Ангелы неба и духи земли (СИ) [Alex Whitestone] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Иркутск, декабрь 2015 года

- Ичи! Ни! Сан! Си! Го! Року! Нана! Хачи!

Частые гулкие удары разносятся по додзё. Шаг назад, разворот, мавашигери. Самодельная макивара – деревянный щит, обитый синей экокожей и утяжеленный прикрученными с обратной стороны старыми колесами от «уазика» - трясется при каждой серии. Одинокий сэмпай – высокая, тоненькая девочка лет пятнадцати – одергивает стянутую коричневым поясом куртку доги, поправляет белую налобную повязку, вытирает глаза тыльной стороной ладони и начинает новый подход, не обращая внимания на свежие ссадины на костяшках пальцев и подъемах обеих ног.

Ичи – ни – сан – си – го – року – нана – хачи! Вдох – выдох, удар! Выключить эмоции, освободить разум. Не помнить, не чувствовать. Подумать об этом завтра. Собрать свой воинский дух, как разбитые пальцы в кулак.

Да, она еще не воин, сэнсей был прав, что не допустил ее к экзамену на первый дан, ей еще рано. Воин должен сохранять спокойствие, должен уметь сдерживать гнев, уметь прощать и не срываться на тех, кто слабее. Особенно по такому совершенно ерундовому поводу.

Нет, когда Никитос позавчера после шестого урока подошел к ней с очередным предложением встречаться, она ему в очередной раз совершенно спокойно ответила, что не заинтересована в нем и не ответит ему взаимностью. Когда он поинтересовался причиной отказа, она несколько менее спокойно ответила, что не его это дело, даже если он на год старше ее и пользуется популярностью среди прочих девчонок. Когда в ответ он обозвал ее зазнайкой и заучкой, которая ничего в жизни не видит, кроме своих олимпиадных побед и махания палкой, она уже не очень спокойно посоветовала ему идти, откуда пришел, и повернулась, чтобы уйти. Тогда он схватил ее за руку, дернул к себе, сказал то, что не стоило бы говорить, и она не выдержала.

Все произошло слишком быстро, как оно и бывает, когда применяешь отточенный годами прием. Не успели пальцы Никиты сомкнуться на ее запястье, как его дернуло вперед, выводя из равновесия, а его рука оказалась перехвачена и безжалостно заломана в кисти и локте, и от боли в рвущихся связках осталось только падать, инстинктивно выставив перед собой свободную руку. Она не подумала, что страховкам при падении танцор Никитос не обучен, что он упадет как дрова и что-нибудь себе разобьет – выполнила захват, бросок и удержание по накрепко заученной технике. Подумаешь, коте гаеси, даже белопоясная малышня его делает и ничего себе не ломает…

Вышло же как раз наоборот: разбитый нос, вывих правого плеча и перелом левой руки в лучезапястном суставе. А она еще и усугубила ситуацию: отвесила Никитосу пинка под зад, когда он поднялся с пола и похромал в медпункт, прижимая к груди поврежденную руку и размазывая по лицу кровь из носа вперемешку со слезами, и проорала ему вслед, что он не мужик, раз сначала задирается к девочкам, а потом плачет от боли. И он пошатнулся и побрел дальше по коридору, оставляя за собой след из кровавых капель и демонстрируя всем встречным-поперечным четкий отпечаток ее «тимберленда» сзади на брюках, а она фыркнула, подняла свой рюкзак и заторопилась домой. Заучка там она или кто, но к административной контрольной по алгебре надо бы подготовиться.

А контрольной и не было, был разбор полетов у директора в кабинете. Была истерично рыдающая расфуфыренная никитосова мамаша, которая косо поглядывала в ее сторону и шипела, мол, «выросла дылда, драть ее надо, как сидорову козу». Была толстая смешливая тетка, капитан полиции из ПДН: «Девочка, ты сколько весишь? Пятьдесят два? А этот лоб сколько – семьдесят восемь? И он полез первый? Александра… эээ… Романовна, ты не хочешь сама написать заявление?». Был расстроенный папа, который не проронил ни слова, и она напомнила ему по дороге домой его собственные слова о том, что «никогда первым, но десятикратно в ответ». А сегодня вечером была тренировка, на которой сэнсей объявил, что не допускает свою лучшую ученицу Александру Унгерн к сдаче экзамена на первый дан, запланированной на завтра. «Уж если ты разлюбишь, так теперь - теперь, когда весь мир со мной в раздоре» - Уильям наш Шекспир знал, о чем говорил.

Ичи – ни – сан – си – го – року – нана – хачи. Она знает все экзаменационные техники на первый дан, они вбиты в нее сотнями падений на татами, впрессованы в кожу тысячами захватов, впечатаны в мышцы и кости множеством ударов. Она все равно заслужила черный пояс, даже если она не получит право на него завтра. Ее мастерство при ней, и никто не в силах помешать ей расти дальше.

Дыхание становится ровным. Вдох – выдох и удар кулаком, разворот - вдох, выдох и удар ногой. Теперь она спокойна, как небо, тверда, как гора Фудзи, и энергия кокью-хо течет плавно, как воды равнинной реки. Ичи – ни – сан – си – го – року – нана – хачи. Ни злости, ни обиды, ни мыслей о завтра, и даже ее самой нет, есть только движение и покой, момент и вечность, недеяние и действие, стремительное, как молния. Свободному духу нет преград. Он как луна в ручье - увидеть, но не удержать. Самодельная макивара трещит и качается на каждой серии ударов, и кажется, что теперь дерево боится крепких маленьких кулаков.

Александра чувствует чей-то взгляд, поворачивается и торопливо кланяется сэнсею:

- Добрый вечер, Олег Игоревич.

- Привет, - тот улыбается, смотрит на ее руки, и она только теперь понимает, что костяшки разбиты в кровь. – Ну что, успокоилась?

- Теперь да, - она улыбается в ответ. – Я поняла вас. Вы были правы… наверное.

- А я слышал, - Олег Игоревич показывает на макивару. – И заметил кое-что. Твои удары изменились. Я, видишь ли, тоже кое-что понял.

Она вопросительно смотрит на него, и он продолжает:

- Два часа назад ты не была готова к экзамену. И полчаса назад не была готова. А сейчас – да. Я тебя допускаю. Иди спать, завтра экзамен – и руки перевяжи!

Примечания автора:

* Ичи – ни – сан – си – го – року – нана – хачи – 1-2-3-4-5-6-7-8. При отсчете количества повторов упражнения в японских боевых искусствах принято использовать японский язык.

* Коричневый пояс – 1 кю. Последняя ступень перед получением статуса мастера 1 дана и черного пояса.

* Коте гаеси – не хватайте айкидоку за руку, или с вами будет так: https://youtu.be/St9C9mzAG4o .

========== Глава 1. Пещеры Аю-Дага ==========

Земля, Крым, гора Аю-Даг

Август 2017 года

Ксюша Мельникова, «Артек», лагерь «Речной», тринадцатый отряд

Посвящение в артековцы – как же я ждала этого дня! Точнее, вечера - на Аю-Даг мы должны подняться ночью и встретить рассвет на вершине. Весь день наш отряд изрядно нервничал, погода нас не баловала. Утром прошел дождик, и вожатые даже начали раздумывать, не отложить ли поход. Но к обеду солнышко смилостивилось, разогнало облака и устроило нам дневную жарищу, от которой мы спасались в бассейне. А после «абсолюта» на полднике нам объявили, что восхождение состоится, и мы всем отрядом рванули в камеру хранения за кроссовками, куртками и спортивными штанами. Глухой ночью вожатые нас растолкали, мы оделись в походное, собрали рюкзаки, зарядили мобильники и выдвинулись в поход.

В предгорьях было совсем темно, в ложбинах собирался туман. Страшновато было, а Игорек, наш вожатый, еще добавил жути, рассказав местную байку о когда-то орудовавших в этих краях лютых разбойниках, а сам застрял где-то позади. Так что, когда мы услышали из-за густых зарослей приближающиеся шаги, мы неслабо перепугались, остановились и замерли. А потом из-за поворота тропы показались двое персонажей, на разбойников непохожие ни разу, и мы облегченно вздохнули.

Парень с девушкой, причем однозначно не туристы – не загорелые, без рюкзаков, и одеты не для похода. Девушка – в темно-красной олимпийке с косой молнией и широких штанах-карго такого же цвета, заправленных в высокие ботинки в стиле «милитари», парень – хипстер хипстером, костюмчик в полоску, длинный плащ и кеды. Белые кеды, Карл! Это в горах-то!

- Привет, детишки! – изрек парень, широко улыбаясь. – Ну и какой у нас сейчас год?

- Две тыщи семнадцатый, - пискнула сзади Милена, моя подружка из Питера, та еще нахалка. – А вы кто? И почему вы спрашиваете?

- Вот зараза, - выругалась девица и пихнула парня локтем в бок. – Я облажалась, или навигация глюкнула?

- Понятия не имею, - ответил ей парень, почесал затылок и воззрился на нас, подняв левую бровь. – Вообще-то это мне стоит поинтересоваться, что это вы, мелкота, делаете одни ночью в горах.

Для нашей двенадцати-тринадцатилетней компании это прозвучало довольно обидно. Хотя с таким ростом (если не для баскетбола, то для волейбола уж точно в самый раз) он был выше нас на две головы минимум – чего еще от него ожидать? Да и сказал он это по-доброму, без подковырок, так что не стоило мне на него обижаться. Совсем нет, он был очень даже милый – большеглазый, улыбчивый, и голос приятный.

- Артековцы, - объяснила ему девица, показывая на мою толстовку. – Традиционный поход на Медведь-гору, да? Вы из какого лагеря – из «Речного»? Узнаю боевую раскраску. Не довелось туда попасть, в «Морском» и «Озерном» была, а в «Речном» нет.

- Ага, - ответила Милена и решительно выдвинулась вперед. – Тринадцатый отряд. Вы тоже в «Артеке были»? Прикольно! А вы все-таки кто?

- Какая любознательная девочка, - заметил парень и снова заулыбался. – Я Доктор. А она - Шторм.

Милена и Данил, наши заслуженные фанаты «Людей-Икс», пристально оглядели девицу с головы до ног и прыснули со смеху.

- Да ладно вам, - заявил Данька, ухмыляясь до ушей. – У Шторм белые волосы! И она негритянка!

Я неодобрительно покосилась на него – то, что эта девица непохожа на Холли Берри, не повод демонстрировать свои фанатские заскоки и тем более над ней смеяться. Ну да, не инстаграмная красотка, но симпатичная - похожа на Марину Александрову, если ту коротко подстричь и дать ей ярко-синие линзы. Зато фигура профессиональной лыжницы или легкоатлетки. Хотя нет, костяшки пальцев все в мозолях, как у наших соседей - каратистов из пятого отряда. Интересно, она может разбить кирпич ребром ладони?

- Это было в кино, давно и неправда, - девушка рассмеялась вместе с ними. – Я военный летчик, и это действительно мой позывной. Так-то меня Саша зовут. А его – Дима. Только лучше звать его «Доктор».

- А он тоже летчик? – спросил Даня. – А «Доктор» - это его позывной, да?

- Ага, - кивнул парень. – Только я космонавт.

Они переглянулись и вдруг непонятно почему расхохотались, парень аж согнулся пополам от смеха. Отсмеявшись, он выпрямился, вгляделся в темноту за нашими спинами, прислушался и втянул носом воздух, явно принюхиваясь.

- А вот и ваш, как его там, провожатый, да? – поинтересовался он. – Почему не впереди? Вы определенно не знаете дорогу.

- Вожатый, - поправила его девица. – А почему не впереди – это вопрос, ты прав.

- Пиво! - уверенно заявил парень, принюхавшись еще раз, и ухмыльнулся. – Освободил рюкзак от лишней банки и теперь спешит к вам. Не понимаю, почему некоторые в качестве стимулятора используют алкоголь – нарушение координации, замедление реакций… Хм. Ладно, дорога здесь обустроенная, высота небольшая. Ну, мы пошли. Алонси!

- Не-а, - девица покачала головой, укоризненно глядя на своего спутника, и мы с Миленой переглянулись и хихикнули, заметив, что у них почти одинаковые стрижки, только у девицы отдельные пряди вокруг лица выкрашены в ярко-красный цвет, а у парня – строгие офицерские бакенбарды, которые так любят подводники и пилоты морской авиации. – Это тебе банка пива ни о чем, а тому кренделю она точно лишняя. Сам подумай, оставлять детишек ночью в горах с поддатым вожатым… Не, нафиг. Лучше проводить их – и освободиться!

- Да ты прямо Том Бомбадил, - тот посмотрел на нее и махнул рукой. – Ладно. Пошли, проводим мелкоту до вершины.

Он вытащил из кармана пиджака фонарик с длинной тонкой ручкой, включил, поднял его над головой и кивнул нам:

- Детишки, мы с вами. Или вы с нами. Короче – идем!

Освещая нам тропу голубым светом фонарика, космонавт двинулся вперед, мы потянулись за ним, а летчица пошла замыкающей. Мы с Миленой шли рядом с ней, а мальчишки собрались вокруг космонавта и принялись терроризировать его расспросами. Как же, настоящий космонавт попался! У кого еще узнать, высаживались ли американцы на Луну? О чем шустрый Костик «я-хочу-воевать-с-пришельцами» и не помедлил поинтересоваться.

- Американцы? – переспросил Доктор. – Были, конечно. Технически, на Луне первой из людей побывала Маленькое Облако из племени делаваров, когда пошла ловить рыбу в озере Онтарио и потерялась. Но не знаю, можно ли считать это первой высадкой, девочка не прошла по поверхности Луны ни шага и даже толком не поняла, куда попала, а я быстро вернул ее домой, пока из нее не сделали музейный экспонат. Затем, припоминаю очень интересную международную программу «Лунная радуга» - на северном полюсе Луны собрались охотники за кометами из двадцати восьми стран и наблюдали за столкновением комет Лао Цзю и Пивоварова. Тогда в группу от Штатов пролезло несколько туристов, один американец, один мексиканец и два ближневосточных шейха, которых я никак не мог убедить не курить кальян каждый вечер, а они в ответ кричали, что прилетели со своим кислородом и будут тратить его так, как им вздумается. Так что я бы все-таки назвал звездным часом американцев на Луне экспедицию Кларка – Хансена, когда они высадились в кратере Тихо и установили первые модули станции «ФридомАутпост». Но они использовали для перелета ядерные тягачи «Плутон-2Ф», сделанные в Красноярске, поэтому не знаю, насколько это корректно…

Вдруг наша тропа нырнула в ущелье, где клубился густой, совершенно непроглядный туман. Откуда-то справа послышался плеск воды. Несколько шагов по ущелью – и в тумане справа показалось пятно, еще более темное, чем еле просвечивающие сквозь туман склоны.

- Пещера! – восхищенно выдохнул Данька и метнулся туда. Добрая половина мальчишек со всех ног рванулась за ним. Милена запищала от восторга и кинулась туда же, потащив меня за собой.

Что-то засвиристело, космонавт заорал «Стой! Не лезьте туда!» и бросился нам наперерез, но уже было поздно. Мы пересекли невидимую границу и оказались… да черт его знает где, но это уже был не Аю-Даг. Густые, непролазные дебри, впереди среди леса маячат вершины голых каменистых холмов, а над ними висит луна. И в свете этой луны видно, что к нам приближаются странные не то роботы, не то люди в железных скафандрах, штук двадцать, не меньше, а может, и все пятьдесят, и мы поняли, что они ищут нас, видят нас и идут за нами.

Я вздрогнула, то ли от ночного холода, то ли от страха, почувствовала потную дрожащую ладошку Милены, намертво вцепившуюся мне в запястье, резко выдохнула. Только не паниковать, учили нас инструкторы флотилии. Что бы ни случилось, не паниковать. Но что же делать? Мы сбились в кучку и уставились на взрослых.

- Все назад! – скомандовал нам космонавт. Они с летчицей выскочили вперед, прикрывая нас от жутких роботов, переглянулись, и мне показалось, что между ними произошел молниеносный мысленный диалог, потому что она кивнула, глубоко вздохнула, настраиваясь на что-то не очень приятное, достала из кармана куртки серебристый кругляшок размером с пятак, прилепила его к виску и замерла с закрытыми глазами, а он, бросив на нее короткий взгляд и на миг сморщившись, как от страшной боли, быстро огляделся кругом, крикнул «За мной!» - и бросился бежать.

Мы рванули за ним что было сил, но я все-таки сумела обернуться и увидела, как девушка в красном достала из кармана какую-то противно заверещавшую штуковину, сорвалась с места как молния, рванулась навстречу наступающим роботам, оттолкнулась от земли, в прыжке захватила правую руку передового робота, перекувыркнулась в полете, ее ноги ударили второго робота в шею. Что-то треснуло, бахнуло, руку первого робота выдрало из плеча, и – надо же! – в ней оказался встроенный бластер, потому что летчица еще в прыжке открыла по роботам огонь. Она стреляла не как спецназовцы в боевиках – очередями, а точными одиночными импульсами, и после каждого выстрела какой-нибудь робот взрывался или падал.

- Косичка, не отставай! – прикрикнул на меня космонавт, мне пришлось отвернуться и бежать за ним во весь дух, и финала перестрелки я уже не увидела. Мы вихрем промчались сквозь какие-то колючие заросли, пересекли каменистый овражек, пробежали через лесок, спустились в другой овраг, поглубже, со звонким ручейком на дне, и бежали вдоль ручья, пока не вломились в совершенно непролазный ельник – ну, или это были не елки, но что-то хвойное и разлапистое. Здесь космонавт остановился, собрал нас в кружок и внимательно осмотрел. Такое впечатление, что он видел в темноте не хуже кота.

- Так, - наконец сказал он. – Косичка, Хвостик, Рыжий, Мелкий, Длинный, Бегун, Ирокез и Пузо. Никто не потерялся. Прекрасно.

- Меня Милена зовут, - брякнула моя подружка ни к селу, ни к городу, и космонавт резко повернулся к ней:

- Милена, значит. Хорошее имя, но можно я его запомню потом, когда вытащу вас всех отсюда? Хотите вернуться домой в целости и сохранности – слушайтесь каждого слова. Я сказал – Хвостик, значит, Хвостик. Я сказал – бежать, значит, бежать. Не переспрашивать, не лезть, куда не надо, не задавать глупых вопросов. Спрашивать меня обо всем будете на Аю-даге. Всем ясно?

Мы угрюмо покивали, и он продолжил:

- Тогда кто мне скажет, какой будет умный вопрос?

Мальчишки загалдели наперебой:

- Что это за роботы? Зачем мы им? Что будем делать?

Космонавт замотал взъерошенной головой.

- Нет-нет-нет! Что за… - он махнул рукой. – Где мы? Как мы сюда попали? Как отсюда выбраться? Можно ли пить эту воду?

Он зачерпнул водички из ручья, отпил немного, вслушался в свои ощущения и объявил:

- Пить можно. Рекомендую напиться, пока есть возможность. А попали сюда мы из-за того, что некоторые глупые мартышки перепутали пещеру с порталом. Хотя ясно любому идиоту, что ночью в горах совать свой нос куда попало не следует! Я – исключение. Мне можно.

- Дядь Ди… Ой, Доктор, - вдруг подал голос Данил, которого космонавт окрестил Ирокезом. – А все-таки, что это за роботы? И зачем мы им понадобились?

- Это не роботы, - космонавт нахмурился, и его жесткий взгляд не предвещал ничего хорошего. – Это кибернетически измененные люди - кибермены. Человеческие мозги в железном теле. Но ничего человеческого, по большому счету, в них уже не осталось. А вот чего в избытке, так это желания всех переделать под себя. Особенно им нравятся детишки. Теперь понятно?

Он вскарабкался на край оврага, огляделся, повертев кругом своим фонариком, и заявил:

- От погони мы оторвались, но нас продолжают искать, мы слишком вкусная добыча. Поэтому нам надо как можно скорее убираться отсюда. Нам нужен портал обратно на Аю-Даг. Мы могли бы вернуться назад, я мог бы перенастроить портал на возвращение… Или…

Он скатился обратно, скинул свой плащ и расстелил его на земле.

- Садитесь, отдыхайте, - приказал он. – Десять минут. Я пока думаю.

- А ваша подруга? – вдруг спросила я. – Что с ней? Мы ее найдем?

Космонавт прижал пальцы к виску, на секунду прикрыл глаза, и напряженное, мрачное выражение его лица сменилось кривой недоброй улыбкой.

- О, Шторм действует по плану, - сказал он. – Она сама нас найдет.

Читала где-то, что космонавты проходят тренировки на выживание, и к Доктору это можно было отнести в полной мере. Когда мы все напились и сходили в кустики, он заставил нас наполнить все бутылки и фляжки, которые у нас были с собой, и перетряхнуть рюкзаки на тему чего-нибудь съестного. Еды нашлось, увы, немного – несколько шоколадок, батончиков мюсли, пара сникерсов и пакет с печеньками. Он выделил нам по две печеньки, остальные запасы разделил между всеми поровну, но сам есть не стал. Вместо этого он закутал трясущуюся Милену в свой пиджак, опять поднялся на край оврага, сообщил нам, что вернется через пятнадцать с половиной минут (почему с половиной, мы так и не поняли), и растворился в темноте.

Мы сидели тихо, как мыши в логове диких котов, напряженно вслушиваясь в темноту. Погони не было, одни обычные лесные звуки, шорох листьев да плеск воды, но сидеть во мраке одним было страшно до чертиков. Время тянулось так медленно, что могло показаться - оно тоже замерло от страха.

- Ну и где он? – не выдержав, тоскливо спросил толстый Егор, вытащил из кармана ветровки мобильник, посмотрел на экран и поежился. – Сказал, пятнадцать минут, а прошло уже час двадцать. И связи нет, как назло.

- За помощью пошел, - предположила Милена, натягивая пиджак поплотнее. – Не мог же он нас бросить, правда?

- Он же космонавт! – подал голос Данька. – Они все военные, а военные своих не бросают.

- А если его убьют? – Милена уже чуть не плакала. – Что мы тогда будем делать?

И тут наверху оврага что-то зашуршало. Мы вздрогнули, съежились и уставились наверх.

- Что? – донесся до нас знакомый голос. – Панику тут мне устраиваешь, Хвостик? Нет, нет, нет, прекращай это никчемное занятие! Встали и пошли!

Мы неохотно поднялись (у кого как, а у меня ноги гудели страшно), вскинули на плечи рюкзаки, космонавт поднял с земли свой плащ, влез в него, оставив пиджак Милене, и повел нас за собой вверх по оврагу через совсем уже непролазные буераки, бдительно поглядывая, не отстал ли кто, и помогая отстающим. Милену так вообще ему пришлось пару раз поднимать на руках на особо крутые подъемы. Мы карабкались довольно долго, пока небо не начало светлеть перед рассветом, а мы не вышли к подножию холма, точнее даже – огромного нагромождения скал.

Здесь Доктор остановился, зашарил взглядом по траве, помогая себе своим свистящим фонариком, и под кустом чего-то вроде можжевельника нашел железный люк, типа канализационного, но побольше. На удивление легко космонавт сдвинул его в сторону, лег на землю, свесился вниз, а потом приподнялся и энергично замахал нам руками.

- Все сюда! – скомандовал он шепотом. – Спускайтесь! И не шумите! От этого зависит ваша жизнь, ясно?

Никакой лестницы в этом колодце не было, так что Доктор спрыгнул вниз первый, а мы по очереди повисали на краю лаза, затем отпускали руки, а Доктор ловил нас внизу и ставил на пол. Когда все оказались внизу, он, упираясь спиной и ногами в стены колодца, взобрался наверх, как ниндзя, и вернул крышку на место. Мы оказались в кромешной темноте, и космонавт снова включил фонарик.

Из колодца вел единственный выход – круглый коридор с бетонными стенами, хорошо еще, что сухой и сравнительно чистый. Крадучись, мы двинулись по нему вслед за космонавтом. Он двигался и правда как ниндзя в кино – быстро и совершенно бесшумно, и было непохоже, что он хоть сколько-нибудь устал или запыхался.

- Где мы? – наш любопытный Данька осмелился шепотом нарушить тишину

- Главный туннель вентиляционной системы, - так же шепотом ответил Доктор, остановившись у торчащего из стены железного ящика. – Обычно здесь никто не ходит. Но все равно – тихо!

Его фонарик снова тихо засвистел, крышка ящика распахнулась, внутри обнаружилась панель управления с дисплеем, кнопочками и маленьким джойстиком. Доктор поколдовал над ней, внимательно изучил появившиеся на дисплее картинки и захлопнул крышку обратно.

- За мной! – так же шепотом приказал он, и мне показалось, что его глаза светятся в темноте, как у кота. – Я знаю, как мы выберемся отсюда!

Буквально через несколько шагов мы оказались у огромного железного люка, перекрывшего нам путь дальше, и Доктор снова вскрыл его своим фонариком, который, как выяснилось, не столько фонарик, сколько отмычка. За люком оказалась круглая комната, в которую выходило множество шахт, ведущих вверх, вниз и вообще во все стороны. Здесь было очень ветрено, из некоторых отверстий отчетливо тянуло теплом.

- Вентиляция реактора, - прошептал Доктор, оглядываясь. – Здесь должен быть сервисный люк. Ага, вот он! Прекрасно!

Он ткнул пальцем в неприметную железную дверь справа от нас, осторожно открыл ее, заглянул внутрь и махнул рукой, мол, нам сюда. Мы потянулись за ним.

Еще один коридор, тоже с бетонными стенами, но теперь прямоугольный и с каким-никаким, но освещением – в потолке виднелись тусклые оранжевые лампочки. Доктор уверенно двинулся вперед все тем же кошачьим шагом, мы крались следом за ним. Первое пересечение коридоров мы прошли прямо, на втором свернули налево и опять остановились перед железной дверью, на этот раз – раздвижной.

- Шахта грузового подъемника, - объяснил Доктор, открывая дверь. – Нам надо спуститься на один уровень вниз.

Он полез в карман плаща и вытащил оттуда большой моток веревки и какую-то альпинистскую приблуду с ручкой – и как это все там поместилось? Просунулся в шахту, закрепил свою приблуду на тросе подъемника, пропустил через ухо на ней веревочную петлю, закрепил ее «двойной восьмеркой», из хвоста веревки соорудил что-то вроде беседочного узла с восемью петлями и повернулся к нам.

- Спустимся все разом, - сказал он. – Залезайте в петли, чтоб веревка была у вас под задницей, и держитесь за веревку и друг за друга. Это как на качелях. Давайте быстрее, не бойтесь. Я с вами.

Когда мы обвязались, он проверил, хорошо ли держатся петли, схватился за ручку своего устройства и повис на нем, обхватив трос ногами, как при лазании по канату. Устройство поехало вверх, веревка натянулась, и мы повисли в воздухе, как елочная гирлянда. Что-то похожее мы проделывали на Дне Туриста, только тогда мы не спускались, а поднимались, с нами были инструкторы - профессиональные альпинисты, у нас были страховочные пояса, но страшно было до икоты. Я вцепилась в жесткую синтетическую веревку обеими руками, стараясь не думать, далеко ли мне лететь, если я сорвусь вниз, в темную бездонную шахту. Там, в “Артеке”, на самом деле бояться было нечего: и лететь-то было невысоко, и страховал меня парень раз в пять тяжелее Егора, а здесь? Ахну в бездну, и останется от меня только ровная круглая лепешка где-то там, глубоко внизу.

Я вздрогнула, и Доктор это заметил - коротко и остро глянул на меня, встряхнул за плечо и улыбнулся. Он ничего не сказал, и рука у него была довольно холодная, а поди ж ты - меня отпустило. Я вытерла потные ладони об штаны и вцепилась в веревку покрепче.

Когда я перестала дрожать, Доктор убедился, что все мы держимся как следует, и направил всю нашу связку вниз. Внизу оказалась еще одна такая же дверь, он открыл ее отмычкой, извернулся и ловко (ну точно, ниндзя) забрался в открывшийся проем. Прислушался, осмотрелся, подцепил веревку и одним махом втащил нас туда, а потом отцепил от троса свою приблуду и спрятал ее в карман. Отправив туда же смотанную веревку, он глянул на нас и улыбнулся в первый раз за время нашего похода.

- Это склад, - шепотом сообщил он, закрывая дверь шахты. – Сейчас мы тут спрячемся, передохнем, вооружимся и пойдем к телепорту.

- Телепорт? – переспросил Данька. – Как в «Стартреке»? А зачем он нам?

- Ага, как в «Стартреке», - Доктор кивнул и почесал в затылке. – А зачем - ты еще не понял? Мы не на Земле, а на другой планете!

Он шикнул на нас, когда мы попытались выразить свое удивление этому известию, и повел нас по огромному, тускло освещенному залу в обход каких-то стеллажей с коробками и штабелей больших ящиков, пока мы не оказались в укромном уголке, заваленном мешками с чем-то мягким.

- Отдыхайте, - шепнул он. – Советую попить, перекусить и поспать, если сможете. Остался последний рывок. Я сейчас.

Я прокашлялась.

- Кхм… Доктор… ну… - как-то неловко, а что делать, если ну очень нужно. – Кустов здесь нет. А нам бы надо бы…

Тот нахмурился, видимо, сразу не врубившись, о чем я, но потом понимающе кивнул и даже улыбнулся.

- Если кому-то надо в туалет – вон тот угол к его услугам, - он показал в сторону стеллажей, забитых черными пластиковыми коробками. – В тех ящиках материал для воздушных фильтров. Мягкий, гигроскопичный, гипоаллергенный, волокон не оставляет. Я тебя правильно понял?

- Угу, - я кивнула и хихикнула, представив, как какой-нибудь местный киберкладовщик, не ожидая подвоха, наступит в оставленные нами, гм, мины, закиданные «материалом для воздушных фильтров», подскользнется и шлепнется на свою железную задницу – вот грохоту-то будет! И как он потом будет отмываться, душевых-то у них наверняка нету. – Спасибо за совет.

Ноги нас уже не держали, и мы повалились на мешки, а Доктор еще раз огляделся кругом и умчался прочь, прямо-таки растворился в полумраке. Не представляю себе, что он искал и как ориентировался в этих дебрях, но где-то через час он объявился снова, таща на плече огромный узел из своего плаща, осторожно опустил его на пол и развернул.

Внутри оказалась куча разных деталек: слабо светящиеся изнутри синеватым диски размером с пряник, железные коробочки, мотки проводов, кнопки, что-то похожее на большой кусок хозяйственного мыла, какие-то совершенно непонятные металлические штуковины… Доктор уселся на пол, закатал рукава рубашки, перехватил свою «отмычку» поудобнее и принялся что-то собирать из этого барахла.

Мы перекусили, по очереди навестили туалетный угол и улеглись на мешках. Я уснула как убитая и проснулась от невежливого тычка в бок и громкого шепота Доктора:

- Подъем, детишки, подъем! Косичка, вставай, соня! Пора домой!

- А? Что? – переспросила я, приподнимаясь на локте. – Куда?

Охая, как старые бабки (все же кросс по буеракам дался нам нелегко), мы собрались вокруг Доктора. На плаще перед ним лежали девять странных штуковин, похожих на револьверы, но с антенной вместо ствола, кнопкой вместо спускового крючка и светящимся «пряником» вместо барабана. Рядышком лежали еще «пряники», четыре перемотанных проводом куска «мыла» и большая пушка, сделанная из трех бластеров типа тех, что был в оторванной летчицей руке кибермена.

- Не нравится мне вооружать детишек, - тихо сказал космонавт со вздохом, беря в руки «револьвер», - но деваться некуда. Сделал бы разрядник побольше, но подходящих индуктивностей не нашел. Ну, смотрите сюда. Это генератор молний. Выжигает электронику. Целитесь – нажимаете кнопку – разряд. Промахнуться тяжело, я сделал довольно широкий угол. Одна батарейка – пятьдесят выстрелов. Надо перезарядить – отжимаете рычажок, батарейка падает, ставите новую, отпускаете рычажок. Все понятно?

Мы покивали, и он раздал нам разрядники и по две батарейки к ним. Серая ребристая рукоять удобно устроилась у меня в руке, указательный палец лег на почему-то теплую спусковую кнопку, и я почувствовала себя куда увереннее, хоть и занималась пулевой стрельбой всего год. Чего уж говорить о Даньке – наш биатлонист, заполучив инопланетную пулялку, открыл в себе Хана Соло, не иначе. Зато бедняга Егор смотрел на «револьвер» так, будто ему на ладонь посадили тарантула или скорпиона, который уже поднял хвост и нацелился его цапнуть. Милена презрительно сморщила нос и взяла толстячка на прицел.

- Друг в друга не целимся! – Доктор шлепнул ее по руке и сбил вниз прицел антенны. – Видели, что делает микроволновка с куском сыра? Эта штука мощнее микроволновки, плюс излучение не всенаправленное. Понятно?

- А это что? – спросил Данька, показывая на оставшиеся предметы. – Это тоже нам?

- А это мне, - объявил Доктор, распихивая куски «мыла» по карманам. – Взрывчатку я вам точно не доверю. Теперь вопрос: кто из вас хорошо играет в скайтаргет? Тагу-райто? Лазертаг? Пао-паи? Пейнтбол?

- Я! – откликнулись Данька, я и еще двое мальчишек. Космонавт оглядел нас и кивнул.

- Прекрасно, - он подхватил «отмычку», бластер, разрядник, надел плащ и улыбнулся, пытаясь нас подбодрить. – Итак! Косичка – сразу за мной. Ирокез, Рыжий, Длинный – замыкающие. Будете прикрывать нас с тыла. Видите, что нас заметили – стреляйте сразу же. Остальные – разобрали рюкзаки и стройся. Хвостик, подверни рукава, а то в пиджаке потеряешься. Выходим. У нас мало времени!

Мы потихоньку, стараясь не шуметь, двинулись между стеллажами, я – на полшага позади космонавта, остальные – за мной. Выход – огромные подъемные ворота – уже был перед нами, когда Доктор вдруг что-то почуял, метнулся за большущий железный ящик, и мы сразу же тоже попрятались за ним.

Вовремя! Ворота пошли вверх, пропуская внутрь добрый десяток киберменов. Я поняла, что мимо них нам не пройти, и тогда Доктор открыл огонь.

Первый выстрел – механизм ворот заискрил и задымился, ворота застыли в верхней точке. Второй – повернувшийся к нам кибермен рухнул на пол без головы. Еще двоих Доктор удачно зацепил выстрелом разрядника прямо на бегу. Он двигался как Нео в «Матрице» - увернулся от вражеских выстрелов, прыгнул вбок, делая этакое воздушное «колесо», в прыжке пнул стеллаж, обрушив на них кучу коробок, перекувыркнулся в воздухе, при этом стреляя с обеих рук, и приземлился на ноги ровно в тот момент, когда последний кибермен свалился на пол. А я, растяпа, смотрела на все это раскрыв рот, как дура, и даже не смогла поднять оружие.

Не оборачиваясь, Доктор махнул мне рукой, мы осторожно выглянули в коридор, и тут уж я не сплоховала, свалив разрядником кибермена, показавшегося из-за угла, еще двоих уложил Доктор – и сделал мне знак прислушаться.

- Чисто! – объявил он и сунулся обратно, созывая остальных. – А теперь бежим!

Как он ориентировался в этих коридорах, развилках и закоулках, я не понимала. Я неслась в шаге за ним, сломя голову, по его знаку вжимаясь в стену и время от времени паля из разрядника во все, что пыталось двинуться нам навстречу. Хотя мне мало что доставалось, Доктор стрелял намного быстрее и точнее меня. Сзади пока было тихо, только топанье и пыхтение ребят, да еще Милена ныла, пытаясь всучить мой рюкзак кому-то из мальчишек.

Но вот коридор расширился, пересекся с другим, еще шире, а справа показались такие же огромные ворота, как на складе, но сейчас открытые, и киберменов тут было полным-полно, а может, у меня от страха стали глаза велики. Не останавливаясь, Доктор подал нам знак спрятаться за углом, ухватил разрядник зубами, вытащил из кармана пару самодельных гранат и отправил их в полет.

Рвануло просто оглушительно, пол и стены затряслись, взрывная волна чуть не сбила меня с ног, в разные стороны полетели обломки железа и какие-то горящие ошметки, а Доктор ворвался как ураган в этот пылающий хаос с бластером в правой руке и разрядником в левой, стреляя во все стороны. Я завизжала, не услышав своего голоса, и бросилась к нему, паля по киберменам в коридоре, которые еще пытались шевелиться. Остальные ребята с диким индейским кличем кинулись за мной.

Пальба, взрывы, грохот, визг, топот – и вдруг все стихло. В дымном воздухе клубились запахи гари, паленой шерсти и озона. Мы ворвались в пустой длинный зал – немаленький, но куда меньше склада, с черными круглыми возвышениями метра три шириной вдоль дальней стены и с панелями управления на столбиках рядом с каждой. Взмахом «отмычки» Доктор закрыл ворота, выстрелом из бластера разнес их привод и внимательно оглядел нас, измазанных, прокопченных и трясущихся после боя. Сам он выглядел еще хлеще: взъерошенный как воробей после драки и весь в копоти как трубочист.

- Все тут, все целы, - он не то спросил, не то сделал вывод, приглядевшись к нам хорошенько. – Прекрасно. Значит, домой.

Он сбросил плащ, закинул бластер за плечо, заткнул разрядник за пояс, подбежал к ближайшей панели управления, ткнул в нее пальцем, метнулся к другой, к третьей… и, наверно, выругался сквозь зубы – я ничего не поняла, кроме его интонации.

- Что там? – спросила я, подбежав к нему. – Что случилось?

- Блокировка, - процедил он в ответ. – Ладно, разберусь! Пока охраняйте вход!

Он снова проворчал что-то непонятно-ругательное, сорвал крышку с правой, самой дальней от входа панели, выдрал чуть ли не с мясом лючок в основании ее платформы и нырнул туда с головой. Мы заняли позиции за штабелями каких-то черных пластиковых ящиков, взяли ворота на прицел - и вдруг с замиранием сердца услышали звонкие удары по ним из коридора. Кибермены от нас не отстали: они взялись ломать дверь.

Время тянулось медленно, как резинка, мне показалось, что минут десять ничего не происходило: Доктор сражался с телепортом, кибермены колотили по воротам, мы, перезарядив разрядники и пытаясь унять дрожь в руках, сидели за ящиками и держали ворота на прицеле. И вдруг события понеслись вскачь.

Сначала Доктор ткнул внутрь люка разрядником, что-то громко щелкнуло, и панель управления, с которой он разбирался, осветилась приглашающим зеленым светом, а по краю платформы заструились лимонно-желтые огоньки. Космонавт испустил торжествующий вопль и заорал «Все сюда!», мы кинулись к нему, и в тот же миг ворота рухнули, в зал ворвалась толпа киберменов. Доктор швырнул в них гранату и, перехватив поудобнее бластер, помчался им навстречу. Мы тоже развернулись, начали стрелять, и тут кусок потолка над воротами с грохотом провалился вниз прямо на головы киберменам. В дыму и клубах бетонной пыли появилось – видимо, спрыгнуло из дыры – диковинное черно-серебристое существо, похожее на Железного Человека и генерала Гривуса из «Звездных войн» разом, да еще и хвостатое. В нижних руках оно держало по бластеру, в левой верхней руке – здоровенную пушку, его длинный хвост ходил туда-сюда, как у рассерженного кота, раскидывая голубые молнии разрядов, а в правой верхней руке бледно-зеленым огнем горел настоящий джедайский меч, и пользовалось оно им с искусством Оби-ВанаКеноби, не меньше. Кибермены вокруг него валились как скошенная трава.

- Доктор! – крикнуло существо голосом летчицы, вытащило хвостом из контейнера на правом бедре что-то черное, похожее на рукоять катаны, и перекинуло его космонавту. Тот поймал его в великолепном прыжке, достойном лучшего игрока NBA, и в его левой руке засверкал такой же световой меч, только бледно-синего цвета.

Доктор и Шторм прорубились друг к дружке и встали спина к спине, закрывая нас от киберменов, отразили световыми мечами залп их бластеров, добавили врагам жару взрывчаткой и ринулись в атаку, стреляя на бегу. Ни прицелиться в них, ни проскользнуть мимо не смог никто. Они врезались в строй киберменов как два пушечных ядра в склад стеклянных бутылок, крутясь в стремительном танце разрушения и смерти. Свист и гул двух световых мечей слился в жутковатую песню в сопровождении четырех бластеров. Летчица фехтовала просто здорово, но космонавт был еще круче, быстрый как молния и разрушительный как торнадо. Какой там Оби-Ван Кеноби - сам мастер Йода сгрыз бы свою палку от зависти. Зато Шторм метко швырялась гранатами, дававшими очень мощные разряды, и бросалась молниями из хвоста. Но кибермены все не кончались…

…и вдруг кончились. Доктор ударом светового меча развалил последнего от плеча до пояса, две половинки железного тела грохнули об пол, и наступила тишина. Летчица выглянула в коридор, на пару секунд задержалась там и проворно метнулась обратно.

- Пока чисто, - заявила она. – Я оставила в коридоре электромагнитную мину, она даст нам минут десять форы. Давай, Доктор, отправь детишек домой. Закроешь порталы и вернешься за мной на ТАРДИС.

Космонавт вытер тыльной стороной ладони чумазый лоб и покачал головой.

- А ты?

- А мне надо уничтожить базу, - Шторм развела руками, что выглядело довольно смешно, потому что рук было четыре. – Подорву накопители, и бегом. А ты меня поймаешь. Договорились?

- Нет, - Доктор взъерошил волосы надо лбом и нахмурился. – Есть способ сделать это, не рискуя тобой опять.

Они прямо-таки сцепились взглядами, и опять мне показалось, что они разговаривают мысленно, причем сейчас не просто разговаривают, а что-то показывают и доказывают друг другу. Вдруг они одновременно улыбнулись, и я поняла, что они договорились.

Шторм запрыгнула на платформу телепорта, Доктор встал перед панелью управления, что-то нажал, и с громким хлопком, будто лопнул воздушный шарик, летчица исчезла. Тогда космонавт подхватил свой плащ, построил нас на платформе, сам встал рядом и нацелился на панель отмычкой. Опять что-то хлопнуло, платформа будто ушла у нас из-под ног, стало холодно, резко затошнило, посыпались искры из глаз…

…и нам в лицо ударил свежий морской ветер. Мы стояли на берегу, в небе припекало родное наше солнышко, слева от нас прибой шуршал галькой, а справа высилась поросшая лесом гора, и не узнать ее очертания было невозможно.

- Аю-даг! Урааа! – я завизжала, подпрыгнула и повисла у Доктора на шее. Он охнул от неожиданности, опустился на колени, и остальные ребята с радостными воплями облепили его, чуть не повалив. Он неловко высвободился и тряхнул головой.

- Так, детишки! – скомандовал он, выпрямляясь. – У нас с вами еще два дела. Сначала надо подобрать Шторм. Потом надо бы вернуть вас на место. Вы же вроде бы хотели встретить рассвет на вершине вот этой горы?

- Доктор! – удивленно спросила я, хотя, казалось бы, теперь удивляться мне было нечему. – Но как мы это сделаем?

- На моем корабле, - он широко улыбнулся и подмигнул мне. – Я не только космонавт, но и путешественник во времени!

Доктор махнул нам рукой, мол, пошли, и мы зашагали в сторону предгорий, свернули в лесок, а там среди кипарисовобнаружилась – я не поверила своим глазам! – синяя деревянная будка с надписью «PoliceCall».

- Ээээ… это что? – спросил Данька, пока я разевала рот, как очень удивленная рыба. – Это ваш корабль? А как мы там все поместимся?

Не сбавляя шага, Доктор щелкнул пальцами, и дверь будки широко распахнулась.

- Еще как поместимся, - он ухмыльнулся, пропуская нас внутрь. – Она больше внутри, чем снаружи.

И это было едва ли не самое удивительное за весь этот долгий день. Зал с фигурными колоннами, шестиугольный пульт управления на возвышении в его центре, светящаяся зеленым стеклянная конструкция посередине… Мы столпились возле пульта, оглядываясь, и даже не заметили, как захлопнулась дверь.

- Ничего не трогать! – предупредил нас Доктор, а его руки так и летали над пультом, нажимая кнопки, подкручивая регуляторы и щелкая тумблерами. Вот он потянул на себя самый большой рычаг, стеклянная конструкция в центре корабля пришла в движение, и по странному ухающему гулу я поняла, что мы отправились в полет.

- Доктор, - вдруг спросила я. – Расскажи пожалуйста… Как так получилось, что Саша, ну, Шторм, превратилась в генерала Гривуса? Как она это сделала? Ты ведь знаешь?

- Ну, - он пристально посмотрел на меня, - У нас был план. Давай расскажу, раз уж вам так интересно.

И он стал рассказывать, а мы - слушать, сидя на решетчатом полу возле пульта управления и разинув рты, как те самые удивленные рыбы.

Примечания автора:

* «абсолют» - так называется тихий час в Артеке

* «Похожа на Марину Александрову» - имеется в виду актриса Марина Александрова: https://www.kinopoisk.ru/name/238508/

.

========== Глава 2. Особый апгрейд ==========

Пятнадцать часов назад

Шторм

Итак, план сработал. Он и должен был сработать - исходя из того, что Доктор мне рассказывал о киберменах, личного боевого опыта и того, что я сама накопала в базах знаний ТАРДИС. Они не ожидали, что я смогу положить хотя бы одного из них, и, когда я свалила десяток, кибер-лидер вышел со мной на переговоры. И я, конечно, сдалась – но на своих условиях.

- Какой же вы можете мне предложить апгрейд, - заявила я, - если мое слабое органическое тело оказалось способно вести бой с большей эффективностью, чем ваши? Посчитайте, что бы я натворила, если бы у меня сразу было оружие. Нет, вы неэффективны.

И кибер-лидер повелся.

- Твоя центральная нервная система совершенна, - сказал он. – Я согласен. Тебе нужен особый апгрейд.

- Вот именно, - я сделала покерфейс, но потом вспомнила, что эмоции они считывать не особо умеют. – И я его разработаю сама. Видите, что за технология у меня на голове?

- У нас таких нет, - констатировал кибер-лидер, и я продолжила:

- Еще одно условие. Детишек пока не трогать. Я сама их найду, и они будут нужны мне.

– Договорились, будущий кибер-конструктор, - кибер-лидер даже коротко кивнул своей башкой с просвечивающими из нее мозгами. Наше экспериментальное производство в твоем распоряжении.

«ТАРДИС, подруга! - позвала я через усилитель. – Выручай!»

Импульс легкого тепла был мне ответом, и в моем сознании привычно проросла золотисто-блестящая нить ментальной связи.

«Есть контакт! - ответила я. – А теперь следи, где я, и ускорь меня, насколько сможешь!»

И мы строевым шагом отправились на «экспериментальное производство». В склоне ближайшего холма обнаружился проход, перед нами распахнулись массивные двери, и потянулись нескончаемые тускло освещенные коридоры, переходы и лестницы. У огромных стальных ворот, покрашенных оранжевой краской, кибер-лидер остановился.

- Экспериментальное производство, - прогудел он. – Твое рабочее место, кибер-конструктор. Начинай.

Ворота уехали в стену, и я оказалась в ярко освещенном белом зале, размеры которого позволили бы в нем и «Ангару» собрать, или несколько гигантских «Ил-211» разом. Кибер-лидер проводил меня к посту главного конструктора, и наконец-то я осталась одна. Строго говоря, не совсем одна – с местными компьютерами и ТАРДИС на связи.

Итак, вход в систему, план базы, материальные запасы, производственные мощности… Что тут у нас есть вкусного? Вот эти сервоприводы хороши, этот сплав, по данным ТАРДИС, должен подойти, генератор возьмем помощнее, учитывая то, что я затеяла, а вот графеновые нити можно бы и получше сделать, ладно, и так сойдет. Общая концепция… ребята, такого вы еще не видели и не увидите. Справлюсь ли я с управлением всей этой механикой, это вопрос, но ничего, как-нибудь. Легче, быстрее, больше гибкости, большой шкаф громче падает. Хорошо, первый заказ на производство пошел, теперь оружие. У вас против ЭМИ нет приема, мои консервированные друзья, а для себя я кое-что придумала. Зря, что ли, я всегда была отличницей радиоэлектронной борьбы… Так, что еще можно придумать? У того зеленого старичка интересная штука была с собой, можно попробовать сделать нечто похожее. Времени мало, но ничего страшного. Второй заказ на производство пошел, теперь интерфейсная часть. Что тут у нас? Накожных нейроинтерфейсов нет, только прямого подключения, плохо… Ладно, потерпим. Пустим сигналы прямо через периферические нервы, ничего страшного, это ненадолго. Третий заказ на производство пошел. А мы пока поизучаем, что тут на базе есть интересного. Так, вот у нас система вентиляции и дымоудаления, вот телепорты, вот проекторы порталов, вот энергопроводы, вот собственно генераторы, а это что? Накопители на сверхпроводниках? Вкусняшка! То, что Доктор прописал!

А, легок на помине. Ощущаю его вызов через усилитель, и – вот чудеса! – одна часть моего сознания успешно его отрабатывает, вторая продолжает заниматься исследованием систем базы, а третья прокидывает прямой канал из первой во вторую. Тысячерукая Каннон, у меня в голове откуда-то появилась многозадачность реального времени!

Мы уже давно не тратим время на мыслеречь - обмениваемся параллельными потоками данных. Скидываю Доктору найденные мной сведения о базе, он подтверждает прием данных и интересуется, сколько еще нужно времени для завершения моей части операции. Избирательность у него как всегда на высоте, но я отчетливо чувствую на краю его потока, что за мое внедрение он волновался сильнее всего, и сейчас он до чертиков рад, что эта часть плана прошла успешно - по его мнению, здесь было больше всего шансов потерпеть неудачу, и он уже сто миллионов раз обругал себя за то, что пошел на этот риск. А какой у нас был выбор, если мы выскочили из портала прямо в киберменский котел? Но риск был оправдан - я выиграла им время, а сейчас подготовлю себя для решения основной задачи: дотащить детишек до ближайшего телепорта. Всех восьмерых, и желательно, целых и невредимых.

Оцениваю загрузку производства - мне нужно максимум четыре часа на все про все, о чем и докладываю Доктору, старательно отсекая всякие левые мысли типа неуверенности или боязни сглазить. Все идет по плану, определенно. Заодно интересуюсь, как у них дела, и не надо ли мне как-то ускориться.

В ответ получаю эмоциональный выброс: Доктор и раздражен детским любопытством и непослушанием, из-за которых мы тут оказались, и беспокоится за ребят, которые с ног валятся, за надежность их временного убежища на большом складе в нижнем уровне базы, поэтому в его ответе нет большой уверенности: пока их не гоняют как зайцев, но он считает, что это ненадолго. Зато на складе есть, из чего собрать оружие - когда он это сделает, а детишки отдохнут, он поведет группу на прорыв к телепорту. Моя задача - закончить свою часть плана как можно скорее, оттянуть на себя как можно больше сил врага и выдвинуться к телепорту, чтобы прикрыть их отступление.

Доктор отмечает точку на схеме базы, я подтверждаю. От меня выбранная им точка довольно далеко, зато ему близко, и он с самодельным оружием и шилопопыми подростками в пассиве, а я пойду одна и вооруженная до зубов.

«Держитесь! - передаю ему в ответ свою беспощадную уверенность в успехе, веру в его воинское искусство и мою боевую удачу. – Я скоро. Прорвемся!»

«Давай, моя хорошая! - кидает он мне в ответ. – И береги себя!»

Я чувствую тепло его эмпатии и прямо-таки вижу его улыбку-искру, ту самую мою любимую, которая больше глазами, чем губами. Как же я скучаю по тебе, мой Доктор, как же я тебя люблю… И сейчас я постараюсь упростить твою задачу.

«И ты поаккуратнее там!» - передаю ему и принимаюсь за дело. Как ни крути, а у меня один-единственный шанс. Я знаю, куда мне надо пробиться, но для этого надо выйти в онлайн. Производство отработало, заказы доставлены, последние скрипты дописаны, отмоделированы, пора переходить к самому неприятному для меня. Ну что ж… Рок-н-ролл, котятки!

Блокирую все консоли на центральном посту, встаю с кресла, делаю глубокий вдох-выдох. Помоги мне, тысячерукая Каннон! Вхожу в предбанник хирургического блока, проверяю загрузку скриптов, блокирую вход и доступ извне к запирающим устройствам и оборудованию операционной. Раздеваюсь для санобработки. Потом - местная анестезия. Временно блокирую болевые рецепторы – не фармакологически, а ментально, и не все, чтобы сохранять контроль. Вхожу в операционный блок и позволяю распять себя на косом кресте растяжек робота-хирурга. Мягкие зажимы захватывают мою талию, шею, щиколотки и запястья, в нервные узлы вонзаются сотни острейших игл. Но я не кричу, кричать нельзя, можно только прикусить губу и смотреть в зеркальных стенах, как серебристая контактная сеть затягивает мою кожу от затылка до самых кончиков пальцев, охватывает лоб и виски, заползает на щеки, как на ней вырастают плоские золотые шестиугольники контроллеров и зеленые ломаные линии интерфейсных шин. Затем хирургические манипуляторы сменяются десятками крошечных рук, которые ткут прямо на мне поверх контактной сетки тончайшую, гибкую, но несокрушимую графеновую броню.

Запускаю первый тест, опрос новых контроллеров проходит на ура, их интеграция в нервную систему - очень странное и не очень приятное ощущение, меня трясет и тошнит, но это быстро проходит. Наступает время моих заказов с производства. Опять смена манипуляторов, теперь вокруг меня порхают четыре руки с захватами, две со сменными битами и две с крошечной плазмосваркой. Монтаж идет стремительно: экзоскелет на корпус, энергоблоки на живот и спину, усилители конечностей, дополнительные манипуляторы, кронштейны, на которые сразу устанавливается встраиваемое оружие, набедренные контейнеры для маленьких сюрпризов и еще одно место для сюрприза побольше – сзади на талии; защита шеи, шлем на голову, системы прицеливания и наведения… Щелк, щелк, щелк – замыкаются разъемы, есть подача питания, и если бы не растяжки, меня бы скрючило в лютой судороге, когда контроллеры приняли управление и ретранслировали его в мою нервную систему. Концентрация на дыхании, дзансин – о да, есть контроль! Все закончено, и захваты робота отпускают меня.

На выходе из хирургического блока меня ждет еще одна посылка с производства. Пришли мои игрушечки, мои сюрпризики – распихиваю их по встроенным контейнерам экзоскелета. Подключаю плеер к внутреннему интерфейсу – скоро мне понадобится дать Доктору постоянный пеленг, и музыка для этого подходит лучше всего. Несколько ката и прыжков для проверки – все работает как положено, я теперь – абсолютное оружие. Вот теперь можно и в онлайн.

Самая рискованная часть операции, если честно. Я превращаю свой мозг в носитель отравленных данных, свое сознание – в червя, который в момент установления связи должен взломать управляющую программу. Я расширяю канал на ТАРДИС, наша связь бьется в моем супервизоре золотой огненной нитью - она подстрахует меня, если что-то пойдет не так. Ну ладно! Как сказал бы Доктор – алонси, Шторм!

Вдох, выдох, дзансин как колокол. Вытаскиваю запасной модуль беспроводного интерфейса «Кибериад» из гнезда на консоли, втыкаю в нашлемный разъем, закрываю глаза. Цветная вспышка, как фейерверк под сжатыми веками, цифровая буря в сознании. Ха, они не ожидали ни сопротивления, ни встречной атаки, они только проверяют контрольные суммы загрузки! Ну тогда – нате вам рассчитанный ТАРДИС правильный хэш, подавитесь! И получите подарочек от меня!

Червь уползает, буря угасает, оставляя меня прежней – за одним крошечным исключением. Я супервизор базы, и управление правами доступа замкнуто на меня. Вырубаю весь контроль доступа на базе к чертовой бабушке (ого, а Доктор тут уже покопался и много что выключил до меня!), открываю все двери, кроме ворот на производство – их блокирую насмерть, вырубаю всю связь – местную, ближнюю, дальнюю, запрещаю удаленный доступ к своему интерфейсу «Кибериада». Сразу же - полная зачистка баз знаний, всех без исключения, до которых могу дотянуться, я здорово наследила, не нужно, чтобы плоды моих трудов достались этим консервированным, да и координаты для порталов и телепортов им ни к чему. Далее – все питание от энергоблоков на телепорты, остальное – обесточить, ибо нефиг. Теперь – отключить автоматику накопителей энергии, замкнуть на себя их управление, и…

И тут я вижу на мониторе, как кибермены взламывают внешние ворота производства, слышу грохот десятков железных ног, скрипящий голос кибер-лидера:

- Несанкционированный доступ. Ты будешь стерта.

- Ну, это вряд ли, - я поворачиваюсь к нему, из ребристой рукояти в моей правой руке с мягким гудением вырастает бледно-зеленое лезвие светового меча, тяжелый бластер в левой смотрит кибер-лидеру в лоб, а хвост с заряженной электромагнитной пушкой поднимается над головой. – Поцелуйте мой блестящий железный зад!

Легко отражаю световым клинком выстрелы из бластеров – ставка на скорость сработала на пятерку. Вот теперь пора дать сигнал Доктору. Ему, помнится, нравится AC/DC, что там есть в плейлисте подходящего – «Fire your guns»? Наведение глазом, команда «Play»! Играем!

Выстрелом из тяжелого бластера разношу кибер-лидеру башку, импульс пушки валит четверых киберменов разом, я бросаюсь вперед, паля из легких бластеров в дополнительных – нижних – руках и рубя оставшихся световым клинком с быстротой и яростью окруженного самурая. Передовой отряд я положила за считанные секунды. Вырываюсь в коридор, слышу впереди грохот шагов киберсолдат. Так, вот и основные силы для моей ликвидации подтянулись.

Разбег, прыжок, отскакиваю от стены, хвостом цепляюсь за трубу на потолке, раскачиваюсь как мартышка, отталкиваюсь как следует и еще в полете открываю огонь. Три бластера разносят передовую шеренгу в хлам - а я уже в середине отряда, световой меч крутится в моей руке, рассекая воздух и сталь, бластеры стреляют в упор, а хвост валит импульсами малой мощности тех, кто оказывается сзади. Я быстрее вас, консервированные вы мои, намного быстрее при сравнимой мощности приводов, а еще вы не можете в меня стрелять, а то попадете друг в друга. Ах, вы все равно стреляете? Ну, помогайте мне, помогайте! Вот вам еще электромагнитную гранату для разнообразия – мои органические глаза защищены от помех, а ваши оптические сенсоры она попросту выжигает.

«Доктор! - вызываю я, беспощадно выкашивая ослепших. – Ты где?»

«Северо-западный телепорт, - он отмечает мне точку на схеме базы и показывает обстановку: вытянутый зал с круглыми возвышениями вдоль стены; ребятишки, попрятавшись за штабелями каких-то ящиков, держат на прицеле самодельных разрядников подъемные ворота; сам он копается в начинке дальней от ворот телепорт-платформы, пытаясь ее разблокировать и одновременно настороженно прислушиваясь к происходящему за спиной. Времени мало, оно почти на исходе, а блокировка не поддается, и это его бесит. – Мы прорвались в зал и закрыли вход, - картинка выжженного бластером привода ворот, - но долго мы не продержимся - сейчас будут ломать ворота!»

«Бегу напролом!» - скидываю ему свое местоположение, командой супервизора обесточиваю все телепорты базы, кроме северо-западного, напоследок устраиваю «Кибериаду» DDoS через червячка и бросаюсь к Доктору на прорыв – самым коротким путем. Только бы успеть, только бы нигде не застрять, только бы Доктор управился с телепортом вовремя, да продержались бы ворота, выиграли бы нам несколько драгоценных секунд!

Коридоры, переходы, лестницы – это не для меня. Я срезаю путь, прошибая на своем пути стены, потолки и полы ракетами направленного взрыва – для того я их и готовила. Я бегу и прыгаю на пределе возможностей экзоскелета сквозь горящий хаос, перелетаю через шахты подъемников, скатываюсь по вентканалам, вспарываю световым клинком переборки, разношу в хлам все на своем пути. Сигнал тревоги от Доктора приходит как раз тогда, когда я бегу над залом северо-западного телепорта. Я пробиваю пол перед собой последней ракетой, прыгаю в дыру и оказываюсь в центре боя в самый нужный момент.

Не знаю, где и у кого Доктор учился пользоваться световым мечом, но орудовал он им просто на загляденье, превращая летящее лезвие в огненный веер, да и стрелок он от бога, одним строенным бластером он производил едва ли не больше разрушений, чем я – тремя своими, причем одним тяжелым. Зато мои импульсные гранаты очень помогли, превратив вторую волну наступления в ослепших баранов, которых мы искрошили, особо не напрягаясь.

Но этот бой дался нам нелегко. Я-то еще ладно, внешняя оболочка экзоскелета и графеновая броня были надежной защитой, а Доктору досталось. Так-то ничего серьезного, но выглядел он жутковато, как шахтер, выбравшийся из-под обвала – весь перемазан в грязище, крови и копоти, над левой бровью впечатляющая ссадина, его рубашка, когда-то светло-серая, теперь местами прожженная, покрылась красно-черными пятнами, лишилась рукавов и висит клочьями на спине, сквозь дыры в ней просматриваются темные разводы и кровавые пятна на прилипшей к телу синей футболке, в прорехе на правом плече виднеется страшноватая багровая корка от бластерного ожога. Но физически он не вымотан, дыхание ровное, мышцы так и вздуваются в грозной готовности к новой схватке. И, несмотря на то, что бой окончен, он остается в дзансин - его глаза все еще фиолетовые, а эмоциональный фон полыхает холодным белым пламенем. Боевая концентрация Повелителя времени поражает, как и его невероятная выносливость и презрение к боли. Действительно, высшее существо.

Я выглянула в коридор на разведку, убедилась, что все тихо и новых гостей можно не ждать, пришлепнула к потолку еще один милый сюрприз и метнулась обратно.

- Пока чисто, - сообщаю. – Я поставила в коридоре электромагнитную мину, она даст нам минут десять форы. Давай, Доктор, отправь детишек домой. Закроешь порталы и вернешься за мной на ТАРДИС.

Доктор размазывает копоть по лбу и качает головой.

- А ты?

- А мне надо уничтожить базу. Подорву накопители, и бегом. А ты меня поймаешь. Договорились?

- Нет, - он хмурится, между бровями прорезаются две жесткие складки. – Есть способ сделать это, не рискуя тобой опять.

И параллельно – в ментальном потоке:

«Вернемся вместе. ТАРДИС может сделать локальный разрыв в пространстве и освободить энергию накопителей, как ты предлагала. ЭМИ уничтожит киберменов, взрыв реактора разнесет базу. И тебе не придется рисковать. Третий раз под огонь я тебя не брошу!»

«Нет, – отвечаю, - не надо. Локальный разрыв – это значит рисковать кораблем. Ты же мне говорил - ты больше не берешь ТАРДИС в бой, не делай этого и сейчас. Ладно?»

«Ладно, ладно! - он морщится, как от больного зуба, и тут его осеняет, он скидывает мне схему-план и ухмыляется. - Тогда давай я тебя туда телепортом заброшу. Я гений прицеливания телепорта!»

«Это выход! - я запрыгиваю на платформу телепорта, держа клинок наготове, перехватываю поудобнее бластер. – Увидимся в аду!»

«Тьфу на тебя, чокнутая девчонка!» - передает Доктор, настраивая телепорт, нажимает пусковую кнопку, и платформа уходит у меня из-под ног. Четверть секунды – и я стою в главном зале энергостанции.

По залу шарахаются где-то полтора десятка киберменов, но они меня не замечают – заняты разборками с оборудованием станции и при этом ощутимо тормозят, значит, мой червяк поработал на славу. Моя цель – четыре кольца накопителей, выступающие из пола в центре зала, четыре ребристых бублика диаметром двадцать метров каждый и высотой в два моих роста. Крадусь от бублика к бублику, закрепляя на ребрах оболочек последние подарки – мины узконаправленного взрыва. Они разрежут сверхпроводящие кольца, и накопленная в них энергия вырвется чудовищным электромагнитным импульсом, которого не выдержит ни один кибермен. Теперь – на пост управления, захожу сзади, валю выстрелами в затылок двух кибер-диспетчеров, вырубаю всю систему безопасности и разгоняю реактор на полную мощность. Все панели вспыхивают тревожными огнями, а я бегу к управляющему блоку реактора, рублю световым клинком токосъемные шины, и по залу прокатывается волна вибрации – реактор начинает идти в разнос. Мне пора сваливать. Доктор, где ты?

В ответ я слышу родное и знакомое «вввууурхх-вввууурхх-вввууурхх», в зале поднимается ветер, ТАРДИС материализуется прямо передо мной, и Доктор распахивает дверь.

- Залетай! И давай подрыв!

- Махмуд, поджигай! – ору я во всю глотку, вдавливая на бегу кнопку детонатора. Позади меня гулко бухает счетверенный взрыв, ударная волна толкает меня в спину, пламенные вихри мчатся за мной по пятам. Я влетаю в рубку ТАРДИС одним длинным прыжком и хватаюсь за поручень, чтобы затормозить и не растянуться на полу.

Дверь захлопывается за мной, Доктор на посту пилота отправляет ТАРДИС в обратный путь, а я поднимаю забрало шлема, подбегаю к монитору внешнего контроля – и любуюсь на разверзшийся огненный ад, в который мы превратили кибер-базу. Ребятишки заглядывают мне через плечо, верещат от радости, комментируют – чумазые, усталые, но счастливые. Страхи остались позади, остался только адреналин и пьянящая радость от пережитого приключения.

- Детишки! – Доктор решительно пресекает галдеж. – Мы возвращаемся в то же место и время, откуда вас угораздило сбежать к киберменам. Я сделаю так, что вы отсутствовали десять минут, не больше. Поэтому марш в ванную приводить себя в человеческий вид. Кто вам поверит, что вы за это время так перемазались? Хвостик, отдавай пиджак, и давайте-ка, бегом! Шторм, проводишь?

Пока я помогаю умыться радостно пищащей детворе, он ищет место для посадки. Когда мы возвращаемся в рубку, ТАРДИС уже припаркована в укромном месте среди сосен, дверь широко распахнута, а Доктор стоит на пороге, прислонившись к косяку и прислушиваясь к звукам летней южной ночи. Услышав нас, он оборачивается, сверкая белозубой улыбкой на измазанном гарью лице.

- Я нашел место почти у самой вершины, - говорит он. – Подумал, вам будет тяжеловато карабкаться наверх после всей этой беготни. Ну что, вы готовы?

- Да-а-а! – вопят детишки и бросаются к нему обниматься. Меня - побаиваются, все-таки я в экзоскелете с хвостом и дополнительными руками выгляжу страшновато. Им невдомек, что этот лохматый парень в обгорелой рубашке, драной футболке и грязных, порванных на коленке штанах – могущественное существо, одно из самых опасных в этой Вселенной, а не человек, в отличие от меня. Хотя я, видимо, тоже…

Ксюша Мельникова

- Ну, пора идти, - сказал Доктор и показал нам рукой в просвет между деревьями. - Видите, тропинка? Нам туда. Шторм, пошли проводим мелкоту до вершины. Сама видишь, только вызволишь из вяза…

- Под землей завязнут, - продолжила она со смехом. – Нет уж, лучше проводить их!

- И освободиться, - закончил Доктор и все тем же легким шагом ниндзя направился к выходу из ущелья, а мы заторопились вслед за ним, пытаясь не отстать. Его фонарик-отмычка подсвечивал нам путь, рукоять его джедайского меча торчала из-за пояса, и мы, спеша за ним, совсем ничего не боялись. Тем более, что сзади нас шла Шторм, экипированная круче, чем пехота в «Звездном десанте».

- Доктор! – вдруг спросила я. – А скажи пожалуйста… Ты и Саша - вы из будущего, да?

Тот пожал плечами.

- Ну, можно и так сказать. Я же сказал – мы путешествуем во времени. И в пространстве. Сюда мы прилетели из довольно-таки отдаленного от вас будущего. Даже очень отдаленного, я бы сказал.

- Да я не про это, - я замотала головой. – Вы такие крутые… ну… все знаете, все умеете… деретесь как джедаи… Откуда вы? Из будущего? С другой планеты?

- Ну… - он ненадолго задумался. - Шторм из вашего будущего, это так. А я…

- Он – Доктор с планеты Галлифрей в созвездии Кастерборус. Ему девятьсот с ма-а-аленьким хвостиком лет, он – Надвигающийся Шторм, Разрушитель миров, - провозгласила летчица с коротким смешком. – Что ему стоит распылить на атомы какие-то несчастные полтыщи киберменов?

- Правда, что ли? – я покосилась на космонавта. На вид ему было никак не больше тридцати пяти, и выглядел он совершенно по-человечески. Потом вспомнила, каким ловким и быстрым он оказался в бою, как сделал нам оружие из какого-то барахла, как разобрался с телепортом, какой у него чудесный корабль, и поверила, что Шторм не шутит. Вот почему он тогда так смеялся, представившись космонавтом!

- Вот именно, Косичка, вот именно! – он подмигнул мне, и я поняла, что к его многочисленным умениям относится и чтение мыслей, значит, мне не показалось, что он и Шторм мысленно разговаривали. – А кстати, вот мы и пришли!

И мы вышли на утоптанную полянку, где огромная куча камней отмечала наивысшую точку горы, откуда открывался совершенно сумасшедший вид на ночное море. И здесь уже были ребята из старших отрядов, которые вышли из лагеря намного раньше и совсем не ожидали нашего появления в это время.

- Смотрите-ка, тринадцатые подтянулись! – крикнул кто-то. – Летать научились, что ли?

- Нет, просто путь срезали, - брякнула в ответ Милена. – Через пещеру, ха-ха.

Наши провожатые остановились на краю полянки, так, чтоб их не было видно с вершины, и переглянулись.

- Пора прощаться, - Доктор улыбнулся, грустно и немного устало: все-таки мы его сегодня изрядно замучили. – И чтоб обратно – без приключений, договорились? Косичка, проследишь?

- Договорились! – я кивнула так, что у меня аж голова заболела. – Конечно, прослежу! В оба глаза! Я обещаю!

- Пока, тринадцатый отряд! – Шторм помахала нам рукой. – Удачи!

- И вам удачи! Пока!

Они отступили за деревья, а наши ребята побежали фотографироваться, и я бы тоже рванула с ними, но что-то заставило меня обернуться. Наши спасители, спрятавшись за большим деревом, самозабвенно целовались, он – в рваной одежде, она – закованная в броню. Ладонь Шторм в стальной перчатке гладила чумазую щеку Доктора, его исцарапанная рука обнимала талию летчицы, затянутую угольно-черной защитой, и это было так странно, даже пугающе, но так удивительно нежно, что у меня перехватило дыхание.

А ведь они любят друг друга, подумала я. Но, несмотря ни на что, они сражались, рисковали собой и своей любовью - ради нас, совершенно чужих им существ, которых они случайно встретили и больше никогда не увидят.

Я отвернулась, чувствуя, что краснею, смахнула непрошенную слезинку, медленно, нога за ногу, подошла к каменной пирамиде и забралась на самый верх. Небо на востоке уже начинало светлеть, но с западной стороны на меня в упор смотрели крупные южные звезды. Страшно подумать, всего час назад мы были где-то там и сражались плечом к плечу, а теперь Доктор и Шторм снова отправятся в путь, к иным мирам, в иное время… а мы остаемся здесь, и, если вновь что-то случится, не справится никто, кроме нас.

- Ты что фоткаться не идешь? – толкнула меня в бок Милена. – Ты прямо сама не своя. Ты плачешь?

- Слышишь? – перебила я ее. – Это их корабль. Они улетели и больше не вернутся. А мы так и не сказали им «спасибо».

========== Глава 3. Цвет крови ==========

Доктор

Детишек проводили, оставили их развлекаться, вернулись на борт ТАРДИС, и все это время меня не отпускало ощущение, что главная проблема с этим инцидентом еще впереди. Отправив Старушку в Вихрь, я повернулся к Шторм и достал звуковую отвертку.

- Так, - сказал я, внимательно разглядывая четверорукого и хвостатого боевого киборга, в которого превратилась моя девочка. – Давай посмотрим… что ты с собой натворила. Надеюсь, ничего не отрезала – я, знаешь ли, уже привык к этому телу.

Шторм рассмеялась.

- Это всего лишь экзоскелет, - она встала передо мной, разведя в стороны руки и опустив дополнительные манипуляторы. – А под ним графеновая броня. И все.

- А как ты сделала нейроинтерфейсы? – спросил я, сканируя ее. – Ты так все заэкранировала…

- Ага, - она кивнула, показывая мне в потоке схему конструкции своей экипировки. – Надо же было самой как-то защищаться от ЭМИ, сам понимаешь. Интерфейсы прямого подключения, других не было. Ладно, снимай с меня все это железо. Я, если честно, уже чешусь.

- Ладно, - отверткой я отключил питание экзоскелета и пошел сверху вниз, разбираясь с его соединениями. Щелк – шлем открылся, и Шторм отбросила его в сторону вместе с защитой шеи, щелк – отскочили нижние манипуляторы и хвост, щелк – раскрылись металлические перчатки и наручные части экзоскелета, освобождая ее руки от плеч до кончиков пальцев, щелк – так же, сверху вниз, открылись и упали на пол ножные элементы, щелк-щелк-щелк – разошлись швы корпуса, я подхватил его переднюю половину вместе с наплечниками, задняя часть грохнулась на пол. Шторм, тяжело дыша, схватилась за поручни, и в ее потоке я поймал приступ дурноты и боли, немилосердно ударившей по ее нервным центрам.

- Сейчас-сейчас, - я погладил ее по щеке. – Чуть-чуть потерпи еще, и я закончу.

- Графен! – прошипела она сквозь зубы. – Что-то я как-то не подумала, как ты будешь его вскрывать.

- Элементарно, - я полез в инструменты, - у меня тут был атомарный резак.

Несколько надрезов – черная броня была сдернута и валялась обрывками на полу. Шторм стояла передо мной, затянутая в серебристую пленку контактной сетки с золотыми шестиугольниками контроллеров экзоскелета и зелеными ломаными линиями магистральных шин, и я не смог сдержать восхищенное «Ох, да проглоти меня Вихрь!», настолько это было красиво. Матовое серебро подчеркивало каждую линию ее точеной фигуры, ломаные серебряные отростки охватывали ее виски, ныряли за уши, заходили на лоб и на щеки под скулами. Если бы Шторм не двигалась, она выглядела бы произведением искусства, диковинной статуей в стиле киберпанк, так любимом в ее время. А она, поймав мой взгляд, выгнулась, оперлась рукой о колонну и медленно повернулась кругом, давая мне себя рассмотреть.

- Не вертись, - одернул я ее, сканируя контактную сеть. – Интегрированная многослойная контактная сеть с защитой от ЭМИ - штука и так сложная, а ты меня отвлекаешь.

- Ну прости, - Шторм улыбнулась и вытянулась в струнку. – Я больше не буду. Так лучше?

- Ага… Постой-ка! – вдруг спохватился я. – А как ты справилась с управлением всеми этими наворотами? Ракетные установки, системы наведения, дополнительные руки, а главное - хвост! У людей нет хвоста! Но эти контроллеры конечностей очень простые, времени делать под них управляющие программы у тебя не было. Так как? Как ты управляла всеми функциями экзоскелета одновременно?

- Не знаю, - Шторм пожала плечами. – Я попросила ТАРДИС ускорить меня, это да… Но ты хочешь сказать, что…

- Вот именно, - подтвердил я, - многозадачности человеческой нервной системы на все это просто не хватит. Даже твоих возможностей не хватило бы.

- Значит, они еще подросли, - заметила Шторм со вздохом. – Ладно, потом разберемся. Отключай от меня всю эту электронную дребедень.

- А, да, я сейчас, - я бросился в свою каюту и примчался оттуда с одеялом. – Вот! Я подумал…

- Ты моя прелесть, - Саша улыбнулась и взъерошила волосы, после освобождения от шлема и так торчавшие как попало. – Ну давай. Закончим с этим.

- Давай, - я улыбнулся ей в ответ. – Повернись ко мне спиной, ага?

Основной контроллер она посадила на затылок, я начал с него, решив, что это наименее болезненный вариант, и оказался прав. С тихим щелчком массивный шестиугольник втянул контакты, отключаясь от ее центральной нервной системы, со звоном покатился по полу, и за ним, как брошенные монетки, посыпались остальные, отскочили и упали на пол зеленые ленты шин, а контактная сетка начала съеживаться от кончиков пальцев к позвоночнику, открывая покрасневшую кожу. Да, об отводе тепла Шторм не подумала, ей некогда было с этим возиться – а сейчас из-за этого, и еще из-за боли в раздраженных нервных узлах ее бьет крупная дрожь, все тело корчится в судорогах, она жалобно стонет и закусывает нижнюю губу до крови. Я бросился к ней, закутал в одеяло, прижал к себе, разгоняя свою энергетику на увеличение инфракрасного излучения и пытаясь согреть.

- Все, - прошептал я, гладя ее по волосам, влажным от пота, по спине, прошитой вдоль позвоночника двойными проколами, как следами от змеиных укусов. - Все-все-все. Тихо, тихо. Спокойно. Я все сделал. Все хорошо…

И тут же увидел струйку крови, стекающую от ее затылка по шее. Шины основного контроллера были подключены к стволу мозга напрямую, и, когда они вышли из тела, на их месте остались глубокие болезненные раны. Шторм дернулась в моих руках, провела пальцем по шее и уставилась на красное пятно на пальце.

Что?! Почему ее кровь более яркая, чем у землян, и с отчетливым медным блеском?

- Доктор, - испуганно спросила Саша, - у меня что-то с глазами? Или у меня кровь не того цвета?

Я смахнул пальцем алую каплю с ее шеи, отправил на язык – и замер, буквально остолбенел, когда понял, что было не так. Нет, Шторм, глаза тебя не подвели, тут другое. Ох, проклятье, проглоти меня Вихрь! Невероятно! Как это могло случиться? Нет, нет, нет! Этого не может быть!

- Невозможно! – пробормотал я и тут же почувствовал, что Шторм обмякла в моих руках и ткнулась лбом мне в плечо, теряя сознание. Я подхватил ее на руки и рванул в медотсек. Понимая, что происходит, я впервые не знал, что мне делать. Судьба решила то ли за что-то меня наградить, то ли расправиться со мной окончательно.

***

Александра

Резко навалившаяся дурнота и темнота вдруг отпускают меня, кажется, я прихожу в себя. Тепло, уютно, ощущаю кожей мягкую пушистость одеяла. Я на борту ТАРДИС, чувствую себя нормально, ощущаю присутствие Доктора рядом, и вроде бы все хорошо, но я не понимаю, откуда такая невозможная тревога в его эмоциональном потоке. Что случилось? Я открываю глаза.

Я лежу на койке в медотсеке ТАРДИС, Доктор сидит рядом прямо на полу, скрестив ноги и прислонившись спиной к стойке с аппаратурой, и не сводит с меня напряженного взгляда покрасневших, усталых глаз. Он не переоделся, только умылся и скинул рваную рубашку и грязные кеды. Драная футболка на нем вся в пятнах засохшей крови, от необработанных ссадин и ожогов остались розовые подживающие отметины, резко выделяющиеся на его светлой коже - у меня просто сердце разрывается от его вида. Не знаю, сколько я провалялась без сознания - может, час, может, три, но похоже, что все это время мой любимый псих от меня не отходил, а о себе позаботиться и не подумал.

- Доктор, - повторяю свой вопрос вслух. – Что случилось?

Он качает головой, нервным жестом хватается за переносицу, вздыхает, собираясь с духом, точно собирается прыгнуть в прорубь с головой, откашливается, но не может сказать ни слова, а вместо этого открывает поток.

«Мы с тобой одной крови, Шторм. Вот что случилось».

Он выхватывает из бокового кармана стойки одноразовый катетер для отбора образцов крови, безжалостно протыкает вену на тыльной поверхности левой ладони, выдавливает каплю крови и показывает мне:

«Видишь цвет? Теперь ясно?»

«Цвет?.. Да, помню, - я все равно ничего не понимаю. – Но что это значит?»

«Только одно! - он не сводит с меня совершенно безумных глаз. – Других вариантов нет. Надо только разобраться, как так получилось, и что с этим делать».

«Ты о чем? - я сажусь на койке, ловя его взгляд. – С чем надо разобраться?»

Он встает с пола и немедленно плюхается на койку рядом со мной, стискивает мои руки в своих.

«Ты мне веришь? - его трясет, как в лихорадке. - Шторм, пожалуйста, откройся, сними блоки. Мне нужно кое-что увидеть».

«Что?»

«Твое детство. Твоих родителей. Где ты выросла? Что тебе нравилось? Чем болела? Покажи мне!»

«Конечно! - я открываю ему канал в свою память, все еще не понимая, что его так мучает и волнует. – Детство как детство. Военный городок в Прибайкалье. Я родилась в двухтысячном году, 24 июля. Единственный ребенок в семье. Папа – летчик-бомбардировщик, мама - вертолетчица МЧС. Я отравлена небом чуть ли не с рождения. С восьми лет с мамой по деревням летала на вертушке… И все время, постоянно, мне снится космос… А так нормальная девочка, в меру вредная, не в меру шкодливая… Прививки я переносила как-то странно - температура не поднималась, а падала, шрама от БЦЖ не осталось. Но никогда ничем не болела, даже не простывала. Один раз лазила по скалам, свалилась в ледниковую речку… Не знаю, как спаслась, но выплыла, замерзла страшно, но потом даже не чихнула. Про дырку в животе ты в курсе - зажило, как на собаке. В школе училась… ну, нормально. С математики и физики тащилась как уж по стекловате, выиграла все олимпиады, в каких участвовала, гуманитарные предметы давались как-то сами собой, особенно языки… Поступила на физтех, на ФАЛТ - аэрокосмическое отделение в Жуковском… Летнюю сессию завалила из-за философии, пришлось взять академотпуск. Устроилась на работу в ЧОП, представляешь? Целый год работала на великого и ужасного антирейдера Фаину Марковну Шелленберг - личный телохранитель, личный помощник, личный пилот вертолета, спасибо папе, сделал мне лицензию пилота через ДОСААФ. Я тогда совсем соплячка была - не знаю, что Шелленберг во мне увидела - суровая была тетка… Но она ни разу не пожалела, что выбрала меня – как раз началась подготовка к Красному Августу, мы вкалывали как черти, а угрозы сыпались отовсюду. Прошел год, мне надо было учиться дальше, но тут мама умерла, и меня переклинило. Тогда было тяжелое время, войны одна за другой, мне казалось - мама простит меня, что я ее не спасла, если я буду защищать других людей, если я буду противостоять злу в этом мире. А еще - я всю жизнь хотела летать, а когда мамы не стало, я больше не чувствовала себя дома на Земле. Говорят, небо позвало - да нет, оно просто заявило на меня свои права! Я подала документы на перевод в Академию ВКС. Девку на летную специальность брать не хотели, пришлось папе включить свои связи, но потом, когда начались полеты, выяснилось, что я летаю лучше парней, особенно ночью и в непогоду - инструкторы за глаза называли меня ночной ведьмой. В общем, папа был счастлив. Потом служба по контракту, два года подготовки в Балаклаве, и пошли горячие точки: Ирак, Ливия, потом Палыч забрал в испытатели…»

«Твоя мама, - нервно перебивает Доктор. – «Покажи мне ее. У нее остались родные? От чего она умерла? В каком возрасте?»

«В сорок три. Аллергия на аспирин», - объясняю. – «Как и у меня. Стремительная анафилаксия. Она попала в больницу с тяжелой ангиной, и какая-то дура медсестра дала ей не те таблетки… Умерла в реанимации, не спасли. И она была сиротой. Она говорила, что родом из Забайкалья, родители рано умерли, и она осталась одна. Она всегда была очень… ну… не любила рассказывать о себе».

Вызываю в памяти ее дорогое лицо, и мои воспоминания вдруг причудливо сливаются с теми, что всплыли в памяти Доктора. Я вижу его глазами оранжевую галлифрейскую пустыню, диковинное, точно залитое стеклом летное поле, пилотов в темно-красной форме, внимательно слушающих боевую задачу, и среди них – высокую синеглазую блондинку с двумя толстыми косами, так похожую на маму, только моложе… Черт, да ведь это она!

«Да, это она и есть, - подтверждает Доктор, пристально глядя мне в глаза. – Теперь все ясно. Сейчас я попробую все объяснить, и тебе нужно будет принять решение, от которого зависит твоя жизнь. Прошу тебя, прими его, не оглядываясь на меня. Ладно?»

«Ладно, - что-то мне очень не по себе от обреченности в его эмоциональном фоне, которую я ощущаю сквозь все его блокировки. – Что ты выяснил про меня?»

«Ну… Я начну издалека. У нас есть технология, которая позволяет нам изменить свой генетический код, превратиться в существо другого вида - Арка Хамелеона. Устройство с одной стороны довольно хитрое, а с другой - очень простое. Переписывает по заданной программе весь организм, клетка за клеткой, - он выпускает мои руки, проводит пятерней по волосам, закусывает нижнюю губу. – Твоя мама - я ее вспомнил, в Войну ее отряд не раз выделяли мне для особо заковыристых миссий, мы с ней неплохо сработали, но речь не об этом. Факт: она пропала без вести в середине Войны, и я не смог ее найти. Теперь я понимаю, почему. Ей пришлось совершить посадку на Земле, как я понимаю, примерно в ноябре 1999 года, где-то на Байкале. По каким-то причинам она решила воспользоваться Аркой, остаться на Земле и прожить человеческую жизнь. Но при программировании Арки она не учла того, что на тот момент ждала ребенка. Отдельный вопрос - почему не обратила на это внимания, почему положилась на Арку, почему ее вообще выпустили в полет! Но Арка сохранила ребенка, и этот ребенок – ты».

«Погоди-ка! - перебиваю я. – То есть, когда ты сказал, что мы одной крови, ты имел в виду…»

«Мы с тобой– чистокровные галлифрейцы, - продолжает Доктор. – Но ты родилась и выросла под действием Арки, то есть человеком Земли. Вот только Арка не была настроена на тебя, а при ее программировании было сделано много ошибок. Отсюда все твои невероятные таланты – это свойства моей расы. Нашей расы, Шторм. Твоя энергетика, телепатические возможности, способности к точным наукам, мастерство пилота, стойкость к перегрузкам, скорость реакций, многопоточность сознания, даже то, как ты работала в телепатической связке с моей ТАРДИС – слишком ловко для человека. А я-то, идиот, все радовался, как вы с ней хорошо ладите! Но под действием Арки твоя истинная сущность так бы и не проявилась, а тут появился я, растормошил тебя и тем самым запустил обратную трансформу. Спонтанную, неконтролируемую, которая может тебя убить».

«Но почему? - я схватилась за голову. – Я не понимаю!»

«Обратная трансформа должна идти по шаблону, по одной из резервных копий, - он рассказывает дальше, и в его эмоциональном фоне схватка между невыносимой обреченностью и безумной надеждой становится все сильнее. – Одна копия хранится в самой Арке, вторая - в специальном внешнем контейнере. Если шаблона нет, трансформа с большой вероятностью пойдет неправильно. Вот почему ты теряла сознание, когда у тебя открывались новые возможности – организм пытался стабилизироваться. Но процесс обратной трансформы затронул твою физиологию уже слишком глубоко. Раз дело дошло до состава крови, дальше его на самотек пускать нельзя. Нужен шаблон, а его у нас нет. Мне удалось кое-как стабилизировать тебя, но это костыль. Временное решение проблемы. Окончательное решение за тобой».

«Хорошо, - вот теперь я начинаю понимать ситуацию. – И какие у нас варианты?»

«Вариантов два, - Доктор вскакивает на ноги, делает несколько шагов туда-сюда по медотсеку, опять садится на койку рядом со мной, тяжело вздыхает, если не стонет. – Вариант первый – самый безопасный для тебя. Я возвращаю тебя к состоянию, в котором ты была до нашей встречи. К стабильной человеческой форме. Ты не будешь помнить о том, что было с нами, я останусь для тебя просто твоим временным командиром, эпизодом в послужном списке. Ты вернешься на Землю и проживешь нормальную человеческую жизнь».

«Ясно… - черт, как бы самой не разреветься, как маленькой. – А второй вариант?»

«Второй… - теперь он даже мысли в поток выдавливает с трудом. – Мы находим контейнер Арки или саму ТАРДИС твоей мамы. Я корректирую шаблон Арки под тебя. Ты проходишь трансформу до конца и становишься… той, кто ты есть на самом деле. И тогда ты решишь сама, какой выберешь путь».

«Пройти трансформу до конца? - переспрашиваю я, и у меня появляется ощущение, что во втором варианте его беспокоит что-то еще. – А насколько сильно я изменюсь? Физически - я понимаю, что стану такой, как ты. Мой разум станет другим. А личность? Она тоже изменится?»

«Изменится, но я не знаю, насколько, - неуверенно откликается Доктор. - Я проходил Аркой туда и обратно, причем два раза, но я - другое дело, до Арки я жил в исходной форме достаточно долго. А ты не прожила в истинной форме ни секунды».

Он старательно блокируется от меня, но я все равно чувствую, что его пугает. Если в первом варианте мы друг для друга исчезнем в никуда, но он будет знать, что я на Земле, жива и более-менее в порядке, то во втором варианте в случае неудачи я погибну, и он будет в этом виноват, а в случае успеха он не знает, как я буду воспринимать его, увидев новыми глазами. А вдруг трансформа сотрет мои чувства к нему, вдруг я больше не буду его любить, не приму его, не захочу быть с ним? Он знает, что Арка изменила не только его тело, но и личность, спрятала все, что он любил, во что он верил, оставив ему только сны. Он боится, что наша любовь – всего лишь мой сон, и она исчезнет, когда я проснусь. И что самое страшное, меня это тоже пугает.

«Объясни мне такую вещь, - спрашиваю я. – Когда ты проходил Аркой, она прятала твою настоящую личность и заменяла ее человеческой. Но у меня нет исходной галлифрейской личности. Если я пройду трансформу, кем я очнусь? Ребенком, которого нужно будет учить ходить, говорить и пользоваться горшком? Из чего возникнет моя новая личность?»

«Базовый набор знаний у тебя будет, - мрачно откликается он. – тут можно не беспокоиться. Время пребывания под Аркой ты тоже будешь помнить. Заново ничему учиться не придется. Но вот насчет личности… Я не знаю. Шторм. Правда, не знаю».

И тут у меня возникает идея.

«Доктор, - прошу я, - можешь показать мне, как ты восстанавливался после Арки? Хоть буду знать, как это ощущается».

«Ну… Тебе точно надо это увидеть? - он замирает в нерешительности, но я посылаю ему импульс горячей мольбы в виде картинки маленькой анимешной девочки с огромными, полными слез глазищами, бровками домиком и протянутыми к нему ладошками, и он наконец-то сдается. – Хорошо… Если хочешь - взгляни».

Он подсвечивает мне нужное место в памяти, и я вижу, что из-за расстроенных чувств его щиты слабы, а избирательность уменьшена – на что я и надеялась. Не убирая фокуса внимания с картинки, я в параллельном потоке двигаюсь по его ассоциативным цепочкам: Арка Хамелеона – основы программирования – специальный раздел – редактирование шаблонов – личностная матрица. Теперь понятно, почему ты так запирался, котеночек. Ты знаешь способ, как сохранить мои чувства, но боишься предложить им воспользоваться – моя свобода воли, видите ли, важнее, чем то, что мы чувствуем друг к другу сейчас.

«Ах ты Умная Эльза! - мне хочется потрясти его как грушу, чтобы вытряхнуть из его лохматой головы пораженческие мысли о проклятии одиночества и неизбежности разлуки. – Ты в самом деле думаешь, я с тобой только потому, что я непонятное застрявшее между двух миров недоразумение, ошибка ваших технологий?! Думаешь, исправление этой ошибки сотрет мою любовь к тебе как наведенный глюк, да?»

«Ох, Шторм! Да разрази меня Время! - Доктор стискивает кулаки так, что ногти вонзаются в кожу чуть ли не до крови, но он не чувствует боли. – Это твоя жизнь. Твоя судьба. Это я виноват в том, что тебе приходится принимать это решение. Поэтому еще раз прошу тебя – решай без оглядки на меня. Что хочу я для себя, не имеет значения. Мне нужно одно - чтобы ты осталась в живых!»

«Доктор! - моя плотина рухнула, слезы текут ручьем, в горле комок. – Пойми меня правильно. Я не могу…»

«Я понял, - он опускает голову, пытаясь скрыть слезы, его эмоциональный поток заливает серая безнадежная тоска, и он безуспешно пытается заблокироваться и отстраниться. – Ладно. Хорошо… хорошо».

«Да ни черта ты не понял! - я касаюсь ладонью его щеки, заставляю смотреть мне в глаза, и все мои блоки слетают сами от вскипевшей во мне взрывчатой смеси любви к этому чокнутому парню, злости и жалости. – Все вообще наоборот! Что ты там себе напридумывал?! Перестань! Не могу я больше оставаться недоразумением – проще сдохнуть! Или жить по-настоящему – или не жить вообще! И тебя бросить я тоже не могу – я не оставила тебя на орбите, почему сейчас я должна? С какого перепугу?! Мне тоже страшно - ну и что? Ты знаешь способ, как перенести мою человеческую личность в будущую галлифрейскую - почему ты мне про него не сказал?! А я знаю, я всё видела в твоей памяти! Специальный раздел Основ программирования Арки – глава восемь – параграфы с одиннадцатого по семнадцатый, шаблоны с третьего по тринадцатый из приложения номер девять, и не пытайся прикинуться, что ты их не помнишь! Если ты меня любишь, воспользуйся ими! Я пройду трансформу до конца, выживу и останусь с тобой. Мне это нужно, понимаешь? Я не могу предать ни себя, ни тебя!»

«Что?! - Доктор стискивает мою руку в своей, прижимает ее к груди, над тем местом, где бешено бьется его левое сердце, мои любимые карие глаза распахиваются на пол-лица, у него вид смертника, услышавшего указ о помиловании уже стоя перед расстрельной командой. – Шторм! Этот вариант – путь в боль и неизвестность, это риск с неясными шансами на успех. Ты уверена?»

В ответ я показываю ему мой сон – тот, который приснился мне, пока я отсыпалась у него на плече после первого урока управления ментальными потоками. Теперь я знаю, что мне снился Вихрь, и понимаю, что сказала мне мама. Я принимаю свою настоящую судьбу, я хочу этого, я к этому готова, и мое решение родилось раньше, чем меня о нем спросили.

«Абсолютно уверена! - я дрожащими пальцами стираю с небритых щек Доктора мокрые дорожки слезинок, а сама давлюсь слезами, пытаясь проглотить разросшийся ком в горле. – Не плачь, чудик ты мой любимый, зачем плакать, не надо! Мы же вместе. Ты умный, я терпеливая. У нас все получится. Все будет хорошо!»

«Ничего… Это от радости, - Доктор обнимает меня за плечи, его эмоциональный поток вспыхивает невероятным, почти невыносимым счастьем, и я понимаю, что действительно увела его с эшафота, даже нет - из пыточной камеры, где его демоны приготовили для него медленную и мучительную расправу. – Я не заслужил этого, я непрощенный, я не мог тебя просить, был не вправе, но если б ты знала, как я на это надеялся… Я знал, ты чудо… Но не мог позволить себе поверить в тебя… Уговаривал себя, что это невозможно, не видел очевидного… Ох, какой я дурак, проглоти меня Вихрь! Прости меня!..»

«Прощаю! - я открываюсь ему навстречу, соединяю наши эмпатические потоки, мне хочется приласкать его, успокоить, чтобы он перестал грызть и мучить себя. Я создаю для него образ заповедной теплой лагуны под звездным небом, где так хорошо просто лежать на воде, и маленькие искрящиеся волны ласково плещутся вокруг него, растворяют изодранную одежду, смывают кровь и грязь, боль и усталость, а мои губы нежно касаются его щеки. – Не могу не простить тебя, не могу оставить тебя сходить с ума в одиночестве! Я же… люблю тебя. Я твоя. И буду рада родить тебе уйму детишек – если ты захочешь, и мы больше не будем одни».

Доктор вздрагивает, ошарашенно смотрит на меня, с трудом заставляет себя поверить, что я дала ему надежду на избавление от проклятия, на конец одиноких странствий, внезапно осознает, что я совсем раздета, а затем я ощущаю неистовую вспышку его желания. Он притягивает меня к себе, его губы находят мои, сначала осторожно, почти робко, будто заново нащупывая дорогу, испрашивая разрешения, и я отвечаю ему горячим невербальным согласием, обнимая его в ответ. Но вдруг он резко отстраняется и хватается за переносицу.

«Шторм, прости дурака! - откликается он на мое недоумение. – Вот как ты на меня действуешь! Я, влюбленный эгоистичный идиот, так обрадовался, что совсем забыл! Нельзя нам с тобой заниматься любовью физически – да и ментальные игры тоже нежелательны, пока ты не пройдешь трансформу. А то я тебя опять растормошу, не генетически, так энергетически, и последствия могут быть самые неприятные. Вдруг я не смогу стабилизировать тебя второй раз? Я себе этого не прощу!»

«Тьфу ты, - недовольно откликаюсь я, но понимаю, что он сейчас мне не врет, что он совершенно прав, и пока нам надо сохранять стабильность моего организма любой ценой. – Тогда лучше выруби меня, а то просто так я не успокоюсь. Ты же знаешь, как ты на меня действуешь».

«Знаю, - откликается Доктор, вскакивает с койки, заворачивает меня в одеяло как маленького ребенка и подхватывает на руки. – Отнесу тебя в постель. Спи!»

Он улыбается, целует меня в висок, и я сама не замечаю, как проваливаюсь в глубокий сон.

***

Когда я просыпаюсь, с трудом продрав глаза, обнаруживаю себя в капитанской каюте, лежащей поперек кровати и закутанной в одеяло. Шевелиться неохота от слова совсем, кажется, в моем организме нет ни одной мышцы, которая не жаловалась бы на жизнь и свою нелегкую долю. Кряхтя и охая, сажусь на кровати, и тут дверь в ванную распахивается. Слышу плеск воды и такой знакомый голос:

- Ага, проснулась! А я думал, ты проспишь еще часа два!

Доктор появляется из ванной в чем мать родила, мокрый, чисто выбритый и довольный, вытирается на ходу. Особой стеснительностью он никогда не страдал, более того, ему нравится, когда я на него смотрю. Но сейчас я его разглядываю не только для того, чтобы полюбоваться, меня волнуют его вчерашние травмы. Замечаю, что ему удалось залечить все, остался только чуть заметный светло-розовый след от сильного ожога на его правом плече. Такие дельты маленьким шрамом не испортишь, и тем не менее – жалко.

- Привел-таки себя в порядок, - отмечаю, – сразу не обработал ранки, вредитель, хорошо хоть сейчас все сделал. А сделал бы сразу, шрама бы не было.

- Его и так не будет, - он отмахивается от моих слов и принимается растирать полотенцем спину. – К тому же я был занят - надо было почистить и залатать семьдесят проколов и повреждений нервной системы у одной легкомысленной девушки, которая не раздумывая наделала в себе дырок во имя лучшей управляемости экзоскелета. Учитывая, что она валялась в бессознательном состоянии, это было… эээ… гммм…

- Впечатляюще? – подсказываю я, и он фыркает:

- Пффф! Впечатлений мне надолго хватит! А от этого, - он замечает, что я смотрю на свежий шрам на его плече, - минут через десять и следа не останется. Ну, как самочувствие?

- Да как тебе сказать, чтоб не соврать, - я зеваю, выпутываюсь из одеяла и потягиваюсь. – Как после марш-броска на тренировках по выживанию. Под душ бы…

- Дразнишься, - вздыхает он и отворачивается, обматывая полотенце вокруг талии, что, впрочем, сильно не улучшает ситуацию. – Пожалуйста, Шторм, блокируйся получше. Я крепкий, но не из азбантиума, а когда ты так на меня смотришь, да еще и транслируешь свое настроение…

- Ой, извини, - я снова закутываюсь в одеяло и не без труда отвожу взгляд от моей любимой родинки между лопаток. – Я-то далеко не такая крепкая. Не дашь мне халатик? Ну… во избежание?

Доктор тянет руку к шкафу, но вдруг хлопает себя по лбу с таким выражением лица, с каким обычно вспоминают, что забыли выключить что-нибудь пожароопасное, и поворачивается ко мне. Я непонимающе смотрю на него:

- Ты что-то забыл?

- Ага! – он кивает и широко улыбается. – Именно! Забыл выяснить твое мнение по одному очень важному вопросу.

- И какому же? – я улыбаюсь ему в ответ. – Спрашивай, пока я добрая.

Он делает глубокий вдох, резко выдыхает – и выдает, не сводя с меня искрящегося взгляда:

- Учитывая то, что вчера случилось, и понимая традиции Дома Унгерн… Я думаю, для тебя это важно… Александра Унгерн, ты выйдешь за меня?

- О! – я поднимаю глаза к потолку, реализуя свое право на кокетство, но не могу долго продержаться перед этим взглядом, этой улыбкой, этим искренним порывом, так легко читаемом в открытом эмпатическом потоке. – Доктор! Ну ты спросил! Конечно, да. Правда, я пока не разобралась, как будет звучать моя новая фамилия…

- Ну, мое полное имя ты знаешь, а твое, значит, будет вот такое, - он снова смущенно улыбается, открывая новый поток, и в моем сознании звучит, как музыка, длинное мелодичное галлифрейское слово, в которое затейливо вплетено мое земное имя. – Только, сама понимаешь…

- Для удостоверения офицера это не пойдет, - отвечаю я со смехом. – Так что буду я Кузнецовой!

- Пффф, генеральша Кузнецова, - фыркает Доктор и кидает мне скомканный махровый халат. – Вымойся как следует, с зеленым гелем, и давай одеваться. У нас с тобой полно дел.

- Это понятно, - я закутываюсь в халат, сползаю с кровати и направляюсь в ванную. – А какой у нас план?

- Очень простой, - Доктор кидает свое полотенце на пол и открывает свой шкаф. – Мне нужно познакомиться с Домом моей невесты!

В рубке, пока я бегаю вокруг консоли, устанавливая координаты для возвращения на бывшую нашу базу в следующее утро после той памятной «вечеринки три-в-одном», Доктор, развалившись на капитанском диванчике и задрав ногу на ногу, ведет телефонные переговоры с Филиным:

- Здорово! Как позавчера проводили Кейт – нормально? Слушай, такое дело… Мне нужна твоя помощь. Что? Да, нужна информация. Все аномалии на Байкале с 1999 года и по 2037. Все, что зафиксировано по вашей линии, и не только. Что находили участковые, геологи, лесники, астрономы, уфологи и прочие праздношатающиеся… Данные ПВО тоже будут в тему, согласен… Да понял я. Но нужно позарез. Встану лагерем и буду ждать, пока вы все сделаете. Столько, сколько нужно. У Шторм, конечно. Помнишь, вы с Горянкиным ее в отпуск отправили? Отлично. Кстати, ставлю в курс - она скоро станет Кузнецова. Да, скажу. Подарок на свадьбу? Ловлю на слове. Мы сначала на Байкал поедем. Аномалии искать, да. Поддержка – конечно, будет нужна. Я скажу, что. Ну, спасибо, друг! Скоро будем!

Он кладет трубку и широко улыбается.

– Итак, начнем! Мы ищем, где твоя мама оставила свою ТАРДИС. Найдем ТАРДИС – решим вопрос. Найдем контейнер Арки – тоже решим. Вот такой план.

Он встает, бегло окидывает взглядом консоль, проверяя сделанные мною настройки, одобрительно кивает:

- Алонси, Шторм! – и я нажимаю на рычаг.

На базе мы проводим часа два, не больше. Я дооформляю отпуск и собираю свое барахло, Доктор тем временем проводит переговоры с Филиным по вопросу поддержки нашей экспедиции на Байкал. Потом мы совместными усилиями перетаскиваем мои шмотки в ТАРДИС, и я устанавливаю новые координаты.

- Пункт назначения Батарейная-11, - комментирую, вводя настройки, - думаю, шесть вечера будет нормально, как думаешь?

- Сама смотри, - Доктор смотрит на меня с легкой улыбкой. – К твоему отцу ведь летим. Кстати, ты его предупредила?

- Не-а, - я улыбаюсь ему в ответ. – Я всегда сваливаюсь как снег на голову. Я же секретная. Он знает, он привык.

Я посылаю ТАРДИС в новый прыжок и вдруг спохватываюсь:

- О, кстати. Надо переодеться в форму. Тебе тоже – ты у нас генерал-майор или где?

Надежно спрятав ТАРДИС в лесу за аэродромом, идем по тихой деревенской улице. После выхода в отставку отец решил вернуться сюда, в старый прадедовский дом, где в далеком девяносто девятом году он сыграл свадьбу с мамой, куда меня, малышку, привозили на каникулы, куда я приезжала студенткой каждое лето хотя бы на недельку, а потом, уже став офицером, стремилась вырваться в отпуск, хоть и мало было у меня отпусков из-за службы в горячих точках. Сколько лет прошло, а дом не меняется – а что будет сделанному по всем правилам срубу из толстенных лиственниц, только каменный подклет подкрашен, да крыльцо переделали, добавив сверху навес – не то балкон, не то веранду. Ставни распахнуты, в открытом окне горит свет, я подхожу к окошку поближе и кричу во весь голос:

- Роман Федорович, выходи! Посмотри, кто пришел!

Тут же в окне появляется родная бородатая физиономия папаши:

- Да лопнули б мои глазоньки! Сашка, доченька! Бегу!

Я не успела и охнуть, как он выскочил на крыльцо, подлетел ко мне и стиснул в объятиях с медвежьей силой. Да он и сам как медведь: большой, сильный дядька, хоть уже давно на пенсии и весь седой, но до сих пор молодцом, хоть сейчас в кабину «лебедя» - вес не набрал, серые глаза такие же ясные, даже руки не дрожат. Потискал меня, отодвинулся, пригляделся, заметил мои новые погоны и орденские планки и выдал:

- Сашка!!! Ну, поздравляю! Был в гостях у Лаврентьева, все видел! Здорово вы им вмазали! Красавцы! Кузнецов твой крут, учись у него! Таких пилотов не бывает!

Все с ним понятно. Заглянул в местный авиаполк к приятелям на огонек, и, разумеется, комполка Лаврентьев – папашин ученик и бывший второй пилот - показал ему весь свежачок про меня: и записи полетов на приемочных испытаниях «семьдесят седьмого», и мои бортовые видео, и избранное из того, что засняли в бою с пришельцами средства объективного контроля. И, конечно, устроили разбор наших полетов, а мы с Доктором там зажигали не по-детски. Есть папаше, чем гордиться, вон он какой довольный. Ахнул, охнул, всплеснул руками - и тут же поинтересовался, покосившись на Доктора и зацепившись взглядом за его звезды и солидный иконостас на повседневной форме, на груди слева:

- А это кто с тобой? Лицо ну очень знакомое! Уж не сам ли генерал-майор Кузнецов к нам в гости пожаловал?

- Он самый, - Доктор шагнул вперед, протягивая руку. – Дмитрий Кузнецов, позывной «Доктор». Я так понял, вы в курсе. Рад познакомиться, Роман Федорович.

И заулыбался во все тридцать два. Мужчины пожали друг другу руки, и папаня осведомился:

- Значит, тот самый Доктор? И почему мне казалось, что Кузнецов постарше быть должен?.. Рад! Очень рад! Какими судьбами?..

И тут я не удержалась и выдала:

- Папа! Я выхожу за него замуж.

Доктор кивнул и сделал гордое лицо, как будто ему только что вручили орден, а папаня уставился на меня, широко раскрыв глаза и разинув рот. Если я хотела его удивить, то мне это удалось по полной программе – он все никак не мог смириться, что любимая доченька ходит в девках, но такого поворота не ожидал никак.

- Санька… - только и смог он сказать. – Доченька!.. Ну, нет слов. Не знаю, что сказать даже. Дела!..

Он окинул Доктора испытывающим взглядом и вздохнул. Чтоб вот этот молодой раздолбай мало того, что оказался тем самым легендарным Кузнецовым, да еще и охмурил его любимую дочечку? Но потом пригляделся, учуял в нем боевого офицера из пилотского братства, как и я в тот памятный день знакомства – и успокоился, небо не могло выбрать дочке плохую партию. И выдал единственное, что пришло ему в голову:

- Вот сюрприз так сюрприз! Нет слов! Брак на небесах, а?

- Так точно, Роман Федорович, - Доктор улыбнулся в ответ и обнял меня за плечи. – Саша – она невероятная. Просто чудо. Я ее очень люблю.

Тут я чуть не поперхнулась. Если он хотел отомстить мне за несдержанность, это получилось у него по максимуму, на все 106 процентов. И сразу же приняла от него в потоке очень довольное:

«Так ведь правда же. Я твоему отцу в этом вопросе врать не собираюсь!»

- Вот и ладушки, - папаня сделал приглашающий жест в сторону крыльца. – Ну, пошли в дом? Чайку попьем, устали, поди, с дороги-то!

- Да не так чтоб очень, - сказала я. – Хотите, блинчиков напеку? Или оладушек там…

- Во! – с гордостью произнес папаня. – Золото, а не девка!

- Не смущай меня, - фыркнула я, и мы направились в дом.

Переодевшись, я отправилась на кухню ставить тесто для блинов, а папаня с Доктором засели в гостиной – «поговорить по-мужски» за коньяком с лимончиком. Не зря, ох, не зря Доктор добыл из бескрайних кладовок ТАРДИС «Камю» времен Очакова и покоренья Крыма! Папаня мой – ценитель таких вещей и, конечно, обратил внимание на бутылку. Знак уважения был принят и оценен, так что, когда я появилась в гостиной, чтобы позвать мужиков к столу, у Доктора уже были первые результаты, да еще и какие!

- Саша, смотри, - он подскочил с дивана, держа в руках старенький фотоальбом. – Это ведь твоя мама, правда? Какое фото! А где оно сделано?

- Можно взглянуть? - папаня вгляделся в фотографию, дальнозорко отодвинувшись от альбома и прищурившись. – Знакомые места. Мы с Оксаной туда на омуля ездили. Там я ее и сфоткал.

- Понял, - Доктор кивнул. – А вот эти три скалы, на которые она показывает рукой – это что?

- Мыс Саган-Хушун, - заявил папа. – Эти три скалы называются «три брата». А если спуститься к воде, там будет вход в пещеру. Раньше был и второй вход, сверху, но его завалило.

- Завалило? – переспросил Доктор, и я заметила, как он напрягся, почуяв след. – А когда это было, не помните?

Папаня поднял глаза к потолку и подергал себя за бороду, вспоминая.

- Давно уже. Еще при Брежневе, не иначе. До перестройки точно.

- Значит, до восемьдесят пятого, - протянула я. – Совсем завалило?

- Да черт его знает, - папаня глотнул коньячку. – Пещер на Ольхоне много, ходов между ними достаточно. Может, какой-нибудь лаз и сохранился… А что?

Я напустила на себя серьезный вид, вздохнула и выдала будто бы через силу:

- Папа, знаешь… Это в общем-то по работе. Я же перевелась в ОКУ.

- Вот те на!..

Челюсть у папани поехала вниз, а я продолжила:

- Есть сведения, что в девяносто девятом году на Ольхоне высадились пришельцы и где-то там в пещерах спрятали свой корабль. Вот мы с Д… Димой и подумали, а не поискать ли его, раз уж мы все равно на Байкал собирались. Побудем у тебя дней несколько и поедем.

- Ну-у, - папа еще раз подергал себя за бороду и глянул на Доктора, - мысль неплохая. Почему нет. Вы на Байкале раньше бывали?

Я чувствовала, что папаню разрывает когнитивный диссонанс: с одной стороны, будущего зятя как бы можно было бы именовать Димой и говорить ему «ты», но тыкать действующему генерал-майору ВКС РФ, да еще с такими орденами, старый военный летчик никак не мог себе позволить. Ситуация могла бы стать неловкой, если бы Димой был кто-нибудь другой, а не Доктор, который все почуял еще раньше меня.

- Роман Федорович! – заявил он со своей фирменной улыбкой во все тридцать два. – Ну не надо мне выкать, какие мои годы! Мне привычнее на «ты» и по позывному. Просто Доктор, ладно? А на Байкале я бывал не раз, хоть я и питерский.

«Так-так! - кинула я ему в поток, мысленно покатываясь со смеху. – Питерский, значит. Молоденький, значит. Врет и не краснеет!»

«Доктор врет и не краснеет, он такой! - прилетел мне не менее веселый ответ. – Тем более, я особо и не наврал. В Питере бывал много раз, на Байкале тоже. И на свой возраст я никак не выгляжу, согласись. Между прочим, в моей офицерской ксиве так и написано – 1998 года рождения. А если считать от земной даты моей последней регенерации, так я даже младше тебя, вот!»

И тут же показал мне язык – мальчишка мальчишкой, но вдруг стал серьезным и напрягся, что-то нащупав в обложке фотоальбома. Ловкие пальцы подцепили картон на ее задней стороне, надорвали, потянули и извлекли на свет два ключа и сложенный в несколько раз листок бумаги.

«Определенно, это не от ТАРДИС! - просигналил мне Доктор. – И тем не менее спрятаны. Как интересно…»

«А что за бумажка? - немедленно поинтересовалась я. – Наверно, там есть объяснение!»

«Наверно, - Доктор подмигнул мне, - но сейчас мы ее читать не будем, иначе твой папаша расшифрует нас раньше времени. Нам это не нужно. Почитаем на ночь глядя, хорошо? А вот про ключи спросить стоит, тем более, что он их уже увидел».

- Смотрите, что я нашел! – объявил он вслух и выложил ключи на стол. – Не знаете, откуда это?

Папаня присмотрелся к находке, озадаченно нахмурился и выдал:

- Вроде как от старого дома Оксаны. У нее был домишко на Ольхоне, где-то на отшибе, в Песчаном. Мы туда не ездили, она почему-то не хотела туда приезжать.

- Надо бы проведать домишко, - заявила я и подмигнула Доктору. – Заглянем туда?

- Обязательно, - он кивнул, пряча ключи и бумажку в нагрудный карман. – Но сначала – блинчики. Я от этого запаха сейчас с ума сойду.

Да уж, поесть он у меня далеко не дурак, что и доказал делом, слопав под свой любимый шу-пуэр и земляничное варенье больше половины блинной стопки в два моих кулака высотой – и как это все в него поместилось, худющего и сухого, как кенийский марафонец перед олимпиадой? Причем варенье привело его в особенный восторг, что, видимо, и подвигло его на невероятное деяние – помыть посуду после ужина. Пока он возился на кухне, я отправилась в мансарду обустраивать наш ночлег. Подняла туда наши вещи, нашла пару старых матрасов, сложила их впритык у стены, сверху бросила толстое одеяло, притащила из кладовки запасные подушки и пледы. Обнаружила там же надувную кровать, вытащила ее на балкон, который папаня в свое время удачно соорудил из навеса над крыльцом, накачала ее и развалилась на ней отдыхать и смотреть на звезды. Сказать по правде, что-то я устала от сегодняшней беготни, и, кажется, начала засыпать. Но не тут-то было!

- А, вот ты где! - Доктор с маху плюхнулся на кровать рядом со мной, вызвав локальное землетрясение и тем самым вытряхнув меня из дремотного состояния. – Спящая красавица, объелась – и дрыхнуть, совсем как люди. Давай просыпайся, и посмотрим, что мы нашли.

Я приподнялась на локте – садиться было лень – и глянула на него.

- Я пока и есть почти человек, - заметила я и зевнула во весь рот. – Надеюсь, мы с этим быстро справимся. Так что у нас есть?

- Не так, чтоб очень много, - он положил рядом с собой звуковую отвертку и планшет и полез в нагрудный карман. – Из того, что ты проспала: Филин только что прислал сводную карту аномальных зон Байкала. Сделал быстро, наверно, у синоптиков отнял, так что она скорее всего неполная, но пока сойдет. Еще – спутниковые снимки Байкала. Ольхон там есть. А твой отец был настолько любезен, что показал на них место, где стоит тот домишко. Итак, отправная точка для начала поисков у нас есть.

- Ага, - я потерла уши, чтобы проснуться окончательно. – Ладно. Согласна. А дальше?

- А дальше, точнее прямо сейчас, - объявил он, вытаскивая из кармана бумажку, ключи и тот самый тяжелый артефакт, замотанный в антистатический пластик, – маленькое исследование. Помнишь, когда ты сидела на вышке и ждала самолет с «Авроры», ты пыталась разобраться с одной штуковиной? Такой наборный металлический цилиндр, очень тяжелый?

- Ага, - я кивнула, - помню. Странная штука. У него на боках точки вытравлены, я его просканировала, и из них сложилась картинка. Ты все собирался объяснить мне, что это такое, и забыл.

- Забыл, да, - Доктор почесал в затылке и принялся разматывать полупрозрачный дымчатый пластик. – На самом деле мне следовало заняться этой штукой намного раньше – сразу же, как только ты ее разблокировала.

- Какое там разблокировала, - я поморщилась. – Так, отверткой потыкала и ничего не поняла.

- Но он все-таки отреагировал… - буркнул Доктор сквозь зубы, нахмурился и просигналил мне открыть ему доступ к переданным его отверткой данным. – Причем с очень интересным результатом…

- Так, - я потрясла его за плечо. – Предлагаю начать с объяснений. Что это за штука?

- Это… - Доктор наконец-то размотал пластик и подкинул цилиндрик на ладони, - очень непростая штука на самом деле, - он перешел на мыслепередачу: «проще показать, лови доступ».

Он подсветил мне место в своей памяти, куда мне заглянуть, и я увидела белую лабораторию с высоким сводчатым потолком, залитую бестеневым светом, парящие консоли вдоль стен, группу одетых в белое с зеленым конструкторов, расположившихся за кольцевым пультом в ее центре и парящую над пультом цилиндрическую голограмму – искристо-черный, точно сплошь покрытый бриллиантовой крошкой шипастый конус с витым шпилем на вершине, зависший над сияющим аккреционным диском и балансирующий на острие его верхнего джета. Я смотрела на эту штуковину глазами Доктора и ощущала его восхищение, впрочем, изрядно испорченное предчувствием надвигающейся катастрофы.

- Доктор! Давно не виделись, - один из конструкторов (высокий и тонкий, молодое лицо, но совсем седой, в уголках ледяных серых глаз жесткие пучки морщин, суровая складка между бровями) шагнул вперёд. - Если ты прилетел на Омори, значит, что-то случилось. Опять хитрый план?

- Хитрый, но не мой, Дайго, - отозвался Доктор в своем воспоминании и развел руками. - Все как обычно. Сначала кто-то придумывает очень умную схему, проводит ее моделирование в Матрице, получает шикарный результат и получает санкцию Совета на проведение операции. Потом выясняется, что он не учел самого интересного, план разваливается на сто тысяч лохматых кусков, и Совет изобретает очередной способ заставить меня прибраться за этим умником. Итак! Порадуй меня, друг, кого мне дадут в поддержку на этот раз?

- Взгляни, - седой скупо улыбнулся. - Первый экземпляр «Тип 204». Только что из гиперколыбели. Все возможности «Тип 104» при улучшенной психической стабильности. Решена проблема со схемой хамелеона. Отдельная боевая форма и гуманоидная форма – обе с улучшенной стабильностью. Новый набор оружия, улучшенная автономность, расширенные инструменты работы с пространственно-временным континуумом, доработанная навигация. Приспособлен для одиночных операций или в составе небольших групп, в отличие от 103, 104 и 105. Красавец, правда?

- И это стелс-версия, - заметил Доктор, проглядывая технические данные «Тип 204», скользящие по поверхности голограммы. – Умеет скрывать свою сигнатуру. Неуловимая, незаметная, не оставляющая следов. Сколько вы планируете вырастить таких?

Он наклонился к кольцевому пульту, и в зеркально-черной поверхности сенсорной панели появилось его отражение – рано постаревшее усталое лицо, глубокие морщины, всклокоченные волосы с проседью, совершенно седая шкиперская бородка, но все тот же неукротимый блеск в темных глазах, который мне так хорошо знаком. Значит, вот каким он был, когда воевал на фронтах Войны Времени…

- Сейчас мы растим только стелсы, - пояснил Дайго. – Первый выводок – восемь экземпляров, три мальчика и пять девочек. Нам поставлена задача полностью укомплектовать отдельную диверсионно-разведывательную группу из восьми пар пилот-капсула. Так как пилоты уже назначены, процедуру построения симбиотической связи мы несколько упростили, теперь полевого протокола 3 вполне достаточно. На психическую стабильность упрощение не повлияло.

- Кто в составе группы? – поинтересовался Доктор у седого. – Интересно, кого мне выделят для прикрытия. С капсулами я познакомился, благодарю, но пилоты важнее.

- Особый отряд «Двадцать восемь – черный» - так они сейчас называются, - отозвался седой со вздохом. - Группа Ксанниандворэаггертар – ты должен их помнить. Раньше это был «тридцать один – синий». Раньше – в смысле до Грюссдераальского прорыва. Все вернулись живыми, но их капсулы получили фатальные повреждения.

- Про блокаду Грюссдераальского коридора можно мне не рассказывать, - хмуро отозвался Доктор. – Я там был, чудом выбрался и по возвращении еле привел в порядок бедняжку Ксанни после того, как вы приговорили ее предыдущую ТАРДИС, «Тип 103» - Марго. Я помню, что эти ребята сделали и через что прошли.

- Хорошо, что ты позаботился о Ксанни, - седой поднял на Доктора вдруг потеплевший взгляд, - лишиться капсулы, которая вытащила ее из рушащейся червоточины - это ужасно. Кстати, не поделишься опытом, как ты это сделал? Она недавно была у нас - в отличной форме, готова к установлению новой симбиотической связи, последствий травмы не наблюдалось. Наши психологи взяли бы на вооружение твой метод.

- Вашим психологам, - усмехнулся Доктор, - надо бы сдуть пыль с их тренировочных мечей и вспомнить, как ими учили пользоваться в Академии. Ничто так не мобилизует дух, тело и разум, как хорошая сшибка с сильным противником. Мы с Ксанни выбрались в горы, достали клинки и фехтовали, пока ее боевая концентрация не восстановилась – а дальше ее разум сам справился. Ее боль, гнев и ярость вылились на меня, и она снова обрела душевное равновесие.

- Представляю, в каком виде вы вернулись в Цитадель после этого, - Дайго покачал головой. - Но насчет Марго – это ты зря. Мы ее все-таки выходили, единственную из всей группы, к сожалению. Да, с частичной потерей памяти, переписыванием личностной матрицы, с разрывами всех симбиотических связей, с полной заменой двигателей и флюид-связей, перестроенным мейнфреймом и заново выращенной эктоплазменной оболочкой – зато с исправным хамелеоном и улучшенной психической стабильностью «двести четвертых». Теперь она не боится менять форму и не испытывает излишних эмоций к пилотам. Мы направили ее в качестве учебной капсулы в Академию, и все довольны, включая ее саму.

- Что ж, она хотя бы жива и цела, - улыбнулся Доктор в ответ. – А ты молодец, Дайго, мне нравится, как у вас тут поставлена работа с капсулами.

- Мы здесь, на верфях Омори, очень хорошо знаем, что они не только живые и разумные, но и полностью чувствующие существа, - развел руками седой. – Как можно их не любить – чистые, честные, открытые души, неспособные на подлость… Я рад, что первые «двести четвертые» достаются группе Ксанни. Она достойный воин, хоть и бывший личный пилот Рассилона, не то, что эти, Омеговы гайки им в глотку, «бдительные»!..

- Дайго, ты бы поосторожнее с выражениями, - Доктор сочувственно глянул на седого. – Чем хуже ситуация на фронтах, тем больше у интерналов желания искать виноватых в наших бедах. Могут и не посмотреть, что ты ведущий конструктор Омори – а может, и как раз по этой причине…

- Мне до них как до прошлогоднего дождичка, - бросил Дайго в ответ. – а вот тебе, Доктор, я бы точно рекомендовал бы прислушаться к твоему собственному совету. Смотри в оба! Есть мнение, что к первой операции «двадцать восемь - черных» будет особое внимание.

Картинка погасла – Доктор вернул нас в реальность, и мы снова оказались сидящими на надувной кровати бок о бок. Он нахмурился, взъерошил волосы надо лбом и тяжело вздохнул – видимо, воспоминания были не из приятных.

- А дальше? – поинтересовалась я. – Что случилось потом?

- А потом Совет отменил эту операцию, - буркнул Доктор в ответ. – В последний момент. «Двадцать восемь - черных» направили на ликвидацию аномалии в туманности Пузырь. Что там произошло, неизвестно – назад не вернулся никто. Я пытался их найти, но не смог. Пропали без вести, без следа… пока я не увидел в твоей памяти Ксанниандворэаггертар. Твою маму. Теперь надо проверить еще одну вещь. Возьми цилиндр. Это мастер-ключ «Тип 204».

Я аккуратно подхватила цилиндр за торцы, Доктор нацелился в него звуковой отверткой, и тот снова ожил – диски пришли в движение, составив на его поверхности новый рисунок. Доктор внимательно рассмотрел его и объявил:

- Вот и связалась ниточка. Это ключ ТАРДИС Ксанни – я считал с него сигнатуру пилота. Для той операции мне выдали командирский доступ, он прошит в этом ключе и все еще действует. Тебя этот ключ опознает как доверенное лицо пилота – я пока не понял, как в ключе оказалась прошита твоя сигнатура, но она там есть. Так, а если посмотреть, кто ее подписал…

Доктор снова нацелился в цилиндрик отверткой, старательно подбирая режимы сканирования – аж язык высунул от усердия. А когда с отвертки наконец-то пошли данные, он чуть не выронил ее от удивления, схватился за переносицу и разразился длинным галлифрейским проклятием.

- Что? – я дернула его за рукав свободной рукой. – Ты чего ругаешься?

- Как мне не ругаться?! – он тряхнул головой и вздохнул. – Все данные в ключе подписаны сигнатурой Омори - кроме одной. Это запись о тебе, и она подписана личным ключом лорда Дзергеликса, начальника Первого отдела интерналов – службы внутренней безопасности, опричников Рассилона!

- Так, стоп, - перебила я его. – Это когда было? Когда шла Война Времени, меня даже в проекте не было! Этого не может быть!

- Это как посмотреть, - задумчиво отозвался Доктор и почесал в затылке. – Во-первых, Галлифрей рассинхронизирован во времени от остальной вселенной. Во-вторых, Война Времени потому так и называлась, что шла во многих областях и времени, и пространства. Так что чисто теоретически – возможно. Вопрос в другом – как они узнали о тебе? И зачем тебя прописали в ключ «Тип 204»?

- А что это значит – прописать в ключ? – осведомилась я. – То есть, я имею право управлять этой ТАРДИС? Но как? Я же человек, со мной симбиотическая связь не установится.

- Не-а, - Доктор мотнул головой в жесте отрицания. – Не человек, а галлифреец в человеческой форме. Большая разница, а заключается она в том, что, во-первых, у тебя есть оригинальные биоданные, и они вплетены в Паутину Времени, а во-вторых, у тебя есть симбиотические ядра. Этого достаточно, чтобы прописать тебя в ключ, то есть внести в него информацию о твоих биоданных, и дать тебе права доступа к ТАРДИС Ксанни. Но из этого следует, что уже на момент направления группы Ксанни к туманности Пузырь интерналы знали о твоем существовании. А если они прописали тебе права доступа, значит, у них на тебя были какие-то планы. Зачем-то ты им была очень нужна. Настолько, что Дзергеликс лично озаботился внесением твоих данных в мастер-ключ. Насколько я понимаю их логику, как только ты войдешь в эту ТАРДИС, она немедленно доставит тебя к ним. На Галлифрей. Ты должна была стать крупной фигурой в какой-то их игре – но я не хочу, чтобы тобой кто-нибудь играл, разрази меня Время!

- Ни хрена себе, сказал я себе, - пробормотала я и, внутренне похолодев от интонации Доктора, не предвещавшей ничего хорошего от такой перспективы, невольно вцепилась в его локоть покрепче. – То есть ты хочешь сказать, что нам нельзя искать мамину ТАРДИС?

- Галлифрея больше нет, - ответил Доктор со вздохом. – Поэтому, я так думаю, программа стала невыполнима, и нам удастся уговорить ТАРДИС перейти в твое распоряжение. Тем более, что меня она знает как командира отряда – я говорил, мой ключ еще действует, и мне она подчинится.

- Так это значит, что задача решена! – обрадовалась я. – Давай скомандуем ей переместиться к нам, зайдем внутрь – и дело в шляпе!

- Пфф! Если бы все было так просто! - фыркнул Доктор и сердито уставился на ключ. – Понятия не имею зачем, но Ксанни заблокировала в ключе удаленное управление. Я же считал все параметры ключа, и там это видно. Кораблю запрещено перемещаться по удаленной команде и сообщать свое местоположение. Запрет установлен пилотом с консоли, и без доступа к консоли мы его не обойдем.

Я схватилась за голову и потянула себя за волосы на макушке.

- Вообще ничего не понимаю! – ситуация запутывалась все сильнее, и это начало меня раздражать. –Значит, мама поставила свой корабль на вечную стоянку, а сама прошла Аркой и ушла в туман? Она от кого-то пряталась?

- Видал я одного такого прятальщика, - хмуро ответил Доктор и поморщился – видимо, воспоминание было крайне неприятное, но от меня он его заблокировал. – Но Ксанни была не такая. Она бы не дезертировала. Нет, почему-то ей пришлось это сделать… Может, она таким образом решила спрятать тебя, вывести из игры? Но это значит, что она знала о своей беременности, еще когда отправлялась на миссию. Выходит, она скрыла это от врачей, что очень вряд ли – но в таком состоянии ее бы не допустили к вылету. Значит, она не знала… Какая-то фантастическая ситуация!

- Это с вашим-то контролем сознания над телом? – недоверчиво хмыкнула я. – Щаз, два раза не знала. Догнала, добавила, и еще раз не знала. А если действительно не знала - как такое может быть, что эти самые интерналы знали о ребенке естественного зачатия, о котором еще не в курсе его мать?!

- Скажем, исследовали ее временную линию, - Доктор покосился на ключ, - и узнали. Но более вероятно, что она знала о тебе и скрыла твое существование от медиков – при тогдашней обстановке на фронтах пилоты иногда игнорировали медосмотры, и на это смотрели сквозь пальцы, особенно если пилот отправлялся на задание не из Цитадели, а с какой-нибудь внешней базы, например, с Омори, как в нашем случае. Ксанни не захотела оставлять свой отряд и отправилась на задание вместе со всеми, тем более, что миссия должна была быть несложной – просто очень срочной. Или, как вариант, решила воспользоваться этой миссией для того, чтобы спрятать тебя как следует. Так что скорее всего Ксанни знала и о тебе, и о том, что ты зачем-то нужна интерналам, и приняла решение скрыть тебя от них, а тебя – от своей ТАРДИС. Давай примем это за рабочую гипотезу.

- Давай, - кивнула я. – Только я не поняла одну вещь. Откуда у тебя мастер-ключ?

- Я сам толком не понял, - криво усмехнулся Доктор. – Помнишь Дари Тумэр, ксеноинженера, которая прилетела исследовать сбитое тобой блюдечко? Мы с ней встретились вечером того дня, когда мы с тобой познакомились. Вот тогда мне она и передала эту штуку. Сказала, что в 1999 году она встретила на Байкале духов - загадочных существ, которые подсказали ей, где находится тайник с ключом, и потребовали от нее забрать оттуда ключ и передать мне. Кто они, и как узнали про тайник, я не знаю, как узнали обо мне – тоже. Надо будет еще раз встретиться с Дари и расспросить ее поподробнее.

- Загадка на загадке, - я потянулась и вздохнула. - А теперь давай посмотрим, что в бумажке.

- Сейчас увидим, - Доктор развернул сложенный листок и расправил его на коленях. Листок оказался страницей для заметок, выдранной из технического руководства ТАРДИС – я уже видела похожие документы в библиотеке Старушки. Собравшись с силами, я приняла сидячее положение, пододвинулась поближе и принялась читать, скорее расшифровывать полузнакомые знаки новогаллифрейского скоростного письма.

«Доктор, приветствую!

Если ты читаешь это письмо, значит, ты нашел мои следы на Сол-3. Наверняка ты удивлен, как простенькая миссия в туманности Пузырь занесла меня сюда. Я шла по следу неведомого врага, создавшего аномалию, которую нас послали ликвидировать, и оказалась здесь. Неотождествленный враг расширил Байкальский рифт настолько, что есть угроза разрушения ткани пространственно-временного континуума в радиусе минимум восемьдесят парсек – шесть тысяч лет. Такой разрыв может привести к глобальному схлопыванию. Мы с Мартеном – это мой «Тип 204» - попытались его закрыть, но были внезапно атакованы превосходящими силами противника, в результате чего моя капсула получила серьезные повреждения, а я регенерировала.

Враг очень силен и нападает мгновенно, но не это самое страшное. После регенерации я поняла, что беременна, но я абсолютно уверена, что естественного зачатия не было и быть не могло. Я не знаю, что это за существо и как оно возникло, но я не могу его уничтожить – у него галлифрейские биоданные, и его жизнь для меня неприкосновенна. Но это не просто галлифреец - уже сейчас я чувствую, насколько сильна его энергетика.

Поэтому у меня остается только один выход. Я отдаю Мартену все свои регенерации, а сама пройду Аркой Хамелеона, чтобы выжать из себя максимум энергии. Этого должно хватить, чтобы Мартен восстановился и закрыл разрыв рифта. Затем Мартен, если уцелеет, останется следить за состоянием рифта, а я, если выживу, буду растить того, кто у меня родится, как человеческого ребенка и надеяться, что Арка уменьшит его силу достаточно, чтобы он не мог причинить вред кому бы то ни было.

Я не знаю, буду ли я в живых, когда ты прочтешь это письмо, поэтому заранее прошу тебя о двух вещах. Во-первых, проследи за состоянием Байкальского рифта – его структура такова, что разломы в нем представляют глобальную опасность. Во-вторых, постарайся найти моего ребенка, позаботиться о нем и не допустить, чтобы ему причинили зло, или чтобы он сам это сделал. Я боюсь – и его, и за него. Он одновременно и дорог мне, и пугает меня - и своей силой, и тем, что я не вижу его временную линию.

Мне действительно очень страшно, Доктор. Я ничего не понимаю и не знаю, как действовать правильно. Я только что обнаружила запись о внесении биоданных моего ребенка в ключ Мартена – ее сделал лично лорд Дзергеликс перед нашим вылетом. Я помню, он прилетел на Омори, чтобы проинструктировать нас, но, видимо, настоящая цель его визита была совсем другой – внесение этой записи. А это значит, что мой ребенок зачем-то нужен интерналам, и запись в ключе нужна, чтобы доставить это существо к ним на Галлифрей. Но самое страшное – то, что они знали о ребенке, а мне не сообщили. Я хорошо запомнила твои уроки: в оценке сложной ситуации анализировать ее самому, никогда ни на кого слепо не полагаться, особенно на начальство, и самому принимать решение. Враги всегда лгут, неопределенность – это не решение, а решение есть только тогда, когда ведет к достижению цели. Слишком часто это правило спасало меня и мой отряд, чтобы в этот раз ему не последовать! Какая разница, что во мне растет, будущий спаситель Галлифрея или бомба замедленного действия – зачем интерналам нужно скрывать это от меня? Разве я не помогла бы им по доброй воле, если бы они действовали во благо Родины, преследуя некую благородную цель? Но мне они не сообщили ничего, поэтому мне кажется, что это очень грязная игра, в которой я участвовать не должна, тем более, что мой Дом был против моего участия в их последних экспериментах именно потому, что тогда они действовали нечестно по отношению к двум другим кузенам Дома.

Поэтому я решила, что должна уберечь это создание от интерналов и от Войны любой ценой, и мне некого просить о помощи, кроме тебя. Я не могу удалить сделанную Дзергеликсом запись из мастер-ключа от «Тип 204», поэтому ключ будет спрятан так, чтобы найти его мог только ты. Мартен получил четкие инструкции на эту тему. Он спрячет ключ и отправит это письмо.

Ксанниандворэаггертар.

P.S. Координаты тайника с ключом и расчеты по разлому записываю ниже. Я не думаю, что ошиблась в анализе структуры рифта, но на всякий случай - проверь».

И дальше шли знакомые символы высокоточных координат и строчки формул, в которых я разобраться не смогла: мало того, что нотация непривычная, так еще и сам математический аппарат для меня слишком сложный. Но для Доктора в них ничего непонятного не нашлось – прочел одним взглядом, нахмурился, взъерошил волосы на макушке и прошипел себе под нос что-то вроде «вот же пятая производная вампирьего дерьма, чтоб тебя искривило и не выпрямило!»

- Чего ругаешься? – я потрясла его за коленку, но он не отреагировал: выхватил из чехла планшета карандаш и принялся быстро-быстро черкать на листке, продолжая цепочку формул Ксанни. Отвлекся, набросал на обратной стороне листка какой-то сложный график в полярных координатах, присвистнул, вернулся к формулам, перечеркнул половину и принялся считать заново, время от времени замирая и в задумчивости покусывая кончик карандаша.

- Вот! – наконец выдал Доктор, жирно подчеркнув последнюю строку. – Ксанни не закончила расчет – это раз. И два - тут не только в схлопывании дело. Омеговы саморезы, есть же простое правило: выбирая естественную систему координат, проверяй карты многообразия и полноту атласа. Лоханешься – потеряешь часть покрытия, или вообще сингулярность вылезет, метрический тензор занулится, и особенности гиперповерхности никакими преобразованиями будет не убрать. Что и произошло – я делаю обратное преобразование, и что я вижу! Вот она, сингулярность, на самом видном месте, и куда тогда деваться бедному несчастному вектору состояний? А если естественную систему координат выбрать правильно, то после сингулярных преобразований увидим красотищу: не просто разрыв, а самую настоящую червоточину, которая при некоторых граничных условиях вырождается в дырку в Пустоту. Эту штуку придумал кто-то очень хитрый, вот что! Тот, кто знает, что в таких граничных условиях у краевой задачи решение лежит на поверхности – простое, очевидное, красивое, но неправильное!

- То есть ситуация еще хуже, чем думала мама? – переспросила я, заметив, как на его щеке проступила ямочка, а между бровями прорезались две жесткие складки - хорошо знакомый мне признак того, что Надвигающийся Шторм уже на горизонте. – Дырка в Пустоту – это очень плохо!

- Если бы только дырка, - буркнул он в ответ. – Такой разлом позволяет создавать Коридоры Времени с нужными параметрами, а это намного хуже. Но самое скверное – то, что, если в расчете потеряна сингулярность, значит, разлом закрыт некорректно, и его можно будет вскрыть снова. Значит, его надо будет закрывать заново, а для этого нам очень бы подошел «двести четвертый» - они умеют делать эти вещи лучше и точнее, чем любая другая ТАРДИС. Вопрос в том, где он может быть…

- Он где-то на рифте, - предположила я. – Стережет его от посягательств. Наверное, по этим формулам можно определить, где самая слабая точка, особенность, как ты ее обозвал, и поискать его там?

Доктор искоса посмотрел на меня, вдруг расплылся в улыбке и ткнул пальцем в мою сторону:

- Хорошая идея! – выдал он. – Но можно сделать лучше. Попробуем расковырять разлом сами – и он тут же появится. Выдаст свое местонахождение. Тут-то мы его и встретим!

- Пошли ТАРДИС поймать ТАРДИС, - я вольно процитировала Азимова, и Доктор аж подпрыгнул на надувной кровати, опять вызвав локальное землетрясение.

- Вот именно, Шторм, вот именно! – он потряс меня за плечо и снова заулыбался. – Вот такой план у нас и будет. Теперь к вопросу о контейнере Арки. Если мы его найдем, я смогу быстрее привести тебя в истинную форму, и нам будет куда проще управиться с «двести четвертым». Интересно, где контейнер? Зачем Мартен положил к письму Ксанни ключи от ее старого дома?

- Погоди-ка, - я непонимающе воззрилась на него, - а почему ты думаешь, что это сделал «двести четвертый»?

Доктор покачал головой.

- А больше некому, - ответил он и усмехнулся. – Ему поручили доставить письмо мне, а еще в его задачи по определению входит забота о пилоте, тем более, если тот прошел Аркой и ничего о себе не помнит. Он умница, но решил проблему доставки на свой лад: рассчитал ближайшую к нему точку, где я обязательно буду, и как сделать так, чтобы я точно нашел письмо – и вот оно у меня. А ключи от дома Ксанни он положил к письму в рамках той же заботы о пилоте – видимо, знал, что там спрятано что-то важное, и решил, что надо передать его мне. Может, даже сам и спрятал.

- Может, этот самый контейнер? – подхватила я его рассуждения. – Как он вообще выглядит? Что это такое?

- Что-то маленькое, что легко хранить, легко спрятать, но достаточно ценное, - принялся объяснять Доктор. - Обычно это карманные часы, но может быть и что-нибудь другое. Тебе мама что-то такое дарила?

- Только это, - я коснулась пальцем подвески - метеоритика на плетеном шнурке, уютно устроившегося у меня между ключиц. – Подарок на восемь лет. Больше ничего не было, ни часов, ни украшений.

- Давай-ка посмотрим, - Доктор подхватил звуковую отвертку и нацелился ею в подвеску. – Интересно, ох как интересно! Это не контейнер Арки, определенно, но непростая вещь, очень непростая. Зашифрована, и в то же время сама ключ, только к чему? Где-то в доме есть тайник с контейнером? Какой вообще смысл прятать контейнер? Для Ксанни после Арки он все равно будет под фильтром восприятия – разве что она боялась, что ее найдут и насильно восстановят в оригинальное состояние, и неизвестно, что тогда будет с тобой. Я так думаю, ничего хорошего… Кстати, имей в виду: найдешь контейнер – не открывай! А то восстановишься в форме зародыша, и что тогда?

- Тогда беда, - согласилась я. – Теперь не буду без тебя ничего открывать, даже дверь в сортир. Убедил. В любом случае, мамин домик нам с тобой надо будет обязательно проверить.

- Обязательно, - подтвердил Доктор, аккуратно сложил мамину записку и убрал все наши артефакты в боковой карман чехла планшета. - Так что – спать? Или сразу на Ольхон?

- Дай мне поспать два часа, - сказала я, зевая, - и летим. Я пока не двужильная, как ты.

- Тогда подъем, – Доктор поднялся с кровати и протянул мне руку. – Пошли внутрь, ты тут замерзнешь. Я, пожалуй, тоже посплю. Впрок. Плюс эти твои блинчики с вареньем…

Он демонстративно облизнулся и закатил глаза, изображая неземное удовольствие.

- Ага! – я рассмеялась, ухватилась за его запястье, и он рывком поставил меня за ноги. – Значит, Повелители времени тоже такие – объелись и спать.

- Тоже, тоже, - признался Доктор с кривой ухмылкой. – После блинчиков-то…

И зевнул, первый раз на моей памяти. Смачно так, во весь рот, звонко и заразительно. Я пригляделась к нему и увидела, что глаза у него сонные и усталые, каких я за ним не помнила никогда. Кажется, дело было не только в блинах с вареньем, но и во всей этой нервотрепке и беготне. После истории с артековцами он так и не отдохнул, и усталость брала свое. Он ввалился в комнату, при этом споткнувшись о порог, закинул кеды в угол, сбросил одежду прямо на пол, залез под плед и уснул едва ли не раньше, чем опустил голову на подушку. Я угнездилась между ним и стенкой, прижалась к нему (хоть какое-то удовольствие!) и последовала его примеру.

========== Глава 4. Ключи без замков ==========

Александра. Утро. Ольхон.

Утреннее солнышко выглядывает из-за песчаных дюн и уже начинает припекать, в кронах высоченных лиственниц шумит ветер. Под лиственницами приютился ветхий домишко, настоящая избушка на курногах: крыша местами провалилась, угол древнего сруба просел, окна заколочены, крыльцо скривилось и заросло травой, а забор покосился. И ни следа того, что здесь кто-нибудь когда-нибудь бывал.

- Ага, - Доктор внимательно оглядывает местность, сдвигает на лоб очки и лезет в карман разгрузки за звуковой отверткой. – Мы на месте.

Собираясь в этот поход, он увидел, что я вырядилась в экипировку ССО, и тоже сменил свой обычный костюм на летнюю версию «ратника»: камуфляжные штаны с наколенниками, футболка «цифрового» окраса, облегченные берцы и разгрузка. На нос он нацепил тактические желтые очки, а голову по тихоновской привычке замотал арафаткой - он терпеть не может, когда в его волосах застревает пыль и какая-нибудь грязь. В таком виде, да с его манерой двигаться он похож на опытного командира ДРГ, хоть оружия на виду и не держит. Но я-то знаю, что в карманах его разгрузки спрятан десяток темпоральных гранат, а к поясному ремню пристегнуты ножны с атомарным резаком и световой клинок. Не то, чтобы он очень любил ходить вооруженным – просто после разговора с Дари Тумэр он решил, что нужно быть готовым ко всему.

В гости к ведущему ксеноинженеру ОКУ мы собрались ранним утром, как только отоспались после вечерних посиделок. Наспех позавтракав бутербродами с салом и помидорами с папашиного огорода, мы вернулись к ТАРДИС, и минуты через три Доктор, хорошенько прицелившись, лихо материализовал ее в углу огромного ангара, где Дари, дымя своей трубкой как пароход, руководила бандой из троих лаборантов, вскрывающих обгорелый бок сбитой мною тарелки с помощью газорезки, гидрашек и монтировки. Увидев их телодвижения на мониторе внешнего обзора, Доктор мгновенно выскочил из дверей ТАРДИС и во всю глотку прикрикнул на них:

- Стоять! Рванет!

- Не должно, - хмуро отозвался один из лаборантов, высокий угрюмый татарин. – Ща все будет!

- Рамиль! – прикрикнула на него Тумэр. – Слушай, что тебе умный человек говорит! Ой, Доктор, извини. Кстати, доброе утро!

Вместо ответа Доктор выхватил звуковую отвертку, прицелился в развороченный бок блюдечка, что-то пронзительно зашипело, проскочила метровая зеленая искра, и откуда-то из-под вывороченных лоскутов обшивки вырвался столб фиолетового дыма. Недоверчивый лаборант матюгнулся, отскочил назад, споткнулся и шлепнулся на копчик. Тумэр поперхнулась дымом и закашлялась.

- Пиздец ты, Рамиль! – возмущенно выдала она. – Убери газорезку! Хрен ли не слушаешься, когда умные люди говорят?! Ой, Доктор, извини еще раз. Рада видеть! Какими судьбами?

- Ну, во-первых, чтобы предотвратить взрыв батареи суперконденсаторов в кормовом генераторе силового поля, которую твои ребята так удачно разрезали, - заявил Доктор и ухмыльнулся. – Чтобы снять кормовую бронеплиту, надо надрезать обшивку по шпангоутам, засверлиться, жидким азотом заморозить клепки, обстучать кувалдой, и она слетит сама. Неужели забыли, как алтайское ведро вскрывали? Дай-ка маркер, напомню.

- А во-вторых? – поинтересовалась Тумэр и протянула ему черный строительный маркер. – Ты хотел еще раз поковыряться в этом блюдечке?

- Не-а, - отозвался Доктор, отмечая маркером на обшивке тарелки точки надрезов. – Дари, надо поговорить. Нужна информация.

- Ага, - та кивнула и выбила трубку в мусорное ведро. – Кажется, я даже знаю, о чем. Пойдем, присядем в уголочке.

Следуя за ней, мы поднялись по широкой решетчатой лестнице на второй уровень ангара и нырнули в укромный угловой отсек, отсеченный от антресолей легкой перегородкой из алюминиевых профилей и матового стекла. За узкой дверью с двойным замком – механическим и электромагнитным с ключ-картой – оказался просторный кабинет, без окон, но вполне уютный, с большим рабочим местом, приставным столом для совещаний, заставленным приборами верстаком и высокими, до потолка, стеллажами, за которыми просматривался угол широкого дивана и журнальный столик. Тумэр свернула за стеллажи, показала нам на диван и приземлилась в глубокое мягкое кресло напротив.

- Итак, Доктор, - она устало откинулась на спинку кресла, - спорю на свою трубку – ты по поводу той штуковины, которую я тебе передала. Которую тэнгри просили отдать тебе. Так ведь?

- Именно, - тот кивнул, подался вперед, уперев локти в колени. – Я тогда не успел расспросить тебя подробнее, а сейчас вот… понадобилось. Рассказывай с самого начала, а лучше покажи.

- Показать? – переспросила Дари, недоуменно нахмурилась, но затем, что-то вспомнив, махнула рукой. – Извини, забыла - ты умеешь заглядывать в память. Хорошо, Доктор. Действуй.

«Подключайся, Шторм, - просигналил мне Доктор, вскочил с дивана и опустился перед Тумэр на колени. – Работаем вместе, только аккуратно. По ассоциативным цепочкам ты ловко пробираешься, но помни – это человеческое сознание. Тут надо куда нежнее, чем со мной».

«Поняла тебя, - ответила я ему, включаясь в поток. – Я готова. Начнем?»

Тумэр подалась вперед, положив подбородок на сцепленные руки. Пальцы Доктора коснулись ее висков, и я ощутила, как в наш поток вливается ее воспоминание о далеком байкальском лете 1999 года. Ни о какой избирательности, конечно, нет и речи – мы снова переживаем эти события вместе с Дари. Мы видим штормовой Байкал, небо, кипящее черно-синими тучами небывалой грозы, и высоченные волны, бьющиеся об скалы Саган-Хушуна и разлетающиеся в пенные клочья. Ветвистая молния бьет в их каменные макушки, и вдруг над бурлящей водой разливается призрачное багровое пламя. Мы слышим, как Дари отдает команды на проведение замеров, хватает тяжелый металлический кейс портативного артронного детектора, выбегает из-за прикрытия высокого скального бока навстречу хлещущим струям ливня и ураганному ветру. Щурясь и прикрывая прибор от шторма полой плащ-палатки, она нацеливает антенну детектора на центр пламенного круга, вглядывается в показания на его крохотном дисплее – и призывает на помощь Хухэ Мунхэ Тэнгри, не веря ни своим глазам, ни показаниям явно сдуревшего устройства. Такой формы сигнала она не видела никогда – как будто несколько волн схлестнулись в бою, пытаясь погасить друг друга интерференцией. Прибор показывает, что один из источников сигнала приближается к ней, она видит смутный золотистый отблеск среди прибрежных валунов и бросается туда, не обращая внимания на буйство стихии. Из штормового прибоя и пенных брызг навстречу ей поднимается вроде бы человеческая фигура, сотканная из прозрачного золотистого пламени. Черты лица смазаны, и дождь бьет в лицо, ничего толком не разглядеть, но глаза видны хорошо – напряженный, испытывающий взгляд, как у Доктора в минуты наивысшего нервного напряжения, и вдруг проскакивает мысль: жаль, что его сейчас здесь нет, вот бы удивился…

Огненный призрак, что-то почувствовав, бросается навстречу Дари, тянется к ней: «Доктор? Ты знаешь Доктора? Не может быть! Кто ты?»

«Знаю, - послушно признается Тумэр, не в силах противостоять ментальному напору призрака. – Мы работали вместе. Я Дари. Надеюсь, он еще помнит меня».

«Повезло! – с некоторым облегчением бросает призрак. – Слушай меня, Дари. Очень внимательно. Здесь идет бой. Решается судьба вашей планеты, и не только ее. Мы сражаемся против… наших самых страшных врагов. Доктор тоже воюет с ними, но его, к несчастью, здесь нет. Но есть ты. Хоть ты и человек, но ты была его помощницей, и у тебя чуткое восприятие. Поэтому я прошу тебя о помощи. У тебя будут две очень важные задачи».

Тумэр кивает, не в силах выдавить ни слова, и тогда призрак показывает левой рукой в сторону крутого скалистого взлобья, где из-под корней одинокой кривой сосны виднеется черная пасть пещеры, а правой хватает Дари за руку, и на мокрой коже вспыхивает огненный кружок размером с пятак - и тут же гаснет, оставив от себя легкое зудящее жжение.

«Ты прямо сейчас проберешься в ту пещеру, - объясняет призрак. – Моя метка проведет тебя к тайнику и откроет его для тебя… сделает, скажем так, видимым. Там лежит одна вещь, очень маленькая, но очень ценная. Сохрани ее во что бы ни стало. Передай Доктору, как только ты его встретишь. Ясно?»

«Хорошо, - откликается Дари. – А вторая задача?»

«Ваши приборы, - призрак показывает на кейс детектора, - нужно будет немного доработать. У вас их три, так? Два рабочих, один запасной. Вам надо будет переделать входной каскад, - он щелкает Дари пальцем в лоб, и перед ее внутренним зрением появляется схема необходимых изменений. – Затем вы разместите приборы вдоль берега – здесь, на двести метров выше и на двести метров ниже. Когда «Три брата» вспыхнут – включайте. По возможности синхронно. Постарайтесь управиться за двадцать минут».

«Да, я поняла, - откликается Дари. – Скажи только… Кто ты?»

«Сложно сказать, - форма призрака вздрагивает, он будто чувствует смятение и сомнения его человеческого собеседника. – Называй меня Сагхан-тэнгри. Не сомневайся во мне, Дари. Клянусь тебе Всемогущим Временем, если я уцелею в этом бою, я буду рад прийти к тебе на помощь. Только позови. А теперь беги, Дари! Время не ждет!»

Тумэр бросается бежать – сначала обратно. Влетает в экспедиционную бытовку, хватает кусок картона и маркер, подзывает лаборантов и рисует им схему переделки детектора, данную ей призраком. Насколько я понимаю, детектор таким образом превращается в излучатель – он должен накопить заряд артронной энергии и выпустить его мощным всенаправленным импульсом. У ребят глаза делаются круглые от удивления, но Тумэр клятвенно обещает им все объяснить позже, лишь бы сейчас они все сделали как надо, и они берутся за дело. Она хватает со стойки с инструментами каску с налобным фонарем и альпеншток, плотнее запахивается в плащ-палатку и бросается бежать к пещере. Скользкие камни выворачиваются из-под ног, встречный ветер наливается ураганной силой, ливень обрушивается на нее, как вода с плотины Ангарской ГЭС, но она бежит, спотыкаясь, падая, уворачиваясь от сбитых бурей веток. Ввинчивается в пещеру, нахлобучивает каску, включает фонарь и осторожно продвигается темными проходами, помогая себе альпенштоком. Это как игра «холодно-горячо» - жжение метки ведет ее все ниже и ниже, через подземный ручей, через узкую трещину-шкуродер, через низкий, но очень широкий круглый зал, точно выбитый в скале гномами, и подводит к нише в стене, обозначенной двумя толстыми сталагмитами, похожими на зубы чудовища. Почти у самого пола ниши виднеется каменный выступ, руку Дари тянет туда, и – вот чудеса! – это не камень, а призрак, прячущий глубокую впадину в гранитной стене, и на дне этой трещины пальцы Тумэр нащупывают холодный металл чего-то, похожего на батарейку, только с ребристыми боками. Вот только эта штука тяжелее батарейки раз в пять, и, когда Дари прячет его в нагрудный карман штормовки, она неприятно оттягивает прорезиненную ткань, а в сердце поселяется легкая колющая боль, несильная, но неприятная, как комариный писк. Теперь надо выбраться назад, и Дари, пошарив по карманам, находит антистатический пакет для образцов, заматывает в него свою находку и прячет ее в набедренный карман штанов. Идти не очень удобно – тяжелый металл бьет по ноге, но сердце теперь не болит, и можно передвигаться быстрее. Она выбирается на поверхность как раз вовремя – ребята закончили переделку, заняли свои места и теперь вызывают ее по рации, ожидая отмашки. Дари взбирается на каменистое взлобье, плотнее закутывается в плащ-палатку и замирает, несмотря на ярость клубящегося вокруг шторма. Она ждет сигнала.

И вот – скалы Саган-Хушуна вспыхивают иномировым золотисто-оранжевым пламенем, Тумэр кричит в рацию «Пли!», сама не понимая, почему, и ее ребята подтверждают, что нужные кнопки нажаты. А в следующий миг оранжевым вспыхивает вся толща воды вокруг скал, по ним бьет колоссальная горящая волна, и над Байкалом разносится громовой удар такой силы, что не только закладывает уши – ударная волна скидывает Дари с откоса, и она еле успевает зацепиться альпенштоком, чтобы не скатиться вниз на крупные валуны. Отдышавшись, она медленно приподнимается, опираясь на альпеншток и держась за ушибленный бок, и видит – тучи поднимаются, расступаются, и шторм рассеивается сам собой. Какие-то две-три минуты – и над Байкалом сияет солнце, вода прозрачна и спокойна, и только сбитые ураганом ветки и мокрый песок берега напоминают о прошедшей буре.

«Благодарю тебя, Дари, помощница Доктора, - слышится голос призрака в ее сознании. – Я не забуду того, что ты сделала. Помни о своем обещании, а я буду помнить о своем».

- Спасибо, Дари, - Доктор выпрямился, размял пальцы и потянулся. – Картинка начинает проясняться. А после этого… ты обращалась к Сагхан-тэнгри за помощью, не так ли?

- Обращалась, - кивнула Дари и снова откинулась на спинку дивана, потирая виски. – И не раз, когда не могла разобраться с особо заковыристой ксенотехнологией или что-нибудь прочитать, или когда ситуация была критической, и я вообще не понимала, с чем столкнулась, а надо было действовать быстро. Он помогал. Подсказывал, советовал, иногда показывал решение. Но я старалась не беспокоить его лишний раз – духи не любят этого. Мой папа – шаман, он учил меня с детства понимать, когда тэнгри нельзя тревожить, а когда можно побеспокоить. И как их благодарить за помощь – тоже, но Сагхан не требовал этого никогда.

«Сагхан! – просигналила я Доктору. – По-бурятски это значит «хан времени». Неужели?..»

«Именно, Повелитель времени, - подтвердил он. – Значит, Ксанни здесь сражалась не одна, были еще наши – как минимум, один. Непонятно, правда, почему в такой форме… Может, он накинул на себя фильтр восприятия для большей убедительности? Смысла нет, - он прокрутил мне этот момент воспоминания Тумэр, выделяя нить ментального воздействия. - Видишь, Дари ему бы и так подчинилась. Ты заметила, с какой силой он воздействовал на нее? - Мягко и аккуратно, но очень мощно, я так не умею. Нет, тут какая-то другая причина. Он создал проекцию и не присутствовал там лично? Опять же вопрос, почему именно такую. Почему именно такой вид?»

«Почему тебя беспокоит именно это? – поинтересовалась я. – Разве не важнее знать, с кем они тут зацепились?»

«Это важно знать, вопросов нет, - мрачно отозвался он, - но выяснить, что случилось с нашими – еще важнее. Может, они еще где-то здесь, ждут помощи, и надо бы их найти».

- Дари, - позвал он и снова прижал кончики пальцев к ее вискам. – Ты можешь позвать Сагхана сейчас? Мне нужно поговорить с ним.

- Попробую, - Тумэр выпрямилась в кресле, закрыла глаза, сосредоточилась, и я ощутила, как она прислушивается, точно ловя пеленг, а поймав его, тянет ментальную нить куда-то вдаль на восток, к Ольхонским воротам и дальше на север, к красно-белым скалам «Трех братьев». Она зовет, и наконец-то приходит ответ, еле слышный, слабый, прерывающийся: «Дари? Прости, не могу… разлом… надо идти… найди Доктора!..»

И резкий обрыв связи.

«Я же говорил! – просигналил мне Доктор и вскочил с дивана как чертик на пружинке. – Там что-то не так. Надо найти его. Ты что-то заметила?»

«Вроде да, - неуверенно ответила я. – Кажется, я примерно засекла, где он – где-то на Саган-Хушуне. А ты заметил что-нибудь?»

«Разумеется, - он задрал бровь и глянул на меня как профессор на любимую студентку, внезапно завалившуюся на простеньком вопросе. – Раньше связь была намного лучше, раз мощности сигнала и полосы пропускания хватало на передачу мыслеобразов. Сейчас еле-еле хватило на мыслеречь – о чем это говорит? Или у источника сигнала иссякает энергия, или массированные помехи. Скорее второе, раз он что-то сказал про разлом и «надо идти». Значит, Байкальский рифт опять неспокоен. Надо посмотреть, что там творится».

- Спасибо, Дари, - Доктор церемонно раскланялся с Тумэр и пожал ей руку на прощание. – Очень, очень помогла. Счастливо! Береги себя и не позволяй своим сотрудникам вслепую курочить то, в чем они не разобрались.

«Доктор! – просигналила я ему, пока мы бегом спускались по гремящей железной лестнице на первый уровень ангара. – Тебе не кажется, что ситуация еще больше запуталась?»

«О нет, напротив, - отозвался он. – Больше информации – всегда лучше. А самое главное, где-то на Ольхоне нашелся еще один Повелитель времени. Каким Омеговым пинком его туда закинуло?!»

Он ворвался в ТАРДИС как ураган, послал ее в новый прыжок, подпрыгивая от нетерпения, а минуту спустя мы материализовались на Ольхоне. Выйдя из ТАРДИС, мы оказались на вершине холма, густо заросшего высокими ёлками, спустились вниз, держа направление к берегу, продрались через непролазный малинник, сорвав по дороге несколько ягодок и спугнув какую-то живность, поднялись по песчаному косогору, уперлись в старый покосившийся забор с калиткой на ржавом амбарном замке, и Доктор объявил, что мы на месте. А сейчас он сканирует окрестности звуковой отверткой, хмурится и лезет в набедренный карман штанов за ключами.

- Что засек? – интересуюсь я и оглядываюсь вокруг, прислушиваясь и принюхиваясь, как будто мое человеческое обоняние может учуять что-то большее, чем запахи хвои, нагретой солнцем травы и далекой свежести с моря. – Вижу, тебе что-то не нравится.

- Угу, - Доктор энергично кивает, так что очки съезжают ему обратно на нос, и он поправляет их резким недовольным жестом. – Фильтр восприятия – полбеды, просто защита от праздношатающихся людей и зверья, на это можно наплевать совершенно спокойно. Тут другое – что-то вроде защиты периметра. Если к домику приблизится Повелитель времени, она даст сигнал. Но какой и кому или чему, я не смог разобраться. Радует хотя бы то, что сигнал уже прошел, но пока ничего плохого не случилось. Но в любом случае нам с тобой надо быть начеку. Глядеть в оба, ушки на макушке и все такое.

Он ковыряется в замке, пробует один ключ, второй и ворчит:

- Вот и первая проблема. Ключи не подходят – оба. Ну, Омеговы саморезы, придется по-плохому.

Сделав шаг назад, Доктор отвешивает хлипкой калитке мощный лоу-кик, и она с треском слетает с петель.

- Хорошие ботинки носит ваш спецназ, - небрежно произносит он, на ходу перенастраивая отвертку, пока мы идем к крыльцу. – Не хуже сонтаранских, но при том легче. И нигде не жмут. Отлично!

Я не поднимаюсь на крыльцо, решив, что Доктор, войдя во вкус, высадит пинком и дверь в дом, но он пытается открыть ее традиционным способом – ключами, найденными в фотоальбоме. Снова не подходит ни один, и Доктор, недовольно морщась, опять прибегает к силовому решению вопроса – пробивает трухлявое полотно двери «рукой-копьем», просовывает руку в дыру, что-то нащупывает внутри и удивленно выдает:

- Ого, а дверь-то была заперта изнутри. На щеколду закрыта. Понятно. Оппачки!

Щеколда подается под его сильными пальцами, он широко распахивает дверь и машет мне рукой, мол, заходи. Я достаю из кармана фонарик и поднимаюсь по скрипящим ступенькам крыльца.

- Что понятно? – переспрашиваю его, чувствуя себя троечницей. – Тот, кто закрыл дверь, вылез через окно и заколотил его снаружи?

- Или ему не потребовалось вылезать, - сообщает Доктор в ответ, вглядываясь в окружающий нас полумрак. – Зачем тебе окно, если ты стелс-ТАРДИС?

В доме темно, как у негра не скажу где, пахнет сыростью и старыми тряпками, но не мышами, и это радует. Из пустых сеней мы проходим в комнату, Доктор задействует отвертку, а я шарю лучом фонарика по сторонам, намечая круг поисков.

Так, что тут у нас? Русская печка, лестница на чердак, на стенке рядом – вешалка с какой-то старинной рухлядью: тулупы, куртки, вязаные шапки, платки, все настолько пыльное и мерзкое, что его совсем не хочется трогать. Рядом с печкой – стол с горшками и сковородками, у противоположной стены - древняя кованая кровать, тоже заваленная отсыревшим барахлом. Я заглядываю в горшки, в печку, вытаскиваю оттуда еще один горшок – ничего, кроме золы и дохлых мух! Морщась, перетряхиваю завалы старья – безрезультатно. Заглядываю под кровать – там одна паутина и пыль веков.

- Пусто, - констатирует Доктор, нахмурившись. – И тайников я тут тоже не наблюдаю. Полезу-ка я на чердак. Может, там найду что-нибудь.

- Ладно, - отвечаю. – Посмотри там, а я еще тут пошвыряюсь. Контейнер должен быть здесь. Просто обязан.

- Определенно, - откликается он, карабкаясь вверх по лестнице, такой же скрипучей и дряхлой, как все в этом доме. – Если что найдешь – зови!

Доктор исчезает в люке на чердак, а я еще раз оглядываюсь по сторонам и понимаю, где еще можно вести поиски. В деревенском доме просто обязан быть погреб. Заглядываю за печку, обнаруживаю старинную бочку в углу, не без труда отодвигаю ее в сторону. Бочка гнилая, грязная и мерзко пахнет тухлыми соленьями, но…

Да! Есть! Вот он, лаз в погреб, крепко сбитый люк из плотно пригнанных досок. Хватаюсь за вделанное в него ржавое железное кольцо, тяну что есть сил, и наконец крышка подается и вдруг неожиданно легко поднимается, так что я, не рассчитав усилия, шлепаюсь на копчик. И я не успеваю открыть рот, чтобы выругаться, как из подполья вырывается волна черной паукообразной живности величиной с курицу, красноглазой и отменно вонючей, и набрасывается на меня.

Еле успеваю подняться на колено и вытащить световой клинок, а мерзкие мохнатые лапы уже шуршат у меня по спине, царапают наколенники и путаются в волосах, как вдруг кусок потолка надо мной с треском проваливается и напрочь заваливает люк. Доктор! Поймал мой сигнал тревоги и отреагировал на пауков едва ли не быстрее, чем я – световым клинком проделал в полу дырку, завалил обломками перекрытия лаз в погреб и спрыгнул вниз, мне на выручку. Напавшей на меня нечистью он занялся еще в полете. Отмахиваясь от пауков, вижу, как прямо над моей головой вспарывает воздух сияющее светло-синее лезвие, разбрызгивая паучиную требуху, как его берцы впечатывают в пол паучьи тушки, которые с болотным чпоканьем лопаются от удара, и брызги летят во все стороны, слышу резкий свист звуковой отвертки. Пауки, видимо, не переносят этот звук и бросаются наутек, но люк в подвал завален, а мы вдвоем зажимаем их в угол и уничтожаем.

- Гадость какая! – меня все еще трясет от отвращения, затылок, спина и руки заляпаны вонючими слизистыми ошметками мерзких тварей. – Что это было?

- Ловушка, - Доктор сканирует пол отверткой, недовольно морщится, скидывает с кровати старый-престарый ватник и чистит об него подошвы ботинок. – Кто-то, а скорее всего, «двести четвертый» сделал из этого люка портал, который открывается в паучье гнездо. Наши с этими зверюшками когда-то сталкивались. Болтали, что это не просто пауки, а искусственно выведенные твари - аж чуть ли не самим Омегой… Я в это не верю. Во-первых, генная инженерия его не интересовала, а во-вторых, со времен Омеги прошло столько времени, сколько звезды не живут, а искусственные биологические виды и подавно. Но факт, что яд этих тварей крайне опасен даже для нас. Да провались они в Ккабу, это не самое важное! Два ключа, которые якобы от дома, но не подходят ни к одному замку в доме. Что они открывают?

Я отряхиваюсь, а Доктор, присев на корточки, разглядывает паучьи трупики.

- А ты хороша! – добавляет он с сарказмом, и я чувствую, что он сердится, но не из-за моего непослушания, а из-за того, что он за меня испугался. – Выглядишь ужасно, пахнешь еще хуже! Я же сказал, если что найдешь, зови меня! Зачем ты туда одна полезла? На, вытрись!

Он протягивает мне пачку влажных салфеток, достает защитные перчатки (кажется, теперь карманы его разгрузки больше внутри, чем снаружи – иначе откуда бы там все это взялось?) и копается в завалившем люк мусоре, помогая себе отверткой.

- Я кое-что нашел! – наконец выдает он. – Ты только посмотри! Вот это да!

Я подхожу к нему, наклоняюсь, заглядывая ему через плечо, и он показывает наконечником звуковой отвертки на две замочные скважины прямо в полу рядом с лазом в погреб, показавшиеся из-под мусора:

- Если люк открывается просто так, зачем тогда эти два замка? Ну-ка, ну-ка, попробуем!

Доктор проворно подбирает ключи к замкам, и тут до меня доходит, что просто так эти замки открывать нельзя, и я хватаю его за плечо:

- Стой! А почем ты знаешь, какой замок открывать безопасно?

- А я и не собирался открывать, - откликается он, не поворачиваясь. – И методом научного тыка подбирать тоже – мало ли что еще оттуда вывалится. Итак, четыре состояния, одно из них дает портал с тварями. Что дадут остальные – это вопрос…

- Почему четыре? – меня настигает очередное озарение. – У замка же три состояния! Ключ не вставлен – закрыто – открыто!

- Логично, - бормочет Доктор себе под нос и поправляет очки на лбу. – Тогда у нас девять состояний, и есть данные только по одному из них: когда оба ключа не вставлены, люк открывается в рассадник пауков. Интересную загадку нам подсунула твоя мама… Давай думать, Шторм. Что у нас еще есть?

- Ну-у, - я усаживаюсь рядом с ним на пол, - это же защита от интерналов, так? А мама просила о помощи именно тебя. То есть это задача, которую можешь решить только ты.

- Причем по доброй воле, - угрюмо соглашается Доктор. – Ксанни знала, что по доброй воле я им помогать не буду, но они могут меня заставить. Значит, у задачи два решения: правильное и неправильное, но безвредное – чтобы я мог развести руками и честно признаться в своем бессилии.

- С другой стороны, что это нам дает? – продолжаю я, глядя на замочные скважины уже с ненавистью. – Ровным счетом ничего. Шанс восемьдесят семь с половиной процентов, что мы не подберем комбинацию правильно с первого раза.

- Кстати говоря, после ошибки еще неизвестно, что будет с контейнером, - отмечает Доктор и хмурится. – Я бы так и реализовывал защиту от перебора – случайное перемещение спрятанного объекта на другую комбинацию после каждого неудачного подбора, а после очередной ошибки – блокировка… - он чешет в затылке. – а если подойти с другой стороны? Какие ключи я бы себе оставил?

Вдруг он поднимает звуковою отвертку, сканирует замочные скважины, и, прежде чем я успеваю пискнуть, поворачивает ключ в левой скважине.

- Ш-ш! – он бросает на меня недовольный взгляд, учуяв мой невысказанный протест. – Я не буду открывать люк. Я подумал: если защита периметра давала сигнал, то сигнал могут давать и замки. И они это делают! Комбинация «оба закрыты» дает один импульс, а «левый открыт – правый закрыт» - уже четыре. Смотрим дальше! Перебирай комбинации, а я буду сканировать.

- Хорошо, - я устраиваюсь на корточках поближе к скважинам. – Давай, поехали. Левый открыт – правый без ключа.

- Пять.

- Левый закрыт – правый без ключа.

- Семь.

- Левый без ключа – правый закрыт.

- Два.

- Левый без ключа – правый открыт.

- Три.

- Левый закрыт, правый открыт.

- Девять.

- Оба открыты.

- Шесть.

- Оба без ключа.

- Восемь, - Доктор поглядывает на меня. - Ну, как по-твоему, что это такое?

-Обычная нумерация, наверно, - отвечаю я, разглядывая ключи. – Мама пронумеровала состояния.

- Скорее, «двести четвертый» по ее просьбе, - поправляет меня Доктор. – И это человеческая нумерация. Люди начинают счет с единицы, а мы – с нуля. Значит, мы на верном пути – Ксанни знала о моем отношении к Сол-3 и ее обитателям, поэтому велела «двести четвертому» использовать такую нумерацию – с одного до девяти.

- Девятка – взятка, - усмехаюсь я, перефразируя старую поговорку преферансистов. – Ладно, а дальше что?

- Дальше? – откликается Доктор, вскакивает на ноги и прохаживается взад-вперед, держась за переносицу. Он снова наступает на паучьи остатки, но не замечает этого. – Дальше… возвращаемся к письму Ксанни. Там была одна нелепая высокопарная фраза – очень на нее непохоже. Помнишь? «Враги всегда лгут, неопределенность – это не решение, а решение есть только тогда, когда ведет к достижению цели».

- Бред, - я киваю, наблюдая за его маневрами по комнате. – Полная и абсолютная белиберда.

- А еще одна несуразность была в ее расчетах, - Доктор резко поворачивается на месте. – Метрический тензор у нее занулялся точно в девяти квадрантах одиннадцатимерной системы координат. Если применить к этим квадрантам аффинные преобразования, чтобы попытаться отделаться от этой проблемы, а потом решать краевую задачу в системе уравнений для этих девяти квадрантов и только для них, тогда…

Он роется в карманах, достает записку Ксанни и карандаш, расправляет листок на боку печки и начинает быстро-быстро записывать, а я вскакиваю на ноги и заглядываю ему через плечо. Мало того, что галлифрейская скоропись мне не очень понятна, так еще и он пользуется сокращениями, и я с трудом разбираю, что он пишет – на мой взгляд, тоже какую-то ахинею.

1 – Решение в нечетном квадранте

2 – Квадрант 2 – нет решения

3 - Либо 5 истинно, либо 8 ложно

4 - 1 ложно

5 - 2 или 4 истинно

6 - 3 ложно

7 – Квадрант 1 – нет решения

8 – Квадрант 8 – особенность, и квадрант 9 пуст

9 – Квадрант 9 - особенность, а 6 ложно

- Это что? – спрашиваю я. – Вообще ничего не понимаю!

- Ну так алгебра высказываний же! – Доктор щелкает пальцем по листку, очень довольный собой. – Каждое уравнение в этой системе можно рассматривать как математическое высказывание, которое может быть истинным или ложным. Ксанни делала ошибки намеренно – она знала, что я их увижу, замечу нелогичность и как раз за логику зацеплюсь! И тут у нас на самом деле не ошибочный расчет, а формулировка простенькой логической задачки!

Я вглядываюсь еще раз в его записи, пытаюсь расписать таблицу истинности в уме и возмущаюсь:

- Все равно не хватает данных! Откуда мы знаем, какое высказывание на самом деле истинно?

- От Ксанни, - Доктор подчеркивает карандашом фразу в письме. – Та самая дурацкая фраза – ключ к решению. Высказывание о квадранте истинно, если в нем есть решение краевой задачи. Если там особенность, то есть враг – оно ложно. А неопределенность означает, что высказывание может быть как истинным, так и ложным – вообще что угодно. Неопределенность же.

- Обратно не хватает данных, - таблица истинности у меня все равно никак не вырисовывается. – Хоть бы по восьмому уравнению было хоть что-нибудь понятно!

- Вот по нему как раз все понятно, и это наверняка по подсказке «двести четвертого», - довольно улыбается Доктор, - а может, просто Ксанни слишком хорошо меня знала и понимала, что без ключей я точно попробую открыть. Восемь – это как раз то состояние, когда оба замка без ключа. Итак, все данные у нас есть, а значит – мы знаем правильную комбинацию! Алонси!

Он стремительно наклоняется, вставляет ключ в левый замок, несколькими пинками отбрасывает мусор с крышки и дергает за кольцо. Я еле успеваю поднять световой клинок, готовясь отразить вторую волну нечисти, но…

Это неожиданно, странно и дико, но крышка, издав истошный скрип ржавых петель, на этот раз подается с трудом (и это притом, что Доктор куда сильнее меня), и – ничего. Никакая нечисть из люка не выпрыгивает, Доктор встает на колени, заглядывает в люк и довольно ухмыляется:

- Видишь? Никаких порталов! Оппачки – доступ к тайнику открыт!

С отверткой и световым клинком наготове он спрыгивает в погреб, судя по доносящемуся до меня треску и грохоту, сшибает там что-то тяжелое, что-то задевает, что-то ломает, ругается, от всей души желая «трижды проклятому Омегой хламу провалиться в Ккабу», и наконец с коротким «ха!» выкидывает в люк небольшой, но увесистый металлический ящик с матово-серебристой поверхностью. Вылезает вслед за ним сам, отряхивается, подхватывает ящик свободной рукой:

- Вот оно! Пилотский кофр Ксанни! Пошли смотреть!

Выбираемся на свежий воздух, усаживаемся на травке, Доктор колдует с отверткой, и кофр открывается со звонким щелчком, раскрываясь, как раковина. Вижу внутри несколько отсеков, затянутых серебристой тканью. Видимо, тут застежки по принципу наших летных комбезов. Доктор того же мнения, под уверенными нажатиями его пальцев в нужных точках ткань сворачивается, открывая нам содержимое кофра, и мы в четыре руки начинаем вытряхивать вещи на травку.

Летный комбез. Темно-красный костюм, видимо, парадная форма. Легкий скафандр. Защитные перчатки. Высокие ботинки с косыми застежками. Красный тренировочный костюм, похожий на доги, но иного кроя, с черным поясом. Белый непрозрачный пакет с чем-то мягким. Серебристый двояковыпуклый диск сантиметров десять в диаметре со сложной гравировкой по всей поверхности. Звуковая отвертка, довольно простая по функционалу, похожая на мою, погибшую в бою с киберменами. Деревянная шкатулка с украшениями, в ее крышке – потайное отделение, где спрятаны два кольца из переливчато-белого металла с крупными камнями, похожими на темные рубины. Мешочек из черной замши, стянутый плетеной тесемкой. Доктор развязывает ее и вытряхивает на ладонь большие карманные часы с причудливо изукрашенной крышкой.

- Контейнер Арки! – выдыхает он. – Нашли!

- Тогда чего мы ждем? – я проворно сваливаю вещи Ксанни обратно, захлопываю крышку, и Доктор подхватывает кофр за мягкую ребристую ручку. – Скорей в ТАРДИС!

Мы бросаемся бегом, несемся как на пожар, скатываемся по косогору, увязая в рыхлом песке и снова прорываемся через колючий малинник. Доктор на бегу радуется, что в кои-то веки изменил своим привычкам – спецназовская экипировка больше подходит для бега «сквозь болота и колючки», чем его обычное одеяние. Промчавшись среди ёлок, мы влетаем в ТАРДИС, будто за нами гонятся все ангелы ада. Доктор бросает кофр в угол, целится отверткой в потолок, оттуда спускается металлическая конструкция – что-то вроде ажурного шлема на толстой штанге, и закрепляет часы на шлеме. Немедленно бросается к консоли, стучит по кнопкам, опять подбегает к шлему, сканирует часы отверткой, возвращается обратно, снова колдует над панелью управления, и я понимаю, что все пошло не по плану. После нескольких пробежек туда-сюда он останавливается, со всей дури пинает консоль и выдает длинное заковыристое ругательство.

- Что? – я резко поворачиваюсь к нему. – Что не так?

- Да все! - его лицо искажено гневом, кулаки сжаты, эмоциональный фон бурлит от злости и непонимания. – Проклятье! Все не так! Контейнер пуст, проглоти его Вихрь!

- Спокойно! - подхожу к нему сзади, поглаживаю по спине. – Может, он заблокирован? Или зашифрован? Давай посмотрим еще раз.

- В принципе, такой функционал есть, только пользовались им крайне редко, - отвечает Доктор и прокидывает мне поток, предлагая подумать в связке. – Возможно, это еще одна защита, на тот случай, если интерналы найдут «двести четвертого» и заставят его подчиняться. Если контейнер зашифрован, информацию из самой Арки им считать не удастся. Сильно же ты напугала Ксанни, если она так старалась тебя спрятать! Но где тогда ключ от контейнера?

Он стремительно поворачивается ко мне, сканирует мою подвеску-метеоритик, а у меня перед глазами вдруг появляется мамино фото, где она показывает рукой на три скалы мыса Саган-Хушун, и его глаза вдруг вспыхивают озарением:

- Узнаешь место? Это здесь Дари встретила Сагхана. Не осталось ли чего-нибудь в тайнике с мастер-ключом? Надо проверить!

Он бросается к консоли и отправляет ТАРДИС в прыжок. Я не спрашиваю, куда мы летим, мне и так ясно. Как только корабль приземляется, мы выскакиваем наружу – все верно, это та самая уединенная бухта прямо напротив трех братьев-скал Саган-Хушуна, узкая полоска песчаного пляжа, круглые валуны всех размеров, высокий утес на страже лагуны. Наша ТАРДИС устроилась под толстой лиственницей на самом краю леса. Доктор торопливо оглядывается кругом и бросается бегом к крутому каменистому склону с приметной кривой сосной на вершине.

- Пещера где-то здесь! – кричит он мне. – Ищем вход!

Легко сказать, да трудно сделать. Я начинаю методично осматривать склон, начиная от того места, где память Дари зафиксировала вход в пещеру, но ничего найти не могу – ни лаза, ни трещины, ни следов оползня. Доктор носится по склону вверх-вниз, держа звуковую отвертку как фонарик – сканирует каменный откос на предмет внутренних пустот, но тоже безрезультатно. Наконец, окончательно потеряв терпение, я с силой топаю ногой на том месте, где должен быть вход, и выдаю:

- Бесполезно. По ходу, завалило нахрен. В 2008 году здесь было землетрясение – наверно, тогда.

- Не-а, - отзывается Доктор. Он забрался на самый верх откоса и балансирует на выступающем корне сосны, впившемся в каменистую почву. – Ничего подобного. Во-первых, тогда бы это дерево здесь бы не торчало, - он хлопает ладонью по стволу, – даже если бы склон не обрушился, скала потеряла бы прочность, и его бы выворотило ветром. Во-вторых, отвертка показывает, что под нами плотная порода, никаких следов оползня, никаких разломов. В глубине есть пустоты, но на тот подземный зал они никак не тянут – слишком узкие. Очень странно…

- Может, это был портал? – спрашиваю я, машинально поднимаю сухую сосновую ветку и помахиваю ей из стороны в сторону, как корова хвостом. – А потом его закрыли…

- И опять нет, - угрюмо отвечает Доктор. – Отвертка бы зарегистрировала его следы, остаточную энергию деформации – но те следы, что есть, слишком слабы для портала достаточного размера. Есть вариант – «двести четвертый» использовал матрицу дематериализации и переместил Дари к тайнику, но зачем тогда ей пришлось перебираться через ручей и пролезать в трещину?

- Кстати, о ручье, - вдруг вспоминаю я. – Он может быть ориентиром. Отвертка может искать воду?

- Можно попробовать, - задумчиво произносит он, машинально облизывает испачканный в смоле палец, морщится и вытирает руку об штаны. – А можно пойти другим путем. Не пытаться пробиться сквозь камень, а найти подходящую пещеру сканером ТАРДИС и прыгнуть туда. Попадем внутрь горы - будем искать ориентиры. Ручьи, трещины, что угодно.

- Давай так, - соглашаюсь я, и мы возвращаемся в ТАРДИС. Пока Доктор колдует над сканером, я сижу на пороге и разглядываю топографическую карту на планшете. У меня почти получилось соотнести координаты в записке с точкой на карте, когда Доктор окликает меня:

- Закрывай двери. Я нашел тут целое подгорное царство. Алонси!

Вскакиваю, захлопываю дверь, Доктор опускает пусковой рычаг, ротор приходит в движение, слышу знакомый звук стабилизаторов – еще немного, еще чуть-чуть! Но вдруг страшный удар сбивает нас с ног и бросает на пол, из-под консоли валит дым, ТАРДИС жалобно вскрикивает в ментальном фоне – ей очень больно от прерванной дематериализации, и в дыму я слышу возмущенный голос Доктора:

- Омеговы саморезы! Это еще что?!

Он поднимается к консоли, почесывая левый бок – хоть его безукоризненные рефлексы не подвели и смягчили падение, уширо укеми вниз по металлической лесенке все равно вышел болезненный. Поворачивает к себе монитор внешнего обзора и ласково дотрагивается до консоли.

- Прости, Старушка… – произносит он с тихой, но от этого еще более пугающей яростью. – Кто же тебя так жестко из Вихря выдернул?! Он об этом пожалеет, обещаю.

- Так, а где мы? – я встаю и выглядываю из дверей ТАРДИС наружу. – Доктор, мы там же, где и были. Что случилось?

- Сбой дематериализации, - уверенно заявляет он, вглядываясь в монитор и вслушиваясь в недовольно-жалобное гудение Старушки. – Мы налетели на… как бы тебе объяснить - что-то вроде хитрой мины-растяжки. Растяжка - это точка входа в Вихрь для прыжка в нужную нам область, а мина выдала нам навстречу импульс, который сбил настройки прыжка. Представь себе, ты стреляешь из гранатомета, и в момент выстрела тебя толкают под руку. Результат - граната улетает не в цель, а тебе под ноги. Если бы у нас была не Старушка, а что-нибудь помощнее, энергии высвободилось бы намного больше, последствия были бы серьезнее - перегрузка всей энергосистемы с испарением жидких связей и поломкой двигателей. Кто-то безобразничает, и девяносто девять к одному, что это «двести четвертый» - такие мины у них входят в стандартный боекомплект. Я только не понимаю, зачем вдруг ему понадобилось нам мешать?

- Может, он решил, что мы – поисковый отряд интерналов, который очень далеко продвинулся? – предполагаю я и потираю затылок, которым пребольно приложилась об дверь, когда упала. – И он решил нам помешать любой ценой?

- Пффф! И таким образом показал, где искать последнее звено? – фыркает Доктор, достает из кармана ключ от «Тип 204» и проделывает с ним непонятные мне манипуляции. – И заодно засветился сам? Нет-нет-нет-нет-нет! - он резким негодующим жестом отметает эту теорию как негодный мусор. - Он – стелс, его основное преимущество – скрытность, и он это отлично знает. А кроме того, раз наши биоданные прошиты в его ключ, нас с тобой он точно опознал. И он определенно не получал инструкций нам мешать, это бессмысленно. Тогда почему он так себя ведет? И почему отказывается выходить на связь? Я вызвал его, используя командирский доступ, сигнал проходит, он меня слышит, но молчит! Не понимаю!

- Тоже не понимаю, - я оглядываю окрестности, прокручивая карту в голове. – Логики нет никакой, у него будто крыша поехала.

В наполненном болью ментальном потоке ТАРДИС я ловлю отчетливое невербальное согласие - Старушка поддакивает своему пилоту. Доктор замирает, задрав бровь и вопросительно поглядывая то на консоль, то на меня, тянет себя за ухо и вдруг срывается с места.

- Шторм, возьми снаряжение! Идем своим ходом! – слышу я его голос уже из коридора. – Если «Тип 204» и правда рехнулся, нас ждут большие неприятности! А я не люблю, чтобы меня заставали врасплох. Уж если что-то должно случиться, лучше я буду к этому готов!

Старушка, все еще жалуясь на побитые жесткой посадкой стабилизаторы, показывает нам кладовку со всякой горняцко-спелеолого-альпинистской снарягой, где мы выбираем скальные молотки, шлямбуры, тросы, карабины, обвязки, закладки, каски, фонари и прочая. У меня глаза разбегаются от этакого богатства – в школьные годы, когда наша банда сталкерствовала по горам, пещерам и заброшенным шахтам, айсбайль был пределом мечтаний, мы обходились молотками-гвоздодерами, парашютными стропами и самодельными крюками. Из-за этих-то «морковок», выскакивающих в самый неподходящий момент, я тогда в речку и навернулась, напугав остальную компанию до икоты. Так что сейчас я стараюсь экипироваться как следует, тем более, что проводником по ольхонским пещерам придется быть мне. Я распихиваю снаряжение по двум рюкзакам, добавляю туда перекус: воду в бутылках и питательные таблетки, перекидываю через плечо обвязки и вслед за Доктором выбегаю из ТАРДИС.

- Старушке сильно досталось, - хмуро сообщает мне Доктор, пока я регулирую на нем грудную обвязку. – Она не сможет двигаться часа три – четыре. Хорошо, что тут недалеко рифт – и подлечится, и заправится. А мы с тобой выдвинемся к ближайшему входу в пещеру – ТАРДИС нашла его на противоположном склоне. Обойдем эту горку – и мольто бене!

Это он, конечно, хорошо придумал – обойти горку. На практике это означает, что мы пробираемся по каменистой осыпи, забираем правее, обходя гранитную кручу, заросшую молодым ельником, продираемся через еще один малинник, куда больше и гуще предыдущего, продвигаемся через бурелом, оставшийся от немаленькой рощи и уже начавший зарастать подлеском, и упираемся в болото. Обвал когда-то перегородил русло ручья ниже по течению, он разлился непролазной топью, и мы разглядываем наши отражения в окнах бурой стоячей воды.

- Мдэээ, - я срезаю атомарником длинную сухостоину и пытаюсь нащупать дно. – Метра два, не меньше, и засасывает. Вброд не вариант.

- Не вариант, - подтверждает Доктор, взбирается на высокий замшелый пень и начинает что-то разглядывать вдалеке. То, что он увидел, его устраивает – он довольно хмыкает, вытаскивает из рюкзака маленький пневматический гарпун, целится, спускает курок, и толстый стальной болт с прикрепленной к его хвосту веревкой вонзается на четырехметровой высоте в ствол здоровенной лиственницы на дальнем берегу болота. Свободный конец веревки Доктор крепит к шлямбуру, забитому им в пень, проверяет натяжение, надевает на веревку блок-ролик и два карабина и выдает:

- А вот самоходная тирольская переправа – вариант. Давай, ты первая.

Я не успеваю, ничего вякнуть в ответ, как он подводит меня к натянутой веревке, крепит мою обвязку к блок-ролику, цепляет к карабинам страховочные усы и командует:

- Разбегайся и прыгай, блок-ролик вверх поедет сам. Алонси!

Схватившись левой рукой за оба уса и выставив правую вперед, я делаю, как он говорит, с боевым воплем подпрыгиваю над болотом, лечу вниз, и в этот миг блок-ролик приходит в движение. Падение внезапно прекращается, я еду вверх, чиркнув носками берцев по водной глади, и ролик с тихим жужжанием везет меня на другую сторону топи. Это происходит довольно быстро, я еле успеваю схватиться правой рукой за ствол лиственницы, чтобы не врезаться носом в кору. Я обхватываю дерево ногами, отцепляюсь от ролика, снимаю страховку и спускаюсь с дерева, помогая себе длинным усом.

- Оппачки! – а вот и Доктор. Когда ролик скатился к нему, он не стал пристегивать обвязку, а зацепил к его ушку карабином короткий ус страховки, схватился за получившуюся петлю, разбежался и взлетел на блок-ролике вверх по веревке. Ему осталось не больше трети пути, как вдруг веревка переправы рвется, и он плюхается в болото. И я уверена, что видела за миг до обрыва, как по веревке пробежал крошечный багровый огонек.

- Доктор?! – я всматриваюсь в буро-зеленую глубину топи, куда он упал, но вижу только круги на воде и два плавающих обрывка веревки, похожие на полосатых водяных змей. Но ментально я его чувствую – ловлю в потоке его команду «не лезь, сам выберусь!», удивление и злость, и тут над поверхностью воды появляется его рука и хватает конец веревки, прикрепленный к гарпуну.

Вдруг болотная вода вскипает – точно под ее поверхностью завозилось чудовище. Брызги летят во все стороны, над топью мелькает пара здоровенных щупалец с присосками. Что еще за Ктулху на наши головы? Накидываю на веревку оттяжку и едва ли не повисаю на ней, чтобы выдернуть Доктора из воды.

Но сначала на поверхность всплывают клубы маслянистой фиолетовой жижи и растекаются по воде как нефть, затем показывается длинное жирное темно-красное щупальце в черных пятнах, отсеченное атомарником, затем еще одно, а затем на берег выбирается Доктор, таща за собой целую бахрому щупалец поменьше, прицепившихся к его берцам. Он весь покрыт жидкой грязью, вода льется с него ручьем, левая рука обмотана веревкой, в правой руке расчехленный атомарный резак, с лезвия стекают буро-фиолетовые капли. Прошлепав по грязи, он взбирается на пригорок и стряхивает насмерть присосавшиеся щупальца.

- Проклятье! – он прячет атомарник в ножны, сплевывает и отряхивается. – Там болотный кальмар, да еще такой крупный и злой! Вцепился в меня и попробовал утопить!

- Ты как? – спрашиваю я, одновременно сканируя его соматические потоки на предмет болевого фона. – Он тебя укусил?

- Не-а, - Доктор снимает обвязку, рюкзак, вылезает из разгрузки и пытается просушить ее звуковой отверткой. – Я его побрил! Отхватил ему пару десятков щупалец. Представляешь, там на дне такой же портал, как в подвале у Ксанни, только открывается прямиком в топи Кармин Квези. Отвратительная планета, одни болота, причем красные как кровь, а в них живет разная злобная мерзость. Стоило мне упасть в воду, портал открылся. Меня должно было туда затянуть, но я увернулся, и тогда с той стороны засосало эту тварь!

- Опять «двести четвертый»? – спрашиваю я, и Доктор морщится в ответ:

- Вряд ли. Никаких намеков на эту ловушку не было, никаких загадок с ней не связано, - он вытирает лицо футболкой. – Разве что он следит за нами и придумывает что-то на ходу, но тогда ключ сообщил бы о его присутствии. Я сделал нужную настройку перед выходом.

- Но кто тогда? – я достаю из рюкзака пачку салфеток, уже послужившую сегодня мне добрую службу, и помогаю Доктору хоть как-то оттереть болотную грязь. – Может, вернемся? Ты весь мокрый и грязный. Не Повелитель времени, а поросенок какой-то!

- Наплевать, - отмахивается он, - как там у вас говорят, грязь не сало, высохло и отстало? Они хотят нас задержать, значит, нам надо идти быстрее. Алонси!

Он кое-как одевается, подхватывает рюкзак, и мы продвигаемся дальше по узкой полоске чавкающей под ногами почвы между крутым каменистым склоном и болотом. Полоска становится все уже, ботинки начинает засасывать. Наконец идти становится совсем неудобно, и Доктор останавливается и смотрит вверх на крутой бок обветренной скалы.

- Дальше не пройдем, - он скидывает с плеч рюкзак, достает оттуда скальный молоток, бухту веревки и пучок закладок – отличные металлические клинья, не то, что «морковки» моего буйного детства. – Лезем вверх, там хотя бы сухо. Идем в связке, я первый.

Закладки в скалу он загоняет с ловкостью бывалого альпиниста, скальный молоток цепляет на карабин к обвязке, подпрыгивает, подтягивается, встает на клинья и забивает следующую пару закладок. Он не страхуется, пока не поднимается метров на двадцать, но на этой высоте он забивает дополнительную пару клиньев для своей страховки, к основным клиньям крепит веревку и скидывает ее мне:

- Поднимайся!

Я бы забралась по этим клиньям и так, но с веревкой куда проще. Делаю петлю, цепляю ее к обвязке и поднимаюсь почти что пешком, держась руками в цепких скалолазных перчатках за веревку, которую Доктор наверху удерживает натянутой, помогая мне карабкаться вверх. Наверху мы наскоро сооружаем перила, перебираемся через острый вертикальный скальный гребень и видим почти прямо под нами промежуточный финиш – длинную, расширяющуюся книзу трещину в крутом каменном склоне, тот самый вход в «подгорное царство», который показала нам ТАРДИС.

- Спуск будет посложнее, - комментирует Доктор, забивая в скалу здоровенный шлямбур, проверяет его на отрыв и наконец-то страхуется по всем правилам, связав себе из веревки «беседку». Вколотив дополнительный клин для надежности и закончив с веревками, он осторожно спускается, упираясь ногами в скалу, но на полпути останавливается и вбивает еще пару закладок. У начала трещины склон становится отвесным, а еще ниже приобретает и вовсе отрицательный уклон – я теряю Доктора из виду, но наконец подергивание веревки сообщает мне, что он у цели. Я слышу стук его молотка, а потом – напряженный голос:

- Закрепился. Спускайся!

Осторожно продвигаюсь вниз, потихоньку вытравливая веревку и упираясь ногами в скалу, достигаю начала трещины, и тут из-под опорной ноги вылетает камень, я срываюсь и повисаю на веревке, пытаясь дотянуться до скалы. Отрицательный уклон здесь сильнее, чем я думала – тут, оказывается, довольно широкий карниз, и снова обрести точку опоры довольно сложно. Я начинаю паниковать: без «беседки» верхняя обвязка начинает сильно давить на грудь. У меня есть не больше четырех минут, чтобы вывернуться, а дальше - или задохнуться, или перерезать веревку и улететь в болото в надежде, что Доктор меня вытащит оттуда в пригодном для реанимации состоянии. Это по-настоящему страшно, я невольно издаю сдавленный писк и дергаюсь, а по спине стекает холодный пот, и вцепившиеся мертвой хваткой в веревку руки дрожат.

- Проклятье! – Доктор высовывается из трещины и обеспокоенно смотрит на меня снизу-вверх. – Шторм, спокойно! Сильно не раскачивайся, трави веревку помаленьку – я тебя поймаю!

Он прав, и я, пытаясь сохранять спокойствие, начинаю вытравливать веревку и медленно опускаться вниз. Лаз в пещеру приближается. Глядя вниз, я вижу Доктора, наблюдаю, как он, упираясь в края трещины, поднимается повыше, готовясь меня поймать. Остается совсем немного, какие-то полметра, я вытравливаю очередную порцию веревки, а от недостатка воздуха уже начинает темнеть в глазах. Ничего, потерпим, попробуем глубоко вдохнуть, еще чуть-чуть…

Вдруг с громким треском шлямбур вылетает из скалы, веревка провисает, и я с диким воплем «Держи-и-и-и!» лечу вниз, надеясь на то, что вбитые Доктором дополнительные закладки меня выдержат, а рывок троса мне ничего не переломает. Но почему-то два породистых крюка вылетают как самодельные «морковки», я пролетаю мимо лаза в пещеру, дальше вниз – и вдруг мое падение останавливается, причем рывок не очень сильный: у меня перехватывает дыхание, но на этом все. В полете успеваю заметить, что Доктор мгновенно захлестывает ускользающую веревку на левую руку, а правой вонзает клюв скального молотка в камень, чтобы его самого не сдернуло со скалы. А потом меня быстро втягивают наверх, затаскивают в пещеру, усаживают на пол, расправляют обвязку, и я ловлю крайне встревоженный взгляд моего «первого номера».

- Хорошо, что мы были в связке, - выдает Доктор, и я вижу на его левом запястье красные полосы от веревки – бедняга, использовал предплечье как амортизатор трения, чтобы спасти мои ребра. Был бы человек - рывок троса сломал бы ему руку. – Посиди, продышись, попей, - он открывает бутылку с водой и протягивает мне, - и попробуем идти дальше. Если нам так мешают, мы определенно на верном пути.

- А нам помешали? – не без труда выговариваю я. – Вроде бы просто крюки выскочили…

- У меня не выскочат, - Доктор криво усмехается в ответ. – Я ходил на Аннапурну I в связке с Райнхольдом Месснером, в том числе «первым номером» - нахватался. И ладно бы просто закладка – шлямбур вылетел. Надо быть очень невезучим, чтобы он выскочил сам по себе. Нет, ему кто-то помог!

- Раз так, - я торопливо делаю пару глотков и вскакиваю на ноги, - тогда надо идти быстрее. Этот кто-то у нас на хвосте. Зуб даю, он и дальше будет пакостить.

- Вот это определенно не «двести четвертый», - уверенно заявляет Доктор, развязывая свою «беседку». – Он бы закинул нас, куда Рассилон вампиров не загонял, причем порознь, или попытался исказить наше восприятие - но выдирать несчастный шлямбур? Согласен, Шторм – нам надо идти!

Он освобождает и сматывает веревки, достает звуковую отвертку, а я извлекаю из рюкзака каски с налобными фонариками. Неяркий белый свет разливается по пещере, и мы начинаем продвигаться по узкой расселине в недра горы. Лаз постепенно становится шире и выше, и наконец стены расступаются, лучи фонариков упираются в темень – мы оказываемся в огромном подземном зале, куда больше того, куда забиралась Дари. Под ногами слежавшийся песок, где-то звонко капает вода, а если посмотреть вверх, можно увидеть заросли сталактитов на высоком своде пещеры – но на подземный ручей ни намека.

- Ушел в какую-нибудь новую трещину, - откликается Доктор на мои размышления. – Землетрясения тут регулярно. Выходов из этого зала отвертка показывает четыре, помимо того, откуда мы пришли. Следы артронной энергии – в трех из них. Есть мысли, куда идти?

- Дай подумать, - я осторожно продвигаюсь вдоль стены пещеры, прислушиваясь к своим ощущениям. Этот тайник был сделан для меня, сделан так, чтобы нашла его именно я, но какой ориентир мне оставили? Как мне его найти?

Вдруг я замечаю что-то теплое в ямочке между ключиц, хватаюсь за него рукой. Мамин подарок, метеоритик на шнурке, вдруг стал чуть теплей моей кожи, о чем я тут же и сигналю в потоке Доктору. Он подбегает, сканирует маленький кусочек внеземного железа так и сяк, опускает отвертку и разочарованно качает головой.

- Шумоподобный сигнал, - морщится он. – Пеленг не берется, хоть тресни. Придется как в детской игре: горячо – холодно.

- Все три выхода с артронными следами – холодные, - отзываюсь я, сделав по пещере полный круг. – А тот, который без следов – теплый. Так куда идем?

- В теплый, разумеется, - мгновенно откликается Доктор. – Без вариантов. Твоя подвеска определенно настроена на тайник.

Нацелив звуковую отвертку перед собой, он ныряет в тесный низкий проход, и я следую за ним. Стены сжимаются, потолок все ниже, и ход окончательно превращается в шкуродер, по которому остается только ползти, причем на боку. Доктор сносит скальным молотком неудобный выступ камня, мы протискиваемся дальше. Вдруг трещина расширяется, но резко ныряет вниз, и нам приходится остановиться – глубокий черный провал вовсе не внушает доверия.

- Раз! Два! Три! Четыре! – вслух считает Доктор, забивая шлямбуры в монолит отточенными движениями. – Аж четыре штуки! Старина Месснер ругался бы как черт – а что делать?

Он вяжет хитрую систему страховки аж с тремя веревками, и мы начинаем спуск в провал. Доктор снова идет первый, я страхую его наверху, бдительно следя за состоянием тросов и крепежа. Свет его фонарика постепенно тусклеет, пропадает из виду, и подергивание веревки сообщает, что он спустился успешно, а затем до меня доносятся удары молотка и щелчки карабинов – Доктор переделывает систему на нижнюю страховку. Видимо, он боится моего спуска так же, как и я.

- Закрепился! – наконец доносится до меня его голос, искаженный гулким пещерным эхом. – Страхую!

Снова спуск, и у меня снова мандраж и холодный пот по спине. Доктор травит веревки в темпе, за которым я еле успеваю – зато спускаюсь в три длинных прыжка. Мы оказываемся на довольно широкой полке в гигантской пещере, ее свод теряется в непроглядной тьме, а под нами – гладь подземного озера, и наши фонарики рисуют на воде две длинные световые дорожки. Метеорит у меня на шее становится еще теплее, и я чувствую, что меня ощутимо тянет вдоль правой стены зала, в темноту на дальнем берегу озера. Мне на мгновение кажется, что я вижу легкий золотистый проблеск где-то за похожим на зуб чудовища сталагмитом. Я тут же сигналю об этом Доктору и ощущаю его ответную радость и одновременно – крайнее беспокойство, с которым он сканирует озеро.

- Глубоко, - сообщает он мне. – Практически бездна, и замаскированный портал на дне. Второй раз меня тем же способом не поймаешь! Так что у нас два варианта переправы: по перилам вдоль стены – или тирольская тропа. В обоих случаях есть риск, что мы улетим в портал. Причем он какой-то странный в этот раз – с двумя выходами и настроен персонально на тебя.

- То есть как – настроен на меня? – переспрашиваю я. – Он меня караулит?

- Нет, - Доктор снова сканирует озеро на разных режимах отвертки. Он откроется только тебе – это раз. И два – стоп, это глюк, или что? Нет, однозначно!.. – он машинальным жестом пытается почесать в затылке, но пальцы натыкаются на каску. – Он ждет твоей команды.

- О как! – я всматриваюсь в темную воду, и тут снова приходит озарение. – Доктор! Смотри, для тебя тест на добровольность был. А для меня нет.

- Что?! – он смотрит на меня, задрав бровь, тут же считывает мою мысль и резко поворачивается ко мне. – Шторм, нет! Не вздумай! Это опасно!

Но предупреждать меня поздно, как и пытаться остановить – карабины с моей обвязки уже отстегнуты, я что есть сил отталкиваюсь от края полки и ласточкой ныряю в черный провал. Удар об воду, от шока и холода перехватывает дыхание, но я старательно гребу вниз, и рюкзак за плечами помогает нырнуть поглубже. Дальше, дальше, в мрак и ледяной холод, но я чувствую цель впереди – тонкую звенящую границу рабочей зоны портала. Еще рывок, вода больно давит на уши, одежда сковывает движения, в мозгу мечется зудящим комаром непрошенная мысль – что, если я ошиблась?! Я гоню ее прочь, я точно знаю, куда мне нужно попасть, и тут неожиданно резко срабатывает портал. От неожиданности я хватаю полный рот ледяной воды, но в следующий момент падаю ничком на неровные камни, кашляя, задыхаясь и отфыркиваясь. Вытираю глаза, пытаюсь встать и сообразить, куда же меня вынесло.

Я стою на другом берегу озера, схватившись рукой за толстый сталагмит, похожий на зуб чудовища, а рядом смутно просматривается его брат-близнец. Вижу тусклую белую звездочку вдалеке – фонарик на каске Доктора, и в потоке ощущаю восхищенно-недовольно-потрясенное: «Доплыла, чокнутая девчонка! Нашла тайник? Что там?!»

Моя каска утонула, я осталась без света и к тому же продрогла до дрожи и икоты – может, поэтому нарастающее тепло от метеоритика еще заметнее. Оно тянет меня в каменную нишу между двух зубов монстра. Я двигаюсь наощупь, мелкими шажками, выставив руки вперед, пока не задеваю холодную стену кончиками напряженно вытянутых пальцев. Вдруг на влажном камне проявляется кружок оранжево-золотистого света, похожий на одуванчик, и я, недолго думая, тыкаю в него пальцем. Свет тут же втягивается под кожу, бежит вверх по руке золотистой каплей, добирается до метеоритика, впивается в него стайкой крошечных искр, и кусочек железа резко нагревается и начинает вибрировать. Я хватаюсь за него, он трясется у меня в ладони, трескается и распадается мелкой железной пылью. На цепочке остается висеть что-то крошечное, на ощупь – маленький ключик, настолько тонкий и ажурный, что его страшно держать в руке. На ощупь лезу в набедренный карман, достаю пластырь и приклеиваю к коже драгоценную находку, чтобы она, упаси милосердная Каннон, не потерялась.

«Доктор! – радостно сигналю я. – В метеоритике был ключ! Тайник его активировал!»

«Блестяще! – откликается он. – Теперь в ТАРДИС – самым коротким путем!»

«Каким? – я недоумеваю. – Мне надо переплыть озеро обратно, или будем искать выход на этой стороне? Не факт, что он тут есть!»

«Да, снова в озеро! – свет фонарика на той стороне проделывает очень странные движения, и я понимаю, что Доктор снял фонарик с каски и прицепил его на руку. – Именно для этого тут второй выход из портала! Плыви на свет!»

Ну конечно! Портал, которым я могу управлять, который был моим тестом на добровольность, по моей команде может перебросить нас, куда я захочу. Два выхода: чтобы дать мне возможность сбежать и оторваться от погони, если я дошла до него не по собственному желанию – или чтобы я смогла добраться до тайника, активировать ключ и шагнуть навстречу своей судьбе. Я вижу, как белая звездочка фонарика летит вниз, слышу плеск от падения в воду – Доктор спрыгнул в озеро и быстро направляется к порталу, подсвечивая мне путь. Я вздрагиваю и вхожу в ледяную воду, чтобы плыть ему навстречу.

Плыть обратно намного тяжелее – сейчас мне не помогает энергия прыжка, а я устала и совсем замерзла. Вдруг свет фонарика резко приближается, сильные и очень теплые пальцы Доктора смыкаются на моем запястье, он сигналит мне: «Набери побольше воздуха, ныряем! Сосредоточься на портале!» и тащит за собой в глубину. От его крепкой хватки во мне разливается жидкое тепло, я мигом перестаю дрожать, и указать порталу точку назначения совсем нетрудно. Он срабатывает так же резко, как и в прошлый раз, но теперь для меня это не неожиданно. Какой-то миг – и мы плюхаемся в прогретую солнцем невысокую траву в трех шагах от порога ТАРДИС.

- Картинка начинает складываться, - объясняет мне Доктор, помогая мне освободиться от обвязки и рюкзака и встать. – Я все обдумал, пока тебя ждал. Ксанни хотела все организовать так, чтобы ее контейнер Арки получили только мы с тобой, причем действуя по доброй воле, а не по принуждению. Поэтому «двести четвертый» по ее инструкции ставит три ловушки: мину для ТАРДИС, чтобы нельзя было напрямую прыгнуть к тайнику, загадку-ловушку для меня, чтобы я мог с ней разобраться, только если сам хотел этого, и портал двойного назначения для тебя – или для бегства, или для подхода к тайнику. Он же открыл для Дари портал к тайнику и внушил ей ложную память о том, как туда добраться, а потом запутал все следы - он стелс, он хорошо это умеет. А вот кто заставил тебя полетать, макнул меня в болото и выпустил кальмара, я пока не знаю. Но с ним мы еще разберемся. Сейчас главное – контейнер Арки.

Дверь ТАРДИС распахивается перед нами по щелчку пальцев. Доктор усаживает меня на диванчик в рубке и наклоняется ко мне, чтобы высвободить ключик из пластыря и снять с цепочки. Добыв ключ, он хватает часы, вертит в руках и находит крошечную скважину на торце. Вставляет туда ключ, поворачивает, ставит контейнер обратно на шлем и замирает в ожидании – рот полуоткрыт, взгляд искрит, рука поднята в предупреждающем, требующем молчания жесте, сам весь напряжен, как натянутая струна.

- Тиньк! – звонко брякают часы, в рубке такая тишина, что этот тихий звук подобен грому. – Тиньк-триньк-трики-так!

Главный монитор ТАРДИС вспыхивает зелеными пиктограммами, Доктор бросает на него короткий взгляд и с торжествующим воплем стискивает меня в объятиях.

- Нашли! - его эмоциональный поток просто сияет радостью. – Шторм! Мы нашли его!

Он выпускает меня и поворачивается к консоли, его пальцы скользят над клавиатурой, запуская выгрузку данных из контейнера. Я поглядываю на бегущие зеленые символы на мониторе, даже не пытаясь понять их смысл. Я знаю одно: в этих символах зашифрована я, моя настоящая сущность, и от этого и радостно, и тревожно, и страшно. Триньканье часов звучит для меня как будильник. Пора проснуться. Это конец недоразумения - наступает время шагнуть в настоящую жизнь. Я так ждала этого момента, рвалась к нему изо всех сил, но сейчас, когда я стою у самого порога и дверь готова открыться в неизвестность, вдруг накатывает паника: а что, если это просто конец? – и хочется крикнуть «А может, не надо?», убежать, спрятаться под одеяло и оставить все как есть. Пакостный внутренний голосок тут же ехидно добавляет: даже если трансформа пройдет успешно, твоя человеческая сущность прекратит существование, ты - такая, какая ты есть сейчас - погибнешь, а тебе на смену придет нечто совсем другое. Не страшно?

Я беспощадно давлю эту позорную паникерскую мысль в зародыше: решение принято, и уж чем-чем, но трусостью я свою карму не замараю. Разве обретение настоящей себя не стоит нескольких минут боли? Разве голос звезд не зовет вернуться домой? Разве можно отказаться от любви всей моей жизни, предать наше найдзё, растоптать его надежды, бросить волшебный дар ему в лицо просто потому, что я вдруг испугалась, решила на мгновение продлить свое человеческое существование, которое и так - только миг между прошлым и будущим? Я знаю, что такое реальность.

Невольно вспоминается маленький горный храм и невысокий пожилой японец, седой как снег - мой учитель Синкагэ-рю, преподавший мне закрытые техники искусства самурайского меча. Я помню, как он протянул мне, пятнадцатилетней соплюхе, всего месяц назад надевшей черный пояс, настоящую катану и вызвал меня на рандори. На зеркальной полировке клинка отразились мои перепуганные глаза, а сэнсей потянул себя за седую бородку и вдруг разразился стихами.

В душе, абсолютно свободной

от мыслей и эмоций,

даже тигр не отыщет места, куда

запустить свои свирепые когти.

Один и тот же веет ветерок

над соснами в горах и дубами в долине.

Почему же звучат они по-разному?

Некоторые думают, что битьё – это умение бить,

но битьё – это не умение бить и убийство –

не способность убивать.

Тот, кто бьёт, и тот, кого бьют –

оба они не более чем сон,

что не имеет реальности.

Не думать, не размышлять –

совершенная пустота:

и всё-таки что-то движется,

следуя своим путём.

Глаз его видит.

Но нет руки, способной схватить.

Луна в ручье – вот тайна моей школы.

Облака и туманы –

превращенья воздуха:

Солнце и Луна вечно сияют над ними.

Победа – для одного,

ещё до битвы.

для того, кто не думает о себе,

пребывая в не-умности Великого Источника.

Чтобы победить, не нужно думать о себе. Западная Река ждет моего глотка. Как бы ни сложилась моя судьба после трансформы, это перерождение - считай, то же самое, что проходила моя душа в предыдущих воплощениях. Я-человек сегодня умру в любом случае, а смотреть Косой в пустые глаза мне не привыкать. Этот оборот Колеса Сансары для меня завершен, и это счастье - понимать, каким будет новое воплощение, и помнить, каким было предыдущее. Я впервые иду на смерть, зная, что будет после того, как я шагну за ее порог.

По большому счету, страшно мне больше не за себя - за Доктора, за моего ненаглядного чудика, который смотрит на меня как на свой последний шанс. Воин, исполнивший свой долг до конца, ронин, непрощенный собственной совестью - что с ним станет, если судьба запишет ему в гору и мою смерть? А с другойстороны, как он перенесет мое предательство, если я струшу?

Все будет хорошо, Доктор, я в тебя верю. Ты умница, справишься и с этой задачей. Милосердная Каннон, Сокрушающая преграды, не допустит, чтобы ты ошибся. Мы с тобой – страшная сила, мы сможем сделать меня настоящей. А потом найти «двести четвертого», призвать его к порядку и поставить под свой контроль.

- Именно в таком порядке, - откликается Доктор вслух и весело подмигивает мне, но тут же его веселость испаряется. Он становится очень серьезным и напрягается, как перед боем: брови сходятся к переносице, на щеке прорезается ямочка. - Сначала надо сделать тебя тобой.

Я киваю, а он окидывает меня сосредоточенным взглядом, принюхивается, морщится и фыркает:

- Пффф! Фууу! - и параллельно в потоке:

«Ты промерзла до костей, а вдобавок от тебя так и разит пауками! Бегом в душ, включишь режим пара - и отмоешься, и согреешься. Гель возьми малиновый – вдруг инфекция. Потом как следует поешь. Закажи ТАРДИС концентрированное питание для тяжелых условий, программа шесть – тюбики с гелем. Зеленые такие. Выпьешь два, пол-литра воды сверху, и сразу же ляжешь спать. Но не в каюте, в медотсеке. Давай!»

- Доктор! - возмущаюсь я. – А тебе не понадобится моя помощь?

- Это и будет твоя помощь, - отвечает он и переводит взгляд на монитор. – Когда я закончу подготовку Арки, тебе потребуются все силы, что у тебя есть. Трансформа не будет легкой. Алонси, Шторм!

Это ощущается в потоке ментальной командой, этаким мощным пинком, который просто выносит меня из рубки. Я бегу в ванную, расстегивая разгрузку на ходу.

–—

Примечания автора

* «Какие ключи я бы себе оставил?» - здесь сформулирована та самая логическая задача. Кто решил без подсказки, тот молодец!

* Скальный молоток – инструмент, с помощью которого альпинисты забивают и вытаскивают крючья, подбивают закладки, пробивают шлямбурные отверстия и т.д.

* Обвязка – страховочная система у спелеологов и альпинистов. Ранее альпинисты использовали верёвочную обвязку в области грудной клетки, им на смену пришёл страховочный пояс Абалакова — грудная обвязка. Пояс Абалакова имел большую площадь контакта с телом, что существенно снижало риск травмирования рёбер во время срыва в сравнении с верёвочной. Однако, у грудных обвязок имеется существенный недостаток — во время срыва и длительного зависания в них есть большой риск удушения из-за сильного сдавливания грудной клетки. Именно этот фактор спровоцировал приход в альпинизм нижних страховочных систем — беседок, одеваемых через ноги и фиксируемых на поясе. Беседку можно связать и из веревки. Минималистические обвязки для спелеологии (которыми воспользовались Доктор и Шторм) наиболее похожи на первые альпинистские беседки.

* Тирольская переправа, тирольская тропа - распространенное в Альпах название зиплайна, метод преодоления протяжённых препятствий при помощи натянутой верёвки, каната или троса, закреплённого между двумя опорами по разные стороны от препятствия. Тарзанка в веревочном парке – разновидность тирольской переправы.

* Шлямбур — элемент альпинистского снаряжения, предназначенный для организации точек страховки на скалах. В отличии от обычных скальных крючьев, шлямбур забивается не в трещину, а в монолит, для чего предварительно специальным пробойником делается отверстие в скале. В альпинизме не приветствуется, так как нарушается спортивный принцип свободного лазания. Поэтому Доктор, забивая шлямбуры, комментирует: «Старина Месснер бы ругался как черт».

* Райнхольд Месснер — итальянский альпинист из немецкоговорящей автономной провинции Южного Тироля, Италия, первым покоривший все 14 «восьмитысячников» мира, некоторые из них в одиночку. Один из самых знаменитых альпинистов в мировой истории, путешественник, писатель, пионер спортивного подхода к альпинизму, ввел в практику скоростные одиночные восхождения. Стал первым альпинистом, покорившим все 14 восьмитысячников мира, одним из первых достиг семи высочайших вершин континентов, двух полюсов. Стал известен своими восхождениями в Гималаях.

* Аннапурна — горный массив в Гималаях. Высочайшая точка массива — Аннапурна I (8091 м) — является десятым по высоте из четырнадцати восьмитысячников мира. Аннапурна I считается самым опасным восьмитысячником — уровень смертности среди альпинистов за все годы восхождений достигает 32 % (по состоянию на март 2012 года).

* «Сэнсей потянул себя за седую бородку и вдруг разразился стихами» - стихи Басё, посвященные искусству самурайского меча – Синто-рю. Применяемый Доктором стиль Син Кагэ относится к закрытому разделу этого Искусства.

========== Глава 5. Не оставляй меня ==========

Шесть часов пятнадцать минут спустя

Доктор

Расчеты, перенос данных в Арку, симуляция процесса для проверки. Исправление ошибок, вновь расчеты, опять проверка. Еще раз, и еще раз, и еще. Такого я еще не делал: надо расшифровать содержимое контейнера, выделить оригинальные гены Шторм, перенести их в новый шаблон, скорректировать его по биологическому возрасту, наложить на него личность Александры, совместив ее со знаниями Ксанни, и перенести все это в Арку. Права на ошибку у меня нет. Стоит упустить что-то, хотя бы самую неважную на первый взгляд мелочь, и…

Нет. Не стоит даже думать о неудаче. Все должно получиться. Все получится.

Ментальная связь с ТАРДИС расширена до предела. Ведем расчеты вместе, в едином потоке. Очередная симуляция проходит без сбоев. Повторяем для уверенности – все в пределах нормы. Можно начинать.

ТАРДИС перенесла интерфейс Арки в медицинский отсек, ажурный шлем с контейнером завис над головой спящей Шторм. Умница, выполнила мои указания в точности, мне даже не пришлось погружать ее в сон – почему-то мне казалось это нечестным. Она успешно проспала перенос интерфейса, установку датчиков, замер базовых показателей, но теперь надо ее разбудить. Пора начинать.

- Шторм, проснись! - слегка тормошу ее за плечо и посылаю ей в поток импульс энергии, чтобы помочь мягко выйти из сна. – Все готово! Начнем?

Она лениво открывает глаза, зевает и садится на койке – такая теплая, расслабленная после сна, в черных облегающих шортиках и короткой майке, взъерошенная… Да разрази меня Время! Если это наши последние минуты вместе, хотел бы я их потратить по-другому, чтобы запомнить на все оставшиеся жизни наше полное слияние. На миг ледяные когти страха впиваются в оба сердца: если что-то пойдет не так – это моя вина. Это я, свихнувшись от одиночества, нарушил собственный запрет, позволил себе снова любить и отвечать на любовь. Я назвал эту невероятную девочку своей и тем самым ее приговорил. Быть может, еще не поздно передумать, переиграть – вырубить ее, стереть память, вернуть домой и бежать, бежать без оглядки, пока боль от преданной любви не прогрызет меня насквозь?

Нет. Я не могу предать ни любовь и доверие Шторм, ни данный мне шанс на прощение – быть может, последний шанс. Ее отчаянный прыжок в подземное озеро, в холод, тьму и неизвестность – знак того, что ее выбор сделан, он окончательный, и я не вправе решать за нее, хоть и люблю ее, и боюсь потерять. И как бы сильно я ни хотел сейчас быть с ней – даже если это последний раз – я не должен нарушить с трудом достигнутую хрупкую стабильность ее физиологии и энергетики. Позже мы обязательно наверстаем, но сейчас все, что я могу нам позволить – короткий поцелуй в губы. Отстранившись, я выпрямляюсь и спрашиваю:

- Ты готова?

Она решительно кивает и улыбается.

- Раньше сядешь – раньше выйдешь. Давай!

- Ах да, - спохватываюсь я. – Это будет больно. Очень больно. Я тут подумал… Чтобы ты случайно ничего себе не повредила – вот.

Вытягиваю из-под койки мягкие ремни, показываю, и она машет рукой.

- Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается, - моя девочка пытается шутить, хоть я и чувствую, что ее бьет дрожь, она боится, и это нормально. – Согласна. Привяжи меня.

Я застегиваю на ней ремни, фиксируя ее плечи, талию, ноги, запястья, регулирую наклон койки на полусидячее положение, проверяю в последний раз датчики, наношу контактный гель ей на лоб и виски. Осторожно опускаю шлем ей на голову, касаюсь ее щеки.

- Начнем?

- Вперед! - Шторм улыбается мне в ответ и закрывает глаза. – Рок-н-ролл, котятки!

Стиснув зубы, я открываю контейнер. Облачко золотистого света вырывается из него, втягивается в ее приоткрытый рот, и мучительно долгие тридцать шесть с половиной секунд ничего не происходит, показания датчиков – без перемен. Я поглядываю на монитор ТАРДИС, начиная потихоньку сомневаться в расчетах, но вдруг Шторм окутывает хорошо мне знакомое теплое желтое сияние. Она выгибается дугой от боли, бьется в судорогах и начинает кричать.

На этом этапе трансформы я ничего не могу для нее сделать. Мне остается только ждать, не сводя глаз с монитора, следить за ее жизненными показателями по датчикам и быть готовым вмешаться, если что-то пойдет не так. Но пока все по плану, механизмы Арки перестраивают ее тело. Саша кричит надрывно, долго и страшно, сдавленно стонет и затихает совсем.

- Давай, Шторм, - говорю я вслух. – Держись, пожалуйста. Еще немного.

Желтое сияние вокруг нее опадает, гаснет, точно втягиваясь под кожу. Датчики – на нулях. Ключевой момент наступает неотвратимо и беспощадно. Изменившийся мозг должен подхватить контроль над телом, которое никогда не работало в соответствии с оригинальным геномом. Вот сейчас, в эти секунды, решается все – и ее судьба, и моя.

Наклоняюсь над Шторм, расстегиваю ремни, отодвигаю шлем, вглядываюсь в ее лицо – бледное, ни кровинки, искусанные губы синие, струйка крови запеклась на подбородке. Дыхания нет, пульса тоже, сфера сознания погасла, зрачки не реагируют, энергетика на минимуме. Проклятье! Неужели я убил ее?! Нет!

Впиваюсь зубами в палец, трясу головой. Нет, нет, нет! Я все сделал правильно, ошибки быть не может, не должно! Просто ей нужно еще время. Еще чуть-чуть.

Приподнимаю ее холодное, обмякшее тело, прижимаю к себе, глажу ее затылок, спинку. Опять разгоняю свою энергетику на тепловое излучение, пытаюсь открыть поток, влить ей хоть немного энергии – не получается. Она сейчас как куколка: или произойдет прорыв, и она воскреснет в подлинной форме, или… Нет. Нет, этого не может быть!

Шторм, пожалуйста! Ты обещала!

«Я не могу тебя оставить…» - я никогда не забуду этих слов. Прошу тебя, очнись. Не оставляй меня. Не оставляй.

Мертвая тишина. Нет дыхания, нет пульса, нет жизни. Начинает нестерпимо жечь глаза, ледяной холод вползает в сердца, растекается по главным каналам, замораживает синусные узлы. Поток времени беспощадно утекает - слишком быстро, чтобы что-то предпринять. Мозг слишком долго без кислорода, тело слишком долго без управления - шансы тают стремительно и неумолимо. Что же делать? Что я, старый дурак, натворил?!

Призрак золотого свечения в левом синусном узле настолько слаб, что я еле успеваю его заметить. Но, один раз увидев, я уже не могу его упустить. Игла биорегулятора вонзается в нужную точку над ключицей, я начинаю подкачку в канал с минимума, плавно наращивая подачу. Давай, Шторм! Все получится! Просыпайся!

- Пик-пик… пик-пик… пик-пик… пик-пик…

Что?!

Опускаю Шторм на койку, вынимаю иглу биорегулятора, не сводя с моей девочки глаз, одновременно ощущаю пробуждение ее новой соматики, чувствую, как наполняется родным теплым светом ее сфера сознания. Монитор пульсоксиметра оживает ритмом обоих сердец. Левое – систола, диастола. Правое – систола, диастола. Пульс шестьдесят два на шестьдесят четыре, растет, набирает наполнение, синхронизируется на ста пятидесяти. Артериальное давление с крошечных «семьдесят два на тридцать» плавно поднимается к рабочим «сто сорок на восемьдесят». Запустилось прямое дыхание – пятнадцать движений в минуту, обходное – есть циркуляция, сатурация крови растет. Реакция зрачков – есть! А чувствительность?

Весь на нервах, сильно кусаю ее за ногу над коленкой, тут же получаю подзатыльник, от удивления сажусь на пол - и начинаю смеяться как ненормальный.

- Ай! – слышу возмущенный голос Шторм. - Ты чего? Больно же!

- Прости! – я поднимаю руки в попытке защититься на тот случай, если этот подзатыльник будет не единственный. – Я не нарочно! То есть, нарочно, но без злого умысла! Я чувствительность проверял!

Встаю, снимаю с нее датчики, при этом смотрю на нее во все глаза, жадно отыскивая перемены. Шторм внешне изменилась несильно – и тем не менее я не могу это не заметить.

Трансформа сорвала со Шторм человеческую оболочку, будто нанофрезой убрала свойственную землянам мягкость черт. Глаза потемнели и увеличились, их разрез стал более раскосым и хищным, ресницы удлинились, распушились и стали совершенно черными. Волосы тоже изменили цвет - с русого на темно-пепельный. Кожа стала более плотной и упругой, загар почти сошел, маленькие морщинки в уголках глаз исчезли. Теперь я понимаю, почему ее человеческая форма наводила меня на мысли о генной инженерии: ее геном существенно модифицирован, в нем применили лучшие наработки северных Домов Новой крови. Их специалисты по генетике уделяли немало внимания физическим характеристикам, не без основания полагая, что в гармонично развитом теле проще создать сильную энергетику. Даже не верится, что это результат естественного рождения, хотя развитые внешние каналы именно об этом и говорят. Я и подумать не мог, что под человеческой оболочкой окажется такое удивительное создание. Ее ментальные щиты опущены, и я отчетливо ощущаю, как она приглядывается ко мне, изучает. Вдруг мне становится страшно: в первый раз она воспринимает меня по-настоящему, какой я есть на самом деле – что, если?.. От нервного напряжения перехватывает дыхание, сбивается синхронизация синусных узлов, и приходится приложить немало усилий, чтобы удержаться на ногах.

Но в ее глазах вспыхивают искры, поток ее эмпатии – как водопад, пронизанный светом наших родных звезд, оранжевым и белым, и мои тревоги исчезают. Ее чувства не изменились, она все еще меня любит… А я, старый дурак, стою как памятник и смотрю на нее, пытаясь понять, почему ее новая энергетическая сигнатура - танцующий, искрящийся огненный вихрь - кажется мне настолько знакомой. Но когда понимание приходит, я чувствую, что люблю мою Шторм еще сильнее, чем раньше. Сомнений нет, это она была со мной на холодном морском берегу в том сне, что не давал мне сойти с ума от одиночества все это время, пока я ее не встретил. Это она примчалась на антигравах сквозь бурю и принесла с собой надежду на прощение, это ее любовь стала новым источником моих сил. Не могу сдержать счастливой улыбки и протягиваю руку новорожденной:

- Как ты? Встать можешь?

Она хватается за меня, поднимается на ноги, ее качает (да, этот вестибулярный аппарат куда мощней, но требует привычки), и я придерживаю ее за талию. Несколько глубоких вдохов - Шторм прислушивается к себе, осознавая свое новое «я». Восстановление после Арки для меня было похоже на пробуждение после долгого и не очень приятного сна, но я сначала засыпал – а каковы ощущения, если родился спящим, проспал всю жизнь и наконец проснулся? Может, это больше похоже на выход из Станка, когда стартовый импульс пробуждает сознание от пренатальных грез, и, стоит сделать шаг наружу, на тебя обрушиваются две волны - внешняя информация о мире и внутреннее самоосознание?

Для этого действительно нет слов, и я не тороплю ее с ответом, только присматриваюсь, как она приводит в порядок супервизор и сферу сознания, выстраивает ментальные потоки, берет под контроль энергетику и соматические нити - заложенные в подсознание инстинкты и рефлексы отрабатывают безукоризненно. Наконец поднимаются ментальные щиты – уже знакомый мне шар текущей воды, теперь пронизанной ярко-синим жидким огнем, и я понимаю, что первый этап адаптации успешно пройден.

- Потрясающе! – восторженно произносит Шторм. – Я как пересела с кукурузника на орбитальник! Представляешь?

Ее синие глазищи сияют новым, еще непривычным мне светом, и так же ярко светится сфера ее сознания, уже не получеловеческая, а… нормальная. Родная. Такая, какой я хотел ее видеть – когда разрешал себе мечтать.

- Пойдем, - говорю я, веду ее к консоли, и Старушка, заметив перемены, приветствует нас радостным мурлыканием и веселыми разноцветными огоньками, разбегающимися по кораллам. Подхватываю наши бокэны, и мы выбегаем из ТАРДИС на светло-желтый байкальский песок.

- Предлагаешь размяться? – Шторм улыбается мне и с разбега делает «колесо». – Или просто погулять?

- Рандори! - отвечаю ей широкой улыбкой. – Давай проверим тебя в деле.

Бросаю ей бокэн и тут же отскакиваю на ма-ай. Шторм улыбается, ловит меч не глядя и вместо традиционного поклона крутит «мельницу». Деревянный клинок в ее руке рассекает воздух как световой.

- Хадзимэ! – командую я и немедленно атакую – из дзёдан, в полную силу, уже не стараясь адаптироваться к более слабому и медленному тори. Чтобы найти границы возможного, надо выйти за них в невозможное! С удовольствием отмечаю, как легко Шторм встречает мой клинок своим, уходя с линии атаки и вливаясь в мое движение, тут же срывает дистанцию, ловит меня в коте гаеси, и я еле успеваю ответить «кошачьей лапой», прижимая ее локоть. Быстрая, очень быстрая, и с координацией все в порядке! Но этот вариант нэко но тэ кудэн она не знает, я легко провожу каэси-вадза, и все, что ей остается делать – лететь прочь в уширо укеми и из сувари гедан пытаться пробить меня по ногам. Взвиваюсь в прыжке метра на полтора вверх – достань меня, если сможешь! - но еле успеваю отразить ее молниеносный о-гасуми, выстреливший снизу-вверх. Отличный удар, умница! Шаг навстречу, захожу на ирими-нагэ, она наклоняет голову, перехватывает мою руку, разворачивается и заводит мое запястье мне за спину, пытаясь провести сихо-нагэ. Падаю, предупреждая ее бросок, тяну ее за собой, встаю на колено и выкручиваю ей запястье, прижимая его к колену и давя на ее локоть. Спасая руку, она откатывается от меня в маэ укеми, выворачивается и встает на колено в тори-и но камаэ, «позиции ворот», для немедленной контратаки.

- Ямэ! – машу ей рукой, и она опускает бокэн. Я в восторге, по-другому не скажешь – моторика Шторм в полном порядке, вестибулярный аппарат настроился, и к новым органам чувств она уже привыкла. Теперь надо проверить ее энергетику. Бросаю бокэн на песок, расстегиваю рубашку, а Шторм удивленно наблюдает за моим стриптизом, и я ей подмигиваю:

- Пошли поплаваем?

Она удивленно смотрит на меня.

- Тут глубоко! Холодно же!

- Тебе было бы холодно! – я широко улыбаюсь, напирая на «было бы». – Если бы ты была человеком. Но теперь…

- А, - она смеется, - ну да. Точно. Тогда у меня предложение.

- Какое?

Шторм лукаво улыбается и показывает на утес, нависший над лагуной обломком каменной арки:

- Давай спрыгнем оттуда? Там обрыв, глубина сорок метров. И высота метров двадцать.

- Ого! - я прикидываю высоту скалы. - А давай! Будет весело!

Вылезаю из штанов, Шторм усмехается, заметив, что я в плавках (а я хотел залезть в воду в любом случае), и мы наперегонки бежим к утесу. Карабкаемся вверх под верещание возмущенных пичуг, помогая друг другу на особо сложных участках, и замираем на вершине скалы, крепко держась за руки.

- Я первый, - говорю, подходя к краю обрыва. – Надо подстраховать тебя. На всякий случай.

Шторм вздыхает, но соглашается. Я беру короткий разбег, насколько позволяет скальная площадка, отталкиваюсь от края, взлетаю, закручиваюсь в воздухе (винт – двойное сальто – бланш, не могу не покрасоваться) и ногами вперед врезаюсь в удивительно прозрачную голубоватую воду.

Плюх! Брызг-то сколько! Немаленькая тут глубина, а водичка отличная, хоть и прохладная, а для людей так просто холодная. Отплываю в сторону метров на десять, выныриваю и машу Шторм рукой:

«Давай сюда!»

«Лечу!»

Она разбегается, с диким ведьминским воплем прыгает, умудряется скрутить в полете двойное сальто и разворачивается ногами вниз. Когда ее ноги в трех метрах от водной поверхности, я ныряю на глубину и подплываю поближе. Прыжок Шторм ощущается как падение болида - ее эмоциональный фон полыхает жгучим адреналиновым восторгом. Она входит в воду, подняв тучу брызг, вокруг нее вспенивается рой пузырей, и мы встречаемся взглядами.

«Как же круто! - она переворачивается в воде, чтобы плыть вверх. – Давай еще раз?»

«Погоди выныривать, - отвечаю. - Чувствуешь, воздух пока тебе не нужен? За мной!»

Плыву в глубину, вдоль берега, Шторм повторяет мой маневр, я отчетливо ощущаю, как она адаптируется к холодной воде и обходному дыханию. Я слежу за ней крайне внимательно, но периферическим зрением замечаю подводную расселину в скале, с которой мы спрыгнули.

«Смотри! - я показываю ей свою находку. – Тут еще одна пещера! Ты ничего не чувствуешь?»

Шторм подплывает поближе и на мгновение замирает.

«Ага! - наконец подтверждает она. – Кажется, рифт совсем рядом! И есть еще что-то! Тепло! Эхо связи?»

«Думаю, ТАРДИС Ксанни где-то здесь! - я рад, что мы так удачно выбрали место для плавания, но тут же замечаю, что Шторм начинает терять силы. – Вот теперь выныриваем!»

Мы поворачиваем вверх, к солнцу и свету, вырываемся на поверхность, зависаем в вертикальном положении, Шторм отфыркивается и дышит ртом, переходя на прямое дыхание – не привыкла еще, полностью не освоилась, но это вопрос времени. Плывем к берегу, она – поверху, я – под водой, пока позволяет глубина. Шторм нащупывает ногами дно и встает, я подплываю к ней и выпрямляюсь.

«Замерзла?»

Она улыбается:

«Есть маленько!»

Притягиваю ее к себе, снимаю с нее мокрую майку, обнимаю крепко-крепко, растираю ей спинку, плечи, прислушиваюсь к ее соматическим потокам, сканирую энергетику – да, есть небольшие провалы, но это не будет проблемой. Не так уж Шторм и замерзла, как хочет сказать плутовским зовущим взглядом ярких глаз из-под угольно-черных ресниц, но как не пойти у нее на поводу, не подыграть, если я сам безумно хочу узнать ее заново? Я улыбаюсь в ответ: «Позволь мне тебя согреть».

Моя девочка сейчас совсем не против согреться самым приятным для нас двоих способом. Она недвусмысленно прижимается ко мне, обнимает за шею, я чувствую ее торопливые дразнящие поцелуи на шее, на мочке уха, на щеке, чуть поворачиваю голову и встречаю ее губы своими.

Как там говорила Шторм – как спирт на голодный желудок? Сейчас все еще острее. Когда я целую ее, это как замыкание сверхпроводящего контура, и этот контур – наш единый сенсорный поток. Не оторваться, не разорвать – напротив, слиться теснее, в одно неразделимое целое. Ее энергетика открывается, вовлекает меня в захватывающее дух кружение восходящего потока. Я рисую нам ласковый искристый дождь, который моя девочка так любила раньше. Но фантазия Шторм не хуже – ливень превращается в удивительный мерцающий снег. Он окутывает нас крупными хлопьями, когда они касаются мокрой кожи, сначала это колкий холод, потом – на контрасте - дразнящее тепло и россыпь пушистых искр. Запах таежных трав и нагретой смолы, вкус лесной малины на губах, а голова становится странно легкой, и планета пытается вывернуться из-под ног, как непослушный скейт. Взявшись за руки, бежим на берег, поднимая тучи брызг, и падаем у самой кромки воды – проказница Шторм сделала мне подсечку, и в отместку я увлекаю ее за собой. Недолгая возня, и я оказываюсь сверху, навалившись на нее всем телом и вдавив ее запястья в нагретый солнцем песок.

- Попалась, которая пиналась!

Кусаю мою хулиганку за маленькое розовое ушко и тут же зализываю укус. Она выгибается подо мной, обхватывает меня ногами за талию и крепко стискивает, прижимает меня к себе так тесно, что перехватывает дыхание, но не от недостатка воздуха - от ощущения ее близости, ее желания, ее внутреннего тепла. От уха веду дорожку коротких быстрых поцелуев по ее шее вниз к плечу и слегка отстраняюсь – хочу посмотреть на нее, встретить ее взгляд, пока ее чудесная метель кутает нас теплым сугробами, что тают не водой, а душистыми разноцветными одуванчиками. Наши потоки уже слиты, мы оба подстроили соматику в желаемом ключе, я чувствую мою девочку как никогда раньше, и это возбуждает до боли.

- Это еще вопрос, кто попался, - шепчет Шторм, смеется, показывает мне язык, и этого я уже вынести не могу, накрываю ртом ее приоткрытые в улыбке губы, этот жадный поцелуй – опять короткое замыкание. Я не закрываю глаза, она тоже, ее взгляд затуманен, расфокусирован, эмпатический поток вскипает, и она пылко отвечает мне – о да, я неплохо научил ее целоваться! Но сосредоточить заряд энергии на кончике языка и разрядить мне в нижнюю губу как дозу концентрированного эндорфина, несущего забвение и блаженство, так, что главные каналы зазвенели от перегруза - это ее собственная находка, и это приятно втройне. Отпускаю ее руки, одна ее ладонь сразу же перемещается на мою спину между лопаток, вторая гладит мокрые волосы на моем затылке, а я дотягиваюсь до ее бедра, скользя пальцами по прохладной гладкой коже и разгоняя по ней стайки ласковых пушистых клубочков энергии. Я знаю, как нравятся Шторм эти игры, но не ожидал, что она так откликнется – искристое кружение захватывает и меня, от пальцев разбегается по рукам, перескакивает на плечи, растекается вдоль позвоночника. Сугробы одуванчиков превращаются в нежное цветочное облако, и оно уносит нас ввысь, а новый заряд мерцающих снежных хлопьев проходится по моей спине, рассыпает контраст тепла и холода, ласковых прикосновений и легких укусов – это настолько приятно, что в горле рождается невнятный звук – не то восхищения, не то удовольствия.

Мы уже не лежим на песке, а парим в небесах, и это небо – цвета жидкого пламени. Синхронизируются не только наши движения, но и пульс, и дыхание, и кажется, что время останавливается, а планета под нами ускоряет вращение. Ощущения в потоке зашкаливают, облегающие плавки врезаются куда не надо и страшно мешают, и мне приходится откатиться в сторону, чтобы содрать их с себя и отшвырнуть подальше. И надо обеспечить себе свободу действий и избавить мою девочку от того, что на ней еще надето.

«Имей в виду, - кидает в поток Шторм, когда я стягиваю с нее шорты, - раз я заново родилась, ты опять будешь первым!»

Что? Что-что-что?

Ну конечно, все просто. Это новое воплощение Шторм, новое тело и новая энергетика. То, что между нами было раньше, обнулено трансформой. Сейчас со мной уже не женщина Земли, но последняя дочь моей погибшей Родины, то самое невероятное создание из моего сна о ночной встрече на пляже. Наша невозможная встреча все же случилась, и это значит, что я прощен. Я счастлив, меня это просто сводит с ума, но я не тороплюсь, хочу продлить этот момент, остановить прекрасное мгновение. Я сделаю это еще лучше, чем в наш первый-первый раз, тем более, что сейчас нет никаких ограничений – ее энергетика справится со всем, что я в нее вкачаю. Я хочу, девочка моя, чтобы ты получила максимум, и я постараюсь, чтобы так и было. Очень, очень постараюсь.

Александра

С кукурузника на гиперзвуковой истребитель – это еще мягко сказано. Я не ожидала и даже подумать не могла, что мое возвращение к подлинной сущности будет настолько потрясающим. Трансформа была исключительно неприятной - но оно стоило того.

Сначала мне показалось, что я угодила в доменную печь, в плавильный котел - я чувствовала, как плавлюсь и растворяюсь, как вспыхивает кожа, тают мышцы, а внутренности превращаются в кипящий расплав. Но это были еще цветочки - начала растворяться сфера сознания, ее разматывали как клубок и отрезали по нитке. Рассеялась память, сгинули чувства и ощущения, погасли эмоции. От меня осталась маленькая точка «сверх-я», свернувшаяся в сингулярность душа, и она тонула в серо-сумеречной пустоте без конца и края, без выхода и без надежды на спасение.

Но маленький золотой огонек все же горел, и я попыталась уберечь его от наползающей пустоты, раздуть, разжечь его ярче всем, что у меня осталось. И тогда откуда-то извне сквозь серые сумерки ко мне протянулась пламенная струна, влилась в мой огонь, и он закружился неукротимым, расширяющимся во все стороны вихрем. А кто-то очень родной и любимый сквозь мглу и пустоту звал меня, направлял мой полет и вливал в мое пламя новые силы.

Включилось самоосознание, и новый супервизор принялся заново ткать сферу сознания и наполнять энергией главные каналы. Разум подхватил соматические нити, и я ощутила свой новый пульс - сдвоенный, как будто это моя вторая регенерация. А вихрь несся дальше. В сферу сознания вплетались все новые нити. Ожили эмоциональные потоки, воскресла память, и я открыла глаза.

Это я, все еще я - одновременно я из прошлого и я из моих детских снов, но теперь между ними нет конфликта. Два языка ощущаются мне родными, два неба - синее и темно-огненное, и звездная бездна над ними. Я вернулась домой.

Неожиданный укус за ногу над коленом окончательно вернул меня к реальности. Доктор! Нет, вы только посмотрите на него - свалился от моего подзатыльника на пол, смеясь на грани истерики, сфера сознания в полном раздрае, мысли скачут как наевшиеся забродивших ягод мелкие птеродактили: «Дурак! Идиот! Интеллект как у вируса! Надо было сообразить - энергопотребление нового организма минимум на два порядка больше, надо было организовать внешнюю подкачку сразу же!.. Тогда не было бы риска потерять ее… мою Шторм. Четыре раза в один день!.. Но она выдержала, она здесь, со мной… Девочка моя, посмотри на меня, дай мне знать… Я должен… если ты все ещё… если между нами все как раньше…»

Чудик ты мой любимый, у нас с тобой все не как раньше - намного лучше. Я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле, я читаю тебя, я тебя понимаю. Ты протащил меня через трансформу, вернул мне меня настоящую, дал новое воплощение. Я радуюсь этому вместе с тобой.

Я ещё не полностью пришла в себя и удержать эмпатические потоки под контролем не могла, да и желания не было никакого. Они хлынули настоящим водопадом, и мой Доктор, бедняжка, открылся им навстречу и окунулся в них с головой. Я увидела, как страх и напряжение оставляют его, сменяются тем самым ощущением почти невыносимого счастья, и заново осознала, как я его люблю. А когда мы вынырнули из холодной байкальской воды, его энергетика коснулась моей, согревая и закрывая прорехи от моего пока неумелого управления, и я ощутила, как сильно хочу его, и это взаимно. Мы целовались, стоя по колено в воде, и наш соединённый поток эмпатии кружил нам головы и прожигал насквозь.

Бежать до нашей каюты мне совершенно неохота. Я сбиваю Доктора с ног подсечкой, и он с удовольствием принимает правила игры. Теперь я понимаю его слова «это убивает, когда не можешь отдать все, что хочешь» - и я безумно счастлива, что теперь я могу дать ему всю свою любовь, всю настоящую себя.

Я тоже узнаю его заново, жадно хватая потоки от новых органов чувств. Ушло двойственное ощущение от его прикосновений, прохладное, но одновременно обжигающее – сейчас он очень теплый на ощупь, а его энергетика раскалена. Меня сводит с ума вкус его губ, сладкий, с солоноватым оттенком байкальской воды и металлическим отзвуком крови от маленькой ссадины, которую я и оставила, гладкость кожи и сила мышц под моими дрожащими ладонями, напор его желания в нашем общем потоке. Раньше такие энергии были мне неподвластны, но теперь я могу влить в поток столько же, сколько и он, если не больше, возвращая ему свои ощущения от той невыносимо приятной пытки, которой сейчас меня подвергают его пальцы и рот. Ему не важно, что я вся в песке, а для меня царапанье песчинок сейчас - еще один источник дикого удовольствия на грани боли. Но я хочу, чтобы и ему было так же хорошо, как и мне, хоть он и крепко держит меня, не позволяя своевольства. Я вспоминаю, как звучали в потоке его ощущения от кольца моих губ, в первый раз сомкнувшихся вокруг его члена, от скольжения моего языка по уздечке, от вихревых токов, вливающихся от меня в спираль его главного нижнего канала. Сейчас я не могу ласкать его физически - просто направляю энергию в эти его чувствительные точки и достигаю цели. Он напрягается как струна и протяжно охает, я догоняю его, и острая вспышка его пика в потоке сливается с моей.

«Да, Шторм! - его волна неукротима, вместе с моей - это цунами, которое смывает нас в поток с головой, но самоконтроль он сохраняет. - Да! Вот так, девочка моя, да, продолжай! Теперь ты знаешь, как это. Как должно быть!»

«Теперь знаю, - я тоже хочу, чтобы он продолжал, чтоб наконец-то ощутить его внутри, замкнуть раскаленные струны наших потоков в единое целое. – Ну давай же! Хочу тебя, я готова, не дразнись, не тяни. Я больше не могу!»

«О, в самом деле? - улыбка-искра, очень умелые пальцы у меня между ног, выверенные движения двойного проникновения – как всегда, он знает, чего я хочу, но делает все по-своему, резче, опаснее, импульсы острого удовольствия разбегаются снизу-вверх по моей нервной системе, накачивают и так переполненный сенсорный поток и отдаются в сердцах, включая в них форсажный режим. – Ну хорошо».

Он снова сверху, по его воле я раздвигаю ноги и направляю его к себе, внутрь себя, невольно вспоминая его прошлый прорыв. Теперь боли нет, нет ни капельки, только усилие, преодоление последнего рубежа и плавное, уверенное движение дальше, до предела и обратно, во всю длину, то быстрее, то медленнее, с переменным углом, все больше чувствительных зон, и моих, и его, искрят и вспыхивают, подпитывая наполняющее нас пламя. Это полное слияние, абсолютная синхронизация, резонанс. Один ритм, один пульс, один поток, одно дыхание. И я понимаю, что мне нужно сейчас сделать – снять последние ограничения между нами.

«К черту тантру! - прошу, балансируя на гребне нашей общей волны, взлетающей куда-то в стратосферу. – Я люблю тебя. Кончи в меня полностью, хорошо?»

«Если ты хочешь, - он жадно впивается ртом в мои губы, его ответ переполнен благодарностью, счастьем от осознания того, что я, разрешив ему связать наши генетические линии, принимаю его полностью и навсегда, и ко мне приходит полное понимание того, что это значит для него и почему тогда он назвал тантру «вежливостью». – Моя Шторм! И я тебя люблю!»

Я кричу в поток его имя, его настоящее имя, непроизносимое, запретное, как заклятье призыва великих сил, и он эхом повторяет мое. Наше взаимное принятие и признание срабатывает как детонатор, и ударная волна нашего общего взрыва бросает нас к звездам – или звезды в нас, попробуй сейчас разбери, когда кажется, что в нас и вокруг нас бушует сам великий Вихрь.

А может, так и есть на самом деле?

***

- Деда, смотри! – юная бурятка чуть привстает в лодке, ухватившись за борт, приставляет ладонь ко лбу козырьком. – Ты видишь?

Старый шаман поворачивается к берегу, куда смотрит внучка, присматривается, восхищенно охает, и его глаза превращаются в горящие удивлением щелки.

- Ты права, внучка, - кивает он. – Вижу. Но не надо туда смотреть. Нам не надо видеть свадьбу Тэнгри. И никому нельзя. Духи рассердятся, если узнают, что кто-то подглядывал, понимаешь?

Но любопытная девочка все же бросает еще один быстрый взгляд на уединенную бухту, где ее чуткий внутренний взор отчетливо видит уходящий в облака смерч легкого золотого пламени, а в центре него - два смутных силуэта, сплетенных вместе, соединенных вихрем, слившихся в едином ритме безумного танца. Они очень похожи на людей, но не люди, людям не даны ни два сердца в груди, ни такая глубина слияния в страсти, ни сила, что этот вихрь создала. Взгляд шаманки скользит прочь, но вдруг замечает присутствие кого-то третьего, удивительный нечеловеческий разум, настороженно присматривающийся к Тэнгри откуда-то из глубин. И она не сказала бы, что этот разум добрый и ясный – напротив, она чувствует его гнев, безумие и ужас, но не понимает его причины. Не могли же светлые Тэнгри так его напугать?

- Ох, дед, - шепчет она, чувствуя, как враз пересохло в горле. – Что-то мне страшно. Скорее плывем отсюда!

Дед прибавляет газ, налегает на руль, и старенькая моторка уносится прочь. Ему тоже становится очень не по себе. Лодка пляшет на волнах, а старик хмурится, остро чувствуя настигающую беду.

========== Глава 6. Война Тэнгри ==========

Хлопнула дверь, послышалось неясное восклицание, и Кейт Стюарт, недовольно нахмурившись, отводит взгляд от монитора, чтобы взглянуть, кто и с чем так невежливо и некстати вломился в ее кабинет. Последние дни на работе, много дел нуждаются в завершении, и все равно – ни минуты покоя.

- Марта, - она вздыхает, не скрывая раздражения. – Что там? Если это не вторжение, то я очень хотела бы, чтобы меня не отвлекали. Даже настаивала бы на этом.

- Простите, мэм, - Марта на мгновение опускает глаза, едва не роняет планшет и перехватывает его поудобнее. – Спутники засекли на Байкале несколько прыжков ТАРДИС. Один был очень странный, сопровождался мощным импульсом взрывного характера. Затем, полтора часа назад в том же районе был отмечен еще один всплеск артронной энергии, очень необычный. Немного похоже на регенерацию, но не она. Мы нацеливаем туда низколетящий спутник наблюдения, не хотите посмотреть?

- Можно взглянуть? – интересуется Кейт, поворачивает планшет к себе и, щурясь, вглядывается в экран. – Любопытно. Я такого не видела. Ты права, похоже на регенерацию, но существенно дольше, мощность выше и распределена по спектру несколько иначе… Пойдем посмотрим, что там творится.

Командный центр UNIT не так давно претерпел существенное обновление. Раньше это был полутемный зал, похожий на диспетчерскую среднего аэропорта, теперь сумрак сменился рассеянным светом бестеневых ламп, ряды столов с мониторами уступили место индивидуальным рабочим местам операторов - полуцилиндрическим сенсорным 3D-экранам с виртуальными планшетами, широким парящим клавиатурам и интегрированным тачпадам. Появился амфитеатр для наблюдателей – поточная аудитория в миниатюре, а всю стену напротив него занял вогнутый главный экран.

Несмотря на все перемены, командный центр – беспокойное сердце UNIT, а с появлением Кейт и Марты суета и напряжение начинают существенно превышать обычный рабочий уровень. Операторы сосредоточились над наведением спутника, обмениваясь короткими репликами, руководитель спутниковой группировки носится от поста к посту, раздавая указания, праздношатающиеся оперативники, сбившись в кучку в амфитеатре и потягивая кофе из одноразовых стаканчиков, поглядывают на главный экран в ожидании спутниковой картинки.

- Спутник «Зума-одиннадцать», финальная коррекция орбиты завершена.

- Начинаю ориентацию спутника.

- Новых выбросов не обнаружено. Уровень артронной энергии в норме.

- Ориентация спутника успешно выполнена.

- Есть готовность спутника начать передачу.

- Картинка пошла? – Кейт занимает свое кресло, хмуро глядя на главный экран. – Выводите.

- Есть, мэм.

Главный экран, огибающий широкой дугой всю стену командного центра, начинает светиться, показывая с высоты птичьего полета великий Байкал, серп сияющей синевы среди темно-зеленой тайги. Оператор проворно приближает картинку, теперь спутник передает вид сверху на укромную бухту, окруженную лесом, защищенную с севера скальной грядой, вдающейся в озеро причудливым когтем. Следующая итерация показывает уже не саму бухту, а немного голубовато-зеленой воды и полосу песка между водой и лесом. Оптика спутника позволяет отчетливо разглядеть каждое дерево, каждый валун на пляже и даже подводные камни, поэтому всем собравшимся в зале отлично видны крыша синей будки, спрятавшейся среди лиственниц, два рюкзака и мотки веревок, брошенные в траву у ее порога, и цепочки следов на песке.

- Как странно, - Кейт берет лазерную указку и показывает на следы, - Доктор с кем-то вышел из ТАРДИС, они направились вглубь острова, но обратной цепочки следов нет. Но они как-то вернулись – видите, вот вторая цепочка следов. Вышли, покрутились у порога, добежали до этой скалы. Обратная цепочка следов идет прямо от озера. Что тут происходило?

- Пошли поплавать? – предполагает Марта. – Эта скала – отличная естественная вышка для прыжков. Вода – чистейшая. Спрыгнули, поплавали и вернулись.

- Сомневаюсь, - Кейт качает головой. – Если верить топографической карте, высота этой скалы – почти семьдесят футов. Температура воды в бухте, если инфракрасная камера спутника не врет – пятьдесят три градуса Фаренгейта на поверхности. Ты спрыгнешь по доброй воле с пятого этажа в холодную воду?

- Только если альтернатива – скорая и злая смерть, - Марта непроизвольно ежится, представив себе ощущения от такого прыжка. – Очень сомнительное удовольствие.

- Из чего следует, - Кейт поджимает губы, - что Доктор обзавелся очень странным спутником: холод ему нипочем, плавает как рыба, и такой же, гм, экстремал. Где мы отмечали посадки ТАРДИС в последнее время?

- В Ленино месяц назад, - докладывает Марта, - затем вылет и посадка там же на следующее утро, затем вылет и посадка вечером того же дня в районе железнодорожной станции Батарейная. Затем снова вылет и посадка на острове Ольхон. Там, же, на Ольхоне, мы отметили тот странный взрыв и вспышку.

class="book">- Ага, ага, - кивает Кейт. – Батарейная – это в Прибайкалье, верно? Посмотрите в досье Алекс Унгерн ее место рождения. Черт башку сломит в этих русских названиях, но, если мне память не изменяет, это именно там. И если это так… То эта спутница Доктора - Красный Шторм, и с ней все далеко не так просто, как мы думали.

- Всегда считал, что она ведьма, а не человек, - подает голос кто-то из оперативников. - Как сейчас помню – выскакивает не пойми откуда на своей «фурии» с полными пилонами ракет носом ко мне футах в пятнадцати, летит передо мной хвостом вперед, крутит пушкой, а потом на «кобру», и только ее и видели. Знаете, это страшно!

- И ты не придумал ничего лучше, чем свалить, - фыркает его сосед, - несмотря на то, что был на «хищнике». Она тебя что, керосином облила?

- Бог миловал, - отзывается тот, - но «хищники» у нее на счету имеются, и я очень рад, что не пополнил список ее трофеев…

- Тихо! – Кейт предостерегающе поднимает руку. – Смотрите! Черт возьми, что это такое?!

На желтом песке байкальского пляжа из ниоткуда возникает человеческая фигурка. Сверху ее не удается рассмотреть толком, видны только огненно-рыжие волосы и черный костюм. Неизвестный наклоняется, зачем-то касается песка, подходит к синей будке и останавливается, оглядываясь по сторонам. Протягивает руку к двери, как будто хочет постучать, но вдруг что-то замечает, не то звук, не то движение в лесу – и внезапно исчезает так же мгновенно, как и появился.

- Выбросов артронной энергии не наблюдаю, - дрогнувшим голосом комментирует один из наблюдателей. – Местный фон в пределах нормы. Отмечается незначительное усиление колебаний Байкальского рифта.

- Зато я кое-что наблюдаю, - мрачно отзывается оператор, ответственный за метеонаблюдения. – Над Байкалом формируется вихрь – старший брат урагана «Жанна», если не папочка. Откуда он взялся? Не было никаких предпосылок!..

- Продолжайте наблюдение, - командует Кейт. – А я позвоню Филину. Он наверняка лучше нас знает, что творится у него на заднем дворе.

***

Байкал, Малое море, вечер того же дня

- Погода портится, - девочка вертится в лодке, встречая резкий порыв ветра, щурится, ее круглое личико смешно морщится. – Смотри, деда, как заносит! Будет шторм.

Точно подтверждая ее слова, где-то в отдалении глухо ворчит гром, а солнце прячется в облака.

- Ох, Алима, накаркаешь, - старик смотрит в небо, на клубящиеся, бешено несущиеся тучи на северо-востоке, втягивает носом воздух с отчетливым вкусом дождя. – Нехороший ветер, волна сильная. Надо пристать к берегу, до дома никак не успеем.

Сине-серая облачная стена осветилась фиолетовой молнией, пока беззвучной. Девочка вцепилась в борт лодки левой рукой, правой стиснула оберег на груди - костяную пластинку с причудливой резьбой - в ожидании громового удара.

- Деда, значит, духи все-таки рассердились?

Старый шаман качает головой, направляя моторку к берегу.

- Течение… - ворчит он. – Так и сносит к Ольхону… Нет, внученька, это не те духи, которых мы видели, те были светлые. Но ты заметила, там был третий? Вот он – рассердился. И устроил все это.

Дед прибавляет газ, но гроза неумолимо настигает моторку, хлещет порывами ветра с крупным дождем, бьет в борт кулаками высоких волн, и ему приходится держать круче к ветру, развернуть лодку носом к волне. Старый мотор чихает и давится, плюется черным дымом, еле поддерживая обороты. Остается только спешить к Ольхону, под защиту скалистого мыса, что встает впереди по левому борту обломанной каменной аркой.

- Запретная бухта! – ахает девочка. – А как же духи?

- А что делать, - ворчит старик. – Зови их, Алима, проси о защите! Если б они помогли…

Девочка снова стискивает в кулачке оберег, смотрит, как приближается заветный мыс – и вдруг вскакивает с места:

- Деда! Смотри! В воде!

- Где?

- Слева, ближе к берегу! Видишь? Кто-то тонет!

Скрипнув зубами, дед наваливается на руль, закладывая вираж – он и сам видит чью-то светлую голову среди волн. Лодка подлетает к тонущему, сбавляет ход, качается на волнах, Алима перевешивается через борт, ловит бледную безвольную руку, тянет на себя, шипит, чуть не плача:

- Деда, помоги! Не могу вытащить!

С трудом держа равновесие, старик подбирается к внучке, вдвоем они еле-еле затаскивают бедолагу в лодку, укладывают его на дно. Дед снова садится за руль, дает газу, уходя от грозы, внучка пытается устроить спасенного поудобнее, подсовывает ему под голову свой рюкзак, тормошит, пытаясь привести в чувство, и попутно разглядывает, пытаясь понять, кого же они вытащили из воды.

Мальчик лет пятнадцати, ее ровесник. Огненно-рыжие волосы, стянутые в короткий хвостик, россыпь веснушек на фарфорово-бледном лице, которое кажется слишком правильным и красивым. Мокрая одежда – черный спортивный костюм - плотно облепила худенькую фигурку, и отчетливо видно, что он еле дышит, редко и неровно. Алима пытается нащупать пульс на тонком запястье и отдергивает руку – оно холодно, как лед, она будто дотронулась до сосульки. Но девочке кажется, что она слышит его невнятный отклик, не вздох, не то стон, и начинает его трясти:

- Эй! Мальчик! Мальчик! Алё! Проснись!

- Отстань, - вдруг отвечает он, и Алиме кажется, что он говорит, не раскрывая рта. Ей чудится, что его форма на миг расплывается, и вместо мальчишки на дне лодки возникает провал в черную бездну, полную клубящихся огнистых облаков, а в центре их вихря парит искрящийся шипастый конус. С его шипов срываются блестящие щупальца, наливаются золотым свечением, но оно, не набрав сил, гаснет, и щупальца исчезают, а вместе с ними исчезает и наваждение. Зато включается внутреннее зрение, и Алима ему верит больше, чем глазам: аура мальчишки то полностью гаснет, то вспыхивает пронзительно-яркой точкой, то расползается вокруг призрачно-светящейся паутиной без конца и края, а нити ее - то ли мерцающие ручейки, то ли капилляры с горящей кровью. Шаманка пытается коснуться его сознания, но в ответ получает страшный удар - точно разом и дубинкой в лоб, и электрическим разрядом в глаза. Она падает навзничь на дно лодки, но дождевой заряд приводит ее в чувство, и она садится, стирая воду с лица.

Сверкнула молния, гром ударил прямо над головой так, что аж заложило уши. Шквал налетел внезапно, свирепо хлестнул кнутом ливня, ударил лодку в корму. Мотор зачихал, захлебнулся и встал, и волны, будто дождавшись, злобно накидываются на них, раскачивая и избивая. Старик бросает руль, на четвереньках ползет на корму, к мотору, Алима шарит по дну лодки в поисках весла, но отчетливо слышит злобный шепот мальчишки:

- Бросьте меня! Оставьте меня в покое!

- Тихо ты! – бросает она в ответ, хватает весло, изо всех сил орудует им, пытаясь выгрести к берегу, но заветный мыс прячется за завесой дождя, и бессильные слезы катятся по щекам вперемешку со злыми струями ливня. Дед возится на корме, ругаясь, но мотор безнадежно мертв, а волны все выше, бьют все сильнее, молнии разрывают небо над головой с сухим треском, и девочке кажется, что это крики отчаяния. И все же она не сдается, хоть весло так и рвется из рук. Еще метр отвоеван, и еще, и еще, а затем…

Мерцающий свет в небе, порыв теплого ветра и странный звук, не то уханье, не то скрежет, и что-то огромное при вспышке молнии вдруг отбрасывает квадратную тень. Алима смотрит вверх и не верит своим глазам: из сердца грозовых туч спускается синяя деревянная будка, зависает рядом с лодкой, чуть не задевая дном волны, открывает двери, и на пороге показываются двое: мужчина с багром в руках и девушка с мощным фонарем.

- Оппачки! – мужчина ловко цепляет лодку багром и подтягивает ее поближе, прямо к порогу будки. – Все сюда!

Вдвоем они затаскивают в будку беспомощного мальчишку, помогают забраться испуганному деду, протягивают руки Алиме, но та мотает головой:

- Лодка… Утонет же!

- Ладно, - бросает мужчина и спрыгивает в лодку, но делает все по-своему – хватает Алиму в охапку и мощным, резким броском закидывает ее в будку как баскетбольный мяч в кольцо, девочка не успевает и охнуть, как оказывается лежащей на полу. Ее спаситель прыгает за ней, взлетает на возвышение с диковинным шестигранным сооружением в центре круглого зала, которым оказалась будка изнутри, колдует над выдвижным пультом, и в уши вползает низкий звенящий гул. Алима подбирается к дверям, выглядывает наружу и с удивлением наблюдает, как волшебная будка взлетает над водой, из-под ее днища вырывается бледно-зеленый свет, похожий на луч прожектора, окутывает лодку призрачным облаком и поднимает ее над волнами. Будка летит к берегу, и моторка следует за ней как привязанная, плывет по воздуху и плавно опускается рядом с ней на песок.

Тэнгри (а у юной шаманки нет сомнений, что это они) выглядывают наружу, улыбаются друг другу и обмениваются взглядами, которые явно значат больше, чем слова. Алима смотрит на них восхищенно, разглядывает во все глаза: вроде бы люди как люди, даже одеты совсем по-человечески, в военный камуфляж, как туристы-дикари, которых на Байкале полным-полно – но вот ауры совсем другие, яркие огненно-золотые, аж больно смотреть. Она отводит взгляд, смотрит на деда, сидящего на полу возле раздвоенной колонны с ошалелым видом, на мальчишку, который так и лежит у дверей, бессильно раскинув руки – и вдруг ее накрывает острое ощущение понимания.

- Простите, великие, - слова еле выговариваются, настолько у нее пересохло во рту, - Мальчик… Посмотрите. Что это такое? Он не…

- Что? – мужчина стремительно поворачивается, наклоняется над мальчишкой, короткий серебристый жезл в его руке тонко свистит и мерцает синим огоньком в наконечнике. Алима замечает, как напрягается лицо Тэнгри, левая бровь ползет вверх, на щеке появляется ямочка, а рот чуть открывается, показывая плотно сжатые белые зубы. Он точно слышит неслышное, пытается его понять – и вдруг торжествующе улыбается.

- Ага! Есть! Ты права, глазастик, это не человек, - он подмигивает девочке и машет рукой своей подруге. – Шторм! Иди сюда, познакомься. Это ТАРДИС Ксанни, тип 204. Закуклился, замаскировался, но от меня не спрячешься!

Александра

Странная это штука – пользоваться чужой памятью, которую переложили тебе в голову, как будто скопировали базу данных, но ассоциации пока не построены. Это не как генная память драконов у Перумова, когда малышка-драконица говорила, что мама общается с ней «из ее крови». Чужие мертвые воспоминания лежат в мозгу как заполненный туманом лабиринт, где приходится пробираться на ощупь. Хорошо еще, что точки входа в него кое-как, но связаны с моими собственными знаниями, предоставляя мне довольно-таки подробную карту лабиринта. Но пытаться освоиться с ней - все равно, что получить в наследство огромный замок с кладовыми, мастерскими, чердаками, подземельями, тайными комнатами и прочим: даже если примерно представляешь свое новое хозяйство, придется потратить недели, чтобы обшарить каждый закуток, и месяцы, чтобы полностью вступить во владение. Любой поиск пока превращается в сущую каторгу: вроде знаешь, где должна лежать нужная вещь, а по факту ищешь, ищешь, найти не можешь, потом обнаруживаешь не только то, что искал, но и то, о чем не мог и подумать, а попутно делаешь массу открытий, приятных и не очень. Именно это и произошло в моей голове, когда я взялась искать в маминой памяти, что такое ТАРДИС «тип 204», а если точнее – «форма 204». Я нашла, зацепила путеводные нити ассоциативных цепочек и взялась их разматывать.

Я увидела парящую в космосе между двух шарообразных галактик гигантскую бутылку Клейна, сверкающую сложнейшим золотистым узором по темной бронзе колоссального корпуса (Верфь Омори, подсказала мне память). Внутри ее петли появилась сияющая точка, превратилась в горящую рамку вокруг окна в бесконечно-черное ничто, затем - в бронзовый диск с гравировкой Печати Рассилона, а в центре Печати - сверкающе-черный шипастый конус с витым шпилем на вершине. Кто-то с молодым суровым лицом, но совершенно седой (и снова подсказка - ведущий конструктор Дайго) протягивает мне-Ксанни цилиндр ключа: «Знакомься: твоя новая капсула, тип 204. Ты готова построить связь?» Я-Ксанни принимаю ключ, и радужный поток симбиосвязи врывается в мою сферу сознания. Ощущения уже знакомые - примерно так же проходило мое знакомство с моей первой капсулой, Марго. Бедная, вытащила меня из лабиринта рушащихся червоточин Грюссдерааля, но заплатила жизнью за мое спасение. Когда Дайго рассказал мне, что сумел вылечить ее и вернуть к жизни в качестве учебной капсулы, я плакала от счастья. Я так хотела вернуться к ней, но Дайго запретил - сказал, что ей больше нельзя строить глубокие эмоциональные связи с пилотом, это повредит новую личностную матрицу. И я согласилась на другую капсулу - если, конечно, она меня примет.

Именно это она, точнее, он, сейчас и решает. Я ощущаю близкое присутствие разума ТАРДИС - настороженное, но крайне благожелательное внимание, аккуратное касание моей сферы сознания и наконец-то долгожданное приглашение к установлению симбиосвязи: «Приветствую моего пилота. Я Мартен». Я чувствую его мощь и совершенство, ощущаю, как он рвется в полет и в бой - а затем картинка меняется. То же самое сознание, но парализованное страхом и неуверенностью. Я слышу его отчаянный вопль: «Мой пилот, зачем?! Здесь я не справлюсь один! Не оставляй меня! Я не хочу!» - и меня передергивает от беспросветного ужаса и отчаяния, сковавшего волю этого прекрасного создания. Все еще в шоке от обнаруженного, я позвала Доктора взглянуть.

«Ну да, тип 204, отличный боевой корабль, разумный и с полным набором чувств, - подтверждает он, бегло просмотрев то, что я ему показала. – Имеет две базовые формы: боевую и гуманоидную. Очень жаль, что скотина Рассилон послал в бой ТАРДИС только что из гиперколыбели, подготовленную по сокращенному протоколу и не прошедшую полного цикла испытаний. И вот - попал в незнакомую ситуацию, это нарушило его психическую стабильность, и в результате это существо умирает!»

«Доктор! - я не могу отвести взгляд от несчастного мальчика, хотя теперь я тоже вижу, что это ТАРДИС, причем сильно поврежденная и замкнувшаяся на себя. – Что с ним? Мы можем что-нибудь сделать?»

«Тут надо думать, - он закрывает наружную дверь, лезет под консоль, поднимает один из сервисных люков и ныряет туда с головой. – Он не может запустить процесс восстановления – нет энергии. Но его психическая стабильность нарушена. Если мы его подзарядим, он легко потратит эту энергию на то, чтобы громить все вокруг. Либо сбежит от нас, прыгнет в Вихрь, определенно погибнет и пробьет в нем здоровенную дырку. А нам с тобой не надо ни то, ни другое!»

«Не надо, - соглашаюсь с ним. – Но ведь что-то заставило его устроить это безобразие с погодой. Неужели мы? И разве он не понимал, что нас дождиком не напугаешь?»

«Ага, - Доктор вылезает из-под консоли с толстым кабелем в руках. – Согласен. Пока мысль такая: подключим его к Старушке, чтобы поддержать его функциональность на базовом уровне. Выясним, что его напугало, и попробуем вылечить его разум. Если получится, накачаем его через Старушку энергией рифта для восстановления. Если нет – поможем достойно уйти».

Он садится на пол рядом с мальчишкой и подносит конец кабеля к его впалому животу. Кабель, который на самом деле не кабель, а свободный энергетический аксон ТАРДИС, оживает, выпускает венчик тонких щупалец, они впиваются в живот мальчишки прямо через одежду, и его худенькое тельце вздрагивает, когда по кабелю прокатывается легкое колечко золотистого света.

- Пока так, - говорит Доктор вслух, сканирует мальчишку звуковой отверткой, вскакивает и подбегает к консоли. – Стабилизировали. Теперь нужно прогнать ему диагностику. Посмотрим, что с ним случилось. И надо кое-что сделать, чтобы он не раскуклился…

- Раскуклился? – переспрашиваю я. – Это как?

- Закукливание - один из новых стелс-наворотов, - Доктор кидает мне поток данных, – когда ТАРДИС замыкается на себя и минимизирует свое внешнее влияние на окружающую среду. Полная незаметность! Это может понадобиться, чтобы спокойно пробраться на борт другой ТАРДИС и избежать вхождения в клинч, или обмануть артронные детекторы. Короче говоря, племянничек прячется. Меня сейчас это совершенно устраивает. Но есть проблема – нет доступа к его консоли… А! Есть! Резервная консоль!

Он проворно отсоединяет аксон и подхватывает мальчишку на руки, а я хватаю с подставки для инструментов ключ от «Тип 204». Вверх по лестнице, бежим по коридору, снова вверх по узкому служебному трапу, налево, и перед нами открывается неприметная дверь. Резервный консольный зал куда меньше основного и похож на перевернутую бронзовую миску. Нас встречает неяркий желтый свет из круглых настенных ламп, встроенных в серебристые шестиугольники. При нашем появлении освещение вспыхивает ярче, на шестиугольной консоли приветственно загораются индикаторы, колонна ротора наполняется зеленым свечением – консоль готова к работе. Я открываю на консоли лючок коммутации, Доктор опускает мальчишку на пол и вытаскивает из-под консоли уже не один, а два аксона. Один - толстый гладкий энергетический, второй – интерфейс подключения к мейнфрейму, похожий на распушившийся пеньковый канат.

- Дайго много рассказывал о всяких недокументированных функциях ТАРДИС, - объясняет Доктор, подключая энергетический аксон к «двести четвертому». – Например, как сделать выносную консоль для форм 103 и старше из любой другой консоли, чем мы сейчас и воспользуемся. Давай в связку, Шторм.

Он прокидывает мне поток связки намного мощней и шире, чем раньше, и сейчас это ощущается совсем по-другому: если раньше я тащилась за разумом Доктора как надувная лодка на буксире у ракетного глиссера, сейчас наши сознания составили катамаран, где палубой стала наша ментальная связь – ощущение соединенных сил наших разумов просто восхитительно. Но Доктор не дает мне отвлекаться на второстепенные вещи: команды от него летят как из авиационной пушки. Активировать ключ! Ввести оба кода доступа! Тип 204 – вызов супервизора, аварийный протокол шесть, сформировать точку низкоуровневого подключения! Старушка, будь добра, прими команду супервизора: готовиться принять аппаратный код низкоуровневого подключения! Шторм, установить аппаратный ключ! Всем приготовиться к переключению консоли!

Из открытого мной лючка выдвигается бронзовый ажурный полуцилиндр, похожий на гнездо для батарейки. Я аккуратно устанавливаю в него ключ от «двести четвертого», с торцов полуцилиндра выдвигаются изящные лапки держателей и зажимают его в гнезде с мягким вкусным щелчком. Диски ключа приходят в движение, вытравленные на них знаки начинают мерцать сначала оранжевым, затем белым, затем мерцание сменяется ровным свечением. Тогда Доктор подводит интерфейсный аксон к левому уху «двести четвертого», пушистые нити приходят в движение и мигом оплетают левую половину рыжеволосой мальчишеской головы.

«Эктоплазматическая оболочка 204 сформировала точку подключения к его мейнфрейму на низком уровне, а я подключил к ней управляющий аксон резервной консоли Старушки, - комментирует Доктор, наблюдая за процессом. – Ты знала, что почти любая ТАРДИС может иметь удаленную виртуальную консоль? Эту штуку вовсю используют на верфях при настройке нового оборудования, или при ремонте, если заменяют консоль, или если мейнфрейм настолько неисправен, что работа с основной консолью становится небезопасной. У Тип 204 виртуальная консоль - неотключаемая функция безопасности, предоставляет весь функционал основной консоли. Но при закукливании беспроводной интерфейс с мейнфреймом сделать невозможно, можно только контактный, для чего и делается точка подключения. Поэтому мне тоже нужно будет контактное подключение, - он вытаскивает из лючка телепатического интерфейса коммуникационный аксон и приклеивает его к своему правому виску. - То есть мы пользуемся не обычными механизмами связи между ТАРДИС, а перекоммутируем резервную консоль Старушки на связь с мейнфреймом 204 через точку подключения, понятно? На ключе ничего не моргает? Нет? Отлично! Переключаемся!»

И тут же кидает системную команду обоим кораблям: «Старушка, прими команду супервизора: Тип 40 – переключить консоль! Тип 204 – включить консоль в режиме супервизора!»

Свет гаснет, помещение резервной консоли точно схлопывается вокруг нас. Это ощущается как порыв ледяного ветра со всех сторон, а затем точно мощный насос накачивает теплый воздух обратно. Включилось освещение – теперь не желтое, а фиолетово-белое. Белоснежный цилиндрический зал, мощная прозрачная колонна ротора уходит в шестигранный выступ на высоком потолке, изящная шестилучевая консоль на круглом возвышении разворачивает к нам основной монитор – шикарную полусферическую голограмму. Никакого мальчишки на полу, конечно же, нет, как нет и приклеенного к виску Доктора темно-бронзового кольчатого щупальца аксона – мы сейчас работаем с консолью «Тип 204» через интерфейс Старушки.

- Сейчас мы работаем не с обычным интерфейсом «двести четвертого», а с его супервизором, - Доктор подскакивает к консоли, и под его руками разворачивается блестяще-черная виртуальная клавиатура. – В обход его личностной матрицы и обычных средств контроля доступа. Соединенные права наших ключей это позволяют. Функционал, правда, ограничен, но нам хватит. Эх, старину Дайго бы сюда… Ладно. Начали.

Его руки летают над клавиатурой, на мониторе возникают призрачные трехмерные схемы – белые, оранжевые, зеленые, фиолетовые линии, в которых я не без труда узнаю схемы основных узлов ТАРДИС. Рядом некоторыми элементами схем высвечиваются надписи на старогаллифрейском, в котором я ориентируюсь через пень-колоду, но Доктору они вполне понятны. Он касается надписей, и под его пальцами на мониторе всплывают полупрозрачные вспомогательные окна.

«Вызови пока Старушку, - сигналит он мне параллельно. – Мне нужен полный дамп ключа. Этот экземпляр был первым в серии, а это значит, Дайго наверняка себе оставил черный ход для отладки операционной системы…»

Я совершенно не понимаю, о чем это он, но тянусь в Старушке с его заданием и прокидываю ему обратно поток данных, который она направляет мне в ответ. Тем временем Доктор в большом полуцилиндрическом окне открывает бортовой журнал, в темпе пролистывает его до конца – и его рука машинально тянется к затылку, а рот открывается от удивления.

«Да все не так, как я думал, разрази меня Время! – отвечает он на мой вопросительный импульс на предельной скорости передачи. – Полная засада! Это не «204» устроил грозу! Наоборот, он ее сдерживал!»

«Что?!»

«А вот так! Кто-то взламывает байкальский рифт! «Двести четвертый» сдерживал его до последнего! Вот почему Ксанни пришлось стать человеком – она отдала энергию всех регенераций, чтобы закрыть рифт в первый раз, в 1999. Ей пришлось оставить себе лишь одну, в которой она прошла Аркой – чтобы сохранить симбиотическую связь. У ее «204» начались проблемы с психической стабильностью, его нельзя было оставлять одного – она и не оставила. Возможностей их пары хватило, пока этот кто-то снова не пошел на прорыв! Сейчас «тип 204» остался один и выложился до конца, но все равно не осилил – из-за чего совсем спятил и закуклился. Теперь закрыть разлом - наша задача!»

«Вот так так! - ужасаюсь я. – Чем грозит прорыв рифта?»

«Как минимум, оттуда вылезет какая-нибудь нечисть и сделает какую-нибудь гадость, - откликается Доктор, не отрываясь от консоли. – Но при этом Земля может и развалиться, потому что еще два активных рифта на ней уже есть – Кардифф и озеро Виктория. Как максимум, повреждения ткани пространства-времени начнут расползаться лавинообразно, она треснет как гнилой мешок, и все, что есть во Вселенной, вывалится из него в Пустоту. Вот так!»

«Понятно! – сигналю я в ответ. – А что стряслось с «тип 204» - почему он спятил?»

«В туманности Пузырь они столкнулись с чем-то, что он не смог рассчитать и осмыслить – это было начало. Но воля пилота его поддерживала, и он худо-бедно оставался стабилен. А после смерти Ксанни симбиотическая связь рухнула, психика 204 лишилась опоры. Он, конечно, способен на автономную работу, но связь с пилотом ему все равно необходима. Двести четвертый попытался выполнить последнее задание пилота, закрыть рифт в одиночку, но не смог. Сил не хватило, снова появилось то, что его напугало в Пузыре – и он пошел вразнос, - Доктор показывает мне повреждения личностной матрицы в отдельном потоке, и я вижу все признаки кататонического синдрома. – Но я нашел выход!»

«И какой же? – я прислушиваюсь, что-то мне не нравится какая-то возня на грани моего восприятия, то ли свет мигает, то ли гравитация плавает. – Что ты придумал?»

«Взломать его! - Доктор бросает на меня быстрый, но очень самодовольный взгляд, не отрываясь от клавиатуры. – Я был прав – Дайго оставил себе черный ход для отладочных целей. Он всегда так делает. В этот раз он свой руткит прошил и в ключ – упростил себе работу, а нам жизнь. В итоге мы имеем полный и прямой доступ ко всему функционалу мейнфрейма 204. Итак, нам надо восстановить командный интерфейс, заблокировать схему дематериализации, хамелеона и двигатели и попробовать запустить процесс восстановления, при этом как-то вывести из игры личностную матрицу. Предлагаю начать со второго пункта».

«Как мы это сделаем? – интересуюсь я, а сама прислушиваюсь к происходящему в консольном зале. – Разве возможно удержать ТАРДИС вне гиперколыбели?»

«Сделаю заглушку для функции ввода кодов дематериализации - она будет все время возвращать ему текущие координаты, - Доктор колдует над клавиатурой, параллельно подкидывая мне данные для вспомогательной обработки. – Симбиотической связи нет, то есть, грубо говоря, функция задания координат не возвращает ничего. Вот смотри: пять строчек кода, и мольто бене!»

«Ага, - откликаюсь я, поглядывая ему через плечо, как он работает с системным отладчиком. – А мне что делать?»

Доктор не успевает мне ответить – внезапно возвышение под консолью раскалывается надвое, и мы, кувыркаясь, не то падаем, не то летим в душном непроглядном мраке, а вокруг нас начинают собираться свинцово-огнистые тучи, из просветов в них выглядывают зубастые пасти исполинских крокодилов, и мне это совсем не нравится.

«Ментальная атака! – тут же передает Доктор. – Личностная матрица очень активно не хочет нашего вмешательства. Сможешь сделать так, чтобы 204 был занят только тобой? Тогда я успею закончить, и он тебя отпустит. Помни две вещи: во-первых, физически ты на Старушке, и она всегда поможет. И второе: это мир фантазии. Воображай все, что угодно!»

«Юрать! – я разрываю связку и даю Доктору напоследок хорошего ментального пинка, чтобы вернуть его к интерфейсу консоли. – Постараюсь!»

Первым делом – прекратить беспомощное падение. Хлоп – и я в кабине учебного Як-130, и вокруг меня уже не огнистая тьма, а просто летнее небо. Маленький шустрый самолетик весело следует за движениями РУС – в нем нет мощи тяжелых истребителей, зато он послушный, простой и понятный. Управлять им легко и приятно, и я начинаю танцы в небесах, несмотря на стремительно налетающую с трех часов грозу.

Ураганный ветер бьет легкую машину под крыло, на небосвод стремительно наползают свинцовые тучи, синяя молния простреливает от зенита к горизонту с оглушительным грохотом. Но я все-таки Королева Бурь – разве напугаешь меня грозой и ветром? Коррекция курса, крен, вираж, на «столб» - моя птичка пронзает грозовые облака. Турбулентность трясет машину как расшалившийся малыш - погремушку, дождь вперемешку с крупным градом лупят по фонарю, приходится вертеться ужом на сковородке, уворачиваясь от молний – легкость и послушность «варежки» мне тут в самую тему. Это начинает напоминать игру не то в вышибалы, не то в пятнашки – и меня осеняет. Как бишь звали этого 204?

- Привет, Мартен! – весело кричу я. – Я Алекс! Ты прикольный! Поиграем?

- Э-э… привет, - откликается мальчишеский голос в шлемофоне – приятный, но несколько растерянный. – Алекс, да? Тебе правда хочется поиграть?

- Ага, - откликаюсь я, тем временем «бочкой» проскакивая между двух молний. – Это же весело!

- Весело? – вдруг зло переспрашивает он. – А так тоже весело?

Упс! Земля и небо вдруг меняются местами, и теперь я не мчусь вверх, а стремительно пикирую. Ручку на себя! От перегрузки темнеет в глазах, но нет, не успеть! Хотя – что я торможу? Сдвинуть горизонт вниз! Земля мгновенно отдаляется, на альтиметре уже не метры, а километры, я легко выхожу из пике, уворачиваюсь от очередной молнии и выравниваю машину.

- Нет, так не весело, - сам себе отвечает Мартен. – Ты опять меня обманываешь. Я так не играю!

И грозовое небо тут же пропадает, как пропадает и самолет. Я оказываюсь над бурным морем и падаю в злые волны где-то с десятиметровой высоты.

Нет, котик, не ту кандидатуру ты выбрал для своих шуточек! Я разворачиваюсь в полете, врезаюсь в воду ногами, а когда выныриваю на поверхность, меня ждет десантный катамаран ССО – два мощных движка, два могучих водомета, прекрасная остойчивость, этой посудине нипочем и штормы мыса Доброй Надежды. Я запрыгиваю в открытый кокпит, беру круче к ветру, полный газ – и легко взлетаю на белопенный гребень высокой волны.

- Мартен! – кричу я сквозь вой ветра. – Ты прав, так не весело! Чтобы было весело играть, надо играть по правилам!

- В смысле? – удивляется он. – Ну хорошо… Давай.

- Моя очередь предлагать игру, - говорю я. – А то у тебя сплошь катастрофы какие-то.

- А я больше ничего и не видел, - откликается Мартен с неожиданной грустью. – Сражения и катаклизмы, разрушения и смерть, зачистка линий времени и стирание из истории – я рожден для этого, это мое предназначение, но я не хочу, не хочу!

Его голос дрожит, и на горизонте появляется колоссальная водяная воронка смерча, а над ней в иссиня-черных тучах сплетается паутина молний, воздух пахнет йодом, электричеством и дохлой рыбой. Страх вползает под кожу, пытается парализовать нервные узлы, и я понимаю, что надо брать контроль в свои руки любой ценой, если не хочу сойти с ума или умереть от блокировки периферической нервной системы. Я резко выдыхаю, крепко держа штурвал, и закрываю глаза.

Штормовое море пропадает – я на берегу сонной черноморской бухточки, в синем-синем небе сияет огромное желтое солнце и лениво кружат жирные чайки, маленькие волны лениво перекатывают белую гальку пляжа. Мне снова пятнадцать, я стою у кромки воды с ярко-зеленым мячом для пляжного волейбола в руках, а в море по колено в воде меня ждут школьные приятели – Руслан, Никитос и Маринка.

Вшшшух! Рядом со мной материализуется Мартен – в образе тощего рыжего мальчишки, каким я увидела его в первый раз. Пацаны пожимают ему руку, Маринка строит глазки и радостно предлагает:

- А давайте в «картошку»!

Встаем в кружок, втягиваем в него Мартена, и я бью первую подачу. Мы играем не в классическую «картошку», а в сочетании с пляжным волейболом, то есть мяч надо не ловить, а отбивать. Мартен мигом въезжает в нехитрые правила, но при этом промахивается по мячу и вынужден усесться в центре круга. При очередном розыгрыше мяча я выбиваю его из круга и занимаю его место. Он смеется, разыгрывает мяч, у него отличная подача – Маринка со хохотом падает в воду, а мячик подхватываю я и кидаю его в Мартена. От неожиданности он шлепается навзничь, барахтается, поднимая тучи брызг и заливисто смеясь над своей и маринкиной неловкостью - и я чувствую, что призрак смерти наконец-то выпускает его.

Вдруг все исчезает - и море, и пляж, я снова в резервном консольном зале Старушки, сижу на решетчатом полу возвышения, привалившись к консоли как мешок с той самой картошкой. Двести четвертый вытянулся рядом со мной, все так же подключенный к нашей ТАРДИС двумя аксонами, только интерфейсный аксон распушился настолько, что закрыл ему все лицо. Чуть повернув голову, вижу прямо перед собой знакомые ноги в затасканных белых кедах, и тут же Доктор стремительно поворачивается и наклоняется ко мне.

- Вот это да! – выпаливает он и вкладывает свое восхищение в короткий горячий поцелуй. – Ты себе даже не представляешь, что ты сделала! Умничка ты моя!

- Я знаю, что я умница, - отвечаю я, переведя дух. – Так, вообще. Но что конкретно я такого сделала?

- С помощью Старушки ты сотворила виртуальный мир в своем сознании и удержала 204 в нем! – Доктор на радостях тормошит меня за плечи. – Он пробыл там достаточно долго, чтобы я сделал все, что нужно. Вот только при этом возникла проблема – он очень не хотел тебя отпускать. Вцепился насмерть, я такого не ожидал. Он не выпустил бы тебя. Пришлось его, кхм… зомбировать.

- Зомбировать? – переспрашиваю я. – То есть?

- Отключить личностную матрицу, оставить только базовые функции, - объясняет Доктор. – Не навсегда - до окончания восстановления. Я заблокировал травмирующие моменты в его памяти. При полном восстановлении вся операционная система генерируется заново – это должно устранить сбой, я так думаю. В таком состоянии он не сможет ни раскуклиться, ни сбежать – пусть себе заряжается под Старушкиным присмотром и потихоньку восстанавливается. Но это ладно. Ты в порядке?

Знаю, что он переспрашивает больше из желания проявить заботу - так-то он меня уже просканировал на предмет непорядков в соматическом или психическом фоне, грубовато, зато очень тщательно. «Нет проблем», - отзываюсь я, и он протягивает мне руку, помогая встать.

- Ну и какой у нас план? – интересуюсь я у него, пока мы рука в руке бежим к основной консоли ТАРДИС – Я так думаю, надо разобраться, отчего налетела такая буря!

- Надо выяснить, кто или что лезет в разлом, - Доктор плавно поднимает ТАРДИС в воздух и ведет ее над штормовым озером в метре над водой. – Давай-ка глянем на рифт вблизи!

Он аккуратно действует ручками управления пространственным движением, направляя ТАРДИС по широкой дуге и не сводя глаз со сканера наружного обзора. Я знаю, что он ищет, но даже не предполагала, как это мрачно выглядит на самом деле, пока монитор не показал на дне Байкала исполинскую бездонно-черную расщелину с полыхающими багровым краями.

- Шторм, щиты! - командует Доктор. – Поиграем в подводную лодку!

- Синюю подводную лодку, - уточняю я, выставляя нужный уровень защиты. – Щиты активированы. Погружаемся?

- Алонси! - он направляет ТАРДИС вниз, я вижу на мониторе, как мы пробиваем поверхность воды и в шлейфе пузырьков уходим в глубину. Багрово-черная расселина приближается, и мне совсем не нравится, как быстро растет нагрузка на щиты, для которых вообще-то и джет квазара не проблема. Нас тряхнуло раз, другой, Доктор хмурится и аккуратно опускает корабль на дно, прячась от разлома за подводной грядой утесов.

- Встанем здесь, ТАРДИС подводить ближе не хочу, - он бросает пристальный взгляд на сканер внешнего обзора, переключает режимы, недовольно фыркает и начинает раздеваться. – Тащи мой гидрокостюм. Пойду сплаваю туда, посмотрю, что там творится. Следи за обстановкой по сканеру, из корабля не выходи, что увидишь – сообщай немедленно. Еще раз: за мной не лезь! Если что, подцепишь меня тяговым лучом, зря, что ли, ты его чинила. Все поняла?

- Угу! - тащу ему гидрокостюм, ласты, балластный пояс и акваланг из инвентаря ТАРДИС – прозрачную маску на все лицо с компактным кислородным генератором, который полагается крепить на затылок, помогаю застегнуть прилипающие застежки на спине. Доктор пристегивает звуковую отвертку к левому предплечью, в легкие ножны на правом бедре вместо водолазного ножа запихивает световой клинок, открывает наружную дверь и надевает ласты, сидя на пороге. Граница воздушного пузыря – в метре от двери, даже в длинных дайверских ластах прыгнуть в воду будет довольно удобно.

«Поосторожнее там! - проверяю герметичность его маски, подключение генератора и клапан выдыхаемого воздуха. – Береги себя, хорошо?»

«Это уж как получится! - Доктор дарит мне мою любимую улыбку-искорку из-под прозрачного забрала и гладит меня по щеке ладонью в перепончатой перчатке. – Будь на связи, следи за сканером, и все будет хорошо! Я скоро!»

Хотелось бы мне верить, что это его «скоро» - на самом деле скоро. Если бы это было так, он не искал бы кислородный генератор помощнее, когда собирал нам снарягу для работ на глубине, а взял бы более легкий и компактный. Либо Доктор точно знал, что застрянет надолго (что вряд ли, от меня он бы эти мысли не спрятал), либо наконец-то задвинул подальше свою обычную безбашенность (что немало меня обрадовало бы, если бы не обстоятельства, при которых это произошло). А пока мне остается только прокинуть ему поток, чтобы быть в курсе происходящего.

«Алонси!» - Доктор встает, подпрыгивает, проверяя, хорошо ли закреплено его снаряжение и достаточен ли вес балласта, машет мне рукой и ныряет головой вперед в стену воздушного пузыря. Пара гребков руками, мощный толчок ластами – и вот я вижу в воде только его смутный удаляющийся силуэт и длинный восходящий шлейф пузырьков воздуха. Интересно, почему он не взял торпеду? Решил подобраться к рифту как можно более незаметно?

Я закрываю наружную дверь и направляюсь к консоли ТАРДИС, но тут же чувствую на себе удивленные взгляды наших нечаянных пассажиров и ловлю хаотичные потоки их мыслей, бурлящие клубки недоуменных вопросов. Кто мы такие? Что это за летающий дом, который больше внутри, чем снаружи? Почему за дверью вдруг оказалась вода, и как она не попала внутрь? Почему их спаситель, не сказав никому ни слова и ничего не объяснив, вдруг переоделся в костюм водолаза и уплыл в неизвестном направлении? Что случилось с рыжим мальчишкой, которого они нашли, и кто он на самом деле, если не человек?

- Как много вопросов! – говорю я с улыбкой, подходя к монитору внешнего обзора, и две пары поразительно схожих блестящих черных глаз неотрывно следят за мной. – Но, чтобы на них ответить, мне сначала придется рассказать вам, что происходит. На дне Байкала есть разлом, и сейчас через него в наш мир пробивается зло. Тот мальчик, которого вы достали из воды – воин нашего народа. Он отдал все силы, чтобы зло не прошло, но не совладал. Зло пошло на прорыв, но теперь на его пути встали мы. Повелители Времени. Он – Доктор. Я – Шторм. Эта планета под нашей защитой, мы не позволим никому ее разрушить.

- Я так и знал! – восклицает дед, не вставая с пола и глядя на меня снизу вверх – совсем старенький, сухонький, круглолицый бурят с жидкой бороденкой, совсем дремучий, хоть и одет более-менее современно, в голубую ветровку-непромокайку и армейские штаны. – Давно здесь живу и скажу вам, как оно было. Раньше-то все было спокойно, а в девяносто девятом, как сейчас помню, началось – грозы, шторма, землетрясения, огонь по воде, водовороты блуждающие… Ученые приезжали, военные, никто ничего не понимал. Через месяц прекратилось, а месяц назад началось заново. Мы собрались, все шаманы Байкала собрались, спросили духов. Спрашивали через меня – я самый старший. И духи сказали, мол, появились чужаки. И показали их мне.

Духи? Духи местные и неместные?! Такое бывает? Мало ли что деду почудилось! Ему лет восемьдесят, не меньше, он из местных шаманов и наверняка видел ровно то, во что верит. Разве это свидетель?

«Что?! - прилетает от Доктора в потоке. – Ты себе и представить не можешь, какие формы может принять разумное сознание. Так что попроси старичка показать, что он видел. Я тоже посмотрю, пока плыву. И подключи девочку, она мне показалась более восприимчивой.»

«Сейчас сделаю», - настраиваю телепатический интерфейс ТАРДИС на запись потока, подхожу к деду, сажусь рядом с ним в сейцза:

- Хочу вас попросить, - говорю, - покажите мне, что вы видели. Это очень важно.

Дед кивает, не очень понимая, что я собираюсь делать, и только завороженно смотрит, как я протягиваю руки и упираюсь кончиками пальцев в его виски. Вижу, как он напуган, но старый шаман считает меня светлым духом, а когда духи просят о помощи, отказываться ему не пристало.

- Ты хочешь заглянуть в мою память? – наконец спрашивает он. – Хорошо… Как мне впустить тебя?

- Просто вспоминайте, что видели, - я закрываю глаза, проникая в его сферу сознания, и невольно вспоминаю, как совсем недавно Доктор проделывал со мной то же самое, когда я была человеком. Сейчас я на его месте, и теперь моя очередь удивляться, какая же каша из мыслей варится у людей в голове. Хотя надо признать, что дедок помогает мне изо всех сил, открывает мне память, нужная нить разворачивается передо мной без особых усилий, и я сразу же ретранслирую ее Доктору в наш общий поток, который записывает и ТАРДИС.

Звездная летняя ночь, маленький островок на Байкале, посреди острова – грубо сложенная из валунов усеченная четырехгранная пирамида. На ее вершине горит костер, тянет душистым дымом. Вокруг пирамиды собралось человек тридцать в традиционных шаманских облачениях, с бубнами – все в почтенных годах, кроме одного… одной. Девочка лет пятнадцати (наш второй пассажир, определенно!) в причудливом сине-белом наряде, разукрашенном вышивкой, бусами и бахромой, стоит у костра с дымящимися пучками травы в руках и поет протяжную песню под ритм, задаваемый бубнами остальных шаманов, а те выстроились вокруг пирамиды в кольцо и синхронно качаются влево-вправо, подчиняясь тому же ритму. Сам же дед – я вижу происходящее его глазами – стоит рядом с девочкой и смотрит в пламя костра. Он сосредоточен на огне и на улетающей в небо песне, онбольше ничего вокруг себя не видит и не слышит. Налетает порыв ветра, пламя взвивается вверх, и в нем вдруг проступает смутный силуэт с виду вроде бы человеческой фигуры. Она становится отчетливее, проявляется из огня, становится видно, что это молодой парень - короткая военная стрижка, худое большеглазое лицо, большой нос, густые брови, напряженно сошедшиеся к переносице. Он что-то говорит, торопливо и нервно, размахивая руками, но не слышно ни звука. Дед ничего не понимает, разводит руками, и тогда парень зачерпывает пламя, лепит из него ровный сияющий диск размером с большую тарелку, и там начинают скользить картинки-видения, непонятные, диковинные и пугающие.

…черная бездна, распоротая багрово-красным разломом, темный огонь сочится из него, как свежая кровь из пореза…

…одноглазые осьминоги, точно сотканные из того же багрового огня, одетые призрачно-фиолетовой дымкой, один за другим выскальзывают из разлома…

…коричнево-сероватые тени, похожие на облака пепла с проблесками синего пламени, окутывают висящие в бездне дисковидные предметы, и те исчезают…

…высокий старик в темно-красной мантии с причудливым высоким воротником, с длинным золотым жезлом в левой руке, вытягивает вперед правую руку, закованную в сверкающую латную рукавицу, отдавая неслышный приказ…

…огненные тени осьминогов скользят над озерной гладью, за ними собираются тучи и поднимается ураганный ветер…

…маленькие золотистые фигурки, трое мужчин и две женщины, выскальзывают из разлома, пытаются стянуть его края, но багровые осьминоги набрасываются на них и разрывают двоих на части, остальные спасаются бегством…

…глянцево-черный, искрящийся, точно обсыпанный бриллиантовой крошкой шипастый конус с витым шпилем на острие маневрирует вокруг разлома, пытается сшить его края нитями золотистого света, но облака пепла налетают на него, вспыхивают синим огнем, он стреляет в них желтыми молниями…

Вновь порыв ветра, и парень исчезает, а на его месте на долю секунды появляется тот самый огненный осьминог, разевает пасть в беззвучном хохоте, и костер гаснет, точно беспощадно залитый водой. Дед возвращается в реальность, падает на колени и всхлипывает, девочка помогает ему встать и под руку ведет его вниз.

- Спасибо вам! – я помогаю деду встать, усаживаю его на диванчик. Старичка ощутимо потряхивает, я лезу в хитро спрятанный под консолью мини-бар и достаю чекушку коньяку, которую Доктор предусмотрительно держит поближе на тот случай, если придется срочно привести в чувство застрессовавшего пассажира. Дед скручивает пробку трясущейся рукой, делает пару глотков прямо из горлышка, занюхивает рукавом и вздыхает.

- Это мы вас должны благодарить, - отвечает он грустно, но весьма решительно. – Я тогда действительно увидел зло. Я очень испугался тогда, и Алима тоже – правда, внучка?

- Правда, - девочка встает с пола и садится рядышком с дедом. – Скажи, великая… Вы знаете, что это? Как их победить?

Я пытаюсь сообразить, что ей сказать, но прежде, чем какая-либо здравая мысль приходит ко мне в голову, в потоке вылезает Доктор, и проглоти меня Вихрь, если я раньше слышала более экспрессивную и виртуозную брань. В хардкорном темпе отведя душу на лютой смеси галлифрейского с русским матерным и новоиспанской бранью, он спохватывается и выдает:

«Культ Скаро! Научились не только прятаться в Пустоте и шмыгать по трещинам реальности, но и расширять их. Проклятье! И еще эти твари в виде облаков! Никак не пойму, что это за милые зверюшки, но «тип 104» они покусали изрядно!»

«Далеки? - переспрашиваю, параллельно копаясь в маминой памяти. – Но они вроде как вполне материальные организмы, а то, что мы видели – это энергетическая форма жизни, разве нет?»

«В этом-то и беда! - объясняет он, и я чувствую, как вскипает его ярость. – Именно в такой форме и удобно шляться по разломам и ковыряться в них! Видимо, некоторые из Культа Скаро для этого переделали себя в энергетические существа. Пока трещина мала, они посылают через нее свои проекции, когда она расширится достаточно, они пролезут сами, если уже не пролезли. Стоит им накопить достаточно энергии, и здесь появится весь Культ Скаро во плоти!»

«Да ёбаный свет!.. - теперь и я не могу удержаться от экспрессивных выражений. – Вот только этого нам не хватало! Что будем делать?»

«Я – наблюдать, что творится в рифте и вокруг, - выпустив пар, Доктор становится воплощением угрюмой сосредоточенности. – А ты настрой сканер – как, я тебе скину - и пошурши по базе знаний Старушки. Попробуй опознать парня из костра и разобраться, причем тут Рассилон».

«Хорошо! - я принимаю данные из его параллельного потока и программирую по ним наружные сканеры ТАРДИС. – Ты тоже про картинку не забывай. ТАРДИС пишет поток, если что».

«Ага, - коротко подтверждает он. – Минуты через две у меня уже будет, что показать, но тут определенно что-то неладное. Не отключайся, держи поток. Что найдешь – скидывай сразу же».

Хорошо, начнем с простого – попробуем опознать паренька из дедова видения. Этот же персонаж, насколько мне удалось разглядеть, являлся и Дари Тумэр, он передал ей ключ от «Тип 204» - значит, в этой истории у него одна из главных ролей. В маминой памяти его носатая физиономия вызвала некоторые воспоминания: вроде похожий на него персонаж служил в ПКО на пограничной станции «Дельта-8», и там случилось что-то нехорошее. Станция погибла, а этот крендель не то дезертировал, не то взял вину в потере станции на себя. Его арестовали и какое-то время держали на базе, где располагался в том числе отряд Ксанни, а потом за ним прибыл личный челнок Рассилона, и больше этого парня никто не видел.

«Дельта-8», так, уже теплее. Нахожу в архивах ТАРДИС историю героической станции, сдерживавшей флот далеков на границе Семи Систем три тяжелейших года, но подвергшейся атаке армии можетбудок и уничтоженной ими так, что не осталось даже обломков. Выживших членов экипажа подобрали дрейфующими в спасательных капсулах разведчики Ксанни, началось разбирательство, и некоторые бойцы угодили под трибунал. Список судимых по этому делу оказался немаленьким, на три экрана, но осудили всего лишь двоих, и в одном из них, капитане ПКО Эйнаре, я опознала нашего носатого призрака.

Посмотрим-ка теперь его личное дело. Ого, засекречено – становится горячее! Но личный ключ Доктора (ого, а у него бессрочный лорд-президентский доступ – откуда?) позволяет открыть материалы без проблем. Да, действительно, парень был осужден за дезертирство, приговорен к лишению наград и направлению рядовым в штрафную роту, но подал рапорт на имя лорд-президента, где просил во искупление своей вины направить его на любую, сколь угодно опасную миссию – и его просьба была удовлетворена личной резолюцией Рассилона: «направить капитана Эйнара на объект «4-Гамма» для участия в проекте». И последние записи, крайне скудные: капитан прибыл на объект, был задействован в «эксперименте 3-а блока 1» и… все. Статус – считается без вести пропавшим. Но тем не менее в звании и наградах восстановлен как полностью искупивший вину. Ка-ак интересно! Если бы погиб – это было бы понятно, но потеряшка? А это значит… Да Вихрь его знает, что именно!

Ладно, пока двигаемся дальше. Объект «4-Гамма» - что это такое? Скорее всего, лаборатория или научная станция, где проводились шибко секретные исследования для военных нужд, уж очень обрывочные сведения о нем дает архив, и даже ключ доступа Доктора не очень-то помогает. Даже более того – похоже, от него-то как раз и прятали информацию: мамин ключ доступа работает, хоть и с ограничениями, а ключ Доктора не работает совсем. Совсем горячо, котятки, совсем горячо.

«Доктор! - нетерпеливо вызываю его. – Кое-что нашла! Смотри. Кстати, что такое Объект «4-Гамма»? Ты в курсе?»

«Более-менее, - отвечает он, параллельно просматривая найденные мной данные. – С беднягой Эйнаром все ясно – подопытный кролик Рассилона. По «4-Гамма» ты в армейских архивах вряд ли что-нибудь найдешь, разве что данные о том, кого еще туда направили, но про цель экспериментов там не будет ничего. Если нужны подробности, поковыряйся лучше в архиве «Три груши». Лови процедуру доступа и ключ».

«Какие еще груши? - переспрашиваю, боясь, что поняла его неправильно. – Что это такое?»

«Прихватил по случаю, - он кидает мне картинку крадущегося ниндзя в маске, с нунчаками за поясом и бластером за спиной, параллельно шлет мне длинную последовательность данных, а в его эмпатическом потоке я вижу, как он от души веселится над моей реакцией. – Ну да, виноват, злоупотребил – но ты же знаешь, я любопытный и обожаю собирать всякий хлам, особенно нелегально. А тут подвернулся один недотепа-интернал, любитель держать все нужное ему для работы к себе поближе… В общем, ему пришлось со мной поделиться, точнее, его ТАРДИС пришлось поделиться со Старушкой. Не всегда резервное копирование предназначено для того, чтобы спасать данные – иногда с его помощью их крадут. Напомни потом рассказать тебе, смешная вышла история! Короче говоря, в тот период Рассилона вдруг очень заинтересовал энергетический аспект нашей биологии. А раз лорд-президент прятал информацию именно от меня, значит, это было что-то такое, чего я бы не только не одобрил, но и постарался бы пресечь в корне. Теперь сопоставим это с текущим печальным состоянием бедолаги Эйнара и его товарищей по несчастью – и… мольто бене!»

«Что?! - я понимаю, о чем он, и начинаю злиться. – Эксперименты на добровольцах?! Рассилон пытался создать расу чисто энергетических существ?»

«Ага. И у него получилось, - откликается Доктор угрюмо. – Но не получилось накачать их достаточной энергией, чтобы они стали реальной боевой силой. А у Культа Скаро получилось».

И тут же добавляет:

«Я на месте. Держи поток».

Так, пошла картинка. Быстро маршрутизирую ее к ТАРДИС на запись, по инструкции Доктора лезу в хранилище с украденным им архивом, а сама параллельно поглядываю в открытый зрительный канал. Строго говоря, это несколько нитей в одной: собственно зрение плюс восприятие энергетических и временных потоков. И если в видимом свете ничего совсем уж страшного не видно – дно как дно, местами скалистое, местами песчаное, только впереди метрах в ста виднеется непроницаемо черный провал, то другое зрение показывает завораживающе жуткую картину.

Я вижу широкий, ровный разрыв, и Доктор комментирует: «Смотри, как далеки рифт взбаламутили! Обычно он пульсирует плавно, а сейчас видишь, что творится?»

Я и сама вижу, что с рифтом очень неладно, мои инстинкты просто кричат об этом. Энергия льется из него резкими рывками, будто выкачиваемая чудовищным насосом. Вот виден и сам насос – несколько десятков, сложно сосчитать, сколько энергетических форм далеков, сцепившись в один огненно-багровый клубок, прицепилось к ближайшему концу рифта, и второй такой же комок маячит на противоположном конце. Клубки сливают свою добычу в две огромные, с трехэтажный дом размером, полусферы, кипящие фиолетовым пламенем изнутри, а вокруг них склубились те самые облака пепла с проблесками синих молний. Штук сто огненных осьминогов, держась друг за дружку щупальцами, повисло на краях рифта, как скверно связанная крючком занавеска, и еще десяток таких же снуют над разломом, вертятся над полусферами, сидят на пепельных существах. Доктор, прячась за валунами и выступами скал, скользит ближе, замечает в каменистом обрыве темный зев пещеры, а в нем – крохотный золотистый отблеск, и плывет туда.

Для обычного зрения там стоит непроницаемая тьма, но восприятие энергетических потоков замечает в пещере три призрачные фигуры, сотканные из неяркого золотистого огня. Доктор приближается к ним, они проявляются, становятся отчетливее, уже можно различить их лица. Он особо не прячется, они узнают его («По энергетической сигнатуре?» - «Ага, а я - их») и спешат ему навстречу.

«Доктор?! Не может быть!»

«Эйнар! Ровена! Тимо! - он приветствует их легким взмахом руки. – Закусай вас Иссгарот, что вы здесь делаете в таком виде?»

«Сами не знаем, - призраки, определенно, в замешательстве. – Сначала мы думали, что это Матрица, а мы участвуем в эксперименте. Затем появилась Ксанниандворэаггертар, командир «двадцать восемь-черных», дала нам ряд поручений, и мы поняли, что это реальные боевые действия на Сол-3, на Байкальском рифте, где участвуют наши энергетические проекции. При выполнении задания были задействованы и местные жители, позже мы им помогали. Тогда мы с Ксанни успешно закрыли рифт, но сейчас вторжение начинается снова, а Ксанни исчезла. Что с ней случилось? Вы нашли ее ТАРДИС? Вам передали ее ключ?»

«Что-что-что?! Какие еще эксперименты, ребята?! - теперь очередь Доктора удивляться, и он опять выражает свое отношение к происходящему длинным грязным ругательством, наглядно поясняющим, как и на чем он вертел лорд-президента Рассилона и его эксперименты на соотечественниках. – Очнитесь! Рассилон трансформировал вас в энергетические существа и бросил вас на Сол-3 затыкать вами вторжение Культа Скаро через Байкальский рифт. Первое вторжение обнаружила Ксанни, когда шла по их следу из туманности Пузырь. Но Ксанни больше нет, ее ТАРДИС сильно повреждена, зато начинается второе вторжение - я здесь именно из-за этого! А теперь и для того, чтобы вытащить вас из этого дерьма, в которое вы вляпались с головой. Хотя и голов у вас теперь нет, как я вижу!»

«Как это - нет? - ошарашенно переспрашивает второй призрак, миниатюрная круглолицая девушка. – Доктор!.. Вы хотите сказать, что над нами поставили такой эксперимент?! Где мы по временной линии? Как там война?»

Доктор с размаху шлепает себя рукой в перепончатой перчатке по маске.

«Да, ребята, это все происходит на самом деле! Вы подопытные крысы Рассилона, вас лишили тел, превратили в клубки энергии и выбросили сюда, чтобы посмотреть, на что вы способны. А война… война давно окончена. Где ваше чувство времени? Галлифрея больше нет. Нас осталось двое. Вот так».

«И что теперь? - растерянно спрашивает Эйнар. – Если Галлифрея больше нет, значит, мы тут застряли? Мы не сможем вернуться? Как тогда нам стать прежними? Как быть дальше? Что нам делать?»

«Что делать?! - передразнивает его Доктор, у которого терпение от этих слов лопнуло и развеялось по ветру мелкой пылью. – Кто назвал себя Сагхан? Это не титул - это миссия, это долг, и он превыше наших жизней. Ради чего Ксанни отдала свои регенерации и надорвался Мартен, ты ведь знаешь? Вот тебе и ответ! Делаем то же, что и всегда! Остановить вторжение, уничтожить врага, закрыть рифт! Какие еще могут быть варианты? Уж точно не отсиживаться в пещере и горевать о своей нелегкой судьбе! То, что с вами сделали - отвратительно, но тем не менее вы живы и боеспособны. Значит, решим вопрос с рифтом, а там и с вашей бедой разберемся. Но почему о вашем долге вам вынужден напоминать ренегат?!»

«Мы пытались закрыть рифт сами, без ТАРДИС, - начинает объяснять третий призрак, коренастый и угрюмый. – Эйнар, наш командир, предложил схему, как можно было бы справиться самим. Но тут налетели эти огненные не то далеки, не то еще кто, порвали двоих, мы еле сбежали. Мы выложились до конца, но у нас нет сил им противостоять!»

Зря он так сказал. Когда Доктор в таком настроении, ему лучше не показывать, что чего-то не умеешь, не хочешь или боишься – это шанс узнать на себе, что такое Надвигающийся Шторм.

«Нет сил? - переспрашивает он, и я узнаю его суровую интонацию, с которой он в Тихоново ставил на место тех, кто имел несчастье продемонстрировать ему свою лень или тупость. – Разумеется, сил у вас нет - для прямого противостояния! Но вы сразу знали, что у вас нет эскадры «сто пятых» для поддержки, не так ли? Вас направили на диверсионную операцию, здесь огневая мощь не решает. Ваша главная сила не в артронных пушках, а в соображалке - ее и надо было использовать, а вы что сделали?! Начали действовать в лоб, огребли, потеряли двоих и спрятались!»

«Да, Доктор, мы растерялись, - Эйнар аж вспыхивает. - Растерялись, когда наш план закрыть разлом провалился. Еще больше растерялись, когда потеряли Дженнер и Ирвинга. Совсем растерялись, когда узнали, что Родина погибла. Поймите, мы никогда не сталкивались ни с чем подобным! Мы не знаем, что делать! Но, Доктор, мы не трусы и не дезертиры!»

«Лучше бы вы были трусливыми хитрецами, чем бестолковыми храбрецами, - бросает Доктор в ответ, и мне кажется, что он невесело усмехается. - Тогда вас тут было бы не трое, а пятеро. И не надо морщиться, капитан! Если считаешь, что я тебя оскорбил, можешь вызвать меня на дуэль по любому тебе лично симпатичному кодексу - но после того, как мы управимся здесь и вернем вам тела, а пока изволь потерпеть и послушать, что тебе говорят. Здесь нужен не наскок, а глубокая разведка и четкий план действий. Когда вы с Ксанни закрывали разлом в первый раз, вы должны были разобраться, что вы умеете! Вы попытались выяснить, что вы можете в вашей текущей форме? Разобрались, что здесь происходит? Есть идеи, что это за серые облака?»

«Ну… - застенчиво тянет Эйнар, - мы сначала подумали, это виртуальный полигон в Матрице. Нам так сказали. Дескать, отправляют наши энергетические проекции для проведения испытаний их возможностей в условиях, приближенных к боевым. Задачу не поставили – мол, на месте разберетесь. Мы попытались – и вот… Еще и запасы энергии на нуле, я не знаю, как долго мы продержимся».

Он разводит призрачными руками, скидывает нам в параллельном потоке свою схему-план, как они хотели закрыть разлом, а я чувствую, как Доктору хочется почесать затылок, но капюшон гидрокостюма и кислородный генератор ему мешают, он недовольно морщится и выдает:

«Ясно. Работать с энергией рифта вы можете – это радует. А накачать ее себе, зарядиться от него не пробовали? Например, как это делают ТАРДИС? Я понимаю, в школе это не проходят - а если приложить мозги?»

Призраки переглядываются, и нам обоим понятно, что они, привыкнув к схемам, заученным в Академии, даже не задумывались об этом. А Доктор осторожно выглядывает из пещеры и продолжает:

«Так, ребята. Ставлю боевую задачу. Сейчас разбегаемся и проводим разведку. Тимо, Ровена, оцениваете степень разрушения рифта, численность врага, объем накопленной энергии. Эйнар, за мной. Выясним, что это за облачные существа. Только аккуратно! Поняли меня? Алонси!»

Легкий толчок ластами, и он плывет между камнями, приближаясь к рифту все ближе. Три призрака скользят в его кильватере, повинуясь его указующим жестам, сворачивают и исчезают из поля зрения. Он делает изрядный крюк, обходя скалу, зато, выглянув из-за ее крутого бока, оказывается метрах в трех от фиолетовой полусферы и лежбища пепельных облаков. Расчехляет звуковую отвертку, настраивает, золотистая тень Эйнара крадется вдоль самого дна, пытается подойти ближе, и Доктор делает предостерегающий жест, понимая, что они ходят по очень тонкому льду. Ни облака, ни далеки их пока не чуют, но что-то мне подсказывает, что это только пока.

Вот пошли данные с отвертки, я машинально перебрасываю их на запись к ТАРДИС, сама параллельно открываю краденый архив и сразу же понимаю, причем тут груши. Доктор относился к «бдительным» еще хуже, чем к этому на его взгляд противному, но совершенно безобидному фрукту. Логично - интерналы были далеко не так безобидны.

В архиве оказалась копия личного рабочего пространства в Матрице, весьма помпезно выполненного в виде старинной лаборатории. Судя по претенциозно разукрашенной плашке на входе обворованный Доктором интернал по имени Кассель оказался крупной шишкой – вторым заместителем самого Дзергеликса. Кассель курировал галлифрейские оборонные НИОКР – на его рабочем столе я обнаружила три активных проекта: «Скрытая угроза», «Свободный дух» и «Королева бурь».

Быстрый взгляд показал, что «Скрытая угроза» – не что иное, как разработка нового поколения ТАРДИС, первым в линейке которого оказался «Тип 204»: стоило мне заглянуть в эту папку, и я увидела уже знакомую мне лабораторию верфей Омори, видео выхода первого «двести четвертого» из гиперколыбели и строгую физиономию ведущего конструктора Дайго. Проект «Королева бурь», хоть поначалу и привлек мое внимание совпадением его названия с эпитетом, которым удостоил меня диспетчер-бард Петрович в моей прошлой жизни, на поверку показался мне не особо интересным – исследования в области биоэнергетики и генетики. Я просмотрела по диагонали пояснительную записку, полную практически незнакомых мне специфических терминов, мне стало скучно, и я переключилась на третий проект.

Вот тут-то и стало горячо. «Свободный дух» оказался именно тем, что мы искали – разработка способов перевода организма галлифрейца в энергетическую форму существования и аспекты боевого применения энергетических солдат. Расчеты в этом проекте делал аж сам Рассилон, и я невольно присвистнула, увидев, как эффектно и красиво он расправлялся со сложностями на своем пути. Но с нарастанием энтропии сделать ничего не смог даже он, поэтому вопрос внешней подкачки энергии для существа без физического тела ему пришлось решать опытным путем.

Тогда команда Рассилона построила для этих целей изолированный лабораторный комплекс, и начались эксперименты, причем не всегда на добровольцах. Многие, как Эйнар и его друзья, просто не знали, что с ними делают. Им подменяли блок входа в Матрицу: вместо обычной процедуры, когда часть сознания загружается в этот колоссальный кластер, энергетическая структура подопытного полностью отделялась от тела, пропускалась через усилительный каскад и выпускалась на полигон. От параметров усилителей – Каскада Духа, как называлась эта установка в проекте - зависела и сила, и способности, и срок существования энергетического существа. Самым удачным усилительным каскадом оказался блок «4-Гамма» - в итоге Рассилон санкционировал его первое боевое применение. Здесь очень кстати подвернулся бедняга Эйнар и его сослуживцы с «Дельта-8», рвущиеся искупить перед Родиной вину в потере станции. Я просмотрела запись, как Эйнар прошел Каскадом Духа, оставив тело в стазис-капсуле «4-Гамма», и был переброшен на Байкал, и мысленно ругнулась, помянув Рассилона и его опыты недобрым словом. Теперь я поняла, почему мама решила спрятать меня от интерналов – она не желала, чтобы надо мной экспериментировали, тем более - так.

Морщась от отвращения, я все же начинаю изучать отчет работы Каскада Духа - параметры энергетической формы Эйнара. Одаренный парень: мощная сигнатура, гибкая, гармоничная структура каналов, но взаимодействие с внешними потоками не клеится никак: мешает рассогласование по фазам и частотам. Такое впечатление, что при трансформе что-то потерялось, как будто в Каскад Духа встроен режекторный фильтр. Откуда он там взялся, мне было далеко не очевидно, математические выверты Рассилона мне были не очень-то понятны. Может, он и потерял что-то при частотном преобразовании, но явных ошибок я не увидела.

Ладно, тогда попробуем пойти в обход. Благодаря маминым урокам - а она всегда забегала далеко вперёд школьной программы - я с детства запомнила простое правило: не можешь представить себе поведение функции – построй ее график. Тогда я вызываю Старушку и прошу ее помочь - визуализировать каналы исходной энергетики и итоговой формы Эйнара.

Идея оказалась верной – визуализация показывает, что сразу несколько групп струн исходной энергетики в преобразованной форме просто отсутствуют. Это не режекторный фильтр, а ошибка в дизайне: существовал некий фактор, который Рассилон просто не учел в расчетах. Так бывает, когда рисуешь эпюр пересечения геометрических тел и при проецировании на плоскость теряешь точку…

А это мысль: попробуем-ка хотя бы на глаз определить, какая часть структуры потерялась. Это не очень сложно: биодата Эйнара вплетена в Паутину Времени, надо просто посмотреть, что изменилось, и попробовать восстановить проекцию его энергетической структуры на измерения Вихря. А потом сведем все проекции вместе и глянем на общую картину.

Старушка помогает мне скомпоновать все проекции, и перед моим внутренним взглядом расцветает многомерный золотистый цветок, сотканный из мерцающей сетки – полная структура энергетической формы Эйнара после трансформы. Теперь ошибка очевидна – в проекции на Вихрь срезана часть лепестков. Если их восстановить, рассогласование исчезнет – но как это сделать?

«Симметрия тебе в помощь, - сигналит мне Доктор, который все это время вполглаза наблюдал за тем, что я делаю, но не вмешивался, пока не учуял, что я что-то нащупала. – Дорисуй как видишь – а Старушка проаппроксимирует и сделает обратный расчет. Я твоему чутью верю. Алонси, Шторм!»

Он кидает в меня картинкой ярко-зеленого фломастера, я ловлю его и начинаю рисовать прямо по нарисованной Старушкой модели. Я практически не задумываюсь о линиях – соскальзываю в транс, и мою руку ведет непонятно откуда взявшаяся внутренняя сила, которая точно знает, как должны выглядеть отсутствующие лепестки. Никаких расчетов – я срисовываю структуру, которую не вижу, но чувствую некоторым неизвестным мне образом, а параллельно мне почему-то вспоминаются мои детские сны.

«Вот как-то так, - добавляю еще пару штрихов к готовому рисунку и поворачиваю модель туда-сюда, чтобы убедиться, что больше ничего не хочется дорисовать. – Теперь – обратный расчет».

Старушка задумывается, несмотря на всю свою вычислительную мощь. Мне остается только ждать, когда она закончит, но транс меня не отпускает, и фломастер продолжает чертить. Я делаю то, что математики Галлифрея называют экспоненциальным аккордом, а земные – преобразованием Фурье, но я не рассчитываю коэффициенты, а замеряю их на глазок на модели. Удивительно, но я заканчиваю быстрее Старушки, и подглядывающий за моими действиями Доктор тут же подхватывает результат.

«Эйнар, давай-ка сюда, - командует он. – Мы тут сообразили, как тебя поправить. Шторм, держи мою моторику и управление отверткой. Тебе виднее, что надо сделать, я так думаю».

Я ловлю прокинутые им нити и проникаю в его сферу сознания, невольно вспоминая присказку Филина про авантюриста Васильича. Авантюрист как есть, да и Эйнар не лучше, раз соглашается – но с другой стороны, парню терять уже нечего. Отвертка уже расчехлена, мне остается только настроить ее режим, всмотреться взглядом Доктора в энергетическую структуру Эйнара и подогнать полосы пропускания и фазовые сдвиги ее каналов под мои коэффициенты. Капитан морщится и дергается, на долю секунды обрастает иглами, как ёжик, но с последней настройкой фазы глюки пропадают, а его форма становится заметно ярче. Он потирает призрачные запястья, подпрыгивает, как заключенный, с которого только что сняли кандалы, и одобрительно кивает.

«Ого, вот это да! – он тянется рукой к фиолетовой стенке накопителя, и от нее к его ладони протягиваются тонкие огненные нити. - С меня как удавку сняли! Благодарю!»

«Отлично! – Доктор бросает ему одобрительный взгляд и сканирует накопитель. – Теперь попробуй подключиться к накопителю. Сумеешь поставить его под контроль – будет совсем хорошо».

Эйнар кивает и осторожно опускается на дно, растекается облачком по песку, практически впитывается в него и ручейком медленно-медленно ползет к полусфере. Перетекает на нее, в нее, Доктор следит за его действиями, не прекращая сканирование, и наконец выдает довольное «Ага! Есть!» - кажется, у них начало получаться.

«Вот так! - ловлю я торжествующий вопль Эйнара в потоке. – Работает! Я его контролирую! Шторм, вы сможете исправить структуру остальным ребятам?»

Ребята уже тут как тут, и все идет по накатанной – нам со Старушкой уже не приходится строить модели, мое восприятие обострилось, и я вношу правки в структуры на глаз, ведомая невесть откуда взявшимся глубинным пониманием. Тимо получает исправления структуры очень быстро и сразу же куда-то исчезает, едва оправившись после моей «операции». С Ровеной я работаю чуть дольше – набравшись опыта, я позволяю себе некоторую вольность, расширяю ей внешние каналы и добавляю обратную связь для контроля фаз и полос пропускания. Она сначала ёжится, вздрагивает и кидает мне недовольное «Ой, больно же!» - но потом, распробовав, кидает мне в благодарность образ ярко-розового цветочка, превращается в легкое облачко и уносится на разведку.

«Готово, - я возвращаю Доктору прокинутые мне нити контроля. – Какой у нас план?»

«Полноценная глубокая разведка, - откликается он. – А еще ребятишкам надо освоиться. Кстати, я следил за тем, что ты делала, но так ничего и не понял. Как ты увидела, чего у них не хватает?»

Я задумываюсь над ответом, но вдруг срабатывает сканер, и я кидаю Доктору сигнал тревоги. Пепельные облака окружают его внезапно, просто материализуются вокруг, пытаются ужалить его синими молниями, он отражает их световым клинком. В воде он движется не так быстро, как мог бы, но пару серых тучек все же умудряется распороть как подушки, и остальные сразу же исчезают, не рискуя связываться. «Отходим, прячемся!» - передает он своим бойцам, но ни Эйнар, ни он сам отступить не успевают – шесть энергодалеков, шесть багрово-огненных осьминогов перекрывают им путь отхода.

Я думала, Доктор атакует их световым клинком, но вместо этого он что-то делает с отверткой, ведет ею в сторону полусферы, и пятерых осьминогов просто расплющивает об ее поверхность и неряшливыми лохмотьями втягивает внутрь. Доктор целится отверткой в последнего энергодалека, и в потоке я слышу две параллельные команды: Эйнару – «управляй накопителем, ты знаешь, что делать» и далеку – «Тихо, тварь, дернешься – распылю!». И тут же – комментарий для меня:

«Подходящий объект для допроса попался, сейчас будет информация!»

Не очень-то мне понятно, что он затеял, и я внимательно слежу, как он отплывает за скалу, прячась от облачных существ за острым краем впадины, а его пленник скользит за ним как приклеенный. Хотя куда ему деваться: в потоке энергетического восприятия видно, что одно из его щупалец намертво зацеплено отверткой Доктора – не подергаешься, одна команда с отвертки разорвет энергетическую структуру существа в лоскуты. Откуда ни возьмись, появляется Тимо – теперь куда более яркий, чем был.

«Подержи-ка эту тварь, - командует ему Доктор. – Сейчас мы его разъясним».

Недобрая у него интонация, ох, недобрая, и Тимо выглядит не добрее, когда подбирается к осьминогу сзади, проталкивает золотисто светящуюся руку внутрь него и сжимает в кулаке мерцающий сгусток центрального нервного узла. Щупальца огненного существа повисают как плети, оно становится похожим на тряпку, наброшенную на лампу, и тогда Доктор гасит световой клинок, прячет его рукоять в карман и кладет руку в перепончатой перчатке прямо на глаз далека.

В потоке вспышка боли и импульс ярости – пока Тимо контролирует структуру энергоформы, Доктор беспощадно ломает сопротивление далека и влезает в его сознание. Это ощущается как потрошение, а не как допрос: он просто вытряхивает память пленника в поток, и нас всех передергивает от омерзения. Зато теперь все становится предельно понятно.

«Значит, вот оно как! - Доктор ретранслирует мне лично краткое резюме допроса. – Об опытах Рассилона прошла утечка. Культ Скаро решил попробовать повторить рассилоновы труды. Оказалось, энергетическая форма оптимальна для существования в Пустоте. После Кэнери Уорф они утроили усилия, добились результатов и умудрились просочиться в Байкальский рифт. Но это не самая большая проблема!»

«Что?! - я в шоке, я не понимаю, что может быть хуже, чем только что воспринятое из потока. – Куда уж хуже-то?»

«Есть куда! - Доктор в бешенстве. – Знаешь, что это за облачные создания? Это можетбудки в естественной форме! И именно они обеспечивали в войне кораблям далеков стелс-режим, а точнее – мгновенную материализацию в нужном месте и времени через контроль вероятностей!»

«Можетбудки? - переспрашиваю недоверчиво. – Вероятностные существа? Чем же их далеки-то зацепили? И зачем они им понадобились?»

«Смотри, в чем фишка, - объясняет он в телеграфном темпе. – Для того, чтобы управлять вероятностями в масштабе, который им нужен, необходима уйма, просто прорвища энергии! Энергоформы далеков могут качать энергию из рифтов в любом количестве. Так что у них получился симбиоз. Тьфу, твари, Омеговы гайки им в пасть! Кажется, у них отсюда и идет энергообеспечение войны! После того, как Ксанни прикрыла им лавочку, они вели себя тихо, накапливали энергию из рифта, но не предпринимали попыток вторжения. Но совсем недавно они получили приказ: обеспечить скрытную переброску армады далеков с двумя звездными разрушителями к Галлифрею! Поэтому они увеличили закачку энергии из рифта на четыре порядка - из-за этого и начались побочные явления в виде неладов с погодой. Они засекли нас, когда мы напоролись на растяжку, и попытались скормить меня болотному кальмару - помнишь портал в болоте? Вот эта самая тварь, которую я поймал, пережгла веревку переправы и скинула тебя со скалы! Кстати, точка сбора армады - туманность Пузырь. Вот как Ксанни попала на Землю – она шла по следу Культа Скаро! Вот почему она отдала свои остальные регенерации не раздумывая! Вот почему «Тип 204» так пострадал - орда можетбудок, оказывается, может вызвать переполнение даже у артронного мейнфрейма!»

Я чешу в затылке, параллельно поглядывая на сканер и маршрутизируя информацию в поток.

«Что будем делать?»

В ответ Доктор кидает мне нить своего временного восприятия, и мы вместе разглядываем реальность, как раскадровку мультфильма, решая задачу, как выдрать эту заразу и не наделать парадоксов – но тут нам опять мешают. Вокруг Доктора и Тимо, все еще крепко держащего энергодалека, возникают можетбудки, но теперь не пытаются поразить их молниями, а стремятся к ним прилипнуть. В зрительном потоке все расплывается, энергетическое восприятие подергивается мелкой рябью – отвертка генерирует мощную волну хаоса, и серые облака дрожат и рассыпаются пеплом. Силуэт Тимо плывет, но у него хватает сил поддерживать свою форму, а у далека нет – он дергается, как перебиваемая мощными помехами аналоговая телепрограмма.

«Достаточно», - командует Тимо Доктор, бросает ему картинку: палец, нажимающий на спусковую кнопку тяжелого дезинтегратора, и меня передергивает от леденящей волны его ненависти, промчавшейся по общему потоку зарядом ядовитого бурана. Тимо сжимает кулак сильнее, и мерцающий клубок в его руке лопается. Энергоформа далека распадается на ошметки, а Тимо ловко втягивает их в себя – надо же, научился, вот что вовремя выписанный пендель животворящий делает с непутевыми бойцами. Доктор отвечает ему коротким одобрительным импульсом и бросает нам: «Теперь у меня есть план. За дело!»

Он кидает в общий поток схему-план – отчаянная идея, но эффективная, да и выбора у нас нет. Где моя новенькая звуковая отвертка? Мчусь в мастерскую, хватаю все необходимое для сборки – хорошо, что Доктор придумал, как собрать генератор хаоса из подручных средств, вот что значит опыт. Так, плазмосварка, так, атомарником подрезаю тут и там, щелк, щелк – финальная сборка. Пробный запуск на минимальной мощности – ой, выбивает, но это хорошо, если что-то сразу заработало, значит, где-то есть глобальная проблема. Меняю полярность - ура, заработало! Вот теперь мой выход, я бегу переодеваться в гидрокостюм: «Доктор, держись, я иду!» - и мчусь к резервной консоли ТАРДИС.

Меня встречают неяркие желтые дежурные лампы и переливы индикаторных огней на консоли. «Тип 204» так и лежит совершенно неподвижно, только вдоль энергетического аксона ритмично скользят колечки золотистого света - Старушка управляет подкачкой энергии из рифта для его восстановления. Командую ТАРДИС переключить консоль, и с порывом холодного ветра неподвижное тело мальчишки исчезает, а освещение меняется с желтого на белый: я за консолью Двести четвертого. Надо посмотреть, насколько он успел восстановиться.

- Тип 204, - посылаю системную команду его супервизору, - общая диагностика, статус систем по уровню два, вывод в ментальный канал.

Супервизор выстреливает в прокинутый мной поток сводную диагностическую карту, и я судорожно копаюсь в маминой памяти в поисках данных по матчасти 204, чтобы оценить результаты. Не так и много он успел, как я погляжу - только привел в порядок энергетику и схему хамелеона. Мейнфрейм восстановлен на двадцать процентов, а по части двигателей и схемы дематериализации еще и кот не валялся, о новой генерации операционной системы и говорить не приходится. При текущей плотности входного потока энергии он провозится с восстановлением дня два, которых у нас нет от слова «совсем». А поднять мощность не вариант, Старушка попросту не осилит.

«Без паники. Я так и планировал - дозарядить 204 от рифта напрямую, - кидает мне Доктор. - Подключим его к далековскому накопителю, а Эйнар его накормит. План не меняется - тащи его сюда!»

«На ручках?» - отвечаю ему картинкой подмигивающего глаза, но, разумеется, я не собираюсь тащить 204 за собой на буксире. Сам пойдет, куда надо - только надо сделать кое-какие настройки.

- Тип 204, - новая команда супервизору, - разрешить полное управление с ключа, сконфигурировать ментальный интерфейс. Аварийный режим четыре. Включить режим прямого исполнения команд. Отключить зарядный интерфейс. Отключить интерфейс внешней консоли. Расформировать точку подключения. Старушка, подруга, прими системную команду: отключить зарядку внешней нагрузки, переключить консоль.

Опять две последовательные волны - холод, затем тепло, и свет меняется с белого на желтый. Аксоны ТАРДИС отключаются от Двести четвертого и уползают под консоль, лапки держателя раскрываются, освобождая ключ, и я прячу его в карман на поясе гидрокостюма. Рыжий мальчишка поднимается на ноги и поворачивается ко мне. Его глаза - два пустых фиолетово-белых шара, и от этого мне несколько не по себе. Но я нахожу в маминой памяти, что это всего лишь индикация работы в аварийном режиме, успокаиваюсь и направляю ему команду через ментальный интерфейс ключа:

«Тип 204, следовать за мной».

«Так точно», - откликается он без всякого выражения, но это как раз неудивительно - личностная матрица деактивирована. Общаться с зомбированной ТАРДИС не очень-то приятно, но уж лучше так, чем с ее свихнувшимся сознанием. Я направляюсь к основной консоли, и 204 следует за мной угловатой походкой киборга. Наши пассажиры поднимают на нас удивленные глаза, а я сообщаю им, еще больше огорошив:

- Мне придется уйти. Ждите нас и ничего не трогайте.

Внезапно Доктор обрывает все потоки связи. Наверное, ввязался в бой, а это значит, мне нужно поторапливаться! Я запихиваю в рюкзак свежесобранную приблуду, цепляю на пояс световой клинок, отвертку креплю так же на руку, вместо водолазного ножа по наитию хватаю танто Ведьм. Рюкзак за плечи, команда Двести четвертому, в четыре руки вытаскиваем торпеду, выскакиваем из дверей ТАРДИС и с разбегу врезаемся в стену воздушного пузыря. Запускаю двигатель, и мы несемся на пеленг Доктора. Возле скалы с пещерой, где Доктор встретил призраков, мы бросаем торпеду в пещере и дальше крадемся вдоль дна.

Нас никто не замечает, а все потому, что Доктор и Тимо взялись за отвлечение противника всерьез и устроили настоящий фейерверк: один сцепился с целой сворой можетбудок, создал отверткой себе настоящий зонтик из волн хаоса и наносит из-за него короткие удары световым клинком, а другой, прячась за камнями и выступами скал, бегает от стаи энергоформ, швыряясь в них энергетическими клубками, как снежками, но они действуют на врагов как отличные фугасные гранаты. Ни Ровены, ни Эйнара не видно, но они должны быть где-то здесь, и я не особо удивляюсь, когда замечаю у нашей цели – ближайшей полусферы-накопителя – легкое золотое мерцание. Торопимся туда, Эйнар выглядывает из фиолетового бурления, вытягивает нам навстречу тонкую золотую нить и направляет ее в живот Двести четвертому. Его супервизор включает зарядку на полную мощность, нить расширяется, превращается в веревку, канат, толстую трубу – сфера начинает постепенно опадать, как воздушный шар, из которого выкачивают воздух, а рыжий мальчишка падает замертво, и его окутывает кокон желтого огня.

«Мы на месте. Двести четвертый приводит себя в порядок в пожарном режиме, - скидываю Доктору в поток. – Сколько ему нужно времени, как ты думаешь?»

«Рассилон его знает! - отвечает он, отражая волной хаоса из отвертки очередной наскок можетбудок. – Они быстро справляются, от семи минут до получаса в зависимости от повреждений. В драку не лезь, включай генератор и держи оборону, пока 204 не восстановит операционную систему».

«Угу, занимаюсь», - я подтверждаю, скидываю рюкзак и в лихорадочном темпе распаковываю собранный мной по схеме Доктора генератор хаоса, наш стационарный зонтик от можетбудок, да и энергоформы он тоже должен держать на расстоянии. Зову Эйнара, он подключает мне энергоприемники к накопителю, я включаю прибор своей отверткой – на систему управления мне не хватило бы времени. От прибора вокруг нас раздувается шар призрачного мерцания. Мне немного стремно - боюсь, что зона хаоса перережет трубу энергопровода от накопителя к Двести четвертому. Но ничего страшного не случается – она слишком толстая, чтобы зона хаоса на нее повлияла. Шар накрывает нас, хаос щекочет мою энергетику, это очень неприятно, и я раздуваю защитную зону пошире – так, чтобы она закрыла нас с Двести четвертым полностью. Но при этом она соприкасается с поверхностью полусферы-накопителя, и та начинает, шипя и пузырясь, разваливаться наглазах. Отодвигаюсь от нее вместе с генератором, оттаскиваю неподвижного Двести четвертого, но вот что делать с бьющим из продырявленного накопителя энергетическим фонтаном? Вижу возню энергоформ, составляющих насосы, замечаю, как подползает к ним подкрепление, до того висевшее бахромой на краях рифта, и мне это совсем не нравится. Посоветоваться бы с Доктором – но где он? Я его в этой свистопляске не наблюдаю, а отвлекать его вызовом не хочется, раз он сейчас ведет настолько тяжелый бой, что снова отключил передачу в потоке.

«Эйнар! - зову капитана. - Ты можешь заткнуть дыру?»

«Я пробую! - чувствую, бедняга напрягается что есть сил. – Но моей емкости недостаточно. Распад идет все быстрее, вот-вот бахнет!»

Вот зараза! Если бахнет, рифт может не выдержать и начать расползаться. Со всеми вытекающими последствиями. Потоки энергии вокруг меня нарастают, хлещут горячим ветром, танто Ведьм дрожит в ножнах, и вдруг снова оживает та внутренняя сила, которая вела меня, когда я исправляла энергетику нашим призрачным бойцам. Если я смогу принять эту бьющую через край невероятную мощь так, как это теперь могут они…

«Двести четвертый там как? - интересуюсь я у Эйнара. – Наелся?»

«Еще нет, - быстро отвечает тот, - но потребление снижает экспоненциально. Ему бы еще секунд двадцать до полной зарядки. Основную фазу он уже прошел».

«Отлично! - я начинаю подготовку к реализации своего плана. – Твоей емкости хватит его поддержать?»

«Нууу… - капитан ненадолго задумывается. – Должно хватить. Дальше он сам возьмет из рифта, сколько ему надо. А что?»

«Вот что! - я выхватываю из ножен танто Ведьм и выпрыгиваю из кокона хаоса. – Вкачай в себя энергии сколько можешь, замыкай Двести четвертого на себя! Давай!»

Дзансин, установка отвертке, взмах танто – и весь бьющий из накопителя фонтан льется в клинок, а через него – в меня. Ощущения поначалу жуткие, кажется, что я вот-вот лопну от рвущего мою энергетику огненного потока, хотя клинок помогает мне, работая как ограничитель, и терпеть можно, а через полторы секунды меня начинает распирать чувство дикой эйфории. Несмотря на это, я понимаю, что это начало конца, я не знаю, сколько я продержусь в таком состоянии, но чувствую, что недолго – надо истратить накопленную энергию, или я просто сгорю.

Зато мое восприятие резко расширяется, теперь я вижу и понимаю систему работы энергоприемников, вижу уходящие в континуум энергетические жгуты, питающие орды можетбудок далеко на Великой Войне. У меня не хватит сил дотянуться до этих линий, но я вижу, как они ложатся на Паутину Времени. Ладно, это потом! Сейчас надо нанести первый удар!

Я рвусь вперед, к насосу, питающему пробитый накопитель, стелясь по дну, прячась до последнего момента. Досадно, что руки у меня заняты - на одних ногах плыть получается не так быстро, как мне хотелось бы. Решаю срезать, обойти скалу поверху, поднимаюсь выше, а жгут поглощаемой энергии тянется за мной горящим хвостом. Держаться, держаться из последних сил, только бы не сгореть раньше времени! Я уже вижу, как всполохи желтого огня пробегают у меня под кожей рук – я не успела надеть перчатки. Насос далеков – дикий клубок энергоформ – передо мной, расстояние большое, но лучше уж попробовать пробить сейчас. Стиснув зубы, я на выдохе с полной концентрацией бью кататэ цки в этот чудовищный комок, танто подчиняется, с его киссаки срывается даже не молния – огромный серп золотистого пламени и сносит всю структуру как огненным языком.

Бахнуло так бахнуло! Энергетическим восприятием вижу багровый фейерверк разлетающихся клочков энергоформ, а обычным зрением – как со дна метров на двадцать взлетает фонтан песка и камней. Теперь мне хоть и ненадолго, но легче, энергия из распадающейся полусферы продолжает поступать, но уже не таким мощным потоком, а свой запас я потратила на треть, и у меня есть еще несколько десятков секунд до предела. Надо добраться до второго насоса. И где же, разрази его Время, Доктор?!

В тот же момент я замечаю его и вижу, что дело плохо. Он пробился ко второму накопителю, молодец – но и только. Можетбудки загнали его в тупик между фиолетовым боком полусферы и острой скалой, а энергоформы, зацепившись друг за дружку, обстреливают его мощными импульсами, он отбивает их световым клинком, но двигается уже не так проворно и легко, как раньше – он ранен, и довольно скверно. Его гидрокостюм прожжен в нескольких местах – правое колено, правая рука чуть выше локтя, пара дырок на животе, а левый рукав просто сгорел, вся рука и плечо до ключицы – один сплошной ожог второй степени, но отвертку он держит уверенно, и зонтик хаоса его прикрывает, иначе бы его уже сожгли.

«Доктор! - я все же прокидываю ему поток. – Держись! Я иду!»

Своим новым обостренным зрением я вижу сквозь его маску, как он слегка улыбается потрескавшимися губами.

«Не спеши вылезать, - останавливает он меня. – Лучше пока послушай, что происходит. Они о тебе пока не знают».

«Уже знают! - перебиваю его. – Я грохнула одну насосную структуру. Рванул накопитель, где сидел Эйнар. Пошло переполнение. Пришлось справляться вот так».

«Ну и ладно! - он скидывает мне схему-план. – Так даже лучше с какой-то стороны. Немножко переиграем тогда!»

А тем временем гости и у меня – мне пытается преградить путь свора можетбудок. Отмахиваюсь от них волной хаоса с отвертки – поднять полноценный зонтик я пока не могу, боюсь, что он перережет мою энергетическую пуповину. И тут же меня настигает вызов далеков – они передают не в потоке, а на максимально широкой волне. Видимо, после того, как они порвали двух товарищей Эйнара, они разобрались, как с нами общаться телепатически.

«Банда Доктора! - даже в ментальной передаче голос их командира такой же металлически скрипящий, как при акустической связи. – Отступите или капитулируйте! Или он будет уничтожен!»

И показывают картинку – фактически, то, что я вижу, только более крупным планом. Новый град импульсов, Доктор отражает большую часть, но пропускает один, и тот, хоть и ослабленный щитом хаоса, бьет его в правое бедро. Доктор стискивает зубы от боли, и в воде вокруг него расплывается темное облачко свежей крови. Но он не опускает ни отвертку, ни клинок - сдаваться он не намерен.

«Культ Скаро! - передает он в ответ. – У меня другое предложение. Один ваш накопитель энергии уничтожен. Сейчас я разрушу второй и освобожу всю энергию рифта. Что тогда?»

«Тогда ты погибнешь! - мне кажется, они ему не верят. – Взрыв будет такой, что рифт прорвется. Вся планета будет уничтожена. Ты этого не сделаешь!»

«Небольшая цена за ликвидацию вашего гнезда, - Доктор холоден и спокоен. – Даже если погибнет Сол-3, я спасу Галлифрей. А моя жизнь для меня давно ничего не стоит».

«Ты блефуешь! - скрипят в ответ далеки. – Ты трус. Твои призраки бессильны против нас. Ты будешь уничтожен, и твоя банда с тобой. Уничтожить! Уничтожить!»

«Ровена! - вызываю я тем временем. – Ты на месте? Готова?»

«А? Ага! Да, конечно! - сначала она откликается несколько растерянно, но быстро собирается с мыслями. – Пора?»

«Алонси!» - отвечает нам Доктор и тут же передает на широкой волне:

«Что?! Культ Скаро, вы кого тут собрались поучить блефовать?! Меня?! Ну давайте!»

Он делает резкий выпад и пробивает световым клинком фиолетовую полусферу накопителя. Я максимально ускоряюсь – теперь все зависит от меня. Время разбивается на миллисекунды.

Раз! С киссаки танто Ведьм слетает огненный серп и разносит второй насос, но теперь мой удар точнее, и он не уходит в дно, а прошивает стаю можетбудок и перерезает энергетические жгуты, уходящие в континуум.

Два! Ровена направляет ко мне энергию из лопнувшего накопителя, но немалую часть ее хватает себе и восстает из разваливающейся полусферы величественной, сияющей золотом фигурой, прицельно кидается в далеков на краях рифта здоровенными энергетическими клубками - они мчатся вдоль рифта, разнося прицепившиеся к нему энергоформы в мелкие огненные клочки, похожие на горящие обрывки бумаги.

Три! Танто Ведьм, мелко дрожа в моей руке, вбирает бурлящий неудержимый поток энергии от Ровены, меня ошпаривает и чуть не разрывает на куски, но я держусь и направляю его часть на нагрев воды позади себя, создавая себе что-то вроде прямоточного реактивного движителя. Отвертка создает передо мной конус хаоса, мой щит и одновременно таран, я лечу торпедой сквозь стаю можетбудок, окруживших Доктора. Секунда – они шарахаются от меня, и я рядом с ним, отвертку за пояс, кладу руку на его обожженное плечо, открывая энергетический канал. Контакт!

Поток энергии расщепляется на нас двоих, раны Доктора мгновенно загораются желтым. Золотое сияние вспыхивает в его прищуренных глазах, и проблеск фиолетового за ним почти не виден. Накопители энергии пустеют и разрушаются на глазах – мы взяли все и готовы жечь. Доктор гасит световой клинок, затыкает его вместе с отверткой за пояс, выбрасывает левую руку огненной тэгатаной вперед и вверх. Молнии рвутся с его пальцев, настигая всех – далеков, можетбудок, неся разрушение и смерть, вспахивая дно фонтанами песка и камней – он очень крут, он и без помощи танто Ведьм управляет истечением энергии куда искуснее меня, несмотря на лютую боль от горящих в регенерации ран. Плечом к плечу мы выскакиваем на открытое пространство, всплываем над рифтом, и никто не может скрыться ни от моих огненных серпов, ни от молний Доктора. Его восприятие, как и мое, обострено до предела, он полностью восстановился и снова быстр и ловок, переполнен энергией и еще более опасен, чем раньше – Приход Бури во плоти. Огненный шторм бушует вокруг нас, пока внутренняя сила не сигналит мне, что больше некого жечь.

«Мы сожгли всех, - кидаю Доктору в потоке, осматриваясь. – Я никого не вижу».

«Ага, - он подтверждает, но вдруг какое-то движение в разломе привлекает его внимание. – А вот с рифтом какие-то нелады. Эйнар! Ровена! Тимо! Все сюда!»

«Эйнар! - добавляю я. – Что там Двести четвертый?»

Эйнар почему-то молчит. Рифт вдруг содрогается, точно в конвульсиях, его пульсация резко набирает амплитуду, из разлома поднимается фиолетовая дымка. Что за?..

Доктор реагирует первый – хватает меня за пояс, разворачивается, толкается ластами, тащит меня за округлую вершину подводной скалы. Мы осторожно выглядываем из-за нее и видим, как из разлома в клубах фиолетового тумана и багрового огня появляется матово-серебристая сфера диаметром метров десять, а за ней еще одна, и еще… Три шара зависают над рифтом, и Доктор, увидев их, сжимает кулаки.

«Разрази меня Время! - ругается он. – Пустотные корабли!»

Вот зараза, только этого нам и не хватало.

«Культ Скаро? - интересуюсь, пытаясь просканировать их отверткой, но показания путаются и плывут. – Как они проделали дыру нужного размера?»

«Не совсем они, - Доктор сканирует рифт своей отверткой, недовольно морщится. – Когда рванули накопители, рифт раскрылся сильнее. Этого хватило, чтобы им просочиться».

«Какой теперь план? - я перехватываю танто Ведьм поудобнее. – Жахнем?»

«По пустотному кораблю? - Доктор криво усмехается и смотрит на меня, подняв левую бровь, как на двоечницу. – Они вне континуума, их тут все равно что нет. Зря потратишь энергию. Но вот когда они откроются…»

«Когда они откроются, - перебиваю я, - оттуда вылезет Омега знает сколько натуральных далеков. И что тогда?»

«А вот тогда и жахнем, - Доктор отвечает мне картинкой - огненный шар объемного аннигеляционного взрыва. – Ждать их долго не придется!»

«Я тут, - докладывает Тимо, подобравшись к нам сзади, к нему присоединяется Ровена и поправляет его, – мы тут. Какой приказ, командир?»

«Рассредоточиться, - командует Доктор и скидывает нам схему-план. – Ждем, когда эти шарики начнут открываться. Как засветились, сразу же бьем им внутрь. Все ясно? Занять позиции!»

Мы скользим вдоль дна среди камней, водорослей и скал, занимая указанные места. Доктор дожидается нашей готовности, стремительно выскальзывает из-за скалы и плывет к сферам. Опять этот безбашенный авантюрист рискует, опять провоцирует врагов проявить себя. Но он занимает позицию между пустотелыми кораблями, зависает в воде, встряхивает руками, и я понимаю, в чем его идея – блокировать врагам директрису, а значит, саму возможность открыть огонь.

Ага, сферы начинают открываться! Их поверхность складывается по сегментам, изнутри рвется белый свет, режущий глаза даже под водой. Доктор не считает нужным дожидаться их полного открытия – раскидывает руки в стороны, молнии рвутся с его пальцев и вонзаются внутрь двух ближайших к нему кораблей. В тот же момент я поднимаю танто Ведьм и наношу свой удар по третьей сфере. Огненный серп слетает с клинка и врезается в середину белого сияния.

Я ожидала взрыва, пожара, чего угодно, но не такого. Сферы мгновенно коллапсируют, сминаются внутрь себя, как консервные банки, выброшенные из субмарины на большой глубине. Три вспышки, содрогание водных масс, глухое уханье – и пустотные корабли исчезают, стираются из реальности. Но из них успевают вывалиться три далека, точнее, два с половиной – один сильно поврежден, от него осталась только верхняя часть, и он сразу же камнем идет ко дну. Второй тоже не в форме – его броня покорежена, он тупо крутится вправо-влево, и брошенный Ровеной из чащи водорослей энергетический клубок разносит его на куски. Третий сравнительно цел, но лишился оружия, и он не принимает бой, а мчится прямо к краю рифта. Молния Доктора попадает беглецу в тыльную часть, выстрел Тимо отрывает ему манипулятор, мой серп сносит кусок бока, но даже искореженный, далек успевает прыгнуть в рифт и передать на широкой волне:

«Ты хотел гибели Сол-три, Доктор. Я взорву себя в рифте. Ты получишь то, что хочешь!»

Желто-белая вспышка, подводный гром, и рифт начинает ходить ходуном, вверх из него бьет фонтан багрового огня, видимый даже обычным зрением, дно Байкала под нами тяжело содрогается. Скалы трескаются, с них сыплется каменное крошево и песок. Подводная ударная волна бьет в нас с Доктором, отшвыривает прочь, но он, перекувыркнувшись в воде, умудряется уцепиться за выступ скалы и выхватить отвертку.

«Плохо дело, очень плохо! - он кидает мне результаты сканирования, бросается ко мне и хватает за руку. – Скорей в ТАРДИС, надо успеть закрыть рифт! Где торпеда? И где, проглоти его Вихрь, Двести четвертый?!»

«Торпеда в пещере, где ты встретил Эйнара, - отвечаю ему картинкой места встречи, - а Двести четвертый, кажись, вырубился совсем. Я его не ощущаю вообще! Как и капитана, кстати сказать!»

«Скорей!» - ругаясь на все корки, Доктор несется к пещере, таща меня за собой. В длинных ластах у него получается развить очень приличную скорость, но приходится постоянно уворачиваться от летящих во все стороны камней, а багровое сияние позади нас все ярче, землетрясение все сильнее, и вода бьет нам в спины все чаще. Но вот и скала с пещерой, мы огибаем ее, ищем вход – и не можем найти, на его месте груда песка и обломков.

«Проклятье! - шипит Доктор. – Завалило! Откопать не успеем! К ТАРДИС, другого выхода нет!»

Вдруг я чувствую на себе чьи-то взгляды и поднимаю глаза. Да разрази меня Время! В ямке на дне среди водорослей примостился Двести четвертый, сжавшись в комок и схватившись за голову руками. Эйнар рядом с ним, пытается его растормошить – бесполезно. Мальчишка трясется и дергается, глаза у него - уже не белые шары, но точно стеклянные, а в его потоке пульсирует безумие:

- Не хочу! Кругом смерть! Отстаньте от меня! Отпустите! Я не могу!..

Доктор тоже замечает Двести четвертого, резко поворачивается к нему, берет его за подбородок, заставляет смотреть себе в глаза, одновременно через ключ бросает команду на активацию аварийного режима один - полная блокировка всех бортовых систем. Предосторожность отнюдь не лишняя, раз новая генерация операционной системы не помогла и личностная матрица снова пошла в разнос. У нас единственный выход: уговорить 204 принять нового пилота, а тот должен стабилизировать его психику. Сфера сознания Доктора наливается белым светом предельной концентрации - если он сейчас не справится, плохи наши дела, а у Земли - еще хуже.

«Ты кто? - его вопрос как удар под дых. – Скажи мне, кто ты!»

204 морщится, дергается, пытается отвернуться и вырваться – не получается. Невозможно отвести взгляд от этих суровых карих глаз, когда в их зрачках плещется беспощадное золотое пламя.

«Я Мартен, ТАРДИС тип двести четыре, - мямлит наконец парнишка. – Серийный номер…»

«Провались в Ккабу твой номер!» - бросает Доктор в ответ. – «Для чего ты был создан? Ты помнишь?»

Мальчишка весь дрожит, но не как в лихорадке - вся его форма расплывается и пульсирует. Неподвижны только глаза, и Доктор бестрепетно скрещивает свой взгляд с его. Взгляды сходятся, точно катаны противников перед неизбежной смертельной схваткой.

«Я боевой корабль, - наконец выдавливает 204, и пламя его взгляда гаснет. – Но я не могу! Мой пилот умер из-за меня! Все бессмысленно! Для меня все кончено!»

«Не хочешь убивать и умирать? - Доктор криво усмехается, и мне не по себе от того, сколько боли в этой гримасе. – Никто не хочет! Но ты был создан не для этого! Твое предназначение – спасать и защищать! Ты забыл это или не понял? Ты помнишь, кто я? Если да – ты знаешь, что я прав. Я дам тебе нового пилота и новую надежду, только соберись!»

Глаза Двести четвертого стекленеют, его форма плывет - он пытается дематериализоваться, но не может, аварийный режим не дает ему дернуться, и его лицо искажается дикой гримасой.

«На этой планете семь миллиардов разумных существ, - кидает ему Доктор. – Их надо спасти. Ты можешь это сделать! Прими пилота и закрой дыру!»

«Не буду! – шипит мальчишка в ответ. Его глаза хаотично вспыхивают, кожа со щек сползает, открывая пустую, но одновременно очень плотную черноту, оттуда показываются блестящие металлические щупальца, и я вздрагиваю от вспышки пронзительной боли в синусных узлах. - У меня не получится! Я уже не смог! Пустите меня! Дайте мне умереть!»

«Проклятье! - Доктор хмурится и потирает грудь - кажется, ему тоже досталось. – Он слишком поврежден. Я вырубаю его, и рвем к ТАРДИС. Времени нет!»

Точно подтверждая его слова, до нас доносится гулкий удар очередного взрыва, и с крутого бока скалы начинают отваливаться куски с большой арбуз величиной.

«Доктор! - Тимо скользит к мальчишке, тянется к нему тонким энергетическим жгутом. – «У меня есть идея. До мобилизации я был психотехником на верфях Сайто, работал с личностными матрицами ТАРДИС. Помните, «Тип 102» когда-то была гуманоидным существом, то есть ее личностная матрица во многом сродни нашему сознанию. Мы иногда использовали эту особенность в лечении ее потомков. И ничего конструировать не надо - у нас есть донорское сознание, которое можно интегрировать в личностную матрицу этого 204 и устранить все повреждения».

«Что? - Доктор резко поворачивается к нему. – «Ты предлагаешь?..»

«Ну да, интеграция личности, - объясняет Тимо. – Вполне реально соединить личность Двести четвертого с моей и получить новую, неповрежденную. У нас даже был один удачный эксперимент».

«Всего один? - недоверчиво откликается Доктор. - Один на сколько неудачных попыток? Напоминаю: появление на свет Сострадания - вы ее знаете как Сто вторую - уникальный случай, который не смогли повторить. А для нас было бы неплохо, если бы все получилось с первого раза».

«Погоди-ка, я кое-что вспомнила, - вклиниваюсь я. - Архив Касселя. Я видела там кое-что на эту тему. Сейчас все будет!»

Старушка тем временем по моей просьбе шерстит архив, находит нужные данные, скидывает их мне вместе со своим комментарием, и я продолжаю практически без перерыва:

«Там были две проблемы: восприятие и память. Информационный обмен с внешним миром у ТАРДИС слишком отличается от привычного нам. Память ТАРДИС вообще принципиально отличается от нашей. Поэтому Дайго предложил другой подход: загрузка знаний ТАРДИС в сознание специально выращенного существа, для чего предполагалось дальнейшее развитие генетической линии пилотов Тип 90. Этакая пересадка памяти наоборот».

«Я наконец-то понял! - подхватывает Доктор. - Запоминание! Старушка через ресивер запомнила себя в Лауре Тобин. Но ресивер записывал выборочно - ранее я специально встроил в него режекторный фильтр, чтобы избежать внешней модификации личности. Ладно, допустим, я через супервизор запущу процесс резервного копирования, а Шторм поддержит Тимо энергетически, чтобы у него память не лопнула. Но кто сделает фильтр? Я не смогу его запрограммировать, так как программировать нечего!»

«Фильтром буду я сам! - перебивает его Тимо. - Я психотехник, это как раз мне по силам. Доктор, сделайте мне виртуальное пространство в мейнфрейме 204. Я войду в мейнфрейм, в моей новой форме это будет просто, а вы подгоните операционную систему под меня и заново ее сгенерируете. Доктор, не возражайте! Я не знаю, сколько я просуществую в виде комка энергии, а так я получу отличное тело и долгую славную жизнь. Сказать по правде, я всегда мечтал превратиться в ТАРДИС. И уж я-то вас в бою не подведу!»

Доктор опускает голову, ненадолго задумывается, тянется ко мне: «Что скажешь, Шторм? Убить одного парня, навеки заточить второго в теле боевого корабля, но спасти планету и семь миллиардов обезьянок на ней?»

«Не-а! - вот провокатор, хочет, чтобы с ним спорили, и я так и делаю. – Мартен получит то, о чем просил - покой. Семь миллиардов будут жить. А Тимо получит новую жизнь и исполнит свою мечту».

«Вообще-то я тоже так думаю», - бросает мне Доктор и тут же передает нам всем: «Тимо, ты меня уболтал. Хорошо! Все в связку! Работаем быстро!»

Следуя его инструкциям, я достаю мастер-ключ, Доктор опускает на него правую руку, левой нацеливается в глаза Мартена отверткой. Струна ментальной связи связывает нас троих, я направляю ее через ключ в сферу сознания Двести четвертого. Белая вспышка – и мы оказываемся в разгромленной рубке корабля, скудно освещенной мерцающим фиолетовым светом аварийных ламп.

Доктор бросается к посту пилота, падает в сетчатое кресло, выдергивает из-под дымящейся изувеченной консоли резервную клавиатуру, разворачивает к себе главный экран. Я своей отверткой вскрываю лючок контактного телепатического интерфейса, вытаскиваю оттуда аксон-удлинитель, который Доктор тут же приклеивает к правому виску. Внутри колонны ротора что-то искрит, консоль трясется, пол под ногами вздрагивает - режим супервизора не без проблем, но активирован, и Доктор берется за скрипты для процесса запоминания-вспоминания, используя генную память Мартена. Я перескакиваю к посту бортинженера, готовлю еще один простенький скрипт – всю мощность на мэйнфрейм, а после перезагрузки – принудительная перенастройка всех систем управления. Тимо подплывает к открытому люку и заглядывает внутрь.

- Виртуалка готова. Не передумал? – интересуется Доктор, и тот не задумываясь отвечает:

- Никак нет, командир! Я готов!

Тимо ныряет вниз, и его золотистый силуэт втягивается в лючок. Через пару секунд от него прилетает сигнал готовности, и Доктор запускает свой скрипт. Главный экран консоли показывает нам статус виртуального пространства - выделенной под запоминание области мейнфрейма, где обосновался Тимо. Все, что помнит о себе Мартен, все его знания, способности и таланты под управлением нашего психотехника вливаются в его память, и у меня захватывает дух: о, если бы мы знали это раньше… Консоль сигналит о завершении процесса, Доктор запускает руткит Дайго для операционной системы артронного мэйнфрейма, скрипт вспоминания инициирует полный сброс, и мы оба морщимся, ощущая мгновенную агонию личностной матрицы бедолаги Мартена. Рубка трясется, наполняется белым дымом, ротор искрит, пока мы помогаем бывшему психотехнику перенастроить под себя все низкоуровневые связи. Доктор, оказывается, настоящий хакер - не только прожженный взломщик, но и очень ушлый и квалифицированный системщик. Отладчиком он вскрывает защиту памяти и правит код операционной системы на лету, адаптирует драйверы под новое сознание, при этом беспощадно нагружая меня и Старушку вспомогательными обработками, и у меня мельтешит в глазах от объемов информации для перекодирования.

«Все! - наконец бросает он нам. – Идем на перезагрузку - теперь только бы не облажаться!»

Опять белая вспышка, и рубка Двести Четвертого исчезает, мы снова сидим вокруг неподвижного тела его гуманоидной формы. Парнишка вздрагивает последний раз и замирает, и мы тоже застываем, отсчитывая миллисекунды и бдительно приглядывая за состоянием его мэйнфрейма. Доктор вдруг недовольно хмурится, я вижу в потоке, что он снова через руткит лезет в отладчик, вносит пару правок в код («Торопился, накосячил!»), и Двести четвертый открывает глаза.

«Доктор! Шторм! - он широко улыбается, взгляд у него теперь абсолютно нормальный и даже веселый. – Добро пожаловать на борт!»

Он отплывает от нас метров на пять, выпрямляется в воде, и его форма начинает стремительно меняться. Десять миллисекунд – перед нами возникает высокий шипастый конус с витым шпилем на вершине, искристо-черный, точно обсыпанный бриллиантовой крошкой, и распахивает нам входной люк.

«Ух ты! - восхищенно бросает мне Доктор и подскакивает к консоли Двести четвертого – теперь как новенькой, идеально чистой, сияющей белизной и матовым серебром - и на бегу скидывая водолазную экипировку. – Да он красавчик! Шторм, возьми на себя управление пространственным движением. Закроем рифт!»

Плюхаюсь в сетчатое кресло, срываю с головы акваланг, активирую свой доступ через ключ. Ментальная связь с кораблем золотой нитью врезается в мою сферу сознания так резко, что я вздрагиваю и по коже бегут мурашки. Матово-белая консоль подстраивается под меня, разворачивая приборную панель, формируя голографический экран обзора и подставляя ручки управления пространственным движением по образу и подобию привычных мне РУС и РУД. Доктор мечется между постами энергетика и бортинженера, настраивает щиты, колдует над сканером, проводя замеры. Тем временем я отдаю команду закрыть входной люк и поднимаю Двести четвертого со дна. Я решаю не делать прыжок, чтобы не баламутить разлом еще раз, и веду корабль к рифту на маневровых моторах метрах в десяти под поверхностью воды. Двести четвертый очень быстр, как и полагается боевой машине – какие-то восемь секунд, и мы на месте, наблюдаем на мониторах свистопляску разбушевавшегося рифта. Нагрузка на щиты растет, мне приходится вспоминать навыки пилотирования вертолета, чтобы удерживать корабль неподвижно посреди неистовой бури. Доктор замирает на посту бортинженера в напряженной позе, его руки скользят над сенсорной панелью управления очень быстро, но с предельной точностью, и на своем экране внешнего обзора я вижу, как Двести четвертый выпускает сияющие щупальца энергетических жгутов и погружает их в бушующее в разломе багровое пламя.

«Шторм, два тридцать вперед, - командует Доктор. – Три сорок влево. Тангаж двадцать два. Один и восемь вниз. Крен четыре. Стоп! Так держать!»

Я маневрирую, следуя его командам, мы входим в эпицентр шторма и зависаем в нем неподвижно. Двести четвертый ловко стабилизируется сам, сопротивляясь ударам бури – великолепная, потрясающе управляемая машина! И очень мощная – несмотря на бешеную нагрузку на щиты, энергии хватает, чтобы работать с тканью континуума грубо и быстро, не тратя время на поиск слабых мест.

«Ставлю заплатки! - комментирует Доктор свои действия, и энергетические жгуты на мониторе сплетаются в причудливую вязь. – Одна дыра есть, вторая есть… Готово! Разлом закрыт!»

Последний всплеск лютой тряски, который Двести четвертый мастерски гасит, и монитор показывает мне, как багровое пламя втягивается в разлом и буря затухает сама собой. Нагрузка на щиты стремительно падает, и рифт успокаивается – теперь он только слегка пульсирует, медленно и плавно. Но Доктор все еще не сводит глаз со своих мониторов, и я вижу, как его левая бровь ползет вверх, а на щеке прорезается ямочка. Похоже, он не верит тому, что видит, и я тянусь к нему с вопросом: «Что там?»

«Что-что-что? - он разговаривает сам с собой, не обращая на меня внимания. – Что за глюк, разрази меня Время! Я такого еще не видел!»

«Доктор! - окликаю я его. – Что ты там такого не видел?»

«Когда я стабилизировал рифт, стены реальности восстановились, - наконец отвечает он, вынырнув из задумчивости, - но не полностью. Образовался маленький такой лаз через Пустоту в параллельную Вселенную. Как раз, чтоб ТАРДИС прошмыгнула, не ободрав бока! Причем, представь себе, совершенно стабильный и безобидный! Даже с крышечкой! Как дверь для кошки, понимаешь?»

«И что это значит?» - интересуюсь я, пока не понимая, почему его это так радует. Обычное его любопытство – или что-то большее?

«Видимо, наших с тобой сил достаточно для стабилизации границ реальности! - радостно отвечает он. – Поэтому снова можно шастать между параллельными Вселенными, хоть и не так легко, как раньше. Можно будет как-нибудь заглянуть туда, если ты не против!»

«Ага, - кажется, я начинаю понимать причину и его радости, и скрытой под ней светлой печали, и пережитой боли, спрятанной глубоко в его памяти. – Это лаз в ту самую Вселенную, где ты кое-кого оставил, так ведь?»

«Верно, - он смущенно улыбается мне в ответ. – Надеюсь, они там хорошо устроились. Я бы не отказался проверить, как работает этот лаз. Что скажешь?»

Авантюрист он, как есть, притом совершенно безбашенный: не успев разобраться с одной проблемой, рвется на поиски следующей. Изменить его я и не в силах, и не хочу - таким я его и люблю. Он, конечно, прав в том, что дырку надо проверить, но сначала нужно грамотно завершить эту операцию, да и подготовиться к экспедиции не мешало бы.

«Обязательно проверим, - откликаюсь я. - Но тебе не кажется, что такой рейд требует подготовки? Давай вернемся к твоей ТАРДИС и закончим дела здесь».

«Слышу голос разума, - Доктор отвечает картинкой: я в образе строгой преподавательницы старшей ступени стою в переходной галерее между главным и административным корпусами Академии и что-то сурово выговариваю ему в образе курсанта-раздолбая, а он вытянулся перед мной в струнку с таким выражением лица, какое бывает у особо милых, но шкодливых котиков, пойманных на месте преступления. – Возвращаемся. Наша любимая Сол-3 спасена, далеки лишились стелс-режима, армада Культа Скаро развеяна на атомы. Осталось только отправить пассажиров по домам. Но затем…»

«О да! - прежде, чем взяться за ручки управления, я посылаю ему свою самую многообещающую улыбку и исправляю его картинку: заменяю мантию старшего преподавателя на радикальную мини-юбку и белую рубашку с расстегнутым воротником. – Затем я вытряхну тебя из этого рванья и доберусь до тебя!»

Он поворачивается ко мне, задрав левую бровь, улыбается и грозит мне пальцем: «Не-а. Я все равно успею первый» - и тут же добавляет в нашу картинку, как он резко перекидывает меня через плечо, аж туфли слетают, и выпрыгивает в окно, под которым припаркован скоростной ховерборд с моторами от тяжелого штурмовика.

***

Над Байкалом раскинулась и властвует ясная звездная ночь, ни облачка, ни ветерка. Бледной искоркой мелькнул над нашими головами низколетящий спутник, а ближе к горизонту мерцают красным и зеленым бортовые огни лайнера, летящего куда-то в направлении Улан-Удэ. О прошедшем шторме напоминают только обломанные ветки лиственниц, валяющиеся на песке, и осыпь битых камней возле утеса, который упорно смотрит в небо обломком огромной арки. На пляже горит костерок, возле него маячат двое золотистых призраков – Ровена и Эйнар. Над костром бодро булькает чайник, за которым приглядывает наша нечаянная спутница, юная шаманка Алима. Ее дед, так и не в силах расстаться с недопитой чекушкой коньяку, сидит на туристическом коврике, прислонившись спиной к огромному валуну, рядом застыл Двести четвертый, все еще в форме корабля. Мы с Доктором нашли себе надувной матрас, бросили его у дверей ТАРДИС и развалились на нем, я – полусидя, он – лежа, задрав ноги в красных кедах повыше и упёршись пятками в дверной косяк. Вид у моего ненаглядного усталый, но в высшей степени довольный - как он мне и сказал, он успел первый, добрался до меня, когда мы пошли переодеваться из гидрокостюмов в нашу походную одежду, и уж тут он своего не упустил. Правда, в результате он не смог найти свою экипировку и надел первое, что под руку попалось. ТАРДИС почему-то подсунула ему брезентовые штаны и старую серую толстовку с полустершейся эмблемой МФТИ, растянутым воротом и прожженной дыркой на пузе, из-за чего Доктор стал похож даже не на аспиранта, а на старшекурсника физтеха, выбравшегося с приятелями на природу после сессии. Левая рука у него под головой, а правой он размахивает в воздухе, рассказывая нашим спутникам, что произошло, а попутно - о Галлифрее, далеках, Культе Скаро, можетбудках и Великой Войне.

- …как результат – разлом закрыт, Байкальский рифт стабилен, вторжение остановлено, Культ Скаро разгромлен, можетбудки рассеяны, а флот далеков, который был под их прикрытием, не смог материализоваться в нужном им месте и развалился на атомы. Вот так, - он заканчивает рассказ и переворачивается, принимая сидячее положение, - мы справились. Что скажешь, Эйнар? Вызовешь меня на дуэль сейчас - или когда вернем тебе тело?

«Ни сейчас, ни в любое другое время, - Эйнар подплывает к нему и качает призрачной головой. - Доктор, вы были правы насчет нас. Мы действительно чуть не провалили задание по моей вине. Да, я виноват - я старший по званию, кадровый, боевой опыт у меня есть. Остальные - из последней мобилизации, считай, необстрелянные. Когда мы узнали, что Родина погибла - это было крайнее отчаяние. Даже у меня, а у них и подавно».

«Отчаяние… - Доктор опускает голову. - И это я еще не сказал тебе, кто это сделал. Это был я. Украл Момент, активировал его и… Ты попал в точку, капитан. Крайнее отчаяние - вот что это было. Прости меня, Эйнар, я был не вправе тебя обвинять. Отчаяние - действительно плохой советчик».

В его потоке вспыхивает фрагмент воспоминания: строгий взгляд светловолосой девушки в непонятном рванье - пальцы, сомкнувшиеся на острых гранях пусковой кнопки «Момента» - ледяной холод, пронзающий руку до правого сердца. Я помню, как он признался мне, что совершил ай-учи, я видела в его памяти, как это было - как полыхнул горизонт, а в ментальном фоне разразилась оглушительная тишина, до того мучительная, что сознание отключилось, и последней мыслью было: хоть бы не очнуться, лишь бы эта боль прекратилась. Я сжимаю его руку в своей, пытаясь удержать его от падения в стылую бездну, но его настроение, наоборот, перекидывается на меня. Вдруг оживает мамина память: залитые тревожным фиолетовым экраны консоли, хаос линий разломов поверх карты червоточин на мониторе внешнего обзора, пальцы, сжавшие ручки управления пространственным движением до белизны, до хруста в суставах. Бешеная тряска, искрящий от перегрузки временной ротор, сигнал Марго «держись, пилот, надо прыгать» - мой-Ксанни ответ «не надо, ты не выдержишь!» - отклик капсулы «выбора нет, помоги мне в прыжке», ее отчаянный рывок из лабиринта кротовин, напрямую через разлом - и сразу же громовой удар, дикая раздирающая боль Марго в потоке, широкая трещина от пола до потолка консольного зала, и к креслу пилота со всех сторон подступает дымно-багровый огонь. Консоль горит, руки охвачены пламенем, но я-Ксанни не отпускаю ручки управления – только бы удержать гибнущую капсулу на траектории прыжка. Я морщусь и тяжело вздыхаю, а Доктор обнимает меня за плечи: «Так вот как это было – грюссдераальский прорыв! Ксанни мне не показывала… Вот что значит – держаться даже без надежды». Наваждение отступает, и я передаю ему в ответ: «Ты прав… Даже если надежды нет, отчаяние – не советчик».

«Вот поэтому у нас снова есть надежда, - откликается Эйнар, и его форма слегка мерцает – он что, так подмигивает? – Так что дуэли не будет. Каждый из нас уже получил то, что заслужил».

«Эйнар, тебе пора бы понять - никто никогда не получает то, что заслужил на самом деле», - бросает ему Доктор, поглядывает в сторону костра и спрашивает вслух:

– Алима, как там насчет чаю? Пахнет замечательно!

- Ой, - спохватывается юная шаманка. – Сейчас, я мигом!

Она снимает чайник с огня и разливает душистый темно-коричневый, почти непрозрачный чай по разномастным кружкам из камбуза ТАРДИС, а я открываю пакет с мармеладками из стазис-контейнера со станции Зима. Первая кружка достается Доктору, он благодарно кивает, и Алима расплывается в улыбке.

- Доктор, - она заглядывает ему в глаза, - скажи пожалуйста… А что потом? Ведь если к нам остался проход… то, может, кто-нибудь попробует проникнуть к нам еще раз?

Призраки у костра оживляются, тянутся к Доктору, он салютует им дымящейся кружкой и улыбается Алиме в ответ:

- Этого можно больше не бояться. Наши друзья изъявили желание взять на себя охрану рифта и прохода между вселенными, пока я не найду способ вернуть им тела и не решу, кем их заменить. Но при условии, что вы с дедом будете их навещать и не давать им скучать. Договорились?

- Конечно! – радостно соглашается дед, и Алима энергично кивает в знак согласия. – Доктор, я, Табхай… мы с Алимой клянемся тридцатью тремя небесами – все шаманы Байкала будут чтить Эйнара, Тимо и Ровену как великих Тэнгри-хранителей. Мы не забудем!

Он вдруг морщит лоб, удивляясь:

- Вот только… я не понял. Их же было трое… Но я вижу только двоих.

- Тимо выбрал другую судьбу, - отвечает Доктор и показывает свободной рукой в сторону изящного искристо-черного силуэта Двести четвертого. – Стал душой и разумом вот этого прекрасного корабля. Тимо, кстати, как обновка? Как самочувствие?

Черный шипастый конус вдруг расплывается, меняет форму, приобретая человеческий вид, и к костру подходит высокий стройный парень в темно-красной форме галлифрейской ПКО.

- Благодарю вас, прекрасно! – он вежливо улыбается и отвешивает нам рэй. – Но, Доктор! Я изменился. Теперь у меня новое имя. Разрешите представиться - Максим. И я хотел бы попросить Вас, как командира…

- А, ну да, - тот спохватывается и вскакивает на ноги. – Формальный выбор пилота и построение симбиотической связи. Что ж… сейчас прекрасный момент. Хорошо! - Доктор кивает, одергивает свою драную толстовку, проводит пятерней по волосам, пытаясь приобрести вид, хоть немного отвечающий торжественности момента, и повышает голос. – Тогда начнем. Тип Двести Четыре - Максим! Ты сделал свой выбор?

- Так точно! - тот вытягивается перед ним в струнку и отдает честь. – Прошу Вас как командира сводного отряда сил специальных операций Галлифрея назначить моим пилотом Александру Шторм.

- Пфф, вот как меня в мастер-ключе обозначили! Аттестовали так аттестовали, – фыркает Доктор, не без труда возвращает себе серьезный вид и делает мне знак встать. – Александра Шторм! Ты принимаешь под свое командование этот ТАРДИС Тип Двести Четыре и согласна на построение постоянной симбиотической связи с этим кораблем?

Я встаю, и у меня невольно начинают трястись коленки. Постоянная симбиотическая связь, необходимая для полноценного управления одушевленным кораблем – это штука похлеще брака. Она связывает пилота и его ТАРДИС, пока они живы, и их судьбы становятся неразделимы. Но этот Двести четвертый очень хорош, я рада, что он меня выбрал, и с легкой душой подтверждаю:

- Так точно! – выпрямляюсь, отдаю ему честь как Лорд-президенту: ноги в ханми, правая рука тэгатаной к середине лба, левая отходит назад. – К установлению постоянной симбиотической связи готова. Прошу определить протокол и отдать приказ!

- Полевой протокол три, – Доктор повторяет мой жест. – Выполняйте!

Двести четвертый делает шаг вперед и опускается передо мной на правое колено, пристально глядя мне в глаза. Отмечаю резкие перемены: новое лицо его гуманоидной формы стало старше и утратило кукольную красоту Мартена. Теперь это просто приятная физиономия, живая, выразительная и чем-то напоминающая наглую, но обаятельную моську тихоновской грозы бурундуков его котейшества Владимира Владимировича. Вот только взгляд зелёных глаз совсем другой - из их зрачков мне прямо в душу заглядывает иномировая бездна, изучает и зовёт к себе.

Хорошо, приглашение принято! Я сжимаю в левой руке мастер-ключ, он резко теплеет, оба сердца точно прошивает электрический разряд, и я, как и мама когда-то, чувствую прикосновение иного, совершенно непохожего на мое, но очень доброжелательного сознания. Оно воспринимается не как сфера, полная потоков, а как бесконечная многомерная паутина - мерцающая, пульсирующая, завораживающая. С непривычки (а как к этому привыкнуть?) кружится голова, я не понимаю, как прокинуть в эту паутину поток, а ТАРДИС отзывается спокойно, даже ласково: «не бойся - попробуй контактный интерфейс». Тогда я выдыхаю, ныряя в дзансин, тоже делаю шаг вперед и кладу правую руку на растрепанную макушку Двести четвертого. В тот же момент наши сознания прошивает горящая золотая струна ментальной связи, и мы синхронно передаем в наш общий поток:

«Приветствую моего пилота».

«Приветствую мой корабль».

Доктор присутствует рядом, я ощущаюего вмешательство: согласно выбранному им протоколу, он непосредственно руководит процессом, и я чувствую, как золотая струна разделяется на отдельные ментальные потоки, прорастающие в нас, соединяющие меня и мой корабль навеки. Мы неплохо совместимы, и все идет как по маслу: подключается основной командный интерфейс, сенсорные каналы, доступ к памяти, вычислительные ресурсы… Осталось связать одну-единственную нить, но я не очень понимаю, как это сделать правильно.

«Давай, Шторм, - подсказывает мне Доктор. – Осталась эмпатическая связь. Устанавливай!»

«А как?»

«Покажи ему, что ты к нему чувствуешь, и дай ему показать, что он чувствует к тебе».

Он кидает мне картинку, я несколько смущаюсь от того, что он предлагает мне сделать, но он тут же пресекает мои раздумья.

«Не путай горячее и зеленое! - кажется, ему даже смешно. – Любовь к сноуборду не исключает любви к бананам. Ну же! Сделай это! Видишь, ты ему так понравилась, что он подстроился под тебя».

И тогда я беру Максима за руку, заставляю его встать и осторожно прижимаюсь к его губам своими.

На ощупь он холоден как лед, но своей мощной энергетикой он просто обжигает. Он мне отвечает, в его реакции есть определенный чувственный подтекст, но это не как с Доктором, это не страсть, но тоже любовь – только совсем другая. Я чувствую стремление Двести четвертого ощущать полноту слияния, подчиняться и служить, оберегать и защищать, исполнять мои желания и радовать каждый миг. Меня поначалу это даже немного пугает, да еще это происходит у Доктора на глазах, но я чувствую его невербальное одобрение – и углубляю поцелуй, даря моему одушевленному кораблю восхищение его мощью и совершенством, его верностью и отвагой, мою готовность вести его сквозь время и пространство, мое желание управлять им, слиться с великолепной живой машиной, ощутить его своим продолжением, как когда-то я чувствовала свои незабвенные боевые «42-красный» и «34-синий». И я вижу, как его глаза начинают светиться теплым золотистым светом.

Контакт! На миг наши разумы становятся одним целым, а когда разделяются, в моей сфере сознания прорастает новая нить – горящий радужный поток симбиотической связи, ТАРДИС Тип 204 теперь ощущается постоянно, как моя неотъемлемая часть. Он поднимает правую руку ладонью вверх, на полсекунды ее окутывает бело-желтый свет с проблесками крошечных светло-синих молний и оставляет на ней связку из семи новехоньких ключей, блестящих теплым серебром. Я беру их, прижимаю к груди, мы с Максимом делаем шаг друг от друга, и он отдает мне честь как старшему офицеру.

«Чистая работа, Шторм! - кидает мне Доктор. – Настройка близко к идеальной. Молодец - а ты боялась!»

«Это вы двое молодцы, - откликаюсь я, устраиваясь поудобнее на надувном матрасе. - Ты и Максим. А я до сих пор очухаться не могу».

- Так красиво! – восхищенно выдает Алима, своим чутким восприятием уловившая: только что произошло нечто особенное. – У Шторм и Максима ауры соединились. Но она же замужем за другим… Я вижу эту связь.

- Ага! – Доктор кивает и тоже расплывается в улыбке. – На нашу свадьбу придете? Обязательно приходите.

Он подмигивает мне и кидает в потоке:

«Это будет не совсем свадьба, Шторм! Я тут подумал – не настало ли время нам с тобой основать новый Великий Дом, как ты считаешь?»

Я чуть не поперхнулась чаем.

«Что?! - неожиданно, но, разрази меня Время, Доктор прав, и время пришло. – О, я согласна. Пора вернуть миру Повелителей Времени. Галлифрей навсегда!»

***

Доставив домой старого шамана Табхая с внучкой и лодкой, мы с Максимом вернулись к нашей ольхонской бухте, где Доктор и Старушка остались нас дожидаться. Максим сразу же уселся на песок, привалившись спиной к боку синей будки и закрыл глаза - ему определенно хотелось пообщаться с прабабкой, а Доктор отвел меня в нашу каюту. Я бы не сказала, что устала или мне так уж сильно хотелось спать, но он чуть ли не силком уложил меня в постель и плюхнулся рядом, тщательно сканируя мою соматику: «как себя чувствуешь?»

- Все хорошо, не волнуйся, - откликнулась я вслух, ослабляя блокировку соматических потоков. - Сам видишь, ни царапинки. А если бы какие ранки и были, их бы уже давно не было - я через себя сегодня прокачала столько, что хватит эскадрилью Сто пятых зарядить и еще Максиму останется.

- Вот как раз это меня и беспокоит, - Доктор схватил с прикроватной полки биорегулятор, открыл его и внимательно вгляделся в маленький экранчик прибора. - Расчет простой. Старушка - далеко не самая мощная ТАРДИС, но тем не менее ее мощности мне хватило, чтоб сгореть. Через тебя за десять минут прошла почти вся энергия из тех двух накопителей мощностью в сотни «Тип 204», но вот тебе факт, - он кинул мне картинку с экрана, - ты в порядке, хотя бы в первом приближении. И это странно. Здорово, блестяще, замечательно - но очень и очень странно.

- Сегодня весь день странный, - отозвалась я. - Проснулась еще человеком, с далеками повоевала уже после трансформы. Может, это от нее такой эффект, а потом это пройдет?

- Это вряд ли - я смотрю твои каналы в динамике, - Доктор щелкнул парой тумблеров под экраном биорегулятора, - и это для них вполне рабочий режим - форсажный, конечно, но не на разрыв. Я бы предположил, это генетическое, но…

Он прервал нить мысли, переключившись на показания биорегулятора, и я кинула ему вопросительный импульс: «Но что? Продолжай».

- Ты естественного рождения, а не вышла из Станка, - он захлопнул крышку прибора и бросил его обратно на полку. - Отсюда широкие внешние каналы, - он продемонстрировал мне картинку, - и легкость, с которой ты настраиваешься на ментальное взаимодействие. Дети естественного рождения привыкают к ментально-энергетическому фону матери и ее окружения еще в пренатальный период. Вышедшие из Станка теоретически могут оперировать большими мощностями, но им приходится сознательно тренировать то, что у естественников получается рефлекторно. А вот ты… Родилась естественным путем, но отец неизвестен, а твой геном определенно модифицирован, скорее даже, что сконструирован с нуля.

- Непорочное зачатие или ЭКО? - предположила я и подпихнула под голову большую полиморфную подушку. - Как-то глупо, если есть Станок. Разве что кому-то надо было, чтобы я прошла эту пренатальную адаптацию, о которой ты говорил.

- Тренировка взаимодействия с внешним миром… - Доктор уселся в кровати и принялся разглядывать меня, пальцем прослеживая мои главные каналы от шеи к талии - щекотно, но очень приятно. - Жизненно необходимая для существа, созданного для накопления, управления и передачи высоких энергий. А тебе удалось если не подчинить себе танто Ведьм, то довольно эффективно применить его для направления энергетических потоков. Я уж не говорю о том, что ты сотворила с энергоформами ребят из отряда Эйнара. Я видел - ты не вела расчеты, ты проводила замеры, но как ты видела то, что надо измерять, я так и не понял.

- Я тоже, - отозвалась я и повернулась на бок. - Это просто чувство, как зрение, слух или восприятие гравитации. Я думала, это нормально… для нас.

- Видишь ли, - Доктор подтянул под себя левую ногу, устраиваясь поудобнее, и я чуть не треснула его за эту раздолбайскую привычку забираться в кровать в обуви, но вспомнила, что кровати все равно ничего не будет, и решила забить на этот момент болт на 42. - Одно дело - воспринимать энергетические потоки, другое - видеть их структуру во всех измерениях разом. Это как разница между обычным зрением и зрением Супермена. Помнишь, он мог видеть в рентгеновском спектре? А ты видишь экспоненциальные аккорды потоков, и это даже для нас весьма необычно, понимаешь?

Я ответила ему расплывчатым сигналом «не очень-то я понимаю, о чем ты» и потянулась к нему, чтобы всё-таки снять с него кеды, но он опередил меня, скинув их на пол, и продолжил:

- Думаешь, из-за чего я стащил рабочий архив у напыщенного идиота Касселя? Не ради сведений о новых капсулах - Дайго рассказал мне о них намного больше, чем знали интерналы. Не ради данных об экспериментах Рассилона на Каскаде Духа - это, конечно, мерзость, но не самое главное. Проект «Королева Бурь», мимо которого ты пробежала - вот что меня очень заинтересовало. Помнишь, я рассказывал тебе о Ведьмах Вихря? Рассилон полагал, что они дадут ему неограниченную власть над Вихрем, сестры Карна стремились получить ключ к физическому бессмертию. Ведьмы сделали вывод, что их знания не должны достаться никому из них, и просто скрылись в неизвестном направлении. Тогда Рассилон решил попытаться повторить их успех самостоятельно. Если бы ему удалось, мы бы скорее всего выиграли Войну, но…

- Понимаю, - отозвалась я и уселась в кровати, обхватив колени руками - внезапно до меня дошло, чего испугался Доктор, и мне стало не по себе. - Кольцо Всевластья, верно?

- Бессмертие и вся мощь Вихря на кончиках пальцев, - Доктор осторожно взял меня за руку и повернул ее ладонью вверх, слегка касаясь ее линий, точно собираясь мне погадать. - Сияющая мечта, но Рассилон не мог отдать такую мощь в чужие руки. Ему нужна была Ведьма, которая сумеет проделать это с ним, изменить его… И он решил ее создать.

- Вот и сложилась картинка, - я выстрелила в поток цепочкой: запись обо мне в ключе Мартена, сделанная начальником интерналов - установка Типу 204 доставить меня на Галлифрей - страх мамы и ее желание спрятать меня подальше - огненные серпы, рвущиеся с киссаки танто Ведьм в моей руке. - Я - экспериментальный образец. По всей вероятности, первый удачный.

- Никакой ты не образец! - Доктор сгреб меня в охапку и подтянул к себе резким движением - не столько нежность, сколько желание защитить, закрыть собой и больше не отпускать, а в его эмпатическом потоке темным пламенем всклубились негодование и ярость. Его ладонь властно легла мне на затылок, сильные пальцы зарылись в волосы. Я ткнулась носом ему в острую ключицу под пропахшей дымом толстовкой и снова ощутила себя котенком в его руках, сейчас особенно остро почувствовав, сколько шрамов на нем оставили девятьсот лет странствий, войн и потерь. Кажется, он и сам это осознал - слова у него махом кончились, он резко выдохнул и бросил в поток злое, резкое, острое как атомарный резак:

«Запомни раз и навсегда: ты не ошибка, не образец и не оружие. Я клянусь тебе памятью Галлифрея: никогда никому я не позволю над тобой экспериментировать, и ты не станешь ничьим оружием, ясно?! Даже моим!»

Я не видела лица Доктора, но отчетливо ощутила, как пламя его потока взвихрилось и стало кроваво-алым: «чудо - любовь - прощение - будущее - защитить!», , а затем обрело форму. Сначала - наши руки, сцепленные в замок, и тут же - летящая в круговом замахе катана: это его демоны снова осмелились выглянуть из своего темного угла, и он встретил их как воин, сражающийся за самое дорогое. Я с мстительной точностью запустила в них ослепительно белым снежком: уверенность - нежность - надежда, и чудища шарахнулись прочь, а мой ненаглядный вздрогнул и глубоко вздохнул - кажется, его отпустило.

- Но все равно надо выяснить, что я могу, - я обняла его в ответ. - Когда ты ушел разговаривать с тем зеленым дедом, я наблюдала за вами. Дед сказал, время приходит, шторм надвигается, поэтому он возвращает клинок наследникам. Что бы там ни надвигалось, нам надо быть готовыми.

- Ох, не знаю, - руки Доктора напряглись, как будто кто-то уже посмел протянуть ко мне жадные лапы. - Да провалиться мне в Ккабу! Не хочу!

Он скрипнул зубами, заблокировался, но сквозь его щиты я все равно уловила отзвуки мыслей, мчавшихся в его лохматой голове: «Что, опять!? Хватит бежать и драться, разве мы со Шторм не заслужили передышки, хотя бы немного покоя?! У нее как раз отличная присказка на эту тему: в каждой бочке затычка. В каждой трижды проклятой Омегой бочке! А я не хочу - я хочу ходить под парусом по морям Нуэва Гран Канариа, или на Красной Поляне кататься на сноуборде, или рейвить на Фестивале Грез на Станции Лето - да хоть ковбоями на Фар Нью Ллано Эстакадо, но свободными - карпе дьем! Чтоб никто, нигде и никогда, ни единая наглая тварь, ни ангелы неба, ни духи земли - привет, старина Эдгар - не посмели нам помешать! А если все получится, и Шторм научится плести струны Вихря - где гарантия, что я выдержу искушение таким могуществом, что я не окажусь хуже Рассилона и не наделаю ошибок?»

«Иссгарот с ней, с гарантией - мы тут не машины ремонтируем, - я мягко вклинилась в его мысли, погладила его по щеке, взъерошила волосы надо лбом. - Все, что мы любим, мы рано или поздно потеряем. Но не бойся, никто меня у тебя не отнимет, разве что само время. У меня это первое воплощение. У тебя - предпоследнее. Я хотела бы оставаться с тобой подольше. В идеале - исчерпать наши регенерации одновременно. Я боюсь, что с твоей безбашенностью и стремлением отгонять от меня каждую муху это будет крайне затруднительно. Но если у меня есть шанс поспорить со временем, я им воспользуюсь, и даже не пытайся мне возражать».

- Пффф! Как в старых сказках - и ушли они в Матрицу в один день, - в попытке отшутиться Доктор ответил вслух, но его насмешливый тон не смог скрыть мгновенную вспышку нежности в его потоке - напротив, выдал с головой. - Я так понимаю, отговаривать тебя бесполезно?

- Абсолютно, - подтвердила я и слегка царапнула ногтями его спину под толстовкой. - Найдзё, помнишь? Я обещала тебе, еще когда была человеком, но это неважно, ведь ничего не изменилось.

- Изменилось! - горячо бросил Доктор в ответ, но тут же отвлекся на мои царапки. - А можешь чуть выше и правее? Вот-вот-вот, идеально… Так о чем я? Изменилось все! Ты в истинной форме, мы связали наши генетические линии - фактически, это брак, хоть формальности и не соблюдены.

- А раз так, - я проехалась по его спине кончиками растопыренных пальцев, как кошачьей лапой, - то имей в виду: в доме Унгерн принято, что молодым полагается свадебное путешествие. Так вот, я хочу повидать Зеленого Деда, а ты наверняка знаешь, как его найти. Ты ведь мне не откажешь?

- Тут-то я и попался! - Доктор от души рассмеялся, повалился на подушки и потянул меня за собой. - Деваться некуда. Стартуем на рассвете. После мидзуагэ в прямом смысле. Оказаться на Байкале и не съесть собственноручно пойманного омуля - непростительная оплошность!

Он куснул меня туда, где трапеция соединяет левое плечо с шеей, и я ойкнула от неожиданности, а он снова рассмеялся, перевернул нас и потянулся к моим губам за поцелуем: «Кстати, о традициях. Традиции Дома Унгерн брачную ночь предусматривают?»

«Ой, Доктор! - отозвалась я, приподнимаясь ему навстречу и задирая на нем толстовку. - Когда это ты следовал традициям? Ты ж анархист!»

«Анархо-индивидуалист, - уточнил он, стащил с себя толстовку и швырнул ее в дальний угол каюты, - когда мы с Бакуниным дискутировали в пивной «Каруж», хозяин даже не брал с нас денег за пиво - он поднимал достаточно на женевцах, приходивших нас послушать. Занятный был период земной истории - язык мог привести своего хозяина и к власти, и к виселице».

«Хотела бы я послушать ваши дискуссии, - я притянула его к себе, мои ладони скользнули за пояс его штанов, нащупывая интересные ямочки пониже спины. - Жаль, меня тогда с тобой не было».

«Ты немного потеряла, - откликнулся Доктор, - Политические диспуты земного XIX века - скукотища. Эта мания все классифицировать и противопоставлять друг другу в итоге до добра не довела. Одно удовольствие, пиво в той пивнушке было не самое плохое. А вот закуски никуда не годились - там понятия не имели, как правильно сушить рыбу».

Он прервал мысль, его губы прошлись по моей щеке, коснулись уголка рта, и я лизнула его в ответ заряженным языком. В прошлый раз ему это понравилось, сейчас тоже не оставило равнодушным. Он жадно накрыл мои губы своими, его язык пробрался мне в рот, скользнул по нёбу, обжигающая вольтова дуга прострелила меня вдоль спины и скрутилась горячим клубком между ног. Желание полыхнуло во мне как напалм. Вот это да, моя выдумка в исполнении Доктора получилась впечатляюще - или дело просто в том, как он на меня действует? Одна его улыбка, одно прикосновение, и я начинаю искрить и таять, а когда он целует меня, я плавлюсь в его потоке и вспыхиваю, как от попадания фосфорного заряда. А может, дело в том, что четыре часа назад в бою на байкальском рифте мы дрались не на жизнь, а на смерть, и нам обоим позарез нужно почувствовать друг друга через слияние тел и разумов, убедиться, что это реальность, и что ни ангелы, неба, ни духи земли, ни культ Скаро, ни разлом рифта не смогут встать между нами.

Поэтому давай сейчас не будем никуда спешить. Быстро и жёстко, почти по-человечески трахнуть меня в коридоре перед гардеробной ТАРДИС - этого хватило, чтобы в первом приближении снять стресс, но не более того. Взлет на сверхзвуке и крутое пике - это, конечно, наш с тобой высший пилотаж, но сейчас я хочу узнать тебя всего, изучить твои маршруты. Времени до рассвета нам с тобой точно будет мало. Ведь если я для тебя - Красная Поляна, ты для меня - вулканический Муген-но-Араши, где над штормовыми лавовыми морями и полями гейзеров танцуют разноцветные торнадо, а свет полярных сияний мерцает в ливнях из крупных корундов, выброшенных чудовищными извержениями. Это все мамина память, но я помню этот безумный и прекрасный мир настолько ясно, будто сама там была.

«Муген-но-Араши? - переспросил Доктор, слегка прикусил мне щеку и приподнялся, чтобы стащить с меня футболку. - Помню, помню. Весьма польщен - но все-таки, почему?»

«Одна из самых красивых и опасных планет в этой галактике, - ответила я после паузы - нелегко собраться с мыслями, когда чуткие, ловкие руки моего ненаглядного исследуют мою грудь и спускаются к талии, задевая струны периферических каналов так, что от их пульсации внизу живота начинают бить почти настоящие молнии. - Суровый, грозный и яростный мир - разом и пугает, и завораживает. Стоит разглядеть, как он прекрасен, и он будет тянуть к себе снова и снова. Не заметишь, как влюбишься на всю жизнь».

«Как в балладе о Гандаре и Беатрикс, - Доктор смущенно улыбнулся, а его пальцы замерли на резинке моих шортов. - Красиво. Я так не умею».

«И не надо, - отозвалась я, наконец-то разделавшись с молнией его штанов, и прижалась к нему сильнее, кусая за порозовевшую мочку уха. - Снимай уже это все и иди сюда».

Я раздвинула для него ноги, а он подрегулировал кровать для более подходящего угла. В этот раз его прорыв - как попадание тандемной боеголовки: острое ощущение проникновения и мощный прицельный импульс в мои самые чувствительные места. Я как-то умудряюсь подхватить заряд, прогнать через себя, усилить и возвратить ему - через долгий жадный поцелуй, через ладони, сжавшие его задницу, через внутренние мышцы, плотно обхватившие его по всей длине. Я заставляю их пульсировать в ритме его движений, направляю через них ответные импульсы, и он наращивает темп: «Шторм, да! Еще выше! Разгоняй нас, сильнее, да, вот так - я хочу улететь!»

«Что? - удивляюсь я. - Уступаешь мне контроль? А у меня получится?» - и он бросает в ответ: «Да! Я хочу, чтобы сейчас вела ты! Не волнуйся, верь своим инстинктам!»

В первый раз я замыкаю потоки на себя и становлюсь источником нашей вольтовой дуги: раньше мне это было не дано. Ее вспышки простреливают от затылка до пяток, и меня чуть не разрывает такая же дикая эйфория, как в тот миг, когда я приняла в себя чудовищную мощь рванувшего накопителя. На краю сознания проскакивает мысль: почему, откуда такая плотность потока? - но желание вытесняет ее прочь. Здесь и сейчас, и только мы - больше ничего не имеет значения. Мне кажется, будто само Время замирает, и меня вот-вот накроет неистово кипящая волна.

Не без труда, но получается обуздать эту волну, оседлать ее, закрутить вихревым восходящим потоком и направить ввысь, насколько хватит разгона. Я не знаю, где мой предел, но хочу коснуться его и сорваться вниз неукротимой лавиной. Теперь я в полной мере ощущаю, что Доктор имел в виду, когда говорил про фрирайд: сводящая с ума высота, контроль и свобода разом, пьянящая власть над моментом освобождения. Но в этот самый миг, когда я чувствую, что больше не могу, и мы зависаем на «горке», моя новая внутренняя сила включается сама собой - неожиданно, резким ударом прямо в мозг и глаза.

Я не теряю сознание, нет - напротив, оно раскрывается, как открывается раковина потоку морской воды. Я вижу все течения и структуры энергии в нас и вокруг нас. Энергетика Доктора разворачивается перед внутренним взглядом изящным многомерным цветком, как в визуализации ТАРДИС. Не очень мощная, но гармоничная, ладно скроенная - как и это его тело, красивая, есть на что посмотреть. Но вдруг мой инстинкт вдруг издает сигнал тревоги: такого не должно быть! Я вглядываюсь внимательнее - что это за узелок? Не то рестриктор, не то врожденная контрактура на центральном канале!

Пытаюсь коснуться странного узелка, но вдруг что-то лопается, рвется тонкая нить, видение пропадает, я ощущаю встревоженный ментальный толчок Доктора: «Шторм? Ты здесь? Все хорошо?» и отзываюсь через силу: «Да… Что-то не так?»

«Не знаю, как объяснить, - впервые на моей памяти Доктор не может сформулировать мысль - кажется, его развезло так же, как и меня. - Это было как передоз: восхитительно, но страшновато. И странно. Я был в тебе, но ты была не только во мне - везде. Такая… открытая. Ты горела, как Беатрикс в той балладе - а я-то думал, это преувеличение, разыгравшееся воображение поэта! Ничего подобного! Откуда-то взялся третий поток - извне. Я никогда не ощущал ничего похожего».

Я пытаюсь как-то собрать себя в кучку - сфера сознания все еще странно жидкая, как мячик-антистресс - но ощущение раскрытой раковины не пропадает. Откуда-то издалека приплывают видения доселе невиданных мною миров, скользят мимо, не задевая меня, пока не появляется планета земного типа, переливчатый бирюзовый шарик в рассветных розовых облаках.

Тогда приходит спокойствие, как при возвращении домой, и я хочу показать неведомый мир Доктору, чтобы он тоже увидел его, почувствовал то же самое и перестал волноваться. Я прочерчиваю нам траекторию мягкого, ленивого спуска под облака цвета белого персика. Мы парим над серебристой тайгой, вольной степью в алых цветах, над кобальтово-синим тропическим лесом, сияющим бирюзовым заливом, над коралловыми островами. Вижу место для приводнения - и катамаран нашей ментальной связи лениво покачивается на волнах спокойного моря. На полнеба горит рассвет, легкий бриз касается наших разгоряченных тел, и можно грезить с открытыми глазами, устроив почему-то очень легкую голову на плече Доктора и расслабившись в его руках.

«Потрясающая картинка, - отмечает он и мечтательно улыбается. - Так… уютно. Где это?»

«Понятия не имею, - я улыбаюсь в ответ. - Но знаю: мы с тобой когда-нибудь будем там».

***

Краевая область, Домен Хаоса

- Плохие новости, миледи, - легкая, текучая серебристая демоническая форма изящно склоняется перед другой - стройной и величественной, цвета начищенной меди. - Спиральная Политика снова крепнет. Они возвращаются.

- Кера, ты уверена? - величественная форма начинает недоверчиво мерцать. - Они снова надежно спрятаны, а тот, кто остался на свободе, после наших подарков психически раздавлен и медленно сходит с ума. Дайте ему время, и он сам разнесет Спиральную Политику в клочья.

- Но он больше не один, - отзывается Кера, - и та, кто с ним сейчас, не только стабильна сама, но и выводит его из безумия. Они набирают силу - наши вассалы уже начали гибнуть от их рук.

- А вот это уже плохо, согласна, - величественная форма угрожающе наклоняет рогатую голову. - Что говорят пифии? Вы их спрашивали?

- Они молчат, миледи, - сознается Кера и вздрагивает. - Мы не смогли заставить их открыть нам будущее.

- Еще хуже, - по плечам яркой формы миледи начинает струиться пламя. - Так мы пропустим появление Гибрида, и тогда все станет в тысячи раз сложнее. Заставьте их говорить.

Кера согласно вспыхивает, а глаза миледи вдруг загораются кроваво-красным:

- И вот еще что, Кера. Этой парочке надо подкинуть проблем. Придумайте что-нибудь. Лучше всего - найдите Неистребимого. Хотя бы одного. Они не смогут пройти мимо.

- Будет исполнено, миледи, - Кера превращается в легкое серебристое облачко и исчезает. Миледи смотрит за Край, пламя окутывает ее как плащ, и в ее удивительно изящных, несмотря на длинные когти, руках появляется короткая двухклинковая глефа. Руки миледи крутят привычную «мельницу», клинки разбрасывают фиолетово-белые искры.

Еще немного, говорит она себе. План будет исполнен, каждый должен сделать, что должно. Впереди конец Спиральной Политики и долгожданная свобода.