волосы. Римус уже оделся и поправлял мантию перед зеркалом. Казался он таким измученным, словно бы и не спал вовсе. Впрочем, это не новость: из-за слабого здоровья Люпин большую часть времени выглядел так, будто вот-вот концы отдаст, Джим к этому уже в общем привык. Когда же к нему лезли с вопросами, Римус не любил, поэтому Джим просто пожелал доброго утра и, мельком взглянув на копошащегося у чемодана Питера, выбрался из постели. Посадив на нос очки, Джим добрёл до кровати Сириуса и заглянул за полог.
— Доброе утро, — чуть удивлённо проговорил Джим, ожидавший, что друга придётся будить. Но нет — Сириус выглядел совершенно проснувшимся, при свете Люмоса листал какую-то книгу. — Ты читаешь?!
— С четырёх лет, — хмыкнул Сириус, закрывая книжонку. Изображённый на обложке распятый человек вовсе не понравился Джиму.
— Что это? — серьёзно спросил он, забираясь на кровать друга. Тот подвинулся, давая место, и толкнул книжку поближе к Джиму.
— Учебник по противодействию злому умыслу не-волшебников, — вполголоса проговорил Сириус, наблюдая за тем, как Джим переворачивает желтоватые страницы, едва ли не с отвращением. — Издание под редакцией одного из моих предков. Помнишь, я говорил, что хочу разузнать о месте в подземельях, куда мы загремели весной?
— Это то, о чём тебе рассказывал дядя? — Джим поморщился при взгляде на очередную жуткую иллюстрацию и поспешно захлопнул книжонку.
— Ага, — Сириус сунул древний учебник под подушку. — До главы о ловушках я ещё не дошёл.
— А что насчёт огромного зала с шипами? Ты думаешь, это тоже была часть, мм… обучения?
— Может быть. Но я сомневаюсь, что этому предмету, — хмыкнул Сириус и отдёрнул полог.
Они вышли из спальни последними и заторопились на завтрак, до окончания которого осталось всего минут двадцать. Вихрем спустившись на первый этаж, благодаря многим «разведывательным экспедициям» не запутавшись в меняющих положение лестницах, парни влетели в Большой зал, едва не сбив в дверях пуффендуйских первокурсников. Одна из девчонок взвизгнула от испуга так пронзительно, что Джим и Сириус, не удержавшись, рассмеялись и, поддерживая друг друга, добрели до любимых мест за гриффиндорским столом. Рокси Вуд посмотрела на них с неодобрением, но отчитывать не стала: разговор с капитаном сборной о квиддиче староста предпочитала выполнению своих обязанностей. За это она очень нравилась Джиму, тоже любившему квиддич больше школьных правил.
— Эй, Джастин, когда отборочные в команду? — повернувшись к игрокам, громко спросил Джим.
Капитан вскинул бровь.
— А ты что, думаешь пробоваться, Поттер?
— Он прилично летает, — заметил Фрэнк, накладывая себе ещё порцию свиных сарделек. Львиному аппетиту и воинскому телосложению Долгопупса Джим по-доброму завидовал.
— Проверим, — кивнул Джастин. — Отборочные в следующую субботу, если ничего не изменится. Где-то в среду-четверг станет ясно окончательно.
— Супер! — просиял Джим. На ум пришли разговоры с братом, и Джим невинно уточнил: — А какие позиции открываются?
— Вратаря, ловца и охотника.
«Значит, мы предполагали правильно», — загордился собой Джим. Он с самого начала знал, что хочет стать ловцом, а вот Дей, кажется, метил в охотники. Хотя из него и вратарь бы вышел приличный: реакции брата позавидуют и профессиональные игроки.
И вновь мысли о брате заставили Джима яростно мотать головой. Что он вечно думает о Дее — сам ведь прекрасно справляется! Вовсе ему не нужно мнение брата, чтобы принимать решения и делать выводы! Да и вообще, Джим зол на него — за недосказанность, за недоверие, за то, что спровоцировал Сириуса.
«Кстати о Сириусе — он что-то совсем приуныл!» — решил Джим, повернувшись обратно к другу, растерянно и зло глядящему куда-то вдаль. Искать причину резкого ухудшения его настроения долго не пришлось: в дверях Большого зала маячили спины Эйвери, Розье и Регулуса.
— Он со мной даже не поздоровался, — на пределе слышимости прорычал Сириус.
— Будет тебе, мелкий ещё одумается, — попытался приободрить его Джим, однако не преуспел. Сириус всё так же мрачно уткнулся в тарелку, без особого интереса водя ложкой по овсянке. Вздохнув, Джим покрутил головой по сторонам. За столом преподавателей наблюдался только глухонький астроном, и это давало Джиму шанс развлечь друга. — Эй, Сириус, смотри! — толкнул он Блэка в бок и указал кончиком палочки на Мэри Макдональд, евшую хлопья чуть дальше. Джим прошептал заклинание, и молоко в тарелке Мэри вмиг загустело, приклеив к себе и хлопья, и опущенную в него девочкой ложку.
Мэри, болтая ни о чём с Гестией, стала поднимать ложку — и молоко потянулось следом за ней, как резина. Не понимая, почему обычное действие требует столько сил, Мэри, нахмурившись, перевела взгляд на ложку. Джим захихикал, и даже Сириус заулыбался. А Мэри тем временем потянула ложку сильнее, надеясь оторвать от молока — не тут-то было! Она пробовала и так, и сяк, а пытавшаяся вразумить подругу Гестия уже потянулась за палочкой…
Джим решил, что хватит (тем более что миссия была выполнена: Сириус беззвучно смеялся рядом с ним, схватившись за бок), и отменил заклинание, когда Мэри вновь потянула. Не приклеенная больше ложка улетела ровно в блюдо с пудингом за соседним когтевранским столом, обдав Мэри брызгами молока.
— Поттер, ты идиот! — взвизгнула девочка под хохот Джима и Сириуса. Сорвавшись с места, она рванула прочь из Большого зала, сопровождаемая комментариями и хихиканьем. Гестия смерила парней убийственным взглядом и побежала следом за подругой.
— Минус десять баллов Гриффиндору, Поттер! — объявил на весь зал Паркинсон.
— Я уже сняла! — возмутилась Роксана, произнёсшая то же самое за пару секунд до него.
— Громче надо говорить, Вуд, — фыркнул Паркинсон, поддерживаемый мерзкими ухмылками прочих слизеринцев.
Надувшись, Роксана подскочила с места и зашагала к выходу. По пути она не забыла прописать Джиму смачный подзатыльник.
— А это-то за что?!
— Ты ей нравишься, — заявил Сириус.
— Почему бы и нет? — пожал плечами Джим и вернулся к прерванному завтраку.
После еды настроение Сириуса улучшилось, и Джим потащил друга гулять на улицу. Попутно он рассказывал о фильмах, которые видел на каникулах, и комиксах, которые читал. Сириус внимал ему с жадностью, а когда они подходили к озеру, сказал:
— Хотел бы я так жить, Джим. Со всей этой свободой и друзьями.
— Да ладно тебе, сейчас ты вполне свободен, — проговорил Джим, широким жестом обводя окрестности Хогвартса. Золотистые и зелёные, умытые вчерашним дождём, просторы выглядели великолепно; даже Запретный лес не так пугал, мягко шелестели листья дубов и осин на его опушке. — И друзья у тебя есть.
— Только ты, — Сириус снова понурился, принялся пинать гальку. Мелкие камни стаей напуганных уток взметались из-под его ботинок и планировали в озеро, пуская круги по воде.
— Это… — Джим хотел сказать «неправда», но не заставил себя солгать. — Это поправимо, слышишь, старик? Если задашься целью, уверяю, ты легко найдёшь друзей!
— Твой брат моим другом быть не хочет, — заметил Сириус с каким-то подтекстом, в котором Джим предпочёл не разбираться.
— У Дэвида сложный характер, — Джим вздохнул и взъерошил волосы. «Вот ты его оправдываешь, — ехидно заметил внутренний голос. — А ведь он даже не извинился за вчерашнее. Не говоря уже о тайнах, которые он от тебя хранит».
— У кого он лёгкий? — поморщился Сириус и принялся расхаживать взад-вперёд у самой кромки воды. — Нет, здесь что-то другое, — он яростно сжал кулаки. — Дэвид что-то скрывает, я в этом уверен. У него есть какая-то тайна. И, я считаю, её знают Бенсон и Холмс. Ты думаешь, чего он на них кидается чуть ли не с самого первого дня?
— Дей говорил, он познакомился с ними в одном из приютов, где недолго жил перед тем, как его нашёл дядя Карлус, — сообщил Джим, следя за метаниями друга. Почему-то ему казалось, что Сириус вот-вот поскользнётся и свалится в озеро. И тогда он, Джеймс, бросится другу на помощь.
— Ясно. И что же они могли не поделить? — Сириус остановился, рассеянно глядя на высокие башни замка. — Что?..
Джим сделал шаг и опустил руку ему на плечо.
— Я не знаю. Но не думаю, что это наше дело.
Сириус ответил странно — фыркнул, вырвался и затопал прочь. Догнав его, Джим затараторил:
— Сириус, Сириус, знаешь, что я придумал? Пошли к Регу мириться!
— Это Дэвид ссору начал, — сварливо напомнил Сириус.
— Ну а мы закончим! Будем умнее его, — Джим схватил друга за рукав и настойчиво потянул к замку. Со стороны хижины лесничего Хагрида раздался подозрительный звук — не то рычание, не то вой, но мальчишки не обратили особого внимания, привычное дело.
— Ты прав, — кивнул Сириус. Расправив плечи, он зашагал быстрее, и теперь Джиму приходилось за ним поспевать. — Ты прав, Джим!
На улицу к этому времени успели выбраться другие студенты, надевшие под мантии свитера и вооружившиеся шарфами и шапками. Девчонки в большинстве своём, сбившись в кучки, о чём-то шептались, то и дело поглядывая на старшекурсников: на широкоплечего Амоса Диггори и высокого Эдгара Боунса, на идеального до невроза Энди Макмиллана и задирающего его Рабастана Лестрейнджа. И вот на это Паркинсону было, между прочим, совершенно плевать, Джим даже обиделся несправедливости! Вместо того, чтобы снять баллы со своего, Паркинсон прогуливался под ручку со страшненькой Флинт и что-то шептал ей на ухо. С их пути спешно убрались младшекурсники Пуффендуя и Когтеврана, только начавшие было раскладывать плюй-камни. Неподалёку от них Мальсибер бросал палку, а его мелкий пёс радостно бежал за ней и приносил хозяину.
— Эй, бедовые, пошли с нами на стадион! — позвал Джима и Сириуса поигрывающий квоффлом Фрэнк. Рядом с ним как обычно нашёлся Джейк Аббот, а ещё группа ребят разных возрастов с мётлами наперевес.
— Может, позже! — крикнул Джим.
— Брал бы пример с брата, а то хрен в команду попадёшь! — заявил ему охотник Кевин Фолл, и Джим с запалом бросил:
— Это мы ещё посмотрим!
Старшекурсники ответили смехом, но Джим не позволил себе остановиться и развить свару: огонёк в глазах Сириуса был в тот момент для него важнее отстаивания собственной правоты. Поэтому Джеймс только махнул рукой и вместе с другом взбежал по ступенькам к огромным дверям замка, ворвался в тёплый холл.
— Бр-р-р, я и не замечал, что на улице холодно, — пробормотал Джим, закрывая ладонями уши.
Сириус машинально «агакнул» и торопливо свернул к лестнице, ведущей в подземелья. Впрочем, у её подножья он затормозил, приосанился, пригладил растрепавшиеся на ветру волосы и оправил мантию. Удивившись поведению друга, Джим всё же последовал его примеру и одёрнул перекосившийся свитер, усадил на нос ровно очки.
— Как мы вызовем Рега? — спросил Джим, почему-то понизив голос. — Или проберёмся к ним в гостиную? Ты знаешь пароль?
В ответ на это Сириус загадочно улыбнулся.
— Нет, но я знаю один трюк.
Джим сгорал от любопытства, но всё же решил не бомбардировать друга вопросами, а дождаться пояснения. Он молча следовал за Сириусом по мрачным коридорам, забредая всё глубже на территорию змей. Здесь веяло всем, что Джим не любил: темнотой, тишиной и, собственно, особым духом, присущим подземельям. Даже факелы на стенах казались недружелюбно настроенными. Поэтому Джим вздохнул с облегчением, когда возле одной из стен Сириус наконец остановился.
— И что теперь?
— Смотри, — достав из кармана волшебную палочку, Сириус дотронулся до камня стены, на вид такого же, как и все прочие.
Однако камень оказался с секретом. При касании палочкой он растворился и за ним показалась нарисованная голова.
— Что вам угодно? — неприветливо поинтересовалась голова.
— Моё имя Сириус Блэк, — ответил Сириус. — Вы можете позвать моего брата?
— Блэк? — портрет окинул взглядом парня с головы до ног, задержался на факультетской нашивке на мантии. — Ну-ну.
— Да будет вам нунукать, мистер Селвин, — процедил Сириус. — Позовите Регулуса Блэка.
— Только из уважения к вашим достойным предкам, юноша, — пронудил портрет и отвернулся — парням стал виден его затылок.
— Что это такое? — не удержавшись, шёпотом спросил Джим.
— Древняя придумка кого-то из предков, то ли ноттовских, то ли малфоевских, — хмыкнул Сириус. — Чистокровные во все времена попадали не только на Слизерин, знаешь ли. Общаться с родными из-за этого перестают только в моей семье.
Как-либо среагировать на это заявление Джим не успел: стена раздвинулась, явив гриффиндорцам Регулуса. К сожалению, не его одного.
— Вы что здесь забыли, грифы? — сразу начал дружелюбно Эйвери.
— Твоё какое дело? — ощерился Джим.
— Мы пришли говорить с Регулусом, — гордо заявил Сириус, испепеляя взглядом Эйвери и, с особенным тщанием, Розье.
— Зачем ты привёл его, Сириус? — Регулус кивнул на Джима, и тот аж поперхнулся воздухом от такой постановки вопроса.
— Между прочим!..
— Это была его идея прийти и уладить разногласия, — процедил Сириус, бледнея. — Но, кажется, тебе это не особо надо, Рег.
— Почему?.. — распахнул глаза Регулус, но был перебит братом:
— Ты зачем этих с собой вытащил?!
— Мы не как твоя собачонка, мы с Уолтером сами решаем, куда и с кем идти, — масляно улыбнулся Розье.
Этого Джим уже не смог стерпеть.
— Ах ты!.. — он выхватил палочку и бросил во врага Петрификусом, отмечая, что одновременно с ним чары выпустил друг. Розье довольно легко отбил оба заклятия и ответил Джиму своим. Не рискуя, Джим увернулся, по пути заехав кулаком по носу оказавшемуся рядом Эйвери. Тот взвыл и бросился на него, но Сириус оттеснил Эйвери прочь, сыпля мелкими проклятьями. Джим тем временем запустил парочкой в Розье — он снова заслонился щитом, вот паскуда! — как вдруг у него на пути возник Регулус.
— Хватит! — крикнул маленький Блэк, но его, разумеется, никто не послушал. Оттеснив, буквально отбросив Регулуса в сторону, Джим выстрелил Фурункулусом как раз в тот момент, когда Розье выпустил в него какие-то чары. На середине пути заклинания столкнулись и срикошетили — луч Розье сразил Эйвери, а Джимов отлетел в Регулуса.
— Рег! — Сириус мигом забыл о драке и бросился к брату. Джим же с боевым кличем накинулся на Розье, повалил его на пол и стал совершенно по-магловски мутузить. Розье, надо отметить, не растерялся, и вот уже парни вдохновенно пинались и лупили друг друга, валяясь на грязном полу.
— Что здесь творится?! — рявкнул кто-то, и Джима буквально сдёрнуло с Розье. Приложившись спиной о стену, Джеймс вскрикнул и хотел было броситься на нового врага, но вовремя себя остановил. Паркинсон выглядел прямо-таки взбешённым. Что важнее, он был на полтора фута выше и на четыре курса старше Джима. К тому же, он слизеринец — этим дай только шанс применить по-настоящему плохие чары! Поэтому Джим молча осел на пол, потирая плечо. То начинало ощутимо тянуть.
— Что случилось? — повторила вопрос напарника Флинт. — Кто на кого напал?
— Гриффиндорцы на нас, — сплюнул кровь Эйвери. Дрянь, которой Розье запустил в Джима, а попал в приятеля, оказалась добротная — Розье пришлось самому снимать чары с начавшего стремительно зеленеть парня.
— Но сперва Розье атаковал нас словесно, — Сириус помог подняться брату, но тот, едва оказавшись на ногах, отшатнулся.
Паркинсон и Флинт переглянулись.
— Минус двадцать баллов Гриффиндору, — заявил Паркинсон.
— И минус пять Слизерину, — поморщилась Флинт. — А теперь все в больничное крыло, бегом!
— Но, Ева!..
— Эван, замолчи, я прекрасно знаю, что это могло быть, — староста кивнула на Эйвери, выглядевшего не лучшим образом, — и хочу, чтобы целитель осмотрела вас. Вас всех. Поттер, у тебя, кажется, рука сломана.
— Что за бред?! — выпятил грудь Джим и тут же охнул — руку опалила нешуточная боль.
На этот раз поморщился Паркинсон.
— Ещё минус пять баллов Слизерину, — зло наказал он самого себя. Наведя палочку на плечо Джима, он сделал какой-то хитрый взмах, и боль значительно ослабла. — Исчезните. Но в сторону больничного крыла. Я узнаю, если вы дотуда не дойдёте.
— Как скажешь, Гектор, — кивнул Розье и помог Эйвери. Уже у поворота коридора он оглянулся через плечо. — Регулус, ты идёшь?
— Да, — сказал мальчик, всё лицо которого покрывали крупные фурункулы.
— Рег… — пробормотал Сириус, но брат на него даже не посмотрел, проходя мимо.
Весь путь до больничного крыла Джим боролся с желанием начать крушить всё подряд. Вот почему жизнь так несправедлива?! Он ведь хотел как лучше!..
А получилось как вчера, когда влез в перепалку Сириуса с Деем. Всего-то ведь собирался попросить брата перестать поддевать беднягу Сириуса, которому и так нелегко приходится — и вон во что всё вылилось. Дей теперь ненавидит его, а Сириус ещё сильнее разругался с братом, хотя планом Джеймса было как раз обратное. Ну почему, почему Вселенная взъелась на него?!
«Но даже Вселенной меня не сломить, — резко оборвал собственные терзания Джим. — Какой же я буду гриффиндорец, если брошу начатое из-за трудностей?»
— Сириус, не вешай нос, — пихнув друга в бок, прошептал Джим: не хотел говорить громко, когда слизеринцы опережали их всего шагов на двадцать. — Регулус с тобой не дрался? Не дрался. Значит, он не так уж на тебя и обижен.
Сириус досадливо мотнул головой.
— Но в драку-то он полез.
— Полез разнимать, — сделал акцент Джим. — Сердце у твоего малого хорошее. А от Розье и компании мы его ещё отвадим. Обещаю тебе, — и он протянул другу руку. Сириус посмотрел на неё, как на диво, моргнул несколько раз, а затем усмехнулся и скрепил обещание.
А Регулус вдруг обернулся: то ли услышал, то ли почувствовал, что говорят о нём. Прищурился, и на какой-то момент Джим был уверен, мальчишка подойдёт. Однако затем взгляд Регулуса изменился, и маленький Блэк вслед за слизеринцами вошёл в больничное крыло. «Непростой будет бой», — подумал Джим, но мысль эта вовсе не расстроила его; наоборот, воодушевила.
В больничном крыле (а был Джим здесь не в первый раз, так что вошёл без опаски и сразу заозирался в поисках целительницы), ярко освещённом выбравшимся из-за туч солнцем, царило несколько неожиданное для первого дня школьного года оживление. Молодая целительница мадам Помфри уже суетилась вокруг слизеринцев, тогда как мадам Томсон, её пожилая наставница (которая, по слухам, вскоре должна была уйти на покой) вышла из кабинета с подносом, уставленным зельями, и решительно направилась к огороженному ширмой углу. Любопытство как всегда обуяло Джима. Сделав пару шагов в ту сторону, он прислушался, стараясь отфильтровать более громкие причитания мадам Помфри. Из-за ширмы, за которой исчезла мадам Томсон, доносились голоса как минимум трёх человек, но о чём они говорили, Джим никак не мог разобрать.
— Вот, займитесь им, — Джим встрепенулся, когда Сириус выволок его на обозрение мадам Помфри. — У него рука сломана.
— Ох, Парацельс, дай мне сил… — всплеснула руками целительница. Спустя пять секунд Джим уже лежал на кровати, а мадам Помфри водила над ним палочкой под внимательным взглядом Сириуса и насмешливыми — слизеринцев, которые допивали выданные им зелья неподалёку. — Кто наложил обезболивающее?
— Паркинсон, — поморщился Джим.
— Так староста в курсе? Что же он вас сам не привёл?.. — мадам Помфри покачала головой и приманила из кабинета какую-то склянку, развела три капли из неё в стакане воды. — Вот, выпей это и полежи спокойно. Через десять минут, когда подействует зелье, я к тебе вернусь и закончу с рукой. Только лежи смирно, не дёргайся и ради Мерлина не вставай!
— Хорошо, — нехотя кивнул Джим. Бросив на него строгий взгляд, целительница взяла в оборот Сириуса.
На довольную рожу Розье не было сил смотреть. Джим отвернулся и неожиданно для себя обнаружил, что соседняя с ним кровать занята.
— О, Бенсон, а ты что здесь делаешь? — удивился Джим.
— Мадам Помфри занимается моей рукой, — отозвалась Хлоя, и Джим невольно вздрогнул, вспомнив жуткую конструкцию, виденную вчера на руке девочки. Переборов себя, он посмотрел — и с облегчением обнаружил, что металлические спицы больше не фиксировали её кисть.
Наверное, лицо выдало его чувства — Бенсон вздохнула и перевела взгляд на вьющихся за окном воробьёв. Смутившись (он вовсе не хотел обидеть девчонку, если уж на то пошло), Джим проворчал:
— Как тебя вообще угораздило?
— Несчастный случай, — коротко ответила Хлоя, но Джим не поверил: её интонация и взгляд как-то уж очень напомнили ему брата в моменты, когда тот недоговаривал.
— Ты что, тоже подралась с кем? — Бенсон промолчала, но Джим и не думал сдаваться: — Да ладно, мне ты можешь сказать! Я никому не скажу. Даже пойму, — он покосился на Эйвери и Розье. — Есть такие уроды, которые заслуживают того, чтобы им как следует накостыляли.
— Я не дралась, — отчеканила Бенсон. — Но спасибо за беспокойство и поддержку, Джеймс.
Это была настолько жирная точка, что даже Джим не решился продолжать приставать. Тем более что, закончив с Сириусом и отпустив его вместе с Регом и Розье (Эйвери было приказано задержаться), к нему вернулась мадам Помфри и принялась колдовать над рукой.
Лёжа смирно в ожидании конца процедуры, Джим подумал, что, может, Сириус и прав, подозревая наличие у Дея, Бенсон и Холмса общей тайны.
========== Глава 22. Новые горизонты ==========
— Пас! Давай пас!
Не обращая внимания на крики Рокси, Дейдара пронёсся мимо неё в направлении ворот. Он ясно видел цель — левое кольцо, которое вратарь оставил без внимания, обманувшись смещением Дейдары вправо. Видел он также и Джастина, замахнувшегося битой. Звук встречи биты и мяча — и вот уже бладжер несётся наперерез подрывнику.
— Дей, на пять часов! — истошно заорал Джим, забив на поиски снитча. А ведь тот стрекотал всего в паре метров под его метлой.
Хмыкнув, Дейдара ушёл в резкий вираж и едва не столкнулся с Фрэнком. Тот ойкнул и отпрянул, но тут же вынужден был отбивать не разбирающий цели бладжер. Мяч-вышибала со свистом унёсся в другую сторону, а Дейдара выровнял полёт и через пару мгновений забросил мяч в левое кольцо.
— Перерыв! — прокричал Джастин.
Заложив резкую петлю, Дейдара спикировал и затормозил у самой земли, сорвав визг собравшихся на трибунах девчонок. Погода выдалась изумительная, и многие гриффиндорцы пришли поглазеть на отборочные в факультетскую команду. Самих претендентов, к слову, было отчаянно меньше (всего шестеро), и большая часть из них хотела стать ловцом. «Конечно, — ухмылялся про себя Дейдара, — все хотят славы главного героя, приносящего команде сто пятьдесят очков разом. Вратарём же — большая ответственность, а охотникам достаётся больше всего…»
— Поттер, ты дурак или глухой?! — возмутилась Роксана, спланировав рядом с ним. С растрёпанной русой косой, злая, как десять завхозов Принглов, она была чертовски привлекательна. Как же жаль, что у неё всё серьёзно с Фабианом Пруэттом, выпустившимся в прошлом году.
Дейдара откинул с лица волосы.
— Что такое?
— Ты вообще в курсе, что квиддич — командная игра?
— Где-то слышал. А что?
— Ты должен был дать мне пас, вот что! — рявкнула Роксана.
— Ах нет, я не могу позволить это себе! — картинно воскликнул Дейдара. — Ты раскусила мои чувства к тебе, Роксана, но твой жених…
— А ну прекрати этот цирк! — Рокси направила на него метлу и попыталась сшибить, но не тут-то было. Ловко увернувшись от её атаки, Дейдара взмыл в небеса и оттуда изобразил, что достаёт из груди сердце и кидает в Роксану.
— Поттер, спускайся! — крикнул Джастин под хохот Джима, Фрэнка и Кевина, а также невнятный одобрительный шум с трибун. Чтоб меньше ржали над чужим «горем», Дейдара вновь резко спикировал, и гул опять сменился ахами и визгом. Замечательное настроение Дейдары от этого только улучшилось.
— Ты сумасшедший, — буркнула Роксана, когда Дейдара присоединился к команде.
— А все контрольные говорят, что я гений, — парировал Дейдара и дал «пять» сияющему Джиму.
Зажав биту подмышкой, Джастин прокашлялся.
— В общем, мне кажется, всё очевидно, — сказал он и повернулся к самым слабым претендентам на места в команде. — Джордж, Стэн, Дэни, спасибо за участие в отборочных. К сожалению, Джим показал себя лучше в роли ловца.
Заворчав, парни удалились, а Джим гордо выпятил грудь и посмотрел на трибуны, где Сириус радостно показывал ему оба больших пальца. Не удержавшись, Дейдара закатил глаза.
— Ник, поздравляю, ты наш новый вратарь, — объявил Джастин тем временем и пожал руку четверокурснику Николасу Раймеру, основательному дылде под шесть футов ростом. — Дэвид…
— Мм? — Дейдара опёрся на метлу и посмотрел в глаза капитану.
— Ты хороший игрок, но если продолжишь играть сам с собой, я выкину тебя из команды, — предупредил Джастин и протянул ему руку. — Уговор?
— Есть, капитан, — отозвался Дейдара, отвечая на рукопожатие. Формулировка не понравилась подрывнику, но сейчас нет смысла вступать в полемику. Впрочем, однажды Джастину этот случай непременно припомнится.
— Первая тренировка во вторник, в пять, — продолжал тем временем Джас. — Настоятельно рекомендую вам не опаздывать. У нас в команде действует правило одного раза — Фрэнк, просвети новичков.
— Золотое правило одного раза гласит, что в течение месяца игрок имеет право пропустить одну тренировку, — провозгласил Фрэнк. — Причина может быть любая, от наказания до «ай, мне сегодня лень». Но пропуск может быть только один, иначе — прощай, квиддич! Кстати, дозволенный пропуск непереносится на следующий месяц — если вы его не использовали в сентябре, то это не значит, что можете прогулять в октябре два раза.
— Правило не распространяется только на пропуски по подтверждённому целителем больничному, — добавил Кевин и хлопнул своего одноклассника Ника по плечу.
— Правило несложное, запомнить, надеюсь, все в состоянии, — подытожил Джастин. — Тренировки будут не реже двух раз в неделю, перед самым матчем — чаще. Личная инициатива с физическими упражнениями в свободное время только приветствуется, — тут он одобрительно кивнул Дейдаре. — Наш первый матч в середине октября, традиционно — против Слизерина, — взгляд капитана загорелся решимостью. — На этот раз мы обязаны победить.
— Мы приложим для этого все усилия, — пообещала Рокси, и остальные члены команды одобрительно закивали.
Затем старшие игроки направились к раздевалке, по пути перешучиваясь и в чём-то убеждая Ника, но Дейдара задержался на поле. Ему хотелось ещё полетать — подольше ощущать свободу и ветер в волосах. Шинигами с ним, представлять, как летит над бескрайней пустыней на своей птице, а напарник сидит рядом…
— Дей, мы в команде! — когда они остались одни, Джима прорвало. — Ха, всё получилось так, как мы и планировали! Никому с нами не тягаться!..
— Ага, — весело хмыкнул Дейдара, решив не уточнять, что вклад Джима в планирование и отпугивание потенциальных желающих присоединиться к команде был минимален. Дейдара не хотел снова ссориться с братом, пусть тот и олень. В конце концов, отец просил оберегать Джима от слизеринцев, а когда тот игнорирует Дейдару и не делится своими «гениальными» планами, это непросто — у Дейдары не столько свободного времени, чтобы везде тенью таскаться за братом. — Ты иди, я ещё полетаю.
— Я с тобой, — тут же сбросил метлу с плеча Джим и приготовился оседлать.
— Тебя твой дружок заждался, — Дейдара кивнул в сторону кромки поля, где маячил Сириус. Остальные зрители уже ушли, но Блэк с преданностью собаки поджидал Джима. — И кстати, в следующий раз упустишь снитч, который вьётся у самых твоих ног — я тебе такую программу тренировок устрою, что дышать будет больно, ага.
Джим открыл было рот, но задумался, вспомнил, кивнул сам себе и тут же насупился.
— Я переживал за тебя, придурок. Джас тебя едва не сшиб тем бладжером.
— Я контролировал ситуацию, — отрезал Дейдара. — И вообще, занимайся своим делом на поле и не заставляй меня за тебя краснеть.
Вновь устроив на плече метлу, Джим показал ему незамысловатый знак и направился к раздевалкам. Тотчас же и Сириус сорвался с места, быстро зашагал к другу. Дейдара покачал головой и запрыгнул на метлу.
Он поднял новенький «Чистомёт» так высоко, как позволяли ограничения метлы. В бледно-голубой вышине осеннего неба было откровенно холодно, а древко метлы низко вибрировало, призывая к снижению, но Дейдара проигнорировал это. Крепче сжав метлу бёдрами, он откинулся назад, улёгся, без труда балансируя, заложил руки за голову и прикрыл глаза. Ветер выл вокруг и трепал отросшие волосы, которые подрывник как обычно не удосужился перетянуть резинкой. В расслабленный ум приходили картинки бесконечных путей по говёным дорогам, собственные возмущения, что летать удобнее, и едкие замечания напарника про атрофирование мышц. Золотые, весёлые времена — Дейдара всё ещё так часто вспоминал о них, что смешно.
Чего же ему не хватает в новой жизни? Дейдара бы и хотел сказать «впечатлений», но, к сожалению, Данны. Мгновенно сформировались песчинки образа: цинизм, едкое комментирование, консерватизм и интересные споры, совместные тренировки, яды, смертельно опасные ловушки и чёткое разъяснение попавшемуся в них Дейдаре, почему он дурак, но когда действительно надо — неизменно подставленное плечо, прикрытая спина.
«Да, не хватает… Но даже не самого Сасори, — осознал Дейдара, паря в сотнях футов над квиддичным полем Хогвартса. — Старшего товарища».
Кого-то ответственного, рядом с кем можно позволить себе быть беспечным.
— Теперь я в вашей шкуре, Данна, — открыв глаза, сказал в небо Дейдара. — И мне в ней чертовски не нравится, мм.
***
После всего одной минувшей с начала учебного года недели библиотека была заполнена преимущественно когтевранцами, а ещё теми учениками других факультетов, кто не любил откладывать выполнение домашних заданий на последний момент. Таковых было немного, что устраивало Итачи: в библиотеке оставалось больше уголков, где можно поработать в одиночестве, без бродящих мимо учеников, норовящих от нечего делать подсмотреть, что ты читаешь. Пока предприняла попытку поинтересоваться только Алиса Эллиотт, но Итачи мягко намекнул, что не хочет делиться, и когтевранка оставила его в покое. Как же всё-таки удобно с представителями этого факультета.
Покончив с эссе по зельям и довольно интересными задачами по трансфигурации, Итачи принёс из глубин хранилища книгу по основам ментальной магии, которую, к сожалению, не выдавали на руки.
Книга была массивная, подробно описывающая все базовые концепты, и именно этим привлекала Итачи. В своём родном мире, с позиции мастера гендзюцу, он владел если не всей, то почти всей существующей информацией о работе с сознанием и сопутствующих понятиях и проблемах. В мире магов на это смотрели под несколько иным углом, и Итачи интересовали различия. Как-никак, в них мог крыться способ улучшить его собственные техники.
Впрочем, пока Итачи не видел превосходства метода волшебников над его собственным.
Задумавшийся Северус проходил мимо, но заметив, что направляется в сторону Итачи, резко изменил направление и скрылся за стеллажами. После просьбы Лили Северус стал общаться с Итачи даже меньше, чем раньше, хотя Учиха сомневался, что такое возможно. Нынче Снегг при возможности старался не находиться с Итачи в одном помещении, а если обстоятельства вынуждали (на уроках и в спальне второкурсников Слизерина), то не задерживался в его обществе дольше, чем требовалось. Что уж говорить об общении — с первого сентября Итачи слышал голос Северуса только на зельеварении. Всё это совершенно не трогало Итачи; скорее, он находил такой расклад крайне удобным и ничуть не пытался его изменить, только, раз уж пообещал, приглядывал вполглаза, чтобы Уолтер с компанией не совались к Снеггу. Впрочем, на данный момент Эйвери и Розье куда больше, чем грязнокровки на факультете, занимали Джеймс Поттер и Сириус Блэк, так что и возложенные Лили обязанности не отнимали много энергии у Итачи. По сути, единственным по-настоящему любопытным аспектом происходящего было выявление масштабов и лимитов гордости и мнимой независимости Северуса Снегга.
Если вернуться к ментальной магии. В первую очередь Итачи заинтересовался ею из нужды, в которую его вогнало посещение риелторского агентства во время каникул: ему требовалось выяснить название банка, в котором его «родители» имели счёт. И раз из конторы, продавшей их дом, папка с информацией о сделке была выкрадена, единственным реальным шансом добыть нужный кусочек сведений для Итачи являлось исследование собственной памяти. Быть может, он случайно видел письмо из банка, когда приносил «родителям» почту от двери, пока глупый пёс матери её не пожевал; может быть, слышал соответствующий разговор; может, взял телефон, когда звонили из банка. Варианты имелись, и все их объединяло одно: Итачи было необходимо тщательно и систематизировано проверить собственные воспоминания.
Вот только для того, чтобы сделать это, используя метод шиноби, ему требовалось много времени и чакры. Требовалось одиночество, умиротворение, концентрация. И проблема не только и не столько в объёме и кропотливости работы — она заключалась в самом внутреннем мире Итачи. В опасностях, поджидающих его в собственной голове.
На проблему извлечения воспоминаний из другого человека шиноби смотрели как на инфильтрацию в самое сердце вражеской территории. Местность и всё, что на ней, принадлежало врагу, и от менталиста требовались недюжинные навыки и осторожность, чтобы аккуратно добраться до необходимого, не вызвав к себе подозрений. Именно поэтому менталисты высокого уровня так редки, а на клан Яманака в Конохе молились. Ведь среднестатистический Учиха, вломившись в разум жертвы, грозил разворотить его, вскипятить допрашиваемому мозги и не узнать ничего ценного, потому что оно было спрятано где-то в недрах мозга-лабиринта. Сам Итачи почти никогда не прибегал к подобному методу и, что уж скрывать, считал его уделом менталистов-недоучек вроде Сасори. Впрочем, у того работа с информаторами строилась преимущественно на фуиндзюцу, а это уже совсем другая история.
Что касается магов, насколько Итачи успел понять, они были как раз этими самыми недоучками, ломившимися через закрытые двери. Легилименция, которую Итачи использовал неделю назад на Рабастане Лестрейндже, при том, что стояла на ступень выше нормы, ведь Итачи не использовал волшебную палочку, являлась методом настолько топорным, что Учиха зарёкся применять её в будущем. Уж лучше потратить чакру на микроиллюзию на глаза, скрывающую применение Шарингана, чем так позориться. О более совершенных методах проникновения в чужое сознание найденная им книга даже не упоминала.
Итак, если шиноби-менталист проникал в уже сформированный внутренний мир жертвы и осторожно исследовал его, кропотливо изучая закутки (имелся ещё метод, который Иноичи-сан в шутку называл «копанием в библиотеке мозга», но для него требовались определённые манипуляции с физическим состоянием допрашиваемого и особо одарённый Яманака), то волшебники пробивались в разум силой, если имелась защита, или входили миром и уже затем начинали погром. Маги ловили нити ассоциаций и разматывали клубок до интересующего их воспоминания. Однако при этом велик был шанс не добраться, промахнуться на развилке исследования или банально не суметь вызвать у жертвы стартовую мысль-ассоциацию, от которой можно развернуть сеть в нужную легилименту сторону. Конечно, если речь о противостоянии школьника и мага уровня профессора Дамблдора, последний непременно докопается до необходимого. Но если сойдутся в ментальной борьбе два приблизительно равных по силам и навыкам мага… Что ж, такая битва рискует затянуться до потери сознания от истощения.
Единственное, что на данный момент Итачи нашёл любопытного в менталистике магов, была так называемая «плавающая защита». В отличие от окклюменции, сравнимой со стеной или троллями-охранниками на входе в разум, подобная защита динамична и подвластна хозяину, который сам перенаправлял её в момент проникновения в собственный разум. Такой щит являлся скорее живой картиной, проецирующей мысль или воспоминание, нарочно выставленной хозяином в качестве ширмы для того, что скрыто за ней. Однако, во-первых, применение «плавающей защиты» крайне сложно и требует нешуточного навыка в окклюменции, а во-вторых, методы обороны собственного сознания у Итачи на таком уровне, что любому, кто попробует сунуться к нему в голову, придётся самому проходить курс ментального исцеления. Если оно вообще будет возможно.
Но это что касается проникновения в сознания других. Для работы с собственными мыслями и воспоминаниями маги создали Омут Памяти, но Итачи не представлял, как и где можно получить доступ к настолько редкому и дорогому артефакту. Альтернатив он не обнаружил. Следовательно, Итачи с большой долей вероятности предстояло обращаться к старым-добрым клановым методам самокопания, которые он всей душой ненавидел. В первую очередь потому, что они могли всерьёз навредить ему самому.
Мозг для шиноби — лабиринт, и Итачи предстояло пройти собственный. Учиха знал, как он выглядят: дом посреди пустыни, окружённый традиционным садом с вечно стучащим бамбуковым фонтаном, отмеряющим, сколько Учихе Итачи осталось жить. Сейчас фонтанчик звучал приглушённо, но Итачи физически ощущал, как тот стучит. Привык к этому звуку за годы, поэтому не заострял на нём внимания. Хотя, возможно, и стоило.
В его доме пахло зелёным чаем и сладостями, которые готовила мама, костром и самую чуть — морской солью. Здесь были длинные коридоры и комнаты, за дверью каждой из которых хранились воспоминания, рассортированные, упорядоченные. Их было так много — собственных и добытых у других, ценных и бессмысленных, составленных из слов, запахов, сцен, — что объём хранимой в голове Итачи информации мог посоперничать с архивами АНБУ родной деревни.
А ещё в доме обитали призраки. И именно их Итачи опасался.
— Так значит, Рабастан был прав — ты в самом деле изучаешь легилименцию.
Эшли Шелби подошёл неслышно, как он сам думал, вооружённый томиком по нумерологии и располагающей улыбкой. Делает вид, словно просто проходил мимо — что ж, хорошо, Итачи поддержит игру.
— Эшли? — изобразив удивление, Итачи повернулся к нему, захлопывая книгу. — Что тебе нужно?
— Хорошие баллы по нумерологии, — Шелби помахал томиком. Остановившись возле стола, который занял Итачи, он опёрся на него бедром. — Так что, зачем тебе легилименция, Майкл?
— Общеобразовательный интерес? — пожал печами Итачи, откидываясь на спинку стула. — Ты её изучал?
— Не могу комментировать.
— Сочту это за «да».
— Хоть за «у него было по два урока в день, пока не научился ставить на разум защиту», — усмехнулся Эшли и поправил очки. — Насколько тебе полезна теория? Не хочешь попробовать применить полученные знания на практике без риска попасть под проклятие Лестрейнджа?
— Если хочешь потренироваться, предложи лучше как раз Лестрейнджу, — спокойно улыбнулся Итачи. — Мне кажется, ему это нужнее, чем мне.
— Твоя линия поведения претерпела значительные изменения за лето, — ответил ему улыбкой Эшли. — Случилось нечто важное?
— Или моё терпение подошло к концу. Кто знает?
— Твоего терпения хватило всего на год? Не выжить тебе в мире чистокровных, Майкл Холмс, — и, помахав томиком по нумерологии, Эшли удалился восвояси с порцией новой информации о «самом дерзком факультетском грязнокровке». Что ж, будет интересно узнать, какие выводы он сделает.
Ну а пока Итачи вернулся к ментальной магии, всё ещё надеясь, что найдётся способ извлечь воспоминания без Омута Памяти или применения знакомых методик. С каждой страницей эта надежда стремительно угасала.
***
Вволю налетавшись и поностальгировав, Дейдара вернулся в школу. Заглянув на обед лишь на минуту, чтобы захватить пригоршню булочек и полпирога с мясом, Дейдара ненадолго заскочил в общежитие, бросил в спальне метлу с формой и заторопился на шестой этаж. Там он проник в старый класс рун, который облюбовал и в котором пропадал всю неделю. То-то Джим вечно не мог брата найти.
Пропадал же Дейдара по крайне уважительной причине: он конструировал.
Сложив припасы на одну из парт, Дейдара достал из сумки пару библиотечных книг, открыл по закладкам и, положив поверх одной из них волшебную палочку, отошёл к одинокому зеркалу. То было на первый взгляд самым обычным: диаметром с котёл, потемневшим от времени, обрамлённым состарившимся деревом. Дейдара мимолётно взглянул на себя, сдул с лица чёлку и открыл зеркало, как дверцу; приделанные неделю назад петли повернулись туго, не скрипнули.
Позади зеркала зияла аккуратная выемка в стене, облицованная изнутри деревянными панелями, достаточная, чтобы положить внутрь книгу. Это была, собственно, самая простая часть работы — Дейдара просто применил Дотон. Ну а дальше пошли в ход навыки, приобретённые при напарничестве с Сасори и близком (пусть и не всегда добровольном) знакомстве с его механизмами и ловушками.
Просунув руку в провал, Дейдара дотронулся до его потолка и провёл рукой, нащупывая рычаг. Когда подрывник потянул за него, деревянная панель пришла в движение: открылась набок и почти сразу закрылась, вновь превратившись в слитный потолок выемки к стене. Довольно хмыкнув, Дейдара вернулся к парте, надкусил пирог и, жуя, достал из сумки то, ради чего, собственно, и ударился в строгательство.
Сирота, нукенин и просто человек, обеспокоенный собственным материальным благополучием, Дейдара с самого начала обучения в Хогвартсе продумывал пути заработка денег в этом милом заведении. Было много вариантов: от перепродажи конспектов по всевозможным предметам до приготовления зелий. Но свои конспекты старшекурсники успешно продавали младшеньким сами, а варка зелий не то чтобы на отлично удавалась Дейдаре, поэтому обратился он в итоге к одной из самых геморройных и смелых идей.
Двадцатистраничный комикс в руках (а также его продолжения, хранимые до времени в секретном отсеке школьного чемодана) был тем, над чем Дейдара корпел всё лето, из-чего пропустил так много забав и моментов с братом и приятелями. Он был своеобразной гордостью для подрывника, доказательством наличия у него фотографической памяти, достаточной фантазии, чтобы обратить текст романа в графический формат, и определённого таланта к рисованию. Ну, ещё определённый кредит уходил Джирайе, конечно.
Когда на шестнадцатилетие подрывника Кисаме приволок ему завёрнутую в газетку книжонку в яркой обложке и с безумно самодовольной рожей вручил, Дейдара едва не взорвался. На счастье, ему хватило ума сперва спросить у Кисаме, что за хрень тот принёс и почему так доволен — и тогда Дейдаре открылась сокровенная ценность мироздания, серия романов «Ича-Ича». Ками, как много часов они провели вместе… А сколько было дискуссий с Кисаме и даже Сасори на тему сюжета… А как весело было на той общей миссии в Стране Источников, когда Дейдара и Кисаме занимались созданием спин-оффа к любимому произведению, пока Сасори собирал необходимую информацию, а Итачи крутил пальцем у виска…
Ах, было время. Вспоминая себя подростком, Дейдара искренне благодарил врага, коноховского выродка, одного из сильнейших шиноби своего времени Джирайю-но-Данна за великое пособие, как из мальчишки превратиться в мужчину. Именно подобного, по нескромному мнению Дейдары, и не хватало в Хогвартсе.
Так что Дейдара, не мальчик уже, но муж, возложил на себя обязанность внести смысл и просветление в жизни и мысли товарищей по обучению. И самому не остаться при этом внакладе, конечно — иначе зачем заморачиваться? Альтруистом Дейдара никогда и близко не был, а в Акацуки и вовсе нахватался меркантильности и замашек заправского торговца. В какой-то момент фраза «А ты мне чё?» и вовсе стала в его речи паразитом наравне с «мм». К сожалению, её использование пришлось прекратить после одного случая с Лидером и «очень важной — только попробуйте облажаться! — миссией»… хотя, может, и к лучшему.
«Удивительно, насколько сейчас время в Акацуки видится светлым и замечательным», — подивился Дейдара, раскладывая комикс по разворотам. Когда с этим было покончено, он взял волшебную палочку и затараторил формулу Заклятия дупликации, которое практиковал весь август. К счастью, кузен Брайан не спросил, на кой оно Дейдаре чёрт — просто научил. Хороший он всё-таки парень, этот Банни.
Дальше в ход пошла более сложная магия: зачарование листов так, чтобы они потеряли яркость содержимого до бесцветности и вновь проявили его только при касании палочкой и произнесении кодового слова. Собрав одну из копий комикса вместе и скрепив — он казался девственно-белым, безвредным, — Дейдара постучал по обложке палочкой и сказал:
— «Рай», — и откопированные карандашные рисунки набрали яркость. Довольный собой, Дейдара вновь обесцветил копию и принялся складывать в цельный комикс остальные.
Покончив с этим, парень сделал небольшой перерыв на обед — в желудке урчало так, что не осталось желания это откладывать. Затем Дейдара приступил к одной из завершающих стадий проекта: полностью снял деревянный «потолок» зазеркального хранилища и водрузил на него стопку комиксов, после чего вернул панель на место. Он вновь нашарил рычаг, но на этот раз прикрепил к нему леску и протянул к краю зеркала. Убедившись, что зацепил правильно, Дейдара закрыл импровизированную дверь, снова открыл — чисто-белая копия комикса мягко скользнула с «потолка» по стенке хранилища и приглашающе улеглась в его центре.
Теперь точно последний штрих. Пошуршав в кармане, Дейдара извлёк на свет пять сиклей и одну за одной забросил монетки в вертикальную щель с подписью «Для оплаты» в боковой стене хранилища. Из стены раздался стрёкот, и соседняя щель, горизонтальная, выплюнула небольшую бумажку, где было отпечатано: «Для проявления изображения прикоснись палочкой к обложке и произнеси «Рай»». Эту технологию, маленькую билетную кассу, Дейдара, не стесняясь, спёр в мире маглов.
Довольный собой, Дейдара закрыл зеркало, убрал все следы собственного присутствия и бодро зашагал прочь из класса. Радостный мандраж обуял его, и Дейдара перешёл на бег, чтобы хоть как-то сбросить восторженное возбуждение.
Дело осталось за малым: подбросить в спальни старшекурсников, в библиотеку, в квиддичные раздевалки первую страницу комикса с прикреплённым листом с описанием, где и за сколько можно получить продолжение. Ну и надеяться, что подростки Хогвартса хотят приобщиться к прекрасному ничуть не меньше, чем сам Дейдара желал в своё время.
========== Глава 23. Домино ==========
Записывая за профессором Хоукинсоном нудную лекцию о случаях, в которых позволяется применять волшебство в присутствии маглов, Эван украдкой наблюдал за одноклассниками. В этом году защиту Слизерину поставили совместно с Гриффиндором, к вящему неудовольствию большинства с обоих факультетов. В отличие от толпы, Эван старался быть прагматичным и использовать предоставленное время для наблюдений.
Порой он поражался, какой блестящий в плане фамилий и в то же время бестолковый вышел их класс. Блэк, Розье, Паркинсон, Гринграсс, Эйвери, Поттер, Мальсибер — четверть из «Священных двадцати восьми» родов представлено! И в то же время, Блэк — идиот, Поттер (который Поттер по-настоящему) плюёт на свою чистокровность, о его приёмном брате и смысла нет говорить; Эйвери — откровенно недалёкий субъект, Мальсибер — стукач и предатель, Гринграсс — кукла без мозга и мнения. Только Геката Паркинсон обладала во всей этой куче зачатками разума, которые, к сожалению, по большей части использовала для того, чтобы распускать сплетни.
Грязнокровки, на удивление, были поинтересней. Не Эванс и не Макдональд — Холмс и приёмный Поттер. Эван провёл пером по виску, наблюдая за Дэвидом. По прошлому году Эван понял, что этот парень — достойный противник в бою; кажется, кто-то, в отличие от бестолкового Джеймса (или даже вместо него), прислушивался к наставлениям старших Поттеров и учил магические уроки. То, что безродный выродок был лучшим Поттером, чем наследник семьи, вызывало разочарование — ведь когда-то этот род был одним из сильнейших.
— Статья сорок два, часть «б», гласит, что ментальная магия… — читал с листка профессор Хоукинсон, курсируя по классу от стены к стене.
Когда учитель повернулся спиной, грязнокровый Поттер бросил Эвану бумажный самолётик. Рассеянно поймав его, Розье развернул пергамент и криво усмехнулся: живой рисунок наглядно демонстрировал, как пялящемуся Эвану выкалывают глаза. Не растерявшись, Эван оторвал кусок от конспекта и изобразил Поттера, руки которого бодро измельчала пара увесистых топоров, и кровь летела во все стороны. Сидевший рядом Рей, от скуки посмотревший, чем занят приятель, поморщился и спешно вернулся к записыванию лекции. Эван же сложил своё послание в самолётик и запустил его в голову Поттеру. Но тот словно почувствовал колебание воздуха — повернулся, перехватил самолётик в полёте и вновь сделал вид, что старательно строчит.
Пусть он и являлся грязнокровым выродком, Дэвида защищала фамилия. По крайней мере, пока.
У Холмса не имелось такой привилегии. При этом — назойливая мысль ужасала — внешне он куда ближе к чистокровным, чем Дэвид Поттер. В нём было нечто, что Эвана тянуло назвать «породой» — но откуда она у грязнокрового детдомовца? Откуда правильность, селективная идеальность черт? Откуда класс в поведении и талант в магии?
Вывод напрашивался сам собой: он бастард кого-то из чистокровных. Вопрос только в том, знал ли сам Холмс, кто его настоящие родители. Если да, то держит информацию при себе или уже открылся перед своим чистокровным, скорее всего, отцом и шантажирует разглашением? Если нет, то догадывается ли о своём происхождении и роет землю в поисках ответов?
«А что насчёт Бенсон?» — вдруг подумал Эван и перевёл взгляд на подружку Холмса. Никогда прежде Эван не интересовался этой серой мышью, но сейчас присмотрелся.
Девчонка была хорошенькой. Не смазливой, как Ади Гринграсс, а именно благовидной, милой. При этом — и Эван укорил себя за то, что не обращал внимания раньше — острый подбородок, ровный, чуть вздёрнутый носик, выразительные глаза и осанка слишком идеальны, чтобы являться случайным смешением черт двух неизвестных маглов.
Много лет назад, когда Эван был маленьким, тётушка Дру, известная придумщица и затейница, играла с ним в занимательные пазлы. Тётя давала описания «мамы» и «папы», а мальчик предполагал, как будет выглядеть их ребёнок на основе законов игры наследования черт внешности. Пятилетнему Эвану это казалось весёлой логической задачкой; двенадцатилетнему — гениальной методой тётки, всегда безошибочно определявшей по детям пары высшего света, с кем именно изменяла мужу супруга. «При этом у самой дочки — палитра красок, — хмыкнул про себя Эван. — Как хорошо, что тётушка Дру может сослаться на разные крови, смешавшиеся в Розье».
Самой примечательной чертой Бенсон, пожалуй, являлись глаза — серые, как шотландская осенняя хмарь. Из «Священных двадцати восьми» подобными могли пощеголять Малфои, Мальсиберы и некоторые Блэки. «А что, если и Бенсон, и Холмс оба бастарды Альфарда Блэка? — подумал Эван. — И как раз на почве этого сплотились… Вот был бы интересный поворот». Скорее, серьёзный удар по репутации «Благородного и древнейшего». Стоит поискать информацию в этом направлении.
— Ты много смотрел на Бенсон сегодня, — заметил Уолтер на перемене. Замученные нудной лекцией Хоукинсона до полусмерти, второкурсники едва не бегом бросились из его класса, едва пробил колокол. — Что у тебя на уме?
— Много чего, — неопределённо откликнулся Эван. К ним присоединился Рей, и троица направилась в Большой зал на обед.
В глубоко посаженных глазах Уолтера загорелся недобрый огонёк.
— Согласен, я тоже много чего хочу сделать с подружкой грязнокрового выродка, — проговорил Эйвери. — Как насчёт начать с заталкивания её в неработающий туалет на втором этаже? Там, говорят, обитает сбрендивший призрак…
— Может быть, позже, — поспешил остудить его пыл Эван. — Во время каникул Рудольфус попросил меня кое-что разузнать, и, думаю, Бенсон может быть мне полезна.
— Я могу как-то помочь, Эван? — спросил Рей.
Розье оценивающе на него взглянул. После преподанного ему урока Мальсибер вроде бы даже искренне старался исправиться. Дать ему, что ли, шанс?
— На самом деле, можешь, Рей, — улыбнулся Эван. — Выбери уроки и сядь рядом с Бенсон. И вообще время от времени с ней заговаривай: перо, там, одолжи, книжку в библиотеке подай — я думаю, разберёшься.
— А после этого?..
— После я тебе объясню, что делать дальше, — Эван хлопнул его по плечу, и Мальсибер вздрогнул. — Надо сперва начать, верно?
— Что ты задумал, Розье? — насупился Уолтер. Влившись в поток школьников, просачивающийся в двери трапезной, парни заговорили тише. — Мне не нравится, когда ты недоговариваешь.
Его тон откровенно злил. Как же хотелось чарами стянуть его галстук так, чтобы Эйвери начал задыхаться… Эван медленно произнёс:
— Я сказал всё, что мог, Уолтер: Рудольфус попросил меня кое-что выяснить в стенах школы. Конфиденциально, если ты понимаешь, о чём я.
— Почему тебя? — потребовал Эйвери, ногой затолкав свою сумку под факультетский стол. — Почему не Рабастана?
— Ты сейчас серьёзно? — чувствуя себя в фаворе сегодня, хмыкнул Мальсибер.
Уолтер зло зыркнул на него, но промолчал, только покосился на Рабастана, развлекавшего шутками Еву Флинт и Ариадну Забини.
— Я, например, прекрасно понимаю Рудольфуса, — подытожил Рей и уселся.
Всё ещё сопя, Уолтер грохнулся на скамейку напротив него и притянул ближе блюдо с куриными ножками. Эйвери был непроходимо туп, но не любил, когда его тыкали в собственную тупость носом. «Нужно сказать Мальсиберу не давить на его любимую мозоль», — подумал Эван, но, конечно, не сделал ничего подобного. Куда веселее будет понаблюдать, как далеко Рей зайдёт в своих попытках восстановить авторитет. Пока он на верном пути.
От размышлений о том, что Мальсибер вполне может вырвать у Эйвери позицию его «лучшего друга», Эвана отвлекла большая неясыть, спланировавшая на графин с соком перед ним. Многие за столом обернулись: совы редко прилетали не во время завтрака, и когда птица протянула Эвану лапу с привязанным к ней письмом, со всех сторон послышалось шушуканье. Внешне сохранив спокойствие, Эван освободил неясыть от конверта. За ту минуту, что потребовалась ему на данное действо, парень успел предположить так много сценариев произошедшего, от выговора отца на тему драки с грифами до сообщения, что Лис выпала из окна и сломала себе шею, что заболела голова. Впрочем, когда он увидел герб, украшающий восковую печать, тревога и надежда сменились чистым удивлением.
«Кто из Блэков мог мне написать и зачем?..» — Эван украдкой облизнул пересохшие губы и принялся читать.
Мой дорогой Эван,
Как начался твой учебный год? Я слышала, снова с драки и что опять этот идиот Сириус влез. Как отреагировал Регулус? Мать очень интересует этот вопрос.
Кто ещё, кроме Сириуса, причиняет тебе головную боль, братец? Малыш Поттер? Передай ему, что если не прекратит соваться, куда не следует, я могу заняться его кузеном Брайаном. Прореживание рядов Отдела правопорядка и так в наших планах, но Тёмный Лорд пока не разрешает трогать чистокровных, пусть даже и тех, кто вряд ли встанет под наши знамёна.
Я очень жду, когда ты, Эван, дорастёшь до того, чтобы занять своё место в наших рядах. Цисси, эта предательница Андромеда, Сириус, Рег — никто из них не понимает меня и цели нашего господина так, как ты. Я уже представляю, как введу тебя в Ближний Круг Тёмного Лорда и с гордостью заявлю, что этот достойный молодой волшебник — мой брат.
Искренне твоя,
Беллатриса
P.S. Как продвигается небольшое дельце, которое тебе поручил Рудольфус?
Дочитав до конца, Эван с такой силой сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. Злость, животная ярость обуяла им, и Эвану отчаянно захотелось выхватить палочку и швырнуть вокруг себя пару проклятий.
— Эван… — с опаской окликнул его Рей. — Что случилось?
— Эта Белла… — прорычал Эван. Рука тянулась к палочке, но вместо этого Розье отшвырнул от себя письмо. Осторожно взглянув на него, Мальсибер поднял пергамент и пробежал глазами по строчкам. Запоздало Эван сообразил, что стоило бы забрать у приятеля послание, но было действительно поздно.
— Что там такое? — Уолтер бесцеремонно вырвал пергамент из рук Рея и сам углубился в чтение.
— Дай сюда, — буркнул Эван и отобрал письмо.
— Ну и что ты распсиховался? — скривил губы Эйвери. — Это же отличная новость, что тебе готовят место сам-знаешь-в-чьей команде…
— Это означает, что Рудольфус считает ниже своего достоинства лично написать мне! — прошипел Эван.
— Да забудь ты про Рудольфуса! — отмахнулся Уолтер. — Эван, твоя кузина — Белла Блэк! Отец говорит, что она самая близкая Его последовательница. С таким поручителем…
Эван прикрыл глаза, стараясь абстрагироваться от голоса Уолтера. Что этот идиот может понимать?! В крошечный мозг Эйвери не способна уместиться идея, что он, Эван, вовсе не хочет никаких поручителей! Талант и стремление — вот всё, что ему требуется, чтобы заслужить внимание Тёмного Лорда! Собственные дела, а вовсе не подачки Беллы и её мужа!..
— Эван, ты в порядке? — уже после обеда, в холле подошёл к нему Регулус. — Выглядишь расстроенным.
— Ничего серьёзного не произошло, — отозвался Эван, комкая в кармане злосчастное письмо. Ему отчаянно необходимо было спустить пар — но не на Рега же, упаси Салазар!
К счастью, подходящая жертва как раз замаячила в поле зрения. «Как-то мы подзабыли о тебе, приятель», — оскалился Эван, провожая взглядом поднимавшегося по мраморной лестнице Снегга. Эван отпустил письмо и проверил палочку. Тут же пришло осознание, что Рейнальд и Уолтер ждут за спиной, пока он наговорится с Регом.
Кстати о Реге…
«Тётушка Дру просила приобщить его к достойным Блэка трудам, — напомнил себе Эван и взял мальчика за локоть. — Вот этим мы сейчас и займёмся».
— Куда ты меня ведёшь, Эван?
— Я полагаю, Беллатриса говорила тебе, что мы, чистокровные, являемся гарантом сохранения традиций в этой школе? — спросил в ответ Розье. — По глазам вижу, что говорила. И знаешь, какова одна из главных задач из перечня?
— Какова? — уточнил маленький Блэк. Рей и Уолтер поспевали за ними, ничего не спрашивая, но наверняка уже понимая, куда именно Эван клонит.
Они вышли в пустынный коридор, в середине которого маячила спина Снегга.
— Указание грязнокровкам их законного места, конечно.
Луч Диффиндо попал точно в шлейку потрёпанной сумки Снегга, и та лопнула, сумка с глухим тяжёлым звуком упала на пол. Снегг мгновенно развернулся с палочкой наготове, но Рей и Уолтер уже направляли свои на него.
— Этот грязнокровка не знает своего места, Рег, — мягко сообщил Эван родственнику. Достав из кармана мантии Блэка палочку, он вложил её в дрожащие пальцы. — Научи его.
Снегг вспыхнул.
— Если вы считаете, что я так легко дамся!..
— Экспеллиармус! — взвизгнул Рей.
— Протего! — чары Мальсибера разбились о щит, и Эван шикнул на приятелей. Затем вновь обратился к Регулусу:
— Ну же, Рег, чего ты стесняешься? Здесь все свои. Уверен, Белла показывала тебе, как сделать больно… Но сначала наложи Петрификус — так удобнее будет.
— Инсендио! — огрызнулся Снегг и быстро оглянулся через плечо.
— Протего! — отмахнулся Эван и бросил Экспеллиармус в пол близко к ногам отступившего на шаг Снегга. — Тебе не успеть добежать до поворота, грязнокровка.
— Моя мать — Эйлин Принц! — воскликнул Снегг.
— Вышедшая за магловского нищеброда и тем самым отрёкшаяся от рода, — Уолтер сплюнул. — Давай, Блэк, чего ты тянешь?!
— Я… я… — промямлил Рег. — Я не могу, Эван, прости! — выпалил он и бросился прочь.
Эван проводил его разочарованным взглядом. «Стало быть, нерва в нём ещё меньше, чем в моём дорогом друге Рее…»
— Жаль, — вслух сказал Эван, вновь поворачиваясь к Снеггу, так и стоявшему с вытянутой в сторону одноклассников ходящей ходуном палочкой. Магия лавой струилась по венам, и когда Эван поднял палочку, на уме вертелась целая дюжина проклятий.
— А-а-а-а! — вдруг заорал Снегг — и разразился связкой таких чар, что Эван, Уолтер и Рей бросились под прикрытие доспехов в нишах.
Поток магии был такой силы, что растрепал волосы и заставил мантии остервенело хлопать по ногам, а старые доспехи — скрежетать. Сжавшись за постаментом, Эван вытер пот с верхней губы и пересёкся взглядом с Рейнальдом. На его лице был написан страх. Пнув приятеля в голень, Эван поспешно взял собственное выражение лица под контроль.
Едва «буря» унялась, Эван вынырнул из укрытия и бросил парализующими чарами — они нашли пустоту. Воспользовавшись шансом, Снегг сбежал.
Глаза вывалившегося из-за доспехов Уолтера были размером с чайное блюдце.
— Какого Мерлина это сейчас было?!
— Всё очевидно: кто-то на каникулах тренировался, — Эван отбросил с лица волосы. Удивление прошло, и Розье завладел чистый азарт.
***
— …жду не дождусь вечера — так не терпится продолжить вчерашнюю партию!.. Ты, кстати, не против, Питер хочет к нам присоединиться?
— Не против, — улыбнулся Сириус незамутнённой радости друга.
О чём о чём, а о своей настольной игре по «Звёздному пути» Джим говорил с упоением маньяка. Коробку с ней он представил Сириусу с помпой, как будто вместо карт, пластиковых фигурок и кубиков в ней хранились как минимум Дары Смерти… Впрочем, стоило признать, игра оказалась вправду интересной, и уже несколько вечеров подряд парни играли в гостиной перед отбоем. Поначалу к ним присоединился Дэвид, но, когда занятие привлекло внимание, заявил, что лучше даст шанс поучаствовать новичкам, и исчез по своим делам. Что именно это были за дела, Джим, возбуждённый интересом соучеников к тому, что интересно ему, явно не хотел выяснять. Не желая вновь ввязываться в ссору с братом лучшего друга, Сириус не настаивал.
— Будет честно, если мы наконец дадим ему с нами поиграть, — перешёл на серьёзный тон Джим. — А то игральных мест-то шесть, но вечно или Фрэнк приятелей приведёт, или старшие решат присоединиться…
— Да, ты прав, — кивнул Сириус, уже усвоивший, что когда дело касалось «Звёздного пути» (а после этих каникул ещё и «Людей Икс»), с Джимом в принципе лучше не спорить.
— Не понимаю, почему Дей его недолюбливает. Питер — нормальный парень, дёрганный только немного… — продолжал вещать Джим. Шагая с ним в ногу по пустынным в этот обеденный час коридорам, Сириус наслаждался. Бодрую трескотню Джима он готов был слушать часами — лишь бы друг не расстраивался и не замолкал. Радость и оживление Джима питали Сириуса, заставляли его верить в то, что мир, в конечном счёте, не так уж и плох.
Они как раз сворачивали в ведущий к классу заклинаний коридор — кто-то врезался в них, едва не сбив Сириуса с ног.
— Имей тебя десять клингонцев… ты что, слепой?! — воскликнул Джим. — А, Снегг…
Отстранив от себя вылетевший из-за поворота скелет в балахоне, Сириус удивлённо вскинул бровь.
— Эй, Снегг, ты что, ревёшь? Вот нюня! Ты ведь даже не упал…
— Да пошёл ты на хер, Блэк! — внезапно заорал Снегг, отшатнувшись от него. Только тогда Сириус заметил не только слёзы в глазах слизеринца, но и волшебную палочку в его дрожащей руке.
— Э, приятель, ты выражения выбирай! — мгновенно набычился Джим.
Сириус встал рядом с другом, внимательно следя за оружием в руке Снегга, незаметно тянясь к собственному.
— Что вам всем от меня нужно?! — выпалил Снегг, свободной рукой впиваясь в свои сальные патлы. Слёзы сорвались с глаз и потекли по щекам. — Уроды!
— Что здесь происходит?! — воскликнула подоспевшая Эванс. Позади неё маячила Бенсон, но не подошла. — Поттер, ты опять суёшься к Северусу?!
— А я тут при чём?! — хлопнул глазами Джим.
Наезд на друга Сириуса глубоко задел.
— Ах, ну хвала Мерлину, Эванс прибежала тебя спасти. Без её защиты-то ты ничего не можешь, Нюнчик, — зло прошипел он.
— Завали! — крикнул Снегг и вскинул волшебную палочку в его сторону, но Эванс встала между парнями.
— Довольно! — заявила она. — Северус, опусти палочку, и пошли подальше от этих упырей!
Мгновение назад в глазах Снегга было отчётливое желание драки. Но удивительно: стоило Эванс сказать слово, Снегг опустил палочку, сделавшись похожим на побитого щенка. Он ссутулился, понурил голову и позволил Эванс себя увести.
— Правильно, прячься за юбку, Снегг! Там тебе самое место! — крикнул Сириус им вслед.
Джим растрепал волосы.
— Может, зря ты с ним так жёстко?
— Он первый начал! — огрызнулся Сириус и поймал взгляд внимательно за ними наблюдающей Бенсон. — А тебе что?
— Ничего, — ответила девочка, поправляя очки. Под её взглядом так и хотелось сжаться, исчезнуть, пройти сквозь стену… Сириус поспешил отвернуться.
***
Никогда не тративший много времени на еду Итачи пришёл к классу истории магии первым, рассчитывая побыть в одиночестве и почитать. Однако, к его удивлению, в коридоре уже был какой-то мальчишка, который плакал, упёршись лбом в каменную стену. Чёрные кудри завешивали его лицо, но изумрудная отделка мантии мальчика порядком удивила Итачи — редко можно увидеть слизеринцев рыдающими.
— Ты в порядке? — неслышно приблизившись, поинтересовался Итачи.
Мальчишка вздрогнул, повернулся — и Итачи с некоторым изумлением узнал Регулуса Блэка. Быстро вытерев слёзы рукавом, первокурсник из древнего клана резко спросил:
— Что тебе нужно?
— У меня здесь занятие, — Итачи невозмутимо указал на класс истории. — Скорее уж мне стоит спросить, что тебя сюда привело.
— Ноги, — огрызнулся Регулус и отвернулся.
По сути, на том можно и завершить разговор. Однако… Итачи ведь не дурак, чтобы упускать возможности, предоставленные судьбой. Принятие решения заняло мгновение — и Итачи прислонился спиной к стене рядом с мальчишкой.
— Что произошло, Регулус?
Тот посмотрел со смешанным чувством: страхом, ненавистью и желанием рассказать. Склонив голову кплечу, Итачи смягчил взгляд. Постарался смягчить и ки, но не был уверен, что этот трюк ему удался.
Регулус вновь вытер глаза, шмыгнул носом, но тут же попытался придать себе независимый вид. Итачи легко удержал выражение расположения на лице и в позе. Это сломало треснувший барьер — и мальчишку прорвало:
— Эван хотел, чтобы я проклял Снегга — но что этот Снегг сделал?! Я его даже не знаю! Чем он насолил Эвану и остальным?! Тем, что он полукровка?! Но мне на это!.. — Регулус замялся. — То есть не нужны ли какие-то более веские доказательства того, что он недостойный член магического общества? А Эван хотел, чтобы я не задавал вопросов. Но я… я так не могу… — он порывисто выдохнул и привалился к стене в метре от Итачи, спрятав лицо в ладонях.
Итачи пристально наблюдал за ним, ничего не говоря. При этом всем существом Учиха неожиданно сочувствовал мальчику — растерянному, пойманному в капкан игрой, в которой ничего не смыслил. Напоминало о Саске, в самом деле.
— Что мне делать? — почти прошептал Регулус. — Я не хочу ссориться с кузеном. Но и вредить никому беспричинно не хочу…
— Ты и не обязан, — произнёс Итачи. — Истинная сила в том, чтобы думать своей головой и принимать собственные решения без оглядки на кого-либо. Ты, Регулус — сильный?
— Я хочу таким быть, — пробормотал мальчик и отнял руки от лица. Он не плакал, но был бледен, как смерть. В его покрасневших глазах вдруг прорезалось узнавание. — Ты Майкл Холмс, верно? Грязнокровка.
— Да, — ответил Итачи. — Но разве моё происхождение делает неправдой то, что я только что сказал?
Регулус всерьёз задумался.
— Не делает, — наконец, сказал он. — Спасибо, Майкл Холмс. Я подумаю над твоими словами.
— О большем я не прошу, — отозвался Итачи, глядя вслед спешно уходящему Блэку.
========== Глава 24. Будни бывшей химе ==========
После очередного учебного дня Хината вязала в углу общей гостиной. Уютно стрекотал камин, вокруг переговаривались гриффиндорцы, а в соседнем кресле устроилась Лили. С ногами забравшись на сидение, она читала и механически поглаживала Пушистика, блаженно жмурящего глаза у неё на коленях. Кролик, которого у прошлой владелицы приняла Хината, уже давно и как-то незаметно перекочевал к Лили. Хинату, стоит признать, это более чем устраивало.
Распахнулась портретная дверь, и гостиную пронзил порыв прохладного ветра из коридора. Вместе с ним в комнату ворвалась квиддичная команда, оживлённо что-то обсуждающая. Джеймс изображал трюк на метле, причём делал это так артистично, что к хохочущим Фрэнку, Кевину и Роксане вскоре присоединилась половина гостиной. В отличие от большинства, Лили при виде Поттера скривилась и подняла повыше книгу, отгораживаясь от него.
— Лили? — мягко окликнула Хината подругу.
— Что?
— За что ты зла на Джеймса и Сириуса?
Лили встрепенулась.
— Зачем спрашиваешь? Ты ведь и так знаешь, Хлоя, — проговорила Лили, но под взглядом Хинаты дала пояснение: — За то, как они обращаются с Северусом. Эти упыри только и ищут повод досадить ему, и я не понимаю, зачем. Могу понять, почему к нему цепляются Эйвери и Розье — но эти-то куда?!
— В последний раз, — напомнила Хината о случае на прошлой неделе, когда Северус опять повздорил с одноклассниками, — у меня создалось впечатление, что не Джеймс и Сириус были виноваты.
Лили поджала губы.
— Хочешь сказать, Северус виноват?!
— Этого я не говорила, — спокойно ответила Хината, считая петли. — Просто прими во внимание возможность, что кто-то или что-то иное спровоцировало Северуса. Разозлённый на другое, он выместил гнев на первых попавшихся на пути. Но ему не повезло с тем, что попались ему именно Сириус и Джеймс, которые не стали разбираться в причинах срыва Северуса и поддержали его заявку на конфликт.
— Тогда всё равно получается, что они виноваты, — Лили отложила книгу и удержала на коленях завозившегося Пушистика. Поджав под себя обрубок лапки, кролик устроился поудобнее и снова прикрыл глаза.
— Вовсе нет, — возразила Хината. — Наивно ожидать от наших одноклассников чуткости и умения подмечать мельчайшие признаки причин, влияющих на состояние людей.
— Но ты-то подмечаешь, — пробормотала Лили, покосившись на Поттера.
— Я — другое дело, — вздохнула Хината и посмотрела в ту же сторону, что и подруга, но вовсе не на Джеймса — на пустое место рядом с ним.
Дейдара опять не вернулся в гостиную вместе с остальными членами команды. Неужели он так ответственно отнёсся к принятию в сборную, что вечно устраивал сам себе дополнительные тренировки? Или как раз использовал квиддич как предлог тренироваться? Хината задумчиво почесала кончиком спицы подбородок. Читать маленьких магов легко — вот бы понять, что движет бывшим нукенином…
Заметив взгляды, направленные на него, Джеймс смутился и растрепал шевелюру. Минута ушла у него на сомнения, а затем парень подошёл к Хинате и Лили.
— Эй, девчонки, хотите с нами в настолку поиграть?
— Так нечестно! — возмутилась сидевшая неподалёку Марлин МакКиннон — самая громкая первокурсница этого года. — Почему ты им предлагаешь, а меня никогда не зовёшь?!
Джеймс молча отмахнулся от неё, продолжая с надеждой смотреть на Лили. Та гордо вскинула подбородок.
— С тобой я ничем заниматься не буду, Поттер, — заявила Лили, сложив на груди руки.
— Почему? — удивился Джеймс. — То есть, если это из-за Снегга…
— Конечно из-за него! — воскликнула Лили. Корпевшие над своими сочинениями за соседним столиком старшекурсницы обернулись на её голос. — Он мой друг, ясно тебе? Что вы всё время суётесь к нему?!
— Это ещё кто к кому суётся, между прочим, — за плечом друга вырос Сириус.
— У Северуса нет причин к вам соваться!
— А какие причины у нас соваться к нему?!
— Ну как же? Вы — чистокровные…
Лицо Сириуса изменилось до неузнаваемости. Как будто Лили плюнула в него, дала пощёчину и замучила любимого питомца парня на его же глазах.
— Ты круглая дура, Эванс!
— Сам, что ли, умный?!
— Эй, ребята, ну хватит вам, — попытался встать между ними Джеймс. — Сириус, старик, с девушками ругаться — это уже совсем как-то не по-рыцарски…
— А ты себя рыцарем считаешь, Поттер?! — взорвалась Лили. Она подскочила из кресла, и кролик испуганно метнулся прочь, в сторону спален. На ребят смотрели уже все в гостиной, но спорщики этого не замечали.
— Нет, капитаном звездолёта, — попытался перевести всё в шутку Джеймс. — Ну будет тебе, Эванс, Сириус не хотел…
— Почему это не хотел? — процедил Сириус с убийственным сарказмом. — Я же чистокровный. А это в последнее время равно приговору, что ты моральный урод! Знаешь, Джим, в таком случае пойду замучаю её кролика, что ли.
— Не смей трогать Пушистика! — взвизгнула Лили и рванулась в его сторону — Хината оказалась быстрее, схватила её за плечи и прижала к себе.
— Он и не станет, — прошептала она на ухо подруге. — Он расстроен из-за ярлыка, который на него повесили. Посмотри, Лили…
— И ты на их стороне?! — Лили вырвалась, в её глазах стояли слёзы. — Не ожидала от тебя, Хлоя! — и она зашагала прочь, на ходу вытирая глаза рукавами.
Хината вздохнула и опустилась обратно в кресло. Глядя Лили вслед, Джеймс взлохматил волосы, а Сириус рассерженно насупился.
— Это я дурак или она нервная? — наконец спросил Джеймс.
— Все хороши, — хмыкнула Роксана, и старшекурсники поддержали её смехом, перекидываясь шутками о том, как забавно ведут себя малолетки.
Это стало последней каплей — Сириус сорвался с места и улетел штормить в спальню, по дороге толкнув оказавшегося у него на пути Питера Петтигрю. После секундного промедления Джеймс побежал за другом, а Хината вернулась к вязанию.
***
Утром Лили даже не смотрела в сторону Хинаты. Собравшись в рекордные сроки, она вылетела из спальни, хлопнув дверью.
— Это она из-за вчерашнего? — жадно спросила Мэри.
— Я полагаю, — отозвалась Хината и, опустившись на ковёр, принялась за растяжку. Это был единственный вид физических занятий, на которые Хинате хватало времени; если не считать таскания горшков с землёй на травологии, конечно.
— Я не понимаю, за что она на тебя взъелась, — вздохнула Гестия, присоединяясь к Хинате. Так девочки всегда начинали утро, и Лили обычно упражнялась вместе с ними.
— Что ты ей такого сказала? — взяв с прикроватного столика палочку, Мэри принялась завивать волосы.
Хината пожала плечами, разминая пальцы и кисти рук. Будь она неправа, непременно бы извинилась — вот только в данной ситуации неправой Хината себя не считала.
Когда Хината и Гестия закончили с упражнениями, а Мэри — с завивкой, девочки оделись, собрали сумки и направились на завтрак. В толпе заспанных гриффиндорцев Хината приметила Дейдару; он что-то чёркал карандашом в блокноте и двигался совершенно автоматически, не сталкиваясь ни с кем и ни с чем исключительно благодаря реакции. Что он записывал? Явно ведь не мысли по заданному на дом профессором Флитвиком эссе. Стало так отчаянно любопытно, что Хината выскользнула из людского потока, опустилась на одно колено у стены и, притворившись, что завязывает потуже шнурки, завесила лицо волосами и активировала Бьякуган. За мгновения найдя подрывника, Хината заглянула в его блокнот.
11*5с; осталось 9 шт. Надо больше?..
Кто: Джас Ник Диггори Флетчер Симонс Паркинсон? Дэвис? Лестрейндж? Кэрроу?..
Защита!
1) не выдавать больше одного в одни руки — сложнее механизм!
2) «наказание» за попытку сломать хранилище — детонация при попытке?
3) разные пароли для каждой копии! Как??
4) проявление только на время? См.: долговечность чар…
— Хлоя, ты чего отстала? — к ней подошли Мэри и Гестия, и Хинате пришлось завершить свой спектакль. Зато теперь ею владела тревога. Что задумал подрывник? Что распространяет?
Свою находку и опасения она не преминула озвучить Итачи, отведя его в сторону перед классом трансфигурации.
— Не думаю, что это нечто опасное, — подумав, произнёс Итачи. — Он не дурак, Хлоя, и знает о… — он сделал знак, который в Конохе обозначал слежку.
— Я понимаю, — кивнула Хината чуточку нетерпеливо. — И всё же не могу не переживать, потому что он… — она запнулась.
— Он — что? — прищурился Итачи.
А Хинате стало ужасно неловко, и она поспешно покачала головой. Ведь хотела сказать: «потому что он нукенин». Как лицемерно было бы бросить подобное в лицо Итачи.
«Так ли сильно я сама отличаюсь от Лили? — со вздохом подумала Хината. — Подозреваю человека в дурном умысле на основании клейма… Заслуженного, да, но когда-то очень давно. Люди ведь могут меняться, я знаю!.. Вот только, — на ум пришла искалеченная лапка Пушистика, — изменился ли он?..»
За её моральными терзаниями Итачи наблюдал с обычным бесстрастием на лице. В глазах же притаились истинные чувства.
— Я узнаю, что он затеял.
Хината встрепенулась.
— Майкл, честное слово, не стоит! Не трать своё время, это такая ерунда…
— Это важно для тебя, — просто сказал Итачи и вслед за одноклассниками двинулся в кабинет, куда профессор МакГонагалл пригласила учеников. Смущённо потупившись, Хината побрела следом, коря себя за то, что добавила Итачи головной боли. Однако девушка не могла не признать, что его готовность сделать многое ради неё очень льстила.
Войдя в класс одной из последних, Хината осмотрелась. Не глядя на неё, Лили говорила с Северусом; Гестия и Мэри тоже сели вместе и уже доставали из сумок учебники. Итачи решительно направился к парте, занятой Дейдарой, и без вопросов сел рядом с бывшим товарищем. Тот удивлённо вскинул бровь и что-то тихо сказал — Итачи ответил таким взглядом, что по спине Хинаты побежали мурашки. Проскользнув мимо занятых парт, она поспешила усесться в самом конце класса, поправила очки и зарылась в сумку, стараясь выудить перо. Поднять голову её заставило деликатное покашливание.
— Я могу здесь сесть? — спросил Рейнальд Мальсибер, указывая на свободный стул рядом с Хинатой.
Та удивилась, но виду не подала. Кивнула, и слизеринец устроился рядом с ней.
На них уставилась половина класса, но, к счастью, профессор МакГонагалл призвала студентов к порядку, и все были вынуждены повернуться к доске.
Слушая объяснение новой темы (в этом году второкурсникам предстояло научиться превращать живые объекты в неживые, и сперва профессор МакГонагалл детально разбирала теорию), Хината украдкой разглядывала Рейнальда. Внешность парня была настолько родной, что Хината едва не всхлипнула от щемящей ностальгии. Черты лица, аккуратно причёсанные каштановые волосы, светло-серые глаза — в мире шиноби Мальсибера могли бы запросто спутать с Хьюга.
Хината сместила пергамент, и Рейнальд мгновенно отдёрнул ближнюю к ней руку, словно боялся случайного прикосновения. Поймал себя на этом, растерянно улыбнулся Хинате и вновь уткнулся в конспект.
«Зачем же он сел со мной?» — задалась вопросом Хината, но так до конца занятия и не смогла найти ответ.
Когда прозвенел колокол и профессор МакГонагалл задала домашнее (огромное эссе, от новости о котором по классу прокатился единодушный вздох), Хината принялась скатывать в свиток конспект, стараясь не размазать чернила. Рядом щёлкнул замок дорогого кожаного портфеля Рейнальда.
— Прости меня, — вдруг сказал парень. — За то, что отдёрнул руку. Мне… непривычно сидеть с маглорождённой.
Хината посмотрела на него, примечая в серых глазах знакомую скованность. Как часто она видела точно такой же взгляд в зеркале.
— Почему ты выбрал сесть со мной сегодня? — спросила она.
— Потому что хочу лучше понять маглорождённых, — ответил Рейнальд и неловко переступил с ноги на ногу. — Многие чистокровные сейчас ведут себя, как неотёсанные дикари, забывая, что по-настоящему означает быть частью аристократии.
— Забывая о манерах, — кивнула Хината, провожая взглядом Сириуса, зубоскалящего с Уолтером Эйвери.
Рейнальд согласно наклонил голову.
— Я бы хотел подать остальным чистокровным пример, а маглорождённых убедить, что мы не враги. И мне кажется… — он запнулся, а затем смущённо улыбнулся, — что ж, мне кажется, что из нашего класса ты самая разумная, Хлоя.
Похвала польстила, но Хината не позволила себе принять её.
— Не я — Майкл.
— Он слишком гордый, — нахмурился Рейнальд. — И, более того, уверен, что я на стороне Эйвери и Розье. Но мне не нравится то, что они делают… пусть им в лицо я сказать этого не могу, — он непроизвольно коснулся рёбер, и этот жест сказал Хинате больше, чем любые слова. Она сочувственно улыбнулась парню.
— У меня нет предубеждений, Рейнальд, ни против чистокровных в целом, ни против лично тебя. И мне искренне нравится твоя цель — я бы хотела помочь тебе воплотить её в реальность.
— Спасибо! — просиял Мальсибер, и Хината подумала, что, возможно, у неё есть шанс в этой жизни обзавестись большим числом друзей.
***
Следующие дни Хината летала на крыльях счастья. Она не баловала себя иллюзиями, но, кажется, в этом мире люди по-настоящему лучше относились к ней, с большей готовностью сближались, узнавали получше и хотели общаться. Кем Хината была прежде? Пустым местом для клана, для Наруто-куна, едва заметным винтиком для Конохи. Кем она стала теперь? Человеком более мудрым, чем ровесники, более спокойным и понимающим, что помогало сближаться с другими людьми. А они ничего от неё не ожидали; не было списка характеристик, которыми Хината должна обладать, чтобы быть интересной окружающим. И это так… восхитительно, потому что снимает ограничения, в рамках которых Хината существовала большую часть жизни. За которые цеплялась и в этом мире как за что-то понятное, родное. Но ведь ей больше ни к чему запирать себя, верно? Можно быть, кем угодно.
Единственным, что портило настроение, была продолжающаяся размолвка с Лили. Та вроде как больше не злилась — по крайней мере, не так взрывоопасно, — но первой не подходила. Хината же не шла мириться из принципа; правда была на её стороне, и Хината не желала поступаться ею — надо же, в конце концов, отстаивать свою позицию. Третьей стороной их немого противостояния оказались Джеймс и Сириус. Причём если последний гордо задирал голову и явно не терзался угрызеньями совести, Поттер ходил с видом провинившегося кота, ерошил волосы и постоянно пытался втянуть стороны конфликта в разговор. Однако Лили игнорировала его, поэтому Джеймс зачастую приставал к Хинате.
— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Джеймс, — однажды, не выдержав, выпалила Хината. Дело было на травологии, и пересаживать мандрагоры под напором трескотни Поттера оказалось непростой задачей.
— Давайте все помиримся, — с апломбом заявил Джим, и работавший с ним Сириус фыркнул.
Хината опешила.
— Но ведь я и не в конфликте с тобой.
— Ты в конфликте со здравым смыслом, Бенсон, — рыкнул Сириус, остервенело бросая землю в горшок и не замечая, что разбрасывает половину по полу. — Водишься со слизеринцем. И твоя подружка-истеричка такая же.
— Чья бы корова мычала, Блэк! — ощетинилась с другой стороны стола Лили. Составлявшая ей пару когтевранка Алиса Эллиотт закатила глаза и отодвинулась подальше. — У тебя вся родня на Слизерине!
Сириус вспыхнул.
— Но я-то не на Слизерине! Ты что, не заметила за год, Эванс, что я гриффиндорец?!
— Даже слишком, — неожиданно подал голос Дейдара. Отведя с лица длинную чёлку, он указал на Сириуса лопаткой. — Проглоти свой гонор и веди себя, как человек. Ты, — ткнул он в сторону Джима, — хватит совать везде свой нос, люди и без тебя разберутся со своими проблемами. Ты, — обратился Дейдара к Лили, — не истери, нам до твоего Снегга дела нет, если он сам не будет нарываться на драку, его никто и не тронет, мм. Ты… — он повернулся к Хинате.
— Да? — приподняла она брови.
— К тебе никаких претензий, — объявил он и вернулся к работе.
После такого, Хината ожидала, как минимум трое набросятся на подрывника — но ни Джим, ни Сириус, ни Лили этого не сделали. То ли из-за профессора Стебль, перебравшейся поближе к спорщикам, то ли из-за осознания верности сказанного им. Хината надеялась, что из-за последнего.
И, кажется, надежда в кои-то веки оправдалась: вечером в гостиной Лили подошла, неловко теребя рукава блузки.
— Хлоя, я хотела сказать… — Лили шаркнула ножкой, взглядом поискала решительности в камине, а затем выпалила: — Я была неправа, извини. Я не должна была срываться на тебя.
— Не должна была, — согласилась Хината, поднимаясь с дивана. — Но я понимаю, почему ты так поступила. Всё в порядке, Лили.
— Ох, Хлоя… — не выдержав, Лили бросилась ей на шею, душа в объятиях. — Я правда не хотела тебя обижать, прости! Я не знаю, что на меня нашло…
— Всё в порядке, — повторила Хината, поглаживая подругу по спине, и шепнула на ухо: — Помирись с мальчиками.
— Это ещё зачем? — вздрогнула Лили.
— Потому что они тоже не хотели никого обижать, — спокойно объяснила Хината. — Особенно Джеймс. Он просто не мог не поддержать друга, которому приходится нелегко. Понимаешь?
— Я… да, понимаю, — Лили прикусила губу, посмотрела на Сириуса и Джеймса, болтавших у камина. Сжав кулачки, она решилась — и направилась к мальчикам.
Те повернулись к ней с удивлением. Джеймс тут же подскочил из кресла.
— Эванс, привет! Так что, будешь играть с нами в настолку?
— Да, буду, — выпалила Лили, как самое тяжёлое признание. — Если вы возьмёте меня в команду, мальчики.
— Почему нет?! — замахал руками сияющий Джеймс. — Я ща метнусь наверх, принесу игру — Сириус, эй, чувак, просвети пока, что да как!.. — и он унёсся, резвый, как снитч, вызвав гордую улыбку у наблюдавшего за происходящим из-за учебника по заклинаниям Дейдары и подозрение, что кого-то тренируют отдельно, у Хинаты.
Оставшись наедине друг с другом, без медиатора, Лили и Сириус обменялись взглядами.
— Прости, Сириус, — первой сказала Лили. — То, что ты чистокровный и у тебя родственники учатся на Слизерине, ничего не значит.
— Дошло, наконец? — пробурчал Сириус, но тут же добавил: — Я не хотел называть тебя дурой, Лили. Прости, вырвалось.
— Наши дети растут, — незаметно подобравшись к Хинате, Дейдара закинул руку ей на плечи.
Хинату откровенно передёрнуло.
— Всё благодаря тебе, Дэвид, — сказала она, высвобождаясь из захвата подрывника.
— Ах нет, ну что ты, не льсти мне, — хмыкнул Дейдара. Убедившись, что внимание прочих гриффиндорцев сосредоточено на Сириусе и Лили, он наклонился к Хинате: — И не суйся в мои дела, мм. Тем более не пытайся натравить на меня своего дружка.
— Ничего такого… — пробормотала Хината. Видя недоверие в глазах парня, добавила: — Я лишь один раз позволила себе подсмотреть за тобой и поделилась беспокойством с напарником.
Дейдара сузил глаза.
— То, что ты мне не доверяешь, разбивает мне сердце, — проговорил он без тени шутливости. — И, боюсь, в ответ я тоже могу что-нибудь разбить.
— Я не ищу ссоры с тобой, Дэвид, — заверила Хината, усилием воли удерживая себя на месте, заставляя не пятиться. — Это лишь профессиональная настороженность.
Кажется, это проняло Дейдару; его плечи расслабились, улыбка вернулась на губы, а поза перестала быть угрожающей.
— Не впутывай Холмса в следующий раз, — он шагнул ближе, убрал прядку за ухо Хинаты и прошептал: — Лучше сама последи за мной, химе. Уверен, вдвоём мы намного лучше проведём время, чем с твоим другом. Если, конечно, не струсишь.
— У меня нет причин тебя бояться, — ответила Хината. Бешено колотилось сердце от близости его тяжёлой, опасной энергии, но девушка переборола себя и посмотрела нукенину в глаза.
Она не будет бояться его.
========== Глава 25. Гриффиндор против Слизерина. Часть 1 ==========
Октябрь выдался хмурый и дождливый, с ледяным ветром и грозами, что не улучшало настроения квиддичных команд Гриффиндора и Слизерина, которым предстояло играть во вторую субботу месяца. Едва ли не хуже погоды, по мнению Дейдары, была тактика капитана на предстоящий матч — подрывник так и заявил Джастину, когда тот закончил рисовать на доске схему:
— При всём уважении, кэп, это фигня, мм.
В раздевалке повисла гробовая тишина, только ветер выл за окнами. Пахло потом, кожаным снаряжением и древесиной мётел, а после слов Дейдары потянуло ещё и напряжением.
— Вот как, Поттер? — проговорил Джастин, до побледневших костяшек сжимая палочку. — Ты, новичок, считаешь, что смыслишь в тактике больше меня?
— Нет, конечно же, — заверил его Дейдара тоном, подразумевавшим «разумеется, да». — Но я подумал, что ты продолжаешь строить нашу тактику как контраргумент тактике Слизерина. Той, которая принесла им победу в кубке школы в прошлом году, мм. И как раз это настолько ожидаемо, что я уверен, слизеринцы уже догадались до этой схемы игры, — он указал на доску, — попросту анализируя противовес собственной. Они скользкие типы, но не идиоты, в конце концов.
Во вновь повисшей тишине Джастин медленно приблизился к Дейдаре и встал над ним, стараясь задавить возрастом и авторитетом.
— Ты много знаешь о мыслях слизеринцев, я смотрю, — процедил он. — Откуда же такие познания, Поттер? Может быть, ты часто обсуждаешь c ними квиддич?
— Джас, ты не так понял, — встрял Джим. — Дей бы никогда…
— Закрой рот, — оборвал его капитан и вновь повернулся к расслабленно откинувшемся спиной на шкафчик для переодеваний Дейдаре. — Будешь оспаривать разработанную капитаном тактику, когда дорастёшь, Поттер. А если что-то не устраивает — вали из команды. Я ясно выражаюсь?
— Предельно, — откликнулся Дейдара, не поведя и бровью на попытки шестикурсника воздействовать на него.
Мрачно кивнув, Джастин вернулся к доске и, грозно уточнив, есть ли у кого-то ещё вопросы, отпустил команду. Переодевшись и закинув метлу на плечо, Дейдара вышел из раздевалки под проливной дождь.
— Дей, ну ты вообще… — выдохнул нагнавший его Джим. Остальные игроки поотстали и шушукались — Дейдара слышал их голоса за шумом дождя.
— Разве озвучить своё мнение — это преступление? — Дейдара подставил лицо холодным каплям. — Настоящий лидер должен уметь принимать критику в свой адрес и прислушиваться к подчинённым, мм.
— То-то ты в этом преуспел, — поддел его Джим, и Дейдара дал брату подзатыльник.
Они расстались по пути в гостиную: Джиму не терпелось переодеться в сухое и поделиться с Сириусом подробностями того, как много раз за тренировку снитч был пойман, несмотря на плохую погоду, а Дейдара сослался на желание поупражняться — брат не смог возразить.
Упражнялся Дейдара обычно в неиспользуемых классах. В гостиной слишком людно, в спальне мало места, а вот пустых комнат в Хогвартсе хоть отбавляй. Зачисление в сборную развязало руки, и теперь, когда его заставали за тренировкой патрулирующие профессора, Дейдара изображал невинность и заявлял, что спортсмен должен держать себя в форме. Декан МакГонагалл и чаще всего натыкавшийся на подрывника Флитвик не имели ничего против и уже, в общем, перестали обращать на занимающегося за пределами гостиной Дейдару внимание.
Впрочем, сейчас Дейдара шёл не тренироваться. Убедившись, что за ним никто не следит, он поднялся на шестой этаж и проник в старый класс рун, где за зеркалом притаился источник его дохода.
Маленький бизнес возымел успех. Первые двадцать копий комикса, основанного на творчестве Джирайи, разлетелись очень быстро, пришлось даже делать дополнительные. Но это был только первый том довольно длинного, ещё даже не полностью нарисованного комикса, и пришла пора выпускать вторую часть. Именно поэтому Дейдара и пришёл к своему тайнику. В его спортивной сумке дожидалась часа партия зачарованных дубликатов продолжения истории о похождениях разудалого малого Люка (все имена и некоторые другие детали романа Дейдара благоразумно адаптировал для британцев), и Дейдара уже предвкушал перешёптывания о ней в коридорах.
О первом томе шептались — стоило только подслушать правильную компанию. Комиксы, тщательно оберегаемые от учителей и девчонок, ходили по рукам, что не особо нравилось Дейдаре, но он признавал: на начальных этапах, для раскрутки это хорошо. К тому времени, когда о комиксах будет знать и желать их больше народа, Дейдара разберётся, как сделать так, чтобы копия открывалась для чтения только одному человеку — заплатившему за пароль для снятия чар. Пока на этом фронте был тупик, но Дейдара не отчаивался обнаружить подходящее заклинание.
Ещё раз удостоверившись, что не привёл хвост, Дейдара запер дверь класса, приблизился к старинному зеркалу в деревянной раме и открыл его.
Вместо комикса, который должен был оказаться перед ним благодаря механизму, посреди отсека в стене лежал конверт.
Дейдара прищурился, огляделся. Не заметив ничего подозрительного в классе, он опустил сумку и метлу на пол, после чего сосредоточил всё внимание на конверте. Тот был простой, из плотного пергамента, скреплённый зелёным сургучом с печатью. На ней было изображено какой-то насекомое — не то жук, не то пчела. Мрачнея с каждой секундой, Дейдара распечатал конверт и достал письмо.
Дорогой мистер Поттер,
Ваша идея для бизнеса была отмечена нами и классифицирована как чрезвычайно смелая и находчивая. Мы снимаем шляпы перед вашей фантазией. Однако, к сожалению, методы реализации вашей затеи оставляют желать лучшего, о чём свидетельствует лёгкость, с который мы изъяли ваш товар и обнаруженную в кассовом аппарате наличность.
Боюсь вас разочаровать, мистер Поттер, однако предпринимательство в Хогвартсе вовсе не свободное. Оно подконтрольно нам, и мы рассчитываем на понимание с вашей стороны.
Посему, из сложившейся ситуации мы видим два выхода. Во-первых, вы можете отказаться от желания вести своё дело в Хогвартсе, и вас, поверьте, никто не осудит. Во-вторых, вы можете обратиться к нам за покровительством, и мы поможем вам наладить защиту товара и вырученных средств, а также каналы поставки. Решение за вами, мистер Поттер.
Искренне ваш,
Эшли Шелби
— Ублюдок! — Дейдара саданул кулаком по стене, выбив мелкую каменную крошку.
«Кто это вообще такой? — принялся соображать подрывник. — Брат того мелкого утырка из Когтеврана, который принимает ставки на квиддич? Это и есть те самые «мы»? Братская могила им обеспечена, да!.. Но как они на меня самого вышли? Ладно на тайник, но на меня?..»
Взметнувшаяся было ярость слегка поугасла, и Дейдара постарался вернуть мысли в рациональное русло. Его учили с детства, что если на тебя наезжают, нужно наехать в ответ. Что ж, так тому и быть, да. Дейдара вновь опустил взгляд на письмо, перевернул его. На обратной стороне обнаружилась приписка:
P.S. Если вы не желаете сотрудничать с нами, то можете по крайней мере продать материал.
Постскриптум был написан другой рукой. Ну что ж, замечательно. Два Шелби — одна могилка в Запретном лесу, где искать никто не станет. Но сначала стоит разузнать, что эти братья за птицы такие.
Этим Дейдара и занялся на следующий день. Пропуская мимо ушей все увещевания Джима на тему, что ему нужно помириться с Джасом и восстановить хорошую атмосферу в команде перед матчем — квиддич резко отошёл на второй план, — Дейдара сбежал со стоявшей первым уроком истории магии и направился в библиотеку, где хранились списки учеников. Благодаря им он узнал, что Эшли Шелби являлся студентом пятого курса факультета Слизерин, а его младший брат Лиам, с которым Дейдара столкнулся на квиддиче в прошлом году, учился на четвёртом курсе в Когтевране. «Отличная комбинация, мм, — подумал Дейдара, возвращая реестр на место. — Ушлость и мозги в одной обёртке».
Далее он пошёл на меру дерзкую и не самую разумную, но более чем оправданную, по мнению Дейдары, и однозначно соответствующую его характеру.
Так как в общежитие Слизерина, располагавшееся в подземельях, Дейдара не знал хода, он направился к башне Когтеврана. Но не к главному входу, винтовой лестнице с дверью в конце, которой необходимо ответить на каверзный вопрос, чтобы заслужить право прохода. Ведь даже если Дейдара и ответит, в гостиной может находиться кто-то из когтевранцев, у которых непременно возникнет вопрос, что гриффиндорец забыл в их общежитии. Нет, Дейдара пробрался в ближайший пустующий класс и открыл окно.
Дождь прекратился, но стены замка снаружи были отчаянно скользкие. К счастью, это небольшая проблема, когда цепляешься чакрой, хотя и нужно внести некоторые изменения в манеру контроля. Дейдаре не привыкать, поэтому он быстро и сноровисто добрался по стене до башни, миновал окна общей гостиной (там действительно расположилось несколько старшекурсников, обложившихся книгами и конспектами) и пробрался к спальням, где забрался в первую попавшуюся открытой форточку.
Поспешив вытереть подошву мокрых ботинок о чьи-то брюки и запихав их ногой под кровать, Дейдара тихо вышел на лестничную клетку. На двери, которую он затворил за собой, висела табличка: «5 курс». «Спальня мальчишеская, это однозначно, — сообразил Дейдара, основываясь на хаосе. — Отлично, где у нас обитают четверокурсники?..»
Нужная комната нашлась очень быстро, и Дейдара беспрепятственно просочился внутрь. Закрыл дверь за собой, огляделся в поисках заготовленных для нежданного гостя ловушек. К определённому разочарованию, не обнаружил ни одной и прошёлся по круглой спальне, читая на чемоданах, примостившихся у кроватей, фамилии.
— «Л.Т. Шелби», — прочёл Дейдара вслух сам себе. — Ну здравствуй, мм.
Он опустился на одно колено и удовлетворённо улыбнулся — на чемодане наличествовал замок. Его Дейдара попросту разбил усиленным чакрой с элементом Земли кулаком. Отбросив осколки металла в сторону, он принялся копаться в вещах когтевранца. Свои комиксы, «изъятые» этими утрыками, Дейдара не обнаружил, зато нашёл увесистый кошелёк, а также свёртки с некими ингредиентами для зелий, спрятанными в потайном отсеке чемодана. На основании последнего Дейдара сделал вывод, что травки-то, скорее всего, запрещённые в школе, и не преминул распихать обнаруженное по карманам. Туда же отправилась и часть содержимого кошелька.
Покончив с мародёрством, Дейдара развалился на кровати Шелби и достал свой блокнот и карандаш.
Дорогой мистер Шелби,
Я получил ваше послание, подивился вашей наглости и решил, что не могу спустить её вам и вашему брату с рук.
Из вашего кошелька я забрал принадлежащие мне по праву тридцать пять сиклей, а также один галлеон в качестве возмещения морального ущерба. В его же счёт я изъял ваши травы, которые вы так бережно спрятали. Даже не знаю, мне сразу обратиться с ними к профессору МакГонагалл или всё же сперва уточнить у профессора Слизнорта, для чего конкретно они нужны?
Я рассчитываю обнаружить мой товар на положенном ему месте к завтрашнему утру, а вас больше не примечать нигде поблизости от моего бизнеса. Надеюсь на понимание.
Искренне ваш,
Дэвид Поттер
P.S. А ведь наше знакомство так хорошо началось в прошлом году — зачем вы попытались перейти мне дорогу?
Поставив жирную точку, Дейдара снялся с кровати, сложил письмо пополам и бросил его поверх разворошённого нутра чемодана. Захлопнув крышку, он вернулся в спальню пятикурсников и покинул башню Когтеврана тем же способом, которым пришёл.
Больше Дейдара не предпринял в тот день никаких активных действий. Только, покопавшись как следует в памяти и припомнив, что в прошлом году, когда Лиам Шелби отдавал ему выигрыш со ставки на квиддич, Фрэнк это как-то прокомментировал, в обеденный перерыв подсел к Долгопупсу.
— Не садись со мной, опальный, — хмыкнул Фрэнк, но на скамейке подвинулся. — Как ты себя чувствуешь, Дэвид? Голова не болит? Тебя когда в последний раз на ментальные расстройства проверяли?
— Завали, Фрэнки, — дружелюбно отмахнулся Дейдара и сделал знак Джиму, чтобы не подходил. Лицо брата вытянулось, но он кивнул и сменил направление; Хината, тоже приметившая принятый у шиноби знак, широко распахнула глаза.
— Не, старик, я серьёзно, — продолжал наседать Фрэнк. — Оспаривать решения Джаса за два дня до матча — ты что, суицидник?
— Ты себе не представляешь, мм! — ухмыльнулся Дейдара. — Но слушай, Фрэнк, у меня к тебе реальный вопрос…
— Нет, ласками у Джаса прощенье не вымолишь, — ляпнул Долгопупс и покраснел до ушей. А Дейдара едва не взорвался хохотом — вот уж не думал услышать цитатки из «Ича-Ича» так скоро! С учётом того, в каком она употреблялась контексте в каноне…
— Не понимаю, о чём ты, — подавил желание заржать ему в лицо Дейдара и спросил: — Что ты знаешь о братьях Шелби?
Фрэнк помрачнел.
— Достаточно, чтобы с ними не связываться. Очень ушлые типы. Младший, Лиам, в моём классе, но я так и не понял за три года, что на уме у этого парня, хотя и пытался. Такое чувство, что он постоянно… — Фрэнк передёрнул плечами, — знаешь, как будто взглядом мерки для гроба снимает. Или как минимум пытается определить, будет ли от тебя ему какая-то польза.
«О, родная порода!» — просиял Дейдара, а вслух сказал:
— А что второй?
— Я мало знаю об Эшли, если честно. Но он водится с этим придурком Лестрейнджем, и мне этого более чем достаточно.
— Ага, прекрасно, — Дейдара хлопнул Фрэнка по плечу. — Спасибо, старина, — и принялся за обед, попутно обсуждая квиддич.
В нём ситуация, на взгляд Дейдары, в самом деле была дерьмовой. Джастин хотел играть от защиты, причём защиты агрессивной как противовес жёсткой атаке слизеринцев. Те предпочитали грубую игру с выведением как можно большего числа противников из строя. Джас намеревался попробовать сперва сосредоточиться на слизеринских загонщиках, слаженной паре кровожадных снайперов, и выбить их из игры бладжерами; затем пришибить ловца, а уже потом накидать квоффлов змеям в кольца, поймать Джимом снитч и блаженствовать в роли победителей.
Вот только сколько бы Джастин ни рисовал умных схем передвижения по полю и расстановок западней для загонщиков, Дейдара считал, что ничего не получится. Крэбб и Гойл были матёрыми шестикурсниками, тренировавшимися крошить бладжерами кости при любом удобном случае — этих двух трудяг Дейдара часто замечал с битами и мячами на квиддичном поле во внетренировочное время. Чтобы их снять, нужны ребята помассивнее (для силы удара) и попроворнее Джастина с Фрэнком. Впрочем, Дейдара подозревал, что логика из плана исчезла, потому что у капитана с этими двумя гориллами какие-то личные счёты.
Самое смешное, что Фрэнк был с Дейдарой полностью согласен. О субботнем матче он говорил не с содроганием, но безрадостно. Проникшись его скорбью, Дейдара даже решил приободрить загонщика:
— Джим довольно быстрый, мм. Не будет выделываться и глазеть по сторонам — есть шансы, что всё закончится рано и безболезненно.
По глазам Фрэнка было понятно, что именно на это он и надеялся.
Ну а Дейдара, захваченный азартом противостояния — и вовсе не квиддич горячил его кровь — озаботился тем, чтобы поговорить со всеми членами команды и увести Джима вечером на дополнительную тренировку, во время которой доходчиво разъяснил братцу, целость сколь многих товарищеских костей зависит от него. Джим вроде даже проникся, но с ним никогда не угадаешь. Дав себе обещание следить за братцем на поле, Дейдара завалился пораньше спать.
Утром первым делом он отправился в старый класс на шестом этаже. Дейдаре было искренне любопытно, чем ответят его противники — сдадутся ли сразу или проявят некоторое сопротивление прежде чем Дейдара их размажет по стенке?
И Шелби его не разочаровали.
В тайнике не было комиксов — зато обнаружилось новое письмо, скреплённое зелёным сургучом.
Дорогой мистер Поттер,
Мы были искренне опечалены вашим решением отказаться от предложенного нами сотрудничества, более того, покуситься на нашу собственность.
На данный момент у каждой из сторон конфликта имеется нечто, что другая сторона сочтёт за лучшее вернуть. Мы предлагаем вам встретиться в выбранном вами для тайника месте в субботу после отбоя, чтобы обменяться товаром и обсудить линию дальнейшего поведения в отношении друг друга.
Искренне ваш,
Эшли Шелби
— Понятно, значит, старший всем заправляет, — подытожил Дейдара пустой комнате. Он был более чем настроен встретиться и поговорить с этими доморощенными дельцами. Но сперва…
— Эванс, поди сюда, солнце, — отвёл он девочку в сторону после последнего урока. Лили откровенно опешила от его обращения, однако дала увести себя в сторону от потока школьников. Завернув в один из потайных ходов, Дейдара присел на ступеньку. — У меня есть для тебя важное задание, мм. Ты ведь у нас гениальный зельевар, по словам Слизнорта? Сможешь определить, что это за ингредиенты? — он достал из кармана мешочек.
Лили похлопала бледными ресницами.
— Свет моей жизни, соглашайся! А я в ответ сделаю, о чём попросишь.
— Хорошо, — вдруг кивнула Лили. — Если Эйвери и Розье опять сунутся к Севу, побьёшь их?
— С удовольствием! — просиял Дейдара и открыл мешочек.
Лили протяжно вздохнула и опустилась на ступеньку рядом с ним. Оправив юбочку, она приняла мешочек из рук Дейдары и стала рассматривать содержимое.
— Так, ну, на поверхности лежат пиявки и златоглазки, это очень распространённые ингредиенты. Вот это — спорыш, он растёт в Запретном лесу, водоросли можно добыть в озере… хотя нет, эти нет, но в любой аптеке ты такие найдёшь без проблем, — Лили достала очередной свёрток, открыла и принюхалась, удивлённо вскинула брови, взяла крупинку порошка на пальчик и слизнула. — Дэвид!.. Откуда у тебя толчёный рог двурога?!
— Неважно, мм. А это что такое? — Дейдара ткнул пальцем в полоски сухой кожи.
— Шкура бумсланга, — Лили подозрительно прищурилась. — Что ты задумал, Дэвид?
— Задумал не я, если тебе интересно, я лишь стараюсь предотвратить преступление, — откликнулся он и достал со дна связку. На ней висели маленькие фиалы, в каждом из которых было нечто, что Дейдара сперва принял за клочки шерсти. Но вот при близком рассмотрении…
Лили ахнула.
— Кто-то собрался варить Оборотное зелье!
— Тише ты! — шикнул Дейдара, пряча все ингредиенты обратно в мешочек, а мешочек — в карман. — Оборотное зелье, значит… Любопытно.
— Ты себе не представляешь, насколько, — он поднялся со ступеньки, и Лили последовала за ним, как собачонка. — У кого ты это нашёл, Дэвид? Скажи мне!
— Тебе незачем это знать, —Дейдара резко остановился, встал перед Лили и опустил руки ей на плечи. — Ты выполнила свою часть сделки, солнышко, так что больше ни о чём не волнуйся, да. В следующий раз, когда слизеринцы привяжутся к Снеггу, скажи мне, и я преподам им урок.
— Я… хорошо, ладно, — Лили вывернулась и сложила руки на груди. — Но не думай, что я забыла о произошедшем!
— Я и не надеялся, что у тебя ранний склероз, — отсалютовал Дейдара и свалил подальше от дальнейших расспросов.
При этом он знал, что Лили Эванс не побежит стучать учителям. Всё-таки о своём бесхребетном приятеле она заботится куда больше, чем обо всей контрабанде в замке.
========== Глава 25. Гриффиндор против Слизерина. Часть 2 ==========
Утром перед квиддичем в спальне было неспокойно. Бедняга Римус опять угодил в больничное крыло с мигренями, но его нехватку однозначно возмещал мельтешащий Питер.
— Как ты, Джеймс, готов, да? — спрашивал Питер поминутно, косился на Дейдару, которому в этот день не было дела до прилипалы, и вновь суетился вокруг Джима. — Я могу что-то для тебя сделать? Принести что-нибудь?..
— Отвали, Хвост, — лениво бросил Сириус, лично проверявший снаряжение друга. Кличка «Хвост» образовалась в какой-то упущенный Дейдарой момент, но так прочно приклеилась к Питеру, что уже и некоторые ребята с других курсов начали его так называть. Однако Петтигрю это явно не трогало: он ловил экстаз от ощущения причастности к крутой компании. Дейдара его не винил, держал ухо востро и не вмешивался в возрастающую популярность Джеймса на факультете, завоёванную харизмой и обаянием.
— Да, точно, конечно, Сириус, — закивал Хвост и заткнулся на две минуты.
Стянув волосы резинкой в хвост, Дейдара в последний раз проверил метлу. Отполированная накануне до блеска, прутик к прутику — она отличалась от старой отцовской «Серебряной стрелы», как джонин от студента Академии. И в то же время «Стрела» была куда ближе Дейдаре. Всё-таки именно на ней, сворованной из сарая, он и Джим учились летать.
Судя по взгляду, Джеймса посещали схожие мысли.
— Не выпендривайся и следи за снитчем, — давал Дейдара последние наставления по дороге в Большой зал. После за Джима возьмётся Джастин, поэтому Дейдара хотел провести с братом разъяснительную работу первым. — Чем быстрее ты его словишь, тем лучше для нас, мм.
— Да понял я, понял, — пробурчал Джим, позеленевший от волнения. Что бы он там ни говорил, а первой игры боялся. Чувствуя это, Сириус крепко сжал плечо друга.
Впрочем, стоило Джеймсу переступить порог, зеленца спала с его лица и брат снова сделался уверенным в себе идиотом. Дейдара усмехнулся — это на Джима так внимание влияло, не иначе. А тут он был им одарён по самое не хочу: и гриффиндорцы тренировали кричалки для своего ловца, и когтевранцы с пуффендуйцами заинтересованно пялились, и слизеринцы подрывали дух, а Тристан Фоули, сосед Поттеров по Годриковой Впадине, а ныне противник-ловец Джима, лично подошёл пообещать, что сбросит его с метлы. В том, что у семикурсника могут быть такие намерения, Дейдара не сомневался и хотел уже было вмешаться, но Джим справился сам.
— Если ты не в курсе, Фоули, мы играем сегодня не в вышибалу, а в квиддич, — громко, на весь зал, заявил Джим. — Рассказать тебе правила? А то ты, кажется, потерялся на дороге жизни.
Тут уже Тристан позеленел, Большой зал взорвался смехом, а Дейдара мысленно хлопнул себя по лбу. Как до Джима-то комикс «Ича-Ича» дошёл?!
За гриффиндорским столом их чествовали, как героев, хотя никто ещё ничего не выиграл. Даже Джастин смилостивился и прилюдно пожал руку Дейдары (и пусть дело было в толкающей его в бок Роксане — не важно). Когда же сборная принялась за завтрак, к Дейдаре, Джиму и прибившимся к ним Сириусу с Питером подошла Мэри Макдональд. На буксире она тянула остальных девчонок.
— Мы хотели пожелать вам удачи, мальчики! — провозгласила она и бросилась обнимать сперва Дейдару, а затем и Джима, которому достался ещё и поцелуй в щёку. Джим откровенно опешил, пробормотал какое-то из любимых ругательств доктора МакКоя, после чего повернулся к остальным одноклассницам.
— Вы тоже… пожелать удачи хотите? — спросил он, с готовностью поднимаясь из-за стола.
— Точно, — Гестия выступила вперёд и похлопала его по плечу. — Не подкачай, Поттер.
— Удачи! — подхватила Лили, Хината нечитаемо улыбнулась, и все четверо удалились.
— Ух ты!.. — Питер благоговейно воззрился на Джима.
— Король умер, да здравствует король! — «убив» Фрэнка из пальце-фазера, так хорошо освоенного им ещё в прошлом году, Сириус принялся аплодировать Джиму.
Дейдара наблюдал за этим со снисходительной улыбкой, не заостряя, впрочем, внимания. За столом Когтеврана он нашёл Лиама Шелби и, перехватив его взгляд, отчётливо кивнул. Парень серьёзно кивнул в ответ и поспешил отвернуться.
Демонстрация врагом напряжённости прибавила Дейдаре самоуверенности. Теперь её уровень скрёб затянутый белесой хмарью потолок Большого зала.
Вскоре Джас подал знак, и команда единой группой отправилась на поле. Их сопровождали болельщики, затянувшие какую-то несуразную и явно самодельную песню про львов, жрущих змей на завтрак. С душой, но криво до основания. Дейдара умилился, похлопал по плечу особо рьяно поющего пуффендуйца Джейка Аббота (ему в рядах гриффиндорцев, учитывая близкую дружбу с Фрэнком, не удивлялся никто) и скрылся от толпы вопящих соучеников в раздевалке.
За ним вошла остальная команда. Все переоделись и устроились на скамейках, приготовившись услышать напутственную речь капитана. За стенами раздевалки шумела толпа, земля дрожала от сотен колотящих по ней ног. Дейдара поправил щиток на локте резче, чем хотел. Если уж на то пошло, он никогда не летал на метле при таком количестве народа. На птице — да, разбрасывая вокруг себя бомбы, но это… Дерьмо Ичиби, они ведь все правда пялиться на него будут!
— Эй, Дэвид, — пихнул его в бок Джим и, когда Дейдара повернулся, показал язык. — Расслабься, я спасу положение.
— Придурок, — вздохнул Дейдара. Что за дурацкий мандраж его одолел, ей ками? Да, с собой нету любимых бомб — зато есть квоффл, и его тоже можно бросать. Даже повредить кому-нибудь что-нибудь, если очень захотеть. Пока непреодолимой тяги к членовредительству у Дейдары не возникло, но она вполне могла подоспеть в течение матча.
Выглядывавший в небольшое окошко Джастин встрепенулся (предположительно, школьный учитель полётов мистер Симпсон показался на поле с мячами) и повернулся к команде.
— Сегодня очень ответственный день для всех нас, — заговорил он, про себя определённо считая секунды. — Сегодня мы открываем школьный турнир. Это первая игра года для всей команды, первая в жизни — для наших новичков, — он широким жестом указал на Дейдару, Джима и вратаря Ника Раймера. — Я верю во всех вас, ребята, в то, что вы приложите все усилия для победы. Помните расклад на матч, — колкий взгляд достался Дейдаре. — Мы победим. Вперёд, Гриффиндор!
— Вперёд! — поддержала капитана команда и по приглашению комментатора матча вышла на поле.
Робкое солнце на минуту выглянуло из-за туч, освещая игроков и высокие трибуны, которые превратились в ало-золотое и серебристо-зелёное моря. Стоило сборным вступить на песок, зрители разразились криками и аплодисментами. Дейдара жадно втянул носом воздух — тот был раскалён до предела напряжением, жадным ожиданием и нетерпением школы.
Матч Гриффиндора против Слизерина никогда не вызывал меньших эмоций.
— Готовы? — когда команды выстроились в центре поля напротив друг друга, спросил мистер Симпсон. — Капитаны, пожмите руки!
Зажав биту подмышкой, Джастин выступил вперёд, и его ладонь исчезла в захвате Паркинсона. Капитаны оскалились друг другу и вернулись на стартовые позиции.
— Приготовились! Три… два… один… — судья дунул в свисток, и Дейдара, резко оттолкнувшись от земли, взмыл в небо наперерез траектории вброшенного Симпсоном квоффла. Перехватив красный мяч, Дейдара прижался к древку метлы, выжимая из «Чистомёта» его максимальную скорость.
— Вы только посмотрите, что творит охотник Поттер! — орал комментатор, в котором Дейдара с задержкой узнал Джейка Аббота. — Вот это да! Я и не знал, что «Чистомёт-5» способен развивать такую скорость… ах нет, простите, мне подсказывают, что это «Чистомёт-6» — новейшая модель, выпущенная этим ле… Невероятно! Первый мяч оказывается в воротах ещё до того, как до них добрался вратарь сборной Слизерина! Вау, вот это скорость!
— Отлично, Поттер! — рявкнул Джастин, когда Дейдара заложил эффектный вираж над трибунами.
Вратарь змей по фамилии Булстроуд провожал Дейдару таким взглядом, словно хотел на месте убить. Он что-то сказал пролетавшему мимо загонщику, и тот любовно погладил биту.
После пропущенного мяч разыграли слизеринцы, но Дейдара спикировал с высоты на их капитана и выбил квоффл из его рук, после чего отдал мгновенный пас устремившейся к воротам Рокси. К ней рванул Лестрейндж, но Дейдара подрезал его и вновь взлетел в высоту, ловко уходя от бладжера, от второго, а затем порывисто сменил курс и просвистел в метре от отпрянувшего от него и закрутившегося в воздухе Фоули.
— Нехуй моему брату угрожать! — крикнул ему Дейдара.
— Что делает этот ненормальный?! — тем временем орал на весь стадион Джейк. — Вы только посмотрите на этот полёт! Поттер как будто родился с крыльями…
— Мистер Аббот, комментируйте матч! — рявкнула на него сидящая рядом МакГонагалл.
— Простите, профессор! С мячом Фолл, он закладывает вираж, даёт пас на Вуд… ах, неудачно! Слизерин перехватывает, Лестрейндж с мячом… пролетает мимо Яксли, а ведь тот явно просил дать пас!.. Приближается к кольцам… Бросок!.. ЭТОТ ПОТТЕР ВЕЗДЕСУЩИЙ!
Перехвативший мяч на подлёте к воротам Дейдара хмыкнул себе под нос, находясь уже на полпути к воротам противника.
— …даст ли он пас или повторит Игнор Рабастана — знаменитую тактику самого результативного охотника Слизерина?.. И-и-и да, Поттер проносится мимо Фолла, мимо Вуд… Откуда ты знаешь этот жест, Роксана?!
Дейдара со смехом забросил квоффл в правое кольцо и послал воздушный поцелуй Булстроуду. Того передёрнуло.
— Мне кажется, вратарь Слизерина не оценил комплимент от охотника гриффиндорцев, — едко прокомментировал Джейк. — Итак, счёт «двадцать — ноль» в пользу грифов… но что это поют на трибунах?
Он замолчал, и даже Дейдара притормозил. Свист в ушах притих — стали слышны куплеты:
— In the summertime when the weather is hot
В летнюю пору, когда погода хороша,
You can fly right up and touch the sky.
Ты можешь взлететь ввысь и дотронуться до неба.
When the weather’s fine,
Когда погода хороша,
You got quidditch, you got quidditch on your mind.
У тебя квиддич, у тебя квиддич на уме.
Have a bat, have a glove
Возьми биту, возьми перчатку,
Fly out and see what you can find!
Лети на поиски цели!
If your daddy’s rich take your new «Cleansweep» babe,
Если твой папа богат, возьми новый «Чистомёт»,
If your daddy’s poor just grab the «Comet».
Если твой папа бедняк, зацепи «Комету».
Speed along the field
Разгонись вдоль поля,
Do a turn and return with snitch in hand.
Развернись и вернись со снитчем в руке.
Get the Slytherin down —
Опусти Слизерин —
You can make it, make it good and really fun!
Ты сможешь сделать это круто и весело! [1]
— Это же магловская песня! — восхитился подлетевший Фрэнк.
Дейдара же обернулся к спланировавшему к ним брату.
— Кто их этому научил? Ты?
— Нет, блин, профессор Дамблдор! — всплеснул руками Джим. — Конечно же я! Мы с Сириусом два дня переделывали текст!..
— Бладжер! — рявкнул Дейдара, и гриффиндорцы бросились в разные стороны от пронёсшегося мимо мяча.
На очередной розыгрыш слизеринцев Дейдара дал ответить Кевину и Рокси, а сам пустился в круг над полем. Ало-золотые трибуны под ним закачались в волне, и Дейдарой обуяло чувство собственного величия. Вот прямо так, величия. Ха, и чего он переживал раньше — в полёте с ним не сравнится никто! Все эти дети ему не соперники!
— …Фолл и Вуд перебрасывают мяч, как горячую картошку… Вы знаете такую игру, профессор? Она магловская, очень весёлая…
— Мистер Аббот!
— Да ладно вам, профессор МакГонагалл, не знаете — так и скажите, ничего страшного нет в том… всё-всё, я больше не буду, честно, не забирайте у меня микрофон!..
— Джейк, — покачал головой Дейдара, лениво паря в районе ворот Гриффиндора.
— Поттер, не расслабляйся! — крикнул Джастин и сильным ударом направил бладжер, нацеленный на скучающего на воротах Ника, в сторону Гойла. — Разрыв слишком маленький!
— Понял, капитан! — кивнул Дейдара и вывел метлу навстречу курсу отобравшему-таки мяч Яксли.
— Слизерин с мячом… Корбан Яксли несётся к воротам — но, кажется, Поттер таки решил самоубиться! Дэвид, уходи с курса!
«Это он пусть уходит», — подумал Дейдара припав к метле, не сдвигаясь ни на дюйм.
Нос его «Чистомёта» смотрел ровно на нос «Чистомёта» Яксли. Расстояние стремительно сокращалось, зрители и Джейк вопили то ли восторженно, то ли в испуге — Дейдара не разбирал. Его занимал только Яксли, который продолжал лететь на Дейдару, и глаза его раскрывались всё шире по мере сближения.
Яксли понял, что Дейдара не свернёт.
Когда до столкновения оставалось всего несколько футов, Яксли вильнул в сторону, заставив Дейдару торжествующе расхохотаться. Впрочем, триумф над нервишками слизеринца не помешал подрывнику выхватить квоффл из его скользких пальцев и взять курс на вражеские ворота.
И вдруг сверху на него что-то обрушилось. Из-за свиста в ушах не услышав приближения, неспособный его увидеть из-за ебучего солнца, вновь высунувшегося и светившего прямо в глаза, Дейдара едва не был сброшен с метлы мощным толчком. Чтобы удержаться, он рефлекторно ухватился обеими руками за древко и выронил квоффл, который тотчас подхватил атаковавший.
— Дамы и господа, вызывайте целителей! На поле двое ненормальных! — кричал Джейк под гвалт толпы. — Рабастан Лестрейндж, лучший охотник прошлого и позапрошлого сезонов, явно не намерен расставаться с титулом! Он злится, злится!..
— Ах злится он, мм! — Дейдара рывком повернул вздрогнувшую под ним метлу и бросился в погоню за Лестрейнджем, приблизившемуся к Нику. Тот изготовился, просчитал траекторию броска, начал смещение — и оказался обманут замахом. Вратарь закрыл собой правое кольцо, и квоффл без проблем угодил в центральное.
— Слизерин вырывает десять очков! — сообщил Джейк, сопровождаемый одобрительным рёвом зелёных секторов трибун.
Пролетая мимо, Дейдара поймал взгляд Лестрейнджа. Тот ухмылялся, довольный собой. И подрывнику это не понравилось.
Дальше в игру включились словно спавшие до этого загонщики. Крэбб и Гойл принялись демонстрировать, за что их считают кровожадными маньяками, засыпая гриффиндорцев ударами. Джас и Фрэнк, как ни старались, за ними катастрофически не поспевали.
«А я говорил!» — вздохнул про себя Дейдара, забрасывая очередной мяч в кольцо Слизерина. Кевин уже сдался, принял главенство Дейдары и работал исключительно на подборах, а вот Роксана всё ещё ожесточённо требовала пасов и материлась каждый раз, когда Дейдара её игнорировал. Чтобы совсем уж не расстраивать Вуд, Дейдара давал ей порой поиграть, и она даже забросила пару мячей.
Однако и ответ слизеринцев не заставлял себя ждать. Да, Паркинсон предпочитал летать низко и выжидать ошибки врага в засаде, а Яксли боялся теперь пролетать даже рядом с Дейдарой… Но Лестрейндж появлялся в самых неожиданных местах. Он был быстр, а ещё отлично чувствовал, где у противника слепая зона. Более того, он хитро и метко кидал, и Дейдара, на котором сосредоточились Крэбб и Гойл, не всегда успевал перехватить его кручёные прежде, чем они долетали до Ника. Тот старался, но не мог прочитать Лестрейнджа. Один раз Ник всё же поймал мяч и так удивился, что вместо Кевина дал пас выскочившему из своей засады Паркинсону, который не преминул воспользоваться такой прекрасной возможностью и забил. Тут уже вовсю матерился Джас.
— Счёт «сто десять — девяносто» в пользу Гриффиндора, — Джейк начал выдыхаться и уже не орал на пределе возможностей голосовых связок. — Что-то снитч сегодня не спешит появляться, верно?..
— Или всё дело в том, что один из ловцов слепой, а другой пообещал мне дать наиграться, прежде чем убить этот матч?.. — бросил пролетавший мимо Лестрейндж.
Дейдара порывисто сменил курс и нагнал его.
— Ты что сказал? — рыкнул он, выравнивая с противником полёт.
— А, так ты ничего не слышишь? — Лестрейндж сложил руки рупором и прокричал прямо в ухо Дейдаре: — Один брат слепой, второй глухой — идеально!
Вместо ответа Дейдара врезался в него. Прозвучал судейский свисток, один из немногих не относящихся к голам за матч.
— Атака на охотника без квоффла! Слизерин пробивает пенальти!
— Спасибо, милашка, — ухмыльнулся Рабастан и улетел на линию штрафного. Дейдара не развернул метлу — не хотел видеть, как Лестрейндж забьёт. Радостного воя со слизеринских трибун ему было более чем достаточно.
— Дэвид, не поддавайся! — Рокси подлетела к нему, вытирая рукавом пот с лица. — Он всегда пытается вывести нас из себя — мы обсуждали это при подготовке к матчу, вспомни!
— Я помню, мм, — процедил Дейдара и поправил перчатки. — Разыграй, Рокс. И отдай мне.
Вуд не заспорила и направилась вслед за ним к центру поля, куда вернул квоффл судья. После свистка Роксана схватила мяч и тут же передала Дейдаре, который вцепился в квоффл, используя каплю чакры для прочности. «Теперь хер выбьешь», — недобро ухмыльнулся Дейдара и направил метлу на Лестрейнджа.
— Что творит Поттер?! — который раз за игру воскликнул Джей. — Кажется, он пытается повторить против Лестрейнджа трюк, который так удачно сработал с Яксли… Но только зачем, квоффл-то у тебя, Дэвид!..
Прижавшись к древку метлы, Дейдара нёсся на летящего ему навстречу Лестрейнджа — и этот противник явно не собирался уходить с пути. Краем глаза Дейдара заметил бладжер и отбившего его Джаса, что-то заоравшего — Дейдара не слушал. Противник приближался.
Удар был сильным, но на этот раз Дейдара был готов, поэтому вцепился в метлу всеми конечностями, за исключением занятой квоффлом. Послышался хруст, отброшенный сознанием — Дейдара издал победный клич, когда Лестрейндж соскользнул с метлы, отчаянно хватаясь за неё одной рукой.
— Без обид, милашка, — вернул любезность Дейдара и метнулся к воротам. Эйфория захлестнула его, цель была так близка — ещё бы Джим поторопился с поисками снитча!..
В самый последний миг Дейдара заметил тень снизу и грубо дёрнулся в сторону, спасаясь от тарана. Резко осадивший метлу Лестрейндж казался помешанным. Половину его лица заливала кровь, на губах застыл оскал.
Они сорвались с мест одновременно и ушли на бешенный круг над стадионом. Прижав к себе квоффл, Дейдара спикировал к самой земле, затем выровнял полёт и ускорился к трибунам, в последний момент вновь набрал высоту — Лестрейндж следовал за ним в трёх футах, и не думая отставать. Цыкнув, Дейдара рванул к воротам — он даже не видел, чьи они были — и пролетел между шестами, закручивая вокруг них нисходящую спираль на такой скорости, что мир вокруг казался не более чем разноцветными полосами. У земли Дейдара вновь выровнял, едва не цепляя песок ногами, и тут же вынужден был взмывать ввысь — Паркинсон напал, но его обматерил собственный же охотник. Паркинсон что-то рявкнул в ответ, но Лестрейндж отмахнулся от него и вновь бросился в погоню за Дейдарой.
— Что творят эти двое?! — надрывался Джейк. — Они сегодня расшибутся, попомните моё слово! Сегодня мы будем отскребать от песочка двух… Неужели?! Ловцы увидели снитч!
Для всех прочих игра остановилась, сосредоточилась на устремившихся в одну точку Джиме и Тристане Фоули, но Дейдаре было плевать на них, плевать на снитч, плевать на квиддич. Единственное, что имело значение — доказать, кто здесь лучше летает! А поэтому он внезапно ушёл в петлю, но не закончил её, а спикировал на Лестрейнджа.
Как раз в тот момент, когда Лестрейндж взмыл вверх.
На этот раз удар сбросил с мётел обоих. Падая, Дейдара изо всех сил бросил находившейся далеко в стороне Роксане квоффл. Через пару секунд его сознание растворилось в боли.
***
Дейдара спал, и снилось ему нечто прекрасное. Погожий день, хороший бой, раскуроченная взрывами земля и ворчащий под нос Сасори, вычищающий каменную крошку из сочленений Хируко.
— Данна?.. — улыбнулся Дейдара, радуясь крови на своих руках и напарнику. — Кажется, мы доказали этим придуркам, кто здесь круче? — Сасори не ответил, только поднял на мгновение голову. В его карих глазах не было жизни. — Данна?!..
— Да что ж такое?!.. Петрификус Тоталус! — Дейдара почувствовал, что его тело сковало без единой возможности пошевелиться.
Он распахнул глаза и обнаружил себя в больничном крыле Хогвартса, где мадам Томсон склонилась над ним с волшебной палочкой.
— Что ты брыкаешься, малахольный?! У тебя ещё не все кости срослись!
— Кости?.. Что? — когда целительница сняла Петрификус, выпалил Дейдара. Сон смешался с реальностью, и несколько секунд потребовалось, чтобы вспомнить. — А, квиддич…
— Квиддич! — эмоционально махнула палочкой мадам Томсон, уничтожив канделябр на стене. Дейдара вздрогнул и резко сел. Что-то хрустнуло. — А ну лежать! И ты тоже! — рявкнула целительница на кого-то на соседней койке. — Совсем с ума посходили, спортсмены проклятые! Я бы этот ваш квиддич!.. Чего тебе, Поппи?! Я тут сама справляюсь, не видишь?! Иди отсюда!
— Мадам Помфри, спасите! — проскулило замотанное в бинты нечто на соседней кровати. Только тогда Дейдара осознал, что и сам покрыт не бинтами даже, гипсом, по самые уши.
— Мадам Томсон, может, давайте дадим мальчикам отдохнуть? — заворковала молодая целительница, подкрадываясь к наставнице. — Им нужно спокойствие… — она сделала несколько аккуратных пассов палочкой — Дейдара и его сосед были возвращены в лежачее положение, а целостность их гипсов восстановлена. — Чары окончательно зафиксируют стыки костей, а зелья завершат работу…
— Смотрите, яйцо курицу учит, — хмыкнула мадам Томсон и поправила чепец. — Ещё раз дёрнетесь, — угрожающе сообщила она пациентам, — сращивать позвонки будете магловским методом, — и она наконец позволила мадам Помфри увести себя в кабинет.
Когда за целительницами затворилась дверь, Дейдара и его сосед очень синхронно выдохнули.
— Я уж думал, она нас прикончит, мм, — пробормотал Дейдара.
— Я тоже! — согласился его сосед, и вдруг подрывник осознал, что ему знаком голос, раздающийся из-под бинтов.
— Лестрейндж?!
— Хвала колдомедицине, собственной живой персоной, — откликнулся слизеринец. — Были бы маглами, нам бы уже выбирали гробы. Мы с тобой трибуну расхерачили, Поттер.
— О, — вскинул брови Дейдара, но даже это отозвалось саднящей болью. Поморщившись, он подозрительно уточнил: — Откуда ты это знаешь?
— Был, так сказать, первым свидетелем. Ты-то падал вперёд спиной, а я лицом, — это однозначно объясняло бинты на башке слизеринца. Хмыкнув, Дейдара спросил:
— И что? Игра стоила свеч?
— Если ты о счёте — не имею понятия. Я пришёл в себя уже здесь, с мадам Томсон, угрожающе машущей палочкой.
— А, ну шикарно, да.
«Где этот придурок Джим? — осторожно приподняв голову, Дейдара осмотрелся, не поворачивая шею. В больничном крыле, помимо них с Лестрейнджем, не было ни души. — Ну, здесь его нет, так что, может быть…»
Словно отвечая его надеждам, дверь больничного крыла потихоньку открылась. Вот только голова, просунувшаяся в образовавшуюся щель, принадлежала вовсе не Джиму.
Дейдара нахмурился, наблюдая за тем, как двое парней подходят к их с Лестрейнджем углу.
— Идеальная картина, — тихо обратился старший из них к слизеринцу. — Жаль, колдокамеры у меня с собой нет. Беллатриса была бы на седьмом небе от такого колдо, правда, Басти?
— Пошути мне тут, — пробурчал Лестрейндж. — Ты самый бесчувственный друг в истории, Эшли.
Услышав это имя, Дейдара отвлёкся от четвертования взглядом Лиама Шелби и посмотрел на его старшего брата. Затем покосился на Лестрейнджа и вспомнил то, что рассказал ему Фрэнк.
— Вот теперь идеально, — протянул Дейдара и откинулся на подушки.
Эшли повернулся к нему, подошёл ближе к изголовью кровати.
— Не самое удачное время и место для знакомства, мистер Поттер, — улыбнулся он. — Однако приятно наконец перекинуться парой слов лично, а не через нашу безусловно увлекательную переписку.
— Пожал бы вам руку, мистер Шелби, но, боюсь, мои обе заняты, — Дейдара выразительно посмотрел на заключённые в гипс конечности.
— Не беспокойтесь, ещё успеем — нас ждёт разговор, когда вы поправитесь, — заверил его Эшли. — Мы лишь зашли проведать, как вы себя чувствуете. А сейчас отдыхайте… Басти, мне написать твоему брату, что у тебя появились суицидальные наклонности?
— Исчезни! — зашипел Рабастан, и Эшли, отсалютовав ему, убрался из больничного крыла. Лиам выскользнул за ним тихой тенью. — Придушил бы собственными руками!
— Знакомо, — откликнулся Дейдара.
На какое-то время повисло молчание.
— Эй, Поттер?
— Чего тебе, Лестрейндж?
— Мне понравился комикс.
Комментарий к Глава 25. Гриффиндор против Слизерина. Часть 2
[1] Вольная переделка песни Mungo Jerry — «In The Summertime» на квиддичный лад. Я не поэт, но очень хотелось :)
========== Глава 25. Гриффиндор против Слизерина. Часть 3 ==========
Тот матч Гриффиндор всё-таки выиграл. Об этом с гордостью сообщил Джим, ввалившийся в больничное крыло на следующий день.
— У Фоули не было ни шанса! Я загородил собой снитч, так что он ничего не видел и тупо гнался за мной. Но у меня-то метла новее, да и я легче, так что сопротивление воздуха… — радостно вещал брат, стараясь, сидя на стуле, изобразить свой полёт во время матча. — В общем, я завернул так, а потом так, а затем резко к земле, чтоб сбросить хвост — и Фоули струхнул, представь себе! Он отвалился, а я резко так вжу-у-ух и сцапал этого золотого поганца, — Джим извлёк из кармана и погладил мячик, расправивший крылышки и затрепетавший у него на ладони.
— Олень, нафига ты снитч спёр? — рассмеялся Дейдара.
— Как это нафига? Для образа, — Джим выпустил снитч, но не дал ему далеко улететь и вновь поймал. — Школа должна знать своих героев в лицо!
— Ты мне что, предлагаешь теперь с квоффлом повсюду ходить?
— Ты-то тут при чём? Какой из тебя герой, Дей? Ты — ненормальный, так тебя уже все в школе зовут. «Этот чокнутый Поттер» — именно так начинают разговор о тебе.
— Да пошёл ты, — беззлобно бросил Дейдара, и Джим в самом деле свалил — терроризировать целительниц на тему того, можно ли ему повидаться с болеющим Римусом, но вынужден был уйти с пустыми руками. Конечно, как же ему повидаться здесь с тем, кого нет? «Куда же он тогда запропастился?» — подумал Дейдара, расслабленно устраиваясь на подушках. Будь речь о ком-то другом, он бы предположил, что парень просто прогуливает — но это ведь Римус, ответственный и прилежный Люпин. Но если не мигрени в больничном крыле — что приключалось с Римусом каждый месяц?..
— Вот тебе и справедливость жизни, — протянул с соседней койки Лестрейндж. — В трибуну влетели мы оба, а вся слава тебе.
— Завидуй молча, — отозвался Дейдара и прикрыл глаза. По-хорошему, стоило обдумать следующие действия. Мадам Томсон обещала выписать в понедельник, и явно тогда же предстоит разговор с Шелби. Стоит ли предпринять нечто до него? Как-то припугнуть? Сломать ещё пару костей Лестрейнджу, который называет старшего Шелби другом?..
— С чего бы мне тебе завидовать? Ты летаешь хуже моей мамаши.
Дейдара резко распахнул глаза. Хорошо, Лестрейндж, убедил. Ещё пара костей.
— Дэвид! — в больничное крыло ворвался рыжий вихрь. — Джеймс сказал, к тебе наконец пускают. Как ты себя чувствуешь?
— Ничего особенного, Лил, — отмахнулся Дейдара, досадуя на девочку за то, как невовремя она появилась.
— Ничего особенного, — передразнила Лили, усаживаясь на покинутый не столь давно Джимом стул. При этом она передвинулась так, чтобы оказаться спиной к Лестрейнджу. — Когда ты врезался, я думала… мы все очень испугались за тебя! Я молилась, только бы ты уцелел…
— Ты — что?! — в один голос удивились Дейдара и скучающий Лестрейндж.
Сперва Лили опалила взглядом слизеринца, после чего вновь обратилась исключительно к Дейдаре:
— Молилась. Я католичка и не вижу в этом ничего зазорного.
— Деточка, ты в курсе, что ведьма? — вмешался Лестрейндж. От удивления он даже приподнялся на локте, являя Лили лицо, исполосованное ещё не до конца сошедшими шрамами от встречи с деревянной трибуной. При взгляде на него Лили передёрнуло, и девочка поспешила отодвинуться как можно дальше. — Как можно верить в кого-то, управляющего миром, когда сама способна творить чудеса, которые ему и не снились?
— Моя вера тебя не касается! — отрезала Лили и сказала Дейдаре: — В общем, я рада, что ты в порядке, Дэвид.
— Спасибо, — кивнул Дейдара, и Эванс, гордо задрав голову, удалилась. «Полно сюрпризов наше солнышко», — усмехнулся про себя подрывник.
— Ну что ж, как говорится, гриффиндорец без тараканов — это мёртвый гриффиндорец, — глубокомысленно озвучил Лестрейндж.
— К слову о тараканах. Как ты на Слизерине очутился? С твоим… боевым настроем, скажем так, Гриффиндор куда более подходящее для тебя место, да, — поддел Дейдара.
— Иди ты к фестралу в зад! — натурально обиделся Лестрейндж и отвернулся.
Следующие пару часов он принципиально молчал, и Дейдара даже успел заскучать. В больничном крыле делать было откровенно нечего, а принести брату какое-нибудь развлечение Джим, конечно же, не догадался.
Ближе к обеду заявились Фрэнк и Роксана, к которым вскоре присоединились Джас, Кевин и Ник. Парни сдержанно справились о самочувствии Дейдары, но вот Рокси, не выдержав, наорала на него, а заодно и на валявшегося без дела Лестрейнджа:
— Два идиота! Вы хоть понимаете, как всех напугали, а?! Асы недоделанные! Как жаль, нет правила, чтобы остановить матч, если на поле дебилы устроили гонки!
Лестрейндж поморщился.
— По какому праву ты вообще на меня кричишь, Вуд?
— Молчать! — рявкнула на него Роксана так, что Ник и Кевин аж подскочили, а остальные заметно вздрогнули. — Кому-то же надо донести до тебя, что ты дебил! Паркинсон, видимо, не удосужился, так что я сама!..
— Рокси, Рокси, успокойся, дыши глубже… — попытался утихомирить её Фрэнк, за что получил под дых.
— Это я ещё не злюсь! У меня сердце три раза остановилось, три, доходит, Поттер?! Хотя сомневаюсь, что ты понимаешь человеческий язык! Сколько раз мог мне пас отдать за игру! Тебя что, только падение с метлы может заставить дать пас?! Тогда я тебя в следующий раз сама сброшу!
— Жду с нетерпением попыток, — весело отозвался Дейдара. Он видел страх в глазах Роксаны, а потому её ярость ничуть не задевала. — Но обещаю трибун больше собой не ломать, да.
— Ещё бы ты попробовал хоть раз снова подобное выкинуть! — крикнула Роксана, порывисто обняла его и вылетела из больничного крыла.
— Ну, кхм… В целом, Рокси обрисовала настроение по команде, — сказал после минутной заминки Джастин. — Больше не устраивай такого, Поттер.
— Обещаю, — легко согласился Дейдара, ничуть не намеренный держать слово в ущерб собственному удовольствию. Стоило признать, этот матч его принёс.
Посидев с ним ещё немного, товарищи по команде ушли, а после обеда опять объявился Джим. На этот раз он притащил с собой настолку, кипу комиксов про «Людей Икс» и Сириуса с Питером.
— Это на потом, — брат бережно опустил комиксы на тумбочку возле кровати Дейдары. — Это с обеда, — сунул он подрывнику завёрнутые в салфетку сладости. — А это на сейчас! — воодушевлённо побряцал он содержимым коробки с игрой.
Лестрейндж заинтересованно покосился на неё.
— Даже не мечтай! — осадил его Сириус, помогая Джиму раскладывать игру на кровати Дейдары. Питер счёл за лучшее не мешать и тихо опустился на стул.
— Было бы, о чём, — фыркнул Лестрейндж и перевёл взгляд в потолок. Но там не было ничего любопытного, поэтому когда гриффиндорцы начали играть, Лестрейндж потихоньку приманил чарами один из выпусков «Людей Икс».
— Эй, а ну верни! — набычился Джим и попытался отобрать комикс, но пятикурсник легко удержал его на расстоянии вытянутой руки.
— «Приключения людей-мутантов» — о-о, какая прелесть, Поттер!..
— Басти, отдай! — присоединился к другу Сириус, но Лестрейндж легко оттолкнул Джима на кровать Дейдары, а Сириусу прописал затрещину.
— Оставьте его, парни, — посоветовал Дейдара, прекрасно видя расклад сил и предполагая очевидный исход потасовки — даже не оправившегося до конца от травмы Лестрейнджа этим двоим не побить. — Просмотр одного выпуска — четыре сикля, — добавил он, обращаясь к слизеринцу.
— Окей, мне в любом случае нечем заняться, — пожал плечами Лестрейндж и скрылся за комиксом.
Остаток вечера прошёл спокойно. Дейдара с удовольствием включился в игру, на которую в последние месяцы у него вечно не хватало времени. Джима его оживление приводило в восторг, поэтому братец был активен и много шутил. Его радость покрошила неприязнь Сириуса, которой тот поначалу фонтанировал в сторону притихшего Лестрейнджа, и вскоре Блэк уже вёл себя как нормальный человек. Питер же едва не пищал от восторга и любовно ловил любое слово Джима и Сириуса, смеялся над каждой их шуткой.
Выгнать парней у мадам Помфри не поднимался голос. Порой выглядывая из-за дверей кабинета, она уточняла у Дейдары и Лестрейнджа, не нужно ли что, не изменилось ли состояние, и, получив скупое «Нормально» от слизеринца и ёмкий отчёт подрывника, улыбалась и скрывалась вновь. Её такт был очарователен. Дружелюбный Джим, чувствуя со стороны целительницы благосклонность, прихватил с собой несколько шоколадных лягушек и пачку печенья и скрылся в кабинете. Вернулся он только минут через сорок и радостно возвестил, что мадам Помфри заваривает лучший чай в Хогвартсе.
Всё-таки выдворить мальчишек смогла только мадам Томсон, отсутствовавшая из больничного крыла весь день и вернувшаяся только когда на небе показалась луна. В отличие от молодой, старая ведьма не поддалась на предложение попить чай и выставила Джима, Сириуса и Питера за порог. После лично провела диагностику пациентов, удовлетворённо крякнула и заявила, что выпишет обоих назавтра к обеду — у Дейдары ещё не долечилась трещина в ребре, а рожа Лестрейнджа по-прежнему больше походила на карту пересечённой местности.
Того данное обстоятельство словно бы не волновало. Более того, когда мадам Томсон накладывала перед сном на его раны мазь, слизеринец пристал к ней с просьбой:
— Мадам Томсон, а можете оставить мне один шрам? Например, вот этот, — он ткнул пальцем в бровь, которую прочертил глубокий след, чудом не доставший до глаза. Его Лестрейндж обнаружил за обедом, когда пристально разглядывал своё отражение в выпуклой стороне ложки, и явно влюбился.
— Сбрендил? Что ж я, позволю такую мордашку портить? — старуха улыбнулась и потрепала парня за подбородок. Дейдара беззвучно заржал за её спиной, а Лестрейндж продолжил нудить:
— Зачем вы так обидно говорите — мордашка? Я вам что, первокурсник?..
— Все вы для меня первокурсники, — погрозила ему пальцем мадам Томсон и мазнула снадобьем по брови Лестрейнджа.
— Вот тут болит, — слизеринец указал на колено, и когда мадам Томсон отвлеклась, оперативно стёр мазь с любимого шрама рукавом больничной пижамы.
— Ах ты паразит!..
— Просто находчивый, — улыбнулся Лестрейндж. — Мадам Томсон, ну полно вам. Шрамы украшают мужчину.
— Полученные в бою, а не по дурости, — возразила мадам Томсон, но затем всплеснула руками. — Что ты поделаешь?.. Хорошо, паршивец, уговорил. Но чтоб об остальном лечении даже не пикал!
— Молчу! — пообещал Лестрейндж и правда смирно пролежал на кровати все оставшиеся процедуры.
Всё ещё ворча что-то о несносных детях, мадам Томсон удалилась в кабинет, погасив за собой свет в лазарете и наказав пациентам спать. Те покивали, но стоило им остаться одним, оба достали палочки и зажгли Люмос.
— Комиксы эти занимательные, надо признать, — вооружился новыми «Людьми Икс» Лестрейндж, после этого дня задолжавший Дейдаре двадцать восемь сиклей. — Вот, значит, откуда ты вдохновение черпал?
— Частично, — откликнулся подрывник, тоже листая комикс.
— У Эша от твоей задумки глаза горят, — сообщил Лестрейндж. — Когда мы обнаружили тайник, он только что в ладоши не хлопал.
— Что? — Дейдара даже оторвался от чтения. Этот парень — полный придурок или самоуверенный игрок? Приглядевшись, Дейдара поставил на первое. — Так стало быть, ты тоже работаешь в связке с Шелби?
— Само собой, — беспечно откликнулся слизеринец, переворачивая страницу.
— И как вам удалось выйти на меня?
— Я приказал своему домовому эльфу проследить за комнатой с тайником, — тут Лестрейндж поднял голову. Теперь его лицо исказилось не только из-за шрамов, но и от досады. — Бля.
Отложив комикс в сторону, он погасил Люмос на кончике палочки. Но прежде, чем слизеринец успел атаковать, Дейдара оказался рядом с ним и прижал руку с палочкой к кровати. Пальцы в привычном движении сомкнулись на чужом горле.
— Я не дам править мне воспоминания, мм, — прошипел Дейдара, ловя взгляд Лестрейнджа. Тот засопел и попытался ударить его кулаком по рёбрам, но Дейдара вовремя увернулся и отскочил в сторону, крепко сжимая палочку слизеринца.
Лестрейндж поднялся с кровати. Высокий, с исполосованным лицом и жёстким блеском в глазах, в лунном свете этот парень казался опасным.
— Отдай мою палочку, Поттер.
— Без неё ничего не можешь? — вскинул бровь Дейдара, поигрывая оружием врага.
Без единого слова Лестрейндж напал. Пропустив мимо себя, Дейдара от души лягнул его в колено, но в последний момент слизеринец успел убрать ногу. Зарычав, он бросился на Дейдару, замахнулся правой рукой — и коротко ударил слева. Дейдара заблокировал, оскалился и вывернул захваченную руку. Лестрейндж выругался сквозь стиснутые зубы, но тут же ударил, и Дейдара отпустил его, отступая назад, стуча по каменным плитам пола босыми ногами.
Из кабинета донёсся шорох, и парни одновременно замерли, прислушиваясь. К счастью, всё стихло, и они вновь посмотрели друг на друга.
— Сдавайся, Басти, тебе не выиграть у меня, — насмешливо бросил Дейдара.
— Не смей сокращать моё имя! — рявкнул Лестрейндж. От его новой атаки Дейдара без труда отмахнулся… И застыл в жутком осознании.
Он поступает сейчас в точности так же, как с ним самим поступил Учиха Итачи.
«Разве я — такой же, как он?» — похолодел Дейдара. Он вспомнил ледяной взгляд, безразличное пренебрежение Учихи…
И протянул Лестрейнджу его волшебную палочку.
— Хватит, Рабастан. Не трогай мои воспоминания, и я не стану выбивать из тебя остаток дури.
— Думаешь, меня так легко испугать? — Лестрейндж смотрел недоверчиво, но палочку из его рук забрал, буквально вырвал и отшатнулся назад, опасаясь подвоха.
— Не думаю, — честно признался Дейдара. — Если тебя моя манера полёта и таран трибуны не испугали, то угроза увечий не сможет и подавно. Но давай повременим с полноценной дракой до разговора с твоими приятелями.
— С моими?.. — опешил Рабастан. — При чём здесь Эш и Лиам?
Дейдара усмехнулся.
— Мне начинает казаться, что мы можем до чего-нибудь договориться, мм.
***
Расставаясь с Лестрейнджем на следующий день, Дейдара вполне дружелюбно попросил его передать Шелби предложение встретиться перед отбоем в классе с тайником. Всё ещё настороженный сменившейся так внезапно манерой поведения Дейдары, Рабастан, однако, показал ему большой палец, и парни разошлись каждый в свою сторону.
По расписанию у Дейдары стояло зельеварение, но сперва подрывник, пообедавший в больничном крыле, забежал в спальню за вещами. Там-то его и ждала красивая полярная сова Снежинка, принадлежавшая маме. В клюве сова сжимала скрученную в трубочку записку, которую Дейдара поспешил забрать.
Сынок, как ты себя чувствуешь? Джеймс написал нам о том, что случилось на матче и заверил, что целители сделали всё необходимое, но ябезумно волнуюсь. Пожалуйста, отпишись как можно скорее! С любовью, мама.
Дейдара мгновенно схватился за перо. Сметя на пол разный хлам с подоконника, он водрузил на него пергамент, чернильницу и быстро написал:
Я в полном порядке, мама, собираюсь на уроки. Что бы Джим ни написал, не верь и половине: ты знаешь, брат любит выдумывать. Если захочешь, позже я могу рассказать побольше о матче, но пока мне надо бежать, профессор Слизнорт не в восторге, когда опаздывают. Люблю тебя, Дэвид.
— Держи, — он сунул записку Снежинке и выпустил сову в окно.
Ещё несколько минут Дейдара просто стоял, подставив лицо прохладному ветру середины октября. Бесследно залеченные магией переломы остались блеклым отзвуком факта — но не полёт над полем, безумная гонка на пределе скорости метлы. От мысли о ней сердце вспыхнуло и забилось быстрее, как некогда билось в предвкушении боя.
Как стоит это расценивать? Как блажь? Рефлексы? Нечто, сулящее перспективы?..
В первую очередь Дейдаре пришлось вновь признаться себе самому, что жажда обрести товарищей не покинула его за годы, переживя все разочарования в сверстниках этого мира и особенно Джиме. Нет, разумеется, Джеймс есть и останется братом, тем, за кого Дейдара порвёт — но их сходства всё сильней размывались, а на смену им приходили различия. Дейдара с годами лучше контролировал себя, становился всё прагматичней и отходил в тень. В противовес ему, Джим требовал к себе внимания, любил находиться в его центре, хорохорился, искал одобрения людей. Дейдаре же на одобрение было плевать. Он просто хотел быть окружён теми, кто с ним на одной волне.
— С товарищами всегда так: кто не на волне, тот под волной, — изрёк как-то Кисаме, кладезь житейской мудрости и мастер убийственных техник с использованием воды.
«Лестрейндж и Шелби — на одной волне со мной?» — прислушался к интуиции Дейдара. Та говорила: возможно. Это определённо давало повод попробовать пойти на контакт.
На зельеварение в тот день он всё-таки опоздал. Однако одним из преимуществ фамилии Поттер и Флимонта в качестве отца являлась тотальная благосклонность профессора Слизнорта. Вместо того, чтобы пожурить Дейдару, профессор справился о его здоровье, похвалил за блестящий полёт в субботу, посокрушался, что такой талант не на его факультете, и таки разрешил Дейдаре занять место за партой. Оставшееся до конца сдвоенного урока время Дейдара откровенно валял дурака, на отъебись сварганив нечто (даже не утрудив себя поднять взгляд достаточно, чтобы прочесть название зелья на доске), чей рецепт был предоставлен Слизнортом. Работавшая рядом Лили качала головкой, но поправляла Дейдару, когда тот был на грани ошибки. Слишком увлечённый своими мыслями, Дейдара молча улыбался Лили.
Остаток дня прошёл в ожидании ночи.
Воспользовавшись тем, что ещё во время ужина брат отвлёкся на рассказ о «Звёздном пути» зелёным первокурсникам, Дейдара ускользнул из компании по пути в гриффиндорскую башню. Путь на шестой этаж не занял много времени: за прошлый год Дейдара успел неплохо изучить замок, обнаружил несколько потайных ходов, однако прекрасно понимал, что выискал далеко не все лазейки и тайные закутки. Всё чаще сомневался, возможно ли их все найти — по крайней мере, в одиночку.
Ещё на подходе к старому классу рун Дейдара услышал доносящиеся изнутри звуки, хотя и прибыл достаточно рано. В кабинете было трое. Проверив, насколько легко дотянуться до палочки, Дейдара толкнул дверь.
Первым в глаза бросилось скопление небольших желтовато-оранжевых сфер под потолком, освещавших заброшенный класс. Прямо под этим скоплением за ученической партой сидел Лиам Шелби, перебирая бумаги в портфеле. На занятый им стол присел Эшли Шелби и задумчиво выстукивал на столешнице какой-то знакомый мотив. В тени сбоку от окна Рабастан Лестрейндж поигрывал волшебной палочкой.
Эшли первым повернулся к Дейдаре.
— Добрый вечер, мистер Поттер.
— Зависит от его исходов, — откликнулся Дейдара, затворив за собой дверь. Рабастан поднял палочку, и Дейдара мгновенно направил на него свою.
— Мистер Поттер, вы не так поняли, — Эшли снялся со стола и примирительно поднял руки. — Мистер Лестрейндж должен установить заглушающий и скрывающий присутствие барьеры, как того требует протокол безопасности.
— Вот оно что, — уважительно хмыкнул Дейдара. В его глазах Шелби только что получил порцию дополнительных баллов. — Хорошо, — Дейдара опустил палочку, но её кончик всё ещё указывал на Лестрейнджа. Тот это видел, скривился, потёр шрам на брови и сделал несколько пассов собственной палочкой — по классу прошла волна магии, осевшая на стенах. «Колдует невербально уже на пятом курсе? — Дейдара прищурился. — Неплохо».
— Теперь можем начинать, — Эшли поправил очки и кивнул младшему брату. Тот разгладил на столе перед собой чистый лист пергамента, открыл чернильницу и коснулся палочкой пера, которое ожило и с готовностью встало острым концом на пергамент. — Мы ведём протокол встреч, — пояснил тем временем Эшли. — Он будет скреплён подписями всех присутствующих и чарами неразглашения.
— А вы серьёзно подходите к своему делу, я посмотрю, — улыбнулся Дейдара. Эта основательность нравилась ему всё больше и больше. Впрочем, и заставляла держать ухо востро.
— В отличие от большинства в Хогвартсе, мы не играем в игрушки, — проронил Лиам. Фрэнк был прав: взгляд когтевранца пронзал насквозь. В его бледно-голубых глазах светились ум и расчёт. — Назовите своё полное имя и дайте согласие на запись беседы, пожалуйста.
— Я, Дэвид Уильям Поттер, даю согласие на ведение протокола беседы, которое скреплю своей подписью после того, как удостоверюсь в точности сделанной записи, — произнёс Дейдара, и Прытко Пишущее Перо окунуло кончик в чернила и застрочило. — Перейдём к делу. У меня ваш товар, у вас — мой. Предлагаю начать с обмена в знак благого настроя.
— Принимается, — кивнул Эшли, и его брат извлёк из портфеля шесть копий комикса, которые были выкрадены Шелби. Дейдара, в свою очередь (не теряя из виду Лестрейнджа), достал мешочек с ингредиентами, изъятыми из чемодана Лиама. Шагнув навстречу друг другу, парни обменялись товаром.
Вернувшись на своё место, Лиам скрупулёзно изучил содержимое мешка. Дейдара же, прикоснувшись палочкой к каждой копии комикса, шепнул «Рай», проявляя их одну за другой, дабы убедиться, что это не пустышка. Удостоверившись в подлинности, Дейдара спрятал комиксы в глубокий карман мантии.
— Всё на месте, — сказал Лиам.
— С моей стороны также никаких претензий, — согласился Дейдара.
— Тогда мы можем обсудить перспективы на будущее, — Эшли заложил руки за спину и качнулся с пяток на носки и обратно. — Я, вероятно, повторю то, что упоминал в первом письме вам, мистер Поттер: бизнес в Хогвартсе идёт через нас. И сколь бы нам ни импонировали ваша смелость и предприимчивость, реализовывать их потенциал, увы, в текущем формате мы не можем вам позволить.
— Да, это я в самом деле уже слышал, — кивнул Дейдара, — но всё ещё не вижу причин, из-за которых я должен следовать вашим правилам. Чем занимаетесь вы? Ставки на квиддич, контрабанда, перепродажа учебных материалов и ответов на контрольные… Мои идеи куда свежее. Что же касается попытки на меня надавить, как видите, она не увенчалась успехом. Поймите, я войну могу вести до тех пор, когда тролль на горе свистнет, мм. Вот только не думаю, что вы хотите настоящей войны со мной.
В ответ на его тираду Эшли улыбнулся. Так улыбался Сасори, когда понял что-то важное о враге.
— Скажите, мистер Поттер, как чувствует себя ваш брат после первого квиддичного матча? — резко сменил тему Лиам. — Великолепно, наверное… ставя себя на порядок выше других, я бы сказал. Надеюсь, это не приведёт его к беспечности на поле в следующем матче против сборной Когтеврана.
— О, вы не хотите угрожать моему брату, мистер Шелби, — прищурился Дейдара, и Эшли поспешил вновь перехватить его внимание:
— Вы неверно поняли моего брата, уверен, им движет исключительно спортивный интерес. Как вы правильно заметили, мы занимаемся ставками на матчи, и знание психологии ключевых игроков важно для нас.
— Ну-ну.
— Кроме того, вовсе не войну мы хотели вам предложить, — добавил Эшли и переглянулся с Лестрейнджем. — Как вы смотрите на то, чтобы работать с нами?
— Такой вариант я могу принять к рассмотрению, — ответил Дейдара, не без труда сдержав просящуюся на губы улыбку.
«С нами», а не «на нас», как предлагалось в первом письме. Это выглядит даже заманчиво — получить в команду старшекурсников.
Подумав для приличия день, Дейдара собирался дать согласие на сотрудничество.
========== Глава 26. Трудности и ошибки. Часть 1 ==========
Комментарий к Глава 26. Трудности и ошибки. Часть 1
После месяца ежедневной работы у меня выдалась неделя отпуска. Приятного чтения! И помните, что нынче скорость написания новых глав как никогда завидит от вашего фидбэка!
За учёбой и мелкими заботами промелькнула осень. Декабрь подкрался незаметно, завалил Хогвартс пушистым снегом и сковал толстым слоем льда Чёрное озеро. С крыш и балконов замка свисали огромные сосульки, самая длинная из которых — кто-то скучающий замерял — достигла девяти футов и лишь чудом ещё не отломилась. Ученики делали ставки, на каком футе она всё-таки грохнется.
Замок, как всегда в декабре, преобразился. Особый дух поселился в коридорах и комнатах — дух Рождества, дух веселья и надежды. Для кого-то это было предвкушение поездки домой, для кого-то — нетерпеливое ожидание подарков. Школа бурлила, как котёл на зельеварении, сочилась ароматами зимы, тёплого какао, появившегося на завтраках, и свежего печенья. Его (имбирное и овсяное, с шоколадом, орехами и изюмом, с сушёной клюквой и апельсиновой цедрой) домовики Хогвартса подкладывали на столы в Большом зале во время любой трапезы, в факультетские гостиные и даже, явно проказничая, в классы перед занятиями. Каждый раз, обнаружив на своих партах угощение перед тяжёлым уроком, ученики веселели, а учителя улыбались им, и некоторые, как добродушный профессор Флитвик, лукаво подмигивали и рассказывали о праздничных традициях в школе времён своей юности.
Приближалось Рождество, но вместе с ним и триместровые контрольные. Среди них Хинату пугала лишь трансфигурация. Эта сложная наука не давалась Хинате с самого начала, и в новом году ситуация только ухудшилась. «Грязнокровкам не осилить», — хмыкал Уолтер Эйвери. «Тебе не хватает воображения», — подзуживал Дейдара, идеально справлявшийся с любой практической задачей (чего не скажешь об эссе, за которые парень редко получал выше «Удовлетворительно»). И вот к Рождеству, когда большая часть класса без труда превращала червей в деревянные бруски, древесных жуков в коробки, а некоторые даже мышек в бокалы, Хината всё ещё сражалась с червяками.
Профессор МакГонагалл, заметив её отставание, старалась понять причину.
— Как у вас с заклинаниями, мисс Бенсон? — как-то ещё в октябре задержала она девушку после урока.
— Профессор Флитвик никогда не жаловался, — опустила глаза Хината, чувствуя себя жалкой неумёхой. — Я не добиваюсь результата с первого раза, но новые чары осваиваю наравне со всеми.
— А как у вас с формулами? Ну-ка, попробуйте произнести при мне ту, которую мы отрабатывали сегодня.
Хината покладисто произнесла выученную наизусть формулу для преобразования паука в перо. Профессор прислушивалась очень внимательно.
— У вас хорошо поставлен голос, и я не слышу проблем с ударением, — вынесла она вердикт. — Однако вы произносите как будто бы неуверенно. Потренируйтесь говорить более твёрдо.
— Хорошо, спасибо, — согласилась Хината и честно упражнялась всю неделю, но на следующем занятии у неё опять не вышло ничего путного. Червяк, которого она истязала, покрылся тонкой деревянной корочкой, но и только.
— Возможно, дело в визуализации, — задумчиво проговорила профессор МакГонагалл, вновь задержав её. — В отличие от базовых чар — мы сейчас не касаемся невербальной магии, разумеется, — в трансфигурации магии придаётся форма не только при помощи слов и взмаха палочкой, но и мыслью. Вы чётко представляете себе, что имеете и что хотите получить?
— Мне несколько сложно визуализировать превращение червяка в брусок, профессор, — призналась Хината. Пожалуй, она попросту не понимала смысла данного действия, но не говорить же о таком учителю. Ещё девушке было однозначно жалко червяка.
— Тогда вот вам дополнительная литература, — профессор МакГонагалл черкнула на пергаменте названия двух книг. — Попробуйте следовать советам из них.
— Я постараюсь, профессор, — пообещала Хината и засела за чтение. К её жгучему разочарованию, несмотря на чёткое выполнение всех инструкций из книг к началу декабря дело почти не сдвинулось с мёртвой точки. Только деревянная короста на червяке стала плотнее, так что несчастное создание потеряло способность двигаться.
— А какая у вас палочка, мисс Бенсон? — спросила профессор МакГонагалл в следующий раз.
— Ивовая с волосом единорога, мэм, — с каждым уроком Хинате делалось всё более стыдно. На неё уже показывали пальцем одноклассники. Кто-то даже догадался прилепить на потрёпанный рюкзачок Хинаты бирку «Неумёха», причём не просто так, а чарами вечного приклеивания. Повреждённое место Хинате пришлось закрывать не подходящей по цвету заплаткой — иной у неё попросту не было.
— Как любит говаривать мой хороший знакомый Гарик Олливандер: «Кому суждена долгая дорога, быстрее будет с ивой», — заявил профессор Флитвик, привлечённый коллегой для помощи. Декан Когтеврана сидел на парте и по-мальчишески болтал в воздухе короткими ножками. — Если мне не изменяет память, это редко используемое для палочек дерево с яркой предрасположенностью к целительству. Также могу сказать, что раз ивовая палочка выбрала вас, вы не уверены в себе, мисс Бенсон, хотя и натренировались это скрывать.
— Что же мне делать, профессора? — понурившись, спросила Хината. Даже её палочка, похоже, не верила, что из девушки выйдет что-то толковое.
— В первую очередь — не прибедняться, моя дорогая, у вас всё замечательно выходит! — улыбнулся ей профессор Флитвик. — Вы прекрасно работаете в моём классе, ваши эссе образцовые! А что касается практической составляющей, вам нужно больше верить в себя и в то, что всё это, — он играючи превратил домашние работы учеников на столе МакГонагалл в щебечущих птичек, — вам более чем по силам.
— Филиус! — возмутилась профессор трансфигурации и взмахом руки вернула ученические сочинения в прежний вид. — Что ж, если всё так, как говорит профессор Флитвик, касательно предрасположенностей вашей палочки, мисс Бенсон, к сожалению, вам в самом деле придётся решать проблему самой. Нет заклинания для повышения самооценки.
— Вот не согласен, Минерва! — захихикал профессор Флитвик. — Освоение некоторых продвинутых чар ещё как её повышает!
Хината вздохнула. Всё в конечном итоге вернулось к её извечной проблеме: недостаточной вере в себя. Притупившаяся за годы, она не покинула девушку до конца.
— Я не знаю, что делать, — честно призналась Хината Итачи как-то во время совместных посиделок в укромном библиотечном углу. Такие, к сожалению, случались всё реже из-за занятости обоих шиноби.
Убрав чёлку за ухо, Итачи задумчиво посмотрел на Хинату.
— Я не понимаю, откуда у тебя комплекс неполноценности, — произнёс он и понизил голос до почти беззвучного шевеления губами: — Ты была химе одного из сильнейших кланов страны. Твой Бьякуган даже сейчас мощнее, чем у рядового Хьюга — я видел всяких за свою жизнь, поверь. Ты умна, образованна, знаешь, как держать себя в обществе. Что не так?
— Хотела бы я знать, — вздохнула Хината, не сумев открыться и рассказать Итачи о том, каким ничтожеством чувствовала себя всю жизнь. Ему, истинному гению, не понять. Зачем же уничтожать веру товарища в неё?
Итачи не мог помочь ей с проблемой, и Хината боролась сама. В любой подходящий момент она медитировала, старясь привести в покой разум, но это было непросто — школа бурлила, школа жила, и каждую минуту что-то требовало внимания: то меняющие положение лестницы по пути в очередной класс, то домашние задания, то устроившие кутерьму поблизости Джеймс и Сириус. Что удивительно, Дейдара к ним присоединялся всё реже, а если оказывался поблизости во время очередной проделки неразлучных друзей (когда те заколдовывали доспехи в коридорах распевать магловские песни, или портили идеальные укладки старшекурсниц, или приклеивали чарами ботинки слизеринцев к полу), то чаще попросту закатывал глаза и проходил мимо. «Перебесятся», — читалось в его насмешливом серо-голубом взгляде, после чего Дейдара уделял внимание более важным делам. Теперь его постоянно можно было увидеть разговаривающим со старшекурсниками с других факультетов, и многих это по меньшей мере удивляло. А кого-то, кажется, восторгало.
— Дэвид такой серьёзный, — вздыхала Мэри в спальне второкурсниц. — Не только прекрасный охотник, но ещё и талантливый, и умный!..
— Хитрый жук, — качала головой Гестия. — Вечно крутится со слизеринцами. Я таким дружбам не доверяю ни на кнат.
— Что плохого в дружбе со слизеринцем? — мгновенно вспыхивала Лили.
— Мои родители говорят, слизеринцы думают только о том, как бы извлечь из всего и всех выгоду, — с видом знатока отвечала Гестия. — А они прожили в магическом мире всю жизнь — уж знают!
— Глупо грести всех под одну гребёнку! — заявляла Лили и подолгу сердилась.
Они часто ссорились в последнее время, а Хината старалась девочек помирить. По большей части ей это удавалось, но мир был недолговечным, вооружённым. В спорах к Гестии обычно примыкала Мэри, которой доставалось много насмешек от слизеринки Гекаты Паркинсон, а вот Хината пыталась хранить нейтралитет. За что Лили порой дулась уже на неё.
— Почему ты не защищаешь свою дружбу с Майклом? — требовала она. — И то, что у вас там с Мальсибером.
— Потому что не вижу смысла доказывать свою правоту. Каждый имеет право на собственное мнение, — говорила Хината, напрочь игнорируя подтекст — Лили хотелось узнать, что именно у её подруги со слизеринцем. Если уж на то пошло, самой Хинате было любопытно, что у Лили с Дейдарой, который иначе как «солнце» к ней не обращался, но ей хватало такта не спрашивать.
***
Очередные выходные начались с того, что Хината завершила наконец работу над своим первым настоящим заказом. Глория Симонс, главная красавица Гриффиндора, попросила её связать ажурную кофточку, и Хината, просидев за занятием немало часов, результатом тихо гордилась. Связанная тонкими спицами, кофточка была из изумительной белой нити, которую Хинате подарила Лили: её бабушка любила вязать, но перестала, когда слишком испортилось зрение. Ненавязчивый, но при этом весьма непростой в исполнении орнамент отменял необходимость в любом дополнительном украшении. Такое изделие, знала Хината, не постыдилась бы надеть ни химе клана шиноби, ни дочь феодала.
— Готово, — с облегчением вздохнула Хината, откладывая спицы и аккуратно расправляя законченную кофточку на софе.
— Хлоя, это безумно красиво! — восхитилась Лили. — Знаешь, я точно должна познакомить тебя с бабушкой Дженни!
— Возможно, однажды, — улыбнулась Хината. Любуясь работой, она неожиданно ощутила укол зависти, потому что не могла позволить себе связать подобную красоту для себя самой. Вечно не было ни ниток, ни времени: Итачи рос быстрее неё, и в свободное от занятий время Хината по большей части подгоняла его одежду. Судя по поведению, Итачи из-за этого чувствовал себя неловко, но оба шиноби понимали: пока что им не по карману приобретать каждый сезон новые вещи. Выглядеть же неопрятно или, упаси ками, откровенно нуждающимися гордость наследников кланов не могла позволить.
Хината поспешно сложила кофту и нашла взглядом Глорию. Та сидела в окружении подруг и рассказывала, как поедет отмечать Рождество с родителями и кузенами на курорт в Брайтон. От воспоминаний о приюте святой Анны, его доброй директрисе и летних поездках к морю у Хинаты ещё сильней сжалось сердце.
— Глория, — подойдя, негромко позвала она старшекурсницу. Оклик пришлось повторить дважды, прежде чем девушка обернулась, откинув за спину копну ухоженных светлых волос.
— Ах, привет, — улыбнулась Глория, обнажив ровные белые зубки. — Ты что-то хотела?
— Я закончила вязать кофточку, которую ты просила, — Хината протянула ей изделие.
— О! — Глория округлила голубые глазки, грациозно поднялась и приняла из рук Хинаты заказ, развернула. — О, она такая красивая!.. Спасибо тебе, — и, широко улыбнувшись, Глория отправилась показывать обновку подругам.
А Хината так и осталась стоять с глупо раскрытым ртом.
«Но… как же так…» — за свою работу, за столько потраченных времени и сил Хината рассчитывала получить хоть какие-то деньги — они не станут лишними в скромном бюджете сироты.
Но Глория Симонс уже напрочь забыла про неё. Она крутилась перед наколдованным зеркалом, прикладывая кофточку к себе, а завистливые подруги с неправдоподобным восторгом признавали, как та красавице идёт.
— Печальное зрелище, мм, — прокомментировал из-за спины Дейдара.
Хината сочла за лучшее промолчать — иначе как прикусывая изнутри щёку не могла удержать обидные слёзы.
Плечи обвила сильная рука.
— Смотри, как ей идёт, — прошептал Дейдара Хинате на ухо. — Как думаешь, будет Глория через пару месяцев рассказывать, что сама это связала?
Давя чувства, Хината стряхнула его руку. Дейдара ухмыльнулся на это — и направился прямиком к старшекурсницам. Хината замерла. Она не слышала, о чём они говорили, но вдруг Глория выпрямилась, поражённо захлопала длинными ресницами и заторопилась в спальню. Вернулась пару минут спустя, но не к подругам — к Хинате.
— Ох, милочка, прости, я совсем не подумала, — она порылась в кошельке и вложила в ладонь Хинаты монеты. Девушка поражённо опустила глаза. Пять золотых. Целых пять галлеонов. Да это же целое состояние! — Не обижайся на меня, ладно? Я обо всём забываю, когда вижу красивую вещицу.
— Н-ничего, — пробормотала Хината, и Глория вернулась к подругам. Зато Дейдара подошёл, с самодовольным видом остановился рядом.
— Не благодари.
— Что ты ей сказал?
— Тебе не стыдно ходить в таких обносках? — вопросом на вопрос ответил Дейдара, обводя взглядом Хинату с головы до ног, задерживаясь на начавшем линять кардигане и расклеивающихся туфлях.
Хината гордо выпрямила спину.
— Не всем повезло найти приёмную семью, Дэвид. Мы выживаем по средствам.
— Тогда как насчёт улучшить состояние этих самых средств?
— Что ты имеешь в виду? — недоверчиво уточнила Хината.
— Ты хорошо вяжешь, я заметил, — ответил Дейдара, понижая голос. — Как насчёт такого расклада: я буду подгонять тебе клиентов и следить, чтобы те платили по счетам? Прибыль только из уважения к химе, — он отвесил насмешливый полупоклон, — девяносто на десять, мм.
Хотя первым порывом было отказать, не связываться с бывшим товарищем Итачи по преступной организации, Хината заставила себя сдержаться и разложить всё по полочкам. Ей нужны были деньги — ещё как нужны! При этом способов получить их не виделось: летом не подработать, сиротское пособие поднимать явно не собирались, а претендовать на повышенную стипендию Хината и не мечтала: нужно быть Итачи, чтобы иметь шанс (хотя при том, как Итачи её отверг, вряд ли совет попечителей предложит её ещё одному маглорождённому в ближайшем будущем).
Что может выиграть Дейдара от предлагаемого? Десять процентов выручки, очевидно. Влияние на Хинату? Нет, ведь здесь нет жизненной зависимости, если обстоятельства перестанут благоволить союзу, Хината легко его разорвёт. Однако…
— Зачем это тебе? — почему бы не спросить напрямую и не посмотреть на реакцию?
— Чистокровным положена благотворительность? — иронично усмехнулся Дейдара. — Дело в том, принцесса, что в Хогвартсе есть люди, заинтересованные в процветании малого бизнеса. И я — один из них, мм.
— Люди? — переспросила Хината.
— Пожми мне руку, и с одним из них встретишься на официальном заключении сделки, — Дейдара в самом деле протянул ей руку. Осторожно, всё ещё опасаясь, что в последний момент он отвернётся, Хината коротко сжала его ладонь. Та оказалась сухой и горячей. — Мы найдём тебя, — заявил Дейдара и испарился.
А после обеда, как и обещал, появился вновь, но на этот раз не один, а в компании тщедушного когтевранца.
— Мисс Бенсон, очень приятно, — произнёс он, и Хината подивилась диссонансу хилости вида и силы во взгляде и голосе. — Меня зовут Лиам Шелби, я был приглашён мистером Поттером для оформления контракта на сотрудничество.
— Очень… приятно, мистер Шелби, — подивилась Хината официозу и, не удержавшись, покосилась на Дейдару. Тот пожал плечами и увлёк обоих в пустующий класс, изящно избавившись от увязавшейся было за ними Лили.
Следующие пятнадцать минут окунули Хинату в атмосферу коноховского казначейства, где выдавали гонорары за выполненные миссии. Скрупулёзно, чётко, без лишних слов. Хината недоумевала, но всё равно внимательно прочитала контракт (проценты разделения прибыли были указаны верно, права и обязанности обеих сторон чётко прописаны, а также указан тот факт, что контракт подлежит пересмотру и обновлению каждый учебный год), после чего подписала. На том Лиам Шелби откланялся, и Хината осталась наедине с Дейдарой.
— Зачем ты мне помогаешь? — снова спросила она.
Бывший нукенин посмотрел на неё, как Какаши-сенсей смотрел на витрины книжных магазинов — словно что-то ища.
— Мне кажется, мы можем быть друг другу полезны, мм, — сказал он и вышел из класса, оставив Хинату терзаться догадками.
«В данном варианте мне очень даже выгодны такие отношения, — сказала себе Хината, возвращаясь в людный холл — закончившие обедать позже неё студенты валом покидали Большой зал и разбредались, кто куда. — Проблемы будущего, если возникнут, будем решать в будущем».
Утвердившись в решении, Хината повеселела.
— Хлоя! — она обернулась на оклик и улыбнулась Рейнальду Мальсиберу. Пять галлеонов приятно оттягивали карман, и сегодня Хината была рада всем. Тем более как не улыбнуться виду запыхавшегося парня, сражающегося с тянущим его вперёд псом?
— Привет, — Хината присела на корточки и погладила Сэра Дункана по голове. Бигль в отчаянной радости завилял хвостом — со времён напарничества с Кибой, чья семья специализировалась на собаках шиноби, Хината легко завоёвывала расположение любого пса. — Гулять?
— Да, — кивнул Рейнальд и задрал подбородок, заметив пялящихся на них с Хинатой слизеринских третьекурсников. — Не желаешь присоединиться?
— Не откажу себе в удовольствии, — улыбнулась Хината, и сама собиравшаяся прогуляться, пользуясь погожим деньком, и последовала за слизеринцем прочь из замка.
Он оказался интересным, этот Рейнальд Мальсибер. Его семья чистокровна до мозга костей, лучшие друзья — Эйвери и Розье, а отец — человек, пропагандирующий в Министерстве отнюдь не политкорректные взгляды. При этом сам Рейнальд куда больше политики любил книги по истории, а компании чистокровных нередко предпочитал своего пса. Итачи он не нравился, но это нормально; откровенно говоря, мало кто способен понравиться Учихе. Сама Хината относилась к Рейнальду с интересом и не избегала общения, которое тот, пусть и слегка через силу от непривычки, старался поддерживать.
Выйдя на свежий мороз, ребята закутались в мантии и обвили шеи шарфами. Ярко светило зимнее солнце, дававшее не тепло, может быть, но уж точно своеобразный уют. С ним в компании шёл пушистый снег по колено, который Рейнальд принялся разметать заклинанием, прокладывая дорожку. Он спустил с поводка Сэра Дункана, и молодой пёс с отчаянным восторгом нырнул в ближайший сугроб, утонул в нём и вынырнул, заливаясь счастливым лаем.
— Вот оно во всей красе — благословение отсутствия мозга, — проговорил Рейнальд, наблюдая за псом.
— У собак он есть, — возразила Хината. В отличие от большинства выбравшихся на улицу школьников, они двинулись не к озеру, а в обход замка, предводительствуемые Сэром Дунканом.
— Я имел в виду, человеческого мозга, — поправился Рейнальд. — Полного противоречий и тревог. Для собаки всё просто: есть еда и кров — хорошо, нет — плохо. Хозяин улыбается и играет с тобой — замечательно, хозяин грустен — грустно и тебе.
— В этом ты прав, — признала Хината. Действительно, она вспомнила, как её друг прошлой жизни Киба жаловался, настолько лучше быть его псом, Акамару, чем им самим. — Однако мы должны быть благодарны за жизнь, которой живём. За её осознанность и многогранность.
— Благодарны кому?
— Высшим силам? Стечению обстоятельств? — Хината пожала плечами. — К сожалению, я не знаю, кого именно благодарить.
— А ты бы стала? — заинтересовался Рейнальд. — Не пойми меня неправильно, Хлоя, но всё же твоя жизнь, скажем так, далека от идеальной. Ты сирота, живёшь в магловском приюте. Прости, если обидел.
— На правду не обижаются, — примирительно улыбнулась Хината. Они обогнули теплицы и двинулись вдоль стены замка; дальше высилась бросающая длинную тень Астрономическая башня, вниз по склону по правую руку — Запретный лес. В той стороне Хината приметила Дейдару в компании Лиама и двоих старших слизеринцев и мимолётно нахмурилась.
Рейнальд проследил направление её взгляда, но не спросил ничего — вместо этого вернулся к предыдущей теме:
— Я рад это слышать. Если ты не возражаешь, могу я спросить кое-что?
— Конечно, — откликнулась Хината, продолжая коситься на компанию подрывника. Четверо парней явно что-то обсуждали.
— Каково это волшебнику жить в магловском приюте? Как ты и Холмс справляетесь? Особенно он — с его-то гордыней.
— Майкл справляется прекрасно, — Хината заставила себя отвести взгляд от Дейдары и попытаться заинтересоваться тем, что делали под Астрономической башней первокурсники. — В себе я не настолько уверена.
— Почему? — Рейнальд пригладил аккуратно убранные каштановые волосы, в которых запутались первые снежинки, только-только сорвавшиеся с небес.
Хината предпочла проигнорировать этот вопрос: не хотела рассказывать о стычках во время летних каникул и о той глупой травме руки. Как хорошо, что колдомедицина способна творить чудеса.
Первокурсники под Астрономической башней лепили снеговиков. Принимали участие гриффиндорцы и пуффендуйцы, а руководила всем громкая и активная малышка Марлин МакКиннон. Её уже знал весь Гриффиндор: так яро девчушка отстаивала свою позицию по любому вопросу. Вот и теперь она доказывала однокурсникам, что шаров-составляющих у снеговика должно быть четыре — её звонкий голос разносился над целиной. Рейнальд поморщился.
— Ты когда-нибудь лепил снеговиков? — спросила его Хината.
— Нет, — тут же потупился Мальсибер. — Это вроде как… ну… не совсем по статусу наследнику рода, как говорит мой отец.
Хината остановилась и повернулась к нему, посмотрела прямо в серые глаза.
— А что думаешь ты сам?
Рейнальд замялся. Выбитый из колеи протоколов, навязанных родом, он напоминал своего пса — такого же растерянного, когда хозяин не бросает палку и не зовёт к себе.
— Я бы хотел попробовать… но не могу, — наконец, тихо проговорил, почти прошептал он.
— Я никому не скажу, — подбодрила его улыбкой Хината.
— Это будет вот здесь, — Рейнальд коснулся виска. — А когда я вернусь домой на Рождество, вместо вопроса «Как дела?» отец просмотрит мои воспоминания за минувшие полгода.
— И как он отнесётся к тому, что ты общаешься со мной?
Рейнальд беспомощно посмотрел на неё. Ему было страшно, очень страшно. Хината молча шагнула вперёд и сжала локоть парня.
— Ты хороший человек, Рейнальд, — мягко сказала она. — Я знаю, как тяжело оставаться хорошим… Но не сдавайся. Это стоит усилий.
— Хотел бы я в это верить, — пробормотал Мальсибер и, опустив глаза, осторожно высвободил руку. — Сэр Дункан!..
Подозвав пса, он достал из кармана мантии мячик и со всей силы бросил в сторону — Сэр Дункан с радостью бросился за добычей и исчез в снегу. Хината же отвернулась с глубоким вздохом; пусть Рейнальд этого никогда не узнает, она понимала его, как никто другой. Над ней некогда тоже довлело мнение клана и требовательного отца. Она тоже боялась, потакая своим желаниям, допустить ошибку и опорочить имя семьи.
Голоса Дейдары и его компании стали раздаваться громче, хотя всё ещё смутно различались на фоне громких переговоров и хохота первокурсников, мимо которых Хината и Рейнальд как раз проходили. Парни перешли на повышенные тона. Спорили в основном подрывник и один из старших слизеринцев — Хината не знала, как его зовут, но вроде как он играет в квиддич и причиняет немало проблем Фрэнку. При этом спорили они над каким-то предметом, который Лиам держал в руке. Что это такое? Любопытство очень быстро взяло верх. Повернувшись к играющему с псом Рейнальду и первокурсникам спиной, Хината сделала вид, что возится с застёжкой мантии, и активировала Бьякуган.
Границы мира привычно расширились. Как буран налетели сотни мелких деталей: глубина снежного покрова, толщина замковых стен, профессор Флитвик, прогуливающийся на втором этаже, и бегущий к Рейнальду через целину с мячом в зубах Сэр Дункан, Хагрид на опушке Запретного леса и одинокая сова, играющие на берегу озера со Взрыв-кусачкой четверокурсники и жарко целующиеся в укромном углу Гектор Паркинсон и Ева Флинт… Миллион подробностей был замечен Хинатой, но далеко не все она действительно осознала: это тяжело для мозга, да и сейчас ни к чему. Интересовал девушку только предмет в руке Лиама Шелби, и Хината обратила взгляд к нему.
Однако что-то вдруг отвлекло. Какое-то движение — неожиданное, резкое, с вершины Астрономической башни вниз, к земле…
Думать не было времени. Хината бросилась и выхватила первокурсницу за секунду до того, как гигантская сосулька упала той на голову.
— Ой! — запоздало вскрикнула Марлин МакКиннон, хлопая ресницами.
— Цела? — Хината поставила её ровно и осмотрела с головы до ног. Кажется, всё хорошо.
— Я… да, конечно… Что?.. — Марлин заторможенно повернулась и посмотрела на место, где стояла секунду назад. — Ах!
— Всё хорошо, — заверила её Хината и отстранилась — была буквально снесена в сторону одноклассниками Марлин, бросившимися к ней.
— Ох, Марлин!
— Как ты?!
— Тебя поранило?!
Облегчённо вздохнув, Хината отошла от первокурсников, выравнивая сердцебиение, и вознесла немую хвалу судьбе. Не воспользуйся Хината Бьякуганом, огромная льдина проломила бы девочке голову.
— Хлоя, ты в порядке?! — воскликнул Рейнальд, подбегая к ней. За ним прилетел бигль и принялся тыкаться мордой в ноги Хинаты.
— В полном, — заверила она, с досадой отмечая, что Дейдара и его компания больше не спорят, а с интересом смотрят в их сторону.
Словно не веря ей, Рейнальд обвёл долгим взглядом Хинату, протянул было руку, но в последний момент отдёрнул, залился румянцем. Он пригладил волосы трясущимися руками и проговорил, запинаясь:
— Как… как ты успела к ней? Ты ведь стояла спиной… Я и заметить-то льдину не успел, а ты уже выхватила девчонку.
Тут уж пришёл черёд Хинаты краснеть. Бросаясь спасать ребёнка, она совершенно забыла, что подобная скорость реакции ненормальна для волшебников.
— Я… я н-не знаю. Услышала, наверное, — пробормотала она, рассматривая свои руки. Дура. Какая же она дура! Вся конспирация, все годы осторожности могут пойти коту под хвост из-за одного глупого поступка!
«Будь я настоящим шиноби, удержала бы себя на месте…»
— Эй, Бенсон! — она вздрогнула от оклика и повернулась. Кричал Дейдара, сложив руки рупором. — Давай к нам в команду вместо Ника, ага! Из тебя выйдет офигенный вратарь!
Рейнальд ошпарил его взглядом.
— Не слушай его. Пойдём в замок?
Стараясь не смотреть на ухмыляющегося Дейдару, Хината оглянулась на Марлин. Ту всё ещё обступали одноклассники, и девочка возбуждённо говорила им что-то.
— Пойдём, — кивнула Хината и позволила парню увести себя. При этом Хинату не покидало ощущение: она только что совершила самую большую ошибку за последние тринадцать лет.
========== Глава 26. Трудности и ошибки. Часть 2 ==========
Стоял один из самых погожих дней того декабря, но, в отличие от большинства учеников Хогвартса, Итачи не тянуло на улицу. Обложившись книгами, он с самого утра устроился в любимом закутке библиотеки и наслаждался тишиной и покоем. Помимо него, в библиотеке в такой замечательный день заседали только старшекурсники, готовящиеся к сдаче COВ и ЖАБА, а им не было никакого дела до второкурсника. Идеальный выходной.
Проходил он за трансфигурацией. Итачи интересовала эта наука, бесспорно полезная, причём скорее в бою, чем в быту… однако то, как волшебники использовали возможности, открываемые перед ними данным разделом магии, удручало. Большая часть превращений, формулы для которых предоставляла профессор МакГонагалл, не имела смысла. Итачи куда больше интересовала теоретическая база, на основе которой он сам в прошлом году превращал спички в кунаи, а в этом — червяков в леску. Однако с учётом того, что трансформация не перманентна, варианты использования таких чар ограничены — Итачи держал их в уме и не углублялся, работая исключительно над долговечностью и прочностью своих заклинаний. Вместо этого он наперёд интересовался темами, которые предстояло разбирать в будущем: превращение живых объектов в другие живые — на третьем курсе, неживых в живые — на четвёртом. Вот здесь намечались куда более занимательные практические перспективы.
С того самого момента, когда он впервые увидел превращение профессора МакГонагалл в кошку, Итачи привлекала идея становления анимагом. В этом мире нет разумных животных-призывов, поэтому зверя не заподозрят в слежке — однозначный плюс к скрытности. Вдобавок, в анимагической форме волшебник скрывал свой магический фон — профессор вскользь упоминала об этом, и Итачи нашёл подтверждения в литературе. Это уже не говоря о банальной возможности оставаться неузнанным, совершать неотслеживаемые перемещения, подкрадываться для удара…
Плюсов имелось много, и смущала Итачи единственно обязательная регистрация анимага в Министерстве с подробным описанием формы превращения. Впрочем, самое малое гендзюцу…
Подобного характера размышления занимали бы Итачи и дальше, поглотив всё время до ужина, если бы в уютный мир тишины и книг не ворвалась Хината. Раскрасневшаяся, пахнущая морозом, девушка наклонилась к Итачи и зашептала:
— Я только что спасла Марлин МакКиннон от упавшей с Астрономической башни сосульки. Я заметила её падение, потому что следила за Дэвидом, и побежала…
— Остановись, — перебил её Итачи и, поднявшись, усадил на своё место, а затем принёс ещё один стул и устроился рядом. — Давай по порядку.
— Мы гуляли с Рейнальдом, — Итачи нахмурился, и Хината зарделась, но продолжила говорить: — Я заметила Дэвида, разговаривающего с Лиамом Шелби и двумя старшими слизеринцами. Они спорили над чем-то, и я решила посмотреть, над чем конкретно, поэтому воспользовалась глазами. Но раньше, чем успела разглядеть, я заметила сосульку, падающую на игравших под Астрономической башней первокурсников… Я не должна была, я знаю, но тело действовало на рефлексах, — Хината повесила голову, и иссиня-чёрные волосы закрыли её лицо. — Прости, пожалуйста!
— Что заметил Рейнальд? — негромко уточнил Итачи, игнорируя извинения. Иные вещи куда более важны.
— То, что реакция была слишком быстрой притом, что я стояла спиной к башне, — Хината подняла взгляд — даже зачарованные очки не смогли скрыть его загнанность. — Я не думаю, что он видел… — она коснулась виска.
Глубоко вздохнув, Итачи помассировал переносицу. Только этого ему не хватало. Насколько нужно забыться, расслабиться, чтобы применить Бьякуган на людях?
«Нет, она не забылась, — напомнил себе Итачи, — она сознательно использовала Бьякуган, будучи рядом с Рейнальдом и другими волшебниками, рядом с Дейдарой. Как часто она совершает подобные безрассудства? Заметили ли их?.. Нужно выяснить».
— Майкл? — осторожно окликнула его Хината.
— Возвращайся в общежитие, — Итачи встал и постучал палочкой по библиотечным книгам — те взмыли в воздух и плавно поплыли к своим местам на полках.
Хината молча кивнула и вышла из библиотеки следом за ним. От неё веяло беспокойством, но и убеждённостью: Итачи разберётся с последствиями случившегося. Слепая, но сильная вера — она льстила Итачи, расправившему плечи, закоторыми Хината с облегчением спряталась. И да, само собой, Итачи разберётся с её проблемой. Для чего ещё нужны старшие братья?
«Для того, чтобы рушить младшим жизнь, например?» — напомнило подсознание голосом Саске — его отзвук всегда витал в мыслях Итачи.
«Не в этот раз», — пообещал себе Итачи, а вслух сказал:
— Ничего не предпринимай, — они вышли из пустынных коридоров, окружавших библиотеку, в более людные, и пришлось понизить голос. — Я сообщу тебе, когда что-то узнаю. Если спросят о случившемся, отыгрывай удивление.
— Хорошо, Майкл. Спасибо, — шепнула Хината и свернула в сторону башни Гриффиндора.
Итачи, напротив, стал спускаться вниз — по меняющим направление лестницам в холл, оттуда мимо возвращающихся с улицы школьников — в подземелья, где неярко горели факелы и каждый шаг гулко отдавался от каменных стен. Навстречу попались прогуливающиеся под ручку Геката и Аделоиза — первая не преминула бросить комментарий, пропущенный Итачи мимо ушей, в то время как вторая только наморщила носик и отпрянула с его пути. Совсем неподалёку от входа в общежитие Итачи обогнал Еву и Гектора, а когда он назвал пароль и открылась стена-проход, Учиху чуть было не сбили с ног вывалившие из гостиной шестикурсники Крэбб и Гойл — оба с мётлами и битами в руках.
— Альфред, Гарольд, опять отрабатывать удары? — прозвучал из-за спины Итачи голос Паркинсона.
— Холодно же, мальчики, а игра только через два месяца, — добавила Флинт. Что Крэбб и Гойл ответили старостам, Итачи уже не слышал — проход закрылся за ним, отрезав от старшекурсников.
В общей гостиной Итачи быстро оценил диспозицию. Почти никто не сидел в общежитии в такой погожий день — только группа кашляющих первокурсников играла во взрывного дурака, в углу писал эссе, низко склонив голову над пергаментом, Северус да Квентин Булстроуд тренировал что-то из заклинаний за столом у камина. Позади вновь отворился проход, впуская старост. Итачи размеренно зашагал к спальням, не выдавая напряжения и спешки.
Возле двери своей спальни он остановился — ещё на подходе услышал доносящиеся изнутри голоса.
— …я видел, Эван, видел своими глазами!
— Может, ты ещё и мозгошмыгов видел, а, Мальсибер? Ставлю на то, что ты отвлёкся на свою псину.
— Заткнись, Эйвери! Эван, я не вру и не приукрашиваю. Девчонка стояла спиной к башне. И она действительно оказалась возле мелкой быстрее, чем я даже понял, что происходит.
— В это с трудом верится, Рей. Ты уверен, что Уолтер неправ?..
«Если он не говорит о странных глазах, значит, не заметил применение Бьякугана», — заключил Итачи и немного расслабился. По крайней мере с Мальсибером ничего делать не придётся. Скорее всего, опасности не представляют и первокурсники, одну из которых Хината спасла — дети этого мира предельно ненаблюдательны. Но вот Дейдара и его компания…
— Холмс? Что ты делаешь? — подошедший Северус посмотрел на него подозрительно, однако додумался свой вопрос прошептать. — Они опять что-то готовят для нас? — он мрачно покосился на дверь.
— Я так не думаю, — отозвался Итачи и взялся за ручку. Он уже узнал всё, что хотел.
Когда они вошли, все трое чистокровных резко обернулись. Мечущийся по спальне Рейнальд был до крайности возбуждён, но сложно понять окрас его настроения: так тесно переплелись тревога, уверенность и сомнения. Развалившийся на своей кровати Уолтер отчётливо наслаждался происходящим — в отличие от Эвана, подозрительно щурящего глаза на Мальсибера.
Итачи не подал вид, что слышал их разговор, а Северусу хватило ума не говорить, что застал его за подслушиванием.
Чтобы как-то оправдать своё появление в спальне, Итачи принялся извлекать из тумбочки учебник по заклинаниям и конспекты для подготовки к контрольной. Проделывал он это под нетерпеливо-жгучим взглядом Рейнальда, которому явно хотелось продолжить убеждать Эвана в своей правоте, но без посторонних. Итачи не отвечал открытым вниманием, но задумался о Мальсибере. Мог ли он заметить больше, чем сказал? В этом Итачи сомневался: по некой причине Рейнальд держал Эвана за авторитет и, исходя из всех прошлых действий и слов, которым Итачи явился свидетелем за полтора года, врать Эвану не стал бы. Тогда какова вероятность, что он заметил, но не понял увиденного? Невелика — Итачи был согласен с мнением Уолтера в том, что на прогулке Рейнальд, скорее всего, всецело сконцентрировался на своём псе и мало смотрел по сторонам. Как жаль, что не проверить: чистокровных обучают окклюменции с ранних лет, а повторения истории с Лестрейнджем не хотелось. Светить же без крайней необходимости Шаринганом было бы уподобиться неосторожной Хинате.
Спавший на подстилке в углу бигль задёргал лапами во сне. С середины осени Рейнальд Мальсибер, раньше имевший для Итачи не больше значения, чем любые рыцарские доспехи в коридорах школы, стал очень важен. Это опять-таки являлось виной Хинаты — именно из-за интереса Рейнальда к ней Итачи стал приглядываться к самому парню. А тот, порой кусавшийся в прошлом году, сделался шёлковым — хоть к ране прикладывай: не грубил Итачи, вообще старался обходить его стороной, никак не реагировал на Северуса, прилежно учился и вежливо общался с Хинатой. Итачи нередко за ними наблюдал: на занятиях, на переменах, по выходным на прогулках. Следил он, конечно, издалека — ни к чему слизеринцу, какими бы ни были его намерения, знать об этом. Итачи беспокоился, как бы добросердечная Хината не попала в западню.
Зная своих соседей по комнате лучше Хинаты, Итачи искренне сомневался, что Рейнальдом движут благие побуждения. Хинате он что-то наплёл про желание сделать мир лучше — какая жалкая, однако, отговорка. Но Хината, на удивление, приняла её и с улыбкой распахнула Мальсиберу двери в свой мир, дарила ему внимание и интерес. Это выше понимания Итачи — как Хината может тратить время на кого-то столь зависимого и жалкого, как Рейнальд?
Задавать ей самой данный вопрос Итачи, конечно же, не собирался. По собственному опыту знал: если уж оспаривать верность суждений напарника, то повод должен быть весомым. Как пренебрежение техникой безопасности, например.
Именно об этом Итачи и собирался поговорить с ней, однако сперва требовалось выяснить, что известно последней группе свидетелей — Дейдаре и его новым приятелям. Прихватив с собой сумку, куда запихнул учебник по чарам и конспекты, Итачи подался прочь из общежития.
Он не слишком удивился, когда Дейдара оставил наконец компанию детей и переключил своё внимание на старшекурсников — но вот новый род деятельности подрывника выбил искреннее изумление из Учихи, которого мало что способно поразить. В Акацуки Итачи никогда не замечал за Дейдарой предпринимательских наклонностей… впрочем, а присматривался ли он к парню достаточно, чтобы замечать? В конце концов, Дейдара никогда не был для него большим, чем товарищ по организации, в которой Итачи оказался не по своей воле, а ради блага родной деревни. Притом товарищем второго сорта — это не Кисаме, не Конан, с которой всегда можно было поддержать интересную беседу, не полезный Какузу и даже не ядовитый сборщик информации Сасори. Дейдара не был полезен, только мешался, кричал и раздражал, причём преимущественно — собственного напарника. Впрочем — даже Итачи заметил это, — чем-чем, а воображением Дейдара никогда не был обделён. А цикл адаптированных под Британию комиксов на основе порно-романов Джирайи — выше всяких похвал. Не удивительно, что Дейдара нашёл общий язык с Эшли.
Искать кого-то в Хогвартсе, не зная мест, где интересующий человек предпочитает проводить время, являлось довольно бессмысленным без Бьякугана занятием — замок поистине огромен, и чтобы обойти его весь, проверить каждый укромный угол, уйдёт немало часов. Потому Итачи прибег к более продуктивному методу: устроился на подоконнике в виду входа в замок, мраморной лестницы, ведущей на верхние этажи, и Большого зала — близилось время ужина, и рано или поздно Дейдара появится. Скрашивать же ожидание Итачи собирался подготовкой к контрольной по заклинаниям.
Изредка мимо него проходили ученики, но мало кто обращал внимание на одинокого слизеринца. Итачи это более чем устраивало. К тому времени, как на горизонте замаячил искомый блондинистый хвост, он успел повторить несколько тем и отработать пару простых заклинаний.
Вошедший в холл с улицы Дейдара заметил его очень быстро. Захлопнув книгу, Итачи сделал знак подойти. На это Дейдара нахмурился; сунул руки в карманы и что-то сказал пришедшему с ним Рабастану. Тот вскинул брови и переспросил, но подрывник отмахнулся, и Лестрейндж, пожав плечами, двинулся в сторону подземелий. Когда Рабастан скрылся из вида, Дейдара поднялся по лестнице и подошёл к Итачи.
— Мм?
— Есть разговор, — Итачи спрятал книгу в сумку, снялся с подоконника и жестом пригласил бывшего товарища пройтись.
— Даже так? — Дейдара выровнял с ним шаг, держась демонстративно уверенно. — И о чём же?
— Не притворяйся, что не понимаешь.
— Время — деньги. Выкладывай, мм.
Итачи нахмурился — и хотел бы заподозрить его в идиотизме, но понимал, что требует пояснений вслух Дейдара исключительно из-за паскудности характера и желания досадить.
— Хлоя сказала мне, что спасла первокурсницу, — произнёс Итачи, подбирая слова. — Ты и твои товарищи видели это?
— Да.
— Что конкретно?
— Что Хлоя спасла малышку, — судя по улыбке, Дейдара был от себя в восторге. В отличие от Итачи. Он остановился и поймал взгляд в далёком прошлом коллеги.
— Не время для шуток, — проговорил Итачи на пределе слышимости. — Мне нужно знать, что видели Лестрейндж и Шелби. От этого зависит наша безопасность.
— Не наша — ваша, — хмыкнул Дейдара, не отводя взгляд: по коридору навстречу им шли другие ученики, и подрывник знал, что Итачи не применит Шаринган в подобных условиях.
— Ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что в случае неприятностей я оставлю тебя непричастным.
Раздражающая улыбка Дейдары так и не померкла.
— Ты в курсе, что твоя маленькая принцесса подписала контракт со мной? — вдруг спросил он.
Итачи удивлённо вскинул брови.
— О-о, так ты не знаешь! — просиял Дейдара. — Хотя, будь у меня такой старший брат, я бы тоже не рассказал…
Резко повернувшись, Итачи схватил его за отворот куртки — Дейдара тут же ударил по руке.
— Не смей!
— Не смей рассуждать о том, чего не понимаешь, — прошипел Итачи, плевав на испуганные вздохи прошмыгнувших мимо когтевранцев. — Я уже предупреждал тебя: не приближайся к Хлое.
— Она, между прочим, сама не против моего вмешательства в её жизнь, — растянул губы в злобном оскале Дейдара. — И знаешь что? Теперь её безопасность касается и меня, да. Так что не переживай — парни не заметили сегодняшние чудачества моей принцессы, мм.
Итачи сжал кулаки. Осознанного усилия стоило удержать себя и не врезать подрывнику. А тот улыбался — мстительно и издевательски, упиваясь каждой крупицей проявленных Итачи эмоций. Как маньяком был, как и остался.
— Надеюсь, что это правда, — проговорил Итачи. — В противном случае я буду вынужден поближе познакомиться с Джеймсом.
— Удачи — он усадит тебя играть в настолку и загрузит информацией о людях-мутантах и звездолётах, — парировал Дейдара и замахал вывернувшему из-за угла гриффиндорцу: — Эй, Джас, что там с тренировкой?..
Проводив его взглядом, Итачи решительно зашагал к башне Гриффиндора. Ему требовалось немедля поговорить с Хинатой.
Они столкнулись неподалёку от общежития львов. Хината спускалась на ужин в сопровождении Лили и девочки, которую Итачи не знал — маленькой, вёрткой и шумной, махавшей руками и распространявшейся:
— …сказала, что очень сильно перепугалась. Том сказал, что никогда такой огромной льдины не видел, а Алан, представляете, принёс мне шоколадную лягушку! Я ему точно нравлюсь!.. Ой, — девочка заметила Итачи, поджидавшего в полутени у постамента с рыцарскими доспехами.
— Это мой друг, — сказала Хината чуть ли не с облегчением и торопливо приблизилась к Итачи, заглядывая ему в глаза. — Привет.
— Привет, — нейтрально отозвался Итачи, ощущая, как с каждой секундой этого взгляда глаза в глаза истлевает его решимость прочесть девушке жёсткую лекцию.
— Майкл! — Лили, разумеется, не смогла остаться в стороне — подбежала, схватила его за руку. — Ты слышал, что случилось днём?! Как Хлоя спасла Марлин? Об этом уже весь Гриффиндор говорит!
— Я слышал, — Итачи смог, наконец, отвлечься и посмотрел на первокурсницу, высунувшую любопытный нос из-за плеча Эванс.
— Тебе повезло, что Хлоя оказалась рядом, — назидательно сообщила Лили девочке. — Хлоя — настоящая волшебница и лучшая подруга, которую только можно пожелать!
— Согласна! — восторженно поддакнула Марлин.
— Лили, не стоит, — вздохнула Хината и аккуратно взяла Итачи за рукав.
— Извините нас, — произнёс он и увлёк Хинату подальше от гриффиндорок; пока те не опомнились и не последовали за ними, свернул в потайной ход за портретом и замедлил шаг только на пустынном восьмом этаже.
— Первокурсники ничего не заметили, — сразу сказала Хината. — Я поговорила с каждым и совершенно уверена.
— Хорошо.
— А что насчёт остальных? — Хината обогнала его на полшага, попыталась вновь поймать взгляд. — Ты так серьёзен… Неужели кто-то?..
— Всё обошлось, — Итачи остановился. Хината последовала его примеру, но также мгновенно сцепила руки в замок, выпрямила спину и опустила взгляд в пол. И эта поза, вбитая, преисполненная готовности принять наказание, изгнала из Итачи остатки желания ругать девушку. — Просто будь осторожней.
— Я буду! — пообещала Хината, поднимая голову. — Прости, мне правда так стыдно…
Итачи перебил её:
— Стыд не имеет смысла — сделай выводы, и оставим эту историю в прошлом.
— Хорошо, — Хината улыбнулась и, протянув руку, сняла с мантии Итачи пару приставших волосков.
Наблюдая за ней, Итачи ощутил несвойственный ему прилив нежности. Однако ещё одна тема требовала обсуждения, и он, подавив желание увести Хинату пить тёплое какао с печеньем, сказал:
— Есть ещё кое-что. Это касается Дэвида.
— Он сказал тебе?
— Да. Однако я не понимаю, зачем тебе вовсе иметь с ним дело, — теперь уже Итачи попытался перехватить блуждающий взгляд Хинаты. — Чего тебе не хватает, сестра?
— Мне всего хватает! — ответила Хината поспешно. — Я всего лишь не хочу быть для тебя обузой, Майкл. У тебя есть деньги, доставшиеся от родителей…
— У нас, — поправил её Итачи.
— У тебя, — покачала головой Хината. — И ты умён, всегда именно ты будешь претендентом на стипендии и спонсирование меценатов. Ну а я… — она вздохнула, неловко улыбнулась и пожала плечами. — Я поняла, что могу шить и вязать. И я рада возможности заработать на этом хотя бы немного денег, — она смутилась и потеребила рукава поношенного кардигана.
Итачи проследил за её движением.
— Я понимаю, — признал он. — Однако не стал бы доверять Дэвиду.
— Я и не доверяю! — заверила его Хината. — Это всего лишь годичный контракт, и я внимательно прочитала договор, прежде чем подписать. Кроме того, как мне показалось, это не только и не столько предприятие Дэвида — по крайней мере контракт вместе со мной подписал другой человек, Лиам Шелби…
Итачи промолчал. Он не хотел обижать Хинату, такую милую и искреннюю в своих добрых порывах, но и не верил, что девушка сумеет не вляпаться из-за своей доброты в неприятности. Дейдара уже догадался, что договором с Хинатой задевает Итачи — куда дальше шагнёт его больная фантазия? Насколько он всё ещё жаждет реванша? Попытается ли использовать Хинату, чтобы одолеть Итачи?
«Да, — понимал Итачи. — Он пойдёт на это — и глазом не моргнёт. А зная его методы, Хината может серьёзно пострадать».
Следовательно, его нужно отвлечь, оттянуть внимание от Хинаты, переключить на себя. Сделать это несложно: у Дейдары агрессия всегда шла вперёд мысли, поэтому ему вряд ли придёт в голову, что действия Итачи — обходной манёвр, чтобы обезопасить Хинату. Если втянуть Дейдару в перманентный конфликт, он, получив то, чего столько лет назад отчаянно добивался — внимание Итачи, скорее всего, забудет о Хинате. Стоит попробовать.
— Брат? — осторожно позвала Хината, с тревогой наблюдая за выражением в его глазах.
— Я доверяю твоему суждению, — нейтрально произнёс Итачи и прежде, чем Хината успела что-либо заподозрить или сказать, шагнул ближе и прижал девушку к себе в крепком объятии.
Хината пискнула, удивлённая, но тут же с радостью уткнулась носом ему в плечо, обнимая его в ответ со страстью человека, которому в детстве недоставало ласки. Итачи и сам был таким; его никогда не баловали, однако, в отличие от Хинаты, он и не чувствовал потребности в нежности. И всё же…
Её тепло и стук её сердца сливались с его собственными, и Итачи прижался губами к нежно пахнущим лавандой волосам Хинаты. Она столько делает для него — Итачи просто обязан дать взамен не только то, что он сам считает необходимым ей, но и то, чего Хината хочет. Она вовсе не просит о многом.
«Я тоже не просил, — зазвучал в сознании голос маленького Саске. — Я просил только поиграть со мной, нии-сан. И ты сыграл со мной в такую игру!..»
Отстранив Хинату, Итачи сжал её плечо, собираясь ещё раз попросить быть осторожней, однако ничего не сказал — за поворотом зазвучали шаги, и в коридор, где стояли шиноби, свернул профессор Дамблдор.
Под рукой Итачи Хината встрепенулась и поправила очки. Итачи же, хоть внутренне и напрягся, придал лицу максимально нейтральное выражение, наблюдая за приближающимся директором. Тот казался не знающим забот: шагал широко и пружинисто, мурлыкая себе под нос какую-то песню. Его длинные волосы и борода были заплетены в косы, перехваченные лентами с тонкими связками рун, а мантия блестела россыпью звёзд.
— Добрый вечер, — сказал, проходя мимо, директор.
— Добрый вечер, профессор Дамблдор, — в один голос ответили Итачи и Хината. Итачи надеялся, что этим директор удовлетворится и последует дальше по своим делам, но тот остановился рядом с шиноби, изучающе посмотрел на обоих. В конце концов его пронзительный взгляд замер на Хинате.
— Я слышал о том, что приключилось сегодня под Астрономической башней, — негромко произнёс профессор Дамблдор, и Итачи подобрался, готовый при надобности вмешаться в разговор. — В вас проявились лучшие качества истинного гриффиндорца, мисс Бенсон: не бравада, но настоящая храбрость, происходящая из доброты и готовности пожертвовать собой ради других. Я уже начислил Гриффиндору сорок баллов за ваш поистине героический поступок.
— Б-благодарю, профессор Дамблдор, — Хината, как всегда, при директоре потерялась, уставилась на носочки туфель и явно не собиралась поднимать глаза. Это решение Итачи всецело одобрял.
Директор улыбнулся — тепло и загадочно, испытующе одновременно.
— Это уже второе за полгода чудесное происшествие с вашим участием, — мягко заметил он. — Весной в подземельях вы также проявили невероятную чуткость, моя девочка, — Дамблдор вдруг наклонился, и Итачи с трудом удержал себя от того, чтобы ударить по руке, покровительственно опустившейся на плечо Хинаты, которое совсем недавно сжимал он сам. — И не расстраивайтесь из-за трансфигурации — вы видите, ваши таланты лежат в совершенно иной области.
— Да, профессор, спасибо, — проговорила Хината, заливаясь густым румянцем. Директор улыбнулся её реакции и поторопил шиноби на ужин. Когда же они оказались на приличном расстоянии, Хината полушёпотом озвучила мысль, посещавшую и Итачи: — Он иногда очень напоминает мне господина Третьего.
Итачи мрачно кивнул. Даже слишком.
========== Глава 27. Мародёры! ==========
После того случая Хината стала максимально осторожна. Она привлекла внимание директора, и Альбус Дамблдор вовсе не казался человеком, который ограничится единожды сделанным наблюдением — ему требовалось больше данных. С возросшей частотой Хината стала замечать на себе его взгляд во время общих трапез, а при перемещениях по школе — ненавязчивую слежку. Живые портреты провожали её глазами, рыцарские доспехи поворачивали со скрипом шлемы, всё чаще навстречу попадались привидения, а поблизости скользили тихими тенями домовики. Порой Хинате казалось, будто весь Хогвартс, сам замок насторожился и наблюдает за каждым её шагом.
Это доставляло неудобства, но скорее моральные. Уже давно не тренируя дзюцу, полностью прекратив на время использование Бьякугана, Хината не делала ничего компрометирующего. Училась, занималась рукоделием, проводила время с приятелями — только и всего.
Вот только внимание к ней это не ослабило. Две недели минуло со спасения Марлин, но даже намёка на уменьшение слежки за собой Хината не заметила. Итачи, кажется, тоже; вслух он ничего не говорил, и уже само по себе это означало, что наблюдения Хинаты — не паранойя. Да что уж, даже Дейдара, прежде не упускавший случай бросить двусмысленный комментарий и назвать её «химе», притих, звал исключительно по новому имени и заводил разговор только об уроках. Впрочем, один раз улучил момент и сунул под видом просьбы помощи на контрольной Хинате записку:
Контракт в силе, но будем осторожны. Мы не хотим внимания директора. Переждём.
И хоть Хината сомневалась в том, что директор Дамблдор не знает о предпринимательской деятельности в своём замке, спорить с Дейдарой не стала. Расстроилась только, что перед Рождеством не заработать денег на подарки.
Тем временем пришла неделя триместровых контрольных, и Хината временно забыла обо всём прочем. Весьма сложны были трансфигурация и заклинания, по астрономии и истории требовалось много чего заучить, так что Хината почти не вылазила из-за учебников. Она очень переживала за итоги контрольных — едва ли не единственная из одноклассников-гриффиндорцев.
— Все такие беззаботные, — заметила она Римусу. Цвела солнечная суббота, и из второкурсников только они вдвоём оставались в Общей гостиной — большая часть ребят выбралась на улицу. И пусть Рейнальд звал Хинату на прогулку, на сей раз она отказала парню. Тот, стоит сказать, заметно обиделся.
— Меня это тоже поражает, — вздохнул Римус. Нездорово-бледный, с тёмными кругами под глазами, он то и дело морщился, как от мигрени. — В понедельник тест по истории, а никто в ус не дует.
— Меня больше беспокоит трансфигурация, — призналась Хината, рассматривая свой конспект. Долгие годы занятий каллиграфией сказывались — её записи, чёткие и красивые, были образцом, на который предлагали равняться учителя и молились одноклассники.
— В среду… — Римус снова поморщился. — Мне придётся сдавать позже.
— Почему? — удивлённо подняла голову, повернулась к нему Хината. По яркой досаде на лице Римуса поняла, что парень сказал то, чего говорить не следовало.
— У меня… снова начинает болеть голова, — он легко постучал указательным пальцем по виску. — Наверное, буду отлёживаться в больничном крыле.
— Ох… Надеюсь, всё обойдётся, — искренне сказала Хината, но по грустной улыбке Римуса поняла, что он сам в это не верит.
И верно — во вторник вечером, когда история, травология, защита и заклинания были сданы, откровенно болезненно выглядящий Римус потихоньку ускользнул из общежития, прихватив с собой рюкзак. Хината, повторявшая теоремы трансфигурации у камина, проводила его сочувственным взглядом и даже взяла на себя труд отвлечь Джеймса и Сириуса вопросом о комиксах — с них бы сталось задержать одноклассника и начать расспрашивать.
Но вот, наконец, с тяжёлой неделей контрольных позади начинались рождественские каникулы. Сдав все предметы на недурные оценки, даже трансфигурацию вытянув за счёт образцовой, как сказала профессор МакГонагалл, письменной работы, Хината впервые за долгое время вздохнула полной грудью. Её чувства разделяли многие школьники (и, кажется, некоторые учителя). На пиру в пятницу вечером восторг студентов достиг своего апогея: никаких уроков в ближайшие три недели, а вместо них для многих — радость пребывания дома.
— Мы пойдём в поход! — громко рассказывала Марлин под гомон Большого зала сквозь набивавший рот пирог с почками. Мэри неодобрительно цокала языком, но Марлин не обращала на неё внимания, глядя исключительно на сидевших напротив Хинату и Лили. — Мы с родителями и братом так каждый год делаем. Идём в поход через лес, где наш дедушка работает лесничим — до его дома день пешком от границы леса, это так классно! В прошлый раз я видела лису и её деток очень близко, а мой брат принёс с собой орешки и оставил для белок — мы на обратном пути проверили, орешки исчезли!..
Хината и Лили переглянулись, продолжая улыбаться. После того, как Хината спасла девочку, Марлин буквально приклеилась к подругам, не ходила с ними разве только на уроки. За две недели, что прошли с момента присоединения Марлин к ним, её присутствие стало такой же неотъемлемой частью жизни, как зарядка по утрам и выполнение домашних заданий.
— Идти в лес, да ещё и зимой — фу! — провозгласила Мэри чуть громче, чем стоило, и на неё обернулись старшекурсники.
— Что плохого в лесу? — удивился Фрэнк, и Хинате невольно вспомнился её первый экзамен на чунина и Лес Смерти. Натерпевшись страху тогда, Хината и хогвартский Запретный лес, обросший студенческими легендами, обходила стороной — так, на всякий случай.
— Там грязно, опасно и полно всяких животных! — гордо вскинув голову, провозгласила Мэри. Постукивая наманикюренными ноготками по столешнице, она смерила грозным взглядом всех потенциальных несогласных. Но спорить никто не стал: вратарь сборной Ник Раймер только прыснул в кулак, Роксана Вуд закатила глаза, а Фрэнк со смешком посоветовал:
— Ну ты это, уход за магическими существами в следующем году дополнительным не выбирай — тебе точно не понравится.
— А есть такой предмет?! — просияла Марлин, подскочив со скамьи. Подлетев к Фрэнку, она втиснулась на сидение между ним и Ником и громко потребовала: — Расскажи мне о нём!
— Неугомонная, — тепло проворчала Лили.
Хината легко улыбнулась. Ей нравилась непосредственная и искренняя Марлин, да и Лили, пусть она и не говорила этого никогда, относясь к первокурснице снисходительно-покровительственно — тоже.
— Эй, девчонки, — на освобождённое Марлин место передвинулся Джеймс и, наклонившись над столом, заговорил заговорщицким тоном. За оживлёнными разговорами гриффиндорцев и когтевранцев за соседним столом его было едва слышно. — Мы хотим отпраздновать окончание триместра — вы с нами?
— Что-что ты говоришь, Джеймс? — захлопав глазами, повернулась к нему Мэри, отвлёкшись от подмигивания Нику.
— Это насчёт домашки по зельям, — легко соврал Джеймс, а когда Мэри отвернулась, вновь обратился к Хинате и Лили: — Ну так что?
— Что вы задумали? — прищурилась Лили, пусть и не в конфликте с Джеймсом на данный момент, по-прежнему ему не доверявшая.
— Вы не хотите это пропустить, — Джеймс до того очаровательно улыбнулся, что Лили растеряла львиную долю подозрительности. В поисках совета она повернулась к Хинате.
А та неподдельно задумалась. Авантюры Джеймса редко попадали в рамки школьных правил, и примерным студенткам ввязываться в одну из них явно не стоило. В то же время Лили пылала отрицаемым самой же осторожным любопытством, ну а сама Хината…
На ум пришли давние слова отца:
— Чтобы склонить чашу весов, на неё нужно поместить вес. Если дополнительного груза нет, весы останутся в прежнем положении.
И пусть говорил он это, имея в виду политическую ситуацию в мире (в те времена Хината была ещё полноправной наследницей клана и его надеждой, поэтому отец часто уделял ей время, посвящал в тонкости политики), постулат казался применимым и теперь. Внимание профессора Дамблдора застыло в стазисе на ней. Чтобы изменить его фокус, Хината должна что-то предпринять. Просто вести себя нормально недостаточно.
— Кого ты ещё позвал? — тихо спросила она мальчика.
— Сириуса и Хвоста, — отрапортовал Джеймс и бросил быстрый взгляд на преподавательский стол, где царила своя атмосфера, не менее, однако, радостная и расслабленная, чем среди учеников. Не только студенты радовались каникулам.
— А как же Дэвид? — удивилась Лили и заозиралась по сторонам. Хината тоже посмотрела, но обнаружить светлый хвост подрывника ей удалось только за слизеринским столом. Не обращая внимания на раздражённые взгляды змей, Дейдара переговаривался с Рабастаном Лестрейнджем, вызывая периодические взрывы смеха последнего и спокойные улыбки сидевшего рядом Эшли Шелби. Поискав взглядом Итачи, Хината нашла его поглощённым мыслями. А ещё она уловила взгляд Северуса на подрывника — злой, завистливый и полный едва ли не ненависти. От силы его чувств по спине Хинаты пробежали мурашки.
— Дэвид, наверное, будет с этими тусоваться, — насупившись, проворчал Джим, но тут же вновь затянул: — Соглашайтесь, вы не пожалеете!
Хината спокойно улыбнулась. Затея Джеймса, в чём бы она ни заключалась, могла послужить её собственным задачам.
— Ну ладно, уговорил, — чуя поддержку Хинаты, согласилась Лили.
— Тогда встретимся после отбоя в потайном ходе за гобеленом за коридор до Полной Дамы, — Джеймс поднёс кулак ко рту и издал шипящий звук, как от помех в рации. — Как поняли, приём?
— Не прекратишь вести себя, как придурок, отменим миссию, — хмыкнула Лили, и Джеймс, сняв невидимую шляпу, отъехал по скамье обратно к Сириусу и Питеру, тут же сблизил с ними головы и заперешёптывался. — Придурошный он, — проговорила Лили.
— У него доброе сердце, — отозвалась Хината; после знакомства с тараканами разных шиноби она правда считала, что это — главное. Придурошный, не придурошный — дело сугубо субъективное. — Скажи, у Северуса что-то случилось?
Лили моментально посерьёзнела.
— Он не хочет ехать домой, но и не поехать не может, — она сместилась, стараясь в просветах между учениками разглядеть друга. — Почему спрашиваешь?
— Просто так, — отозвалась Хината, не желая делиться с Лили наблюдениями. Скорее всего, Северус просто завидует Дейдаре, его популярности, семье и друзьям. Вот только его взгляд… Хината бы сказала, что у доброго человека такого быть не может.
Оставшееся от пира время они говорили о сущей ерунде, а затем, когда все доели десерт, профессор Дамблдор с улыбкой разогнал студентов по спальням. Добравшись до своей, Хината переоделась в пижаму и села на кровать, не без грусти наблюдая за сборами соседок по комнате.
— Как бы запихнуть?.. — бормотала Лили, силясь всунуть ещё и халат с тапочками в едва закрывающийся чемодан.
— Зачем тебе это всё? — удивилась Гестия, домой собравшаяся ехать с одной сумкой.
— Но я же не знаю, что мне за три недели понадобится! — округлила глаза Лили и, на время отложив тапочки, стала загибать пальцы: — Я из дома всю одежду сюда забрала, так что носить мне нечего. Обувь тоже вся здесь, особенно зимняя. А ещё мне же нужно будет делать домашки — как я их выполню без книг и конспектов? А писать я чем и на чём буду — не ручкой же в тетрадке! Вот и получается, что…
Вполуха слушая её бодрую трескотню, Хината повернулась к застывшей у зеркала Мэри.
— Мэри, что такое?
— Скажите, девочки, я что, жирная? — понуро спросила Мэри.
— Нет! — хором ответили все три, хотя по понятиям Хинаты девочке не помешало бы сбросить полдюжины килограммов.
— Или я страшная?
— Нет!
— А может, у меня с волосами что-то не так?.. — Мэри оттянула за кончик длинную завитую прядь и уныло отпустила.
— Ну что ты такое говоришь? — подойдя к ней, Лили обняла Мэри за плечи. — Ты красавица!
— Тогда почему он меня не замечает?! — воскликнула Мэри, приложив тыльную сторону ладони ко лбу. При этом она всё ещё рассматривала себя в зеркале.
— Кто? — спросила Лили, судя по кислому виду уже и не радостная, что пришла на помощь. Хината внимательно слушала, но не встревала. Гестия же и вовсе вернулась к складыванию вещей в сумку.
— Ник, — ответила с придыханием Мэри. — Он совершенно меня не замечает!
— Ну, он же на четвёртом курсе, а ты на втором… — пробормотала Лили.
— И что?! Любви все возрасты покорны!
— Почему ты решила, что это любовь? — вырвалось у Хинаты.
Мэри медленно повернулась к ней, расправив плечи.
— Ты-то что про любовь знаешь, Бенсон?
— Может статься, больше тебя, — негромко, но твёрдо ответила Хината. Всё-таки за свою любовь она сражалась всю жизнь. За неё она умерла.
Мэри наморщила носик.
— Что, охмурила двух слизеринцев — и думаешь, что самая умная?
Вместо ответа Хината молча задёрнула полог и забралась под одеяло — не видела смысла участвовать в бессмысленном споре. В отличие от неё, Лили поддалась эмоциям и встала на защиту подруги (хотя той это, как и обычно, не требовалось), и следующие десять минут Хината слушала их с Мэри крики и взаимные обвинения. В конце концов спорщицы, недовольно сопя, разошлись по кроватям, кто-то погасил свет, и спальня окунулась в благословенную тишину.
Лёжа под одеялом без сна, Хината размышляла, что нельзя не понять Дейдару, променявшего общество Джеймса, Сириуса и Питера на компанию старшекурсников. В общей сложности Хинате уже тридцать лет — и как же нелегко отыгрывать тринадцатилетнюю! «Ну ничего, ещё пара лет…» — успокаивала себя Хината, но затем вспоминала, что на смену беззаботному детству к её одноклассникам вскоре придёт пора бушующих гормонов. И если уже сейчас в классе столько конфликтов — что-то начнётся курсу к четвертому?..
Под аккомпанемент размеренного дыхания второкурсниц с тихим шорохом повернулась дверная ручка. Хината насторожилась, села и прислушалась — крутанулась на петлях дверь, впуская в комнату ночного гостя, затем вновь повернулась, вставая на место, и по дощатому полу, укрытому ковром, глухо застучали чьи-то пятки. Ещё пять секунд — и полог отодвинулся, а на кровать Хинаты скользнула мелкая тень.
— Марлин! — полушёпотом возмутилась Хината, которой первокурсница едва не приземлилась на ногу.
— Я не могла заснуть, не показав тебе, — заявила Марлин и завозилась. Дотянувшись до палочки, Хината зажгла Люмос, и в его свете девочка принялась выворачивать карманы халата. — Да где же оно?.. Прости, я тут немного помусорю, но потом уберу, честно!
— Что тут такое? — за полог заглянула Лили, прищурилась от света палочки, но тут же охнула: — МакКиннон! Тебя какой гиппогриф принёс?!
— Кто такой гиппогриф? — оторвавшись от своего занятия, подняла голову Марлин.
— Не важно, — Лили тоже забралась на кровать, и Хинате пришлось потесниться. — Что такое?
— Мне Алан записочку передал, — зардевшись, Марлин наконец извлекла на свет маленький жёлтый конвертик, перевязанный тонкой лентой с сердечками.
— Это не могло подождать до утра? — вздохнула Хината.
— Нет, не могло! — горячо заверила Марлин, но под шиканье обеих второкурсниц понизила голос. — Простите. Но посмотрите, какие он мне снежинки нарисовал! И стих сам сочинил про Рождество!..
Придвинувшись, Лили принялась и вправду смотреть и читать, а Хината только блекло улыбнулась. Хотела бы она вернуться в возраст, когда способна была искренне радоваться подобным вещам.
Она дёрнула Лили за рукав пижамы и многозначительно посмотрела на подругу.
— И точно, — спохватилась Лили. — Так, Марлин, иди спать, поговорим завтра.
— Вы что-то задумали? — и с места не сдвинувшись, проницательно уточнила девочка.
— Почему сразу? — попыталась уйти от ответа Лили. — Завтра «Хогвартс-Экспресс», рано вставать…
— Хлоя? — повернувшись, требовательно проговорила Марлин.
— Джеймс позвал нас праздновать окончание триместра, — ответила Хината, не видя смысла скрывать. Лили скорчила рожицу и замахала рукой, но когда правда прозвучала, вздохнула и принялась переплетать растрепавшуюся косичку.
— Джеймс? Джеймс Поттер? Можно я пойду с вами? — ожидаемо загорелась Марлин. — Я не буду мешать, честно-честно!
— Тише, — шикнула на неё Хината, и девочка мгновенно закрыла рот обеими ладошками. — Ты можешь пойти с нами, но только если будешь вести себя очень тихо.
— Клянусь! — шёпотом пообещала Марлин.
— Тогда идёмте, — погасив Люмос, Хината выбралась за полог, не раздвигая его, оставив прикрывать пустую кровать. Надев свитера поверх пижам и сунув ноги в шерстяные носки и ботинки (с Марлин своими поделилась Лили, ухитрившись каким-то чудом беззвучно извлечь всё необходимое из чемодана), девочки на цыпочках выбрались на лестницу, а оттуда — в Общую гостиную, где догорал камин. На лестнице были слышны приглушённые голоса старшекурсниц из расположенных выше в башенке спален — видимо, старосты только недавно разогнали празднующих каникулы старших по комнатам, — но в Общей гостиной, на счастье, не было никого. Осторожно, всё так же крадучись девочки выбрались из общежития и заторопились прочь от портрета Полной Дамы, сонно забормотавшей что-то бессвязное.
— Только подумать: ночь, а мы гуляем по школе! — свистящим шёпотом восторгалась Марлин, когда они пробирались к месту встречи. — Я так волнуюсь, у меня руки дрожат — вот, Хлоя, почувствуй!..
— Мы на месте, — перебив её, Хината отодвинула гобелен, скрывавший потайной ход. Запустив Лили и Марлин, она по привычке зорко огляделась, одёрнула себя и юркнула в ход последней.
Там девочек уже ждали.
— Долго вы, — проворчал Джеймс, светя в лица девочкам Люмосом, на что Лили и Марлин зароптали. Сириус и Питер тоже приблизились. — Эй, а это кто?
— Марлин МакКиннон! — девочка храбро выступила вперёд, уперев руки в бока. — И я пойду со своими подругами куда только заведёт дорога, — и вдруг, приосанившись, ясно и с чувством продекламировала:
— Бежит дoрoга вcё вперёд,
Kуда oна зoвёт?
Kаκoй гoтoвит пoвoрoт,
Kаκoй узoр coвьёт?
Сoльютcя тыcячи дoрoг
B oдин извеcтный путь,
Началo знаю, а итoг
Узнаю κаκ-нибудь. [1]
— Что за?.. — изумился Сириус.
— «Властелин колец»? — радостно уточнил Джеймс.
Марлин с достоинством кивнула.
— Немного не в тему, но я оценил. Добро пожаловать, Марлин МакКиннон, — Джеймс переложил палочку в левую руку, а правой пожал ручку опешившей девочки. — Ну-с, идём?
— Куда? — подозрительно осведомилась Лили.
— В одно из самых секретных мест замка! — Джеймс сверкнул глазами. — В место, куда не ступала нога ученика!..
— Не считая каждого второго пуффендуйца, — вставил Сириус, хлопнув его по плечу.
— Прости, друг, но, по-честному, кто их считает? — вопросил Джеймс и снова повернулся к девочкам. — Идти придётся без Люмоса — мы не можем привлекать внимание вражеских агентов, сами понимаете. Но не бойтесь, милые дамы. Держитесь нас, и всё будет окей.
— Да я без Люмоса ещё получше тебя дорогу увижу! — выпятила грудь Марлин. — Мы с моими родителями и братом!..
— Ты пути не знаешь, — перебил её Сириус. — Так что цыц, мелкая, и слушайся Джима.
— Капитана Джеймса Ф. Поттера, прошу прощения, — уточнил Джеймс.
— Каковы приказания, капитан Поттер? — спросил Питер, явно привыкший к подобным играм. Хинату они забавляли. А ещё ей было искренне интересно, как хорошо Дейдара натаскал брата в искусстве оставаться незамеченным. Исходя из того, что Джеймс позволяет себе и компании обсуждать дела в полный голос — парень пропустил большую часть уроков, даже если они и имели место, мимо ушей.
Впрочем, Хинате это даже на руку. План наконец оформился в голове. Засветившись выдающимися наблюдательностью и реакцией, Хината решила, что попасться на хождении по школе ночью — недурной способ опровергнуть наличие исключительных способностей. А поэтому она пальцем о палец не ударит, чтобы прикрыть ребят на этот раз. С учётом шума, уже разведённого ими, и уровня базового наблюдения за событиями в Хогвартсе, команду должны отловить очень быстро.
— Выступаем незамедлительно, — объявил Джеймс. — Джентльмены, наша с вами задача эскортировать леди на станцию. Передвигаемся строго парами. Коммандер, — обратился он к Сириусу, — обеспечьте безопасность мисс МакКиннон, я доверяю её вам как самому опытному члену команды. Лейтенант, — Питер вытянулся по струнке, — на вас мисс Эванс…
— Или, мисс Эванс, на вас лейтенант… — протянул Сириус, по-дружески пихнув зардевшегося Питера.
— Разговорчики! — повысил голос Джеймс.
— Я справлюсь с заданием, капитан! — отсалютовал Питер, и Джеймс покровительственно опустил руку ему на плечо.
— Я в вас верю, лейтенант. Узвёздного флота уже давно не было столь перспективных новобранцев, — он повернулся к Хинате и заглянул ей в глаза. — Мисс Бенсон, вы со мной. Я рассчитываю на вашу наблюдательность.
— Я не подведу, — с улыбкой выдала Хината знакомую, в прошлой жизни так часто использованную фразу. Впервые с чётким намерением сделать ровно противоположное.
— Я тоже хочу быть лейтенантом! — заявила Марлин, ролью «леди» не удовлетворённая.
— Для этого вам надо продемонстрировать свои навыки и пользу для звёздного флота, мисс, — ответил ей Джеймс и сложил пальцы обеих рук в фигуру, живо напомнившую Хинате незабвенную технику Тысячелетие боли Какаши-сенсея. — Фазеры в режим оглушения. Выдвигаемся.
И они вышли из укрытия в полутьму ночных коридоров. В окна ярко светила полная луна, и её света более чем хватало для того, чтобы разглядеть путь даже без Люмоса. Однако всё равно Джеймс настойчиво предлагал «леди» держаться за локти «офицеров», а сам то и дело поддерживал Хинату, когда думал, что она может оступиться на очередной лестнице. Старательно притворяясь, что в самом деле нуждается в его помощи, Хината отмечала, как уверенно Джеймс предупреждает отряд о манере передвижения лестниц и исчезающих ступенях. «Он явно немало исследовал школу, — подумала Хината и задалась вопросом: — Один или с Дейдарой?»
Портреты на стенах приоткрывали глаза и ворчали, один раз Хината, обернувшись, приметила за поворотом Серую Даму — однако, на удивление, завхоз Прингл не спешил появляться и задерживать нарушителей порядка. Ребята шли по этажам, спускались всё ниже, вот уже добрались до мраморной лестницы, ведущий в холл… «То ли портреты, привидения и домовики докладывают лишь директору и лишь об избранных объектах, то ли мы по некой причине получили санкцию на перемещение по школе ночью», — подумала Хината и решила, что правдой вполне может оказаться сочетание обоих вариантов.
А тем временем Джеймс уверенно завёл команду в подземный коридор, и Люмос всё-таки пришлось зажечь. Из темноты вынырнули жизнерадостные картины с фруктами, украшавшие стены, насколько хватало глаз.
— Где-то там общежитие Пуффендуя, — Джеймс указал подбородком в глубину коридора и остановился перед приятным натюрмортом. Фрукты на серебряном блюде казались такими сочными, живыми, что Хината почти улавливала их сладкий аромат.
— А это?.. — начала было Марлин, но Сириус шикнул на неё, а Джеймс протянул руку и пощекотал зелёную грушу. Та захихикала и превратилась в ручку, которую Джеймс повернул.
Открывшаяся комната оказалась копией Большого зала — огромным помещением с пятью столами, а ещё гигантским очагом, коробками и горой посуды.
Лили ахнула.
— Это же кухня!
— Обалденно! — воскликнула Марлин и ринулась внутрь, не думая ни о чём. Сириус, раздражённо рыкнув, бросился за ней и схватил девочку за руку, но не раньше, чем перед ней возник домовой эльф.
Напряжение огрело Хинату стальной кувалдой. Она примечала домовиков, снующих по школе, но никогда не сталкивалась ни с одним из них лицом к лицу. Ощущения были словно, пробираясь через лес, сталкиваешься к носу с вражеским шиноби.
Марлин и Сириус замерли. Лили подалась вперёд, готовая прийти на помощь подруге. На губах Джеймса, прислонившегося плечом к дверному косяку, играла непонятная улыбка.
— Добро пожаловать, дамы и сэры! — провозгласил эльф с низким поклоном.
Хината оторопела. Джеймс заулыбался ещё ярче, а Питер за его плечом тихо хихикнул.
— Ой! — вывернувшись из слабой хватки Сириуса, Марлин упала на колени, вызвав поражённый ох домовика:
— Юная мисс, вам не стоит!..
— Пустяки! — перебила его Марлин, буквально впиваясь взглядом в маленькое личико. — Я Марлин МакКиннон! А вы кто?
— Снарр, домовой эльф Хогвартса! — гордо сообщил домовик. — Пожалуйста, мисс Марлин, встаньте с коленок! Вы испачкаетесь!
— Как можно испачкаться в несуществующей пыли? — спросил Сириус, проходя мимо эльфа в глубину кухни. Питер последовал за ним, а Джеймс легонько подтолкнул потерявшую дар речи Лили. Хината присоединилась к подруге, и Джеймс закрыл за ними дверь.
— Привет, ребята! — помахал он домовикам, выглянувшим из неприметного прохода, ведущего, видимо, в смежное помещение. — Пэтти, как жизнь? Хип, Дебби, ваше печенье с брусникой выше всяких похвал!
— Рады стараться, мастер Джеймс! — откликнулись эльфы и захлопали в ладошки.
— Вы здесь не в первый раз? — уточнила Хината, бдительно оглядываясь по сторонам. А домовики тем временем засуетились — залетали по воздуху чайники, загремели противени, на которые прыгнули какие-то заготовки.
— Нет, — до ушей улыбнулся Джеймс. — Джейк Аббот показал нам ход ещё в прошлом году, мы заходим иногда.
— То есть все наши обеды готовят домовики? — пробормотала Лили, ещё не отошедшая от шока.
— И завтраки. И ужины, — закивал Джеймс. — И убирают в школе тоже они…
— Это же так много работы! — воскликнула Лили, и сложно было понять, восхищения или негодования было больше в её звонком голосе.
— Обалденно, правда? — обернулась к ней Марлин. — Вот бы у меня дома жил эльф! Сириус, Сириус, а у тебя есть домовик?!
— Конечно, — снисходительно отозвался Сириус. — У любой уважающей себя семьи волшебников он есть.
— У меня тоже есть домовик, — проговорил Питер, но так тихо, что кроме стоявшей рядом Хинаты его вряд ли кто-то услышал.
— Самому прибраться так сложно?! — неожиданно вспылила Лили, сверкая глазами в сторону Сириуса. — Убрать в Хогвартсе — это же столько работы… — она сочувственно посмотрела на Снарра, на ещё десяток домовиков, прибежавших на голоса. — Как вы умудряетесь?
— О, мисс не стоит волноваться, это не все эльфы Хогвартса, — с пониманием улыбнулся Снарр. — В Хогвартсе сотни эльфов! Но большая их часть сейчас отдыхает или прибирается в школе.
Лили это заявление не успокоило, однако она позволила себе только покачать головой и дипломатично произнести:
— Надеюсь, вам по крайней мере хорошо платят за работу.
Снарр, до того улыбавшийся гостям, схватился за сердце, а снующие вокруг домовики застыли и ахнули. Сириус и Джеймс, переглянувшись, поморщились.
— Простите Лили, ребята, она маглорождённая, — примирительно произнёс Джеймс.
— Что я такого сказала? — насупилась Лили.
— Что не так? — поддакнула Марлин, встав с ней к плечу.
— Мы приличные эльфы, юные мисс! — заявил Снарр, выглядевший глубоко уязвлённым.
— Предложить эльфу деньги значит жестоко его оскорбить, — пояснил Сириус, и несколько домовиков закивало: «Правильно, мастер Сириус!». — Так что оставь, Эванс.
— Я!.. — возмутилась Лили, но Джеймс шагнул к ней и аккуратно прикрыл её ротик ладонью. Лили поперхнулась воздухом, а Марлин тепло засмеялась.
— Просим вас за стол! — воскликнули домовики и утянули ребят к одному из длинных столов, где расставили чашки и чайники, молочники и сахарницы, блюдца с помадками, вазочки со свежеиспечённым печеньем и много других вкусностей. «Итачи бы здесь понравилось», — не сдержала улыбку Хината. То, что она видела, диссонировало с представлением, которое сложилось у них с Итачи о домовиках на основании предположения о шпионаже.
Они пили чай и болтали — но только ребята, домовики просто сгрудились вокруг них и внимательно слушали, только что во рты не заглядывали. Хинату это напрягало, и Лили, она видела, тоже. Зато Марлин пылала живейшим восторгом и не менее заинтересованно, чем эльфы, внимала историям Сириуса и Джеймса. Особенным успехом пользовался Джеймс, ярко и в красках описывая лето в Годриковой Впадине, игры и приключения с друзьями-маглами и пикники, провизией для которых ребят обеспечивала домовушка Поттеров (хогвартские эльфы при похвалах в сторону товарки сияли и хлопали в ладоши). Питер же молча уплетал сладости и блаженно улыбался.
— Мастер Джеймс, уже полночь, — в какой-то момент сказал Снарр, и Джеймс спохватился.
— Спасибо! Уф, как время пробежало, однако! Так… — он заговорщицки посмотрел на компанию, каждый в которой расправился уже как минимум с тремя чашками чая. — Ещё одна остановка перед царством Морфея?
— Куда тебя на этот раз несёт? — возвела глаза к высокому потолку Лили.
Джеймс посерьёзнел.
— В больничное крыло. Пока мы тут веселимся, бедняга Римус мучается с мигренями.
Открывшая было рот Лили потупилась и залилась румянцем. Хината и сама почувствовала себя неловко: как же она могла забыть! Ни разу даже не подумала о том, чтобы навестить одноклассника в госпитале! И это уже не в первый раз…
— Капитан Поттер прав! — Марлин первая снялась со скамейки. — Звёздный флот своих не бросает.
— Верно подмечено, курсант МакКиннон! — поддержал Джеймс и тоже вскочил.
— Будет чудо, если нас не поймают, — проворчал Сириус, но без намерения оспаривать решения «капитана».
«Пусть уже поймают наконец! — про себя взмолилась Хината, но затем, подумав, добавила: — Но на пути из больничного крыла».
Они простились с эльфами, и те напоследок насовали ребятам много-много вкусностей, которые гриффиндорцы распределили по карманам и, пообещав вернуться под радостные кивки домовиков, покинули кухню. Натюрморт отрезал мир непринуждённой беседы и вкусных запахов, вернув в гнетущую атмосферу ночного нарушения правил.
Миновав подземный коридор, ребята выбрались на тусклый лунный свет, просачивающийся через окна. Вёл опять Джеймс, но на этот раз рядом с ним шагала Марлин, с энтузиазмом воспринявшая повышение до «курсанта». Не глядя на Сириуса, Лили взяла Хинату за руку, доверяя ей куда больше, чем всем этим мальчишкам вместе взятым.
И вновь на пути не попался никто. К тому времени, как они свернули в коридор, ведущий к лазарету, у Хинаты не осталось ни единого сомнения, что некая сила дала «добро» их далёкому от понятия скрытности переходу по замку. Почему? Самый важный вопрос, на который Хината, увы, не могла найти ответ.
— Сейчас очень осторожно, — прошептал Джеймс у самых дверей больничного крыла. — Мы не хотим разбудить целительниц.
Гриффиндорцы дружно закивали и на цыпочках просочились в лазарет.
Луна уверенно освещала всё просторное помещение. Совершенно пустое.
— А… — начала Марлин, но Джеймс приложил палец к губам. Он нахмурился, его взгляд заметался по комнате в непонимании.
В отдалении Хината услышала шаги.
— Но где же Римус? — прошептал Питер. — Его не было в спальне, когда мы…
— Здесь есть другие комнаты? — спросила Марлин.
— Помимо покоев целительниц — нету, — помотал головой Джеймс, растерянный, в непонимании вертящий головой.
— Джим! — прошипел Сириус, дёрнул друга за рукав. — Кто-то идёт!
— Отступаем! — тихо скомандовал Джеймс, и ребята, закрыв дверь лазарета, по возможности бесшумно побежали прочь.
Патрулировавший коридоры — судя по шагам — Слизнорт не заметил их.
Остановились ребята только у портрета Полной Дамы. Та сонно разлепила глаза.
— Ну-ну, — нравоучительным тоном протянула она.
— «Ползучая колючка»! — хором сказали Лили, Джеймс и Марлин, и портрет открылся, впуская гриффиндорцев в общежитие.
— Как это понимать? — спросила Лили, едва они оказались в безопасности гостиной. — Где Римус, если не в больничном крыле?
— Понятия не имею, — проговорил Джеймс, принявшийся мерить шагами комнату.
— Может быть, ему стало хуже и его переправили в Мунго? — робко предположил Питер.
— Или сразу домой? — вставил Сириус, усаживаясь на подлокотник кресла и с тревогой наблюдая за Джеймсом.
Тот решительно покачал головой.
— Это логично, парни, но… нет. Тут что-то не так. И это, — он запустил руку во всклоченные волосы, — ведь не в первый раз происходит.
— Когда такое было раньше? — нахмурился Сириус.
— Когда Дей из-за квиддича попал в больничное крыло — помнишь? Мы пришли навестить его, и я спросил мадам Помфри, можно ли повидать заодно Римуса, который тоже вроде как был в лазарете — а на самом деле его там не было, — Джеймс остановился рядом с другом. Они, казалось, забыли обо всех остальных. — И как я мог об этом забыть?!
— Не кори себя, дружище, — Сириус хлопнул его по плечу. — Когда вернёмся с каникул, обязательно расспросим Римуса.
— И мы с вами! — закивала Марлин.
Мальчишки переглянулись.
— Давайте притворимся, что этой последней части приключения не было, хорошо? — натянуто улыбнулся Джеймс.
— Это ещё почему? — насупилась Лили.
— Это дело парней, — ответил за друга Сириус. — И вас, девчонок, оно не касается.
— Дело парней?!..
— Хватит, Лили, — подала голос Хината, настороженно глядя на лестницы, ведущие в спальни. Раз их не поймали бродящими по школе, нарываться на расспросы старост нет смысла — всё равно задуманного Хинатой уже не осуществить. — Мы разбудим старост, если продолжим спорить.
— И точно, — ухватился за ниточку Джеймс. — К тому же, завтра «Хогвартс-Экспресс», рано вставать, так что…
Закончить он не успел — портретная дверь снова открылась, и на пороге возник Дейдара.
— О-па, — взметнул он светлые брови. — Что за собрание, а я не в курсе?
— А ты должен быть в курсе всего? — нахохлился Сириус.
— Разумеется, — откликнулся Дейдара, приближаясь, ничуть не впечатлённый грозной позой парня. Его собственное давление, его угроза была спокойной и уверенной.
— Идёмте спать, — сказала Хината и, взяв Лили и Марлин за руки, утянула в сторону спален девочек.
— Это был лучший вечер в моей жизни! — звонким шёпотом сообщила Марлин.
***
На следующее утро «Хогвартс-Экспресс» увёз ребят в Лондон, откуда они отправятся по домам.
Наблюдая за вереницей карет, удаляющихся от замка, из окна одного из верхних этажей, Хината чувствовала себя как никогда одиноко. Школа опустела на три недели. Итачи занят своими делами.
— Ничего, — сказала себе Хината, бодрясь, кутаясь в свитер — из окна дуло. — Будет время на учёбу.
Комментарий к Глава 27. Мародёры!
[1] Джон Р.Р. Толкин — «Властелин колец. Братство кольца».
========== Глава 28. Профессор Дамблдор ==========
Предоставленная себе на три тихие недели, Хината решила вплотную засесть за трансфигурацию.
В первую очередь она наведалась к профессору МакГонагалл за списком дополнительной литературы. Декан отнеслась к её усердию тепло и угостила чаем с имбирными тритонами, пока составляла рекомендации и отмечала преимущества и недостатки каждой книги из списка. Вооружившись литературой, Хината засела за чтение, прерываясь только на сон и еду.
— Не самый разумный подход, — заметил Итачи, столкнувшись с ней в библиотеке. Сам он пришёл ради трактата по ментальной магии, который не выдавали на руки, но сперва уделил время Хинате. — Мозг не способен усвоить столько теории, сваленной на него за раз. Заучить текст ты сумеешь, но не понять.
— Что посоветуешь? — отодвинув книгу, спросила Хината. Глупо оспаривать, что Итачи намного лучше неё разбирается в подобных вещах.
— Совмещать теорию с практикой, — отозвался Итачи и выжидательно на неё посмотрел. Но Хината молчала, рассматривая свой конспект, поэтому он предложил: — Если хочешь, можем потренироваться вместе.
— Спасибо, брат, но не стоит, — не встречаясь с ним взглядом, покачала головой Хината. — У тебя есть свои дела. Кроме того… я хочу разобраться с этим сама.
«Хотя бы с этим», — добавила Хината про себя. Итачи, по всей видимости, уловил недосказанную часть фразы, а потому кивнул и углубился в ментальную магию.
В этом году в Хогвартсе на каникулы осталось неожиданно много гриффиндорцев, и в общежитии вечно царил хаос. Заниматься в таких условиях было невозможно. Поэтому Хината уходила из факультетской башни — порой в библиотеку, порой в пустые классы в отдалённых коридорах, где на неё никто не мог случайно набрести. Сдвигая вместе парты, Хината раскладывала на них учебники и конспекты, водружала чернильницу и перо, а также банку с землёй, в которой копошились червяки; их для неё декан взяла из теплиц профессора Стебль.
В один из дней, когда за стенами замка завывала метель и прочие гриффиндорцы собрались в общей гостиной за играми, Хината с самого утра устроилась в старом классе и упражнялась. Кутаясь в мантию, накинутую поверх свитера, она водила палочкой и приказывала червяку превратиться в брусок, когда почувствовала чужое присутствие. Сначала подумала, что это домовой эльф, и повернулась, чтобы окликнуть маленькое существо…
Слова застряли в горле. На пороге класса стоял директор школы.
— Добрый день, профессор Дамблдор, — пробормотала Хината, опуская палочку и спешно поправляя очки. Не понимая, как он сумел подкрасться к ней.
— Добрый, мисс Бенсон, — улыбнулся в ответ директор. — Простите меня за вторжение. Пожалуйста, не прерывайтесь.
Со сбившимся дыханием Хината вновь подняла палочку. Дамблдор не отводил от неё взгляд. Стараясь не думать об этом, сосредоточиться на превращении, Хината повторила требуемый взмах и произнесла формулу, которую, разбуди кто ночью и спроси, без запинки бы повторила.
Как и всегда, червяк лишь покрылся деревянной коркой. Досадуя на себя, Хината пробормотала формулу отмены чар и покорно замерла, глядя в пол, ожидая приговора.
— Минерва права — вами нужно заняться, моя девочка, — произнёс профессор Дамблдор, вошёл в класс и закрыл за собой дверь.
Хината встрепенулась.
— Простите?
— Вы рискуете очень многое упустить на старших курсах, если не наладите свои отношения с трансфигурацией сейчас, — назидательно заметил директор, однако это вовсе не прозвучало как упрёк.
Заинтригованная, Хината проследила за тем, как старый маг приближается и останавливается рядом, не прекращая говорить:
— До того, как стал директором, я преподавал трансфигурацию. И раз Минерва занята, я могу вам помочь, Хлоя.
«Осторожно», — напомнила себе Хината, поправляя очки, и сказала, пытаясь искренне улыбнуться:
— Это большая честь, профессор.
Дамблдор вскинул кустистые брови.
— Честь?
— Вы великий волшебник и очень занятой, — ответила Хината, недоумевая, почему директор так странно отреагировал на логичную формулировку. — Я убеждена, у вас полно более важных дел, сэр.
— Что может быть важней для директора, чем успешность его учеников? — в пронзительно-голубых глазах Дамблдора заплясали весёлые искры. Он не потребовал ответа на свой вопрос и продолжил: — Сперва давайте попытаемся выявить корень проблемы. Уверяю вас, Хлоя, вы далеко не первая на моей памяти имеете сложности с трансфигурацией. Особенно часто они возникают у маглорождённых учеников. Как вы думаете, почему?
— Из-за непривычности магии, — предположила Хината.
Наклонившись к ней, Дамблдор улыбнулся и доверительным тоном заметил:
— Я тоже так думаю. Когда с рождения видишь магию вокруг, на подсознательном уровне она принимается легче. Непривычность маглорождённых к ней является фундаментом, на который опускается особенность трансфигурации как области магической науки, — Хината удивлённо посмотрела на него. — Давайте для примера сравним два школьных предмета: заклинания и трансфигурацию. Заклинания по своей сути сходны с математикой — два плюс два равно четыре, слова плюс движения палочкой равно чары. Трансфигурация же больше напоминает язык, а именно эссе на заданную тему: вы знаете, что хотите получить в итоге, но прийти к желаемому можете сотней различных способов.
На улице с упоением завыла метель, обрушивая волны ледяного ветра на стены замка. Спрятав кончики пальцев в рукавах свитера, Хината сказала:
— Следовательно, для трансфигурации, как для написания эссе, требуется воображение?
— Как один из важных кирпичиков, — кивнул Дамблдор. — Логика и вдумчивый взгляд в сущность вещей также способствуют успехам в трансфигурации. Помимо знания достаточного количества латыни и управления своей магией, конечно.
— Управление энергией, латынь, воображение, логика… — протянула Хината и перевела взгляд за окно. С контролем чакры у неё никогда не было проблем, и вряд ли с магией, по сути, просто другим олицетворением внутренней энергии, они возникнут. Латынь — банальное заучивание структуры и слов, ничего сложного. Что касается последних двух пунктов, Хината легко находила в себе проблемы с обоими, пусть и не критические… Или всё же достаточные, чтобы не справляться с трансфигурацией?
— Это всё очень индивидуально, — заметил Дамблдор. — Кому-то достаточно одного воображения, чтобы творить самые невероятные превращения. Кому-то острый ум, проникающий в самую суть процессов и явлений, помогает стать мастером трансформации предметов. Впрочем, лично я нахожу важным баланс.
— Но как его достичь?
— В первую очередь прислушиваться к себе. Школьная учебная программа составлена на основе возможностей среднестатистического студента, и никогда не стоит об этом забывать. Поэтому в классе всегда есть те, кому программа даётся легче или тяжелее, чем другим. Среди ваших однокашников, к слову, есть примеры успешных в трансфигурации студентов: логика мистера Холмса и фантазёра мистера Поттера…
При упоминании Итачи и Дейдары Хината непроизвольно вздрогнула и опустила взгляд. Тут же, досадуя на себя, покраснела, надеясь, что директор спишет это на счёт смущения при сравнении с более талантливыми учениками.
— …однако же я не говорю, что вам нужно равняться на них, вовсе нет, — продолжил тем временем Дамблдор, наблюдая за Хинатой. — Вас я призываю найти свой собственный голос, Хлоя, — он взял перо, брошенное Хинатой поверх конспекта. — Если я дам вам перо и скажу превратить, но не уточню, во что — что бы вы выбрали?
— Я… — приняв перо, Хината задумчиво покрутила его в руке. Недлинное, слегка потрёпанное, с кончиком, испачканным в чернилах, оно вызывало яркую ассоциацию с раненой птицей. — Если бы могла, я превратила его в бинт, сэр.
— Почему в бинт? — спокойно поинтересовался Дамблдор.
— Оно вызывает ассоциацию с раной, — призналась Хината и со вздохом положила перо обратно на стол. — А раной необходимо заняться.
— Тогда почему, например, не заживляющая мазь?
Минуту Хината молчала, осмысливая. Директор не торопил.
— Из-за волокон, я думаю, — она провела пальцем по перу. — Бородки опахала уже переплетены между собой, и если изменить их структуру с минимальным изменением переплетения, получится бинт.
— Любопытно! — непонятно девушке просиял Дамблдор.
Хината решилась поднять на него взгляд.
— А во что вы бы превратили перо, профессор?
— В шерстяной носок, — ответил директор. — Зима в этом году выдалась лютая, согласитесь?
— Да, наверное… — Хината вновь отвернулась, опасаясь, что пересекла черту своим вопросом.
На её плечо опустилась широкая ладонь.
— Как насчёт провести эксперимент? — бодро предложил Дамблдор. — Попробуйте составить формулу для превращения пера в бинт, как вас учила в прошлом году профессор МакГонагалл, а когда справитесь, приходите ко мне в кабинет, и посмотрим, что у вас выйдет на практике.
— В-в ваш кабинет?
— Там теплее, чем здесь, — Дамблдор с улыбкой кивнул на окно, из щелей в котором ощутимо поддувало. — Пароль для моего кабинета «Шоколадная лягушка», — он отпустил её плечо и двинулся к выходу, но в дверях остановился, обернулся. — Удачи, Хлоя.
— Спасибо, сэр, — пробормотала Хината, провожая его удивлённым взглядом.
***
В библиотеке Итачи, вопреки обыкновению, не обнаружился. Поначалу Хината расстроилась этим обстоятельством, но затем приказала себе собраться и заняться делом. В данной ситуации Итачи всё равно не способен ей ничем помочь, а сообщить о результатах можно и постфактум. «В самом деле, не отправится же он вместо меня к профессору Дамблдору», — сказала себе Хината и принялась за составление формулы.
С чего следует начать? Чтобы ответить на данный вопрос, Хината на листе пергамента разделила глобальную задачу на более мелкие:
ПЕРО —> БИНТ
— удлинить волокна
— изменить их состав на хлопок
— изменить переплетение волокон
— придать изделию форму
— избавиться (?) от стержня пера
Подумав, она поменяла местами первый пункт со вторым. Ещё раз оглядев фронт перевода, Хината притянула ближе словарь.
После оживления, царившего здесь в последние недели триместра, теперь библиотека казалась безлюдной. Один из столов занимали старшекурсники из Пуффендуя, между стеллажами бродила парочка когтевранцев — и на этом всё. Уютная, более чем подходящая для занятий атмосфера.
В какой-то момент среди фолиантов, которыми обложилась Хината, возникла кружка дымящегося какао и тарелка с печеньем. Отложив перо, Хината невольно улыбнулась. После того, как вместе с Джеймсом и ребятами побывала на кухне, она чувствовала изменившееся отношение домовиков к себе — как будто попала в иную, чем большинство учеников, категорию. Всё чаще эльфы, прежде не попадавшиеся на не усиленные Бьякуганом глаза, стали мелькать в поле зрения Хинаты; более того, столкнувшись с ней вечером в гриффиндорской гостиной или же в обычно пустующих классах, домовики Хогвартса улыбались и кланялись девушке, после чего как ни в чём не бывало продолжали работу. Кроме того, когда Хината занималась, эльфы доставляли ей лакомства, а если девушка, заработавшись, пропускала приём пищи — ещё и полноценные обеды и ужины, причём исключительно те блюда, которые Хината выбрала бы себе сама.
Как шиноби Хината понимала, что это плохо — означает, что эльфы не только наблюдают за её перемещениями по замку, но и хорошо изучили привычки и вкусы. Как человек она ценила заботу и вовсе не принимала её как должное. Вот и сейчас, покончив с печеньем, оторвала аккуратный кусочек от черновика и написала: «Большое спасибо», после чего положила пергамент на пустую тарелку. Секунда — и та испарилась вместе с чашкой. Не успела Хината вернуться к переводу, как на месте убранной возникла тарелка с очень красиво по-рождественски украшенным клюквой и листиками остролиста рисовым пуддингом.
Итачи бы, конечно, такое поведение не одобрил. К слову сказать, когда они занимались вместе, домовики никак не проявляли себя — словно берегли их с Хинатой секрет. Может, так оно и было. От Джеймса Хината узнала, что эльфам запрещено показываться на глаза ученикам школы. Однако в правиле имелась лазейка: если студенты сами находили домовиков, общению ничто не препятствовало. Многие пуффендуйцы, как оказалось, охотно этим пользовались (потому ли барсуки самые упитанные в школе?), но вовсе не торопились рассказывать ребятам с других факультетов. Когда же студенты всё-таки встречались с эльфами, те приходили в настолько живой восторг, так искренне старались угодить и восторженно слушали, что Хината склонялась к мысли о доброте и бесхитростности этих весьма могущественных в магическом плане существ. Она знала лжецов и не видела их повадок в домовых эльфах Хогвартса.
«Но на сладости стоит заканчивать налегать, — заметила себе Хината, пробуя пуддинг — он оказался не только красивым, но и чрезвычайно вкусным. — Или вернуться к более серьёзным упражнениям, чем утренняя растяжка», — добавила она, притягивая тарелку с лакомством поближе.
После она вернулась к словарям и закончила перевод к тому времени, как в библиотеке зажглись первые свечи. За окном холодно сиял ранний зимний закат. Высокие напольные часы с массивным маятником показывали половину четвёртого — до ужина больше двух часов, достаточно времени для дополнительного у директора.
Уже собирая вещи в потёртый рюкзачок, Хината замялась. Она никогда не слышала о том, чтобы профессор Дамблдор назначал кому-то дополнительные занятия. Впрочем, ну просто не может быть, чтобы подобного вовсе не случалось за все долгие годы его работы! Однозначно, такое было и раньше, может, случается и теперь — просто Хината не знает, ведь общается с небольшим кругом учеников. С чего бы кому-то делиться с ней подробностями индивидуальной подготовки на старших курсах, к примеру?
«Дейдара наверняка знает», — шепнула профессиональная паранойя. И в самом деле; круг общения подрывника куда шире, чем у Хинаты и Итачи вместе взятых. Более того, пока сама Хината налаживала отношения с однокурсниками, а Итачи вовсе замкнулся ото всех, Дейдара пробрался в компании старших ребят, что на самом Гриффиндоре, что за его пределами.
Говоря начистоту, Хината не знала, как относиться к данному обстоятельству. Паранойя доказывала, что большие по сравнению с Хинатой и Итачи осведомлённость и влияние Дейдары — это проблема. С другой стороны, настоящей проблемой факт являлся бы, только будь шиноби врагами. Враги ли они? Хината не бралась сказать. Не союзники точно; но ведь в последнее время Хината стала осторожно сотрудничать с Дейдарой, да и держал себя с ней подрывник — по крайней мере, с начала этого учебного года — нейтрально или даже с тенью дружелюбия. Конечно, верить в его искренность Хината не спешила — ещё свежи в памяти искалеченная лапка Пушистика и нож Дейдары, обжигающий холодом стали кожу в полутьме подземелий. К тому же Итачи настроен резко против него, и у этой неприязни явно давнее происхождение. Было любопытно, но вместе с тем Хината никогда не решалась спросить у брата, что есть камень преткновения между двумя в далёком прошлом коллегами.
Однако её ли это дело вовсе? Лезть в чужие отношения Хината не любила, как не любила вовлечённость посторонних в собственные. Пока всё остаётся на уровне морального конфликта, а не боя, Хината дала себе слово не вмешиваться. В конце концов, она должна доверять мнению Итачи; с Дейдарой же будет — не в ущерб брату! — поддерживать ровные или деловые отношения, пока это выгодно ей.
«Стоит попытаться прощупать, как много он знает о деятельности директора?» — засомневалась Хината, выходя из библиотеки, однако решила, что пока её с Дейдарой общение не на том уровне, когда подобные расспросы могут быть органично вплетены в беседу. Пообещала себе подумать о том, что можно предпринять на данном фронте, и на время спрятала мысли о делах шиноби как можно глубже в сознании.
Итачи считал, и Хината полностью соглашалась с ним, что профессор Дамблдор не чурается ментальной магии при зрительном контакте. Очень лёгкой, ненавязчивой — обычный ученик такого прикосновения к разуму даже не почувствует. Вместе с тем — Итачи как-то обратил внимание девушки, — слизеринцы из числа происходящих из древних магических семей никогда не встречались с директором взглядами — первый признак того, что подозрения шиноби не просто паранойя, и изучающие окклюменцию молодые волшебники также знают о трюках Дамблдора.
Быть может, как раз из-за директора Итачи в последнее время много читал о ментальной магии; мастер гендзюцу в родном мире, он наверняка преуспеет и в сходной специализации у волшебников. Впрочем, как поделился Итачи, легилименция, наиболее распространённая среди отраслей ментальной магии, сравнима с самыми примитивными, дуболомными гендзюцу, накинуть которые в состоянии и не особо талантливый чунин. Итачи сей факт неожиданно раздражал, и Хината дивилась: редкая вещь способна выбить из Итачи неудовольствие такого масштаба…
И вновь Хината поспешила задавить мысли о ремесле шиноби, сами собой полезшие на поверхность. Поднимаясь по знакомым лестницам, она закрыла глаза, двигаясь по памяти, полностью сосредотачиваясь на дыхании. Спокойствие. Равновесие. Самоконтроль. Никаких посторонних мыслей — только трансфигурация, превращение пера в бинт. Хината повторила про себя формулу, которую составила в библиотеке — тренированная память без запинок и ошибок выдала требуемое. Хорошо.
Хотя в нём мало кто бывал (по крайней мере, из тех, кто говорил об этом), местоположение директорского кабинета для учеников школы не являлось секретом. Вот и Хината свернула в редко используемый коридор, в середине которого притаилась ниша с каменной горгульей. Выглядела она откровенно отталкивающе, вдобавок пустые глаза как будто двигались вслед за появившимся в поле их зрения человеком. Хината поёжилась — так живо напомнила ей эта горгулья некоторых старейшин клана Хьюга.
— «Шоколадная лягушка», — переборов себя, проговорила Хината.
Горгулья тотчас пришла в движение, едва не выбив из разволновавшейся Хинаты рефлекторное принятие боевой стойки. Впрочем, девушке удалось удержать себя, и когда горгулья отскочила в сторону, открывая скрытую от глаз винтовую лестницу, Хината встала на её движущиеся ступени. Они вознесли девушку на площадку, куда выходила всего одна дверь с молотком в виде головы орла. Задушив колебания, глубоко вздохнув, Хината постучала.
— Войдите.
Дверь открылась в самую удивительную из виденных прежде Хинатой комнат Хогвартса. Круглая, со множеством окон, она была заставлена столиками, на которых примостились разнообразные приборы, мерно жужжащие, стрекочущие, выпускающие струйки дыма. Когда Хината переступила порог, на неё тут же уставилось великое множество глаз — стены кабинета оказались увешаны портретами пожилых в большинстве своём волшебниц и колдунов, которые тут же принялись перешёптываться. От их внимания, стрёкота приборов, Хината неуютно повела плечами.
— Здравствуйте, Хлоя.
— Добрый вечер, профессор, — быстро проговорила Хината, переводя взгляд на сидевшего за рабочим столом Дамблдора. Обложившись свитками, он над чем-то работал, задумчиво крутя между пальцами длинное и очень изящное перо.
— Проходите и присаживайтесь, — директор сделал жест в сторону стула перед своим столом, на который Хината поспешила усесться, поставив рюкзак на пол рядом с собой. — Вы дадите мне пять минут, Хлоя? Мне нужно закончить письмо министру магии.
— К-конечно, — вымолвила Хината, удивлённая тем, каким именно образом директор просит её подождать. Третий Хокаге, с которым Хината так часто в уме сравнивала Альбуса Дамблдора, оставил бы её ждать под дверью кабинета, пока не закончил бы с прочими делами.
— Не желаете чай?
— Спасибо, профессор, но нет.
Поглощённый мыслями, директор отстранённо улыбнулся ей и вернулся к письму, а Хината стала украдкой осматриваться — когда ещё доведётся побывать в этом месте? Кроме того, сбор информации — это настолько базовая, вбитая в подкорку шиноби деятельность, что Хината даже ни на секунду не задумалась, прежде чем приняться взглядом скользить по кабинету, подмечая детали. За её спиной стрекотали приборы, добавляя нервозности, и именно их Хината хотела бы рассмотреть, чтобы после выискать по описаниям в книгах, чем именно данные инструменты являются. Но, не уверенная, как к этому отнесётся хозяин кабинета, Хината не оборачивалась, изучая названия книг на полках (на видных ей стеллажах по большей части они касались трансфигурации и истории), скользнула взглядом по Распределяющей шляпе, покоившейся на полке за директорским столом, и насесту для птицы, теперь пустовавшему.
Дамблдор тем временем продолжал строчить, то и дело на мгновения прерываясь, чтобы подумать, после чего продолжал писать без единого исправления во всём объёмном письме. Видя, что он не обращает — на самом деле не обращает, не притворяется — на неё внимания, Хината осмелела настолько, что с интересом посмотрела на то, над чем работал директор.
…не является критической, однако, как уже писал выше, не стоит относиться к ситуации легкомысленно, Юджина. Я бы посоветовал вам оставаться над ситуацией: не вмешиваться напрямую, но и не выпускать всех действующих лиц из вида. Особое внимание, как мне кажется, стоит обратить на круг приближённых, который мистер Реддл собирает вокруг себя, а также на реакцию Арктуруса Блэка. Несмотря на увлечённость предприятием мистера Реддла, чистокровные, в особенности Священные двадцать восемь, не могут не учитывать мнение лорда Блэка…
Перо замерло, и Хината, сидевшая в нарочито расслабленной позе, откинувшись на высокую спинку стула, прикрыла глаза. Секунда, две, три — и перо вновь заскрипело по пергаменту, порой ныряя в чернильницу. Приподняв веки, радуясь превосходному зрению, Хината продолжила читать, до чего в состоянии был дотянуться взгляд:
…в то время как Флимонт Поттер намекал мне на попытки давления на него со стороны персон, косвенно или напрямую связанных с организацией мистера Реддла. Его позиция и вес в обществе могли бы стать очень полезны, если бы Флимонт согласился объединить вокруг себя нейтрально настроенных чистокровных. Однако в разговорах со мной он всегда уходит от данной темы. Возможно, Юджина, вам стоит…
Росчерк пера прозвучал слишком резко — так ставят подпись. Хината мгновенно перевела взгляд на свои ногти.
— Простите, Хлоя, что заставил вас скучать, — взяв палочку, Дамблдор чарами подсушил чернила, после чего скатал пергамент в плотную трубку и скрепил печатью с гербом школы. — Всего одно дополнительное мгновение. Фоукс!
На сей раз Хината не удержалась и вскочила, когда со вспышкой пламени в кабинете возникла птица. Невольно попятившись, Хината напряжённо, но в то же время заворожённо следила за тем, как чудесное создание, равных по красоте которому Хината в своей жизни не видела, мягко спланировало на подставленную директором руку.
— Не бойтесь, — улыбнулся Дамблдор её реакции и, кажется, вовсе не воспринял её неестественной — хорошо. — Хотя, признаю, мне стоило предупредить вас о манере перемещения феникса.
— Это феникс? — пик выброса адреналина в кровь прошёл, и Хината, взяв себя в руки, позволила себе любопытство.
— Да, — директор ласково погладил шею чудесной птицы, ответившей мелодичным звуком, от которого тревога Хинаты почти совсем улеглась. — Фоукс живёт у меня уже очень много лет, — заметил Дамблдор Хинате, после чего протянул фениксу свиток. — Можешь отнести министру Дженкинс?
Фоукс вновь курлыкнул и исчез во вспышке пламени. Вздохнув, Хината вернулась на стул.
— Ну-с, — проговорил Дамблдор, полностью сосредотачивая своё внимание на Хинате, которая моментально опустила глаза, — судя по тому, что вы пришли, у вас всё получилось с переводом?
— В моём понимании — да, сэр, — Хината достала из сумки пергамент, на котором аккуратно записала итоговую формулу, и подала директору. Тот просмотрел текст и удовлетворённо кивнул.
— С точки зрения грамматики всё верно. Но скажите, почему именно этот порядок действий?
— Он неверный? — Хината придвинулась ближе к столу, сидя уже на самом краешке стула.
— Разве я это сказал? — вскинул бровь Дамблдор. — Я лишь спросил о ходе ваших рассуждений.
— Что ж, — пробормотала Хината, чувствуя неловкость, — сперва я думала о том, чтобы начать с удлинения волокон, составляющих перо, и продолжить их преобразованием в хлопок, но затем решила, что будет проще, если перо с самого начала будет состоять из хлопка…
— Попробуйте это сделать, — мягко прервал её Дамблдор, укладывая перед Хинатой своё красивое перо.
Скованно улыбнувшись, Хината нырнула в сумку за собственным, потрёпанным и видавшим виды. Положив своё перо на стол, Хината достала палочку и чётко и твёрдо произнесла первую часть формулы — серое опахало словно вмиг прохудилось и стало белым, как снег.
— Отлично! — похвалил директор. — Продолжайте в том же духе.
— Далее, — почувствовав прилив уверенности, сказала Хината, — я решила удлинить волокна, — она проговорила требуемую латынь, и волокна, всё ещё прикреплённые к стержню пера, вытянулись и стали нитями основы, в то время как те, что шли от основных волокон, сперва отломились от них, а затем соединились между собой, образуя перпендикулярные основным, переплетённые с ними нити утка. — После я хотела придать изделию форму, — под новыми чарами волокна зашевелились, какие-то выросли, какие-то уменьшились, образовывая ровные края ленты размерами пять метров на семь сантиметров, — и убрать стержень пера, потому что он лишний, — с последним взмахом палочки ось, прежде щетинившаяся на две стороны волокнами, исчезла, оставив половинки изделия лежать на столе.
— Очень хорошая работа, — светло улыбнулся Дамблдор и взмахом палочки вернул перо в исходное состояние. — А теперь попробуйте применить всю формулу за раз.
Хината кивнула и произвела полное превращение. Потрёпанное перо охотно перевоплотилось в идеально чистый бинт.
— Итак, вот мы и убедились, что — по крайней мере, в трансфигурации — вы, Хлоя, являетесь логиком, — произнёс Дамблдор. — Вам необходимо понимать подоплёку трансформации, и когда вы проясните её для себя, само по себе превращение даётся вам легко, — он указал на перо, — с первогораза.
— Действительно, — проговорила Хината, с удивлением осознавая, что в самом деле только что впервые трансфигурировала объект с первой попытки.
— Я называю эту дилемму «Зачем?» против «Почему бы и нет?», — с улыбкой заметил директор. — Люди вроде вас всегда перед тем, как что-то перевоплотить, спрашивают себя: «Зачем я это делаю?». Я же, в свою очередь, могу сделать вот так, — он легко махнул палочкой в сторону насеста Фоукса, и тот быстро преобразовался в миниатюрный, но очень точный макет Хогвартса, — просто потому что почему бы и нет.
Отстранённо глядя на модель, Хината задумалась.
— Не значит ли это, что логики ограничены? — наконец, спросила она. — Скованы самим себе навязанными правилами и ограничениями того, что считают приемлемым и дозволенным.
Дамблдор, казалось, опешил. Его губы слегка дрогнули, а глаза на мгновение расширились.
— Вы зрите глубоко, Хлоя, — негромко произнёс директор. Хината опустила взгляд, зарделась, но не от замечания профессора, а от факта, что сказала лишнего. — Даже на конференциях, посвящённых трансфигурации, мне нечасто задают подобные вопросы.
— Прошу прощения, — пробормотала Хината, крепко стискивая на коленях волшебную палочку.
— Вам не за что извиняться, моя девочка, — возразил Дамблдор, в голосе которого привычное дружелюбное спокойствие почти вытеснило удивление. — Глубина взгляда делает вам честь… Отвечая же на ваш вопрос: я не считаю, что основанный на логике подход к трансфигурации уступает базирующемуся на воображении. Последний, скажу начистоту, срезает углы, которые логический подход пытается досконально изучить и осознать. Это открывает возможность для более детального и точного манипулирования материей…
В голове Хинаты мгновенно всплыл рассказ Какаши-сенсея о Цукиёми Итачи — девушка спешно прогнала мысль.
— …что в некоторых ситуациях может стать жизненно важно, — он взял в руку трансфигурированный Хинатой ранее бинт. — Знаете, если бы превращение совершал я, я бы не сотворил настолько хороший бинт, как сделали вы, Хлоя, — он осторожно растянул между пальцами ткань. — В вашей работе чувствуется чёткое понимание, какова оптимальная плотность переплетения волокон, каким должен быть размер бинта. Кроме того, он стерильно чист — я вряд ли бы в первую очередь подумал о такой мелочи, скорее уже после трансфигурации простерилизовал его соответствующими чарами.
— Чистота бинта — одна из положенных ему основополагающих характеристик, — чуть дёрнула бровями Хината, не понимая, как можно не подумать о таком.
— Вот видите, вы зрите в корень, и для вас это очевидно, — приподнял уголки губ директор. — Что делает вас куда более полезной при помощи раненым, чем меня.
Хината вздрогнула, ожидая, что теперь он спросит о том, откуда у неё глубокие познания в требованиях к структуре бинта. Но директор, вопреки опасениям девушки, молчал — только продолжал смотреть на неё с интересом. Избегая встречаться с ним взглядом, Хината попробовала улыбнуться.
— Стало быть, чтобы больше не отставать в классе профессора МакГонагалл, мне нужно раскладывать каждое превращение на составные части?
— До тех пор, пока ваш разум не привыкнет и не начнёт выполнять эту работу механически на фоне — всенепременно, — кивнул Дамблдор. — Однако всё ещё существует вторая часть проблемы, которую вы метко упомянули, — он откинулся на спинку кресла и свёл вместе кончики пальцев. — Профессор МакГонагалл сказала мне, что по-настоящему серьёзные проблемы с её предметом у вас начались в этом году с переходом к превращению живых существ. Для вас это некое внутреннее ограничение?
— Пожалуй, — Хината вздохнула и добавила честно: — Когда вокруг столько неодушевлённых объектов, я просто не вижу смысла в трансфигурации живого существа, в предмет уж точно.
— Вам жаль их?
— Да, — Хината снова вздохнула, рассматривая свою волшебную палочку. В клане её жалость попрекалась — что скажет профессор Дамблдор?
— Это, опять же, делает вам честь, Хлоя, — Хината удивлённо посмотрела на него, вовсе не ожидала подобной реакции. — Я попрошу Минерву отнестись с пониманием к вашей особенности, — Хината всё ещё поражённо моргала, и Дамблдор улыбнулся. — Но всё же до конца каникул постарайтесь отыскать для себя превращения живого в неживое, которые ваш моральный кодекс способен принять, и потренируйтесь в них, чтобы в новом триместре не столь сильно отставать от класса.
— Я… я буду тренироваться, профессор! — горячо пообещала Хината, захлёстнутая волной тепла к учителю, который не упрекал её, а, наоборот, поддерживал.
— Я ничуть в вас не сомневаюсь, моя девочка, — Дамблдор встал, и Хината тоже поднялась, прихватив рюкзак и всё ещё пребывавшее в состоянии бинта перо. — Желаю вам успехов.
— Большое спасибо за помощь, профессор, — искренне улыбнулась ему Хината. В её жизни редко бывали подобные моменты, но в этот самый Хината чувствовала себя так, словно способна горы свернуть одним лишь желанием.
Директор благосклонно кивнул.
— В Хогвартсе тот, кто нуждается в помощи, всегда получит её. Запомните это, Хлоя.
========== Глава 29. Лабиринты разума ==========
Как и Хината, эти каникулы Итачи решил использовать для заполнения важного пробела в знаниях. Пришла пора сделать следующий шаг к разгадке тайны его семьи этого мира — шаг, который Итачи откладывал уже несколько месяцев по одной весьма важной причине.
Летнее расследование привело к необходимости выяснить, в каком банке его «родители» имели счёт. Сделать это с учётом пропажи записей из риелторской конторы, через которую они продали дом, можно лишь одним путём — тщательной проверкой воспоминаний из того времени, когда Итачи ещё жил с четой Грейсон. За почти шесть лет в их доме ему наверняка на глаза попадались письма из банка или чеки.
Вот только если подобные воспоминания и имеются, то хранятся они весьма глубоко. Поверхностное сканирование памяти и медитации ничего не дали, и Итачи пришлось согласиться с очевидным: ему предстоит полноценно погрузиться в свой внутренний мир и попробовать найти необходимое путём банального перелопачивания воспоминаний. Это долго, энергозатратно, нудно — а кроме того, небезопасно. Слишком от многого в своём внутреннем мире Итачи пытался отрешиться в последние годы.
Однако он принял решение и не собирался от него отступать. Сколько по времени займёт сам процесс, Итачи доподлинно не знал: он мог длиться как час, так и несколько дней, в зависимости от того, насколько глубоко придётся копать. С учётом относительно небольшого периода жизни для изучения — пять лет это всё-таки не пятьдесят, — Итачи рассчитывал справиться к утру, максимум к полудню следующего дня. Поэтому он, вопреки обыкновению есть понемногу, в тот день налегал на еду, запасаясь энергией.
Они не пересеклись на завтраке и обеде, поэтому во время ужина Итачи со своего места за слизеринским столом взглядом выискивал Хинату в жидкой толпе школьников. Говоря начистоту, он переживал из-за того, с каким чуточку маниакальным остервенением Хината взялась за решение своих сложностей с трансфигурацией. Тем более тревожило то, что Хината отказалась от помощи: прежде она выказывала исключительно радость, когда Итачи предлагал позаниматься вместе.
Причин подобных изменений в девушке Итачи не видел. Разве только одну…
Всё чаще он гадал, насколько сильное влияние на Хинату Дейдара успел установить с начала их сотрудничества. В прошлом Дейдара никогда не был замечен Итачи в психологических играх — скорее уж сам становился их жертвой. Мог ли научиться на опыте и теперь начать играть с другими? Всё-таки его напарником несколько лет был Сасори, человек, которого Итачи считал — если не по боевой мощи, то по силе ума и хитрости точно — одним из самых опасных нукенинов из всех, с кем его сталкивала жизнь. Как много Дейдара перенял от напарника? Попробует ли использовать что-то из приобретённых навыков на Хинате? Итачи лишь утвердился в своём решении заняться подрывником, когда каникулы закончатся.
Тем временем в зале появился профессор Дамблдор. Опустившись на своё кресло-трон, он быстро вовлёкся в оживлённый диалог с профессором МакГонагалл и в целом выглядел крайне довольным.
Вот ещё одна непонятная величина в довольно размеренной жизни Итачи и Хинаты в Хогвартсе. На поверхности директор школы — мудрый и слегка чудаковатый волшебник, имеющий привычку носить броские мантии и загадочно сверкать глазами. Под оболочкой крылся как минимум человек, одолевший в бою Тёмного диктатора, который сумел подчинить себе половину Европы. О том сражении написано немало книг, но Итачи нашёл в библиотеке сборник воспоминаний современников о диктатуре и падении Гриндевальда. Среди них имелись описания сражения Гриндевальда и Дамблдора представителями обеих враждовавших сторон. Проанализировав их, отметя эмоциональную составляющую, Итачи остался с сухим набором фактов: битва была долгой, масштабной, кровавой. Против Тёмной магии врага, превосходящей что-либо виденное волшебниками за последнюю пару столетий, Дамблдор использовал экономные, умные ходы, в большинстве своём — трансфигурацию, на которой специализировался с юности. Именно ум помог ему победить.
Итачи хорошо представлял, какое применение великий стратегический ум мог найти в мирное время.
На удивление, в глубине души под слоем настороженности, постоянных наблюдений и оглядки на действия других Итачи чувствовал едва ли не счастье. Только попав в этот мир, он не мог найти своё в нём место: всю жизнь прожив шиноби, отступником, двойным агентом, преследовавшим свои цели, имевшим далекоидущие планы в самых разных областях, в демилитаризованной атмосфере Итачи едва не впал в глубокую депрессию, характерную для Учих в подобных условиях. К счастью, после начала экспериментов с чакрой «родители» отдали его в приют, где он повстречал Хинату и Дейдару — осколки кровавой, но такой нужной родины. Однако затем жизнь вновь вошла в мирное русло, и до недавнего времени магический мир даже не пытался предложить Итачи альтернативу. Всё-таки права была Распределяющая Шляпа, знания как таковые никогда не интересовали Итачи — ему нужно видеть реальную возможность для их применения.
И вот, наконец, профессор Дамблдор, самый умный, самый опасный человек в этом замке обратил внимание на Хинату и, как следствие, Итачи. И пусть ни за что не покажет настоящих эмоций, будет помогать Хинате выйти из-под надзора — в глубине души Итачи искренне радовался ему. Балансирование на лезвии клинка куда привычнее, куда понятнее и желаннее, чем серые будни.
Опустив взгляд на овощное рагу в своей тарелке, Итачи вздохнул. Подобные мысли обычно он не допускал, однако в последние дни необходимостью стало приоткрыть шлюзы самоконтроля, по крайней мере постараться быть честным с самим собой. Отправка в мир своего сознания — не самый приятный и уж точно не безопасный поход, особенно без чёткого понимания, куда ступаешь. Поэтому так важно прежде, чем пускаться в путь по внутреннему миру, привести в порядок мысли и чувства. В первую очередь — признать их наличие и окрас.
Итачи снова обвёл взглядом зал — на сей раз Хината обнаружилась, сидящая вместе с гриффиндорцами. За ало-золотым столом, вечно поглощённым бурей эмоций самого разного толка, шумом, движением, переговорами, Хината казалась Итачи откровенно лишней — чужеродным этому миру хаоса островком спокойствия. То, как она держала себя во время трапезы, могло послужить примером и местным аристократкам. Что отрицать, Итачи залюбовался идеальными с точки зрения традиций и исполнения движениями, посадкой, размером порций, которые Хината себе позволяла. Пока вокруг неё гриффиндорцы галдели, спешно набивая рты чем попало, Хината аккуратно кушала, не вовлекаясь в бурные обсуждения, вышколенная до такой степени, что ни смерть, ни перерождение в другом, более расслабленном мире не смогли её изменить. Настоящее произведение искусства своего клана.
От потока мыслей, принявших непривычный, неуютный оборот, Итачи отмахнулся и поспешил оценить иные параметры облика девушки. В отличие от первых дней этих каникул, Хината выглядела глубоко задумчивой, но не измотанной, под глазами не залегали тени, а руки не подрагивали слегка от недосыпания. Удовлетворившись сделанным наблюдением, Итачи поднялся из-за слизеринского стола, по всей длине которого рассредоточились трое оставшихся на каникулы в школе учеников, и покинул Большой зал, нарочно проигнорировав взгляд Хинаты и знак-приглашение на разговор. Скорее всего, Хината чувствует себя неловко из-за того, что отказалась от помощи в освоении трансфигурации — это может подождать и до завтра. Итачи предстоит тяжёлая ночь.
Никто из слизеринцев ещё не вернулся в общую гостиную, и та была погружена в зеленоватый полумрак, посеребрённый бликами украшавших пушистую ель игрушек. Итачи прошёл мимо рождественского дерева в сторону спален, по неярко освещённому коридору добрался до своей комнаты. В ней было пусто и мирно, как никогда на памяти Итачи: в этом году все соседи уехали на каникулы, что оставляло комнату в его полном распоряжении. И всё же, отметил Итачи про себя, непривычно, войдя, не наткнуться на неприязненные взгляды, не найти разбросанных книг и вещей, не почувствовать запах собачьей шерсти. В своей манере Итачи привык к распорядку, норме жизни в этой комнате, и временные изменения, даже выгодные лично ему, слегка сбивали. Однозначный минус бытия педантичным консерватором.
Над этим его качеством порой подтрунивал напарник. Кисаме, в отличие от Итачи, был лёгким на подъём, с живым интересом относился к изменениям. Итачи приравнивал изменения к потенциальной угрозе и не доверял им. Стазис куда надёжнее, обеспечивает уверенностью в завтрашнем дне, и развитие должно быть поступательным, осторожным, с оглядкой на то, чтобы не нарушить баланс ситуации.
Теперь, оглядываясь на своё прошлое, Итачи сомневался в правильности метода, которым подавил восстание клана. Какую дорогу он бы избрал, выпади ему принятие подобного решения сейчас? Быть может, долгий путь политических игр, манипуляций общественным мнением, гендзюцу и шантажа? Выбрал бы он снова уничтожение целого клана, приведшее к дисбалансу в деревне? Все годы, что последовали за его уходом из селения, Итачи со стороны наблюдал, как Коноха медленно, но верно слабела, загнивала, лишённая внутреннего тонуса, заложенного в саму её основу равновесия, когда соперничество двух коалиций — Учиха и Сенджу — подталкивало к постоянному совершенствованию и развитию.
Однако это теперь он сомневался. Когда же принимал решение руководства, Итачи было всего лишь тринадцать лет. Да, его называли гением — но как много на самом деле он знал, понимал о мире? Лишь то, что происходящее ненормально. Как великий предок, Учиха Мадара, до него, Итачи был травмирован войной и не желал, чтобы подобная участь постигла его младшего брата. И когда война стала назревать внутри самой деревни, Итачи почти даже нашёл выход — он и Шисуи вместе. Если бы Данзо не вмешался, история с восстанием клана закончилась бы совершенно иначе. А так, разбитый потерей лучшего друга и единственного, как ему тогда казалось, способа уладить конфликт мирно, страшащийся перспективы сражений внутри Конохи, тринадцатилетний Итачи не нашёл лучше выхода, чем довериться суждению опытных политиков. Тридцатичетырёхлетний думал, правильно ли выбрал тогда. Возможно ли, что именно его решение, а не восстание клана как таковое, стоило жизней всей его семье и искалечило душу младшего брата, чья защита и являлась главной целью игры?..
Опустившись на кровать, вытянувшись на покрывале во весь рост, Итачи устало потёр переносицу. Затягивать не было смысла. Итачи закрыл глаза, и вокруг него соткался мир каменистой пустоши, простёршейся до горизонта, укутанного ало-серым маревом. В сердце этого бесплодного края раскинулся сад, где цвели сакуры и журчал ручей. А ещё здесь всегда стучал бамбуковый фонтан, отмеряя жизнь, напоминая, сколько Учиха Итачи задолжал смерти. В самом конце прошлой жизни фонтан наполняла кровь; теперь его приводила в движение чистейшая вода, и Итачи радовался этому, вспоминая годы непрекращающейся боли. Ждёт ли его та же судьба, та же болезнь в новом мире? Этого предсказать Итачи не мог.
Отвернувшись от фонтана, оставив его мерно стучать, Итачи направился к дому, притаившемуся под сенью сакур. Нежные цветы устилали крышу и энгаву, но закрытые сёдзи не позволяли им проникнуть внутрь дома.
Оставив за порогом сандалии, Итачи вошёл. Снаружи маленький, внутри дом его разума был огромен — целое поместье, лабиринт коридоров и комнат, где хранятся мысли и воспоминания. А ещё отголоски чувств; едва переступив порог, Итачи ощутил сладкий аромат домашней выпечки, неизменно вызывающий желание бросить все дела и прокрасться на кухню, где мама готовит сладкое для него. Однако Итачи повернул в другом направлении, игнорируя ласковый голос, зовущий его по имени. Кто его звал — Микото или Лорен? Пожалуй, обе сразу — образы двух женщин удивительным образом смешались в его голове. Он рано лишился обеих, но призрак Матери существовал в его внутреннем мире. С ним, впрочем, Итачи никогда не шёл на контакт.
Он свернул в коридор, где начиналась память о его новой жизни, и открыл первую дверь. Чтобы настроиться, Итачи решил начать отсюда — из больничной палаты, где его маленькое тело положили на грудь Лорен Грейсон.
— Поздравляем! У вас замечательный мальчик, — сказала медсестра.
— Боже, какой он… — пробормотала Лорен с усталой, но счастливой улыбкой. — Сэм будет так рад…
Подойдя ближе, Итачи посмотрел на себя, и тут же нахлынули чувства-воспоминания — растерянность, непонимание, попытка осмыслить происходящее… и заворожённость бархатными глазами, нежным голосом, которые роднили Лорен с его настоящей матерью.
Издалека донёсся плач другого младенца — Итачи вздрогнул и поспешил вернуться в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Дальше он стал методично заглядывать в комнату за комнатой, ища зацепку. Стараясь нигде не задерживаться, он всё же невольно пропитывался теплотой своего раннего детства в новом мире: вниманием Лорен и Сэма, их заботой и подарками, прогулками на свежем воздухе и первыми упражнениями с чакрой. Заново окунаясь в эти кусочки жизни, отодвинутые на самые задворки сознания по причине неважности, Итачи поймал себя на двойственном чувстве: жалости, что беззаботное детство оборвалось, пополам с облегчением, что это произошло.
— Ты ведёшь неправильный поиск.
Итачи не ответил и скользнул за следующую дверь. Внутри оказалось непроглядно темно — и вдруг со внутренним толчком возникли очертания полутёмной детской, окрашенной рыжим отсветом.
Трёхлетний Итачи вскочил с кровати и бросился к окну, за которым, разрывая ночную темноту, огонь пожирал веранду дома дальше по улице. Открыв створку, Итачи забрался на подоконник, чтобы лучше видеть. Огонь — его родная стихия, привлекательная даже в самых неприглядных своих проявлениях.
Внизу хлопнула дверь, и Итачи, высунувшись, увидел своего отца, Сэма, спешащего к женщине и девочке, выскочившим из горящего дома.
— Кэролайн, что случилось?!
— Господи, Сэм! Вызови пожарных! — соседка, прижимая к себе семилетнюю дочь, заливалась слезами.
— Лорен уже звонит, они скоро будут здесь, — Сэм опустил сильную руку на плечо женщины, встряхнул. — Кэролайн, где Билл?
Словно в ответ на его вопрос из парадной двери вместе с дымом вынырнул мужчина, нёсший на руках младшего сына. Оставив хныкающую дочь, соседка метнулась к мужу.
— Билл, Билл! Где малышка?!
— Она не с тобой?!
— О не-е-ет! — полный отчаяния вой сотряс воздух. — Моя малышка, моя Сара!..
— Где детская? — строго спросил Сэм.
Соседи повернулись к нему.
— На втором этаже, последняя комната по правой стороне, — проговорила соседка, глядя на него с надеждой.
— Сэм… — начал было сосед, но Сэм отмахнулся от него. Достав из глубоких карманов халата платок жены и бутылку с водой, которые захватил в доме, он двинулся к изрыгающей дым раззявленной пасти погибающего здания, на ходу смачивая платок. Закрыв им рот и нос, Сэм без колебания вошёл.
С подоконника своей комнаты трёхлетний Итачи наблюдал, как огонь с веранды проник на первый этаж дома. «Стоит ли вмешаться?» — мелькнула в голове взрослого Итачи мысль, посетившая тогда. В своей полной силе он мог бы даже с расстояния взять под контроль пожар за пару секунд. Тогда же ему, только начавшему упражняться с чакрой, потребовалось бы подойти вплотную к огню, чтобы сдержать его хотя бы на время. «Настолько ли мне не всё равно? — спросил он себя и почти сразу ответил: — Нет». Поэтому остался на месте, с тусклым любопытством наблюдая за тем, как плачут в обнимку соседи, как Сэм выносит из дома их младенца-девочку, как наконец прибывают пожарные. С их появлением маленький Итачи закрыл окно и вернулся в постель — всё интересное кончилось. Когда он закрыл глаза, в комнате вновь воцарилась непроглядная тьма.
— Этот мужчина храбр.
— Безрассуден, — возразил Итачи и вернулся в коридор. — У него самого жена и маленький ребёнок, а он бросился в огонь ради других.
— Это ли не проявление самоотверженной храбрости, которой нас учили с Академии?
— Нас учили её проявлять ради пользы Конохе, — Итачи взялся за очередную дверную ручку, когда голос за спиной повторил:
— Ты ведёшь неправильный поиск, Итачи.
— Благодарю, однако я не нуждаюсь в навигации в моей собственной голове.
— Неправда, — на его запястье сомкнулись чужие пальцы, невесомые, сотканные из мыслей, но отчётливо ощутимые. — Нуждаешься, иначе я бы не появился.
Итачи с усилием стряхнул чужую руку и шагнул за дверь.
И оказался совершенно не там, где рассчитывал.
Шум водопада перекрывал шорох ветра в кронах леса за спиной. Шисуи замер на краю обрыва, а Итачи, облачённый в амуницию АНБУ, медленно, в беспокойном неверии приближался к нему.
Настоящий Итачи попятился, ощупью ища за собой ручку двери. Наткнулся на руку лучшего друга.
— Почему ты пытаешься сбежать, Итачи?
— Я здесь не для того, чтобы заново переживать твою смерть, — Итачи решительно отвернулся от сцены воспоминания и встретился взглядом с другим Шисуи, его призраком, вечным спутником во вселенной разума. В отличие от мира, в котором пожертвовал своей жизнью ради друга, ради деревни, здесь Шисуи успел повзрослеть, пока ещё не состариться. Его глаза, окружённые сетью тонких морщин, смотрели участливо и тепло.
— Я знаю, — виновато наклонил голову Шисуи, — но никак иначе не мог привлечь твоё внимание. Ты давно не заглядывал.
— Не вижу смысла жить прошлым, — отчеканил Итачи и попытался обойти его, но Шисуи поймал его за плечо.
— Ты сейчас серьёзно? Сам себе противоречишь ведь.
Итачи досадливо цыкнул.
— Попытка выяснить мою родословную в этом мире не тождественна жизни в прошлом.
— Себе-то хотя бы не ври, — нахмурился Шисуи, не ослабляя хватку. — То, к какому магическому клану относится твой отец в этом мире, никоим образом не влияет на твою здешнюю жизнь. Ты просто зациклился на решении этой задачи.
— Не в ущерб настоящему.
— Правда? — Шисуи развернул его и указал на гриффиндорский стол в Большом зале, из-за которого Хината подавала знак-приглашение поговорить.
— Один раз…
— Один? — Шисуи ткнул пальцем в когтевранку Алису Эллиотт, подошедшую в библиотеке, но оставившую Итачи после обмена парой несодержательных реплик; в Лили, пытавшуюся вовлечь его в приятельство с Северусом; в заводящего иногда разговор в гостиной Эшли. — Как насчёт постоянно, а, Итачи?
— Они все ещё дети, — Итачи высвободился и отступил от призрака друга. — Для меня не имеет смысла проводить с ними время.
— Смысл, — хмыкнул Шисуи и вдруг с силой толкнул его.
Итачи объял квартал клана Учиха, залитый кровью и лунным светом. Ими же блестит катана в руках. На земле перед Итачи — дрожащий от ужаса младший брат.
«Я хочу как лучше для тебя», — подумал Итачи, а вслух сказал:
— Ты слаб… Тебе не хватает ненависти…
Толчок — он преклонил колено перед Хокаге и советниками.
— Ради мира в деревне…
— Я принимаю это задание.
— Остановись! — одёрнул Итачи самого себя и усилием воли выдернул обратно в коридор, соединяющий воспоминания.
Призрак Шисуи исчез, и Итачи, привалившись к стене, перевёл дыхание. С самого начала он понимал, на что идёт — поэтому до последнего искал альтернативный способ добычи информации. Собственное подсознание, населённое призраками умерших, мыслями и сожалениями, для него опаснее любого волшебника.
Отдышавшись и вернув моральные силы на продолжение поисков, Итачи ступил за следующую дверь.
Наполненная мягкой вечерней теплотой середины лета комната напоминала отдельный кабинет ресторана. Посреди на деревянных досках пола гнездился круглый стол, окружённый татами. На столе среди тарелок с сашими, якитори и данго чинно возвышалась токкури саке. Ему воздавали должное Шисуи и Кисаме, с жаром обсуждавшие сущую ерунду. Меткий комментарий Ши — и взрыв хохота сотрясает стены, заставляя ворчать прислонённую к стене Самехаду.
Сцена была настолько сюрреалистична, что Итачи застыл, не в силах отвести взгляд.
— Ты думал о таком.
— Я много о чём думал в своей жизни.
— Это, стоит признать, одна из самых твоих смелых фантазий, — заметил из-за плеча Шисуи. — Преданный шиноби Конохи и нукенин Киригакуре за одним столом, расслабленно делящие отдых и ужин… Какое непочтение к моей светлой памяти, Итачи.
— Я знаю, Шисуи. Поэтому запер эту мысль очень глубоко.
— Не мысль — желание.
— Не имеет значения.
— Нет, Итачи, имеет. Почему ты продолжаешь не признавать свои желания? Теперь они даже в теории не могут навредить Саске и Конохе.
Итачи зажмурился, вновь вырывая себя из неуютной мысли. Но та не желала отставать, приклеилась, как мастерская команда АНБУ к цели — когда Итачи открыл глаза в ином воспоминании, рядом с ним стоял не только Шисуи, но и Кисаме.
— Лохматый дело говорит, — проскрежетал напарник, опираясь на Самехаду. — Что за херня, Итачи-сан? На кой загонять себя в прежние рамки, когда в них больше нет смысла?
— И чего это я «лохматый»? — пробурчал Шисуи, безуспешно пытаясь пригладить вечно растрёпанные волосы.
Итачи отвернулся от обоих и обратил взгляд на Хинату и Рейнальда, прогуливающихся по берегу Чёрного озера. Вокруг них нарезал круги, заливаясь счастливым лаем, пёс, которого Уолтер периодически обещал отравить, если Мальсибер не заставит собаку заткнуться. Но Хинате пёс явно нравился, и она сама играла с ним, бросала мяч, чесала за ухом. Всё под пристальным взглядом Рейнальда.
— Устроить бы мальцу проверку в Цукиёми на чистоту намерений, а, Итачи-сан? — подзудил Кисаме.
— Так он поступил с другом Саске, да? — спросил Шисуи у мечника, и тот акульи улыбнулся.
— У Хинаты своя голова на плечах, — произнёс Итачи, неотрывно следя за Хинатой и Рейнальдом. Он часто за ними следил. Но Хината об этом никогда не узнает.
— Что вы от неё морозитесь, Итачи-сан? — раздражённо вздохнул Кисаме. — Нормальная девка, понимающая. И оберегать от всего мира её не надо.
— Да и Саске тоже не надо было, на самом деле, — вставил Шисуи.
Итачи моргнул и оказался в купе покачивающегося на ходу «Хогвартс-Экспресса».
— …У тебя большое сердце, нии-сан, но тебе не стоит тратить все его ресурсы на меня, — Хината заглянула ему в глаза, пытаясь спрятать свою боль, чтобы не тревожить Итачи. Он мимолётно поджал губы и взял её за неповреждённую руку.
— Больше мне не на кого.
— Это вовсе не так. Откройся миру. Он не так жесток, как наш родной.
— Ты мне это говоришь? — Итачи посмотрел на её покалеченную руку, кости которой скрепляла уродливая металлическая конструкция.
— Со всей убеждённостью, — кивнула Хината.
— Видишь, не только мы тебе это говорим, — прошептал на ухо Шисуи.
— Как будто это меняет дело, — хмыкнул Кисаме, разваливаясь на сидении. — От нас с тобой, Шисуи, Итачи-сан отмахнётся, потому что мы всего лишь выверты его подсознания. А девчонка, по его мнению, слишком маленькая, добренькая и нежненькая химе, чтобы решать самой и тем более влиять на решения Итачи-сана.
— Неправда, — резко возразил Итачи.
— Споря сейчас, вы только себе делаете хуже, зарабатывая шизофрению, — заметил Кисаме.
— Кроме того… — протянул Шисуи.
Дверь купе резко распахнулась, и порог переступил Дейдара.
— С первым сентября, мм.
— Моё недоверие к его заинтересованности в Хинате более чем обоснованно, — сказал Итачи, наблюдая за тем, как подрывник из воспоминания усаживается на сидение напротив них с Хинатой.
— Успокойтесь, я не за дракой, — заявил Дейдара, рассматривая обоих. Его взгляд задержался на искалеченной руке девушки. — Кто это тебя так?
— Что тебе нужно, Дэвид? — холодно уточнил Итачи и не мог не заметить тень обиды, скользнувшую по подвижному лицу подрывника.
— Я вот что подумал, Итачи-сан, — протянул Кисаме, — вы же не приспособлены к жизни в одиночку.
Итачи полноценно вздрогнул.
— Что, прости? — повернулся он к напарнику.
— Слушай, а Кисаме в чём-то прав! — удивлённо поддержал его Шисуи. — Мы с самого детства были с тобой вместе, считай, почти не расставались до тех самых пор, пока мне не пришлось умереть…
— После чего вы прямиком попали в Акацуки и стали работать со мной, — подхватил Кисаме, скалясь. — Славные были деньки, Итачи-сан. Ну, после того, как мы друг к другу притёрлись.
— С этим я не спорю, — проговорил Итачи, раздражаясь. — Однако не понимаю…
— А в этом мире ты привязался к Хинате и воспринимаешь её заменой нам, — Шисуи вдруг сузил глаза. — Кстати, Итачи, ты правда считаешь, что я не замечал тень в кронах, когда выбирался изредка прогуляться с приятелями?
— А ваше выражение лица, когда Лидер давал нам совместные миссии с кем-то ещё? — Кисаме весело хмыкнул и сказал Шисуи: — Но в одном ты неправ, лохматый. Девчонка им воспринимается не как напарник — она Итачи-сану в этом мире Саске заменяет.
— Твоя правда! — согласился Шисуи и снова попытался пригладить волосы.
Оба пристально посмотрели на Итачи.
— Нет, — мотнул он головой. — Мне не нужен напарник.
— В одиночестве вы дожились до того, что боитесь соваться в собственный внутренний мир, потому что воскресили здесь Шисуи и меня из-за того, что в реальности вас некому уравновесить, — серьёзно заметил Кисаме.
— А баланс очень важен, — добавил Шисуи.
— Дейдара не самый плохой напарник из возможных, — Сасори прислонился спиной к закрытой двери купе, скрестив на груди руки. — Кроме того, теперь он больше не тот юнец, которого ты заставил вступить в Акацуки. Он повзрослел и многое перенял у меня.
— Это ни хера не плюс. Ты нам не нравишься, — заявил Кисаме, буравя кукловода неприязненным взглядом.
— Взаимно, — спокойно откликнулся Сасори. — Да, вот ещё что, — он подошёл ближе и протянул официального вида белый конверт. Удивлённо приподняв брови, Итачи принял его.
— Майкл? Пришла почта?
Итачи скосил взгляд в сторону кухни, откуда доносился голос Сэма Грейсона.
— Да, сейчас принесу, — отозвался он и опустил взгляд на конверт в своих руках. В графе «Отправитель» значилось:
Банк Вестминстера,
41 Лотбури, Лондон
Глубоко вздохнув, Итачи открыл глаза в реальном мире.
— Успех… — тихо сказал он сам себе и вытер скатившиеся из уголков глаз слёзы.
========== Глава 30. Фальшивые улыбки ==========
Прислонившись спиной к стене, Дейдара внимательно слушал, как в соседней комнате переговариваются родители.
— …не можем отказать. Раз сама министр просит тебя…
— Юфимия, ты должна понимать: пусть слова выведены рукой Юджины, принадлежат они Альбусу. После всех отказов, которые я дал лично ему, Альбус, по всей видимости, решил попытаться воззвать к моим патриотическим чувствам.
— Так ли важна подоплёка в данной ситуации, дорогой? Положение дел становится всё хуже, и если мы можем как-то помочь…
— Я не политик, милая. Я столько лет держал от политики дистанцию не для того, чтобы оказаться в неё вовлечённым сейчас. Это по меньшей мере небезопасно.
— Конечно, я понимаю…
Громко хлопнула входная дверь дома, и в холл влетел припорошённый снегом Джим. Дейдара цыкнул про себя. Родители в гостиной замолчали. Как будто уже совершённого мало, Джим, заметив Дейдару, стоявшего у стены, недоумённо вскинул брови и громко осведомился:
— Ты что?..
Дейдара махнул рукой, обрывая его. Досадуя на брата, так невовремя появившегося, так мало понимающего в конспирации, несмотря на все попытки донести до него хотя бы основы, Дейдара прошёл мимо Джеймса к лестнице, ведущей на верхние этажи: всё равно родители сейчас не продолжат свой тревожный разговор полушёпотом.
С самого первого дня в Годриковой Впадине каникулы проходили в непривычно напряжённой атмосфере. Родители были чем-то взволнованы и едва считали, что Дейдары и Джеймса нет поблизости, принимались шептаться. Уже полнедели Дейдара пытался выяснить, о чём конкретно, но успеха не достиг — отчасти из-за осторожности родителей, отчасти из-за долбоебизма Джима.
На того тесное общение с Сириусом и Хвостом плохо, на взгляд Дейдары, влияло: братец тупел на глазах, полностью забывал об уроках, что Дейдара преподавал ему до школы и прошлым летом. Какие там физические упражнения — теперь все мысли Джима крутились вокруг шалостей, которые можно провернуть в школе. Нет, сами по себе его «предприятия» могли даже быть полезными, помогая отточить необходимые на операциях навыки… Но Джим-то словно забыл о существовании таких базовых понятий, как скрытность, тишина… мозг. Им он пользовался всё реже, чем нередко портил карты Дейдаре.
А что ещё хуже, Джим совершенно не понимал причины недовольства им брата. Вот и теперь вместо того, чтобы извиниться за сорванную слежку, он, догнав Дейдару на втором этаже, ворчливо проговорил:
— Что уже опять не так, а?
— Всё то же, — ответил Дейдара и попытался в сотый раз за полгода объяснить: — Сколько тебе повторять: когда я стою где-то тихо, не надо ко мне подходить, меня окликать, да и желательно вообще не производить лишних звуков. В такие моменты я, скорее всего, в засаде.
— Какая ещё засада у нас дома?
— Какая надо, Джим.
— Ты никогда мне ничего не рассказываешь! — вспылил Джеймс, порывисто тряся кулаками.
— Потому что на данном этапе это не имеет смысла. Если бы дело касалось тебя, я бы сказал, мм.
— А почему ты решаешь, что меня касается, а что нет? — Джим подсел на конька, его было не остановить. — Ты постоянно что-то от меня скрываешь, Дэвид, и мне это не нравится!
— А мне не нравится, когда ты орёшь, как ребёнок, которому не дали конфетку, — Дейдара остановился и мрачно посмотрел на брата.
Тот тоже остановился, вперил пылающий негодованием взгляд в него.
— Я сам буду решать, как себя вести, понятно тебе?!
— Решать будешь, когда дорастёшь, — Дейдара честно старался сдерживаться, но это становилось всё труднее.
Джеймс вспыхнул. Слова покинули его, и вместо очередных обвинений он показал Дейдаре фак.
В следующую секунду рука с непристойным знаком оказалась заломлена за спину, а щека Джима встретилась с красивыми, в тонкий узор, оливковыми обоями коридора.
— Какого?!..
— Думай в следующий раз, кого посылаешь, мм, — процедил Дейдара ему на ухо.
— Отпусти меня, придурок!
— Что случилось с твоим желанием научиться делать так же? — Дейдара чуть крепче сжал его руку. — Помнишь лето, когда после стычки с бандой Стива Филлипса ты просил научить тебя драться? Что изменилось? Почему ты забил?
— Зачем мне драться — у меня есть палочка! — прошипел Джим, извиваясь.
— Зато мозга нет, — отпустив брата, Дейдара отступил назад. — Поищи его, будь так добр. С мозгом тебе шло больше.
Метнув на него яростный взгляд, Джим развернулся и убежал в сторону своей комнаты, потирая щёку. Дейдара вздохнул. «Ну вот что сделать, чтобы до него дошло? Разговоры не помогают… Пойти, что ли, по пути Сасори: вдалбливать прописные истины через наглядные примеры последствий неследования им?»
Пусть зародившаяся из раздражения мысль и была притягательна, Дейдара знал, что не поступит с Джимом так, как с ним самим поступил Сасори. Данна, озабоченный благом молодого напарника в своей специфической манере, редко начинал с разговора — в его стиле было продумать и устроить западню, в которую Дейдара попадался как раз из-за качества, которое, очередное, Сасори желал в нём выправить. Вот только воспринимал информацию под кнутом Дейдара крайне неохотно, поэтому вместо наставления на путь шиноби Сасори по итогу учил его обходить любые ловушки. Тоже полезный навык, к слову…
Но Джим — не Дейдара в юности. Запала не меньше, но стойкости, требуемой для прохождения подобной тренировки, нет и в помине. Что тогда? Пробовать и дальше взывать к его разуму? С твердолобостью Джима это потребует огромного запаса терпения; оно у Дейдары имеется, но далеко не безграничное. Ну вот и что, что делать?!
Отвлечься от мыслей о брате Дейдару заставила сова за окном его мансардной комнаты. Большая бело-бурая сипуха братьев Шелби посмотрела на него, склонив набок голову, и похлопала крыльями, прося поторопиться. Довольно усмехнувшись, Дейдара притворил за собой дверь и подошёл к окну.
Эта сова сновала между его и компаньонов домами едва ли не каждый день. Парням всегда было, что обсудить: новые идеи для предприятия, оптимизацию старых, каналы сбыта, потенциальных клиентов, — и каждое новое письмо являлось продолжением диалога. Сугубо о делах, и никаких тупых вопросов из серии «Как проходят твои каникулы?» в каждом письме — Шелби крайне выгодно отличались от большинства школьников.
Впустив сову, он отвязал от лапки письмо, но прежде чем открыть его, придвинул к птице стакан воды и вазочку с печеньем. Сипуха восприняла это благосклонно и устроилась на перекус, пока Дейдара, сломав зелёную восковую печать с пчелой, принялся за чтение.
Дорогой Дэвид,
Тема, которую ты поднял в предыдущем письме, любопытна. Нам уже доводилось слышать о настольной игре твоего брата, равно как и восторге, окружающем её на Гриффиндоре. На наш взгляд, ты прав, можно привезти в Хогвартс после каникул пробную партию настольных игр и попробовать продать. Впрочем, у нас имеются дополнительные мысли и вопросы по данному проекту:
1. Где можно приобрести эти игры? Мы с братом не так часто оказываемся в мире маглов, поэтому не знаем мест;
2. Если продажи пробной партии будут обнадёживающими, есть ли возможность доставить дополнительные товары в Хогвартс до пасхальных каникул? У тебя есть на примете кто-то, кто смог бы стать поставщиком?
3. Можно ли уже сейчас начать думать над адаптированной под волшебников версией магловских игр?
По основным проектам. Во-первых, у нас есть заказ на кое-какие полулегальные ингредиенты для зелий. Мы знаем, где их можно достать, однако предполагаем, что стоит поискать альтернативных поставщиков. Твой отец зельевар — можешь аккуратно узнать у него?
Во-вторых, в этом году среди учеников очень много интереса к квиддичу, и мы намерены доставить в школу атрибутику основных команд сезона Британской Лиги и начать принимать ставки не только на школьные, но и на матчи Лиги. За всем необходимым мы с Лиамом собираемся выбраться в Косой переулок двадцать первого числа — не желаешь присоединиться?
В-третьих, уже очень скоро школу захватит истерия, связанная с СОВ и ЖАБА, поэтому мы планируем, как каждый год, начать продажу успокаивающих, тонизирующих, влияющих на концентрацию и т.д. зелий. У нас есть оптимизированные рецепты, сейчас и я, и Лиам заняты приготовлением. Будет хорошо, если и ты подключишься.
С наилучшими пожеланиями,
Эшли
P.S. Мы всё ещё ведём поиск способа улучшить дубликацию комикса.
Постскриптум был написан рукой Лиама и добавлен явно для того, чтобы в ответном письме Дейдара не задавал свой обычный вопрос. Дейдара усмехнулся себе под нос и погладил сипуху. Та ухнула и перебралась на одну из массивных балок мансарды, намереваясь вздремнуть, а Дейдара тем временем взялся за перо.
Дорогой Эшли,
По пунктам касательно нового проекта:
1) Я слышал о магазинах в Лондоне, где можно купить настольные игры, но большинство делает их самостоятельно (игра по «Звёздному пути», принадлежащая Джеймсу, такжеявляется самоделкой). В магазине точно можно достать «Монополию» (экономическая стратегия), «Риск» (тактическая стратегия) и «Скрэббл» (простенькая игра на составление слов). Это ведёт меня к пункту 3.
3) Да, я считаю, куда лучше с самого начала продумать варианты настолок, адаптированных для волшебников. Сразу на ум просится настольная версия квиддича и что-то вроде условной охоты за сокровищами, скажем, в локации Хогвартса. Также, насколько я помню, в прошлые столетия был такой Турнир Трёх Волшебников — если продумать ветки событий, игра, основанная на нём, может получиться занятной.
2) Касательно данного пункта я в сомнениях. У меня есть приятели маглы, но те, кому я могу доверить миссию, учатся в школах-интернатах. Впрочем, я подумаю над этим вопросом.
Касательно других дел. Я попробую заглянуть в отцовские записи по поставкам, с зельями тоже готов помочь, но только с самыми простыми: я занят рисовкой, времени мало на остальное. И да, я согласен встретиться с тобой и Лиамом двадцать первого в Косом переулке, можем заодно выбраться в магловский Лондон и посмотреть, какими настолками удастся разжиться.
До встречи в следующий вторник,
Дэвид
Закончив письмо, Дейдара перечитал его дважды и убрал в конверт, намереваясь отправить ночью, когда сипуха отдохнёт и будет готова лететь обратно в Бирмингем. С делами было покончено, и мысли сами собой вернулись к обрывку подслушанного разговора родителей.
Дистанция… Раньше её практически не было в семействе Поттер, но теперь вдруг она появилась, потоком кислоты заполняя трещинки и расширяя их до состояния разломов в земле. И если с Джимом причины были понятны, мотив для тревоги родителей Дейдара не мог уловить. Чего может хотеть от отца Дамблдор? Почему именно к нему обратился?
Что-то назревало. Некая туча сгущалась над магической Британией, и родители не хотели оказаться увлечёнными в центр шторма. Связано ли это неким образом с летним предупреждением Карлуса быть осторожнее с чистокровными? Скорее всего.
— Ну вот и опять завеса тайн, — сообщил Дейдара сове. Та сонно ухнула и отвернулась.
Как волшебный мир скрывался от магловского, так внутри него самого за солнечным, беззаботным фасадом притаилась тёмная сторона. В Хогвартсе мелькали лишь её жалкие отголоски, поэтому многие молодые маги даже не замечали, проходили мимо. Волшебники вообще по природе своей довольно-таки ненаблюдательны — а вот Дейдара сгущавшуюся тьму чуял. Сделать, правда, прямо сейчас ничего не мог.
Как любил говаривать Кисаме, кладезь житейской мудрости на все случаи жизни: «Чем думать об одном и том же по кругу без решения проблемы, лучше пойти потренироваться». Сам человек действия, Дейдара полностью соглашался с наверняка давно мёртвым коллегой — вот и теперь, бросив короткий взгляд на настенные часы, прихватил куртку и спустился вниз.
— Дэвид, милый, ты на прогулку? Не поздно? — мама как будто ждала его — так быстро вышла из столовой.
— Хочу пробежаться перед сном, мм, — Дейдара остановился посреди холла, на равном удалении от мамы и входной двери, не спеша натягивать куртку. — Или тебе нужна моя помощь?
— Нет, но спасибо за предложение, — мама нервно сцепила пальцы в замок. — Скажи, вы с Джеймсом опять повздорили?
— Ничего серьёзного, уверяю тебя, — Дейдара подошёл к ней, как можно спокойнее улыбнулся. — У нас с братом разногласия по паре вопросов — обычное дело.
— Я надеюсь, это в самом деле несерьёзно.
— Пожалуйста, не переживай. Я не дам разногласиям разрастись до опасных масштабов, да.
— Я верю в твою разумность, — ласково улыбнулась мама и, притянув его ближе, поцеловала в лоб.
На короткий момент Дейдара сжал локоть матери, зажмуриваясь с тихой улыбкой. После отступил, махнул рукой и вышел во двор, заваленный снегом и освещённый фонарями, намереваясь провести как минимум час за тренировкой.
Что бы за тьма ни собиралась над Британией, Дейдара не позволит ей поглотить его семью.
***
…и каждый день тянется, как год, словно бы я и не дома вовсе, а в заключении в Азкабане. Я считаю часы до конца каникул и до нашей встречи, Джим. Скучаю по твоей настольной игре и комиксам, а ещё хочу разобраться в том, что происходит с Римусом. Я думаю, стоит за ним проследить в следующий раз, когда он улизнёт из общежития номинально в больничное крыло. Что скажешь на это?
В ожидании встречи,
Твой друг,
Сириус
Валяясь на кровати в своей комнате, Джим перечитывал последнее письмо от друга. Ответ он уже давно отправил и теперь просто представлял, что не сам читает написанное, а Сириус рассказывает ему о своих мрачных каникулах в напряжённой семейной обстановке; о том, как зло смотрит на него мать, безразлично — отец; как Рег погряз в книгах и почти не общается со старшим братом…
Последнее ярко резонировало в душе Джеймса. Говоря начистоту, Джим никогда не думал, что до подобного дойдёт: Дэвид так споётся со слизеринцами, что начнёт ставить их выше брата. И всё это его показное недовольство какой-то ерундой — всё ради того, чтобы Джим даже не пытался совать нос в грязные делишки, которые брат вёл с Шелби и Лестрейнджем. Что такого Дей в них нашёл?! Что эти четверо скрывают, если Дэвид готов заламывать брату руку, только бы Джеймс не подобрался к их тайне?!..
На его кровати поверх багряно-алого покрывала с золотым шитьём рядом с письмом Сириуса помимо «Журнала Британской Квиддичной Лиги» лежали ещё два послания: от Питера и Марлин МакКиннон. Джим удивился, получив последнее. По-настоящему говорил он с первокурсницей всего единожды, когда в ночь перед отправкой домой повёл команду на кухню. И всё равно девчушка из семьи простецов взяла на себя труд написать ему, более того, где-то раздобыла сову, ведь пришло письмо принятым у волшебников способом. Писала она, в общем-то, о сущей ерунде, но сам факт намекал на то, что у Джима, по всей видимости, появилась ещё одна обожательница.
Чего у него не появилось, так это понимания, когда и почему брат стал таким… слизеринцем.
Снявшись со своего места, Джим подошёл к окну и, отодвинув тяжёлую бархатную портьеру, выглянул в сад. Там среди деревьев Дэвид упражнялся… наверное. Джим досадливо поморщился — из дома был виден то и дело вспыхивающий среди стволов яблонь блондинистый хвост, но чем именно Дэвид занимался, с такого расстояния не разобрать.
После стычки два дня назад они едва ли обменялись десятком слов. Этим утром Дэвид после завтрака предложил потренироваться вместе, Джим отказался. На это брат закатил глаза и ушёл, провожаемый встревоженными взглядами родителей.
— Всё в порядке, Джеймс? — спросил отец, отложив «Пророк».
Джим насупился и неопределённо передёрнул плечами: не хотел говорить о своей и брата размолвке с родителями. Считал, что они попросту не поймут его или, ещё хуже, решат, что Джим просто-напросто ревнует брата к его новой компании.
— Вам следует постараться наладить отношения, — серьёзно сказал отец. — Сейчас не лучшее время для распрей внутри семьи.
— Я ничего не портил, так что и налаживать мне нечего, — буркнул Джим, отодвигая тарелку с едва початым вторым куском пирога. Есть разом расхотелось.
— Не всегда важно, кто прав, а кто виноват, — заметил отец, и мать согласно наклонила голову.
— Здесь — важно! — вспылил-таки Джим и улетел наверх, в свою комнату, где завалился на кровать и взялся перечитывать квиддичный журнал и письма друзей. С тех пор прошло уже много часов, а Дэвид всё ещё упражнялся. Что у него за мания, в самом деле?
— Мастер Джеймс, — рядом материализовалась Лолли. — К вам…
Закончить домовушка так и не успела — её перебил звук открывающейся двери.
— Лолли, ну я же говорил, что не нужно докладывать.
— Брайан! — Джим от удивления подпрыгнул на месте и радостно повернулся к вошедшему в комнату кузену.
— Давно не виделись, Джим, — улыбнулся Брайан. — Как жизнь?
— Ну… — Джим опустил взгляд, но тут же наткнулся на всё ещё стоявшую рядом в ожидании распоряжений домовушку. — Иди, Лолли, нам ничего не нужно.
Поклонившись вначале ему, затем и Брайану, Лолли исчезла с хлопком.
— Даже не предложишь мне чай? — вскинул брови Брайан. Говорил он дружелюбно и шутливо, но…
— Мама не могла не предложить тебе чай, едва ты вошёл в дом, — Джим растрепал волосы на затылке, уставился на кузена подозрительно. — Ты писал, что у тебя много дел и до самого Рождества мы не увидимся.
— Поймал! — Брайан миролюбиво развёл руками. — У меня правда много дел, но дядя Флимонт написал и попросил меня вырваться и поговорить с тобой и Дэвидом. Где он, кстати? — невинно полюбопытствовал кузен и заозирался по сторонам, как будто Джим мог прятать брата в шкафу или под кроватью.
Новость о вмешательстве родителей в их с братом разборки Джиму совершенно не понравилась.
— Без понятия, — пробурчал он. — Я не хочу с ним говорить.
Брайан внимательно посмотрел на него и резко сменил тему:
— А хочешь сходить в Косой переулок?
— Во «Всё для квиддича»? — мгновенно заинтересовался Джим.
— Можешь даже сам себе выбрать рождественский подарок от меня, — усмехнулся Брайан и поманил его за собой. Предложение было ух каким заманчивым, поэтому Джим, прихватив тёплую зимнюю мантию, подбитую мехом, без долгих раздумий выскочил следом за кузеном.
— Собираетесь прогуляться, дорогие? — спросила их уже в гостиной мама, читавшая в кресле.
— До Косого и обратно, тётя, — отрапортовал Брайан. — Верну Джеймса в точности к ужину.
— Задержись на него и сам, — заботливо предложила мама, на что Брайан ответил спокойной улыбкой:
— Мне надо будет вернуться домой. Но спасибо за приглашение.
— Мы всегда рады тебе, — сказала мама и напутствовала Джима: — Веди себя хорошо, Джеймс.
— Да-да, само собой! — натянув мантию, Джим первым схватил горсть летучего пороха и секунду спустя уже стоял в камине. — «Дырявый котёл»!
Его закружило и унесло прочь из дома, в полутёмный паб, где пахло пивом и жареными сардельками. Несмотря на то, что вечер рабочего дня только занимался, «Котёл» был полон — со всех сторон нёсся смех и бурные обсуждения, преимущественно, как отметил Джим, последней игры «Холихедских гарпий» против «Татсхилл Торнадос», подробный репортаж о которой он читал в журнале. «Торнадос» победили за счёт своего ловца, схватившего снитч через пять минут тридцать девять секунд после начала матча, и Джим считал, что приёмы, использованные Рональдом Коулом, станут предметом разбора на первой же встрече команды Гриффиндора после каникул.
— Чего застыл? — похлопал его по плечу Брайан, уже успевший чарами очиститься от приставшей к мантии золы. Его, в отличие от Джеймса, появление публика паба не проигнорировала: кто-то приветственно коснулся остроконечных шляп, кто-то демонстративно отвернулся.
— Задумался о квиддиче, — Джим засеменил за кузеном к выходу во внутренний дворик. Там Брайан, спохватившись, очистил от сажи и его. — Хорошо тебе, — проговорил Джим, не без зависти наблюдая за тем, как кузен стучит кончиком палочки по стене, отделявшей «Котёл» от Косого. — Можешь колдовать…
— Было бы странно, — усмехнулся Брайан, пока кирпичики стены двигались, образуя арку. — Как бы я работал в Отделе правопорядка, если бы не умел колдовать, а, Джим?
— Я не об этом! — возмутился Джим. — Я о том, что на тебя уже не действует этот дурацкий Надзор. Мне вот на каникулах вообще не колдонуть…
— Всему своё время, — пожал плечами Брайан и вернулся к теме квиддича: — Но знаешь, то, что вы в октябре сумели обыграть Слизерин — горжусь! — Поттеры влились в жидкую толпу спешащих преимущественно в сторону кафе людей.
— И Пуффендуй в ноябре, — подсказал Джим, надувшись от гордости.
— Да ладно Пуффендуй, он уже сезонов тридцать не представляет опасности, — отмахнулся Брайан. В своё время он тоже играл за сборную и был хорошим охотником. — Но побить Слизерин, когда у них в атаке Лестрейндж…
— Ты разве застал его? — удивился Джим. Они прошли мимо магазина телескопов, возле которого препирались двое забавного вида мужичков, один потрясал чем-то перед лицом другого. К сожалению, разглядеть, чем именно, любопытно вытянувшему шею Джиму так и не удалось — спорщики подозрительно резко свернули обсуждение и скрылись в проулке.
— В мой последний год он присоединился к команде, — ответил Брайан, тоже провожая взглядом забавных мужичков. — Первый сезон за семь лет, когда мы продули… Но Дэвид, кажется, нашёл на Лестрейнджа управу, верно?
Джим, повеселевший было, поперхнулся воздухом и, сердито отвернувшись, принялся рассматривать вход в аптеку.
— Да что с тобой такое? — удивился Брайан.
— А то, что Дей теперь постоянно тусуется с этим Лестрейнджем! — не выдержав, воскликнул Джим. — Представляешь, он почти не показывается в нашей гостиной, а пропадает где-то с этим придурком и его приятелями!
— А-а, вот оно что… — глубокомысленно протянул Брайан и тут же сочувственно опустил руку ему на плечо. — Но ты же понимаешь, Джим, что, пусть вы и братья, для каждого из вас нормально иметь собственный круг общения?
Джим остановился и стряхнул его ладонь.
— Только не слизеринцев!
— Слизеринцы — тоже люди, — Брайан сложил руки на груди — и вдруг Джим с удивлением обнаружил, насколько кузен выше него, насколько старше. — Моя мать училась на Слизерине.
На это Джим не нашёл, что ответить. Всё, что он мог — замереть, молча раззявив рот, борясь с праведным гневом и смущением. Вздохнув на это, Брайан неожиданно по-взрослому покачал головой и позвал Джима за собой во «Всё для квиддича».
Едва открылась заветная дверь, в лицо ударила волна тепла и ароматов дерева, полиролей. Джиму это сочетание сносило голову, и он не удержался от восторженного клича: магазин старика Ханта — самый настоящий рай! Внимание быстро привлёк стенд с новыми моделями подножек, и Джим моментально улетел к нему, не думая ни о чём. Хватаясь за каждую модель по очереди, он с пониманием и тщанием изучал отличия от более старых версий, прикидывая, какая больше подойдёт его «Чистомёту-6». Весьма специфические подножки являлись худшим нововведением вышедшей меньше года назад метлы, и Джим был рад, что начинал летать на ещё менее удобной «Стреле», а не на более старых версиях самого «Чистомёта».
— О, Джим! Здорово!
— Ник! — выглянув из-за стенда, Джим протянул руку вратарю своей сборной. — Как каникулы?
— Нормально, а у тебя? — спросил в ответ Ник, зажимая подмышкой связку новых прутьев.
— Ничего особенного, — пожал плечами Джим и вернул своё внимание подножкам. — Видел уже?
— Видел, — Ник тоже посмотрел на новинки, досадливо прикусил губу. — Ну и цены за них ломят…
Его последнюю реплику Джим пропустил мимо ушей:
— Кстати, ты не знаешь, что завезли по спидометрам? Когда я смотрел летом, было одно барахло, а я бы хотел померить, до скольких моя метла разгоняется.
— Я б больше хотел узнать, насколько Дэвид разогнался, когда устроил гонку с Лестрейнджем, — заметил Ник, явно от нечего делать последовав за Джимом вглубь магазина. — Это было нечто.
Резко затормозив возле витрины со спидометрами, Джим заявил, кипятясь:
— Ничего особенного! Это всё возможности «Чистомёта-6»!
— Ну, мне неоткуда знать, — передёрнул плечами Ник и поправил связку прутьев подмышкой. — У меня-то «Комета»…
Последовавшее ворчание Джим также пропустил мимо ушей, изучая спидометры. По сравнению с летом, старик Хант завёз модели получше. Так что попросить у Брайана в качестве подарка на Рождество? Спидометр или подножки?..
— Что это там такое? — вдруг спросил Ник, глядя в сторону видневшегося лишь краешком из-за витрин и стеллажей прилавка. Отвлечённый от размышлений, Джим тоже услышал обрывки разговора на повышенных тонах:
— …так делать нельзя.
— Ничего-ничего, если юному мистеру угодно…
— Мистер Хант, в каком смысле «угодно»?! Порча чужого имущества является правонарушением!
— Вы забываетесь, Поттер!
— Поттер?.. — Ник удивлённо взглянул на Джима, а затем тихонько двинулся в сторону прилавка. Чувствуя, как горят уши, Джим без охоты последовал за ним.
У прилавка, помимо Брайана и мистера Ханта, стояла немолодая пара и светловолосый мальчишка лет десяти, пинавший носком начищенных ботинок пол. Причиной спора, судя по всему, являлась бита загонщика, которую Брайан сжимал в руке. Почти по всей длине новёхонькой биты шла кривая царапина — именно её кузен демонстрировал усатому господину в строгой мантии министерского служащего.
— …не говорите, что это недостойно внимания! — гнул своё Брайан, возмущённо глядя на усатого. — Ваш сын испортил товар, цена которого сорок галлеонов.
— Это не так уж и много! — замахал руками бледный, как полотно, мистер Хант, нервно озираясь по сторонам. Однако из немногочисленных посетителей магазина только Ник и смущённый Джим подошли ближе к спорщикам — остальные покупатели поспешили затеряться в лабиринте стендов. — Мистер Крауч, давайте забудем…
— Дело тут в первую очередь в самом факте вандализма, — Брайан опустил взгляд на светловолосого мальчишку, и Джим неприятно поразился — он и не знал, что смеющиеся синие глаза кузена способны метать такие молнии. — Зачем вы это сделали, юноша?
— Потому что захотел! — нагло ответил ему мальчишка, и не думая пасовать.
— Всё в порядке, милый! — заворковала стоявшая рядом с усатым женщина и привлекла мальчишку к себе хрупкими бледными ручками. — Ты не сделал ничего плохого…
— Не сделал ничего плохого?! — вспыхнул от возмущения Брайан и собирался ещё что-то добавить, но усатый его перебил:
— Вы хотите заработать взыскание за вербальную атаку министерского служащего высокого ранга, Поттер? — Брайан осёкся, ошарашенно хватая ртом воздух, не в силах выдавить и слово. — Нет? Вот и помолчите, — усатый повернулся ко вжавшему голову в плечи мистеру Ханту. — У вас есть к моему сыну претензии?
— Нет, мистер Крауч, никаких претензий! — поспешил заверить его хозяин магазина.
Смерив его коротким, а Брайана долгим надменным взглядом, усатый мистер Крауч взял жену под руку, и они вместе с сыном вышли на улицу. Прежде чем за ними закрылась дверь, мальчишка обернулся и показал Брайану язык.
Отрывисто не то хмыкнув, не то застонав, Брайан запустил пятерню в волосы, глядя на дверь.
— Твой родственник? — полюбопытствовал Ник у Джима, поправляя свои прутья для метлы, так и норовившие рассыпаться.
Джим готов был сквозь землю провалиться от стыда за кузена. Всё, что он мог, это пробормотать нечто невразумительное и отвести глаза.
Тем временем мистер Хант подошёл к Брайану и забрал у него повреждённую биту.
— Я вынужден попросить вас уйти, мистер Поттер, — твёрдо сказал владелец.
Брайан вздрогнул, повернулся к мистеру Ханту. На его лице отразилась странная смесь возмущения и понимания.
— Хорошего вам дня, — произнёс Брайан и, поискав взглядом, призывно махнул Джиму.
— До встречи в школе, — сказал Ник.
— Угу, — откликнулся Джим, у которого горели уже не только уши, но и щёки.
Из рая магазинчика Поттеры вышли на промозглый холод. Косой переулок горел вечерними огнями, но у Джима было темно на душе.
— Зачем ты полез к этому мужику? — пробубнил он, едва поспевая за размашисто шагавшим в сторону «Котла» Брайаном. — Теперь Ник расскажет всем на факультете! А ещё хуже, я не могу приходить во «Всё для квиддича»!..
На его вполне обоснованную претензию Брайан так и не ответил.
========== Глава 31. Ценность изменений и магия постоянства ==========
В Хогвартс Дейдара возвращался в мрачно-приподнятом настроении. С одной стороны, ему совершенно не нравились напряжённые недомолвки родителей, как и поведение Джима. С другой, он в скором времени вновь окунётся в компанию, приносящую неожиданно много пользы и удовольствия.
— Я пошёл, — буркнул Джим и, не дожидаясь ответа, потянул чемодан в сторону вагона, у которого его поджидали Сириус и Хвост.
Проводив его взглядом и убедившись, что братец справился с закидыванием чемодана на высокий приступок, Дейдара зашагал в противоположную сторону. В последнем письме Эшли уточнил, какое купе они займут, поэтому буквально через пару минут Дейдара с удовольствием жал руки братьев Шелби. На удивление, только их; Лестрейнджем в купе и не пахло.
— Рад тебя видеть, Дэвид, — начал разговор Эшли как обычно по этикету, хотя в его глазах горело нетерпение. — Как прошли каникулы?
— Более-менее продуктивно, — откликнулся Дейдара и стал доставать из сумки плоды своих рождественских трудов. Шелби следили за его действиями с жадным интересом.
В отличие от Джима и его мелких прихвостней, эти ребята не играли в игрушки. Да, Рабастан то и дело встревал в дуэли на ровном месте, но это даже нравилось Дейдаре. К пятому курсу Лестрейндж поднаторел в мощных, а порой и хитроумных проклятиях, многие из которых далеко выходили за рамки школьного курса, и Дейдара, вечно напрашивающийся на роль секунданта Рабастана, многие из них перенял и более-менее освоил. Лиам, конечно, от этих преимущественно ночных вылазок не был в восторге и очень забавно злился, пытался отчитать Рабастана, когда тот в очередной раз лишь чудом не попадался после или во время дуэли в лапы завхозу и учителям. Рабастан от него отмахивался, и Лиаму оставалось только рассерженно сопеть. Эшли за этим наблюдал с улыбкой, а затем прилагал все усилия, чтобы как можно скорее примирить брата и друга. Обычно это ему удавалось за пару часов, и компания вновь заседала за разработку планов и просчёт прибыли.
— Умно, — скупо похвалил Лиам, рассматривая взятый у Дейдары спецвыпуск «Ича-Ича» ко Дню Святого Валентина.
Вдохновение на него посетило Дейдару как-то ночью, и работа над тридцатью страницами нового комикса съела две недели каникул. Пришлось заодно рисовать какие-то пейзажные наброски, чтобы скрыть истинную деятельность от заботливой мамы. Та, к слову, пришла от них в полный восторг — это воодушевило Дейдару, и он повторил понравившиеся маме рисунки краской, что делал крайне редко. Дейдара не любил краски — они, засохнув, делались статичными и скучными, в отличие от карандаша, который всегда можно стереть. Так Дейдара перерисовывал многие детали уже готовых и давно закинутых «в склад» страниц комикса просто потому, что при новом взгляде на них почувствовал что-то другое. Ему нравилась динамика, нравились изменения. А вот с красками можно было лишь нарисовать поверху, но прежнее-то, несовершенное оставалось где-то там, под новыми мазками.
Впрочем, маме нравились яркие краски, а для её удовольствия Дейдара готов был закрыть глаза на собственные чувства от работы. Тем более что, нарисовав, он мгновенно вручил картины маме и забыл, вернулся к любимому карандашу. В памяти осталась только мамина улыбка.
— На этом мы должны хорошо заработать, — Эшли, заглядывающий в комикс через плечо брата, выглядел откровенно радостным. — Кстати, мы разобрались с чарами, создающими лишь временный дубликат, и придумали, как сделать так, чтобы сам дубликат невозможно было продублировать.
— Очень хорошо, — удовлетворённо ответил Дейдара. Вот и польза от старшекурсников — сам он, проломав голову пол-осени, так и не смог справиться с этой задачей. — Покажите, мм.
Он заметил, как Лиам чуть приметно нахмурился, но Эшли достал волшебную палочку. После долгого свистка «Хогвартс-Экспресс» тронулся и неспешно пополз к границе Лондона. Положив перед собой спецвыпуск «Ича-Ича», Эшли чётко произнёс усовершенствованную формулу дубликации над каждым разворотом, после чего добавил защиту от копирования и придвинул копию к Дейдаре.
— Она должна продержаться семь дней, — сказал он, пока Дейдара листал страницы. Копия вышла добротная, без потери чёткости рисунка и текста, и Дейдара кивнул.
— Окей, я пронаблюдаю. С вот этим, — он постучал пальцем по спецвыпуску, — время у нас есть до февраля, но что насчёт четвёртого тома основного сюжета? Думаете, к нему уже можно применить ваши чары, или пока по старинке?
— Наши опыты на каникулах не выявили проблем с копиями, — ответил Лиам.
— Мы лишь хотели, чтобы ты убедился сам, — приятно улыбнулся Эшли.
Дейдара хмыкнул в ответ, не скрывая весёлого скепсиса. Он был птицей стреляной, поэтому, когда заключал с Шелби договор о настоящем сотрудничестве, не поленился дописать обязательное условие, что партнёры должны информировать его обо всех деталях, в том числе и заклятиях, применённых к любому из общих товаров. Рабастан на это легкомысленно поржал, Лиам ворчал и попытался поспорить, но Эшли, видя, что Дейдара непреклонен, унял обоих и согласился на внесённое изменение. Всё-таки, как Дейдаре нужна была их осведомлённость в продвинутой магии, Шелби требовалось его воображение и нестандартный подход.
— Тогда я убежусь, и, если копия поведёт себя, как задумано, со следующей недели запустим четвёртый том, — с первостепенными делами было покончено, и Дейдара полюбопытствовал: — Кстати, где Рабастан?
— Должен быть в поезде, — отозвался Эшли словно бы даже с беспокойством.
Дейдара сузил глаза.
— На каникулах его было не видно, не слышно.
— Это нормально, — Эшли поправил очки в тонкой золотой оправе и откинулся на мягкую спинку сидения. — Его отец не приветствует общение Рабастана с нами.
— Может, злится, что ему не перепадает кусок от прибыли? — пожал плечами Дейдара, хотя и видел по глазам Эшли, что ситуация намного серьёзней. — В любом случае, — он поднялся, — пойду поищу его. Всё же и он должен быть в курсе планов компании.
— Конечно, — рассеянно откликнулся Эшли, уже полностью погрузившийся в свои мысли. Лиам и вовсе успел достать учебник по зельям и углубиться в него.
Обнаружить Рабастана удалось в самой середине поезда, где он расположился в купе Нарциссы Блэк, окружённой подружками и Тристаном Фоули. Забившись в угол, Рабастан игнорировал попытки девушек втянуть его в чаепитие и мрачно пялился в окно.
— Всем привет, — раскрыв дверь купе, Дейдара беззастенчиво ввалился в обитель старшекурсников Слизерина. — Как жизнь?
— Чего тебе, Поттер? — мгновенно ощерился Тристан, тяжело переживавший победу Гриффиндора в квиддичном матче и в особенности то, что проиграл гонку за снитчем Джиму.
— Позлорадствовать, конечно, — не смутился Дейдара и прислонился плечом к дверному косяку. — Что тебя, Фоули, что Лестрейнджа пацаны совсем перестали звать в свои тусовки, мм.
— Мистер Поттер, вы забываетесь, — холодно промолвила Нарцисса, вскинув острый подбородок. Гордая, надменная и красивая, она вызывала у Дейдары одновременно влечение и неприязнь.
— Я лишь констатирую факты, мисс Блэк. А то, что обоим джентльменам угодно спрятаться за вашу юбку вместо ответа мне, — прискорбно.
Тристан, не выдержав, вскочил с места, моментально выхватывая палочку. Впрочем, в следующую секунду он вновь оказался на сидении — поднявшийся Рабастан оттолкнул его прочь со своей дороги. На его откровенно угрожающую стойку Дейдара и бровью не повёл.
— Пошли-ка выйдем.
Коротко кивнув вначале Лестрейнджу, затем — с ироничной учтивостью — Блэк, Дейдара первым вернулся в коридор. Рабастан последовал за ним и шумно захлопнул дверь.
— Ты слишком много себе позволяешь, Поттер.
— Кто мне запретит? — прохладно полюбопытствовал Дейдара. — Ты хочешь попытаться?
— Разве что сбросить тебя с метлы, — сварливо откликнулся Рабастан, но протянул руку, и Дейдара крепко сжал его ладонь. — Хорошо вернуться.
— Не спорю, — Дейдара зашагал по проходу. — Какого хрена ты там делал?
Рабастан сердито возвёл глаза к потолку.
— Руди недоволен моим кругом общения, поэтому попросил Беллу попросить Цисси приглядывать за мной в школе. Цисси поняла это по-своему и решила, что затащить меня к себе в свиту — хорошая идея.
— Ну, вы с Фоули смотритесь там очень органично, — съехидничал Дейдара. — Почему просто не отказался?
— Ты шутишь? Отказать женщине Блэк? — Рабастан потёр шрам на брови, оставленный с незабвенного расхерачивания трибуны во время матча по квиддичу. — Не прикидывайся большим идиотом, чем ты есть, Поттер. Бабы у Блэков — ведьмы, все как одна. С ними связываться — себе дороже.
— Ну, тогда поздравляю с обретением нового круга друзей. Хочешь напоследок сказать пару слов Шелби или сразу вернёшься в курятник?
— Завали, — буркнул Рабастан. Они вышли в тамбур, и он тяжело привалился спиной к двери туалета, спрятал в ладонях лицо. — Но нет, я не хочу сейчас видеть Шелби. Лиам наверняка опять чем-нибудь недоволен, а Эш начнёт нудить про СОВ.
Дейдара внимательно посмотрел на него. Рабастан казался разбитым и как будто бы похудел. Несмотря на попытки вести себя, как обычно, от него отчётливо веяло смятением, причины которого Дейдара не понимал. Впрочем, не обязательно понимать, чтобы изменить, верно?
— Тогда я знаю, чем тебя развлечь, — он несколько театрально извлёк из глубокого кармана мантии дубликат спецвыпуска.
Поморгав несколько секунд, Рабастан заинтересованно схватился за него.
— «Приди, Приди, Квиддич»? — он поднял потрясённый взгляд на Дейдару, тот спокойно кивнул, и Лестрейндж заржал. — Ну у тебя и фантазия, Поттер!
— В этом-то и смысл, мм, — ухмыльнулся Дейдара и вынужден был посторониться — дверь за его спиной, ведущая в вагонный коридор, открылась.
— Что вы здесь делаете? — строго спросил Гектор Паркинсон. Подле него как обычно вилась Ева Флинт.
— Разговариваем, — ответил Дейдара, успев приметить, как Рабастан оперативно и незаметно для старост спрятал комикс в карман. — Правилами вроде не запрещено.
— Нет, — проронил Гектор, вперившись подозрительным взглядом в Рабастана, попытавшегося состроить невинность. — Но если я только услышу, что где-то дуэль…
— Обещаю поставить заглушку, — бросил Рабастан.
Ева прыснула в кулак и попыталась скрыть это за кашлем.
— Идём, Гектор, — она потянула напарника за руку. — Я уверена, Рабастан будет вести себя прилично. Иначе нам придётся написать Рудольфусу.
— За что меня все так не любят? — пробурчал Рабастан в спину старостам. Те не ответили и прошли в соседний вагон.
Едва Гектор и Ева скрылись, Рабастан вновь выудил комикс и принялся листать страницы. Отвернувшись от него, Дейдара прошёлся по тамбуру, разминая ноги, и выглянул в коридоры — в одном было пусто, а в другом старосты Слизерина разговаривали с маленьким Регулусом Блэком.
— Это шедеврально, — закончив листать, сообщил Рабастан. — Особенно страница семнадцать.
— Польщён, — горделиво хмыкнул Дейдара и махнул рукой, чтобы Лестрейндж спрятал комикс — расставшись с Гектором и Евой, Регулус двинулся в их сторону.
— Вы не видели Сириуса? — зайдя в тамбур, спросил он.
— Нет, и с удовольствием продолжал бы не видеть, — бросил Дейдара и развернулся к нему боком, уставился на проплывающие за окном поля.
Рабастан, на удивление, продолжил разговор:
— Что-то случилось, Рег?
— Ничего, — с достоинством ответил Регулус и, кивнув, продолжил свой путь.
— Удивительный малыш, — проговорил Рабастан с непонятной подрывнику интонацией. — Он всё ещё пытается.
— Жаль, что смысла в этом ноль, — Дейдара вернулся к Рабастану и отобрал у него комикс. — Пошли в купе к Шелби. Здесь скучно и пованивает, да.
— Если обещаешь спасти меня от обсуждения СОВ.
— И не подумаю, — бросил Дейдара и открыл дверь.
Регулус к этому времени уже успел скрыться где-то, но зато весь узкий коридор собой перегородили семикурсники-когтевранцы Боунс и Диггори. О чём-то вальяжно разговаривавшие, они резко замолчали, завидев Дейдару и Рабастана, и тяжело уставились на них.
— О, — по губам Рабастана скользнула нехорошая улыбка. — Погляди, Поттер! Собрание Клуба Охотников-Лузеров!
— Проблем хочешь, Лестрейндж? — процедил Диггори. Более сдержанный Боунс красноречиво опустил руку в глубокий карман мантии.
— Какие от воронья проблемы? — отмахнулся Рабастан. — Так, шум один, что в жизни, что на квиддичном поле.
Диггори вспыхнул.
— То, что Слизерин обыграл нас!..
— А? Что ты сказал? — Рабастан оттопырил ладонью ухо и наморщился, словно был слабослышащим дедом. — «Обыграли»? Мы, вообще-то, вас уничтожили!..
— Разница забитых-пропущенных у нас в игре против Пуффендуя была лучше, — не преминул прокомментировать Дейдара, расслабленно привалившись к стене и сунув руки в карманы.
— Это потому, что Фоули дебил, поймал снитч в неудачное время, — огрызнулся в его сторону Рабастан, но мгновенно вернул внимание свирепеющим когтевранцам. — Так бы мы довели разрыв и до трёхсот очков…
На этом моменте Диггори ожидаемо не выдержал; горячность — его слабость не только на квиддичном поле. Выхватив палочку, он бросил невербальные чары в Рабастана, от которых тот укрылся щитом и тут же выпустил в ответ пару проклятий. Их отбил Боунс, и Дейдара синхронно с Лестрейнджем пригнулся — заклятия промелькнули над ними и врезались в стены и потолок со свистом и облаком искр. Но ещё раньше, чем враги по-настоящему атаковали, Рабастан превратил пол под их ногами в болото, сбившее когтевранцев с мысли, и метнул быструю связку заклятий. Отбил опять Боунс, пока Диггори ликвидировал болото, уже поползшее по их ногам вверх, намереваясь поглотить.
— Что здесь творится?! — в коридор ворвался разъярённый Паркинсон, за которым бежали Ева и Рокси. Последняя, заметив Дейдару, ахнула и погрозила ему кулаком. — Быстро убрали палочки!
Когтевранцы подчинились старосте мгновенно, хотя и сопели зло. В отличие от них, Рабастан на окрик даже не обернулся, продолжая держать врагов на прицеле.
Отлипнув от стены, Дейдара похлопал его по плечу.
— Ты забыл поставить заглушку, мм.
***
Тот день закончился пиром и довольно-таки напряжённой обстановкой в спальне. Джим всё ещё дулся и принципиально не смотрел на Дейдару, Сириус и Питер его полностью в этом поддерживали, а Римус, промолвив едва ли десяток слов за весь вечер, очень быстро улёгся спать и задёрнул полог.
Дейдару это, впрочем, волновало мало. У Джима одна из лучших черт — отходчивость, побесится пару недель и уймётся. На мнение о нём Сириуса и тем более мелкого подпевалы Питера Дейдаре было откровенно насрать. Тайна же Римуса, постоянно исчезавшего из общежития и больничного крыла, не занимала Дейдару, так как явно не могла принести ни развлечение, ни выгоду.
Впрочем, судя по всему, проникнуть в неё всё же придётся: Джим начал обращать внимание на странности товарища, а это могло вылиться только в расследование с его стороны. Ну а, как показывает практика, расследование Джеймса непременно будет обставлено как какая-нибудь миссия звёздного флота и втянет в себя хорошо если только Сириуса и Хвоста. О них Дейдара не парился, но за Джима тревожился: Шинигами знает, куда его занесёт. Так что лучше самому разведать, что да как с Римусом, после чего на основании полученной информации контролировать порывы братца ввязаться в это дело.
Первый учебный день начался с расстроенного Эшли, портившего дзен-картину утра из-за стола Слизерина в Большом зале. Понаблюдав за ним и пытавшимся растормошить друга Рабастаном с минуту, Дейдара хмыкнул себе под нос и решительно направился к столу слизеринцев, уселся напротив приятелей. Прочие змеи его вторжение встретили недружелюбно, но никак не прокомментировали — за последнюю пару месяцев привыкли. Зато Итачи, обычно игнорировавший, буквально впился в Дейдару взглядом.
— Что такое?
Эшли тяжело вздохнул. Рабастан исподлобья уставился на преподавательский стол.
— Декан, — процедил он, буквально четвертуя Слизнорта взглядом.
— Отчитал тебя за дуэль в поезде, да? — проникновенно уточнил Дейдара, но и Лестрейндж, и Шелби покачали головами.
— Видишь ли… — начал Эшли и, наклонившись над столом, понизил голос до едва слышного шёпота; прочие слизеринцы искоса наблюдали за ними, Итачи так и вовсе настойчиво сверлил в Дейдаре дыру. — Лиам не хотел, чтобы ты знал, но…
— Слизнорт берёт с нас деньги, — резко прошептал Рабастан, блестя злыми глазами.
Дейдара вскинул бровь.
— За что?
— За то, что прикрывает перед другими учителями и директором, — Эшли украдкой посмотрел на Дамблдора; тот переговаривался с МакГонагалл и казался не знающим забот. — Кто-то настучал ему о том, чем мы занимаемся, в прошлом году, и Слизнорт решил, что это хороший способ заработать.
— Старый ублюдок, — с чувством прошипел Рабастан. — «Эшли, мой юный друг, вы ведь понимаете, что ради общего комфорта…» — передразнил он профессора зелий и скривился. Дейдара же задумчиво взглянул на Слизнорта. Лично для него декан Слизерина являлся в первую очередь старым знакомцем отца, что обеспечивало самому Дейдаре снисхождение на зельеварении. Более нигде и никак со Слизнортом не пересекавшийся (кроме избранных посиделок в доме Поттеров, которые своим присутствием старый зануда явно не красил), Дейдара и не думал, что ради собственной выгоды он станет шантажировать учеников.
Эшли сжал тост так, что с хрустом смял его в кулаке.
— Эш? — мгновенно повернулся к другу Рабастан.
— Меня выводит из себя его отношение, — проговорил Эшли, глядя в тарелку перед собой. — Как будто я, мы с вами — низший класс.
— Это-то как раз мелочи, — заметил Дейдара, раздражённо поводя плечом. Пристальный взгляд Итачи через полстола откровенно нервировал. — Что делать будем?
— Ничего.
— Ничего?
— Ничего, — подтвердил Эшли, всё так же глядя в тарелку. — Я отдал ему двадцать процентов с триместровой выручки.
— Двадцать процентов?! — возмутился Дейдара, но тут же понизил голос: — В смысле мы ничего с этим не сделаем?!
— Мы не можем ничего сделать, — пробормотал Эшли. Никогда прежде Дейдара не видел его в таком раздрае. — Таков порядок вещей, и прошу тебя, Дэвид, не делай глупостей. Если мы нарушим баланс, всё предприятие может рухнуть.
— Окей, — процедил Дейдара, твёрдо намеренный думать и искать пути. Впрочем, до того, как отыщет способ поставить на место Слизнорта, последует совету Эша.
После новостей Дейдаре нужно было выпустить пар, но, как назло, вокруг ничего не происходило. Уроки прошли ровно, и только на последнем, заклинаниях, Дейдара сумел придумать, как себя отвлечь.
На первом занятии триместра профессор Флитвик поручил гриффиндорцам и слизеринцам повторить Заклинание увеличения, которое они отрабатывали до каникул. Откровенно зевая на эту скукотищу, Дейдара заозирался по сторонам, проверяя, что делают одноклассники. Мэри, без спросу усевшаяся рядом с ним, трясла палочкой над своей чернильницей неумело и без какого-либо понимания, что громкость произнесения чар никак не влияет на результат. Джим и Сириус как обычно валяли дурака, вместо своих письменных принадлежностей увеличивая то преподавательский стол, то классную доску, что сопровождалось смешками профессора Флитвика. В самом начале ряда у окна Лили и Северус больше шептались, чем упражнялись; Эванс казалась подавленной, и Снегг то и дело принимался гладить её по спине. Эйвери мрачно выслушивал что-то от Розье, а Мальсибер, как делал всё чаще в последнее время, работал рядом с Хинатой — та спокойно улыбалась слизеринцу и сдержанно расспрашивала о каникулах. За ними внимательно наблюдал Итачи, и как же хорошо этот его взгляд знаком Дейдаре! В прошлом мире, когда Учиха смотрел так, это означало близость активации Шарингана и профилактического гендзюцу.
Что-что, а Учиха Итачи с годами не менялся совершенно.
Дейдара оскалился. Дождавшись, когда Учиха окажется отвлечён от прожигания Мальсибера взглядом профессором Флитвиком, подошедшим посмотреть на успехи ученика, Дейдара направил на Итачи кончик палочки.
— Силенцио.
Заклятие немоты, которому Дейдара научился у Рабастана, сработало превосходно — взмахнув волшебной палочкой и открыв рот, Итачи выговорил «Энгоргио» совершенно беззвучно.
Часть класса, успевшая отвлечься от своих дел на профессора Флитвика и Итачи, засмеялась. Это привлекло внимание остальных, и вскоре большая часть народа, осознав, что происходит, хохотала, пока Учиха с самым сосредоточенным видом пытался преодолеть немоту. Дейдара ухмыльнулся и, решив, что хорошенького понемногу, потихоньку снял чары.
— Энгоргио! — заклятие по некой причине не только увеличило, но изажарило перо Учихи. Потянуло дымком, класс снова захохотал, а Флитвик принялся всех успокаивать:
— Ничего забавного, дети, возвращайтесь к упражнению!..
Несколько мгновений порассматривав испорченное перо, Итачи повернулся к Дейдаре. Не встречаясь с ним взглядом, Дейдара усмехнулся и вернулся к упражнению.
После занятия Итачи догнал его в коридоре.
— Зачем? — только и спросил он, выравнивая шаг.
— Почему бы и нет? — пожал плечами Дейдара, закидывая руки за голову.
— Стоит говорить, что это ребячество?
— И что такого? Мне тринадцать лет! — с сарказмом бросил Дейдара, бесконечно довольный собой.
— Я всегда считал, что твоё умственное развитие остановилось как раз примерно в этом возрасте.
Вот тут Дейдара перестал ухмыляться. Опустив руки и стиснув кулаки, он повернулся к Учихе.
— Повтори.
— Я полагал, что дополнительные годы жизни смогут истребить твоё глупое ребячество, — произнёс Итачи спокойно, но в глазах его читался вызов. — Однако, судя по всему, ты попросту не способен к эволюции.
Вместо слов Дейдара выхватил палочку. Итачи, на удивление, в то же мгновенье вскинул свою.
— Инсендио!
— Протего! — поток огня разбился о магический щит, и Дейдара тут же ответил Петрификусом, от которого Итачи увернулся.
Сновавшие мимо по коридору ученики с оханьем бросились в разные стороны, спасаясь от череды ярких вспышек, наколдованных Дейдарой. Он знал, что после тренировок с Карлусом, с Рабастаном имеет куда больший арсенал заклинаний, чем Итачи, и это доставляло мстительное удовольствие: кто теперь гений, а кто бестолковый мальчишка?!
Однако Итачи не был собой, если бы очень быстро не понял разницу в подготовке и не придумал ход. Он ответил серией простых, но быстрых атак, от которых Дейдара укрылся магическим щитом. На долю секунды блеснул Шаринган, замеченный Дейдарой только лишь из-за опыта, и уже на контратаку подрывника Итачи применил настолько идеальное Протего, что Дейдара поперхнулся воздухом от негодования — он сам потратил немало времени на совершенствование этих чар!
— Молодые люди! — писклявый голос Флитвика был последним, что Дейдара хотел слышать. — Немедленно уберите палочки!
На мгновение Дейдара увидел на лице Учихи чёткое желание не подчиниться и продолжить бой. Но разум, как и обычно, быстро взял верх, и Итачи вновь превратился в безэмоциональную статую, опустил волшебную палочку. Поджав губы, Дейдара сделал то же.
— За мной, вы оба! — прикрикнул Флитвик и двинулся в сторону учительской.
Прежде чем двинуться следом, Итачи бросил взгляд на остановившуюся у стены Хинату. Ей на ухо пыталась что-то шептать Лили, но куноичи явно не слушала, слишком обеспокоенная.
— Что ты устроил? — когда Дейдара проходил мимо, негромко спросил Джеймс. Но Дейдара оставил вопрос без внимания, вместе с Итачи следуя за профессором Флитвиком.
Злоба и удовольствие перемешались в душе. Орочимару бы побрал этого грёбаного шаринганистого гения! Это же так нечестно: то, на что у других уходят недели тренировок, он может просто скопировать за долю секунды! Ещё и наловчился применять Шаринган незаметно для толпы, козлина!.. От этой мысли Дейдара почувствовал в душе неожиданное тепло. Он всё ещё хотел победить Итачи в сражении — но это должен быть именно грёбаный шаринганистый гений, у которого морда кирпичом и веский контраргумент на любую твою атаку в бою! Если бы сейчас Итачи попросту сдал под напором поднатаскавшего себя в боевой магии Дейдары, это было бы совершенно не то.
«А почему он вовсе стал со мной сражаться? — запоздало подумал Дейдара. — Неужели моя выходка так сильно задела его гордость?»
По лицу шагавшего рядом Итачи невозможно было понять. Да и думать не осталось времени: впереди показалась учительская, куда Флитвик и завёл шиноби.
В просторной комнате отдыха в разномастных креслах устроились МакГонагалл, Слизнорт и Хоукинсон, преподаватель защиты. Все трое пили чай и вежливо спорили над газетной статьёй, но быстро смолкли, заметив вошедших.
— Минерва, Гораций, — проговорил Флитвик, подходя к коллегам и жестом требуя от студентов того же. — Я бы хотел, чтобы вы объяснили вашим студентам, что коридор — не место для дуэлей.
— Они затеяли дуэль? — нахмурилась МакГонагалл, в то время как Слизнорт беспечно махнул рукой:
— Будет вам, Филиус! Что такого могут запустить друг в друга второкурсники?
— Как оказалось, много чего, — никогда прежде Дейдаре не доводилось видеть Флитвика настолько рассерженным. — И они даже не подумали о безопасности учеников, находившихся в тот момент вокруг!
— Я в своей точности уверен, сэр, и целился исключительно в Холмса, — заявил Дейдара. Итачи наградил его взглядом из серии «Ты безнадёжен».
— Вы ещё и дерзить смеете, юноша?! — возмутился Флитвик, но МакГонагалл подалась в кресле вперёд и придержала его за рукав.
— Спасибо, что сообщили, Филиус, дальше мы сами.
Отрывисто кивнув, Флитвик удалился. Поставив чашку с недопитым чаем на стол, Хоукинсон тактично ретировался следом за ним. Когда за ними закрылась дверь, МакГонагалл повернулась к шиноби.
— Для начала, минус тридцать баллов каждому и дополнительные минус десять вам, мистер Поттер, за дерзость профессору, — отчеканила она. — Что именно вы использовали?
— Ничего за рамками школьной программы, мэм, — ответил Дейдара и стрельнул глазами в сторону Итачи. — Я, по крайней мере.
МакГонагалл нахмурилась.
— Мистер Холмс?
— Все применённые мною чары являются частью уже пройденной программы, — откликнулся Итачи. Дейдара надеялся, что он всё-таки попытается ответить на выпад, сдать его использование слишком продвинутых для второкурсника заклинаний — но Итачи гордо молчал. Стало быть, предпочтёт не использовать профессоров в разборках. Ну хорошо.
— Но профессор Флитвик прав, это было необдуманно с нашей стороны: затевать дуэль в коридоре, — сказал Дейдара в большей степени чтобы понаблюдать за реакцией Учихи. По его невыразительному лицу скользнула ленивая тень интереса, но от комментариев Итачи вновь воздержался.
— Хорошо, что вы это понимаете, — бросила МакГонагалл. — Однако это не отменяет тот факт, что вы будете наказаны, молодые люди. Неделя чистки кубков в Зале Славы, и пусть хоть один не будет блестеть, как снитч на солнце. Без магии.
— Понятно, мэм, — почти весело отозвался Дейдара, которого выводила из себя и до отвращения радовала знакомая-родная учиховская мина. — Разрешите выполнять?
МакГонагалл кивнула, с подозрением вглядываясь в его лицо, но, конечно, не могла понять причин радости Дейдары. В отличие от неё, Слизнорт не пытался ничего понять: засахаренные ананасы интересовали его куда больше.
***
— Ну и к чему всё это было?
В Зале Славы горели все свечи. Вооружившись тряпками, вёдрами с водой и полиролями, Дейдара и Итачи отрабатывали наказание по разные стороны стенда с квиддичными кубками прошлого десятилетия.
— Как уже говорил, почему бы и нет? — Дейдара стёр пыль с надписи «Слизерин — Чемпион Школы по Квиддичу 1969-1970 года» и добавил: — Мне было скучно, мм.
Со стороны Итачи не последовало ответа, только заплескалась тряпка в ведре. Он что-то обдумывал, конечно же. Он вообще над каждым словом думал.
Дейдару это убивало с самого начала знакомства. Учиха словно не живой — запаянный, каждый миг вычисляющий что-то сгусток тайных планов и нехилой силы. Расслабляться он не умел от слова совсем; да что расслабляться — отключать голову дольше, чем на десять секунд никогда не изволил! А как он вечно одёргивал Кисаме, когда того уносило в рассуждениях не в ту степь? В такие моменты даже раздражённый восьмьюдесятью процентами реплик Дейдары Сасори-но-Данна казался образцом толерантности.
Впрочем, Дейдара признавал, что отчасти именно эта вдумчивость делала Учиху Итачи превосходным шиноби. Как бы силён и нестандартен ни был противник, Итачи способен найти слабое место и ударить точно в него. На редких совместных тренировках Акацуки он являлся единственным (помимо Дейдары, но тут сказывался опыт), кто обходил большую часть хитрых ловушек Сасори. Напарника это по некой причине забавляло, и он на садистском подъёме привлекал Дейдару к придумыванию новых ловушек.
— Мои предыдущие были слишком логичны, — кровожадно замечал напарник, и Дейдара, воодушевившись, накидывал ему идеи чего-то менее стандартного и ожидаемого.
Но теперь рукастого Сасори нет под боком, а магия ещё не изучена до конца. Кроме того, остаётся долбаный Шаринган, способный моментально сократить разрыв в знаниях между ним и Итачи. Хуже того, Дейдара, по сути, проспонсировал противника новой техникой — Щитовыми чарами (если предположить, что лишь их Учиха успел сшаринганить).
— Стоит отдать должное: ты выучил интересные заклинания.
От неожиданности Дейдара чуть не выронил тряпку. Это что сейчас было?! Похвала?!
— Угу, — буркнул он недоверчиво, выглядывая из-за стенда. Итачи собранно отчищал очередной кубок. Любопытство вновь взвилось, и Дейдара спросил: — Почему ты вообще сразился со мной?
Подумал — сказал. Извечная проблема Дейдары, по мнению Сасори. Сам же он не видел в этом ничего зазорного. В отличие от скрытного Учихи и хитрожопого напарника, Дейдара никогда не стремился спрятать свои мысли, чувства и цели, не видел в этом большого смысла. Старик Цучикаге мог сколько угодно балаболить про то, что шиноби должен быть бесчувственной тенью в тени — Дейдара предпочитал яркую, травмирующую шишками опыта, но всё-таки жизнь, а не существование оружия. А потому он делал, что хотел (в рамках обозначенного Лидером задания), спрашивал, что хотел (если чётко видел пути отступления, чаще всего — из-под хвоста любимой марионетки напарника), чувствовал, что хотел. Дейдара не любил, да и не умел, признаться, не хотел учиться выискивать потайные мотивы прожжённых лжецов. Это раздражало в напарнике, это бесило в Итачи. Куда ведь продуктивнее честно озвучить мысли по поводу ситуации, броситься искренними оскорблениями и довольными и, что главное, понимающими друг друга разойтись до новой стычки. Вот только пойдёт ли Итачи на такой приём?
Он молчал очень долго, и Дейдара засомневался, что вовсе услышит ответ.
— Хотел понять, что изменилось в тебе, — Итачи поднял взгляд, посмотрел на Дейдару. — По всей видимости, ничего.
— Неправда. Я стал более меркантильным, — хмыкнул Дейдара, подумав: «По крайней мере в этом я пошёл по вашим стопам, Сасори-но-Данна».
— На твоём месте я не сообщал бы это с такой гордостью.
— А я бы на твоём месте дрался честно, мм.
Обменявшись выпадами, они замолчали и вернулись каждый к своему кубку. Впервые за все годы знакомства Дейдара был доволен исходом беседы с Учихой Итачи.
***
Того, что последовало за ней, он вовсе не ожидал.
Каждый день встречаясь не только на уроках, но и для отработки наказания в Зале Славы, шиноби редко обменивались больше чем парой фраз. Однако в субботний вечер, когда все прочие школьники развлекались в предвкушении ужина, а в гриффиндорской общей гостиной Джим разложил настолку, Итачи неожиданно привлёк внимание Дейдары и молча показал: «Спарринг».
Сказать, что Дейдара удивился — ничего не сказать.
— Хм?
Итачи спокойно повторил знак и уставился выжидательно. Проверяет реакцию? Дейдара оставил тряпку плавать в ведре, выпрямил спину и без спешки наклонил голову. Порассматривав его ещё немного, Итачи кивнул в ответ и вернулся к уборке.
Шинигами этого Учиху разберёт.
В тот вечер, сдав орудия труда обратно завхозу Принглу, шиноби не разошлись, как обычно, каждый в сторону своего общежития, а вместе спустились в холл.
Они вышли на улицу, в объятия ранней темноты и мороза. Холод пробирал, но Дейдара не позволял себе ёжиться — не конторская неженка, да и не впервой идти куда-то по дрянной погоде. Чего стоят хотя бы миссии в Стране Мороза (как забавно у Данны смерзались сочленения деревянного тела!); ну а тот случай, когда напарники застряли на месяц в пустыне, где половину дня ты варишься заживо, а другую замерзаешь к херам? В общем, Дейдара стойко переносил укусы мороза. А вот Итачи, судя по розоватости лица и радиации тепла от тела, не стеснялся греть себя чакрой с элементом огня. Всё ещё находчивый, всё ещё козлина.
Они спустились к озеру и двинулись через целину вдоль его береговой линии туда, где скрипел голыми ветвями Запретный лес. Не сговариваясь, в одинаковой мере понимая, что это единственное место, на которое не распространяется надзор из школы. Под кронами же, в самом лесу, ничто не могло испугать нукенинов их уровня.
Когда берег озера перестал быть виден за поросшими мхом стволами, Итачи остановился.
— Я не ощущаю никого поблизости.
— Я тоже, — Дейдара проверил, надёжно ли держит резинка волосы, внимательно наблюдая за движениями противника. Тот ответил взглядом неожиданно испытующим, причин для чего Дейдара не понимал. Нахмурился.
Итачи как будто этого не замечал. Спокойно, словно происходящее в порядке вещей, снял мантию и повесил на сук, ещё и расправил складки, аккуратист чёртов. Не отрывая взгляд от него, Дейдара быстро стянул собственную мантию, оставаясь в свитере и брюках. Тяжёлые зимние ботинки на меху могли замедлить и сделать движения неловкими, поэтому Дейдара, лишь ненадолго задумавшись, подобрал ключ для преобразования их в кроссовки. Судя по всему, Итачи сходился с ним во мнениях насчёт практичности обуви, потому что одновременно с Дейдарой произвёл схожее превращение, хотя и применил немного другую формулу.
Когда с подготовкой было покончено, Итачи вышел на середину поляны.
— Только тайдзюцу.
— И никакого Шарингана, — добавил Дейдара, вставая напротив него.
— Разумеется, — Итачи расслабленно замер на прогалине, оставляя первый ход за Дейдарой.
Эта его черта… эта дрянная черта — смотреть свысока. Никогда более сильному противнику шиноби не дал бы действовать первым — значит, Итачи считает его, Дейдару, слабаком! Даже после стольких лет и доказательств, что Дейдара силён!
«Всегда», — говорил собранный, бесчувственно-внимательный взгляд Учихи.
Итачи являлся самой большой постоянной — может быть, и единственной — в жизни Дейдары. С годами Учиха вообще ни хера не менялся, только экспоненциально рос в силе.
Дейдара крепко стиснул кулаки.
— Ты пригласил — тебе начинать, — вышло резко и, кажется, отчётливо зло. Впрочем, Дейдара хотел, чтобы Итачи уловил его эмоции: может, сделает какие-то выводы.
И он сделал, судя по взгляду. Секунда — и Итачи оказался совсем близко. Дейдара рефлекторно закрылся от первого удара и ушёл в сторону, чтобы напасть самому. Однако и без Шарингана Итачи прекрасно справлялся с просчётом чужих ходов — заблокировал, как на тренировке в Академии, и, оттолкнув, попытался с разворота ударить ногой. Увернувшись, Дейдара снова разорвал дистанцию, заманивая врага под сень мощных деревьев. Тот охотно, уверенно пошёл, действуя в чаще привычно, используя деревья для опоры при перегруппировке и смене направления. Но не только уроженец Конохи на такое способен — Дейдара тоже поднаторел в использовании посторонних деревянных объектов на поле боя себе на пользу, у Данны всегда было чересчур много этих его дурацких марионеток.
После очередного замаха врага ускользнув на дерево, Дейдара оскалился, довольный: вот он, настоящий бой! Опасность горячит застоявшуюся в магическом мире кровь, и как же прекрасно, твою мать, видеть схожее чувство на каменном лице Учихи. В глазах, сосредоточенных на Дейдаре.
Он снова напал, ловкий и гибкий мастер тайдзюцу. Но то в прошлой жизни — в этой ему явно не хватало тренировок, и это вызвало яркую улыбку пополам с сожалением.
— Сражаешься хуже генина, мм! — задорная подначка вырвалась сама собой, когда противники вновь разорвали дистанцию. Итачи вскинул бровь с отчётливым — в его коннотации, так-то присыпанным обычным слоем невыразительной холодности — неудовольствием. Ещё бы; вряд ли Кисаме его так дразнил на тренировках. Дейдара своего напарника подначивал постоянно — обожал, когда Данна злился. Выведенный из состояния похуистического равновесия Сасори делался безгранично опасным, а Дейдара тащился по ярости на его лице и резкости в обычно чётко-меланхоличных атаках… Но Итачи другой, конечно. Ему плевать на подначки, плевать на что бы то ни было, кроме цели.
Его удар был несильным, но с такого угла, чтобы сложно стало отбить. Дейдара пропустил — лишь для того, чтобы чётко врезать Итачи в челюсть. В последний момент разгадав его намерение, Итачи сумел чуть отвести удар, и кулак Дейдары, проскользив по щеке, встретился со скулой. Тут же Итачи вывел другую руку из захвата и попытался ударить по рёбрам, но Дейдара увернулся и отскочил назад.
Он всегда так делал: пара ударов — отступление, нападение противника — блок и пара ударов, которые родились в воображении за те секунды, что враг приближался. В случае с Итачи Дейдара старался не рисковать — помнил, чем кончались редкие спарринги их с Сасори дуэта против Итачи и Кисаме в мире шиноби (Лидер, помнится, неизменно присутствовал при таких тренировках, а умница Конан только что не записывала каждый ход коллег). Стиль боя Итачи всегда был скупым, очень экономным, преследующим цель вывести противника из строя с использованием минимума движений. Что то было, снобизм или же сухой расчёт, Дейдара не знал, но на частных тренировках неизменно требовал от Сасори метить в жизненно важные органы. Напарник ворчал на это, но удовлетворял, как сам выражался, «мазохистические» потребности Дейдары. Поэтому теперь, в бою против Учихи, подрастерявшего хвалёную скорость и мощь, но всё ещё придерживающегося старой схемы атак, Дейдара действовал едва ли не рефлекторно, закрывался уж точно на автомате.
Сасори за годы напарничества хотя бы по разу ломал ему почти каждую из двухсот семи костей. Тот опыт однозначно не прошёл зря.
Оттолкнув Итачи, Дейдара резко ударил ногой, попав противнику в бедро. Итачи пошатнулся, но устоял и уже мгновенье спустя ушёл от следующей атаки, отступил на ветку соседнего дерева. Его движения как будто чуть-чуть изменились: стали более плавными, скользящими, словно не лес под ним, а каток. Тревожаще чётко и размеренно Итачи уклонился от новой атаки и поймал кулак Дейдары на подлёте к шее, однако только затем, чтобы легчайшей контратакой отстранить Дейдару от себя и разорвать дистанцию.
Дейдара замер на корнях массивного дерева. Этот ублюдок как будто играл с ним. Как будто перенимал стиль боя Дейдары.
— Какого чёрта, Учиха?!
С ветви соседнего дерева Итачи вопросительно приподнял бровь.
— Что-то не так?
— Не смей насмехаться надо мной! — теперь уже по-настоящему разозлился Дейдара. — Какого хрена ты подстраиваешься под мои движения?!
Итачи не ответил — в общем-то, как и обычно. Но теперь это действие, большую часть времени принимавшееся как норма, лишь подстегнуло злость, и Дейдара зарычал.
— Пошёл на хер. Никаких больше спаррингов, мм!
Он резко двинулся в сторону поляны, где оставил свою мантию, слышал вслед оклик:
— Дейдара, подожди.
Проигнорировал. Нахуй этого Учиху, нахуй. Он всего лишь хотел поиздеваться, а не провести спарринг, как равный с равным.
— Дейдара, — этот урод оборзел настолько, что, догнав, схватил его за локоть.
Дейдара вывернулся.
— Пошёл ты, я сказал! — огрызнулся он, не встречаясь взглядами. Удовольствие поглотила ярость, и стало так мерзко на душе, как не было уже очень давно.
Итачи не предпринял новой попытки остановить его и молча наблюдал за тем, как Дейдара уходит из Запретного леса.
========== Глава 32. Розы и цепи ==========
Февраль крался к середине, а зудящее чувство тотального раздражения, снедавшее с каникул, так и не покинуло Эвана. Перед глазами всё ещё стояли увиденные на каникулах рисунки сестры — розы, обвитые странными цепями из бусин, — и робкий голосок Лисанны, пытавшейся вывести избегавшего её старшего брата на разговор; покровительственная улыбка кузины Беллы и холодное пренебрежение Рудольфуса; мешки под глазами и новообретённая седина на висках отца, отмахивавшегося от Эвана все три его недели, проведённые дома. Поистине отвратительные каникулы.
Школа также не несла успокоения нервам. Задания на трансфигурации и заклинаниях становились всё сложнее, и пусть Эван оставался среди лучших на курсе, для этого ему приходилось чаще посещать библиотеку. Там он вечно сталкивался с Холмсом — причиной львиной доли своей злости и бессонных ночей.
За полгода поиск информации о нём не дал Эвану ничего — именно это вызывало неудовлетворение Рудольфуса. В школьных архивах газет не нашлось статей-заметок о волшебниках по фамилии Холмс или же принявших оную. Своим поведением Холмс не давал никаких наводок на возможное происхождение (хотя Эван до сих пор и размышлял всерьёз о его потенциальной связи с Альфардом Блэком), а немногочисленное имущество держал не просто под школьным замком, но и под некими чарами — небось, выискал в библиотеке, — которые Эвану так до сих пор и не удалось взломать. Вдобавок, несмотря на то, что втёрся к Бенсон в доверие, Рей не принёс новой информации о Холмсе, что говорило либо о закрытости того от «лучшей подруги», либо об изворотливости девчонки, либо о тупости Рея. Лично Эван ставил на последний вариант.
Так или иначе, тянулись дни, сменяясь неделями, а результатов для предоставления Рудольфусу у него не было. Эван ненавидел подобное положение вещей, собственную неспособность выполнить обязательство. Впервые за долгое время он был близок к нервному срыву.
Это стали замечать. В его присутствии Рей сделался отчаянно тихим, лишнее слово боялся сказать (может, всё-таки не так он и глуп). Уолтер пытался растормошить Эвана гадостями для грязнокровок с других факультетов. Гектор и Ева стали приглядываться к нему очень внимательно, даже Цисси обратила свой царственный взор и пару раз учтиво осведомилась прилюдно, в порядке ли её дорогой кузен. Эван выдавливал улыбки и помогал Эйвери сталкивать с лестниц, засовывать в рыцарские доспехи грязнокровок, рвать чарами их конспекты и сумки.
И вместе с тем, самого Холмса, источник своих проблем, Эван временно не трогал. Этот ублюдок умён и силён, его не взять простыми методами. Над более сложными Эван думал, а пока обратил побольше внимания на Бенсон.
Рей всё твердил, что девчонка добра и открыта, но Эван видел в её серых глазах не только задумчивую глубину любительниц поэзии летней ночью при полной луне, но и настораживающий стальной перелив. Словно в одном теле боролись две сущности. У Эвана теплели и подрагивали кончики пальцев от желания узнать, не ошибается ли он.
Однако сам он сделать ничего не мог — из побуждений разума. В данный момент невыгодно открыто нападать на Холмса (а каждую нападку на Бенсон он воспринимает как личное оскорбление), да и любое неловкое действие разрушит мостик, который установил с девчонкой Рей. План в отношении него у Эвана ещё не оформился, но что не стоит эту связь ломать — очевидно. Потому стоило действовать через третьи руки.
На истории магии в очередной заснеженный вторник было привычно скучно. Профессор Бинс что-то нудил, пялясь в пространство и мерно покачиваясь в воздухе перед классной доской, и из всего объединённого класса второкурсников Слизерина и Когтеврана только некоторые вороны записывали. Рей и Уолтер играли во что-то на полях конспекта Мальсибера; Снегг читал книгу по зельям (Эвану хотелось бросить в неё Инсендио, но он себя сдерживал); Ади Гринграсс шепталась со своей подружкой из Когтеврана Каролин Фарли, а Геката Паркинсон задумчиво посматривала то на Эвана, то на Рея и поигрывала под столом лакированной туфелькой на изящной ножке.
Убедившись, что профессор Бинс заинтересован исключительно в гоблинских войнах, Эван легко и тихо переместился на соседний ряд и сел возле Гекаты.
— Стоит мне знать, что у тебя на уме? Ты смотришь на меня всё занятие.
Геката вскинула смоляную бровь.
— Ты и сам не обделяешь меня взглядами, Эван, так что не тебе возмущаться, — она горделиво ухмыльнулась и тихо заметила: — Несмотря на увещевания мадам Друэллы, я сомневаюсь, что это из-за любовного интереса ко мне. Так чего ты хочешь?
«Стало быть, после моего отказа от Гринграсс тётушка Дру переключилась на Паркинсон?» — с досадой подумал Эван, но нашёл в себе силы подавить негодование в зародыше.
— Среди девочек на младших курсах у тебя много влияния.
— Не спорю, — она отвлеклась, чтобы послать сладко-издевательскую улыбку Гринграсс и Фарли. Те удивительно синхронно поджали губы, и Геката, довольная собой, уточнила: — Но что именно тебе нужно, Эван?
Эван наклонился к самому её уху, вдыхая сладкий аромат цветочных духов:
— Пара девчонок не с нашего курса, похожих на Уолтера: с большим желанием сделать мир лучше, но без понимания, как именно это осуществить.
— И как же сделать мир лучше? — шепнула в ответ Геката.
— Указать грязнокровкам их законное место, — уверенно произнёс Эван. — Бенсон послужит хорошим примером.
За доли мгновения в карих глазах Гекаты сменились десятки мыслей. Затем девушка улыбнулась.
— Не могу не согласиться с тобой. Но знаешь, Эван, девушке бывает сложно проецировать авторитет, не имея определённых символов положения в обществе…
Эван коротко закатил глаза. Вот поэтому он ненавидел иметь дело с девчонками.
— Каких конкретно, Геката?
— Я выпишу тебе номера из каталога «Ювелирного салона Хофманна», — окатила его уверенной улыбкой Паркинсон.
— После того, как дворовая сучка получит своё, — процедил Эван, не сдержавшись.
Геката разом перестала улыбаться. Сжала под партой его руку.
— Сучка получит, Розье. Я тоже этого хочу.
Чем грязнокровая дрянь не угодила ей, Эван допытываться не стал: это наверняка что-то глупое, девчоночье. Поэтому до конца занятия он, пусть и остался рядом с Паркинсон, не проронил ни слова, а затем отправился в библиотеку, чтобы провести пару часов до ужина за разбором новой темы по чарам. Холмс двинулся в том же направлении, держа, впрочем, от одноклассника дистанцию. Его взгляд Эван чувствовал спиной, но старался не заострять внимание. Если Геката не подведёт, у Холмса в скором времени прибавится причин волноваться — скорее бы! Уповая на это, Эван добрался до библиотеки и, отобрав нужные книги, занял место рядом с Регулусом Блэком.
Кузен лишь рассеянно кивнул в ответ на его приветствие. Он что-то читал, как бы невзначай закрывая рукой название книги, то и дело принимаясь отрешённо рассматривать пространство — обдумывая. Что за тема так глубоко захватила Рега, Эвана мало волновало. Ему не нравились они оба — что Рег, что Сириус, хотя и по разным причинам. Сириус при всём своём потенциале уже сейчас метил в предатели крови. Регулуса было просто не за что уважать. Пока Эван старался не ссориться хотя бы со вторым, но приближался день, Эван чуял, когда младший кузен выслушает от него немало «ласковых».
Так или иначе, Эван устроился и открыл учебники, стараясь не зацикливаться на мыслях о Блэках. Холмс, он заметил украдкой, завёл вежливый разговор с Эшли Шелби, в ходе которого последний предложил грязнокровке сесть за его столом. Эван мимолётно поморщился — он никогда не понимал Шелби, а ещё больше Рабастана, связавшегося с этим сомнительным типом со смешанной родословной.
На удивление, Рег тоже уставился в их сторону, причём на этот раз вполне осмысленно. Когда же в общении Шелби и Холмса наметилась пауза, Рег и вовсе встал и направился к их столу. Эван поднял голову от конспектов, прислушиваясь.
— Добрый день, — перво-наперво поздоровался Рег, такой правильный, такой выдрессированный. Когда Шелби и Холмс кивнули, он степенно продолжил: — Эшли, насколько я знаю, ты посещаешь курс магловедения?
— В числе прочих, — наклонил голову Шелби и поправил очки.
— В таком случае, могу я спросить?
— Разумеется.
— Освещаются ли на данном курсе причины рождения волшебников в магловских семьях?
Эван едва не охнул вслух. Шелби приподнял брови. Холмс остался непроницаем.
— Прости, Регулус. До сих пор, а это третий год изучения предмета, мы не касались данной темы, — после заминки ответил Шелби.
— Понятно, — Рег сник, но попытался это скрыть. — Спасибо.
— Возможно, я в состоянии по крайней мере выстроить предположение.
Все одномоментно повернулись к идеально спокойному Холмсу. Захлопнув учебник, Эван решительно подошёл и встал рядом с Регом.
— Основываясь на чём? — спросил он вызывающе и подозрительно одновременно. Сердце колотилось: случай подвёл его как никогда близко к разгадке тайны, добраться до сути которой Эвану столь отчаянно требовалось, чтобы удержать и увеличить свой авторитет. В отличие от Гекаты, Эван не мог заполучить его, обвесившись дорогими безделушками.
— У меня имеется доступ к литературе, которой вы не обладаете, — ровно ответил ему Холмс, после чего посмотрел в глаза Регу. — Генетика.
— Что?
— Наследственность.
— Наследственность, — кивнул Регулус знакомому термину, и Холмс продолжил:
— Это основная причина, почему каждый человек выглядит так, как выглядит, в определённой мере даже является тем, кем является. Каждый физический признак, который несёт человек, имеет под собой материальное основание — ген или же их группу.
— Что такое «ген»? — заинтересованно спросил Регулус и опустился на стул напротив Холмса. Откинувшись на спинку собственного, Эшли Шелби наблюдал за разговором с непонятным выражением на лице. Эван сложил руки на груди.
Холмс выдвинул на середину стола справочник по заклинаниям.
— Если выражаться образно, один ген — это одно предложение в книге наследственности, заключённой в каждой клетке человеческого тела, — видя, как удивлённо расширились серые глаза Рега, Холмс вздохнул. — Тело состоит из клеток — микроскопических ячеек, содержащих мини-органы, обеспечивающие их работу, а также носитель наследственной информации — ДНК, особый вид кислоты, на которой закодированы сведения о признаках особи.
— Закодированы — в формате чего? — спросил Рег. — И как на кислоте может быть что-то закодировано? Она же разъедает всё, чего касается, разве нет?
Впервые на памяти Эвана лицо Холмса приняло беспомощное выражение. Взял себя в руки он как обычно быстро.
— Не каждая кислота разъедает, Регулус. Но ты прав в том, что многие из них обладают такими свойствами. Однако ДНК особенная. Без неё невозможно существование ничего живого.
— Что за бред? — хмыкнул Эван. — Какие-то кислоты, ячейки… Давай лучше вернёмся к урокам, кузен.
— Подожди, Эван, — на удивление властно поднял руку Регулус. — Я хочу услышать объяснение до конца.
Холмс посмотрел на него как-то по-новому. Эвану их полуневербальная прогрессия навстречу друг другу всё больше не нравилось.
— Я не уверен, что сумею дать тебе всё объяснение здесь и сейчас. Тебе не хватает базовых знаний.
— Где я могу их получить?
— Из магловских учебников химии и биологии.
Регулус заметно побледнел. Эшли сузил глаза за очками. Эван опустил ладонь на плечо кузена.
— Грязнокровка издевается над тобой, Рег. Пойдём.
Но Блэк повёл плечами, стряхивая его руку. Взгляд мальчишки не отрывался от Холмса.
— В магловских учебниках? Серьёзно?
— У маглов нет магии, поэтому они ставят во главе угла науку, — Холмс сардонически скривил губы. — В сравнении с волшебниками, по крайней мере.
— И в их учебниках в самом деле написано про клетки, ДНК и наследственность?
— Да.
— Эшли, — Регулус повернулся к Шелби. — Ты сможешь для меня их достать?
— Вопрос цены, Регулус, как всегда.
— За деньгами я не постою, — Блэк гордо вскинул кудрявую голову. — Добудь для меня эти книги, пожалуйста, и тогда, Холмс, мы продолжим разговор.
— Тебе предстоит многое прочитать, — отозвался Холмс.
— Не впервой, — бросил Регулус и, поднявшись со стула, кивнул обоим, прихватил свою книгу и удалился.
Проводив его взглядом до дверей библиотеки, Эван бросил на Холмса мрачный взгляд.
— Не смей забивать ему голову всякими бреднями, грязнокровка.
— Наука не является бреднями, в отличие от многих компонентов твоего кругозора, — Холмс посмотрел на него спокойно и даже почти насмешливо, как будто Эван являлся жуком, забавлявшим его своей нелепой вознёй. — Чтобы убедиться в этом, присоединяйся к моей с Регулусом более поздней дискуссии, Эван.
— Ни за что, — по слогам выдавил Эван и, схватив вещи, быстро покинул библиотеку.
В коридоре этажом ниже он столкнулся с Уолтером — как в стену врезался в его широкую грудь. Уолтер попятился, отстраняя его от себя, и потянулся было за палочкой, но при виде лица приятеля осёкся.
— Розье, ты? Что?..
— Грязнокровка, — прошипел Эван с ненавистью. Часто заморгав тупыми тролльими глазами, Эйвери уставился на него в полнейшем непонимании. Пока истинное значение злобы Эвана не дошло до его малюсенького мозга, Розье бросил: — Нужен какой-нибудь грязнокровка. Паршивый день.
— День и правда паршивый! — откликнулся Уолтер, веселея. Расправив лацканы мантии, сбившиеся при столкновении, он сделал пригласительный жест в сторону потайного хода, ведущего на четвёртый этаж. Скользнув за гобелен, парни зашагали вверх по лестнице. — Я только недавно видел Снегга с его рыжей подружкой неподалёку от класса заклинаний.
Эван кивнул и пригладил волосы. Начиналось время ужина, и коридоры школы в большинстве своём пустовали, но Снегг и Эванс нередко опаздывали на трапезы, слишком поглощённые друг другом. Если удача на их стороне, Эван и Уолтер найдут грязнокровок в беззащитном одиночестве.
Фортуна и в самом деле улыбалась чистокровным в тот вечер — на выходе из потайного хода они наткнулись на Селвина и Джагсона, пару верных делу громил с третьего курса.
— Куда так торопитесь, парни? — полюбопытствовал Селвин. — Ужин в другой стороне.
— А грязнокровки, которых нужно проучить, в этой, — ответил Уолтер.
Третьекурсники переглянулись.
— Поддержка нужна, Эван?
— Не поддержка, но компания, — усмехнувшись, Эван выскользнул на четвёртый этаж.
В коридоре было тихо, только доносились издалека отзвуки голосов. На них слизеринцы и направились, стараясь ступать тихо, на ходу извлекая из карманов и держателей палочки. Голоса раздавались из смежного коридора — укромного места, где на широких подоконниках школьники нередко коротали время за разговорами. Вот и сейчас слуха Эвана коснулось:
— Скажи, как я могу тебе помочь, Лили? Мне очень больно видеть тебя такой… такой грустной.
— Я знаю, Сев, прости за это. Я стараюсь взять себя в руки, но знаешь, смерть дедушки…
— Тебе не нужно объяснять! Просто скажи, как помочь!
— Хотела бы я знать…
— Выродки сопли распустили, — хмыкнул Джагсон.
— Научим их манерам, — постановил Эван и первым шагнул в коридор.
Снегг и Эванс, как он и предполагал, сидели на подоконнике. Девчонка, обращённая к вывернувшим из-за угла слизеринцам заплаканным лицом, не сразу сообразила, что происходит — всхлипнула, охнула, дёрнулась, и только потом остервенело захлопала приятеля по руке. Снегг попытался её обнять, думая, что девке нужна поддержка, и потерял драгоценные секунды.
— Петрификус Тоталус!
Чары ударили Снегга точно в центр спины, и он свалился на пол. Эванс истошно закричала и соскочила с подоконника, неуклюже вытягивая палочку.
— Экспеллиармус! — её палочка секунду спустя оказалась в кулаке Селвина. — Слишком медленно, грязнокровка.
— Чего вам надо?! — взвизгнула Эванс, но не попятилась, даже вышла вперёд, закрывая своего дружка от остальных слизеринцев. — Отвалите, иначе я всё расскажу учителям!..
— Заткнись! — рявкнул Уолтер, направляя на неё палочку, и Эванс ойкнула, затряслась. Впрочем, секунду спустя снова раззявила пасть.
— Конфундус! — указал на неё Селвин. Хлопнув ресницами, девчонка потерянно заозиралась по сторонам, силясь понять, где находится и что происходит. Эван вскинул палочку, придумывая, чем бы таким запустить (это должно быть что-то, подпортящее смазливую мордашку, точно!), когда его предплечье перехватил Джагсон.
— Не сейчас, — заметил он сурово, заставляя опустить руку. — Подождём пару лет, Розье, и тогда она своё получит.
Эван не понял, о чём он, но и Селвин, и Джагсон смотрели настойчиво, и он решил уступить.
— Сотрите ей память, — буркнул он и повернулся к Снеггу, которому оставалось только пучить глаза — чары не позволяли большего. Вены на его нездорово-бледном лице и шее вздулись, и выглядел Снегг так, что из тела выпрыгнет, если кто-то коснётся его обожаемой Эванс. О, как бы хотел Эван на это посмотреть! Как бы хотел самолично наложить чары на Эванс и понаблюдать, как она будет кричать и молить о пощаде!..
— Обливиэйт! — краем уха услышал он и вернулся в реальность.
При свете факелов сцена в коридоре выглядела театральной постановкой с застывшим на полу Снеггом и Джагсоном, за локоть уволакивающим потерянную Эванс прочь. Холодный ветер, проникая в оконные щели, гулял по полу, но Эвану было жарко до желания скинуть мантию и ослабить галстук. На языке перекатывалась сладость предвкушения, а магия струилась по венам, медленно, но верно принимая Тёмный окрас. О да, в этот раз Снеггу не избежать кары.
Эван сделал знак Уолтеру, и тот, обойдя парализованного одноклассника, отрезал путь отступления через другую сторону коридора. Селвин усмехнулся и подался в сторону, прислонился спиной к стене, держа грязнокровку на прицеле без намерения встревать. Желает посмотреть, на что Эван способен? Что ж, если Эван хочет быть кем-то на Слизерине, положение ему нужно завоевать. Всё потому что он — не Блэк.
— Я сейчас сниму чары, — сказал он Снеггу. — Не делай глупостей, — Эван взмахнул палочкой, произнося формулу отмены Петрификуса. Снегг тут же выхватил свою — даже раньше, чем сел, — и указал концом на него.
— Куда Джагсон увёл Лили?!
— Подальше отсюда, — откликнулся Селвин. — Не думаю, что ты бы хотел, чтобы подружка видела твой позор.
Снегг медленно, напряжённо сел, повернувшись так, чтобы видеть всех троих парней.
— Пока ещё никакого позора не было, — выплюнул он. — Трус Розье напал на меня со спины.
— Трус?! — прошипел Эван и яростной Левиосой вздёрнул ублюдка на ноги. Снегг неловко нашёл равновесие, заправил одной рукой за уши упавшие на лицо сальные патлы, пялясь на Эвана, как крыса на змею. — Ты ответишь за свои слова, грязнокровка!
— Прекрати меня так называть! — с неожиданной силой рявкнул Снегг. — Я не виноват в том, что моя тупая мамаша вышла замуж за магла!
По лицу Селвина скользнула тень мысли. Уолтер на обдумывание слов грязнокровки размениваться не стал.
Прищурившись, Эван резко изменил риторику:
— Как смеешь ты, грязнокровка, так отзываться о чистокровной волшебнице из древнего и уважаемого магического рода?
Снегг вздрогнул. Эйвери и Селвин от души захохотали.
— Отлично, Эван! — воскликнул Уолтер.
— За оскорбление единственной дочери мистера Принца этому ублюдку положено?.. — Селвин вопросительно посмотрел на Эвана.
Его магия знала, что делать. Эван позволил ей руководить телом, не страшась оружия в руке грязнокровки — с урождённым Розье этому червю не сравниться…
Коридор вдруг пронзил странный звук: словно хлопок падения, а затем — стремительное скольжение чего-то большого.
— Сзади! — крикнул Уолтер, и Эван отпрянул в сторону. Как раз вовремя — на место, где Эван миг назад стоял, прискользил Джагсон. Он был без сознания, с солидной ссадиной на лбу.
— Шалите?
Скривившись, Эван повернулся на голос. Дэвид Поттер неспешно приблизился, поигрывая палочкой, обводя сцену внимательным взглядом.
— Этот кусок дерьма досаждал одной хорошей девочке, — Поттер указал палочкой на Джагсона. — Чьё оно?
— Шёл бы ты мимо, Поттер, — процедил Селвин. — Тебя это не касается.
— Касается, и ещё как! — с нездоровым весельем откликнулся гриффиндорец. Численное превосходство слизеринцев его явно ничуть не смущало. — Вы втроём нападаете на одного — моё чувство бойца оскорблено данным видом, мм.
— Мне не нужна твоя жалость! — ощерился Снегг наПоттера. Тот насмешливо хмыкнул.
— Мне нет до тебя дела, нюня. Я выполняю обещание, которое дал Лили.
Он вскинул палочку быстро, но ещё раньше — неожиданно для всех в коридоре — Снегг с рёвом бросил в него Оглушающее. Уклонившись, Поттер возмутился:
— Какого хера, Снегг?!
— Вали отсюда, урод! — заорал Снегг. — Я сам справлюсь с ними!
— Тоже мне, герой-любовник нашёлся! — Поттер насупил светлые брови. — Эти борцы ебанутые тебя из окна выкинут — я-то плакать не буду, но перед Лили выйдет неловко.
— Выбирай выражения, — потребовал Селвин, а Эван Энервейтом привёл Джагсона в чувства. Теперь главное, чтобы не вмешались учителя.
— Было бы общество приличное — выбирал бы, — Поттер демонстративно сплюнул в сторону Селвина. — А так шпана одна, мм.
В него полетели три заклятия; от двух Поттер увернулся, а третье, от Уолтера, решив, что оно по его жалкую душонку, заблокировал Снегг.
— Ха-ха, шпана вы и есть! — восторженно заявил Поттер. Его серо-голубые глаза светились таким воодушевлением, что даже Эван проникся — эмоцией, не ублюдком. Он и сам ценил хороший бой.
— Не вмешивайтесь, — потребовал он от остальных слизеринцев, сделал шаг в центр коридора. — Поттер мой.
— Прости, детка, я вольный ходок, — глумливо оскалился Поттер, сжимая крепче волшебную палочку. Не отрывая от него взгляд, Эван с растущим азартом приготовился атаковать.
— Что здесь происходит?
Лицо Поттера, миг назад озарённое счастьем, исказила такая ненависть, что Эван даже удивился. Он и не знал, что возможно так явственно передать мимикой жажду кровавой расправы.
— Холмс… — протянул Уолтер. — Очень вовремя. Видал, Эван, теперь все грязнокровки в сборе!
— Цыц! — шикнул на него Поттер и, развернувшись вполоборота, подал Холмсу какой-то знак пальцами, значения которого Эван не знал. Холмс, впрочем, проигнорировал явно недружелюбный посыл, заключённый в жесте, и подошёл к гриффиндорцу. Обвёл присутствующих строгим взглядом.
— Судя по всему, нас связывает обещание, данное одной девушке, Дэвид, — размеренно произнёс Холмс.
Поттер ощерился.
— Если ты считаешь, что я не в состоянии сам справиться с этой шпаной!..
— Нет. Я так не считаю, — Холмс перехватил его взгляд, и вновь Эван был поражён — глубиной немого диалога, происходившего между Поттером и Холмсом. Откуда бы ей взяться? Кто они друг другу?!
— Убирайтесь, вы оба! — снова подал голос Снегг. — Мне не нужна помощь, и особенно ваша!
— Тебя не спрашивали, — огрызнулся Поттер, с появлением Холмса растерявший запал. Гриффиндорец разом сделался мрачней и как-то серьёзней, хмуро глядя исподлобья. Живость его яростного взгляда истаяла, как звёздный свет с наступлением дня.
Холмс же прислушивался к чему-то.
— Полагаю, в скором времени здесь будут учителя, — произнёс он и обратился к товарищам по факультету: — Предлагаю вам удалиться. Немедленно. Иначе будут последствия для Слизерина.
— Он прав, — Селвин помог подняться Джагсону и дёрнул Эвана за рукав. Только тогда Эван понял, что затаил дыхание, уставившись на Поттера и Холмса. Прикусив изнутри щёку, он убрал палочку.
— В другой раз, — пообещал Эван Снеггу и первым побежал прочь. Сворачивая за угол, он коротко оглянулся — Холмс и Поттер всё ещё стояли рядом, и была в этом зрелище такая сила, неожиданная, зловещая, что Эван вздрогнул.
***
Он ходил сам не свой все следующие дни, пытаясь понять, что увидел, почувствовал. После столкновения с Поттером и Холмсом к Эвану вернулись не донимавшие его уже больше года мигрени. Боль пульсировала за лбом круглые сутки, и Эван практически перестал из-за неё спать. Зелья не способны были помочь — лишь одно, очень особенное, по старому семейному рецепту, но сам Эван не знал его, а спрашивать у отца означало вызывать расспросы.
Со стороны матери в роду Эвана имелось несколько прорицателей, и у каждого из той родни были определённые… ощущения, за неимением лучшего определения. У кого-то более сильные, у кого-то почти бесполезные. Эвана приливы дара посещали редко — и хвала Салазару, ведь они волнами рокочущего океана сбивали юношу с ног и силой уволакивали на дно, в пучину расплывчатых видений.
Эван не хотел этого делать до последнего, но в конце концов взялся за карандаш — дорогой артефакт, меняющий цвет в зависимости от эмоций или желаний рисующего. Терпеть больше не было сил. Скрывшись ото всех в пустынном классе на шестом этаже, он отпустил сознание и занёс карандаш над пергаментом.
Он рисовал немало минут, глядя и не осознавая, двигая рукой без тени раздумья. Его чувства выплёскивались на пергамент, а вместе с ними уходили боль и тяжесть, оставляя звенящую белоснежную пустоту.
Наверное, поэтому у Лис постоянно такой потерянный вид. Она слишком много рисует.
Когда приступ прошёл и Эван вернул контроль над сознанием, он опустил взгляд на пергамент перед собой. Не удержавшись, рассерженно вздохнул сквозь зубы — оттенки алого, рыжего и коричневого переплетались красиво, но без особого смысла.
На момент захотелось сжечь пергамент, однако вместо этого Эван, с трудом поднявшись на ватных ногах, побрёл в совятню. Там он подозвал свою неясыть и привязал к её лапе рисунок, прежде черкнув на обороте:
Лис, что означает этот рисунок? Эван
— Моей сестре лично в руки, — устало сказал Эван неясыти. — Отец не должен видеть.
Сова ухнула, подтверждая, что поняла задачу, и снялась с его руки, расправив большие крылья. Проводив её взглядом до тех пор, пока неясыть не превратилась в маленькую точку на пасмурно-сером небе, Эван, едва переставляя ноги, вернулся в населённую людьми часть замка.
Там подходил к концу обеденный перерыв, и школьники разбредались по классам. Эван честно попытался припомнить, какой у него сейчас урок, но это ему не удалось. Раздражаясь больше, Эван отошёл к стене и, отщёлкнув застёжки портфеля, принялся рыться в наспех брошенных в него пергаментах и учебниках в попытках найти расписание.
Желудок скрутило спазмом, и Эван быстро прижал ладонь к холодным губам. Когда рвотный позыв отступил, Эван провёл дрожащей рукой по покрытому испариной лбу.
— Мистер Розье, добрый день.
От неожиданности Эван вздрогнул и едва не выронил портфель. В последний миг подхватив его, развернулся к окликнувшему.
— Добрый день, профессор Дамблдор, — выдавил из себя Эван, спешно отводя взгляд.
— Вы очень бледны, мой юный друг, — как бы невзначай заметил Дамблдор и вдруг извлёк откуда-то из складок мантии украшенную тонким рисунком коробочку. Неспешно открыв, директор протянул её Эвану. — Лимонную дольку?
— Н-нет, спасибо, сэр, — пробормотал Эван, совсем растерявшись.
Стёкла очков-половинок блеснули, когда Дамблдор наклонился к нему, изучая лицо.
— Вам стоит навестить мадам Томсон, Эван. Вы выглядите нездоровым.
— Ничего особенного, директор. Вечером я выпью Укрепляющего, и недомогание пройдёт.
— Вам виднее, само собой… — произнёс директор и вновь протянул конфетницу. — Но всё же возьмите лимонную дольку. Они, конечно, не Укрепляющее зелье, но по крайней мере помогут вам продержаться до конца сдвоенной трансфигурации, — и Дамблдор заговорщицки подмигнул.
— В-верно, — Эван окончательно ощутил себя дураком. Но отказывать директору во второй раз (тем более когда тот понял, что Эван не имеет ни малейшего понятия, на какой урок торопиться) было бы совсем дурным тоном, поэтому Эван аккуратно извлёк из коробочки засахаренную лимонную дольку и отправил в рот. На удивление, через пару секунд слабость и в самом деле отступила. — Спасибо, профессор.
— Ну вот. А теперь поторопитесь — профессор МакГонагалл не любит, когда опаздывают в её класс, — коробочка со сладостями исчезла из виду, и Дамблдор спрятал кисти рук в широких рукавах мантии. — Только будьте осторожны: Пивз вьётся неподалёку от статуи Бориса Бестолкового!
— Спасибо за предупреждение, сэр, — проговорил Эван и заторопился прочь — декан Гриффиндора в самом деле ненавидела опоздания и наказывала за них огромными эссе.
На счастье, ему удалось прошмыгнуть незамеченным мимо Пивза (тот был слишком занят оборачиванием Бориса Бестолкового в снятую откуда-то гардину) и прибежать к классу трансфигурации минута в минуту со звонком. Старая кошка опалила его за пыхтение и топот возмущённым взглядом, посоветовала привести в порядок волосы и галстук и поспешить занять своё место. С трудом выдавив из себя умеренно вежливый ответ, Эван заозирался в поисках места.
Пара была сдвоенной с грифами, и Эван бездумно нашёл взглядом сперва Холмса, а затем и Дэвида Поттера; они сидели в разных концах класса и притворялись неосведомлёнными о существовании друг друга. Снегг фонтанировал в сторону одноклассников ненавистью, и, кажется, идиот Блэк с каждой минутой всё больше принимал это на свой счёт. Рей сидел рядом с Бенсон, слишком уж увлечённо показывая ей что-то в книге. Скривившись этому зрелищу, Эван отвернулся, прошёл в середину класса и приземлился рядом с Эйвери.
Не успел он открыть портфель, как по спине пробежал холодок — кто-то слишком близко придвинулся сзади.
— Я попробовала добраться до неё.
Эван выдохнул с облегчением — всего лишь Геката. Подняв стул на две ножки, он откинулся ближе к сидевшей за ним однокласснице, пока МакГонагалл раздавала и комментировала проверенные эссе.
— И?
— Вынуждена признать, я недооценила её, — прошипела Паркинсон. — Сьюзан и Дебора попытались заколдовать её, когда она была одна в туалете, но не смогли. Она то ли слишком быстрая, то ли слишком изворотливая.
— Понятно, — Эван опустил стул на все четыре ноги резче, чем хотел, и побросал на парту конспект и письменные принадлежности.
Геката вновь наклонилась к нему.
— Я не сказала, что сдаюсь.
— Мисс Паркинсон, мистер Розье, свои дела вы можете обсудить и после занятия, — осадила их МакГонагалл и постучала палочкой по доске. — К теме урока…
То ли лимонная долька, то ли ненависть продержала Эвана в относительной бодрости до конца трансфигурации и ужина. Вернувшись в общежитие, он коротко отказал предложившему сыграть в волшебные шахматы Рабастану и поспешил скрыться в спальне. Там упал на кровать, закрыл лицо руками и протяжно вздохнул. Пусть боли больше не было, сами ощущения и в особенности процесс переноса их на бумагу измотали его.
Он чувствовал, как начинал засыпать. Скользнула ленивая мысль: как хорошо, что учебная неделя подошла к концу, и наутро нет надобности рано подниматься. По натуре Эван был стопроцентной «совой», наслаждался уютными в своей тьме ночами, однако школьный распорядок вносил свои коррективы, нередко одаривая зудом в глазах и тяжестью в голове.
Но теперь он проваливался в сон почти со счастьем: не будет раннего подъёма, лишь полноценный отдых…
Входная дверь резко хлопнула, и Эван вздрогнул, вырванный из полудрёмы.
— Прости, — быстро извинился Рей. У его ног вился бигль, но вёл себя тихо — пара пинков убедили пса, что Эвана лучше не злить, предпочтительно вовсе не напоминать о себе в его присутствии. Поджав хвост и уши, бигль засеменил к своей подстилке в углу и улёгся. От него пахло свежестью и морозом, как и от припорошённого снегом розовощёкого Рея. В руках он сжимал две кружки. — Это тебе, — он осторожно приблизился и опустил на тумбочку у кровати пристально глядящего на него из-под тяжёлых век Эвана одну из кружек. Носа тут же коснулись сладковато-терпкие ароматы трав.
— Я собирался выпить Укрепляющего зелья, — солгал Эван.
— Этот травяной сбор намного лучше, — Рей присел на край своей кровати и обхватил собственную кружку красноватыми от мороза пальцами. — Моя бабушка сделала его.
Эван медленно принял сидячее положение и протянул руку. Толстая тёплая ручка кружки приятно легла между пальцами, и Эван подумал, как замечательно бы было отломать её и сохранить, а после использовать как относительно острый и достаточно крепкий предмет.
Когда он взял кружку, Рей улыбнулся и сделал глоток из своей. Эван принюхался — пахло тимьяном, мелиссой и чем-то ещё, куда менее знакомым.
— И ты разбудил меня ради этого?
Расслабленность Рея моментом сменилась напряжением плеч.
— Ты плохо выглядел на трансфигурации. Я хотел помочь.
— С каких пор ты моя сиделка, Мальсибер? — скривился Эван, крепче сжимая пальцами ручку. А ведь её можно глубоко всадить в глаз…
— Не сиделка! — вспыхнул Рей. — Забота характерна для дружбы!
— Дружбы? — переспросил Эван, опешив, а затем расплылся в улыбке. Поднявшись, он неспешно подошёл к кровати Рея — тот вытянулся в струну, опустил взгляд — и остановился перед приятелем. — Я твой друг, Рей? Правда?
— Да, — пробормотал Мальсибер с претензией на уверенность.
Эван заулыбался шире.
— Значит, ты всё-таки глупее Уолтера, — он поставил ногу в ботинке на носок начищенной туфли Рейнальда и надавил. Рей дёрнулся, побледнел, но прикусил губу, не позволяя себе ни звука. — В стае положение каждого хищника определяется его силой, Рей, а не заботой и подачками, — обернувшись, Эван запустил кружку в противоположную стену — та разбилась аккурат над тумбочкой Снегга, сладко пахнущий травяной сбор оставил длинную дорожку капель через всю комнату и безнадёжно испортил неосмотрительно забытые на тумбочке свитки. Рей охнул, и Эван тут же наступил на его ногу сильнее. На своей подстилке вскинулся жалкий бигль и зарычал, но тихо и без уверенности, что хочет ввязываться. — Ещё раз подобное сделаешь, подачка полетит в твою голову. Понял?
— Я… я понял, Эван, — просипел Мальсибер.
С новой улыбкой Эван отступил и вернулся на свою кровать. Как только он отошёл, бигль подорвался с места и бросился к хозяину, заскулил, ткнулся мордой ему в голени. Наклонившись, Рей неловко погладил пса по спине, избегая смотреть на Эвана. А тот вновь растянулся на кровати и прикрыл глаза, теперь уж точно намеренный получить заслуженный отдых. Только заметил перед тем, как расслабиться:
— Рей. Я всё ещё пытаюсь определить, член ли ты моей стаи.
Мальсибер не ответил, но это и не требовалось. С чувством выполненного долга Эван провалился в глубокий сон.
***
Утром в субботу Эван ощутил себя буквально другим человеком. Слабость отступила окончательно, и юноша полон был желания действия. Вылилось оно в продуктивную учёбу: чем глубже в триместр, тем сильнее возрастала нагрузка, и чтобы не иметь хвостов и не писать заданные эссе на коленке в последний вечер, требовалось время.
В библиотеке было светло, тихо и тепло — практически полная противоположность общей гостиной Слизерина, где в последнее время Эван предпочитал не засиживаться. Ему не нравился окрас внимания, обращённого к нему, — преимущественно насмешливо оценивающего, на грани презрения. Пусть на Рождественском балу у Блэков Орион пожал руку Монтгомери Розье, лорд Арктурус ему руки не подал, предпочёл попросту не замечать.
Это не осталось неотмеченным; пошли пересуды. В самом деле, не может ведь так долго держаться неудовольствие лорда Блэка породнившейся с ним чистокровной семьёй, если дело лишь в происшествии, имевшем место более полугода назад — том дурацком случае с подземельями, когда Эван и Уолтер хотели наказать Холмса, а в поле «шутки» неожиданно попал идиот Сириус. Что бы между Блэками и Розье ни происходило, это не могло быть последствием подростковых разборок… Наверное, как раз из-за происходящего у отца и прибавилось седых волос.
В попытках отрешиться от семейных проблем Эван просидел бы за книгами до самого ужина, если бы с началом сумерек в окно библиотеки не постучала его неясыть.
Многие из посетителей вскинули головы от фолиантов, а библиотекарша ошпарила сову таким взглядом, словно собиралась пустить на митлоуф. Поджав губы, Эван поднялся с места и направился к окну; распахнув его, впустил в согретое пламенем камина помещение морозную свежесть позднего февраля, за что уже сам удостоился уничтожающего взгляда седой библиотекарши. Быстро отвязав записку, Эван вернул птицу в объятия сумерек.
Мой дорогой Эван,
Это кровь, в которой отражается большой огонь. Пожалуйста, береги себя.
С любовью,
Лисанна
— Что ещё к Мордреду за?.. — пробормотал Эван, нахмурившись.
И вдруг его поразил такой удар боли, каких не бывало с раннего детства, когда умерла мама. Вскрикнув, Эван схватился за виски — те словно сдавило раскалённым железным обручем, сжимавшимся с каждым моментом. Грудная клетка вздымалась часто и резко, и Эван, зажмурившись, рефлекторно опёрся на что-то, чтобы не упасть — его шатало, как пьяного, а голова взрывалась, и всё его существо сгинуло в объятиях пламени.
Полутёмная комната, начинающая заполняться дымом, пропахшая смертью и плавленой плотью. Деревянный стол с разбросанными на нём бумагами и одинокой свечой в латунном подсвечнике. Багряная кровь на полу, забирающаяся в щели досок. Занимающийся пожар.
— Ты в порядке?
Эван распахнул глаза — на него смотрела, остановившись рядом, Хлоя Бенсон. Её серые глаза за стёклами очков полнились участия и какого-то ещё чувства, даже более мерзкого, похожего на понимание. Как будто дворняга способна понять чистокровного.
— Не твоё дело, грязнокровка, — процедил Эван, отшатнувшись от неё. Ноги едва держали, но ему хватило сил привалиться спиной к боку стеллажа с книгами.
В отличие от Эванс или Снегга, Бенсон на обзывание не разозлилась. Её пронзительный взгляд похолодел, и то ненамного.
— Ты обронил, — сказала Бенсон и протянула Эвану записку Лисанны. Тот выдернул её из тонких пальцев и сунул в карман брюк.
— Ещё что-то?
Девчонка чуть наклонила набок голову — и вдруг Эвану вспомнилось, что не всегда она носила эти уродские дешёвые очки. Раньше, в самом первом триместре, её глаза не скрывались за линзами, и они были… Эван не смог вспомнить ничего, кроме вечного наклона головы и чёлки, падающей на глаза. Сейчас девчонка, в отличие от первого курса, смотрела прямо и уверенно.
— Оставь в покое Лили, пожалуйста.
Её твёрдый, почти властный тон заставил Эвана встрепенуться. Он резко выпрямился, с растущей злостью глядя на девку в скатавшемся кардигане и самодельной юбке.
— Ты требуешь или угрожаешь, Бенсон?
— Я прошу, — выделила грязнокровка тоном. — Хорошего вечера, — добавила она и удалилась, прихватив заплатанный рюкзачок.
Эван с силой провёл ладонями по волосам, пытаясь вернуть себе равновесие. Однако оно не желало приходить — вид незнакомой, наполненной едким дымом комнаты вновь встал перед глазами, и Эван заскрежетал зубами в бессилии. Головная боль и не думала отступать.
Не выдержав, он пришёл-таки в больничное крыло. Старуха Томсон, едва увидев его, всплеснула руками и разразилась целой тирадой о безалаберных мальчишках, раньше сроку вгоняющих себя в могилы. Параллельно с этим она влила в Эвана не меньше литра различных зелий, после которых, если говорить начистоту, ему всё-таки полегчало.
— От этого должно быть специальное средство, — заявила старуха-целительница в конце, пристально глядя на Эвана.
— Если оно и есть, я о нём не знаю, — солгал Эван и покинул больничное крыло. Голова прояснилась, притупилась боль, и на смену пришла прежде скромно ютившаяся в их тени злоба: на Лис с её сопливым письмом, на дурацкую наследственность… а ещё на Бенсон, заставшую его в минуту слабости. На Бенсон, на которой сходились ниточки стольких проблем Эвана.
Он бесцельно брёл по замку, сжимая в кармане волшебную палочку, пока наконец не остановился у какого-то окна и не прижался лбом к его заледеневшему по краям стеклу. Он был один в своём квесте, и никто ему не надёжный помощник: Уолтер слишком глуп, Рей слишком мягок и труслив, Геката — девчонка, а старшие всё ещё не воспринимают его всерьёз. Протяжно вздохнув, Эван прикрыл глаза, ощущая себя котёнком, выкинутым под ноябрьский дождь — вокруг лишь грязь и холод, и помощи ждать не приходится.
Во внутреннем дворе школы мелькнул в вечерней тёмно-индиговой полутьме знакомый блондинистый хвост. Эван отнял лоб от стекла, мрачно уставился на Дэвида Поттера. Тот остановился у одного из столбов, нёсших крышу галереи, и прислонился к нему; Эван видел по лицу, повороту головы, что Поттер разговаривает с кем-то, скрытым от взора из замка крышей.
Не успел Эван задуматься, кто собеседник Поттера, со стороны замка к говорившим направилась ещё одна фигура: невысокая, тонкая и изящная, что даже зимняя мантия была полностью скрыть не в состоянии. Свет вырвавшейся из плена облаков луны отливал серебром иссиня-чёрные, так подходившие тому вечеру волосы. К ним подошли бы и когтевранские цвета, но мантия пришедшей была оторочена алыми лентами.
Пройдя через двор, Бенсон присоединилась к Поттеру и его незримому собеседнику. А Эвана стегнула волна острейшего желания.
Проучить Холмса. Проучить Поттера. Проучить Мальсибера.
Проучить грязнокровку.
Выхватив палочку, он неслышно добрался до находившейся буквально в десятке метров дальше террасы. Остановившись на её пороге, Эван подозрительно оглянулся — никого не было видно или слышно, и он выскользнул на террасу.
Голоса людей в школьном дворе смешивались с ворчливым подвыванием ветра, слов было не разобрать. Но Эван и не стремился. Припав на одно колено, он затаился за парапетом террасы, краем сознания отмечая, что после нужно будет замести оставленные на свежем снегу следы. Эван коротко выглянул из укрытия — люди внизу не замечали его, Бенсон стояла спиной, а Поттер отвернулся, перебрасываясь репликами с силуэтом во тьме галереи — высоким и крупным, большего Эван не разобрал, да и не хотел. Крепче сжав палочку, он вдохнул, медленно выдохнул, собираясь. После второго глубокого вдоха он высунулся из-под прикрытия парапета.
Голубовато-бледный луч — как вспышка потустороннего света — сорвался с его палочки и устремился в сторону Бенсон. Пригнувшись, Эван бросился прочь с террасы, уже за порогом остановился и замёл чарами свои следы на снегу — и скривился в усмешке, по испуганному крику внизу поняв, что заклятие достигло цели.
========== Глава 33. Ответ принцессы. Часть 1 ==========
Во внутреннем дворике гудел ветер, спутавшийся с редким пока снегом. Из-за облаков то и дело проглядывала луна, но быстро скрывалась, чтобы через пару минут возникнуть вновь на мгновение и, заговорщицки подмигнув серым глазом, улизнуть обратно за тучи, уступая место намечающемуся снегопаду. Лестрейндж зябко кутался в мантию и прятался под сводами галереи, тогда как Дейдара прислонился спиной к одному из поддерживавших её крышу столбов, подставляя лицо холодному ветру.
Просто представить было, что он — в вышине. Не мантии хлопают вокруг лодыжек, а мощные крылья глиняной птицы рассекают воздух. Ветер бьёт в лицо, обжигает снег, миссия ведёт вперёд, а рядом Данна…
Дейдара мотнул головой, сбрасывая наваждение.
— Иди под крышу, Поттер, — проворчал сбоку Рабастан. — А то остатки мозга застудишь.
— В отличие от тебя, Лестрейндж, я не неженка, — хмыкнул в ответ Дейдара. — Да и не двоечник. К пятому-то курсу согревающие чары бы выучил.
— Пошёл ты, — обиделся Рабастан и скрестил на груди руки; пальцы, укрытые толстыми кожаными перчатками, красноречиво сжались.
— Пошёл бы я с удовольствием, только не к кому, — ветер взметнул заметно отросший хвост, и Дейдара поспешил заправить его под воротник мантии. — К тому же, дело само себя не сделает, мм.
Обида Рабастана моментом прошла. Взгляд его стал любопытным.
— Я всё ещё не понимаю, что у тебя на уме.
— Решить проблему компании.
— Я слышал, что ты сказал Эшу, — буркнул Рабастан и потёр шрам на брови. — Но при чём здесь девчонка?
Дейдара не ответил — как, в общем-то, и в предыдущие десять раз. План пока ещё не до конца оформился в его голове, но Дейдара был уверен, что в игре против Слизнорта, забиравшего у парней львиную долю честно заработанных, пригодится Хината с её Бьякуганом. Конечно, он предпочёл бы вести переговоры один — но Лестрейндж увязался, прилип, как команда АНБУ к нукенину. Как сам Дейдара прилипал к Басти, когда тот направлялся на очередную дуэль.
Так и не дождавшись ответа, Рабастан что-то забубнил и запустил руку в карман. На свет явилась небольшая нательная фляга, простая, умно покрытая чёрной эмалью — чтоб на фоне ученической мантии не выделяться.
— Хм, — не одобрил Дейдара.
— Пошёл ты, — повторил Рабастан, отвинчивая крышку. Пахнуло крепким алкоголем — у Дейдары возникла необъяснимая ассоциация с рыбой.
— А твоя мамочка знает, чем ты промышляешь, Басти?
— У кого я, ты думаешь, спиздил это добро? — Рабастан красноречиво покачал флягой из стороны в сторону и коротко приложился. Выразив своё отношение к ситуации закатыванием глаз, Дейдара посмотрел на выход из замка — дверь как раз отворилась, и тонкая фигурка, ненадолго вырванная из черноты вечера светом факелов, скользнула во двор.
— Идёт. Отдрейфуй в сторону и не дыши на неё лишний раз.
— Ты слишком много командуешь для мелюзги, Поттер, — рыкнул Рабастан, но попятился глубже в темноту. Флягу он и не думал завинчивать.
Пропустив его замечание мимо ушей, Дейдара кивнул подошедшей ближе Хинате.
— Спасибо, что пришла.
— Я не видела причин не прийти, — произнесла девушка с толикой вызова, глядя Дейдаре в глаза. Ветер трепал её волосы, снежинки пристали к стёклам заколдованных очков, прячущих Бьякуган, и Дейдара вдруг поймал себя на желании снять их, посмотреть в настоящие глаза Хьюги, без завесы иллюзии. Хината как будто поняла порыв, мимолётно приподняла уголки губ и коснулась тонкой светлой оправы очков.
В темноте шевельнулся Рабастан. У него имелось потрясающей силы чувство момента и не менее мощное желание эти самые моменты портить, произраставшее из паскудства характера.
— У тебя совсем чувства самосохранения нет, малышка? — полюбопытствовал он и приложился к фляге, бураном врываясь в немой диалог шиноби.
Тогда Хината одарила и его спокойно-приценивающимся взглядом — знала о присутствии Лестрейнджа с самого начала, конечно, но теперь взяла паузу, чтобы рассмотреть вблизи: задержала внимание на лице, на фляге, на широких плечах, на чуть оттопыривающему рукав держателю для палочки, закреплённому на предплечье.
— Я вполне способна за себя постоять, — сообщила она вежливо и вновь повернулась к Дейдаре. — Зачем ты позвал меня, Дэвид?
Учтива, словно они у даймё на приёме — вот она, настоящая химе. Какая-то часть Дейдары (по паскудности способная дать фору Лестрейнджу) настаивала на том, чтобы как можно жёстче спустить принцессу до уровня простых смертных; противясь ей, неожиданно всколыхнулась другая — та, что ещё несла отпечаток классического обучения, положенного личному ученику Цучикаге. Ей Дейдара не находил применения уже очень давно, а тут решил блеснуть:
— В первую очередь, я хотел поинтересоваться, всё ли тебя устраивает в нашем сотрудничестве?
— Оно соответствует моим лучшим ожиданиям, — тон вопроса, было заметно, застал химе врасплох, но это не помешало ей выдержать безукоризненную вежливость.
— Тогда возьму на себя смелость предложить углубить сотрудничество, мм.
— Мне одному кажется, что это прозвучало пошло? — хохотнул Рабастан и прижал флягу к губам.
Дейдара сжал и разжал кулаки. Резко повернулся к нему.
— Завязывай.
— Для согреву! — запротестовал Лестрейндж, многозначительно потрясая флягой.
Тут уж Дейдара не выдержал — ученик Цучикаге был запихан обратно в тень подсознания.
— Не беси меня, — Дейдара угрожающе шагнул к Рабастану. — Либо стой молча, либо съебись нахуй.
— Пиздец ты выражаешься при даме, — икнул охреневший Лестрейндж. Зарычав, Дейдара зашёл глубже под крышу, намеренный как минимум дать этому придурку хорошего пинка.
Чувство опасности вдруг забило тревогу, и Дейдара круто развернулся, ставя блок от тайдзюцу, не глядя, — и зацепил взглядом момент, когда, прорвавшись сквозь снегопад, бледно-голубой луч ударил Хинату сверху-сзади и в голову.
Серые глаза не расширились, но куноичи качнулась вперёд. Бледный свет замер, сконцентрировавшись, на её затылке, после чего растёкся по шее сияющим обручем. Он проник под кожу, и тогда Хината схватилась за горло.
— Какого Мерлина?! — заорал Рабастан.
Выхватив палочку, Дейдара нырнул под прикрытие столба; за следующий спряталась Хината. Прикидывая траекторию, Дейдара мимолётно выглянул — увидел террасу парой этажей выше, где на первый взгляд не было никого.
— Проверь террасу! — приказал он Рабастану, а сам, держась под крышей на случай развития атаки, бросился к Хинате. Обогнув столб, за которым она укрылась, он увидел химе всё так же держащейся за горло. Силящейся сделать вдох.
— Гомнемум…
Дейдара всё моментально понял. Магия перекрыла ей дыхательное горло.
— Где? — отрывисто спросил он, усаживая химе на каменную плитку. Хината провела пальцем по верхней трети шеи. Хорошо.
— Гоменум Ревелио! — со второй попытки Рабастану удалось сотворить чары. — Там никого нет!
— Давай сюда! — позвал его Дейдара, доставая нож. Скользнув по нему взглядом, Хината облизнула губы — и кивнула. Сама легла на холодный камень, и Дейдара, сорвав мантию, быстро скатал, опустился на колени и поместил под плечи химе. Она запрокинула голову, давая доступ к шее. — Пока ещё держишься?
Хината мелко кивнула. Рядом затормозил Лестрейндж.
— Какого?!..
— Дай флягу, — требовательно протянул руку Дейдара. Другой положил на живот Хинаты — удобное пространство перед собой — нож и палочку. Почти не замешкавшись, Рабастан подал флягу, Дейдара отвинтил крышку и поставил рядом. — Платок.
— Сейчас… — пока Рабастан шарил по карманам, Дейдара взялся за палочку. Для процедуры ему требовалась полая трубка. Таковой при себе, само собой, не имелось — нужно было трансфигурировать. Но из чего?..
Под руку попался гриффиндорский галстук. В пару движений сняв его с химе, Дейдара зажмурился, строя в уме формулу.
Хината слабо хлопнула его по бедру — сигнализировала, что без воздуха становится трудно. Шиноби более выносливы, чем обычные люди, но и у них есть предел.
Ощущение того, как правильно сотворить превращение, пришло как всегда из глубин ума, и Дейдара быстро, но чётко проговорил формулу. Распахнув глаза, с облегчением увидел вместо галстука длинную и полую резиновую трубку. Та издевательски сохранила гриффиндорские цвета.
— Платок, — Рабастан сунул ему требуемое, и Дейдара смочил ткань в джине, после чего быстро протёр лезвие ножа и трубку, затем — горло химе. Хината уставилась на него из-под ресниц без отчётливого выражения; её взгляд начал плыть.
— Подожди, — сам не понимая, к чему, пробормотал Дейдара. Глубоко вдохнул.
Левой рукой он нашёл щитовидный хрящ и зафиксировал его. Правой нащупал выемку под ним. Выдохнул. Взялся за нож на вдохе и с новым выдохом ввёл его кончик на пару сантиметров в выемку между хрящами. Хината не дёрнулась, застыла, как тренировочный труп, но её сердце гулко стучало, а кожа была тепла. Осторожно повернув лезвие на девяносто градусов, Дейдара вставил трубку в разрез, про себя молясь, чтобы она вошла легко — и она вошла, он верно определил положение дыхательных путей. Возбуждённая дрожь бросилась в руки, но Дейдара сумел подавить её на несколько секунд, чтобы вынуть из шеи химе лезвие, чуть глубже протолкнуть трубку и отстраниться.
С резким поднятием грудной клетки Хинаты вздохнул и он сам. Вокруг разгорался буран, но вовсе не он вызвал озноб.
— Блядь… — пробормотал Рабастан, пялясь на трубку во все глаза. — Что ты только что сделал?
— Те чары перекрыли ей дыхание, мм, — Дейдара провёл подрагивающей рукой по лицу, вытер пот с верхней губы, не в силах оторвать взгляд от дела рук своих. — Тебе повезло, что я тебя не укокошил, принцесса. Я никогда раньше не делал этого на живом человеке, да.
Хината слабо улыбнулась и показала: «Спасибо». Дейдара гортанно выдохнул и привалился спиной к столбу.
— Басти, — окликнул он беспокойно бормочущего Лестрейнджа. — Наколдуй носилки. Нам нужно доставить её в больничное крыло.
— Ага, — дёрнул головой Рабастан, но прежде, чем взяться за палочку, поднял с земли свою флягу. Резко опрокинул в себя остатки джина и слизал с горлышка последние капли.
Дейдара зло пнул его в голень.
— Пошевеливайся, твою мать!
***
Сидя под дверями больничного крыла, Дейдара капал талой водой с волос на мантию и бездумно пинал грязным носком ботинка пол. Будь его воля, Дейдара давно бы уже вернулся в общежитие, может, даже и спал — однако директор не отпускал ни его, ни Лестрейнджа, и Дейдара ждал. Он понимал, что будут расспросы. Пока на них было категорически наплевать.
— Дэвид, — окликнул его Рабастан, сидевший рядом.
— Мм?
— Ты спас девочке жизнь.
— Правда? А я-то не заметил, — механически бросил Дейдара и опустил взгляд на руки. Те перестали трястись, но от волнения рты на них так и норовили проявиться. Дейдара пожалел, что не прихватил с собой перчатки — оставалось только сжать кулаки и, поднявшись, сунуть в карманы брюк.
Спас жизнь… Сколько раз с ним случалось подобное? Рефлекторно, во время миссий, — наверное, немало, но вот ни единого осознанного акта подобной добродетели Дейдара припомнить не смог. Он всегда, что в родной деревне, что в Акацуки, был боевиком, причём боевиком кровавым и разрушительным.
— Это не шутки, — неожиданно серьёзно сказал Рабастан, наблюдая за неспешным вышагиванием Дейдары от стены к стене и обратно. — По законам магии, жизни спасшего и спасённого переплетаются, пока долг, соразмерный услуге, не будет уплачен.
— Охуенно рад. Свадьба в мае, будешь моим шафером.
— Я не шучу, Поттер.
— А я хочу тишины, Лестрейндж.
Насупившись, Рабастан вытащил палочку и принялся крутить в руках — его нервная привычка. Не прекращая курсировать по коридору, Дейдара всё же задумался над словами Лестрейнджа. Правда ли то, что он сказал, или очередные байки волшебников навроде меча Гриффиндора, посоха Мерлина и Даров Смерти? Если Хьюга-химе в самом деле станет должницей Дейдары не только в моральном плане… Он мечтательно улыбнулся, стоило представить выражение лица Учихи.
Как раз в этот момент распахнулись двери больничного крыла, и Дейдара поспешил стереть улыбку с лица. Он и вскочивший со скамьи Рабастан подались навстречу группе, вышедшей из лазарета. Та была колоритна: директор Дамблдор сверкал звёздами на индиговой мантии, МакГонагалл выглядела безгранично обеспокоенной, но в то же время раздражённой. В контраст ей, Флимонт Поттер был встревожен сдержанно, а вот суровый на вид волшебник, которого Дейдара видел в первый раз, надёжно глушил даже тени эмоций.
— Как она? — первым порывом, не думая, спросил Рабастан и тут же поёжился под взглядом сурового мага, с которым имел однозначное сходство черт (в особенности этот нос с горбинкой и упрямый подбородок).
— Жизни мисс Бенсон ничего не угрожает — всё благодаря вам двоим, — профессор Дамблдор одарил обоих парней тёплым, проникновенным и в то же время подспудно испытующим взглядом. Таким умел смотреть во всём мире только он один.
— Вы оба проявили себя с лучшей стороны, — отец подошёл и опустил руку на плечо Дейдары, сжал с гордой улыбкой. — Вы спасли человека сегодня.
— Я почти ни при чём, — пробормотал Рабастан, всё ещё избегая смотреть на собственного отца. В его могучей тени обычно дерзкий, шебутной Басти пытался казаться максимально незаметным. — Это Поттер сделал… то, что сделал.
— Где вы научились проводить магловскую хирургическую процедуру, Дэвид? — спросила МакГонагалл.
Дейдара бросил быстрый взгляд на отца. По выражению его глаз понял, что Флимонт поддержит, что бы Дейдара ни сказал.
— До шести лет я жил в магловском приюте, мм. В нём была медсестра, которая показывала воспитанникам, как оказывать первую медицинскую помощь, используя подручные средства.
— То, чего нашему образованию не хватает, — как бы невзначай заметил Дамблдор и тут же сменил тему: — Флимонт, Келвин, я надеюсь, вы сообщите остальным членам Совета попечителей о том, что произошло, — директор многозначительно посмотрел на Флимонта. — Судя по всему, силы, недружелюбные маглорождённым…
— О чём вы говорите, Дамблдор? — процедил Келвин Лестрейндж. — Нет гарантии, что чары предназначались мисс Бенсон, а не юному мистеру Поттеру или моему сыну.
Повернувшись к нему, Дамблдор медленно наклонил голову. А вот МакГонагалл вспыхнула:
— Вы правда в это верите, мистер Лестрейндж?!
— Мы не можем отметать никаких вариантов в угоду некой… политической повестке, — старший Лестрейндж коротко поджал тонкие губы. Рабастан порой делал в точности так же. — Так или иначе, я сегодня же свяжусь с Абраксасом. Экстренное заседание Попечительского совета будет назначено вскоре, а до тех пор мы рассчитываем на то, что вы проведёте предварительное расследование в стенах замка, профессора.
— Можете не сомневаться, — сказала МакГонагалл, хотя крылья её носа всё ещё гневно трепетали.
— Но прежде, чем устраивать какие-либо расспросы, стоит дать молодым людям отдохнуть, — отец напоследок сжал плечо Дейдары и отнял руку. На короткий миг Дейдара пожалел об этом. — Им довелось пережить то, через что проходит не каждый взрослый волшебник, сохранив присутствие духа, — Флимонт снова улыбнулся Дейдаре, а затем и испуганно-сконфуженному Рабастану. — Повторюсь: вы спасли человека сегодня. Гордитесь собой.
— Пятьдесят баллов Гриффиндору и Слизерину, — негромко сказал Дамблдор. На лице Келвина Лестрейнджа не отразилось ничего, а вот Рабастан отчётливо побледнел. Ему явно не улыбалось объяснять наутро товарищам по факультету, чем заслужил столько баллов за раз.
— Если позволите, я вернусь в общежитие, — пискнул Рабастан, и это была самая вежливая фраза в его исполнении, услышанная Дейдарой за всё время знакомства.
— Ты имеешь позволение, — обронил Келвин Лестрейндж, и Басти как ветром сдуло. МакГонагалл неодобрительно покачала головой, Флимонт как будто слегка погрустнел.
— Я вам ещё нужен? — куда более независимо уточнил Дейдара, гордо вскинув подбородок.
Проницательный взгляд Дамблдора прошёлся по нему — Дейдара не видел, так как увлечённо рассматривал вышивку на мантии отца, но почувствовал так же, как ранее вечером — атаку невидимого врага.
— Не сегодня, мистер Поттер, вам в самом деле следует отдохнуть. Однако завтра я бы хотел побеседовать с вами.
— Само собой, сэр, — кивнул Дейдара и коротко покосился на вход в больничное крыло.
На плечо вновь опустилась широкая ладонь.
— Я провожу тебя до гостиной, — нарочито лёгким тоном произнёс отец. — Если уважаемые профессора не возражают.
— Нет, ну что вы, — откликнулась МакГонагалл.
Флимонт натянуто улыбнулся и, раскланявшись с профессорами и Лестрейнджем-старшим, направился вместе с Дейдарой в сторону лестниц. Через пару коридоров, когда эхо голосов оставшихся у лазарета перестало быть слышно, он заметил:
— Я ведь просил тебя быть осторожнее, Дэвид.
— А я пообещал, что не дам Джеймсу вляпаться ни во что опасное, — напомнил Дейдара. — Он не вляпался. Сам же я, как и говорил, в состоянии справиться с любой ситуацией.
— Уверен, твой брат о себе того же мнения. Хотя, признаю, то, что ты сделал для девочки, поразило меня, — отец бросил на него взгляд из серии «Ты даже взрослее, чем я думал».
Дейдара предпочёл отшутиться:
— В критической ситуации проявляются скрытые возможности, мм.
— Хотел бы я знать, как много ещё в тебе скрыто, — с затаённой печалью сказал отец и, не дав смешавшемуся Дейдаре ответить, продолжил: — А сейчас послушай внимательно. Ситуация в стране, как ты, я заметил, уже осознал, ухудшается стремительными темпами. Некоторые в среде чистокровной аристократии считают, что с ростом числа не-чистокровных волшебников в социуме их положение во главе стола под угрозой. Однако пугает не это, а появление человека, достаточно сильного и радикального, чтобы придать их возмущению опасный окрас…
Дейдара вскинул голову, пристально уставившись на отца. Вот оно. Вот какой опасностью пахло уже много месяцев.
— Кто он?
— Опасный маг, — тоном отец подчеркнул, что не собирается ничего добавлять к этому определению. — Среди его самыхверных последователей многие Блэки и Лестрейнджи. Поэтому я так обеспокоен твоими и Джеймса приятельствами.
— За Джимова Блэка можешь не переживать, — Дейдара постарался говорить взвешенно и ровно, но знал: сарказм просочился в голос. — Сириус слишком глуп и вспыльчив, чтобы двигать какую-то там про-чистокровную идеологию, да. Кроме того, люто ненавидит как минимум мать.
— Вот как, — произнёс отец, беря на заметку. — А что юный Лестрейндж?
— Папа, — Дейдара редко когда обращался к Флимонту настолько фамильярно, но тут уж себе позволил. — Этот Лестрейндж помог мне спасать маглорождённую. Мне кажется, это его отцу следует волноваться за изменения идеологии сына под влиянием приятелей.
Отец улыбнулся так, словно у него отлегло от сердца.
— Я рад это слышать, сын. Но всё равно, сохраняй бдительность.
— У меня она в подкорке, — постучал Дейдара пальцем по виску. Они как раз добрались до портрета Полной Дамы, и та, сонно разлепив веки, буркнула:
— Пароль?
— Хочешь зайти? — спросил Дейдара отца.
— Нет, — он отступил на шаг. — Это ни к чему. Кроме того, мне пора возвращаться.
— Передавай привет маме, — отсалютовал Дейдара и, назвав пароль, исчез в общежитии Гриффиндора.
И без того сомнительной начинки вечер сделался ещё мрачней.
***
Первым делом после завтрака Дейдара оказался на ковре у директора — не лучшее начало воскресенья, но всё же с неотвратимым хотелось покончить как можно скорее. В этом странном кабинете, наполненном жужжанием бесчисленных приборов, Дейдара был впервые и вовсе не испытывал желание когда-либо вернуться.
Дамблдор был задумчив, как способны быть задумчивы лишь старые, опытные, прожжённые политики — Дейдара таких по сенсею знал. Так что на всякий случай от чая отказался (и от печенья, и от лимонных долек, и от лакричных конфет…), в глаза старику не смотрел. И вообще, силился изобразить из себя примерного и весьма встревоженного произошедшим накануне мальчика — насколько хватало актёрских способностей.
— Как вообще вышло, что вы, мистер Лестрейндж и мисс Бенсон оказались вместе на улице в столь поздний час, Дэвид?
— Мы с Лестрейнджем прогуливались, Бенсон, видимо, тоже. Заметив друг друга, мы остановились перекинуться парой слов. Тогда-то на неё и напали, сэр.
— Вы говорили вчера, что заклинание пришлось в спину мисс Бенсон?
— Да. Судя по… — Дейдара оборвал себя на полуслове — вот уж не стоит выкладывать директору свои навыки в анализе траекторий атак! — По её удивлению, да. Она очень наблюдательная, и если б вспышка была спереди или сбоку, она бы заметила.
— Вы большого мнения о талантах мисс Бенсон, как я вижу, — вдруг улыбнулся Дамблдор.
Дейдара дёрнул щекой, досадуя на себя. Всё же лицедейство — не его конёк.
— Спорить с фактами было бы глупо, профессор.
Дамблдор никак это не прокомментировал. Но лукавая полуулыбка так и не сошла с его губ до конца разговора, в ходе которого Дейдаре пришлось пересказать чуть ли не посекундно все события и особенно подробно — операцию. Директор впитывал.
— Последний момент, — произнёс Дамблдор треть часа спустя. Морально выжатый как лимон Дейдара искренне надеялся, что и в самом деле последний. — Мистер Лестрейндж. Что вы о нём думаете?
В первый момент Дейдара нахмурился, вспоминая вчерашний разговор с отцом. А затем вдобавок сообразил: в теории, талантливый пятикурсник, известный вздорным нравом и выдающимися способностями в области боевой магии, вполне мог сам совершить нападение, после чего подправить пострадавшим воспоминания.
Казалось, именно на это по собственным причинам рассчитывал Дамблдор. Дейдара твёрдо сказал:
— Несмотря на то, что он на Слизерине, в душе Рабастан Лестрейндж — отъявленный гриффиндорец, сэр.
— Любопытная формулировка… — протянул Дамблдор и позволил Дейдаре уйти.
Напротив статуи-горгульи у входа в директорский кабинет его ждали Лестрейндж и оба Шелби. В отличие от ожидаемого, Рабастан не метался взад-вперёд по коридору, не вертел в руках палочку, а неподвижно стоял у стены, уставившись в пространство стеклянными глазами — что твоя марионетка. Лиам пялился в записную книгу, но именно что пялился — взгляд его застыл не хуже Лестрейнджа. Эшли водил пальцем по губам и то и дело прикусывал ноготь зубами.
— Пост сдал, — шутливо отсалютовал Дейдара Рабастану.
— Пост принял, — безрадостно отозвался тот и затопал к горгулье.
Проводив его взглядом, пока не скрылся на лестнице, Дейдара повернулся к Шелби.
— А вы что тут делаете?
— Мы здесь в качестве моральной поддержки, — сказал Эшли и поправил сползшие на нос очки. — Как ты, Дэвид?
— Лучше не бывает, — отмахнулся Дейдара. — Я не собираюсь с вами ждать Лестрейнджа. Пойду лучше займусь чем-нибудь более продуктивным.
— Тебе никто и не предлагал остаться, — процедил Лиам, не подняв головы от записной книжки.
— Лиам, — покачал головой Эшли и слабо улыбнулся Дейдаре. — Ты волен поступать на своё усмотрение. Мы останемся.
— Тогда потом поговорим, — кивнул Дейдара, имея в виду бизнес. Эшли согласно наклонил голову, и Дейдара зашагал прочь.
По-хорошему, стоило бы вернуться в общежитие и заняться домашними на понедельник, но вместо этого Дейдара добрёл до больничного крыла. Поколебавшись лишь немного, вошёл.
Во всём просторном лазарете кровать была занята лишь одна. Хината сидела, облокотившись на подушку, а устроившийся рядом с ней на стуле Итачи оборвал свою речь, когда Дейдара открыл дверь.
— Дэвид, — Хината улыбнулась ему, как если бы была искренне рада его видеть. — Спасибо, что пришёл.
— Хотел убедиться, что ты всё ещё жива, принцесса, — стараясь не заострять внимание на настороженности Итачи, Дейдара подошёл ближе и сел на край соседней с химе кровати.
Хината затенила глаза ресницами.
— Благодаря тебе. Спасибо за то, что ты сделал.
— Сам в шоке, что не перерезал тебе все вены ненароком, — попробовал отшутиться Дейдара, но по прищуру Итачи понял, что это не лучшая тактика. Жестом спросил, нет ли греющих уши — Хината покачала головой, и Дейдара намного тише добавил, обращаясь к Учихе: — Не пили меня взглядом, я всего лишь имел в виду, что экспресс-курсы починки человеков у меня были подпольные, и те на трупах, мм.
— Могу представить, — проговорил Итачи холодно, судя по лицу, живо воображая, кто именно и как обучал Дейдару орудовать скальпелем и самодельными медицинскими приспособлениями.
— Хорошо, что они вовсе были, — справедливости ради заметила Хината и вдруг закашлялась. Итачи мгновенно сместился и, взяв с прикроватного столика, подал химе стакан воды. Кивком поблагодарив, та приняла стакан и сделала пару глотков. Рукав больничной пижамы при этом сместился вниз, обнажив тонкое бледное запястье.
Дейдара чуть не вздрогнул — так неожиданно прошиб его этот вид, сплётшийся в разуме с ароматом искусно заваренного чая, стрёкотом цикад под песнь сямисэна и атмосферой лёгкого флирта с девушкой из богатой семьи, когда за удачную шутку получаешь в награду на мгновения обнажённые сантиметры кожи.
Что хуже всего, Итачи усмотрел на его лице смятение, быть может, даже догадался о мыслях — он всегда был в этом хорош, биджу его дери. Учиха отвёл с глаз выбившиеся из хвоста прядки смоляных волос, слегка задержав пальцы у виска, и каждый знакомый с ним шиноби не мог не понять значение жеста.
— Проклятие сняли? — быстро спросил Дейдара, не решившись скользнуть взглядом по шее Хинаты, чтобы проверить, убрали ли уже шрам от его вчерашних упражнений с ножом. С Итачи не хотелось сцепляться — не здесь, не сейчас. Не из-за точёного бледного запястья полной скрытого изящества химе.
— Да, но мадам Томсон всё равно решила подержать меня здесь хотя бы до обеда, — Хината пожала плечами, словно бы говоря: «Я не понимаю, зачем, но раз положено, спорить не стану».
— Угу, — бросил Дейдара, которого пристальный, не смещающийся с него взгляд Итачи всё сильнее нервировал. Не выдержав, проворчал: — Кончай на меня пялиться!
К угрозе, отчётливо читавшейся в тоне, Итачи остался глух, однако сказал вовсе не то, на что Дейдара рассчитывал:
— Как ты мог не заметить атаку?
Дейдара сжал кулаки. Да, так намного лучше.
— Как я мог её заметить, когда находился под крышей, а заклятие было пущено сверху, с террасы замка? — прорычал он, с ненавистью глядя на Учиху. Ни одно доброе дело не остаётся ненаказанным, вот уж точно! — Тут скорее вопрос, как ты, — он раздражённо ткнул пальцем в Хинату, — могла его не увидеть, да.
Хината опустила глаза и принялась теребить край одеяла.
Дейдара вдруг понял, что она знала об атаке. Для Итачи, похоже, это тоже стало откровением.
— Почему ты не?..
— Я не ожидала, что меня атакуют чем-то опасным для жизни, — она посмотрела на Итачи преданно, с ноткой извинения. — Один раз я уже прокололась…
— Никогда больше подобного не делай, — отчеканил Итачи. — Только не в ущерб себе.
— Ущерб одному не равноценен ущербу трём, — возразила Хината без намерения сдавать позицию.
Её желание даже ценой собственной жизни защищать их секрет — единственное, что объединяло троих бывших шиноби — неожиданно вызвало у Дейдары тёплое умиление. Поэтому он от чистого сердца пообещал:
— Я найду того, кто это сделал, мм.
— Тебя произошедшее ни в коей мере не касается, — тут же заявил Итачи.
— У тебя спросить забыл! — огрызнулся Дейдара, и гнев вновь возобладал над добрым настроем.
— Пожалуйста, хватит, — тихо, но твёрдо вклинилась Хината. Выпрямив спину, она серьёзно объявила обоим: — Я не хочу, чтобы вы мстили за меня. Ни один из вас.
— Разве не это долг старшего брата? — произнёс Итачи, на что Дейдара красноречиво хмыкнул.
Хината покачала головой и со спокойной улыбкой взяла Итачи за руку.
— Заботы будет более чем достаточно.
На удивление, Итачи кивнул, хотя у Дейдары и были определённые сомнения, что Учиха поступит в соответствии с её желаниями. В то же время сам не собирался отступать.
— В отличие от него, я не обязан считаться с твоим мнением, принцесса, — Дейдара поднялся и уверенно посмотрел на неё сверху вниз. — Я буду делать то, что хорошо для моего бизнеса, мм.
Хината ответила взглядом не менее твёрдым.
— Надеюсь, ты не забыл, я не из тех принцесс, которых постоянно нужно спасать от чего-то. Я обязана тебе жизнью, Дэвид, однако ни это, ни наш контракт не делает меня твоей собственностью, за покушения на которую ты должен спрашивать с виновных.
От того, как это прозвучало в расслабленной тишине лазарета, Дейдара поперхнулся воздухом. Итачи потемнел лицом: для него слова, сама ситуация вновь воскресили тот же призрак, что для Дейдары.
Ничего не сказав, Дейдара буквально вылетел из лазарета, за дверями толкнув попавшегося на пути Мальсибера. Дейдара проигнорировал его возмущённый оклик и стремительно прошёл мимо.
Он что, правда превращался в помесь Какузу и своего напарника?
Так или иначе, рассудил Дейдара, через пару коридоров сумев вернуть мысли в размеренное русло и прогнать из них коноховцев, ситуация выходила гаденькой. Перекликалась со сказанным ещё летом Карлусом, вписывалась в обеспокоенность и предупреждение отца. До Хогвартса явно добрались отголоски того, что происходило на более высоком уровне — чего опасались родители и дядя. Что означало, в скором времени «веселье» могло начаться по полной, ведь маловероятно, что накал страстей пойдёт на спад сам собой.
В подобных условиях каждому придётся отстаивать своё место под солнцем. И если за собственное (и, если уж на то пошло, коноховские) Дейдара не волновался, то их с Шелби и Лестрейнджем растущему бизнесу смена настроенческих ветров могла повредить. Чтобы это предотвратить, наверняка имелось больше одного способа, но Дейдара, как человек, по сути и не знающий иного подхода, предпочитал полагаться на силу.
Ему был нужен Лестрейндж, а по-хорошему ещё и Шелби. Первым делом — хотя и без особых надежд — Дейдара проверил коридор перед кабинетом директора. Тот пустовал; по всей видимости, Дамблдор закончил пытать и отпустил Рабастана. Недолго думая, Дейдара развернулся и поспешил в подземелья. Там, в мрачной глубине на уровень ниже классов и общежития Слизерина, располагалась небольшая комната, затерянная среди тоннелей, давно забытая и не использовавшаяся до этого года.
Её, как сам рассказал Дейдаре, нашёл в сентябре Рабастан — совершенно случайно нашёл, когда после вечеринки по случаю начала учебного года отправился за одному алкоголю известным чёртом блуждать по подземельям. На комнату он набрёл на грани обморока. Проведя в ней ночь, не оказавшись сожранным никакой затаившейся тварью или потревоженным домовиками, привидениями или учениками, Рабастан решил, что это замечательное место, и уже на трезвую голову приволок в своё новое любимое место замка Эшли. Тот находку оценил и привлёк Лиама. Именно он в лучших традициях когтевранской перестраховки навесил на дверь хитрую руническую дрянь. Сам же сотворил и ключи и выдал компаньонам. Для того же, кто попытался бы войти в комнату силой, неделя в больничном крыле станет не худшим вариантом последствий.
Преподаватели о комнате словно не знали, домовики обходили стороной. Обрадовавшись сему факту, ребята обустроили в ней полноценное логово, объединив удивительным образом представления о комфорте троих настолько разных людей. Тут находились и стеллажи с личными книгами ребят и большим количеством справочников, сводов правил и законов, списков и альманахов Лиама, часто заседавшего за одноместным письменным столом, где сводил таблицы ставок и подбивал балансы; и уютный угол с чайным столиком и мягкими креслами, в котором Эшли мог проводить часы, вчитываясь в научную или художественную литературу, просматривая газеты или составляя письма; и просторная лежанка (стена возле неё была кичливо украшена плакатами квиддичных клубов и трофеями с дуэлей), с которой Рабастан преимущественно разливал атмосферу прокрастинации и отрывал остальных от более важных дел. После присоединения к компании Дейдары рядом с лежбищем Лестрейнджа появился также стол для рисования, оснащённый мощной лампой, хорошей бумагой и всеми видами карандашей, какие душа могла пожелать. Рядом с Лестрейнджем — чтобы тот отвлекал не Шелби, а Дейдару, преимущественно обсуждением квиддича или попытками подсказать по сюжету комиксов, на данный момент составлявших едва ли не треть всей прибыли парней. Дейдара это терпел, потому что иногда Рабастан даже дело говорил; ну а когда бесил, Дейдара наловчился бросать карандаши, не глядя, но с высокой точностью. Рабастан, в свою очередь, стремительно прогрессировал в умении ловить эти самые карандаши на подлёте без ломания оных и вреда для себя.
Как Дейдара и ожидал, приятели обнаружились в логове. Лиам что-то чёркал на пергаменте в своём углу, а вот Эшли присоединился к Рабастану, растянувшемуся на лежанке и пялившемуся в сводчатый потолок. Только что руки на груди не сложил для полноты картины.
— Ну и что с ним? — ворчливо уточнил Дейдара.
— Рабастан считает, что за помощь маглорождённой его выдворят со Слизерина, — деликатно пояснил Эшли.
— Давно пора, он по всем параметрам гриффиндорец, — сообщил Дейдара и с ногами забрался на лежанку, пихнул носком ботинка Лестрейнджа.
— Не со Слизерина, а из дома, — рыкнул тот и, помолчав немного, добавил: — Хотя, возможно, ещё и со Слизерина, — Рабастан сглотнул, шумно задышал. Его мышцы напряглись, глаза широко распахнулись. — А если…
— Я и не думал, что ты такая плакса, малыш Басти, — Дейдара вновь пнул его, на этот раз сильней. Это привело Рабастана в чувства — по крайней мере, заставило сесть и сверкнуть злостью.
— Офигел, Поттер?!
— Это ты офигел, Лестрейндж! — Дейдара повысил голос. — Девчонке вчера дыхание перекрыли — и то она сопли не распускала!
Он знал, что это не совсем честное сравнение: всё же Хината куноичи, пусть и бывшая, наверняка и не такое дерьмо с ней случалось. Но с самобичующимся Лестрейнджем — Лестрейнджем, чья помощь нужна — ему было не до тактичности и рассусоливаний.
— Ты не знаешь, о чём говоришь, — как-то устало огрызнулся Рабастан.
— Будешь меня просвещать? Нет? Тогда подбери сопли и давайте уже о деле.
После этой фразы голову от пергаментов поднял Лиам.
— Дэвид прав, — заметил он. — Давайте о деле.
Основной повесткой дня являлся квиддич — сезон возобновлялся с первых выходных марта, то есть уже на следующей неделе. Играть предстояло Пуффендую и Слизерину, и на победу барсуков не ставил практически никто.
— И нам не стоит, — нудил Лиам, шурша своими листами. — Ставка на Пуффендуй сейчас три к семнадцати, но я оцениваю их шансы выиграть ещё ниже. Так что, пожалуй, стоит сосредоточиться на счёте и травмах…
Дейдару всё это в кои-то веки мало заботило. Обычно он с оживлением включался в обсуждения стратегий поборов и завлечения клиентов, но в данный момент его волновало совершенно другое. Это видел Рабастан и поминутно косился на Дейдару. Вытащив палочку, Лестрейндж принялся нервно крутить её между пальцами.
Когда с квиддичем закончили, переключились на комикс. Спецвыпуск ко Дню Святого Валентина был распродан в рекордные сроки, за него даже дрались. Дейдаре сей факт льстил, а Эшли он вернул в благостное состояние духа, не посещавшее старшего Шелби несколько недель после разговора со Слизнортом. Кстати о нём.
— Тогда следующий выпуск запустим в продажу сразу после игры, — подытожил блок обсуждения Эшли и посмотрел на Дейдару. — Я знаю, возможно, не самый уместный вопрос, учитывая обстоятельства прошлого вечера…
— Нет, я не успел поговорить с Бенсон, — мотнул головой Дейдара, радуясь, что наконец они подбираются к интересующей его теме, пусть и окольными путями. Рабастан вытянулся в струну, потёр шрам на брови.
— Как-то не до разговоров было, Эш, вот честно. Девчушка чуть к праотцам не отправилась.
— Но теперь она мне должна, да, — заметил Дейдара, даже не предпринимая попыток скрыть удовольствие от одной только мысли об этом. — Так что, уверен, не откажется немножко… пошпионить для нас.
— Ты так и не объяснил, почему решил, что она способна на это, — проговорил Лиам.
— Верьте мне, — твёрдо попросил Дейдара и по очереди посмотрел на каждого.
Рабастан кивнул сразу. Эшли — чуть замявшись, но с улыбкой. Лиам — после почти минуты.
Это согрело душу. Приятно знать, что есть люди, которые готовы тебе просто поверить. Дейдара не был падок на подобные вещи в обычной жизни, но когда речь шла о товариществе, о своего рода команде, ощущения менялись кардинально.
— Но раньше, чем я снова поговорю с ней, — продолжил Дейдара, — мы должны найти того, кто напал на девчонку. Найти и наказать.
На узкое лицо Эшли наползло даже не облачко — целая туча противоречивых эмоций. Он быстро облизнул губы.
— Стоит ли нам так явно заявлять свою позицию? — раньше него возразил Лиам. — На маглорождённую напал, скорее всего, кто-то из чистокровных. А нам нежелательно ссориться с основным источником дохода.
— Но и спускать с рук вред нашему имуществу мы не можем, да!
— «Имуществу»? Не очень-то корректно.
Дейдара отмахнулся.
— Девчонка связана с нами контрактом и приносит нам деньги. Следовательно, она под нашим колпаком. И будет слабостью не продемонстрировать как можно наглядней, что станет с тем, кто сунется нам поперёк дороги в будущем, — он повернулся к Рабастану в поисках поддержки.
Тот крутанул палочку слишком резко и едва не выронил.
— В другой день я бы первым вписался в затею, включающую в себя драку, — признался Лестрейндж. — Но сейчас… пойми, Поттер, мне и так от отца достанется просто за то, что я наколдовал носилки для маглокровки. Если я за неё прокляну чистокровного, мне можно сразу паковать вещи и искать новое место жительства.
Дейдара презрительно поморщился.
— Если на то пошло, тебе даже не обязательно светить рожей, Лестрейндж. От вас, — он вновь посмотрел на всех, — мне нужна помощь в вычислении ублюдка. Научить его манерам я смогу и сам.
— И что потом? — спросил Лиам. — Это безнаказанным не может пройти.
— Что что? У меня отец в Совете попечителей — что мне сделают?
Эшли удивлённо хлопнул ресницами и поправил очки. Рабастан нервно рассмеялся, как человек, ищущий способ выпустить пар и отрешиться от своих проблем.
— Как ты оказался на Гриффиндоре, а?
— Точно так же, как ты — на Слизерине, — вернул шпильку Дейдара с улыбкой. Рабастан оскалился в ответ.
— Окей. Если без свечения рожей, я согласен.
— Лиам? — обратился Дейдара к младшему Шелби.
— Нет, — решительно покачал тот головой. — Я опасаюсь, что это негативно скажется на бизнесе.
— Понятно, — кивнул Дейдара и посмотрел на его брата. — Эшли?
Он ответил не сразу — обдумывал, причём явно столкнулся с дилеммой. У него в такие моменты возникало очень характерное выражение, серьёзное и одновременно почти несчастное — практически как у сестрёнки Куроцучи, когда она решала, украсть ещё конфетку из кармана парадной мантии старика Цучикаге или всё же не стоит делать это на виду у толпы шиноби Ивагакуре.
— Дэвид прав в том, что здесь решается вопрос нашего положения в обществе, Эш, — неожиданно подал голос Рабастан. — До недавних пор мы работали по мелочи и преимущественно на Слизерине, но теперь, с расширением, о нас стало знать больше народа. Сейчас наилучшее время заявить о себе как о сильной группе.
— Аукнется, — мрачно спрогнозировал Лиам.
— Разберёмся, — ответил Дейдара. — К тому же, а как вы хотели? С повышением ставок в игре и сложность повышается, мм.
Эшли поднял руки, капитулируя.
— В этом ты прав стопроцентно, — он улыбнулся. — Давайте же поднимем ставки.
— Значит, трое против одного, — удовлетворённо подвёл итог Дейдара.
— Голосование решает, ответные меры должны быть приняты, — кивнул Лиам. — Однако я участия в этом принимать не стану.
— Боишься замараться, воронёнок? — поддел его Рабастан, которому новое предприятие (пусть Лестрейндж и открещивался от перспективы «светить рожей») стремительно поднимало настроение. Адреналиновые маньяки — они такие.
— Кто-то из нас должен быть не наказан в случае осечки, — сдержанно возразил Лиам.
***
Сразу после того, как Дейдара ушёл, в больничное крыло заглянул Мальсибер. Судя по виду, с подрывником он столкнулся.
— Не помешаю? — тактично осведомился Рейнальд.
Итачи промолчал, а вот Хината покачала головой.
— Нет, разумеется. Проходи.
Приблизился Рейнальд осторожно, то и дело поглядывая на Итачи. Тот не отвечал ничем, кроме спокойного взгляда из-под ресниц. Этот не Дейдара — слишком слаб, чтобы вызывать беспокойство. Вот за подрывником стоило бы, по-хорошему, проследить: как-то подозрительно близко к сердцу он принял случившееся с Хинатой. Ему застарелую профессиональную гордость незамеченная атака задела? Или же им двигал исключительно дух противодействия Итачи?
К сожалению, после нескольких ассоциаций с Сасори по ходу разговора Итачи не мог полностью отмести возможность расчёта со стороны его бывшего напарника.
— Как ты себя чувствуешь, Хлоя? — опустившись на место, которое занимал Дейдара совсем недавно, Рейнальд взволнованно сцепил руки в замок на коленях. Он казался насквозь несчастным, и сочувствие вовсе не выглядело наигранным.
— Замечательно, — вновь одарила его Хината улыбкой, от которой на душе делается теплее.
Следующие несколько минут Хината и Рейнальд говорили о какой-то ерунде — Итачи слушал вполуха, размышляя о Дейдаре. Да, ему всё ещё не нравилась связь Хинаты с подрывником, но в то же время Итачи был благодарен судьбе за то, что во время атаки рядом с Хинатой оказался опытный шиноби с твёрдой рукой и знанием того, что надобно сделать. Наверное, его даже стоило поблагодарить…
С другой стороны, Дейдара имел тенденцию выворачивать любое намерение Итачи наизнанку. Хотя бы как тогда, со спаррингом.
С третьей, умысел с его стороны также не стоило поспешно исключать. Перед внутренним взором Итачи соткались картины: Рабастан Лестрейндж, злой и опасный боевой маг, накладывает на Хинату чары забавы ради, а после меняет ей память; Дейдара подговаривает кого-то из прочих приятелей — хоть Шелби, хоть Сириуса Блэка — напасть на Хинату; вместо того, чтобы просить, Дейдара ставит печать подчинения на разум исполнителя…
Где-то глубоко в подсознании отчётливо хмыкнули сразу несколько призраков.
Итачи с ними не согласился. Исходя из уровня его управления пропитанными чакрой Бакутона глиняными фигурами в прошлом, контроль чакры у Дейдары достаточно высок для того, чтобы справиться с фуиндзюцу. Кроме того, с Сасори в напарниках именно фуиндзюцу в первую очередь и можно нахвататься; сам Итачи после всего одной совместной миссии с кукольником вынужден был полностью пересмотреть свои взгляды на возможности запечатывающих свитков. А Дейдара был его напарником четыре года…
«Как будто он стал бы заниматься подобной скукотой, — прошелестел в подсознании ядовитый голос. — В те времена у мальчишки одно подобие искусства было в голове».
Итачи прикрыл глаза, вызывая из памяти образ прошлого — и первым делом возник грохот взрыва, дополненный восторженными отповедями о мимолётной красоте. Когда же он затихал, отповеди сменялись попытками уже более жёстко и целенаправленно доказать что-то Сасори. Тот хмурился — давал себе труд потратить чакру на изменение выражения лица куклы Хируко, в которой большую часть времени прятался, — и ввязывался в спор. Подобные нередко заканчивались сражениями напарников.
«Сасори не стал бы учить его тонкой науке фуиндзюцу, — подумал Итачи. — А Дейдара не стал бы у него учиться, — и тут же возразил сам себе: — Но минимальную медицинскую помощь ведь обсуждали, отрабатывали…»
Эти противоречия были бы странными, если бы не одно «но». Итачи даже не пытался наврать себе, что понимал взаимоотношения подрывника и кукловода. Никто из пар в Акацуки не понимал, как сосуществуют напарники в других командах.
От мыслей его отвлёк характерный звук распрямившихся пружин — Мальсибер поднялся и стал прощаться. Это был хороший шанс ускользнуть без повторной порции просьб ничего не предпринимать от Хинаты, так что Итачи тоже встал (Хината посмотрела на него укоризненно — поняла подоплёку хода) и, пообещав зайти позже, удалился следом за Рейнальдом.
Тот неожиданной компании удивился и забеспокоился, если не сказать: испугался. Ко впалым щекам Мальсибера стремительно прилила кровь, а вены так явственно проступили под тонкой бледной кожей, что Итачи при желании мог бы сосчитать пульс юноши. Но Итачи не было дела. Рейнальд же выпалил:
— Я к этому не причастен, Холмс!
— Я даже не намекал, — возразил Итачи отстранённо.
— Как будто так трудно догадаться, что у тебя на уме, — проговорил Рейнальд, глядя на него исподлобья, с тревогой.
Итачи позволил себе тень саркастичной улыбки. Не став ни спорить, ни подтверждать, он свернул в противоположную пути в подземелья сторону.
На удивление, Рейнальд свернул вместе с ним — и в следующий раз, и после него. Не располагая временем на игры, Итачи остановился и повернулся к нему.
— Ты что-то хотел, Рейнальд?
— Ты ведь хочешь найти того, кто напал на Хлою, верно?
— Не думаю, что мои дела тебя касаются, — заметил Итачи.
— Твои — нет, но вот Хлоя мне не безразлична, — проговорил Мальсибер и резко отвёл взгляд, поёжился и зябко обхватил плечо рукой. Продолжил, глядя в пол: — Я бы хотел поспособствовать.
— Ты — мне? — Итачи даже потрудился вложить в обычно ровно-бесстрастный тон явственное сомнение.
Рейнальд мелко кивнул и тут же стиснул кулаки, словно был зол на себя. Поднял взгляд на Итачи, и выражение в его серых глазах было, как если бы Рейнальд принял самое главное решение в своей жизни.
— Да. Да, Холмс, в этот раз я хочу тебе помочь.
Чем именно Мальсибер мог оказаться полезен, Итачи не представлял. С другой стороны, на него можно столкнуть как минимум половину вины, если Хината поймает их за местью. Помимо того, любопытно посмотреть, как далеко Рейнальд готов зайти ради неё. Сам Итачи, что сделает со врагом, ещё не решил; собирался, впрочем, воспользоваться ситуацией по полной и однозначно не вызвать у сторонних наблюдателей совершенно ненужных шиноби подозрений. Как раз здесь, к слову, Мальсибер мог пригодиться.
— Хорошо, Рейнальд. Следуй за мной.
Комментарий к Глава 33. Ответ принцессы. Часть 1
Это, по сути, половина главы — сеттинг для грядущего (я, как обычно, делю то, что грозит превратиться в >40 страниц, на части для удобства чтения). Вторая (над которой я работаю в данный момент) обещает быть более динамичной, включить в себя кое-какие откровения между героями, важную сюжетную точку всей истории, а также, собственно, ответ самой принцессы на происходящее вокруг.
========== Глава 33. Ответ принцессы. Часть 2 ==========
Путь Итачи лежал в библиотеку, и добрались до неё слизеринцы в молчании. Рейнальд следовал за Итачи послушно, ничего не спрашивал, хотя и чувствовалось, что хотел. Облегчать ему задачу Итачи не собирался, и то, что Мальсибер рассматривался им скорее как щит, нежели помощник, было вовсе не главной причиной.
За два поворота от библиотеки Рейнальд, судя по всему, сообразил, куда они идут. Его лицо приняло задумчивое выражение, но снова он ничего не спросил и молчал до тех самых пор, пока Итачи не завёл его в секцию чар.
— Хочешь найти информацию о заклинании, наложенном на Хлою? — задал вопрос Мальсибер шёпотом — даже в воскресное утро среди стеллажей сосредоточенно курсировали когтевранцы и старшие курсы, выискивая необходимые книги. — Это долго и вряд ли что-то даст.
— Попробовать стоит, — безразлично к его мнению отозвался Итачи и выудил с полки хорошо знакомый фолиант «Британская школа дуэлинга» — его изучением Итачи озаботился после последней стычки с Дейдарой. Сделав два шага в сторону, быстро читая названия книг, он взял потрёпанный временем томик «Теория родовых проклятий».
Рейнальд поджал губы.
— Этот можешь не брать, — он выдернул книгу из руки Итачи — тот позволил — и сунул обратно на полку между «Прочь от порчи» и «Взлёт и падение военной мысли бриттов».
Медленно повернув к нему голову, Итачи вопросительно изогнул бровь.
— Я — чистокровный, — мрачно пояснил Рейнальд, и это, пожалуй, был первый раз, когда именно мрачность Итачи видел на его лице, а не злость, и не ненависть, и не тупую растерянность. — Я знаю о родовых проклятиях больше, чем эта книжонка.
Теперь Итачи повернулся всем корпусом, прислонился плечом к стеллажу.
— И я должен просто поверить тебе? Ты не можешь не понимать, Рейнальд, что твоего слова мне недостаточно.
Мальсибер сжал кулаки, и на миг показалось, что он выхватит палочку. Но затем он выплюнул:
— Лоркан!
Итачи заставил себя не дёрнуться, когда рядом негромко хлопнуло. Возникший в полутени между стеллажами домовик носил тёмно-багровую тогу и кланялся низко, как если бы от глубины поклона зависела его жизнь.
— Что мастер Рейнальд изволит?
— Принеси из домашней библиотеки «Генеалогию чародейства», новейшее издание, — приказал Рейнальд с отчётливо скользящей в тоне привычкой. Итачи наблюдал за этим с максимальным бесстрастием на лице, но про себя отметил: пусть в Рейнальде редко по-настоящему проступали черты принадлежности к древнему магическому клану, являлись они органично.
Эльф Лоркан вернулся вскоре и с новым поклоном вручил Мальсиберу увесистый том, который тот почти без заминки сгрузил на руки Итачи.
Это имело вес — даже не сама книга, но поступок. Поймав взгляд серых глаз Рейнальда, Итачи медленно наклонил голову — одноклассник нервно кивнул в ответ и ушёл на соседний ряд стеллажей, — после чего нашёл стол поукромней, вне прямого обзора с рабочего места престарелой библиотекарши.
Рейнальд присоединился к нему через несколько минут; с собой он принёс «Справочник колдомедицинских контрзаклятий». Устроив его на столе почти даже с трепетом, Рейнальд опустился на стул напротив Итачи.
— Опиши мне чары, Холмс.
— Магия приняла форму ошейника, который, пройдя через ткани, заблокировал дыхательные пути в районе голосовых связок, — повторил Итачи почти дословно то, что ему рассказала Хината. Рейнальд мелко дёрнул бровями, как человек, пытающийся ухватиться за отголосок воспоминания.
— Каков был цвет?
— Бледно-голубой.
Рейнальд вздрогнул. Итачи прищурился.
— Что такое?
— Ты знаком с гипотезой Розенберга-Майера?
— Видел в оглавлении одного из учебников Евы.
— Её ещё называют «Гипотезой эмоций — расчёта», — добавил Рейнальд, механически оглаживая края болотно-зелёной обложки «Справочника». — Согласно Розенбергу и Майеру, заклятия можно разделить на те, в основе которых, помимо формулы, лежит либо эмоциональный компонент, либо логический. И именно он, этот компонент, определяет цвет чар в градации от чёрных с максимумом эмоций до белых с максимумом расчёта и так называемых «ярких» до «бледных» в точно таких же категориях, — Рейнальд провёл рукой по идеально уложенным волосам, без надобности их приглаживая. — В такой коннотации Тёмная магия — максимально связанная с душой, черпающая силы именно из неё и эмоций, тогда как Светлая — обезличенная, ограниченная разумом. С цветами чар то же самое. Например, Оглушающее — ярко-красное, чистое желание вывести противника из строя. Противоположный пример — бесцветное Отпирающее, которое в сути своей есть перебор комбинаций открытия замка за доли секунды… Классическое домашнее образование, — фыркнул Рейнальд, заметив заинтригованный, но и чуточку весёлый взгляд Итачи.
— Не имею ничего против, — заверил Итачи, и сам прошедший через «классическое домашнее образование», только в контексте мира шиноби. Оно, помнится, в немалой степени поспособствовало окончанию Итачи Академии за один год, тогда как обычно на это у детей уходило до шести лет. — Следовательно, тот, кто атаковал Хлою, был ведом расчётом.
— В этом я не уверен, — Рейнальд снова провёл рукой по волосам. Прежде Итачи не придавал значения, но на его мизинце поблёскивало кольцо с синим топазом, заключённым в серебряную оправу, покрытую рунами. — Однако однозначно то, что напавший доподлинно знал эффект данных чар. Иначе бы они попросту не сработали.
— Хм, — это было занимательно с теоретической точки зрения, но лишь практика имела значение. — Значит, колдовавшим мог быть как осознанно желавший зла человек с твёрдой рукой, так и эмоциональный подросток, знающий о специфике действия накладываемого заклинания.
— Нет. Принимающий это самое действие. Простого знания недостаточно. Это как с… — Рейнальд воровато огляделся по сторонам. Убедившись, что никого поблизости нет, он наклонился над столом и прошептал: — Как с Непростительными. Я могу хоть сейчас направить на тебя палочку и сказать «Авада Кедавра», но ты от этого не умрёшь.
— Понимаю, — сказал Итачи в большей степени для того, чтобы оборвать разговор. Тот был интересен, однако теперь не время для развлечений. Отведя взгляд от Мальсибера (Рейнальд выглядел расстроенным — у него явно было ещё, что сказать), Итачи открыл «Генеалогию чародейства» и тут же наклонился ближе к книге. На первом форзаце сплело свою сеть огромное генеалогические древо с очень маленькими узлами.
— Поэтому и говорю, что тебе стоило спросить меня, раз уж подозреваешь чистокровных, — заметил Мальсибер и ткнул палочкой в один из узлов. Тот увеличился в размерах, и возможно стало прочесть «Рейнальд Мальсибер. 1960 г.р.». Его, переплётшись, породили «Реджинальд Мальсибер. 1933 г.р.» и «Мора Бёрк. 1940 г.р.».
— Все чистокровные — родня… — отрешённо констатировал Итачи, доставая палочку и аккуратно ведя ею выше.
— Через Блэков, — хмыкнул Рейнальд и пояснил: — Моя прабабка по матери — Блэк. У Эвана кузины — Блэки. Бабка Долгопупса с Гриффиндора, тётка выпустившегося в том году старосты Пруэтта, двоюродная бабка Макмиллана с Пуффендуя, четвероюродная тётка Поттеров — все Блэки, — Рейнальд перехватил у Итачи управление увеличением дерева и приблизил самую обособленную ветвь. — После того, как Мраксы ушли в инбридинг и деградацию, Блэки стали самой желанной семьёй для договорных браков.
— Из-за положения? — уточнил Итачи, рассматривая приближенную Мальсибером линию Мраксов. Там брат женился на сестре, и так продолжался род.
— Из-за магических предрасположенностей, — Рейнальд отнял от пергамента палочку, позволяя дереву вернуться к начальному состоянию, после чего в хитросплетениях линий безошибочно выявил нужную и приблизил. — Блэки стали центром сообщества отчасти из-за того, что только в их роду наследуются склонности практически к любым областям магии, и они целенаправленно поддерживали это разнообразие веками. Их кровь, по сути, есть усиление уже имеющихся у другого рода предрасположенностей, — удерживая палочку на своём узле, он постучал пальцем по «Белвина Блэк. 1886-1962». — Белвина Блэк вышла замуж за Герберта Бёрка, моего прадеда, чей род всегда специализировался на артефактах, и этот союз подарил Бёркам поколение самых сильных артефакторов за пару сотен лет. Или вот тётка Эвана, Друэлла Розье — она из потомственных заклинателей и чернокнижников… Чем только Розье ни занимались, особенно при Гриндевальде, — Рейнальд выразительно поморщился. — Так или иначе, Друэлла Розье женила на себе Сигнуса Блэка, и их дочери — все как на подбор сильные ведьмы. Нам повезло, что Нарцисса — самая разумная из трёх, её старшие сёстры без должного контроля очень опасны. Поэтому, говорят, Нарциссу и выдают за Малфоя — у них в крови менталистика, а уж если Нарцисса совладала в себе с темпераментом Блэков и безумной искринкой Розье, следующее поколение может выйти исключительным.
— Вот как, — размеренно произнёс Итачи, слушая внимательно, но в большей степени наблюдая за Рейнальдом. Получив шанс, он говорил без умолку, с расстановкой и увлекательно — возникало понимание, что он знает много, но редко имеет возможность знаниями поделиться. Конечно, с кем Мальсибер может поделиться, когда добровольно занял позорное место за спиной Эвана Розье?
От простого «Вот как» Рейнальд вздрогнул, словно Итачи отвесил ему пощёчину. Распрямив спину, Рейнальд скрестил руки на груди.
— Я отвлёкся, приношу извинения. В книге, помимо прочего, содержится информация об известных родовых проклятиях.
— Благодарю, — Итачи задумчиво провёл кончиком палочки по чёрному кругу между «Сириус Блэк. 1877-1952» и «Сигнус Блэк. 1889-1943». — Что это значит?
— Исключение из рода.
Итачи задумчиво постучал костяшками по столу. Могло ли нечто подобное привести к последствиям, которые он расследовал? К страху его семьи этого мира перед «родственниками деда по отцу» — волшебниками?
— Холмс?
— Да?
— Ты… — в последний миг Рейнальд замялся и отвёл глаза. — Ты проверь «Генеалогию», я пролистаю «Справочник».
Итачи молча кивнул и принялся за дело. Подумать об услышанном будет время позже.
***
После того, как Рабастан истощил запас шуток про когтевранскую предусмотрительность, в его понимании пересекающуюся с трусостью, и Лиам гордо удалился из логова, Дейдара довольно потёр руки и спросил:
— Ну-с, детективы, какие мысли?
— Ударить никому ничего не сделавшую маглокровку разновидностью Удушающего — это попахивает нашими чистокровными, — заявил Рабастан, уже почти забывший все прошлые треволнения.
— И старшими курсами, — глубокомысленно добавил Эшли. — Я сомневаюсь, что у ребят младше пятого хватило бы на такое проклятие сил и умений. Даже у чистокровных.
— Вот, сразу видно, что ты, Эш, не из высшего общества! — окончательно развеселился Рабастан. — Я тебе не рассказывал, чем Руди перед третьим курсом развлекал Беллу-тогда-ещё-Блэк, когда она с сестричками гостила у нас?..
— Сейчас не об этом, — поспешил остановить его Дейдара. — К тому же, Басти, если у тебя к Эшли какие-то особые предложения по проведению досуга, найди в себе мужество сказать открыто, а не истории сочинять.
— Пшёл на хер, — оскалился Рабастан так, что напомнил Дейдаре незабвенный акулий оскал Кисаме, первый год в Акацуки на постой являвшийся подрывнику в кошмарных снах.
— Логично будет начать с гостиной. Выясним, кто вчера вечером отсутствовал.
— Дельно, — одобрил Дейдара.
Буквально через несколько минут они затаились неподалёку от входа в общежитие Слизерина.
— Я пойду один, — изрёк очередную дельную мысль Эшли. — Расспрошу Еву или Гектора, — он смешливо подмигнул Рабастану. — Меня они не заподозрят в желании учинить над кем-нибудь расправу.
— Иди уже, — подтолкнул его в направлении прохода Рабастан и привалился спиной к стене.
Дейдара взглянул на него с весёлым прищуром.
— Лестрейндж, я наконец-то понял, за что тебя Эшли так любит. Ты ж прям верная псина: хозяин сказать «ждать» — ты ждёшь, сказал «фас» — ты уж летишь сдирать с врага шкуру…
— Поттер, отъебись, — махнул рукой Рабастан, настроение которого ни с того ни с сего поползло вниз.
Оценив его состояние, Дейдара поумерил язвительность в тоне и прислонился к стене рядом с Лестрейнджем.
— Ты правда думаешь, у тебя будут проблемы с отцом из-за случившегося?
— Будут, — безрадостно откликнулся Рабастан. — С другой стороны, знаешь, он хоть заметил моё существование. Так-то у него есть везде лучший, первый и сильнейший Руди, — Рабастан фыркнул. — Порой, мне кажется, отец забывает, что у него двое сыновей.
— Я щас расплачусь, — ляпнул Дейдара, абсолютно не представляя, что в такой ситуации говорить.
На чистом рефлексе Рабастан схватился за палочку и бросил Петрификус так быстро, что будь на месте Дейдары кто-то другой, валялся бы уже обездвиженный на холодном каменном полу подземного коридора. Но Дейдара успел увернуться и перехватил запястье Рабастана в полузамахе для новой атаки.
— Прости.
Прикусив губу, Рабастан расслабил руку.
— Ебись оно всё фестралом, Поттер, — вздохнул он. — Хочу открутить кому-нибудь голову.
— Так давай открутим, — открыто предложил Дейдара и пихнул его кулаком в плечо. — Я тебе даже труп заныкать помогу, мм.
В ответ на это Рабастан вяло хохотнул, а Дейдара прислушался — ему почудился какой-то звук.
— Слышишь?
Рабастан мгновенно насторожился.
— Слышу, — через какое-то время подтвердил он.
— Пошли проверим, — предложил Дейдара и двинулся на звук, исходивший — теперь подрывник был уверен — из расположенного дальше по коридору хранилища старых котлов для зельеварения.
К двери Дейдара и Рабастан подкрались почти неслышно, держа наготове волшебные палочки. Дейдара оказался со стороны петель, а потому сомкнул пальцы свободной руки на дверной ручке и вопросительно взглянул на изготовившегося Лестрейнджа. Тот кивнул. Глубоко вдохнув, Дейдара на выдохе распахнул дверь, пропустил вперёд Рабастана и ворвался в помещение следом.
— Какого драккла, Фоули?! — с чувством воскликнул Рабастан.
— Вашу мать! — взвизгнул Тристан Фоули, порывисто натягивая на задницу штаны. Он вскочил с табуретки, и с его колен при этом упал на пол прекрасно знакомый спецвыпуск «Приди, Приди, Квиддич!» ко Дню Святого Валентина. Тут уж Дейдара откровенно заржал, и Рабастан присоединился к нему.
— Ну и к кому же ты так увлечённо, мм… шёл, Трис? — Дейдара пригляделся к распластавшемуся на полу развороту. — А-а, к прекрасной светловолосой валькирии — ловцу сборной Слизерина, — он послал улыбку ржущему Лестрейнджу, — которую, как я слышал, автор списывал с неподражаемой мисс Нарциссы Блэк. К чему бы это?..
— Закрой рот, грязнокровка! — крикнул красный, как гриффиндорская отделка на мантии Дейдары, Фоули. Он невербально кастанул что-то неприятно-сиреневое, но Рабастан играючи отбил атаку семикурсника.
— Тихо-тихо, мы же со всем пониманием! — заверил Дейдара. Подобрав комикс с пола, Дейдара закрыл его и сунул за пазуху Тристану, которого Рабастан держал на прицеле. — И тайну твою сбережём, не волнуйся.
— Ты заплатишь за это, Поттер, — зловеще напророчил Фоули.
— За что? — хмыкнул Рабастан. — За то, что ты передёргиваешь на невесту Люциуса? Ну хоть не при нём в школе, и то спасибо!
— Уроды, — пропыхтел Тристан, пунцовый и нелепый. — Вы оба — злобные ублюдки…
— Вот про ублюдков не надо, Басти у нас породистый, — заметил Дейдара, которого круговерть эмоций на лице парня забавляла. Ой-ой, аж вспомнил свои семнадцать лет — вот, оказывается, из-за чего Данна так часто срывался из мрачного молчания в желчные комментарии! И правда что, весело! — Но вообще, не кисни, Трис. Мы с Лестрейнджем — могила.
— Да? — удивился Рабастан, всё ещё указывавший палочкой на Фоули.
— Да, — подтвердил Дейдара. — У всех свои скелеты в шкафах, и влюблённость в недосягаемую музу — это ещё из безобидных, — Дейдара сделал паузу, позволив себе соскользнуть в короткий сеанс ностальгии по собственным скелетам и шкафам. Ах, было время. — Так что иди, Тристан, с миром. Только, — осадил он дёрнувшегося было к выходу парня, — на вопрос один мне ответь.
— Что тебе надо? — процедил Тристан, проверяя, не выпадет ли из-за пазухи комикс.
— Вчера вечером кто-нибудь из старшекурсников вёл себя необычно?
Тристан насупился, явно пытаясь понять, чем вызван вопрос. Однако догадаться он не мог — в школе о произошедшем с Хинатой ещё не знали.
— У приятеля своего спросил бы в первую очередь, — пробурчал, наконец, Фоули. — Это он вчера влетел в гостиную в таком состоянии, словно в порыве заавадил дюжину домовиков.
— Поосторожнее, Трис, — ощерился Рабастан. — А то нам играть в следующие выходные, и я, давая пас Паркинсону или Яксли, могу ненароком тебя квоффлом зашибить…
— За такое даже тебя Паркинсон из команды выставит, — не остался в долгу Фоули. К нему постепенно возвращался самоконтроль, а с ним — слизеринство. — А может, и ждать не придётся до матча, Лестрейндж. Так-то ты подозрительно много времени проводишь с охотником из команды-соперника.
Рабастан с улыбкой долбанул несильным Экспульсо в двух метрах от него. Грязно выругавшись, Тристан вылетел из каморки вон под звон разбросанных чарами котлов.
— Угрожает он мне, — пропел Лестрейндж, возвращая заклинанием котлы на прежние места.
По себе зная, на что способен в игре раззадорено-мстительный Лестрейндж, Дейдара мечтательно улыбнулся. Поставить, что ли, на увечья ловца Слизерина?..
Они вернулись на свой пост в коридоре буквально за минуту до того, как задумчивый Эшли вынырнул из общежития Слизерина.
— Ну и? — подался ему навстречу Рабастан.
— Судя по всему, в гостиной вчера вечером не было только тебя, Крэбба с Гойлом и Бёрка, — сообщил Эшли и вернул на переносицу сползшие очки.
— Где были Крэбб с Гойлом, и пуффендуйцу понятно, — заметил Дейдара, давно засёкший и, более того, одобрявший постоянную дополнительную практику слизеринских загонщиков. — А что этот Бёрк за птица?
Рабастан и Эшли переглянулись.
— Он из семьи артефакторов, которые владеют магазинчиком в Лютном, учится на шестом курсе, — отрапортовал Эшли.
— Вот и зачем бы ему нападать на Бенсон? — потёр шрам на брови Рабастан.
— Собственно, об этом я сейчас и думал.
— Не проще ли прямо у него и узнать? — Дейдара сунул руки в карманы брюк и перекатился с пяток на носки и обратно. — Эшли, этот твой Бёрк в гостиной?
— Нет. Гектор сказал, у него не то дополнительные, не то отработка с Флитвиком.
— Тогда пошли.
Однако мирно добраться до четвёртого этажа им не дали — в одном из коридоров на парней выскочила Марлин МакКиннон, за которой поспевала обеспокоенная Лили.
— Дэвид, Дэвид, ты знаешь, что Хлоя в больничном?! — протараторила Марлин, вешаясь на Дейдару. — Ты знаешь, что с ней случилось?! Мы спрашивали, но она не колется — прям вулканец на допросе!.. Ты что смеёшься? — фыркнула девчушка на Рабастана, которому не доставала и до плеч. — Ты вообще кто? — её живой взгляд скользнул по факультетской нашивке. — А, знаю-знаю! Ты — приятель Дэвида, Сириус и Джим о тебе говорили! Ты Басти или Эшли? Я Марлин!
— Вот поэтому, Поттер, я не на Гриффиндоре, — сообщил Рабастан, изобразив приступ жутчайшей мигрени. За честь факультета дав ему подзатыльник (Лили, судя по улыбке, оценила), Дейдара стряхнул с себя первокурсницу и внушительно произнёс:
— По порядку, мм. Что Бенсон в лазарете — знаю. Что случилось, знаю тоже, но это не твоё дело, мелочь. Это Эшли, — он указал на улыбчивого Шелби, — а это Басти, — Рабастан поджал губы, — но так как он слизеринец из рода таких, что ещё Мерлина застали, то либо мистер Лестрейндж, либо знакомство с его боевым арсеналом, да.
— Так ты знаешь, что с Хлоей? — ухватилась за самое важное Лили, пока Марлин переваривала услышанное.
— Ещё раз, солнце: не ваше дело, — заявил Дейдара. Затем подумал, что с этих двух станется и увязаться за ними, понизил голос и заговорщицки прошептал: — И вообще, за подробностями — к Холмсу. Он знает лучше меня, да.
— Угу, — дёрнула головкой Лили и, прихватив Марлин, убежала в сторону библиотеки. Дейдара самодовольно улыбнулся — вот как он ловко и себя от затруднений избавил, и Учихе жизнь подпортил!
— Дохуя ты радостный, Поттер, — не преминул прокомментировать Рабастан, когда они возобновили путь.
— Я позитивный человек по жизни, — откликнулся Дейдара. — И вообще, доёбывайся до Шелби. Посмотри на его улыбку от уха до уха.
— Меня снедает несвойственное тёплое чувство, — признался Эшли и опустил узкие ладони Дейдаре и Рабастану на плечи. Лестрейндж ответил ему задорным смехом, а Дейдара — похлопыванием по руке.
Как раз в этот момент душевного единения на них вывернула банда Джима. Мелочь явно пребывала на очередной миссии межгалактического масштаба. Впрочем, ради брата Джим её приостановил — замер посреди коридора, бессовестно его перегородив, уставился насупленно и почти обвиняюще.
— Капитан Поттер, — отсалютовал Дейдара, питая надежду разойтись миром.
— Дезертир Поттер, — Сириус направил на него пальце-фазер, но в правой его руке уже возникла волшебная палочка. — И не стыдно с клингонами брататься?
— Блэк, тебе бы мозги проветрить — многовато в них стало «Звёздного пути», — посоветовал Дейдара, а Рабастан ласково уточнил:
— Я хочу знать, что такое «клингоны»?
Против ожиданий, глаза Джима вспыхнули вовсе не злостью.
— Не хочешь, — бросил Дейдара. — Тебе б на подготовку к СОВ время найти, а если задашь хоть один вопрос о «Звёздном пути» при Джиме — можешь распрощаться как минимум с тремя часами.
— Какая трогательная забота, — поморщился Сириус.
— И о ком, — пробурчал обидевшийся Джим и махнул рукой. — Пойдёмте, парни. Нечего с этими слизеринцами время терять.
И они, демонстративно задрав подбородки, ушли. Старавшийся при Дейдаре не отсвечивать Хвост шмыгнул следом.
— Вот поэтому я не на Гриффиндоре, — повторил Рабастан.
— А я ещё на Лиама жалуюсь, — покачал головой Эшли.
Дейдара усмехнулся.
— Да понял я, понял, что вы оба мечтаете перетянуть меня на Слизерин, мм.
***
«Генеалогия чародейства» оказалась чтением увлекательным, однако помочь в расследовании неспособным. Массивный фолиант заключал в себе поистине огромное количество информации о чистокровных семьях Британии, при этом найти что-то, не зная конкретно, в массиве было практически невозможно.
Рейнальд явно знал это и наблюдал с осторожным злорадством, ожидая, когда Итачи сдастся. Тот, впрочем, очень быстро поняв, что книга с большой долей вероятности не продвинет его в расследовании нападения на Хинату, не подавал вида и использовал уникальный шанс иначе. В хитросплетениях генеалогического древа Итачи искал информацию о волшебниках, отсечённых от рода в первой половине текущего века. Таких оказалось неожиданно немало — многие деревья сбросили листья во времена подъёма Гриндевальда.
Пока же Итачи аккуратно занимался своим, Рейнальд листал «Справочник колдомедицинских контрзаклятий». То и дело он останавливался, вчитывался в текст и делал пометки на черновике — рядом с медицинскими чарами в книге приводились названия проклятий, для устранения последствий которых они могли быть применены, и именно их Рейнальд выписывал, чтобы после поискать информацию уже более конкретно. Его подход к поиску заклинания Итачи оценил. Чар врачевания намного меньше, чем атакующих, и зачастую первые были разработаны против целых групп вторых. Тогда как для атаки чем креативнее, отличнее от стандарта заклинания — тем лучше, в медицине приёмы предпочтительны широкого действия.
Говоря начистоту, подобной смышлёности Итачи от Мальсибера вовсе не ожидал. При этом Рейнальд то так, то эдак передвигал свои записи, задумчиво покусывал перо, вздыхал, демонстративно шелестел страницами. Эти смешные попытки вырвать из Итачи признание убивали на корню желание слегка поощрить парня за смекалку. Вот если Рейнальд докопается до чего-нибудь ценного — может быть.
А тот неожиданно вздрогнул, нахмурился, скользя взглядом по строчкам. Итачи оторвался от описаний специфики рода Гринграсс и вопросительно посмотрел на Рейнальда. Но он не заметил — прикусив губу, постучал пальцем по названию какого-то проклятия, словно бы вспоминая. Его вспыхнувший азартом взгляд заметался по столу; заметив, Рейнальд потянулся было к «Британской школе дуэлинга», но на полпути передумал и резко придвинул «Генеалогию чародейства» из-под рук Итачи к себе.
— Что такое? — уточнил Итачи.
— Подожди, — попросил Рейнальд, переворачивая целые пласты страниц. Но вот, наконец, за серединой фолианта он нашёл, что искал. Провёл ладонями по развороту, в верху которого красовалось «Лестрейндж».
Итачи наклонился вперёд, прищурившись, читая одновременно с Рейнальдом.
— Вот оно, — прошептал Мальсибер, уперев мизинец в название одного из родовых проклятий. — Вот почему показалось знакомым…
Но Итачи уже не слушал его лепетание. Перед глазами вновь встала картина, представленная утром: Рабастан Лестрейндж потехи ради накладывает на Хинату чары, а после, повеселившись вволю вместе с подрывником, меняет девушке память…
— Холмс, — Итачи моргнул, возвращаясь в реальность. Рейнальд буравил его взволнованным взглядом, скулы парня заливал лихорадочный румянец. — Пойдём к Слизнорту?
— Зачем? — полюбопытствовал Итачи и сверился с часами, мерно тикавшими на ближайшей стене.
— Рассказать о том, что выяснили, — Рейнальд нервно пригладил идеальные волосы. — Если это в самом деле Лестрейндж, мы ничего ему не сможем сделать сами.
Итачи не удостоил его ответа и поднялся, постучал палочкой по так и не использованной «Британской школе дуэлинга», чтобы та вернулась на полку. До обеда оставалось всего ничего, и это был хороший шанс найти нужного человека в выходной день.
Рейнальд вскочил и, прихватив «Генеалогию чародейства» и черновик с заметками, бросился за ним.
— Холмс, послушай! Да стой же ты! — Мальсибер обогнал Итачи и встал перед ним, не давая пройти. Мимо них по коридору прошмыгнула группа пугливых новичков-пуффендуйцев, и Рейнальд, схватив Итачи за локоть свободной от книги рукой, втянул в ближайшую нишу за доспехами. — Холмс, мы должны рассказать учителям и предоставить им разбираться с Лестрейнджем! Ты не знаешь его, как я, так что не спорь. Пойми, двум второкурсникам с ним не тягаться.
— Ты закончил? — спросил Итачи, когда Рейнальд сделал паузу.
— Нет, — отрезал Мальсибер, крепче вцепившись в его рукав. — Ещё я хотел сказать, что горячечная месть — удел гриффиндорцев.
— Теперь всё?
— Да.
— Тогда убери руку, — Рейнальд с досадой подчинился, и Итачи, разгладив складки, отчеканил: — Я намерен найти Лестрейнджа, проследить и собрать информацию. О конфронтации — пока — нет речи.
— Пока, — хмуро повторил за ним Рейнальд.
Ответил Итачи не сразу — краем глаза заметил рыжую шевелюру Лили и услышал звонкий голос Марлин, внимание которых не хотел привлекать. Вскоре гриффиндорки скрылись из виду, и Итачи, приняв решение, сильно сжал предплечье Рейнальда, вызвав злое шипение.
— Боишься — уйди. Но если ты ещё раз встанешь мне поперёк дороги, я больше не стану оставлять это без внимания, Рейнальд. Ты сумел показать себя более разумным, чем Уолтер и Эван, за эти полгода, и сделай себе одолжение, не разочаровывай меня.
— Прекрати равнять меня с Розье и Эйвери! — внезапно вспылил Мальсибер. — Ты хоть понимаешь, что я сейчас делаю, Холмс? Я зарабатываю себе проблемы с отцом и факультетом, не говоря уже о… — он на миг прикоснулся к рёбрам, — неудовольствии Эвана.
— Зачем же? — прямо спросил Итачи, ловя его взгляд.
— Потому что, — ощетинился Рейнальд, — я хочу защитить друга! — он дёрнул рукой, и Итачи позволил ему вырваться из захвата. — Я знаю, наше с Хлоей общение тебе не нравится, но мне плевать на твоё мнение, Холмс. Да и на весь факультет, даже на Розье и Эйвери. Для факультета я никто, для Эвана — переменно-полезный артефакт, — он запнулся, облизнул сухие губы. — Хлоя единственная относится ко мне, как к человеку. Для меня это важно.
Его пламенную речь Итачи выслушал почти равнодушно, решительно оттолкнув в глубину подсознания сравнение своей и Рейнальда ситуаций. Чёрство произнёс:
— Так ты останешься или уйдёшь?
— Останусь, — сказал Рейнальд, прижимая «Генеалогию чародейства» к боку. — И позволь мне поговорить с Рабастаном. Я знаю его много лет.
— Разве это поможет получить ответы? — усомнился Итачи, не настроенный отдавать ему лидерство.
— Меня, по крайней мере, Лестрейндж сразу не пошлёт, — хмыкнул Рейнальд и позвал своего эльфа, которому отдал семейную книгу. После того, как домовик с поклоном исчез, Мальсибер первым выскользнул из ниши.
Итачи последовал за ним с холодным раздражением, терзающим душу. Ему не нравилось, как Мальсибер посмел огрызаться, как не собирался считаться с его мнением, когда дело касалось Хинаты. Мелочного идиота Розье боится и прыгает перед ним на задних лапах — знал бы истинную силу Итачи, не смел бы вести себя и вполовину столь нагло.
«Хватит притворяться, — подумал Учиха. — Хватит отрешаться».
Неожиданная удача улыбнулась им — буквально через поворот Итачи и Рейнальд столкнулись с Дейдарой и его слизеринской компанией.
В Хогвартсе временами словно бы рок направлял людей навстречу друг другу.
На мгновение забыв о своей истинной цели — Лестрейндже, Итачи бросил приценивающийся взгляд на Дейдару, и подрывник вернул ему ничуть не менее пристальный. Оба понимали, что ведут одну и ту же охоту. Молча оценивали шансы чужой прогрессии.
— Рабастан, мы можем поговорить? — пока бывшие нукенины переглядывались, вперёд выступил Рейнальд.
— Давай потом, Рей, — возразил Лестрейндж. Оторвавшись от изучения Дейдары, Итачи посмотрел на него. Высокий, мускулистый и на вид сильный, Рабастан горел не предвещающим ничего хорошего нетерпением, и Учиха пожалел, что не может прямо на месте приложить его Цукиёми.
— Сейчас предпочтительнее, — Итачи подал Дейдаре знак, который использовали в Акацуки: важно. Так стоики организации на особо скучных планёрках привлекали менее внимательных к речам Лидера напарников, когда в выступлении главы начиналась важная часть.
Скривившись, Дейдара всё-таки процедил:
— Если быстро.
— Зависит от ответов, — парировал Рейнальд неожиданно твёрдо и указал на обычно пустующий кабинет в нескольких метрах по правую сторону. — Рабастан?
— С учётом окраса вашего настроя, Рейнальд, Майкл, я полагаю, обсуждению предпочтительно быть не один на один, — обманчиво мягко вступил в разговор Эшли.
— Разве что малыш Рей развил любовный интерес и хочет спросить у меня совета, — хохотнул Рабастан, отчего Рейнальда аж передёрнуло.
— Ты последний человек, к которому я бы обратился с подобным.
— Я тебе это припомню через пару лет, — бодро пообещал Лестрейндж. — Но вообще, Эшли прав. Идёмте, потолкуем все вместе. Не хочу, чтобы Поттер и Холмс сцепились в моё отсутствие.
Они вошли в класс, и Рабастан наложил на двери и стены некоторые барьеры; наблюдая за пассами его палочки, Рейнальд даже отвлёкся от мысли о его возможном участии в нападении на Хинату и уважительно кивнул. Итачи подумал, что так можно оценить достойную технику врага, прежде чем обрушить на него всю силу собственного ниндзюцу.
— Ну, Рей, что за срочность? — закончив колдовать, спросил Рабастан. Эшли присел на одну из ученических парт и скрестил руки на груди. Дейдара остался у двери, следя преимущественно за Итачи. Он наверняка гадал, что именно — не глобальная цель, она очевидна, а аспекты — заставило Итачи объединиться с Рейнальдом. Судя по едкой ухмылке, нафантазировал подрывник много чего.
— Хлоя Бенсон.
— О, так всё-таки любовный интерес?
— Нападение на неё, — Рейнальд сцепил руки за спиной, и Итачи видел, как тонкие пальцы принялись поглаживать кончик закреплённой в правом рукаве палочки. — Тебе известно о нём?
— Именно от его расследования вы нас в данный момент и отвлекаете, — сообщил Рабастан, за что удостоился выразительного цыканья подельников. — Да блядь, задрали, конспираторы хреновы!
— Вот уж кто находка на шпиона, — процедил Дейдара и покосился на Мальсибера. — Не тяни взрывопотама за вымя. Говори прямо, что хотел.
Мазнув по нему взглядом, Рейнальд обратился к Рабастану:
— Ты напал на Хлою?
— С чего бы мне нападать на неё?
— Откуда мне знать? — передёрнул плечами Рейнальд и вновь перешёл в атаку: — Как ты объяснишь тот факт, что на неё наложили ваши родовые чары?
— Что?! — Рабастан, казалось, искренне опешил, Дейдара свёл к переносице брови, Эшли часто заморгал. — Быть такого не может!
— Может. По описанию Хлои мы нашли эту модификацию Удушающего, разработанную твоей семьёй, Лестрейндж, — отчеканил Рейнальд.
— Мальсибер, я что, похож на долбоёба? В дуэли я могу приложить противника родовыми, да, но чтобы из засады ими кидаться, явно указывая на себя — это вообще надо мозгов не иметь!
— Он этого не делал, — вмешался в разговор Дейдара. — Не мог, и Хлоя это подтвердит.
— Или он изменил воспоминания Хлои, а ты лжёшь, прикрывая напарника, — парировал Итачи, однако исключительно из нежелания соглашаться с подрывником без дополнительной аргументации с его стороны, с расчётом выведать, что успел выяснить сам Дейдара. Так-то Итачи признавал: довод Рабастана весом. Откровенным идиотом Лестрейндж не выглядел.
Дейдара заскрежетал зубами, но словно бы понял, чего хочет Итачи. Не обрадовался этому, конечно, — Итачи видел борьбу в его взгляде, — однако заставил свою гордость временно смириться ради общей выгоды. Повернувшись к приятелю, Дейдара спросил:
— Рабастан, ты учил кого-нибудь этим чарам?
— Нет, разумеется, — скривился Лестрейндж. — Здесь хотя бы Мальсибер должен понимать, почему.
— Такие вещи не принято выносить из семьи, — процедил Рейнальд, едва сдерживая себя, чтобы не броситься на старшекурсника.
Его эманации ненависти Рабастан начисто проигнорировал, волком глядя на Дейдару, на что подрывник коротко, почти с извинением улыбнулся и хлопнул его по плечу. На удивление, это слегка расслабило Лестрейнджа. А вот Эшли, весь разговор сохранявший учтиво-спокойное выражение лица, неожиданно занервничал.
— Семья… приобретает порой расширенное понятие, не правда ли?
— Что ты хочешь этим сказать, Эш? — снова набычился Рабастан.
Эшли дипломатично улыбнулся ему, поправил очки.
— Как далеко твой брат мог зайти в попытках произвести впечатление на свою мисс Блэк?
— Руди ради Беллы? — Рабастан сперва вскинул бровь в сомнении, но после задумался, и его лицо досадливо вытянулось. — Ладно, далеко. Ну и что из того? Белла больше не в школе — хвала Слизерину, — а Цисси вряд ли бы заинтересовалась боевыми чарами, даже если бы Белла решила их сестрице преподать.
— Но ведь в Хогвартсе сейчас находится не только сестра Беллатрисы.
— Кузены, — нахмурился Мальсибер.
— Мелкие Блэки? — губы Дейдары разошлись в оскале, полном довольства. Его радовало наличие цели.
— Не только, — возразил Рейнальд, на высоком лбу которого собрались морщины от мрачных мыслей. — Ещё Эван Розье.
Парни обменялись взглядами.
— Рег сразу нет, — проговорил Рабастан, потирая шрам на брови. — Он садового гнома Экспульсо шарахнуть не может, не то что потенциально смертельным проклятием в живого человека.
— Сириус… мог, — подумав, признал Дейдара. — Только не Хлою. Меня.
— Почему бы? — удивился Рабастан. — Мне показалось, он большой фанат твоего братца.
— А чем это не причина? — хмыкнул Дейдара, в котором варилась некая в корне недобрая мысль. Это заметил не только Итачи.
— Ты слишком многое возомнил о своей значимости для мироздания, Поттер, — бросил Рабастан, пихнув его в бок. — К тому же, Белла и Сириус не ладят от слова «совсем»…
— Зато Эвана она обожает, — закончил за него Рейнальд и побледнел.
Задумавшись, Итачи признал, что из троих кузенов Беллатрисы Лестрейндж, урождённой Блэк, лишь у Эвана Розье хватило бы сил и внутренней жестокости, чтобы сотворить подобные чары.
— Значит, нужно поговорить с Эваном, — подытожил Эшли. — Если наша теория верна.
— Я не вижу других объяснений, как мои родовые чары могли быть применены в Хогвартсе без моего участия, — сказал Рабастан. Неуловимым движением достав из держателя палочку, он принялся покручивать её между пальцами.
Дейдара потёр висок.
— Я только одного не понимаю. С хера ли б Розье напал на Хлою? Да, этот ушлёпок суётся порой к маглокровкам, но мне казалось, Лили и Снегг — его любимые цели.
— Ты прав, — в кои-то веки подрывник задал абсолютно верный вопрос, и Итачи счёл не лишним отметить это событие. Дейдара стрельнул в него колючим взглядом, но смолчал.
Рядом с Итачи Рейнальд тяжело вздохнул, заставив Учиху и внимательного подрывника повернуться. Мальсибер выглядел несчастным.
— Рейнальд?
— Это… могло быть из-за тебя, Майкл, — впервые Рейнальд обратился к нему по имени, словно в попытке смягчить тяжесть сказанного. Однако Итачи это не проняло: он лишь строже посмотрел на одноклассника, и Рейнальд тихо продолжил: — Я не знаю, как именно они связаны, но факты таковы: с самого начала учебного года внимание Эвана сосредоточено на тебе; он сознательно не конфликтовал с тобой, даже Уолтера осаждал; также у Эвана какое-то поручение от Рудольфуса, — Рейнальд бросил опасливый взгляд на Рабастана, при упоминании брата крепко стиснувшего волшебную палочку.
— Еби его гиппогриф! — натурально обиделся Рабастан, и Эшли незамедлительно шикнул на него:
— Басти!
— Вот как, — проронил Итачи, сверля Мальсибера взглядом.
Это был лучший момент, чтобы дожать парня — Итачи сделал шаг, но раньше него Дейдара без предупреждения с силой впечатал Рейнальда в стену и сжал, фиксируя, горло. Мальсибер попытался выхватить палочку — Дейдара предупредил это движение, ударив его по руке, после чего сам завладел оружием врага и, не отпуская шеи, ткнул кончиком палочки Рейнальда ему же в рёбра.
— Я не верю в то, что больше ничего ты не знаешь, мм, — прошипел он Мальсиберу в лицо. От подрывника отчётливо разило опасностью и нереализованным желанием боя. В этот раз Итачи был полностью на его стороне, а потому словно невзначай встал между бывшим коллегой и взволнованно окликнувшим Дейдару Эшли. — Говори, иначе я придушу тебя безо всяких чар.
— Дэвид, прекрати! — вновь попытался воззвать к нему Шелби, порываясь подойти. Итачи не подпустил старшекурсника ближе, пусть и сомневался, что хоть и высокий, но щуплый Шелби в состоянии даже сдвинуть полтора метра блондинистой ярости с места.
— Я жду, Рей, — не обращая внимания на оклики, проговорил Дейдара. Придушенный Рейнальд ответил ему сердитым взглядом и выдохнул:
— Розье нужна какая-то информация о Холмсе для Рудольфуса Лестрейнджа. Это всё, что я знаю о его мотивах.
— Брешешь, — протянул Дейдара и как следует встряхнул его. Мальсибер взвизгнул и попытался лягнуть его — безуспешно.
— Дэвид, хватит! — громче повторил Эшли и попробовал отстранить Итачи с пути. Итачи не поддался, внимательно наблюдая за лицом Рейнальда. А тот сопел и вырывался, но не прятал взгляд.
— Он говорит правду, — произнёс Итачи исключительно для Дейдары. Подрывник оглянулся через плечо. Решая, поверить ли.
Когда он всё-таки разжал пальцы, Итачи подумал, что, возможно, их шанс наладить отношения ещё не до конца упущен.
Хрипло дыша, Рейнальд выпрямился, растирая горло. Исчезла его привычная Итачи невнятная неприязнь, уступив место сплаву кристально-чистой злости и желания мести.
— Верни мою палочку, Поттер.
Дейдара молча бросил ему оружие. Рейнальд ловко его поймал и следующим движением направил на подрывника. И тут же сам оказался под прицелом Рабастана.
— Басти, не нужно, — произнёс Дейдара странным, неожиданно для него рассудительным тоном. — Если у Мальсибера на исходе дня останутся какие-то претензии ко мне, мы решим их между собой, дуэлью, — он со значением, почти высокомерно посмотрел на Итачи. — Нет смысла в унизительной демонстрации превосходства над тем, кто не способен ответить тебе, мм.
Слизеринцы посмотрели на него удивлённо, ну а Итачи… Что ж, он всегда догадывался, в чём проблема подрывника. Гордость. Как будто хорошему шиноби положено иметь её в таком объёме…
Глядя серьёзно и прямо, Дейдара явно ожидал от него реакции: слов, действий, гендзюцу — хоть какой. Именно поэтому Итачи бессердечно промолчал.
— А, так вот за что ты загремел во львятник, — протянул Рабастан и убрал палочку. Чуть замешкавшись, свою опустил и раскрасневшийся Рейнальд. — Ладно, Поттер, если ты решил продолжить лапать Рея позже, пошли поболтаем с Эваном.
Напоследок хмыкнув, Дейдара отвернулся от Итачи.
— Полапаем, имеешь в виду? — почти весело уточнил подрывник. Резкая смена его настроений как всегда осталась для Итачи загадкой.
— Для мага ты слишком много машешь кулаками, — поддел его в ответ Рабастан, за что получил тычок в рёбра, от которого не успел увернуться. — Сука, больно!
— А главное — эффективно, — бросил Дейдара, успевший за время, пока Лестрейндж хватался за бок, увести у него из пальцев палочку. Которую, впрочем, незамедлительно вернул с язвительным, но неожиданно необидным комментарием. Рабастан в ответ разразился возмущениями и смехом.
А вот Рейнальд, казалось, и хотел быть зол, но не то меланхолия, не то депрессия ворвалась в его планы. Отвернувшись от перешучивавшихся Дейдары и Рабастана, он пригладил волосы и убрал палочку в держатель, принялся слишком медленно и тщательно расправлять рукава мантии. Выглядел Рейнальд обиженным. В принципе, его можно понять: он всё делал для Эвана, а тот держал его за «переменно-полезный артефакт», даже в планы свои, для которых использовал, не посвящал. Смешно, конечно, и глупо для наследника древнего клана… но дети гражданских — не дети шиноби. В этом Итачи уверился за годы в новом мире.
Не хуже Итачи уловив состояние Рейнальда, Эшли совершенно по-слизерински решил им воспользоваться.
— Благодарим вас, Рейнальд, Майкл, за помощь в идентификации подозреваемого. Это очень много значит, не только для нас, но, уверен, и для юной мисс Бенсон.
— Я не знал, что вам есть дело до Хлои, — пробормотал Рейнальд.
— Есть, уверяю тебя. Мисс Бенсон — очень талантливая девушка, и мы ратуем за её благополучие. Кроме того, — Эшли послал улыбку Дейдаре, — Дэвид при участии Рабастана спас мисс Бенсон вчера вечером, и посему они, а по ассоциации и я, чувствуют моральную ответственность за разоблачение и предание заслуженному наказанию того, кто на неё напал.
— Вы спасли её? — поражённо проговорил Рейнальд, во все глаза глядя то на Дейдару, то на Лестрейнджа. По всей видимости, Хината не упоминала ему об этом. Выудив пропущенный прямо на задворки памяти разговор утром в лазарете, Итачи осознал, что именно так дело и обстояло.
— Эшли так излагает, что я себя гриффиндорцем почувствовал! — пожаловался Рабастан. — А вообще, ты что думаешь, Рей? Мы бы стали впрягаться ради левой маглокровки?..
— Так или иначе, — быстро вмешался Эшли, продолжая гнуть намеченную в голове линию, — мы все здесь, как Рабастан изволил изящно выразиться, уже впряглись. В такой ситуации, как вы смотрите на то, чтобы объединить усилия, джентльмены?
За мнением Рейнальд повернулся к Итачи. Всё же есть у некоторых неистребимая привычка находиться на вторых ролях, причём при ком конкретно — не суть важно.
— Что у вас за план? Я не имею желания ввязываться в непродуманную авантюру.
— Вполне всё продуманно! — отрезал Дейдара. — Всем спасибо, все свободны. А я пошёл чистить Розье рожу.
На сей раз Итачи не удержался от того, чтобы поднять к потолку глаза. Да, это был привычный репертуар Дейдары.
— План замечательный, бесспорно, — медленно произнёс Итачи, — однако я с ним не согласен.
— Я тоже! — объявил Рейнальд.
Дейдара пожал плечами и развернулся к двери. Убедившись, что ни Лестрейндж, ни Шелби не собираются препятствовать, Итачи вышел из кабинета следом за ним. Буквально на полшага отстал Рейнальд.
Понимая, что от компании Итачи ему точно не отвязаться, Дейдара напал на Рейнальда:
— Мальсибер, а разве тебе можно ходить рядом с опальными? Или ты увязался, чтобы в нужный момент героически встать между мной и Розье?
— Я вызову тебя на дуэль, Поттер, если продолжишь себя так вести, — пообещал Рейнальд.
— Оставь его, Дэвид, — осадил подрывника Итачи, которому вновь стало любопытно: как далеко, в самом деле, Рейнальд готов зайти? Вот не побоялся же идти по школе рядом с грязнокровкой и гриффиндорцем — может, есть в нём внутренний стержень?..
— Рей-Рей, а ну притормози! — Рабастан догнал их, прихватил Рейнальда за локоть и, силой заставив отстать от одноклассников, зашептал что-то на ухо. Продолжая идти, Итачи расслышал: «…засада… должен привести… понял?». Дейдара, тоже прислушивавшийся, довольно усмехнулся. В самом деле, так даже лучше.
Разделившись — Итачи и Дейдара ушли вперёд, Рейнальд в компании Рабастана и подоспевшего Эшли замедлили шаг, — парни спустились в холл, а оттуда вступили в Большой зал, где полным ходом шёл весёлый обед выходного дня. Часть старшекурсников уже вернулась с прогулки в Хогсмид, и теперь за всеми четырьмя факультетскими столами рассказывались истории. За столом преподавателей наблюдались только престарелый астроном и декан Гриффиндора, которая предпочла отгулу бдение за порядком в школе. Впрочем, Итачи подозревал, что своё дело их расширившийся отряд сумеет провернуть без привлечения её внимания. Особенно с учётом способностей Лестрейнджа в барьерных чарах.
Ничего не сказав, даже не взглянув в его сторону, Дейдара направился к ало-золотому столу, где сел рядом с Фрэнком Долгопупсом и Роксаной Вуд, игнорируя волны возмущения со стороны Джеймса. На короткий миг Итачи рефлекторно заинтересовался причиной их размолвки, но быстро выкинул из головы — на него налетела пара взволнованных девчонок.
— Майкл, вот ты где! Мы тебя обыскались! — затараторила Марлин МакКиннон, вцепилась в него ловкими пальчиками и попыталась утянуть за стол Гриффиндора. Итачи не сдвинулся с места и посмотрел на первокурсницу строго. Проходя мимо, Рабастан, фамильярно приобнимавший рассеянно-задумчивого Рейнальда за плечи, очень красноречиво вздохнул. — Почему Хлоя в больничном крыле? Она заболела? Или её кто-то обидел? Ты только скажи, мы ж этого человечишку!..
— Марлин, угомонись! — прикрикнула Лили и извиняющимся тоном добавила, обращаясь к Итачи: — Прости, Майкл. Мы очень волнуемся. Хлоя ничего не стала объяснять, и Дэвид тоже.
— Дэвид сказал спросить тебя! — объявила Марлин, выискивая за своим столом блондинистый хвост. Вовлечённый в обсуждение квиддича Дейдара старательно отыгрывал беспечность, но то и дело стрелял взглядом в ряды слизеринцев. Там Эван, ещё не зная, какая туча нависла над ним, вяло мял в своей тарелке пирог с почками под увещевания Уолтера. С другой стороны от Розье на скамью опустился бледный Рейнальд и вовлёк себя в разговор.
Тем временем Марлин что-то тараторила, пуча голубые глазищи и размахивая руками. Лили же внимательно наблюдала за Итачи и даже попыталась проследить, на кого тот смотрит. Мимолётно прикрыв глаза, Итачи резко произнёс:
— Если Хлоя не пожелала ничего вам объяснять, не стану и я. Я уважаю её решения — а вы? — и, оставив гриффиндорок растерянно хлопать ртами, он прошествовал к слизеринскому столу и занял место ближе к его краю. Рабастан и Эшли уже сидели неподалёку; к ним подошёл Лиам Шелби и, наклонившись к уху брата, что-то зашептал. Рабастан поморщился, Эшли замахал рукой.
Итачи гадал, сможет ли Рейнальд сделать то, на что его подбивал Лестрейндж. Одно дело плестись хвостом и совершенно другое — привести приятеля в западню. Достаточно ли он дорожит Хинатой для того, чтобы решиться на это? Достаточно ли слизеринец, чтобы суметь правдоподобно сыграть? Подаст ли сигнал Эвану? Намекнёт ли Уолтеру собрать и привести подмогу? Итачи ставил под сомнение каждый его шаг.
Минула целая вечность — шестнадцать минут, — прежде чем одноклассники Итачи поднялись из-за стола. Эван выглядел раздражённым и шипел на Рейнальда, но явно согласился следовать за ним. Уолтер привычно увязался за приятелями. Заметив это, Рейнальд развернулся к нему и резко — Итачи находился неподалёку и слышал — его осадил:
— Я сказал, что у меня сведения лично для Эвана. Что непонятного, Эйвери?
— Непонятно, с каких пор ты такой дерзкий, Мальсибер. Проблем хочешь?..
— Уолтер, — вклинился Эван. Вблизи он выглядел бледным и словно измученным. — Иди в гостиную, встретимся там.
Эйвери вспыхнул гневным румянцем.
— Эй!..
— Уолтер, — чуть повысил голос Эван, посмотрел на приятеля с угрозой — так вожак стаи смотрит на посягнувшего на его место.
Пусть и не обладал значительным интеллектом, опасность Уолтер всё-таки чувствовал, а потому подчинился воле Розье и удалился, ворча что-то себе под нос. Рейнальд скривился ему вслед победно. Это Эвану понравилось ещё меньше, чем выступление Эйвери.
— В твоих интересах, Рей, чтобы информация меня удовлетворила.
— Могу тебе это обещать, — нейтрально произнёс Рейнальд и вывел Эвана из зала.
Смешавшись с толпой сытых и довольных школьников, Итачи последовал за ними. Рейнальд направился не к лестницам — он свернул в коридор с пустыми классами, который кроме как для прохода в Малый зал почти никогда не использовали.
За плечом неслышно вырос Дейдара; его появление выдало лишь колебание воздуха. Вдвоём бывшие товарищи незаметно отделились от толпы и последовали за своими целями. Затаились за доспехами в коридоре, пока Рейнальд и Эван не отпёрли самый дальний в череде класс и не скрылись за его дверью.
Посмотрев на Дейдару, Итачи вопросительно склонил голову в противоположном кабинету направлении. Дейдара понял, что спрашивал он о Рабастане и Эшли, и сделал знак, обозначавший прикрытие. Коротко кивнув, Итачи крадучись двинулся вперёд, держась у стены. Дейдара бесшумно обогнал его и вскинул голову, явственно указывая, что не собирается быть за спиной Учихи. Чтобы не нарваться на преждевременный бой, Итачи позволил ему потешить чувство собственной важности.
И всё же, оказаться за чьей-то спиной было непривычно. Последние тринадцать лет Итачи действовал один, а в Акацуки большую часть времени — за исключением несвоевременных приступов болезни посреди сражения — они с Кисаме прикрывали спины друг друга в равной мере. Как было у Дейдары и Сасори? Сложно представить порывистого подрывника в роли номера два — но и кукловод был порядочным гордецом-индивидуалистом. Возможно, они попросту разделяли поля боя, чтобы не пересекаться друг с другом? Наверное, Итачи спросит Дейдару об этом когда-нибудь. Если подрывник перестанет раздражать его ворошением прошлого, до которого самому Итачи нет дела.
Из кабинета, где скрылись слизеринцы, уже доносились высокие обвинительные выкрики. Заткнёт ли Эван приятеля проклятием? «Может», — подумал Итачи и поймал себя на желании задержаться немного в коридоре. Был бы он первым — так бы и поступил.
Но Дейдара, наоборот, ускорился и, не поворачиваясь, подал Итачи сигнал открыть дверь. Итачиотносительно легко убедил себя, что ничего по данному поводу не чувствует.
Они заняли позиции и достали волшебные палочки. В полутьме малоосвещённого коридора без окон могло показаться — кунаи. Знакомое чувство, похожее на бледный мандраж в оболочке собранности, всколыхнулось в Итачи. Он показал: «Три». «Два». «Один».
Распахнув дверь, Итачи вытянул руку с палочкой в боевую позицию, пропустил вперёд Дейдару, проскользнул следом и тут же закрыл дверь за собой. Одновременно с этим Дейдара что-то неразборчиво крикнул Эвану, который целился в Рейнальда, а Рейнальд — в него. На щеке Мальсибера красовался свежий порез, но в глазах не было ни страха, ни сомнений. Эван сверкал лихорадочным румянцем.
— Позор! Ты не только предал меня, ещё и привёл с собой грязнокровок?! — Эван запустил быстрые чары, но Рейнальд отвёл их, а Дейдара одновременно обезоружил Эвана. Секундой позже Экспеллиармус выпустил и Итачи — этот отбросил Розье к стене, и тут же три палочки угрозой предупредили попытку Эвана сдвинуться с места.
Эван уставился на одноклассников с ненавистью.
— И что дальше, ублюдки? — прошипел он. — Что вы мне сделаете?
— Как насчёт того же, что ты сделал с Хлоей?! — блеснул глазами Мальсибер, сильно прижимая кончик палочки к щеке приятеля, отведшего голову до предела возможностей.
— Шаг назад, Рей, — коротко приказал Итачи. — Держи дистанцию.
— О, грязнокровка тебя натаскивает, Рей? — Эван взглянул на хватку Рейнальда на палочке, провёл языком по губам, прикидывая свои шансы.
— Нет! — скривился Рейнальд, не шелохнувшись. Протянув руку, Итачи за шиворот дёрнул его назад за миг до того, как Эван стремительным выпадом попытался дотянуться до его палочки. Они разминулись, и Розье цыкнул сначала от разочарования, а затем от боли — Дейдара резанул магией по его пальцам до крови.
— Возьми себя в руки, — холодно потребовал Итачи от хватающего ртом воздух Мальсибера.
— Угу. Этот-то от нас уже никуда не денется, — сладко сообщил Дейдара, обращаясь скорее к Эвану, чем к Рейнальду. — И кричать не пытайся даже: на коридоре заглушка. Никто за пределами этой комнаты не услышит твоей мольбы о пощаде, мм.
— Её ты не дождёшься, грязнокровка, — поклялся Эван, глядя на него исподлобья.
— Посмотрим, — Дейдара принялся разминать пальцы. — Ты грубо просчитался с целью, чувак. Так вышло, что Хлоя Бенсон имеет протекцию… причём далеко не одной стороны, — в его голосе забрезжило веселье. — Я вот о чём, кстати, подумал. Будет здорово, если мы научим тебя манерам не магией, а самым что ни на есть магловским способом, — он продемонстрировал кулак со сбитыми костяшками. Жестокая поэзия намерения пришлась Итачи по вкусу. — Что скажешь, Розье? Тебе когда-нибудь ломали нос? Или скулу?
— Как ломать рёбра другим, ты знаешь, — выдохнул Рейнальд, приложив руку к боку. — Теперь узнаешь, как это чувствуется!
Эван смерил всех троих мстительным взглядом.
— Вам это с рук не сойдёт, — пообещал он, закрывая глаза.
Дейдара коротко рассмеялся и замахнулся для первого удара.
Что-то хлопнуло, и удар был остановлен. Крепко сжав кулак подрывника, возникшая между ним и Розье Хината посмотрела Дейдаре в глаза.
— Довольно!
Комментарий к Глава 33. Ответ принцессы. Часть 2
Что сделала вторая часть? Правильно, разрослась.
У главы будет и третья часть, на сей раз с полноценным POV и участием Хинаты.
Как вам альянс слизеринцев и гриффиндорца, влияние Итачи и Дейдары на свои команды? Как, на ваш взгляд, Хината сумела вмешаться и что предпримет дальше?
========== Глава 33. Ответ принцессы. Часть 3 ==========
Оставшись одна в больничном крыле, Хината откинулась на подушки и устало прикрыла глаза. Не стоило и рассчитывать, что Итачи и Дейдара прислушаются к её желаниям. На то же, чтобы выявить виновного, у них не может уйти много времени — не того уровня противник, да и вряд ли он станет скрываться. Скорее всего, даже не подозревает, что на него открыта охота. Конечно, кто бы стал мстить за обычную маглокровку? Эвану Розье просто не повезло: атакованная им маглокровка обычной не являлась.
Прошлым вечером сразу после попадания в неё проклятия, пока Дейдара искал укрытие и приказывал Рабастану Лестрейнджу проверить местность чарами, юркнувшая за колонну Хината активировала Бьякуган. Быстро просканировав коридоры, соседствующие с позицией атаки, Хината увидела бегущего прочь Эвана с волшебной палочкой в руке. Сложить два и два не составило труда.
Сколько Итачи и Дейдаре понадобится времени, чтобы выйти на Эвана? Сомнительно, что больше одного дня. Хината не питала иллюзий касательно того, что произойдёт после обнаружения. В лучшем случае Эвана просто изобьют. В лучшем — потому что Хината слишком хорошо знала Итачи и недурно понимала Дейдару: их специфику, фантазию и моральные границы приемлемого. Для каждого из них сломать человека так, чтобы ни один Костерост не вылечил — несложно. Более того, Итачи (а что именно он доберётся до Эвана первым, Хината практически не сомневалась) в состоянии нанести вред во много раз хуже любого физического, а после замести следы. Превратить мозг человека в кашу — просто для настолько сильного менталиста, тем более неокрепший мозг нестабильного ребёнка.
Представляя всё это, Хината мяла в кулаках одеяло и хмурилась. Являясь ядром и отправной точкой истории, Хината не чувствовала за собой права отойти в сторону от её развития.
За дверьми больничного крыла раздался шум, а затем в помещение влетел солнечный вихрь.
— Хлоя! Вот ты где! Слава Богу! — раскрасневшаяся, едва не плачущая Лили запрыгнула на кровать и бросилась Хинате на шею. Вбежавшая следом Марлин глянула даже не на Хинату — на Лили с жалостью и волнением, но тут же присоединилась к объятиям, не стесняясь расхныкалась, уткнувшись носом в плечо Хинаты.
Улыбнувшись в длинные рыжие волосы Лили, Хината прижала обеих к себе, погладила по спинам, наслаждаясь трепетным мигом.
— Что здесь происходит?! — из кабинета выскочила мадам Помфри и всплеснула руками. — Ах, что вы устроили?! — взмахнув палочкой, она аккуратно сдёрнула подружек с Хинаты и раскидала по соседним кроватям. — Вроде девочки, а ведёте себя хуже мальчишек!
— Простите! — без следа раскаяния извинилась, шмыгнув носом, Марлин. — Мы очень-очень волнуемся за Хлою!
— Я вам дам успокоительного, — хмыкнув под нос, целительница и в самом деле призвала флакон с зельем.
— Не надо, мы будем вести себя хорошо, — выставила перед собой руки Марлин. — Честно! Честно-пречестно!
— Смотрите мне! — пригрозила флаконом мадам Помфри и скрылась в кабинете. Из-за двери вновь приглушённо зазвучал лёгкий джаз.
— Я целительниц боюсь больше, чем завхоза, — звонко прошептала Марлин.
Стерев дорожки слёз со щёк, Лили уселась ровно на кровати и посмотрела на Хинату со страхом, открывшимся гнойной раной под слоем схлынувшего облегчения.
— Что произошло, Хлоя? Почему ты здесь?
— Да, да, что стряслось? — Марлин подалась вперёд и схватила её за руку. — Ты заболела?
— Я уже иду на поправку, — обтекаемо ответила Хината. Она не любила лгать, тем более в этом странном замке всё тайное довольно быстро становится явным. Не позднее чем к середине недели вся школа будет знать, что именно с Хинатой произошло.
— Это хорошо, но от чего ты оправилась? — продолжила допытываться Лили, обводя Хинату очень серьёзным взглядом, словно сама пыталась выяснить, что с подругой не так.
— Вы правда оббежали всю школу, чтобы найти меня? — одновременно с ней спросила Хината.
— Конечно! — надулась от гордости Марлин и принялась перечислять: — Сначала мы спросили Роксану, она спросила других наших старост, потом мы вышли из общежития и спросили у Полной Дамы, потом побежали к профессору МакГонагалл, но на пути нам попался Почти Безголовый Ник, мы спросили его, он пообещал поговорить с приведениями, профессора не было на месте, так что Лили предложила сбегать на кухню, мы спросили Дебби и Тима, они ничего не знали, но сказали, что выяснят, и пока остальные поили нас чаем, куда-то сбегали, а потом прибежали-сказали, что ты в больничном…
— Не забывай дышать, пожалуйста, — попросила Хината, наблюдая за сбившейся в конце произнесённого на двух вдохах монолога Марлин, которая теперь жадно втягивала носом воздух.
— Это не важно — важно, что ты нашлась, — заявила Марлин. — Что с тобой было?
— Всё уже в порядке, — вновь уклонилась от ответа Хината.
Как бы ей хотелось усадить девочек рядом, попросить у эльфов тёплое какао и обстоятельно, предельно ясно объяснить им, что произошло и почему! Ведь осведомлённость — лучшая защита от глупых действий и долгих сожалений впоследствии. И Хината бы хотела защитить подруг… однако сейчас не могла. В районе обеда ей предстоял разговор с директором Дамблдором, а до этого Хинате надлежало составить план действий и задвинуть как можно глубже в сознание все мысли, которые она не хотела показывать легилименту.
Она ненавидела это чувство неспособности облегчить боль и тревогу дорогих людей.
— Меня к концу дня выпишут, тогда и поговорим, хорошо? Сейчас мне стоит отдохнуть и набраться сил.
— Случилось что-то плохое? Поэтому ты не говоришь? — подалась вперёд Лили.
— Всё в порядке, — повторила Хината и взяла Лили за руку, заглянула в глаза, пытаясь без слов успокоить. Лили в ответ вцепилась в её ладонь со всей силой, встречая уверенный, тёплый взгляд Хинаты собственным — тусклым, беспокойным. Только недавно потеряв любимого дедушку, Лили не готова была терять снова. — Лили, я клянусь тебе, всё хорошо. Спасибо, — Хината улыбнулась Марлин, — вам обеим, что беспокоились.
— Конечно. Ты же наша подруга, — Марлин наклонилась и чмокнула её в щёку, а потом красноречиво округлила глаза на Лили. Та не сдвинулась с места, продолжая пристально и тревожно рассматривать Хинату.
— Но ты расскажешь нам, почему попала в больничное крыло, правда?
— Чуть позже, — пообещала Хината — и не могла не отметить, как блеснули глаза Марлин.
Помявшись секунду, Лили кивнула и позволила Марлин увести себя прочь. Уже в коридоре они о чём-то звонко заспорили. Хината вздохнула и заставила себя снова задуматься о предстоящем разговоре с директором, об Итачи и Дейдаре. Хотя нет: отдельно Итачи, отдельно Дейдаре. Их подходы к расследованию будут кардинально разные, однако, ещё раз, у Итачи намного больше шансов выйти на Эвана. Всё же они соседи по комнате. К тому же Рейнальд как-то уж слишком задумчиво и беспокойно глядел на Итачи утром, словно пытался на что-то решиться.
Стоит облегчить им жизни и уберечь от ошибок — рассказать обо всём директору. Вот только как именно подать информацию?
Чтобы ответить на этот вопрос, требовалось сперва найти ответ на другой. «Кто я для него?» — спросила Хината и попыталась представить взгляд Альбуса Дамблдора на себя.
Маглорождённая студентка, одна из многих в школе. Сирота, живущая в магловском приюте. Усердная, но нигде не блистающая ученица, имеющая определённые проблемы с трансфигурацией из-за своего морального кода. Как сам профессор сказал, логик с глубоким взглядом в сущность событий и явлений.
Какое признание впишется в подобный образ? Хината как раз размышляла над этим, когда дверь лазарета вновь приоткрылась.
— Мисс Бенсон, вы позволите мне вторжение?
— Разумеется, — Хината решительно отодвинула размышления, полностью сосредотачиваясь на новом визитёре. Пусть во время первой встречи Лиам Шелби произвёл на неё неоднозначное впечатление, с течением времени он начинал Хинате всё больше нравиться. Было нечто в его строгой церемонности, умиляющих попытках вести себя профессионально и великосветски. — Добрый день, мистер Шелби.
— Добрый день, — склонил голову Лиам. Подойдя ближе, он взглядом снова спросил разрешения, на этот раз чтобы занять стул у постели Хинаты. Она позволила. Устроившись, Лиам поставил на пол у своих ног дипломат. — Как вы себя чувствуете?
— Намного лучше, благодарю. Что привело вас ко мне?
— В первую очередь, забота о вашем благополучии. Так как вы являетесь нашим ценным поставщиком, мы хотели бы быть уверены, что вы идёте на поправку после неприятного инцидента, имевшего место вчера. Как физически, так и морально, имею в виду, — Лиам попытался изобразить вежливое участие, но практики лицедейства ему явно не хватало. А может быть, и таланта старшего брата. — Возможно, вы хотели бы поговорить с кем-нибудь о том, что произошло?
Хината кротко прикрыла глаза. Пусть и хотела предложить ему говорить попозже, как подругам, вместе с тем она понимала, что, в отличие от Лили и Марлин, Лиам пришёл вовсе не из бескорыстно-тёплых побуждений. У него есть практическая цель. И лучший способ избавиться от компании такого человека — выявить его мотив, удовлетворить или же доказать нецелесообразность. Этим Хината и занялась:
— Я… да, наверное, хотела бы. У вас… есть на это время?
— Несомненно, — обрадовался Лиам. — Что ж… как вы ощущаете себя?
— Очень везучей, — Хината опустила взгляд на руки, принялась расправлять складки на одеяле. — Если бы не ваши друзья, этого разговора бы не было.
— В самом деле, — бесстрастно-когтеврански согласился Лиам, но тут же спохватился: — То есть вы правы, поразительное везение, — и попытался пошутить: — Как будто вы приняли Феликс Фелицис.
— Что это?
— Зелье удачи. Оно очень редко, сложно и опасно при частом употреблении, — голос Лиама зазвучал, как если бы парень поймал крайне удачную идею, реализация которой непременно приведёт его к желаемому. — За использованием такой магии всегда идут серьёзные последствия.
Вот и оно. Хината заставила себя испуганно вздрогнуть.
— Н-на что вы намекаете?
— Вы не думали, что последует за нападением на вас, мисс Бенсон?
— А разве должно что-то следовать? — не выходя из образа, уточнила Хината.
Лицо Лиама приняло нервозно-беспомощное выражение — когтевранец очень хотел добраться до сути быстрее. И Хината, полностью разделявшая стремление, пришла ему на помощь, стараясь звучать взволнованно:
— Вы имеете в виду, подозреваю ли я, что некоторые люди, такие как Дэвид Поттер, чувствуют себя морально обязанными выяснить подробности случившегося?
— Именно! — воскликнул Лиам с облегчением, рассердился на себя за его демонстрацию и попытался вернуться к прежней ровной интонации: — То есть, всё верно, мистер Поттер крайне озабочен вашим благополучием.
— И, я полагаю, что бы ни замыслил, втянул в это мистера Лестрейнджа и вашего брата? — невольно улыбнулась Хината, составив в голове картину его причин вовлекаться в это дело.
Лиам сцепил пальцы в замок и осторожно произнёс, подбирая слова:
— Мой брат — разумный человек, мисс Бенсон, но временами он… заигрывается под влиянием мистера Лестрейнджа. Но в этот раз ситуация слишком… деликатна, и шансов совершить серьёзную ошибку с долгоиграющими последствиями значительно больше, чем обычно.
— В этом я с вами согласна, — Хината мимолётно взгрустнула — хотела бы она, чтобы её брат порой «заигрывался» в компании друзей. — У вас есть план, как это предотвратить, мистер Шелби? Полагаю, именно из-за него вы пришли ко мне.
— Верно, — кивнул Лиам и, наклонившись, достал из дипломата пергамент, перо с чернильницей и книгу, на которой устроил чистый лист. — Вы не могли бы описать мне все события прошлого вечера? Настолько подробно, насколько это возможно.
От его слов Хината удивлённо приподняла брови. Впрочем, довольно быстро поняла, что за план у когтевранца.
— Вы хотите вычислить виновного раньше брата с друзьями и передать учителям?
Лиам коротко поджал губы, но признал:
— Да, — и взялся за перо. — Поэтому мне и нужно от вас как можно более полное…
Хината остановила его, опустив на пергамент кончики пальцев.
— Если ваши намерения именно таковы, вам нет надобности что-либо предпринимать, мистер Шелби. В течение пары часов я встречусь с директором и сообщу ему всё, что знаю об инциденте. У него значительно больше ресурсов для расследования.
— Кроме самого главного, — не согласился Лиам, — знания ситуации, что называется, «на местах». Директор слишком далеко, высоко по отношению к нам, студентам, как и деканы, и прочие учителя. Они знают ситуацию в целом, но без специфики, — он вошёл в раж, так изумительно-юношески забываясь: — Профессор Флитвик не в курсе, какие книги читают наши когтевранцы по ночам. Профессор Слизнорт не знает, кто именно из его чистокровных подопечных настоящий маглоненавистник, а кто только притворяется им, чтобы не иметь проблем с факультетом. Профессор МакГонагалл не понимает отношений внутри банд на своём факультете и особенности каждой из них. Профессор Стебль не имеет понятия, о чём секретничают пуффендуйцы.
— Вы имеете все эти сведения? — вежливо усомнилась Хината, но сердце её замерло. Ей подспудно хотелось, чтобы он ответил «да».
Лиам усмехнулся. Ах, было бы у них больше времени!..
— Не всегда на руках, конечно. Зато я и мой брат знаем, кого, о чём и как спрашивать. И как быть уверенными, что наш интерес и осведомлённость останутся… тайными, вы понимаете.
— Понимаю, — кивнула Хината и убрала руку. — Однако чтобы поиск через сеть осведомителей дал результаты, необходимо время. Как раз его ни у вас, ни у меня нет, — встретив вопросительный взгляд Лиама, она пояснила: — Дэвид Поттер — очень целеустремлённый и предприимчивый молодой человек, а мой друг, Майкл Холмс, который также озабочен моим благополучием, ещё целеустремлённей и, стоит признать, умнее его. Они оба уже заняты расследованием, причём мистер Поттер имеет в качестве поддержки вашего брата со всеми его связями и мистера Лестрейнджа. Простите, мистер Шелби, но у вас нет шанса опередить их.
Сразу реагировать на её слова Лиам не стал: он их тщательно обдумывал. За это Хинате нравились когтевранцы. Они никогда не торопились с выводами.
За высокими окнами больничного крыла из-за туч выглянуло робкое солнце. Снегопад прекратился, и вторая половина дня обещала быть очень приятной. По крайней мере, с точки зрения погоды.
Наблюдая за убегающими на север, за горы, тучами, Хината думала, что Лиам тоже прав. Учителя не знали и половины того, чем жила школа, а директор, при всей его проницательности, предпочитал фокусироваться лишь на малой горстке интересных лично ему в конкретный момент детей — на большее у него попросту не было времени. Всё-таки профессор Дамблдор не только директор школы, но и доверенное лицо и советник министра Дженкинс, и верховный чародей Визенгамота, и президент Международной конфедерации магов — и это были не просто титулы, а реальные должности с сопутствующей сложной и времязатратной работой.
Домовики же, судя по тому, что поняла Хината, пообщавшись с этими существами, не шпионили двадцать четыре на семь, как шиноби поначалу предположили. Нет, они самозабвенно работали: старательно убирали в школе, обслуживали учеников и персонал, готовили, стирали, украшали замок к праздникам и в целом мало беспокоились о том, чем занимаются населяющие Хогвартс волшебники. Да, их можно было специально попросить понаблюдать за кем-то конкретным, найти определённого человека в замке — но это были третьестепенные, далеко не основные их функции. Так что Лиам прав: чтобы знать настроения учеников, как индивидуумов, так и целых групп, нужно постоянно быть среди них, иметь их доверие. То, на что ни учителя, ни даже старосты не способны.
— Я вынужден с вами согласиться, мисс Бенсон, — наконец, признал Лиам. — Ваша оценка верна, — он вздохнул. — Выходит, оставить всё на самотёк — выход?
— Я бы предпочла этого не делать. Поэтому постараюсь ускорить расследование профессора Дамблдора и учителей своими сведениями. Если вы получите какие-то, пожалуйста, присоедините их к моим.
Лиам кивнул и, убирая письменные принадлежности обратно в сумку, расстроенно заметил:
— Временами я жалею, что в Хогвартсе нет развитого студенческого самоуправления. Мои кузены учатся в магловских частных школах и говорят, у них есть легальные ученические организации с совершенно реальными полномочиями. Будь в Хогвартсе подобный студенческий совет, многие проблемы решались бы быстрее и более эффективно.
— В самом деле, — проговорила Хината, заинтересованно посмотрев на него.
Но Лиам больше ничего не добавил по этой теме — только пообещал, если получит важную информацию, передать её профессору Флитвику или директору, после чего удалился, оставляя Хинату наедине с размышлениями. Пока целительницы не отпустят её, представлять варианты действий — единственное, что ей оставалось. К тому моменту, как она получит свободу покинуть лазарет, план должен быть составлен и принят и умом, и сердцем.
Хината коротко подумала о том, чтобы самой отыскать Эвана в замке и заставить сознаться в содеянном, но быстро отмела идею. Найти-то она мальчика найдёт, но вынудить признать вину не сумеет, попросту не обладает необходимыми навыками для того, чтобы сделать это правильно. А в таком деле любая осечка может только ухудшить ситуацию. Уговорить по-хорошему она его не сможет точно — у них не те отношения, не те социальные роли. Что если Эван не сдастся под неумелым давлением Хинаты? Что если, осознав существование расследования, примет меры для заметания следов?
Что если обратится за поддержкой к старостам или декану Слизерина, к Попечительскому совету — тогда его слово будет против её. И кто поднимет голос в её защиту против двенадцати чистокровных, обладающих огромным влиянием на школу? Дейдара? Может, но не ради неё — ради себя, своих друзей, прибыли и гордыни. Итачи? Конечно, но его слушать не станет никто. Рабастан Лестрейндж? Сомнительно, он и так, судя по всему, уже зашёл слишком для него далеко в этой истории.
Раз разоблачить Эвана не получится, вступать в прямую конфронтацию самой не имеет смысла. Не ради мести же! Хината подумала, что Киба, её надёжный напарник и добрый друг в прошлой жизни, именно так бы и поступил, однако сама считала это ниже своего достоинства. Месть ребёнку, неокрепшему и, судя по настораживающим признакам, нездоровому уму, вызывала у Хинаты отвращение как таковая. Она может сделать мальчику больно — но не станет.
Кроме того, Хината не питала иллюзий касательно своей практически нулевой значимости для окружающего мира. Большей части людей даже в Хогвартсе нет до неё ровным счётом никакого дела, и только малая группа друзей и приятелей беспокоится о ней. Эван в их число уж явно не входит; скорее всего, для него нет никакой разницы между Хинатой и, к примеру, Лили, Мэри, Марлин — маглорождёнными гриффиндорками. Хината не сделала ему ничего, способного спровоцировать настолько жестокую атаку. Следовательно, Эван Розье атаковал не Хлою Бенсон, а грязнокровку. Это плохо по многим параметрам, при этом личным оскорблением или, если на то прошло, даже проблемой Хинаты — уже — не является. Проблема была в момент после атаки — теперь она исчерпана: проклятие снято, рана от хирургических упражнений Дейдары закрыта.
Хината не испытывала по этому поводу ничего. Точно так же она не чувствовала после заданий, где приходилось сражаться. У врага на миссии не было личных претензий к Хинате — и наоборот. У них просто разные цели, идеологии, и именно это привело к столкновению. Обижаться в такой ситуации глупо, а её воспитывали не делать глупостей на эмоциях.
Если на то пошло, Хинате даже было немножечко жалко Эвана. Накануне в библиотеке он показался очень больным, да и несколько последних недель выглядел весьма измученным. Словно что-то ело его изнутри. Если подозрения Хинаты правдивы и он обладает психическими расстройствами, мальчику можно только посочувствовать — к большому удивлению Хинаты, у магов с их развитой наукой менталистикой не в чести психологи. В Конохе-то проверки у штатного мозгоправа были обязательным ежегодным обрядом, без которого закрывался доступ к тем или иным категориям миссий…
Хината мотнула головой, возвращая мысли в нужное русло. Навести учителей на Эвана (и сделать это раньше, чем до него доберутся Итачи и Дейдара) — лучший выход. Всё ещё вопрос, однако, как именно это провернуть. К тому же, знать бы, как прогресс у её самопровозглашённых защитников…
В следующий момент Хината подобралась, осознав, что по крайней мере у второй задачи есть вполне элегантное решение. А потому чётко, пусть и негромко (чтобы не привлечь внимание мадам Помфри) позвала:
— Дебби?
На удар сердца ей показалось, что ничего не произойдёт. Но затем раздался приглушённый хлопок, и возле кровати возникла эльфа в полотнище с хогвартским гербом, завязанным на манер тоги.
— Чего мисс Хлоя желает? — пискнула Дебби, заботливо и сочувственно уставившись на Хинату. — Чая с пирогом? Или обед пораньше?
— Я не голодна, спасибо, — улыбнулась Хината. Её эльфы Хогвартса постоянно пытались подкормить. — У меня есть к тебе просьба, если ты не занята.
— Дебби не занята, у Дебби дежурство на кухне в ужин. Что Дебби может сделать для мисс Хлои?
— Ты не могла бы очень тихо и незаметно понаблюдать сегодня за Эваном Розье? Мне очень важно быстро узнать, если Майкл Холмс или Дэвид Поттер попробуют поругаться с ним. Сможешь?
— Присмотреть за Эваном Розье и сказать мисс Хлое, если Майкл Холмс или Дэвид Поттер будут с ним ругаться? — повторила домовушка, дёрнув себя за длинное ухо.
— Именно, — кивнула Хината.
— Дебби сможет, — объявила Дебби. — Когда мисс Хлоя прикажет начинать?
— Сейчас, — вздохнула Хината, однако уточнять, что это просьба, не стала.
Радостно поклонившись, Дебби испарилась. Знать, расскажет ли она кому-нибудь о своём задании, Хината не могла.
В Хогвартсе всё тайное становится явным. Замок словно был зачарован не хранить секретов или, по крайней мере, выдавать их тем, кто умел искать.
Когда-то давно Хинату учили: если что-то невозможно скрыть, нужно действовать быстро и подать событие под выгодным тебе соусом. Ждать и надеяться, что всё само как-нибудь устроится, глупо.
Всё тайное становится явным, а у Хинаты тайн было много. Как, в последнее время, и внимания со стороны тех, кто умеет искать. Так не пришла ли пора ударить на упреждение? Хината решила, что да.
Устроившись поудобнее, она закрыла глаза и расслабленно задышала. Теперь она знала, что делать, — осталось подготовить себя.
От медитации Хинату спустя какое-то время оторвала мадам Помфри, которая пришла в последний раз проверить состояние подопечной.
— С тобой всё будет в порядке, дорогая, — проворковала молодая целительница, закончив осмотр.
— Благодаря вам, — улыбнулась ей Хината. — Спасибо за всё.
Мадам Помфри полыхнула счастливым румянцем.
— Это моя работа, деточка. То, чем я всегда хотела заниматься… Но это не значит, что я снова хочу видеть тебя здесь! Ты в этом году зачастила, и ладно бы с простудами!
— Если вас это успокоит, я не нарочно.
— Все вы, гриффиндорцы, так говорите! — расфыркалась мадам Помфри, и Хината примирительно подняла руки. Покачав головой, целительница приказала: — Переодевайся и иди: профессор Дамблдор тебя ждёт. Пароль от его кабинета «Берти Боттс».
— Спасибо, мадам Помфри, — поднявшись с кровати, Хината быстро засобиралась, натянула платье и мантию, самодельные гетры, ботинки, самое долгое время потратив — совершенно механически — на то, чтобы привести в порядок волосы; густые, тяжёлые, они приятно легли на плечи и спину, которую Хината моментально заученно выпрямила.
Поправив очки, Хината наконец выбралась из больничного крыла, куда и в самом деле зачастила в этом году. Стоит, наверное, начать учить медицинские заклинания — с её везучестью, да и возрастающими деятельностью Итачи и ненавистью к нему, лишними они точно не будут.
Эти мысли Хината оставила на поверхности, так как находила блестяще приличествующими случаю. А ещё проверила рефлексы, сказала себе: «Дядя». Сердце пропустило удар. Хорошо.
Навстречу ей то и дело попадались школьники, бредущие на обед, однако знакомых, на счастье, Хинате не встретилось. У неё было время для последних моральных приготовлений.
К подножию директорской башни Хината пришла в мире с собой и своим намерением.
— «Берти Боттс», — сказала Хината сторожу-горгулье, и та резво отпрыгнула в сторону, открывая проход к винтовой лестнице. Без спешки поднявшись по ней, Хината постучала в дверь кабинета директора. Получив разрешение, вошла и тут же оказалась в мире стрёкота и жужжания многочисленных приборов.
— Здравствуйте, Хлоя, — в отличие от прошлого её посещения, когда работал с бумагами, на этот раз Дамблдор склонялся над одним из приборов и глубокомысленно всматривался в испускаемый им сизый дым. Тот как будто бы складывался в некие образы, но рассмотреть, к сожалению, Хинате не удалось — директор отступил от прибора навстречу ей, и дымок разом побледнел, стал закручиваться по тонкой спирали. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, профессор, спасибо, — ответила Хината, как всегда не рискуя встречаться с ним взглядами.
— Мне очень жаль, что вам пришлось перенести подобный ужас, — произнёс Дамблдор, и его голос был печальным и искренним. На своём насесте поднял голову и мелодично курлыкнул феникс Фоукс. — Если можете, простите меня.
— За что, профессор? — удивилась Хината.
— За то, что не смог вас защитить.
Хината смутилась. Неведомым образом директор всегда находил фразы, в исполнении человека его положения выбивавшие её из колеи.
— Вам не за что извиняться, сэр. Вы не можете быть везде и всегда, чтобы помочь каждому.
— Я отказываюсь верить в это вот уже девяносто один год, — невесело усмехнулся Дамблдор и приглашающе указал на стул перед большим рабочим столом, куда Хината аккуратно опустилась и сложила на коленях руки. Сам директор занял место в своём высоком кресле. — Мне не хотелось вырывать вас из процесса исцеления на полпути, вновь окунать тот в неприятный опыт, однако, боюсь, время не терпит: нам нужно поговорить о том, что произошло вчера вечером. Я питаю большую надежду, что вы, именно вы, моя девочка, как раз сможете выдержать этот разговор даже так непростительно скоро. Мадам Томсон и Помфри упоминали, вы держитесь стоически.
Здесь могла крыться и чистосердечная забота, и вдумчивая проверка. Хината низко склонила голову, заставила плечи мелко задрожать.
«Дядя», — сказала она себе.
«Дядя», — повторила, и сердце затрепетало.
«Дядя», — чувство бессилия и вины накрыло, и в уголках глаз собрались слёзы.
У каждой из них были такие колокольчики для привлечения из глубин существа определённых эмоций. Ино называла их «звоночками исполнения желаний». В отличие от подруги, для манипуляции родственниками (и друзьями; и продавцами; и порой простыми прохожими) Хината ими не пользовалась, а прилежно, как научили в Академии, взращивала в себе для шпионажа. В прошлой жизни эти рефлексы использовать так и не пришлось, в этой — впервые.
Только бы удалось.
— Это… совсем не так, — она всхлипнула, сцепив руки в замок на коленях. Жгучее бессилие, ненависть к себе вспыхнули в ней яростным пламенем, возвращая чувствами в детство, когда из-за неё (из-за того, что её, химе, попытались украсть!) дяде пришлось пожертвовать собой, оставив Неджи-нии-сана сиротой. Это всё ещё причиняло боль, даже после стольких лет.
Дамблдор наклонился вперёд.
— Хлоя…
— Мне страшно, профессор. Просто ещё больше, чем случившегося, я боюсь показать то, что чувствую.
— Почему, моя девочка? Чего вы боитесь?
— За друзей, — Хината охнула и прижала стиснутые кулачки к груди, заливаясь краской. — То есть… я не хочу, чтобы кто-то из-за меня переживал, сэр. У всех хватает своих забот…
— Вам не стоит закрываться от друзей, — перебил её Дамблдор. — Ни в коем случае и никогда. Боясь потревожить близких, вы своей закрытостью раните их только больше.
«Я знаю», — хотела сказать Хината. Вместо этого напомнила себе: «Дядя». Сдавленный не то всхлип, не то хрип исторгся из горла.
Проворно поднявшись и обогнув стол, Дамблдор погладил Хинату по макушке.
— Поплачьте, если хотите, Хлоя. Уверяю, вам после этого полегчает.
— У меня нет времени плакать, сэр, — пробормотала Хината, не поднимая взгляд. — Я должна вам кое в чём признаться.
— О чём вы говорите? — чуть отступив, Дамблдор присел на край стола и направил на неё пронзительный взгляд из-за очков-половинок.
Хината взяла паузу, чтобы собраться с чувствами, которые придадут голосу необходимый растерянно-опасливый окрас. Как раз в этом она почти перестала изображать.
— Я… не знаю, как это объяснить. Но когда я очень волнуюсь, случается кое-что необычное… с моими глазами, — она смущённо поправила очки.
— Что именно случается? — уточнил Дамблдор.
— Я как будто… то есть на самом деле начинаю видеть… сквозь стены, сэр, — она поёжилась. — Не знаю, как так получается, честное слово! Стены словно становятся прозрачными, я начинаю видеть то, что за ними…
Дамблдор погладил бороду, и вплетённые в неё колокольчики тихо зазвенели. Даже не видя его лица, Хината чувствовала его задумчивость… и спокойное удовольствие. Как будто нашёлся последний кусочек мозаики.
— Так вы ориентировались прошлой весной в глубоких подземельях?
— Д-да, сэр. Я тогда очень испугалась за Майкла и Джеймса с Сириусом — и эта… способность проявила себя. Вчера было то же самое. Когда я… — Хината медленно прикоснулась к горлу, — была проклята, я вдруг очень чётко увидела и дворик, и галереи, и даже окрестные коридоры, — сосредоточившись, как перед ударом, впервые за разговор Хината подняла голову и встретилась с директором взглядом, ярко и красочно воскрешая в памяти то, что увидел Бьякуган: убегающего Эвана Розье, сжимающего волшебную палочку.
Судя по тому, как нахмурился Дамблдор, поверхностным чтением мыслей он всё же не брезговал. Более глубокого проникновения в разум Хината не ощутила.
— Вы видели того, кто вас заколдовал.
— Я думаю, что да, — быстро кивнула она и снова отвела взгляд. — Это можно как-то доказать, профессор? — и замерла в ожидании: что ответит директор? Если он такой, как господин Третий, то ни за что не попросит в качестве доказательства её воспоминания.
Потому что таким образом большее число людей узнает об уникальной способности Хинаты. Опытный полководец не раскроет туза, а спрячет его в рукаве.
И Дамблдор медленно произнёс:
— Есть особое заклинание, способное выявить сотворённые палочкой чары в обратном порядке.
— Замечательно! — искренне обрадовалась Хината. — Вы сможете его применить, профессор Дамблдор?
— Да, смогу, — наклонил голову директор, серьёзный и быстро анализирующий ситуацию. Вероятно, она была куда сложнее, чем Хината могла себе даже представить.
Не желая его отвлекать, Хината покладисто молчала, хотя и поёрзывала в нетерпении на стуле, мяла пальчиками края рукавов — замереть, как хотелось, и наблюдать было бы выпадением из образа. Именно её шевеление привлекло внимание Дамблдора; спохватившись, он проговорил:
— Бегите на обед, Хлоя, вы ещё успеете в Большой зал до его конца. Возможно, я вызову вас ещё раз вечером.
— Как скажете, сэр, — Хината поднялась со стула и с надеждой спросила: — Вы поговорите с ним?
— Непременно, — пообещал директор, улыбнувшись ей тёплой и печальной улыбкой. — Больше не беспокойтесь ни о чём, моя девочка.
— Хорошо… Только можно ещё один вопрос, профессор?
— Конечно.
— Моя… — Хината поправила очки, — особенность. Что это такое?
В кабинете повисло затяжное молчание — директор обдумывал ответ, а Хината осторожно, очень осторожно рассматривала его лицо. Она не испытывала как такового страха перед ним, но предпочитала оставаться настороже — так бы вела себя в присутствии любого Каге, главы клана, шиноби высокого ранга. И это было почти правильно, почти комфортно — не как в последние часы прошлой жизни, на поле боя Четвёртой мировой, где животный ужас стискивал сердце в когтях, порождённый запредельными, необъятными для ума рядового чунина способностями врага. Альбуса Дамблдора Хината воспринимала, способна была охватить логической оценкой. Без деталей, быть может, но ведь это и всего-то третий раз, когда директор говорит именно с ней, один на один.
Директор был с ней добрым стариком, мудрым и терпеливым учителем — маской, какую использовал и Третий Хокаге в личных разговорах с подрастающим поколением. Однако затем, во время обсуждений миссий, господин Третий менялся, становясь тем, кем являлся на самом деле: политиком и полководцем, в руках которого ответственность за тысячи жизней. Таков ли внутри Альбус Дамблдор? Хинате очень хотелось узнать. Есть что-то приятное, извращённо-уютное в мысли, что за тобой стоит Каге.
— Для начала, — мягко начал директор, и Хината поспешила сосредоточиться на его словах, — не думаю, что вам стоит бояться своей способности, Хлоя. Магия порой принимает самые необычные формы: кто-то из волшебников имеет невероятную физическую силу, кто-то — острейшее зрение и развитое чутьё, а кто-то способен менять свою внешность по желанию. Возможно, ваша способность — особенность вашей магической крови, наложившаяся на особенности вас как личности, — он улыбнулся уже куда искренней и указал на своё длинное, изящное перо. — Глубокий взгляд в самую суть, верно?
— Может быть, — зарделась Хината, внутри празднуя победу.
Дамблдор покровительственно опустил руку ей на плечо.
***
Спускалась по лестнице Хината легко и чуть ли не вприпрыжку. Всё обернулось просто замечательно! Уже очень скоро — скорее всего, сразу после обеда — директор вызовет Эвана к себе, проверит его палочку и найдёт на ней след использованного проклятия. И он накажет Эвана — каким образом, Хинату не волновало, — Итачи и Дейдара с друзьями не совершат непоправимого, а Лиам сможет вздохнуть спокойно. Прекрасно!
Конечно, потом будет серьёзный разговор с Итачи. Хината не врала себе: брат не одобрит её решения, однако на этот раз готова была пойти на конфронтацию с ним и не чувствовала ни малейших сомнений в правильности своего поступка. Хватит искать у Итачи решений. Уже давно пора начать принимать собственные.
Хлопок возвестил о появлении домовика.
— Мисс Хлоя! — выглянув из ниши за доспехом, писклявым полушёпотом окликнула её Дебби.
Радость как рукой сняло. Хината побледнела и быстро подошла к домовушке.
— Что случилось?
— Беда! — Дебби страдальчески хватилась за уши. — Оба друга мисс Хлои будут драться с Эваном Розье!
О нет! Всё же время подвело.
Решение было очевидно.
— Перенеси меня к ним. Между ними. Сможешь?
Чувствуя её испуг, Дебби без слов протянула тощую ручку, за которую Хината осторожно ухватилась. Жилистые пальчики эльфы оказались неожиданно сильными, когда сжали её пальцы. А затем пространство исказилось, сузилось до иголочного ушка, в которое магия пропихнула Хинату, чтобы выбросить в другом месте.
Взгляд зафиксировал замах. Рука встала на пути чужого кулака.
— Довольно!
Весело горящий взгляд Дейдары сделался беспокойным и злым.
— Какого?!..
— Что ты здесь делаешь?! — воскликнул Рейнальд, направлявший палочку за спину Хинате.
Позади себя Хината чувствовала тяжёлое сбивчивое дыхание и гулкий стук сердца, а потому отступила вбок, отпуская кулак Дейдары. Эван Розье — растрёпанный, бледный, испуганный и ненавидящий — уставился на неё, как на врага. Заклятого врага.
Если раньше их проблема не была личной, то теперь определённо таковой стала.
— Все, пожалуйста, остановитесь, — твёрдо попросила Хината, глядя то на рассерженного Дейдару, то на удивлённого Рейнальда, то на сохранившего всегдашнюю хладнокровность Итачи. Дебби, едва перенеся Хинату, исчезла. — Вам нет смысла подводить себя под наказание.
Холодность Итачи сделалась ещё тяжелей, чем обычно. Дейдара свёл на переносице брови.
— Что ты сделала? — негромко и очень серьёзно потребовал он.
Хотела бы Хината сказать, что не дрогнула под их взглядами. Это было не так.
— Я ведь просила вас не мстить.
— А я сказал, что мне плевать на твои желания, мм. Какого хера ты влезла?
— Выбирай выражения, Поттер, — попытался осадить его Рейнальд, но Дейдара показал ему средний палец.
Хината почти пропустила всё это, встретившись взглядом с Итачи. Потому что его давящее, мрачное сознание прикоснулось к её, хотя Шаринган и небыл активирован.
Дейдара раздражённо повторил свой вопрос, но ответить Хината не могла, даже если бы собиралась. Ей едва хватало воли дышать — настолько силён был ментальный обруч, сковавший разум. Не ослабляя хватку, Итачи методично просматривал воспоминания Хинаты начиная с расставания в больничном крыле. И увиденное ему явно не нравилось — Хината чувствовала его закипающее неудовольствие.
— Холмс! — Рейнальд, неожиданно смелый, дёрнул Итачи за плечо, заставив разорвать зрительный контакт. Ментальный обруч исчез, и Хината пошатнулась, жадно схватила ртом воздух. — Имей приличия!
Итачи смерил Мальсибера таким взглядом, что сердце Хинаты ушло в пятки. Бросившись между ними, она быстро и хрипло заверила:
— Всё в порядке! Это…
Её отвлёк шорох — привалившись спиной к стене, Эван осел на пол, зажмурившись и схватившись за голову. В следующий момент он заскулил, словно побитый щенок.
Хината заметила, как Рейнальд словно бы по привычке дёрнулся, но осадил себя, и тут же сама шагнула к Эвану. Склонившись над приглушённо стонущим от боли мальчиком, Хината протянула к нему руку.
— Не трогай его, Хлоя! — окликнул Рейнальд, а Итачи быстро и крепко перехватил её запястье, утянул назад.
— Пни его лучше! — с чувством выплюнул Дейдара. — Мягкотелая дура.
Хината повернулась к нему и уточнила строго:
— А ты, я полагаю, пнул бы плачущего младенца?
Какая-то мысль мелькнула в жестоких глазах Дейдары. Он коротко покосился на Итачи, сжал и разжал кулаки.
— Нахуй, — бросил он и, резко распахнув дверь (та с грохотом врезалась в стену и мотнулась обратно), вылетел в коридор.
Проводив его взглядом, Хината многозначительно посмотрела на своё запястье. После секундной заминки Итачи разжал пальцы. Беспокойно поглядывая то на шиноби, то на стонущего Эвана, Рейнальд дрожащими руками пригладил волосы.
Из коридора донеслись взволнованные голоса, и в кабинет ворвались Дамблдор и МакГонагалл. За ними вернулся раздосадованный Дейдара.
***
Следующие пару часов они все — кроме Эвана, которого доставили в больничное крыло в совершенно невменяемом состоянии — провели в кабинете директора. Перед собравшимися Дамблдором, МакГонагалл, Слизнортом и Хоукинсоном каждый из четверых студентов пересказал свой взгляд на последние события: само нападение (без откровений со стороны Хинаты), расследования и их итог.
— Возмутительно! — воскликнул, когда закончил говоривший последним Итачи, профессор защиты, являвшийся также сотрудником Отдела правопорядка Министерства магии. — Не вы, молодые люди, вы сработали великолепно. Но поступок Розье — это переходит все границы, директор! Я сейчас же буду писать мистеру Краучу, чтобы мальчишку поставили на учёт! Вы должны его исключить, Альбус!
— Джон, давайте не будем горячиться! — пропыхтел Слизнорт, промакивая платком лысину. — Вы же видели, в каком мистер Розье состоянии. Возможно, он и сам под проклятием!
— Проклятием чистокровных взглядов, разве что, — процедил Хоукинсон, на что неожиданно ощетинился Рейнальд:
— Пожалуйста, профессор, не обобщайте!
— Ваша гордость десятого колена сейчас не к месту, Мальсибер! — осадил его Хоукинсон.
— Но Рейнальд прав, более чем прав! — вступился за своего студента Слизнорт. — И среди Священных двадцати восьми есть как правые, так и левые.
— И ультра-правые радикалы!
— Хватит, коллеги! — встала между ними МакГонагалл. — Не при учениках!
— И точно, — спохватился, вынырнув из пучины явно безрадостных мыслей, Дамблдор. — Мисс Бенсон, простите, что снова не даём вам сосредоточиться на исцелении.
— Ничего, директор, — пробормотала Хината, всё это время рассматривавшая узоры ковра.
— Мистер Поттер, — продолжил директор, и Дейдара мрачно зыркнул на него, — мистер Холмс, мистер Мальсибер — спасибо за ваш вклад. Я начисляю двадцать баллов каждому из вас. А сейчас, молодые люди, оставьте нас.
Только этого Хината и ждала, а потому первая заторопилась к двери. Ей хотелось оказаться как можно дальше от спорящих над участью Эвана Розье профессоров и поскорее покончить с разговором, висевшим над ней тучей братского неудовольствия.
Когда коридор с горгульей остался позади, Дейдара нарушил молчание:
— Чтоб я ещё раз ради тебя впрягся, принцесса.
— Я тебя об этом не просила, — напомнила Хината со вздохом. Его ведь убеждали остаться в стороне — сам вляпался, а теперь возмущается. Что за человек?..
— Ну ничего, мы из этого ещё чё-нибудь выжмем, мм, — абсолютно не слушая её, сообщил пространству Дейдара и свернул в ближайший потайной ход.
Хината бросила тревожный взгляд на Итачи, уверенно шагавшего в сторону холла. По его каменному лицу было совершенно невозможно что-либо понять, но Ки давила, как на поле боя.
Рейнальд тоже это чувствовал. Нервно кашлянул.
— Я рад, что всё закончилось именно так, — признался он, обращаясь исключительно к Хинате.
— Я тоже, — заставила себя улыбнуться ему Хината. Она вовсе не ожидала, что Мальсибер зайдёт ради неё так далеко, и даже обеспокоенная настроением Итачи ощутила прилив огромной благодарности и тепла. — Спасибо, Рейнальд. За то, что сделал. Это дорогого стоит.
— Я знаю, — не очень уж весело усмехнулся Рейнальд и бросил поверх перил мраморной лестницы взгляд на песочные часы, отмеряющие факультетские баллы. В нижней чаше слизеринских, ещё вчера гордо наполненной, поблёскивала жалкая горстка изумрудов.
Ничего не говоря, Хината легко прикоснулась к его руке. Рейнальд не вздрогнул и устало улыбнулся ей.
— Холмс? — окликнул он, когда они подошли к спуску в подземелья.
Итачи замедлился лишь для того, чтобы отрицательно мотнуть головой. Рейнальд глубоко вздохнул и поправил галстук, и на его лице было написано предвосхищение худшего. Он боялся идти в гостиную Слизерина, и Хината не могла его за это винить. И всё же Рейнальд, махнув ей на прощание, свернул к своему общежитию, а сама Хината молча последовала за Итачи на улицу.
Как Хината и предполагала, к вечеру распогодилось. Стоял сонный штиль, и мороз почти не кусал — близилась первая робкая оттепель этой зимы. Красиво падали на замёрзшую гладь озера предзакатные лучи усталого солнца, а лесничий Хагрид нёс в свою хижину дрова. По дорожке из Хогсмида тянулись припозднившиеся старшекурсники.
Итачи свернул к озеру, где не было ни души, и ступил на тянущуюся по его берегу тропинку, растопленную любителями погулять, коих в Хогвартсе было немало. Но сейчас они все были в замке или возвращались из Хогсмида, а потому берег озера был в полном распоряжении шиноби.
На считанные секунды активировав Бьякуган, Хината сказала:
— Мы одни.
Итачи мелко дёрнул бровью.
— Ты понимаешь, что наделала?
Хината сцепила пальцы в замок и постаралась говорить ровно:
— Я объяснила директору замеченные им странности с моей исключительной наблюдательностью, убедила его в том, что боюсь и не контролирую эту способность, и вывела на виновного.
— Ты самолично оповестила потенциального противника о своей уникальности, — Итачи наконец остановился, посмотрел на неё. — Это глупо, Хината.
— Я с тобой не согласна. Чем это глупо? Профессор ведь не узнал, кто мы. Он решил, что мои способности — проявление магии, и это лучшее, что могло произойти, — она подалась вперёд. — Итачи, пойми: теперь мой Бьякуган абсолютно легален! Я могу им пользоваться и помогать людям, как помогла Марлин, без боязни последствий! Не бездумно, конечно, — быстро уточнила она, — или направо-налево, но всё же. Я искренне ценю такую возможность, потому что хочу защищать близких людей. Лили и Марлин — маглорождённых без сильных друзей. Рейнальда, который из-за меня наверняка теперь будет подвергаться нападкам… — она запнулась, однако заставила себя закончить: — Тебя.
— Меня не нужно защищать, имото, — чёрство осадил её Итачи.
— Меня — тоже. И между тем ты всё равно это делаешь. Я знаю, почему. У меня тоже есть младшая сестрёнка. Но мне уже тридцать лет, Итачи… — Хината вздохнула, ловя его мрачный взгляд, надеясь, что он прочитает если не мысль, то хотя бы эмоции. — Конечно, мы никогда не будем абсолютно на равных, не с нашей разницей в опыте… и всё же я не хочу продолжать быть для тебя «беззащитной младшей сестрёнкой». Я бесконечно ценю твою заботу и участие, твои знания и мнение, но позволь мне независимость в принятии решений.
Она в самом деле почувствовала прикосновение к своему разуму — на этот раз лёгкое, не давящее тяжестью всех замковых башен. Пусть внешне ничего в нём не изменилось, внутри Итачи явно что-то происходило. Хината не понимала и десятой части эмоций, мелькавших под слоем льда в его взгляде.
— Не уверен, что это целесообразно, — произнёс Итачи почти без прежней ожесточённости. — Ты говоришь, что ценишь моё мнение, но не посоветовалась со мной, прежде чем сделать настолько серьёзный шаг. Как после такого я могу тебе доверять?
— Если на то пошло, как я могу доверять тебе? Ты пообещал не мстить и сразу же после этого начал действовать за моей спиной, — Хината красноречиво вскинула брови, надеясь устыдить его за двойные стандарты. Итачи, впрочем, и глазом не моргнул. Хината вздохнула. — Давай признаем, что в данной ситуации мы оба неправы, хорошо?
— Я всё ещё нахожу проступки несоразмерными.
— Ложь союзнику есть ложь союзнику, а мы друг для друга самые близкие и надёжные товарищи из возможных в данных условиях. Да и потом, расскажи я тебе о своём плане, ты бы просто запретил мне претворять его в жизнь. Не стал бы слушать ни мотивов, ни аргументации.
Итачи быстро моргнул пару раз.
— Ты правда считаешь, я подавляю твоё мнение?
— К сожалению, — Хината зарделась, чувствуя себя очень неловко. Однако пришла пора стоять за себя до конца. — Ты никогда не спрашивал, как я вижу свою жизнь в этом мире, Итачи. Будущее, я имею в виду.
Итачи наклонил голову. Он что-то переживал, и Хината могла поклясться: не только настоящее занимало его мысли. Быть может, почти совсем не оно.
— Хорошо, Хината. Как ты видишь своё будущее?
— В помощи людям, — твёрдо ответила Хината. — Обладая исключительными по сравнению с другими способностями, я не собираюсь всю жизнь их держать при себе, скрывать, не использовать. Я не чувствую за собой такого права. В моём понимании обязанность сильного — протянуть руку тому, кто слабее. Я вижу, что способна на это, — она подумала о Рейнальде, который едва мог заставить себя сесть рядом с ней всего каких-то полгода назад. О Рейнальде, который сегодня нашёл в себе силы выступить против обидчика, навязываемого обществом ему в друзья.
— Я понимаю, на чём основана твоя вера, — произнёс Итачи. — Однако время слов прошло, и отныне для помощи слабым потребуется сила. Её применение есть в твоём будущем?
Хината посмотрела на него очень серьёзно.
— Насилие не является… не должно являться ключом к решению всех проблем. Несмотря на наше прошлое, а может быть, именно благодаря ему, теперь, когда есть такой шанс, я хочу попытаться улаживать конфликты мирно.
Но Итачи покачал головой.
— В нашей крови нет мира, Хината. Это иллюзия.
— Я не согласна с тобой. Да, я не видела столько крови и боли, сколько ты, Итачи, и тебе я могу казаться наивной. Однако у меня было время осмыслить прошлую и нынешнюю жизни, различия наших миров. Этот не чище нашего, я знаю, но и вполовину не так жесток. Этот мир не погряз в насилии, здесь есть ещё надежда на взаимопонимание и свет, — она улыбнулась воспоминаниям. — Как сомневаться в этом, если даже наш родной мир начал меняться к лучшему под действием некоторых очень особенных людей…
— Наруто идеалист и мечтатель, — возразил Итачи, прекрасно поняв, о ком говорит Хината. И точно, вспомнила она, им ведь доводилось несколько раз пересекаться — значит, Итачи столкнулся с сильной волей доброго сердца Наруто-куна. — Вполне возможно, его сломала война. Это случалось со многими.
— Никакая война не сломает его, — ответила Хината со всей убеждённостью. Перед глазами стоял образ юноши, ради которого она сама дважды пожертвовала жизнью. — Наруто-кун способен простить и принять любого, если человек искренне раскаивается в совершённом. Но даже раньше, чем противник сам начнёт сомневаться в верности своего морального компаса, Наруто-кун в состоянии распознать зерно доброго в нём, а затем помочь этому зерну прорасти. Было столько примеров, Итачи, что я не могу сомневаться. И пусть я сама никогда не увижу, как Наруто-кун станет Хокаге, не смогу помогать ему по мере сил делать лучше Коноху и прочие Скрытые Селения Шиноби, я способна попробовать повторить его магию здесь, в этом мире, не меньше нашего нуждающемся в добре.
— Это безрассудно, а я не могу позволить, чтобы твоя жизнь снова подверглась опасности, Хината. Я… — он запнулся, как если бы слова застряли в горле. В конце концов, Итачи выговорил: — У меня нет никого и ничего, кроме тебя. Ты — мой шанс искупить прошлое.
— Я не думаю, что это так. У тебя есть целый новый мир, и я докажу тебе, что ты в нём не лишний, тем более не должен ничего искупать.
Итачи посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты не можешь отказать в существовании моим прошлым поступкам. Половину жизни я был нукенином S-ранга, Хината. Я убивал шиноби Конохи, я убил всю свою родню.
Он произнёс это так ровно, что Хината вздрогнула, холодея. Но затем шагнула к нему, аккуратно взяла за руку.
— Я знаю тебя уже почти восемь лет, Итачи. И я знаю, что ты никогда не делаешь ничего без серьёзной на то причины. Ты не обязан мне их раскрывать, но я верю в их существование.
— Стало быть, и ты мечтательница, — вздохнул Итачи.
— Я предпочитаю верить в хорошее в людях, — возразила Хината.
— Но что если люди, в которых ты веришь, покажут себя недостойными этого? Если мирное разрешение конфликтов окажется невозможным?
Хината спокойно улыбнулась и крепче сжала руку Итачи.
— Тогда я приму решение в соответствии с ситуацией. Но сила всегда будет для меня последним инструментом.
========== Глава 34. Тайна Римуса Люпина ==========
Март начался с короткой оттепели и матча Пуффендуя против Слизерина. На памяти Джима это была самая пропущенная общественным сознанием игра: вся школа обсуждала только нападение Розье на Хлою Бенсон.
Это было так неестественно-жутко для Хогвартса, что многие не сразу поверили. Когда в приятный вечер воскресенья Джим и Сириус, спускаясь на ужин, приметили практически полное отсутствие изумрудов в нижней половине часов, отмеряющих баллы Слизерина, друзья разразились победным кличем и затянули песенку про глупого удава, завязавшегося узлом. Она была сочинённой для квиддича, а потому очень обидной. Джим вместе с Сириусом орал её, когда ввалился в Большой зал, и далеко не сразу заметил любопытство и тревогу на лицах соучеников.
В тот вечер к ним подошёл Регулус. Сам. Не успел Сириус просиять, его младший брат лаконично попросил заткнуться и не бередить. Сириус разом помрачнел.
— Как же так вышло, что Слизерин за один день рухнул на самое дно межфакультетского состязания? — спросил он ехидно.
И Рег им рассказал. Очень тихо, отведя прочь из зала, в редко используемый коридор первого этажа.
Мысленно возвращаясь к этому две недели спустя, Джим каждый раз вздрагивал. Ещё никогда в своей жизни он не испытывал такого ужаса. Хогвартс всегда казался безопасным — местом, где ничто плохое до них не доберётся. Как оказалось, зло притаилось внутри самого замка, приняло форму мальчишки, бросившего опасное проклятие в спину однокласснице. Опасное… потенциально смертельное. Если бы не Дей, девчонка бы умерла.
Умерла… Джим не до конца осознавал это понятие. Для него оно означало что-то смутное, противоположное существованию, но Дэвид грубо его разуверил:
— Противоположно существованию отсутствие, а оно нейтрально. Смерть же куда больнее, мм. Когда теряешь кого-то, кто ещё буквально минуты назад дышал, говорил, мыслил рядом с тобой, это…
— Как? — севшим голосом уточнил Джим. Сириус рядом с ним стоял изваянием. Питер испуганно хлопал глазами.
Дэвид стукнул себя кулаком по груди, глядя куда-то мимо них. Не на небо за окнами гриффиндорской гостиной — намного дальше.
— Не объяснить, — бросил он. — Не поймёшь, пока не потеряешь.
Он не сказал больше на эту тему ни слова, но Джим шестым чувством улавливал, что брату больно.
— Отчего бы? — подозрительно спрашивал Сириус. — Он разве дружен с Бенсон?
— Нет, — рассеянно отвечал Джим и не добавлял, что вовсе не считает нежелание брата говорить о потере связанным с произошедшим.
Потому что как раз о нём Дэвид болтал без умолку.
Кто бы ни спросил, Дей охотно пересказывал события последнего уикенда зимы. Громко и в красках он живописал, как в Хлою бросили удушающее и как он, Дэвид, самым что ни на есть магловским методом справился с ним. Как ввязался в расследование случившегося — сам, лично, без чьей-либо наводки и помощи, а принял её только от роющих в том же направлении Мальсибера и Холмса. Как они втроём вышли на Розье и что Дэвид бы сделал с ним, если бы не вмешались учителя.
В отличие от него, прочие участники действа были немногословны. Бенсон изящно избегала вопросов, а Эванс и МакКиннон явно решили взять на себя роли её телохранителей и орали на всякого, кто пробовал расспросить их подругу. Холмс, и раньше не отличавшийся разговорчивостью, вопросы попросту игнорировал. Мальсибер же настолько замкнулся в себе, что хранил лишь процентов двадцать связи с реальностью.
Самого Розье потихоньку отправили прочь из школы — но не в Азкабан, как мечтательно предполагал поначалу Сириус, а домой: его отстранили от учёбы до конца семестра, и только на последний, летний, и экзамены ему позволят вернуться. Все, когда узнали, присвистнули, а самые любознательные побежали в библиотеку, откуда вернулись с сообщением, что подобных мер в школе не принимали уже полтора века, к чистокровному — вообще никогда прежде. Все полукровки и маглорождённые тут же со страшной силой зауважали Дамблдора.
Вдобавок к отстранению от занятий и снятию баллов, Розье в приказной форме рекомендовали к постановке на учёт в Отделе правопорядка — за это бился профессор Хоукинсон, и в конце концов добился, несмотря на шипение со стороны Совета попечителей. Тут уж даже до них дошло, что спустить на тормозах происшествие не удастся. Об этом Джиму написал отец. Ещё спросил, как Джеймс себя на фоне случившегося чувствует, и тот признался: гордится братом.
Там, где Розье потерял для Слизерина триста очков (угробив шансы своих взять Кубок школы в этом году!), Дэвид заработал для Гриффиндора семьдесят. Джим в самом деле гордился братом, и в первую очередь не за баллы — за то, как круто тот сработал: спас девчонку, а потом ещё и вышел на её обидчика. Пожалуй, Дей в самом деле лучший капитан Кирк, чем сам Джеймс.
Для Гриффиндора Дэвид вмиг стал героем — воплощением факультетского образа. Его поступок влюбил в Дэвида решительно всех львов, и даже то, что в своём расследовании он скооперировался со слизеринцами Холмсом и Мальсибером, не могло поколебать эту любовь. Парни хлопали Дея по плечам каждый раз, когда с ним говорили, а девчонки и вовсе вились вокруг него восторженными стайками, хихикали и строили глазки. Весь Гриффиндор яростно и самозабвенно праздновал доблесть своего. Как сказала Рокси Вуд: упивался ею.
А вот змеи, напротив, сделались пришибленными. Ходили они теперь исключительно группами, смотрели на всех злобно, но даже не шипели. Поговаривали, будто Паркинсон совсем слетел с катушек и грозился лично подвергнуть страшным пыткам любого слизеринца, который потеряет ещё хоть один факультетский балл. Теперь на всех уроках змеи первыми тянули руки, обходя по рвению даже воронов, чего раньше за ними не замечалось. Паркинсон и остальные змейские старосты насели на весь факультет по учёбе со страшной силой. Дошло до того, что с учебниками стало возможно застать даже старшекурсников вроде Фоули и Лестрейнджа — а ведь обычно они в свободное время либо дрались, либо валяли дурака.
— Они хотят выйти хотя бы на третье место к концу года, — поделилась Лили, с состраданием глядя на зарывшихся в учебники Гекату Паркинсон и Ади Гринграсс. Над ними стояла, сложив руки на груди и поминутно цокая языком, пугающая одним своим лицом Ева Флинт.
Дело было в сонное субботнее утро через две недели после нападения на Хлою. Джим, Сириус и Питер присоединились к одноклассницам в Большом зале, где за домашками собралось немало народа со всех курсов и факультетов. В зале было тепло, эльфы то и дело выставляли на столы новые тарелки со сладостями и наполняли кружки тёплым какао — какая атмосфера может быть лучше для написания скучных эссе?
— Как по мне, им это не светит, — пожал плечами Сириус, поглаживая подбородок кончиком пера и сверля враждебным взглядом пергамент перед собой, словно от этого на нём появится эссе по заклинаниям.
— Точно не светит! — покивал Питер, выглянув из-за «Стандартной книги заклинаний» их курса. Сириус хмыкнул и увёл учебник из рук Хвоста, принялся почти с остервенением листать.
— А я так не думаю! — вспыхнула Лили, за что на неё шикнула пытающаяся сосредоточиться Гестия. — С тем, как они стараются, могут и выйти!
— У-у, Эванс, опять принимаешь сторону змей? Даже после того, что Розье сделал с Бенсон?
— Один мерзавец — не весь факультет! — за поддержкой Лили почему-то повернулась к Джиму. Он рассеянно взлохматил волосы и посмотрел на слизеринский стол.
Взгляд сам собой нашёл блондинистую макушку брата — новоиспечённый герой факультета самым наглым образом сидел с идейным врагом. Хотя на данный момент его популярность такова, что Гриффиндор простит Дею решительно всё. А вообще, Джим догадывался, это из-за девчонок Дей отступил в такое место, куда за ним не попрутся даже самые ярые фанатки. Вот даже сейчас на него посматривало полстола львиц, Мэри Макдональд так и вовсе не отрывала от него взгляд, вздыхала и, стоило Дэвиду хоть чуть-чуть повернуть голову, принималась хлопать ресницами так часто, словно собиралась использовать их вместо крыльев и взлететь.
Сидевший рядом с Дэвидом Лестрейндж, казалось, существовал специально для того, чтобы стереть в порошок теорию Лили. Даже с расстояния он выглядел если не последним (этот титул заграбастал Розье), то уж точно предпоследним гадом школы. Его грозный взгляд словно искал, кого бы проклясть, на губах поселилась желчная ухмылка, чёрная палочка предупреждающе скользила в пальцах. И как только Дей мог терпеть его рядом с собой? У Джима, вон, за полминуты наблюдения за мордой Лестрейнджа развилось желание дать ему в глаз. На упреждение.
— Ну, не знаю, Эванс. Статистически…
— И ты туда же!
— Что ты завелась опять, Лили? — поморщилась Гестия, а Мэри оторвалась от разглядывания Дея, чтобы с живым вниманием прислушаться к спору.
— Потому что нельзя всех мерить одними рамками! — Эванс тряхнула рыжими косами и указала на Сириуса. — Ты сам мне говорил не считать всех чистокровных одинаковыми маглоненавистниками. А тут что?
— Тоже мне, сравнила, — фыркнул Сириус. — На факультеты распределяют по характеру. Это значит, что как раз на факультетах ребята между собой очень даже похожи.
— Но не копии же один одного! Вот Майкл и Мальсибер помогли Хлое, а Розье на неё напал. Мм?
— Что «мм», Эванс?
— То, что признай: слизеринцы такие же разные, как мы на Гриффиндоре!
— Тише! — шикнул кто-то из старших девочек, работавших неподалёку.
Сириус отмахнулся.
— Обложка разная — нутро одно.
— Согласна, — подняла перо Гестия. Сириус победно улыбнулся и продолжил:
— И вообще, откуда нам знать, что у Холмса и Мальсибера нет никакого скрытого мотива? Может, они помогли Бенсон, чтобы втереться в доверие к ней или через неё к кому-то ещё? Лично я им не доверяю, — заключил Сириус. — Особенно Мальсиберу.
— К твоему сведению, Майкл дружит с Хлоей уже много лет. А Рейнальд — очень вежливый и галантный молодой человек, — Эванс задрала подбородок, намекая, что самого Сириуса ни вежливым, ни галантным не считает.
— Мне он тоже нравится! — мигом оживилась Мэри, и Джим скорчил рожу, словно его сейчас стошнит прямо на учебник по травологии. Питер засмеялся, а вот Сириус явно ещё не закончил с Лили:
— Пф, Эванс, ты несёшь бред. Я «милашку Рея», — по-девчачьи пискнул он и похлопал ресницами, пародируя Мэри; девчонка возмущённо взвизгнула, а Сириус как ни в чём не бывало продолжил: — знаю с тех пор, как мы все летали на игрушечных мётлах. Он мой четвероюродный брат и полный придурок. Его папаша на пару со старшим Малфоем ненавидит маглов, а маман вообще сделала ноги.
— В смысле? — округлила глаза Лили, а Мэри мигом забыла обиду — сплетни-то подвезли. Даже Питер любопытно заёрзал на скамье, напрочь забыв об учёбе.
— Его мамаша свалила за границу, — авторитетно сообщил Сириус аудитории. — Все говорят — исследования, а я вот думаю, от придурочных родственничков. Я бы так и поступил. Так вообще все, кто поумней, делают — вот как моя кузина Андромеда…
Но Лили и Мэри уже не внимали ему — обе, переглянувшись, вздохнули.
— Бедняжка…
Сириус осёкся на полуслове, на секунду завис, а затем всплеснул руками:
— Типичные девчонки — всех им жалко!
— А тебе не жалко? — удивилась Лили. — То есть у него же, считай, нет мамы…
— Ой, да попросил бы — я б ему свою маман отдал, ещё и доплатил!
Оторвавшись от описания вершков-корешков, Джим попытался представить, что чувствовал бы на месте Мальсибера, но провалился уже на попытке визуализировать свою семью без мамы. Надо бы ей, кстати, написать, она вроде просила.
— Поттер! — обратилась к нему Лили, явно уже не в первый раз.
— А?
— Только не говори, что тоже своих родителей ненавидишь! — голосок девчонки звенел от эмоций.
— Эванс, ну ты это, палку-то не перегибай, — обиделся Джим. — Была б ты пацаном, я бы тебе в глаз дал за такие предположения.
Вот теперь обиделась Эванс, и Мерлин разберёт, на что. Джим же ей в глаз не дал, даже не собирался!
— Придурки! — выплюнула она и, сгребя в сумку учебники, вылетела из Большого зала.
— Припадочная, — хмыкнул Сириус и вернулся к четвертованию взглядом учебника по заклинаниям. Питер почесал затылок и заглянул в книгу через его плечо.
— Ну, хоть можно с эссе закончить! — возвела глаза к затянутому хмарью потолку Гестия.
***
Джим возвращался в общежитие после затянувшейся субботней тренировки. Она была изнурительной: с приближением матча Джастин всё сильнее гонял команду. Пусть от конкретно этой игры с Когтевраном ничего не зависело — и так ясно, что финал будет между Гриффиндором и Слизерином, — Джастин держал команду в тонусе. Готовил к финалу, обещавшему стать бойней.
Шагая по тускло освещённым факелами коридорам, Джим вполуха слушал спор Ника и Кевина о лучшей полироли для мётел. Фрэнк, Джастин и Роксана, уйдя вперёд, обсуждали по сотому кругу тактику на игру. За ними со снисходительной полуулыбкой наблюдал Дэвид, выстукивая бодрый ритм на рукояти метлы.
Повернувшись к брату, Джеймс открыл рот, но быстро захлопнул, клацнув зубами, и смущённо отвернулся. Он хотел поговорить… и при этом не представлял, о чём.
Как получилось, что их интересы настолько разошлись? Ведь кроме квиддича братьев теперь объединяло мало что. Если раньше Дей с удовольствием участвовал в «миссиях Звёздного флота»: ночных походах по замку, шутках над слизеринцами, составлении карты школы, то теперь даже не выказывал желания поучаствовать в проделках брата. Когда и почему он стал таким скучным? Что весёлого в общении с гадким Лестрейнджем, ведении каких-то таблиц и долгом сведении цифр? Джим не понимал и от этого по большей части злился. Однако в тот вечер хотел, наверное, спросить брата прямо вместо того, чтобы додумывать.
— Хм, — вдруг нахмурился Дэвид, глядя в коридор, мимо которого они проходили. Джим тоже посмотрел и увидел Хлою Бенсон в компании одного из приятелей брата — тщедушного когтевранца с лицом зубрилы. Они стояли у окна и, казалось, мило беседовали.
Ничего не добавив, Дэвид резко свернул в боковой коридор и направился к говорившим, а Джим хмуро поплёлся дальше. Настроение поползло вниз — брат опять предпочёл ему кого-то другого.
«Ну и пусть! — попытался приободрить себя Джим. — Больно надо!»
Больно ли, надо ли, Джиму не удалось поразмышлять — едва он переступил порог гостиной, на него налетел Сириус.
— Идём быстрее! — вцепившись в руку друга, Сириус утянул его в спальню под непонимающие взгляды команды.
— Что такое? — спросил Джим, прислоняя «Чистомёт» к стене у своей кровати.
Сириус сверкнул глазами.
— Римус.
Только было начавший стягивать спортивную мантию Джим замер на середине движения.
— Он ушёл?
— Да.
— А?..
— Хвост за ним следит.
Джим просиял.
— Круто! — и его охватила гордость за друзей, свою верную команду, способную действовать и без детальных инструкций от капитана.
Впрочем, не то чтобы они не обсуждали план прежде. Каждый месяц Римус исчезал из общежития на пару дней — полнедели, и выяснить, куда именно, стало для ребят важней, чем многие другие проделки. И вот, наконец, им это удастся.
К тому времени, как Джим принял душ, высушил чарами волосы и переоделся в чистое, в спальню вернулся Питер. Запыхавшийся, раскрасневшийся, он на одном дыхании выпалил:
— Римус сейчас в больничном крыле, но скоро его куда-то поведут!
— Как вы поняли это, лейтенант? — уточнил Джим. Остановившись у зеркала, он попытался пригладить волосы, но те продолжали воинственно торчать во все стороны, игнорируя расчёску.
— Римус пришёл в лазарет с сумкой, но не стал ничего распаковывать, — отрапортовал Питер. — А ещё я подслушал под дверью: мадам Томсон сказала: «Подожди немного, я закончу с зельем и отведу тебя».
— Вот оно что, — Джим отвернулся от зеркала и поправил очки. — Значит, нам пора в путь.
— Ага! — радостно подскочил Питер, горя предвкушением.
Улыбнувшись ему, Джим заговорил:
— Дневник капитана, звёздная дата 1803.3. «Энтерпрайз» находится на орбите ранее неисследованной планеты класса «М». Из транспортной доложили, что один из членов экипажа осуществил высадку на поверхность. Что за цель движет им? Я, коммандер Блэк и лейтенант Петтигрю спускаемся на планету, чтобы пройти по его следам.
И они спустились в гостиную, откуда проникли в коридор, где медленно сгущался вечер.
— Куда?.. — вздохнула им вслед Полная Дама, но команда проигнорировала слабый оклик.
Им было не привыкать ходить по замку в любое время суток. Передвигаясь быстро и тихо, парни по известным до последнего доспеха коридорам спешили к больничному крылу, опасаясь единственно не успеть. Любопытство и сильное чувство ответственности за свой экипаж гнали капитана Поттера вперёд. Джим пообещал себе, что в этом месяце они точно разберутся с причиной внезапных исчезновений Римуса со всех радаров.
Благодаря блестящей подготовке команда добралась до пункта назначения без потерь. Затаившись за углом в виду больничного крыла, офицеры оценили обстановку.
— Необходима разведка, — постановил Джеймс и повернулся к Питеру. — Лейтенант.
— Ладно, — назначению тот не очень обрадовался, но пошёл — негоже оспаривать приказы капитана. Пока же Хвост крадучись пробирался к больничному крылу, Сириус негромко заметил:
— Ты какой-то расстроенный, Джим. Что стряслось?
Джеймс вздохнул.
— Это всё Дэвид, — признался он другу. — Я никак не могу его понять, Сириус. Почему вместо нас он тусуется с Лестрейнджем и его мутными приятелями?
Ответил Сириус не сразу. Понаблюдав какое-то время за тем, как Хвост прислушивается под лазаретом, осторожно сказал:
— Возможно, Дэвиду что-то нужно от них. Ведь он… ну, ты лучше меня знаешь, Джим, серьёзно.
— Что? — вскинул брови Джеймс, и Сириус, отведя взгляд, ответил:
— Что он меркантильный. Мне кажется, он и Бенсон-то спас потому, что она что-то должна ему и его приятелям.
— Ну… — это делало Дея совсем не капитаном Кирком. Старший офицер Звёздного флота обязан ставить выше всего прочего долг и честь, эгоизм должен отходить на последний план. — Не знаю. Может быть, ты и прав. Но мне не хочется в это верить.
— Понимаю, — вздохнул Сириус. — Мне тоже не хочется верить, что Рег всё глубже скатывается в заморочки с чистотой крови. Но это так. В последней посылке из дома он запросил «Генеалогию чародейства» — мне мать написала длиннющее письмо о том, какой Рег молодец, сел выучивать родословную. Следующий шаг после этого — гнобить маглокровок вместе с Эйвери и прочими.
— Сириус… — не зная, как поддержать друга, Джим крепко сжал его плечо. Сириус устало улыбнулся.
— Прорвёмся, Джим, — сказал он негромко. — В крайнем случае, мы есть друг у друга.
— Это точно, дружище, — кивнул Джеймс.
Они провели в молчании оставшиеся минуты до того, как Питер вернулся.
— Ну?
— Они ещё там, — прошептал Питер.
— Тогда найдём укрытие получше, — постановил Джим и поманил отряд в непроницаемо-тёмную нишу за доспехами.
Ждать пришлось долго — парни успели обсудить весь новый выпуск «Невероятного Человека-Паука» (его переслали Джиму родители, оригинальным отправителем был Бобби), поспорить о добавлении правил к настолке и принять к рассмотрению идею о зачислении Марлин МакКиннон в кадеты Звёздного флота. Девчонка оказалась очень настырной в этом плане. Всё время, что не вилась вокруг Бенсон и Эванс, она прилипала к Джиму с друзьями и стремилась вовлечься в их предприятия. Сириус сделал логичное замечание, что в таком случае проще взять над ней шефство и обучить, чем позволить завалить им какую-нибудь операцию.
После изнурительной тренировки получив возможность немного расслабиться, Джим начал скатываться в полудрёму. Но вдруг Сириус толкнул его и шикнул — дверь больничного крыла распахнулись, и в квадрате света возникли Римус с сумкой наперевес и мадам Томсон. Они торопливо прошли мимо ребят, не заметив, и скрылись в следующем коридоре.
Джим встрепенулся. Сонливость как рукой сняло.
— В погоню.
И они последовали за своими целями, держась на расстоянии, не зажигая свет. Они знали эти коридоры, как устав Звёздного флота. Крадучись они проводили Римуса и мадам Томсон до мраморной лестницы и с удивлением замерли на её верхней ступени, сражённые осознанием неожиданного.
— Они что… уходят из замка? — прошептал Питер, пуча глаза.
— Похоже на то, — Сириус кивнул и сделал было шаг, но Джим удержал его на месте.
— У меня есть идея получше, — сказал он и повёл отряд к большому окну, глядящему в ту же сторону, что выход из школы.
Из окна открывался прекрасный вид на лужайку и тропинку, спускающуюся по холму к озеру и бегущую дальше, в Хогсмид. Снег ещё не начал сходить, и чёрные силуэты Римуса и мадам Томсон были отчётливо различимы даже без ещё не взошедшей луны. Держали путь они к Хогсмиду.
— Зачем им туда? — пробурчал себе под нос Джим, пытаясь разгадать замысел.
— Хотят выйти за антитрансгрессионный барьер? — предположил Сириус.
— Смотрите! — пискнул Питер, тыча пальцем в стекло. — Они свернули!
И в самом деле: сойдя с протоптанной дорожки, Римус и мадам Томсон направились в сторону хижины лесничего.
— Куда это они идут?! — Джим окончательно перестал понимать, что происходит.
Сириус дёрнул его за рукав.
— Не узнаем, пока не проверим! — заявил он с задором.
Питер задрожал.
— Сириус, но выходить перед самым отбоем из школы…
— Ничего страшного, Хвост, — отмахнулся от него Сириус, глядя на Джима. — Идём.
Взвесив все «за» и «против», Джим кивнул.
В этот момент страшный грохот за спинами заставил ребят подскочить. В соседнем коридоре что-то происходило, и звучало это так, словно рыцарские доспехи покинули свои постаменты и ввязались в бой.
— Это Пивз! — предположил Сириус.
— Отступаем! — скомандовал Джеймс, и отряд рванул в сторону общежития, сверкая пятками.
***
Слушая удаляющийся топот, Дейдара хмыкнул.
— Малолетние идиоты, — проворчал он себе под нос, возвращая сброшенные Левиосой на пол доспехи в оригинальное положение. — Как будто мне больше заняться нечем.
Не дожидаясь, пока на звук прибежит завхоз Прингл, Дейдара оперативно скользнул в потайной ход, который вывел его на первый этаж. Убедившись, что никого поблизости нет, Дейдара вынырнул из тайного лаза и неслышно двинулся в сторону подземелий. По пути привычно спрятавшись от патрулирующих коридоры Гектора и Евы (и явно ждущих конца обхода и возможности уединиться), Дейдара вскоре добрался до логова своей компании. Там за плотным слоем заглушающих чар происходила жаркая дискуссия.
— Это грёбанная морока, Лиам, притом ещё и непойми ради чего!
— Это может помочь нам, Рабастан. Посуди сам: если мы встанем во главе студенческого самоуправления, мы получим…
— Гемор! Только гемор и ничего кроме! Я знаю, твоей когтевранской жопе без него не прикольно — подожди до нового года, уверен, именно тебе Флитвик вручит значок. Будешь старостой, будешь гонять малолеток и парочки…
— Мы всё там же? — спросил Дейдара у Эшли, заняв соседнее с ним кресло.
— И всё о том же, — вздохнул Эшли, поднимая голову от книги.
Дейдара закатил глаза. С недавних пор Лиам загорелся идеей создать студенческий совет в Хогвартсе. И ладно бы это было лично его горение — масла в огонь размеренно подливала Хината, эта маленькая коноховская проныра. В последнее время она слишком много стала болтать с Лиамом, особенно об этом его студсовете мечты, что Дейдаре категорически не нравилось.
— …говорили с мисс Бенсон…
Рабастан взвыл.
— Да что вы все нашли в этой Бенсон?! По-моему, парни, её стало слишком много! Бенсон, Бенсон… Да она просто мелкая грязнокровка!
— Просто да не просто, — протянул Дейдара, и Рабастан и Лиам разом повернулись к нему. Откинувшись на мягкую спинку потёртого кресла, Дейдара продолжил: — Не стоит недооценивать её, мм. Она не глупа и очень наблюдательна. Что ещё хуже, она идёт в связке с Холмсом, а он… — Дейдара притормозил, чтобы обдумать определение. Нельзя было сказать ни слишком много, ни слишком мало. — Он опаснее половины старшекурсников. Вместе взятых.
— На мой взгляд, ты его переоцениваешь, — заправив за уши упавшие на глаза русые волосы, отчеканил Лиам. — Да, его академические успехи впечатляют. Однако в остальном он ничем не выделяется.
— Не могу согласиться, — мягко возразил Эшли. Отложив книгу, он задумчиво посмотрел на брата. — Майкл Холмс далеко не так прост, как хочет казаться. Вернее, хотел в прошлом году. В этом он не стесняется проявлять… посягательства на авторитет.
— Хм, — поморщился Дейдара, которому на ум пришла каменно-презрительная рожа того Учихи — гения, мать его, Шарингана. Ни хуя он не меняется, вообще ни хуя.
— Не только, — вдруг ощерился Рабастан. — Во время пира по случаю начала учебного года он сунулся ко мне в голову. Помнишь, Эш?
— Да, — подтвердил Шелби.
Дейдара помрачнел ещё больше. Если Рабастан не говорит об алых глазах — значит, Итачи уже тогда начал осваивать легилименцию. Более того, ему хватило сил проникнуть в защищённый разум Рабастана. Это очень, очень дерьмово.
И в то же время — ожидаемо. Итачи должен быть опасен. Иначе это не он.
— Я не хочу ввязываться в херню с этими стрёмными шкетами, — после непродолжительного молчания сказал Рабастан. — Руди под них копает, а это значит, ими заинтересовался кто-то наверху. Скорее всего, там хотят понять, откуда Бенсон и Холмс взялись такие талантливые. Возможно, роют под кого-то конкретного. Может, под Альфарда Блэка — он не устраивает слишком многих, Блэков в том числе. Не знаю. Не хочу выяснять. Чем дальше мы держимся от всех этих игр, тем лучше.
— Моя идея организовать в Хогвартсе студенческое самоуправление никоим образом не связана с играми чистокровных, — упрямо ответил Лиам. — Что касается мисс Бенсон, я лишь намерен использовать её для раскрутки идеи, не более. На данный момент ей, жертве самого ужасного происшествия в Хогвартсе со времён открытия Тайной комнаты, сложно в чём-либо отказать. Более того, она привлекла внимание ирасположение директора. Через неё легко будет провести идею, а затем решительно взять управление в свои руки.
— Я, признаюсь честно, не вижу конечной цели, — сказал Эшли. — Чего мы добьёмся, создав студсовет?
— Влияния. Положения в школе, если будем умны — ценных знакомств за её пределами.
— Я не уверен, что это лучшая стратегия, Лиам. Завести полезные знакомства легче всего в Клубе Слизней.
— Куда никого из нас не пригласили и, уверяю тебя, не пригласят. Мы с тобой из спорной семьи, Эшли, а Рабастан…
— В гробу видел клуб старика Слиззи, — подсказал Лестрейндж.
— А я о чём? — поджал губы Лиам. — Что касается Дэвида, приглашать его Слизнорт поостережётся, особенно сейчас, после того, как школа ответила на выходку Розье. Попечительскому совету это совершенно не понравилось. Слизнорт не захочет ещё больше портить отношения с чистокровными.
— Как будто я хочу в этот клуб, — фыркнул Дейдара, и Рабастан протянул ладонь. Дав ему «пять», Дейдара продолжил: — Заходить в высшие сферы общества через Слизнорта — себя не уважать. Тем более, старикан нам всё ещё должен, — Эшли открыл было рот, но Дейдара повысил голос: — Если мы чего-то хотим, мы должны это сами взять, да. Нам никто не станет приносить желаемого на блюде, и делать скидку на возраст скоро перестанут. Разумнее уже сейчас начать спрашивать с себя, как со взрослых, чтобы через несколько лет необходимость этого не стала неприятной неожиданностью. Кроме того, если мы хотим продолжать бизнес и после школы, нужно создавать себе имя уже сейчас. Поэтому я согласен с Лиамом: организация первого в истории Хогвартса студенческого самоуправления станет хорошим дополнением к нашим резюме.
— Я боюсь, когда ты начинаешь так распрягать, — поморщился Рабастан. — Как будто тебе лет сорок.
— Всего-то тридцать два, — хохотнул Дейдара, и Рабастан тоже усмехнулся, не подозревая, что подрывник говорит правду.
— Значит, двое против двух, — педантично подытожил Лиам. — Отправляем на второй круг рассмотрения или?..
— Или, — бросил Рабастан, потягиваясь. — У меня нервов не хватит спорить с Поттером.
— Мы можем разделиться в данном проекте, — сказал Эшли. — Лиам, Дэвид, действуйте по своему усмотрению. Мы же с Рабастаном оценим прогресс и, возможно, присоединимся к вам позже, если найдём это приемлемым.
— Окей, — кивнул Дейдара и посмотрел на настенные часы. Те показывали половину десятого; требовалось поскорее добраться до спальни и проверить, не оправились ли малолетние идиоты от испуга и не отправились ли в новое расследование тайны исчезновений Люпина. — На сегодня всё?
— Да, — кивнул Эшли, поднимаясь. Остальные последовали его примеру, и вскоре парни расстались: Эшли и Рабастан направились к общежитию Слизерина, а Дейдара и Лиам стали подниматься на верхние этажи.
— Благодарю за поддержку, Дэвид, — когда они взошли по мраморной лестнице, проговорил Лиам.
— Угу, — откликнулся Дейдара и негромко заметил: — Я буду приглядывать, чтобы ничего не стряслось, но и тебя прошу: будь осторожен с девчонкой. И ни за что не подпускай к делу Холмса.
Лиам внимательно посмотрел на него.
— На чём основано твоё предубеждение против него? Оно слишком сильно, чтобы быть безосновательным.
— Этого я рассказать не могу, — покачал головой Дейдара. — Знаешь, это одна из вещей, которым товарищи просто должны верить.
— Я… не могу сказать, что это меня устраивает.
— Так и не говори. Но пояснений я правда дать не могу.
Они молчали остаток пути, а затем не прощаясь свернули каждый к своей башне. Прокравшись в обитель Гриффиндора, Дейдара какое-то время просто стоял у догорающего камина, задумчиво глядя на угли. Хотелось полетать и проветриться. Вместо этого Дейдара поднялся в спальню и убедился, что Джим сопит, развалившись звёздочкой на кровати. Только тогда Дейдара позволил себе расслабиться.
***
Проснулся Джеймс далеко не в лучшем настроении. Вчерашнее появление Пивза испортило парням разведку. Её следовало возобновить как можно скорей.
Пристально наблюдавший за ним весь завтрак Дэвид словно бы знал, что на уме у брата. Джим решительно отмёл паранойю: откуда бы Дею знать о приключении ребят, если его не было в спальне? И он точно не следил: уж слежку-то бы капитан Поттер раскусил на раз! Так что Джим выбросил подозрения и занялся домашними.
Так прошло полдня, а после обеда Джим опять созвал свою команду. Убедившись перед этим, что Дэвид свалил из общаги.
— Значит, так, — решительно заговорил Джим, глядя поочерёдно то на Сириуса, то на Питера. — До отбоя нам необходимо исследовать местность, в которой вчера скрылись наши цели, и выяснить как можно больше об их причинах находиться там, где они находились, где бы это ни было. Вопросы?
— Когда выступаем, капитан? — покладисто уточнил Питер.
— Прямо сейчас, — постановил Джим и полез в шкаф за тёплой мантией.
Вскоре ребята вышли на улицу. Погода стояла для середины марта неплохая — даже солнечная, морозоватый воздух покусывал щёки. Закутавшись в шарфы, друзья двинулись по тропинке в Хогсмид, но вскоре свернули к хижине лесника.
— Ночью не было ни снега, ни дождя, — констатировал Джим. — Джентльмены, ищем следы.
И они принялись искать. Вскоре Сириус заметил две цепочки следов в целине — побольше и поменьше, — уводящие в сторону от дома лесничего. А вот и сам Хагрид появился — вышел из-за хижины, неся в руках большой таз, в котором что-то (или кто-то) подозрительно хлюпало.
— Чой-то вы тут бродите? — удивлённо спросил Хагрид.
— Мы гуляем, сэр, — нашёлся с ответом Джим. Сириус степенно кивнул, а вот Питер сжался, поглядывая на огромного лесника с опаской.
— А. Ну гуляйте, — сказал Хагрид и скрылся в хижине.
Парни синхронно выдохнули.
— Пронесло, — прошептал Питер.
— Капитан Поттер, блестяще сработано, — ухмыльнулся Сириус. Выпятив грудь от гордости, Джим распорядился:
— Идём по следу.
Тот вился параллельно краю Запретного леса. Джиму подумалось, что рано или поздно он свернёт в чащу, но цепочка следов увела ребят в сторону, на другой холм, на котором раскинула ветви Гремучая ива.
— Я не вижу, куда дальше, — сообщил глазастый Сириус, вытянув шею. — Следы как будто обрываются у дерева.
Вскоре парни дошли до ивы, и все трое убедились в правоте Сириуса: следы обрывались на бесснежном пятачке, окружавшем иву, и нигде в округе не возобновлялись.
— Странно, — проговорил Джим, насупившись. Что за чудеса здесь имеют место? Куда испарились мадам Томсон и Римус?
— Мне кажется, или там лаз? — вдруг спросил Сириус, указывая на дерево.
Джим присмотрелся. В самом деле, осознал он, среди переплётшихся корней ивы был различим тёмный провал.
— Так-с, — вытащив из кармана булочку с маком, Джим прицелился и метнул — булка исчезла в тёмном проёме, а ива недовольно зашуршала голыми ветками.
— Что будем делать, Джим? — спросил Сириус.
— Если там проход, возможно, он куда-то ведёт…
— Но ведь профессор Дамблдор говорил не подходить близко к Гремучей иве! — округлил глаза Питер.
— Ты можешь не ходить, если боишься, — разрешил Джим, рассматривая качающиеся на ветру ветви.
Хотя нет, стоп. Ветра-то не было.
— Я пойду первый, — уверенно сказал Джим. — Если хотите, идите за мной. Если нет — я пойму и не обижусь.
— Мы с тобой всегда и везде! — громко заверил его Сириус.
Пугливо трясущийся Питер всё же кивнул. Джим улыбнулся обоим.
— Хорошо. Тогда…
— А ну стоять!
Злой окрик заставил Джима обернуться. К нему на всех парах нёсся через луг Дей, злой, как десять завхозов.
— О блин, палево! — воскликнул Джим и ломанулся к проходу под ивой.
Ветви засвистели вокруг, и одна больно хлестнула Джима по плечу. Ойкнув, Джим пригнулся, пропуская над головой новые плети, но не уследил — хитрая лоза подкралась по земле и, подцепив его, опрокинула на спину. Вновь раздался свист — это ветви обрушились на окаменевшего от страха Джима. Он даже не успел закрыть лицо.
Дэвид вырос перед ним неожиданно и принял удары веток на скрещенные предплечья.
— Дей!
— Уходи! — рявкнул Дэвид, под новым ударом зарычал, но не сдвинулся с места. — Ну!
Перевернувшись на живот, Джим на четвереньках пополз прочь так быстро, как только смог. Мгновения показались минутами — но вот его за плечи схватили Сириус и Питер, отволокли подальше, что-то крича. Джим не слушал их. Он обернулся и встретился взглядами с уже отступившим братом.
— Дэвид… — начал он, но не нашёл слов. Взгляд застрял на руках и лице брата, исполосованных прутьями ивы в кровь.
— Идиот! — шагнув к нему, Дэвид наградил Джима сильной пощёчиной. — Долбоёб малолетний! У тебя хоть зачаток мозга есть?!
— А ну отвали от него! — крикнул Сириус и бросился на защиту друга, но Дэвид пинком отбросил его прочь. Питер взвизгнул и попятился в ужасе.
А Джим мог лишь тупо разевать рот, пялясь на раны брата. Его сердце бешено колотилось, а в голове не было ни единой мысли.
— Дей…
— Что?! Вот, блядь, что, Джим?!
— У тебя… всё в крови.
Дэвид осёкся. В его глазах полыхнул такой гнев, что Джим необъяснимо, на уровне самых древних рефлексов испугался за свою жизнь.
— На этой самой крови клянусь, — смазав алые капли ладонью со щёк, Дэвид стиснул кулак. — Ещё раз ты подойдёшь хотя бы близко к этому сраному дереву, я отломаю несколько его веток и лично выпорю тебя в мясо. Ты меня понял?
— Дей, мы… я…
— Ты меня понял, Джеймс?
Джим съёжился, колотясь, на грани истерики. Он хотел, чтобы Дэвид ушёл. Он никогда в своей жизни так не боялся.
— П-понял.
— Надеюсь, — процедил Дэвид.
— Ты пугаешь его! — рядом вновь возник Сириус, обнял Джима за дрожащие плечи. — Смотри, что ты наделал!.. Джим! Джим! Ты как, приятель, держись!..
Дэвид схватил его за шкирку и вздёрнул на ноги. А затем молча ударил кулаком в лицо.
Сириус закричал, и это проняло Джима лучше собственной боли. Вскочив, он повис на руке брата, занёсшего кулак для нового удара.
— Дей, остановись! Не смей!
— Заткнись! — рявкнул Дэвид и стряхнул его так легко, словно бы Джим ничего не весил. Снова упав в снег, Джим беспомощно наблюдал, как новым ударом брат разбил его лучшему другу нос.
Словно издалека до Джима донёсся голос Питера, криками призывавшего кого-то. Кем-то оказалась профессор Стебль — запыхавшаяся, в рабочей одежде, с листочками, приставшими к волосам, — прибежавшая на зов и магией разбросавшая Дэвида и Сириуса в разные стороны. Дэвид моментально вскочил на ноги. Сириус так и остался лежать, постанывая и зажимая кровоточащий нос.
— Что здесь происходит?!
— Я объяснял своим недалёким одноклассникам, что нельзя играть возле Гремучей ивы, — самообладание постепенно возвращалось к нему, и Дэвид не окатил профессора аурой маньяка, желавшего крови.
— Это, конечно, похвально, Поттер, но зачем вы разбили Блэку нос?!
— Он по-другому не понимает, мэм.
***
Спустя полчаса Дейдара был на ковре у директора. МакГонагалл уже отштормила и была отправлена Дамблдором поговорить с Джимом, Сириусом и Хвостом. Сам Дамблдор желал побеседовать с Дейдарой один на один. Напряжённо пялясь на позвякивающие приборчики на столах вокруг, Дейдара думал, что лучше бы он продолжал выслушивать недовольство декана.
— Как вы себя чувствуете, Дэвид? — участливо осведомился директор.
О, Дейдара был зол! На брата, на Блэка, на Люпина с его сраной тайной, на самого Дамблдора. Но директора это не касалось.
— Нормально.
— А ваши царапины?..
— Нормально, сэр, — процедил Дейдара, не глядя на него.
— Почему вы оказались сегодня у Гремучей ивы?
— Потому что увидел, что туда идёт Джеймс.
— А что он там делал, на ваш взгляд?
— Пытался нарваться на неприятности, — Дейдара вновь начинал закипать. Пусть старый хер отъебётся! Нужно пойти проверить, усвоил ли Джим урок.
Почти минуту Дамблдор молчал. Лестрейндж говорил, сильному легилименту на близком расстоянии даже не требуется зрительный контакт, чтобы уловить оттенки эмоций, переполняющих собеседника. Сасори-но-Данна называл это эмпатией и относил к высшему порядку сенсорики. И Дейдара прекрасно понимал, что откровенно палится перед директором, неспособный взять клокочущую в груди ярость под контроль.
— Вы знаете о маленькой тайне мистера Люпина, верно?
— Не такой уж маленькой, — возразил Дейдара. Он не питал иллюзий, что директор может быть не в курсе его собственного расследования в прошлое полнолуние. Расследования, в ходе которого Дейдара пробрался в лаз под Гремучей ивой и увидел трансформацию Римуса во всей красе.
Приволочь в школу оборотня… Ебануться.
Дамблдор вздохнул и отошёл к одному из столиков. На нём стоял Проявитель врагов; такой был дома у Карлуса, и Дейдара понимал, что тёмные силуэты в отражении — не к добру.
— Я хотел, чтобы у Римуса появились друзья, знающие о его болезни, — негромко заметил Дамблдор. — При этом ни я, ни он не можем никому о ней рассказать — многие принесли Непреложные обеты, чтобы Римус получил возможность учиться в Хогвартсе. Вы знаете, что такое Непреложный обет, Дэвид?
— Меня не обеты заботят, а то, что мой брат подвергся сегодня опасности, сэр, — проговорил Дейдара, не ведясь на его сострадательно-тоскливый тон. — Если вы знали, что я выяснил правду о Римусе, не могли не знать, что Джим копает в ту же сторону, мм. Почему вы его не осадили? Вам мало истории с Бенсон, нужен-таки в школе труп?
— Дэвид, прошу вас, выбирайте слова, — проронил Дамблдор, но на Дейдару это произвело мало впечатления. Он уже закусил удила.
— О, поверьте мне, профессор, это я ещё выбираю! Но объясните, за каким таким… такой причиной вы позволяли студентам ошиваться рядом с логовом оборотня?
— Я хотел, чтобы у Римуса появились друзья, — повторил Дамблдор, и только со второго раза Дейдара его услышал. Разозлился лишь больше.
— Друзья-когтеточки?!
— Дэвид! — повысил голос Дамблдор, и вот тогда-то Дейдара осёкся — такой концентрат силы обдал его. — Прошу, не беритесь судить о ситуации, которую не до конца понимаете. Я принимаю вашу злость. Однако уверяю вас, что всё это время ситуация была под контролем.
— Под контролем? Хм! — усомнился Дейдара.
— Именно. В каждый период пребывания Римуса в Визжащей хижине дежурят домовые эльфы. Даже когда вы в прошлом месяце пробрались туда. Если бы только ситуация приняла дурной оборот, эльфы незамедлительно бы перенесли вас в замок. Таков их приказ.
Дейдара прищурился.
— А если бы я стал рассказывать однокашникам о том, что с нами учится оборотень?
— Я бы стёр вам и всем причастным память, — спокойно сообщил Дамблдор.
Откинувшись на спинку стула, Дейдара потёр переносицу, пытаясь как можно скорее соображать. Директор однозначно зафиксировался на идее «найти Римусу друзей». Станет Дейдара выступать — Дамблдор сотрёт ему память. Этого допустить нельзя ни в коем случае, как и в принципе его ковыряния в голове у Дейдары.
Как поступил бы Сасори-но-Данна на его месте? На ум пришла злая, как буря в пустыне, усмешка и капелька яда, скатывающаяся по лезвию. Н-да, не очень-то хороший Данна в этом мире помощник.
С какого-то хера в мысли прокралась Хината. То, как она вступилась за Розье, когда Дейдара хотел начистить ему рожу. Коноховская мягкость и дружелюбность, да? Или как там тот крикливый джинчурики говорил…
Если подумать, маленький оборотень ведь — это почти что джинчурики в контексте данного мира: средоточие силы, агрессии и злобы, которые необходимо взять под контроль. Тогда его можно использовать как оружие. Так говорил старик Цучикаге, поясняя Дейдаре, почему в Иве и Кумо будущих джинчурики выбирают столь тщательно и преимущественно из родственников Каге, взращивают столь целенаправленно. Объясняя ученику, что один из важных пунктов воспитания хорошего джинчурики — его интеграция в социум, взращивание в нём преданности и любви к Каге, селению, людям.
Подобными соображениями руководствуется и Дамблдор?
— Вот что, — наконец сказал Дейдара, и Дамблдор наклонился к нему с вежливым интересом. — Я возьму на себя обязательство дать Римусу общество, да. Позабочусь о том, чтоб он не был одиноким изгоем. Но взамен я хочу, чтобы вы оставили в покое Джима и не пытались больше приобщить его ни к каким своим планам. Пусть для вас Джеймс Поттер как бы перестанет существовать.
— Любопытное предложение, Дэвид, — ровно произнёс Дамблдор. — Однако я не совсем понимаю, чем оно обусловлено, — Дейдара не видел, но чувствовал проницательный взгляд его голубых глаз, вперившийся с чётким намерением докопаться до сути. — По каким причинам вы не доверяете мне? Флимонт вам что-то сказал?
От неожиданности Дейдара едва не дёрнулся. Поспешил задавить рефлекс, про себя восклицая: «Вот оно что!»
Дамблдор не воспринимал самого Дейдару как игрока, возможного противника. Его интересовал кукловод за спиной дерзкого второкурсника. Ведь дети часто бездумно повторяют за родителями.
Как же это резануло по гордости! Однако Дейдара не посмел ей поддаваться. То время прошло и умерло вместе с ним в другом мире.
Что бы сделал Сасори-но-Данна? Воспользовался заблуждениями врага на полную катушку.
— Отец… обеспокоен, профессор, — проговорил Дейдара через силу. — Я знаю, что вы пытаетесь его куда-то втянуть, и ему это совершенно не нравится. Но это ваше с ним дело, мм. А вот безопасность моего брата — моё дело. Без обид, директор.
— Какие тут обиды? — протянул Дамблдор, задумавшись.
Дейдара принялся ковырять обивку подлокотника. Он прекрасно понимал, что глобально так поднасрал Флимонту, и испытывал за это оттенок вины. В то же время считал: Флимонту хватит сил и ума, чтобы выкрутиться. В том, что Джим останется цел, если его не вывести из планов директора, Дейдара сомневался. Ведь Джим — малолетний придурок и мечтатель с большим и добрым сердцем настоящего гриффиндорского львёнка. Очень тупого и наивного львёнка, но всё же.
Далеко же, однако, Дейдара оказался готов зайти ради своего мелкого.
— Знаете, Дэвид, — наконец произнёс Дамблдор, — меня поражает ваше чувство ответственности и долга.
Дейдара поджал губы, чтоб не улыбнуться. Ах, как жаль, что Данна не дожил.
— У вас ведь тоже есть младший брат, сэр. Вы должны понимать.
— Понимаю, — в голосе Дамблдора промелькнули старчески-усталые нотки. Так сенсей говорил о потерях, которые не смог предотвратить.
— Так мы с вами договорились? — уточнил Дейдара.
— Да, — наклонил голову Дамблдор. — Однако я потребую от вас принести обет, Дэвид.
— Двусторонний, — упёрся Дейдара, зная, что испытывает удачу. Но всё же он — сын Флимонта Поттера; того самого, который по некой причине очень нужен Альбусу Дамблдору.
Выходя четверть часа спустя из кабинета директора, Дейдара думал, что должен как можно скорее написать отцу. И надавать подзатыльников Джиму. И начать изучать окклюменцию.
А ещё неким образом подружиться с маленьким оборотнем.
Комментарий к Глава 34. Тайна Римуса Люпина
Главы выходят редко, потому что у меня очень много работы и получение PhD в процессе.
========== Глава 35. Министерство магии. Часть 1 ==========
Бывают такие дни, когда просыпаешься с мыслью: сегодня непременно случится что-то хорошее! Именно с таким ощущением открыл глаза Брайан Поттер в пятницу перед пасхальными выходными.
За окном его небольшой квартирки простирался Косой переулок, умытый ночным дождём, позолоченный отражёнными в каплях солнечными лучами. Брайан махнул рукой, распахивая створки и впуская в комнату прохладу, запах свежей выпечки из булочной на первом этаже и цветущей под окном сирени, звуки радио из дома напротив.
Волшебный рок-н-ролл так и звал танцевать, и его чарам поддалась хорошенькая мисс Белл, чьи окна находились как раз напротив окон Брайана — через переулок он прекрасно видел, как за полупрозрачными занавесками девушка весело кружится и машет руками в такт музыке, попутно готовясь к рабочему дню: взмахами палочки приманивает мантию и закутывается в неё, подкручивает волосы и красит глаза.
Понимая, что бессовестно засмотрелся на соседку, Брайан помотал головой и поспешил опустить взгляд на горшок с бегониями на своём подоконнике, после чего уйти на кухню, из чьих окон не было видно хорошеньких блондинок. Наскоро покончив с завтраком и натянув мантию, Брайан на миг задержался у зеркала ради попытки пригладить волосы, но быстро махнул рукой — без чар и полулитра геля эти лохмы не обуздать. «Никаких важных встреч сегодня, так что незачем и стараться. Не ради Гринграсса же», — решил Брайан, взмахами палочки закрыл и зачаровал все окна квартиры, после чего приманил и аккуратно приколол к мантии значок сотрудника Отдела правопорядка. Ещё раз бросив безнадёжный взгляд на собственную шевелюру, усмехнулся и бодро вошёл в камин, чтобы секундой позже оказаться в холле Министерства магии.
Там волшебники и волшебницы двигались к лифтам, приветствуя знакомых, обсуждая предстоящие выходные и статьи в утреннем «Пророке». От рабочей недели остался последний день, а следом не два, а целых три — из-за Пасхи — выходных, что радовало министерских сотрудников.
Сам Брайан был в предвкушении выходных с семьёй. С поступлением на службу он оставил отчий дом, предпочтя снимать квартиру в Косом переулке — мать называла это глупостью, а отец всецело поддерживал. По мнению Карлуса Поттера, чем раньше мужчина начнёт за себя отвечать, тем лучше. Воспитанный в такой атмосфере Брайан сразу по окончании школы поселился отдельно, никогда не просил у родителей денег, но между тем считал своим долгом появляться в родительской усадьбе не реже раза в неделю. С отцом-то он пересекался на работе, а вот матушка если и выбиралась из дома, то только туда, где не бывал Брайан.
Поэтому пасхальных выходных в Годриковой Впадине он ждал с огромным нетерпением. Общий сбор Поттеров был назначен на обед в воскресенье в доме дяди и тёти, и Брайан был рад, что встречу решили организовать именно там. В силу занятости и частых дежурств в отделе у него давно не было времени заглянуть к дяде и тёте. Но даже больше, чем их, Брайан хотел увидеть кузенов.
С какой же пугающей скоростью мальчишки росли! Казалось бы, только недавно Джим и Дэвид играли в догонялки в родительском саду, лазали на деревья за яблоками, воровали из сарая старую метлу — и вот уже заканчивают второй курс, а вместо игр просят попрактиковаться в дуэлинге. И если Джима по-прежнему можно уложить с одного Ватноножного и Щекоточного, то Дэвид обещал через пару лет стать грозой школы. Где мелкий прохвост понахватался вполне себе атакующих чар, догадаться не составляло труда: как бы Джим ни цыкал, Дэвид без стыда заявлял, что приятельствует с младшим Лестрейнджем. Интересный, конечно, выбор. Впрочем, не сам ли Брайан…
Столкновение выбило его из мыслей, и он совершенно рефлекторно вцепился и прижал к себе кого-то маленького и хрупкого.
— Брайан!
— Мисс Белл! — Брайан спохватился и поспешил отстранить девушку от себя. Сразу стало неясно, куда девать руки. — Вы не ушиблись?
— Нет, — мисс Белл поспешно отвернулась в попытке скрыть алые щёки. — Я… то есть… хорошего дня! — выпалила она и унеслась в направлении лифтов.
«Я обидел её? — испугался Брайан. — Или всё же сильно задел?..» Первым порывом было броситься за девушкой и спросить. Но затем разум вступил в игру, на смену решительности пришли сомнения, и Брайан, порывисто взъерошив волосы, резво свернул в сторону лестниц.
На их серых пролётах было пустынно — почти никто и никогда не выбирал этот путь. А вот Брайан находил его замечательным отвлечением и к тому времени, как взбежал на свой второй уровень, полностью отрешился от очаровательной мисс Белл. Так Брайан начинал каждое утро — в смысле, не с мисс Белл, а с забега вверх по лестнице. Вообще, они с Вудом как-то замеряли: стартовав одновременно в Атриуме, Брайан вприпрыжку обгонял лифт почти на минуту. У него были лучшие показатели в Правопорядке по физподготовке.
Второй уровень по-утреннему шумел и пах кофе. Малочисленная ночная смена собирала вещи, попутно обмениваясь новостями и сплетнями с заступавшими на дежурство коллегами, туда-сюда сновали редкие совы со срочной корреспонденцией. Увернувшись от одной не совсем адекватно оценивающей пространство сипухи, Брайан через двустворчатые дубовые двери проскользнул из общего коридора в помещения основной части отдела — тех, кто реагировал на вызовы граждан, патрулировал магические районы городов и расследовал мелкие дела. Работёнка непыльная и зачастую нудная. Деятельный по натуре своей Брайан хотел большего и писал заявления на зачисление в школу мракоборцев. Заявления, которые глава отдела мистер Крауч регулярно терял.
В разделённом на отсеки помещении было шумно и слегка дымно. Последнее выдавало присутствие на посту Флинта и его курительной трубки, а ещё, судя по запаху, изящной мисс Вэнс с самокрутками успокаивающих трав из бабушкиного сада. Как хорошо, что высокое начальство забредает сюда нечасто…
Флинт собрал вокруг себя большую часть ещё заспанных, вооружившихся кружками с кофе коллег и ведал что-то забавное — помещение то и дело оглашал хохот. Впрочем, весело было не всем. Флинтовы россказни порой пытался перекрыть могучий бас Вуда, но его, в отличие от прекрасно поставленного баритона Флинта, слушать никто не хотел.
Брайан невольно улыбнулся и покачал головой — прошло два года, а кое-что так и не поменялось. Согласно установившемуся сценарию, рано или поздно Вуда и Флинта придётся разнимать, разводить по углам, и, по тому же сценарию, это предстояло делать именно Брайану. Но пока борьба за внимание публики проходила мирно, и Брайан, как обычно, предпочёл праздному времяубийству с коллегами что-то более продуктивное. Поэтому он завернул в свой отсек и отсалютовал Гринграссу. Напарник прикосновением к очкам обозначил приветствие, не отрываясь от передовицы «Пророка». В противовес ему, Брайан был не настроен молчать:
— Хороший сегодня день, не так ли? Пятница, длинные выходные впереди…
— Мм, — неразборчиво протянул Гринграсс, перевернув страницу газеты. Затянутые в тонкую ткань перчаток пальцы механически заминали уголки, складывали гармошки — по ним можно было определить, какие именно бумаги трогал Гринграсс. Порой, если он не давал себе труд надеть перчатки, такое знание могло уберечь случайного коллегу от проблем.
— Ладно тебе, — усевшись напротив него, Брайан через придвинутые друг к другу вплотную столы посмотрел на напарника, — день-то ты сглазить не можешь.
Гринграсс поднял голову с очень красноречивым «Спорим?», горящим в глазах за зеленоватыми стёклами очков. Спорить с ним Брайан, как человек в целом здравомыслящий, не соглашался ни при каких обстоятельствах. Поэтому поднял руки на уровень груди, капитулируя, и притянул поближе горсточку писем.
— Что нового? — попутно полюбопытствовал он, разбирая конверты. Три были от коллег с запросами, а в четвертом обнаружилась записка от мистера Крауча. Его секретарь снова потеряла прошение Поттера о зачислении в мракоборческую школу, какая жалость.
— Всё новое — хорошо забытое старое, — изрёк Гринграсс.
— Гоблин усатый, — одновременно с ним проворчал Брайан, и напарник вскинулся. — Не ты, Рафаэль, не смотри на меня так! У тебя и усов-то нет…
— Крауч? — мановением пальца Гринграсс приманил к себе записку и, прочтя, расфыркался. — Твой отец является главой мракоборцев…
— …и в первый же мой день в отделе заявил, что протекции я от него не дождусь, — и ведь не объяснишь же отцу, что Крауч нарочно цепляется и ставит палки в колёса! Так-то Брайан уже отработал положенные два года в Правопорядке, набрался опыта, не приобретя попутно взысканий, а значит, был по закону пригоден для зачисления на курсы мракоборцев. Бартемиус Крауч, однако, считал иначе. Да, Брайан сам отчасти виноват, заспорил с ним зимой при народе, но «терять» заявления ведь так мелочно. — Остаётся только бодаться с Краучем.
— У меня есть теория, — через стенку отсека перегнулся Вуд. Видимо, попытки отвоевать внимание масс (и мисс) у Флинта ему наскучили. — Гринграсс тебя сглазил на неудачи с Краучем, чтобы ты не свалил к мракоборцам и не бросил его.
Вскинув бровь, Рафаэль приспустил на кончик острого носа очки. Вуд тут же зажмурился и отшатнулся:
— Ну тебя, Гринграсс! Уж и пошутить нельзя!
— Это ты называешь юмором? — клуб тяжёлого табачного дыма повис над отсеком — к компании присоединился Флинт. — Мой дорогой Вуд, вынужден с прискорбием сообщить тебе, что юмор твой ещё хуже навыков общения с прекрасным полом.
Вуд зарделся, а следом зарделся и Брайан.
— Чтоб тебя только банши целовали, Флинт!
— Ах нет, старина, у тебя, как у Гринграсса, не получится…
— Что-нибудь интересное? — Брайан поспешно кивнул на газету, чтобы отвлечься самому и, что важнее, отвлечь напарника от спорящих приятелей. С Гринграсса станется проклясть обоих, а после, устроившись в зрительном зале с бокалом бренди, с гадостливым наслаждением наблюдать за попытками Вуда и Флинта снять порчу. Бесполезными, естественно.
Пожав плечами, Рафаэль левитировал газету ему. В благодарность улыбнувшись, Брайан проскользил взглядом по странице.
— «Группа фермеров из Уэльса предприняла попытку вывести гибрид гиппогрифа и кельпи. Одной магической фермой в Уэльсе стало меньше».
— Ба, даже у корреспондентов «Пророка» начало получаться шутить, — хмыкнул Флинт и пыхнул трубкой, добавляя дыма над столами Поттера и Гринграсса. — Вуд, а не организовать ли нам стажировку для твоего юмора в «Пророке»? Я могу переговорить…
— Сам себе стажировку организовать не хочешь?!
Они вновь принялись спорить, однако Брайн уже почти не замечал. Его внимание занял Гринграсс, который полностью сосредоточился на последнем нераспечатанном Брайаном письме в министерском конверте. По мере чтения Гринграсс отчётливо мрачнел лицом. Вуд и Флинт тоже заметили это, переглянулись с Брайаном и ушли. Сам Брайан извлёк из стола початую пачку лакричных конфет и подсунул поближе к напарнику. Тот не глядя взял конфету и отправил в рот.
— У нас в час пополудни работа, — кисло проинформировал Рафаэль.
— Что за работа?
— Провести беседу с мистером Эваном Розье, Хогвартс, второй курс. Причина: применение мистером Розье потенциально опасного для жизни проклятия к сокурснице, из-за чего мистер Розье был временно отстранён от учёбы и рекомендован к постановке на учёт в Отделе правопорядка, — по большей части прочёл Гринграсс и скорчил мину. Если бы не его очки с зачарованными стёклами, письмо уже точно бы истлело и осыпалось прахом. — Направление от Хоукинсона, нас назначил Крауч.
— Почему мы? — удивился Брайан.
Гринграсс передёрнул плечами почти с ожесточением:
— Не знаю. В десять Крауч хочет видеть нас у себя. Думаю, объяснит.
Вздохнув, Брайан достал коробку мармелада и вручил напарнику, а сам сверился с карманными часами. Те показывали двадцать минут десятого и идущую на убыль луну, положение планет и фазу солнечного цикла; на внутренней стороне крышки также высвечивалось, что матушка дома, отец в Манчестере, а Рафаэль Гринграсс — в Министерстве магии. Брайан закрыл часы и убрал обратно в карман, приманил брезгливо отброшенный Гринграссом конверт с погнутым краем. Внутри сиреневой обёртки Брайан обнаружил вкладку с сухим описанием происшествия в Хогвартсе, в котором был признан виновным юный Розье.
Брайан и так помнил; в начале весны в отделе было много пересудов о нём. Шутка ли — проклятие такого уровня в школе, ещё и под носом у Дамблдора! Настолько серьёзных инцидентов не случалось с открытия Тайной комнаты в сороковых. Флинт в марте много сокрушался на тему злой иронии судьбы: только-только профессора вздохнули свободно, выпустив взрывоопасных Беллу и Меду Блэк, трудного по всем статьям Рафи Гринграсса, нетерпимого Руди Лестрейнджа и ходячую неприятность Гидеона Пруэтта, как нате вам — кроха Розье отличился. Вот уж от кого точно никто не ожидал. От младшего Лестрейнджа, от Бёрка, от, прости Мерлин, холодной леди Цисси Блэк — да, но не от малыша Розье! Брайан живо представлял, как пыхтел и пучил глаза старик Слизнорт, пытаясь найти оправдания подопечному; как красочно возмущалась МакГонагалл; как сверкал глазами Дамблдор и кипел Джон Хоукинсон…
Последнего было жалко особенно — не с его пуффендуйской душевной организацией разбираться с подобными происшествиями. Хоукинсона ведь отправили в Хогвартс лекции почитать, чтобы подрастающее поколение хоть про законы, действующие в стране, немного узнало, да подготовить примерные группы для сдачи СОВ и ЖАБА — без лишних телодвижений, по планам Министерства. Сам Джон, малопригодный к оперативной работе, так радовался назначению… а тут пожалуйста, в школе творится такое, что не каждый месяц и во взрослом мире случается.
В итоге Хоукинсон поступил как истинный пуффендуец в стрессовой ситуации: вспылил, упёрся и выел всем мозг чайной ложечкой, продвигая свои моральные принципы. Те, разумеется, включали идеи перевоспитания неблагонадёжных подростков. В целом, Брайан был даже согласен с тем, что этот вариант лучше, чем просто наказание.
Тем временем Гринграсс расправился с мармеладом и, сверившись с часами, вернулся к лакричным конфетам. Убойные дозы сахара хорошо на него влияли — не заставляли цвести, конечно, розой, но улучшали расположение духа и, как следствие, понижали градус интроверсии до уровня возможности общения с малознакомыми людьми и даже откровенными чужаками. Заметив это ещё в школе, Брайан всегда имел при себе хотя бы немного конфет для товарища.
Он успел ответить на запросы, дочитать «Пророк» и сводку ночных происшествий аккурат к десяти. Переглянувшись — Брайан не удержался и скорчил рожицу, Рафаэль в ответ скривился, — напарники выбрались из своего сектора и, привычно стряхнув с себя чарами впитавшийся в мантии запах кофе и табака, отправились на ковёр к начальству. Ковёр, к слову, был дорогой — Флинт, большой знаток в бессмысленной трате денег, сравнивал его по стоимости с месячным содержанием квиддичного клуба второй лиги. Ковёр, по слухам, подарил глава Отдела транспорта Поллукс Блэк на вступление Крауча в должность в Правопорядке. Ходили и иные слухи, но Брайан предпочитал их не запоминать.
В кабинете начальства царило напряжение. Крауч сидел в своём величественном кресле, украшенном резьбой, и зло перебирал документы. На стуле перед его столом расположился Джон Хоукинсон, судя по скрещенным на груди рукам и упрямо выпяченной челюсти, с Краучем уже повздоривший. В стороне же от них, у входа, подпирал собой стену джентльмен непримечательной наружности.
— А, Гринграсс, Поттер, — буркнул Крауч и взмахом руки подозвал их ближе к столу. Повернувшись, Хоукинсон поприветствовал коллег, а вот непримечательный джентльмен даже лишний раз не моргнул.
Брайана молнией пронзила догадка, откуда мог явиться данный джентльмен. Судя по тому, как неприятно сощурился Гринграсс, догадка была верна.
Тем временем Крауч прекратил притворяться поглощённым поисками чего-то в ровнейших стопках бумаг, довёл их до идеальной параллельности-перпендикулярности граням стола и друг другу и поднял наконец взгляд на пришедших. Пригладил усы-щётку, мелко дёрнул бровями. Он выглядел уставшим и раздражённым, но под этими очевидными чувствами, видел Брайан, притаилась тревога.
— Касательно вашей сегодняшней задачи, — заговорил Крауч, глядя куда-то между Брайаном и Рафаэлем. — Нас вынуждают взять мистера Розье под формальное наблюдение; моя секретарь подготовит все необходимые бумаги, вас двоих это не касается. Вы должны поговорить с юношей. Разговор с мистером Розье должен пройти в дружественной обстановке. Подчёркиваю: я запрещаю вам давить на юношу. Спросите, что двигало им, но если он не захочет объяснять — не настаивайте.
Брайан вспыхнул мгновенно и открыл было рот, но раньше него взорвался Хоукинсон:
— Что это ещё означает, мистер Крауч?! Что значит «не давить»?! Мальчишка едва не стал причиной гибели однокурсницы — к подобному нельзя относиться спустя рукава!
— Я вас уже слышал, Хоукинсон, — процедил Крауч, по-прежнему глядя мимо него. — Думаете, раз вам теперь покровительствует Альбус Дамблдор, я стану вам потакать? Как бы не так! Не вы и не Дамблдор будете разбираться с последствиями излишнего давления на чистокровного юношу из семьи, подобной Розье…
— Закон есть закон, — отрезал Хоукинсон. — И как раз Правопорядок отвечает за то, чтобы все были перед ним равны.
Не ответив ему, Крауч повернулся к Брайану и Рафаэлю.
— Я приказываю вам, Поттер, провести беседу мягко. Объясните юноше, что подобные чары нельзя применять в школе. Предложите взять дополнительные практики дуэлинга у преподавателей или старших студентов. Скажите, что его поведение может негативно повлиять на дела его отца. Но не смейте запугивать исключением, Азкабаном и прочим нонсенсом!
— Я и не собирался, сэр.
Взгляд Крауча был преисполнен сомнений.
— У вас, Гринграсс, будет иное задание, — Крауч, явно не удержавшись, поморщился, отчего его идеально ровные усы пришли в движение, но секунды спустя вернули свою изначальную безукоризненную форму. Слова звучали зло и через силу, как и всегда, когда Крауч не чувствовал себя во главе стола. — От вас требуется понаблюдать за мальчиком во время разговора и дать своё заключение касательно… хм… его перспектив.
Рафаэль, не стесняясь, скривился.
— Если Тайнам это нужно, пускай Тайны этим и занимаются, — процедил он, глядя на Крауча, но обращаясь, вне всяких сомнений, к джентльмену, подпирающему стену у входа.
— Тайнам не нужно ничего, что не требовалось бы всем, — мягко отозвался тот.
— Пронаблюдайте, Рафаэль, — повторил приказ Крауч, вот только в этот раз он звучал скорее как просьба. — Вы понимаете в подобном больше многих.
Рафаэль прищурился. Брайан коснулся его затянутых в перчатки пальцев, предупреждая против неразумных действий.
— Мы сделаем всё, что в наших силах, — лаконично пообещал Брайан.
— Сделайте всё, как я вам сказал! — ощетинился в его сторону Крауч, и Брайан с огромным трудом сдержался.
Вскоре они покинули кабинет, оставив Крауча одного в обществе документов и дел. Хоукинсон возвёл глаза к потолку.
— Я ничуть не скучал по этому.
— В школе лучше? — спросил у него Брайан. Непримечательный джентльмен коротко поклонился, после чего ушёл в направлении лифтов. Его Гринграсс проводил долгим взглядом, приспустив на кончик носа очки — серая мантия волшебника зарябила дымкой мощных щитовых чар, но сам маг не обернулся. Цыкнув, Рафаэль вернул очки на место. Впрочем, миг спустя поймал новую идею и снова выглянул из-под глушащих дурной глаз стёкол — коридорный ковёр вспыхнул прямо под ногами джентльмена, и тот от неожиданности со вскриком отскочил в сторону. Рафаэль ощерился в злорадном удовольствии.
— На удивление, — Хоукинсон наблюдал за Гринграссом настороженно, но когда тот скрыл глаза за зелёными стёклами, вздохнул свободнее и благожелательно улыбнулся. — Там, знаете, проблемы менее масштабны… ну, не считая случая с Розье, конечно, — Джон мотнул головой, словно хотел вытряхнуть мысли о случившемся, как сор из карманов. — Нет, ты знаешь, Поттер, как это чудесно, когда серьёзным происшествием считается прогулка детей по школе после отбоя? Или затянувшийся парад плохих оценок у отличника, нашедшего себе девушку. Масштабы другие, Поттер. С ними работать приятнее.
— Ну, кому что! — рассмеялся Брайан и приятельски хлопнул Хоукинсона по плечу.
К большей части коллег по Правопорядку Брайан относился нейтрально: все два года здесь он старательно трудился, чтобы получить возможность поступить в школу мракоборцев, и не пытался обосноваться во временном коллективе. Все его контакты, по сути, сводились к школьным. Однако к Джону Хоукинсону Брайан испытывал искреннюю симпатию. Он был, что называется, правильный. Занудный, но отзывчивый, Хоукинсон соблюдал правила неукоснительно, приключений никогда не искал и всячески сторонился, женился на своей школьной любви и родил вместе с ней двух замечательных девочек-погодок — не жизнь, а настоящая пуффендуйская мечта. Настолько идеальная, что даже Брайана пробирала до светлой зависти.
У него самого жизнь была… не хуже, пожалуй.Просто иная, гриффиндорская. Брайан любил свою холостяцкую квартиру в Косом, местами больше похожую на оранжерею. Был он также в целом доволен тем, чем занимался сейчас, а в перспективе его и вовсе ждала желанная работа мракоборцем. У него были хорошие друзья-приятели, а девушка… ну, Гринграсс вместо девушки. Привередливый, раздражительный, мстительный и глубоко травмированный своей безумной семейкой Рафаэль Гринграсс. Его глобальный плюс по сравнению с девушкой был в понятности. Брайан невольно вспомнил утреннее столкновение с мисс Белл и тяжело вздохнул.
— В чём дело?
Брайан вздрогнул, осознавая, что вновь унёсся мыслями вдаль, забыв о реальном разговоре. Насколько быстро он адаптировался в боевой ситуации, настолько же легко в расслабленной обстановке терял концентрацию и улетал в мир фантазий, размышлений и душевных терзаний.
— Ничего!.. Знаешь, вспомнилось, как мы с Рафаэлем здесь начинали: патрули, с которых мистер Крауч пытался нас снять, двадцать на неделю вызовов от старенькой миссис Лавгуд… а вот теперь проводим беседы с детьми.
Хоукинсон улыбнулся.
— Карьерный рост.
— Карьерный рост, — согласился Брайан. — Это уже не расследование пропажи сов вблизи Оттери-Сент-Кечпоул, — он попытался удержать серьёзную мину, но всё-таки засмеялся, и Хоукинсон присоединился к нему. Даже Гринграсс ответил подобием улыбки.
— Я даже тоскую по тому времени, — негромко поделился он, блестя глазами. — Нынче крайне скучно.
— Знаешь, может, оно и не плохо, — посерьёзнел Брайан. Рафаэль только пожал плечами: он не любил спорить с Брайаном, ведь его споры кончались для оппонентов порчей.
Работы в тот день — как и в большинство — было немного, поэтому Брайан утянул Хоукинсона в отдел, чтобы коллега рассказал о школе. Про неё всем слушать неизменно интересно, ведь у двух третьих отдела родственники учатся. Даже в маленькой компании Брайана: у него самого — кузены, как и у Рафаэля, у Вуда и Флинта — сестрёнки…
Как-то незаметно подкралось обеденное время, и шумная компания, хохочущая над историями о проделках студентов, направилась в министерскую столовую. Рафаэль попытался остаться на рабочем месте и сбить голод сладостями, но Брайан решительно утащил его с собой. Вуд даже помог, придерживая под другой локоть.
Ленивая и скучная работа, разудалая и шутливая компания сотрудников — основа Правопорядка была феноменальна своими контрастами. Как-то в других отделах люди (чисто визуально) лучше соответствовали занимаемым должностям. Транспорт вечно куда-то торопился, Спорт громко заявлял о себе спорами до хрипоты о мелочах, Международники держали дистанцию и тихо переговаривались о своём, Популяции ведали самые невероятные истории и вворачивали в речь словечки на нечеловеческих языках, Катастрофы сочетали в себе выжимку черт Правопорядка и Транспорта… Тайны оставались Тайнами, и лишь их было не встретить в общественных местах.
— Порой диву даюсь, — негромко поделился с друзьями Вуд. Поотстав, они втроём плелись в хвосте хохочущей процессии, возглавляемой Хоукинсоном, Флинтом и мисс Амбридж. — Как нас ещё не расформировали?
От неожиданности Брайан зацепился носком ботинка за коридорный ковёр и качнулся — Гринграсс вцепился в него, не давая упасть. Благодарно улыбнувшись ему, Брайан спросил у Вуда:
— Что так резко-то, Орсон?
— Не говорите, что подобные мысли вас самих никогда не посещали, — видя, что Рафаэль больше не пытается смыться, Орсон отпустил его и сунул ручищи в глубокие карманы мантии, позвенел мелочью. — Я сейчас серьёзно, парни. Смотрите, что выходит? На вызовы о случайном колдовстве — а это больше половины всех ежемесячных происшествий в стране — отправляются Катастрофы. Для незаконного использования магии и изобретений маглов сделали отдельные сектора. Тёмной магией и опасными волшебниками занимаются мракоборцы. Совсем Тёмной магией, некромагией и прочими ужасами занимаются Тайны. Что же остаётся нам? Бессмысленные патрули, драки в пабах и, вон, ваши с Гринграссом любимые пропадающие совы. Не то что… — он запнулся и отвёл взгляд.
Брайан вздохнул.
— У наших отцов во время и после войны?
Шумная компания коллег остановилась ждать лифт, но Брайан с друзьями не сговариваясь свернули на пустынную лестницу. Рафаэль стал спускаться первым, выстукивая на перилах похоронный марш.
— В их жизнях тогда было больше смысла, чем сейчас в наших.
— Не говори так! — возмутился Брайан, буравя спину Гринграсса возмущённым взглядом. — В каждой жизни есть смысл и ценность. Просто у нас и наших родителей… масштабы проблем другие, — пришли на ум слова Хоукинсона.
Не обернувшись, Рафаэль передёрнул худыми плечами.
— Я же сказал: у них — тогда, у нас — сейчас. Если сравнить ценность Карлуса Поттера в сорок четвёртом и Брайана Поттера в семьдесят третьем, за Карлуса дадут трёх Брайанов, если не четырёх. Однако если сравнить Карлуса Поттера образца сорок четвёртого с Карлусом Поттером семьдесят третьего — за первого дадут двух вторых. Кто знает, возможно, в девяностых ценность Брайана взлетит до небес…
— Какая ты всё-таки дрянь, Гринграсс, — поморщился Вуд. — Я бы на месте Брайана уже наколдовал тебе что-нибудь неприятное.
— Что может быть неприятней моей крови? — ожесточённо хмыкнул Рафаэль.
— Не бери в голову, Орсон, он просто расстроен, — Брайан вздохнул, насильно отрешая себя от злых слов друга. Всё же сказаны они были без желания задеть. — Справедливости ради, мне тоже не по себе из-за вмешательства Тайн.
— В смысле?
Бросив быстрый взгляд на Рафаэля — тот неспешно спускался по лестнице, всё так же выстукивая похоронный марш на перилах, — Брайан рассказал об их задании и сцене в кабинете Крауча. И если с нервозности Крауча Орсон посмеялся, к концу истории он хмурился.
— Что ж, — начал Орсон неуверенно, поглядывая на Рафаэля. — По крайней мере, в этот раз они придолбались к мелкому Розье, верно? Сегодня Тайны пришли не по душу Рафаэля.
— Ошибаешься, — прошипел Гринграсс; пальцы сорвались с перил в середине ритма, и его обрыв неожиданно сильно ударил по нервам. — Мальчишка для них предлог. Может быть, потенциальная инвестиция, — злые рубленные предложения резали слух до давления в голове; воздух на пустынных пролётах начал загустевать, лампы замигали, мутнея. — Скорее, потенциальная проблема, но это пока далеко. Сейчас он — инструмент, не более…
— Рафаэль, — Брайан в два шага нагнал друга, сильно сжал его плечо. — Успокойся.
Судорожно вздохнув, Гринграсс закрыл глаза и постарался дышать ровнее. Лампы перестали мигать и вернули полную яркость, воздух больше не сдавливал грудь.
— Сходил бы уже, прилюдно плюнул в лицо отцу, — посоветовал в попытке разрядить обстановку Орсон. — Ему бы разъело полрожи, он бы выгнал тебя из рода — и всё пучком.
— Так это не работает, — вздохнул Брайан.
— А жаль, — скривился Рафаэль.
До конца спуска они молчали. Орсон звенел мелочью, Рафаэль думал о своём, а Брайан пытался понять, насколько сильно перспектива работы под гнетущим оком Отдела тайн разбередила его душу. У Рафаэля с Тайнами были непростые отношения едва не с рождения. Сложно иметь иные, когда твоя кровь даёт уникальные магические способности.
Всё же в какой-то мере прав Вуд — и зачем только держат Правопорядок в таком количестве личного состава, если большую часть функций у отдела отобрали? Все прежние века, через войны с нечеловеческими расами и гонения на магов, через восхождения королей-личей и войну с Гриндевальдом Отдел правопорядка был столпом, поддерживавшим страну, берегущим её от коллапса. Однако в шестидесятых многое изменилось. Жизнь наладилась, улучшилось её качество; пришло первое в истории полноценно мирное время, когда ни с кем не нужно было бороться за жизнь — лишь политики вели свои словесные баталии; пришёл мирный маглорождённый министр, сосредоточенный на административных вопросах, и работа отдела потеряла былую актуальность. Постепенно у тех, кто веками объединял страну в тяжёлые времена, отнимали всё больше обязанностей, распределяя их между новыми структурами, секторами. Реформировали, как говорил с высоких трибун министр Нобби Лич, руководивший в те годы. А затем к семидесятым от прежнего мощного, страшного, внушающего уважение своими профессионалами Правопорядка ничего не осталось — так, горстка молодняка и стариков, весёлых, безынициативных и работающих от перерыва к перерыву. У Брайана болело сердце это наблюдать. Ведь в памяти горели рассказы отца об отделе в сороковых-пятидесятых годах.
За каких-то двадцать-тридцать лет стало спокойней, скучней. Не нужно больше отлавливать-добивать приверженцев Гриндевальда — на острове всех поймали и перебили к пятьдесят восьмому; к началу шестидесятых вытравили вдохновлённых молодых революционеров и доморощенных подпольщиков; приструнили поднявшихся в войну монополистов — закон о регулировании продаж летучего пороха жёг сердца (и кошельки) некоторых господ до сих пор. Жизнь наладилась, даже гоблины и прочие расы не шумели. Правопорядку оставалось искать потерявшихся сов.
Это было хорошо и нет одновременно. Уходящий — как сам надеялся — в скором времени к мракоборцам Брайан склонялся скорее к «хорошо».
Друзья вышли в Отделе хозяйства, расположенном под атриумом. Там примостилась, помимо прочего, столовая, где кормили просто, но вкусно, а что ещё важнее — недорого. А ещё там на раздаче работали две хорошенькие ведьмочки — мисс Смитсон и мисс Шарма, — с которыми пытался заигрывать Орсон.
— Девушки, хотите анекдот? — нарочито бодро поинтересовался он. Не дождавшись ответа, стал повествовать: — Встретились, значится, две подружки. Первая спрашивает: «Ну как, ты сходила к той старухе в Лютном, которая приворотами занимается?». Вторая отвечает: «Да, сходила… муж вернулся…». Первая, удивлённо: «Так чего ты такая грустная?». Вторая ей говорит, чуть не плача: «Я хотела, чтоб вернулся второй, богатый! А явился первый, покойный!»
— Не смешно, — хмыкнула мисс Шарма и демонстративно отвернулась. Орсон сник; чтобы поддержать его, Брайан рассмеялся, а следом за ним хохотнула и мисс Смитсон. Брайан благодарно подмигнул ей, и девушка тут же сказала:
— Кстати, Брайан, мой кадупул должен зацвести не сегодня — завтра!
— Ох! Это здорово! — от всей души порадовался Брайан. Цветение своей «королевы ночи» он ждал долго и едва не проворонил из-за срочного вызова на работу.
— Что ещё за залупул? — буркнул Вуд.
— Очень красивый цветок со Шри-Ланки, — поведал Брайан с искренним воодушевлением. Он обожал растения. В свою квартиру в Косом он притащил уже более сотни видов со всего света и не собирался останавливаться. — Кадупул цветёт только в полночь и сразу после этого погибает. Его увидеть в цвете — большая удача!
— Ещё большая — при этом не умереть, — поджала губки мисс Шарма. — Ведь эти цветы привлекают нагов.
Мисс Смитсон расплылась в улыбке.
— Брайан, может быть, ты наг? У тебя ведь мама училась на Слизерине… А-а-а! — по пирожку с мясом, который девушка левитировала на поднос Брайану, пошла ужасно пахнущая плесень, и мисс Смитсон упустила чары. Булочка шлёпнулась на пол, и Брайан убрал её мгновенным Эванеско. — Гринграсс!
Рафаэль пожал плечами, оставил деньги и отошёл от раздачи.
— Не переживайте, у него сегодня просто плохой день, — попытался успокоить девушек Брайан. — Он не со зла.
— От зависти! — фыркнула Рафаэлю в спину мисс Смитсон. Гринграсс напрягся.
— Хорошего дня! — протараторил Брайан, прихватил поднос и в два шага оказался возле друга. Тот скривился, но не стал оборачиваться на девушку и поправил очки. Брайан вздохнул свободней. — Орсон! — через плечо окликнул он вновь пытающегося завести с девушками беседу Вуда и двинулся в сторону устроившихся в самом центре столовой коллег по Правопорядку. — Пошли к ребя… ой! — он снова в кого-то влетел, зазвенели столкнувшиеся подносы, задребезжали приборы. — Простите, пожалуйста!.. Мисс Белл?!
— Брайан! — воскликнула девушка как будто смущённо, отшатнулась, принялась зачем-то поправлять не потревоженные столкновением белокурые локоны. Брайан уже хотел начать новый раунд извинений, как она выпалила: — Пивопослеработы?!
— Что?!
— Прости! — мисс Белл залилась румянцем. — Пиво… то есть, завтра мой день рождения, я хотела сегодня его отметить с друзьями с работы. После смены встречаемся в «Дырявом котле», первый напиток всем за мой счёт… — она заглянула ему в глаза, чуть запрокинув головку. — Ты придёшь?
— Ни за что не пропущу, — сказал Брайан, ответственно относившийся к социальным обязанностям. Затем он кивнул на напарника и вопросительно приподнял бровь. Когда мисс Белл посмотрела на Рафаэля, приборы на её подносе вновь металлически задребезжали.
— Я буду… рада, если и Гринграсс придёт, — проговорила мисс Белл.
— Здорово, — нейтрально произнёс Брайан. Не то чтобы Рафаэль расстроился, не получив приглашение на вечеринку — скорее, Брайан бы расстроился за него. Не забывая о социальном такте сам, он не позволял о нём забыть и другим. — Тогда вечером в «Дырявом котле».
— До свидания! — выпалила мисс Белл и унеслась к стрекочущим коллегам из Транспорта.
— Как ты это делаешь?! — со смесью восторга и зависти воскликнул Вуд.
— Что делаю? — удивился Брайан, уже переключившийся на размышления, будет прилично прийти без подарка или всё же стоит что-нибудь принести на вечеринку.
Орсон горестно вздохнул и последовал за Рафаэлем к столу Правопорядка. Тот сотрясался от хохота.
— …у одного все волосы превратились в лианы — ребят, я не шучу, все волосы, а второй стремительно покрывается грибными наростами, — вещал вошедший во вкус Хоукинсон. — Над ними стоит староста школы Боунс и молвит так флегматично: «Хорошо, что вы эти ингредиенты только лизнули, а не догадались скурить». Паренёк с лианами поднимает голову: «А что, так можно было?!»
— Н-да, посылать четверокурсников в наказание расчищать старые склады ингредиентов — не самое умное решение, — протянул Флинт под общий хохот. — Помнится, и в моё время четвёртый и пятый курсы были самым проблемным возрастом…
— Так говоришь, словно твоё время было очень давно, — закатил глаза Орсон и нарочно втиснулся между Флинтом и мисс Амбридж. Последняя это не оценила, ткнула Орсона локтем в бок — из-за шкафообразного Вуда ей больше не было видно ни Флинта, ни сидевшего по другую руку от него Хоукинсона. Держа на губах улыбку, Брайан устроился с края стола.
— Давно, — картинно вздохнул Флинт, с некоторым пренебрежением поглядывая на еду в своей тарелке. Ну да, не лосось и даже не олений стейк в клюквенном соусе — всего-то ростбиф. — Все, кто начинал учиться при мне, уже выпустились.
— Это странное чувство: вернуться в школу после стольких лет, — поделился Хоукинсон. — Я закончил в шестьдесят первом… Мерлинова борода, двенадцать лет прошло! Как раз в эту пору мы готовились к ЖАБА!..
— По чему не скучаю, так это по экзаменам, — громко заявил Орсон, сорвав стройный гул одобрения. Приободрённый, он, хорохорясь, продолжил: — Вот я получил десять СОВ в своё время. И сколько из них мне пригодились в дальнейшем?..
— Одна: почтовая, — ввернул Флинт, и все засмеялись. Понаслаждавшись несколько секунд, Флинт перевёл тему: — К слову, я слышал от жениха моей сестры — они оба старосты на Слизерине, — будто бы по школе курсируют некие комиксы интимного содержания…
Брайан поперхнулся соком. Коллеги повернулись к нему, мисс Амбридж хихикнула, и Брайан, надсадно кашляя, прохрипел:
— Вот же… детишки… пошли…
— Да брось, когда мы были курсе на четвёртом, такое тоже было, — отмахнулся Орсон. Флинт открыл рот — Вуд тут же добавил, повысив голос: — Хотя не удивлён, что ты этого не заметил, Поттер! Ты в тот год только что не ночевал у МакГонагалл!
— О-о! — хором протянули коллеги, мисс Вэнс воскликнула:
— Какие подробности, Поттер!
— Ничего криминального! — замахал руками Брайан. — Дополнительные по трансфигурации, только и всего!
— Ну да, конечно! Так все говорят! — хохотнул Орсон, и Брайан ему простил, даже подыграл, растерянно улыбнувшись. Орсон очень хотел отбить внимание у Флинта, и ради его успеха Брайану было не сложно побыть объектом шуток. Тем более Вуд был одним из немногих, кто знал правду о том, чем Брайан занимался на дополнительных у МакГонагалл на протяжении почти четырёх лет.
Так прошёл обед. Правопорядок вернулся на посты на пять минут позже положенного и всё ещё посмеиваясь. «Теперь досидеть часов до трёх — можно попить чай; после перерыва ещё пара часиков — и домой», — подобные мысли Брайан чётко видел на лицах коллег, но себя заставлял погрузиться в дело, порученное мистером Краучем.
Происшествие в Хогвартсе. Эван Розье.
Укрывшись от лениво переговаривающихся коллег под куполом заглушающих чар, Брайан вновь раскрыл вкладыш с описанием случившегося, пришедший вместе с заданием. Уже по описанию Брайан узнал чары — ими Рудольфус Лестрейндж однажды запустил в Гидеона Пруэтта во время прогулки в Хогсмид. Вот только Лестрейндж тогда был на шестом курсе — Розье же нынче на втором. Откуда в мальчонке столько жестокости, столько холодного расчёта? Как он вообще узнал семейные чары Лестрейнджей?
— Ты пытаешься углубиться — не стоит, — Рафаэль незаметно нырнул к нему под купол, обошёл, уселся за свой рабочий стол. По привычке Брайан накрыл чарами оба. — Нам сказали поговорить с ним, а не пытаться исправить.
— Тебя также попросили оценить мальчика, — напомнил Брайан.
Рафаэль ожидаемо скривился и бросил:
— Готовь речь.
— Да что готовить, если она готова уже много лет, да ещё и в целой палитре вариантов? — пожал плечами Брайан и продекламировал: — Поверь, я понимаю твою злость. Я сам порой испытываю её, это зудящее под кожей желание причинить боль в ответ на боль, что причиняют мне. Однако это не выход, Рафаэль. Мы не можем позволить себе проклинать окружающих по желанию…
— Замолчи, — сдвинув на кончик носа очки, приказал Гринграсс — язык Брайана онемел, инородным телом заполнил ротовую полость. Это мелочь, пройдёт за полчаса — поэтому Брайан даже не попытался уговорить друга себя расколдовать и вернулся к делам. Зубы пришлось держать плотно сомкнутыми, чтобы язык по-дурацки не вывалился на подбородок.
К тому времени, как стрелки часов доползли до без пятнадцати часа, гадостное проклятие развеялось — ничто не мешало отправиться выполнять наконец рабочее действие. Его характер не приводил Брайана в восторг, но он пытался мыслить позитивно и рассматривал задание как способ умилостивить Крауча. Справится без нареканий — снова подаст прошение о зачислении на курсы мракоборцев, а там и до перехода в элитный отряд недалеко. И позади останутся патрули, исчезающие совы и вереницы бессмысленно растраченных дней.
Этаж Правопорядка представлял собой магический лабиринт. Не такой сложный и масштабный, как помещения Тайн, однако и здесь постороннему не уйти далеко. И дело не в том, что к чужаку в этом месте очень быстро подойдут умеренно вежливые аборигены — то есть аборигены-то подойдут, но ещё до них за дело возьмётся магия. Рунические контуры, вырезанные на стенах прямо под нейтральными кремовыми обоями, идентифицируют чужака и не пустят дальше холла у лифтов. Распознание свой-чужой шло по министерским значкам, а также, и это уже знало куда меньше людей, по магическому следу палочки.
Каждый волшебник трансформирует магию чуть-чуть по-своему. Этому способствуют личные предрасположенности мага, манифестирующие в области специализации, выборе палочки, мощи, окрасе, деталях плетения чар. Все эти данные рунные контуры Правопорядка способны воспринимать, обрабатывать и хранить в памяти. Поэтому даже если бы кто-то украл внешность, значок и палочку Брайана, защита Правопорядка не восприняла бы вторженца как Брайана Поттера и дала бы сигнал дежурным. Незадачливому диверсанту доставало сотворить всего лишь одни — любые — чары, чтобы быть раскрытым. На Брайана, немного понимавшего в конструкции подобных сетей, проделанная составителями защиты отдела работа производила огромное впечатление.
Впрочем, распознание входящих было не единственной функцией рун в отделе, и лабиринтом он звался не просто так. Помещений и секторов здесь располагалось куда больше, чем казалось на первый взгляд и, конечно, чем объявлял при остановке на втором уровне лифт. О существовании многих знал мало кто в Министерстве за пределами Правопорядка, а некоторые являлись полумифическими даже для сотрудников самого отдела. У каждого здесь был свой уровень допуска, ограничивающий количество мест, в которое сотрудник может пройти. Посторонних и вовсе не пропускало дальше холла перед лифтами — им требовался сопровождающий из числа сотрудников Правопорядка (ими обычно занималась секретарь Крауча). Достигалось это сочетанием иллюзий с созданием как кажущихся физическими, так и чисто энергетических стен. Штаб Отдела правопорядка обязан быть крепостью, и именно ею он и являлся; лишь защитники мельчали с годами, но не мощь самой цитадели.
Пока они с Гринграссом шли в другой конец этажа, Брайан не без скорби подумал, что, если так пойдёт и дальше, система защиты Правопорядка окончательно перейдёт в разряд легендарной, а главное неповторимой магии. Так уже произошло с Тайнами — даже сами невыразимцы не понимали законов, по которым живут пространственные чары их отдела; исключение составлял, возможно, только жуткий батюшка Рафаэля.
Знания старой магии умирали. Её чары были слишком громоздки и запутаны, завязаны на совсем иные понятия, нежели современные облегчённые аналоги. В эпоху, когда все куда-то спешат, почти не осталось места вдумчивому плетению заклинаний, долгому черчению рун, согласованию наведения масштабных чар с положением звёзд и планет, лунными циклами. Старая магия не была мощнее — она была… сложнее, глубже. Она являлась наследием времён, когда волшебники уважали мир, в котором жили.
От этого уважения мало что осталось, и это, пожалуй, тревожило Брайана больше всего. С каждой трибуны чистокровные кричали: мы — основа, мы — память волшебного мира. Но спросишь Рудольфуса Лестрейнджа, что в школе кричал громче всех, о великаньих ловушках вблизи Хогвартса — он фыркнет и отвернётся, сделает вид, что вопрос о какой-то ерунде. И таких, как он, большинство.
Брайан не пытался притворяться отличным от толпы. Однако ему, по крайней мере, было интересно познавать магию глубже. Для этого у него был Рафаэль, чей род — один из последних среди чистокровных, чтущих не только социальные, но и магические традиции. Гринграссы, Бёрки, Нотты — вот, пожалуй, и всё. Последние осколки былого подхода к магии, древнего понимания. И именно оно наряду с тщательно культивируемыми наследственными чертами делало подобных чародеев самыми опасными. Сложно противостоять тому, что не понимаешь.
Является ли чем-то подобным Эван Розье — наследником не знания, но специфических умений? Если бы это не подозревалось, от Гринграсса бы не потребовали на него посмотреть.
В другом конце этажа-лабиринта располагалась допросная, дизайн которой кто-то неглупый подсмотрел у маглов. Между двумя комнатами в стене сделали окно, закрытое плотным слоем чар, пропускающих как свет, так и звук лишь в одном направлении. Чтобы сгладить мрачность, проецируемую дверьми этих комнат, перед ними устроили небольшой островок уюта с глубокими кожаными креслами, журнальным столиком и пальмами в массивных горшках. Так как допросы в Правопорядке случались в последние годы нечасто, большую часть времени этот уголок использовали для перерывов на чай сотрудники самого отдела.
В тот день, однако, кресла занимали посторонние люди. Завидев их, Брайан ускорил шаг, борясь со стыдом за проклятое гнездо на голове. Знал бы, что так день повернётся — непременно бы причесался с утра!
— Здравствуйте, профессор Слизнорт.
— Брайан! — прогудел Слизнорт, поднимаясь из кресла. — Рад вас видеть, молодой человек, — он проворно схватил руку Брайана и как следует тряхнул. Следом за напарником пришёл Рафаэль, и их старый преподаватель сконфузился: — И Гринграсс, да, конечно… Как вы поживаете, Поттер? Как ваша матушка, дорогая Дорея?
— Всё замечательно, спасибо, сэр. Матушка будет очень рада узнать, что вы о ней справлялись, — чуть вымученно проговорил Брайан и, повернувшись, неглубоко поклонился: — Добрый день, миссис Лестрейндж.
— Поттер, — надменно кивнула Беллатриса-уже-не-Блэк, колюче рассматривая его. Отдельный презрительный взгляд достался лохмам.
— Вы сопровождаете мальчика? — удивлённо уточнил Брайан — он ожидал самого Монтгомери Розье, дело всё же серьёзное. Но, похоже, у старшего Розье не нашлось времени на сына.
— Его отец попросил меня, — отрезала миссис Лестрейндж с видом донельзя оскорблённым. — Я забочусь о благе моего кузена!
— Хорошо, — немного невпопад кивнул Брайан, больше озабоченный не словами девушки, а тем фактом, что её наманикюренные ноготочки ласково проходятся по волшебной палочке. Чёрный же тяжёлый взгляд миссис Лестрейндж скользнул на Гринграсса. Того, неожиданно, это не волновало. Притаившись в полутени за одной из декоративных пальм, вниманием своим Рафаэль охватил лишь мальчика, сидевшего по правую руку от миссис Лестрейндж.
Брайан тоже присмотрелся к Эвану Розье. Неподвижно застывший в кресле, он показался Брайану хрупче хрустального фиала. От него веяло чем-то мрачным, тревожным, забитым; на худом лице не было ни кровинки. Крепким ногтем большого пальца мальчик монотонно царапал ладонь — до ярких полос на коже. Совершенно рефлекторно Брайан дёрнулся его остановить, взять его руки в свои, но сознательно задавил порыв на полушаге, смутился, растрепал волосы. Рафаэль позади него хмыкнул, миссис Лестрейндж недобро прищурилась.
— А вы, я полагаю, мистер Эван Розье? — спросил Брайан в надежде сгладить неловкость. — Меня зовут Брайан Поттер, я проведу беседу.
Мальчик поднял широко распахнутые голубые глаза на него, и из головы Брайана окончательно выветрились подробности дела, ради которого они все здесь собрались. Ведь Эван так отчаянно напоминал Рафаэля образца курса первого-второго. Его, как и Рафаэля, Брайану хотелось понять и поддержать.
— Не бойся, всё будет хорошо, — попытался улыбкой приободрить он мальчика.
— Я не боюсь, — возразил тот, хотя видно было, что это неправда. Миссис Лестрейндж покровительственно опустила руку ему на плечо.
— Он не боится, Поттер. А я же, в свою очередь, решительно не понимаю, зачем это… представление, — процедила она, так знакомо презрительно поджимая губы.
— Это необходимая мера, — ответил Брайан, стараясь удержать формальный тон. Он не имел права думать о ней как о несносной девчонке, с которой не раз вступал в дуэль в школе. Она — миссис Лестрейндж, жена наследника чистокровного рода, чей глава имеет весомые связи в Министерстве. Что ещё важнее, эта девушка — Блэк по крови. Грубить Беллатрисе теперь, когда они выросли — разбивать сердце матушки.
— Час, — каркнул Гринграсс, его резкий голос заставил Слизнорта и маленького Розье вздрогнуть.
— Да, пора начинать, — проговорил Брайан. — Эван, пожалуйста, пойдём со мной. Профессор, миссис Лестрейндж, будьте добры, подождите здесь.
— Я хочу проследить за тем, что и как ты будешь спрашивать у моего кузена, — отчеканила миссис Лестрейндж, поднимаясь из кресла.
— К сожалению, я не могу вам этого позволить, — возразил Брайан. — Однако, заверяю, в течение трёх рабочих дней вы получите полный письменный отчёт о ходе беседы.
— Меня это не устраивает! — провозгласила Белла, и, Мерлин, чего стоило Брайану сдержаться!
Из тени за пальмой выступил Гринграсс. Встав между Брайаном и Беллатрисой, он произнёс:
— Правила, — и указал ей на кресло.
Воздух в уютном закутке сгустился, потемнел. Рафаэль и Беллатриса, забыв обо всём, испепеляли друг друга взглядами. Слизнорт знал, чем это чревато, лучше многих, а потому спешно затараторил:
— Правила неоспоримы! Беллатриса, дорогуша, давайте присядем. Секретарь Бартемиуса обещалась принести нам с вами чай и засахаренные ананасы — вы мне расскажете о себе, пока молодые люди беседуют с Эваном…
Очень не по-гриффиндорски пользуясь предоставленной Слизнортом возможностью, Брайан увлёк Эвана в допросную, которая своим антуражем должна была внушить мальчику дополнительные мысли о серьёзности ситуации. Взяв себя в руки, Рафаэль проскользнул в смежную комнату, откуда собирался наблюдать за разговором.
— Устраивайся поудобней, — Брайан сделал жест в сторону стула перед широким столом, на котором кто-то предусмотрительно оставил полный чайный набор и вазочку с печеньем. Брайан мимолётно понадеялся, что подобное припасено и в соседней комнате. — Хочешь чай?
— Нет, сэр, благодарю, — произнёс Эван, опускаясь на стул и заученно выпрямляя спину. Брайан невольно вспомнил, как его самого мать одёргивала, стоило ему хоть чуть-чуть ссутулиться.
— Ну как знаешь. А я выпью, — заявил Брайан и налил себе чай, отхлебнул, рассчитывая тем самым подать мальчику пример и сигнал, что стесняться не стоит. Эван продолжал наблюдать за ним с блеклой настороженностью и молчать. — Что ж… ты знаешь, почему тебя пригласили на разговор в Правопорядок, Эван?
— Профессор Хоукинсон настоял.
— Почему?
— Из-за моего поведения, сэр.
— Если бы в Правопорядок отправляли ведущих себя плохо школьников, мы бы только разговорами с ними и занимались, — Брайан улыбнулся, но Эван не улыбнулся в ответ. Истуканом застывший в заученной позе, он даже не пытался сфокусировать взгляд на Брайане, а слова произносил медленно, ровно, бесстрастно. Если это не последствия успокаивающих зелий, то Брайан — флоббер-червь.
Он вздохнул, провёл рукой по взъерошенным волосам, бросил короткий взгляд на зачарованное стекло. По ту его сторону притаился Гринграсс; Брайан чувствовал его напряжённость даже в соседней комнате. Отставил чашку.
— Зачем ты наслал проклятие на одноклассницу, Эван?
— Я сорвался, — прошелестел мальчик. — Я очень плохо себя чувствовал в ту неделю, а она некорректно себя повела, сэр.
— Что мисс Бенсон сделала?
— Приставала ко мне с вопросами, трогала мои личные вещи, — Эван поджал губы — блекло, но всё же подобно Беллатрисе. — Попыталась мне угрожать.
— Угрожать? — нахмурился Брайан.
Эван проникновенно посмотрел на него — первый оформленный эмоциональный окрас за разговор.
— Именно, сэр. Я иногда подшучиваю над её приятелями — вы должны понимать, как это бывает, вы ведь тоже учились в школе. Но она не понимает, что это шутки. Чтобы отомстить мне, она повернула моего друга против меня… Вы знаете, сэр, мой друг хороший парень, но не очень-то умный… Она подговорила его напасть на меня вместе с другими её приятелями. Если бы учителя не вмешались, я не знаю, что бы они сделали со мной… — он состроил не то страх, не то скорбь. Брайана это пробрало, но вовсе не так, как рассчитывал мальчишка.
— То есть ты, чистокровный, боишься маглорождённой девочки?
Эван вздрогнул.
— Нет!.. Сэр, — он вновь попытался состроить невинность. — Она сама ничего не может, но умеет… убеждать других сделать так, как она хочет.
— Разве это повод бросать в неё усиленное удушающее проклятие?
На это Эван не нашёл, что ответить. Вновь опустив глаза, он уставился на свою ладонь, на которой ещё ярко горели оставленные ногтем полосы.
Обойдя стол, Брайан остановился рядом с мальчиком, глядя на него сверху вниз: на тёмные кудри, напряжённые худые плечи, на алые полосы на ладони. Не хотел, но вновь видел в нём маленького Гринграсса. С принципиальным отличием: Рафаэль раскаивался в том, что творил, когда не контролировал себя.
— Мне доводилось видеть эти чары, Эван, — медленно произнёс Брайан. — Мой друг однажды попал под них, и от смерти его уберегло лишь то, что заклятие снял сам применивший его, — на мгновенье прикрыв глаза, Брайан невольно воскресил в памяти багровеющее лицо задыхающегося Гидеона. Его надсадные хрипы. Его попытку расцарапать себе горло, чтобы дать доступ кислороду…
Лестрейндж в тот раз был в шаге от убийства. К счастью, он вовремя опомнился. А вот маленький кузен его жены не опомнился. Даже не раскаивался. Не понимал, что чуть не совершил? Не похоже. И явно не признавал, что должен быть по гроб жизни благодарен Дэвиду, спасшему его душу, свободу и, вероятно, саму жизнь.
— Подобные заклинания не предназначены ни для шуток, ни для мелкой школьной мести, — продолжил Брайан. — Тебе повезло, что мисс Бенсон осталась жива. В противном случае с тобой бы говорил не я.
Эван не ответил, продолжил прятать взгляд. Брайан нахмурился.
— Подумай, не хочешь ли сказать мне что-нибудь. Я скоро вернусь, — сказал он и вышел в смежную комнату, где у стекла застыл в напряжённой стойке напарник.
— Он ни разу не назвал пострадавшую девочку по имени, — заметил Рафаэль, стоило Брайану закрыть дверь.
— Да, я заметил, — подойдя ближе, Брайан тоже посмотрел на сидевшего в соседней комнате мальчика. — Но это довольно типично для чистокровных — не считать маглорождённых за личностей. Меня больше тревожит, что он не выказывает даже тени раскаяния в совершённом. При этом я не думаю, что он не осознаёт масштаба случившегося.
— Раскаяние — надстройка, навязываемая социумом, — откликнулся Рафаэль отстранённо. — Не каждый способен её адаптировать. Для некоторых нормы морали — это нечто бесконечно далёкое, более того, совершенно ненужное.
— Я помню, — Брайан потеребил рукав, глядя на бледный профиль Гринграсса. Зелёные глаза за зеленоватыми же стёклами очков неприятно щурились, тонкие губы кривились в отвращении. — Рафаэль…
— Нет, — отрезал друг так, словно знал, что Брайан собирался сказать. Впрочем, в самом деле мог догадаться. Им доводилось иметь подобные разговоры не раз и не два. Всё же сам Рафаэль о нормах морали узнал именно от Брайана; к счастью, сумел большую их часть принять. Не каждый Гринграсс на это способен.
Не желая расстраивать его пуще, Брайан вновь перевёл взгляд на мальчишку.
— Думаешь, это что-то из крови Розье?
— Хуже. Ты знаешь, кто его мать?
— Мм… — Брайан безуспешно попытался припомнить, — честно говоря, понятия не имею. Помню, мистер Розье был женат на какой-то француженке…
— Жаклин Треаль. Поэтесса, предсказавшая теракт в пятьдесят седьмом, пару министров и череду скандалов на родине. Нестабильная до того, что покончила с собой после рождения дочери.
— Ах ты чёрт… Думаешь, мальчику передался дар предвидения от матери?
— Это объяснило бы то, что он назвал «плохим самочувствием», которое описывал в отчёте и Хоукинсон. От подобных талантов откат, знаешь… значительный.
— Угу, — Брайан серьёзно посмотрел на друга. — Что будем делать с ним, Рафаэль? В смысле, если уже в двенадцать лет он достаточно нестабилен, чтобы применять потенциально смертельные проклятия…
— Мы не отдадим его Тайнам, — отрезал Гринграсс. — Мальчик не виноват в том, что у него такая кровь. Скажем Хоукинсону и Слизнорту наблюдать за ним, напишем его отцу. Я попрошу кузину объяснить ему, что бывает с детьми, которые не учатся контролировать себя… — он сильно прикусил губу. — Я не могу позволить Тайнам взять его на карандаш, Брайан.
Слабо улыбнувшись, Брайан кивнул.
— Я поддержу тебя, что бы ты ни решил на его счёт.
— Спасибо, — негромко произнёс Рафаэль. Достав из кармана картонную коробочку с лакричными конфетами, он запустил в неё руку. — Заканчивай с ним. Припугни, и пойдём говорить со Слизнортом.
— Мне Крауч запретил его пугать, — напомнил Брайан, радуясь, впрочем, что Рафаэль не изъявил желание самостоятельно пообщаться с маленьким Розье.
Рафаэль отмахнулся зажатой между пальцами и пытающейся эти самые пальцы цапнуть конфетой.
— Прознает — сошлёшься на моё экспертное мнение.
— Ну да, «любимому» племяннику Крауч ничего не сделает, — подмигнул Брайан. Его всегда забавляло то, как Крауч обхаживал Рафаэля, боясь поссориться с его жутким отцом. А вот то, что росло от союза мистера Крауча с Вероной Гринграсс, Брайану абсолютно не нравилось.
Перед глазами встал нахально ухмыляющийся светловолосый мальчишка, испортивший квиддичную биту в магазине из прихоти; то, как Крауч напустился на самого Брайана вместо того, чтобы пояснить сыну, как себя вести. Ох, только бы это избалованное создание не спелось в школе с маленьким Розье!..
— Поттер, соберись, — вырвал его из мыслей Гринграсс. — Пофилософствуешь потом.
— Да-да, прости, — смутился Брайан и поспешил выскользнуть в смежную комнату. Эван Розье поднял на него взгляд. — Ты подумал о том, что хочешь сказать?
— Я хочу принести извинения за то, что сделал, — монотонно пробубнил мальчик. — Я понял, что поступил неправильно, сэр. Спасибо, что объяснили.
— Надеюсь, ты сделаешь должные выводы, — сказал Брайан. — На этот раз всё закончится для тебя лишь постановкой на учёт у нас. Однако, если ты не изменишь свой подход к решению проблем, следующий инцидент повлечёт за собой очень серьёзные последствия как для тебя самого, так и для твоего отца.
— Спасибо, мистер Поттер, — повторил Эван, стеклянно уставившись на него и даже попытавшись натянуть улыбку. Получилось опять-таки в духе маленького Рафаэля — жутко в сочетании с отсутствующе-неприязненным взглядом. Брайан лишь покачал головой, давая понять, что не проникся спектаклем.
— Посиди здесь ещё немного, хорошо? Нам нужно поговорить с твоими профессором и кузиной.
— Хорошо, сэр.
Быстро покосившись на стекло, Брайан вышел к Слизнорту и миссис Лестрейндж. Рядом с ними, к некоторому удивлению и вящему неудовольствию Брайана, сидел мистер Крауч и, попивая чай, высказывался в отношении политики главы Отдела контроля популяций Минчума. Завидев Брайана, впрочем, и присоединившегося к напарнику Рафаэля, он замолчал.
— Ах, вот и они! — встрепенулся Слизнорт, отрываясь от засахаренных ананасов. Облизнув пальцы, профессор спросил: — Ну что, молодые люди? Расскажите, что у вас на уме?
Прежде чем дать ответ, Брайан бросил взгляд на Рафаэля. Тот медленно наклонил голову, глядя на него.
— Мы видим повод для беспокойства, — понизив голос, произнёс Брайан. Слизнорт охнул и, достав из кармана платок, промокнул вспотевшую лысину. Миссис Лестрейндж неприязненно поджала губы. Крауч встопорщил усы с предупреждением. Пока не был перебит ни одним из них, Брайан продолжил: — У мистера Розье большой магический потенциал, однако мальчик не знает, как распоряжаться им, — он покосился на миссис Лестрейндж, надеясь, что она догадается о подтексте. Та, впрочем, уловила совсем не то, на что пытался намекнуть Брайан:
— Не тебе решать, как другим распоряжаться талантами, Поттер! Если у моего кузена талант к боевым чарам, он имеет полное право изучать их!
— Одно дело учить, а другое — применять к однокурснице, — возразил Брайан, отчаянно пытаясь говорить ровно. Крауч наблюдал за ним так, словно готов был лично огреть удушающим, скажи Брайан что-то не то.
— Дело вовсе не в чарах, — вмешался Рафаэль, и атмосфера раздражения разом сменилась жгущей нервы тревогой. — Обратить внимание должно на причину их применения. На то, что у него в голове. Нужно, чтобы им занялся кто-то, кто очертит для него… рамки.
— Я этим займусь, — процедила миссис Лестрейндж, но Рафаэль покачал головой.
— Не ты. Твои рамки сделают только хуже.
— И что это должно означать, Гринграсс?!
— Успокойтесь, молодые люди! — вмешался Крауч. Его окрик всё-таки заставил Беллатрису замолчать. Откинувшись на спинку кресла, она резко сложила руки на часто вздымающейся груди; мстительно прищуренные тёмные глаза наблюдали за Гринграссом как за объектом желания. Желания убийства.
Рафаэль отвечал ей взглядом не менее красноречивым. В школе они пролили друг другу немало крови, и это не забывалось. Точно так же, как Брайан не забыл Рудольфусу Лестрейнджу нападение на Гидеона Пруэтта.
Пригладив усы, Крауч повернулся к Рафаэлю.
— Хотите сказать, Гринграсс, затруднения мистера Розье можно решить, найдя ему подходящего учителя?
— Не учителя — наставника, — Гринграсс скривился в сторону Беллы. — Учителей мальчишке и так хватает.
— Ты… — зашипела Белла, но была вновь перебита Краучем:
— Я вас понял, Гринграсс. Напишите отчёт. Я лично доведу его до сведения мистера Розье-старшего.
Рафаэль кивнул и отвернулся к декоративной пальме; свой лимит общения с посторонними он исчерпал. Брайан шагнул вперёд.
— Если позволите… я считаю, что Джон Хоукинсон может статьхорошим наставником и примером для юного мистера Розье.
Белла фыркнула.
— Этот грязнокровка!
— Воздержитесь от подобных выражений, миссис Лестрейндж, — попросил Крауч. — Поттер в чём-то прав. Хоукинсон нынче профессор в Хогвартсе, ему будет удобно заниматься с мистером Розье.
Брайан не стал уточнять, что имел в виду личность Хоукинсона, ведь Слизнорт уже затараторил:
— Да-да, замечательная идея, Бартемиус! Мистер Розье в любом случае имеет отработки до конца учебного года — их он может провести под крылом Джона! Полагаю, это всех устроит!
— Нас это устроит, — возвестил Крауч. — Миссис Лестрейндж?
Было видно, что у Беллы на язычке вертелось немало чего, однако в итоге она решила в кои-то веки сдержаться и лишь уронила надменно:
— Я передам дяде Монтгомери. Решение за ним.
— В данном вопросе решение всё же за Отделом правопорядка, — ощетинился Крауч. Он мог попустить посягательства на свой авторитет Отделу тайн, но не двадцатилетней девушке.
На том пренеприятнейшая встреча и завершилась — к облегчению всех задействованных сторон. Провожая Эвана и Беллу к лифтам (Слизнорт задержался о чём-то переговорить с Краучем в его кабинете; ну, или же расправиться с остатками засахаренных ананасов), Брайан мечтал о наступлении вечера. В этот день пиво в компании друзей казалось как никогда заманчивым.
Однако гадкие дни имели склонность становиться с каждой минутой только лишь гаже. В холле отдела ждал лифта Джон Хоукинсон.
— О, — судя по лицу, Хоукинсон и сам был не рад, что пересёкся с учеником и его кузиной. — Добрый день, мистер Розье, миссис Лестрейндж.
— Добрый день, профессор, — сухо проговорил Эван, дёрнув уголком рта. Белла и вовсе не стала утруждать себя ответом, лишь поморщилась и отошла как можно дальше от Хоукинсона, к распахнувшему решётки крайнему лифту. Эван, не прощаясь, последовал за ней.
Когда они исчезли из вида, Брайан дружески потрепал Хоукинсона по плечу. Тот страдальчески вздохнул.
— Тот самый момент, когда проклятие на должности преподавателя защиты кажется благом.
— Дожили! — засмеялся Брайан, но всё же уточнил: — Не будешь пытаться перебороть его? Мне показалось, тебе в школе нравится.
Хоукинсон вздохнул и с заметным сожалением произнёс:
— Там проклятие далеко не моего уровня подготовки, Поттер. Видимо, даже не уровня Дамблдора, раз он так от него и не избавился за столько лет.
— Что там вообще за проклятие такое? — полюбопытствовал Брайан, наблюдая за тем, как Хоукинсон достаёт из кармана часы. Они были не в пример проще тех, что принадлежали Брайану, и показывали только время и фазы луны. — Прости, тебе пора?
— Ещё минут десять у меня есть, — Хоукинсон закрыл часы и убрал обратно в карман, поправил мантию. — С гриффиндоркой-женой, знаешь ли, не забалуешь — появляться дома нужно точно по часам.
— Ясно, — неловко улыбнулся Брайан, приходивший в ступор от рассказов о семейной жизни и в особенности детях.
— Да, проклятие на должности… — спохватился Хоукинсон. — Оно не столько сильное, сколько каверзное, Поттер. Дрянь, знаешь, в стиле Гринграссов. Никто не знает точной формулировки, но Дамблдор и Флитвик предполагают что-то вроде «преподаватель защиты от Тёмных искусств не может продержаться на посту до конца учебного года» — именно это постоянно и происходит. Ещё они подозревают, что проклятие цепляется не к названию, а к сути предмета — попытки его переименовки в шестидесятом и шестьдесят первом не сработали. Вдобавок это проклятие… — Джон поморщился, неуютно потёр плечо. — Оно висит над тобой весь год, Поттер. Пытается подловить тебя, подвести под вред, подставить. Я столько мелких травм за одиннадцать лет в Правопорядке не получал, сколько за этот год в школе. Да и то, как обернулась ситуация с Розье… — он бросил взволнованный взгляд в сторону гудящих лифтов. — Я попытаюсь продержаться до конца года — но на этом всё, Поттер. После ждите обратно.
— С нетерпением! — от души сказал Брайан и пожал Джону руку.
Комментарий к Глава 35. Министерство магии. Часть 1
Что ж, здравствуй, новая сюжетная ветка! Она появилась, дабы добавить глубины и экшена, а также пораньше, чем та дойдёт до Хогвартса, начать проливать свет на деятельность Волан-де-Морта и его приспешников. Основные герои данной ветки, в особенности Брайан Поттер и Рафаэль Гринграсс, окажут значительное влияние на нашу троицу шиноби.
Сама по себе глава очень непростая в написании и, как оказалось, крайне большая, поэтому было принято решение разделить её на две. Вторая половина главы следует недели через две-три.
Meanwhile у «Трилистника» появился первый спин-офф — история о приключениях Альфарда Блэка в Стамбуле (https://ficbook.net/readfic/10094448). Восточный колорит, харизматичный Альфард и великолепные усы прилагаются ;)
========== Глава 35. Министерство магии. Часть 2 ==========
Остаток смены пролетел незаметно и преимущественно в ожидании вечерней сходки в «Дырявом котле». Брайан отчаянно старался не рефлексировать. Рафаэль наблюдал за ним со смесью утомлённости и возмущения.
— Не твоя проблема, — вдруг чётко произнёс он.
Брайан вздрогнул, взлохматил волосы.
— Ну правда, Рафаэль, не начинай…
— Ты не можешь помочь всем.
Брайан отвернулся. Вокруг радостно шумел отдел, на угол серьёзных напарников не обращали внимания. Порой Брайану казалось, это сознательный выбор коллег: большую часть времени притворяться, словно Поттера и Гринграсса в их штате попросту нет. Ведь они не весёлые, нет-нет. Любят работать, а не просиживать оплаченные правительством часы. Они стремятся к новым знаниям, пусть уже и не в школе, пытаются улучшить себя — странные, непонятные, далёкие.
— Что ты будешь делать, когда я уйду к мракоборцам? — негромко спросил Брайан.
Рафаэль передёрнул плечами.
— Уйду к мракоборцам.
— Брось! — усмехнулся Брайан, но Рафаэль смотрел всё так же серьёзно. — Ты не шутишь? — напарник помотал головой, и Брайан не решился спорить, хотя и не представлял себе Гринграсса в Управлении мракоборцев. Всё же специфика, профиль…
— Эй! Поттер! — громкий басовитый окрик вырвал из мыслей. Из своего отсека махал ручищей Вуд, уже замотавшийся в синий шарф и нацепивший шапку с символикой «Торнадос». — Пиво ждёт, красотки стынут!
— Мм, да, идём! — Брайан подскочил и шутливо поторопил развалившегося на стуле Рафаэля, кисло глядящего в стену: — Гринграсс, ну! Сам не пойдёшь, я тебя силком потащу.
— Зачем? Пиво я не люблю, девушки…
— Закажешь себе бренди, а с девушками будет общаться Вуд, — аккуратно, но сильно вцепившись в его плечо, Брайан заставил друга встать, не обращая внимания на невнятное ворчание. — Социализация — это полезно…
Не прекращая болтать, Брайан ухитрился всё же утащить Рафаэля в «Дырявый котёл». В главном зале стоял густой табачно-спиртовой дух, вовсю звенели смех и кружки. Заполненность была больше, чем в обычную пятницу: решительно все столы и бар оказались оккупированы, преимущественно молодыми сотрудниками Министерства. Имелась также группа шумных пожилых ведуний да компания устало цедящих пиво целителей Мунго за отдельными столиками, ничего примечательного. Кто-то эстетствующий поставил на старенький проигрыватель в углу пластинку с джазом. Брайан бы не удивился, узнав, что это была мисс Вэнс — у неё огромная коллекция пластинок, как волшебных, так и магловских.
— Брайан! — стоило им с напарником появиться из камина, мисс Белл оказалась рядом, сияя улыбкой до ушей. — Я так рада, что ты пришёл!
— Как я мог пропустить? — улыбнулся в ответ Брайан, отвлекаясь от оценки обстановки и пытаясь сообразить, что предпринять. Целовать руку — слишком церемонно, опять коллеги будут шутить о его воспитании. Обнять — чересчур фамильярно и смущающе. Пожать руку — нет, ну не на работе ведь…
— С наступающим, — вполне даже вежливо уронил Рафаэль и двинулся к барной стойке. Разливавший за ней пиво хозяин трактира Том отчётливо побледнел при его приближении, бросил все дела и, не обращая внимания на окрики ребят из Транспорта, машущих ему пустыми стаканами, поторопился к Рафаэлю.
Брайан проводил напарника напряжённым взглядом. Пойти за ним или нет? Оставлять Гринграсса в таком настроении без присмотра — разгребать потом проблемы и долго-долго извиняться перед половиной волшебного Лондона. Бросить мисс Белл прям так сразу — некрасиво.
Проследив направление его внимания, мисс Белл нахмурилась, её улыбка потухла. Заметив это, Брайан спешно повернулся к ней, чтобы что-нибудь сказать, но в следующую секунду на него обрушился Вуд.
— Хорошо быть Гринграссом! — расхохотался он, тяжело опираясь на плечо Брайана и подмигивая мисс Белл. — Ни разу не видел, чтоб этот засранец стоял в очереди, как честные смертные!
— Зависть — это плохо, Орсон, — Брайан пошевелился, напоминая другу, что тот доверил свой немалый вес вовсе не барной стойке — может и надломить. Вуд отвалился от него, хлопнул по плечу и поднял полупустой стакан с пивом:
— За Милли! Ты наш лучик солнца в холодном министерском царстве.
— Спасибо, Орсон, — мисс Белл чокнулась с ним, а Брайан сделал вид, что поднимает невидимый стакан. Краем глаза заметил движение и резко выхватил палочку, выставил щит быстрей, чем подумал — и неловко ойкнул, когда в щит со звоном врезался стакан пива, расплескав добрую треть содержимого.
Разговоры вокруг смолкли, только джаз шептал на фоне.
— Поттер! Как ты обращаешься с пивом?! — ошарашенно воскликнул Орсон, оббежал щит и подхватил стакан. Тот, впрочем, мгновенно выскользнул из его руки и не давался, пока его не взял Брайан. Повернувшись к барной стойке, заметил ухмыляющегося Рафаэля, прячущего обратно в держатель волшебную палочку. Виновато улыбнувшись и кивнув ему, Брайан пробормотал:
— У меня рефлексы…
— Рефлексы у него! — проворчал Орсон, неодобрительно покачивая головой, за поддержкой обращаясь к мисс Белл и всем, кто желал поддержать. — На работе оставляй свои рефлексы, а в баре, будь добр, прояви уважение к алкоголю!
— Уважение к алкоголю! — выдохнул знакомый Брайану чисто внешне парень из Катастроф, и его компания, самая пьяная в зале, громогласно поддакнула. Разговоры и смех возобновились, люди отвернулись от алеющего Поттера.
— В-веселитесь, — пробормотала мисс Белл и сбежала к подружкам.
— Всё на мази, — авторитетно сообщил Вуд, вновь обрушив лапищу на плечо Брайана и увлекая его к бару. — Не тупи в этот раз, проводи её домой. Слышишь меня, Поттер? Не тупи!
— Не понимаю, о чём ты, — Брайан вывернулся из его хватки и отсалютовал стаканом, после чего ретировался к затаившемуся подальше от центров веселья Рафаэлю. Таких центров было три: барная стойка, мисс Белл и разглагольствующий о политике Флинт. А так как именно он оказался ближе всех прочих, Брайан невольно прислушался.
— …однако же гоблины — весьма злопамятные господа. Поэтому каждый раз, придя в банк, я натыкаюсь на взгляды из категории: «Да-да, мистер Флинт, мы замечательно помним, в каких именно годах которые из ваших малоуважаемых предков принимали участие в подавлении наших восстаний!»
— Правда, что говорят? — с жаром перебил его кто-то. — Будто гоблины хотят протолкнуть поправку в закон о банковском деле, разрешающую им брать дополнительный процент с таких родов?
— Чего хотят господа гоблины, мне неведомо. Однако могу заверить, что при живом лорде Арктурусе никаких подобных поправок не появится даже близко к столу министра магии. К сожалению, гоблины терпеливы. Всю историю они только и ждут благоприятного момента: для восстаний, политических убийств, теперь вот предложения законопроектов. Лорд Арктурус, безусловно, обладает лучшими дарами блэковской крови, исключительным здоровьем в том числе…
Стоило речи зайти о блэковской крови, Брайан отчётливо поморщился. Залпом осушив оставшееся в стакане пиво, жестом попросил Тома повторить. Гринграсс накинул к заказу красноречивый взгляд, высунувшись из-за плеча Брайана. Трактирщик оказался возле них с новым пивом мгновенно.
— Спасибо большое, Том.
— Не за что, мистер Поттер! — воскликнул Том, опасливо косясь на Рафаэля, скучно пытающегося согреть в руках бокал бренди. — Для меня радость услужить вам и мистеру Гринграссу.
— Как у вас дела? — спросил Брайан отчасти из вежливости, отчасти чтобы не слышать монолог вошедшего в раж Флинта.
— Простите, мистер Поттер, тяжёлый вечер, мне нужно работать.
— Ох, конечно, простите, что отвлекаю!
Том масляно улыбнулся и поспешил удалиться за барную стойку, где его помощник едва справлялся с заказами горячащейся публики. Ещё один сотрудник бегал туда-сюда между столами и разносил заказы тем, кто считал себя выше похода к стойке. Получив новую порцию виски, Флинт, уже на ногах, как оратор за трибуной, вдохновенно рассуждал о действующем банковском законодательстве.
Честно было признать: Флинт умел в разговоре произвести впечатление человека сведущего. Ну а так как большая часть молодёжи осознавала политику на уровне «Повышение налогов — плохо», Киллиану с его стройными, слегка ироничными, слегка софистскими рассуждениями коллеги внимали охотно. Более того, кивали и мотали на ус. Брайана это раздражало, однако он предпочитал держаться от политики подальше. Как и от самого Флинта, впрочем.
Невысокий, с намечающимся брюшком и грубым лицом, Флинт мало кому был симпатичен внешне, однако же он всё равно собирал вокруг себя людей самого разного образа мыслей и достатка. Дело было в выдающейся харизме, позволявшей Киллиану затмевать даже широкоплечего красавца Вуда, и вполне симпатичного, но стеснительного Брайана, и даже коллег постарше и постатней вроде интеллигентного Руфуса Скримджера и разудалого вояки Аластора Грюма. Из всех парней, казалось, только Гринграсс не завидовал успехам Флинта у прекрасного пола. С другой стороны, Гринграсс-то и в целом заинтересованности в дамском обществе до сих пор не проявлял.
Сделав глоток бренди, Гринграсс скорчил мину, как если бы ему споили ненавистный тыквенный сок.
— Почему?
— Холодный, — Рафаэль посмотрел на свои затянутые в перчатки руки, как на врагов. Брайан вздохнул.
— Давай согрею, — отставив собственный стакан, Брайан забрал и обхватил ладонями бокал друга. Стекло было ледяным. — Не хочешь перебраться поближе к камину?
— Нет. Там слишком громко, проигрыватель слишком близко.
— Тогда пойдём к Вуду?
— Там тоже громко, девушки, — Рафаэль красноречиво приподнял брови, мол, всё ли у тебя в порядке с головой, друг? Брайан пожал плечами и отхлебнул пива. То уже начало постепенно ударять в тяжёлую от дневных забот голову, тем более на голодный желудок.
— Я не думаю, что задержусь надолго, — поделился Брайан, обводя сладко мутнеющим, но пока ещё внимательным взглядом зал. Рафаэль занял стратегически идеальное место: все окна, двери и камин прекрасно просматривались, как и большая часть зала, и барная стойка. Можно было наблюдать за всеми и при этом оставаться в тени. — Хочу выспаться и хоть немного прибраться в квартире, прежде чем уехать на выходные.
— Мы здесь тратим время, — пессимистично провозгласил Рафаэль. — Выпить мы могли и у тебя дома.
— Мы здесь ради социализации, а не выпивки.
— Ты стоишь рядом со мной вместо того, чтобы разговаривать с другими людьми.
— Социализация с тобой — тоже социализация. Вдобавок, я уже пообщался с Орсоном и мисс Белл — итого три человека, с кем я поговорил. По-моему, достаточно, — Брайан вернул потеплевший бокал другу и жестом попросил Тома повторить собственный заказ. Пить так быстро было неумно, но Брайан банально хотел вымыть из памяти все события этого дурацкого дня. — Какой же неприятный день вышел. А я ведь проснулся с мыслью, что сегодня случится что-нибудь хорошее.
— Солнце встало на востоке и село на западе, моря омывают наши берега. Недурной день.
— Это какая-то низкая планка, Рафаэль.
— Какая есть.
— Я тебе что, недостаточно бренди согрел?
— Достаточно.
— Тогда замолчи и пей, — устало попросил Брайан. Хмель растворял тревоги, но всё же одним из глубочайших своих инстинктов Брайан ощутил, что задел друга последней репликой. Поэтому запустил руку в карман и извлёк на свет плитку шоколада. — Прости. Вот тут у меня есть шоколадка…
Гринграсс молча отобрал сладость и, распотрошив яркую обёртку, впился зубами. Тяжело привалившись спиной к стене, Брайан сделал глоток пива.
В мысли всё же пробрался Эван Розье, печальный мальчик со всеми задатками постояльца Азкабана. Рафаэль прав, ни в коем случае нельзя позволить Белле и Руди влиять на мальчонку. Если за очерчивание Эвану моральных рамок возьмутся они, ещё до совершеннолетия мальчик убьёт первого маглорождённого. Если же они догадаются привести его в свой клуб…
Пожиратели Смерти. Брайан слышал о них немного, но достаточно, чтобы понимать: это сборище чистокровной молодёжи может стать реальной проблемой однажды. Пока они, судя по рассказам Флинта (в данном случае доверительным, частным, а не всему свету), только курили сигары да пили дорогие вина в домах Лестрейнджей, Блэков, Кэрроу, обсуждая, как плохи грязнокровки и как ужасно «притесняют» чистокровных в последние десятилетия. Флинт обожал их собрания из-за возможности задвинуть речь про добрые старые времена. Всякая шушера вроде Роули, Селвина, Макнейра ему охотно поддакивала. Флинт нежился в лучах внимания и, судя по оговоркам, сам того не ведая позволял более серьёзно настроенным Пожирателям обсуждать своё на таких собраниях без привлечения внимания шушеры.
Иногда Брайана посещала мыслишка: а не воспользоваться ли ему тем, что он — наполовину Блэк? Начать участвовать в подобных собраниях цвета чистокровной молодёжи — его попросту не посмеют выставить за порог, — прикидываясь своим-идейным, а на деле собирая информацию для Правопорядка. Ещё бы взять с собой Гринграсса — тогда бы Пожиратели Смерти вовсе распались за месяц, ибо Гринграсс их всех попросту сгоряча попроклинал в спорах. Ах, вот это была бы картина!..
Но подобную операцию нельзя проводить без благословения начальства. А Крауч её не одобрит. Кроме того, Брайан сомневался в себе: ну не сумеет он сыграть убеждённого в своей исключительности чистокровного. Вдобавок, о его либеральных взглядах знали все, кто учился с ним в одно время в Хогвартсе — не раз и не два Брайан громко, возможно, даже слишком громко заявлял свою позицию…
Позиция позицией, но рано или поздно эти Пожиратели рискуют наговорить себе на срок в Азкабане. Пока ими не очень-то интересовались — подумаешь, кучка золотой молодёжи болтает в роскошных салонах, когда такого не было? — однако Брайан подозревал, что рано или поздно они перейдут к каким-то действиям. Не могут люди вроде Рудольфуса Лестрейнджа и Беллы Блэк усидеть на месте и не попытаться навязать миру свою правоту. Пока, конечно, они не более чем недавние школьники с ультра-правыми воззрениями, но если найдётся кто-то сильный, жестокий, кто даст их порывам огранку… Этого Брайан боялся так же, как влияния Беллы на маленького Розье.
Надо поговорить с мальчишками. У Джима в голове ветер, но Дэвид, кажется, уже понимает, что мир куда мрачней и серьёзней, чем родители хотят позволить им с братом знать. Возможно, всегда понимал — всё-таки он рос до шести лет фактически на улице, и добра и любви видел не в пример меньше, чем Джеймс. Где-то Брайан слышал или читал, что самые ранние воздействия на ребёнка — самые важные, формирующие его характер и взаимоотношения с миром на всю оставшуюся жизнь. Брайан вздохнул. Он хотел, чтобы у Дэвида было другое детство; при этом осознавал, что с тем, как развивается ситуация, именно у Дэвида куда больше шансов не наделать глупостей, чем у Джеймса.
Джим дружит с Сириусом Блэком, и в этом нет ничего плохого — до тех пор, пока именно Джим влияет на Сириуса, а не наоборот. Брайан знал свою кузину Вальбургу не близко, однако понимал главное: в ней самой нет ничего светлого и доброго, что нужно вложить в голову ребёнку. Вальбурга вобрала в себя истинно блэковскую жестокость, которой не хватало ни легкомысленному Альфарду, ни инфантильному Сигнусу — похоже, впитала всю, что предназначалась троим сиблингам. Её сыновья не могли быть либеральными; более того, даже не-травмированными, скорее всего, не являлись. И с одним из них Джим не разлей вода. Мерлин, как уберечь мальца от плохого влияния?!
— Мисс Изольда Фоули!
Брайан вздрогнул всем телом и резко отлип от стены, вытянулся по струнке. Восклицал Флинт, и он же уже протягивал руку подошедшей к его столу девушке.
На долгий миг Брайан забыл, как дышать, скользя взглядом по шёлку лиловой мантии, лёгким светлым локонам, падающим на плечи. Хрипло вдохнул только когда нечаянно пересёкся взглядом с глазами мисс Фоули, голубыми-голубыми, как высокий купол весеннего неба. Из-за этих глаз на старших курсах дуэлей случилось не меньше, чем из-за острого язычка мисс Фоули — на младших.
— Не ожидал увидеть тебя в таком месте, Изольда, — говорил тем временем Флинт, чуть торопливо отодвигая для девушки стул. В его компании все мужчины разом просияли, а девушки — скуксились. Мисс Амбридж, весь вечер особенно громко хихикавшая в такт россказням Киллиана, скривила губы с возмущением высшей меры.
— Я в подобных обычно и не бываю, — мисс Фоули одарила короткой улыбкой Флинта, после чего вновь обратила взгляд на Брайана. У того ухнуло сердце. — Однако мне довелось узнать, что мистер Поттер будет здесь сегодня.
Сбоку от него предупреждающе зашипел Гринграсс, но Брайан проигнорировал друга и неспеша подошёл к говорившим. Где-то бесконечно далеко звучал джаз: что-то о мире и сердце в огне [1]. Казалось, даже разговоры смолкли; за столом Флинта — так точно. Остановившись рядом, Брайан не нашёл ничего лучшего, чем склониться перед мисс Фоули и запечатлеть легчайший поцелуй на её руке, затянутой в кружевную перчатку.
— Зачем вы могли искать меня? — спросил Брайан, игнорируя то, как Вуд через ползала присвистнул — громко, словно судья на квиддичном матче.
— Для разговора, мистер Поттер, — мисс Фоули держалась спокойно, словно на неё не таращилась толпа. Поразительная выдержка.
Оторвавшись от своей компании, к ним прошествовала мисс Белл и остановилась возле Брайана, едва не касаясь его плечом. В тени позади источал недовольство Гринграсс.
— Я пригласила Брайана отпраздновать мой день рождения, — процедила мисс Белл. Мисс Фоули улыбнулась ей.
— Поздравляю, моя дорогая! День рождения — замечательный повод собрать друзей, — мисс Фоули очаровательно наклонила головку, лёгкие светлые локоны мазнули по плечам. — Я украду мистера Поттера совсем ненадолго.
Мисс Белл поджала губы.
— А может быть, лучше останешься и выпьешь с нами? Расскажешь, как устроилась в «Пророке»…
— Прости, дорогая, я не могу, — мисс Фоули приподняла ручку, и Брайан рефлекторно предоставил ей локоть, на который девушка с достоинством опёрлась. Флинт не менее автоматически сделал то же движение к ней, но Брайан оказался быстрей. Какая-то его часть этому неприлично порадовалась. Другая тревожно заметила: а не перебор ли? Не будут ли шептаться теперь, что Брайан Поттер вспомнил о своей полублэковости, раз дерзит уводить под руку из бара, полного полукровок и маглорождённых, девушку из Двадцати восьми? Может, дело было в алкоголе, но Брайан легко убедил себя, что здесь можно всё списать на вежливость. Да и потом, так приятно ощущать цепкие пальчики мисс Фоули на руке…
Они вышли на задний двор «Дырявого котла», где курила группа министерских под предводительством мисс Вэнс — та вскинула бровь, но ничего не сказала и пропустила Брайана и мисс Фоули к стене, через мгновенье обернувшейся проходом в Косой переулок. Брайан вывел спутницу на мостовую и неторопливо двинулся мимо закрывающихся магазинов.
Они медленно шли мимо меркнущих витрин тихой улицы, и это было неожиданно умиротворяюще. Такого спокойствия никогда не было между ними, и Брайан поразился — откуда бы ему взяться? Всё же она часто смеялась над ним. Всё же он не раз называл её и Беллу зазнающимися дурочками.
— Мисс Фоули?
— Да?
— О чём вы хотели поговорить?
— Сложно сказать, — мисс Фоули отвернулась к витрине «Флориш и Блоттс», уже закрытого, но слабо подсвеченного изнутри. — Вчера вечером меня впервые за долгое время посетило желание разложить Таро. Мне выпала она, — мисс Фоули протянула Брайану карту рубашкой к нему, зажимая между тонкими пальчиками.
Брайан коротко замялся, тупо уставившись на золотой орнамент на чёрном фоне — тот переплетался, как ветви деревьев в Запретном лесу, казалось, даже шевелился на ветру, как они. Или это от пива? В голове мягко шумело, мутнело уже не столько от алкоголя, сколько от аромата цветочных духов мисс Фоули.
Сознательного усилия стоило унять дрожь в руках, когда принимал карту и переворачивал.
— Справедливость?
— Трижды, — мисс Фоули поправила локоны, прекрасные светлые локоны, идеальные и лёгкие до последнего завитка. Она говорила уверенно, но высокие скулы озарились пожаром румянца. И это, именно это свело Брайана с ума. Он никогда за семь школьных лет не видел Изольду Фоули краснеющей.
— Я не силён в Таро, — проговорил он севшим голосом, возвращая карту. Короткое соприкосновение пальцев — как удар Жалящим.
Мисс Фоули повернула карту лицом к Брайану.
— Справедливость означает необходимость принятия ответственности, отрезвления, осознания собственных ошибок. Время оплаты по счетам, — девушка вздохнула, помолчала немного, словно набираясь смелости. — Мне жаль. Жаль, что в школе мне не хватало такта, и я дразнила Гринграсса, даже не пытаясь понять, насколько трудно ему приходится. С вами, мистер Поттер, и вовсе глупо вышло. Вы по-рыцарски вступались за друга, а я…
— Это всё уже в прошлом, — порывисто заверил её Брайан. — Гринграссу, мне кажется, давно нет дела до школьных обид…
— А вам? — мисс Фоули подняла взгляд на него, сияющий чистый взгляд.
— Я вас простил, мисс Фоули. Не в моей привычке держать зло.
— Я рада это слышать, — проговорила она с непритворным облегчением. — Значит ли это, что мы можем начать всё заново?
— В-всё? — пробормотал Брайан, смущённый собственным предположением, что это может означать.
— Наше общение, — девушка улыбнулась и протянула ему руку. — Изольда Фоули.
— Брайан Поттер, к вашим услугам, мисс, — он вновь склонился, чтобы поцеловать тыльную сторону её ладошки. На сей раз задержался немного дольше, чем было прилично, но мисс Фоули не обратила на это внимания.
— Мистер Поттер, от вашей церемонности веет нафталином! — заявила она.
— Мисс Фоули! — воскликнул Брайан, и она засмеялась — чисто и звонко, как журчит ручей.
— Простите, простите. Сложно отказаться от старых привычек, — девушка вновь ухватила его под локоть и повернула обратно к «Котлу». Переулок окончательно затих, фонари и огни в квартирах освещали пустую мостовую. — Но я серьёзно, мистер Поттер. Если вы не перестанете строить из себя профессора Бинса, девушки продолжат глядеть сквозь вас.
— Вы же сами зовёте меня «мистер Поттер».
— Разве прилично мне первой переходить к фамильярности с двоюродным племянником лорда Арктуруса Блэка?
— А можно не поминать моё родство с Блэками хотя бы в одном разговоре? — Брайан начал злиться, вспоминая, из-за чего они так часто ссорились в школе. Что Изи, что Белла считали обязательным указать ему, как недостойно Блэков он себя ведёт. То, что фамилия у него Поттер, для них не было аргументом. Право, уж лучше Лестрейндж с его личной неприязнью к Брайану…
— Можно. Если ты перестанешь обращаться ко мне «мисс Фоули» в нерабочее время, — она игриво вскинула брови, и Брайан сдался:
— Хорошо, хорошо! Изольда.
— Спасибо, Брайан, — мисс Фоули чуть крепче сжала пальчики на его руке. — Я рада, что нам удалось поговорить. Без шуток. В школе я была последней стервой…
— Не последней! — горячо возразил Брайан, только затем до него дошло, и он неловко растрепал волосы. — Ну, то есть…
— Конечно, была ещё Белла, — нежно оскалилась мисс Фоули… Изольда. Поразительно, как по-новому чувствовалось общение с ней сейчас. Вроде и налёт язвительности всё тот же, но сердцевина совершенно другая. Они в самом деле повзрослели за эти два года. — Но мне правда не стоило быть столь жестокой с твоей компанией. Особенно с Гринграссом. Он не виноват в том, что родился с таким даром.
— Вот и я о том же! — закивал Брайан воодушевлённо. — Никто не виноват в том, что унаследовал от предков! Виноваты мы можем быть лишь в поступках и ситуациях, в которых принимаем решения сами!
Изольда тихо рассмеялась.
— Именно поэтому я решила, что карта говорит о тебе, — она вновь показала Справедливость. — Она всегда была о тебе, Поттер. С самого первого курса, через все твои стычки с Руди, вплоть до сегодняшнего дня и работы в Правопорядке. Это признают даже те, кто не любит тебя.
— Кто? — удивился Брайан, невольно прикованный вниманием к карте, плавно скользящей между тонких пальчиков в кружевной перчатке. Чёрное с золотом и нежно-лиловое. Красивое сочетание…
Они дошли до стены, отделяющей задний дворик «Дырявого котла» от Косого, и остановились. Стоило вернуться в трактир, на праздник мисс Белл. Стоило — но не хотелось.
— Разве я стану выдавать конфиденциальные сведения?
— Разве ты завела бы речь об этом, если бы не хотела сказать?
— Это звучит прямо как обвинение в слизеринском подходе к общению от бравого гриффиндорца.
— Нет-нет, что ты! Я ни в чём тебя не обвинял!
— Зря.
Мрачный голос Рафаэля прошиб волной холода по телу. Брайан порывисто обернулся, укоряя себя, что не заметил друга, притаившегося в тёмном углу на веранде магазина котлов. Изольда шагнула вплотную к Брайану, тревожно следя за силуэтом Гринграсса.
— Случайности не случайны. Мы имели встречу с Беллой Блэк всего несколько часов назад. А теперь её лучшая подружка является, чтобы извиниться за прошлое, — спустившись с веранды, Рафаэль приблизился, смерил девушку взглядом, мягко говоря, недобрым. В его случае — опасным.
— Не знала, что ты поклонник конспирологических теорий, Гринграсс, — съязвила Изольда, но негромко, нервно. Язвительность — не более чем защитная реакция. Изольда источала страх буквально всем своим существом — Брайан отчётливо его ощущал.
— Рафаэль, — предупреждающе проговорил Брайан. — Для начала, подслушивать наш разговор тебе вовсе не следовало. Кроме того…
— Кроме того, я была искренна в каждом слове, — заявила Изольда, от поддержки Брайана осмелев. — Я хочу принести извинения и тебе, Рафаэль. Я была жестока с тобой безо всякой причины.
— Враньё.
Изольда натянуто улыбнулась и повернулась к Брайану:
— Мне отказывают в искуплении грехов глупой юности.
— Это неправильно! — тут же заявил Брайан, строго глядя на друга. — У каждого человека есть право на второй шанс.
— Я оспариваю не право на второй шанс, а искренность её мотивации, — закатил глаза Рафаэль с таким видом, будто пояснял прописные истины скорбному умом. Это разозлило Брайана:
— С твоей стороны это лицемерно.
— Или ревниво, — вставила Изольда.
Брайан вздрогнул. Рафаэль скривился в отвращении.
— Ты ведёшься на милое личико, Брайан, — он наклонил голову. — А понравится ли тебе её личико, если оно будет соответствовать её гнилой душе?
— Рафаэль!..
— А-а-ах! — закричала Изольда, порывисто прижимая ладонь к щеке. В нос ударила вонь гниющей плоти — идеальная бледная кожа девушки на глазах темнела, покрывалась рытвинами разложения и язвами.
Выхватив палочку, Брайан мгновенно наложил на плачущую девушку локальное обезболивающее и заживляющее. Последнее было не способно вылечить последствия проклятия Гринграсса, но по крайней мере останавливало его распространение. Купировать получилось в левой щеке, ту даже не полностью разъело — сказались привычка и реакция. Однако радоваться пока рано.
Ноги Изольды подкосились, и она едва не упала, поскуливая от боли. Аккуратно приобняв девушку за талию, поддерживая, Брайан бросил сердитый взгляд на друга. Тот наблюдал за сценой, сложив руки на груди, с видом одновременно мерзко довольным и раздражённым.
— Теперь идеально, — ухмыльнулся он в ответ на взгляд Брайана.
— Не смешно, — процедил тот, не давая Изольде упасть.
— Смешно — как ты стараешься даже ради врагов, — скорчил мину Гринграсс и, не дожидаясь ответа, трансгрессировал, оставлял Брайана одного с полубессознательной девушкой на руках.
Брайан быстро огляделся по сторонам. На счастье, зрителей их шоу не наблюдалось.
Что делать? Трансгрессировать в Мунго — подставлять Рафаэля под очередной выговор за несдержанность; тем более, на этот раз под проклятие попала чистокровная — могут одним выговором не обойтись. Обращаться к дяде Флимонту и его зельям нельзя по той же причине: дядя расскажет отцу, а отец и так недолюбливает Рафаэля. Друзей-целителей, кто в состоянии оказать помощь конфиденциально, нет. Оставалось только справляться самому.
Все эти размышления пронеслись в голове вспышкой, и Брайан, прижав к себе девушку, трансгрессировал к своему дому в другом конце Косого.
В квартире он первым делом устроил потерявшую сознание девушку на своей кровати, после чего запер входную дверь и рефлекторно убедился, что никаких нарушений в работе защитных контуров не было за время его отсутствия дома. Взмахом палочки запалив свечи, Брайан поторопился в соседнюю комнату, отданную под цветник. Там в большом глиняном горшке кустился подорожник — редкий подвид, привезённый знакомым гербологом из окрестностей Колдовстворца. Подорожник этот превосходно справлялся с неглубокими порезами, царапинами, ушибами и, как ни странно, с кое-чем из гринграссовой дряни.
Рафаэль по большей части не использовал чары для проклятия — он являлся ходячим проклятием. Для него проклинать было так же естественно, как для менталистов вроде Малфоев — поверхностно читать всех окружающих, даже не замечая этого. Вот только, в отличие от многих других волшебников со врождёнными способностями, магия Рафаэля была чересчур сильна, и не всегда он мог её контролировать. Поэтому его не касались, как и предметов, которые он трогал голыми руками, и спешно ретировались, стоило ему снять очки. Любая его реплика могла стать нечаянным проклятием, оттого Рафаэль столь тщательно следил за словами, даже когда был зол. Желая нанести осознанный вред, чётко формулировал фразы, ведь неосторожная вполне могла завершиться для противника семью годами постоянных несчастий или потерей всего, что дорого.
Не будь он Гринграссом, Рафаэля бы уже давно разобрали по запчастям в Тайнах; а так его растили быть тем, кто разберёт на запчасти других.
Разминая подорожник в ступе, Брайан поймал себя на том, что уже почти жалеет Гринграсса. Это не ново — он всегда понимал и сочувствовал другу, посему легче прочих переносил его взбрыки и фортели. Рафаэлю просто не повезло с кровью — с кем не бывает? Но иногда Брайан думал, что попустительство с его стороны не пошло другу на пользу: видя в нём единственного близкого, Рафаэль вёл себя с Брайаном по-особенному — очень открыто, доверительно, — однако взамен также требовал особого отношения. Как девушка, только понятней. И стократ опасней.
Не стоило с ним ругаться. Уж точно не из-за Изольды Фоули.
Вздохнув, Брайан прихватил ступу и вернулся в спальню, где мисс Фоули начала приходить в себя. Слабо застонав, девушка попыталась сесть на кровати, но Брайан, быстро приблизившись, уложил её обратно.
— Не двигайся, пожалуйста, я обработаю рану.
— Где я? — прошептала Изольда, прикладывая ладонь ко лбу. — Что… что так воняет?
— Прости, — смутился Брайан и поспешил чарами притупить её обоняние. Девушка вздрогнула и заёрзала на покрывале, Брайан мягко удержал её за плечо. — Ты у меня дома. У меня есть средство, которое поможет с раной.
— Что Гринграсс сделал со мной на этот раз? — спросила Изольда; её голос постепенно выравнивался, цепкий взгляд заскользил по комнате, в которой царил первозданный холостяцкий хаос. Брайан почувствовал, как запылали скулы и уши. Чтобы отвлечься, наложил более сильное обезболивающее на щёку девушки и принялся удалять повреждённые слои кожи, тараторя:
— Ничего слишком серьёзного, уверяю! Вернее, ничего такого, с чем не справились бы мы сами… Я думаю, у этого проклятия эффект единовременный, так что через недельку ты о нём и не вспомнишь.
— Твоя экспертиза внушает надежду, — явно на чистом рефлексе съязвила Изольда. Она всегда общалась в школе подобным образом, и когда говорила именно так, Брайану было комфортнее, чем когда она притворялась выдержанной и утончённой леди. Хотя откуда ему знать, какое из этих амплуа — притворство? Девушки — непонятные существа! Тем более слизеринки!
— Не зря же я его лучший друг! — нарочито весело заявил Брайан. — Я большой эксперт как минимум по части диагностики проклятий Рафаэля, потому что видел за свои годы на посту их сотни, если не тысячи. Посему авторитетно заявляю: это скоро пройдёт и не оставит после себя напоминаний, — закончив со снятием порченной кожи, попутно останавливая кровотечение из капилляров, он повторил заживляющее и зачерпнул из ступы кашицу подорожника. На миг замялся с занесённой над лицом девушки рукой — Изольда заметила это, лукаво сощурилась с полуулыбкой. Набравшись смелости, Брайан очень и очень осторожно стал накладывать кашицу на рану.
— Напоминанием мне будет воспоминание, — мягко проговорила Изольда, повернув голову так, чтобы ему было удобнее. — Не думала, что ты когда-нибудь станешь помогать мне.
Брайан вздохнул, слабо улыбнулся.
— Я всегда протяну руку помощи нуждающемуся. Я не могу закрывать глаза, как другие, из-за личных чувств или неприязней.
— То есть, прокляни Гринграсс Руди, ты бы и его так же, как меня, принёс к себе домой и лечил?
— Ну… домой, может, и не принёс, но помог бы — точно, — Брайан отставил ступу, его руки пропитались ароматом слабой горчинки подорожника. Хотя бы от смрада гниения не осталось следа. Очередным взмахом палочки приманив бинт, Брайан нанёс на него остаток кашицы и сноровисто закрыл импровизированным компрессом щёку девушки. Закрепив пластырем, отодвинулся.
— Странный ты, — расслабленно откинувшись на подушку, заметила Изольда. — Ты как те дети, которые несут домой подобранных на улице блохастых щенков и котят. Всем мерзко, тебе жалко. Причём, чем ущербнее создание, тем больше сострадания оно в тебе вызывает. Никогда этого не понимала.
— Я не желаю это обсуждать, иначе мы снова поссоримся, — сказал Брайан и поднялся. — Ты хочешь чего-нибудь?
— Чая с молоком и сахаром, спасибо, — кивнула девушка, и Брайан ушёл на кухню. Вслед ему донеслось: — Но я сказала это не для того, чтобы поссориться, Поттер. Я правда не понимаю, почему у тебя настолько доброе сердце.
Это самое сердце ухнуло в пятки от её слов. А затем Брайан едва не уронил заварник от осознания: та самая Изольда Фоули, с которой он до дуэлей ругался на младших курсах, в которую на последнем году влюбился, как последний дурак, лежит сейчас в его постели.
Что делать?! Напоить её чаем и отпустить домой? А вдруг он ошибся и проклятие у Рафаэля вышло долгоиграющее? Пронаблюдать бы хоть до утра, не будет ли рецидива, да и утром бы повязку сменить… Нет-нет, о таком и думать не стоит! Напоить чаем, выдать подорожника с запасом, предупредить о возможности рецидива — и отправить домой! Эскортировать, если не сможет трансгрессировать сама, но уж точно не!..
— Поттер? — вновь раздался оклик. Брайан невнятно промычал что-то, показывая, что слушает. — Я не хочу оставаться одна, пока не убедимся, что Гринграссов «подарок» был однократным.
— А… ну… это… — окончательно смутился Брайан. — То есть, да, конечно. Ты можешь остаться, если хочешь.
Ответа не последовало. Заварив чай, Брайан устроил его на подносе вместе с сахарницей и вазочкой с печеньем, левитировал в спальню. В голове навязчиво крутилось напутствие Вуда: «Не тупи!» — неуместное, ведь касалось оно совершенно другой ситуации.
Пока пили чай, Брайан нарочно смотрел куда угодно, только не на Изольду. В доме напротив зажглись огни, в окне мелькнул тонкий силуэт мисс Белл. Её сопровождал ещё один: высокий, массивный и вне всяких сомнений мужской.
— Из-за меня ты упустил свой шанс, — ехидно заметила Изольда, как оказалось, глядевшая в ту же сторону. Брайан встрепенулся.
— Откуда ты?..
— Ну хватит, — пробормотал Брайан, уткнувшись носом в чашку. — Перебор.
— Не меня вини, обсуждение и в самом деле популярное, судя по тому, что я слышу от приятельниц в Министерстве, — пожала плечиками Изольда и двусмысленно улыбнулась. — Догадайся, кто поставляет девушкам всё новые подробности рельефов твоей мускулатуры, так впечатляющей неокрепшие умы.
— Давай поговорим о чём-нибудь другом! Как твоя работа в «Пророке»? Тебе нравится?
Изольда рассмеялась.
— Я обожаю гриффиндорцев, пытающихся уклониться от темы! — поделилась она с живым восторгом. Отставив чашку, девушка перебралась на кровати поближе, глядя Брайану в глаза. А тот снова забыл, как дышать. Это был завораживающий взгляд кобры перед броском. — А от этого станешь уклоняться? — прошептала Изольда и прошлась пальчиками по его груди, словно желала прощупать рельеф мышц.
«Не тупи!» — вновь всплыло в голове напутствие Вуда. Брайан не стал и мягко привлёк девушку к себе для поцелуя.
В конечном итоге, что-то хорошее в тот день произошло.
***
Суббота прошла в сладком мареве, и лишь в воскресенье утром Брайан вспомнил о семейном сборе. Расставаться с Изольдой не хотелось даже на пару часов, а тут речь шла о целых двух днях. Она на это смеялась:
— Поттер, Поттер, не гони гиппогрифов! Я пока ещё не решила, разрешу ли тебе пригласить меня на свидание!
— Почему нет? — удивлённо-встревоженно встрепенулся Брайан, и Изольда рассмеялась пуще.
— Ты такой гриффиндорец, — она приподнялась на цыпочках и коротко поцеловала его в губы — босая, растрёпанная, в его рубашке на голое тело. Эту рубашку — огромную и мягкую в красно-синюю клетку — Изольда облюбовала быстро и уже заявила, что забирает себе. Брайану было не жалко, хотя так и подмывало заметить, что рубашка — магловского производства. Вот бы полюбоваться реакцией чистокровной!
С другой стороны, ругаться не хотелось от слова совсем. Чтобы это предотвратить, Брайан был готов пожертвовать рубашкой, собственным душевным спокойствием и много чем ещё.
— Ну ладно тебе, мы ведь уже не в школе, — напомнил Брайан, попутно запихивая все нужные вещи в саквояж. С хозяйственными заклинаниями у него беда, поэтому одежда летела в сумку, как попало.
— Зато школа всегда в нас, — обведя критичным взглядом, Изольда вдруг достала палочку и принялась колдовать над его лохмами. Те, непослушные, неожиданно податливо укладывались волосок к волоску, за чем Брайан наблюдал в настенное зеркало с откровенным шоком.
— Ты должна научить меня этим чарам! — выпалил он, когда девушка закончила и отступила, осматривая плоды своих трудов.
— Нет. Мне нравится, когда ты лохматый, — хитро улыбнулась она. — Но являться в таком виде на обед в дом чистокровных из Священных двадцати восьми — позор!
— Это моя семья, вообще-то. Они любят меня и лохматым, и неумытым, и каким угодно, — веско заметил Брайан, заканчивая сборы, но затем справедливости ради добавил: — Хотя матушка меня за подобное и выругает, конечно. Чтоб не забывался.
— Вот именно, — Изольда скинула клетчатую рубашку — Брайан спешно отвернулся, стараясь сфокусироваться на чём угодно ином, — и быстро переоделась. Откинув за спину растрёпанные светлые волосы, сложила рубашку и спрятала в безразмерный карман мантии.
— Давай поужинаем на неделе? — предложил Брайан.
— Я подумаю, — с достоинством кивнула Изольда, но тут же потянулась за новым поцелуем. Ответив, Брайан легко подхватил её на руки и донёс до двери. Ещё пару минут спустя он остался в квартире один.
Рука потянулась взлохматить волосы, но Брайан остановил себя и тупо улыбнулся в пустоту. Где-то в глубине сознания уже поднималась волна рефлексии, но на неё не было времени, как и на полное осмысление произошедшего. Поэтому Брайан торопливо прихватил саквояж и сунулся в камин.
Несмотря на то, что прибыл раньше намеченного, Брайан был встречен бесконечно тепло и радушно. Тётушка Юфимия, у которой прибавилось за последние месяцы седых волос, сразу же усадила его пить чай с пирогами. За столом к кузену присоединился Джим, хотя и, казалось, без особой охоты. Видимо, всё ещё дулся из-за похода во «Всё для квиддича» перед Рождеством. Брайан не собирался его поощрять.
— А где Дэвид?
— В саду, тренируется, — пробурчал Джим, закусывая вишнёвый пирог сливовым.
— Мне тоже стоит, я пропустил пару дней, — заметил Брайан и, так ничего и не съев, сбежал на улицу.
Весна в Годриковой Впадине всегда была прекрасна, но в этом году — особенно. Солнце, яркое и уютное, заливало деревушку первым теплом. На тётиных клумбах уже вовсю радовали глаз анемоны и примулы, в траве то тут, то там проглядывали белые и лиловые головки крокусов, а яблоневый сад только-только начал обзаводиться цветами. Среди них мелькал длинный блондинистый хвост; подойдя ближе, Брайан увидел, что Дэвид качает пресс, повиснув вниз головой на дереве. То, как крепко он держался за ветку ногами, ровно как и скорость, техничность выполнения, выдавали сноровку и рутинность упражнения.
— Привет! Могу составить компанию?
Опуская корпус, Дэвид отклонился назад слишком сильно, прогибаясь в позвоночнике, и одновременно перестал держаться ногами. Брайан испугался и выхватил палочку, чтобы смягчить кузену приземление, но тот пластично изогнулся в падении и уверенно приземлился на ноги, слитным движением повернулся, спокойно улыбнулся Брайану, так и застывшему с вытянутой палочкой. Дэвид скользнул взглядом по ней, и его улыбка расширилась. Через секунду в Брайана прилетел Петрификус, от которого тот увернулся.
Они хорошенько погоняли друг друга по саду, и Брайан с потрясением и теплом осознал, что боевая подготовка у мелкого прохвоста ну никак не соответствует второму курсу — как бы не четвёртому-пятому! И дело даже не в чарах, которые Дэвид использовал — их арсенал был пусть и расширенным, всё же недостаточно разнообразным. Нет, дело в ловкости и скорости мальчишки. В них он бы, пожалуй, и половине Правопорядка фору дал.
— Кто-то, похоже, тренируется не только в квиддиче, — весело заметил Брайан, освобождая кузена от заклятия, которым того натурально приклеило к дереву — Дэвид укрылся за ним от предыдущей атаки. Получив свободу движения, Дэвид сунул палочку в держатель и поправил растрепавшийся хвост.
— Квиддичных тренировок не было всю зиму, да и когда они есть — два раза в неделю, несерьёзно, — он со спокойным достоинством протянул руку, и Брайан, посмеиваясь, её пожал. — Как жизнь в стане хранителей нашего покоя?
— Скучно, — честно ответил Брайан, присаживаясь на молодую свежую траву под ближайшей яблоней. Дэвид уселся напротив него, пытливо прищурился.
— Да? А чего тогда лицо такое мечтательно-довольное?
— Думал об обеде, — отмахнулся Брайан, но чувствовал: уши предательски заалели. Дэвид усмехнулся, давая понять, что не повёлся. Брайан улыбнулся и привалился спиной к шершавой коре. Вот сразу видно, кто из мелких вращается в компании старшекурсников! У Джима, несмотря на то, что лосю почти тринадцать лет, мышление ещё такое детское-детское, а вот Дэвид явно много нахватался у своих друзей-пятикурсников. Эх, хоть бы у дяди с тётей не было проблем из-за этого…
— Если что, меня «скучно» не удовлетворило, — расслабленно проговорил Дэвид. Проигрыш его ничуть не задел, казалось, наоборот — раззадорил. По глазам было видно, что за эти выходные мелкий прохвост намерен выжать из присутствия Брайана всё возможное для улучшения своего навыка боя.
— Ну, что тебе рассказать?.. — задумавшись, протянул Брайан. — Недели три назад мы с напарником участвовали в рейде в Лютном. В этом, конечно, мало смысла, но по протоколам положено время от времени шерстить злачные места. Повязали пару мелких перекупщиков всякой дряни, за одним даже пришлось погоняться, — Брайан улыбнулся сам себе — гонялись они за тем типом по закоулкам магловской части города бодро, но ровно до той поры, пока физически хилому Гринграссу это не надоело, и он в сердцах не долбанул перекупщику в спину какой-то дичью. Расколдовывали всем отделом.
— Круто, — протянул Дэвид без оформленной интонации в голосе. — А что насчёт Розье? С ним же вроде должны были беседовать в твоём отделе по рекомендации Хоукинсона.
Резкость смены темы выбила Брайана из состояния благостной неги после хорошей тренировки.
— Почему спрашиваешь?
— У меня вроде как кровная заинтересованность в том, чтобы зарвавшийся малолетний ублюдок получил по заслугам, мм.
— Дэвид… — с укоризной покачал головой Брайан.
— Что? — не смутился кузен. — Он считает меня грязнокровой швалью, я его — зарвавшимся ублюдком. Всё честно.
— Следи за языком, — Брайан лёгкими чарами дал ему подзатыльник. И вновь Дэвид удивил его: перекувыркнулся через голову, припал на колено с опорой на руку, резко обернулся и заозирался по сторонам в поисках источника удара. Ему потребовалось не более пяти секунд для осознания, что подзатыльник был дан заклинанием. Хмыкнув себе под нос, Дэвид опять уселся, как ни в чём не бывало.
— Не нуди. Так что, ваши с Розье потолковали?
— Потолковали, — на миг Брайан захотел поделиться, но в итоге решил не говорить, что сам проводил беседу. Может, Дэвид и ведёт себя во многом по-взрослому, но не приведи Мерлин начнёт в школе бахвалиться, как Поттеры уделали Розье. — Мальчик вернётся в школу на летний семестр, но, уверен, на маглокровок больше нападать не будет.
— Это в его же интересах, — констатировал Дэвид со спокойствием человека, уверенного в собственных силах. Брайан счёл не лишним его осадить:
— Не лезь на рожон, Дэвид, особенно с чистокровными вроде Розье.
— Кто остальные «вроде»? — кузен насмешливо вскинул бровь, и выражение его лица вышло неприятным — под стать гринграссовым минам разной степени мерзости.
Как-то там Рафаэль? Сердит ли ещё, что лучший друг предпочёл ему девушку? Или успокоился, понял свою ошибку? Вытянув за цепочку часы, Брайан их раскрыл. Мать и отец — пока ещё дома, Рафаэль — в Министерстве. Что он на работе-то забыл в выходной день?!
Надо ему написать. Ещё раз пояснить свою позицию, извиниться за резкость, спросить, всё ли у него в порядке. Брайан кивнул сам себе. Как только закончит с кузеном — займётся другом.
— О ком задумался? О спонсорше твоей мечтательной лыбы?
— Иди ты! — рассердился Брайан. — Мал ещё, о таком говорить!
Дэвид зашёлся хохотом настолько заливистым и искренним, что Брайан, секунду назад почти злой, невольно улыбнулся. Ну вот что с ним сделаешь — харизматичный мальчишка! Через пару лет у него от девчонок отбоя не будет.
На ум пришла Изольда в его мягкой клетчатой рубашке на голое тело. Брайан мотнул головой и спешно заставил себя в уме проговаривать статьи закона о неправомерном применении магии при задержании подозреваемого.
Дэвид следил за изменениями на его лице с какой-то слишком уж понимающей улыбкой, но вместо продолжения этой темы вернулся к предыдущей:
— Так что ты говорил, с кем мне не стоит конфликтовать в школе?
— Желательно, вообще ни с кем.
— Нереально, да. Вокруг слишком много идиотов.
— Дэвид, серьёзно, завязывай, — строго осадил его Брайан. — Неужели ты думаешь, что и во взрослой жизни сможешь продолжать грубить и обзывать всех направо-налево? Смею тебя заверить, что нет. Более того, приобретёшь много недоброжелателей. А наше общество маленькое и злопамятное.
— Будешь удивлён, если скажу, что мне плевать? — протянул Дэвид, скрестил ноги по-турецки и сложил на груди руки. — Я не стремлюсь ко всеобщим любви и признанию — я не Джим, мне они не нужны, мм. Как раз поэтому я не стану прогибаться под дебилов вокруг. Если кто-то — зарвавшийся урод и переходит мне дорогу, будь уверен, я дам ему об этом знать. Проблемой могут стать последствия, но до тех пор, пока они касаются лишь меня, это даже весело, да. Я, например, жду, чем попытается мне ответить Розье после возвращения в школу — всё же именно я предложил остальным отпиздить его как следует. Но, скорее всего, он не рискнёт сунуться ко мне, а попытается отыграться на Мальсибере, как самом слабом. Хм, взять его под протекцию, что ли?..
Брайан как раз наколдовал себе стакан воды. Ею же и поперхнулся.
— Взять сына Реджинальда Мальсибера под протекцию?! Он — самый слабый?! Ну-ну!
— Вот чё ты нунукаешь, ты Холмса не знаешь!
— Подожди, третьим у вас был Майкл Холмс? Маглорождённый, который прошлым летом отчитал Попечительский совет за отношение к стипендиатам, как к домашним животным?
— Он, он, — пробурчал Дэвид с непонятной интонацией. — Но поверь, лекции вышестоящим — это далеко не предел его возможностей.
— Я даже заинтригован, — сказал Брайан. — Не хочешь пригласить его погостить на пару недель летом? Мне было бы интересно познакомиться с твоим приятелем.
— Он мне не приятель! — Дэвид подорвался на ноги и выхватил палочку так резко, что Брайан среагировал как на боевом задании: выставил круговой щит быстрее, чем подумал, и выпустил связку атакующих заклятий, которая укладывала больше половины его постоянных противников. Дэвид ото всех увернулся, демонстрируя чудеса ловкости и акробатики.
Нахмурившись, Брайан поднялся на ноги и атаковал более серьёзно. Через минуту кузен был сперва пришпилен к месту, а затем обезоружен и вздёрнут в воздух вниз головой.
— Давай проясним одну вещь, Дэвид, — миролюбиво предложил Брайан, разглядывая лицо мальчишки. — Мы с тобой кузены и друзья, поэтому кидаться на меня, словно мантикора на путника, не стоит. Если хочешь потренироваться — так и скажи, мне ведь не жалко помочь тебе подтянуться по чарам.
— Постановочный бой — не то же самое, что настоящий, — сообщил Дэвид. Даже болтаясь вверх ногами он умудрился с максимально гордым и независимым видом скрестить руки на груди.
— Ты понятия не имеешь, что такое настоящий бой, — отрезал Брайан, серьёзнея. — Надеюсь, никогда и не узнаешь. Это не то, чего стоит желать, несмотря на то, что обычно друг другу говорят гриффиндорцы.
На сей раз Дэвид не ответил, но Брайан чувствовал — вовсе не оттого, что был пристыжен или согласен. Для верности посверлив его взглядом ещё немного, Брайан отпустил чары, на этот раз не намереваясь смягчать кузену падение. Тот приземлился на руки, встал на «мостик» и разогнулся — гибкий и быстрый в реакциях, что твоя мантикора. Брайан устало вздохнул и махнул рукой.
— Пошли в дом. Стоит умыться перед обедом.
— Да, конечно, — кивнул Дэвид, но с места не сдвинулся. Брайан строго и вопросительно приподнял брови. — Слушай, Брайан. Я так понял по разговорам твоих родителей с моими, у тебя есть какой-то весьма специфический друг.
— Ну, можно его и таким назвать, — очень осторожно ответил Брайан, вновь начиная тревожиться. — Специфическим.
— По сути, не важно, как называть, — проговорил Дэвид не менее осторожно, явно подбирая слова. — Просто мне… я хочу подружиться с одним парнем в школе, а он тоже, как твой друг, своего рода… специфический, да. Чувак закрытый и от попыток близкого контакта шугается. Я подумал, может, ты подбросишь идею, что можно предпринять.
— Эм… — протянул Брайан, окончательно растерявшись. У него самого легко получалось сходиться с отщепенцами — все его друзья тому прекрасное подтверждение, — однако он никогда не задумывался над процессом. Получалось и получалось. Наверное, от большого желания.
— Как ты подружился со своим приятелем? — видя его метания, задал Дэвид наводящий вопрос.
— Его зовут Рафаэль. Он мой лучший друг, — мягко поправил Брайан, окончательно растеряв морализаторский настрой. Перед глазами плыли воспоминания. При этом выбрать, откуда начать свой ответ, было действительно сложно. — Наверное, начать стоит с того, знаешь ли ты, что в крови волшебников текут предрасположенности к различным видам магии?
— Угу. Лестрейндж упоминал, — сосредоточенно кивнул Дэвид и вновь уселся на траву. Брайан тоже сел, посмотрел на него с любопытством.
— А младший Лестрейндж, он… ну… — Брайан замялся на выборе определения, ляпнул: — адекватный?
— Местами, — хохотнул Дэвид. — А что, его братишка нет?
— Местами, — устало вздохнул Брайан. — Но, видимо, куда менее, чем Рабастан, раз ты с ним смог подружиться… В общем, не суть. Суть в том, что в то время как некоторые семьи почти или полностью потеряли свои отличительные особенности, другие их старательно культивируют из поколения в поколение. Например, Малфои — менталисты, Бёрки — артефакторы, Нотты… — Нотты — некромаги, но этого Дэвиду знать не обязательно. — Ладно, ты понял посыл. Так вот, мой друг принадлежит к роду, который ревностней других сохраняет свою врождённую склонность, свой дар — проклятия… Речь не о том, что проклятиями считают школьники, — добавил Брайан. — Это куда более опасная магия, нередко Тёмная, местами просто сложная, местами откровенно дикая и непонятная. Такой дар очень сложно контролировать, Дэвид, особенно ребёнку.
— Могу себе представить, — кивнул Дэвид без тени шутливости. Брайан в этом сомневался — всё же кузену никогда не приходилось успокаивать буйствующего Гринграсса, окружённого коконом стихийной магии, пока остальные друзья прятались под столами и дрожали от ужаса, — но продолжил:
— На первых курсах Рафаэль плохо справлялся со своим даром. Накладывалось также и то, что его семья имеет… скажем так… альтернативное понимание морали. Он банально не знал, что хорошо и что плохо. Как-то раз после того, как профессор МакГонагалл отчитала его за приход в класс после звонка, Рафаэль сглазил её на опоздания так крепко, что у всей школы неделю был кавардак с трансфигурацией, пока профессор Флитвик расколдовывал коллегу…
— А что, всемогущий Дамблдор не помог? — перебил Дэвид опять-таки без намёка на шутку. В его тоне звучала оценка.
— Профессор Дамблдор — специалист в трансфигурации и защите, а не в проклятиях, — честно ответил Брайан. — Да и профессор Флитвик тоже в этой области не спец… Вообще, спецов, способных расчаровать то, что напроклинали Гринграссы — единицы.
— Гринграсс, значит… — задумчиво протянул Дэвид. — У нас на курсе учится одна. Обычная девчонка.
— У кого-то дар сильнее, у кого-то слабее, — пояснил Брайан. — Всё зависит от крови.
— От генов, — явно автоматически поправил Дэвид, всё ещё думавший о чём-то своём. Спохватившись, сказал: — Прости. Продолжай.
— Ладно, — о каких таких генах кузен вёл речь, Брайан не имел понятия. Впрочем, пока решил не отвлекаться, иначе рисковал окончательно сбиться с рассказа, и так далеко ушедшего от первоначальной темы. — В общем. Как ты понимаешь, у Рафаэля с профессорами не задалось едва ли не с первых недель в школе. С однокурсниками не заладилось тоже: хоть его отец и один из немногих наших лордов, Гринграссов отродясь не любили как раз из-за их… — Брайану пришёл на ум термин, неоднократно употреблявшийся полукровкой Вудом: — радиоактивности, если знаешь, что это такое.
— Знаю.
— Так вот. Наш курс вообще был не подарок для учителей, но Рафаэль на голову превосходил все остальные юные таланты по доведению профессоров. Как результат, через пару месяцев неприятные инциденты в школе начали вешать на него едва ли не автоматически. Кто-то упал с лестницы — взгляд Гринграсса заставил беднягу споткнуться. У профессора Стебль сбросили листья ценные лечебные растения — Гринграсс проходил мимо, как пить дать. На уроке полётов разом отказала половина школьных мётел — Гринграсс разозлился, что метла его не слушается, и не важно, что те мётлы ещё директора Блэка застали.
— Серьёзно?
— Без шуток. Когда через год после нас на уроке полётов один пуффендуйский маглорождённый едва не свернул себе шею, директор всё-таки вытряс из попечителей денег на новый инвентарь, — Брайан запустил пятерню в волосы, вспоминая этот эпохальный момент. Школьные мётлы использовались редко, поэтому Совет попечителей не считал нужным их обновлять чаще, чем раз в полвека. И каждый раз для мотивации им нужен несчастный случай…
Брайан вдруг вспомнил, что его волосы были уложены заботливой рукой Изольды специально к обеду. Испугавшись, что нарушил их идеальный вид, порывисто выдернул пальцы из шевелюры и попытался её пригладить, но, судя по ощущениям, это не требовалось — волосы ощущались ровно так же идеально уложенными, как и до покушения забывчивым Брайаном. Не те ли это чары, которыми выравнивает свои усы мистер Крауч?..
— И что дальше?
— Прости, — мотнул головой Брайан и продолжил рассказ: — В общем, когда мы перешли на второй курс, у профессоров выработался рефлекс обвинения Рафаэля в любых происшествиях, хоть немного подходящих под определение «результат проклятия». Поэтому, когда в самом начале нашего второго курса моего друга Гидеона Пруэтта прокляли на несчастья, все моментально заговорили об исключении Гринграсса, — Брайан против воли поёжился. Это время, пожалуй, было худшим его воспоминанием о школе. Оно и ещё тот раз, когда Лестрейндж едва не убил Гидеона. — Никого не волновало, что проклятие было слишком сильным и продуманным для плохо себя контролирующего подростка, — проговорил Брайан с застарелым возмущением. Он уважал МакГонагалл и Флитвика, но до сих пор не простил того, как синхронно, без разбирательств они обвинили Гринграсса. — Мне это не понравилось. Я и раньше вступался за Рафаэля, когда знал, кто виноват в происшествиях, за которые судят его. В тот раз потратил две недели и нарушил половину школьных правил, но доказал, что Гринграсс не причастен.
— И кто оказался виновным?
— Этого так и не выяснили до сих пор, — вздохнул Брайан с печалью. Даже когда стали старше, им не удалось отследить автора той мерзости, по вине которой Гидеон до конца жизни обременён печатью неудач. Это, должно быть, связано с родом, разборками «взрослых» — иначе никак. — Но, по крайней мере, мне и помогавшим друзьям удалось обелить Рафаэля, — Брайан всегда рассказывал, что друзья помогали ему, хотя Орсон по большей части в открытую сомневался, стоит ли впрягаться из-за Гринграсса, а Гидеон, когда приходил в себя на больничной койке, мог лишь предоставить информацию и поучаствовать в обсуждении. — После этого профессора ненадолго возненавидели меня, лишившего их шанса досрочно избавиться от Гринграсса. А он сам подошёл ко мне сказать спасибо.
Брайан улыбнулся. В этом было нечто бесконечно трогательное — в том, как Рафаэль переборол свою ненависть к людям и выловил его в коридоре, молча и пряча глаза сунул коробку конфет. Эти конфеты (шоколадные, с кремовой помадкой внутри — Брайан до сих пор помнил их вкус) были лучшим, что знал маленький Рафаэль в своей жизни — и именно лучшее он принёс заступнику. Брайан тогда растрогался до слёз, и не было уже ни шанса, что он оставит без своего внимания (и сладостей всех мастей) показавшего ему мягкое брюшко слизеринца.
— Так как-то и завертелось. Поначалу моя гриффиндорская компания не была в восторге от идеи принятия в наши ряды не просто слизеринца, так ещё и Гринграсса, но по итогу Вуд и Пруэтт смирились.
— Стало быть, раз ты решил вершить добро и причинять справедливость, тебя и «Хогвартс-Экспресс» с курса не собьёт, — усмехнулся Дэвид. — Всё понятно, знаем такую породу.
— Что ты знаешь, дитя? — улыбнулся в ответ Брайан. — Я ответил на твой вопрос?
— На вопрос — да, — кивнул Дэвид, вновь становясь сосредоточенным. — Теперь посоветуй, что мне делать с жертвой моих дружелюбных замыслов.
— Не зная всей ситуации, сложно советовать… Но в целом могу сказать, что тебе стоит быть открытым и готовым слушать, а что важнее — слышать и понимать другого человека. Потрать время, спрашивая его о том, что нравится и нет, что веселит, заставляет плакать, мотивирует, побуждает гордиться или сомневаться в себе. Узнай человека, и ты непременно найдёшь нечто, за что его можно полюбить. В каждом из нас есть интересное и хорошее, важно — чтобы другой человек захотел это найти.
— Значит, для дружбы нужно любить человека за что-то?
— Не только, но и не без этого, — кивнул Брайан. Дэвид закатил глаза и протянул:
— Высшая трансфигурация выглядит проще всей этой хуеты с дружбой.
— Следи за языком! — одёрнул его Брайан и прописал ещё один подзатыльник. На этот раз Дэвид почти успел увернуться.
***
Остаток дня прошёл практически великолепно, не считая того факта, что Джим не хотел общаться ни с Брайаном, ни с братом. Дэвида это как будто не заботило — просидев с семьёй всё положенное время в глубокой задумчивости, отвечая на обращённые к нему вопросы механически, после ужина Дэвид сбежал к себе в комнату. Вскоре после него ретировался и Джим, сославшись на необходимость заняться эссе, заданными на каникулы. Когда с ними остался лишь Брайан, родители и дядя с тётей перестали отыгрывать лёгкость и радость.
Они перебрались из столовой в гостиную, где Лолли развела камин — единственный источник света. Матушка и тётя пили вино, Брайану с отцом и себе дядя налил испанский бренди. Грея в руках пузатый бокал на короткой ножке, Брайан вновь подумал о друге. Проверил часы: Рафаэль Гринграсс — в Министерстве магии. Уже пора начинать беспокоиться? Наверное, рано; сперва стоит дождаться ответа на посланное в обед письмо…
— Куинни и Якоб пишут, что замечательно устроились в Нью-Йорке, — тётя Юфимия свила пальцы в замок, нервно поднесла к груди. — Возможно, нам с Флимонтом в самом деле стоит принять их предложение и переехать?
— Переехать?! — изумился Брайан. — В Нью-Йорк?! То есть… — он смутился под взглядами родителей. — Это же так далеко. И смогут ли Джеймс и Дэвид продолжать учиться в Хогвартсе?
— Я бы уже сейчас предпочла, чтобы они занимались дома, — пояснила тётя. — В последнее время Хогвартс перестал быть тем безопасным местом, которое мы знали. Я не хочу винить в этом Альбуса, видит Мерлин, он делает всё в его силах, однако то, что происходит в школе, пугает меня, — она бросила на Брайана сочувственный взгляд. — Даже когда Брайан учился, имели место крайне неприятные случаи, а теперь стычки детей становятся по-настоящему опасными. Взять хотя бы нападение на ту бедную маглорождённую девочку, которую спас Дэвид. Причём спас он её буквально от смерти. В наши годы подобные нападения в стенах замка были немыслимы!
— В этом виновато современное воспитание, а не порядки в школе, — возразил отец. — В наши годы чистокровных воспитывали строже, в них было больше чести и достоинства.
— Не соглашусь, — покачал головой дядя Флимонт. — Именно наше поколение и прочие рождённые в первой половине века ответственны за то, что творит теперешнее юношество. В самом деле, нас, когда воспитывали, готовили быть опорой магического общества, хранителями знаний и традиций. Однако война с Гриндевальдом слишком сильно искорёжила все понятия: с одной стороны, дала маглорождённым толчок бороться за лучшее место под солнцем, с другой, напугала чистокровных перспективой потери своего веками складывавшегося статуса. Я недавно имел беседу с Арктурусом; он, когда говорит «опора», нынче подразумевает «железная хватка на стране», не более. Сохранение знаний и традиций для него и подобных лишь ширма. Прости, Дорея, что при тебе так говорю о твоём кузене, однако это реальность.
Матушка медленно кивнула.
— Я не таю на тебя зла, Флимонт. Ты учёный, тебе положено рассуждать так, и я нахожу важным то, что люди, подобные тебе, ратуют за сохранение нашей культуры и древних знаний. Однако так же, как ты являешься учёным, Арктурус является политиком. Я считаю, именно работая вместе, чистокровные политики и учёные сумеют сохранить целостность фундамента нашего мира.
— Я бы согласился с этим, если бы Арктурус допускал движение вперёд. Однако он предпочитает жить по законам девятнадцатого века и притворяться, что ни единого из потрясений двадцатого не было…
Брайан откинулся на спинку кресла, подавляя стон. Он так старательно избегал разговоров о политике с Флинтом — и вот теперь они настигли его дома.
— Почему вы вовсе задумались о переезде в Нью-Йорк? — пока матушка и дядя вежливо препирались, негромко спросил Брайан у тёти.
Тётя Юфимия неопределённо-взволнованно улыбнулась и погладила его по руке. Мимолётно поджав губы, Брайан сделал глоток бренди. Снова подумалось о Гринграссе.
Это были даже не мысли, на самом деле, — острое чувство потребности разговора с ним. Куда важней обсуждения политики с семьёй — всё равно его мнения не спрашивают и не спросят, в тонкости посвящать не станут. Брайан и сам не хотел посвящаться; у него на руках и так в достатке проблем, со своей политикой пусть старшие разбираются.
Отставив бокал на ближайший столик, Брайан поднялся из кресла, поправляя мантию.
— Вы позволите мне отлучиться на пару часов?
— Куда? — тут же прищурилась мать, чуть вскинув горделиво голову.
— В Министерство. Мой напарник весь сегодняшний день на работе, хотя и не должен — это не иначе как связано с делами, которые мы ведём.
Матери это не понравилось. Она распрямилась в кресле, глядя, как хищная птица. В такие моменты очень прослеживалось фамильное сходство с ней Беллы и Меды.
— Ты обязался провести выходные с семьёй.
— Иди, — произнёс отец и сделал предупреждающий жест, стоило матери вознамериться возразить. — Долг нельзя игнорировать, — добавил он, и Брайан, а вместе с ним наверняка и все остальные в комнате, прекрасно понял по тону, что имел в виду отец совершенно другое. Он тоже, как и сам Брайан, не видел смысла в его присутствии при текущем обсуждении.
— Я вернусь на ночь и завтра не отлучусь, — пообещал Брайан. По счастливой случайности, Лолли как раз левитировала на столы десерт, и Брайан, спросив позволения, забрал с собой в сотворённой из воздуха коробке шоколадный торт — самый сладкий на вид. Простившись со всеми и пообещав не задерживаться, прямо из гостиной ушёл камином в атриум Министерства.
Тот был в поздний час вечера воскресенья пуст и тускло освещён редкими факелами. Мерно журчала вода в фонтане, в слабом свете отливали золотом скульптуры. Кивнув скучающему за столом дежурному (Холлу, одному из низших чинов Правопорядка), Брайан подошёл к фонтану и бросил в него все монеты из карманов. В этом месяце собирали на модернизацию отделения сглазов и порч в Мунго. На постоянные сборы для больницы Брайан жертвовал часто, ну а на этот раз ему вполне могут пригодиться услуги отделения сглазов и порч — после общения со злым-то Гринграссом…
Второй уровень был тих и пустынен. Малочисленная ночная смена разбрелась по отделу: с далёкого островка уюта у допросной веяло кофе и приглушённым разговором, слабые звуки доносились из тренировочного зала в другом крыле, а из сектора Брайана тянуло ненавистью ко всему сущему. Стало быть, Гринграсс в самом деле на рабочем месте — Брайан успел забеспокоиться, не гостит ли друг, вольно или нет, в Тайнах. Поудобнее перехватив коробку с тортом, Брайан толкнул двери.
Внутри не было никого, кроме Гринграсса, хотя по протоколу начальник ночной смены обязан был постоянно присутствовать в секторе, исключая короткие туалетные перерывы и получасовой «обеденный». Впрочем, неследование коллег предписаниям Брайана не удивляло. Поэтому он только лишь покачал головой и направился к их с напарником углу.
На звук закрывшейся двери Рафаэль поднял взгляд от неприятного на вид, потрёпанного веками трактата. Нахмурился, почти сразу скорчил мину.
— Привет, — к недовольному Рафаэлю надо подходить осторожно, как к гиппогрифу, потому Брайан испарил коробку и продемонстрировал на вытянутых руках блюдо с шоколадным тортом. Его вид Рафаэля заинтересовал — по крайней мере, он сосредоточил внимание на маняще насыщенного тёмного цвета глазури. У Брайана сводило челюсти от одного запаха сахара, который распространялся этим пятиэтажным произведением кулинарного мастерства.
— Хм, — неопределённо откликнулся Рафаэль после почти минуты молчания — так его впечатлил торт.
Не испытывая больше судьбу, Брайан медленно приблизился и опустил блюдо на стол, пододвинул к Гринграссу и отступил. Смерив его подозрительным взглядом, Рафаэль принюхался к подношению. Подумал. Запустил пальцы по самые костяшки в нутро торта и вырвал из него кусок.
Пока он расправлялся со сладостью, Брайан устроился за своим рабочим местом и вытянул ноги. Пустое помещение с приглушённым светом, отвратительнейшим образом поедающий торт Гринграсс — умиротворяюще. Куда лучше политических дебатов.
— Что ты тут делаешь, Рафаэль? У нас не стоит дежурства в эти выходные.
— Никто не хочет работать на Пасху, — пробурчал невнятно напарник, вылепливая из остатков торта башенку. Судя по форме — Астрономическую старого доброго Хогвартса.
— А ты?
— А мне всё равно.
Брайан пересел иначе, чтобы лучше рассмотреть его лицо: нездорово осунувшееся, черты из-за впавших щёк казались ещё острее, пергаментная кожа плотно обтягивала кости черепа. Рафаэль пытался завесить лицо от света спутавшимися, теперь ещё и вымазанными в шоколаде волосами, не видевшими ни воды, ни расчёски пару дней.
— Сколько ты не спал?
— Это не имеет значения, — прохрипел Гринграсс, вылепливая крышу своей башенки. Играть с едой — его привычка, когда расстроен.
И хорошо, что он именно расстроен, а не зол. Ещё бы понять, почему…
— Ты ведь знаешь, что для меня имеет, — спокойно заметил Брайан. Рафаэль не поднял на него взгляд.
— С четверга.
— Уже вечер воскресенья, ты в курсе?
— Всё равно.
— Почему? Чем ты так расстроен? — Брайан поёрзал на стуле. — Если это из-за нашей размолвки…
Рафаэль дёрнулся и случайно поломал свою башню, уже почти завершённую. Опустил на неё взгляд, поджал губы и порывисто шмякнул ладонью, сминая руины в блин.
Без резких движений поднявшись, Брайан обогнул их рабочие места и присел на стол рядом с Рафаэлем. Даже зная о возможных последствиях, аккуратно опустил руку ему на плечо, несильно сжал.
— Я не должен был проклинать Фоули, — медленно, через силу процедил Рафаэль, глядя куда-то в сторону. — Я ей не доверяю. Но ты и она — не моё дело.
На душе разом стало легче и теплее. Рафаэль, не просто осознавший, но ещё и признавший вслух свою неправоту — это очень редко, и трогательно, и важно. В такие моменты Брайан с оглушающей ясностью ощущал, что живёт не зря.
— Не твоё, но я всё равно ценю заботу, — мягко произнёс Брайан. Возможно, это опять попустительство с его стороны — однако иначе он не способен. — Спасибо за неё.
— Ты ещё и благодаришь… — прошипел Рафаэль и отпихнул Брайана от себя, чарами уничтожил остатки трапезы. А затем вдруг выпалил, по-прежнему не глядя на друга: — Я не такой, как мальчишка Розье, верно?
«Мерлин, а это откуда взялось?!» — испугался Брайан, но вслух произнёс как можно ровнее:
— Нет, конечно. Намного лучше, — он снова потрепал Гринграсса по плечу. — Ты хороший друг, Рафаэль, потому что хочешь им быть. Я рад, что ты хочешь, — Гринграсс неопределённо хмыкнул, но заметно повеселел, и Брайан решил перевести тему: — А теперь признавайся, кого ты спугнул, чтобы устроить здесь своё логово? Кто сегодня в ночь на дежурстве?
— МакДжефрис и Вэнс, у мракоборцев — Грюм и Коул.
— Ах вот что, — значит, в тренировочном зале мракоборец Коул, как всегда в свободное время оттачивает чары; кофе пьют в уютных креслах под пальмами, конечно, мисс Вэнс и Аластор Грюм — у них уже месяц шёл флирт, за которым с азартом следила половина отдела и даже делала ставки; где пропадает МакДжефрис — неясно, а ведь именно он должен быть начальником смены в их секторе. — Может, пойдём отсюда? Не будем мешать дежурным дежурить…
— Мне некуда, — буркнул Рафаэль, быстро теряя только-только наметившийся почти благодушный настрой. — В поместье — отец. Не хочу с ним пересекаться.
— Окей… Как насчёт ко мне? Если обещаешь в цветник не соваться, можешь остаться до конца выходных, — Рафаэль передёрнул плечами, и Брайан от души предложил: — А может, хочешь со мной в Годрикову Впадину? Уверен, дядя и тётя не будут против.
Вместо ответа Рафаэль уставился на него, сделав страшные глаза. В полутьме, да с его поблёскивающими зелёными очками и осунувшимся лицом — жутко.
— А я не шучу, между прочим, — заявил Брайан, нарочито бодро воскликнул: — Денёк на свежем воздухе пойдёт тебе на пользу!
— Семейные выходные, — напомнил Рафаэль.
— Настоящие друзья — тоже семья, — Брайан протянул ему руку. — Идём?
Настороженно поглядев на предложенную ладонь, Рафаэль медленно, почти боязливо сжал её. Кожа его перчаток была как всегда ледяной.
— У дяди есть хороший бренди, — заметил Брайан, вытягивая друга из-за стола. Взмах палочки — блюдо из-под торта очистилось и, уменьшившись, скользнуло в карман, а древний трактат, который до прихода друга изучал Гринграсс, улёгся в выдвижной ящик стола, мгновенно запертый. — А сладостей в доме больше, чем ты можешь съесть!..
Он оборвался на полуслове и повернулся на вспышку серебра. Прорезая мягкую полутьму острыми искрами, в зал ворвался Патронус-дятел, сделал резкий круг, нервно хлопая крыльями, и испарился так же быстро, как возник.
— Чей?
— Сейчас, — Брайан приманил со стены список Патронусов, пробежал взглядом по строчкам. Когда нашёл нужную, мороз дурного предчувствия пробежал по коже. — Хоукинсона.
Напарники переглянулись. Брайан спешно подошёл к выведенному возле входа микрофону для внутриотдельной связи. Нажал кнопку.
— Внимание. Просьба ночной смене вернуться на пост. Срочно, — за его спиной Гринграсс шуршал чем-то на столе начальника смены, старика МакДжефриса. — Что ищешь?
— Вызовы, — Рафаэль постучал себя пальцем по значку сотрудника Правопорядка, закреплённому на лацкане мантии. Брайан понятливо кивнул: эти значки, помимо функции идентификации, служили также для вызовов. В ситуациях, когда требовалась помощь, сотрудник должен был по протоколу послать сигнал, который фиксировался в специальном журнале, чьим хранителем являлся начальник смены. Журнал фиксировал имя вызвавшего, время и координаты.
Рафаэль как раз добрался до журнала, когда в сектор влетел перепуганный МакДжефрис. Сразу за ним подоспела растрёпанная мисс Вэнс; позади неё маячил Аластор Грюм.
— Что такое?! — грозно рыкнул молодой мракоборец, которого никто не звал. — Что за срочность, Поттер?!
— Только что здесь был Патронус Джона Хоукинсона, — пояснил Брайан. Внутренний холодок отступил, уступая место сосредоточенности.
— И что? — трагично вскинула брови домиком мисс Вэнс, оправляя помятую мантию.
— Журнал вызов не зафиксировал, — пробормотал себе под нос Рафаэль.
— Ну вот! — воскликнула мисс Вэнс. — Значит, Хоукинсон послал Патронус сюда случайно! Вечер воскресенья же — скорее всего, принял на грудь, играл со своими девочками и нечаянно не просто сотворил Патронуса, но и отправил в первое пришедшее на ум место, — девушка хлопнула в ладоши. — Дело раскрыто!
— Нет, не раскрыто, — упёрся Брайан. К плечу с ним встал Рафаэль, и от его мрачной поддержки делалось легче не сдаваться коллегам. Сами коллеги, наоборот, от Гринграсса отпрянули. — Я бы поверил в вашу теорию, мисс Вэнс, будь речь о ком-то другом. Хоукинсон бы никогда случайно не послал Патронуса на работу.
— Он чтит правила, — добавил Рафаэль.
Бравый Грюм отмахнулся от них.
— Я согласен с Эмми — и не такое случается после стакана виски, — Грюм смерил напарников раздражённым взглядом. Он был всего лет на пять старше, но смотрел свысока, как и любой мракоборец на рядового сотрудника Правопорядка. — Вы вообще не на дежурстве, оба. Если уж мы заговорили о правилах, вас здесь быть не должно.
— Мистер МакДжефрис? — проигнорировав его, обратился Брайан напрямую к начальнику ночной смены их сектора. Драккл с Грюмом, которому хочется продолжить исследования того, что скрыто под мантией мисс Вэнс — он мракоборец и сотрудник отдельной структуры. Его голос в данном обсуждении считаться вовсе не должен.
— Чего ты от меня хочешь, Поттер? — пробормотал МакДжефрис жалобно, в страхе поглядывая на Гринграсса. — На дежурстве только я и Вэнс. Мы должны оставаться в отделе на случай сообщений о происшествиях.
— Реальных, а не надуманных, — вставила мисс Вэнс и сместилась поближе к Грюму — и двери.
Брайан снова взглянул на Рафаэля. Напарник кивнул, соглашаясь.
— Мы проверим сами, — объявил Брайан. — Мистер МакДжефрис, пожалуйста, на этот раз держите журнал при себе.
— Да-да, конечно, — закивал МакДжефрис и с облегчением устроился за своим столом.
Не теряя более времени, напарники быстрым шагом спустились в атриум, на ходу обсуждая:
— Сперва его дом?
— Да. Координаты?
— В голове, — они вывернули с мрачной лестницы на полированный мраморный пол атриума, вышли в зону, открытую для трансгрессии, и Брайан схватил друга за руку. Раскручиваясь, представил дом, где один раз был на обеде.
Пятачок изумрудной травы, на нём припаркована магловская газонокосилка. Впереди — опрятный двухэтажный дом, на котором хозяин каждые два года подновляет краску. Сирень норовит просунуть ветви на веранду, где в плетёном кресле-качалке лежит шерстяной плед. Из дома пахнет едой, журчит детский смех…
Трансгрессировал Брайан, впрочем, как и в тот раз, в укромный закуток между сараем и соседским гаражом. Разом отпустил руку Гринграсса и огляделся, прислушался — никого вокруг, спокойный вечер магловского пригорода, где-то вдали сигналят автомобили, из ближайших домов доносятся звуки телепрограмм. Прохладный ветер доносит запах сирени и жареной рыбы. От последнего Брайан едва не чихнул.
— Проверь, — шепнул Гринграсс, накладывая на себя Дезиллюминационное заклинание. Брайан кивнул и перекинулся в свою анимагическую форму — лохматый сенбернар с добрыми синими глазами вызовет у маглов меньше вопросов, чем шатающийся по их району подозрительный незнакомец в странных одеждах.
Оставив напарника в закоулке, Брайан размеренно потрусил к лужайке перед домом Джона. Там вновь стояла газонокосилка, трава была подстрижена только недавно — Брайан чётко ощущал свежий аромат покоса, перебивавший даже запахи рыбы и сирени. Дом пока представлялся не более чем огромным объектом с расплывчатыми жёлтыми фигурами на нём, окнами — до него далеко, и Брайан не торопился сокращать расстояние. Вдруг какой-нибудь магл решит выглянуть на улицу? Нужно вести себя подобно собаке. Поэтому Брайан припал носом к траве, делая вид, что что-то вынюхивает, на самом же деле концентрируя внимание на шумах вокруг. Телевизоры — в том числе и из дома Джона, — музыка, машины вдалеке. Кто-то шагает в конце улицы — Брайан поднял голову, присмотрелся, по стилю движения предположил пожилого человека, ковыляющего, опираясь на трость.
Странно то, что из дома Хоукинсона не доносятся детские голоса. Девочки уложены спать? А не рано? Брайан засеменил к крыльцу, всё ещё притворяясь, что идёт по невидимому следу. Веранда стала чётче при приближении, вскоре он сумел различить входную дверь и кресло-качалку с накинутым на неё пледом. Синим. На столике рядом кто-то забыл большую кружку.
На периферии мелькнуло движение, и Брайан зарычал, мотнул головой, принюхиваясь. Кошка; изогнулась, зашипела предупреждающе и пронзительно, метнулась в кусты. Лапы заныли, пушистый хвост заметался из стороны в сторону, но Брайан задавил рефлекс аниформы. Вновь сосредоточился на доме.
Свет горел в окнах только на первом этаже, по крайней мере, с фронта дома. Слышно было лишь телевизор. Пахло… как-то странно, и сильно забивались в ноздри рыба и сирень. Сирень — вот она, в десяти футах, роняет лиловые лепестки на веранду. Рыбу явно готовила миссис Хоукинсон.
Брайан всё-таки чихнул и тут же припал животом к дощатому полу веранды, навострив уши. Никакой реакции из дома. Очень странно. Не заметить, как на твоём пороге скребётся и чихает здоровенный сенбернар — это можно простить маглу, даже некоторым волшебникам, но никак не сотруднику Правопорядка. Именно этим соображением Брайан, вернувшись к напарнику и приняв человеческий облик, и поделился.
Гринграссу новость заметно не понравилась — он скривился неприятно, но и с оттенком волнения.
— Барьеры? — тихо уточнил он.
— Джон говорил мне, что их не ставит — только двери да окна запирает чарами, — так же тихо ответил Брайан, скрыв и себя Дезиллюминационным. В сумраке эти чары были идеальны для отвода глаз. — У них с женой много друзей-маглов, их девочки ходят пока в простецкую школу и часто играют с соседскими детьми.
Рафаэль кивнул и на этот раз первым высунулся из убежища. Направился он к задней двери. Держа наготове палочку, Брайан прикрывал спину напарника, попутно наводя маглоотталкивающие чары. На всякий случай.
У задней двери они остановились. Свет в этой части дома не горел, внутри было тихо, не считая крика телевизора. Кто же слушает на такой громкости? Обводя внимательным взглядом улицу, Брайан без надежды надеялся, что у Джона гостит какой-нибудь тугой на ухо пожилой родственник. Пасха же!
Рафаэль тем временем возился с замком. У него была магическая отмычка, и Мерлин, что с напарниками сделает Крауч, если узнает, что они с её помощью вломились в дом коллеги! Впрочем, они у Крауча и так на плохом счету. Терять уже нечего.
Только бы всё было хорошо, только бы предчувствие врало!..
Щёлкнул замок, и напарники мгновенно поменялись местами. Брайан первым вступил в пустую тёмную кухню, Рафаэль прикрывал. Открытая дверь кухни вела в узкий коридор. Тот тянулся через весь этаж в холл, ответвлялся на лестницу, в комнаты.
— Гоменум Ревелио, — прошелестел Брайан так тихо, как только мог. Эти чары не имели невербальной формы каста. Жаль.
Отклик вернулся. Пусто.
— Никого, — шепнул Брайан, и Рафаэль очень тихо прикрыл за ними входную дверь. Пусть и могли себе позволить обратное, дальше напарники крались. Брайан ощущал, как чуть учащённо, но ровно и мощно бьётся его собственное сердце. Рафаэль позади дышал хрипло, прерывисто.
— Брайан…
— Молчи! Сглазишь же.
— Сглаживать уже нечего.
Телевизор орал из гостиной. Завернув в неё, Брайан не удержался от сдавленного стона.
Джон лежал у камина, голова проломлена о выступающий угол. Кровь на камине, брызги на светлых обоях, на фотографиях семьи, на гордо вывешенных на стену детских рисунках. Палочка — рядом с Джоном, переломлена надвое. В другой стороне на диване уложены, как куклы спать, светловолосые девочки-погодки с посиневшими лицами. Их мать — в кресле рядом, в уголке рта струйка крови, на коленях — выпавший из руки флакон. Палочка женщины — на ковре у кресла.
К горлу подступила тошнота. Брайан судорожно сглотнул.
— Участок. Барьер. Вызов.
— Да, — выдохнул Брайан и быстрым шагом вышел на веранду. Парадная дверь оказалась не заперта. В таких сонных магловских пригородах нечего бояться.
Брайана прошиб озноб, и он споткнулся, едва не упал. Сумев удержать себя, достал палочку, силясь унять дрожь в руках. Не получалось. Он закрыл глаза. Дышать. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Работа. Долг. Работа. Ответственность, фокусировка. Ответственность… они не успели… считанные минуты…
Брайан прикусил губу. Дышать. Не переживать, лишь оценивать. Работа. Коснулся палочкой значка, запуская сигнал дежурному.
С третьей попытки начал колдовать: усилил маглоотталкивающий барьер, накрыл им весь участок. Поверх легли заглушающий и оптическая иллюзия. Он заканчивал, когда на лужайку трансгрессировала Вэнс. С ней был Грюм. По лицу Брайана они, наверное, всё поняли. Оба содрогнулись и побежали в дом.
Секунду спустя раздался вскрик Вэнс. Надрывно, громко — кто-то выключил телевизор. Вновь повисла неживая тишина.
У Брайана опустились руки, и он осел на свежескошенную траву.
Не прочувствовать, не принимать, отрешиться, работать. Брайан искал точку спокойствия, чтобы от неё поднять ментальный барьер — против себя же, своих чувств. Пока не сделает этого, туда не стоит даже соваться. Из дома выбежала Вэнс, её вырвало. Запах рвоты смешался с сиренью. Хоть рыбу больше не слышно. Хлопок трансгрессии. Где же оно, спокойствие?..
Брайан никогда не думал, что первый увиденный им на посту труп будет трупом коллеги.
Со спины приблизился Гринграсс. Брайан понял это, только когда ледяные, пусть и в перчатках, пальцы зарылись в волосы на макушке.
Хотелось перекинуться — животные ощущают иначе, меньше. Нельзя, не время. Но поглаживание — успокаивает. Собраться, найти точку спокойствия. Наконец получилось. Барьер был поднят, ограждая разум от эмоций. Пора за работу.
Брайан поднялся, отряхнул мантию от приставшей травы, только затем встретился взглядом с напарником. Тот был мертвецки спокоен.
Они вернулись в дом и прошли в гостиную, где Грюм вызывал последние заклинания палочки миссис Хоукинсон.
— Два Удушающих — девочки, Оглушающее — Хоукинсон, его неудачно отбросило на камин, — хрипло проговорил Грюм. — Уложила девочек, выпила яд.
— Зачем? — вырвалось у Брайана.
Грюм обернулся на него, осмотрел, вдруг подошёл и хлопнул по плечу.
— Первый?
— Да.
— Ясно. Ждите снаружи. Эмми ушла за подкреплением. Отчитаетесь — и домой.
— Нет, — отрезал Рафаэль, и Брайан наклонил голову в поддержку.
Грюм ещё раз смерил взглядом обоих. Откинул с лица волосы; шрам на виске, на скуле — он уже видел дерьмо. Брайан встретил его взгляд открыто и серьёзно — и он видал дерьмо, только не трупы. Рафаэль и вовсе уже отошёл к дивану, склонился над девочками. Из его кармана выскользнули блокнот и карандаш, зависли в воздухе на изготовке.
— Мы справимся, — пообещал Брайан молодому мракоборцу.
— Смотри сам, Поттер, — отозвался Грюм и покосился на Гринграсса, но больше ничего не добавил.
Они занялись описанием сцены, пока в дом стягивалось всё больше сотрудников Правопорядка. Одними из первых явились штатные целители и занялись осмотром тел. Вернулась мисс Вэнс, с ней — Бут и Холлоран, чуть позже прибыл Сниффин — зельевар. Последний забрал флакон с остатками яда в лабораторию.
Вскоре после этого появился мистер Крауч. Растолкав подчинённых, он направился к прямиком к Брайану. На тело Джона старался не глядеть.
— Что выяснили? — резко потребовал Крауч.
Заложив руки за спину, Брайан отчитался. Присевший рядом на корточки Гринграсс пытался чего-то добиться от сломанной палочки Джона и даже не поприветствовал начальника. Скорее всего, и не заметил его появления.
Выслушав доклад о событиях вечера и теорию Грюма, Крауч нервно пригладил усы.
— Хорошая работа, Поттер. Гринграсс, вы тоже. Вы сделали свою часть, можете быть свободны. Отчёт как можно скорее, — Крауч мельком поглядел на Джона и тяжело вздохнул. — Он ведь так любил эту женщину… — пробормотал он и побрёл к целителям.
Брайан повернулся к Рафаэлю. Тот уже не колдовал, а просто рассматривал что-то, наклонив голову к плечу.
— Что такое?
— Палочка, — напарник настолько крепко держал себя, что перешёл на короткие, рубленные фразы.
— В неё попало заклинание? — предположил Брайан.
Гринграсс мотнул головой.
— Обломки близко, — он распрямился, застыл, размышляя, а затем приподнял ногу и с силой стукнул по полу каблуком.
На громкий звук все, кто находился в комнате, вздрогнув, обернулись. Рафаэль не обратил на это внимания, рассматривая палочку. Брайан уловил ход его мыслей:
— На неё наступили?
Напарник кивнул и указал на обломок.
— Положение.
— В смы?.. — Гринграсс нетерпеливо махнул рукой, и Брайан присмотрелся. Палочка — между Джоном и камином, Джон выпустил её при падении. Затем его жена, проходя мимо, наступила и сломала палочку. Проходила… откуда и куда? Странная траектория движения провела женщину через узкое пространство между телом мужа и камином. Брайан поднял взгляд на полку — фотографии и статуэтки на ней не тронуты, брызги крови не стёрты.
Видя, что Брайан уловил ход его мыслей, Рафаэль ткнул пальцем в тело миссис Хоукинсон.
— Зачем?
— Возможно, она подошла взглянуть на снимки улыбающихся родных в последний раз перед тем, как принять яд?
— Зачем? — повторил Гринграсс.
— Начнём с того, что мы не знаем, что заставило её… так поступить, — понизив голос, произнёс Брайан. — Возможно, у неё в голове был некий… образ. Уж точно была причина, подобное не происходит на ровном месте. Чтобы разобраться, нам нужно начать опрашивать всех родных, знакомых, соседей… — он снова взглянул на снимки. Статичные, магловские — чтобы не вызывать подозрений у маглов-гостей. С фотографий застывше улыбались счастливые девочки и их влюблённые родители. К горлу подступил ком.
***
Так как мистер Крауч их отпустил, Брайан и Рафаэль покинули место преступления и вернулись в отдел. Начальник ночной смены старик МакДжефрис подливал коньяк в кофе и шмыгал носом, поглощённый мыслями настолько, что не заметил прихода напарников. Не став его тревожить, они устроились в своём углу. Зачем-то. Брайан не мог сказать, почему хотел быть в ту ночь именно в отделе. Наверное, чтоб поскорей написать отчёт? Но слова не шли, ментальный барьер давал слабину.
Плюнув на всё, Брайан перекинулся в сенбернара и забился под стол, свернулся клубком и прижался к ногам Гринграсса. Чарами отворились дверцы шкафчиков, выехали ящики стола, и все запасы сладостей, которые для него прятал Брайан, перелетели к напарнику.
Сам Брайан это слышал и чуял, не видел. Он закрыл глаза, уткнувшись носом в лапы. У собаки эмоции проще — и никакой рефлексии. Ею теперь заниматься никак нельзя.
Через какое-то время в коридоре раздались прихрамывающие шаги, и Брайан вскинулся — узнал. Минуту спустя в сектор вошёл отец.
— МакДжефрис! — отец указал себе за спину, на дверь. МакДжефрис подскочил со стула и заторопился к выходу, не смея спорить с главой мракоборцев. — Журнал вызовов.
— Да-да, простите, — пробормотал старик, прихватил журнал и скрылся. Когда он ушёл, отец запер дверь, а Брайан выполз из-под стола и вернул себе человеческий облик. Тут же нахлынули вина и стыд.
Если бы они не пререкались с коллегами, а отправились сразу после появления Патронуса, возможно, хоть девочек…
— Ни за что не кори себя, Брайан, — подойдя к их с напарником углу, понимающе сказал отец. — Грюм доложил мне обо всём. Вы оба достойно как среагировали на потенциальную угрозу, так и справились с первым убийством в своей практике.
Рафаэль в ответ пробубнил что-то невнятное, отодвигая в сторону распотрошённые и полупустые коробки со сладостями. Брайан тускло проговорил:
— Спасибо. Ничего, если я не вернусь во Впадину? Нам нужно начать опрашивать знакомых Хоукинсонов, чем раньше, тем лучше…
— Это дело поручат не вам.
— Почему?!
— Молодость, — пояснил отец. — Смерти коллег не доверяют новичкам — это слишком тяжело.
— Мы в отделе уже два года, отец…
— И не задержитесь на дольше, — вновь перебил тот. Брайан потрясённо уставился на него и только открыл рот, как отец продолжил: — Брайан, с августа ты зачислен в школу мракоборцев.
Посреди ледяного океана беспокойства и скорби, затопившего душу, загорелся малюсенький огонёк радости — вот оно, исполнение мечты! Если бы не обстоятельства…
— Я прошу о том же, — сипло объявил Рафаэль, однако отец решительно покачал головой:
— Я не возьму тебя в Управление мракоборцев, Гринграсс. Оно не подходит тебе, а ты не подходишь ему, — он говорил строго, но без эмоций — так констатируют факт. Брайану чуть полегчало; он опасался, что причина отца отказать Рафаэлю личная. — Однако в Министерстве есть подразделение, где твои таланты будут по-настоящему полезны. В Отделе тайн для тебя уже давно готово место.
Рафаэль неприятно оскалился.
— Тайнам нужно добровольное согласие. Я своего не давал и не дам.
— Тебе стоит, — прямо сказал отец, и Брайан в глубине души понимал, что он прав. — Это твой долг как гражданина.
А вот на это уже Гринграсс обиделся — его затрясло, и Брайан быстро, привычно переместился поближе к нему, готовясь вмешаться, если потребуется.
— Я не столько гражданин, сколько человек, — процедил Рафаэль.
— Тогда тебе вовсе нечего делать в Министерстве магии, — отрезал отец и поднял руку, стоило Гринграссу попробовать заспорить. Злость зажглась в мстительных глазах — за стёклами, благо, очков. — Послушайте оба. Будет новая война. Пока ещё есть время, каждый должен понять, в чём хорош, и стать в этом лучшим. Поэтому ты, Брайан, поступаешь в школу мракоборцев, а ты, Гринграсс, обязан совладать со своим подростковым бунтарством и заняться тем, для чего был…
Гринграсс зашипел, и в зале замигали лампы, потяжелел воздух, а доска с расписанием дежурств за спиной отца сгнила, металлическая рама покрылась ржавчиной. Гринграсса трясло; он приподнял дрожащую руку, но Брайан быстро и привычно её перехватил, прижал, фиксируя, к своей груди.
— Рафаэль, — мягко произнёс Брайан. — Пожалуйста, успокойся. Ты ведь сам будешь жалеть, если сейчас поступишь необдуманно.
Гринграсс стиснул захваченную другом руку в кулак, но зажмурился, задержал дыхание. Брайан сжал его запястье самую чуточку крепче — благодарно, с поддержкой. Он не сомневался, что как бы зол Рафаэль ни был, не проклянёт отца лучшего друга.
— Мистер Поттер, — проговорил Рафаэль, не открывая глаз. — Я был рождён для жизни. Как и все остальные. Я не стану невыразимцем.
— Но и мракоборцем ты не будешь, — повторил отец. Брайан моляще посмотрел на него, и отец чуть смягчился: — По крайней мере, пока для контроля над собой тебе нужна нянька.
— Я ему не нянька, — пробормотал Брайан, спешно отпуская руку друга.
— Я услышал, — прошелестел Рафаэль.
Отец кивнул и сделал требовательный жест.
— Идём, сын. Мы возвращаемся в Годрикову Впадину.
Брайана передёрнуло.
— А можно?..
— Нет, — не дал ему закончить отец и отступил к выходу.
Брайан беспомощно посмотрел на друга. А ведь того скоро накроет откат — Гринграсс и так слишком долго держал себя в руках, несмотря на тяжесть потрясений вечера. Его нельзя оставлять без присмотра в такой момент.
— Вернись сегодня домой, — попросил Брайан друга. — Сделай это для меня. Не говори с отцом, но пусть он просто будет рядом, когда… — он не закончил, но и не нужно было.
Какое-то время Рафаэль обдумывал. Прикидывал, всё понимал, но отчаянно не хотел соглашаться. Так же, как Брайан не хотел возвращаться в уют семейного гнезда в этот жуткий вечер.
— Ладно.
— Поклянись.
— Клянусь, — безрадостно буркнул Рафаэль, и магия коротко заискрила между ними. Брайан коротко обнял друга и, шепнув:
— Увидимся во вторник, — последовал за отцом.
Тот ожидал в коридоре. Только теперь, в чуть более ярком свете, Брайан рассмотрел тревогу на его лице. И всё же сказал, как на духу:
— Мне стоило остаться с ним.
— Забота о Гринграссе — не твоя ноша, — возразил отец, но ни тени строгой командности не осталось в его голосе. Когда они наедине, отец всегда снимал маску главы Управления мракоборцев. — Кроме того, у тебя есть обязанность дома, — добавил он в ожидании лифта. — Ты сам расскажешь семье, что произошло. Они должны услышать это от тебя, а не из утренних газет.
— И мальчики? — Брайан сглотнул. Ему снова плохело, тяжёлым обручем сдавило виски.
— Особенно они.
Брайану не хотелось этого делать. Как он сможет посмотреть мальчишкам в глаза и сообщить, что их учитель убит собственной женой? Что она удушила их маленьких дочерей, как Эван Розье едва не удушил ту маглорождённую девочку? Как… как пояснит, что такое смерть?
А как он справится с этой смертью сам?
«Я должен, — сказал себе Брайан. — Иначе какой из меня получится мракоборец?»
Комментарий к Глава 35. Министерство магии. Часть 2
[1] The Ink Spots — I Don’t Want To Set The World On Fire
Сделайте автору праздничный подарок — поддержите отзывом :)
========== Глава 36. Семья. Часть 1 ==========
Последние дни весеннего семестра выдались для Рейнальда Мальсибера очень волнительными. Целую неделю гремели контрольные, и оплошать на них было нельзя ни в коем случае. Больше всего Рей боялся за историю и защиту — у него проблемы с запоминанием дат и чисел. Это ужасно стыдно, особенно когда полдетства провёл за нумерологией — отец не имел понятия, чем развлекать ребёнка, и усаживал за то, что нравилось ему самому. Ещё позволял брать любые книги из домашней библиотеки, и именно за счёт знания причин и последовательностей событий Рей вытягивал историю магии.
С защитой в том году было сложнее всего. Профессор Хоукинсон очень хотел донести до младшекурсников, какие в стране действуют законы по части использования магии и взаимодействия с маглами, а также что бывает за неследование им, однако наткнулся на стену непонимания, даже ненависти. Его лекции были скучны, потому что бессердечно начинены бюрократией (подобному и взрослых-то сложно заставить внимать, а тут речь о младших курсах). Хоукинсон даже не пытался сделать их более удобоваримыми и интересными. Наверное, потому что не видел проблемы.
Пока сам Рей силился запомнить даты и статьи законов, составлявшая ему компанию в подготовке Хлоя сражалась с трансфигурацией. Рею трудно было понять, откуда у Хлои с ней сложности — он сам обожал трансфигурацию, превращал всё легко и чётко, значительно обгонял программу. В попытке укрепить зарождающуюся дружбу (с маглокровкой! Рей поражался сам себе) он предложил Хлое помощь в освоении предмета, однако неожиданно получил крайне вежливый, но всё же отказ. Наверное, это было для девушки личным; Рей не знал причин и не стремился пока в них вникать: у него самого было полно забот.
Чистокровный слой магического общества Британии невелик и крайне злопамятен. В нём дети обязаны дружить, потому что дружили их отцы и деды, а тех, чьи семьи в каких-то давно минувших распрях были против твоей, учат унижать и стараться обойти во всём. На юных чистокровных смотрят не как на детей, но как на продолжателей традиций — и спрашивают с них зачастую без скидок на возраст и уж тем более их собственные желания.
Отец всегда требовал от Рея безупречности в том, за что тот брался, после поступления в школу — в оценках, знаниях, связях. Его реакцию на историю с Розье Рей не брался предсказать и письма от отца ждал с почти животным ужасом. Но письмо всё не приходило. Тем временем близилась Пасха и каникулы, и Рей, испуганный незнанием, что ждёт его по приезде домой, решился на беспрецедентный шаг: сообщил отцу, что останется на каникулы в школе. Подготовка к экзаменам стала удобным предлогом.
В ответ отец прислал короткое и предельно нейтральное письмо, в котором особый акцент делал на ожидании высоких баллов про всем предметам. Возможно, решил Рей, отец не так уж и сердится на него. Этот вывод обрадовал и придал сил, и Рей временно оставил размышления об ожиданиях отца. Ему хватало дополнительных беспокойств: прохладного отношения со стороны факультета, близости семестровых контрольных, возвращения Розье в школу после Пасхи.
Контрольные были самым простым — Рей мысленно стонал, но готовился каждый день минимум по паре часов. С факультетом помог Гектор Паркинсон; когда Розье потерял триста баллов, Гектор и остальные старосты ужесточили для Слизерина дисциплину и требования касательно набора очков. Своих они не штрафовали, но наказывали жёстко и, что весомее, обидно для гордости по большей части чистокровных слизеринцев. В такой атмосфере Гектору и как всегда поддержавшей его Еве было несложно заодно ограждать Рея от порывов особо ярых консерваторов пояснить, чем может обернуться защита грязнокровки. Рей был должен Гектору и знал это.
Что касается Эвана, сложнее всего было представить, как жить с ним в одной комнате после… всего. Рей хотел оградиться от Розье всеми доступными способами. Не трусость, а банальная предусмотрительность — в лучших традициях Слизерина, между прочим! Именно это Рей держал в голове, когда за пару недель до каникул окликнул Эйвери.
Холмс и Снегг как раз ушли на завтрак, Рей промедлил нарочно и дождался, когда Уолтер вернётся из душа и натянет мантию. На его оклик старый приятель среагировал резким поворотом головы.
— Чего тебе?
Они и раньше недолюбливали друг друга, даже соперничали, а теперь и вовсе не стеснялись демонстрировать неприязнь. Однако пока Эйвери по большей части молчал — он был один. Стоит Розье вернуться в школу — всё кардинально изменится.
— Хочу предложить тебе кое-что, — произнёс Рей, стараясь звучать легко и непринуждённо. Не хотел давать Эйвери понять, что к разговору готовился несколько дней, репетировал и набирался… идей, как выразить свою мысль. — Не будем скрывать, нам обоим хочется видеть друг друга как можно меньше.
— А я и не скрываю этого, Мальсибер, — процедил Эйвери, его глубоко посаженные глаза горели неприязнью.
— Замечательно, — кивнул Рей. — Тогда как насчёт разъехаться?
Эйвери удивлённо вскинул брови — о подобном явно даже не думал.
— А это возможно? — вырвалось у него.
— Не знаю, что может нам помешать, — пожал плечами Рей, старательно удерживая независимый вид. — Ты разве не знаешь, что за небольшую плату можно снимать отдельную комнату в общежитии?
— Не умничай.
— Я и не умничаю, — поморщился Рей и не сдержался: — То, что очевидные решения не приходят тебе на ум — твоя проблема.
Эйвери выхватил палочку, и Рею пришлось срочно нырять за стол, спасаясь от ярко-красного луча. Со своей подстилки в углу подскочил Сэр Дункан и с лаем бросился на Эйвери. Тот бросил в пса Оглушающее, но Рей успел быстрее подхватить питомца на руки и снова спрятаться за столом. Бигль отчаянно рвался в атаку, и Рею стоило труда достать палочку и выставить щит.
— Не зарывался бы, крыса! — зловеще пророкотал Эйвери. — Думаешь, раз Паркинсон тебя опекает, мы до тебя не доберёмся? Ты ещё заплатишь за то, что подставил Розье, помяни моё слово!..
— Что здесь происходит?! — воскликнул ворвавшийся в комнату Паркинсон, привлечённый шумом. Мгновенно оценив обстановку, он лёгким взмахом палочки отбросил Эйвери прочь, встал рядом с Реем. — Объяснитесь!
Развалившись на кровати, Эйвери глядел на Рея с отвращением, не торопясь убирать волшебную палочку. Рей, впрочем, из укрытия отвечал ему схожим взглядом, всё ещё прижимая к себе одной рукой рвущегося на свободу пса. Гектор раздражённо выдохнул сквозь стиснутые зубы и обрушился на Уолтера:
— Эйвери, ты отупел настолько, что не в состоянии удержать в памяти правило, которое я озвучиваю как минимум раз в неделю уже на протяжении полутора месяцев? Никаких драк.
— Почему ты сразу винишь меня?! — огрызнулся Эйвери и вытер пот с верхней губы тыльной стороны ладони.
— Потому что у тебя в руке палочка, а Мальсибер жмётся за тумбочкой! — рявкнул Гектор. — Сегодня после уроков ты моешь полы в больничном крыле.
— Эй!..
— Заткнись, Эйвери, ты сам это на себя накликал! — староста сердито махнул рукой. — А теперь исчезни с глаз моих. Ещё раз затеешь драку — будешь полировать кубки в Зале Славы до конца учебного года. Понял меня?
— Ага, — Эйвери поднялся и сунул палочку в держатель, прихватил портфель и опалил Рея взглядом, обещающим продолжение.
Когда он скрылся за дверью, Гектор опустил взгляд на Рея.
— Порядок?
— Да, благодаря тебе, — Рей опустил бигля на пол, не рискуя смотреть Гектору в глаза. — Прости.
— Не за что мне тебя прощать, — отозвался Гектор и, шагнув ближе, растрепал его волосы, как делал бессчётное количество раз в детстве. Пытаясь скрыть смущение, Рей вскочил и отшатнулся от шестикурсника, принялся приводить причёску в порядок. — Но тебе бы придумать, что делать с Эйвери и Розье, когда тот вернётся, Рей. Я не могу всё время быть рядом.
— Я подумал. Перед тем, как случилась стычка, я предложил Эйвери разъехаться.
— Идея хорошая, — одобрил Паркинсон. Отвернувшись, он сделал неспешный круг по комнате, изучая её цепким взглядом старосты, выискивающего потенциальные проблемы. — Единственное, обычно разъезжаться начинают курсу к пятому-шестому. Это значит, что у Слизнорта возникнут вопросы.
Рей кивнул.
— Да, я подозревал… Не подскажешь, как построить разговор со Слизнортом?
— Это ты по адресу, — хмыкнул Гектор, приглядываясь к заляпанным чем-то мерзким конспектам на прикроватном столике Снегга. — Внемли и запоминай, Рейнальд: прежде чем идти к Слизнорту, необходимо запастись засахаренными ананасами.
— Засахаренными ананасами? — удивился Рей.
— Когда хочешь чего-то добиться от Слизнорта, нужно начинать с заботы о нём самом. Да-да, не делай такое лицо: наш любимый декан обожает себя, а больше обожает только рассказы о себе. Так что приготовься сразу с порога вручить ему сладости и провести как минимум полчаса за новостями из его жизни. Ставлю пять галлеонов, он будет вещать тебе о том, как его любимчик Забини, отец нашей Ариадны, поднялся в Отделе транспорта.
— И что потом?
— Потом он спохватится и спросит, как у тебя дела. Даже не думай отвечать честно, короткой истории о последних успехах твоего отца будет более чем достаточно, — Рей едва сдержал тяжёлый вздох. — После помнись немного, сделай невинный вид и попроси разрешения «спросить совета», — Паркинсон дал понять, что берёт фразу в кавычки. — Никогда не говори ему прямо, чего хочешь — он терпеть не может прямолинейность. Намекни ему на своё желание — насколько угодно прозрачно, но так, чтобы итоговые слова произнёс он сам. Слизнорт любит чувствовать себя хитроумным.
— Звучит… сложнее, чем я думал, — признал Рей.
— А чего ты ожидал? — Гектор присел на корточки, чтобы погладить сунувшегося к нему Сэра Дункана. — Ещё кое-что, Рей. К Слизнорту иди один, — серьёзно посоветовал Паркинсон. — Для такого разговора нужно терпение и немного подхалимства. В тебе я не сомневаюсь, но таланты Эйвери меня не вдохновляют.
— Спасибо, Гектор, — поблагодарил Рей, и они расстались: Паркинсон покинул комнату, а Рей закончил сборы и через десять минут поднялся в Большой зал.
Завтрак шёл полным ходом. Приветливо улыбнувшись Хлое за столом Гриффиндора, Рей устроился за собственным напротив Холмса. Тот даже головы не поднял, полностью сосредоточенный на приёме пищи и чтении учебника по заклинаниям. Наложив себе сардельки, Рей задумчиво постучал вилкой по столу. На это Холмс выглянул из-за книги, уставился с блеклым полувопросом. И пусть поначалу это не входило в план, Рею показалось правильным предложить:
— Я не хочу больше жить с Розье и Эйвери и намерен сегодня поговорить с деканом насчёт расселения. Будешь моим соседом?
Рей бы соврал, если сказал, что ему нравится Майкл Холмс. В то же время он не вызывал неприязни, как Эйвери, и страха, как Розье. Пожалуй, он был даже интересен, как собеседник уж точно (в тех редких случаях, когда снисходил до общения). Вдобавок, он являлся образцом идеального соседа по комнате: тихого, поглощённого только собой, не устраивающего бардака и свар.
Что важнее всего, Холмс — лучший друг Хлои. Рей знал, как важно, чтобы между людьми, тянущимися к одному человеку, царили мир и взаимопонимание.
— Благодарю, я принимаю твоё предложение, — после долгой паузы произнёс Холмс. — Что требуется от меня?
— Ничего, — покачал головой Рей.
Холмс чуть прищурился.
— Если мне не изменяет память, профессор МакГонагалл говорила, что за отдельные комнаты требуется платить.
— Я заплачу — всё же это моя идея.
— Этого я не могу позволить, — спокойно констатировал Холмс. — Оплата пополам.
— Ладно, — Рею стало неловко: он прекрасно понимал, что у сироты денег мягко говоря намного меньше, чем у него, и правда не хотел взваливать материальные траты на Холмса. Ох уж эта его гордость…
Чтобы скрыть смущение, Рей отвернулся. Ближе к выходу из зала сидела компания Рабастана Лестрейнджа: Эшли Шелби зарылся в книги, в то время как сам Рабастан, Лиам Шелби и Дэвид Поттер жарко спорили над чем-то вполголоса. Посторонним за слизеринским столом никто не решался ничего сказать (по большей части из-за характера Лестрейнджа и обещаний кары от Паркинсона за единый потерянный балл), но взгляды бросали. Джагсон и Селвин, пара третьекурсников, поглядывали на Поттера уж очень нехорошо. Поттер не обращал на это никакого внимания, и Рей поймал себя на желании отрастить такую же толстую, как у гриффиндорца, шкуру.
К слову о толстой шкуре — Рей заметил Снегга, тенью шмыгнувшего на самый край стола. Рей пригладил волосы, решаясь, и вновь обратился к Холмсу:
— Как думаешь, стоит предложить Снеггу составить нам компанию?
Вновь оторванный от учебника Холмс посмотрел на него с нескрываемым интересом. В его глазах очень чётко читалось: «Аргументируй».
— Оставить его наедине с Розье и Эйвери будет жестоко.
— Не спорю, — отозвался Холмс и тоже взглянул туда, где Снегг быстро и неразборчиво запихивал в себя еду с целью убраться из трапезной как можно скорей.
Рей требовательно посмотрел на него, но Холмс тянул с ответом, пока Рей не выдержал:
— Так что?
— Не имею возражений.
— Отлично, — отчеканил Рей, раздражённый его поведением. Так почти ничего и не съев, отодвинул тарелку и удалился: физически — на историю магии, ментально — готовиться к разговору с деканом.
***
Рейнальд всё больше удивлял Хинату. Сперва он, встревоженный и возбуждённый, как если бы решился на что-то невероятное, сообщил ей, что остаётся в школе на каникулах. Через неделю после этого Итачи поделился тем, что Рейнальд придумал им и Северусу отселиться от Уолтера и Эвана, более того, сам воплотил план в жизнь. Итачи относился к этому с прохладным интересом, а вот Хината в душе радовалась.
Сама она с Рейнальдом… сблизилась. После инцидента с нападением Мальсибер стал искать её компании (вероятно, потому что утратил собственную), теперь даже когда Хината была не одна: если прежде появление Лили и Марлин могло его спугнуть, нынче Рейнальд мог завести с ними вполне вежливую беседу. Хината видела, делал он это не из желания, но ценила его попытки поддерживать хорошие отношения с девочками.
Впрочем, нет смысла лукавить: как и Рейнальду, и Итачи, ей самой было сложно найти общие темы с Лили и Марлин, пусть они и называли друг друга подругами. Хината испытывала к обеим скорее покровительственное тёплое желание оберегать. Как минимум Лили это чувствовала, чуть-чуть обижалась и всё чаще, если хотела просто поболтать, полагалась на компанию Марлин. Тем самым она — намеренно или нет — давала Хинате возможность побыть в большем спокойствии: заниматься рукоделием, учиться, обсуждать с Рейнальдом и Итачи нечто более серьёзное, чем школьные сплетни и проделки Джеймса, Сириуса и Питера. Это было хорошим решением для всех. Если ещё Рейнальд и Итачи найдут общий язык…
Хината обещала доказать брату, что он не лишний в их новом мире. В меру своих сил и понимания делала для этого всё возможное.
Проблема заключалась в характере Итачи. Его травмы слишком глубокие, а фатализм — устоявшийся. Иногда Хината думала, знай она больше о прошлом Итачи, ей было бы легче помочь ему. Однако расспрашивать было… неуместно. Не принято между шиноби.
Возможно, однажды Хината решится спросить брата о его юности, годах в АНБУ и Акацуки. Однако теперь — неподходящее время.
Хината чувствовала, пусть напоказ Итачи вёл себя с ней как прежде, их стычка в марте серьёзно его зацепила. Всё же она дала много пищи для размышлений, и Итачи переваривал новую информацию тщательно, скрупулёзно. Казалось, сделал какие-то выводы, однако какие точно, Хината не знала. По крайней мере, против её дружбы с Рейнальдом и сотрудничества с Дейдарой более ничего не говорил.
Последнее развивалось интересно и приобрело, помимо продажи ручных изделий, новую ветвь.
Лиам ярко загорелся идеей создания студсовета, и Хината согласилась ему помочь — это соответствовало её видению своего предпочтительного круга занятий. Что вызвало у неё поначалу тревогу, к планированию подключился Дейдара. В чём был его интерес, Хината так и не смогла выяснить до сих пор, однако радовало уже и то, что бывший подрывник на неё не кидался и никоим образом не провоцировал. Студсовет был чем-то важен Дейдаре, и Хината уважала это. Свой проект они трое собирались представить директору Дамблдору после каникул.
Они занимались планированием всю первую половину апреля, приостановились только когда начались семестровые контрольные. Как и ожидала, хуже всего Хината сдала трансфигурацию, завалила практику: в то время как весь курс превращал змей и ящериц в столовые приборы, сама Хината лишь сумела изменить форму раковины улитки. Профессор МакГонагалл выглядела разочарованной.
— Жаль, я не могу сдать за тебя трансфигурацию, Хлоя, — шутя лишь частично, заметил Рейнальд после контрольной. — А ты за меня — защиту.
— Мы должны самосовершенствоваться, — Хината была расстроена, но не собиралась признавать поражение. Результаты всего лишь означали, что на каникулах нужно приложить больше усилий.
Рейнальд посмотрел на неё с любопытством; у него на языке крутился какой-то вопрос, но, по всей видимости, юноша считал его неприличным. Хината улыбнулась.
— Ты что-то хотел спросить?
— Да, — Рейнальд помялся ещё немного, убедился, что они одни в коридоре, после чего деликатно понизил голос: — Ты много работала над собой, это заметно. Я имею в виду, не только над уроками — над речью, поведением… Когда ты это делала, ты… что тобой двигало, Хлоя?
— О чём ты? — искренне удивилась Хината, и Рейнальд, смущённо проведя рукой по волосам, сбивчиво пояснил:
— Пожалуйста, не обижайся на мои домыслы. Но, может быть, взращивая в себе леди, ты мечтаешь о том, что тебя найдёт твоя семья, которую нельзя разочаровать?
Они остановились у окна, и Хината перевела взгляд на Запретный лес, только начавший одеваться зеленью. На опушке топтались крылатые чёрные кони, возившие школьные кареты; лесничий Хагрид кормил их чем-то красным и гладил по холкам.
— Нет. У моей работы над собой нет цели удовлетворить чьи-то ожидания от меня… больше нет, во всяком случае, — добавила она честно, подумав об отце. — Мы не должны заслуживать ничьего одобрения, чтобы быть любимыми.
Рейнальд тихо усмехнулся.
— Ты бы понравилась моей маме.
Отвлёкшись от происходящего на опушке, Хината повернулась к нему. Рейнальд задумчиво улыбался, почти с мечтанием глядя вдаль. Хината аккуратно тронула его плечо.
— Всё в порядке, Рейнальд?
— Возможно, будет… — прошептал Мальсибер.
Хината не понимала, что он имел в виду, но и не стала уточнять. Как правило, ровная тактичная поддержка куда лучше прямых вопросов.
Тем временем прошли контрольные и начались пасхальные каникулы. За один день школа опустела: большая часть студентов и даже некоторые преподаватели отправились по домам. Профессор Хоукинсон уже в неделю контрольных витал в облаках, часто улыбался и даже щедро закрывал глаза на мелкие ошибки в работах. Получив своё выстраданное «Превосходно», Рейнальд вздохнул так, словно с его плеч свалилась гора. Вот кому, казалось, требовалось быть лучшим, чтобы заслужить одобрение — Хината не видела другой для него причины так переживать из-за оценок.
Школа опустела, и все, с кем Хината проводила время, разъехались — не считая Итачи и Рейнальда. Шанс был слишком хорош, чтобы его упускать.
В пасхальный понедельник Хината вытянула обоих на улицу под предлогом хорошей погоды и пользы учёбы на свежем воздухе. Хината заранее сходила на кухню и попросила у эльфов припасов для пикника (те как всегда с огромной радостью собрали ей всё заказанное и даже больше), и на улицу вышла с массивной плетёной корзиной. С портфелем в одной руке, Рейнальд вёл на поводке Сэра Дункана, но стоило им покинуть замок, спустил пса, и тот радостно унёсся исследовать луг. Ни солнце, ни тёплый ветер, ни забавный пёс не могли вызвать улыбку Итачи; отчётливо усталый, он варился в собственных мыслях, и были они далеки. Порой Хината гадала: о чём думает брат, когда у него такое лицо? Как много настоящего в его мыслях — или их полностью занимает прошлое?
Они пустились к озеру и устроились на его берегу под раскидистой ивой. Рейнальд трансфигурировал платок в тёплый шерстяной плед, и Хината принялась распределять еду и напитки, пока Итачи раскладывал библиотечные книги и конспекты.
— Хороший день сегодня! — протянул Рейнальд, растянувшись на пледе, глядя на солнце через ветви ивы.
Хината улыбнулась и прикрыла глаза, глубоко вдохнула: пахло принесённой едой, а ещё свежестью ранней весны. Шумно сопя, прибежал бигль и ткнулся мокрым носом в руку Хинаты — она распахнула глаза, поправила очки и погладила пса. Он нравился ей, но каждый раз, когда гладила Сэра Дункана по короткой бело-рыже-чёрной шерсти, Хината вспоминала мохнатого зверюгу Акамару. Нинкен Кибы был больше в несколько раз,пушистее, лохматее и норовистей. С ним было хорошо на миссиях — можно как прижаться к тёплому боку в холодную ночь, так и доверить охрану лагеря. Киба хорошо его обучил.
Своим псом Рейнальд тоже занимался много и с живым восторгом. Урывая время у сна, не учёбы, он терпеливо и ответственно подходил к ежедневным тренировкам, отработке команд. У Хинаты была возможность сравнить подходы к воспитанию пса Рейнальда и Кибы, и она не могла не отметить разницу в уровне ориентированности на бой и жестокости, закладываемом питомцу. Это наблюдение являлось очередным добавлением в копилку признаков мирности данного мира.
Впрочем, что означает «мирность»? Как её измерить?..
— О чём задумалась, Хлоя? — спросил Рейнальд. Перевернувшись на бок, он внимательно наблюдал за ней, поглаживая по холке улёгшегося рядом пса. Чуть в стороне, за стопочкой книг и конспектов, Итачи отрабатывал какие-то чары и делал вид, что полностью поглощён упражнением, хотя, разумеется, не пропускал ни взгляда, ни слова.
Это неотъемлемая часть идеального шиноби: мультизадачность на фоне постоянного внутреннего тонуса. Расслабиться — немыслимо, ведь каждый миг тебя могут атаковать. Покопавшись в себе, Хината поняла, что не помнит, чтобы когда-либо в полной мере испытывала данное состояние. Да, на миссиях приходилось держать ухо востро, однако у неё всегда были товарищи, на которых можно полностью положиться, а самой — хоть ненадолго, но расслабиться, передохнуть. Почувствовать себя в безопасности. А вот могут ли шиноби, подобные Итачи, испытывать ощущение безопасности вовсе? Связан ли ответ на данный вопрос с отношением Итачи к их новому, мирному миру?
— Ты верно заметил, сегодня очень хороший день, — произнесла Хината, повернувшись к Рейнальду. — Прошли контрольные, в школе наконец тихо и спокойно, стоит замечательная погода, а мы с вами имеем возможность просто насладиться всем этим. Является ли это показателем того, что в нашей стране сейчас мир?
— О, — Рейнальд широко распахнул глаза — видимо, вовсе не такого ответа ожидал на свой вопрос. — Я об этом никогда не задумывался, если честно.
— А если подумать сейчас? — Хината села поудобнее и мягко, приглашающе улыбнулась, обращая слова и к брату тоже.
Хината пустила беседу в это русло неспроста. Она хотела посмотреть, есть ли у Рейнальда так нужная шиноби глубина. Посмотреть самой — и показать Итачи, чтобы он изучил, приценился, решил, будет ли ему интересно более тесное общение с Рейнальдом Мальсибером. Две цели одним ударом.
— Хм, — потрепав бигля по боку, Рейнальд медленно произнёс: — Мне кажется, является.
Хината кивнула, принимая ответ, и изменила условия задачи:
— А если бы мы точно так же сидели под этой ивой и наслаждались днём, но по ту сторону ворот стояли бы лагерем враги, а Хогвартс был бы в осаде?
Рейнальд открыл было рот, однако так ничего и не сказал. Бросил на Итачи очень интересный своим окрасом взгляд: как будто бы спрашивал мнения и поддержки. И пусть Рейнальд почти сразу отвёл глаза, Хината с тёплым удовольствием отметила для себя его рефлекс. Так кохай глядит на семпая в сложной, непонятной ситуации.
— Это выставляло бы нас в дурном свете, — подал голос Итачи, к великой радости Хинаты — она боялась, что брат предпочтёт отмолчаться. — Раз мы позволяем себе тратить время в праздности во время осады замка.
— Однако передышки важны, в первую очередь для морального состояния, — спокойно возразила Хината. Параллельно она откупорила термос с чаем, наполнила кружки, добавила молоко для Рейнальда, сахар для Итачи и подала собеседникам. Рейнальд поблагодарил, а вот Итачи посмотрел чуточку пытливо, но слегка улыбнулся. Хината улыбнулась ему в ответ, радуясь, что брат позволяет ей вести затеянную игру.
— Я бы не смог наслаждаться жизнью, если бы за воротами Хогвартса была угроза, — проговорил Рейнальд. Казалось, он ярко представил такой расклад: его руки мелко подрагивали, а вместе с ними и кружка с чаем. — Я бы… — он осёкся, смутился и соврал: — упражнялся в боевых и щитовых чарах, запасался артефактами — готовился к бою. Точно.
— Это верный подход, — одобрил Итачи, хотя не мог не видеть, что юноша лжёт. Хината подумала: а какова его правда? Что бы Рейнальд сделал на самом деле, грози Хогвартсу и всем его обитателям смертельная угроза?
С другой стороны, важно уже и то, что своей правды Рейнальд стыдится. Что хотел бы поступать достойно воина.
А всё же, за какие черты Шляпа отправила его на Слизерин? Хината в упор не замечала в Рейнальде больших амбиций; все они у него сводились в корне к желанию не разочаровывать отца. Также его сложно назвать хитрым. Впрочем, Хината приметила в Рейнальде проблески меркантильной изворотливости, присущей слизеринцам. Ещё он явно искал выгоды для себя — и тем, что старался соответствовать всем требованиям отца; и тем, как выстраивал отношения с учителями, старшекурсниками; и тем, как отринул Эвана Розье и перешёл на сторону более сильного Итачи. Хината чувствовала в нынешнем положении вещей не совсем осознаваемый им же, но поиск Рейнальдом протекции.
По глазам Хината видела, что Итачи размышляет в том же ключе, то же подозревает. Примет или нет? Решит ли использовать?..
— Однако смысл есть и в том, что сказала Хлоя, — продолжил Итачи медленно, глядя больше на Рейнальда, чем на неё. — В тяжёлых ситуациях, особенно не одномоментных, а затяжных, когда угроза висит над головой неделями и месяцами, важно уметь давать себе отдохнуть. Короткие передышки способны спасти жизнь.
Сердце затрепетало, и Хината счастливо улыбнулась — так значит, брату всё-таки известно это чувство! «С кем?» — хотела спросить она, но, конечно же, не стала.
Итачи, перехвативший её взгляд, чуть прищурился — разума Хинаты коснулось холодное щупальце, однако на этот раз Хината не стала сопротивляться ему, позволила проникнуть во внутренний мир. Там щупальце раскрылось — как оказалось, оно принесло картинки-воспоминания.
Лето, солнце и зелень — Коноха, Хината узнала центральный парк. На скамейке — Итачи, ему лет пять, и мальчик постарше. У обоих мон Учиха на одежде, чем-то похожие лица и взгляды. Итачи и второй мальчик («Мой лучший друг») едят данго и смеются…
Уже куда более взрослый Итачи лежит в высокой траве; на его одежде и лице, руках — свежая кровь. Его губы скорбно поджаты, глаза серы и пусты — до тех пор, пока рядом не садится человек в плаще Акацуки. Человек протягивает мокрый платок, и Итачи медленно стирает с лица («Она моя») кровь. Человек усмехается, забирает платок, подаёт тыкву с водой. Приподнявшись на локте, Итачи пьёт, а затем хрипло шепчет: «Спасибо, Кисаме…»
Щуп исчез из её разума, и Хината резко вдохнула, посмотрела на Итачи, широко распахнув глаза. Он скованно улыбнулся.
— Ты так говоришь, словно знаешь наверняка, — проворчал Рейнальд, не заметивший немого диалога шиноби.
— Я в самом деле знаю, — расслабленно отозвался Итачи, и искорка веселья мелькнула в его глазах, когда Рейнальд вскинулся, удивлённо повернулся к нему. — Я много лет прожил в приюте, Рейнальд, а это очень тяжёлая, тревожная атмосфера. И выдержал я только благодаря Хлое.
— Неправда! — с чувством воскликнула Хината. — Ты намного сильнее меня, брат, и именно ты поддерживал меня, а не наоборот!
— Твой взгляд на ситуацию не делает неправдой мой, — парировал Итачи с затаённой улыбкой. К щекам прилила кровь, и Хината спешно отвернулась, поправляя очки. Чтобы Итачи признавал вслух настолько личное, да ещё и при постороннем!..
Закралась мысль, что всё это неспроста. Заметив её понимание, Итачи мельком подмигнул, давая понять, что они поговорят потом.
Рейнальд тем временем притворялся занятым псом, но поглядывал на шиноби с затаённым любопытством, уже знакомым Хинате — тем его видом, который сам Рейнальд считал неприличным. И вновь Хината поощрила юношу, мягко улыбнулась ему.
— Что такое?
— Разве вы брат и сестра? — спросил Рейнальд и втянул голову в плечи, словно в ожидании одёргивания, указания на неуместность вопроса.
Итачи, впрочем, и не думал его одёргивать; пояснил предельно спокойно:
— Семья — это не обязательно те, кто связан с тобой кровным родством, Рейнальд. Порой именно друзья и товарищи становятся настоящей семьёй, в то время как кровные родственники — всего лишь чужаки, — Итачи вложил в тон блеклое, но достаточно отчётливое ожесточение, когда негромко добавил: — Мои родители отказались от меня и сдали в приют — я не расцениваю их семьёй. С другой стороны, Хлоя всегда поддерживала меня и стала мне очень близка за годы, что мы знакомы. И именно эту связь я считаю важной, а не кровное родство.
— Я… — проговорил Рейнальд, заметно удивлённый тем, что ему вовсе стали объяснять личное, более того, что именно Итачи сделал это. Хината затаила дыхание: что Рейнальд предпримет? Он, конечно, не понял, что это проверка, и реакция его — искренняя. — Я понимаю. Без шуток. Меня, конечно, не сдавали в приют, но… — он прикусил губу и опустил глаза, рассеянно гладя поскуливающего от удовольствия бигля.
Хината и Итачи наблюдали, выжидали: она — с искренним интересом, он — со спокойной оценкой. Наконец, Рейнальд решился продолжить:
— С тех пор, как мама не живёт с нами, я часто чувствую себя… лишним. И в доме, и вообще. Отец обо мне вспоминает, только чтобы проверить оценки. Он никогда не знал, что со мной делать, кроме как проверять, чтобы я был лучшим в том, за что берусь. Мама… — Рейнальд вздохнул и грустно улыбнулся, заключая морду пса в ладони. — Ну, она не здесь. Так что я понимаю вас обоих, — в его голосе зазвучали слёзы. — Даже завидую.
Отставив кружку, Хината придвинулась и осторожно обняла Рейнальда. Он вздрогнул, и на секунду ей показалось, что хочет вырваться — но затем юноша сдался, опустил голову ей на плечо, легко приобнимая в ответ. Поглаживая его по голове, пропуская между пальцами волосы (каштановые, почти такого же оттенка, как у Неджи-нии-сана), Хината посмотрела на Итачи. Тот со спокойной уверенностью кивнул.
***
Найти время для разговора шиноби смогли только перед самым отбоем. Хината и Итачи вновь вышли на улицу, где давно догорел ранний северный закат и уже вовсю сверкали звёзды. Было прохладно, и оба завернулись в связанные Хинатой шарфы.
— Я удивлена, Итачи, — призналась Хината, когда они отошли достаточно далеко от школы и точно остались одни. — Я не ожидала, что ты так… вовлечёшься в разговор ранее днём.
— Это было важно для тебя, имото, — Итачи спрятал кисти рук в широких рукавах тёплой мантии. Хината рефлекторно отметила, что к следующему учебному году ему понадобится новая.
— Всё же я думаю, это важно для нас обоих, — мягко поправила его Хината. — Мне кажется, Рейнальд может стать нам хорошим товарищем. Может быть, другом, — она повернулась, заглядывая в глаза брата. — Как ты считаешь?
Прежде чем дать ответ, Итачи задумался, формулируя.
— Я не испытываю к Рейнальду антипатии. Он показал себя неглупым, достаточно преданным тебе человеком, готовым быть открытым с нами. Вдобавок, он чистокровный с хорошими связями среди старшекурсников и, судя по ситуации с общежитием, знанием, как найти подход к Слизнорту. Он выгоден нам. Поэтому я согласен с тем, что нам стоит принять его как товарища, о чём он уже готов попросить. Ты проделала превосходную работу над ним, Хината.
Хината кивнула, принимая похвалу. Пожалуй, в этот раз она в самом деле её заслужила. С другой стороны, честно было уточнить:
— Знаешь, я делаю это не только ради выгоды. Я хочу помочь Рейнальду, потому что хорошо его понимаю. От своего отца я тоже не видела особого тепла.
— Как и я, — Итачи проводил взглядом летевшую в сторону директорской башни белоснежную сову. — Это довольно типичная ситуация в семьях, подобных нашим.
— Сложно оспорить, — Хината тоже посмотрела на сову, хотя и почти не видела. Её волновала в тот момент всего одна вещь. Ответ всего на один вопрос. — Почему ты показал мне те воспоминания, Итачи?
Они уже достигли озера и остановились под ивой, где сидели ранее днём. Больше не было робкого весеннего тепла и запаха еды — только тишина, прохлада и длинные тени, в которых так привычно было укрыться. Даже после стольких лет именно тени — их прибежище.
Однако нужны ли им тени в отношениях друг с другом?
— Взаимопонимание, — медленно произнёс Итачи. — Ты назвала его своим приоритетом, Хината, и я хочу не словами, но действиями доказать, что уважаю твои желания и устремления. Поэтому я расскажу тебе о своём прошлом. Не сразу, но постепенно, — он прикрыл глаза. — Это… непросто.
Растроганная, Хината подалась вперёд и взяла его за руку. На то, чтобы сделать первый шаг из тени, Итачи потребовалось восемь лет; новых Хината будет ждать столько, сколько Итачи потребуется, чтобы их сделать. Самое главное — его желание.
— Спасибо, нии-сан.
Комментарий к Глава 36. Семья. Часть 1
Что ж, и вновь я чувствую необходимость поделить главу на две части. Изначально она планировалась как описание последсвий гибели профессора Хоукинсона для Хогвартса, однако Рейнальд и его проблемы, ровно как и интерес к нему шиноби, их размышления, заняли неожиданно много объёма :)
В любом случае, вторая часть главы покроет задуманную тему, а также подведёт итог второму году обучения шиноби в Хогвартсе. В следующий раз нас ждут скорбные новости и реакция на них жителей замка, слабый огонёк надежды и способ его раздуть до полноценного пламени. Ах, ну и попытки Дейдары применить на практике совет Брайана, конечно.
========== Глава 36. Семья. Часть 2 ==========
Комментарий к Глава 36. Семья. Часть 2
Безумно много работы в последнее время… Спасибо всем, кто пишет отзывы, особенно развёрнутые — именно вы стимулируете меня, помогате выползать из науки и писать :)
Мало что может сравниться по удовольствию с ощущением причастности, связи с другими людьми.
В жизни Рея было мало тёплых, открытых связей, поэтому он с таким трепетом отнёсся к искреннему участию, что проявили к нему Хлоя и Майкл после его откровений в минуту слабости. Никто из его прошлых приятелей такого бы не сделал. В отличие от других, Хлоя и Майкл видели не наследника рода Мальсибер, а лишь самого Рея — новое для него, восхитительное чувство.
Трепетный огонёк счастья согревал сердце Рея все каникулы, лучшие в его жизни. У него кружилась голова от осознания дерзости собственного решения остаться в школе и вырастали крылья, возникало желание носиться по замку наперегонки с Сэром Дунканом, смеяться и бездельничать, может, даже попытаться разыграть кого-нибудь из пугливых пуффендуйцев или замкнутых когтевранцев!..
Такого Рей, конечно, себе не позволял (он ведь не Джеймс Поттер, которому разрешают плевать на репутацию семьи), как и чрезмерного безделия, однако каникулы прошли правда отлично. Погода улучшилась, и Рей проводил много времени на свежем воздухе — что приятно, в компании не только своего пса. Новая комната, в которую Рей и Холмс уже перебрались, оказалась очень уютной: имевшая всего лишь три кровати, она между тем была по размерам не меньше тех комнат, что рассчитаны на пятерых жильцов, и свободного пространства в ней было значительно больше. Ещё одним штришком уюта неожиданно стал сам Майкл, взявший привычку (Рей подозревал, это Хлоя попросила своего нелюдимого «брата») уделять хотя бы полчаса в день разговорам с Реем. И если поначалу разговоры были крайне неловкие, прогресс был налицо.
В последний день каникул, за пару часов до прибытия «Хогвартс-Экспресса», Рей и Майкл открыли для себя прелесть магических шахмат как способа проведения досуга — и так увлеклись, что едва не пропустили пир по случаю начала последнего семестра учебного года. В Большой зал им пришлось практически бежать, на ходу обмениваясь комментариями касательно незавершённой партии. Рей смеялся и уверял Холмса, что лишил бы его королевы в три хода, когда на всём ходу влетел в трапезную.
И тут же оборвал смех, смущённый атмосферой в ней. Нет, большинство студентов веселилось, перебрасывалось шутками, обменивалось последними новостями — но были в зале и те, кто с неясным Рею страхом поглядывал на преподавательский стол. Рей посмотрел тоже: профессор Дамблдор скользил взглядом по рядам учеников, но глаза его, вопреки обыкновению, не лучились жизнерадостными искрами; МакГонагалл напряжённо переговаривалась с хмурой Стебль, по другую сторону от директора вполголоса дискутировали Флитвик и Слизнорт, то и дело поглядывая на пока пустое место Хоукинсона. Нехорошее предчувствие холодком прошлось по спине.
Холмс кашлянул, и Рей очнулся, нервно пригладил волосы, замечая на себе внимание директора. То, впрочем, спустя секунду ускользнуло, а Рей и Майкл поторопились занять места за слизеринским столом. Именно там царила самая неоднозначная атмосфера. Рей нарочно сел рядом с Гектором и Евой, перешёптывавшимися с другими старшекурсниками.
— …брат говорит, есть сомнения. Его друзья, те, кто обнаружил… — Ева резко оборвала себя, когда Рей и Майкл сели рядом.
— Что произошло? — с потрясающим спокойствием спросил Холмс. В такие моменты в его тоне прорезалась уверенная властность, вызывавшая любопытство Рея; задавать вопросы так — целое искусство, редко доступное подросткам.
— Вы не знаете? — Гектор нахмурился и посмотрел на Рея как будто бы с ожиданием, что он сейчас скажет: «Я знаю, конечно!» Но Рей лишь мог проворчать:
— Не знаем чего?
— Что высшее правосудие всё-таки существует.
От звука этого голоса — негромкого, вкрадчивого, злого — за спиной Рей вздрогнул всем телом и рефлекторно вжал голову в плечи. Поймав себя на этом, устыдился и резко выпрямился, обернулся к Розье.
Тот улыбнулся в ответ, показывая ровные белые зубы. За плечом приятеля высился Эйвери, отчётливо довольный, поглаживающий кулак. Это не укрылось и от Паркинсона.
— Придержи язык, Розье, — процедил он, и по случайности, быть может, как раз в тот момент блик от пламени свечей вспыхнул на его значке старосты.
Розье проследил за этим со всё той же улыбочкой; поглядел на Паркинсона и Флинт, на Холмса, а затем уставился на Рея, чуть прищурившись, словно поймал его на нечистой игре.
— Как скажешь, Паркинсон, — нарочито покладисто произнёс Эван, а затем добавил, расширив оскал, обращаясь к Рею: — Хорошо вернуться в школу, — и ушёл на другой край стола, где был радушно встречен Джагсоном и Селвином.
Мурашки пробежали по спине от этого вида и того, что он сулил. Рей хотел бы сказать, что морально готов вновь существовать рядом с Розье — но то была откровенная ложь.
Его дрожащей руки вдруг коснулась чужая. И нет, это была не грубая ладонь квиддичиста Паркинсона — сильные пальцы Холмса.
Рей посмотрел на него, и, наверное, постыдный страх отразился в его глазах. Но Холмс не осудил. Не разрывая зрительного контакта, Майкл медленно наклонил голову — и это чувствовалось как обещание. Рей не до конца понимал, чего конкретно — однако склонен был довериться человеку, ставшему для него за неделю ближе большинства «друзей детства».
Тем временем в зале повисла тишина — директор поднялся на ноги. В его улыбке, обращённой к студентам, притаилась печаль.
— Приветствую вас, мои дорогие студенты, профессора, привидения, — директор сопроводил широким жестом и кивком обращение к каждой группе собравшихся в зале. — Завтра стартует новый семестр, последний в этом учебном году, а для кого-то — последний в школьной жизни. И я сожалею, что начинать его приходится с печальных и тревожных вестей, — Дамблдор сделал паузу, и зашелестевшие было радостные перешёптывания семикурсников оборвались. Тяжесть ещё не высказанных новостей повисла в воздухе дурным предзнаменованием.
В звенящей тишине Дамблдор мягко сомкнул ладони, и цветные знамёна факультетов и школы сменились чёрными. Траурными. Рей замер в испуге.
— Сегодня мы скорбим о потере Джона Хоукинсона, — сказал Дамблдор, и многие ахнули, поглядели на пустое место профессора защиты от Тёмных искусств, — наставника, — директор оглядел учеников и плавно повернулся к преподавателям, — коллеги, — мадам Помфри промокнула уголки глаз белоснежным платком, — друга и очень хорошего человека, — Дамблдор тяжело вздохнул, и Рей почти физически ощутил его боль. Рядом закаменел в напряжении, нахмурился Майкл.
В разных концах Большого зала зазвучали всхлипы, нервные бормотания, какая-то девочка за пуффендуйским столом ударилась в полноценную истерику — старосте пришлось встать и вывести её из зала; мадам Томпсон вышла следом через боковую дверь. Дамблдор продолжил:
— Смерть Джона Хоукинсона служит нам напоминанием о непредсказуемости жизни. О том, что как бы молод, полон сил и надежд человек ни был, всё может оборваться для него так трагично и так внезапно. Поэтому я прошу вас, каждого из вас: живите. Полноценно проживайте каждый миг, наслаждайтесь каждым днём. Цените жизнь и друг друга.
***
В тот вечер в общей гостиной Слизерина было необычайно тихо — как, наверное, и в остальных. Младшекурсников быстро отправили спать, и Рею оставалось только гадать, о чём устроились секретничать старшие у камина.
У своей кровати тревожно копошился Снегг, мрачно поглядывая на Рея и Холмса поочерёдно. Злость подступала комом к горлу — «Что он себе позволяет?! Я ему помогаю, а он смеет так смотреть в ответ?!» — и Рей едва удерживал себя от того, чтобы вспылить; нервы и так были расшатаны новостью и речью директора. Поэтому, стараясь отрешиться от зырканий Снегга, Рей окликнул Холмса:
— Как думаешь, что случилось с Хоукинсоном? Тебе не кажется странным, что Дамблдор не объяснил причину его смерти?
Растянувшийся на своей кровати Майкл даже не повернул головы.
— Кажется, — проронил он тем своим тоном, который раздражал Рея больше всего: тоном «Не мешай, я думаю».
Рей сердито пнул столик с шахматной доской, на которой всё ещё ждала завершения партия. Холмс скосил глаза.
— Чтобы ответить на твой первый вопрос, Рейнальд, у меня недостаточно данных. Я не стану строить пустые теории, опирающиеся лишь на мои собственные домыслы.
— Знаю, — буркнул Рей и отвернулся, случайно пересёкся взглядом со вновь зыркнувшим Снеггом. Не вытерпел: — Чего смотришь? Есть, что сказать?
— Хочу и смотрю! — ощетинился Снегг, и на него со своей подстилки зарычал Сэр Дункан.
— Лучше пожелай не сердить меня, Снегг!
— Ты мне не указ, Мальсибер, понял?!
Шорох донёсся со стороны кровати Холмса — тот приподнялся на локте и задёрнул полог, отгораживаясь от соседей по комнате.
Сразу стало неуютно; Рей устыдился своего ребячества, пригладил волосы и решительно отвернулся от Снегга, опустился на колени рядом с псом. В голове закопошилась неприятная мысль: не надо было заботиться о Снегге. Стоило бросить его на растерзание Эйвери и Розье — так, глядишь, на самого Рея они бы обращали поменьше внимания, занятые более лёгкой добычей.
***
За завтраком на следующий день Рей всё ещё пребывал не в лучшем расположении духа. В Большом зале так и не сменили траурные цвета на привычные глазу, что не добавляло весёлости. В довершение, всем курсам жестоко перекроили расписание по причине того, что МакГонагалл, Флитвик, Кеттлберн и Стебль поделили между собой уроки защиты — так что теперь вместо обожаемой трансфигурации Рею и его одноклассникам предстояла с самого утра пара копания в навозе в теплицах, а затем ещё более убийственная история магии.
Именно об этом Рей раздумывал, зло пялясь на свиток с обновлённым расписанием, когда Холмс легко тронул его за плечо. Рей повернулся, и Майкл мимолётно указал вилкой на компанию Лестрейнджа, устроившуюся относительно недалеко.
Рей присмотрелся внимательней и неожиданно осознал, что никогда прежде не видел Рабастана настолько бледным, выбитым из колеи. Эшли что-то нашёптывал на ухо другу, но тот, казалось, почти не слышал — только кивал в такт словам, мял сосиски в кашу и обкусывал губы до крови. Наблюдавший за ним Дэвид Поттер скривился и пнул его под столом — Лестрейндж ответил шипением, и Поттер, бросив что-то короткое, вышел из зала.
Если подумать, Лестрейндж может что-то знать о случившемся с Хоукинсоном. Его отец сидит очень высоко, тесно связан с Блэками и Малфоями, которые обладают всей информацией и всегда. Кроме того, у старшего брата Рабастана много друзей в Министерстве, даже в Правопорядке…
Рей повернулся к Холмсу и приподнял бровь, на что тот серьёзно кивнул. Улучив момент, когда Эшли отозвала к себе Ева, Рей скользнул на опустевшее место рядом с Рабастаном.
— Привет, — осторожно обратился к пятикурснику, готовый в любой момент отпрянуть: с Рабастаном никогда не стоит исключать возможность неожиданного нападения.
— Чего тебе? — процедил Лестрейндж, продолжая бездумно перемалывать вилкой свой завтрак.
— Хотел спросить, как каникулы… но и сам вижу, что не очень, — Рей попытался усмехнуться с претензией на веселье, не получив реакции в ответ, спросил заметно серьёзней: — Что случилось, Рабастан? Я могу как-то помочь?
— Случилось дерьмо, Рей. Такое дерьмо… блядь… — Рабастан запустил пальцы в шевелюру, потянул себя за отросшие пряди. Его широко распахнутые глаза с ужасом глядели в пустоту — или в воспоминания о каникулах.
Рею так и не удалось добиться от Лестрейнджа правды. Возможно, она скрыта под непреложным обетом или иным подобным.
«К тому же ей вовсе не обязательно быть связанной с Хоукинсоном, — запоздало подумалось Рею, когда он кидал землю в горшки на травологии. — Это всё ещё могут быть последствия истории с нападением Розье на Хлою». Старший Лестрейндж не мог простить участие в подобном своему сыну — скорее всего, попросту дождался, когда тот вернётся домой, для полноценного наказания за защиту маглокровки. Это предположение поселило в сердце Рея угасший было страх перед встречей с собственным отцом.
Реджинальд Мальсибер не отличался лёгким нравом. Над его вспыльчивостью за глаза шутили, а вот в лицо боялись лишнее слово сказать. В переписке он ещё мог сдержаться, но вот стоит Рею пересечь порог отчего дома летом, вся ярость отца обрушится на его беззащитную голову. И поддержки ждать будет неоткуда…
«Нельзя это так оставлять», — подумал Рей, и именно эта проблема поглотила всё его не сосредоточенное на учёбе внимание. Для мыслей о Хоукинсоне в его голове не осталось места.
***
Для Хинаты траур не был чем-то новым. В свою бытность шиноби она видела смерть в самых разных вариантах и достойно овладела искусством принятия её. Шиноби не положено проявлять эмоции, химе такого клана, как Хьюга, — тем более. Когда грустно и больно — закройся в себе, внутри оплачь погибших, но лишь дадут миссию — будь готов отринуть чувства и делать то, что должен, без оглядки на собственные переживания.
Жестоко, быть может, но, признавала теперь Хината, так проще.
Она видела: нетренированных горе способно утопить. Больше других в своём окружении Хината беспокоилась за Лили: только недавно потерявшая любимого дедушку, она была так хрупка, уязвима, и новая смерть поблизости стала сильным ударом. Не было больше смеха, зарядок по утрам и пересудов с Марлин. Лили бродила по школе, как привидение, сталкивалась с людьми, бормотала что-то бессвязное и вновь терялась в потоке собственных чувств. Никак не реагировала на попытки Северуса и Марлин растормошить её, не слушала профессоров, всё пропускала мимо себя. Вот кому бы следовало больше внимания уделить той речи директора…
Пронаблюдав пару дней и убедившись, что ни своими силами, ни с помощью Северуса и Марлин Лили не справится, Хината решительно взяла дело в свои руки. И в первую очередь она временно отстранила от Лили «помощников».
Северус и Марлин, пусть и были очень разными людьми, на сложившуюся ситуацию отреагировали поразительно единодушно: гиперопекой над страдающей Лили. Марлин вилась рядом с подругой каждую свободную минуту, тараторила зачастую без особого смысла, пыталась утащить то погулять у озера, то посмотреть на новорождённых гиппогрифов профессора Кетлберна, то проследить за Джеймсом Поттером и его компанией, устраивавшими вылазки во всё более отдалённые коридоры и башенки школы. Северус, в свою очередь, усаживал Лили подле себя в библиотеке, пытался поить тёплым чаем, даже раз или два неловко обнял. Лили не отвечала ни одному из них ничем, кроме слёз и просьб оставить её одну. Друзья считали, она сама не знает, что ей нужно.
— Я знаю, что вы хотите ей помочь от всего сердца, однако, к сожалению, на данной стадии ваши действия не идут на пользу Лили, — перехватив ребят на очередной попытке «развеять» Лили, сказала им Хината. Северус нахохлился, Марлин уставилась на неё доверчиво, прося дать альтернативу. — Предоставьте это мне.
— С чего бы? — процедил Северус. — Что ты, Бенсон, знаешь и умеешь такого, с чем я не справлюсь?
— Мне знакомы смерть и горе, — негромко, мягко произнесла Хината. — Лили сейчас находится в опасном состоянии, и выводить её из него необходимо крайне осторожно. Пожалуйста, дайте мне время. Ваши любовь и поддержка очень понадобятся Лили, но чуть позже, когда она будет готова воспринимать их.
— Если ты так говоришь, Хлоя… — вздохнула Марлин, не имевшая привычки спорить с Хинатой. Для Северуса, к сожалению, она не обладала подобным авторитетом, но в конце концов сумела убедить его временно не вмешиваться в исцеление Лили. После того, как Северус пообещал, Марлин уволокла его на кухню за какао и зефирками, намеренная выплеснуть предназначенный подруге запас заботы на парня. Хината проводила их взглядом и, зная прилипчивость Марлин, решила, что всё время мира в её распоряжении.
Затягивать с решением проблемы, впрочем, она не собиралась, а потому сразу после уроков нежно взяла Лили под руку и увела в сторону от потоков учеников. Лили шла за ней послушно и безразлично. В этом и заключалась проблема: Лили заперла чувства в себе, не давала им волю — то, что шиноби практиковали со знанием дела, для неподготовленной девочки могло обернуться катастрофой внутри.
— Пожалуйста, поговори со мной, Лили, — ласково попросила Хината, легко сжимая руку девочки. — Я с тобой, я здесь для тебя.
— Я в порядке, — пробормотала Лили, отворачиваясь, слабо пытаясь выдернуть руку.
— Никто сейчас не в порядке. То, что случилось с профессором Хоукинсоном — это так страшно, — произнося слова мягко, Хината вместе с тем наблюдала за изменениями на лице Лили с цепкостью шиноби на миссии высокого ранга. Каждое микродвижение мышц подмечалось, трактовалось, влияло на линию разговора. Хината не могла сказать, что хороша в этом, но ей доводилось утешать и быть утешаемой. — Я много думаю о нём в последние дни, вспоминаю, как он старался на уроках, как улыбался на пирах…
— А я почти совсем не думаю о нём, — на едином дыхании выпалила Лили и залилась краской, спрятала лицо в ладонях. Девушки остановились, и Хината нарочно встала рядом с Лили, приобняв её за трясущиеся плечи. — Мне так стыдно… в смысле, я должна его пожалеть, он ведь был такой молодой… но я… я думаю о дедушке Эндрю, — Лили всхлипнула. — Я плохой человек, я знаю.
— Вовсе нет, — осторожно возразила Хината, обнимая её крепче. — Расскажи мне о своём дедушке.
Раздвинув пальцы, Лили поглядела на неё с недоверием пополам с испугом, словно сомневалась, всерьёз ли предлагает Хината. Та лишь подбадривающе улыбнулась в ответ и погладила Лили по спине. И тогда девочка несмело заговорила:
— Дедушка Эндрю не жил с нами, так что виделись мы не очень часто, но каждый раз был таким замечательным… Моя мама выросла в том доме в самом центре Дублина, и мне всегда нравилось приезжать туда на каникулы. Там какой-то особенный дух, понимаешь? Я очень люблю встречать Рождество в Ирландии — там как-то, ну, лучше, чем в нашем Коукворте… Когда мы с Пэт были маленькими, дедушка Эндрю наряжался то снеговиком, то оленем, приходил в дом с улицы, стряхивая с лысины снег, и объявлял, что принёс весточку от Санты. Мол, Санта прибудет позднее, а пока послал своего доброго друга мистера Фрости или мистера Рудольфа с конфетами. Как мы хохотали! Нам с Пэт доставалось по огро-о-омному мешку конфет и хлопушке, которые мы должны были использовать перед тем, как пойдём спать. Дедушка говорил, что по дорожке из конфетти Санта найдёт путь от камина до ёлки, чтобы оставить подарки… А ещё дедушка Эндрю катал нас на санках с горки, а в одну зиму договорился с кем-то из друзей и прокатил нас на настоящих санях, запряжённых конём. Это было так весело! Мы катались по заснеженной дороге, и дедушка рассказывал нам местные легенды: и добрые, и страшные, и поучительные… — задор, вспыхнувший было в глазах Лили, погас, улыбка сползла с лица, плечи поникли.
— Он был очень хорошим человеком, — сказала Хината.
— Он был самым лучшим! — воскликнула Лили и шмыгнула носом. Она отошла к окну, тяжело облокотилась на подоконник, и Хината вновь встала рядом, легко касаясь боком. — Я так по нему скучаю, Хлоя…
— Я понимаю, — прошептала Хината и обняла девочку за плечи.
— Мне очень-очень его не хватает, — всхлипнула Лили. — Когда была в этот раз дома, мне так хотелось снять трубку и позвонить в Дублин, услышать «Дом Келли, алло», — последнее она произнесла единым словом, глотая звуки тут и там, и тихо хихикнула сквозь слёзы. — У меня не очень хорошо выходит дублинский выговор.
— На мой взгляд, неплохо, — поддержала её робкую улыбку Хината. — Дедушка учил тебя говорить, как настоящая леди из Дублина?
— Ой, вряд ли б леди так говорили… — она опять попыталась воспроизвести слитный, в нос говор. — Можем спросить у твоего Мальсибера, он-то в леди понимает, небось.
— Можем спросить, — согласилась Хината, и Лили тут же смутилась:
— Ну, то есть… когда-нибудь потом, ладно?
— Конечно, Лили. Когда захочешь, — Хината пропустила между пальцами её длинные запущенные волосы. — Хочешь, пойдём в гостиную, и я заплету тебе красивую косу?
— Нет, не хочу, — окончательно стушевалась Лили, посмотрела за окно. — Мне и тут нормально.
— Тогда останемся тут, — ласково подытожила Хината.
После этого они каждый вечер после уроков вдвоём уходили как можно дальше от прочих обитателей замка, чтобы побродить в тишине по старым коридорам или же поговорить, устроившись на каком-нибудь подоконнике. Со временем Лили почти перестала плакать, делясь воспоминаниями о дедушке. Пыталась пародировать его акцент, хихикала, смущалась, но пробовала снова; как-то даже на рефлексе ответила таким образом на вопрос в классе трансфигурации, вызвав смех одноклассников и удивление профессора МакГонагалл. Лили это выбило из колеи, но Хината мгновенно пришла на помощь и заявила, что они с Лили интересуются разными акцентами и диалектами английского. Наверное, взгляд Хинаты был достаточно красноречив — профессор МакГонагалл не стала выговаривать за отвлечение от темы урока и даже посвятила несколько минут объяснению особенностей своего собственного выговора. Это подбодрило Лили, а Хинату тронуло и внутренне обязало, поэтому она задержалась после занятия и вкратце пояснила декану ситуацию с подругой. Профессор отнеслась с большим пониманием.
К концу второй недели терапии Хината начала осторожно подпускать к Лили Северуса — держать его в стороне дольше без применения силы не представлялось возможным; он — не Марлин, которая принимала любое слово Хинаты на веру и следовала её распоряжениям беспрекословно. Поначалу Лили отреагировала попыткой закрыться вновь, но мягкое, ненавязчивое подталкивание Хинатой и ею же прочитанные Северусу лекции о том, как именно себя вести, сделали своё дело: к середине мая Лили уже могла нормально, пусть и недолго, общаться с Северусом, втянулась в начавшуюся подготовку к экзаменам.
Убедившись, что подруга стабильна и что её можно доверить (не прекращая наблюдение и участие, впрочем) Северусу, Хината переключила внимание на иные дела, не терпевшие отлагательств.
Связь между людьми. Она всегда была одной из основополагающих сил Конохи, способствовала процветанию, а в тяжёлые годы и выживанию деревни. В мире магов связи были другими: зачастую либо слишком мало к чему обязывающими, либо сугубо меркантильными. Когда об этом задумывалась, Хината испытывала щемящую тоску по ощущению причастности к чему-то большему, глубокой связи с другими людьми. Эту пустоту она хотела заполнить студсоветом.
Главной целью Хинаты было создание места, куда каждый студент школы смог бы обратиться за помощью любого рода, будь то подготовка по непонятной теме или издевательства других учеников. Последнее являлось особенно важным для Хинаты; сама став жертвой, она ещё сильнее прониклась проблемами людей вроде Северуса, которым соученики порой просто не дают житья. И таких, как он, в школе немало, презираемых из-за происхождения, или достатка родителей, или способностей. Хината была настроена приложить все силы, чтобы исправить ситуацию. Хотела бы наверняка сказать, что компаньоны сосредоточены на том же.
Со своей стороны, Лиам желал использовать студсовет как своего рода тренировку перед взрослой жизнью, задачами предпринимателя и управленца. Он не говорил этого прямо, но спектр предлагаемых активностей предполагал. В целом, Хината не возражала против того, чтобы её компаньон повысил уверенность в собственных силах, свой престиж в глазах других, однако у неё имелось два «но». Во-первых, Хината не желала, чтобы продвижение Шелби (обоих, пусть пока Эшли не присоединился к затее, Хината сомневалась, что он так и останется в стороне) стало самоцелью существования студсовета. И во-вторых, она так до сих пор и не поняла, чего хотел от затеи Дейдара.
С самого начала семестра он вёл себя откровенно странно. Изменился; не настолько сильно, чтобы это заметили маги, но Хината наблюдала пристально и не могла не увидеть пламя мрачной решимости, чьи отблески нынче всегда плясали в серо-голубых глазах бывшего нукенина. Обосновывая приближением финального матча по квиддичу (какая удобная, однако, отговорка), Дейдара стал ещё больше тренироваться — Хината примечала намётанным глазом изменения в движениях, структуре тела.
Дейдара знал, что Хината следит, но лишь твёрдо смотрел в ответ и задирал голову: смотри, мол, всё равно ничего мне сделать не сможешь. И в этом была правда: сложно поссориться с ним, не поссорившись при этом с Шелби, — однако Хината и не видела нужды. Ей было проще наблюдать с близи, чем строить пустые предположения, чем живёт и на что нацелен потенциальный противник.
И всё же за помощью Лили Хината пропустила момент, когда его нездоровое внимание сосредоточилось на Римусе. К тому времени, как она смогла оставлять подругу с другими и влилась обратно в жизнь школы, Дейдара уже вовсю окучивал — Хината никак не могла подобрать более приличного определения его действиям — беднягу Римуса. Тот повысившегося внимания к себе страшился и пытался избегать Дейдару. Не тут-то было: скрыться от шиноби гражданскому, мягко говоря, непросто. Это пугало Римуса только больше. Дошло до того, что он перестал есть в Большом зале, а из общежития Гриффиндора сбегал затемно, возвращался в моменты, когда Дейдара где-то бродил.
Наверное, со стороны эта ситуация могла бы показаться забавной, если бы за ней наблюдал кто-нибудь с чувством юмора. Однако Хинату она нервировала, а Итачи был слишком поглощён чем-то своим. Единственный раз, когда Хината завела разговор о подозрительном интересе Дейдары к Римусу, пожал плечами и заметил:
— Социализация идёт ему на пользу, — Хината посмотрела на брата с вежливым любопытством, и он тихо добавил, зная, что никто не может подслушать их на тропинке, ведущей в обход озера: — Все те четыре года, что я знал его как шиноби, Дейдара большую часть времени проводил в обществе лишь одного человека — того, с кем опасно было дышать одним воздухом. Впрочем, ему самому дышать не требовалось.
— Ты говоришь об Акасуна-но-Сасори? — с трудом, но вспомнила Хината имя, которое Сакура произносила напряжённо, со странным оттенком злости и признания. — Он был напарником Дейдары в Акацуки, верно?
Итачи кивнул.
— Именно данный факт является источником как минимум половины моих тревог касательно Дейдары. Не думаю, что в Конохе узнали многое о Сасори… — Итачи сделал паузу, формулируя мысль. Хината не торопила, перевела взгляд на выплывшего на мелководье гигантского кальмара, раскинувшего длинные щупальца по воде, греясь на солнышке. Шиноби отошли далеко от любимого бережка студентов — полого спускающегося к воде, с тонкой полоской песка по кромке, — но слышали смех и могли наблюдать, как квиддичисты затеяли шуточную перестрелку-переброску небольшими мячами. Подальше от них расположились сердобольные ученики с конспектами и книгами. За ними всеми, устроившись на широком камне, выступающем из воды в нескольких метрах от берега, пристально наблюдал Гектор Паркинсон. Сидевшая рядом с ним Ева Флинт опустила босые ноги в воду и негромко напевала — до Хинаты доносилась лишь тишайшая мелодия, слов было не разобрать.
— В Акацуки напарникиимели значительное влияние друг на друга, — после нескольких минут произнёс Итачи, и Хината вернула всё внимание ему. — Тебе эта формулировка может показаться знакомой и даже близкой, однако я говорю об ином влиянии, нежели имеют друг на друга члены одной команды шиноби, принадлежащих к Скрытому Селению. В отличие от них, напарники в Акацуки буквально жили вместе, каждый день, кроме редких общих собраний или миссий, видели лишь друг друга, по-настоящему общались лишь друг с другом: когда за твою голову назначен куш, становишься осмотрительней в выборе собеседников или же быстро умираешь. Дейдара продержался в Акацуки четыре года, что, учитывая его тогдашний характер, я в немалой мере записываю в счёт достижений Сасори. Он был осторожен и расчётлив, как не каждый Каге. Именно это делало его опасным, не техники.
— Но как тогда Сакура и Чиё-сама победили его? — удивилась Хината.
— Я не знаю, — просто ответил Итачи. — Я сделал акцент на Сасори лишь потому, что хочу, чтобы ты понимала: Дейдара не мог не перенять какие-то черты у напарника. Я не уверен, какие именно и в каком объёме. Так или иначе, это повод держаться от него в стороне.
— Я не откажусь от своей с Лиамом затеи, — мягко перебила его Хината.
— Я и не просил, — прохладно заметил Итачи. — Кроме того, я хотел добавить, что взаимодействие с людьми в этом мире также меняет Дейдару. Особенно это касается его приёмной семьи — я не ожидал, что он способен на чувства, которые, судя по реакциям, испытывает к Поттерам. Для нас это означает наличие рычага давления на него в случае необходимости. И здесь также уместно вернуться к тому, с чего я начал: социализация идёт ему на пользу. Каждый новый человек, к которому он привязывается, даёт нам дополнительный козырь в игре против него, если для неё придёт время.
— Я поняла тебя, — отозвалась Хината, понимавшая выводы Итачи, но сделавшая иные. — Поэтому ты никого к себе не подпускаешь? — вырвалось у неё. — Чтобы не давать никому рычагов давления на себя?
— Именно так, — проронил Итачи, и его тон утратил даже намёк на эмоции. — Однажды я допустил эту ошибку — больше никогда.
Хината тяжело вздохнула.
— Значит ли это, для того, чтобы чувствовать себя в безопасности и в выигрыше, тебе нужно отказаться и от связи со мной, Итачи?
Он твёрдо встретил её взгляд.
— Если ты сильна достаточно, чтобы постоять за себя в любой ситуации — нет.
— Чем определяется моя сила?
— Способностью не прогибаться под других, держаться своих убеждений даже под давлением — с одной стороны, с другой — не допускать более физического урона, коий тебе нанёс Эван.
— Я приму это к сведению, — пообещала Хината.
***
Следующий день был воскресеньем, и в час дня она встретилась с Лиамом и Дейдарой в облюбованном неиспользуемом классе на шестом этаже.
Когда обсуждали это ещё до каникул, они решили предоставить проект студсовета директору в самом начале летнего семестра, однако из-за новостей о смерти профессора Хоукинсона отложили почти на месяц. Больше тянуть не могли: вскоре начнётся пора экзаменов, директор будет занят комиссиями, и на студенческие инициативы у него не останется времени. Поэтому компаньоны и собрались: в последний раз перечитали финальный текст предложения, подтвердили, что все трое согласны с каждым из пунктов, и скрепили протокол заседания (педантичный Лиам вёл такие всегда) подписями.
— Ну что, осталось решить самое важное, да, — ухмыльнулся Дейдара, потирая руки. — Кто оседлает метлу, прилепит конверт к камню и прицельно запустит в окно кабинета директора?
— Что ты несёшь? — возмутился Лиам, предельно аккуратно складывая пергамент, чтобы затем поместить в конверт. Хината следила с нескрываемым одобрением: глазомер у Лиама потрясающий, расчёт — до миллиметра. — Какие ещё мётлы и камни, если есть совиная почта.
Дейдара закатил глаза.
— Однажды ты поймёшь, что такое шутки…
Поджав губы, Лиам скрепил конверт зелёным воском, на который поставил печать-пчелу. Коротко кивнув Дейдаре и простившись с Хинатой, Лиам забрал свои вещи, конверт и вышел — не иначе как направился в совятню, тянуть с отправкой не было причин. Шиноби остались одни.
— Дэвид, я хотела спросить, — окликнула Хината с улыбкой, давая понять, что они в любой момент могут перевести разговор в шутку и на этом закончить.
— А ты со мной ещё на сегодня не наговорилась? — вскинул он бровь, поддерживая её тон. Это показалось добрым знаком, и Хината сказала:
— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты пытаешься помочь Римусу влиться в общество…
— О как, — хмыкнул Дейдара, заметно насторожившись.
— …однако я не уверена, что способ, который ты избрал, хорош, — закончила Хината и внимательно посмотрела на подрывника.
Взорвётся или нет? Как отреагирует?..
— Я не уверен, что это вообще тебя касается, принцесса, — бросил Дейдара. Хината приняла это — всё же она ожидала худшего. Улыбнувшись, двинулась было к выходу из класса, но Дейдара демонстративно выставил ногу, загораживая проход. Хината остановилась и скользнула рукой в карман за палочкой. На всякий случай. — Раз такая умная, гони способ получше, да.
— Мне сложно предлагать, так как вижу я лишь последствия, не зная, зачем и как ты пытаешься взаимодействовать с Римусом, — ответила Хината, удивлённая, но и обнадёженная его реакцией.
Дейдара отбросил с лица чёлку и смерил Хинату пристальным взглядом — от такого мороз по коже, а сердце колотится быстрей. Однако Хината пересилила себя, продолжила легко и открыто улыбаться. Это вызвало у Дейдары усмешку.
— Знаешь, что… Затащи его к нам клепать студсовет, и я тебе заплачу, мм.
— Заплатишь? — повторила за ним Хината тем тоном, в котором больше весёлой иронии, чем вопроса. Иронично ведь в самом деле: Дейдара предлагает ей, по сути, взяться за миссию.
— Угу, — Дейдара извлёк из кармана кошель и высыпал на ладонь десять золотых монет. Хината мимолётно округлила глаза, поражённая его щедростью — или, скорее, степенью заинтересованности в успехе операции. — Десять галлеонов, если уболтаешь его влиться в нашу суперкоманду. Пять, если просто убедишь, что я не собираюсь продавать его на органы.
— Я принимаю задание. Ограничения по времени?
— До конца учебного года.
— Хорошо, — кивнула Хината. Десять галлеонов, которыми столь легко распоряжался Дейдара, для сироты являлись большими деньгами. Пусть материальное состояние Хинаты заметно улучшилось благодаря торговле вязанием и шитьём, проходить мимо таких денег не стоило. С ними, подумалось Хинате, в этом году она, возможно, сумеет позволить себе помимо школьных предметов первой необходимости ещё что-то для себя. Наверное, новые ботинки из материала получше; или мантию не из вторых рук…
Выполнение миссии Хината не стала откладывать в долгий ящик: подготовка к экзаменам потихоньку начиналась, за ней и заботой о Лили будет не до других дел.
В отличие от Дейдары, её компании Римус никогда не чурался. За два года между ним и Хинатой установились вполне приятные нейтральные отношения: оба могли перекинуться парой фраз на уроках или в гостиной, обсудить новые темы или домашние задания, на любом занятии поработать вместе. Первым делом Хината взялась углубить уже сложившееся взаимодействие, заведя на перемене перед заклинаниями непринуждённый разговор о погоде.
Пусть у неё было немного времени, Хината не спешила и всю неделю лишь то тут, то там вступала с Римусом в короткие разговоры. Видя новое направление заботы Хинаты, к Римусу потянулась Марлин, общение которой с Лили всё ещё было самой же Хинатой ограничено: Марлин горит ярко, иногда даже слишком, до боли. Но Римусу, казалось, пошло на пользу время, проведённое в компании спокойно-участливой Хинаты и радостно-эмоциональной Марлин: всего неделя потребовалась, чтобы он начал первым заговаривать с ними, даже улыбаться. Стена, которой он отгородился от общества, как оказалось, имела дверцу с очень простым замком.
А ещё пару дней спустя за завтраком Хината получила записку, предлагавшую ей явиться вечером в кабинет директора. «Стало быть, сегодня мы узнаем ответ», — подумала Хината и нашла взглядом Лиама за столом Когтеврана. Тот смотрел на неё, сжимая в руке клочок пергамента; медленно наклонил голову. Кивнув в ответ, Хината огляделась в поисках Дейдары, но не обнаружила ни за одним из столов в Большом зале. Впрочем, Хината не придала этому большого значения — до того, как Дейдара влетел в класс зелий на несколько минут позже удара колокола.
Ощущая ярость, волнами расходившуюся от него, Хината рефлекторно вытянулась по струнке, опустила руку на разделочный нож. Работавший с нею в паре Рейнальд, к счастью, не обратил на это внимания — следил взглядом за подвижным лицом Дейдары, мимика которого говорила больше, чем некоторые способны выразить словами.
— Интересно, что с ним? — прошептал Рейнальд с искренним любопытством, не отводя взгляд от однокурсника, которому Слизнорт заботливо-шутливо выговаривал за опоздание. Хината не ответила, полностью сосредоточенная на Дейдаре: видела в позе, стиснутых кулаках Дейдары до безумия чёткое желание ударить стоящего перед ним. Поразительно: ни тени мысли о последствиях во взгляде. Это с ним делает незамутнённый гнев?..
Передвинув ногу, Хината резко опрокинула уже наполненный водой котёл между ней и Рейнальдом. Раздался грохот, Рейнальд отпрянул, сидевшая перед ними Аделоиза Гринграсс взвизгнула, а Слизнорт — благо для него же! — отвлёкся от готового взорваться Дейдары.
— Ах, мисс Бенсон, ну что такое?!
— Простите, профессор, — кротко извинилась Хината под едкие смешки слизеринцев и принялась возвращать котёл на место. Рейнальд бросился помогать, а тем временем Дейдара, пользуясь отвлечением профессора зелий, ускользнул в самый дальний и тёмный угол класса.
Что могло настолько сильно его разозлить? Судя по направлению внимания, и Итачи размышлял над этим. Хината же решила не гадать. На удачу, Слизнорта отозвала из кабинета заглянувшая мадам Помфри, поэтому Хината поднялась с места и по пути к шкафу за недостающими ингредиентами задержалась у парты Дейдары.
— Что случилось? — спросила она тихо и участливо.
Дейдара поднял на неё взгляд от корня, который ожесточённо шинковал.
— С какого хера я должен тебе что-то объяснять? — прорычал он.
— Следи за языком, — осадил Итачи, подошедший к Хинате, пока класс шумно готовил очередной бальзам. «Когда он начнёт доверять мне действовать самой?» — про себя вздохнула Хината, открыла рот, чтобы разрядить обстановку — но не успела.
Скривившись, Дейдара неожиданно пнул Итачи в голень — тот пошатнулся, и подрывник налетел на него с кулаками. Миг спустя они сцепились под улюлюканье Уолтера Эйвери.
— Остановитесь! — окликнула их Хината и бросилась разнимать, но была тут же остановлена Римусом, загородившим дорогу:
— Не стоит, Хлоя!
Хината мотнула головой и попыталась пройти, но на ней уже повисли тревожно восклицавшие что-то Лили и Гестия. Парни тоже вмешались: Рейнальд опустил руку на плечо Итачи, а Джеймс и Питер вдвоём оттаскивали от него яростно вырывающегося Дейдару. Улучив момент, Сириус подобрался ближе и со всей силы ударил Дейдару кулаком по лицу.
В кабинете разом повисла тишина. Все напряжённо уставились на злорадно удовлетворённого Сириуса.
На полную минуту Хината затаила дыхание, не в силах предположить реакцию Дейдары. Итачи явно готовился к новому броску в случае резких движений Дейдары, и у Рейнальда не было, конечно, ни шанса его удержать.
Дейдара медленно провёл пальцами по скуле, бросил взгляд на окропившую их кровь.
— Херовый удар, Блэк.
Выражение довольства разом пропало с его лица. Завёлся Сириус мгновенно, и теперь уже его перехватили, удерживая, Джеймс и Питер.
— Предатели крови, — презрительно прокомментировал Уолтер, обращаясь к Эвану. — Достойные волшебники решают ссоры магией, а не кулаками.
Джеймс вспыхнул, Сириус поджал губы. Дейдара сделал в сторону Эйвери нехитрый жест и молча вышел из класса. В коридоре раздались оханья Слизнорта и мадам Помфри.
***
— Детский сад, — процедил Лиам, с возмущением поглядывая на Дейдару. Хината стояла чуть в стороне, сложив руки на животе, и делала вид, будто рассматривает горгулью на входе в кабинет директора. Та пока не впускала ребят — возможно, у профессора Дамблдора другие посетители.
— Скажи это… не мне, — огрызнулся Дейдара и бросил на Хинату такой взгляд, словно она мешала ему самим своим существованием. Хината проигнорировала, внешне сосредоточенная на горгулье, внутренне — на разговоре парней.
— Меня он никогда не слушает, — ощетинился в ответ Лиам, но после цыканья Дейдары понизил голос: — Но если даже Эшли не может выведать у него, что произошло…
— Остаётся только выбить из него правду, мм, — мрачно подытожил Дейдара.
Одновременно с этим раздался скрежет, и горгулья отпрыгнула в сторону, открывая проход на винтовую лестницу. Не оглянувшись на парней, слыша, что они следуют, Хината первая поднялась к директорскому кабинету.
Профессор Дамблдор расположился за своим рабочим столом, задумчиво поглаживая край старого журнала. Хината приметила немного золы на ковре перед камином и решила, что и в самом деле у директора были посетители до них; судя по его лицу, встреча была не из радостных.
— Добрый вечер, профессор, — первая поздоровалась Хината, пока Дейдара и Лиам входили и закрывали дверь.
— Добрый вечер, — откликнулся Дамблдор, улыбнулся студентам. — Проходите, присаживайтесь. Чаю?
— Нет, благодарю, — почти в один голос ответили Хината и Дейдара, Лиам молча мотнул головой.
— Тогда давайте обсудим то, зачем я вызвал вас троих, — директор оставил в покое журнал и жестом приманил из стопки бумаг и положил перед собой документ, подготовленный компаньонами. — Не буду лукавить, ваша затея удивила меня. За почти шестьдесят лет, что я работаю в Хогвартсе, я повидал немало кружков, но ни разу — подобного.
— Это не кружок, директор, — возразил Лиам, всегда резко реагировавший на даже тень осуждения или принижения его работы. — Если вы читали документ…
— Я его читал, и внимательно, мистер Шелби, — спокойно перебил его Дамблдор. — С одной стороны, вы предлагаете платформу для выражения студентами мыслей и пожеланий касательно жизни в школе, которые затем могут быть эффективно переданы преподавательскому составу и Совету попечителей. С другой стороны, шефство — в ваших терминах, «координацию работы» — над уже существующими клубами и помощь заинтересованным в создании новых. С третьей стороны, курирование организации внутришкольных мероприятий… Касательно данного пункта, на какие источники финансирования вы рассчитываете?
— Во-первых, на поддержку Попечительского совета, предоставляемую всем студенческим организациям Хогвартса, — быстро заговорил Лиам, загибая пальцы. Прислушиваясь, Хината параллельно украдкой осматривала кабинет. Дейдара вроде бы занимался тем же, но Хината не бралась сказать, как далёк он мыслями. «Его привязанности — наши козыри», — прозвучал в голове голос Итачи. Хината вздохнула. — Во-вторых, мы планируем поиск спонсоров и уже имеем предварительную договорённость с благотворительным фондом Шелби. В-третьих, мы открыты для пожертвований.
— Хорошо, — по лицу Дамблдора было невозможно сказать, о чём он думает на самом деле. — Зная вашу когтевранскую педантичность, я предполагаю, мистер Шелби, вы знаете о необходимости согласования всех денежных вопросов с Советом попечителей?
— Разумеется, директор, — надулся от гордости Лиам, и Хинате подумалось, что стоит хвалить его почаще. Признание заслуг, судя по всему — лучший ключ к его сердцу.
«Как я об этом думаю», — мысленно устыдила себя Хината. Она знала, что Итачи бы одобрил подобный подход. Однако она — не Итачи и не хочет им быть.
— Тогда обратимся к координации работы и созданию школьных клубов, — Дамблдор чуть приподнял брови, приглашая говорить, но смотрел он не на Лиама — на молчаливых шиноби. Внутренний толчок; Хината открыла было рот, но Дейдара заговорил раньше:
— Сейчас из клубов, по сути, одни только команды по квиддичу, хор да плюй-камни. Мы подумали, было бы неплохо накинуть разнообразия, а то многим энергию девать некуда…
— Мистер Поттер хочет сказать, что в рядах студентов чувствуется потребность в альтернативах для времяпрепровождения, — повысил голос Лиам, раздражённо зыркнул на Дейдару. Тот ответил ему не более тёплым взглядом.
— Возможности для самовыражения и творчества крайне важны, — произнесла Хината, сглаживая момент. — Мы думаем о самых разных сообществах: посвящённых искусству, рукоделию, спорту, обсуждениям и так далее.
— Многие из подобных объединений существовали в разные годы, — заметил Дамблдор, и сложно было трактовать, положительный или отрицательный окрас имела его ремарка.
Вновь промелькнула невольная ассоциация с Третьим Хокаге: речь — паутина оттенков и смыслов. Слушающий трактует их сам, тем самым себя выдавая.
— Они держались только на конкретных студентах, их создавших, — выбрал заспорить Лиам. — Создатель уходил из школы — его дело умирало. Мы же нацелены на более долгосрочные проекты, сэр. Для этого и нужен студсовет как объединение, курирующее прочие.
— Мы собираемся сделать большую ставку на преемственность поколений, — добавила Хината важное, на её взгляд, пояснение, без которого слова Лиама — пустое бахвальство; пусть совсем не его юноша хотел в них вложить — таланта старшего брата к ведению бесед ему недоставало. — Студсовет будет включать учеников с разных курсов и факультетов, состав будет динамичен — мы не намерены допускать ситуацию, в которой совет оккупируют связанные между собой люди и не допустят никого со стороны.
— Звучит прекрасно, — всё тем же неопределённым тоном произнёс Дамблдор. «Он сомневается в нашей способности претворить планы в жизнь», — предположила Хината.
Что такого она могла сказать, чтобы убедить мудрого старца в своей способности? Не о сути Конохи ведь, не о клане, её взрастивших; даже не о том небольшом, но полезном опыте как чунина, капитана команды. «Он считает меня логиком», — вспомнила Хината, но у неё не было логических аргументов на данный счёт, которые могла бы позволить себе привести. Единственное, что она могла предоставить — обещание не облажаться. «Почти как Наруто-кун…»
Дейдара вдруг сказал:
— В школе сейчас раздор, сэр, и вы об этом знаете, — Хината вздрогнула и повернулась к нему. Дейдара сидел, сложив руки на груди, необычно серьёзный, полный уже ставшей привычной мрачной решимости во взгляде — вот только оттенок нынче у неё был иной. Этот оттенок — желание разрубить заплетающийся всё туже клубок, полное и нетерпеливости, и раздражения, и обыденности. Как будто и для Дейдары манера Дамблдора говорить воскрешала нечто из прошлого, нечто близкое, знакомое, с чем приходилось иметь дело часто. — С учётом того, что происходит, хуже времени для разлада в Хогвартсе нет, мм. А кто будет объединять учеников? У вас времени ни на что нету, у деканов — детального понимания ситуации, у старост — желания тратить силы ещё и на это, мотивации. Зато у нас есть мотив, да, — он резко ткнул пальцем в Хинату. — Вот Бенсон, к примеру, с самых каникул носится от пожара к пожару, успокаивая тех, кому страшно и плохо. Ещё раньше начала налаживать дружбу с ребятами с других факультетов, — Хината удивилась: неужели он следил, анализировал? Неожиданно… Но какова была цель этого наблюдения? Какие выводы о ней для себя он сделал? Или всё это — лишь для аргументации в споре с директором? Дейдара настолько продуман? — Дайте ей и подобным ресурсы — они вам всю школу склеят, зазора не останется, мм.
Дамблдор откинулся на высокую спинку своего кресла и соединил пальцы обеих рук, внимательно глядя на Дейдару. Хинате вдруг вспомнилась часть письма, по воле случая подсмотренная во время его написания директором в самое первое посещение Хинатой этого кабинета:
…Флимонт Поттер намекал мне на попытки давления на него со стороны персон, косвенно или напрямую связанных с организацией мистера Реддла. Его позиция и вес в обществе могли бы стать очень полезны, если бы Флимонт согласился объединить вокруг себя нейтрально настроенных чистокровных. Однако в разговорах со мной он всегда уходит от данной темы…
«Дейдара знает о ситуации в стране куда больше многих, — ударом ножа пронзила догадка. — Скорее всего, от приёмного отца, замешанного в политике. И директор откуда-то знает о его осведомлённости, хочет её использовать, а Дейдара хочет использовать его знание для своих целей…»
Вот оно как, стало быть. Пока Итачи был сосредоточен на себе, а Хината — на людях вокруг, Дейдара дотянулся до политических игр сильных мира сего. Вот только сам ли из желания власти или был вынужден ради семьи? Хината ощутила со всей ясностью, что ответ именно на этот вопрос станет определяющим для любых её отношений с бывшим подрывником Акацуки во все грядущие годы.
— Я предоставлю вам возможность попытаться претворить в жизнь своё видение, — наконец произнёс Дамблдор. — Однако я буду настаивать на независимости студсовета Хогвартса от любых перипетий за его пределами.
— Имеете полное право, — кивнул Дейдара. Ему не стоило, по мнению Хинаты, пытаться говорить с директором как с равным, нужно было опустить голову и притвориться скромным — однако это было не в характере Дейдары так же, как меркантильность в отношениях была чужда Хинате.
Лиам шумно вздохнул — Хината почти забыла о его присутствии, так сосредоточилась на попытке прочесть директора и бывшего подрывника. Но шевеление Лиама отвлекло всех, и то было благом — накал напряжения спал, на своём насесте курлыкнул, высунув голову из-под крыла, Фоукс, и Дамблдор приподнял уголки губ в спокойной и усталой улыбке.
— Итак, мои друзья, студенческий совет Хогвартса официально начнёт своё существование первого сентября, с началом нового учебного года.
— Благодарим вас за поддержку, профессор Дамблдор, — улыбнулась ему в ответ Хината и поднялась. Дейдара и Лиам поднялись тоже, но все трое были остановлены негромким окликом:
— Мисс Бенсон, пожалуйста, задержитесь.
Хината мелко дёрнула бровями, только было отступившее напряжение разом вернулось к ней. Дейдара смерил её подозрительным взглядом, но ушёл, и Лиам последовал за ним, а Хината вернулась к рабочему столу директора, остановилась перед ним, ожидая слов.
— Как ваши успехи с трансфигурацией? — спросил Дамблдор, чем очень удивил Хинату.
— Боюсь, прогресс незначителен, — призналась она, и взгляд сам собой приковался к роскошному перу на столе директора.
— Не так давно я пересматривал старые выпуски «Трансфигурации сегодня» и наткнулся, мне кажется, на содержащий то, что способно вам помочь, — Дамблдор поднял журнал и протянул ей. Через секунду колебания Хината приняла. — Страница пятьдесят семь.
— Спасибо, профессор, — поблагодарила Хината, и Дамблдор её отпустил.
Её компаньоны не успели уйти далеко, но уже начали переругиваться. Быстрым шагом нагнав их, Хината решительно прервала ворчание обоих:
— Спасибо за то, что сказал, Дэвид. Мне кажется, именно твои слова помогли убедить директора.
Дейдара вновь зыркнул на неё с подозрением, однако Хината и не подумала отводить взгляд.
— Не его слова, а твои действия, Хлоя, — возразил Лиам. Он был выведен из обычного равновесия и явно не способен легко в то состояние вернуться.
— Цель достигнута — остальное вторично, — процедил Дейдара и, резко развернувшись на каблуках, удалился в противоположную сторону.
Хината проводила его взглядом, полным сомнений и тревог.
— С ним что-то не в порядке, верно? — мягко уточнила она у сопящего подрывнику вслед Лиама.
— Всё из-за Лестрейнджа, — проворчал тот. — Мог бы он объяснить, что с ним стряслось на каникулах… — Лиам не закончил, покачал головой, простился и ушёл.
Пусть контекст и был нерадостным, это самое «из-за Лестрейнджа» наполнило сердце Хинаты теплом. Всё же, кажется, и Дейдара не рассматривает связи с другими исключительно как инструмент для достижения целей.
Именно поэтому Хината, вернувшись в гостиную Гриффиндора, подсела к Римусу и рассказала всё о студсовете и предложении от Дейдары в него вступить.
Римус заметно смутился.
— Стало быть, он всё же не убить меня хотел? — натянуто пошутил он, пытаясь скрыть лицо за учебником по заклинаниям.
— Ни в коем случае, — мягко улыбнулась Хината. — Боюсь, Дэвид просто не умеет выражать свои мысли и чувства так, чтобы не пугать других людей.
Римус осторожно выглянул из-за учебника.
— Почему я? — выпалил он.
— Ты очень ответственный, — ответила Хината со спокойной уверенностью, не дававшей парню причин искать в ситуации второе дно. — А когда затея в самом зародыше, именно такие люди нужны, чтобы позволить ей прорасти.
— Ну… — Римус смутился, занервничал, однако желание ответить согласием в конце концов пересилило его сомнения, какого бы рода они ни были. — Да, конечно, я с удовольствием вам помогу, Хлоя.
— Я очень этому рада, — честно сказала Хината. Для того, чтобы всё удалось, ей, Лиаму и Дейдаре были нужны помощники. И ответственный Римус Люпин — хорошее дополнение к команде.
С мыслями о том, кто ещё мог бы подойти в зарождающийся студсовет, Хината ушла в тот вечер в спальню. Впрочем, прежде чем уснуть, она посидела с Лили, а после за задёрнутым пологом открыла журнал, который ей дал профессор Дамблдор. На пятьдесят седьмой странице Хината обнаружила короткую заметку.
Из материалов Конференции Международного Общества Трансфигурации
7-17 июля 1919, Стокгольм, Норвегия
ОБ ЭТИЧЕСКОЙ СТОРОНЕ ПРЕВРАЩЕНИЙ ЖИВОГО
Профессор Стефания Мальсибер
С развитием культуры магов и уменьшением числа естественных врагов ценность жизни в наших глазах повышается. Это касается как жизней нас самих, так и существ вокруг (см. запись выступления лорда Генри Поттера в защиту мистера Нила О`Генри, дело о незаконном применении волшебства в присутствии маглов, протоколы заседаний Визенгамота, 18 марта 1915 — прим. ред.). В данной связи всё чаще возникают дебаты касательно морального аспекта трансфигурации живых существ. Однако для ведения подобной дискуссии требуется уточнить понимание концепта «живого».
На сегодняшний день в западной магической науке принято считать «живым» человека, животных и волшебные растения, у которых наличествует в той или иной степени развитая персональность (см. материалы Конференции Общества Натуралистов Международной Конфедерации Магов, 2-4 сентября 1739 — прим. ред.). Подобная классификация подразумевает потребность в наличии подобия сознания для присвоения объекту статуса живого. Из данного представления проистекает моральная дилемма о приемлемости превращений, для примера, птицы в камень, которое ведёт к «уничтожению» сознания птицы.
В то же время в восточных магических школах господствует концепт, согласно которому живым следует считать всё сущее. Основанием для такого подхода служит теория космической энергии, пронизывающей мироздание и лежащей в основе каждого его элемента (см. «Путь по великому кругу», IV век до н.э., автор неизвестен — прим. ред.). Согласно данной теории, между птицей и камнем нет разницы в основе, их составляющей.
Всё — живо.
Всё — состоит из пронизывающей вселенную энергии, именуемой нами магией.
Принимая изложенные выше тезисы, превращение существа или объекта есть его реинкарнация. Превращённое продолжает существовать, следовательно, его не касается смерть, ведь смерть — терминальная стадия, разрушение. Всё, что не размыкает круг реинкарнаций, не должно считаться этически предосудительным.
Хината отложила журнал и уткнулась носом в подушку, прокручивая в уме каждое слово снова и снова. На душе сделалось мерзко.
«Я убила столько человек, но при этом не могу превратить животное в объект… Значит ли это, что жизнь человека для меня значит меньше, чем жизнь червя или мыши?»
Удар был сокрушителен в своей неожиданности, хотя, конечно же, профессор Дамблдор не задумывал ничего такого.
Хината всегда считала себя далеко не идеальным, но в целом хорошим человеком. И для шиноби, наверное, она была неплоха… по крайней мере, человечна. Здесь же, в этом мире, её излишняя по меркам шиноби человечность приравнивалась к таковой монстров, ещё и облачена была в лицемерие. Стало быть, животное обратить камнем — мораль не позволяет, а вот отнять жизнь у человека — вполне.
Среди шиноби это было приемлемо, так как цель полностью оправдывала средства для всех, за исключением уникумов вроде Наруто-куна. Для Хинаты — в рутине тоже, пусть в глубине души и хотелось иного. Хотелось, чтобы жизнь человека была важнее цели, чтобы люди вроде Хатаке Сакумо, ставившие жизни товарищей выше успеха миссии, считались героями, а не порицались. Хотелось… мира и благоденствия?
Хотелось того, что давал новый мир.
«Круг реинкарнаций… Я была перерождена — я продолжаю существовать, — Хината перевернулась на спину, уставилась в темноту под пологом. — Вот только кто я в этой жизни: птица или камень?»
***
Для Рея весь май прошёл в тревогах. Его беспокоила близость Розье (тот ничего не предпринимал, но улыбался нехорошо), непонятное настроение отца, годовые экзамены. Вдобавок, Хлоя, прежде проводившая с ним большую часть свободного времени, с начала семестра разрывалась между другими людьми и их проблемами. Неприятный червячок копошился в душе Рея от этого; Хлоя стала самым близким для него человеком, и терять её, тем более добровольно отдавать другим Рей не собирался. Да, это было эгоистично — Рей считал, что вполне мог себе позволить толику эгоизма после всех лишений и жертв.
Поэтому на каждом совместном с Гриффиндором уроке он решительно теснил плечом Люпина, порывавшегося сесть рядом с Хлоей, и устраивался возле неё сам. Поразительно; это стало так привычно, будто они всегда сидели вместе, а не всего лишь несколько месяцев. К Хлое Бенсон Рея тянуло куда сильнее, чем к Гекате Паркинсон, приятельнице его детства, с которой они выросли вместе из-за дружбы отцов. Может быть, потому что Хлоя поддерживала его, а не смеялась, когда Розье избивал его прошлым летом; может быть, потому что в ней не было притворства и фальши, сочившихся из Гекаты.
Рей ненавидел фальшь — едва не единственное, что делало его похожим на отца. И если Рей хотя бы мог сделать вид, что принимает её, отец не разменивался на притворство. И Рей хотел стать таким.
Вот только как не притворяться на Слизерине, где интригами и ложью пронизано всё? «Наверное, держась проверенных людей», — предполагал Рей, вспоминая о близости отца со старшим Паркинсоном и Трэверсом со школьной скамьи. Рей знал, что может доверять Хлое Бенсон; у неё не было причин предавать его, да и не видел он в ней такого желания. Её доброта была всеобъемлюща — Рею никогда не приходилось встречать настолько открытого другим человека. За неё он был намерен цепляться всеми возможными способами.
В попытке вовлечь её в разговор — девушка выглядела отрешённой и как будто подавленной в тот день — на очередной истории магии Рей указал на корешок старого выпуска «Трансфигурации сегодня», торчавший из потрёпанного рюкзачка Хлои:
— Это для подготовки к экзаменам?
Хлоя легко вздрогнула — не ожидала, что он заговорит, ведь обычно Рей не отвлекался на уроках. Но тут он просто не мог молчать — видел её подавленность и хотел как-нибудь приободрить. Показать, что поддержка в их связи может быть взаимной.
— Не совсем, — Хлоя достала журнал и положила перед собой, посомневавшись, открыла определённую страницу и пододвинула к Рею. Тот пробежал текст взглядом быстро, кивнул с узнаванием.
— Ты читал это прежде? — заинтересовалась Хлоя.
— Вроде того, — Рейнальд подчеркнул ногтем имя в заголовке. — Стефания Мальсибер — великий ум своего времени и моя двоюродная прапрабабушка. Её статьи мне читали на ночь вместо сказок, — он тихо усмехнулся, но сам понимал, что неловко, быстро пригладил волосы.
— И что ты об этом думаешь? — спросила Хлоя шёпотом, однако с жаром, которого Рею не доводилось слышать от неё никогда прежде.
— О моральности того, чем мы занимаемся на трансфигурации в этом году? — Хлоя быстро кивнула, но Рей не торопился продолжать; скользнул взглядом по классу (каждый занимался своим, даже Холмс не пытался записывать лекцию), по профессору Бинсу, бубнившему околесицу. — Понимаешь, меня растили в убеждении, что магия сама по себе не несёт никакой морали. Например, моя мама, специалист по защитным руническим построениям, говорит, их нельзя назвать аморальными просто потому что они настроены уничтожать того, кто пытается их вскрыть. Магия — всего лишь орудие, и только применивший его отвечает за этику и прочие философские концепты.
— Орудие не отвечает за этику… — тихо повторила за ним Хлоя.
— Как оно может, если оно неживое? — пожал плечами Рей и неприятно удивился, когда от его слов Хлоя погрустнела. — Что такое?
— Ничего, я задумалась о другом, — ответила она с извиняющейся улыбкой. — А на что ссылаются вот здесь? — она ткнула пальчиком в страницу. — Ты не знаешь?
Рей посмотрел, куда она указала.
— Знаю, — проговорил он не без самодовольства. — В начале века у маглов была крайне кровопролитная война — они называют её Первой мировой. Из-за её ужасов многие рядовые волшебники стали помогать маглам, но Министерство не хотело этого допускать. С одной стороны, проблема была в повышении риска рассекречивания нашего общества. С другой, если бы волшебники каждой страны стали помогать «своим» маглам, это могло перерасти в войну между самими волшебниками. Такого Конфедерация допустить не могла, поэтому специальным распоряжением потребовала от магических правительств всех стран-участниц невмешательства. Тех, кто нарушал запрет, судили за незаконное применение волшебства. Но, конечно, всегда находились моралисты… то есть те, кому безразлична была политическая сторона дела и возможные последствия. Таким был и лорд Поттер, — Рей невольно перевёл взгляд на Джеймса, увлечённо обсуждавшего что-то с Сириусом. — Родной дед Джеймса. Он был членом Визенгамота в те годы и всегда выступал на стороне подсудимых по таким делам. Но у него было очень мало поддержки, и в один день он взорвался. Если коротко, Поттер полил грязью министра за бездействие, Визенгамот — за безмолвное подчинение Министерству, чистокровных — за наплевательское отношение к обязанностям перед страной и обществом. Вдобавок ко всему, он отказался от лордского статуса Поттеров, заявив, что этот статус давно потерял своё первоначальное значение: клятву защищать интересы магического сообщества, — Рей покачал головой и вернул взгляд Хлое. Та слушала его с большим интересом.
— Я мало знаю об этом, — призналась она. — О политике, взглядах чистокровных, лордах…
Рей воодушевился.
— До конца урока есть ещё время, уж о лордах я успею рассказать, если хочешь.
— Будь так добр, — улыбнулась ему Хлоя.
— На самом деле титул лордов существует у нас относительно недавно, ещё и трёхсот лет не прошло, — негромко начал Рей. — События вокруг их появления — это один из немногих моментов, в которых магическая история тесно сплетена с магловской… Может быть, ты знаешь из своей магловской школы о революции 1688 года, в ходе которой свергли короля Якова из рода Стюартов и на смену ему пришёл Вильгельм Оранский?
— Знаю, — подтвердила Хлоя. — У маглов эту революцию называют переломным моментом в истории Великобритании.
Рей кивнул, но скорее себе — у него плохо с датами, но события вокруг введения Статута о секретности слишком значимы, на них слишком многое завязано, чтобы не знать события тех времён буквально по месяцам. Впрочем, Хлое он рассказал укороченную версию:
— Для магов она не менее важна. Яков Стюарт был католиком и поддерживал гонения на волшебников здесь, на островах. В те времена инквизиция, — он выплюнул слово со старым родовым отвращением, — была уже не так сильна, но её дело ещё жило в некоторых регионах. Поэтому, пока остальные прятались и выживали, главы семи магических семей предложили свою помощь маглам, чтобы свергнуть неугодного всем короля. И они помогли, после чего с новым королём, тем самым Вильгельмом и его королевой Марией, заключили договор, переросший затем в Статут о секретности, принятый в 1689-ом: соглашение о том, что маги уходят в тень и контакты их с магловским миром сводятся ко взаимному информированию о серьёзных происшествиях правительствами. Другие страны также привлекла идея, и Статут очень быстро стал международным. Через год после принятия Статута появилась Международная конфедерация магов — гарант его исполнения. И всё это с прямым влиянием семи британских волшебников, которые до образования в 1707-ом Министерства магии и осуществляли связь между мирами волшебников и маглов. Чтобы подчеркнуть их статус, а также признательность короля (хотя о последнем теперь не любят говорить, всё же король был маглом), тем семерым были пожалованы наследуемые титулы лордов. В мире маглов это ввело их в парламент (от этой привилегии их потомки гордо отказались годы спустя), в магическом — дало средство для объединения разрозненного общества вокруг себя и создания той социальной модели, которая существует и по сей день.
Рей и сам не заметил, как начертил на листе конспекта семиконечную звезду мага. Символично.
— Те волшебники были Блэк, Мракс, Бёрк, Малфой, Гринграсс, Нотт и Поттер, — он поставил жирную кляксу и перечеркнул одну из вершин звезды. — Поттеры от своего титула отказались, — зачеркнул ещё одну. — Мраксы выродились и прекратили своё существование. Остальные пока ещё правят бал, но…
«Но продолжаться долго это не может», — пришли на ум жёсткие слова отца. По спине пробежал холодок.
К счастью, Хлоя и не попросила его закончить мысль — и это благо для неё же. Не с её добрым сердцем заглядывать в яму со змеями, коей являлось «высшее общество» магов.
Из раннего детства Рей помнил мамины истории на ночь: о временах до Статута и Министерства, когда каждая семья волшебников жила сама по себе или небольшой общиной, объединялась с другими лишь для очередной войны с общими естественными врагами. Не было социальной лестницы — некуда и не по чему было карабкаться. Интересными казались природа и магия, семья, приключения и новые открытия. Жизнь была проще, а связь с миром и магией — глубже.
Помнил он также и истории отца о поколениях предков, ведших магов в войнах. Мальсиберы не жили долго, потому что всегда были на передовой; им безразличны были политика и интриги, поэтому они не возвышались. Война для мужчин, для женщин познание магии — вот призвания его предков. Рей знал, что требовалось от него, но боялся: не хватит сил.
Истории матери и отца о былых «славных» временах пугали его. Рей страшился боли и смерти, отчаянно хотел жить. В последний год он всё чаще задавался вопросом, как далеко готов зайти ради того, чтобы выкрутиться, выжить. Задавался — и не находил ответа.
— Как думаешь, стремление выжить любой ценой делает человека трусом? — спросил он у Холмса как-то вечером; они играли в магические шахматы, и Рей всю партию отсиживался в обороне, пытаясь улучить момент для контратаки.
— Желания не делают человека никем — для этого служат дела, — отозвался Майкл, прорывая его оборону. Снегг, читавший в своём углу спальни, хмыкнул себе под нос.
***
Наступило лето, и вместе с экзаменами нависла скорая необходимость возвращения домой — теперь уж точно. Каждый раз, думая об этом, Рей вспоминал разбитого, нервного Рабастана — и боялся. Он не мог предположить, как именно поведёт себя отец. Отец суров и вспыльчив, а Рей сделал достаточно такого, за что его можно наказать. Обдумав ситуацию со всех сторон, Рей в конце концов решился и написал тётке матери.
Леди Катриона Бёрк — нынешняя глава рода, сильная ведьма и мастерица-артефактор — играла в его жизни минимальную роль. Её не любил отец (и это, похоже, было взаимно), поэтому в Мальсибер-холле бабушка Катриона появлялась лишь по очень большим торжествам. Большая часть общения с ней для Рея сводилась к обмену поздравительными карточками по праздникам и периодическими вежливыми письмами с вопросами о состоянии здоровья. Ответы на них всегда были нейтральные в достаточной мере, чтобы попытать счастья.
А потому в начале июня Рей взялся за перо и после вежливого вступления деликатно уточнил, не возражает ли бабушка, если он посетит её с визитом в самом начале каникул. Рей отправил письмо с замиранием сердца и с огромным волнением ждал ответа.
— Ты выглядишь встревоженным. Всёхорошо? — мягко уточнила Хлоя, когда они вместе готовились к экзаменам под ивой на берегу Чёрного озера. Рядом в траве копошился Сэр Дункан, то ли гоняясь за мелкой живностью, то ли играя сам с собой.
— Пока не знаю, — Рей мимолётно улыбнулся и запрокинул голову к небу. В его вышине лениво плыли облака, и вовсе не заниматься учёбой хотелось в столь замечательный день. — Зависит от ответа, который я получу на своё письмо.
Заинтересованность вспыхнула в её взгляде, но пытать его дополнительными расспросами Хлоя не стала и вернулась к конспекту по травологии. Мерлин, и вот кто смеет заявлять, что маглорождённые — неотёсанные чужаки в магическом мире?! У некоторых из них такта на дюжину чистокровных хватит.
— Как дела у Эванс? — спустя непродолжительное молчание поинтересовался Рей, потому что, во-первых, это вежливо — интересоваться тем, что важно для друга; во-вторых, чем быстрее Эванс придёт в себя, тем больше свободного времени появится у Хлои.
— Улучшения налицо, — осторожно ответила Хлоя, поправляя очки. — Но до полного восстановления потребуется куда больше времени. Горе не проходит ни быстро, ни легко.
— Пожалуй, — согласился Рей только чтобы не молчать.
Хлоя наклонила голову, её густые иссиня-чёрные волосы красиво соскользнули с плеча.
— Прости за столь личный вопрос, ты отвечать не обязан… Тебе доводилось переживать потерю?
— Сложно сказать, — Рей вновь запрокинул голову к небу. — Оба моих деда погибли в войну с Гриндевальдом задолго до моего рождения. Бабка по материнской линии умерла несколько лет назад, но я никогда не был с ней близок — отец её не жаловал и ограничивал наше общение. Его собственная мать жива, но давно перебралась в Италию к нашим родственникам — у неё стало слабым здоровье. По сути, мне некого терять, потому что почти никого у меня и нет… С отцом ничего случиться не может. А мама, даже если погибнет в одной из своих экспедиций… — он замолчал ненадолго, потёр саднящие глаза. — Знаешь, наверное, она и есть моя единственная пережитая потеря.
— Прости меня.
— Тебе не за что извиняться, Хлоя. Я немногое помню из детства, но точно знаю, что отец и мать всегда были как кошка с собакой. Помню, как года в четыре прятался под обеденным столом, а над ним летали лучи проклятий, — Рей криво, несвойственно себе усмехнулся. — С другой стороны, они хоть разговаривали, а не игнорировали существование друг друга, как во многих семьях чистокровных.
Хлоя ничего не сказала в ответ на его попытку цинично пошутить, но её взгляд уверил Рея: вовсе не стоит пытаться прикрыть то, что на сердце, наигранными эмоциями. Рей кивнул, подтверждая, что понял значение взгляда, однако больше ничего объяснять не стал. О родителях как союзе двух людей он предпочитал не думать; у него отдельно имелся строгий и властный отец, отдельно — давно покинувшая и лишь изредка присылающая письма мать. Так было необъяснимо проще.
И всё же, похоже, его семья была несколько больше, чем Рей привык думать. Эту мысль породило письмо, пришедшее в утро перед экзаменом по трансфигурации.
Дорогой Рейнальд,
Я не имею возражений против твоего визита любой продолжительности. Мой дворецкий встретит тебя на платформе по прибытии «Хогвартс-Экспресса» в Лондон.
При возникновении желания ты имеешь позволение привести с собой компаньонов своего возраста.
Всего наилучшего,
Леди Катриона Бёрк
Сердце ухнуло в пятки и радостно заколотилось, и Рей неосознанно улыбнулся, сжимая в руке пергамент. Наконец в череде неурядиц произошло нечто хорошее.
Он перечитал письмо ещё раз. Скорее всего, старой женщине одиноко в древнем фамильном замке. При этом леди Бёрк совершенно не умела общаться с детьми, это Рей понял по редким встречам на семейных торжествах; позволение привести компаньонов — чтобы не быть вынужденной проводить с ним всё время. А это время… «визит любой продолжительности».
«Могу ли я остаться у неё на всё лето?» — с осторожной надеждой подумал Рей. Это было бы идеально. Кроме того, возможно, всего лишь возможно, нахождением вне Мальсибер-холла ему удастся убедить маму приехать хоть ненадолго в Британию…
Рей не посмел слишком сильно надеяться, тряхнул головой и тут же поймал следующую мысль: у него наконец появилась возможность отплатить Хлое и Майклу за участие к нему. Всё же вряд ли они с нетерпением ждут возвращения на лето в магловский приют.
========== Глава 36. Семья. Часть 3 ==========
Связь между людьми. Итачи знал лучше многих, как разрушительна бывала её потеря. Именно это знание шептало ему совет не привязываться ни к кому.
Отрешившись от других, становится проще руководствоваться лишь долгом. Итачи жил по этому правилу много лет; его долгом были благо младшего брата и Конохи — простая система координат, надёжный фундамент для любых планов и игр-построений, минимизирующий количество моральных конфликтов и дилемм.
Вот только эта система не учитывала возможность перерождения, тем более в другом мире.
Перерождение выбило у Итачи фундамент из-под ног. Нет больше Саске, нет и Конохи — так за что сражаться, что — ориентир? Ничто в новом мире не вызывало у него сильной привязанности, потребности защищать ценой своей жизни. Итачи пытался обрести подобную опору-цель в Хинате, однако, в отличие от Саске, Хината каждым днём, предпринятым шагом продолжала доказывать ему, что в состоянии позаботиться о себе сама. Поначалу Итачи не желал принимать это, однако постепенно начал смиряться. Пока ещё рефлекторно вмешивался в её жизнь и решения, но уже учил себя отстраняться. Пришла пора признать Хинату равной себе и не оскорблять постоянными попытками взять под крыло.
Не имея исходящей из внешнего мира цели для существования, в последние месяцы Итачи обратил взор внутрь себя. Подумалось: быть может, пришло время собственные желания поставить во главу угла? Вот только, сколько бы ни копался в себе, Итачи не мог обнаружить желаний. Да, он хотел узнать, кто его семья в этом мире — но это не более чем логическая задача, требующая решения. Да, он хотел блага для Хинаты — но не чувствовал это центром собственного существования, как то было с Саске. Да, он изучал магию, особенно ментальную — но это лишь инструмент, не более; он точно так же прежде исследовал возможности различных дзюцу — с практической точки зрения, познание не было для него самоцелью.
В конце той весны Итачи кристально ясно осознал, что его жизнь не имеет смысла.
Когда ты бесполезен, лучшее, что можешь сделать — не доставлять проблем другим. Поэтому когда Дейдара накинулся на него с кулаками в классе зельеварения, Итачи почти никак не отвечал, а в голове мелькала мысль: один профессиональный удар — и проблема решена. Но бывший коллега, так рьяно ненавидевший его годами, сдерживался — наверное, всё-таки понимал потребность не демонстрировать умение причинять вред и силу при магах.
Итачи знал огромное число способов уйти. Думал при этом, как сделать собственную смерть максимально полезной.
Впрочем, сперва требовалось закончить со всеми делами. За лето он разберётся со своей магической родословной — просто потому что это единственное почти желание, которое испытывает в чужом мире. Ещё перед этим, во время поездки к бабушке Рейнальда, как следует проверит Мальсибера — Итачи требовалось убедиться, что этот парень не представляет для Хинаты угрозу; последняя опека над ней, которую Итачи себе позволит… Почти.
Также он обязательно расскажет Хинате как можно больше об Акацуки и Дейдаре — пусть она не теряет бдительности, а желание всем помочь не сделает её слепой. Вероятно, также поведает Итачи и о своей последней миссии в качестве шиноби Конохи — пусть Хината осознает, что за каждым светлым фасадом кроются тени… Против этого восставал остаток долга АНБУ. Разглашение содержания секретной миссии — предательство. Итачи убеждал себя, что в данном случае это не так, но пока не мог решиться на рассказ.
Ну а затем, когда со всеми делами будет покончено, Итачи сделает последний ход: провернёт всё так, чтобы именно Дейдара был тем, кто его убьёт. Это уберёт подрывника из школы и навсегда закроет для него сердце Хинаты. Так она будет в безопасности.
***
Принятое решение разожгло потухший в этом мире огонь смысла существования, и Итачи впервые за годы в полной мере ощутил себя самим собой. Каждая минута вновь была на счету, и Итачи употреблял время на наблюдения, анализ, подготовку к собственной смерти.
Хината заметила перемены, но истолковала их, конечно, превратно — решила, что приглашение Рейнальда вдохнуло в Итачи жизнь. Итачи не спешил её разочаровывать, даже больше: пестовал заблуждение, становясь всё ближе с Рейнальдом. Методично, день за днём Итачи забирался всё глубже под кожу парня, посягнувшего на место рядом с его сестрой. Лично ему Мальсибер не казался исключительно интересным, однако представлялся крайне удобным из-за имеющейся у него информации и лёгкой внушаемости. Хината, пусть и не из корыстных побуждений, провела над ним замечательную работу, и теперь не только ей, но и Итачи Рейнальд был готов отвечать почти на любые вопросы. Он легко рассказывал о семье, о магии, о традициях и истории волшебников — шиноби бы эквивалентную информацию держал в строжайшей тайне. Итачи устал напоминать себе, что все, кроме двоих, в его окружении шиноби не являются — мерить он до сих пор предпочитал по старым стандартам и не видел смысла их менять.
Итачи следил внимательно практически всё не посвящённое подготовке к экзаменам время, однако не замечал за Рейнальдом попыток контактировать с прежней компанией. Эвана он обходил по широкой дуге, с Уолтером предпочитал не разговаривать, даже когда Эйвери отпускал обидные комментарии. Преимущественно Рейнальда можно было застать либо с Хинатой или самим Итачи, либо с Гектором Паркинсоном, либо в одиночестве со своим псом. Итачи это устраивало: меньше людей в круге общения — меньше потенциальных проблем.
Говоря о людях: единственным потенциальным ресурсом, с назначением и необходимостью включения в планы которого Итачи так и не определился, являлся Регулус Блэк.
С одной стороны, он являлся членом самого могущественного клана волшебников, более того, ребёнком главной семьи. Его ценность как союзника это повышало многократно.
С другой стороны, на поверхности у Регулуса не было проблем, за которые можно было бы ухватиться, раскрутить мальчишку на доверие и привязанность. На данный момент от Итачи ему нужна была лишь информации о генетике — к лету Регулус закончил читать магловские учебники, которые добыл для него Эшли Шелби, и пришёл к Итачи за обещанным разговором.
— Прости, Регулус, не сейчас, я занят, — ответил Итачи как раз потому, что не решил ещё, стоит ли тратить собственное ограниченное время на маленького Блэка. Куда лучше было употребить его остаток на Рейнальда и Дейдару.
В кои-то веки бывший коллега полностью удовлетворял потребностям Итачи. С трудом сдерживаемая ярость, день ото дня копившаяся в Дейдаре, была идеальна для исполнения плана. Единственное, Итачи опасался, как бы за лето настрой подрывника на драки и кровь не спал… впрочем, это маловероятно. Ярость Дейдары — из-за Рабастана и его проблем, которые вряд ли решатся за лето. Скорее даже после воссоединения с приятелем в сентябре Дейдара ещё больше слетит с катушек — вот и идеальный момент для того, чтобы всё провернуть. Следовательно, желательно покончить с делами за лето и не оставлять ничего на сентябрь.
Как раз исходя из этого Итачи склонялся к тому, чтобы весь остаток семестра игнорировать и не тратить время на Регулуса, номинально перенести разговор на сентябрь, реально — на никогда. Такой расклад, пожалуй, и правда лучше всех прочих.
***
Экзамены минули и принесли высшие баллы, и «Хогвартс-Экспресс» увёз студентов в Лондон. Всю дорогу Итачи морально готовился: обманывать юных магов легко, но вот взрослых — не всех и не всегда. Пригласившая их погостить бабушка Рейнальда, леди Катриона Бёрк, оставалась пока величиной неизвестной, и Итачи предпочитал быть готовым к любому раскладу. Лучшим будет, если леди Бёрк подобна профессору МакГонагалл — строгая и не лезущая в душу другим дама, полная знаний и достоинства. Худшим, если глава одного из старейших родов Британии из породы директора Дамблдора. Под стук колёс и негромкие переговоры соседей по купе Итачи проигрывал в уме варианты поведения на любой из этих раскладов и многие другие.
Когда в разговоре Хинаты и Рейнальда проклёвывалось нечто интересное, Итачи прислушивался к нему. Хината вела беседу умело, перемежая бессмысленные темы с теми, что были крайне важны для шиноби и оговорены заранее.
— Не могу перестать гадать, — сказала Хината после получасового обсуждения чего-то незначительного и приличной паузы. Рейнальд вопросительно приподнял бровь, и Хината продолжила: — Скорее всего, я просто не до конца понимаю правила, по которым действует твоё сословие… Но как так вышло, что твоя бабушка стала главой семьи? Я бы предположила, только мужчина может возглавить род.
Итачи не повернулся от окна, но полностью обратился в слух. Этот момент был действительно важен для подготовки ко встрече с леди Бёрк.
Рейнальд пригладил волосы, явно раздумывая, как ответить на вопрос.
— Всё довольно… запутанно, — проговорил он наконец и покосился на стеклянную дверь, отделявшую купе от коридора. Оттуда доносились смех, разговоры, топот — обычная активность детей. Рейнальд мотнул головой. — Со стороны правда может показаться, что сословие чистокровных патриархально, но это на самом деле только иллюзия. Моя мама говорила, если бы волшебницы действительно этого хотели, то заняли бы не меньше высоких постов, чем мужчины. Хогвартс, при всех его проблемах, даёт одинаковое образование мальчикам и девочкам, в отличие от того же Шармбатона. Сложно принудить к чему-то ведьму, знающую все те же чары, что и ты, верно? Да и не принято было принуждать изначально; да, раньше было разделение по предпочтительным занятиям для мужчин и женщин, но и оно диктовалось склонностями к разным видам магии. Собственно, магия сама по себе — прекрасный уравнитель в правах. Половая дискриминация пришла в наш мир от маглорождённых, к слову, и до чистокровных не добралась. Зато в Министерстве, отец говорил, её стало немало после войны с Гриндевальдом, когда маглорождённые получили больше мест в правительстве на всех уровнях. Отчасти поэтому чистокровные поддержали Юджину Дженкинс, нашего нынешнего министра, хотя она и из лагеря Дамблдора… — Рейнальд прервал сам себя, неловко улыбнулся. — Прости. Не то, о чём ты спрашивала.
— Но тоже очень интересно, — Хината мягко коснулась его руки и подарила улыбку. Итачи поражался этому её таланту, но также и удивлялся Рейнальду: и его информированности, и беспечности в распространении информации.
Кивнув Хинате, Рейнальд посмотрел на Итачи, поверяя, слушает ли он. Итачи всё же расщедрился на демонстрацию заинтересованности, и Рейнальд, воодушевлённый, продолжил:
— Я рассказал всё это для того, чтобы вы понимали: чистокровные не делают разграничений мальчик-девочка, — Рейнальд поморщился. — Я имею в виду, правильные чистокровные, — и Итачи ухватился за это замечание. Не все чистокровные таковы, как может показаться из слов Рейнальда — на это стоит обратить внимание Хинаты, когда они будут обсуждать результаты сбора информации. — Впрочем, всё же есть некоторые, как бы назвать… консенсусы в обществе. Одним из них является то, что главой магического рода должен быть мужчина или незамужняя женщина без детей. Дело в том, что глава рода — это не просто красивый титул. Это ответственность за благополучие каждого члена рода, за все его активы и процветание. Чем больше и древнее род, тем больше ответственности. Замок Бёрков, например, немногим моложе Хогвартса, и его поддержание — задача не из лёгких. Вдобавок, там хранится огромная библиотека и коллекция артефактов, за которыми тоже нужен глаз да глаз: на некоторых со временем чары могут пойти вразнос, и последствия будут катастрофическими как для замка, так и для всех его обитателей… Это не говоря о потребности поддерживать и приумножать родовые финансы. Всё это — постоянный труд и внимание. Как ребёнку. Поэтому обычно в семьях муж занимается родовым наследием, а жена — детьми. Кроме того, для женщины замужество означает переход в другой род, что автоматически делает её непригодной к управлению родным.
Из коридора донёсся спор на повышенных тонах, и Рейнальд замолчал, прислушиваясь. Итачи прислушался тоже — узнал злой голос Дейдары и на миг подумал о том, чтобы выйти и узнать о причине шума (и обзавестись, возможно, дополнительной информацией). Однако Хината раньше передвинулась на сидении и задёрнула занавеску на двери купе, после чего попросила Рейнальда:
— Пожалуйста, продолжай.
— Да, — немного невпопад кивнул Рейнальд, переглядываясь с Итачи — ему тоже было интересно, что творится в коридоре. Однако Итачи ничем не выдал собственного желания это выяснить, и Рейнальд, вздохнув чуточку разочарованно, продолжил рассказ: — В общем, такая модель семьи чистокровных устраивает, особенно если учесть, что большая часть браков — по договору, ради укрепления родов.
— Разве это не ужасно, — вздохнула Хината, — не иметь возможности завести семью с тем, кого любишь.
— Это настолько впиталось в общество, что стало частью нормы, — пожал плечами Рейнальд. — Долг перед родом для большинства превыше собственных желаний. С другой стороны, никого не заставляют прямо — то есть так-то ты можешь выбирать будущего мужа или жену, но будь готов отвечать за свои поступки. Вплоть до изгнания из рода и обрыва всех контактов с семьёй.
— Но это ведь и есть принуждение. Через шантаж последствиями.
— Ну… нет, не совсем, — Рейнальд провёл рукой по волосам. — Это скорее моральный долг, Хлоя. Род многое тебе даёт, а ты в ответ должен позаботиться о его процветании. Здесь речь о наследии, о том, что родовое имя важнее собственного.
Это важно. Итачи прищурился.
— Стало быть, если отец прикажет, ты прекратишь общение с нами?
— Я… — Рейнальд запнулся, посмотрел на Итачи, на Хинату — задержав взгляд. — Я приложу все усилия к тому, чтобы отстоять свою позицию. Не знаю, получится ли, я никогда не пытался… но с ним хотя бы можно попробовать. Будь он как отец Лестрейнджа — даже пытаться бы не стоило, только на страшнейшее наказание нарвёшься, — Рейнальд неуютно повёл плечами и отвернулся к окну.
Итачи и Хината переглянулись. Итачи надеялся, она увидела возможную проблему — однако Хината, судя по взгляду, сконцентрировалась на желании парня попытаться отстоять свои права. И всё же, как научить её обращать внимание на по-настоящему важные вещи?..
— Так что насчёт твоей бабушки, Рейнальд?
— Двоюродной бабушки, — автоматически поправил Мальсибер, по-прежнему глядя в окно. — Она, насколько я знаю, никогда не хотела выходить замуж, вместо этого предпочитала заниматься артефактами. Ну а затем рано умерли братья бабушки Катрионы — отец и дядя моей мамы, после умер их отец, и бабушка возглавила род Бёрк. Это доставляет ей удовольствие: всё время проводить в фамильном замке, создавать новые артефакты и ухаживать за старыми.
— Замечательно, когда человек имеет возможность заниматься любимым делом, — нейтрально произнесла Хината. Рейнальд отрывисто кивнул на это и на какое-то время замолчал.
Хината не стала тормошить его, а Итачи про себя отметил: всё же у чистокровных — «правильных» чистокровных, как оговорился Мальсибер — больше сходства с шиноби, чем кажется на первый взгляд. Это вызывало интерес, но лишь практический: необходимость обдумать, как помочь Хинате максимально эффективно и органично влиться в это общество… С другой стороны, она, химе клана Хьюга, может понимать в этом куда больше Итачи, слишком рано разочаровавшегося в собственном клане и отринувшего его философию и традиции.
Вскоре «Хогвартс-Экспресс» пересёк городскую черту Лондона, и школьники засобирались, обмениваясь последними словами с приятелями, прежде чем расстаться на лето. Итачи поймал себя на том, что рад возможности провести хоть какое-то время в стороне от этих шума и суеты.
На платформе, окутанной клубами дыма от затихающего паровоза и гулом радостных голосов, Итачи и Хината вместе с Рейнальдом отошли в сторону от толпы. Рейнальд нервничал и то и дело приглаживал волосы, присаживался на корточки перед клеткой со своим псом, чтобы приласкать его через прутья. Хината улыбалась, однако с толикой скованности — переживала тоже; впрочем, судя по тому, как разглаживала мелкие складки на самодельной блузке и юбке — из-за впечатления, которое произведёт. Итачи отметил всё это походя и сделал себе мысленную заметку не забыть все деньги, которые имеет, передать Хинате.
Вокруг шумели счастливые от встречи с родными люди, но Итачи не проникался их настроением. Он пристально вглядывался в толпу, фиксируя детали: взгляды, мимику, голоса, искренность объятий в одних семьях и строгие приветствия в других, прощания с друзьями и попытки как можно скорее и незаметней улизнуть с платформы. Столько людей, столько связей… столько жизней, не посвящённых никакой высшей цели, как потолок — величию собственного клана. Неудивительно, что мир волшебников загнивает.
Тем временем к троице приблизился пожилой — с виду ему было никак не меньше пятидесяти — человек в старомодном костюме. Он прихрамывал на левую ногу и подслеповато щурился, но очков не носил.
— Мастер Рейнальд? — окликнул человек с оттенком вопроса.
— Да? — Рейнальд распрямился, непринуждённым движением оправив мантию.
— Добрый вечер. Меня зовут Мариус, я являюсь дворецким леди Бёрк, — пожилой человек отвесил неглубокий поклон. — Я был послан встретить вас и ваших компаньонов; приношу извинения за задержку.
— Поезд пришёл на несколько минут раньше, так что вашей вины здесь нет, — возразил Рейнальд и позволил Мариусу забрать свой багаж. Итачи и Хината от предложенных услуг отказались и представились. Мариус поклонился и им.
— Что ж, вам требуется воспользоваться камином, чтобы попасть в замок, — сказал дворецкий и отвёл троицу в противоположную выходу с платформы сторону, где перед парой каминов собралась небольшая очередь. Между каминами стоял служащий платформы с горшочком, из которого волшебники брали некую золу, бросали в пламя — то от этого делалось изумрудным, — входили в него и, назвав адрес, исчезали.
В очереди ближе к каминам ещё находились Поттеры: Джеймс грустно пялился на Сириуса и Регулуса, берущих за руки хилого старого домовика, а Дейдара живо расспрашивал о чём-то седовласую женщину — свою приёмную мать. Поразительно: что бы за споры на повышенных тонах Дейдара ни вёл ещё час назад в поезде, разговаривал с миссис Поттер он совершенно спокойно, почти нежно. Итачи это удовлетворяло; Хинату, казалось, умиляло.
Итачи перехватил её взгляд и магией вложил в разум картинку: Дейдара в бытность нукенином Акацуки, подрывающий разом целый отряд противников. Грохот, кровь, никаких стонов. Хината вздрогнула и поспешила отвернуться, пряча побледневшее лицо.
Она обязана понять — рано или поздно, — что должна держаться подальше от Дейдары и не покупаться на его улучшившийся со времён бытия шиноби фасад. Похоже, именно этому Дейдара научился у напарника: создавать иллюзию собственной адекватности и включённости в социум.
«Или он в самом деле умеет включаться — в отличие от тебя?» — шепнул голос из подсознания, и Итачи спешно его задушил, сосредоточил всё внимание на Рейнальде, объяснявшем ему и Хинате, как пользоваться летучим порохом.
Они переместились без эксцессов, и Итачи внимательно осмотрел комнату, пустую за исключением четырёх огромных, в полный рост человека каминов, окна и пары зеркал. Камины были сложены из того же камня, что и стены, — давящие своей массивностью, без тени попытки сделать их более красивыми или элегантными. На контрасте с ними, зеркала на стенах были заключены в тонкие, почти изящные рамы, испещрённые символами — то, как Рейнальд посмотрел на них, намекнуло Итачи, что символы и сами зеркала далеко не так просты, как казалось на первый взгляд. За единственным окном виднелось темнеющее небо, поля, лес и далёкие горы.
Раздался хлопок.
— Прошу за мной, — вежливо окликнул Мариус. Повернувшись к нему, Итачи легко прищурился: вспышки изумрудного огня, сопровождавшей появление из камина, не было — только хлопок, как от перемещения эльфа-домовика. Мариус воспользовался эльфом, а не камином? Почему? — Пожалуйста, оставьте ваши вещи здесь, ими займутся.
Коротко переглянувшись, Итачи и Хината оставили вещи в комнате с каминами и последовали за Мариусом и Рейнальдом в коридор. Тот оказался каменным, полутёмным, с низким потолком и небольшими окнами — под стать предыдущей комнате. Рейнальд упоминал, что родовое имение Бёрков — старинный замок, и уже с первых шагов по нему Итачи заподозрил, что воздвигшие его были ещё большими параноиками, чем основатели Хогвартса. От этих стен веяло мощью: как физической, так и магической, а небольшие окна обещали куда лучшую защиту при атаке, чем огромные окна и галереи Хогвартса. В коридорах не было никогда не вызывавших у Итачи приязни рыцарских доспехов на постаментах — только редкие картины и зеркала различных форм и размеров.
Не приглушённые ничем, шаги гулко отражались от стен, потолка и разносились далеко вперёд. На улице поднимался ветер: гудел, раскачивал с шелестом листьев деревья, скрипел балками. Сумерки постепенно сгущались, и коридор освещали факелы в старых железных держателях. Где-то вдали ухнула сова — одинокий живой звук резанул по нервам, но вскоре вновь лишь звуки старого замка и шагов остались слышны.
Поход в тишине устраивал Итачи, пристально изучавшего обстановку, однако вот Рейнальда, судя по поведению, тревожил, заставлял себя чувствовать неуютно. В конце концов Рейнальд не выдержал и позвал:
— Мариус?
— Да, мастер Рейнальд?
— Вы давно работаете здесь?
— С тех пор, как мой род изгнал меня, — мужчина обернулся через плечо и улыбнулся непониманию, отразившемуся на лице Мальсибера. — Я сквиб, мастер Рейнальд. По крови я Блэк и кузен леди Бёрк. Её матушка, мадам Белвина, была достаточно добра, чтобы приютить меня после того, как меня изгнали. Я охотно плачу за доброту своей верной службой вот уже более сорока лет.
— Стало быть, вы хорошо знаете бабушку? — Рейнальд довольно тактично ушёл от обсуждения крови; не хотел задевать сквиба напоминаниями о его прошлом или же себя — мыслями о родстве с прислугой, Итачи не знал. Впрочем, мотивы Рейнальда в данном случае его и не занимали: куда важнее было рассмотреть ответвления коридоров, закрытые двери, картины и зеркала. Внимательно за разговором следила Хината, и вот как раз она ничего не упустит. Может истолковать превратно, но ничего, Итачи её подкорректирует, когда они будут обсуждать.
«Что насчёт свободы, которую ты хотел ей дать?»
Итачи сосредоточенно уставился на портрет строгого мужчины с книгой в руке, мимо которого они проходили. Портрет, на удивление, не проводил его глазами, вовсе не выказал признаков жизни. Привыкший за время обитания в Хогвартсе к живым портретам Итачи нашёл это странным.
— Леди Бёрк почтила меня своим доверием — я служу ей уже много лет, — после паузы ответил Мариус, добавляя свой голос к мерному гулу шагов. Комфортно-тревожаще, тонизирующе — по вкусу Итачи, опасавшемуся неги расслабленности. — Однако же нет, я не могу сказать, что хорошо её знаю. Я выполняю свою работу, мастер Рейнальд, и лезть хозяйке в душу не является её частью.
— Да, конечно, я вас понимаю, — мигом откликнулся Рейнальд и посмотрел на Итачи и Хинату в поисках поддержки. Итачи проигнорировал, а вот Хината не преминула помочь:
— Стены выглядят очень старыми… вы не знаете, когда был построен замок?
— Во второй половине десятого века, мисс, точная дата утрачена, — ответил Мариус, заворачивая за очередной угол. За ним притаилась поскрипывавшая деревянная лестница, по которой они поднялись к одинокой двери на площадке — как предположил Итачи, входу в башню.
Рейнальд пригладил волосы, Хината оправила юбку. Итачи остался нейтрален, когда дворецкий отворил перед ними дверь и шагнул в сторону, пропуская внутрь.
Рейнальд вошёл первым, и Итачи, оставаясь позади него, получил возможность первым делом окинуть комнату цепким взглядом. Та в самом деле была башенной, круглой и навевала неприятные ассоциации с кабинетом директора Хогвартса: в точности так же была заставлена приборами, назначение коих Итачи не способен был даже предположить. Ветер скрипел закрытыми ставнями, и этот звук сплетался с тонким дребезжанием, звоном приборов на столах. Те, что не были уставлены аппаратами, занимали стопки книг, пергаментов, свечи в массивных подставках из бронзы. Под невысоким потолком раскинула едва не на всю комнату ветви огромная люстра, выполненная в форме лоз, в которых запутались желтоватые сферы, дававшие свет. Прилепленная к стене винтовая лестница уводила на верхние этажи башни.
— Добрый вечер… бабушка, — с лёгкой запинкой проговорил Рейнальд, и только тогда Итачи сосредоточил внимание на женщине, расположившейся в кресле за массивным письменным столом.
— Рейнальд, — проронила она, легко вскинув подбородок. — Подойди.
Рейнальд подчинился, тогда как Итачи и Хината предпочли не сдвигаться с места. Итачи рассматривал леди Бёрк: её закрытое тёмное платье с застёжкой-змеёй у горла, чёрные с проседью волосы, морщинистое надменное лицо. Когда Рейнальд приблизился к её столу, леди Бёрк поджала губы и почти незаметно отпрянула, её узловатые пальцы, носители многочисленных перстней и колец, принялись выстукивать на подлокотниках неспешный, гнетущий ритм.
— Ты вырос с нашей последней встречи.
— Четыре года прошло, — произнёс Рейнальд так тихо, что Итачи едва разобрал слова. Резко оробев, Мальсибер явно не решался посмотреть в глаза бабке — та хмыкнула и повернула голову к замершим на пороге шиноби.
— Кто твои компаньоны?
— Майкл Холмс и Хлоя Бенсон, — Рейнальд вздохнул почти с облегчением, даже попробовал улыбнуться. — Мы учимся на одном курсе, Майкл тоже слизеринец, как я…
— Мариус проводит вас всех в отведённые комнаты, — перебила его леди Бёрк. — Поговорим завтра.
— Да, конечно, как вам угодно, — залепетал Рейнальд и поспешил присоединиться к Итачи и Хинате.
Когда за ними затворилась дверь и башня леди Бёрк осталась позади, Итачи попытался перехватить взгляд сестры, но та смотрела на Рейнальда. Тот шагал вслед за дворецким, повесив голову, его плечи поникли.
— Здесь редко бывают гости, — произнёс Мариус, вновь ведший троицу по мрачным коридорам. — Большую часть дней леди Бёрк проводит в обществе книг и артефактов.
— Разумеется, я понимаю, — проговорил Рейнальд, не поднимая взгляд.
Хината догнала его и взяла за руку. Рейнальд вздрогнул, но сжал её ладонь — у Итачи непроизвольно дёрнулся уголок губ от этого вида. Как бы Итачи хотел, чтобы рядом с его сестрой остался кто-то сильный, способный позаботиться о ней самой, а не вечно полагающийся на её заботу.
Их проводили в крыло замка, казавшееся немного новей: стены были светлее и тоньше, окна — побольше, магия так сильно не давила на всё существо.
— Для вас уже приготовлено всё необходимое, — открыв двери трёх соседствующих комнат, сказал Мариус. — Ванная комната расположена чуть дальше по коридору, — он указал на соответствующую дверь. — Если что-то потребуется, пожалуйста, вызовите эльфа — у них есть доступ в эту часть замка.
— Спасибо, Мариус, — кивнул Рейнальд, отпустивший руку Хинаты, едва они остановились. — Что насчёт моего пса? Я бы предпочёл держать его в своей комнате.
— К сожалению, мастер Рейнальд, это невозможно. Ваш питомец будет перемещён в Мальсибер-холл — здесь нет места животным.
— Кхм… — Рейнальда новость явно не обрадовала, но заспорить он не решился. — Ладно, хорошо. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — Мариус поклонился ему, заметно менее глубоко — Итачи и Хинате, после чего удалился. Когда он свернул за угол — шаги всё ещё были слышны, неспешные, шаркающие, — Рейнальд повернулся к шиноби и вновь попытался выжать улыбку.
— Начало многообещающее, — заметил он с претензией на сарказм в голосе.
— Намного лучше, чем магловский приют, — ласково заверила его Хината и с напускным любопытством заглянула за ближайшую распахнутую дверь. — Как будем распределять комнаты?
— Выбирай ты первая, — сделал приглашающий жест Рейнальд, и Хината, кивнув, заглянула во все три спальни и выбрала приглянувшуюся. Так вышло — случайно или нарочно? — что понравилась ей та, что располагалась посередине. — Холмс?
— Не имею предпочтений, — пожал плечами Итачи и отошёл к той, что располагалась слева.
— Эльфы нас слушают, — заметил Рейнальд, заглянув в комнату, с которой остался. — Они переместили вещи.
— Вот как, — проронил Итачи и наконец поймал взгляд сестры. Она ответила ему спокойной улыбкой и мимолётным расширением глаз: приняла к сведению, учтёт.
— Спокойной ночи, — Рейнальд криво улыбнулся и скрылся в спальне.
Итачи и Хината тоже разошлись, отложив разговор на потом. Даже если слушать их будут постоянно, это не помешает коротко обсудить стратегию на ближайшие дни. Пусть даже придётся вести большую часть беседы без слов.
Комната, доставшаяся Итачи, оказалась не менее мрачной, чем остальной замок. Ставни были затворены, и Итачи не мог оценить, как далеко от земли окно и какие возможности по части побега оно предоставляет. Освещалось помещение свечами, вмещало в себя кровать, несколько тумбочек и шкафов, небольшой кофейный столик с софой у стены, стол рабочий под самым окном и мутное старинное зеркало.
Аккуратно раскладывая свои вещи, Итачи думал, что Хината неправа: магловский приют всё же лучше — куда менее опасен. В мире маглов почти ничто не могло навредить шиноби — здесь же, в этом замке, пропитанном старой магией и наверняка секретами, в обиталище неприветливой ведьмы, нужно держать ухо востро, спать вполглаза и держать в уме возможность отравления. Итачи не собирался оставаться здесь дольше недели, но отказаться совсем не мог. Рано или поздно Хината в любом случае попала бы в это место или иное подобное — Итачи должен сам оценить риски, сопряжённые с пребываниям в родовых гнёздах волшебников, и научить Хинату, как вести себя в таких местах.
«Ты невероятен».
Поджав губы, Итачи опустился на софу и прикрыл глаза, полностью погружаясь в свой внутренний мир. Призраки-тени в нём стали слишком громки в последние дни — требовалось заставить их замолчать, чтобы не мешали.
— Чего ты от меня хочешь?
— Я мёртв и уже давным-давно ничего не хочу, — напомнил Шисуи, неспешно прохаживаясь по спальне, которую Итачи уже начал воссоздавать в своём подсознании. Кусочки-детали интерьера и ощущений занимали свои места, ткали безукоризненную копию настоящего. — Моими устами говорит часть тебя.
— Как и любыми в этом мире, — Сасори сложил руки на груди и прислонился спиной к комоду под старинным зеркалом. — Ты сам решаешь, каким давать голос, а каким нет.
— Я не хочу давать голос никому из вас, — обронил Итачи, внимательно наблюдая за своими призраками. Почему явился Шисуи, он понимал — эта тень охотилась на него каждый раз, стоило Итачи ослабить ментальный контроль. Но зачем здесь Сасори?
— Есть разница между тем, чего ты хочешь и что тебе нужно, — сказал Шисуи, останавливаясь возле кровати.
— Ровно как и между тем, что ты признаёшь и нет, — проронил Сасори.
Итачи прикрыл глаза и устало потёр переносицу.
— Просветите?
— Ты признаёшься себе в желании позаботиться о Хинате… — начал Шисуи, закончил за него Сасори:
— …тогда как на самом деле хочешь контролировать её.
— Прекрасно. И что же мне нужно, по-вашему?
— Заботиться о ней.
— Контролировать её.
Итачи открыл глаза.
— Это не ответ.
— А ты сам его знаешь? — парировал Шисуи. — Мы — всего лишь части тебя.
— Раньше ты не стремился напоминать мне об этом через предложение, — почти огрызнулся Итачи; с трудом, но он признавался себе, что порой находил покой в общении с давно умершим единственным за жизнь другом.
— Раньше ты был другим, Итачи, — Шисуи подошёл к нему, присел на кофейный столик перед софой, где расположился Итачи. Сасори остался недвижим, только следил холодными карими глазами за Учихами. — Думай. Почему я стал чаще напоминать тебе, что нереален?
— Потому что я хочу сосредоточиться на актуальных проблемах и не тратить время на прошлое.
— Нет. Это то, что ты говоришь себе…
— …ради того, чтобы не переигрывать планы, — произнёс Сасори. — Ригидность планов — ключ к их краху.
Итачи это надоело.
— Какой частью меня ты являешься? — ощетинился он на тень кукловода, с которым так мало общался в реальности. — Зачем ты мне?
— Разбирайся сам, — бессердечно бросил Сасори и исчез.
Зато Шисуи наклонился вперёд.
— Послушай, Итачи, в чём-то он прав. Планы требуют корректировки. Иначе ты упускаешь важное.
— Я не упускаю ничего, — отрезал Итачи, вновь закрывая глаза и сосредотачиваясь. — Мой план действий оптимален в сложившейся ситуации. Ситуация изменится — я его пересмотрю. Но не раньше.
— Позже тебя не будет…
Итачи стиснул зубы и создал вокруг призрака Шисуи клетку, которую тут же забросил в глубины подсознания. В воссозданной спальне стало тихо — так же, как было в реальной, когда Итачи открыл глаза. Лишь ветер завывал за окном, трепал деревянные ставни.
***
Само собой, Рей не рассчитывал на совсем уж радушный приём и собственноручно испечённые бабушкой блинчики (МакКиннон рассказывала, её бабка всегда так делала к приезду внуков), однако и такой холодности не ожидал. При встрече вечером бабушка едва удостоила его взгляда, за завтраком не присоединилась. Без аппетита поглощая овсянку в компании Майкла и Хлои в полутёмной давящей столовой, Рей думал, что зря втянул их в эту затею. Сам-то он попросту прятался от отца — а вот ребята здесь просто так, без особого смысла подставляются под неприязненный взгляд леди Бёрк.
Вот интересно, приняла бы она Рея иначе, прибудь он в компании Гекаты и Эвана?
«С другой стороны, — подумал Рей, — уж лучше презрительный взгляд и игнорирование бабушки, чем лето в компании Гекаты и Эвана».
Он не имел ничего против Гекаты как таковой — всё же они выросли вместе, как до этого их отцы. А вот от одного вида Эвана Рея в последнее время мутило; он не хотел иметь ничего общего с Розье. Благо, подумалось, его никто и не станет заставлять общаться. Всё-таки отец всегда отзывался о семье Розье без приязни, скорей с возмущением…
Рей поймал себя на том, что рисует в точности такой же завтрак, как сейчас, только в Мальсибер-холле, где больше света и простора, вековой лес вокруг и охотничьи угодья, с улицы доносится ржание лошадей, лай собак. Где можно держать собственного пса вечно под боком, даже завтракая, даже занимаясь в библиотеке — главное, чтобы питомец вёл себя хорошо.
Что бы ответил отец, если бы ему Рей адресовал прошение позволить пригласить ребят в гости?..
«Нет! — помотал головой Рей. — Что сделано, то сделано!»
Это ведь так работает, верно: принял решение — не сомневайся, а разбирайся с последствиями?..
— Рейнальд? — окликнула Хлоя. — Чем предлагаешь заняться после еды?
— Ну… — ему не приходило никаких уведомлений, что леди Бёрк желает его или их всех видеть; следовательно, наверное, они свободны в поиске развлечений на свой вкус. — Я бы хотел пойти в библиотеку, она здесь, я слышал, фантастическая, — он неловко улыбнулся, проводя рукой по волосам. — Знаю, это не очень весело…
— В самый раз, — проговорил Майкл. Он выглядел откровенно невыспавшимся и, что удивительней, раздражённым. Рей нахмурился, Хлоя с беспокойством посмотрела на «брата», но так и не задала вопрос, который Рей ожидал услышать. По крайней мере, он сам в подобной ситуации однозначно получил бы его от Хлои. Они с Холмсом поссорились? Или у них свои договорённости: Холмс, скрытный, попросил не лезть ему в душу?..
С другой стороны, так больше внимания Хлои — Рею.
— Значит, так и поступим, — сказал он и вернулся к овсянке.
Огромным плюсом его новой компании являлось то, что Майкла и Хлою, как и его самого, более чем устраивали тихие посиделки в библиотеке. Никакого осточертевшего квиддича, сплетен и прогулок на улице с целью найти неудачливую зверюшку и превращать её лапки в вилки и ложки, наблюдая за тем, как бедолага пытается убежать. Розье этим промышлял, вдохновляя младшего братишку Гектора и Гекаты и мелкого Крауча… а ведь они в этом году пойдут в школу. Рей обречённо вздохнул: Слизеринвновь вскипит в новом учебном году. Внутрифакультетская война за резонность принижения маглокровок разгорится опять, и придётся выбирать сторону… нет, отстаивать свою позицию. Кто станет союзником Рея в этой войне? Майкл; может быть, Гектор и Ева; сомнительно — Рабастан и Эшли…
«Хлоя ведь начинает студсовет, — вспомнилось ему. — Как раз он может стать нашей баррикадой».
Студсовет Хогвартса — это, на взгляд Рея, была блестящая идея. Группа учеников разного возраста и с разных факультетов, объединённая общим делом, всегда на виду у профессоров, с выходом на директора и Попечительский совет — к таким никто не посмеет сунуться! От Хлои Рей знал, что в затее уже участвуют, помимо неё, Дэвида Поттера и Лиама Шелби — основателей, ещё Люпин и, скорее всего, Рабастан и Эшли. Также, Рей предполагал, всё закончится тем, что Хлоя втянет в проект Эванс — той однозначно нужно было чем-то отвлечься от семейных проблем. За Эванс потянется МакКиннон и, возможно, Снегг — не самые полезные участники, но могут пригодиться как дополнительные руки при подготовке к чему-нибудь. На самом деле, в студсовет стоило бы затащить старост, хотя бы Еву и Гектора, а ещё кого-нибудь из толковых когтевранцев со старших курсов…
Для себя Рей решил, что непременно вступит в организацию. А после встанет во главе какого-нибудь из её проектов и гордо посмотрит в глаза отца, когда будет презентовать проект перед Советом попечителей. Рей, конечно, хотел бы, чтобы отец гордился им просто так. Но раз его уважение нужно заслуживать — Рей это сделает. Только так в их семье можно получить право голоса.
Но сперва имело смысл попробовать насладиться каникулами. После завтрака Рей кликнул эльфа и приказал проводить их в библиотеку. Домовик на простой, казалось бы, приказ стушевался и пролепетал, что просит прощения, но обязан сперва спросить позволения у хозяйки. Скрывая раздражение и уязвлённость, Рей отпустил. Такими темпами Майкл и Хлоя начнут его считать совсем бесправным существом!
Однако на их лицах, пусть присмотрелся внимательно, Рей не увидел ни разочарования, ни ехидства, ни насмешки. Глядели они с пониманием, едва ли не одобрением. Задумавшись, Рей решил, что так-то эльф поступил верно: знания рода требуется охранять от посторонних. Вот только — кольнула досада — почему маглокровки поняли это быстрее его, чистокровного? Потому что он сам ослеплён желанием доказать свою важность, свой статус? Постановки себя впереди рода отец бы не одобрил.
«Что бы он вообще одобрил из последнего моего поведения?» — про себя вздохнул Рей. На счастье, вернулся домовик с позволением леди Бёрк, и ребята были сопровождены в хранилище знаний, наполнявшееся веками.
Библиотека замка влюбила Рея в себя. Безукоризненно организованная, разделённая на сектора, она располагалась в северной части замка с видом на горы и была оборудована уютными уединёнными нишами для долгих занятий. Здесь, подумалось Рею, он мог бы с удовольствием и пользой провести все каникулы. Судя по улыбке Хлои и чуть потеплевшему взгляду Майкла, ребята разделяли его восторг.
Они молча разбрелись в разные стороны. Рей довольно быстро нашёл секцию про зачарованное оружие и принялся с увлечением шерстить полки на предмет книг, которых не было в домашней библиотеке. С древних времён его род занимался изготовлением магического оружия, особенного мастерства достигнув в периоды войн против гоблинов; библиотека Мальсибер-холла имела немало трактатов на эту тему, но у артефакторов Бёрков могло найтись что-нибудь более редкое, уникальное — их коллекция книг банально больше. Рей и в самом деле обнаружил несколько интересных томиков и унёс их в одну из ниш для работы.
В той, весьма просторной, располагалось четыре стола и полдюжины стульев, отдельный столик с письменными принадлежностями и неживой портрет какого-то давно умершего Бёрка (давно — исходя из того, что Рей, знавший предков с обеих сторон до седьмого колена, понятия не имел, кем являлся данный джентльмен). К определённому сожалению, в закутке не было окон, и свет давали только люстра и свечи. Зато это же место уже облюбовал Холмс, сосредоточенно изучая написанный кем-то из Малфоев томик по ментальной магии.
— Всё ещё лучше магловского приюта, согласись? — попытался пошутить Рей.
— Сейчас — точно, — отрешённо кивнул Холмс, перелистывая страницу.
Когда он поглощён своим, бессмысленного его дёргать — Рей и не стал и устроился за соседним столом, обложившись книгами. Вскоре пришла Хлоя, в руках сжимая хороший сборник концептов по трансфигурации. Теперь Рей мог со всей ответственностью заявить, что каникулы удались.
Уйдя глубоко в чтение, он почти не слышал, как резко распахнулась дверь библиотеки. Но вот последовавшие за этим тяжёлые шаги привлекли внимание, и Рей поднял голову как раз в тот момент, когда его разъярённый отец влетел в прежде тихий-уютный закуток.
— Почему я должен узнавать у младшего Паркинсона, где ты ошиваешься?!
— Отец?! — Рей подскочил со стула, как ошпаренный. — Что ты здесь делаешь?!
— Что ты здесь делаешь? — потребовал он в ответ, и Рей потупился.
— Приехал погостить к бабушке…
— Которую едва знаешь?! — рявкнул отец; тут его горящий взгляд зацепился за Хлою и Майкла, высунувшегося из-за стопки книг. — Ты что, ещё и компаньонов с собой притащил?
Под взглядом Хлои Рей приосанился.
— Это мои друзья: Хлоя Бенсон и Майкл Холмс.
— Ты издеваешься? — с каким-то странным чувством проговорил отец. Рей вспыхнул:
— Вот и ничуть! — отец хмыкнул, и тут уже Рей взорвался: — Я прибыл погостить у бабушки в компании друзей! Именно так я и намерен провести большую часть лета! — и, не дожидаясь реакции, выбежал из библиотеки.
Только спустя пару коридоров он замедлил шаг, провёл ладонями по пылающему лицу, волосам. В момент, когда повысил голос на отца, ему не было страшно. Страшно стало постфактум.
— Рейнальд! — Хлоя нагнала его, мягко прихватила за рукав. — Ты в порядке?
— Более-менее, — Рей попытался выдавить улыбку, но попытка почти моментально обратилась в искренность — секунду спустя Рей уже хохотал, сложившись пополам и держась за живот.
Хлоя провела по его руке вверх, сжала плечо, глядя с таким прекрасным, честным беспокойством.
— Рейнальд…
— Рей, — разогнувшись, весело поправил он девушку. — Для близких я Рей, Хлоя. Я всё стеснялся тебе сказать — видимо, мне надо было дать кувалдой по голове, — он кивнул в сторону, откуда они прибежали, продолжая широко улыбаться.
Хлоя улыбнулась в ответ, однако сдержанно, встревоженно.
— Давай вернёмся?
— Вот ещё! — заложив руки за голову, ероша волосы на затылке, Рей развернулся на пятках и неторопливо направился в противоположную библиотеке сторону. Хлоя вздохнула и зашагала рядом с ним. — Не знаю, зачем отец явился, но прерывать поездку я не собираюсь.
— Не лучше ли спросить, почему он пришёл? Твой отец выглядел обеспокоенным…
— По-моему, только злым, — Рей сильней дёрнул себя за волосы; плечи сами собой словно заиндевели. — Я не хочу с ним разговаривать, когда он в таком состоянии. Такие беседы всегда заканчиваются дуэлью, а я никогда не могу у него выиграть.
— Разговор всегда лучше недомолвок.
— А дуэль куда лучше разговора, — Рей поджал губы. — Давай лучше пройдёмся. Твоё предположение, в какой стороне будут те самые артефакторные мастерские?
— Откуда бы мне знать? — отозвалась Хлоя без тени иронии.
Неопределённо хмыкнув, Рей продолжил идти, не разбирая дороги. Шагавшая рядом с ним Хлоя создавала восхитительную атмосферу спокойствия, поддержки, и Рей готов был идти так, рядом с ней бесконечно.
Разум зацепил движение на периферии зрения. Рей остановился, хмурясь, повернулся — и на долю мгновения потерял дар речи.
— Мама! — воскликнул он, едва голос вернулся.
Его мать легко приподняла уголки искусанных губ. Она стояла прямо за порогом ближайшей комнаты, укутанная в любимый зелёный плащ, собственноручно расшитый рунами, увитая цепочками-браслетами с амулетами, приспустившая на кончик носа круглые очки с синеватыми стёклами… Такая живая и близкая. Как будто и не было этих семи лет разлуки.
Мама улыбалась, но, как всегда, не спешила сделать первый шаг навстречу — Рей сам подался к ней, переступил порог.
Его объяла тьма, а за спиной соткалась стена из стекла.
Ловушка!
========== Глава 36. Семья. Часть 4 ==========
Бросив быстрый взгляд на Итачи и Мальсибера-старшего, Хината выбежала из библиотеки вслед за Рейнальдом. Итачи не стал догонять: Хинате не требовалась его помощь в успокоении парня; в его присутствии, наоборот, Рейнальд вернее бы попытался «проявить характер» и отказался от продолжения разговора с отцом. С Хинатой же притворяться бессмысленно, да и в целом некомфортно. Всё же Рейнальд не Итачи, чтобы уверенно противостоять обаянию заботы Хинаты.
По правде говоря, Итачи не ожидал от Рейнальда подобного яростного выступления. И где только весь этот огонь скрывался?.. Вспомнилось, что нечто подобное Итачи видел от Рейнальда во время расследования нападения на Хинату в начале весны.
Мальсибер-старший шагнул в сторону выхода, но остановил себя, крепко стиснул кулаки. Наблюдая за ним из-за томика по ментальной магии, Итачи отмечал попытки успокоиться и обдумать ситуацию, массивность линии его широких плеч и рук, основательность стойки, внушительный размер кулаков. Вспомнился Кисаме — Итачи поспешил прогнать мысль о напарнике, пока не услышал и его голос в голове, дающий советы, как жить. Нынче не до него.
Итачи мимолётно нырнул в воспоминания о дне почти год назад, когда впервые увидел Реджинальда Мальсибера. То было на заседании Совета попечителей Хогвартса, где Мальсибер не скрывал пренебрежения к словам Итачи, перешучивался с Трэверсом, а после требовал проявить уважение, когда Итачи отказался от их подачки-стипендии. «Высокомерный, самоуверенный, несдержанный — обыкновенный чистокровный», — заключил Итачи и вернулся к книге.
Прекратив сверлить взглядом дверь, Мальсибер-старший обрушился на него:
— Вот как, стало быть? В прошлом году отчитывал попечителей за отношение к маглокровкам как к домашним питомцам, а в этом стал компаньоном моего сына? Не лицемерно ли, мальчик?
— В чём, на ваш взгляд, заключено лицемерие? — уточнил Итачи, не оторвав взгляд от книги: это вовсе не требовалось, чтобы отслеживать все движения мага. — В отличие от вас, ваш сын проявляет к людям равное уважение независимо от статуса их магической крови.
— Моё уважение заслуживается поступками, а не разглагольствованиями о равности всех и вся!
Итачи безразлично пожал плечами, прекрасно зная, как сильно его непробиваемое спокойствие способно действовать на нервы рассерженного оппонента. Тем самым проверял Мальсибера-старшего; тот явно хотел излить на кого-то свой гнев, и Итачи рассчитывал с большей вероятностью на продолжение словесной атаки. Однако Мальсибер, поморщившись, молча сделал шаг прочь.
Что-то тихо щёлкнуло и низко загудело на пределе слышимости. Мальсибер замер. Итачи поднял голову и быстро огляделся. На первый взгляд, ничего не изменилось вокруг. Но звук…
Видимо, решив, что он собрался подняться, Мальсибер запретительно махнул рукой и напряжённо бросил:
— Первое правило родовых замков волшебников: услышал подозрительный звук и всё ещё жив — стой на месте и оценивай ситуацию.
Итачи не ответил, вновь осматривая рабочий закуток старинной библиотеки: оттенок света не изменился, как и расположение предметов, и портрет на стене всё так же недвижим…
Запустив руку в карман, Мальсибер извлёк плоский футляр, из которого на свет появились очки в массивной металлической оправе, испещрённой тонкими символами. Устроив их на носу, Мальсибер нахмурился и поджал губы — Итачи сделал вывод, что очки открыли ему нечто, не видное обычному глазу.
Не видное обычному глазу… Мысли метнулись к Хинате. Если Итачи и Мальсибер-старший в самом деле попали в ловушку, какова вероятность, что с Хинатой и Рейнальдом произошло то же?
Инстинкты кричали: найти, защитить! Разум пытался их осадить, но липкое чувство страха уже начало его сковывать. А ведь Итачи с самого начала знал, что эта поездка — плохая идея! Не стоило потакать сестре, лучше было настоять на возвращении в магловские приюты…
Усилием воли Итачи обрубил эти мысли, закрылся от них, как от призраков в своей голове. Он не сможет помочь Хинате, если будет бояться и рассуждать о несбыточном. Нужно найти её как можно скорей.
— Что вы видите? — спросил Итачи требовательно, тоном давая понять, что не согласится на неведение.
— Ничего хорошего, — бросил в ответ Мальсибер, рассматривая что-то на стене в устье, где рабочая ниша соединялась с библиотекой. Повернув голову, оглядел стену ровно напротив.
— Что именно, мистер Мальсибер?
— Как можно было так просто попасться?.. — процедил тот скорее для себя и выплюнул, кривясь от досады и злости: — Два зачарованных зеркала напротив друг друга. Чтобы выйти отсюда в основную часть библиотеки, нужно пройти между ними.
— Зеркала? — Итачи мимолётно нахмурился и поглядел туда же, куда глядел Мальсибер. Обычный серый камень стен с обеих сторон… иллюзия? Убедившись, что маг не смотрит в его сторону, Итачи мимолётно активировал и тут же погасил Шаринган — доли секунды хватило, чтобы уловить большие скопления энергии в означенных местах. В самом деле иллюзия.
Теперь и Итачи коротко захлестнула волна досады на собственную недальновидность. Сам себя загнал в западню без окон и с единственным выходом, пролегающим, как оказалось, между зачарованными зеркалами. Когда его стало так легко подкупить уютом уединённого закутка с интересными книгами?..
Итачи тряхнул головой и серьёзно спросил:
— Здесь есть другие ловушки?
— Одной более чем достаточно, — процедил Мальсибер, всё ещё изучавший скрытые от невооружённого взгляда иллюзией зеркала. Не поверив ему, Итачи за спиной мага осмотрел пространство Шаринганом, однако дополнительных ловушек в самом деле не обнаружил; поднялся и подошёл к Мальсиберу.
— Полагаю, велика вероятность, что Хлоя и Рейнальд могут находиться в схожей ситуации.
— Какая догадливость! — огрызнулся Мальсибер и выхватил палочку: резко и чётко, как сам Итачи выхватил бы кунай. Короткий взмах — яркий луч сорвался с кончика, устремился в основную секцию библиотеки… и исчез, не долетев до неё. — Ага, — кивнул сам себе Мальсибер и следом наколдовал из подсвечника на ближайшем столе голубя. Взяв его широкой ладонью, Мальсибер бросил птицу в сторону прохода между зеркал — голубь успел трепетно взмахнуть пару раз крыльями, но затем рухнул на пол, словно каменный.
Палочка в руке Мальсибера дрогнула.
— Зеркала подвергают то, что пытается пройти между ними, оцепенению и поглощают заклинания? — вслух сделал Итачи вывод из увиденного. Ему было нужно, чтобы Мальсибер делился собственными знаниями и наблюдениями. Так у них больше шансов выбраться и найти Хинату и Рейнальда до того, как с ними случится что-то непоправимое. Вот только станет ли чистокровный делиться с грязнокровкой в три раза младше себя? — Два зеркала напротив друг друга — для создания зоны поражения также по бокам от каждого зеркала, чтобы нельзя было подойти к ним близко и повредить?
— Да, — Мальсибер наконец повернулся, опустил на него взгляд, в котором теперь было не только раздражение. Итачи удовлетворила динамика, и он протянул руку.
— Вы позволите?
Мальсибер поджал губы, но всё же отдал ему свои очки. Надев их, Итачи в первый момент удивлённо расширил глаза: чёткость и детальность картинки мира были едва ли не сравнимы с даваемыми Шаринганом, а магия виделась так чётко, словно была мазками яркой краски на холсте умелого художника. Таких мазков было много в пределах видения, но самые большие и яркие — на стенах, стерегущих проход. Итачи сфокусировался на них, и очки-артефакт отфильтровали иллюзию, предоставив обзор на два идентичных зеркала, протянувшихся от пола до самого потолка. Зеркала были заключены в чёрные рамы, представлявшие собой переплетение вырезанных из дерева змей. На дальних от Итачи краях рам примерно в полутора метрах от пола эти змеи соединялись, образуя уплотнения в виде уродливых женских голов.
Мальсибер жестом потребовал вернуть очки, и Итачи подчинился, задумался, переваривая полученную от зрения информацию. Той однозначно было мало для составления плана.
— Как именно действуют данные зеркала?
— У меня нет времени читать тебе лекцию по артефакторике, — бросил Мальсибер. Итачи помрачнел и серьёзно заметил:
— А у меня нет времени доказывать вам свои способности. Как времени может не быть и у моей сестры и вашего сына.
Это прошибло Мальсибера, но не откровением — жестоким напоминанием. Итачи подумалось, что, вероятнее всего, как раз из-за ожидания подобного развития событий маг пришёл за сыном в этот замок.
— Когда зеркала активированы, всё, отражённое в них, попадает под воздействие, — проговорил Мальсибер. — Их размер специально таков, чтобы ни сверху, ни снизу обогнуть их было нельзя. Окон тут нет, стены замка слишком прочны, и единственный проход — между зеркал. Ты верно вывел их действие: магия поглощается, живое обращается в камень.
— Однако трансфигурированное они развоплотить не способны, — уточнил Итачи, вспомнив про голубя.
— Это слишком сложный слой зачарования, легко вступающий в конфликт с другими, — выплюнул Мальсибер как общеизвестный факт, но, видя спокойный интерес Итачи, всё же добавил: — Чары для трансфигурации слишком разнообразны, следовательно, имеют слишком отличающиеся ключи для расшифровки и обратного превращения. Магия, способная разобраться со всеми ними, слишком громоздка, а на меньшее, чем дешифровка всего, и размениваться не стоит. Почитаешь про гринготтскую «Гибель воров».
Итачи кивнул, про себя отмечая, что Мальсибер даже не рассматривает возможность не выбраться из капкана.
— Как мы можем дезактивировать зеркала?
— Дезактивировать — никак, такое заклинание нельзя вывести, нужно попросту знать. Единственный способ выбраться — разрушить зеркала, — Мальсибер поправил очки и сделал шаг вперёд, прищурился. Он продолжил говорить, и вновь непонятно было, обращался он к себе или всё же к Итачи: — Надписи на раме. Это заклинание на древнегреческом. Если нарушить его целостность в связующем звене, артефакт прекратит работу. Связующее звено — голова на раме.
— Вот как, — Итачи прикрыл глаза, прикидывая варианты действий. Мозг пустился в молниеносный анализ, ведь каждая секунда была на счету. Стены не разрушить… магию зеркала поглощают… трансфигурированное, если не живо, не подвержено их влиянию…
Достав волшебную палочку, Итачи превратил перо в косу с длинным древком. Мальсибер посмотрел на него с непониманием и удивлением.
— Я должен попросить ваши очки, — произнёс Итачи; взяв косу в руку, он покрутил её, осязая вес и динамику. Вышло недурно, но лезвие оказалось тяжеловатым и при необходимом Итачи хвате так и норовило утянуть вниз. Это стоило учитывать при расчёте удара.
— Что ты намерен делать? — потребовал Мальсибер.
— Если сталь войдёт в раму, вязь заклинания будет физически нарушена, — ответил Итачи и серьёзно посмотрел на Мальсибера. — Однако для того, чтобы осуществить удар, мне требуются ваши очки.
Мальсибер смерил косу в его руках оценивающим взглядом.
— Хорошая идея, — одобрил он и, приблизившись, сжал пальцы на древке. — Но лучше это сделаю я.
Первым порывом было вырвать оружие и действовать самому. Впрочем, Итачи его загасил: у Мальсибера длиннее и, судя по контуру мышц, проступающему под мантией, сильнее руки, ему будет проще нанести точный удар. Разжав пальцы, Итачи отступил на шаг и приготовился внимательно следить за действиями волшебника.
Тот приноровился к оружию почти так же, как Итачи приноравливался минуту назад. У него был выбор между зеркалами слева и справа, и Мальсибер выбрал левое. Итачи отступил так, чтобы не мешать замаху — Мальсибер оценил это негромким хмыканьем и поднял косу, завёл назад и нанёс параллельный земле удар.
Лезвие врезалось в воздух перед стеной — скрытую иллюзией раму и с неприятным скрежетом отскочило. Приглушённый низкий гул, возникший после активации зеркал, стал чуть громче.
— Как я и думал, — пробормотал Мальсибер. Итачи выжидательно уставился на волшебника. — Поверхность зеркала защищена от повреждений.
— Каковы методы уничтожения этой защиты? — собранно спросил Итачи.
Мальсибер бросил на него долгий взгляд, в котором оценка смешалась с вопросами, но их маг не собирался задавать. Возможно, только сейчас, ведь не время и не место для пустых разговоров. Итачи устраивало то, что его внимание было, пусть тяжёлым, в то же время лишённым неприязни.
— Самый быстрый и простой в любой ситуации — Адское пламя. Однако, во-первых, мы не знаем, как сам артефакт отреагирует на такое воздействие: некоторые взрываются. Во-вторых, — он сделал скупой жест в сторону шкафов с книгами, — кощунственно выпускать Адское пламя в этом месте.
«Ценит книги выше собственной жизни и жизни сына?..»
— Специалисты используют сильные алхимические кислоты, — продолжал тем временем Мальсибер, разговаривая уже больше с собой, проговаривая то, что выуживал с задворков памяти. — Было что-то ещё… ты же мне говорила…
Он замолчал, задумавшись. Не отвлекая, Итачи сосредоточился на собственных воспоминаниях, быстро перебирал их, стараясь найти хоть какие-то сведения о магических зеркалах и артефактах вообще. К сожалению, он почти ничего не читал о них, только раз или два натыкался на обрывочные сведения, когда перед прошлым Рождеством искал способ зачаровать очки для Хинаты.
Хината… Впервые в жизни Итачи пожалел, что не обладает Бьякуганом: не способен найти сестру и убедиться для начала хоть с расстояния, что с нею всё хорошо.
«Забота…» — шепнуло подсознание голосом Шисуи.
«Контроль», — холодно парировал призрак Сасори.
«Доверься!» — требовательно и отчаянно крикнул Саске, и Итачи вздрогнул всем телом.
А Мальсибер тем временем смежил веки, помассировал глаза и брови; он хмурился и старательно что-то вспоминал.
— Луна, — вдруг проговорил он. — В артефакторике зеркала ассоциированы с Луной, она имеет над ними силу, — он распахнул глаза и посмотрел на острие косы. — Металл Луны — серебро, руна — беркана, в древнегреческом алфавите она соответствует бете… — Мальсибер кивнул сам себе и отошёл к ближайшему столу.
Итачи последовал за ним, наблюдая. Мальсибер опустил косу на стол, притянул поближе пепельницу и наложил некие чары на её стенки, после чего вынул из галстука серебряную булавку с навершием в форме кузнечного молота. Опустив её в укреплённую пепельницу, Мальсибер чарами расплавил булавку, после чего взял косу и обмакнул кончик лезвия. Достав из голенища сапога нож, он растянул им не остывшее ещё серебро тонким слоем по превращённой стали, примеряясь и после каждого движения проверяя, на какой из сторон косы серебра больше. Когда покрытие было равномерно распределено на пару сантиметров, Мальсибер всё тем же ножом вырезал на постепенно застывающем серебре мелкий символ: Итачи предположил, ту самую бету, о которой маг говорил ранее.
Закончив, Мальсибер на пробу прокрутил косу в руке и кивнул сам себе, вновь занял позицию для удара. Итачи остался стоять у стола, наблюдая. Мальсибер замахнулся.
Лезвие попало в цель — и на этот раз не отскочило, а воткнулось в воздух. Мимолётно активировав Шаринган, Итачи заметил рябь магии, прошедшую по иллюзии.
Трансфигурировав из пера голубя, Мальсибер выпустил его в сторону зеркал. Голубь без проблем миновал опасную зону и забился под потолком.
***
— Мама!
Возглас Рейнальда заставил Хинату удивлённо замереть: юноша уставился в висевшее на стене, мимо которой они проходили, зеркало с восторгом и радостью, боязнью поверить. Прежде чем Хината успела хотя бы окликнуть его, Рейнальд бросился к зеркалу — и вошёл в него, исчез без звука и следа.
Хината вздрогнула и медленно приблизилась, осторожно заглянула в зеркало. Стоило ей оказаться, как прежде Рейнальду, точно посередине изображения, то поплыло и тут же соткалось в образы, от вида которых у Хинаты ухнуло сердце.
Ханаби… Неджи… Отец…
Они трое стояли так близко, улыбались каждый в своей манере, а сестрёнка раскинула руки, приглашая в объятие. Хината стиснула зубы и зажмурилась, нервно сглатывая подступивший к горлу ком, отгоняя слёзы.
«Бьякуган».
Родное додзюцу спасло от сомнений, обличив ложь улыбчивых образов. Те были не более чем иллюзией, которую ткало коварное зеркало. В его глубине, за толстым слоем магии Хината смутно различала фигуру мечущегося Рея.
Что делать? Хината осмотрелась: поблизости никого не было; Итачи и мистер Мальсибер всё ещё находились в библиотеке и разговаривали; Мариус и леди Бёрк были в той же башне, что и накануне вечером; эльфов в округе не наблюдалось. Дезактивировав Бьякуган, Хината попробовала их позвать, но домовики не явились.
Как поступить? В прошлом Хината бы сотворила клона и отправила за подмогой, а сама осталась с попавшим в ловушку товарищем. Сейчас позволить себе подобное она не могла. Побежать за помощью и оставить Рея одного? А к кому бежать? К его бабушке, леди Бёрк?..
Сопоставляя теперешнюю ситуацию с поведением старой женщины накануне, Хината пришла к выводу: не стоит. Ещё прошлым вечером Хинату неприятно поразило, с каким отвращением леди Бёрк глядела на внука. Если присовокупить ко всему страх, с которым отец Рея явился за ним в этот замок…
Хината вновь обратила взгляд в библиотеку, на Итачи и мистера Мальсибера, и поняла: они не просто разговаривают, а рассматривают сгустки магии на стенах, отрезавшие их от выхода. «Они тоже в ловушке!»
Дыхание участилось, задрожали руки, но Хината волевым усилием заставила себя дышать ровнее и глубже, борясь с подступающей паникой. Паниковать — нельзя. Только не когда союзники в западне, территория принадлежит врагу с непонятными мотивами, а товарищ рядом с ней в ловушке и, судя по хаотичным движениям в зазеркалье, либо уже сорвался, либо близок к истерике.
Старый замок был насмешливо тих, этим ещё сильнее давя на нервы.
«Думай!» — приказала себе Хината, стараясь отрешиться от страха за жизни близких. Она вряд ли сможет своим присутствием повысить шансы Итачи выбраться из западни: брат куда умнее её, а мистер Мальсибер наверняка сведущ в магии. Кроме того…
Она не может бросить друга в таком состоянии.
Хината подошла ближе к зеркалу, на пробу коснулась палочкой его отражающей поверхности. Зеркало не поддалось. Тогда Хината дотронулась до отражения мизинцем левой руки — и тот мягко погрузился внутрь, почти неосязаемо миновал барьер. Однако, попытавшись извлечь его, Хината столкнулась с проблемой: палец намертво увязал в магии, стоило ей попытаться достать его; движение было возможно только вперёд.
За палец вдруг ухватились и рывком потянули — так резко и сильно, что Хината остановила движение только когда рука окунулась в зеркало по запястье. Ладонь обхватили влажные дрожащие пальцы, и Хината почувствовала на своей руке горячие слёзы.
За завесой магии Бьякуган различал смутный силуэт Рея, вцепившегося в её руку, как утопающий в соломинку.
Сердце наполнилось сочувствием, поглотившим мелькнувшую было досаду на потерю конечности. Вздохнув, смиряясь с положением вещей, Хината осторожно вывела пальцы из нервной хватки Рея, ловко перехватила его руку и перевернула ладонью к себе, ногтем начертила по букве: «Не бойся. Я с тобой».
Рей вцепился в её пальцы и прижался мокрой от слёз щекой.
***
Разрушив для верности работу и второго зеркала, перестраховки ради ещё дважды проверив, что опасности артефакты более не представляют, Итачи и Мальсибер-старший вышли в основную часть библиотеки, а оттуда — в коридор. Пусть и хотелось обоим, торопиться было нельзя: везде могла крыться опасность, и шагали вынужденные напарники медленно, Мальсибер внимательно осматривался по сторонам через зачарованные очки.
Ступая за ним след в след, Итачи старался отогнать нервозность: прошло немало времени, и раз Хината всё ещё не вернула Рейнальда в библиотеку, это с большой долей вероятности означало, что они тоже попали в ловушку. Итачи цинично надеялся, что угодил в неприятности только Рейнальд, а Хината, добрая душа, осталась с ним, пытаясь помочь или успокоить парня, рассчитывая, что Итачи вскоре их найдёт.
Немаловажным вопросом было, почему они вовсе оказались в данной ситуации.
— Мистер Мальсибер?
— Что?
— Ловушка, в которую попали мы, — проверка сил или нападение всерьёз?
Ответа не последовало: Мальсибер напрягся, крепче стиснул палочку и заскрежетал зубами, но продолжил упорное движение вперёд.
— Моя сестра в той же опасности, что и ваш сын, — напомнил Итачи. — Мне нужно знать, с чем мы столкнулись.
Мальсибер остановился, оглянулся через плечо: оценивал, сомневался, продолжал не доверять.
— Ты взрослее многих взрослых, Майкл Холмс, — вдруг хмыкнул Мальсибер со странным чувством.
«Осторожно, ярлык!» — шепнул в подсказку Шисуи.
«Ригидность суждений — проблема», — насмешливо добавил Сасори.
Два вывода сделал Итачи. Первый: ему критически необходимо навести порядок в своей голове. Второй: до сего момента он действительно оценивал все действия старшего Мальсибера согласно ярлыку чистокровного, члена того нелепого и безосновательно напыщенного Совета попечителей, который Итачи счёл не лишним осадить прошлым августом.
«Правильный чистокровный», — произнёс в его голове голос Рейнальда.
Рейнальд не мог додуматься до этого сам — значит, подобрал у отца, своего единственного в отсутствие матери и других близких родственников авторитетного взрослого. Правильные чистокровные, по словам Рейнальда, заботились о мире магии, не делали различий между мужчинами и женщинами, высоко ставили честь и долг.
С такой же оценкой, как сейчас старший Мальсибер, на Итачи вот уже два года смотрели Ева Флинт и Гектор Паркинсон.
— Я должен защищать то, что мне дорого, — уверенно произнёс Итачи. — Я приложу для этого все усилия и пожертвую жизнью, если придётся.
По хмурому лицу Мальсибера пробежала тень одобрения.
— Это не потребуется, не волнуйся. Мы найдём Рея и девочку. Кроме того, — Мальсибер вновь отвернулся и сдвинулся с места, проверяя путь на наличие ловушек, — я бы не сунулся в это место без прикрытия.
***
«Спасибо», — начертил Рей дрожащим пальцем у неё на ладони.
Не прекращая осматриваться, Хината перехватила его руку и мягко написала:
«Бабушка проверяет тебя?»
Заминка. Хината увидела, как мистер Мальсибер взял у Итачи наколдованную косу. Мариус покинул башню леди Бёрк.
«Не знаю… Надеюсь».
Надеется, потому что альтернатива ужасна. Альтернатива — желание леди Бёрк избавиться от внука.
Хината задумалась: почему? Почему старая женщина могла так поступить с родным человеком? Мыслей не было, и Хината попыталась представить, что смогло бы её саму заставить поднять руку на, скажем, дедушку. На ум шли всего две вещи: предательство клана и селения. Но ничего подобного преданности Конохе в этом мире у людей не было, а род Бёрк Рей не мог предать, так как не являлся его частью. Что же тогда? Мог ли Рей расплачиваться за некие грехи отца или матери?..
«Отец запрещал мне с ней видеться», — написал Рей у неё на ладони, его рука уже почти не тряслась.
Хината ухватилась за это.
«Знаешь причину?»
«Нет. Может, связано с мамой».
Хината нежно погладила его руку, прежде чем написать:
«Почему она ушла?»
Снова долгая пауза. В библиотеке мистер Мальсибер проводил некие манипуляции над косой. В комнате с камином всколыхнулась магия, пропуская в замок одного за одним троих людей. Мариус шаркал, прихрамывая, всего в нескольких коридорах от Хинаты и Рея, направлялся именно к ним.
Хината оторвала верхнюю пуговицу самодельной блузки и положила на предплечье погружённой в зеркало руки. Достала волшебную палочку и, сосредоточившись и очень постаравшись, превратила пуговицу в кунай.
Волшебная палочка вернулась в глубокий карман юбки, кунай занял положенное место, уверенно зажатый между похолодевшими пальцами. Хината будет защищать: самоотверженно и бескомпромиссно, как и всегда.
Левой ладони коснулся палец Рея.
«Теперь уже и не знаю…»
***
Внимательно прислушивавшийся к каждому шороху Итачи первым учуял приближение.
— Позади нас, — коротко окликнул он Мальсибера, остановившись. — Трое.
Мальсибер резко замер, развернулся слитным движением и поднял выше палочку, которую не выпускал из руки с тех пор, как они выбрались из библиотеки.
Почти две минуты прошли в томительном ожидании, в нарастании гула чужих шагов. Теперь и Мальсибер мог услышать их, и Итачи видел в его взгляде, в стойке одновременно надежду и готовность ко всему.
Из-за поворота коридора вышли три мага.
— Редж! — воскликнул один из них, нервно взмахивая руками. Итачи узнал его: Энтони Трэверс, член Попечительского совета. Рядом с ним хватался за сердце и качал головой Эдвард Паркинсон из той же организации. Третьего волшебника Итачи не знал.
«Это и есть его прикрытие?» — Итачи бросил взгляд на Мальсибера и с потрясающей однозначностью прочёл на его лице желание схватиться за голову. Так порой выглядела Роксана Вуд, когда её подотчётные гриффиндорцы творили дичь.
— Какого Мордреда вы здесь?!
— Ах, ну что ты кричишь? — поморщился Паркинсон, а Трэверс возмутился:
— Ты сам сказал прийти, если не вернёшься через полчаса!
— Я сказал вызвать Правопорядок, идиоты!
— Я из Правопорядка, мистер Мальсибер, — подал голос третий маг, намного более молодой, чем Паркинсон и Трэверс, имевший на лацкане мантии значок, привлёкший внимание холодно наблюдавшего за этим цирком Итачи.
— Пользы от тебя никакой, Киллиан, — отмахнулся Мальсибер и всё-таки схватился за голову: зарылся пальцами в волосы, с силой сжал. — Вашу ж…
— Это ещё кто с тобой? — Паркинсон подозрительно поглядел на Итачи, наморщил лоб, будто пытался что-то припомнить. По всей видимости, ему удалось. — Оу…
— Мистер Мальсибер, так в чём, собственно, дело? — обходительно уточнил Киллиан. — Мистер Паркинсон и мистер Трэверс лишь сказали мне, что требуется навестить замок леди Бёрк…
— Навестить? — перебил его Мальсибер и раздражённо уставился на коллег по совету.
— А как стоило назвать эту прогулку? — деликатно уточнил Паркинсон.
Мальсибер махнул рукой и развернулся, вновь направился вглубь замка. Итачи молча последовал за ним, а следом потянулось и горе-прикрытие.
«Скучаете по мне, Итачи-сан?» — едко уточнил Кисаме из подсознания.
Они миновали коридор.
— Мистер Мальсибер?..
— Замолчи, Флинт, — огрызнулся Мальсибер, и Итачи наконец осознал, кто этот молодой маг: старший брат Евы, сотрудник Отдела правопорядка. — Ты хотя бы можешь дать сигнал в Министерство, если подвергнешься нападению?
— Конечно могу!
— И то радует, — зло бросил Мальсибер и более ни на какие оклики не обращал внимания. Вперёд его гнало желание воссоединиться с сыном, и Итачи как никто его понимал. Впрочем, сам, как и Мальсибер, сохранял предельную бдительность в ожидании угрозы. Того же не мог сказать о других спутниках.
***
Хината видела, как Итачи и мистер Мальсибер объединились с ещё тремя волшебниками. Мариус был совсем близко. Хината погасила Бьякуган.
«Кто-то идёт», — быстро написала она Рею и повернулась к вывернувшему из-за угла сквибу.
Его взгляд и меч на поясе ей совсем не понравились.
— Мистер Мариус! — по возможности наивно и невинно воскликнула Хината, пряча за спиной кунай. — Пожалуйста, помогите нам! Рейнальд угодил в зеркало, и мы не знаем, как его оттуда вытащить!
Мариус остановился в пяти метрах от неё, оглядел всю сцену. Его губы исказила неприятная ухмылка.
— Его и не нужно вытаскивать, девочка, — ответил он. — Леди Бёрк предпочтёт, чтобы щенок сдох от голода внутри зеркала.
Напоказ Хината вздрогнула.
— О чём вы?..
— Он мешает хозяйке, как и человек, что осквернил мисс Мору, — Мариус медленно извлёк из ножен на поясе меч, и по хвату Хината поняла: сквиб прекрасно знает, как пользоваться оружием. Он приблизился, прихрамывая на левую ногу, и занёс меч над Хинатой.
Она ускользнула из-под удара — сорвала удивлённый вздох врага — и стремительно развернулась, выставляя перед грудью кунай. Увязшей в зеркале руки касались пальцы Рея, что-то писали — у Хинаты не было времени разбирать, она лишь крепко стиснула ладонь друга.
Защитит! Не даст навредить!
Поблизости сверкнула вспышка, и в следующий момент Мариуса отбросило прочь, поток магии растрепал волосы Хинаты. Она обернулась — и увидела женщину в зелёном плаще, угрожающе скалящуюся.
— Мисс Мора! — выдохнул рухнувший на пол сквиб на грани паники.
— Сейчас миссис Мальсибер, — женщина вскинула палочку. — А ну прочь!
***
Когда невдалеке громыхнуло, Итачи стоило труда не сорваться в бег. Мальсибер дёрнулся с тем же чувством, что и он, но махнул рукой, когда нервный Трэверс попытался ускориться.
— Нет! Тут могут быть ловушки.
— Я всё ещё не понимаю, — проговорил Киллиан Флинт, — почему вы считаете, что леди Бёрк…
— Эта старая карга желает моей смерти с пятьдесят восьмого, — рыкнул Мальсибер, насилу удерживая себя от того, чтобы рвануть на звук. Мальсибер, казалось, полностью забыл о том, что с ними маглорождённый — или уже принял Итачи за своего.
Паркинсон округлил меланхоличные глаза.
— А Рей?..
— Как ты, блядь, думаешь, Эдди, кого мы ищем?!
Трэверс ойкнул, а Паркинсон, прикрыв рот ладонью, пробормотал:
— Ох, я надеюсь, с мальчиком всё в порядке…
«Он в самом деле переживает за сына, — отметил про себя Итачи, глядя на старшего Мальсибера. — А Рейнальд — глупец, раз не замечает этого».
«Он — подросток, — язвительно протянул в голове призрак Сасори. Мимолётно всплыла сцена: Кисаме принялся иронизировать над попытками Дейдары превзойти Итачи после насильственного принятия в Акацуки. — Подростки — недальновидные и мнительные идиоты».
«Я бы сказал, это звучит иронично», — хмыкнул Кисаме, обводя демонстративным взглядом почти детское кукольное лицо выбравшегося из Хируко Сасори.
«Не все подростки глупы», — сказал тогда Итачи, чтобы сгладить назревавший конфликт.
«Но и далеко не все рождены гениями», — бросил ему Сасори с абсолютно не трактуемой улыбкой.
Итачи отчаянно нужны были долгие медитации. Но сначала: спасти сестру.
— Мне кажется, мы ведём поиск нерационально, — вновь подал голос Киллиан Флинт. — Гоменум ревелио!
Волна неизвестной магии прошла через успевшего лишь дёрнуться Итачи и укатилась дальше по коридору, высекая по стенам золотистые искры.
Судя по удивлённому сопению Флинта, заклинание должно было сработать вовсе не так. Мальсибер замер, и Итачи остановился чуть позади него, украдкой ловя и повторяя все движения мага. Отвратительным контрастом с его мрачным напряжением Трэверс истерично воскликнул:
— Ты с ума сошёл, Киллиан?! В таких местах нельзя использовать поисковые чары! Ты привлёк к нам внимание!
— У Министерства нет политики прятаться от чистокровных в их собственных домах, мистер Трэверс, — кисло уточнил Киллиан, и Трэверс взвизгнул:
— Мы не на министерском визите, если ты ещё не заметил!.. Паркинсон, зачем ты его притащил?!
— Я разве виноват, что именно на его сестре мой Гектор хочет жениться, а других связей в Правопорядке у меня нет?
— Были бы у меня дети, я бы тщательней выбирал!..
— Заткнитесь, — отчеканил Мальсибер, внимательно вглядывавшийся в ближайшее ответвление коридора.
— Что-то приближается, — молвил Итачи, услышав свистящие звуки, не производимые их группой.
Трэверс, Паркинсон и Флинт посмотрели на него удивлённо, как если бы статуя вдруг начала говорить. Мальсибер просто кивнул и приготовился отражать удар.
***
— А нупрочь!
Мариус отпрянул, отполз спиной вперёд к стене, дрожа, позабыв о мече. Женщина в зелёном плаще с золотым шитьём — Мора, миссис Мальсибер — ещё раз зыркнула на него с предупреждением и приблизилась к Хинате. Она казалась уверенной и надёжной, но Хината не спешила обманываться и опускать кунай.
Миссис Мальсибер поправила очки с синеватыми стёклами, посмотрела на Хинату и зеркало через них; её пухлые губы задрожали.
— Деточка, какого Крампуса ты сунула руку в артефакт? — говорила она с Хинатой, но глядела туда, где, Хината знала благодаря Бьякугану, был заточён Рей.
— Чтобы поддержать друга, миссис Мальсибер.
Настороженно и с оглядкой Мариус пополз прочь. Хината заметила, но миссис Мальсибер не обратила внимания: подошла к зеркалу, коснулась ладонью рамы и, направив палочку, зашептала что-то, прикрыв глаза. Артефакт низко загудел, сиреневые искры заметались по его раме, пока, наконец, не собрались в единый шар под ладонью миссис Мальсибер и не погасли.
— Достань руку.
По спине пробежали мурашки, но Хината послушалась и без сопротивления со стороны зеркала вытянула из его недр левую руку. Следом показался и всё ещё сжимавший пальцы Хинаты Рей: встревоженный, с припухшими глазами, ошарашенный.
— Хлоя! — воскликнул он и порывисто прижал её к себе. Хината осторожно погладила его по волосам, не торопясь говорить, давая ему время отойти от шока.
Ничего не говорила и миссис Мальсибер, просто рассматривала Хинату и Рея, легко опираясь ладонью на зеркало. В юности, вероятно, эта женщина была очень красива, подумала Хината: невысокая, с прекрасной осанкой, казавшаяся хрупкой из-за объёмного плаща и уймы цепочек-подвесок на шее, с густыми волосами, чуть вьющимися на кончиках, выразительными голубыми глазами в обрамлении тёмных ресниц… Сейчас вокруг них залегали глубокие тени от постоянного недосыпа, чувственные губы были искусаны до крови и безобразных корок, а висок и бровь пропахал длинный относительно свежий шрам, расширявшийся на высоком лбу, перечёркивая ранние морщины. Неуважение, конечно, но Хинату так и тянуло сравнить миссис Мальсибер со старшими куноичи: возможно, с Куренай-сенсей, но скорее даже с подругой наставницы, беспокойной и порывистой Анко-сан. Однако Хината знала: это исходит из желания довериться, положиться на другого, а потому не торопилась поддаваться очарованию собственных фантазий.
Рей тем временем осознал, что они не одни. Отпустив Хинату, он повернулся — и уставился на женщину, как на призрака. Та слабо улыбнулась.
— Привет, малыш.
— Мама?.. — пробормотал Рей со страхом и болезненным недоверием. Женщина уловила его; подцепив пальцами, затянутыми в кожу перчатки, одну из своих цепочек, подняла болтавшийся на ней амулет на уровень лица и что-то шепнула. Рей ойкнул, когда синий камень в кольце на его мизинце мягко замигал в ответ на блеск похожего камня в её амулете.
И Рей бросился матери на шею. Миссис Мальсибер вздрогнула, неловко обняла его в ответ.
Хината замерла в стороне, не смея встревать, всё так же сжимая в руке кунай и следя краем глаза за Мариусом, уже почти скрывшимся за поворотом коридора. Миссис Мальсибер тоже проводила его взглядом поверх плеча сына, и Хината спросила её:
— Вы позволите ему уйти?
— Конечно, — миссис Мальсибер отстранила Рея. — Мариус только исполняет приказы тётушки. С ней я поговорю потом, когда верну Рея в Мальсибер-холл.
— Мам… — пробормотал Рей, глядя на неё во все глаза. — Это и правда ты?..
— Правда, малыш, правда, — миссис Мальсибер указала палочкой на Хинату. — Это ещё кто?
— Хлоя Бенсон, мэм, — покладисто откликнулась она, рассудив, что эта ведьма — недурной союзник на данный момент. Кунай скользнул в карман к палочке, миссис Мальсибер проводила его заинтересованным взглядом.
— Моя подруга, — добавил Рей и пригладил волосы. — Мам, что ты тут делаешь?
— Спасаю тебя, разумеется, — миссис Мальсибер повернулась, звякнув бесчисленными амулетами на ожерельях и браслетах, к чему-то прислушалась. — Рей, детка, скажи, как ты-то тут оказался?
— Решил провести лето у бабушки, — Рей потупился, но всё же спросил: — Это правда, что бабушка пыталась меня убить?
— Да.
Рей вздрогнул; Хината сузила глаза и сжала в кармане кунай.
— Почему?
— Потому что ты мешаешь мне стать новой главой рода Бёрк, — ответила миссис Мальсибер честно и даже как-то бессердечно. — Тётушка не верит в таланты моего брата. При этом сам факт того, что я замужем и имею сына, исключает меня из претендентов на титул главы рода. Ты ведь знаешь, детка.
— Знаю, — ошарашенно подтвердил Рей на автомате. Хината поддерживающе улыбнулась, и Рей, шагнув ближе, взял её за руку.
Миссис Мальсибер этого не заметила: слишком внимательно прислушивалась.
— Сам разберётся, — вдруг буркнула она и из складок плаща извлекла массивную серебряную монету, почерневшую от старости. — Возьмитесь. Это портал, он перекинет нас в Мальсибер-холл.
Хината не двинулась с места. Рей, на удивление, тоже.
— А как же отец?
— С каких пор твоему отцу нужна помощь хоть в чём-то? — огрызнулась миссис Мальсибер, и это раздражённое, жёсткое выражение было явно куда более привычным её лицу, чем нервное и смятённое, с которым она обнимала сына.
Бросив мимолётный взгляд на Хинату, Рей встал в позу — вышло бы даже убедительно, если бы не следы недавних слёз на его лице.
— Здесь не только отец, но и наш с Хлоей друг, мама. И мы не уйдём без них!
— Детка, сейчас не время, — процедила миссис Мальсибер, хмурясь. Что-то зашевелилось под её волосами в районе ушей, скрытых густыми локонами.
— А когда — время? — Рей достал волшебную палочку. — Я не буду больше убегать, когда моим близким грозит опасность!
Раздражённо зыркнув на него, миссис Мальсибер бросила Хинате:
— Ну ты, скажи ему!
— Я тоже не побегу, мэм, — твёрдо отозвалась Хината.
Теперь миссис Мальсибер поглядела на обоих со злостью, но также и бессильным непониманием, как разрешить ситуацию. Она невротично дёрнула рукой с зажатой монетой в сторону Рея, приоткрыв рот, но не выдавив из себя ни слова. Уголок её губ и скула мелко задёргались, когда Рей попятился.
— Уходи, — выплюнула она в конце концов. — Я помогу твоему отцу.
— И нашему другу, — встрепенувшись, напомнил Рей с очень слизеринской ноткой в подрагивающем голосе.
— Да, да, — скривилась миссис Мальсибер и торопливо сунула ему монету-портал. Рей улыбнулся и крепче стиснул пальцы Хинаты.
— Увидимся дома!
***
Из ответвления коридора неспешно вылетело, позвякивая в тяжёлой густой тишине, облако длинных осколков стекла: несколько десятков, даже на вид смертоносно острых, тускло поблёскивавших в лучах выбравшегося из-за туч солнца.
— Не шевелитесь! — рявкнул Мальсибер. Все пятеро мгновенно застыли.
— Что это, Редж?! — воскликнул Трэверс.
— Часть защиты замка. Реагирует на движение, — Итачи невольно нахмурился, уловив отчаяние в сильном голосе старшего Мальсибера.
— Тогда как обычно: все вместе — Протего Тоталум?.. Или против этой дряни оно не работает?
— Сам-то как думаешь?
— Значит, мы в ловушке, — севшим голосом заключил Паркинсон. — Неловко вышло.
— Я… — Флинт осёкся, облизнул сухие губы. — Я подам сигнал дежурному.
— Не успеешь, — мрачно проговорил Мальсибер. Из всех пятерых только у него в руках была палочка: его «прикрытие» не догадалось достать свои на этой «прогулке».
Ситуация патовая.
Итачи прикрыл глаза, и перед мысленным взором мгновенно встало лицо Хинаты. У Итачи не было времени ждать, когда маги решатся на что-нибудь. Ему нужно спасти единственного человека, чья жизнь имеет для него значение.
«Не угробьте себя в процессе», — проворчал напарник.
— Я отвлеку их, — решительно сказал Итачи. — Мистер Флинт, пошлите сигнал.
— Стой на месте! — приказал Мальсибер, но Итачи отрезал:
— Отказываюсь, — следя взглядом за медленно подплывающими всё ближе осколками. Шаринган просился на глаза, и Итачи был намерен его использовать.
Без промедления он сорвался с места, и осколки с голодным свистом рванули за ним. Быстрые! Итачи активировал Шаринган — тот просчитал траекторию, и Итачи резко припал к каменному полу, пропуская осколки над головой. Те пронеслись мимо, несколько врезалось в стену и треснуло, но большая часть круто развернулась и метнулась обратно к Итачи. Он откатился, вскочил на ноги и бросился в сторону от вынужденных союзников, попутно выхватив из держателя на стене не горящий факел.
Свист позади — Итачи дёрнулся прочь, и зашедшие со спины осколки разминулись с ним, лишь оцарапали плечо и ухо. Мелочи! Итачи сбил факелом несколько стекляшек и вновь отпрыгнул, пропуская мимо себя основной рой. А тот вдруг разделился; осколки с кровавым предвкушением зазвенели — и ударили одновременно с трёх сторон.
Итачи резко нырнул вниз, сгруппировался и закрыл голову и шею руками, надеясь избежать фатального урона, перекатился через спину. Над ним зазвенели, сталкиваясь, осколки — но не только друг в друга, судя по звуку, они врезались! Итачи быстро припал на три точки и вскинул голову — над ним стоял Мальсибер, закрывая массивным окованным металлом щитом. В другой руке маг сжимал короткий меч, тускло светившийся пропускаемой через него магией.
Секундой позже кровожадный звон прекратился, и осколки рухнули на пол мёртвым градом. Кто-то охнул, кто-то застонал — Итачи погасил Шаринган и перевёл взгляд на невысокую фигурку в зелёном, мелькнувшую на периферии зрения.
Мальсибер тоже заметил её; развернулся всем корпусом, не опуская щит.
— Ты…
— Ага, — безрадостно откликнулась женщина в зелёном, продолжая указывать палочкой то ли на осколки на земле, то ли на ноги Мальсибера.
— Ты заодно со старухой?
— Нет! Я, вообще-то, пообещала Рею, что вытащу тебя из дерьма, в которое ты вляпался!
— Мне не нужна твоя помощь!
— Вы можете выяснить отношения чуточку позже? — перебил их Паркинсон.
Итачи коротко оглянулся: вокруг тех троих тоже лежали осколки, пусть и всего дюжина, но плотно покрытая кровью. Трэверс прижался спиной к стене и матерился сквозь зубы, а Паркинсон склонился над тихо постанывающим Флинтом, накладывая заживляющие чары. Осколок глубоко вошёл Флинту в грудь на уровне лёгких, пригвоздив к ней правую руку; судорожно стискивавшие палочку пальцы продолжали прижимать её кончик к значку на лацкане мантии.
— Рей в порядке? — сухо спросил Мальсибер.
— Да, — кивнула женщина и посмотрела на Итачи. — Девочка с ним — тоже. Они в Мальсибер-холле.
Бросив на женщину неоднозначный взгляд, Мальсибер отошёл к приятелям. На ходу он сунул меч за пояс: видимо, там находились неприметные ножны с функцией расширения пространства; огромный прямоугольный щит уменьшился в размерах и обхватил левое предплечье мужчины. Опустившись на колени возле теряющего сознание Флинта, Мальсибер присоединил собственные чары к заклинаниям Паркинсона.
Итачи занял наблюдательную позицию поблизости, не теряя бдительности. Приблизившись к нему, женщина обвела Итачи цепким взглядом.
— Ты — друг Рея?
— Да.
— Нашёл же таких… — проговорила женщина и, отвернувшись, окликнула: — Поживее! Вас надо отправить подальше отсюда.
— Могла бы не командовать, а помочь! — возмутился Трэверс, стоявший в стороне.
— Я могла вообще не приходить! — ответила женщина. — Я здесь только по просьбе сына.
— А может, потому что, погибни я, тебе бы пришлось самой о нём заботиться? — огрызнулся Мальсибер, избегая смотреть на свою жену.
«Как кошка с собакой», — шепнул в голове Рейнальд.
— Время жалеть, что защита замка Бёрков меня не прирезала… — пробубнил себе под нос Паркинсон, водя палочкой над отключившимся Флинтом. — Что за?.. — охнул он: значок на мантии Киллиана засветился золотистым, а затем тонкая ниточка магии протянулась от него по коридору, за угол, куда-то вглубь замка.
— Правопорядок, — подытожил Мальсибер с мрачным удовольствием.
— Вы что, вызвали министерских? — поморщилась его жена, откидывая прядь волос с обезображенного шрамом лба. Мальсибер скользнул по нему быстрым взглядом, но ничего не сказал.
— Шаги, — предупредил Итачи, раньше прочих уловивший движение за углом.
Мистер и миссис Мальсибер обернулись, вскинув палочки, одновременно.
Из смежного коридора быстро вышли два пожилых мага, ведомые магией, протянувшейся от значка Флинта. У них самих на мантиях были точно такие же.
— Всем оставаться на своих местах! Палочки держать на виду! — воскликнул один из них раньше, чем рассмотрел участников сцены. Когда рассмотрел — побледнел. — Ох, в смысле, то есть… Что с Флинтом?
— Ранен, — ёмко констатировал Мальсибер.
— Но как?..
— Мальчик необдуманными чарами активировал защиту моего замка.
Все повернулись к стене; на ней сперва неотчётливо, затем вполне осязаемо проступило зеркало, в котором отражалось лицо бабки Рейнальда.
— Леди Бёрк, — пожилые сотрудники Правопорядка торопливо склонили головы. Мальсибер стиснул палочку.
— Тётя, — произнесла его жена.
— Произошло недопонимание, — продолжила леди Бёрк. — Из-за детей, которые не умеют обращаться с магией.
— Такова, значит, ваша версия? — распрямившись, прорычал Мальсибер.
Леди Бёрк смерила его уничтожающим взглядом.
— Таково то, что произошло. Попытаешься оспорить, Реджинальд?
— Редж, молчи! — шёпотом взмолился Трэверс, а Паркинсон предупреждающе прихватил приятеля за плечо.
— Да, всё именно так, — сказала миссис Мальсибер и выдавила кривую улыбку в сторону сотрудников Правопорядка. — Всё улажено. Позаботьтесь о своём коллеге.
Те переглянулись, покосились на лицо леди Бёрк в отражении — и не заспорили. Наблюдая за тем, как они колдуют носилки и устраивают на них брата Евы, Итачи испытал ледяное презрение к этому миру и его обитателям. Всё же решение его покинуть — верное.
***
Перемещение порталом было далеко не приятным, и выброшенная на мягкий ковёр Хината судорожно схватила ртом воздух. Рядом с ней перевернулся на спину, шумно дыша, Рей; раскинув в стороны руки, он рассеянно улыбнулся.
— Вау…
Хината приподнялась на локте, осмотрела его с беспокойством.
— Ты в порядке?
— Ага, — Рей пригладил волосы, всё ещё пялясь в потолок расширившимися глазами. — Это было самое страшное и в то же время самое крутое утро в моей жизни.
— Оно ведь ещё не закончилось, — напомнила Хината, и мысли её перекинулись на Итачи, оставшегося там, в старинном, полном опасностей замке.
Рей издал пару тихих, нервных смешков.
— Да, ты права…
Хината медленно села — голова немного кружилась после перемещения — и осмотрелась. Ковёр, на который они с Реем приземлились, находился посреди просторной гостиной с уютными диванами, глубокими креслами и камином, по обе стороны от которого два больших окна открывали замечательный вид на безоблачное голубое небо. Поднявшись, Хината подошла к окну и распахнула створки: после тяжёлой атмосферы замка Бёрков ей отчаянно хотелось глотнуть свежего воздуха. Легчайший тёплый ветерок принёс с улицы запах свежей травы и роз с кустов под оконами, шум леса, подступавшего почти к самым конюшням — Хината слышала приглушённое ржание из строения в паре сотен метров от дома.
Рей присоединился к ней и встал рядом, почти прижимаясь плечом.
— Добро пожаловать в Мальсибер-холл, Хлоя.
Она улыбнулась с тихой благодарностью. На душе, однако, у Хинаты свирепствовала буря тревог и сомнений. Правильно ли она поступила, согласившись покинуть замок без Итачи? Сумеет ли миссис Мальсибер помочь ему и отцу Рея? Вернутся ли они все невредимыми в этот светлый, затопленный летним умиротворением дом?..
Опёршись на подоконник, Рей стиснул кулаки.
— Мне стоило пригласить вас сюда.
— Прошлое не изменить, поэтому не переживай из-за него, — мягко попросила Хината, пытаясь также адресовать данный посыл себе самой.
Верный совет не находил отклика в глупом сердце.
Спрятанный в кармане юбки кунай при перемещении вновь обратился пуговицей, но самой Хинате нельзя опять становиться беспомощной. Ей нужно тренироваться и искать способы оправдать свои умения как минимум в глазах близких людей.
— Я восторгаюсь тобой, — негромко сказал Рей. — Даже в смертельной опасности ты так спокойна, будто бы просто сидишь на уроке.
— Жизнь в приюте приучила меня сохранять спокойствие в любой ситуации, — ответила Хината осторожно, и Рей хмыкнул:
— Что у тебя за приют-то такой, что подготовил не паниковать в ловушках магического замка? Может, мне стоит пожить там пару месяцев?
— Почему бы?
Нервная улыбка исчезла с его лица. Плотно сжав губы, Рей уставился вдаль, на кроны шумящего леса.
— Мне стыдно за себя, Хлоя, — наконец признался он. — Ведь это я должен был тебя поддерживать, защищать… — Рей склонил голову, до побелевших костяшек стискивая кулаки. — А ведь отец пытался, он пытался научить меня быть сильным. Но я сбегал от его тренировок в библиотеку. Я никчёмный трус.
— Я не считаю тебя трусом, Рей, — Хината накрыла его руку своею ладошкой. — Неподготовленным — возможно. Однако это исправимо, правда? Было бы желание.
— Хлоя… — он взял её за руку и повернулся, ловя взгляд. Как-то прежде Хината не придавала значения, но теперь обратила внимание, что Рей уже сейчас выше её почти на голову — а вытянется, судя по отцу, ещё больше. — Спасибо тебе. За всё.
— Пожалуйста, Рей.
Камин вдруг загудел, в нём вспыхнуло изумрудное пламя. Быстро, но максимально осторожно Хината забрала у Рея руку, однако тот почти и не заметил: взволнованно дёрнулся к вышедшему из огня человеку.
— Мистер Паркинсон?!
— Ох, Рей, мальчик мой, ты цел! — мужчина раскрыл объятия и прижал Рея к себе, потрепал по волосам. — Какая отрада… чудо, в самом деле, что всё разрешилось благополучно…
— Я бы эту проклятущую бабу «чудом» не называл! — фыркнул появившийся следом за Паркинсоном человек.
— Мистер Трэверс, если вы про мою мать!..
— Слушай, я бы на твоём месте вообще сидел тихо и не возникал! — поморщился Трэверс. — Ты хоть понимаешь, что из-за твоего подросткового бунта сотрудник Отдела правопорядка тяжело ранен?
— Что? — содрогнулся Рей всем телом.
— Тони, не запугивай мальчика, — осадил Паркинсон. — С Киллианом всё будет в порядке, мы его подлатали, а Правопорядок закончит работу…
— Уже придумал, как с его отцом будешь объясняться, а, Эдди?
— Как?.. — Паркинсон оборвал себя на полуслове, с сомнением и растущей тревогой уставился на ковёр.
— За то, во что втянули его сыночка, Квинтус устроит нам тёмную, — угрожающе напророчил Трэверс.
— Это правда… — пробормотал Паркинсон севшим голосом.
— Запретит Еве выходить за твоего пацана, и Гектор в отчаянии сбежит из дома!..
— Майкл! — радостно воскликнул Рей, повернувшись ко вновь полыхнувшему изумрудным пламени.
Итачи выступил из камина с совершенно непроницаемым выражением на лице, мгновенно нашёл взглядом Хинату. Она впилась в него ответным взглядом, с замиранием сердца скользя по крови на лице и одежде, вспоровшим кожу длинным порезам. Хината подалась к нему, и Итачи быстро шагнул навстречу; на полпути шиноби встретились и заключили друг друга в объятия.
Как же много Хината хотела бы ему сказать — но могла лишь обнимать брата, уткнувшись лицом в сгиб его шеи, ощущая жар тела и запах свежей крови. Итачи молча прижимал её к себе: сильно, почти болезненно, и чувствовалось, что и у него есть много слов для неё. Наверняка осуждений…
— Рад, что ты цел, — проговорил Рей, возвращая шиноби в реальность. Порывисто приблизившись, он протянул руку, и Итачи, нехотя отпустив Хинату, крепко её пожал. — А где мои?..
— Дискутируют.
— Ясно, — Рей пригладил волосы и бросил взгляд на всё ещё споривших о своём Паркинсона и Трэверса. — Друзья отца, — зачем-то пояснил он, хотя никто и не спрашивал; смутился, как если бы был виноват в их ребяческом поведении.
— Так пошли к нему прямо сейчас! — воскликнул Паркинсон и, вцепившись в плечо Трэверса, увлёк того к камину. — Рей, передай наилучшие пожелания отцу…
— И скорейшего исчезновения — матери, — бросил Трэверс. Рей возмущённо воскликнул нечто нечленораздельное, и Паркинсон с Трэверсом ушли.
В гостиной повисла тишина — но не такая гнетущая, давящая на нервы, как в мрачном замке Бёрков.
— Майкл, ты ранен, — спохватился Рей. — Позовём эльфов, нужно обработать…
— Я в порядке, — отрезал Итачи, и Хината, с пониманием вздохнув, попросила:
— Я могу получить антисептик и заживляющее зелье? Я обработаю его раны сама.
— Да, разумеется, — кивнул Рей и кликнул домовиков. Пока Рей отдавал им распоряжения, Итачи шагнул вплотную к Хинате.
— Нам нужно уходить отсюда, — прошипел он на пределе слышимости.
— Мы не можем сорваться прямо сейчас, — шёпотом возразила Хината. — Дождёмся его родителей, узнаем, что с нашими вещами, и попросим доставить нас в приюты.
— Нам могут попытаться стереть память.
— Я так не думаю, — покачала головой Хината и чуть натянуто улыбнулась вернувшемуся к ним Рею, приняла у эльфа поднос с парой флаконов, ватой и бинтом.
— Юная мисс должна позволить Лоркану…
— Не беспокойся, я справлюсь сама, — заверила Хината домовика и, усадив Итачи на диван, решительно принялась за его раны.
Итачи не проронил ни слова, настороженно наблюдая за камином, за Реем, за эльфами, принёсшими чай и вазочки с печеньем. В нём всё ещё стучал адреналин боя, и Хината искренне жалела, что не может использовать медицинскую чакру, расслабить его напряжённые мышцы. Про себя прикидывала также: какова вероятность, что родители Рея в самом деле попытаются подчистить им с Итачи воспоминания? На чьей стороне будет Рей и сможет ли как-то помочь друзьям? Мать явно не воспринимает Рея взрослым, а отец…
Вновь полыхнул камин, и из него выступили сперва миссис, а затем и мистер Мальсибер. Хината поднялась с дивана, как и Итачи, рядом с ними встал Рей. На журнальном столике остывал никому не нужный чай.
— Отец…
— Ты в порядке? — перебил сына мистер Мальсибер.
— Да, — Рей потупился. — Прости, я…
— Ты не мог знать, чем чревато посещение моей тётки, раз никто не удосужился тебе объяснить, — бросила миссис Мальсибер, поправляя плащ.
— Не начинай опять, — процедил, зыркнув в её сторону, муж и перевёл взгляд на шиноби.
Хината почувствовала, как изготовился к броску Итачи. Мягко коснулась его руки, но и сама настроилась на моментальные действия.
— Спасибо, — мистер Мальсибер прямо смотрел на Итачи. — Ты отлично сработал.
— Отлично сработал? — удивлённо вскинул брови Рей, но тут же поёжился под взглядом отца.
— Я рад, что ты наконец нашёл себе достойного товарища, Рейнальд.
Рей открыл было, но, так и не произнеся ничего, захлопнул рот. Хината счастливо улыбнулась.
— Девчушка тоже хороша, — заметила миссис Мальсибер, наполнив чашечку чаем и приманив её себе в руку вместе с блюдцем. — Не бросила Рея одного в западне. Даже когда появился Мариус…
Мистер Мальсибер резко повернулся к ней.
— Что этот сквиб пытался сделать с моим сыном?!
— Откуда мне знать, что он пытался, я не менталист! — ощетинилась миссис Мальсибер, но затем добавила со звонким безразличием: — Вообще, у него был меч. Но так как Рей уже был в зеркале, навредить ему Мариус не мог и наверняка собирался покромсать девочку на кусочки и скормить фестралам.
От такого заявления напрягся Итачи, смерил Хинату взглядом, обещавшим долгий и обстоятельный разговор о её неосторожности, едва шиноби останутся наедине. Отвечая больше брату, чем магам, Хината сказала:
— Я не могла бросить друга.
— Хлоя… — пробормотал Рей, пропустивший стычку с Мариусом, а оттого ошарашенный, постфактум испуганный, но и растроганный её преданностью.
Именно на неё Хината рассчитывала. Как и на то, что родители Рея — правильные чистокровные.
— Взрослый мужчина с мечом не пугает тебя, девочка? — проговорил мистер Мальсибер недоверчиво, но при этом видно было: он впечатлён.
Хината уверенно встретила его взгляд.
— Не когда он может навредить близкому мне человеку, сэр.
Он чуть сузил глаза.
— Хлоя Бенсон… — проговорил он, вспоминая. — Это тебя атаковал Розье-младший?
— Да, сэр.
— И он получил по заслугам! — вспыхнул Рей. — И Мариус должен получить, если он осмелился!..
— Мы все пришли к заключению, что ничего в замке тётушки не произошло, — негромко перебила его миссис Мальсибер.
— Мама?..
— Это для общего блага, — женщина опустила полупустую чашку на блюдце. — Рей, детка, ничего не случилось. Ты посетил бабушку, и она очень благодарна тебе за визит. Даже закрыла глаза на то, что ты привёл с собой маглокровок: в моей семье не наказывают юных бунтарей. Остаток лета ты проведёшь дома, а твои друзья…
— Мы с Хлоей возвращаемся в мир маглов, — постановил Итачи.
— Вы должны остаться хотя бы на несколько дней, — непреклонно возразил мистер Мальсибер. — На случай, если в Правопорядке найдётся кто-то сердобольный, желающий расспросить вас о произошедшем. Кроме того… — он буквально впился взглядом в глаза Итачи. — Нам есть ещё, что обсудить, Майкл Холмс.
Хината ощутила его готовность атаковать, потому твёрдо взяла брата за руку.
— Мы благодарим вас за гостеприимство, мистер Мальсибер.
Комментарий к Глава 36. Семья. Часть 4
Пожалуйста, не забывайте комментировать! Ваш фидбэк мотивирует меня вырываться из науки и писать :)
P.S. Отдельная благодарность ребятам в моём Дискорде: именно благодаря вам глава появилась на свет так быстро ❤
========== Глава 37. Мальсибер-холл. Часть 1 ==========
Комментарий к Глава 37. Мальсибер-холл. Часть 1
Пожалуй, имеет смысл отказаться от формата последних огромных частей в пользу более мелких (10-15 страниц) и — надеюсь — несколько более частых.
Как всегда, очаг вдохновенческой чакры горит исключительно на топливе ваших отзывов. Приятного чтения!
Хината раздвинула тяжёлые шторы, впуская в спальню мягкий утренний свет. Комната, которую ей выделили в Мальсибер-холле, располагалась на втором этаже восточной стороны особняка, и из высокого тройного окна был отлично виден рассвет, занимавшийся над лесом. Сдвинув створку окна вверх и закрепив, Хината высунулась, наслаждаясь свежим воздухом и тёплыми лучами, нежно касавшимися кожи.
С другой стороны дома доносился лай — там находилась псарня, Рей показывал накануне, когда проводил друзьям экскурсию по дому. Из своего окна Хината не могла видеть ни её, ни конюшню, однако ей открывался вид на краешек большого декоративного водоёма, где плавали кувшинки. По гравийной дорожке вокруг него бегал отец Рея: ровным уверенным темпом привычного к физическим упражнениям человека. Какое-то время Хината с лёгкой улыбкой наблюдала за ним, снедаемая желанием тоже выйти на пробежку. Вот только уместно ли ей будет присоединиться к хозяину дома? Или лучше найти альтернативный маршрут? Или не стоит вовсе покидать комнату, пока не позовут? Накануне Рей был слишком возбуждён, чтобы чётко описать шиноби рамки на время пребывания в Мальсибер-холле, а его родители на всю вторую половину дня заперлись в кабинете мистера Мальсибера и отгородились плотным слоем заглушающих чар. Пару раз рискнув коротко подсмотреть Бьякуганом, Хината видела их то разговаривавшими, сидя рядом на софе, то направлявшими друг на друга волшебные палочки.
Пока Хината размышляла, на улицу вышла миссис Мальсибер. Без скрадывавшего фигуру огромного зелёного плаща, расшитого рунами, она оказалась ещё миниатюрнее, чем представлялась Хинате, но не костлявой, а жилистой. Стянув роскошные тёмные волосы шнурком, миссис Мальсибер гордо вскинула голову и отправилась на пробежку в лес, встав на начинавшуюся у водоёма тропинку. Хината рассудила, что теперь-то ей точно нечего делать на улице.
Комната, отведённая ей, была полной противоположностью тёмной, гнетущей спальне в замке Бёрков. Здесь полно света, стены выкрашены в приятный пастельный оттенок, светлая мебель, плотные бежевые шторы и балдахин им в тон. Гостевая спальня, а когда-то комната девочки — у Хинаты не было в этом сомнений. На прикроватном столике домовики устроили вазу с пышным букетом свежих цветов.
В этом месте было уютно. Хината вздохнула: знала, что буквально за стенкой Итачи лежит без сна и строит планы, просчитывает ходы в игре против принявших их волшебников. Как достучаться до него, объяснить, что не все — враги? Как научить закрытого нукенина доверять? Хината проваливалась уже на стадии попыток уразуметь, как убедить его доверять её суждениям и позволять действовать самой на благо команды, не ставить под сомнение каждое решение. И из-за этого ощущала себя глупой и несчастной.
***
За всю первую ночь в Мальсибер-холле Итачи не сомкнул глаз. Не то чтобы не хотел, ведь понимал важность отдыха для тела и мозга, — попросту не мог. Он лежал на кровати, уставившись в потолок, и слушал, как тикают настенные часы.
Секунда… минута… полчаса… час… два…
«Теряешь время».
Ему бы заняться медитацией, порядком в своей голове, но Итачи отнекивался: это займёт много времени, а сейчас ему нельзя отрываться от реальности. Нужно следить за обстановкой и думать, как вытянуть себя и Хинату из этого дома.
Три часа… четыре… пять…
«И что надумал? Каков твой план?»
Толкового плана, устроившего бы Итачи, не имелось в наличии.
Итачи хотел бы отступить, однако понимал, как подозрительно это будет выглядеть. Подозрений вызывать нельзя… то есть дополнительных. Ведь старший Мальсибер, судя по всему, в отличие от прочих магов видел Шаринган. Даже сосредоточенный на бое и желании вызволить сына уделял достаточно внимания происходящему, чтобы заметить красноту глаз Итачи, когда тот отвлекал на себя рой осколков.
Что с этим делать? Как объяснить?..
«Прекрасный повод».
В другой ситуации Итачи бы без колебаний применил тот самый Шаринган и попросту выжег неугодные воспоминания врага. Однако чистокровные маги защищают свои разумы от проникновения. Удастся ли застичь Мальсибера врасплох, захватить над ним полный контроль до того, как он поднимет ментальные щиты? Какой прочности эти щиты, возможно ли относительно быстро и незаметно сломать их гендзюцу? Что насчёт женщины, миссис Мальсибер? Она видела что-нибудь от неосторожной Хинаты? Она будет рядом с мужем во время обещанного разговора? Она придёт мужу на помощь, если заметит на него влияние? Заметит ли?..
Слишком много переменных.
«Так избавься от переменных».
Предпочтительно, однако неосуществимо. Убить чистокровного, члена Попечительского совета со связями, в его собственном доме (а ведь придётся убить не только самого Мальсибера, но всю семью, заметая следы) — слишком большой риск. После такого единственное, что останется Итачи и Хинате — бежать из страны. Итачи верил, они смогут это осуществить… однако что после? Жить в изгнании, прятаться до конца дней своих?..
«Один против всего мира… и ради чего?»
Если у других стран существуют договоры с Британией об экстрадиции преступников (с условием, что Отдел правопорядка выяснит причастность Итачи и Хинаты к убийству Мальсиберов и приложит силы для их поимки), придётся либо прятаться в глуши, либо уходить в мир маглов. Итачи не нравились никакие из этих вариантов, как и всё растущее число переменных.
«А если всё проще?»
Итачи зажмурился и с нажимом помассировал глаза, распахнул. В комнату пробирался тревожный алый рассвет.
***
Рей проснулся в свои обычные шесть утра в исключительно радостном настроении. Сам факт того, что его мама вновь дома, а ещё у него гостят друзья, окрылял Рея. Вот теперь-то, теперь каникулы точно будут прекрасными!
Рей всегда начинал день с занятия с псом, так же как отец начинал каждый день с пробежки. На секунду подумалось: ему бы и самому заняться бегом, но затем Рей засомневался, смутился и вместо того, чтобы присоединиться к отцу у декоративного водоёма, окликнул дремавшего на ковре у кровати Сэра Дункана. Пёс подскочил и восторженно завилял хвостом, завился вокруг Рея, а затем последовал за ним на улицу.
Стояло прекрасное летнее утро: воздух был свежим, начинал понемногу теплеть, пахло покосом, цветами и лошадьми, в кустах терновника по краям подъездной дорожки устроили перекличку птицы. Втянув носом воздух на всю мощь лёгких, Рей счастливо улыбнулся миру и занялся тренировкой Сэра Дункана.
За этим занятием полчаса спустя его застала мать. Раскрасневшаяся и вспотевшая, она выбежала по тропинке из леса — тоже тренировалась, а Рей и не знал. Он распрямился, машинально пригладил волосы и подался ей навстречу.
— Доброе утро!
Мама остановилась, смерила взглядом его, пса.
— Доброе, — она достала палочку и соткала из воздуха полотенце, вытерла лицо и шею.
Рей замялся, не зная, как продолжать разговор, но отчаянно этого желая. Мама практически полностью отсутствовала из его жизни столько лет — и вдруг вернулась, вновь близко, и, может быть, усадит его рядом в библиотеке, как прежде, и расскажет о дальних странах и тайнах древних гробниц?..
— Как… пробежка?
— Нормально.
— По лесу, наверное, не очень удобно, все ноги можно переломать.
— Детка, мне не впервой, — она испарила полотенце и распустила волосы, тряхнула головой — блестящие локоны скользнули во воздуху тёмной волной — и посмотрела на Рея внимательно и выжидательно.
Чего именно она ждала? Какого-то конкретного вопроса? Рассказа Рея о своём утре? Предложения вместе позавтракать и уточнения, всё те ли же действуют порядки в Мальсибер-холле, что были при ней?..
Пока Рей обмозговывал, мать круто развернулась на пятках и вернулась в дом. Рей только и мог, что потерянно глядеть ей вслед.
***
Когда они встретились за завтраком, Хината мгновенно поняла: её опасения касательно Итачи не были напрасны. Судя по теням вокруг глаз, осунувшемуся лицу, он не спал всю ночь (уже вторую подряд, ведь и в замке Бёрков он явно бодрствовал). Сколько же всякого Итачи успел за это время надумать?
В отличие от его утомлённой стальной собранности, Рей казался замечательно отдохнувшим, но крайне растерянным. Без аппетита поглощая яичницу, он поминутно поглядывал на мать, но та полностью — Хината бы даже сказала демонстративно — сосредоточила внимание на небольшой стопке писем. На противоположном конце стола от неё отец Рея скрылся за «Ежедневным пророком».
В столовой царило напряжение, и Хината понимала его источник. Он — в сложности отношений внутри этой маленькой семьи.
Сердце молило вмешаться, однако Хината не чувствовала за собой такого права. Сейчас здесь она никто, маленькая маглорождённая. Не ей раздавать советы напряжённо поглядывавшим друг на друга, пока второй не видит, мужу и жене. И пусть с некогда красивой мамой Рея они ровесницы: Хинате тридцать, Море Мальсибер — слегка за. Пока Хината для них никто, однако это нужно менять: ради блага Итачи, и Рея, и его родителей, помогших им с братом. Ведь если с ними получится создать крепкий союз!..
Судя по взгляду Итачи — тяжёлому, оценивающему, исподлобья, — сперва придётся отговаривать брата устраивать бой, если не вовсе кровавую резню.
Мистер Мальсибер отложил газету и поднялся из-за стола.
— Рей, Майкл. Идёмте со мной.
Внутренне Хината напряглась, однако не показала этого — лишь подняла голову от тарелки, с вежливым вопросом взглянула на хозяина дома. Тот не смотрел на неё, и Хината бросила куда более тревожный взгляд на брата. Итачи мелко кивнул и сделал знак ничего не предпринимать. «Ещё бы, — подумала Хината, глядя в спину выходящего брата, — быть уверенной, что ничего не предпримет он…»
— Ты маглорождённая? — вдруг спросила миссис Мальсибер.
— Да, мэм, — скрыв удивление, Хината повернулась к ней; женщина всё так же перебирала письма, на ответ Хинаты хмыкнула.
— Заметно. Знаешь своё место в мире мужчин, да?
— Не в этом дело, — мягко возразила Хината, аккуратно сложив на коленях руки. — Мистер Мальсибер чётко выразил, с кем желает говорить. С моей стороны было бы невежливо требовать к себе внимания.
Теперь миссис Мальсибер посмотрела на неё. Дома ведьма сняла круглые очки с синими стёклами, что носила накануне в замке Бёрков, и Хината получила возможность лучше рассмотреть её голубые глаза столь красивой формы, но также и окружившие их тени, лёгкие пока морщинки. На левой стороне лица морщин было больше, и когда миссис Мальсибер явно без собственного ведома дёрнула скулой, уголком губ, Хината поняла почему.
— Что с твоими глазами?
— Что вы имеете в виду? — опустив голову, пробормотала Хината.
— Что спрашиваю, — поморщилась миссис Мальсибер. Резкий взмах её палочки — и очки Хинаты, подарок брата, перелетели в руку волшебницы. — Ну не отворачивайся ты, я ещё вчера всё видела. Эта смешная иллюзия, — она постучала обкусанным ногтем по серой оправе, — для моих очков ничто.
— Вот как, — произнесла Хината, быстро размышляя. В конце концов она не нашла причин и возможностей продолжать скрывать, а потому вновь прямо посмотрела на миссис Мальсибер. Та слегка наклонилась над столом, прищурившись.
— Ты зрячая?
— Да, мэм.
— Занятно, — миссис Мальсибер поднесла мизинец ко рту, прикусила ноготь; её скула задёргалась чаще. — Кра-а-айне занятно.
Она не добавила ничего и, резко снявшись с места, ушла, не оглядываясь. Протяжно выдохнув, Хината тоже поднялась и, обогнув стол, забрала свои очки, вернула на переносицу. Что теперь? Какие выводы сделала ведьма из вида её глаз? Интересно ли ей настолько, чтобы попробовать докопаться до сути? До чего именно она способна докопаться?..
«Не нанести ли удар на упреждение, как в случае с профессором Дамблдором?» — всерьёз задумалась Хината.
***
Следуя за отцом по коридорам, Рей про себя гадал: зачем и куда их с Майклом ведут? Никак не ради долгого задушевного разговора отец позвал их — такие не в его стиле. Он человек действия и вполне может прямо так, без предупреждения и подготовки, стравить парней в тренировочной дуэли.
«Отец ведь говорил накануне, что Холмс с чем-то там отлично справился, — вспомнил Рей. — С чем, интересно?»
Его любопытный взгляд Майкл проигнорировал. Он вообще смотрел исключительно перед собой, сонно хлопая глазами, раздражаясь, щурясь и продолжая упрямо двигаться вперёд. Странный он: если не выспался, так чего не отпросился отдохнуть, перенеся разговор (или что там запланировал отец) на попозже?
Сам Рей был свеж и готов действовать. Он слишком долго трусил, сбегал от тяжёлой физической работы над собой. Что толку во всех его знаниях, если применить их на практике Рей не способен? Так ведь было и с тем дурацким зеркалом — ловушкой простой, как законы Гэмпа! Рей ведь столько читал о различных артефактах, зеркалах в том числе, знал, что именно ими бабушка Катриона увлечена больше всего — и всё равно поверил иллюзии, соткавшей образ желанного, и позволил себя заточить. Если бы не Хлоя, если бы не мама…
«Если бы мать не появилась, скорее всего, мы все были бы мертвы», — с тяжестью на сердце признал Рей. Леди Бёрк отступила исключительно из-за того, что не хотела портить отношения со своей любимицей. Не явись она, ведомая не то магией, не то предчувствием, Рей с отцом и все их друзья бесследно бы исчезли в ненасытных недрах древнего замка.
«Такое повториться не должно, — Рей стиснул кулаки. — Я больше не могу быть слабым! Только не когда у меня наконец появились люди, которых я хочу защищать».
Уже настроившийся на тяжёлые упражнения Рей удивился, когда вместо тренировочного зала они свернули в подземелья.
Те были старые — ещё времён самой первой виллы на этой территории. Предки Рея пришли в Британию из самого Рима, когда империя решила присоединить этот варварский край и сделать провинцией. Байки, ходившие отаинственной Британии, наводили ужас на суеверных маглов-солдат, и собственные маги повышали боевой дух легионов.
Пока же маглы сражались за территории, маги Рима вели исследования новой местности и волшебной культуры. К удивлению их, тесно повязанных с маглами у себя на родине, волшебники Британии предпочитали не встревать в бесконечные конфликты простецов: кельтских племён между собой ли, с чужеземными захватчиками ли. Их фокус был на магии, но также и на естественных врагах. Эта земля была полна самых разных монстров, рас разумных существ, желавших сделать остров своим лежбищем. В сражения с ними имперские маги с азартом вовлекли себя.
В то время как большая часть их товарищей по оружию добывала славу и богатства, чтобы затем вернуться в Рим с триумфом, Мальсиберы предпочли осесть на новой территории. Их никогда не влекла политика, а именно ею было пропитано существование в Риме. Дикий край, полный непрестанных войн среди маглов и глубокой связи волшебников с природой, пришёлся Мальсиберам — их было двое, отец и сын, — больше по вкусу, чем роскошь и фальшь родной земли. В награду за свою службу в составе легиона они получили в вечное владение щедрый земельный надел неподалёку от Колчестера и когномен.
R. Mulciberius Britannicus.
Время не тронуло надпись на литых дверях оружейной, как и угрожающе блестящие рельефы кузнечных молотов на створках. Дом наверху был разрушен не единожды и вновь отстроен, но ни один враг не пробрался за эту преграду.
Каждый раз, спускаясь сюда, Рей ощущал прилив древней мощи, имевшей мало общего с его собственной силой. Возможно, это была кровь — кровь воинов и мастеров-оружейников, ковавших свои судьбы. И Рей был рождён в обязанности занять достойное место в практически безукоризненной линии рода.
Впрочем, возможно также, это были клинки внутри — десятки, нет, сотни предметов, созданных и зачарованных Мальсиберами на протяжении веков. Их магия отчётливо ощущалась здесь, в подземельях, двери лишь немного притупляли осязание её мощи…
Слишком сосредоточившись на своих ощущениях, Рей был резко возвращён в реальность строгим вопросом отца:
— Что такое? — однако вопрос был обращён не к нему, а к застывшему на месте Холмсу. Усталые глаза Майкла впились в надпись на двери и молоты, как если бы их вид воскрешал для парня призраки прошлого.
— Что это за место? — потребовал Майкл тем самым своим сильным, властным тоном, который Рей слышал и не от каждого взрослого.
Отца это не проняло, конечно.
— Здесь всё, что тебе нужно знать о нас, — он стукнул перстнем по одному из молотов — дверь сверкнула багрянцем и золотом, прошедшимися по контурам, и отворилась вовнутрь тёмного помещения.
Старая магия ощутилась отчётливее.
Майкл не двинулся с места.
— С чего вы взяли, что мне нужно что-то знать о вас?
— Не лги! — рявкнул отец, и Рей непроизвольно втянул голову в плечи, пусть гнев родителя и не был направлен на него самого. — Я знаю этот взгляд, Майкл: ты прицениваешься и решаешь, можно ли нам доверять.
— Что? — удивился Рей, но на него не обратили внимания: отец и Майкл смотрели лишь друг на друга — и это было тревожно, как перед сражением. Даже не дуэлью — именно что сражением, где кровь и смерть, и лишь один останется на ногах в конце.
Рей резко тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Это на него близость семейных артефактов так влияет? Странное, странное чувство! И страшное…
— Да и я должен тебе, — добавил отец куда тише, всё ещё не отрывая взгляд от Майкла. Тот смотрел в ответ с холодной оценкой, от которой мурашки по коже — Рей едва удержал себя от того, чтобы отступить в оружейную, где оказался бы под надёжной защитой магии своей семьи. Но это был бы поступок труса — а он решил трусом больше не быть.
«Зачем отец позвал меня? — вдруг подумал Рей. — Говорить он явно хочет лишь с Майклом. А я… моё место — между ними?»
Набрав в грудь воздуха, Рей относительно смело сделал шаг вперёд.
— Это нормальная практика, Майкл, — проговорил он, стараясь непринуждённо улыбнуться. Вышло не очень, подозревал… но отец и друг хотя бы отвлеклись от своей игры в гляделки. — Когда кто-то помогает нам в вопросе жизни и смерти, с этим человеком принято быть открытыми.
— Принято у правильных чистокровных, — с нажимом добавил отец.
— Верно, — смутился Рей, но приободрился, когда Майкл медленно наклонил голову.
— Хорошо, я выслушаю.
«Всё же странно это всё ощущается», — про себя отметил Рей, заходя вслед за отцом в оружейную.
***
Предоставленная самой себе, Хината из своих вещей — их доставили накануне из замка Бёрков в полной сохранности — достала коробку с вязанием и вышла на улицу. Тёплый ветерок и ласковое солнце настраивали на мирный, созерцательный лад, однако на душе у Хинаты висела туча тревог. Куда мистер Мальсибер увёл Итачи? Зачем? Не предпримет ли брат чего-то… «Нукенинского», — подсказали глубокие страхи.
Хината поспешила отрешиться от них и устроилась на скамейке возле декоративного водоёма. Итачи не глуп и не опрометчив — понимает лучше неё самой, к чему может привести конфронтация с Мальсиберами. Понимает, что лучше выждать и выслушать, понаблюдать, собрать информацию, подстроиться и, возможно, обзавестись наконец сильными взрослыми союзниками в этом мире… «Ах, нет, это мои собственные чаяния, — с грустной улыбкой поправила себя Хината, доставая из коробки ярко-жёлтые нитки, спицы и схему узора. — Вряд ли Итачи думает о таком».
На другой стороне водоёма миссис Мальсибер творила какие-то чары, порывисто кружа по гравийной дорожке, — это была одна из причин, почему именно сюда Хината вышла вязать. Заметила хозяйку дома из окна и решила устроиться поближе к ней. Всё же, пока Итачи общается с мистером Мальсибером, самой Хинате надлежало прощупать миссис. Командная работа.
В очередном крутом развороте ведьма заметила её, напоказ сосредоточенную на узоре; Хината набрала много заказов на лето и намеревалась расправиться с ними как можно быстрее и разослать, чтобы поднакопить денег к августу и покупкам для нового учебного года. Понаблюдав за нею с минуту, миссис Мальсибер сунула палочку в держатель и обогнула водоём. Остановившись перед Хинатой, упёрла руки в стройные бока с раздражительным ожиданием и требованием.
— Вы много тренируетесь, мэм, — мягко заметила Хината, не отрываясь от вязания. Да, это невежливо — но невежливой была и Мора Мальсибер. Отзеркаливая человека, возможно повысить шанс прогресса во взаимопонимании и получении расположения — так говорили на специальных занятиях для будущих куноичи в академии, и Хината была прилежной ученицей.
Раздражение на лице миссис Мальсибер сменилось удивлением, однако ведьма всё же ответила:
— В моей работе от подготовленности тела и разума зависит выживание. Я осознанно не готова умереть.
— Любопытный выбор слов.
Эта простая фраза, казалось, окончательно выбила миссис Мальсибер из колеи подспудного вызова на конфликт. Сделав два шага назад, женщина села на невысокий бортик водоёма.
— Человек отличается от животного тем, что способен осознавать мир вокруг на более глубоком уровне, равно как и свои перспективы в этом мире, — проговорила она, и огонь цели вспыхнул в её глазах. — Что есть жизнь? Что есть смерть? Что ждёт в посмертии? Животные не задумываются о таком; любой анимаг тебе скажет: их восприятие мира организовано куда проще. Да, животное может пожертвовать жизнью ради своих отпрысков, или группы, или хозяина, но происходит это без осмысления, на уровне рефлексов.
— На уровне рефлексов… — повторила за ней эхом Хината, вспоминая войну.
Тело действовало само, когда она бросилась наперерез атаке Учихи Обито, заслоняя собой временно утратившего способность обороняться Наруто-куна…
Камень или птица? Оружие, животное или человек?
Миссис Мальсибер наклонилась к ней.
— Зачем ты сунула руку в зеркало, поймавшее Рея?
— Чтобы поддержать друга, мэм.
— Ты в самом деле осознавала, что делаешь?
— Да, — ровно ответила Хината; видя скепсис в глазах женщины, добавила с чуть смущённой улыбкой: — Вначале я погрузила в зеркало лишь мизинец: даже если бы события пошли по худшему сценарию, его потеря не критична. Я не ожидала, что Рей…
— Запаникует? — скривилась миссис Мальсибер. Хината пожала плечами:
— Я не могу винить его в этом. Сомневаюсь, что ему приходилось сталкиваться с подобными ситуациями.
— А тебе самой?
— Неоднократно. В начале весны меня прокляли удушающими чарами, едва не лишившими меня жизни. Минувшим летом в приюте старшая девочка раздробила мне кости ладони молотком для отбивания мяса, — Хината мягко подняла пострадавшую руку на уровень лица, перебрала в воздухе пальцами, вновь взялась за спицу. — И это только за последний год.
— Это многое объясняет… — протянула миссис Мальсибер и замолчала на долгое время. Чувствуя на себе её взгляд, Хината продолжила вязать: петля за петлёй, удар за ударом спицы. Нежный ветер перебирал волосы, оглаживал шею и щёки — и как бы хотелось ощущать себя достаточно в безопасности, чтобы просто насладиться всем этим. Как бы хотелось знать наверняка, что эти люди — надёжные соратники.
Как бы хотелось вновь оказаться в поместье своего клана.
Резкий свист — в траву у её ног вонзился кунай.
— А теперь объясни мне вот это.
***
Итачи входил в подземелье, где его встречали два кузнечных молота…
…два веера-мона…
…вслед за Реджинальдом Мальсибером и его сыном…
…вслед за отцом и Шисуи…
…освещённые вспыхнувшими факелами…
…коптящими масляными лампами…
…перед ним предстали свидетельства прошлого…
…древняя плита…
…коллекция оружия…
Итачи резко мотнул головой, прогоняя ярко вспыхивавшие в разуме параллели. Это трюк, трюк его подсознания, игравшего дурные игры!
«Ты сам ищешь параллель», — шепнул Шисуи.
«Ты ищешь повод», — с неприятной усмешкой констатировал Сасори.
Итачи впился ногтями в ладони, вырывая себя в реальность. Это недосып и напряжение последнего времени, результат опасения за сестру.
«Так многие Учиха говорили — и куда это их завело?..»
«В могилы, — ответил самому себе Итачи, внимательно оглядывая оружейный зал. — Мне туда же дорога».
Но сперва он узнает всё о Мальсиберах — всё, что имеет значение, по крайней мере. Даже если глава этого клана желает сыграть с Итачи в какую-то игру — что ж, пусть играет, Итачи уже почти мертвец, ему всё равно. Он притворится, возможно, подыграет — добудет информацию и защитит сестру.
«Вот как вобьёте себе что-нибудь в голову, Итачи-сан…»
— В этом зале собрано оружие, созданное поколениями нашей семьи, — Мальсибер-старший остановился посреди помещения и обвёл широким жестом стены, стенды, столы. На них тускло поблёскивали в неярком свете бессчётные клинки: мечи разных форм, и кинжалы, и стилеты, и топоры, и копья, и многое, многое, многое другое оружие.
Без спешки оглядев его, Итачи признал: эта коллекция производила впечатление. И дело было вовсе не в количестве, но в энергии, исходившей от каждого клинка в этой комнате. Здесь не было ни одного обычного — каждый наполняла магия: не таящаяся и коварная, огненная, жестокая как шторм и почти нежная, усыпляющая бдительность, тёмная, светлая, трансформирующая, рвущая на клочки, парализующая, жаждущая крови, безразличная, искристая, мёртвая… От этого разнообразия голова кругом, как и от ощущения почти внимания, почти оценки. Привычное чувство: Итачи был знаком великий меч Тумана, собрат этих клинков, тоже своего рода артефакт, в который создатель вложил кусочек души, а потому зачатки индивидуальности, воли у неживого объекта. Как Самехада искала в округе врагов, чтобы полакомиться их чакрой, так клинки Мальсиберов оценивали Итачи — магия перекатывалась искрами по их блестящим телам, тянулась к Итачи, прощупывала…
— Майкл, что… — Итачи дёрнулся на оклик, и Рейнальд осёкся, уставился на него в изумлении. — Что с твоими глазами?!
Осознание на долгий миг остановило сердце: магия клинков была чётко видна из-за Шарингана. Тот активировался сам собой — реагировал на эмоции, на чёртов бардак в голове, эта проклятая, проклятая сила!..
«Повод избавиться от них всех — верно, убийца клана?..»
«Повод сделать шаг…»
«Повод решиться…»
«Повод умереть…»
Итачи порывисто прижал ледяные пальцы к виску, стараясь взять додзюцу под контроль. Картинка мира посекундно менялась: обычное восприятие — усиленное — обычное — усиленное — обычное — усиленное… краснота в его глазах вспыхивала безумным пожаром и гасла, вспыхивала и гасла, и голоса в голове шептали всё чётче, убеждали, и были они не знакомыми-близкими, а голодными, холодными, безум…
— Рей, осторожно! — чётко предупредил Мальсибер-старший. За спиной Итачи захлопнулась дверь, отрезая путь к отступлению.
«Сами ведь напрашиваются, верно?..»
«А ведь наверняка и Хинату поймали…»
«Кланы всегда только вредят…»
«Но мы знаем, что с ними делать, верно?..»
«Верно?..»
«Верно?..»
«Не слушай их!» — рявкнул голос Саске, и Итачи резко распахнул глаза — сам не понял, когда крепко зажмурил их.
Перед ним стоял вырвавшийся из безопасности за спиной отца Рейнальд и тряс его за плечо.
— Слушай меня, Майкл! Майкл! Не отключайся! Сосредоточься на моём голосе!..
— Рей, назад!
«Вашу ж мать, Итачи-сан, ну не посреди ж боя!..»
— Нет, пап! Я должен помочь!
«Я должна защищать близких… Обязанность сильного — протянуть руку тому, кто слабее…»
Рука протянулась сама собой — к беззащитной шее юноши напротив. Его черты плыли, плыли перед предательски меняющимся взором, и разобрать, кто он, делалось невозможно…
— Итачи, кое-что важное, — перед ним стоял Шисуи: юный, солнечный, опустивший руку на макушку Итачи в фамильярно-братском жесте, который Итачи не позволял никому ни до, ни после него. — Про проклятие клана Учиха. Не слушай никого в деревне, они все бред несут про месть и кровожадность. Даже многие наши бездумно повторяют — дураки, ну серьёзно! Из тех, кто дом тушит, когда остались одни угольки. Но мы же умнее… ты умнее этого. Помни, важна первопричина, а первопричина — любовь: к селению, семье, близким, друзьям… Учиха любят на разрыв — собственного сердца, собственной психики. Это важно, Итачи. Психику нужно беречь. Поэтому хватит нудить про отчёты, пошли поедим данго!..
Дрожащие пальцы мазнули по шее и сжались на чужом плече.
— Прости…
«Прости, Шисуи, у меня нет на это времени…»
«Прости, Кисаме, я не хотел создавать неудобства…»
«Прости, Саске, в следующий…»
— Ты в порядке? — Рейнальд искал его взгляд, искал в нём следы осмысленности.
Итачи удалось сморгнуть остатки наваждения, задушить рвущееся в брешь в броне самоконтроля додзюцу. Слишком долго игнорировал проблему — и вот к чему это привело. Ошибка самоуверенного идиота.
— Прости, Рейнальд. Я…
«Сам себя загнал в угол».
— Какой-то странный магический выброс, — натянуто улыбнулся Рейнальд, не отпуская его плечо; возможно, потому что сам Итачи всё ещё тяжело опирался на его собственное.
— Чего и следовало ожидать, — проговорил Мальсибер-старший. В его руке была крепко зажата волшебная палочка.
========== Глава 37. Мальсибер-холл. Часть 2 ==========
Хината видела блеск клинка в ярком солнце и замах — осознанно заставила себя не реагировать резко, лишь отдёрнула ноги, когда кунай вонзился в землю в метре от неё.
— А теперь объясни мне вот это.
— Что именно? — Хината подняла голову, посмотрела на миссис Мальсибер с вежливым вопросом, сознательно не допуская перехода на стальной тон шиноби, разоблачённого потенциальным противником.
Возможно, и вовсе следовало притвориться напуганной и смущённой. Однако Хината не желала начинать отношения с матерью друга с притворства: в будущем это непременно бы сыграло против неё. В том, что у них с Реем есть будущее, Хината не сомневалась.
Миссис Мальсибер отклонилась назад, её ясный взгляд наполнился удивлением и жгучим любопытством. Создавалось ощущение, что на каждом повороте этой беседы она получала совершенно не ту реакцию, которую ожидала.
— Ты глупая или прикидываешься? Правда не видишь ничего, требующего объяснения?
Хината отложила вязание и заученно выпрямила спину, сложила руки на коленях.
— Я лишь уточняла, какую именно часть истории вы просите прояснить, мэм.
— Это, для начала, — миссис Мальсибер указала на кунай у ног Хинаты.
Потянувшись, Хината выдернула его из земли и подняла на уровень лица. Трансфигурирован из чего-то, конечно, как и тот, в который Хината столь необдуманно превратила пуговицу для столкновения с Мариусом. В самом деле, зачем она это сделала? Пусть далеко не так сильна физически, как прежде, и Мягкое касание не отрабатывала годами… «Наверное, потому, что кунай — это первое оружие, которое мне дала Коноха», — подумала Хината, ловя солнечный блик поверхностью клинка.
Тайдзюцу было дано ей кланом и служило для защиты себя, химе из главной ветви, а также возвеличивания имени Хьюга. Кунай же предоставила Коноха — и именно она в сознании Хинаты ассоциировалась с защитой других.
— Такой нож ассоциируется у меня с защитой близких, — ответила она, не глядя на ведьму напротив. За ночь Хината придумала ложь, которую теперь надлежало правильно подать. — Мой брат… Майкл, он рос в семье до того, как попал в приют, и дома много читал. Вместе с ним много читать стала и я, в особенности энциклопедий: мы специально брали всё больше и больше их в библиотеке нашей магловской школы, чтобы удовлетворить любопытство, обращённое к миру. И в одной из них мы увидели такие клинки… — она осторожно прикоснулась к грани: острая. — В тот же день на меня напали задиры постарше. Майкл вступился за меня и, я думаю, у него произошёл магический выброс: он превратил карандаш в… кунай, — она произнесла знакомое с детства слово так, словно было оно полузабытым сном. Впрочем, возможно, оно в самом деле им стало. — Благо, задир спугнула учительница. Они попытались пожаловаться, что у Майкла нож, однако учительница, самой собой, нашла у брата в кармане лишь карандаш, — она улыбнулась и наконец посмотрела в глаза миссис Мальсибер. Та так и сидела в напряжённой позе на бортике декоративного водоёма, на него же опираясь ладонями, — и, хвала всем высшим силам, в её взгляде не было сомнения. Лишь интерес.
«Она в самом деле плоха в чтении людей», — отметила про себя Хината, зная, что это придётся по душе Итачи.
— До Майкла никто и никогда за меня не заступался, — соврала она, вновь опустив взгляд на кунай, неспешно оглаживая пальцами его металлические бока. А те начали оплывать: сталь делалась всё менее твёрдой и холодной с каждой секундой, пока не обратилась тёплой шершавой корой сухой ветки. Хината достала волшебную палочку. — Когда Рей попал в ловушку, я… я испугалась, мэм, — она прикрыла глаза, вспоминая формулу, которую в миг опасности составила буквально за пару мгновений. — Кроме брата у меня есть только Рей. Магия сама нашла выход, как годы назад у Майкла, — короткий взмах — ветка заострилась на концах, обернувшись огромной портняжной иглой. — Ну вот, а сознательно так не выходит, — сокрушённо вздохнула Хината и сняла неловкое превращение.
— Пф, магия сама нашла выход, ну-ну, — фыркнула миссис Мальсибер, вновь делаясь похожей на рассерженную кошку. — Вы, маглорождённые, небось ещё и в одушевлённость магии верите?
— Я верю в то, что магия — орудие, направляемое человеком, — возразила Хината, вспомнив слова Рея об убеждениях его матери. — Чтобы его направлять, впрочем, не всегда нужно осознавать, что делаешь.
— Тело двигалось само?
— Именно. Рефлексы древнее и сильнее наших осознанных желаний и устремлений, — Хината отложила ветку и вновь взялась за спицы. — Мой рефлекс — защищать, и он, похоже, в критической ситуации полностью берёт управление мною под свой контроль.
Миссис Мальсибер дёрнула щекой и поджала искусанные губы.
— На одном рефлексе далеко не уедешь, детка. Продолжишь соваться под мечи тренированных бойцов — умрёшь рано и в мучениях.
— Лучше я, чем дорогие мне люди.
Раздражённо зашипев, миссис Мальсибер сорвалась с места и надвинулась на Хинату; уперев кулак в бок, ткнула в девушку пальцем.
— Сделай дорогим одолжение, девочка: сперва научись себя защищать, а уж потом суйся спасать других!
Это начинало быть неприятно. Хината мелко нахмурилась, держа спину прямой, а спицы — крепко сжатыми в руках.
— Я учусь, миссис Мальсибер.
— Чему ты там учишься и у кого, а? Тц, эти дети… Ты в курсе, что от того, что держишь клинок, ты защищённей не становишься?
— Разумеется, мэм, — проговорила Хината с холодком.
— Ну подъём тогда! — миссис Мальсибер отобрала у неё вязание — Хината позволила — и как попало бросила в коробку, отступила на несколько шагов и жестом потребовала, чтобы Хината следовала за ней. — Покажешь, что ты там умеешь и знаешь.
***
«Я сам себя загнал в угол», — снова подумал Итачи, задушив эмоции, отгородившись от них самой крепкой стеной, на которую был способен без медитации. Голоса в гудящей голове притихли. Вместе с этим к нему вернулась способность к логической оценке ситуации, и Итачи полностью сосредоточился на окружении, забывая о себе.
В древнем зале, полутёмном, заставленном стендами с зачарованным оружием, коптили факелы на стенах, и их дрожащее пламя отражалось на поверхности клинков. Честная, понятная сила вместо ставших привычными Итачи в этом мире недомолвок и непонятых приспособлений, выставляемых для демонстрации сильными мира сего. Так директор Дамблдор держал в кабинете десятки тревожаще позвякивавших приборов; так леди Бёрк скрывалась за семейными артефактами. «Здесь всё, что тебе нужно знать о нас», — сказал Реджинальд Мальсибер, открывая перед Итачи двери этого зала. Он не врал — Итачи бы почуял; открытая, честная сила есть основа всей, что имеется, мощи Мальсиберов. Что ж, приятная перемена.
Итачи был интриганом, не любившим интриги. В отличие от людей, увлечённых игрой, он не получал удовольствия от маневрирования, обманных ходов. Возможно, поэтому поладил с Кисаме: прямолинейным и честным человеком, который не играл с врагом — устранял его без фальшивых улыбок, а товарища бы ни за что не бросил бесславно подыхать. Сам убить ради блага миссии мог — но не бросить. Из той ли Реджинальд Мальсибер породы?
— Вы сказали «как и ожидалось», — проговорил Итачи, отпуская плечо Рейнальда и поднимая голову к его отцу, замершему в нескольких метрах с волшебной палочкой наготове. Именно по ней прошёлся взгляд Итачи, прежде чем встретиться с собранным взглядом Мальсибера-старшего. — Чего именно вы ожидали?
Его выразительное внимание не осталось незамеченным. Мальсибер тоже мельком посмотрел на собственную палочку, оценивающе — на Итачи и, вероятно, решил, что «магический выброс» прошёл без намерения повториться. Убрал оружие и ответил:
— На том заседании Попечительского совета ты сказал, что учился сам контролировать свою магию. Это привлекло наше внимание ещё тогда, — Итачи нахмурился: вспомнил, как после того его заявления Мальсибер и его приятель Трэверс расхмыкались. — Да, да, показалось смешным, не делай такое лицо. Трэверс мне тогда сказал: чудо, что парень не свёл себя с ума и не изувечил. Такое часто случается, когда юный волшебник сознательно пытается взять свою магию под контроль без должного присмотра. Особенно когда речь идёт о значительной магической силе: чем она больше, тем выше шанс сломаться под её давлением. Не направленная должным образом, магия уходит вглубь и пускает ядовитые корни. Так что я бы больше удивился, если подобного, — он дёрнул подбородком в сторону Итачи, — не случалось бы вовсе. Учитывая, как туго ты себя запаиваешь.
— Я никогда не думал об этом, — удивлённо проговорил Рейнальд.
— Потому что тебя контролировали на каждом этапе познания магии. Этот окрас глаз, — Мальсибер-старший поймал взгляд Итачи, буквально впился в него собственным, словно ища в чёрном омуте отблески красноты, — говорит о том, что некая способность, предопределённая особенностями магической крови сила в тебе была заперта внутри и выход находит лишь в ситуациях сильного стресса.
«Так же Альбус Дамблдор объяснил Бьякуган Хинаты, — вспомнил Итачи. — Видимо, это в самом деле первое, о чём думают волшебники в подобных случаях… благо для нас».
— Благодарю за это знание, я приму его к сведению. Как оно связано с вашим желанием убедить меня, что вам можно доверять?
— Самым прямым образом. Подобные тебе «маглорождённые» не берутся из ниоткуда, за такими всегда стоит тайна, — Мальсибер-старший помрачнел. — Урок, хорошо усвоенный.
— Отец?.. — подался к нему Рейнальд, и Мальсибер-старший мимолётно махнул рукой, заранее отклоняя его невысказанный вопрос, прежде чем обратить жёсткие слова к Итачи:
— После прошлого лета тобой многие заинтересовались, Майкл Холмс. Ты сам в этом виноват: слишком громко о себе заявил на совете. Что бы ты там ни думал с высоты своей гордыни, его составляют не дураки, а люди опытные и повидавшие всякое и всяких, — он посмотрел на вытянувшегося в струну сына. — Мальчишка Розье получил задание разузнать о Майкле от Рудольфуса Лестрейнджа, верно?
— Верно, — поражённо проговорил Рейнальд. — Но откуда?..
— От Паркинсона, конечно, — ответил Мальсибер-старший так, словно считал это очевидным. — Он хорошо натаскал сына, и Гектор внимательно следит за ситуацией на факультете.
— Кажется, я зря ему так доверял, — смутившись, пробормотал Рейнальд себе под нос.
— Не доверял бы — я бы мог вовремя и не узнать, что ты у старой карги Бёрк.
Рейнальд отвернулся, притворяясь безмерно заинтересованным в старинных кинжалах; на его впалых щеках разгорался пожар румянца. Будь здесь Хината, непременно бы прониклась противоречивыми отношениями этих отца и сына — Итачи оставлял это ей, сам же концентрируясь на более важных вещах.
— Рудольфус Лестрейндж действует по указу отца? — Итачи доводилось несколько раз слышать о нём в гостиной Слизерина — и все уловленные свидетельства о жестоком Келвине Лестрейндже не сулили от его интереса ничего хорошего.
— Своего отца, Блэков, Малфоев — у них в последние годы очень тесная связка, — судя по тону, старшего Мальсибера это не радовало. — Благо, они не догадались бросить на решение твоей загадки более изощрённый ум. Рудольфус — ребёнок по сравнению с настроенным на цель Эдвардом Паркинсоном; нам удалось сбить его со следа.
Итачи мимолётно прикрыл глаза, давя раздражение.
— Говорите прямо, мистер Мальсибер. Довольно загадок.
— Правда, — согласился маг. — Паркинсон решил задачку твоего происхождения.
Сердце коротко, жалко ухнуло. И эту почти-цель для существования у Итачи отобрали.
— И кто мои предки?
— Блэки.
— Оу! — выдохнул Рейнальд и взглянул на Итачи совершенно другими глазами. Как будто между ними сократилась дистанция — и в то же время образовалась пропасть.
Ни это наблюдение, ни предоставленная информация не вызвали в Итачи никаких эмоций. В сердце была лишь звонкая пустота — и это был ещё один дурной знак.
Эмоциональная кома. Значит ли это, что голоса в голове — его единственная возможность испытывать чувства?
— Ты опять это делаешь, — проворчал Мальсибер-старший. — Запаиваешься. Я начинаю подозревать, что Блэки добрались до тебя раньше и без разбору и пощады выжгли части личности.
Его прямолинейность была потрясающа в своей полноте, и Итачи осознал: когда этот маг говорил загадками, то происходило не от желания утаивать, но из-за непривычных попыток подобрать слова. Такое бывает с людьми, предпочитающими дела разговорам.
Вновь на ум невольно пришёл напарник — и тут же его весёлое-многозначительное «Хех!» рокочущим эхом прокатилось в подсознании, а против логики успокаивающее присутствие ощутилось весьма отчётливо. Итачи мотнул головой, обновляя барьер в попытке удержать при себе внутренних демонов.
— Смею вас заверить, на мою личность не было посторонних воздействий. Моя неяркая реакция вызвана тем, что я и прежде, посвящая время размышлениям о своём происхождении, приходил к выводу, что могу являться потомком кого-то из чистокровных. У меня есть причины так думать, — добавил Итачи в ответ на внимательный и почти одобрительный взгляд старшего Мальсибера. Этот взгляд заметил и Рейнальд; торопливо произнёс с вежливым полувопросом:
— Выходит, отец Майкла — Альфард Блэк? — и в голосе его искреннее любопытство переплелось с попыткой набить себе цену.
— Нет, — разуверил его отец. — Ситуация сложнее, — и он наконец заговорил чётко и прямо, и переход на более привычную манеру изъясняться без неуютных попыток быть деликатным, чувствовалось, вызывал у старшего Мальсибера облегчение: — У Финеаса Найджелуса Блэка, того самого директора Хогвартса, сестра вышла за магла, за что была изгнана из рода. Этому маглу Айола Блэк родила волшебницу-дочку, в которую влюбился один из сыновей всё того же директора Блэка, Финеас. Связь с опальной кузиной ли или откровенно про-магловские взгляды стали причиной его изгнания из рода — неясно, но скорее всё-таки взгляды, — Мальсибер усмехнулся чему-то, и голос напарника в голове Итачи мгновенно прокомментировал:
«Ставлю сотку, они с приятелями как следует обмусолили эту ситуацию. Особенно трах с кузиной…»
«Кисаме», — укоризненно шикнул на собственное подсознание Итачи, осознал это, мысленно цыкнул и обратился в слух.
— …Однако факт остаётся фактом: твой отец, Майкл, — результат этого союза.
— Оу, — вновь выдал Рейнальд, а перед внутренним взором Итачи возник форзац новейшего издания «Генеалогии чародейства» [1] и два чёрных круга на раскидистом семейном древе британских чистокровных. Ещё Шисуи с танто вместо указки, а потому Итачи полностью выдернул себя в реальность.
Оба Мальсибера глядели на него такими одинаковыми серыми глазами — невольно приходили на ум глаза Хинаты, вернее, иллюзия, созданная зачарованными очками, — в ожидании хоть какой-то реакции. И Итачи спросил, ведь вопрос отменяет необходимость реагировать-комментировать:
— Мой отец родился сквибом? Он точно не учился в Хогвартсе, кроме того, я никогда за почти шесть лет в его доме не видел от него никаких проявлений магии.
— Мы не выясняли: пока не было нужды.
— Её и нет — это банальное любопытство, — отозвался Итачи, вновь отталкивая с поверхности подсознания призрак, на этот раз Сэма Грейсона, храбро бросающегося в горящий дом соседей, чтобы спасти их малышку. — Итак, мистер Мальсибер. Вы потратили время и ресурсы, собственные и своих товарищей, чтобы больше узнать о моём происхождении. Что из этого следует?
— Теперь я не знаю, — честно ответил Мальсибер-старший. — То, как ты себя повёл вчера, и твоя дружба с Реем многое изменили. Я в долгу у тебя, Майкл. Поэтому можешь быть спокоен за сохранность своего секрета.
— И происхождения, и глаз? — педантично, с нажимом уточнил Итачи.
— Само собой, — Мальсибер-старший вновь достал палочку: — Именно поэтому я привёл вас сюда: чтобы ты, Майкл, и Рей среди старой магии нашего рода принесли клятву товарищества.
— С-серьёзно? — пробормотал Рейнальд севшим голосом. — В смысле, это же…
— Хорошая клятва, у меня такая же с Паркинсоном, — перебил его отец, вновь посмотрел на Итачи. — Магией заверенное обещание не предавать и не действовать во вред. Внутри такого договора и каждый секрет сохранен.
— А что насчёт вас? Как я могу быть уверен, что мои секреты не выдадите вы сами?
— Майкл! — возмутился Рейнальд, но сам испугался ясной ярости собственного тона и смутился. «Возможно, из него ещё и получится воспитать опору для Хинаты», — походя подумал Итачи, не отрывая взгляд от Мальсибера-старшего.
— Разумная предосторожность! — согласился тот. — Но можешь быть спокоен: как глава рода, я обязан действовать исключительно во благо его членов. Идти же наперекор клятве, данной кому-то членом рода — во вред, — он слегка улыбнулся. — Понимаешь теперь, что я тебе предлагаю?
«После него Рейнальд станет новым главой рода Мальсибер, и именно с ним мне предлагают принести клятву. Это звучит как очень большая уступка и огромная инвестиция в будущее».
— Понимаю, — медленно наклонил голову Итачи. Просто умного маглорождённого на его месте подобное предложение бы банально купило: слишком смущающе лестное, слишком заманчивое. Итачи же не мог поддаться: он чувствовал наличие второго дна. — Почему?
— Что почему?
— Почему вы предлагаете мне подобное, едва зная?
Ответил Мальсибер-старший не сразу: опять подбирал слова, и это его раздражало.
— Наступают мрачные времена, — наконец проговорил он. — В такие важно иметь товарищей, на которых гарантированно можешь рассчитывать в любой ситуации.
Итачи это не удовлетворило. Однако вместо слов он уставился на мага: прямо и въедливо, глаза в глаза. Тяжёлое, требовательное внимание — от такого крайне неуютно, а ещё трудно молчать. Мальсибер-старший нахмурился, отчеканил:
— У тебя, Майкл, два варианта на выбор. Первый — союз с Реем, с нами. Второй — стать игрушкой Блэков, ведь нет ни шанса, что они рано или поздно не узнают о твоём происхождении. Это, конечно же, отразится и на девочке, Хлое…
— Я этого не допущу! — решительно заявил Рейнальд и на этот раз и не подумал смущаться, повысив голос. — Хлоя достойна лучшего, и я хоть сейчас поклянусь оберегать её от всей этой мерзости, этих… игр!
Усмехнувшись себе под нос, Мальсибер-старший легко хлопнул сына по плечу, вызвав у того удивлённое вздрагивание. Итачи же прищурился, размышляя. Пока те не касались Хинаты, у Итачи не было проблем с принесением клятв магам: он всё равно не задержится в этом мире надолго, а с мертвеца взятки гладки. Если же благодаря связи через клятву чем-то вроде предсмертного требования получится обязать Рейнальда до конца своих дней заботиться о благе Хинаты — и вовсе отличный расклад.
Как понял Итачи по урокам истории магии, книгам и оговоркам волшебников вокруг, у магов с клятвами особые отношения — чуть ли не более трепетные, чем у шиноби. Впрочем, в отличие от шиноби, у которых всё держалось на чести и внутреннем чувстве долга, у волшебников клятвы подкреплялись магией, которая в случае нарушения обязательства была способна причинить неверному проблемы вплоть до гибели.
«То есть ты теперь собираешься умереть так, чтобы убил тебя мой напарник, но при этом у Рейнальда было время выслушать твоё предсмертное желание и обязаться его соблюдать? — с издевательским скепсисом бросил ему призрак Сасори. — Ну-ну».
Итачи от него отмахнулся: он в принципе не любил слушать кукольника, кроме того, убедил себя, что уж просчитать-то расклад на последний бой сумеет. Ему не впервой.
Что же касается ощущаемого второго дна… Так ли оно важно, если Итачи умрёт раньше, чем маги успеют им воспользоваться? Главное убедиться, чтобы никакие его долги не легли на Хинату после гибели брата.
— Я согласен, — произнёс Итачи — и вновь не ощутил ничего. Звон тишины в груди, казалось, усилился — и мощи ему придало чувственное заявление Рейнальда. Вот он полон эмоций, полон огня; обучить, поднатаскать — и будет он верным, надёжным напарником для Хинаты. Она же сама и улучшит его: уже проделала огромную работу, а ведь всего полгода прошло.
Хинате вовсе не нужен такой пустой внутри человек, как Итачи. Его огонь уже давно погас, а в подсознании шумел водопад. Зовущий.
— Отлично, — отрывисто кивнул Рейнальд, раскрасневшийся, но уверенный в своём решении. Он шагнул было ближе, его отец поднял палочку — Итачи остановил обоих:
— Однако сперва я хочу ознакомиться с текстом и механизмом действия клятвы.
***
Напряжённо замерев на бортике декоративного водоёма, Хината тяжело дышала, не отрывая взгляда от женщины напротив. Давно уже никто её так не гонял! Миссис Мальсибер выпускала чары чудовищно быстро, и пусть все заклятия были простые, вербальные, о защите Хината не успевала думать — тут бы увернуться! Принять удар не позволяли гордость шиноби и новое, малопонятное пока зудящее желание не давать повода в себе сомневаться конкретно этой ведьме.
Миссис Мальсибер, в свою очередь, казалась удивлённой. Убрав волшебную палочку, она откинула с лица выбившиеся из пышного хвоста волосы и спросила:
— Ты что, в квиддич играешь?
— Нет, мэм, — быстро моргнула пару раз Хината. Оценив расклад, выпрямилась, легко спрыгнула с бортика на гравийную дорожку и подошла ближе к ведьме.
— Тогда что? Суёшься во все самые опасные места старика Хогвартса? Откуда у тебя такая реакция, детка?
Хината пожала плечами.
— Интересная какая-то у тебя кровь, — пробормотала миссис Мальсибер, но Хината не стала вежливо игнорировать:
— Кровь, мэм?
— Кровь, наследие, гены — как хочешь называй. У тебя в родословной пробегал некий интересный волшебник.
— Ах, вы об этом, — Хината спокойно улыбнулась. — Простите, меня это мало волнует. Мне более интересно, чего я смогу достигнуть, если буду усердно тренироваться.
— Многого, — бросила миссис Мальсибер, её щека сильно задёргалась. — Как и любой, кто не боится тяжёлого труда.
— Я не боюсь, — сказала Хината и легко наклонила голову набок — ожидала реакции.
Миссис Мальсибер резко отвернулась и, прижав пальцы к щеке, уставилась на дом. Несколько минут она молча дышала, напряжённая всем телом, легко массируя дёргающуюся скулу, глаз, угол рта. Хината тихо стояла рядом, наблюдая и не торопя, но и не отводя взгляд.
— Не бояться труда — хорошо, но не бояться врага — глупо. Ты отчаянная, глупая девчонка. Гриффиндорка, а?
— Миссис Мальсибер, пожалуйста, не говорите так со мной. Мне неприятно, — строго попросила Хината.
— Неприятно было б твоим друзьям, если б тебя разрубили мечом пополам! — ведьма повернулась обратно к ней, всё так же прижимая ладонь к подёргивающемуся лицу. — Моргана, дай мне сил с этими детьми! Одна отчаянная, другой наивней котёнка, третий вообще вперёд взрослых магов лезет сражаться с древними артефактами!.. Защиту у вас что, флоббер-червь преподаёт?!
Хината предпочла счесть вопрос риторическим, да он таковым и являлся, судя по тому, что миссис Мальсибер продолжила штормить:
— Азов никаких, ловушки не видят, про сигнальные чары вообще, небось, не слышали!.. Что ты на меня смотришь? Хоть бы глаза для приличия опустила! Или вообще не стыдно?
— За что именно мне должно быть стыдно? За желание помогать друзьям?
— За собственную неподготовленность! Это же основа основ: не умеешь — не суйся!..
— Мэм, — твёрдо перебила её Хината, — до этого момента у меня было только желание помогать, сильное и непреодолимое, но не было возможности научиться это делать, как вы настаиваете, с основ. Если это вас так задевает, пожалуйста, научите меня!
Миссис Мальсибер поперхнулась воздухом и посмотрела на неё с изумлением. Пользуясь её временной потерей дара речи, Хината продолжила:
— До недавнего времени в Хогвартсе не происходило ничего опасного настолько, чтобы всерьёз задумываться о защите. Весь этот год мы изучали законодательство, и никому даже в голову не приходило попросить профессора объяснить нам принцип работы ловушек-артефактов. И это вовсе не оттого, что наш класс ленивый или глупый, а оттого, что ловушки-артефакты — это, мягко говоря, не то, с чем каждый сталкивается в повседневной жизни. Для вас, конечно же, всё иначе: Рей упоминал, у вас опасная работа. Но для большинства волшебников куда более актуально чёткое знание ситуаций, когда применение магии в присутствии магла уместно и нет, — она сделала короткую паузу, но миссис Мальсибер молчала, и Хината продолжила: — Теперь мы — по крайней мере мы с Реем и Майклом — знаем в лицо иные опасности, чем нарушение законов. Я уверена, что говорю за нас троих, когда заявляю, что мы хотим научиться им противостоять. И раз поставили цель, мы научимся так или иначе: либо сами, либо с помощью взрослых, более опытных волшебников. Пожалуйста, если у вас есть время, помогите нам в тренировках, — Хината задумалась на миг и всё же вежливо добавила: — мэм.
— Да уж… в тихом озере кельпи водятся, — проговорила миссис Мальсибер, потирая щёку. — Ну, уж лучше кельпи, чем нежныефеи-светляки!
— Может быть, в вашем мире опасностей и приключений, — вздохнула Хината, вспоминая свой прошлый мир. — Но не в обыденной повседневности Хогвартса.
— Но Хогвартс скоро кончится, детка, да и обыденность повседневности… — миссис Мальсибер резко оборвала себя и мотнула головой, как если бы пыталась избавиться от неприятных мыслей.
Хината не упустила этого и деликатно уточнила:
— Поэтому вы вернулись?
Миссис Мальсибер помрачнела.
— Что-то назревает. И руны, и карты, и звёзды твердили, что мне обязательно вернуться домой. К добру или худу, я всегда следую знакам.
— Мне кажется, к добру, мэм. Вчера вы спасли свою семью.
— Ну, может быть, — ведьма криво усмехнулась. — Но это явно не всё. Скорее — это только начало, — и, не прощаясь, зашагала обратно в дом.
***
Проводив Майкла в библиотеку и выдав самую толковую книгу о клятвах (при этом зная, что друг всё равно прошерстит дополнительную литературу), Рей направился на поиски отца. Слишком много вопросов накопилось, и пора бы уже честно их обсудить!
Всё в груди клокотало, живой огонь струился по венам — это была сила, это была уверенность в себе, какой Рей не испытывал никогда прежде! Такое прекрасное чувство эйфории от осознания, что наконец не пасуешь, а решительно заявляешь свою позицию, более того, готов отстаивать её!
Едва ли не лучше — то, что отец не оттолкнул его друзей, а оказался готов принять в ближний круг семьи. Клятва товарищества — ха! Да такое посторонним предлагают приблизительно раз в сотню-другую лет! Те же отец с мистером Паркинсоном совершенно не посторонние: родственники, воспитывались с детства вместе!..
«Не с детства, но мы с Майклом, похоже, тоже будем вместе воспитаны, — подумал Рей, заглядывая в одну за другой комнаты дома — не хотел звать эльфов, желал найти отца сам. — Да и насчёт родства…»
Его принадлежность к Блэкам объясняла столь многое в Майкле, что Рей поражался, как сам до этого не дошёл. Да, улавливал слухи, но никогда не придавал им большого значения, даже подспудно гордился тем, что дружит с Майклом именно что не из-за крови.
«Но не из-за неё ли отец хочет привязать его к нам?»
Это как раз и был один из вопросов, на которые Рей хотел получить ответы.
Вопреки ожиданиям, отец обнаружился на крыше. На её ровной, замощённой большими квадратными плитами из камня поверхности в далёком детстве Рея мать выставляла телескопы и в ясные ночи следила за звёздами. Теперь те телескопы пылились в кладовой (а один из них Рей использовал на уроках астрономии в школе) и на крыше было пусто. Отец стоял у высокого парапета, опёршись на него локтями, и глядел куда-то вдаль, за массив древнего леса, окружавшего дом; в той стороне, куда он смотрел, простиралось море: до берега было всего миль двадцать.
— Кхм! — обратил на себя внимание Рей красноречивым покашливанием. — Отец, нам надо поговорить!
— О чём? — отец распрямился, и Рей моментально постыдно оробел, когда мощный силуэт заслонил утреннее солнце.
— Эм, ну… — промямлил Рей, но под требовательным взглядом сам расправил плечи, взял волю в кулак и выпалил: — Да про всё! Про маму, про бабушку Катриону, про Майкла, про то, что вы с мистером Паркинсоном за планы строите!.. То есть, — Рей запнулся, быстро облизнул пересохшие губы и пригладил волосы, — мне кажется… то есть я решил, что мне пора начать узнавать, чем живёт наш род!
«Чем живёшь ты, отец…»
— У меня тоже, между прочим, есть вопросы, — раздался позади голос — Рей, дёрнувшись, обернулся на мать. — Почему это, Реджи, у нас ребёнок неподготовленный к жизни, как маглокровка к первому уроку полётов?!
— Ты не имеешь никакого права читать мне лекции по родительству! — ощетинился отец, напрочь забыв о Рее. Того подобный расклад не устраивал: дай им волю, эти двое опять начнут препираться, разговор придётся переносить, а в следующий раз Мерлин знает, решится ли Рей!
— Ну хватит вам! — крикнул он, эмоционально взмахнув руками. — Давайте вы хоть раз сперва ответите на мои вопросы, а уже потом будете между собой разбираться!
— Детка, ты чего? — вскинула брови мать. — Мы просто разговариваем.
— Нет, вы не разговариваете! — яростно возразил Рей. — Вы препираетесь, а потом ещё и дуэль устроите! Скажете нет?
Мать и отец обменялись взглядами.
— Дуэль — это тоже своего рода разговор, — протянул отец с непонятным Рею подтекстом.
— Пожалуйста, без меня, — Рей раздражённо выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Просто ответьте на мои вопросы, ну серьёзно, первый раз в жизни прошу!
— Это блэковская кровь, — со смешком диагностировала мать.
— Это ты виновата.
— Каким это образом?!..
Рей крепко зажмурился и закрыл лицо руками. Да, пожалуй, пара месяцев в том магловском приюте, закаляющем характер, пойдёт ему на пользу!
— Да ну, — буркнул он и развернулся.
— И куда ты собрался? — окликнул его отец — Рей рефлекторно остановился. — Иди сюда, задавай свои вопросы.
И Рей со вздохом вернулся к ним. Мать уже успела присесть на парапет неподалёку от отца и принялась заплетать тяжёлые чёрные волосы в косу. Отец сложил на груди руки, но в его взгляде раздражения не было, скорее уж поощрение. Ухватившись за это, Рей открыл рот — и вдруг осознал, что понятия не имеет, о чём хочет спросить в первую очередь. Хотя, наверное, не «о чём» — «как».
— Почему… — Рей замялся и уставился на свои ботинки, но всё же решил, что отступать поздно. — Почему вы разочарованы во мне?
— С чего ты это взял? — нахмурился отец.
— А разве нет? — устало огрызнулся Рей. Эйфория ушла, обнажив тоску и старую детскую обиду. Он чувствовал себя глупо, задавая такие вопросы, но при этом не задать их не мог. Ведь Хлоя права: не должно быть условий для любви. Зато для неприязни всегда есть причины. — Чем я провинился? Я недостаточно умный? Или недостаточно сильный, ловкий? Недостаточно… я не знаю, талантливый? Из-за какого недостатка вы во мне разочаровались?
— Рей, детка, ерунду какую-то несёшь, — пробормотала мать, нервно теребя кончик косы. Теперь не только лицо, но и плечо её пришло в движение: непрестанное, какое-то тягучее, почти до болезненности. — Да, тренированности тебе не хватает, но это не твоя вина, а…
— Мора!
— Что «Мора»?! Моего влияния тут не было восемь лет! Неужто непогрешимому Реджинальду Мальсиберу их не хватило, чтобы воспитать одного ребёнка?
— Ведь правда, пап, — вклинился Рей. — Да, я сам… был… никчёмным трусом, но ты-то почему меня не заставлял тренироваться?
— А ты считаешь, если бы я тебя заставлял, было бы лучше?
— Не знаю… — передёрнул Рей плечами, чувствуя себя потерянным и несчастным. — Наверное. По крайней мере, я бы не был таким слабаком, — Рей поднял глаза и с шоком увидел: отца его фраза задела.
— Сперва научись ценить то, что имеешь, а уж потом претензии предъявляй! — рявкнул тот и размашистым шагом удалился с крыши, не оглядываясь.
Рей запоздало вжал в голову в плечи; сердце бешено колотилось в груди.
— Пф, какой же ты наивный ребёнок, Рей, — закатила глаза мать, впиваясь ногтями в собственное непрестанно двигающееся плечо. — Вот меня и моего братца, дядюшку твоего Герберта, бабушка Белвина со всей присущей ей блэковской нежностью дрессировала с детства. Да, меня это… закалило, пожалуй, но и вот, — она сердито хлопнула себя по плечу. — Зато братец мой сломался. Пытаясь вырастить из него сильного будущего главу рода, бабушка и тётка Катриона переборщили, и теперь это аморфное существо не то что артефакт создать толковый не может — вообще ни к чему не пригодно, кроме размножения и заведования тем дурацким магазином в Лютном, — мать зло фыркнула. — Вот что бывает, Рей, когда чистокровные заставляют.
Поспешно пригладив волосы, Рей выдавил из себя смущённую улыбку, разрываясь между стыдом и желанием догнать отца и извиниться — сам не знал, за что именно, но чувствовал, что должен. Конец его моральной дилемме положила мать:
— А слабость мы из тебя ещё вытравим, всё лето впереди, — заявила она и, откинув за спину косу, соскользнула с парапета. — К слову, мне нравится твоя подружка, Рей.
— Мама! — вспыхнул Рей. — Хлоя мне не подружка!
— Нет? А зря. Хотя… тебе сколько лет?
— Тринадцать!
— Ну, тогда подождём ещё пару годиков, — мать подошла и сдержанно похлопала его по спине. — Впрочем, наверное, лучше начать тебя учить быть осмотрительным сейчас, чем пожинать плоды потом. Скоро девушки начнут тебе нравиться именно как девушки, захочется попробовать всякое…
— Можно мы не будем это обсуждать?! — воскликнул красный, как гриффиндорское знамя, Рей.
Мать подняла руки в знак капитуляции.
— Не хочешь со мной — разговаривай со своим отцом. У вас, я вижу, вести беседы отлично получается.
***
Брата Хината обнаружила в библиотеке и сразу вздохнула с нескрываемым облегчением: склонившийся над книгой Итачи выглядел сосредоточенным и вполне спокойным. Угрюмостью и жаждой крови от него больше не веяло.
— Как прошёл разговор? — полюбопытствовала Хината, приблизившись и опустившись на соседний с братом стул. Ненавязчиво заглянув в книгу, подивилась изучаемой теме.
— Приемлемо, — отозвался Итачи и поднял голову. Секунду он сомневался, а затем активировал Шаринган.
— Разве тебе стоит его использовать? — осторожно спросила Хината, осознавая себя на лесной опушке, оканчивавшейся обрывом.
— Нам нужно серьёзно поговорить без лишних ушей, — пояснил Итачи. — Буду краток: Мальсибер-старший знает о моём Шарингане, но объяснил, как и директор твой Бьякуган, особенностями магической крови. Также он через своего товарища Паркинсона выяснил, что мой отец в этом мире происходит от Блэков.
— Ох, — сдавленно выдавила Хината, с головой накрытая тяжёлым плащом резких перемен.
Всё так круто переигралось буквально за секунды! И что если Итачи скажет, что им нужно избавиться от знающих тайну?..
Итачи даже не заметил — в мире своей иллюзии ярко почувствовал её страх и предпринял попытку успокоить:
— На самом деле, это не то чтобы плохо, имото. Мальсибер-старший предложил…
Водопад за его спиной загудел с оглушительным рокотом, и конец фразы Итачи потонул в нём.
— Что ты сказал? — переспросила Хината, повышая голос.
— Мальсибер-старший предложил мне и Рейнальду принести клятву товарищества, — Итачи поморщился и прижал пальцы к виску. Хината взволнованно подалась к нему.
— Ты в порядке?
— Нет, он не в порядке, и уже давно, — ответил вдруг незнакомый голос.
Хината порывисто дёрнулась в сторону, когда ей на макушку опустилась чья-то ладонь. Тело само приняло вбитую кланом стойку, и только тогда Хината разглядела постороннего. Это был приятной наружности молодой мужчина немногим старше Итачи, который, как и Хината, внутри иллюзии выглядел на свой настоящий возраст. На её реакцию незнакомец ответил виноватым смехом.
— Прости-прости, Хината-чан, не хотел тебя пугать!
— Что ты вообще здесь делаешь? — потребовал Итачи со смесью раздражения и — внезапно! — почти мольбы, отчаяния.
— А ты что? — вопросом на вопрос ответил незнакомец. Хинате показалось, что она уже видела его где-то, но девушка не спешила обманываться, равно как и подходить, но позу приняла чуть более расслабленную. — Давай расскажем Хинате-чан про водопад?
— Исчезни! — зашипел Итачи, но был перебит ещё одним голосом:
— Какой ещё водопад, Шисуи? Есть темы поважнее.
— Учиха Шисуи и Хошигаки Кисаме… — прошептала Хината, переводя взгляд с одного на другого шиноби, остановившихся по разные стороны от Итачи. Тот поджал губы.
— Прости, Хината. Ты не должна была это видеть.
— «Это», чтобы ты понимала, части… подсознания?.. личности?.. в общем, Итачи, — благодушно оповестил её Шисуи-сан и подмигнул оробевшей Хинате. — Не бойся, мы не кусаемся! Ты ж не кусаешься? — запоздало уточнил он у Кисаме-сана.
— Пока не попросят, — довольно двусмысленно оскалился напарник Итачи в Акацуки.
Хината уже потихоньку начала отходить от первого шока — и испугалась не на шутку. Неужели части личности Итачи отделились… оформились в самостоятельные единицы, ещё и наделённые характерами давно умерших людей?! Это настолько неправильно, насколько вообще возможно! Как она могла столько времени не замечать, что у брата серьёзные проблемы?!..
Наверное, мысли отразились на её лице — или же он продолжал, даже отвлёкшись, чувствовать Хинату через мир гендзюцу, потому что Итачи перехватил её взгляд и твёрдо сказал:
— Я в порядке, Хината. Не обращай на них внимания. Нам нужно принять решение.
— Нам? — поразилась Хината ещё больше.
— Мальсиберы предлагают мне союз, — сказал Итачи, старательно игнорируя, с какой демонстративной заинтересованностью его… проекции… призраки… на него уставились. Кисаме-сан опёрся на огромный, замотанный бинтами меч, который, Куренай-сенсей рассказывала своей команде, весь состоит из стальных чешуй. — Клятва, которой они хотят его скрепить, выглядит достаточно надёжной. Более того, принести её с их стороны должен Рейнальд, а он…
— Очень яростно выступал за твоё благо, Хината-чан, — закончил за него Шисуи-сан.
— Как будто мы не знаем, к чему эти выступления, — многозначительно оскалился Кисаме-сан. Шисуи-сан тут же уставился в ночное небо.
— Это правда, Рейнальд принимает твои интересы весьма близко к сердцу, — признал Итачи, осадив проекцию напарника взглядом. И сделал он это так обыденно, словно подобное случалось регулярно. Это лишь усилило страх Хинаты. — Я склонен ответить согласием, однако сперва хочу услышать твоё мнение.
— Ого! — хором воскликнули Шисуи-сан и Кисаме-сан. Для Итачи это стало последней каплей, и он развеял иллюзию. Очнувшись вновь в библиотеке, Хината первым делом взяла за руку бледного, раздражённого Итачи.
— Брат…
— Пожалуйста, сосредоточься на важном, — перебил он непреклонно. — Твоё мнение.
«Тебе срочно нужна помощь», — подумала Хината. Все её мысли занимало лишь только то, что она видела, чувствовала в иллюзии брата — и размышления, как помочь ему.
Чтобы сделать это, ей нужно быть рядом с ним. Чтобы остаться рядом на лето, им нужны Мальсиберы.
— Я поддерживаю твоё решение, — мягко сказала Хината, чуть крепче сжимая его холодные пальцы. — От такого предложения не стоит отказываться.
В ответ Итачи слабо улыбнулся и кивнул.
— Значит, решено.
Комментарий к Глава 37. Мальсибер-холл. Часть 2
[1] Генеалогическое древо, основанное на канонном древе Блэков, разработанное для AU «Трилистник»: https://vk.com/lutea_fic?w=wall-144073308_4092
========== Глава 38. Друзей не выбирают… или то родственников? Часть 1 ==========
Комментарий к Глава 38. Друзей не выбирают… или то родственников? Часть 1
Я думала, май был тяжёлым. А затем пришёл июнь…
Будильник, возвышавшийся среди хлама на прикроватном столике, зашёлся трелью, и Дейдара мгновенно открыл глаза. На часах было четыре тридцать — солнце только-только начало подниматься из-за горизонта, скрытого садом и холмами, так что в комнате было серовато-темно. Привычным жестом убив истерику будильника, Дейдара сел на кровати и потянулся, прогнал по телу чакру, окончательно сбрасывая сон.
Через пятнадцать минут он уже был на улице — воздух полнился прохладой, густой туман стелился по видневшейся за воротами улице вниз — и после разминки выбежал за территорию усадьбы Поттеров.
В этот час Годрикова Впадина ещё спала, но очень скоро, Дейдара знал, начнут загораться светом окна, закопошатся люди, а старый трактирщик мистер Пенроуз, хозяин паба «Львиное сердце» на главной площади, отопрёт заднюю дверь заведения и вступит в своё королевство, чтобы подготовить его к приёму самых ранних посетителей. Немногим позже него собственное заведение отворит пекарь мистер Харрис, а уж затем по улицам заскользят на велосипедах подростки-почтальоны, приедет на громыхающем фургоне молочник, люди начнут выдвигаться по делам… Дейдара предпочитал улизнуть до того, как деревня проснётся. Население у Впадины небольшое, все друг друга в лицо знают — и любят косточки перемыть, а то как же! О Поттерах-из-имения-на-холме и так любили посудачить (ничуть не меньше, чем о снобах Фоули), и давать местной публике повод поупражнять фантазию на причинах собственных ранних пробежек Дейдара не желал.
Его путь вёл в поля. Фермерами были проложены тропки, и по ним через моря рапса и пшеницы Дейдара добежал до самого высокого в ближайшей округе холма, на который бодрым темпом взобрался и только на лысой вершине позволил себе перевести дух.
Достав из компактного рюкзака бутылку с водой, Дейдара напился и брызнул себе на лицо, фыркнул и отряхнулся, взметнув хвостом, после чего огляделся вокруг. Годрикова Впадина была как на ладони: аккуратные ухоженные домишки, главная площадь с простым фонтаном, церковь и прилегающее к ней старое кладбище. На другой стороне деревни красиво возвышался дом Дейдары. Его уже коснулись солнечные лучи, и окна сверкали, отражая их. В нескольких милях от восточного края деревни среди ухоженного сада в кольце вековых дубов тянулся шпилями к небу изящный особняк Фоули. За соседними холмами располагалось ограждённое всеми положенными чарами квиддичное поле — место паломничества юных волшебников Впадины.
Дейдара потянулся, подставляя лицо свежему ветру. Тот прошёлся по всему телу, и под мокрой от пота майкой по спине пробежали мурашки. Дейдаре нравилось это ощущение: эта свежесть утра, приятное напряжение в мышцах, ровное, быстро восстанавливающееся после физических нагрузок дыхание. Так начинался каждый его день с приезда домой на каникулы, а продолжался тем, что Дейдара спускался на другую сторону холма, где в тенях притаился хилый перелесок. Там была какая-то аномалия: маглы этот клочок земли буквально игнорировали, даже облазившие всю округу Барретты с друзьями не знали о нём. Волшебники тоже не приспособили его под свои нужды, и Дейдара решил, что раз место ничейное — будет его. Ведь ему нужно было место для более специфических тренировок, чем те, которым он посвящал себя дома.
Среди чахлых ясеней и буков, которым явно не хватало солнца, между замшелыми валунами журчал родник. Его плотно обступили стена боярышника и ужасно колючая ежевика, на которой уже можно было отыскать спелые ягоды. Дейдара не отказал себе в удовольствии сорвать несколько и отправить в рот — заодно и в ловкости потренировался, просовывая руки через переплетение ощетинившихся колючками ветвей. Довольно хмыкнув и вытерев рот тыльной стороной ладони — на ней остались следы индигового сока, — Дейдара забрался на тот валун, что побольше, сел поудобнее и погрузился в медитацию.
Это был первый этап тренировки и самый нудный. Медитации Дейдара никогда не любил: не с его активностью подолгу на месте сидеть, а до возраста, когда научился в полной мере контролировать собственные порывы, он в родном мире не дожил. Какой же пыткой тогда для Дейдары были долбаные ритуалы запечатывания биджу… Теперь он мог заставить себя сидеть на месте, полностью сосредотачиваясь на потоках чакры. Закралась даже мысль: раньше он в такие моменты с удовольствием хватался за возможности отвлечься на поговорить, а теперь бы единым жестом послал подальше того, кто попробовал бы отвлечь. Это старение? Или взросление? Или правильная мотивация?..
Прав был Сасори-но-Данна, когда говорил, что у Дейдары не было цели в жизни. О, но как же они ругались после подобных замечаний кукольника: только щепки летели, а грохот стоял до заложенных ушей! Дейдара считал, что его цель — в искусстве, и яростно злился на напарника. Решил, что и у Сасори такая же в точности, вот только тот не желает признавать напарника, а потому и его цель… Теперь понимал, однако: под слоем того, что Сасори называл своим искусством, крылось нечто куда большее: сильное, тёмное, может быть, даже стыдное. Признавал, что и сам так же, как напарник, прятал собственное тёмное-стыдное — только не в переделанных людских телах, а в ярких вспышках взрывов.
Однако теперь ему это было не нужно — у него появился мотив такой силы, что Дейдара был готов в любой момент принести ему в жертву мир. Впрочем, чтобы это стало осуществимо, сперва требовалось усилить себя. Именно этому Дейдара и посвящал каждую свободную минуту.
Он медитировал, чтобы в дополнение к телу развить и духовную энергию, как следствие — увеличить собственный запас чакры. Магия — это хорошо, конечно, но чакра являлась однозначным козырем в борьбе с практически любым, кто осмелится встать у него на пути.
С самой чакрой Дейдара тренировался осторожно: пусть место и казалось безопасным и уединённым, Дейдара не был бы шиноби S-класса, если б не знал, как обманчива кажущаяся надёжность. Поэтому упражнялся он потихоньку, никаких масштабных ниндзюцу не использовал. В последнее время был занят проблемой того, как приспособить под новые реалии свой Бакутон.
В прошлом мире Стихия Взрыва была основой всей силы Дейдары и, как ни смешно бы это звучало, причиной всех ключевых событий его жизни. Из-за редкого Кеккей Генкай его, сироту, взял на личное обучение старик Цучикаге; за мастерство именно в подрывах он получил ранг S; именно его способности привлекли внимание Акацуки, что вылилось в присоединение Дейдары к организации; высвобождение же грандиозного взрыва стало тем, что завершило его жизнь.
Однако в новом мире старая сила ощущалась как будто чужой. Рокочущая мощь, с которой прежний Дейдара стирал с лица земли целые поселения и отряды врагов, казалась в новых реалиях чем-то слишком… большим, наверное. Или даже громоздким, пожалуй. Неповоротливым в своём роде. Ведь когда С3 Дейдары дарил окружающим ослепительный свет — надо быть Гаарой, чтобы защититься от его трансформирующей мощи. А вот более-менее сильному магу, скорее всего, хватит щита… или не хватит: Дейдара пока не проверял, да и не очень-то хотел. На применение Бакутона не пойдёшь в школьной драке — только в настоящем бою; в нём же, если противник в самом деле сумеет защититься от взрыва — это будет очень тупое и бессмысленное разоблачение Дейдарой собственных способностей. Так что пришла пора продумать альтернативные способы применения Бакутона.
С креативностью у Дейдары никогда не было проблем — зато имелись с ресурсами. На каникулах таки запрещалось колдовать, и пусть дома с родителями-волшебниками использование им палочки не могли отследить (потому что наблюдение велось не за палочками, а за территориями), то за пределами имения Поттеров творить чары Дейдара не мог себе позволить. К тому же, магия, которую ему хотелось бы опробовать, по книгам оказалась слишком сложной и уж точно за гранью понимания только-только поступающего на третий курс Хогвартса.
На мысли его натолкнул кинжал, который два года назад Дейдара купил во время вылазки в Лютный переулок. Этот самый клинок — простой и компактный, который Дейдара всегда держал при себе, — из сплава стали с кровью дракона был способен проводить и магию, и чакру. Вот только с родной Стихией Взрыва Дейдара его вовсе не пытался подружить: можно было бы попытать счастья, если бы ножей у него имелось много, а рисковать потерей единственного годного — глупо. Хотя нож для метания, несущий в себе взрывной заряд, казался идеей заманчивой… Впрочем, нет, лучше уж тогда сюрикен или сенбон. А ещё, пожалуй, лучше — нечто с куда менее выраженной опасностью…
Проблема заключалась в том, что просто так сунуть чакру в предмет Дейдара не мог. Даже в родном мире ему приходилось использовать особую чакропроводящую глину (как напарник использовал особый металл для внутренних конструкций своих кукол); в этом же эквивалентом являлись особым образом выкованное оружие и артефакты. И именно их создание Дейдара начал было изучать в теории, но быстро понял, что ничего не понял в громоздких расчётах и коэффициентах. Так он решил, что в новом году из дополнительных курсов точно возьмёт нумерологию.
Ведь если освоить создание самого банального: предмета-концентратора, способного поглощать магию-чакру и высвобождать «по требованию», — с этим можно работать! Насоздавать таких концентраторов-камней, коих в изобилии валяется на берегах Чёрного озера, да зарядить их Бакутоном!..
Дейдара ухмыльнулся мыслям и вернулся к медитации.
***
В один из солнечных дней, возвращаясь с утренней тренировки, Дейдара столкнулся в воротах с куда-то отчаянно спешившим Джимом: тяжёлый рюкзак за спиной, очки набекрень, на голове бардак. Проходя мимо, Дейдара только кивнул, не замедлив шаг. Джим хмыкнул, скорчил рожу, а затем единым духом выпалил:
— Мы на речку с ребятами!
Дейдара остановился.
— Ну, молодцы.
Пару секунд висело молчание, а затем Джим поджал губы и с обиженным видом умчался прочь. Дейдара закатил глаза и вошёл в дом.
Уже какое-то время (а если точнее, с того безобразного случая под Гремучей ивой) брат упорствовал в том, чтобы быть невыносимым придурком, и Дейдара не настаивал на общении: у него имелись куда более важные занятия. Лишь один человек имел право отвлекать его от любых дел, и это был вовсе не Джим.
Приняв душ и переодевшись в чистое, Дейдара спустился на кухню в поисках съестного, попутно размышляя над ответом на последнее письмо Лиама. Впрочем, застав на кухне мать, он мигом выбросил работу из головы.
— Доброе утро!
— Доброе утро, милый, — мама погладила его по мокрым волосам, когда Дейдара подошёл ближе. — Ты с пробежки?
— Ага, — поцеловав мать в щёку, Дейдара отмахнулся от появившейся было Лолли и сам занялся завтраком. — Погода сегодня хорошая.
— В самом деле, — мама выглянула через широкие окна в сад, где цвело и сияло лето. Среди крон щебетали птицы, стайками перебираясь с ветки на ветку; пара больших коричневых бабочек порхала над лужайкой в загадочном танце; к окну с жужжанием подлетел и уселся на стекло шмель, принялся деловито ползать туда-сюда. — Джеймс ушёл с друзьями на речку.
— Знаю, встретил его по дороге, — откликнулся Дейдара, нарезая овощи, попутно отправляя сосиски в закипевшую воду.
Мама повернулась к нему, по её лицу скользнуло облачко беспокойства.
— Ты совсем перестал гулять с ребятами, — заметила она с грустью. Дейдара переложил овощи на тарелку и как можно спокойней ответил:
— У меня нет на это времени, мам. Мне нужно больше тренироваться.
— Но уже сейчас ты тренируешься слишком много, — мама подошла ближе, взяла его руки в свои и сжала с тихой, но такой пронзительной заботой, омрачённой тревогой. — Милый, я понимаю, что случившееся с твоей однокурсницей и профессором Хоукинсоном сильно повлияло на тебя… Но тебе не нужно бояться: дядя Карлус и наш милый Брайан защитят нас всех!
Дейдара слабо усмехнулся.
— Я не боюсь, мама.
— Конечно нет, прости, я оговорилась…
— Но нет, я не прекращу заниматься, — он поднёс её руки к лицу и коснулся пальцев губами, после чего прижал к своей груди. — И не волнуйся, в асоциального упыря я не превращаюсь, мм. Я договорился со своим школьным приятелем, мы встретимся сегодня здесь, во Впадине.
— Я не могу не переживать, когда один из моих сыновей наслаждается летом, а другой закрылся ото всех, — вздохнула мама и коротко поцеловала его в лоб. — Но я рада, что ты пригласил встретиться друга. Если сочтёшь уместным, приведи его к нам на ужин.
— Посмотрим, — кивнул Дейдара. Он не соврал матери: позже днём ему предстояло встретиться с Эшли, и Дейдара гадал, что встреча ему принесёт.
Если раньше Шелби писали ему общие письма исключительно по работе, то в какой-то момент этого лета Дейдара начал вести переписку отдельно с Эшли, отдельно с его младшим братцем. С Лиамом всё было по-старому: сухие и чёткие обсуждения планов, касавшихся бизнеса и нынче всё больше студсовета, перетекающие из письма в письмо непрерывным диалогом. Послания же Эшли приобрели более личный окрас, и Дейдара всё пытался решить, нравится ли это ему. Что ему точно не нравилось, так это нервозность, сочившаяся из каждого нового письма старшего Шелби всё отчётливее. И центром её был Рабастан.
Дейдара не знал, какая муха его укусила на пасхальных каникулах, после которых Лестрейндж вернулся в школу забитым и бешеным. Не знал того и Эшли — и тяжело переживал незнание. Вдобавок, в последний семестр Рабастан повадился на компаньонов жёстко огрызаться. Дейдару это быстро достало, и несколько раз их с Лестрейнджем стычки окончились дуэлями и откровенными мордобоями. На финальном матче по квиддичу они не сцепились только из-за того, что Джастин, Рокси и Паркинсон, сговорившись, не позволяли им даже пролетать близко друг к другу.
Не то чтобы Дейдаре было как таковое дело до настроений Лестрейнджа. Проблема заключалась даже не в них, а во всё том же Эшли, лице и голосе их предприятия, на котором размолвка с другом сказывалась не лучшим образом: взгляд потух, голос ослаб, как и желание чем-либо заниматься. Когда не готовился к СОВ, Эшли прокрастинировал, чего обычно за ним не водилось; на попытки растормошить не реагировал, включаться в планирование для студсовета отказывался — а ведь как раз на его обаяние Дейдара очень рассчитывал для продвижения организации! Не получая, чего хочет, от Эшли, Дейдара срывался на Рабастана, причину несчастья Шелби; они дрались, Паркинсон орал и грозился их обоих поубивать, Эшли ещё больше расстраивался, и круг замыкался. Лишь Лиам оставался в стороне от этой сраной драмы с типично когтевранским «не мешайте мне готовиться к экзаменам».
Но экзамены прошли, а ситуация не улучшилась. Они разъехались на лето, и Лестрейндж пропал с радаров. Нет, он и раньше, по словам Шелби, во время пребывания дома не поддерживал переписку — но всё же порой присылал короткие записки, или улучал момент «случайно» столкнуться с приятелями на лиговых матчах по квиддичу, или ещё что… Этим же летом он как в воду канул. Эшли переживал всё больше. Лиаму продолжало быть параллельно.
Поначалу Дейдара не хотел ввязываться: слишком был сам зол на Рабастана за то, что тот портит ему планы. Но затем — и биджу дери, если не медитации тому виной! — в Дейдаре проснулось некое чувство на стыке жалости, ответственности и симпатии. Этот премерзкий коктейль не давал ему сосредоточиться, а письма Эшли подливали масла в огонь. В конце концов Дейдара не выдержал и вызвал старшего Шелби на встречу в Годрикову Впадину.
К ней Дейдара не готовился никак, но всё равно с утренней тренировки до выхода в полдень не мог себя заставить заняться ничем полезным. В голове был сумбур, порождавший злость, и Дейдара потратил большую часть утра на то, что, лёжа на овчинном ковре у окна в своей мансарде, смотрел на яблони и бабочек, цыкал и пытался заставить себя успокоиться. Только поссориться с Эшли ему не хватало.
Когда он вновь выбрался из дома, солнце жарило вовсю. В деревушке было пустынно: середина недели, взрослые (и маги, и маглы) работали, а дети-подростки наверняка практически полным составом на речке, что вьётся между холмами неподалёку. Небось бесятся сейчас в воде, затем устроят пир под деревьями на берегу, а после повскакивают на велосипеды и двинутся в обратный путь, смеясь и перекидываясь шутками…
Дейдара уже давно оставил эти забавы, и больше его не тянуло. На какое-то время, что скрывать, ему было приятно просто побыть ребёнком — то, что ему не удалось в родном мире. Но детство кончилось, и вновь — резко и безапелляционно. Вновь — обещанием борьбы за жизнь.
В то, что Хоукинсона и их детей убила обожаемая жена, Дейдара не поверил ни на миг. Он слишком много лет провёл бок о бок с Сасори, мастерски контролировавшим сознание жертв печатями, а также знал ебанутых спецов по гендзюцу вроде Учиха, чтобы просто взять и поверить в такое. Рассказавший их семье об этом Брайан (мама тогда так бледнела: встревоженный Брайан опустил слишком мало, по её мнению, подробностей) сомневался тоже. Дейдара после удивлялся: почему никто не продолжил расследование? До него через родственников долетали слухи, что дело Хоукинсонов после приличного периода «расследования для вида» тихо смахнули в самый низкий ящик стола без намерения вновь извлекать. И Карлуса, и Брайана это возмущало, однако они ничего не предприняли — по крайней мере, не так, чтобы Дейдара об этом знал. Однако после событий той Пасхи Брайан, казалось, окончательно разочаровался в Отделе правопорядка и считал дни до начала занятий в школе мракоборцев. Его потухший взгляд был вишенкой в коктейле дряни, творившейся в головах людей вокруг Дейдары.
Наверное, поэтому он позвал встретиться Эшли. Больше не было сил молча глотать это пойло.
Компаньона Дейдара остановился ждать на главной площади: прибыть Шелби был должен камином в деревенский паб. Старик Пенроуз, обслуживавший в своём заведении всю Впадину, делал деньги на её славе в волшебном мире, а потому имел и отдельную комнату для перемещения камином, и шесть небольших спален над пабом. Поговаривали, будто он также собирался выкупить соседний со «Львиным сердцем» дом и превратить его в полноценную гостиницу. Дейдара мотал слухи на ус и искал возможность подзаработать на мелких поручениях, которые старик Пенроуз охотно выдавал ему уже много лет.
В ожидании Дейдара уселся на край фонтана по центру главной площади. Фонтан был скромный: три струи, бивших вверх из середины круглого бассейна. Внутри плавали одинокий фантик от конфеты и утопшая мошкара, на дне блестело несколько мелких магловских монеток. Опустив руку в воду по запястье, Дейдара прикрыл глаза, наслаждаясь прохладой.
Вокруг было так тихо, что открытие двери паба привлекло внимание — Дейдара поднял голову и кивнул Эшли. Тот улыбнулся в ответ, и пусть старался выглядеть, как обычно, куда-то делось его мягкое обаяние, сменившись утомлённостью и нервозностью; движения из плавных превратились в дёрганные. Дейдара на эту удручающую картину скривился и вместо приветствия протянул:
— Каникулы дерьмо, я вижу?
— При… да, пожалуй, — вздохнув, согласился Эшли и уселся рядом с ним на фонтане. — Спасибо, что пригласил, Дэвид. Мне нужно было проветриться.
Дейдара на это просто кивнул.
— Как их когтевранская светлость? Всё грызёт ещё не сгрызенный гранит наук?
— Ага, сел за высшую математику. Наши кузены, которые не волшебники, начали подтрунивать над ним, что нумерология — это бесполезная ерунда. Лиам оскорбился.
— Бывает, — хмыкнул Дейдара и огляделся вокруг. На площади скучковалась большая часть магазинов деревеньки, и взгляд остановился на продуктовом. — Слушай, не знаю, как ты, но я подыхаю от этой жары. По мороженому?
— Давай, — кивнул Эшли и с готовностью достал кошелёк. — Сегодня я плачу, — быстро сказал он, стоило Дейдаре открыть рот.
— Окей, — без энтузиазма согласился Дейдара, прекрасно понимая: это плата за то, что ему предстоит выслушивать нытьё.
Взяв по пломбиру, они отправились в обход поселения. Эшли, судя по всему, был во Впадине впервые и даже попытался вежливо поддержать разговор о достопримечательностях деревушки, проявить в них самих заинтересованность. Дейдара не обманывался, отвечал на вопросы скупо. После каждой такой попытки Эшли на несколько минут смущённо замолкал и принимался кусать палочку от давно съеденного мороженого.
Они сделали круг по деревне и вернулись на главную площадь, но Эшли так и не решился завести разговор о важном. Содрав с него бутылку холодной газировки — просто спасение в такой душный день! — Дейдара усадил Эшли обратно на фонтан и спросил в лоб:
— Ну давай, не мнись, как девица на первом свидании. Выкладывай, мм.
— А что выкладывать? — не глядя на него, пробубнил Эшли. Стянув кеды, он подвернул свободные хлопковые штаны и сунул ноги в фонтан. Как магл Эшли умел одеваться не хуже Дейдары, «выросшего» вместе с братом на улицах Впадины; сразу видно, что семья у него смешанная. — Проблему ты знаешь не хуже меня. Я думал, ты позвал меня совместно искать ей решение.
Дейдара раздражённо покосился на него из-под чёлки.
— Какого решения ты от меня ждёшь? В школе я пытался вбить ему мозги на место — не помогло. Я сделал всё, что мог.
— Неправда, не всё! Вы сблизились в этом году, ты можешь знать…
— Ты знаешь его лучше меня.
— Каким же ты иногда бываешь засранцем… — Шелби вздохнул и несколько раз ударил пятками по воде. Брызги полетели во все стороны, попали и на Дейдару — он отфыркнулся и резко сказал:
— Ты, кажись, попутал, чувак: я не Хлоя Бенсон, чтоб бросаться на помощь каждой сирой и убогой твари.
Эшли повернул к нему голову: сгорбленный, насупленный, начинающий заводиться.
— А как насчёт твоих друзей?
— Вы мне так-то компаньоны по бизнесу, — нагло заявил Дейдара, решивший, что сердитый Шелби лучше, чем Шелби унылый. Вообще, он ни разу не видел Эшли именно что злым…
Как оказалось, злой Эшли лез раздавать пощёчины. Без труда перехватив и вывернув его руку, Дейдара сунул приятеля головой под струю фонтана. Эшли забрыкался, ругаясь, но вырваться из чёткой хватки подрывника не смог.
— Успокоился? — буднично уточнил Дейдара, выдернув слизеринца из фонтана. Тот, отплёвываясь от воды, зашипел что-то невнятное, и Дейдара ещё разок сунул его под струю. Для профилактики. — А так? — спросил, вновь давая глотнуть воздух.
Эшли ужом вывернулся из нарочно ослабленной хватки и, забывая о своих кедах, ломанулся было прочь, но Дейдара схватил его за рубашку и притянул обратно. Эшли опять зашипел и завертелся.
— Молодые люди, чем это вы заняты?! — с другой стороны площади недовольно окрикнула их старуха-магла.
— Ничем таким, миссис Маркхэм! — крикнул в ответ Дейдара и для вида похлопал отплёвывавшегося от воды Эшли по спине.
Старуха посверлила их взглядом, но поплелась дальше в аптеку. Она недолюбливала Дейдару и Джима и вечно искала повод настучать на них матери.
Когда миссис Маркхэм скрылась из виду, Дейдара перестал удерживать Эшли.
— Теперь унялся?
Мокрый с головы до ног Эшли зыркнул на него с обидой и совершенно по-слизерински съязвил:
— Ах, какое действенное средство у тебя есть в арсенале! Почему ты так же не пытался остудить пыл Рабастана?
Дейдара ухмыльнулся.
— Ну, тоже мне, сравнил себя с Лестрейнджем! Ты и на половину такого бойца, как он, не тянешь!
— Думаешь, не удержал бы?
— Почему, удержал бы. Только при этом что-нибудь сломав, мм.
Эшли мелко дёрнул губами, обозначая улыбку; сняв очки и положив рядом на бортик фонтана, он стянул через голову насквозь мокрую рубашку и принялся её выжимать. Понаблюдав за ним какое-то время, Дейдара сказал:
— Насчёт Лестрейнджа. Я сам не знаю, что делать с этим дерьмом, Эш.
— Мог бы так сразу сказать, — Эшли попытался рубашкой стереть с очков капли, но получилось только размазать. — Купать меня было не обязательно.
— А мне кажется, водные процедуры пошли тебе на пользу, — отметил Дейдара и шутливо прихватил его за руку. — Повторим?
— Пошёл ты! — шарахнулся от него Эшли, и Дейдара со смехом отобрал у него очки, вытер о край собственной сухой футболки.
— Если серьёзно, — сказал он, вернув очки слизеринцу, — я даже не знаю, из-за чего у Лестрейнджа поехала крыша. Ты знаешь?
Эшли развёл руками.
— Могу только предполагать… Может, на пасхальных каникулах он получил нагоняй от отца за помощь тебе в спасении Хлои Бенсон?
— Мне кажется, ты преуменьшаешь масштаб. Тут скорее уж «батя дал пизды».
— Ой, да как хочешь называй! Что делать-то будем?
— А что мы можем сделать? У тебя связь с ним есть? Вот и у меня нету. Можно, конечно, написать его бате и потребовать не обижать Басти, но чё-т мне подсказывает, это сделает только хуже, да.
Зачесав рукой назад волосы, с которых всё ещё капало ему на лицо, плечи, голую спину, Эшли понуро уставился в фонтан.
— Ты гриффиндорец, — вдруг бросил он. — Я рассчитывал, ты будешь за действие.
— Как неоднократно говорил наш ебанувшийся друг, по мне Слизерин плачет, — отозвался Дейдара, вглядываясь в просвет между домами. Издалека доносились смех, звон и шорох колёс по асфальту, а меньше чем через полминуты показалась кавалькада велосипедов. Верхом на переднем Дейдара различил Элайджу Барретта, из-за его спины с багажника высовывалась безошибочно узнаваемая патлатая голова. — Щас будет нормальный Гриффиндор, мм.
Отвлёкшись от созерцания глубин, Эшли с непониманием посмотрел на него, но Дейдара ничего пояснять не стал, только потянулся и махнул затормозившей с другой стороны фонтана детворе.
— О, Дэвид! — удивился-обрадовался Элайджа, помахав в ответ. — Здорово, брат, как сам? Сто лет не виделись!
— Всего-то неделю, — пожал плечамиДейдара, наблюдая за тем, как Эшли натягивает рубашку. Магловская детвора Впадины тоже любопытно уставилась на него; из волшебников с ними был только Джим, а он при виде слизеринца засопел и заскрёб носком кроссовка брусчатку — ну точно копытное!
— Я Эшли, учусь с Дэвидом и Джеймсом, — с улыбкой представился Шелби. — Приятно познакомиться.
— Приве-ет, — протянули в ответ Элайджа и Элен, Сара, Джон и Бобби. Сара подозрительно сузила глаза.
— Ой, а я и не знала, что у Дэвида есть такие друзья в школе, которые поедут в наше захолустье ради встречи с ним!
— Ты ещё много чего не знаешь обо мне, мм! — весело откликнулся Дейдара и переглянулся с Элен. Та скорчила рожу из-за спины Сары — ещё прошлым летом «сдала» влюблённость подруги в Дейдару ему же. Как видно, отвадить не получилось, болезнь прогрессирует.
— Мы шли к Барреттам на обед, — объявил толстяк Бобби, поглаживая урчащий живот. — Давайте с нами!
— А чё, давайте, — согласился Дейдара и поднялся, утягивая за собой не успевшего и пискнуть Эшли. — К тебе, Бобо, у меня, кстати, есть разговор…
— О-о-ой, Э-эшли, а тебе сколько лет? — замельтешила вокруг слизеринца Элен. Вся компания спешилась и покатила велосипеды в сторону дома Барреттов. — Ты слишком взросло выглядишь, чтобы быть одноклассником наших оболтусов!
— Я старше их на три класса, — пояснил Эшли, и это было ошибкой: вступив в беседу с Элен Барретт, невозможно без ссоры ускользнуть до тех пор, пока она не выведает всё желаемое. В данном случае желаемым явно была информация о Хогвартсе и компании в нём Дейдары (более общительный Джим даже маглам-приятелям все уши прожужжал про своего Сириуса). К такому прислушалась Сара, шагая, впрочем, рядом с самим подрывником — длинные ленты на руле её велосипеда струились по воздуху и задевали его руку.
Не обращая внимания ни на это, ни на насупленного Джима, Дейдара завёл с Бобби деловую беседу о комиксах. В их магловской компании именно Бобби был гиком из разряда самых задротских, и именно он отправлял приятелям в Хогвартс (через родителей Поттеров) новые комиксы. Также много он знал и про настольные игры, а Дейдара с компаньонами как раз расширяли бизнес в том направлении. К разговору о настолках подключился и Элайджа, а Джон молча шагал позади них, составляя компанию возмущённо сопящему Джиму.
Родителей Элайджи и Элен, конечно же, дома не было — разгар трудового дня, как-никак, — но в холодильнике обнаружилось полно продуктов. Оттеснив всех, Дейдара занялся готовкой, чем вызвал море восторженных и томных охов Сары. Эшли же, не простивший ему купаний, опять решил послизеринствовать:
— Тебе очень идёт этот прекрасный передник с подсолнухами, Дэвид! Обязательно расскажу о нём Басти!
— Знаешь, если он начнёт опять с нами по-людски разговаривать, я сам расскажу, — серьёзно произнёс Дейдара, нарезая мясо. Сара и Джон наблюдали за ним с немалой долей интереса, Элен хихикала, пристроившись на угловом диване. — Может, даже покажу.
— Ох, а что, что-то случились, да? — Сара захлопала длинными ресницами, наматывая на пальчик кончик светлой косы. — Вы поссорились с другом?
— Ну, что-то вроде, — разом помрачнел Эшли и принялся слишком уж заинтересованно рассматривать присевшую на подоконник распахнутого настежь окна стрекозу. Джим не сдержал зловредный смешок, на который Эшли отреагировал взглядом почти злым.
— Во, кстати, — Дейдара отстранил сунувшуюся было помогать (и едва не угодившую под нож) Сару и усадил на диван рядом с Элен. — Ваши мысли, чё делать, если подозреваете, что другу дают знатных пропиздонов дома?
— Увезти его учиться в школу-интернат, а после её окончания вступить в группу спасителей Земли! — воскликнул Бобби, читавший слишком много «Людей-Икс».
Эшли нервно хохотнул.
— Большую часть года мы так и делаем!
— Но каникулы портят малину, да, — закончил за него Дейдара, скидывая мясо в огромную кастрюлю, выуженную из самых далёких далей шкафа для посуды. Будет суп.
— Тогда наведайтесь к нему в гости, — подняв указательный палец вверх, предложила Элен. — Не спасёте — так хоть подбодрите!
— Ну, сестрёнка, справедливости ради, я б только в большую депрессуху впал, если б друзья ко мне приехали всего на день, а после бросили опять в таких условиях дома куковать, — заметил Элайджа.
Элен хитро улыбнулась.
— Так друга можно выкрасть!
— И что с ним делать потом?
— Прятать от зверских предков! В гараже, например, в сарае, да хоть под кроватью!..
Подавившись смешком, Дейдара повернулся к Эшли и выразительно округлил глаза, мол, какая идея! Эшли хихикнул, явно представив себе их с Дейдарой попытки втиснуть шесть с копейками футов Лестрейнджа под стандартную подростковую кровать; и всё под аккомпанемент ворчания закрывающего лицо рукой от этой стыдобы Лиама.
— Идея замечательная, но наш друг немного… великоват для таких манипуляций.
— Значит, вынести его из дома в чемодане не предлагать? — премило улыбнулась Элен, и Дейдара отдал должное её фантазии.
— Не надо, — согласился Эшли и стрельнул взглядом в Дейдару. — Мне лично силы не хватит.
— Ты вообще чё-нибудь тяжелее учебника поднять можешь? — бросил, не глядя на него, Джим, и так подозрительно долго молчавший.
На миг Дейдаре показалось, что Эшли попробует отвесить пощёчину на этот раз его братцу. Впрочем, Эшли сдержался и ответил Джиму гаденькой змеиной ухмылочкой:
— Нет, зачем мне? У меня есть Дэвид и Рабастан, чтобы мускулами работать.
— Типичный слизеринец! — бросил Джим как самое страшное обвинение.
— Всяко лучше, чем типичный гриффиндорец, — не остался в долгу Эшли. — Дэвид, переводись к нам!
— Я б, может, и с радостью, но там Холмс и его роман с Мальсибером.
— С ними ещё, между прочим, обитает Снегг. И пёс.
— Охуеть, спасибо, нет, — отмахнулся Дейдара, наполовину скрывшись в холодильнике.
Джим забубнил что-то невнятное. Ребята-маглы слушали внимательно и любопытно. Как и про Сириуса, Джим много рассказывал приятелям про Хогвартс, опуская, конечно, магические подробности. Вот только Джон, как наиболее разумный в компании человек, не преминул воспользоваться шансом уточнить у более адекватных людей, правда ли все те байки, которыми сыпал Джеймс:
— У вас правда в школе война между факультетами?
— Война — слишком громкое слово, мм! — Дейдара сам не понял, чем фраза его задела, но рявкнул так, что все подскочили. Поморщившись, он обернулся к ошарашенно на него вылупившимся ребятам и добавил тише: — Не стоит бросаться такими словами понапрасну, да.
— Ты совершенно прав, Дэвид! — громко согласилась Сара.
— Чувак, я чуть не поседел! — «отмер» Элайджа и напоказ поковырявшись в ухе. — И не оглох!
— Ну, благо, для твоего крикета слух не нужен! — оскалилась в сторону брата Элен, на что Элайджа тут же обиделся:
— Вот только святое не трогай!..
— Ты играешь в крикет? — заинтересованно наклонился к нему Эшли.
— Угу, я с этого года в сборной школы, — Элайджа аж выпятил грудь от гордости за себя. К счастью, не заметил, как за его спиной Элен спародировала движение брата, а Бобби и Джим беззвучно засмеялись. — А ты?
— Иногда с кузенами и их приятелями.
— О-о-о!.. — обвиняюще ткнул в него пальцем Джим, и только строгий взгляд Дейдары оборвал едва не сорвавшуюся речь про низменность любого мага, кто предпочитает иную игру квиддичу.
— Тю, так вы в дворовой? — сразу поник Элайджа. — Небось ещё и с теннисными ракетками, а не нормальными битами?
— Почему же? Биты у нас нормальные…
— О, пошли тогда во двор! Подавать умеешь? Покидаешь мне мяч, чувак? Мне надо тренироваться перед новым сезоном, а из наших все в футбол да футбол!..
— Вали, обед ещё не скоро, — подмигнул Дейдара оглянувшемуся на него слизеринцу.
— Я бы на тебе женился, будь ты посимпатичней! — подмигнул в ответ значительно повеселевший Эшли и убежал вслед за Элайджей на улицу.
Джим скорчил очередную страшную рожу и бросился развлекать оставшихся разговором о совсем свежем фильме «Живи и дай умереть» из цикла про Джеймса Бонда, который ребята ездили смотреть в Плимут на прошлой неделе.
***
— Спасибо, — негромко сказал Эшли.
Вечер клонился к сумеркам, в соседних с барреттовым домах постепенно зажигались огни. Оставив мелкоту играть в настолку по «Звёздному пути» и слушать музыку, Дейдара и Эшли вышли на улицу и без спешки двинулись по направлению к главной площади.
— Да не за что, я ж ничего не сделал, — откликнулся Дейдара, заложив руки за голову. Вечером после дневной жары дышалось приятно — не так хорошо, как ранним утром, но тоже ничего. А ещё как будто камень на душе стал немного легче.
— Ты помог мне развеяться, — Эшли скользяще сместился ближе и сжал пальцы на его плече. — Спасибо, Дэвид.
— Ещё раз поблагодаришь — суну тебя обратно в фонтан, мм.
— Как скажешь, — Эшли мимолётно улыбнулся и сунул руки в карманы штанов. Он в самом деле выглядел куда лучше, чем ранее днём: куда больше обычным собой. На всякий случай Дейдара уточнил:
— Истерить больше не будешь?
— Если захочется — я теперь знаю, где тебя искать, — вроде бы саркастично, но и с каким-то подтекстом заметил Эшли. Дейдара передёрнул плечами.
— Ну, мама всё равно хотела, чтоб я затащил тебя к нам на ужин…
— Ты говоришь об этом только сейчас?! Теперь мне до конца жизни будет стыдно перед миссис Поттер, что я проигнорировал её приглашение!..
— Ой, да заткнись! — беззлобно ткнул его под рёбра Дейдара, и Эшли зашёлся искренним смехом. Отсмеявшись и утерев под очками слезу, он сказал:
— Раз так, я обязательно вернусь, Дэвид. И Лиама вытащу.
— Ну вытаскивай, будет весело, — кивнул Дейдара, представив, какое лицо будет у Джима, которому придётся сидеть за столом с ненавистной компанией брата.
Они остановились у паба, из которого доносились музыка и громкий смех. Помимо этого на площади было практически тихо, если не считать шум фонтана и возню продавца из продуктового, закрывавшего магазин.
— А насчёт Басти, — добавил Дейдара, и слизеринец мгновенно напрягся, — давай дождёмся сентября, Эш. Сейчас мы ничем ему не поможем. Разве что ты хочешь и правда вынести его из отчего дома в чемодане, мм.
— Не думаю, что это умно, — согласился Эшли. — Ты прав, Дэвид, подождём до сентября, — и протянул руку. Дейдара пожал её, парни кивнули друг другу, и Шелби скрылся в «Львином сердце».
Постояв ещё пару минут, перекатываясь с пяток на носки и насвистывая, Дейдара побрёл домой. Да, целый день тренировок он, считай, проебал — но, кажется, не совсем бесполезно. Даже, возможно, готов был признать, что Рабастан и Эшли постепенно становятся для него не только партнёрами по бизнесу.
Дейдара хмыкнул себе под нос. Подумать только, какие мысли в голову лезут… Самое смешное, что просто осмеять их не получалось. «Как же этот мир размягчает», — подумал Дейдара и вновь не нашёл причин засмеяться. Он даже не был уверен, так ли ему противны перемены в себе, как он хотел бы — должен был, как примерный шиноби, — думать.
Он брёл вверх по мягко освящённой желтоватыми фонарями улице Годриковой Впадины и думал: как много осталось в нём от шиноби? Почти четырнадцать лет ведь прошло, ками…
Четырнадцать лет — в прошлом мире столько ему понадобилось, чтобы стать нукенином S-класса; а этот статус нёс очень многое за собой: и радости, и боли, но по большей части всё же боли. Боли и крови. Дейдара не любил про них вспоминать — про свои первые четырнадцать лет. К биджу Ивагакуре с её послевоенной разрухой! Тогда из-за острейшей нехватки людей деревня на несколько лет, по сути, вернулась к манере функционирования образца Сенгоку Джидай…
Зло скрипнув зубами, Дейдара сунул кулаки в карманы и пнул камень, попавшийся под ногу. Вот поэтому он ненавидел вспоминать о своём настоящем «детстве»: это дерьмо лишь злило. Тот, блядь, неловкий момент, когда жизнь в организации отступников была менее всосной. У Лидера было много завихрений в рыжей башке, но по крайней мере он относился к каждому из своих бойцов с уважением, как к пусть даже отбитой, но личности. Личность — то, что деревня всегда старалась забрать, особенно у S-класса.
Может, поэтому у Учихи в глазах это вечное выражение неудовлетворённости? С малых лет АНБУ, потом нукенин, всегда идеальный боец — пиздец, должно быть, неуютно в этом мире, где в собеседнике ищут личность! Вот тут Дейдара засмеялся: глухо и отрывисто, горько кривясь. Да ему и самому-то не было комфортно — это при том, что даже на родине Дейдара требовал внимания именно к себе, а не к своим боевым характеристикам. Не встречал понимания, и как же блестяще насрать большинству было на него!..
Здесь же впервые люди видят именно его, Дейдару, а не набор характеристик. Сасори был близок, но не настолько. Даже напарник, с которым за почти пять лет Дейдара всякого хлебнул, ни разу не смотрел на него так, как сегодня — Эшли.
Эти связи, связи с людьми… Сасори был прав, они — самое страшное в жизни шиноби. Не быть пытаемым, не угодить в западню без возможности вырваться, не резать своих ради миссии — оказаться привязанным к кому-то. Потому что связи убивают. Именно связи убили такого ядовитого, скользкого, хитровыебаного Сасори…
«Но то в мире шиноби, — со стыдной поспешностью сказал себе Дейдара. — Местные опасности — не такие уж для нас и опасности!.. Правда же?»
Холод прошёл по спине, хотя вечер был тёплый, даже ветра не было. Вот поэтому Дейдара стал так много тренироваться в последнее время: чтобы не ощущать этот жуткий холод.
«Нужно помириться с Джимом», — мгновенно возникла мысль, и Дейдара свернул к дому Барреттов, где оставил детвору. К чёрту гордость, когда хрен знает что творится вокруг, взрослые, чтоб их, не делятся! Родители-то в безопасности, но Джим… за этим оленем нужно приглядывать. Желательно, чтобы при этом сам олень не рассматривал Дейдару как врага.
Непрошенная улыбка скользнула на губы, пусть на спине всё ещё ощущались мурашки. Вот они во всей красе, эти грёбаные связи: и хочется их иметь, и страшно до дрожи. И в какой-то момент каждый принимает решение: шаг вперёд или назад.
Старик Цучикаге — назад.
Сестрёнка Куроцучи — назад.
Сасори — чёртов маятник, оплеуха за любое движение.
Тоби — назад и взрыв на каждую его попытку сблизиться.
Джим — полный вперёд, и пропади оно всё пропадом!
В доме Барреттов уже зажгли свет, из распахнутых окон гостиной доносился голос Элтона:
— They said, get back, honky cat!
Better get back to the woods.
Well, I quit those days and my redneck ways
And, oh oh oh oh, oh, change is gonna do me good!..
— Джим! — закрыв за собой дверь, крикнул Дейдара. Из глубины дома доносились смех и весёлые голоса, в гостиной приятно похрипывал колонками проигрыватель:
— They said, stay at home, boy, you gotta tend the farm.
Living in the city, boy, is going to break your heart.
But how can you stay when your heart says no?
How can you stop when your feet say go?.. [1]
— Джим!..
— Да не ори ты. Джим пошёл наверх с Джоном и девчонками, — сказал высунувшийся из гостиной Элайджа. За его спиной маячил Бобби с очередной тарелкой супа и куском хлеба во рту.
Дейдара аж полноценно развернулся к ним, уставился ошарашенно. Бобби уставился на него в ответ с непониманием, Элайджа хихикнул.
— Не-не, чувак, не для того! Они пошли к большому зеркалу королеву Мэри, или чё там, вызывать…
— Офафую фэви! — «поправил» сквозь забивающий рот хлеб Бобби.
— Класс, — показал большой палец Дейдара и устремился вверх по лестнице, намеренный вытащить братца на прогулку и честный разговор. С приятелями Джим общается каждый день — пора с братом поговорить!
— I’m getting bored
Being part of mankind,
There’s not a lot to do no more.
This race is a waste of time…
Вот и второй этаж, а большое зеркало — в комнате Элли, протянулось на всю стену. Дверь приоткрыта, из-за неё — трепетный свет свечей, сдавленные смешки и наигранно-драматичный голос Джима:
— …Мэри! Кровавая Мэри! Кровавая Мэри!
— Think I’m gonna kill myself.
‘Cause a little suicide
Stick around for a couple of days
What a scandal if I died!..
— А-а-а-а!..
— Yeah I’m gonna kill myself!
— Какого?!..
— Get a little headline news!
— Сара!
— I’d like to see what the papers say
On the state of teenage blues!..
— САРА!
Дейдара ворвался в комнату как раз в тот момент, когда нечто тёмное, наполовину высунувшееся из зеркала, уронило на пол безвольное тело Сары. Тень вступила из зеркала, и Дейдара мгновенно загородил собой детей: схватившегося за карман, где обычно была палочка, Джима, визжащего Джона, отползшую в угол Элен. В голове стало кристально чисто, в руке оказался нож.
Перед ним высилась женщина в чёрном, с бледным лицом и выцарапанными глазами. Чёрные волосы струились по плечам и колыхались без ветра, а руки со скрюченными пальцами и длинными окровавленными ногтями протянулись к Джиму — Дейдара рубанул по ним, тесня спиной замерших в ступоре мальчишек к двери. Джон орал над ухом и вцепился в футболку, Джим отупело хлопал себя по карманам в поисках палочки, с первого этажа перекрикивали друг друга Элайджа и Элтон…
Тварь, что явилась из зеркала, замерла напротив Дейдары, уставившись на него пустыми глазницами. У неё не было видимого оружия, однако отчётливо веявшая от неё смертельная энергия не оставляла сомнений: этой дряни оружие и не нужно. Полами её тяжёлого платья оказалась скрыта Сара: светлые косы со вплетёнными ленточками, посиневшее лицо, тонкие неподвижные ключицы. Дейдара не глядя пнул Джима, продолжая направлять нож на тварь.
— Хватай их и беги!
— Kill myself!..
— Дей!..
— Suicide!..
— Беги, кому сказано!
— What a scandal if I died!..
Джим вцепился в Джона и рванул к двери в коридор. Тварь бросилась наперерез.
— Suicide!..
Дейдара снова загородил брата, уклоняясь от острых ногтей — те свистнули в сантиметрах от щеки, Дейдара тут же ужалил их ударом клинка.
— Headline news!..
Джим и Джон вывались в коридор и рванули вниз по лестнице, Джим орал что-то Элайдже.
— On the state of teenage blues! [2]
Дейдара твёрдо встал между тварью и братом. Существо вновь уставилось на него, и на этот раз в его безглазом взгляде чувствовалась ледяная оценка.
— Вали отсюда, сука, — процедил Дейдара, указывая на тварь ножом.
Почерневшие губы скривились в усмешке, и тварь атаковала его. Резко вильнув в сторону, Дейдара оказался сбоку от врага и тут же, сконцентрировав в кулаке чакру, ебанул по затянутому в чёрное боку зарядом Бакутона.
Взрыв отбросил тварь, она взвыла нечеловеческим истерическим голосом. В чёрном боку зияла чёрная же дыра, слабый свет свечей вырывал остов желтоватых рёбер из трепетного сумрака.
В тот момент Дейдару охватил азарт. Бакутон сработал. Видно сраные рёбра. Оно убиваемо.
Следующий удар оказался поглощён чёрным щитом, внезапно выросшим перед существом. Дейдара цыкнул и разорвал дистанцию, но в следующий миг сам был вынужден защищаться, опрокинув перед собой стол. Его пробили чёрные шипы, и Дейдара откатился в сторону — и всё же прежней скорости не было больше при нём, а нынешней не хватало, и чёрный жгущий хлыст прошёлся по спине. Глухо рыкнув, Дейдара швырнул в тварь пару предметов, попавшихся под руки, отвлекая, выигрывая секунды, чтобы сложить печати.
Вспышка света — тварь отпрянула с новым визгом, а в следующий момент Дейдара оказался в гостиной на полу у стола с проигрывателем.
— She packed my bags last night pre-flight.
Zero hour 9:00 a.m.
And I’m gonna be high
As a kite by then…
Дейдара вскочил на ноги, стискивая покрепче нож. Помотал головой, пытаясь понять, что случилось. Со второго этажа доносилась возня, по углам комнаты жались дети, а посреди стоял человек в непримечательной серой мантии.
— Дей! — Джим подскочил и ломанулся к брату, порывисто стиснул его в хватке, отражавшей весь пережитый ужас.
— Джим, — Дейдара не нашёл ничего лучше, чем потрепать его по лохмам. — Порядок?
— Ты цел?! — заорал Джим, стискивая его почти до боли. — Ты цел, Дей?! Ты цел?!..
— Да цел я, чё со мной будет? — огрызнулся Дейдара, не сводя взгляда с волшебника в сером. Тот — в расслабленной стойке, но с палочкой наперевес — нейтрально улыбнулся. — Правопорядок?
— Нет, — спокойно ответил волшебник, и Дейдара напрягся было, но приметил на мантии мага значок сотрудника Министерства.
Впрочем, даже после этого напряжение полностью не ушло — и не только потому, что наверху, похоже, напарник мага в сером вёл бой с существом. Нет. Сам волшебник перед Поттерами был странный. Даже намётанный глаз Дейдары был не способен выделить никаких в нём особых примет. Средний рост, и комплекция средняя. Стандартное для англичанина лицо, и голос самый обычный. Обычная улыбка; обычный взгляд; обычная одежда. Слишком всё в нём обычно…
— Д-дэвид… — к Поттерам подполз Джон, вцепился дрожащими руками в штанину Дейдары. — Это… чт… что?..
— Нормально всё, тихо, — Дейдара и его потрепал по волосам: банально не умел успокаивать. Он пялился на мага из Министерства, ожидая объяснений, готовый к чему угодно.
— And I think it’s gonna be a long, long time
‘Til touchdown brings me ‘round again to find
I’m not the man they think I am at home
Oh, no, no, no!.. [3]
Возня наверху стихла, послышались шаги. Они приближались: по коридору, по лестнице, через небольшой холл к гостиной. На пороге возник второй маг в сером со значком Министерства на лацкане; на руках он нёс трясущуюся Элен.
— Элли! — из какого-то угла выскочил Элайджа и бросился к сестре. Волшебник отдал ему девочку и подошёл к своему спутнику. Они обменялись короткими взглядами.
— Тварь мертва? — твёрдо уточнил Дейдара.
— Ситуация улажена, — ответил волшебник, что принёс Элен, и обратился к детям-маглам: — Пожалуйста, соберитесь вокруг меня. Я кое-что расскажу…
«Им сотрут память», — понял Дейдара и вздохнул с облегчением. Нож, впрочем, не убрал. Другой министерский маг обратил на это внимание.
— Мистер Поттер, мистер Поттер, за мной, пожалуйста, — проронил он и вывел Дейдару и Джима на кухню. Джим всё это время держался за плечо брата; его глаза были полны страха, но и этого чёртова гриффиндорского любопытства.
— Что это было?! — спросил Джим, когда они оказались за закрытыми дверьми.
— Мелкий демон, — ответил маг, выглядывая в окно. Громкая музыка из дома перекрыла крики, и на улице было всё так же пустынно.
Джим ойкнул, его глаза забегали.
— Но это же… это же просто магловская игра! — оправдываясь, воскликнул он. — Элли сказала, они в школе так с девчонками играли: три раза повторяли «Кровавая Мэри», а после высматривали в отражении…
— Это просто магловская игра до тех пор, пока в ней не задействован волшебник, — спокойно перебил его маг. Отвернувшись от окна, он прямо и бесстрастно посмотрел на Джима. — Мистер Поттер, наверху лежит труп вашей подруги. Вы виноваты в её смерти.
Джим покачнулся, краска мгновенно отхлынула от его лица.
— Я…
— Не виноват! — рявкнул Дейдара. — Виновата та тварь, что убила её, да!
— Или родители, что произвели на свет мистера Поттера, девочку. Или сегодняшняя система магического образования. Или агент, продавший этот самый дом, где мы сейчас стоим… — волшебник развёл руками с бесящим спокойствием. — Виноватых найти можно много, юноша.
— Не пиздите, сэр, — процедил Дейдара, стискивая нож. — Вы вообще кто?
Прежде чем дать ответ, маг чуть изменил стойку: распрямился, расправил плечи, вытянул руки по швам. «Рефлекс», — понял Дейдара, а волшебник ответил:
— Мистер Смит, Отдел тайн.
Дейдара нахмурился. Джим рядом с ним вздрогнул и вжал голову в плечи.
— Ну и хули вы пугаете моего брата, мистер Смит, Отдел тайн? — Дейдара оттеснил Джима себе за спину; его хорошо так потряхивало.
— Потому что непуганая шпана устраивает нам проблемы, — бесяще вежливо ответил Смит. У него было отвратительно никакое лицо, и Дейдаре хотелось добавить ему красок. Желательно алых.
— Так идите, блядь, вести защиту в Хогвартсе! — бросил Дейдара, свободной от ножа рукой стискивая запястье дрожащего Джима.
Смит едва приметно вскинул голову, его ноздри дрогнули, как у начинающей злиться МакГонагалл.
— Я не помню, чтобы спрашивал вашего мнения, юноша.
— Я сегодня щедрый.
— Свою щедрость можете оставить себе вместе с собственным мнением.
— Да чё вы, дарёному гиппогрифу в клюв не заглядывают! — Дейдара сам не понял, откуда вылезла эта тупая присказка, но предположил, что из места в его сердце, занятого Лестрейнджем. Он сам уже подсел на коня и не собирался слазить. Тем более что, пока идёт перепалка, невыразимец не помнит о напуганном до усрачки Джиме.
Но Смит попросту неуловимым движением палочки приложил его невербальным Силенцио столь крепким, что Дейдара так и не смог скинуть. Пока он пыхтел, невыразимец обратился к Джиму:
— То, как вы прячетесь за спиной приёмного брата, удручает, мистер Поттер.
Дейдара стрельнул в мага взглядом, обещающим жестокую расправу: знал, как сильно подобные заявления бьют по гриффиндорской гордости. Джим повёлся, выступил вперёд и поднял глаза до уровня министерского значка на лацкане серой мантии обвинителя.
— Меня посадят в Азкабан?
На непримечательном лице невыразимца промелькнула улыбка.
— Нет. В конце концов, пострадала лишь магла, — и пока Джим не опомнился, Смит заявил: — Вашим наказанием будет воспоминание. Вы будете помнить, мистер Поттер, что стали причиной гибели подруги. Маглам прямо сейчас корректируют память, но вы с вашим приёмным братом дадите клятву неразглашения. Вы будете помнить, мистер Поттер. Всегда.
— Жестоко! — произнёс Дейдара без звука. Улыбка Смита расширилась — по губам он явно умел читать.
— Зато вы, быть может, усвоите, что магия — это не игрушка.
Дейдара хотел было на пальцах пояснить Смиту, куда тот может пойти сорить своей мудростью, но вовремя осознал, что это ничего не даст. Так что он только указал на своё горло и состроил просительное лицо. Смит снял с него немоту, и Дейдара как можно более ровно сказал:
— Вы правы, сэр, но мой брат сейчас слишком напуган, чтобы воспринимать то, что вы говорите, — он крепко сжал руку открывшего было рот Джима. — Дайте нам пару минут наедине. Пожалуйста.
Смит обвёл их долгим взглядом: решительного Дейдару и мелко дрожащего, понурого Джима. Кому из них досталось больше скрытого презрения, Дейдара не брался утверждать.
— Разумеется, мистер Поттер. Когда вы и ваш брат закончите разговор, возвращайтесь в комнату с музыкальной установкой. Я и мой напарник как раз закончим с маглами.
И он удалился — поступь у него была (однако!) легчайшая, генинам уж точно на зависть! — а Дейдара шикнул на вновь попытавшегося заговорить Джима. Выждав немного после того, как закрылась дверь, он тихо позвал семейного домовика. Лолли появилась практически мгновенно, вытирая перепачканные в соусе пальчики о полотенце.
— Лолли, — полушёпотом сказал Дейдара, спокойный и уверенный, как на миссии, — перенеси нас в дом дяди Карлуса. Немедленно.
Комментарий к Глава 38. Друзей не выбирают… или то родственников? Часть 1
[1] Elton John — Honky Cat
[2] Elton John — I Think I’m Going to Kill Myself
[3] Elton John — Rocket Man
Все три песни относятся к альбому «Honky Chateau» 1972-го года, который является музыкальной темой этой главы.
========== Глава 38. Друзей не выбирают… или то родственников? Часть 2 ==========
Комментарий к Глава 38. Друзей не выбирают… или то родственников? Часть 2
Я вспомнила, что хотела попробовать выпускать главы поменьше и почаще ^_^’
Для Брайана Поттера июль выдался непростым. Начался он с Флинта, умудрившегося загреметь в Мунго.
— Ох, право слово, ничего особенного! — расслабленно засмеялся Флинт, когда коллеги, пришедшие его навестить, спросили о подоплёке столь оригинального способа провести выходные. — Случайно активировал один старый артефакт… Вы ведь знаете, как это бывает в домах чистокровных? — он со значением глянул на Брайана и Рафаэля, мол, вы-то точно понимаете, о чём речь! Брайан, однако, решительно помотал головой.
— Случайно только кирпич на голову Пруэтту падает, — возразил он старой школьной присказкой, которую многие коллеги не поняли, но Гринграсс и Вуд ухмыльнулись. По тому, как забегали глаза Флинта, Брайан рассудил, что история куда гаже, чем пытается её выставить пострадавший.
Такие вещи Брайан не привык спускать на тормозах. Тем более что на дежурстве на следующий день, от скуки принявшись листать журнал вызовов, он с неприятным удивлением обнаружил зарегистрированный сигнал от Флинта. С этой находкой Брайан пристал к Холлорану и Буту, дежурившим в тот день.
— Ну да, был вызов, — признал Холлоран, смущённо потирая затылок. — Мы с Бутом забрали Флинта, доставили в Мунго…
— Откуда забрали? — спросил Брайан, сверля взглядом коллег.
Те переглянулись.
— Серьёзно, Поттер, не лезь в это дело.
— Откуда вы его забрали? — потребовал Брайан строже и, понизив голос, добавил: — Отвечайте мне. Иначе позову Гринграсса.
Холлоран и Бут синхронно вздрогнули и покосились в сторону Рафаэля, который за своим столом корпел над отчётом и выглядел данным занятием весьма недовольным.
— Ладно, ладно, вызов был из замка Бёрков.
— Замка Бёрков? — искренне поразился Брайан. — Как Флинта туда-то занесло?
— Понятия не имею, — буркнул Холлоран, а Бут добавил:
— Если так интересно, спроси у Мальсибера и его жёнушки. Похоже, это они втянули Флинта в свои разборки.
— Мальсибер, значит… — задумчиво потерев подбородок, Брайан оставил коллег и вернулся к работе. На той, немногочисленной, впрочем, всё никак не мог сосредоточиться: думал и думал, что предпринять.
Будь в их отделе всё иначе, Брайан бы сразу пришёл со своими вопросами и подозрениями к начальнику. Однако мистер Крауч и так-то Брайана недолюбливал, а когда тот изволил самодеятельностью заниматься — совсем с катушек слетал. В последние месяцы это усугубилось тем, что отец без согласования с Краучем зачислил Брайана в школу мракоборцев; с тех пор ненависть Крауча к Поттерам вышла на новый уровень, и проявляться ей не давало лишь присутствие в любом уравнении, включавшем Брайана, Гринграсса.
Так что нет, к мистеру Краучу Брайан с вопросами касательно «отдыха» Флинта в Мунго не пошёл. Вместо этого в ближайший свой выходной он со всей гриффиндорской прямолинейностью направился в Мальсибер-холл.
Главным преимуществом собственной блэковской крови Брайан считал то, что в подобных домах он не встречал закрытых дверей. Конечно, кто-нибудь вроде лорда Малфоя вполне мог не пустить его на порог, но более скромные чистокровные так не выделывались. Хозяин даже лично встретил Брайана на дорожке, ведущей с трансгрессионной площадки за стеной самшита к дому. Впрочем, стоит отметить, не ради гостя Мальсибер находился на улице: следил за учебной дуэлью двух мальчишек возраста кузенов Брайана. При его появлении те прекратили сражение и заинтересованно прислушались.
— Мистер Мальсибер! Добрый день, — вполне дружелюбно начал Брайан, на что получил резкое:
— Вы ещё кто?
— Брайан Поттер, Отдел правопорядка, — ответил он с лёгким нажимом. Взгляд Мальсибера скользнул по мантии Брайана и зацепился за отсутствие значка.
— Вы не при исполнении.
— Нет, сэр, — признал Брайан: деваться было некуда. В отличие от некоторых коллег вроде всё того же Флинта, он чётко следовал регламентам и в нерабочие часы знаком отдела не козырял. — Я хотел спросить вас о случившемся с моим коллегой, Киллианом Флинтом…
— В каком качестве спрашиваете? — перебил его Мальсибер.
— В качестве его коллеги и друга.
— Тогда почему допытываете меня, а не самого Киллиана?
— Потому что его собственная версия произошедшего показалась мне чудной и мало похожей на правду. Я знаю от коллег, что вы, сэр, были на месте событий.
Мальсибер нахмурился, покручивая палочку в пальцах. Прежде Брайан о нём только слышал, но теперь имел возможность самостоятельно составить впечатление — и было оно нелестным.
— Мы с компанией гостили у леди Бёрк, — чеканно ответил Мальсибер. — Молодой Флинт был с нами. В какой-то момент он отправился бродить по замку и неудачными чарами активировал его защиту, за что и поплатился. Конец истории.
— Хорошо, сэр, — проговорил Брайан, не смущаясь и строго глядя ему в глаза. — Могу я теперь побеседовать с вашей супругой?
Мальсибер скрипнул зубами.
— Нет. Как частное лицо вы исчерпали свой лимит вопросов, мистер Поттер. Выход там, — он махнул палочкой в сторону трансгрессионной площадки за спиной Брайана и, не прощаясь, вернулся к любопытно наблюдавшим за сценой мальчишкам. Тот, что был очень похож на Мальсибера — его сын, вне всяких сомнений, — тут же занял позицию для продолжения тренировки. Второй парень задержал на Брайане взгляд чуть дольше, щурясь с серьёзной оценкой.
Больше никаких сведений о происшествии с Флинтом Брайан не добился. К Мальсиберам вновь соваться не было смысла, замок Бёрков оказался закрыт для посетителей, а письма с просьбой о встрече леди Катриона проигнорировала. Холлорана и Бута словно Силенцио приложили — но явно уже после того, как они довели интерес Брайана до сведения мистера Крауча; тот вызвал его в кабинет и отчитал, как декан первокурсника. Вдобавок ко всему, Флинт с больничной койки прознал, что Брайан роет носом землю, и в не самых тёплых выражениях попросил не соваться не в своё дело. Брайана всё это задело, но вовсе не на личном уровне.
— Вот и в чём смысл Отдела правопорядка, — жаловался он вечером друзьям в баре, — если расследования явно имевших место происшествий вести официально нам не дают, а от неофициальных вопросов люди так легко отмахиваются?
— Дай угадаю: в лучшие годы отдела такого не было? — подсказал Вуд, болтая остатки пива в кружке.
— Не было! Отец говорил, в пятидесятых сотруднику Правопорядка в глаза не все посмотреть решались, не то что на вопросы не отвечать!
— В следующий раз возьми с собой Гринграсса: ему точно в глаза никто смотреть не станет! — пошутил Орсон, кивнув на сидевшего рядом с Брайаном друга.
Рафаэль скривился. Выглядел он обиженным.
— Я не хотел тебя впутывать, — понизив голос, виновато проговорил Брайан. — Мне-то за самодеятельность ничего уже не будет, я ухожу к мракоборцам…
— Я тоже ухожу из отдела, — припечатал Гринграсс, рассматривая свой бренди.
Брайан и Орсон уставились на него.
— В смысле?! — воскликнул Брайан, поражённый до глубины души, что о столь важном решении лучшего друга слышит только сейчас.
— Предатели! — возмутился Орсон, громко стукнув кружкой по столу. — Как вам не совестно бросать меня одного с Флинтом?!..
— Куда ты уходишь? — не обращая внимания на его жалобы, спросил Брайан у Рафаэля. Тот не ответил, но от его ухмылки даже у Брайана прошёл мороз по коже.
Он мог бы продолжить допытываться, но тут в «Дырявый котёл» ворвался рыжий вихрь, на который обернулось полбара. Проигнорировав их, вихрь подлетел к столу компании Брайана и вцепился в спинку последнего свободного стула.
— Всё пропало, парни! — без приветствий закричал Гидеон Тридцать-Три-Несчастья Пруэтт, красный и всклоченный, с магловским мотоциклетным шлемом в руке. — Моя заявила, что раз теперь не только у меня есть постоянная девушка, правило «Ну дорогая, там же одни пацаны» больше не работает! Что мы в этом году обязаны пригласить их!
Друзья быстро переглянулись.
— Мне это не нравится, — заявил Рафаэль.
— Мне тоже не нравится! — воскликнул Гидеон. — Но знаешь, Дори сделала палочкой во-о-от так, — он продемонстрировал: вышло необъяснимо жутко, пусть и использовал Пруэтт вместо палочки шлем, — и добавила, что если мы не догадаемся поступить «правильно», то твои проклятия, Гринграсс, покажутся нашей весёлой банде нежными ласками!
Судя по прищуру, Рафаэль готов был поспорить — но он единственный. Как минимум потому, что «Дори» Гидеона являлась мракоборцем с более чем десятилетним стажем.
— Ну, может, это не такая уж и плохая идея… — проговорил Брайан, на всякий случай похлопав Гринграсса по плечу: чтобы слишком мыслями о соперничестве не увлекался.
От такого заявления Пруэтт уронил шлем себе на ногу и сдавленно ойкнул, запрыгал на месте, потряхивая ушибленной стопой. Покачав головой, Брайан левитировал шлем к себе и усадил незадачливого друга.
— Том! — обернувшись, зычно крикнул Вуд через зал. — Нам бы ещё пива!
— Уже несу! — мигом откликнулся хозяин «Котла», как всегда расторопный из-за Гринграсса. Пока он нёс пиво и бренди, Гидеон перестал тереть ногу и сокрушённо упал лицом на стол, чудом разминувшись с тарелкой с солёными орешками. На всякий случай отодвинув её подальше, Брайан успокаивающе погладил друга по спине.
— Я хочу обратно наши пацанские выходные… — пробубнил Пруэтт в стол.
Брайан беспомощно вздохнул. У них с компанией была традиция: каждое лето на последние выходные июля они, бросив любые дела, вчетвером отправлялись в коттедж на побережье близ Истборна. Подальше от работы, семей и тревог — только старые друзья, алкоголь и душевный вечер, неизменно заканчивавшийся какими-нибудь приключениями на их пятые точки.
— Это всё моё проклятие, — продолжал бубнить Гидеон. Пришёл Том и принялся выставлять бокалы с подноса — Брайан рефлекторно отодвинул каждый как можно дальше от убивающегося Пруэтта. — Словно неурядиц на отдыхе было мало — нашло, как ещё выебаться…
Гринграсс задумчиво перелил остатки бренди из старого бокала в новый.
— Хм…
— Даже не думай! — не подняв голову, ткнул в его сторону пальцем Пруэтт.
— С другой стороны, — проговорил Вуд, — вот один раз девчонки с нами приедут, посмотрят, что за пиздец творится на отдыхе из-за Пруэтта, и больше никогда не попросятся.
— Недурно, — кивнул Рафаэль.
— Парни, вы забываете, что Дори со мной живёт, — Гидеон наконец выпрямился, откинулся на спинку стула и раздражённо затопал ногой. — Её уже ничем не напугать!
— А мне казалось, её ничем не напугать, потому что она мракоборец!
— Вуд, заглохни!
— А может быть, в последнее время Тёмных магов нет, ей адреналина мало, вот она с тобой и живёт?
— Эй!..
— Рафаэль, — пока эти двое шутливо переругивались, позвал Брайан. Гринграсс дёрнул плечом, показывая, что слушает. — Ты ведь понимаешь, что мы не отвертимся… и насылать мелкие болезни ни на кого не будем, правда?
— Правда, — чуть подумав, нехотя согласился он и поправил очки.
Брайан поймал его взгляд.
— Ты будешь в порядке?
Тихий вопрос услышали и Орсон с Гидеоном. Заткнулись, внимательно глядя на Гринграсса. Тот задумчиво покружил бренди в бокале, затем усмехнулся чему-то и кивнул.
— Мордред тебя дери, дружище! — талантливо прослезился Пруэтт. — Я ведь на тебя рассчитывал!..
И пусть был рад, что Рафаэль считает себя готовым к расширению компании, в глубине души Брайан был до стыдного сильно согласен с Гидеоном. И дело было даже не в том, что это «их пацанский уикэнд» — проблема была куда банальнее и глупее.
На то, чтобы взять себя в руки и пригласить Изольду, у Брайана ушла почти неделя. Так стыдно за себя ему не было уже очень давно. Ну почему, почему вломиться без приглашения в дом чистокровного и пристать с неудобными вопросами ему легко, а сказать собственной девушке о поездке с друзьями — невероятно трудно?!
«Лучше бы в Хогвартсе спецкурс по общению с девушками преподавали, а не уход за магическими существами», — обречённо думал Брайан, глядя в искрящиеся сложно трактуемым чувством глаза Изольды в ожидании ответа. Тот последовал в форме вопроса:
— А разве у тебя есть друзья кроме Гринграсса? Я думала, он всех распугал.
— Фоули, прекращай! — нахмурился Брайан, который и так был на нервах — шутки о лучшем друге спокойствия не добавляли.
— Уж и пошутить нельзя! — обиделась Изольда, демонстративно надула губки. Впрочем, казалось, делала она это всё, чтобы потянуть время — только поэтому Брайан не вспылил и не соскочил с темы, а продолжил преданно ждать.
Их отношения не были простыми, и каждое третье свидание заканчивалось размолвкой: она всё ещё являлась слишком язвительной слизеринкой, он — слишком принципиальным гриффиндорцем. На этих качелях событий было больше, чем в рутинной работе Брайана в Отделе правопорядка; возможно, именно поэтому он так за них держался.
— Знаешь, хорошо, — вдруг сказала Изольда. — Я поеду с тобой на эти выходные. Но, — подняла она пальчик, стоило Брайану обрадоваться, — услуга за услугу, Поттер. Я сопровожу тебя сейчас, а ты сопроводишь на одно мероприятие меня.
«Слизеринка», — обречённо подумал Брайан, а вслух спросил:
— На какое и когда?
— Свадьба Люциуса и Нарциссы, вторая суббота августа, — Изольда пристально посмотрела ему в глаза. Брайан сглотнул, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.
— Кхм… ты имеешь в виду, официально? Как твой парень?
— Да, — твёрдо кивнула она. — Ты просишь меня о многом, Поттер, и я в ответ о меньшем попросить не могу.
— Сравнила выходные с друзьями с приёмом по случаю свадьбы двух чистокровных…
— С учётом того, что на твоём выезде будет Гринграсс, я бы сказала, приём у Блэков — это меньшее из зол. Тем более, я полагаю, вы с семьёй и так приглашены.
— Приглашены, конечно, мать с отцом обязательно пойдут…
— Вот и ты сходишь! — Изольда обаятельно улыбнулась и взяла его за руку; её пальцы были нежными и слегка прохладными. — Приём обещает быть замечательным, я слышала немало о подготовке. А лучшей его частью будут, конечно же, Люциус и Цисси. Брайан, ты ведь помнишь, как они смотрели друг на друга со школы…
— Приятно, когда для разнообразия кто-то женится по любви в нашем кругу, — не удержавшись, улыбнулся Брайан в ответ. Подавшись вперёд, Изольда поцеловала его, и вопрос был решён.
***
Едва начало казаться, что лишь первая половина июля была дурна и закончится месяц отлично, поездкой, случилось худшее.
В тот вечер Брайан заглянул на ужин к родителям. Ничего необычного: вкусная еда, бокал хорошего вина и непринуждённый разговор. Брайана даже начало по сытости клонить ко сну, когда из холла донеслись сперва хлопок, а затем возбуждённые голоса.
Расслабленность и негу как рукой сняло. Брайан мгновенно поднялся с места, лишь на пару мгновений опередив отца. Матушка выпрямилась на стуле, нахмурилась.
— Что там такое?
— Я схожу посмотрю, — сказал Брайан и, не дожидаясь ответа, вышел из столовой. С каждым шагом голоса становились слышны отчётливее — Брайан узнал кузенов; те препирались.
— Постой, погоди, Дей! Что мы… в смысле, мы чего сбежали?!
— Это не побег, а тактическое отступление, мм.
— Нет, побег! Сара, она… Я в этом виноват, Дей, и я должен…
— Ничего ты не должен! — Брайан как раз вышел в холл и увидел, как Дэвид отвесил брату затрещину такой силы, что Джим аж вперёд качнулся и едва устоял на ногах.
— Эй!..
— Эй, не деритесь! — одёрнул кузенов Брайан, на всякий случай доставая палочку и предупреждающе указывая ею на Дэвида. Тот повернулся резко, словно не в гости к родственникам пришёл, а оказался посреди схватки.
— Привет, — быстро проговорил Дэвид и нарочно повысил голос: — Нам нужно срочно повидаться с дядей!
— Вот он я, — к Брайану присоединился отец. За ним следовала мать, опалившая племянников недовольством. Почти одновременно с этим появилась Лолли, приведшая дядю и тётю. Заметив сыновей, тётушка Юфимия бросилась к ним, и Дэвид технично выставил ей на пути Джима, тут же попавшего в объятия.
— Милые, вы в порядке?! — воскликнула тётя, не отпуская от себя Джима и пытаясь заодно ухватить за рукав Дэвида. Он сам поймал её руку и легко сжал пальцы. — Лолли нас напугала… Что стряслось?
И Дэвид, удостоверившись, что всё семейство готово внимать, подробно рассказал о случившемся в доме их с Джимом маглов-друзей.
С каждым его словом Брайан всё отчётливее ощущал поднимающуюся в груди жгучую волну возмущения.
— …Я решил, что мы не должны приносить никакие клятвы непонятно кому, пока не поговорим с вами, и приказал Лолли перенести нас сюда. Не домой, потому что, когда не обнаружат нас, где оставили, невыразимцы в первую очередь пойдут нас искать именно домой.
— Умно, — коротко похвалил отец.
— Ты всё сделал правильно, Дэвид, — добавил дядя Флимонт и поверх его головы сказал: — Юфимия, Дорея, пожалуйста, дайте детям успокаивающее…
— Я спокоен, как утопленник, — встал в позу Дэвид, сложив руки на груди. — Мне больше, чем зелья всякие, нужен план дальнейших действий, мм.
— Мы позаботимся обо всём, — сказал отец и выразительно посмотрел на матушку. Та мимолётно закатила глаза, но подошла к тёте и вместе с ней увела мальчишек в другую комнату.
Когда мужчины остались одни, Брайан дал волю негодованию:
— Это именно то, о чём я столько лет говорю! Отдел тайн слишком уж многое себе позволяет с детьми!
— Остынь, — осадил отец, задумчиво почёсывая седой висок.
— Что нам делать? — спросил дядя Флимонт.
— Не уверен. Я даже не знаю, под чью юрисдикцию должно попасть данное происшествие. Это случайное применение магии в присутствии маглов — по идее, территория Катастроф, должны были взяться их группы отмены случайного волшебства и чистки памяти маглам. В то же время, если есть труп, обязан подключиться Правопорядок. Однако если Дэвид сказал правду и это был мелкий демон — значит, имел место пусть непреднамеренный, но ритуал, а это уже юрисдикция Тайн. Правопорядок и Катастрофы порой делят дела, но Тайны… Я не помню всех положений об их полномочиях: могут ли они полностью забрать дело, каковы масштабы их контроля… — отец вновь потёр висок, кивнул сам себе. — Отправлюсь в Министерство и выясню.
— Я с тобой! — тут же заявил Брайан, с готовностью шагая вперёд.
— Ты лучше останься, — возразил отец, — на случай, если невыразимцы явятся сюда. В присутствии сотрудника Правопорядка они козырять значками не станут, да и ты всегда сможешь быстро вызвать меня.
И пусть оставаться на месте было невмоготу, Брайан не оспорил приказ. Ему требовалось как можно скорее привыкнуть подчиняться главе Управления мракоборцев.
Не став затягивать, отец приманил рабочую алую мантию, закрепил на лацкане значок и быстрым шагом покинул дом, чтобы трансгрессировать. Проводив его взглядом, дядя Флимонт рассеянно стряхнул с рукава мантии листочек приставшего сухого ингредиента.
— А я, пожалуй, вернусь домой и наведаюсь к Барреттам, — проговорил дядя словно сам себе.
— Может, лучше дождаться отца?..
— Не тревожься, Брайан, я лишь разведаю обстановку, — дядя Флимонт нервно улыбнулся и тоже вышел в ночь.
Когда за ним затворилась дверь, Брайан на пару мгновений смежил веки, возвращая мысли в строй. Затем позвал Тилли, семейного домовика, и приказал закрыть территорию для входа посторонним, а затем приготовить гостевые спальни для дяди с тётей и кузенов — на случай, если им потребуется задержаться. Он заканчивал отдавать распоряжения, когда почувствовал на себе пристальный взгляд.
— На этом всё, — сказал Брайан, и Тилли с поклоном исчез, а сам Брайан повернулся к наблюдателю. Им оказался Дэвид; сложив руки на груди, парень стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и выглядел на удивление спокойным и серьёзным — учитывая, что с ним меньше часа назад произошло.
— Что решили?
— Тебя подлечили? — они задали вопросы одновременно, и Брайан выразительно приподнял брови, давая понять, в какой последовательности должны те быть отвечены.
— Чё там лечить, царапина, — отмахнулся Дэвид, которому удар демона рассёк кожу на спине.
— Дэвид… — укоризненно покачал головой Брайан, но кузен его перебил:
— Так что решили?
— Отец отправился в Министерство разведать обстановку, а дядя решил вернуться во Впадину и проверить, что происходит там, — обтекаемо ответил Брайан. Потому что Дэвиду давать много подробностей категорически нельзя: он Поттер до мозга костей и обожает заниматься самодеятельностью. Однако нынче ситуация такова, что решать её лучше доверить старшим.
Дэвид раздражённо цыкнул.
— То есть о самом важном они забыли, да? — и, не успел Брайан спросить, что он имел в виду, пояснил: — Нужно изменить Джиму память, мм. Он уже начал винить себя в случившемся, хотя вины его нет. Ему неоткуда было знать, что магловская игра может обернуться такой дичью. Так что хорошо, что отец отправился во Впадину: надо выяснить, что невыразимцы навнушали маглам, и сделать точно такие же воспоминания Джиму, — он нахмурился. — Иначе этот случай сломает ему психику на всю жизнь.
Ожидавший чисто гриффиндорского предложения порывистых действий Брайан в первый момент опешил от того, как чётко, почти хладнокровно озвучил кузен свои мысли. А затем растроганно улыбнулся и, подойдя, опустил руку на его плечо.
— Ты отличный брат, Дэвид.
— По-настоящему отличный брат не допустил бы такого, — ощетинился Дэвид, стряхивая его руку. Видя, что мальчишка корит себя, Брайан попытался объяснить:
— Но ты не можешь защитить Джима от всего…
— Как минимум от травмы на всю жизнь — обязан! — перебил Дэвид, сверкая глазами. В большую часть дней они казались голубыми, как по-весеннему светлые глаза тётушки, однако теперь отдавали осенней хмарью, сталью предгрозового неба. В этих глазах не было приличествующих ситуации и возрасту эмоций. В них горела решимость такой силы, что на ней одной, казалось, можно сотворить мощнейшее заклинание. — Одно дело, когда травма — результат твоих собственных осознанных действий. Сам накосоёбил — сам виноват, сам и живи с этим, мм. Но когда дерьмо случается независимо от тебя, ты никак повлиять не можешь… — Дэвид прикусил губу, но тут же скривился в отвращении. — Это просто, блядь, ни за что ломает. Убивает ни за что. И если есть хоть один шанс всё переиграть…
— Ох, Дей… — Брайан тяжело вздохнул. Вспомнил, как сам в детстве плакал в подушку и громко требовал ответа у вселенной, почему, ну вот за что Рафаэлю достался этот ужасный дар, разъедающий его изнутри; за что прокляли Гидеона и обрекли его на неудачи до конца жизни. Не вселенная ему ответила, а отец, и Брайан повторил его слова кузену: — Жизнь — это череда испытаний. Они бывают большие и не очень, но каждое по-своему закаляет характер. Лишь жизнь с характером имеет смысл.
Дэвид посмотрел на него так, словно хотел ударить — Брайан невольно стиснул крепче волшебную палочку.
— Закалка характера — это очень красиво звучит, ага. Вот только некоторые вещи не закаляют, а ломают нахер. И это, — он ткнул пальцем себе за спину, — для него и есть то, что сломает, да!.. Но я так просто сидеть не буду. Пусть меня сделают виноватым, спустят всех собак, будут ненавидеть — но у Джима должна быть нормальная жизнь, а не вечные попытки собрать себя по кускам!
По коже пробежали мурашки, и Брайан невольно отшатнулся — животное в нём ощущало опасность, какую давно не доводилось ощущать. Словно не мелкий кузен стоял перед ним, а смертельно опасный противник, готовый идти по трупам ради достижения своей цели.
Это ощущение напугало Брайана только сильнее, и он поспешил его подавить, закрыться ментальными барьерами от ощущений своей анимагической сущности: та оперировала на примитивном уровне понятий, и опасность воспринималась ею стократ ярче. Вот только, отринув чувства и проанализировав слова кузена, Брайан испытал ужас не меньший, пусть и иного толка.
— Дэвид, — осторожно начал он, пытаясь поймать горящий тёмным огнём взгляд кузена. — Ты… у тебя в жизни случилось нечто подобное?
Дэвид отмахнулся от его вопроса, как от чего-то несущественного.
— Ты должен помочь мне, Брайан, — Дэвид сам шагнул вперёд, осознанно или нет загоняя Брайана в угол. — Пока суматоха и неразбериха, уничтожь воспоминания Джима об этом вечере. Уверен, должен быть способ не запереть, а именно что полностью стереть воспоминания. Тогда всем придётся плясать от этого как от факта, мм.
— Я… — Брайан запнулся, ведь хотелось закричать: «Я не понимаю, почему в тринадцать лет ты рассуждаешь так!». Хотелось взять мальчишку в охапку и выведать, что его самого сломало: его зацикленность на «нормальной жизни» для брата не могла быть просто так! А ещё хотелось поступить по совести, но протоколы… — Я не могу ничего сделать сейчас, Дэвид. Сперва нужно дождаться, когда отец вернётся из Министерства, — и искренне добавил: — Прости.
— Ненавижу ждать других, — буркнул Дэвид и скривил губы в ухмылке непонятно чему. — Нет, не так: ненавижу зависеть от других.
— Таковы правила.
— Не мои, — бросил Дэвид и ушёл, оставляя Брайана в смятении. По крайней мере, успокаивало то, что больше ничего сделать сам парень не в состоянии. Во всяком случае, Брайан надеялся, что ему хватит ума не пытаться самому покопаться в голове Джима.
То, что предлагал Дэвид, было… милосердием. Брайан всегда желал для близких спокойствия и счастья… однако в то же время понимал важность принятия реалий мира. В данном случае реалии были таковы, что пусть и по чистой случайности, но из-за Джеймса погиб человек. Подобная ситуация не может быть просто отпущена — она должна стать уроком.
Вот только уроком каким? Брайан легко представлял себе печальные варианты: «моя магия — зло и смерть», «мне нельзя сближаться с людьми, ведь я несу лишь боль»… Возможно, так легко они представились, потому что были слишком хорошо знакомы. Он буквально видел потухшего Джима, шарахающегося по тёмным углам Хогвартса, отгородившегося от людей…
Брайан резко замотал головой, стараясь вытряхнуть из неё жуткий образ. Дэвид был прав, и всем своим существом Брайан хотел помочь ему и Джиму. Но то как человек, член семьи — что мог он себе позволить как сотрудник Министерства магии? По протоколам он должен быть максимально дистанцирован от дела, в котором замешан член его семьи. Это было правильно, ведь в ситуациях конфликта интересов чувства затуманивают разум.
Ему отчаянно требовался совет, но спросить его было не у кого.
Следующие часы прошли в томительном ожидании. Матушка отправилась спать, мальчишек тоже уложили (не без хитрости со снотворным в какао), но Брайан и тётя Юфимия оставались на посту. Устроившись в гостиной у мягко потрескивающего камина, они в молчании ждали новостей. Брайан поигрывал палочкой и гадал, какую битву сейчас в Министерстве ведёт отец. Тётя Юфимия нервно теребила оборку на юбке и глядела в пламя; её бескровные губы были плотно сжаты, брови подрагивали, и казалось, тётушка что-то обдумывает.
Первые новости появились незадолго до полуночи. Их принесла Лолли, с поклоном протянувшая тётушке письмо. Взглядом спросив разрешение, Брайан через плечо тёти прочитал:
Моя дорогая,
Ранее вечером я побывал в доме Барреттов и стал свидетелем прибытия магловского экипажа скорой помощи и полиции. Я говорил с мистером и миссис Барретт, а также имел возможность от нас всех принести соболезнования мистеру и миссис Мёрфи, родителям бедной девочки. Они поведали мне, что девочка умерла от удушья, вызванного аллергической реакцией. О присутствии наших сыновей в том доме в час трагических событий маглы не помнят.
Следом я известил Альбуса. Несмотря на то, что в последние месяцы между нами нет прежнего аккорда, я не сомневаюсь в том, что ради блага детей он сделает всё от него зависящее. Только что появился Фоукс с ответом: Альбус предлагает встретиться в Министерстве; там всё ещё должен быть Карлус. Я отправляюсь немедленно.
С любовью,
Флимонт
— Ах, Флимонт, — вздохнула тётя, прижимая письмо к груди. — Его вера в Альбуса безгранична…
— Я тоже верю, что директор поможет, — мягко сказал Брайан, поглаживая её по руке. Всё же Дамблдор являлся одним из немногих, к кому порою прислушивался лорд Гринграсс, глава Отдела тайн.
Тётя Юфимия покачала головой и подняла на Брайана взгляд — и решительности в нём было не меньше, чем в таких похожих глазах её приёмного сына.
— Когда дело касается моих детей, я не хочу полагаться на посторонних, — тётя наклонилась к нему, удерживая взгляд. — Мой милый Брайан, ранее вечером я нечаянно услышала ваш с Дэвидом разговор… И мне думается, мой сын прав. Ужасным предательством было бы оставить Джеймса на растерзание чувству вины.
— Тётя…
— Я ненавижу себя за то, что прошу о таком, — не дала ему говорить тётушка, — ведь знаю, как важно для тебя быть честным служащим Правопорядка… Однако и остаться в стороне, оставить разрешение этой ужасной ситуации на откуп чужакам не могу. Поэтому, мой милый мальчик, пожалуйста, научи меня чарам, которые избавят от страданий моего сына.
— Пожалуйста… не просите, — запнувшись, прошептал Брайан.
Его захлестнула волна ненависти к себе за нерешительность. Что происходит с ним?! Почему в самом важном, семейных делах, он так постыдно много сомневается? Брайан ведь ни разу не метался, прежде чем вмешаться ради друзей: когда Орсон встревал в драки со слизеринцами на ровном месте; когда с Гидеоном случались неприятности из-за проклятия; когда Рафаэля подозревали в проблемах других…
Брайан пружинисто поднялся, едва не выскочил из кресла — сидеть на месте стало невозможно, так жёг душу стыд.
— Не вы, но я… Я должен был сделать это с самого начала, — пробормотал Брайан, зарываясь пальцами в волосы, с нажимом проводя по пылающему лицу. — Мальчишки… они заслужили спать без кошмаров.
— Боюсь, наша помощь нужна лишь Джеймсу.
— А как же Дэвид? — спросил Брайан с недоумением. Тётя вздохнула и улыбнулась с чистой материнской печалью.
— Я знаю своего сына, дорогой. Как бы печально мне ни становилось от каждого подтверждения этому, Дэвид уже очень давно перестал быть наивным ребёнком, счастливым в своей невинности… Само по себе это трагическое происшествие не в состоянии ввергнуть его в пучину ночных кошмаров. Однако если мы не позволим ему быть сильным, быть тем, кому доверят ношу знания, к которому Джеймс не готов — именно это ранит его больнее всего. Ведь желание защитить брата — это и есть то самое, что движет им, не даёт сломаться.
— Мне знаком инстинкт, — признал Брайан. — Но, тётя, разве он не слишком мал?
— А во сколько лет ты сам взял на себя заботу о друзьях?
Сравнение ударило в самое сердце — и Брайан отчётливо увидел в кузене себя: истинного гриффиндорца, самоотверженного, с сильным внутренним стержнем, ярко ощущающего ответственность за ближних.
Отказать Дэвиду в пути, по которому всю сознательную жизнь шёл сам Брайан, было бы лицемерно.
— Вы правы, тётя, — глухо признал он, прокрутил между пальцами палочку — та ответила теплом и россыпью золотых искр. Подбадривала.
Подбодрила его и тётушка: благодарной улыбкой и прикосновением к руке. Брайан через силу улыбнулся в ответ, после чего поспешно вышел, направился в комнату, где устроили на ночь мальчишек. Джим сопел в подушку, сморённый снотворным, а вот Дэвида в кровати не оказалось; окно было открыто, а до ветви ближайшего дерева — не так далеко.
«Может, и к лучшему», — подумал Брайан, присаживаясь на край кровати Джима. Всё же соблазн дать и второму кузену более спокойную жизнь был очень большой.
========== Глава 39. Поле битвы — будущее ==========
В Мальсибер-холле день, как всегда, начался рано и с пробежки. Поначалу Рея надолго не хватало, но со временем он привык и даже порой устраивал соревнования на выносливость с Майклом. Пока проигрывал, однако сдаваться не был намерен.
— В Хогвартсе мы ведь продолжим это маленькое состязание? — допытывался Рей, пока трое друзей рассаживались за столом, где эльфы уже выставили завтрак.
— До школы ещё месяц, — заметил Майкл. — Полагаешь, этого времени тебе не хватит, чтобы одолеть меня?
— Эй! — возмутился Рей. — Между прочим, в защите я всё ещё лучше!
— И у меня тоже есть ещё месяц…
— К чему соревноваться, если можно просто расти вместе? — мягко произнесла Хлоя, поочерёдно глядя на парней.
На миг Рей опешил, затем пригладил волосы.
— Здоровое соперничество ещё никому не вредило.
— Здоровое, — подчеркнул Майкл.
— Здоровое, — с нажимом, почти зло согласился Рей и отвернулся.
Ни в чём не уступать другу стало для него за первый месяц каникул навязчивой идеей. Наверное, давно дремавшая гордость окончательно пробудилась. К тому же, впервые за много лет и отец, и мать были рядом, наблюдали за его прогрессом — и Рей не мог себе позволить окончательно их разочаровать, проиграв ба… делая успехи меньшие, чем выросший среди маглов друг! Вот с Хлоей Рей не соревновался: не по-джентльменски это, да и обучение её отличалось. Зато с Майклом уроки у них были одни и те же — и Рей не собирался ударять в грязь лицом! Это раньше у родителей не было, с кем его сравнивать, а сейчас…
Слишком уйдя в свои мысли, Рей вздрогнул, когда в соседней комнате раздались крики:
— Ты совсем из ума выжил?! Никто так не считает эффективную поверхность уже лет триста!
— Обороты сбавь! Всё нормально с моими расчётами!
— Ага, кроме того, что они не учитывают возраст!..
— Да как раз для этого и существует коэффициент Хеффельфингера, слыхала о таком?!
— Конечно, отличный коэффициент, Реджи! Такая у него замечательная погрешность!
— Мне и не надо, чтобы всё сходилось до тысячной, понимаешь ты или нет?!
— Какой вообще смысл ввязываться в артефакторные расчёты, если делаешь их неточно?!
— Да чтоб тебя, Мора! Так тебя ебут эти тысячные — считай сама!
— Хвала Минерве, дошло, как будет лучше!..
— Ну что, сбежим на выходные в приют? — с претензией на юмор протянул Рей. Хлоя улыбнулась ему одними губами, Майкл и вовсе никак не отреагировал — вот он проваливался в собственные мысли так глубоко, что просто шумами вокруг не вытащишь. Каждый раз, когда он так уходил в себя, Хлоя теряла интерес ко всему, лишь смотрела на Майкла с печальной смесью жажды помочь и бессилия.
Что бы с ним ни происходило, она знала больше, чем говорила. Умом Рей понимал, откуда у них эта глубокая связь и почему друзья не торопятся делиться ею с ним самим — и в то же время ненавидел чувствовать себя выброшенным за борт.
Открылась дверь, и в столовую вошли раскрасневшиеся родители; взгляды обоих были прикованы к листу, на котором мать чёркала самозаправляющимся пером.
— Это ещё что такое?
— Это формула, которой пользуются профессионалы. Обведи в рамочку, запомни и больше со своим Хеффельфингером не позорься.
— Если ты забыла, я не профи в артефакторике, а энтузиаст.
— Ну, значит, и хорошо, что ты на мне женился, — мать сложила листок с расчётами и сунула в карман отцу.
Эти двое тоже существовали в своём мире, параллельном его. Настроение Рея сделалось ещё гаже.
— Жаль, в Хогвартсе больше не преподают артефакторику, — громко сказал он, чтобы привлечь к себе внимание и родителей, и друзей.
— Какая вам артефакторика, дети? Вам бы кто-нибудь защиту нормально преподал для начала! — фыркнула в ответ мать, усаживаясь за стол и решительно придвигая к себе блюдо с тостами. — Я никогда этого не пойму. Почему руководству Хогвартса, попечителям и даже Министерству плевать на самый важный школьный предмет? Берут преподавать необразованных идиотов, которые ещё и меняются каждый год!..
— На меня так смотреть не надо, я лично никого не беру, — огрызнулся отец и левитировал к себе утренний «Пророк».
— Но ты там сидишь, в этом смешном совете, непонятно что опекающем, — мать указала на него столовым ножом, перепачканным в масле. — Вы с твоими Паркинсоном и Трэверсом составляете аккурат его четверть. Так что не смей заявлять, что ни на что бы не смог повлиять, даже если бы захотел.
— Я такого и не утверждал, — сквозь зубы проговорил отец, бросив быстрый взгляд на Рея и его друзей. Рей понял всё правильно и притворился декорацией, а вот Майкл беззастенчиво встрял в разговор-переругивания:
— В самом деле, мистер Мальсибер, почему учителя защиты меняются так часто, а в её преподавании нет системы? По школе ходят слухи о проклятии на должности…
— Так и есть, она проклята.
— И что, сильные маги в стране перевелись, расколдовать не могут? — съязвила мать.
— Дамблдор не смог. Флитвик не смог. Гринграсс проигнорировал мягкое предложение Малфоя посодействовать, — отец окинул передовицу взглядом и перевернул страницу. — А того, кто наслал проклятие, просить его снять не станут.
— А разве известно, кто это сделал? — изумился Рей, от любопытства аж забыв о своей роли декорации.
Этот вопрос отец проигнорировал; не выглядывая из-за «Пророка», бросил:
— Я считаю, Дамблдор меряется… длиной волшебной палочки с некоторыми магами. Один из них, несомненно, лорд Малфой, председатель «этого смешного совета», и его деятельность — удобный повод устроить… сравнение палочек для обоих.
— Цирк! — заявила мать.
— Стало быть, я вовремя: ко времени конспирологических теорий? — негромко раздалось от двери.
— Эдди! — отец отложил газету и встал навстречу Паркинсону-старшему, с удовольствием пожал его руку. Мать выразительно закатила глаза и развернулась на стуле полубоком. — Позавтракаешь с нами?
— Благодарю, моя тарелка полна, и блюдо изысканное, — мистер Паркинсон аккуратно взял отца под руку и вывел из столовой — так сильно ему не терпелось поделиться новостями, что на остальных за столом не обратил внимания.
— Поели? — довольно грубо осведомилась мать и резко снялась с места, оттолкнув со скрипом стул. — Чего копаетесь?! Через десять минут чтобы все трое были на улице! — и она грозовой тучей улетела прочь. Рей и друзья переглянулись и поспешили закончить завтрак.
По утрам погода стояла чудесная. Свежесть и ароматы трав, цветов, леса царили в имении, разбавленные ощущением присутствия верных животных: запахами, храпами лошадей, вознёй отцовской своры охотничьих собак. Сэр Дункан, в доме вившийся вокруг Рея, на улице спросил разрешения: заглянул хозяину заискивающе в глаза, вывалив язык из улыбчивой пасти, подняв уши и виляя хвостом, — а после унёсся в самшитовый лабиринт, где чирикали птицы.
Рей улыбнулся, предвкушая вечер. Хлоя проявила заинтересованность в лошадях, и после дневного чая они вдвоём занимались с ними на улице. Рей учил подругу верховой езде, и Хлоя делала быстрые успехи: она схватывала всё на лету, вдобавок оказалась крайне хороша с лошадьми (как и с любыми, впрочем, животными, которых только доводилось Рею видеть возле неё). Вскоре Рей собирался выехать с ней за пределы имения — может быть, к морю, до которого всего-то час рысью. Можно взять с собой припасы и устроить пикник с видом на сизые волны…
Мать ожидала их на просторной устланной гравием площадке перед домом: металась хищной птицей от края до края площадки, мелкие камешки хрустели под её ботинками. Зацепившись вниманием за этот звук, Рей вдруг осознал, что почти не слышит, как ступают Хлоя и Майкл — так тихо и легко они шли, хотя, обернувшись, Рей не приметил усилия на их лицах, в движениях. Быть может, это в приюте они научились шагать неслышно? Рей даже представил, как друзьям приходилось ночами красться на кухню, опасаясь жестоких взрослых, чтобы добыть немного еды… Образ Хлои, раздающей выкраденные припасы недоедающим сиротам, всплыл в сознании сам собой.
Впрочем, его пришлось тут же отбросить: мать резко выхватила волшебную палочку, и Рей рефлекторно поднял свою, принял оборонительную стойку. Справа от него в схожих замерли Хлоя и Майкл, и Рей, не удержавшись, тихо хмыкнул: июль-месяц явно не прошёл зря.
— Потренируем вашу меткость, — без предисловий объявила мать и, зачерпнув с земли пригоршню гравия, трансфигурировала в стаю голубей. Птицы взмыли футов на двадцать и принялись неспешно кружить.
Никаких дальнейших инструкций мать не дала — просто махнула рукой, мол, начинайте, и отошла к скамейке у входа в самшитовый лабиринт, где устроилась и выжидательно уставилась на ребят. Переглянувшись, все трое разошлись чуть в стороны и принялись за дело.
Сбивать голубей оказалось — ожидаемо — куда сложнее, чем тренироваться на статичных мишенях. Птицы постоянно находились в движении, и вскоре Рей понял, что тут либо хорошо целишься, анализируя траекторию движения каждого конкретного голубя, либо выпускаешь заклятия часто, плотной стеной: и то, и то делать одновременно за пределами его нынешних возможностей. Это разозлило Рея, особенно когда он на полминуты отвлёкся на Майкла: тот явно целился (замирал на мгновение с поднятой палочкой, впившись взглядом в конкретную птицу), но и чары выпускал быстро. Рей досадливо прикусил губу, откинул прядь волос с лица и с удвоенным усердием вернулся к заданию.
В какой-то момент, когда облако голубей заметно поредело, мать наколдовала дополнительных птиц: более мелких и быстрых. Рей едва подавил желание бахнуть чем-нибудь масштабным — понимал, в чём цель тренировки, и не хотел разочаровывать мать, отклонившись от задания.
Вскоре после того, как Рей сбил свою первую мелкую пташку, на улицу вышел отец. Мистер Паркинсон всё ещё был с ним, что-то говорил, но скорее просто в пространство, чем рассчитывая на ответ. Отец же, обойдя стороной площадку, ставшую тренировочной, остановился возле матери и завёл с ней разговор. Приплётшийся за ним мистер Паркинсон то и дело вставлял комментарии, на которые мать реагировала зырканьем на грани с попыткой взглядом проклясть.
Рею стало настолько интересно, о чём они говорят, что он даже почти забыл о тренировке, лишь изредка для вида выпуская в воздух чары, сосредоточенный на разговоре взрослых. Того, впрочем, из-за птичьего галдежа и хлопанья крыльев было не слышно (только отдельные слова долетали: что-то про Министерство, Хогвартс и какой-то там случай), и довольствоваться приходилось выражениями лиц родителей и мистера Паркинсона. Оглянувшись на друзей, проверяя, интересно ли им, Рей случайно заметил в тёмных глазах Майкла, также следивших за взрослыми, всполох красноты.
Отец первым заметил внимание к их разговору и строго посмотрел на ребят — пришлось быстро делать вид, что полностью поглощены занятием. Любопытство лишь возросло.
***
Обед проходил в тишине: отец и мистер Паркинсон срочно куда-то ушли, мать пребывала в задумчивости, а ребята были слишком вымотаны, чтобы праздно переговариваться.
Неспешно поглощая наваристый говяжий бульон, Рей подумал: а что, собственно, ему мешает напрямую спросить мать о том, что случилось утром? Эту мысль испуганно отринула та часть его существа, что ужасно не хотела вызывать родительский гнев — а ведь есть шансы, что именно гневом мать отреагирует на его неуместный вопрос. С другой стороны, интересно было до жути. Да и раз уж Рей решил быть более уверенным в себе, почему не начать с отношений с родителями?
— Мама? — окликнул Рей и, дождавшись, когда она повернётся, спросил: — Зачем приходил мистер Паркинсон? Вы все трое выглядели встревоженными… Что-то произошло?
И пусть противный детский голосок кричал из глубин души, что так делать нельзя, задать прямой вопрос стоило хотя бы ради тёплого взгляда и одобрительной улыбки Хлои.
Мать кивнула.
— Да, случилось. Именно то, что с нынешним уровнем магического образования было лишь вопросом времени.
— Что же? — удивлённо уточнил Рей.
Мрачная удовлетворённость в голосе матери неприятно его поразила.
— Знание — сила, дети, — сказала мать, улыбаясь так, словно только что стала свидетелем несчастья заклятого врага. Рея передёрнуло. — Я расскажу, но эта история, само собой, не должна быть вынесена за пределы дома.
— Она не будет, миссис Мальсибер, — мгновенно пообещала Хлоя.
— Она не будет, — как эхо повторил за ней Майкл негромко и твёрдо.
— Не будет, — кивнул Рей, во все глаза глядя на мать.
Та всмотрелась в лицо каждого из ребят и медленно наклонила голову.
— Вчера вечером ваш одноклассник неосознанным ритуалом призвал низшего демона, что привело к смерти девочки-маглы.
— Ох! — выдохнул Рей, поражённый известием. На ум мгновенно пришло, как Розье проклял Хлою, едва её не убив. Рей под столом сжал кулаки. Никто, кроме него!..
— Кто это сделал? — глухо спросил Майкл.
— Мальчишка Поттер.
Майкл словно заледенел, а Хлоя сжала губы в тонкую линию.
— Который из них?
— А их двое? — безразлично уточнила мать.
— Да, — поспешил объяснить Рей, чувствуя, как колотится сердце, — родной и приёмный.
— Родной, конечно: приёмный на такое попросту не способен, — мать откинулась на высокую резную спинку стула. — Ну-ка, Рей, что у Поттеров за кровь?
— В смысле? — всё ещё пытавшийся переварить услышанное Рей встрепенулся. Под взглядом матери пригладил волосы и наморщил лоб, пытаясь припомнить. — Ну… Поттеры — зельевары и целители…
— А под слоем всего этого?
Рей, к своему стыду, не нашёлся с ответом и неуютно пожал плечами. Мать хмыкнула.
— Певереллы они. Очень давно и очень глубоко, но всё-таки.
Стыд усилился, и Рей спешно отвёл глаза. Не вспомнить такое…
— Что это означает? — уточнила Хлоя. — Вы не могли бы объяснить?
— Когда-то очень давно Певереллы были самыми могучими некромагами этих земель. Их собственная волшебная кровь, а также таланты в самых разных областях магического знания кульминировали в трёх братьях, создавших это, — мать подхватила одну из своих многочисленных цепочек и продемонстрировала ребятам символ. — Дары Смерти. Три артефакта, равных по силам которым с тех пор были единицы.
— Бузинная палочка, воскрешающий камень и мантия-невидимка, — вставил Рей, чтобы не показаться матери совсем уж несведущим. Всё-таки сказку о трёх братьях и научные изыскания о Дарах ему доводилось читать.
— Одни из самых желанных предметов для всех артефакторов, — мать отпустила цепочку, и знак Даров со звоном присоединился на её груди к остальным талисманам. — От людей, создавших их, в Поттерах не осталось почти ничего, не считая повышенной чуткости, крупиц связи с потусторонним миром. Они убили в себе некромагов, чтобы помогать людям, но кровь не обманешь… — мать вновь неприятно усмехнулась и позвенела цепочками.
— И Джеймс… дотянулся до потустороннего мира? — сглотнув, спросил Рей. Вдруг стало страшно: мало им было нестабильного Розье, теперь ещё опасаться в классе придётся и не в меру активного Джеймса Поттера.
— Или тот мир дотянулся до него. Существа по ту сторону всегда ищут способ пробраться к нам, к своей еде, — мать резким жестом обвела портреты на стенах столовой. — Думаешь, Рей, с кем в том числе твои предки рубились в былые славные века?
Рей вновь сглотнул. Перспектива рубиться с нечистью, призванной одноклассником, не очень его вдохновляла.
— Кроме того, место, — продолжила мать, с кривой подрагивающей полуулыбкой наблюдая за ним. — Магический фон Годриковой Впадины — один из ярчайших в Британии. Волшебство самого разного толка творилось там веками, и сильное волшебство. Мощнее маяком на карте является разве что старый добрый Хогвартс — из сохранившихся до наших времён, по крайней мере. Да, Хогвартс… — мать на пару мгновений прикрыла глаза как будто мечтая. — В детстве мы не ценим его. Не способны, пожалуй, оценить. Его история, старая магия, древние тайны… Для вас он не более чем школа, конечно же!
Спорить никто из ребят не стал — да Рей и не видел возможности заспорить с волшебницей, свою жизнь посвятившей исследованию магии и загадкам былого.
— Годрикова Впадина из той же серии, — продолжила мать, приоткрыв глаза. Осознанно или нет она начала выводить на скатерти какой-то узор — или же план поселения. — Там какой только магии ни творилось, и нечисть это знает, всегда стережёт у ворот. А ключ к ним нечаянно подобрал мальчонка с подходящей кровью, даже не думавший, что слова магловской игры могут отпереть замок. Слова, в устах магла или даже большей части волшебников лишённые смысла, сказанные потомком Певереллов обретают силу.
Майкл и Хлоя обменялась взглядами, полными стольких противоречивых чувств.
— Однако разве о такой наследственности не положено предупреждать носителя? — медленно произнёс Майкл, взвешивая каждое слово. — Человек должен знать о своей потенциальной силе, чтобы научиться её контролировать.
— Это если подходить к наследию предков ответственно, — скривилась мать. — Сейчас из наследия большую часть волшебников волнует разве что счёт в Гринготтсе и политический капитал, — и то, с каким отвращением она выплюнула эту фразу, одновременно заставило Рея забеспокоиться (не упускает ли он сам что-то из того, что обязан знать?!) и испытать иррациональное тепло.
Ведь когда за твоими плечами десятки поколений магов, важно уважать свои корни, а не только пользоваться плодами, что принесло взращённое ими дерево рода.
— Всем плевать, — проговорила мать, обращаясь скорее к себе, чем к затаившим дыхание ребятам. — Магия для них — это шутка, бытовой инструмент. Не ценят, не уважают, не опасаются… идиоты! — рявкнула она и ударила кулаком по столу — зазвенели приборы, качнулись стаканы. — Вы трое, не смейте такими быть! У каждого из вас сильная кровь и ответственность перед нашим миром не меньшая!
— Мы будем стараться изо всех сил, — как всегда первой нашлась Хлоя.
— Уж я прослежу, — буркнула мать. — А преподавание в Хогвартсе надо полностью пересматривать. Что за позор: потомок некромагов не знает, что уж точно не ему заигрывать с нечистью!
— Поэтому отец и мистер Паркинсон так торопливо ушли? — догадался Рей. — Созвано срочное заседание Совета попечителей?
— Да, и попечители обязаны наконец взяться за ум, — мать снова скривилась, её скула задёргалась. — Если только Малфой опять не уведёт всё в политику.
***
— Ну разумеется Малфой свёл всё к политике, — раздражённо проговорил отец. — Право слово, ты разве могла всерьёз думать, что будет иначе?
Веcь день прошёл в томительном ожидании, и когда отец вернулся из Министерства, все обитатели дома собрались за послеобеденным чаем в гостиной. То, что их с друзьями не выдворили с обсуждения, Рея поражало, и он старался лишний раз не открывать рот, чтобы не нарваться на изгнание.
— Уж прости, что заподозрила разум у председателя Совета попечителей Хогвартса! — огрызнулась мать, сжимая тонкую ручку чашки так крепко, что едва не сломала.
— Разума там как раз много, — отец шумно воздохнул. — Направлен он, правда, точно не на благо общества.
— Значит, считай, нет его!
— Когда ты уже повзрослеешь?..
— Если взросление означает превращение в эгоистичного сноба — надеюсь, что никогда!
— Да тише ты! Плохой пример молодёжи подаёшь, — быстро зыркнув на Рея и его друзей (все трое сидели тихо, сжимая в руках кружки с почти не тронутым чаем и внимательно слушая), отец не дал матери возможность парировать и продолжил: — Вообще, тебе стоило слышать, как красиво Малфой подвёл к тому, что в целях повышения уровня безопасности в школе в целом и каждого конкретного волшебника в частности защиту просто обязан вести чистокровный.
Мать встрепенулась.
— Так мне дали должность?
— Что?! — не сдержался Рей, поперхнувшись чаем. Хлоя быстро и аккуратно забрала у него из рук чашку с блюдцем и участливо похлопала по спине.
— Что за удивлённый тон? — вскинула бровь мать, поджав губы. — По-твоему, пусть и преподавала по году в Шармбатоне и Колдовстворце, для Хогвартса я недостаточно хороша?
— Ты преподавала в Шармбатоне и Колдовстворце?!
— Ну да. Я разве не упоминала в письмах?
— Нет, вообще-то!
— А, ну, значит, забыла…
Отец прикрыл глаза и почесал висок.
— Хорошо, что рекомендации свои ты нигде не забыла. Совет они впечатлили.
Отвернувшись от ошарашенного Рея, мать горделиво вскинула подбородок.
— Так что, должность моя?
— Да. Только не защита, а руны.
— Руны?! — возмутилась мать, и тонкая фарфоровая ручка чашки всё-таки хрустнула в её пальцах. Тут же появился домовик и всё убрал. — Какие ещё руны, Реджи?!
— Древние, — бросил отец и вновь не дал ей продолжить возмущаться: — Дамблдор оказался быстрее нас и уже нашёл нового профессора защиты; эту кандидатуру никто оспорить не смог.
— Или не попытался, — обиженно вставила мать.
Отец отмахнулся.
— Есть вещи, с которыми не спорят. Кроме того, по итогу все получили то, за что боролись: как большая часть совета и хотела, защиту будет вести чистокровный; как хотели мы, тебе нашлась должность в Хогвартсе.
— Ну так сделай интересно, — закатил глаза отец.
— Уж постараюсь, — съязвила мать и мгновенно переключилась на ребят: — Дети, вы факультативы уже выбрали?
— Письма ещё не пришли, — буркнул Рей, не глядя на неё. Ему было до дрожи обидно от безразличия, с которым мать относилась к тому, что родной сын о ней, по сути, ничего и не знает.
И почему Рею казалось, что мама просто обязана быть фигурой близкой и тёплой?..
— Тогда примите к сведению: руны и нумерология для вас обязательны, — объявила мать и, резко снявшись с места, отошла к стеллажам с книгами.
Рей потерянно-вопросительно посмотрел на отца, сам не зная, что хочет спросить или услышать. Отец, впрочем, не заметил: он буравил взглядом напряжённо расправленные плечи матери, застывшей перед книжным шкафом, и словно высчитывал, стоит её окликать или нет.
— Мистер Мальсибер, — обратилась Хлоя, — а чем эта история закончилась для Джеймса Поттера?
— Да ничем. Ещё до того, как было принято какое-либо решение, кузен мальчишки уничтожил его воспоминания.
— Ты сейчас шутишь? — мать порывисто развернулась, уставилась на отца в неверии. Тот покачал головой.
— Не шучу. Благородные любители равноправия и законности Поттеры храбро плюнули в лицо порядкам, едва запахло проблемами для одного из них.
— И что? Все закрыли на это глаза?
— В целом — да. Флимонт Поттер на короткой ноге с министром, да и Дамблдор на его стороне, а Карлус Поттер — глава Управления мракоборцев. Чтобы ввязываться в баталию с ними, нужен весомый повод, а у Малфоя на этот раз его, кажется, не нашлось. У Отдела тайн остались, как я понял, вопросы, но скорее не к мальчишке, а к его кузену, уничтожившему воспоминания. Все пришли к немому согласию притвориться, что ничего не было, и оставить разбираться Поттеров и Тайны между собой.
— Но почему? — нахмурилась Хлоя. — Когда Эван Розье напал на меня, его серьёзно наказали. А ведь из-за Джеймса Поттера кто-то погиб…
— Магла.
— А разве маглы — не люди?
— Люди. Однако для большинства волшебников их жизни мало что значат.
— И для вас? — продолжала допытываться Хлоя, мрачнея всё сильнее. Никогда раньше Рей не видел её такой.
— Для меня — да, — сказала мать твёрдо.
— При этом и мой, и Моры отцы погибли в войне против человека, желавшего подчинить маглов волшебникам, — промолвил отец и невесело усмехнулся.
— Мы слишком долго и часто их защищали, — процедила мать, складывая руки на груди. — Этих «очаровательных в своей простоте» маглов! Мы веками гоняли нечисть и нечеловеческие расы, только бы те не пережрали милейших маглов. Мы сражались с монстрами и подчиняли погоду, только бы уберечь их деревни и посевы. Мы лили кровь и умирали — и ради чего? Ради того, чтобы маглы пошли на нас с вилами и кострами, презирали и плевали вслед? «Ну они же не понимают, что мы стараемся для их блага!» — ах, как же меня бесит пропаганда маглолюбцев! Инквизицию все забыли! А сколько магов-детей эти самые милейшие маглы сожгли-зарезали-утопили, заметив у них первые вспышки стихийного волшебства? И то, что совсем скоро они со своими технологиями начнут наступать нам на пятки…
— Мора, — перебил её отец, его взгляд был очень серьёзен. — Довольно. Прояви уважение к памяти своего отца.
— Я уважаю память отца. Гриндевальда нужно было остановить, — мать сверкнула глазами. — Но не ждите от меня того, что я стану трястись над каждым маглом. Нашими стараниями мир стал безопасным. Пусть не суются к волшебникам — и всё будет отлично!
— Не думаю, что это возможно, — сказал отец. — Уж точно не на данной стадии развития что нашего, что их общества. Маглов следует иметь в виду.
— Как имеют их в виду Абраксас Малфой и Арктурус Блэк?! «Где маглы? Какие маглы? Никого тут с нами на острове нет!» — издевательски передразнила мать, входя в раж. — Ведь куда важнее выяснить, у кого магическая родословная длиннее и кошелёк толще! Играют в политику, пытаются поделить между собой страну — и для кого это всё, для чего? Для удовлетворения собственной алчности?.. И Дамблдор с нынешним министром не лучше! Пока те ерундой страдают, эти закапывают магическое знание, память поколений поглубже и с удивлёнными взглядами рассуждают, мол, как же это и зачем: не любить милых, милых наивных маглов?..
Отец усмехнулся.
— И правда что, какие руны? Надо было выбить тебе должность профессора магловедения.
Сбитая со своей яростной речи мать поморгала, а затем неожиданно вернула отцу улыбку.
— Не надо: я бы за месяц разругалась с директором и вновь уехала из страны.
— Тогда в самом деле не надо…
Наблюдая за ними, Рей осознал, что окончательно запутался.
***
— Я совершенно не понимаю родителей, — с тяжёлым вздохом признался он Хлое.
Солнце клонилось к линии горизонта, сливавшейся с морем. Солоноватый ветер трепал волосы, а также гривы и хвосты лошадей, пока Рей и Хлоя неспешно ехали по берегу. Рей был искренне рад, что подруга согласилась выбраться с ним из поместья проветриться: ему нужно было выговориться, и так уж выходило, что лишь только с Хлоей он мог быть полностью открытым.
— Ты чувствуешь, что не понимаешь нечто конкретное? Или это общее чувство? — вдумчиво уточнила Хлоя. В такие моменты она ощущалась намного старше своих лет, более понимающей и мудрой, чем сверстники. Как взрослая — но при этом ровесница. Наверное, отчасти поэтому Рею было так легко открываться ей.
— Даже не знаю… — Рей пригладил растрепавшиеся волосы, формулируя более подробный ответ. — Иногда мне кажется, что им безразличен я, сам факт моего существования. Помнишь, как после того, что произошло с нами в замке Бёрков, мать осталась спокойна даже когда я спросил, всерьёз ли бабушка Катриона пыталась меня убить? И ведь совершенно на неё не разозлилась — подумаешь, всего лишь желала смерти её единственному сыну! Или как отец в разговорах может запросто проигнорировать мой вопрос, но никогда — матери…
— Это может быть очень обидно, — согласилась Хлоя, и Рей запальчиво кивнул.
— Очень! Словно без меня их жизни были бы в точности такими же, как сейчас, может быть, даже легче!
— Я не думаю, что это так.
Рей буквально подавился следующей фразой.
— Я думал, ты понимаешь, о чём я!
— Я понимаю, — сказала Хлоя, и этим взгляду и тону сложно было не верить. Уже пару недель как Хлоя перестала носить дома очки, и её удивительные глаза — немного жуткие, но завораживающие, похожие на расплавленное серебро, — без иллюзии очков давали в полной мере отразиться всем чувствам девушки. Как будто с лампы сняли плафон, и свет разом стал ярче. — А ещё я знаю, что некоторые люди попросту не умеют выражать свои чувства… скажем так, общепринятым образом.
— В смысле? — не понял Рей и остановил коня. Тот, молодой и норовистый, всхрапнул и мотнул головой, но Рей твёрдой рукой пресёк зарождающийся бунт. Остановившись рядом с ним, Хлоя погладила свою покладистую кобылу по белой шее.
— Люди… все очень разные, Рей. И когда в социуме нам говорят — через книги, обсуждения, лекции, — как обязано выглядеть проявление того или иного чувства, говорящий лукавит, осознанно или нет, — Рей растерянно моргнул, но перебивать не стал: знал, что подруга видит его замешательство и попытается объяснить получше. — Вот, к примеру, забота. Принято считать, что забота родителя о ребёнке — это быть всегда рядом, слушать и принимать, рассказывать сказки на ночь и помогать с уроками, жалеть, когда больно, и смеяться вместе, когда хорошо. Так во многих семьях, и это прекрасно, — тут Хлоя улыбнулась с оттенком тоски, и Рей со стыдом вспомнил: у неё ведь самой нет родителей. Как он смел поднять эту тему при ней?!
— Хлоя, прости, я…
— Подожди, пожалуйста, иначе я собьюсь с мысли, — шутливо пожурила его Хлоя, но взгляд её оставался поддерживающим и серьёзным. Рей прикусил изнутри щёку. Мерлин, и как только она могла существовать, такая восхитительная?.. — Я говорила о том, что обществом считается нормой. Однако норма — это понятие… условное.
— Разве?
— Конечно. Ведь оно зависит от того, с точки зрения какой группы рассматривать то или иное явление. Для солдата убийство — норма; для гражданского — нет. Для мага волшебство — норма; для магла — пугающая аномалия. Для обычного человека забота — это одно, а для пережившего тяжелейшее горе и беды — иное, — Хлоя пристально посмотрела ему в глаза. — В замке Бёрков твоя мама спасла тебя из зеркала, не раздумывая, а затем приложила все усилия, чтобы отправить прочь из опасного места. Твой отец в это время, не беспокоясь о собственной жизни, искал тебя, подключив других людей. Это та забота, проявление любви, которые понятны твоим родителям. Те, на которые они способны.
— Кхм, — Рей уставился на далёкий горизонт, алеющий в приближении заката. — Но почему? Почему они такие?
— Этого я не знаю, — отозвалась Хлоя. — Может быть, это как-то связано с их собственным детством. Твой отец сказал сегодня, что у них обоих отцы погибли в войну.
— Пережившие тяжёлое горе и беды… — негромко повторил Рей сказанное подругой чуть ранее. Он думал, вспоминал, пытался сопоставить. Глупая детская обида притупилась, но не ушла полностью. — Но почему бы им просто не рассказать мне об этом? Ты ведь видела сама, как и чем они со мной делятся: обсуждать при мне политику и устройство мира — это запросто, а вот что-то личное — увольте!
— Возможно, давая тебе знания, они так о тебе заботятся, — предположила Хлоя.
— Знания — сила? — хмыкнул Рей.
— Зачастую это именно так. А что касается личного… может быть — но помни, пожалуйста, что это только мои мысли! — твои родители не считают важным делиться своим травмирующим опытом, и тем самым они как бы пытаются защитить тебя от него; стараются не давать поводов отвлекаться и переживать.
— Оу, — нахмурился Рей, не убеждённый. — Интересное предположение.
— Поверь, так бывает, — Хлоя вновь горько улыбнулась. — Так со мной поступает Майкл, а я, пусть не всегда выходит, так поступаю с ним. Помнишь, мне разбили руку прошлым летом? Майкл об этом узнал только на вокзале, хотя мы постоянно переписывались.
— Но если знание — сила, — проговорил Рей задумчиво, — как можно считать, что сокрытие от близкого человека информации может помогать ему оставаться сильным?
— Это забота, а она нередко иррациональна.
— Я окончательно запутался, — сдался Рей и, легко ударив коня пятками по бокам, вновь поехал вдоль берега. Хлоя нагнала его и заметила:
— Это нормально, Рей. Понимать и принимать особенности и точки зрения людей — одна из самых сложных в жизни вещей.
— Но ты как-то можешь, — не глядя на неё, проворчал Рей.
— Я очень много тренировалась, и у меня были вдохновляющие примеры, — Хлоя вложила в голос весёлость, но взгляд её оставался собранным и внимательным.
Рей невольно улыбнулся, каждой крупицей души нежась в её искреннем внимании и поддержке.
— Спасибо, Хлоя.
— За что?
— Да за то, что ты есть, — Рей улыбнулся шире, глядя на неё. — Подумать только: мы меньше года дружим, а из-за тебя моя жизнь уже изменилась так круто! Ведь если бы не ты, я бы не порвал с Розье, не нашёл бы в себе силы попытаться пойти наперекор воле отца и не оказался бы в замке бабушки, мать бы не вернулась в Британию и мы все не провели бы это замечательное лето вместе дома… — Рей зажмурился, представляя себе ту жизнь: в которой всё ещё ходил бы хвостом за Эваном, не имея сил сказать ему слово поперёк, беспричинно (как понимал теперь) боялся бы отца и продолжал лишь изредка обмениваться пустыми письмами с мамой… По спине пробежали мурашки, и холодно сделалось не от ветра. — Ты спасла меня от чего-то, чему я не могу подобрать имени… Наверное, ничтожества.
— Ты спас себя сам, Рей, — возразила Хлоя. — Тем, что захотел измениться. Так что благодари лишь себя.
И пусть Рей не был согласен, спорить он не стал: не хотел превращать их с Хлоей общение даже в подобие родительских препираний.
***
— Для Джеймса всё закончилось хорошо, — было первое, что сказал дядя Флимонт, вернувшись с экстренного заседания Совета попечителей. Уже сама формулировка, а ещё больше взгляд, доставшийся Брайану, говорили: не для всех это конец.
Невысказанное вслух предостережение Брайан принял стоически: с самого начала знал, что своеволие и вторжение в дело другого отдела Министерства — тем более Тайн — не пройдёт без последствий. И, несмотря ни на что, испытывал радость: с мелкими кузенами всё будет хорошо. С проблемами лично для себя Брайан уж как-нибудь разберётся.
Не раз и не два Вуд упрекал его за эту жертвенность, но Брайан иначе не мог. В его понимании невозможно радоваться жизни, когда беды у близких; при этом что с самим — не так уж важно. Так что он примет наказание, каким бы оно ни было. Не выгонят же они его из Министерства! Верно?..
«Даже если выгонят — оно того стоило!» — твёрдо сказал себе Брайан и устроился на подоконнике в своей детской комнате ждать.
Отец вернулся к вечеру: вымотанный и раздражённый. Коротко кивнул на сообщение дяди, что тот откорректировал память Джиму, отмахнулся от вопросов матери и потребовал Брайана в свой кабинет, немедленно. Это пахло большими проблемами.
Домашний кабинет отца являлся святая святых. Брайан был допущен туда всего несколько раз за свою жизнь: когда получил письмо из Хогвартса; когда после первого курса отец решил поговорить о Гринграссе; когда после четвёртого Брайан заявил, что будет сдавать экзамены, необходимые для зачисления в школу мракоборцев; когда он окончил школу и они с отцом долго обсуждали будущее. И вот вновь Брайан стоял у заветной двери, а ощущение было — словно на пороге новой вехи жизни.
Одного мига внутри кабинета хватило, чтобы понять: жизнь до перехода через порог была лучше.
— Сядь, — отец указал на жёсткий стул перед своим рабочим столом; сам не сел, упёрся кулаками в столешницу. От него пахло грозой, и будь Брайан в собачьем своём обличии, опустил бы голову и виновато прижал бы уши. Как человек, впрочем, он расправил плечи и приподнял подбородок, встречаясь с отцом взглядами. — Не ожидал от тебя такой глупости.
Крылья носа дёрнулись, но Брайан смолчал.
— Я надеялся, с годами это пройдёт, но ты так и не научился сперва думать о последствиях и уже потом что-то делать, — продолжал отец. Остались бы у него силы после дня в Министерстве — кричал бы; но сил не было, и он говорил глухо и ровно, взглядом выражая всю степень собственного разочарования в сыне. — Ты совсем не догадывался, что не тебе вставать поперёк пути Отдела тайн?
— Чем я лучше или хуже кого-либо другого? — не выдержав, насупился Брайан.
— Не прикидывайся идиотом! — всё-таки рявкнул отец и потёр переносицу. — Брайан, серьёзно. Ты лучше многих знаешь натуру Гринграссов — скажешь, что не подозревал об их злопамятстве?
Брайан передёрнул плечами: не подозревал, а знал наверняка. Вот только…
— Когда принимал решение о будущем для Джима, я о Гринграссах не думал.
— А следовало. Потому что Гринграсс-старший много думал всё это время о тебе, — отец всё-таки опустился в кресло, устроил руки на подлокотниках. — Вторгшись на территорию Тайн, ты дал ему власть над собой. Я ничего не смог сделать.
— Постой… что? — встрепенулся Брайан. Ощущение вехи усилилось.
— Аргументация была, что настолько своевольный, безответственный, не подчиняющийся уставу маг не может быть зачислен в школу мракоборцев.
Сердце пропустило удар, и Брайан впился ногтями в ладони. В голове разом стало пусто, на душе — тяжело.
— Я понимаю.
— Понимает он, — процедил отец сердито. — И что, ты думаешь, будет теперь, когда я не могу принять тебя в управление?
— Я продолжу работать на Правопорядок. Возможно, со временем…
— В Правопорядок дорога тебе также закрыта: Крауч уже списал тебя и не возьмёт обратно.
Дёрнув бровями, Брайан прикусил губу. Отец что-то недоговаривал — не мог решиться сказать.
— И каково моё будущее?
— Отдел тайн.
========== Глава 40. Обыденность повседневности. Часть 1 ==========
Сару хоронили на старинном кладбище Годриковой Впадины. Среди десятков могил знаменитых магов её могилка терялась, казалась незначительной — но только не для Джима.
Он стоял в первом ряду, между Деем и плачущей Элен. Брат казался каменным — что те ангелы из мрамора с пустыми глазами. В отличие от него, Элли — и Элайджа, и Бобби, и Джон — не скрывала горя от потери подруги. Такой внезапной, страшной, безумной потери…
Джима не было с друзьями, когда это произошло. Проводив своего змеиного приятеля, Дэвид вернулся за ним, и братья вместе пошли домой. Всё случилось вскоре после: что-то в еде вызвало аллергическую реакцию (как сын зельевара, Джим знал о реакциях на вещества, сам пару раз оказывался с их последствиями в Мунго), и Сара задохнулась в считанные минуты. Ребята просто не успели ничего сделать. Да, говоря начистоту, и не могли.
«А я бы… смог?» — спрашивал себя Джим, пока аккуратный светлый гроб опускали в разверзнутую пасть земли. Мама Сары заходилась в истерике, и Джим старался на неё не смотреть: было в наблюдении за чужим горем что-то неловкое, стыдное. Убитая горем женщина рыдала в плечо мужа, лепеча про то, как рано, как несправедливо.
Несправедливо — именно так это и чувствовалось. Сара ведь хорошая девчонка была: добрая, внимательная к друзьям, а на роликах как каталась — всем фору давала! Джим решил запомнить её именно такой: окружённой светом, с заразительным смехом рассекающей на роликах, и ленты из кос струятся за нею по воздуху.
«Почему?!.. За что?..» — Джим даже не мог полностью сформулировать свои вопросы. А если бы смог — к кому их обращать? К богу? Джим не был уверен, что верит в его существование. Уж точно не после того, как его подруга умерла в мучениях.
«А ведь так могла закончить Хлоя Бенсон».
От внезапно всплывшей мысли Джим вздрогнул, и стоявшая позади мама мягко сжала его плечо. Джим никак не отреагировал: его существом завладела картина, на которой посреди уютного школьного дворика Хлоя Бенсон задыхается и раздирает ногтями себе горло, не в силах вздохнуть. «Розье надо пояснить, что такого мы не потерпим», — твёрдо решил про себя Джим.
Гроб всё глубже опускался в землю — а Джим всё ярче преисполнялся решимостью встать на защиту своих, отвадить от слабых обидчиков. В конце концов, он гриффиндорец — это его обязанность.
«Но как защитить от смерти?»
Этого Джим не знал. Но обещал себе попробовать разобраться.
А ещё где-то под всем этим, на донышке сознания его нервы щекотало осознание, что конец может быть очень внезапным. Оно порождало страх: примитивный, необузданный. Что делать с ним, Джим — пока — не знал.
***
Сириус боялся только одного: что его заставят идти на свадьбу Цисси и Люца.
— Да не хочу я туда идти! — взорвался он, когда мать завела разговор о походе за новой парадной мантией. — И на свадьбу эту дурацкую не хочу!
По-настоящему он хотел — к Меде и Теду, но на их скромное бракосочетание мать, само собой, его не пустила. А затем ещё и не разрешила отправиться повидать новорождённую племяшку Нимфадору!
В ответ на решительную стойку Сириуса мать поднялась из кресла, где величаво восседала, попивая чай. Она возвысилась над сыном — и в комнате словно темнее стало, холоднее, и будь Сириус слабее характером, сжался бы в её грозном присутствии.
— Я не спрашивала твоего мнения, молодой человек, а давала указание! Это мероприятие крайне важно…
— А я хочу, чтобы спрашивала!
— Что ты себе позволяешь?! — взвизгнула мать, её аристократически бледное лицо уродливо покраснело, глаза лихорадочно заблестели. — Твои гриффиндорские выходки уже всем опротивели в этом доме!..
— В котором ты держишь меня заложником! — перебил её Сириус, доведённый ужасным первым месяцем каникул до границы терпения. А свадьба Цисси пнула в темноту неудержимого гнева. — Отпусти к дяде, раз видеть больше не можешь!
— Ах ты щенок! — палочка мгновенно оказалась в руке матери, и Сириус увернулся от красного луча. — Позор моей плоти! Как смеешь ты в таком тоне говорить со мной, своей родительницей?!
— Что за шум? — в гостиную заглянул отец — как раз в тот момент, когда Сириус резво юркнул за кресло, спасаясь от нового заклинания. — Вальбурга, Мерлина ради!
— Этот щенок слова разучился понимать! — мать попыталась обойти кресло, но отец встал у неё на пути.
— Ты думаешь, его порка научит?
— Выбьет дурь гриффиндорскую так точно!
— Это не дурь! — обиженно крикнул из-за кресла Сириус. — Это жизненная позиция!
— Видишь, у него позиция, — с сарказмом проговорил отец. — Вэл, ну когда от гриффиндорского мышления порка помогала?
— Моей порки они ещё не видели!.. — зловеще прошипела мать, выше поднимая палочку, но отец вновь не дал ей пройти.
— С нашим наследником дай мне разобраться. А ты займись более приличествующими даме твоего положения делами, — он с намёком поглядел на письма, высившиеся стопочкой на чайном столике. — Сириус, в коридор.
Настороженно высунувшись из-за кресла, Сириус оценил диспозицию: отец закрывал его от матери, которая дышала тяжело, пилила его взглядом убийственным, но палочку медленно опускала. Решив, что опасность миновала, Сириус выпрямился в полный рост и вскинул голову, горделиво расправил плечи — с таким важным видом и вышел в коридор. Отец последовал за ним.
— Вот это её понесло! — ухмыльнулся Сириус, придавая себе уверенный и независимый вид. Заложив руки за голову, он протянул: — Надо ж, так переживать из-за…
Пощёчина прилетела так быстро, что Сириус не успел среагировать. Голова мотнулась в сторону, и Сириус, широко распахнув глаза и прижав к щеке пальцы, уставился на отца.
— Ты не имеешь права так вести себя с матерью и так о ней выражаться.
— Но!.. — Сириус задохнулся от возмущения.
— Молчать. Никаких больше визитов к дяде Альфарду этим летом, — отчеканил отец. — Ты сам на себя это накликал.
— Она начала!..
— А ты обязан был молчать и слушаться. Она тебя попросила всего-то подготовиться к свадьбе кузины, как подобает джентльмену.
— Так я джентльмен или барышня, которой нужна новая мантия на каждый выход в свет? — нахально осведомился Сириус.
— Если твоя мать считает, что тебе нужна новая мантия — молча сходи в ателье.
— Во всём ты с ней соглашаешься! — Сириус сложил руки на груди, враждебно глядя на отца.
— Мне хватает ума не доводить до прятанья за креслом от её Круциатуса, — вернул шпильку отец и ушёл, оставляя последнее слово в разговоре за собой.
А Сириус зарычал ему вслед. Вот же подкаблучник! Во всём потакает этой неадекватной женщине — ещё и сыновей такими же растит!
— О, Сириус! — на него из библиотеки вывернул необъяснимо радостный Рег. Не замечая гнева Сириуса, братец продолжил щебетать: — Ты представляешь, что я узнал? Оказывается, можно рассчитать, на ком мне лучше всего жениться, чтобы дети…
— Да ты достал уже со своими заморочками на родословной! — заорал на него Сириус. — Проснись, Рег! Вся эта чистокровная идеология дерьма домовика не стоит!
— Но я же про…
— Отвали от меня, маменькин сынок! — Сириус промчался мимо, больно толкнув брата плечом (тот ойкнул удивлённо и с обидой) и улетел вверх по лестнице, в свою комнату.
Ему очень хотелось быть рядом с Джимом — единственным человеком, кто его поддерживал и понимал. Но до радостного воссоединения оставался ещё целый месяц ада.
***
Адски душно было внутри дома, поэтому Лили перебралась под старый клён в саду, по которому хоть изредка проходился ветерок. Выпустив из клетки Пушистика, Лили почитывала лёгкий роман, взятый у мамы, но то и дело отвлекалась и целыми минутами бездумно наблюдала, как кролик неуклюже скачет и щиплет травку. Было слишком жарко, чтобы не лениться.
Посреди лужайки на расстеленных пледах разлеглись Пэт с подружками: глупой сплетницей Синди и противной задавакой Роузи. Лили их не любила, и старшие девочки отвечали ей взаимностью, большую часть времени предпочитали не замечать. Вот и сейчас под стрёкот радио, выставленного на подоконник, они воодушевлённо обсуждали своё, притворяясь, что Лили нет поблизости:
— Вы видели их самые свежие фото в журнале?
— Ой да, они така-а-ая красивая пара! Принцессе Анне так повезло с её статным капитаном — ах! — Роузи захлопала подкрашенными ресницами. — И где только повстречать такого?!
— Я читала, они познакомились в кругах, связанных с конным спортом, — авторитетно заявила Пэт и бросила неприязненный взгляд на прохромавшего поодаль Пушистика.
— Точно-точно, Пэтти! — закивала Синди. — Я тоже про это читала! А ещё про то, что он из совсем простой семьи…
— Значит, у каждого и каждой есть шанс влюбить в себя монаршую особу! — размечталась Роузи. — Ах, а ведь принц Эндрю наш ровесник!..
— Он одного года с моей сестрой, — вновь блеснула осведомлённостью Пэт, у которой, Лили знала, под кроватью хранился бережно завёрнутый в надушенный платок альбом с газетными вырезками о принцах и принцессе. Эндрю был её любимцем.
— Ой, я придумала, девочки! — хлопнула в ладоши Роузи. — Давайте поступим в колледж в Лондон!
— Ой, а давайте! — подхватила инициативу Синди.
— Я так с самого начала и планировала, — задрала носик Петунья.
Подружки натянуто ей улыбнулись: в отличие от их семей, у Эвансов была реальная возможность отправить старшую дочку учиться в колледж в столице.
— Будете смотреть венчание по телевизору?
— А то как же!
— А давайте тогда вместе соберёмся и посмотрим!..
Прикрывшись книгой, Лили закатила глаза так, чтобы сестра и её подружки не видели. В отличие от других девчонок, Лили не сходила с ума от приближавшейся свадьбы принцессы Анны, не мечтала о капитане или принце и уж точно не интересовалась, какой модный дом пошьёт платье невесты. Куда больше её волновало, когда у папы появится время съездить в Лондон за покупками к школе.
Чтобы отвлечься от болтовни девчонок, Лили прислушалась к словам песни энергичного молодого человека из радио:
— …A couple of the sounds that I really like
Are the sounds of a switchblade and a motorbike.
I’m a juvenile product of the working class
Whose best friend floats in the bottom of a glass, oh!
Don’t give us none of your aggravation
We had it with your discipline!
Saturday night’s alright for fighting
Get a little action in!.. [1]
Брови поползли вверх сами собой. Ну и песни пошли! Лили даже малодушно порадовалась, что в Хогвартсе подобной музыки не было: слишком легко представлялось, как под этот саундтрек её товарищи по Гриффиндору курсировали бы по школе в поисках повода для драки…
— Ой, какой же он всё-таки отвратительный! — Лили повернулась — Роузи указывала на Пушистика, зарывшегося носиком в клевер возле неё. — А ну кыш! Пошёл отсюда!
— Не кричи на него! — мгновенно вступилась за своего — не своего питомца Лили. Отложив неинтересную книгу, она подошла к девчонкам и взяла кролика на руки. — И ничего он не отвратительный!
— У него же лапы нет! — Синди бесцеремонно указала на увечье животинки. — Фу!
— Фу-у! — картинно отвернулась и прикрыла глаза Роузи.
Лили вспыхнула и яростно глянула на сестру. Пэт сидела с прямой спиной и глядела на ромашки.
— Сами вы фу! — бросила Лили, обиженная скорее на сестру, чем на её глупых подружек.
— Вот это ты отбрила нас, малявка! — засмеялась Синди и показала язык.
— Иди Оксфордский словарь почитай — обогати свою речь! — напутствовала Роузи и брезгливо помахала рукой.
— И не забудь прихватить своего уро-о-одца!
— Да-да, забирай своего мохнатого уродца и иди!
— Это и моя лужайка тоже! — возмутилась Лили, прижимая к себе Пушистика, а глаза были на мокром месте.
— Ой, да ты что, ревёшь?
— Ню-ю-юня, ха-ха!
— Неужели ты так из-за своего уродца расстроилась? — притворно посочувствовала Роузи. — Я тебе посоветую, что делать: брось его в пруд с отходами с фабрики и беги! Потом заведёшь себе кого-нибудь получше!
— Да-да, заведи себе реального друга! — поддакнула Синди. — Хотя бы одного!
— У меня есть друг! Северус!
— Ай-яй, ещё один уро-о-одец!..
— Какие же вы!.. — слёзы всё-таки градом покатились по щекам, и Лили бросилась прочь под визгливый смех Роузи и Синди. Пэт так и сидела словно воды в рот набрав.
За это было обидней всего: за то, что Петунья даже не пробовала за неё заступиться. Это ведь не по-сестрински! Кто, если не родной человек, должен поддерживать тебя всегда?!
Наревевшись в своей комнате и оставив там Пушистика, Лили отправилась бродить по городку. Приближалось время дневного чая, и старушки и старички Коукворта стягивались к своим любимым летним локациям: общественному парку с лавочками под раскидистыми деревьями и кафе мистера Ланди с просторной террасой под навесом, снабжённой большими вентиляторами. Где-то там была и бабушка Дженни с подругами, поэтому Лили старательно избегала и парк, и кафе, и все к ним подходы: бабушка всегда читала её на раз и моментально поймёт, что Лили с сестрой вроде как повздорила. Опять.
Лили никак понять не могла, за что Пэт, с которой они всё детство неплохо ладили, взъелась на неё. Сколько об этом ни думала, Лили не могла вспомнить ни единого своего поступка, который мог бы разозлить сестру. А когда Лили разок попыталась честно поговорить об этом с Петуньей, та только накричала на неё и игнорировала неделю. Нечестно!
Ноги сами собой принесли в Паучий тупик. Вообще, родители и особенно бабушка Дженни запрещали Лили гулять в этой части города: улочки узкие, рабочие, близко фабрика, много складов и безлюдных закоулков. Девочкам в таких местах гулять не положено. Лили успокаивала себя тем, что не такая уж она и обычная девочка; если кто-то захочет её ограбить, она просто применит магию — с Министерством уж как-нибудь договориться наверняка можно.
А в Паучьем тупике жил Северус, её единственный настоящий друг в родном городке. Родители и бабуля были не в восторге от него так же, как и от части города, где жили Снегги, но Лили, обычно послушной, было всё равно. Не станет она отворачиваться от друга только потому, что у него дом в плохом районе! Как и не станет избавляться от кролика, потому что у него лапка калеченная!
У Сева, видимо, день шёл даже хуже, чем у Лили: ещё на подходе стала слышна перебранка на повышенных тонах и звон посуды в неопрятном домишке. В его покрытых копотью из фабричной трубы, возвышавшейся над районом, окнах мелькали силуэты. Крики делались с каждой минутой всё громче.
Лили вовсе не хотелось заходить и даже боязно было стучать — на удачу, как раз когда она поднялась на приступок дверь распахнулась и прямо на неё вылетел разъярённый Северус. Ребята столкнулись, и Лили что было сил ухватилась за поношенную рубашку друга, чтобы не упасть.
— Лили! — удивлённо воскликнул он. — Что ты тут делаешь?!
— Пришла позвать тебя погулять… — пробормотала Лили и втянула голову в плечи: за спиной Сева вырос его отец.
— Ты куда это собрался, а-а?! — заорал Тобиас Снегг на всю округу. На его растянутой майке были длинные коричневатые разводы и дырки, в руке дотлевала вонючая сигарета.
— Тебя не касается! — огрызнулся Северус и, схватив Лили за руку, потащил прочь на максимальной скорости.
В спину ребятам прилетели неразборчивые проклятия.
— Плохо? — спросила Лили, когда они наконец замедлили шаг несколько кварталов спустя.
— Как обычно, — отмахнулся Северус, запуская руки в карманы вылинявших штанов. — Расскажи лучше, как у тебя дела, Лил. Когда собираешься в Лондон?
— Пока не знаю: папа много работает, — ответила Лили, передёрнув плечами: всегда так непроизвольно делала, когда была чем-то расстроена.
Северус это сразу заметил.
— Что-то случилось?
— Угу. С подружками Пэт поругалась…
— Эти дуры опять к тебе цеплялись? — нахмурился Сев.
— Сегодня — к Пушистику, — вздохнула Лили и подробно поведала о сцене на лужайке Эвансов.
К тому времени, как она закончила, ребята вышли из промышленных районов в центр и неспешно зашагали по главной улице.
— Дуры, — припечатал Сев в конце рассказа. — И Пэт твоя дура, раз не вступилась.
— Ну-у, Пэт не дура… — слабо возразила Лили. — Просто, наверное, ей важна дружба с этими девочками. Хотя я не понимаю, как можно дружить с такими сплетницами и задаваками.
Северус хмыкнул, поддерживая её, и ненадолго задумался.
— А давай её проучим, — вдруг предложил он.
— Кого? — не поняла Лили.
— Петунью, — Северус растянул губы в заговорщицкой улыбке. — Сделаем так, чтобы те девчонки перестали с ней дружить!
— Сев! — возмутилась Лили. — Это жестоко!
— А то, как они с тобой обходятся, не жестоко?
— Но отвечать им тем же!.. — Лили помотала головой. — Когда ударили по правой щеке, нужно подставить левую, вот.
— Вся эта чепуха с религией тебя до добра не доведёт, — заявил Северус.
— Ничего это не чепуха! Она мне очень помогла, когда дедушки не стало… — она грустно отвернулась, пряча лицо.
— Лили, прости, — пробормотал Северус и осторожно дотронулся до её плеча. — Только не злись на меня, пожалуйста, хорошо?
— Я на тебя не злюсь, — ответила Лили в сторону.
— Злишься, — проговорил Северус обиженно. — И я не понимаю, почему. Я же на твоей стороне!
— Я это знаю! — поспешила заверить его Лили. — Но делать гадости Пэт…
— Ладно, я понял, не будем мы ничего делать твоей сестре! — огрызнулся Северус. — Проехали! Пошли на речку!
— Пошли, — вздохнула Лили, подумав, что в такой жаркий день речка может и вправду стать спасением.
Лили скучала по прохладе и даже холодам Шотландии. А ещё больше — по спокойной и понимающей Хлое.
***
Чем дольше рядом с ней находился, тем больше Рей поражался самоконтролю Хлои. Вот ей бы не составило труда промолчать — а Рей едва заставлял себя держать рот на замке, вовлечённый слушателем (и по совместительству причиной) родительских препирательств.
— Нет, ну в конце концов, это ты на четверть Блэк — почему я тебя должен уговаривать идти на эту свадьбу?!
— Потому что на горбу у фестрала я её видела! Там же, собственно, где и Блэков с Малфоями!.. И сына туда тащить не надо!
— Ага, и как это будет, по-твоему, выглядеть, а, Мора? Все нормальные люди с наследниками да жёнами — один Мальсибер как Кровавый Барон, да?
— Знаешь, дорогой, общественное мнение я видела ровно там же, где всё остальное!
— А может, моё мнение спросите?! — всё же не выдержал Рей.
Родители повернулись к нему одновременно.
— И каково оно? — поинтересовался отец.
Рей пригладил волосы.
— Если в этом нет абсолютной необходимости, я бы предпочёл не идти на это мероприятие. Но если действительно нужно — я, конечно же, пойду.
— Нечего тебе там делать, — буркнула мать, нервно постукивая кончиком обкусанного ногтя по одному из бесчисленных амулетов. — Если правдивы слухи и заявится он…
— Правдивы, — уронил отец, и мать вздрогнула.
— Кто заявится? — нахмурился Рей.
— Какого Крампуса, Реджи? — одновременно с ним проговорила мать. И нет, Рею не показалось: она в самом деле выглядела испуганной.
Отец по очереди посмотрел на них, собираясь с мыслями. Наконец он сказал, обращаясь к Рею:
— Этого человека зовут Том Реддл, Рей, и он является одним из самых могущественных магов из ныне живущих.
— В самом деле? Я о нём слышу впервые, — удивился Рей.
— Это потому, что Реддл долгие годы провёл на континенте, — процедила мать с застарелой, но оттого не менее яркой неприязнью. — Лазал, куда не следует, изучал то, что стоит забыть. Мне коллеги писали насчёт него: мол, приходил один обаятельный джентльмен с вашего острова, интересовался старинными артефактами и ритуалами… — она поджала губы. — Ублюдок.
— Мора, — осадил её отец, но как-то вяло.
— Скажешь, я неправа? Ублюдок он и есть, ещё и титул себе лордский имел наглость присвоить!
— Я запутался, — признался Рей, массируя висок. — Чей этот Реддл у… бастард и титул каких лордов он присвоил?
— Формально он создал свой собственный, — ответил отец. — Буквально — взял титул семьи своей матери. Мраксов.
— Мра?.. Оу, — про Мраксов Рей читал. Одной книги хватило на месяц кошмаров.
— Я не желаю, чтобы Рей с ним контактировал, — прямо заявила мать, глядя на отца враждебно, исподлобья. — Ты, если хочешь, беги к нему обратно, Реджи. Уверена, в свите этого лордёныша твоё место осталось нетронутым.
— Мора!
— Отец?
— Так ты не рассказывал сыну о своей юношеской компании? И о том, как я тебя оттуда…
— Сейчас не время! — повысил голос отец, устало провёл ладонью по лицу. — Послушайте меня. Да, Мора, ты права: Том ожидает, что я могу вернуться в его ближний круг. Но нет, у меня нет подобного в планах. При этом если я сразу чётко дам ему это понять, у нас будут проблемы. У нас всех, включая Паркинсона, Трэверса и твою родню. Том и так наверняка помнит тебе Рим.
«А что было в Риме?» — хотел спросить Рей, но смолчал: отец выглядел предельно серьёзным.
— Поэтому я и хочу, чтобы мы все трое отметились на этой драккловой свадьбе, — продолжил тем временем он. — Усыпили бдительность тех, кто будет считать чистокровных по головам.
— В-в таком случае да, конечно, я согласен пойти, — проговорил Рей, слегка запнувшись: его беспокоила глубина отцовской тревоги.
Мать уставилась на отца, не мигая.
— Ты клянёшься мне, что не вернёшься к нему?
— Я обещаю это тебе, — глухо ответил отец.
Шагнув вперёд, мать опустила руку ему на плечо, и отец легко сжал её пальцы в перстнях. А Рей с содроганием осознал, что затянувшемуся отрезку спокойной жизни в магической Британии снова приходит конец.
Комментарий к Глава 40. Обыденность повседневности. Часть 1
[1] Elton John — «Saturday Night’s Alright»
========== Глава 40. Обыденность повседневности. Часть 2 ==========
Последний официальный рабочий день Брайана в Правопорядке выпал на пятницу перед выходными-поездкой с друзьями. Только это и радовало: не придётся переваривать изменения в жизни одному.
Буквально час назад Брайан сдал свой значок мистеру Краучу. Тот отобрал его и убрал в коробочку едва ли не со злорадством.
— Надеюсь, на новом месте службы вы проявите себя лучше, Поттер, — бросил он, и словно лишь необходимость сохранять усы идеально ровными не давала ему растянуть рот в улыбке до ушей.
— Благодарю за всё, чему вы научили меня, сэр, — не без иронии ответил Брайан, и вправду вынесший из близкого знакомства с Бартемиусом Краучем многое.
Как минимум то, что если твой босс — неприятная личность (если не использовать оборот погрубее), с такого места работы нужно как можно быстрее бежать.
Из стола напротив с постной миной выгребал свои вещи Гринграсс. Его Крауч уговаривал остаться: и жалование повыше предлагал, и дела самые интересные, и напарника на выбор. Рафаэль положил ему значок на стол и молча покинул кабинет. Когда что-то решил, он не сворачивал с намеченного пути — разве что по просьбе людей, с мнением которых считался. Крауч в этот малюсенький список однозначно не входил.
За почти три недели с того момента, как поделился новостью, Гринграсс так и не раскололся — даже Брайану; это задевало! — куда именно переходит работать. О причинах, вызвавших решение, было догадаться легче, и Брайан не без стыда признавал, что обе — за авторством Поттеров. Первой являлся он сам, покидавший отдел, к которому Рафаэль изначально присоединился исключительно за компанию с другом. Второй были жёсткие слова отца Брайана, сказанные в ночь после происшествия в доме Хоукинсонов, которые Гринграсс принял очень близко к сердцу.
Куда он мог уходить? Не в другой отдел Министерства так точно: единственный, куда бы его взяли — это Тайны, а туда Рафаэля силком не затащишь. Сидеть сиднем в поместье и прожигать наследство подобно некоторым в их социальном кругу ему не позволила бы болезненная гордость. Он мог, пожалуй, податься в ликвидаторы заклятий для Гринготтса или ещё каких-то компаний: анализ чар у него всегда был навысоте…
Между друзьями висела неловкость. Рафаэль пока единственный знал, что на Брайана наложил руки Отдел тайн: не иначе как отец его просветил, Брайан ещё никому из друзей не рассказывал о смене траектории карьеры, — и новость эту принял на личный счёт: как попытку отца манипулировать им самим. Судя по поведению, Рафаэля злило, что его отец, лучшего друга сына игнорировавший годами, вспомнил о нём, только чтобы сделать своим рычагом для давления. Ну, а из того, что Рафаэль перебрался жить в «Дырявый котёл», Брайан заключил, что скандал по этому поводу уже состоялся и закончился не в пользу Гринграсса-старшего.
Сам Брайан воспринимал новое положение вещей как своё полностью заслуженное наказание за произвол. Прав был Дэвид, когда говорил: «Накосоёбил — вот и живи с этим». Прав был отец, обвиняя в недальновидности и неспособности просчитать последствия своих действий. При этом Брайану было неловко перед Рафаэлем: тот столько лет бегал от ядовитой тени Тайн не для того, чтобы под её покров попал его лучший друг. Он ведь себя в этом обвинит — уже начал, судя по всему!
Где-то в глубине души той её частью, которую презирал, Брайан мечтал о том, чтобы Рафаэль предложил отринуть собственные планы и составить другу компанию в Тайнах: они со школы держались вместе, поддерживали всегда и во всём — а в Тайнах точно потребуется дружеское плечо! Однако Брайан знал, что, скажи Гринграсс в самом деле подобное, он ответит: «Ни в коем случае».
Потому что самопожертвованием ради близких он мог заниматься сколько угодно, но позволить им сделать то же для себя — нет.
В секторе было пусто, не считая двоих друзей: дневная смена уже отправилась по домам, дежурящая в ночь пара ещё не заступила, опаздывала. Брайан и Рафаэль принялись паковаться нарочно в пересменку: ни одному из них не хотелось громких объявлений об уходе, обсуждений планов на будущее и притянутого за уши отмечания с ещё вчера коллегами. Хотелось тихо исчезнуть из отдела, которому никогда по-настоящему не принадлежали.
— Ого… уже собираетесь? — только вошедший в основной сектор Вуд застыл на пороге. Брайан кивнул.
— А ты сегодня в ночь, Орсон?
— Как видишь, — отозвался Вуд и продемонстрировал потёртый деревянный чехол характерной формы. — Помните старушку?
— О, ты решил её с собой взять? — обрадовался Брайан.
— Ага, — Орсон легко похлопал по чехлу и направился к своему столу. — Вот хочу потренироваться, пока на дежурстве сижу.
— Очень ответственно с твоей стороны, — пожурил Брайан, заклинанием отправляя книги и мелкие артефакты в расширенный чарами саквояж.
— Вот по этому я буду дико скучать, Поттер, — Вуд сгрузил чехол на стол и отщёлкнул замок. С красного вельветового лежбища себя явила видавшая виды гитара.
Ещё подростком Орсон нашёл старушку Роланду на помойке, облагородил, заменил струны и научился играть, после чего притащил в Хогвартс. Имя своё гитара получила после первого же квиддичного матча сезона в честь новой музы влюбчивого Вуда: дерзкой в игре и жизни семикурсницы-загонщицы. Романом влюблённость не кончилась, потому что гитара у Вуда была, но петь-играть серенады по-нормальному он научился только курсу к седьмому.
— Я тоже буду скучать по всему этому, — почти не соврал Брайан, обводя широким жестом сектор, в котором проработал два года.
Уходи он к мракоборцам — сожалений бы не было вовсе.
— Я не буду, — резко заявил Гринграсс, буравя стену ненавидящим взглядом.
— И даже по этому буду скучать: по кривой роже Гринграсса! — усмехнулся Вуд и присел на край стола, старушку Роланду устроив на колене. Приноровившись, легко провёл по струнам — гитара отозвалась мелодичным гулом. — Странно будет тут без вас, парни.
— Перемены — это не всегда плохо, — заметил Брайан. — Возможно, без нас ты лучше сойдёшься с остальными в отделе.
— Ну, может быть, — дёрнул плечом Орсон, наигрывая незнакомый мотив, притопывая в такт. А затем, удовлетворённый ритмом, запел:
— Ch-ch-ch-ch-changes!
Turn and face the strange.
Ch-ch-changes!
Don’t want to be a richer man.
Ch-ch-ch-ch-changes!
Turn and face the strange.
Ch-ch-changes!
There’s gonna have to be a different man.
Time may change me!.. [1]
— А мне казалось, гриффиндорцев только могила исправляет, — громко прокомментировал вошедший в сектор Флинт.
— Жестоко, — вздохнул Брайан, в целом с Киллианом согласный.
— Ой, завали, Флинт! — отмахнулся Вуд, поправляя гитарный ремень на плече. Флинт окинул старушку Роланду недовольным взглядом.
— Только не говори, что собираешься испортить моё дежурство своим насилием над инструментом.
— Не портить, а улучшать, — хмыкнул Орсон. — И знаешь, у меня для тебя есть идеальная песня! — он соскочил со стола и с весёлой улыбкой надвинулся на Флинта, возвышаясь над ним на две головы:
— Short people got no reason
Short people got no reason
Short people got no reason
To live!.. [2]
— Эй, Орсон, мы пошли! — крикнул Брайан и, прихватив саквояж, помахал свободной рукой. — Увидимся завтра!
Вуд круто развернулся и громко залабал что-то весёленькое им вслед. За ним виднелся закипающий Флинт.
— Правда не будешь скучать по отделу? — спросил Брайан Рафаэля, когда они подошли к лифтам.
— По отделу — нет, — отозвался Гринграсс, поправляя очки. — По атмосфере — немного.
— Эти два года были словно два дополнительных курса в Хогвартсе, — нарочито весело продолжил развивать мысль Брайан под лязг открывшего двери лифта. На душе скребли кошки. — Правда, курсы были для второгодников…
— Но мы могли себе позволить быть беззаботными и свободными, — мрачно закончил за него Рафаэль. — Но это в прошлом.
— И для тебя? — предпринял не очень изящную попытку всё-таки расколоть его Брайан, но друг вопрос проигнорировал.
Войдя в лифт, Брайан бросил прощальный взгляд на общий коридор Отдела правопорядка. Приглушённое вечернее освещение очерчивало стены, повороты, двери кабинетов и залов. Где-то там, в глубине лабиринта, оставалось Управление мракоборцев — и Брайан с чистой и немного наивной верой подумал, что, может быть, ему ещё удастся вернуться к нему.
Потом металлические ворота с лязгом захлопнулись.
***
Последние выходные июля выдались нежаркие, идеальные для отдыха за городом. Брайан, однако, волновался и проверял и перепроверял упакованные с собой запасы зелий и целебных трав с огромной тщательностью. Тех в этом году он вёз в удвоенном количестве — на всякий случай.
Он встретил Изольду возле кафе Фортескью. Девушка как раз допила кофе; заметив Брайана, она оставила на столе монеты и изящно поднялась из плетёного летнего кресла. Ради поездки Изольда сменила мантию волшебницы на приличной длины платье из лёгкого светло-розового материала, скрывавшее, впрочем, немногим меньше, чем рабочая мантия.
— Выглядишь потрясающе, — выдохнул Брайан. Изольда довольно улыбнулась и поставила ножку на первую из трёх ступенек спуска с террасы — Брайан немедленно подал руку, на которую девушка легко опёрлась.
— А ты выглядишь взволнованным, — заметила Изольда. — Всё хорошо?
— Да, конечно, что может быть плохого в таком дне? — Брайан выдавил из себя улыбку, но Изольда не повелась.
— Ты очень гриффиндорский лжец, Поттер: говоришь неправду, а истина заглавными буквами написана на твоём лице.
— И что вы можете прочесть, мисс Фоули?
— Дай присмотреться… — удерживая серьёзное выражение, Изольда с напускным вниманием вгляделась в его лицо, а затем привстала на цыпочки и отвела волосы с высокого лба, словно именно там была надпись, которую девушка пыталась расшифровать. — Что ж, я вижу тревогу о будущем. Вчера ты покинул место, где проработал два года, и пусть переходишь в то, куда изначально стремился…
Брайан нервно сглотнул, признание едва не сорвалось с губ.
— …перемены всегда пугают, — закончила Изольда, притворившись, что не заметила его реакции. — Кроме того, ваша с друзьями традиционная поездка в этом году идёт не по заведённому плану. Моё предположение: больше всего ты переживаешь за то, как Гринграсс перенесёт присутствие «посторонних».
— Ты и остальные девушки — не посторонние! — тут же возразил Брайан.
— Для тех, кто получает это, — улыбнулась Изольда и, убедившись, что на них никто из малочисленных прохожих не смотрит, коротко поцеловала Брайана в чисто выбритую щёку.
Тревог разом поубавилось, и Брайан пожалел, что не пригласил Изольду на свидание прошлым вечером. Её присутствие могло бы помочь ему накануне в сражении с тревогой и тоской куда лучше, чем пересадка растений.
Взявшись за руки, молодые люди трансгрессировали. Направлял Брайан, и целью его являлся скрытый чарами от глаз маглов пятачок земли в начале просёлочной подъездной дороги. Поблизости высился столб с покачивающимся на ветру указателем на цепях: «Коттедж «У моря». 0,3 мили». По дороге вниз, к морю, виднелась крыша дома и кирпичные трубы. Ещё дальше, за поворотом береговой линии, белели отвесные скалы; о них разбивались волны.
— Живописное место, — с шутливой снисходительностью одобрила Изольда и, взяв Брайана под руку, направилась вместе с ним к дому. — Как вы его нашли?
— Коттедж принадлежит одному из родственников Вуда. Он любит Орсона достаточно, чтобы резервировать для нас это место каждый год на определённые даты, несмотря на сезон и наплыв желающих тут отдохнуть.
— Он магл?
— Сквиб, — Брайан прикрыл ладонью глаза от вышедшего из-за облаков солнца и присмотрелся. — Кажется, мы не первые.
На невысоком, ниже пояса Брайана, белом заборчике перед домом восседал Рафаэль и пялился на что-то у своих ног. Выглядел он крайне фактурно в джинсах, рубашке с причудливым узором, обладателю которой позавидовал бы сам профессор Дамблдор, бессменных круглых очках с зелёными стёклами и соломенной шляпе: на летнем солнце Гринграсс сгорал быстрее вампира.
Брайан чувствовал, что у Изольды зреет комментарий, поэтому предупреждающе сжал её руку.
— Привет! — окликнул он друга. Тот поднял голову, замер на мгновение, сверля взглядом Изольду, а затем выразительно кивнул. — Больше никого ещё нет?
— Нет, — отозвался Рафаэль и поправил очки. Изольда прижалась к Брайану.
— Как… дела? — спросила она с лёгкой запинкой.
— Нормально. А у тебя?
— Всё здорово, — Изольда явно, как и Брайан, удивилась разговорчивости Гринграсса, но решила, что это хороший знак. — Я рада возможности быть здесь на этих выходных.
Судя по лицу, Рафаэль хотел усомниться, но в последний момент одёрнул себя и сказал:
— Спрошу ещё раз после поездки, — что на его языке означало «Надеюсь, твоё мнение сохранится таким же позитивным к концу выходных». Это было настолько вежливо и цивильно, насколько вообще возможно было добиться от него постороннему. Брайан от души умилился.
Следующие несколько минут прошли в тишине, разбавляемой свистом ветра и шумом прибоя по ту сторону дома. Пару раз над головами пронеслись чайки, крича что-то о своём. Подставив лицо ветру, Брайан втянул полной грудью морской воздух, перебирая запахи: соль, дерево, влага, тонкий свежий парфюм…
Слух кольнул хлопок в отдалении. Брайан обернулся — от трансгрессионной площадки медленно спускались по пологому склону Вуд и мисс Белл, причём вторая первому что-то звонко говорила. Принюхавшись, Брайан учуял перегар и раздражение.
— Пацаны-ы… у кого с собой антипохмельное? — без приветствий простонал Вуд.
— У меня, — откликнулся Брайан и открыл саквояж. — Ты где успел, Орсон?
Мисс Белл сложила руки на груди и поджала губки. И пусть был по большей части сосредоточен на страдающем друге, Брайан не смог про себя не отметить, что пока что именно мисс Белл выигрывала в негласном соревновании «Оденься как магл»: была облачена в очень короткую юбочку (такие были безумно популярны у девушек-магл) и полосатый топик.
— Он таким с дежурства пришёл.
— Это всё Флинт виноват!
— Ты напился на рабочем месте? — Брайан аж искать перестал. — С Флинтом?
— Какая безответственность! — фыркнула мисс Белл и наморщила носик, но Брайан так и не понял, отчего: из-за поведения Орсона или же поймав на себе брезгливо сканирующий взгляд Изольды.
— Мы не собирались… — промямлил Вуд и покосился на Изольду. Та притворилась, что рассматривает пейзаж. — Флинт только вчера узнал, что одна из его подружек… кхе…
— В положении? — вежливо подсказала Изольда, не отрывая взгляда от скал вдалеке.
— Угу, — Орсон вновь подозрительно на неё уставился. — Флинт был вдребезги, нужно было поддержать его по-мужски.
— И почему бы ему быть вдребезги? — не поняла мисс Белл. — Дети — это прекрасно!
— Только когда они желанные, — поправила Изольда. Мисс Белл мгновенно ощетинилась в её сторону:
— Уж прости, но я не понимаю, как дети могут быть нежеланными!
— Когда, например, за их появлением стояла целая схема, исключающая учёт мнения одного из родителей…
— Серьёзно? — побледнел Орсон.
— Серьёзно, — кивнула Изольда и изящным движением поправила тонкие кружевные перчатки в тон платью.
Вуд потёр затылок.
— Не, ну надо, наверное, Флинту…
— Не думаю, что правда того стоит, — пожала плечами Изольда. — Если расплатой за неё может стать ненависть Киллиана к своему ещё даже не родившемуся ребёнку.
Окончательно растерявшись, Орсон посмотрел на Брайана.
— Мне кажется, нам лучше вообще в это дело не вмешиваться, — ответил он и вручил другу пузырёк с антипохмельным.
Осушив пузырёк, Вуд забормотал что-то невнятное: не был убеждён. К счастью, окончательно тему закрыл рокот, на который Брайан и Орсон одинаково схватились за головы.
— Не может быть!
Но это и в самом деле было то, о чём друзья в страхе подумали: на подъездную дорогу влетел, выплёвывая из-под колёс пыль и камешки, большой чёрный мотоцикл. Громоподобно рыча, магловская монструоза затормозила перед компанией.
— Всем привет! — крикнул счастливый Гидеон, срывая с бедовой головы шлем.
— Пруэтт, я убью тебя! — заорал на него Орсон. — Какого драккла ты опять вытащил это?!
— Не кипятись, Орсон, я его страховала, — мисс Медоуз тоже спешилась и сунула в держатель палочку.
— Так от Лондона и ехали: он притягивал неприятности, ты щит держала? — и не думал успокаиваться Вуд, начисто позабыв о собственных недавних страданиях.
— Именно. В этот раз было скучно: в нас пытались врезаться всего три голубя, грузовик и лось, — хмыкнула мисс Медоуз и похлопала мотоцикл по блестящему боку. — А ещё я немного поколдовала над этой железкой.
Подойдя ближе, Брайан пригляделся: то, что он поначалу принял на игру света, оказалось тончайшей серебристой рунограммой.
— Гринграсс, поди сюда, — мисс Медоуз повелительно махнула рукой, и Рафаэль незамедлительно соскочил с забора, приблизился. Он обожал мисс Медоуз, но Изольда и мисс Белл этого, конечно же, не знали; их ошарашенные взгляды дорогого стоили. — Кстати, девочки, мы ещё не знакомы… Доркас Медоуз.
— Милли Белл, — девушка пожала её руку с опаской. Своей выправкой опытного мракоборца, цепким вниманием и энергией начинающего диктатора мисс Медоуз могла нагнать жути; тяжёлая кожаная куртка с металлическими клёпками — мужская, одна из пруэттовых — лишь усиливала эффект. К удовольствию и определённой гордости Брайана, Изольда не дрогнула.
— Изольда Фоули. Приятно познакомиться.
— Взаимно, — мисс Медоуз слегка прищурилась, рассматривая Изольду оценивающе.
— Вот тут неказисто. И это можно сделать лучше, — безразлично к чужой беседе заявил Рафаэль, ткнув пальцем в перчатке в пару мест рунограммы.
— Ну так сделай, будь другом, — откликнулась мисс Медоуз, вновь сорвав удивлённые взгляды остальных девушек. Рафаэль кивнул и полез за чем-то в карман джинсов.
— А может, сперва оккупируем дом, после перейдём к развлечениям? — предложил Брайан, зная, что Гринграсс и мисс Медоуз могут засесть за колдовство надолго.
— Ты прав, Брайан! — поддержала его мисс Белл и прихватила Орсона под руку. — Ну-ка, где нам предстоит прожить уик-энд?..
Ключи, как всегда, обнаружились в коробочке, спрятанной в неприметную нишу у входа. Правда, коробочка намертво застряла в углублении — руками не вытащишь!
— Да начнётся отдых, — пошутил Гидеон и сноровисто уменьшил коробочку и приманил себе на раскрытую ладонь. Со дна тут же повалил табун испуганных муравьёв. — Ай! Покусали!..
— Во-от, вот о чём я и предупреждал, Милли, — подбоченился Орсон. Забрав у трясущего пострадавшей рукой Пруэтта ключ, Вуд с видом хозяина отпёр дверь и, подхватив взвизгнувшую мисс Белл на руки, торжественно внёс внутрь. Растерявшись, Брайан бросил взгляд на Изольду — та отвернулась и прикусила губу, давя улыбку и комментарий. Позади неё отчётливо скривился Рафаэль.
— Дори, можно, я тебя не понесу? — почти жалобно протянул Гидеон.
— Если попытаешься, я превращу тебя в жабу, — вполне серьёзно откликнулась мисс Медоуз и переступила порог вслед за парочкой. — А ну хватит вам! Это кухня, а не спальня!..
Гидеон хихикнул и, подмигнув Рафаэлю, поскакал следом за своей лучшей половиной. Изольда наконец дала волю смеху:
— Да начнутся мои первые гриффиндорские выходные!
— Это прозвучало почти обвиняюще, — вздохнул Брайан.
— Вот и ничуть! К тому же, если даже Гринграсс способен их пережить… — она незлобиво улыбнулась Рафаэлю и утянула Брайана в дом.
Коттедж «У моря» был самым обычным курортным домиком в этой части страны. Обставленный просто, но очень уютно, он дышал спокойствием и умиротворением сельской местности. Лично Брайана подкупало, что из большей части окон видно было море и высокие белые прибрежные скалы.
— Сколько здесь спален? — допытывалась тем временем мисс Медоуз. — Предпочту поделить комнаты незамедлительно.
— Спален тут восемь, — ответил Орсон, не убирая рук с талии мисс Белл. Мисс Медоуз вскинула бровь. — Что? Дом рассчитан на отдых компаниями. Как-то раз сюда набилось сорок человек.
— Сорок?! — мисс Белл в ужасе обвела взглядом довольно небольшую кухню. — Маглов?.. То есть без чар расширения пространства?!
— Было б желание… — хмыкнул Орсон и вновь обратился к мисс Медоуз: — Доркас, как самая старшая, выбирай первой!
Мисс Медоуз нахмурилась: напоминаний о том, что старше остальных в компании на целый десяток лет, она не любила.
— Настучала бы я тебе по голове, Орсон, но из уважения к твоей девушке не стану делать этого перед ней.
— Ха-ха, Милли, ты мой Патронус!
— Что вовсе не значит, что я не подкараулю тебя одного…
— Ещё больше причин для нас не расставаться!
— Дори, идём наверх! — выглянул из прихожей Гидеон. — Я знаю, какая комната тебе понравится!
— Брайан? — вопросительно-зовуще молвила Изольда.
— Идём, — взяв её за руку, Брайан повёл девушку через прихожую и по лестнице вверх.
Обустроившись, компания вновь собралась на кухне. За исключением Гринграсса: он расположился на утрамбованной площадке перед домом рядом с мотоциклом Пруэтта и водил по нему серебряным стилусом — поправлял рунограмму. Вуд уже добрался до радио и увлечённо ловил волну.
— …me in the morning,
Then just walk away.
We don’t have tomorrow,
But we had yesterday.
Wasn’t it me who said that
Nothing good’s gonna last forever?
And wasn’t it me who said
Let’s just be glad for the time together?
It must’ve been hard to tell me
That you’ve given all you had to give.
I can understand you’re feeling that way
Everybody’s got their life to live!.. [3]
— Будет дождь, — выглядывая в окно, пессимистично заявила мисс Медоуз.
— О, это вне всяких сомнений, — кивнул Орсон. — С нами же Пруэтт! Один раз с нами тут приключился град.
— Град? В июле?
— Ага. А в двадцати милях отсюда в Брайтоне была шикарная погода.
— Я не специально! — обиженно заявил Гидеон, обследовавший кухонные шкафчики. Пока его добычей стали две пачки чая, сахар и здоровенная царапина от встречи с острым углом жестяной банки.
— Мы это знаем, — поспешил заверить его Брайан, выдавая флакончик заживляющего зелья.
— Но меньшей занозой в жопе ты от этого не становишься, — Орсон пожал плечами. — Я это с любовью, Пруэтт.
— Да знаю я, — подмигнул Гидеон и сменил тему: — Правда есть правда, друзья. На море нам светит только смотреть.
— Я отказываюсь это принимать! — шутливо возмутилась мисс Белл. — Я не для того брала купальник, чтобы он в сумке лежал!
— Поддерживаю, — кивнула мисс Медоуз. — Подадим пример, Милли?
— Давай!
— Изольда?
— Я не плаваю.
— Это одно из правил «Настоящая леди не…»? — съязвила мисс Белл.
— Нет, — с достоинством сообщила Изольда. — Я просто не люблю мокнуть почём зря.
— О-о, — хмыкнула мисс Белл и ушла переодеваться. Смерив всех взглядом, от которого мороз по коже, вслед за ней ушла мисс Медоуз, а после удалилась и Изольда — исследовать дом.
Брайан переглянулся с Орсоном и Гидеоном.
— По пиву?
— Давно пора! — воскликнул Вуд и полез в холодильник.
***
Дождь не заставил себя ждать и две бутылки пива спустя вновь собрал всех в доме: на этот раз во вместительной гостиной со старыми обитыми ситцем креслами и диванами. Орсон и Гидеон приманили по третьему пиву и с жаром обсуждали последнюю игру «Сенненских соколов» и «Нетопырей Ньюкасла»; мисс Белл подсела к ним и то и дело вставляла замечания, но было видно, что ей скучно. Изольда же, вовлекать которую в разговор ребята не горели желанием, отошла к книжной полке и медлительно, с преувеличенным интересом исследовала томики в потёртых частым использованием обложках.
Только Рафаэль так и колдовал на улице, укрывшись от дождя защитным куполом.
— Не трогай его, — заметив, как Брайан через окно уже не первую минуту пялится на друга, осадила мисс Медоуз. Даже просушивая густые каштановые волосы чарами она умудрялась сохранять вид инструктора мракоборцев. — Человек нашёл себе развлечение по духу.
— Но он же там один сидит…
— Хотел бы компании — позвал. Или ты считаешь его конченным дегенератом, неспособным на простейшую коммуникацию?
— Вовсе нет!
— Ну тогда перестань пялиться на него и принеси мне пиво! — мисс Медоуз сопроводила приказ шуточным щелчком по уху, от которого Брайан дёрнулся, словно от настоящего удара. — Ох, Поттер, как ты будешь в мракоборческой школе выживать?..
— Мм… об этом, — Брайан зарылся пальцами в лохмы, невольно взбивая их до гнездоподобного состояния. Тянуть дольше не было смысла, и он повысил голос: — Ребята! Послушайте. У меня есть силы сказать это только один раз…
— Ты женишься на Гринграссе?! — перебил его Вуд с придурковатым выражением лица.
— Нет, Поттер скорее его усыновит! — возразил Пруэтт, и оба заржали. Видя, что Брайану не до смеха, мисс Медоуз прописала чарами подзатыльники обоим.
— А ну заткнулись и слушать!
И Брайан, взяв волю в кулак, сказал:
— Я перехожу работать не к мракоборцам, а в Отдел тайн.
— Хах! — хохотнул Вуд, но когда Брайан не засмеялся, побледнел. — Погоди, ты не шутишь?..
— Все бумаги подписаны, я приступаю первого сентября, — заложив руки за спину, ответил Брайан.
Наконец выдав свой секрет — не секрет, он вздохнул легче, почти умиротворённо. Чего он боялся больше, на самом деле? Самого перехода в Отдел тайн или того, как на него отреагируют друзья?..
Гидеон и Орсон переглянулись.
— Гринграсс тебя затащил?
— Я иду в Тайны один, Рафаэль здесь ни при чём. И не смейте заявлять при нём подобного: он и так винит себя.
— То есть, он всё-таки как-то причастен? — спросил Вуд и, стоило Брайану строго посмотреть на него, замахал руками. — Да не осуждаю я, Поттер! Я пытаюсь разобраться.
— Сам бы ты не пошёл не в Управление мракоборцев, — поддакнул Пруэтт.
— Обстоятельства так сложились, — обтекаемо ответил Брайан. Из другого конца комнаты Изольда пристально на него смотрела, но он нарочно избегал встречаться с ней взглядом. — Я не могу объяснить, какие именно. Но они полностью на мне.
— Ну Тайны и Тайны, — пожала плечиками мисс Белл. — Это ведь всего лишь ещё один отдел Министерства!
Ей никто не возразил. В воздухе повисла неуютная пауза.
— У тебя львиное сердце, малыш, — вздохнула мисс Медоуз. — Но голова дурная.
— Если не в Тайны… — проговорил Пруэтт задумчиво, — то куда Гринграсс переходит работать?
Все пожали плечами. Ответил ему сам Рафаэль, незаметно вернувшийся с улицы; он стоял в дверном проёме гостиной уже какое-то время, но друзья, сосредоточенные на Брайане, его не замечали до того, как он подал голос:
— В Хогвартс. Дамблдор пригласил меня преподавать защиту от Тёмных искусств.
Брайан едва не охнул вслух: за него это сделал Гидеон. Мисс Белл выронила бутылку, пиво расплескалось по ковру.
— Серьёзно?!
— Да, — упрямо кивнул Гринграсс. — Нужно снять проклятие с должности. Мой отец отказался помогать Дамблдору. Я попробую… — и замолчал.
— Даже если не получится, на тебя самого проклятия почти не действуют, — догадался о недоговорённой части Брайан. Рафаэль снова кивнул; он смотрел только на Брайана — как будто мнение других его не волновало вовсе.
А для Брайана всё постепенно становилось на места. Оставаться без друга в Правопорядке Рафаэль не желал, идти в Тайны не хотел. И о да, он нашёл отличный способ взбесить отца ещё больше, чем отказом от его отдела: согласиться на предложение Дамблдора, к которому лорд Гринграсс питает далеко не тёплые чувства. Это не могло быть совпадением. Именно из-за решения Рафаэля Гринграссу-старшему срочно потребовалось отыграться — так удачно накосячивший Брайан попал под раздачу.
Поэтому друг винит себя в случившемся с ним… Но ведь не он, а Брайан нарушал устав.
— Это отличная новость, Рафаэль! — воскликнул Брайан со слегка переигранной бодростью. Его радость, впрочем, была искренняя: где, как не в Хогвартсе, месте дислокации одних из лучших магов, наставников Британии, Гринграссу помогут научиться контролю? Где, как не в древнем замке, полном загадок, найдёт применение его пытливый ум? Где, как не среди людей, не требующих от него быть живым оружием, он обретёт покой?..
— Но там же… люди. Дети, — Вуду, это видно, самому было неуютно от того, что он говорил. Только поэтому Брайан не посмотрел на него с осуждением. Это сделала мисс Медоуз:
— Ну и ничего страшного! Гринграсс, помни: они боятся тебя больше, чем ты их.
Рафаэль не стал отвечать, мотнул головой. Он не боялся их. Он боялся себя.
— Ты справишься, — твёрдо сказал Брайан. Подойдя, крепко сжал плечо друга, заглядывая в его глаза за зелёными стёклами. — Когда у тебя сильный мотив стараться, тебе всё под силу.
— Я научился этому у тебя, — проговорил Гринграсс с вялой улыбкой. Растрогавшись окончательно, Брайан притянул его и прижал к себе.
— Я буду тебе помогать, обещаю! Шли сов каждый день… лучше нет, зачаруем блокноты, будем постоянно переписываться, если какие проблемы-вопросы!..
— Почему у меня такое чувство, что новой заботой Отдела тайн станет вылавливание Поттера, сбежавшего в Хогвартс на помощь Гринграссу? — театрально вздохнул Пруэтт. — И почему я знаю, что буду помогать ему пробираться в школу?
— Зачем ещё друзья, если не для помощи в проворачивании грязных делишек? — хохотнул Вуд и обрушил огромную ладонь на плечо Пруэтта — у того аж ноги подкосились, но он вовремя ухватился за вудов локоть.
— Чтобы напиться, Орсон. И я чувствую, после таких новостей мне прям надо.
— Тогда после вас, уважаемый сэр!
— Ах, нет же, после вас!..
— Этим кретинам дамы не нужны совсем, — беззлобно хмыкнула мисс Медоуз.
— Нужны, почему же? — оставив в покое Гринграсса, возразил Брайан, посмотрев на троих ведьм. — Вы делаете наши жизни прекрасней.
— И, когда можем, храним от безумств, — мисс Медоуз отсалютовала невидимым бокалом и протиснулась мимо них в коридор. — Эй, Гидеон, Орсон, только попробуйте!..
— Мне тоже нужно выпить, — быстро сказала мисс Белл и, не глядя на Брайана, убежала за остальными.
Только когда они остались втроём, Изольда негромко сказала:
— Я надеюсь, ни один из вас не делает фатальной ошибки. И… — она вдруг смутилась, на бледных щеках запылал румянец. — Моргана, как это по-гриффиндорски звучит… но вы можете рассчитывать на меня.
— Изольда… — у Брайана попросту кончились слова; он взял девушку за руку. — Спасибо.
Она кротко улыбнулась ему и посмотрела на Гринграсса. Тот думал; а затем медленно наклонил голову.
***
Они всё-таки напились в тот день, незаметно перетёкший в вечер. Когда закончился дождь, друзья вышли на улицу и развели огромный костёр посреди песка, вокруг которого расселись на стащенных из дома подушках и пледах. На шумную-буйную вечеринку ни у кого не было сил.
Орсон играл на гитаре; где-то была лишь мелодия инструмента, где-то Вуд принимался петь звучным басом. Порой свой звонкий голос присоединяла мисс Белл, прижавшаяся боком к Орсону и словно бы боровшаяся с чем-то внутри себя. Изольда как-то сказала Брайану: это он виноват, что Вуд и Белл случились. Брайан предпочитал не понимать, что Изольда имеет в виду.
— I want to live
I want to give
I’ve been a miner for a heart of gold
All these expressions I never give
That keeps me searching for a heart of gold
And I’m getting old…
Гидеон без стеснений растянулся на песке, буйную рыжую голову опустил на колени мисс Медоуз. Она ласково перебирала его волосы, он ловил и целовал её пальцы. На этих руках была кровь — знал Брайан: Доркас Медоуз являлась одной из лучших в Управлении мракоборцев. Что он чувствовал по поводу того, что среди них — человек, уже отнимавший жизнь? Как ни странно и ни ужасно — облегчение. Потому что такой человек точно сможет помочь ему защищать остальных.
Казалось бы, откуда такие мысли? Защитить от чего?..
— I’ve been to Hollywood, I’ve been to Redwood.
I crossed the ocean for a heart of gold.
I’ve been in my mind, it’s such a fine line
That keeps me searchin’ for a heart of gold
And I’m getting old.
Keeps me searchin’ for a heart of gold
And I’m getting old…
В отличие от других девушек, Изольда не позволяла себе расслабиться: её спина была так же пряма, как обычно, лишь глаза лихорадочно блестели, лицо и шея были залиты краской. То от вина или тревожных мыслей — Брайан не знал, он вообще редко понимал, что творится в её внутреннем мире. Он хотел, так сильно хотел понимать, но страшился сделать по-гриффиндорски неловкий шаг и испортить то трепетное, что жило между ними. Поэтому он молчал и не трогал её: захочет — расскажет, что на душе. Пока она лишь раз за разом просила наполнить бокал кроваво-багровым вином.
— Keep me searchin’ for a heart of gold
You keep me searchin’ and I’m growing old.
Keep me searchin’ for a heart of gold
I’ve been a miner for a heart of gold… [4]
Во взгляде Рафаэля покоя было ещё меньше. Бутылка бренди рядом с ним была пуста наполовину — и совсем скоро Гринграссу потребуется либо долгая прогулка по берегу в молчании, либо кого-то проклясть…
— Мне жалко Флинта, — вдруг сказал Орсон, задумчиво водя пальцами по струнам старушки Роланды. — У него, видать, совсем нет друзей, если с такими новостями ему не к кому прийти, кроме как к напарнику…
— Бедолага. Друзья очень важны, — вздохнул Гидеон, прижимая к груди руку мисс Медоуз. — Я бы без вас, ребята, и до конца школы не дожил.
Брайан поднял бутылку с пивом, салютуя; Орсон и Рафаэль повторили его жест. Фигура речи у обычных людей, для них четверых эта фраза была вовсе не шуткой.
Сколько раз они друг друга спасали? Бессчётное число. По большей части, конечно, проклятого Пруэтта: во что-то влипал он ежедневно, а хотя бы раз в месяц ему не везло по-крупному. Его доводилось вылавливать из Чёрного озера; отбивать у дьявольских силков; вытаскивать из паутин акромантулов — Рафаэль в тот раз крепко проклял Беллатрису, заманившую Гидеона в ловушку. Потому что начиная курса с третьего они не считали, что влип кто-то один: если влипли — то, значит, вместе. Вместе и расхлёбывали, и воздавали обидчикам.
Но то был Хогвартс, где они жили в одной комнате (не считая Рафаэля), были вместе каждый день. Взрослая жизнь внесла коррективы; каждый стал более сам за себя. В их жизнях появлялись новые люди, а старые… уходили? Должны были уйти?
Ах нет, Брайан так не работал. Он не умел отпускать.
Держать до последнего, искренними связями склеивать осколки мира и жизней.
— Не хочу никого пугать страшными сказками на ночь… Да некоторые из вас и так уже знают, заметили, чувствуют, — проговорила мисс Медоуз, глядя в огонь. Алкоголь развязал ей язык, иначе мракоборец не дала бы голос тревогам. — Что-то назревает, — Изольда рядом с ним вздрогнула, и Брайан приобнял её за плечи, решив, что девушке холодно. — Мистер Поттер, отец Брайана, готовит Управление, как будто к войне. Крауч говорит, у него паранойя, но я в это не верю.
— Может, пронесёт?.. — протянул Гидеон.
— Нет, — уронил Рафаэль, и летний вечер у костра разом превратился в студёную ночь.
Изольда задрожала; Брайан прижал её к себе, погладил по волосам. Он тоже замечал, чувствовал — и тоже боялся. Однако не войны как таковой, необходимости решительных действий — незнания, сможет ли защитить дорогих людей.
Как Дэвид, когда притащил Джима к родителям Брайана домой.
Как отец, когда вставал в сороковых на защиту страны.
Как тётя Юфимия, когда её детям грозила опасность.
— Поэтому так ценны подобные моменты, — твёрдо сказал Брайан, посмотрев на каждого из друзей, запечатлевая их в памяти такими, какими они были в эту мирную июльскую ночь. — Как и то, что мы есть друг у друга.
Комментарий к Глава 40. Обыденность повседневности. Часть 2
[1] David Bowie — «Changes»
[2] Randy Newman — «Short People»
[3] Diana Ross — «Touch Me in the Morning»
[4] Neil Young — «Heart Of Gold»
Полный плейлист «Трилистника» доступен по ссылке:
https://open.spotify.com/playlist/7Hsjnof7RTGm1Zzuy9O2mJ?si=7234a1cae3de4858 (треки собраны в порядке упоминания в главах)
========== Глава 40. Обыденность повседневности. Часть 3 ==========
Стоя перед огромным трюмо, Эван с неудовольствием изучал собственное лицо. Слишком нежное, слишком идеально-бледное: ни морщинки, ни теней под глазами, доказывающих, что он — человек серьёзный и занятой. Когда же он уже выйдет из этого отвратительного возраста?!
Эван одевался в комнате мамы, и в ящичках её туалетного столика завалялось много чего полезного. Уверенно открыв нужный, Эван извлёк ножницы со слегка загнутыми кончиками. Вернув взгляд своему отражению в зеркале, он приставил острие к идеальной коже чуть выше брови.
— Здесь?.. — задумчиво проговорил он, разглядывая себя и представляя, как будут смотреться после привнесения изменения. — Ах нет, у Рабастана шрам перечеркнул бровь — не быть же похожим на него? — кончики ножниц очертили внешний контур глаза и замерли на скуле. — Здесь?..
— Не лучше ли подождать, моя любовь? — на плечи легли лёгкие мамины ладони, пепельные локоны ласково мазнули по щеке. — Уже совсем скоро ты заслужишь свои шрамы в бою.
— Скорее бы, — мечтательно вздохнул Эван. Отложив ножницы, он развернулся к матери и раскинул руки, демонстрируя себя. — Посмотри на меня! Разве станет Он воспринимать меня всерьёз, пока я выгляжу так?!
— Так докажи, что достоин серьёзного внимания, действиями, а не внешностью, — ответила мама. — И помни, сынок: многие великие маги начинали красивыми мальчиками.
— Это правда, — усмехнулся Эван и вновь погляделся в зеркало, поправил лацкан мантии из дорогого тёмно-синего материала.
Он думал, мать скажет ещё что-нибудь, но дверь приоткрылась, и в комнату туманом втекла Лисанна.
— Эван… — пробормотала она так тихо, что её было почти не слышно. — С кем ты разговаривал?
— Как ты думаешь? — буркнул Эван, зло глянув на сестру в зеркале. Как всегда невовремя! Из-за неё мама ушла!
Лис заторможенно огляделась; лишь почти через минуту тень понимания забрезжила на её лице.
— А ты не мог бы попросить её… поговорить и со мной?
— А ты разве это заслужила? — тоном председателя Визенгамота потребовал Эван, поправляя галстук-бабочку.
— Нет, — Лис потупилась. — Прости, Эван, я сморозила глупость…
— Ничего нового, — Эван подошёл к сестре и критически её осмотрел. — Ну и зачем ты серое напялила? О тебя опять гости будут спотыкаться!
— Прости…
— Без разницы, — Эван легонько дёрнул большой кружевной воротник её платья. Это, как и все остальные, перешли к Лис от матери — было уменьшено магией под её пропорции худющей одиннадцатилетки. Конкретно это платье: из серого шёлка, отделанное венецианскими кружевами — было у мамы любимым. Жаль, отец не знал жену достаточно, чтобы именно в нём её похоронить.
Эван не был наивным идиотом и прекрасно знал, что его мать уже много лет как мертва. Лисанна убила её своим появлением на свет. Однако мама не пожелала покидать горячо любимого сына и поселилась в доме призраком; то, что она не показывалась никому, кроме него, Эван воспринимал, как повод для гордости.
— Скажи… — пробормотала Лис, глядя куда-то в область лакированных туфлей Эвана, — а как… как мне заслужить право поговорить с мамой?
— Спрошу у неё при случае, — бросил Эван без интереса к теме. Зайдя сестре за спину, схватил её за плечи и резко дёрнул. — Встань прямо, не сутулься! И голову подними! Что ты прячешься за волосами, как нашкодившая пси… — он завёл локоны, прежде падавшие на её лицо, назад — и в зеркале увидел рядом с собой уменьшенную копию мамы. Пальцы разом сделались неловкими, пепельные пряди выскользнули и вновь облепили впалые щёки, ещё более бледные и идеальные, чем у Эвана.
— Пожалуйста, не злись на меня, — прошептала Лисанна; ей явно хотелось сжаться, но она не смела ослушаться брата, приказавшего стоять ровно. — Я всё сделаю так, как ты скажешь.
— Не попадайся никому под ноги на приёме, — Эван шагнул в сторону от неё, повернулся к зеркалу спиной. — Не смей опозорить тётушку Друэллу. Для неё этот день очень важен.
— Очень важен, — эхом поддакнула Лис, и Эван возвёл глаза к потолку.
— Пойдём, — схватив её за руку, Эван повёл сестру вниз, где у камина они должны были дождаться отца, чтобы отправиться на приём по случаю свадьбы кузины Цисси и Люциуса Малфоя.
Этого события ждали. Свадьба Нарциссы окончательно обеляла эту ветвь Блэков, запятнанную скандалом после побега Андромеды с тем мерзким грязнокровкой: раз уж сам лорд Абраксас Малфой, известный традиционалист и чистоплюй, не побрезговал связать наследника с младшей дочерью Сигнуса Блэка, для остальных не оставалось повода задирать в присутствии Сигнуса и Друэллы носы. Тётушка Дру ждала этого с таким горячим нетерпением, с которым, казалось, не ожидала чуть больше года назад свадьбы старшей дочери.
Самому Эвану, однако, на перипетии отношений-уважений среди старшего поколения было плевать. Он шёл на этот приём не только и не столько как кузен невесты, однажды глава семьи Розье, но как молодой чистокровный маг, которому осточертела наглость грязнокровок. Которого кузина — другая, получше сегодняшней легкомысленной невесты — обещала представить человеку, способному изменить мир.
Приём проводили в Малфой-мэноре — утончённом поместье, которому место скорее в пригороде Парижа, чем в Уилтшире; огромными окнами, морем света и белыми розами (Мерлин, они повсюду!) поместье напоминало дома французских родственников Эвана, у которых его заставили несколько раз гостить. Отвратительные воспоминания. Лучше бы свадьбу устроили у Блэков или в мрачном Лестрейндж-холле.
К слову о: стоило войти в гигантский бальный зал (столько пространства следовало расходовать только под тренировки!), Эван выцепил взглядом в толпе Беллатрису. Она стояла рядом с Рудольфусом, но совершенно не смотрела на него: крутила кудрявой головой, то и дело привставала на цыпочки, ища кого-то в толпе. Эван решил, что его, и, отставив Лисанну на попечение уже потянувшегося к шампанскому отца, решительно направился к кузине через зал.
Пробираясь через созвездия гостей, Эван наблюдал, замечал.
Раскатистый смех помог определитьместонахождение Альфарда Блэка, родного дяди Беллы и Цисси. Тётушка Дру выделяла его среди других Блэков-родственников, Эван же на дух не переносил: слишком громким, непосредственным и беспечным был этот старый дурак. Кроме того, он обожал идиота Сириуса, а тот боготворил Альфарда — вот и теперь нёсся к любимому дядюшке через зал, едва не сшибив болезненную миссис Крауч. Взгляд, которым проводил Блэка её отпрыск, был так ярок, что Эван подумал: достанься Барти хоть крупица родового таланта к проклятиям от мамаши-Гринграсс, лежал бы Сириус уже замертво. Жаль, что Барти наследственность обделила.
Ещё менее уместно, чем громкие и беспечные Альфард и Сириус Блэки (но право слово, сколько им ещё позволят пятнать честь рода?) выглядели Поттеры. Эван приметил их только потому, что Брайан Поттер — эта дрянная шавка Правопорядка, посмевшая ему, Эвану Розье, читать нотации из-за грязнокровки! — смотрел на Эвана с тех пор, как Розье вошли. Его родители, Карлус и Дорея, вели себя достойно, но держались на расстоянии от остальной публики. Хорошо хоть они знают своё место! Ещё бы своего щенка научили!
Эван поймал себя на мечтании: вот бы собрать Альфарда и Сириуса, этого Поттера — и прогнать через сад, придавая ускорение заклинаниями! Вот смеху бы было, да и наука! А если бы это застал Он…
Что-то Эвану подсказывало, Он не был бы против.
— Беллатриса, Рудольфус, — довольно-таки церемонно поздоровался Эван, наконец добравшись до родственников.
— Эван! — Белла даже перестала высматривать кого-то в толпе: повернулась к Эвану, заключила его в объятия. — Рада тебя видеть! Ты так вытянулся за это лето!..
Эван едва удержался от того, чтобы поморщиться: слишком оживлённый щебет обычно более сдержанной кузины ему докучал. Казалось, не ему одному: Рудольфус скривился и, не глядя на Эвана, отошёл к своей семье. Его француженка-мать прикладывалась к бокалу с шампанским, отец вёл беседу с Яксли и Фоули. Рабастан, этот лживый любитель грязнокровок, стоял рядом с отцом на удивление смирно, глаз не поднимал, не встревал в разговор, как и полагалось малозначимому младшему отпрыску рода. Неужто Келвин Лестрейндж наконец взялся за кнут и научил младшего сынка, метившего в предатели крови, уму-разуму? Давно пора!
К слову о вещах, чей срок давно пришёл. Эван пристально посмотрел на кузину.
— Белла…
— Я помню своё обещание, — она мигом посерьёзнела, тёмные глаза озарились светом. — Я тоже ждала этого дня, Эван.
Едва удержав себя от того, чтобы хмыкнуть, Эван кивнул и отвернулся. Очень сильно он сомневался, что так называемое «ожидание» кузины могло хотя бы сравниться с гейзером разъедающего предвкушения, бурлившего в его душе.
И тогда, будто бы отвечая потаённым желаниям Эвана, появился Он.
Никогда прежде Эван его не видел, но моментально узнал. Это просто не мог быть кто-то иной.
Его волнующее присутствие ощутилось даже раньше, чем маг вошёл в зал — все его почувствовали и, напрягшись, повернулись к дверям. Он вошёл в вопиюще огромный, гротескно изящный бальный зал без спешки, скользяще — как в дуэли бы маневрировал, обходил, запугивая, врага. На нём была простейшая чёрная мантия, но ощущалась она дороже, чем одеяния всех Малфоев и Блэков в зале вместе взятых — потому что прикасалась к плечам гиганта.
Только когда перед глазами зарябило, Эван осознал, что затаил дыхание.
Тёмный Лорд был совершенством.
В нём не было фальши, ядовитого оскала сквозь светскую улыбку. В нём не было раболепия, навязанного приличиями уважения к любому, у кого родословная хоть на узел длиннее. Говоря начистоту, в нём было мало чего помимо силы, завораживающего Тёмного могущества, принуждавшего уважать его даже лордов.
Но больше всего Тёмный Лорд отличался от любого присутствующего взглядом. Потому что он видел больше любого присутствующего; зашёл дальше любого из них.
Когда он начал своё шествие по залу, Эван едва не сорвался с места, как совсем недавно Сириус Блэк при виде дядюшки. Белла удержала от этой глупости:
— Терпение. В своё время, — а у самой скулы пылали, а грудь вздымалась часто, как перед дуэлью.
Появления Тёмного Лорда ждали. Оно было едва ли не важнее, чем слияние Блэков и Малфоев в скреплённом кровью союзе. Ведь страна шла под откос.
Сам Эван не видел лучшие времена, но слышал о них от тётушки Дру. То были времена до Гриндевальда — до того, как его движение подняло голову в Европе и едва не погребло её под собой. Тогда главенство чистокровных воспринималось как норма, единственный верный порядок вещей. Были лорды, были уважаемые роды — и именно они вели страну, регулировали политику, устанавливали, какой будет жизнь. Мир был упорядочен и понятен, он функционировал идеально.
А затем грянул Гриндевальд.
Как и почему он решил, что все маги — братья? Зачем отринул идеологию, которая держала магический мир на плаву веками? Из-за этого идиота всё начало сыпаться на глазах; рушились столпы общества. Гриндевальд провозгласил, что чистокровные и грязнокровки равны — и обратил первых против себя, притянул вторых. Но магловских отродий больше — поэтому война и вышла такой кровавой.
И пусть чистокровные победили в ней (никто не говорил «чистокровные», впрочем; чаще использовали «противники Гриндевальда», если вовсе не «консерваторы»), войну магловские отродья использовали как плацдарм для продвижения идей своей равности настоящим магам. Это стало возможно только из-за Дамблдора: из-за того, что именно он нанёс решающий удар по Гриндевальду. Победи в той дуэли чистокровный маг, грязнокровкам в обществе слово бы не давали ещё лет как минимум сто. А Дамблдор, этот хитрый старый маглолюбец, поддерживал уравнивание магловских отродий в правах с настоящими магами. Не так ярко и разрушительно, как Гриндевальд, но сути это не меняет. Чистокровные делали, что могли, но выступать жёстко, агрессивно загонять грязнокровок обратно на их законное место в низу социальной лестницы — рисковать спровоцировать новую войну.
Эван не боялся такого поворота событий, как, он знал, и Белла, и Рудольфус, и ещё многие молодые чистокровные маги. Боялись их деды и родители, в руках которых — пока — и сосредоточена власть.
Тёмный Лорд был тем, кто способен изменить расклад.
У чистокровных давно уже не было могущественного харизматичного лидера, способного объединить общество, даже больше: повести за собой. Эван от души презирал за это чванливого Блэка, баснословно богатого Малфоя, сумасшедшую старуху Бёрк, индифферентного Нотта, плевавшего на всё, кроме Отдела тайн, Гринграсса — что они за лорды магического мира, если не выступают в его защиту?! Только и могут, что вести разговоры, дебаты, пить чаи и проталкивать законы! Трусы, недостойные уважения!
В отличие от них, Тёмный Лорд собирался действовать решительно и не скрывал этого. За прошедшие десятилетия он отправлялся путешествовать по миру несколько раз, но всегда возвращался к проблемам Британии, к своим соратникам, обеспокоенным положением дел в стране. В его отсутствие организацией заведовал Лестрейндж-старший — по словам тётушки Дру, школьный друг Тёмного Лорда, — а программу распространяли старые знакомцы и те, кому выпала честь встречаться с Тёмным Лордом: во время его коротких возвращений в Британию ли или же пребывания на континенте, где он изучал тайны магии, осваивал такие её разделы, что другим даже не снились. Среди паломников были и Белла с Рудольфусом; их жизни, по словам кузины, полностью изменились после встречи с Ним.
Следя за неспешным шествием Тёмного Лорда по залу, Эван чувствовал, как меняется его жизнь.
Жгло нетерпение: ну когда же, когда закончатся бесчисленные Блэки, прочие и Тёмный Лорд обратит своё внимание в область зала, где Эван стоял рядом с Беллатрисой и Лестрейнджами?! Зачем ему разговаривать со всякими Гойлами, и Краучами, и Эйвери, и… Эван едва не закричал в приступе ненависти. Несправедливо! Раболепный дурак Рей не имел права быть представленным Тёмному Лорду раньше него!
Эван так разозлился, что не сразу осознал: женщина рядом с Мальсибером-старшим не выказывает никакого уважения к Тёмному Лорду. Тому, кому лорд Малфой протянул руку, с кем так вежливо говорил лорд Блэк, кому поклонилась как минимум треть зала, эта женщина смотрела в лицо с нескрываемым отвращением. Что она себе позволяет?! И кто это вообще?.. Неужто мать Мальсибера, много лет назад бросившая его ради свободной жизни? Она что, не только безответственная дрянь, но ещё и предательница крови?
Нехорошая улыбка растянула губы сама собой. Мальсибера нужно, нужно-нужно проучить, поставить на место!
Наверное, Эван подумал об этом слишком ярко и громко: тётушка Дру бросила в его сторону осуждающий взгляд, лорд Малфой посмотрел на Эвана через зал и дёрнул бровями с неудовольствием, а Тёмный Лорд змеино улыбнулся.
Эван воспринял это как приглашение: сорвался в порывистый шаг, не слушая окликов Беллы, стука её каблучков за спиной. Сказав что-то напоследок напряжённому Мальсиберу, его сучке и щенку, Тёмный Лорд оставил их и двинулся дальше, случайно или нет — практически в сторону Эвана. Окрылённый, он поспешил догнать Тёмного Лорда и предстать перед ним; однако прежде, чем Эван успел что-то сказать, подоспела Белла и оттеснила его плечом.
— Милорд! — Белла поклонилась; говорила она с придыханием. — Огромная честь вновь видеть вас!
— Я тоже рад встрече, Беллатриса, — негромко ответил Тёмный Лорд. У него был завораживающий и вместе с тем пробирающий до костей голос: он звучал, как звон магии во время ритуала, и шипение василиска, и тихое, почти интимное приветствие Тьмы, обещающей расправу над кровным врагом. Эван мог бы слушать этот голос вечно.
Он стоял, зачарованный, неспособный выдавить из себя ни звука; улетучилась из головы заготовленная речь — Эван мог только смотреть на Тёмного Лорда, слушать его негромкий голос, ощущать, как воздух дрожит от его силы.
— Я полагаю, — продолжил Тёмный Лорд, с тенью весёлой насмешливости переводя взгляд с Беллатрисы на Эвана, — этот юноша и есть кузен, о котором ты мне писала?
— Да, милорд, — проговорила Белла, уже пунцовая, приоткрывшая губы и дышавшая часто-часто. Она была бесполезна, и Эван взял дело в свои руки:
— Эван Розье, милорд. К вашим услугам, — он поклонился, как этикет завещал кланяться только главе своего рода и лордам.
— Сын Монтгомери?.. — произнёс Тёмный Лорд на границе вопроса и утверждения; найдя взглядом в толпе отца, он приподнял уголок бледных губ и выразительно кивнул. Отец тут же отставил бокал и направился к ним.
«Он не стоит вашего внимания! И Мальсибер не стоит!» — вновь яростно подумал Эван, чтобы вернуть себе внимание Тёмного Лорда. Это была даже не мысль как таковая, но настрой: для чтения подобных зрительный контакт сильному легилименту не нужен. Ход сработал: Тёмный Лорд вновь опустил взгляд на Эвана; в его глазах переливались алые блики.
«Ты достоин, Эван?»
«Да, милорд! И я вам это докажу!»
Лёгкий прищур — приглашение. Эван сосредоточился и воскресил в подробностях сцену в безобразном практически магловском жилище, порог которого настоящий волшебник мог позволить себе переступить лишь с одной целью: покарать зарвавшихся грязнокровок.
Тёмный Лорд не выказал удивления — вероятнее всего, уже знал подробности от Беллы или Рудольфуса. И всё же он одарил Эвана тенью улыбки и мимолётным образом: череп с высунувшейся изо рта змеёй.
— Милорд! — запыхавшийся отец затормозил рядом с ними и торопливо поклонился, прерывая немое общение. — Прошу прощения, Эван…
— Ничуть мне не докучает, Монтгомери, не тревожься… Твой сын полностью отвечает моим представлениям о достойном молодом волшебнике.
— Я ведь говорила, вы не останетесь разочарованы! — воскликнула Белла с яркой улыбкой.
— И ты была права, — Тёмный Лорд одарил Эвана последним взглядом и отвернулся, не прощаясь, направился к жениху и невесте. Белла увязалась за ним.
Отец что-то спросил взволнованно, но Эван не услышал. Он смотрел только на Тёмного Лорда, и сердце трепетало.
— Минуту внимания, — голос Тёмного Лорда магическим образом перекрыл гул переговоров и лёгкую музыку. Все повернулись. — Я предлагаю тост: за идеологию, собравшую нас вместе, сделавшую не только возможным, но и неотвратимым этот союз, — Тёмный Лорд мимолётно кивнул затаившим дыхание жениху и невесте и поднял бокал. — Чистота крови навек!
— Чистота крови навек! — повторили десятки голосов родовые слова Блэков.
Многие в этом зале с той же готовностью, что нынче бокалы, поднимут палочки в защиту чистой крови. А кто-то, вероятно, предаст — от Эвана не укрылось, как хмыкнула сучка Мальсибера; как закатил глаза Альфард Блэк; как переглянулись Поттеры.
Они и подобные заслуживают наказания. И Эван с радостью о них позаботится.
***
Стоя над своим хладным трупом и критично его разглядывая, Итачи ощущал лишь глухое раздражение. Рядом не менее критично рассматривал тело Сасори.
— Некрасиво выходит.
— Знаю, — вздохнул Итачи, и труп перед ними поплыл, растёкся туманом, как и Запретный лес вокруг. — Необходимо не оставить ему ни шанса избежать разглашения и, соответственно, наказания.
— Поэтому я и говорю, что ты должен развязать сражение в школе, желательно в людном месте.
— Этого я сделать не могу: нас разнимут раньше, чем мы успеем серьёзно друг другу навредить. Кроме того, так многие увидят, на что мы на самом деле способны, а это может впоследствии обернуться проблемами для Хинаты…
— Так вынуди его напасть на пике ярости. Уверяю, разъярённый Дейдара может быть крайне разрушителен и быстр.
— Да, это наиболее надёжный вариант. Однако он может повлечь дополнительные жертвы.
— И что? С каких пор жертвы среди серой массы волнуют тебя?
— Хей! Чем заняты? — на туманную сцену вторгся Шисуи, спасая Итачи от необходимости отвечать кукловоду.
— Планируют последний бой, — проскрежетал сидевший неподалёку Кисаме. Притворно занятый чисткой Самехады, он не помогал, но и не уходил.
Шисуи закатил глаза.
— А может, ты наконец уймёшься, а, Итачи? Ну ведь хорошо же жизнь складывается: у тебя и Хинаты появился новый дом, люди, которые могут стать близки…
— Мальсиберы — это необходимое зло, как прежде — Акацуки, — перебил его Итачи, мелко кивнул в сторону коллег. Кисаме хмыкнул, Сасори иронично вскинул бровь. — Они нужны мне для достижения цели, не более.
— Ага, Итачи-сан, и все наши проникновенные беседы за жизнь — эт так, чисто время скоротать…
— Кто не нужен для достижения цели, так это ты, — Сасори сделал неуловимое движение пальцами — и позади Шисуи выросла марионетка, сцапала его всеми шестью руками.
— А я считаю, что!.. Мф-рпф! — одна из деревянных рук зажала ему рот, и Шисуи завертелся, пытаясь высвободиться или, по крайней мере, вернуть способность говорить.
— Довольно, — Итачи помассировал виски. — До первого сентября осталось три недели. У меня мало времени.
— Чё вам так впёрлось помереть именно в сентябре? — протянул Кисаме, вычищая что-то неприятное на вид и отвратно пахнущее из меча.
Итачи не ответил вслух — разум соткал ответ за него:
— За каникулы я закончу изучать эти книги, Холмс, — Регулус Блэк говорил серьёзно, но воспринималось это по некой причине не более чем умилительно. Пожалуй, из-за диссонанса: взрослость тона Регулуса ничуть не вязалась с его детским личиком и широко распахнутыми серыми глазами. — В новом году мы продолжим разговор.
— В следующий раз, да, нии-сан? — ехидно шепнул над ухом Саске.
— Прочь! — отравленные сенбоны пронзили Регулуса, и он развеялся туманом. Саске исчез ещё раньше. — Итачи, прекрати себя отвлекать. Сосредоточься на важном, — Сасори повелительно махнул рукой, и марионетка утащила подальше Шисуи. — Тебе нужно разъярить Дейдару.
— В последнее время он не рвался со мной контактировать. Даже, кажется, не столь яро горит желанием мне «отомстить», как раньше.
— Это оттого, что у него сменились приоритеты…
— Вот видишь, у всех приоритеты порой меняются!.. — крикнул издалека Шисуи.
— …и нынешние, представляется мне, включают в себя Поттеров, — продолжил Сасори как ни в чём не бывало. — Как вариант: наложи гендзюцу на его приёмную мать и заставь её броситься под начавший движение «Хогвартс-Экспресс». Полагаю, этого должно хватить, чтобы Дейдара разорвал тебя голыми руками.
— Слишком много магов будет вокруг — оттащат, — возразил Итачи.
— А если Джеймса — из окна поезда на мосту через ущелье?
— Слишком очевидно намерение вывести из себя Дейдару. Хината поймёт.
— Тогда попробуй взять измором: постоянными иллюзиями тут и там. Я даю четыре дня до взрыва.
— Как вариант, — кивнул Итачи и обратился к подрывнику: — Что ты об этом думаешь?
— Что мне однозначно нечем больше заняться, кроме как помогать тебе свести счёты с жизнью, — откликнулся он вроде бы даже с сарказмом.
— Так и думал, — бросил Итачи. — Хорошо, к этому мы ещё вернёмся…
«А сейчас иная задача», — подумал он, выныривая обратно в реальность.
За окном библиотеки горел закат, купая окрестности Мальсибер-холла в цветах пожара. Хозяева — все трое — отправились на свадьбу Люциуса Малфоя, что давало шиноби свободу на вечер. Не то чтобы Мальсиберы были прям уж обременительны; да, Итачи и Хината находились с ними почти всё своё время, но то были часы, проведённые с пользой. Однозначно хорошей чертой что Реджинальда, что Моры было их уважение, практически почитание магического знания. Что ещё лучше, они любили знанием делиться — главное проявить искренний интерес.
Итачи было интересно. Прежде он изучал что-либо исключительно с практической точки зрения: мало у кого среди шиноби было время на настоящие исследования, тем более на познание ради интереса. Когда вся твоя жизнь — война, учишься рационально расходовать время. Для Итачи приоритеты всегда были во внешнем мире, а не внутри себя.
Проводя всё больше времени во внутреннем мире, Итачи порой ловил себя на печальной мысли: при всей его наполненности — воспоминаниями, призраками, информацией, — насколько же дом его разума пуст и не обжит. Словно тот колдовской огонь, что горит, но не греет; словно история, в которой нет подтекста. Наверное, желай он остаться, Итачи бы это волновало. Наверное, он постарался бы выявить у себя хоть какие-то собственные, направленные на себя-в-повседневности мысли и желания.
Однако в этом не было смысла. Да и времени почти не осталось.
Итачи чувствовал, что все его дела с большего завершены и пришла пора довести игру до конца. А для этого ему необходимо составить идеальную клятву, которая навсегда сделает Рейнальда Мальсибера защитником Хинаты.
***
— Что делаешь? — Хината заглянула в библиотеку, прекрасно зная, что именно там застанет Итачи: брат жадно поглощал книгу за книгой, пользуясь неограниченным доступом к любой литературе.
— Читаю о клятвах, — отозвался Итачи, отложив пергамент и перо. Пусть хотелось, Хината не подошла ближе и не взглянула на страницы.
— Ты…
«Всё ещё не доверяешь Мальсиберам?»
— Это для общего развития, — солгал Итачи, убрав пергамент, на котором делал записи, в карман. Он проделал это без спешки, без попыток спрятать действие — обман, призванный убедить, что ничего компрометирующего на пергаменте нет. Однако Хината знала Итачи слишком хорошо, чтобы купиться.
— Вот как, — нейтрально произнесла она, глядя прямо и с лёгким укором.
Итачи в ответ чуть сузил глаза, вызывая, требуя либо более чётко выразить недовольство, либо отступить. Хината выбрала компромисс:
— Ты столько времени проводишь за книгами… давай прогуляемся. В лесу сейчас так хорошо!
Среди зелени и листьев, где запахи, звуки и краски будут напоминать о давно покинутой родине. Можно попросить у домовиков чай и устроить маленький пикник под деревьями, предаваясь сладко-горькой ностальгии, разделённой на двоих.
— Прости, у меня есть дела, которые нужно завершить, — Итачи окинул взглядом стопки книг перед собой.
«Он даже не подумал о том, чтобы принять моё предложение», — вздохнула Хината про себя, но не испытала удивления. К собственному стыду, почти не испытала сожаления.
— Разумеется, — улыбнулась она одними губами и вышла, притворив дверь, а затем направилась на улицу. Вокруг неё завился-запрыгал Сэр Дункан, готовый, пока нет хозяина, сопровождать её везде. И Хината, всё-таки попросив у эльфов термос с чаем и небольшой плед, в компании пса направилась в лес, чтобы посидеть под деревьями, как и хотелось ей самой.
Пожалуй, именно так Хината желала отныне жить.
***
Дождь скрёбся в окно мансарды, убеждая впустить в тепло. Дейдара на уговоры не поддавался: вместе с дождём бы вошёл и порывистый ветер, а у Дейдары на столе был разложен один из новых томов комикса «Ича-Ича» — последняя вычитка перед отправлением Шелби.
Легко балансируя на поставленном на две ножки стуле, Дейдара рассеянно потирал висок тупой стороной карандаша, глядя не на страницы, но на окно, превратившееся в один сплошной развод, за которым разглядеть возможно было только размытые цвета-очертания. Такой силы ливень не сможет держаться долго, и вскоре над Годриковой Впадиной вновь выглянет солнце, заиграет отблесками в каплях.
Если бы иные шторма проходили так быстро и просто…
Накануне вечером состоялась свадьба Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк. В данный момент родители, на неё не приглашённые, находились в гостях у Карлуса и Дореи — Дейдара подозревал, для обсуждения результатов и перспектив на будущее. Слишком уж нервничали родители из-за, казалось бы, банального светского мероприятия; слишком натянутой была мамина улыбка, когда в обед они с отцом отправились к родственникам, пообещав вскоре вернуться.
Раздражённо засопев, Дейдара заставил себя перевести взгляд на комикс. Работа не шла, потому что мысли крутились вокруг совершенно других вещей.
Джим ещё с утра ушёл гулять с Элайджей, Джоном и Бобби. В целом Дейдаре нравилось, как братец справлялся со смертью подруги: Джим с поистине гриффиндорской решимостью и бескомпромиссностью взял шефство над своей магловской компанией. Как капитан — над командой. У Джима имелись недостатки, но большую их часть перекрывало его пробивное, упрямое рыцарство, требовавшее оберегать ближнего. Со смертью Сары Джим вцепился в остатки компании похлеще дьявольских силков и, кажется, пообещал себе стать их щитом и мечом. Даже набрался смелости и пришёл к брату на следующий день после похорон.
— Слушай, Дей, — проговорил он смущённо, но и упёрто. — Помнишь, в прошлом году ты обещал научить меня драться?
— Я помню, — кивнул Дейдара, от интереса даже отложивший летнее эссе по истории. Неужто братец созрел?..
Джим взлохматил волосы.
— Так вот… научишь?
— Только если будешь стараться, а не как обычно.
— Что ещё за «как обычно»?!
— А что с квиддичем, Джим? — ехидно полюбопытствовал Дейдара. — Ты на тренировках выкладываешься? Ни хуя. Слишком нос задираешь из-за таланта, мм.
— Эй!..
— С наставником не спорят! — рявкнул Дейдара и запустил в брата карандаш. Джим увернулся только благодаря блестящей реакции — на чистом рефлексе, без тени мысли, что делает. Только потом, обернувшись и найдя взглядом отскочивший от стены и покатившийся по полу карандаш, завопил:
— Ты мог мне глаз выколоть!
— На тебе очки, тормоз, — хмыкнул Дейдара и расслабленно потянулся. — К тому же, лучше ты научишься уворачиваться от того, что в тебя кидаю я, чем поймаешь собой какое-нибудь проклятие Розье.
— Это верно, — мгновенно посерьёзнел Джим и, сдвинув конспекты брата, уселся прямо на стол. — Розье вообще надо б заняться, знаешь?
— Меня он мало волнует, — пожал плечами Дейдара. Это было чистой правдой: идея отпиздить Эвана Розье не казалась ему даже отдалённо привлекательной; в личном списке целей Дейдары по возвращении в Хогвартс числился только Его Ебанашество Лестрейндж.
— А меня волнует! — упрямо заявил Джим, и Вселенная, очевидно, немедленно обязана была бросить желаемое к его ногам. — Но ничего, мы с Сириусом сами его проучим. Ты только научи нас круто драться: магловского хука с правой, — Джим продемонстрировал, — этот придурок Розье явно не ожидает!
Дейдара невольно улыбнулся. Когда Джим горел какой-то идеей, отказать ему становилось практически невозможно: до того заразителен искренний энтузиазм братца.
С тех пор они тренировались каждый день, но, конечно, Дейдара не стал сразу же окунать Джима в собственные многочасовые занятия: по полчаса в день с мелкого пока более чем хватало. Джим и так от непривычно большой нагрузки стонал, сопел, но упрямо поджимал губы и упражнялся дальше. Как говорится, когда Поттеру что-то впёрлось — и конец света не остановит.
Свободное же от тренировок время Джим по большей части проводил с друзьями, а Дейдара работал над комиксом. Новый учебный год приближался, и студенты явно изголодались по… истории, ага. Правда, история в последнее время шла туго: вдохновение вымела из головы напряжённость, предчувствие пиздеца за порогом.
— Да твою ж!.. — прорычал Дейдара и раздражённо собрал листы и бросил в папку, отошёл к окну. Как же заебало неведение! Сраный гром, ну грянь ты уже!
И гром грянул.
Одновременно в дверь комнаты постучали — Дейдара встрепенулся.
— Открыто!
Вошли родители. Только из гостей: ещё не переоделись, а лица — взволнованные.
— Милый, у тебя есть время? — спросила мама.
— Разумеется, — Дейдара поспешил перетащить два стула поближе к окну, а сам уселся на овчинный коврик. Когда и родители заняли места, спросил: — Что случилось? С дядей и тётей всё хорошо?
— Да, они в добром здравии, — ответил отец и нервно поправил рукав. — Как ты, возможно, помнишь, вчера они были на приёме…
— Свадьба Малфоя и Блэк. Угу, — кивнул Дейдара, настораживаясь ещё сильнее.
— Верно. На ней присутствовал один человек… — отец запнулся, мама ласково взяла его за руку, придавая своим теплом сил. — Буревестник, принёсший на крыльях раскол.
«Пиздец, здравствуй!» — подумал Дейдара и едва не улыбнулся.
— А можно в деталях и красках?
Отец нахмурился.
— Это ничуть не весело, Дэвид.
— Совершенно согласен, мм! — поспешил придать себе серьёзный вид Дейдара. — Правда, я в курсе, что ситуация ни фига не весёлая.
— Милый, выражения, — негромко напомнила мама, и Дейдара с извинением ей улыбнулся. Отец вздохнул:
— Поэтому мы и рассказываем всё тебе, а не Джеймсу. Боюсь, он всё ещё обладает недостаточной… вдумчивостью, чтобы понять, о чём идёт речь.
— Пожалуйста, не пугайся заранее, — вклинилась мама. — Флимонт сгущает краски…
— Хотел бы я сказать, что это так и мрачности я нагнетаю для красоты истории, — откликнулся отец. Дейдара оценил его усталый юмор и усмехнулся. — Однако, боюсь, я банально не знаю, с чего начать свой рассказ.
— Ну, как показывает практика, лучше всего — с начала, мм, — заметил Дейдара и уселся с комфортом, приготовившись слушать.
Неожиданно, но Флимонт засмеялся: тихо и глухо, но от души. Поцеловав руку удивлённо на него поглядевшей мамы, отец начал рассказ.
Говорил он долго, ведь многое требовалось рассказать: о чистокровных, войне Гриндевальда, изменениях, начавшихся после неё, и юном маге по имени Том Реддл, который создал из себя лорда Волан-де-Морта — того самого буревестника, что принёс раскол.
— Если раньше каждый мог позволить себе своё скромное мнение, — говорил отец с горечью и болью, — возможность не действовать, оставаться в стороне от политики, то теперь от каждого потребуют выбрать сторону.
— И за кого мы? — спросил Дейдара.
— Мы — за себя, — ответила мама с решительностью и заразительной убеждённостью, которая досталась от неё Джиму. — Я очень хочу, чтобы ты понимал, милый: друзья, коллеги, союзники, которые окружают любого, только кажутся безгранично преданными и надёжными. Редкий человек поставит благо другого превыше собственного. Поэтому мы, семья, должны держаться вместе: только мы сами сможем провести себя без потерь через опасные воды ближайших лет.
— Я понял, — кивнул Дейдара с готовностью. — Я присмотрю за Джимом, мм. Чем ещё могу помочь?
— Ох, Дэвид… — непонятно ему вздохнула мама.
— Я надеюсь, что более никакая помощь от тебя не потребуется, — сказал отец, и не было причин не верить порыву. Дейдара даже понимал его желание защитить; с трудом готов был принять, впрочем.
— Я так-то мультизадачный, ага!
— Однако детям не место в том… непотребстве, что теперь начнётся, — возразила мама. Отец оказался не столь категоричен:
— Я надеюсь, что для вас с Джеймсом всё в самом деле ограничится заботой друг о друге. Однако… — и он легко сжал мамины пальцы, когда она попробовала перебить. — Если вдруг в определённый момент потребуется нечто большее…
— Ты всегда можешь рассчитывать на меня, отец, — твёрдо сказал Дейдара, встречаясь с ним взглядом.
«Всё верно: ты можешь оставить Джима в стороне от этого. Используй меня. Я готов».
Отец поджал задрожавшие губы — прочёл невербальный посыл в решительном, почти предвкушающем взгляде Дейдары. И пусть боль пылала в его глазах, пусть с неохотой, но Флимонт кивнул, соглашаясь на предложение.
Родители ушли вскоре, а Дейдара, оставшись один, с облегчением рассмеялся. Как же, Йонби его за ногу, прекрасно чётко видеть врага, а не пытаться по теням, блядь, догадаться, кто угрожает целостности твоего уютного мира! Мир Дейдары был уютным, несмотря на порой доводящую до желания побить его головой о стену тупорогость Джима, на героические страдания Брайана, на ебанувшегося в край Рабастана и истерящего по этому поводу Эшли — и хрена с два какая-то там политика порушит его! Надо будет, Дейдара доберётся до ядра проблем и доходчиво пояснит, как опасно соваться к Поттерам.
Буревестник, ага? И не таким крылья ломали!
Данна бы сейчас закатил глаза и сказал, что его напарник — идиот: слишком самоуверен. Что опять возьмёт на слабо самого себя — и с театральной эпичностью проебётся.
Будь Дейдара сопливым пацаном, наверняка именно этим бы дело и кончилось… Однако более он им не являлся. И методы его больше не те, что заканчиваются подрывом самого себя.
Потому что теперь не жизнь поддерживает Искусство, а искусство — Жизнь.
До конца лета оставалось совсем мало времени.
Последние комментарии
13 часов 40 минут назад
22 часов 32 минут назад
22 часов 35 минут назад
3 дней 4 часов назад
3 дней 9 часов назад
3 дней 11 часов назад