КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706129 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272720
Пользователей - 124656

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Машинист [Павел Торанов] (fb2) читать онлайн

- Машинист 931 Кб, 113с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Павел Торанов

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глубоко убежден, что железные дороги необходимы для России, что они, можно сказать, выдуманы для нее более, нежели для какой-либо другой страны… Сеть железных дорог произведет такое изменение, что через несколько лет вы не узнаете нашего отечества…


Первый министр путей сообщения России

Павел Петрович Мельников

(1804—1880)

Глава 1. Слет машинистов

Впервые в России в октябре 2006 года состоялся первый слет машинистов. В Центральном доме культуры железнодорожников собрались лучшие работники локомотивного хозяйства со всех железных дорог необъятной страны, более 400 человек. Что касается железнодорожников, они чтят традиции, с уважением относятся к старшему поколению, поэтому на любом мероприятии широкого профиля всегда присутствуют ветераны.

В этот период времени шел первый этап реформы преобразования министерства путей сообщения в открытое акционерное общество «Российские железные дороги», и данный слет был нужен для внесения корректировок в выбранную стратегию компании. С приветственной речью к собравшимся обратился президент компании, который с первых слов озвучил цель данного собрания – принятие решения о необходимости определения принципиальной оценки ситуации, сложившейся в локомотивном хозяйстве, и выборе необходимых рекомендаций для тех, кому сегодня и в будущем доверено управлять локомотивом за правым крылом. Доклад президента компании шел продолжительное время, после выступали начальники инфраструктур. По прочтении докладов слово предоставили ветеранам, чьи мудрость и жизненный опыт, накопленный за долгие годы, патриотизм и вера в свое дело служат надежной опорой в решении актуальных вопросов.

Выступало порядка пяти человек. В основном рассказывали случаи из жизни, шутили, зал поддерживал веселое настроение смехом. Но слова одного ветерана, который выступал в заключение вечера, были весьма серьезны и звучали как напутствие молодым. К трибуне подошел седовласый старик в форме. Такую форму носили сотрудники локомотивных бригад в 1980-е годы. Он осмотрел зал и задержал свой взгляд на секторе, где сидели молодые машинисты.

– Меня зовут Климов Алексей Федорович. Я работал в должности машиниста с 1942 по 1983 год. Довелось поработать в разное время, и мирное, и военное, но всегда для локомотивщика незыблем один закон: выехал на перегон – рассчитывай на себя. Только от локомотивной бригады зависит, доедет поезд до станции или нет. И начинается все в депо при приемке локомотива. Есть такая поговорка: «Как примешь локомотив, так и поедешь». Вырабатывайте правильное отношение к технике, локомотив – будь то паровоз, тепловоз, электровоз, неважно – он всегда подскажет, что его беспокоит. По звуку, по запаху нужно уметь определять, а лучше предотвращать неисправность, вовремя сбросив нагрузку или затянув определенную гайку. В пути всякое может случиться: погаснет автоблокировка, вылезет неисправность в тепловозе – и только на собственные знания можно положиться, чтобы доехать до станции назначения. Постоянная учеба и поддержание технических знаний на уровне – это неотъемлемая часть работы машиниста. Да, мы с вами перевозим грузы, перевозим пассажиров, то есть мы работаем для людей, работаем для их блага, а значит, наше дело правое. Благодарю за внимание.

После всех выступлений наступил перерыв, и некоторые из присутствующих направились в буфет перекусить, попить чаю. У стены за столиком сидел тот самый старик. Взяв чашку чая, молодой машинист Владислав Синицын подошел к его столику.

– У вас свободно? – спросил Владислав.

– Да, конечно, – сказал Алексей Федорович.

– Хорошая речь, – присаживаясь, сказал Владислав.

– Ну, если тебе понравилось, значит, ты со мной согласен, – улыбнулся старик.

Владислав стал пить чай, не зная, с чего начать разговор. У него как у любителя истории транспорта было много вопросов, и важно было знать, как работали люди, как работала железная дорога в годы Великой Отечественной войны. Тем более что представился редкий случай поговорить с непосредственным участником событий тех непростых лет. Но помнит ли этот старик о чем-либо, сможет ли поведать о тех временах? Много мыслей пробежало у Владислава в голове, и поэтому некоторое время они сидели за столом молча, попивая чай. И наконец Владислав начал разговор.

– Говорят, что жизнь – это не те дни, что прожиты, а те, что запомнились. Вы согласны с этим? – спросил он, настороженно смотря на старика.

– Да, редкая по красоте мысль, – кивнул одобрительно старик. – Но я согласен.

– Вы знаете, я работаю машинистом около девяти лет. И особенно ярко помнится моя первая самостоятельная поездка. Вызвали в поездку меня днем, август месяц, сильно тогда солнце пекло. Тепловоз серии 2ТЭ10М (по-простому – Машку) принимали из депо. И вот залезли мы на него, а все полы улиты маслом, не пройти. Ну, мы с помощником вытерли все, поехали на станцию, взяли поезд, отправились. Едим на подъем, скорость падает, ток растет, переходы не выключаются. Я не глядя вручную выключаю их, да вот только тумблер перепутал и отключил управление тепловозом. В результате обе секции тепловоза сбрасывают нагрузку, я только обернулся, а помощник был уже в дизельном помещении, пытался выяснить, в чем неисправность. Когда осмотрелся, я понял, что произошло. Эх, сильно нам тогда пришлось затянуться на перегоне. А вы помните свою первую поездку?

– Поминутно, – без колебаний ответил старик.

– Ну как такое возможно? – с удивлением спросил Владислав.

– Мне за нее «Героя» дали, – спокойно ответил Алексей Федорович. – Ты запомнил свою поездку по ярким событиям: масло на полу, сброс нагрузки на подъеме. Но ты можешь себе представить, что каждая минута может быть насыщенной и остаться в памяти навсегда.

– Расскажите мне, время пока есть, – с надеждой взглянув на часы, стал уговаривать старика Владислав. – Расскажите про свою первую поездку.

– Если подумать, полностью о ней я никому и не рассказывал. Так, только определенные моменты, когда случай располагал. – Старик вдумчиво посмотрел на молодого парня и продолжил: – С чего бы начать? Пожалуй, стоит с начала.

Глава 2. Война началась

В то время хозяином стальной магистрали был паровоз, в парке локомотивного депо «Саратов» состояли разные локомотивы, но преимущественно – серии Э. Очень надежный, неприхотливый паровоз, предназначен для перевозки грузов. Относительно прост в обслуживании, топился как углем, так и дровами, одним словом, настоящая рабочая лошадка.

Летом 41-го Алексей работал помощником машиниста паровоза, но у него уже были права на управление паровозом. Он проходил закатку на прилежащие плечи локомотивного депо. Это Саратов – Ртищево, Саратов – Урбах. Ездили в основном в Ртищево, уже в то время это был один из самых крупных и загруженных железнодорожных узлов. Зачастую приходилось стоять по пять часов у входного светофора, пока станция тебя примет. Значение этого узла в период войны трудно переоценить. Впоследствии генерал-фельдмаршал Паулюс в своих дневниках напишет: «Считаю ошибкой немецкого командования, что своевременно, в начале войны, не был выведен из строя ртищевский железнодорожный узел, имеющий большое стратегическое значение».

Больше всего Алексею нравилось прибывать на свою станцию, в город Саратов. Прибывая, он всегда подавал один и тот же сигнал: громким гудком (тифоном) три длинных и свистком три коротких. Его девушка Катя работала в товарной конторе по обработке поездных документов и в свою смену всегда выходила встречать Алексея, услышав сигнал. Да чего же это было здорово, когда после короткого расставания, проведенного в поездке, казавшейся вечностью, встречаются влюбленные сердца.

Встречался он с ней чуть меньше года и все выбирал день, чтобы сделать ей предложение. У него хранилось кольцо его бабушки, которое та отдала ему по завершении учебы в железнодорожном техникуме со словами: «Ну вот, теперь и жениться можно, держи фамильное, подаришь своей избраннице».

После техникума Алексей три года работал на железной дороге – год кочегаром и два – помощником машиниста. Руководство депо направило его в дорожно-техническую школу обучаться на должность машиниста, но наступил осенний призыв, и в силу своего возраста Алексей пошел служить в армию. По завершении трехлетней службы он вновь устроился в свое депо помощником машиниста. И его сразу отправили учиться на машиниста паровоза. Наверное, время было такое – работы много, кадров не хватало. Именно в этот период он и познакомился с Катей.

И вот этот день настал, утро было теплым и солнечным. Подгадав выходной Катерины, Алексей пораньше, когда она спала, положил ей в почтовый ящик маленький букетик цветов с запиской: «Жду в парке в 12:00». И случайно он встретился с ее отцом, который спешил на работу. Очень серьезный, но справедливый дядька. Общался он с Алексеем мало и сдержанно. Еще бы, начальник вокзала, величина.

– Это Кате, – глядя на букет, пробормотал себе под нос Алексей.

– Хорошо. Она пока спит, – сказал Петр Матвеевич, спускаясь вниз по лестнице.

В парк Алексей пришел в одиннадцать. Сел на их любимую скамейку и стал репетировать речь. Из граммофона лилась красивая музыка, какой-то вальс. Благоухали цветы, продавщица зазывала купить мороженое, гуляли люди. И вдруг он увидел ее. Сердце замерло, и все мысли унесло теплым июньским ветром, как будто это прекрасная незнакомка и ему придется с ней заговорить. На ней было белое ситцевое платье с синими кружевами, а в волосы вплетена лента в тон им.

– Здравствуй, Катя,– встав со скамейки, сказал Алексей.

Она быстро оглянулась, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит, потом молча обняла и поцеловала, смущенно опустив глаза вниз.

– Какой красивый букет, – вдыхая аромат, сказала Катя.

– Ты знаешь, у меня к тебе важный вопрос, – сказал с волнением Алексей, ища кольцо в кармане. – Я тебя очень люблю, и, думаю, время пришло…

И только он сжал кольцо в кулаке, чтобы достать, музыка внезапно прекратилась и, словно гром среди ясного неба, раздалось сообщение:

– Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие… Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством…

Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу…

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства…

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Все вокруг словно замерло. Они смотрели друг на друга, не зная, как реагировать. Катя неуверенно, с дрожью в голосе спросила:

– Что же теперь будет?

Алексей взял ее за руку, крепко сжав, посмотрел в ее испуганные глаза и сказал:

– Пойдем.

Они пошли на остановку. Нужно было добраться до депо. В тот момент многие граждане пошли на свои предприятия, потому что там знают больше. Так же и рассуждал Алексей. И он был прав. Приехав в депо, он увидел своих коллег. Несмотря на выходной день, собрались сотни людей, пришли не только свободные от работы сотрудники локомотивных бригад и слесари, но и их жены, пенсионеры. Люди были очень взволнованы, говорили о том, кто что слышал. Начался митинг. Выступало начальство и некоторые из рабочих. Говорили многие, по делу и просто так, но Алексей запомнил слова Егора Васильевича, машиниста-пенсионера, которому было 73 года: «Я выступать не умею, а работать еще могу, прошу направить меня куда потребуется…»

После собрания Алексей проводил Катю до дома. Они долго стояли во дворе, о чем-то разговаривая.

В следующие дни началась всеобщая мобилизация. Много людей были призваны, многие шли добровольцами. Железная дорога всегда была стратегическим объектом, особенно в военное время. У работников, связанных напрямую с перевозками, была броня, то есть паровозные бригады не подлежали призыву.

Работая в последующие недели, Алексей много размышлял, где его место, в будке паровоза или на передовой с оружием в руках. Каждый раз после поездки он заходил в военкомат, подавал прошение о призыве, но постоянно получал отказ. Железнодорожная броня делала свое дело.

– Конечно, перевозки – дело важное, но враг наступает. К тому же много пенсионеров вышло работать в поезда, – говорил Алексей своему машинисту Иванычу.

– У нас сильная армия, немец далеко не пойдет, – постоянно успокаивал Иваныч.

– Да, но почему мы отступаем и терпим поражение? – отвечал Алексей ему в ответ.

– Мы были не готовы к такой подлости. Скоро все изменится, – твердо говорил Иваныч.

– Надеюсь, – с недоверием отвечал Алексей. А сам думал лишь об одном – надо на фронт.

По завершении очередной поездки Алексей шел домой, купив в лавке газету, чтоб ознакомиться с последними новостями. Погрузившись в свои мысли, незаметно для себя он добрел до городского военкомата. Там постоянно толпились люди, шел набор. Остановившись, он стал наблюдать за происходящим. Как вдруг его кто-то окликнул.

– Клим! Лешка Климов! – продолжали звать из толпы.

Алексей оглянулся, но не мог понять, кто зовет. К нему подошел капитан, голова перебинтована, рука на повязке держится на уровне груди. Всмотревшись, Алексей понял: это бывший командир роты.

– Здравия желаю, – сказал бодро Алексей.

– Здорово, здорово, брат! – радостно ответил капитан и протянул левую руку, чтобы поздороваться, так как правая была перебинтована. На лице появилась еле уловимая улыбка, глаза заблестели, потому что он увидел родственную душу.

– Как вы здесь, товарищ капитан? – с интересом спросил Алексей.

– Новобранцев набираю, – сухо ответил капитан и отвел взгляд в сторону. – Получил ранение, пока не поправился, вот, нашли работенку, – показывая раненую руку, сказал капитан. – Клим, такое творится, враг семимильными шагами идет вперед, людей много, а толку? Новое пополнение, необстрелянные пацаны, и времени на обучение нет. Здесь вот набираю новый призыв. Ну а ты как, добился чего хотел?

– Да, закатка подходит к завершению, жду приказа на назначение в должность машиниста.

– Закатка? – не совсем понимая, спросил капитан.

– Это обучение вождению поездов на определенных участках железной дороги, – объяснял Клим, раскрывая суть профессионального термина.

– Мы же с тобой через многое прошли, – смотря в глаза Алексею, говорил капитан. – Бойцы с такими навыками нужны стране на фронте. Ты мне нужен!

– Я все понимаю, – опустив голову, сказал Алексей. – Но уже устал заваливать военкомат прошениями о призыве. Все не так просто, у меня броня, я железнодорожник, да вы и сами знаете.

– Ты забыл, в каком подразделении я служу и какие у него полномочия. Немец на Москву нацелен. – Взгляд капитана помрачнел, появилось раздражение. Он достал папироску, нервно стуча по карманам в поисках спичек. Алексей достал свои, помог прикурить. – Ладно, Клим, сейчас занят, дела, сам понимаешь. Завтра отправление в семь утра от военкомата. Надумаешь – бери документы и приходи, остальное все оформлю.

Капитан похлопал его по плечу, развернулся и пошел в здание. Алексей, постояв немного, своей дорогой побрел домой.

Соображать трудно, сказывалась усталость после работы, нужен отдых. Придя домой, помывшись, поев, Алексей лег спать. Проснулся часов в восемь вечера. Первая мысль, которая пришла, – надо поговорить с Катей. Надевая выходной костюм, он что-то нащупал в кармане. Это было кольцо – то самое, которое предназначалось его любимой. Посмотрев на него, он убрал кольцо в шкатулку, которая стояла в серванте. Он понятие не имел, что сказать Кате. Она знала о всех его размышлениях и походах в военкомат, ему хотелось верить, что она все поймет. В последнее время Алексей перестал сигналить, прибывая на станцию, да и не до этого было, но, как ни странно, Катя словно чувствовала, что приезжает именно он, а может быть, она встречала каждый поезд.

Подойдя к двери ее квартиры, Алексей хотел нажать на кнопку звонка, но что-то остановило его. Постояв пару минут, смотря в одну точку, он развернулся, вышел из подъезда и вдруг услышал позади себя голос.

– Леша, Леша! – кричала вслед ему Катя, второпях выбегая на улицу, и вид у нее был весьма взволнованный. Алексей обернулся, и она, подбежав, тут же обняла его. – Что случилось, ты почему не зашел? – начала она его расспрашивать.

– Завтра я ухожу на фронт, – отведя взгляд в сторону, сказал Алексей, словно выдавив эти слова из себя.

– Значит, добился своего, – с упреком произнесла Катерина. – Ты думаешь, я не знаю, что все свободное от работы время ты не вылезаешь из военкомата? Года не прошло, как из армии вернулся, – и опять в бой. Леш, ну куда тебя несет? Не навоевался еще?

– Дело в другом – я просто умею это делать, – пытался объяснить Алексей.

– Ты и поезда умеешь водить, это тоже важно. Отец говорил, что скоро машинистом самостоятельно поедешь.

– Петр Матвеевич беспокоится о моих делах? – удивился Алексей.

– Конечно, он о тебе беспокоится – как о будущим зяте. Да, он строг и немногословен, но к тебе он относится с уважением. Я не понимаю, что с тобой происходит и почему ты перестал сигналить, возвращаясь на станцию. Ведь твои гудки для меня – это как признание в любви. Сейчас всем тяжело, но зачем же уходить от любимых людей?

– Чтобы к моим дорогим людям не добрался враг, – твердо ответил Алексей. – Я все уже решил. Помнишь, тогда, в парке, я хотел задать тебе вопрос…

– Задашь, когда вернешься, – перебила его Катя и крепко прижалась к груди. – Лешка, вернись ко мне.

На этой понимающей ноте они расстались. Алексей сразу направился к себе на предприятие. В депо у нарядчика он оставил заявление и на выходе в дверях случайно встретил своего машиниста – Иваныча.

– Завтра сформируют с новым помощником, – сказал Алексей. – Мое прошение на фронт удовлетворили.

– Надеюсь, ты все обдумал, – сказал Иваныч. – Бросаешь важное дело, сам знаешь, сколько времени и труда нужно, чтобы подготовить машиниста.

– Я там нужнее, – непоколебимо ответил Алексей.

– Сейчас люди везде нужны. Не только армия, народ воюет. Надеюсь, ты когда-нибудь это поймешь. Удачи тебе, Леха, – приобняв, произнес Иваныч и пошел к нарядчику сдавать какие-то документы. Видно, забыл оформить что-то после поездки.

Утром следующего дня, около семи часов, Алексей стоял возле военкомата, придерживая рукой привычный армейский вещмешок, перекинутый через плечо, в котором было собрано все необходимое для солдата. Производилась посадка людей в машины. Капитан, бывший командир его роты по срочной службе, четко знал свое дело. Он подготовил все необходимые документы и был уверен, что Алексей явится в срок.

– Местечко есть, товарищ капитан? – коротко спросил Алексей.

– Тебе найдется, – улыбнувшись, ответил капитан. – Не сомневался, что придешь, запрос еще вчера в депо отправил, можешь воевать спокойно.

Алексей и еще много молодых людей погрузились на машины, которые повезли их на вокзал. Там шла посадка на эшелон. Точно никто не знал, куда направятся. Знали одно: ехали на войну.

Глава 3. Передислокация

Калининский фронт, пять километров от Ржева, неподалеку от разрушенной в ходе боев деревни Полунино, 28 августа 1942 года. На фронтовую полосу вечером прибыл военный «пазик», из которого вышел сотрудник НКВД. Развозя ногами мокрую после недавно пройденного дождя землю, направился в штаб. Подойдя к караульному, сказал:

– Боец, доложи начальству: прибыл капитан госбезопасности.

Солдат кротко бросил взгляд на него, открыв деверь в блиндаж, громким голосом произнес:

– Разрешите, товарищ полковник.

– Чего тебе, Савченко? – сказал полковник усталым голосом, всматриваясь в карту местности, на которой не стихали бои.

– К вам капитан госбезопасности.

Взгляд полковника резко поменялся, стал настороженным и недоверчивым.

– Пусть войдет, – сухо произнес полковник.

Капитан, войдя в блиндаж, на секунду осмотрелся, подойдя к полковнику, представился:

– Капитан госбезопасности Самойлов.

– Полковник Травин, присаживайтесь, – глядя на стул у стола, предложил полковник. – Чем обязан, капитан, что привело вас сюда? – с большим интересом продолжил Травин.

Открывая планшет, капитан госбезопасности отвечал:

– Государственный Комитет Обороны 3 января 1942 года принял постановление за номером 1095 «О восстановлении железных дорог». Согласно ему железнодорожные войска передаются в оперативное подчинение НКПС, создаются специальные формирования, задача которых – проведение восстановительной и эксплуатационной работы в непосредственной близости от фронта. Комплектовка таких формирований производится военными отделами железных дорог, туда зачисляются не только кадровые железнодорожники, но и выпускники транспортных институтов, техникумов, школ. В связи с вводом новой железнодорожной ветки на Сталинград в эксплуатационных депо, обслуживающих данный путь, сложилась непростая ситуация, острый дефицит кадров. На основании этого постановления у меня приказ о передислокации следующих лиц.

Он протянул запечатанный конверт со штампом и подписью командующего фронтом генерала-полковника Конева И. С.

Вскрыв конверт, полковник начал читать про себя.

– Савченко, – крикнул полковник, смотря на дверь.

– Я, товарищ полковник, – бойко произнес караульный, открыв дверь.

– Штабного писаря ко мне, живо!

– Есть.

Дверь захлопнулась, а полковник, закурив сигарету, смотря на капитана, произнес:

– Ну что, капитан, чайку с дороги?

Через пять минут прибежал писарь, запыханным голосом обратился:

– Разрешите войти, товарищ полковник!

– Вот, Кармелюк, тебе приказ, – он протянул распечатанный конверт писарю. – Нужны сведения о солдатах с нижеперечисленными фамилиями – где, в какой роте, взвод, ну и так далее, не тебе объяснять, – полковник задумался на секунду и добавил: – Да, как список составишь, зови ротных, сразу до них приказ и доведем.

Прошло около часа, тихо скрипнув, открылась дверь, в блиндаж зашел майор и спокойно обратился:

– Разрешите, товарищ полковник.

– А, Леденев, заходи. Ну, разведка, как всегда, раньше всех. Вот, капитан госбезопасности Самойлов привез приказ о передислокации бойцов, сейчас других ротных дождемся…

– Других не нужно, – перебил Леденев. – Писарь отчет составил о бойцах.

– И что? – настороженно спросил полковник.

– Все мертвы. Три дня назад в очередной атаке, видно, списки до штаба армии еще не дошли. Все, кроме одного.

– И кто же…

– Климов, товарищ полковник.

– А что не позвал с собой? Поговорить надо.

– Сержант Климов на задании, разведгруппа ушла более суток назад, ожидаем.

– Понятно, – слегка поникнув, промолвил полковник. – По возвращении бойца ознакомить с приказом и передать в расположение капитана госбезопасности.

Всю ночь до утренней зорьки Леденев простоял в окопе на передовой. Как только начало светать, он принялся осматривать местность в бинокль.

– Что-то не так? – спросил подошедший капитан госбезопасности.

– Да, должны были вернуться ночью в два часа.

– Похоже, отсюда я уеду пустым, – произнес себе под нос капитан.

– Ты, капитан, не спеши. Клим вернется, я не сомневаюсь.

– Что, хороший боец?

– Я тебе так скажу, капитан: любого бы отдал, его оставил. Парень взвода стоит, лично меня от смерти спасал и ни раз. Такие на фронте нужны.

– Там тоже фронт, – кратко произнес капитан. – Какой бы сильной и обученной ни была армия, отстреляет снаряды, израсходует вооружение, и все… Ты, майор, как думаешь, почему Москву отстояли? Одной храбростью и умением воевать? А новые дивизии, танки, вооружение, появившиеся из ниоткуда? Поезда с Дальнего Востока и Сибири с курьерской скоростью, менее чем за шесть суток, все доставили. И это сделали наши железнодорожники. Стало абсолютно ясно, что одно из ключевых мест в войне принадлежит железнодорожному транспорту. Сейчас основное поле войны меняется. Немец рвется к бакинской нефти, только один очаг противостояния стоит на его пути – это Сталинград. Все решится там. Подъездные пути, железнодорожные линии, станции постоянно бомбит вражеская авиация, но и в таких условиях нужно водить поезда. Остановится снабжение – все равно что кровь перестанет течь по венам, а значит – смерть. И в ставке командования это прекрасно понимают. Если твой боец настолько хорош, значит, ему туда дорога, значит, он там нужнее.

– Клим у меня в роте проходил срочную службу в разведбате, я еще тогда в звании капитана был. А в августе 1941-го я его случайно в Саратове встретил в военкомате при наборе пополнения. Он доброволец, от брони отказался, стремясь с оружием защищать Родину, а сейчас вы его отзываете. Я не думаю, что он поймет это просто.

– Здесь не я, не ты и не он решают. Решает командование, – отрезал капитан.

Их беседа была прервана внезапно показавшимся вдалеке силуэтом. Вглядевшись в бинокль, Леденев произнес:

– Клим!

Солдат бежал, неся на плечах раненого товарища.

– Держись, Серега, наши позиции, – сквозь зубы с усталостью произнес Клим.

Из окопа выбежала группа из пяти солдат навстречу разведчикам. Раненого бойца взяли и понесли в окоп.

– У него живот прострелен, срочно врача, – крикнул кто-то из солдат.

Клим, запрыгнув в окоп, присел на корточки, начал глубоко и протяжно дышать, восстанавливая дыхание.

– Братец, моя фляжка пуста, дай воды попить, – обратился Клим к солдату.

Солдат протянул свою фляжку, Клим сделал несколько глотков и полил лицо. К нему, нагнувшись, по окопу подбежал майор Леденев.

– Здорово, брат, что так долго? Уже начал думать неладное.

– Нарвались на засаду, Гришка Блинов погиб, зацепил растяжку. Серегу вынес, надеюсь, оклемается.

– А задание?..

– Задание выполнено, позиции, боевые расчеты записаны,– достав листок из кармана, сказал Клим и протянул Леденеву.

Леденев, взяв листок, быстро пробежался взглядом по написанному.

– Ну ладно, остальное все рапортом оформишь. Да, и еще: приехали за тобой.

– Кто? – подозрительно спросил Клим.

К нему подошел капитан госбезопасности, протянув руку, представился. Клим ответил на рукопожатие.

– Сержант Климов.

– Сержант, у нас четыре часа на сборы, потом выезжаем на полевой военный аэродром.

– Куда отправляемся? – непонимающе спросил Клим.

– В город Саратов. Ну давай, сержант, готовься, дорогой все объясню.

Через четыре часа Клим был готов к отправлению. К нему подошел его командир и крепко пожал руку.

– Не говорю «прощай», век долгий, может, еще свидимся, – с теплой грустью сказал майор Леденев.

– Обязательно свидимся, – приободряюще ответил Клим.

– Уж не знаю, что там у них случилось, сказано одно – так надо.

– Береги себя, командир, – уважительно произнес Клим и сел в военный «пазик».

«Пазик», пробуксовывая, тронулся с места и помчался по грязи полевых дорог, из-за которой его изредка заносило по сторонам.

– Что пригорюнился, сержант? Скоро с родными увидишься, – сказал капитан госбезопасности.

– Зачем отозвали? – сухо спросил Клим.

– Чтобы ты работал по специальности, – ответил капитан. – Нужно водить поезда от Саратова к Сталинграду.

– От Саратова к Сталинграду нет железнодорожной ветки, – возмущенно произнес Клим.

– Теперь есть, – твердо ответил капитан госбезопасности. – И ты, машинист, будешь водить туда поезда.

Временный полевой аэродром, двадцать шесть километров к востоку от Ржева. Клим, выйдя из «пазика», спокойно огляделся. Его лицо выражало неприкрытое удивление тишиной и спокойствием, которые излучал аэродром. Через пару часов самолет был готов к вылету, и Клим, затушив сигарету, поднялся на борт. Расположившись поудобнее в кресле, он закрыл глаза, где впервые за долгое время мог позволить себе спокойно подремать.

Предполагалось, что из этой части фронта в город Саратов будет отправлено двадцать семь человек, а отправился лишь он один.

Глава 4. Возвращение домой

По лесной просеке сквозь деревья и кусты пробивалась немецкая самоходка. На полном ходу, выпрыгнув из холма как с трамплина, мощно, с громким звуком ударилась колесами о землю.

– Клим, может, спешимся? – сказал Гришка, один из троих разведчиков, сидевших в самоходке.

– Зачем, в кои-то веки не на своих двоих добираемся, – ответил Клим. – Да и к тому же наши на том берегу реки. А немцы свою технику не трогают.

Как только он это договорил, раздался мощный взрыв по правой стороне, и самоходку начало переворачивать. Из перевернутой машины выползли трое солдат.

– Ну вот,– откашливаясь, произнес Гришка, – не немцы, так свои пристрелят.

– Может, взят берег реки, – предположил Серега.

– Так, руки в ноги, пока еще разок не шмальнули, – осматриваясь, произнес Клим.

Пробравшись к берегу реки, солдаты увидели переправку наших войск.

– Вон группа прикрытия, из зенитки били. Там офицер командует, видишь, – негромко проговорил Гришка.

– Надо бы представиться, – сказал Клим.

Бойцы спокойно подошли, не вызывая никакого подозрения.

– Товарищ лейтенант, нам на тот берег надо.

– Кто такие, зачем? – произнес лейтенант, не увидев знаков различия, и через секунду добавил: – А, разведка. Сейчас идет выгрузка, помогайте разгружать, вот лодку освободите – на ней и на тот берег переправитесь, ясно?

– Так точно! – громко ответили бойцы.

Солдаты подошли к берегу реки.

– Здравия желаю, сестрички. Помощь нужна? – произнес Григорий.

– Нужна, еще как, мешки с лодки на берег вытаскивайте, – сказала одна из медсестер.

И бойцы принялись за работу.

– Какой знакомый говорок. Ты, наверное, с Волги, сестренка? – спросил Клим.

– Да, с Волги, город Вольск.

– А я с Саратова, – радостно ответил Клим, беря квадратный мешок из дальнего угла лодки.

– С этим аккуратнее, там инструменты, – указывала медсестра. – Подожди, я сама возьму.

Ступив на лодку, она потянулась к мешку и справа по борту увидела всплывшую мину, которую течением отнесло к берегу.

– Мина! – Что есть силы крикнула медсестра.

Клим только хотел обернуться посмотреть, как медсестра бросилась на него, прижав ко дну лодки. В момент падения раздался взрыв. Через несколько секунд Клим открыл глаза, картина постепенно прояснялась, но в ушах стоял еще звон.

– Все, сестренка, вставай, – сказал Клим, похлопав ее по спине.

Ответа не последовало. Он взглянул на руку, она была вся в крови, но боли он не чувствовал.

– Ты что, родная, вставай, вставай, – повторял Клим, приподнимая медсестру.

Приподнявшись, он увидел, что вся ее спина пробита осколками взорвавшейся мины.

– Сестренка, очнись, очнись! – неустанно повторял он.

Медсестра с трудом открыла глаза, потянулась к нагрудному карману своей гимнастерки. Клим помог достать ей аккуратно сложенный лист бумаги. Медсестра только промолвила:

– Моей семье, – и закрыла глаза, ее дыхание остановилось.

Клим взглянул на свернутый листок. В верхнем углу была надпись: «Саратовская обл., г. Вольск. Нина Арсенева».

От удара шасси о взлетку Клим открыл глаза. Вспомнив приснившийся сон, он резко пришел в себя и нервно проверил карман, в котором лежало письмо той самой медсестры, которая спасла ему жизнь. И его долгом было отдать письмо ее семье.

– Ну что, проснулся? – прервал его размышления громкий голос капитана госбезопасности. – Нас ждет машина, готовимся к высадке.

Военный аэродром «Сокол», северо-запад Саратова. Выйдя из самолета, Клим невольно закрыл глаза и глубоко вдохнул, задержав дыхание. Вот она, волжская земля. Здесь даже дышится по-другому, подумал Клим, и душа его преисполнилась радости. Они вдвоем отправились к военному «пазику», который по накатанной дороге доставит их в до боли родной его сердцу город Саратов.

На подступах к городу было все перерыто, построены оборонительные рубежи. Пристрелянный глаз разведчика заприметил вдали замаскированные доты и дзоты. Дальше при въезде в город стояли полуразрушенные здания, в основном промышленные предприятия.

– Печальное зрелище, не правда ли? – произнес капитан госбезопасности. – Город бомбят с июня, пытаются вывести из строя промышленную инфраструктуру, станции, железнодорожные линии. Под бомбами гибнут люди, разрушаются жилые дома, общежития близ заводов.

В военкомате солдата поставили на учет как прибывшего в запас. Оформив все документы и передав письмо Нины Арсеневой по военной почте, Клим вышел на крыльцо. Закурив сигарету, наблюдая за происходящей суетой, он стал ожидать дальнейших распоряжений.

– Все, боец, – сказал капитан госбезопасности, крепко пожав руку солдату. – Сейчас в депо, сам доберешься? Просто дел по горло.

– Все нормально, дорогу знаю, – с легкой улыбкой ответил Клим.

Выйдя из дверей военкомата, он закинул вещмешок за спину и пошел бодрой походкой. Его переполняли огромная радость, тревога и волнение. Он думал лишь о ней, своей любимой, той, к которой хотел бежать что есть мочи. Первым делом лишь Первомайская, дом 17, квартира 3. Там жила она, Катерина. О ней он думал каждый день, проведенный в разлуке. Идя по дороге мимо знакомого парка, Клим заглядывался на разные растения, какие-либо травинки, издали похожие на цветы, и жадно срывал их, чтобы получился букетик.

У долгожданной двери с непреодолимым восторгом постучался. К его удивлению, дверь открыла незнакомая женщина.

– Вам кого, молодой человек? – в замешательстве спросила она.

– А… – растерянно пробормотал Клим. – Екатерина Вярцева здесь?

– Нет. Нас переселили полгода назад с эвакуационных территорий, квартира была пуста, когда въезжали, сейчас ордер на вселение покажу, – замешкалась женщина.

– Да не стоит, – грустно произнес Клим. – А прежние жильцы где? Вам известно?

– Нет, об этом никто не говорил.

Выйдя из подъезда, Клим медленно опустил голову, глядя на скромный букет в своей руке, и аккуратно положил его на скамейку. «Разберемся», – пробормотал про себя Клим, идя по дороге в депо.

Мысль о встрече куда-то постепенно уходила. И тут ему открылся совсем другой город. Не похожий на прежний, все как-то посерело. В зданиях школ и учебных заведений были организованны эвакуационные госпитали. Совсем не ходили трамваи, электричество подавалось с перебоями. По дорогам города ездила только военная техника.

И так, не спеша, смотря на незнакомую обстановку, он дошел до своего депо. Зайдя в отдел кадров, он бодро поздоровался.

– Здравствуйте! – звонким голосом сказал Клим.

В смотревшись на него, кадровичка Ольга Степановна робко произнесла:

– Алексей? Точно, Климов! Ты как здесь?

– Отозвали, Ольга Степановна. Теперь буду трудиться в прежней должности.

– Это хорошо. Людей катастрофически не хватает, особенно машинистов, вас же долгое время готовить надо, обучать. Два месяца назад списки составляла по личным делам наиболее подготовленных специалистов. Ты ведь на фронт после закатки ушел, перед самым вступлением в должность. Очень рада, Леш, что живой-здоровый. Держи обходной, Владимир Платонович здесь, иди оформляйся.

Из отдела кадров Клим направился прямиком к начальнику депо.

– Здравия желаю, Владимир Платонович, разрешите встать в строй.

– Климов? – окинул его взглядом Владимир Платонович.

– Так точно!

– Сколько вас? Сегодня всех надо оформить, завтра уже в поездку.

– Только я, – тихо ответил Клим, невольно опустив глаза.

– Один?! Только для нашего депо по телеграмме должно быть семнадцать!

Начальник изменился в лице и нервно закурил.

– Давай «обходной». Сейчас к инструктору – и в наряд. Тебе одна поездка помощником, и оформляешься машинистом.

– Как, так сразу? – растерянно произнес Клим.

– А в чем проблема? Ты обученный специалист, прошедший закатку. Поездка тебе, чтоб паровоз вспомнил, и все.

– Ну а профиль пути? Подзабыл малость, а это дополнительный расход угля и воды на паровозе.

– Ничего, этот профиль никто не знает, будем ездить по режимкам. Открыли новую ветку в сторону Сталинграда. В декабре 1941-го стало понятно, что война будет затяжной. Битва за Москву расставила свои приоритеты. Немец изменил свое направление, устремившись на юго-восток страны. Это предвидели. И в Ставке командования нашлись товарищи, убедившие Сталина в строительстве железнодорожной ветки вдоль волжской воды. В январе 1942-го был запущен проект под названием «Волжская рокада». Железнодорожный путь, около тысячи километров, от станции Свияжск (это под Казанью) через Ульяновск, Сызрань, Саратов, Иловлю (рядом со Сталинградом). Материалы для строительства рокады по большей части были сняты с участков БАМа, строительство которого было начато ещё в 1930-е годы. Это основной путь снабжения войск для битвы за Сталинград. – Подойдя к карте, Владимир Платонович продолжил: – Вот, смотри, Алексей. Путь от Саратова до Сталинграда – четыреста километров. Задача нашего депо – организовать бесперебойное движение до станции Петров Вал. А это двести километров с промежуточной стоянкой на станции Карамыш для экипировки паровоза углем и водой. Задача непростая, если учесть, что перевозки будут осуществляться под бомбами немецкой авиации. Война, отчаянное время, отчаянные меры. Паровозные бригады на казарменном положении, но для тебя сегодня сделаем исключение как для вновь прибывшего. Повидайся с родителями, с родными и будь готов. Теперь ступай.

Пройдя всю процедуру оформления. Клим пошел домой с надеждой, что мать не на работе и встретит его. Тихо скрипнув дверью, он зашел в свой дом. С кухни доносились какие-то звуки. Его мать Мария Филипповна, что убирала дом, разожгла буржуйку, на которой в дальнейшем планировала готовить ужин.

– Здравствуй, мама, – затаив дыхание, произнес Клим.

Женщина замерла и через секунду быстро повернулась:

– Леша, как же, Леша!

Крепко обнявшись, они стояли молча несколько минут. И только слезы радости и счастья в их глазах говорили вместо них.

– Ну ладно тебе, мам, видишь, живой-здоровый, все хорошо.

– Вижу, вижу, – утирая глаза, мокрые от слез, неустанно говорила женщина.

– Все, мам, отозвали меня, здесь трудиться буду. В депо уже был, завтра в поездку.

– Приехал, родной, приехал, – все продолжала радостно причитать мать.

– А отец что, в дневную смену?

– Нет, в ночную, но и полдня захватывает. Вырабатывают под двести процентов нормы – за себя и за фронтовых. Да и еще тут авиацией цеха разбомбили, пришлось восстанавливать, и все своими силами. Можно сказать, живет на работе.

– До завтра, может, свидимся, а нет – так приеду. Теперь все же дома, – пытаясь отвлечь мать от переполнявших эмоций, говорил Алексей. – Слушай, мам, я к Кате заходил, там другие люди живут. Куда они переехали, знаешь?

– Да что мы стоим, присаживайся, чаю попьем, сейчас картошка будет, – уходя от темы, начала хлопотать Мария Филипповна.

Алексей стал располагаться, вынул из вещмешка свои вещи, умылся и вновь задал вопрос.

– Мам, так что с Катюшей? Знаешь, куда переехали? – уже более настойчиво спросил Алексей.

– Отца ее перевели в другой город, и она с ним поехала, – накрывая на стол, начала говорить Мария Филипповна. – Не оставаться же ей одной. Если не ошибаюсь, в феврале это было.

– Да… и куда? – сделав глоток чаю, с интересом спросил Алексей.

– В Сталинград.

– Куда?! – не поверив своим ушам, громко крикнул Алексей. От переживаний он встал из-за стола и стал нервно ходить по кухне.

– Ну кто же знал, что все так обернется и немец в нашу сторону пойдет.

– Кто знал, что война будет, – ответил ей на это Алексей.

Весь день до поздней ночи, до самого сна он думал только об одном: «Родная моя, куда же тебя занесло!..»

19 августа 1942 года при массовой поддержке авиации 6-я армия Паулюса нанесла удар в северном направлении Сталинграда. 23 августа немцы подвергли город ожесточенной бомбардировке, было совершено около двух тысяч самолето-вылетов. Впоследствии маршал Советского Союза А. И. Еременко писал:

«Многое пришлось пережить и перевидеть на военных дорогах, но то, что я увидел 23 августа в Сталинграде, поразило меня. Город горел, он был чудовищно разрушен. Но в то же время он демонстрировал силу советских людей, их стремление во что бы то ни стало одолеть врага».

25 августа в Сталинграде было объявлено осадное положение. В каждом районе города были созданы чрезвычайные комиссии. Обстановка осложнялась с каждым днем, враг переправил за Дон большие силы. 2—12 сентября шли ожесточенные бои на внутреннем обводе обороны города. Враг стоял в четырех километрах от центра города.

В такой обстановке требовалась четкая организация обороны и быстрая, своевременная передача информации по оборонительным позициям. Каждая огневая точка посредством полевой связи была соединена с узлом связи комитета обороны города. Именно этот узел производил прием данных и передачу приказов по боевым действиям. И здесь несла свою службу младший сержант Вярцева Катерина, обеспечивая связь командного пункта с передовой.

Ее отец, Петр Матвеевич, когда-то долгое время работал в Сталинграде. Сначала дежурным по железнодорожной станции, затем начальником вокзала. Он был родом из этих мест и очень хорошо знал город и его окрестности. Поэтому он и был переведен на столь важный участок незадолго до боевых действий, также он входил в состав штаба обороны города.

Когда Кате было девять лет, ее мама тяжело заболела. И Петр Матвеевич перевелся в Саратов, поближе к родителям жены. Но и это не спасло от печального конца, вскоре она умерла. С тех пор Петр Матвеевич с особым трепетом относился к дочери. Но с июля 1942 года одна мысль не покидала его, более того, она убивала его изнутри. Он дал себе обещание во что бы то ни стало оберегать Катерину, а получилось все наоборот. Вопреки воли дочери он взял ее с собой в Сталинград, чтобы она была под присмотром. Спустя время оказалось, что он привел ее в пекло войны.

Глава 5. Старые товарищи

С утра мысли о Кате никуда не ушли. Алексей просто думать не мог о чем-либо другом. Но дело есть дело, надо собираться в поездку. В кладовой комнате Клим отыскал свою старую рабочую шарманку – сумку, с которой ходил на работу, и она навеяла добрые воспоминания о былых поездках. Постепенно стал пробуждаться рабочий настрой. Собирался он всегда молча, погрузившись в процесс. Родители его знали об этом и поэтому никогда не задавали пустых вопросов, которые он влюбом случае оставил бы без ответа. А как иначе, ведь нужно было ничего не забыть: собрать необходимую рабочую документацию, положить спецодежду, проверить техническую аптечку. Также необходимо взять с собой в дорогу пищу, чай и сигареты. Словом, паек, который позволит продержаться двое суток. Но вопреки всему хотелось все бросить и сорваться к своей любимой. Он как никто другой знал, что такое осажденный город, в котором идут уличные бои. Ведь память о сражении за Калинин останется у него навсегда.

Ближе к обеду раздался стук в дверь. Это был «вызывной», работник депо, ставивший в известность паровозные бригады о времени явки на предстоящую поездку.

– Климов Алексей? – обратился с вопросом мужчина через порог квартиры.

– Да, – спокойно ответил Клим.

– Явка на восемнадцать.

– Понятно, – произнес Клим, закрывая дверь.

На явку, на работу приходили не ко времени, а намного раньше. За час, а то и за два. Перед началом работы нужно пройти предрейсовый медосмотр, чтобы фельдшер подтвердил твою готовность к работе, по завершении ставилась печать в «маршрут машиниста» – документ установленного образца, куда заносятся все данные о поездке. Потом дежурным инструктором депо проводится предрейсовый инструктаж.

Вот такой порядок, а каждый порядок формирует традиции. По традиции паровозные бригады собирались в курилке минут на пятнадцать-двадцать. Именно там можно было услышать все недавние новости. В основном рассказывали, как проходили поездки, какие у кого случались неисправности и как из них победоносно выходили. Если задуматься, эти беседы напоминали технические занятия, только в непринужденной, доброй атмосфере без надзора со стороны начальства.

По распоряжению инструктора Клима поставили на поездку в бригаду к его бывшему машинисту, с которым он работал и который производил его закатку, передавал опыт вождения поездов.

Из «брехаловки» (так называли местную курилку) раздавался громкий голос Иваныча.

– Здорово, Иваныч, – бодро произнес Клим.

– Лешка! Здорово, брат,– радостно крикнул Иваныч.

Они крепко пожали друг другу руки и обнялись, как старые приятели.

– Да, посмотри, как время летит, как будто вчера с поездки приехали, – и тут Иваныч на секунду запнулся, и вид его стал серьезен. – Вот только, брат, глаза у тебя стали намного старше.

– Говорят, ветка новая, уже ездил кто? – перебил Клим, стараясь быстро сменить тему.

– Только до ближайших разъездов с целью строительства, а так мы открывать будем.

– Кочегаром кто поедет? – поинтересовался Алексей.

– Мишка Рябов. Да ты его знаешь, слесарем в депо работал, рыжий такой.

– Да, что-то припоминаю.

– Слесари почти все в поездах. Кто кочегаром, кто помощником поехал. А бывших помощников в скором порядке закатали. Ну а как по-другому? – Посмотрев по сторонам и недовольно взглянув на часы, которые он перед рейсом всегда сверял с часами дежурного по депо, Иваныч нервно сказал: – Сколько раз ему говорил – приходи пораньше, а если паровоз водой снабжать?

Когда подошел кочегар, бригада в полном составе пошла на явку. После зашли в зал проведения инструктажей. Всего к этому времени было вызвано шесть паровозных бригад. Дежурный инструктор, который также являлся инструктором колонны, где числился Клим, уже был на рабочем месте. Он с невозмутимым видом заполнял нормативные документы. Рядом с ним за столом сидел политрук, по всей видимости, недавно назначенный, потому что Клим видел его в первый раз. Бригады, пройдя в зал, расселись по местам.

– Здравствуйте, – сказал Валерий Петрович, обращаясь к бригадам.– Перед тем как начнем, слово Валентину Борисовичу.

– Здравствуйте, товарищи! – встав, начал свое выступление Валентин Борисович. – Как известно, железнодорожный транспорт называют родным братом Красной армии. Связь фронта с тылом зависит от прочных коммуникаций, которые советские железнодорожники обеспечивают своим самоотверженным трудом, выполняя перевозки в любых условиях. Для более четкой организации движения поездов и выполнения эксплуатационной работы депо переведено на военно-эксплуатационный режим. Это означает, что на вас распространяются уставы и законы, действующие в Красной армии.

Зачитываю вам приказ от 28 июня 1942 года за номером 227.

«Ни шагу назад.

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа.

Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.

Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского Союза – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, – наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, – это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги.

После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территорий, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более семидесяти миллионов населения, более восьмидесяти миллионов пудов хлеба в год и более десяти миллионов тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас значит обеспечить за нами победу.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.

Таков призыв нашей Родины.

Выполнить этот приказ – значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.

Народный комиссар обороны И. Сталин».

– Это некоторые выдержки из приказа, – оторвавшись от чтения и посмотрев на паровозные бригады, сказал Валентин Борисович. – Так, что касается вас, товарищи. Выходя в рейс, заступая на смену, вы полностью отвечаете за вверенный вам паровоз, который принимаете у другой бригады и сдаете следующей или в депо. Самовольное оставление паровоза по какой-либо причине, даже если смена подошла к концу, а вас не поменяли, считается предательством. Невыполнение приказов руководства считается предательством. Если установлен факт членовредительства, то есть нанесения вреда самому себе с целью невыхода на работу, это тоже считается предательством и будет караться согласно закону военного времени. У меня все, товарищи, далее продолжит товарищ Людвинов. Спасибо за труд, берегите себя.

Валерий Петрович взял заранее заготовленные брошюры и раздал машинистам.

– Это режимки. Участок новый, придется ориентироваться по ходу дела. Там односторонка с ответвлением на раздельных пунктах. Организация движения поездов будет проходить по пачечно-пакетному графику с интервалом следования пятнадцать минут. Сейчас на эту явку отправятся шесть поездов друг за другом вслед. Следуем до станции Карамыш, там производим экипировку паровоза углем и водой, это восемьдесят семь километров. На промежуточной станции, разъезд Горючка, можно снабдиться водой. Далее от станции Карамыш до станции Петров Вал еще сто тринадцать километров, поезд сдаем Юго-Восточной дороге. По отдыху возвращаемся обратно. По участку Карамыш – Петров Вал на промежуточных станциях Каменка, разъезд Мучной можно также снабдиться водой.

Отложив режимку в сторону, Валерий Петрович продолжил:

– Возможно, это последние поезда, которые отправятся в прифронтовую зону в том виде, в каком их привыкли видеть, сам принцип эксплуатации изменится. Формируются колонны паровозов особого резерва НКПС. Еще до войны на особо трудных участках железных дорог работали паровозы, к тендеру которых прицеплялся вагон для жилья, по-простому – теплушка. Принцип работы колонны заключается в прикреплении к паровозу комплексной бригады из тринадцати человек: две локомотивные и две кондукторские бригады, два поездных вагонных мастера и проводник вагона. Это обеспечит движения поездов на особо большие расстояния, вдобавок в вагоне будет все необходимое для ремонта паровоза, вагонов и частичного восстановления пути. С 20 августа такие колонны стали работать по кольцу Поворино – Арчеда – Иловля – Петров Вал – Балашов – Поворино. И скоро по такому принципу будет работать вся сеть железных дорог.

Доведя до бригад информацию, Валерий Петрович встал и подошел к окну. Посмотрев куда-то вдаль, он с большой тревогой произнес:

– Мужики, возможно, будут бомбить, особенно при подъезде к Петрову Валу. Немецкое люфтваффе бьет по паровозу, напрочь останавливая движение. Это для летчика железный крест или десять дней отпуска, не говоря о бомбах, которые закладывают на пути диверсанты, – и выдержав небольшую паузу, добавил: – Берегите себя! На этом все, приступайте к работе.

Людвинов Валерий Петрович стал инструктором колонны в относительно молодом по обычным меркам возрасте, в тридцать лет. Один из немногих в депо, имевших высшее образование, за шесть лет работы на этой должности он показал себя знающим специалистом своего дела и был крайне порядочным человеком. Обращался по имени-отчеству даже к молодым помощникам и кочегарам. Возникающие споры в колонне решал, опираясь на букву инструкций, не ставя одних выше других. Для него все были равны, за это его и уважал коллектив. Но Алексею казалось, что Валерий Петрович к работе относился чересчур ревностно, многое принимал близко к сердцу и поэтому к своим годам он был наполовину седой. Работники колонны заранее знали его реакцию на негативные события, но то, какие эмоции у него были на лице в этот момент и с каким настроем он вел инструктаж, ввергло в смятение даже Клима – разведчика, который много раз бывал на боевых заданиях и ходил по краю смерти.

На такой ноте предрейсовый инструктаж был завершен. Работники задумчиво шли принимать паровоз. Свой крепленый паровоз Эу 991-70, который стоял на путях отстоя депо после проведенного технического обслуживания.

– Ну, Лех, принимай паровоз, рассказывай, что помнишь, – сказал Иваныч, настраиваясь на рабочий лад.

Приемка паровоза – это особый ритуал для локомотивной бригады, причем строго обязательный. Подходя к паровозу, ты словно говоришь ему: «Здравствуй», – и он отвечает тебе в ответ. Все начинается с ходовой части, когда машинист с молотком в руках внимательно осматривает все детали и узлы, нанося по ним несильные удары. Звонкий звук свидетельствует о рабочем состоянии, а глухой – напротив. Или имеется трещина или деталь плохо притянута. Это и есть знакомство с паровозом. Локомотив сам тебе подскажет – по звуку, по запаху, по виду, – что что-то не так. И задача машиниста – расшифровать эти знаки, предвидеть неисправность, устранив ее до проявления.

Бригада залезла в будку паровоза, Клим осмотрелся. Глядя на манометр, показывающий давление пара в котле, он сказал:

– Рабочее давление должно быть одиннадцать – тринадцать атмосфер.

– Не забегай вперед, – перебил Иваныч.– Изначально убедись, что паровоз не покатится, обрати внимание на реверс, чтобы был в положении «центр», ручной тормоз тендера заторможен. Далее бери молоток, и пошли смотреть ходовую часть.

После тщательного осмотра экипажной части Клим с Иванычем вновь поднялись в будку.

– Уровень воды в водомерном стекле – норма, – тут же продолжил Клим. – Убеждаемся в исправности огневой коробки, целостности предохранительных пробок. Проверяем исправность всех вентилей, кранов, пробок, фланцев, заглушек. Пойду в тендер проверю запас воды, топлива, ну и песок в песочницах… Нормально! – крикнул из тендера Клим.

– Проверь приборы освещения и сигнальные принадлежности, наличие инструмента и инвентаря, – сухо проговорил Иваныч. – Затем проверяем арматуру котла, инжектор, песочницы. Песок должен подаваться под четыре оси паровоза.

И конечно же, особое внимание нужно уделить работе тормозного оборудования: проверить работу крана машиниста, выходы штоков тормозных цилиндров, работу рычажной передачи и толщину тормозных колодок.

После многочисленных проверок систем паровоза пришли к убеждению, что все находится в установленных допустимых нормах. Остается последнее – проверить свисток. Свисток – это голос паровоза, как и у человека, у каждого свой. Со своим тембром, оттенком, звучанием. Паровозная бригада по свистку всегда определит свой паровоз.

– Сходи к дежурному, скажи – готовы выезжать, – обратился Иваныч к Алексею.

Спустя некоторое время вышел дежурный по депо и приготовил маршрут, перевел стрелку на выезд из депо, а затем подал сигнал деповским тифоном – это был сигнал разрешения выезда на станцию.

– Садись на правое крыло, и поехали, – уступая свое рабочее место, произнес Иваныч.

Клим с легким возбуждением принялся за управление паровозом. Перевел реверсор до упора по направлению предстоящего движения, открыл цилиндровые продувательные краны, подал один короткий свисток и плавно открыл регулятор на малый клапан. Паровоз рывком дернулся с места, как часто бывает у начинающих машинистов, и поехал на станцию.

Глава 6. Атака на поезд

Паровоз выезжал по деповским путям с небольшой скоростью, периодически останавливаясь для перевода стрелок, готовя маршрут следования на станцию.

– Мимо колонки никогда просто не проезжай, – сказал Иваныч. – Накачай котел до предела водой, а потом плесни воды в тендер. Невелика хитрость, но в случае чего километров на десять – пятнадцать можно больше проехать.

Так и сделали, снабдив тендер под заглушку, и выехали на станцию.

Паровоз отцепился от вновь прибывшего поезда и поехал в депо. Они заехали на девятый путь, остановившись в десяти метрах от состава. Клим пошел осматривать автосцепку вагона. Вдоль поезда стояла охрана, по бойцу у вагона. Клим осмотрелся, у других поездов такого не было. «Странно, – подумал он, – наверное, что-то особо важное везем». Сцепившись с поездом, соединив тормозные рукава, Клим пошел осматривать первые пять вагонов. Охрана стояла, держа винтовки в руках, готовая стрелять, и недоверчиво всматривалась в каждого работника станции, обслуживающего поезд.

– Все нормально, рукава соединены, краны открыты, центра автосцепок в норме, – доложил Клим, поднявшись в будку паровоза.

Как только приступили к опробованию тормозов в поезде, в будку поднялся сотрудник НКВД.

– Замком роты сопровождения, старший лейтенант Малаев, – представился офицер. – До какой станции вы ведете поезд?

– Петров Вал,– спокойно ответил Иваныч.

– Ваши документы, всей паровозной бригады, – продолжил Малаев.

Бригада предоставила документы. Старший лейтенант все скрупулезно проверил и возвратил обратно. Потом достал блокнот и карандаш.

– Какие будут промежуточные стоянки?

– Разъезд Горючка – снабжение водой, станция Карамыш – снабжение водой и углем, разъезд Каменка и разъезд Мучной – снабжение водой. Прибытие в Петров Вал, сдача поезда, – сказал Иваныч, смотря на пометки в своей режимке.

Все записав и убрав блокнот в карман, еще раз пристально посмотрев на бригаду, старший лейтенант Малаев произнес: «Счастливого пути», – и ушел в свой прицепной вагон в хвосте поезда.

– Сколько вожу поезда, такое первый раз вижу. Даже интересно стало, что везем, – удивленно сказал Иваныч.

– А что, они маршрут следования не знают? – спросил Мишка.

– Все они знают, просто нас проверяли, – спокойно ответил Клим, продолжая выполнять свои обязанности.

И вот поезд полностью готов к отправлению. Сигналист открыл зеленый сигнал семафора. Иваныч подал продолжительный гудок свистка на отправление, и рота охраны оперативно произвела посадку в вагон. Толчок вперед краном машиниста для проверки целостности тормозной магистрали поезда и отправление.

– Запиши, Лех: двадцать тридцать семь, – сказал Иваныч, глядя на часы.

Поезд отправился со станции, все шло по плану, в колонне они следовали вторыми. Паровозная бригада четко знала свое дело, и каждый выполнял свои обязанности. Кочегар Мишка подкидывал уголь из дальнего края тендера, Клим бросал уголь в топку, в перерывах обслуживая котел и вспомогательные машины, Иваныч вел поезд. Разогнавшись до пятидесяти километров в час, опробовали тормоза на эффективность, снизив скорость на десять километров в час.

– Нормально, в тормозной путь уложились, – сказал Клим.

– Давай, Лех, проедься, – уступая свое место, проговорил Иваныч. – Регулятор открывай плавно, перевалишь подъем паровозом – убавляй, а перед другим подъемом, но еще на спуске добавляй, и поезд будет всегда растянут. Проходить подъемы будешь с максимальной скоростью и без рывков. Реакции в поезде возникают при переходе из сжатого состояния в растянутое или наоборот, и мастерство машиниста заключается в ведении поезда в одном состоянии. Главное, помни: машина может столько…

– …сколько она может, – улыбаясь, продолжил фразу Клим. – Да-да, я знаю, ты мне это с первых дней говоришь.

Путь был новый, с допустимой скоростью пятьдесят километров в час, профиль незнакомый, и вдобавок поезда шли с интервалом времени, поэтому ехали небыстро, в среднем сорок, а местами тридцать километров в час. Клим смотрел в окно по направлению пути, изредка отрываясь для регулировки тяги, и весь поезд слушался лишь его одного. Подавая свисток, он вслушивался в каждую его ноту, глубоко вдыхая встречный ветер, который нес спокойствие и безмятежность.

– Ну все, Иваныч, давай дальше сам, а то тебе не по возрасту лопатой махать.

Поменявшись местами, каждый опять приступил к своим обязанностям.

Разъезд Горючка. Сигналист приготовил маршрут на боковой путь, на первом пути стоял впереди ушедший поезд. Иваныч остановил паровоз аккурат возле колонки, рота сопровождения оперативно высадилась, и каждый из бойцов занял пост у своего вагона. Мишка залез на тендер, направив колонку в бак, Клим начал качать воду. Второй поезд продолжал стоять, старший лейтенант Малаев залез в будку другого паровоза.

– Почему стоим? – громко с упреком обратился он к машинисту.

– Привод колонки сломан, чиним. Через двадцать минут, думаю, готовы будем, – будто оправдываясь, объяснял машинист Любаев.

– Двадцать минут! За нами другие поезда,– только и крикнул старший лейтенант, спрыгнув с паровоза, и побежал к сигналисту. – Готовь маршрут нам со второго пути, эти еще минут двадцать стоять будут.

– Отправляемся! – крикнул Иванычу старший лейтенант, проходя мимо паровоза.

По готовому маршруту они отправились, свистком поприветствовав паровозную бригаду, стоявшую на первом пути.

– Кто стоит? – спросил Клим у Иваныча.

– Любовь Егоровна, – ответил Иваныч, подавая звуковой сигнал свистка.

– Да ладно! В нашем депо женщина-машинист? – с интересом спросил Мишка, высовываясь из будки и пытаясь рассмотреть бригаду на другом паровозе.

– Успокойся ты, – Клим с Иванычем громко рассмеялись. – Машинист Любаев, а помощник Егоров. Теперь понятно?

Мишка слегка покраснел от глупого вопроса, молча взял лопату и пошел в тендер подкидывать уголь.

***

Пятьдесят шестой километр, перегон разъезд Горючка – разъезд Паницкая. Немецкая диверсионная группа из семи человек недалеко от пути маскировала самоходку. Командир группы достал планшетку с картой местности, включив ночной фонарик, объявил:

– Группа «Альфа», внимание!

Бойцы собрались вокруг него.

– Уточняю задачу. Наше местоположение, – указывая на карту, сказал командир. – На этом километре крутой подъем поезд затянется до пятнадцати – двадцати километров в час. Занимаем позиции по три человека с обоих сторон железнодорожного полотна, в момент проследования поезда кидаем гранаты в вагон сопровождения, ликвидируем охрану. Затем взрываем рельсы, блокируя движение дальнейших поездов. После остановки поезда…

– А если не остановится? – перебил его один из бойцов диверсионной группы.

– Остановится, – утвердительно сказал командир. – По всем инструкциям паровозная бригада обязана остановиться и произвести осмотр поезда. Итак, после остановки поезда отцепляем вагон охраны, документация на груз должна быть в железном сейфе, ее нужно забрать, ключ у старшего офицера. Ты, Стрикер, – обратился командир к снайперу группы, – займешь высотку на пятьдесят седьмом километре и ликвидируешь паровозную бригаду, там холмы, паровоз будет как на ладони. Забрав документы, доводим поезд до разъезда Паницкая, где нас будет ожидать группа «Дельта», произведем разгрузку образцов. Особое внимание обращаю на то, что поезда идут с пятнадцатиминутным интервалом, значит от момента взрыва вагона до возобновления движения у нас одиннадцать минут. Задача ясна?

– Так точно, – в голос ответили бойцы.

На подъеме поезд начал затягиваться, уменьшать скорость, медленно, плавно, пока не дошел до критической, восемнадцать километров в час.

– Регулятор на полный, сильно затянулись. Один километр остался, и разгонимся, – бодро заявил Иваныч.

Старший лейтенант Малаев вышел на переходную площадку вагона. Закурив сигарету, стал думать о чем-то своем, без интереса всматриваясь в ночное небо под неустанный стук колес. Раздался взрыв, и Малаев отлетел в сторону, ударившись головой о вертикальную балку, упал без сознания. Поезд тряхнуло, из окна паровоза Иваныч увидел горящий вагон. Только он потянулся к ручке крана, чтобы остановить поезд, Клим оттолкнул его.

– Стой! Полный ход, едем дальше!

– Ты чего, Лех? Это толчок в пути, да вдобавок вагон горит, нужна остановка.

– Нет, смотри на манометр, давление в норме. Поезд на рельсах, – утвердительно проговорил Клим.

Кочегар Мишка взобрался на верх тендера посмотреть пламя. Уничтожив вагон с охраной, диверсанты тут же взорвали рельсы позади поезда.

– Какая-то еще вспышка,– крикнул сверху Мишка.

– Стой, дурак! – что есть мочи крикнул Клим. И в ту же секунду Мишка скатился по куче угля с простреленной головой.

– Иваныч, от окна, – прокричал Клим, оттаскивая его. Иваныч начал привставать, и в этот момент пуля вошла ему в грудь. Они оба упали на пол, и еще две пули влетели в будку.

Паровоз перевалил бугор, и поезд начал быстро ускоряться. Бойцы диверсионной группы незадачливо переглянулись.

– На самоходку! – громко крикнул командир.

Группа быстро заняла места в машине и пустилась вслед за уходящим поездом по железнодорожным путям.

– Стрикер сделает свое дело, – проговорил командир. – Главное – успеть отцепить вагон, пока огонь не перешел на другие.

Стрикер закинул винтовку за спину, разбежался, прыгнул с холма на крышу второго вагона и побежал к паровозу с уверенностью, что бригада ликвидирована.

– Подыми меня, – с трудом произнес Иваныч. Клим помог ему подняться и присесть на сиденье. Из груди Иваныча хлестала кровь.

– Сейчас, Иваныч, держись! – говорил Клим, ища в сумке полотенце, чтобы закрыть рану.

Из тендера посыпался уголь – Стрикер спускался в будку паровоза, чтобы остановить поезд. Клим, услышав посторонний шум, взял нож и прижался к стене. Только Стрикер вступил в будку паровоза, он получил удар ножом в грудь и в одно мгновение упал.

– Немецкий диверсант, снайпер, – обезоруживая бойца, говорил Клим. Он снял с врага винтовку и ремень с боекомплектом, на котором находился запасной магазин к винтовке, две ручные компактные гранаты и кобура с пистолетом, которую Клим отстегнул и повесил на свой ремень. Он делал все быстро, профессионально, без лишних движений, как учили в разведке.

– Ты был прав, Леша, если бы остановились, сдали бы поезд, – проговорил Иваныч, еле держась на сиденье.

– Ничего, держись! – заматывая рану полотенцем, повторял Клим.

– Ты должен довести поезд.

– Э… Иваныч, ты куда собрался, мы не доехали до конечной, брось это, поезд должен вести машинист, – растерялся Клим.

– Спокойно, Леш, спокойно, – видя замешательство Клима, промолвил Иваныч. Он достал из нагрудного кармана куртки свернутый в квадрат листок, испачканный кровью, с дыркой посередине от прилетевшей пули. – Это приказ о твоем назначении машинистом, пришел на второй день после твоего убытия на фронт. Я решил сохранить его, думал, вручу по завершении поездки. Но это просто бумажка, не более. Присядь, посмотри вперед, что ты видишь?

Клим с тревогой посмотрел на Иваныча и, быстро кинув взгляд вперед, ответил:

– Магистраль.

– Вот именно. Я тридцать пять лет вожу поезда, и за все время она меня ни разу не спросила, кто я такой, в какой я должности, в каком настроении. Для нее важно лишь одно – то, что ты можешь. Ты можешь, Алексей, я знаю. Моя смена подошла к концу, это место теперь твое. Веди поезд, машинист!

Попытавшись приподняться, Иваныч упал на пол, и сердце его остановилось. Клим с горечью закрыл ему глаза, отнеся в левое крыло будки паровоза.

Поезд набрал ход до сорока восьми километров в час, впереди ждал еще один подъем. Клим занял правое крыло и продолжал вести поезд, через «не могу» заставляя себя собраться, не давать волю эмоциям, сосредоточиться только на деле. Из окна осматривая поезд, он увидел горящий вагон. Клим взял режимку и стал изучать. На этом километре подъем, потом ускорение. Закинув угля в топку, проверив положение регулятора, толкнув ручку крана в первое положение, для повышения давления в тормозной магистрали поезда он через тендер по крышам вагонов побежал к хвостовому, объятому пламенем вагону.

Старший лейтенант Малаев очнулся на переходной площадке, кашляя от дыма, который источал вагон. С трудом поднявшись, он с ноги открыл дверь и начал пробираться внутрь, ища тело командира. Добравшись до него, он достал ключи от сейфа. Открыв сейф, Малаев забрал документы на поезд. Спотыкаясь, периодически падая, он вновь добрался до площадки. От едкого дыма в глазах все двоилось, кашель продолжался без остановки, ему казалось, что он вот-вот выплюнет легкие, да и голова от удара раскалывалась надвое. Немного придя в себя, он обратил внимание на лестницу грузового вагона и начал по ней взбираться на крышу. На секунду его глаза закрылись, тело расслабилось, и кисти рук отпустили лестничные проемы, а когда сознание вновь вернулось, за руку его держал Клим, затаскивая на крышу вагона.

– Ты как, старлей, нормально? – приводя того в чувство, спрашивал Клим. – Сейчас спокойно, аккуратно по вагонам и на паровоз, понятно?

– А ты куда? – обратился старлей к спускающемуся по лестнице Климу.

– Откинуть лишнее, – громко произнес Клим.

Он залез между вагонами, обхватив автосцепку ногами, одновременно перекрыл разобщительные краны тормозных рукавов вагонов. Дождавшись верхней точки профиля пути, когда натяжение автосцепок ослабло, дернул расцепной рычаг. Вагон прокатился по инерции вперед на несколько метров и замер, как будто стал решать, в какую сторону ему ехать.

– Только бы не на нас, – почти вслух произнес Клим, не отводя взгляд от вагона.

Через пару секунд горящий вагон покатился в обратном направлении, набирая скорость. Клим с облегчением выдохнул, поднялся на крышу и побежал вперед. Старлей стоял в оцепенении посреди будки паровоза, глядя на мертвые тела, он не понимал, что делать дальше.

– Что застыл? – раздался голос Клима из-за спины старлея. Клим, вбежав в будку, открыл дверь и выкинул тело диверсанта. – Давай помогай, старлей, тела нужно переложить на смотровую площадку паровоза, на станции их передадим.

Так они и сделали.

– Что у тебя за пазухой? – поинтересовался Клим, обращаясь к старлею.

– Документы на поезд.

Клим открыл вещевой шкаф, внизу стоял железный ящик.

– Кидай сюда, не убегут. Бери лопату, кидай уголь, поезд не должен сбавлять ход. Топить будем вприхлопку.

– Это как? – спросил старлей.

– Увидишь, а теперь за дело.

Немецкая самоходка ехала по рельсовой колее вслед за поездом, водитель выжимал из машины все, что было можно.

– Жми на газ, быстрее! – кричал командир «Альфы» водителю самоходки. – Сейчас догоним, быстрее!

На подъеме в кривой показалось зарево, свет становился все ярче и ярче. Командир группы насторожился, и вдруг из кривой на большой скорости к ним навстречу вылетел горящий вагон. Командир, выпрыгивая, только успел крикнуть:

– Сворачивай! – и кубарем покатился прочь от железнодорожных путей.

Водитель попытался вырулить, свернуть в сторону, но при выезде с рельсовой колеи самоходку развернуло боком. Вагон со всего хода врезался в машину, буквально раздавив ее. Раздался взрыв, самоходка и вагон скатились вниз по полосе отвода, из экипажа машины никто не выжил. Командир подбежал к месту аварии в надежде найти уцелевших, но поиск не дал результатов. Взобравшись в раздолбанный, местами полыхающий вагон, он начал рыскать по нему. Посреди вагона обнаружил открытый стальной сейф, который оказался пуст. Он понял, что документы были изъяты и здесь оставаться надолго нельзя. Спрыгнув с вагона, командир «Альфы» побежал по шпалам к разъезду Паницкая, где дислоцировалась группа «Дельта». Это был самый короткий и наиболее легкий путь среди болотистой местности. Через два километра он обнаружил тело Стрикера с ножевой раной в груди. Страх пробежал по лицу командира, он с горечью осознавал, что операция провалена, а вся его группа уничтожена. Но через минуту горечь сменилась ненавистью и злобой, и он быстрее прежнего побежал к точке дислокации.

Клим занял место управление паровозом, старлей взял лопату и стал кидать уголь. В момент подноса лопаты к соплу Клим открывал створки печи, как только уголь попадал в топку – закрывал, сберегая тепло внутри печи и тем самым экономя уголь.

– Это и называется вприхлопку, – крикнул Клим. – Все, старлей, нормально, отдохни, воды попей.

– Что там впереди? – спросил cтарлей.

– Разъезд Паницкая, до Карамыша двадцать семь километров, будем следовать быстро.

И они пронеслись по разъезду как пуля.

Глава 7. Паровозная бригада

Два километра севернее разъезда Паницкая, дислокация группы «Дельта». Командир «Альфы» добрался до точки, приводя в ритм дыхание, запросил рацию.

– Связь с Вороньим Гнездом, срочно!

– Успокойся, Отто, – решительным голосом сказал командир «Дельты». – Что случилось, докладывай.

– Операция провалена, используем второй вариант.

– Где группа? – продолжал спрашивать командир дельты.

– Степной волк – Вороньему гнезду, – говорил по рации командир альфы. – Воронье гнездо, прием!

– Воронье гнездо на связи.

– Орел пролетел вдаль, второй вариант, как поняли?

– Понял вас, Степной волк, орел пролетел вдаль, используем второй вариант. Конец связи.

Завершая эфир, пытаясь успокоиться, Отто, посмотрев на командира «Дельты», начал говорить:

– Группа «Альфа» уничтожена, времени мало, срочная передислокация.

– Внимание, группа! Общий сбор, готовность пять минут, – громко крикнул командир «Дельты». – Вот что бывает, когда недооценишь охрану объекта.

– Охрана здесь ни при чем! – нервно дернулся Отто. – Это все машинист.

– Что!? – озадаченно спросил командир дельты.

– Когда догоним, я лично вырежу ему сердце, – с ненавистью сказал Отто, достал нож и что было мочи воткнул его в пенек.

– Успокойся, возьми себя в руки. Теперь ты в группе «Дельта», переходишь под мое командование, и чтоб без импровизаций, четко выполняй приказы, если не хочешь под трибунал.

Группа свернула лагерь, погрузилась на машины и отправилась в путь.

Старлей закрыл боковое окно паровоза, присел на место помощника машиниста, обхватив себя руками, и начал смотреть в одну точку, почти не моргая. У него перед глазами вновь и вновь проносилась картина – мертвые товарищи, их обгорелые и покромсанные взрывом тела.

– Холодно,– несвязно произнес старлей.

Холодно, подумал Клим, и это в начале сентября у раскаленного котла паровоза. Должно быть, шок, нужно, чтобы старлей как можно скорее взял себя в руки. Клим достал из шарманки термос с чаем, налил полную кружку, протянул ее старлею:

– Выпей чаю, он сладкий, сразу полегчает. Вообще тебе бы лучше стакан махнуть, но поездная работа требует ясности ума и твердости руки. Пока и это сойдет, пей весь, чтобы организм ощутил тепло.

Вскоре Клим увидел открытый сигнал семафора станции, это был Карамыш.

– Прибываем, с правой стороны дежурный пост, после остановки пойдем к нему, – громко сказал Клим, увидев тусклый фонарь, болтавшийся над зданием. Затем закрыл регулятор, выполнил ступень торможения, и поезд пересек границу станции со скоростью двадцать километров в час. Остановились на первом пути, паровозом напротив грейферного крана.

Старлей подорвался спускаться, в мыслях был только доклад о случившемся и получение дальнейших указаний. Раз станция, должен быть отдел НКВД и связь с командованием.

– Подожди, старлей, – окликнул его Клим. – Поможешь.

Они спустили тела со смотровой площадки паровоза. Клим взял тело Иваныча и забросил его за плечо, так же как солдаты выносили раненых с поля боя, старлей вскинул на себя тело кочегара Мишки. Неся на себе мертвых, они шли быстрым шагом на станционный пост.

Дежурный по посту безмятежно сидел на своем рабочем месте, борясь со сном, который нагоняла ночь. И тут в помещение ворвались Клим со старлеем, положив тела на кушетку.

– Где отдел НКВД? – с криком спросил старлей.

Дежурный от неожиданности поперхнулся и начал кашлять.

– Какой отдел?

– Ты оглох? – продолжал кричать старлей.

– Отдел в поселке Карамыш, – собравшись, ответил дежурный. – Это раздельный пункт с таким же названием. Здесь всего лишь три пути, кран и куча угля, которые охраняют два человека вашего ведомства. Меняют нас раз в сутки, приезжает моя смена и смена охраны, а Карамыш в тринадцати километрах от сюда.

– Когда следующая смена? – нетерпеливо спросил старлей.

– Через четыре с половиной часа. Если нужно, ожидайте.

– Дежурный, записывай, – перебил разговор Клим. – Перегон Горючка – Паницкая, пятьдесят шестой километр, подорван путь. Нужно восстановление.

– Как, а поезда? Вам же дано разрешение на всех парах до Петрова Вала.

– Поезда остались позади, об этом доложишь. Поезд подвергся диверсионной атаке, вагон с охраной уничтожен. Погибли машинист и кочегар, они лежат здесь у тебя на кушетке. Позаботься о них, тела оберни в ткань, приедет смена – передашь в Карамыш, а оттуда – в локомотивное депо Саратов. Сделай все, дежурный, это были хорошие, честные люди, которые погибли при исполнении долга. Они достойны погребения по всем традициям на родной земле.

– Сделаю! Не переживай, – понимающе сказал дежурный. – Если надо, лично в Саратов отвезу.

Клим с облегчением выдохнул, развернулся и пошел к двери.

– Ты куда? – окликнул его дежурный.

– Как куда, готовиться к отправлению, сам же сказал, поезд ждут в Петровом Вале.

– Подожди, – сказал дежурный, быстро заполняя бланк бумаги. – Это разрешение на отправление, по готовности можешь ехать.

Взяв бланк, Клим пошел к паровозу, а старлей остался на посту у дежурного, что-то дописывал, по всей видимости, готовил рапорт о происшедшем.

Клим забрался на паровоз, а потом на крышу тендера и громко свистнул.

– Эй! Уснул, что ли? – обратился он к крановщику. – Грузи давай!

И крановщик ловко стал загружать уголь в тендер паровоза под наблюдением Клима.

– Все, хватит, под завязку, – крикнул Клим, затем спустился в будку, открыл шуровку и стал закидывать уголь.

– Куда это ты собрался? – громко спросил вбежавший в будку старлей.

– Что значит куда, в Петров Вал. Мы обязаны довести поезд до этой станции.

– Никуда мы не поедем, – утвердительно сказал старлей. – Дождемся смены, я сообщу о происшедшем, потом получим дальнейшие указания.

– Какие указания тебе нужны? – продолжая закидывать уголь, проговорил Клим. – Сколько стоять собираешься – десять часов, сутки, – пока информация дойдет? Нет, нужно ехать.

Видя, что Клим решительно настроен и напрочь игнорирует приказы, старлей достал из кобуры пистолет и наставил на него.

– Я сказал. Положи лопату, закрой шуровку, садись и жди.

Клим спокойно прислонил лопату к стенке, резко развернулся, левой рукой схватил пистолет старлея, а правой нанес сильный удар по печени. Старлей упал на пол, у него сбило дыхание. Клим стоял над ним, держа в руке оружие.

– Слушай внимательно, старлей! Это железная дорога, у нее свои законы, их не так много, и главный для локомотивщика – выехал на перегон – рассчитывай на себя. У меня задача, поезд должен прибыть на станцию назначения. И я его доведу, даже если мне придется тащить его на себе. – Чуть успокоившись, понизив тон, Клим продолжил: – Ты знаешь, что в поезде и как он нужен фронту, чего ты хочешь ждать? Нового наряда или новой диверсионной группы? Пойми, старлей, мы одни, и дойдет ли поезд или нет, зависит только от нас. – Клим взял в другую руку лопату, вытянув обе руки к старлею, и предложил: – Теперь выбирай: остаешься на станции… – он посмотрел на пистолет. – Или ведем поезд вместе, – протягивая лопату, сказал Клим. – Ты нужен, старлей! После можешь отдать меня под трибунал за нарушение субординации.

Приводя себя в чувство, восстанавливая дыхание, понимая всю сложившуюся ситуацию, старлей ухватился за лопату и встал на ноги. Помолчал минуту, смотря в глаза Клима, и произнес:

– Хорошо, машинист, какие будут указания?

Клим подошел к вещевому шкафчику, достал запасную рабочую куртку Иваныча и отдал старлею.

– Снимай свою гимнастерку, а то погоны испачкаешь. Наденешь вот это. Будешь работать за кочегара, а обязанности помощника разделим. Вот такая у нас будет паровозная бригада.

Придя к соглашению, они, протянув поезд до колонки, снабдили тендер водой и тихо, без гудка, отправились в путь.

Глава 8. Живой семафор

Внимательно всматриваясь в режимку, Клим вел поезд, стараясь держать предельно допустимую скорость, иногда отвлекаясь на открытие кранов котла, наполняя его водой и регулируя рабочее давление пара. По его указанию старлей подкидывал уголь в топку, а потом уходил в тендер, чтобы подбросить угля к передней части. Клим сразу понял, что старлей тяжелее ручки да своего пистолета на стрельбах ничего не держал. Но Малаев держался стойко, ни в коем разе не показывая свою усталость, да это и не нужно было, Клим все хорошо понимал. Замечая, как старлей устает, он ставил его на шуровку и сам закидывал уголь в печь. Так они и вели поезд и уже через тридцать километров пути стали понимать друг друга с полуслова. Труд, направленный к достижению общей цели, заставляет работать сообща людей разных профессий и мировоззрений.

– Алексей, правильно? – спросил старлей, вспоминая имя из документов Клима.

– Алексей Климов, можно просто Клим. Мне так привычнее. На фронте мое имя знали только товарищи во взводе.

– Ты сам саратовский?

– Да. Отец – слесарь на шарикоподшипниковом заводе. Отца, кстати, так и не повидал за эти сутки после прибытия с фронта. Мать говорит, он почти живет на заводе, а сама она работает старшей медсестрой. Сейчас тоже в две смены, одну в поликлинике, другую в эвакуационном госпитале.

– Ну а ты как на железку попал?

– В детстве отец по пути на работу водил меня в садик. Дорога проходила по мосту через железнодорожные пути, как сейчас помню мой первый гудок паровоза и как тот с грохотом начал набирать ход. Я еще испугался, спрятался за отца, а он говорит: «Не бойся, он добрый». После этого, пока поезд не проводим, так и до садика не доходили. Можно сказать, мечта детства.

– А девушка у тебя есть, или женат уже?

– Девушка, – кратко ответил Клим. – Хотел жениться, не успел, война началась. Сейчас боюсь не успеть доехать до нее.

– Успеется… Где она сейчас, в Саратове или деревенская?

– В Сталинграде, – сухо ответил Клим.

Старлей изменился в лице, он понял, что разговор лучше не продолжать, осознавая, как тяжело парню водить поезда на полпути к осажденному городу, возвращаться обратно, и ничего с этим не поделаешь.

Начала заниматься зорька, самый трудный час борьбы со сном. Клим встал с сиденья, выпил полчашки чаю и налил старлею.

– Взбодрись, старлей, Каменка впереди, плеснем воды – и дальше.

На границе разъезда стоял сигналист, держа в руке развернутый желтый флаг. Клим сразу понял, что поезд будет приниматься на боковой путь. Сигналистом оказалась молодая, можно сказать, еще юная девушка. Стояла, держа флажок, трясясь как будто от холода, бледная, как потолок в учебной школе. По мере приближения поезда она медленно начала опускать флаг и откинула его в сторону. Выдернув из-за ремня красный флаг, девушка бросилась в сторону идущего паровоза, махая флагом по кругу с криком: «Стой!»

Клим сразу применил экстренное торможение, и паровоз со скрежетом остановился в пяти метрах от разорванного рельса. Раздалась автоматная очередь, и девушка упала на землю. Клим вскочил, прижавшись к стенке будки, отойдя от окна, сразу же достал пистолет.

– Не высовывайся, – сказал Клим, обращаясь кстарлею.

Они стояли возле стенок, рядом с окнами, каждый у своей стороны. Из кустов, с обочины, с поста выбежали солдаты, окружая паровоз. И тут же отовсюду послышался звук передергивания затворов автоматов. Четкий короткий звук, очень хорошо знакомый каждому бойцу. На ломаном русском прозвучало требование к паровозной бригаде:

– Вы окружены, спускайтесь с паровоза.

– Немецкие диверсанты, переодетые в форму железнодорожных войск, – бросив взгляд в окно, шепотом сказал Клим. – Хорошее прикрытие, езди вдоль пути да делай вид, что ремонтируешь. Камень в твой огород, старлей. Может, выйдешь, документы проверишь?

Старлей криво улыбнулся, аккуратно перезаряжая пистолет.

– С твоей стороны сколько? – тихо спросил Клим.

– Пять.

– С моей шесть, – сказал Клим и, пригнувшись, стал пробираться к вещевому ящику. Достав трофейный ремень с гранатами, одну дал старлею, другую взял себе.

– На счет «три» кидаем в окно, потом огонь из пистолета. Итак, раз, два, три!

Они одновременно кинули гранаты с обеих сторон паровоза, раздались взрывы. И сразу же начали вести огонь из окон по бойцам, делавшим какие-либо движения, не оставляя им ни единого шанса.

– Готовы!

– У меня тоже, – подтвердил старлей.

Клим схватил снайперскую винтовку, взобрался на крышу тендера и точными выстрелами стал убирать немцев, подходивших к поезду. Старлей, зарядив другой магазин с патронами в пистолет, спустился с паровоза и побежал в сторону грузовика, который подогнали диверсанты к вагонам для разгрузки. Ведя огонь из-под вагонов, старлей застрелил двух немцев, а затем, перебравшись на другую сторону, запрыгнул в кузов отъезжающего грузовика. Он выстрелил через стекло, попав в голову шоферу.

Клим оценил обстановку сверху, всматриваясь в прицел винтовки, затем быстро спустился и побежал в сторону грузовика. Из кузова вылез старлей. Посмотрев друг на друга, они облегченно выдохнули. Все закончено, захват поезда остановлен.

Девушка, опомнившись от стрельбы, начала подниматься, у нее было прострелено плечо. Как только она встала, ее схватил командир группы, устроившей засаду на поезд, и приставил пистолет к голове.

– Бросить оружие! – крикнул он в сторону бригады. – Бросить оружие, или она умрет. Так как вы перебили всю мою группу, разгружать будете сами. Ну же, кому сказано, бросить оружие!

Клим в доли секунды направил винтовку на немца и произвел выстрел. Пуля пролетела в сантиметре от девушки, попав в лоб командиру. Он упал, так и не успев нажать на курок пистолета. У девушки подкосились ноги, она медленно присела на землю и зарыдала.

– Они всех убили: дежурного, стрелочников, охрану, всех убили! Меня заставили указывать путь, чтобы паровоз сошел с рельсов и дальше не поехал. Простите меня, простите, простите… – У девушки начиналась истерика.

– Да ты чего, глупенькая, – подойдя к ней и приобняв, пытался успокоить Клим. – Ты же бросилась останавливать поезд, когда автоматы смотрели тебе в спину, ты предотвратила сход. Ты просто герой! Спасибо тебе, милая, спасибо!

Клим осмотрел ранение, поднялся на паровоз, достал бинт и перевязал рану. Он делал это умело и аккуратно.

– Пуля пролетела навылет, жизненно важные органы не задеты. Это не рана, а награда за храбрость, – завершив перевязку, с улыбкой сказал Клим.

– Что будем делать? – спросил старлей, глядя на взорванный рельс.

– Чинить путь, – твердо ответил Клим. – Собери пока оружие.

– Где путейский ящик? – задал вопрос девушке Клим.

– Вон там, возле поста, будка, в ней инструмент, – вытирая слезы, ответила девушка.

– Сколько километров до поселка?

– Пять – семь, около того.

– Иди в поселок, все расскажи, и пусть сюда немедленно высылают ремонтную бригаду. Только иди близ дороги, увидишь какой-либо транспорт – сразу ложись, жди, пока проедет. Главное, доберись до поселка. И еще скажи, что поезд за номером 526 следует к станции назначения. Ну все, сестренка, ступай.

Девушка пошла, как ей и сказал Клим. Отойдя на небольшое расстояние, она обернулась и спросила:

– Как тебя зовут?

– Пом… – «помощник», хотел сказать Клим, но в ту же секунду ему вспомнились последние слова Иваныча: «Веди поезд, машинист». И он громко крикнул ей в ответ: – Машинист Алексей Климов.

– Старлей, собери оружие и занеси в будку, я за инструментом.

Принеся специальный инструмент: ломы, кувалды, клещи, – они демонтировали взорванный рельс и заменили его таким же, сняв с соседнего пути, с тупика, куда паровоз не заедет без приготовления маршрута, и на этом месте поставили красный щит. Забивая последний костыль для фиксации рельса, Клим невольно произнес вслух свои мысли:

– Кому-то и впрямь очень сильно нужен этот поезд.

– Если б ты только мог знать, что там, – тревожно ответил старлей.

– Мне все равно, хоть дрова, чтобы баню топить, но поезд должен дойти до станции назначения.

– Не задавать лишних вопросов – еще один закон локомотивщика? – с интересом спросил старлей.

– Ну вот, старлей, ты постепенно становишься железнодорожником. Смотри, это затягивает.

Закончив работу и убрав инструмент, Клим, забравшись в будку, на секунду остановился, глядя на трофейное оружие. Взяв пулемет и проверив боекомплект, он обратился к старлею:

– МГ-34, ты где его взял? Из такого можно и по низколетящим палить.

– В кузове грузовика нашел, хорошо, что его в дело не успели пустить.

– Да, хорошо, а то бы несладко пришлось. Жаль, что магазин один.

Убрав оружие в сторону и подкинув угля в топку, Клим подтянул паровоз к заправочной колонке.

– Качай воду, нужен полный тендер, – сказал он старлею.

– Колонка разломана, – крикнул в ответ старлей, осмотрев ее.

– Ну вот, и впрямь фашисты, ничего святого, колонка им что сделала?! Прыгай в будку, что-нибудь придумаем. Надо отправляться, и так долго простояли, – возмущенно сказал Клим.

Оставаться на разъезде долго было нельзя. После второй засады стало очевидно, что идет охота на поезд, и они с минимальным количеством воды в тендере отправились дальше.

Через семнадцать минут после отправления поезда группа «Дельта» прибыла на разъезд Каменка. Командир в бешенстве выпрыгнул из машины и начал бегло осматривать территорию, всюду обнаруживая мертвые тела диверсантов.

– Воронье Гнездо уничтожено, – сказал себе под нос Отто, командир ликвидированной группы «Альфа».

– Что происходит, Отто? – в замешательстве кричал командир «Дельты». – Две диверсионные группы уничтожены. Поезд, минуя засады, едет дальше. Кто ведет поезд, что за машинист там сидит?

– Я тебе говорил, он не так прост. Исходя из ситуации – под стать бывалому диверсанту, возможно, он служил в разведке.

– Мне не нужны твои предположения, мне нужен поезд! То, что в нем находится, может изменить ход войны! Радиста ко мне! – громко крикнул командир «Дельты». – Связь с Ульем.

Радист впопыхах начал настраивать нужную частоту приема.

– Улей, прием! Улей, вызывает Серый Барс, прием!.. Улей на связи, командир, – сказал радист, передавая трубку рации.

– Улей, квадраты 5—19, цель – паровоз, выпускай пчел. Конец связи. – Нервно передав трубку радисту, командир крикнул. – Внимание, группа! Тела собрать, погрузить в машину, отогнать ее и сжечь. Быстрее, мало времени.

– Что дальше? – спросил Отто.

– Дальше пчелы разбомбят паровоз, передадут координаты, а мы заберем свое. Так оно и будет. Группа, готовность – десять минут. Едем на аэродром.

Глава 9. «Воздух»

Поезд набирал ход, колеса вагонов привычно застучали по рельсам. После произошедшего бойцы немного успокоились, попили чаю и немного перекусили. Клим открыл кран для подачи воды в котел, но наполнения не было, вот уже восемь километров водомерное стекло было пустым.

– Проверь тендер, что там с водой? – сказал Клим.

– Сухо! – сказал взволнованно старлей, спустившись с крыши тендера.

Клим снял снайперский прицел с винтовки и отдал старлею.

– Забирайся на тендер, осматривай местность. Любая река, озеро, болото, лужа подойдет.

Одни лишь тревожные мысли о воде – как снабдить котел, чтобы еще хоть немного проехать, дотянуть до следующего разъезда. И Клим старался как можно чаще закрывать регулятор, используя профиль пути, чтобы поезд шел накатом, тем самым экономя драгоценный пар.

– Есть! – радостно крикнул старлей, спускаясь по куче угля в будку. – Впереди мосток, а под ним речка или озеро, неважно, есть вода!

– Готовь шланги и доставай ручной насос.

Дотянем, подумал про себя Клим, мысленно благодаря Иваныча за науку. За эти 10—15 жизненно необходимых километров.

Старлей быстро размотал шланги, один конец бросил в тендер, а другой приготовился кидать в воду. Паровоз остановили аккурат на мостике, старлей закинул шланг в реку и начал качать. Клим кинул угля в топку, добавил воды в котел, поднял давление пара, чтобы в случае чего можно было сразу отправиться. После взял ведро, привязал к нему веревку, поднялся на крышу тендера и стал черпать воду из реки, словно из колодца, заливая ее в тендер.

– Уже скоро, – крикнул Клим, смотря на уровень воды в баке.

– Да скорее бы уже, – сквозь зубы сказал старлей, вытирая пот с лица.

Клим поднял очередное ведро на тендер, поставил его и начал умываться. Освежившись, он встал в полный рост, закрыв глаза, пытаясь поймать мимолетное дуновение ветра и тем самым восполнить свои силы. Вдалеке послышался какой-то свист, постепенно усиливавшийся, превращаясь в вой.

– Воздух! – что есть мочи крикнул старлей.

И в воду рядом с мостом упала бомба. Раздался мощный взрыв, поднявший столб воды, и Клима снесло с тендера вниз. Он упал в реку, но глубина оказалась небольшой. Опомнившись, он встал по пояс в воде.

– Вот сволочь, – злобно произнес Клим и быстро начал выбираться из реки. Запрыгнул в будку, дал полный ход, и поезд начал разгоняться.

– Шланги успел убрать?

– Да! Нормально все.

– Закинь еще угля, нужно максимальное давление.

– Что будем делать? – махая лопатой, спросил старлей.

– Будем маневрировать, – крикнул Клим, из окна всматриваясь в небо, отыскивая самолет-бомбардировщик.

И вот вдалеке появилась точка, которая стала увеличиваться по мере приближения к паровозу.

– Где прицел? – громко спросил Клим.

– Вон лежит, – указывая на полку позади своего сиденья, ответил старлей, продолжая кидать уголь.

Клим схватил прицел и стал рассматривать самолет.

– «Лаптежник»! Сейчас будет атаковать!

Поезд мчался на всех парах, самолет, сделав разворот, пошел на следующий заход. Клим не сводил с него глаз, пристально наблюдая за виражами. И вот самолет начал с ревом пикировать, сбрасывая бомбы. Клим дернул ручку крана управления тормозами, применив экстренное торможение, поезд встал как вкопанный, а бомбы упали впереди и взорвались. После остановки сразу ручку крана в отпускное положение – и вновь регулятор на малый клапан, чтобы растянуть поезд, не порвав его, а затем на большой. Паровоз начал тянуть поезд, приводя в движение вагон за вагоном по мере отпуска пневматических тормозов, как ленивый гармонист, который нехотя растягивал гармонь. Когда тормозные колодки отошли от колесных пар последнего вагона, поезд начал лихо набирать скорость. Пилот, совершив маневр, пошел на третий заход. Снизившись еще, самолет скинул последние бомбы. Опять экстренное торможение, но бомбы упали ближе, так что почувствовалась взрывная волна. И вновь полный ход. Пилот развернул самолет, начал заходить сзади поезда, снизившись до уровня вагонов. И, пролетая мимо паровоза, пулеметчик открыл огонь.

– Ложись! – крикнул Клим, отпрыгивая от окна и хватая за одежду старлея.

Пулеметная очередь прошлась по паровозу, пробив тендер, в момент падения несколько пуль продырявили будку. Поднявшись, Клим снова бросился к управлению. Самолет, как назойливая муха, вновь и вновь делал заходы, а пулеметчик осыпал паровоз градом пуль.

– Бьет строго по паровозу! – крикнул Клим. – Как ни странно, нам это на руку, если б целью был поезд, давно бы разбомбил.

Самолет, как и прежде, опустился на малую высоту и стал стремительно догонять паровоз. Клим взял пулемет, перезарядил и, как только «лаптежник» приблизился к третьему вагону, высунулся из окна и открыл огонь. Пулеметная очередь прошлась по фюзеляжу, и летчик, не долетев до паровоза, сделал маневр вправо, удалившись от него. Клим обратно залез в будку и с надеждой сказал:

– Вот так, теперь не приблизится, мы тоже кусаться можем.

Старлей облегченно выдохнул, но через секунду с левой стороны раздался мощный взрыв. Провоз тряхнуло так, что бригада упала на пол. Вскочив Клим, кинулся к окну.

– Еще один! Старлей, угля! – закричал Клим, увеличивая давление пара до 13 атмосфер. Поезд уже давно превысил установленную скорость и летел как пуля.

Самолет, развернувшись, сделал новый заход позади поезда, снизившись на высоту трех метров от крыши вагона, летел над поездом на паровоз. Клим схватил пулемет и кинулся на крышу тендера. Взобравшись туда, он встал в полный рост и открыл огонь. Самолет летел прямиком на него, как бык бежит на красный плащ матадора. Клим продолжал стоять на месте и вести огонь, пули отскакивали от винта, попадали по крыльям и фюзеляжу. И вот боекомплект иссяк, но мотор самолета задымился.

– Подбили! – радостно заорал Клим.

– Да! Так его! – закричал в ответ старлей.

И самолет стал снижать высоту и идти на паровоз. На мгновение Климу показалось, что тот его раздавит, и Клим отскочил вниз тендера, прямиком в будку паровоза. Летчик из последних сил пытался справиться с управлением и сделал маневр вправо, сбросив бомбу под фюзеляжем самолета. Бомба упала в тендер, скатившись по углю как с горки, и застряла в проеме между тендером и будкой. Клим едва успел поджать ноги, чтобы она не придавила его. Летчик так и не сумел восстановить управление, мотор отказал, и, делая вираж, самолет упал на землю. От удара сдетонировали оставшиеся на правом крыле бомбы.

Второй бомбардировщик, израсходовавший запас бомб, больше не стал рисковать, обстреливая паровоз с пулемета, и отправился обратно, на свой замаскированный аэродром.

Клим и старлей стояли молча, не моргая и не дыша, и смотрели на бомбу. Мысленно досчитав до десяти, Клим тихо сказал:

– Бомбу нужно убрать.

– Согласен, – быстро произнес старлей.

По верху бомбы Клим перебрался в тендер и взялся за распорки стального прута, приваренного к стабилизатору из листовой стали. Старлей начал толкать головную часть. Изо всех сил они пытались вытащить снаряд обратно в тендер, но усилия оказались тщетными: бомба торчала в проеме, как будто приварилась. Обессилев, они упали возле нее, глубоко вдыхая воздух, стараясь как можно быстрее восстановить силы. Старлей невольно обратил внимание на маркировку – SD-250.

– Клим?

– Да, старлей.

– Что значит «250»?

– Это килограммы.

– А почему мы еще живы?

– Пусковой механизм не сработал, малая высота сброса.

– Значит, волноваться не стоит? – с надеждой спросил старлей.

– Стоит. Если не срабатывает механический датчик, то при сбросе с самолета собирается огневая цепь на электрический датчик, который даст сигнал на детонацию.

– И когда взрыв?

– Как правило, через десять секунд после падения, может, больше, до двух суток.

И тут Клим случайно обратил внимание на домкрат, стоявший в углу тендера, возле инструментального ящика.

– Держи, старлей, – передавая тому домкрат, сказал Клим. – Сейчас снизу доску просуну, только уголь отгребу. Аккуратно подымай, толщина корпуса – 15 миллиметров, главное, не помни обшивку.

Старлей стал домкратить бомбу, приподнимая ее вверх. Клим взял канистру с маслом и облил корпус. Он сунул лом между распорками стабилизатора, создал рычаг и, приложив усилие, что есть мочи начал давить на край лома. Бомба со скрипом провернулась.

– Пошла! Теперь толкай, я буду тянуть и вращать.

Приложив все силы, они вытолкали ее в тендер. Отдышавшись, Клим привязал веревку к распоркам стабилизатора и залез на верх тендера.

– Теперь очень нежно, как свою девку на санках, толкай вперед, – переводя дыхание, сказал Клим.

Клим тянул за веревку, а старлей толкал за головную часть бомбы, стоя по колени в угле. Они затащили ее на крышу тендера.

– У нее датчики на донной и головной части, поворачиваем и скидываем стабилизатором вниз, – объяснил Клим.

Подкатив к краю тендера и приподняв головную часть, они что есть мочи оттолкнули ее. Бомба упала на землю вертикально, как ракета при запуске, через секунду или две повалилась на бок и покатилась от железнодорожных путей вниз по полосе отвода. Бойцы облегченно выдохнули и, разом устав, легли на спину. Лежа на крыше тендера, они оба смотрели в чистое голубое небо и улыбались.

– А может, и до конца войны пролежит, кто знает, – задумчиво сказал старлей.

Вдруг позади раздался взрыв, бойцы вскочили и обернулись назад, но опасности не было. Поезд уже уехал от зоны поражения разлетевшихся осколков.

– Нет, не пролежит, – с усталой улыбкой сказал Клим и вновь вернулся к управлению паровозом. – Впереди разъезд Мучной, нужно будет быстро отремонтироваться. Заполнишь тендер водой, а я устраню течи.

Паровоз после атаки авиации был похож на решето. Клим прибыл на стоянку с одной только мыслью – лишь бы была вода. Остановившись возле колонки, старлей без напоминаний спрыгнул с будки и сделал несколько качков рычагом привода колонки.

– Исправна! – весело крикнул старлей.

Клим приступил к ремонту. Для этого случая в технической аптечке на паровозе были заранее заготовлены деревянные клинья, с помощью которых устранялась течь воды из тендера. Теперь паровоз стал похож на взбесившегося ежа.

– До Петрова Вала дотянем, можно ехать, – задорно сказал Клим.

***

Москва, 1 сентября 1942 года. В кабинет главы НКПС, заместителя наркома обороны, начальника тыла Красной армии генерал-лейтенанта Хрулева зашел секретарь с докладом.

– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант! – встревоженным голосом обратился секретарь.

– Что у тебя? – не отрываясь от чтения документов, сухо спросил Хрулев.

– Непростая ситуация на вновь построенном участке пути железной дороги, именуемой «Волжской рокадой».

Генерал-лейтенант поднял глаза от документов и насторожился.

– Вы требовали ставить вас в известность обо всех поездах особого назначения, – неуверенно начал говорить секретарь. – Согласно поступившим телеграммам, поезд за номером 526 подвергся вражеской атаке. Донесение из поселка Карамыш: машинист паровоза и кочегар убиты, рота сопровождения поезда уничтожена.

– 526-й, – протянул генерал-лейтенант, приняв на секунду задумчивый вид, а потом с тревогой произнес: – Только не говори мне, что это поезд с завода «Прогресс», который направлялся к Сталинграду.

– Тот самый, товарищ генерал-лейтенант.

– Где его местоположение, что с поездом?! – требовательно спросил Хрулев.

– Дежурный по разъезду Карамыш доложил, что паровоз снабдили углем, и поезд отправился дальше. Приблизительно в том же часу пришла другая телеграмма, из поселка Каменка. Докладчик – сигналист разъезда Каменка Светлана Крикунова. По ее словам, разъезд Каменка подвергся нападению немцев, все работники разъезда убиты, сама она была спасена паровозной бригадой прибывшего утром поезда. Как она утверждает, машинист паровоза сказал ей, что поезд за номером 526 следует к станции назначения. Дальнейшей информации не поступало. – Закончив доклад, секретарь закрыл папку и направил свой взгляд на генерал-лейтенанта.

– То есть вы не знаете, где поезд и что с ним? – генерал-лейтенант, встав, начал говорить на повышенных тонах. – Немедленно отправить приказ всем отделам НКВД, всем подразделениям железнодорожных войск, дислоцируемых на участке Саратов – Петров Вал. Определить местоположение поезда и взять его под охрану. Поставить в известность руководство станции Петров Вал о статусе поезда и принятии мер в случае его скорого прибытия. Допросить всех причастных лиц: начальника депо Саратов, инструкторов, дежурных по депо, нарядчиков – всех, кто хоть косвенно причастен к отправлению поезда на участок. Обо всем докладывать лично мне. Выполнять! И выясните, мать вашу, кто там поезд ведет!

Глава 10. Десант

Двадцать три километра на северо-восток от разъезда Каменка, замаскированный пункт немецкой диверсионной группы. Из прибывшей машины вышел командир группы «Дельта».

– Группа, внимание! Готовность пятнадцать минут и посадка в самолет, шевелитесь! – и сам стал проверять снаряжение.

К нему подошел Отто, глядя в глаза с надеждой, сказал:

– Генрих, разреши мне возглавить группу. Я захвачу поезд, для меня это дело чести. Тебе сообщу по рации, где встретить груз. Успех операции будет полностью твоей заслугой, но я должен отомстить за своих бойцов.

Генрих внимательно смотрел вверх, пытаясь увидеть юнкерсы, которые отправил на задание. Они должны были уже вернуться, но небо было спокойным и безмятежным.

– Самолеты должны уничтожить паровоз. Твоя задача – определить местоположение поезда, передать мне координаты и все подготовить к разгрузке.

– Я все понял, сделаю, – вдохновленно сказал Отто.

– Если бомбардировщики не справились, во что бы то ни стало нужно остановить поезд до прибытия в Петров Вал, там мы до него не сможем добраться. Я надеюсь, ты понимаешь, что командование не допустит доставки груза к Сталинграду. Скорее оно сотрет с лица земли все прифронтовые станции, а наша операция будет провалена. Теперь мы с тобой в одной упряжке.

– Я добуду груз или не вернусь вовсе, – застегивая на себе парашют, решительно сказал Отто и залез в самолет. – Взлетаем! – крикнул он пилоту, закрыв дверь.

Самолет набрал высоту и взял курс к железной дороге. Вскоре пилоты обнаружили место взрыва одного из юнкерсов. Увидев это, Отто сразу понял, что поезд прорвался. Он открыл свой планшет и стал внимательно изучать местность, готовя новый план захвата.

– Смотри, – сказал он пилоту, показывая карту. – Прямо по курсу будет разъезд, за ним в четырех километрах мост, пересекающий путь, мы спрыгнем там, поезд не мог далеко уйти.

Пилот понял задачу и на полной скорости повел самолет к назначенной точке.

– Внимание, группа! Приготовиться к десантированию, – громко крикнул Отто.

Бойцы встали, и каждый застегнул карабин вытяжного парашюта. Стали ждать зеленого сигнала от пилота, это означало команду на прыжок. Группа высадилась в километре от моста и, отстегнув парашюты, бросив их на месте не маскируя, бегом направилась к мосту. Вдали показался поезд.

– Быстрее! – закричал Отто. – Должны успеть.

До приближения поезда группа едва успела занять позиции на мосту, чтобы паровозная бригада не смогла увидеть какого-либо перемещения людей. Мост был невысокий, всего на метр над уровнем трубы паровоза. Он предназначался для перевозок грузов на машинах от берегов Волги к окрестным поселкам. Как только половина состава прошла под мостом, бойцы стали прыгать на вагоны один за другим. Спрыгнув все, они стали пробираться по крышам в сторону паровоза. На одиннадцатом вагоне от паровоза Отто поднял вверх сжатый кулак, это означало команду «Стой».

– Лезь по лестнице и расцепи вагоны, поезд остановится, – отдал приказ бойцу Отто.

Солдат спустился по лестнице, встал на боковую подножку вагона и стал дергать за расцепной рычаг.

– Не выходит, автосцепки натянуты! – прокричал боец командиру.

Отто все стало понятно – нужно захватить паровоз.

Поезд заходил в небольшую кривую по правой стороне, и Клим по привычке стал осматривать вагоны. Случайно обратив внимание на тень, которую отбрасывали диверсанты, он даже не сразу сообразил, что на одном из вагонов стоят люди.

– Что за… – буркнул невнятно Клим, вылез из окна, насколько только можно было, и стал смотреть в сторону вагонов.

– День еще не закончен, старлей, это десант! Готовься к обороне, на крыше немцы.

Старлей схватил автомат и боеприпасы, заняв выгодную позицию на тендере, и направил ствол автомата в сторону диверсантов. Клим резко закрыл регулятор, тормознув вспомогательным краном паровоз, и тем самым создал сильные реакции в поезде. Вагоны начали играть как гармошка. Отпустив тормоз, машинист вновь открыл регулятор, создав силу тяги. От реакций в поезде диверсант сорвался с подножки вагона и упал на рельсы, набежавшее колесо вагона разрезало его пополам. Другой боец не удержался на крыше и упал на землю. В момент, когда диверсанты осознали, что они раскрыты, старлей открыл огонь из автомата, смертельно ранив еще двух впереди стоящих солдат. Остальные в тот же миг легли, заняв оборону, и открыли ответный огонь. Началась перестрелка.

Клим держал регулятор на полный ход, держа поезд растянутым, исключая тем самым возможность расцепления вагонов. Отстреливаясь, диверсанты, кто ползком, кто короткими перебежками, пробирались к паровозу. Позиция у старлея была хорошая, и в ходе боя он ликвидировал еще двух бойцов.

– Все, Клим, остался пистолет и гранаты, а там еще три бойца.

– Гранатами нельзя!

– Сам знаю! Что делать будем, лопатой отбиваться? – закричал с тендера Старлей.

Клим забрался на верх тендера осмотреться. Немцы были упорны и уже пробрались к четвертому вагону. Спустившись в тендер, боец непроизвольно осмотрелся в попытке что-то придумать, и его взор остановился на канистре с маслом. Он взял канистру и расплескал масло по углю, открыл шуровку, закидал намасленный уголь в печь.

– Спускайся, старлей, вороши уголь в топке, чтоб быстрее горел. – Из трубы пошел дым, черный, как сажа, который застелил словно одеялом первые шесть вагонов. – Теперь кидай уголь и опять вороши, я скоро! – И Клим кинулся на верх тендера, захватив нож.

– Ты куда? – только и успел промолвить старлей, но Клим был уже на крыше и бежал в сторону диверсантов, считая вагоны.

Под плотной дымовой завесой никто никого не видел, все пробирались на ощупь. Добравшись до первого бойца, Клим нанес удар ножом в корпус, скинув диверсанта с вагона. Так же он поступил и с вторым, но поезд вошел в кривую, и порыв ветра сдернул дымовую маскировку. Клим оказался лицом к лицу с командиром группы. Завязался бой. Клим наносил удары, но командир, специалист рукопашного боя, умело уворачивался и ставил блоки. И вот он выбил нож из рук Клима, нанес ему удар кулаком в челюсть и что есть силы ударил в грудь ногой. Клим отлетел, покатился по крыше и упал вниз. «Угроза миновала, теперь можно выполнить задуманное», – решил Отто. Достав нож, он направился к паровозу.

Старлей мешал кочергой уголь в печи, но, услышав посторонний шум из тендера, обернулся. На него с ходу напал немец, нанеся удар ногой по торсу. Старлея откинуло в сторону, и, ударившись головой о котел, он упал. Отто замахнулся и ударил ножом в область сердца, но старлей вовремя поставил блок, схватив врага за руки и остановив направление ножа в сантиметре от груди. Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Отто изо всех сил давил на нож с желанием пронзить сердце, а старлей пытался его остановить.

Падая с крыши, Клим вцепился в верхнюю балку опоры вагона. Повисев несколько секунд, опомнившись и собрав все силы, подтянулся и вновь вскарабкался на крышу. Встал на ноги, он осмотрелся и побежал к паровозу.

«Все, силы оставили, больше не могу», – подумал старлей и только хотел расслабить руки, как вдруг немец потерял сознание от удара по голове. Посреди будки стоял Клим, держа в руках лопату.

– Да тебя вообще одного оставить нельзя, – шутя обратился к старлею Клим, давая понять, что все закончено.

– Ты чего так долго? – недовольно проговорил старлей.

– Поезд осматривал. Давай подымайся, у нас много дел, – подавая руку старлею, сказал Клим.

Отто пришел в сознание через пять минут, сидя со связанными руками на полу, прислонившись спиной к стенке тендера.

– Очнулся, – сказал старлей, затем достал свой пистолет и направил на пленного.

– Имя и звание, боец, – повернувшись, глядя в глаза врагу, сказал Клим.

Немец был непоколебим, он спокойно сидел, смотря в одну точку, будто делал вид, что вся эта ситуация его не касается. Старлей спросил то же самое, только на немецком языке, но ответа снова не последовало.

– Ничего мы не добьемся разговорами, от него нужно избавиться, – перезарядив пистолет, сказал старлей Климу.

– Если мы станем стрелять в связанных людей, тогда чем будем отличаться от фашистов? – спокойно ответил Клим старлею.

– Я не фашист! Я солдат вермахта, – смотря на Клима, сказал командир. – Я служу германскому народу, и неважно, какие вожди им правят. – Перекинув взгляд на старлея, он продолжил: – Можешь стрелять, я не боюсь смерти. Ибо жизнь мимолетна, подобно капле вечерней росы и утреннему инею, и тем более такова жизнь воина.

– Если воин проиграл сражение и ему грозит смерть, ему нужно торжественно произнести свое имя и умереть улыбаясь, без позорной спешки, – сказал в ответ Клим.

Командир с удивлением посмотрел на него, а затем уважительно кивнул головой.

– Мое имя Отто Вильгельм Курт Бруннер. Майор Пятнадцатой бригады особого назначения, командир спецотряда «Степные волки».

– Принято, майор, – сухо сказал Клим.

Клим взял пистолет майора, разрядил обойму, оставив один патрон. Снизив скорость до двадцати километров в час, он подошел к пленному и перерезал веревку, стягивавшую его руки. Затем вернул ему оружие.

– Ты знаешь, что делать. Теперь ступай, – сказал Клим, движением головы указав на дверь.

Майор, оправившись от удивления, молча посмотрел на бойцов, открыл дверь и выпрыгнул из будки паровоза. Он проводил взглядом уходящий поезд, словно свою жизнь. В этот момент в нем не было злобы, не было ненависти, только лишь спокойствие и уважение к врагу, который позволил ему достойно уйти. Это был момент истины. Раздался выстрел, и жизненный путь майора нашел свое пристанище на волжской земле.

– Зря отпустил, привязали бы к смотровой площадке, и ехал бы так до Петрова Вала, – недовольно высказался старлей.

– Он из спецназа, все равно убежал бы, а так сам все сделает.

– С чего ты так решил? – недоверчиво спросил старлей. – И вообще, о чем вы говорили?

– Это бусидо. Путь воина, путь смерти. Древний кодекс чести, который ставят в основу воспитании бойцов спецназа, разведки и кадровых офицеров спецгрупп.

– Даже не хочу спрашивать, откуда ты это знаешь, – рассматривая планшетку майора, промолвил старлей. – Смотри, Клим, подробная карта местности до самого Сталинграда. Видно, к делу подошли серьезно, долго готовились.

Впереди близился очередной разъезд, Клим взглянул на режимку и радостно воскликнул:

– Лебяжье! Еще двенадцать километров осталось.

Было понятно, что местность подверглась массированным авиаударам, разъезд был пуст, пост уничтожен взрывом. Клим снизил скорость, и поезд тихо проследовал по взбученному пути.

– Стрелка прямо, – крикнул старлей.

– Нам туда и нужно.

Миновав разъезд со скоростью пятнадцать километров в час, они выехали на перегон, но через два километра остановились. Клим спустился с паровоза и пошел вперед осматривать путь. Картина была мрачная: от ударов бомб путь разворотило, смешав в кучу рельсы и шпалы.

– Старлей, бери флажок и беги в хвост поезда, будем осаживать обратно в Лебяжье. Если что не так, маши красным флагом, я остановлюсь.

С небольшой скоростью они осадили поезд обратно на станцию, за выходную стрелку. Старлей вернулся в будку паровоза и закурил.

– Что будем делать? – задумчиво спросил он.

– А куда ведет путь по левую сторону? – поинтересовался Клим. Они стали копаться в картах местности. На карте в планшетке майора все было подробно изображено.

– Камышин – Нефтяная Пристань,– разобравшись, сказал старлей.

– Оттуда есть путь в Петров Вал?

– Да, с порта две ветки, вторая – в обход на Иловлю.

– Значит, Камышин.

Переведя стрелку, они продолжили движение, уже в неизвестном для них направлении, в надежде, что путь окажется цел.

Глава 11. Нестандартное решение

Ехали очень медленно, не более двадцати километров в час, путь был собран из остатков рельсов и использовался как вспомогательный. По мере приближения к пристани на местности стали появляться большие воронки в земле. Было очевидно, что произошла массированная бомбардировка. Местами путь вздымался и резко проваливался, как будто его клали на вспаханную землю. Появилось странное чувство, что он жидкий как кисель и вот-вот убежит из-под колес куда-то в сторону.

Поезд начал замедляться. Клим обратил внимание на манометр тормозной магистрали: давление воздуха стремительно понижалось. Он резко закрыл регулятор, и поезд быстро остановился, встав как вкопанный. Только бы не сход, на секунду подумал Клим, и от тревоги его сразу прошиб пот.

– Что случилось? – спросил старлей.

– Оставайся в будке, – приведя вспомогательный кран тормоза паровоза в действие, кратко ответил Клим.

Он спрыгнул с будки паровоза и побежал вдоль поезда, пристально всматриваясь в колесные пары вагонов. Добежав до девятнадцатого вагона, он обнаружил саморасцеп, и ситуация стала понятной. Перекрыв концевой кран вагона и осмотрев весь поезд, Клим со спокойным сердцем вернулся обратно.

– Сильная просадка пути, авиация постаралась на славу. Такое бывает. Вагоны расцепляются, когда центра осей автосцепок превышают установленную норму, но это не смертельно. Беги к месту расцепа, – обращаясь к старлею, сказал Клим. – Осадим поезд, а как сцепимся вновь, соединишь тормозные рукава и откроешь концевые краны вагонов.

– А вагоны не укатились? – с волнением спросил старлей.

– Какие вагоны? – не совсем поняв вопрос, переспросил Клим.

– Ну, те, которые отцепились.

– Автотормоза на то так и называются, что срабатывают при расцепе, – еле сдержав улыбку, объяснил Клим, понимая, что для человека, далекого от железной дороги все кажется простым в обычной ситуации и абсолютно непонятным, когда дело касается технических особенностей. – Не бойся, стоят на месте – паровозом не сдвинешь. Соединишь рукава, откроешь кран, посмотри, чтобы тормоза хвостовых вагонов отпустили, и возвращайся.

Произведя все технические операции, бойцы вновь продолжили движение, вот только ехать пришлось десять километров в час, а то и меньше, чтобы автосцепки не плясали.

Показалась долгожданная станция. Они подъезжали к пристани, или, вернее сказать, к тому, что от нее осталось. На некоторых путях стояли вагоны, другие подверглись прямому попаданию и были похожи на кучу металлолома. Везде воронки от взрывов, разрушенные здания, местами источавшие дым. В стороне на тупиковом пути пыхтел маневровый паровоз серии «О», по-простому «овечка», который славно потрудился за ночь, переставляя вагоны с топливом с одного пути на другой, ускользая от угрозы с неба.

Переведя стрелку на свободный путь, бойцы тихонько прибыли и, забравшись на крышу тендера, стали осматриваться. Станция казалась вымершей, только на берегу моряки чинили баржу. Благодаря светомаскировке основной авиаудар пришелся по периметру объекта, и хоть что-то удалось спасти, но в то же время пришли в негодность подъездные пути, которые всеми силами восстанавливали работники станции.

– Что дальше? – грустно спросил старлей. – Поезд должен прибыть в Гумрак к полудню завтрашнего дня, чтобы вовремя произвести разгрузку и доставить на фронт.

– Надо найти начальника станции, – сказал Клим и пошел к пыхтящей в стороне «овечке» с расчетом увидеть бригаду, следом за ним пошел и старлей.

В будке паровоза дремал старый машинист, который работал уже третью смену подряд.

– Здорово, отец, спишь? – негромко спросил Клим.

– А, кто такой?! – очнувшись, вскочил старый паровозник.

– Все нормально, отец, успокойся. Паровозная бригада из Саратова, вон поезд стоит, – показал рукой Клим. – Нам нужен начальник станции, где его найти?

Старый паровозник успокоился, когда увидел пыхтящий паровоз, стоявший на боковом пути станции.

– Как вы доехали сюда? – удивленно спросил он. – В округе напрочь все пути разворотило.

– С Лебяжки путь остался, вернее, нечто похожее, ехать можно, но только медленно. Ну так что, отец, где начальник станции?

– Вон, видишь, уцелевшее крыло здания, он там. Зовут Лев Тимофеевич, серьезный такой мужик с усами, в общем, не перепутаешь.

И Клим со старлеем, не теряя времени, направился туда, обходя стороной завалы и откидывая доски, преграждавшие путь.

– Разрешите войти, – обратился Клим, зайдя в кабинет с выбитыми окнами и сорванной дверью.

Посреди кабинета стоял стол, за которым трудился Лев Тимофеевич. В данный момент он изучал план станции, оценивая причиненный ущерб и стараясь отыскать резервы для скорейшего восстановления объекта.

– Кто такой? – хмуро спросил начальник.

– Машинист Климов, паровозная бригада из Саратова, прибыли на станцию.

– Так, значит, от Лебяжки можно проехать! Вот спасибо, ребята, а я уже думал, совсем от мира отрезаны, – подобрев, сменив тон, сказал начальник.

– Путь жидкий, большие просадки, но десять километров в час ехать можно. От Лебяжки до Петрова Вала проезда нет, поэтому мы здесь.

– Всю ночь бомбили как остервенелые. У меня несколько составов с горючим, ели удалось спасти. Большая часть работников погибли. Сейчас восстанавливаем путь к Петрову Валу, нужно как можно быстрее возобновить движение.

– И как скоро можно будет поехать?

– Если своими силами, без поддержки? Я не знаю обстановки в Петровом Вале, но, думаю, там еще хуже, чем здесь, весь удар пришелся туда. Поехать можно будет через трое суток.

– У нас поезд класса «А», должен прибыть в Гумрак завтра к полудню.

– У меня на станции три «аннушки» стоят, как ты поедешь, машинист, по воздуху полетишь?

– Ну а другой путь, в объезд Петрова Вала, есть?

– Есть другой, через разъезд Петрунин, но чтоб туда добраться, нужно водный канал пересечь на юго-западной стороне станции, там мост метров пятьдесят… был. Все опорные фермы разрушены, а их нужно подвезти на барже, поднять до нужной высоты и установить. Ты хоть представляешь, какая это работа и сколько времени она займет?! У меня приоритет – Петров Вал, нужно туда отправить поезда, назначение станций – Балашов, Поворино. Там танки горючее ждут!

– Высокий мост через канал? – сдержанно спросил Клим.

– Два метра над уровнем воды, может, больше. А что?

– Это невысоко, нужно построить понтонный мост, времени много не займет, дотемна справимся, но нужны все люди.

– Понтонный мост? Ты хочешь переправить поезд по плотам?! – Тон Льва Тимофеевича повышался. – Так вот, я открою тебе военную тайну: поезда по воде не ходят, это невозможно!

На секунду успокоившись, начальник станции сказал:

– Вы отняли у меня очень много времени. Мне нужно работать.

– Лев Тимофеевич, на станции есть все необходимое, – настойчиво продолжал Клим. – Опорные фермы, рельсы, шпалы, водными подушками послужат прибрежные катера. Постройте мост, я переправлю поезд на другой берег, и мы доставим груз по назначению.

– Да ко дну ты пойдешь, парень, вместе со своим паровозом и весь состав за собой потащишь, а меня за вредительство под трибунал как врага! Все, я сказал, это невозможно, покиньте помещение.

Клим от злости что есть силы стукнул кулаком по столу, молча смотря на начальника, но Лев Тимофеевич был непоколебим. Разговор зашел в тупик, и Климу ничего не оставалось, кроме как выполнить требование покинуть помещение. Выходя из кабинета, он остановился в дверном проеме и, повернувшись, сказал:

– Вы так говорите, потому что сами этого не видели, и вам попросту трудно это представить. Я не имею права разглашать информацию, но если следующим налетом разбомбят все, что осталось на станции, и нас не станет, то все бессмысленно. В тридцать девятом году через реку Халхин-Гол по такому мосту на левый берег мы переправили танки. Командование долго сомневалось в затее, но это сделал молодой танкист с инженерным образованием, специалист по мостам. Он объяснил, как построить мост, и его экипаж первым пересек реку, все остальные последовали за ним. И это обеспечило победу в сражении. Имя того парня – Дима Белкин.

После сказанного Клим развернулся и вышел из здания. Остановившись на крыльце, он стал молча смотреть на водную гладь могучей реки. Он не знал, что у Льва Тимофеевича была такая же фамилия, как у того танкиста, и уж точно не мог знать, что тот молодой инженер приходился ему сыном, который так и не вернулся с той войны.

Начальник станции присел на стул, у него попросту подкосились ноги. И по твердому, невозмутимому лицу пробежались эмоции любви и скорби по своему столь рано ушедшему сыну. Старлей тихо подошел к начальнику, достал из нагрудного кармана куртки свое удостоверение, спокойно положил на стол и начал говорить:

– Меня зовут Сергей Александрович Малаев. Я старший лейтенант НКВД, обеспечивающий сопровождение груза особого назначения класса «А» к фронту. В данный момент исполняю обязанности кочегара на паровозе 991-70 поезда за номером 526. При выезде из Саратова поезд подвергся атаке немцев. Мои бойцы и командир мертвы, похоронены в горящем вагоне. Я чудом остался жив благодаря машинисту Климову. В момент полного отчаяния, когда я едва не подвергся панике, он своей решимостью и правильными действиями вновь ввел меня в строй. Мы прорывались через диверсионные засады, нас бомбили юнкерсы в чистом поле средь бела дня, на поезд высаживался вражеский десант. Нас вообще здесь быть не должно, но мы здесь, и это благодаря ему. Вы говорите – невозможно, но для этого парня «невозможно» – это вызов. Я пойду за ним в самое пекло. Это поезд особого назначения ГКО. Лев Тимофеевич, у нас нет времени разбираться в приоритетах, я не могу сказать, что в поезде. Но его ждет фронт, жизненно ждет. Постройте мост, и мы доставим груз по назначению, просто поверти ему так же, как это сделал я.

Лев Тимофеевич был глубоко верующим человеком и в простые совпадения не верил, видя во всем божественный смысл. Подойдя к разбитому окну и посмотрев на небо, он положил руку на грудь, на то самое место, где висел православный крест, который он тщательно скрывал от посторонних. И про себя сказал: «Я понял, зачем ты привел этого парня ко мне. Я сделаю, как он просит». Начальник вышел из здания и в стороне на крыльце увидел Клима.

– Понтонный мост, говоришь? Рассказывай, – твердо проговорил Лев Тимофеевич.

Старлей, который стоял позади начальника, смотря Климу в глаза, улыбнулся и одобрительно качнул головой. И началась большая работа.

Несмотря на свой тяжелый характер, Лев Тимофеевич оказался прекрасным организатором, знающим свой объект вплоть до каждого метра. Он быстро перебросил фронт работ с одного участка на другой, четко поставив задачу и объяснив людям, что нужно делать. Среди путейцев были толковые мастера, не раз возводившие мосты, но даже для им эта идеяпоказалась полной авантюрой.

Опорные фермы по краям берегов уцелели, что явилось большой удачей и позволило сэкономить значительное время. Их всего лишь укрепили продольными балками. Пришлось подключить моряков, чтобы выставить катера по всей ширине канала. Они послужили своего рода фундаментом, на который стали укладывать путь. Катера прочно связали друг с другом, на них положили деревянные брусья, скрепив стальными скобами. Поверх брусьев положили шпалы, к которым костылями пришили рельсы.

Клим со старлеем не теряли зря время – нужно было привести паровоз в порядок. От взрывов осталось много пробоин, которые требовали ремонта. С баржи они притащили сварочный аппарат. Убрав деревянные клинья, бойцы слили воду с тендера и затем заварили все пробоины.

Начало уже смеркаться к тому времени, как мост был готов. К паровозной бригаде подошел начальник станции.

– У нас все готово, можно ехать.

– Воды в тендере нет, да и угля на две лопаты, – объяснил ситуацию Клим.

– Это хорошо, лишний вес не нужен, – уверенно сказал начальник. – Главное, чтобы паровоз прошел, вагоны намного легче, побегут следом без проблем. Угля на станции нет. Если переберешься, на том берегу горюче-смазочный склад, отчасти уцелел. Краном загрузим бочки с мазутом, да и шпал поврежденных много. В топку закинете шпалы, зальете мазутом, гореть будет еще лучше, чем уголь, мазут очень качественный. Ну все, ребята, удачи!

Клим залез в будку, отпустил вспомогательный тормоз и начал двигаться к мосту, вслед за ним поднялся Малаев.

– Ты куда, старлей? А если искупаться придется? Ну-ка слезай.

– Были вместе под огнем, пойдем и в воду, – решительно ответил старлей, смотря вперед.

Клим на это ничего не сказал. На самом деле он был рад, что старлей рядом и что у него появился боевой товарищ, на которого всецело можно положиться.

– Надеюсь, у тебя нет морской болезни, – приободренно сказал Клим.

На мост заезжали очень медленно, два-три километра в час. Как только заехали на водяную подушку, катера начали неохотно погружаться в воду. Стыки рельсов от опорных ферм стали увеличиваться, забитые костыли затрещали, как гвозди, которые хотят вытащить. И только рельсы ушли под воду, намочив колесные пары паровоза, погружение остановилось. Клим медленно открыл регулятор, и поезд пошел по воде. Стоявшие по берегам люди не могли поверить своим глазам, все на станции замерло. Все стояли молча, почти не дыша, только паровая машина работала в привычной ей манере. Дойдя до другого берега, Клим увеличил тягу, и паровоз взобрался на подъем, понтонный мост поднялся из воды, и по нему один за другим побежали вагоны.

Все на станции стали кричать и аплодировать, как будто свершилось чудо, в которое никто не верил. И только начальник станции в свойственной ему манере стоял молча, наблюдая за происходящим. К нему подошел мастер пути и вдохновленно, не скрывая восторга, проговорил:

– Сколько мы знакомы с тобой, Тимофеич? Лет сорок, больше? Ты же от инструкций ни на шаг не отходил. Как ты мог согласиться на такую авантюру?

– Понимаешь, Фомич, судьба нас сводит с разными людьми. Ко мне пришел человек и попросил сделать то, что когда-то сделал мой сын. Я не мог ему отказать. Да и этот его помощник был чересчур убедителен.

– Воистину пути господни неисповедимы, – философски произнес Фомич.

Лев Тимофеевич повернулся, поглядел на своего старого друга, но не стал продолжать тему, только добавил – как всегда сухо, в рабочем порядке:

– Скажи людям, четыре часа отдыха, и опять за работу, на прежний участок.

Перебравшись на другой берег, Клим остановил поезд. Как и обещал начальник, в тендер вместо угля загрузили краном двухсотлитровые бочки с мазутом. Снабдив бак тендера водой, они насадили на шланг двухметровую трубу, чтобы засовывать ее в печь, а с помощью ручного насоса закачивать мазут. К тому времени как забили свободное место в тендере кусками шпал, совсем стемнело. И опять не спеша по жидкому пути отправились вперед. Через двенадцать километров они прибыли на разъезд Петрунин.

***

Калининский фронт, пять километров от Ржева, 1 сентября 1942 года. В блиндаж к разведчикам вбежал караульный.

В своей привычной обстановке, сидя за столом в окружении бойцов, майор Леденев объяснял группе задание, показывая план действий на карте.

– Товарищ майор, вас требует к себе полковник Травин.

– Понятно, можешь идти, – сказал Леденев и снова направил свой взор на карту.

– Немедленно, товарищ майор. Похоже, Клим опять дал о себе знать.

В командный пункт участка линии фронта зашел Леденев. Как обычно, полковник Травин сидел на своем месте, рядом с ним находился недавно прибывший офицер, как выяснилось, со спецзаданием.

– Вызывали, товарищ полковник? – не без интереса спросил Леденев.

– К тебе товарищ прибыл, по поручению Москвы. Ты, майор, пообщайся, а я пока обход сделаю, – сказал полковник, а затем нехотя вышел из блиндажа.

– Лейтенант Катринеско, особый отдел, – ровным, спокойным голосом произнес офицер. – Присаживайся, майор.

Леденев подошел к столу и сел напротив особиста. Между ними стояла керосиновая лампа, единственный источник света в помещении посреди ночи. Особист отодвинул лампу в сторону и, глядя на Леденева, сказал:

– Меня интересует сержант Климов, расскажите про него.

– Не по званию интерес, лейтенант, информация под грифом «Секретно», – сказал Леденев.

– У меня приказ начальника тыла Красной армии, генерал-лейтенанта Хрулева. Сейчас личное дело сержанта Климова изъято из архива ГКО и внимательно изучается. У меня есть допуск, майор.

– И что требуется от меня? – непонимающе спросил Леденев.

– Твое мнение, майор, – может ли Климов оказаться предателем.

– Ты что несешь, лейтенант! – в гневе сказал Леденев, быстро встав и сжав кулаки.

– Спокойно, майор! На поезд особого назначения была совершена атака, рота сопровождения в количестве тридцати человек и ее командир погибли. Машинист поезда и кочегар мертвы – в паровозной бригаде, в состав которой входил Климов. Местонахождение поезда неизвестно. Ты как разведчик должен сам понимать, что нужно отработать все варианты.

– Что ты хочешь знать? – присев на стул, осознавая ситуацию, спросил Леденев.

– Все, майор, до самой мелочи. С момента твоего знакомства с ним до сегодняшнего дня. Главное, твое мнение как офицера Красной армии – что это за человек.

Леденев немного успокоился, положив на стол пачку папирос, подкурив сигарету, начал рассказывать.

– Осенью тридцать седьмого, мне еще тогда только звание капитана дали, я приехал в военкомат города Саратова за новым призывом. У меня было свое представление о новобранцах. К себе в разведроту я набирал людей, у которых имелись достижения по боевым видам спорта, таким как бокс, самбо, борьба и т. д. На Клима я обратил внимание случайно.

– Клим? Стало быть, сержант Климов, – уточняя, перебил лейтенант Катринеско.

– Да, Клим – это его позывной. Я продолжу, – недовольно сказал Леденев. – Так вот, в курилке призывного пункта военнослужащие отобрали у призывников сигареты. Климу это не понравилось, он попросил их вернуть, на что получил отказ в грубой форме, и через пару секунд трое здоровенных солдат лежали на земле без движения.

После прохождения КМБ по моей рекомендации его направили на трехмесячный курс подготовки диверсантов, по завершении которого он вернулся в мое подразделение. Он участник всех военных конфликтов с тридцать седьмого по сороковой год: конфликт с Японией у озера Хасан, сражение на Халхин-Голе, освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию. Участник финской войны, с августа сорок первого воевал на нашем фронте. Он всегда выполнял поставленные перед ним задачи. Я хочу, чтоб ты понял, лейтенант: это не просто доброволец с огнем в глазах, бегущий на амбразуру, а матерый диверсант, покрытый танковой броней, прошедший войны от южных пустынь до холодного севера, знающий воинское дело на уровне профессионала. У него боевых наград на целый взвод хватит. И если сейчас он ведет ваш особый поезд, то это самая большая удача, которая могла произойти. Он верен долгу до конца, он не может оказаться предателем. Если докажешь обратное, поставишь и меня к стенке рядом с ним, потому что и тогда я откажусь в это верить.

– Если боец настолько хорош, почему его не завербовали и не отправили дальше в разведшколу? – спросил Катринеско.

– Понимаешь, лейтенант, уметь что-то делать и хотеть делать – разные вещи. Клим мечтал стать машинистом, я не стал препятствовать. Обязан я ему, он столько раз меня чуть живого из-под огня вытаскивал.

– Это все, что мне нужно знать, или есть еще что-то? – подводя итог допроса, спросил лейтенант.

– Есть еще одно. – На секунду Леденев замолк, а потом добавил: – У парня талант.

– Какой? – с неподдельным интересом спросил лейтенант.

– Выживать.

Глава 12. Темная ночь

Опять гул самолетов, слышны падающие снаряды и взрывы бомб. Люфтваффе бомбило по ночам, чтобы не вступать в воздушный бой, ведь бомбардировщик куда менее маневрен и уступает по скорости истребителю. И основной защитой была светомаскировка. Станции и разъезды работали без освещения, так же ходили и поезда – с выключенным прожектором. Можно сказать, пробирались на ощупь, и лишь одно выдавало их – это искры из трубы паровоза, когда поезд шел на подъем и приходилось использовать полную мощность машины. Заметив такой «маяк», пилоты тут же стремились к цели и сбрасывали бомбы в данный квадрат.

– Наверное, уже разъезд? – сказал Клим, заметив смежный путь с левой стороны. – Да, точно, вон будка дежурного стоит.

Дежурный по посту выбежал и начал фонариком подавать сигнал остановки. Когда поезд уместился во всю длину пути приема, Клим произвел остановку.

– Машинист, вот разрешение до станции Солодча, – запыханно сказал дежурный, забравшийся в будку паровоза. – Следуйте с особой бдительностью. Перед вами ушли три поезда. Минут тридцать назад ушел последний, состав с цистернами, там топливо.

– Понятно, дежурный, – сказал Клим, открывая регулятор и приводя паровоз в движение.

– Удачи! – спрыгнув с паровоза, крикнул дежурный вслед уходящему поезду.

– Солодча, – произнес Клим, всматриваясь в режимку. – У нас еще семьдесят один километр пути.

– Хорошо, что теперь мы на другом участке и захватить поезд у немцев не получится, – произнес старлей.

– Да, это хорошо, – подтвердил Клим. – Сейчас у них другая задача – разбомбить его, так же как и все остальные. Теперь мы как все, и ехать нам в кромешной тьме, по незнакомому профилю. Смотри вперед в оба глаза, любое подозрение на препятствие, любое сомнение – сразу говори. И слушай, старлей, внимательно слушай, если появится гул самолета, будем закрываться и ехать на холостых, чтобы не выдать себя.

Они оба прекрасно понимали, что это участок, на котором идут ливни из бомб вражеской авиации. Старлей закинул в топку несколько обрезков шпал, насосом качнул мазут, смочив их, и пламя распространилось равномерно по всей печи. Клим проверил вспомогательные приборы, добавил в котел воды и довел рабочее давление пара до двенадцати атмосфер. Машина работала исправно и с привычным стуком колес, бригада ехала крайне напряженно, смотря вперед из окон, и поезд преодолевал один километр за другим.

– Какой-то свист в котле, тебе не кажется? – спросил старлей.

– Свист? – настороженно переспросил Клим.

И близ пути, по которому следовал поезд, раздались взрывы. Бригада инстинктивно укрылась в паровозе, убрав головы внутрь будки.

– Дождались, твою мать, – гневно произнес Клим.

И опять взрыв за взрывом, все ближе и ближе к паровозу, так что осколки от бомб начали пробивать обшивку паровоза. Клим тут же закрыл регулятор, перевел реверс на центр, и поезд пошел по инерции, выхлоп искр из трубы прекратился. Следующих двух заходов самолета удалось избежать. Пилот попросту потерял ориентир и скидывал бомбы наугад, то в одной стороне взрыв, то в другой. Но долго поезд так идти не мог. Профиль пути заставлял понизить скорость, и вновь пришлось открыть регулятор на большой клапан и добавить ходу.

– Сейчас разгонимся и опять закроемся, так и будем ехать, – сказал Клим старлею.

– Воздух! – крикнул старлей. – Идет прямо на нас! – кричал он, из окна всматриваясь в ночное небо.

Клим не раздумывая применил экстренное торможение, остановив поезд, и бомбы градом просыпались впереди паровоза. Сразу же после остановки машинист произвел отпуск тормозов, открыв регулятор, начал стремительно набирать скорость.

– Вот сволочь, бьет на упреждение, рассчитывая скорость поезда, – проговорил старлей, периодически высовываясь из окна и всматриваясь вверх.

– Конечно, когда такой факел внизу, – с досадой ответил Клим, подразумевая ненавистные искры, предательски летящие из трубы.

Как только разогнались, опять полетели бомбы, столь близко, что ощущалась взрывная волна. На ходу при открытом регуляторе поезд стал замедляться. Клим пробежался взглядом по приборам и увидел на манометре понижение давления пара в котле.

– Котел пробит! – крикнул он старлею.

– Что нужно делать? – с боевой готовностью спросил старлей.

– В ящике возьми молоток и клинья. Найдешь течь – устраняй. Да, и перчатки нацепи, а то ошпаришься.

Старлей сориентировался быстро и, надев утолщенные рукавицы, взяв инструмент, побежал на смотровую площадку паровоза. Найти пробоины не составило труда – из них хлестал кипяток вперемешку с паром, и все это вылетало под давлением. Клим опять закрыл регулятор и насколько мог понизил давление пара в котле, дав товарищу возможность залатать дыры. Через некоторое время в будку вбежал старлей, держа в руках мокрую одежду. Его торс и лицо были в красных пятнах от попавшего на него кипятка.

– Все сделал, – бросая на пол одежду и срывая рукавицы, сказал старлей.

– Молодцом! – восторженно воскликнул Клим, подкачивая мазут в топку.

– Немец снова нас потерял, – улыбаясь, проговорил старлей.

– Похоже на то, – приободряюще подтвердил Клим.

Начало светать, красный свет стал медленно проникать в будку паровоза. Старлей начал тереть глаза и промаргиваться, думая, что это от кипятка, попавшего на лицо. Ведь ночь только началась.

– Не рановато ли светает? – сказал он невзначай.

Клим оторвался от топки и кинулся к окну. Местность была объята красным заревом, и все вокруг стало отчетливо видно.

– Осветительные ракеты! – крикнул Клим, открыв регулятор на большой клапан. – Вон он заходит, – увидев вверху бомбардировщик, продолжал говорить он старлею.

Скорость поезда была большой, и до следующего захода самолета они вывели поезд из освещенной зоны. Бомбы вновь упали рядом, разлетевшиеся осколки стали пробивать обшивку вагонов.

– Осколки по вагонам летят, – крикнул старлей. – Только не в вагоны, подорвут один, взлетит весь поезд.

– Еще одной такой подсветки не переживем, разбомбят, – проговорил Клим.

Впереди показалась лесная просека, которую недавно прорубили для укладки железнодорожного пути. Делали это на скорую руку, так что деревья росли в двух метрах от рельсов, по которым шел поезд. «Хорошее место», – подумал про себя Клим и произвел экстренную остановку.

– Отцепляй паровоз и жди меня возле поезда! – сказал Клим старлею.

– Ты что затеял? – непонимающе спросил старлей.

– Есть мысль, не теряй времени, действуй!

Старлей, спрыгнув с будки, побежал к расцепному рычагу тендера. Перекрыв концевые краны тормозных рукавов и дернув за рычаг, он махнул рукой, дав команду ехать вперед. Клим тут же открыл регулятор, и паровоз, отцепившись от вагонов, устремился вперед. Проехав километр, Клим стал шерудить трубой в топке, периодически подкачивая мазут, тем самым создавая максимальный выхлоп искр из трубы. Он уводил как можно дальше бомбежку от поезда, принимая огонь на себя. Нужно было заставить пилотов поверить, что поезд уничтожен. Взрывы стали вновь раздаваться вблизи паровоза. Клим добился своего, самолеты летели за ним. Проехав вперед еще пять километров, он остановился, открыв шуровку, начал мешать горящие угли от пропитанных мазутом шпал. Таким сигналом он словно приглашал самолеты «зайти в гости». Как только послышался гул, Клим закрыл шуровку, перевел реверс назад и открыл регулятор на малый клапан, и паровоз потихоньку поехал назад, возвращаясь к поезду. Скорость увеличивать было нельзя, а то опять посыплются искры из трубы, и маневр не удастся. Бомбардировщик скинул весь запас имеющихся бомб, которые сдетонировали практически одновременно. Раздался взрыв такой силы, что на секунду Климу показалось, будто паровоз подкинуло, оторвав от рельсов, и все стекла в будке разлетелись на маленькие осколки.

На самом деле взрывной волной подбросило Клима, и от места управления паровозом он отлетел к стенке тендера. Сильно ударившись, он упал на пол без сознания.

Яркие лучи солнца осветили поезд, паровозная бригада, зажмурив глаза от попадания прямых лучей света, прибывала на свою станцию, в город Саратов. Клим перед долгожданной встречей с любимой по привычке стал подавать гудком паровоза знакомые сигналы.

– Теперь закрывай регулятор и тормози, – сказал Климу Иваныч, который сидел на месте помощника машиниста.

– Иваныч, ты живой? – с большим удивлением спросил Клим.

– А что мне будет, – со свойственным ему спокойствием ответил Иваныч. – Закрой регулятор и тормози, – опять настойчиво повторил он.

Но Клим не реагировал на его слова, продолжая ехать с той же скоростью, подавая сигналы. На путь приема поезда выбежала Катя и, махая рукой, с восторженной улыбкой побежала навстречу.

– Леша, тормози, – настойчиво говорил Иваныч.

Клим, увидев Катю, высунулся из окна будки и стал махать рукой ей в ответ, продолжая ехать. А девушка все так же бежала по железнодорожному пути навстречу прибывающему поезду.

– Леша, тормози! Ты задавишь ее, – с беспокойством продолжал говорить Иваныч.

Алексей никоим образом не воспринимал его команды, а лишь смотрел вперед и ехал навстречу Кате. И как только она подбежала вплотную к поезду, пытаясь броситься под паровоз, Иваныч что есть мочи закричал: «Клим!»

Алексей обернулся посмотреть на него и увидел рану в груди, из которой хлестала кровь. Иваныч вытянул вперед перепачканные в крови руки, показывая ладонями жест «стой».

– Тормози!

От этой картины Клим очнулся, вскочив, он машинально в ту же секунду закрыл регулятор и перевел ручку вспомогательного тормоза паровоза в крайнее положение, создав максимальную силу прижатия колодок к колесным парам. Раздался неприятный скрежет металла, паровоз в мгновение остановился, не доехав до поезда два метра, а Клима от инерции опять откинуло к тендеру.

В будку паровоза забрался старлей и, видя, как Клим пытается подняться, помог ему, прислонив спиной к стенке тендера. Старлей начал что-то говорить, спрашивать о чем-то, но Клим не понимал его, наблюдая лишь движение его губ. Из правого уха Алексея текла кровь, и лишь звук в голове, так похожий на гул пикирующего бомбардировщика, заполнял все его сознание. Клим с трудом поднялся, подошел к своему месту управления паровозом, выглянув из окна, осмотрелся.

– Сцепляемся, – невнятно проговорил Клим.

Отпустив тормоз паровоза, с малой скоростью произвел сцепление с вагонами. Старлей без подсказок соединил тормозные рукава и открыл концевые краны между тендером и первым вагоном. Зарядив тормозную сеть поезда сжатым воздухом до установленного давления, они возобновили движение.

Ехали молча, преодолевая километры, мимо разъездов, стертых с лица земли. Изредка на обочинах наблюдались искореженные прямыми попаданиями бомб вагоны. Клим пристально смотрел за стрелкой скоростемера, то закрывая регулятор, то открывая его вновь. Просто, спокойно, как учили, делал свое дело. Ведя поезд вперед сквозь кромешную тьму, он напрочь потерял ориентацию как во времени, так и в пространстве, и лишь только эта темная ночь окутала весь необъятный мир. Шум в голове постепенно затихал, и стали слышны знакомый стук колес и треск дров в топке паровоза, даже свист ветра, который врывался в разбитые окна будки.

– Будь здоров, – сказал Клим в ответ на чихание старлея.

– С возращением! – радостно воскликнул старлей. – Я уж думал, оглох совсем.

– Нет, не совсем. В правом ухе еще гудит, а в целом нормально. Где едем?

– Да кто его знает, темень вокруг.

– Твою же мать! – крикнул Клим и дернул ручку крана, остановив поезд.

– Что случилось? – взволнованно спросил старлей.

– Закрытый семафор проехали.

Только Клим собрался спуститься осмотреть паровоз, как в будку ворвался человек в военной форме и взволнованно начал говорить:

– Выручайте, товарищи железнодорожники!

– Кто вы такой? – с привычной интонацией задал вопрос старлей.

– Полковник Иночкин, командир истребительного полка. Мой полк стоит под станцией Солодча, самолеты без горючего. Состав из семнадцати цистерн здесь, на разъезде. От бомбежки произошло уширение колеи, и паровоз, тянувший этот поезд, сошел с рельс, чтобы поднять его, нужно много времени, а у меня там самолеты как мишени стоят. Выручайте, братцы, тут всего пятнадцать километров.

– Что это за разъезд? – пытаясь разобраться, спросил Клим.

– Захаровка! Ну что, братцы, не оставите в беде?

– На перегоне подъем крутой, можем не вытянуть, – смотря в режимку, объяснил Клим.

– Надо рискнуть, цена очень высока. От самолетов груда металла может остаться, да и нам здесь долго находиться нельзя.

– Полковник, у нас поезд особого назначения ГКО, он должен прибыть в срок, мы не имеем право рисковать, – отведя взгляд в сторону, сказал старлей.

– Рисковать?! – возмущенно переспросил полковник. – Вы оглянитесь вокруг, что творится! Не вам объяснять: каждая минута нахождения на этом участке – это смертельный риск. Люфтваффе летает здесь как дома, а я хочу им объяснить, что они в гостях. Мне нужно поднять самолеты в воздух, это спасет много жизней и остановит наступление. Братцы, надеяться больше не на кого, я прошу о помощи.

– Фонарь есть? – посмотрев в глаза полковнику, спросил Клим.

– Есть, а что? – растерянно ответил полковник.

– Мы осадим поезд и сцепимся с хвоста состава. Беги к паровозу и отцепись от него, ехать будешь на передней подножке вагона. Если будет какое-либо препятствие, сразу прыгай и маши фонарем по кругу. Когда доедем до станции, как только увидишь входной семафор, маши остановку. Приготовишь маршрут приема, я затащу поезд. Все понятно?

– Да, братцы, спасибо! – радостно ответил полковник, выбегая из будки.

– Подожди! – окликнул его Клим. – Скажи бригаде, чтоб помогли сделать маневры по перестановке поезда.

Полковник, кивнув в ответ головой, побежал отцепляться от паровоза, как ему и объяснили. А тем временем Клим осадил поезд за выходную стрелку, старлей перевел ее, приготовив маршрут на занятый путь. И они заехали в хвост поезду, состоящему из цистерн, сцепившись с вагоном, соединили тормозные рукава. Клим увидел сигнал, подаваемый фонарем, – ехать назад.

Переведя реверс на обратный ход и открыв регулятор на малый клапан, они выехали обратно на перегон, вытащив поезд за границу разъезда. Когда полковник с машинистом приготовили маршрут на боковой путь, в объезд сошедшего с рельс паровоза, подали сигнал «движение вперед». Клим, выполнив команду, привел паровоз в движение, и тот потащил уже два поезда, один за собой, другой перед собой. Машинист внимательно наблюдал за сигналами, которые подавал полковник, находившийся на подножке первого вагона по ходу движения поезда, потому что в данный момент именно полковник был их глазами.

Миновав разъезд Захаровка по боковым путям, Клим открыл регулятор на большой клапан, и поезд стал набирать скорость.

– Кидай дрова, старлей, жар нужен как никогда, впереди подъем.

Клим довел давление пара в котле до предельного, стрелка манометра перевалила за тринадцать атмосфер. Вступив на подъем, поезд стал затягиваться, то есть уменьшать скорость по мере движения. Клим управлял паровозом крайне напряженно, он прекрасно понимал: случись остановка, взять с места и опять продолжить движение не представится возможным. Как будто читая молитву, он постоянно про себя проговаривал, обращаясь к паровозу: «Давай, браток, ты сможешь, еще километр». Вес поезда был слишком велик, и паровоз часто пробуксовывал на месте, тем самым теряя в скорости. Нажимая на педаль песочницы, подавая песок под колеса, Клим надеялся увеличить сцепление колес с рельсами, но всему есть предел, и скорость снизилась до пяти километров в час. Паровоз затрясло, он стал прыгать, паровая машина работала на износ.

– Нужно добавить мощи, – сказал старлей.

– Да нет, брат, больше некуда. Машина может ровно столько, сколько она может, – ответил ему Клим.

На секунду показалось, что вот она, остановка, но первые вагоны уже перевалили подъем и пошли на спуск. И в этот момент из котла начали вылетать клинья, которые забил старлей. Давление и уровень воды в котле стали стремительно падать. Клим открыл кран подачи воды из тендера, для того чтобы попросту не оставить котел сухим. Груженые вагоны один за другим выходили на спуск, таща поезд вперед. Ценой потери всей воды в паровозе, что привело к перегреву котла, перевал был преодолен. И вот долгожданный сигнал остановки. Полковник махал фонарем до тех пор, пока поезд не остановился.

– Бери молотки и клинья, надо устранить течи, пока есть хоть немного воды, – сказал Клим.

Из наружной обшивки котла сочилась вода, будто паровоз истекал кровью, как израненный зверь. Бригада быстро устранила течи, забив новые клинья. Клим спрыгнул на землю и обежал вокруг паровоза, спешно осматривая ходовую часть, затем поднялся в будку. Только он успел прикурить сигарету, как увидел сигнал ехать вперед.

Состав из цистерн выставили на ближний к платформе путь, чтобы было удобно подъезжать бензовозам. Старлей отцепился от впереди стоящего состава, и Клим осадил поезд за выходную стрелку. Приготовив маршрут на свободный путь, на последних парах они стали прибывать. Полковник больше к ним не подходил, он был занят организацией доставки топлива. И только случайно, когда Клим ехал по пути станции, он увидел на платформе полковника, отдававшего указания подчиненным. Их взгляды пересеклись, и полковник, сняв фуражку, благодарно кивнул головой.

– Смотри, Клим! Наше спасение – колонка, – восторженно воскликнул старлей.

– Дотянули, – сказал Клим, устало улыбнувшись, и остановил поезд около нее.

***

Москва, 2 сентября 1942 года, 03:51 ночи. В кабинет с очередным докладом к генералу-лейтенанту Хрулеву зашел секретарь.

– Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант.

– Докладывай, – в надежде на хорошие новости сказал Хрулев.

– На участке Саратов – Петров Вал вновь возобновлено движение. Перегоны Горючка – Паницкая и Лебяжье – Петров Вал отремонтированы. Отправившиеся из Саратова пять поездов прибыли на станцию Петров Вал.

– Ты мне про 526-й скажи, – с нетерпением воскликнул Хрулев.

– Поезд 526-й не найден, – неохотно произнес секретарь.

– Это как тебя понимать? Целый поезд пропал, двадцать семь вагонов с особым грузом исчезли, а мы ни сном, ни духом!

– Не совсем, поезд на станцию Петров Вал не прибывал. Однако 1 сентября в 14:30 на станцию Камышин прибыл один поезд, который был отправлен в 21:15 на разъезд Петрунин в обход станции Петров Вал. Как заявляют очевидцы, переправлен по плотам. – Секретарь оторвался от чтения, посмотрев на Хрулева: – Я извиняюсь, товарищ генерал-лейтенант, но здесь так написано.

– Они построили понтонный мост, – еле сдержав улыбку, сказал Хрулев.

– Разве такое возможно? – с удивлением задал вопрос секретарь.

– Ты просто не был на Халхин-Голе, – ответил генерал-лейтенант. – Продолжай.

– Проделана большая работа, опрошены все причастные лица. Поезд 526-й ведет машинист Климов, обязанности кочегара выполняет заместитель командира роты сопровождения поезда старший лейтенант Малаев. В силу своей должности Малаев посвящен в государственную тайну и знаком со степенями защиты поезда. Честность машиниста Климова, его профессионализм и верность Родине у руководства депо и его бывшего командира майора Леденева сомнений не вызывают. Более того, Климов лично мотивирован.

– Это каким образом? – спросил Хрулев.

– Его невеста сейчас в Сталинграде, – стал объяснять секретарь. – Катерина Вярцева, дочь полковника Вярцева, который входит в состав штаба обороны города.

Генерал-лейтенант подошел к карте железнодорожных путей, которая висела на стене, и стал пристально всматриваться на участок пути, именуемый «Волжской рокадой».

– Значит, 526-й идет графиком к станции Гумрак и, судя по времени, должен быть где-то на участке Солодча – Иловля, – стал вслух рассуждать генерал-лейтенант.

– Это уже неважно, – прервал мысли Хрулева секретарь. – Новые разведданные с фронта. Враг переправил за Дон большие силы и из района Калач продвинулся к Волге. Гумрак взят, 6-я армия Паулюса у стен Сталинграда. Военный прогноз оказался неверным, груз поезда, предназначавшийся для защиты города на внешнем кольце обороны, теперь не сможет добраться и до внутреннего, последняя ветка снабжения перерезана, мы опоздали, товарищ генерал-лейтенант. Нам остается надеяться только на чудо, – безо всякой надежды сказал секретарь.

– Право на чудо нужно заслужить! Упорным, титаническим трудом. Запомни это, капитан, – твердо ответил Хрулев. – Приказываю: запретить отправление поездов со станции Иловля в направлении Сталинграда. В срочном порядке эвакуировать с участка Гумрак – Иловля весь подвижной состав, все вагоны, при невозможности эвакуации – уничтожить. Мы не оставим врагу ни единого вагона. Поезд 526-й взять под охрану по прибытии на станцию Иловля и передать в распоряжении местного командования. Приказ довести немедленно. – Хрулев подошел к окну и стал всматриваться во тьму нависшей ночи, затем обреченно добавил: – Если падет Сталинград, мы проиграем войну.

***

Бригада оперативно начала закачивать воду в тендер, а оттуда вода попадала в котел. Котел заурчал от притока воды, зашипел, как раскаленные камни в бане.

– Радуется, наверно, – крикнул старлей, продолжая качать воду.

– Ничего в этом хорошего нет, – озабоченно сказал Клим. – Нужна закачка специальной воды с присадками и температурой не ниже двадцати пяти градусов, а мы вливаем простую холодную воду в раскаленный котел. Лишь бы сталь не порвало.

Заправив бак тендера, добавив поленьев в печь, они довели воду до кипения, подняв давление пара в котле. К этому времени поступила команда на отправление поезда, бригада увидела поднятое крыло выходного семафора, и поезд отправился на перегон. Но далеко проехать не удалось – всего чуть больше пяти километров, и из печи пошел пар, и угли начали гаснуть. Из-за несоблюдения технологии снабжения паровоза водой, на что вынуждала ситуация, не оставляя никакого выбора, в огневой коробке что-то лопнуло. Горячая вода и пар с силой вырывались из арки, туша огонь в печи котла.

– Клим, что это такое? Из шуровки пар идет и угли шипят, – осматривая печь, сказал старлей.

Клим открыл шуровку, пытаясь осмотреть печь, но облако пара вперемешку с дымом закрывало всю картину, мешая разглядеть неисправность.

– Это серьезно, далеко не уедем, – произведя торможение на остановку поезда, сказал Клим. – Смочи угли водой!

– Зачем, весь огонь погаснет! – возмутился старлей.

– Делай, тебе говорят!

Старлей перекинул шланг в бак тендера и качнул воды прямо в печь, чтобы окончательно сбить пламя. Поезд остановился, и Клим, не теряя времени, стал накидывать на себя старую фуфайку, которую достал из вещевого ящика, и натягивать защитные перчатки. Взяв из тендера доску, он засунул ее в печь, потом намочил полотенце и стал наматывать на лицо.

– Ты что задумал? – озадаченно спросил старлей, хотя сам прекрасно понимал, к чему идет дело.

– Другого выхода нет. Когда крикну, вытягивай обратно. Если увидишь, что лежу без движений, сразу тащи.

После выданных указаний Клим, взяв фонарь и заполнив глубоким вдохом весь объем легких воздухом, полез в печь.

– Да ты совсем спятил, – оторопело сказал старлей, смотря, как Клим пробирается в топку.

Не прошло и минуты, как Клим крикнул: «Тащи!» – и старлей, взяв его за ноги, тут же вытянул обратно в будку паровоза.

– Там трещина в дымогарной трубе, – откашливаясь, стал говорить Клим. – Оттуда вода бьет прямо в топку.

Клим поднялся и начал ворошить инструментальный ящик.

– Что хочешь делать? – спросил старлей.

– В запасе должны быть патрубки, подберу по форме, забью в трубу, думаю, сработает. В холодном виде их удастся загнать, а вот нагревшись, они расширятся и перекроют течь.

Взяв в руку молоток, он опять залез в печь и вогнал в трещину патрубок до упора, тем самым устранив приток воды. Осталось отчеканить топочную вязь для ликвидации пробоя пара. И Клим стал методично стучать молотком, сам не замечая, как поневоле начал вдыхать гарь, которую источали тлеющие угли. Дело нужно было сделать, и, нанеся последний удар, он потерял сознание, попросту угорев. Старлей, который внимательно наблюдал за ним, сразу вытащил его из печи, как только заметил отсутствие движения, и поволок на свежий воздух, ко входу в будку, открыв дверь. Сорвав с лица машиниста полотенце, он начал бить товарища по щекам.

– Клим, очнись, давай, браток, – взволнованно приговаривал старлей. – Леха, не дури!

Клим медленно приоткрыл глаза и приходя в сознание, откашливаясь, прохрипел: «Посмотри, вода не брызжет?»

– Нет, все нормально, – заглянув в печь, сказал старлей.

– Бросай сухие дрова, разжигай огонь, – с трудом поднимаясь с пола, сказал Клим.

Угли в топке были еще горячими, старлей забросал ее свежими дровами, плеснув мазута, и огонь вновь распространился по всей площади печи. Клим, умывшись, полностью пришел в себя, и когда давление пара поднялось до рабочего, они возобновили движение. Им предстояло прибыть на большую станцию.

Начала заниматься утренняя зорька, по всему участку продолжались взрывы, и, добравшись до станции, бригада увидела ужасающую картину. Станция Иловля полыхала огнем, с неба падали бомбы, уничтожая вагоны и подвижной состав. Железнодорожники всех служб и военнослужащие прибывших эшелонов всеми силами устраняли последствия бомбардировки. Тушили пожары, в спешке переставляли вагоны, объятые огнем, на другие пути. Здесь господствовал хаос.

Клим разглядел свободный путь и принял решение проследовать по нему через всю станцию. На соседних путях по обе стороны стояли грузовые вагоны. Заехав на него, они стали пробираться к выходному семафору, следуя как можно быстрее словно по туннелю. От упавших бомб впереди загорелись вагоны, слева товарный, а справа цистерна.

– Может рвануть, если там топливо! – крикнул старлей.

Клим поставил регулятор на малый клапан, установив скорость не более пятнадцати километров в час.

– Пошли быстрее! – сказал он старлею, выходя на смотровую площадку паровоза. Подойдя к крану эверластинга, продолжил объяснять: – Будем следовать мимо горящих вагонов – откроешь кран, из котла струей вырвется пар, смотри сам не обварись. – Дав указания, Клим побежал по площадке на другую сторону.

Когда поезд стал проходить мимо вагонов, извергавших языки пламени, они открыли краны эверластинга на обе стороны и сильной струей пара погасили огонь. По возвращении в будку паровоза их ждало впереди очередное препятствие. На выходных стрелках станции был завален один вагон, который преграждал путь. Клим произвел остановку перед ним и, открыв регулятор на малый клапан со скоростью один – три километра в час, начал толкать вагон паровозом, расчищая путь, как бульдозер – дорогу от снега.

Вновь стал слышен гул бомбардировщиков и очередные взрывы. Новый рейд самолетов с бомбами добрался до станции. Старлей высунулся в окно и огляделся.

– Все, Клим, приехали, летят боевым строем, сотрут все подчистую, – обреченно сказал старлей.

Вдруг бомбардировщики стали падать один за другим на подступе к станции. Их встречали советские истребители, доходчиво объясняя, что сюда им путь заказан.

– Молодец Иночкин! Зря время не терял! – с новой надеждой сказал старлей.

– Это плата за добро, – продолжая выталкивать вагон, пробормотал Клим.

Протащив вагон вперед на десять-пятнадцать метров, он стал уходить вбок, на полосу отвода, и как только путь освободился, Клим на всех парах выехал на перегон без имеющегося на то разрешения. Но об этом уже никто не думал, приоритет был один – спасти поезд.

Глава 13. Гумрак

Как жгучие капли воды вылетают из кипящего котла, так и они вылетели из объятой огнем станции, над которой продолжал идти воздушный бой.

– Мост горит! – крикнул старлей.

– Вижу! Надо ехать, нет другого выбора, отойди от окна!

Добавив мощи, разогнавшись, они ворвались в бушующий пожар. Языки пламени, которые источали вертикальные опоры, врывались в будку паровоза. Прижавшись к полу посреди будки, защищаясь от огня, они проскочили мост, и бригада вновь заняла свои рабочие места.

– Хорошо идем, вагоны не загорятся, лишь бы мост выдержал, – высунувшись из окна, закричал Клим.

И вот последний вагон миновал мост. Стоило удалиться от него всего на сто метров, как искусственное сооружение обрушилось в реку. Бомбы продолжали сыпаться с неба как град, впереди показался разъезд. Только Клим увидел, что семафор открыт, поезд безостановочно проследовал дальше. Они ехали сами не зная куда, как звери, поддавшиеся природному инстинкту, убегают от лесного пожара.

– Впереди станция, – крикнул старлей. – И тут все разбомблено, вокруг Сталинграда просто все засеивают бомбами, я думаю, это неспроста.

На станцию Качалино прибывали по маршруту, просто куда вели стрелки путей. Навстречу паровозу бежал человек, размахивая руками. Клим применил торможение, и поезд остановился посреди пути приема.

– Стой, машинист! Стой!

– Кто такой, чего орешь? – из окна будки недовольно спросил Клим.

– Дежурный я, сейчас поезд прибыть должен, перегон занят.

– Понятно, будем ждать. Дежурный, вода есть?

– Протягивай дальше до выходной стрелки, там колонка.

Протянув поезд, остановившись, они как обычно, в рабочем порядке, стали заливать воду в тендер. Что оказалось удивительно, на всей разрушенной станции уцелела лишь одна водяная колонка, стояла гордо, как боевое знамя так и не взятой врагом крепости. И под легкое журчание воды Клим успокаивал себя на мысли, что все закончилось. До станции назначения рукой подать, каких-то сорок семь километров осталось.

Через час или около того на станцию Качалино со стороны Сталинграда прибыл поезд во главе с паровозом серии «СО» особого резерва НКПС. Это был санитарный поезд, вывозивший раненых с фронта. От обрушившегося на него шквала артиллерийского и пулеметного огня он был изрядно потрепан.

Поезд остановился, полностью заняв боковой путь, и Клим, не теряя времени, побежал к прибывшему паровозу. Подбежав к будке, он увидел, как из нее спускают машиниста паровоза, получившего ранение при обстреле. Его тяжело ранило осколком снаряда, но он из последних сил добрался до станции и потерял сознание. Сменная паровозная бригада готовилась к отправлению.

– Вы откуда, ребята? – поднявшись в будку, спросил Клим.

– Со станции Гумрак, – закидывая уголь в топку, сказал помощник машиниста.

– Это последний поезд, который удалось отправить, – продолжил разговор машинист. – Немецкие танки прорвали оборону, мы попали под артобстрел недалеко от Котлубани. Гумрак взят! Теперь Сталинград по правому берегу Волги в кольце, нет никакого подступа. Я думаю, готовится масштабное наступление.

– Я понял, – неразборчиво пробормотал Клим, стоя в полном замешательстве. Но, собравшись, добавил, предостерегая бригаду: – Будьте осторожны, по перегону Колоцкий – Иловля разрушен мост.

– Спасибо, браток, ты держись здесь. Тебе ни развернуться, ни обогнать, мы скажем про тебя, поезд вытащат обратно.

«Да кому вы скажете, в округе все выжжено», – подумал про себя Клим. Сами живые добрались бы и помогли раненым. Только Клим спрыгнул с подножки будки паровоза на землю, как поезд отправился. По пути к своему паровозу Клима догнал дежурный по станции.

– Машинист, пришел приказ, нужно покидать станцию и возвращаться обратно, дальше путь закрыт, ехать некуда.

– А поезд? – возмущенно спросил Клим.

– Поезд придется бросить, нужно спасать что осталось. Отцепляйся и следуй задним ходом обратно, так хоть паровоз спасешь, этот участок подлежит срочной эвакуации. Через час-другой, будет работать группа подрывников, поезд будет уничтожен – она сотрет все объекты инфраструктуры, подорвет все вагоны, мы не оставим немцам ничего. Не теряй времени, машинист.

– Я услышал тебя, – гневно ответил Клим. – Делай что должен делать.

И дежурный побежал на свой пост выполнять недавно полученный приказ об эвакуации. Клим повернулся лицом к вагону своего поезда и начал яростно бить кулаком по деревянной обшивке. Выплеснув всю негативную энергию, он прислонился лбом к стенке вагона, тупо смотря вниз. Что делать, неужели все зря? Одни и те же мысли бегали по кругу в его голове. Дойдя до своего паровоза, он молча поднялся в будку, сел на свое сиденье и стал смотреть вперед.

– Ну что, когда отправимся? – бодро спросил старлей, качая насосом мазут в топку. – У меня все готово, дрова заброшены, мазут добавлен, в котле рабочее давление. А ты что такой бледный, заболеваешь?

– Гумрак взят, приказ отцепляться и возвращаться обратно на столько, на сколько сможем. Поезд будет подорван.

Старлей выпустил из рук трубу подачи мазута и присел на сиденье.

– А я тебе говорил еще в Карамыше, что нужно дождаться приказа руководства. И что в итоге теперь все зря.

– Для меня нет, – повернувшись и глядя старлею в глаза, твердо сказал Клим.

– О… нет? Я знаю тебя чуть больше суток, но прекрасно понимаю, что это за взгляд. – Выдержав небольшую паузу на раздумье, старлей продолжил: – Какой же я был дурак! Да тебе наплевать на задание, думаешь, я ничего не понимаю? Ты едешь к ней!

– Конечно, я еду к ней! Каждый, кто выбирает эту профессию, всегда едет в одну сторону – он едет к тем, кого любит! И защитить я ее смогу, только доведя поезд до конечной станции. Потому что это мое дело. И каждый солдат с оружием в руках, каждый рабочий у станка, занимаясь своим делом, защищает свою Родину и тех, кого он любит! И чем лучше мы выполняем свою работу, тем быстрее приближаем победу! – Немного успокоившись, понизив тон, Клим продолжил: – Мы все умрем когда-нибудь, и если это предстоит сделать сейчас, я не стану бежать, выполняя позорный приказ, предавая то, во чтоя верю. А во что веришь ты, старлей?

– Я верю в долг перед Родиной и в то, что приказы, какими бы они ни были, должны выполняться. Мы с тобой нарушили все что можно, полностью игнорируя все распоряжения и инструкции, теперь все, смирись.

– Нет, еще не все, – сказал Клим, дернув ручку крана машиниста и выполнив экстренное торможение. – Я вижу только один путь – ехать вперед. Ты знаешь, что в поезде, – этот груз поможет городу держать оборону?

– Да, я знаю, – отведя взгляд в сторону, ответил старлей. – То, что в поезде, способно остановить наступление целой армии. Это оружие может изменить баланс сил в войне, и поэтому совершенно недопустимо, чтоб оно попало к немцам, у них такого нет.

– Если город падет и немцы возьмут под контроль места добычи нефти, мы проиграем войну. Поэтому выход у нас только один.

– Какой? – с недоверчивым интересом спросил старлей.

– Будем прибывать на железнодорожный вокзал Сталинграда.

– Каждый раз, как только у меня возникает мысль, что ты спятил, ты выдаешь такое… Да тебя нужно в больничку закрывать. Как?! Скажи мне, как мы это сделаем?! Даже если по воздуху полетим, все небо во вражеских самолетах.

– Ответь мне, старлей: ты замечал, чтобы враг стрелял в солдата, спокойно идущего без оружия на огневую точку?

– Нет, не замечал. Враг считает, что все под контролем, ему просто интересно выяснить мотивы сдающегося.

– Вот именно, под контролем, на этом и сыграем. Как хорошо ты знаешь немецкий? – с прежним боевым огнем в глазах спросил Клим.

– Немецкий знаю хорошо, у меня мама учитель немецкого языка, а в школе НКВД я довел его до совершенства.

– Значит, план такой, – сказал Клим, достав железные щипцы.

Он перекрыл краны тормозных рукавов между тендером и первым вагоном. Потом пошел вдоль поезда, стравливая воздух с рабочей камеры воздухораспределителя каждого вагона. Тем самым у вагонов отпускали пневматические тормоза, штоки тормозных цилиндров заходили внутрь, а тормозные колодки отходили от обода колеса, то есть поезд остался не обеспеченным тормозами. Следом шел старлей и щипцами резал цепочки расцепных рычагов. Возвращаясь обратно к паровозу, они стали срывать пломбы и замки у каждого вагона, создавая иллюзию, что это порожний состав. Старлей привел себя в порядок, умылся и надел свою форменную гимнастерку. Проверив патроны в магазине и перезарядив пистолет, вложил его в кобуру, привычным движением поправил ремень.

Как только они закончили работу с поездом и перевели выходную стрелку, приготовив маршрут отправления, на станцию прибыла группа зачистки третьего саперного батальона. Рота солдат из двадцати человек во главе с командиром, капитаном Тищенко.

– Что в поезде? – подойдя к паровозу, спросил капитан.

– Порожний состав, следует к фронту для вывоза раненых бойцов, – сухо ответил Клим.

– Отцепляйтесь, будем минировать поезд, затем взорвем, – обернувшись к солдатам, капитан отдал приказ: – Взрывчатку под каждый вагон, соединить общим проводом.

– И как взрывать будешь? – полюбопытствовал Клим.

– Провод подсоединим к тапику, создадим напряжение, и все взлетит одним махом. Не теряйте времени, отцепляйтесь и уезжайте со станции.

– Понятно, минируйте, мы быстро, – ответил Клим, смотря, как капитан уходит, проверяя закладку взрывчатки.

– Они подведут один общий провод, взрывать будет капитан, у него за спиной тапик, – высунувшись из будки, сообщил старлей.

– Тапик нужно отобрать, – твердо сказал Клим.

– Я сделаю, – решительно ответил старлей, – ты сразу трогай, запрыгну на ходу.

Солдаты уложили взрывчатку под вагоны, подведя один общий провод к тендеру, и стали разматывать катушку в сторону.

– Подожди, боец,– окликнул солдата старлей, – дальше я сам.

– Не положено, товарищ старший лейтенант, – незадачливо хотел выкрутиться солдат.

– Я отвечаю за поезд и должен сам все проконтролировать! – повысил тон старлей, забирая катушку провода у солдата. – Зови своего командира ко мне.

Солдат побежал к хвостовой части поезда за командиром, а старлей перерезал провод и бросил катушку в сторону от паровоза. Закурив, стал ждать.

– В чем дело? – спросил возмущенный капитан.

– Капитан, я сопровождаю этот поезд с самого Подмосковья, позволь, я сам рвану, – уважительным тоном сказал старлей.

– Да так вроде не принято, – ответил капитан, неохотно передавая свой тапик. – Только под моим наблюдением. Да, и почему еще не отъехали?

– Сейчас отъедем, – сказал старлей, крепко держа тапик. – И прости меня, капитан.

– За что? – удивился Тищенко.

– За это, – сказал старлей и со всей силы ударил своей головой по лицу капитана.

От удара капитан упал на спину, потеряв сознание. Клим открыл регулятор на полный, и паровоз рывком привел поезд в движение, старлей уже на ходу вскочил на подножку, наблюдая, как за поездом растерянно бегут солдаты. Поезд быстро разогнался и пересек границу станции. Пути назад уже не было.

– Да ты прирожденный диверсант, – с восторгом сказал Клим.

– С кем поведешься, – сдержанно ответил старлей. – Радости здесь мало, если план не выгорит, то нас будут считать предателями.

– Все получится, – решительно произнес Клим. – У нас нет другого варианта.

Старлей задумчиво посмотрел на Клима, потом открыл вещевой ящик и достал документы на поезд.

– Есть еще одно, о чем ты должен знать. Неизвестно, как сложится, прорвемся или нет, но и сам вокзал Сталинграда может быть уже под контролем немцев, – смотря на документы, стал говорить старлей. – Пакет надежно запечатан, вскрыть его могут только знающие люди. Видишь, сбоку шнур длиной двадцать сантиметров, к нему прикреплен браслет. Так вот, надеваешь браслет на руку, и если у тебя вырывают пакет, бумага самовоспламеняется, но это еще не все. Внутри переносной передатчик, работает в диапазоне ультракоротких волн. При срыве шнура он подает сигнал на приемники, находящиеся в вагонах, которые создадут импульс на электрический взрыватель. Весь поезд взлетит на воздух. Радиус действия передатчика – триста метров от любого вагона. Это последняя степень защиты поезда, если придет время, ты знаешь, что делать. – Старлей задумчиво посмотрел вперед и с иронией промолвил: – Никогда бы не подумал, что придется спасать поезд от своих.

– Будку паровоза будут обыскивать, все оружие выкидываем, – предостерегающе сказал Клим.

Поезд мчался вперед, в самое логово врага, и бригада прекрасно понимала, что это путь в один конец. Но несмотря на это, бойцы были полны решимости, вера в свою правоту придавала им сил и смелости. Из окон паровозной будки посыпалось оружие. Они избавлялись от всего трофейного, что приобрели за время поездки.

– Куда теперь прятать документы? – спросил старлей.

– В ящике, в котором они лежали, есть двойное дно, сковырни ножом. Иваныч сделал, на всякий случай, там не найдут, – подсказал Клим. – И еще раз напоминаю: смотришь прямо в глаза, в самую суть человеческой души, как ревизор на проверке. У тебя приказ от командующего, любой чин должен тебе содействовать. Ну все, впереди Гумрак, действуй!

Клим закрыл регулятор, чтобы поезд шел накатом, и профиль пути замедлял ход. Прибывать на станцию нужно медленно, ведь тормозить придется только вспомогательным тормозом паровоза. Впереди показались укрепления немцев, они прочно заняли оборону и готовились к наступлению. Появившийся поезд стал для всех большой неожиданностью, артиллерия взяла на прицел и ждала команды открыть огонь. Старлей взобрался на крышу тендера и демонстративно стоял в полный рост, тем самым вводя в полное заблуждение передний рубеж обороны станции. Команды «огонь» так и не последовало, поезд не спеша прибыл на станцию, и его сразу по периметру окружили пехотинцы с автоматами. Старлей с важным видом спустился с паровоза, окинул всех взглядом и начал говорить по-немецки.

– Я не понял, что здесь происходит? Почему солдаты не готовы к погрузке, кто старший офицер?

– Я старший, – вперед сделал шаг лейтенант. – Сам кто такой?

– Я майор Бруннер, у меня приказ от командующего! Объяснитесь, почему не готовы?

– Не готовы к чему? – непонимающе спросил лейтенант.

– У тебя что, сопляк, мозги отсохли? – продолжал напирать старлей. – Веди к командиру гарнизона, у нас мало времени. И смотрите, чтоб с машиниста ни один волос не упал, он нужен для задания.

– Сдайте оружие, майор, – неуверенно произнес лейтенант.

Старлей медленно достал свой пистолет и отдал солдату. В будку паровоза взобрались два автоматчика, осмотревшись, крикнули лейтенанту:

– Здесь ничего!

– Что вы там хотели найти? – вступил в разговор старлей. – Я и моя группа специально угнали поезд для предстоящей операции. Все мои бойцы погибли, выполняя задание, а ты тянешь время. Назови свое имя, лейтенант, я отражу это в рапорте, под трибунал пойдешь. Сказано тебе, веди к командиру!

Глаза лейтенанта забегали, действительно, ситуация непонятная. Он взял старлея под конвой и повел в штаб дислокации гарнизона.

– Оставайтесь на паровозе, машиниста обыскать и глаз с него не сводить, – отдал приказ лейтенант своим солдатам.

Все шло по плану, Клим остался на паровозе под охраной двух автоматчиков, а старлея повели на допрос к командиру. Временный штаб располагался в здании вокзала, в дальнем крыле.

– Важная информация, срочно! Сообщи полковнику, нестандартная ситуация на станции, – обратился лейтенант к секретарю.

Секретарь встал, окинул всех недоверчивым взглядом и зашел в кабинет полковника. Спустя минуту открыл дверь и сказал: «Заходите».

Первом зашел лейтенант, приветствуя своего командира, потом зашел старлей, а следом два бойца, держащие его на мушке автомата.

– Господин полковник, на станцию прибыл поезд с восточной стороны. В поезде всего два человека, вот он, – указав пальцем на старлея, докладывал лейтенант, – представился майором, и машинист, под охраной сидит в будке паровоза. Задержанный говорит, что у него важное задание…

– Кто вы такой? – пристально смотря в глаза старлею, спросил полковник.

– Мое имя Отто Вильгельм Курт Бруннер, – выполнив приветствие, произнес старлей. – Майор Пятнадцатой бригады особого назначения, командир спецотряда «Степные волки».

– «Степные волки»! – произнес, не удержавшись, из-за спины старлея один из солдат конвоя. – Потом резко перевел взгляд на полковника и виноватым тоном добавил: – Простите, господин полковник.

– Знаешь его? – спросил солдата полковник.

Пульс старлея резко подскочил, сердце начало биться чаще. «Неужели провал», – подумал он про себя, стараясь никоим образом не выдать внутреннее смятение.

– Лично нет, – бойко ответил солдат. – Но майор Бруннер – это командир спецназа «Степные волки», я три года пытался попасть в отряд, так и безуспешно.

– Ограничений по здоровью нет? – обернувшись, спросил старлей у солдата.

– Никак нет! – радостно ответил боец.

– Подашь прошение о переводе, я рассмотрю. У меня большие потери в отряде, буду набирать новых бойцов.

– Так, хватит, – недовольно оборвал разговор полковник. – Зачем прибыли, майор, какое задание?

– У меня приказ от командующего армией генерала Паулюса! – напирающим тоном стал говорить старлей. – Захватить поезд и доставить на станцию Гумрак для посадки штурмовых рот. Задача перед наступлением высадить десант на вокзале Сталинграда, уничтожив артиллерию на оборонительном рубеже, чтобы танки без потерь подступили к городу. Вторая группа бойцов моего отряда всю ночь разминировала путь прибытия поезда. Я провел в тылу врага двое суток, выжидая момент для угона поезда. В ходе операции мои бойцы погибли, паровозную бригаду пришлось уничтожить, кроме машиниста. Чем вы тут занимались, полковник, почему солдаты для атаки не готовы?

– Знай свое место, майор! – крикнул полковник.

– Это преступная халатность, вынужден буду доложить командующему, – снова стал давить старлей.

– Мы разберемся.

– Времени нет разбираться, – продолжал старлей. – Постройте штурмовые роты с командирами перед поездом, нужно объяснить задачу бойцам, атака уже через час.

– Это нашли при обыске, – сказал лейтенант, протягивая планшетку с картой и удостоверение старлея полковнику.

– Шульц! – крикнул полковник секретарю.

– Да, господин полковник, – открыв дверь, сказал секретарь.

– Переведите, – протянул удостоверение секретарю полковник.

– Старший лейтенант НКВД Малаев Сергей Александрович. Так, ну здесь обычные данные,– рассматривая удостоверение, бормотал секретарь. А вот право сопровождать грузы к фронту. На мой взгляд, выполнено качественно, хорошая легенда.

– Так, лейтенант, – отдавая приказ, говорил полковник. – Майора отведешь обратно к паровозу, пока держи под охраной.

И старлея под конвоем повели обратно к его поезду. На платформе вокзала они прошли мимо офицера, который направлялся в штаб. Офицером оказался недавно прибывший майор Генрих Гоппе, командир группы «Дельта».

– Дай прикурить, лейтенант, – обратился старлей к немцу, когда они подошли к паровозу. – Ты бы лучше приготовил путь отправления поезда, чтоб потом не терять времени. Твое содействие зачтется перед командованием, когда будут раздавать награды за взятие города.

Лейтенант, сомневаясь, неохотно, но все-таки отдал приказ бойцам, чтобы они перевели стрелки и приготовили маршрут.

– Что там со связью, Шульц! – крикнул раздраженно полковник.

– Связисты обеспечили связью только наш гарнизон, связь со штабом армии пока не восстановлена, слишком мало времени.

– Поторопите их, если майор прав, нас за медлительность не похвалят. Командирам третьей, пятой, шестой рот отдать приказ готовиться к посадке в поезд.

– Разрешите войти, – их беседу прервал майор Гоппе, вошедший в кабинет. – Господин полковник, у меня приказ, группа специального назначения «Дельта» поступает под ваше командование. – Он протянул конверт полковнику. – Командир группы майор Генрих Гоппе.

– Что-то спецназ зачастил, не кажется странным, Шульц?

– Простите, господин полковник? – непонимающе задал вопрос Генрих.

– Да вот, до тебя образовался здесь один «степной волк», Сталинград хочет атаковать.

– Майор Бруннер?! – с радостным удивлением спросил Генрих.

– И ты его знаешь? – растерянно спросил полковник. – Послушай, Шульц, что это за майор такой, которого знает вся армия?

– Прорвался все-таки, паразит, – радостно продолжал Генрих. – Где он, где он сейчас?

– Вы разминулись на каких-то пять минут, его отвели обратно к поезду, – ответил Шульц.

– К поезду? Значит, у него получилось!

– Что получилось? – насторожился полковник.

– Захватить поезд. Разрешите идти, господин полковник.

– Идите, – недовольно ответил полковник. Как только Генрих вышел из кабинета, полковник продолжил разговор с Шульцем: – Значит, Бруннер говорил правду, приказ командирам рот отдать в первую очередь, выполняй, Шульц.

Майор Гоппе, радостный вышел из штаба и направился к железнодорожным путям в надежде найти старого друга.

– Отто! Ах ты, паразит, я думал, ты уже преставился! – крикнул Генрих из-за спины старлея.

– Сейчас! – крикнул Клим, глядя старлею в глаза, и, резко развернувшись, сильными ударами по лицу сбил с ног автоматчиков. Открыв регулятор на полный, он привел поезд в движение.

Старлей ловким движением выхватил пистолет из-за ремня у лейтенанта, произведя выстрел ему в живот, повернувшись, выстрелил в майора. Пули, попавшие в грудь майора, остановили его, и он упал на одно колено. Всмотревшись в лицо старлея, он понял, что угодил в ловушку к врагу. Из последних сил Генрих пытался дотянуться до своего пистолета, но не смог. Жизнь покинула его. Старлей вскочил на подножку уходящего паровоза и забрался в будку. Солдаты, охранявшие Клима, стали приходить в сознание и подниматься, но их уже на прицеле пистолета держал старлей.

– На выход! – громко скомандовал старлей, и солдаты выпрыгнули из будки как ошпаренные.

Поезд разгонялся и увеличивал скорость. На станции подали тревогу, и все бойцы, что были рядом, кинулись к поезду. Пытаясь остановить его, они дергали расцепные рычаги вагонов, один из солдат открыл концевой кран последнего вагона, но ничего не произошло. Поезд шел своим ходом.

– Получилось! Клим, получилось! – радостно кричал старлей.

– Последняя стрелка на выходе не по маршруту! – закричал Клим, смотря вперед.

– Я все понял, – сказал старлей и побежал по смотровой площадке к переднему брусу паровоза.

Заняв позицию на передней подножке паровоза, старлей приготовился к прыжку. Клим закрыл регулятор и начал тормозить вспомогательным тормозом, уменьшая скорость. Как только паровоз приблизился к стрелке, старлей что есть мочи прыгнул вперед и перевел стрелку, через долю секунды колесо паровоза заехало на стрелочный перевод. При падении старлей сильно ушибся, это не позволило ему на ходу запрыгнуть обратно в будку, он только ухватился за поручень, и идущий вперед поезд волочил его по земле. Клим отпустил тормоз, открыл регулятор и выскочил на подножку затаскивать старлея. Раздалась пулеметная очередь, и в тот момент, как Клим уже почти затащил старлея, пули прошлись по ним. В спину старлея попали три пули, а Клим был ранен в плечо и живот с левой стороны. Окровавленные, они упали на пол, а поезд пересек границу станции, набирая скорость, и устремился к Сталинграду.

Глава 14. Сигнал надежды

Поезд вырвался со станции и по уклону стремительно набирал ход, удаляясь от немецкой артиллерии. Стрельбы не последовало, так как оборонительные отряды посчитали, что это часть наступательной операции. К тому времени как полковнику доложили о случившемся, поезд был уже на перегоне в трех километрах от поселка.

– Пулеметчики доложили, что паровозная бригада расстреляна. Что прикажете делать, господин полковник? – вбежал с докладом запыхавшийся командир стрелковой роты.

– Значит, поезд неуправляем, – рассудительно произнес полковник. – Стрельбу не открывать, пусть следует дальше. Это целый снаряд в сердце города, но я сомневаюсь, что поезд прибудет по назначению. Его подорвут русские еще на подступе, восприняв как часть наступления. Шульц, приказ всем командирам, боевая готовность. Поступит приказ – идем в наступление.

Поезд мчался все быстрее и быстрее, и только ветер гулял по будке паровоза. Вдруг окровавленная рука схватилась за рычаг реверсора. Превозмогая боль и дикую усталость, Клим поднялся на ноги и подал громкий сигнал тифоном.

– У нас получилось, старлей. Мы сделали!

Ответом была тишина. Клим повернулся и увидел старлея, лежащего на полу без движения. Он приподнял его и прислонил спиной к стенке будки. Старлей открыл глаза, хотел привстать, но Клим остановил его, крепко взяв за руку.

– Мы прорвались? – чуть слышно спросил старлей.

– Да, старлей! Мы это сделали, ты слышишь, это стук колес. Мы едем в Сталинград!

– Я рад, – теряя сознание, с трудом проговорил старлей. – Я рад, что именно ты ведешь этот поезд, Клим, и горжусь тем, что знаю такого машиниста, – только успел договорить старлей, и глаза его закрылись, а кисть руки ослабла.

– Старлей! Серега, держись, каких-то десять километров осталось! – взволнованно начал кричать Клим, но ответа не последовало.

Клим снял с себя рабочую куртку, свернул вдвое и, аккуратно прикрыв старлею спину, снова прислонил его к стене паровозной будки. Потом вновь занял свое рабочее место, проверив положение регулятора и давление пара в котле. Смотря вперед непоколебимым взглядом, он сказал: «Катюша, я еду к тебе». И начал сигналить, как это делал всегда, прибывая на свою родную станцию.

Неустанно, без перерыва, на протяжении всего перегона Клим подавал серию сигналов: три длинных сигнала тифоном, три коротких гудком. Он прекрасно понимал, что поезду не дадут прибыть на станцию. И в этот момент, момент истины, он хотел сказать лишь одно: «Катя, я люблю тебя»!

В штаб обороны города пришло донесение о том, что Гумрак взят и город находится в кольце. Готовится очередная атака со всех подступов, по всей линии обороны.

– Отрезана жизненно необходимая ветка снабжения города, без этого мы долго не продержимся, – прочитав донесение, похоронным голосом сказал заместитель начальника штаба обороны города генерал Чуйков.

– Знаю, генерал, – понимающе ответил командарм Шумилов, командующий обороной. – Приказ по всем позициям стоять до последнего, если понадобится, руками давить врага. Нам некуда отступать.

– Узел! Связь по всем позициям, – вызывал по рации штабной связист узел связи.

Младший сержант Катерина Вярцева, которая заступила на пост несения службы девять часов назад, сразу подключила штабного связиста, обеспечив передачу приказа передовым позициям. После этого в штабе обороны наступила тишина. Такая тишина бывает только перед большой бурей, перед последней бурей.

– Град 34 вызывает узел, прием, – поступило сообщение с передовой на узел связи, нарушив всеобщее молчание.

– Узел на связи, Град 34, – ответила Катерина.

– Прошу связь со штабом!

– Даю связь, говорите, – сказала Катя, соединив его со штабом.

– Град 1 на связи, прием, – ответил штабной связист.

– Град 34, докладываю: со стороны поселка Гумрак в сторону города движется поезд.

– Вот и началось, – смиренно сказал командующий. – Какое расстояние до точки взрыва? – задал вопрос командарм, обращаясь к штабному связисту.

– Град 34, какое расстояние до точки взрыва? – уточнил штабной связист.

– Километров шесть-семь, – смотря в бинокль, отвечал солдат. – Как понял, Град 1?

– Понял тебя, Град 34. Километров шесть-семь, товарищ генерал, – четко передал информацию штабной связист.

– Как заедет на минный участок, поезд взорвать! – отдал приказ командарм.

– Град 34, поезд уничтожить!

– Понял вас, Град 1, поезд уничтожить.

Получив команду, старший сержант Василенко с позывным «Град 34» отдал приказ бойцам взрывать заминированный путь, как только поезд вступит на него. Сапер взял в руки взрыватель и приготовился.

На боевом расчете с позывным «Град 34» по полевому тапику раздался сигнал. Докладывала разведка с переднего рубежа, после чего сержант Василенко вновь вышел на связь со штабом.

– Град 1, прием.

– Град 1 на связи, – не отрываясь от рации, проговорил штабной связист.

– Сведения разведки: поезд мчится с быстрой скоростью и подает странные сигналы.

– Какие сигналы? Град 34, прием, – уточнил штабной связист.

– Паровоз издает звуковые сигналы с постоянной периодичностью, три сигнала тифоном, три гудком. Повторяю: три тифоном, три гудком.

Как только Катя услышала это, у нее на секунду все перед глазами потемнело, пульс поднялся, сердце заколотилось, будто хотело вырваться из груди. Она выбежала из узла связи и бросилась в штаб командования обороны.

– Отец! Не надо!

Вбежав в штаб, бросившись на грудь полковнику, она в истерике закричала:

– Не надо, отец, это наш поезд, не взрывайте! Это Лешка едет! – Выхватив рацию у связиста, Катя умоляющим голосом просила: – Не надо, родненький! Это наш поезд, не взрывайте!

Бойцы на боевом расчете «Град 34», услышав такое сообщение, переглянулись. У сапера, который держал взрыватель, появился пот на лице. Все были в смятении. Сержант Василенко еще раз вызвал штаб с просьбой уточнить задачу.

– Отставить истерику! – громко крикнул командующий. – Младший сержант Вярцева, смирно!

– Товарищ генерал, это наш поезд, Лешка ведет его.

– Вывести! – отдал приказ генерал штабным офицерам.

И два лейтенанта быстро взяли ее под руки и вывели из штаба. А она все продолжала неустанно кричать:

– Отец, это Лешка! Ты убьешь его, не взрывайте!

Даже когда ее вывели за дверь и уводили прочь от штаба, Катя не сдавалась:

– Не делайте этого! Отец, я люблю его! Ты меня слышишь, я люблю его!

После этого в штабе возобновилось молчание, и только неуверенный голос полковника оборвал тишину:

– Может, и впрямь наш поезд.

– Град 34 просит уточнить задачу, – нерешительно произнес штабной связист.

– Не сходи с ума, полковник, – яростно сказал командующий. – Это атака, или тебе примеры привести? В лучшем случае там десант, а скорее всего, поезд напичкан взрывчаткой. Разнесет весь вокзал или рубеж обороны на подступе к нему.

– Град 34 просит уточнить задачу, до места взрыва чуть больше километра, поезд летит с немыслимой скоростью, – опять перебил их штабной связист.

Полковник подошел к связисту, взял его наушники и микрофон рации и четко сказал:

– Я полковник Вярцев из штаба обороны города, приказываю: поезд пропустить! – а затем выдернул шнур из радиостанции и намотал его себе на кулак.

– Пропустить, не взрывать! – крикнул Василенко, и сапер, весь мокрый от волнения, в последний момент убрал руку от взрывателя.

– Ты что вытворяешь, полковник?! – в гневе рявкнул командарм. – Ты у меня под трибунал пойдешь!

– Так точно, товарищ генерал, пойду, – решительно ответил полковник, смотря в глаза генералу. – Без снабжения мы все пойдем на тот свет. Если поезд наш и в нем нужный груз, взорвав его, мы лишим себя последней надежды.

– Арестовать и вывести из штаба, – грозно сказал генерал. – На железнодорожный вокзал стрелковую роту. Готовьтесь встречать поезд, быстрее!

Поезд пересек заминированный участок и приблизился к черте города. Клим закрыл регулятор и начал тормозить вспомогательным тормозом паровоза, ведь других средств просто не было. Вагоны по инерции тащили вперед паровоз на тормозах, так что из-под колес начали сыпаться искры. Показался вокзал, но скорость была так велика, что рельсы еле сдерживали вагоны. Клим перевел реверсор на один зуб по направлению хода паровоза, открыл цилиндровые продувательные краны и регулятор на малый клапан, затем перевел реверсор на первый зуб обратного хода. Далее открыл регулятор на большой клапан и перевел реверсор на четвертый зуб обратного хода. Машинист применил крайние меры остановки поезда, создав контрпар. Колеса паровоза начали вращаться в обратную сторону, но поезд все равно тащил паровоз вперед. И вот он уже заехал на путь приема железнодорожного вокзала. От мощного контрпара паровоз начал прыгать по рельсам, как взбесившийся конь. Началось разносное буксование колесных пар, и Клим нажал на привод песочницы, подавая песок на рельсы. Поезд стал резко замедляться, но рельсы не выдержали, и паровоз сошел с них и поехал по шпалам. Через двадцать-тридцать метров состав остановился.

На станции все стихло, и плотное облако пара и песка, еще не осевшее на землю, закрывало паровоз. Клим ножом сковырнул дно ящика, достав оттуда документы, надел предохранительный браслет на руку и пошел на выход. Он был в полуобморочном состоянии от продолжительной поездки и большой потери крови, его организм находился на грани истощения.

На станции воцарилось молчание, и только звуки затворов винтовок окруживших поезд солдат нарушали его. Облако, закрывшее паровоз, начало постепенно рассеиваться, и бойцы увидели человека, стоявшего в проеме паровозной будки. Это был Клим, вся его нательная рубаха была перепачкана кровью, лицо от копоти казалось бурым. Он стоял молча, крепко держа в левой руке документы. Осмотрев пассажирскую платформу, на которой стояли солдаты, нацелившись на него, из последних сил, еле стоя на ногах, он начал говорить:

– Машинист паровоза Алексей Климов! Поезд за номером 526 на станцию назначения прибыл.

После этих слов его глаза закрылись, и он стал падать с паровоза на землю. Два солдата, которые стояли ближе всего, спохватившись, едва успели поймать падающее вниз тело. Пока Клима несли на платформу, у него начался бред. Он вновь и вновь повторял одно только слово, он называл имя своей девушки. Катя, Катя, Катюша… Его положили на платформу, и один из солдат хотел взять пакет с документами, но Клим держал документы крепко, и только подоспевший офицер крикнул:

– Отставить, боец! – и солдат убрал руки от документов. – Отошли от него все, быстро!

Клим на секунду открыл глаза и что есть мочи закричал:

– Катюша!

– Леша! Я здесь! – донесся голос девушки, пробирающейся через толпу солдат.

Как только она добралась до него и хотела кинуться обнять, ее остановил офицер, крепко взяв за руки:

– Постой, дочка! Видишь у него на руке браслет? Аккуратно сними его.

Катя присела на колени рядом с Алексеем и стала гладить его рукой по лицу.

– Леша, Леша, я здесь! – в слезах радости и волнения говорила девушка.

– Я приехал к тебе, – сказал Клим, после чего потерял сознание. Его рука ослабла, и Катя, сняв браслет, передала документы офицеру.

Алексей пришел в себя уже только в лазарете, спустя три дня, а возле его койки сидела Катя. Склонив голову к его руке, она тихонько дремала после боевого дежурства. Все то время, пока он пребывал без сознания, она после дежурств была рядом с ним. Клим долго смотрел на нее спящую, боясь пошевелиться и нарушить ее покой, но, не сдержав чувств, тихонько погладил ее по волосам. Катя проснулась и увидела взгляд Алексея, ее лицо преисполнилось счастьем, и опять полились слезы радости.

– Здравствуй, моя милая, – чуть слышно сказал Клим.

– Как долго я ждала тебя, – справляясь с чувствами, говорила Катерина.

Только она хотела приобнять его, как дверь открылась, и в палату зашел командарм. Клим, разглядев воинские знаки отличия, насторожился и начал вставать с койки.

– Отставить, боец, – скомандовал генерал. Поставив стул рядом с койкой и сняв фуражку, он не спеша присел. – Врач сказал, что ранения сквозные и жизненно важные органы не задеты. Это не раны, боец, а награда за храбрость.

После этих слов тревога Клима рассеялась, как дым в ветреную погоду.

– Спасибо тебе, солдат! – продолжал генерал. – От лица командования и от себя лично большое человеческое спасибо. Ты привел не просто поезд, ты привез людям надежду, надежду на то, что мы справимся. Благодаря этому оружию мы отбили атаку и стойко держим оборону. Нам многое предстоит, но теперь я совершенно уверен – город выстоит. Поправляйся, солдат. – Генерал встал, надел фуражку и пошел к двери.

– Что было в поезде? – задал вопрос Клим, остановив генерала.

– Как? Малаев разве не сказал тебе? – с большим удивлением спросил командарм.

– Он не имел права разглашать информацию. Старший лейтенант Малаев был верен долгу до конца и погиб как герой, выполняя задание.

– Да лежит он в соседней палате, состояние стабильно тяжелое. Врач говорит, организм молодой, выкарабкается.

– Живой? – с волнением переспросил Клим.

– Живой, – твердо ответил генерал. – А в поезде находились комплексы реактивной системы залпового огня и спецснаряды к ней. Система крепится на грузовик, превращая его в боевую машину. В будущем сдерживание вражеской агрессии будет стоять за ракетами, и это – очередное тому доказательство. Ты так громко звал свою невесту, что бойцы ненароком дали название этой установке – «Катюша».

Командарм посмотрел на молодых, на то, как они держатся за руки, и философски добавил:

– На протяжении всей истории человечества идут войны, и только одна непреодолимая сила останавливает их – это любовь.

Генерал повернулся и вышел из палаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

Глава 15. Паровозник

Движение по всему маршруту «Волжской рокады» полностью введено в действие в октябре 1942 года. На некоторых ее участках скорость следования не превышала тридцати километров в час из-за незавершенной балансировки пути. Но первый поезд, осиливший весь путь, который даже по документам нигде не числился и о котором знало лишь высшее руководство страны, прибыл на станцию Сталинград 2 сентября 1942 года, перед началом ожесточенных боев у стен города. Как последнее зерно, положенное на чашу весов и изменившее баланс сил в сторону добра.

В ожесточенных боях на Волге наши войска героически отстаивали каждую пядь родной земли. В эти исполненные тревогой дни для снабжения защитников города всем необходимым предпринимались титанические усилия. Основная нагрузка легла на работников Рязано-Уральской и Юго-Восточной дорог, обеспечивающих одновременно потребности трех фронтов: Сталинградского, Донского и Юго-Западного. Значительную долю этих перевозок выполняли колонны паровозов особого резерва НКПС 8-й и 9-й.

Опыт массового применения паровозных колон был накоплен только в ходе Сталинградской битвы. Седьмого сентября 1942 года, когда в волжских степях бушевало пламя величайшего оборонительного сражения, ГКО принял постановление № 2263.

В нем говорилось: «В целях создания мобильного резерва паровозов для выполнения специальных перевозок к фронту и ликвидации зимних затруднений в продвижении поездов на наиболее грузонапряженных дорогах тыла организовать на прифронтовых и тыловых дорогах колонны паровозов особого резерва НКПС с прикрепленными комплексными поездными бригадами, состоящими на положении военнослужащих РККА».

Вместе с другими ранеными бойцами 8 сентября 1942-го Клим был переправлен за Волгу, а 10 сентября определен в эвакуационный госпиталь города Саратова. К началу ноября, поправив здоровье, он был зачислен в 8-ю паровозную колонну особого резерва НКПС на должность машиниста.

К событиям, развернувшимся на берегах Волги осенью 1942 года, было приковано внимание сотен миллионов людей. Здесь в величайшей битве Второй мировой войны решалась судьба не только Советского Союза. Здесь решались судьбы всего человечества. Гитлером ставилась задача захватить Сталинград и Астрахань, выйти к Волге, овладеть районом Кавказа и тем самым создать условия для уничтожения Советского государства. Но этим планам не суждено было сбыться. Именно здесь, у стен волжской твердыни, был переломан хребет непобедимой немецкой армии. И именно отсюда началось победоносное наступление войск Красной армии на запад.

Военный совет Донского фронта донес Верховному Главнокомандующему: «Выполняя Ваш приказ, войска Донского фронта в 16:00 2 февраля 1943 года закончили разгром и уничтожение окруженной сталинградской группировки противника…»

Третьего февраля на железнодорожный вокзал Сталинграда за столь долгое время прибыло пять поездов, которые встречал весь город. Один из поездов вел Клим, тогда-то он вновь повстречался с Катей. В Саратов Катя вернулась летом 1943-го. Ее отец все-таки осознал, что дочь должна жить своей жизнью.

Клим проработал в 8-й колонне до самого ее расформирования, до апреля 1946 года. Проехав весь Союз и западные дороги, он использовал малейшую возможность для встреч со своей любимой, которая ждала его всю войну и год после ее окончания. В мае 1946-го они поженились.

***

Москва, октябрь, 2006 год, Центральный дом культуры железнодорожников.

– Понимаешь, Владислав, – продолжал рассказ Алексей Федорович, допивая третью чашку чая, – в силу своего возраста я забываю, что произошло вчера или неделю назад. Мне нужно потрудиться, чтобы вспомнить, как я добрался сюда, но события тех лет в моей памяти остались на всю жизнь. В 1942 году мне случайно попалась листовка, выпущенная политотделом Юго-Восточной дороги, могу сказать дословно: «Паровозник! На тебя опирается Красная армия в сражениях с гитлеровскими ордами. Ты участник Великой Отечественной войны. В своих поездах везешь не только снаряды и танки, а везешь большое – освобождение, жизнь и счастье миллионов людей, страдающих под фашистским игом. Будь же готов, паровозник, принимая путевку, до конца исполнить свой долг».

На протяжении всего рассказа Владислав Синицын ни разу не перебил старого машиниста, с удивлением узнавая о подвигах, совершенных людьми его профессии. И только по завершении с интересом спросил:

– А что, и вправду легендарная «Катюша» названа в честь вашей жены?

– О, по этому вопросу и до сих пор ходят споры, – стал объяснять Алексей Федорович. – На первых образцах на машинах ставилась заводская марка – буква «К» по заводу имени Коминтерна. По другой версии, когда в 1941 году прогрохотал первый в истории войн залп ракетного оружия, бойцы сравнили его с одноименной песней. Каждый сам выбирает, во что ему верить, но моему сердцу ближе версия, озвученная командармом Шумиловым в палате лазарета. Хотя в этом есть доля правды, – продолжал рассуждать Алексей Федорович. – Если бы ты видел Катерину Петровну в гневе, то атака артиллерийского полка тебе бы показалась праздничным салютом. – Старик громко рассмеялся.

– Я даже не знаю, что сказать, – растерянно произнес Владислав. – Сегодня для меня открылась новая, неизвестная история. Со школы нас учили, рассказывали о великих подвигах солдат, о победах Красной армии. Только сейчас я задумался, какой ценой это все достигалось. Ценой неимоверных усилий простого трудового народа.

– Ты прав, Владислав, – одобрительно кивнул головой старик. – Невозможно переоценить роль железнодорожного транспорта в ходе войны. Сам посуди, за годы войны звание «Герой Социалистического Труда» было присвоено двумстам трем людям, из них сто двадцать семь человек – железнодорожники и военнослужащие железнодорожных войск. Вот как высоко ценило командование вклад железнодорожников. После событий на Волге приказом Сталина весной 1943 года был произведен отзыв всех опытных железнодорожников с фронта.

Старый паровозник невольно взглянул на часы.

– Мы просидели здесь весь второй тур слета, – сказал Алексей Федорович. – Я думаю, стоит пойти в зал, чтобы успеть на общую фотографию.

Подойдя к залу, где присутствовали машинисты со всей страны, Алексей Федорович повернулся к молодому машинисту и сказал:

– За всю свою жизнь я ни разу не усомнился, что свою профессию выбрал верно.


Оглавление

  • Глава 1. Слет машинистов
  • Глава 2. Война началась
  • Глава 3. Передислокация
  • Глава 4. Возвращение домой
  • Глава 5. Старые товарищи
  • Глава 6. Атака на поезд
  • Глава 7. Паровозная бригада
  • Глава 8. Живой семафор
  • Глава 9. «Воздух»
  • Глава 10. Десант
  • Глава 11. Нестандартное решение
  • Глава 12. Темная ночь
  • Глава 13. Гумрак
  • Глава 14. Сигнал надежды
  • Глава 15. Паровозник