История одной любви. Начало [Петр Ингвин] (fb2) читать постранично

Кваздапил. История одной любви. Начало

Пролог

Дверь распахнулась. Застывшая в проеме фигура не двигалась, мне в живот глядело острие ножа.

— Прости. — Я глядел спокойно. В голове дул сквозняк.

— Такое не прощают.

— Тогда — сожалею. И все понимаю.

На душе было противно, словно там прорвало отстойник. Страшно хотелось сесть.

Говорить было не о чем. Гарун знал, что делать, я знал, что он сделает. Просить пощады — унижать себя. Пощада традицией не предусмотрена. 

Часть первая Сестра друга

Глава 1

Начало лета приезжие у нас принимали за настоящее лето, но вечер и ночь расставляли все по местам. Солнце работало в режиме разморозки, зелень едва выглядывала из набухших почек, а обман зрения по поводу тепла происходил из-за девушек в откровенных нарядах. Днем улицы переполнялись голыми ногами, развевались уставшие от шапок волосы, но передвигались их владелицы исключительно перебежками между дверями транспорта и отапливаемыми помещениями.

Одетый в осеннюю куртку, я спокойно пересек двор от остановки до девятиэтажки, где жил Гарун. Закатные лучи били отражением из окон соседней высотки, после прошедшего дождя пахло свежестью. У подъезда пятеро земляков моего друга громко обсуждали что-то на своем языке. При виде незнакомца они умолкли, человеческая стена на миг раздвинулась и, стоило мне пройти, сомкнулась позади. Я спиной чувствовал провожающие взгляды.

На нужном этаже я немного потоптался, собираясь с мыслями. Когда палец вдавил кнопку, истошный звон потерялся в бумканьи басов и гомоне голосов, старавшихся перекричать музыку. Дверь отворилась, придержавшая ее кареокая красавица улыбнулась:

— Кваздик? Я — Мадина, сестра Гаруна. Помнишь?

Мадина?! Вместо путавшейся под ногами соплюшки, требовавшей включить ее с сестренкой в наши игры, передо мной в выразительном изгибе струилось обворожительное создание. Большинство пришедших отметить окончание сессии учились со мной на четвертом курсе, а Мадина — только на втором. Юность и порывистость чувствовались в движениях, но изменения с последней встречи произошли непредставимые. Наполнение зеленого платья притягивало взгляд, взор волновал, кровь начинала искать другое русло… а это непростительно с сестрой друга-кавказца. Мой взгляд стыдливо упорхнул.

Мадину такая полупобеда не устроила. В дверном проеме отрепетированно воспроизвелась поза, предельно выпятившая все, что выпячивалось хотя бы в принципе. Головка склонилась набок, плечи и спину покрыла сверкающая тьма. Когда-то это была коса, а сейчас — покров ночи, чернее — только черные дыры космоса, и две подобные как раз глядели на меня из-под излома бровей. Однако, выросла девочка.

Но и перед ней стоял не мелкий шалопай Кваздик, а сто семьдесят сантиметров ума и мышц, обремененных, к моему стыду, балластом из нескольких килограммов. Добродушный увалень с вечно растрепанными вихрами — таким я стал за эти годы.

Мадина узнала меня сразу, радость от встречи грозила прорвать дамбу приличий, а лишний вес фигурировал только в моем мозгу. Он там всегда фигурировал, когда оказывался рядом с прекрасным полом.

— Привет, — сказал я, чтобы что-то сказать.

Убедившись, что изменения замечены и оценены, Мадина отступила на шаг, при этом созданная для меня композиция совсем с прохода не исчезла. Песочные часы талии жалили взор рельефом подробностей, расположенных выше и ниже. Прямой взгляд не давал сосредоточиться. По выразительным тонким губам пробежал язычок. Н-да уж, девочка не просто выросла, девочка повзрослела. И при чем здесь слово «девочка»? Передо мной стояла созревшая молодая женщина, от которой за версту несло всеми этими определениями — молодостью, женственностью… а в отношении зрелости умолчу, о сестре друга так думать не стоило. Заменим термин спелостью, будет точнее. И представим не налитое яблоко, не тугой арбуз или размякшую дыню, а сочный персик. Бархатистый и прямо-таки сочившийся.

Фу, ну и сравнения, как у торговца с базара. А с другой стороны — что поделать, если это правда?

Я не рискнул протискиваться и остался снаружи.

— Как дела?

— Вчера права получил.

Вырвалось, не удержался, хотя хвастаться особо нечем. Права — еще не автомобиль. Ход девичьей мысли был ожидаем:

— Машину купил?!

— Не совсем. Накопил на одно колесо. Теперь ускорюсь, с правами мотивация сильнее. Надеюсь, к концу учебы хватит сразу на два.

— Такой же весельчак, ничуть не изменился.

— О тебе последнего не скажешь.

Лесть пришлась к месту.

— Найду брата, скажу, что ты пришел, — смилостивилась белозубая фея. — Заходи, не стесняйся.

Квартира, в которой сокурсники праздновали окончание учебы, ходила ходуном, музыка грохотала, я не различал ни одного слова — ни русского, ни нерусского.

Лицо Мадины приблизилось к моему:

— На медленный танец