Твои ровесники [Анатолий Иванович Мошковский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (78) »
Твои ровесники
Глеб Пушкарев
ДВА ПЕТРА ИВАНОВИЧА
Торопливыми по-стариковски шагами Петр Иванович входит в цех и останавливается, ослепленный солнечным светом. В огромные окна снопами врываются лучи солнца и, разбиваясь на тысячи мелких снопиков, отражаются на станках, металлических частях, на грудах свеженапиленного, оструганного желтоватого леса. Петр Иванович прикрывает глаза ладонью, как козырьком, и сердце его болезненно сжимается: в цехе ни одной души. «Неужели еще в столовой? — мелькает у него спасительная мысль, и он поднимает глаза на большие стенные часы. — Десять минут прошло…» Завертывает обшлаг спецовки, подносит часы к уху, прислушивается, смотрит на циферблат: «Тоже десять. А в цехе никого». Петр Иванович беспомощно оглядывается по сторонам и машет рукой: — Дал же мне господь работничков… Он выходит из цеха на площадку. И там никого. Он проходит дальше и видит: на солнцепеке прямо на земле лежат трое и греются, как котята. Чуть дальше еще двое играют в шашки на сосновой плахе. А самый малый — тоже Петр Иванович — лежит на крыше и целится из рогатки в воробья, удобно устроившегося на ветке тополя. — Так! — говорит вслух Петр Иванович и вздыхает. И разом оживает площадка. Кто-то засвистел громко и пронзительно за штабелями леса, откуда-то из щели, с заборов, из-за кладей леса посыпалась ребятня. Пройдя степенно мимо начальника цеха, они вдруг бросались вприпрыжку в цех. А он стоял и ждал, когда самый малый — Петр Иванович — спустится по трубе с крыши и пойдет в цех. Малый торопится, руки его скользят по трубе, того и гляди, что оборвется и упадет. Петру Ивановичу страшно за него, но парень уже на земле, отряхивает с себя пыль и деловито идет к цеху. — Ну? — не то говорит, не то спрашивает Петр Иванович-старший. Малыш чуть задерживается возле начальника цеха и вдруг сует ему в руки рогатку. — Будьте уверены, Петр Иванович, не подведем. Провиноватились — сами исправим. И, как все, вприпрыжку в цех. Петр Иванович смотрит на часы — семнадцать минут. Качает головой. Медленно идет в цех. Ослепительное солнце. Петр Иванович снова прикладывает ладошку к глазам и видит: все на местах. Ритмично гудят станки, поют пилы, шныряют рубанки, стучат молотки. Петр Иванович идет по цеху, говорит сам с собою вслух, громко, не обращаясь ни к кому, но каждому кажется, что он говорит это для него. Старик доходит до станка самого малого, останавливается, чуть спускает очки на нос и долго следит за его работой. Петр Иванович-младший поднимает голову, хочет что-то сказать, и вся физиономия его вдруг расплывается в широчайшую улыбку. — Солнышко-то какое, Петр Иванович! Разве можно такое терпеть?.. Кончим работу, а солнышка-то больше уже и не будет. Когда его еще увидишь? В выходной? А выходных у нас уже три недели не было… Петр Иванович теряется. Он не знает, что ответить. Прав ведь, шельмец. И все же ворчливо иронизирует: — Пускай, видно, воюют там без снарядов, а мы будем на солнышке греться… Петр Иванович-младший останавливает станок, обиженно отвечает: — А бывало когда, чтобы мы не сделали своего?.. На солнышке чуток погрелись, так за это мы, может быть, двадцать процентов лишних дадим… Как, ребята, а? — Почему не дать. Петр Иванович-старший обескуражен. Он знает — раз ребята сказали, значит, сделают. А все же нельзя уступить: нарушена дисциплина. Уступить, значит — подчиниться ребятам. Он трясет бородкой и ворчливо бубнит: — На словах все можно, а вот на деле как. Посмотрим… Таким же сердитым Петр Иванович уходит к своему месту. Ребята видят его спину, сутуловатую, рассерженную, но не видят лица начальника. А Петр Иванович-старший из-под руки поглядывает на ребят, и под его седыми усами прячется улыбка: «Стараются чертенята». До конца смены он не выходит из своего закутка, выдерживает марку обиженного. Ребята подходят к нему с необычайною робостью. Останавливаются в нескольких шагах и молчат. — Чего надо? — Петр Иванович страшно суров. — Кончил я, Петр Иванович. Можно переходить?.. — Переходи… И снова отвертывается к столу. С тетрадкой в руках обходит цех табельщица, вихрастая, косенки — хвостиками, голубенькая ленточка — веревочкой. А глаза острые, шустрые, готовы брызнуть смехом. Она подходит к каждому — в голосе строгость. Говорит мальчишеским баском: — Сколько? И сразу после гудка к доске. Ребята на рысях сбегаются туда же. Вытянулись на цыпочках, следят за каждой цифрой и облегченно вздыхают, когда в их графе появляется цифра выше ста. Охнут и покосятся туда, где стоит сердитый Петр Иванович. А Петр Иванович — сам как на иголках. Ему хочется заглянуть через ребячьи головы на доску. По- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (78) »
Последние комментарии
9 часов 24 минут назад
9 часов 28 минут назад
9 часов 40 минут назад
9 часов 41 минут назад
9 часов 56 минут назад
10 часов 12 минут назад