КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706317 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272772
Пользователей - 124662

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Корона для Темной Госпожи.Часть первая (СИ) [Ирина Гранина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Гранина Ирина. Корона для Темной Госпожи. Часть первая

Пролог

Госпожа Исса ин’Дит стремительно шла по коридорам древнего замка, почти срываясь на бег, недостойный мага ее уровня. Полученное известие заставило изменить своему широко известному хладнокровию и почти потерять выдержку.

Торопливый перестук каблучков терялся в толщине каменных стен, поглощался ими, словно замок опасался отвлекать госпожу, погруженную в свои думы. Черный плащ сливался с царящей вокруг тьмой, и лишь бледное лицо женщины, забывшей накинуть капюшон, выдавало ее передвижения.

С каждым шагом коридор вел все ниже, в недра земли, пока не вывел госпожу к дверям, обитым тяжелыми железными листами. Настолько тяжелыми, что без магии их не мог сдвинуть ни один дроу.

Глубоко вздохнув, чтобы утихомирить судорожно бьющееся сердце, Исса приложила ладонь к могильно-холодной двери и прошептала слова ключа. Яркий зеленый всполох превратил дверь в прозрачное стекло, и женщина на миг замерла, рассматривая запертого в секретной темнице.

Сердце кольнуло тупой иглой боли, что она так и не смогла вытравить за прошедшие годы. Ильнар. Ее темный свет, ее темное пламя души. Все также хорош, мерзавец, как и ранее. Даже несколько месяцев в темнице ничуть не изменили его, не притушили ни непокорства, ни пламени, и не убавили красоты.

Миг слабости. Простой женской слабости, которой она не должна быть подвержена. От которой она должна была давно избавиться и избавилась. Как полагали все окружающие. Сколько же Исса себе ее не позволяла, отгораживаясь ледяной стеной от всего, полностью соответствуя своему имени. Исса. Ледяная. Чей лед не смогло растопить даже тот, кого она считала пламенем своей души.

Женщина сжала губы, возвращая на лицо маску беспристрастности, и шагнула сквозь прозрачную поверхность. Еще один миг. Миг, когда еще можно изменить свое решение, пока волны расходятся по двери, возвращая ей твердость, превращая в железо и камень, намертво сливающийся с камнем пещеры.

Ильнар эр’Дит даже не повернулся к вошедшей, и Исса на миг почувствовала себя глупой девчонкой, без спросу ворвавшейся в кабинет отца.

Миг. Еще один миг слабости.

Каждый такой миг бережно собирался, почти лелеялся, взращивался до памятного воспоминания, добавлял еще одну каплю в чашу ненависти и выливался в твердое убеждение: она не простит.

— Говори, — твердость не изменила ни взгляду, ни голосу, но Иссу это уже не радовало. Пять лет назад она бы втихую гордилась собой, но не сейчас.

Ильнар поднял голову. Чернота непроницаемого взгляда встретилась с таким же темным бесстрастным, безучастным взглядом. Одинаковый, чуть раскосый разрез глаз, одинаковая чернота, что могла бы поспорить с Бездной, один и тот же рисунок скул. Они были похожи как брат и сестра, но были Госпожой и ее вассалом.

— Началось?

Вопрос Ильнара не требовал ответа, и Исса не шелохнулась, пряча напряженно переплетенные пальцы под широкими руками плаща и продолжая смотреть на пленника в ожидании продолжения.

— Теперь ты меня отпустишь?

— Да, — выдавила Исса, и голос прозвучал неожиданно хрипло, точно клекот ворона, предвещающего несчастье.

Мужчина испытующе всмотрелся в бесстрастное лицо и, спохватившись, уставился на пол. Но не под ноги, а в сторону, на блестящую дорожку, оставленную поколениями живущих в пещерах слизней. Эти дорожки вот уже несколько месяцев являлись единственным светом, что он видел. Кроме осветительных шаров, что приносили стражи, приносящие еду и забирающие шары с собой. Однако благодаря этим кратким визитам зрение воина не окончательно отвыкло от яркого света.

Без шара приходила только она, Исса. Всегда под покровом темноты, всегда закутанная в темный плащ, точно могла спрятаться под ним от всевидящего ока Совета Матерей.

— Послезавтра. На рассвете.

Исса еще больше побледнела, хотя казалось, что подобное просто невозможно, и пробормотала:

— Меньше двух суток…

Ильнар попытался усмехнулся, но лишь скривился в горькой усмешке:

— Да, моя госпожа.

— Не называй меня так, предатель! — яростно прошипела Исса, впиваясь ногтями в собственные ладони, не зная, как еще избавиться от боли и отчаяния, куда или на кого их излить, чтобы стало хоть капельку легче.

В этот раз усмешка у мужчины вышла на славу. Как и прямой взгляд, граничащий с наглостью.

— А вы кто теперь? Тоже — предательница. Так что нет, моя госпожа, я теперь по праву вас так могу называть. У предателя госпожой может быть только предавшая.

Исса стиснула зубы и с силой прижала ладонь к двери, лишь бы не вцепиться ногтями в это наглое лицо, стирая торжествующую улыбку. Дверь, узнав ключ, мигнула и растаяла.

— Уходи, — холодно велела Исса, глядя в чернильную темноту коридора, испещренную слабыми светящимися следами слизней, вспыхивающими росчерками далеких звезд на небе. — Провожать не буду. Я свое обещание выполнила. Если тебе повезет, к утру окажешься на поверхности.

— Повезет?

Исса невольно вздрогнула, услышав вопрос, заданный на ухо. Все же Ильнар был одним из лучших разведчиков своего поколения и остался им, раз смог застать Темную Госпожу врасплох.

— Нет, моя госпожа, везение мне не нужно. Я выйду без труда. А вот вам — вам удача понадобится. Прощайте, моя госпожа.

Тень мужчины скользнула мимо и растворилась, словно никого тут никогда и не было.

Мгновенно потеряв все силы, Исса опустилась на лежанку и с отчаянием прикусила костяшки пальцев.

Предатель оказался прав.

Началось.

Глава 1

— Приветствую вас, Великая Мать, — голос коленопреклоненной Иссы тек ровной, прохладной рекой, добираясь до самых удаленных уголков зала. Платье растекалось по полу чернильным пятном. Серебряная диадема, положенная магу воду, единственное украшение, что позволила себе женщина, лунным светом серебрилась на волосах.

Исса ждала перед троном королевы решения своей участи.

Когда-то, давным давно, мир, не выдержав чванливости и надменности своих детей, раскололся пополам. Их край, некогда благословенный и прекрасный, превратился в черную пустошь, испещренную провалами в бездну и кратерами извергающихся огнем вулканов. Чтобы выжить, дроу, темным фэйри, пришлось уйти под землю. Но выжили не все. Большинство погибло в первые годы от неизвестных болезней, разрушающих тела и отбирающих магию, без которой фэйри не выжить. Оставшиеся обрели стойкость к загадочным напастям. Все выжившие были светлокожи и черноволосы, остальных косили лихорадки, приходившие волнами из недр земли. С тех пор дроу блюли чистоту крови. От всех детей с малейшим намеком на изъян во внешности сразу избавлялись — страх перед очередной эпидемией ожесточал любые сердца, особенно у не склонных к сантиментам Темных.

И все равно, даже спустя века, их оставалось не так много, крохотная горстка по сравнению с былыми временами.

Альвам, светлым фэйри, также не повезло. Из леса, их гордость, их сила и основа их магии, превратились в корявые сухостои, поля и луга загнили и расплылись в мерзко пахнущие болота, а самим альвам пришлось откочевать к берегам великого моря, омывающего их земли. «Великим» его прозвали не зря — ни одно судно, выходившее в море с целью найти хоть какую-нибудь сушу, не возвращалось. Они достигали небольшой цепочки бесплодных островов и затем бесследно исчезали. Утонченным фэйри, коих кормила природа и магия, пришлось стать корабелами и рыбаками. И научиться уживаться с презираемыми ими людьми, не пожелавшими без боя отдавать свои земли.

Неизвестно с кем мир обошелся хуже — с дроу или их извечными соперниками альвами, но и тех, и других покарали жестоко.

Так гласили легенды.

Непонятно зачем Исса вспомнила эти детские сказки, которыми пугали детей из поколения в поколение. Вырастая и обретая магию, дроу убеждались, что все еще хуже, чем представлялось в детстве. Начинали осознавать настоящие причины, по которым нельзя восстановить былое величие расы. Болезни, что так и не поддавались лечению, лихорадки, эпидемии оставались реальностью прошлого. Из нынешних поколений мало кто умирал от подобного. Но выжить лишь пол дела.

Для того, чтобы жить необходима вода. Еда. Свет. Тепло. Пусть их тела и изменились, все дроу без труда видели в почти полной темноте и прекрасно переносили холод, но этого было недостаточно для восстановления расы. Хватало лишь для выживания.

— Ты отпустила предателя.

— Да, Великая Мать.

И все же Исса знала, почему она вспомнила сказки. Не только для того, чтобы оставаться спокойной. Потому что Ильнар переметнулся к Светлым.

— Почему я не должна приказать тебя казнить?

Исса подняла голову, глядя без всякого страха на королеву.

— Потому что я вам пригожусь.

Невысказанным осталось: потому что я — одна из лучших магов воды своего поколения. Потому что я — глава младшего дома, и за мной на смерть с охотой пойдут все мужчины моего дома. Кроме Ильнара, опозорившего мой дом. Потому что я смою кровью это пятно с чести рода.

И потому что осталось меньше суток.

Сухие, искореженные болезнью пальцы Великой Матери медленно даже не выбивали, выводили мелодию на ониксовом подлокотнике кресла, вторя раздумьям королевы. Главы Старших родов, замершие в креслах по левую и правую руки, почтительно молчали, ожидая вердикта.

Во взгляде Иссы стояло спокойствие талой воды в омуте. Дважды предательница — ведь она так и не сказала о полученном известии. Пусть намерения и благи, но она должна была. Обязана. Но — не сказала, лишь сожгла послание, для верности растерев в пыль сгоревшие куски бумаги.

Однако Матери всех дроу об этом не знают, и Исса надеялась, что не узнают никогда.

Пальцы королевы замерли, и все звуки в зале мгновенно стихли. Застыли тенями, сливаясь со стенами все присутствовавшие на скоротечном судилище. Главы Старших родов стали еще незаметнее. Даже пламя в факелах застыло, подчиняясь невысказанному приказу Великой, виртуозно, несмотря на изнуряющую болезнь, управляющей огнем.

— Ты не прощена.

Исса не дрогнула и не отвела взгляд, лишь сердце зачастило в груди в ожидании продолжения.

— Но я отпускаю тебя. Я дам знать, когда твоя вина будет заглажена. Иди.

Королева слабо махнула кистью, отпуская осужденную.

Торопливо подобрав платье, Исса поднялась и поклонилась. Она знала, что вскоре случится. Вскоре зал заполнится шелестом десятков подошв покидающих судилище, также торопливо, как и она сама. Причиной будет не страх, но сострадание. Никто не должен видеть слабости Верховной, чей дух заставлял жить плоть, а ум оставался столь же ясным, как на заре ее юности.

Двери захлопнутся, и сидящие по бокам помогут еще не такой старой, но крайне изможденной женщине встать и, поддерживая под руки, добраться до ее покоев, где устроят в удобном кресле.

Исса знала. Она сама не так давно поддерживала Великую под правую руку, хоть и являлась Матерью всего лишь небольшого младшего дома.

Знала, а потому быстро попятилась к выходу, сохраняя все то же тщательно выпестованное спокойствие, отличающееся от равнодушия льда небольшими, зачастую незаметными взгляду нюансами. Верховная чуяла их, как хорошая гончая добычу, так что Исса при общении с Великой выстраивала свой образ особо тщательно и следовала ему в малейших мелочах — лишь бы не дать никакого повода.

Скользя по коридорам к оставленному в загоне быстроходному тьярну, Исса никак не могла решить — повезло ей или нет. Или было бы лучше, чтобы королева даровала быструю, милосердную смерть.

Все решится завтра на рассвете…

* * *
Старое, искореженное дерево с высохшей кроной совершенно не давало укрытия от капели дождя, но в вылезших из земли толстых корнях можно было схорониться от более страшного, чем какой-то дождь — от живых, разумных существ. Можно было без опаски сидеть, продыхивая боль, стискивая зубы, пережидать очередную вспышку, и сторожко вглядываться в туман, умудряющийся обманывать и слух, и зрение.

Исса встрепенулась на очередной слабый всплеск: помощь или очередное чудовище, в изобилии обитавшие в этом проклятом месте, пропитанном миазмами гниения и сладким запахом дурманных трав? Или те, кто окончательно прервут ее жизнь?

Еще всплеск. Скрип — словно весло в уключине лодки. Исса сжалась и прикусила губу до крови, лишь бы не застонать. Люди. Только у них может быть такое допотопное старье. Люди ее не пощадят. Будь это обычные крестьяне или ремесленники, испугались бы Темной госпожи. Но в болотах Рея могут быть только охотники. За артефактами или зверьем — неважно. Ни те, ни другие не оставляют свидетелей, особенно из старших рас, какими бы слабыми они теперь не стали. Людские артефакторы давно уже стали на один уровень с магами фэйри, и их изделия могли противостоять большинству заклинаний нелюдей.

Говорят, до Раскола, даже самый талантливый человечек оставался червем под подошвой самого слабого фэйри. Говорят. Но Исса родилась намного позже и былое величие ее не интересовало, только реальность. А реальность была такова, что она не только ранена и не может колдовать, но вскорости станет добычей увешанных защитами и весьма искусными в боях охотников. Шевелиться нельзя, не зря же они натасканы на поиск. Сопротивляться — нет сил. Сдаться — невозможно. Ситуация даже не патовая, заведомо проигрышная.

Исса не привыкла проигрывать. Однако всегда наступает такой момент, когда приходится встречать смерть с открытым лицом. К некоторым она приходит в бою. К иным — в постели. К ней же придет на крохотном островке посреди грязно-зеленого болота, где Исса очутилась в попытке избежать смерти. Не удалось.

Женщина устало прикрыла глаза (обманчивый туман рисовал несуществующие картины, им верить нельзя) и попыталась прислушаться. Звуки глохли с каждым мигом, и Исса невольно проваливалась в картины недавнего прошлого.

В воспаленном разуме мелькали стены королевского замка, мягкость шкуры тьярна и поглощающее все шум в ушах, шепчущий «Сутки, всего лишь сутки…».

Вялая мысль «Цветы… Яд…», за которую Исса попыталась зацепиться как за последнюю грань реальности, уплыла прочь, и женщина провалилась в беспамятство.

В страшные воспоминания.

* * *
«Сутки…» — топот каблучков вновь поглощался камнями, гасящими все звуки.

Полный сюрпризов родовой замок семьи Дит стоял на границе, и особенность строения коридоров являлась лишь самым очевидным сюрпризом. Однако граница уже давно бывшая и призрачна, сам замок во время Разлома ушел под землю целиком, сохранив жизнь немногочисленным дроу, находившимся в ту страшную ночь в замке, и от многих ловушек остались лишь воспоминания. Но стены все еще хранили потомков тех, кто некогда основал семью Дит — клан разведчиков и хранителей.

Мысленный рефрен «Сутки» руководил всем естеством Иссы, заставляя ее быть сильнее и страшиться приближающегося.

— Все готовы?

Старший мастер почтительно склонил голову. Он не любил лишних слов, и ценили мастера не за слова, за умения.

— Что ж… — Исса глубоко вздохнула и оглядела стоящих перед собой воинов. Двадцать дроу, двадцать лучших разведчиков эр’Дит. Всего двадцать. Целых двадцать. — Да два часа до рассвета все должны вернуться и принести сведения о своем секторе. Идите.

Двадцать теней скользнули мимо, заставляя Иссу невольно вспомнить сцену в камере. Сжимать пальцы и трезвить себя болью от ногтей.

Двадцать первая тень замерла рядом, плечом к плечу.

— Госпожа, — старший мастер имел множество привилегий. А еще он обучал Иссу, был ее «дядькой» в воинском искусстве, и дозволял себе продолжать опекать взбалмошную девчонку, ставшую Матерью клана. — Я чую беду.

Исса опустила взгляд. Говорить было больно. Даже смотреть на такого надежного мастера, давно отказавшегося от имени ради служения роду.

— Да. Беда придет.

Исса знала, что они не выстоят. Знала, что не выстояли бы, даже если позвать всех, кого только можно. Но она также знала, что те, кто придут, насытятся одним замком Дит и уйдут. Надолго ли? Неизвестно даже лучшим прорицателям Светлых. Но они уйдут. Для этого клану Дит придется пожертвовать всем.

Потому Исса отправила в другие кланы под разными предлогами всех, кого только смогла. К родным. К наставникам. К детям. К друзьям. Замок Дит наполовину опустел, но больше — нельзя.

— Простите меня, мастер, — еле слышно прошептала Исса. — Я не смогла уберечь…

Не пристало. Не пригоже Матери так говорить. Особенно тому, кто пойдет на смерть, какой бы мучительной она ни была, по одному ее слову. Одна должна быть твердой…

Исса вздрогнула, когда на ее плечо опустилась мужская ладонь.

— Норе капре нор. Мы не сдаемся. Мы никогда на сдаемся, Госпожа.

— Да, — Исса подняла голову и слепо посмотрела на нарочито грубо сделанную стену. Первая стена замка, каждый из создававших клан, положил в нее свой камень. Женщины. Мужчины. Дети. Каждый по своим силам.

Основа рода, его сила — его вера, его способность следовать девизу.

«Мы не сдаемся».

Исса тряхнула головой и черные волосы рассыпались тяжелыми завитками по плечам.

— Прикажи всем быть готовым к возвращению разведчиков.

— Будет сделано, госпожа, — двадцать первая тень растворилась в темноте.

Но оно пришло не на рассвете. В полночь, когда только сменились посты, уставшие дозорные отправились отдыхать, а новые еще не успели толком осмотреть туннели. Оно (или они) пришло сразу со всех сторон, заполонило все пещеры и потекло по туннелям, наслаждаясь пронзительными криками умирающих воинов.

И когда это почти достигло сердца Дит, замок задрожал, как в отвращении от происходящего в его стенах и принялся подниматься на поверхность. Сам, без помощи магов. Да и не могли бы маги сотворить подобное. Огонь и вода, что остались подвластны дроу, не способны заставить землю разверзнуться, выталкивая древнее строение дроу к солнцу. Могут лишь способные приказывать камням, а таких не осталось.

Оно-они пронзительно заверещало и стремительной волной откатилось в туннели, из которых появилось, не оставляя за собой ничего, даже обглоданных скелетов убитых. Словно поглотило всех дроу целиком.

Но на этом нападение не закончилось.

Летящие из темноты стрелы с зеленым оперением с убийственной точностью поражали одного за другим оставшихся в живых защитников замка.

Иссу спас мастер. Чутье не подвело старого воина, он сумел вовремя заслонить госпожу, но уже следующая стрела пробила ей легкое, чуть-чуть не попав в сердце. Лед, не причинявший никаких неудобств пришедшим из тоннелей, смог остановить стрелков, но ненадолго.

К тому моменту, как за Иссой сомкнулась дверь потайного хода, она уже не могла сотворить даже снежинку, не говоря уж о большем. А потому приходилось стоять и бессильно смотреть, как падают на пол поломанными куклами прикрывавшие ее спину близнецы Гарт и Аргайл, с которыми Исса росла, ставшие ее первыми партнерами по тренировкам у мастера. Падают, пронзенные стрелами с зеленым оперением.

Не обращая внимания на колотившую ее крупную дрожь, на текущие по щекам слезы, Исса ждала. Из туннеля выступила одна укутанная в черное фигура. Слишком высокая и тонкая даже для фэйри. Повертела головой, словно принюхиваясь, как гончая перед охотой, и замерла, глядя прямо на единственную оставшуюся в живых в замке.

Исса невольно вздрогнула и отступила. От мгновенно выступившей капели пота даже не страха, ужаса, заныли раны, и она торопливо приложила ладонь к камням, окончательно гася дверь и закрывая проход.

Собрав все силы, женщина побрела прочь, стараясь отринуть мысль, что несуразно-высокая и худая фигура беспощадного убийцы издевательски ухмыльнулась на прощанье. Прежде чем выдрать из тела Гарта стрелу.

* * *
Сознание постепенно возвращалось вместе с ощущениями. первым вернулся слух. Скрип весел в уключинах. Негромкий плеск. Потом — запахи. Тошнотворная вонь. Вслед за запахами пришло зрение. Зеленый полумрак болотных испарений.

Исса продолжала, не шевелясь, лежать. Голова во что-то упиралась, небольно, но неудобно. Теплая, пушистая, хорошо выделанная шкура без запаха на дне лодки. Укрыли ее такой же шкурой.

Не убили. И даже не… Женщина пошевелила пальцами, не поверив себе. Не связали. Не похоже ни на охотников, ни на разбойников.

— Госпожа, я знаю, вы уже пришли в себя.

Негромкий голос заставил распахнуть глаза и рывком подняться. Голова мгновенно закружилась, и Исса вцепилась пальцами в борт лодки, выдолбленной из ствола старого дерева. Кажется, их так и называли — «долбенки», и использовали охотники, чтобы для зверей издалека сойти «за своих», за обычный полузатопленный ствол, облюбованный пушистыми теплокровными зверьками. Беззащитными, мягкими, вкусными — отличная еда для хищника. Который потом окажется в клетке или чучелом в замке какого-нибудь лорда или будет разобран на ингредиенты алхимиками и артефакторами.

Только вот на веслах сидел гораздо более опасный хищник, чем обитавшие в болотах.

— Ильнар, — Исса опасно сощурилась. — Что ты тут делаешь?

«Предатель» пришлось проглотить, не время и не место разбрасываться подобными хоть и правдивыми, но оскорбительными словами-обвинениями.

— Вас спасаю, моя Госпожа.

Исса почувствовала очередную волну раздражения. Почтительный тон, преданность, ни капли сарказма или яда в словах, но желание указать Инальру его место, проучить, наказать накрыло с головой.

Лодка продолжала почти беззвучно скользить по воде мимо бурых островков гниющих растений и веток, зеленоватой ряски, огромных ярко-красных и желтых цветов лотосников, перебивающих сладким и тяжелым запахом все иные ароматы.

Именно этот запах и привел Иссу в себя. Женщина величественно кивнула:

— Благодарю за противоядие.

Видимо, яд испарений и цветов еще не до конца вывелся, так что предстояло пережить еще много не слишком приятных моментов. Плечо не болело, лишь чувствовалось легкое онемение, говорящее о том, что Ильнар позаботился и об этом — очистил рану, наложил мазь, перевязал. Но проверять Исса не стала, продолжала смотреть на воина с легкой надменностью Матери дома.

— И за то, что спас меня. Куда мы направляемся?

Исса все еще оставалась Матерью, главой рода, но для изгнанника верность и подчинение приказам, хоть и оставались в крови, становились его выбором.

— В ближайшую деревню, — Ильнар оттолкнул веслом мешающий обломок дерева и поправил ход лодки. — Это человеческое поселение, так что вам лучше переодеться. Одежда в тюке.

Исса глянула под ноги, куда кивнул мужчина. Из замурзанной холщовой ткани, связанной за концы простыми узлами, торчала темная ткань. Исса принялась аккуратно развязывать тюк.

— Откуда это? — на женском пальце качался на цепочке серебряный медальон с черненым рисунком из трех пересекающихся линий. Символ Охотников.

— Оттуда же, откуда и лодка, — коротко ответил Ильнар, уделяя большее внимание лодке, чем госпоже.

— Проблем не будет? — деловито уточнила Исса.

— Нет, — так же кратко ответил мужчина, и тяжеловесность этого «нет» подразумевала, что проблем не будет у Темной. С теми, кто посмеет создать проблемы, он разберется.

— Хорошо.

Не стесняясь чужого присутствия (и тщательно подавляя раздражение от не вовремя появившихся воспоминаний) Исса скинула платье и облачилась в штаны и просторную рубаху. Завершала наряд куртка из плотной ткани, подшитая изнутри уплотнителями и простеганная серебряной нитью — то ли на удачу, то ли из суеверия. Либо на болотах действительно водились те, кто боялся серебра. Изорванное и измазанное в крови платье не годилось на продажу, а жаль — темнофэйрийские ткани ценились. Скомканное платье превратилось в кусок льда и отправилось за борт, исчезнув в тине с громким чавканьем, словно некто с удовольствием пожрал подношение Темной. Сменив обувь, Исса затолкала свою пару в наплечную сумку, что обнаружилась в том же тюке. В отличие от платье, туфли могли пригодиться.

— Госпожа, медальон тоже наденьте, меньше вопросов будет. У меня знак старшего охотника, у вас — подмастерья, так что никто не удивится вашей молчаливости. И… — Ильнар невольно запнулся и с небольшой опаской от своего предложения глянул на женщину, — вам придется обрезать волосы. Почти под корень.

— Зачем? — холодно поинтересовалась Исса, стряхнув за борт невольно появившиеся на руках снежинки, готовые воплотиться в вихрь.

— У людей юношам не принято носить длинные волосы, — извиняюще объяснил Ильнар. — Вам нужно будет изображать мужчину — чтобы было меньше вопросов. Ко мне уже привыкли, взятый в обучение юноша не вызовет вопросов. Девушка — вызовет.

Исса долго молчала, глядя на зеленую рябь за бортом, нарушаемую лишь поднимающимися со дна пузырями воздуха.

Им… Ей нельзя вернуться. Она сдала свой замок. Она даже не знала, что стало с ее замком. Уцелел ли. Разрушен. Залит раскаленной лавой или провалился в расщелину. Что увидели двадцать разведчиков, вернувшихся к рассвету? Объявят ее мертвой или будут искать? И что станет с родом Дит?

— Как долго ты намереваешься меня скрывать?

— Сколько потребуется, моя Госпожа.

— Как мы это узнаем? — Исса посмотрела прямо на Ильнара, в ожидании ответа.

— Пока не найдем того, кто пришел за душами нашего рода.

— Другие рода в безопасности?

— Пока — да.

— Тогда нам стоит поторопиться, — обронила Темная, отвернувшись к деревьям. — Ты знаешь, как его найти?

— Пока — нет.

Исса переплела пальцы. Как же сложно не поступать опрометчиво и думать на этих проклятых болотах, дурманящих разум! И сохранять спокойствие.

— Как мы это узнаем?

— Все ответы скрыты в Роще Пророков.

Исса невольно вздрогнула. Еще одна детская сказка явилась во плоти, и на этот раз также страшная. Даже жуткая. Пророками становились только Светлые, это их дар и их проклятие. Светлые охраняли своих пророков, Темные старались лишить жизни. Противостояние длилось много веков, все усиливая вражду между фэйри, пока сами пророки не прекратили бессмысленную войну, уйдя в самое сердце леса, объявив его своим домом. В Рощу можно было приходить любому, но — только с чистым сердцем. Все желавшие зла и гибели, не находили выхода из Рощи, навсегда оставаясь в ней бесплодными призраками, печально оплакивающими свою судьбу духами.

Исса цинично полагала, что если бы Роща и существовала на самом деле, то причина «исчезновений» была бы в другом — сами пророки и вырезали назойливо желающих обрести власть или могущество.

Но если Роща существует, как им оттуда выйти? Ведь пойдут за ответом, как найти того, кто сам, единолично, лишил жизни почти половину рода. Сердце Иссы не блистало чистотой, оно горело мрачными и темными желаниями убийства.

Передернув плечами, Исса решила отложить размышления на более подходящее время.

— У нас есть, что продать? Или что охотники привозят с болот? — поинтересовалась она, вытаскивая из-за голенища сапога кинжал и собирая волосы одной рукой.

— Что-то есть, — отозвался Ильнар, глядя, как женщина одним движением отсекает хвост. Темный шелк локонов лег мягкой волной на дно лодки. Исса тряхнула головой, привыкая к новой прическе и мельком подумав, что не смогла понять, с какими мыслями смотрел на нее Ильнар. Ладно, потом разберется. Потом, все потом.

— Надо еще что-нибудь добыть? — Исса подрезала несколько прядей и осталась довольна — больше ничто не мешало, не лезло в глаза и не щекотало шею.

Вопрос был задан с легко угадываемой подоплекой. Помимо беспокойства о «легенде» и деньгах, она бы с удовольствием кого-нибудь сейчас убила. Желательно — убивать долго и со вкусом, медленно разделывая еще живую тушу, пока свет не погаснет в глазах. Пока существо, чьи стрелы носят зеленое оперение, убить невозможно, можно довольствоваться зверьем.

— Если попадется по пути.

— Хорошо, — Темная отвернулась, скользя взглядом по выплывающим из тумана островкам.

Покореженные деревья, каким-то чудом выживающие в гиблом месте. Бурая трава. Яркие «поляны» лотосников. Болота казались одновременно мертвыми и живыми. Хоть и больными, но все-таки живыми, в отличие от выжженной огнем пустыни, где родилась Исса. Оттого болота страшили и держали в напряжении, ведь жизнь должна быть иной. Не искореженной, но функциональной и стремящейся доминировать, а не жить одной целью — не вымереть. Что-то в этих ядовитых почти для всех местах было настолько неправильное, что хотелось помочь уже, наконец, упокоиться им с миром.

Первый кандидат не заставил себя долго ждать. Уродливая тупорылая морда с небольшими ветвящимися рожками, внезапно всплывшая перед лодкой, не застала Иссу врасплох. Серебряный рой снежинок сорвался с кончиков пальцев, и нос лодки уткнулся в лед, где застыла гротескной скульптурой тварь, пожелавшая полакомиться свежатинкой.

— Они охотятся стаями по десять-пятнадцать особей, — негромко проговорил Ильнар, в руках которого появились клинки. Голубая сталь лучше всякого клейма свидетельствовала, что клинки вышли из кузней лучших оружейников в мире — дома Турс. Клеймо же могло сообщить имя мастера, вложившего свой дар в мечи, и поведать об их уникальных свойствах.

Исса знала, что эти клинки, подчиняясь желанию владельца, могут разрубить что угодно и никогда не затупятся. И никогда бы не посмела прикоснуться к ним — рубиться на них мог лишь настоящий мастер, виртуозно владеющий настоящим искусством боя. Любой другой в первом же спарринге непременно что-либо себе отсечет

— Всего-то, — легкомысленно фыркнула Темная, предвкушая появление новых тварей.

— Взгляните, — коротко кивнул Ильнар, не отрываясь от своего занятия.

Лед вокруг твари потрескивал и искрился, точно животное пыталось разбить панцирь и выбраться наружу. Исса нахмурилась — болотник должен был насмерть замерзнуть, но вместо этого продолжал активные попытки вырваться.

— Как только появляется на поверхности, я морожу, ты отрубаешь башку, — приказала Исса, покрывая все пространство вокруг тоненькой корочкой льда. Любому, кто попытается всплыть, придется ее сломать, и Ильнар услышит. — Они ценные?

Ответить мужчина не успел: лодку подбросило вверх, словно из-под воды ударили тараном. Раз, другой, третий. «Долбенка» опасно раскачивалась, грозясь вот-вот опрокинуться, но пока противостояла попыткам ее перевернуть или разбить в щепы.

Времени не оставалось даже выругаться или вознести хвалу, что Ильнар догадался напоить зельем, восстанавливающим силы.

Пальцы застывшей Иссы заискрились снежинками, тонкий панцирь льда обрел настоящую твердость и поднырнул под лодку, защищая ее от разгневанных или просто тупых болотников, не понимающих, с кем связались.

Женщина легко выскочила из «долбенки» и грациозно заскользила по льду, точечными заклинаниями вмораживая в лед темные туши, видные под панцирем. За следовал Ильнар, быстрыми и точными движениями добивая болотников. Лед не расстилался у него под ногами атласной, услужливой дорогой, как перед повелительницей воды, но разведчиков обучали биться в любом окружении, так что темный продолжал сохранять полную невозмутимость и сосредоточенность на бое.

Последним лишился жизни самый первый болотник, почти выбравшийся из льда.

— Тринадцать особей, — мужчина стряхнул капли зеленоватой жидкости с клинков, прежде чем убрать их, и почтительно подал руку Госпоже, помогая подняться ей в лодку. — Нам нужны их железы и зубы.

— Собирай, — кивнула Исса и с улыбкой присела на нос лодки. Краткий, но насыщенный бой дал необходимую разрядку, так что теперь можно было в спокойном состоянии из-под прикрытых век наблюдать за Ильнаром, изредка помогая ему. Когда надо, растопить лед, или удержать разделываемую тушу ледяными тисками. Помогать и (чего таиться перед собой) любоваться. В этом желании Исса никак не могла отказать себе. Когда процесс упаковки нужных частей болотников завершился, женщина предложила:

— Душ?

Предложение вымыться последовало не от доброты душевной, скорее от заботы о собственном обонянии. Процесс добычи будущих денег оказался довольно дурнопахнущим и грязным, так что мужчина порядком изгваздался. Попытка омовения в болотной воде лишь закрепила бы грязь и запах, но темная могла обеспечить чистую воду. Тем более, что много ее и не потребовалось бы — не зря охотники предпочитали одежду из кожи особой выделки, с которой смывалось все, что угодно, не оставляя пятен.

— Буду благодарен Госпоже.

Ильнар застыл, разведя руки и закрыв глаза. Исса подавила невольное желание вылить на него всю воду скопом, окатив словно из таза холодной водой. Повинуясь жестам темной, в воздухе словно из ниоткуда появилась капель, через несколько мгновений обратившаяся в проливной дождь. Прохладные капли, несущие вкус чистого неба, с дробным перебором ударялись о куртку, скатывались ручейками, избавляя от потеков крови и запахов, освежая и бодря.

Исса застыла, глядя на расслабленную улыбку Ильнара. Сколько лет она ее не видела? Много. Лучше не вспоминать. Тем более что…

— Дно! — выругалась темная, торопливо подправляя растаявший лед под мужскими сапогами и костеря себя на все стороны. Хороша бы она была, если бы Ильнар провалился в болото!

Дождь тем временем стих сам собой. Мужчина потянулся, стряхивая с себя последние капли, и отжал волосы.

«Себе-то не отрезал», — Исса поджала губы с досадой, пряча за ней иные чувства, о которых темному не следовало знать, и взмахом руки освободила путь «долбенке».

— Через несколько часов будем на месте, — Ильнар ловко оттолкнулся веслом от ближайшего дерева, отправляя лодку в путь. — Отдохните, Госпожа. Когда прибудем на место, я вас разбужу.

Глава 2

Деревня встретила подозрительной тишиной, пустотой и постоянным, не слишком приятным ощущением взгляда в спину. Темные, почти черные домишки казались прогнившими, готовыми вот-вот развалиться. За заборами (под стать домам — покосившимися и прогнившими) не виднелись ни будки, ни огороды, не слышалось бреха собак, кудахтанья куриц или блеянья домашней скотины, словно поселение всеми силами старалось оправдать свое не слишком приятное название — Покоище-у-Топи.

Лишь небольшое сопротивление воздушного щита, отгораживающего деревеньку от ядовитых испарений болот, говорило о том, что пустота и безлюдность ненастоящая. Людское поселение на краю топи затаилось — неизвестно, что ожидать от нелюдей.

— Ты говорил, что тебя здесь знают, — чуть слышно пробормотала Исса, идущая за левым плечом Ильнара, как и положено ученику. Человечки не соперники двум дроу, но от пустынной центральной улицы и сверлящего спину взгляда оставалось не слишком приятное впечатление.

К тому же не отпускала мысль, что раз есть воздушный щит и жители заранее попрятались, то в деревне живет свой маг либо артефактор. Не из сильных, судя по сопротивлению щита, но и не слабенький. И если артефактора можно подкупить или запугать в случае необходимости, то с магом будет сложнее мирно сговориться. Воздух — стихия Светлых, да и поселение это хоть и почти ныряло в болота, находилось на земле альвов. Формально, если сверяться с картами до раскола. Ныне земля считалась ничейной, но все равно Светлые незримо простирали над ней свою длань.

— Знают, — скучающим тоном отозвался Ильнар. — Но от вернувшихся с болот можно ожидать чего угодно. Они могут принести товар на продажу, привезти беглеца, наивно понадеявшегося спрятаться в топи, за которого можно взять награду. Вернуться с лихорадкой, которую неизвестно как вылечить. Или с желанием вырезать все живое, что встретиться на пути. Болота меняют людей, госпожа.

Исса поджала недовольно губы. Ей не нравилась нарисованная картина. Слишком много неизвестных переменных, слишком зыбко даже ближайшее будущее.

— Что помешает им попытаться пристрелить нас на месте?

— Как обычно — деньги, — Ильнар не скрывал усмешки, приправленной капелькой снисходительного презрения. Безусловно, не к Матери, а к живущим в поселении. — Слишком дорого стоит то, что можно раздобыть в топях. Некоторые растения и животных можно добыть только в подобных проклятых местах. Вот и живут тут годами, гниют заживо, лишь бы разбогатеть. Большинство оканчивает свою жизнь здесь и оказываются через пару лет в болоте. По разным причинам. Редко кто умирает спокойной смертью. Большинство загибается от болезней или дурной воды. Меньшинство — от ядовитых растений или клыков болотников, от которых не сумели уйти. Единицы уезжают. Некоторые — даже богатыми. Те, кому повезло.

Иссу невольно замутило. Она спокойно относилась к убийствам и пыткам, могла собственноручно снять кожу или полностью выпотрошить так, что человек умирал только под конец экзекуции. Но жизнь, подобная описанной Ильнаром, вызывала отторжение не только моральное, но и на физическом уровне. Можно было списать на болотный воздух, однако щит делал свое дело, не пропуская не только ядовитые испарения, но убирая почти все миазмы. Воздух казался почти чистым, разве что изредка накатывал волнами не слишком гнилостный запах, чтобы тут же схлынуть прочь.

— Мы пришли, — Ильнар остановился перед очередным, ничем особо не выделяющимся домиком и повернулся. — Здесь живет лекарь. Он нас проверит на болезни и безумие и выдаст подорожный лист. После этого можно пойти по торговцам или в таверну. И, прошу вас, помните — что бы ни случилось, говорю только я.

Исса склонила голову, подтверждая договоренность, заключенную на болотах. Говорит учитель, ученик — молчит, дабы не выдать ни пола, ни незнания местных обычаев. По сравнению с человеческими самками, женщины дроу плоские, одежда Охотника скрывает и сглаживает все телесные отличия, а на лицо мужчины-дроу не слишком отличаются от женщин — с точки зрения людей, конечно. Впрочем, как и альвы.

— Почтенный Медис, — стукнув пару раз, для проформы, колотушкой в дверь, Ильнар почти сразу вошел в дом. Словно и не сомневался, что их будут ожидать.

Исса с опаской проследовала за мужчиной.

Изнутри дом производил гораздо более приятное впечатление, чем снаружи. Светлые стены, пропитанные настоянной на меде морянкой, источали запах летнего луга, аккуратные разноцветные половички добавляли приветливости, а добротные лавки манили присесть, вытянуть ноги и отдохнуть после трудного похода. Да и штафетник с красным вином в окружении небольших оловянных чаш, водруженный посреди стола, призывал к этому же: сесть и расслабиться.

Иссу же подобное гостеприимство насторожило еще больше. Она застыла неподалеку от порога, бегло, но внимательно рассматривая пучки трав, подвешенные в углах. Валериана, мелисса, мята, и все — обильно политые элексиром, усиливающим запах и эффект. Словно лекарь желал сразу ввести всех приходящих в расслабленное, приятное расположение духа. Впрочем, с учетом рассказа Ильнара, подобное желание не выглядело чем-то предосудительным, скорее даже похвальным. Но не могло склонить Иссу отвергнуть настороженность и желание уйти из этого «добродушного» домика. В самом деле, не разносить же его по бревнышку? Лучше побыстрее получить подорожный лист и уйти.

Появившийся в горнице «почтенный Медис» выглядел настолько «почтенным», что казался почти карикатурным. Исса чуть не фыркнула, но сдержалась. Почтительно поклонилась и принялась украдкой разглядывать лекаря.

Белоснежные волосы спускались ровной волной чуть ли не до пояса, борода не отставала. Хламида в пол также когда-то была белоснежной, но жизнь в Покоищах сказалась не лучшим образом: ткань выглядела застиранной почти до дыр, местами даже штопаной. Однако узкий поясок оказался весьма примечательным своими золотыми бляшками с тиснением в виде кленовых листьев. Интересно, что делает в этом захолустье выпускник одной из самых престижных академий медикусов?

На этот вопрос Исса ответ не получила, как и на второй, более занимательный: откуда у деревенского лекаря артефакт, действительно определяющий все болезни, в том числе душевные, причем у представителей всех рас. Что переводило артефакт из разряда «недешевый» в «неприлично дорогой».

Озвучивать что первый, что второй вопрос являлось бы величайшей глупостью, так что Исса смиренно прошла проверку, тщательно заперев силу в себе. Не следует показывать все свои преимущества сразу, так что магов с детства обучали подобным хитростям. Более сильный водник мог бы разглядеть в женщине, вернее в «юноше», нестерпимо-голубой шар «непробужденной» магии, но артефакту это оказалось не под силу. Лекарю — тем более.

Но все же потупившейся Иссе достался острый взгляд, дисгармонирующий с блекло-голубыми, выцветшими глазами и старческой кожей медикуса. Неприятный взгляд, принадлежащий не престарелому чванливому лекарю (еще бы, единственный на много миль вокруг!), а совершенно иному человеку.

Деревенька стала нравиться Иссе еще меньше, и с каждым гонгом (пусть даже у людей и не отмеривали время ударами гонга, дроу везде жили по своим обычаям) неприязнь усиливалась. Купцы слишком неторопливо торговались, важничая и выставляя себя благодетелями Охотников. Недальновидно, ведь после такого отношения самое ценное всегда приберегается для продажи в крупных городах, где умеют ценить добытое почти ценой своей жизни. Прохожие то беззастенчиво таращились, то торопились побыстрее пройти мимо, прикрывая лица платками — дурацкий обычай против дурного глаза. Сбившиеся в стайки дети следили, шмыгая за заборами и придерживая неизвестно откуда взявшихся псов, то и дело разражавшихся брехом.

Но на все это можно было бы не обращать внимания — если бы так и не исчезнувший тяжелый взгляд в спину, от которого свербело между лопатками и все время хотелось обернуться.

Раздражение нарастало и достигло апогея незадолго до заката, когда стало очевидно, что придется задержаться в Покоищах как минимум до нового дня. Отправляться на ночь глядя вдвоем — не самый хороший способ продлить свою жизнь. Даже днем лучше бы примкнуть к каким-нибудь купцам или обозу. Чем больше людей, тем меньше шансов наткнуться на бродячих искателей удачи или нечисть.

— Госпожа, нам нужно отдохнуть, — твердо проговорил Ильнар, с беспокойством поглядывая на Иссу, наблюдающую за стражниками,готовыми запереть город на ночь.

Иронично — от топей, полных чудовищ и ядовитых гадов, деревеньку ограждал лишь воздушный щит, а со стороны тракта — высокий частокол с добротными воротами, доходящий до непроходимых болот. Более ясно показать, что люди страшнее самых ужасных тварей, сложно.

— Мне нужно отдохнуть, — поправился Ильнар, видя, как женщина недовольно кривит губы. Сомневаться в силе Матери можно лишь молча, не высказывая подобных идей вслух. — Восстановиться. Пришлось потратить много сил, чтобы найти вас и вывести из топей.

Исса устало провела рукой по лбу. Признаться, она и сама чувствовала себя не лучшим образом, несмотря на все усилия Ильнара. Пусть предчувствия и понукали покинуть людское поселение, разум поддерживал воина — нельзя пускаться в путь усталыми.

— Веди, — коротко выдохнула Исса. По крайней мере, можно будет заказать на ужин мясо и вина. Если они есть в этих забытых всеми богами Покоищах.

Как бы дроу не относились пренебрежительно к человеческим городкам, в Покоищах было целых три таверны и в придачу еще парочка кабаков, долгие годы передаваемых от отца к сыну. Так что можно было твердо сказать — процветающие заведения в деревне существовали, давным-давно поделили ее на части и совместными усилиями топили (иногда — буквально) появляющихся неразумных конкурентов. Охотники, даже самые бедные, всегда останавливались в самой дорогой таверне, иначе нельзя — подорвется престиж клана. Именно туда Инальр и направился.

Жарко натопленная зала встретила дроу негромкими, степенными разговорами, стуком ножей о деревянные тарелки и мелодичным пением лютни. Судя по чистоте звука, притулившийся в углу менестрель заплатил за свой инструмент немалую сумму. Странно для бродячих певцов. Вдвойне странно оказалось услышать в переборах отзвуки песен дроу и альвов. Рваный ритм и переходы, недоступные человеческим голосам, не оставляли сомнений.

Исса скользнула безразличным взглядом по менестрелю. Для дроу разглядеть его не составило проблем, хоть тот и пытался забиться в самое темное место. Обычный человек. Разве что слишком бледно и болезненно выглядящий, в остальном ничем не примечательный. Копна русых волос, невзрачная дорожная одежда, растоптанные сапоги, что вот-вот запросят каши. И лютня — на вид такая же невзрачная, как и сам владелец, если не слышать звук.

Слишком много странностей для одного поселения. Однако выбора не оставалось. Приходилось, изображая равнодушную ко всему статью, терпеливо ждать, пока Ильнар сторгуется на комнату под крышей и закажет еды.

В открытом камине как раз дожаривали кабана, и запах капающего в огонь с румяных боков сока мог заставить заурчать от голода даже сытый желудок. Вышедший из кухни повар щедро полил будущее жаркое вином с приправами, и ко всем вкусным запахам прибавился вкус кардамона и брусники. Принюхавшийся повар одобрительно кивнул и отправился в свою вотчину, а следящий за кабаном поваренок принялся неторопливо поворачивать вертел, продолжая время от времени брызгать на него принесенным поваром вином.

Тщательно пересчитав монеты и спрятав в карман, хозяин таверны кивнул на лестницу, отправляя постояльцев в их комнату. Рассушенные ступеньки, по которым за день проходили десятки сапог, ботинок, а то и босых ног, натужно скрипели, как и пол на втором этаже. Ведущая в мансарду лесенка оказалась новой, из недавно срубленного и ошкуренного дерева, выделяясь белизной на фоне посеревших от времени и вечной влаги стен.

Иссе это не понравилось. Впрочем, ей, находящийся в состоянии подозрительности, мало что могло понравиться, скорее все вокруг вызывало подспудную тревогу.

Люк на полу надежно отсек мансарду от остальной таверны. Первым делом Исса распахнула окно и глянула направо.

Ворота выглядели надежной и солидной охраной, вселяя в людей уверенность, что ни одна ночная тварь не доберется до них. Справа же все заполонил редкий зеленоватый туман, бессмысленно тыкающийся в воздушный щит и стекающий вниз крупными облачными хлопьями, которые присоединялись к уже лежащим на земле платам. К рассвету за барьером будет стоять туманная стена, в которую никому в здравом уме не захочется соваться. Лишь авантюристам, Охотникам и беглецам.

Исса высунулась по пояс, стараясь разглядеть крышу, буреющую грязноватым мхом, под которым неизвестно что может находиться. Скорее всего, сама крыша надежная и крепкая, иначе бы все стены были в потеках. Однако подскользнуться на слабо цепляющемся за дранину мхе — запросто. Судя по полосам, заботливо заново выложенным принесенной из леса корой с «кукушкиным льном», не так давно то ли вор, то ли беглец покинул крышу не самым приятным для себя способом. Усмехнувшись, женщина вернулась к осмотру комнаты.

— Одна постель? — Исса выразительно глянула на Ильнара.

— Увы, Госпожа, нам следует поддерживать легенду, — спокойно отозвался тот, распаковывая нехитрый скарб — проветрить, проверить все ли цело, высушить, раз выдалась такая возможность. — Ученик либо греет постель учителю, либо спит на лавке — смотря чего достоин.

Исса фыркнула и отвернулась к окну, скрестив руки на груди — в попытке отгородиться от обуревающих мыслей или чувств. Ее хваленое хладнокровие все никак не желало возвращаться, и причиной являлся не взгляд в спину, не тревога и не желание побыстрее убраться из городка. Не мысли о брошенном замке и убитых там сородичах. Их Исса уже оплакала и превратила душу в заживо сгоревший черный труп — задолго до нападения. Причина раздрая и нервозности неторопливо разбирал за спиной скарб, деловито раскладывая все по местам. Шуршание, скрип, звон монет.

Исса продолжала неотрывно смотреть в окно, стараясь отрешиться от эмоций — только так можно восстановить силы. Вдох. Выдох. Вдох… Взгляд зацепился за белеющий в сумерках балахон, и дроу невольно нахмурилась, подавшись к окну. Что делать лекарю на задах городка? Почтенный Медис не прятался, иначе хотя бы плащ накинул, но от позы оставалось ощущение нервного ожидания, видного натренированному взгляду. Опираясь о посох, старец со взглядом юноши кого-то ждал. Ждал нетерпеливо и страстно желая побыстрее уйти. С каждым мигом сумерки все больше сгущались, готовясь вот-вот обратиться в ночь, посему внезапно вынырнувшая из темноты фигура заставила вздрогнуть не только лекаря.

— Госпожа? — мгновенно отозвался забеспокоившийся Ильнар.

— Шшш! — Исса подняла руку, заставляя спутника замолчать. Расслышать разговор она не смогла бы при всем желании, но потерять концентрацию — да.

Фигура о чем-то пошепталась с медикусом, буквально пара фраз, за которыми последовал обмен мешочками. Тот, что лекарь спрятал за пазуху своей хламиды, был явно тяжелее и объемнее переданного. Фигура растворилась в саду, где корявые яблони и груши пытались не только выжить вопреки всему, но и плодоносить, а старец медленно побрел вдоль забора, тяжело опираясь о свой посох. Навершие в виде распростершего крылья орла слабо серебрилось в свете луны, видной сквозь прорехи облаков.

Возможно, лекарь приторговывал дурью. Приворотами. Запрещенными зельями. Или занимался не менее почтенной, хоть и остающейся незаконной, деятельностью.

Или же встреча была вызвана внезапно появившейся в поселении парочкой дроу. Пусть даже и бляхами Охотников, но — дроу же. «От Темных ничего хорошего не жди» — людская присказка появилась не просто так и имела под собой веские основания. Правда дальше шло «От Светлых тоже», так что с точки зрения людей все фэйри ничего хорошего не заслуживали.

Исса ощерилась и тряхнула головой, перестраивая зрение. Если бы они задержались здесь хоть на пару дней, имело смысл вновь навестить «почтенного Медиса». Но на рассвете, как только откроют ворота, дроу растворятся в лесу. Так что имело смысл позаботиться об ином.

— Я видела лекаря, — женщина повернулась к Ильнару. — Он с кем-то встречался. Передал ему небольшой, с ладонь, мешочек. Взамен получил около двадцати пяти монет. Что может стоить так дорого?

Разведчик замер в раздумьях и медленно покачал головой:

— Не знаю, Госпожа. Слишком высокая цена. Даже за яд. Мне сходить? — незавершенность фразы подчеркивалась выразительным взглядом, все говорящим понимающему зрителю.

— Не нужно. Тебе нужно восстановиться.

Слова Матери могли бы прозвучать ядовитой насмешкой, если бы не полная серьезность и отсутствие малейшей иронии в тоне — лишь констатация факта.

Ильнар молча поклонился, а Исса с болезненным любопытством, от которого никак не могла отмахнуться, в очередной раз подумала: каково ему, изгнанному и скитавшемуся по миру более тридцати лет, вновь послушно исполнять волю Матери? Более того — ее волю. Она не собиралась злоупотреблять своей властью, хотя куда уж больше. Все воины ее Дома готовы умереть от одного слова. И все же: каково ему? Проявится как-то неподчинение или недовольство или нет?

Дурные мысли, неправильные. Мысли, что не должны были появиться никогда, ведь Мать не должна сомневаться в своей власти. А у нее — появляются. У Госпожи, предавшей свой Дом…

Резкий стук в люк выдернул Иссу из неправильного транса, заставив чуть слышно выдохнуть.

Стучалась прислужка — сообщить, что еда господам готова, и уточнить, желают ли господа спуститься вниз либо откушают у себя. Господа пожелали спуститься, так что девчонка-служка резво ускакала по ступенькам — готовить стол для господ Охотников, страстно надеясь получить лишнюю монетку за расторопность.

— Вы уверены? — Ильнар не сомневался в решении, он лишь уточнял, корректируя свои планы.

— Да, — отозвалась Исса. Привычка приказывать и ожидать беспрекословного повиновения требовала замолчать и ничего больше не объяснять, однако женщина через силу, нехотя добавила: — Я должна посмотреть на всех, кто сегодня остановился здесь. Возможно, узнаю того, с кем говорил лекарь. И еще одно.

Женщина прошлась, остановившись перед столом с аккуратно расставленными зачарованными склянками с самыми редкими и интересными для алхимиков частями болотников, прибереженными на будущее. Крупные зубы, ядовитые железы, синеватые глазные яблоки — любая светская барышня упала бы в обморок при виде этого ужаса. Некоторые маги тоже упадут, только от счастья.

— Мне не понравился менестрель. Следует присмотреться.

— Музыка, — кивнул Ильнар, также обративший внимание на негромко звучавшие переборы.

— Не только, — Исса покачала головой и машинально взяла одну из склянок, всматриваясь в потускневший зрачок монстра, окруженный белесой, выцветшей радужкой. — Слишком дорогая лютня для такого оборванца. Возможно, конечно, впал в нищету и бережет самое ценное и дорогое. Но что-то мне не верится.

Глаз ударился о стенку потревоженной склянки и закачался на волнах «мертвой воды», использующейся для хранения быстро портящихся компонентов декоктов. Слегка тошнотворное, но привычное зрелище. Не то что люди вокруг.

Со вздохом вернув склянку на ее место, Исса велела:

— Идем.

Нижний зал почти не изменился за время их отсутствия, лишь добавилось еще людей, свечей и огня в очаге, освобожденного от кабана. Девчонка расстаралась соорудить лучший стол, тем более что господами все оплачено. Не в центре, у стены, но не у самой дальней, где гуляют сквозняки, а поближе к огню. Пусть и лето, но погода в городке почти всегда мерзковато-липкая, холодная, пробирающая до костей, так что огонь в домах был всегда — у тех, кто мог позволить жечь дрова, не оглядываясь на деньги. Да и липкую влагу из воздуха он выжигал. Так что возле камина завсегда получше.

Исса опустилась на табурет и оглядела блюда. Накромсанное толстыми шматами мясо, нумудренная закуска в виде маринованных головок лука, стрелок чесночника, капусты, квашенной с брусникой, и ко всему этому, как ни странно, ни мутное пиво, отдающее бражкой, что пили за соседними столами, а терпкий черный эль. Видимо, хозяин, получивший пяток монет сверху, знал вкусы дроу и расстарался, вытащив бутылку из запасов для дорогих гостей. Либо знал и ценил Охотника Ильнара.

Вспомнив о своей роли, Исса откупорила бутылку, налила эль сперва мужчине, вслед плеснула себе. Подвинула блюдо поближе к старшему в паре, дождалась, пока он выберет самые вкусные куски, и сама приступила к трапезе, радуясь, что можно не копировать манеры деревенских мальчишек, которых Охотники брали в ученики. Чаще всего это означало «на убой».

Мало кто из «учеников» переживал первые охоты, оставались лишь самые ловкие и удачливые, именно они и становились потом Охотниками. Иногда защищая свое умение в Гильдии, а зачастую — просто забирая бляху и оружие учителя, сложившего голову на неудачной охоте. Глупцы пытались избавиться от наставников и завладеть их имуществом своими силами, что не просто не поощрялось правилами Лиги — жестоко каралось. Каждый из новобранцев мог убедиться в этом собственноручно — выставленные в Галерее пыток искореженные и законсервированные тела можно было не только рассматривать, но и трогать. Некоторые из Охотников на примере «выставочных образцов» даже экзаменовали своих подопечных, требуя рассказать, как именно довели предателя интересов Лиги до подобного состояния.

Все знали и о смертях, и о жестоких нравах Лиги, однако количество желающих подвизаться на охотничьей ниве не иссякало. Все лучше, чем умирать от голода или батрачить, не разгибая спину много лет, чтобы бесславно сдохнуть, или разбойничать. Можно также помереть, как и у Охотников, да только почета и денег вряд ли заработаешь, скорее окажешься на каторге.

От дроу ожидали изысканности и надменности — их Исса и Ильнар и демонстрировали, сверху вниз поглядывая на людей в зале. Ледяной взгляд и пренебрежение, но главное — знание о том, кто такие Темные, ограждали от попыток пьяненьких знакомств или дурных предложений заработать. К дроу осмеливались подходить только солидные дельцы с денежными предложениями, каких вокруг не наблюдалось. Обоих путников, не желавших делить свой стол ни с кем, это устраивало.

К сожалению, не видно было и менестреля. То ли он уже отработал свое (или закончилось время, выделенное хозяином трактира), то ли почувствовал ненужный интерес к своей персоне, но бродяжка с превосходной лютней исчез.

Быстро завершив трапезу, дроу поднялись к себе, договорившись о доставке припасов на рассвете.

Луна, ясно видная сквозь прорехи в почти-прозрачных облаках, уже чувствовала себя полновластной хозяйкой ночи, заливая все вокруг серебристым светом. Даже людям можно было не зажигать свечей, Темным — тем более.

— Хорошей ночи, Госпожа, — пожелал Ильнар, начав неторопливо избавляться от одежды. На стул отправилась куртка, и мужчина принялся расшнуровывать сапоги.

— Где ты собираешься спать? — поинтересовалась Исса, скрестив руки на груди.

— Здесь, — воин указал на лавку, словно ожидал подобного вопроса.

— Нет, — Исса покачала головой и вздернула подбородок. — Ты спишь здесь.

Тонкий палец ткнул по направлению к кровати. Ильнар растерянно покосился на кровать.

— А вы?..

— Я — тоже там, — решительно ответила Исса, взявшись за шнуровку своей куртки.

— Но…

— Тебя что-то смущает? — опасно прищурилась Исса, оценивающе глядя на воина. Ну же, посмей хоть еще что-то сказать либо возразить. Она не желала наказать, сделать больно или унизить. Даже если бы Ильнар посмел напасть, в своей победе Госпожа не сомневалась — не зря все мужчины-дроу становились воинами, владеющими слабыми магическими способностями. Воин против мага не выстоит даже в этой тесной клетушке, где слышится стук сердца. Но — как полностью довериться изгнаннику? Как выявить границы его покорности?

Смешно: поверив в его слова, Исса сдала свой род и замок врагу. Но поверить до конца в его преданность лично ей, довериться — так и не смогла.

— А как же вы? — Ильнар продолжал напряженно сидеть в ожидании ответа, следя, как женские пальцы быстро расправляются со шнуровками на рукавах куртки.

— Я тоже буду там спать, — почти равнодушно отозвалась Исса, распуская ворот. — Нужно восстановить силы.

— Слушаюсь, Госпожа, — Ильнар, как ни в чем ни бывало вернулся к своему занятию. Сапоги отправились под стул, а сам дроу с удобством расположился на кровати. Снимать всю одежду на ночь глупо, ведь в случае нападения теряются драгоценные мгновения, что может стоить жизни.

Исса легко скользнула под одеяло и прижалась к мужчине.

— Я и забыла, какой ты горячий, — еле шепот растворился в ночи, словно его и не было. — Спи.

* * *
Проснувшись на рассвете от дробного стука в люк, Исса не сразу открыла глаза. Что-то не так, и она хотела понять, что именно.

Небо только начинало светлеть, становясь серым с нежным розоватым отливом. Тени в комнатах оставались глубокими, скрывая от людских взглядов все, что творилось под покровом ночи.

Женщина лениво протянула руку и нахмурились — постель была холодной. Царящая вокруг тишина (не считая повторившегося стука) заставила насторожиться и глянуть сквозь полуоткрытые веки на распахнутое окно, самолично закрытое на ночь.

Исса моргнула, и на фоне неба возник мужской силуэт, словно соткавшись из теней. Ильнар — она узнала бы его из сотен. Но сейчас поклялась бы, что еще миг назад его не было.

Скрип петель, негромкий разговор, запах запеченного мяса, стук люка — таверна просыпалась вместе с городком.

— Госпожа, — теплое дыхание коснулось щеки, отозвавшись мурашками в позвоночнике. — Нам пора.

— Встаю, — недовольно буркнула Исса. И, не сдержавшись, добавила: — Не делай так больше.

— Не то? — отозвалась со смешком темнота за спиной.

Ночь не только давала им силы, но и пробуждала не самые лучшие черты характера. Заносчивость. Непокорство. Строптивость. Однако слово Матери оставалось законом всегда.

— Накажу, — спокойно отозвалась Исса, поднимаясь с постели. Из-за остриженных волос голова была непривычно легкая, что вызывало недовольство, и женщина с досадой взъерошила жалкие остатки косы, ставшие торчащими вразнобой кудряшки.

— Слушаюсь, — покорно поклонился Ильнар, вновь вызвав назойливый рой вопросов у своей Госпожи. Действительно подчиняется или нет? Она и сама прекрасно понимала, что по-детски зацикливается на болезненном любопытстве, что отгоняло прочь иные тревоги и сомнения, но ничего не могла поделать.

Хотелось протянуть руку, коснуться волос, зарыться в них пальцами, жестко сжать и запрокинуть голову мужчины, воина, с жадностью вглядываясь в его потемневшие глаза, гадая, что именно на этот раз вызвало тьму. Желание? Отпор? Унижение? Люди бы добавили: любовь. Но дроу, привыкшие не жить, а отвоевывать себе жизнь, не знали этого слова. Даже самыми жаркими ночами в самых желанных объятиях ни одна из Матерей ее уровня не скажет этого. Даже мысли не возникнет.

Хотелось… Но вместо этого Исса вновь досадливо фыркнула и легко спрыгнула с кровати, сбрасывая с себя сон.

Готовые дорожные сумки дожидались их на скамье. Ильнар как раз затягивал ворот своей, упаковав в нее еду. Через пару оборотов часов, когда небо превратилось в нежно-розовое, две замотанные в плащ фигуры молчаливо, скрытно покинули таверну и замерли сборку от ворот, ожидая когда стражники лениво примутся за свое дело.

Неподалеку ждали своей очереди пара телег, с впряженными в них понурыми лошадками и очень похожими на них возницами — такими же унылыми и равнодушными ко всему вокруг. Рядом толпились несколько охранников, своими скабрезными шуточками вносившими разнообразие в тишину промозглого утра. На облучке одной из телег нахохлившейся вороной сидел то ли купец, то ли управляющий, приставленный к обозу.

Исса взглядом показала на караван, но Ильнар отрицательно качнул головой. Путешествовать вместе с обозом было бы безопаснее, но тяжеловозы будут тащить купеческое добро слишком медленно и размеренно, а им следовало торопиться.

Городовой с вышки подал сигнал — дорога чиста, болотников и лесников не видать, и парочка то ли невыспавшихся, то ли страдающих похмельем «охранников» потянули натужно заскрипевшие засовы. Петли ворот также жаждали смазки, но подобные мелочи городовых не смущали.

Мельком подумав, что за подобное разгильдяйство дроу получили бы плетей, Исса вслед за Ильнаром шагнула во внешний мир — туда, где она еще ни разу не бывала.

Следовало признать, что и Покоище являлось для нее местом, где дроу никогда не бывала, но все же деревенька тонула одним краем в топи и слишком сжилась с ней, чтобы считаться чем-то неведомым. А людское государство, по одной из дорог которого быстро шагали дроу, действительно расстилалось как нечто неизведанное. Никакие разговоры не передадут то, что можно увидеть своими глазами. Никакие рассказы не заставят почувствовать иной вкус воздуха, воды, еды. Запах цветов, трав, деревьев, животных и тех, кого следовало опасаться больше, чем все зверье — людей. И если вкус природы Иссе нравился, то человеческий — нет. Слишком резкий и неприятный. Становились понятны многочисленные ухищрения, на которые шли промышляющие зверьем, чтобы перебить людские запахи. Например, куртки, что сейчас носили дроу.

Обоз давно остался позади, монотонная дорога убаюкивала, и Исса погрузилась в свои не слишком веселые мысли, сквозь которые красной нитью проходил вопрос, уже многократно себе задаваемый — правильно ли она поступила, поверив? Поверив от и до, сделав именно то, что было сказано. Предав род, сдав свой замок, покинув родину и следуя за изгнанным в Рощу Пророков. Сомнения останавливало одно воспоминание. И не о стрелах с зеленым опереньем, а о взгляде из-под капюшона и улыбке того, кто в одиночку убил всех. Почти всех — кроме нее. От одной картинки хотелось съежиться и очутиться подальше. Недостойное Матери желание, но женщина ничего не могла с собой поделать. Нападавший вызывал не просто страх — животный ужас, от которого никуда не деться.

Погруженная в раздумья Исса не сразу поняла, что что-то изменилось. Внешне такой же спокойный, Ильнар перешел на другой шаг, более хищный, упругий. Она машинально перестроилась за ведущим, что и вывело из дорожной дремоты. Вслед за этим пришло понимание — изменились звуки, заставив опытного бойца насторожиться. Пропал щебет птиц, зато шуршание с обеих сторон от дороги усилилось. Птицы и мелкое зверье попряталось и затаилось от крупных хищников, вышедших на охоту. И пусть в этот раз добыча беспечно идет по дороге, лучше переждать, а потом подобрать остатки пиршества — если что-то перепадет.

Сменившийся ветер принес легкий гнилостный запах, и Исса скривилась — болотники. Только у этих тупых тварей хватает наглости вот так, посреди дня нападать на тракт. И все же странно. Болотники хоть и не отличались интеллектом, но их охотничьи угодья редко когда располагались вне болот. На берегу большинство тварей становились неуклюжими, да и прятаться негде, не занырнешь под тину, чтобы нежданно всплыть в другом месте.

Додумать Исса не успела — слева на них неожиданно бодро, словно не знала о том, что должна быть медлительной, прыгнула зверюга размером с мелкого бычка. Массивное зеленовато-бурое тело, коротенькие лапки, широко раззявленная пасть, усаженная мелкими острыми зубками — это все, что Исса успела запомнить, отправляя в нежное розовое нутро пасти ледяной шар. Тварь машинально сделала еще шаг и рухнула — клинки Ильнара завершили дело, отделив башку болотника от его головы.

Но на этом нападение не закончилось — только началось. Со всех сторон на дроу ринулись потоком ящерки-«водомерки», отличающиеся от обычных тягой к мясу, прожорливостью, ядовитыми зубами и тем, что парочка водомерок ревностно оберегает свой ареал обитания, жестоко отгоняя всех остальных прочь — охраняя свою пищевую базу. Они просто не могли сбиться в такую стаю — об этом твердили знания Иссы. Опыт наглядно показывал, что теория может и врать, а тренировки заставили мгновенно среагировать, покрывая все вокруг льдом. Памятую об охоте на болоте — толстой, прочной коркой льда, намертво вмораживая в него водомерок. Однако лед не стал помехой товаркам «бычка», с успехом бегущим по оледенелостям, вцепляясь в них когтями. Лед неприятно хрустел под острыми когтями тяжелых тушек, шел трещинами, из которых тут же пытались пробиться наружу зеленые чешуйчатые лапки «водомерок».

Болотники вели себя ненормально, но подумать об этом времени не оставалось. Исса только и успевала, что подновлять ледяную корку и пытаться помочь Ильнару справиться с «бычками». Те оказались бронированными, шкуру не пробивало даже ледяное копье, и никто из них больше не разевал приветливо пасть перед магом. Все торопились к мужчине, опознав в нем основную опасность для себя. Даже видя смерти собратьев и чувствуя запах крови, продолжали ломиться тупым, нерассуждающим стадом, что гонит вперед лесной пожар.

Иссе оставалось лишь злиться и изо всех сил стараться не мешать Ильнару, мысленно благодаря дядьку, вымуштровавшего ее для парного боя с воином.

Со стороны дроу напоминали пару, танцующую на диво сложный и слаженный танец, во время которого партнеры не касаются друг друга, но движутся в унисон.

Повернуться, пустить струю холода к лесу, наклониться, пропуская сабли Ильнара, подновить лед, уклониться от зубов твари, перекатиться чуть дальше, давая простор партнеру…

Они могли так танцевать часами — на тренировках. Во время реального боя усталость приходила быстрее, но еще раньше наступало магическое истощение. До него было еще далеко, но и болотники все не заканчивались. Из леса появлялись все новые и новые твари, заменяя погибших. Явно не травоядные, а плотоядные «бычки» даже не старались урвать кусочек вкусно пахнущего свежего мясца с трупов своих собратьев, лишь отшвыривали их с пути, как подгнившую падаль. Вскоре все вокруг покрылось кровавыми потеками, гнилостный запах болотников смешивался с ярко-железистым вкусом крови, противно оседая на губах и в горле. Но больше всего напрягала тишина, нарушаемая лишь хрустом вытаптываемого кустарника, треском льда и тоненькими повизгиваниями недобитых «бычков». Лесные звери и птицы, затаившись, молчали, не решаясь даже убежать или улететь прочь от внезапного нашествия магических созданий.

И тем неожиданнее оказалась негромкая, нежная музыка, полившаяся из леса тоненьким ручейком незатейливых аккордов, небрежными щипками извлекаемыми из лютни. Мелодия чудилась мороком или блажью, наводимой каким-нибудь лесником — в помощь своим болотным братьям, пока один из «бычков» вдруг не споткнулся, замерев тупым баранчиком перед нежданным препятствием, чтобы тут же попасть под клинки и рухнуть разрубленной напополам тушей. Остальные «бычки» нерешительно потоптались и принялись пятиться, пока не сорвались в обратный бег. Даже парочка еще живых недобитков, жалобно вереща, попыталась поползти вслед за стадом. От вида этих полумертвых, еле ползущих тварей и издаваемых ими звуков, Иссе стало дурно, и она торопливо отвернулась, сглатывая тошноту. Два коротких взвизга за спиной и хруст льда заставили быстро взять себя в руки.

— Госпожа?

От слышимого беспокойство в мужском голосе, Иссе стало внезапно приятно — как от теплого горюч-камня, и она быстро взяла себя в руки, лишь бы не показать накрывшее ее отвращение.

— Что это было? — женщина уже довольно спокойно повернулась к спутнику.

— Я не знаю, — покачал головой Ильнар, и Иссе захотелось стереть с его лица буроватую кровь. Чужую, кисло пахнущую кровь болотника.

— Я знаю, — из леса опасливо показалась тощая фигура, готовая мгновенно занырнуть обратно, под спасительный покров кустарника и деревьев. Фигура, прижимающая к себе обеими руками лютню.

— Кто ты? — резко бросила Исса, позабыв о принятой на себя роли ученика. Впрочем, немудрено — после внезапного нападения тварей.

— Санах, — покорно отозвался лютнист и сделал крохотный шажок к дроу. От лютниста настолько сильно разило страхом, что оставалось удивляться, откуда взялась смелость выйти на тракт.

— Это ты вчера играл в таверне?

Санах покорно кивнул, судорожно стиснул лютню и быстро выпалил, пока страшные темные фаери не передумали и не порезали его на кусочки. Такие же, как валялись вокруг них.

— Возьмите меня с собой! Я могу вам помочь!

— Помочь? — ухмыльнулась Исса, за правым плечом которой молчаливой поддержкой возвышался воин. — Ты — нам?

Лютнист судорожно закивал, подрагивая головой, как припадочный. Исса с трудом сдержала презрительный смешок.

— Чем ты нам можешь помочь?

— Йа мгу упрвлть тварьми! — выдохнул Санах. Он торопился с ответом и глотал часть слов (или от страха язык заплетался), но сказанное без проблем угадывалось.

— Ты? — ласково уточнила женщина и прищурилась, скользнув поближе к лютнисту. — Так это ты…

Тот вновь затрясся, но в этот раз отрицательно мотая головой.

— Не-не! Не я! Мешок! Еда!

Повторять не требовалось, и Ильнар принялся сноровисто распаковывать еду, принесенную утром служанкой, пока Исса гипнотизировала совсем не случайно появившегося на их пути человечка.

Когда мужчина крепко выругался, Исса быстро глянула в его сторону. Ильнар брезгливо стряхивал с рук в грязь, перемешанную с кровью, белесый порошок, пытаясь полностью от него избавиться. Крупинки настойчиво липли к коже, окончательно очистить руки от них не получалось.

— Что это? — Исса настойчиво обратилась к лютнисту.

— Приманка для болотников, — выдавил тот, стараясь поймать женский взгляд и одновременно страшась смотреть прямо. От чего глаза грязно-болотного цвета в обрамлении белесых ресниц бегали из стороны в сторону, усиливая и без того жалкое ощущение от человека.

— Откуда ты знал, что она у нас?

Санах выдохнул, переступил с ноги на ногу.

— Догадался. Я следовал за вами в надежде поговорить, потом отстал. А когда догнал, на вас уже напали.

— Следовал за нами? — дроу недоверчиво приподняла совершенной формы бровь. — Где твой мешок?

— Там остался, — лютнист махнул в сторону леса. Не сказав ни слова, Ильнар тенью растворился под сенью деревьев. Исса же продолжила разглядывать человечка, решая, что с ним сделать.

— Зачем ты пошел за нами? Решил проверить правдивость рассказов про нас? — женщина недобро улыбнулась, чуть обнажив зубы. Блеснули короткие хищные клычки, наглядно показывая, что перед лютнистом находится не человек, но одна из тех, чьи предки с удовольствием охотились на предков юноши, как на зверей. В том числе не брезговали и попробовать на вкус загнанного «зверя».

Впечатленный Санах сглотнул и выпалил:

— Это правда, что вы идете в Рощу Пророков?

— Кто тебе сказал? — неслышно появившийся из леса Ильнар бросил перед госпожой полупустой и знавший лучшие времена мешок — такой же худой, как и нескладная фигура лютниста перед ними. Исса брезгливо ткнула мешок мыском сапога. Мягкий. Не звенит. Ничего твердого.

— Я случайно услышал, — глазки человечка бегали из стороны в сторону, словно крыски, пытающиеся выбраться из западни.

— Случайно, — скривилась Исса, повторив глупое оправдание. Даже если бы этот Санах всю ночь просидел у них за окном, все равно не мог бы услышать ничего подобного. Тонкая дорожка льда пробежала серебристой змейкой до ног вруна и замерла готовой к броску коброй. — Теперь говори правду.

Можно было и не растрачивать оставшиеся крупинки магии, но демонстрация силы, подобной которой нет ни у кого из людей, всегда впечатляла, вызывая зависть, ненависть, страх. Ни одно из этих чувств сейчас не помешает.

— Случайно! — взвизгнул человечек, отпрыгивая назад и прижимая к себе покрепче лютню — как самую большую ценность, что собираются отобрать и разбить. — На болоте!

Иссе не нужно было оглядываться, чтобы почувствовать напряжение Ильнара. До этих слов человек представлялся безобидным и условно-полезным — своим умением управлять тварями. Но теперь — теперь он становился опасен как минимум по трем причинам.

Первая: оба дроу не чувствовали никого во время своего «путешествия» до Покоищ.

Вторая: каким бы умелым в управлении тварями ни был этот Санах, людям нужно спать. Люди не могут пройти там, где фаери проскользнут, проплывут, перебирутся по веткам или с помощью магии.

Как этот худосочный заморыш сумел их подслушать?

И главное: что он еще услышал? Кому рассказал? Не просто же так на них натравили болотников — почти сразу после того, как дроу покинули поселение, но на безопасном расстоянии, чтобы никто не связал гибель с Покоищем.

— Каким же образом ты сумел услышать наш разговор? — мягко поинтересовалась Исса, поигрывая пальцами. Подчиняясь ее движениям, ледяная змея раскачивала головой как самая настоящая кобра под действием дудочки заклинателя.

Юноша сглотнул, нервно дергая кадыком, косясь то на дроу, то на змею и облизывая островатым кончиком языка тонкие губы. Но, как ни странно, в человечке не появилось ни капли сомнения в правильности своего решения заговорить с Темными. Это также интриговало.

— Я… Я не совсем… — Санах еще раз дернулся отступить на шаг, но удержался. — Мне… Мне рааа-рассказали…

Исса демонстративно закатила глаза, и ледяная «змея» дернула головой в «попытке» укусить человечка.

Санах тоненько, по-бабьи взвизгнул, таки отпрыгнул назад и зачастил, глотая звуки и поглядывая то на мага, то на вызванную им ледяную тварь.

— Мне скзли! Скзли! Рогачи скзли!

Исса не выдержала и оглянулась на Ильнара. Услышанное казалось не просто чушью — бредом. Рогачи, напавшие неподалеку от замка болотники, не могли ничего сказать. Нерассуждающие магические твари, способные лишь одно — жрать и размножаться. Да и то в последнем можно сомневаться: никто не видел ни яиц, из которых вылупляются эти твари, ни потомства. Рогачи всегда появлялись стаями из молодых, сильных самцов — именно так рассказывали выжившие после подобных встреч.

Однако Ильнар смотрел на человечка с напряжением, ложащимся скорбными складками возле губ, словно верил его россказням. Это пугало.

— И как же они тебе рассказали? — насмешливо поинтересовалась Темная.

— Пропели, — потерянно отозвался Санах, зная, как выглядит со стороны им сказанное. — Побожусь, чем хотите! Только возьмите меня с собой, я пригожусь!

Человечек еще крепче стиснул свою лютню, до тревожного хруста дерева, и с надеждой воззрился на дроу.

Проще всего было убить лютниста, живой он принесет множество проблем, к пророку не ходи. От тела даже избавляться не придется. Затащить подальше в лес, посыпать остатками порошка, болотники подъедят, а если что останется — дело завершат обычные звери.

— Госпожа, — негромко и твердо проговорил Ильнар. — Возьмите его. Нужно понять, как он общается с болотниками. Это поможет нам оберегать замки. Может быть и отодвинуть край болот.

Исса крепко сжала губы. Впервые в жизни она пребывала в такой нерешительности. Даже когда сомневалась в страшной вести, принесенной Ильнаром. Даже когда решала, как поступить после разговора с ним. Даже тогда все было намного яснее, и предстояло выбрать из двух вариантов.

Теперь вариантов также было два: убить или оставить в живых и взять с собой. Отпустить с миром не рассматривалось. Но «оставить в живых» влекло за собой столько последствий, что даже представить невозможно.

— Хорошо, — Темная шевельнула пальцами, и змея покорно превратилась в воду, растворившись в грязном месиве, в которую после нападения болотников превратился утоптанный добротный тракт. Не успел человечек обрадованно выдохнуть, как она добавила: — При условии, что ты принесешь мне клятву верности. Нерушимость я обеспечу.

— А это больно? — с опаской осведомился Санах, горбясь в подсознательной, глупой попытке стать поменьше и «невидимым» для страшных Темных.

От проявления столь явного испуга не выдержал даже Ильнар, спрятав за кашлем смех. Как можно не побояться подчинить болотников, вступить с дроу в переговоры, несущие риск смерти, и трястись осиновым листом перед простейшей магией и придуманной самим же собой болью?

Придя в очередной раз к выводу, что люди — странные существа, Исса покачала головой:

— Нет. Если не вздумаешь предать меня. Предашь — умрешь.

— А что значит «предать»? — лютнист с надеждой смотрел то на Темную, то на ее спутника, более благосклонно настроенного к нему, чем его Госпожа, в надежде, что воин сумеет помочь и смягчить свою страшную Госпожу.

Исса насмешливо улыбнулась.

— Предать — значит, обмануть. Не выполнить приказ. Рассказать кому-либо о том, что должны знать только мы. Привести врага. Не помочь в беде. Продолжать не буду. Тебе все понятно? Если понятно, иди сюда и дай руку.

Санах еще больше втянул голову в плечи, переступил с ноги на ногу и сторожно, словно заяц, задумавший дать стрекоча при первом же ощущении опасности, шагнул к Темным. Сапоги с трудом выдирались из жадно чавкающей грязи, не желающей то ли выпускать из своих «объятий» человечка, то ли подпускать его к дроу. Но до Темных было всего несколько шагов, так что лютнист не задержался.

— Дай руку, — повторно потребовала Исса. Крепко сжав в своих ладонях дрожащую, холодную и липкую от ужаса ладонь человечка, посмотрела ему прямо в глаза, затягивая в черный омут взгляда: — Повторяй за мной. Та ми а бхейл сиб а лабхаирт…

Звуки старого языка фаери невозможно спутать ни с чем, как и их музыку. Гортанные слова опускаются до шепота, превращаются в скрип металла по камню, внезапно взлетают в высь отзвуками свирели, чтобы вновь стать почти обычными. Почти людскими.

Чуткие пальцы лютниста привыкли вторить странным, рваным композициям фаери, но повторить звук в звук слова он бы не смог. Но — произносимое приносящим клятву было не столь важно. Главное совершал принимающий, плетущий истинную суть обряда.

Исса машинально, не вдумываясь в слова, проговаривало повторенное уже десятки, если не сотни раз, взывала к своей стихии. Если не будет получен отклик, ничего не выйдет, благословение не ляжет тонкой вязью печати на кожу, связывая Госпожу и ее нового вассала. Подобное может случиться лишь со слабым магом, не умеющим правильно взывать. Исса не беспокоилась, что стихия не откликнется. Ее тревожила лишь собственная слабость, из-за которой требующий достаточно сил ритуал может прерваться. С дроу не случится ничего дурного, а вот что будет с человечком — сложно предугадать.

Снежная поземка, появившаяся при первых словах заклинания, набирала силы, раскручивалась, превращаясь в снежный вихрь, что беспощадно треплет волосы, морозит губы и покрывает щеки ледяной корочкой. И в центре этого вихря, стояли Мать дроу и человек, вперивший в нее взгляд с преданностью собаки, шепчущий слова, значения которых он не знал. Человек, весь мир которого сосредоточился в одном взгляде, помимо которого не существовало ничего. Даже холода и боли от ранящих кожу острых льдинок, вырывающихся ненароком из белоснежного кокона.

На милю окрест в лесу стояла оглушительная тишина, от которой появлялся звон в ушах. Звери и птицы, придавленные тяжелой волной магии, затаились где только можно и старались лишний раз не двинутся. Даже нечувствительные к Стихиям люди из медленно приближающегося каравана, и те морщились и старались говорить потише. Молоденький возница, решивший выделиться на фоне старших товарищей, покорно ждущих, когда мулы и лошади соизволят двинуться, и с молодецким посвистом подхлестнувший лошадь, огреб подзатыльник от своих же и посулы избить вусмерть, если повторит подобное.

Стихия откликнулась призывающей ее.

На одно лишь мгновение все ручьи окрест превратились в бурлящие речушки. Бурдюки с водой покачнулись, словно тронутые невидимой рукой. Листья на деревьях и травы тоненько затрепетали. Звери и птицы дернулись — не по своей воле, повинуясь волне, потянувшей за собой. Людей охватила болезненная дурнота, какая бывает во время кровавой лихорадки перед тем, как изо рта хлынет кровь, знаменуя конец жизни.

Миг — и все прошло, сгинуло, словно ничего и не бывало.

Тоненько завыл молодой возница, впервые попавший под волну и ощутивший ее мощь. Никто даже не треснул его, понукая заткнуться. Лишь старший каравана пробормотал с ненавистью, смешанной со страхом, «Нелюди…» и сплюнул себе под ноги.

Исса выдохнула и встряхнула руками. Затейливый серебряный узор, вьющийся по рукам Матери, обрел новый завиток и постепенно затухал — как меч, вытащенный из белого пламени.

— Идем, Санах.

Юноша, почти безумным взглядом разглядывающий серебристые росчерки на тыльной стороне ладони, встрепенулся и кинулся за своим мешком. Лютня никак не желала влезать на место, но когда ее удалось упихать, Санах бросил взгляд на руку. Узора не было. Лишь странно саднило лицо — точно его посекло песком или снежной крупкой.

Тряхнув головой, Санах бросился торопливо догонять успевших изрядно удалиться дроу.

— А куда мы идем? — любопытство, как и положено бродящему по миру певцу и музыканту, человечек никак не мог сдержать. Так что как только догнал спутников и подстроился под их шаг, заговорил.

— На юг, — отрывисто бросил Ильнар. Расслабляться воин не собирался (если было одно нападение, то может последовать новое), оттого казался нелюдимым и мрачным.

Санах завертел головой, задрал ее к небу, посмотрел, прищурившись, на солнце, и выдал:

— Так ведь идем не туда.

Исса насмешливо фыркнула: столько ненужных действий, чтобы высказать и так очевидную истину — ведущая от Топей дорога бежит на юго-восток.

Весь центр некогда прекрасной страны скрывался под гнилостной язвой болот. Изредка посреди болот встречались острова, иногда крупные, но селиться на них не рисковали даже Охотники и приключенцы — слишком уж внезапны и беспощадны оказывались нападения тварей. Максимум — строили времянки или небольшие сторожки, где хранили добычу, прежде чем вывезти на продажу. Так что живущие на таких островках оказывались либо беглецами, либо пришедшими на охоту. И, конечно же, дороги к ним не строили. Да и как проложить нормальную дорогу сквозь топь? Тропинки — и те каждый год приходилось проверять и зачастую перепрокладывать. За зиму менялось многое, и ранее безопасный путь мог стать могилой. Его могли облюбовать болотники или просто сместиться бочаг или трясина.

Говорят, до Раскола такого не было. Болота были, но не на землях фаэри, и в них неводились болотники, блуждающие бочаги и трясины. Жилось намного проще. Однако теперь, как и раньше, помогала выбирать безопасные пути белая осока — оставалось лишь дождаться, пока она вырастет, и не спутать с плотоядным осочником, питающимся трупами и умело маскирующимся под безопасную травку, заманивая животных и беспечных путников в трясину, из которой не выбраться живым.

— Еще два дня будем идти по тракту и ночевать в харчевнях, потом свернем на юг.

Удовлетворенный Санах замолк и продолжил шагать без вопросов, с интересом поглядывая по сторонам, словно топал по этой дороге впервые.

Глава 3

Костер чуть слышно потрескивал, изредка выстреливая яркими искрами — точно в попытке добраться до неподвижно сидящих неподалеку дроу.

Исса неотрывно, как завороженная, наблюдала за пляской огненных языков. Думать, размышлять, строить планы не желалось. Ей хотелось просто выдохнуть, выбраться из взявшего ее в муторный плен круговорота мыслей. Забыться. Хотя бы на одну ночь.

— Госпожа, вы ему верите?

Исса нехотя глянула в сторону собранного из еловых веток лежака, на котором посапывал Санах. Завернувшись в кокон из плаща до самых бровей, как гусеница, готовящаяся стать бабочкой, человечек даже во сне не выпускал из рук лютню, оберегая свое главное сокровище.

— Нет, — коротко ответила Исса, вновь устремив взгляд на огонь.

Они путешествовали вместе уже три дня. Три дня по едва заметным звериным тропинкам, так быстро, как они только могли двигаться — лишь бы очутиться подальше от поселения, где кто-то из людей оказался настолько умным и подлым, что чуть не угробил дроу не своими руками, но так, что можно все списать на силы природы.

Умно. Тонко. Достойно самой жестокой казни.

Исса была уверена, что порошок продал лекарь. Скорее всего, охотники и другой сброд использовали его для приманивания болотников — чем гоняться по топям, лучше подождать, пока добыча к тебе сама придет. Видимо, использовали не в такой концентрации или не в таком количестве.

Лекарь тоже умрет. Когда расскажет, для кого именно изготовил эту мерзость.

— Я не верю, что обычный человек может понять тварей. Он не тот, за кого себя выдает.

— Может тогда…

— Нет, — мягко отозвалась женщина, задвигая обратно кинжал, почти вытащенный из ножен в сапоге Ильнаром. Рука воина казалась обжигающе горячей, и Исса невольно задержала движение — желание согреться и забыть толкало на глупости. — Он принес клятву. Посмотрим, что будет делать дальше. Возможно, даст ключ к происходящему. Или — один из ключей.

Вздохнув и напоследок мазнув кончиками пальцев в нехитрой ласке по руке мужчины, Исса недовольно уставилась на костер. Тот все также потрескивал и стрелял искрами, но успокоения уже не приносил.

Исса невольно потерла запястье, где еле виднелся черный завиток — отражение заклинания верности, произнесенного посреди дороги из Топей, в грязи, над трупами убитых болотников. Только стаи падальщиков-воронов не хватало для вящей мрачности картины. Рисунок будет с каждым днем бледнеть, пока окончательно не растворится дня через три-четыре. Обычно для окончательного формирования связи требовалась неделя — и всю эту неделю принесший клятву дроу должен проводить в одиночестве, в отдаленной пещере с замурованным входом. Те, кто не выдерживал и сходил с ума, хоронили через неделю. Даже если они были живы, то все равно на этом свете не задерживались, отправлялись во тьму по дороге боли и безумия. Потому им милосердно перерезали горло и хоронили. Без почестей, без славы, по-тихому. Не выдержавший клятвы не заслуживал большего. Случалось подобное крайне редко, но — случалось.

Человечек, кем бы он ни был, подобного пережить не смог бы. Да и не могли они задержаться хоть где-нибудь на целую седьмицу. Потому — шли, но шли там, где не будет никого из людей. А болотники — даже если твари им тут и встретятся, пусть беседует. Работа заклинания не нарушится.

— Мой знак… Сохранился?

Еле слышный вопрос растворился в ночи, словно его и не было. Словно Иссе он лишь почудился. Или же она настолько сильно захотела услышать, что придумала сама. Но тепло дыхания, от которого становилось горячо-горячо, как от наполненного магией источника, подтверждало — нет, не послышалось.

— Да.

Ответ — еле слышный выдох, но чувствуется словно прыжок в ледяную воду. Пусть даже она и не может причинить особого вреда, если не поддаться панике. Разве что выбьет дух в первый миг и до костей проберет холодом.

При изгнании из рода и отлучении от Дома магическая клятва не разрывается. Нельзя допустить, чтобы изгнанник причинил вред. Она преображается, лишая отлученного покровительства основателей, возвращая ему полную свободу действий, за исключением одного — не навреди. Никому из рода. Если постараться, можно найти пути обхода и этого заклятия, но как мало было изгнанных за всю историю дроу, так же мало среди изгнанников было тех, кто пожелал отомстить — хоть как-то. Большинство предпочитали умереть, чтобы искупить свою вину и дать семьям шанс избавиться от клейма породивших предателя.

При изгнании отметка клятвы пропадала из рисунка на теле Матери — как исчезала и при смерти вассала. Но иногда, изредка, она преобразовывалась, становилась иной, меняя за собой плетение всего узора.

Никто, даже Старейшие, не знали причин. Летописи туманно вещали о великих потрясениях, следующих за подобным, о крахе и падениях, возрождении и забвении. Никто не знал, что знаменует изменение рисунка. Непреложным оставалось одно — что-то грядет.

В том числе поэтому Исса и поверила внезапно вернувшемуся предателю, сумевшему незамеченным проскользнуть в главный зал, чтобы сложить оружие к ее ногам и со смирением испросить разрешение на личную встречу.

Никто не знал, что грядет за изменением плетения. И Исса скрыла ото всех знак в надежде самостоятельно разобраться в причинах. Часами перечитывала все летописи и хроники, пыталась выяснить, что означает новый символ, что не видела ранее. Осторожно расспрашивала Хранителей знаний и Ведающих. Не решилась лишь обратиться напрямую к Великой Матери. Она могла знать ответ, но — чтобы она сделала с ней самой? Неизвестно.

Хроники повествовали о различных попытках отсрочить неведомое. В том числе ритуальными убийствами тех, кто стал невольным вестником грядущего. Не помогало. Но в последний раз подобное случалось очень давно, и Исса не была уверена, что через нее не попытаются выведать будущее. Умирать таким образом она не желала. Даже зная, что последний раз случился перед тем, как мир покрылся язвами вулканов и гнилью болот. Что может быть хуже? Что еще приготовили им боги?

Ее страшила одна лишь мысль об этом. Потому так легко оказалось предать. Скрыть знак. Поверить изгнанному. Сдать замок, подставив под верную смерть самых преданных и безоговорочно верящих ей воинов.

Предать, чтобы сохранить жизнь остальных.

Чтобы получить шанс сохранить жизнь всем остальным.

Или — обречь на верную гибель.

Исса не знала. Не ведала, к чему приведет ее решение.

Как и не знала, что сделала бы, если бы Ильнар сказал хоть слово. Вряд ли бы убила. Но что бы сделала — не знала. И была даже благодарна, что мужчина также молча сидела рядом, глядя на пляску своей стихии — огня.

Исса выдохнула, заставляя себя забыть обо всем, в первую очередь — о сомнениях. Сначала нужно добраться до Рощи и выслушать то, что скажут Светлые. Все остальное — потом.

— Спать, — Исса зябко потерла руки. — Будешь сегодня ночью греть меня.

Глава 4

— Куда дальше? — Исса остановилась и устало огляделась вокруг.

Плотная туманная дымка скрывала все уже на расстоянии пары шагов, и приходилось внимательно следить не только куда ступаешь, но и за спутниками. В отличие от нее, оба мужчины передвигались по болотным кочкам так легко, словно и не требовалось аккуратно исследовать палкой поверхность перед каждым шагом.

Любая буровато-зеленая кочка могла оказаться лишь скопищем травы, под которой скрывался бочаг. В этом Исса самолично убедилась — когда ее посох чуть не ухнул в воду и когда его жадно чуть не засосало трясину. Тогда Исса вышла из себя и почти полностью выплеснулась, проморозив все вокруг до дна. Если и не до дна, то по меньшей мере на пару метров в глубину точно. Пока она ела себя поедом, а Санах ошалело тыкал палкой в лед, из которого на него пялился выпученными глазами жаброид, Ильнар спокойно выдолбил лед вокруг посоха и, как ни в чем ни бывало, продолжил путь. Пришлось прекратить яриться и поспешить следом.

Исса попыталась сдуть с влажного лба локон — не получилось. Пришлось вытереть рукавом, и так уже неприятно пропитавшимся потом, солью и болотными испарениями. Влажным было все — начиная от воздуха, напоенного гнилостными запахами, заканчивая исподним. Если бы не огонь Ильнара, приноровившегося своей магией просушивать одежду, стало бы совсем худо. А так — почти терпимо.

Магичка не понимала, что же ее дергает и тревожит, заставляя стоять на месте и прислушиваться, и хотела уж было остановить Ильнара, с азартом гончей, вставшей на след, крутящего головой. Но вдруг поняла — неподалеку квакала лягушка. Самая обычная лягушка посреди проклятого болота не выжила бы. Существовало единственное объяснение — где-то неподалеку находилась самая обычная земля. Причем так близко, что кваканье слышалось даже сквозь гасящий звуки туман. Подобный лягушачий концерт можно было услышать лигах в трех от края болот, так что все складывалось в простой вывод: они дошли. Звуки могли доноситься только из Рощи Пророков.

— Туда! — дроу воскликнули одновременно. Но указали в разных направлениях.

Не сдержавшись, Исса ругнулась сквозь зубы. Проклятый туман не только гасил звуки, но и искажал их, так что они оба могли оказаться не правы.

— Санах, спроси у кого-нибудь, — Исса покрепче уперлась посохом в кочку, готовясь отдохнуть, пока есть такая возможность.

Вопреки горячим уверениям, менестрель не всегда мог «договориться» с тварями, и зачастую приходилось выслушивать длительные концерты, пока вдохновенное лицо лютниста с закатанными под веки глазами не возвращалось в норму.

Санах неловко замялся, как делал обычно, когда собирался сказать что-то не слишком приятное, и негромко признался:

— Мне не нужно. Они боятся идти туда.

От указующего жеста человечка туман дрогнул и распался на клочки, открывая на миг высокие зеленые деревья, чтобы тут же вновь сомкнуться стеной.

Оба дроу не угадали. Роща располагалась в ином месте.

Расстояние до показанного им островка казалось обманчиво-близким, как у миража в пустыне. Идти пришлось несколько поворотов часов, и чем ближе небольшой отряд подходил к роще, тем сложнее становился путь. Твердые кочки становились все более редкими, так и норовя увести в сторону. Плывуны, полузатопленные деревья, сбивались в непроходимые заграждения. Исса подозревала, что и твари бы активно вмешивались в передвижения, мешая путникам. Но Санах уверял, что все болотники стараются подальше держаться от островка, так что — кто знает…

Теперь же, благодаря усилиям менестреля, твари даже помогали. Приманенные музыкой панцырники покорно позволяли использовать себя вместо кочек. Исса каждый раз опасалась, что сбившиеся в небольшой «островок» звери вдруг нырнут или проворно расплывутся в стороны над каким-нибудь омутом, и держала наготове лед. Состояние перманентной настороженности и напряжения также способствовало вымотанности, так что когда на расстоянии пары десятков шагов перед ними вдруг появилась вожделенная цель, магичка просто вымостила им дорогу до края поляны. Яркая зелень, тронутая холодом, мгновенно скукожилась и побурела, но Исса была уверена, что провидцы не обидятся на них за несколько погибших травинок, а скакать по неустойчивым кочкам и панцирям с риском ухнуть в болото она устала.

Человечку пришлось намного хуже. Если Исса просто легла на траву, впитывая внезапное мягкое тепло, идущее от земли (словно вдруг из промозглой осени очутилась в летнем дне, напоенном сладостью клевера и горьковатостью ромашек), то Санах рухнул рядом. Менестрель дул на покрасневшие, местами даже израненные подушечки пальцев от постоянной игры на лютне, не обращая внимания ни на что вокруг, а ведь было чему подивиться. Отпущенные панцырники мгновенно испарились в тот самый момент, как по болоту пролегла ледяная дорожка, удирая со всех лап подальше от страшного острова, где царят Светлые. Никто не любил болотников, но альвы выделялись своей ярой нелюбовью. И не только как к тем, кто занял некогда плодородные земли Светлых, но и как к порождениям тьмы, вышедшим из разлома.

Прохлаждаться в одиночестве им долго не дали. Буквально через полоборота часов из-за деревьев показалась фигура, полностью закутанная в серую хламиду. Даже лицо — и то скрывалось под серой ветхой тряпкой, словно под непрозрачной вуалью.

Фигура плыла над поляной, ступая настолько тихо и невесомо, что казалось, что даже трава не приминается под ее ногами. Уже по одному этому признаку можно догадаться, что их почтил не просто фэйри — альв.

Исса неторопливо поднялась, вставая рядом с настороженным Ильнаром.

— А? — Санах, обнаруживший шевеления в стане друзей, обернулся, ойкнул, неловко подскочил и, споткнувшись о торчащий из-под земли корень, нелепо завертел руками в попытке удержать равновесие. Но все же не смог и рухнул почти под ноги серой фигуре. Ойкнув вновь, странноватым булькающим звуком, человечек попытался резво перевернуться на четвереньки, и как-то странно, боком, отполз от альва на несколько шагов. Уже там, встав и с достоинством отряхнувшись от травинок, невозмутимо поклонился. Словно именно так, спотыкаясь и падая носом в землю, и следовало приветствовать живущих в Роще Пророков.

Вся клоунада проходила в гнетущей тишине, если не считать шелеста листьев, да в болоте что-то пару раз плеснулось. Дроу и альв в молчаливом напряжении стояли напротив, буравя друг друга взглядами — хоть лицо серой фигуры и скрывалось тканью, но оставалось ощущение внимательного взгляда, скользящего по фигурам, перемазанным болотной грязью. Альв решал, что делать дальше. Дроу ждали.

Чувствующий себя лишним Санах некоторое время помялся, пооглядывался по сторонам, а потом не выдержал.

— Здрав…сти. А вы пророк, да?

Голос человечка звучал манерно-шутовски — как бывает у наглеющего (и понимающего, что наглеет) менестреля, готового за свои шутки получить по морде.

Закрытое вуалью лицо повернулось к человеку. Тот, заложив израненные, кровящие руки за спину, вызывающе улыбался и покачивался, перекатываясь с пятки на носок.

— Вы можете следовать за мной, — альв поманил дроу за собой и развернулся, собираясь уходить. — Тварь останется здесь.

— Постойте… — Исса остановилась в растерянности. — Какая тварь?

— Мне… Мне очень! — жалобно взмолился Санах, качнувшись вслед за альвом. — Я тоже имею право узнать, что мне делать!

— Вход тварям, вышедшим из Бездны, в Священную рощу запрещен, — серорясочник покачал головой. В голосе не слышалось ни малейшей капли осуждения или презрения, лишь констатация факта. — На заре было предсказано, что одна из тварей Бездны принесет гибель Роще, посему — нет.

— Но как же… Что же мне делать? — губы человечка задрожали, а на глаза навернулись слезы, поспешно стертые рукавом. В нем не оставалось ни капли бравады или отчаянной смелости — той, с которой он осмелился подойти к дроу с просьбой взять с собой. Лишь отчаяние, разливающееся темной, смоляной патокой вокруг.

— Ты можешь ждать здесь, — безэмоционально отозвался альв. — Дальше пройти не сможешь.

Земля вокруг зашевелилась и пошла волнами, подтверждая сказанное и предупреждая возможные возражения.

— Что за… — Исса невольно схватилась за рукав Ильнара — дабы устоять. — Он что — не человек?!

Санах угрюмо молчал, лишь отступал все ближе к берегу — туда, куда его толкала земляная волна.

— Нет, — альв развернулся, показывая всем видом, что прекратил бессмысленный разговор.

— Мне очень нужно предсказание! — с отчаянием крикнул Санах, балансируя на кромке берега. Даже про свою лютню, оставшуюся на поляне, он позабыл, всеми силами пытаясь докричаться до души или разума альва. — Я тоже живой! Я хочу жить! Я не хочу умирать! Я хочу знать, что дальше делать!

Земля замерла, и Санах застыл, смешно и одновременно жалко растопырив руки, точно аист на насесте. Альв задумчиво замер на миг и отозвался:

— Жди здесь. Темные, идите за мной.

Дроу поспешили за плывущей над травой серой тенью. На краю рощи Исса обернулась, зацепив взглядом одинокую тощую фигурку, сидящую на земле, обхватив себя руками. Сердце Матери не дрогнуло, осталось спокойным, даже жалость не осквернила лед. Но одна мысль все же зацепилась и впилась колючкой с куста барбариса, что так сложно вытащить, не разодрав до крови кожу.

Разумная Тварь. Единственная ли? Если единственная, то — каково ему, такому? Осознавшему себя и понимающему, что навсегда останется изгоем во всем мире. Что любой, действительно любой житель с удовольствием прибьет его без всякой жалости, даже с громадным удовольствием.

А если он не один такой? Если есть другие, пусть даже и не более сильные, но те, кто могут управлять болотниками, лесниками и прочими?

Что если все твари изначально управлялись своими разумными создателями?

Картина мира стремительно менялась, но — слишком мало новых знаний, чтобы выстроить ее заново.

Исса вздохнула и решительно шагнула в Рощу вслед за проводником.

* * *
Роща казалась серой. Солнце и зелень никуда не делись, но среди деревьев то и дело мелькали тени, замечаемые лишь краем глаза. Мелькали бы себе и мелькали, боги с ними, может быть пророки гуляют. Но после теней оставались росчерки — как от почти высохшей от туши кисти, вытираемой о бумагу. Только этой «кистью» чертили серые тропы в воздухе, и чем дальше они заходили в Рощу, тем гуще становились следы.

Что это? Исса встречалась с подобным впервые. Спрашивать у проводника казалось не слишком хорошей идеей, как и нарушать тишину. И так по сравнению с бесшумно идущим провидцем и скользящим по тропинке Ильнаром, Исса казалась себе шумной до невозможности.

Проводник не тревожился, воин — не замечал. Лишь она сама иногда пугливо вздрагивала, когда очередная тень появлялась поблизости и тут же исчезала. Но мазнувшая по лицу почти нематериальная, но липкая, как паутина «рука» заставила отшатнуться к мужчине и напряженно зашептать, борясь с желанием то ли зарядить в тени магией, то ли прижаться к теплу в поисках поддержки:

— Ильнар, ты их видишь?

— Вижу, — ответил тот, почти не размыкая губ. — Просто не обращайте внимание. Словно их тут и нет.

— Их тут и нет, — донеслось меланхоличное со стороны проводника. — Это лишь отражения тех, кто был раньше и не смог уйти. Они ничего не могут. Ни сделать добра, ни причинить зла. Хоть и пытаются.

Исса глянула по сторонам новым взглядом. Сколько тут теней? Десятки? Сотни? Тысячи? Тех, кто пришел в Рощу Пророков, пригнанных амбициями или большой бедой, сумевших пройти сквозь болота и стаи тварей. Тех, кто пришел, но не вышел.

— Где они сами? — Исса поглядывала под ноги, на тропинку (не хватало еще неуклюже споткнуться), и продолжала ловить краем взгляда бесплотных спутников.

— Кто знает, — с той же меланхоличной то ли покорностью, то ли равнодушием ответил светлый. — Ушли и не дошли.

— Куда ушли? — стараясь полностью убрать из голоса раздражение, поинтересовалась дроу. Когда всю жизнь на каждый твой вопрос с радостью отвечают (а если не отвечают, то только враги, с которыми разговаривают по-иному), фразы, вызывающие новые вопросы, не улучшают настроение.

Пророк поднял лицо к небу, точно испрашивая у богов разрешение на ответ. Так и «плыл», ловко огибая деревья и кусты. То ли расположение каждого кустика знал досконально, то ли легенды не врали даже в мелочах, и проводник «видел», куда ступить, до того, как сделать шаг.

— Ушли, получив отказ. Ушли дальше — искать ответ.

Для погрузившейся в наблюдения Иссы внезапный ответ прозвучал громом среди чистого летнего неба.

— Дальше — куда?

— Дальше — в глубь острова, — любезно пояснил проводник. — Там, где никого нет, где никто не выживает. Но они все верили, что выживут и получат знания.

Он не оценивал глупость или безрассудность поведения просителей, лишь констатировал факты. Да — были. Да — ушли. Оставив за собой лишь неизвестно откуда взявшихся фантомов.

Казалось бы, глупость несусветная — верить в подобные россказни, но все же от услышанного холодели руки и появлялось желание очутиться подальше от глупцов из теней — возможно из-за равнодушной ровности голоса пророка, не желавшего убедить слушателей в своей правде. Ему было все равно, поверят ли они или нет.

Хмарь все больше захватывала все вокруг, становясь плотнее, словно обрадованные призраки спешили присоединиться к пока еще живым, бредущим в сердцевину рощи за своим пророчеством. Или же они всегда толпились вдоль единственной (единственной ли?) тропинки в ожидании новых просителей.

— Они так и будут… — Исса замешкалась, подбирая слова, — идти за нами?

— Кто знает, — философски отозвался альв, вокруг которого оставался кокон пустоты — тени к нему не подбирались близко. Боялись или знали, что бесполезно просить что-либо у каменносердых пророков.

Ильнар, с удивлением прислушивающийся к диалогу, коснулся руки госпожи. Несколько нажатий пальцами, несколько слов секретной речи рода, и Исса сама с любопытством воззрилась в спину Светлого, непонятно по каким причинам расщедрившегося на разговоры. Ильнара во время прошлого посещения рощи никто не просвещал, с ним заговорили лишь единожды — рассказав пророчество. Все остальное посещение происходило в мертвой, давящей со всех сторон тишине.

— Эти тени — они всегда появляются? — продолжила расспросы дроу. Глупость не воспользоваться ситуацией и не разузнать побольше о самом таинственном месте на земле.

Пророк лишь пожал плечами, не снисходя до ответа.

Тем временем роща постепенно редела, среди деревьев появлялись просветы — яркие солнечные пятна, наполненные теплом и жизнью. По ветвям прыгали птицы, пытаясь поймать и склевать ярких, желто- и оранжевокрылых бабочек. На зеленых листьях таинственно поблескивали капельки воды — точно там, в очерченных светом границах только что прошел дождь. Даже пару раз мелькнула полупрозрачная радуга.

Только вот пастораль не привносила успокоения или радости — солнечные вкрапления казались чужеродными, отражениями иного пространства. Как миражи либо иллюзии, навеваемые снадобьями или болотными испарениями.

Уверенная, что не подвергается никакому воздействию, Исса все же не желала признать существование миражей либо чужеродных вкраплений. Мелькнула мысль, что не зря пророки ходят в тряпочках на лицах — не хотят лишний раз видеть эту странную пакость. И теней, избегавших световых пятен, тоже. Следом пришла картинка, как по утрам альвы заботливо кутают друг друга в подобие фаты невесты и, как заботливые домашние мужья, напутствуют друг друга не попадать под неправильное солнце — уставший от постоянного напряжения разум требовал разрядки, вот и выдавал странные видения.

Не выдержав, Исса хрюкнула и, чтобы не расхохотаться окончательно и не обидеть проводника, укусила руку — боль трезвит, да и смеяться так неудобно.

— Да, меня это тоже веселит, — печально подтвердил пророк, с каждым шагом все больше напоминающий давно истребленную птицу до-до.

Поговаривали, что король альвов обещал за нее золота по весу ловца, что принесет сию птицу, но как ни старались Охотники, не смогли ее нигде найти. До разлома до-до обитала в самом сердце земель альвов — только там и могла выжить птица, настолько философски относящаяся к жизни, что даже от хищников не защищалась. Максимум — могла стукнуть как следует клювом. Если не помогало, смирялась с судьбой. Особенностью птицы был вечно минорный вид и унылый зов «Дооо… Дооо…», с которым они искали партнера в брачный период или сбивались в статьи. Зачем королю альвов это розовоперое странное существо, для Иссы оставалось загадкой. Видимо, из чувства ностальгии. Или как артефакт былых времен.

К облику проводника добавились перья и огромный клюв, так что расспросить, что именно альв имеет в виду, Исса не решилась, лишь покрепче сжала зубы, заталкивая смех глубже. Оскорбится, безусловно оскорбится. Даже Ильнара проняло (словно он каким-то чудом увидел туже самую картинку) — мужчина старательно сжимал губы, давя улыбку.

Пророк печальным приведением «плыл» дальше. Просветы сливались друг с другом, и в какой-то момент все переменилось: гнетущее ощущение неправильности исчезло, сменившись облегчением, и дроу ступили на светлую и солнечную поляну вслед за своим проводником. По-настоящему светлую и наполненную настоящим солнцем. После болота и мерзкой тропинки вдохнуть глоток чистого воздуха оказалось безумным наслаждением, мало с чем сравнимым. Исса даже невольно замедлила шаг, лишь бы как следует распробовать воздух, напоенный тонким вкусом сладкого меда и горьковатой полыни — странное сочетание мягко ложилось на язык, привнося расслабление и спокойствие.

Точно почувствовав настроение просительницы, альв бросил через плечо:

— Ждите здесь.

Сам же неторопливо побрел через поляну, чтобы вскоре раствориться за окружающими ее деревьями.

— Он вернется? — вполголоса поинтересовалась Исса, рассеянно глядя на деревья, где скрылся проводник. Примятая им трава уже выпрямилась и затянула и так почти невидный след — словно ряска на болоте, торопливо скрывающая след от ухнувшего в трясину камня.

Стоящий рядом Ильнар философски пожал плечами:

— Либо он, либо кто-то другой. Кто-нибудь всегда возвращается, чтобы принести отказ или слова пророчества.

Исса прикрыла глаза, прислушиваясь к ленивой истоме, разливающейся по телу. Действительно — какая разница, кто из пророков придет? Лишь бы выполнили свою миссию, дав ответ.

Мир вокруг постепенно темнел — видимо, на солнце наползала туча. Но открывать глаза и проверять не желалось категорически, хотелось лишь стоять и наслаждаться теплом. Но вместе с темнотой появлялось беспокойство. Поначалу неяркое, как огонек светлячка в ночи, оно с каждым мигом все усиливалось, пока не стало настолько ощутимым, что игнорировать не получалось, и Исса открыла глаза.

Она стояла посреди черного пространства, и лишь мигающие крохотные огоньки звезд давали надежду, что вокруг не Нижний мир. Сердце сжалось и похолодели руки. Но совсем не от этой мысли. Совсем не от этого.

Посреди огромного небосвода светились желтые раскосые глаза, приближаясь с каждым мигом все ближе и ближе. Крохотный черный зрачок, как прокол в темную бездну, вытягивался и расширялся, придавая взгляду хищность рептилии и вызывая ужас.

Исса хотела закричать, но в горло впился колючий терновый венок, сжимаясь все сильнее и сильнее, лишая дыхания и разрывая кожу и артерии. Не в силах даже поднять руку, магичка вытянулась натянутой струной и изогнулась в бессмысленной попытке хоть как-то избавиться от страшного ошейника, но сделала лишь хуже. Кровь толчками выплескивалась из распоротой артерии, пропитывая одежду, что начала липнуть к телу. Исса даже подумать не могла, что в ней может быть столько темной, горячей крови, но единственное, что ей оставалось — хрипеть и выгибаться под напоенным ненавистью желтым взглядом…

— Госпожа, очнитесь! Очнитесь! — кто-то тряс ее и звал. Исса закричала, попыталась оттолкнуть этого кто-то дрожащими руками, словно маленькая девчонка, напрочь позабывшая обо всем, чему ее учили, что накрепко вбивали в голову наставники и учителя. — Тише, тише, все уже закончилось, прошло, все хорошо.

Кто-то бормотал, гладил по голове, успокаивал бьющуюся в истерике девочку, пока она, всхлипнув, не смолкла, прижавшись к теплому телу, обещавшему защиту. Она ему верила. Даже больше, чем себе.

— Мы видели достаточно и готовы вынести вердикт.

Исса моргнула и стерла пелену застывших слез с глаз. Кто-то (нет, не кто-то! Ильнар!), продолжал сидеть на земле, держа ее на руках и прижимая к себе кажущееся хрупким женское тело.

Напротив возвышалась целая делегация закутанных в свои странные серые тряпки пророков. Надо было бы встать, выразить почтение, хоть что-то сказать, но овладевшая Иссой пустота все выпускала ее из плена слабости и понимания: все вокруг — ничто. Ничто по сравнению с увиденным. Так нужно ли следовать пустым и бессмысленным ритуалам? Такой нужды нет.

— Вы получите свое пророчество, но не сейчас, — величественно и степенно проговорил стоящий на шаг впереди остальных и, в отличие от всех остальных же, опирающийся на посох. Два переплетенных так, что не разделить, древесных ствола, отполированных до блеска многими руками, что держали этот посох ранее. Белый ясень и черный палисандр. Символично. Но символика интересовала Иссу в последнюю очередь, так что она молча сидела, глядя на пророка и ожидая продолжения странной речи.

Подождав еще несколько поворотов часов, альв продолжил, ровно в тот момент, когда потерявший терпение Ильнар заерзал.

— Вам не придется ждать здесь. Один из нас отправится вместе с вами.

После столь странного заявления, чувства вернулись, обрушившись водопадом на иссушенную засухой землю. Очнувшись, Исса переглянулась со своим воином. Никогда ранее ни один из пророков не покидал своего острова. Или они не слышали об этом. В любом случае происходило что-то экстраординарное. Исса нервно облизнула губы и негромко кашлянула, возвращая себе голос.

— Но… Почему? — и все же вопрос прозвучал с хрипотцой.

— Пророчество будет произнесено в нужном месте в нужное время, — торжественно возвестил владеющий посохом.

Все надежды Иссы были связаны с тем, что она должна будет услышать в Роще, и планы обрывались на этом месте. Дальше зияла пустота.

— Что же нам делать? — растерянно пробормотала женщина, больше для себя, чем в ожидании ответа. Но он все же последовал. Такой же торжественный и напыщенный, как произнесенное ранее.

— Делайте тоже, что раньше.

— Спасибо, — с четко выверенной долей яда поблагодарила Исса, с трудом поднимаясь на ноги. — Могу я узнать, кто будет нас сопровождать?

Из-за спин консилиума выплыл очередной замотанный в серые тряпки силуэт.

— Я.

Исса невольно хмыкнула, узнав по голосу «птицу до-до». Казалось бы — какая разница, кто с ними пойдет, все равно они не были знакомы ни с одним из пророков, и пророк всегда оставался пророком, верным лишь своему братству. Но все же этот факт привнес немного успокоения.

— Нам следует сразу выдвигаться или мы можем немного отдохнуть? — собрав всю вежливость поинтересовалась дроу.

Серые силуэты застыли задумчивыми статуями. Исса чуть не рассмеялась. Вряд ли простенький вопрос стал неожиданностью для всех пророков или мог застать их врасплох. Оставалась версия, что альвы молчаливо совещаются, взвешивая исход возможных решений. Что ж, им можно только посочувствовать: если уж решение такой проблемы вырывает из жизни на четверть оборота, то попытка предпринимать более серьезные шаги становится пыткой. Хотя у обычных фаери, не видящих будущее, судьбоносные решения принимаются зачастую мгновенно, может быть и у видящих работает такой же принцип: чем больше влияния на мир — тем легче решить?

Дурацкие и бесполезные (ввиду невозможности их проверить) рассуждения помогли скоротать время до оживления делегации, а негромкий стук сердца Ильнара вернул спокойствие и твердость.

Исса никогда не проявляла покорностью судьбе, не сносила спокойно ее насмешки или удары, что во многом помогло возглавить род. «Ударом на удар» — девиз семьи ин’Дит как нельзя лучше отражал ее дух и дух Матери. Исса пришла в Рощу не за пророчеством — скорее, за знаниями, что помогут дроу выстоять. Крепость на границе всегда первой принимает удар врагов, ее защитники гибнут, жертвуя собой ради остальных. И сейчас — тоже.

Если следовало подождать подходящего момента, они подождут. Но сидеть сложа руки — не выход. Самое худшее, что можно придумать. Нужна небольшая передышка, хотя бы одна ночь, проведенная в безопасном месте, без без опасений можно все обсудить и решить, что делать дальше.

— Вы можете остаться еще на сутки, — вынес, наконец, вердикт главный. — Не здесь. На краю Рощи.

В воздухе невысказанным повисло: там, где осталась приведенная вами Тварь.

Исса молча поклонилась и отступила на шаг, дав понять, что аудиенция окончена. Следовало бы дождаться подобного сигнала со стороны Пророков, но привычки дают о себе знать всегда — когда перестаешь жестко контролировать свое поведение.

Одна за другой, серые тени бесшумно растворялись под сенью деревьев, словно только что и не было на поляне никого, и никто не лишал надежды на быстрое разрешение проблемы на неопределенное будущее.

Дроу молчаливо смотрели им вслед.

— Идемте, — уныло вздохнул «до-до» и поплелся к дорожке.

— Эй, тебя как зовут-то? — окликнул серого Ильнар. — Окликать тебя «эй» не лучший вариант, особенно когда выйдем к жилым землям.

Пророк впервые споткнулся и обернулся к дроу.

— У нас нет имен. Но ваши аргументы разумны, — через несколько мгновений молчаливого раздумья, альв продолжил: — Зовите меня Дэйал.

«На старом наречии — слепец, — перевела про себя Исса и подумала с сарказмом: — Очень оригинально».

Впрочем, оригинальность им и не нужна. Главное — не выделяться. Хотя как остаться незаметными столь разношерстной группой — непонятно. На Охотников всегда опасливо пялились. Охотники в сопровождении менестреля — возможно. Нанялись в охранение. Но менестрель, слепец и Охотники — слишком выделяющаяся и бросающаяся в глаза компания. Только в больших городах-человейниках можно будет без особых проблем затеряться, там и не такое видели. В поселках и постоялых дворах, приткнувшихся вдоль трактов, скорее всего запомнят. Нехорошо.

Всю дорогу обратно, показавшуюся гораздо короче и не обремененную ни призраками, ни миражами, Исса раздумывала именно об этом. О том, как они дальше будут идти. Куда — этот вопрос был отложен на будущее.

Менестрель терпеливо ждал, сидя на нахохленной, насупившейся лягушкой на одном из холмиков, образовавшихся возле болота силами альва. Даже не поднялся с места при приближении троицы, лишь глаза настороженно блестели из-под челки в попытке предугадать, кто вернулся — враги или друзья? Те, кто убьют, или те, кто помогут?

Исса вздохнула и решительно подошла к Санаху, остановившись напротив и глядя сверху вниз на подобие человечка. Ильнар молчаливой тенью возвышался за ее спиной. Альв остановился неподалеку и складывалось впечатление, что он с любопытством естествоиспытателя наблюдает за разворачивающимся действом.

— Ты действительно Тварь? — резко спросила Исса, не спуская с него глаз. Странно, но напряжения не было, как и мгновенной готовности пустить в ход лед. Это существо, кем бы оно ни являлось, казалось жалким по сравнению с пережитым в роще. Что оно может сделать? А вот они — они с ним могут сотворить многое. Даже больше, чем оно может вообразить.

Глаза менестреля на миг блеснули яркой зеленью, выдавая нелюдскую природу.

— Хорошо маскируешься, — недобро улыбнулась Исса.

Существо ничего не ответило, лишь покрепче вцепилось в лютню, глядя на магичку исподлобья.

— Много вас, таких? — продолжила допрос женщина.

— Нет, — менестрель с трудом разомкнул тонкие губы, с трудом вытолкнув ответ. — Я один.

Исса выразительно приподняла бровь, по пальцам скользнул искрящийся отблеск льда.

— Один! — отшатнувшись, взвизгнул Санах, сжимаясь в комок и защищая голову рукой. Неприкрытый, яркий запах страха перебивал даже затхлый привкус болота и лопающихся серных пузырей. — Я один! Я не вру! Я присягал!

Тонкие росчерки магии уже исчезли с его кистей, но словно по приказанию Матери вспыхнули вновь. Сохраняя внешнее спокойствие, Исса смотрела на гаснущие метки, пряча заполошно мечущиеся мысли.

Ни разу в жизни она не видела ничего подобного. Она знала и чувствовала, как тонкие нити паутины, всех, кто приносил ей клятву, и тех, кто клялся ее вассалам. Но ни разу не видела, как метка проявляется вновь.

Что это — послание стихии? Подтверждение? Предупреждение? Что?

— Присягал, — спокойно подтвердила дроу. — Но ты — Тварь. Я не знаю, как именно на тебя действует клятва. Я знаю, как твои сородичи умирают.

Женщина улыбнулась, показывая клычки, не хищно, но предупреждая.

— Они умирают неохотно. Некоторые противостоят не только оружию, но и магии. Как мне удостовериться, что ты не врешь?

Санах растерянно захлопал глазами, оглянулся по сторонам и с надеждой уставился на альва — вдруг тот поможет, подтвердит? Он же Пророк, должен знать!

Странный, перхающий смех, походящий кашель, застал Иссу врасплох, как и последовавший за этим ответ. Но не от лютниста. Со стороны альва.

— Подтверждаю. Иди ко сюда, Тварь, получишь свое пророчество.

— Я не тварь, — слабо запротестовал менестрель, сползая бочком с кочки — лишь бы находиться подальше от страшной Матери. — У меня имя есть — Санах.

— Да? — скептически возразил Пророк. — И что оно дает тебе, твое имя?

— Меня, — не сводя взгляда с дроу, менестрель отполз еще на пару шагов и поднялся на ноги, продолжая цепляться за лютню, как за самое дорогое в жизни. — Я правда не вру.

Голос звучал беспомощно, как у обиженного несправедливыми подозрениями ребенка, не знающего как доказать свою невиновность.

— Я не хочу жить среди них, — он нервно дернулся, кивая в сторону болота. — Они слушаются, но не понимают. Они… — и запнулся, подбирая слова. — Они умные, но не такие. Они делают, что велят. И все время хотят только жрать. Жрать. И жрать.

Стискивающие лютню пальцы побелели.

— Я не могу больше так. Я сойду с ума. Или стану, как они. Я не хочу. Правда, не хочу.

— Иди уже сюда, — нетерпеливо позвал альв, прерывая словесные излияния существа.

Исса поджала губы — жаль. Возможно, оно выболтало бы еще что-то. Или проговорилось.

— Госпожа, вы ему не верите? — негромко поинтересовался Ильнар, наблюдая за шепчущимися альвом и Тварью.

— Кому? — устало поинтересовалась Исса. — Этому, как его, Дэйалу? Или Санаху?

Она хотела сказать, что не верит уже никому. Пророки не вмешиваются в «мирские» дела и не покидают Рощи — как оказалось, это не совсем правда. Покидают. А раз покидают, то может быть и вмешиваются? А если так, то что мешало Пророку сейчас соврать?

А Твари — Твари вообще доверять глупо. Особенно с учетом, что стихия вдруг откликнулась повторно.

Но вместо этого Исса, внезапно даже для себя, выдохнула:

— Не знаю. Я уже ничего не понимаю.

— Мы разберемся, — твердо произнес Ильнар, опуская на хрупкие плечи ладони и слегка сжимая пальцы — уверенностью и поддержкой.

Исса горько улыбнулась, чувствуя как ее физически давит к земле обрушившаяся водопадом усталость. Стоило дать слабину, как навалилось все, что держалось в себе, запертое за дверью «Надо получить пророчество» и надеждой на будущее.

— Давай готовиться ко сну. Хорошо, что нас сразу не погнали с этого острова.

Серая хмарь болот стремительно становилась черной, точно пытаясь как можно быстрее изгнать из своей вотчины последний луч света. Появившийся вовремя костер не давал особо тепла, но поддерживал ощущение безопасности. Твари ненавидят этот остров и не сунутся, даже ночью — это знание успокаивало и помогало окончательно расслабиться. Даже смачное чавканье и хруст то ли костей, то ли стволов, доносящиеся со стороны трясины, не особо тревожили.

Исса лежала неподалеку от костра и сонно щурилась на пламя. На другой стороне кострища о чем-то разговаривали лютнист и Пророк. Первый горячился, вскакивал, размахивал руками, что-то изображал, чуть ли не плясал вокруг сидящего неподвижным болванчиком альва, лишь изредка кивающего или поворачивающего голову в сторону «собеседника». При желании можно было легко подслушать, о чем же вещает со скоростью трещотки менестрель, но — не желалось. И магичка пропускала все мимо ушей, любуясь игрой стихии — иной, чем ее, но такой же страстной, яростной и неукротимой.

Несомненно, боги отменно пошутили, подарив дроу власть над огнем и водой — противоположными, почти ненавистными друг другу стихиями. В чем был замысел Творцов? Или украдкой вмешался Живущий на Дне, перепутав дары, назначенные фаери?

Женщина — лед, мужчина — огонь. Женщина — власть, мужчина — сила. Женщина — определяет путь, мужчина…

Исса уплывала в сон или странные грезы. В этих грезах (или во сне?) ее обнимали горячие руки и ласково целовали теплые губы. Смех и разговоры, доносящиеся от костра, ничуть не мешали, лишь подчеркивали — все это сон. Сон. А во сне так просто прошептать, отвечая на поцелуй:

— Больше не бросай меня, слышишь?

И конечно же услышать в ответ именно то, что желаешь:

— Не брошу. Никогда.

Ведь это — сон. А во сне все происходит именно так, как хочется.

Глава 5

Утро на болотах почти ничем не отличалось от ночи, разве что чернота, подсвечиваемая зеленоватым мерцанием гнилушек, сменялась туманом. Серая стена кое-где просвечивала, иногда даже превращалась в отдельно висящие дырявые клочья — точно древний саван висельника. Тогда можно было разглядеть не только тропку, по которой гуськом шла компания, но и окружающий их пейзаж. Тоже никакого разнообразия — чахлая растительность, плывуны, торчащие из воды остовы деревьев, изредка встречающиеся полянки ярких цветов. Но хоть заранее можно было увидеть болотников. Впрочем, с появлением (точнее говоря — с разоблачением) в отряде разумной Твари, о болотниках можно было не беспокоиться.

Нащупав палкой безопасный путь, Исса невольно оглянулась через плечо, высматривая Санаха. Как и раньше, путь прокладывал Ильнар, но менестрель теперь не плелся обреченно позади всех, а без особых проблем скакал по кочкам вокруг тропки, безопасной для фаери, иногда упрыгивая за пределы видимости и заставляя переживать за себя. Чуть-чуть.

Иссаподозревала, что Санах так сильно выматывался раньше из-за того, что приходилось сдерживать свои возможности, подстраиваясь под дроу. Одни боги да сама Тварь знают, чего ему это стоило.

Санах шагал рядом с Пророком, по своему обычаю весело меля языком — больше не нужно было молчать и настороженно внимать окружающим звукам, и лютнист с удовольствием нагонял дни вынужденного молчания. Но чтобы не раздражать страшную Мать, старался вещать негромко и держаться от нее подальше, неизменно выбирая себе в слушатели молчаливого альва.

У Исса невольно дернулась щека, и она постаралась поскорее отвернуться и продолжить путь. С Пророком могли возникнуть проблемы. Если Санах научился за долгие годы успешно скрываться и маскироваться под безобидного человека, то величественный альв, не пожелавший сменить свою хламиду на более подходящую одежду Охотника (даже по болоту в ней шел, подобрав повыше и заткнув лишнюю ткань за пояс), будет вызывать вопросы. Хорошо хоть согласился заменить «фату» на повязку — как обычно и ходили слепцы, дабы не пугать остальных своим видом. Пусть времена «глазного мора», превращающего глазницы в гноящиеся язвы, и прошли, обычай остался.

Внезапно Ильнар остановился и вскинул руку, призывая всех к тишине и осторожности. Исса повторила за ним жест и на всякий случай оглянулась. Как и ожидалось, Пророк застыл статуей в отдалении, опираясь на сучковатое древко своего посоха, срубленного в Роще. Рядом настороженно присел Санах, как никогда ранее напоминая нахохлившегося птенца. Или скорее уж действительно Тварь — птенцы не водят носом из стороны в сторону с видом голодной ищейки, готовой пожрать все встреченное на своем пути.

Иссу невольно передернуло — не зря менестрель боялся превратиться в подобие неразумного порождения Бездны, не так уж и много ему оставалось, чтобы начать жить одним желанием — жрать. Сейчас оно приносило пользу — Санах мог «вынюхать» на болотах кого угодно. Или почти кого угодно, в этот раз Ильнар первым почуял проблемы.

— Охотники, — голос воина сливался с повседневными звуками болота (осторожное шебуршание в осочнике, глухое шлепанье лап по воде, писк мошкары, унылый скрип не желающего умирать дерева под порывами ветра), но все в маленьком отряде его слышали.

Раздражение Иссы вновь вспыхнуло свечой (что стоило Пророку переодеться! можно было запросто встретиться с «товарищами», ничего не опасаясь), но женщина привычно подавила его.

— Что здесь делают Охотники?

Высказанный Иссой вопрос повис в воздухе. И действительно — до ближайшего поселения, где можно расторговаться, седьмица пути, набить зверья можно намного раньше. Разве что Охотники идут за особой дичью, что водится в самых топях. Или охотятся за головами.

Впрочем, есть еще один вариант: Охотников наняли найти путь до Рощи. Очередной отчаявшийся или презрительно смелый.

— Мы сможем разминуться?

Ильнар отрицанием качнул головой и указал на блеклые кустики осочника, растущего только вне трясины.

— Нет. Это единственная тропа. Мы обязательно столкнемся.

— Что ж, — Исса вздохнула поглубже и стиснула посох. — Тогда пошли. Санах, встань перед Дэйалом, изображай проводника.

Слушая краем уха, как менестрель бурчит, сползая с комфортной кочки на тропу, дроу встряхнула кистью (на всякий случай, чтобы быть готовой, если придется колдовать) и мельком подумала: раз альв молчит, значит, время пророчества не пришло. Встреча, какой бы она не была, закончится в их пользу.

Мысль о том, что встреча может закончиться хорошо лишь для нее и Пророка, Исса усердно отгоняла.

Как вскоре выяснилось — не зря.

Болото, только что бывшее относительно мирным и предсказуемым, вдруг пошло волнами и из-под воды полезли, как показалось в первый момент, толстые змеи, окружая отряд со всех сторон. Исса отшатнулась, чуть не потеряв равновесия и не соскользнув с тропы, и в тот же миг поняла — нет, не змеи. Корни. Деревья натужно скрипели, выдирая корни из болотистой жижи, и тянулись ими к тропинке. Пытаться понять, что именно происходит, не было времени, так что магичка просто крикнула:

— Вверх!

Ее не слишком заботило, как именно спутники поймут ее приказ, главное, что Ильнар будет действовать по отработанной методике.

Лед толстой коркой покрыл все вокруг, и Исса быстро огляделась, стараясь оценить ущерб. Ильнар твердо стоял впереди, прислушиваясь к происходящему вокруг, в руках слабо мерцали мечи. Санах не успел отреагировать и теперь пытался раздолбить лед вокруг одной ноги. Еще и бы и ругался или причитал, но, видимо, и сам понимал, что лучше не вопить. Пророк висел на вмороженном в лед посохе, обхватив его всеми конечностями, с таким безмятежным видом, словно он всю жизнь так провел. Комичная картина, можно посмеяться. Если бы не нападение неизвестного мага земли — в этом дроу не сомневалась. Никто иной не мог бы заставить корни превратиться в ловчие арканы, лишая деревья шансов на дальнейшую жизнь. Пророк также владел магией земли, но — сможет ли он что-то противопоставить другому магу? Выяснять некогда, оставалось надеяться на свои силы.

— Стрелы! — предупреждение Ильнара последовало как нельзя вовремя.

И так переполненные тучи по мановению Иссы обрушили тяжелые капли на землю, сбивая жиденький (хвала болоту, туману и деревьям!) «шквал», оставшиеся на подлете уничтожил огонь Ильнара. Но одна все же сумела чиркнуть отвлекшуюся на заклинание Иссу по лицу, оставляя алый след на щеке.

Дроу синхронно ощерились и скользнули к кустам, за которыми должны были прятаться Охотники, посланные по их душу — никто иной в здравом уме не посмел бы напасть не просто на своих товарищей-Охотников, на Темных фаери.

Шестерка Светлых оказалась столь же неуклюжей, как и Санах, и застряла во льду. То ли их не предупредили, что в отряде будет маг воды, то ли не ожидали, что маг окажется такой сильный и сумеет «достать» до укрытия. Или не ожидали, что почуят приближение. Так ли уж важны причины, если результат красовался перед ними в попытках избавиться от ледяного плена.

При виде появившихся теней альвы, прекратив дергаться, синхронно вскинули луки, а один принялся за судорожные пассы руками, но — сделать ничего не успели, застыли прозрачными скульптурами.

— Этих — на убой, — Исса махнула рукой на лучников. — А с главарем я поговорю.

Пока Ильнар деловито сносил головы Светлым, Исса неторопливо скользнула к магу. Лед на его голове стаял, открывая доступ воздуху. Наполненные водой волосы казались мышасто-серыми. Красивое некогда лицо, обезображенное широким шрамом, проходящим через глаз, кривилось в нарочито-яркой усмешке.

Исса склонилась к альву и вгляделась в глаза — ярко-голубой правый и белесый, полуослепший левый.

— Боишься… — пальцы дроу ласково скользнули по бугристому шраму. — Правильно делаешь. Ты знаешь, что мне нужно. Скажешь — умрешь быстро.

Капля воды скатилась по носу Светлого, когда тот дернул головой в попытке избавиться от «ласки», задержалась на миг и упала на губы. Мужчина вздрогнул, словно его губ коснулась не вода, а расплавленное серебро.

— Боишься… — задумчиво повторила Исса. — Только — кого?

Альв вздрогнул вновь. Еще раз. Еще. Зрачки расширились от ужаса, а тело все сильнее сотрясалось — словно от многократно усиленной лихорадки. Лед с хрустом пошел трещинами. Альв попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь невнятный хрип.

Исса отскочила в сторону и подняла руку, готовая отправить отродье в Бездну, но не успела. Альв выгнулся, взгляд на миг осветились торжеством, темнота залила глаза и альв затих.

— Мертв, — негромко проговорил Ильнар, подойдя с альву.

— Мертв, — повторила Исса, глядя на подкатившуюся к ее ногам голову, срубленную на всякий случай. — Нам надо выбираться как можно быстрее.

Охотники-альвы стоили очень дорого. Особенно в компании с магом. Кто мог натравить? Кто мог знать, не только, куда они идут, но и где будут?

— Я приведу Тварь и Пророка.

Исса машинально кивнула, давая разрешение. Вопросы, вопросы, одни вопросы, от которых трещит голова и возникает чувство беспомощности.

Остается одно — действовать.

— Ой!

Раздавшийся позади испуганный вскрик и треск льда ясно показали, что Ильнар вернулся со спутниками. И Санах (верный то ли выбранной роли, то ли действительно по характеру пугливый) по своему обыкновению отпрыгнул в сторону. Как показал характерный треск, на кочку. В отличие от поверхности болота, на небольших возвышениях лед был гораздо тоньше, и запросто раздробился от прыжка.

— Да, он чувствует болото, — ответив на незаданный вопрос, рядом с Иссой остановился Пророк, с любопытством «оглядываясь». Почему-то казалось, что именно с любопытством, как человек ни разу не бывавший на чужбине. — Чувствует топи, кочки, тропы, животных и Тварей — всех чувствует.

— Какой полезный разведчик, — невольно фыркнула Исса, услышав, как менестрель ругается, поскользнувшись на тоненьком льду и с размаху усевшись на зад.

— Полезный, — спокойной подтвердил альв. — Потому и получил свое предсказание.

— Я полагала, что вы его обманули, — негромко обронила Исса, растапливая лед под трупами. Болото скроет все следы, с благодарным чавканьем приняв нежданные дары. Если что и задержится на тропе, столкнуть не составит проблемы. Жаль, что нельзя обшарить трупы — после такой смерти мага, слишком велика вероятность ловушек, любая монетка может стать смертельной, что уж говорить об оружии. Его было больше всего жаль.

— Мы не шутим с таким, — покачал головой Пророк. — Нельзя дать обманное пророчество, боги рассердятся и отберут дар.

— И что после этого будет? — магичка с любопытством глянула на неподвижную серую фигуру. — Станете обычным альвом?

Пророк заклекотал-заперхал своим странным смехом и перехватил покрепче посох.

— Нет. Нельзя вернуться к тому, что было. Вы поймете.

Раздавшийся впереди треск был не чета уже слышанному. Кто-то тараном долбился снизу и на третий удар ему повезло. Все пять трупов мгновенно исчезли, лишь быстро угасшая рябь на поверхности указала направление, куда уволокли бывших охотников.

Пророк так и остался стоять незыблемой скалой и, глядя на него, Исса также постаралась спокойно, не дергаясь и не применяя дар, дождаться, пока местная живность сама расчистит им дорогу.

— Твоя работа? — дроу обернулась к так и не сползшему с кочки Санаху. Тот покачал головой:

— Они сами. Пахнет… Вкусно, — и пояснил, нервно облизнув губы. — Магией.

— То есть? — Исса угрожающе шагнула к менестрелю.

— Ну… — протянул Санах, пряча бегающие из стороны в сторону глаза. — Вот тот… — менестрель дернул головой в сторону «утонувшего» альва-мага, — когда мертвый стал, словно жареное мясо жгучими специями присыпали, вкусненько так, страсть…

— Так, все, хватит, — Исса прикрыла глаза и помассировала виски, прогоняя боль. — С гастрономическими пристрастиями разберемся потом. Когда «тот» жив был — тоже вкусненько пах магией? А я? Ильнар? Дэйал?

Санах смешно дернул носом, словно принюхиваясь. Только вот ни Иссе, ни насторожившемуся Ильнару, стоящему неподалеку от кочки, смешно не было.

— Нет, — почти с сожалением покачал головой менестрель. — Только совсем чуть-чуть — когда колдуете.

Пророк вновь заклекотал, смеясь и неизвестно чему радуясь, и его «птичий смех» странным образом разрядил обстановку и расслабил дроу. Исса повела плечами, сбрасывая напряжение, и растерянно оглянулась в поисках куда-то запропастившегося посоха. Альв с серьезным видом протянул «потерю». Излишне резко кивнув в знак благодарности, Исса приказала:

— Идем дальше.

И про себя добавила: не забываем про новые возможные встречи с Охотниками за головами.

Шаг за шагом, шаг за шагом, медленно и уныло, с чавканьем выдирая ноги из жадной трясины. Если нет необходимости сторожко оглядываться по сторонам в ожидании нападения или ловушек, через пару оборотов часов приходит отстраненное состояние, сходное с медитативным.

Иногда его еще называют «сон путешественника» — когда ноги шагают словно сами собой, а разум плавает в океане безвременья. Бывалые солдаты могут шагать в таком состоянии сутками, чтобы мгновенно вернуться в реальность готовыми к бою.

Исса не относилась ни к бывалым, ни к солдатам, так что на нее эта «прогулка» по болотам действовала выматывающе и наступление вечера становилось одним из лучших моментов дня. К тому же с тех пор как Санах перестал скрывать свою натуру, пропала необходимость выискивать хоть мизерный клочок суши, чтобы переждать темное время суток, с напряжением ожидая возможного нападения Тварей. Лютнист безошибочно выводил к более-менее сухим островкам или «кладбищам» старых деревьев. Исполины, пережившие многие поколения фаери, проигрывали битву болотам и болотникам и умирали. Странно, но исконные деревья, когда-то с любовью выращиваемые альвами на своих землях, оказались не подвержены вездесущей гнили. Они лежали продубленными «трупами», образуя целые острова, на которых селилась болотная растительность, цветы, мелкие стайки наземных болотников и прочей шушеры, что вечно вертится вокруг логовищ больших хищников. Плотоядные звери предпочитали избегать этих мест и забредали туда разве что с голодухи.

Когда Санах впервые привел отряд к подобному «островку», пророк долго бродил вокруг разбитого бивуака, а потом незаметно исчез. Вернулся он лишь под утро, заставив изрядно всех поволноваться, весь следующий день шел задумчивый, не проронив ни словечка, как ни старался его разговорить или рассмешить менестрель. Дроу благоразумно помалкивали, упорно отгоняя свои воспоминания о потерях. Особенно о мертвом замке ин’Дит. На следующее утро альв проснулся как ни в чем ни бывало, и весело клекотал над немудреными шутками Санаха.

Однажды лютнист вывел к «острову», сложенному из громадных скелетов, непонятно почему не рассыпавшихся на отдельные кости. Тварей подобного размера не видел даже изрядно потрудившийся на ниве охоты Ильнар, но сомнений не было — слишком уж чуждое строение тел и причудливо изогнутые конечности, чтобы принадлежать животным, жившим в лесах альвов. Ночевать на подобном кладбище все категорически отказались. Даже Ильнар, склонный к исследованию неведомого, потребовал убраться оттуда побыстрее, несмотря на заверения, что Тварей вокруг нет. Насупившийся, как ребенок, Санах увел отряд по еле заметной тропочке и через оборот часов вывел к обычному островку. Пусть тот и пропах изрядно серой, но опасности не внушал, в отличие от горы умерших гигантских болотников, давящей и понукающей уйти подальше одним своим существованием.

Больше Санах не делал таких «сюрпризов», но Исса подозревала, что в глубине болот таится и не такое.

Когда до твердой земли оставался день пути, Исса, расслабленно щурясь на костер и предвкушая ночевку в таверне (пусть даже захудалой, но на нормальной койке), попросила менестреля спеть.

Тот не стал отнекиваться. Усевшись поудобнее, обнял лютню и над землей заструился странный перебор. В нем слышался неясный шум камыша, клекот воды, вырвавшейся из-под земли, перестук камней перед началом лавины, глухой рев магмы, готовой вот-вот вырваться из жерла вулкана, перекличка птиц на рассвете и смех людей, пьющих в кабаке.

Санах не пел. Он рассказывал о том, что видел за годы скитаний так, как лучше всего умел. Так, как общался с теми, кого все ненавидели и считали неразумными тварями, и со всем миром.

Исса зачарованно слушала, прижавшись к Ильнару в поисках тепла и опоры и сама не замечала, как ласково гладила его по руке. Перебор стих, растворяясь в темноте и ночных шорохах, и дроу почти судорожно вздохнула, сожалея о растаявшем волшебстве.

— Санах, — Исса не повышала голос, стараясь не спугнуть возникшую вязь единения с разумной Тварью и окружающим миром. — Ты помнишь, как родился?

Менестрель тронул струны лютни, точно в попытке удостовериться, что он все еще здесь и музыка подчиняется ему.

— Нет. Я помню, что нас было много. Кто-то приносил еду. Вокруг все было зеленое и мутное, еда была желтая и вкусная. Мы росли, менялись. А потом еду приносить перестали. Кто-то умер почти сразу, остальные принялись драться между собой. И тогда я понял, что остальные меня слушаются.

Санах задумчиво посмотрел на болото, откуда доносился ритмичный плеск — кто-то (или что-то) раз за разом упорно нырял, выбирался обратно на еле заметный ствол дерева, чтобы затем опять бултыхнуться в «окошко» чистой воды.

Полуприкрыв глаза, Исса разглядывала существо. Она могла без труда представить себе подобное «детство», где твои «братья» дерутся насмерть за кусочек еды, а после победители пожирают побежденных. Кто мог вырасти в таких условиях? Скорее всего — тиран, в котором страх тесно переплетается с ненавистью к миру и более сильным существам.

Трусливость менестреля подтверждала эту теорию, но почему же он тогда не уничтожил их отряд, получив свое вожделенное предсказание? Ведь в попутчиках он нуждался лишь для того, чтобы проникнуть в Рощу, а после — их можно, даже необходимо отправить на убой, чтобы не растрепали о существовании разумной Твари. Когда под рукой не одна стая болотников, но все, вообще все — расправиться можно с кем угодно.

Или Пророк сказал нечто такое, что отложило «казнь»?

— Санах, — Исса повернулась, устраиваясь поудобнее. — Почему ты не убил нас? Мы ведь знаем твою тайну.

Вздрогнувший, как от хлесткого, злого удара кнута, лютнист затравленно обернулся и сжался, прикусив зубами ноготь на большом пальце. Так зачастую делают дети, прячась от злобствующих родителей, что готовы распустить руки и наказать в любой момент. Сердце любой женщины, испытавшей счастье материнства, дрогнуло бы и наполнилось жалостью, но дроу продолжала с расслабленной ленцой наблюдать за Тварью.

— Я не хочу больше быть один. И все время прятаться, — пробормотал Санах, ожидая очередного удара — как уже привык в своей жизни бродячего менестреля, когда в тепло пускают за вечер песен, но если что-либо не понравится, тут же могут вытолкать взашей.

Но Исса лишь хмыкнула, недоверчиво и одобрительно одновременно, и обронила:

— Давайте спать.

И пока магичка пыталась устроиться поудобнее на жестком «ложе» из веток чахлых кустов, плащей и дорожных сумок, ее не оставляло ощущение странного одобрительного взгляда со стороны Дэйала.


Глава 6

Последний день пути показался самым сложным и одновременно самым простым. Лишь день пути — и они на твердой почве. Это знание одновременно расслабляло, ослабляло бдительность, и напрягало. Вновь начинались роиться надоедливой мошкарой мысли о будущем, о том, что же делать дальше, куда направиться, где искать ответы. Что делать с Тварью и пророком. И если Дэйал согласился с ролью слепца, что снимало ряд возможных проблем, то Санах доставлял беспокойство.

Исса замечала за собой, что что приходится напоминать себе о том, кто на самом деле менестрель. Даже взращенная годами жизни при дворе подозрительность давала сбой, причисляя лютниста к «своим». Да, он носил ее печать, но не был даже человеком. Неизвестно, как магия подействовала на разумную Тварь, ведь ее неразумные сородичи зачастую обладали иммунитетом. И это тоже приходилось держать в голове. Не забывать.

Размышляя обо всем, Исса с невольной горечью думала, что из нее получилась плохая Мать. Пусть даже род Дит оставался прямолинейными стражами границ, привыкшими жить сражениями, а не заговорами, ей пристало быть хитрой и изворотливой, предугадывающей все на много ходов вперед, а не такой. Возможно, иная Мать смогла бы сохранить все, не жертвуя лучшими во имя всех.

Ильнар с беспокойством поглядывал на Госпожу, словно читал ее мысли, и во время очередного привала подсел поближе.

— Я могу вам как-то помочь?

Исса горько улыбнулась, не отрывая взгляд от небольшого костерка — его разжигали всегда. С огнем не только становилось легче на душе, но и дышалось легче. Словно костер выжигал постоянно висящую в воздухе маслянистую гнилостную взвесь, оседающую везде — на лице, волосах, одежде.

— Вы просто устали. Вот, выпейте, — в руки ткнулась небольшая фляжка и Исса, не раздумывая, сделала глоток. — Это поможет вам продержаться до берега.

— А дальше? — магичка посмотрела на Ильнара, возвращая ему фляжку.

— Дальше будет проще, — с непробиваемой уверенностью ответил тот, бережно пряча флягу в мешок. — Идти по тракту, даже по лесу, намного проще, чем по болоту.

Исса невольно хмыкнула, поперхнувшись смехом, и тряхнула волосами:

— Да, ты прав. Дальше будет легче.

И неважно, что ее мучает. Важно — какое будет принято решение и как она… Нет, они все будут действовать.

Исса переступила с ноги на ногу и счастливо вздохнула. Даже не верится — твердая почва под ногами! Не провалишься, не нужно постоянно прощупывать путь, вдыхать миазмы разлагающихся растений и тварей, которым не повезло. Скоро позади окажется постоянная мерзкая сырость. В тоннелях дроу воздух тоже насыщен испарениями, но по сравнению с болотами — просто небесное место.

Радость избавления от всего этого затмила все, даже бегающие по замкнутому кругу мысли. Судя по лыбе чуть не приплясывающего Санаха, он тоже не слишком жаловал свою «родину», предпочитая проводить время в иных местах. Пророк предусмотрительно выпростал свою хламиду и надел повязку, и только после этого принялся оглядываться, опираясь на принесенный из Рощи посох, с коим и не думал расставаться. Ильнар же… Ильнар не позволял себе забывать о своих обязанностях и настороженно оглядывался по сторонам.

Иссе хотелось по-детски потормошить его, заставив расслабиться. Видимо, выпитое зелье вкупе с мыслью «Дошли!» давало о себе знать — словно пузырьки веселящего газа в крови.

— Куда нам теперь? — обратилась магичка к Ильнару. — Я хочу вымыться и по-нормальному поесть!

— Если Госпожа изволит присоединиться к нам, мы предоставим и то, и другое, — раздавшийся из-за деревьев нагловатый голос застал всех врасплох. Даже Пророка, судя по тому, как вцепился в посох, повернувшись на звук.

Из-за деревьев выступил презрительно улыбающийся альв. Прическа волосок к волоску, серебряная чешуя доспехов, роскошный темно-зеленый плащ, прихваченный фибулой в виде зеленого листа — словно он пришел бахвалиться, а не драться. Следом неслышно возник еще один воин, и еще… Они появлялись молчаливыми тенями, как умеют Светлые, договорившись с лесом в своих владениях.

Но — беглецы должны были выйти из топей к людским землям. Откуда же тут целый отряд альвов?

Исса не отрывала спокойного взгляда от командира, спиной чувствуя напряжение своего крохотного отряда и готовность сражаться.

— Вы слишком беспечно себя ведете, — прохладно улыбнулась магичка нагловатому альву.

— Разве? — искусственно удивился тот. — Преимущество на нашей стороне. И если вы не соблаговолите отправиться с нами, то нам придется всех убить. Госпожа.

Титул прозвучал с явной издевкой, как и последовавший за этим карикатурный поклон. Альв старался по меньшей мере задеть или разозлить дроу. Зачем? Для каких целей?

— Не боитесь умереть? — отстраненно поинтересовалась Исса, незаметно поворачивая ладони, но…

Она сумела сдержаться и не вздрогнуть, не глянуть растерянно на руки, когда Источник не откликнулся, наполняя тело силой воды. Сумела лишь потому, что за фиглярством и спесивостью Светлого чувствовался слишком уж внимательный интерес. Цепкий взгляд голубых глаз чувствовался физически, заставляя ожидать любой подлости.

— Не боюсь, — улыбнулся истекающий яркой ненавистью альв. — Ты теперь всего лишь женщина.

В следующий миг хлесткий удар отправил ее на землю. Оперевшись о землю, Исса неверяще коснулась рассеченной перстнем щеки. «А он хорош, не зря стал командиром», — отстраненно мелькнула мысль, словно все происходило на тренировке. Только вот уперевшийся в шею меч был очень даже реальным, как укол, приказавший замереть и не двигаться.

— Дорогие гости, лорд Верд Саихде желает вас видеть. Только, не обессудьте, вас придется заковать. О, не бойтесь, идти недалеко. Даже устать не успеете.

Не решаясь двинуться, Исса смотрела на самодовольную усмешку альва и не могла поверить в то, что твердил разум.

Ильнар их вывел к Светлым.

Зачем?

* * *
— Ильнар, друг мой, как же я рад тебя видеть! — Светлый, вошедший в зал быстрым и легким шагом, обнял пленника, прижимая к себе действительно как старого если не друга, то по меньшей мере — знакомца. Отстранившись, лорд щелкнул пальцами: — Эй, кто-нибудь, раскуйте его!

— А этих… — заикнулся было один из стражников, но лорд не дал договорить. Улыбнувшись, он посмотрел прямо в лицо Иссе. Женщина побледнела. Ненависть ожгла яростным огнем, стирая все прочие чувства. Она узнала его. Узнала того, кто убил всех в ее замке.

— Этих в темницу, — бросил небрежно лорд, беспечно поворачиваясь спиной к пленникам. Светлые волосы, забранные в высокий хвост, почти мазнули Иссу по лицу, добавляя оскорбления в и так унизительную ситуацию. Но Темная лишь стиснула зубы и вскинула голову, не собираясь отвечать. Она даже на ритуальный бой не могла вызвать этого альва — не дозволяли правила. Он лишь посмеется, в очередной раз выказав превосходство и унизив ее. И все.

Исса с каменным лицом смотрела в спине уходящего лорда Саихде, о чем-то с любопытством спрашивающего идущего рядом Ильнара, а перед глазами разворачивалась совершенно иная картина…

— …Ильнар эр’Дит виновен в измене, — обвиняющая закончила свою речь и свернула пергамент, бросив исподтишка торжествующий взгляд на Иссу.

Всем своим видом излучающая недовольство Великая Мать нахмурилась, разглядев недостойный взрослых женщин поединок взглядов.

— Что скажет Мать дома Дит?

Исса, еще утром стоявшая рядом с троном как одна из четырех Избранных, шагнула вперед, прямо под недовольный взгляд Великой и своих товарок.

— Оставьте его участь мне, Великая. Доказательства того, что Ильнар эр’Дит, будучи разведчиком, сношался со Светлыми, неопровержимы. Как и то, что представал перед ними изгнанником, готовым предать нас. Пусть он и действовал вопреки приказам, но помыслы его были чисты и направлены на наше возвышение, а не уничтожение. Я, как Мать дома Дит, уверена в этом.

— Не оказывает ли влияние на мысли высокородной Иссы ин’Дит тот факт, что обвиненный выбран ей в том числе для… — елейный голосок обвинителя лился грязной патокой, но с намеков на то, что Исса позабыла о своей сути и своих обязательствах перед дроу из-за постельных утех, до прямых обвинений в этом дойти не успел.

Великая раздраженно ударила ладонью по широкому каменному подлокотнику трона.

— Хватит!

Исса даже мимолетно пожалела о вспышке гнева королевы, лишившей возможности вызвать на поединок оскорбившую.

— Мое решение, — Великая тяжело поднялась, с гримасой на лице махнув рукой на самую молоденькую дроу-Избранную, кинувшуюся ей помогать. Неуместный порыв. — Ильнар эр’Дит изгоняется из рода. Исса ин’Дит, как отвечающая своей жизнью за поступки любого из ее Дома, лишается всех придворных привилегий и отправляется в свой замок. Я сказала.

«Я сказала» — после этих слов спорить или пытаться что-то доказать бесполезно.

Опускаясь на колено и склоняя голову, Исса вновь поймала насмешливый взгляд обвинявшей Ильнара в предательстве…

Несмотря ни на что, Исса не верила в измену своего воина. Измену, которую теперь видела собственными глазами.

— Госпожа, — женщина машинально глянула на стражника, не видя его, просто обернувшись на звук. Ничего не выражающее лицо напоминало маску без единой капельки крови, и в обрамлении криво обрезанных черных волос, торчащих в разные стороны словно пакля, до ужаса походило на лик Бездны.

Альв кашлянул, сгоняя наваждение, и даже не приказал, попросил с вежливостью, так непохожей на наглость, что излучали захватившие их воины:

— Следуйте за мной, — стражник кинул взгляд на оставшихся путников. — Вы тоже.

«Слепец» величественно повернул голову на звук и крепко сжал плечо Санаха тонкими пальцами. Дрожащий менестрель, выглядящей до того жалко, что походил на полураздавленного лягушонка, вздрогнул, точно его ударили, и покорно шагнул вперед, выполняя роль проводника слепца.

— Меня и моих спутников поместят в одну камеру? — надменно поинтересовалась Исса. Вместе можно что-то придумать, сделать. Может быть, провидец даст обещанное предсказание, что поможет сбежать. Или Санах призовет тварей. Хоть что-нибудь.

Стражник молча покачал головой и с поклоном протянул было руку, указывая на нужный коридор, но тут же спохватился. Мать дроу не была гостем, о чем можно позабыть в ее присутствии. Она была пленницей и обращаться следовало соответственно.

Мысленно ругая себя, в том числе за алые пятна смущения на скулах, как у мальчишки, стражник развернулся и решительно направился к лестнице в полуподвальный этаж — туда, где обычно держали именитых «гостей» замка.

* * *
Дверь в темницу тихо скрипнула. Исса вскинула голову и прищурилась в попытке разглядеть маячащий в темном проеме силуэт. Света полной луны, с любопытством заглядывающей в зарешеченное окошко почти под самым потолком, должно бы хватать, но… Но в этом проклятом замке, перенасыщенном чуждой ей магией, сбоило даже легендарное зрение дроу.

— Госпожа…

Услышав еле слышный шепот, Исса не поверила себе. Обман. Иллюзия. Или, что хуже — проверка. Только кого? Ее или предателя?

— Прошу вас, молчите и не двигайтесь.

Женщина демонстративно отвернулась. Чтобы «любоваться» ночным светилом пришлось запрокинуть голову. Но так даже лучше. Обманчивый серебристый свет превратит лицо в белую маску, на которой ничего не прочесть, как ни старайся. Можно было бы отослать предателя прочь, сказав, что очередные лживые слова не интересны. Но — это было бы ложью. Никогда нельзя пренебрегать любой возможностью выяснить хоть что-нибудь, особенно у врага.

— Благодарю, — сильные руки, полные горячего огня, легли на плечи, согревая и даря покой. — Я не предавал вас, поверьте.

Подчиняясь просьбе, Исса молчала. Лишь горькая усмешка на миг скривила губы, чтобы вслед на лицо и душу вернулась ледяная маска, скрывающая мысли и дарующая отдых от боли.

— Я просто не мог поступить по-иному. Любой другой путь привел бы к гибели.

С каждым негромким словом, с каждым звуком руки воина становились горячее. Огонь алыми струйками потек по коже, расчерчивая ее дивной красоты узором. Только вместе с этой красотой приходила боль. Не медленными, неторопливыми шагами дикого зверя, наслаждающегося беспомощностью добычи. Совсем нет.

Она, словно раскаленный клинок дуэлянта или топор палача, входила в сердце, сжимала горло, мешая дышать и кричать. Вырваться также не получилось — паралич сковал тело.

— Я люблю вас. И приведу к цели.

Сказал ли невидимый гость эти слова или они только почудились уплывающему прочь разуму, Исса не знала. Да и не могла знать — ее полностью затопил огонь, расплавляя хрусталь льда, дар ее Стихии, позволяющий колдовать.

— Простите…

Сознание милосердно покинуло Иссу, уводя во мрак, где нет боли. Где нет ничего.

Глава 7

Первым вернулся звук. Стук сердца отдавался гулом в ушах и затмевал все прочие звуки. Словно вокруг только стены замурованной пещеры без выхода. Или — гробница.

От этих мыслей вернулись прочие ощущения. Мгновенно заныла спина и неудобно лежащие затекшие руки.

Исса пошевелилась и с глухим стоном попыталась оттолкнуться и сесть. По всему телу пробегал волнами огонь — точно она долго-долго пробыла в ледяной воде, заморозившей кровь, и теперь оживающее тело воспринимало бегущую по венам кровь как обжигающе-горячее вино.

Руки сквозь полуприкрытые веки казались белесыми, расплывчатыми пятнами, именно на них Исса и сосредоточилась, вкладывая все силы в попытку сесть. Хотя бы — сесть. Когда удалось, женщина подняла голову и огляделась. Темнота прыгала перед глазами пятнами — серыми и разной степени насыщенности черного, никак не желая складываться в хоть какую-либо картинку.

Исса поднесла руки близко-близко к лицу, пытаясь рассмотреть линии на ладонях. Не получилось. Руки так и оставались странными беловатыми пятнами, принадлежащими скорее призраку, чем живому существу. Однако призраки жили только в легендах, а пол казался вполне материальным, даже камешки чувствовались, так что причислять себя к посмертным сущностям было рановато.

Решив, что зрение восстановится позже (и запретив себе сомневаться в этом), Исса попыталась наколдовать воду. Сосущее чувство внутри, прекрасно знакомое по пребыванию в замке лорда Саихде, не исчезло, лишь усилилось, и женщина быстро прекратила бесплодные попытки, грозящие лишь скорым обмороком.

Стиснув зубы, Исса ощупала пол вокруг себя, набрала камешков и принялась разбрасывать по сторонам, прислушиваясь к стуку. Гул в ушах, ставший не таким громким и явным, крайне мешал, но и сидеть без дела она никак не могла. Показалось или нет, в одном месте камешек стукнулся о стену, и Исса поползла в том направлении с упрямством истинной Темной, о котором как складывали легенды, так и рассказывали смешные, а то и скабрезные байки. До легенд и баек магичке дела не было, а вот то, что ее не лишили костюма Охотника, радовало чрезвычайно.

Наконец, Исса добралась до вожделенной стены и устроилась рядом — отдохнуть и передохнуть. Ничего не болело, ни единая косточка или мышца, лишь продолжало глухо бухать сердце, разгоняя кровь, и не отпускала апатичная слабость. Так и тянуло прилечь и закрыть глаза. Что за этим последует — совершенно неясно, так что она предпочла сидеть и медитативно выравнивать дыхание под стук крови — так быстрее получится прийти в себя.

Исса всю свою жизнь прожила под землей. Привыкла прислушиваться к камню. Пусть даже земля и чужая стихия, но камень мог рассказать многое. Как и воздух. Даже если чувствовать свою родную магию, не чувствовать крошечные капельки воды, рассеянные в воздухе, все равно можно сказать многое — по тому, как дышится, как слышится, кружится ли голова или чувствуется давление. Те, у кого не просыпалась чуйка, редко шагали через порог взросления. Заблудиться и не найти дорогу, попасться слизнякам и другим хищникам, живущим в пещерах, не поладить с тьярном, не выполнить поручение наставника — да мало ли возможностей бездарно сложить свою голову. Детей рождалось не много, но Темные не тряслись над каждым, как Светлые, полагая, что выжить должны только те, кто смогут поддержать величие расы. Выращенные в тепличных условиях становятся нахлебниками или, что хуже, гнилыми изнутри, не способными на поступки, лишь на подлости. Конечно, все не так однозначно, но при упрощении до человеческих стандартов получались именно такие правила. Их дроу придерживались неукоснительно.

Исса выжила. Исса стала одним из лучших магов. Она чувствовала свою стихию везде — и в воздухе, и даже в камне. Оттого пустота вместо силы била по женщине больше, чем по слабым магам, доводя до иступления. Но даже пребывая в подвешенном состоянии, не чувствуя опоры под ногами, Исса оставалось дроу. И как подземный фэйри, она всей сутью, всей своей сущностью чувствовала неправильность пещер вокруг. Осознать эту неправильность не удавалось, оставалось надеяться, что подсознание решит загадку, и медитация этому поспособствует.

Вдалеке скрежетнул камень, пахнуло свежим воздухом, по полу прошелестел игривый ветерок, сметая каменную пыль, и все стихло.

Исса медленно открыла глаза и прислушалась. Что-то происходило. Следовало понять, что именно, отгоняя прочь все мысли, горечь, боль и беспокойство. Раздавшиеся справа шорохи и сопения заставили подобраться и вжаться в камень.

— Ну и куда дальше?

Голос опознался бы даже без знакомых, почти родных истеричных ноток. Радость вспыхнула костром и тут же была притушена — еще неизвестно, чем именно обернется эта встреча.

— Санах? — негромко позвала Исса, успокоив дыхание — чтобы голос не дрожал и не выдавал владеющих ей чувств. — Это ты?

— О, госпожа Исса! — вслед за радостным возгласом шуршание усилилось и вскоре в вытянутую женскую руку уткнулась вихрастая башка менестреля. — А все волновался — где это вы. А этот все говорит — иди да иди! — затараторил тот, еле заметно потеревшись о ее пальцы.

Невольная улыбка скользнула по женским губам. Исса знала, кто на самом деле менестрель, но никак не могла окончательно принять этот факт. Но маленькие, незначительные жесты зачастую говорят намного лучше об истинной сути разумного, чем любые речи.

Санах хотел ласки. Ему требовалось чувствовать, осознавать, что он не один. Что вокруг не бессловесные твари, коим он повелитель и господь, а те, кому он равен. Или кому может стать ровней. Пусть даже ныне и преобладают иногда звериные привычки — как жест-просьба тепла.

— Дэйал тоже здесь? — поинтересовалась Исса, когда юноша устроился рядом.

— Да, где-то тут, — беспечно отмахнулся тот, разом обретя спокойствие.

Исса чуть не вздохнула, поджав губы: впору позавидовать и попытаться (или пожелать) найти собственный источник мгновенного успокоения. Но — его не существовало. Это она всегда была столпом и опорой для своей семьи и своего дома. Того, на кого можно без оглядки опереться, не ожидая обмана или предательства — просто не существовало. Такова суть Темных. Саннах же продолжил болтать, не противясь собственной сути.

— Только как обычно — молчит величественно, вздыхает и ничего не делает. Разве что руки в рукавах прячет.

— Вы не правы, юноша, — раздавшийся из темноты глубокий голос подтвердил беспечный треп Санаха — пророк действительно не оставил их на произвол судьбы. — Если бы не мои призывы, вы бы так и сидели ровно на скамейке, вздыхая и причитая о своей судьбе, даже не подумав проверить кладку.

— Да ладно! — мрачно засопел менестрель, уличенный в одном из излюбленных своих грехов — жалоб на жизнь. — Я бы…

— Какую кладку? — перебила беззлобную пикировку Исса.

Отношения порожденного тварями и светлого фаери с самого начала напоминали ей детские разборки с дразнилками и яростным пыхтением, когда один малолетний драчун пытается задать другому трепку. И оба не знают, как это правильно делать. Сперва Исса очень удивлялась, ведь пророк мало того, что должен не любить Санаха, но и выглядел умудренным годами. Однако потом пришло понимание, что именно таким способом лучше всего держать под контролем неуемную болтовню менестреля и выведывать его планы — сам преподносит на блюдечке, разбалтывая даже то, что желал держать в секрете.

— Стенную. В стене то есть, — мгновенно ответил юноша, не дозволяя даже словечка вставить Дэйалу. — Там потайной ход оказался, представляете? Совсем как в легендах! Вот этот, с постным лицом, сказал, куда нажать, открылся вход, потом лабиринт, а потом мы здесь. Сидим зачем-то. Зачем сидим? Идти надо!

— Нам следует ждать, — веско обронил пророк. — Мать дома Дит, здесь я объявлю пророчество для вас, когда придет время.

— Скоро оно придет? — Исса постаралась утихомирить забившееся в груди сердце. Она все же узнает, как спасти Темных!

— Уже скоро. Ждать осталось недолго.

Ждать… Исса привалилась к стене, машинально продолжая почесывать Санаха, словно большого кота. Тот разве что не мурчал, но и не баламутил воздух своей болтовней. Пещера постепенно погружалась в вязкое молчание, где еле слышалось дыхание и небольшая возня со стороны менестреля.

Темные умели ждать. Их стихия — плетение интриг, да и разве может быть иначе в обществе, где правят умные и коварные женщины, не умеющие любить? Высшее искусство интриги — остаться в стороне от придуманного и воплощенного тобой в жизнь, чтобы ни капли подтверждений не запачкали репутацию. Подозрения могут быть, они даже зачастую приветствуются — сложно опасаться ту, о чьей силе и хитрости не знаешь, кого считаешь видной как на ладони.

Исса, хоть и была достойной дочерью своей матери, не могла потягаться с жившими или воспитывавшимися при дворе. Род Дит всегда стоял на охране границ, воспринимаясь простоватыми вояками. Потому Иссе пришлось самой создать себе странную репутацию. Ее боялись, потому что не знали, на сколько она на самом деле неискушенная в лавировании в подводных течениях. Знания о них решают далеко не все. Несколько совпадений и глупых поступков в начале карьеры — и вот о тебе думают, как о холодной и расчетливой стерве, что может вонзить клинок в спину (и не только фигурально) любой, кто встанет на пути. Потому когда Великая Мать отправила ее прочь, многие вздохнули посвободнее и дали волю своей до сей поры подавляемой фантазии.

С тех пор ее боялись еще больше.

Постепенно, почти незаметно для запутавшихся в патоке тишине беглецов, пространство вокруг начало светлеть, словно из воздуха капля по капле изыми темноту, от чего он не светлел — нет. Обретал неяркую серость, в которой становилось возможно разглядеть свои руки и силуэты вокруг.

Легкая поступь возвестила о чьем-то приближении. Насторожившись, Исса вновь попробовала воззвать к своей силе, и вновь — безрезультатно. Оставалось тихо подняться, чтобы встретить врага или друга с гордо выпрямленной спиной, как и следует дроу. Скорее — врага, друг здесь вряд ли появится.

Санах затаился за Иссой, что стояла опираясь о стену ладонью. Камень холодил кожу и чувствовались крохотные капли воды, скопившиеся на его поверхности. Если бы только контроль вернулся, можно было бы хотя бы побороться, а так…

Каждая секунда перед боем тянулась медленно-медленно, чтобы вслед сорваться каплей с острия ножа и стремительно утянуть за собой в пучину битвы, где нет места лишним мыслям, лишь отточенным движениям и рефлексам.

Появившийся из одного из тоннелей силуэт с каждым шагом становился все четче, обретая ясность и объем, как рисунок под кистью опытного живописца, заставляя Иссу все больше каменеть.

— Госпожа, — Ильнар поклонился женщине, точно нарочно не замечая никого другого.

— Что тебе нужно, предатель? — процедила та сквозь зубы — в том числе от боли за грудиной, с каждым мигом разгоравшейся все сильнее.

— Простите, госпожа, я был вынужден такпоступить, — твердо и почтительно отозвался Ильнар, склоняя голову. — Я боялся не успеть, и рад, что мои опасения не оправдались. Простите, я вынужден.

С этими словами он стремительно шагнул вперед и прижал раскрытую ладонь к груди Иссы. Пальцы уперлись в горло точно в запрете двигаться, ведь одним легким движением можно лишить жизни, центр ладони оказался ровно там, где расцветал огонь боли.

Захрипев, Исса выгнулась в попытке очутиться подальше от руки мужчины, но ничто не могло помочь ей вырваться прочь. Пальцы бессильно скрежетнули по стене, до крови ломая ногти.

Скулящий от ужаса Санах пытался подальше отползти от страшной парочки Темных, окутанной алым сиянием. Он даже не догадался встать встать, так и остался сидеть и полз, не в силах оторвать взгляд, на заду, отталкиваясь от пола руками и странно подволакивая ноги, пока не уткнулся спиной в пророка. Тот продолжал возвышаться невозмутимым столпом, вросшим в пол. Даже рук, переплетенных в свободных рукавах хламиды, не вытащил.

— Все, простите, — Ильнар подхватил Иссу и прижал к себе, легонько гладя по волосам. — Простите, госпожа, так было необходимо.

— Кто ты? — прохрипела Исса, обессиленно вцепившись пальцами за грубую ткань походной куртки мужчины. — Что ты со мной сделал?

Яркий свет, пролившийся сверху, заставил всех встрепенуться. Даже невозмутимый пророк сделал пару шагов к стене, точно освобождая кому-то дорогу.

Свет с безжалостной ясностью, с какой южное солнце подчеркивает морщины молодящейся красотки, показывал каждый камешек на полу и каждый барельеф на стенах пещеры.

Исса глянула на пол, через плечо и застыла, лишь пальцы еще крепче вцепились в куртку, чей болотный, защитный цвет казался неуместным посреди серой пещеры.

Нет, не пещеры — храма. Легендарного, давно утерянного Храма Четырех.

Четыре дракона сплетались в танце на когда-то искусно вырезанном на полу рисунке. Время не пощадило его, и два дракона только угадывались. Но остальные два на диво хорошо сохранились, словно только-только вышли из-под резца художника.

Четыре высоких входа вели вели в четыре галереи, выходящие на четыре стороны света, и над каждым входом парил дракон, вырисованный в этот раз краской, с такой тщательностью и любовью, что можно было бы различить каждую чешуйку, будь они нужных, драконьих размеров. Два дракона почти стерлись, а два — сохранились.

Потолок терялся где-то в высоте, его невозможно было рассмотреть за ярким, как само солнце светом.

Это все, что Исса успела рассмотреть.

— Так-так-так, — в зал неспешно, как играющий с добычей хищник, ступил тот, кто сумел напугать Иссу как никто иной.

Высокая, хрупкая фигура, замотанная в плащ, с глубоко надвинутым на голову капюшоном. Колчан со стрелами с зеленым оперением. И — горящие яркой зеленью глаза, как и в тот раз полнящиеся презрением и усмешкой.

— Ильнар, друг мой, мне казалось, что мы договорились.

Фигура остановилась в середине зала, с любопытством рассматривая всю четверку нежданных «паломников» храма. Любопытство и — равнодушие. Он явно не считал никого из них себе соперником.

«Он — дракон?» — Исса хотела бы спросить, но вместо этого предпочла промолчать, прижимаясь к Ильнару.

Если принесший гибель в замок Дит — дракон, то не оставалось ни малейших сомнений, почему ему удалось с легкостью то, что должно было стать серьезным препятствием для любого другого. И пришел он…

Исса быстро глянула на рисунок. Пришел он из врат с земляным драконом, покровителем Светлых. За что покровитель Светлых решил уничтожить дроу? Почему? Покровители не вмешиваются в дела иных рас — так говорят все легенды и предания!

— Тебе казалось, — спокойно отозвался Ильнар, продолжая обнимать магичку.

— Разве? — наигранно удивился пришедший. — Мы заключили сделку, ты отдал мне этих смертных, а теперь… — он сокрушенно покачал головой. — Нарушаешь все правила.

— Ты разговаривал сам с собой, не слыша меня. И сам с собой заключил сделку. Я не имею отношений к твоим измышлениям, — упрямо возразил Ильнар.

Исса слышала стук его сердца и знала — он не боится. Не боится того, кто может их уничтожить так быстро, что никто ничего не сможет противопоставить. Либо Ильнар знал, как воздействовать на этого, со стрелами с зеленым оперением, либо…

— Зачем же ты мне их отдал? — поинтересовался пришедший, впервые проявив настоящий интерес к происходящему.

— А как иначе я бы смог быстро доставить их сюда? — усмехнулся в ответ Ильнар, и в улыбке не чувствовалось ни удовлетворенности, какая бывает у сумевшего обыграть врага, ни превосходства.

…либо он — тоже дракон.

Вывод логичный, но Исса не могла поверить в то, до чего дошла разумом. Сердце отказывалось принять эту истину. То, что могло оказаться истиной.

— Ты все же решил пойти наперекор решению богов, — вздохнул пришедший, доставая из-за спины лук со спущенной тетевой, словно меч из ножен.

— Верд, — Ильнар шагнул вперед, оставляя за спиной своих спутников, загораживая их от угрозы. — Решение — не закон мира, оно основа равновесия. Неужели ты не чувствуешь: мир меняется. Посмотри на них.

Мужчина плавно повел рукой в сторону, указывая на своих спутников.

— Светлый. Темная. Тварь. В одной компании. Вместе. Не грызутся, не дерутся — сотрудничают. Послушай, брат…

Ильнар сделал еще шаг, а Исса невольно сжала рубаху у ворота в детском желании защититься. Дракон. И она с ним… Мысли путались и вертелись сотворенным опытными жонглера огненным колесом, за которым не уследить, не поймать. А раз не поймаешь, то и не поймешь, где же на самом деле пылает огонек, оставляющий огненный след.

Ладонь, опустившаяся на плечо, заставила вздрогнуть, но не обернуться. Невозможно не смотреть вперед, на двух драконов, что вершили сейчас судьбу не только дроу — всего мира.

— Еще не время, — монотонный голос пророка не успокаивал, но напоминал о цели, настоящей цели путешествия.

— Да, — тихо откликнулась Исса. — Не время.

Да и нет смысла вмешиваться в разговор высших сущностей.

Пальцы кололо крохотными иголочками, и магичка бросила быстрый взгляд на них. Кожа, покрытая инеем, всколыхнула бурю радостных надежд. Исса помнила, что случилось в замке, но теперь они не одни, и магия возвращается, дарую толику так нужной сейчас надежды.

— …Прошу тебя: подумай еще раз. Фаери и так в достаточной мере наказаны. Сколько лет прошло…

— Нет, — земной дракон откинул капюшон, открывая лицо — лицо лорда Саихде, на котором горели ярким светом зеленые, как изумруды чистейшей воды, глаза дракона.

Исса с напряжением втянула воздух и прижала пальцы к губам — лишь бы ничего не сказать, не помешать их защитнику. И машинально положила руку на голову прижавшегося к ее ноге Санаха.

— Я жил среди альвов все эти годы. Я ходил к людям. Они не меняются, Ильнар, они все такие же. Даже хушшше.

Из горла Верда вырывалось уже шипение, а не обычные манерно выговариваемые слова, глаза все больше расплывались по лицу, зрачок превратился в точку, словно прокол в бездну, и постепенно вытягивался, приоткрывая щель туда, где царят безвременье, страх и смерть.

— С кашшшдым оборотом светила — только хушшше. Как ты не видишшшь, брат?

— Мы смотрим на разное, — печально отозвался Ильнар. — Вспомни условие. Вспомни, на чем держится мир и его равновесие. Я не дам тебе их убить.

— Посмотрим, — зубасто улыбнулся лорд Саихде, окончательно теряя черты фаери, и через мгновение над крохотными существами зависло, расправив крылья, одно из самых совершенных созданий в мире — зеленый дракон. Дракон, охваченный равнодушием нелюбви ко всему живому.

— Что ж, ты выбрал сам, — с тихой печалью произнес Ильнар.

Вздох — и черный дракон тараном ударил в зеленого, подбрасывая его вверх, к свету. Еще. И еще.

Драконы кружились в воздухе, сплетаясь между собой, но отнюдь не в любовной игре. От рева закладывало уши, а биение крыльев поднимало ветер, треплющий волосы и одежду. Поскуливающий Санах вжимался в стену, но продолжал неотрывно наблюдать за драконами, как и все остальные. И когда черный отпрянул, алея раной на груди и припадая на порванное крыло, дружный стон смешался с победным ревом зеленого, даже пророк не сдержал возгласа. Но черный молча ринулся в ответную атаку.

Исса моргнула, не понимая, почему все расплывается перед глазами. Почему мир словно в тумане. И почему так больно…

Рык, полный боли и ярости, сотряс стены пещеры и на пол посыпалась каменная крошка. Исса быстро заморгала, вглядываясь в битву драконов, вцепившихся друг в друга когтями и зубами, силясь хоть что-нибудь рассмотреть.

В груди нарастала боль и осознание — она не может потерять Ильнара. Когда его изгоняли из рода, она отгораживалась долгом. Когда не вспоминала опорой служило понимание, что Ильнар без проблем выживет во внешнем миру. Когда вместо казни отпускала после этого глупого, самоубийственного возвращения, испытывала облегчение, надежно спрятанное за броней веры и необходимости.

Теперь же все щиты падали один за другим, обнажая суть. Неприглядную, нелепую, бессмысленную суть всех ее чувств, из-за которой ее должны были бы сместить, избрав иную Мать — холодную, хитрую, спокойную, ту, что решала бы все проблемы только через логику. Той, которой она лишь казалась.

Кажется, люди называют это чувство «любовью».

— Сейчас, — мягкий голос Светлого послужил послужил последним камешком, освобождающим все то, что Исса носила глубоко захороненным в сердце.

Из вскинутых рук вырвалась струя льда, переливающегося зловещим алым цветом — словно горящая стрела из арбалета. Исса продолжала наполнять ее силой даже когда завопил Санах, и в его невнятных воплях слышалось не горе, а радость. Когда кто-то, видимо пророк, заставил его замолчать. Когда пришлось вырывать из собственного тела последние капли маги. И только когда раздался глухой удар, похожий на тот, что издает громадное дерево, срубленное топорами дровосеков, или древний сталактит, дробящий пол пещеры и сам разваливающийся на крохотные кусочки, только тогда Исса опустилась на четвереньки и медленно, с упрямством истинной Темной, поползла к рухнувшим драконам. В голове звенела пустота, и магичка не слышала, как Санах рванулся к ней с воплем «Госпожа…», но был остановлен пророком и затих, наблюдая за действом.

Она не видела, как один из драконов медленно поплыл, меняя очертания и обретая человеческий вид — с огромным трудом, словно на эту метаморфозу требовалось громадное количество сил и магии.

Она не видела, как обретший облик встал на ноги, а второй дракон так и остался лежать недвижим.

Она не видела, но почувствовала, как ее подхватили на руки, и тут же уткнулась в куртку, вдыхая знакомый запах и слушая голос, дороже которого не существовало на всем свете.

— Исса… Госпожа моя…

Эпилог

Темная тень неторопливо, даже величественно скользила по коридорам храма. Осторожно касалась пальцами древних барельефов, следуя за причудливыми изгибами резьбы. Каждый коридор — рассказ о какой-то вехе, о событии, что изменили мир. Некоторые узнавались по летописям.

Вот война между Темными и Светлыми, положившая века раздора между фаэри, разделившая их окончательно не только по используемым силам и цвету волос, но и ставшая рубиконом родственных отношений.

Вот появление людей, казавшихся беспомощными и слабыми подобиями фаэри, неизвестно для каких целей созданных богами.

Вот Ночь Гнева, когда фаэри лишились своих земель, своей родины, и появился Разлом. Физически его не существовало, но все, владеющие магией, знали про него, чувствовали. И потом из него стали появляться твари.

Вот остатки выживших Светлых, растерявших свою магию, проигрывают битву людям. Немыслимо — проиграть тем, в ком нет ни крупицы силы, разве что лекарской, совершенно неинтересной фаэри. Как и когда люди умудрились создать артефакты, которые смогли противостоять магии? Как они смогли додуматься до подобного, не имея в покровителях магических существ? Как проектировали, тестировали, собирали — вопросы множились один за другим, и так оставались без ответа. До сей поры.

Тень застыла перед очередным барельефом. Лорд Саихде, зеленый дракон, обучает первых артефакторов. Еще до Ночи Гнева. Задолго до.

Ледяные дорожки побежали по выпуклым частям барельефа, превращая его в голубовато-светящийся узор. Тень торопливо отдернула пальцы и досадливо поплотнее запахнула полы черного плаща, словно пыталась столь простым действием отгородить мир от себя.

Здесь, в этих пустых лабиринтах, она могла узнать все о прошлом. Настоящее творилось на ее глазах и с ее помощью. Но так хотелось узнать о будущем…

Дэйал ушел через три дня после битвы драконов. Ушел, сменив повязку слепого на свою тканую маску, полностью закрывающую лицо. Ушел, твердо ступая и опираясь на посох лишь для собственного удобства, а не простукивая землю перед собой, как делал, изображая слепца.

Разумеется, Исса просила его остаться. Разумеется, альв отказался.

— Пророчества дается лишь раз, и нет исключения из этого правила, помните об этом, Темная Госпожа.

Твердая поступь, твердый отказ. И предупреждение — не приходить больше в Рощу, несмотря ни на что. Разве что можно привести того, кому требуется помощь зрящих в будущее, как ее привел Ильнар.

Даже дракону — и тому отказали во втором пророчестве. Что уж говорить об остальных.

Санах остался. Мялся, сомневался, боялся, но решил остаться.

— Я не знаю, куда мне идти, — именно так звучало с трудом выдавленное признание.

— Но как же твое пророчество? Разве тебе не сказали, что нужно делать? — удивилась Исса, глядя на угрюмого менестреля.

— Сказали, — нехотя ответил тот, пряча бегающие то ли от страха отказа, то ли от лжи глаза. — Только я все равно не знаю, что делать.

Исса пожала плечами и решила не допытываться — у каждого есть свои тайны. Если Санах не желает выдавать свои — это его право. И разрешила остаться с ними.

— Госпожа, — Исса вздрогнула, выныривая из воспоминаний, и обернулась. Позади продолжал таинственно мерцать нечаянно замороженный барельеф. Нашедший ее Ильнар кинул взгляд на лед и тут же вернулся вниманием к женщине. Оставалось непонятным, как он отнесся к увиденному — понравилось, не понравилось или оставила равнодушным возросшая магическая сила дроу. Впрочем, Ильнар и так знал об этом. — Нам пора.

— Хорошо, веди.

Зеленый дракон лежал в центральном зале в той же позе, в какой рухнул, не сумев ни отбить, ни поглотить магию своего собрата и Иссы. Он был ни жив, ни мертв, ведь драконы не могут умереть. Но и выжить он не смог, так что теперь пребывал во сне, разбудить их которого невозможно. Так говорил Ильнар. Но Исса все равно опасалась заходить в зал. Ей каждый раз казалось, что дракон просто спит, что вот-вот откроет глаза и поднимет голову. И тогда — тогда ей не устоять. Несмотря на увеличившуюся силу.

То, что давалось ранее с трудом и требовало предельной концентрации, теперь получалось буквально по щелчку пальцев, и Иссу это пугало. Пугал утерянный контроль над собственными возможностями, пугало то, что она могла нечаянно сделать. Ильнар (не могла она воспринимать его драконом!) говорил, что вскоре умение филигранно использовать свой дар, чувствую его до последней капли воды и снежинки, вернется. Исса верила — ничего другого не оставалось. Верила и тренировалась, упорно повторяя, как в детстве, простенькие упражнения, пока не начинали неметь от напряжения пальцы или пока выделенная для тренировок пещера не превращалась в хрустальный куб.

На пятый день начало что-то получаться, а на шестой Ильнар пришел за ней. Не как обычно, чтобы проводить в жилые покои. Для проведения ритуала.

Главный зал храма был погружен в полутьму. Казалось, что воздух пронизывает сотни, а то и тысячи невесомых черных нитей, сплетенных в сложноузорчатый кокон. Он легко колыхался, словно дышал, и Иссе страстно хотелось отмахнуться от этих призрачных нитей, как от паутины в лесу. Но как можно отмахнуться от того, что на самом деле не существует?

Так что магичка шла, плотно сжав губы, стараясь не опускать лицо и всеми силам не замечать, как плетение становится плотнее с каждым шагом, оставляет липкие призрачные мазки на лице от касаний и все ощутимее давит на плечи.

Исса остановилась ровно посередине зала, глядя перед собой и стараясь на обращать внимание на глыбу зеленого дракона слева. Где-то справа стоял невидимый в темноте Ильнар.

Теперь, находясь в сердцевине пульсирующего кокона, Исса поняла, что же он ей напоминает. Яйцо. Готовое вот-вот лопнуть под ударами клюва птенца, прокладывающего себе дорогу к жизни. Только вот никакого птенца не было. Только она сама.

Исса настолько сильно сосредоточилась на ощущениях, на попытках разобраться в недоступной ей магии, что пропустила начало обряда. Лишь когда плавный речитатив заклинания проник в ее мысли, дроу встрепенулась и вернулась к реальности.

Все пространство вокруг дышало. Воздух то становился плотнее, мягко спеленывая тело, то отпускал, и дышать становилось легче — до следующего вдоха храма. Тени хаотично и судорожно метались по стенам создавая гротескные картины, в которых узнавались искаженные отражения барельефов. Распадались, кружились в растерянности, и вновь собирались во что-то осмысленное, но — перекореженное и от этого неправильное.

Храм Четырех вспоминал. Или узнавал все, что произошло, пока он был погружен в небытие. Или это не храм, а сам мир? Или просто боги зачем-то открыли глаза и посмотрели на мир с занебесья и из бездны?

Не на мир. На нее. Иссу ин’Дит, дроу, Мать дома Дит.

Внимательные взгляды потрошили ее и разъявляли на части, изучали мысли, думы, стремления, чувства, невесомо перебирали их и — оценивали. Взвешивали. Решали.

Достойна или нет?

Исса хотела крикнуть, что так не бывает, что все это не может происходить, но как можно кричать, когда тебя нет? Когда ты теряешься в огромном мире, собираешься и вновь распадаешься на мельчайшие частички, продолжая при этом быть, существовать, мыслить. Только непонятно где. Неизвестно сколько. И неясно — зачем.

Зрение возвращалось медленно, как степенно текущая река времени, несущая в своих водах все: ушедшее прошлое, происходящее настоящее, незримое будущее. Вместе с ним также неторопливо возвращались все иные чувства: ощущение собственного тела, сухость воздуха, пропитанного запахом каменной крошки, странный скрежет, раздающийся со всех сторон.

Преодолевая слабость, Исса осторожно потрогала губы. Ей казалось, что она сорвала голос, что губы кровят и вот-вот стошнит собственной кровью. Но нет — пальцы остались чистыми, а губы на ощупь — гладкие.

— Госпожа Исса, вы в порядке?

Магичка подняла взгляд на подбежавшего Санаха. Тот дрожал, размахивал руками и тараторил по своему обычаю:

— Тут сейчас такое было, такое! Вы не поверите! И у ва…

— Помолчи, — Ильнар одним движение отодвинул в сторону лютниста. Тот недовольно засопел, с трудом сдерживая порыв рассказать все, но не посмел ослушаться. — Госпожа.

Ильнар преклонил колено и почтительно склонил голову.

— Получилось? — прошептала Исса, касаясь кончиками пальцев мужского плеча.

— Да, — Ильнар поднял темный взгляд, в котором почти ничего не читалось, кроме усталости. Ритуал измучил и его, создавшего путь и державшего его. — Ваш трон ждет вас.

Время текло вместе с песчинками часов. Исса всматривалась в глаза дракона, где гасла вечность, и не могла понять, что же чувствует. Страха не было. Но что-то держало, не давало обернуться. Словно первый шаг по ступеням трона из черного камня изменит навсегда ее жизнь и неизвестно чем обернется.

Но она уже сделала этот шаг. И не тогда, когда согласилась на ритуал, что должен был показать правоту дракона огня и ошибку его брата, Верда. Раньше.

Когда поверила обычному дроу Ильнару и согласилась пойти с ним в Рощу Пророков, зная, что может не дожить до утра.

Так чего же теперь бояться?

Исса повернулась и ступила на первую ступеньку трона Храма Четырех. Десять ступеней. Десять шагов. Чтобы сделав десятый шаг, опуститься на каменный трон, увенчанный фигурками четырех сплетенных в танце драконов. Черный, голубой, зеленый, золотой.

Черный, хранитель дроу, стоит у подножия.

Зеленый, бывший хранитель альвов, застыл в небытие.

Голубой и золотой — спят. Надо найти и разбудить хотя бы одного хранителя, иначе альвы ослабнут еще больше.

Исса положила руки на подлокотники и вскинула голову, увенчанную хрустальной короной, дарованной богами. Подвески-капельки мелодично звякнули. У ног, на ступеньку ниже, сидел обнимающий лютню менестрель, глядя с восторгом и обожанием на новую королеву. Вокруг трона обернулся черный дракон.

В мире наступала новая эра. Только фаэри и люди пока не знали об этом. Твари — тоже.

Конец первой части

.


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Эпилог
  • Конец первой части