КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706105 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124641

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Государыня (Героическая фантастика)

Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))

С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Ясная ночь [Константин Иванович Галуза] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Я выпил рюмку водки, подождал, когда водка обожжет гортань, взял со столика сигарету и всё вспомнил с самого начала.

… Я вышел из магазина на улицу и засмотрелся на молодую женщину. Красивая. Рядом с ней стоял квадратный мужчина в пальто. Парочка только что вышла впереди меня, и, судя по всему, они так же, никуда не торопились. Её спутник равнодушно рассматривал решётки припаркованных автомобилей, светловолосая женщина, посмотрев на небо, щёлкнула замочками сумочки. Стояли они ко мне почти спиной, я остановился, доставая одной рукой зажигалку и сигарету, разглядывая профиль женщины. Элегантная. Интересно она такая же хорошая, как и красивая? Или нет? Одета дорого, но сдержанно. Обтягивающее кремовое пальто с ярко белой чёткой обстрочкой, русые стянутые волосы, прямой нос.

Налил себе и выпил ещё одну рюмку, в доме стояла тишина. Припоминая всё отчётливее; высокий твёрдый воротник, ухо с маленьким «гвоздиком» граната или рубина в мочке, и солнце с сыростью, – ни день, ни вечер…

…Вдруг я почувствовал чьё-то присутствие у себя за спиной. Уже прикуривая от газовой зажигалки, подумал: «В конце концов, – если я мешаю кому-то пройти, меня можно обойти справа или слева, но не стоять же у меня за спиной…» – обернулся.

За мной стояло ещё одно тёмное кашемировое пальто. Чернильного цвета, внушительного размера воротник. Двойной узел галстука. Бесцветные глаза смотрели мне в глаза. Брови белёсые. «Этот» тип тоже с «ними», он видел, как я на неё смотрю.

Ну и что? – «я же ничего не делаю» … Я выпустил дым и опустил взгляд. Потом, имитируя непонимание, поднял, и понял: лучше мне идти. Машинально подобравшись, сутулившись, отвернулся давая понять:

а) ясно: смотреть на неё нельзя;

б) я не собираюсь спрашивать, чего ты на меня уставился;

в) я вообще пошёл отсюда, («ракета» чёртовая…).

«Товарищ» видимо обладал элементарными телепатическими способностями. Пренебрежительно расслабившись, и уже не замечая меня, он шагнул вправо, в сторону первого мужика в пальто.

Я невольно посторонился, сделал спиной шаг назад, и, уже разозлившись на эту свою «невольность», подумал-плюнул-вспомнил: «пойду правда, дела есть», круто развернулся… Перед моим лицом мелькнула вспышка яркого цвета, (хлопок), я дёрнулся всем телом, охнув схватился за висок, пригнулся, ничего не понимая выругался – «****ь!», и только потом поймал равновесие…

Я наткнулся на раскрывающийся зонтик этой бабы! Ну, ёлки пушистые… Царапина, что ли, на виске щиплет. Никогда бы не подумал… Она испуганно откинула руку с зонтиком за себя. Достаточно выразительно я указал ей глазами на её пёстрый зонтик-автомат.

Оба «пальто» разом повернули головы. Первый ещё переводил взгляд с неё на меня, как второй, почти «мой знакомый», бросив только мимолётный взгляд на женщину, увидев новое для него, моё выражения лица, (очевидно, сопоставив его с услышанным), тремя шагами преодолел разделяющее нас расстояние, и без вопросов воткнул кулаком мне в челюсть. В полсекунды.

Мотнув головой назад, неуклюже попятившись от удара к витрине, я пал бы спиной на тротуар, если бы только он не схватил меня за куртку, собираясь дать ещё.

Мне уже было наплевать: «плыл» в нокдауне и плохо слышал. Умом вроде понимал, что надо «нырнуть», вырваться, уклониться… Но ноги не держали, я слабо попытался произвести что-то встречное, а вышло, что, опустив голову просто схватился за его мягкое пальто одной рукой, стараясь не опуститься на ровный, качающийся как в неприятном аттракционе, асфальт.

Кровь капала из разбитой губы по подбородку, её впитывал шарф. Тёмные капли падали под ноги, солоно жжет во рту. Какие-то звуки улицы… Колени всё ещё хотели согнуться. Крови – как поросёнка режут. Неудобно как. Мелькнул в памяти пацан в пионерлагере – я разбил ему лицо и испугался тогда сам, больше. Надо… Я поднял голову на него.

–Стой! Идиот! – услышал я её голос, – За что?! Зачем, Аркаша?! … Это я виновата…

– Аркадий… – повелительно-невозмутимый голос первого, – ты что делаешь?

«Первый», – тоже идиот», – решил я безучастно. «Аркадий» щас полвитрины мной вынесет, а этот – интересуется…

Аркадий, однако, ослабил хватку. Опустил руку. Я «отпустился» от него, капаю. Но уже получше.

– Я его случайно зонтиком задела, ударила, когда раскрывала, не видела, – прерывисто пояснила женщина ситуацию, – А ты что подумал? Аркаша?! Зачем мы его купили… – (это к «первому»), – Стреляет прям, как… – она не нашлась.

– А чего он на тебя смотрит, а потом ****ью называет? – мотивировал свои действия Аркаша.

У нас образовались первые зрители: пегая старушка в симпатичной шляпке с сумочкой на локте, с мороженным – как с микрофоном; ещё – два обнявшихся цыганёнка с бутылкой двухлитровой «Колы» на плече, (подбоченились); мужик крупный какой-то заинтересовался, прищурился, близорукий…

–Не называл я её ****ью, – услышал я свой голос, – это я на боль выругался…

–Уйди отсюда Аркадий, – попросил первый, – опять ты перестарался. Иди в машину…

Из магазина выскочил деловито настроенный швейцар, и глядя на меня хищно осведомился:

– В чём дело Вадим?

–Да всё нормально, Вадик, иди. – Недоразумение. – Успокоил его «первый» – (Вадим, как я понял), – иди, иди, отсюда тоже, не создавай толпу.

Он шагнул вперёд.

– Всё парень, иди тоже отсюда, извини, – не так поняли. Перебдел мой Аркадон. – пояснил он мне, и бросил швейцару: – давай-давай отсюда.

Бодрый швейцар скрылся за прозрачной дверью. Цыганята переменили позу. «Аркаша» отошёл недалеко, задумчиво поглядывал по сторонам. До меня доходило всё с опозданием, идти я уже мог. Сигарета валялась.

– Ага, – отозвался я.

Левой сделав пальцы «лодочкой» попробовал «собрать» кровь с подбородка, стряхивая её на асфальт. Надо бы достать платок из внутреннего кармана. Вымажусь. Бесполезно полез в боковой, сжал руку в кулак.

…Если начнётся – боли уже особенно не почувствую, меня охватило безрассудство. Стал лучше себя чувствовать. Осторожно перебрался в «пол-оборота». Боец.

– Да он же весь в крови! – баба.

– Лена не кричи, – процедил Вадим, – всё парень, иди. Извини – ошиблись.

– Да подожди ты, – перебила женщина, – вы извините меня пожалуйста, я не хотела, и не видела вас. Этот… – (она попыталась куда то пристроить зонтик и всучила его Вадиму), – как так…

Достала платок, я отшатнулся. Полез за своим.

– Лена не исполняй, – Несколько напряжённо заметил Вадим. – Иди, я порешаю.

Он энергично передал зонтик вновь подошедшему Аркадию. Вражина хмуро занялся изучением устройства складывания зонтика.

– Иди в машину, – повторил Вадим Лене.

Я ыкинув свой платок в урну. взял предложенный, кивнул.

Иди сам в машину, какую хочешь, – отмахнулась женщина – Ему умыться надо. Вы что побесились?

– Нечего мне уже не надо. Спасибо.

Аркаша в сторонке с невозмутимым любопытством «выстрелил» зонтиком, в близорукого мужика:

Ты чё хотел?

Мужик закопошился.

– Лена, – начал опять этот Вадим, – уже всё в порядке, все кудато разбежались, да?

– Вам чё надо? – спросил я у обошедших нас с другой стороны цыганят.

Постояв ещё, они так и развернулись парой, лениво пошли.

– Пошли к Элке зайдём, – предложила Лена Вадиму, – кивая головой на выход из магазина.

– Куда? – Удивился Вадим, -В магазин?

– Ну, надо ему умыться как-то…

– Кому?! – Вадим наклонился к ней. – Ты думаешь, она тебе за него спасибо скажет?! У них приличный бутик. Он же весь в крови, – объяснил тихо Вадим. – Она тебя спросит: «а чего ты к себе его не повела? Там и постирались бы». Ты что, вообще уже?

Я опустил голову и увидел, что: шарф, куртка, синий расстёгнутый воротник новой рубашки… Даже на брюки попала…

– Сорок баксов рубашка, – пожалев, сказал я. (Она и правда была новая, вчера купленная).

– Чего сорок баксов?! – изумился Вадим беря меня за куртку двумя пальцами и разворачивая к себе, – Что-о?! Что ты хочешь?! Тебе…?

Давая ему тянуть себя за куртку, я, как бы сдерживая кровь, откинул голову назад. (Зря ты меня так тянешь, «братан»)… Лена «прочитала» моё движение быстрее и вклинилась между нами.

– Э! – жёстко подал голос Аркаша.

– Ну вот, – вздохнула Лена, и отступила на полшага от нас.

Мы все увидели кровь и на её пальто. Причём отпечаток выглядел в принципе симпатично, как специально набитый цветок на груди. Интересный такой, с иероглифом, или отлетающим лепестком. Авторская работа, можно сказать.

– Ты, мой ха-ароший, – весело начал Аркадий, подбираясь ко мне, перекладывая зонтик и так и эдак, из руки в руку, – (аксессуар сегодня явно не хотел дружить не с кем). И Аркадий приближался не стремительно, а как бы не хотя…

Меня он тоже интересовал больше Вадима. Обходя девушку настроился на его рывок, если не воткну встречным точно в челюсть, надо сразу "в ноги идти", бошку встряхнуть этому борову об асфальт, тогда…

Всё, – поднятием обеих рук Лена прекратила начало наших боевых перестановок. – Ну ум есть?

– Какой тут ум?! – пригнулся и Аркаша опуская подбородок.

– Иди в машину! – велел Вадим.

Я покачивался, думаю, – с желанием.

– Иди сам, – отослала его Лена.

Звук улицы врезался в сознание. Всё обыденно. Хватит. Надо мне идти, решил я, нечего тут…

Вадим, кивая на витрину, в довершение всего заметил:

– Вон, Элка твоя смотрит.

Все посмотрели за стекло, на изящно кучерявую, броскую девушку, с «пластмассовыми», застывшими с перепугу, глазами. Коллектив девушек бутика тоже отложил на время рабочие обязанности.

–Как на дуру, на тебя…

Ничего, так, Элка». И коллектив интересный.

– Могла бы и выйти. – отвернулась «Лена»

– Ты чё встал тут? «У тебя претензии?» —спросили у меня, агрессивно, с двух сторон хлопцы.

– Я пошёл. – ответил я им.

– Наконец то.

– Актёр.

Дуплетом базарят. Ну нет за спиной никого из своих, а то можно было бы и повозюкаться. И по активней пообщаться. Но в любом случае, мычать я не собирался.

– А чё, у тебя ещё ко мне претензии? – решил и я прояснить ситуацию, – Ну иди туда куда тебе надо, тебя держат тут что ли?

– Поехали ко мне, – сказала Лена, – сейчас всё сделаем. Только успокойтесь все. Хватит уже. Поехали. Вон патрульные уже… Прикройтесь – попросила она, – Пожалуйста. – При этом она взяла меня под руку. И встала ко мне так, как будто мы тут секретничаем на виду у всех, нам нет не до кого дела. Закрыла мой фронтальный вид.

Из неторопливо проезжающего патрульного уазика моё лицо не увидели, как и я их.Уазик с патрульными неторопясь проехал мимо. Но они и правда тут не кчему.

– Куда поехали? Алё? – закопошился Вадим – У тебя у самой ум есть?

– Поедем ко мне сейчас. Ну куда он такой? И у меня пятно. Девчонки быстро отстирают и отутюжат. Пятнадцать–двадцать минут. И как люди разойдёмся. Быстро же. Перестаньте только. Ну раз уж так случилось… Полчаса, и всё, – забудем.

Вадиму надоело окончательно:

– Я, никуда не поеду. С «потерпевшим» – сказал он раздельно, внятно. – И ты с ним – тоже.

– Ты отвезёшь нас? – спросила женщина.

– Нет.

Лена тронула меня к краю тротуара и помахала рукой машинам.

– Лена?

Лена махала таксистам. Мне этот Вадим тоже надоел.

– В конце концов из-за меня же всё, – добросердечно пыталась объяснить ему Лена, – поехали.

– Езжай. –безразлично отпустил Вадим.

Аркаша, похлопывая зонтиком по ладошке, напряжённо не двигался, пытаясь, очевидно, меня хорошо запомнить.

Влекомый за куртку, всё ещё ожидающий броска Аркаши, я двинулся с места. Смутно оценивая перспективы, отмечая тяжёлое безмолвие неприятеля, сел с ней в такси. Она назвала улицу.

Обычный, коричневый велюр салона с дерматином, тепло печки, невозмутимый водила, – (а может каждый день битых возит), удаление с места происшествия, вернули меня к привычкам:

– Закурю? – спросил я у водилы.

Помолчали. Я рассматривал уже всё философски, и, не заморачиваясь на обидном, всё-таки не удержался:

– Вадим муж, а Аркаша его охранник? – а сам подумал: «ни фига он тебе не муж».

Она посмотрела удивлённо, как будто только меня заметила.

– 

Это не важно.

Отвернулась.

Я потрогал губу – как новокаин вкололи. Надо хоть посмотреть…

– Есть зеркальце?

– Болит? – повернулась, спросила она.

– Неприятно.

– Глупо всё получилось.

– Да сам виноват, – признал я, – засмотрелся, зазевался… А Аркаша этот, ни фига не зевает, сука…

Ощупал языком рассечение, опухоль от удара. Ну, пройдёт, чего меня так «шатнуло» то? Разбито, конечно. Потерялся. Не «включился». Ладно… Но «эти» – "серьёзные".

– Он нормальный, просто за своих всегда такой… – попыталась объяснить Лена, – вспыльчивый что ли… – достала свои сигареты, (где такие берут?), я чиркнул ей зажигалкой, она прикурила, кивнула.

– Вспыльчивый, – подтвердил я, – Он не злопамятный?

Улыбнулась. Нормально дело идёт.

– Сколько вам лет? – спросил я.

– Это зачем? – не понравилось ей, затем, явно заканчивая со мной разговоры, спокойно ответила: – Двадцать восемь.

Машины неслись как угорелые. Больше, значит, беседовать не будет. Жаль. Но я удивился сам, и задумчиво признался:

– Я бы дал больше.

– Это почему? – отвлеклась она от дороги. Первый раз такое слышу.

Правильные какие брови… Я пожал плечами.

– Мне двадцать четыре. С шестьдесят шестого что ли?

– Ну, и что?

– Я думал – лет тридцать-тридцать пять…

– Ничего себе…

Она хотела что-то добавить, но не стала, заинтересовалась видами из окна, и пятном на груди. Спросить, что ли, почём пальто брала?

– Вот там, чуть дальше, у салона остановите, – попросила она водителя.

Водила оглянулся, развернулся. Взял деньги, кивнул на её благодарность

Над задрапированными витринами, красовалась витиеватая, с отливающими бронзой вензелями, в стиле модерн, вывеска: «Салон Элен». Ага…Свой салон что ли? Видать. А Вадим здесь, наверное, «крыша», – «по ходу». Ничего тётка. Со своим салоном. Ну, не плохо дело прёт. Лишь бы только Аркадон не заявился…

– Сейчас приведём вас в порядок, – сухо пообещала она мне.

– Можно на ты – сообщил я ей.

Взявшись за дверную ручку, она не решительно остановилась.

– Да ладно, чего там, – сказала она, по-моему, сама себе.

Когда мы вошли, я понял, почему она несколько замялась на входе. Много интерьерной искусственной подсветки, зеркал. Бесчисленно отражались цветы, (не понять уже где пластиковые, где настоящие), рыбки из аквариума на стене, и респектабельно одетые женщины в креслах. Женщин оказывается, как рыбок. Не сосчитать в этих отражениях. Шум улицы не проникал сюда. На нас бы обратили внимание и без входного колокольчика. Ещё раз пересчитал женщин. В зеркалах они умножались, как цветы и рыбыки.

Лена с кем-то дважды непринуждённо поздоровалась, – (подумаешь, с «вампиром» зашла), жестом остановила открывшую рот девушку и направилась в левый угол комнаты. Толкнула неприметную дверь. Я, с платочком, чинно следовал за ней, и чуть не наскочил на неё.

Она покраснела, кажется, смутилась. В светлой кафельной комнатке, в пол оборота к нам, спиной у зеркала стояла коротко остриженная черноволосая девушка в свободно распахнутой белой блузке. Её пальцы манипулировали с брючной застёжкой на бедре. Бюстгальтер ей действительно не нужен.

Света извини пожалуйста, выйди на минуту, – попросила Лена. Наш поспешный отход отсюда она видимо посчитала для публики более не приемлемым.

Слепой бы девушкой не заинтересовался, а я отметил, что Света не плоха, и не стеснительна. Она смотрела на меня. Две родинки: на животе, и одна между ними. Секунду она ещё оставалась не движимой, затем спохватилась:

– Да-да, конечно, – застёжка была оставлена в покое, тёмный маникюр коротко впорхнул по мелким, как семечки, частым пуговичкам.

– И, постой… Попроси пожалуйста, что бы никто не входил, – Лена с опаской посмотрела и на кабинки.

– Конечно-конечно, – закивала-пообещала девушка. Мой вид вызывал у неё разумное удивление, но не изумление.

Я поднял ей левую бровь.

– Умывайтесь, – обернулась ко мне Лена.

Кровь уже давно не шла. Я умылся, вода тёплая, приятная, приятная комнатка, белое мыло пахло чем-то душистым, и незнакомым. Зачем я прополоскал её платок и вернул ей, – не знаю зачем.

– Пойдёмте, – она, завернула свой платочек в салфетку и бросила его в урну.

Мы вышли из туалета, (я подмигнул на дверях Свете), прошли мимо дам с рыбками в аквариумах, и, по узкому коридору попали, судя по всему, в её кабинет, наверное.

Здесь уже никого не было. Она сказала мне: «я сейчас», и ушла.

Уютная обстановка. Тёмные, под старину, ореховые панели, кремовые стены. Чёрный, матовый, письменный стол с телефоном и современной лампой выглядел изящно. Репродукция Климта «Поцелуй», на стене, миниатюрные в рамках плакаты похожие на рисунки Лотрека, зеркало. Жёсткий, бордовый с розовым, ворс ковра на полу. Два светлых, небольших объёмных кресла «зажимали» журнальный столик. Журналы «не по русски», пепельница, пачка слабых сигарет. Я сел в кресло, закурил.

Она вернулась минут через пять без пальто. С ней зашли ещё две девушки.

– Снимайте одежду. – В руках она держала плечики

…Ну, снял я куртку, шарф. Посмотрел на них, они на меня.

– У нас, ничего нет ему, накинуть? – спросила Лена.

– Одна уверенно покачала головой: -«Всё женское».

– Сюда никто не войдёт. – Сказала мне Лена. – Девушки отстирают кровь, высушат и отутюжат вашу одежду. Двадцать минут. Мы вас задержим.

Она говорила ровно, сухо, как человек ещё не сомневающийся в целесообразности своих действий, но уже не собирающийся убеждать в этом других.

Уговаривать меня не будут.

Я медлил. А чего? Когда она там говорила «поехали ко мне, кровь быстро отстирается», я и поехал. Вадимоаркашам назло. А тут как сестра в поликлинике навела баб…

А чего ты от неё хотел? Коньяк и танец? Хам, ****ь. Раздеваемся. И на том спасибо. Кровь если сейчас не отстирать, то её потом вообще не отстирать. Брюки, рубашка, опять же, новая, – «сорокет». Принц ты что ли, на такие бабки попадать? Отутюжат, тем более… сам ты фиг так отутюжишь. Единственно, кто может нормально это сделать – это жена, и та, – за три тысячи километров. А тут ателье всё-таки, как я понимаю… Трусы у тебя нормальные…

Я стал вынимать всё из карманов, расстегивать замки и пуговицы. Остался в трусах и ботинках. Ладно, хоть не худой, ни жирный.

Они взяли мою одежду и ушли. Будем смотреть журналы.

Разглядывал жизнь глянцевую довольно долго, – интересно люди живут и богато, аж завидно. Надоело. А время шло. Да я тут больше двадцати минут сижу, – минут сорок, – конкретно…. Посмотрел на часы, но я же время то не засекал. Курить уже надоело, вон, – три окурка моих в пепельнице. Да как бы не час. Интересно.

Про меня как забыли. Может меня уже «кинули» на шмотки? Сижу тут в трусах с дельфинами, щас Аркадий приедет, отутюжит. Мля.

Тут в дверь постучали, а потом она сразу же приоткрылась. Показалась девушка «Света из туалета». Если бы она была моей женой или дочкой, я велел бы ей застегнуть, всё-таки, ещё пару пуговичек на блузке. Родинка просматривалась.

– Привет, – сказала она, – а где Лена? Там Саввой приехал.

«Саввой приехал» она сказала с какой-то странной интонацией. Я, естественно, насторожился в секунду:

Этот Саввой случайно не Вадим или Аркаша?

Она удивилась:

– Нет, ты что, они же в разных бригадах работают.

– А-а, ну слава Богу. А чего он приехал, Саввой этот?

– Да за Маринку разводить. Слышал?

– Нет.

Думаю верно: и Лену то не знаю, лучше не лезть, там, где что-то «разводят», не в своё дело, в чужом городе.

– А где Лена? – вспомнил я.

– Не знаю, сама её ищу

– Да ты заходи, – предложил я, – она сказала «сейчас придёт», одежду мне принесёт. Сижу тут… Заходи, покурим…

Света вошла и села в свободное кресло. Она не удивлялась моему виду, не выпендривалась, села, закурила, и мне было с ней легко, как будто мы с ней раньше виделись, где-то, или учились в параллельных группах лет пять, только не здоровались.

– А Маринка правда сука, – сообщила Света, – как обещала Саввоя привела.

Я пожал плечами.

– Только ты тихо, – она глазами показала на дверь.

– Не знаю я никого тут из ваших, – успокоил я её, – хожу так, гуляю, на зонтики тыкаюсь, да стираюсь потом, – вся работа…

– Ну… Маринка же тут работала, – выпустила Света дым веером, – ну блондинка такая, да заметная… ну, нормальная, только гнида, конечно, немножко, а так… А потом стала с Махмудом, с Саввоем гулять, ну – короче… И такая стала деловая… Все заметили. То не скажи, так не разговаривай… Саввой он же в понятиях в Питере. Знаешь: «Саввоевская» бригада?

– Чего-то слышал… – соврал я. Сейчас бригад, как грибов после дождя, и Махмудов и Саидов, и Суховых столько под солнцем развелось, что не понятно, как жить дальше будем. А Света продолжала:

– Пацапалась она с мастерицей сегодня. Та ей говорила, как правильно делать, перешивать заставляла. Потому мастерица женщина ответственная; раньше всех жён ЦК Питерского обшивала. Тыкнула она Маринку носом в строчку, раз другой. Та «ага, ага» и опять у неё швы… Ну конечно, в принципе: изнанка, подкладка – не так важно. Но мастерица ещё «там» спрашивать привыкла, дотошная. «Мы, – говорит, – деньги не малые берём, всё должно быть – «не подкопаешься, по высшему разряду. …И если вы сразу тщательности не научитесь, то делать у меня не чего, идите – сразу «авторские» работы шейте». Ну, права она. И опять Маринке выговаривает. А та – мимо ушей. Она может, но не хочет, – сама мол, знает, что важно. У нас, кстати, все могут, знаешь какой отбор?

– А мужское шьёте?

– Просят друзья – шьём. Ну короче, она говорит Маринке: «Марина, будешь мастером, или свою «халтуру» делать, или своё ателье у тебя будет, – шей как захочешь. А тут, сейчас, или шей как я тебе говорю или вообще не надо. Или тебя к ткани не подпущу больше, будешь петли обтачивать, и то, – только так, как я требую». Маринка помолчала, помолчала… Мастерица пошла уже… А та ей в спину «***а партийная…», – понизила голос Света. – И, – она сделала жест рукой, – понимаешь? – машинки как-то разом замолчали… Понимаешь? Бывает такое. Мастерица услышала.

Света затолкала окурок.

– Она женщина пожилая и в некоторых вещах – робкая как ребёнок. А тут ещё все услышали. Она за сердце и в слёзы. «Сорок лет проработала, ни разу, ни разу такого не слышала» … И плачет молча, ушла, чего-то кроит… Слёзы капают. Вот бы я плакала, языка, что ли нет?! Девчонки Ленке сказали. Ты уже появился, а чего у тебя, чего ты…

– И чё дальше?

– Ну, Лена как узнала, сейчас, и к Маринке. А та: «я не перед кем извиняться не собираюсь; кто, что слышал – не знаю. Ты сама слышала?» А бабы – все в машинки, все заняты, как будто никто ничего… Лена ей: «Так, собирайся и иди домой, подумай. Поняла? Потом будем разбираться. Деловая…» Маринка: «Ну и сами тут…» – бросила всё и пошла, плащ схватила свой кожаный, напялила, а потом разворачивается и говорит: «Ты меня, Лена, на «поняла» не бери, поняла? Разборками не пугай, за себя, разведу, если надо…». Ленка аж офигела: «Ты что это милая себе позволяешь? Ты думаешь, если ты шляешься со всеми так с тобой непременно уже разводить надо? Пошла вон отсюда!»

Молодец Ленка, – подвела свой итог Света, – хотя погорячилась не много. У Лены Тибет сам при «делах», ей бояться не чего. Но чёрные уже давно зуб на салон точат, мы же в «их» районе, а не платим, (тут Вадим разводил, а ворон ворону глаз не выклюет)… Так вот, в их районе работаем, а Ленка галстуки им не сшивает, кофе не поит… А тут Маринка завелась, что ты! – «А за язык ответишь?! Кто шляется? Свечку держала?! Я тебе – не «милая», милая у тебя знаешь где? Сама так – о… , ты меня не попрекай! И в Турцию каждые пол года каталась – косила, и в Финляндию ! На какие шиши ты салон приоткрыла?! Махмуд рассказывал. Как в Мэрию бегала, брючки носила, ниточки откусывала» … Тут Лена к ней и как залепит! – «Пошла ты со своим Саввоем на … » – так и сказала. По-русски. «Ему кто не даст – все шлюхи. Вон отсюда! И только ещё хоть слово… Я тебе покажу, «Финляндию, сучка…»

А Лена, между прочим, гандболом занималась, так врезала, та аж «потерялась» шагов на пять. Мы с ней в одну ДЮСШа ходили, только она, конечно «старшачкой» была… Я волейболом занималась, а Ленка и тогда девка видная была, почему её и запомнила, за ней и баскетболисты, и велосипедисты… У неё такие костюмчики были, купальник, шортики…. Ей, оказывается, бабушка из ГДР привозила, у неё бабушка знаешь кто?

– Да бог с ней, старушкой, – чем дело закончилось? Вот вы, волейболистки, как разведёте постоянно… Шортики…

– Ну, Маринка шнырь к дверям, – продолжала Света, – а оттуда: «Да ты что?! – вопит, а за слова свои не ответишь?! Все слышали? Кого ты послала?! Ты Саввоя послала, он тебя…И Вадимчик твой не поможет! На твоём …» Тут Ленка, как швырнула в неё ножницы со стола, и зеркало на входе разбила, – и к ней – «я тебе отвечу!», та выскочила, и вопит на улице: «Ответишь? Щас – щас! – и, – матом в Ленку, – Я знаю, где они! – орёт, – щас!» … – В общем, – закончила Света, – Клиенток от такого звона всех как ветром посдувало.

– Может бури, магнитные, разгулялись? – предположил я, – Сегодня…

– Не знаю.

– И? – напомнил я, отвлекаясь от родинки.

Мне всё уже рисовалось в лицах, а Света вновь вытащила ногтями сигарету из пачки.

– Ну, Ленку то мы как могли, успокоили, а про мастерицу даже и забыли. А та, бедная, вообще уже чуть дышит: «ой Леночка прости дуру старую, что ж ты теперь, за меня по рукам пойдёшь? Беги скорей в милицию, вызывай, а я тут останусь – ответ держать. Они же – дружки её, со свету тебя сживут, и милиция не поможет! Довели страну…». – и за сердце опять. Лена Веру Николаевну успокаивает, – не бойтесь, мол, не переживайте, ничего не будет. Идите домой сейчас, отдохните, все равно клиентки поразбежались, я вам потом позвоню, всё нормально будет. А мы видим: не так всё просто… И Маринку знаем. Одна ещё, Ирка, «расходиться, – говорит, – всем сейчас надо, чёрные приедут всех пере…. И салон сожгут». Все и засобирались по-быстрому. А Вера Николаевна за своё: «вызывай милицию Леночка – на них вся надежда, нам на улицу выходить надо, всем вместе держаться, а я сейчас мужу на дачу позвоню» … «Ага, – соглашается Ирка, – они вас Вера Николаевна с мужем в один багажник и положат». «Не положат, Ирочка, у нас ещё хоть какое – никакое, а государство, хоть и демократическое…»

Тут у нас такой галдёж поднялся, как стали бабы случаи рассказывать, кто-то сразу и домой, – «ты нам Леночка потом позвони, – выходить или не выходить»…

Ленка молчит, катушкой о катушку стучит, думает, думает. Все кто остались – ждём, как она скажет, так и будет, – она главная. Лена говорит: – Если Маринка Саввою при всех скажет, что я его на послала, он точно сюда явиться. «Милицию вызывать», —что я им скажу? За то что посылают – они не приезжают, – криминала ведь не было. Ещё. Может, вернётся Маринка завтра, не такая же она уж, успокоиться…

– Не успокоиться она Лена, – подала голос Вера Николаевна, – не хотела я тебе говорить… беда будет. Зеркало Леночка ты разбила…

Все посмотрели на разбитое зеркало, и на изогнутые осколки на полу.

– Да ну вас Вера Николаевна, – нарушила тишину Ирка, – вам только в фильме ужасов текст за кадром читать.

– Закрывайте салон, что ли, – не твёрдо сказала Лена. – Всё равно уже день наперекосяк, не рабочий, половина разбежалась… Надо было в руках себя держать, как дурочка: зеркало укокошила… Не красиво получается. Маринка так повернуть может! Что я, такая сякая, авторитетов ни во что не ставлю, на всех положила, всех посылаю. Только этого мне хватает: бандитов за усы дёргать…

– А если сказать, что этого не было? – просто спросила Ира. Все посмотрели на Иру. – А что? Ну, не было этого! Ну, кто докажет? Бабская ругань.... Причём тут Саввой? Какой-то… И делу конец. Нечего огород городить. Ты ж не по радио его «поздравляла», не по телевизору телемост устраивала. А так можно про любого сказать, и что теперь? У Саввоя только и дел будет – по адресам ездить. А не посылаемых – в нашей стране нету.

– Ты Лена богатая и планка у тебя едет, – заметила другая, – от «друзей» своих, как у Маринки, от всех понятий этих чёртовых…

– А так вот я, – рассуждала Ира, – ну и послала хоть «на» хоть «за» хоть по нему пусть бегает. Мало ли я кого посылала… – уж совсем умудрено закончила она. – А чуть – что, так я сразу в милицию побегу.

– Тебе, Ира, терять не чего, – урезонила её Вера Николаевна, поэтому ты такая и смелая, а у Лены – салон. И Саввой не пьяный грузчик, весь город знает, ему свой бандитский форс держать надо. Тем более: и Вадима знает и Лену, и Марину – вздохнула Вера Николаевна, – лично.

– Это не наше дело, а вот если явиться сюда, посмотрим на тебя, какая ты смелая…

– Конечно, не так всё… – Лена более приземлено смотрела на ситуацию, – Насчёт того, что вы ничего не слышали, – так вы же не все. Клиентки шум не мимо ушей пропустили, начнут болтать… Вас так закошмарить могут, что вы и под тем, что было, в милиции не подпишитесь.

Если «они» сюда явятся, то им обратной дороги не будет, они уже только правые отсюда красиво уйти могут. «Понятия» у них – святое дело. А тут – баба язык распустила. Дура я, правда. Буду отбрёхиваться, что только Маринку имела в виду, и пусть нас с ней хоть на ринг ставят… Лишь бы правда разобрались, – неожиданно захотела Лена, – а то ещё просто пошлют сейчас сразу шныря, бросит канистру с бензином, и Салон этот вдвое дешевле станет. Поставщиков потеряю, клиентов, работы не будет. А в банк проплачивать каждый месяц надо.

Ладно. Вадим мне сейчас тут нужен. Он не лыком шит. А эти черти еще, правда, увезут в багажнике… Только бы он трубку опять нигде не оставил…

– Говори.

– Аркаша, это ты?

– Да.

– А где Вадим?

– Рядом. В соседней машине.

– Позови его пожалуста.

– Разговор там, я ему скажу потом, он тебе перезвонит минут через пятнадцать-двадцать.

– Позови его Аркаш, это срочно.

– Случилось что-нибудь?

– Да, то есть, ещё нет, но может случиться. Мне нужно, что бы он ко мне сейчас приехал, в Салон. Это не телефонный разговор.

– Щас, тогда, позову, подожди.

– … Да.

– Вадим приезжай, мне ты тут нужен, в салоне.

– М-н. Хорошо. Ща приеду, разведу по-хорошему. Не бойся.

– Ты уже все знаешь?

– Это ты можешь думать, что я мало знаю. В стойло поставим, не переживай. Уши сделаю этому кролику симпатичные, как у чебурашки.

– Кому?!

– Я же говорил, куда с ним ехать, а ты: «высушат, отстираем» …Чего он там опять? Никуда его не выпускай. Теперь сушить буду я.

– О господи… Я уже забыла… Вадим, приезжай, мне ты нужен совсем по другому поводу! Дело касается Саввоя. Маринки его.

– Что?

– Приезжай.

– Да ты можешь сказать, что случилось?

– Я его послала.

– Кого?

– Саввоя. Ну, ни его лично, а Маринку. И его вместе с ней. Я тут столько гадостей о себе выслушала. Я и проститутка, и… Ты приедешь?

– Подожди, Саввой причём тут? Маринка – это баба, которая у тебя работает, с которой я его видел пару раз, да? И ?

– Всё, больше не работает. Её послала, его вместе с ней, за глаза. Он про меня рассказывал ей много. Ты приедешь?

– … Ты дурочка что ли? Тебе это нужно было? Сначала ты одного гондона везёшь стирать, потом Саввоя посылаешь? У тебя голова работает? Он тебя хотел, что ли? Нужны тёрки? Не могла кого ни будь другого послать, попроще? За кукурузу… Помирись с этой Маринкой.

– Она уже убежала. По моему, «докладывать» …

–…Чего там сидишь тогда? Чего ты ждёшь? Что он приедет и распнёт тебя там, за язык твой… Сматывайся пока оттуда.

– Не распнёт. Я здесь не одна. Люди не дадут.

– Какие люди!?

– Те, которые здесь ещё есть.

– Ну, хорошо, посадит тебя вы мешок и увезёт туда – куда ты его послала. А потом привезёт ко мне и спросит, сколько я за тебя дам…

– А сколько ты дашь за меня Вадим?

В ателье получилась тишина.

–… Ладно, Лен, не парься. Я сейчас приеду, а ты уезжай оттуда. Если я приеду, а тебя «что ни будь» задержит, значит, я буду там. Если лавочка твоя будет закрыта, ты уже уехала, встретимся на Петроградке, у китайца. Там поговорим. Давай, я еду, через минут двадцать – двадцать пять, как догоним, буду у тебя. Тебя уже там быть не должно, уезжай, как положишь трубку. Всё. Да, Лен, если что, – отъезжай от всего: «пусть Маринка не лепит. Это её перхоть», – поняла? – и если она хочет «с ей» мы сейчас тоже будем разбираться. Хотя такой «размен» … – говори, что сейчас буду я, и ничего не бойся. Поняла? (Заводи, – к Ленке.) Давай. Всё – как я сказал. И не нервничай. А я еду. УЕЗЖАЙ. Ничего не бойся. Горец нервный, но не мы к нему в город приехали, это помни.

Лена немного успокоилась, это передалось всем.

– Все расходимся по домам.

– А с этим что делать?

– А… одежда этого парня? Не до него…

– Забыли, пять минут.

– Я уеду. Отдадите ему вещи.

Упоминание о моей одежде вернуло меня к действительности.

– И где она?

– Я подумала к тебе и пошла.

– Одежда?! – Ира! Вот нахрена мне теперь Лена?! Эти сюда несутся, как на бобслее, а я с ними… Да ну – на! Ни Лены, ни одежды. – я занервничал, – Ты иди найди вещи, Бог с ней, с Леной, пойду уже, хватит стирать. Сходи, Свет, – вспомнил как её зовут, – принеси, пусть, хоть мокрые, – попросил я.

Дверь открылась, зашла Лена, без следов косметики, с влажными висками. На пальце, за крючок плечиков подала рубашку и брюки, через руку она держала куртку и накинутый на нее шарф. Я встал:

– Спасибо.

– Вам надо идти.

– Я уже слышал, – взял всё у неё из рук, – спасибо ещё раз.

– Лен, там Саввой приехал, – сказала Света, – он курит. Ты где была?

– В туалете. Он один? Попроси его обождать. Вадима ещё нет?

Дверь открылась, на пороге остановился, очевидно, этот Саввой-Махмуд, или его приближённый или подчинённый. Опрятное лицо кавказской национальности.

– У – у… – сказал он.

Жестом он остановил кого-то за своей спиной, пояснил: – «Мы помешали. Действительно уважи-ительная причина» … Он мягко улыбнулся, очевидно желая вежливо убедиться в своём предположении у присутствующих:

– Я не помешал?

Я бросил вещи на кресло, быстро накинул рубашку, не застёгивая её, взял брюки.

Седеющий, аккуратно подстриженный, в расстёгнутом, (естественно чёрном), до каблуков, пальто, просто смотрел. На меня тоже. В секунду кожа на его лбу натянулась, обозначились желваки, глаза «зависли».

Даже безмятежная минуту назад Света затеребила пуговички у себя на груди. Засуетился и я в ворохе одежды, мне было не до пуговиц манжет рубахи или снимания ботинок, чтобы надеть брюки. А ведь вспомнил: «суетиться – плохое занятие, к добру не приведит», – папа мой так считает… Интересно, что бы он сказал сейчас? – «Несуетись, лишнее». – сто процентов. Я начал себя «тормозить», в своём копошении, и не вольно, прислушался.

– Неплохо вы тут проводите время. А я жду… – вошедший как будто расстроился, чуть не засыпал, и вдруг резко, придурковато проснулся, и рявкнул: – Выйди вон!

Это он кому? Саввой смотрел на Свету. Света подняла голову и тихо вышла, закрыв за собой дверь.

Я уже понял, что в ботинках надеть брюки не получиться, их надо снимать и выдернул ногу из капкана штанины. Надо сесть в кресло, снять ботинки, надеть брюки, после обуться, зашнуроваться, накинуть куртку и можно валить отсюда.

– Куда это она пошла? – послышался разговор за дверью, – за вазелином.

– Тебе что, особое приглашение нужно? – этот Саввой как-то, доброжелательно наблюдал уже за мной.

– Уже, сейчас, – кивнул я.

Буду «поспешать медленно», спокойно теперь. Я всё-таки не собирался выходить из комнаты без штанов, с гордо поднятой головой, как удефелировавшая Света.

– Убери этого лизуна, – брезгливо велел Саввой Свете.

Я замер. Кого? Что… До меня дошло.

Сделал шаг левой, не поднимая головы, а потом ещё два, уверенно «ломая ему зенки». Ещё мешались штанины, я по-прежнему держал брюки в руках перед собой. Он смотрел на меня ещё призрительно, когда я врезал ему каблуком не зашнурованного ботинка в грудь.

Машинально, на выдохе, жёстко, как учили. Я уже был готов к драке, как и кулаки всё сжимающие за пояс брюки, но уже забывшие о них. «Пробил» бы его наверняка, добил бы. Он рухнул на пол сразу, подавившись собственным дыханием, или тем, что хотел сказать, беззвучно.

Неестественно подворачивая ноги в коленях, глухо стукаясь о половое покрытие головой. Бить больше было некого. Он лежал в бордовом жёстком ворсе, чуть растопырив локти, глаза закрыты.

Нормальный ход. Спокойно лежит, тихо. Хоть мелом его обводи. Я его не убил?

Посмотрел на Лену. В расширенных глазах её, было именно изумление, переходящее в ужас. Онемела.

– Ты, дурак что ли? – услышал я её похожее на шёпот.

Попал я путёво, – «спит Саввойка». Одна штанина задралась. Пальто и костюм баксов по пятьсот, а носки, как у меня, «за рубль двадцать».

– Ты вообще? – переспросила Лена, – это же Саввой, -Мах-муд…

Та вижу, что не верблюд. Лежит вот.

– Тебя сейчас убьют. – она показала глазами на дверь.

Я очнулся: «Убьют, точно. За этого «авторитета», П…ц»…

Дверь. Я широко шагнул к ней, бросив брюки. Очень осторожно, как взрыватель снаряда, двумя ладонями, я намертво обнял круглую, с «кнопкой» замочной скважины, латунную ручку. Навалился плечом, всем телом – на дверь.

В ПТУ мы так «играли»: придавишь дверь, – как заперто, мастер не поймёт ничего, прислушается – тихо, дверь закрыта, где все? Подёргает, идёт на вахту за ключом или разбираться с наставником, куда группа подевалась, кто аудиторию закрыл?

Поворачивал ручку по часовой. Примерно я понимал принцип работы таких замков: если поворачивать ручку до упора, то снаружи её не открыть. Поворот – щелчок, поворот – щелчок, (как громко), ещё пол оборота, – всё. Прислушался: за дверью, вальяжно, шло простонародное обсуждение некоторых сексуальных позиций. Двое или трое. Хихикали про мазь лыжную.

А у нас в кабинете тихо – тихо… Вслушиваясь, Лена сузила глаза:

– Теперь точно, мне…

А мне?! «Сибирской» графинчик, и двойную пельменей поставят?! Только отстирали… Так я, с «постирушками», тут надолго застряну. Меня потом вообще, хер отстирают. Бежать. Я принялся лихорадочно одеваться, напяливать одёжу, рассовывать всё своё со столика по карманам. В окно. В окне решётка.

– Просто ты не выйдешь отсюда, – безнадёжно сказала Лена.

– Выйду. – пообещал я ей, – по-любому. Как вы меня… – Я шнуровал ботинки на подоконнике крепко, – нам надо валить отсюда, слышь, обоим.

– Мы не выйдем отсюда. – шептала Лена. – Он очнётся и поднимет крик.

Ага, пусть орёт. Буду бить стёкла, звать на помощь, милицию… Меня осенило: может у него оружие есть? А? Пистолет. Буду валить или стрелять в воздух, менты приедут, вызовет же, кто ни будь?!

Я кинулся к Махмуду, принялся шарить у него по карманам. Ни черта у него нет, авторитет сраный; портсигар, зажигалка, бумажник – думал кобура, кусачки маникюрные…

– Ты ещё и вор, – Лена смотрела тоже не убаюкивающе.

Истерическое моё вырвалось само-собой:

– А-а, – «Мах-мудщик» – признался я, – лихо всё подстроил! Сработал виртуозно! Бачь, кака падла! Мишурит с обеда по авторитетам!

Эта девушка смотрела на меня с жалким удивлением:

– Ты понимаешь, что они, теперь, с тобой сделают?

Даже не думать. Бежать любой ценой! Окно выходило во внутренний дворик. Квадрат двора и арка. Мне бы туда, – в арочку, и на улицу, к людям… Я кинулся к окну, дёрнул за ручку раму. Навесят жалюзи, суки. Это не надёжная сберкассовская решётка из арматуры. Новая, изящная, из полосы «двойки», с причудливым несимметричным рисунком. Функция этой решётки больше сводилась к украшению фасада, нежели защите помещения. И собирал её, видать не сварщик, и даже не путный слесарь сборщик… В некоторых местах полосы были только прихвачены, прожжены – не приварены друг к другу. Простой лом или кувалдочка и тут делов секунд на восемь… Где их только взять… Ни молотка, ни домкрата. Монтажку бы…

– Есть, что ни будь железное?

У кого-то в машине, вдалеке на улице, заиграло радио. Музычка пошла. Лена в прострации покачала головой. Схватился за длинный, слабенький элемент решётки – какой-то «райский» гладиолус, дёрнул металл руками. «Играет», сука. Вспомнились мамины гладиолусы на даче, и то, что она просила меня найти и привезти ей какой-то редкий сорт – «Плащ гладиатора». Самоё время вспомнил:луковицы, «детки», «бабки» … Выкорчевать бы цветочек… Порезал ладони о необработанную кромку. Щипит ладонь. Выгибается полоса, – не ломается.

Рычаг надо. Булыжник. Иначе не порву, не пролезу.

Ты хоть, лежи, «друг» мысленно обратился я к распростёртому на ковре Мухмуду. Не могут же они там вечно стоять. Интересно, что они думают, что он её трахает в тишине? Тактичные.

За дверью послышался как, ой то шум.

Вот как оно – «ёкает», оказывается, сердце. Быстрее – я гнул полосу, – не фига.Лена подняла голову. Это, наверное, «наши»: Аркаша и Вадим.

Эти меня рекомендуют.

«Каравай, каравай, кого хочешь – выбирай!». Но за дверью слышались только женские голоса. «Пустите нас к ней, пусть они при нас разговаривают!» – различил я в гуле голосов.

– Вера Николаевна, – пояснила на удивление радостным шёпотом Лена.

– Она не может там тихо посидеть, где – ни будь?– разозлился,– Пошить чё-нёдь… Чего они сюда-то прутся?

Ну, правильно: активная гражданская позиция. Если Вера Николаевна с коллективом, будет настаивать, то всё объясниться быстрее. Они позовут его, он не ответит, они – выломают дверь, а тут я, без пулемёта… Только этих баб мне сейчас не хватает…

– Ушли их. – зашипел я, – Скажи, крикни; чаевничаем, решаем, всё нормально… Пусть не волнуются! Скажи хорошо…

– Пошёл ты! – Лена направилась к двери.

– Стоять! Тихо! – Я зацепил её за трикотаж ниже локтя, – я не шутил: – А то я и тебя рядом с ним положу.

Правда, не хотел, а кулак поднял и сжал.

– Ну-ну, – усмехнулась она. Но от двери, глядя на меня, отступила…

– Они не помогут, пойми, – убеждал, – что мы им покажем?! Этого!?

Опять кинулся к решётке. Хоть бы рукавицы брезентовые, чтобы взяться нормально! Буквально, спустя рукава куртки, – обмотав ими полосу давил этот сучий цветочек изо всех сил… Всё-таки полоса держалась… Выгибается, отгибается, но толку… Время, время, – меня уже лихорадило, уверенность, что её можно выломать голыми руками таяла. Я тяжело дышал. Попробовал всунуть между элементами вазу и ей отжать, зафиксировать вроде бы нормальную щель, – ваза лопнула. От напряжения я ударился лбом. Надо ещё одного мужика. Там стоят. Попроси подержать.

– Поможешь мне? – вспомнил я, – гандболистка…

«А в ответ тишина»Л

– Лезь тогда сама, я удержу! Потом встретишься со своим Вадимом, разберёшься. Я если не смогу, скажу им; ты его завалила и свалила. А я мимо шёл, сам не местный, -предлагал я сходу бредовые варианты я, – На меня потом всё свалишь. Они щас двери начнут ломать, дура! Дай хоть мне тогда выйти отсюда, держи! Или лезь, оттуда мне раздвинешь, как сможешь. Чего ты молчишь?

Тупая.

– Мы лезем или не лезем? – я начал выходить из терпения.

Молчит! …Я увидел в окне юного панка, который зашёл с улицы за угол.

– Мальчик! – закричал я ему, – иди сюда! Быстро!

Молчит. Смотрит.

– Иди сюда! Помоги мне, у меня тут… Шпингалет заклинило…

Стоит, как вкопанный. Дебил, что ли…

– Ну иди сюда, … Помоги пожалуста, подай мне вон ту трубу, – я заметил выкинутый, негодный водопроводный стояк, с «мёртвым» чугунным вентилем на конце.

Обкурился он что ли, щегол этот, или дури какой ни будь, нанюхался, вроде клея; его координация вызывала предположения. Как его сподвигнуть?

– Давай братуха, – придумал я, – пока менты не приехали…

Тут «Братуха» зашевелился. Парень не спринтер, конечно. Но, о как, разогнался, – как в штыковую пошёл! Гвардеец! Я успел отскочить.

Пытался действовать как рычагом, этот ещё с той стороны виснет придурок… Гнилая водопроводная трубка трижды согнулась как пластилиновая. ****ство.

– Дай мне вон тот камень, – попросил я его, – денег дам! Потом. Щас. У меня тут навалом.

Панк посмотрел туда, куда я показывал. (Толи панк, толи хиппи, может умственно отсталый).

– Вон, пожалуйста, – я жестикулировал, пытаясь подержать его работу мысли.

Тот пошёл. Наклонился, руки – как два арбуза держит. Штангист! Я сложил руки рупором:

– Ты чё делать собрался?! – психанул я, – оставь бордюр в покое! Ты его в жизни не поднимешь! Придурок питерский! Рядом камень!

Не слышит. Рвёт бетонный метровый бордюр из земли, и всё. А тужиться! Не могу орать.

За дверью, мне слышалось, слышалось: женщины настаивали, их не пускали. Саввоевцы обещали:

– Сейчас, сейчас, все по очереди, а вы женщина – крайняя… Она освободиться, сейчас, ваша Лена, всех примет.

– Мы сейчас милицию позовём! – всё тот же неугомонный женский голос.

А вот это правильно, и лучше – роту, на всякий случай. Не выйдет ничего – сам позвоню, но только в крайнем случае, – начнётся же: менты, протокол происшествия, документы, имя-фамилия… А светиться перед этими бандюками не к чему, никак нельзя мне. Надо решётку ломать.

Вдруг голоса стихли. Я испуганно насторожился.

В коридоре явно говорил Вадим. Всё. Я начал тихо гнуть другой вензель. Вместе со своим дыханием слышу:

– Хорошо, хорошо. Нет, милицию вызывать не надо. Мы сами разберёмся.

Женщины галдят. Вадим спокойный.

Мы здесь все не разминёмся. Вы идите. Сейчас всё будет как надо.

«Не давайте ему пройти», – с тоской защемило у меня. Ничего себе: «Хорошо, хорошо»…

Лена шмыгнула к двери. Спотыкаясь о Саввоя я успел схватить её за запястье.

– Пусти, – тихо уже велела она, – другая её ладонь легла на замочную ручку.

Видать в глазах у меня отпечаталось многое. Опасность, просьба, – что-то остановило её на секунду.

– Подожди, Лен. Открыть никогда не поздно… Стой, – шептал я прислушиваясь.

Этот Саввой зашевелился. Дать ещё?! Только его тут не хватает. Семь бед – … За дверью, в коридоре, Вадим обращался уже не к женщинам:

– Дайте пройти. – говорил он внятно, чётко. – Где Лена, где Саввой? Сам поговорю.

– Сейчас. Саввой с ней переговорит. Сначала.

– Ребята…

– Пройти, дай! – отчётливо услышал я Аркашин голос.

Ща Аркадий начнёт действовать – догадался я, – без лишних реверансов.

Женский крик. Глухие удары об дверь. Очень сильный крик. Топот и маты. Я дышал. Всё, покатило.

– Если твоиих положат, откроешь, но тех по голосам больше… Нужно выбираться отсюда.

В дверь застучали:

– Саввой?

Грязное, переходящее в истерическое, сквернословие, какое-то шорканье, резкий топот, усиливающийся говор, – борьба затухала, там добивали. Кроме того, бабы затихли, видать – разбежались.

– Саввой?!

Задёргалась ручка.

– Савва! Кончай скорее.

Тишина потом стук. Громкий.

– Саввой?! Ну че там?!

Тишина и вошкание. Мы вслушивались. Сердце щас выпрыгнет. Вадима с Аркашей слышно не было. «Саввоевцы» победили. Больно быстро…. И теперь они слушали, как и мы, что происходит за дверью.

– Саввой? Открой. Э!?

В дверь ударили. В неё начали бить. Я тащил, толкал к ней письменный стол.

Лена опустилась в кресло:

– Всё, парень, открывай.

Судорожно хватая крутящийся стул, который стоял за столом, больно ударил себя по ноге о его треногу, процедил:

– Млять!

Вот она. Никелированная труба одним концом ввинчивалась в диск под сиденьем, другим намертво крепилась в лапы. Вывинчивая её меня трясло как ту дверь.

Саввой, пытаясь опереться на локоть, озирался. Лена взяла трясущимися руками сигарету, бросила сигарету, прижала ладони к ушам, закрытые веки вздрагивали при каждом ударе.

Вставил треногу в решётку, рванул трубку на себя. Ещё. Дурак. Вытащил. Можно не скромничать. Замахнувшись, ударил по шву. Шлак лопнул.

На полу, встав на четвереньки, что-то хищно бормотал Саввой.

Я дёрнул Лену:

– У тебя есть, хоть что ни будь?!

– Что?

– Средство, какое ни будь, самозащиты – прохрипел я, – баллончик там, пистолет газовый… Ну?!

– Какое средство… – отнимая руку, оттолкнула…

Обозвал её, – простонародно, замахнулся – подавил в себе желание ударить… Щепки, узкие куски штукатурки с полметра летели на пол. Махмуд втягивал голову как на фронте.

– Очнись! Ты хочешь, чтоб нас тут кончили? Лена! По колено! Дура!

Кинулся к трубке. Меня остановило её движение к сумке. Она равнодушно бросила мне электрошок. Это даже лучше. Саввой, глядя на меня, начал цедить что-то неприятное, не по-русски. Тварь спесивая, сидел бы дома. Включил приборчик. Раздался неприятный треск. Под её «Что ты делаешь?!» ткнул им Маринкиного друга в ногу. Он «привычно» упал на ковёр. Я сунул электрошок в карман, снова схватился за трубку. Бил треногой так что искры летели. Саввоя им уже видно. Спина взмокла. Первому на отмахе башку раскроить успею. Шов лопнул. За спиной поднялся визг и глухие удары о перегородку. Обернулся – никого, бросил «инструмент», скрутил, отогнул полосу руками:

– Лезь.

Она смотрела на меня.

– Ули ты? – заорал я. – Крик в коридоре становился не терпимым.

В образовавшуюся рванную дыру в двери, – выбитой практически верхней филёнки, никто не лез, мне жгло нервы.

Стол ещё держал дверь снизу, а в выбитой верхней части получилось нечто похожее на экран телевизора. Понятно, почему никого: поднялся и молча бился Аркаша.

Я видел его спину. Буквально мелькало следующее: кричащая, поднявшая руки, растрёпанная женщина; визжащая, брошенная об стену Света в разорванной блузке, и выпускающая «когти»! Схватившийся с кем-то Вадим, с кровоподтёком на лбу, в «полпальто», – (содрали). Аркаша – вцепившийся, вбивающий в стену кого-то головой. Падающий, резко подкошенный сзади. Тех больше.

– Беги, меня кто знает, потом разберёшься! Дура! Ё…

Полез бежать сам. Я протиснулся, вытащил одну ногу, другую…

Она смотрела. Я спрыгнул на землю. Сделал несколько шагов. Естественно, оглянулся. Она стояла у окна, держалась руками за решётку. Ветерок шевелил воздух. Я ждал, я готов был ей помочь, если…. Она просто дышала. Я пшёл.

Сказал панку: «всё, бросай, уже», (он так и тянул бордюр), пересёк немой, обшарпанный и зарешеченный колодец двора, вышел через арку на улицу. Мирный шум её, (вечерело), был настолько реальным, будничным, спокойным, что происшедшее, казалось, уже… Как из кинотеатра вышел, кончилось кино, домой надо. Иди. Сделал шаг, курить то как…

Нет. Проглотил слюну, – нет время курить.

Конец I части.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.