КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706108 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124645

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Империя. Исправляя чистовик [Владимир Викторович Бабкин (Марков-Бабкин)] (fb2) читать онлайн

Книга 538578 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Часть I. История сослагательного наклонения. Вместо пролога. Шашлык Высочайшего двора

Посвящается моей семье.

Спасибо всем коллегам и читателям.

Отдельная благодарность Виталию Сергееву.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 5 мая 1919 года.

Моя история имеет сослагательное наклонение. Так уж получилось.

Впрочем, послезнание попаданца не слишком-то теперь помогает мне, ведь многое из того, что я помнил из своего 2015 года, изменилось настолько, что незыблемые каменные Скрижали Истории вдруг превратились в восковые таблички, плывущие под жарким солнцем изменений реальности.

Все труднее разобрать написанное на Скрижалях. Все труднее узнается знакомое. Все тает. Все меняется. И, я, вместо того, чтобы гнить на дне пермской шахты с простреленной головой, пирую сейчас с монархами на собственном острове.

Такое прочтение известной истории, мне, конечно, нравится намного больше.

Но кому сказать «спасибо» за то, что я вообще оказался в этом времени и в этом теле?

Римский Император поднял бокал:

— Дорогой зять и Августейший брат Михаил. Дорогая дочь. Год назад вы подарили нам с Еленой чудесных внуков. Ваши чудесные дети сделали счастливыми не только вас, но и нас.

Виктор Эммануил Савойский кивнул в сторону жены, которая держала на своих коленях близняшек-именинников, периодически целуя их и ласково шепча им что-то на ушко. Интересно, на каком языке Елена им шепчет? На итальянском? На русском? На, недавно провозглашенном ее царственным отцом, черногорском?

На фото: Королева Италии Елена Черногорская

Я покосился на короля Черногории. Никола I добродушно глядел на держащего бокал итальянского зятя. Само благодушие и умиротворение на его лице. Типичный благообразный обыватель. А ведь за маской деревенского простачка прячутся мозг, хитрость и коварство редкого по своей сути интригана. Да, уж, в немалой степени ум, хватка и артистизм Маши, в девичестве принцессы Иоланды Савойской, унаследованы ею от деда — человека, который, будучи мелким князьком Османской империи, не только умудрился добиться независимости Черногории, став ее первым королем, но и сумел, путем совершенно невообразимых интриг, устроить блестящие браки своих многочисленных детей с представителями куда более знатных и могущественных династий, за что и получил прозвище «Всеевропейский тесть и свекр». Италия. Россия. Сербия. Германия. Австро-Венгрия, Греция. Тесть Римского Императора и одновременно дед жены Императора Единства России и Ромеи. Правителей двух величайших держав Средиземноморья и гарантов независимости маленькой Черногории, к тому же, кстати сказать, живущей большей частью на их деньги. Только моему бюджету каждый год эта «маленькая, но гордая птичка» обходится в миллион рублей золотом. Рим же, через разные программы, дает ей еще больше. В общем, дед моей любимой жены — прекрасный и обаятельный человек! Сумел, сидя в своем захолустном имении и попивая ракию на веранде, оказаться нужным и полезным для основных игроков Новоримского Союза.

И, вряд ли в этой версии истории, он умрет в изгнании. Ни в какую Югославию я не дам Черногорию загнать. Сербский муж Татьяны Николаевны как-то тут перетопчется. Аппетиты придется умерить. Впрочем, Сербия, как и Румыния, обратила сейчас все взоры на север, плотоядно облизываясь, глядя на куски покойной Австро-Венгрии. Так что благодушное спокойствие деда моей любимой Маши действительно имеет под собой твердые основания. Воевать за чужие интересы он точно не собирается.

Да, Первая мировая выиграна нами вничью в нашу пользу. Проигравших формально нет, но, вопреки известной мне версии истории, реальными победителями в войне стали Империя Единства России и Ромеи, а также Италия, приобрётшая колонии в Малой Азии и на Ближнем Востоке, а, главное, небезызвестный город Иерусалим. Ну, и другие изменения реальности, типа французской революции и восстановления там монархии, или независимости той же Черногории, с хотелками которой нам приходится сейчас мириться.

Нет, мы, конечно же, не просто так даем Черногории этот миллион, но большая база в Катарро для эскадры нашего Южного флота на Адриатике и несколько прочих баз, включая военно-воздушную, явно не стоят таких сумасшедших денег. Ничего не попишешь, геополитика, мать ее. «Маленькая, но гордая птичка» — это наша опорная база на Балканах.

Хотя, конечно, то же Королевство Монако не только обходится нам куда дешевле Черногории, но и приносит лично мне известную прибыль. Игорные дома и все такое. К тому же, я никогда не предполагал, что в братце Коле проснется вдруг такой заядлый посетитель казино. Что ж, жизнь в Монако накладывает свой отпечаток. Представляю, как его пилит Аликс за эти загулы. А может бывший Самодержец туда от Аликс и сбегает, пытаясь за игровым столом найти себе хоть какую-то отдушину от душевной тоски, благо денег на мелкие шалости у него предостаточно. Да и моим спецслужбам работать с ним там куда проще. Впрочем, это уже совсем другая история.

Мой римский тесть меж тем продолжал свой тост. Неаполитанское «Lacryma Christi», «Слезы Христа», сияло рубином сухого красного вина в его хрустальном бокале преломляя свет яркого пламени костра.

— Я уверен, что в каждой итальянской семье сегодня молятся Деве Марии за свою принцессу Иоланду и за ее славных детей. Ваш брак объединил наши народы, открыв новую страницу в истории наших государств и дав возможность возродить Древний Рим в новом качестве — от Средиземного моря и Иерусалима до Тихого океана, и от Индийского до самого Северного Ледовитого! Масштаб Новоримского Союза не снился даже античным цезарям! Я поднимаю свой бокал за благополучие и процветание вашей семьи, за здоровье внуков и за их великое будущее!

Встаю и чокаюсь бокалами с правителем Западной Римской Империи.

— Благодарю, Виктор, за очень теплые слова и прекрасные пожелания. Верю, что поколение Александра и Виктории ждет прекрасное будущее, полное величия, славы и процветания всех наших народов. За здоровье именинников!

Августейшая поляна оживленно зашумела. Царица Болгарии Мафальда бросилась целовать сестру, приговаривая Маше различные приятные пожелания, моя супруга не оставалась в долгу. Борис Болгарский чокнулся бокалом со мной, а вот уже и приснопамятный черногорский Никола сжимает меня в отеческих объятьях, мешая своему зятю и моему тестю получить доступ к бренному телу Императора Единства. Местоблюстительница Ромеи сестрица Ольга Александровна весело толкала мужа в бок, а жарящие шашлыки горцы Дикой дивизии, по своему обыкновению, что-то восторженно выкрикивали. В общем, поднялась обычная суета и сумбурная радость, которая, как правило случается во время любых пикников на природе, когда сам свежий воздух неформальной обстановки пьянит почище любого алкоголя…

* * *
РУМЫНИЯ. ЗАМОК ПЕЛЕШ. КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 5 мая 1919 года.

Ольга Николаевна с тоской смотрела на окружающие замок покрытие лесом горы.

Она стала Королевой Румынии совершенно неожиданно и гораздо раньше, чем предполагала. И значительно раньше, чем была к этому готова. Пандемия «американки», едва не убившая в прошлом октябре ее царственного дядю Михаила, обошлась с ее румынским свекром более решительно, убив Фердинанда Первого всего за два дня.

И надо же было такому случиться, что вспышка заболевания полыхнула в аккурат вскоре после прибытия «свадебного поезда» из Константинополя, доставившего в Бухарест самого Наследника Престола принца Кароля и его новоиспеченную русскую жену вместе с полагающейся ей по случаю Свитой, фрейлинами и прочими советниками.

Нужно ли говорить, что злые языки при Дворе тут же заговорили о том, что это чуть ли не лично она привезла в Бухарест страшную заразу? А если не она, то точно кто-то из ее окружения.

И никого не интересовало, что в Румынии, и, в частности, в ее столице, «американка» гуляла и до приезда Ольги, а сами молодожены провели медовый месяц на уединенном острове посреди Мраморного моря, и за это время на острове не было ни одного случая «американки». Впрочем, часть ее Свиты действительно прибыла из столицы Ромеи, где, как в любом крупном городе мира, пандемия разгулялась не на шутку.

Конечно, такие разговоры не добавляли ей популярности ни среди знати, ни среди простого народа, а столь скоротечное воцарение не дало ей возможности сколотить среди элит группы влияния, на которые она могла бы опереться в том шипящем, источающем яд змеином клубке, который зовется дворцовой жизнью.

Августейший супруг, ставший вдруг королем, сразу же ударился во все тяжкие. Особенно после новости о беременности Ольги. Ее фактически заперли в этом замке, пусть и обставив это официальным переносом сюда Штаба Верховного Главнокомандующего. Но, за истекшие полгода, Ольга мало видела своего царственного мужа. Он все больше пропадал «на совещаниях в столице», хотя, неофициально, Ольге, конечно же, шептали о том, что Кароль все больше проводит время на пирушках и приударяет за молоденькими барышнями.

В том, что муж активно «приударяет» у нее не было ни малейших сомнений. Постоянно возбужденный Кароль, страдающий приапизмом, не мог пропустить ни одной юбки, а уж корона вообще «раскрепостила» его во всех смыслах этого слова. Так что, после довольно приятного в этом плане медового месяца, Ольга мужа толком и не видела, проводя долгие тоскливые вечера в компании своих фрейлин, либо рыдая по ночам в подушку.

Впрочем, в последние две недели его визиты в замок участились. Но он приезжал не к ней. Он был одержим идеей победоносной войны за Трансильванию. И печальный опыт разгрома прошлой осенью переодетых в австро-венгерскую форму румынских «добровольцев» ни в чем его не убедил. Наоборот, Кароль считал, что он допустил ошибку, пойдя на поводу у Москвы. Мол, если бы в Венгрию вступила регулярная румынская армия со всеми средствами усиления, то кампания давно была бы уже выиграна.

И было у Кароля много обид. На Россию, за отказ принимать участие в войне. На Ольгу, которая должна была это участие России обеспечить, и, вообще, должна была получить из Москвы много-много всего, в качестве приданого. А разве можно считать помощь Единства достаточной? Нет, в Бухаресте рассчитывали совсем не на это! Разочарование и обида были слишком большими, как у человека, который считал, что, заключив политический брак с племянницей русского Императора, поймал Бога за бороду, и, вдруг, понявшего, что все обстоит ровно наоборот.

Он стал холоден с ней. Кароль хотел получить наследника трона, семья же его, по большому счету, не интересовала. Он хотел Трансильванию. У него была своя идея фикс, и румынский монарх посвящал ей все свободное от гулянок время.

Да, Кароль был уверен в своем историческом предназначении создать Великую Румынию, слава которой воссияет в веках. Хотел стать легендарным Каролем Великим! И с этими своими военными приготовлениями, он совершенно забросил государственные дела, так толком их и не приняв. Королевством правили другие, запустившие свои липкие ручонки в государственные финансы и выколачивающие из крестьян последнее. Никаких реформ в Румынии не проводилось, страна беднела, жирные коты во власти становились все жирнее, а простой народ становился все более нищим. Недовольство масс росло, но никому при Дворе до этого не было никакого дела. Ольга видела, что все летит в тартарары, но ничего не могла с этим поделать.

Они близились к катастрофе. И была лишь надежда на царственного дядю Михаила, который не должен допустить ужасного конца для нее и всей, теперь ее, Румынии. Он, ведь, твердо обещал ей это. И она согласилась выйти замуж. Но разве у нее был выбор?

Ольга всхлипнула, вспомнив о том, какими радужными мечтами были полны она и ее сестры еще три года назад. Еще бы! Дочери могущественного Императора Николая Второго! Завидные невесты с огромным приданым и личным состоянием. И, главное, за ними стояло могущество России!

Нет, нельзя сказать, что все рухнуло в одночасье. Ощущение неминуемой катастрофы у них появилось где-то за полгода до отречения ПапА. Все было почти так, как сейчас в Румынии. И они ожидали по итогу много худшего, настоящей революции, по сравнению с которой, зная разницу между французскими и русскими крестьянами, события последовавшие после Падения Бастилии, показались бы просто костюмированным балом. Но, слава Богу, все разрешилось сравнительно благополучно. Вместо революции на трон взошел дядя Михаил, революционную волну удалось сбить, война была выиграна, и, даже, после разгрома Османской империи, была завоевана Ромея. Но, как отразилось это на их личных судьбах? Победоносно ли? Да от них шарахались, как от зачумленных! И МамА все время твердила, что Михаил Второй их обязательно убьет так или иначе. А если не он, то всенепременно это сделает его итальянская женушка Иоланда, мечтающая прибрать в свои руки всю реальную власть в России для своих римских Старых Семей и Ватикана. События октября прошлого года и вовсе выставили семью бывшего Императора Николая в дурном свете. МамА публично наговорила прессе много глупостей, а их побег на Кипр стал просто несусветным скандалом. Настолько грандиозным, что Британия мягко посоветовала ее отцу, матери, сестрам и братьям, перебраться куда-нибудь в более прекрасное и тихое место, дабы не омрачать своей скандальностью патриархальную чопорность Лондона.

Что ж, место было выбрано. Новоиспеченное Королевство Монако приняло высокопоставленных беженцев. ПапА, МамА, Анастасия, Алексей и мелкий Николай перебрались в княжество отдыха и азарта, где и сняли приличную виллу. Мария осталась в Лондоне и, вроде, у них там все серьезно с Дики, с лордом Маунтбеттеном. Ну, дай-то Бог.

МамА пишет, что ПапА увлекся посещениями казино и беспокоится по этому поводу. Но еще больше дает ей нескончаемые наставления о том, как использовать корону Румынии для возвращения русского трона в их семью. Но, что она может сделать? Ведь даже во время скандала с МамА ей и Татьяне приходилось быть рядом со столь ненавидимой их МамА итальянкой, ставшей новой русско-ромейской Императрицей. Однако, на кону стояли их королевские свадьбы, и они не могли себе позволить какую-то фронду в этих условиях. Увы, могуществом России сейчас распоряжается не их семья. Не от хорошей же жизни ПапА зачастил в казино, отнюдь не от хорошей.

Дверь без стука распахнулась.

— Дорогая, я рад тебя видеть. — Кароль не сделал попытки поцеловать жену или даже приблизиться к ней, безразлично усевшись в кресло в другом конце большой комнаты. — Как ты себя чувствуешь?

Вопрос был задан столь холодным тоном, что отвечать на него не было никакого смысла. Ольга демонстративно промолчала, на что, впрочем, вопрошавший не обратил ни малейшего внимания.

Хмуро побарабанив пальцами по подлокотнику, Кароль раздраженно бросил:

— Россия вновь отказала нам в поставках тяжелых орудий и броневиков. Это возмутительно и не соответствует союзническим обязательствам. Изволь, будь добра, передать мое удивление твоему Августейшему дяде. Мы договаривались отнюдь не об этом. Отнюдь не об этом! Мне нужны пушки, достань мне их.

Дорогой муж встал и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

Ответный взгляд, полный ненависти и презрения, хлестнул по двери, уже закрывшейся за ним.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 5 мая 1919 года.



Царь Борис с аппетитом уминал шашлык, нимало не заботясь о приличиях, манерах и о том, что я, помимо слов, слушаю его вкусное чавканье. Впрочем, все монархи за этим деревянным столом вели себя примерно так же. Это только в кино и на великосветских приемах все чинно и благородно, а дай только нам, королям с императорами, расслабиться, так мы начинаем себя вести, словно бесшабашные гимназисты или кадеты. Кто не верит, тот пусть посмотрит колоритные фото меня, Ники, и прочих августейших особ, которые дурачились перед фотографической камерой так, словно не монархи они, а… Ну, вы поняли.

Точнее, не мои фото, а фото моего прадеда. Хотя, тело-то тоже самое, в том смысле, что у меня его тело, так что… Короче, вы опять все поняли. Во всяком случае, я так надеюсь.

— Кароль уговаривает меня принять участие в походе на Венгрию… Хочет, чтобы мы ему помогли отвоевать эту чертову Трансильванию.

Жую кусок отличного мяса и киваю.

— Предложение соблазнительное… А, что взамен?

Тот пожал плечами.

— Ну, а что он может нам предложить-то? Вернуть назад нашу Южную Добруджу.

Усмехаюсь.

— Тогда нам бы следовало запросить за помощь Добруджу Северную и все устье Дуная.

Борис хохотнул:

— И отрезать Румынию от моря??? Не думаю, что он обрадуется этому предложению. Да и не поймут его внутри страны. Одно дело, территории, которые были приобретены всего несколько лет назад в результате Второй Балканской войны и позорного сговора за спиной Болгарии, а другое вот это все. В Румынии, как ты знаешь, до сих пор мечтают вернуть Молдавию и Бессарабию, включая Одессу.

— Перебьются. Пусть сначала Трансильванию завоюют.

Царь болгарский согласно кивнул.

— Да, там все будет не так просто. Венгры сильнее объективно, так что я вполне понимаю, почему Кароль ищет союза, тем более, что НРС не демонстрирует желания влезать в новую войну из-за прихоти Румынии.

— А ты готов влезть?

Мой собеседник сморщился:

— Не знаю, откровенно говоря. Собственно, я хотел с тобой посоветоваться. С одной стороны, наша Южная Добруджа, но, с другой…

Я ждал. Наконец, Борис задал мучивший его вопрос:

— Если Румыния, Сербия и, скажем, Болгария, объявят войну Венгрии, можем ли мы рассчитывать на помощь и вступление России?

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. РОМАНОВ-НА-МУРМАНЕ. 5 мая 1919 года.



Наместник Севера хмуро смотрел на хмурый городок, который накрывало хмурое северное небо. Серость во всем. Серые краски, серые воды, и сам серый воздух, казалось, был полон неизбывной серости, окрашивая в серое бесцветие все вокруг.

Нет, за последние два года здесь изменилось очень многое. Основанный лишь семь лет назад поселок, бурно развивался, гремя и звеня звуками тысяч молотков, топоров и лопат. Новый главный северный порт Империи. Мощная железнодорожная колея, две Инженерно-строительные бригады ИСК, ведущие строительство нового города и порта при нем.

Романов-на-Мурмане. Единственный незамерзающий порт Севера. Резервные ворота Империи. А где-то там, южнее, немцы строят Беломорканал, так, чтобы через него могли проходить не только линкоры, но и торговые суда соответствующих размеров.

Начало Северного Морского пути.

— Ваше высокопревосходительство, адмирал Колчак!

Генерал граф Маниковский обернулся к адъютанту и кивнул:

— Проси.

* * *
КИТАЙ. ХАРБИН. КИТАЙСКО-ВОСТОЧНАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА. ЗДАНИЕ УПРАВЛЕНИЯ КВЖД. 5 мая 1919 года.



Гондатти брезгливо вытер белоснежным платком пыль со стола.

— Сколько служу на Дальнем Востоке, столько борюсь с грязью и невежеством. И если наши, еще так-сяк, научились, и, хотя бы в присутственных местах, но поддерживают относительный порядок, то в Маньчжурии положение с этим просто отчаянное.

Наместник Дальнего Востока помолчал, а затем спросил в сердцах:

— Пятнадцать миллионов местных куда прикажете девать?

Генерал Ходнев пожал плечами.

— Ну, в Ромее как-то же мы справляемся, а там народу поболе будет.

Гондатти фыркнул:

— Вы сравнили Ромею и Маньчжурию. Впрочем, я не стану спорить, заселение Маньчжурии русскими переселенцами крайне важно для колонизации региона, но в Маньчжурии сейчас примерно 6–8 миллионов ханьцев, не считая местных. С ними-то что делать?

Присланный из Москвы заместитель Наместника по вопросам безопасности лишь сделал гримасу безразличия на лице:

— Китайцы, насколько я помню, совсем недавно начали проникать сюда, вопреки законам династии Цин.

Хмурый кивок.

— Это верно. Но они уже здесь. И, потом, как сейчас посмотрит Япония и Британия на желание России аннексировать всю территорию Маньчжурии севернее КВЖД, срезав китайский выступ от Читы и до Владивостока?

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. АНТИОХИЯ. ОСТРОВ АРВАД. АРВАДСКИЙ ЗАМОК. 5 мая 1919 года.



Они шли по дорожкам внутреннего дворика замка, построенного семь веков назад еще крестоносцами. Замка, который властвовал над городом, которому уже четыре с половиной тысячи лет, и который, по легенде, основал Арвадей — правнук библейского Ноя. Они шли по древним камням и обсуждали дела страны не менее древней, чем Арвад. Страны, история которой теряется во тьме тысячелетий.

— Ваша светлость, после высылки и ареста на Мальте бывшего премьер-министра Саада Заглула и прочих лидеров борьбы за независимость, ситуация в Египте стала для британцев крайне тяжелой. Восстание разгорается. Открытие огня австрало-новозеландскими солдатами по мирной демонстрации в Каире, произвело огромное впечатление. Улицы полны возбуждённых египтян. Страна охвачена всеобщей забастовкой. И хотя Саад Заглул продолжает призывать к мирному неповиновению, однако далеко не все готовы на такую пассивную борьбу, считая, что ничего таким образом добиться не удастся и британцы не уйдут.

Егермейстер Двора и личный Главный Ловчий Государя князь Емец-Арвадский кивнул:

— Да, независимость Египта крайне важна для Империи. Но мирная борьба Саада Заглула и его сторонников не только может растянуться на годы, но и не гарантирует потерю Британией контроля над Суэцким каналом. Этого мы позволить не можем. Отношения должны быть испорчены так, чтобы ни о каком присутствии англичан в Египте и речи не шло.

Начальник поисковой команды ЭСЕД по отлову редких животных в Египте полковник Михаил Скарятин заметил:

— Помимо нас, партии стрелкового оружия египтянам контрабандно передают также немцы, американцы, итальянцы и французы. По моим оценкам, оружия там уже вполне достаточно для того, чтобы при случае начались серьезные бои. Британцы прекрасно это понимают и нервничают. Случаи спорадического открытия огня со стороны их солдат происходят все чаще.

Глава Экспедиции Службы Егермейстера Двора помолчал, размышляя. В саду пели птички, журчала вода в фонтане, но мысли Анатолия Емца были далеко от этих красот и прочих древностей.

Впрочем, древний замок был очень удачным и дальновидным решением Императора Михаила. Как, у него часто это и бывает, в его повелениях и планах всегда были скрытые смыслы и тройное дно. Вот и в этот раз, пожелав вознаградить своего верного Ловчего за операцию по предотвращению переворота и дискредитацию притязаний на Престол со стороны бывшего Царя Николая и его сыновей, Михаил Второй Высочайше пожаловал графу Емцу-Авлонскому еще и княжеский титул, замок и право на приставку к фамилии, образованную от имени острова и замка: «Емец-Арвадский».

Потайным же дном этого пожалования был сам остров Арвад, расположенный буквально в трех километрах напротив порта и города Тартус в ромейской Антиохии. Остров, имеющий небольшую тихую бухту, служившую пристанищем рыбаков и контрабандистов всех мастей. И всего несколько тысяч обитателей, оставшихся после переселения из прибрежной Зоны Безопасности Ромеи жителей нехристианского вероисповедания. Рядом британский Кипр. Рукой подать до Египта. Французский Левант под боком. Отличная база для прикрытия операций ЭСЕД в регионе Восточного Средиземноморья. Не менее отличная, чем Королевство Монако, с местным экстерриториальным причалом, важно, как база, для операций на Западе.

Вот и пришлось новоиспеченному князю Арвадскому примерить на себя роль наследника рыцарей-крестоносцев. Хотя, чем ЭСЕД хуже каких-нибудь тамплиеров?

Ладно, Бог с ними, с тамплиерами, тут с наследниками фараонов дел предостаточно.

— Полковник, по поступившим сведениям, два пехотных батальона будут на следующей неделе переброшены британцами с Кипра и еще один батальон с Мальты.

Скарятин нахмурился.

— Это вдобавок к двум канадским пехотным полкам?

Емец, помолчав некоторое время, сделал неопределенный жест.

— Трудно сказать, Михаил Владимирович. Может и так. Но, есть неподтвержденные сведения о том, что канадцев перебросят в Ирландию. Хотя, не спорю, значимость Суэца для Британии куда выше, чем значимость той же Ирландии. В любом случае, мы не можем ждать прибытия дополнительных сил англичан в Египет…

* * *
РУМЫНИЯ. ЗАМОК ПЕЛЕШ. КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 5 мая 1919 года.

— Ваше Величество, из Константинополя прибыла баронесса Ольга Мостовская с бумагами от княгини Натальи Емец-Арвадской, гофмейстерины Двора Императрицы Марии.

Ольга облегченно выдохнула. Что-то должно сейчас проясниться!

— Да, проси ее поскорее.

Фрейлина Екатерина Теодорою поклонилась и распахнула дверь…

Глава 1. Этюды Большой Игры

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. 5 мая 1919 года.

Сегодня Москва гуляла, как гуляла сегодня вся Россия и все Единство. И если для Ромеи поводом для веселья были только дни рождения Цесаревича Александра и Царевны Виктории, то в России это был еще и первый День Конституции, Высочайше дарованной Государем Императором ровно год назад — 5 мая 1918 года.

Конечно, сегодня гуляли весьма и весьма скромно. «Американка» все еще лютовала и власти делали все, чтобы не допустить излишнего столпотворения. Во всяком случае, никаких массовых гуляний не предполагалось, хотя, впрочем, оркестры в парках и на площадях все так же бравурно играли, а парочки все так же устраивали променад, дефилируя по тенистым аллеям, раскланиваясь со знакомыми и вежливо улыбаясь многочисленным инспекторам ИСС, которые наряду с городовыми следили за тем, чтобы гуляющие не собирались большими группами.

Хорошо хоть в честь праздника в Москве разрешили на открытом воздухе быть без масок, так что москвичи радостно пользовались таким щедрым послаблением, чувствуя в этом ту самую нотку праздника, которой всем так не хватало за последний год.

Впрочем, в массе своей обыватели, напуганные болезнью самого Государя Императора и смертью немалого числа персон из первой сотни властной вертикали, и сами не слишком-то рвались обниматься. Даже в Пасху, отшумевшую две недели назад, никто христосоваться не спешил, ограничиваясь радостными поклонами и приветствиями, а уж о целовании крестов и икон даже речь не шла, ибо власть подошла к этому вопросу весьма жестко, поставив в каждой церкви инспектора ИСС и приставив к нему городового. Конечно, эксцессы на местах случались, но, в целом, прихожане с пониманием отнеслись к временным ограничениям. Как говорится, если уж сам Помазанник Божий хворь американскую подхватил, то что про остальных говорить-то?

А Царь тогда был очень плох. Лишь молитва Благословенной Императрицы Марии спасла Царя-батюшку.

Маршина подобные истории слышала на улице нередко. И хотя она сама, ясное дело, очень скептически относилась ко всякого рода сплетням и россказням толпы, но и она в прошлом октябре внимательно следила за новостями из Кремля, тайком (от себя!) шепча молитвы за выздоровление Государя. Смена Императора не сулила ничего хорошего. Перемен и так предостаточно.

А еще, она по-женски завидовала Императрице, тому, как та бросилась через всю Империю спасать мужа. Про это нужно романы писать, каждая страница которых будет пропитана слезами тысяч читательниц. И хотя сестра рассказывала об этой истории довольно скупо, ссылаясь на то, что сама она оставалась с Цесаревичем и Царевной на Острове Христа, было ясно, что большая часть того, о чем судачит высший свет — правда.

Это не побасенки Охотного Ряда.

Но, как же хочется нормального праздника!

— Надеюсь, что до Тезоименитства Цесаревича «американка» отступит и весь этот тоскливый ужас навсегда покинет Первопрестольную.

— Надеюсь, любовь моя. До 12 сентября все-таки еще четыре месяца. Но, напомню, благодаря, так сказать, этому тоскливому ужасу, меня пока не посылают в Америку, и мы можем быть вместе. Вот где, кстати, ужас, так это там. Впрочем, в Мексике, как говорят, все куда хуже. Так что давай радоваться тому, что у нас строгий карантин и никаких революций.

Елена Николаевна мило улыбнулась и кивнула в адрес очередной встреченой парочке знакомых. Что поделать, Арбат есть Арбат — шагу не ступить, чтобы не встретить кого-то более-менее знакомого. Тем более, если ты выросла на этой улице и на ней стоит твой дом.

Приличный дом. В который принято наносить визиты.

Маршин автоматически раскланивался с теми, кому кивала его дорогая Леночка. Знал он далеко не всех, но, если супруга кивает, значит и ему нельзя быть неучтивым. Это старая Москва, город полный патриархальных традиций и неспешности. Впрочем, эта неспешность была скорее некой демонстрацией принадлежности к определенному кругу, для которого по-прежнему необязательно куда-то спешить, что в нынешней Москве позволить себе мог далеко не каждый. Слишком уж все ускорилось, слишком уж бурно развивалась Первопрестольная и вся Россия, чтобы можно было соблюдать расслабленную степенность не на публику.

Спешили все. Спешили чиновники и военные. Суетились приказчики и торговцы. Убыстряли шаг даже милые барышни, спеша по своим женским делам. Что уж говорить о таких ревнителях старины и степенности, коими испокон веков были московские купцы всяких гильдий! Куда делась эта их показная неспешность? Современный московский купец больше не сидит за самоваром, он одет в деловой костюм, он едет на автомобиле, он…

Словно в доказательство рядом с ними притормозил сверкающий и роскошный лимузин «Руссо-Балт» С-100/120, из него вышел купец первой гильдии господин Филиппов, который, отстранив шофера, собственнолично открыл другую дверцу и подал жене руку.

Та, элегантно опершись на ладонь супруга, вышла в свет, сверкая и благоухая духами, самыми модными в этом сезоне.

Александр Тимофеевич остановился, придержав за локоть юную жену. Филиппов тем временем, взяв свою супругу под руку, подошел к ним:

— Господин Маршин! Гляжу, вы ли это?! Дорогая, позволь тебе представить моего хорошего знакомого — инженер-подполковник Маршин из Министерства внешней торговли. Благодаря его связям и усилиям мне удалось и в США дорожку протоптать и сюда американских вкладчиков привлечь. В общем — рекомендую!

Офицер склонил голову.

— Александр Тимофеевич Маршин, честь имею, сударыня.

Купец, в свою очередь, представил жену:

— Полковник ИВВС баронесса Любовь Александровна Галанчикова-Филиппова.

Поскольку баронесса была не в военной форме, а в обычном, пусть и очень модном, женском платье, то козырять Маршин не стал, ограничившись кивком. Полагающиеся по прежним временам всякого рода галантности в виде целований руки остались в прошлом. Сейчас, в дни пандемии, даже рукопожатия не приветствовались, не говоря уж об обниманиях и прочих целованиях. Штрафы были довольно внушительными, а инспектора Императорской Службы спасения славились своим полным наплевательством на положение, чины и титулы. Более того, имена знатных и известных нарушителей немедленно попадали в прессу, что создавало приличным людям куда больше проблем, чем банальный штраф. А уж про повторное попадание в лапы инспекторов ИСС и речи не могло идти, поскольку уже были случаи, когда графы получали приговор суда и привселюдно мели метлами улицы с утра и до вечера. Так что, желающих устраивать фронду на улицах быстро стало меньше.

— Баронесса, это честь для меня. Много наслышан о ваших подвигах.

Та улыбнулась.

— Я сейчас в законном царском отпуске. — Галанчикова погладила себя по явному животику. — Мой подвиг сейчас здесь.

— Сударь, сударыня, разрешите мне представить вам мою супругу — Елена Николаевна Маршина, в девичестве Иволгина.

Филиппов галантно склонился, обозначив свое почтение. Галанчикова же с интересом посмотрела на нее.

Купец, извинившись, тут же отвел Маршина в сторону и стал что-то оживленно ему говорить о каких-то договорах, поставках, сроках и прочем, что было так близко его купеческому сердцу. Праздник праздником, а дела есть дела. И куда подевалась приснопамятная степенность и неторопливость в Москве?

Предоставленные на несколько минут сами себе дамы не спеша пошли вдоль Арбата. Первой заговорила Галанчикова.

— Простите, сударыня, вы младшая дочь генерала Николая Иволгина?

Елена кивнула.

— Да, сударыня. Это мой отец.

Авиатресса улыбнулась.

— Много наслышана о вашем отце. А еще я имею честь быть лично знакомой с вашей блистательной старшей сестрой княгиней Натальей Емец-Арвадской, а вы с ней очень похожи внешне.

— Вот как? Да, уж, тесен мир. Я о вас также много слышала. Вы — командир женского бомбардировочного полка Лейб-Гвардии.

Баронесса засмеялась и положила ладонь себе на животик.

— Нет-нет, я пока не у дел. Пока я в царском отпуске, полком командует подполковник княгиня Долгорукова. — Галанчикова неожиданно подмигнула и добавила лукаво. — Правда я не знаю, как долго она будет командовать полком, учитывая то, что Софочка собирается замуж за Светлейшего Князя Петра Волконского. После войны уход в царский отпуск становится модным среди женщин-военных, не находите?

Лена улыбнулась.

— И не только военных. Война окончена. Хочется жить и любить, не боясь больше ничего.

— Ваша сестра тоже ушла в царский отпуск?

Маршина охотно подтвердила:

— Да, она сейчас в своем имении на острове Авлония. Тоже отошла от дел, так сказать.

— Понимаю.

Тут Елену осенило:

— Погодите, так это же вы в прошлом октябре застряли на башне инженера Шухова! Вас всех еще потом дирижаблями спасали!

Любовь Александровна засмеялась.

— Да, было такое дело.

Лена покачала головой, проговорив:

— Это же какой ужас! Я бы, наверное, не смогла бы так. Страху бы натерпелась!

Галанчикова покачала головой, посерьезнев.

— Нет, Елена. Вы бы выдержали. Вы дочь генерала и внучка генерала. Вы не кисейная барышня. Я вижу, есть и в вас тот же стальной стержень, который есть и в вашем отце, и в вашей сестре Наталье. Вас ждет большое будущее, уж поверьте моему опыту.

Помолчав, она добавила, глядя в сторону активно жестикулирующего купца Филиппова.

— А знаете, Елена, я благодарна тому происшествию на башне. Это событие круто изменило мою жизнь. К лучшему.

Заметив, как собеседница вновь непроизвольно погладила живот, Лена спросила вдруг:

— Вы счастливы?

Баронесса удивленно посмотрела на нее, а затем, прислушавшись к своим внутренним ощущениям, кивнула:

— Да, я счастлива.

* * *

На фото: генерал М.К. Дитерихс

РУМЫНИЯ. ЗАМОК ПЕЛЕШ. КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 5 мая 1919 года.

— Итак, что вы мне привезли, генерал?

Тон короля Румынии был холоден, и он даже не пытался скрывать свое раздражение. Генерал Дитерихс стоял перед монархом с непроницаемым лицом, хотя в душе его скреблись кошки брезгливости. Господи, как же жалко бедную Ольгу Николаевну! Политика, будь она трижды проклята!

— Да простит меня, Ваше Величество, но я привез вам аналитический доклад квартирмейстерского управления Объеденного Штаба Союзных Сил на Балканах о состоянии румынской армии.

Кароль II нервно дернул щекой.

— Лучше бы вы мне пушек привезли, генерал! Какой мне прок от ваших аналитических докладов?! Моя армия в прекрасном состоянии! Нам нужно лишь больше пушек, пулеметов, броневиков и аэропланов!

Генерал-квартирмейстер ОШ ССБ терпеливо, словно разговаривая с нерадивым гимназистом, которого, в силу каких-то причин, нельзя сейчас прилюдно выпороть розгами перед всем классом и поставить голыми коленями в углу на горох, объяснил:

— Да простит мне Ваше Величество мои дерзновенные речи, но, смею полагать, что бравурные отчеты, которыми вас снабжает ваш генеральный штаб, слишком приукрашены. Боеспособность румынской армии в этих отчетах слишком завышена, а, между тем, положение армии довольно скверное, а промышленность Румынии просто не в состоянии обеспечить потребности вашей армии.

Король вспыхнул:

— А для чего нам тогда союзники и Новоримский Союз, если мы не можем получить все необходимое от них, и, в частности, от России? Я не требую воевать вместе с нами, раз уж вы цепляетесь за букву Договора, но игнорируете его дух, хотя эта ситуация и нетерпима сама по себе. Однако, я в праве требовать военно-технической помощи! Пушки, броневики и все прочее, дайте это нам и сокрушим Венгрию!

— Прошу простить, Ваше Величество, а имеет ли ваше королевство достаточное количество подготовленных расчетов для всех этих орудий и броневиков, которые вы желаете получить?

Румынский монарх хмуро заметил:

— Практика использования переодетых в местную форму русских и итальянских расчетов, равно как британских, немецких, французских или американских вполне распространена. Если такую помощь могут получить османы или ирландцы, то почему на них не может рассчитывать Румыния, раз уж мы такие близкие союзники?

Генерал Дитерихс возразил:

— Ни в одном из этих случаев, Ваше Величество, переодетые в местную форму войска союзников не поступали под начало местных генералов, которые просто не умеют ни командовать ими, ни взаимодействовать с ними на поле боя. Если Вашему Величеству угодно непременно начать войну с Венгрией, опираясь при этом на помощь союзников по Малой Антанте, то начало операции необходимо отложить на более поздний срок. По-хорошему, в Румынию должны прибыть опытные военные советники, которые, по мере прибытия запрашиваемой вами артиллерии, бронетехники и авиации, будут учить ваших генералов взаимодействию с этими родами войск, координировать их действия, а также параллельно проводить переобучение вашего офицерского, сержантского состава, экипажей и технического персонала…

— Сколько это займет времени?

— Два-три месяца, как минимум. А, если по-хорошему, то и полгода-год. Чудес не бывает, Ваше Величество.

— Это невозможно, генерал! Решительно невозможно! Венгрия сейчас охвачена хаосом, пытаясь удержать Хорватию, Словению, Хорутанию и Трансильванию! Их войска растянуты по всей стране и крайне ненадежны! Через три месяца ситуация может решительно измениться не в нашу пользу! Сейчас нужен один мощный удар и все в Венгрии посыплется! Как вы этого не желаете понять?! Зачем мы предоставляли вам военные базы на нашей территории, если вы отказываетесь нам помогать в нашем святом деле освобождения румын Трансильвании от угнетения и обеспечения их воссоединения со своим Отечеством??! Зачем мы тогда вообще вступали в этот ваш чертов Новоримский Союз??!

Генерал-квартирмейстер сухо заметил:

— Ваше Величество, смею заметить, что договор о Малой Антанте призван обеспечить солидарную защиту всех членов, и совместное выступление в случае внешнего нападения на территорию одной из стран-участниц. Но договор не обязывает державы Малой Антанты вступать в войну из-за легкомысленных авантюр отдельных членов союза. Если, к примеру, Россия объявит войну какой-нибудь Швеции, то это будет наша война и наши проблемы, а вот, если, Швеция нападет на Россию, тогда союзники должны будут исполнить свой союзнический долг. Повторюсь, Ваше Величество, румынские войска в настоящее время не готовы к широким операциям. Дайте время укрепить вашу армию…

Монарх не дал ему договорить:

— То есть пушек вы нам не дадите?

Дитерихс кивнул:

— Дадим. Вместе с нашими расчетами в вашей форме. И под командованием офицеров Объеденного Штаба Союзных Сил на Балканах. С соответствующей координацией действий.

Кароль II нервно ходил по своему кабинету. Наконец он чертыхнулся:

— Это черт знает, что такое, генерал! Вы фактически требуете от меня передать командование моей армией вам!

Прибывший позволил себе пожать плечами.

— Не вижу тут чего-то предосудительного и вопиющего. Во время Великой войны союзные армии Антанты координировались из единых штабов, и ваша королевская армия четко взаимодействовала с русской армией и ее главнокомандованием. На начальном этапе войны Румынский фронт из-за отсутствия координации с русским командованием, был весьма неустойчив, но в итоге мы победили, объединив усилия.

Оба прекрасно поняли подтекст. Когда царственный отец нынешнего монарха и его генералы изображали из себя стратегов, едва начав войну румынская армия была почти сразу же разгромлена Австро-Венгрией, большая часть страны была оккупирована, включая столицу Бухарест, а сама армия, точнее ее остатки, была вынуждена спешно отступать в Россию и фактически передавать командование русским генералам и офицерам. Сам же «Августейший главнокомандующий» Румынского фронта, как и его сын, провели весь остаток войны в Москве на всякого рода увеселительных «совещаниях», пока русские генералы и советники предпринимали меры по спасению Румынии.

Дитерихс также вспомнил многочисленные доклады и воспоминания советников о том, что, в принципе, румынский солдат был вполне себе неплох,достаточно стоек и даже нередко храбр, но вот вся командная вертикаль, начиная от сержантов и заканчивая генералами, решительно никуда не годилась, проявляя просто-таки анекдотические чудеса некомпетентности и чванства. И Михаил Константинович обоснованно сомневался, что ситуация как-то улучшилась с тех пор.

Во всяком случае, на регулярных совместных учениях румынская армия вечно попадала в комические истории, которые еще долго пересказывались в штабах и казармах всех держав НРС, а на постоянно действующие союзные курсы повышения квалификации командного состава из Бухареста присылали в основном таких офицеров, которые рассматривали эти курсы лишь как возможность мир посмотреть, себя показать, да устроить гульбёж в очередной стране. Причем, чем дальше место учений и курсов было от столиц и крупных городов, тем меньше румынских офицеров туда приезжало. Обучать же сержантский состав в заграничных командировках румынское командование даже не предполагало, резонно рассудив, что нечего холопов баловать, мол, рылом не вышли.

Поэтому единственной возможностью хоть как-то привести в чувство румынскую армию, была организация обучения и слаживания войск, частей и подразделений прямо на месте. Впрочем, Дитерихс прекрасно понимал, что за пару-тройку месяцев из г… хм, грязи пулю не сделать, а из румынского войска не сделать боеспособную армию, но там, где конец лета, там и осень, где осень — там и зима уже, придется откладывать наступление на весну… Либо обстановка изменится так, что коалиция государств «за все хорошее и против всего плохого» принудит Венгрию признать независимость бунтующих территорий, либо «принуждение к миру» будет проведено уже в следующем году коллективными усилиями. Но первый вариант был предпочтительнее. Государь и генерал граф Гурко всеми силами старались избежать новой войны на Балканах. Поэтому он, Михаил Константинович Дитерихс, летал сейчас по всем штабам региона, встречался с главкомами и с самими монархами, пытаясь предотвратить войну, грозящую не только развалом Новоримскому Союзу, но и новой большой войной в Европе. Войной, с самыми непредсказуемыми последствиями для всех.

В ход шло все — анализ состояния армий, мощностей производств и возможностей грузоперевозок, данные разведки, доклады о подготовке местностей и о наличии топографических карт, состояние фортификаций и укреплений, запасы боеприпасов на складах, наличие и строительство мостов и дорог разного типа, выводы из прошедших учений и штабных игр, и многое другое, включая уговоры, лесть или даже угрозы.

И Румыния была одним из самых слабых мест в этой игре, поскольку недалекий монарх слышал только то, что хотел слышать, то есть слушал только восторженные верноподданнические шапкозакидательские басни своих жирных генералов, благодаря которым Румыния и была разгромлена четыре года назад. Ничегошеньки не изменилось, ничему они не научились и никаких выводов делать не желали. Более того, официально объявив о героической и блистательной победе румынского оружия (ну, по итогу Румынию же как-то освободили, пусть и при помощи русских, но это несущественная мелочь, которой можно для пропаганды и пренебречь) генералы и сами поверили в свою победоносную доблесть. И ничего не собирались менять.

В общем, если бы не важное стратегическое положение, то Румынию было проще отпустить, чем спасать и содержать. Но, как говорится, приходится играть теми картами, которые розданы.

— К тому же, Ваше Величество, если позволено ли мне будет заметить, ситуация с пандемией «американки» пока далека от благополучного завершения. Массовый всплеск заболеваний и смертей февраля и весны этого года еще только начинает идти на спад. Вы знаете о том, какие суровые меры предпринимаются в России и Ромее на сей счет, а, прошу простить, смерть вашего Августейшего отца и чудом не случившаяся смерть моего Императора Михаила, заставляет нас отнестись к этому бедствию со всей серьезностью. Командование Русского Экспедиционного корпуса в Румынии отдало приказ подразделениям корпуса выдвинуться из городов дислокации в летние лагеря, дабы максимально сократить возможность контакта между войсками и местным населением. Выдвижение румынских войск к границе и боевые действия в условиях скученности непременно создадут благодатную почву для резкой вспышки «американки» среди солдат.

Кароль II все так же нервно ходивший по кабинету, буркнул:

— В Венгрии и среди ее солдат пандемия бушует точно так, как и у нас. Эпидемии и антисанитария были неизбежными спутниками всех войн на протяжении многих тысячелетий человеческой истории. И что же прикажете делать? Перестать воевать? Нет-нет, генерал, это не причина менять планы. Так вы дадите нам пушки и все остальное?!

Видя, что аргументы здравого смысла не проходят, квартирмейстер вновь перешел к финансам и практическим возможностям:

— Ваше Величество! О возможности и порядке получения всего вам необходимого, вместе с обученными экипажами и расчетами, я уже говорил ранее.

Монарх поморщился и покачал головой:

— Нет, это не совсем хороший вариант. Это долго, да и… — Кароль запнулся и, обдумав ситуацию, решительно отрезал. — Это невозможно. Румынскими войсками могут командовать только румынские офицеры и генералы. Мы не отказываемся от советников и специалистов, но командовать у себя будем сами.

Дитерихс внутренне усмехнулся. Видимо крепко держат генералы своего короля за его Августейшую задницу. Или за что другое. За горло, например.

Монарх повторил вопрос:

— Так Россия даст нам пушки?

Русский генерал понимающе кивнул:

— Что ж, Ваше Величество, мне понятны ваши затруднения. И если вашим генералам нужны пушки и прочая машинерия без обученных экипажей и техников, то, если угодно Вашему Величеству, Россия готова продать по остаточной цене вооружения и технику из числа резервов Армии Единства, боеприпасы, ремкомплекты к ним и все, что необходимо для их обслуживания.

Монарх напрягся:

— Продать???

Генерал утвердительно кивнул головой.

— По остаточной стоимости. Как близким союзникам.

Заметив финансовую тоску во взгляде хозяина кабинета, гость благосклонно добавил:

— Конечно, я думаю, что вопрос с кредитом будет решен в кратчайшие сроки на весьма льготных условиях. У наших стран есть взаимные интересы, в качестве обеспечения этих кредитов. Мы же не чужие люди, в конце концов?

Кароль II несколько растерялся, сбитый с толку резким поворотом в переговорах.

«Да он мальчишка еще, — вдруг отметил про себя опытнейший стратег Армии Единства, генерал-квартирмейстер Объединенного Штаба Союзных Сил на Балканах. — Им же вертят, как хотят!»

Дождавшись царственного кивка, Дитерихс «подвел итог»:

— Как видите, Новоримский Союз и Россия в частности, выполняют свои союзнические обязательства в полной мере.

Новый кивок, все такой же озадаченный. Генерал распахнул блокнот и изготовился записывать:

— О каких цифрах идет речь, Ваше Величество? Где и у кого я могу получить данные о количестве свободных подготовленных экипажей броневиков и самолетов, артиллерийских расчетов для запрашиваемых видов пушек и гаубиц, пулеметных и минометных расчетов, а также техников к этой машинерии?

Кароль II несколько секунд молча массировал пальцы левой руки, затем произнес неопределенно:

— Эмм… я полагаю, что в Генштабе знают. У ваших коллег по квартирмейстерской части можно спросить.

«Ох, воитель-воитель. Верховный ты Главнокомандующий».

Вслух же, Михаил Константинович склонил голову и почтительно произнес:

— Как прикажет Ваше Королевское Величество. От имени моего Государя Михаила Александровича еще раз, приветствую Ваше Величество. Россия всегда была, есть и будет вернейшим союзником, и сердечным другом царствующего Дома Гогенцоллерн-Зигмарингенов и всего славного Румынского королевства. Дозволите считать аудиенцию оконченной?

Тот кивнул:

— Дозволяю.

Отдав честь, русский направился к выходу. Кароль II тяжелым взглядом буравил закрывшуюся за ним дверь.

Черт возьми, за что ему это всё?

Будь оно все трижды проклято!

Корона эта…

* * *

На фото: Ольга Николаевна Романова

РУМЫНИЯ. ЗАМОК ПЕЛЕШ. КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 5 мая 1919 года.

— Ваш чай, Ваше Величество.

Ольга Николаевна кивнула фрейлине и отпустила ее. За что ей это всё? Будь оно все трижды проклято! Корона эта…

Будь проклята вся эта жизнь, замок этот и это королевство. Знала бы она, как все будет, то…

Впрочем, знала. И отношения МамА и ПапА не были такими уж безоблачными, как демонстрировалось на публике, а уж примеры из высшего света и других монархических семейств ясно показывали, что счастливые браки в их кругу — редкость. А если брак и считается счастливым, то значит в этой семье умело прячут грязное белье и умеют сор из дворца не выносить.

Интересно, счастливы ли дядя Миша со своей итальянкой? Кто знает! Внешне, они просто идеальная пара, счастливая во всех отношениях. А как прошлой осенью итальянка рванулась в Москву! А ведь Ольга все время была рядом с ней и, честно говоря, завистью завидовала той выдержке, устремленности и решительности, которую Мария показала в те непростые дни. И той, буквальной одержимостью своим мужем, той готовностью идти по головам и убивать за него. Убивать, только бы он жил. Многие списывали это на желание бывшей итальянской принцессы удержать власть и обеспечить корону своему сыну, если вдруг что случится с Императором, но Ольга видела, сколько долгих дней провела Императрица Мария в кресле у стекла, за которым умирал ее муж, сколько слез выплакала, сколько горячих молитв произнесла. А сколько всего она не видела! Ведь наверняка молодая Царица сдерживала себя на людях! И это при том, что ей все время приходилось проводить встречи, совещания, давать аудиенции, принимать решения от имени Императора.

Смогла бы сама Ольга так? Кто знает. Возможно. Если бы у нее был такой муж.

Если бы был…

Господи! Как же отчаянно она итальянке завидовала!

И как ужасен был ее собственный брак…

Боже-Боже, за что ей это все?

Пламя и треск.

Несмотря на май, в замке было холодно и по случаю в камине трещали поленья. Но не было от них уюта. Только тоска.

Что ей теперь делать?

Что??!

Она бросила тоскливый взгляд на стол. На письма, которые привезла баронесса Мостовская и на расшифровки, которые Ольга делала собственноручно.

Каждую неделю из Константинополя прибывал фельдъегерь и привозил, помимо писем, новые коды шифрования. Часть системы, составлявшей одну из самых больших тайн Империи.

Но в этот раз в качестве фельдъегеря прибыла сама мать старшего сына Императора Единства. И едва Ольга узнала о прибытии баронессы, ее сердце ёкнуло — что-то случилось. Или должно случиться.

Вот-вот.

Было много корреспонденции. Но было и Письмо. Главное. Ради которого Мостовская прибыла из Константинополя.

Письмо Императрицы Марии, которое королева Румынии только что расшифровала, было коротким:

«Грядут большие потрясения. Твоя жизнь в опасности. Под любым предлогом выезжай в Единство. Скажись больной или будь с мужем на открытии дороги в Чернаводэ. О.А. вывезет тебя в Россию. Твоя М.»

Ольга и сама чувствовала, что что-то происходит. И, возможно, действительно пора «выехать на воды». И она бы так и сделала, если бы не одно «но».

Почему письмо привезла Мостовская? Нельзя было никому доверить? Возможно. Но разве всем известная баронесса не привлекла внимание к своему визиту в замок Пелеш? Или это и требовалось?

Боже, как ужасно это всё. Как ужасно ждать подлости и предательства во всем, в каждом слове, в каждом взгляде, в каждом вздохе…

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 5 мая 1919 года.

— И что думаешь?

Тесть жует шашлык, но весьма пытливо смотрит на меня. Черногорский дед, откинувшись, сидит молча, расслабленно глядя куда-то в сторону, но он явно с нами.

Борис отошел поухаживать за беременной женой.

Маша, как истинная мать и хозяйка, надзирает за нянечками и гувернантками, а заодно следит, чтобы все гости были сыты и накормлены. Женщины, что говорить. Даже если у них под властью гигантская Империя, они все равно беспокоятся о том, что подумают гости, родители и соседи, как оценят то, какая ты хозяйка. Парадокс? Нет тут никакого парадокса. Мы просто все человеки, вне зависимости от положения, титула и прочей короны на голове.

Корона не спадет, вы говорите? Скажите об этом своей жене. Узнаете много нового. В том числе и о себе, стоит вам сказать, что это все не имеет никакого значения.

Во всяком случае, моя жена не слишком была рада, когда наша обслуга лажалась даже в мелочах. Мне было все равно. Ей — нет. Она — хозяйка дома. Даже боюсь представить в какой порядок она привела бы Большую Россию, если бы ей действительно пришлось править.

Итальянцы. Ну, какой может быть порядок? Так могут сказать скептики.

И ошибутся.

Ланцелот или не Ланцелот — было бы желание убить Дракона.

Однажды Муссолини прибыл на Сицилию. В моей истории, разумеется. И его встречал местный глава мафии, которая, кстати сказать, весьма щедро поучаствовала в приходе дуче к власти. Так вот, с Муссолини прибыла охрана и прочая служба безопасности, на что местный крестный отец прилюдно воскликнул что-то типа: «Зачем вам охрана??? Без моей команды, дорогой дуче, с вас тут ни один волос не упадет!!!» Нужно ли говорить, что дуче обиделся? И что приказал своему генералу зачистить всю Сицилию от мафии, не взирая на букву закона? И что перестреляли всех подряд? И что при дуче по прибытию поездов на железнодорожных станциях по всей Италии сверяли часы? И это при том, что, до этого, опоздание на полтора часа, даже на очень короткой дистанции, было обычным явлением?

Всего-то нужно было навести элементарный порядок. И расстрелять особо непонятливых. Совсем немножко, но демонстративно. И все поверили, что больше шуток не будет.

Все наладилось даже в буйные времена дуче. Даже в Италии.

Нет, я не сторонник расстрелов. Я сторонник эффективной управленческой модели. Для меня нет родни и друзей среди казнокрадов. Висельники Болотной площади мне свидетели в том, что родню я вешаю наравне с прочими.

Нет, я не ангел и не праведник. Не все казнокрады при мне сидят, или, тем более, едут в Сибирь, или прогуливаются к ближайшей расстрельной стенке. Тот же барон Меллер-Закомельский все еще мой Министр Двора, да и на многие ключевые фигуры в составе Госдумы и Госсовета у меня есть толстенный и обширнейший компромат. Но это лишь средство без особых проблем провести ключевые для меня законы, сохраняя при этом модель внешнего представительского народовластия.

Но я не набиваю себе карманы казенными деньгами.

Не граблю Империю сам и никому не дам ее грабить.

Пока у нас Закон — это я.

Пока у нас Императорская корона венчает столб ЗАКОНА на куполе Дома Империи, а отнюдь не крышу Государственной Думы.

Возможно, лет через двадцать, в России и созреет вся независимая законодательная и судебная вертикаль, но, в неокрепшем социальном обществе, это лишь лозунги и пустые бредни.

Опасные бредни, которые пытаются разыграть наши конкуренты.

Но и я тут не останусь в стороне. У меня тоже есть суфражистки в рукаве. И не только лишь они. Много кто у меня есть, я не вчера сюда прибыл…

— Так что скажешь?

Глотаю кусок мяса, который тщательно жевал не менее двух минут. Аппетит аппетитом, но отвечать надо, тем более что за простым деревянным столом собрались три неглупых человека. Мягко говоря.

Пожимаю плечами.

— Шахматы. Румынский этюд. Фигуры расставлены. Партия начинается.

Виктор усмехнулся.

— Вот мне всегда импонировало твое умение утопить в банальностях сложные ответы. Но за этим столом нет твоих подданных, нет избирателей, нет даже твоих солдат, которым ты любишь рассказывать, как ты сам это называешь, «о чести, долге и нашей исторической миссии». Так что, будь добр, оставь эти возвышенные речи для публики. Я понимаю, что Румыния — пешка в Большой Игре. Британцы ставят на растяжку нас, мы — их, немцы участвуют в наших играх, янки тоже. Это все понятно. Но, насколько я понимаю, ты еще далеко не контролируешь ситуацию в этой стране. Пока его корона зависит не от тебя, не так ли?

— Нет, конечно. Однако, если ситуация начнет выходить из-под контроля, то устроить переворот в Румынии совсем не штука. Но у нас нет наследника. Это же прекрасно понимают и наши противники. А значит, времени у нас может и не быть, поскольку они постараются не дать нам либо обрести своего наследника, либо, что скорее всего, разыграют партию до того момента, как наследник может появиться, а это ближайшие два-три месяца. Конечно, мы работаем над этим, но…

Делаю неопределенный жест.

Черногорский дед по-стариковски закряхтел и буркнул:

— Пьете тут всякую дрянь…

— Ракии не хватает?

Тот усмехнулся.

— А у меня есть кое-что, я привез тут с собой.

И, действительно, из каких-то потаенных «закромов Родины» он тут же извлек запечатанную сургучом бутылку домашнего пойла.

— Михаил. Виктор.

Никола I разлил нам по стопкам некую фирменную ракию с таким видом, словно он делился с нами тем самым божественным нектаром, который, вне всякого сомнения и по большому блату, поставляют ему контрабандой прямо из райских садов. Впрочем, я бы не удивился и такому повороту.

— Живели!

Мы киваем и опрокидываем домашнюю ракию. Перепеченица обжигает горло. 60 градусов вы говорите? Ну-ну. Градусов 70, как минимум!

Я, конечно, закаленный в алкогольных баталиях чувак, но мой римский тесть отреагировал довольно бурно — закашлявшись, покраснев и выпучив все, что только можно было выпучить. И не только на лице. Даже усы встали дыбом.

Черногорский тесть и дед снисходительно поглядел на зятя и отсалютовал мне, поскольку я перепеченицу принял более достойно (подумаешь, я и чистый спирт на фронте пивал многократно, что уж тут-то рефлексировать). Мой тесть кашлял, а его тесть, в свою очередь, добродушно хлопал римского зятя-Императора по спине. Да, это тебе не неаполитанское сухое красное. Тут понимать нужно!

— У нас в одной горной деревне жил крестьянин.

С интересом смотрю на деда моей Маши. Если уж он открыл рот, то не просто так. Он же, тем временем, продолжал:

— Так вот, жил, никого не трогал, имел виноградник и вполне был доволен жизнью. Жена вот только его пилила. По делу и без дела. Как она его только не проклинала, как она его только не ругала. Но терпел мужик, философ видимо был по жизни. Однако, что ни день, только вот он рюмочку перепеченицы нальет себе, а тут и жена со словами. Ну, слово за слово, вы понимаете. И так день за днем. Но терпел. А тут случилось у него горе — нашел он в горах сундук с золотом. А это же горы — деревушка маленькая, всё у всех на виду, и не смог он утаить горе свое. Узнали добрые люди, решили ему помочь. Пришли ночью, и говорят, мол, или ты нам отдаешь сундук золота, или мы твою жену убьём.

Никола вновь разлил по рюмкам перепеченицу и первым опрокинул. Мы последовали его примеру, тем более что во второй раз этот жесткий вариант ракии пился легче. Для меня во всяком случае. Правда мой итальянский тесть едва отдышался после второй порции. Отдышался и переспросил:

— И что дальше?

Черногорец философски пожал плечами.

— А что? Жил он долго и счастливо.

Виктор несколько секунд осмысливал, а затем уточнил:

— А его жена?

Никола недоуменно поднял брови.

— Какая жена?

И тут я заржал.

* * *
РУМЫНИЯ. ВОЕННАЯ БАЗА СОЮЗНЫХ СИЛ НА БАЛКАНАХ «РЫМНИКУ-ВЫЛЧА». 5 мая 1919 года.

— Чего расселись, бездельники!!! По машинам!!!

С шутками-прибаутками батальон Русского Экспедиционного корпуса в Румынии принялся занимать свои места в грузовиках.

Десятки грузовиков, которые довезут батальон ССО до мест выгрузки.

Десятки отрядов, которые начнут выдвижение на исходные позиции.

Операция начинается…

* * *

На фото: барон фон Унгерн-Штернберг

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ВЕРХНЕУДИНСК. 5 мая 1919 года.

— Что ж, Роман Фёдорович, вот и пришла пора прощаться.

— Да, Николай Николаевич. Нам в Ургу, к Богдо-хану, вам же дальше, в Маньчжурию. Едем мы в места разные, но дело делаем одно — служим Отчизне нашей и Государю нашему. Верю, свидимся.

Они обнялись. Генерал Иволгин проводил гостя из штабного броневагона. Генерал барон фон Унгерн-Штернберг, приложил ладонь к фуражке, а затем махнул рукой своим.

Большой конный отряд покидал станцию, уходя в бескрайние степи Внешней Монголии.

— По вагонам!!!

Лязгая металлом, двинулись в сторону Читы бронедрезины и шесть бронепоездов 1-го ударного железнодорожного полка особого назначения с соответствующим числом эшелонов пехотного и кавалерийского усиления. Их ждала КВЖД.

Их ждала Маньчжурия.

* * *
ИЗ СООБЩЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА PROPPER NEWS. 5 мая 1919 года.

Продолжаются столкновения в Египте. Британская колониальная администрация пока не в состоянии взять ситуацию под контроль. На улицах городов идут настоящие бои. Лондон перебрасывает в Египет дополнительные силы, в том числе и канадские части, которые по первоначальному плану должны были быть выгружены в портах Ирландии.

Из других новостей дня обращает на себя внимание официальное признание Россией независимости Афганистана. Все аналитики сходятся во мнении, что этот недружественный демарш официальной Ливадии будет весьма болезненно воспринят в Лондоне, и что России с союзниками следует ожидать жесткой ответной реакции с берегов Туманного Альбиона.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. РОМАНОВ-НА-МУРМАНЕ. ЛИНКОР «МООНЗУНД». 5 мая 1919 года.

Город таял в серой дымке. Начало нового похода. Эскадра Северного флота Единства покидала порт приписки.

Адмирал Колчак поднял воротник. Май месяц вы говорите? Снег так и срывается.

Да, тут не Черное море и не Босфор.

Но Север — это его стихия.

Успеть бы только у Шпицбергена соединиться с русско-германской эскадрой до подхода англичан…

На фото: А. В. Колчак

Глава 2. Любовь и Слезы Христа

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 6 мая 1919 года.

— Утро красит нежным светом

Склоны Острова Христа…

Я напевал про себя, лишь едва шевеля губами. Маша спит, безмятежно и сладко. Спи, моя девочка. Спи, родная.

Любимая моя.

Ты и дети — это самое дорогое, что у меня есть в этой жизни. В обеих жизнях.

Впрочем, то будущее, что я оставил в бывшем своем 2015 году с каждым днем все дальше от меня, несмотря на то, что физически к нему я с каждым годом все ближе.

Но, нет, верю, что «того прекрасного будущего» здесь уже никогда не будет. Я не допущу такой жизни. Пусть останутся лишь призрачные воспоминания в моей памяти. Воспоминания, которые становятся с каждым днем все более размытым и уплывающими в туман дрожащего марева…

Жалею ли я о своем сгинувшем будущем? Вот, откровенно, если кто спросит напрямую, как на духу?

Смотря в чем и о чем. Да, мир через век был комфортнее в части быта и прочих жизненных удобств. Я рассуждаю в целом, с точки зрения «в среднем по палате», хотя лично мне на мой быт здесь жаловаться грех. Лично мне тут не хватает только моего ноутбука. Ну, и, всемирной сети. Надоело писать от руки или диктовать, а машинки печатные тут еще те! Но, это такое…

Конечно, техника всякая, телевизоры, пылесосы и прочие «умные дома» делали жизнь лучше, удобнее и комфортнее. Но разве это все делает человека счастливым? Дайте членам семьи по ноутбуку и по отдельной комнате, и они, чаще всего, будут видеться лишь случайно, столкнувшись на кухне возле чайника или холодильника.

Мой покойный отец часто сетовал на то, что «все сейчас сидят возле телевизора, а не то, что во времена моей юности». Мол, мы гуляли, были праздники, в парках было не протолкнуться, а сами парки были почти на каждом углу. Да, это обычное старческое ворчание про то, что «раньше небо было голубее, деревья выше, а трава — зеленее». Это все понятно. Но, раньше, без телевизоров и социальных сетей, действительно было все иначе, и, я, тому авторитетный очевидец и свидетель.

Знаете, в первые месяцы своего царствования я нередко гулял инкогнито по Москве в образе потертого жизнью капитана Артемьева.

Конечно, забредать в самые дебри и трущобы глава моей службы безопасности генерал Климович мне не давал, но, в целом, видел я жизнь всякую. В том числе и нищих видел, и алкашей-пропойц, да и прочий темный элемент. И грязь видел, и срам.

Однако, в основной, в том числе и рабочей, массе, мои нынешние современники оказались людьми, заряженными значительно больше на общение с другими людьми. Нет, не в социальных сетях, а лично, принимая гостей и нанося визиты, устраивая шумные вечеринки и посиделки, гуляя парочками и веселыми компаниями в парках, прохаживаясь по бульварам, где раздаются голоса и смех, где играют толпами дети, где звучит медь оркестров, где мило улыбаются идущие навстречу барышни…

Нет, чего-то, все же, мы там, в моем утерянном будущем, лишились. Чего-то неуловимого, живого, искреннего, щемящего душу…

Маша пошевелилась во сне и на ее губах появилась улыбка. Счастливая улыбка. Ее уста дрогнули, зашевелились в каком-то одной ей лишь известном разговоре. Что она шепчет — не понять. Но ей там хорошо и радостно. Спи, милая.

Я вновь провалился в полудрему, лишь мысли хаотично то появлялись, то исчезали.

Позади была очень сладкая ночь. Впереди меня ждет очень трудный день. Очень трудные дни. Много перелетов, много смотров, много совещаний.

Империю пора окинуть хозяйским взором, как рачительный хозяин осматривает свои владения или свой дом. Полгода государственная машина работала без моего личного присутствия, пока я тут лечился и реабилитировался после «американки». Конечно, я получал регулярные доклады отовсюду, но разве мне заменит бюрократический отчет мой суровый придирчивый взгляд? Подданные должны видеть своего Царя. Может к моему приезду хоть забор местные власти, какой-никакой, да покрасят. И то польза для города.

Шутка.

Пора-пора встряхнуть это державное болото!

Но мой отъезд означал расставание с Машей и детьми. Минимум на месяц, а то и на два. Так что мы старались по ночам не терять времени даром. Да и не только по ночам. И не только в спальне. Благо, нет у нас проблем ни с тем, где уединиться, ни вопросом с кем детей оставить. Правда, потом гости понаехали, и нам пришлось уделять им внимание, но тут ничего не попишешь, родня все-таки. Тесть, теща опять же (как без нее!), моя сестра, сестра жены, царь Болгарский. Тоже теперь, некоторым образом, родственник.

Мне вдруг жуть как захотелось курить. Вот прямо невмоготу. Давно не курю, а тут здрасьте вам через окно.

Но с чего бы я должен отказывать себе в такой вот мелкой прихоти?

Осторожно снимаю со своей груди руку Маши и, стараясь не потревожить ее сон, выскальзываю на балкон, не парясь с одеванием. Да и зачем? Уже жарко здесь, а особняк построен так, что царские хоромы и балконы ниоткуда не увидать. В целях безопасности, разумеется. Получить пулю снайпера я не хочу нигде. На Острове Христа в особенности.

Разыскав в шкафчике трубку и прочее, тихо сажусь в шезлонг и набиваю чашу табаком. Еще минута, и воздух наполняется клубами ароматного дыма.

Расслабленно смотрю в светлеющее безоблачное небо, вяло следя за сизыми волнами, плывущими вверх.

Ни ветерка.

Хорошее утро намечается.

И хороший в трубке табак.

Посидев немного, встаю к перилам, смотреть на восходящее над морем солнце.

На фото: итальянская королевская яхта «Regia Nave Savoia»

Тишина и умиротворение. Спит остров, да и не видно с моего балкона ничего. Безопасность же. Потому только я, море и появившийся из-за горизонта краешек дневного светила. Да еще четыре Императорские яхты в бухте. Моя «Полярная звезда», Маши «Царевна», «Regia Nave Savoia» моего итальянского тестя, и яхта «Стрела» родной моей сестры Ольги, на которой прибыли Мафальда с Борисом. Нет, и у царя Болгарии была своя яхта, но она сейчас в Эгейском море, в городе Борисполь, он же бывший османский Дедеагач, а гнать ее из Средиземки смысла никакого не было. Так что Ольга их подбросила на Остров прямо из Константинополя.

Конечно, риск занести на Остров заразу был, но мы береглись как могли. Даже затребовали, чтобы все желающие погостить прошли двухнедельную изоляцию от внешнего мира. Впрочем, уговаривать долго не пришлось, все всё понимали, благо моя прошлогодняя болезнь убедила (если не напугала) очень многих, да так, что большинство монархов и влиятельных лиц предпочитали устроить себе постоянную самоизоляцию, уехав в свои имения в горы, в леса или на такого рода острова типа нашего. Правда мне не известен ни один остров отдыха монархов, который охранялся бы линкорскими орудиями главного калибра и мог выдержать тактический ядерный удар.

Я попыхтел трубкой. Что-то никак не проснусь толком. Все время мысли прыгают с темы на тему. Прыгают? Нет-нет, мои мысли скользят, плавно перетекая с одного предмета на другие.

Попробовать что ли пробраться на кухню и сварить кофе? Нет, опасно. Машу могу разбудить. Пусть спит. Когда мы еще увидимся, зачем мне ей сладкий сон тревожить. А судя по ее лицу, сон действительно… вкусный.

Полюбовавшись лицом жены, видимый мне в проем открытых настежь дверей балкона, я вновь затянулся дымом.

Да, такие вот у нас дела.

Вообще же, «американка» минувшей зимой устроила в Европе настоящий террор, не обойдя и высший свет континента. Много умерло и умирает до сих пор. Монархи держатся, хотя и болеют некоторые. Вот только Фердинанд Румынский помереть Высочайше изволил, Царствие ему Небесное. Тот еще был… король. Ну, или никак, как говорится. О покойном-то.

Впрочем, сыночек его Кароль, тоже еще тот король. Да, поговорка про то, что «как корабль назовёшь» не всегда работает. Монарх из него никакой. Слабый, порывистый, увлекающийся. Ох, натерпелась с ним моя племяшка Оля. И еще натерпится. Но мы пока можем только внимательно наблюдать, мягко подталкивать или удерживать. И ждать, внедряя людей отсюда, вербовать или покупать на месте, или заинтересовывать представителей элит переметнутся в стан «русской партии».

Остается ждать. Хотя бы до августа. А там все возможно.

Если, конечно, Оля родит наследника румынского престола.

Иначе придется искать другие варианты.

Или снова ждать. Год, два, три…

На фото: Император Всероссийский Николай Александрович с Августейшей семьей

Ники вот от своей Аликс дождался наследника лишь на пятом ребенке, через, считай, десять лет. Не возникнет ли такая проблема с Олей? Ведь есть же наследственность, предрасположенность и все такое. И, хорошо, если не ошиблись те яйцеголовые умники в ушедшем будущем, которые утверждали, что гены гемофилии передались только двум дочерям Николая — Марии и Анастасии. И хорошо, если меня самого память не подвела в этом вопросе. Иначе — беда. Будут с Румынией у нас проблемы. Как и с Сербией вдруг что. А это опасно.

Да, не всем везет обрести Наследника сразу. Это очень серьезный аргумент для авторитета власти и стабильности в стране…

И тут к моей голой спине нежно прижались две обнаженные выпуклости.

Улыбаюсь блаженно и приветствую негромко:

— Доброе утро, любовь моя.

Смешок. Воркующий голос.

— О чем задумался, любимый?

— Думаю о том, как мне повезло с тобой.

Вновь смешок, уже более счастливый.

— Правда?

Серьезно киваю.

— Да.

Нежные руки скользнули вперед и вот уже мое Солнце греет меня собой в полный свой рост.

Оборачиваюсь, пытаюсь игриво схватить в охапку.

— Ой! Аййй!!! Ты что делаешь!!!

Маша взвизгнула и вырвалась из объятий, потирая ушибленное место. На голом боку уже видно было наливающееся краснотой пятно.

— Больно же!!!

На фото: принцесса Италии Иоланда Маргарита Милена Елизавета Романа Мария Савойская

Она чуть не плакала.

Я растерянно и виновато смотрю то на нее, то на трубку у себя в руках. Блин! Как я про трубку-то забыл! Растаял от ласк, осел старый!

— Прости, солнце, я не хотел…

Жена пыталась заглянуть себе за спину, желая увидеть ушибленное место, но у нее не получалось так изогнуться. Крутясь, она бурчала хмуро:

— Трубкой своей… Утро доброе… Это же надо было додуматься! Крови нет хоть? Принеси зеркало!

Вернувшись на балкон с зеркалом, я заверил:

— Нет-нет, там просто синяк будет.

Маша поглядела в отражение и всплеснула руками:

— Ну, вот! Мне только синяка не хватало! Что люди скажут? Будет теперь весь высший свет шептаться, что меня муж бьет!!!

Женщины! Пусть даже и Императрицы.

Удивленно возражаю:

— А кто же это тебя увидит голой?

Императрица посмотрела на меня, как на идиота.

— Здравствуйте вам! Ты что?! А фрейлины? А одеться-переодеться? Пусть не голой, но, как не прячься, бок неизбежно кто-то увидит! Пойдут толки, пересуды, да и визжала я от боли на пол острова! Наверняка кто-то слышал. Даст Бог — не поймут откуда был этот вопль, но если еще и синяк…

М-да, неудобно получилось.

Желая хоть как-то смягчить ситуацию, шучу:

— Хорошо хоть горячий табак не вывалился на кожу, а то бы сказали, что я…

Но перехватив становящийся опасным взгляд жены, тут же затыкаюсь и спешно сдаю назад:

— Любовь моя, прости дурака, несу всякую чушь.

С этими словами вышвыриваю трубку с балкона. Где-то внизу послышался чей-то вскрик.

Вздыхаю:

— Нет, сегодня точно не мой день. Прости.

Маша сокрушенно покачала головой.

— Нет, ты точно не в себе. То крик сверху, то трубка… А если пожар? А если покалечил кого?

— Трубкой трудно покалечить.

Ироничное:

— Да? Правда??!

Плюс ехидное:

— А если кто-то решил посмотреть — кто же там вопит сверху, в Царских покоях?

Да, сегодня точно не мой день. Но очень насыщенный и ответственный.

Видимо уловив своей женской интуицией что-то в моей душе, она смягчилась.

— Ладно, теряем время на всякие глупости, а тебе скоро уезжать. Вот только не знаю, как нам быть с моей саднящей спиной?

Последнюю фразу она произнесла с ноткой игривости.

— Поверь, любимая, мы что-нибудь придумаем.

Подхватываю ее на руки и несу в спальню.

Жена ощутимо напряглась, ожидая новых неприятностей от неудачника дня, но, Бог был милостив и цель была благополучно достигнута.

И основная цель — тоже.

В общем, все окончилось благополучно. Глаз трубкой я, к счастью, никому не выбил, все живы, пожара тоже не случилось.

Ну, разве что пожар пылал в нашей постели, но дикарскому методу добывания открытого огня трением мы так и не научились.

К счастью.

А то с моим сегодняшним счастьем запылал бы весь особняк…

* * *

На фото: Великая Княжна Ольга Николаевна Романова

РУМЫНИЯ. ЗАМОК ПЕЛЕШ. КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 6 мая 1919 года.

Ольга массировала виски. Какой тяжелый вчера был день. День тревог и неопределенности. Мостовская отбыла назад в Константинополь, увозя ее формальный ответ, полный пустых обтекаемых фраз и слов благодарности. Слов, которые лишь подтвердят ее растерянность и растущее отчаяние.

Константинополь.

Как и многие века назад, этот город вновь стал центром европейской политики. По крайней мере почти вся политика на Балканах делалась сейчас именно там. Лондон слишком занят внутренними вопросами, Орлеану сейчас вообще не до балканских дел, а тот же Берлин, с утратой влияния на Болгарию и бывшую Османскую империю, лишь начинал заново выстраивать отношения, пытаясь восстановить прежние связи и возобновить интерес к Германии групп влияния в разных странах региона.

Нет, первую скрипку тут сейчас играла Россия, которой та же Италия, не колеблясь, передала роль главного куратора Балкан и Малой Азии. Это и понятно. Невзирая на промышленный и финансовый потенциал, Италия не имела ни такой армии, ни, главное, такого количества населения, чтобы претендовать на изменение всех раскладов на землях бывшей Османской империи. Свои бы новые земли заселить. К тому же и в Новоримском Союзе Россия была основной силой, что означало для остальных необходимость согласовывать свою политику с линией, которую нынче принято именовать «официальной Ливадией».

Перебравшийся на юг после болезни Император Михаил больше никуда не выезжал дальше Константинополя, проводя большую часть времени на Острове и демонстративно удалившись от активных дел. Но активность русских на Балканах росла с каждым днем. Дипломаты, военные, купцы всякие. Что вызывало рост раздражения в различных кругах балканских стран и рождало напряжение внутри Новоримского Союза.

Конечно, из Москвы и Константинополя очень внимательно следили за происходящим. Да и в Риме не дремали. В ход шло все, включая «удачно подвернувшиеся» браки — ее, Тани, да и Мафи вышла за болгарского царя. Говорит, что счастлива, но поди знай, как оно там на самом деле. Таня в письмах тоже полна оптимизма, мол, любит ее Саша без ума, Сербия ей очень нравится и все такое. Но не может она никак забеременеть, а это не улучшает ситуацию ни в царственном семействе, ни вокруг него.

Впрочем, она, вот, забеременела и что? Ее стали любить?

Боже-Боже, за что ей такое наказание…

Слезы навернулись на ее глаза.

Тут дверь в спальню открылась и на пороге возник «любимый муж» в халате. Действительно, стучать в спальню к жене — это же полный моветон, не так ли?

Кароль молча прошел через комнату и некоторое время стоял неподвижно, глядя куда-то на горы за окном.

Наконец, он произнес:

— Доброе утро, дорогая.

Ольга, не пытаясь выбраться из постели, хмуро кивнула.

— Доброе, дорогой.

Кароль повернулся к ней и указал на два кресла вокруг кофейного столика.

— Дорогая, я попрошу тебя накинуть халат и велеть подать нам кофе. Я хочу поговорить с тобой.

Королева демонстративно изогнула бровь, затем, облачившись в халат, величественно села в кресло. Позвонив в колокольчик, она отдала необходимые распоряжения.

Горячий кофе подали.

Ее взгляд был вопросителен и холоден.

— Да, дорогой?

На фото: Великая Княжна Ольга Николаевна Романова

Царственный муж сделал глоток, явно оттягивая момент объяснения. Наконец, он решился:

— Дорогая Ольга. Смею полагать, что тебе лучше будет вернуться в Константинополь.

Оля иронично глядела на супруга.

— А что так, дорогой Кароль? Вы нашли себе очередную пассию?

Тот удивленно поднял на нее взгляд.

— Пассию? Причем тут какие-то пассии? Здесь вопрос жизни и смерти.

Все еще сохраняя холодную улыбку на лице, она уточнила тоном, полным ледяного презрения:

— Вот как? Меня здесь удавят шнуром от штор или отравят мышьяком? Или подушкой придавят?

Кароль вскочил и нервно заходил по комнате.

— Ольга, ты не понимаешь, ты не понимаешь происходящего, ты не представляешь, что творится в столице, в штабах, в армии. Моя власть шатка, как никогда. Мне пока удается удерживать корону на голове, но лишь лавируя между различиями интересов групп влияния в Бухаресте и всячески обнадеживая относительно перспектив присоединения Трансильвании и создания Великой Румынии. Мне пока это удается, но я чувствую, как власть уходит сквозь пальцы, как песок на склонах этих гор. Ситуация ухудшается с каждым днем, а мне почти не на кого опереться. Одни ждут того дня, когда ты родишь наследника, и тогда меня принудят к отречению, передав регентство моему брату Николае. Нашего сына объявят королем. Марионеткой в их руках. А тебя, наверняка, изгонят из страны. Если не чего похуже. Другие не хотят ждать, не желая ставить все на дело случая, и хотят объявить королем Николае. Меня лишат короны, а может и жизни. Тебя ждет изгнание. Третьи же, просто боятся увеличения влияния России здесь, и требуют твоей высылки. Вместе со всей твоей Свитой и теми, кто прибыл сюда в последнее время за счет нашей свадьбы. Четвертые опасаются вторжения России и войск Новоримского Союза, и говорят, что если с тобой что-то случится, то русское вторжение станет неминуемым. Пятые говорят, что хорошо бы чтобы с тобой что-то случилось. Несчастный случай, так сказать. И тогда я буду у них в руках, поскольку все будет устроено так, что якобы это я устроил ради какой-нибудь любовницы, на которой собираюсь якобы жениться. Шестые…

Ольга слушала мужа с широко открытыми от ужаса глазами. Кароль увидев ее состояние, подошел к ней, и, присев на корточки, взял ее ладонь в свои.

На фото: Король Румынии Кароль Второй

— Я спрятал тебя здесь, в горах. Я выставил надежную охрану, но какая может быть надежная охрана в этой ситуации?

Ошеломленная племянница Михаила Второго опустила взгляд на его руки и прошептала:

— Ты так давно этого не делал…

— Прости меня за все. Но я боюсь за тебя. Они могут тебя убить в любой момент. И меня тоже. Я не могу доверять ни одному человеку.

Он поцеловал ее в ладошку.

— Прости.

Ольга провела ладонью по его волосам:

— Какой же ты у меня глупый…

Кароль молча и грустно кивнул.

* * *

На фото: Великая Княгиня Ольга Александровна Романова

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 6 мая 1919 года.

— Большое турне?

— Да, Оленька. Пора окинуть хозяйским взглядом наше Отечество.

Сестра хмуро покачала головой.

— Не торопишься ли ты? «Американка» еще лютует. Мало тебе было прошлогодних приключений?

— Более чем. Да, было их более чем достаточно. Но доклады с мест, откровенно говоря, меня смущают. Да и перед принятием «Большой программы» следуетоглядеться. А что касается «американки», то может оно и к лучшему — не будут организовывать толпы верноподданных и прочие торжественные встречи.

— Ты в это веришь?

Криво усмехаюсь.

— Не особо. Показуха, конечно же, будет обязательно, но, надеюсь, весьма умеренная.

Мы помолчали.

— Что наша румынская королева?

Ольга покачала головой.

— Пока никаких известий от нее не было. Там все так плохо?

— Да, довольно нервно.

* * *

На фото: Великая Княжна Ольга Николаевна Романова

РУМЫНИЯ. ЗАМОК ПЕЛЕШ. КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 6 мая 1919 года.

— И что, мы ничего не можем сделать?

Ольга пытливо смотрела на мужа. Тот вздохнул:

— Я пытаюсь. В одном наши интересы совпадают — и мне, и тем, кто против меня, всем нам нужна Трансильвания. Победив, я получу авторитет среди подданных и смогу под шумок устроить ряд отставок и расставить своих людей. Я не могу провести никаких реформ, которые необходимы, пока в Румынии вся реальная власть у землевладельцев, банкиров, промышленников и генералов. У твоего дяди получилось, но он был популярен, а я, увы, отнюдь не тот человек, за которым сейчас пойдут толпы, а, главное, элиты.

— А зачем этим элитам тебя менять, если ты ничего не можешь с ними сделать?

Кароль криво усмехнулся:

— Я не могу, но я хочу. И они это знают. Слишком со многими зря испортил отношения, слишком много болтал. Но я не думал, что отец так вдруг умрет. Не успел… А что касается Николае, то он рос тихим послушным мальчиком. Таким он и вырос. Он панически боится власти, но они его заставят.

— А ты не боишься, что перед самой победой в Трансильвании с тобой что-то случится?

Тот кивнул:

— Боюсь. Но другого выхода я, признаться, не вижу. Мне нужна эта победа. Мне нужна Трансильвания. Однако, у Венгрии сильная армия. Мои генералы мне дают бравурные отчеты о состоянии нашей армии и о полной деморализации венгерской. У них там, мол, уже гражданская война полыхает, так что мы пройдемся легкой прогулкой.

Он вновь заходил по кабинету.

— Вчера я давал аудиенцию генералу Дитерихсу. Мне был представлен аналитический доклад о состоянии румынской армии. Если двумя словами, то все плохо. Венгерская армия сильнее и Румыния потерпит поражение в войне.

На фото: солдаты румынской армии в годы Первой мировой войны

Остановившись у окна, король Румынии произнес ровным голосом:

— И вчера с докладом из Генерального Штаба прибыл полковник Антонеску. Он доставил мне меморандум за подписью начальника Генштаба генерала Презана. Он, от имени всех основных командующих, фактически требует немедленного начала войны с Венгрией. Это практически ультиматум. Вот так, радость моя. Вот так.

Повисло напряженное молчание. Наконец, Ольга спросила:

— Что я могу сделать для Румынии и… для тебя?

Муж грустно усмехнулся и покачал головой.

— Оленька, я знаю, что очень виноват перед тобой. Но я боялся, что заговорщикам станет известно, что ты мне не безразлична. И тебя убьют.

— Так почему же ты мне все не сказал?

— А как бы я сказал это?

— А вот так! Как сейчас!

Понимая, что сейчас она может сорваться и наговорить все, что накопилось, она медленно села в кресло и обхватила виски ладонями. Пару минут подождав, Кароль поставил на столик стакан воды.

— Прости меня. Я не знал, что мне делать…

Ольга выдохнула несколько раз и отпила пару глотков воды.

— Ладно, это мы потом обсудим. При случае.

Она послала мужу многообещающий взгляд, тот повинно склонил голову.

— Судя по тому, что ты вдруг решил мне все рассказать, и ты хочешь, чтобы я уехала в Константинополь, ты не просто пришел со мной попрощаться?

Король Румынии кивнул:

— У меня есть, конечно, дерзкий план, но для этого ты должна срочно выехать в Константинополь. Для твоей и нашего будущего сына безопасности. А еще, я попрошу тебя, передать твоему царственному дяде очень-очень секретное письмо. Обязательно из рук в руки.

Ольга ошарашенно кивнула и почему-то проговорила:

— Жаль, что вчера уехала баронесса Мостовская, она могла бы передать такое письмо лично Императору.

Кароль пару секунд молчал, а затем засмеялся:

— А баронесса Мостовская никуда не уехала. У них там машина сломалась или что-то такое, так что ночь она провела в охотничьем домике. Я велел ее надежно охранять.

Ольга неожиданно для себя прыснула.

— Твоя работа?

Монарх спокойно кивнул.

На фото: Король Румынии Кароль Второй

— Конечно, дорогая. Но я приказал ее не отпускать не по причине того, что мне нужно передать письмо Михаилу. Это тоже возможно, я знаю, что у Михаила, Марии и Ольги баронесса Мостовская пользуется полным доверием. Но, я хочу, чтобы Мостовская и ее люди поехали с тобой. Про письмо никому знать не нужно. Так что, они официально лишь составят тебе компанию в дороге.

— А на самом деле?

— А на самом деле, любовь моя, она будет твоим щитом вдруг что.

— ЧТО???

Король Румынии мягко улыбнулся в ответ на ее возмущенный вскрик.

— Да, жизнь цинична. Но вряд ли многие горячие головы рискнут напасть на группу путешествующих, среди которых есть племянница русского Императора, а также мать его сына. Двойной, так сказать, оберег для тебя. У твоего дядюшки слишком страшная репутация. Тут оккупацией Румынии не обойдется. Головы полетят тысячами. Самые жирные головы.

Ольга с удивлением смотрела на мужа. Таким она не видела его никогда…

На фото: Великая Княжна Ольга Николаевна Романова

* * *
.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 6 мая 1919 года.

Местоблюстительница Ромеи обеспокоенно спросила:

— А ты уверен, что можешь сейчас себе позволить уехать из Константинополя? Ташкент! Владивосток! А если на Балканах полыхнет? А вдруг нужно будет принимать срочные решения?

Мягко улыбаюсь и демонстративно вздыхаю.

— Оленька, а когда у нас будет возможность? У нас все время, то то, то сё. То война, то угроза войны с Британией, то… Впрочем, что я говорю?! Война с Британией, в том или ином виде, идет у нас уже два года! И вот сейчас нужно грамотно все разрулить в Египте, в Афганистане, в Монголии, в Маньчжурии. Нам нужно ослабить Англию, растянув ее силы по всему миру, нам нужен договор о ненападении с Японией, нам нужно укрепить свои позиции в Сиаме. Я веду даже подготовку к государственному визиту в Токио, а для этого у нас должны быть сильные позиции на Дальнем Востоке, так чтобы японцы трижды подумали, прежде чем начинать против нас какие-то действия. А ведь англичане их будут сильно подталкивать к этому. Да и американцы заинтересованы ограничить наше влияние в зоне Тихого океана, сама понимаешь, так что…

Демонстративно оптимистически хлопаю ладонями по кожаным подлокотникам кресла.

— Так что все будет в порядке, остаешься за старшую, а вдруг что — я всегда на связи!

Но Ольга моего оптимизма не разделяла.

— Знаю я, как ты будешь на связи «вдруг что». Особенно за Уралом!

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 7 мая 1919 года.

Роскошная ночь над Босфором. Шикарный яркий полумесяц сиял в небе. Весело верещали какие-то насекомые, оптимистично ухала какая-то летающая живность. Лишь порхали черным тенями летучие мыши.

«Кто контролирует Восточную Европу, тот командует Хартлендом. Кто контролирует Хартленд, тот командует Мировым островом (Евразией и Африкой). Кто контролирует Мировой остров, тот командует миром».

Я подчеркивал красным карандашом интересные места в тексте опуса «Демократические идеалы и реальность». Что ж, мое появление в этом времени не слишком-то изменили суть событий и глубинные интересы мировых держав. И британский географ, профессор Оксфордского университета, член Тайного Совета Великобритании сэр Хэлфорд Джон Маккиндер, успевший еще до моего появления в этой реальности издать свой эпохальный труд «Географическая ось истории», не оставлял своих попыток создать геополитику в том понимании, которым она была в моем будущем.

Итак, все, как говорится, идет по писаному. Возможно, для аборигенов это и откровение, но не для меня, читавшего в своем будущем очень многое в части политологии и прочей геополитики. Посему, Хартленд — это недоступная для «цивилизованных держав» кладовая мира. Удаленная в глубины Азии, «великая природная крепость людей суши», самой природой отделенная от морских транспортных (и военных) путей, и имеющая выход лишь к вечно скованному стужей Ледовитому океану. Кладовая мира, которая по странному капризу судьбы контролируется этими полудикими русскими, которые, к тому же, постоянно норовят расширить свою Московитскую Тартарию на все большие и большие территории.

Перелистнув несколько страниц, я кивнул сам себе. Да, все в том же духе.

В общем, век за веком варварские народы Азии атакуют Европу. Гунны, варвары, монголы, тартары, турки, русские и прочие порождения Великой Дикой Степи, раз за разом вторгаются и хотят разрушить цивилизацию. Упадок Рима и прочих, безусловно, вина варваров с горящими жадностью глазами. Владычество Европы над миром уже не настолько однозначно. «Колумбова эпоха» превосходства морских держав подходит к концу. По мере развития сети магистральных железных дорог, которые составят конкуренцию флотам морских держав и могут привести к превосходству континентальных держав над морскими, геополитическая роль Хартленда будет только возрастать.

Единственное спасение — решительное вытеснение России в глубь континента, отрезание ее от выхода к незамерзающим морям и отделение от Европы поясом враждебных марионеточных стран, которые должны поясом окружить варварский русский Хартленд, отсекая его от влияния на мировую политику, и удушая в «цивилизационных объятиях».

Но, переосмысливая катастрофические для «держав просвещенной европейской цивилизации» итоги Великой войны, профессор Маккиндер, развивает выводы своей работы 1904 года.

Вместо того, чтобы кануть в небытие хаоса и открыть ко всем своим богатствам главным мировым державам, Россия, вдруг, совершенно неожиданно, не только устояла под натиском событий, но и сумела расширить свою власть, бросив тень своей варварской длани на важнейшие географические и стратегические регионы Восточной и Южной Европы, Малой Азии, Ближнего Востока, захватила черноморские Проливы, распространила свое влияние на Италию и Балканы, пытается втянуть в свою орбиту Францию, договаривается с Германией, уже поглядывает в сторону Индии и Китая.

Вместо того, чтобы по итогам войны была создана цепь мелких государств-лимитрофов, не позволяющих России и Германии объединиться, в кошмарном результате появился Новоримский Союз, который, мало того, что продвинул свои границы далеко на Запад, так еще и позволил России-Хартленду преодолеть естественную изоляцию, выйдя из диких земель прямо в Средиземное море. Выйдя, и создав реальную угрозу Суэцкой артерии Британской империи.

В общем, все было схоже с тем, что я читал в своем будущем. Впрочем, отличия все же были. И если Хартленд, традиционно почти совпадал с очертаниями России, то вот понятие Римленд претерпело существенные изменения. Вместо пояса прибрежных государств, опоясывающих Хартленд и противостоящих ему, как это представлял позднее американец Николас Спикмэн, в интерпретации профессора Маккиндера «Римленд» превратился в «Три Рима и их сателлитов», то есть, по факту, в Новоримский Союз. То бишь, Хартленд вышел за пределы Хартленда.

Меры должны быть приняты. Самые решительные меры!

Я зевнул. Пишут и пишут всякую ахинею. Взять все, да и поделить!!!

Отпив из бокала, я поцокал языком. Неаполитанское «Lacryma Christi», «Слезы Христа». Отличное окончание дня. Впереди — ночь.

Тут что-то стукнулось о стекло. Что-то ворвалось в мой кабинет из тьмы Босфора и начало яростно биться о стены и потолок. От неожиданности я вскочил, опрокинув бокал и повалил лампу, заорал:

— Евстафий, тащи Пирата!!!

Но пока лишь черные крылья бились у меня над головой. Лишь багровые реки разливались по «Хартленду» в косых лучах лежащей на боку лампы.

И большая багровая лужа на полу у меня под ногами. Сверкали в кровавой тьме, слово клыки дракона, острые осколки разбившейся бутылки.

«Lacryma Christi».

Слезы Христа.

Свет упавшей лампы погас…

Иван Айвазовский. Картина «Ночь на Босфоре». 1894

Глава 3. Тень рассвета

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ… 7 мая 1919 года.

— Хороший. Хороший. Молодец. Все бы так работали — раз-два и готово.

Черный кот урчал, словно тот «а гиц ин паровоз», распираемый удовольствием от почесывания за ушами и гордостью от пойманной и принесенной к ногам Хозяина твари.

Он принес к ногам Хозяина тварь и тут же потерял к ней всякий интерес. В конце концов, он же не ради еды ее ловил! Тут же стал тереться мне о ногу, требуя похвалы и оценки.

— Молодец. Хороший. Умничка.

Кошак на моих руках просто млел, жмурясь и двигая шеей, подставляя под ласку те или иные части своей головы.

Он и в самом деле поймал эту тварь. Зря что ли я его тут держу? Дворцовый кот, пусть и страшный, но разве в красоте дело? Некоторые тут советовали мне символом дворца завести красивого породистого кота, но я завел кота ужасного. Уши порваны. Шрам на морде (как глаза только не лишился???), но, ****, гибкий, матерый и жуткий. Почему мои животные в основном такие?

Я ведь добрый и пушистый.

Парадокс!

Усмехнувшись своим мыслям, обозреваю разгром в кабинете. Про «раз-два» я, конечно, сильно преувеличил. Да, уж, наворотил тут ночной гость дел, панически метаясь из стороны в сторону, бьясь об стены, люстры и все прочее, отчаянно пытаясь ускользнуть от черной молнии, яростно прыгающей с самых разных сторон. В пользу кота был его опыт, но против были размеры помещения и высота потолков во дворце, что весьма и весьма затрудняло ему задачу.

Понятно, что-то упало, что-то перевернули, что-то разбили.

Но, вопреки уговорам Евстафия, я не вышел из кабинета. Глупо, конечно. Царственная мордашка вполне могла и пострадать, а летучая мышь могла быть больна чем угодно, включая бешенство. Но, вот уперся я. Упрямство — фамильная черта Романовых. Возможно, хотел реабилитироваться в собственных глазах за тот испуг, который невольно вызвало у меня внезапное явление черной твари, возможно, сыграло роль что-то другое, но я остался на поле битвы.

Нет, я не пытался составить конкуренцию коту, внося дополнительный хаос своими глупыми попытками опередить реакцией двух быстрых хищников. Я просто стоял посреди этого множащегося разгрома, среди брызг хаоса и вихрей битого стекла.

Поле брани. Поле сечи.

Рубилово.

К моему счастью, мышь ни разу не наткнулась на меня, а кот не использовал меня в качестве трамплина для очередного прыжка и не пытался на меня сходу взобраться, словно на то дерево. Вихри битвы огибали меня, как ураган, зло завывая, огибает одинокий утес.

Я был зрителем. Наблюдателем. Свидетелем.

Я не так часто в последнее время бывал в Дворце Единства. А с момента поселения кота в дворцовом хозяйстве и того реже. Кошак меня и не видел толком. Не помню даже, гладил ли я его после того первого его дня во дворце.

Но кот принес летучую мышь мне под ноги.

Признал за хозяина?

Или оценил, что я не сбежал и стал свидетелем его триумфа?

Поди знай.

Чужая душа — потемки. Особенно, если это кошачья душа черного, как смоль Пирата с порванным ухом и шрамом на морде.

Почесывая урчащему хищнику шею, говорю вполголоса:

— Знаешь, а, быть может, мне этого и не хватало. Слишком я расслабился на Острове. Слишком все было хорошо и благостно.

Вспомнив негу прошедшего утра, я вздохнул. Минуло меньше суток, а словно было все это в какой-то другой жизни. Что ж, Миша, добро пожаловать обратно, в реальный и жестокий мир.

Хрустя битым стеклом, подхожу к своему рабочему месту. Лужи на столе и на полу никуда, понятное дело, не девались, а вино на книге уже впиталось в бумагу, превратив раскрытый том в набухшую, пропитанную красным массу. Страницы покорежились и потемнели.

Коту было все равно. Он урчал. Он был расслаблен, но был готов мгновенно прыгнуть, если вновь появится цель. Хищник. Дитя природы.

А разве Император не хищник?

Лютики-цветочки, вы говорите? Рассветы и романтика?

Да.

Полный неги Остров, ощетинившийся во все стороны орудиями главного калибра.

И крейсирующая в розовой рассветной дымке романтическая дивизия крейсеров Южного флота на горизонте. Огромная военная машина, словно та пружина, готовая вдруг нанести удар на всю свою сжатую силу.

За окном ночь уже уступала свои права новому дню.

Я смотрел на восход. Мрачный восход. Кровавый восход.

В воздухе пахло грозой.

В воздухе, со всей очевидностью, пахло войной.

Вот-вот что-то произойдет. Я это чувствую, как чувствуют машины Теслы разлитое в воздухе электричество. Вся дуга вдоль наших границ напряжена. Пусть не до предела, но напряжение растет.

Я надеялся на то, что мне удалось исправить черновик истории и переписать ее начисто. Надеялся минимум лет на двадцать мирного развития. Надеялся на то, что сложившаяся конфигурация Новоримского Союза гарантирует Империю от особых неожиданностей, а более-менее стабильные отношения с Германией и польский протекторат между нами обеспечит безопасность западных границ. Но, что-то пошло не так.

Что-то ломающее мои планы. Восковые таблички Скрижалей Истории вновь поплыли.

Чистовик. Который придется исправлять. Планы, которые придется менять.

Как появление летучей мыши изменило мои планы на ночь и на это утро.

«Хартленд» полетел в мусорную корзину. Туда вам всем и дорога. На всякую хитрую мышь найдется свой хитроматерый кот.

— Евстафий!

Дверь тут же открылась.

— Слушаю, Государь!

Продолжая почесывать шею коту, киваю на разгром.

— Прибраться бы надо.

Мой камердинер склоняет голову.

— Все готово, Ваше Всевеличие. Бригада уборщиков и безопасники ожидают в приемной. Будут еще повеления, Государь?

— Нет, Евстафий Никодимович. Разве что чаю пусть подадут в оранжерею. И коту что-нибудь вкусненькое.

Шеф моей личной тайной службы понимающе улыбается глазами, сохраняя при этом приличествующее случаю протокольное выражение на лице.

— Не извольте беспокоиться, Государь. Кот останется доволен.

— Вот и славно, Евстафий Никодимович. Вот и славненько. А как тут разберетесь, тоже приходите. Чаю попьем.

Поклон.

— Это честь для меня, Ваше Всевеличие.

Мы с котом удаляемся со сцены. Нужно подготовиться к следующему акту.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 7 мая 1919 года.

— Ваше Всевеличие! Срочное донесение!

Принимаю из рук офицера связи бланк. Угу, вот чаю мы и попили. Вернее, попьем, но несколько позже.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. СИТУАЦИОННЫЙ ЦЕНТР. 7 мая 1919 года.

В принципе, особой и острой необходимости присутствовать в Ситуационном центре у меня не было. Все важное мне бы доложили и так, но выражение «капитан на мостике» актуально не только на флоте. Причем, чем острее обстановка, тем более спокойным должен быть капитан или, тем более, адмирал. Вот, примерно, как я сейчас, вошедший в святая святых с котом на руках.

Прошел не спеша, поглаживая котика за ухом, и ловя на себе озадаченные, удивленные, а местами и восхищенные взгляды. Эх, господа, большинство из вас не видели моего коня, и даже собаку Георгия не видели. Впрочем, сейчас даже я затрудняюсь ответить на вопрос чья это собака — только Георгия или они ее уже поделили с Мишкой? Во всяком случае Дик признал второго моего сына безо всяких вопросов.

Генерал Шапошников докладывал обстановку.

— Ваше Всевеличие! Только что пришло сообщение о том, что большая банда, вторгшаяся с территории Османии, совершила большой набег на территорию Ромеи. Из первичных докладов следует, что полностью сожжена станица Святомихайловская на юго-востоке провинции Фригия. Сообщается о сотнях убитых среди местных жителей. Также имеются сведения о том, что большое количество женщин и детей угнано в плен. Судя по всему, их используют в качестве живого щита против ударов нашей авиации.

Я прикусил губу. Вот вам и доброе утро. И где была наша разведка? Где пограничные войска? Понятно, что там горы и местами черт ногу сломит, но все же! Я уж не говорю о казачках наших доблестных, ведь это территория Понтийского казачьего войска. Опять же, «живой щит» — это что-то новенькое в тактике бандформирований. Набеги случались регулярно, но такого еще не было. Видимо кто-то сильно умный и абсолютно не помешанный на человеколюбии сделал выводы из нашей тактики воздушного преследования банд.

— На одиннадцать утра сбор Совета Безопасности Империи в расширенном составе. Пригласить Ольгу Александровну, Горшкова, Гурко и Слащева. До этого хочу видеть Великого Князя Павла Александровича. Головного атамана Понтийского казачьего войска ко мне. Где он сейчас?

Шапошников четко доложил:

— Головной атаман Понтийского казачьего войска генерал Назаров, насколько мне известно, прибыл в Константинополь вчера вечером.

— Хорошо. И дайте Телеграмму графу Суворину. Я желаю его видеть незамедлительно.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. ОРАНЖЕРЕЯ. 7 мая 1919 года.

Черный кот мирно спит на моих коленях. Нашел себе уютное местечко))). Впрочем, он мне не слишком-то мешает в моей беседе за чаем.

Хорошо ему. Все его враги наглядны и очевидны. Достаточно прыгнуть. Мне бы так.

— То есть в Городе ждут войны?

Евстафий кивает.

— Точно так, Государь. За истекшую неделю эта тема была главной в «салонных разговорах» в Константинополе. И не только в нем. Даже в Москве и Питере. Но в Ромее больше всего. Допускаю, что сказывается близость к Балканам, ведь до Москвы война в этом регионе вряд ли дотянется, а вот в Городе это все воспринимается иначе. Пусть прямые бои на подступах к Царьграду нам не грозят, все же нас прикрывает Болгария, но и Румыния важное связующее звено в торговле, а также в поставках из России продовольствия, сырья и разного рода товаров. Опять же, сама Румыния является важным поставщиком сельскохозяйственных товаров в Ромею. Вдруг что — цены значительно вырастут. Этого не могут не учитывать в «приличных домах». Кроме того, то же Румынское королевство является одним из ключей беспошлинного торгового коридора из России в Ромею, не говоря уж о предстоящем открытии экстерриториальной магистральной железной дороги Царьград-Кишинев, которая проходит по их территории. Понятно, что транспортная блокада Ромее не грозит ни при каком раскладе, но деловые люди учитывают рост расходов на погрузку-выгрузку на торговые суда с учетом того, что в случае осложнений вряд ли ромейскому правительству удастся сохранить льготный тариф на грузоперевозки по магистрали Кишинев-Город. Черноморская же кольцевая магистраль через Кавказ еще не скоро вступит в строй на полную мощность, не говоря уж об окончании строительства ветки вдоль южного побережья Черного моря. Возить же грузы вокруг Малой Азии, как известно Вашему Всевеличию, значительно дороже, чем через Румынию.

Я задумчиво пил чай. Кот задумчиво безбожно дрых у меня на коленях.

В принципе, Евстафий не сообщил мне ничего нового. Румыния была важна для нас, причем куда важнее, чем могло показаться на первый взгляд. Балканы могли полыхнуть в любой момент и тогда пострадает многое, но, в первую очередь, пострадает Город.

М-да. Как-то само собой Остров Христа стал Островом, а Константинополь или Царьград стал просто Городом. Впрочем, он таковым и был на протяжении тысячелетий. Вызывает ли это ревность Москвы и Санкт-Петербурга? Однозначно. Как мне теперь балансировать между Россией и Ромеей? Удержал бы английский король Америку, перенеся свою столицу в Вашингтон? Удержал ли бы он при этом саму Британию? Поди знай.

Как долго я смогу изображать столицу в «официальной Ливадии»? Увы, тут не все зависит от воли Императора. Столица в Ливадии, собственно, и не прижилась, оставаясь сугубо формальной декорацией. Все большее и большее значение приобретал именно Константинополь. Тому были и объективные причины, и сугубо субъективные. Начиная с того, что я большую часть времени проводил или на Острове, или в Городе.

Например, я долго лечился и реабилитировался от последствий «американки». Объективный фактор? Да. Но, как известно, вслед за Императором перемещаются все основные министерства и службы, следствием чего становятся смены акцентов и прочих приоритетов.

Откровенно говоря, я понятия не имею, что было на сей счет в головах у Екатерины Великой и у прочих моих предков. Как они собирались поглотить Константинополь и Проливы, не ввергнув Империю в соперничество столиц мне совершенно неведомо. Надо будет у Ники спросить, что он там себе думал, ведь Город совершенно неизбежно затмит собой и Москву, и даже Санкт-Петербург. «Ромея Обетованная» — это ведь не только клише суворинской пропаганды, это и объективная реальность — сотни тысяч, а, точнее, миллионы людей по всей России мечтали и мечтают о переселении в Ромею. В массовом сознании это уже превратилось в некий миф о Стране Эльдорадо, где молочные реки с кисельными берегами, а золотом просто мостятся улицы.

Конечно, это не так. Но притяжение Константинополя просто поражало! Основные торговые пути, прекрасный климат, набор мифов и исторических отсылов, жирная выгода и все остальное прочее — все это есть и никуда бы не делось при любом российском завоевании Проливов.

Но у всех моих предков и предшественников это была сугубо идея фикс, желание, но не более того, мне же пришлось оценить на своей шкуре появление в Империи такого города, как Константинополь. И всей Ромеи в придачу.

— Что еще говорят?

— Еще, Государь, общей темой разговоров является подорожание недвижимости в Городе и в Ромее в целом. Спрос очень велик, особенно с учетом того, что часть Царьграда подпадает под снос ввиду реконструкции.

Да, мода изменилась. Не успела Москва стать столицей, как ветры приличия вновь изменились.

Москва осталась где-то там, на северной периферии государства. Да, столица. Да Первопрестольная. Да, основная часть Империи. Парламент и все такое. Но что-то изменилось даже среди аристократии. Хорошим тоном стало иметь особняк в Городе, считалось приличным приобрести «дачу» где-то на южном берегу Ромеи, и, вообще, отдыхать не во Франции и в прочих Монте-Карлах, а у себя дома, благо Отчизна наша ныне имела обширнейшие выходы в прекрасные воды Средиземноморья.

Тем более что отдыхающим дома это самое «дома» было крайне выгодно. И по налогам, и по всему прочему. Налоги и прочие пошлины вещи сами по себе весьма полезные. Я всегда полагал, что всякого рода запреты или поощрения лучше оформлять деньгами.

Стабильными деньгами. Не говорильней.

Причем, дело уже дошло до того, что в определенных кругах той же Москвы уже даже начало расти раздражение тем, что бизнес в России вести все труднее, новоявленный парламент вечно придумывает какие-то законы, которые мешают торговле и промышленности, а вот в Ромее, где царит чистое Самодержавие, принципы ведения бизнеса становятся все проще и прозрачнее, действует судебная система, а закон один на всех.

Ромея Благословенная.

Да, я создавал привлекательные условия в Ромее. Да, я ненавязчиво демонстрировал заинтересованной публике, что парламент, а, уж, тем более, республика, это не всегда благо для бизнеса. И что стабильность в законах, незыблемость прав собственности, равная справедливость в суде и сильная власть — это всегда лучше для дела, чем парламентская чехарда и говорильня популистов.

Но.

Но. Есть несколько «но».

Очень много «но».

Во-первых, единство Единства. Как ни крути, а образовывалось определенное психологическое разделение. Ромея становилась некой «более лучшей Россией» чем сама Россия. Это было опасно и было чревато всякого рода нехорошими последствиями. Ромея была более привлекательной во многих смыслах. Мог ли я сделать то же самое в России? И да, и нет.

Вопрос всегда в деньгах. А денег у меня мало. Да и нужно было выпустить либеральный пар в виде моды на всякую демократию. Хотели парламент — получите и насладитесь. Ники всегда страдал глупостью боязни представительского народовластия. Это прекрасная вещь, позволяющая перекладывать ответственность на «народных представителей», имея при этом полную возможность контролировать в «народном органе» каждый чих.

Во-вторых, опять же, денег мало. И возможностей. Хотелки всегда отличаются от возможностей. Вы думаете легко, нам, Царям? Вышел, мол, так вот Высочайше повелел и всё? Все кинутся исполнять? Обывательские разговорчики, как говорил булгаковский Иван Васильевич.

Отнюдь. Не побежали и не кинулись исполнять.

Молоко за вредность нам полагается? Да. Только вот кто же нам его даст? Разве что с мышьяком в комплекте.

Евстафий продолжает доклад о настроениях в высшем свете. О светской болтовне во время чаепитий. Это самые опасные разговоры в моей Империи. Ни о чем и обо всем сразу.

Душно.

Воротничок давит. Сильно так давит. Как известно, Самодержавие на Руси ограничено удавкой. Или табакеркой. Петруша Третий не даст соврать. И Павлуша Первый. И прочие. Не так уж много моих предков умерло своей смертью дожив до преклонных лет.

А сколько раз меня самого пытались свергнуть или убить по-всякому? А сколько покушений мои спецслужбы предотвратили? Значительно больше, чем не предотвратили. Но, ту же бомбу мне под ноги в Риме я точно никогда не забуду. И, уж, точно, никогда не забуду Кровавую Пасху в Москве. Погибшую царственную мать, Сандро и других близких мне людей.

Да, я поквитался с обидчиками. Акула Шифф ныне кормит нью-йоркских рыб, а царственный брат Джорджи пораскинул мозгами на лондонском перекрестке Стрэнда и Савой-стрит. И что? Пришел на его место сынок Эдик. Пусть пока молодой и глупый, но разве короли правят империями? Даже я правлю очень и очень относительно. Как там говорили в Средневековье? Король выше прочих дворян ровно на высоту своей шляпы?

Истинно так. Я выше всех тут ровно на высоту шляпы или на высоту послезнания. Всего лишь на высоту понимания того, что «пропало не всё». Не всё. Надо лишь освободить запруду, снести ту плотину, которая остановила естественное течение реки.

Революция? В какой-то мере.

Вся моя революционность опирается на подбор революционных кадров. Глупость считать, что до Февральской и Октябрьской революций все были ярыми противниками перемен. Даже среди заядлых монархистов было немало тех, кто видел тупик существующей державной концепции и тупик лично Царя-батюшки Николая «Кровавого». Равно как и среди тех, кто перебежал к большевикам, не было уж столько идейных. Они вовсе не были такими уж марксистами или радетелями о народе. Они были просто патриотами своего Отечества, нередко, к своему сожалению, понимающие то, что только большевики смогут восстановить ту Империю, которая была утрачена «верноподданническими горлопанами», а также другими горлопанами, но уже «демократическими». Любили ли они Ленина? Очень сомнительно. Но именно Ленин сотоварищи фактически восстановили очертания бывшей Империи, в то время как всякого рода Колчаки с Деникиными все профукали, фактически отдав Россию под пяту иноземных оккупантов.

Даже Слащев вернулся после Гражданской. Даже Деникин прислал в СССР вагон медикаментов в сорок первом году, когда Германия напала на Советскую Россию. Даже Деникин.

Но Россия была беременна революцией, нравится это кому-то или нет.

Была беременна Гражданской войной.

У меня не случилось Гражданской войны. У меня случилась Революция. Революция сверху. И я ее Государь.

— Что еще?

— Много разговоров о предстоящем визите Афганского короля в Константинополь.

— Что говорят?

— Всякое. В основном прогнозируют войну. Но и тут нет единой точки зрения. Одни говорят о том, что все ограничится локальной стычкой в горах. Другие же прогнозируют чуть ли не победное шествие на столицу Индии. Третьи полагают, что Британия разгромит афганцев, как это уже случалось в подобных случаях. Но, большинство уверены в том, что Великобритания сейчас не столь сильна, чтобы отмахнуться от опасности.

— Насколько силен голос «английской партии»?

— С некоторых пор, Государь, даже кулуарный треп в пользу «английской партии» стал опасным, поэтому трудно судить. Если судить по намекам и красноречивым жестам, симпатии к Лондону все еще сильны, хотя и не настолько это модно, как было раньше.

Несмотря на все напряги последних лет, моя элита во многом была все еще «проевропейской», а мои новые элиты все еще не могли так уж сильно диктовать моду. Да и что могли сделать несколько тысяч новых дворян среди двух миллионов «коллег», которые в большинстве своем были заточены под Англию и Францию?

«Англичанка гадит?» В свое время я весьма потешался над этим клише. Что-то из разряда «Вашингтонского обкома». Но, блин, я тут только и делаю, что разгребаюсь с «англичанкой».

Кровью разгребаюсь.

Хартленд тоже не в Мозамбике придумали, а в Британии.

— Государь, Ее Высочество.

Евстафий указал взглядом на приближающуюся Местоблюстительницу Ромеи. Я кивнул.

— Позже договорим. Распорядись насчет сервировки.

Камердинер встал, склонил голову и степенно отошел. Тут же нарисовалась обслуга, ненавязчиво сменившая приборы.

Я встал, приветствуя сестру.

— Здравствуй, Оленька.

— Здравствуй, Мишкин.

Мы расцеловались.

— Чаю? К чаю?

Ольга улыбнулась:

— Спасибо, Мишкин. На твое усмотрение.

Делаю знак Евстафию. Тот кивает и по его команде происходит рокировка на столе. Что тут гадать про «на усмотрение» если все вкусы Великой Княгини тут известны давно и всем наперечет. Подали чай и «вкусненькое».

Вновь беру на руки кота, который ошалело крутил головой, пытаясь понять с чего бы это его разбудили.

Сестра рассмеялась.

— О, я вижу, ты с котом поладил. Сколько народу во дворце он исцарапал и искусал при попытке его погладить, а, вижу, с тобой он подружился. Как тебе это удается, Мишкин?

Пожимаю плечами.

— Злобные твари меня любят. Слышала о ночном происшествии?

— О, да! Во дворце только об этом и шушукаются!

Хмыкаю.

— Ничего нельзя утаить от досужего внимания общественности. Но, все же, Пират молодец! Он чужую тварь выловил и изничтожил.

Чешу кота за ухом. Тот в ответ мурлыкнул и вновь погрузился в сладкую дрёму.

Ольга пару минут любовалась моими манипуляциями с котиком.

— Ты не боишься, что вновь пойдут разговоры про твою дружбу с нечистой силой?

— Ты имеешь в виду, черного кота или вообще?

— Вообще и в частности.

Улыбаюсь.

— Ужасный конь, страшный пес, жуткий кот. Слухи всякие нехорошие, особенно после того римского идиота с бомбой. С другой стороны, лучше уж так, чем никак. Народ любит внятную силу, а не невнятную слабость.

— Как там говорил старик Макиавелли? «Государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности?»

— И это тоже. Как гласит та же пятнадцатая глава «Государя»: «Раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному Государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же — воздерживаться по мере сил, но не более».

Я погладил кота и подытожил:

— Глава семнадцать. «Любят государей по собственному усмотрению, а боятся — по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого».

Ольга захлопала в ладоши.

— Браво. Старика Никколо ты помнишь наизусть. А вот как это к нашей ситуации?

— Прекрасно. Мы вновь на пороге войны.

— В Венгрии?

— Везде. Слышала о станице Святомихайловской?

Ольга кивнула.

— Конечно. Ты же по этому поводу собираешь Совбез?

— Да. Мы не можем оставить без ответа такой удар. И…

— Ваше Всевеличие! Срочная депеша от Клары!

Кот хмуро приоткрыл один глаз и дернул хвостом. Впрочем, убедившись, что офицер связи не представляет ни угрозы, ни интереса, он вновь погрузился в свою дрему.

Хорошо ему.

Принимаю от личного шифровальщика бланк. Особых подвохов я не жду, ведь будь там что-то действительно важное, то сообщение пришло бы закодированное моим личным шифром, а раз отправитель доверил процесс дешифровки третьему лицу, пусть и весьма допущенному в секреты, то это самое третье лицо мало что поймет из текста.

«МУЧАЕТ МИГРЕНЬ. ВОЗВРАЩАЮСЬ ОБРАТНО ДОМОЙ. КЛАРА».

Вот так вот.

Кивком отпускаю офицера связи. Сестра делает вид, что ее не интересует телеграмма. Ну, правильно. Если ее это касается, то я ей сообщу, а нет — так на нет и суда нет.

— Донесение от Мостовской.

Протягиваю Ольге бланк и с интересом смотрю на ее реакцию. Она скользнула ничего не выражающим взглядом по тексту и обратила свой взор на меня.

— Было бы странно, если бы текст, проходящий через офицеров связи, значил что-то явное и очевидное. Раз уж ты мне это показал, то потрудись истолковать сие.

Отпив чаю, перевожу с тарабарского на русский:

— Судя по всему, Мостовская везет сюда нашу румынскую королеву. И судя по «мигрени», там какие-то серьезные проблемы, причем что-то такое, во что сама Мостовская не посвящена, иначе я бы получил персональную шифрограмму с более ясным содержанием. А пока, как в том еврейском анекдоте про телеграмму: «Волнуйтесь, подробности письмом».

Местоблюстительница Ромеи еще раз посмотрела на бланк.

— А с чего тут видно, что наша с тобой племянница едет в Город?

— Все просто. Если бы Мостовская возвращалась в штатном порядке, то в телеграмме не было бы слова «обратно». Это оговоренный случай.

Ольга задумчиво пригубила чай.

— Знаешь, Мишкин, я до сих пор поражаюсь тому, как твоя Маша терпит эту твою Мостовскую. Я бы не смогла.

Усмехаюсь.

— Задушила бы подушкой?

— Нет. Просто удалила бы с глаз долой куда-то в Тмутаракань. На Камчатку или еще куда.

— Насколько я знаю, Маша хотела отправить ее поднимать авиацию в Желтороссии. Но потом итальянская утонченная натура взяла верх.

— Тогда я твоей Мостовской не завидую.

— Я ей тоже не завидую. Как ты понимаешь, за Мостовской при Дворе следят десятки глаз, которые, вдруг что, тут же донесут Императрице. Как сказала Маша, «держи друга близко, а врага еще ближе».

— А бывшую любовницу мужа держи на привязи?

— Типа того.

— Ладно, мы отвлеклись. Так что ты скажешь про «мигрень»?

— Не знаю, Оленька. Судя по докладам разведки и донесениям генерала Дитерихса, румынская армия находится в весьма плачевном состоянии и воевать не готова, однако, при этом, вся верхушка во главе с доблестным Каролем, рвется воевать за Трансильванию. Если мы им не поможем, то венгры их побьют почти гарантированно. У нас же пока нет понимания того, следует ли румынам помогать или же позволить им на первом этапе получить по носу, дабы убавить спесь и уменьшить дурость в их головах. Возможно, завтрашнее прибытие Оли внесет дополнительную ясность в этот вопрос, хотя, откровенно говоря, я в этом сильно сомневаюсь, поскольку у нее нет доступа к стратегической информации, да и особого влияния в Румынии она пока не имеет. Так что, я пока не вижу причин пересматривать свой график. Встретишь племянницу сама и, вдруг что, дашь знать, на обратном пути могу заскочить в Город, если потребуется мое личное присутствие.

Тут в оранжерее вновь нарисовался давешний офицер связи, который четко козырнув, протянул мне конверт.

— Ваше Всевеличие. Сообщение от радиопоста в Черноморске.

— Благодарю.

Разорвав конверт извлекаю бланк шифрограммы.

— Что ж, котик, придется тебе дрыхнуть без папочки.

Перекладываю кота на подушку плетеного кресла. Тот ошалело крутит головой, пытаясь понять, что происходит. Чешу его за ухом и обращаюсь к сестре:

— Пора нам на пост, Оленька. Скоро Совбез. Плюс дирижабль с королем Афганистана пролетел над Черноморском и держит курс на Город. Где-то через три часа пришвартуется в аэропорту. Да и московский борт уже приближается.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. 7 мая 1919 года.

— Говорит «Радио Царьграда». Перед микрофоном Алексей Алексеев…

— …И Ольга Бакланова. Сегодня у нас особый гость — его высокопревосходительство Егермейстер Двора Его Всесвятейшества и Величия Государя Императора-Августа Михаила Александровича князь Емец-Арвадский. Добрый день, ваша светлость.

Анатолий кивнул:

— Добрый день, Ольга Владимировна, Алексей Григорьевич. Отдельно я приветствую всех, кто нас сейчас слушает, а также всех, кто посмотрит нашу передачу в кинотеатрах или прочитает в газете.

Алексеев, с деланным протестом, засмеялся:

— Ваша светлость, вы совершеннейшим образом оставите нас с Ольгой Владимировной без работы. Это наша обязанность напомнить всем о том, что полную расшифровку нашей передачи можно прочитать в ближайшем выпуске «Голоса Царьграда». Там же можно будет увидеть отдельные фотографии с сегодняшней передачи. Полная же подборка наших фотографий, как всегда, ждет читателей «Иллюстрированного Царьграда».

Емец развел руками:

— Никоим образом, сударь, не могу покушаться на вашу коронную фразу, прошу простить за дерзновенность!

Бакланова, поняв, что обмен любезностями может затянуться, поспешила перевести беседу в более предметное русло.

— Итак, ваша светлость, сегодня в жизни Константинополя знаменательный день — сегодня в городе наконец-то открывается Большой Императорский зоопарк, и к этому событию вы, как главаЭкспедиции Службы Егермейстера Двора, имеете самое непосредственное отношение.

Гость скромно сделал словесный реверанс в пользу своей Конторы.

— Лишь отчасти, Ольга Владимировна, лишь отчасти. Открытие зоопарка — это результат выдающейся работы очень многих людей. Служба, которую я имею честь возглавлять, действительно обеспечила экспозицию зоопарка некоторыми редкими животными и птицами, но на этом наше скромное участие и заканчивается.

Но ведущая не дала увильнуть.

— Вы слишком скромничаете, Анатолий Юрьевич! Разыскать, отловить и, главное, доставить в Константинополь эти прекрасные экземпляры животного мира, которые мы сегодня имели удовольствие лицезреть в зоопарке, это ведь огромная, прямо скажем, титаническая работа!

Смиренная скромность была ответом.

— Это заслуга егерей нашей Службы, которые действительно непревзойденные мастера своего дела. Доставка в зоопарк животных и птиц в добром здравии, требует определенных навыков и усилий. Особенно, когда речь идет о таких удаленных местах нашей планеты, как Африка, Индия, Китай или тот же Афганистан, дикие горы которого, отнюдь не самые гостеприимные места на планете.

Опытная Бакланова тут же подхватила многообещающую тему:

— Ваша светлость, раз уж вы заговорили о своих прекрасных подчиненных, то, уверена, нашим слушателям и читателям будет интересно узнать, откуда в ЭСЕД берутся эти люди? Это же не просто так, наверняка! Нужен какой-то навык? Быть может, какой-то особый склад характера? Или это, в массе своей, ветераны Великой войны? Вы ведь сами полковник Сил специальных операций Императорской армии Единства, не так ли? Захват австро-венгерского бронепоезда силами нескольких человек — это одна из ваших легендарных операций. Наряду с покупкой мостов через реку Марица, во время наступления наших и болгарских войск на Константинополь.

Емец постарался обойти скользкую тему.

— На войне каждый солдат — образец героя, но часто героизм, лишь следствие безвыходного положения. К тому же, получив глупую пулю в сердце, я покинул службу, уйдя в запас по состоянию здоровья. Спасибо доктору Рихтеру, который, без преувеличения, вытащил меня с того света. Война, слава Богу, уже окончилась, так что, теперь, все мои мысли заняты сугубо мирными вещами — птичками и зверушками.

— И, все же, какие люди составляют основу ЭСЕД?

Уверенный кивок. Камеры снимают. Можно, конечно, потом как-то вырезать лишнее, но идет прямой радиоэфир, а слово не воробей. Как и интонация. Больше тумана и общих слов. Для того сюда и пришел. Как говорится, прячь лист в лесу, а труп — на поле боя.

Одна из самых секретных Контор Империи — демонстративный балаган. Птички, бабочки, зайчики…

Все подчеркнуто на виду. И он тоже.

— Да, Ольга Владимировна, это действительно замечательные профессионалы своего дела. Чтобы стать егерем ЭСЕД нужно иметь опыт, навыки, умение мыслить широко и, конечно же, нужно иметь очень большое терпение. Как правило, мы набираем егерей из числа охотников, но вы же должны понимать, что одними охотниками дело не обходится, ведь работают целые экспедиции, которые состоят, помимо непосредственно охотников, из множества других специалистов, тех же погонщиков, экспедиторов, переводчиков, проводников и многих других людей.

Алексеев вновь вступил в разговор.

— Ваша светлость, но, ведь, помимо чисто, так сказать, обыденных трудностей диких мест, наверняка приходится взаимодействовать с местными властями, купцами, чиновниками и прочими аборигенами. А есть ведь ситуации, которые явно не ограничены лишь отловом и транспортировкой какого-нибудь тигра или просто верблюда в Ромею и Россию. Как решаются политические и прочие административные вопросы во время экспедиций в далекие колонии?

Емец кивнул:

— Да, это хороший вопрос, Алексей Григорьевич, благодарю вас. Действительно, у кого-то может сложиться превратное представление о том, как работает ЭСЕД. Мол, прибыли на место, разбили лагерь, поймали тигра, вернулись назад. Появлению экспедиции в том или ином районе предшествует обширная кропотливая работа множества людей. Здесь и сотрудники дипломатических и торговых представительств Единства, согласовывающие прибытие поисковой партии, и наши экспедиторы, которые готовят маршруты и обеспечивают предстоящую работу, договариваются с местными властями, нанимают необходимый транспорт и персонал. В общем, многое из того, что требуется сделать, чтобы бенгальский тигр или египетский верблюд в итоге заняли свое место в одном из наших зоопарков.

Но опытный конферансье не лез за словом в карман.

— Но, ваша светлость, ситуация ведь постоянно меняется! Договорились об одном, а потом все пошло не так! Вот, к примеру, вы упомянули верблюда, а тот же Египет сейчас охвачен массовыми волнениями. Как в такой ситуации быть?

Главный Ловчий Императора вздохнул.

— Да, вы правы. Жизнь вносит коррективы в наши планы. Кто, например, мог заранее знать о том, что на Мальте убьют бывшего премьер-министра Египта?

Алексеев закивал.

— Вот-вот, ваша светлость, это прекрасный пример. Планируя свои экспедиции, вы же не могли знать о том, что на Мальте будут сейчас убиты Саад Заглул со своими единомышленниками?

Удивление на лице гостя.

— Конечно. Откуда бы я мог это знать?

Охотное согласие ведущего.

— Вот именно. А теперь весь Египет бурлит, на улицах идут настоящие бои, как в таких условиях ловить верблюдов?

Емец сделал неопределенный жест и ответил со вздохом:

— Да, это делать действительно затруднительно. Но такое случается в нашей практике.

— Или, вот, к примеру, провозглашение местным эмиром независимости Афганистана крайне негативно принято в Лондоне и обстановка в регионе быстро накаляется. Я бы даже сказал, что все идет к войне между Афганистаном и Британской Индией. Да и в самой Индии беспорядки, переходящие в восстания.

— Насколько мне известно, независимость Афганистана признана Единством. Более того, насколько я осведомлен, король Афганистана сегодня прибывает в Город.

— Да, ваша светлость, это уже официально объявлено.

— Так вот, в данном случае определенно я могу сказать лишь то, что к счастью, наши две экспедиции уже благополучно вернулись из тех мест. В условиях таких катаклизмов, ловить зверей крайне сложно. Но мы стараемся оправдать Высочайшее доверие Государя. Уверяю вас, наши зверинцы без обитателей не останутся.

Главный Ловчий Императора уверенно кивнул, в подтверждение своих слов.

Слов, которые он на ветер никогда не бросал.

Нигде.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. ЗАЛ СОВБЕЗА. 7 мая 1919 года.

Совбез я собирал не так уж и часто. Скорее для повязывания ответственностью/кровью основных лиц, чем для какого-то продуктивного заседалова. Но сегодня нужен был именно такой вот формат.

— Господа! Все вы в курсе происшествия в станице Святомихайловской. Погибли многие мои подданные, не говоря уж о том, что женщины и дети угнаны в качестве живого щита. Нет никаких сомнений, что после завершения, так-сказать, похода этой банды, все они будут обращены в рабство. Империя и Император не могут оставить это преступление без ответа. Я требую найти и уничтожить всех участников набега, разрушить их дома и, самое главное, обеспечить спасение и возвращение в Империю всех жителей станицы Святомихайловская. Генерал Гурко.

Наштаверх тут же поднялся.

— Ваше Всевеличие.

— Насколько в сложившихся обстоятельствах мы готовы проводить наземную операцию в Османии?

— Это непростой вопрос, Государь. Какую-то акцию устрашения мы в ближайшие недели провести можем, но нужно понимать, что война в горах — это война отнюдь не одного дня. Выйти из нее куда сложнее чем войти. А большая часть наших войск занята отнюдь не в Малой Азии. Если потребуется ввод серьезных сил, то нам потребуется около двух недель подготовки. Разумеется, демонстративно мы можем начать ввод войск прямо сейчас, но, подчеркиваю, это будет сугубо демонстрация.

Прекрасно. Все это прекрасно. Вот только не годится сие. Я понимаю, что невозможно быть сильным везде. Понимаю, что никто не ожидал в Малой Азии такого подвоха. Но, скажите на милость, как мне реагировать на резню моих подданных? Я могу что угодно говорить, но есть вещи, которые, что называется, вопиют к небу. Никто не поймет, если я оставлю это без ответа.

— Главком ИВВС.

Генерал Горшков поднялся.

— Слушаю, Ваше Всевеличие!

— Обеспечить готовность к бомбардировке ключевых узлов Османии и ее провинции Карамания. Бомбардировке ежедневной до полного слома воли к сопротивлению.

Горшков склонил голову.

— Силы ИВВС готовы, Государь.

Обращаюсь к Министру иностранных дел Гирсу:

— Я желаю видеть султана Османии сегодня вечером в Новом Илионе. Доставить его на борту посольского Си-29. Первый воздушный удар произвести до начала этой встречи. Выполняйте.

Такое вот долгое заседание.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. АЭРОПОРТ «НОВЫЙ РИМ». 7 мая 1919 года.

Я следил взглядом за приближающейся гигантской сигарой дирижабля. Очередной рейс очередной «Империи». Москва-Город. Официально, конечно, это звучит не так, но я уверен, что в толпе этот рейс именуется именно так.

Как там? Москва — Третий Рим, а Четвертому не бывать? Ну-ну. Тут и Второго предостаточно для полноты впечатлений. Если бы мы не сдерживали переселенческую программу, то сюда бы хлынули миллионы искателей лучшей жизни. Нужно ли говорить, что на этом фоне программа переселения в Сибирь и в Туркестан была, мягко говоря, не слишком-то популярна в народе?

Но мне нужно за двадцать лет переселить сюда двадцать миллионов человек, а отнюдь не пятьдесят-сто. Их тут негде размещать, нечем кормить и нечем занять. Все же Ромея не с Сибирь размером.

Вся же переселенческая программа предусматривала изъятие из русской деревни в европейской части Империи шестидесяти миллионов человек за те же двадцать лет. Из них, как уже было сказано, двадцать миллионов должны будут переехать в Ромею, десять в Туркестан, еще двадцать за Урал, и оставшиеся десять миллионов предполагалось привлечь в города и на стройки в самой европейской России.

Программа мега амбициозная. И очень дорогая сама по себе, даже если не считать расходов на создание для всей этой массы рабочих мест. Собственно, основная нагрузка легла (и ляжет) на Министерство Служения, посредством которого, во-первых, переселение приобретало более-менее организованный характер, позволяющий перевести все в плановое русло. Во-вторых, МинСлужения формировал не только списки, но и определял потребности на местах — куда, сколько и кого нужно, с понятным графиком прибытия людских волн. В-третьих, этот самый МинСлужения массово набирал крестьян либо непосредственно на заводы и фабрики, либо вербовал в Корпус трудового Служения, либо мобилизовывал желающих (и имеющих какой-то строительный навык) в части Инженерно-строительного корпуса Единства, где вчерашние крестьяне в рядах нашей доблестной армии беспрерывно что-то строили — дома, дороги, мосты, заводы, возводили плотины и электростанции, рыли Канал Волга-Дон и возводили прочие инфраструктурные объекты.

Разумеется, у меня не было социализма и не могло его быть в моих условиях, но я ничего не оставлял на откуп «невидимой руке рынка», оставляя эту байку на потеху тем же американцам, на полном ходу уверенно идущим к Великой Депрессии. У меня же не было ни лишних денег, ни лишнего времени, да и особого желания играться в заведомо проигрышные игры у меня тоже не было. Зато у меня был в памяти советский опыт первых пятилеток, у меня были свежи воспоминания о том рывке, который в моей истории совершила Германия в 30-е годы, мобилизовав кучу народу на нужды национал-социалистического хозяйства, поборов безработицу именно созданием своих аналогов трудовых армий, да и методы «Нового Курса» мистера Рузвельта мне были хорошо известны.

Конечно, никаких государственных капиталов Империи, никаких «добровольных взносов» той же Германии в Международный Банк восстановления и развития, никаких займов и прочих инвестиций мне бы не хватило на рывок. Да, в отличие от большевиков, у меня был и базис лучше, в виде неразрушенной Гражданской войной страны и фактического отсутствия эмиграции огромного числа специалистов (ехали как раз к нам), да, деньги нам давали довольно охотно, да и с признанием мы не имели никаких проблем, но, во-первых, мои методы были весьма ограничены всякого рода правами собственности и прочим частным капиталом, а, во-вторых, я не мог в полной мере использовать методы большевиков в плане обобществления прибавочной стоимости, дабы направлять ее в нужное русло.

Но! Но, было и то, что меня роднило с большевиками. Я был решителен, я не собирался тупо набивать свои карманы и отдавать Россию на растерзание всякого рода родственникам и прочим прихлебателям, и я точно знал, чего хочу. Причем даже точнее и яснее, чем это было в фантазиях большевиков. По крайней мере я представлял себе, где набили шишки все те, кто двигался по этой дороге за предстоящие сто лет.

Посему я не стал играться в глупый рынок. Он хорош при выпуске ассортимента ситцевых рубах, но мало пригоден в условиях нынешней России для мобилизации общественных сил и мощного индустриального рывка, а ведь задачи передо мной и Империей стояли даже большие, чем стояли перед тем же товарищем Сталиным. Как, кстати, товарищ Хосе Ацеро поживает в Мексике на пару скомарадом Ульяни — доном Д'Эбервилем? Троцкий там еще где-то чудит, оберегая интересы американских нефтепромышленников от революционного разграбления.

Но я отвлекся. Стихии рынка мы противопоставили Систему. Аграрная реформа не только в основном сняла остроту земельного вопроса, но и позволила нам создать целую сеть агропредприятий на базе прежних крупных латифундий, а также еще большее количество сельскохозяйственных артелей, объединив в них немалую часть вчерашних фронтовиков-ветеранов. Такие артели и агропредприятия получали льготные кредиты и прочие послабления, а, самое главное, они не подлежали разделению по принципу «взять все, да и поделить». Такие более крупные артели имели возможность завести и тракторы, и лошадей, и сельхозинвентарь всякий, а не уродовались на пяти десятинах, как крестьяне-единоличники.

Империи же это давало весьма значительное количество продукции, которую мы (государство) закупали еще весной по фиксированным ценам, формируя таким образом свои «Закрома Родины», что, с учетом казенной монополии на внешнюю торговлю, давало нам широкое поле для маневра. Мы могли и создавать резерв продовольствия на случай неурожая, и сравнительно дешево кормить все свои трудовые и прочие армии, могли осенью и зимой влиять на цены на хлеб в стране, а излишек могли отправлять и на экспорт, тем более что законтрактованное зерно из Румынии и Болгарии обходилось Ромее дешевле чем наше, а та же Германия с удовольствием русское зерно покупала.

Да, всей социалистической прибавочной стоимости я не имел в своем распоряжении, но, повторюсь, условия у меня были лучше, чем у большевиков.

Аграрная реформа также послужила катализатором массового исхода из деревни лишних людей, которые не могли себя прокормить с четырех-шести десятин, а по каким-то причинам в агропредприятия не шли, а в те же фронтовые артели их не брали. Вот и потянулись из деревни людишки в город, где их тут же брал в оборот МинСлужения. Впрочем, вербовщики активно ездили и по деревням, агитируя либо на переезд, либо на трудовое Служение на благо Отечества, что не только давало гарантированный кусок хлеба для себя и семьи, но дарило весьма реальные перспективы устроиться в жизни куда лучше деревенской нищеты.

В общем, чаще всего схема переселения имела характер прибытия некой бригады или отряда на новое место, где прибывшие строили и обустраивали территорию, а по истечению срока договора (а часто и до его окончания) получали возможности осесть в той местности, которую они же и обустраивали, получив при этом льготы по налогам, подъемным и прочую помощь инвентарем и скотиной.

Так что ошибок столыпинского переселения в Сибирь я старался не повторять.

И, кстати, осенью этого года я планирую принять план первых пятилеток 1919–1939 годов. Осталось за эти двадцать лет не свалиться в большую войну типа той, что зреет сейчас на Балканах.

Тем временем дирижабль пришвартовался и мощные моторы потянули его тросами вниз, жестко фиксируя на посадочном столе. Еще несколько минут и начнется высадка пассажиров. Так что мне пора.

Небольшая делегация (я, Ольга и свита) направилась к «Империи». Это не был официальный визит и не предусматривалось никаких помпезных мероприятий. Просто пассажиры. Просто встречает их Император. Ну, что тут такого?

— Привет, пап.

Георгий искренне обнял меня и поцеловал в щеку.

— Здравия желаю, Ваше Всевеличие.

Мишка сделал официальный кивок, остановившись в трех шагах. Вот же упрямец! В кого он такой? А в кого я такой?

Не обращая внимание на мелкую фронду и прочий детский сад, я широким жестом обнял обоих.

— Привет, сыны. Как долетели?

Георгий улыбнулся.

— Долетели-то мы нормально, но твое повеление сдать нам экстерном весь курс, понравилось далеко не всем.

Киваю.

— И, смею полагать, вам лично понравилось меньше всего, верно?

Улыбка.

— Нам — особенно.

Мишка и в этот раз предпочел промолчать. Не нравлюсь я ему в качестве папки. А нравится ли он мне в качестве деда? Впрочем, я уже смирился с мыслью о том, что любые изменения в истории ровным счетом никак не влияют на мое пребывание здесь, поскольку я явно не исчезну из реальности, а, равно как, не могу изменить ход событий настолько, чтобы все пошло наперекосяк. Во всяком случае, никаких реальных парадоксов истории не наблюдается. Параллельная ли это реальность или другие обкуренные тараканы — все это значения не имеет никакого.

Георгий тем временем обратился к стоящей в нескольких шагах Ольге:

— Здравствуйте, тетушка.

Племянник тут же был расцелован и подвергся придирчивому осмотру:

— Вырос как! Совсем жених скоро будешь!

Мишка стоял и маялся, ограничившись формальным приветствием. Наконец, по моему знаку нам подали автомобильный кортеж из пяти одинаковых электромобилей «Тесла» с плотно зашторенными окнами задних сидений. Ольга пока простилась с мальчиками и отошла к своим авто.

Когда мы уже ехали в Город, Георгий спросил:

— А тетушка почему там осталась?

— Через час ожидается прибытие короля Афганистана. Она будет его официально встречать.

Он тут же полюбопытствовал:

— А почему она, а не ты?

Пожимаю плечами.

— По протоколу, сынок, я должен встречать его на ступенях Дворца Единства.

Мальчик кивнул и живо завертел головой, разглядывая случившиеся за время его отсутствия перемены. Да, Город строился. И если в исторической части изменения были не так еще заметны, то вот здесь, на окраине, между жилыми кварталами, Босфором и огромным полем аэродрома действительно шло нешуточное строительство. Колоссальный транспортный хаб, возводимый на пересечении морских, воздушных, автомобильных и железнодорожных путей из Европы в Азию, и из Черного моря в Средиземное.

Впрочем, что знал об этом всем мальчик? Только лишь то, что все вокруг строилось и росло. Равно как и миллионы моих подданных знали примерно столько же.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 7 мая 1919 года.

Наш эскорт въехал на территорию дворца. Авто охраны заученно сместились, открывая нашей «Тесле» дорогу к ступеням, ведущим к колоннаде. Через час-другой я буду тут встречать афганского «августейшего брата», чтоб он был здоров, а пока…

Адъютант распахнул дверцу электромобиля.

— Ваше Всевеличие…

— Здравствуй, братец.

— Ваше Всевеличие. Срочное сообщение. Со стороны Венгрии нанесен артиллерийский удар по приграничным областям Румынии. Много погибших. Бухарест охвачен волнениями…

Глава 4. Пожар войны и огонь грядущего

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 7 мая 1919 года.

— Сыновья, вас ждет обед. Увы, компанию я вам составить не смогу, папку вашего ждут государственные дела. Приятного вам аппетита!

Мальчики раскланялись и пошли трапезничать. Господи, когда у меня будут спокойные дни и вечера? Ответ — никогда. Не царское это дело. Не царское.

Что ж, кто-то очень старается хорошенько тыкать палкой в и так растревоженный улей Балкан. Кому-то очень хочется, чтобы полыхнуло. Да, Румыния — самое слабое звено во всей нашей системе. И весьма важное звено при этом.

Чьи уши торчат из этого всего дела?

— Гурко и Гирса ко мне. И Слащева. И уточните, где сейчас поезд с баронессой Мостовской.

Черт его знает, какие могут быть сюрпризы, если у тебя на борту королева Румынии.

* * *
ОСТРОВ ШПИЦБЕРГЕН. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. ЛИНКОР «МООНЗУНД». 7 мая 1919 года.

Адмирал Колчак изучал в бинокль маневры британской эскадры. Англичане опоздали. Русско-германская эскадра в рамках «визита вежливости» успела раньше. Два русских линкора и два германских с соответствующим случаю сопровождением прибыли на место на одиннадцать часов раньше британцев.

К открытому столкновению англичане явно пока не были готовы, поэтому им приходилось скрепя зубами лишь маневрировать.

Позади адмирала уже шла разгрузка на берег. Тысячи и тысячи тонн грузов, сотни вахтовиков и членов экипажей транспортов. Пусть пока будущий поселок не будет иметь постоянного населения, пусть сюда бригады прибывают с материка вахтовым методом, но Россия дает всем четко понять, что помимо объявления архипелага Шпицберген и острова Медвежий своей территорией, она готова решительно это свое желание утверждать, а Германия демонстрирует поддержку России. Ну, по крайней мере в этом вопросе.

Конечно, Норвегия заявила решительный протест, Великобритания, разумеется, встала на сторону норвежцев, но, как говорится, после драки кулаками не машут. Русско-германская эскадра проводила совместные маневры в виду Шпицбергена и не оставляла британцам никаких шансов помешать высадке на берег первых бригад вахтовиков. Нет, численно и по весу бортового залпа британцы были сильнее, но стрелять по русско-германскому эскадренному построению они явно не спешили.

Что ж, к высадке на Шпицбергене британцы опоздали, но адмирал Колчак не сомневался, что с Медвежьим так просто все не пройдет.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 7 мая 1919 года.

— Доложите обстановку, Василий Иосифович.

Генерал Империи граф Гурко докладывал:

— От генерала Дитерихса и от нашего военного атташе в Румынии генерала Потоцкого, приходят известия об обстрелах территории королевства. Удары были нанесены по нескольким приграничным городам. В частности, обстрелу подверглись Буштени, Азуга и Рукэр. Имеются жертвы, в том числе среди мирного населения. Также отмечены разрушения и пожары в жилых кварталах. В настоящее время обстрелы прекратились. Местные власти и военное командование обследуют воронки и разрушения, эвакуируют население, ищут неразорвавшиеся боеприпасы.

Мой наштаверх указал указкой на крупномасштабной карте Румынии. Поглядев на места, на которые указывал граф, я невольно хмыкнул.

— Однако! Это сказочная наглость и вызов такой силы, что Кароль не сможет не отреагировать, не потеряв при этом лица!

— Так точно, Государь. Снаряды падали всего в пяти-шести километрах от королевской резиденции в замке Пелеш. Уверен, что румынский король даже слышал канонаду.

Да, уж, здрасьте вам через окно, как выражаются в Одессе. Это прямой вызов и оплеуха такой силы, что ее должно было быть слышно по всем Балканам.

Хорошо хоть обе Ольги уже далеко от места событий. А вот Каролю точно не позавидуешь.

Гурко добавил пикантности в происшедшее:

— И, кстати, один из снарядов в Буштени попал прямо в окно замка Кантакузино, в результате чего случился пожар. Пусть это не королевская резиденция, но тоже весьма чувствительное происшествие.

Что ж, командир Лейб-Гвардии Моего Всевеличия Гусарского полка генерал князь Владимир Георгиевич Кантакузен может посочувствовать своим румынским родственникам.

— Это точно венгры?

Генерал сделал неопределенный жест.

— Ничего нельзя исключать, Государь. Пока мало данных. Возможно через несколько часов картина более-менее прояснится. Согласно первичной оценки характера попаданий в здания, а также форм воронок и разброса грунта от взрывов, обстрел велся со стороны Венгрии. Более точные выводы пока сделать не представляется возможным.

— Какова вероятность, что это провокация?

— Достаточно велика, Государь. Обстрел не носил характер артподготовки и в нем вряд ли принимало участие больше трех-четырех батарей, установленных в разных местах. В общей сложности по оценочным прикидкам по румынской территории выпущено не более сотни снарядов. разных калибров. Сам обстрел длился не более четверти часа, но явно был скоординирован, поскольку начался и закончился во всех случаях примерно в одно и тоже время. На мысль о провокации наводит также факт, что за обстрелом с венгерской стороны не последовало никаких действий.

— Что румынский генштаб?

— Там, судя по всему, не сомневаются в том, что удар нанесен именно венграми. Заявлено, что в Буштени найден неразорвавшийся снаряд 100 mm high explosive, который, судя по всему, был выпущен из гаубицы чешского производства 10 cm FH M 14 или даже новейшей Skoda 100-mm vz. 14/19. Впрочем, последних на вооружении австрийской и венгерской армий не так много.

— У румын есть эти гаубицы на вооружении?

— Да, Государь. Семьдесят гаубиц 10 cm FH M 14 было передано нами румынам из числа захваченных при наступлении трофеев. По нашим оценкам еще где-то двадцать-тридцать было захвачено самими румынами. Вокруг того же Буштени в 16-м и в 17-м шли довольно серьезные сражения. Так что, при желании, такими орудиями могли воспользоваться и румыны.

— Яков Александрович, насколько ваши румынские коллеги смогли бы такое провернуть?

Граф Слащев-Босфорский ответил осторожно.

— Государь! Уровень подготовки румынских Сил спецопераций, довольно слаб, но тут вопрос не в подготовке. Смею обратить внимание Вашего Всевеличия на вот какой момент. Там довольно гористая местность со множеством укромных мест, но, насколько я понимаю, применялись при обстреле обычные полевые гаубицы, а не их горный, облегченный вариант. А такие орудия по горным дорогам не вдруг доставишь на скрытую позицию. Кроме того, это, мало того, что горная местность, так она еще и приграничная, где сосредотачиваются румынские войска, готовящиеся к войне с Венгрией. В таких условиях весьма непросто скрытно развернуть несколько батарей. Да и выстрелы в горах, хоть и искажаются эхом, но слышны довольно далеко. На этом основании я бы действительно не исключал обстрела именно с венгерской территории. Другое дело, кто именно вел огонь. Если, конечно, неразорвавшийся снаряд не был подброшен в развалины теми, кто его нашел.

Да, пройдоха Емец так бы и сделал. Изящно и со вкусом.

— Михаил Николаевич, ваша оценка ситуации?

Министр иностранных дел господин Гирс поднялся из-за стола:

— Ваше Всевеличие! Пожар на Балканах нужно гасить. Я рекомендовал бы Вашему Всевеличию выступить посредником между королями Румынии и Венгрии. Представляется правильным создать совместную следственную группу по расследованию данного инцидента. И само следствие, и даже сами переговоры о создании такой группы, все это займет время, как минимум несколько дней, а за это время мы сможем сбить накал страстей.

Я посмотрел на Гурко.

— Государь, судя по всему в Бухаресте настроены весьма решительно. Генштаб объявил частичную мобилизацию. Армия королевства приведена в полную боевую готовность и ряд частей уже получили приказ начать выдвижение в районы сосредоточения.

Хмуро барабаню пальцами по столу.

— Шифрограмму Дитерихсу. Пусть тянет время, пусть убеждает Кароля, что мы от помощи не отказываемся, но нам требуется время на переброску сил, вооружений и прочих припасов. Хотя бы пару недель. Пусть пообещает что-нибудь поставить… Что мы можем им поставить прямо незамедлительно, но так, чтобы это растянулось по времени?

Гурко вновь поднялся на ноги.

— Государь, как вариант, мы можем поставить румынам те же чешские гаубицы с наших складов трофеев в Бессарабии. Пообещать сотню-другую, боеприпасы к ним, прочие ремкомплекты. Кароль же хотел от Дитерихса получить пушки? Вот так мы и затянем процесс на пару недель. Можем еще пулеметы пообещать. А к тому времени, как все это начнет в войска поступать, этот инцидент как-то и призабудется.

Киваю.

— Что ж, на том и порешим. Дитерихсу дайте шифрограмму. Вы, Михаил Николаевич, активно подключайте дипломатию, а я сяду писать письма Каролю и Карлу. Теперь по османам и прочим туркам. Удалось ли найти банду с нашими заложниками?

Граф Гурко склоняет голову.

— Так точно, Государь. Длинная вереница людей, животных и прочих повозок хорошо видна с воздуха. Двигаются медленно из-за большого обоза с награбленным, опять же женщины и дети. Обращаю внимание Вашего Всевеличия, что, если дело затянется, то не все наши заложники выдержат такой поход по горам, тем более что бандиты вряд ли слишком уж делятся с ними едой и водой.

— Что ж, господа, жду ваших соображений на сей счет. Что мой османский царственный брат?

Уловив иронию в моих словах, все сдержанно улыбнулись. Гирс доложил:

— Глава миссии Единства генерал Гусейн Хан Нахичеванский вручил султану Мехмеду V ваше приглашение прибыть на встречу в Новый Илион.

— Возражений не последовало?

Министр иностранных дел удивленно поднял брови:

— А какие тут могут быть возражения, Государь? Он не в том положении. Тем более после бомбового удара нашей авиации. Намек был предельно ясным.

Ну, вот и хорошо.

— Все свободны, господа.

После того, как двери кабинета закрылись, я нажал копку звонка, вызывая адъютанта.

— Разыщите князя Емца-Арвадского.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 7 мая 1919 года.

Люблю ли я анекдоты? Да, и знаю их множество. Правда, многое, из известного мне, мои нынешние современники не оценят и даже не поймут.

Даже Маша не всегда понимала мои шуточки. Как и сестрица Ольга. Впрочем, другим анекдоты я как-то и не рассказывал. Так и приходилось, при случае, мысленно рассказывать их самому себе.

Особенно я люблю в анекдотах тонкую иронию.

Иронию над самим собой. Ты же крут, верно? Ты же Император?

Да, как в том анекдоте про пожарных. Всем хороша работа, но, как пожар, так хоть увольняйся!

Я поставил свою подпись под вторым письмом второму же «августейшему брату», будь они оба неладны.

Сюси-пуси, такой я миротворец, что аж страшно. До жути.

Как говорится, пожар на складе огнетушителей собрал толпу любителей тонкой иронии.

Кто мог стоять за этим инцидентом? Поди знай. Слишком многим выгодно такое развитие событий.

Это могли быть венгры, там сейчас все сложно, а организовать такой обстрел в обстановке неразберихи не так уж и трудно. Бывший император АВИ Карл имел внутри Венгрии мощную оппозицию и наверняка многие хотят принудить его к отречению за какую-то политическую катастрофу. Это также могли быть какие-то силы в Трансильвании, желающие дать повод румынским войскам начать вторжение. В том числе и силы, заинтересованные в отвлечении больших сил венгров на войну в Румынии. Те же хорваты и прочие народы, мечтающие отделиться от Земель Святого Иштвана. Это могли быть германцы, у них масса своих интересов в этом деле. И, это, конечно же, могут быть игры румынского Генштаба и стоящих за ним сил. Слишком уж все гладко идет — и обстрел, и истерика в прессе, и толпы на улицах Бухареста и прочих городов.

В дверь постучали. Получив дозволение, на пороге возник мой адъютант полковник Качалов.

— Государь! Сообщение от погранслужбы. Фельдъегерский спецпоезд пересек границу Болгарии и Ромеи.

Ну, хоть одной проблемой у меня меньше. По крайней мере, обе Оли в безопасности. Еще пару часов и я увижу обеих.

— Что-то еще?

— Так точно, Государь! Служба протокола сообщает, что кортеж с Ее Императорским Высочеством Великой Княгиней Ольгой Александровной и королем Афганистана прибудет к Императорскому подъезду Дворца Единства через четверть часа. Прикажете подать парадный мундир?

Отметив про себя очередность и полность упоминания регалий титулованных особ, киваю:

— Да, братец, пора подавать. Пусть Служба протокола проследит, чтобы не было никаких огрехов. Как-никак, мы одна из величайших империй современности. Марку надо держать.

Конечно, Город вряд ли произведет на бывшего эмира такое ошеломляющее впечатление, какое Древний Рим производил на варваров, но, тем не менее.

Марку надо держать.

— Что еще?

— Князь Емец-Арвадский прибыл по вашему повелению и ожидает Высочайшей аудиенции в приемной.

Хмурюсь.

— Так Службе протокола готовиться, но я беру паузу в пять минут. Пригласите князя.

Через считанные секунды Емец нарисовался пред мои ясны очи.

— Государь.

— Князь, времени нет. Вы слышали о нападении каких-то турецких абреков на нашу станицу и о большом полоне?

— Наслышан, Государь.

— Ваши соображения? Только коротко.

Емец склонил голову:

— Слушаюсь, Государь. Поскольку обычным путем спасти заложников затруднительно, то предлагаю неофициально выйти на местных племенных вождей Карамании и поставить их перед выбором — или они соглашаются на выкуп и всех отпускают живыми и здоровыми, или будем бомбить их селения.

— Допустим, они согласились, что потом?

Главный Ловчий Империи усмехнулся:

— А потом мы потребуем штраф за каждого убитого в станице Святомихайловская, за каждый разрушенный дом, за каждую поврежденную утварь. За всё.

Киваю.

— Так они еще должны останутся. Если правильно расставить акценты и назвать суммы штрафа.

— Точно так, Государь.

— А если откажутся?

— Тогда ими займется наша авиация, а всеми участниками набега и их семьями займется карательный отряд из казаков окрестных станиц, помогут же им бойцы ССО и немножко мои ребята. Нам главное преподать урок. И им, и всем остальным в Карамании, что набеги на Ромею — это крайне рискованная и очень невыгодная затея.

— Хорошо, Анатолий Юрьевич, я даю добро на начало операции. Мои подданные должны быть освобождены любой ценой.

* * *
РУМЫНИЯ. ЗАМОК ПЕЛЕШ. КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. 7 мая 1919 года.

Монарх мрачно смотрел на окружающие замок горы, но видел перед глазами ту беснующуюся на главной площади толпу. Реяли флаги, пелись патриотические песни. Людская масса, там в Бухаресте, сейчас бурлила и колыхалась.

— И что, по-вашему, я должен им сказать? Что наша армия не готова к войне за освобождение Трансильвании? Что мы не станем отвечать за обстрел Румынии? Что наши дорогие союзники бросили нас в беде? Ведь совершено нападение на территорию члена Новоримского Союза, а что мы слышим в ответ? Мол, давайте проведем расследование инцидента?

Генерал Дитерихс позволил себе заметить:

— Ваше Величество, но история достаточно неоднозначная. Венгрия отрицает факт обстрела румынской территории и утверждает, что имела место банальная провокация со стороны тех сил, которые заинтересованы в разжигании войны. Смею также напомнить Вашему Величеству, что Румынская Королевская армия еще не готова к большой войне. Но дайте время, и мы вам поможем. Вот, в частности, список вооружений, которые Единство и Новоримский Союз могут вам передать безвозмездно или же, по некоторым позициям, открыть долгосрочную кредитную линию.

Кароль II даже не обернулся. Где-то там сейчас его Ольга с его секретным письмом. Многое, если не все, сейчас зависит от того, сумеет ли Оленька передать своему царственному дяде то отчаянное положение, в котором оказался ее августейший супруг. И примет ли Михаил его план. Да, и, вообще, успеет ли?

Гул канонады до сих пор слышался румынскому монарху. Он не испытывал иллюзий, это было послание лично ему. Ну, да, не смотря на все предосторожности, вряд ли отъезд королевы в Константинополь удалось сохранить в тайне…

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. СТУПЕНИ ДВОРЦА ЕДИНСТВА. 7 мая 1919 года.

— Рад приветствовать вас в Единстве, мой царственный собрат.

— Желаю здравствовать и процветать вам и всей вашей великой державе.

Пожимаем друг другу руки. Черт его знает, какую заразу мой «царственный брат» мог притащить, поэтому сразу после окончания церемонии на крыльце дворца, буду тщательно отмывать руки спиртом. Лейб-медики не позволят мне рисковать.

Учитывая отсутствие Маши, роль хозяйки пришлось взять на себя сестрице Ольге, благо ее фактический статус равнялся статусу главы государства Ромея.

— Ваше Величество.

— Ваше Всевеличие.

Королева Сарайя была одета в прекрасное европейское платье, говорящее всем об утонченности натуры и хорошем воспитании. Впрочем, она таковой и была, внучка знаменитого афганского поэта Гуляма Мухаммада Тарзи, дочь писателя и видного государственного деятеля, идеолога движения младоафганцев Махмуд-бека Тарзи, судя по всему, весьма основательного проныры, который умудрился выдать двух своих дочерей за будущего короля, и за его родного брата.

Кстати сказать, Сарайя, выйдя замуж в четырнадцать лет, довольно лихо взяла супруга в оборот, и злые языки утверждают, что по факту она и является реальным правителем государства. Во всяком случае, завести гарем она мужу не позволила, оставаясь единственной женой в нарушение всех вековых традиций.

Более того, по ее настоянию царственный муж публично снял с нее паранджу и призвал всех сделать то же самое!

Сарайя посещала с мужем официальные приемы и наносила с ним международные визиты, что тоже было неслыханным делом для Афганистана. Будучи, как и мать, убежденной суфражисткой, она всерьез занималась правами женщин и в своем королевстве, и на Востоке в целом. Во всяком случае, по дипломатическим каналам мы получили пожелание королевы более подробно ознакомиться с нашими реформами в части равноправия, избирательных прав и даже прохода в российскую Госдуму двух женских партий.

Что ж, Маши и Иволгиной тут, по известным причинам, нет, но и Ольга вполне с этим делом справится. Она Восток уже чувствует, а та же Сарайя так и демонстрирует свою европейскость. Что особенно бросается в глаза на фоне царственного супруга.

Протокольная съемка. Улыбок под масками не видно, но все делаем вид, что страшно рады встрече.

Впрочем, а какие у нас были варианты? Мне нужны они, а Афганистану нужны мы. Впереди война, да и женские права там нужно продвигать, а для этого нужны такие союзницы, как королева Сарайя и ее единомышленницы.

Такова проза политического бытия.

Улыбаемся. Жму руку королю под вспышки фотоаппаратов. Ольга пожимает руку Сарайе.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. НОВОРИМСКИЙ ЗАЛ. 7 мая 1919 года.

Огромный роскошный зал. Именно здесь год назад был подписан договор о Новоримском Союзе. Сегодня мероприятие попроще, но Восток — дело тонкое. Поэтому максимум пышности и максимум пафоса, так, чтобы гость был счастлив от возможности быть здесь, но не забывал о том, кто он, а кто я.

Колониальная политика мало отличается по своей сути во всех империях и во все времена. Чем принципиально отличается подобный прием от приемов, которые устраивали во времена Древнего Египта или того же Китая? Ну, разве что я не заставлял сейчас короля Афганистана падать ниц и целовать мне носок сверкающей обуви, как это требует протокол того же Ватикана. Что ж тут поделать, мы — цивилизация! У нас принят тон строгий, но демократичный.

Тем более что колония была не моя.

Пока не моя.

Собственно, именно с моей подачи эмир Афганистана Аманулла-хан провозгласил себя королем Амануллой Первым.

В принципе, сам визит эмира Амануллы-хана был серьезным вызовом Великобритании, чьим протекторатом Афганистан, собственно, и являлся. Но ребята очень хотели независимости, а Лондон очень не хотел ее им предоставлять. Особенно на фоне бушующей Индии, которая также требовала полной независимости. Но, терки с Лондоном стали уже доброй традицией моего царствования, поэтому я был готов к нервной реакции с берегов Туманного Альбиона.

Мне был нужен Афганистан. И дело тут не в том, что это прямые ворота в Индию. Насчет Индии у меня не было никаких иллюзий, равно как повторять печальный опыт всех тех, кто пытался завоевать Афганистан на протяжении столетий у меня тоже не было ни малейшего желания. Дикие негостеприимные горы, и племена, их населяющие, были весьма непростым противником хоть для Александра Македонского, хоть для британцев, хоть для советского ограниченного контингента, хоть для последовавших туда после нас американцев.

Нет, завоевать их можно было, Кавказ же Россия в конце концов покорила, но вот только зачем? Да и тратить на это пару столетий я не собирался. Мне и с Османией проблем хватает.

Мне Афганистан был нужен по двум причинам. Первая — я старался обезопасить от набегов и прочих вылазок мой Туркестан, а для этого мои возможности должны быть максимальными для того, чтобы решать проблему набегов еще на территории соседней страны. Тем более, что мои спецслужбы докладывали о росте напряжения среди моих туркестанских подданных и о наличии там британских эмиссаров. Да и оружия им приходит все больше из-за кордона. Что-то мы перехватываем, а что-то и нет. Так что я распорядился перебросить в регион дополнительные войска, которых, кстати сказать, у меня не так и много, а задач у них много от слова очень — от защиты западных рубежей до накапливания сил на Дальнем Востоке, от Ромеи и до Маньчжурии, и от Румынии до Монголии. И от Севера до Туркестана.

Вторая причина нашего интереса в этом деле, конечно же, — Британия.Афгано-британские войны были и в моей истории, так почему бы не помочь братскому афганскому народу сбросить иго колониализма? Особенно в такой вот ситуации взаимной «дружбы и уважения?»

Мы и помогали. Их офицеры и сержанты проходили стажировку и прочее обучение на территории военных лагерей на юге Туркестана. Мы поставляли им оружие и амуницию. По горным дорогам шли караваны с боеприпасами, пылили колесами горные пушки, ехали броневики, пару полков «афганской авиации» были укомплектованы добровольцами, которые (по странному стечению обстоятельств!) вдруг перед тем уволились в запас из Армии Единства. Конечно же, Афганистан был полон нашими военными и прочими экономическими советниками. И, я, кажется, забыл про деньги? Ах, да, деньги…

И «запасники». Не только в авиации, уж поверьте.

Имея всё это, Аманулла-хан был полон решимости не только добиться реальной независимости от Британии, но готов был раскрыть роток и на большее. Бог помощь, как говорится.

Я приглашающим жестом указал на два роскошных кресла, стоявшим в торцах довольно-таки длинного чайного столика. Что поделать, пандемия, каждый бережется как может.

Нам подали ароматный чай, шербет, фрукты, виноград, всякого рода восточные сладости и прочие вкусности. Двери за дворцовой обслугой в ливреях плавно закрылись. Официальный протокол остался позади, осталась за дверью и пресса. Мы были одни и могли не кривляться на потеху досужей публике.

Мы сняли маски.

Прошел первый обмен любезностями. Гость похвалил чай, я высоко оценил подарки, которые он привез. И все такое прочее, все те словесные кружева вежливости, которые принято говорить на Востоке, когда собираются два уважаемых человека. Но, слово за слово, вот мы и подошли к сути, тем более что времени болтать два часа об абстракциях у меня не было.

— Как долетели, уважаемый Аманулла?

Гость оживился:

— О, это было великолепное путешествие, уважаемый Михаил. И я благодарю вас за любезное предложение воспользоваться в качестве средства транспорта дирижаблем Единства и вашими аэропланами. Я получил возможность не только сэкономить много времени на дорогу, но и обозревать с воздуха вашу великую державу на протяжении более двух тысяч миль. У вас красивая страна, уважаемый Михаил.

Склоняю голову в легком кивке.

— Благодарю вас, уважаемый Аманулла. Надеюсь, что вам, при случае, представится возможность окинуть взглядом мою державу на всей ее протяженности. Это великолепное зрелище, уверяю вас.

— Ни на миг в этом не сомневаюсь, уважаемый Михаил!

Мы сделали по глотку чая и закинули в рот по кусочку вкусностей, окончательно отделяя таким образом пустой треп от деловых переговоров.

— От имени моей страны и моего народа, уважаемый Михаил, я сердечно благодарю вас и вашу Империю за ту неоценимую помощь, которую вы оказываете Афганистану в нашей борьбе. Отдельно я хочу от всей души поблагодарить вас за признание независимости нашего Королевства.

Ну, как тут вас не признать, когда вы готовы «гадить англичанке», а старый лев настолько одряхлел, что для него и Афганистан нешуточная проблема, угрожающая Индии?

— Мы всегда рады поддержать стремление к свободе порабощенных народов, уважаемый Аманулла. Я слышал, что ваша армия достигла определенных успехов при подготовке к освободительной войне. Верно ли мне докладывают?

— Это так, уважаемый Михаил, и ваши военные специалисты оказали нам в этом огромную помощь, а учеба в русских военных лагерях благотворно сказалась на уровне подготовки офицеров Афганской Королевской армии.

Делаю глоток ароматного чая.

Действительно, по докладам и из учебных центров в Туркестане, и непосредственно из расположения частей в Афганистане, местная горе-армия хоть как-то приобрела вид, сходный с боевыми подразделениями. Это касалось всего, включая организацию и координацию, умения офицеров принимать грамотные решения и отдавать адекватные ситуации приказы, повышения дисциплины и уровня стрелковой подготовки. Это все были важные моменты, поскольку боеготовность «королевской армии» была ниже всякого плинтуса и в этом плане весьма напоминали уровень подготовки османской армии при прошлогоднем наступлении Кемаля на Анкару. Если бы не наши беспрерывные бомбежки с воздуха и прочая военная помощь, армия султана Мехмеда V была бы наголову разгромлена.

Но, Бог с ними, с турками, мне ими сегодня еще предстоит заниматься. Сейчас идут последние согласования кровавого замеса на другом участке Большой Игры. Уверен, что в Лондоне и Калькутте сейчас заняты примерно тем же самым. Да и в Каире сейчас совсем не скучно. Вот, совсем!

— Итак, уважаемый Аманулла, какие силы вы готовы выставить в поход?

— Непосредственно в походе за свободу Афганистана будут задействована армия общей численностью в шестьдесят тысяч человек регулярных войск, три тысячи «частников» из русской ЧВК «Моцарт» и около ста тысяч бойцов из пограничных племен…

Ну, да, наши «частники» — это такие «частники», что не дай Бог. Либо «недействующие» бойцы ССО, либо матерые ветераны, не нашедшие себя в мирной жизни, либо все те же «запасники». Так что были они по опыту и мастерству «чуть выше среднего афганца». Фактически, костяк «королевской армии» они и составляли. Нужно ли говорить, что основная масса поставляемой туда механики и прочих пушек с пулеметами, чаще всего становилась на вооружение именно бойцов ЧВК? Хотя бы потому, что не так просто обучить афганского солдата технически сложным видам оружия и техники. Да и не было у меня особого желания пичкать горцев современным оружием. Повторюсь — Османии и проблем с нею мне предостаточно.

Причем, я бы добавил, что и бойцы пограничных племен подготовлены лучше регулярной армии Афганистана, по крайней мере в части меткой стрельбы и умения выживать в горах. Мы, конечно же, посылали и туда своих советников, и прочих эмиссаров, но дисциплина горцам Афганистана была знакома еще меньше, чем моим распрекрасным джигитам из Дикой дивизии. Да, мои порубят в капусту любого. Однако, только для того, чтобы научить их двигаться строем, нам/мне потребовалось немало времени. Зато их до ужаса боялись немцы и, особенно, австрияки. Да, что там австрияки, если пребывание в Москве и Питере частей Дикой дивизии не раз остужало горячие революционные головы.

Нет, по-хорошему, все наши туземные части исключительно прекрасно воевали в Первой мировой войне (пусть и специфически), но нередко только в ситуации смешанных полков, в которых хотя бы часть составляли кадровые бойцы Императорской армии, не говоря уж о ключевых офицерах. Джигиты настолько были далеки от общепринятых правил и пониманий о современной войне, что даже с муштровкой нужно было быть весьма осторожным, как с тем диким необъезженным конем, который скорее лягнет тебя копытами в голову, чем даст на себя взобраться. Так это наши, цивилизованные джигиты, что уж говорить об афганских! Да и какие они афганцы, все эти племена пуштунов, туркмен, таджиков, узбеков, по воле Аллаха оказавшиеся на этой земле? Нет, я помнил, что Афганистан (иногда вполне благополучно) переживет, точнее, пережил в моей истории предстоящие сто лет и обломал зубы многим, но…

В общем, воевать с ними я не хотел, а дать им повоевать против моих недругов я был не только готов, но всячески этому способствовал. Пушками, советниками, солдатами удачи и прочими деньгами.

Уважаемый Аманулла, меж тем, продолжал свой оптимистический доклад… рассказ, простите.

— …непосредственно Афганская Королевская армия готова выставить на поле боя двадцать пять кавалерийских полков, около ста пехотных батальонов, шестьсот современных артиллерийских орудий, соединенных в полторы сотни батарей. Мы благодарны России за предоставление нам трехсот орудий, включая горные, сорока броневиков, двух тысяч ручных и станковых пулеметов, пятидесяти тысяч винтовок и карабинов, за боеприпасы к ним, и, главное, за возможность воздушной поддержки наших операций. В современной войне авиация доказала свою неоспоримую значимость. Сражения прошлой весной на территории Османии однозначно подтвердили успешность авиации даже в условиях горного театра военных действий.

Да, поставки шли и шли довольно широким потоком. Помимо всего указанного моим царственным гостем, мы поставляли лошадей, амуницию, обувь, консервы, зерно, взрывчатку, порох, одеяла и прочее.

Мне могут возразить, что лошади, обувь, консервы и те же одеяла лучше было бы употребить на нужды внутри России, чем раздавать всяким голодранцам, но смею заметить, что лучше иметь более-менее лояльный режим в Афганистане, который будет сдерживать свои племена от набегов на наш Туркестан или, в случае невозможности это обеспечить уговорами, будет позволять нашим ЧВК и авиации проводить зачистку банд на его территории. Кроме того, пусть британцы будут заняты пикировкам с афганцами чем лезут к нам. В Туркестане и так очень неспокойно.

В принципе, даром мы ничего не раздавали, а если и раздавали, то либо уже порядком устаревшее, оставшееся после Великой войны, либо то, чем могли пожертвовать ради великого дела войны с Британией чужими руками. Фактически мы открыли программу ленд-лиза для Афганистана, пусть довольно скромную по объемам, но имеющую важное значение для бедной дикой страны и ее карликовой армии.

А что взамен? Ведь Афганистан не очень-то богатая страна? Ну, была определенная надежда на всякого рода концессии, ведь королевство было довольно богатым на полезные ископаемые, хотя, сложность рельефа весьма затрудняла и сам процесс добычи, и, тем более, транспортировку добытого в Россию, где почти все это имелось в наличии и свое, причем дешевле. Но, это отдельный вопрос. Еще я хотел в перспективе получить пару военных баз на территории Афганистана для нашей дальней авиации, обеспечивающей, ко всему прочему, и операции ССО.

Вообще же, мне нужно было продолжить выстраивать буферный пояс вокруг Империи, воплощать, так сказать, теорию Хартленда, но немного наоборот. Это должен быть мой санитарный пояс от них, а не их пояс обороны от меня. Во-первых, это давало дополнительную защиту, ведь это дополнительные сотни километров, которые противнику придется преодолевать на пути к Империи, их самолетам будет дальше лететь, а у меня появляется дополнительное время на переброску и развертывание войск на угрожаемом направлении. Во-вторых, многие такие территории, сохраняя формальную независимость, вполне могли меня порадовать согласием на предоставление военных баз, как, например, это любезно сделала Персия, предоставив нам военно-воздушную базу в Кашане, откуда те же Си-30 могли долетать даже до берегов Персидского залива вдруг что.

Впрочем, тут я, конечно, лукавлю. Султан Ахмад-шах Каджар выбора особого не имел, как и реальной власти в своей стране, которой скорее правили местные князьки и вожди племен, а сама Персия все ещё была разделена на сферы влияния России и Великобритании. К тому же, после окончания Великой войны ни Армия Единства, ни британские войска выведены не были, так что согласовать развертывание еще одной базы в нашей Зоне Контроля нам было несложно.

В общем, мой санитарный пояс начинался еще с Польши, которая отделяла Германию от России, затем шли страны Новоримского Союза, которые прикрывали Ромею и наши основные транспортные коридоры из России, плюс обеспечивали прямое сообщение с Италией. Распад, или, точнее, раздел Австро-Венгрии должен был окончательно завершить создание архитектуры безопасности Единства в Европе. На Ближнем Востоке от британцев нас отделял длинный «язык» французского Леванта, а сама Ромея включала в себя не только основную часть территории Сирии, но всю территорию Ирака севернее британского Тикрита с нашим «языком» в город Келлар, где была наша еще одна авиабаза. Про Персию я уже упоминал и теперь в этом пазле свое место должен был занять еще и Афганистан. Возможно, авиабаза в Кандагаре мне с нынешним уровнем дальности авиации ничего особо не даст, но лишней точно не будет, поскольку каждая база, словно якорь, данную страну и ее режим всё крепче притягивает к России.

Если двигаться дальше вдоль наших границ, то я имел виды на Китай, а точнее на царящий там хаос со слабым малолетним императором Пу И, а также раздробленной Империей Цин, Китайской республикой, и множеством милитаристских клик местных генералов. Меня интересовали китайский Восточный Туркестан, Монголия, Маньчжурия.

В каждом из указанных регионов были свои противники — те же Германия, Британия, США, Япония, да и все прочие. У всех были свои интересы, и чем наглее мы себя вели, тем больше был шанс на то, что даже непримиримые противники договорятся против нас. Ведь, как известно, всякое действие приносит равное по силе противодействие в виде удара в наглую рыжую морду. А дальше только крик: «Бейте его!». Разумеется, до этого доводить я не хотел, поэтому и вальсировал в ломанном ритме — шаг вперед, два шага назад, четыре шага вперед, два шага назад.

* * *
ФРАНЦУЗСКАЯ ИМПЕРИЯ. ОРЛЕАН. ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ МИССИЯ ЕДИНСТВА. 7 мая 1919 года.

Генерал князь Павел Алексеевич Игнатьев изволил пить кофе и читать прессу, сравнивая написанное в газетах с содержанием тех докладов, которые он, как начальник разведки Единства в Западной Европе, получал от агентов. Его многочисленные разведывательные сети охватывали помимо самой Франции, еще и Британию, Германию, Бельгию, Данию, Нидерланды, Монако, Испанию, Португалию, а что касается ирландских повстанцев, то его агенты работали на всем театре разведывательно-подрывной деятельности от США и Мексики, до европейского континента во всем его многообразии.

Конечно, вся эта огромная сеть не была завязана на самого Павла Алексеевича. Она состояла из множества независимых ячеек, не имеющих контакта между собой. Как ни покажется странным, но в немалой степени русская военная разведка строилась не только на общепринятых принципах, а во многом учитывала опыт подпольной борьбы всякого рода революционеров, в том числе и российских. Да и прочий опыт изучался очень внимательно.

Особенно ирландский. Вот у кого надо учиться всякого рода египетским и индийским борцам за независимость! Ненасильственное сопротивление, вы говорите? Британцам? Ну-ну. Только за последнее время английские солдаты множество раз открывали огонь по безоружным толпам в разных концах своей империи, а в Ирландии уж третий год идет война, то разгораясь с новой силой, то затихая на короткое время.

И к тому, чтобы там вновь разгоралось, прикладывали руку не только германцы с американцами, но и русские с итальянцами.

Да, Великобритания действительно рассматривалась как основной противник, но граф вместе с тем точно знал неофициальную установку — Британию нужно лишь ослабить и заставить заниматься своими делами, но вот реального краха Туманного Альбиона допускать нельзя, поскольку в оставшиеся бесхозными английские колонии немедленно войдут США на всю свою экономическую мощь, а Америку Государь Император считал потенциально более опасным противником.

Игнатьев отлично помнил слова, сказанные Императором при визите графа в Константинополь с отчетом:

«В Британии царствует дух чопорного беспринципного стяжательства, прикрываемого «бременем белого человека», в то время, как Америка целиком одержима мессианством, своим «Градом на холме». Великобритания, как империя, доживает последние годы, быть может пару десятилетий они вытянут и всё, а вот мессианства США хватит лет на 100–150».

Что ж, трудно спорить с этим утверждением. Британцы явно начинают сдавать, Америка усиливается прямо на глазах, а Германия бьется зажатая со всех сторон в Европе и почти лишенная колоний. И Павел Алексеевич не разделял уверенности многих в том, что немцы искренни в своих заявлениях о разделе сфер влияния в мире за счет Британской империи. Да, на бумаге все неплохо, Англия дряхлеет, однако, в отличие от США, Германия на данный момент не может тягаться с британцами на море, а без превосходства в открытом океане все разговоры о разделе британских колоний останутся лишь разговорами.

Особо ограничивать свои флоты великие державы не хотят. Американцы только-только раскочегарили производство надводных кораблей. Да, пусть ресурсы США и не бескрайние, но Америка может себе позволить ждать, выматывая остальных, в первую очередь Британию с их огромным и дорогим флотом. Немцы, потеряв при том же Моонзунде одиннадцать своих линкоров, с одной стороны, невольно экономили военный бюджет на дорогом обслуживании и ремонте этих затонувших монстров, а, с другой, лелеяли мечту восстановить флот хотя бы до предвоенного состава. Правда за истекший после Великой войны год им удалось спустить на воду только два линкора.

Японцы тоже включились в гонку.

Граф вновь взял в руки шифрограмму: «По имеющимся сведениям, в Мехико, при посредничестве Лондона, заключено соглашение с Токио об обмене бывшего французского линкора «Париж» (революционный линкор «Парижская Коммуна») на равный по тоннажу состав японской эскадры малых кораблей, состоящей из эсминцев, корветов, сторожевых кораблей и подводных лодок. Педро».

Да, очень многогранное и многослойное событие.

С одной стороны, коммунары решили избавиться от очень дорогой и бесполезной игрушки, которая к тому же весьма напрягала северного соседа Мексики. К чему провоцировать резкие движения? Пока Вашингтон в Мексике все устраивает, гражданская война в разгаре, чего волноваться? Бегают какие-то бандиты в сомбреро между своими кактусами и режут друг друга. Главное, что на американские нефтяные скважины не покушаются.

С другой стороны, крестьянско-рабочая Мексика получает два-три десятка более легких и более полезных кораблей. И куда более дешевых в обслуживании. И их не так жалко, если что.

С третьей стороны, Англия усиливает Японию серьезным кораблем, который будет ей совсем не лишним. Линкор есть линкор. США наверняка в курсе и сделку одобрили. И у себя убрали занозу и России ее воткнули. Теперь, хочешь не хочешь, а о переводе части кораблей на Дальний Восток русскому Адмиралтейству придется очень серьезно думать, и это при том, что активно формируется и комплектуется кораблями Северный флот. А флот у России не резиновый.

В добавок к этому, можно прогнозировать продажу Японии части непосредственно британского флота, что с учетом действующего военного союза между Британией и Японией, облегчает финансовую ношу Англии по содержанию большого флота, но не уменьшает количество вымпелов в совместном с японцами флоте.

Павел Алексеевич встал из-за стола и, сладко потянувшись, подошел к окну.

Старые улочки Орлеана. Императорской столицы Франции. Париж, судя по всему, еще долго будут восстанавливать. Немцы, которые по мирному договору должны восстановить и сам город и разрушенную ими Эйфелеву башню, никуда не торопились, воспользовавшись тем, что сами городские власти и прочая интеллигенция никак не могут согласовать вопрос о том, по какому плану он должен быть восстановлен. Одни с пеной у рта требовали вернуть тот, старый добрый Париж, который так дорог сердцу каждого просвещённого европейца, другие кричали что «старый добрый Париж» построили, фактически снеся весь центр города, так зачем нам восстанавливать «новодел», как выразился по этому случаю наш Государь. Мол, давайте построим новый, лучший город, Париж нашей мечты. Ну, и так далее.

Французы ссорились, немцы ходили и посмеивались.

Точно такой же нерешительностью и противоречивостью страдала и внешняя политика Франции. Она металась между крайностями, упрямо отказываясь признать тот факт, что разоренная Великой и последовавшей за ней гражданской войной, Франция фактически перестала быть великой державой.

С французами заигрывали все. Британцы очень хотели дополнить союз с Японией ресурсами и численностью населения Франции. В Орлеане скептически к этому относились, будучи уверенными, что, как и в прошлый раз, британцы постараются их использовать в качестве пушечного мяса, а потом отнимут под любым предлогом самые сладкие французские колонии.

Германия также делала тонкие намеки, предлагая присоединиться к Нордическому союзу. США предлагали вступить в Союз Запада, Новоримский же Союз вел осторожные переговоры о некой форме ассоциативного членства.

Под окнами миссии прошла группа немецких солдат в форме инженерных войск. Они восстанавливали разрушенное германской бомбардировкой здание напротив.

Немцы никуда не торопились.

Делали все добротно, как для себя.

Впрочем, именно для себя они это и восстанавливали.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 7 мая 1919 года.

— Здравствуй, Оленька. Как доехала?

Я обнял и поцеловал племянницу в щеку.

— Здравствуй, дядюшка. Очень волнуюсь за Кароля. Он просил передать тебе срочно письмо.

Киваю, оборачиваюсь к Мостовской. Та четко прикладывает руку к козырьку форменной фуражки:

— Здравия желаю, Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! Ваше повеление выполнено! В пути сломался наш автомобиль, и мы были вынуждены задержаться на сутки. Других происшествий нет.

— Благодарю за службу, Ольга Кирилловна. Объявляю вам три дня отпуска.

— Честь в Служении на благо Отчизны!

Ладно, представляю, как ей не терпится увидеть сына после стольких месяцев разлуки.

— Вы свободны. Если не ошибаюсь, мальчики в бильярдной.

В глазах той, что когда-то была моей, вспыхнули огоньки радости и я ее с миром отпустил.

«Моей была?» Да, такой вот парадокс.

Нам подали чаю и к чаю, мы заняли свои кресла.

— Ну, что, Оленька, видишь, как удачно с машиной получилось, так что ты добралась под надежной охраной и с ветерком.

Та покачала головой.

— Это Кароль повелел сломать машину. Хотел задержать баронессу на сутки, чтобы уговорить меня уехать в Город.

Поднимаю брови.

— Кароль? Распорядился? Прелюбопытно! Ну, рассказывай.

Рассказ Оленьки мне не понравился. Скверная история.

Я не только потерял преимущество послезнания, но и это послезнание весьма вредило мне.

Никак не получалось у меня взглянуть на события незашоренным взглядом, так, чтобы без всяких там дураков. Без глупого ощущения, что я тут самый умный, самый мудрый и всезнающий.

Куда там.

Я был достаточно знаком с предыдущим румынским королем и был о нем крайне невысокого мнения. Это же восприятие было мной перенесено и на внезапно взошедшего на трон сына, хотя этого самого Кароля я видел всего несколько раз в жизни, и «делал себе мнение» опираясь на свое хваленое послезнание, на то, что вычитал в таком авторитетном источнике, как Википедия. Так что племянницу отдавал замуж с тяжелым сердцем. И первые месяцы все вроде подтверждало первое впечатление.

А Кароль оказался вовсе не прост. Нет, не гений. Не прирожденный лидер и не стратег. Довольно глупо потерял полгода времени, пытаясь найти внутри страны точки опоры для своей власти. С другой стороны, понять его можно, помощь иностранной державы в удержании личной власти всегда дурно пахнет. Но, вот тот же Борис Болгарский, к примеру, который тоже, фактически нами, а точнее Слащевым, Иволгиной и Емцем, был силой усажен на трон вместо папочки, по прошествии двух лет все так же царствует и прекрасно себя чувствует. И ничего, никто на него не косится, возвращения папочки не желает. Болгария войну выиграла, территорию расширила, реформы затеяла по образцу наших, что еще надо?

В Румынии ситуация изначально была хуже, а после внезапной смерти Фердинанда I все пошло вообще наперекосяк. А мы не доглядели и не приняли меры. Впрочем, я вру, конечно. Мы и не хотели никаких мер по стабилизации, пока Оля не родит сына. Тянули время, вот и дотянулись.

Пробегаю взглядом письмо Кароля. Фактически, он предлагает полноценный военный переворот, которые, по его мнению, должны осуществить наши ССО, а поддержать силой части, укомплектованные нашими «добровольцами». Поводом к выступлению должно было стать обращение Кароля к нации о том, что в Румынии раскрыт заговор генералов, желающих свергнуть короля и установить военную диктатуру. Ну, а дальше классическая схема — почта, телеграф, телефон, генштаб, расстрельные списки. Сам когда-то так начинал в феврале 1917-го.

Не могу сказать, что план Кароля был слишком уж толковым, но это мелочи, мои спецы допилят напильником, чай не впервой. Проблема была в том, что, судя по рассказу племянницы переворот может случиться в любой момент.

А если он произойдет до рождения у Ольги сына, то последствия будут самими непредсказуемыми.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗАВОД «АВИА-БАЛТ». 8 мая 1919 года.

Игорь Сикорский озадачено смотрел на большой конверт с Императорской печатью. На конверте было написано его имя. Суровый фельдъегерь требовательно протягивал ему ручку и какой-то гербовый бланк.

— Распишитесь в получении, господин Сикорский.

Черканув что-то, Игорь Иванович поспешил открыть конверт. Да, сомнений не было, это письмо писал сам Государь собственноручно.

«Милостивый государь, Игорь Иванович!

Предлагаю Вам представить свои соображения о возможности возврата Ваших усилий к созданию более совершенных вертолетов, улучшив и развив идеи двух Ваших вертолетов 1909 и 1911 годов. Уверен, что такие машины будут востребованы не меньше самолетов и дирижаблей.

Определите необходимое финансирование работ для постройки первого прототипа, который сможет поднять человека в воздух.

Верю, за Вашими вертолетами будущее.

Остаюсь Ваш,

МИХАИЛ»

Прочитав внимательно текст и изучив довольно прилично вычерченные чертежи, Сикорский сначала похмыкивал, а потом задумался.

* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЕНИСЕЙСКАЯ ГУБЕРНИЯ. БАССЕЙН РЕКИ ПОДКАМЕННАЯ ТУНГУСКА. 8 мая 1919 года.

Огромная туша дирижабля застыла в небе, отчаянно молотя воздух винтами. Сильный ветер вносил свои коррективы в ход научной экспедиции, благо он дул хотя бы более-менее ровно. Тем не менее профессор Циолковский досадливо поморщился. Третья экспедиция в район возможного падения марсианского корабля складывалась непросто.

Впрочем, в этот раз их прибытие не было спонтанным или эпизодическим. Нет, в этот раз здесь планировалось развернуть целый поселок, условно поименованный Марсоградом. Завезли рабочих, будут строить дома и строения для лабораторий. Конечно, тут не было ничего нового и удивительного, ведь строительство полярных и сибирских поселений уже стандартизировано и поставлено на поток, но, все равно, как мог Константин Эдуардович равнодушно смотреть на развертывание лагеря посреди обезображенной взрывом тайги, если каждый рейс «Гиганта» был сопряжен с трудностями и приключениями? Это вам не регулярные рейсы по маршруту Москва-Константинополь или даже казавшиеся совсем недавно эпическими рейсы Москва-Владивосток. Как бы то ни было, но там и куда большие по размеру «Империи», да и маршрут известен. Плюс аэродромы, причальные мачты и прочие ангары. Здесь же ничего, кроме поваленного леса, нет и пока не предвидится.

Только мечта о космосе и межпланетных полетах.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ЗВЕЗДНЫЙ ГОРОДОК. ИМПЕРАТОРСКИЙ РЕАКТИВНЫЙ ИНСТИТУТ. 8 мая 1919 года.

— Коллеги! Сегодня первое заседание нашей группы. Задача, Высочайше поставленная нам, ошеломляет своей смелостью и манит в будущее. Верю, что мы сделаем все, чтобы добиться результата в самое ближайшее время.

Капитан Шаргей волновался, словно гимназист. Наконец-то настоящее дело! Кто мог представить, что Государю попадется на глаза его скромная и во многом фантастическая работа «Тем, кто будет читать, чтобы строить» и он Высочайше повелит включить его в Группу изучения реактивного движения. Немыслимо!

Им дали все — помещения, станки, опытных мастеров-техников, создали все условия для жизни в Звездном. И вот они собрались здесь, собрались разными путями. Кого-то пригласил директор Императорского Реактивного института профессор Циолковский, того же Цандера с Тихонравовым, например. А один член Группы был вообще еще мальчишкой, спешно, в нарушение всех правил, зачисленный в Звездный лицей по Именному повелению.

Звали этого двенадцатилетнего мальчика обыкновенно — Сергей Павлович Королев.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МАРИУПОЛЬ. 9 мая 1919 года.

Бурно пролетели два дня. Подручные Емца улетели переговоры ультиматировать караманским полевым командирам. Я с детьми слетал, как и собирался в Новый Илион, проинспектировать строительство курортных и транспортных объектов, а заодно перетер с султаном Мехмедом.

По существу, встречаться с ним было не особо и нужно, поскольку освобождение наших заложников было явно не в его власти и не в его силах. Но напомнить Мехмеду о том, что если возникнут сложности (в том числе и с ним лично), то мы эту проблему быстро решим, было полезно. В конце концов ярлык на княжение он у кого берет? Вот и приходится летать по вызову на ковре-самолете прямо на ковер. Ко мне на ковер. Ничего, прилетел. Сказал бы я в полете развернуть самолет в другое место, он и туда бы вполне безропотно полетел.

Но глупо его обвинять в холуйстве. Восток — дело тонкое. И московские князья, в свое время, возможно, понимали это лучше прочих. На чем и поднялись.

Он, в свою очередь, заикнулся о членстве в Новоримском Союзе. На что я ответил, что членство в НРС дорогого стоит, но я подумаю. Короче, пустой треп, на который жалко слов для повторения.

В общем, кроме красивых видов и вспомнить толком нечего. Обычная рутина, разве что мальчики дурачились всю дорогу над Мраморным морем. Кстати, при отлете произошел мелкий казус. Мишка наотрез отказался расставаться с мамой и заявил, что он никуда не полетит. Это было невозможно (вот же упрямый шельмец!) и мне пришлось дозволить взять Мостовскую в полет.

Что, интересно, скажет на это Маша? Уверен, что и скажет, и сделает что-то. Впрочем, это семейная лирика, милые бранятся, только тешатся.

А вот с Румынией пришлось повозиться. Прямых доказательств у нас нет, но со всей очевидностью инцидент был именно провокацией, а судя по тому, как рьяно за него вцепились в Генштабе, он им был, как минимум, на руку.

А судя по очень нервным шифрограммам через Дитерихса, там все пока шло в разнос. На Кароля давили военные, разгоняя «измену» среди толп на улицах, дело явно пахло переворотом, от Олькиного мужа требовали немедленного объявления войны и все шло к тому, что отрекут его если не в ближайшие часы, то, может, дни. Вряд ли недели.

Могли ли мы вмешаться? Могли. Но не так быстро. Если бы вокруг Кароля сложился слой силовиков, оппозиционно настроенных к курсу генштаба, тогда это был бы один разговор. А так, скорее короля обвинят в измене и сдаче Румынии России. Нам оно надо? Особенно в перспективе Ольги и ее сына?

В Генштабе это прекрасно понимали и события форсировали до предела.

Кароль даже не стал писать мне ответное письмо, боясь обвинений в предательстве. Венгерский Карл мне ответил, но, опять же, в контексте «это были не мы», «против независимой и нейтральной следственной комиссии мы не возражаем». Причем, страны НРС к независимым он не отнес. Кто тогда? Полярные медведи? Или птицы в небесах?

А чем мы хуже птиц?

Мы и сейчас вновь летели сквозь небеса. Наш дирижабль как раз шел над Азовским морем.

Мелкое здесь море. Но жирное в части рыбы и прочей живности. Я как-то побывал в местном краеведческом музее и видел там чучела огромных белуг, севрюг и осетров. Пока море не загадили промышленностью и те же белуги весом в полтонны вполне себе водятся в здешних водах, хотя и добываются по пять тысяч тонн за сезон.

— Ваше Величество! Побережье! Город на горизонте!

— Хорошо. Сделайте облет города, прежде чем идти на аэродром. Я хочу осмотреться.

— Будет исполнено, Государь!

Мне неоднократно приходилось бывать в Мариуполе. Конечно, бывать еще в той, прошлой жизни. Полмиллиона населения. Большой промышленный центр, в меру чистый, в меру грязный. Два металлургических комбината, машиностроительный концерн, морской порт, удобство расположения. Все то, что делает город успешным.

В моей истории успешным он не стал. Сначала разруха 90-х, потом кризис 2008 года погубил все что мог, затем разразился печальной памяти конфликт в Донбассе. Чем все закончилось я не знаю, но вряд ли чем-то особо хорошим.

Я хотел дать этому городу новый шанс. Не повторять ошибок всех властей, не дать разбомбить город подчистую во Второй Великой войне в 40-х (впрочем, я вообще не собирался давать бомбить свои города, но там как Бог даст).

Незаметно щипаю себя за руку.

Жирно я живу. Самоуверенно.

Двадцать лет до следующей большой войны. С чего я это взял?

Почему двадцать лет-то?

Вроде, все логично, за двадцать лет вырастет новое поколение призывников, экономики окрепнут, а армии пополнятся новыми войсками. В конце концов, история же не врет и прямо доказывает правоту этой истины! Всё так, но…

Но.

Откуда такая уверенность в датах и сроках? Все эти 1 сентября 1939 года? 22 июня 1941-го? Откуда я это вообще взял ЗДЕСЬ? Откуда???

Война закончилась не так! Все предпосылки для большой бойни уже начали складываться! Великая война, в отличие от моей Первой мировой, не разрешила ни одной стратегической проблемы, ради решения которых великие державы и вступали в нее. Прибарахлились по итогу только мы с итальянцами, остальные остались либо при своих, либо сильно много потеряли.

Более того, фактическая остановка активных боевых действий в конце осени 1917 года, и заключение мира с 1 марта 1918-го, с одной стороны, не дало измотать европейские страны до предела (определенный «жирок» в виде денег, ресурсов и людей у них остался), во-вторых, не были обращены в пыль основные европейские империи (кроме Австро-Венгрии), в-третьих, США толком не успели ни поучаствовать, ни заработать, ни кредитов столько не раздали, сколько было в моей истории. Основные игроки не получили то, что хотели, и не были истощены настолько, чтобы не захотеть продолжения в весьма близкой перспективе. Нужно лишь перевести дух, навести дома и в колониях порядок, и собраться с силами.

Реваншизм — страшная вещь, а в той же моей истории в победившей (формально) Италии фашисты пришли к власти уже в 1922 году! Да, Гитлер пришел к власти чуть позже, в 1933-м, но Германия была разорена и обложена кучей репараций и ограничений, которых в Италии не было. Так что еще как посмотреть на перспективы реванша Германии! Да и всех остальных, ведь, формально, «никто не проиграл!» А, как известно, «у нас украли нашу победу, нам ударили в спину. Вернем наше по праву!» И пошло-поехало.

Мое послезнание в очередной раз играло со мной злую шутку.

Пора прекращать эти глупые игры. Я отнюдь не всезнайка. История пишется заново, и моя умная рожа вовсе ничего теперь не решает. Ресурс известных мне событий исчерпан. Великая война закончилась иначе, Россия в числе победителей, Константинополь наш, британский королёк Джорджи пораскинул мозгами… И что? Как это отразилось на евреях, как говорится в том анекдоте?

Готовился ли я к войне? К той, которая Вторая Великая? Однозначно да. Более того, я был уверен в том, что война эта будет намного круче и страшнее той, которая была известна мне в виде Второй мировой. Не бывает чудес. Не бывает.

Если я ускорял Россию, то и наши конкуренты ускорялись соразмерно. Пусть я лучше их понимал тенденции, пусть я мог отсеивать тупиковые пути развития, но я никак не мог утаить «от партнеров по опасному бизнесу» все свои наработки и направления исследований. Тем более что с некоторых пор меня тут начали воспринимать вполне себе всерьез. И смотреть за мной всерьез.

Надеюсь, что до атомных бомб не дойдет, но разве можно было быть в этом полностью уверенным? В реальной истории «изделие» было реально приготовить уже к сороковому году. Если знать, чего хочешь, понимать, кому дать денег и стимулировать соответствующие разработки. Лично я планировал получить своего «Малыша» к году эдак 1935-му, как и средства доставки оного «Малыша» через океан. Так почему я должен быть уверен в том, что остальные не успеют? Какова гарантия, что во Вторую Великую мы не начнем швырять один в другого атомными зарядами?

Все пошло другим путем. Налицо было ускорение технического развития с одной стороны, был целый ряд направлений, которые не были поняты и осознаны в этой реальности. Но, что меняет отсутствие опыта применения легких танков в виде тех же FT-17? Да, меняются концепции и стратегия применения танков, но разве это отменяет весь опыт Великой войны? То, что война вылилась в позиционное многолетнее рубилово легко объяснить просто тем, что план Шлиффена-Мольтке выполнялся не совсем точно и совсем не так оперативно, как это было предписано, а отвлечение сил на наступление русских в Восточной Пруссии вообще поставило крест на математически выверенном плане. Но, если здраво в генштабах рассудить, то, сохраняя достаточное хладнокровие, можно добиться победы сугубо следуя холодному расчёту и плану, пренебрегая жертвами и временной оккупацией своих территорий.

Да, у меня есть фора. У могу переманивать умные головы. Я могу безжалостно впихивать под поезд истории головы, которые не хотят сотрудничать. Я буду заранее закупать уран и плутоний в промышленных масштабах по всему миру. Нет у меня романтизма и полон я цинизма.

Но можно ли быть уверенным в том, что на мои города не будут падать атомные бомбы?

Или в том, что нынешняя заварушка на Балканах не выльется во что-то серьезное?

Меня отвлек от моих мрачных мыслей голос дежурного радиста, который протягивал бланк телеграммы командиру корабля.

Тот пробежал содержимое взглядом и обратился ко мне:

— Ваше Всевеличие, только что получили сообщение. Румыния официально объявила ультиматум Венгрии. Первое — пропустить румынские войска в пояс безопасности вдоль границы глубиной в пятьдесят километров с целью защиты территории королевства от обстрелов. Второе — прекратить преследование румын в Венгрии. Третье — все регулярные части венгерской армии должны покинуть Трансильванию до выводов международного арбитража о национальной принадлежности этой земли. Разрешено оставить только части полиции с легким стрелковым оружием. Румынская армия обязуется не выходить за пояс безопасности вглубь территории Венгрии. Срок ультиматума — 24 часа с момента оглашения.

Я хмуро смотрел вдаль, туда, где за морем находилась Румыния. Что ж, Кароль, ты решил поднять ставки? Или выбор уже такой — или война, или переворот? Или это попытка оттянуть неизбежное? И, похоже, что мы в это «неизбежное» встрянем по самые уши.

Глава 5. Заговоры и измены

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МАРИУПОЛЬ. 9 мая 1919 года.

Где-то наверху, в Городском саду, играл оркестр, прогуливались парочки и целые компании чистой почтенной публики. Офицеры, чиновники, мещане, купцы, инженеры, барышни. Даже гимназисты умудрялись ускользать от бдительного ока полиции, лавируя между гуляющими. Но разве можно было бы там вот так душевно посидеть? Да ни в жизнь! Тут же появился бы городовой, или, что еще хуже, военный патруль, и на том бы и завершился праздник для всей троицы. Причем, для двоих из них праздник вполне мог завершиться в стенах гарнизонной гауптвахты.

Как бы то ни было, но праздник в Мариуполе сегодня. Высочайший визит и открытие трех первых линий городского трамвая.

Императорский поезд на станции и Императорская яхта «Полярная звезда» в море в виду города.

И День поминовения усопших воинов, установленный Всесвятейшим Государем на 9 мая.

— Хорошо придумали с казенными стаканами! И сами не пустые и разлить по новой всегда можно!

— Это да. И спасибо тебе, Митрофаныч, выручил. Не дали бы нам «казенники»!

— Так как же не выручить вашего брата. Тем более в такой день.

Хозяйственный Митрофаныч достал из корзинки нехитрую снедь — сало, хлеб черный, лук, домашнюю колбасу, огурцы, жаренных бычков, соленую таранку. И еще одну бутылку водки.

— Жинка моя собрала. Она у меня баба с пониманием. Знала, что в такой день все равно дома не усижу, вот и собрала корзинку, так чтоб по-людски, значит, все было.

Старший унтер-офицер Горбатов одобрительно крякнул:

— Повезло тебе с женой.

Митрофаныч согласно закивал.

— Да, как демобилизовали, значит, так сразу и оженился.

Горбатов деловито поинтересовался:

— Где воевал?

— На Западном фронте полтора года в окопах вшей кормил, пока не стали демобилизовывать мастеров нужных в тылу. Теперь вот в ремонтных мастерских при станции. На паровозном, так сказать, фронте теперь.

Убедившись, что закуска у всех в пределах досягаемости, гостеприимный хозяин выверенным жестом свинтил жестяную крышку с гербового стакана с водкой.

— Почтим, братцы, память всех наших, кто не дожил до Победы. Царствие им Небесное, пусть земля будет пухом.

Все трое поднялись с травы и, помолчав, опрокинули «казенники».

Похрустев огурцом, Митрофаныч поинтересовался:

— А вы, как я погляжу, все еще на службе? И судя по крестам и медалям тоже повоевать пришлось?

Он с уважением указал на два Георгиевских креста и три Георгиевские медали на груди у Горбатова и Георгиевский крест на гимнастерке у Катукова.

Оба кивнули.

— А в Мариуполь какими судьбами вас занесло?

Александр Горбатов пожал плечами.

— Я в отпуске. Потом в Харьков поеду, поступать в школу прапорщиков.

Митрофаныч разлил по опустевшим стаканам водку и кивнул:

— Школа — это всегда дело хорошее. Только вот не пойму я род оружия на твоих петлицах. Вот у Мишки сразу понятно — «машинерия», а вот у тебя что за чудная эмблема?

Горбатов гордо ответствовал:

— Я, Андрей Митрофанович, имею честь служить в Императорских Воздушно-десантных войсках.

Хозяин присвистнул:

— Это те, которые с аэропланов вниз сигают?!

Он с чувством перекрестился, пробормотав:

— Не приведи Господь! Я вообще высоты боюсь, а тут такое! И не страшно прыгать с аэроплана в ту пропасть под ногами???

Десантник рассмеялся.

— Нет, Митрофаныч, не страшно. Самолет — штука надежная, а парашют системы инженера Котельникова весьма и весьма хорош. Хотя, не скрою, попервах многим страшновато, с некоторыми даже медвежья болезнь случается.

— Не мудрено. Сомной бы такое приключилось еще на земле, если бы попробовали меня только в аэроплан всунуть. Нет, ребятки, я считаю, что если бы Господь желал, чтобы мы летали, он даровал бы людям крылья, так что нечего в небеса переться!

Катуков резонно возразил:

— Если так рассуждать, то и на лошадях не нужно ездить, и на подводах, ведь если бы Господь Бог хотел, то он бы даровал нам вместо ног колеса, не так ли, уважаемый Андрей Митрофанович?

Тот крякнул и рассмеялся.

— Уел! Ладно, ребятки, водка греется. Не будем томить ее и душу свою.

Звон стаканов и прочие сопутствующие процессу звуки на пару минут прервали разговор.

Где-то наверху гуляющая публика взорвалась очередным гулом восторга. Где-то там, в парке, очередной смельчак совершил прыжок с открытой сегодня в Городском саду парашютной вышки. Новый аттракцион вызвал живейший интерес у отдыхающих, и, хотя большинство из них пока предпочитали оставаться лишь сторонними наблюдателями, все чаще находились отчаянные сорвиголовы, желающие показать удаль молодецкую и произвести впечатление на барышень.

Впрочем, несколько прибывших по такому случаю в Мариуполь десантниц, облаченных в модные в этом сезоне воздушные комбинезоны, показывали горожанам, что и среди барышень предостаточно смелых девиц.

Горбатов авторитетно ткнул пальцем в сторону шумящего парка.

— Вот, слышишь, Митрофаныч? Люди прыгают и ничего с ними не сделалось. Лишь смелость воспитывает и волю закаляет. Не зря Государь наш повелел парашютные вышки строить в каждом городе Империи. Народу это только на пользу. Особенно молодежи.

Гостеприимный хозяин не стал ввязываться в опасное обсуждение повелений Императора, а предпочел перевести разговор на другую тему.

— Ладно, с Сашкой все понятно. Отпуск по службе — дело святое. А ты-то, Мишка, за каким делом в нашу дыру-то попал?

Младший унтер-офицер Катуков засмеялся.

— Не такая уж и дыра, этот ваш Мариуполь. Уж я-то повидал всяких дыр, особенно в Ромее.

Митрофаныч тут же оживился:

— Так ты в Ромее бывал? И как там оно? Житиё-то?

Михаил пожал плечами.

— По-всякому житиё. И так бывает, и эдак. Те города, где наши обустраиваются, вроде и ничего, растут. Особенно Город. А османские городки и деревеньки — это, действительно, дыра дырой.

Хозяин уточнил:

— Ты сказал «Город». А какой город не сказал.

Катуков удивленно поднял взгляд. Горбатов засмеялся и с легкой снисходительностью хлопнул Митрофаныча по плечу.

— Город — это Константинополь. Понимать надо!

— А почему?

— А потому. Город — он и есть Город. Главный. Царьград.

— Постой, а как же Москва?

Александр пожал плечами.

— Москва, брат, это Первопрестольная. Столица России. А Царьград — центр и столица всего. Не только Ромеи, не только всей нашей благословенной Империи, но и всего Новоримского Союза. А может и не только. Думаешь просто так такая силища народу рвется переселяться в Ромею? Чувствуют люди, где есть шанс начать новую жизнь.

Несколько задетый за живое Митрофаныч, упрямо возразил:

— Ну, не знаю. В Мариуполе нашем тоже неплохо. И раньше было неплохо, а теперь так совсем. Город-то как строится! Заводы, фабрики, новые дома и целые улицы. К нам только и едут со всех сторон! Кого-то, конечно, присылает Корпус Служения, но очень многие сами едут. Вот. Сто пятьдесят тысяч населения уже, на минуточку!

Видя настроение хозяина, Горбатов сбавил обороты.

— Не спорю, Мариуполь — прекрасный город. Не зря Государь собирается почтить город Высочайшим визитом. Ну, за Мариуполь! За процветание и за его замечательных жителей!

Звякнули стаканы. Митрофаныч, хоть все еще взъерошенный, но за такой тост не выпить не мог. Вновь захрустелись огурчики, зажевалась домашняя колбаска, закусился ароматный хлебушек.

Переведя дух, хозяин вернулся к своему изначальному вопросу.

— Так, все же колись, Мишка, какими ветрами ты в Мариуполь попал? Просто интересно. На «Мариупольмаш» небось? За бронеходами прислали?

Катуков напрягся.

— Откуда такие дровишки?

Митрофаныч рассмеялся.

— Тоже мне, брат, тайна великая! Ты из машинерии, так?

Кивок.

— Так. Это по форме и по петлицам видно.

— Верно. Молчишь, как на допросе о цели своего пребывания в Мариуполе. Значит не погулять прибыл, а по служебной необходимости. На станции сегодня сформировали состав для поставки в «Мариупольмаш». И не просто состав, а платформы со специальными креплениями для бронеходов. А где у нас выпускают нынче бронеходы? Правильно — на «Мариупольмаше».

Поглядев на вытянувшееся лицо Катукова, Митрофаныч вновь рассмеялся.

— Не говори вот только, что тебя за трамваями прислали!

Горбатов подвел итог:

— Добро, господа Шерлоки Холмсы, водка греется!

Вновь зажурчал хмельной напиток по стаканам.

— Глядите, братцы! Летит!

Все обернулись туда, куда указывал Катуков. Вдали над морем летела исполинских размеров красная сигара, окруженная точками самолетов сопровождения. И, судя по крикам восторга наверху, в Городском саду также увидели Высокого гостя. Впрочем, какой он тут гость? Хозяин, что ни есть хозяин.

— Ну, за здоровье Государя Императора, Государыни Императрицы и Наследника-Цесаревича!

— Многие лета!

— На славу нам и на страх врагам!

Все трое встали и, чокнувшись граненными боками, опрокинули «казенники» с двуглавым орлом на стекле.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МАРИУПОЛЬ. 9 мая 1919 года.

Я откинулся на спинку кресла в радиорубке. Нужно ли говорить о том, что с определенного момента «красоты» Мариуполя меня стали интересовать значительно меньше?

В войсках Киевского и Одесского военных округов была объявлена внезапная проверка готовности. Все отпуска и увольнительные были отменены. Наш Экспедиционный корпус в Румынии был поднят по тревоге. Два бомбардировочных и два истребительных авиаполка начали подготовку к переброске на румынские и наши приграничные аэродромы. Был введен в действие протокол «Омск-2» согласно которому целый ряд воинских частей должен был, согласно графику, начать выдвижение «в летние лагеря». Нужно ли говорить о том, что по странному стечению обстоятельств эти самые «летние лагеря» находились близ наших западных границ?

Причем, в отличие от протокола «Омск-1», по «второму» все мероприятия осуществлялись с нарочитым небрежением секретности и у меня не было сомнений, что в течение суток информация о большей части наших приготовлений будет известна венгерскому генштабу.

Конечно, далеко не все, что мы разворачивали, было показательным. Те же отряды ССО графа Слащева не слишком любили светиться. Специфика их работы не терпела шума и прочих рисовок на публику.

Но, в целом, была у меня определенная надежда на то, что наша показательная игра мускулами несколько охладит горячие головы в Будапеште и послужит весомым дополнением тех аргументов, которые я изложил в своем втором письме «брату Карлу».

Разумеется, основное беспокойство вызывал у меня вовсе не Будапешт, а как раз именно Бухарест, где события могли пойти как угодно. Уже было совершенно ясно, что «хитрый план Кароля» не стал таким уж сюрпризом для его генералитета и те решили сделать ход первыми, перехватив инициативу и фактически оттерев монарха от принятия решений. Собственно, как мне это виделось отсюда, Кароль II отчаянно пытался выиграть время, надеясь либо на чудо, либо на то, что ситуация как-то изменится, ведь, по словам генерала Дитерихса, румынский король вполне осознает слабость своей армии, а рассказ Оленьки лишь подтверждает тот факт, что ее царственный супруг не такой уж и дурак, каким хочет казаться.

Что ж, он может и не дурак, но время свое безнадежно упустил. Кароль сейчас чрезвычайно слаб и уязвим, а позиции его весьма и весьма шатки. По аналитике из Румынии, вопрос отречения нынешнего монарха практически решен среди элит, и если мы не вмешаемся самым решительным образом, то Оленька запросто может лишиться короны, а вместе с ней короны лишится и ее еще не рожденный сын.

Такие вот у нас дела.

Собственно, Кароль наконец-то четко понял, что без опоры на Россию он власть не удержит, и полгода метаний лишь ухудшили его положение. Да, понимаю, опора на иностранные штыки штука весьма неприятная, но сейчас без русских штыков ему не обойтись. И, вообще, без поддержки со стороны Единства и всего Новоримского Союза.

Я вышел на смотровую площадку и присоединился к сыновьям. Внизу проплывал город.

— Па, а мы уже на второй круг пошли.

Георгий указал на приближающееся море. Бросаю взгляд на командира корабля полковника Кононова. Тот утвердительно кивнул:

— Приказа идти на посадку не поступало, Государь.

— Мой поезд на станции?

— Так точно, Ваше Всевеличие.

— Хорошо, Василий Егорович, заканчивайте облет и швартуемся.

Полковник козырнул и стал отдавать приказы команде. Я же вернулся к лицезрению окрестностей и достопримечательностей.

Под нами проплыла железнодорожная станция и Городской сад. Мой взгляд непроизвольно зацепился за ажурную конструкцию парашютной вышки. Что ж, инженеру Шухову удалось создать типовой проект, который был сравнительно дешев, достаточно красив и максимально функционален. Так что мы теперь такие вышки строили во всех основных городах, а в крупных полисах такие вышки возводились во всех приличных парках. Равно как создавалась целая сеть аэроклубов. Конечно, большую часть летного состава комплектовали из переживших Великую войну наших и иностранных самолетов, которых в Европе было огромное множество и которые продавались буквально по бросовым ценам.

Немало было аэроклубов, которые имели не только летное поле и ангар, но располагали даже ремонтными мастерскими и конструкторскими кружками, которые, из всякого рода летных подручных материалов, создавали местные варианты планеров. Да, большей частью это были довольно неказистые уродцы, с ужасными летными характеристиками, даже не имеющие шанса оторваться от земли, но мне важен был сам факт технического творчества, ведь именно так и именно там рождаются будущие Королевы и Гагарины, Циолковские и Жуковские, Илюшины и Яковлевы, Цандеры и Янгели. Тысячи и тысячи самородков Земли Русской. Самородков, влюбленных в небо и верящие в светлое грядущее. В города на Луне и в яблони на Марсе.

Люди, которые и будут творить наше будущее.

Будущее в том числе и таких вот городов, как Мариуполь.

Внизу проплыл центр города с подпирающими небо колокольнями церквей. Вот мост через Кальчик и длинная дорога в сторону заводов «Никополь», «Русский Провиданс», «Мариупольмаш», «Тесла-Электро». Дорога, сверкающая на солнце новеньким рельсами трамвая.

Что ж, в отличие от моего прошлого будущего, сейчас весь город находился сугубо на правом берегу Кальмиуса, весь левый берег, относящийся к Области Войска Донского, был практически необжитым, не считая нескольких сторожевых построек перед Горбатым мостом. Впрочем, сейчас на берегу было довольно оживленно, ведь встречать меня приехала целая делегация «лучших людей Дона». Что ж, придется уважить и ступить на левый берег.

Да, Мариуполь строился. Я помнил прошлогоднюю аэрофотосъемку и могу сказать, что многое изменилось.

Ну, посмотрим. Для того я сюда и прибыл с инспекцией.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МАРИУПОЛЬ. 9 мая 1919 года.

«Империя» плавно опустилась на летный стол, жестко удерживаемая на месте тросами, моторами и самой причальной мачтой. Спустили трап и первым на землю сошел, как и положено, командир корабля полковник Кононов. Стоящие у раскрытой двери гондолы улыбчивые стюардессы сказали несколько дежурных фраз и я, признаться, уже ожидал от них услышать что-то наподобие приглашения и в дальнейшем пользоваться услугами «Имперских авиалиний». Но, нет, на то он и «Борт № 1», чтобы избавить своего Августейшего пассажира от всяких рекламных глупостей.

Да, визуально мой борт мало отличался от пассажирских «номерных» «Империй». Разве что две батареи спаренных 20-мм германских пушек системы Беккера, произведенных в Санкт-Петербурге по лицензии, и счетверенный пулемет системы Максима выдавали в дирижабле что-то не совсем обычное. Понятно, что бой в воздухе мы вести не собирались, для этого почти всегда есть авиационное охранение в виде истребителей и летающих батарей Си-29АБ, являвшихся настоящими воздушными крепостями, ощетинившимися во все стороны автоматическими пушками и пулеметами, но, как говорится, береженного — Бог бережет.

Внутри же «Борт № 1» и вовсе мало походил на свои пассажирские систершипы. Несколько кают, салон, и, собственно, мини Ситуационный центр из нескольких офицеров и мощной радиостанции. И даже, конюшня, если понадобится. Конечно, начинка и возможности дирижабля значительно уступали возможностям Императорского поезда, но тут уж ничего не попишешь, грузоподъемность и объем гондолы значительно уступали железнодорожному составу из полутора десятков вагонов.

В пользу дирижабля была скорость, возможность двигаться напрямую и независимость от наличия железнодорожных линий. Из минусов была высокая парусность, необходимость в причальных мачтах и огромных ангарах, зависимость от погоды и… пожароопасность.

Собственно, катастроф с дирижаблями случалось не так много, как это могло показаться обывателям в моем прошлом будущем. «Гинденбург» еще не сгорел, и, вообще, еще не был даже в проектах, других громких происшествий тоже пока не наблюдалось, а поезда и автомобили также имели свойство попадать в различные неприятности. Как сейчас помню, как царственный ПапА держит на своих плечах крышу вагона, пока все семейство спешно покидало разрушенный Императорский поезд. И как ПапА, словно разъяренный зверь, буквально раскидывал обломки вагона, пытаясь найти среди стального и деревянного месива мою перепуганную тушку. В смысле, прадеда тушку. Нашу тушку, в общем. А вы говорите — дирижабль.

Понятно, что мой нынешний поезд совсем не ровня прежнему поезду ПапА. Броня, амортизация, конструктивные особенности, позволяющие минимизировать последствия любой катастрофы, но все же, зарекаться от возможной опасности я бы не стал. Как, впрочем, и на борту Императорских яхт. Затонул даже теоретически непотопляемый «Титаник», что уж говорить о яхте.

Тем более что мои химики делали все возможное, чтобы уменьшить пожароопасность дирижабля и взрывоопасность его водородной начинки, добавляли в баллоны всякого рода инертные газы и прочий азот, но я в химии не слишком силен. В любом случае я очень внимательно слежу за ходом работ в Оренбурге, очень уж я хочу получить в свое распоряжение гелий…

Ладно, что-то задумался я не о том, а внизу уже все готово к Высочайшему визиту.

Спускаюсь по трапу, за мной выходят сыновья, сопровождающие меня сановники, генералы и офицеры. Одной из последних скромно вышла Ольга Кирилловна и встала за спинами генералов. Не слишком хочет попадать на страницы местных и общеимперских газет. Может и правильно. Особенно, если не забывать, что моя Маша тоже читает газеты. А женщины, иногда, бывают весьма мнительными и им не всегда нравится сидеть с маленькими детьми на острове и видеть, как возле находящегося в отъезде благоверного мужа крутится соперница. Тем более что их общий ребенок тоже где-то рядом.

— Здравия желаю Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! Счастливы верноподданнически принимать вас на благословенной земле Екатеринославской губернии! Верный Вашему Всевеличию генерал-губернатор губернии генерал-майор Свиты Вашего Всесвятейшества и Величия князь Владимир Оболенский!

Пожимаю руку предводителю встречающих.

— Рад видеть вас, князь. Все ли благополучно?

— Так точно, Государь! Готов предоставить полный отчет!

Киваю.

— После, князь. Я предоставлю вам время для аудиенции.

— Благодарю вас, Ваше Всевеличие!

Дальше следовали городской голова Мариуполя статский советник Иван Алексеевич Попов, уездный предводитель дворянства действительный статский советник Сергей Васильевич Бахирев, председатель мирового съезда действительный статский советник Павел Иванович Смирнов, военный комендант города полковник Алексей Николаевич Короваев, начальник Управления Отдельного Корпуса жандармов в Мариупольском Уезде подполковник Алексей Ипполитович Куприянов и прочие официальные лица.

Я пожимал руки. Козырял военным. Отвечал на титулования и приветствия. За мной шли сыновья и тоже пожимали руки, тоже козыряли, благо форма юнкеров Звездного лицея давала им права равные с правами юнкеров Пажеского корпуса. Да, они еще не офицеры, но официально они на Государевой Службе.

За спиной только и слышалось:

— Ваше Светлейшее Высочество.

— Очень рад.

— Ваше Светлейшее Высочество.

— Очень рад…

Сыновья не слишком разменивались на изобретение оригинальных ответов и явно тяготились этим шоу. Ничего, пусть привыкают. И они пусть привыкают, и верноподданные тоже пусть не расслабляются. Пусть мои сыновья не наследуют корону, но они мои сыновья и всем с этим жить. И им, и всем моим подданным.

Присваивать сыновьям офицерские чины я считал неправильным. Выучатся, сдадут испытания, получат свой чин поручика, вот тогда и будут с полным правом козырять. Во всех смыслах этого слова.

И я позабочусь, чтобы они прошли действующую армию. Без дураков прошли. Я не знаю, что нас всех ждет в будущем, но во многом мой авторитет в армии держался именно на самом факте моего реального участия в войне. Как я могу требовать что-то от других, если мои собственные сыновья будут паркетными офицерами?

Тут в ряду встречающих неожиданно для себя вижу генерала Васильева.

— Здравия желаю Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие!

— Здравствуйте, Иван Петрович. Рад видеть вас в добром здравии.

— Благодарю, Ваше Всевеличие.

Киваю и иду дальше, пожимая руки. От меня не убудет, а они месяц руку потом мыть не будут, показывая ее всем и рассказывая, что пожимал ее САМ (!!!).

Что-то случилось. Васильева тут быть не должно. Нет, ничего внешне сверхъестественного не произошло, подумаешь шеф ИСБ прибыл на место заранее дабы проинспектировать подготовку мер безопасности во время Высочайшего визита. Но, я-то знал, что он сейчас должен был быть в Москве и заниматься совершенно иными делами. Что ж, видимо в делах этих возник совершенно новый поворот, да такой, что глава Имперской Службы безопасности рванул встречать меня в Мариуполь.

Вновь знакомое лицо.

— Где бы мы еще увиделись!

— В любом месте мироздания, если будет на то воля Вашего Всевеличия.

Усмехаюсь.

— Никола Милутинович, будьте осторожны делая подобные заявления, ведь я могу пожелать организовать встречу и на Марсе.

Тесла склонил голову.

— Если такой будет ваша воля и под это будет выделено соответствующие финансирование, то я незамедлительно начну работать в этом направлении.

— Вот и славно. Значит договорились.

Под занавес встречи новый генерал, вытянувшись в струнку, четко приложил ладонь к фуражке.

— Здравия желаю Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! 4-й гусарский Мариупольский Императрицы Елизаветы Петровны полк для торжественной встречи Вашего Всевеличия построен! Командир полка генерал-майор Петерсон!

Козыряю, а затем жму руку генералу.

— Здравствуйте, Вольдемар-Александр Карлович. Как ваши орлы?

— Готовы сражаться и умереть во славу Вашего Всевеличия!

Киваю. Выхожу на середину строя.

— Здорово, орлы!

Ответный слитный рев не оставлял сомнения, что здравия мне желали воистину богатырского.

— Поздравляю вас с Днем полка!

Ну, разве я виноват, что так совпало? Граф Суворин не простил бы мне легкомысленное отношение к такому совпадению. День перенесения мощей Святого Николая Чудотворца. Да, по новому стилю отмечать следовало 22 мая, но, путем нехитрых махинаций, я оставил в качестве дня празднования именно 9 мая. К тому же День Николая Чудотворца считался днем покровителя лошадей и всякого рода конных войск. Что мне 22 мая? Ничего. А 9 мая? Думаю, что вопрос исчерпан.

Полк проревел благодарственное восторженное приветствие. Мне подвели моего жуткого коня. Марс злобно таращился на лошадиную братию, и, как мне кажется, они (лошади) тут же поняли кто тут ПАПА. Что ж, знай наших. Желающих подойти к Марсу как-то решительно не наблюдается. Самоубийц не так много на нашей земле.

Кони моих сыновей, конечно, и близко не годились на конкурс с Марсом, однако я позаботился о том, чтобы в Мариуполь доставили и их. Пусть сыновья чувствуют себя достаточно важными персонами, чтобы для рядового выезда им коней доставляли специальным поездом через полторы тысячи километров. Полагаете баловство? Нет. Очень уж тут тонкая грань между гордостью и панибратством. Вы думаете все эти «Всесвятейшества» чисто раздувают мое Чувство Собственного Величия? Да плевать я хотел на это самое «Величие». Но Культ личности никто не отменял. Как только монархическая или вождистская Власть потеряет свой сакральный статус, так дни ее сочтены. Недоучившийся семинарист Джугашвили, при всем своем левом марксизме, эту тезу прекрасно понимал. А вот Горбачев, видимо, нет. Даже Ельцин, в своем глобальном пьяном угаре, не был столь безнадежен. Нет, рекламировать на старости лет баварское пиво я был решительно не готов.

Категорически.

Мы взлетели на своих коней. Я и сыновья. Император Михаил, Светлейший Князь Михаил Марфинский и Светлейший Князь Георгий Брасов-Илионский.

Мимо нас процокали копытами гусары Мариупольского полка.

Я отказался от автомобиля.

В город мы въедем верхом. Во главе Собственного Мариупольского полка.

На коне.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МАРИУПОЛЬ. ГОСТИНИЦА «КОНТИНЕНТАЛЬ». 9 мая 1919 года.

Насколько я помнил, это здание на углу Екатерининской и Харлампиевской благополучно пережило в моем времени все на свете и все смены властей. Что в нем только не находилось в моей истории! И первая в городе электростанция, и штаб Красной Азовской флотилии, и вели бои белогвардейские юнкера, отстреливаясь от штурмующих город красных, был и штаб Батьки Махно, были тут и две сотни гайдамаков, с которыми опять воевали красные. В общем, много всего было. Здание пережило все войны и все бомбежки. Одно из первых трехэтажных зданий города, между прочим.

Но все это было там, в том будущем, которого, как я надеюсь, никогда здесь не случится. А пока из этого всего случилась только электростанция. Первая, но далеко не последняя в этом городе.

Прибыли мы сюда не только «попудрить носик» с дороги, но и дать Высочайший обед для лучших людей Екатеринославской губернии и Области Войска Донского. Но это будет позже, а пока я мрачно глядел на шефа Имперской СБ.

Что ж, генерал Васильев меня не разочаровал. Он действительно привез мне серьезнейшую проблему.

— Государь! Исполняя ваше повеление, мы проводим мероприятия по выявлению британской агентуры в Империи. В частности, нам установлена связь с английским посольством некоторых лиц, вхожих в высшее общество и имеющих возможность получать данные самого деликатного и секретного свойства. В частности, нами достоверно установлено, да простит мою дерзновенность Ваше Всевеличие, что информация о вашем тайном сыне Михаиле попала в Лондон именно через этот канал.

— И кто эти люди?

— Резиденты британской разведки Пол Дюкс и Артур Рэнсом. Первый является пианистом и дирижером Санкт-Петербургской консерватории, много ездит по России в рамках гастролей и частным образом. Вхож во многие приличные дома. После ареста и казни в 1917 году коммодора Френсиса Кроми возглавил британскую разведывательную сеть в Империи. Второй — писатель и журналист, корреспондент радикальной газеты Daily News, а по совместительству офицер британской MI5 под кодовым обозначением «S76». Также активно перемещается по Империи, прикрываясь легендой о написании новой книги о России.

— А он и ранее что-то писал о России?

— Точно так, Государь. Под его авторством в Лондоне вышла книга «Сказки дедушки Петра» с иллюстрациями господина Митрохина.

— О чем книга?

— Переводы русских сказок на английский язык.

— Хм, сказки значит. Дальше.

— Ранее господин Рэнсом сделал себе имя издав роман «Богема в Лондоне». Книга получила хорошие отзывы.

— А в России что он делает?

— Артур Рэнсом, Государь, прибыл в Россию еще в 1915 году в качестве корреспондента Daily News, с тех пор не выезжал. Завсегдатай Английского дома в Москве.

Я прошелся по кабинету. Что-то Васильев темнит. Явно ради такой ерунды, как текущая шпионская игра, он бы не рванул в Мариуполь.

Генерал меж тем продолжал доклад:

— Мы пока не пресекаем их деятельности, ведя работу по выявлению всей агентурной сети в Империи. Среди выявленных есть и весьма значимые лица, но большая часть просто болтуны, не умеющие держать язык за зубами и сдерживать свою откровенность в части служебных дел…

— Постойте, генерал. Вы ранее упомянули, что информация о Михаиле ушла в Лондон через эту сеть. Каким образом? Об этом почти никто не знал, а если и догадывались, то единицы. Так каким образом?

Васильев склонил голову.

— Вот ради этого я и прилетел в Мариуполь, Государь. У нас есть все основания полагать, что британский агент находится в непосредственном окружении Вашего Всевеличия.

Я остановился и хмуро спросил:

— И кто же этот счастливчик?

— Да простит меня Государь, но это ваш личный адъютант полковник Абаканович.

Твою ж мать!!! Вот тебе и «Адъютант его превосходительства» на мою голову! Да легендарный Штирлиц имел куда меньше доступа к государственным секретам, чем Абаканович!

— Доказательства?

— Полковник Абаканович является завсегдатаем Английского клуба в Москве, когда он бывает в Первопрестольной. Там он часто играет за одним столом с господином Рэнсомом. Имеются свидетельства их частого общения в курительной комнате, а также о передаче Рэнсому неких бумаг. В Санкт-Петербургской консерватории он постоянно бронирует одну и ту же ложу. Всегда от его имени посылаются букеты, даже тогда, когда его нет в северной столице. Документально зафиксирована одна шифрограмма, замаскированная в упаковке цветов. В Городе полковник Абаканович регулярно обедает с купцом второй гильдии Константином Мораитисом, который, как нами установлено, является не только сторонником находящегося в Лондоне изгнанного из Эллады бывшего премьера Венизелоса, но и активно сотрудничающий с британской резидентурой в Греции. Также отмечены многократные случаи отправки телеграмм постоянной горничной полковника Абакановича Агнешки некой «бабушке», в которых она в иносказательной форме сообщает о передвижениях Вашего Всевеличия и о предстоящих визитах. Нами перлюстрированы ее письма, одно из которых нам пришлось проявить на предмет выявления скрытых чернил. После термической обработки в данном письме обнаружилась шифрограмма, которую нам, к сожалению, пока расшифровать не удалось.

Генерал протянул мне лист с проявленной паром шифрограммой. Мрачно оглядев бумагу со всех сторон, я вернул ее шефу ИСБ. Это как раз тот случай, когда не так уж и важно, что там написано в шифрограмме этой. Важен сам факт написания шифрограммы в письме горничной моего адъютанта.

— Что еще по данному делу?

— Смею отметить постоянные встречи с братьями-генералами Иосифом и Константином Довбор-Мусницкими. С первым полковник Абаканович регулярно встречается в Городе, а со вторым в Первопрестольной. Есть косвенные данные, позволяющие полагать, что братья также сотрудничают с британцами, но прямых доказательств у нас пока нет.

— Почему я об этом узнаю только сейчас?

— Виноват, Государь, но у нас не было доказательств. Как только они появились, я немедленно вылетел на встречу с Вашим Всевеличием.

Я мрачно смотрел в окно. По Екатерининской неспешно ехала какая-то подвода. Под гостиницей толпились зеваки. На той стороне улицы дефилировали приличные парочки. Жизнь шла своим чередом.

— Каким образом мы пропустили Абакановича и как он смог получить допуск на столь секретную службу?

Я говорил «мы», потому как и сам был хорош. В суете первых дней мне было не до «консерв» в моем окружении, а потом как-то привык к его присутствию.

Генерал Васильев раскрыл папку:

— В декабре 1916 года штабс-капитан Лейб-гвардии Волынского полка Пётр Абаканович был направлен в Великобританию на курсы пилотов-инструкторов. В Россию вернулся в марте 1917 года. Сейчас у нас есть основания полагать, что именно в Лондоне Абаканович и был завербован английской разведкой. Допуск к секретной работе дал лично мой предшественник генерал Скалон. Я поднял личное дело полковника Абакановича. На первый взгляд решение генерала Скалона было обоснованным. Абаканович — герой Великой войны, участник боев с первого дня войны, дважды был ранен, награжден Аннинским оружием, орденами Святой Анны второй и третьей степени с мечами и бантом, Святого Станислава второй степени с мечами и третьей степени с мечами и бантом. Никаких порочащих его фактов в биографии не отмечено.

Ну, да, истинный ариец, в порочащих связях не замечен, чемпион Берлина по теннису. Всё, как всегда.

Вот только к Лондону и его там пребыванию мы не присмотрелись.

Да, как я там любил рассуждать об агентуре Евстафия? Что, мол, к прислуге своей господа относятся беспечно, как предмету меблировки, и болтают при ней всякое совершенно не задумываясь? Вот сам на этом и погорел. Нет, нельзя сказать, что адъютант был допущен к каким-то вопиющим секретам, но всякий адъютант, как и всякая прислуга, знает о хозяине намного больше, чем тому кажется. Чего стоит только один доступ в Ситуационные центры?! Блин, да он столько знает, что страшно даже подумать! И сколько из этого он уже передал нашим английским «партнерам»?

— Что предлагаете, генерал?

— На усмотрение Вашего Всевеличия. Есть вариант сразу взять под арест всю публику, но можно и поиграть с ними в наши игры. Вот наброски плана «Игла», имеющего целью стратегическую дезинформацию Лондона, а также выявление скрытых агентов и пособников Великобритании в наших рядах.

Я просмотрел бумаги. Что ж, на первый взгляд все толково. Посмотрим.

— Хорошо, Иван Петрович. Пока оставим, как есть. Мне надо обмозговать ситуацию. Но позаботьтесь о том, чтобы Абаканович на пару дней выпал из моей Свиты. Под любым благовидным предлогом.

Васильев уточнил:

— Острое расстройство желудка подойдет?

Криво усмехаюсь:

— Подойдет.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МАРИУПОЛЬ. ХАРЛАМПИЕВСКИЙ СОБОР. 9 мая 1919 года.

Благодарственный молебен. Торжественные песнопения и величественный распев. Старинная икона «Святой Георгий с житием». Одиннадцатый век, на секундочку.

Я крещусь. Сыновья крестятся. Георгий сосредоточенно крестится. Его это икона. Его покровителя и святого. О чем думает он сейчас?

О чем думаю я?

Об Абакановиче. Пока еще полковнике.

* * *
ИЗ СООБЩЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА PROPPER NEWS. 9 мая 1919 года.

КАНАДА. Сегодня весь Виннипег был охвачен всеобщей забастовкой. К объявленной ранее забастовке железнодорожников присоединились работники городской системы водоснабжения, строители, пожарные и работники отрасли, торгующей металлами. Сообщается о тридцати тысячах бастующих. Для справки, город Виннипег насчитывает сейчас 170 тысяч населения.

Причиной забастовки, помимо требований улучшить условия труда и увеличить размер жалованья, стали также требования принять антиэмигрантские законы и гарантировать рабочие места для ветеранов, вернувшихся с Великой войны.

Наблюдатели отмечают активное участие в организации забастовки большого количества финских, еврейских и украинских диаспор, массово покидавших и покидающих Российскую империю.

Напомним, это вторая крупная стачка в Виннипеге. Первую, предупредительную забастовку провели еще 1 мая сего года. Однако, сегодняшние сообщения не только говорят о небывалом масштабе стачки, но и об отказе полиции выполнять распоряжение властей о силовом разгоне протестующих.

Мы будем следить за развитием событий.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МАРИУПОЛЬ. 9 мая 1919 года.

Мы ехали в трамвае.

На прицепной площадке играл оркестр. Вагон был украшен цветами и флагами. На обочинах толпились зеваки, приветствующие Царя-батюшку. В нас летели цветы, хлопали на ветру знамена, звучали здравицы и прочие благоглупости. Я, с сыновьями, торжественно махал рукой из окна и делал все то, что должен делать Государь во время Высочайшего визита в свою провинцию.

Проблема Абакановича не выходила у меня из головы. Серьезная проблема. Серьезнейшая! Ведь только на анализ того, к какой информации имел доступ мой адъютант уйдет не один день, а уж на анализ последствий разглашения таких секретов хорошо если в пару недель мы уложимся.

Беда-беда.

— Мариуполь, Государь, словно создан для трамвая!

Голос Теслы вернул меня на грешную землю. Что поделать, обывательская жизнь такая же важная часть нашего бытия, как и героические свершения. Да, ничего тут не попишешь.

Час назад я торжественно перерезал ленточку на открытии новой улицы Мариуполя — Михайловского проспекта, который начинался от Преображенской площади и должен был соединить портовой поселок с самим городом, а также ленточку, открывающую работы над созданием Царского бульвара, который должен был протянуться от железнодорожной станции и Слободки до все того же порта с его поселком. Эти две, соединяющиеся под углом улицы, должны были стать тем становым хребтом, тем каркасом, вокруг которого должен вырасти новый город. Плюс новый проспект Благополучия, по которому мы сейчас и едем на север, к комплексу промышленных гигантов и поселку, его окружающему. В ближайшие лет десять в этих диких степях точно так же появятся дома. Во всяком случае, утвержденный мною план местного архитектора Виктора Нильсена меня в этом горячо уверял. Впрочем, мне приходилось видеть его творения в моем исчезнувшем будущем, так что я надеялся, что новый Мариуполь будет весьма самобытным городом со своим лицом и своими архитектурными традициями.

А еще я оказал честь городу, открыв напротив Епархиального училища новый стадион «Мариуполь-Арена» и даже поприсутствовал на футбольном матче двух местных команд. Что ж, закончится пандемия и я учрежу Чемпионат Империи по футболу. Даст Бог, уже в следующем году.

К вопросу спорта, в том числе и массового, я относился со всей серьезностью.

Тесла меж тем не умолкал:

— Государь! Подумать только! И до появления «Тесла-Электро» в городе уже были мощные промышленные и городские электростанции, а с появлением моей генерирующей станции в Мариуполе не только появились избыточные мощности, но и мощности, которые позволяют городу и дальше совершенно удивительным образом развиваться. Наличие огромной промышленной базы, заинтересованной в грузоперевозках и доставке рабочих на предприятия, мощная прослойка купцов, заинтересованных в доставке грузовыми трамваями грузов в порт, достаточная состоятельность городской казны и многие другие факторы, все это предопределило появление в Мариуполе трамвая!

Киваю. Угу. Особенно предопределили еще два момента. Первый — решение городских властей, во-первых, освободить «Тесла-Электро» от всякой аренды на десять лет, а, во-вторых, установленный предзаказ на полсотни самодвижущихся вагонов, который оплачен из местной казны (через целевой льготный кредит в Имперском Городском Промышленном банке). Второй момент — строительство «Мариупольмаша» и огромный приток рабочих рук через Министерство Служения. Огромный и вкусный куш. Тесла, конечно, ученый и энтузиаст технического развития, но он еще и прожжённый бизнесмен самой ярой американской формации. Так что его восторги имели самый практический смысл, выраженный в звонкой монете.

Что ж, мы ехали на трамвае «Тесла-Электро-Т1» на завод «Тесла-Электро», который эти самые трамваи и производит. И если в Ромее троллейбусы были основным продуктом «Электрической Ромеи» (не считая генерации электроэнергии и производства радиоприемников), то в России Тесла решил развивать именно трамваи. Сейчас им строились трамвайные заводы еще в Москве и в Саратове с общим выпуском в тысячу вагонов в год.

Для начала.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МАРИУПОЛЬ. ГОСТИНИЦА «КОНТИНЕНТАЛЬ». 9 мая 1919 года.

Торжественный обед. Полон зал ресторана. Местная элита внимала решившему произнести свой тост городскому голове господину Попову.

Тот был бледен и руки его заметно подрагивали.

— Господа! И дамы! Разрешите мне от лица всего города, всего нашего края… и соседних тоже… приветствовать нашего обожаемого Государя Императора-Августа… И его Наследника Престола…

Недвижимыми губами едва слышно бормочу сквозь улыбку:

— Ты что, голова, белены объелся?

Смертельно побледнев, Попов попытался выпутаться из опасной словесной трясины:

— Наследника… Наследников… Горячо приветствуем…

Поняв, что дальше ничего путевого от позеленевшего градоначальника я (и, главное, прочие присутствующие) добиться не смогу, тут же поднимаюсь с места, ненавязчиво переключая на себя внимание общественности.

— Дамы и господа! Верные Наши подданные! Сердечно благодарю вас за столь теплый прием в вашем славном городе! Уверен, что в самом ближайшем будущем посетить Мариуполь сможет и Ее Императорское Величество Императрица-Кесарисса Мария Викторовна, и Наследник Престола Цесаревич Александр Михайлович, а пока мы, я и мои сыновья, Михаил и Георгий, приветствуем вас от имени Императорской Фамилии и Царствующего Дома!

Блин, что-то я тоже не то закрутил. Мишка и Гошка не могут представлять Царствующий Дом, поскольку не являются членами Императорской Фамилии. Да и Георгию явно резануло ухо, что Мишку я упомянул первым. Да, он старший, но разве новоявленный братец, который, к тому же, отказывается меня называть отцом, может иметь такую привилегию, по сравнению с «первородством» Георгия?

В общем, проблема Абакановича выбила меня из колеи. И во что это все выльется в итоге совершенно непонятно.

Совершенно.

Лишь краем глаза вижу, как еще один, позеленевший, извинившись, покинул наше застолье.

Полковник Абаканович спешно покинул зал ресторана. Видимо съел что-то не то.

Бывает.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЕКАТЕРИНОСЛАВСКАЯ ГУБЕРИНИЯ. ОКРЕСТНОСТИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО УЗЛА ВОЛНОВАХА. 9 мая 1919 года.

Мальчишки, раскрыв рты, смотрели на разворачивающееся действо. Сотни, тысячи обученных военных принимали участие в учениях «Степной ветер 1919». Тысячи, десятки тысяч. Танки, самолеты, артиллерия, пехота и конница. Десант и десант. Уверен, что нет и не было до сего момента ничего похожего нигде в мире.

И кадры я собирал лучшие. Всех, кого только помнил по моей истории.

Да, возможно, я тороплю события. Да, не исключено, что я слишком рано открываю карты. Очень даже может быть. Вполне. Но я не знаю, когда наступит тот самый «час Икс». Когда начнется новое рубилово. В конце концов, те же самые Балканские войны шли и в 1912-м, и в 1913-м, потом преобразовавшись в Великую войну 1914–1918 годов. Но разве они остановились в 1914-м? Ничуть не бывало! Тусня на Балканах продолжалась и во время все той же Великой войны, лишь маскируясь за напыщенными фразами, знаменующими собой лишь фиговый листок, прикрывающий политику межгосударственного разбоя, воцарившегося в Европе. Что изменилось сейчас? Лишь то, что почти всех балканских забияк сдерживает общее членство в Новоримском Союзе. Но разве членство в НАТО Греции и Турции избавило их от постоянных взаимных претензий, периодически доходящей до открытых столкновений? Но разве только в Балканах дело? А Германия?

Да, Германия. Наш вечный партнер и наш вечный враг.

Британия всегда воюет чужими руками, а вот Германия вполне может и сама, что доказывала миру не раз. Рейх не разгромлен и Рейх не удовлетворён итогами войны. То, что они чудом пропетляли мимо разгрома и капитуляции забудется очень скоро, а вот аппетиты никуда не денутся. Наоборот, как известно, с течением времени аппетиты лишь растут. И куда элиты Германии направят свои нож с вилкой, в чью тарелку, это пока очень большой вопрос.

А пока перед нами происходило действо учений. Механизированная дивизия демонстрировала слаженность построений и перестроений, атакуя высоты, где засел условный противник. Только что завершился «бронеходный биатлон», в котором несколько команд танков Т-18МР показали мне и зрителям свое умение преодолевать разного рода препятствия и свою меткость стрельбы из пушек и пулеметов.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЕКАТЕРИНОСЛАВСКАЯ ГУБЕРИНИЯ. ОКРЕСТНОСТИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО УЗЛА ВОЛНОВАХА. 9 мая 1919 года.

Старший унтер-офицер Павел Рыбалко отдал команду по радио. Благо длинная башня Т-18МР позволяла разместить в задней части массивный корпус радиостанции. Пусть дальность приема сигнала была, мягко говоря, не слишком-то высока, но лучше иметь хоть какую-то связь, чем не иметь её вовсе.

Их Т-18МР бортовой номер 101 взревел мотором и вздрогнув, тронулся с места. Ведомые экипажи унтер-офицеров Баграмяна и Саламатина двинулись за головным бронеходом. Что ж, сегодня маневры. И не просто маневры, а Высочайший смотр. Высочайший!

Не посрамить! Не опозорить свою часть и самих себя!

Государь смотрит!

Павел Семенович вдруг поймал себя на том, что оценка Императора для него стала очень важной. Что ж, еще пару лет назад он сам себя относил к числу ярых противников монархии, мечтавших о революции, о свержении ненавистного режима, о царстве равенства и справедливости. Но, случилось, как случилось. Николай отрекся в пользу брата, а тот был куда более любим армией, чем его старший брат. И заслуженно любим. Он был своим для каждого фронтовика, он не кичился своим происхождением, он был простым в общении и ел солдатскую кашу из общего котла. Он ходил на пулеметы во главе своих полков, он наравне со всеми прятался в окопах во время артобстрелов. Он, став Императором, разгромил Турцию

— С Богом, братцы! Не посрамим Знамя полка!

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯИМПЕРИЯ. ЕКАТЕРИНОСЛАВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ОКРЕСТНОСТИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО УЗЛА ВОЛНОВАХА. 9 мая 1919 года.

Бронемашины всех видов пылили посреди приазовской степи. Одних только Т-18 разных модификаций было более полусотни штук. И это, не считая прочих машин, включая броневики и артиллерийские бронегрузовики.

Рев моторов. Лязг металла. Хлопки выстрелов орудий и короткий стрекот пулеметов.

Маневры. Учения.

Война была неизбежной. Вопрос только — когда? Кто там говорил, что если бы не большевики, то Россия жила бы мирно с Западом и никаких войн бы не случилось? Ха-ха. Три раза. Человечество, в том числе и в Европе, воевало всю свою историю и безо всяких большевиков. К тому же, и искренне сомневаюсь, что мой режЫм нашим западным «партнерам» нравится больше большевиков.

Я опаснее для них. Куда опаснее.

Фашизма и прочего нацизма еще нет. Революционные события во Франции лишь показали, что очередная революция Страну Революций ни к чему хорошему не привела, да так не привела, что пришлось восстанавливать монархию, которая, единственно, и спасла Францию от разгрома в Великой войне и от страшных репараций, тем более, что ситуация там и так самая бедственная.

Влияние же Ленина со товарищи, устроивших после Франции бузу в Мексике, пока всерьез никем не воспринимается. Более того, немалая часть «друзей» и прочих злопыхателей, тайно подбрасывает в Мексику оружие и деньги, надеясь таким образом ослабить США, впрочем, Вашингтон той же Британии отвечает тем же, в той же Ирландии, к примеру. И не только там. И не только Америка.

Все крупные игроки готовятся к новой Игре.

Готовимся и мы.

Покинула поле бронетехника. Грядет второй акт. Вот уже наполнился воздух гулом моторов. Летит полк Си-29Д. И вот из дюжины машин посыпались вниз черные точки, тут же украшаемые белыми куполами парашютов. Десантирование двух отдельных воздушно-десантных рот в тыл условного противника. Высадку десанта прикрывает звено летающих крепостей Си-29АБ, плюющее огнем по условным укреплениям условного же врага.

Новая волна Си-29. В этот раз бомберы…

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЕКАТЕРИНОСЛАВСКАЯ ГУБЕРИНИЯ. ОКРЕСТНОСТИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО УЗЛА ВОЛНОВАХА. 9 мая 1919 года.

Светлейшая Княгиня Софья Алексеевна Волконская вела свой полк к цели. Сегодня важный день, сегодня сам Государь будет следить за их работой. И пусть она много раз видела Императора, нередко даже разговаривала с ним, а он уже неоднократно лично награждал ее орденами, но все равно смотр у Государя — это смотр у Государя.

Сегодня было необычное задание, для выполнения которого полк потратил целый месяц на тренировки. Нужно было не просто отбомбиться, но и правильно сбросить тот ценный груз, который им доверило командование.

Что ж, вот и отмашка штурмана. Они были над целью.

— Отцеп!

От дюжины бомбардировщиков отцепилась дюжина планеров и устремилась к цели высадки. Впереди их ждала посадка в условленном месте, где из каждого планера высадятся по четыре десантника плюс пилот, который тоже ничуть не уступал им в подготовке.

Итак, полурота десанта направилась к месту посадки, а самим бомбардировщикам еще предстоял воздушный удар по условной узловой станции противника.

Софья Алексеевна качнула крыльями и строй Его Императорского Всесвятейшества и Величия Лейб-Гвардии женского Императрицы Марии дальнебомбардировочного полка «Ангелы Богородицы» устремился к цели…

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЕКАТЕРИНОСЛАВСКАЯ ГУБЕРИНИЯ. ОКРЕСТНОСТИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО УЗЛА ВОЛНОВАХА. 9 мая 1919 года.

Я смотрел на то, с какой тоской Ольга Кирилловна Мостовская смотрела в небо, провожая взглядом самолеты своих подруг. Возможно, именно там, в небе, она была по-своему счастлива. Она была при деле, она надеялась на лучшее для себя и для нашего с ней сына, она воевала и гнала от себя всякие мысли о возможной немилости со стороны всемогущей Императрицы.

И судя по ее глазам, она чувствует себя, словно та канарейка в золотой клетке — и не улетишь, и шею свернуть могут в любой момент. Безо всякой злости. Походя.

— Ваше Всевеличие! Срочная шифрограмма!

Вот не было печали. Поднимаюсь с места и иду в грузовик шифровальщика. Тот пропускает меня внутрь, и закрывает двери, оставшись снаружи. Да, ни помощники, ни, тем более, свидетели, мне тут не нужны. Хватит мне одного Абакановича.

Через десять минут я покинул душное нутро грузовика. Ничего хорошего генерал Дитерихс мне не сообщил. Лишь то, что на завтрашний полдень в Румынии намечен государственный переворот и далеко не факт, что мой зять (или кто он там мне?) доживет до следующего вечера.

Вот так у нас все кучеряво…

* * *
ФРАНЦУЗСКАЯ ИМПЕРИЯ. ОРЛЕАН. 9 мая 1919 года.

— Следует ли понимать, что за вашим частным визитом стоит нечто большее?

Профессор Маккиндер кивнул.

— Разумеется, премьер-министр в курсе моей миссии. Пока неофициально, разумеется.

— Что ж, понимаю. Итак, вы хотели встретиться. О чем пойдет речь?

— Политике, конечно же. О сложившейся в Европе ситуации и о месте Франции в мире. По итогам Великой войны ваша держава в значительной мере утратила свои позиции, а провозглашение Империи не делает Францию действительно сильнее.

Маршал Лиотэ нахмурился.

— Да, очередная французская революция не прошла для моего Отечества даром. Но, позволю себе заметить, что роль Лондона в афере Ротшильдов с нашим золотым запасом далеко не так однозначна, как это пытаются изобразить ваши должностные лица.

— Давайте оставим досужие вымыслы бульварных писак.

Резкий и раздраженный ответ:

— Это не домыслы писак, а факты расследования специальной комиссии.

Примирительное:

— Скорее это похоже на происки и провокации наших врагов. Роль России и Италии также неоднозначна в деле о золоте, если уж говорить начистоту. И в выводах французской комиссии, на которые вы ссылаетесь, это тоже указано, не правда ли? Поэтому давайте опустим мешающие нам моменты прошлого, вне зависимости от того, имеют ли они вообще под собой какую-то реальную почву. В настоящее время интересы Франции, Великобритании и всей цивилизованной Европы находятся под большой угрозой. Русский медведь встал на задние лапы, германский орел вновь расправляет крылья…

Ироничное:

— Что-то вас на патетику потянуло. Выражаясь вашим языком, на их фоне британский лев одряхлел и теряет хватку…

С усмешкой:

— …а французский петушок рискует оказаться в супе. Оставим это. Германия угрожает нашим и вашим колониям в Африке. И в этот раз Россия и Америка могут встать на сторону бошей.

Скептически:

— Боши при русском Моонзунде потеряли одиннадцать своих линкоров, не считая прочего флота. Откуда у Германии силы тягаться с нами, тем более с вами, в Африке? А в Европе чем союз с Британией поможет Франции? Вам войск не хватает даже на удержание под контролем ситуации в колониях и в той же Ирландии. Скорее уж официальному Орлеану следует вести разговор о союзе с русскими и их Новоримским Союзом. Имея союз с Москвой и Римом, мы сможем гарантировать себя от удара со стороны Германии, хоть в Европе, хоть в той же Африке.

Со значением:

— На самом деле наша задача обезопасить Западную Европу от удара с Востока, перенаправив удар Германии именно на Восток. Сейчас, простите меня, Франция не очень-то пугает немцев. Еще лет двадцать-тридцать ваша Империя не сможет угрожать бошам всерьез, так, чтобы они боялись удара с вашей стороны. А вот помощь мы и вы можем Германии оказать существенную. Да и Вашингтон не откажется поучаствовать в разделе богатств России. Равно как и Токио. Новоримский Союз — лишь геополитическое недоразумение. Очень неустойчивое недоразумение. Силы НРС растянуты, Италия вообще не имеет эффективных военных сил, пытаясь объять необъятное и удержать свалившиеся вдруг на них колонии, а Россия занята массовыми переселениями в Малую Азию, Сибирь и на Дальний Восток. Интерес Москвы к приращению своей территории в Маньчжурии сильно не нравится Японии, да и сам Китай выступит на нашей стороне, предоставив нам все требуемые ресурсы. В ближайшие полгода-год НРС не способен воевать на всех фронтах, тем более что ситуация вокруг Чехии и Трансильвании грозит полной потерей Михаилом контроля над своими союзниками. За эти месяцы мы должны убедить кайзера и его генералов в возможности и необходимости их Дранг нах Остен. Россия укрепляется, там бешенными темпами строят железные дороги, а значит и переброска войск при мобилизации станет все более легкой. Германия сейчас участвует во многих проектах в России. Строится тот же канал между Балтийским морем и Севером. Немцы чувствуют себя в Московии весьма свободно, чем и должны воспользоваться, нанеся внезапный удар в самое сердце России…

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. CALEA VICTORIEI (ПРОСПЕКТ ПОБЕДЫ). 10 мая 1919 года.

Марс фыркал и злобно косился на скачущего рядом коня Кароля II. Королевский конь с явной опаской поглядывал на иссиня-черного соседа, и у меня было такое впечатление, что его нервозность передалась и Августейшему наезднику.

Впрочем, у царственного супруга Оленьки было предостаточно причин для нервов. Но надо отдать ему должное, на предложение Дитерихса временно покинуть страну под любым благовидным предлогом, Кароль ответил самым категорическим и решительным отказом. Причем, как утверждал генерал, румынский монарх прекрасно отдавал себе отчет в том, что он обречен.

Парадокс ситуации заключался в том, что, объявив Венгрии ультиматум с целю потянуть время, Кароль фактически подписал себе приговор, возможно и смертный. Именно он дал военным повод обвинить его в измене и в отказе от защиты румын и Румынии. И поэтому переворот нужно было осуществить до истечения срока ультиматума, дабы не дать королю шанс объявить войну и выйти таким образом сухим из воды.

К тому же генералы не собирались дарить Каролю II маленькую победоносную войну, в благоприятном исходе которой они все были свято уверены.

Наш визит стал сущей неожиданностью для всех, включая румынского монарха и его генералов. Моя Служба протокола и мой МИД едва успели согласовать самые вопиющие формальности, а сам Кароль Второй едва успел к утру прибыть в свою столицу.

Хорошая вещь дирижабль. Хлоп-хлоп и ты на месте.

Естественно, «Борт № 1» прибыл при соответствующем эскорте, а наш Экспедиционный корпус сейчас участвовал в обеспечениях безопасности на улицах Бухареста.

Но главной нашей силой в Бухаресте был я сам. Похлопав Марса по черной шее, я внутренне усмехнулся. Ну, что, господа румынские заговорщики, как настроение? Нет желания устроить переворот в присутствии Императора Единства?

Глава 6. Империя — это вопрос желудка

«Ах, я чем виноват?»

— «Молчи! устал я слушать,

Досуг мне разбирать вины твои, щенок!

Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». -

Сказал и в темный лес Ягненка поволок.

И. А. Крылов.

РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ КОТРОЧЕНЬ. ДВОРЦОВЫЙ САД. 10 мая 1919 года.

Георгий с аппетитом грыз яблоко. Мой юный дед не отставал от брата, отдавая, впрочем, предпочтение персикам. Оба моих сына с комфортом расположились в тенистой беседке и беззаботно набивали свои желудки вкусными дарами Румынии.

Ольга Кирилловна предпочла не отсвечивать и, сославшись на мигрень, отпросилась в отведенную ей в королевском дворце комнату, на что получила мое дозволение. Вкусное ей принесут прямо туда. Что ж, стараться меньше привлекать внимания к своей персоне, было вполне разумно с её стороны. Ольги тут вообще не предполагалось по протоколу. Впрочем, и меня самого тут еще вчера утром никто не ожидал. Никто, включая меня самого.

Но я здесь. И она здесь.

Нам нужно время.

Время течет так медленно, поэтому я никуда не тороплюсь. Все только начинается.

Мы с моим румынским коллегой неспешно прогуливались по аллеям дворцового парка, выписывая довольно замысловатые траектории, следуя всем изгибам дорожек, среди аккуратно подстриженных кустов и живописно вписанных в пейзаж разного рода зеленых насаждений приятной наружности.

Кароль вздохнул и произнес деловито:

— Ну, думаю, что тут нам никто не помешает. Начнем?

— Боишься, что нас во дворце могут подслушать?

Тот хмуро кивнул.

— Боюсь. Я вообще стал параноиком. Даже в парковых беседках я предпочитаю не разговаривать на серьезные темы. Даже жене я опасался лишний раз оказывать знаки внимания и не только на людях. Я не знаю этих дворцов, всей системы подслушивания и подсматривания, особенно с учетом развития техники, а своим службам безопасности слишком доверять у меня не было никаких оснований. Но, как оказалось, я перехитрил сам себя.

Помолчав, он добавил с горечью:

— Я хотел мирного просвещённого царствования для себя и для своих подданных. Но земли мало, наша земля густо пропитана кровью, и еще долго не будет знать покоя. Очень долго. Войны за освобождение от османского владычества. Балканские войны 1912–1913 годов. Великая война 1914–1918 годов, эпизодом которой стала новая Балканская война. Мы не воюем всего год. Всего год! Как много нужно сделать! Но у нас множество противоречий и внутри общества. Тот же вопрос земли. Крестьяне беднеют, бояре становятся все богаче. Мы все ближе к социальному взрыву и гражданской войне. Провести реформы по образцу России мне никто не даст, под контролем бояр, крупных торговцев и аристократии все — армия, полиция, чиновники, внутренняя безопасность, финансы и даже пресса. Для истинных владельцев Румынии я лишь пустой символ. По сути — дурачок на троне, которым они могут вертеть, как угодно. Они так обрадовались, когда мой царственный отец внезапно скончался…

Что ж, многое мне было знакомо. Во время Февральских событий, в тот день, 27 февраля 1917 года, у меня был лишь один актив и то очень токсичный — Великокняжеский титул, отягощенный самым близким родством с Царем, что мне обеспечивало лишь прогулку к краю расстрельной шахты в Перми. И то, если повезет!

Ни власти, ни войск, ни влияния. Мишка-дурачок, которого никто всерьез не воспринимал, включая собственную жену. И они все тоже очень обрадовались, когда Дурачку на голову свалилась корона.

Все эти господа тоже потирали руки.

Вот только Мишка-дурачок, боясь упасть под бочку Истории и быть ею раздавленным, начал перебирать ногами, стремясь удержаться в верхней точке этой самой бочки. А бочка крутилась все быстрее и быстрее…

Тогда, весной-летом 1917-го я лишь чудом пропетлял между капельками, сначала оперся на свою популярность среди простых солдат, где мой прадед был весьма популярен и, фактически учинив государственный переворот, и наобещав солдатам все, что они хотели услышать — мир, землю и прочие ништяки, я подпер задницы генералов острыми солдатскими штыками и организациями Фронтового Братства. А дальше все пошло-поехало, одно за другим, обещания, само намерение выполнить которые порождало к жизни все новые и новые обещания. Я крутился как та белка в колесе, живя и правя в режиме 72 часа в сутках.

Мои обещания и воодушевляющая пропаганда начали приводить в движение ржавые шестеренки общественных отношений.

И монолит Истории начал давать первые трещины…

Собственно, весь ход Великой войны и всей известной мне истории изменили четыре события (не считая моего появления здесь) — не случившаяся революция в России, случившаяся революция во Франции, измена Центральным державам со стороны Болгарии и, да, сам Моонзунд. Остальное было сугубо делом техники.

Нет, вру, СОБЫТИЙ было Пять. Пятое по списку, но не пятое по важности и значимости, имеет имя собственное — Иоланда Савойская.

Маша.

Я не перестаю поражаться, какие пазлы, какие пасьянсы иной раз рисует судьба или Тот, Кто выше всякой судьбы. Помимо счастливого брака, прекрасных деток и (что важно!) Наследника, этот союз дал нам (России) если не всё, то очень и очень многое. Деньги, технологии, политический и военный вес, промышленную базу, влияние на Средиземном море и на Балканах, прямой доступ к Иерусалиму и моя длань простерлась над Ближним Востоком — все это стало возможным если не исключительно за счет этого династического союза, то во многом благодаря ему.

Впрочем, возвращаясь на грешную румынскую землю, не могу не отметить, что местному королю Каролю тоже весьма крупно повезло заиметь в жены Великую Княжну Ольгу Николаевну. Даже опуская за скобки все политические выгоды от этого союза, Кароль получил в жены довольно умную и практичную женщину, потенциалом которой он не воспользовался по своей вине и по своей же глупости. Пример болгарского Бориса ярко демонстрирует, что если царственный муж дает возможность умной и талантливой жене играть роль в государстве, то государство и царствование от этого только выигрывает. Как и в случае с королем и королевой Афганистана. Да, мне могут привести контрпример с Аликс и тем ужасом, которым обернулось для России слабость Николая и глупые амбиции Императрицы, но тут вопрос к Императору Николаю Второму. Как, впрочем, и королю Каролю Второму.

Последний, впрочем, не безнадежен.

Мой августейший… кто-он там мне выходит? Двоюродный зять? Так вот, этот вот мой двоюродный зять уже несколько минут выжидающе поглядывает на меня и чего-то хочет, как от родного.

— То есть ты окончательно решил начать войну?

Кароль хмуро кивнул:

— У меня не так много вариантов сейчас. Точнее, их уже не осталось. Слишком далеко все у нас зашло, и мы на грани революции и гражданской войны. Год, от силы, два и полыхнет. Многие видят в завоевании Трансильвании единственный выход из нарастающего земельного кризиса в Румынии. И самые нищие крестьяне, и богатые землевладельцы хотят решить свои проблемы путем приращений. Ради этого мы вступали в Великую войну, по итогам которой практически ничего не получили, кроме страданий и разорения. В обществе зреют идеи реванша, которые активно раздувают бояре, отводя недовольство от своих земель в самой Румынии. Но котел общественных ожиданий перегрет. Великая война подзабылась, а кушать с каждым днем хочется все больше. И в нынешних условиях Трансильвания не может остаться в составе Венгрии. Это не моя прихоть, это требование основной массы румын. Разве может монарх пойти сразу против всех в своей державе? Да меня тут на куски порвут!

Что ж, вот бочка Истории начала движение и под ногами Кароля-дурачка. Сумеет ли удержаться?

— Кароль, там тоже земли не так много, а населения куда больше. Как решение этой проблемы видится в кабинетах генштаба, в головах элит и тех же крестьян Румынии? Как румыны смогут расширить свои наделы за счет Трансильвании?

Хозяин дворца безразлично пожал плечами.

— Обыкновенно. После победы и возврата исконных наших земель, мы заставим Венгрию подписать обычный договор «Об обмене населением», под предлогом и буквой которого, мы депортируем в Венгрию всех венгров и примем в Трансильвании всех оставшихся в Венгрии румын. Но там их останется не так уж и много. Так что земля высвободится для заселения переселенцами из Валахии и той же Молдовы.

Я промолчал. Жестоко? Да, хотя по меркам нынешнего времени, вполне себе нормально. Все последние годы, если не десятилетия, это было обычной практикой, и в той же череде Балканских войн чуть ли ни каждый год происходили такие «обмены» — греки, турки, болгары, румыны, сербы и все прочие то и дело были вынуждены переселяться и освобождать свои земли для новых хозяев.

Да, что там говорить о ком-то! А я сам не этим же занимался? Этим же. Сколько было переселено в Польшу тех же поляков, из наших приграничных губерний? А сколько переселено или выселено из той же Галиции, ведь присоединив к России бывшие Австро-Венгерские земли, мы начали свои операции по очистке территорий от неблагонадежных элементов, особенно из городов, введя там режим жесткой прописки и не позволяя в том же Львове и Перемышле селиться никому, кроме тех, кого направило туда наше Министерство Служения? А прибывающим из Польши и Австро-Венгрии не дозволялось селиться на землях приграничных губерний, предлагая ехать в глубь России, а лучше всего на новые земли, которые подлежали освоению. Я уж не говорю о турках на развалинах Османской империи, ведь Ромея Обетованная взялась не на пустом месте.

— И каков план войны, если не секрет? Официальный план румынского генштаба, а главное, каков твой личный план? Ведь ты не можешь не понимать, что если на стороне Румынии выступит Единство и, тем более, весь Новоримский Союз, то это практически неизбежно приведет к большой войне в Европе, ведь Германия не допустит поражения Венгрии. Более того, Германия старается втянуть Венгрию в состав своего Нордического союза, а Будапешт, в свою очередь, хочет от Берлина защиты и гарантирования территориальной целостности Земель Короны Святого Иштвана, то есть сохранения Венгрии в ее нынешнем виде.

Кароль кивнул.

— Да, конечно, я это знаю. Как и то, что Берлин крайне болезненно воспринимает фактический провал идеи быстрого формирования Нордического союза. Чтобы как-то завлечь скандинавские страны хотя бы в экономический союз, Германия должна явить миру мощное объединение и огромный рынок для товаров из этих стран. А пока все ограничилось лишь аншлюсом Австрии и провозглашением объединенного Великогерманского Третьего Рейха, что совсем не одно и тоже. Так что Венгрия Берлину нужна как воздух.

Киваю.

— И Чехия с ее промышленным потенциалом. Германии очень тесно в ее границах. Как говаривал Сесил Родс — «Империя — это вопрос желудка». А для этого нужна постоянная экспансия. В данный же момент, Германия получает возможность значительно продвинуть свои интересы именно на Балканах, чего мы, в свою очередь, постараемся не допустить. Поэтому, каков план войны? По названым мной выше причинам, вступление России или всего Новоримского Союза в крупную войну я рассматриваю, как крайне нежелательное и буду стараться этого избежать.

Кароль с минуту шел молча, лишь вращая в руках свою трость.

— Боюсь, что позиции антирусской и антиноворимской партий в Бухаресте значительно усилятся. Это будет воспринято, а, главное, подано. И я не знаю, кто станет большим врагом для румын.

* * *
Interlude 1

«Я был вчера в лондонском Ист-Энде [рабочий квартал — авт.] и посетил одно собрание безработных. Когда я послушал там дикие речи, которые были сплошным криком: «хлеба, хлеба!», я, идя домой и размышляя о виденном, убедился более, чем прежде, в важности империализма. Моя заветная идея есть решение социального вопроса, именно: чтобы спасти сорок миллионов жителей Соединённого Королевства от убийственной гражданской войны, мы, колониальные политики, должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров, производимых на фабриках и в рудниках. Империя, я всегда говорил это, есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами».

Сесил Родс, всесильный британский правитель Южной Африки, премьер-министр Капской колонии.

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ КОТРОЧЕНЬ. ДВОРЦОВЫЙ САД. 10 мая 1919 года.

— Так в чем твой план, Кароль?

Мой двоюродный зять невесело усмехнулся.

— План прост, наивен и безумен одновременно.

Уточняю вопрос:

— Пока выведем за скобки чисто военный аспект завоевания Трансильвании. Итак, допустим, каким-то образом румыны овладели Трансильванией. Что дальше?

— Дальше? Сейчас наши бояре и прочие очень хотят новые земли и толкают в спину крестьян, используя их в качестве пушечного мяса, и чем больше крестьян погибнет на этой войне, тем лучше боярам.

Я тут же вспомнил повешенного мной Великого Князя Кирилла Владимировича, он тоже рассуждал точно так же. И не только он один. Мол, чем больше русских крестьян погибнет на Великой войне, тем меньшее число едоков в деревне останется, а значит необходимость реальной земельной реформы можно отложить лет на десять-пятнадцать. А там еще какая война случится. Так и жить собирались.

Кароль продолжал:

— Тут главной интригой будет не взятие Трансильвании, а то, как все тут же передерутся между собой, ведь бояре полагают, что львиная доля освободившихся от венгров сельскохозяйственных земель, так или иначе, достанется именно им, а вот крестьяне, уцелевшие на этой войне, будут придерживаться прямо противоположной точки зрения. И крестьяне, при этом, будут сформированы в батальоны и полки, а в руках у них будет оружие…

Он мне определенно начинал нравится.

— …что даст мне возможность опереться как минимум на те войска, которые находятся в Трансильвании и которым я пообещаю землю…

Где-то я это уже слышал и что-то подобное делал сам.

— … как и прочим солдатам и крестьянам. Объявлю о земельной реформе, приведу пример реформы в России, где таким путем удалось в целом решить аграрный вопрос. Увидев такое, бояре скорее всего согласятся на реформу, тем более что пример твоей страны показывает, что и землевладельцы не в полном проигрыше и даже могут получить свои выгоды. Конечно, у нас не столько ресурсов и богатств, сколько в Российской империи, но я готов брать займы под обеспечение реформы, и я надеюсь на подставленное плечо твое и всего Новоримского Союза. На какие силы и на какую помощь я могу рассчитывать?

Да, он малый явно не промах. Даже в такой ситуации.

Что ж, в чем-то он прав, ибо раз уж случилось небывалое — Император Единства, бросив все свои дела, буквально вихрем прилетел спасать его задницу и корону на ней, значит его личные акции не так уж и безнадежны, и мне от него что-то сильно нужно. И не только безопасность магистрали. Не будем забывать, что за все время своего царствования посетил лишь одну столицу — Рим. Так что мой внезапный визит в Бухарест был событием совершенно исключительным. А значит, есть возможность рассчитывать на что-то большее, чем просто моральная поддержка или чтение лекций. Более того, именно мой прилет спас его шкуру, а, возможно, и жизнь. И, судя по всему, он прекрасно понимал, что спасаю я его не из братской любви и христианского человеколюбия. И не только потому, что Ольга — моя племянница.

— А в чем наш интерес?

Кароль запнулся. Иногда полезно замечтавшегося мальчишку щелкнуть по носу.

— Как же… А та же магистраль?

Киваю. Тоже знакомо. Одни шантажируют магистралью, другие в будущем шантажировали газовой трубой. Тоже считали себя самыми хитрыми, географические соседи, что и говорить.

Но, я тут в братскую дружбу и жвачку играть не намерен. Это очень дорого стоит и никогда не окупается.

— Я рад, Кароль, что ты помнишь о магистрали. Защищать ее мы действительно будем при любом раскладе. Но те же генералы, которые тебя собрались свергать, уже передали через некоторых посредников, что готовы встретиться и выполнить любые наши условия и горячо заверили в том, что интересы России при новом короле Николае будут не только сохранены и обеспечены в полном объеме, но и даже расширены.

Куда девались все эти воодушевления и горящие глазки? А?

Тут наступал очень важный момент. Если Кароль прибегнет к очень болезненному для меня аргументу, то я его спишу в утиль безо всякого сожаления.

Кароль молчал. Молчал и я.

Мы стояли один напротив другого, обмениваясь напряженными взглядами.

Что ж, он не стал прибегать к последнему аргументу, и я оценил это.

Ольга Николаевна не предмет торга.

— Кароль, хочешь ли ты остаться при власти? Или хотя бы сохранить корону?

Он, пожевав желваками, коротко ответил:

— Да.

Как мне не хватает матерных слов в моем лексиконе…

— Хорошо. Уж, прости, но я буду говорить с тобой безо всяких экивоков. Румыния мне нужна в качестве верного союзника и защитника магистрали Россия-Ромея. Магистраль — зона наших безусловных стратегических интересов. Я не хочу угрожать Румынии, но если ваши внутренние проблемы поставят под серьезную угрозу безопасность магистрали, то Россия тут же жестко вмешается. Твои генералы это прекрасно понимают. Скажу больше, твои генералы уже сообщили, что готовы рассматривать экстерриториальный статус магистрали Константинополь-Москва-Петербург по аналогии со статусом Китайской-Восточной железной дороги, а это значительно расширяет наши возможности по сравнению с действующим договором. Ты, кстати, прости за резкое слово, развел у себя приличный до яркого неприличия бардак.

Кароль промолчал.

Я продолжил.

— Бардак. Два года назад и у меня в царстве был бардак. Я сумел его преодолеть. Теперь пришла твоя очередь. Ты изложил мне свой план — завоевать Трансильванию и, оперевшись на крестьян, опрокинуть бояр. Что ж, действуй.

Он поднял на меня свой взгляд и, поиграв желваками, хмуро покачал головой.

— Без серьезной поддержки союзников шанс на военную катастрофу весьма велик. Наша армия слаба, плохо обучена и еще хуже оснащена. Театр военных действий лишает нас маневра, и мы большей части будем привязаны к дорогам, пока не овладеем перевалами Южных Карпат и не выйдем на оперативный простор Трансильванского плато, а это, с учетом того, в каком состоянии сейчас находится моя армия, неизбежно приведет к горам трупов, и захотят ли мои солдаты идти дальше в атаку на пулеметы венгров — это очень и очень большой вопрос. Лишь неизбежность моего свержения и последующей гражданской войны толкает меня на эту военную авантюру.

Что ж, это тоже было мне знакомо. Я прекрасно помнил, как летом 1917 года сам был вынужден двинуть войска в наступление, хотя внутренне был уверен в предстоящей военной катастрофе. И это при всем том, что в отличие от Кароля, я перед этим четыре месяца укреплял свою власть и авторитет в армии, а у моего румынского двоюродного зятя нет сейчас ни того и ни другого.

— И каков твой «План Б»?

Лично мой «План Б» был блестяще осуществлен, хотя, безусловно, был самой отчаянной авантюрой. Если бы не та блестящая операция Слащева, Емца, Иволгиной и всех героев Особого отряда Сил специальных операций, то поди знай, как вообще для нас закончилась вся эта затея с войной. Ведь Ригу мы удержали с большим трудом, под Двинском случился прорыв фронта и окружение нашей дивизии, а Моонзунд…

А что Моонзунд? Если бы не разгром Османской империи и не завоевание Царьграда, то, очень я сомневаюсь, что у моих войск было бы столько воодушевления, веры в себя, и, главное, веры в меня, ведь вера в гений полководца очень важна для устойчивости и решительности солдата, тем более, если этот полководец еще и Император по совместительству. Наполеон Бонапарт не даст соврать.

Путь к триумфу Моонзунда был долгим и тернистым. Да, мне удалось разыграть несколько тузов в рукаве, до которых местным хроноаборигенам было еще расти лет двадцать-тридцать, но что бы я делал без верящего в Победу и сцепившего зубы русского солдата? А ведь русский солдат и матрос к битве при Моонзунде подошел морально опираясь на победы при Риге и при Двинске, на успешное наступление в Галиции, на успехи, при освобождении той же Румынии, на блеск побед в Малой Азии и на Ближнем Востоке. Победа рождает победу и веру в нее.

Да, операция в Софии — это было настоящее чудо, как и Моонзунд, но к моменту первого чуда моя армия была большей частью избавлена от гнили разложения, а к моменту второго была уже уверена в себе и верила в Победу. Ничего этого у румын нет, есть только вооруженная толпа и шапкозакидательские настроения. Такую, прости Господи, армию, побил бы и Нестор Махно.

Кароль криво усмехнулся.

— Если на первом этапе мои генералы не добьются успеха и понесут большие потери, то я смогу их публично обвинить в катастрофе и измене, взяв под арест, как это сделал кайзер Вильгельм с Гинденбургом, Людендорфом и их окружением.

Качаю головой.

— У кайзера был туз в рукаве в виде морских частей, и адмиралов, которые хотели свалить вину за катастрофу Моонзунда на армейское командование операцией, а Гинденбург и Людендорф слишком уж были уверены в своих позициях и пропустили подготовку к возврату Вильгельму всей полноты власти в империи. А кто у тебя есть, Кароль?

Тот широко улыбнулся.

— А у меня есть вы. Да, ещё сегодня утром, ещё за четверть часа до того, как дирижабль «Империя» коснулся посадочного стола, была довольно большая вероятность, что меня или убьют, или иным образом отрешат от власти. И тогда ты вынужден был бы развернуть дирижабль на другой курс, поскольку ты бы унизил свое достоинство встречаясь на высшем уровне с лицами с непонятным статусом. Да, они формально могли провозгласить Николая новым королем, но вряд ли ты бы стал вот так вот встречаться сразу после переворота. Так дела не делаются. Но ты и твоя армада уже здесь, а техника для парада уже покинула вашу базу. Ты говорил, что намерен защищать магистраль и свои интересы в Румынии? Лучший ваш защитник — я. Опираясь на Россию, я смогу укрепить свое положение и отстранить генералов-генштабистов от власти. Опираясь на Россию и руководствуясь твоими мудрыми советами опытного человека, я реформирую Румынию, я проведу аграрную реформу, аналогичную вашей, и я постараюсь не только войти в таможенный союз НРС, но и максимально интегрировать экономику в экономику Единства. Вплоть до введения общих денег. Ты спрашивал в чем ваш интерес? Вот в этом, а еще в том, что сильная и абсолютно дружественная Румыния, имеющая реформированную под руководством русских советников, крепкую и боеспособную армию, сможет надежно прикрывать не только магистраль, но и весь этот фланг против Венгрии и Нордического союза, а военно-воздушные базы России в Трансильвании смогут стать аэродромами, с которых твои бомбардировщики смогут бомбить Венгрию и Германию в случае войны. Собственно, вся Румыния — это передовая военная база Новоримского Союза, и, в первую очередь, России.

Угу, и кузница, и житница, и здравница. Кароль подвел итог:

— А объединенная Великая Румыния с Трансильванией надежно прикроют магистраль и твои порты на северном побережье Черного моря от воздушных атак противника.

Я внутренне усмехнулся. Да, я не только историю поменял, но и географию. По крайней мере в части топонимов и прочего. Тот же Кароль назвал Одессу и Николаев не городами южного побережья России, а именно северного с указанием конкретного моря, ведь где именно кончается Россия и где ее самые южные порты — вопрос дискуссионный. Где-то там, в далеком Южном море.

Возвращаясь же к нашим баранам, совершенно ясно, что до жирафа наконец-то дошло, что единственная гарантия сохранения его власти и головы — мы и наша помощь. Полгода человек, как сказали бы в Одессе, ходил по Дерибасовской и строил из себя не пойми кого. И вроде пример тех же соседей, тех же Болгарии, Сербии и Черногории был явным — я не вмешиваюсь во внутренние дела союзников, пока их внутренние дрязги или военные авантюры не ставят под угрозу наши интересы и общую безопасность. Ну, в данном случае, лучше поздно, чем никогда. Точнее, лучше в последний момент, чем поздно.

Подвожу итог.

— Сбросить тебя с трона я не дам. Воевать за вас мы в этой войне не будем, но поможем. И вооружением, и деньгами, и добровольцами. Но обещай мне одно, Кароль. Это будет исключительно румынско-венгерская война за Трансильванию. Вы не будете пытаться втянуть в эту войну союзников по Новоримскому Союзу или третьи державы, и не станете претендовать на большее.

Мой румынский собрат с минуту жевал желваки, явно подавляя готовую сорваться из его уст резкую отповедь, но разум победил, он не в том положении, чтобы становиться в позу. И лишь сказал короткое:

— Объяснись.

— Ты понимаешь, что примерно так и начиналась Великая война? У всех был свой интерес, в том числе и у твоей Румынии, хотя вы вступили в войну не сразу. Вот и сейчас слишком многим хочется поживиться за счет Венгрии, разорвав ее на куски. Вступит и Германия, вступит Сербия, Италия имеет свои виды на приращения, и даже Болгария с удовольствием урвет свой кусок от венгерской туши. Начнется бойня. Вторая часть Великой войны, итогами которой недовольны почти все…

— Ну, вам-то грех жаловаться! Столько взяли!

Он тут же плотно сжал губы, явно досадуя на свою несдержанность. Что ж, за такое надо учить.

Отвечаю и в моем голосе слышится лязг стали:

— Мы взяли многое. Взяли путем героизма солдат и блистательных военных побед. Например, мы освободили Румынию и вернули ее вам. Но, мы будем защищать свои приобретения и свои интересы, в том числе и в Румынии. Ты, Кароль, впустую потратил полгода, не сумев укрепить свою власть ни самостоятельно, ни обратившись ко мне. Результат — кризис, в котором мы все оказались. Это ясно?

Тот упрямо молчал.

— Я услышал твой план выхода из ситуации. Возможно, план толковый, но ты слишком поздно на него решился, чем поставил под угрозу мою любимую племянницу, свою жизнь и корону, и наши интересы в Румынии. Я долго не вмешивался в ваши внутренние дела, но вы создали проблемы не только себе, но и мне. Так что, теперь, будь добр, изволь послушать мой план выхода из этого кризиса. Первое. Ты незамедлительно объявляешь войну Венгрии…

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ КОТРОЧЕНЬ. 10 мая 1919 года.

Поняв, куда я иду, и главное с кем я туда иду, из толпы моих людей вдруг проявилась женская фигура в форме генерал-майора Свиты и четко ставя уставной шаг, взяла под козырек.

— Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! Получена депеша. Где вам угодно будет ее прочесть?

Я взглянул на Кароля. Тот пожал плечами и указал на какую-то дверь неподалеку.

Кивнув царственному собрату, я прошел в указанном направлении, пропустил вперед даму, и закрыл за собой дверь.

— Что?

Ясные голубые глаза смотрят на меня поверх закрывающей нижнюю часть лица форменной маски «От Натали». Голос полон решимости.

— Государь, прошу простить мою дерзновенность, не смею обсуждать ваши повеления, но верно ли я поняла, что Михаил и Георгий будут присутствовать на том балконе?

Киваю.

— Да, все верно, баронесса.

Мостовская смотрела мне в глаза с испуганным отчаянием.

— Простите, Государь, но это просто опасно. Все наши службы задействованы в готовности к экстренной эвакуации Вашей Особы в случае возникновения экстренной ситуации. Разумно ли подвергать угрозе еще и жизни детей?

Я невольно отметил тяжесть пистолета в ее кобуре. А стреляет она очень хорошо.

Отвечаю спокойно:

— Баронесса, возвращайтесь к исполнению своих обязанностей.

Секундное колебание и она, приложив руку к своей пилотке, четко повернулась через левое плечо и сделала шаг к двери.

— Ольга.

Она вновь четко повернулась и замерла, глядя мне в лицо.

— Слушаю ваших повелений, Ваше Всевеличие!

Говорю мягко.

— Оля, так надо. Они сыновья Императора. Они должны привыкать.

Вскрик с ноткой истерики:

— К чему привыкать, Миша? К тому, что их убьют???

Она впервые назвала меня по имени. Но это был неподходящий момент для одергивания.

— Да, в том числе и к тому, что их могут убить. Привыкать повелевать людьми и толпами, а научить этому без практики невозможно. Они Светлейшие Князья и сыновья Императора. Это их судьба.

Ее лицо вдруг дрогнуло под маской, и она всхлипнула:

— Это мой сын!

Мягко киваю.

— Я помню, Оля. Это и мой сын. Сын — Императора.

Мостовская закрыла лицо ладонями и прошептала с отчаянием:

— Да будь все это трижды проклято…

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ КОТРОЧЕНЬ. КОРОЛЕВСКИЙ БАЛКОН. 10 мая 1919 года.

Внизу, на площади, колыхалась толпа. Монарх вышел на балкон и собравшиеся взорвались приветственными криками, хотя я опытным слухом ясно улавливал напряжение и понимал, что если сейчас Кароль скажет что-то не то, нас просто возьмут штурмом. Во всяком случае, Климович и Слащев действительно всерьез готовили план экстренной эвакуации из дворца в здание посольства Единства, а генерал Дитерихс не менее серьезно готовился к возможным боям в городе. В самом критическом случае мы готовы были начать бомбардировку Бухареста.

Дождавшись момента, когда гул толпы пойдет на спад, Кароль делает приглашающий жест рукой и я выхожу на балкон, встав рядом с румынским собратом. Толпа вновь заревела, но приветливости в этом реве было, мягко говоря, несколько меньше, чем можно было ожидать от людей, благодарных России за освобождение Румынии всего-то полтора года назад. Впрочем, чему я удивляюсь?

Да, наша разведка, военная миссия и посольство верно описывали настроения и ситуацию здесь. Возможно, в этом была и наша недоработка, но и Суворин не всесилен. Так что сначала в массах местная пропаганда всячески раздувала завышенные ожидания к России, которая чуть ли не должна была обеспечить быстрый рост уровня жизни в Румынии и прочие молочные реки с кисельными берегами, а затем пресса начала «выражать удивление отсутствию всякой помощи братьям-румынам со стороны Единства и Новоримского Союза», хотя и помощь была, и закупали мы румынскую сельхозпродукцию в очень приличных объемах, но все это власть предержащие старались «не замечать» и до масс не доводить. Ну, тут, конечно, сыграло свою роль то, что мы закупали большие объемы у больших же производителей, то есть у крупных помещиков, так что до низов румынского общества от наших денег доходили лишь крохи.

В общем, к моменту Трансильванского кризиса, негатив в наш адрес серьезно накопился в местных общественных настроениях. А уж, когда стало ясно, что ни Единство, ни весь Новоримский Союз не станут сломя голову объявлять войну, в ответ на «преступное нападение Венгрии на союзника по НРС», то тут уж страсти начали бушевать весьма серьезные. Да так, что в нескольких русских и итальянских торговых фирмах были побиты окна.

А тут еще и объявленный Каролем ультиматум Венгрии. Ультиматум, означавший войну, войну, на которую Россия не явится. Со всеми вытекающими.

Нужно ли говорить о том, что в этих условиях я бросил все и молниеносно прибыл сюда? Чем спутал карты многим, поскольку не было понятно чего им от меня ждать в такой ситуации. Одно дело бить окна в мелких магазинчиках, а другое дело бросить открытый вызов мне — признанному и авторитетному лидеру всего Новоримского Союза. Тут ведь все может пойти совсем иначе, и в случае чего войска НРС просто раздавят румынскую армию и установят свой режим, «откусив» по ходу пьесы «лишние» куски от Румынии. Я, например, вполне ясно представлял себе «уточнение границ» в пользу России в СевернойДобрудже, царь Борис мечтал вернуть в Болгарию потерянные ранее районы, включая Южную Добруджу. Да и остальным соседям Румынии было что предъявить. Просто ободрали бы как липку и фактически Румыния превратилась бы протекторат Новоримского Союза.

Та же Западная Молдавия, она же Русо-Влахия, уверен, жаждет исторического воссоединения с братским молдавским народом из Бессарабии и Буковины. Шутка (почти).

Конечно, я хотел соблюсти все приличия, без особой нужды рвать союзника на куски я не хотел, ибо на многих это произведет тягостное впечатление. Наоборот, мне нужна была сильная, единая и союзная нам Румыния — наш передовой форпост на границе с Нордическим союзом, но все зависело от стабильного и лояльного поведения к нам со стороны самих румын, а также от перспектив наличия короны у Ольги Николаевны и ее сына.

И совершенно точно, что сильная, единая, но враждебная нам Румыния, мне точно не нужна. Мне хватает исторического опыта на сей счет, в том числе и печального опыта из моего собственного будущего.

Так что, если все будет хорошо, то Румыния будет не в обиде и даже прирастет Трансильванией. Но, если нет, то на нет и суда нет. Если в Бухаресте произойдет переворот, то, в зависимости от его тональности и враждебности нам, я буду вынужден принимать те или иные меры. В том числе и территориального свойства. Например, «усилив охрану магистрали Москва-Кишинев-Константинополь».

Северная Добруджа исключительно важна для безопасности Ромеи и стабильности железной дороги. Да и Западная Молдавия может нам понадобиться.

Формальных прав (если очень надо) на обоснование такого «воссоединения» у нас предостаточно (граф Суворин в помощь)! Например, вот факт: еще в XIV веке Русо-Влахия входила в состав Руси. Так что, мы в своем праве на окончательное воссоединение всех русских земель, а кто сомневается, поглядите на тушу «Империи» у себя над головой.

Подобные перспективы откровенно пугали многих здесь.

А я хотел привести румын в чувство. Или они верные союзники нам, или могут распроститься с идеей Великой Румынии. Создавать угрозу магистрали я не дам, что со всей решительностью продемонстрировал своим визитом сюда.

Тем более что перед посадкой на нашей военной базе, я повелел дирижаблю и всему строю воздушного сопровождения совершить «приветственный» облет и весь Бухарест имел возможность увидеть над крышами города гигантскую тушу «Империи» со Звездой Богородицы, и раскинувшие крылья боевые Си-29. Впечатление это произвело должное, и многие пока притихли.

Пожалуй, единственное, что успокаивало толпу, так это присутствие рядом со мной моих сыновей, из чего многие сделали успокаивающий вывод о том, что уж при них-то стрелять точно не будут. Во всяком случае, стрелять не будут в толпу.

Да, я несколько рисковал, выводя детей на балкон. Но особых эксцессов я не ожидал, систему и порядок эвакуации себе хорошо представлял, а Климович со Слащевым, хотя и не были в восторге от моей идеи, но уверили, что проблем быть не должно. Прикрою, если что.

Усиливающую звук производства фирмы «Электрическая Ромея» мы привезли с собой, поэтому Каролю пришлось орать не так сильно, хотя и пришлось, что делать, динамики еще слабые, усилители тоже, а толпа большая — десятки тысяч человек.

Румынский король неторопливо и аккуратно снял с лица медицинскую маску, сложил ее и сунул в карман кителя.

Толпа затихла в ожидании.

— Наши верные и любимые подданные! Только что истек срок Нашего ультиматума Венгрии, однако еще час назад официальный Будапешт отверг Наши справедливые требования! Мы объявляем всем верным Нашим подданным и заявляем всему миру, с этого часа Румыния считает себя в состоянии войны с Венгерским королевством, о чем подписали Мы Высочайший Манифест! Это справедливая война, в которой нас поддерживают все наши союзники! Мы сформируем новые полки и дивизии и вышвырнем угнетателей и оккупантов с исконных румынских земель! Мы освободим наших братьев, и принесем кару на головы всех виновных! Трансильвания будет свободной!

Толпа восторженно взревела, начали кидать в воздух всякие шляпы с кепками, дамы размахивали своими зонтиками, как знаменами, да и самих флагов на площади хватало.

* * *
Interlude 2

«Любой мастеровой должен осознать, что, пока он не овладеет мировыми рынками, он будет жить впроголодь… Рабочий должен понять, что, если он хочет жить, он должен держать в своих руках мир и мировую торговлю и что он — конченый человек, если даст миру выскользнуть из своих рук».

Сесил Родс, всесильный британский правитель Южной Африки, премьер-министр Капской колонии.

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ КОТРОЧЕНЬ. КОРОЛЕВСКИЙ БАЛКОН. 10 мая 1919 года.

Вновь поднятая в призыве тишины рука монарха. Подождать ему, конечно, пришлось, но буквально с пару минут. Он явно начинал брать внимание толпы под свой контроль.

— Наши верные и любимые подданные! Первым руку помощи нам протянуло Имперское Единство России и Ромеи, передав нам технику, из которой сегодня сформирована 1-й Особый Королевы Ольги Румынской добровольческий автобронедивизион Румынской Королевской армии!

Ну, что ж, вроде Кароль не подвел, нигде не запнулся и слова не перепутал. А это достигается упражнением, хотя отчаяние и страх Ольги я прекрасно понимал.

Я покосился на сыновей. Они стояли в своих масках и в форме юнкеров Императорского Михайловского Звездного лицея, озорно улыбались и приветственно махали руками.

Я тоже улыбался и махал рукой толпе. Хотя думы мои были совсем о другом. Сцена с Ольгой не шла у меня из головы. Впервые за моё царствование и моё нахождение в этом мире, мы оба нарушили негласный, но практически всегда выдерживавшийся официальный протокол. Оля никогда не позволяла себе ни малейших вольностей, а тут…

Ох, Оля-Оля, что мне с тобой делать? Подведешь же ты меня под монастырь! Уверен, что люди Иволгиной уже сегодня-завтра доведут эти странности и пикантности до сведения своей шефини, а уж, как она решит преподнести эти донесения самой Маше, этого точно не мог сказать даже я, поскольку позволял Маше иметь некоторую автономию, в том числе и в делах собственной разведки. Во-первых, лишняя разведка не помешает, хотя у меня их столько, что пальцев двух рук не хватит все перечислить. Во-вторых, у Императрицы были свои дела и свои задачи в Империи и вокруг нее, а значит, должны быть и свои инструменты. Одни только Ведомства Императрицы Марии были такой огромной структурой с таким гигантским бюджетом, что нужен был хозяйский глаз да глаз. А сколько дел по женским движениям в России и по всему миру?!

Но рассуждения рассуждениями, а по факту проблема начинает разрастаться. Правильно ли поступила Маша, не удалив ее с глаз долой? Нет, никаких чувств у меня к ней, конечно же, нет, прадед не оставил мне ничего, но ведь, хочешь не хочешь, а с каждым днем я ее все меньше воспринимаю, как свою прабабку, точно также, как Мишку я про себя именую дедом все более в шутку.

Вот чего хотела добиться Маша своим иезуитским решением? Мать моего старшего сына, да еще и молодая, красивая, умная женщина, не чета, конечно, Маше, но все же!

Самый простой вариант — немедленно посадить Ольгу в самолет и отправить, как ту посылку, в Город, под опеку моей сестрицы. Но, как это будет выглядеть со стороны? Как это будет выглядеть для Маши?

Вот мало мне было государственных дел, так еще и постоянно влипаю в какие-то личные проблемы!

А какой геморрой меня еще ждет впереди! Ведь я сейчас ищу по всей Империи остальных своих бабушек и дедушек, включая тех, кто с приставкой пра-. Нет, я не боялся того, что они не встретятся между собой и я исчезну, слишком я много всего наворотил, чтобы допускать даже теоретическую возможность того, что когда-то в будущем на свет могу появиться именно я, а не совершенно иной человек, пусть и брат мне по крови. Но не найти, не позаботиться, пусть тайно, не дать вот таким же мальчишкам путевку в жизнь, я просто не мог. Не по-русски это, не по-человечески.

Ясно одно, везти с собой Ольгу в Рим нельзя ни в коем случае!!! Но и Мишка там должен быть обязательно!!! Вот, теперь крутись, как хочешь…

И тут любезно дали слово мне. Что ж, душевные самокопания в сторону! Fac officium, Deus providebit. В конце концов румыны тоже считают себя наследниками Древнего Рима.

Наследников-то развелось немерено, но что-то я не слишком наблюдаю железную поступь древнеримских легионов.

Снимаю маску с двуглавым орлом государственного герба Единства. Мне не нужно соревноваться с Каролем в демонстрации спокойствия. Я здесь по-простому. С демонстрацией силы. Которая может быть употреблена во благо Румынии. Если им повезет.

Как говорится, многие в этом сезоне приезжают на пляж не в первый раз, и мы верим, что многие приехали сюда не в последний раз в своей жизни.

— Братья-румыны! Мы поддерживаем решение Нашего Августейшего Брата Кароля Второго! Венгрия отвергла возможность прекратить свои злодеяния и сесть за стол переговоров. Имперское Единство России и Ромеи, и весь Новоримский Союз окажут в этой священной битве всемерную и полную поддержку! В качестве первой помощи братской Румынии, мы безвозмездно передаем сто сорок девять единиц техники для формирования 1-го Особого Королевы Ольги Румынской добровольческого автобронедивизиона Румынской Королевской армии! Верим, что много у нас найдется и тех, кому не безразлична судьба дело освобождения всего братского румынского народа! Мы — с вами! Трансильвания будет свободной!

Могу еще печеньки пойти пораздавать и ленточки всякие.

* * *
Interlude 3

— Что вы делали, мистер Родс, с тех пор, как мы виделись последний раз?

— Я добавил две провинции к владениям Вашего Величества.

— Как бы я хотела, чтобы так же поступали некоторые из моих министров, а то они, напротив, умудряются терять мои провинции.

Разговор на приеме между королевой Викторией и Сесилом Родсом.

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ КОТРОЧЕНЬ. КОРОЛЕВСКИЙ БАЛКОН. 10 мая 1919 года.

— Трансильвания будет свободной! Трансильвания будет свободной!

Толпа скандировала истово и самозабвенно, перекрикивая собой даже медь военного оркестра.

Мимо дворца по площади маршировали румынские войска, которые горячо приветствовались собравшимися жителями и гостями столицы. Рокотали моторами подаренные нами бронемашины, грузовики, автомобили и мотоциклы 1-го Особого Королевы Ольги Румынской добровольческого автобронедивизиона Румынской Королевской армии. И кто скажет, что мы передали нашим дорогим союзникам старье и рухлядь, место которой на свалке, тот будет не прав самым решительным образом!

Все машины были с минимальным пробегом, большей частью связанным с их передислокацией в Румынию. Это были сравнительно новые модели, многие наши механизированные части были оснащены подвижным и личным составом хуже.

Нет, не скажу, что мы не будем передавать союзникам всякий хлам и прочие мятые ведра с гайками, конечно будем. Но это не тот случай. Не может фактическая русская часть «добровольцев», которая еще, к тому же, носит имя обожаемой румынской Королевы Ольги, иметь на вооружении ведра с гайками!

Была и другая причина укомплектовать бронедивизион новой, пусть и не слишком секретной, техникой — мы хотели обкатать эти все машины не только в жестких условиях бездорожья и гористого театра военных действий, этого добра хватало и у нас, но и в условиях реального боя, причем боя с технически оснащенным противником, которым как раз и была венгерская армия, но, в то же самое время, с противником, который не слишком оснащен. Та же германская армия порвала бы наш бронедивизион, как Тузик грелку, а в Венгрии у противоборствующих сил, с учетом низкой боеспособности румынской армии, какой-никакой паритет на отдельных участках сражений.

Вот и катили сейчас мимо восторженных толп наши сто сорок девять единиц техники дивизиона — 4 командирских полугусеничных «ФВД-Путиловец-Кегресс», оснащенных радиостанциями ближнего радиуса действия фирмы «Электрическая Ромея», 9 полугусеничных пушечных «ФВД-Путиловец-Кегресс», вооруженных 76-мм орудиями, 30 пулеметных бронеавтомобилей «Остин-Путиловец», 22 трехтонных грузовика «ФВД-Путиловец-3т», один «ФВД-Путиловец-3т-МЗПРБ» — зенитный бронегрузовик, оснащенный спаренной 20-мм автоматической пушкой «Русский Беккер», три зенитных бронегрузовика «ФВД-Путиловец-3т-МЗП» с четверенными пулеметами системы «Максима» в кузовах. В общем строю пылили мостовой пять санитарных грузовики «ФВД-Путилов-3т-Сан», четыре автотелеграфные станции среднего радиуса действия на базе бронегрузовиков «ФВД-Путиловец-3т-АТ», пять автоцистерны «ФВД-Путиловец-3т-АЦ», три автомастерские «ФВД-Путиловец-3т-АМ», четыре автокрана «ФВД-Путиловец-3т-АК». И, наконец, замыкали парад дюжина легковых автомобилей «АМО Фиат 19-А» и штабной модификации «АМО Фиат 19-Ш» и 47 мотоциклов «Харлей-Девидсон-Ковровец», две-трети из которых были с колясками, с установленными там пулеметами системы «Максима».

Катили с румынскими опознавательными знаками на бортах, раскрашенные в стандартные цвета техники Румынии, и с румынскими же знаками различия на наших кожаных куртках нашего образца. Но и тут прикопаться было не к чему, поскольку некоторое количество такой спецформы было нами официально передано румынской армии ранее.

И пусть кто-то скажет, что мы не помогали Румынии в их справедливой войне! 149 единиц самой современной техники и 537 наших солдат и офицеров!

Тем более, новой техникой управляли опытные экипажи, многие члены которых имели реальный боевой опыт на фронтах Великой войны, а перед командировкой в Румынию они прошли боевое слаживание в России и в Ромее, в том числе в условиях, приближенных к предстоящему театру военных действий. Скажу больше, и я, и мой Генштаб постарались учесть боевой опыт применения механизированных сил и колонн в условиях гор, и тут мой собственный опыт афганской и чеченской войн был очень полезен. Теперь же мы получим реальные навыки таких боев, а наши экипажи получат бесценный личный опыт, а конструкторы и заводы получат практические отзывы о том, как ведут себя машины, их узлы и механизмы, в чем там недостатки и что нужно усовершенствовать. А самый лучший полигон — реальный бой.

В общем, мы преследовали и свои интересы в деле помощи союзникам. Во многом, это был экспериментальный бронедивизион, с учетом опыта применения новинок в котором, мы собирались развивать армейскую технику дальше. Да, я не хочу большой войны, но усиленно к ней готовлюсь. В том числе проверяя и эффективность предложенных штатов и комплектации такого бронедивизиона. К примеру, наш бронедивизион был примерно равен по составу и численности британскому, хотя именно пулеметных и пушечных броневиков у нас было 39 против 29-ти у англичан, не считая командирских машин.

Отдельно я особо упирал на максимально возможную унификацию боевых и транспортных машин — минимум проблем с запчастями, узлами и ремонтной базой! Именно поэтому основными поставщиками для этого автобронедивизиона стали концерн «Путиловский завод» с его типовой базой шасси американского внедорожного грузовика FWD грузоподъемностью в три тонны, что позволяло использовать такое единое шасси и для бронемашин, и для «грузовиков обыкновенных».

Единственным исключением стала, так сказать, новинка года — легковой армейский внедорожник «АМО Фиат 19-А» с укороченной длиной корпуса и шасси с формулой 4х4. Пусть это пока не очень походило на классический «Виллис» Второй мировой, но это уже было, во-первых, уже что-то, а, во-вторых, и, в главных, это была практически полностью машина русской разработки и нашего производства. Более того, внедорожник получил не только хорошие отзывы, но и интерес синьоров из самого «Фиата», которые собирались начать производство своего «FIAT-19 ter Militaire» по лицензии для римской армии. Поэтому мы были заинтересованы в том, чтобы не только показать товар лицом, но и провести максимально экстремальные испытания — в бою. Что же касается штабной модификации, она отличалась только отсутствием пулемета и возможностью натянуть тент в случае зимы или непогоды.

И замыкали наш зверинец «Харлеи» Ковровского завода. Конвейер запущен, так что не только отверточная сборка, что уже радует. Причем, в бронедивизион попали только мотоциклы, в основном состоящие из российских деталей, и, хотя перекосов всех устранить не удалось, но Россия уже производит не одиннадцать мотоциклов в год, а пятьсот машин в месяц.

Да, пусть большую часть авто- и мотопарка мы все еще закупали в Италии, Америке и в той же Германии, немало получали в рамках выплат «компенсации за Польшу» от США и Рейха, по которым весомая часть выплат была привязана к покупке Россией в этих странах именно готовой продукции, но, все же, мы не стояли на месте. Мы развивались. Бурно развивалась.

И все это требовало технологий, знаний, опыта. Научной и технической школы. Множества инженеров, техников и целых династий мастеров. Это требовало поголовного образования.

И всё это требовалось кормить и желательно кормить обильно.

Да, верно сказано, что Империя — это вопрос желудка.

Иначе съедят нас самих.

* * *
Interlude 4

«Только представьте себе, — призывал Родс, — какие перемены наступили бы, если бы те территории, которые населены сейчас самыми презренными образчиками человеческой породы, попали под англосаксонское влияние… Наш долг — пользоваться каждой возможностью, чтобы захватить новые территории, и мы должны постоянно помнить, что, чем больше у нас земель, тем многочисленнее англосаксонская раса, тем больше представителей этой лучшей, самой достойной человеческой расы на Земле».

Сесил Родс, всесильный правитель Южной Африки, премьер-министр Капской колонии.

* * *
«Мы живем в веке, когда возможны герои. Один из наиболее славных героев живет среди нас. Наши внуки с завистью будут говорить про нас: «Как они счастливы! Они были современниками великого Сесиля Родса!»

Лорд Солсбери, премьер-министр Великобритании.

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ КОТРОЧЕНЬ. КОРОЛЕВСКИЙ БАЛКОН. 10 мая 1919 года.

Когда под восторженные крики толпы площадь покинул «бронедивизион Королевы Ольги» (Суворин позаботится о таком коротком наименовании), на площадь ступил батальон Армии Единства. Наших толпа тоже приветствовала уже со всем восторгом.

Что ж, сейчас в городе не менее полутора тысяч наших бойцов, включая 149 единиц из бронедивизиона «добровольцев» и отряды ССО графа Слащева. Это весьма серьезная сила. И вряд ли мятежники решатся на переворот в ближайшие дни. Скорее они постараются бронедивизион поскорее отправить на венгерский фронт, а это время и потеря инициативы в столице. Тем более что настроения масс временно качнулись в сторону Кароля и Ольги, а отнюдь не в сторону Антонеску и его патрона.

Да, игра еще не окончена, но пока мяч на их стороне. На их, но владеем им мы.

Собственно, у нас было достаточно сил и опыта для того, устроить прямо сегодня переворот в Бухаресте так, как этого хотел Кароль изначально. Но мне это было не интересно. Маятник общественных настроений тут же качнется от нас и нам действительно придётся вступать в войну не одним дивизионом…

А так для нас почти одни плюсы пока. Зависимость Кароля от нас увеличилась, наше присутствие и наше значение в Румынии увеличилось, общественные настроения пока удается сбить с радикального антирусского и антиноворимского настроя.

Да, они еще не наши, но пока еще ничего не решено.

Именно поэтому я отправляюсь в балканское и европейское турне.

Да, Трансильвания будет свободной!

А вот в составе Румынии или как отдельное королевство, это как карта ляжет. Я румынам ничего конкретно на сей счет не обещал, а ситуацию можно повернуть по-всякому.

Румыния может стать великой. А может и перестать быть.

В любом случае Ольгу Николаевну без короны я оставлять не собирался.

* * *
«Мир почти весь поделен, а то, что от него осталось, сейчас делится, завоевывается и колонизуется. Как жаль, что мы не можем добраться до звезд, сияющих над нами ночью в небе! Я бы аннексировал планеты, если бы смог; я часто думаю об этом. Мне грустно видеть их такими ясными и вместе с тем такими далекими».

Сесил Родс, всесильный правитель Южной Африки, премьер-министр Капской колонии.

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. ВОЕННАЯ БАЗА АРМИИ ЕДИНСТВА. АЭРОДРОМ. БОРТ № 1: ДИРИЖАБЛЬ «ИМПЕРИЯ». 11 мая 1919 года.

— Ну, чего сидим, кого ждем?

Командир корабля вытянулся.

— Виноват, Государь! Мы ожидаем Министра информации графа Суворина, который вынужден задержаться на базе в ожидании свежей румынской прессы. После ее погрузки на борт, мы незамедлительно отдаем концы и взлетаем. Однако, если на то будет Высочайшая воля, то я могу отдать приказ на взлет прямо сейчас, не дожидаясь графа Суворина!

Полковник Кононов произнес это так браво, что я даже усмехнулся, представив физиономию Суворина, глядящего в небо вслед удаляющемуся дирижаблю и мучительно гадающего о том, что бы это все могло значить? Немилость? Или о нем просто забыли? И что из этих вариантов хуже?!

Качаю головой.

— Что ж, предложение ваше заманчивое, Василий Егорович, взлетаем, как только граф Суворин ступит на борт. А, пока, подождем. Может, что в прессе и интересного напишут, да и в полете будет что почитать.

Кононов удивленно переспросил:

— Почитаем, Государь? Так газеты же на румынском!

Изгибаю бровь.

— А вы, Василий Егорович, что же, не владеете румынским языком?

Тот растерянно вытянулся.

— Никак нет, Ваше Всевеличие! Не имею чести!

Хмурюсь.

— Вот незадача! Вы не владеете, я не владею, и, скажу вам по секрету, полковник, граф Суворин тоже не владеет. Что же мы будем читать?

Поняв, что Священная Особа Моего Всевеличия изволит шутить, Кононов слегка расслабился и подыграл:

— Боюсь, Государь, что и библиотека дирижабля также крайне ограничена, ввиду большого веса книг и недостаточной подъемной силы дирижабля, чтобы иметь счастье радовать Ваше Всевеличие и ваших гостей приличной библиотекой.

— Ну, вот видите, Василий Егорович, вот видите. Ну, хотя бы румыно-русский словарь в вашей библиотеке есть?

— Эмм… Не могу знать, Ваше Всевеличие! Незамедлительно отдам приказ проверить. Смею обратить внимание Вашего Всевеличия, на вид из иллюминатора — авто с графом Сувориным уже приближается к нашему борту.

Я обратил свой взор туда, куда указывал наш бравый командир корабля. Да, действительно, Борис Алексеевич, собственной персоной с охапкой газет, причем он их еще и умудряется бегло просматривать.

Слышу, как за моей спиной Кононов приказывает кому-то из подчиненных незамедлительно проверить корабельную библиотеку на предмет наличия румыно-русского словаря и при обнаружении означенного, спешно доставить сию инкунабулу в собственные его руки.

Чудак-человек, у нас же толмач на борту есть, кто бы поперся в чужую страну без переводчика? Для этого есть Служба протокола. Ну, ладно, пусть проведут проверку библиотеки…

Тут мое внимание привлекло изменение выражения лица Суворина, благо авто подъехало уже довольно близко. Он поднял голову и напряженно посмотрел в мою сторону, выискивая меня в иллюминаторах смотровой площадки, но я был в рубке, и он меня взглядом не нашел.

Едва колеса затормозили у входа в гондолу, как граф рывком распахнул дверцу авто, да так, что газетные листы полетели во все стороны, на что, впрочем, он не обратил ни малейшего внимания, сжимая в кулаке лишь одну или несколько газет. Суворин буквально взлетел по трапу…

— Отдать швартовочные концы! Команда на взлет!

Дирижабль дрогнул и поплыл вверх.

— Ваше высокоблагородие, ваше приказание выполнено! Означенной инкунабулы обнаружить не удалось!

Кононов принялся было распекать нерадивому исполнителю, но в этот момент в рубку ворвался Суворин.

— Государь! Испрашиваю срочной аудиенции.

Он тяжело дышал. Давно я не видел его в таком состоянии. Должно было случится что-то вопиющее, но что? Переворот в Бухаресте? Кароля убили? Так я с ним беседовал еще четверть часа назад, газеты не могли стать источником такой информации, тогда что? Какие-то глобальные дела я отметал, мы бы о возникновении таких дел узнали бы об этом не из румынских газет, и, вообще, не из газет.

Тогда что?

Всерьез обеспокоенный я встал и качнув головой, призвав Министра информации идти за собой, отправился в свой кабинет.

Наконец, дверь за спиной плотно закрыта.

— Говорите, граф. На вас лица нет.

Суворин так выразительно бросил на меня взгляд, что угадать его мысль было несложно. Мол, я на твое лицо сейчас посмотрю.

Вместо слов он развернул передо мной газетный лист. На первой странице некой «Ziarul De Seara Bucure?ti» красовалась большая фотография с подписью:

Imparatul Rusiei?i Romanii Mihail,?i so?ia sa August imparateasa Maria.

А на фотографии были мы с Ольгой…

Глава 7. Una furtiva lagrima

ФРАНЦУЗСКАЯ ИМПЕРИЯ. БЛУА. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. ЗАМОК БЛУА. 11 мая 1919 года.

Май во Франции выдался сложным и холодным.

Даже дрова в камине потрескивали тоскливо. Нет, конечно, это всего лишь настроение и наваждение, но…

Изабелла хмуро смотрела в огонь. Все было плохо. Все. Было. Плохо.

Франция распадалась. Если метрополию еще как-то можно было удержать, то вот колонии…

Кто мог подумать еще три года назад, что Франция докатится до такого? Нет, с другой стороны, если бы Франция до такого не докатилась, то даже мечтать о реставрации монархии бы не приходилось, но, проблемы-то никуда не делись! Разоренная страна, разрушенная экономика, тысяча тонн золота из Банка Франции, которая исчезла в неизвестном направлении — все это досталось ей!

Ну, пусть не в таком уж неизвестном направлении исчезло, но все же. Что толку от того, что она знала о том, что сто или двести тонн золота оказались в Мексике и служат теперь отвратительному «делу революции»? Или от того, что восемьсот или девятьсот тонн оказались «размазанными» по всему миру? Причем, судя по всему, основная часть благополучно осела в Уругвае, куда, если верить докладам разведки, и переместилась основная часть капиталов французских Ротшильдов. Как, впрочем, и они сами.

Так, и что толку? Что? Деньги нужны здесь и сейчас, а они где-то там в Уругваях и прочих Нью-Йорках с Россиями.

Метрополия разорена, колонии все больше выходят из-под контроля центральной власти, а геополитические конкуренты уже тут как тут, готовы в любой момент вцепиться в горло ослабевшей Империи.

По оценкам специалистов, Франции потребуется минимум лет пятнадцать-двадцать для того, чтобы восстановить хотя бы уровень, в котором страна находилась в том же 1913 году. И это, если не упоминать о том, что остальные ведущие державы за те же 15–20 лет уйдут далеко вперед. Ведь даже такая дикая страна, как Россия, которую давно уже во Франции считали своей неофициальной колонией, не только фактически вырвалась из-под французской «опеки», но и умудрилась рвануть в своем развитии далеко в будущее. Более того, даже тот незыблемый имперский ресурс, каким представлялся французский частный капитал, ссудивший в свое время России огромные суммы и, как казалось, контролировавший большую часть перспективных отраслей русской промышленности и банковской сферы, вдруг он, этот ресурс, также легко сменил флаг и национальную принадлежность, массово переехав в Россию. Да, переселенцам из Франции там создали очень льготные условия, а для кредиторов так просто сказочные, но всё же, как же легко они перебежали! Как тут не вспомнишь пресловутого Карла Маркса с его утверждением, что нет такого преступления, на которое не пойдет частный капитал за триста процентов прибыли!

В обе России уезжали массово. МАССОВО. Часть вербовало русское посольство, чьи агенты свободно перемещались по всей Франции, выискивая специалистов в той или иной сфере, или, как минимум, просто имеющих правильные руки мастеров. Но еще большая часть просто эмигрировала в ту или иную Россию. Более того, впервые в этом году количество уезжающих в объединенную русскую Империю превысило количество уезжающих за океан, в Америку.

Уезжали технические специалисты. Уезжали инженеры и конструкторы. Выезжали промышленники и предприниматели. Ехали мелкие торговцы и крупные дельцы. Отправлялись в путь простые крестьяне и рабочие, отчаявшиеся обрести перспективу во Франции. Часто переезжавшие под девизом: «Хоть наши дети будут жить в достатке и в счастье». Даже из средиземноморских курортов массово уезжали все те, кто еще совсем недавно прекрасно себя чувствовал, собирая жирный куш со всех тех, кто прибывал отдыхать, кутить и тратить деньжищи на французских курортах. Но времена поменялись — в связи с минувшей войной и пандемией «американки» отдыхающих почти нет, да и разоренная революцией и гражданской войной Франция отнюдь не лучшее место для беззаботного отдыха. Кто мог себе позволить, тот ехал отдыхать в Италию, остальные же просто ждали лучшего времени. Но по оценкам экспертов в данной сфере, именно южные курорты Второй России были самыми перспективными с точки зрения вложения средств и будущих прибылей.

Да, Вторая Россия. Кто мог представить себе такое еще три года назад? Вторая Россия, которую русские для приличия, словно фиговым листком прикрываясь, именуют Ромеей, вдруг стала настоящим явлением в Европе, став мощным притягающим магнитом для денег и активных людей. Даже русский Двор и Михаил перебрались туда.

Ах, как не вовремя, как неудачно все сложилось! Нет, воцарение ее Дома во Франции не могло случиться иначе, но, Пресвятая Дева, как же тяжело все складывается! А тут еще этот злосчастный брак нового русского царя с этой итальянкой! Как, в результате, усилилась Италия и как ослабела Франция! Савойю, Ниццу, области вокруг Монако — все пришлось уступить. Выбора не было. Никакого! Ах, если бы ситуация повернулась иначе, ах, если бы дочь Изабеллу удалось бы выдать вместо той итальянской девицы за этого русского варвара!

Но, нет, не судьба. Остается лишь пожинать плоды прежнего безумия. Чужого безумия? Нет, французского безумия. Именно французского.

Бог отвернулся от главной защитницы католицизма.

Франция отброшена, Франция ограблена, Франция унижена, Франция в двух шагах от упадка. И это все результат губительной политики проклятых республиканцев! Утраченные авторитет, колонии и былое величие — все это последствия глупости и коррупции продажной власти дельцов! Но что сейчас делать ей? Сын-Император слишком мал, и вся ответственность лежит сейчас на ней — Королеве-Матери. А у нее смута внутри страны, брожение в колониях, проклятые боши, которые явно посматривают на Францию, присматриваясь к своей будущей жертве…

А кто у нее союзники? Россия? Не так чтобы она уж так рвалась отстаивать интересы Французской Империи. Англия? Тоже не смешно. Если и готовы лаймы к чему-то, так это к тому, чтобы принести французов в жертву вместо себя. Янки? Те мать родную продадут за куш и перспективу еще большего куша. Италия? Нет-нет, все члены Новоримского Союза сейчас в сфере влияния России, тем более что, как говорят аналитики, бывшая принцесса Иоланда сейчас очень влиятельна как в обеих Россиях, так и в Италии.

Господи Боже, дай ей сил и мудрости! Дай благословенной Франции сохранить самостоятельность, а лично ей дай Бог сохранить Державу в тех очертаниях, которые ей достались…

* * *
ТЕЛЕГРАФНОЕ АГЕНТСТВО РОССИИ И РОМЕИ (ТАРР). 11 мая 1919 года.

ТАШКЕНТ. Как сообщает наша туркестанская редакция, из столицы Афганистана пришло известие о том, что в ответ на отказ Великобритании признать независимость этой страны, король Афганистана Аманулла Первый повелел объявить войну Британской империи. «Это святая война за независимость. Весь Афганистан, включая Белуджистан, будут освобождены от британской оккупации. Наша страна вновь получит выход в Индийский океан!» заявил он.

* * *
РУМЫНИЯ. БУХАРЕСТ. БОРТ № 1: ДИРИЖАБЛЬ «ИМПЕРИЯ». КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 11 мая 1919 года.

Война в Румынии была весьма некстати. ОЧЕНЬ некстати. Да, я её благословил, я всячески дал румынскому собрату всякого рода войска, но что делать с тем, что война мне не нужна как таковая? Одно дело рубилово где-то там, в глухой провинции, между Империей и басмачами, между Афганистаном и Индией, стычки между Монголией и Китаем, одно дело те, громыхающие бронепоезда в Маньчжурии, но совсем другое — большая война между сверхдержавами!

Разве обойдется дело лишь дивизионом Королевы Ольги? Однозначно нет. Хорошо если мы обойдемся некими интернациональными бригадами по аналогии с гражданской войной в Испании моей истории, но тут все иначе, тут все по-другому. Да и будет ли тут та самая «Испания»? Другая история, совсем другой мотив.

Другой.

Совсем.

Государственного фашизма нет нигде, и, надеюсь, не предвидится. Да, будут перекосы в части национализма и прочего расизма, но, по сравнению с существующим положением, ничего сверхъестественного не должно случиться. А что это значит? А это значит, что грядут обычные империалистические войны за право сильного, за право грабить, но не более того.

Впрочем, пусть социализм в Мексике далеко за океаном и большого влияния на события в Европе нынче не имеет, но наше «освобожденчество» тоже оказывает определенное влияние на умы и массы…

— Государь, дозволите?

Не оборачиваясь:

— Входите, баронесса.

— Ваше Всесвятейшество и Величие, по вашему повелению генерал-майор Свиты Вашего Всевеличия баронесса Мостовская прибыла для доклада!

Я терпеливо дождался, пока она не закончит полное титулование, хотя обычно я не даю своим подчиненным тратить время на всякие пустяки и условности. Я, не оборачиваясь, смотрел в окно, где под нами проплывал город. Тут вид из иллюминатора начал меняться, поплыли по кабинету тени.

Мостовская стояла навытяжку, но я словно не замечал ее присутствия. Утреннее солнце било мне в глаза, мешая разглядывать местные красоты, но разве интересовали они меня сейчас?

Напряжение за моей спиной, как мне казалось, уже достигло степени электрического пробоя, когда не выдерживают никакие изоляторы.

Вызвав Ольгу я, вроде, все для себя решил, все приказы уже отдал, но теперь стоял и маялся, словно тот гимназист на первом свидании.

Мостовская стояла недвижимо. Наконец, я произнес:

— Что скажете, Ольга Кирилловна?

Смиренное:

— Все, что будет угодно Вашему Всевеличию.

Что ж, оттягивать разговор дальше не имело смысла.

— Тогда не соблаговолите ли вы посмотреть на первую полосу газеты, которая лежит на моем столе.

Мне очень хотелось видеть ее лицо, но у меня было чувство, что я пытаюсь подсматривать в замочную скважину.

Шелест бумаги, еще шелест. Пауза.

— Ой!

Испуганный вскрик избавил меня от необходимости подсматривать, настолько много всего было в этом «Ой!». Но, услышав шелест упавшей на пол газеты, я, все же, повернулся к ней. Мало ли, может чувств лишилась.

Ольга, белая, как полотно, стояла, зажав ладонью рот и с ужасом смотрела себе под ноги, словно там была змея, готовая броситься на неё.

Наливаю из графина воды в стакан и подаю его Ольге. Ее пальцы дрожат.

Глоток, другой, третий.

Что-то не сильно ей это помогло. Придется более радикально подойти к вопросу приведения в чувство. По-фронтовому. Достаю из ящика стола флягу коньяка, и, без дворцовых церемоний, отвинтив крышку, просто протянул фляжку ей.

Не знаю, как бы на нее повлиял коньяк в бокале, но коньяк в обычной фронтовой фляге подействовал еще до глотка, сугубо на визуально-тактильной стадии, словно тот армейский рефлекс заставил ее отмобилизоваться и она, не чинясь, приняла из моих рук фляжку и по-простому, по-солдатски, опрокинула емкость с живительным нектаром.

Что ж, фронт, а, равно как и служба в Лейб-Гвардии, не проходят бесследно. Во всяком случае, после нескольких серьезных глотков, Оля не стала падать в обморок, изображать всякие великосветские ужимки, просить закуски и делать прочие благоглупости. Лишь промокнула губы платком и кивнула.

— Спасибо. Я в порядке.

Я принял из ее рук флягу, и, оценив ее состояние, отсалютовал:

— Боец. Уважаю.

Опрокинув фляжку, я вдруг ощутил на горлышке аромат ее духов и вкус ее губ. Возможно, это какой-то мой бред, но я, неожиданно для себя, вспомнил этот вкус, вкус тех далеких дней, когда… Впрочем, почему нет? Да, прадед не оставил мне своих чувств, но все его встречи с Ольгой Кирилловной я помнил прекрасно. И не только встречи, сами понимаете. Дело-то молодое. А Оля была без памяти влюблена в моего прадеда, да так, что решилась на измену мужу, хотя за ней этого никогда не водилось. Ни до, ни после.

Она пытливо посмотрела мне в глаза.

— И что теперь с нами будет?

С нами? С нами. Бог ты мой. С нами! Как легко закручивается сюжет, стоит его слегка отпустить!

Отвечаю холодно:

— Мы летим в Белград. На публику не показываться. Подобных скандалов впредь нужно избегать всеми силами. И так пойдут пересуды после этого.

Я указал на лежащую между нами на полу газету.

Ольга, неожиданно для меня, присела и подняла упавший газетный лист. Аккуратно сложила, и я отметил, что она избегает делать сгибы на нашем с ней фото. Проведя в последний раз ладонью по фотографии, она оправила свою форму и приложила ладонь к пилотке.

— Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! Дозволите идти?

— Идите, баронесса.

Легкий триумф в ее глазах.

Дверь за Олей закрылась.

За что мне это всё?

* * *
КОРОЛЕВСТВО СЕРБИЯ. БЕЛГРАД. 11 мая 1919 года.

— Александр.

— Ваше Всевеличие.

Пусть мало информации в этих словах, но как много её для тех, кто в курсе нюансов. Пусть Александр еще не король Сербии, но всё же, он регент и фактический правитель. И я его титулую как равного себе. Он же, соблюдает определенную учтивость, обращаясь ко мне, как к старшему по титулу, одновременно допуская более сокращенный вариант обращения, чем показывает и свое уважение, но, тем не менее, и свой статус главы государства. Союзного нам государства.

Жмем друг другу руки.

Рядом с Александром улыбается прекрасная фея.

— Привет, Танюша.

Целую племянницу в щеку, она отвечает тем же. Фактическая королева Сербии. Умница и красавица. Вот удивляюсь я, как у Ники с Аликс получилось создать таких вот умных детей. Никаких ведь предпосылок не было! Или это от дедушек с бабушками? Да, наши ПапА и МамА уж определенно глупыми не были.

— Здравствуйте, дядюшка. Как там Оленька?

— Видел давеча твою сестру. Сейчас гостит на острове Христа. Думаю, что там и рожать будет. Ты же знаешь, что на Острове одна из лучших клиник в Европе. К тому же в Румынии сейчас неспокойно.

— Да, знаю. Ну, дай-то Бог, чтобы все у нее было хорошо.

В ее голосе слышится грусть. Конечно, она любит старшую сестру и желает ей всего самого наилучшего, но, в то же самое время, она не может не печалиться о том, что у нее самой забеременеть никак не получается. А Александру нужен наследник, ведь это вопрос не только его личных хотелок, но и стабильности государства. И вопрос этот весьма и весьма… Знаю по себе.

Гостеприимный хозяин делает приглашающий жест. Благодарно киваю.

Мы садимся в роскошный лимузин «Тесла-люкс 1919». Что ж, мелочь вроде, а тоже знак уважения к прибывшему гостю. Это не какой-то паршивый «Роллс-ройс». Электромобиль не из дешевых. И главное — авто российского производства. Точнее — ромейского. Что, впрочем, без разницы по большому счету.

По большому счету я тут совсем не за этим, не за символами роскоши и не за знаками уважения. Нет, это, конечно, важно, но сейчас более насущные проблемы занимали мой мозг.

Александр ненавязчиво поинтересовался:

— Как погода в Бухаресте?

Юморист.

— Погода в Бухаресте прекрасна, но, судя по всему, в Белграде значительно лучше. Спокойнее и дышится куда легче. Когда мы улетали там в воздухе явно пахло грозой.

Кивает.

— Да, синоптики доносят о большом грозовом фронте над всеми Балканами. Непонятно только зацепит ли нас или буря пройдет стороной.

— На все воля небес, но, как говорится, на Бога надейся, но и сам не плошай. Зонтик приготовить не помешает.

Мы ехали по улицам Белграда. По улицам одной из самой дружественных России столиц, где даже в архитектуре с Россией связано очень много.

Одной из самых дружественных, но и одной из самых амбициозных столиц. Имперские амбиции никогда не давали сербам покоя, и, хотя Сербия весьма приросла по итогам Великой войны, но не так жирно, как хотела. Та же Черногория осталась независимой, причем не было никаких надежд на то, что я и мой царственный тесть позволим эту «маленькую, но гордую птичку» сербам поглотить.

Но сербы были амбициозны, а Александр сам по себе мегаамбициозен. И на куски бывшей Австро-Венгрии взоры бросались весьма алчные. А тут ещё и такой случай подвернулся. Именно поэтому я, бросив все, из Бухареста рванул прямо в Белград. София, конечно, тоже была слабым местом, но я надеялся на мудрость Бориса и сдерживающий фактор Мафальды. Она, безусловно, очень хотела стать императрицей, но дурой она точно не была и умела ждать.

Я покосился на смиренно глядящую в окно Татьяну. Вот тоже девочка мечтает об императорской короне. Хотя разве дочь Императора может мечтать о чем-то меньшем? Важно лишь чтобы мечты не вскружили голову и не довели до подвала дома купца Ипатьева. Впрочем, о чем это я?

Невольно любуюсь племянницей. Вот, сидит напротив меня наглядное свидетельство моих трудов здесь. Не расстреляли её и её семью в том проклятом подвале в Екатеринбурге прошлым летом, а, вот, вышла замуж и вполне себе счастлива. Дай Бог ей забеременеть и родить здорового мальчика. И тогда и я сам пойду в храм и поставлю Богородице благодарственную свечу, ведь проблема наследования гена гемофилии не выходила у меня из головы. Мало того, что я переживал за племянниц, но и неустойчивость трона в Румынии и Сербии не могла меня не заботить.

Сильно заботить.

Я невольно постучал по деревянной обшивке двери. Татьяна изогнула бровь. Подмигиваю. Откуда тебе, моя девочка, знать и о судьбе, которая тебя не постигла, и о рисках грядущей жизни. Впрочем, я уверен, что о риске гемофилии они знают, и что с мокрыми от ужаса лицами просыпаются. И они просыпаются, и их мужья тоже. Если бы не мощь Единства и не необходимость укреплениядинастических связей ни один здравомыслящий монарх не взял бы их в жены. Как и все порченное потомство британской королевы Виктории.

Ладно, пустое.

Меж тем мы приехали.

Наш кортеж въехал на территорию королевского дворца. Что ж, впереди переговоры, впереди необходимость отговорить Александра от любых несогласованных действий, от любой необдуманной активности в отношениях с Венгрией.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 11 мая 1919 года.

Маша швырнула в угол скомканный лист, переданный по фототелеграфу из Бухареста. Швырнула и, вскочив, принялась буквально метаться по обширному кабинету.

Как? Как он мог? Неужели? И она хороша! Дура! Проклятая дура!!! Сама же!!! Господи, какая дура!!!

По кабинету метался подол ее платья, во все стороны летели сметаемые вихрем предметы.

Императрица была в бешенстве.

Императрица была в ярости.

Самые фантастические и кровавые способы мести крутились в ее голове.

Он там с НЕЙ! Он там с сыновьями! С ЕГО сыновьями! А она здесь с их детьми снова заперта на Острове!

Маша вспомнила доклад разведки о том, как в Мариуполе местный градоначальник назвал Мишку НАСЛЕДНИКОМ и ее ярость получила новый импульс. Что-то полетело, что-то разбилось…

* * *
КОРОЛЕВСТВО СЕРБИЯ. БЕЛГРАД. НОВЫЙ ДВОРЕЦ. 11 мая 1919 года.

— Александр, официальное вступление Сербии в войну против Венгрии представляется мне не совсем благоразумным. Большая война на Балканах чревата очень серьезными последствиями, могущими перерасти в новую Великую войну.

Хозяин Сербии хмуро возразил:

— Мне трудно будет это объяснить моим подданным, а, в особенности, объяснить моим генералам. После объявления Румынией войны Венгрии, и, что важно, после явной демонстрации поддержки Бухареста со стороны России, у нас тут царят весьма воинственные настроения, порой переходящие в эйфорию. Что я скажу людям? Смена Династии в Сербии произошла не так уж и давно, чтобы об этом забыли. К тому же на меня давит генштаб, а улицы полны взбудораженной публики, среди которой немало тех, кто заявляет о своем желании отправиться на эту войну добровольцем. Мое положение не настолько прочное, чтобы я игнорировал общественное мнение. К тому же, не будем забывать, что я формально всего лишь Регент, что дает моим противникам определенные возможности.

— Я понимаю.

— К тому же, у нас очень популярна версия, что, поскольку Румыния была обстреляна со стороны Венгрии, то договор о Малой Антанте обязует нас вступить в солидарную войну и защитить союзника. Не скрою, осторожная позиция России и Италии нравится далеко не всем. Прямо скажем, мало кому нравится. В этой связи мне трудно проводить такую же осторожную политику.

— Народ хочет крови?

Александр хмуро пожал плечами.

— Ну, народ или не народ, но крови хотят многие. В том числе и моей.

Да, иной раз я ловлю себя на мысли, что Великая война закончилась слишком рано. Большинство стран еще не ухайдакались по самое не могу, ещё бурлит энергия, кипит в крови многих дураков адреналин, ещё маячит в фантазиях грядущее величие. Да что там говорить, если те же Ольга, Татьяна и Мафальда спят и видят себя в качестве императриц, а что не хватает императрицам? Правильно — собственной Империи.

Со всеми вытекающими.

Ох, беда-печаль.

— Сербия готова к войне?

— В том-то и дело, что нет. К большой войне мы не готовы. Но какой у меня выбор?

Ну, да, обычная ситуация. Всесильные правители не могут править так, как им хочется. Как там говорили? Самодержавие в России ограничено удавкой? Уверен, что в Румынии и Сербии ситуация еще хуже.

Да, нелегко нам, Царям.

— У меня тоже немало горячих голов, но мы потихоньку выпускаем пар, разрешив записываться добровольцами в интербригады.

Александр качает головой.

— Ты сравниваешь несравнимое. Россия — древняя и могущественная страна, а твоя власть сейчас абсолютна. Сербия же страна молодая, с горячей кровью и непомерными амбициями. Люди хотят от меня действий, а не общих рассуждений. От меня хотят объявления мобилизации.

— Мобилизация есть война, — процитировал я генерала Шапошникова, — и иного понимания ее мы не мыслим.

— Именно. Тем более что штаб-квартира Союзных Сил Новоримского Союза находится в именно у нас, в Белграде. Что накладывает на нас дополнительные моральные обязательства. Но экономически мы не потянем ни мобилизацию, ни, тем более, большую войну.

Да, резон в его словах есть и тут иной раз пожалеешь о выборе места для штаб-квартиры Объеденного Штаба Союзных Сил на Балканах. Но что толку посыпать голову пеплом?

Внеплановый концерт по заявкам.

Война между Румынией и Венгрией стучалась в наши ворота. Наш автобронедивизион готовился к маршу к линии фронта. Мы перебрасывали туда и другие части, включая авиацию. Да, мы не хотели жарких боев, но и без них обойтись было невозможно.

— Александр, позволить развязать большую войну мы не можем, ты сам это все прекрасно понимаешь. За Венгрию вступится Германия и пошло-поехало.

— Я это понимаю. Но что прикажешь мне делать?

— Разве я могу приказывать суверенной стране?

Обоюдный обмен улыбками. Продолжаю:

— Пока видится три момента, которые должны удержать ситуацию под контролем. Первый — объявить частичную мобилизацию в Сербии. Второй — назначить на какой-то день, допустим, через неделю, собрание в Белграде глав государств Новоримского Союза. Это отвлечет внимание и собьет накал страстей. Третий — традиционный, начни запись добровольцев, пусть горячие головы не бузят на улицах, а едут на фронт. Допустим в составе тех же интербригад. И главное — дай моему министру графу Суворину неделю, чтобы попробовать изменить общественные настроения. Я знаю, что не все газеты у тебя под контролем, но, как мне представляется, у тебя ситуация не столь плачевна, как у Кароля в Румынии.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 11 мая 1919 года.

Императрица без сил сидела в кресле. Ярость схлынула, уступив место апатии.

Опустошение.

Как глупо всё.

Всё.

И что теперь с этим всем делать? Что делать ей?

— Пресвятая Богородица…

Её губы шептали слова молитвы, хотя она даже не осознавала того, что просит.

— Милосердная Дева Утешительница. Прости меня, грешную. Дай мне силы и мудрости. Удали с пути моего черные соблазны и лукавых соблазнителей. Помолись Сыну своему за детей моих, за мужа моего и за меня грешную…

В дверь осторожно постучали.

Глубоко вздохнув, Маша крикнула:

— Да!

Появилась Любушка Орлова и, сделав книксен, доложила:

— Ваше Величество! Срочная шифрограмма от Государя!

Сердце Маши ёкнуло, и она спешно протянула руку. Орлова, косясь на разгром в кабинете и переступая через битое стекло, приблизилась к столу Императрицы и протянула папку. Вручив Царице принесенное, она смиренно поинтересовалась:

— Будут ли ещё повеления, Ваше Императорское Величество?

— Нет, ступай.

Не обращая больше ни малейшего внимания на свою фрейлину, Маша спешно приступила к процессу дешифровки.

Люба благоразумно не стала задавать глупые вопросы о том, не нужно ли вызвать прислугу для уборки кабинета. На цыпочках она вышла и тихо прикрыла за собой дверь.

Четверть часа спустя Маша счастливо откинулась на спинку кресла.

«Маша, любимое моё солнышко!

Я так скучаю по тебе и по нашим любимым деткам! Кажется только что мы виделись, но какая же пытка расставание с тобой! Как мне хочется обнять тебя и всю расцеловать!

К сожалению, ситуация не позволяет мне немедленно броситься к тебе и заключить тебя в свои объятия. Как ты знаешь, некстати подвернулась война в Румынии, и я, словно тот пожарный, вынужден метаться по Балканам, дабы предотвратить большую войну. Сейчас я лечу в Белград, а затем, по всей видимости, мне предстоит Рим, так что могу передать привет всему твоему семейству.

В Бухаресте случился смешной казус — местные писаки не разобрались и написали, что ты тоже приехала. Я повелел дураков расстрелять (шутка).

Постараюсь к твоему дню рождения уже быть дома.

Мы уже заходим на посадку, так что вынужден заканчивать письмо. Да и расшифровывать длинное послание не так уж и просто.

Люблю тебя, целую в глазки и носик.

И в губы горячо-горячо.

Поцелуй от меня наших детей.

Навечно ТВОЙ Миша».

* * *
ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. ЛИНКОР «МООНЗУНД». 12 мая 1919 года.

— Ваше высокопревосходительство! Посты наблюдения докладывают, что на остров Медвежий уже высадилась норвежская экспедиция, над островом поднят норвежский флаг. Какие будут приказания?

Адмирал Колчак мрачно обозревал в бинокль происходящее. Да, норвежцы, а, главное, британцы, не стали ввязываться в бой за Шпицберген, но вот Медвежий уже не стали молча отдавать. Что ж, их логика понятна — если русская эскадра не станет ввязываться в обострение у Медвежьего, то и все российские претензии за архипелаг можно фактически обнулить, переведя в длинную и обреченную дискуссию о международном праве и прочей переговорной галиматье.

Что ж, флаг Норвегии реет над островом. Британия передала северному королевству несколько своих крейсеров в качестве военной помощи, добавив к ним еще и ряд кораблей под английским флагом. База развернута, а корабли охранения рейдируют в виду острова.

— Связь с Гнездом.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 12 мая 1919 года.

Unafurtiva lagrima

Negliocchi suoi spunto:

Quelle festose giovani

Invidiar sembro. *

Длинный шелковый плащ развивался за спиной тонкой женской фигуры, стоявшей на смотровой площадке. Ветер с моря раздувал синий плащ, синий, словно море, синий, словно небо.

Женщина раскинула руки навстречу Солнцу и широкие рукава ее лазоревого платья слились с плащом и затрепетали на ветру, словно крылья.

Che piu cercando io vo?

Che piu cercando io vo?

M’ama! Si, m’ama, lo vedo, lo vedo.

Полная грусти песня лилась над морем и островом, разносимая ветром далеко от вершины.


Примечание (вольный перевод с итальянского):

* Слёзы украдкою

С очей скатились её;

Эти праздничные молодые люди

Смотрят с завистью…

** Что же мне дальше искать?

Что же мне дальше искать?

Он любит меня! Да, он любит меня, я вижу, я знаю.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 12 мая 1919 года.

— Fermati, fratello! *

Он положил ладонь на плечо шофера.

— Останови, просит человек.

Сообразив через переводчика, чего хочет главный пассажир, водитель прижал авто к обочине и остановился. Итальянец тут же выскочил наружу и закрутил головой, пытаясь установить источник пения.

К нему подошел переводчик и вопросительно посмотрел на него.

— Я могу вам чем-то помочь, синьор Муссолини?

Тот кивнул.

— Да, друг мой. Откуда это? Кто это поет? Неужели, это сама…

Иван Войнов прислушался.

— Да, синьор Муссолини, это наша Императрица Мария. Она часто поет на балконе. Только сегодня грустное…

— О, Дева Мария! Джованни, я и не знал, что нашей благословенной Иоланды такой прекрасный оперный голос! Бог мой, да будь на вашем острове настоящие ценители, они бы толпами собирались у подножья балкона и просто возвели бы лестницу из цветов к ее ногам! А какой диапазон!

Стоявший позади шофер аккуратно тронул переводчика за рукав, и вполголоса спросил:

— Михалыч, а о чем поет Государыня-то?

Войнов покосился на итальянца, после чего кратко ответил:

— Это, Степан Петрович, ария «Una furtiva lagrima», что в переводе с итальянского значит «Потаенная слеза».

— О, Господи! — Петрович с чувством перекрестился, — скучает, Государыня наша, сердешная…

Не желая обсуждать Императрицу, переводчик сделал неопределенный жест и вновь обратил свой взор на гостя Острова. Тот лишь смотрел куда-то вверх, словно вглядываясь в небеса, силясь разглядеть в них ту, чей голос рождал это волшебство.

Но, конечно, он ничего не смог разглядеть. Императорский особняк был построен таким образом, что ни с одной точки острова не было видно ни сами царские покои, ни их Августейших обитателей.

Но ария окончена и наступила тишина, да такая, что, казалось, сами птицы не решались вновь завести свои трели.

— Пойдемте, синьор Муссолини. Нас уже ожидают.

Тот, словно очнувшись от сна, вновь надел шляпу и лишь проговорил:

— Знаете, Джованни, когда мне рассказывали, что два года назад в Константинополе, во время коронации, во время ее исполнения молитвы «Агни Парфене», гимна Ромеи, в Соборе Святой Софии присутствующие становились на колени, я считал это преувеличением. Но теперь… Теперь я верю. О, Дева Мария! Какой голос! Боже мой, какой голос!

Войнов кивнул.

— Да, становились, я сам видел. Внутри Софии, я, конечно, не был, чином не вышел, там все больше Императоры да короли с царями. Но на площади все встали. И я тоже встал. Это было что-то совершенно… словно ангел пел. А внутри храма, как говорят, колено или колени приклонили все присутствующие. И монархи, прибывшие на коронацию, тоже. **

Муссолини снял шляпу и перекрестился на латинский манер.

— Теперь я и сам в это верю. Что ж, мне приходилось видеть принцессу Иоланду Савойскую, издалека, правда. А сейчас у меня появилась совершенно невообразимая возможность не только увидеть вблизи Императрицу Марию, но и даже беседовать с ней. Это просто невообразимая возможность для меня. Чего же мы ждем, Джованни? Идемте к авто! Нас ждут! Негоже заставлять ждать царственных особ!


Примечания:

* Стой, брат!

** События, описанные в романе «Император Единства».

* * *
ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. ЛИНКОР «МООНЗУНД». 12 мая 1919 года.

Десантные средства двигались к острову. Развернутая на Медвежьем норвежская батарея открыла предупредительную стрельбу, укладывая снаряды прямо по курсу приближающихся к берегу пароходов.

Норвежский крейсер устремился наперерез русским транспортам.

— Огонь!

Головной калибр одним стволом обозначил присутствие линкоров на потенциальном поле боя. Фонтан воды поднялся вдалеке от норвежского крейсера. Выстрел сугубо обозначить. Сугубо.

Ответный залп всей норвежской эскадры.

Палуба вздрогнула. Один из снарядов попал в «Моонзунд».

— Прицел на поражение! Сами напросились.

Залп кораблей русской эскадры поднял фонтаны вокруг норвежской группы кораблей. Один из крейсеров жарко задымил, получив снаряд в надстройку. Бой начинал принимать очертания балета, когда ни британские, ни германские боевые корабли не хотели формально принимать участие в разгорающемся сражении, а стреляющие один в другого норвежские и русские корабли старались не задеть англичан и немцев соответственно.

Русских было больше. Норвежский флот, даже с полученными от британцев крейсерами был значительно слабее русской эскадры, в составе которой помимо крейсеров было и два линкора. Снаряды головного калибра рубили «норвежцев» одного за другим.

Колчак внимательно вглядывался в действия британской эскадры. Вступят они в бой или нет? Суммарный тоннаж залпа английских кораблей куда мощнее русских. Но готова ли Великобритания к открытой войне в Россией?

Высочайшее повеление не допускало ни малейших сомнений. Мы напираем. Если придется воевать, то мы воюем. Этот архипелаг наш. Мы не отступим.

Снаряды летели в норвежцев один за другим.

Один крейсер жирно зачадил и вышел из боя. За ним устремился и другой.

Огонь, пламя, багровое зарево. Черный дым и горящие внутренности кораблей.

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ПАЛАЦЦО ВЕНЕЦИЯ. 12 мая 1919 года.

Что ж, мы даем ответный прием. И повод у нас есть гостей зазвать — моему старшему сыну сегодня исполняется десять лет. Да, мой Мишка стал уже совсем большим, а специфика его бытия делает взрослым очень и очень рано. Смогла же четырнадцатилетняя Сарайя фактически править Афганистаном! Про собственную жену я уж молчу, в дни моей болезни и беспамятства именно она удержала власть и порядок в Империи, так что десять лет в условиях дворца — это не совсем десять лет в условиях обычного семейства.

Да, что там говорить, Маша, Мафи уже доказали свои ум и хватку, а их младшая сестра Джованна совсем не малолетняя дурочка, хотя ей всего одиннадцать. Во всяком случае, ни доклады Светлейшего Князя Волконского (точнее обоих князей), ни мои личные впечатления, не создавали у меня ощущения того, что у этой девочки впереди пустое будущее, состоящее из нарядов и прочих светских развлечений.

Что ж, место царицы Болгарии, которое полагалось ей в моей истории, уже занято старшей сестрой Мафальдой, но разве в Европе мало приличных Домов? Уверен, что мой чудесный тесть свою дочь обязательно куда-то пристроит. А его черногорский тесть ему в этом поможет. Ну, и я, конечно, помогу. И Маша с Мафи.

Уж, они-то сестру не бросят на произвол случайностей!

Гости прибывали. Как и положено по протоколу, первыми прибывала всякая захудалая публика — всякие там бароны да графы. Но хозяева (мы) должны были стоически приветствовать всех. Нелегко нам, Царям!

Хуже всех, конечно же, было не мне, а виновнику торжества. Если Георгий просто стоял рядом с братом и плотоядно рассматривал подношения имениннику, то вот сам именинник должен был кивать каждому, говорить какие-то подобающие случаю слова и всячески изображать величественную благообразную благосклонность, слегка разбавленную хорошим настроением, временами (в зависимости от титула того, кто преподносил подарок) переходящим в восторг.

Улыбки. Улыбки. Улыбки.

Восторженные слова.

Куртуазность и прочий треш.

Всюду фальшь и пустые речи.

Мой дед улыбается. Звездный лицей и Двор не проходят даром. Это его мир и его теперь жизнь. Не случится в его жизни ужасов беспризорничества, не случится детдома и прочих прелестей голодных 20-х годов. Да, наверняка он и в этой жизни станет офицером Империи, но, надеюсь, в этот раз не случится ему погибнуть на ступенях Рейхстага в последние дни войны, пройдя ее всю, от начала и до конца.

Что мне осталось после него? Несколько мутных выцветших фотографий и ордена…

И гордость.

Десятилетний Мишка улыбался.

Улыбался.

Как улыбался он там, на той, своей, последней в жизни фотографии, снятой безымянным фотографом на улицах Берлина в начале мая 1945 года. Улыбался, так и не дожив нескольких дней до своего тридцатишестилетия.

Молодой, улыбчивый мужчина. Офицер. Майор. Как и я там, в прошлой жизни.

Моргаю, стараясь убрать непрошенную влагу из глаз.

— Ее Императорское Высочество принцесса Рима и всей Империи Джованна Элизабетта Антония Романа Мария Савойская!!!

Я встрепенулся. Уже пошли главные фигуры, а я совершенно выпал из всей этой дворцовой кутерьмы.

— Ваше Всесвятейшество и Величие.

— Принцесса.

Мы склоняем головы. Девица вполне себе, несмотря на одиннадцать лет. Впрочем, в ноябре ей уже исполнится двенадцать.

Джованна переводит взгляд на Мишку.

Хм…

Куда делась вся школа выдержки и дворцовых манер??? Мишка стоял, хлопал глазами и глупо улыбался.

Она, в нарушение протокола, первая светски кивает:

— Светлейший Князь

Ненавязчиво кладу ладонь на плечо сына и слегка сжимаю его. Тот слегка приходит в чувство и лепечет:

— Ваше… э-э-э… Императорское Высочество…

Джованна мило улыбается, и, приняв у фрейлины, протягивает ему коробку с подарком.

Ох, уж эти женщины! Что вы делаете с нами, с мужчинами! Даже если нам всего десять лет. Или, уже десять лет???

Коробка принята и Мишке совершенно все равно, что там внутри. Он сейчас даже жабе в этой коробке будет все так же глупо улыбаться! Да, надо проводить профилактические беседы, тут уж никуда не деться. Впрочем, а я в его возрасте был каким-то другим?

Да, дети Виктора Савойского и Елены Черногорской дураками и дурами не были. То, что в моей истории им не дала судьба как следует развернуться, совершенно не значит, что они ни на что не были способны. Просто их царственный папаша фактически был оттерт от реальной власти синьором Муссолини, а потом провозглашенная республика изгнала их из страны. Но героическая гибель той же Мафальды в концлагере Бухенвальд ясно показывает, что семейство было не робкого десятка и не слабого духа.

— Его Императорское Величество Государь Император Рима и всей Империи Виктор Эммануил Третий!!!

Приветственно жму руку тестю.

— Виктор.

— Михаил.

Он косится на мнущихся друг перед другом Мишку и Джованну, после чего смотрит мне в глаза и кивает.

Не знаю, что у него там в голове, но история отношений наших семейств становится все более запутанной и неоднозначной. Понятно, что они еще дети и все еще сто раз изменится, но…

В общем, все сложно. Да и Маша еще не пойми как отнесется к этому, ведь вопрос не только в Мишке, к которому она относится с известным напряжением (как и к его матери), но тут еще и ее родная сестра в этой формуле. Пусть еще не любовь, но что-то там промелькнуло в молниях между ними. Со всеми вытекающими, как говорится, последствиями.

Вот не было печали!

Глава 8. Огонь ледяного моря

ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. ЛИНКОР «БАРАМ» (HMS Barham). 12 мая 1919 года.

Адмирал сэр Хью Эван-Томас хранил молчаливую невозмутимость, находясь на мостике линкора. Подчиненные никогда не должны видеть его эмоций, а, тем более, его растерянности!

А он был растерян. Он был угнетен.

Идиоты из Адмиралтейства и Даунинг-стрит отдали ему совершенно исключающие один другого приказы:

— во взаимодействии с морскими силами Норвегии, решительно не допустить высадки русских на острове.

— ни в коем случае не поддаваться на провокации, в прямой огненный контакт с русскими не вступать, ограничиться лишь «демонстрацией флага».

Но, вероятно, шишкам в Лондоне было невдомек, что сейчас России наплевать на британский флаг и на его демонстрацию. Более того, русские уловили осторожную растерянность английского льва и поняли, что секрет успеха в напоре и наглости!

Русские сейчас рвали норвежцев на куски. Нет, гордые скандинавы сопротивлялись, они шли в безнадежный бой с заведомо более могучим противником, но они сражались, а британцы лишь маневрировали по морю и ждали, когда доверившихся им норвежцев банально загрызут.

Проклятье! У эскадры Владычицы морей сейчас колоссальное преимущество в силе и массе залпа. Одни только новейшие линкоры «Барам», «Вэлиент», «Рипас», «Имперор оф Индиа», «Бенбоу» могли решительно переломить ход сражения.

Но в Лондоне ему пояснили, что Империя не может сейчас ввязываться в открытую войну с Россией и со всем пресловутым Новоримским Союзом, где та сейчас заправляет. В случае начала прямой войны русско-итальянские авиация и флот незамедлительно нанесут удары по Суэцкому каналу, бросятся вперед к восставшему Египту, постараются создать сложности с британским судоходством в Средиземном море, начнут высадку на Кипре, о чем так мечтают в Греции, которая готова предоставить за это святое дело необходимое патриотическое пушечное мясо.

Началась война с Афганистаном, которая также оттягивает силы. И пока русские афганцам оказывают лишь ограниченную военную помощь, но все может измениться в случае войны! А Египет, и, главное, Индия, для Короны стоят куда больше, чем необитаемый маленький остров в далеком Гренландском море, который, до этой наглой русской декларации, и нужен-то никому не был!

Если бы не сильное давление Лондона, то норвежцы бы и не пытались идти с условными парусниками на броненосец. И, вот теперь, русское стальное чудовище рвет «побратимов», а те, кто «побратимов» бросил в бой против России, стоят в сторонке и наблюдают за схваткой!

И что в итоге подумают норвежцы о своих союзниках?

Сэр Хью прекрасно знал, что с мудрыми лицами ему скажут в Адмиралтействе на сей счет. Скажут: «нам неважно, что думают норвежцы, ведь они в наших руках». Да, Британия за годы Великой войны практически монополизировала всю рыбную ловлю Норвегии, заставив скандинавов подписать кабальные условия о передаче Британии в аренду всего торгового флота Королевства, гарантировать стопроцентную продажу в Англию всего вылова рыбы, а также не допускать продажи в Германию медного колчедана и железной руды. «Нейтральным норвежским судам» было строго рекомендовано придерживаться одобренных британским правительством маршрутов и заходить в британские порты для досмотра.

Великая война окончилась, но Британия продолжала контролировать основные поставки в Норвегию угля, что и сделала в качестве давления в чрезвычайно холодную зиму 1916–1917 годов, и готова была делать дальше. Да, и многие местные денежные мешки были почти полностью завязаны на Лондон и его интересы, не допуская даже мысли о каких-то альтернативах. Это был пагубный итог политики «нейтралитета» государства Норвегия и его правительства, которое захотело быть в белых одеждах, заявив, что «война — дело предпринимателей», а государство остается нейтральным.

Нынешнее же сражение, меж тем, возобновилось с новой силой. Взорвался и начал крениться на борт один из русских транспортов, очевидно предназначенный для перевозки десанта. Этот взрыв команда «Барам» восприняла с ликованием. Российские суда нервно задергались в противоминном маневре, стараясь уйти от мин Уайтхеда, которые, со всей очевидностью, выпускали три норвежские подлодки. В район тут же бросились русские эсминцы, а два из четырех российских гидроаэропланов немедленно развернулись в квадрат, где происходил расстрел охраняемого конвоя.

Вот еще один транспорт озарился яркой вспышкой, которая прорезала вечерние сумерки. Еще. В ответ забухали высокие фонтаны разрывов глубинных бомб. И сэр Хью готов был поклясться, что русские эсминцы наводятся на цель с воздуха, причем без каких-то помахиваний крыльями, кругами над водой в требуемом районе и прочим.

Вдруг один из русских аэропланов накренился и кувыркнулся к поверхности воды. И к нему тут же ускорился британский эсминец, явно намереваясь «помочь» экипажу, а заодно получить доступ к российским оборонным секретам. Наперерез англичанину быстро приближался крейсер «Память Меркурия», выдавливая его из «зоны спасения».

И тут на крейсере прогремел взрыв.

Адмирал проорал:

— Кто отдал приказ на открытие огня?!!

Адмирал сэр Хью Эван-Томас

Вахтенный офицер нерешительно предположил:

— Сэр, похоже это норвежская торпеда.

«Память Меркурия», меж тем, продолжая бороться с пожаром, проводило спасательные работы и вылавливало из воды экипаж гидроаэроплана, пытаясь подцепить из него хоть что-то ценное, прежде чем тот пойдет на дно.

Часть русской эскадры вышла из боя и принялась подбирать на борт многочисленных потерпельцев с взорванных российских транспортов. И тут бабахнул еще один.

— Сэр, русские перенесли огонь линкоров на наши HMS Penelope и HMS Phaeton!

Адмирал стиснул зубы. Да, формально, это были норвежские легкие крейсера «Кристиания» и «Эгерсунн», которые в рамках «усиления» были «проданы» Норвегии, на них был вывешен норвежский флаг, а моряки были обряжены в аборигенную форму. Но ведь это британцы!

— Срочно связь с Адмиралтейством!

* * *
ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. ЛИНКОР «ВЮРТЕМБЕРГ». 12 мая 1919 года.

Адмирал Тирпиц пристально следил за ходом боя. Чудны дела Твои, Господи! Никогда в своей богатой на события и сражения жизни, он не видел такого! В присутствии двух наиболее сильных эскадр, две другие, которые и поменьше, и помягче, яростно сражались между собой, причем, самый мелкий и мягкий еще и умудрялся яростно огрызаться. И как они еще до сих пор не задели никого из «твердых и крупных», которые наблюдают за этой свалкой?

А ведь у них есть козыря, с которых они могут пойти. И у британцев, и у германцев. Ведь у немцев в рукаве линкоры «Вюртемберг», «Ольденбург», «Тюринген», броненосный крейсер «Шарнхорст» крейсер «Гамбург», легкие крейсера «Кёльн», «Росток», «Фрауенлоб» и «Дрезден», а еще две дивизии эсминцев по четыре в каждой в придачу.

Да, и та, и другая эскадры крейсировали на некотором удалении, присматриваясь и прислушиваясь. Но наступала ночь, и пора было делать доклад в Берлин.

Капитан-цур-зее принц Адальберт Фердинанд Прусский наверняка напишет своему венценосному родителю и свой доклад с происходящим. Со своими выводами и своими рекомендациями.

Что ж, близится ночь. Наступает время темной игры.

* * *
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

Krolestwo Polskie, Warszawa,

Jerozolimska szosa 35,

dla Heleny Rokosowskiej

Обратного адреса нет

Дорогая моя сестрёнка. Пишу накоротке. Будучи от Георгиевского полка при юных Светлейших Князьях имел случай обратится к Государю. Сообщаю, что недоразумение с Францем успешно разрешилось орден и титул теперь по праву его. Государь был вдохновлен моим поступком, даже крепко обнял меня, назвал, снова попутав с Францем, Константиновичем, и сказал, что рад, что я жив, а сам я, за верность чести не уйду от награды.

Твой брат, Константин

* * *
ИЗ СООБЩЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА PROPPER NEWS. 12 мая 1919 года.

С ПОМЕТКОЙ «СРОЧНО»

Наш корреспондент сообщает Мексики, что сегодня в Мехико и ряде других городов страны, начались вооруженные выступления анархистов. В Мехико повстанцами занято здание мэрии и Правительства, бои идут у Президентского дворца, зданий Интернационала и Народной милиции. Командующий Крестьянско-Рабочей Революционной армии Мануэль Мондрагон* тяжело ранен при артобстреле путчистами Главного штаба.

Выступления в рабочих районах столицы начались вчера, когда стало известно о гибели командарма Эмилиано Сапаты**, направлявшегося в Чьяпас для принятия командования Южным округом революционной Армии. Анархисты обвинили коммунистов в убийстве крестьянского вождя. Официальных сообщения о нападении на колонну командарма «конституционалистских бандитов» встретили недоверие.

Последнее сообщение нашего корреспондента обрывается сообщением о штурме анархистами телеграфа.

Мы будем следить за развитием событий.


Примечание:

* Мануэль Мондрагон — (1859,- 1928) — мексиканский военный деятель, генерал артиллерии. 1918–1921 —командующий КРРА. Мондрагон является создателем первой в мире самозарядной винтовки.

** Эмилиа?но Сапа?та Саласа?р (1879–1919) — лидер Мексиканской революции 1910 года, предводитель восставших крестьян юга страны. Первый командарм КРРА. Является одним из национальных героев Мексики.

* * *
РУМЫНИЯ. ОТРОГИ КАРПАТСКИХ ГОР. 12 мая 1919 года.

Полковник Шулькевич слушал обстоятельный доклад своего начштаба подполковника Горчакова. Что ж, комплектование их группировки завершено. Пусть вражеские разведки думают, что на параде в Бухаресте было показано всё, пусть готовятся «принять» 1-й Особый Королевы Ольги Румынской добровольческий автобронедивизион «Румынской Королевской армии» в том виде, который был представлен публике перед королевским дворцом. Пусть исходят из увиденного и к этому готовятся.

Но разве к этому готовился личный состав дивизиона на многочисленных учениях? Да и кто, в здравом уме, пошлет колонну бронетехники в узкие проходы горных перевалов? Нет, русская Армия Единства не комплектовалась идиотами.

Во-первых, это был не дивизион в классическом понимании этого слова. Это было оперативно-тактическое соединение, именуемое «1-я механизированная интернациональная бригада» под командованием бывшего военного атташе в Румынии и Австро-Венгрии генерал-лейтенанта Занкевича. Бригада со всеми средствами поддержки и усиления. Помимо положенных по штату 149 единиц всякого рода техники, «дивизиону Королевы Ольги» были приданы 1-й интернациональный горноартиллерийский дивизион с приданной к нему 1-й интернациональной батареей средств ПВО из четырех бронегрузовиков «ФВД-Путиловец-3т-МЗПРБ», оснащенных спаренными 20-мм автоматическими пушками «Русский Беккер», 1-й интернациональный пехотный полк, пусть и не полного штатного состава, зато в его рядах были две весьма интересные роты — «румынская» и «венгерская», которые были укомплектованы бойцами ССО, да еще и обученный боевым действиям в горах конный Чеченский полк Дикой дивизии, который, разумеется, также именовался «интернациональным». Вдобавок к этому 1-й Интербригаде было придано и авиационное прикрытие.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МУКАЧЕВО. 12 мая 1919 года.

— Привет, хорошая моя.

Капитан Елена Самсонова ласково погладила обшивку своей старенькой «Разбитной Гамаюн». Да, ее нынешний Си-29 намного лучше, но Елене трудно было без слёз смотреть на свою прежнюю машину. Она с ней уже прощалась один раз, уверенная в том, что больше её никогда не увидит, но переучивание на новый самолет, как оказалось, не означало, что она больше никогда сядет за штурвал своего старенького «Муромца».

Что ж, пусть с румынскими опознавательными знаками, пусть в составе некой 1-й Интернациональной авиабригады, но «Разбитная Гамаюн» еще повоюет и капитан Самсонова вместе с ней.

— Господа и госпожи офицеры! Смирно!

Команда прозвучала над летным полем и Самсонова быстро приняла соответствующую уставу стойку, пытаясь найти глазами начальство. Да, вот и генерал Башко пожаловал. Значит пришло время.

* * *
ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. КРЕЙСЕР «ПАМЯТЬ МЕРКУРИЯ». 12 мая 1919 года.

Капитан первого ранга князь Сергей Георгиевич Романовский, 8-й герцог Лейхтенбергский, пытался успеть везде и сразу, силясь понять, удастся ли его экипажу дотянуть до берега. Быстро темнело, а пламя пожаров на корабле лишь усиливало темноту за бортом.

Что ж, им не повезло. Торпеда в бок, несколько прямых попаданий орудий главного калибра в самых неудачных местах, и вот их крейсер тяжело приближается к берегу. Трюм быстро наполняется забортной водой и меры по откачиванию лишь оттягивают затопление. Но им и несколько секунд могут стать во спасение!

— Огонь!

Еще уцелевшие орудия крейсера послали свои снаряды в силуэт идущего параллельным курсом легкого крейсера. На удивление, снаряды достигли цели! Уму не постижимо! Пусть и почти в упор, но ведь системы наведения почти полностью вышли из строя!

Серьезно так бабахнуло!

И кто это был? Ясно, что норвежский флаг, но ориентировка перед боем указывала, что легкие крейсера в эскадре Норвегии — это «перекрашенные и переодетые британцы». Что ж, поделом лаймам, если это так.

Тут по горящему кораблю открыла огонь батарея с острова. Как ее не подавили до сих пор? Она тут очень не кстати!

Отдав необходимые приказы наводчикам, он тем самым перенес огонь с ползущего параллельным курсом возможного британца на расположенную на сопке батарею. Если окажется, что они выбросятся на берег прямо в виду их орудий, то «Памяти Меркурия» конец.

Впрочем, британцу тут же прилетело и жуткий взрыв ознаменовал подрыв погреба боеприпасов. Легкий крейсер переломился и выгнувшись, начал стремительно погружаться в виду берега. Уцелевшие на борту человеческие фигурки, принялись спешно прыгать в море и старательно отгребать от грядущего водоворота на месте погружения крейсера.

Что ж, может и доплывут, до берега всего четверть мили. А вот дойдут ли они сами?

Тут по береговой батарее ударил пристрелочный выстрел главного калибра линкора. Еще один. Батарея замолчала, вероятнее всего не от попадания, а оттого, что орудийные расчёты спешно разбежались по ближайшим окопам и щелям, в безумном желании укрыться от 305 миллиметрового восьмисоткилограммового залпа целой орудийной башни. А на линкоре их пять.

Полноценный залп. И тут уж непонятно, попали ли, и в кого попали? Часть наверняка досталась поселку, но это война, тут сантименты не уместны.

Берег приближался. Ни зги не видать! Лишь узкий месяц освещает море, да многочисленные пожары в море и на побережье. Но их собственный пожар перебивает все.

Вот черная скала, скрыла пожары на берегу, значит есть шанс, что их не будет видно для прямой наводки. Пресвятая Богородица, спаси нас и сохрани!

Тут под днищем заскрежетали камни и крейсер продравшись вперед на десяток метров, остановился. До берега оставалось метров двадцать-тридцать, освещенного их собственным пламенем, моря.

Князь заорал благим матом:

— Занять места в шлюпках! Покинуть корабль!

Да, только шлюпок почти не осталось. Впрочем, моряки — народ бывалый, а Гренландское море в мае не настолько ледяное, чтобы не проплыть тридцать метров. А завтра их спасут.

Если, конечно, до этого не убьют.

Дождавшись, пока последний человек не покинул вверенный ему корабль, капитан первого ранга князь Сергей Георгиевич Романовский, 8-й герцог Лейхтенбергский, обернув в непромокаемую папку из промасленной тюленьей кожи Бортовой журнал, сам шагнул в темную воду за бортом.

«Что ж, мой корабль, я надеюсь еще побыть твоим командиром».

* * *
ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. ЛИНКОР «МООНЗУД». 12 мая 1919 года.

Адмирал Колчак оглядывал в бинокль округу. Бой затихал. Нет, можно было еще стрелять, наводя орудия на горящие вдалеке очаги пожаров на кораблях и на берегу. Но, похоже, ни одна из сторон не хотела немедленного продолжения этой свалки, которая противоречила всей морской военной науке. Ни боевых построений, ни маневров, ничего. Они сцепились на этом пяточке акватории, поскольку он, Колчак, был уверен, норвежцы стрелять не станут и отправленный на берег отряд высадится беспрепятственно и поднимет на острове Флаг Единства.

Еще бы! Могут ли норвеги тягаться с такой силищей — линкор «Моонзунд», линкор «Гангут», линейный крейсер «Кинбурн», линейный крейсер «Измаил», броненосец «Андрей Первозванный», броненосец «Цесаревич», крейсер «Память Меркурия», авиаматка «Орлица», эсминцы типа «Новик» — «Лейтенант Ильин», «Изяслав», «Гавриил», «Прямислав», «Михаил», «Гогланд», эсминец «Эмир Бухарский». Всего 15 боевых и 12 транспортов!

Но норвежский адмирал предпочел обреченный бой. Впрочем, может у кого-то на берегу не выдержали нервы, и он отдал приказ батарее открыть предупредительный огонь. А потом все пошло-поехало. Может быть и так.

Русская эскадра понесла существенные потери, объем которых станет окончательно ясен с наступлением рассвета. Затонуло три наших транспорта, один из которых с войсками, затонул эсминец «Эмир Бухары», судя по всему, выбросился на берег крейсер «Память Меркурия», сбили один гидросамолет. И это если данные о потерях к утру останутся неизменными. И пока непонятно сколько человек банально утонуло, ведь выловили не всех.

Ничего не попишешь, если это не разгром для русской эскадры, если это не вторая Цусима, то что-то очень похожее на постыдную пощечину на ровном месте.

И от кого! От Норвегии!!!

Что скажет Государь? Он-то лично победил в совершенно безнадежном сражении при Моонзунде!

Завтра, конечно, будет новый день и будет новый бой, но…

Что скажет Государь? Пришло время доклада Императору.

Александр Федорович примет всю ответственность на себя.

Как честный человек…

* * *
ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. БРОНЕНОСЕЦ «ХАРАЛЬД ХААРФАГРФЕ». 12 мая 1919 года.

Адмирал Уве Бьелке также смотрел в бинокль, пытаясь понять какой ущерб удалось нанести русским.

Что ж, они выстояли сегодня. Силы норвежского флота были куда скромнее российских. Под его адмиральским флагом сражались в этом славном бою броненосец «Харальд Хаарфагрфе», броненосец береговой охраны «Эйдсволд», легкий крейсер «Кристиания» (HMS Penelope), легкий крейсер «Эгерсунн» (HMS Phaeton), канонерская лодка «Оркла», три эсминца типа «Дрёуг», миноносец «Трюгг», все три имеющиеся в стране норвежские подводные лодки, транспорты. 12 боевых и 14 транспортных вымпелов.

Да, русские на остров не высадились. Но потери норвежцев были огромными. Затонули «Эйдсволд», «Кристиания», «Эгерсунн», миноносец «Трюгг», две подводные лодки, одиннадцать транспортов. Уничтожена 15-см батарея на скале. Огромное количество человеческих жизней потеряно в море и на берегу. Полностью разрушенн русскими 30-см снарядами поселок, которые за несколько залпов обрушили на поселение не менее десяти тонн смертоносного железа.

Что ж, они выстояли сегодня. Можно сказать, что они победили сегодня. Но это была пиррова победа. Им останется завтра только умереть, ведь союзники англичане предали их, пообещав многое и не дав ничего.

Ему же остается отослать донесение в столицу и сесть писать последние письма жене и дочерям. Нужно многое успеть сказать им, ибо завтра его последний бой.

И он примет его с гордо поднятой головой, как и подобает моряку.

Глава 9. Сражения на море, на суше, и в душе

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ПАЛАЦЦО ВЕНЕЦИЯ. Ночь с 12 на 13 мая 1919 года.

Если кто-то полагает, что ваш покорный слуга только тем и был занят, что кутил в Риме и отплясывал с хорошенькими итальянками на балах, тот глубоко ошибается.

Начнем с того, что хорошенькая итальянка у меня уже есть. Пусть она позиционирует себя уже как русская, но иногда просыпается в ней что-то такое, весьма итальянское в плане темперамента, когда пылают глаза, когда уставшая Царица вдруг превращается в ненасытную Тигрицу. Во всех смыслах этого. И не только слова.

Что касается прочего, то пока Мишка с Георгием оттанцовывали барышням ноги в Большом зале Палаццо Венеция, я успел принять Светлейшего Князя Владимира Михайловича Волконского с большим обстоятельным докладом о ситуации в Италии и Риме, о наших взаимных торговых операциях и их перспективах, о видах на дополнительное вложение в Единство итальянских денег и технологий.

Нет, безусловно мы покупали или брали в кредит много чего готового — автомобили, тракторы, грузовые и легковые автомобили, и даже самолеты в приличном состоянии или же на запчасти к тем машинам, которые были поставлены в Единство ранее. В наших аэроклубах по-прежнему ощущалась острая нехватка крылатых машин, а эксплуатировались они нещадно.

Но, главная задача была именно добиться/переманить/купить именно технологии и производственные линии. Мы заманивали в Единство бизнес устанавливая льготы по налогам и подманивая прочими плюшками. Иесли за Урал итальянцы вкладывались не так охотно, логично подсчитывая будущее транспортное плечо и общую неразвитость инфраструктуры, то, вот в Ромею вкладывались аж бегом, что, в общем-то, неудивительно — рядом итальянские земли в Малой Азии, есть прямой выход в Средиземное море, порты опять же, а морской путь в разы дешевле железнодорожного и прочие плюсы, включая растущий бешенными темпами рынок. Да и климат играл важнейшую роль. Нет, не в плане приятственного отдыха и прочей сиесты (хотя это тоже), а в плане довольно приличной экономии на отоплении помещений.

Последний фактор, кстати, весьма привлекал в Ромею и русский бизнес, поскольку деньги считать мои купцы и промышленники умели не хуже итальянцев. Так что, когда я говорю о растущем бешенным темпом рынке, я ничуть не преувеличиваю. У меня было такое ощущение, что вся прибрежная Ромея превратилась в одну большую стройку протяженностью в пару тысяч километров!

Строили все — санатории и места отдыха на любой кошелек

Нет, конечно, я старался развивать и собственное российское побережье. Тому же Сочи официально присвоен статус курорта Имперского значения, а тот же начальник Имперского Управления курортов Кавказа, Кубани и Крыма действительный статский советник Великий Князь Николай Михайлович прикладывал неимоверные усилия для того, чтобы превратить все протяжение от Батуми до Геленджика и Евпатории в сплошную курортную зону, где трудящиеся смогут хорошо отдохнуть и повеселиться, не забывая, естественно, и о горных курортах с видами и минеральными водами, куда всегда приезжала приличная публика и богема.

Но в отличие от прежней политики царизма, я собирался вовлечь в ежегодный отдых на курортах миллионы и миллионы простых рабочих, служащих и всякого рода студентов, для чего строились пусть и относительно простенькие базы отдыха, но это были вполне цивилизованные условия, которые давали возможность неделю-две провести у моря. Разумеется, граф Суворин разъяснит товарищам, кому они должны быть благодарны за всё-всё.

С крестьянами, конечно, было сложнее. Если владельцев заводов, газет, пароходов я мог обязать тем или иным способом развивать у себя социалку, то вот с массой крестьян я пока ничего сделать не мог. Во-первых, нет у крестьян привычки ездить по морям, а, во-вторых, летом они несколько заняты. Впрочем, мы рассчитывали привлечь внимание членов агропредприятий к курортам в зимний период, когда в работах аграриев наступал перерыв, а в загрузке курортов ощущался недозагруз.

Так что коллега-конкурент Великого Князя Николая Михайловича начальник Департамента курортов Ликии Князь Императорской Крови Игорь Константинович нанял целое рекламное агентство, которое целевым образом работала целевой аудиторией, рассылая по тысячам агропредприятий рекламные буклеты и красочные листовки, а также заказывая рекламу в местных уездных газетах по всей европейской части России.

В общем, я собирался двинуть в путешествие огромную прорву народу. И дело не ограничивалось только морями, включая балтийское побережье. Приводилась в порядок Старая Москва, готовясь к приему Олимпиады 1920 года, прихорашивались города Золотого кольца России, развивался транспорт и гостиничное хозяйство, делалось многое из того, без чего немыслим не только маломальский отдых, пусть даже самый непритязательный, но и вообще нахождение приехавших становится проблематичным.

А такой движняк людских масс рождал огромное движение капиталов и персонала, создавал десятки и сотни тысяч рабочих мест, позволял вымывать из российских городов лишних людей, которых тут же заменяли прибывшие в поисках лучшей жизни из деревни. Опять же, очень часто все эти сотни тысяч новых рабочих мест занимались именно переселенцами.

Довольно обширной была та часть доклада князя, которая касалась переманивания специалистов, в частности меня интересовали итальянские корабелы, работники курортной сферы и сферы услуг, потребность в которых одними французами пока нам закрыть не удалось. А мне нужна была свежая кровь, поскольку русские купеческие лавки со всякого рода приказчиками и мальчиками на побегушках совершенно не соответствовали тому уровню услуг и торговли, в том числе и розничной, которую я хотел добиться. Большинство наших ментально жило еще в девятнадцатом, если не восемнадцатом веке, со всей своей посконностью и прочим. И если в Питере и Москве (с натяжкой) еще было так-сяк, то в остальной Империи был полный швах! Впрочем, Ромея и унаследованная от осман торговля была еще хуже. А мне нужно было срочно поднимать уровень и создавать конкуренцию! Рывок в развитии без активной торговли невозможен. Кончено, я не ставил подводу вперед лошади, я прекрасно понимал, что без платежеспособного спроса не может быть никакой торговли и пока у основной массы населения не появятся подкрепленные финансами потребности вне своей деревни, ничего добиться не удастся, но и без торговли ничего не произойдет. Без активной и конкурентной торговли.

Да, все права и некие привилегии получали только те переселенцы, кто принимал присягу вашему покорному слуге и принимал подданство либо России, либо Ромеи, другим же было сложнее, но и им я был пока рад.

Отдельно мы проговорили итоги и перспективы наших тайных финансовых операций в Европе и по всему миру. Через князя Владимира Волконского и его проныру-подчиненного графа Жилина шли огромные деньги и проводились весьма смелые операции финансового характера. Разумеется, через сеть подставных фирм-прокладок и прочих «зитцпредседателей Фунтов», официально к львиной доле операция ни Россия, ни, тем более, я, никакого отношения не имели в принципе. Часть из этих огромных капиталов уходило в Единство в виде иностранных инвестиций и там легализовывалось, укоренялось и становилось русским. Другая часть вкладывалась в разного рода перспективные предприятия и проекты по всему миру, включая скупку средств массовой информации и, как говорили в мое время, в лидеров мнений, включая политиков, известных людей и все такое прочее. Наш опыт во время Смуты во Франции доказал эффективность фразы «Осел, груженный золотом, берет города».

Рассказал Владимир Михайлович и о завершении патентования в Европе, в Британии (включая доминионы), США, Японии и в странах Южной Америки наших бульдозеров, кварцевых ламп и солнцезащитных очков. В общем, нам было, о чем говорить с князем.

Следующим у меня на приеме был родственник Владимира Волконского — Светлейший Князь Петр Петрович Волконский, Гофмейстер Двора и тайный советник. И по совместительству, мой посланник в Ватикане. А тут интересов и интриг было столько, что за месяц разговора не объять. Конечно, я поприветствовал и новоиспеченную Светлейшую Княгиню Софью Алексеевну Волконскую, бывшую княгиню Долгорукову, в девичестве графиню Бобринскую, дочь нынешнего Московского губернатора. Правда не лично, а через мужа, поскольку сама княгиня в данный момент вместе со своим полком перебрасывалась из района учений в Волновахе в Черновицы, дабы быть поближе к предстоящему театру военных действий.

Выслушав князя, я принял Вице-камерленго Святой Римской Церкви кардинала Аугусто Силия, второе лицо Апостольской Палаты, в ведении которой находятся все имущество Ватикана и прочие ценности, включая денежные. Разумеется, средства и ценности не только Римской Курии, но и весьма влиятельной группы лиц и учреждений с весьма древними родословными. Разговор вышел весьма обстоятельный, но такой, о содержании которого людям со слабой психикой, особенно глубоко верующим, лучше не знать и даже не догадываться.

Во всяком случае непосредственно о вере мы говорили как-то мало. Все больше о земном и бренном.

Официальная часть в Риме состояла из подписания ряда договоров между Единством и Римской империей. В частности, открывался постоянно действующий маршрут дирижаблей Рим-Константинополь, а также об аренде за одну лиру в год на 99 лет с правом пролонгации участка в двести квадратных километров на побережье римского Сомалиленда. Формально, планировалось построить там аэропорт, порт и военно-морскую базу, но где-то в глубине сознания я надеялся использовать эту территорию, расположенную прямо на экваторе, для строительства в будущем там космодрома.

А что? Прекрасное место! И топливо для ракет будем экономить, и скорость дополнительную получим за счет вращения Земли, да и отработанные ступени будут падать прямо в Индийский океан. Да и доставлять компоненты и части ракет можно морем. Да и из Хайфы до «русского Сомалиленда» «Империя» может долететь без посадки.

К тому же, я был уверен, что мне космодром понадобится уже в течение ближайших двадцати лет. Понятно, пока обойдемся будущим Байконуром, но думать всегда нужно на десятилетия вперед, иначе, какой я к чертям, правитель и государственный муж? Слава Богу думать об избрании на очередной срок мне нет необходимости.

Тестю, понятное дело, о таком будущем назначении этого участка я не сказал, а тестя вполне устроило то, что мы там разместим свой ограниченный контингент, уменьшая тем самым соблазн британцев «уточнить границы» колоний. Толку же от этой земли он пока не видел никакого, все больше интересуясь Эфиопией.

Правда я не был уверен, что нам хватит на всё про всё двухсот квадратных километров, но это уже дело будущего.

Отдельно я встречался с Королем Монако Альбером I Гримальди, помимо протокольных улыбок был подписан целый ряд соглашений, в том числе касаемо встречных инвестиций, а также об открытии воздушной линии «Южный аэроэкспресс» соединяющий маршрут Монако-Рим-Бари-София-Константинополь, для чего учрежденная Альбером I авиакомпания приобретала тридцать наших Си-29-Люкс в самой шикарной компоновке.

Кроме маршрута на Рим и Константинополь, Альбер I планировал запустить маршруты на Лондон через Орлеан, на Мадрид через Барселону, и на Берлин через Вену. В общем, перспектива появления мощной конкурентной базы в Ромее заставило монарха Монако сильно суетится, поскольку пандемия сильно подкосила бизнес в Монте-Карло, а выход на рынок отдыха и развлечений в 1920–1922 годах огромного количества конкурирующих проектов в Ромее заставляло Альбера I начать действовать прямо сейчас, заманивая к себе состоятельных прожигателей жизни из основных столиц Европы.

Был подтвержден также экстерриториальный статус нашего причала в Монако.

Вообще же, день прошел в разговорах с тестем, в консультациях между нашими, итальянскими, болгарскими, греческими, черногорскими, сербскими, румынскими внешнеполитическими, оборонными и транспортными ведомствами, для чего я прихватил с собой из Бухареста и Белграда представителей означенных структур, включая начальника квартирмейстерского управления Объеденного Штаба Союзных Сил на Балканах генерал-адъютанта Свечина.

Конечно, главными темами была объявленная Румынией война Венгрии, со всеми ее перипетиями и нюансами. Собственно, война, как таковая, еще толком не началась, стороны обменивались довольно вялыми взаимными ударами и занимались в основном мобилизацией и сосредоточением сил, а все это требовало многих дней.

Наибольшими оптимистами были румыны, которые по-прежнему предавались мечтаниями и шапкозакидательскими настроениями о скорой победе. Сербы, после моей душеспасительной беседы с Александром, проявляли известную осторожность, но было ясно, что если покажется, что Венгрия зашаталась, то сербская армия бросится вперед, пока, предпочитая объявить частичную мобилизацию. Болгары в свою очередь вели ожесточенные подковерные консультации с представителями Бухареста, намекая на существенную военную помощь (прямую или косвенную) в обмен на возврат Болгарии Южной Добруджи. Пока же, в подкрепление своих слов, сообщили о решении также начать частичную мобилизацию и запись «добровольцев».

Аппетиты Греции, и, понятно, Черногории были значительно скромнее, но и они бросали плотоядные взгляды на север. Мой итальянский тесть пока ничего такого не заявлял, но уступая давлению военных и элит Римской Империи, отдал приказ начать переброску к границе с Венгрией нескольких дивизий и о приведении в повышенную боевую готовность частей, дислоцированных в районе Удине и Триеста.

В общем, все всё хотели, желательно сразу и побольше!

Но без консультаций с моим царственным кузеном Вилли и без достижения понимания о «красных линиях» для каждой из сторон в ситуации вокруг Венгрии, спустить с цепи псов войны я не мог себе позволить. Так что мои дипломаты сейчас спешно договаривались с Берлином о месте срочной встречи с кайзером где-нибудь в Швейцарии, раз уж я оказался в Италии.

А удержать наших союзных псов на привязи было не так просто, даже не взирая на весь мой вес и авторитет на этой пацанской стрелке. И одно обстоятельство сильно подкрепляло позиции воителей. Дело в том, что известия об официальном объявлении войны и объявление всеобщей мобилизации на всей территории Венгерского королевства всколыхнули серьезные волнения в Трансильвании, местами переходящие в открытые столкновения. Неспокойно было и в других национальных частях Короны Святого Иштвана, так что, определенный резон в рассуждениях румынских стратегов о том, что венгерская армия рухнет изнутри, в общем-то, был. Но посмотрим, в августе 1914 года у всех тоже был повышенный оптимизм.

Отдельно обсуждался вопрос организации встречи НРС на высшем уровне в Белграде. Это тоже была непростая задача, учитывая, что мы не шашлыки есть собирались. Так что и дипломатам, и канцеляриям монархов, и было над чем попотеть. Александр настаивал на проведении саммита в Белграде, а я ему обещал ее организовать и провести так, чтобы…

В дверь постучались. Мой огромный кабинет в Палаццо Венеция был таких масштабов, что мне пришлось орать, чертыхаясь про себя и проклиная все на свете:

— Да!

Кого-то принесла нелегкая. Хорошо бы для разнообразия вести были хорошими.

Появился мой руководитель спецсвязи в Риме полковник князь Искандер:

— Ваше Всевеличие, шифрограмма от Государыни.

О, Господи! Вот за что мне это все? Чует мое сердце, что письмо просто напичкано отнюдь не просто с приветиками от супруги.

Киваю.

— Благодарю вас, Александр Николаевич. Вы свободны.

Тот отдал честь и четко по-уставному развернулся, и отправился в далекий путь на выход из кабинета.

Шифрограмма была немногословной.

«ОБЪЯСНИСЬ. МАША».

Я хмуро отложил лист.

И вот что? Сильно здрасьте? Что я должен отвечать и главное по поводу чего?

В некотором раздражении подхожу к окну. За окном Вечный город. Ох, Маша-Маша, хоть и русская уже, но истинная римлянка. Утонченная не только в моде, но и в интригах, изобретательная не только в постели, но и в плетении кружев. Всяких кружев — политических, экономических, общественных. И прочих всяких. Всегда столько слоев и смыслов, что диву даешься.

Вот фактически одной телеграммой поставила меня в раскоряку. О чем она? О Мостовской? О Мишке и Джованне? О том, что я, хотя не планировал этот вояж изначально, потащил сыновей по всей Европе и в самом Риме устроил шоу с днем рождения старшего сына? О чем-то еще? Или, быть может, она просто хочет, чтобы я еще раз объяснился ей в любви?

Это как в том одесском анекдоте про телеграмму: «Волнуйтесь. Подробности письмом».

Как гадать и как угадать?

Мне, конечно, со стороны могут сказать, как так-то, семнадцатилетняя девочка крутит сорокалетним мужиком? Ну, крутить не крутит, на это ей ума хватает, но и не считаться с ее мнением я тоже не могу. Начиная от того, что она мать двоих моих детей, включая Наследника Престола, заканчивая тем, что огромная часть имперской машины завязана на нее лично.

И потом, ей уже восемнадцать. Почти.

Да и вообще — зачем мне дома проблемы? И в семье, и в целом.

И ведь, главное, чувствую я что напортачил. Много где. И есть по поводу чего задать вопрос «ОБЪЯСНИСЬ». Неоднократно. Но как угадать по поводу чего, дабы и лишнего не «объяснить». Интересно, Аликс могла бы Николаю прислать такую изящную и утонченно потенциально опасную шифрограмму? Или устроила бы истерику на пять листов? Впрочем, какая мне, в принципе, разница.

Я распахнул настежь окно. Поздний вечер.

Рим-Рим. Вечный город.

Люблю я дочь твою. Всем сердцем люблю. И за душу, и за отношение, и за любовь страстную, и за ум острый. Но иной раз…

Стук в дверь. И при луне нет мне покоя.

— Да!

Нарисовался мой личный камердинер и начальник личной же тайной разведки барон Елизаров.

— Евстафий?

— Государь. В приемной Светлейший Князь Михаил Романов-Мостовский. Дозволите ему войти?

Нормальный поворот. Что это он ко мне на ночь глядя? Тем более без Георгия? Они же не разлей вода!

— Проси.

Через минуту пред ясны мои очи является юный дед. При полном дворцовом параде. Склоняет голову.

— Государь.

Вот Георгий бы просто сказал: «Привет, пап» и чмокнул бы в щеку и плюхнулся на диван, но этот, нет, упорно не хочет именовать меня отцом. Паршивец, эдакий! В кого, интересно, я пошел такой упрямый?

Но зачем-то же пришел, тем более один. Тем более в форме. На ночь глядя!

— Не спится?

— Никак нет, Государь.

Встаю ему навстречу и делаю приглашающий жест на диван.

— Что ж, присаживайся, рассказывай.

Мишка сел на краешек дивана, и, слегка тушуясь, спросил:

— Государь, дозволено ли мне будет написать одно письмо? И не вызовет ли это какого-нибудь международного скандала? И, вообще, будет ли это уместным, ведь…

Мой юный дед запнулся, явно подбирая слова.

Интересное начало.

— Кому письмо?

— Принцессе Джованне Савойской…

Он вдруг покраснел, а уши просто запылали.

О_о, пропал боец…

— Хм, а что в письме?

Мишка совсем уж стал пунцовым.

— Ну, просто… Глупости всякие… Я потом могу показать, если надо.

Отрезаю.

— Я, Михаил, чужую личную переписку не читаю. — Ну, разве что в виде докладов разведок, ОКЖ, Департамента полиции, всяких служб безопасности и бумаг Евстафия. Но это другой случай. — Тем более не читаю личные письма своих детей. Если захочешь посоветоваться, то приходи, я всегда тебе рад.

Тот кивнул. Помолчав, он тихо спросил:

— А мы долго еще будем в Риме?

Пожимаю плечами.

— Это зависит от обстоятельств. Может еще день-два.

Сколько отчаяния было в его глазах! Потом он вновь посмурнел и спросил неуверенно:

— Государь… А, как мне лучше с ней увидеться?

Улыбаюсь ободряюще:

— Соскучился?

Мальчик кивнул.

— Ты же весь бал протанцевал с Джованной? Не наговорились?

Тот шмыгнул носом и вздохнул:

— Бал так быстро закончился…

— Хорошо, если хочешь, я переговорю с ее царственным отцом о возможности твоего визита в Квиринальский дворец. Но если хочешь моего совета, то пригласи барышню в кафе.

Мишка озадаченно смотрит на меня, пытаясь понять шучу ли я.

— Принцессу?! В простое кафе??

Улыбаюсь.

— О, это не простое кафе! Это — чайная «Salada te Babington’s» на углу Piazza di Spagna — «Испанской лестницы». Там есть чайный зал и литературный клуб. Более тридцати разновидностей чая и вкусные пирожные. Место очень популярное. Бывает и множество знаменитостей, аристократия, в том числе и представители Савойского Дома. Поскольку принцесса Иоланда Савойская любила бывать там, то я не вижу причин, почему бы это место не было известно принцессе Джованне Савойской, а, тем более, чтобы как-то унижало бы ее достоинство.

Услышав про «достоинство», мальчик вновь сник.

— О чем загрустил?

— Дело в том, что… Куда мне с ней равняться, ведь она настоящая принцесса, а я всего лишь князь… Посмотрит ли она на меня? Захочет ли встретиться?

Ободряюще жму ему плечо и начинаю загибать пальцы, перечисляя свои аргументы

— Во-первых, ты не просто князь, а Светлейший Князь с титулованием «Ваше Светлейшее Высочество». И она тоже «Высочество». Во-вторых, ты — сын Императора, а она дочь Императора. Тут вы практически ровня. А то, что ты не можешь наследовать трон, так и она не может. Так что паритет. А, вообще, выбрось из головы все эти условности и благоглупости. Тебе нравится барышня, а ты тут жмешься и куксишься. Если бы принцессе не понравился, то она бы не танцевала с тобой весь вечер.

Тот с сомнением пожал плечами.

— Это так, но я был именинником, был в центре внимания, а ей нравится быть в центре внимания общества. Она сама так сказала. К тому же тут мог быть политический расчет. Ведь об этом напишут все газеты, а популярность в Италии ее старшей сестры очень высока. Моя Государыня очень умна, царица Болгарии очень умна, то почему бы и Джованне не быть такой же?

Где вы все такие умные на мою голову беретесь? Ведь мальчик тоже не дурак, и, не смотря на любовную лихорадку, мыслит и рассуждает очень логично.

Качаю головой.

— Если это так, то она обязательно с тобой встретится, поскольку все твои аргументы действуют и в чайной, ведь там будет много известных людей из высшего общества и вас обязательно заметят. Да и пресса там крутится постоянно. В общем, не терзайся сомнениями, лови удачу за хвост и будь уверенным в себе. Если что — я всегда помогу советом или действием. В конце концов, написав письмо, ты лишь узнаешь ответ, а не будешь страдать и томиться неизвестностью. Иди спать, утро вечера мудренее. Утром напишешь письмо, и я отправлю с ним фельдъегеря в Квиринальский дворец. Ступай.

Мальчик встал склонил голову, обозначив поклон, и уже подходя к далекой двери, вдруг обернулся:

— А как к этому отнесется Моя Государыня? Ведь это же ее родная сестра…

Да, это был вопрос вопросов. Устами младенца, как говорится…

Ободряюще улыбаюсь.

— Всё будет нормально. Ступай. Доброй ночи, сын.

Дверь за дедом закрылась, а я, вернувшись к распахнутому окну, задумчиво смотрел на ночной город.

Что ж, это приключение добавит Мишке жизненного опыта при любом раскладе. Пока это все так — первая влюбленность. Часто люди не могут, повзрослев, не могут вспомнить ни ее имя, ни даже лица. С принцессой, понятно, так не получится, но не суть.

Грустно усмехаюсь сам себе. Сегодня я сыну рассказывал, что и как с женщинами, а сам же, два года назад был не менее перепуганным и нерешительным. Мы с Иоландой долго обменивались письмами, полными тонких намеков, а в это время о предстоящей свадьбе знали уже тысячи человек, даже Георгий, а горцы Дикой дивизии уже искали будущей Императрице лошадь по всему Кавказу. И пока Иоланду чуть не убили, я не мог ни на что решиться, откладывая решение на потом, на «после войны». А потом, когда уже привез ее в Москву и официально объявил невестой, долго валял дурака, пять дней нарезал вокруг невесты далекие, полные церемоний, круги, изображая светскую болтовню и боясь поспешностью все испортить. Но, разве этого она от меня ждала?

И я своей нерешительностью чуть все не испортил.

Никогда не забуду ее отчаяние, ее слезы, ее рыдания, когда она с болью в голосе упрекнула меня тогда, в том моем поезде, на пути в Марфино:

«— Скажите, Михаил, а я вам совсем не нравлюсь?

— Что???

Признаться, я опешил от такого вопроса. Но Мари больше ничего не сказала, лишь до боли закусила губу. Мне показалось что она сейчас просто расплачется. В полной растерянности я поспешил подойти и присел перед ней, взяв ее ладошку в свои руки.

— Да что вы такое говорите? Как вы могли подумать такое?

В ее глазах явственно блеснули слезы, когда она заговорила взахлеб, так, словно боялась не решиться или не успеть сказать мне все.

— А что? Что я должна думать??? Я уже пять дней в Москве, я уже пять дней ваша невеста, но вы лишь подчеркнуто вежливы и обходительны со мной. Мы даже иногда видимся. Я понимаю, что вы очень заняты, но между нами словно вежливая стена отчуждения. Когда мы все же видимся, вы ведете со мной никому не нужные светские разговоры о погоде и поездах, вы улыбаетесь, но ни разу, ни разу вы не проявили ко мне искреннего интереса. Вы холодны и держитесь на расстоянии. Вы всячески сторонитесь и избегаете меня. Театр, церемонии, официальные встречи — все это лишь игра на публику. Я вам нужна лишь для политики. Вы и сейчас говорили, не о том, что хотите, чтобы я была вашей, а лишь о том, что ВЫНУЖДЕНЫ ускорить свадьбу и только для того, чтобы я стала вашей женой ОФИЦИАЛЬНО! Я знаю, что наш брак политический, но за эти пять дней вы даже ни разу не посмотрели на меня, как на женщину, словно я кукла какая-то или вещь, а я женщина, понимаете??? Женщина!!! Так глупо было надеяться…

Она зарыдала. Горько и больно…» *

И лишь после этого я, кляня себя за идиотство, сорвался с цепи, и, безумно целуя мокрое от слез лицо невесты, заключил ее в свои объятья. И мы через час обвенчались.

Прошло полтора года со дня нашей свадьбы и нашей коронации. И я теперь все так же нерешительно стою, глядя в окно, страшась даже ответить на вопрос «Объяснись». А вдруг я отвечу что-то не то и все испорчу?

Как дело касается дорогих мне женщин, я становлюсь бледной тенью того потрясателя Основ Бытия и покорителя Вселенной, о котором пишет мировая пресса. Как я, с таким подходом, Империю до сих пор не профукал? Может потому и не профукал, что многими текущими делами занимались мои любимые женщины — Маша и сестра Оля. Ведь именно благодаря Маше я до сих пор жив, а в Империи не идет гражданская война. Ее молниеносный бросок из Константинополя в Москву позволил подавить мятеж, она не дала втянуть Россию в большую войну за Австро-Венгрию, она твердой рукой провела выборы в Госдуму и возродила в России парламентаризм.

Она вытащила меня с того света, не дав умереть от местного варианта «испанского гриппа». **

Да и Ольга, в качестве Местоблюстительницы, железной рукой удержала и держит всю Ромею, давая мне возможность резвиться по Европам.

Я усмехнулся.

А Ольга Кирилловна Мостовская просто дала мне возможность родиться.

Парадокс.

Время от времени мою царственную морду кусали комары, но я вяло отмахивался от них, упорно не желая закрывать окно.

Что ответить Маше? Подождать до утра? Но с нее станется сидеть всю ночь и ждать. Благо детей есть на кого оставить.

Она ждет ответ, но прежде я должен ответить сам себе.

Что связывает меня с Мостовской? Ведь она мне совсем небезразлична. Нет, это не любовь и не желание банальных плотских интрижек на стороне. Хотя, не скрою, весь мимолетный роман моего прадеда с Ольгой я помнил прекрасно. А вот графиню Брасову толком и не вспоминал. Равно, как не помнил кучу своих любовниц из далекого будущего.

Почему так? Прадед действительно любил Мостовскую и часто вспоминал, а браком с Брасовой тяготился? Поди знай.

Я вспомнил вкус губ Оли на горлышке фляги. Он ведь помнил вкус ее губ и дорожил этим воспоминанием!

Такие вот у нас дела. А теперь я учу нашего с Ольгой сына, как правильно приударять за барышнями.

В принципе, тот досадный казус с фоткой в румынской газетёнке я в прошлом письме постарался обратить в шутку, в недостойный внимания курьёз, но вряд ли Маша поверила. Хотя это и был досадный курьёз.

Ах, женщины-женщины…

Стук в дверь. Нет, сегодня точно какой-то дурдом! Что опять стряслось?!

— Да!

Вновь мой руководитель спецсвязи в Риме полковник князь Искандер.

— Князь, вы меня начинаете пугать. Что опять?

— Государь! Сообщение из Ситуационного центра об итогах первого дня сражения у острова Медвежий!

ПЕРВОГО ДНЯ? ОНИ ЧТО, ОХРЕНЕЛИ ТАМ??!

— Давайте, князь.

Что ж, такие у нас пирожки с котятами…

— Получила ли Государыня это донесение?

Полковник поднимает брови:

— Государь! Я могу подтвердить, что местное отделение Ситуационного центра также приняло это донесение, но не могу знать, вручили ли его уже Государыне. На улице ночь, тем более на Острове.

Угу. Что ж, ладно. Кивком отпускаю князя Искандера. Тоже вот мой родственник, хотя и дальний.

А вот итоги первого дня боя у Медвежьего заставляют задуматься. Колчак, конечно, феноменально облажался, но то ли он посчитал, что раз британцы не стреляют, то и их мелкие шавки не осмелятся, то ли у него были еще какие тараканы в голове, но первый бой бездарно проигран с чудовищным репутационным для нас результатом. И это на виду у немцев и британцев!

Нет, если англичане завтра не станут вмешиваться, то Колчак норвежцев додавит, слишком уж несопоставимые силы, но ведь за ночь многое может измениться. Могут и британцы решиться встрять в свалку, и тогда будет нам худо. Но и мы разве же лаптем щи хлебаем?

Нажимаю кнопку и велю Евстафию вызвать графа Суворина.

Так и представляю себе, как его сейчас будут пинками будить. Впрочем, я клевещу на коллегу по цеху, уж не приведи Господь сколько раз меня будили в два-три часа ночи и говорили, что куда-то срочно нужно ехать, лететь или плыть, там сенсация и репортаж. Поэтому настоящие профессионалы выходят из дома максимум на пятой минуте — лишь бы морду умыть, в сортир сходить, да брюки надеть.

И «тревожный чемоданчик» взять.

Побриться можно и по дороге, а чай попить из термоса, закусывая изъятым из «тревожного чемоданчика» крекером.

В общем справится. Тем более справятся люди военные. Им и минуты не полагается. Разве что с подлетным временем. И, опять-таки, не нужно ехать им в Марфино, а всего лишь прибыть под мои ясны очи.

Короче, рота подъем!!!

Диктую Евстафию список тех, кого я хочу видеть.

Тут появляется сначала Суворин, а сразу за его спиной образуется полковник князь Искандер.

— Князь, я уже начинаю вас всерьез опасаться. Что случилось?

Тот вежливо огибает графа и, вытянувшись, докладывает:

— Государь! Личная шифрограмма от кайзера Германии Вильгельма Второго!

Оп-па! Развитие событий становится все более интересным!

— Давайте.

Получив запечатанный конверт, я киваю Суворину:

— Присаживайтесь, граф. Есть срочное дело на сто миллионов.

— Простите, Государь, на сто миллионов чего?

Он уже так освоился, что позволяет тут мне шутить.

Отрезаю:

— На сто миллионов всего. Ознакомьтесь с донесением Ситуационного центра.

Повисла пауза. Я распечатываю конверт и начинаю читать, благо межгосударственная переписка между монархами не только не шифруется таким забористым способом, как у нас, но и я могу себе позволить получить от князя Искандера уже готовый текст послания.


«Михаил! Кузен, рад приветствовать тебя!

Ты наверняка уже знаешь промежуточные итоги сражения у острова Медвежий. Перед нами открываются уникальные возможности нанести стратегическое поражение Великобритании не только в этом сражении, но и в весьма большем масштабе.

Удивительно неуклюжее поведение британцев во время подготовки и проведения этой операции, как я смею полагать, оставило в душах норвежцев весьма тяжелое впечатление. Завтра, когда новость эта дойдет до норвежских газет, я ожидаю в Норвегии весьма серьезные общественные волнения.

Нам необходимо перехватить инициативу, и для этой цели, как мне представляется, продолжать сражение за остров на данном этапе будет неразумным. Следует дать норвежцам сохранить лицо, тем более что их эскадра и силы на острове показали высокую доблесть, о которой, как я уверен, (при соответствующей информационной кампании) будут слагать местные саги, а участники сражения станут национальными героями. И нам нужно это использовать. Ну, а то, что норвежцы сражались с русскими отнюдь не повод для них считать Россию врагом. В конце концов, войн между Германией и Россией было предостаточно, что не мешает нам сохранять дружеские отношения и быть партнерами.

Итак, мое видение наших совместных стратегических целей в этом сражении и в целом в этом регионе.

Первое. Использовать ошибку Лондона и вбить клин между Британией и Норвегией. В конце концов, англичане не только не смогли защитить территорию, как они сами заявляли, Норвежского королевства, но и не захотели это делать, цинично наблюдая за тем, как тех, кого они обязались защищать, убивают на их глазах.

Второе. Донести до высших кругов Норвегии и до масс населения простую мысль — в случае начала открытой войны с Россией, Христиания останется один на один с русским медведем и наверняка лишится не только отдельных территорий на севере (включая на материке), но, возможно, и независимости страны.

Третье. Норвегия, как тебе известно, полностью зависит от Великобритании экономически. Англичане держат их в узде поставками угля, денежными «субсидиями», контрактами с крупными дельцами, а также банальной угрозой военного вторжения. Однако, если мы гарантируем Христиании не только поддержку Берлина и Москвы, но обеспечим реальную альтернативу Британии в экономических вопросах, а, главное, гарантируем военную защиту территориальной целостности и независимости Норвегии (читай — от Британии), то настроения в Христиании могут качнуться в нашу сторону, тем более что, по моим сведениям, сейчас, после получения известий об итогах сражения и поведении в нем англичан, значительно усилились позиции прогерманской партии министра иностранных дел Нильса Клауса Илена, а вот позиции пробританского премьера Гуннара Кнудсена серьезно пошатнулись. И мы обязаны использовать это обстоятельство в полной мере. Первый, как мне представляется, был бы лучшим представителем на переговорах о выходе из кризиса и разрешения «Инцидента у острова Медвежий» наилучшим для сторон образом. Тем более что Илен учился в Швейцарии и всегда симпатизировал Германии, а Кнудсен учился в Лондоне и просто влюблен в Британию. Если все разрешится для нас самым благополучным образом, то после, неизбежного в такой ситуации, падения кабинета Кнудсена, именно Илен должен возглавить новое правительство, к чему мы должны приложить все усилия.

Четвертое. Как мы договаривались при очерчивании границ влияния в Европе и мире, Норвегия входит в сферу интересов Нордического Союза и для Германии стратегически важно вырвать эту гордую нордическую страну из-под британского влияния и фактической оккупации. Это также подтолкнет Швецию к принятию благоприятного решения по вопросу Нордического Союза, и окажет определенное влияние на позицию Дании. В свою очередь Берлин учтет интересы Москвы в Центральной Европе и, в частности, в ситуации вокруг Румыно-Венгерской войны, а также в ряде других вопросов, включая экономическое и техническое сотрудничество.

Пятое. В связи с изложенным выше, предлагаю:

а) бой за Медвежий прекратить;

б) сегодня же ночью официальный Берлин обращается к Москве и Христиании с предложениями о посредничестве, и о проведении трехсторонних консультаций в Стокгольме в самые ближайшие дни;

в) заинтересованным кругам в Христиании делаются предложения, о сути которых в отношении Норвегии я писал выше, а также гарантируется крупные контракты и денежные вливания в экономику со стороны Германии;

г) объявляется перемирие на 72 часа, которое может быть продлено в зависимости от сроков начала и окончания переговоров в Стокгольме;

д) по итогам переговоров Норвегия признает Шпицберген территорией России, а Россия признает Медвежий территорией Норвегии;

е) отдельно оговаривается что пребывание подданных Германии и Единства на территории Медвежьего будет свободным, на острове могут быть открыты русские и германские торговые фактории, открыты концессии, построены метеорологические станции, но мы, со своей стороны, обязуемся не размещать там военные контингенты.

Все это, как мне представляется, поможет нам вырвать Норвегию из лап британского льва и усилить наши совместные позиции в Гренландском, Норвежском и Северном морях, тем более что никто не исключает возможности отдельного договора с Норвегией о размещении на материковой территории королевства нескольких русских и германских военных баз.

Смею выразить собственное мнение — Париж стоит мессы, а остров Медвежий стоит Норвегии.

По остальным вопросам двухсторонних отношений предлагаю буквально завтра, 13 мая 1919 года, встретиться в Цюрихе, куда я готов вылететь незамедлительно, сразу после получения соответствующего сигнала от тебя.

Прими и проч.

Твой кузен Вилли.

Потсдам, Новый дворец,

12 мая 1919 года.»


Барабаню пальцами по столешнице. Вот же жучара! Да, Вилли палец в рот не клади — откусит по самое не балУйся.

Нет, определенный резон в его предложениях был. Да, Медвежий был нужен мне, как военная база, нависающая над Британией, Гренландским, Норвежским и Северным морями, но, с другой стороны, если действительно удастся выдавить из нового правительства в Христиании договор на размещение пары-тройки наших военных баз на территории Норвегии, то мы нависнем прямо над Британией. Тем более что Медвежий находится слишком далеко, а защищать его очень трудно. Предложения же о размещении на острове всякого рода факторий и метеостанций, то оно справедливо и решает многие цели, ради чего все затевалось. Да, Норвегия сохраняла за собой здесь зону экономических интересов, включая зоны вылова рыбы, всякого рода нефтяные поля и прочие месторождения, но, думаю, о чем-то и здесь можно договориться.

В частности, о том, чтобы под демилитаризированные обязательства не подпадала совместная норвежско-германо-русская база по охране острова. А то еще придут злобные лаймы, и все отнимут))). Ну и разрешение садиться на дозаправку нашим самолетам, включая военные, следующих на Шпицберген.

А Вилли действительно жук! Наверняка вся схема была расписана в качестве вариантов заранее. Правда это был лишь теоретический, фантастический вариант, который не предполагал пассивности британцев, героизма норвежцев и, главное, идиотизма Колчака. Теперь я понимаю, почему «Правитель России» в моей истории все профукал. Даже боюсь предположить, чем бы закончился у меня штурм Константинополя, если бы мне действительно пришлось брать его со стороны моря, как это предполагалось при Николае.

Ладно, это все пустое. Что ж, при соблюдении определенных условий, Медвежий стоит уменьшения влияния Британии в зоне наших интересов. Если все пройдет так, как предлагает Вилли, то возможные базы английского флота удаляются от Романова-на-Мурмане на две с половиной тысячи километров, правда приближаются возможные германские и создается реальная возможность присоединения в Нордическому Союзу Швеции, но пока нам это не так критично. К тому же чем больше Германия будет занята в Скандинавии, тем меньше у нее будет сил на нашу сферу интересов в Центральной и Восточной Европе. Да и острую проблему с Венгрией и прочими остатками Австро-Венгрии нужно немедленно решать.

Лучше пусть Германия двигает Британию на севере, чем сцепится с нами за Венгрию на юге.

Да, надо лететь в Цюрих. Надо решать. Надо разруливать ситуацию.

Выставив на время князя Искандера за дверь, и оставшись в кабинете с Министром информации с глазу на глаз, интересуюсь.

— Что скажете, Борис Алексеевич?

Суворин сложил лист сообщения и покачал головой.

— Ситуация непростая, Государь! Подать в нашей прессе сие происшествие в качестве победы нашего оружия будет довольно сложно. Займет ли наша армия остров по итогу?

Качаю головой.

— Вмешалась большая политика. Пока нам выгоднее взять паузу.

— Довольно скверно. Что ж, подумаем, как тут нарисовать если не победу в битве, так победу какую-то иную.

— Ну, несколько соображений у меня появилось. Первое. Нужно, используя ваши каналы, обильно вбросить в головы масс, что норвежцы — молодцы, сражались доблестно, и лишь ночь спасла остатки их сил от поголовной героической гибели. Мол, собирались стоять до последнего защищая остров, что достойно уважения, а Единство всегда чтит и уважает героев, и с уважением относится к честному и героическому солдату, даже если это солдат армии противника. Как, к примеру, чтили немцев, погибших в битве при Моонзунде или в сражении в бухте Стения. Можно вспомнить о том, что я и германский рейхсканцлер возложили венки на месте гибели моряков «Гебена» и «Бреслау», стоявших до последнего. В общем, больше героического пафоса и восхищения. Короче, что это не наши раздолбаи, а это норвежцы — молодцы. И, разумеется, случаи героизма наших солдат в этом бою.

Граф кивнул, записывая.

— Второе. Отдельно описать героизм моряков крейсера «Память Меркурия» и лично князя Сергея Георгиевича Романовского, 8-го герцога Лейхтенбергского, все-таки член Императорской Фамилии, проявил чудеса героизма, что-то там потопил и все такое. Разберетесь по месту сами. Особо отметьте, что его профессионализм помог спасти многих моряков из экипажа крейсера, когда он сквозь бурное море, в полной темноте вел пылающий крейсер сквозь камни. В общем, все, как вы умеете, Борис Алексеевич. В меру патетики и всего такого. Но побольше героических красок.

Ну, да, «хочу в сине-зелёных тонах и радость». Мне такая постановка задачи весьма хорошо известна из личной практики. Ничего, пусть графский титул и мои немалые выплаты оправдывает.

Словно услышав мои мысли, Суворин посмотрел на меня и кивнул серьезно.

Продолжаю.

— Кстати, можете сообщить прессе, что я послал приветствие героическому экипажу крейсера «Память Меркурия». Можно еще что-то о героизме тех самых моряков брига «Меркурий» в русско-турецкой войне и все такое. Параллели и прочие отсылки. Мол, не посрамили. И вся Империя, как один человек, переживает сейчас за судьбу выброшенных на берег рядом с норвежскими позициями наших доблестных моряков. В общем, составьте текст, я подпишу. Лично про князя Романовского не забудьте упомянуть. И, да, возможно, было бы полезно послать телеграмму уважения норвежскому адмиралу с какими-нибудь словами из того, что я упоминал в первом пункте. Это будет полезно использовать и в Норвегии и внутри России, чем подкрепит все тот же пункт первый. Ну, и приветственный лист славным морякам русской эскадры. И лично адмиралу Колчаку.

Граф усмехнулся и кивнул, записывая.

Иду дальше.

— Третье. Особо сделайте акцент на возмутительном и позорном поведении британцев, которые подставили союзника под удар и бросили его умирать на поле боя, цинично глядя со стороны. Эту тему нужно продвигать в прессе Единства, и, в адаптированном варианте в прессе Скандинавии, в первую очередь, в самой Норвегии. Задействуйте в частности структуры и газеты господина Проппера.

Суворин записал и заверил:

— Все будет в лучшем виде, Государь.

— И особо нужно обозначить, что в случае реальной войны с Россией, Норвегия останется один на один с русским медведем, который не только откусит остров Медвежий, но и хорошо если королевство вообщеостанется независимым. Во всяком случае большие территориальные потери на севере будут неизбежными, и, что самое главное, Британия точно не станет вмешиваться.

Шорох ручки о бумагу блокнота.

— Да, Государь.

Барабаню пальцами. Идём дальше.

— Четвертое. Отдельно по США и особо по Франции. В Америке нам нужно поднять общественное возмущение действиями англичан, а во Франции еще и продемонстрировать местным элитам, что Британии верить нельзя. И такое безрассудство обходится катастрофически дорого.

— Понимаю, Государь.

— Пятое, проследите за правильным освещением событий в прессе Новоримского Союза. Акцент тот же, мол, это не позор для России, а честь сразится с героями и все такое прочее. И, конечно же, акцент на позор и коварность Британии. Пусть, короче, радуются, что входят в сферу Единства, но аккуратно обойдите факт невступления России и всего НРС в войну с Венгрией после «обстрела» Румынии. Акцент на всемерной и героической поддержке и на укомплектованный русскими добровольцами автобронедивизион Королевы Ольги и на передачу Единством Румынии большого количества техники и вооружений, включая новейшее.

Кивок в ответ.

— Шестое. Британия. Вот тут мы должны нанести самый сильный удар. Все наши пляски с бубном в общественном мнении континента мало что дадут, если грандиознейший скандал не разразится в самой Британии. Да так, чтобы по максимуму — митингами и демонстрациями, заявлениями оппозиции и слушаниями в парламенте. Нам нужно добиться невозможности возобновления боев у острова со стороны Британии и связать общественным мнением свободу рук Лондона в других местах мира. В идеале меня устроит падение правительственного кабинета Великобритании.

Суворин записал все и вновь почтительно склонил голову.

— И главное, Борис Алексеевич. Главное! Нужно особо обыграть заботу родимого Отечества и лично меня о судьбе экипажа крейсера «Память Меркурия». Настолько большую, что мы объявляем одностороннее перемирие для операции по спасению доблестных наших моряков с острова. Этим мы и объясняем невозобновление сражения утром. Мол, гуманитарная миссия, Империя своих не бросает, улавливаете мысль?

Тот прячет улыбку и склоняет голову:

— Точно так, Государь.

Барабаню пальцами. Вроде все сказал. Впрочем, вишенка на тортик гуманизма:

— И можете, кстати, упомянуть, что, уважая героев обороны Медвежьего, наша эскадра передала норвежцам еду и медикаменты, и готова организовать вывоз желающих на материк. В общем, больше гуманизма и прочей циничной человечности. Массы это любят. Вопросы есть?

— Вопросов нет, Ваше Всевеличие.

— Вот и славно. Полагаюсь на ваш циничный профессионализм, как, впрочем, и всегда. Жду тексты моих посланий. Ступайте, граф.

Суворин посмотрел на меня с неприкрытым цеховым уважением и, склонив голову, покинул кабинет.

Фу-у-ух, с этим, вроде, как-то разобрались. Худо-бедно. Не знаешь, как подать поражение? Подай его, как победу. В этом Суворин совершенно прав.

Что ж, возможно, мой Министр информации нередко слишком много на себя берет, но таких ярких звезд вокруг меня не так много, у каждой из них свои тараканы. Брусилов чрезвычайно обидчив и тщеславен, Гурко не менее тщеславен и очень ревнив к успехам других, Маниковский, будучи исключительной силы кризис-менеджером, спал и видел себя диктатором и спасителем Отечества, за что был снят с премьера и отправлен Наместником Севера. Даже злосчастный Колчак, блестящий исследователь Заполярья и неплохой организатор всякого рода экспедиций, был плохим политиком, и, как оказалось, весьма посредственным адмиралом.

У того же Емца свои тараканы, у Иволгиной — свои, а, уж, сколько тараканов у меня, сестрицы Ольги и той же Маши даже не описать. Тараканы самых эпических размеров и разновидностей! Даже у Мостовской они бегают туда-сюда.

Ладно, это все лирика.

Вызванный полковник князь Искандер стоял на вытяжку, пока я дописывал послание.


«Вилли, приветствую тебя, кузен!

Благодарю за письмо. С основными моментами я в целом готов согласиться. Но это предмет более предметного очного разговора между нами.

Посему:

1). Прежде чем Германия, со своей стороны, объявит о предложении посредничества, Россия, со своей стороны, должна первой объявить об одностороннем перемирии в качестве гуманитарного шага, продиктованного необходимостью эвакуации с острова экипажа русского крейсера «Память Меркурия», предоставлении норвежским защитникам острова медикаментов, воды и продовольствия, а также предоставления всем желающим возможности для беспрепятственной эвакуации на материк на российских кораблях или, как вариант на судах нейтральных стран, в данном случае — Германии, других в районе нет, если не считать британцев. Я бы очень хотел, чтобы они ввязались в эвакуацию, но в данной ситуации, это проигрышный вариант для них. Впрочем, выигрышных вариантов там для них практически не осталось.

2). После этого официальный Берлин предлагает свое посредничество в установлении перемирия с обеих сторон и предлагает встречу в Стокгольме для разрешения кризиса путем переговоров.

3). Остальные вопросы требуют личного обсуждения. Поддерживаю твое предложение о необходимости переговорить в Цюрихе сегодня. Через десять часов я буду в Цюрихе и готов к разговору. Наши дипломаты и службы протокола готовили наши переговоры там, так что я надеюсь, что особых накладок быть не должно. В конце концов это рабочая встреча, а не государственный визит.

Жду откровенного разговора и ответственных решений по целому ряду вопросов.

Прими и проч.

Твой кузен,

Михаил.

Рим. Палаццо Венеция. Посольство Империи Единства.

13 мая 1919 года».


Передавая письмо для шифровки и отправки, я повелел:

— Князь, жду вас сразу после отправки послания кайзеру. У меня еще будет послание Государыне.

Тот козырнул.

— Так точно, Ваше Всевеличие!

Вот и славно. Беру новый лист и таблицу шифров.

Что ж, пора делать выбор.

Мой выбор.


«Машенька! Любимое мое ясное солнышко!

Думаю, что ты читаешь сводки Ситуационного центра и знаешь какие у нас, вдруг, добавились проблемы. Благодаря безответственным действиям Колчака мы оказались по уши сама знаешь в чем.

Только что получил обширное письмо от кайзера. Пересылаю тебе копию. Думаю, что ты оценишь красоту игры со стороны Германии. Нам ни в коем случае нельзя играть в этом концерте вторую скрипку, не говоря уж о необходимости активной защиты наших интересов в Центральной Европе, и, главное, нельзя допустить нашу непосредственную войну с Германией. Сама понимаешь.

Через час вылетаю на «Империи» в Цюрих. Могут быть проблемы со связью. Полет дирижабля над Альпами еще то удовольствие. К тому же, завтра-послезавтра я собираюсь вернуться обратно в Рим, поэтому Георгия и Мишку я пока оставлю в Палаццо Венеция. Мостовская в посольской машине из аэропорта пока поедет туда же, с приказом не отсвечивать нигде. По моему возвращению домой, будем с тобой решать вопрос об ее судьбе. Я самым решительным и категорическим образом не желаю больше никаких курьезов, и, тем более, надуманных поводов для ревности с твоей стороны.

Поводов нет никаких.

Верь мне.

Люблю тебя безумно, словно в первые, по-настоящему наши дни!

Целую горячо и страстно, как целовал тебя в том нашем поезде, вдыхая божественный аромат твоих волос, как целовал в брачную ночь в нашем Марфино, и в том чудесном охотничьем домике, где мы с тобой так счастливо смеялись и вместе жарили охотничьи сосиски на огне камина. Как мы строили наши планы на будущее. Помнишь?

Я целовал тебя всюду, везде и буду целовать всегда.

Я счастлив, что ты моя, а я — твой.

Всегда вожу с собой твои письма и перечитываю их. Как жаль, что шифрограммы не передают твоего почерка и не пахнут твоими духами. Очень соскучился по ним, но несоизмеримо больше по тебе.

Очень хочу обнять. Очень хочу к тебе и к нашим деткам. Скучаю отчаянно!

Поцелуй от меня Сашку и Вику. Надеюсь у них и у тебя все хорошо?

Еще раз жарко целую.

Любящий тебя муж,

НАВСЕГДА ТВОЙ,

Миша».


Сдерживая невольно навернувшиеся на глаза чувства, передаю шифрограмму князю Искандеру.

— Отправить незамедлительно вне всяких очередей и приоритетов.

— Так точно, Государь!

Тот козырнул и зашагал на выход.

Кидаю взгляд на часы. Уже половина третьего ночи. На Острове уже рассвет. Что ж, даже если Маша и задремала, то весточка от меня будет весьма кстати, а если, в чем я почти уверен, она не спит и ждет ответа, то уж тем более.

Но мне осталось написать еще два письма.


«Дорогой Виктор!

Друг мой!

Ты был свидетелем романтического происшествия на вчерашнем балу. Насколько я могу судить, с твоей стороны не было особых возражений против этой первой юной влюбленности между нашими детьми.

Около полуночи ко мне в кабинет явился мой старший сын Михаил при полном официальном параде. Опуская подробности, обратился сын ко мне с просьбой испросить у тебя дозволение на их новую встречу с Джованной. Особенно с учетом того, что мы в ближайшие пару дней покинем Рим.

Смею тебя просить дозволить им встречу либо во дворце, либо, что лучше всего (сам знаешь официоз дворца не располагает к романтике) в чайной «Sala date Babington’s» на углу Piazza di Spagna, которая тебе хорошо знакома. С известной охраной, разумеется.

Что из этой их встречи выйдет я не знаю, но давай не будем портить им воспоминания друг о друге и об этих днях.

Я поручу известному тебе Светлейшему Князю Владимиру Волконскому проследить, чтобы все было нормально. Ответ пришли будь добр в Палаццо Венеция на его имя.

Заранее благодарю тебя!

Твой друг и зять, Михаил.

P.S. Через три четверти часа я вылетаю на «Империи» в Цюрих на встречу с кайзером Вильгельмом. Сводку о сложившейся ситуации, а также копию письма кайзера я прикладываю к данному письму. Все соображения передавай мне по радио, я в полете попробую разобрать, хотя радиосвязь над Альпами ужасна!»


Новое щелканье каблуками, новый уход князя Искандера.

А вот теперь записки, которые я отнесу сам.


«Георгий, сынок!

Пока ты спал, мне потребовалось срочно вылететь в Цюрих по государственным делам. Вас с собой не беру, через день-два я вернусь.

Не скучайте тут с братом и не разнесите на радостях сей дворец. Правда у Мишки на сегодня намечается одно личное дело, при котором каждый третий — лишний. Ты уже взрослый, сам всё должен понимать. Но не сидеть же тебе в чайной за соседним столиком! Поэтому, чтобы ты не скучал, я повелю Светлейшему Князю Владимиру Волконскому организовать лично для тебя интереснейшую экскурсию по Риму.

Я попросил князя организовать тебе встречу с сестрой.

Обнимаю и люблю.

Твой отец».


И еще одно.


«Миша, сын!

Я вынужден на день-два улететь в Цюрих по государственным делам. Как мы и договаривались с тобой, я испросил дозволения у царственного отца принцессы Джованны на вашу встречу. Надеюсь, что ответ будет положительным.

На встречу поедешь со Светлейшим Князем Владимиром Волконским, он проследит, чтобы не было никаких проблем и препятствий вашей встрече с Джованной. Твоему брату будет на это время организована экскурсия по Вечному городу, так что, надеюсь, он тоже скучать не будет.

Твоя мама остается в Палаццо Венеция.

Не слишком тут шалите с братом, а то знаю я вас.

Мы еще все с тобой обсудим, но не переживай ни о чем и помни что я тебе говорил этой ночью.

Держись и верь в себя!

Обнимаю и люблю.

Твой отец».


Через пять минут я положил конверт на подушку и старшему сыну. Тихонько закрыв дверь, я вышел. Впереди меня ждал аэропорт.


Примечания:

* События, описанные в книге «1917: Вперед, Империя!»

** События, описанные в книге «Империя. Пандемия»

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. АЭРОПОРТ ИМЕНИ ОКТАВИАНА АВГУСТА. 13 мая 1919 года.

Винты «Империи» уже начали молотить воздух прогреваясь. Бледная молодая женщина стояла передо мной навытяжку и взволнованно «ела глазами начальство» в моем лице.

— Баронесса. Я улетаю на день-два. Вы же сейчас садитесь в посольское авто и выезжаете в Палаццо Венеция. Мальчики там. Вы там остаетесь до моего возвращения. В город не выходить, на глаза прессе и лишним людям не попадаться. Хватит нам и случая в Бухаресте. Вы меня, НАДЕЮСЬ, понимаете?

Та вытянулась.

— Так точно, Ваше Всесвятейшество и Величие!

Киваю удовлетворенно.

— Да, и вот ещё какое дело. Вероятнее всего Михаил сегодня днем отправится в сопровождении Светлейшего Князя Владимира Волконского на некую личную встречу в Риме…

Её глаза расширились и у неё вырвалось:

— С кем???

Холодно смотрю ей в глаза. Она, опустив взгляд, произносит глухо:

— Нижайше прошу простить, Ваше Всесвятейшество и Величие, я не должна была…

Прерываю пустые извинения.

— Если вас это как-то утешит, то наш сын едет на свидание. С принцессой Джованной Савойской. Они на балу вчера танцевали весь вечер вместе, а почти ночью Михаил обратился ко мне с просьбой организовать эту встречу. Я не возражал. Однако теперь я срочно вынужден покинуть Рим. Разве мог я брать с собой сыновей и сломать Мише мечту?

Ольга Кирилловна растерянно хлопала глазами, не смея ничего сказать. Только вот в глазах ее был ужас. Что ж, у нее есть личный опыт того, как любовь попадает под колеса государственной машины. И сейчас она знает имя этой «государственной машины», под которую, за такое, попадет и она, и ее сын.

Винты меж тем загудели громче и появившийся полковник Кононов доложился:

— Ваше Всесвятейшество и Величие! Дирижабль готов к взлету, все припасы погружены на борт. Прикажете отдать концы?

Качаю головой.

— Ещё одна минута, Василий Егорович.

И уже Ольге тихо:

— Присмотри тут за ними. Но не попадайся сама знаешь кому на глаза.

Мостовская с оттенком нежданного триумфа приложила ладонь к пилотке.

Я кивнул, и, козырнув, подвел итог:

— Ступайте, баронесса. Авто посольства ждет вас.

Провожая взглядом ее ладную подтянутую фигуру в затянутом ремнем и портупеями женском армейском кителе, в строгой форменной юбке и с тяжелой кобурой на ремне, я лишь покачал головой. Вот же Валькирия! Как она будет вести обывательскую жизнь да цветочки поливать? А никак.

— Что ж, Василий Егорович, давайте команду на взлет.

Меня ждал Цюрих. Меня ждал кайзер.

Глава 10. Шторм в дирижабле и напряжение на земле

КОРОЛЕВСТВО АФГАНИСТАН. ЮЖНАЯ ГРАНИЦА. 13 мая 1919 года.

Генерал-лейтенант Улагай вот уже битый час пытался соотнести карту с докладами разведки. Карты Афганистана были отвратительными сами по себе, а юг вообще представлял собой пресловутую Terra Incognita, поскольку верить нельзя было ничему. Это даже не легендарные овраги, про которые упоминается в известной поговорке про гладкую бумагу, это нечто совершенно неописуемое! Горы, перевалы, ущелья. Сотни километров малоизученных и труднопроходимых троп. Непонятно ничего.

Да, впереди шли отряды афганских горцев, которые знали эти, прости Господи, дороги, как свои пять пальцев, но горцы не могли никак помочь в том, чтобы перенести их знания на штабную топографическую карту, и всё, что они могли сказать: «Нужно идти туда». Но как планировать войсковую операцию исходя из этого самого «туда»?

Одна надежда, что британцы о здешних горах знают немногим более.

С кряхтением разогнувшись, Сергей Георгиевич сделал несколько гимнастических взмахов руками, пытаясь хоть как-то восстановить кровообращение затекших конечностей. Черт знает что! Абсолютно невозможно заниматься планированием при таких скудных исходных данных!

Афганистан. Страна, не покорившаяся никому.

И он, Сергей Георгиевич Улагай, врагу бы не пожелал воевать здесь. Это тебе не Африка. Горы, горы, горы. Юг просто кошмарен. А «частной военной компании» под командованием генерала Улагая выпало воевать на этой земле.

Что ж, Государь повелел, значит так тому и быть.

Афганистан или не Афганистан — какая разница?

В конце концов, ЧВК «Моцарт», состоящее из закаленных в боях солдат, не зря получает столь высокую оплату за свои скорбные труды. Вообще же, решение о создании нескольких ЧВК, по мнению самого Улагая, было правильным и глубоко продуманным. Слишком многие после полей Великой войны не могли найти себя в мирной жизни, слишком многим претила крестьянская рутина, слишком привыкли они к оружию и походному быту, чтобы Империя не нашла применение стольким обученным воителям. Нет, конечно, немало бывших солдат нашли себя, нанявшись с геологоразведочные партии, благо их было необычайно много, а экстремальных развлечений в тайге и на Севере было предостаточно, но одно дело белый медведь, а совсем другое двуногий вооруженный противник, так что желающих наняться в ЧВК было предостаточно.

Три тысячи опытных солдат. Сорок броневиков. Три сотни ручных и станковых пулеметов. Горноартиллерийский полк. Фактически ударная бригада усиленного состава. Плюс приданная авиация. Конечно, вокруг основной ударной силы суетились сто тысяч местных джигитов из пограничных племен и шестьдесят тысяч афганских «регулярных войск», но это была лишь массовка, суетливая и бестолковая. Генерал Улагай был уверен, что британцы планируют сражение именно с русской «ЧВК», воспринимая местных лишь, как необходимый случаю антураж.

Впрочем, если о боевых качествах «солдат афганской армии» у генерала были достаточно критические впечатления, но вот сотня тысяч местных горцев могла преподнести британцам весьма неприятный сюрприз. Стреляют они весьма и весьма хорошо, а горы для них родные. Как оно будет в британской Индии — жизнь покажет. Но главной целью войны объявлено отвоевание исконных афганских земель и выход к Индийскому океану.

Что ж, Третья Афгано-Британская война началась.

* * *
ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. 13 мая 1919 года.

Тяжелые волны глухо накатывали на берег. Волна з волной. Накат за накатом.

Волны.

Ночь.

Связи нет.

Поднявшееся волнение отрезало их от возможности добраться до крейсера.

Остается лишь ждать.

Ни зги не видать. Ничего, кроме всплеска волн, им не слыхать.

Ничего.

Секреты выставлены и патрули отправлены. Более четырех сотен человек на берегу. Норвежцы пока не стреляют. Или им не до русских, или какие-то у них другие причины, но пока тихо.

Тихо.

Тишина.

Лишь глухо накатывают волны в рокоте прибоя.

— Ваше Высочество! Семафор!

Сергей Георгиевич поспешно поднял бинокль к глазам. Да, судя по всему, с «Моонзунда» шла передача. Шла для них. Персонально.

Прочитав послание в третий раз подряд, Князь Императорской Крови взобрался на валун.

— Господа, важное объявление.

Он дождался пока основная масса моряков обратит свои взоры на него, а дремавших растолкают, после чего громко заговорил:

— Братцы. Семафор «Моонзунда» передал нам весточку с Большой земли. Повелением Государя Императора начинается операция по нашему спасению, для чего, по Высочайшему повелению, объявлено перемирие. Судя по тому, что норвежцы не стреляют, они согласились на это. Наша задача продержаться до рассвета. Империя своих никогда не бросает, помните об этом всегда. Империя и Государь Император!

Он с чувством перекрестился. Сотни обступивших валун моряков последовали его примеру.

Одна только мысль не давала покоя Сергею Георгиевичу — стали бы их так спасать, если бы на борту не было члена Императорской Фамилии капитана первого ранга князя Сергея Романовского, 8-го герцога Лейхтенбергского?

Поди знай.

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. ГРАНИЦА С ШВЕЙЦАРСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИЕЙ. ДИРИЖАБЛЬ «ИМПЕРИЯ». 13 мая 1919 года.

Горы. Горы. Горы. Дикие места. Пусть не такие дикие, как у нас на Кавказе, но достаточно суровые. Интересно, «американка» тут резвится или не добралась? Ведь тут получить срочную медицинскую помощь часто весьма и весьма затруднительно. Не случайно на Аляске или в той же Южной Америке вымирают поголовно целыми деревнями. В России и Ромее тоже непросто, но такого масштаба гибели пока нет.

Я не удержался и постучал по деревянной панели обшивки. Охрома, она же бальса — самая легкая на Земле древесина, в четыре раза легче березы. Самая легкая и самая дорогая. Ну, чего не сделаешь для «Империи!»

В целом же, элиты по всему миру жить параллельно с «американкой» уже более-менее научились. Элиты не ездят в трамваях, не толкутся на базарах и, вообще, стараются избегать контактов с людьми не своего круга. Уединенные виллы, живущая там же всякого рода челядь, поездки в закрытых автомобилях и в изолированных вагонах поездов, где даже уборку и дезинфекцию проводили специальные команды, которые не пересекались с прочим персоналом. То же самое касалось гостиниц, пароходов и прочего. Разумеется, это не выпячивалось, но это было так.

Конечно, на публичных мероприятиях, все щеголяли в масках и демонстративно ходили в белоснежных перчатках, но вне любопытных глаз всё тут же менялось. Устроенный мной вчера в Риме бал не был чем-то уникальным. Проводились приёмы и прочие великосветские тусовки, где чаще всего маски рассматривались как некий элемент маскарада, чем как средство профилактики.

Если же какой-то настырный репортеришка все же пробирался в святая святых и делал там фотографии, ему, кроме неприятностей, ничего в жизни не светило, поскольку ни одна порядочная газета такую фотографию не напечатает, а на желтые листки никто внимания не обращает. И, да, расплата за такую публикацию была крайне жестокой — под раздачу попадал и сам папарацци, и тот, кто рискнул опубликовать сие. Да и не станут большинство владельцев газет и редакторов это публиковать, поскольку сами, как правило, или относятся к нашему кругу, или очень хотят туда попасть. А скандал закроет такую возможность навсегда. Высший свет как-то не привечает изгоев и дураков.

Да, бывало, случалось, кто-то заболевал и из «голубых кровей», но, чаще всего это, было на начальной стадии пандемии, пока не выработалась система «самоизоляции» элиты. И мой случай, как и смерть Фердинанда Румынского заставило многих перестать валять дурака, а подойти к изоляции самым решительным образом.

Точно так же никто из экипажа «Империи» не контактировал с внешним миром, живя в отдельном поселке на окраине Города, а, находясь в других городах, они жили в «чистых» домиках на территории «Внутренней Монголии», как в шутку называла элита такие обособленные территории, которых хватало в каждом приличном месте. Такой «Внутренней Монголией» был Остров, дворцы Единства и Малый Императорский в Городе, дворец «Меллас» в Крыму, и, конечно же, Марфино. Попасть туда можно было только пройдя строгий двухнедельный карантин, который и мне предстоит по возвращении. Впрочем, что касается меня самого, то я мало верил в то, что я повторно смогу заразиться в ближайшие полгода, все-таки антитела в крови у меня еще должны были сохраниться.

Другое дело, что я, в отличие от большинства своих коллег по элите, вкладывал огромные средства в медицину и профилактику болезней (не только «американки»), стараясь не допускать мощных вспышек заболеваемости. Конечно, получалось далеко не всё, но, по крайней мере, у нас всё было далеко не так катастрофично, как это было во многих других странах.

Было ясно, что пик заболеваемости уже пройден. Судя по тому, что я помнил, к концу этого года число заболевающих должно упасть раз в десять. А потом еще в несколько раз. Последние случаи регистрировались в 1924 году, но, по факту уже в следующем 1920-м году можно считать пандемию пройденной. Что не могло не радовать. Я, конечно, весьма сильно округлил свое общее финансовое состояние за счет пандемии и моего знания о ней, но пора же и деньгам работать! У меня планов громадьё, а тут какая-то «американка» путается под ногами!

Я скрипнул зубами. Вот почему, когда курить категорически нельзя, сразу очень сильно хочется? Парадокс.

Горы. Горы. Горы.

Внизу плыли горы. По прямой нам оставалось всего чуть больше ста километров. Час полета в крейсерском режиме. Но час полета вообще и час полета в Альпах — это, как бы правильно сказать, несколько разные временные отрезки. А дирижабль штука весьма неповоротливая и имеет огромную парусность. Капитану рисковать без нужды было строго запрещено, но и потолок высоты «Империи» был ограничен, так что мы не могли просто подняться выше, нам приходилось маневрировать, огибая пики, и стараясь не приближаться к ним без особой нужды.

Зрелище было нервным, но завораживающим! Освещенные с юго-востока горы сияли словно сахарные головы, выглядя одновременно и игрушечными с такой высоты, и величественно грозными, когда очередной пик приближался слишком близко к нам.

Да, хорошо любоваться горами, когда тебе реально ничего не угрожает, когда ты в комфорте и главная твоя проблема та, что тебе нестерпимо хочется курить. До жути!

Хотя, конечно, разве это проблема. Вот, наверняка совсем другие впечатление от гор у тех бедолаг, которых ребята Емца таки выкупили у местных полевых командиров в Карамании, или у тех, кто год назад тащил почти убиенного Кемаля через половину Османии и Карамании по всем тем горам, стараясь не попасться патрулям осман и Единства, и при этом дотащить искалеченную тушку до места. И дотащили! Да простят меня мусульмане, но, живуч, собака, оказался!

ЖИВУЧ!!!

Усмехаюсь. Хотел бы я видеть лица его «побратимов», которые, как и мы все, были свято убеждены в том, что их расчудесный вождь и лидер благополучно отдал Аллаху душу, а потому яростно и ожесточенно делили его власть и наследство. А тут им так бац! Здрасьте вам через окно!

Ну, все что не случается, наверное, к лучшему. Кемалю пришлось вновь подгребать под себя власть, рубя головы конкурентам и прочим соратникам. Целый год устанавливал дисциплину и приводил в чувство коллег по опасному бизнесу. И еще не до конца привел, судя по набегам и захвату заложников.

Я вспомнил фотографию Мустафы Кемаля, сделанную каким-то итальянским фотографом. Это было сильное зрелище. И страшное. Сидящий в инвалидном кресле одноногий, одноглазый старик, глядящий поверх шрамов яростным взором. Представляю, как его «побратимы» просыпаются в холодном поту.

Ладно, разберемся и с ним. Сначала надо с Румынией разобраться. И Венгрией. И Афганистаном. И Норвегией. И Германией. И Британией. В общем, как руки дойдут, так и сразу.

Еще в горах хорошо строителям железнодорожной магистрали Владикавказ-Тифлис-Эрзерум, которая должна в перспективе принять на себя минимум четверть грузов, которые сейчас идут по магистрали Кишинев-Констанца-Варна-Город. Помимо немаловажной транспортной составляющей, тут играло роль то, что вся магистраль полностью будет проходить по территории Единства. Да и зависеть только от одной магистрали через Румынию и Болгарию было недопустимо.

Вообще же, железных дорог строилось у нас много, но, разумеется, нельзя объять необъятное. Поэтому основное внимание уделялось увеличению пропускной способности по направлению север-юг. Помимо чисто транспортного момента, я в уме держал и грядущую засуху 1921–1922 годов, и мне нужно было иметь запас пропускной способности и достаточное количество подвижного состава для переброски огромного количества продовольствия не только из хранилищ концерна «Закрома Родины», но и всего урожая из менее пострадавших от засухи губерний и стран.

А вот после решения этого, и после окончания работ по магистралям в Город, нам придется вплотную заняться строительством БАМа и расширением Транссиба. Но сейчас мы это просто не потянем. Штаны порвутся если слишком широко шагать.

Я не мог себе позволить потерять Ромею, а Сибири, насколько я помнил, в ближайшие лет сто ничего особо не грозило. Это и определяло приоритетность задач.

Опять же, строительство новой магистрали через Владикавказ и Тифлис значительно оживляло развитие всего региона, а Кавказ, как известно, и кузница, и житница, и здравница. А если серьезно, Кавказ из дикого и неустроенного района, должен был быть цивилизован, местным же найдется много дел в самой Империи.

Нет, если, конечно, кто-то хочет жить традиционным образом, тот пусть и живет, его дело. Но масса горцев, особенно молодежь, должны иметь возможность найти себе занятие по душе, и стать полезными членами общества, а не только заниматься бандитизмом.

И мы многое делали для этого. Та же Дикая дивизия стала буквально брендом, став фактически уже корпусом шестиполкового состава. Добавились национальные полки, эскадроны, а сама дивизия стала путевкой в жизнь для тысяч джигитов, многие из которых нашли себе занятие в Ромее. И некоторые, я уверен в этом, очень далеко пойдут!

Империя. Империя дает возможности и дает величие. Нет для нашей Империи никаких размеров черепов, разреза глаз и цветов кожи. Мы все одно целое. ВСЕ! Говори ты хоть на каком языке, хоть на каком континенте живи, хоть каким богам поклоняйся, мы все одно целое.

Возможно именно в этом не сходимся мы с Сесилом Родсом. Ну, не делим мы людей на англосаксов и прочих. Мы строим Империю всех и для всех, а не свою Империю за счет остальных. Кто ты — русский, осетин, малоросс, еврей, грек, чеченец, армянин, якут, узбек, татарин или бурят, все это лишь особенности. Мы вместе — Империя. Мы все вместе.

Одна Вселенная — одна Империя.

И тут, если угодно, звучит Имперский марш.

Всё это лишь атрибуты величия.

Горы. Горы. Горы.

Интересная у меня жизнь. В прошлой своей жизни в будущем я много раз бывал в Альпах, во всяких там Куршавелях и прочих курортах. Тогда это была Франция, теперь, не в последнюю очередь, благодаря мне, Куршавель и, главное, Савойя — это Римская Империя. Как и Ницца с округой. Но я не об этом.

Я о том, что никакой вертолет, и уж, тем более, взгляд с лыжной трассы, не заменит вот этого величия, которое раскинулось у меня за обзорным стеклом иллюминатора смотровой площадки дирижабля!

Эх, надо бы ещё и Зимние Олимпийские игры выхватить для Кавказа! Да, это было бы правильно.

Впрочем, впрочем, впрочем…

Как оно там формулировалось на Первых Зимних Олимпийских играх 1924 года в моей истории? Что-то типа «Международная неделя зимних видов спорта по случаю VIII Олимпиады» под патронажем Международного Олимпийского комитета? Где-то читал, что эта «Неделя» произвела в мире такой фурор, что Международный Олимпийский комитет был вынужден постановить о регулярном проведении соревнований именно в формате «Зимних Олимпийских». Ну, если тогда был фурор, то мы все и лично ведомство графа Суворина такое устроим из этого «мероприятия в поддержку», что мир вздрогнет!

Хм, хм, хм…

А ведь это идея. Нет, не так. Это ИДЕЯ!!

Блин, как такая мысль сразу в голову не пришла? Да, именно, нужно провести фактические Первые Зимние Олимпийские игры явочным порядком! Взять и провести! Под видом «Недели в поддержку» и под эгидой Международного Олимпийского комитета! Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!!!

Это я про себя любимого!

Молодец, возьми с полки пирожок!

Я выдохнул.

Да, Олимпийские игры.

Москва готовилась полным ходом. Остался всего год, а сколько нужно успеть! На месте деревни Лужники уже строят одноименный стадион, над которым возвышаются Воробьёвы горы, а на них Шуховская башня и вся Новая Москва — витрина России. Вокруг возводится вся необходимая инфраструктура, которая вписывается и в саму Новую Москву, и в округу вокруг столицы. Конечно, без несчетных орд строителей из Инженерно-строительных войск Армии Единства и без Министерства Служения Единства мы бы не успели, а так я надеюсь на лучшее.

А вот под эту самую марку мы эту самую «Неделю зимних видов спорта по случаю…» и проведем! Обойдя таким образом всю процедуру МОК по определению места проведения Игр. А то вон и шведы сколько заикаются, что, мол, Скандинавские игры нужно признать Олимпийскими, да и немцы не упустят шанс, подняв резонный крик о том, что нельзя отдавать одной стране сразу обе Игры! Проведем по факту. По праву наглого, хитрого и сильного. Как там? Выше, дальше, сильнее? Вот это про нас: задерем планку повыше сами, пошлем всех подальше и сильнее продавим Зимние игры. И объявим. Я и объявлю. В общем: Citius, Altius, Fortius!!!

И Арку надо будет построить на Воробьёвых горах. Арку Дружбы народов. А Киев обойдется. Негоже дружбу разбазаривать почем зря.

Расплываюсь в алчной улыбке. Вот это я люблю. Это вот по мне!

Надо будет осведомиться, как там господин Булгаков, раз уж не случилось гетмана Скоропадского и Петлюры. О чём-то же он должен писать?

Горы, горы, горы.

Да, наводят они на возвышенные размышления. Даже на заоблачные. Кстати, о заоблачности. Нужно будет уточнить, удалось ли кому-то уже покорить Эверест? Откровенно говоря, я не помнил. Если вдруг не успели пока, то нужно готовить экспедицию альпинистов-горнострелков. Флаг Единства на вершине мира будет весьма политически кстати. Впрочем, судя по жутким фотографиям из моего времени, все склоны Эвереста были завалены обезображенными замерзшими трупами, так что к подготовке нужно подойти весьма и весьма серьезно. И это вопрос не месяцев, а, скорее, лет. А пока можно подумать над воздушной миссией. Сначала облет, а потом может и сброс вымпела с Флагом Единства на вершину планеты.

И, кстати, как-то промышленный альпинизм у нас совершенно не развит, а ведь высотки мы уже строим. Да и поддержит это развитие частной инициативы, в том числе развитие альпинизма, как такового…

— Государь, дозволите?

Оборачиваюсь.

— Да, Евстафий, что у тебя?

Тот усмехнулся в бороду.

— Государь, тут вот какое дело-то случилось. Тут немножко, значится, промашка вышла, не гневайтесь.

С иронией на него взираю. С каких это пор барон Елизаров косит под деревенщину?

— Сказал бы уже «не серчайте», а то как-то ненатурально ты играешь. Выгонят тебя даже из погорелого театра.

Тот склонил голову и продолжил валять дурака, явно сбивая мой неизбежный гнев, на чью-то дурость. Нет, если было что-то срочное и серьезное, то… а так, явно что-то второразрядное, пусть развлекает.

— Не извольте сумлеваться, Государь. Обязательно погонят, как пить погонят-то! Как тут не погнать! И пить не дадут! Однако, за други своя страдаю!

Усмехаюсь:

— Это я уже понял, что за «други». Ладно, говори уж.

Словно по мановению волшебной палочки физиономия деревенского пройдохи сменилась спокойным, умным, хотя и со слегка ироничным выражением, лицом моего шефа личной разведки.

— Государь, тут долю малую обещали, если отведу я гнев ваш относительно того, что некоторые, — он скосил взгляд в сторону капитанского мостика, — имеют вместо головы решето и забывают элементарные вещи. Все дело в том, Государь, что вы перед отправкой «Империи» из Москвы, велели доставить вам некоторые дорогие вашему сердцу вещи. Так вот, часть из них выгрузили в Городе, но одну вещь забыли. Она так и провалялась в библиотеке, завалившись за стеллаж. Наткнулись, когда румыно-русский словарь боец искал.

— Ну, смех и грех. И что за вещица?

Евстафий со значением поднял брови:

— Скрипка Страдивари, Государь, на которой вы изволили музицировать в Первопрестольной.

Я хмыкнул. Да, изволил. И истребовать из Москвы изволил. Но забыл про это в суматохе. И они забыли. По неизвестной мне пока причине. А оно вот как оказывается. Совершенная куча денег провалялась несколько дней за шкафом. Ну, ладно, мне-то забывать можно, а вот им? Бесценная же вещь! Тут уж точно Елизарова на коленях просить надо и землю жрать, чтобы грозу отвел!

— И чем же тебя Евстафий подкупили за такой риск — сунуть свою голову в пасть разъярённому льву?

Тот усмехнулся.

— Выхлопотал для племяша своего место в экипаже «Империи».

Хмыкаю.

— Да, на борзых щенков ты не размениваешься. Племяш-то родной или опять «из твоих»?

— Из моих, Государь. На всех родных племяшей не напасешься.

Киваю.

— Это ты верно подметил. Ладно, неси-ка ты сюда мою любимую скрипку.

Сейчас я им устрою тут концерт по заявкам. Такого они точно не видели и не факт, что увидят. Внукам рассказывать будут!

Что ж, Евстафий вручил мне скрипку.

Любовно ее поглаживаю. Скрипка, она как женщина, она чувствует настроение скрипача и его отношение к ней. Ее любить надо, холить и лелеять. И не давать долго лежать в футляре без дела. А она у меня пролежала почти два года.

Шепчу ей:

— Прости, малыш. Я тебя больше не брошу. Веришь мне?

Что-то часто в последние дни я говорю слово «веришь?» А хорошо ли это?

Не спеша, с чувством, настраиваю тонкий инструмент. Да, именно с ней в руках мне во многом удалось переломить ситуацию в «Ночь длинных молний», когда, пока я играл под куполом Екатерининского зала Дома Империи, подъезжали воронки Отдельного Корпуса жандармов за всеми умниками из числа обитателей высшего света, владельцев и директоров заводов с фабриками, за организаторами забастовок и демонстраций. «Господин такой-то? У меня предписание доставить вас сей же час в Высочайший Следственный комитет для дачи пояснений». Далее гроза, ливень, черный воронок, холодный кабинет и свет в лицо. И беспощадный взгляд инквизитора из ВСК: «Господин такой-то? Потрудитесь дать пояснения по факту намеренного подрыва военной мощи Российской Империи в условиях войны, которое карается согласно статьи… «О местностях, объявленных на особом и военном положении…» каторжными работами с конфискацией имущества или смертной казнью через расстрел…» Вами был взят казенный заказ и получен аванс в сумме столько-то миллионов рублей, однако деньги получены, а продукции так и нет…» и все в таком вот духе. Папочек с делами хватало на всех, ибо только дуракам кажется, что не найдется мелкий сверчок, который все не запишет и не запомнит. Не корысти ради, а потому что за державу обидно. И если дать такому мелкому сверчку возможность дать делу ход, то за пару месяцев можно насобирать на каждого, кого мы позже и привозили для дачи пояснений.

Ставших на путь исправления и сотрудничества с администрацией, понявших, кто тут власть, отпускали перепуганными под теплый бок жен, перед тем фактически взяв их под полный контроль, а тех, кто думал, что на троне все еще Николай, тех пришлось сильно огорчить — Сибирь и конфискация были не худшим вариантом. Но таких были единицы. Господа бизнесмены отнюдь не идейные борцы с режЫмом, наоборот, почти всякий из них хочет быть поближе к власти, и тут главный вопрос в том, кого именно они считают властью. И силовой властью, и властью, которая распределяет денежные потоки в государстве.

Так что стоит бизнесу «объяснить» новые правила игры, так они быстро все секут и тут же подстраиваются под новую вертикаль, лишь бы быть поближе к кормушке. Все это старо, как мир, и Ники этим не пользовался лишь по причине того, что все основные финансовые потоки распределялись через членов Императорской Фамилии, и уже вокруг них плавали акулы и рыбешка поменьше. У меня же Императорская Фамилия выпала из распределения бюджетных денег, а значит стала малоинтересна финансовым воротилам.

Деньги теперь распределял я сам. А еще мог повесить. Или в Сибирь отослать. По решению суда, разумеется, мы же правовое государство.

Самодержавие? Не смешите! Когда я подгреб под себя ключевые вещи — силу и деньги, я уже плевать хотел на всё, тут же введя в России парламентаризм и прочую Конституцию. Пусть и бирюльки играются и пар выпускают своей говорильней.

А будут вольничать, могу устроить коллективный просмотр картины Сурикова «Утро стрелецкой казни». Или показать кинохронику повешения на Болотной площади в 1917 году, если вдруг кто забыл. И, конечно же, на каждого из говорунов есть своя «Особая папка».

Я усмехнулся, вспомнив, как полгода назад Маша безжалостно расправилась с моим Министром Двора и Уделов бароном Меллер-Закомельским, когда он, воспользовавшись тем, что Хозяин лежит в горячке и вот-вот помрет, решил фыркнуть юной «итальянке», и отказался выполнять ее повеления, пользуясь формальными основаниями:

«…- Прошу простить, Ваше Величество, но вы не можете требовать от меня этого. Решения медицинской коллегии о недееспособности Государя нет. А значит…

Императрица так же брезгливо прервала его.

— Заключение медицинской комиссии — это не ваша забота. А вот сохранение своей жизни и своего доброго имени, забота, безусловно, ваша. — Маша с отвращением ткнула пальцем в толстую папку на столе. — Многочисленные махинации с недвижимостью и концессиями, хищения доходов с Кабинетских земель, неучтенная добыча золота и янтаря, и главное, весьма и весьма многочисленные случаи сожительства с очень юными особами, а также прочие деяния, которые категорически не приветствуются законом и общественной моралью. Вы, что, и вправду считали, что Государь не знает о ваших похождениях? Тогда вы глупы, барон. И стоит мне предъявить публике эти материалы, вас сейчас же растерзает разъярённая толпа. Впрочем, я, возможно, не доставлю ей такого удовольствия, ибо зачем выносить сор из избы? Савойский Дом, знаете ли, накопил за тысячу лет довольно много способов доставить своим недругам весьма утонченные, по-настоящему шедевральные страдания. Итальянцы, как вам известно, весьма и весьма изобретательны на сей счет. А я очень способная ученица. Методично сдирать с вас вопящего кожу, поливая при этом раны соляным раствором и посыпая жгучим перцем, будет весьма и весьма занятно. С наслаждением буду смотреть, на то, как вы будете визжать, словно свинья. К тому же вы панически боитесь боли. Вы в моей власти. Или вы сомневаетесь?

Не поняв точно к чему было сказано про «сомневаетесь», барон, сглотнув и выпучив в ужасе глаза, на всякий случай активно замотал головой.

— Никак нет, Ваше Императорское Величество, я не сомневаюсь!

Маша смерила его ледяным взглядом.

— Бумаги на столике слева от вас. И не дай вам Бог меня сейчас прогневать…»*

Да, моя милая Маша может и не такое. Душка-девочка. Нужно ли говорить, что барон все подписал, а она его возила с собой, как мешок картошки? Мешок, умеющий подобострастно кивать и ставить подписи в нужных местах.

Я взмахнул смычком и зазвучал над Альпами «Шторм» Вивальди.

Шторм грядет. Шторм приближается.


Примечание:

* События книги «Империя. Пандемия».

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ.ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. Днем ранее.

Маша устало опустилась в садовое кресло. Ольга отпила чай и заметила:

— Сегодня ты очень проникновенно пела. Я заслушалась.

Императрица невесело усмехнулась.

— Как шутит Миша, если бы я не работала Царицей, то могла бы подрабатывать оперным пением.

Королева Румынии изобразила вежливую улыбку. Однако ничего ответить она не успела, поскольку на поляну вышла княгиня Емец-Арвадская.

Протокольный книксен.

— Государыня.

Маша кивнула.

— Княгиня.

Новый книксен.

— Ваше Величество.

— Княгиня.

Ольга Николаевна также кивнула Иволгиной. Да, Емец-Арвадская всего лишь княгиня, но объему ее власти и влияния могут позавидовать многие королевы. И она в том числе.

Маша же с иронией думала о другом. Остров постепенно превращался в родильный дом, во всяком случае и Иволгина, и Ольга находились здесь именно по причине последних месяцев беременности. Да, сама Маша не рожала на Острове, строго следуя древней традиции «багрянорожденных», которые всенепременно должны были рождаться не просто в Константинополе, но и обязательно «в багряной чаше». Однако, в случае чего, медицинский центр Острова Христа был готов принять и Высочайшие роды. Во всяком случае, Высочайшие роды королевы Румынии он точно был готов принять. Равно как и роды княгини Емец-Арвадской.

С другой стороны, Маша не видела ничего плохого в том, что новая элита Новоримского Союза рождалась на Острове. По-хорошему, это, наряду с обучением в Звездном, должно стать признаком новой элитарности.

Да, элитарности. Что ж, её собственное образование в Риме было прекрасным, но вот будет ли оно достаточным для младших девочек? Мир меняется. Звездный дает совсем другое образование, и, как не относись Маша к Мишке и Георгию, но Звездный лицей дал им то, что никакой Итон не сможет дать европейской элите.

Маша нахмурилась. Да, история с Мишкой и Джованной была неприятна.

Весьма.

Сестра увлеклась человеком, который… Который? Ну, что тут сказать? Маша понимала, что её оценки базируются на субъективном восприятии, которое оторвано от реальности, но, с другой стороны, разве разумно поведение самой Джанны?

Впрочем, ей всего одиннадцать. Еще лет пять для того, чтобы поумнеть, у неё есть. А пока это лишь юная увлеченность. Всегда есть возможность подобрать жениха поприличнее, разве мало монархов в Европе? Чем Джанна хуже Мафи или её самой? Хотя, так как ей, Джованне вряд ли повезет, Россий на свете на так много. А про Единство и говорить нечего.

Но сложившаяся романтическая интрижка мешала изначальному замыслу Маши. Как в такой ситуации отправлять Джанну на учебу в Звездный лицей, с учетом того, что Мишка будет тогда всё время рядом? Нет, в случае чего, Светлейший Князь Романов-Мостовский не самая худшая партия, всё ж таки, сын Императора и одного из самых могущественных людей планеты, но всё же…

На дорожке лужайки появилась фрейлина графиня Мария Илларионовна Воронцова-Дашкова, и, сделав протокольный книксен, доложила:

— Ваше Императорское Величество, как вы изволили назначить, для интервью прибыл господин Муссолини со своей съемочной группой, а также хроникеры из ТАРР. Куда прикажете проводить прибывших?

Маша пожала плечами.

— А разве служба протокола не подготовила уже место?

— Служба протокола, Государыня, приготовила беседку в Малом саду.

— Ну, вот там пусть и располагаются пока. Я подойду позже.

Графиня, сделав книксен, удалилась исполнять Высочайшее повеление, а Маша все так же недвижимо сидела в своем кресле. Простые смертные ждут монархов, а не наоборот.

Ольга отпила из чашки травяной чай и полюбопытствовала:

— А чем знаменит этот самый господин Муссолини, что ты соблаговолила оказать ему такую честь?

Это был хороший вопрос и ответа на него Маша не знала.

— Миша настоятельно рекомендовал дать этому человеку интервью. Допускаю, что тут не обошлось без графа Суворина.

Императрица легко и грациозно поднялась с кресла, и, не говоря более ни слова, последовала в означенный уголок имения, лишь кивком разрешив Иволгиной остаться сидеть в кресле. Натали ей там ничем не поможет, а на последних месяцах беременности будущей матери лучше лишний раз не напрягаться.

Маша вспомнила себя в этом сроке, и лишь покачала головой. Да, выносить двойню, да и еще и первенцев, это было ещё то испытание. Но зато у них с Мишей сейчас двое чудесных малюток. Впрочем, у Миши «малюток» четверо.

Нравится ей это или нет.

В беседке её ожидала графиня Воронцова-Дашкова и прочая обслуга, а также кинооператоры, фотохроникеры и прочие пожалованные к присутствию лица. И главным среди пришельцев был усатый господин с яркой итальянской внешностью.

Он поклонился и произнес по-итальянски:

— Нижайше благодарю Ваше Императорское Величество за данное нам милостивое дозволение прибыть на Остров Христа и дать вашему покорному слуге Высочайшую аудиенцию.

Маша слегка кивнула. Да, всей этой публике пришлось жить две недели на соседнем острове, проходя карантин и готовясь к интервью. Так что у них было время собраться с мыслями и даже заскучать. Впрочем, скучать она им не даст.

Интересно, зачем этот человек Мише и графу Суворину? Хотя, если её не подводит наблюдательность, и сам граф не особенно понимает, что с этим синьором делать. Значит, это сугубо затея её благоверного супруга.

Благоверного ли? Или же…

Императрица ответила на родном языке:

— Я рада приветствовать вас, синьор Муссолини, и всю вашу группу на острове Христа. Надеюсь на острове Богородицы вам было удобно?

Муссолини глубоко поклонился.

— О, да, Ваше Императорское Величество, от имени всей моей группы и нижайше благодарю вас за теплый приём.

Маша величественно кивнула. Да, идея Миши изъять в прямое подчинение Короны все десять островов архипелага Святого Семейства в очередной раз доказала свою правильность и эффективность. Бывшие Принцевы острова распредели между собой множество функций в части протокола и безопасности, при этом надежно изолируя сам Остров от всякого рода непрошенного вторжения, включая пандемию «американки».

Остров. Территория всего лишь в полтора квадратных километра. Сплошь состоящая из бункеров, башен орудий главного калибра и прочих мер безопасности. Практически все лишние жители отселены (правда в обмен на весьма щедрую компенсацию), остались лишь те, кто так или иначе обслуживает Императорскую резиденцию. На остальных островах режим проще, но и там все не так уж и просто. Так остров Богородицы, соседний с островом Христа, фактически был превращен в комфортабельный фильтрационный лагерь для гостей Острова, перед тем как им дозволено будет попасть на сам Остров. Не говоря уж о том, что все острова архипелага были замкнуты в единую систему безопасности, включающую в себя размещенные на берегах башни главного калибра, катера, эсминцы и крейсера береговой охраны, минные поля и прочие прелести, которые не позволяли незваным гостям приближаться к святая святых Империи — ее Острову. Даже пресловутый взрыв набитого взрывчаткой транспорта, как это случилось в 1917 году в Галифаксе, был здесь невозможен, поскольку ни одно из не приписанных к месту транспортных средств физически не могло приблизиться к Острову ближе, чем на пять километров.

Это был не Зимний дворец, не Кремль и не Марфино. Это была неприступная Цитадель.

Оценивая объем сделанных работ и уровень безопасности, Маша всегда себя ловила на ощущении, что ее любимый Миша настоящий параноик. Сама она в Риме ходила в чайную безо всякой охраны вообще!

Но, с другой стороны, если вспомнить покушение на неё в Таранто, вспомнить ту бомбу, которую бросил им под ноги тот фанатик в Риме, вспомнить Кровавую Пасху в Москве, взрыв в Зимнем дворце и сгоревший Александровский дворец в Царском Селе, то может не такой уж Миша и параноик. Однако, в прошлом году все эти меры безопасности не помогли ей, когда пришлось, ломая заговор, что называется, через колено, лететь в Москву и рвать на куски заговорщиков. Но это совсем уж иная история, ведь инициатива была на её стороне, а системы безопасности Острова обеспечивали лишь пассивную защиту от внезапной атаки снаружи.

— Итак, я слушаю вас, синьор Муссолини.

Тот поклонился.

— Ваше Императорское Величество, нижайше благодарю вас. Как вам, смею надеяться, известно, я, и моя группа, снимаем фильм о Единстве. И невозможно представить этот фильм без интервью с самой, не побоюсь этого утверждения, популярной итальянкой, которой, вне всякого сомнения, является Ваше Императорское Величество!

Маша кивнула.

— В свою очередь, я всем сердцем люблю Италию и всех итальянцев. И хотя я сейчас именно русская Императрица, многие уголки Рима бесконечно дороги моему сердцу.

— Уверен, Ваше Императорское Величество, что миллионы моих соотечественников безумно счастливы слышать это.

Царица вновь благосклонно склонила голову. Обмен любезностями затягивался, а у неё сегодня было ещё много дел.

— Итак, синьор Муссолини?

Тот вновь изобразил глубочайший поклон.

— Ваше Императорское Величество! Десяткам миллионов итальянцев чрезвычайно интересна ваша судьба. Итальянская принцесса ещё никогда не выходила замуж за русского Императора и, что важно, не добивалась такого почитания и уважения от своих подданных. Есть ли секрет вашего потрясающего успеха?

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. Днем ранее.

Иван Никитин был горд и счастлив. Именно его, одного из тысяч сотрудников ТАРР, допустили сегодня в святая святых — в Императорскую резиденцию на острове Христа. Нет, видеть Государя и Государыню ему доводилось многократно, но это были протокольные мероприятия, официоз, на которых Августейшее семейство играло свои роли. Сейчас же он имел потрясающую возможность увидеть Ее Величество не только вблизи, но в совершенно иной, почти домашней обстановке.

Конечно, он слегка покривил душой, подумав, что от ТАРР он тут один-единственный. Разумеется, с ним был оператор кинохроники и штатный фотограф, но у каждого из них была своя задача, и лишь у Ивана была возможность слушать живую речь Императрицы, не отвлекаясь на технические моменты съемок. Приответственнейших съемок. Так что, в отличие от Лейб-фотографа Прокудина-Горского, видевшего и снимавшего Августейшую чету десятки и десятки раз во всех интерьерах и ипостасях, его коллеги из ТАРР от усердия разве что языки не высовывали. Да, вот что значит опыт! Стоит себе Лейб-фотограф спокойно и расслаблено, снимая все больше, как это не удивительно, не Государыню, а прибившего для интервью итальянского режиссера господина Муссолини. Причем снимал с разных ракурсов и с разных позиций.

Ну, лезть в задумку и планы господина Прокудина-Горского Иван не собирался, наслаждаясь Высочайшей аудиенцией, ради которой они вместе с итальянцами вынуждены были прожить две недели на острове Богородицы. Впрочем, житиё там было весьма и весьма комфортным, фактически являясь неожиданным отдыхом на море, чем работой. Да и правила были одни на всех, включая, как говорят, и самого Императора.

В общем, две недели прекрасного отдыха, а также интересных собеседников. Тот же господин Прокудин-Горский буквально сдружился с синьором Муссолини и довольно часто его снимал для своей коллекции. Как, впрочем, и всех прибывших итальянцев. И даже в присутствии Ее Величества не прекращал своих съемок, уделяя гостям не меньше внимания, чем самой Хозяйке.

А Хозяйка была прекрасна, очаровательно улыбалась, приветливо отвечала на вопросы и даже дозволила своим бывшим соотечественникам взглянуть на Цесаревича Александра и Царевну Викторию. Итальянцы пришли в неописуемый восторг и засыпали детей и Августейшую мать целым ворохом самых изысканных и цветастых комплиментов.

* * *
КОРОЛЕВСТВО МОНАКО. НАБЕРЕЖНАЯ МОНТЕ-КАРЛО. 13 мая 1919 года.

— На её месте должна была быть я!

Аликс с ненавистью порвала в клочья газету и швырнула ее обрывки в море. Николай промолчал, лишь вполуха слушая свою раздраженную супругу. Это её состояние было давно привычным, а все попытки возразить или аргументировать приводили лишь новой волне раздражения и к новому массиву колкостей и упреков в его адрес.

— Это ты, ТЫ во всём виноват! Тебе Господь вручил корону, а ты так глупо и бездарно от неё отрекся! И теперь мы вынуждены есть горький хлеб эмиграции!!!

Ники не удержавшись, хмыкнул.

— Может вернемся в Россию, любовь моя? Нам никто не запрещал вернуться.

Аликс буквально взорвалась.

— Да ты с ума сошел окончательно! Нас там всех убьют!

Бывший Самодержец пожал плечами.

— Если бы нас хотели убить, но уже убили бы прямо в Монако.

Безо всякой связи с ответом Николая, Аликс злобно прошипела:

— Ты должен вернуться на белом коне! Даже Румыния с Сербией дали понять о нежелательности нашего визита! А я так хотела повидать дочек!

Ага, дочек она хотела повидать. Конечно. А ни Белграду, ни Бухаресту не нужны проблемы с Михаилом и не надо его раздражения по поводу новых интриг, которые неизбежно начала бы плести его суженная-ненаглядная.

— Этот корабль должен был носить моё имя, а не имя этой итальянской выскочки!

Ники встрепенулся и обратил свой взор на море. В бухту заходил российский линкор «Императрица Мария».

— Позволь тебе заметить, что корабль сей носит имя моей Августейшей МамА и не имеет никакого отношения к итальянской Марии.

Николай не стал говорить: «Императрицы Марии», прекрасно зная какой шквал сейчас бы разразился из уст Аликс. Но она всё равно не смолчала:

— Какая разница в честь кого? Все воспринимают название именно в честь этой выскочки!

Ники в сердцах махнул рукой и замолчал. Над набережной еще долго звучали стенания и упреки бывшей Царицы, а сверкающий русский линкор уже бросил якорь в виду Монте-Карло.

Грохнул приветственный салют и Николай с горечью принял его на свой счет.

* * *
ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. ЦЮРИХ. КАНТОН АРГАУ. ЛЕНЦБУРГСКИЙ ЗАМОК. 13 мая 1919 года.

Как и следовало ожидать, мы с кайзером Великогерманского Третьего Рейха общались не на лавочке, и даже не в какой-нибудь приличной гостинице. Нет-нет, ни монархические традиции, ни сумрачный тевтонский гений, ни чувство собственного величия моего кузена, не могли согласиться на банальное здание ратуши или на что-то в таком духе. Пришлось ехать на автомобилях еще тридцать километров от Цюриха только для того, чтобы Вильгельм II мог гордо приветствовать меня, намекая на то, кто здесь хозяин положения, а кто тут гость.

Все было наполнено смыслом, значением и скрытым подтекстом.

Ленцбургский замок располагался на высоком стометровом холме и с XI века царил над всей округой. Среди предыдущих владельцев замка — германский император Фридрих I Барбаросса и немецкий король Рудольф I Габсбург. Но потом, со временем, замок перешел в собственность кантона Аргау, власти, которого избавились от ветшающей недвижимости самым простым и радикальным способом — продали его некому американскому миллионеру, который, в свою очередь, купил сие сооружение, дабы завладеть коллекцией Фридриха Барбароссы, поскольку власти кантона согласны были продать сию коллекцию только в нагрузку с самим замком, дабы от этого чуда избавиться поскорее. В итоге американец сделал в замке приличный ремонт и теперь сдавал всем желающим. Вот таким желающим, в этот раз, и оказался мой кузен Вилли, который, насколько я знал, вел с означенным миллионером Джеймсом Эллсвортом отчаянный торг, желая приобрести данный замок, а американец явно набивал цену и отнекивался.

Но, поскольку сделка еще не состоялась, Ленцбургский замок формально был нейтральной территорией, а сделать приятное кузену и пощекотать его чувство собственного величия я был не против. В данном случае от меня не убудет, а моральную компенсацию мы получим в чем-то другом.

Реют флаги. Императорский Штандарт Великогерманского кайзера и Императорский Штандарт Единства. У меня на плечах цепь германского Ордена Черного Орла, а у кузена российский Орден Андрея Первозванного. Высшие ордена наших Империй.

Все здесь наполнено смыслом, значением и скрытым подтекстом.

Жму руку кайзеру.

— Рад приветствовать вас, кузен.

Вильгельм II склоняет голову в учтивом поклоне.

— И я рад видеть вас, Михаил.

Ковровая дорожка. Доклад начальника почетного караула.

Вновь, как бы подчеркивая мой статус гостя, мне оказали честь, исполнив гимн первым.

Все наполнено смыслом, значением и скрытым подтекстом.

Звучит Гимн Имперского Единства России и Ромеи.

Бессмертная музыка Александрова. Торжественный мотив моей прошлой жизни. Песнь будущего и Гимн настоящего. Настоящего, которое я творю здесь вот уже два года. И пусть у моего Гимна другие слова, но разве в этом суть?


Священный Союз России-Ромеи,

Величие и слава на все времена!

Единство народов, Единство Империй,

Один Император — едина страна!


Играет гимн Великогерманского Третьего Рейха.


Heil dir im Siegerkranz,

Herrscher des Vaterlands!

Heil, Kaiser, dir!


Да, именно «Хайль, Кайзер». И у меня тут тоже теперь Третий Рейх. И кто знает, не станет ли этот вариант ещё более худшим для нас? Кто опаснее — бесноватый истеричный ефрейтор с гигантскими тараканами в голове, или холодный, циничный, расчетливый кайзер Вильгельм II, у которого, как и у всей элиты Германии, в мозгах всё тот же великогерманский имперский дух, а зверства немцев и в мою Первую мировую, и в эту Великую войну, были немногим меньше нацистских. И концлагеря были, и мирное население боевыми отравляющими веществами травили, хладнокровно расстреливая газовыми снарядами центральные улицы Риги, не говоря уж о том, что их пресловутый Lebensraum никто не отменял.

Даже в таком хорошем для человечности деле, каким, безусловно, является предотвращение Холокоста и чудовищных зверств на нашей территории, есть и обратная сторона, не внушающая особого оптимизма, ведь в этой истории Второй Рейх не разгромлен, Германия не отброшена экономически на два десятилетия назад, не платит такие гигантские репарации, тысячи светлейших еврейских и прочих умов не покинут Германию, а будут усердно работать на успех и процветание своего Фатерлянда. Вот тот же Альберт Эйнштейн предпочитает сейчас отзываться на фамилию Айнштайн, и наотрез отказался от моего предложения о переезде в Константинополь. И таких немало. А значит, «атомный проект» у немцев может появиться уже в конце тридцатых.

Понять мотивы «отказников» я вполне мог. Германия сейчас на голову (если не на две) опережает Россию в плане науки, технологий и возможностей для исследований. Тем более что мой царственный кузен сейчас значительно увеличил финансирование наук, в том числе и фундаментальных.

Мог ли я додавить Германию во время Великой войны? Не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос. Я закончил войну на вершине триумфа, а во что обошлись бы нам еще год-другой войны, неизвестно. Совершенно непонятно, удалось бы мне, например, сколотить тот же Новоримский Союз или интриги Лондона, Орлеана, да и Берлина, перессорили бы на Балканах всех со всеми, как это случалось уже многократно, когда русские, пролив за «братушек» реки своей крови, под давлением великих держав, вынуждены были не только уходить прямо из-под стен уже обреченного Константинополя, но и получить по итогу враждебно настроенные к России государства на Балканах.

Мог ли я пойти на такой риск? Я посчитал, что нет. Из казино нужно уметь уходить вовремя.

Что ж, я получил сохраненную Россию, обрел Ромею и Новоримский Союз, однако имею теперь и Великогерманский Третий Рейх у своих границ. К тому же, поглотив Австрию, и готовясь включить в свою орбиту Венгрию, Норвегию, Швецию, а если повезет, так еще и Данию с Чехией в придачу, Рейх не только стал Третьим, но и весьма ощутимо усилился. Не только экономически, промышленно и финансово, но и морально — война не только не проиграна, но и явно выиграна, ведь Германия расширилась территориально и окрепла во всех смыслах этого слова. И экспансия Рейха теперь лишь вопрос времени.

И моя задача, чтобы, выкрикивая: «Хайль, Кайзер!», немцы искали свое «Жизненное пространство» не у нас.

Смогу ли я? Не создал ли я своими руками монстра, который нас разорвет на куски?

Поди знай.

Я же не знаю будущего.

Глава 11. Большая шахматная партия

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 13 мая 1919 года.

Тигрица кормила котёнка. Черная пантерочка урчала, глотая молоко из соски. Маша гладила нового питомца, не забывая правильно держать бутылочку. Вот и ещё один обитатель Острова, ещё одна живая душа на её ответственности.

Узнав, что отловленная ЭСЕД для Константинопольского зоопарка пантера родила детёнышей и бросила их, Маша затребовала одного для Острова. Точнее, затребовала для себя.

Да, на Острове уже практически был свой зоосад, летали попугаи и прочие птицы, бродили по лужайке павлины, сновали туда-сюда кролики, шуршали в траве ёжики, паслись олени, в общем, царила полная идиллия. Но метущейся душе Императрицы не хватало чего-то особенного, чего-то такого… родственного…

Детёныш был еще маленьким. Но в этой пантерочке уже чувствовалась будущая сила и грация хищника. Что ж, придется подумать и над условиями её содержания на Острове, иначе через полгода-год могут начаться серьезные проблемы, ведь Остров совсем небольшой по территории, а вся эта гуляющая райская идиллия очень вкусная.

Но это будет потом. Возможно она повелит выстроить для своей питомицы обширный вольер, может ей ещё что придет в голову, а может Миша что-то посоветует. Ведь у него всегда столько неожиданных идей.

Миша.

Ах, Миша-Миша.

Почти два года прошло уже с того дня, когда наивная и романтическая принцесса Иоланда Савойская с замиранием сердца и томлением в душе ожидала рассвета дня своего шестнадцатилетия. Господи, всего два года, а как давно это было! Какой прекрасной была подаренная Мишей диадема! Настоящая корона!

Что ж, два года минули и теперь у Маши есть настоящие короны. Целых три императорских, не считая множества царских и прочих великокняжеских. Как-то раз, будучи в Москве, она отправилась на экскурсию в Алмазный фонд Оружейной палаты Кремля и долго стояла перед обширнейшей коллекцией ее корон, прочих символов и регалий власти. Они были представлены вместе с коронами и атрибутами Миши, представляя собой исключительно внушительное зрелище.

Это было как раз после того, как доктора сказали ей, что Император твердо пошел на поправку после кризиса пандемии «американки». Она смотрела на эти символы и пыталась понять, что же она чувствует? Гордость? Восторг? Усталость? Отвращение? Как изменилась она за это время?

Болезнь Миши очень изменила её.

Даже рождение близнецов не так сказалось на её восприятии мира и себя в нём.

Оглядываясь назад, Маша не могла себе ответить на вопрос, поступила бы она так же, случись все повторить вновь? Бросилась бы в Псков? Совершила бы многое из того, за что граф Суворин и молва начали ее титуловать Благословенной? В конце концов, разрыдалась бы тогда в том поезде в Марфино? Или поступила бы тоньше и умнее, не поддаваясь глупым чувствам?

Да, бывшая принцесса Иоланда очень хотела стать Императрицей. Было трудно, были все эти протоколы, необходимость бесконечно соблюдать правила державного величия, Большие Императорские выходы и многочасовые стояния в Успенском соборе, прочие выматывающие тело и душу обязанности. Но теперь, глядя в прошлое, она часто признавалась себе, что скорее играла в Императрицу, чем была ею на самом деле. А Миша всячески подыгрывал ей, хотя и не выпускал контроль из своих рук.

Она очень-очень хотела стать Императрицей.

Но, была ли она в самом деле Императрицей? И да, и нет.

Как жена Императора, да, безусловно была. Как должностное лицо в иерархии Империи, да, в какой-то мере, была. Однако, только тогда, в те ужасные дни болезни Миши, в дни попытки государственного переворота, дни надвигающейся Гражданской войны и всеобщей катастрофы, она поняла, что такое быть Императрицей. Насколько это страшно.

И насколько тяжелы все её сверкающие короны.

Ужасно.

Чудовищно.

Еле живой Миша, толком не приходящий в сознание. Неумолимо надвигающаяся большая война в Европе, раздрай в Империи в связи с выборами в Госдуму и попыткой государственного переворота. Бунты в провинциях. Смятение в столицах. Алчные взгляды из-за кордона. Льстивые улыбки. Шепотки за спиной.

И дура Мостовская, с её идиотским привселюдным криком: «Миша!» и признанием в любви.

И метущийся в беспамятстве Миша, с крупными каплями пота на таком страшном, совершенно чужом лице.

Прошло полгода.

Большую часть времени она провела на Острове, контролируя дела лишь посредством изучения отчетов и начертания всякого рода Высочайших резолюций. Система власти работала более-менее сносно, были трудности, но всё это лишь текущие дела. Но что-то перегорело у нее внутри. Исчез огонь.

Лишь тоска.

Она читала донесения, она слушала доклады, она вникала в суть и принимала решения.

Даже у богов Олимпа была более интересная жизнь.

Остров. Любимые детки. Редкие гости. Ещё более редко меняющаяся челядь. Красивые виды на опостылевшее море. Доклады-доклады-доклады.

Её милостивые улыбки и подобострастные поклоны придворных.

Книксен-книксен-книксен.

Интервью.

Вновь море. Остров.

Она чувствовала себя какой-то мелкой чиновницей, которая ежедневно ходит на службу, а не Государыней необъятной Империи.

И райская жизнь. Которая так осточертела.

Хоть бы снег пошел!

Как уехал Миша стало совсем невмоготу.

Что осталось? Детки да чёрная кошечка на коленях.

Даже конные прогулки на белоснежной Европе больше не приносили удовольствия.

А тут еще Миша устроил бал в Палаццо Венеция. И с кем! Мостовская эта ещё…

Когда она сама в последний раз была на балу? Да, вот, в Палаццо Венеция и была. Полтора года назад.

Остров стал её роскошной тюрьмой.

Сотни миллионов людей мечтали бы о такой восхитительной тюрьме, но тюрьма есть тюрьма.

Когда же закончится это наказание, это проклятая «американка»? Когда Маша наконец-то вырвется отсюда на свободу?!

Императрица почесала пантерицу за ухом и спросила её невесело:

— Может подкоп устроить, как думаешь?

В конце концов, редко какие европейские монархи себя так изнуряли, как приходится ей. Система «Внутренней Монголии» была достаточно эффективна и особой опасности уже не было. Она с детьми могла переехать в Константинополь. Но Миша был непреклонен. Обещал, что срок её заключения закончится к концу года. Они даже очень сильно поругались на эту тему. Очень сильно. Он потом целовал её опухшие заплаканные глаза, но не уступил.

Уступила она.

Впрочем, Маша была более чем уверена, что даже прикажи она сейчас готовить яхту к отплытию, Мишу незамедлительно об этом поставят в известность, и тут же поступит прямой запрет. Хотя, обойдутся и без прямой команды. Её просто не выпустят с Острова.

Кто она? Просто мать Наследника? Сосуд, произведший требуемое? Господи-Господи, дай сил…

Да, и она сама плотно следила за своим мужем посредством собственной разведки и знала почти о каждом его шаге, но не превратилась ли она в ревнивую стервозную жену, от которой сбегает муж под любым предлогом, и которая ревнует своего ненаглядного к каждому столбу у дороги?

И, вообще, нормальна ли такая семейная жизнь?

Нет, конечно. Ничего нормального в этом нет.

Зачем она следит за ним? А зачем он все время держит её под своим неусыпным контролем? Как шутит(?) Миша: «Большой Брат следит за тобой!». Очень смешно.

Очень.

До слез.

Как выматывает и угнетает это всё.

Словно не любящая пара, а злейшие коварные враги…

Маша потерла глаза, стараясь сдержать слезы.

Ночь прошла тяжело. Ей снились кошмары. В память врезалась жуткая сцена, в которой её и всё королевское семейство выбрасывают с балкона римского Квиринальского дворца, а вокруг вопит, потешаясь, публика. Бывшие подданные, которые еще несколько дней назад боготворили её, злобно кричали теперь ей в лицо: «Распни её!» Она проснулась в ледяном поту и долго с ужасом смотрела перед собой, никак не приходя в чувство. К чему этот сон?! Вещий ли он?

Пресвятая Богородица, помолись за нас грешных.

Маша перекрестилась, впрочем, не вставая с кресла, дабы не потревожить котика. Богородица милостива, и поймет, что не ради гордыни она не встала. Пантерица ведь тоже тварь Божья.

Царица поймала себя на том, что её мысли хаотично мечутся из стороны в сторону. Её метущаяся душа не знала покоя.

Счастлива ли она? А, что такое счастье Императрицы?

Она не знала ответа на этот вопрос. Да, она очень любит своего мужа. В этом у неё нет никаких сомнений. Готова на всё ради него. Главнее его в этой жизни лишь их общие детки. И он любит её, она знает это. Им хорошо вместе. Тогда в чем же проблема? Почему всё так ужасно?

Может в том бреде, который она иногда слышит?

Может у него беда и он боится ей рассказать?

А может проблема глубже?

Он скрывает от неё что-то. Он неискренен с ней. Он всё время боится выболтнуть что-то лишнее. И это не какие-то государственные тайны, к которым у неё и так неограниченный доступ, это что-то личное, что-то такое, что так страшится Миша ей поведать. Потому и бредит ночами, метаясь головой по подушке, потому и просыпается так часто в холодном поту, дрожит, да так, что ей приходится обнимать его, успокаивая и согревая теплом своей любви. И лишь потом он успокаивается и засыпает.

До следующего раза.

Что? Вот что она должна думать? Особенно после всего, что она о нем узнала?

* * *
ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. ЦЮРИХ. КАНТОН АРГАУ. ЛЕНЦБУРГСКИЙ ЗАМОК. 13 мая 1919 года.

Что ж, протокол остался позади, позади же остались и многочисленные дипломатические экивоки прочие ужимки официальных делегаций. Наши министры дел иностранных и прочие сопровождающие лица будут в томлении ждать нашего выхода из-за закрытых дверей, вход в которые запрещен всем без исключений. Формально, переговоры с глазу на глаз должны продлиться лишь два часа, но неужели кто-то всерьез полагает, что двух Императоров как-то ограничивает протокол?

Так что наши делегации вполне могут и похудеть, ожидая нас. Реальная политика делается здесь, а не где-то там за столом официальных переговоров, в лучах софитов и в свете вспышек фотоаппаратов.

Что ж, это не Ялтинская конференция 1945 года, и, тем более, не Ялта образца осени 1917 года, но влияние на судьбы мира от нашей встречи, вне всякого сомнения, будут колоссальными.

Для всего мира.

Но сумеем ли мы договориться?

Вновь жмем друг другу руки. Вильгельм делает приглашающий жест, указывая на два высоких стула, стоящих у массивного, готического стиля, черного дубового стола. Мы расселись, оказавшись в пяти метрах друг от друга.

Перед нами лишь блокноты, листы бумаги, графины с водой и чайники с чашками.

Разумеется, каждый из нас принес и положил перед собой свои папки с материалами. Что-то готовили службы и дипломаты, но немало было написано и от руки. И у меня, и у Вилли.

Да, пришло время серьезного разговора. Одного из самых серьезных за все мое царствование. В один ряд я бы смог поставить разве что договор с Италией о союзе, разговор с Машей, когда мы наконец-то объяснились, и переговоры с болгарским царем и наследником (после того, как Слащев выкрал их из Софии и доставил в Москву). Именно те переговоры в итоге позволили нам завоевать Ромею и перекроить в нашу пользу всю Европу.

Нет, пока еще не всю.

Ситуация зыбка и труднопрогнозируема.

Вильгельм начал с банальностей.

— Давно не виделись, Миша.

Киваю кузену.

— Да, еще до войны.

Мы помолчали. О чем думал Вилли? Не знаю, но вряд ли он посыпал голову пеплом и сильно печалился тем, что нам пришлось воевать. Что ж, мы не смогли разбить их (да и не особо стремились), а они не смогли разбить нас (хотя и очень хотели). Примерный паритет.

Кайзер вздохнул:

— Зря потратили три с половиной года. Впрочем, основные претензии у меня к твоему старшему брату, он вел крайне неразумную политику, подыгрывая Лондону и Парижу. Союз Германии, Австро-Венгрии и России положил бы к нашим ногам весь мир. К нам бы наверняка присоединилась, как это и планировалось изначально, Италия, да и Румыния бы выступила на нашей общей стороне. Германия, Россия, Австро-Венгрия, Османская империя, Италия, Румыния, Болгария. Британия и Франция не устояли бы против такой мощи. Почему так не случилось?

Пожимаю плечами.

— Вероятно, потому что ты, дорогой кузен, подстрекал Вену выдвинуть ультиматум Сербии, прекрасно зная, что Россия не останется в стороне?

Тот не стал спорить.

— Да, в этот момент война была уже неизбежна. План войны был хорош. Однако, не сложилось ни у вас, ни у нас. Но что мешало договориться нам лет на пятнадцать-двадцать раньше? Я понимаю, что история не имеет сослагательного наклонения…

Ещё и как имеет, на меня посмотри, дорогой Вилли.

— … Однако же, прошлое существует для того, чтобы извлекать из него уроки, не так ли? Позади Великая война, но ни одна из проблем великих держав не была по её итогу разрешена. А это значит, что новая Великая война, или, если угодно, вторая часть Великой войны, разразится неизбежно. У нас с тобой есть лет 10–15 на то, чтобы устранить малейшую возможность наших врагов рассорить нас и столкнуть нас лбами. Лондон и Вашингтон, дельцы Сити и Уолл-Стрит, спят и видят, как мы с тобой, и наши народы, вновь сцепимся до последней капли крови, пока эти деляги наживают барыши на наших жертвах. А потом обдерут обескровленного победителя нашей дуэли. Посему, главный итог нашей сегодняшней встречи, я бы хотел увидеть в виде принципиальной договоренности между нами о разделе сфер влияния и интересов в Европе и мире. Да, мы предлагали делить мир на троих, но Вашингтон явно пытается играть мимо нас, заботясь сугубо о своих интересах. В связи с этим, как мне представляется, что нам необходимо разобраться сначала между собой, причем именно глаза в глаза и с глазу на глаз. На континенте только две весомые силы — Германия и Россия. Союзников мы будем иметь в виду и будем учитывать их интересы. Но именно Берлин и Константинополь являются основой предстоящих договоренностей, гарантирующих мир и стабильность в Европе. И наша договоренность позволит нам представить тому же Вашингтону консолидированную позицию Германии и Единства, которую Америка не сможет не учитывать.

Киваю.

— Я всем сердцем желаю не допускать больше войн между нашими державами. Ты абсолютно прав, говоря о том, что тот же Лондон всячески подстрекает и поддерживает ваших радикалов, мечтающих о жизненном пространстве на Востоке. Но, Lebensraum, вернее попытка осуществить этот проект военным путем, обойдется Германии непомерно дорого, к вящей радости, как ты правильно заметил, дельцов Сити и Уолл-Стрит. Нам же земли Германии вовсе не интересны. Мы хотим торговать, нас интересует сотрудничество, а не бессмысленная кровь. Ты сказал, что ни одна проблема ведущих держав не была разрешена по итогам Великой войны. Это не совсем так, поскольку Россия получила по итогам войны не только всё, что хотела, но и даже больше. То же самое касается Италии. Да, у Сербии, Румынии и Болгарии аппетиты еще имеются, но сцепиться между собой я им не дам, а полноценно воевать вовне они пока не могут самостоятельно. Вопросы каких-то колоний могут возникнуть, но в Европе у нас точно нет никаких причин воевать с Германией.

— А с Нордическим Союзом?

Пожимаю плечами.

— Насколько мне известно, формально Нордического Союза еще нет, хотя я понимаю и признаю интересы Германии в части Венгрии и северных народов. Россия, в свою очередь, считает своей миссией заботу о славянских народах Европы, Италия, что очевидно, проявляет заботу о романских народах. Естественно, Новоримский Союз заботится также о всех державах, входящих в состав НРС. Что касается Нордического Союза, то я всем сердцем хочу достичь взаимопонимания и исключить любые поводы для возможных конфликтов между нашими союзами. Вопросом же номер один в нашей повестке является вопрос бывшей Австро-Венгрии. Помимо Венгрии и вспыхнувшей войны между ней и Румынией, у нас имеется довольно много, если так можно выразиться, наследников бывшей Двуединой монархии. Австрия вошла в состав Рейха, и мы это признали. Словакорусиния вошла в Новоримский Союз, и вы это признали. Но остальные, включая Чехию и Земли короны Святого Иштвана замерли в опасной неопределенности, которые в любой момент могут привести к нежелательному конфликту между нами.

Кайзер побарабанил пальцами по столу.

— Германия не может пойти на то, чтобы Чехия выпала из-под определенного влияния Берлина. Там много немцев, особенно в Судетах, да и интересы Рейха в этой стране довольно велики. Вхождение же Праги в Новоримский Союз нанесет непоправимый ущерб интересам Германии.

Замечаю:

— Помнится немцы Судет проголосовали на плебисците против вхождения их земель в Рейх.

Кузен поморщился.

— Это легко поправимо. Ты должен понять, что мы не претендуем на какие-то заоблачные уступки с твоей стороны…

Киваю.

— Особенно в контексте Норвегии и острова Медвежий.

Собеседник хмуро соглашается.

— Да, особенно в этом контексте. Однако, одно дело уступки в части правильного раздела Венгрии, а совершенно другое — Чехия. Для нас это принципиально.

Я его понимал. Венгрия, большей частью, страна аграрная и довольно отсталая на большинстве территорий. Чехия же страна компактная, промышленно развитая. И если бы Берлин смог поглотить чехов, то эта земля стала бы настоящей жемчужиной германской короны, которая придаст развитию Рейха дополнительный и довольно мощный импульс.

И именно поэтому пойти на это я не мог.

— Мы можем инициировать новый референдум…

Исход которого был понятен и мне, и кайзеру.

Тот покачал головой.

— Нет, это не выход оставлять все на волю случая и стихии. Мы должны договориться здесь и сейчас.

Да, здесь и сейчас.

— Вилли, я понимаю твои мотивы и интересы. Но и Россия не может, не потеряв лица, отдать чехов-славян в объятия Германии против их воли. Меня просто не поймут. Нам нужен какой-то компромисс в этом вопросе.

Вилли хмурится ещё больше. Как бы мы на первом же вопросе не разругались к чертям собачьим.

Кайзер жестко отрезает:

— О вхождении Чехии в Новоримский Союз не может быть и речи. Это недопустимо, даже если они все поголовно за это проголосуют. Рейх введет войска.

Ага, вот мы и пошли с козырей.

Вилли продолжил рубить воздух:

— Я готов к известным уступкам по Венгрии. Я готов обсуждать финансовые, промышленные и прочие технические вопросы, но Чехия — это принципиально для нас.

Киваю.

— И для нас. И ты прекрасно понимаешь, что, как только войска Рейха начнут выдвижение в Чехию, наш Экспедиционный корпус войдет в Чехию из Словакорусинии, где он стоит в полной готовности. И я думаю, что тебе известно, чьи войска будут встречать цветами.

Кайзер сидел хмурее некуда. Да, ситуация зашла в тупик. Ввод войск с обеих сторон означает войну между нами. Даже если мы этого не хотим, всегда найдется идиот, готовый стрелять во что угодно. Как говорят в таких случаях? Казус исполнителя или как-то так? Вот это как раз тот случай, который у нас может случиться с большой долей вероятности. Но даже при благоприятном развитии событий, мы с Вилли поделим Чехию примерно пополам. И что с ней делать дальше? Нет, пример Западного Берлина в моей истории показывает, что это тоже возможно, но разве ради этого каждый из нас хочет Чехию? Нет, нас интересует её экономика и промышленный потенциал, которые полетят в тартарары при таком жестком сценарии. Это называется, так не достанься же ты никому!

Была еще одна причина, по которой кузен не мог согласиться на вступление Чехии в Новоримский Союз, сугубо географическая, — разместив свои аэродромы в Чехии, мы сможем бомбить не только Берлин, но и буквально всю территорию Германии. В то время, как само ихнее люфтваффе могло пока дотянуться лишь до Риги, Минска, Ровно, и, с огромным трудом, с подвесными баками вместо бомб, до Кишинева. Я это понимал и готов был не напирать в этом чувствительном для собеседника вопросе. В конце концов, лет через десять-двадцать авиационные технологии дойдут до действительно дальних бомбардировщиков, и я смогу разбомбить Германию и без аэродромов в Чехии.

Да, и Бог с ней, с Чехией, на кону стоит много большее. И уступить в этом «много большем» я решительно не мог. Да, за столом переговоров нужна известная гибкость, но и готовых на глупые уступки никто не уважает и жертву эту не ценит. Наоборот, аппетиты растут.

Предлагаю:

— Выходом из этого тупика я вижу нейтральный статус Чехии по аналогии со Швейцарией.

Вилли качает головой.

— Нет, Миша, это не вариант. Я думал об этом, но нет. Швейцария — это Швейцария. Много веков нейтралитета, даже если они поставляли солдат всей средневековой Европе. Сложившаяся политическая система, свои элиты, ясный прогноз. Чехия же совсем иное дело. Нам нужна эта страна и ее экономика. И, уж, тем более, мы не можем допустить дрейфа Чехии в объятья Новоримского Союза. А он неизбежен, если не будет выработан механизм гарантий учета наших интересов и невозможности указанного дрейфа.

Пожимаю плечами.

— Нейтралитет может быть подкреплен гарантиями внешних патронирующих сторон. Та же Польша сейчас формально независима и там даже нет ни твоих, ни моих войск, однако же наш совместный протекторат, при поддержке США, гарантирует, что ни одна из сторон не поглотит Польшу безнаказанно для себя. Польша — буфер между нами. Почему так не поступить с Чехией?

Кайзер явно готов к такому повороту, поэтому отвечает сразу:

— Это явно другой случай. В Польше всё было проще. Условием обретения независимости как раз и был двойной протекторат Германии и России. По ряду причин мы были в этом заинтересованы. А гордые поляки опять хотели иллюзорной независимости, чтобы продать себя соседям подороже. Именно мы определили там новую королевскую династию. В Чехии же царит ситуация неопределенности, однако она уже обрела черты независимого государства. И особую тревогу вызывает царящая в чешском обществетяга к республиканским идеям, которую разжигают из Лондона и Вашингтона. Республиканизм же — крайне непрогнозируемая и неустойчивая в политическом плане структура, с которой очень трудно вести дела.

Соглашаюсь:

— Да, Вилли, согласен с тобой полностью. С этим что-то нужно делать. Республиканская форма правления приводит лишь к хаосу и к вечной озабоченности не долгосрочным результатом правления, а лишь подготовкой к предстоящим выборам. Фактически, республика — это лишь декорация власти зажиточных кругов. Неслучайно в большинстве так называемых республик, откровенно противятся всеобщему избирательному праву и прочим свободам, невзирая на всю патетику и громогласные речи с трибун.

Вильгельм неопределенно кивнул и промолчал. Что ж, в Рейхе со свободами тоже было не так уж все хорошо, невзирая на монархию. Ну, не хотели элиты, промышленники и всякого рода юнкера допускать чернь к праву выбора. Эта тема была мне знакома, хотя мой собственный эксперимент с Освобождением и всеобщим избирательным правом показал свою полезность и эффективность. Впрочем, с другой стороны, чем дольше Германия будет оставаться сословным обществом, тем лучше для нас.

Вслух же я продолжил:

— Жером Наполеон Чарльз Бонапарт, он же Король Польский Иероним I, стал итогом компромисса между нами. Кто мешает нам определиться с будущим королем Чехии, тем более что республика невыразимо тягостна нам обоим?

Кузен буркнул:

— Королем Чехии должен стать немец.

Хмыкаю:

— Но в таком случае всегда премьер-министром, военным министром, министром внутренних дел и начальником генштаба должны быть чехи.

Вилли потарабанил пальцами и хмуро кивнул:

— А вице-премьером, министром финансов и главой центрального банка должны быть немцы.

Киваю.

— А министром экономики должен быть чех. Как и министром пропаганды.

Последнее кузену явно не понравилось. Но взвесив все «за» и «против» он промолчал. Вероятно, понадеялся на авторитет немецкого короля. И напрасно.

Наконец он кивнул:

— Что ж, на первый взгляд все логично.

Качаю головой:

— Да, но не совсем.

Вопросительный взгляд. Вежливая улыбка в ответ.

— Экономика, кузен, экономика. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что германские промышленные группы тут же скупят все в Чехии, а это значит, что нейтралитет Чехии будет лишь фикцией. Поэтому предлагаю паритет — объем инвестиций каждой из сторон не должен превышать объем вложения денег с другой стороны.

Момент был сколький. Я прекрасно понимал, что схем мухлежа с подставными «нейтральными» фирмами предостаточно, но и мы умели в это играться, князь Волконский не даст соврать. Но это было хотя бы формальное ограничение германского экономического влияния на Чехию.

Вилли думал пару минут и, наконец, кивнул:

— Что ж, это выглядит справедливым. Но мы должны будем также определить отрасли экономики и конкретные предприятия, которые, каждая из сторон может приобрести.

О, разговор перешел в практическую плоскость.

Усмехаюсь:

— Осталось только убедить чехов эти предприятия нам продать.

Кайзер иронично поглядел на меня.

— А куда они денутся?

— С подводной лодки?

Вильгельм с полминуты смотрел на меня, соображая, потом рассмеялся.

— Да, очень удачная шутка. И очень точно передает суть происходящего.

Киваю.

— А также нам нужно будет согласовать список предприятий, которые останутся чешскими и будут работать на наши общие интересы или в интересах обеих сторон. В частности, я имею ввиду предприятия, которые интересны нам обоим, но которые существуют в единственном экземпляре, и чей производственный цикл не может быть разделен.

Ответный кивок кузена.

— Да, это справедливо. Думаю, что мы можем эти частности и мелочи по Чехии поручить для изучения и согласования нашим министрам и прочим экспертам, не тратя попусту драгоценное время переговоров.

Соглашаюсь:

— В конце концов, за что мы им платим жалование и выделяем усиленный паек?

— Это да.

Кайзер был явно доволен итогами рассмотрения первого вопроса. Но и я не считал, что мы как-то в накладе. Главное — Чехия не войдет в состав Рейха и станет новым буфером между нами, продлив буфер от Польши, а наша войсковая группировка в Словакорусинии будет сдерживать желание Берлина ввести свои войска на территорию этого нейтрального буфера. Тем более, нейтральная Чехия не позволит Рейху уже в мирное время фактически охватить с трех сторон Славокорусинию, что гарантирует нас от неожиданностей, в виде внезапных котлов в самом начале возможной войны, поскольку Польшу и Чехию германцам нужно будет еще пройти, в условиях, что и мы сложа руки сидеть не будем. А вот та же Венгрия, оказывается, действительно зажата Новоримским Союзом буквально с трех сторон. Как, впрочем, и Венгрия в составе Нордического союза фактически позволяет германцам охватить Чехию и Славокорусинию практически полностью с юга, но и мои войска стоят там не для красоты. Вообще же, Словакорусиния превратилась в наш буквально непотопляемый авианосец в центре Европы ввиду своего крайне удачного географического расположения, так что мы ещё с Вилли пободаемся.

— Тогда перейдем к другим вопросам?

Вилли кивнул.

— Не возражаю. Принципиально по Чехии мы вроде всё обсудили. С чего начнем? С Норвегии?

Улыбаюсь.

— Нет-нет, Норвегию предлагаю оставить на закуску. Там всё более менее понятно, если, конечно, мы договоримся по другим вопросам.

Согласный кивок.

— Не возражаю.

— Что ж, тогда главный вопрос из оставшихся. Судьба земель Короны Святого Иштвана, как венгры называют свою мини империю. Надеюсь, ты понимаешь, что дальнейшее существование Венгрии в нынешнем виде невозможно? Это очаг напряженности между нами, который в любой момент может перерасти в масштабную войну между нами. Мне и так не без труда удалось локализовать новую большую войну на Балканах, сведя её к местному румыно-венгерскому конфликту с участием добровольцев заинтересованных сторон. А заинтересованных, как ты понимаешь, целый список и их, мягко говоря, будет не совсем устраивать не получить свою долю от венгерского пирога.

Кайзер некоторое время молчал, задумчиво куря свою папиросу. Время от времени он крепил её в пепельнице, для того, чтобы освободить свою правую руку для каких-то пометок в блокноте. Да, тяжело жить фактически с одной рукой и не позавидуешь кузену, который мучается с левой рукой всю свою жизнь.

Чудом родившийся на свет, не дышащий ребенок, едва откачанный акушерами. Повреждение мышц, кость вырвана из плечевой сумки, а рука навсегда осталась парализованной. Вот с таким «букетом» жил и рос будущий кайзер Германии. Постоянные муки. Год за годом длились очень болезненные процедуры, которые были призваны исправить кривизну шеи. Он ходил с аппаратом для поддержания головы. Его одевали слуги, поскольку он сам не мог одеть ничего. Он ездил на специально обученной лошади, которой мог управлять одной рукой и ногами. Его даже фотографировали только с определенного ракурса, дабы проблемы с левой рукой не так бросались в глаза.

Но он прошёл через это всё. Человек неимоверной воли. Он отучился в обычной школе и каждый день учился по несколько часов ещё и дома. Он даже научился прекрасно плавать с одной рукой. Любил постоянные тренировки и даже тягался с окружающими его офицерами одной правой. Человек неимоверного упрямства. Мне вспомнился эпизод, как на свадьбе принца Уэльского мелкий еще Вилли, когда его попытались призвать к порядку два более старших дяди, метнул дротик в одного и очень сильно укусил другого.

И вот с таким человеком я сейчас делю Европу. Нет, он не был злым гением, но и пай-мальчиком он тоже не был. Да и трудно быть паинькой во главе набирающей силу империи.

Но и я сейчас стою во главе Единства и, фактически, во главе Новоримского Союза. Два голодных волка, а, может, уже и тигра, метят свою территорию и готовы вцепиться один другому в глотку. Не друг другу. Один другому. В глотку.

Наконец, кайзер проговорил:

— Да, вопрос Венгрии непростой. Но Будапешт хочет от Нордического Союза гарантий территориальной целостности. Именно в этом её интерес в союзе. Я готов учесть твои интересы, но и ты должен понять мои. Сдать эту страну на растерзание я не могу. Да и в Германии меня не поймут. С другой стороны, я тебе обещал некоторые уступки в связи с Норвегией, а я человек слова. Поэтому я предлагаю согласовать вопрос в комплексе с другими проблемами. Итак, ты, Россия и весь Новоримский Союз признают Норвегию, Швецию и Данию зоной интересов Германии…

— Прости, Вилли, а как ты собираешься решить вопрос с Данией? Злейших врагов трудно представить.

Тот кивнул.

— Я, условно говоря, предложу им северную часть Шлезвига. Пруссия в свое время обязалась провести плебисцит о статусе территории, населенной датчанами. По известным причинам этот плебисцит проведен не был. Но следуя новым принципам в Европе и прочему уточнению границ, Германия и Дания соглашаются довериться народному голосованию и закончить эпоху недоверия. Как проголосуют достаточно очевидно, но Дания в обмен на это будет обязана вступить в Нордический Союз. А дальше мы с датчанами разберемся по-братски. Если Медвежий стоит Норвегии, то и Шлезвиг стоит всей Дании.

Хмыкаю. Что ж, разумно. Кайзер, как оказывается, тоже ещё тот деляга.

— Хорошо, что-то ещё?

Затяжка папиросой и выдох клубы дыма.

— Да. В случае любых действий Германии и всего Нордического Союза в отношении Голландии, Бельгии и Люксембурга, Россия и весь Новоримский Союз остаются нейтральными.

Морщусь.

— Тут есть казус Антанты. Британия имеет обязательства перед Бельгией о её защите, а мы все ещё члены Антанты.

Вилли кивает.

— Да, это проблема. Но ты, дорогой кузен, определись, на каком из стульев ты сидишь. Ты последние полтора года только и делаешь, что негласно воюешь с Англией, а она с тобой. Но военный союз между вами всё ещё остается в силе. Есть ещё Франция, к судьбе которой мы сейчас перейдем. Она тоже сидит на нескольких стульях, хотя Французская империя явно разваливается. В колониях беспорядки, а Орлеан многие из них вообще не контролирует. Но пока предлагаю вернуться к Англии. И, собственно, к Бельгии.

Я не спеша набил табаком свою трубку. Мне нужно было время для осмысления. Нет, вопрос Бельгии был заведомо понятен, но вот вопрос Франции и её колоний был непростым. Но стоит мне ответить что-то конкретное по Бельгии, как мы тут же перейдем к вопросу о Франции. А потом и британские колонии кузен захочет делить. Но есть и мои интересы. Есть американцы. В конце концов, есть другие державы, которым многое может не понравиться. И вместо раздела мира «на троих» мы получим внезапный союз Великобритании и США. И Японии. И ещё кого-нибудь, не считая Португалии.

Со стороны наше заседалово может показаться смешным и наивным. Собрались два взрослых дядьки и делят мир ни у кого не спросив. Из разряда, «как управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров». Но у нас было чуть-чуть не так. Скорее, «как управлять санитарами, не привлекая внимания Вселенной». Существующие санитары не нравились ни кузену, ни мне. Кайзер весьма тонко это чувствовал и играл на этом. Но и Вселенную следовало учитывать.

Наша договоренность определяет политику на десятилетия. Как тут не закурить?

Время идет. Я думаю.

Вильгельм терпеливо ждет.

Я был врагом Англии. Но и разгрома её не желал. Америка тут же займет освободившееся место. А это ещё хуже для нас. Я не был Франции другом и всё сделал для того, чтобы от неё отдалиться. Но Франция была врагом Германии и очевидным союзником нам, если вдруг что. Если немцы разгромят и оккупируют Францию, как это случилось в моей истории, то Рейх получит весь промышленный потенциал и довольно многочисленную французскую рабочую силу. Британцы, понятно, не пустят немцев в колонии Франции, тем более после Моонзунда-то. Силёнки не те у Германии. И что мы получим в результате? Германия усилится метрополией Франции, Британия усилится французскими колониями, которые все удержать не сможет, а потому часть уступит под «опеку» Америке. Что в этом случае выиграем мы? Может быть и ничего. Как карта ляжет. А может всё будет для нас очень плохо. Но и война с Германией мне не нужна.

Наконец задаю ключевой вопрос.

— Что взамен, Вилли? Я не имею ввиду Венгрию и прочие мелочи, как ты прекрасно понимаешь.

Он кивает.

— Понимаю. Взамен я предлагаю Пакт о ненападении между Нордическим Союзом и Новоримским Союзом. Большой договор о дружбе и торговле. Кредиты и инвестиции. Совместное освоение новых территорий и колоний. И, если ты в этом заинтересован, Договор о взаимной обороне против агрессии третьих стран и союзов. Это очень серьезное предложение, Миша.

Он был вполне серьезен.

С одной стороны, Пакт о ненападении с Германией вызывал у меня ироничную улыбку. Где-то я это уже слышал. С другой стороны, предложение Вилли было крайне серьезным.

Чрезвычайно.

Если на минутку допустить союз между НРС и НС, то наш совместный потенциал позволит нам на равных тягаться даже с США, Британией и Японией вместе взятыми. Но следовало понимать, что стоит нам заключить подобный союз, как Америка и Англия тут же бросятся в объятия друг друга. Почти гарантировано. Фактически вырисовывается Евроазиатский Союз против Англосаксонского Союза с примкнувшей к нему Японией.

Мне почему-то вспомнились многочисленные карты альтернативной истории, где весь мир был поделен между двумя-тремя империями. И я не хотел, чтобы делили нас.

Что ж, Великая война за передел мира поставлена на паузу. Идет переформатирование союзов, перегруппировка сил, умные и циничные сильные мира сего уже чертят линии на картах планеты.

Я понимаю мотивы Вилли. Во-первых, он хочет максимально возможно обезопасить себя от угрозы с востока и юга, освободив ресурсы и силы для дальнейшей экспансии. Во-вторых, дальнейшая экспансия упирается в Великобританию и её флот. В-третьих, предложение «поделить мир на троих» действительно достаточно прохладно принято в Вашингтоне, где рассчитывают додавить слабеющую Британию и взять ее под свой контроль, сделав фактически своим сателлитом, как это и произошло в моей истории. А это ставило фактический крест на любых притязаниях Германии. Особенно с учетом того, что американцы весьма активно вели переговоры с Орлеаном, обещая Франции чуть ли не аналог «Плана Маршалла» и прочие многочисленные кредиты. Что для обескровленной и разрушенной Франции очень интересно. В-четвертых, Вилли хочет гарантировать себе фактически неограниченные поставки любых ресурсов, а почти все это может ему дать Новоримский Союз.

В общем, причин и мотивов для такого предложения было множество. Были свои «за» и свои «против». Например, меня не радовал союз между США, Британией и Японией. Я бы предпочел большую Тихоокеанскую войну между японцами и американцами, а не большую войну на нашем Дальнем Востоке против Японии и США. Были и другие минусы.

Однако, мне совершенно ясно было то, что в итоге «останется только один», как было сказано в фильме «Горец». Вопрос лишь в том, чей именно орел раскинет свои крылья на всю Землю. Наш, германский или американский. Я не говорю о том, что Объединенная Империя кого-то одного поглотит территориально все страны мира, это совершенно необязательно, ведь пресловутый «однополярный мир» это разновидность того же самого, только в профиль. Но Америка не занималась имперским проектом в моей истории, а просто хищнически высасывала идеи, деньги, ресурсы со всего мира, не тратя при этом деньги на содержание своих фактических колоний и не слишком-то развивая их.

В общем, точно так, как в моем двадцать первом веке весь мир в середине столетия неизбежно будет поделен между США и Китаем, так и сейчас кайзер Германии предлагает мне руку для союза против англосаксов. И поделить мир лет на сто раньше.

Прежде, равноправного союза между Россией и Германией не могло быть, ввиду значительного превосходства последней, точно так как в полную зависимость от Берлина попали Австро-Венгрия и Османская империя. Но ведь и союз с Францией и Британией не принес России ничего другого. Фактически наша страна попала в статус неофициальной колонии и была лишь поставщиком пушечного мяса для Парижа и Лондона. А когда Россия стала больше не нужна, её цинично выбросили на помойку истории и попытались растерзать. И почти растерзали. В том, моём прошлом, которое здесь, слава Богу, не случилось.

Не попадем ли мы сейчас в зависимое от Германии положение? Трудно сказать что-то определенное. Скорее нет, чем да. Россия значительно окрепла за последние два года и уже не выглядит такой посконно-беззубой, как в феврале 1917-го. Кроме того, есть Новоримский Союз, сила сама по себе достаточно мощная и имеющая довольно большой внутренний рынок. У нас сейчас идет экономический бум, а заводы, фабрики и электростанции растут, как грибы после дождя. Если Германия вложится, то построим ещё. К тому же, Вилли предлагает союз двух блоков стран, а не союз Германии и России, а блоки стран, это, знаете ли, уже совсем другой коленкор. А иметь на западе условно дружественный блок, это, всё же, лучше, чем иметь явно враждебный.

— Что ж, Вилли. Твои предложения представляются мне в целом довольно здравыми. После соответствующей проработки темы и подготовки со стороны наших служб, я готов подписать Пакт о ненападении и прочий «Большой договор о дружбе и границах». Со своей стороны, я предлагаю договор о взаимной обороне между нашими блоками оформить в виде секретного договора между Германией, Россией и Италией. Слишком много участников — слишком много путаницы. Да и секретность не утаишь. Хорошо, Бог с ней, с Бельгией, но Франция? Ты же понимаешь, что французы в составе Западного Союза во главе с США, будут нам совсем не в масть? Тем более что после нашего с тобой сближения неизбежно начнется сближение США с союзом Британии и Японии.

Кайзер пожал плечами.

— А тут уж пусть они выбирают свою судьбу. Лично меня устроят оба варианта. Если они выберут союз с Вашингтоном и Лондоном, то Германия сбросит лягушатников в Атлантику, еще до прибытия весомых подкреплений из-за океана. После чего британцы и американцы приберут к рукам французские колонии. На этом все и утихнет по факту. Нет, мы, конечно, пободаемся за Тунис и Алжир, но это уже частности. — Вилли выпустил клуб дыма, после чего продолжил. — Либо второй вариант. Как я уже говорил раньше, Германия не возражает против включения Франции в Новоримский Союз, при условии, что, во-первых, Франция соглашается с интересами Германии в границах Нордического Союза, включая Скандинавию, Данию, а также интересами Берлина в Бельгии, Люксембурге и Голландии, обязуется соблюдать нейтралитет и все, с этим связанное. Во-вторых, Франция допускает германский капитал в свои колонии. Наряду с капиталом Новоримского Союза, разумеется. Пусть через создание каких-то совместных предприятий. В обмен, Берлин подписывает с Орлеаном Пакт о ненападении и прочей горячей дружбе. Неофициально им сообщается, что Германия будет участвовать в защите французских колоний, куда будет допущен наш капитал. Я думаю, что Изабелле и Лиотэ нужно доходчиво изложить варианты. И пусть выбирают.

Я задумчиво набиваю трубку табаком. Что ж, Вилли не упомянул еще об одном факторе, который устроит его, но устроит и меня. В случае вхождения Франции в Новоримский Союз, у Германии больше не будет надобности содержать большую сухопутную армию, ведь достаточно серьезной обороны, а это совсем иные деньги. Высвободившееся же средства будут направлены Берлином на любимую игрушку кайзера — флот. На большую кораблестроительную программу с десятками линкоров и линейных крейсеров, сотнями подводных лодок. А если условно один линкор стоит, как тысяча танков, то, значит, эта тысяча танков не будет построена и размещена у наших границ. К тому же, та же Франция имеет какой-никакой флот и лучше иметь французские линкоры по другую от США и Британии сторону конфликта.

— Хорошо, тут есть над чем подумать и над чем поработать. Ты, надеюсь, понимаешь, что всё это я должен буду проговорить, как минимум, с Виктором?

Кивок.

— Конечно понимаю. Ты не можешь не учитывать его интересы. Но, все же, главный разговор у нас между тобой и мной.

Ответный кивок.

— Ладно, с Францией будем разбираться. Кстати, я хочу застолбить под членство в НРС Монголию и Афганистан.

— Не возражаю. Но тут возникает вопрос Индии. Как далеко ты собираешься воевать в Афганистане?

— Если все получится, то до самого океана. Афганистан имеет право вернуть себе свои исконные территории в виде Белуджистана.

Ироничная усмешка, но кивок.

— Согласен. Святое дело. Но сама британская Индия?

— Конечно мы должны добиваться ее независимости от британцев. И доступа наших капиталов туда.

Новый кивок. Новая улыбка.

— В свою очередь, Миша, я напомню тебе, что Германия претендует на всю британскую Африку.

— Кроме Египта.

— Разумеется. Как мы и оговаривали ранее. Независимый Египет и Суэцкий канал под международным контролем. И я помню про интерес Италии к Эфиопии. Но раз ты вспомнил про Монголию, не могу не спросить о судьбе Китая.

Усмехаюсь.

— Ты же отказывался от своих интересов в Китае, когда предлагал через рейхсканцлера свои предложения по разделу мира на троих с американцами?

Кайзер энергично тушит папиросу в пепельнице и хмуро отвечает:

— Ну, раз не получилось на троих, то почему не проговорить раздел на двоих? Пусть многое из обсуждаемого сегодня, это дела даже не ближайшего десятка лет, но я считаю, что мы должны, во-первых, четко знать границы интересов друг друга, дабы случайно не наступить на пятку партнеру, а, во-вторых, взаимно поддерживать один другого в спорах с третьими странами. Я знаю, что ты претендуешь на территории к северу от Китайской Восточной железной дороги в Маньчжурии. Но там есть интересы Японии. Я знаю, что ты хочешь вернуть себе Южный Сахалин и получить всю Курильскую гряду. Если мы договоримся, Берлин готов поддержать твои притязания. В том числи притязания на всю Маньчжурию и Корею. В случае второй Русско-японской войны, Германия гарантирует тебе свою поддержку. В свою очередь, мы хотим вернуть себе Циндао, а также имеем свой интерес к богатому на ресурсы центральному Китаю.

Пожимаю плечами.

— По-хорошему, я бы стремился к разделу Китая на несколько независимых стран. Что касается наших интересов, то они распространяются на Восточный Туркестан, собственно Монголию, Внешнюю и Внутреннюю, на Маньчжурию, Корею и весь север Китая. Да, и на остров Тайвань обязательно. Французам, если они, согласятся войти в Новоримский Союз, останется юг, в том числе за счет британского сектора. Что касается интереса Германии к центру, то я не вижу особых препятствий. Кроме японцев, британцев и американцев. Они будут против.

Вилли согласно машет рукой.

— Они будут против нас в любом случае.

— Вот именно. Поэтому хорошо бы столкнуть интересы американцев и японцев. Но, предлагаю вернуться к вопросу, с которого мы начали. Судьба Венгрии и её лишних территорий. Итак, чего хотим мы. Мы хотим отделения от Земель Святого Иштвана национальных территорий. Словения. Хорватия. Хорутания. И, разумеется, Трансильвания. Последняя должна отойти к Румынии. А вот эти земли на юге должны отойти Сербии.

Я встал и, вытащив из папки карту, отправился в сторону Вилли. Тот незамедлительно пошел мне навстречу, и мы встретились примерно посередине. Раскладываю карту на столе. Вилли молча её изучает, вновь закуривает и качает головой.

— Есть только одна проблема, Миша. Венгры будут против этой твоей карты. И они хотят от Берлина гарантий территориальной целостности. Я могу гарантировать эти границы только в случае, если Венгрия потерпит от румын военное поражение, а сами эти национальные окраины фактически выйдут из подчинения. Только когда Будапешт сам окажется под угрозой разгрома, только тогда мы сможем вмешаться и установить эти границы.

Усмехаюсь.

— Ну, это несложно устроить. Несколько месяцев войны и венгры станут очень сговорчивыми. Если, конечно, Рейх не станет слишком активничать с военной помощью и посылками добровольцев. Со своей стороны, я гарантирую, что русских добровольцев там новых не будет. Только автобронедивизион, мехбригада и авиабригада. Но без них, как ты понимаешь, румыны не смогут нанести венграм военное поражение.

Кайзер хмуро кивает и, взяв красный карандаш, очерчивает будущую границу между нашими союзами. Затем, ставит свою подпись и протягивает ручку мне. Киваю, размашисто ставлю и свой автограф.

Мы жмем друг другу руки. Исторический раздел Европы и мира состоялся. Пусть даже и на словах. Но что дороже слова Императора? Только нарушение им данного слова.

Посмотрим.

Садимся на свои места.

Вилли замечает:

— Хочу заметить, что мы не все поделили.

Усмехаюсь.

— Да, остались обе Америки, Япония, Австралия и сама Британия.

Мы рассмеялись и отсалютовали друг другу чашками с остывшим уже чаем.

* * *
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

Освальд Шпенглер

«Возрождение германского мира»

Мюнхен. 1919 г.

Фрагмент дается по 1-му русскому изданию: «Товарищество М. О. Вольф», Санкт-Петербург, 1920

Я не вижу нигде прогресса, цели, пути человечества, кроме как в головах западноевропейских филистеров прогресса. Я не вижу даже никакого духа и уж во всяком случае, никакого единства стремлений, чувств и понимания в этой простой массе населения, именуемой человечеством. Осмысленную направленность жизни к некоторой цели, единство души, воли и переживания я вижу только в истории отдельных культур.

Какофония европейской прессы последних дней вопит о том, что самым разительным примером окажется для будущих поколений вопрос о «вине» за мировую войну, т. е. вопрос о том, кто посредством господства над прессой и телеграфными кабелями всей Земли обладает властью устанавливать в общемировом мнении те истины, которые ему нужны в собственных политических целях. При подготовке к мировой войне пресса целых государств была финансово подчинена руководству Лондона и Парижа, а вместе с ней в жесткое духовное порабощение попали соответствующие народы. Даже русские усвоили к финалу Великой войны эту науку. «Медвежий кризис» оживил этих хтонических газетных монстров. Стало разительно ясно, что Стокгольмский мир может быть лишь временным: Мировая война вступает уже сейчас в свою вторую стадию.

Англия обнаружила в Норвегии неуверенность и слабость в дипломатическом плане. Страна, решающая такие задачи в мировой политике, не может безнаказанно ставить в руководство таких руководителей профсоюзного уровня, как Ллойд Джордж и Рамсей Макдональд. Снова и снова обнаруживается, что народные собрания и классовые партии являются плохой школой для воспитания внешнеполитических деятелей. Энергия культурного человека устремлена вовнутрь, энергия цивилизованного — на внешнее. Британия сегодня обращена в себя. Поэтому в Сесиле Родсе я вижу последнего великого человека британской эпохи… Он являет собой политический стиль дальнейшего западного, германского, в особенности немецкого, будущего. Его слова «Расширение — это все» содержат в своей наполеоновской формулировке подлинную тенденцию всякой созревшей цивилизации. Империализм — это чистая цивилизация. В его проявлении лежит неотвратимая судьба Запада.

Вследствие того, что Франция пробудила Африку в политическом и военном отношении, и это пробуждение с совершенно иными намерениями поддерживают американские индейцы и негры, а также вследствие того, что русский эмансипизм пробудил Азию, теперь кажется, что крупный континентальный блок вдруг начинает перевешивать, и решение всех проблем с моря, которые всегда зависели, так или иначе, от Англии, и от этого до сих пор зависела мощь Англии, становится невозможным, так как флот становится бесполезным, если побережье контролируется из глубины континента. Южная Африка, Египет и Индия поняли свои перспективы. А мир ислама, который является чисто континентальным и простирается от Марокко до Китая, благодаря Мировой войне получил духовный импульс, который делает возможным любой сюрприз, какого мы не знаем со времен Чингисхана. Но судьба Азии неотделима от судьбы России. Перенеся свою столицу из Петербурга в Москву, Россия символизировала этим поворот в сторону от дела Петра Великого: тот хотел сформировать Россию как европейскую державу, свои посольства в важнейших западных странах хотел сделать центрами русской политики, рассматривая Азию как средство для достижения европейских целей. Сегодня налицо противоположное устремление, приведшее освобождённый русский дух к истокам — в Константинополь.

Социализм и прогрессизм в первоначальной его форме, правда, сами были по происхождению и структуре феноменами западноевропейскими, а потому значение произошедшего не осознавалось в полной мере. Но менее чем за год царь Михаил перековал их в эмансипизм. Эта имперская фигура, равной которой не было со времен колосса родосского, везде опирается на ту идею, что негласная работа суфражистских и прочих освобожденческих организаций, выступающих в роли послов цезаря, должна поддерживать тайную армию во всех западных государствах, которая однажды выступит открыто и осуществит мечту Александра I о Священном союзе под водительством России — в форме консервативного союза под восьмиконечной звездой.

Всякое искусство государственного управления, всякий здоровый народный инстинкт отыскивает нужные для него дарования, где бы они ни возникали; так французы нашли себе итальянца Наполеона, английские консерваторы — еврея Дизраэли, русское дворянство и духовенство — немку Екатерину II. Явление из русско-сибирской протокультуры исполинской фигуры царя Михаила, отринувшего наносное петровское европейство в пользу исконного византизма, оживило и труп греко-римской культуры.

Царь Михаил, как царь Соломон, служит уже примером, воодушевляющим других правителей, и не только румынского немца Кароля Гогенцоллерна-Зигмарингена. Пример барона Унгерна Штернберга показывает, что с помощью малых средств и Азия может мобилизоваться, и обрести такую форму организации, сопротивляться которой невозможно. А разве иначе обстоит дело с исламом, в мире которого происходят глубокие перемены и волнения? Разве невозможно здесь появление настоящего халифа, которому не надо будет вести долгую борьбу за свое признание, поскольку в его признанности никто даже не усомнится?

По всей России и Азии, от Вислы до Индии и Китая, на пространстве, над которым все великие культуры до сих пор проходили, как призраки, не оставляя следов, в крестьянстве пробуждается религиозный порыв, отчасти православный, отчасти переряженный в облачения эмансипизма, еще не осознающий своей собственной сути, и однажды он может вызвать величайший катаклизм, который единым махом в корне изменит картину Азии — а тем самым цели и ожидания дипломатии всего мира.

Этот незаметный для поверхностного взгляда ход развития событий пересекается с тем очевидным фактом, что внутренняя политика всех стран сегодня иначе вмешивается в масштабные события, чем это было перед войной. Ранее это осуществлялось путем чисто парламентского давления радикальных партий на правительство — либо для того, чтобы проголосовать за военные заказы только в ответ на какую-то уступку, либо в ходе обсуждения вопросов международной политики, чтобы хотя бы в мизерной степени изменить ее линию. Теперь же народная воля и решимость старых аристократических семей находят объединение против такого пагубного колебания в согласии социалистического цезаризма.

Цезаризмом я называю такой способ управления, который, несмотря на все государственно-правовые формулировки, вновь совершенно бесформен по своему внутреннему существу… Дух всех этих форм умер. И потому все учреждения, с какой бы тщательностью ни поддерживались они в правильном состоянии, начиная с этого момента не имеют ни смысла, ни веса. Значима лишь всецело персональная власть. Возрождение Ромеи, совершенно внезапное и разительное, явственно обнажило это возрождение давно умерших общественных форм. Молодая, пробудившаяся на востоке Европы и в Сибири культура, прекрасная в своей дикой непосредственности и неорганизованности, укрощает свой дух посредством почивших византийских форм. Европейский социал-цезаризм подкрепляет пример этих консервативных по сути, но революционных по форме михайловских реформ.

Чем глубже мы вступаем в эпоху цезаризма фаустовского мира, тем становится яснее, кто нравственно определен стать субъектом, а кто — объектом исторических событий. Печальное шествие улучшателей мира, которое, начиная с Руссо, неуклюже проходит через эти столетия, закончилось, оставив после себя в качестве единственного памятника своего существования горы печатной бумаги. На их место приходят цезари. Большая политика как искусство возможного, далекое от всех систем и теорий, как умение знающе использовать факты, управлять миром…

* * *
ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. ЦЮРИХ. КАНТОН АРГАУ. ЛЕНЦБУРГСКИЙ ЗАМОК. 13 мая 1919 года.

Меня вдруг осеняет идея.

— Кстати, к вопросу о минувшей войне. Как ты знаешь, в следующем году Москва примет Олимпиаду 1920-го года. Конечно, Олимпиада — это апофеоз здоровья, достижений духа и силы воли. Но у нас с тобой, как и во всей Европе, сотни тысяч и миллионы инвалидов этой войны. Как ты смотришь на то, чтобы Единство и Германия по итогам этой встречи выступили с совместным заявлением о проведении некоего фестиваля под эгидой Международного Олимпийского комитета параллельно с основными Играми. Но только среди инвалидов войны? Или, вообще, среди инвалидов?

Вилли поморщился:

— Это будет какой-то паноптикум. Цирк уродцев. Кому это надо? На них же без содрогания смотреть невозможно.

Я понимаю, что для него лично это комплекс неполноценности и вообще больной вопрос. Но научился же он плавать с одной рукой?

Вслух я этого, конечно же, не сказал.

— Но, кузен мой, не мы ли отправили этих людей в окопы? За что миллионы отдали свои жизни и здоровье? За любимый Фатерлянд? А что Фатерлянд дал им, кроме нищенской пенсии по инвалидности? Они же герои, разве не так? Мы же должны их чтить?

Кайзер хмуро качает головой.

— Это вызовет в лучшем случае жалость. Скорее всего, брезгливость. А может и ярость. Даже боюсь представить себе бегунов на инвалидных колясках, соревнующихся в «забеге» на сто метров. Да у меня в Берлине тут же соберется толпа с криками о том, что мы издеваемся над инвалидами и ветеранами. Зачем мне это надо?

Соглашаюсь.

— Да, так и будет. Будет, но только в том случае, если не подготовить общественное мнение. Причем, не только в России и Германии, но и на всех континентах. Мы же с тобой за мир во всем мире, не так ли?

Кузен усмехается.

— Допустим.

— Да не «допустим», а самым железным образом, ведь больших миротворцев, чем Россия и Германия сейчас не сыскать, разве не так?

Новая улыбка.

— Не исключено.

— Ведь именно Россия и Германия во времена Великой войны выдвинули идею «Сто дней для мира», не так ли?

Кайзер уже в открытую смеется.

— Ну, пусть так.

— Ну, вот! Итогом нашей сегодняшней встречи должно быть какое-то совместное коммюнике. Но не будем же мы публике рассказывать о том, что мы тут делили мир? Да, я знаю, что совместное заявление со всякого рода обеспокоенностями у нас уже согласованно. Но я предлагаю завершить встречу на максимально патриотической и пафосной ноте. Мы за мир во всем мире. Мы чтим ветеранов минувшей Великой войны. Они герои. Герои духа. Выстояли на фронте и выстояли в превратностях своей жизни. И как настоящие герои встали над своими проблемами, показывая пример всем, пример того, как дух царствует над плотью. Не жалость, а гордость. Не уничижение, а возвеличивание. Аплодисменты трибун, как дань уважения и символ восхищения. Разве не достойны наши ветераны этого?

Вилли долго молчал, обдумывая сказанное мной.

— Что ты конкретно предлагаешь?

— Совместное заявление. Германия и Единство, признавая необходимость недопущения войн в грядущем, призывает все страны мира объединить свои усилия в созидании и воспитании здоровья народов. Чему порукой должен стать массовый спорт. Апофеозом же спортивных достижений являются Олимпийские Игры. Чтя ветеранов и воздавая должное их подвигу, Германия и Единство представят свои команды инвалидов Великой войны на организуемом совместно Фестивале в поддержку Олимпийских Игр в Москве 1920-го года, дабы возвеличить их подвиг и воздать дань уважения силе духа каждого из них. Призываем все страны, которые участвовали в Великой войне последовать нашему примеру и прислать в Москву команды своих ветеранов-инвалидов последней страшной войны в истории человечества. Ну, как-то так и в таком духе.

Кайзер улыбнулся.

— Тексты для твоего Министерства информации ты сам пишешь?

Улыбаюсь в ответ.

— Делать мне больше нечего. Граф Суворин справляется и без моей дилетантской помощи.

Кивок.

— Хорошо, и как ты это видишь практически?

— Ну, не знаю. Это же экспромт. Пусть позанимаются наши подчинённые. На первый взгляд, нужно дать команду по всякого рода приютам и прочим учреждениям общественного призрения. Пусть что-то объявят подведомственным им ветеранам, ну, что-нибудь весьма бла-бла-бла патриотическое о любимом Отечестве, о заботе монарха и все такое прочее. Что-то о величии духа. И если кто-то хочет принять участие в мирном сражении-соревновании во славу любимого Фатерлянда, то государство и лично монарх выделит стипендию и всё такое прочее. Как-то так.

Кайзер смотрел на меня с неприкрытым уважением. Что-то я переиграл явно. Увлекся.

— А ты изменился, Миша.

Делаю удивленное лицо.

— С чего бы? Я всегда таким был. Ты просто не замечал.

Неопределенный кивок.

— Возможно.

Стук в дверь несказанно удивил меня. Кто посмел прерывать нашу беседу о судьбах мира сего? Гляжу на Вилли, тот в таком же недоумении. Но явно нам не перемену чая принесли.

Поскольку кузен не проявил инициативы, беру на себя смелость:

— Да! Войдите!

Сначала крикнул на немецком, а потом уж и на русском.

В дверях появляется мой камердинер Евстафий и его лицо мне решительно не нравится. Что случилось? Что??? Это «что» должно быть какого-то совершенно чудовищного масштаба. Что? Очередной взрыв, как случился в Галифаксе? Упал астероид? Циолковский нашел живых марсиан?

— Евстафий, да, говори уже, черт тебя побери!!!

Барон Елизаров сглотнул и затравленно оглянувшись, произнес по-русски:

— Государь, сообщение из Рима. «Американка» обнаружена у Светлейшего Князя Романова-Мостовского и у принцессы Джованны Савойской. Они оба уже Bambino Gesu — старейшей детской больнице Рима. Их состояние ухудшается с каждым часом…

Не знаю, какой уровень познаний кайзера в русской словесности, но он мне лишь кивнул.

— Отправляйся, друг мой. Дела подождут.

Глава 12. Кровь и слезы

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. ХРАМ РОЖДЕСТВА ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ. 13 мая 1919 года.

Маша молилась в тишине. Лишь треск свечей нарушал безмолвие домашней церквушки.

Её губы горячо и искренне шептали слова молитвы. А что ещё от неё сейчас зависело? Весь последний час она только и делала, что отдавала какие-то повеления, решала вопросы в Риме и в Константинополе, и, едва не заламывая руки от безысходности, металась от аппарата к аппарату, из кабинета в кабинет, стараясь всюду успеть, ничего не упустить, не допустить…

Не допустить самое страшное.

Система Внутренней Монголии дала сбой. Проклятый бал! У Маши не было сомнений, что именно глупая выходка Миши стала причиной случившегося. Ну, зачем он это сделал? Зачем??? Глупая бравада и легкомысленность!!! Сам же!

— Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси, сохрани и помилуй рабов твоих, даруй им исцеление и благословение Твоё. Отче наш, иже еси на Небеси, да святится Имя Твое…

Четверть часа назад из аэропорта Города вылетел самолет с лучшими специалистами Константинополя во главе с профессором Гедройц. Они спасли Мишу, должны спасти и её сестру. И Мишку. Как бы она к нему не относилась, но, Господи, пусть он живёт! Пусть живут оба, Господи!

Её губы шевелились в бесконечной молитве.

— Пресвятая Богородица, молю тебя, Матерь Христова, помолись своему Сыну, упроси Его, пусть смилостивится Он…

Губы шевелились и шевелились.

Лишь трещали свечи в тишине храма.

* * *
ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. ЦЮРИХ. АЭРОДРОМ. 13 мая 1919 года.

Мой кортеж въехал на территорию летного поля. «Империя» всё ещё находилась в ангаре и меня это взбесило до чрезвычайности. Еще несколько сотен метров и я уж выхожу через распахнутую караулом дверцу авто.

Полковник Кононов вытянулся впереди строя. Последовал официальный верноподданнический доклад и мой не менее царственный ответ. Затем мы перешли к текущим вопросам. Выслушав моё повеление, полковник вытянулся, оправил мундир и приложил ладонь к фуражке.

— Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! Дозвольте конфиденциальный доклад?

Киваю. Мы отходим в сторону и полковник, вновь приложив руку к козырьку, докладывает приглушив голос:

— Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! Выполнить ваше повеление невозможно. Идет заправка. Сумерки надвигаются. Трасса мне незнакома. Парусность корабля огромна. Облачность усиливается. Шанс потерпеть катастрофу увеличивается с каждым часом. Дирижабль еще минимум час будет находится в режиме заправки. Близится ночь. Ближе к утру синоптики обещают облачный фронт. Я не имею права рисковать жизнью Вашего Всевеличия.

У меня заиграли желваки. Я произнес опасно холодно:

— Полковник, когда мы долетим до Рима, вы будете пожалованы баронским титулом.

Тот ещё раз оправил и без того идеально сидящий мундир и, козырнув, ответил:

— Государь. Полет в таких условиях — верная гибель. Если Ваше Всевеличие прикажет, мы все, не задумываясь, выполним любой ваш приказ и полетим хоть на Северный полюс. Мы принадлежим нашему Отечеству, и вы вольны располагать нами, ведь мы приносили присягу вам. Однако, и вы, Государь, не принадлежите сами себе. «Честь в Служении на благо Отчизны». Такучили нас вы. И мой долг перед Отчизной не пустить вас в полёт, да простит меня Ваше Всевеличие. Моя жизнь в ваших руках, но честь моя принадлежит Отечеству, которое велит мне уберечь вас от верной гибели.

Мы смотрели друг другу в глаза.

Ну, что, Миша? Получил? Они присягали тебе, но «на благо Отчизны» говорят они с утра и до вечера. Не ты ли им это в голову вложил? «Самодержавие в России ограниченно удавкой»? Так вот теперь то же самое и со Служением, которое сам же ты и учредил.

Да, они присягают мне, но служат-то они Отчизне. Вот тебе, Миша, и новая переменная в твоих расчетах. Они служат мне, пока, по их пониманию, я служу интересам Отчизны.

В общем, приехали.

Уловив напряжение, и, пытаясь смягчить момент, меня за рукав тронул Евстафий.

— Государь, дозволите?

Хмуро поворачиваюсь

— Говори.

Тот склоняет голову и бормочет в четверть голоса:

— Государь, я наводил справки, на этом аэродроме базируется итальянская испытательная группа. Они осваивают маршрут Милан-Цюрих, ну, и обратно, в общем для пассажирских перевозок. Готовят пилотов. Собираются открывать линию. Подготовка поручена военным. И я тут подумал, а может там нам подыщут лоцмана или как он там называется в авиации?

Я задумчиво кашлянул. Не очень-то верилось в лоцмана, но, прав полковник Кононов, шанс катастрофы дирижабля чрезвычайно велик. Чрезвычайно.

Темнота, горы, дирижабль снующий между ними. Это даже не вертолет. Любые восходящие и нисходящие потоки будут играть воздушным кораблем, как игрушкой, а боковые порывы будут бросать его из стороны в сторону. И это, не говоря уж про такие мелочи, как предел высоты, ведь аэромашина не может подняться выше горных пиков, да и прочие вершины весьма опасны. Особенно в темноте. А вечер уже близко.

Киваю Евстафию.

— Ну, и где он, позволь спросить?

Тот кланяется и заверяет:

— Сейчас же всё организуем, Государь. Не извольте беспокоиться.

Нервно прохаживаюсь по площадке. Полковник Кононов напряженно «ест глазами начальство», но мне сейчас не до него.

Наконец подъезжает машина. Из авто браво выскакивает итальянский полковник.

— Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие! Командир тренировочного центра пилотов дальней авиации полковник Императорской армии Рима граф Джорджио Карло Кальви ди Берголо к вашим услугам!

Его имя резануло мой слух, но мне было не до того.

— Граф, у меня возникли некоторые затруднения. Мне нужно срочно попасть в Рим. Мой дирижабль не может лететь в сумерках через Альпы, поскольку мой капитан не знаком с маршрутом. Есть ли у вас кто-то, кто смог бы выступить нашим штурманом?

Берголо несколько растерялся, однако быстро взял себя в руки.

— Ваше Величество, нижайше прошу простить, однако у меня нет никого, кто смог бы ответственно указать путь. Даже я не возьмусь. Да, я знаю маршрут, я десятки раз летал по нему, но я никогда не пилотировал дирижабли, это совершенно иная техника, не говоря уж про парусность и прочие особенности.

Всё это я и без него знал. Я, хоть и представлял себе общие принципы, мало при каких обстоятельствах рискнул бы поменять кабину вертолета Ми-24 на штурвал тяжеловоза Ан-124. Или даже на «просто давать советы». Но что-то нужно было делать.

— Граф, взываю к вашей чести и верности Престолу. Сегодня пришло известие о том, что «американкой» заразились мой старший сын Михаил и принцесса Джованна Савойская. Их положение весьма тяжелое. У меня есть надежда, что я могу быть полезен в Риме для их спасения. Счет идет на часы. Есть ли вариант прибыть в Рим как можно раньше?

Я глядел серьезно в глаза графа. Тот не отводил взгляд, явно обдумывая вопрос. Наконец, он проговорил, хотя и с явным сомнением:

— Ваше Величество, единственный вариант, который я могу предложить, это доставить вас на своем самолете до Флоренции. Есть определенный шанс, что туда мы доберемся до темноты. В крайнем случае сядем в Милане. На лучший случай, я бы рекомендовал Вашему Величеству согласовать с Императорской Канцелярией Рима выделение вам особого курьерского поезда из Флоренции до столицы, а лучше сразу двух, на случай посадки в Милане. В остальном, Ваше Величество, вы вольны располагать мной по своему усмотрению.

Жму ему руку.

— Благодарю вас, граф. Я так и поступлю.

Отдавая повеления, всё пытаюсь вспомнить, где же я слышал эту фамилию…

* * *
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

ИЗ СООБЩЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА PROPPER NEWS. 13 мая 1919 года.

Наш корреспондент в Мексике сообщает о подавлении анархистского мятежа в столице. В течение суток части КРРА под командованием комкора Максимилиано Хофмана* вытеснили анархистов из центра города и подавляют последние очаги сопротивления в трущобах. Штабы и отряды повстанцев разгромлены, анархистские «Либеральная партия» и «Дом рабочих мира» запрещены.

По имеющейся информации комдив Несторо Махно, избранный накануне бойцами командующим «Южной революционной армии» объявил о независимости «Свободной территории Чьяпас».


Примечание:

* Максимилиано Хофман (Карл Адольф Максимилиан Хоффман, 1869–1931) — германский и мексиканский военный деятель, полковник 1916 г. начальники штаба Восточного фронта, арестовывался по «Делу Гинденбурга», уволен в запас. С 1918-24 в КРРА, 1919–1920 начальник Главного штаба. В 1924 генерал-лейтенанта с 1928 генерал от инфантерии, начальник американского управления Генерального штаба Германской Империи.

* * *
ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. АЛЬПЫ. 13 мая 1919 года.

Итальянский Caproni Ca.58 был ничуть не лучше нашего Си-30. И даже несколько уступал Си-31-люкс. Разве что был двухэтажным. И туалет есть. Как и у нас. В целом же, машина не представляла из себя ничего выдающегося. Обычная переделка из бомбардировщика в гражданскую машину. Как, впрочем, и наши самолеты.

Я с усилием потер глаза. Всякими дурацкими рассуждениями гоню от себя тревожные мысли. В последнее время «американка» мутировала, и дети стали очень уязвимы. Как я мог допустить это? Ну, как? А что скажет Маша? Да, и, что, Маша? Как я себе в глаза смотреть буду, глядя в зеркало?

Ведь это я виноват. Лично и персонально. Какого черта, прости Господи…

Что мне сейчас утихший бой у Медвежьего и прочая геополитика? К чертям собачьим это всё! У меня проблемы совсем иного порядка. И если мой царственный ПапА однажды сказал, что пока русский Царь удит рыбу, то вся Европа подождет, так она, тем более, подождет, если у русского Царя личные проблемы!

Самолет начал выполнять очередной вираж, обходя очередную гору. Уже смеркалось, но граф Берголо уверенно вел машину, нисколько не размениваясь на суету и дополнительные маневры.

И тут я бью себя ладонью по лбу на виду у своих приближенных, которых я соизволил взять с собой. Да, плевать. Главное, что я вспомнил! Вспомнил!!! Граф Берголо — это муж принцессы Иоланды Савойской! Боже, как тесен мир! Особенно высший свет!

Да, я вспомнил его лицо, виденное на их совместной фотографии! Ах, ты, Боже мой. Несостоявшийся муж моей жены везет меня в Рим! Офанареть просто.

И толково ведет. Как пилот могу подтвердить. Молодец. Кстати, весьма разносторонний был человек. Вернее, есть. В моей истории был блестящим кавалерийским офицером, потом пошел в авиацию, потом командовал танковой бригадой. Насколько я помню, весьма эффективно командовал и труса не праздновал. Даже помню весьма отличился в битве за Тунис. Все-таки есть у Маши тяга к ярким личностям. Хотя, не спорю, этот брак был в достаточной степени вынужденным. Не очень-то привечали в Европе Италию времен Муссолини. Хотя Джованна и вышла за болгарского царя Бориса.

Ладно, все это ерунда. Ведет самолет он хорошо. Молодец. Куплю ему во Флоренции в киоске пирожок.

Кстати, мы летели не одни. Нас сопровождала еще тройка Caproni Ca.58. По словам графа, вдруг потребуется вынужденная посадка. Но, обозревая проносящиеся под нами Альпы, я как-то сомневаюсь в том, что даже, если нам случайно удастся удачно свалиться с небес, какие-то самолеты сядут в эту мешанину камней и снега.

Но это скорее относилось к способам самоуспокоения графа Берголо, везущего иностранную царственную особу, словно тот мешок картошки…

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. 14 мая 1919 года.

Мы прибыли на аэродром Флоренции почти в полной темноте. Но граф благополучно посадил свой самолет на освещенное прожекторами летное поле. Благополучно посадил нас, и меня в частности. Перелет был сложным, но граф Берголо справился. Мы благополучно приземлились и меня уже дожидался мой кортеж в охранении карабинеров, который быстро доставил мою команду прямо к вагону персонального курьерского поезда.

Повинуясь какому-то непонятному чувству, я пригласил графа Берголо разделить со мной поездку в Рим, и он не смел отказаться. Мы разговаривали о пустяках, о развитии авиации, о минувшей войне, о планах на жизнь. Разумеется, в его планах не было Иоланды Савойской.

Сломал ли я человеку жизнь своим появлением?

Я не знаю. Но даже если это и так, меня этот факт ничуть не заботил. Кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево.

Что же меня реально волновало, так это медленная поездка по Риму. Особенно возмущала волокита линии между Италией и Ватиканом, ведь больница находится именно на территории Святого Престола.

Господи Боже! Помоги мне и укрепи меня. Иначе, я тут всё разнесу к чертям собачьим.

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 14 мая 1919 года.

Я шел сквозь больницу. Охрана и челядь только успевала передо мной открывать двери и разгонять любопытствующих. Непосредственно за моей спиной шли двое. Евстафий и граф Берголо. Мне было все равно, а он не отходил от меня ни на шаг, явно считая своим долгом сдать меня «из рук в руки». И я бы не сказал, что он рассчитывал на какую-то награду. Просто человек исполняет свой долг.

Даже генерал Климович шел позади него. Впрочем, ему это никак не мешало руководить процессом охраны моей тушки. Иначе был бы это Берголо мягко оттерт и случайно бы потерялся, запнувшись об развязанный шнурок. А так, идет, привлекает к себе внимание. Охрана сзади и вокруг. Тихая и неприметная.

Суворин со своей бандой шумят и отсвечивают куда больше. Кто вообще их сюда пустил?

Боже, какие дурацкие мысли лезут мне в голову от нервов! Всячески гоню от себя посыпание головы пеплом и размышления о том, чем я могу помочь детям. Пока я не прибуду на место, говорить-то и не о чем.

Больница была довольно большой и одно из ее отделений уже много лет специализировалось на инфекционных болезнях, а с наступлением пандемии «американки» почти полностью была перепрофилирована под эту заразу. Наши и итальянцы активно обменивались знаниями и опытом, велись какие-то совместные исследования и прочие проекты. Поэтому доставить сюда Мишку и Джанну было правильным решением. Я бы, конечно, предпочел Императорскую Константинопольскую детскую клинику, там и оборудование получше, и интернациональные кадры опытнее. Но, что есть, то есть. За неимением гербовой, как говорится, пишем на простой.

Мы шли по «чистой зоне» в сторону местного отделения «Внутренней Монголии». Посетителей на нашем пути никто не разгонял и многие пялились на меня. Кто с любопытством, кто с сочувствием, а кто и с явным злорадством.

Что ж, система «Внутренней Монголии» не может быть абсолютной тайной и разведка мне докладывала о приглушенных пересудах на эту тему. И если у нас потише шептались, то в той же Италии, с ее недоразвитыми службами безопасности, шепот уже потихоньку превращался в гомон.

Впрочем, возможно, дело не только в эффективности служб безопасности. У нас вложение средств в здравоохранение было огромным и лишь слепец или злопыхатель мог этого не замечать. Особенно это касалось столичных городов, которые хоть как-то могли пересекаться с «Внутренней Монголией». Так что сказать о том, что богачи и аристократия жируют, а простой народ мрет пачками, было труднее. Во-первых, потому что пачками не умирали и трупы на улицах не валялись. Во-вторых, у меня была под контролем пресса, которая и показывала неустанную заботу Царя-батюшки и, особенно, Царицы-матушки о простом люде и его здравии, и печатала статистику заболеваемости, количество выздоровевших, регулярно упоминалось, что сам я переболел и едва жив остался, а потому усиливаю меры профилактики и прочей медицины, и вообще пресса освещала все мягко, но под нужным углом. В-третьих, особо болтливых могли и побить. Такие случаи происходили регулярно. Побить и сдать в околоток. Ну, а, в-четвертых, мои спецслужбы имели довольно разветвленные сети. Правда они больше охотились на организованные группы, оставляя одиночек простым патриотам.

Кстати, со статистикой мы не химичили, а писали все как есть. Смысла врать не было никакого, это давало лишь аргументы нашим недоброжелателям.

Конечно, главным аргументом против любого трепа на эту тему у нас был именно факт того, что я сам заболел, что не прятался по бункерам, а всё был с простым народом. И что Царица-матушка не осталась на Острове, а прибыла в Москву, не боясь и не чураясь своих подданных. И во многом благодаря ей, благодаря молитвам Благословенной Императрицы Марии… Эти темы, конечно, граф Суворин живописал в самом выгодном для нас свете. В общем, у нас было потише.

В Италии было похуже. Как и аргументов для власти было поменьше.

И вот теперь я периодически ловил на себе злорадные взгляды простых римлян. Меня это заботило мало, пусть смотрят, от меня не убудет.

Когда же закончится этот проклятый коридор!!!

Ещё поворот. Ещё. Вот мы, наконец, и пришли. Шлюз «Внутренней Монголии». Неизменное кварцевание. И вот я в святая святых — чистой зоне.

Первой, кого я вижу, была заплаканная Ольга. Спешу к ней.

— Оленька, как там?

Она утирает глаза платком и вновь всхлипывает.

— Плохо, Миша. Я вижу, что доктора нас просто успокаивают. Что делать, я не знаю. Бал этот твой проклятый, среди гостей уже много случаев…

Словно пощечина.

Но тут новый персонаж явился миру:

— Ваше Величество. Позвольте выразить вам слова поддержки. Я и вся Римско-католическая Церковь молимся за скорейшее выздоровление вашего сына и принцессы Джованны.

Склоняю голову.

— Благодарю вас, Ваше Святейшество. Мы все сейчас едины в своих молитвах.

Папа Бенедикт XV кивает и отходит, поскольку ко мне поспешил Виктор. Он был очень бледен.

— Миша, наконец-то!

Жму тестю руку.

— Где они?

Виктор подводит меня к дальней части, где за стеклом лежат рядом Мишка и Джанна. Мне отсюда было плохо видно, но лица их не говорили мне ничего хорошего.

— Как их состояние?

Тесть качает головой.

— Плохо. Профессура не дает благоприятных прогнозов.

Он указал на группу врачей в белых комбинезонах, которые явно совещались по ту сторону стекла.

Я склонил голову, приветствуя Елену. Она порывисто обняла меня и заплакала.

— Миша, как это страшно. Я никогда не думала, что так страшно. Джанна…

— Все будет хорошо.

Она кивнула и отстранилась.

— Я уже не знаю, что думать и чем помочь. Иола выслала из Константинополя лучших русских специалистов и оборудование, но они еще не прибыли… Говорят, что над Белградом облачность… Я молюсь. Молюсь, как наверно никогда не молилась. Но…

Императрица Рима лишь безнадежно махнула рукой в сторону лежащих за стеклом детей. Успокоив ее, как только смог, интересуюсь у Виктора, кто тут главный по медицинской части.

Нарисовались профессора Антонио Карини и Бартоломео Госио.

— Ваш прогноз?

Карини сделал неопределенный жест:

— Трудно делать прогнозы, Ваше Величество. Мы приближаемся к кризису. «Американка» особенно тяжело протекает у молодых и здоровых людей, а они уже достаточно взрослые и очень здоровые дети. Мы делаем переливание крови методом профессора Гедройц, но пока это лишь тормозит развитие болезни. Вот-вот должна прибыть сама профессор Гедройц, и мы проведем консилиум…

Понятно. Это смерть. И я срываюсь:

— Толку мне от ваших консилиумов??! Моя мать знала больше вас всех, вместе взятых!!! Так! У вас есть люди, с подходящей группой крови, которые не так давно переболели «американкой» и выздоровели??!

Видя недоумение профессоров, буквально ору им:

— У них в крови есть белковые антитела, понимаете??! Иммуноглобулины плазмы, черт бы вас тут всех побрал!!!

Поняв, что толку от моих разговоров мало, выпускаю воздух сквозь зубы и велю:

— Так, светила науки, я в вашем распоряжении. Проверьте совместимость моей крови с Михаилом и Джованной.

Те всё ещё недоуменно проводили меня в процедурную, где мне взяли кровь на анализ. Через некоторое время Госио кивнул.

— Да, Ваше Величество, ваша кровь совместима. Но не думаете же вы…

Я рявкнул.

— Делайте, что вам говорят! Быстро готовьте всё к обмену крови!

Тот даже отшатнулся от меня.

— Но это чрезвычайно опасно!

Но увидев мой бешеный взгляд, он благоразумно решил не нарываться на гнев отца и монарха, и лишь спросил:

— На сколько времени вас соединить с Михаилом?

Вот тут очевидно в моих глазах появилось нечто такое, что уважаемый профессор даже невольно втянул голову в плечи.

А я лишь прошипел:

— На сколько нужно. И делайте переливание от меня сразу им обоим. Выполняйте свой долг, доктор. А я выполню свой.

Через четверть часа я уже лежал «распятый» между двумя кроватями, опутанный шлангами и ужаленный острыми иголками, которые высасывали кровь из обеих моих рук.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. ХРАМ РОЖДЕСТВА ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ. 14 мая 1919 года.

Маша сидела неподвижно. Пустой отстраненный взгляд. Бессильно опущенные руки.

Господи? За что? За что эти испытания. Джанна при смерти. Её любимый Миша, попытавший спасти детей ценой своей крови, лежит сейчас в беспамятстве в очень тяжелом состоянии. Гедройц пишет, что начались проблемы с сердцем, печенью, почками. Прогноз стабильно тяжелый, но…

Но Маша допускала, что врачи ей говорят не всё.

А если…

Прости Господи, а если он умрет? Что делать ей? А дети?

Она сама не знала, решилась бы она лечь на обмен крови ради Джованны, если на кону сиротство Сашки и Вики.

Но Миша лег, не задумываясь. Лег, несмотря на бурные протесты врачей, буквально кричавших ему, что это смертельно опасно. О чем он думал?

Мама написала, что Миша герой.

А, может, он просто дурак?

* * *
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

Герберт Кларк Гувер (1). Американский индивидуализм и восточный патернализм. М.1930 г (пер. со 2го издания Нью-Йорк, 1926 г)

Любое расширение власти правительства означает, что с целью защиты от политических последствий допущенных им ошибок правительство будет стремиться к установлению все более внимательного контроля над отечественной прессой и политическими взглядами. После кончины свободной промышленности и свободной коммерции свобода слова живет недолго.

Я твердо придерживаюсь таких взглядов, поскольку во время войны имел практический опыт в области государственной деятельности и контроля. Я был свидетелем многочисленных неудач правительства в сфере бизнеса не только у себя в стране, но и за рубежом. Я видел его тиранию, его несправедливости, подрыв им тех самых инстинктов, которыми наш народ руководствуется в своем стремлении к прогрессу.

Эта тирания проникла уже и на наш континент. Чтобы увидеть её достаточно переехать через Рио-Гранде. Но родина её — Европа, «прогрессистские» монархии Германии и России. Мне могут указать на их несомненные успехи. Но я возражаю тем, кто считает, что также нужно поступать и в Америке. В основе моих возражений лежит не теория или неспособность признать несправедливость, либо злоупотребление, я просто знаю, что использование таких методов ударило бы по самим корням американской жизни и разрушило бы саму основу американского прогресса.

Благодаря нашей системе, Америка стала страной широких возможностей для тех, кто не получил при рождении никакого наследства. И не только потому, что она богата ресурсами и славится своей промышленностью, а потому, что сохраняет свободу инициативы и развивает предприимчивость. Россия располагает природными ресурсами, сравнимыми с нашими, Германия — сравнимой с нашей промышленностью. Народы этих стран столь же трудолюбивы, как и наш, но у них не было благословенных 150 лет жизни при нашей форме правления и нашей социальной системе. Сегодняшние их успехи основаны не на самоуправлении и конкуренции, не на равенстве возможностей. Эти успехи опираются на волю их монархов, с которыми этим странам везет не более раза в столетие.

Я могу говорить так, потому что хорошо знаю правителей Европы. С 1914 мне много пришлось общаться с Европейскими монархами. И если в Брюсселе и Лондоне их участие в Правительстве было формальным, то в Берлине и Москве их власть была пусть и ограничена, но реальна. Особенно полновластная автократия в современной Ромее. Которая, стараниями господина Суворина, воспринимается и у нас как новый фронтир, край, где каждый может сделать себя сам без оглядки на происхождение. Но будучи в Ромее убеждаешься, что всё не совсем так, а точнее совершенно не так как нам представляется из-за океана. Успехи и место каждого там, как и в России, зависят не столько от их собственной воли, сколько от воли императора Михаила. И только величие личности его не дает скатиться его Единству в торжество средневековой аристократии. Сам Михаил — человек большого сердца и ума. Его мотивы и решения сделали бы честь главе любой американской корпорации. Но сколько мы знаем примеров, когда наследники не сохраняют отеческого капитала? А если они наследуют само Правительство?

Моё знакомство с царем Михаилом произошло в Риме. В мае 1919 го я по делам АRA прибыл в Рим из Передней Азии. Народы этих земель нуждались в нашей помощи. И если через нашу миссию в Бейруте мне удалось наладить поставки продовольствия Палестине и Леванту, то мусульмане Анатолии не могли получить помощь без согласия императоров обоих Римов. Особо остро нехватка продуктов была ощутима в Карамании. Если оставшиеся верными своему султану османы хотя бы по минимальным нормам обеспечивались пищей русским Минспасом, то тюркским мятежника доставались сущие крохи. Генерал Кемаль и видом, и духом походил на Тимура (Тамерлана). Но он опрометчиво доверился англичанам, когда те уже утрачивали величие своей империи. И теперь его народ платил за эту доверчивость.

Вид изможденных турецких детей и их матерей привел меня в Рим. Потому как из соседей только на итальянцев кемалисты ещё могли надеяться. Мне уже удалось поговорить со многими влиятельными людьми в Риме и Ватикане, даже договорится об императорской аудиенции в Квиринальском дворце. Но Трансильванская война и бой у острова Медвежий спутали мои планы.

В те дни мне уже казалось, что грядет новая Европейская война. И мне снова придется направить свои усилия на французов и бельгийцев. Британия в тот май явно «шла ко дну»: в Египте англичане уверено удерживали только Александрию и зону Канала, Индия бушевала, а афганцы начали великий набег на земли западнее Инда. В Ирландии правительство Лондона не контролировало ничего дальше зон обстрела своих линкоров у Дублина и Белфаста, бурлил Юг Африки, да и сам Лондон бурлил, сменив за месяц два правительства. Начавшаяся в Южных Карпатах венгеро-румынская бойня, казалось бы, давала шанс Лондону направить силы на внутренние проблемы, столкнув лбами своих противников: Константинополь и Берлин. Но молниеносное турне Михаила Романова разрушило все надежды юного правителя Британии. Император Нового Рима не только удержал союзников от большой войны, но и сумел переиграть англичан, обернуть их нерешительность в свою победу. Их встреча с кайзером Вильгельмом II в Швейцарии окончательно поделила Европу, бесповоротно выкинув из этого дележа Великобританию. Германия получила Норвегию и урезанную Венгрию в свой Нордический Союз, к которому уже тяготеют все страны северной Европы. Оба же Дома императоров Рима получили новые короны для членов своих семей, оставив нам для маневра только монархии Варшавы, Праги и Парижа.

Но все эти бурные события только положительно повлияли дела ARA (2). До возвращения императора Михаила в Рим мне удалось договориться о личной встрече. Я рассчитывал, что разговор с ним поможет моей миссии в Европе и Анатолии. Я верил, что своими расчетами смогу смягчить его сердце и помочь детям Карамании. Всё вышло не так, как я хотел. В тот день, когда был согласован мой визит, я узнал, насколько глубоко я ошибался.

Я прибыл в Палаццо де Венеция за полчаса до приема. Здесь я неожиданно узнал, что Михаила там нет и, в ближайшие часы, не будет. Мне будет назначено позднее. Видя мою растерянность, служитель пояснил, что Государь срочно поехал в госпиталь Bambino Gesu. Сын императора и принцесса Джованна слегли с американкой болезнью, и Михаил поспешил к детям. Попрощавшись, я поспешил туда, полагая, что там узнаю подробности.

К госпиталю меня по прибытии не пустили. Перед самой карантинной зоной я рассмотрел только императора Рима Виктора-Эммануила III и какую-то взволнованную женщину в форме, как мне позже сказали: мать старшего сына ромейского императора. Пройти к ним я тоже не мог из-за охраны. От какого-то истово молящегося русского я узнал, что царь Михаил с детьми в карантинной зоне. От него и какого-то графа Берголо (3) детям делают переливание крови. Говорят, что такое спасло в прошлом ноябре самого русского императора. Я знал, в Москве, это стоило жизни русскому врачу, ставшему донором. Тем ошеломительнее для меня был это жертвенный порыв восточного автократора!

Я тоже стал молчаливо молиться, как подобает настоящему квакеру, так же как делали на свой обряд многие стоящие вокруг. От милости Господа теперь завесила не только жизнь этих двух царственных детей, но многих их сверстников голодающих в Анатолии. Тогда я понял, что мы с Михаилом договоримся. Раньше я знал, что скажу его разуму, а теперь знал как отзовется его сердце.


Примечания:

1. Герберт Кларк Гувер (1874–1964) — американский бизнесмен, политик и филантроп. С 1914 по 1923 возглавлял американские и международные организации, оказывающие продовольственную помощь голодающим странам и регионам. В результате компромисса «Гувер-Смит» избран коллегией выборщиков 31-й Президент САСШ(1929–1932)

2. ARA (American Relief Administration, Американская администрация помощи) — созданная Президентом САСШ Вудро Вильсоном «частная» организация координировавшая помощь голодающим странам Европы и Азии в 1919–1930 годах. С 1920 г в составе Международной администрации помощи(IRA).

3. Джорджо Карло Кальви, граф Берголо (1887–1977) — итальянский летчик Великой войны, подполковник, в дальнейшем генерал армии Римской империи.

* * *
ИЗ СООБЩЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА PROPPER NEWS. 15 мая 1919 года.

По сообщениям из Мексики, войска комкора Фелиппе Анхелес Рамирес*, вытеснившего в апреле в Южную Калифорнию войска конституционалистов Бенхамина Гильермо Холла Сулидо**, ликвидировали мятеж в Монтеррее и Сальтильо. Части береговой обороны комкора Алехандро Таубе*** решительными действиями предотвратили восстание моряков в Веракрусе. Анархистский мятеж ликвидирован везде кроме штата Чьяпас.

Быстрому преодолению кризиса способствовало заявление начштаба командарма Сапаты комбрига Гилдардо Маганья Герде**** о том, что лидера Революционной армии освобождения Юга (армии Сапаты) убили именно по приказу Махно, а также участие сапатистов в подавлении анархистского мятежа.


Примечание:

* Фелиппе Анхелес Рамирес (1868–1939) — мексиканский военный, руководитель Героической Военной Академии в 1912—13 и 1930-34 годах, участник Мексиканской революции, начальник штаба Северной дивизии (армии Панчо Вильи), командующий Северным корпусом КРРА в 1919 г, с 1929 года командарм.

** Бенхамина Гильермо Холла Сулидо — генерал, последний командующий Конституционалистской армией Мексики 1919-23 годы.

*** Алехандро Таубе (Барон Александр Александрович фон Таубе, 1864–1930) — генерал-лейтенант Российской императорской армии, осенью 1917 уволен «за сочувствие социалистам», уехал в Мексику, принят на службу в Крестьянско-Рабочую Революционную Армию, с 1920 —командарм, в 1922-25 — Начальник Главного штаба КРРА, 1925-30 — Начальник Героической военной академии КРРА.

**** Гилдардо Маганья Герде (1891–1942) — мексиканским генерал, политик и революционер, с 1925 комкор, министр вооружений МФСР 1931-35 года, 1936-40 губернатор штата Халиско.

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 15 мая 1919 года.

В ушах шумело.

— Государь, вы меня слышите?

Сказано было по-русски. Я с трудом разлепил глаза и проговорил, едва шевеля потрескавшимися губами.

— Слышу…

Передо мной стояла профессор Гедройц и глядела на меня, как на нашкодившего мальчишку.

— Государь, вы повели себя в высшей степени неразумно. Если бы не проклятая облачность над Сербией, то вы ни при каком условии не легли бы под обмен! Это очень опасно само по себе, а этот идиот, профессор Карини, с перепугу чуть не заменил всю вашу кровь! И особо хочу ответить возмутительный, совершенно несносный и откровенно хамский характер господина Суворина, проявившего верх бестактности, цинично приказав фотографировать вас в момент переливания! Это возмутительно! Нарушение всех норм профессиональной этики и правил частной жизни. Надеюсь, вы повелите его казнить!

— Как они…

Кто «они» угадывать смысла не было, потому Гедройц просто кивнула.

— Кризис миновал. Правда, вашей крови не хватило для стабилизации. Но тут вашему безрассудному примеру вызвался последовать граф Берголо, он, якобы, тоже переболел и его кровь подошла. Да, что там граф Берголо, когда сам Папа Римский порывался! К счастью, его кровь не подошла, да и не болел он. Кстати, Государь, а что вы там говорили про какие-то иммуноглобулины плазмы???

Закрываю глаза и лишь шепчу:

— Я уже не помню…

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 17 мая 1919 года.

— Миша, меня только сейчас пустили к тебе. Я хочу тебе сказать спасибо. Ты спас их. Ты спас нашего сына.

Ольга стояла за стеклом и счастливо улыбалась, хотя в глазах её стояли слезы.

— Миша, спасибо тебе. Я никогда этого не забуду. Ты — настоящий отец.

Киваю.

Только вот чувствую я себя весьма и весьма хреново. Сердце, почки, печень. Все шалит и от этого общее у меня состояние нестояния. Потому и сижу в кресле, словно тот царь.

Тут в гостевую часть палаты зашли мои тесть с тещей, и Оля тут же официальным тоном спросила:

— Какие ещё будут повеления, Государь?

Качаю головой.

— Никаких. Ступайте, баронесса.

Елена проводила её хмурым взглядом, но затем, повернувшись ко мне, расцвела улыбкой.

— Миша, как мы благодарны тебе! Это чудо! Ты просто совершил чудо!

Виктор приложил кулак к стеклу.

— Миша, спасибо. Я никогда этого не забуду. Клянусь тебе.

Киваю.

— Пустое, Виктор. Не чужие же люди. Как они?

— Уже лучше. Профессор Гедройц отстранила всех наших и прибрала к рукам всю власть. Даже нас выгнала из гостевой.

Усмехаюсь.

— Она это может. В прошлом году она меня спасла. Она и Маша.

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 18 мая 1919 года.

В отличие от Виктора с Еленой, которым ход был закрыт, профессор Гедройц меня пропустила не только к самим «виновникам торжества», что неудивительно. Правда перед этим заставила пройти обязательную процедуру кварцевания. Как говорится, Гедройц решила перебдеть, хотя я не только долгое время был «красной зоне», но и буквально слился с заражёнными.

Уж, не знаю, что тут даст кварцевание, но если ей так спокойнее, то ради Бога. Пути Гедройц неисповедимы. Очень своеобразная мадам. Но выдающийся врач, этого у неё не отнять.

Кстати, пустила она меня к детям только при одном условии, что, выйдя я отвечу на ряд её вопросов относительно того, с какого перепугу и на чем основываясь я решил лечь на обмен крови. Ладно, буду вертеться, как карась на сковородке. Выкручусь. Чай не в первый раз.

Мишку и Джованну разделили по разным палатам, что было понятно. Нечего друг друга смущать естественными надобностями. Так что я сначала пошел к сыну.

Он выглядел уже получше, хотя и был достаточно бледным.

— Привет, сынок. Ты как?

Мишка слабо улыбнулся.

— Уже хорошо. Только вставать пока не разрешают. И маму не пускают.

Развожу руками.

— Ну, уж потерпи, боец. Мы должны пройти карантин. Еще меньше двух недель и мы полетим в Город. Будешь с мамой. Тебе еще с месяц восстанавливаться. Крепко тебя задела эта зараза. Мне было ещё хуже, но, видишь, выкарабкался. Зато, теперь вряд ли вновь заболеешь «американкой».

Явилась Гедройц и строгим тоном заявила:

— Государь, аудиенция окончена. Вашему сыну ещё опасно так утомляться. Попрошу вас покинуть палату!

Вот что с ней делать? Как работать с людьми республиканских взглядов и плевавшими на твои титулы? А вот так и работать. Их мозги и опыт для меня важнее их убеждений, тем более что они не пытаются меня свергнуть.

Встаю.

— Ладно, сынок. Я завтра постараюсь прийти.

Мальчик кивает и, вдруг, глядя мне в глаза, говорит:

— Спасибо, папа.

У меня на глаза наворачиваются слезы, и я, легонько сжав его руку, киваю в ответ:

— Спасибо, сын.

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 18 мая 1919 года.

Джованна выглядела получше, чем Мишка.

— Прости, что без гостинцев, профессор Гедройц запретила приносить что-либо.

Джанна улыбнулась.

— Да, она строгая.

Киваю.

— Она хороший доктор. Одна из лучших.

— Я хотела спросить, а почему она о себе говорит в мужском роде?

Вопросики у неё однако!

— У профессора Гедройц был брат, которого она очень любила. Брат умер, и она в память о нём, решила подписывать свои статьи его именем. А потом как-то так и пошло.

Принцесса усмехнулась и вынесла свой диагноз.

— Её нужно направить к доктору Фрейду.

Я рассмеялся.

— О, вижу ты точно пошла на поправку. Полетишь с нами в Город через две недели или останешься поправляться в Риме?

Она непонимающе подняла брови:

— В Город? В какой Город?

Продолжаю весело улыбаться.

— Прости, я забыл, что есть еще и Вечный Город. Городом, просто Городом, мы именуем Константинополь. Он единственный в своём роде.

— Понимаю. Ну, если врачи и родители будут не против, то, наверное, и я соглашусь. А Миша тоже полетит?

— Конечно.

Она вздыхает.

— Хорошо.

Что бы это самое «хорошо» ни значило. Понимай, как знаешь.

Вновь явилась легкая на помине Гедройц и строго посмотрела на меня.

Киваю.

— Иду, доктор, иду.

И уже обернувшись в Джованне, прощаюсь.

— Ну, поправляйся, я еще зайду, когда меня пустят.

Джанна серьезно посмотрела на меня.

— Я вспомнила Редьярда Киплинга и его Маугли. Мы теперь с вами одной крови. Спасибо вам за всё.

Киваю и выхожу из палаты. Вот откуда у Виктора и Елены такие умные дети?

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 18 мая 1919 года.

Граф Берголо пил кофе и читал газету, когда явился к нему в палату. Он перенес обмен крови хуже, и Гедройц его пока не выпускала, как она это называла, «бродить».

Увидев меня, он тут же поднялся.

— Здравия желаю, Ваше Величество!

Жму ему руку.

— Как вы, граф?

Тот вздыхает и искренне отвечает:

— Плохо, Ваше Величество. Курить не дают, гулять не разрешают, просто тюрьма какая-то. У меня уже уши в трубочку сворачиваются без курева.

Усмехаюсь.

— Вижу, граф, что вы в добром расположении духа. Я хотел поблагодарить вас, за столь смелый, хотя и безрассудный поступок. Это действительно было очень опасно.

Он поднимает брови в удивлении.

— Но вы же сами легли на обмен крови!

Развожу руками.

— Ну, что тут сказать, там был мой сын и сестра моей жены. Разве мог я поступить иначе?

Граф Берголо возразил:

— Принцесса Джованна — дочь моего Императора, которому я приносил присягу верности. Я готов за Императора пойти на смерть в бою, почему я должен страшится смерти за спасение его дочери?

Да, Маша знает толк в мужчинах.

Жму ему руку ещё раз.

— Вы, граф, достойный дворянин и настоящий офицер. Я не забуду того, что вы сделали для меня.

* * *
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

ГАЗЕТА «КОПЕЙКА» (Санкт-Петербург). 19 мая 1919 года.

Мы с великим внимание следим за трагическим событиями в Америке. Сегодня пришли сообщения о страшном убийстве с САСШ. По сообщениям местных газет 18 мая 1919 года толпа в 4000 белых в городе Омаха, штат Небраска потребовала от полиции выдать Билла Брауна, чёрного, подозреваемого в изнасиловании белой женщины. Полицейские попытались рассеять толпу водой из брандспойтов, но их забросали кирпичами, разбив все стёкла в здании суда. Сожжено здание суда, подозреваемый линчёван толпой, его тело сожжено, после чего толпа рассеялась по городу, захватив оружие, а также нападая на полицейских и негров. Семь полицейских получили лёгкие огнестрельные ранения. Кроме того, толпа захватила мэра Эдварда Смита, перевернув при этом полицейский автомобиль, и попыталась повесить его. Мэр был освобождён полицией, и провёл в госпитале несколько дней. Сам бунт на следующий день был подавлен федеральными войсками.

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 20 мая 1919 года.

Маркграф Палеокастронский маркиз Берголо хмыкнул:

— Тогда я так.

— А я вот так.

Мы уже два часа играли с ним в карты. В банального дурака. Делать было нечего, а чем еще заняться гвардейским офицерам, если к женщинам не пускают и выпивку не дают?

Как и предполагалось, нас засадили на карантин. На полные две недели. Поскольку «Внутренняя Монголия» не входила в систему самой больницы, то мы как бы никого и не стесняли, а тех, кто еще заразился на моем балу в Палаццо Венеция, свозили уже во взрослую инфекционку госпиталя Умберто Примо, и мы никак не пересекались.

Всего заболело восемь человек. Из самого высшего общества. Что ж, вроде никто из них не помер, хотя ситуация тяжелая. Элиты Рима испуганно попрятались в своих «Внутренних Монголиях» и носа на улицу не казали.

Зато Виктор и Елена приезжают каждый день. Елена бы расцеловала мне носик, но карантинные правила не давали ей это сделать. Потому чувства передавались в основном на словах.

Кстати, вчера приезжал и Папа Бенедикт XV. Выразил поддержку и обещал молитв. Заверил в неизменной поддержке и всё такое прочее. Разговаривали, разумеется, через стекло.

Пришла телеграмма и от кузена Вилли, полная теплых слов и заверений. Тоже изобразил восхищение моим мужественным поступком. Конечно, присылали послания и лидеры Новоримского Союза, а также отметился американский президент.

Граф Суворин также бывал ежедневно. Развил кипучую деятельность, а изображения «распятого Всесвятейшего Государя Императора» облетели весь мир. Газеты бесновались. Своя толика славы досталась и моему партнеру по картам, да так, что Виктор на радостях пожаловал ему титул маркиза. И я тоже не остался в стороне.

Дела шли своим чередом. Своим чередом шли и войны. В Румынии, точнее в Венгрии, мы наступали, а кайзер не спешил слишком помогать мадьярам. В Афганистане всё шло в целом по плану, но там война надолго. С норвегами, при посредничестве немцев, как-то разрулили, и кайзер уже вовсю подбивал клинья к созданию Нордического союза.

Англичанка гадила нам. Мы гадили им.

— Ваш ход, Ваше Величество.

Киваю.

— Тогда получите, сударь. Четыре туза вашему вниманию.

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 22 мая 1919 года.

Что ж, дети явно шли на поправку, им уже разрешалось вставать и они, сидя на креслах-каталках, часами ворковали, уединившись за пальмой в кадке.

Гедройц даже допускала возможность перевозки Миши в Город по истечению срока карантина. Правда с Джованной возникли сложности, поскольку перепуганные Августейшие родители наотрез отказались её отпускать куда бы то ни было, пока она полностью не поправится.

Мишка был расстроен, она тоже, но тут уж я ничем не мог помочь. Ничего, как говорится, проверят свои чувства. Было бы что проверять.

Пока я валял дурака в Риме, мы часто встречались с тестем, и, хотя, из-за моего состояния и необходимости карантина саммит в Белграде был перенесен на более позднее время, нам с Виктором было чем заняться. Например, мы подписали договор об унификации системы титулов Первого и Второго Рима. Россию решили не трогать с её сложившейся системой, а вот Ромея фактически приняла римский вариант титульной иерархии.

Меня он привлек тем, что в линейке было значительно больше титулов, чем у нас, а значит, можно было жаловать разнообразнее и чаще, сообразуясь с масштабом поступка или заслуг. Так в Риме линейка титулов начиналась с всадника — древнего титула и символа благородства. Еще со времен Древнего Рима. Тот же Понтий Пилат был всадником. Были еще всякого рода нобили и патриции, и, конечно, графы, маркизы и так далее.

И даже состоялось первое пожалование. С моей Высочайшей легкой руки маркиз Берголо стал маркграфом Палеокастронским. А что, мне не жалко. Человек заслужил. Ловлю себя на мысли, что любопытно будет посмотреть на встречу ромейского маркграфа Палеокастронского с Императрицей Марией.

Но, в целом, наше дворянство потихоньку переплеталось. Тот же граф Жилин был римским бароном и так далее. А та же дочь графини Брасовой имела не только русский баронский титул, но и, будучи фрейлиной Джованны, имела весьма серьезные перспективы на вполне приличное замужество в Риме. Переплетались не только роды и фамилии, переплетались экономики и возможности промышленности. Мы вполне спокойно перебрасывали заказы из одной страны в другую, и я уже подумывал о том, а не вернуть ли графа Маниковского с Севера, поставив его управлять Союзпланом НРС.

* * *
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

«В ходе продолжающихся в Трансильвании боёв отличились бойцы 1-й Интернациональной им. королевы Ольги румынской бригады. По горным дорогам они с марша взяли город Сибиу. Венгерские части не рассчитывали на столь быстрый прорыв добровольцев. Но ни засады в горах ни взорванные мосты не остановили интернационалистов. Особый вклад в это внесли инженерные части бригады. Так 25 мая бойцами 1-го гидроинженерного взвода,под огнем противника, было оборудовано 5 переправ через горные реки. Командир взвода сублокотенент * Лаврентиу Бериа своим примеров вдохновлял саперов, не оставлял свой взвод даже после ранения и только вечером был эвакуирован в полевой госпиталь. За свой подвиг комвзвода Берия представлен командованием к ордену Святой Анны 4 степени».

* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА BAMBINO GESU. 26 мая 1919 года.

Откладываю газету. Черт знает что. Вот за каким лешим случился очередной героизм? Чуть не прибили одного из самых эффективных менеджеров, стоило мне отвлечься. А кто мне атомный проект курировать будет? Только расслабился, что Рокоссовский жив нашелся, так теперь этот лезет на рожон. Герои, блин!

Впрочем, и я сам такой же точно герой. Бить нас некому.

Ладно, у меня персональных дел предостаточно. Тот же мой адъютант и, по совместительству британский шпион, полковник Абаканович тоже требует внимания, а что с ним делать пока не ясно. Нет, выпотрошить мы его можем в любой момент, но ведь не хочется и упускать возможность британцам подгадить. С другой стороны, и к реальным секретам его не хочется допускать, ведь он и так передал в Лондон столько всего, что хочется волосы рвать на всех частях тела! Потому я пока повелел его определить в военный санаторий в связи с острой дизентерией. Посмотрим. Понаблюдаем. Подумаем.

Я устало откинулся на спинку плетенного кресла. Дела-дела-дела. Даже в детской больнице. И чаще всего не такие легкие и ерундовые, как дело изменника Абакановича или подвиги Берия.

Так, если верить статистике МВД, то общее население Единства перевалило за отметку в двести миллионов человек. Около пяти миллионов человек в год. Таков прирост населения моей Империи. Да, часть из этого прироста приходится на городское население, причем большей частью на Москву и Санкт-Петербург, но прирост этот вызван естественными причинами, а именно уходом из деревень тех, кто искал в городах лучшей жизни. А таких, даже несмотря на усилия МинСлужения и Минобороны было слишком мало. Критически мало.

Ромея в год принимала около миллиона переселенцев. Еще с полмиллиона принимали в свои объятия города. Но три миллиона крестьян оставались пока там, где родились, то бишь в родных своих деревеньках. А значит, каждый год у меня становилось на три миллиона претендентов на крохи земли больше, чем в прошлом году.

Из-за пандемии «американки» темпы переселения серьезно замедлились, так и не успев разогнаться, а ведь я планировал довести «изъятие из деревни», как минимум, до пяти миллионов человек в год. Меньше Россия просто себе не может позволить. Иначе голод и коллапс. А впереди страшная засуха 1921–1922 годов.

А несмотря на все бравурные реляции об успехах земельной реформы, ситуация с продовольствием у нас была критической. Нет, непосредственно сейчас голод нам не грозил, но создавать запасы на зиму было крайне сложно, не говоря уж о подготовке к предстоящим голодным годам. И то, мы как-то выкручивались только благодаря государственной монополии на внешнюю торговлю и запрету на экспорт зерна. Если бы, как в прежние годы, крупные латифундисты имели возможность все гнать за кордон под лозунгом «Недоедим, но вывезем», то голод мы бы получили уже этой весной. К счастью, латифундистов в России больше нет, экспорта нет, голода пока нет, но и поступлений от продажи зерна в Европу у нас тоже больше нет. Мы мало того, что проедаем запасы, так еще и вынуждены покупать продовольствие в странах Новоримского Союза. Во всяком случае, снабжение Ромеи происходит именно за счет закупок еды в Болгарии и Румынии. Такие вот у нас дела.

Не говоря уж о том, что все эти двести миллионов нужно было учить, лечить и всячески носики им вытирать. А если серьезно, то только образование пожирало из бюджета больше средств, чем оборона. Добавьте сюда резко увеличившиеся расходы на медицину, и сможете себе представить объем бюджетных трат только на эти статьи. Не только весь доход от казенной монополии на спирт уходил на эти целевые программы, но и приходилось крепко доплачивать.

Я усмехнулся своим мыслям. Да, обычная сцена в моей семье (не считая любви) выглядела традиционно — жена хотела денег. Даже не денег, а ДЕНЕГ, ДЕНЕГ И ДЕНЕГ! Правда, хотела она их не себе на наряды и прочие цацки, а на школы, больницы, приюты и прочие фонды Ведомств Императрицы Марии. И это была просто прорва средств и ей всегда было мало.

Что ж, я ее понимал. Италия не самая передовая страна в Европе, но положение в России Машу просто ужасало. Всеобщее образование в той же Италии было введено в 1887 году, а на родине моей царственной МамА Дании вообще аж в 1814 году. В России же оно якобы было введено в 1910 году, но только для уже существующих школ, причем Государственный совет эту тему отменил уже через два года. Даже простейшее четырёхклассное образование было доступно далеко не всем, невзирая на якобы обязательность обучениях всех детей. Неслучайно ревизия учебных заведений в 1911 году показала, что на самом деле школы посещают меньше половины от списочного состава. И это, не говоря о том, что школы были далеко не везде, хотя норматив предполагал наличие школы «в пешей доступности» на расстоянии в три версты.

Да и глупо сравнивать четыре класса моего времени и три-четыре класса какой-нибудь церковно-приходской школы. Научили считать и фамилию свою написать вместо крестика, вот и ладушки. Зачем крестьянину грамота? Нет, не спорю, в гимназиях учили хорошо, давали вполне себе классическое образование, но скольки процентам потенциальных учеников были доступны городские гимназии? Особенно после пресловутого закона «О кухаркиных детях»?

Конечно, в Османской империи дела были еще хуже, и это «хуже» досталось нам по наследству.

Впрочем, образование и медицина были не единственными нашими вопросами и проблемами. Чего только стоило протащить через Госдуму «Закон о народном благе, экономическом развитии и общественных интересах», по которому казне дозволялось принудительно (правда по рыночной цене) отчуждать частную собственность, если городские, уездные и прочие власти находили, что сия собственность мешает развитию города или региона. Не скажу, что закон был очень популярен среди элит и прочих их депутатов, но я не мог позволить отдельным личностям стоять на пути прогресса и реконструкции. Если какой-нибудь частный сарайчик расположен на пути будущей магистрали, то значит так тому и быть. История с невозможностью реконструкции Верхних торговых рядов, именовавшихся в мое время ГУМом, когда сотни собственников не могли договориться между собой о ремонте, пока посетители не начали проваливаться на этаж ниже, заставляла меня положить конец частной вольнице. Кому не нравится — путь в Мексику открыт, а батька Махно научит любить анархию.

А наука сколько съедала денег? Просто прорву. И на полезные дела, и на всякие поиски марсиан.

Тру глаза. Как мне осточертело здесь! Два дня. Два дня до окончания карантина. Так, чтобы я мог наконец-то подняться с сыном на борт «Империи» и свалить отсюда.

Домой. Я хочу домой.

* * *
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

ГАЗЕТА «НОВАЯ ЖИЗНЬ» (Санкт Петербург). 28 мая 1919 года.

Из статьи «Классовая борьба в Северной Америке»

«Ярчайшим примером моих слов являются события, развертывающиеся в канадском Виннипеге. С первого мая там развертываются классовые бои, в которых буржуазия перешла уже к террористическим, откровенно бандитским методам. В ответ на мирные выступления и законные забастовки трудящихся, на них 10 мая была брошена полиция. Но она отказалась стрелять в народ и присоединилась к бастующим! Созданный рабочими «Центральный забастовочный комитет» быстро организовал порядок в городе. За всё время с начала выступлений не было ни одного грабежа или убийства оппонентов. Большую роль в этом комитете играют наши товарищи, выехавшие из Галиции и имеющие боевой опыт Великой войны.

Вместо того что бы вступить в переговоры с народными представителями, местные воротилы создали свой «Гражданский» комитет 1000» в который собрали не только местных хозяйчиков, но и их прихвостней из числа бесславно проявившего себя во Франции «канадского корпуса». Эти «граждане» быстро наняли по округе 1800 откровенных бандитов, и обозвав их «специальными констеблями», с дубинками и револьверами бросили против бастующих. Начались массовые увольнения и избиения участников протеста.

Свои действия мэрия и буржуазия Виннипега основывает на том что они «законно избранная власть», хотя за них в 1917 году не голосовало и половины имеющих канадское гражданство виннипежцев! Иммигрантов, которые из Европы, не допустили к выборам 1917 года из-за действия Закона о голосовании в военное время (Wartime Elections Act). Тогда лишили голоса всех, кто был рожден «на территории враждебных стран» и натурализовался в Канаде после 1902 года.

20-го мая в город приехали министр труда Гидон Робертсон и Артур Мейен, министр внутренних дел и министр юстиции. В жесткой форме они потребовали от госслужащих и полиции вернуться на службу и угрожая в случае отказа «жесткими последствиями.

22–го мая боевики «Комитета 1000» попытались арестовать членов Центрального забастовочного комитета, но они были отбиты трудящимися. Самих «констеблей» скрутили и сдали в полицейский участок.

На следующий день около 300 «специальных констеблей» попытались взять штурмом полицейское управление Виннипега. Нападение было отбито, пострадало 8 человек, 2 полицейских и 1 нападающий погибли. Разъяренные погромщики обратили гнев на простых идущих по улице жителей города и большой толпой ворвались в «Украинский дом» где в то время были в основном женщины — работницы библиотеки и певички хора. В тупой злобе они стали громить всё вокруг, насиловать не успевших скрыться женщин и убивать мужчин. «Бей социалистов и русских!» было лозунгом штурмовиков.

Вести о бесчинствах «констеблей» быстро разнеслись по городу. Вокруг «Украинского дома» быстро собралось до 10 тысяч народу. Окруженные бандиты стали стрелять в толпу. Люди отступили, но полицейские и их народная милиция стали стрелять в ответ. Погромщикам подожгли здание удалось и при помощи подоспевших своих приспешников сумели уйти.

Вечером более 50 тысяч жителей Виннипега окружили задание городского банка требуя выдачи насильников и убийц из «Гражданского комитета», роспуска городского Совета и отставки мэра. В редакции газеты «Виннипег Фри Пресс», занятой народной милицией были обнаружен свежий тираж, в котором забастовщиков называли деревенщинами, пришельцами, анархистами, русским и евреями.

По последним сообщениям в Виннипег вошел полк конной полиции. На улицах города и перед зданием банка идут ожесточённые бои с использованием винтовок, пулеметов и гранат. Канадская буржуазия готова утопить в крови свой народ ради собственной прибыли.

В. А. Базаров *


Примечание:

* Владимир Александрович Базаров (настоящая фамилия Руднев; 27 июля (8 августа) 1874 года, Тула — 16 сентября 1939 года, Москва) — русский философ, экономист, писатель и переводчик, публицист, социал-демократ

* * *
ГАЗЕТА «НОВОЕ ВРЕМЯ» (Москва). 28 мая 1919 года.

Как сообщает американская газета «Чикаго дефендер» крупные расовые волнения охватили Североамериканские Штаты. В воскресенье, 27 мая, несколько белых купальщиков напали на молодых чернокожих американцев, которые плавали на озере Мичиган возле одного из «пляжей для белых». В результате погиб афроамериканский мальчик. В течение последующих пяти дней шли погромы, в ходе которых жертвами стали 23 негра и 15 белых, более 500 ранено, многие граждане остались без крова. Жертвы лежали на каждой улице. Власти штата Иллинойс срочно ввели в Чикаго 4000 солдат Восьмого полка Национальной Гвардии.

Приходят сообщения столкновения в других американских городах. Отмечены драки черных ветеранов с белыми военнослужащими в частях армии США. Местные газеты активно обвиняют Мексику и коммунистов и «русские идеи эмансипационализма». Отмечается что «похоже Штаты ждёт «Красное лето».

* * *
БОРТ № 1: ДИРИЖАБЛЬ «ИМПЕРИЯ». 28 мая 1919 года.

Мальчик, водочки нам принеси!

Меня так и подмывало сказать стюарду эту знаменитую фразу из фильма «Брат».

Да, мы летели домой. Домой!

Я и сыновья. Георгий за две недели аж извелся, ожидая нас в Палаццо Венеция. Ему, конечно, устраивали экскурсии по Риму и окрестностям, но гулять больше не позволяли, предоставляя возможность любоваться достопримечательностями только из чистого салона «Внутренней Монголии», будь то автомобиль или вагон поезда. Генерал Климович затянул гайки по полной, и Георгий почувствовал это на себе сполна.

Господи Боже, как же я устал от всего. Как хочется просто мира и покоя…

Тут Мишка воскликнул:

— Пап, смотри, вон уже Босфор виден!

Киваю.

— Да, сынок.

Счастливо обнимаю обоих своих сыновей.

А где-то позади нас счастливо улыбается Ольга.

* * *
ТHE MANCHESTER GUARDIAN, 30 МАЯ 1919 г.

Май стал финальной точкой терпения Англии консервативно-национал-либерального правительства! Рокировка в кресле премьера и министра иностранных дел господ Лоу (1) и Ллойд-Джоржа (2) уже не могла спасти его от падения!

Это, пожалуй, было самое лицемерное и неудачное правительство в этом веке, да и в прошлом. В начале этого месяца разгон невинных демонстраций рабочих едва не вылился в повторение Манчестерской бойни столетней давности! Только решительность и сдержанность лидеров профсоюзов и женских организаций позволили не допустить массовых волнений. Но под народным натиском консерваторы вынуждены были, наконец, проголосовать за закон о всеобщем избирательном праве с 20 лет и для мужчин, и для женщин.

Но в середине мая Даунинг-стрит на пару с Роял Неви снова сумели отличиться! Английский флот никогда ещё не испытывал такого позора! Вместо помощи у острова Медвежий нашим союзникам — героически сражавшимся с сильнейшим российским флотом норвежцам наше правительство и адмиралы показали всем приступ «медвежьей болезни»! Они смотрели и наблюдали, как зарвавшиеся русские избивают подданных нашей принцессы Мод (3)! А потом вообще бросили раненых союзников на острове, предоставив их милости кайзера Вильгельма. Стоит ли удивляться, что после такого предательства Норвегия бросилась в объятья Германии и её Нордического Союза?

Вместо того что бы строить новые школы и больницы, выполнить обещания, дававшиеся в годы великой войны и поднять зарплаты рабочих, тори и либерал-ренегаты строят трусливые громады линкоров! Линкоров, которые теперь не могут обеспечить даже визит наследника в Индию!

Не могут и потому что после устроенной в апреле генералом Редженальдом Дайером «Резни Амритсаре» (4) наши колониальные власти умудрились почти повторить её в Бомбее! При этом пропал без вести умеренный индийский махатма Мохандас Ганди (5), призвавший накануне мирно добиться независимости Индии в течение года. Не удивительно, что радикалы Ладжпат Рая (6) и Гандархара Тилака (7), управляющие Индийским Национальным Конгрессом, в ответ практически закрыли телами индийцев порты колонии от английских кораблей, встав живой стеной даже от принца Уэльского. Вступить на землю британской Индии наследный принц Эдвард мог, только если бы линкоры «Рипалс» и «Худ», на которых он путешествует, снесли бы половину Бомбея. К чести принца он не пошел на это и продолжил свой путь, сойдя на берег штабе наших воюющих войск в Карачи. Его визит внушил оптимизма солдатам Империи, защищающим наши индийские владения он банд самопровозглашенного Афганского короля. Эти банды обучены германскими инструкторами и вооружены русским оружием. В бездарном Форин-офисе за послевоенные годы сумели толкнуть в объятья друг друга наших бывших союзников и врагов!

Но сможет ли благородство нашего Короля и его брата спасти нашу Империю от алчного и недееспособного правительства? От трусливых адмиралов и жестоких генералов? Сможем ли мы сохранить Империю? Не потерять фактически, вслед за Ирландией и Египтом, и жемчужину короны?

Только все вместе мы можем спасти нашу страну! На предстоящих менее чем через месяц действительно всеобщих выборах! Уверен, что английский народ выберет лучшее правление, думающее о простых людях и способное находить союзников, а не врагов!

Уильям Томас Гуд (8).


Примечания:

1. Эндрю Бонар Лоу (1858–1923) — премьер-министр Великобритании, лидер Консервативной партии в 1916-19 гг.

2. Дэвид Ллойд Джордж, 1-й граф Дуйвор, виконт Гвинед(1863–1945) — лидер либеральной и затем национал-либеральной, премьер-министр Великобритании в (1916–1917 и в 1919 г.)

3. Мод Шарло́тта Мари́я Викто́рия (1869[1]— 1938) — младшая дочь короля Великобритании Эдуарда VII и Александры Датской; королева Норвегии (1905–1838), супруга норвежского короля Хокона VII.

4. Амритсарская бойня — расстрел 13 апреля 1919 года демонстрации мирных жителей в Амритсаре (Пенджаб, Северная Индия) колониальными войсками Британской империи под командованием бригадного генерала Редженальда Дайера.

5. Мохандас Карамчанд (Махатма) Ганди (1869–1921) — индийский политический и общественный деятель, один из руководителей и идеологов движения за независимость Индии от Великобритании.

6. Лала Ладжпат Рай (1865–1928) индийский общественный деятель, один из лидеров борьбы за независимость в первой четверти XX века, в 1919 году — Президент Индийского национально конгресса, первый премьер-министр доминиона Индийский союз. Во время первой мировой войны Ладжпат Рай проживал в США, сотрудничая с эмигрантской сикхской революционной организацией «Гхадар».

7. Локама́нья Бал Гангадха́р Ти́лак (1856–1920) — индийский националист, консерватор и радикальный борец за независимость Индии от британского колониального господства: первый лидер индийского движения за независимость — «сварадж». Автор «арктической гипотезы» о прародине «ариев»

8. Уильям Томас Гуд (1859–1932), — британским академик, лингвист и журналист The Manchester Guardian, депутат Парламента Великобритании от лейбористской (1919–1924) и Народно-монархической (1930-32) партий.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 1 июня 1919 года.

— С Днем рождения, любовь моя!

Мои губы коснулись ее губ. Маша сладко улыбнулась во сне.

Новый поцелуй.

— Спящая ты моя красавица.

Все та же улыбка. Даже не хочется будить. Счастливый сон видит девочка моя.

Но вот она пошевелилась и, не открывая глаз, потянулась.

Что ж, по законам сказочного жанра, полагается от добра молодца и третий поцелуй. В каких это сказках полагается? В тех, что мы пишем в жизни сами.

Мои уста касаются ее сладких уст. Как же я по ним соскучился!

И вы думаете, что она открыла глаза? Да как бы не так! Лишь губы жарко сплелись в поцелуе, лишь полетел на пол шикарный букет, а за ним и прочие вещи, лишь горячее дыхание и счастливый шепот:

— Ты, приехал… ты приехал… ты…

Место послесловия. Вопрос вопросов

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 1 июня 1919 года.

Поляна, плетеные кресла, плетенный столик, фрукты, шоколад и вино. И горящий перед нами костер.

— Кто ты, Михаил Романов?

Я несколько опешил от вопроса любимой.

Хмыкнув, я уточнил:

— В каком смысле, радость моя?

— В прямом.

Сказано было расслабленно, Маша сидела в кресле, вытянув вперед ноги, держала в руках бокал красного вина «Lacryma Christi». Ее глаза спокойно смотрели в огонь и оранжевое пламя отражалось в глазах моей ненаглядной.

А она действительно повзрослела, пропала суета и желание что-то кому-то доказать, к грации Тигрицы добавилась уверенность Драконицы, смотрящей в пламя и спокойно творящей его.

Я вдруг подумал, что Мостовскую сейчас от нее отличает лишь страх. Маша же не боялась никого.

Пытаюсь сделать вид, что не понял вопроса.

— Ты о чем, любимая?

Она пригубила вино, посмаковала вкус, и, все так же спокойно, сообщила:

— Ты не тот, за кого себя выдаешь.

Оп-па! Приехали.

Не дождавшись от меня чего-либо, Маша продолжила:

— Ты меня давно удивлял. Ещё до нашей первой встречи. Просто невообразимый человек по своему масштабу. А когда я узнала тебя поближе, я поняла, что я ошибалась, сильно преуменьшив твой масштаб. Ты — один из величайших людей за всю историю человечества. Возможно, сродни Александру Македонскому, Карлу Великому, Леонардо да Винчи, Наполеону Бонапарту или Чингисхану. Впрочем, я не совсем уверена в том, что они были не сродни тебе.

Маша пила вино. Я молчал. Тема становилась опасной, но еще более глупо было бы сейчас попытаться играть дурачка и юлить. Она не потерпит фальши. Не знаешь, что сказать? Молчи. И я молчал. Посмотрим, к каким выводам пришла моя суженная, а уж от этого и будем плясать.

Но Маше мой ответ был особо и не нужен. Во всяком случае сейчас. Она все так же расслабленно продолжала свой монолог.

— Я тебя не только люблю, но ты мне ещё чрезвычайно интересен, как человек, да так, что я хочу написать о тебе биографическую книгу, для чего я взяла на себя труд систематизировать все то, что знаю о тебе. Нет, не скажу, что собранный материал меня сильно потряс, но он мне помог сложить воедино ту мозаику, которую ты активно и усиленно прячешь, постоянно пытаясь смешивать части общего рисунка.

Моя любимая половина вновь отпила из бокала. А она напряжена, пусть это прячется за маской потрясающей расслабленности, но обычно она никогда так часто не пригубливает вино, когда говорит. Это признак ее внутреннего напряжения, словно она ищет поддержки и ищет силы, черпая их из этого, красного, словно кровь, напитка.

«Lacryma Christi». «Слезы Христа».

Случаен ли выбор?

— И я обнаружила, что твоя жизнь делится на два периода. Вся жизнь до 27 февраля 1917 года и вся жизнь после этой даты. До — один человек, а после — другой. Никогда прежний Михаил Романов не смог бы совершить того, что совершил ты. Он просто не был способен на это. И я понимаю, за что тебя любит Мостовская.

От неожиданности я закашлялся.

Маша усмехнулась и похлопала меня по спине.

— Да, я знаю, что Мостовская тебя без ума любит и я знаю почему. Или, если хочешь, за что. Она много лет носила боль в сердце и обиду в душе. Ты прежний предал её, ты оказался великокняжеской тряпкой.

Сказала, как припечатала. Именно тряпкой припечатала, мокрой и вонючей.

Жена с интересом посмотрела на мою реакцию.

Не знаю, что она там себе ожидала увидеть, но я усмехнулся.

Маша кивнула своим мыслям.

— Она больно рыдала ночами и презирала тебя. Тебя прежнего, предавшего ее и сына, пусть даже ты о нем ничего и не знал. Но на женщин такие аргументы мало влияют. Раз сын есть, значит ты его предал тоже.

Да, уж, у Маши слишком накипело, раз уж она мне решила разложить все по полочкам. Что ж, откуда нам, мужикам, знать, что в душе у женщин? А вот одна женщина другую всегда поймет. Я помню доклады Евстафия, что Маша и Оля, чуть ли не обнявшись рыдали, над моей почти бездыханной тушкой, когда я едва не отошел на минутку в мир иной.

— И тут вдруг на сцене появляется ее Миша. Нет-нет, не становится Царем и все такое, всё это пустое и не настолько важно. Появляется именно ЕЕ МИША, тот образ, о котором она мечтала, который она всем сердцем полюбила, с мечтой о котором она изменила мужу, который ей все эти годы являлся в мечтах и снах, после которых она каждую ночь рыдала в подушку все больше и больше. Она знала тебя, она любила тебя, она презирала тебя, она ненавидела тебя, и, вот, вновь полюбила. Значит, что-то изменилось. И дело не в том, что ты — Император, а в том, что ты стал именно ЕЕ МИШЕЙ. Ее мечтой. Именно таким, по которому она грезила — сильным, властным, умным, уверенным в себе… и верным. Пусть даже и мне.

Новый глоток.

— Ты все время спрашивал, зачем я приставила её к тебе? Не скрою, несколько пар глаз следило за Ольгой постоянно, и если бы ты мне с ней изменил, то я бы об этом узнала немедленно. Но мне было интересно другое. Я хотела понять реакцию на тебя женщины, у которой общий с тобой сын и которая знала тебя много лет назад. И которая презирала тебя. Еще когда ты болел, я спросила у нее, любит ли она тебя. Я видела это, но был важен ее ответ. Она могла сказать — «нет», но она, глядя мне в глаза, сказала — «да». Это недюжинная смелость и большая сила духа. Я наводила о ней справки, и никакие из этих качеств за ней не водились прежде. Я помню какой трясущейся от страха она тогда пришла к нам на аудиенцию в Кремль. Сейчас же она уверенная в себе валькирия…

Я отметил, что мы с Машей назвали ее одним и тем же словом.

— …и в этом и твоя заслуга. Ты меняешь людей вокруг себя. Ты не вождь, ты не Император, ты некто, от силы которого растут горы, идет трещинами мироздание, а люди меняются словно глина под рукой гончара.

Новый глоток.

— В теории был еще вариант подмены, и в этом случае Мостовская бы невольно разоблачила подлог. Но она не только не разоблачила, но и влюбилась в тебя по уши. А ещё мне нужна была твоя реакция на неё. Насколько я могу судить, ты прежний бы не удержался. Да, я знаю, что ты колебался, но это в тебе играло прошлое. Ты прежний не удержался бы от романа с ней. Слишком много воспоминаний, много остатков пылкой любви, и, насколько я могу судить, ты прежний не очень-то любил графиню Брасову.

— Это с чего такой вывод?

Маша мило улыбнулась.

— А я сравнивала фотографии. К сожалению, у меня нет ни одной фотографии тебя с Мостовской, но у меня есть фотографии ваши с Брасовой, и у меня есть наши с тобой фотографии. На фотографиях с Брасовой у тебя почти всегда постное и вымученное лицо, ты отбываешь номер, ты хочешь, чтобы это всё поскорее закончилось. На наших же фотографиях видно, что ты реально счастлив, тебе нравится позировать со мной, ты позируешь со мной и детьми, даже с Мишкой и Георгием у тебя радостное и умиротворенное лицо, с Брасовой же была лишь тоска.

Новый глоток и тут она спохватилась:

— Впрочем, нет, у меня есть фото из бухарестской газеты, где вы с Мостовской. Там что угодно, но не обмен любезностями, не говоря уж про любовь. Она на тебя смотрела так, словно готова была убить.

Киваю.

— Так и было на самом деле. Я реально опасался пистолета в ее кобуре. Она хорошо стреляет и быстро, никакая охрана бы не успела. Дело в том, что она не очень обрадовалась моему решению взять мальчиков на балкон, на который мог состоятся штурм в любой момент. Она как раз пыталась меня отговорить от этого безумия.

Жена покачала головой.

— Даже не знаю, как бы я себя повела на ее месте. Впрочем, мне все это еще предстоит, ведь я мать Наследника Престола, которому неизбежно придется выходить перед подданными. Но, как мать, я ее понимаю.

Мы помолчали. Наконец я спросил:

— Это всё, что ты смогла собрать в рамках подготовки к твоей книге?

Маша лукаво улыбнулась и сообщила:

— А еще ты говоришь во сне. Поэтому к Мостовской я тебя не ревную, она бы с ума сошла от услышанного.

Вероятно, моё лицо вытянулось, поскольку Маша радостно, с ноткой триумфа, рассмеялась. Посерьезнев она продолжила:

— Нет, поначалу, меня удовлетворяла твоя сказочка про сны, которые тебе снятся. Поначалу. Но, нет, то, о чем ты бормочешь во сне, это совсем не оттуда. Ты во сне живешь, живешь какой-то иной жизнью, и я часто вижу, что то, о чем ты бормотал, через определенное время начинает претворятся в жизнь. Ты бормотал слово, которое я даже не смогла разобрать, но ты бормотал его так, словно боялся забыть. А потом в Мариуполе начали строить завод по производству бульдозеров. И таких случаев множество. Освобождение! Служение! Суфражистки и права женщин! Ничего такого за тобой до 27 февраля 1917 года не водилось. А словечки новые? А сам новояз? Все эти слова, которых еще нет, из твоих уст? Во сне ты вообще говоришь на другом русском языке. Или, вот, мелочь: сейчас несколько тайных фабрик штампуют солнцезащитные очки. Сотнями тысяч штук в месяц, но они все идут на склады. Ты говоришь, что это сюрприз к Олимпиаде. Возможно. Но никому кроме тебя, идея с очками в голову не пришла. Но ты уверен в успехе. Ты четко ставишь задачи по формам очков и их устройству. Ты торопишься к Олимпиаде и всё меньше шифруешься. Ты мне лично сделал наброски мужской и, главное, женской спортивной формы сборной Единства на Олимпиаду, ты не фантазируешь, ты знаешь то, что ты хочешь. А такие фасоны сейчас не носят даже близко. И так во всем. Бывают ли на свете гении? Конечно, но крайне редки гении, которым в голову приходят десятки гениальных идей одновременно. Да, подчиненным ты их отправляешь через десятки подставных людей и контор, но я-то знаю откуда они берутся. И ещё, дорогой мой муж, гениям приходят идеи, а не готовые проекты. Так не бывает. Кроме того, ты знал о пандемии «американки» настолько точно, что даже знал место и час начала. Ты даже сейчас готовишься к великой засухе 1921–1922 годов и к некому небесному событию мая 1921 года. Как там ты мне говорил? Будут пылать небеса? Откуда тебе это известно? Не кивай на Богородицу, не богохульствуй. У тебя в голове и в деле множество проектов, каждый из которых является прорывным и уникальным. И они отнюдь не из Откровения Богородицы.

Она помолчала, затем, глубоко вздохнув, подвела итог улик:

— И ты лег под переливание крови для Джованны и Мишки. Это было опасно. Я знаю, что тебя решительно отговаривали, что доктора были в панике, но ты твердо знал, что нужно было сделать. Этого не знает никто, Миша, но ты это знаешь. Откуда ты знаешь слова «иммуноглобулины плазмы». Откуда?

Ну, что я мог сказать? Да, поведение моё было довольно странным, не спорю. Витёк, вот, не проявил желания лечь под иглы, а я проявил. И как-то я расслабился насчет шифровки, особенно дома, это правда. Не могу же двадцать четыре часа в сутки быть под напряжением? Вон, даже, как говорит жена, стал болтать во сне…

Любимая смотрела на меня, сохраняя напряженную улыбку.

— Кто ты, Миша? Признаюсь, меня страшит ответ на этот вопрос, и я долго не решалась тебе его задать. Почему-то вспоминая выкрики того безумца в Риме, который бросил в нас бомбу и кричал строки из «Откровения Иоанна Богослова», я… Возможно, это глупости, но…

Да, похоже, что я приехал. Прежняя жизнь мне больше не грозит. Какая будет жизнь новая? Будет ли меня любить Маша? Сможет ли? И, вообще, что будет с нами и со мной? Поди знай. Ящик Пандоры знаний открыт.

Невесело усмехаюсь.

— Про «Откровение» на мой счет, конечно же, глупости.

Маша уже не улыбалась. Она была готова к прыжку. Не знаю уж, на меня или от меня. Семейная идиллия закончилась. Вот так, просто. И зачем ей это было надо на День своего рождения?

Не буди знание пока оно тихо.

Эххх…

Блин, вот как я так прокололся? Слишком расслабился? И правда ли я говорю во сне? Поди знай, ведь я такой примерный семьянин, что кроме Маши и рассказать-то мне об этом некому. Ни одна из любовниц в будущем мне про это не говорила. Ну, мало ли, допустим, что здесь стал бормотать что-то. И что же такого я говорю, что «Мостовская с ума бы сошла»?! Но, хочу отметить, что психика у моей любимой жены весьма устойчива. Ведь вот это всё она знает, ну, или, как минимум, подозревает уже далеко не первый день, а, возможно, далеко не первый месяц, и лишь сегодня решила расставить точки над i. Ох, уж, эта итальянская школа интриг и умения ждать. Делать вид, что ничего не происходит, и, зная, что любимый человек не пойми кто, улыбаться, целовать, заниматься любовью…

— Скажи, любовь моя, нет ли у нас в округе банальной бутылки водки?

Императрица понимающе улыбнулась и крикнула:

— Люба!

Орлова тут же возникла в поле зрения, приближаясь к нам с метров тридцати. Подойдя, она сделала книксен и поинтересовалась повелениями своей госпожи.

— Любушка, организуй Государю бутылку водки, граненый стакан и соленых огурчиков. Обязательно соленых, не маринованных. Можно ещё грибочков. Да, и черного хлеба, с зеленым луком. И салом.

Люба упорхнула, а Маша, глядя на мою отвисшую челюсть, усмехнулась и припечатала:

— Болтать во сне надо меньше! Как ты там говоришь? «Болтун находка для шпиона?» Заведешь любовниц — помни об этом! И, главное помни о том, что после сам мне про любовниц и расскажешь!

Она победно взглянула на меня и отсалютовала мне бокалом вина. Я наощупь подобрал с земли челюсть, да так, что аж зубы лязгнули. Штирлиц хренов! Ай да Маша…

Смог лишь выдохнуть восхищенно:

— Я тебя люблю.

Маша более спокойно кивнула.

— Я знаю. Надеюсь, что не из-за огурчиков с грибочками.

Ответить я не успел, ибо из дома набежала прислуга и за полминуты не только организовала мне сам столик, но и всё его наполнение. К исходу тридцатой секунды на стол была установлена бутылка водки.

— Прикажете налить, Государь?

Усмехаюсь.

— Э, нет, братец, тут уж я сам.

Прислуга упорхнула так же быстро, как и появилась. Последней испарилась Орлова, убедившись, что повелений больше не будет.

Что ж, назвался груздём — лезь в рот. Как-то выруливать нужно было.

Я вскрыл бутылку и щедро налил себе где-то на полстакана. Эх, помирать, так с музыкой! Будь, что будет!

Стукаюсь краем граненного стакана об изящный бокал жены. Она молча салютует, с интересом глядя на мои манипуляции.

Опрокидываю стакан. Подумаешь, сто грамм водки. Ну, чуть больше. Почти сто пятьдесят. Что я на фронте такого не пивал? Да сколько угодно. На всяких фронтах и во всяких жизнях.

В голове зашумело.

Устал я… Как же я устал…

Но соленый огурчик, как ни странно, произвел эффект сугубо тонизирующий, а когда я зажевал уже третий, то всякая ипохондрия улетучилась, осталась лишь некоторая усталость, но не настолько большая чтобы я был пьян и не отдавал себе в чем-то отчет. Просто расслабился. Наконец-то. За столько дней. За столько лет.

Жую четвертый огурец и смотрю на жену. Она пригубила вино и пытливо смотрит на меня. В ее глазах отражается алое пламя.

Она ждет.

Ох, выбрал же я себе жену и любимую!

— Спрашивай.

Она подняла брови:

— Я уже спросила. Кто ты, Михаил Романов?

Молчу секунд десять, затем серьезно смотрю ей в глаза и спрашиваю с некоторой тоской:

— Маша, любимая, ты уверена, что хочешь знать это?

Жена глубоко вздохнула, посмотрела в огонь некоторое время, затем кивнула:

— Да. Я не смогу спокойно спать, не зная ответ. И… я не смогу с тобой жить, если ты мне не скажешь правду.

А сможешь ли со мной жить, если ты эту правду узнаешь? Вот в чем вопрос…

Пожимаю плечами.

— Что ж, быть по сему. Я — Михаил Александрович Романов,…

В глазах любимой тоска и разочарование.

— …тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения. От Рождества Христова, хотя у нас так уже и не говорят…

Маша резко вскинула голову, пытаясь понять, насколько я серьезен.

— …женат не был, детей там, в будущем, не имею, кадровый офицер, майор, это как нынешний капитан, служил в авиации, пилотировал вертолет Ми-24, над вертолетами сейчас Сикорский работает. Ну, что ещё? Прошел там две войны. Имею ордена и медали. Ушел в запас и руководил медиа-холдингом… гм… чем-то таким, чем руководит сейчас граф Суворин…

Она напряженно молчала.

— …телевидение, радио, газеты, съемки фильмов, концерты и прочее. Короче говоря, формировал общественное мнение. Что еще? Попадать сюда не планировал и даже не подозревал о такой возможности. За каким-то лешим в январе 2015 года согласился совершить экскурсию в грот Эхо в Гатчинском дворце, ударился там головой о потолок и, внезапно, оказался в теле Великого Князя Михаила Александровича аккурат в то утро 27 февраля 1917 года. Революционеры хотели меня расстрелять, но я был против, ну, и пошло-поехало. Из дополнительных сведений биографии могу сообщить, что Великий Князь Михаил Александрович приходится мне прадедом, равно как и Ольга Кирилловна Мостовская приходится мне прабабкой, а мальчик Миша — мой дед. И вот теперь подумай сама, мог бы я тебе изменить со своей прабабкой?

Я так открыто смотрел ей в глаза, что она, не выдержав, прыснула. Она смеялась долго и заливисто. Такой ее смех я уже видел неоднократно. Это нервный срыв. Не знаю, насколько она поверит мне, но прыгать уже точно не будет. Пока. Но смех этот…

Отсмеявшись, и промокнув платочком глаза, Маша, ожидаемо, взяла себя в руки. Она глядела в огонь и молчала, переваривая все то, что я сейчас обрушил на её голову. И её настроение мне совершенно не нравилось.

Наконец, она сказала глухо:

— Мне нужно побыть одной. Не провожай меня.

Встала и ушла в дом.

Вот так.

Чего я добился своей правдой? Бог весть. Но, Бог же и свидетель, не я этого захотел.

Не я.

Но любимую я потерял. Без сомнений. И, похоже, потерял навсегда.

Налив себе еще с полстакана водки и закусив грибочками, салом и черным хлебом, я просто апатично растянулся на траве, глядя на звезды.

На душе было тошно и тоскливо.

Хорошо вам, звезды. Мерцаете себе где-то там, а мы тут страдаем вместо вас. Но, с другой стороны, если бы не мы, то кому бы вы светили вообще?

Рядом стрекотал кузнечик.

Как давно я просто не лежал на траве? С фронта. С какого фронта? В каком времени?

Зачем я Маше всё сказал?

А разве мог не рассказать?

Но, вот теперь я уж точно исправил чистовик своей жизни, написанный мною ранее. Все свои планы и надежды.

Исправил навсегда.

Не будет ничего этого.

Все смешалось в доме Облонских…

Будь оно всё трижды проклято.

Как же я устал от всего.

Ничего не хочу больше.

Ничего.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 2 июня 1919 года.

— Вставай.

Усиленно моргаю. Маша в халате стоит надо мной и брезгливо оглядывает разгром на поляне. Покосившись я заметил опрокинутую бутылку водки и стакан ей под стать, перевернутое хрустальное блюдце и грибочки по всей стола округе. С огурчиками вперемешку.

Жена мне протягивает руку.

— Вставай. Дай прислуге убрать за тобой.

О, наконец-то я почувствовал себя алкашом-пропойцей. Кряхтя поднимаюсь без женской помощи.

Не оглядываясь, безразлично пошел в дом, лишь слыша за спиной резкие распоряжения Императрицы.

— Господа, приберите это как следует. Государь во сне рукой махнул и перевернул.

Можешь им передать, что, если будут болтать — расстреляю.

Ввалившись в свой кабинет, я рухнул в кресло. Только размечтался о любимой женщине, о семье, о счастье и все пошло прахом. Понятно ведь, что наша любовь обречена. Невозможно жить с человеком, который знает твое будущее. И всех будущее. И манипулирует им, как хочет.

И куда мне теперь? Как жить с этим?

Всевеличие, твою мать!!!

Карточный домик…

Скажу честно — от отчаяния хотелось просто рыдать.

Выпить?

Нет, больше не хочу. Ничего уже не хочу. Ничего…

По щеке пробежала влага.

Ну, и пусть.

Мне уже всё равно.

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 2 июня 1919 года.

— Миша.

Ладонь мягко легла на плечо. Поднимаю голову. Маша. Обеспокоенно смотрит на меня.

— Миша, с тобой все в порядке?

— Нет.

Я буркнул и вновь закрыл глаза. Слышу хмыканье.

— Так, дорогой, хватит валять дурака. Не уподобляйся своему прадеду.

Вдруг я ощутил Машу на своих коленях, её объятия, горячий вкус её губ и открыл глаза. Спокойное черное пламя в очах любимой. Обычное черное пламя, как и всегда. Ответить я ничего не смог.

Физически.

А мычать было глупо.

Да и зачем?

* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. ОСТРОВ ХРИСТА. 2 июня 1919 года.

Мы вновь сидели у костра. Только в этот раз нас было четверо. Сашка, едва стоящий на ногах и постоянно падающий при попытке сделать более двух-трех шагов, Вика, которую надо было все время сторожить от попыток всунуть прутик в огонь, расслабленная Маша с привычным бокалом итальянского «Lacryma Christi», и ваш покорный слуга, пытающийся ловить детей и не допустить каких-то эксцессов.

Семейная идиллия.

Ну, почти.

А, кстати, был еще мангал с шашлыками, который также был на мне. Так что тут был и швец, и жнец, и на шашлыке дудец.

— И как там, в будущем?

Маша мечтательно смотрела на звезды.

Я запнулся и, нахмурившись, спросил:

— Маша, скажи честно, тебе не страшно, жить с человеком, который знает будущее?

Она отпила вино и покачала головой:

— Нет, любимый. Я всю ночь плакала. Даже рыдала. Мне было ужасно плохо. Просто ужасно. Я несколько часов стояла на коленях и молилась Богородице. Я просила мудрости и силы духа. И под утро Она мне ниспослала и то, и другое. Всё, о чем я Её молила.

Я вспомнил, как я в это время дрых пьяный на поляне и промолчал. Вероятно, уши у меня горели, как у Мишки в моем кабинете. Надеюсь, что в пламени костра не так видно.

Маша посмотрела на меня серьезно:

— Мне теперь не страшно с тобой жить по очень простой причине — ты не знаешь моего будущего. Ни моего, ни наших детей, ни кого бы то ни было. Твои действия все изменили, изменили историю, и будущее каждого из нас. Наверняка в твоей истории я вышла замуж не за тебя, так?

Хмуро киваю.

— Так. И что это меняет?

Она улыбнулась:

— Любимый, это меняет — всё! Абсолютно! Всё пошло иначе! У нашей семьи нет известного тебе будущего, ты не знаешь моё будущее, не знаешь будущее наших детей и внуков, тогда о каком знании будущего мы говорим? Наверняка есть масса людей, жизнь и смерть которых не соответствует твоим воспоминаниям?

— Более чем.

Маша продолжила с некоторой подковыркой:

— Ну, вот! Это не будущее, это твои воспоминания о будущем, из которого ты прибыл. Вот, скажи, в твоем будущем, когда Россия завоевала Проливы и создала Новоримский Союз?

Я скрипнул зубами, и ответил довольно резко:

— В моем прошлом будущем, любовь моя, Россия в феврале 1917 года пережила революцию, монархия была сброшена, потом случилась еще одна, социалистическая революция, потом Россия позорно проиграла Великую войну, потом случилась Гражданская война, а потом Россия распалась на куски. Всю семью Ники расстреляли в купеческом подвале в Екатеринбурге в 1918-м, а меня убили выстрелом в затылок на краю шахты в Перми в том же году. Как и кучу членов Императорской Фамилии по всей России. Мостовская умерла от пандемии, ее мужа убили, Мишка бродяжничал и попрошайничал по улицам. В Гражданской войне, по разным причинам, погибли миллионы людей. Посмотри на Францию и пойми — унас все было в сто раз хуже. Полностью разоренная и разрушенная страна. Война. Голод. Эпидемии. Ужас. Так что никаких Проливов и Новоримских Союзов в моей истории не было.

Лучше бы я этого не говорил.

Все романтическое настроение Маши куда-то улетучилось. Она молчала. Тяжело. Долго. Поёжившись, любимая произнесла наконец:

— Может это и хорошо, что ты знаешь будущее. И теперь знаю точно, что у меня — великий муж. Михаил Великий. Дети будут искренне гордиться тобой. Правда, я вот думаю, когда именно посвящать детей в эту тайну?

Я опешил:

— Но, зачем, любовь моя?

Любимая оценила меня взглядом.

— Для того, дорогой, чтобы они понимали свою избранность и свое предназначение. Одно дело просто унаследовать корону, а другое — воспринимать ее как миссию. Для кого-то миссия — это Скрижали Завета, для кого-то Град на Холме, кому-то поиски Грааля, а в нашей царственной семье миссия — это ты. Ты и наследование твоей миссии — не допустить твоей истории у нас. Мне кажется ради этого стоит править и стоит жить.


КОНЕЦ ОДИННАДЦАТОЙ КНИГИ

МОСКВА 2021

* * *
Опубликовано: Цокольный этаж, на котором есть книги📚:

https://t.me/groundfloor. Ищущий да обрящет!


Оглавление

  • Часть I. История сослагательного наклонения. Вместо пролога. Шашлык Высочайшего двора
  •   Глава 1. Этюды Большой Игры
  •   Глава 2. Любовь и Слезы Христа
  •   Глава 3. Тень рассвета
  •   Глава 4. Пожар войны и огонь грядущего
  •   Глава 5. Заговоры и измены
  •   Глава 6. Империя — это вопрос желудка
  •   Глава 7. Una furtiva lagrima
  •   Глава 8. Огонь ледяного моря
  •   Глава 9. Сражения на море, на суше, и в душе
  •   Глава 10. Шторм в дирижабле и напряжение на земле
  •   Глава 11. Большая шахматная партия
  •   Глава 12. Кровь и слезы
  •   Место послесловия. Вопрос вопросов