КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706323 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272773
Пользователей - 124662

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Поиграем с Лайм [Бриллиантовая Рафаэлка] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Поиграем с Лайм

Глава 1

Ослепший старый маг ночью по данжу ходил…

Ну, точнее уже не ходил, больше полз. Сил после роковой встречи с некромантом в Пещере Дьявола у него уже не оставалось.

Ввалившись в небольшую залу пещеры, маг привалился спиной к стене, дабы перевести дух. После испепеляющего заклинания Темного Властелина Мертвых все его тело буквально тлело изнутри.

Вслепую нащупав походную сумку, маг в который раз запустил в нее руку, все еще надеясь, что в ней осталось хотя бы одно, малюсенькое, но лечебное зелье.

Увы, но после изнурительного похода у последнего выжившего члена отряда остались только две бесполезные скляночки: Зелье, повышающее интеллект и, невесть как оказавшееся в инвентаре, Зелье страсти.

Колдун тяжело вздохнул, снял с себя шляпу и приложил затылок к холодной каменной стене.

Именно в этот момент его и настила смерть, когда желейный куб, самый слабый противник из существующих, поглотил старого мага вместе со всем его имуществом.

Хрум. Чавк. Мур-фур-шмяк.

На этом и закончилась бы славная история поражения глупых самонадеянных людишек, вторгнувшихся в святая святых Царства Тьмы, если бы именно это мысль не пришла в «голову» желейному кубику пять минут спустя.

Раньше куб не замечал за собой такой странной способности, как думать.

Он вообще ничего не замечал.

Или, точнее, она не замечала.

Да и головы у нее, как таковой, не было. Никогда. И сейчас нет.

Непорядок.

Поверхность зеленого куба пошла рябью, и его идеально выверенная Мастером Подземелья фигура потеряла свою угловатость и правильность. Секунда — и в темной комнате пещеры больше не было никакого желейного куба. Теперь там стояла зеленокожая девушка с горящими фиолетовым глазами, в полупрозрачном теле которой еще можно было различить растворяющиеся остатки старого мага. От бедолаги остались лишь голые кости, в то время как весь его инвентарь, включая те самые заветные скляночки, растворились в магическом бульоне.

Стряхнув каштановые волосы с лица, бывший желейный куб уставилась в пустоту, вслушиваясь в свои ощущения.

Что-то говорило ей, что каштановый цвет не очень хорошо сочетается с зеленым оттенком так называемой кожи, поэтому волосы быстро перекрасились в черный. И, заодно, укоротились, чтобы не лезли куда попало.

А вот руки и ноги, в отличии от волос, получись сразу такими, какими надо. Отголоски растворившихся в желейном кубе сознаний тех редких приключенцев, сложивших головы еще на самых первых этапах данжа, утвердительно качали метафизическими головами, мол, ножки прям самый смак.

А грудь, по первой, все же подкачала. Зелье похоти и страсти, перемешавшись с первичным бульоном, требовало минимум четвертый размер. И корму под стать, чтобы не перевешивало.

Хоть Зелье Интеллекта и было против таких бесполезных в бою частей тела. Но с природой не поспоришь.

«А вообще, — впервые осознанно подумала она, — почему я называю себя «бывший куб»? Я же уже не куб, так? А значит и имя мне нужно… подходящее. Ну и потеряла былую форму, но я же осталась все такой же зеленой?»

«…как лайм…» — поддакнул маг, чье сознание еще не успело растворится окончательно. И снова замолк.

— Лайм, — покатала она это слово на только что образованном в ротовой полости языке, и эхо разнесло ее новое имя по всей пещере: «Лайм, Лайм, Лайм, Лайм…».

Решено.

Теперь ее зовут Лайм. И она… она…

— А таки кто я?

На этот раз пещерное эхо не дало ответа на вечный вопрос.

Зато дало одно из самых мощных и популярных зелий во всем Королевстве Рафляндия — ты горячая воительница, и твоя сексуальная задница требует приключений! Иди же и найди!

В противовес данной аксиоме сразу же встало другое утверждение — чтобы эти приключения найти, нужно найти цель. У нас есть цель?

«Цель, цель, цель, цель…» — разнеслось в пока ее пустой голове, и чужие воспоминания сразу заполнили вакуум своими мыслеформами: «Убить, убить, побороть, залутать главбосса»

— Ну, чем не цель? — спросила себя Лайм, поглаживая постепенно отрастающие буфера гладкими ладонями. Ей в принципе нравилась ее новая форма — все эти соблазнительные изгибы были куда притягательнее и красивее острых граней желейного куба.

О, как притягивало это новое тело. Возбуждало, будоражило только что приобретенные чувства и эмоции, раскаленные до предела. Каждое прикосновение к коже дарило новые, доселе не испытываемые удовольствия. Каждая ложбинка, каждая острая кромка…

Стоп.

Пальцы повторно ощупали инородный предмет где-то чуть ниже живота.

Это еще что такое?

Взявшись за что-то холодное, Лайм потянула этот предмет на себя и вырвала из своего тела.

Это оказался самый настоящий кинжал. Острый, как бритва, и необычайно твердый и целый для того, что побывал внутри всепоглощающего бульона Лайм.

Повертев оружие в тусклом свете магических факелов подземелья, Лайм обнаружила на рукоятке небольшую надпись, прочитать которую помог все тот же не до конца растворившийся кусочек сознания мага:

«Вечность встанет рядом с этим нерушимым кинжалом, и падет она лишь от его острого лезвия».

— Хм… Наверное пригодится, — подумалось Лайм, пожав плечами. — Мне еще идти к своей заветной цели. Кстати, а кого там убить нужно было?

«Главбосса. Самого главного. Самого сильного. Самого богатого…»

С необъяснимым чувством наслаждения Лайм засунула кинжал обратно внутрь себя, после чего, на всякий случай, вынула обратно и снова повторила. С каждой секундой ей нравилось это тело и все, чтобы было с ним связано.

Улыбнувшись открывающимся перспективам своей новой, разумной жизни, Лайм сотворила из самой себя себе же одежду, дабы прикрыть все еще разлагающиеся кости старого мага, а так же его волшебный кинжал, свободно плавающий в желейном бульоне, а так же еще немного поиграла с оттенками кожи, цветом, длинной и месторасположением волос, ну и над всеми другими параметрами чрезвычайно полиморфного тела. Найти какой-то один образ так и не получилось, хотелось быть всем и сразу. А потому и было решено: быть всем, но попеременно.

— Что ж. Значит надо убить Короля Рафляндии, — во всеуслышание заявила она окружающему ее мирозданию, — О лучшей цели можно только мечтать!

Глава 2

Ну что ж, приключения зовут, а значит нужно выбираться из этой темной, мрачной и жутко скучной пещеры.

Вперед и с песней!

С легким «шмяк» Лайм упала на живот, дважды отскочив от твердой земли на эластичных грудях, и поползла на выход из пещеры. По старинке, так сказать, оставляя за собой абсолютно чистый, вымытый и слегка поблескивающий след. Это было а) приятно, б) привычно и в) вкусно, но в голове все равно потихоньку начинала все ярче и ярче загораться мысль, что что-то она делает не так.

Пять минут и три метра спустя она остановилась и задумалась.

Колдун молчал и не ругался. Другие личности тоже.

Лишних мыслей, окромя своих собственных, она не ощущала.

Перевернувшись на спину, она уставилась в потолок, истыканный сталактитами, как еж иголками, и поползла дальше.

Хмм… нет, все равно что-то не то.

Сев на задницу и скрестив ноги, она поползла уже вот так. Пришлось, конечно, увеличить себе задницу, чтобы не так сильно шатало, а еще отрастила хвост, чтобы им отталкиваться и ползти быстрее, но еще минут десять спустя она отбраковала и этот способ передвижения.

Слишком неправильно!

Да и медленно, если честно.

Лайм грустно вздохнула — как хорошо было быть просто желатиновым кубом. Ползи, не ползи, поглощай, не поглощай — все едино безразлично.

Встав с задницы и покачавшись с пятки на мысок, она вновь втянула в себя хвост, вернула задницу в прежнее состояние. Так было… привычнее новой Ей. И правильнее.

Вновь прислушавшись к своим чувствам и не найдя там ответов, Лайм решила оглядеться вокруг как следует. Ведь, все же, она провела в этой зале пещеры всю свою жизнь, а так ни разу и не видела его — глаз то не было. Как и самого желания.

А осматривать то было и нечего. Чадящие факелы, которые невесть кто расставил в глухой пустой пещере, серо-черные стены и такие-же серо-черные полы из того же камня. Ну и пара костей, до которых Лайм, будучи кубом, так и не успела еще добраться.

Но взгляд Лайм все же зацепился за что-то нетипичное — у одой из стен что-то мерно блестело в свете подрагивающего факела. Может монета? Или Доспех? А в нем вкусные-вкусные косточки. Лайм аж облизнулась — ведь на косточках еще могли остаться кусочки плоти.

Но впервые в ее жизни она испытала разочарование, когда подняв странный предмет, на поверку, тот оказался просто самым обычным мечом. Слегка ржавым, затупившимся, с несколькими сколами на лезвии, но самым обычным, ничуть не магическим, и уж точно невкусным старым мечом.

Она уже хотела со всей поднявшейся откуда-то изнутри яростью закинуть это злосчастное орудие смерти куда подальше, как вдруг осознала, что как слишком быстро преодолела расстояние из центра зала.

Оглянувшись, она снова заценила расстояние — да, не мало.

А потом посмотрела вниз.

— Эврика! — воскликнула жиленая барышня, — Я же могу ходить!

И внутренние, растворенные личности, восторженно зааплодировали ментальными ладошками.

А что им еще оставалось?

На радостях, Лайм победоносно прошествовала по пещере, щеголяя длинными стройными ножками. Из одной стенки к другой, а потом еще раз, ловко крутя меч над головой.

Ух!

Вот теперь можно отправляться на приключения!

Наугад выбрав выход из пещеры, Лайм грациозно вышла из единственной известной ей локации и попала…

В точно такую же пещеру. Темную, скучную и пустую.

Но только с тремя гоблинами, играющими в карты.

— А вот на тебе блином! — хриплым голосом пропищал один из них, и подкинул на бочку сальную карту.

— А мы Джокех’ом! — радостно-картаво парировал второй, — Какова тебе моя ловушка, а, а?

— Да не бухтите вы, черти катальные! — третий со злостью бросил карты и схватился за кинжал — Давай по новой!

Лайм стало жутко интересно, чем это там эти трое занимаются, а потому решила подойти поближе. Но увлеченные спором и надвигающимся мордобоем гоблины продолжали конструктивный диспут.

— А ты мне х‘от не затыкай! Мой кэш, мой деск, лошок! Мне сегодня пх’ет!

— Лучше бы тебе в бою так везло, шулер!

— Кто шулел’? Я?

— А ну руки покажи!

— Да, да, покажи руки то! А то что-то Джокеров в колоде стало!

— Вот, видите! Нема. А теперь гони деньжата!

Первый гоблин нехотя, но подкинул второму свой мешочек с монетами.

— И дубину!

— Да он! Да я!

— Карточный долг, — третий гоблин снова демонстративно взялся за маленький кинжал, — дороже денег.

— Да подавитесь. Может еще и трусы сня… опа, а ты, краля, откуда такая?

Трое гоблинов резко повернули головы в сторону подошедшей слишком близко Лайм.

— Ой, мальчики, я… — смущенно начала она, почему-то слегка краснея — Я тут это…

— Ого-го, качкие формы, какой типаж, — третий гоблин, который сидел ближе всего к Лайм, резко вскочил и оказался уже рядом с ней, осматривая Лайм снизу вверх- Неужто сама королева демонов решила навестить простой народ?

— Ну, я…

— Да нет же, дух’ень, — второй гоблин тут же оказался рядом с первым, со всем, самых интересных ракурсов разглядывая неожиданную гостью, — Это, навех’няка, сама Богиня Тьмы, спустилась в нашу пх’оклятую обитель.

— Да нет, мальчики, я это… — она посмотрела, на третьего гоблина, ожидая, что и тот взовьется жеребцом вокруг ее скромной персоны, но тот так и остался сидеть у бочки, не сводя с нее любвеобильного немигающего взгляда и пуская слюни, — Лайм я. Просто Лайм.

— О, какое чудесное имя! — полюбострастно облизнулся второй гоблин.

— Да, чудо, а не имя. И что это прекрасное создание забыла в нашей уютной маленькой дыре? Неужто скрасить наши жуткие серые будни?

— А я тут… это… жила. И все. — Лайм увернулась от гоблина, который хотел задрать ее и так не самую длинную боевую юбку, — Ой, мальчики, а вы, случаем, не подскажете, а где можно найти короля?

— Кох’оля демонов?

— Да нет, короля Рафляндии. Ну, самого главного.

— А-а-а, ну это тебе еще из данжа выйти надо.

— А вы знаете, где выход?

— Естественно, мы знаем дох’огу. Пойдем во-о-он туда, — гоблин укащал корявым пальцем в сторону трех больших камней в углу пещеры, — за те валуны.

— Хы-хы, да, там никто не помешает нам рассказать тебе, где он.

— Гы-гы, ага. А заодно отлично проведем время. Гы-гы.

— Ой, ребята, спасибо.

Гоблины великодушно и с максимальной долей галантности, которая была присуща мелким зеленокожим лопоухим существам, взяли абсолютно не сопротивляющуюся Лайм за руки и, вприпрыжку, мерзонько-похихикивая, скрылись с ней за кучей валунов.

А гоблин, у которого было самое живое воображение, так и остался сидеть у бочонка, пуская слюни на грязные мыслишки. Только лишь когда из-за валуна послышались охи, ахи и восклики Лайм «Ого, мальчики, да вы затейники!» и «Еще, еще, я хочу еще!» он наконец вернулся в суровую реальность и осознал, что пропускает все самое интересное.

Но оставленные без присмотра кошели с золотом быстро вернули ему былой настрой.

Хотя, время шло, минута сменялась другой, чавкующие и шмякующие звуки становились все громче и громче, а потому звон тех десятков монет за пазухой уже не так сильно грел душу бедному жадному гоблину.

А потому вооружившись большой, длинной почти с него самого, дубиной, он пошел выяснять отношения со своими, так называемыми, товарищами.

— Ах вы гады… — заорал было гоблин, взбираясь на валуны для пущего эффекта, но тут же осекся от увиденного.

Лайм, и двое низкорослых гоблинов, скрючившись в три погибели в неудобной позе за маленьким столиком, получали удовольствие от чайной церемонии. У Лайм была самая большая чашечка розового цвета, казавшаяся игрушечной в ее руках, и та с огромным удовольствием на лице потихоньку пила дымящийся ароматный напиток, мило причмокивая губами после каждого глоточка. А гоблины чинно подливали ей кипяточку и пододвигали тарелку с печенками.

— О да, — вновь с легким придыханием пробормотала Лайм от переполняющих ее эмоций, — Это лучшее, что со мной случалось.

Гоблин, которого, как оказывается, не пригласили на ЧАЙНУЮ, МАТЬ ЕЕ, ЦЕРЕМОНИЮ С ЕГО, МАТЬ ИХ, СЕРВИЗОМ, взревел от негодования:

— Да я вас!.. Да всех, к дьявольской бабушке!..

Договорить он не успел, да как и начать членовредительские действия в сторону своих бывших товарищей. Вот гоблин стоял на валуне, секунда, и он уже тонким слоем размазан по стеночке и тихонечко дрыгал мизинцем левой ноги.

Вторая секунда — от остальных двух гоблинов уже и след простыл, ибо если вы всю жизнь прожили в темном подземелье, и при этом имели хоть чуточку мозгов, то весь необходимый набор приобретенных рефлексов все сделает за вас.

Но у Лайм, до рокового часа, мозгов не было.

А потому, когда огромная лапища обхватила ее за талию, подняла ее из-за стола и потащила куда-то вверх, под своды пещеры — она просто чуточку удивилась. Ну и наиграно-испуганно вкрикнула, так, для порядку.

— О-хо-хо-хо, — низким басом прогрохотал огр, и эхо разнесло его голос по всей пещере, — какой хороший улов. Сегодня я повеселюсь на славу.

Лайм оценивающе посмотрела на великана. Гора мышц, один глаз, горящий неприкрытой похотью, волосатая грудь и одна единственная из одежды — набедренная повязка. Которая начала понемногу приподниматься.

Что будет дальше, Лайм подсказали ее полупереваренные личности. Да и колдун мерзонько захихикал, посчитав соотношение размеров Лайм и, как он его назвал, трахогра.

Лайм уже хотела было быстренько вытечь из его крепкой руки, как огр одним резким движением руки сорвал с себя сдерживающие его мужскую силу набедренную повязку, обнажи все своё могучее естество.

Лайм же тихо прыснула в кулачок.

— Не такой он и маленький! — в сердцах бросил огр, и одним резким двоением руки насадил Лайм на свой член, не причиняя абсолютно никакого неудобства последней. Размер, так сказать, совпал — Лайм даже ничего не почувствовала сначала. Но потом она даже как-то втянулась, ей стало нравится, как он использует ее, обхватывая одной рукой, грубо, сильно, так… необычно.

Она даже начала слегка постанывать от новых для нее чувств. Он того, как сильные, большие пальцы сдавливали ее тело, обволакивали, как она ощущала себя пушинкой на ветру, листочком на поверхности быстротекущей реки. От одной только мысли, что может свести кого-то с ума до такого умопомрачительного состояния. Эта власть, это рабство…

А трахогр пыхтел и наяривал Лайм на своем члене, с каждой секундой все увеличивая и увеличивая темп, пока Лайм не почувствовав, как его член буквально взрывается внутри ее тела и одаривает вкусной, безумной вкусной, питательной белковой порцией наслаждения.

Чай даже рядом не стоял с этим, поистине, пиром!

Огр засопел, захрипел, и выронил безвольную, наслаждающуюся моментом Лайм на каменный пол пещеры. Сев, он нашел свою набедренную повязку и стал неумело повязывать ее вокруг своего поникшего естества.

И пока Лайм все старалась прийти в себя после голокружительного первого раза в своей новой (да и старой) жизни, полупереваренные личности что-то считали в голове.

«Три хита, бросок на ловкость… так… поправка на день недели.»

«Плюс тридцать шесть опыта.»

«Нет, сорок два, ты уровень забыл учесть.»

«И способность! «Хилялка» да и «Сопротивление физическому урону» повысилось»! Они из одной фракции.»

Лайм ни черта не поняла, что там творилось внутри ее естества, но так и ответила трахогру на его ошалевший взгляд, когда как ни в чем ни бывало встала с пола — ведь все воительницы, которых он привечал на своем веку уже больше никогда не поднимались, сраженные его силой и могуществом.

— Мы из одной фракции.

И, подняв оброненный меч, просто пошла дальше путешествовать по подземелью в поисках выхода, напитавшись вкусными, питательными, а главное, полезными в будущем очками опыта.

Глава 3

В подземелье было а) темно, б) сыро и в) скучно. Каждая последующая комната была точной копией предыдущей. Голые стены, чадящие факелы, да тут то там расставленные жаровни, ловушки и, почему-то, книжные шкафы. Пару раз Лайм просачивалась в маленькие, незаметные, узкие щели, но и там ее ждали не приключения, а какие-то сундуки с блестяшками. Причем совсем невкусными.

В общем, голоса в голове ей нагло врали — поход по подземелью был занятием ни разу не интересным.

Ну или кто-то уже успел перебить всех монстриков.

И где теперь собирать опыт, м? Других способов фарма новых перков Лайм не знала, а потому и продолжала таскаться по абсолютно пустым локациям, размахивая мечом из стороны в сторону. Так, чтобы хоть чем-то заняться.

Три раза она проходила мимо коридора, в самом конце которого божественным светом Тьмы сияли большие красные ворота. Как поняла Лайм, это и был заветный выход из подземелья в большой и опасный мир Королевства Рафлляндия, на каждом шагу которого ее ожидал злой рыцарь, ужасающий в своем безумии колдун и отвратительное, хтоническое, невообразимое существо, полное ярости и немотивированной агрессии — крестьянин. А потому Лайм все же хотела хоть чуть-чуть подкачаться перед своим грандиозным походом.

Лайм даже однажды хмыкнула от возникшей в голове мыслиобраза — большая, огромная груда зеленых мышц с выступающими от напряжения линиями вен, и где-то во всем этом великолепии Силы и Выносливости — ее маленькая головка с рыжими волосами и обворожительной тестерстероновой улыбкой.

Сдув чуть-чуть и так слишком объемную грудь, Лайм продолжила свои поиски своих собратьев по подземелью.

Побродив еще пару часов по абсолютно пустому подземелью, поиграв с тремя черепами неизвестных ей воинов, попрыгав по камешкам в пещере с полом-лавой и покидав кинжалы в живой глаз где-то под потолком, Лайм все же посчастливилось встретить хоть одну живую душу. Ну, или почти живую.

Старый, давно побелевший от времени скелет удобно расположился грудной клеткой прямо, так сказать, вокруг большого сталагмита, весело поигрывая костяшками пальцев по звонким ребрам.

Возликовав от радости, Лайм растворила свою одежду до соблазнительного минимума, вспоминая былой опыт приобретения этого самого опыта, подскочила к одинокому скелету и начала, как бы невзначай, поворачиваться то одним соблазнительным бочком, то другим, а то и вовсе села на шпагат сразу через голову.

Сказать, что у скелета отвалилась челюсть — ничего не сказать. Но вот как бы Лайм не скакала и не вертелась, толку было никакого. Скелет лишь самозабвенно пялился словно бы куда-то сквозь нее, активно теребя берцовую кость, а опыт все не тек и не тек.

Заподозрив неладное, Лайм остановила свои фракционные брачные танцы и встала по стойке смирно. Чуть-чуть пораскинув отсутствующими мозгами, она проследила за вектором пустых глазниц своего «нового друга».

Хм…

Увеличив грудь на пару размеров побольше, а заодно отрастив и еще пару интересных, и совершенно нетипичных для девушки-воительницы деталей своего желеобразного тела, Лайм не достигла абсолютно никакого эффекта — скелет продолжал пялится куда-то чуть-выше пупка.

Что-то явно было не так.

Но только вот что?

— Сни… ми… — послышалось легкий гул откуда-то из недр голых костей, — О да-а-а-а…. сни… ми…

— Что? — невинно захлопала ресницами Лайм, — Топик?

— Не-е-е-е-т…

— Трусики? — смущенно прикрыв ротик еще раз попытала удачу Лайм.

— Не-е-е-е-т…

— А что? — на Лайм, в принципе, больше ничего «надето» и не было.

— Ко-жу… — будто облизываясь, с придыханием выдал скелет.

Наконец додумавшись взглянуть на себя со стороны (а для того пришлось отрастить пару граз-рогов, как у улиточки) Лайм увидела внутри еще не до конца растворившийся скелет старого мага.

— О… да…. — простонал скелет, увеличивая фрикции надраивания и без того уже блестящую бедренную кость.

— Тьфу, извращенец! — бросила в сердцах Лайм, укуталась в безразмерную робу монаха и, задорно-возмущенно, поцокала каблучками куда подальше от такого неблагодарного зрителя.

— Не-е-е-т… вер… нись… красав… чик.

«+ 3 опыта и перк «Гомофобия 1 уровня» активирован» — пронеслось у нее в голове мыслеобразом, после чего озвучившая это все личность, вместе с перком, окончательно растворилась в сознании Лайм.

— Ничего, — прошептала Лайм в пустоту, — хотя бы опыт остался.

И Лайм, наученная этим самым опытом, пошагала дальше.

Благо, на этот раз пещера наконец вновь стала гудеть своей повседневной жизнью, полной всяких интересных и разнообразных созданий. Причем куда более щедрых на опыт, чем какой-то там скелет, насаженный на большой и толстый сталагмит.

От комнаты к комнате Лайм получала опыт самым разнообразным, а что самое интересное, приятным способом. Орки, вампиры, говорящие камни, мохнатые червячки, языкастые горгульи, ммм… Хотя, Лайм больше всего запомнился левитирующий глаз с кучей щупалец, на концах которых было еще больше огромных глаз с такой подходящей для добычи опыта формой. А уж что они вытворяли все вместе, Лайм даже сама себе описать не могла. Да и перк на чтение на любом языке мира Рафляндии был просто вишенкой на торте водопада наслаждения и опыта.

Хотя, обошлось и не без досадных происшествий. Почему-то, большой рогатый демон с не менее большим агрегатом Добычи Опыта завизжал как девчонка и удрал от Лайм как от прокаженной. А она всего-лишь преобразилась во всплывший в подсознании костюм зеленых доспехов с таким интригующим шлемом из ада. Даже нарастающие звуки хеви-металла заиграли столь отлично подходящему образу, а он взял и не оценил.

В общем, Лайм все очень понравилось, она обзавелась новыми друзьями и очень влиятельными связями, но, оценив булькающий в ней опыт всевозможных существ и полностью прокаченные перки ксенофилии и бестиалити, Лайм приняла решение — все, теперь-то она наконец-то готова выйти из подземелья в прекрасный новый мир!

Глава 4

Лайм остановилась. Что-то мешало ей пройти дальше, хотя она чувствовала что выход уже близко. Какое то время она шарила руками перед собой пытаясь осознать сущность преграды, когда внезапно резко вспыхнул свет.

— Врата, — проскользнул в её голове голос колдуна. И это действительно были они. Огромные, нависающие над ней. Двери были что называется на расстоянии руки, но что-то мешало к ним прикоснуться.

Лайм огляделась по сторонам, изучая обстановку. Свет исходил из двух гигантских факелов внезапно вспыхнувших по обе стороны двери. Их света вполне хватало чтобы разглядеть этот уголок пещеры. И вид если честно доверия не внушал. Повсюду, куда ни падал взгляд девушки возвышались горы мусора, по которым сновали туда сюда мыши, крысы и всевозможные насекомые. Неизвестно кто здесь обитал, но за порядком он явно не следил.

Девушка еще раз изучила обстановку и нахмурилась. Прямо возле двери стояла статуя. Но она была готова поклясться что мгновение назад её тут не было. Лайм осторожно подошла поближе. Это была горгулья, с человеческим телом, лицом льва и крыльями летучей мыши, значительно возвышавшаяся над головой Лайм. Девушке требовалось встать на цыпочки чтобы дотянуться до её головы. Но что было не менее забавно, горгулья была явно мужского пола. Здоровенный каменный член сильно выпирался наружу упираясь прямо в лицо воительнице.

Изучение статуи внезапно прервал резкий треск. Каменная махина плавно сдвинулась с места и девушка рефлекторно отскочила назад, мысленно потянувшись а кинжалом. Но пока что горгулья не проявлял признаков агрессивности.

— Так-так-так, — раздался под сводами пещеры ироничный голос. — Что у нас тут? Давно у меня не было гостей, тем более таких аппетитных!

— Что ты такое? — Настороженно спросила Лайм. — И что тебе от меня надо?

— Что я? Вернее сказать кто я, поскольку я всё же живое существо пусть и выгляжу каменным изваянием. Но тебе думаю я могу сказать. Я страж данных врат и никто без моего позволения не сможет их открыть.

— И кому же ты служишь, страж?

— Я? Если честно никому, — статуя расхохоталась. — Просто в своё время я нашел эти ворота, закрыл их и стал охранять. Просто потому, что мне этого хотелось. Ну а с тех кто пытался пройти я собирал дань. Хорошее развлечение, не правда ли?

— И какова плата за проход?

— На моё усмотрение. Кто-то платит золотом, кто-то едой. Представляешь, мне тоже хочется кушать! Есть у меня в коллекции и старинные украшения и предметы искусства. Мне даже ручного тигра один раз отдали за проход, только он сдох быстро.

— У меня тигров нет и золота тоже, — хмуро ответила Лайм, искренне радуясь что кинжал спрятан надежно. — Поэтому мне нечего тебе предложить в качестве платы.

— Ну почему же? Ты можешь предложить своё тело!

— Моё?

— Ну да. Ты молода, красива и несмотря что я такой урод. Меня искренне привлекает ваш вид. Да ты и сама могла видеть по моему естеству насколько ты мне нравишься! Конечно я тебя не заставляю, но… — лицо горгульи пересекла кривая усмешка. — Я же вижу что тебе очень надо пройти. Так что выбирай.

— Мне очень надо пройти, — задумчиво пробормотала девушка. — И цена не то что бы страшна, вот только, где именно я должна тебе отдаться?

— Где? Да прямо здесь, чего далеко ходить.

— Здесь не могу.

— Почему?

— А ты посмотри внимательней, — Лайм наклонилась и подняла за хвост шастающую под ногами мышь. — Тут грязь, объедки и живность всевозможная прыгает. Да и ты сам, давно ли мылся? У тебя по члену вон пауки бегают. А подобное уже на групповуху тянет.

— Брезгливая привереда! — Фыркнула статуя.

— А ты каменная неряха. Так что если хочешь меня, то лучше принимайся за уборку, а потом и сам помойся. Или у тебя есть место почище?

— Ну тут есть один отнорок, но… — Страж задумался. — Там как раз тигр жил и кажется он всё еще воняет.

— Ну раз тигр воняет, будем прибираться здесь.

В целом не сказать чтобы брезгливость Лайм заходила так далеко. Но девушке хотелось присмотреться повнимательней к тому с кем ей придется переспать, а заодно изучить степень стремления получить желаемое. Каменный страж мог проявить агрессивность и взять её силой, а мог проигнорировать просьбу и тупо ждать пока девушка сама сдастся. Вместо этого он пусть и с ворчанием но взялся за работу, причем довольно шустро. Непонятно откуда в руках статуи появились метелка и лопата которыми он начал разгребать мусор. В одном из уголков пещеры обнаружилась небольшая но весьма глубокая трещина, куда все отходы были моментально и свалены. Что касается мышей и пауков то они с обиженным писком разбегались в стороны, осознавая что их мирная жизнь подошла к концу.

Скорость работы стража поражала. Не прошло и часа как пещера радовала глаз своей чистотой. И хотя еще оставались пыльные уголки, они не шли ни в какое сравнение с тем что творилось здесь до прихода девушки. Что касается статуи то она сбегала до ближайшего водоема и окунулась туда и теперь капельки воды словно пот, стекали по её каменному телу.

— Теперь то ты довольна? — Глухим голосом спросил он.

— Да, — удовлетворенно кивнула Лайм, после чего подошла к статуе и раскрыла рот. Её язык плавно скользнул по каменной плоти и девушка с удивлением осознала что та реагирует на прикосновение. Эксперимент требовалось продолжить и в следующее мгновение воительница обхватила руками достоинство стража и осторожными движениями принялась его разминать. Глухой стон раздавшийся сверху говорил о том что пока что она всё делает правильно.

Лайм с усердием обжимала губами каменную плоть, ощущая как с каждым мгновением она становиться всё более и более живой. Её руки продолжали ласки приближаясь всё ближе и к ближе к телу статуи.

— Я больше не могу, раздался дикий рык и в следующее мгновение девушка осознала что могучие каменные руки резко схватили её за плечи и развернули её тело. На пол полетели обрывки одежды которую Лайм не успела снять. Впрочем учитывая что всё это она могла воссоздать за доли секунды, то потеря была не велика. Куда больше её интересовал орган столь грубо и бесцеремонно вторгающийся в неё. Своими резкими и агрессивными движениями он вызывал какой-то невероятный всплеск эмоций, заставляя её на мгновение потерять разум.

— Быстрей, сильней, — стонала она, осознавая что теряет контроль и становится безвольной игрушкой в лапах могучего каменного стража.

— Сейчас ты узришь мою мощь, — раздался над ухом ещё более свирепый рык и в ту же минуту движения стража настолько усилили темп, что на мгновение девушка потеряла сознание от надвигающейся волны экстаза.

Она кричала, рыдала, молила, просила остановиться, просила не останавливаться, орала от восторга и обрушивала на своего партнёра тысячи грязных ругательств. И с каждой минутой ей хотелось большего, еще большего, чего-то запредельно большего. Лайм издала дикий крик и тут всё кончилось. Девушка недоуменно оглянулась и нахмурилась, позади неё никого не было. Она стояла одна посреди глубокой пещеры. И через мгновение до неё дошло. В приступе страсти она столь сильно желала тело стража, что ненароком поглотила его всего без остатка. И теперь вся эта пещера вместе с вратами принадлежали безраздельно ей.

Горько ухмыльнувшись она подошла к вратам. С исчезновением стража ей больше ничего не мешало. Девушка положила руки на створки и с силой надавила их. Двери распахнулись и глаза девушки на мгновение ослепли от яркого солнечного света.

Глава 5

Первое, что увидела Лайм, проморгавшись, были высокие деревья под ярко голубым и таким высоким небом.

"Трахолесье" — услужливо подсказала память колдуна.

Известный на весь мир сексуальный заповедник, прятался в огромном овраге, защищенном от остального леса огромным куполом. Попасть сюда можно было лишь случайно, по вечно меняющей направление «Тропинке соблазна». То, что происходило за завесой Трахалесья, не возможно было представить себе даже в своих самых изощренных эротических сновидениях.

В «Овраге наслажденья» нашлось место для дюжины публичных домов, в которых за приличную плату можно было заняться сексом с любым мифическим существом в абсолютно любом антураже. В центре Трахолесья сверкало вывесками казино, где в карты играли далеко не на раздевание, а игра Очко воспринималась совсем уж буквально.

В Трахолесье собирались не только волшебные лесные жители и случайные путник, случайно набредшие на овраг, но и «свои» люди, заплатившие за вход на «Тропу соблазна» огромную сумму. И это были далеко не последние их деньги.

По периметру оврага стояли волшебные пополняемые источники с крепким алкоголем. Лайм огляделась, закуски в Трахолесье была не в почету: лишь несколько столов в завядшими фруктами и парочкой канапешек.

— Ох, и оторвусь же я сейчас! — прошептала Лайм и одежда, прикрывающая лишь ее самые укромные места, живо растворилась, — Мальчики и девочки! Кто на новенькую?

— Не торопись, красавица, — чья то сухая, но очень цепкая пятерня схватила Лайм за руку и потянула вниз, — У меня есть для тебя кое-что.

Лайм посмотрела вниз и увидела облаченную в цветные шмотки старуху и хищными желтыми глазами.

— Ты кто еще такая?

— Я Мамаша Ольна, главная здесь, — отозвалась старуха, — Пойдем, — она указала на притулившуюся на самом краю купола избушку с покосившейся крышей, — Покажу тебе кое-что. Сдюжишь, получишь не только удовольствие неземное, но и награду, о которой стоит только мечтать.

Лайм не успела и глазом моргнуть, как Ольна затащила ее в свое логово, в центре которого стояла огромная каменная печь.

— Полезай в печку, — старуха приоткрыла заслонку и то, что творилось в недрах потайной комнаты, всколыхнуло в теле Лайм бесконтрольное желание. Ольна достала из бесконечных складок своей хламиды огромный будильник, — У тебя полтора часа. Призом будет этот волшебный чудо-зверь, — она жестом опытного фокусника стянула со стоявшей в углу клетки старый пыльный платок. В клетке сидел грустный зверек, — Я не знаю его волшебной силы, но стоил он баснословных деньжищ. Полезай, давай. Не попросишь пощады — приз тво…

Ольна не договорила, а ноги Лайм уже исчезли в печи.

Следующие полчаса Ольна с удивлением наблюдала за тем, как отобранные ей лично чудища лесные бодренько выскакивали из Обители похоти и страсти и нервно оборачиваясь выбегали из избы. Последней вышла Лайм.

— Неплохо, — Помахивая связкой обугленных вибраторов, она задумчиво смотрела на Ольну, — Теперь твоя очередь.

Ольна впервые за всю свою карьеру в Трахолесье нервно сглотнула. Лайм подмигнула заливающемуся от хохота зверьку и, открыв клетку, усмехалась: — Поучаствуешь?

Глава 6

— Когда ты наконец заговоришь, мохнатая жопа?

Зверек по-прежнему упорно молчал. Он глядел на Лайм огромными, якобы виноватыми глазищами, в которых изредка проскакивали искорки ехидства.

Лайм задумчиво перебирала изящными пальчиками белую шерсть шелудивца.

— Нет, нну должен же ты быть разумным говорящим спутником, как у каждого уважающего себя героя. Впрочем… — тут Лайм вспомнила, как этот зверек ей достался. От воспоминаний в животе тут же предательски запорхали бабочки. Лайм вздохнула. Радостной такой, светлой грустинкой. Мохнатая жопа, он же Мики, высунул язык. Видимо от удовольствия.

— С другой стороны, если проголодаюсь… — на этих словах зверек заметно напрягся. Что не прошло незамеченным для Лайм. Опыт, сын ошибок трудных, хотя в последнее время ошибок все больше приятных и несущих радость, все же выучил ее считывать мимику и состояние окружающих. И хотя на роль имперского дознавателя она пока не годилась, но все же, все же…

''Потом разберемся'' — решила девушка, чуткое ухо которой уловило легкий шум. Который потихоньку превращался в лязг с элементами невнятного бормотания.

''Привет, тебе, мой новый опыт. '' — впрочем, озвучивать это Лайм не решилась. Сочтя подобное не толерантным (подхватив этот термин как дурную болезнь от одного гламурного гоблина с розовыми стразиками, в финале этим самым гоблином, к слову, так себе любовником, подзакусив, из-за чего лексикон желатиновой няши слегка обогатился, но что делать с этими знаниями она пока не знала).

А еще, лязгающая консервная банка внушала. Страх, удивление, да все что угодно. Кроме трепета привычных бабочек в животе. Своим бабочкам Лайм в последнее время доверяла. Раз нет, значит нет. Не все ж познавать привычным горизонтально-локтевым или миссионерским способами.

Железная башня дошла до пенька. Запнулась, увидя девушку. Лайм, сидя на пеньке, грациозно перекинула ногу на ногу, секретной комбой кидая загадочный многообещающий взгляд… Фаталити! Фигура запуталась в длиннющем плаще, и с грохотом пала прямо к грациозным ножкам девушки. Мики негодующе фыркнул. Девушка тут же с интересом посмотрела и на зверюшку. Но мохнатый поганец принялся вылизывать мохнатые причиндалы, как бы говоря ''я и так уделил этому слишком много драгоценного себя, и больше вы из меня ни звука не выцедите''. Погрозив шелудивцу пальцем, она склонилась над павшим к ногам трофеем и попыталась приоткрыть забрало шлема. Забрало скрипело, но пока не сдавалось.

''Силой и лаской'' — вот что советуют все мануалы для геройских героев, а так как опыта с героями всех мастей у Лайм уже поднакопилось прилично…

— Сим-сим откройся! — Тонкие пальчики юной красавицы буквально впились в ржавую преграду.

Рыцарь замычал.

С виду хрупкой девушке сил было не занимать. Доспехи скрипели и стонали сочленениями. Кто-то внутри бормотал, молился, сыпал проклятиями. Сев сверху, в позе наездницы, обхватив ногами бронированную тушку, девушка ритмично раскачивалась, пытаясь уговорить примитивный, но паскудный заклинивший механизм. А вовсе не. Хотя может быть потом…

— Сим-сим… — но сила не помогала.

''Надо добавить'', желатиновый куб принялся слегка менять форму. Мышцы становились все квадратнее и брутальнее, плечи шире, а приятные взору округлости и выпуклости перетекли в чуть более грубые формы.

— Лаской. Лаской надо, — догадливо проворковала Лайм низким хрипловатым баритоном (что удивило ее саму и откровенно испугало Мики), — Ну, за неимением гербовой, ты, мохнатая жопа, сойдешь за ласку. Тоже белый, мерзкий, и не пойми где тебя еще использовать.

Мики встрепенулся. Зашипел. Как тут не зашипеть, когда тебя бесцеремонно хватают за шкирку и подносят к мычащей вонючей горе мышц и железа.

А потом видимо вспомнил, что в каких-то очень отдаленных родственниках у него были скунсы. И это самое. Испугался. Правда, почему-то с ароматом ванили. Что крайне удивило и Лайм, и мычащую гору, и что главное: заклинившее забрало. Которое наконец щелкнуло, явив миру голубоглазое лицо. Лицо глупо хлопало этими самыми блекло-голубыми глазами — то ли от контузии, то ли от неожиданной и вовсе не предварительной ласки, то ли просто щурясь от солнца. ''Ласка'', он же ''Мохнатая жопа'', он же ''Мики'', белый гаденыш ''Ни слова не скажу'', гордо подняв хвост, отошел подальше и отвернулся. Вовсю изображая вселенскую скорбь обиженного благородства. С запахом ванили.

— Ты меня знаешь? Мы ведь знакомы, прекрасная леди? — правда после слов прекрасной леди он чуть запнулся, что не прошло незамеченным для Лайм. Она задумчиво посмотрела на медленно растущий волосяной покров по всему ее, ставшему брутальным, телу. И на очень интересное и внушительное образование внизу, каковым мог похвалиться далеко не всякий членотавр или хоботяра.

Лайм сглотнула внезапно появившуюся слюну. На миг слегка возбудившись на саму себя. Или на самого себя.

''Гммм. Переборщила я с маскулинностью пожалуй. Или это новый забавный эксперимент? Моя гендерная самоидентичность… Да что за бред со мной происходит! Откуда вообще эти непонятные и чуждые термины взялись! Больше не буду поглощать всякую дрянь. Все — исключаем гламурных пергидрольных гоблинов-стразоносцев из пищевого рациона, и точка!'' — примерно такие мысли мелькнули в голове пока еще девушки.

Железная башня же, справясь с заминкой, продолжала:

— Королевский турнир Рафляндии? Гарем пресвятого Гугенотыша? Рынок среди миров?

Лайм на миг задумалась, прокрутив в голове пяток вариантов действий. Рыцарь сам предоставил ей ворох информации.

— Сим! Сим меня зовут. Ты меня узнала. Ну же? — пробормотал рыцарь.

— А я на самом деле и прекрасная, и леди?

— Истинно так.

Какая магия была сокрыта в словах этого грубоватого и простоватого мужлана, Лайм так и не поняла.

Но почувствовала.

Как нечто чуждое, легкое, наносное, потихоньку отпускает ее. И желатин стал принимать привычные уже формы. Способные поднять настроение и не только, абсолютно всему мужскому полу от отроков до дряхлых старцев в радиусе ближайших ста миль.

Рыцарь облегченно вздохнул.

Лайм снова перекинула ногу за ногу. Прием сработал, но гораздо слабее, уже без фаталити.

— Так-то лучше. Развратно конечно. И одежку б тебе под статус наипрекраснейшей. Но и так сойдет.

Забрало лязгнуло, вновь пряча лицо.

— Опять не откроем, — всплеснула руками девушка.

Мики на всякий случай отпрыгнул еще дальше: повторения эпопеи с открыванием и выдавливанием из него всякого, пусть и с ванилью, он явно не хотел.

— А и не надо. Это волшебный шлем. Он когда надо срабатывает. Да и обет у меня еще на полгода. А уж опосля…

Даже сквозь шлем Лайм будто увидела как Сим закатывает в предвкушении глаза и щурится как обожравшийся сметаны кот.

— В чем его волшебство, я кажется уже поняла, — пробормотала искательница приключений.

— Я привел тебя в норму. Ну и заодно у тебя появился определенный иммунитет. (последнее слово Сим выговорил хоть и с трудом, но с толикой определенной гордости)

— От чего? А колдунство сильное? Не выдохнется? — игриво проворковала Лайм.

— От всякого. Может и выдохнется. Но шансы у тебя быть самой собой теперь будут.

— Шансы удерживать форму? Ну пусть будет так. — Желатиновый куб мило улыбнулся рыцарю (в душе же и вовсе расхохотавшись, ведь смена формы было самой ее сутью)

— Что ж, прекрасная леди, я нанесу твое имя на щит, и пронесу его через все невзгоды моего поприща, — перейдя на пафос прогремел Сим.

— Лайм. Меня зовут Лайм.

— А теперь мне пора. И так задержался, — в интонациях отчетливо прослеживалась грусть.

— В таверну тебе надо. Как раз по пути. А мне по развилке налево.

— Зачем мне в таверну?

— Я паладин. Иногда обрывочно зрю будущее.Что-то там важное для тебя будет, — развел руками рыцарь.

— Мы еще встретимся?

— Возможно. Так далеко я не загадываю. На моем пути встречаются чудовища и прочие опасности, знаешь ли.

Лайм знала. Как знала и то, что Сим сейчас пойдет как раз по местам ее ''боевой славы'', отмеченными либо отсутствием этих самых чудовищ, либо приведения их в на редкость благодушный и умиротворенный вид. Но она мудро промолчала. Пусть.

И так же молча проводила взглядом уходящего налево рыцаря.

— Что ж. Идем и мы, мохнатая жопа. Нас ждет Рафляндия.

Мики еще раз недовольно фыркнул.

Глава 7

Через некоторое время Лайм уже стояла перед таверной с большой покосившейся вывеской «Мохнатая госпожа». Из-за двери вкусно пахло едой, слышались шум и оживленные голоса — в таверне явно было не протолкнуться. Лайм поднялась по трем ступенькам, решительно распахнула дверь, занесла ногу, переступая через порог и тут же впечаталась в мохнатую грудь минотавра, стоявшего у входа. Минотавр отпихнул Лайм, осмотрел ее фигуру с ног до головы. Глаза его чуть не вылезли из орбит, из ноздрей вырвался пар, а огромный бычий фаллос, как копье, уперся в бедро Лайм.

— Ничего себе горячий парень, — пробормотала Лайм, — завелся с пол оборота…

Она поправила рукой волосы, готовая улыбнуться, но тут минотавр просто спустил ее с лестницы.

Лайм пересчитала ступени своей упругой попой и оказавшись на земле, так и осталась сидеть в недоумении уставившись на рогатого вышибалу.

— Гладкокожим нельзя! — басисто промычал минотавр. — Вход только для мохнатых жителей Рафляндии!

Пока Лайм приходила в себя от подобной несправедливости, Мики, эта белая мохнатая бестия, с насмешливым фырканьем взлетел по ступенькам и проскользнул в полутемную таверну.

— У! Предатель! — запоздало крикнула Лайм.

Минотавр между тем захлопнул дверь, а у Лайм от ароматов местной кухни уже урчало в животе от голода. Она поднялась, отряхнулась от дорожной пыли, на миг призадумалась. Отрастила себе длинные, ниже пояса зеленые волосы, взлохматила их. Потом, хмыкнув, добавила зарослей внизу живота.

«Мохнатая госпожа? Ну-ну!» — захихикал где-то внутри Лайм маг.

Она снова распахнула дверь, еще раз демонстративно взъерошила у себя на голове волосы. Пробежала ладонью по зеленым кудрям на лобке.

— Так пойдет? — спросила она минотавра.

«Раз, два, три» — посчитал ступени маг, гнусно хихикая.

— Да что ж такое-то? — возмутилась Лайм, поднимаясь с земли и потирая пятую точку.

А потом вспомнила о волшебном кинжале. Выхватив его из себя Лайм взлетела по ступеням с намерением как минимум обрить минотавра как овцу. Минотавр оказался несокрушимым. Он выставил алебарду, кнжал первым улетел на землю, а следом туда шлепнулась Лайм, потеряв человеческую форму и превратившись в большую желейную лужу. От возмущения Лайм так и осталась на земле, растекаясь все больше. Мысли растекались вместе с ней.

Пока она пыталась понять, что делать, к таверне подкатила повозка. Из нее выпрыгнули какие-то низкие человечки, закутанные в плащи. Бороды их волочились по земле, метя пыль и мелкий мусор. Они стали сгружать бочки и таскать в таверну. Минотавр стоял у дверей, следя за разгрузкой и с подозрением поглядывая вокруг. Но зеленую большую лужу не замечал.

«Он еще и дальтоник, — сказал маг. — Точнее, с монохромным зрением»

— Лучше бы подсказал, как мне туда пробраться, — с недовольством сказала Лайм.

«Ответ лежит на поверхности» — заметил маг.

Лайм лихорадочно соображала и ее наконец осенило! Ну конечно же!

Она проворным ручейком перетекла по ободу колеса в повозку, выбила пробку в бочке. На нее хлынуло ароматное красное вино, которое зеленое желе моментально впитало в себя. Следом Лайм просочилась через отверстие в бочку, заполнив ее всю собой, не забыв заткнуть пробку. Через мгновение бочку подхватили и потащили в таверну.

От поглощенного количества вина у Лайм все горело внутри. От хотела скорее вырваться из дубовой бочки и устроить завсегдатаям таверны веселую жизнь.

«Давай-давай! — подначивал маг, — Тебе же понравилось пересчитывать степени.»

В итоге Лайм осторожно вытолкнула пробку, высунула наружу зеленое щупальце, отрастив там глаз, чтобы прояснить обстановку.

«Отличный перископ!»

На мага, похоже, тоже каким-то загадочным способом подействовало вино — в этот раз он не затыкался.

Лайм огляделась. Таверна действительно была набита битком самыми странными и страшными мохнатыми созданиями. Какими-то Йети, ни разу не стригшимися гномами, ограми, заросшими столетними ведьмами с зарослями волос под мышками и в носу, лешими, говорящими медведями, лисами и прочими пушными зверями. Среди них Лайм заметила мелькавшего белой шерстью Мики. А потом все вдруг смолкли. В зал таверны вышла скрюченная, как карликовое дерево, женщина. Тело ее все покрывал мох, а волосы, заплетенные в длинные косы, торчали во все стороны будто ветки старой ивы.

«Это называется бонсай, — проговорил в голове Лайм маг пьяным голосом, — Или банзай? О! Так «Мохнатая госпожа» от слова «мох»!»

Старая карга между тем проковыляла в центр зала и застыла у постамента. Только сейчас Лайм увидела, что на постаменте стоит какое-то двухметровое бревно. Старуха зажгла свечу и пламя высветило вырезанное в бревне человеческое лицо, плечи. Однако скульптура явно была незакончена.

— Друзья, — сказала старуха дребезжащим голосом. — Сегодня день рождения моего несчастного мужа, которого когда-то мерзкий колдунишка из Подземелья превратил в бревно, а меня заколдовал. Выпьем же за то, чтобы этот старикан поскорее издох и чары его развеялись! Всем вина!

«Ишь, чего захотела!» — возмутился в голове Лайм маг.

— Ничего, я им сейчас устрою! — недобро посулила Лайм.

Она спешно засунула щупальце обратно. Бочку наклонили, густое нечто потекло в подставляемые бокалы.

Лайм стало много, наверное около трех десятков. Кубки опрокидывали залпом, не обращая внимание на желейное содержимое. И Лайм через несколько мгновений плескалась в желудках самых странных созданий.

«Есть такое прекрасное явление, как диффузия» — продолжал умничать маг.

У Лайм в сознании пронеслись образы явления, а ее воображение завершило план мести. У гномов на лице вспучились зеленые прыщи. Они испуганно поглядели друг на друга, трезвея. Но у Лайм тут же созрел другой план. У плоскогрудых ведьм вдруг появились «буфера», старые хламиды на них затрещали по швам и развалились. У минотавра-вышибалы вдруг отросло зеленое коровье вымя и он в ужасе заметался по таверне с отчаянным мычанием. У гномов, прорвав штаны отрасли полуметровые зеленые члены. Они с воплями вскочили с лавок и бросились к дверям.

План Лайм устроить самую жуткую оргию провалился. Все разбегались, а она спешно покидала тела «мохнатых» завсегдатаев таверны и через несколько мгновений осталась стоять в одиночестве среди разбросанных на полу кубков и мисок.

Лайм была разочарована. Она повернулась к бревну. Внутри Лайм горячими волнами бродило вино. Она посмотрела на красивое деревянное лицо, чувственные губы.

— Где там мой кинжал? — пробормотала Лайм.

Во все стороны полетели стружки. У бревна появился крепкий торс, руки и ноги и бодро торчащий член.

— Вот это я понимаю — муж! А то был бревно-бревном.

Зеленые полупрозрачные руки обвили деревянного болвана. Веки его дрогнули и он открыл глаза.

— Как я долго ждал!

— Меня? — удивилась Лайм.

— Кому можно почитать стихи! Вставляя при этом!


А в лицо ему ветер, и снег, и град:

«Эй, Уйболит, воротися назад!»

И упал Уйболит, и лежит на снегу:

«Я дальше идти не могу».

И сейчас же к нему из-за ёлки

Выбегают мохнатые волки:

«Садись, Уйболит, верхом,

Мы живо тебя довезём!»


Лайм стонала и хохотала одновременно, пока вырезанный ею болван раскачивался как от урагана в пустой таверне. Лишь сидевший на люстре под потолком Мики с выпученными глазками смотрела на этот дивный акт. На голове человека бревна проросли стебли, появились лисья и белые цветочки, а когда их обоих накрыл оргазм, ветки гнулись от тяжести зеленых цитрусовых.

— Это там мило, — прошептала Лайм. — Но мне пора идти.

Она стекла по бревну на пол, ненадолго потеряв от неги форму, потом снова обрела упругие женские формы. Сквозь замутненное сознание она пыталась вспомнить, куда и зачем она шла. Рука ее взяла оставшийся на барной стойке волшебный кинжал. А взгляд наткнулся на висевшую на стене карту Рафляндии. В центре был нарисован королевский замок. И тут Лайм все вспомнила. Ее рука крепче сжала рукоять кинжала. Сорвав пару лаймов с дерева, она вышла из таверны и зашагала по единственной дороге, ведущей в столицу. Прямо перед ней садилось огромное оранжевое солнце, золотило полупрозрачную плоть. Следом за Лайм бежал Мики.

Глава 8

Солнце село за лесом и все вокруг погрузилось во тьму. Лайм подумала, что нет ничего тоскливее, чем тащиться по темной пустынной дороге, по обеим сторонам которой частоколом стоит лес. Это напомнило ей мрачные туннели покинутого Подземелья. Однако цель звала ее вперед, и она даже чуть прибавила шагу. Мики белым маячком бежал теперь впереди. Не прошло и получаса как они оказались у развилки.

Лайм с непониманием смотрела на надписи на изъеденном жуками деревянном указателе. Одна стрелка указывала налево и там была надпись «Столица, короткий путь через болото». В ту сторону вела крошечная узкая тропка, заросшая травой и почти сразу же терявшаяся среди деревьев. Вторая стрелка указывала направо и содержала надпись: «Столица, торная дорога, 5 дней пути».

— Ничего себе! — возмутилась Лайм. — Пять дней топать! Нет уж!

И решительно направилась по тропе в чащобу. Мимо прошмыгнул Мики и скрылся в траве.

«Там же болото, дурочка!» — хмыкнул маг.

— Сам не больно умный, — отозвалась Лайм. — А то бы вещал сейчас совсем из другого места.

Маг обиженно смолк.

Лайм продиралась сквозь заросли и подумывала уже о том, чтобы выудить свой чудо-кинжал и использовать его как мачете, но лес внезапно закончился. Девушка оказалась у края болота и издала изумленный возглас. Покрытые мхом кочки покрывали все пространство насколько хватало глаз. Среди кочек иногда высились бугорки повыше, кое-где на них торчали невысокие корявенькие деревья. Но поразили Лайм не размеры болота, а огромные стайки светлячков, шныряющих облачками среди кочек и холмиков. У нее возникло странное желание во что бы то ни стало эти огоньки заполучить. Она шагнула в болото. Булькнула стоячая вода. А внутри Лайм тихо и гнусно захихикал маг. Но девушка не обратила внимания. Добравшись до вожделенного облачка светляков, Лайм отрастила на руках липкие языки наподобие лягушачьих, ловко словила насекомых затянула в себя. Светляки плавали в желейном прозрачном теле Лайм, продолжая светить.

«Биоэлектролампа», — загадочно выразился маг и снова смолк.

От Лайм теперь исходило золотисто-зеленое сияние. В приподнятом настроении, она отыскала тропку и зашагала по кочкам. Булькала застоявшаяся вода. Откуда-то поползли щупальца тумана. Туман от светившийся Лайм тоже стал золотисто-зеленым, сгустился, опустился непроницаемой пеленой. Провалившись по колено в воду, Лайм поняла, что тропка все-таки потерялась.

— Ничего-ничего, — прошептала Лайм. — Пару шагов назад и… Аааа!

Она запнулась о кочку и плюхнулась в болотную жижу. Лайм попыталась выбраться, но не тут-то было. Словно она сама угодила в огромное море желе. Где-то внутри нее гнусно и торжествующе хохотал маг.

— Знал, да, мерзкий, старикашка? — она пыталась выдрать руки из болота, но они слишком крепко увязли, а через миг она ушла в трясину с головой.

Болото засасывало ее в себя. Лайм с разочарованием думала, что так и не сможет добраться до своей цели, что как глупо угодить в то, что является примерно тем же самым, что ты сама. В отчаянии она отрастила из головы стебелек, который прорвался через болотную жижу, на его конце образовался маленький рот, который выкрикнул в туман отчаянное «Помогите!», прежде чем болото затянуло ее еще глубже вместе с отращенным стебельком.

Болотная жижа была такая-же густая, прозрачная и зеленая, как Лайм. Свечения светлячков едва хватало на то, чтобы осветить ту бездну, в которой оказалась девушка.

«Говорили, что тут когда-то проходил один великан, и мучал его в то время жуткий насморк», — поведал маг.

Лайм уже хотела ответить вредному старикашке, но тут две огромные лапы пробились через вязкую жижу, схватили девушку и вытянули ее наружу. Лайм оказалась в лапах огромной прямоходящей лягушки.

— Ты не принцесса? — поинтересовалась лягушка человеческим голосом, чуть нервно наблюдая за заметавшимися в панике внутри Лайм светлячками.

Лайм потрясла головой. С ее волос и тела стекала болотная жижа.

— Уверена? Может заколдованная просто? — с надеждой спросила лягушка.

Лайм помотала головой.

— Жаль…

— А ты заколдованный…

— Принц… да. Сто лет тут уже сижу.

— Ох, — с сочувствием поохала Лайм и вдруг поняла, что лягушачьи лапы поглаживают ее по спине и бедрам.

Не успела она опомнится как к ней прижались холодные губы, Лягушка-принц подхватил ее на руки и куда-то потащил.

— Эй, тебе не кажется, что мы все-таки слишком разные? — поинтересовалась она, с трудом вытолкнув изо рта липкий лягушачий язык, покосилась на странной формы торчащий лягушачий член.

— Мы оба — зеленые, — принц пожал недоплечами и философски добавил. — В конце концов природа любит разнообразие.

Лягушка-принц бросил Лайм на ложе из высушенных водорослей и прыгнул на нее сверху. Лайм застонала от мощных толчков, вцепляясь в бугорки на спине. Лягушка-принц водил своим языком по коже Лайм, поквакивая в экстазе. От языка лягушки внутри Лайм метались перепуганные светляки. Где-то на болоте в тон принцу пело цело полчище лягушек.

Наутро у Лайм было ощущение, что по ней прошелся тот самый великан, что создал местное болото. Охая и постанывая она поднялась с любовного ложа. Туман разошелся. Принца нигде не было видно. С бугорка, на котором она ночевала, отыскалась потерянная тропа, и до края болота оказалось совсем недалеко. Лайм провела рукой по волосам. В животе у нее вдруг странно забулькало. Она опустила взгляд и заорала от ужаса. Внутри нее бодро плавали головастики, поедая остатки светлячков. Несколько икринок, из которых еще никто не проклюнулся, взвесью болтались в пузе.

— Фу! Вот из меня, вон…!

«Земноводные!» — услужливо подсказал маг.

Лайм выдавила из своего тела головастиков и выбросила их в ближайшую болотную лужу.

— Разнообразие видите ли природа любит! Только встреться мне еще раз, любитель метать икру, я тебе такое разнообразие устрою!

Лайм, ругаясь, шлепала по тропе. Болото наконец закончилось, в начале леса нашелся потерявшийся в ночи Мики, посмотрел как ни в чем ни бывало на Лайм и побежал вперед. Тропа завиляла среди леса, поднялась на холм. Лайм застыла потрясенная. Внизу, как на ладони, лежал город. А тропинка бодро сбегала с холма, встречалась с широкой торной дорогой, которая вела прямиком к городским воротам. До столицы оставалось совсем чуть-чуть.

Глава 9

Не смотря на обманчивую близость города с прекрасного вида на холме у болот, до него еще было долгие часы пути. Причем скучных, нудных и однообразных — лес стеной справа, лес стеной слева, потом поле, абсолютно пустое и только-только вспаханное, а затем снова лес, лес, лес…

И ни души. Не сказать, что королевский тракт, главная дорога всей страны.

Хорошо, хоть Мики неспешно семенил рядом, а иногда и настоятельно требовал взять на ручки, после чего недолго отдыхал на плечах, удобно устроившись вокруг шеи, но собеседник из него был так себе. Зато слушатель отменный.

Сказать, что во время своего неутомимого марша Лайм прокляла все мыслимые и немыслимые причины, почему она сейчас прется в этот город, а не сидит в хоть и холодном и темном, но довольно таки маленьком, местечковом подземелье, значит ничего не сказать. Там, в данже, повеселее было, чтоли? И живности (да и мертвости) там было побольше на квадратный метр.

Но цель есть цель, а без цели и жизнь не жизнь.

Во всяком случае, разумная. А Лайм отчетливо для себя решила, что теперь относится именно к этой когорте населения Рафляндии.

К вечеру, уже чуть ли не ползком, голодная, холодная, уставшая как ломовая лошадь, Лайм все же достигла городских ворот. Стандартный ров, опускаемая решетка и два бугая на входе прилагались. Самая обычные ворота в самый обычный город. Ни больше, ни меньше.

Вход в подземелье, и он же выход из, и тот потрясал воображение куда сильнее. А это столица королевства, все-таки.

Но Лайм было не до таких рассуждений, ей уже нетерпелось наконец оказаться внутри городских стен и… ну, поесть, для начала. А дальше разберется.

— Стой, путник! — громогласно выкрикнул в воздух правый страж.

— Путница, вообще-то, — с улыбкой поправила его Лайм, — Привет, я Лайм. Откроете ворота?

— Не положено! — не менее громогласно выкрикнул левый гвардеец, потрясая большим мечом в руке, но не проявляя какой-либо агрессии, — Ворота закрыты для тебя!

— А почему не положено? — хлопая ресничками спросила Лайм, но ответ ее не сильно удовлетворил.

— Не положено.

Стражи застыли, словно каменные изваяния, отражая в своих нагрудниках лучи заходящего солнца.

А кушать хотелось все больше и больше.

И как бы Лайм не пыталась уговорить стражей ее пропустить, какие-бы известные ей волшебные слова ни говорила, какие-бы приятные комплименты им делала, ни обещала золотые горы и, наоборот, жуткие несчастья на их глупые занудные задницы, какого либо эффекта это не возымело. Она даже пыталась соблазнить нерадивых охранников врат, как только не отращивала ни свои прелести, ни какие другие части тела, человеку не свойственные, какие позы ни принимала, но ответ на предложение войти (во всех смыслах) был один и тот же, словно на повторе: «Не положено».

Мики устроился на нагретом за день камне у дороги, отдыхая после долгой дороги, и с интересом наблюдал за Лайм и ее попытками в дипломатию.

— Ну и тьфу на вас, — не выдержала задолбавшаяся Лайм, достала старый меч из ножен и, небрежно помахивая им, двинулась по разводному мосту к воротам, намереваясь самолично отворить эти проклятые ворота, ну, или, на крайний случай, просочиться в какую-нибудь щель побольше.

Но не тут то было.

Стоило Лайм перешагнуть сквозь невидимую линию, разграничивающую территорию дороги и входа, как стражи перестали быть болванчиками-истуканами, а взяли мечи наизготовку и с вполне недвусмысленными намерениями двинулись в ее сторону.

Не успела Лайм моргнуть, как огромный меч просвистел прямо у ее левого уха, и если бы она не успела уклониться, быть бы ей сейчас безголовой.

Атаку второго она уже встретила в полной боевой готовности, превратившись в огромную варварку с бицепсами, трицепсами и прочими массивностями, и даже постаралась парировать удар мечом, но страж был слишком силен, а его меч слишком тяжелым. Клинок Лайм просел под яростным ударом стража, ее рука дрогнула, и вражеское лезвие почти наполовину вошло в тягучую желеобразную массу левой руки.

Боль прокатилась по ее телу. С чавканьем меч стража вышел из руки, оставив после себя глубокую рану с ровными краями.

Лайм взвыла раненым медведем, которым, по сути, сейчас и являлась, и уже хотела было наброситься на стража с утроенной силой. Но выпад второго рыцаря, целившегося опять в голову, заставил ее отступить.

И так стражи и продолжали методично, слаженно оттеснять ее все дальше и дальше от ворот, не давая и шанса на атаку. Лайм только и оставалось, что уклоняться, уклоняться и еще раз уклоняться от бесчисленных ударов.

Пока вдруг стражи не прекратили свои попытки превратить в салат нарушительницу границ города и не вернулись на свой пост у ворот города.

Тяжело дыша, Лайм со злостью засунула меч в ножны, вернула своему телу привычный соблазнительно-удобные формы, и посмотрела на свою раненую руку. Та висела плетью, наполовину отрубленная тяжёлым мечом, почти не слушалась и, что самое главное, не хотела срастаться обратно.

Лайм была слишком голодна, а трансформация в огромную бой-бабу и так отняло слишком много сил и энергии.

Солнце же, тем временем, уже почти окончательно скрылось за горизонтом, окрашивая верхушки елей в нежные оранжевые тона.

«Нужно срочно перекусить» — с громким урчанием, доставшемся от сознания старика, пронеслось в голове Лайм и, не придумав ничего лучше, направилась прямо в гущу непроходимого леса, так заботливо растущего почти под самыми крепостными стенами города.

Мики, абсолютно спокойно наблюдавший за представлением на разводном мосту, устало зевнул, потянулся, впитывая в себя последнее вечернее тепло остывающего камня, и засеменил вслед за своей персональной спутницей.

С ней было весело. Да и сейчас она намеревалась перекусить, а охотиться самостоятельно Мики сейчас совершенно не хотелось.

Глава 10

Стемнело быстро. Не успела Лайм и глазом моргнуть, как Темный Страшный лес стал по-настоящему темным и страшным. Даже по сравнению с уютной и такой родной темнотой подземелий данжа. Там то вокруг всегда были в наличии как минимум четыре стены, потолок над головой и плотный слой камня под… ну, нижней гранью куба так точно.

А тут овраги, буреломы, ноги все время норовятся зацепиться за какой-нибудь особо выпирающий корень, а сил сломя голову носиться по лесу, разваливаясь и сливаясь на кусочки просто банально не было. Еще и почти полностью отрезанная рука висела плетью и добавляла ситуации адреналина.

«Урррр…» — спасительно постарался сымитировать бурчание в животе недорастворившийся разум колдуна, ибо желудка, как и какого другого пищеварительного органа у Лайм в принципе не существовало.

А на чистоту, она вся из себя представляла один большой пищеварительный орган. Да, теперь на двух очаровательных ножках. И с сиськами. Ну и классным задом, да.

Но кушать то все равно хочется так же!

Даже скелет колдуна с голодухи растворился окончательно, вместе с недовычещенными головастиками и светлячками. Один лишь кинжал невозмутимо плавал где-то в центре тела, изредка напоминая о себе рукояткой в самых оригинальных местах.

Микки, белым хвостиком следовал за другом и, наверное, все же не хозяйкой, но как минимум интересным спутником, разумно держа расстояние. И правильно делал, ибо в одно мгновение, засмотревшись на одиноко-пролетающую мушку, он с разбегу чуть не влетел в желеобразное тело Лайм, которая чисто инстинктивно сразу же бы переварила его, и волоска от шкурки не оставив.

Оббежав голодающий желатин справа, Микки запрыгнул на удобно подвернувшийся под лапки пенек и уставился туда же, куда и Лайм.

Впереди, в кустах чего-то, что смутно напоминало чернику, в засаде сидел волк. В полнейшей темноте под полной луной его смутный силуэт выдавали два светящихся желтым глаза. Кого он ждал и чего намеревался — неизвестно. Но, если уж на чистоту, Лайм было на это глубоко и далеко наплевать.

Вытащив из ножен меч, и, положив его на пень рядом с выжидающим Микки, дабы не мешал, Лайм начала свою собственную охоту. Пригнувшись и распластавшись на земле, экономя последние силы, она встала на низкий старт, подняла голову и, выждав момент, когда волк отвернется в другую сторону, молниеносным выпадом рванула вперед.

Из под ног девушки лесным фонтаном взметнулись опавшие листья и клочья земли, а воздух засвистел от невероятной скорости самого страшного на свете зверя — голодной девушки.

Секунда!

Огромные волчьи глаза стали еще больше от удивления и надвигающегося ужаса.

Вторая!

Зеленый вихреобразный сгусток ярости, страсти и голода, споткнувшись об очередную корягу, бесформенной кучей влетает в ошарашенного серого волка минимального уровня. Кусты смело, будто их никогда здесь и не было, и визжащая, орущая, скулящая и матюгающаяся куча-мала покатилась по склону в овраг.

Микки, ловко перебирая лапками, быстро взобрался на ветку близрастущего от пня дерева, дабы было лучше видно.

Когда безудержное движение с центробежной силой тяжести наконец прекратилось (о так неожиданно спрятанный булыжник под слоем опавшей листвы), комок шерсти и желатина распался на недоумевающих волка и Лайм, с трудом поднимающихся на ноги.

Но первым в себя пришел серый санитар леса, и, быстро смекнув, кто теперь охотник, а кто добыча, рванул в чащу что есть мочи.

Но Лайм был а) уставшей, б) зла, в) не в себе от ярости и г) голодна как тролль, а потому отпускать единственную добычу на многие километры ночного леса не собиралась. Словно кошка она быстро вскочила на ноги и рванула за стремительно удаляющимся серым хвостом.

Увы и ах, но голодный и прокаченный в ловкость по самые не балуйся желатин бегает быстрее низкоуровневого волка, и последний это понимал, как никто другой — не первый год в лесу у начальной локации одной из фракций. А потому, подобно зайцу, резво менял направление движения, петлял средь низкорастущих елей, пролезал сквозь узкие хитросплетения корней и всячески старался не превратиться в обед.

Но его участь была предопределена.

А потому, чрез пятнадцать минут беготни, падений, выкорчевывания мелких деревьев и кустов и разбрасывания листьев и земли, Лайм победоносным прыжком обрушилась на спину выдохнувшегося волка, распластав его по земле, после чего всем телом поглотила в нутро.

Ферменты, хременты, магия, чары и прочая фигня.

В общем, волк оказался довольно вкусным.

Маленьким, конечно, но все же.

Довольная Лайм утробно и показательно рыгнула, поднялась с земли, отряхнулась, срастила отваливающуюся руку и осмотрелась. Посреди труднопроходимого леса из молодых деревьев и густорастущего кустарника, посильными усилиями охотящейся Лайм теперь располагалась небольшая полянка, полностью освобожденная от вышеперечисленных зеленых насаждений, пожухлых листьев, а заодно и грибов, травы и верхнего слоя грунта.

Хмыкнув, Лайм еще секунду насладилась приятным теплом внутри, после чего вернулась к пенечку, у которого оставила свой меч. Сверху, на нее смотрел Микки, хрумкая мелкими насекомыми, словно попкорном. Подмигнув, он сделал жест лапкой, мол, молодца, так держать, после чего засунул в рот оставшихся жучков и спустился на землю.

«Урррр» — вновь напомнил о себе колдун, изображая чуть менее интенсивные, но все еще вполне ощутимые призыва голода.

Сколько Лайм уже не питалась нормально? Она уже и не помнит.

А когда в следующий раз получится насытиться как следует? Ведь впереди ее может ждать еще жуткая прорва опасностей. Да и стражей у ворот как-то миновать надо.

— Ну что, продолжим? — спросила она у Микки, но тот лишь меланхолично пожал плечами.

Ответив ему тем же, Лайм убрала свой меч в ножны и пошла дальше, искать, чем бы еще полакомиться. Увы, но вездесущая травка, листья и жучки с успехом переваривались желейным нутром, но были минимально питательны. Но скорому подсчету некоторых остатков личностей выходило, что для нормального единовременного удовлетворения потребности в необходимой энергии нужно было схавать половину королевского леса.

Поэтому проще волков погонять.

Чем, в принципе, Лайм и стала заниматься весь остаток ночи — искать местных хищников и стараться засунуть их как можно глубже в себя. Других представителей белковой жизни достаточных размеров в лесу, судя по всему, не водилось. Ну, или имело хоть какие-то зачатки разума, а потому прятались в норах задолго до появления голодной воительницы.

Спустя три часа бесцельных блужданий по бескрайнему и темному лесу, окончательно умотавшись, Лайм вновь вышла на вытоптанную полянку и села на все тот же пенек. Надоедливый разум колдуна перестал изображать из себя кита в брачный период, но ноющее чувство голода так никуда не ушло. Приутихло, да, но все еще продолжало сверлить нутро.

Тяжело вздохнув, Лайм икнула и в очередной раз выплюнула облезший волчий хвост. Это был уже пятый за ночь. По какой-то неведомой причине, этот элегантный элемент волчьей анатомии был единственным, который не хотел разлагаться на энергию и опыт. Так же один раз попалась золотая монетка, но она полетела через плечо вслед за хвостами — зачем Лайм в лесу деньги?

Мики, кстати, так же хвосты не трогал. Он охотился по своим правилам и на свою добычу, габаритами поменьше, а хвосты лишь пренебрежительно обнюхивал и, морщась, прикапывал листьями. Этот тоже не оказался исключением.

— Э, не трож, кыш, мое! — прервал его санитарно-гигиеническое занятие молодой парнишка в кожаном доспехе, неожиданно выскочивший из чудом сохранившихся кустов. Приблизившись к заветному волчьему хвосту, он пнул белошерстного грызуна в бок, отгоняя от добычи. Ну, точнее, скорее попытался пнуть, но тот был слишком шустрым, а парень слишком неуклюжим. Дешевый, потрепанный солдафонский сапог в холостую вспорол воздух, и незваный гость пятиконечной звездой распластался на грязной земле.

Чем вовсю воспользовался Микки, в мгновение ока оказавшись у него на груди, растопырив острые когти и яростно шипя на обидчика.

— А-а-а! Кыш! Пошел! Пошел!!

— Ну что тут случилось? — Лайм медленно подошла к недоделанному рыцарю и посмотрела на него сверху вниз. Не забыв слегка подправить растекшуюся фигуру, конечно же. Ну и поставив элегантную ножку ему на живот, чтобы не сбежал раньше времени, — Что тебе надо от маленького милого пушистого зверька?

— Ничего мне от него не надо, — чуть ли не переходя на фальцет, ломающимся голосом пропищал рыцарь, когда Микки демонстративно замахнулся лапкой у его носа, — Пусть волчий хвост отдаст и все. Он мой…

— Что, захворал, волчонок?

— Почему?

— Ну, раз хвост отпал. Лапы, случаем, не ломит?

— Лапы? Что? Хвост лежал на земле, а значит ничей, так? А мне для задания нужно. Так что хвост мой. Все законно.

Микки опять замахнулся лапкой, от чего трусливый рыцарь снова заверещал — пушистому нравилась новообретённая власть над высокими смертными.

— Ладно, Микки, успокойся, — Лайм погладила того по шерстке.

Микки, будто неохотно, убрал когти. Но прежде чем спрыгнуть с поверженного и морально униженного врага, он дважды залепил по щекам своим пушистым хвостом, тем самым закрепляя свою безоговорочную победу.

Лайм так же убрала ногу с живота рыцаря, чем тот тут же воспользовался, резво вскочив на ноги и схватив непереваренный волчий обрубок. Звякнул маленький колокольчик, судя по всему, где-то в голове рыцаря, но тот не обратил на этого никакого внимания. Ибо теперь, стоя в полный рост, он мог полностью рассмотреть Лайм в лучах струящегося сквозь кроны лунного света.

И у того отпала челюсть.

— Ах…

Лайм немного застеснялась. Она знала, что буквально неотразима — сама себя такой сделала, но чтобы мужчина вот так вот, за секунду, и потерял дар речи?

— Ты… ты… — парень все старался справиться с волнением, но безуспешно, — Ах… ты…

— Да? — кокетливо поморгала глазками Лайм.

— Ты… ах…

Красотка покрутилась, показывая себя во всей красе и с самых удачных ракурсов, после чего смущенно закусила пальчик.

— Да, да…

— Ах… ты… — недорыцарь стал шарить по себе руками, то ли пытаясь стянуть с себя кожаный доспех, то ли ища что-то, — Ах… ты… дьявольское отродье!

— Ой, ну прекра… — начала было Лайм, но только секунду спустя до нее дошел смысл произнесенных слов, — Стоп, что?

— Монстр! Тварь! Да я тебя сейчас…! — Недорыцарь все же окончательно вспомнил, что меч, обычно, покоится в ножнах на ремне, а не где-то на груди, после чего с лязганьем вытащил смертоносное оружие и замахнулся на опешившую Лайм, — Зарублю тебя, чудовище, к чертям собачьим, во имя Короля Рафляндии!

Увы и ах, но обиженная в самых честных чувствах женщина пострашнее даже голодной. И особенно если она бывший желатиновый куб.

Движением руки Лайм достала из себя заветный кинжал и, благодаря прокаченному еще в пещере навыку одноручного оружия, легко парировала слабенький удар молодого рыцаря. От соприкосновения старой железяки с магической сталью во все стороны посыпались зеленые искры, и клинок первого обуяло рыжее пламя.

— А-а-а-а! — завопил в панике рыцарь, размахивая над головой горящим мечом, пока сам же и не заехал им себе по непокрытой голове.

Чбоньк. Короткая вспышка, звук порвавшейся струны, и все, нет больше рыцаря. Даже тела его не осталось — исчезло сразу же, стоило ему коснуться земли.

«Плюс пять опыта, — отрапортовал хор недопереваренных голосов в сознании Лайм, — и… что пятнадцать на дайсе значит? О, и перк «Парирование» первого уровня.»

Лайм хмыкнула.

«Уррр…» — вновь утробно заявил о себе разум колдуна.

С тоской в глазах Лайм посмотрела на жалкую кучку из дырявых доспехов и все еще пылающего меча на месте смерти недорыцаря. Она с удовольствием бы полакомилась его все еще горячим телом — а что, мясо есть мясо, не пропадать же добру, — но именно что тела на поляне не осталось.

Взяв горящий меч за рукоятку, Лайм сгребла горку листьев и веточек с полянки и воткнула в нее клинок. Импровизированный костерок весело затрещал, даруя темному и страшному лесу немного тепла и уюта.

Усевшись, Лайм решила наконец уделить минутку на подумать, что же ей делать дальше, но юркий Микки проворливо устроился у нее на коленях, тихо заурчав от теплого огня.

Так ее и сморило, утянув в тихий и приятный сон.

А неподалеку, всего в паре метров, где раньше был куст чего-то очень похожего на чернику, пока никто не видит, заспавнился серый волк. Который тут же решил слинять от психованной куда подальше, пока опять не лишился жизни и драгоценного хвоста.

Пробуждение было… странным. Лайм не открывая глаз просто перетекла из лежачего положения сразу в стоячее, минуя какие-либо промежуточные фазы и телодвижения, потянулась, пальчиком вправила слегка зудящий нерастворяемый кинжал обратно в тело, зевнула и только после этого открыла глаза.

После чего испуганно закричала, не понимая, почему вокруг светло, где стены пещеры и вообще, что она такое?

Микки, так же минуя фазу пробуждения, от испуга мигом влетел на самое высокое дерево, откуда и взирал на орущее бесформенное нечто глазами, больше напоминающими блюдца.

И только мгновение спустя, распугав всю живность в округе, Лайм наконец все вспомнила. И прокляла «память» как свойство существа разумного — от нее только беды.

Солнце уже давно встало, превратив страшный и темный лес в писаный рай. Одинокие зеленые деревца, тонкие золотые лучики, порхающие в воздухе бабочки — лепота. И куда подевались все страшные тени, голые острые ветви и колючие кустарники?

Огненный меч уже давно догорел, оставив после себя лишь кучку пепла и черный остов. Аккуратно взявшись за обгоревшую ручку, Лайм медленно вытащила меч из земли, побродив по округе, закопала его в листве у бревна неподалеку, отметив место засечкой на дереве. Мало ли еще пригодится — ведь этот меч спас ее, разогнав страх и темень, успокоив и обогрев.

Пнув по пути обратно так и валяющийся грошовый сет недорыцаря, Лайм вернулась на вытоптанную поляну и свистнула Микки.

— Эй, слезай! Нам пора в город!

Но белошерстный зверек отрицательно покачал головой, высунув ее из густой кроны дерева.

— Ты что, меня боишься?

Микки снова высунул свою маленькую голову и снова дал отрицательный ответ.

«Обиделся» — в унисон констатировали Лайм и ее личная частичка колдуна.

Мирно щебетали птички, вернувшиеся в свои гнезда после громкого пробуждения Лайм. Шумел ветер в кронах, играя с листьями и иголочками. Где-то копалась землеройка, вдалеке одиноко завыл волк, но тут же умолк, не закончив свою сольную партию. А еще стрекотали стрекозы, жучили жуки и комарили комары…

«Эврика!»

Приготовившись, заранее вытащив из себя кинжал, Лайм скрутилась в спираль и, словно пружина, прыгнула вверх, после чего раскинулась всем своим желатиновым телом по воздуху тонкой простыней, охватывая собой как можно большее пространство. Так она и спланировала вниз, прихватив с собой всех так удачно (или неудачно, это с какой стороны посмотреть) пролетающих на полене насекомых. И пока эти мелкая хитиновая живность не успела перевариться, она быстренько вывела их всех горкой себе на руку, и, взяв самого жирного жука, протянула его Микки?

— Хочешь?

Маленькая белая головка Микки снова показалась из зарослей и, увидев большую кучку вкусных и, главное, халявных нямок, в мгновение ока очутился на плече у зеленокожей воительницы.

— Ну что, я прощена? — спросила у него Лайм, сформировав на плече ему удобную лежанку и миску с угощениями.

— Чавк, — довольно кивнул Микки.

— Ну и отлично, — Лайм ласково потрепала его по белому загривку и почесала за ушком, после чего вернула волшебный кинжал обратно в себя, где ему и место, после чего направилась вон из леса, в поисках злополучных городских ворот.

И именно тут и вскрылся довольно серьезный вопрос — Лайм не помнила, в какой стороне эти самые городские ворота располагались. Голодная, холодная, измученная и раненная девушка брела от злых стражников куда глаза глядят, совершенно не задумываясь о том, как же ей потом возвращаться обратно.

А потому…

А потому Лайм пары часов блуждания по бескрайнему королевскому лесу снова плюхнулась на задницу прямо посреди очередной полянки и стала думать. Ибо такими темпами она опять израсходует все свои жизненные силы на блуждая из точки А в точку Б и на сражение со стражами ничего не останется.

Да и питательные волки, как на зло, все никак по пути не попадались.

Солнце, тем временем, уже давно перекатилось через зенит и ласковыми лучами готовило окружающую действительность к завершению дня. По внутренним часам, доставшимся Лайм, как ни странно, не от колдуна, а от одной из чародеек, съеденной за пару недель до злополучного дня Икс, до заката оставалось часа три, не больше. А потом снова темень, пустота и страшный лес.

Лес, лес, лес…

Хорошо хоть в этот раз она додумалась делать зарубки на стволах, чтобы потом можно было вернуться на безопасную поляну.

— Думай, Лайм, думай… не зря же вселенная наделила тебя разумом, не так ли?

«Роковая случайность — поддакнул хор полупереварившихся голосов, — Кто-то хорошо вкачал удачу».

— Как найти ворота города? Они же большие, правильно?»

«Угу» — ментально кивнул колдун.

— Просто огромные. И к ним ведет большая дорога. Дорога в город».

Микки, дохрумкывая последним жучком, тоже кивнул, так, на всякий случай.

— А город… город тоже не маленький. А потому и ворота такие большие. А большие ворота… в большой стене? Большой огромной стене, которая окружает город!

«Угу, угу» — в унисон поддакивали ей все, кому не лень, подбадривая единственного из них разумного существа.

— А искать стену проще, чем ворота, потому что стена просто сама по себе больше! А потом можно пойти вдоль стены и выйти к воротам! — радостно воскликнула Лайм, вскакивая на ноги.

Микки победно подпрыгнул на плече, восхваляя торжество разума. Если честно, ему то уж было совершенно все равно, куда идти, к стене, от нее или куда-нибудь еще, он просто устал сидеть на месте и ему хотелось продолжения веселых приключений. И жучков.

А потому, не дожидаясь, пока в разум Лайм не постучится мысль: «А как она поймет, в какой стороне стена?», Микки быстренько спрыгнул с ее плеча, забрался на самое высокое дерево, что росло неподалеку, а потом так же быстренько вернулся, ткнул лапкой на запад и, опережая всяческие вопросы и расспросы, первым побежал в нужную сторону.

Лайм же радостно и безропотно последовала за верным другом. Она ему доверяла. Да и колдун опять вернулся со своим голодным «Уррр».

Но до стены они не добежали.

Точнее, почти добежали. Ее массивная каменная кладка, каждый кирпичик в которой был размером с добрую скалу, уже отчетливо виднелась из-за стволов деревьев. Но где-то за пару метров до опушки, после которой шло еще метров сто абсолютно пустой и голой местности до стены, Микки навострил уши, остановился и, вернувшись к Лайм, запрыгнул ей на плечо.

И только после этого, слегка отдышавшись, Лайм тоже услышала голоса неподалеку.

— Держи! Держи, кому сказал!

— Да держу я, держу, ты лучше отпусти!

— А-а-а-а-а! Моя нога!

— Да не это отпусти, дебил!

— Сам ты дебил, энтальпией недобитый! Сказал отпустить, я и отпустил!

— Да не это отпусти! Вот это отпусти!

— А-а-а-а-а! Моя вторая нога!

Взяв чуть правее, все еще не выходя из тени королевских деревьев, Лайм протиснулась сквозь довольно густые кусты и стала свидетельницей самой странной в своей жизни картины. С дикими матами, вперемешку с заумными терминами по термодинамике, аэродинамике и чьей-то-там-матери-намики по небольшому пяточку подготовленной и выровненной земляной площадки суетились три довольно опрятно одетых гоблина и что-то пытались построить. Но месиво из бревен, веревок и чего-то зеленого и нелицеприятно тягучего, не напоминало ни Лайм, ни ее экзогенным разумам ничего знакомого.

— Ой, мальчики, — спросила девушка, уверенно шагая из кустов, все же, это были ее собратья по фракции. Они не то что вреда причинить не способны, так только наоборот, всякими приятными и полезными в плане изучения новых навыков занятиями развлечь могут, — А что это вы тут делаете?

Гоблины, наконец заметив гостью, замерли на месте в довольно нелепых позах, уставившись на незваную гостью испуганными глазами.

— Мы, нет, ничего… — промямлил наконец один из гоблинов, после чего вся троица побросала тяжелые молотки, опять отдавив ногу самому невезучему.

— Да, это, мы тут так, плюшками балуемся, — второй в мгновение ока достал откуда-то кусок камуфляжной материи и накрыл ей недопостройку, — воздухом дышим, ничего особенного.

— И вообще, нас тут нет, мы тебе кажемся. — все это время прыгая на одной ноге, параллельно баюкая вторую, заявил третий, и два его товарища, чуть не сломав шеи от яростных кивков, подтвердили данный непреложный факт.

Микки демонстративно зевнул, потянулся и, в два молниеносных прыжка добрался до абсолютно неподозрительной зелено-коричневой горки и юрко нырнул под материю.

— Э, стой, куда?! — в панике завопил гоблин с отдавленной ногой и, совсем забыв про производственную травму, нырнул под ткань вслед за зверьком.

— Мальчики, да своя я, своя, — пока под материей происходил Ад и Рафляиль, Лайм с улыбкой подошла к одному из гоблинов, выбрав его из двоих поэлегантным деревянным очкам на носу, и чмокнула в щечку, тем самым доказывая свою фракционную принадлежность, — Не верите?

Судя по поднявшейся шкале здоровья гоблина, он таки ей поверил. А вот второй нет, попросив и его убедить в данном заявлении. Лайм долго уговаривать не пришлось.

— Своя… — с улыбкой до ушей констатировал третий, когда вылез из-под маскировочный ткани и в свою очередь был осчастливлен Лайм.

— Тогда я повторю свой вопрос, — Лайм дважды кокетливо хлопнуло ресницами и чуть-чуть удлинила ушки на манер гоблинских, после чего троица горе строителей окончательно были готовы ради нее на все, — А что это вы тут делаете?

— А мы тут баллисту строим.

— Да.

— Чтобы захватить город, вот.

— Точнее, чтобы пробраться в город.

— Да. А еще точнее, перелететь в.

— А потом обязательно захватить.

— И в первую очередь бордели и бары.

— Да, самые стратегически важные заведения. И тогда у города просто не будет и шанса.

— Вот.

— И мы станем героями Рафляндии!

— Да.

— Но сначала бары и бордели.

— Только вот на баллисту это мало похоже, — один из гоблинов стыдливо поправил очки и убрал материю с гения инженерной мысли, — Но мы стараемся изо всех сил.

— Да, у нас даже чертежи есть, — второй гоблин, без каких-либо отличительных признаков, полез в кусты, — Были.

— Но мы все равно читать не умеем. — констатировал третий, влюбленно и неморгая любуясь бюстом красотки с довольно удачного ракурса снизу, — Но мы умные, мы даже штаны носим. Вот.

— Да. Не чета всяким пещерным гоблинам, — первый снова поправил очки.

— Те только и знают, как чаи на вахте гонять, — донеслось из кустов, — да дубинами махать.

— Да. А мы построим баллисту. А может катапульту.

— Наверно все же катапульту, — очкастый что-то быстренько подтянул и переложил, — хочешь покажем?

— Хочу, — радостно захлопала в ладоши Лайм, — Мальчики, а вы можете и меня в город закинуть? Вот прям сейчас!

— Да без проблем… — голова второго гоблина высунулась из кустов.

— О, отлично, куда мне встать?

— …но сначала нужно испытать машину на животном. Так положено.

— О, у меня как раз тут где-то был один белый зверек… — третий начал капаться у себя за пазухой, даже от усердия прикусив язык.

— Микки? — от страшной догадки все похолодело внутри Лайм, а кинжал сам собой оказался у нее в руках.

— Фыр, — дунул ей в ухо Микки, внезапно прыгнув на плечо и успокаивая взбунтовавшееся желе.

— Во! — третий наконец вытащил из-за пазухи за уши маленького кролика. Тот, по какой-то причине, не особо сопротивлялся, лишь вяленько подергивая розовым носиком, — Он у меня ученый. — пояснил гоблин.

Положив кролика во что-то очень отдаленно напоминающее чашу, гоблин погладил мохнатого грызуна и, неспешно, пошел забираться на дерево, где у него было обрадовано некое подобие смотровой площадки. Два же его товарища встали у катапульты, каждый на свое заранее оговоренное место.

— Ветер пятьдесят.

— Поправка на вес.

— Константа натяжения три пятьдесят две.

— Венера в зените козерога, так что плюс полтора!

— Рычаг готов.

— Нос дергается?

— Ага.

— Ну тогда готовсь! — очкастый гоблин схватился за неприметную веточку конструкции, — Внимание!

— Пли!

Хрясь, хлюп, вжух!

Вот кролик мирно сидел в чаше, а мгновение спустя не стало ни его, ни чаши, ни половины самой конструкции. Вся эта мешанина неведомым образом одной гурьбой взвилась в воздух и полетела в сторону стены, по пути разбрасывая ветки и веревки во все возможные стороны.

— Ух!

— Хорошо летит!

— Лепота.

Бам!

Снаряд, если его можно было так назвать, влетел прямо в середину городской стены, намертво приклеившись на зеленую жижу.

Лайм как стояла — так и села.

В голове у нее сейчас отчетливо проигрывалась картинка, что вместо кролика летит она…

Гоблины ликовали, прыгали вокруг останков конструкции, с важным видом пожимали друг другу руки и снова прыгали и кричали от счастья.

Но пока Микки пытался привести в чувство впавшую в ступор Лайм, на поляну чинно и благородно, не торопясь и не шумя, вернулся розовоносый кролик и запрыгнул гоблину на ручки.

— Ути-пути ты мой хороший, кто у нас опытный летчик? А? А кто у нас хороший мальчик. Вот тебе морковка.

Это совершенно нехарактерное зрелище от и так не особо похожей на обычных гоблинов троицы добили Лайм окончательно и, пока те были заняты исключительно празднованием своей безоговорочной победы упорства над механикой, девушка решила свалить по тихому обратно в лес.

Хватит с нее на сегодня.

К тому же уже начинало темнеть. А колдун с каждой минутой урчал все громче.

Лес, лес, лес… бесконечный лес.

Зеленая тоска поселилась в голове незадачливой цареубицы. У нее в ее не такой уж и длинной разумной жизни есть всего одна единственная, не самая простая, но зато глобальная и интересная цель, а она уже второй день сидит в лесу и… ничего не делает. Она когда-нибудь уже выберется из этой скучной и никому не нужной локации? Здесь же вообще никого путного нет, чтобы утолить голод и прочие потребности молодого и жизнерадостного тела! Один недорыцарь, пара-тройка волков и сумасшедшие гоблины — ну это что вообще, а?

Кстати о волках — чувствительные гоблинские ушки, которые Лайм совсем позабыла убрать, заприметили одного, праздно шатающегося неподалеку. Ползком подобравшись поближе и, затаившись под кустиком, умудренная опытом охоты на серых хищников Лайм стала ждать, когда тот сядет и станет чесать за ухом. Это был ее единственный шанс хотя бы чуть-чуть перекусить без лишней беготни— волк просто физически не успеет отреагировать вовремя, и его постигнет участь стать частью зеленого желатина.

Лайм даже облизнулась от столь аппетитного зрелища.

— Это она, она! — заорал неподалеку знакомый ломающийся голосок, — Я же говорил, что она существует!

Волк, который уже подумывал, а не насладиться ли прекрасным почесыванием, встал в боевую стойку. Звериный оскал, капающая слюна, горящие огнем глаза, грозный рык и вздыбившаяся шерсть на загривке — грозная боевая машина, взведенная пружина, гроза и ужас местного леса. Мгновение, и это грозное чудо природы резво стартануло в ближайшие заросли, словно был вовсе не волком, а каким-нибудь трусливым зайцем.

И не мудрено.

— Эта чтоль? — вместе с почти что голым недорыцарем из-за деревьев шагнул грозный паладин в сверкающих доспехах и огромным мечом на плече. Он был таким высоким, что нижние ветки деревьев постоянно натыкались на окантованный золотом шлем. Но паладин будто бы не замечал этого небольшого недоразумения, и бедному дереву ничего не оставалось, как с треском ломаться под натиском горы мышц и тестестерона, — И эта козявка украла у тебя Меч Душ?

— И доспехи!

— Да их и доспехами то назвать было сложно, — Лайм встала с земли и невозмутимо отряхнула костюм от налипшей листвы, как бы невзначай отращивая все что нужно до необходимого размера, — И ничего я не крала. Он сам себя вырубил и даже не попрощался. Хам.

— А-ха-ха-ха-ха! — громоподобно рассмеялся паладин, — А эта непись хорошо прописана…

— Кто? — не поняла Лайм, но ее будто бы никто и не услышал

— …Воистину, эвент какой-то замутили. Давно пора — никогда еще в этом лесу не встречал я ничего интереснее двухепешных волков. Значит я буду первым. — Паладин недвусмысленно поднял меч над головой, хорошенько раскрутил над головой, попутно срезая толстенные стволы деревьев вокруг, после чего грозно перехватил его двумя руками, — Эй, зеленка, а ну иди сюда, я покажу тебе, что значит настоящий мужчина!

— Ну наконец-то! — Лайм радостно воздела руки к небесам, после чего одним прыжком оказалась на земле, раздвинув ножки в весьма недвусмысленном приглашении, — А я думала, от скуки здесь с ума сойду! Иди сюда красавчик, покажи, на что ты способен, порадуй девушку!

— Э-э-э-э… — Паладин застыл как вкопанный, уставившись на уже обнаженную воительницу, — Что?

— Снимай штаны, говорю! — Лайм кокетливо качнула ножкой, — Я изголодалась по хорошему мужскому телу! Не заставляй девушку ждать!

Но паладин все так же стоял как вкопанный.

— Ну-у-у, красавчик, — Лайм уже вся истомилась, а потому перекувыркнулась на четвереньки и стала томно ползти к подпирающему небеса паладину, — Найди своему большому мечу более полезное применение! Не видишь, я вся горю!

— Э-э-э-э… — продолжал тупить паладин, и Лайм, уже настроившаяся как на охоту, так и на приятное времяпровождение, решила перейти к активным действиям.

Как ни странно, но гонять волков по поляне оказалось не сильно труднее, чем тяжелоодетого паладина. Только паладин кричит истошнее и топочет громче. А еще не смотрит, куда бежит, от чего в первую же очередь затоптал своего нерадивого спутника. Но Лайм уже давно не удовлетворяла своих потребностей в сексе, а потому жертва была заранее обречена.

Повалив его на первом же неудачном повороте, Лайм оседлала ухающего паладина, мигом забралась под его драгоценные и зачарованные доспехи, срывая их к чертовой бабушке, и приступила к делу. Благо природа сделала все за паладина, и тот был уже готов.

Но это не помешала Лайм сначала поиграть с ним ротиком и язычком, конечно же.

Оглашая лес истошными охами и ахами, Лайм заряжалась долгожданной энергией. Маной, как сказал бы колдун, но он предпочел спрятаться как можно дальше в подсознание Лайм, стыдливо прикрывая глазки ментальной ладошкой от того непотребства, что творила изголодавшаяся воительница.

Что же до паладина, то сознание он потерял минут через пятьдесят и три эякуляции спустя. Но Лайм это не остановило, а только увеличило накал страстей, ибо растворившееся и ставшее частью химического состава желатиновой воительницы любовное зелье поддерживало член паладина твердым столько времени, сколько Лайм было нужно.

Еще минут сорок пять спустя, когда паладин в третий раз потерял сознание и почти превратился в голый скелет, обтянутый кожей, Лайм удовлетворенно ахнула и, довольная, свалилась с бедного мужика. От чего тот, не менее счастливый, наконец испустил дух.

— Уффф… — Лайм закатила глаза от неги, стараясь как следует отдышаться, — Хорошо то как.

Солнце вновь медленно и неспешно окрашивало кроны деревьев в багряно-закатные тона. Истощенное тело паладина так же неспешно растворялось в воздухе, но на этот раз вместе с валявшейся рядом броней и огромным мечом. Лайм даже чуть-чуть взгрустнулось, что не получится взять себе небольшой сувенирчик на память об этом замечательном вечере.

Но секс сексом, мана маной, а кушать Лайм все еще хотелось. А для этого нужно было снова отрастить на себе хотя бы подобие одежды, встать с земли и снова идти охотиться на волков.

Не хочется, а надо.

А то опять стемнеет, и все, финита ля комедия.

Побродив по округе в поисках оставленных ей зарубок, Лайм, в сопровождении неизменного Микки, все же вышла назад к вытоптанной полянке. Там, к ее удивлению, уже ждал серый волк. Точнее, как ждал — старался привести в порядок место своего обычного пребывания. Исконно, испокон веков, от старого дуба на севере и до можжевелового куста на юге, от неприметной березки с востока и до кроличьей норы на западе — это была его территория. А раз уж эта противная и страшная зеленая бестия ушла, то здесь вновь все будет по его, и только его правилам — тут куст, тут листья, тут лежанка, а здесь помеченное дерево.

И пока волк не успел осознать всю тщетность своих стараний, облизнувшись, напитанная жизненной силой Лайм одним гигантским прыжком преодолела метров десять, отделяющих ее от ужина.

— Хорошо… — выплюнув серый хвост, констатировала Лайм, — Хоть и мало.

Понаблюдав, как Микки игриво скачет по веткам и ловит себе пропитание, Лайм нашла памятную нычку в кучке листьев неподалеку, нащупала там рукоятку огненного и снова сделала себе уютный костерок. Солнце еще не успело уйти за горизонт окончательно, но вновь идти на поиски редко раскиданных по лесу волков, Лайм было попросту лень.

Да и это просто-напросто не стоило того — энергии на выслеживание и охоту тратилось несоизмеримо больше, чем горе-охотница получала взамен.

В пещере было хорошо, еда сама постоянно спускалась в данж. Просто сидишь, ездишь по полу туда, сюда, а потом поглощаешь все, что проходит мимо. А тут, в большом мире, не то что за едой, даже за сексом приходится бегать.

Этот лес был из рук вон неправильный. Весь. Полностью. В нем не было ни одной правильной детали. И к Лайм это относилось в первую очередь.

Чпок.

— О-у-у-у… — Лайм нервно вскрикнула от того, что внезапно внутри нее что-то оказалось. Что-то большое! Такое приятное!! И такое аппетитное!!!

Микки даже испуганно воззрился на свою спутницу по приключениям, ибо его чуткий нюх, слух и прочие органы чувств явно не регистрировали ничего и никого вокруг. Но, удостоверившись, что это ничто не угрожает ни ему, ни Лайм хорошо закончить этот вечер в тишине и спокойствии, продолжил свою маленькую охоту.

И только выплюнув очередной, и до боли знакомый серый хвост, Лайм поняла, что внутри нее совершенно неожиданно для всех материализовался все тот же самый волчара. Ему банально не повезло — Лайм уселась у костра прямо в том месте, в котором у него находился респаун.

«А разве кемпирить не запрещено?» — резонно задали вопрос полурастворившиеся голоса, но кроме них самих никто ответа дать просто не мог. А потому сакральные тайны бытия так и остались для них, да и для кого-либо еще, загадкой.

«Подарок судьбы», — так же резонно заключила для себя Лайм, так и оставшись сидеть на это хлебном месте вплоть до глубокой ночи.

К полуночи, когда даже Микки успел устать прыгать с дерева на дерево и разрывать норки маленьких грызунов под корнями деревьев, сбоку от Лайм уже успела образоваться небольшая кучка волчьих хвостов и маленьких золотых монеток. Такой способ охоты ей нравился куда больше.

Когда волк с болью в глазах в очередной раз материализовался внутри желеобразной массы сексуальной воительницы, Микки привычно запрыгнул той на колени и свернулся мохнатым калачиком. Его день был достаточно насыщенным и полным разного рода событий, что его завершение вполне заслуживало хорошего и приятного урчания.

— Да, согласна, — поглаживая его по спине, тихо прошептала Лайм, — все не так уж и плохо, как казалось раньше. Когда живот полон мясом и негой — все выглядит не так уж и пессимистично.

Под успокаивающее потрескивание костерка, сон снова подкрался незаметным охотником к беззащитной перед ним Лайм, взойдя на трон ее желаний.

Но в этот раз его царствование длилось не долго.

Первым, конечно же, чужаков почуял Микки.

И если бы он был разумным зверьком, то первой его мыслью после пробуждения было бы: «А, ладно, Лайм на завтрак пойдут», а уже потом за ней последовали более бодрые: «Так, стоп, их сколько?!» и «Вашу ж мать!»

Но Микки хоть и был не самым обычным зверьком, но отсутствие четкой мыслительной деятельности позволило ему прийти к последнему звену логической цепочки без долгих прелюдий.

Хлобысь!

— А, что? — одна маленькая, но увесистая пощечина быстро привела воительницу в чувства, — Микки!

Маленький носик резко указал в сторону надвигающейся опасности.

— Что? — все еще не понимала разомлевшая ото сна Лайм, но топот и гомон донеслись и до ее нежных ушей, — А, похоже завтрак на подходе?

Микки сочувственно покачал головой.

Встав и протяжно зевнув, Лайм потянулась, прогибаясь в самых откровенных и соблазнительных позах — мало ли кто из приближающейся толпы забежал чутка вперед, не так ли? Но, судя по голосам, основная масса все еще была достаточно далеко.

И, даже, кажется, шла слегка мимо ее маленького костерка.

— А я думал, лес не так огромен.

— Да где эта чертова девка?!

— Лерой Дженкинс-с-с-с!

— Господи, кто-нибудь, заткните уже этого парня.

— Странно, никакого извещения об эвенте не было…

— Еще бы извещение было. Иначе эвент был бы скучным.

Голоса потихоньку начали удаляться. Микки, взобравшийся на дерево, шумно выдохнул — толпа прошла мимо. Но только вот незадача — этот прискорбный факт совсем не устраивал уже взбаламученную Лайм. Уж кто-кто, а она точно не упустит такой замечательный шанс повеселиться!

А потому в костер полетело еще больше веток, листьев и прочего горящего подножного материала. Огонь от меча взметнулся чуть ли не до небес.

— А мне кажется, что враки это все. Никогда этот лес не славился чем-то интересным…

— Зато лет через пять редкий шмот можно будет в три дорого продать!

— Костер я вижу костер! Туда!

— Лерой…

— Да заткнись ты уже!!

— Джен…кх…кх…

Заранее вытащив старый добрый меч из ножен, Лайм присела на удобный пенек на краю полянки и стала ждать. Даже закинула ножку за ногу, для пущего эффекта.

Не прошло и минуты, как на свет костра на поляну вышли первые охотники за особо редкой дичью. Такой действительной разношерстной толпы Лайм пока не встречалось: люди, эльфы, гномы и хрен знает кто еще. Как минимум пятнадцать разных рас имели тут хотя бы одного представителя.

— Привет, девочки и мальчики! — поприветствовала их Лайм, пуская в их сторону воздушный поцелуй, — Вы ко мне?

Вообще, так, на вскидку, их было двадцать, может тридцать. В самый раз для Лайм, в общем. У нее был богатый опыт в групповых занятиях. А опыта с таких занятий, обычно, капало гораздо больше.

— А, не врал вор то. Реально, зеленая.

— И знойная, я бы дал ей оседлать моего чара!

— Ага, хочешь сразу слиться? Паладина видел вообще? Она весь опыт из него высосала.

— Сиське, хы!

Все еще дожидаясь ответа от прибывшей по ее душу толпы, Лайм как бы невзначай поменяла ножки местами. Медленно, чтобы все успели все рассмотреть.

— Народ, а чего мы ждем то? — выступила вперед одна магичка в зеленой мантии и позолоченным посохом.

— Ну, так вроде она не нападает… — неуверенно промямлил в бороду гном с мясницким тесаком и в поварском колпаке.

— Да, угу, так и есть, — поддержала его толпа.

— Паладин тоже вон, говорит, подошел близко, так она его в тиски и ваншотнула.

— Ну и что? — не унималась магичка, — Она красная, а значит диалога с ней не ждите. Зря, чтоли, гильдию на нее собирали?

— Что значит диалога не будет? — надула губки Лайм, — Я культурная, общительная девушка, а вы…

Договорить она не успела.

— А ну, вперед, в атаку, — взревела магичка, и, кастанув на себя щит розового цвета, первая бросилась в атаку. А за ней и все пришедшее воинство.

Атаку посохом лайм с легкостью парировала, при этом выбив этот самый посох из рук особо ретивой магички — перк «Парирования» явно был получен не зря. А потом два косых удара мечом сняли с девушки наложенные чары, а третий снес той голову с плеч.

Что, увы, только сильнее раззадорило хлынувшую толпу. Что не сильно ухудшило положение — войны, воры и ассасины все время толкались и мешались не только самим себе, но и закрывали обзор для лучников, магов и прочей дальнобойной братии. Посему, отойдя спиной к дереву, Лайм, не без труда, но активно месила в фарш самонадеянных любителей эксклюзивного шмота. Сидение на респе волка не прошло даром — силой и энергией Лайм была забита буквально под завязку.

Опыт летел буквально как из рога изобилия, внутренние голоса даже сбивались со счета и постоянно сорились между собой, какой перк вкачался, а какой нет.

Конечно, когда волна самых хилых и неопытных войнов почти иссякла, и на их место пошли более прокаченные и прошаренные в навыках атаки и обороны, Лайм все же пришлось достать из себя кинжал во вторую руку. Конечно, это произвело на нападающих неизгладимое впечатление. Как и ее почти идеальные способности во владении обоими руками одновременно — уж что-что, а это в групповых занятиях этот навык прокачался на максимум одним из первых.

Когда же и эти тяжеловооруженные рыцари и паладины сложили головы перед абсолютно невредимой Лайм, нападающие решили сделать небольшую передышку. Атака, как говорится, захлебнулась. Тела испарились, конечно же, но счет погибшим шел уже за пятьдесят, это точно.

И, как ни странно, это удивляло и Лайм — откуда их столько тут взялось? На поляну же вышло не больше тридцати душ, больше здесь просто бы не поместилось.

Но из кустов прибывало все больше и больше народу, явно привлеченные шумом битвы. Да и грозное шушуканье колдунов где-то на флангах как то не слабо напрягало.

— Уф, народ, это было весело… — Лайм, все же слегка запыхавшаяся, решила начать переговоры — Вы все такие классные, но…

Но договорить ей не дали, ибо в атаку пошли дико орущие берсерки и варвары. И бой начался по новой. Парировать и уворачиваться от грубых ударов дубинами и топорами было сложнее, чем от «правильных» и отточенных до миллиметра выпадов рыцарей и прочей ученой военной братии, так еще и колдуны да маги пытались наложить на Лайм всевозможные негативные статусы. Кровотечение, отравление и порча висели на ней гроздьями, но не причиняли абсолютно никакого вреда — Лайм была абсолютно невосприимчива к ним по вполне физиологическим причинам. А вот общая слабость прошла на ура.

Пропустив второй удар тяжелой дубиной в бок, Лайм отлетела метров на десять, пока не врезалась в дерево. Боль прошибла все ее сознание, тело потеряло форму воительницы, растекшись по корням, но Лайм быстро взяла себя в руки и вернулась в боевую форму.

Только вот вид бегущих на нее всадников на белых скакунах не сильно ее обрадовал.

Нужно было бежать.

Иначе кирдык всему.

Только вот куда?

Но тут ей, как всегда во время, на плечо запрыгнул Микки и указал лапкой куда-то в сторону леса.

Не доверять старому доброму другу у Лайм причин не было. Потому, быстренько приняв форму матерой тигрицы, более приемлемой для бега по пересеченной местности, она рванула в лес.

В общем, тактическое отступление во всей своей красе.

Нападающие покричали да поорали от досады, но погоню, судя по голосам, организовали довольно быстро — упустить такую крупную дичь из выживших не хотел никто. Это ж какой эпический эвент, внукам рассказывать можно!

Микки крепко держался на загривке у бегущего тигрийцей Лайм и дважды корректировал маршрут, пока она носом не уперлась в спящих маленькой кучкой уже знакомых гоблинов.

— А, что, где?! — заворочился тот, что лежал выше всех.

— А-а-а, тигр! — завопил тот, что был, наоборот, ниже всех, а потому отчетливо увидевший огромные клыки Лайм.

Троица быстро влетела на дерево, и стала кидаться в нарушительницу спокойствия тяжелыми инструментами.

— Брысь, брысь, плохая киса, шух, шух!

Но натерпевшейся уже всякого Лайм было все равно — разъяренная и подстегнутая скорой победой толпа была уже на подходе.

Быстренько приняв более привычную форму сексапильной воительницы, Лайм, не обращая на троицу внимания, быстро распаковала гору того, что с трудом, можно было назвать осадной машиной.

— О, это ты! — первой признал ее очкастый гоблин.

— Вернулась, краля!

— Вернулась, — согласилась Лайм, ища во всей этой мешанине досок и веревок чашу махины, — А вы обещали меня перекинуть через стену на своей катапульте. Так куда садиться.

— Это уже не катапульта, — поправил очки первый гоблин.

— Да, это гораздо круче, — гордо заявил второй, спускаясь с дерева.

— Более надежная машина, да, — поддакнул третий, занимая свое место на смотровой площадке.

— Снаряд то хоть стену перелетел? — воспоминания о прошлом запуске все еще отдавались эхом у Лайм в голове.

— А ты кролика видишь?

— Нет, — честно ответила Лайм.

— Значит перелетел, — подняв палец к небу, констатировал очкастый.

Не сказать, чтобы это успокоило Лайм…

— Становись вот сюда, да. У, красавица, — гоблин одобрительно похлопал Лайм по спине. А точнее, до того, до чего смог дотянуться, — Первый клиент всегда самый важный.

— Готова? — очкастый взялся рукой за то, что в прошлый раз играло роль пускового рычага.

— Ага, — кивнула Лайм, крепче обхватывая дрожащего Микки.

— Поправка на время!

— Три галки и один голубь!

А нападающие, судя по гигиканью, были все ближе и ближе!

— Коэффициент сопротивления воздуха и натяжения веревки!

— Есть!

— Требушет! Требушет! — тихо скандировал гоблин, сидя на дереве.

— Тогда к запуску готовьсь!

— Требушет! Требушет! — одухотворенно стал вторить за ним второй гоблин.

— Внимание!

— Требушет! Требушет! Требушет! — радостно скандировала толпа нападающих из кустов.

— Пли!!!

Глава 11

Рассвет застал Лайм в полете. Розовый газовый гигант медленно поднимал свое грузное тело над бескрайним королевским лесом.

И если бы не свист ветра в ушах и визг Микки в руках, Лайм даже насладилась бы открывающимися видами. Весь город был буквально как на ладони — блестящая в первых лучах солнца черепица аккуратных двух-трехэтажных домов, прямые и не очень линии мощенных улочек, словно паутиной, окутавшей город, а так же громадный, возвышающийся надо всем этим великолепием, белокаменный замок на холме.

И все это сказочное великолепие с бешенной скоростью приближалось к Лайм.

«Три… — вели отчет полоумные голоса в голове, — два, один… дергай кольцо!»

«Какое кольцо?» — подумала Лайм, панически пытаясь понять, о чем эти сумасшедшие мыслеформы ей намекают.

Ну вот какое кольцо могло быть у полуголой воительницы с мечом на поясе и кинжалом где-то в животе, парусящей бюстом шестого размера в нескольких сот метров над уровнем моря?

Ну вот правильно. Только анальное в наличии и было.

А крыши домов становились все ближе и ближе…

Ну что делать, только дергать! Лайм и дернула, сунув туда свой изящный пальчик.

Как ни странно, но это не совсем обычное, хоть и не лишенное приятных ноток, действие привело к довольно неординарным последствиям.

Ибо для того, чтобы дернуть, пришлось оставить бедного, дрожащего от страха Микки лишь в одной руке. Ну и в самый ответственный момент рывка его и унесло потоком куда-то к небесам, оставив Лайм не только с неприятным чувством обмана, так еще и без левой руки, оставшейся в цепких когтях верного спутника.

О, а вот и верхние этажи городских строений.

Секунда, и Лайм размазало по мостовой тонким слоем.

Вжух!

Чпух!

Дзынь.

А город, тем временем, просыпался и отряхивался от своей ночной жизни. То тут то там хлопали открываемые ставни, где-то хихикали девушки, плескалась вода, разжигались печи. На улицах стали появляться первые прохожие, спешащие по своим, лишь им одним ведомым, делам. Загрохотали повозки, груженые зерном и фруктами, зафыркали лошади. Что городу было до упавшего с неба неопознанного объекта? Ну упал и упал, что с того? Жизнь продолжается. Привет, прекрасный, светлый, новый день.

— Ах ты ж зараза! — в сердцах прохрипел рыцарь в кожаной броне с двумя мечами за спиной, вступив в лужу зеленой слизи на мостовой, зло сплюнул, брезгливо вытер подошву сапога о фонарный столб и зашагал дальше, даже не обратив внимание валяющиеся рядом старый меч и странный кинжал.

— Сам ты зараза, хипстер белобрысый! — не менее зло крикнула ему в ответ лужа по имени Лайм.

Как ни странно, но это немного помогло успокоить нервишки, словно мелкая детвора, шалящие в душе зеленокожей воительницы. Ну или то, что заменяло ее желейному телу эти самые нервы. Вот уже минут пять она все никак не могла собраться с мыслями — полет окончательно вывел ее из равновесия.

И кто придумал требушеты? Отвратительный транспорт — никакого удобства.

— Ой, мама! — к Лайм подбежала маленькая рыжеволосая девочка, — смотри какая красивая зеленая лужа!

— Клара, не трогай бяку!

— Но ма-а-а-ам! А вдруг это волшебная лужа и я стану сильной-сильной!

— Да это небось великан чихнул!

— Ну ма-а-а-ам!

— Да, деточка, слушайся маму, — улыбнулась Лайм неугомонной девочке, которая все же уже почти окунула в нее свой маленький пальчик, — Я не вкусная.

— А-а-а-а-а-а! — заверещала девочка, переходя на ультразвук, — Лужа с зубами!!!

— Тише, тише! — Лайм в мгновение ока быстренько подтянула свои растекшиеся внутренности, — Ну, я не такая и страшная!

— А-а-а-а-а-а-а! — продолжала визжать девочка, прячась за юбку сердобольной мамаши. А та лишь презрением смотрела на восставшую из, буквально грязи, Лайм. После чего хмыкнула, высокомерно задрав нос, после чего как ни в чем ни бывало повела дочку вниз по улице.

— Ох уж эта чернь… — донеслось до чутких зеленых ушей тихое брюзжание и легкое всхлипывание.

Лайм лишь пожала плечами. Что еще ей оставалось делать?

Ну вот.

И вновь окутало бы бедную Лайм беспросветной тоской и серым негативом, если бы маленький зеленый парашютик в небе. И не менее маленький белый зверек, в него вцепившийся.

— Мики! — радостно воскликнула Лайм и побежала к предполагаемому месту приземления.

Не дожидаясь мягкой посадки, Лайм бешенным кроликом взвинтилась в воздух, принимая в жаркие объятия старого друга и свою бывшую левую руку.

А уж как Микки был рад снова оказаться в руках подруги, которая твердо стоит на не менее твердой земле…

Ну, вот, наконец-то, нарадовавшись вдоволь, путники решили прогуляться по городу, осмотреть окрестности и определиться с планом действий по свержению правителя. Ведь они добрались! Они попали в долгожданный город!

Пока Лайм мерно шагала по тихим улочкам и глазела по сторонам, зверёк уютно свернулся калачиком на плече Лайм, и с аппетитом догрызал её изумрудного цвета желейные пальчики, которыми та почёсывала его шёрстку.

— Фу, Мики, — взвизгнула она, заметив обрубки недостающих конечностей, — Сейчас же прекрати меня есть, негодник! Живот заболит!

Девушка стряхнула пушистика на землю, вмиг регенерировала новые пальцы, и зашагала вперёд. Мики поплелся следом, слизывая с дороги зеленую слизь, которая легонько струилась с тела Лайм под палящим солнцем и тянулась за ней шлейфом.

Ибо не мудрено — стремительный полет пробуждает недюжинный аппетит. Не даром птицы только и делают, что жрут и орут, орут и жрут.

Но Лайм сейчас занимали совсем другие вещи.

Баунти-град, столица Рафляндии, поражал воображение своими пейзажами — роскошными садами, дворцами, каретами, знатными особами всех видов и мастей, разодетыми с шиком и лоском. Лайм решила, что ей надо соответствовать моде почётного окружения, и внесла коррективы в свой внешний облик— собрала локоны в высокую прическу, отрастила очаровательные, но вполне удобные туфельки и платье в малахитовых тонах с изящным корсажем и пышной струящейся юбкой.

— Ну, как я тебе, Мики? Похожа на светскую даму? — обратилась желейная леди к своему верному хорьку, то есть к ласке, то есть горностаю? А, не важно. Зверёк одобрительно закивал и они гордо продолжили свой путь, но вскоре с досадой обнаружили, что не смотря на поразительные размеры с высоты птичьего полета, Баунти-град был совсем небольшой, и куда не пойди, все дороги здесь ведут тебя к центру — дворцовой площади.

На площади водрузился памятник главному противнику Лайм, верховному боссу — королю Рафляндии. Выглядел он, как и подобает настоящему королю. Это был громадный такой дядька из мрамора с увесистой короной на голове, длинной густой бородой и озорно завитыми усиками. Вся его статная поза и ухмылка на каменном лице выдавали крайнее самодовольство. Одной ногой памятник короля твердо стоял на постаменте, другой подпирал убитого, распластанного подле него поверженного рогатого демона. А за спиной у короля развевалась мантия, отороченная пятнистыми горностаевыми шкурками.

Мики, увидав на памятнике этот вульгарный дикий атрибут, заволновался, нервно закрутился и вновь вскочил от страха на плечо Лайм.

— Рафаил Сияющий, освободитель Баунти-града и всея Рафляндии, — вслух зачитала Лайм надпись на постаменте. — Так вот ты какой, что ж, готовься, король, скоро ты примешь смерть от моего клинка!

— Вам придётся встать в очередь, миледи! — послышался чей-то голос.

Из-за памятника вышел хорошо одетый юноша, но что удивительно, он тоже весь был желейный, совсем как Лайм, только в иных тонах — апельсиновых. Никого такого прежде Лайм не встречала.

— А вы ещё кто? — удивленно пробормотала девушка.

— Позвольте представиться, Оранж! Королевский бастард. Видите ли, дорогая, наш Рафаил Сияющий тот ещё развратник и сластолюбец, ага, так и знайте. Все виды существ в Рафляндии и далеко за её пределами перетрахал. Даже желатиновый куб из пещер не пропустил, не учёл только, что стандартное противозачаточное зелье тут не работает, а желе — субстанция плодовитая. Промашку дали его придворные алхимики, так и получился я. Королевский первенец, Оранж! Мне суждено было стать принцем, но нет, увы, нравы Рафляндии слишком суровы к таким как я. Меня как только не пытались убить, а я, глядите-ка, всё жив. А значит, что? Правильно! Именно я убью Рафаила, и займу престол, по-другому не может быть, это моя судьба. Моя, не ваша, миледи Цитрус… или кто вы там есть?

— М-м-м-меня зовут Лайм, отчего-то смущённо пробормотала девушка, — но, но, м-м-м-может быть м-м-мы могли бы действовать сообща? А-а-а потом правили бы вместе. Вы — мой король, я — ваша королева!

— Исключено! Оранж — вечный одиночка. — И с этими словами юноша стал уходить.

— Постойте же! — Лайм хотела догнать его, но не получалось.

Её тело вдруг стало бледнеть, становится гуще — сначала зефирным и тягучим, потом и вовсе принялось твердеть.

— Что со мной? — кричала Лайм беззвучно, потому что язык тоже перестал слушаться.

«Ты влюбилась, дурочка, — услышала она изнутри голос мага, — расслабься и всё пройдёт.»

Лайм остановилась, сделала глубокий вдох, взялась медитировать, хорошо, что одно из чудовищ, с которым она успела совокупиться, был йогом и передал ей некоторые из своих навыков. Тело понемногу лишалось скованности, вновь обретало привычный цвет, консистенцию и гибкость. Но безумная тяга к бастарду Оранжу всё ещё оставалась. Лайм догнала его:

— Послушайте, милый Оранж! Если вы не хотите быть со мной одной командой, так давайте, хотя бы обменяемся скиллами на прощание? Я много умею, и буду вам полезной, обещаю.

— Это ещё как? — удивился Оранж.

— Мы же с вами одного вида, а значит, вы тоже, как и я получаете умения тех, с кем занялись этим, ну вы поняли. Разве вам это неизвестно?

— Я берегу себя для кого-то особенного! И что, многое уже получили?

— Очень, очень многое! Я не пропускала мимо ни одной живой души! И не очень живой тоже. Ну, что, хотите мои навыки?

— Чтож, — взвесил собеседник в уме все доводы, — вполне логично получить все блага от одной вас, чем собирать их самостоятельно. Только знайте, обычный секс меня не интересует.

— Мы что-нибудь обязательно придумаем!

И они отошли в заросли ближайшего кустарника возле памятника, где сразу обнажились. Лайм по привычке стала принимать соблазнительные позы, но ничто, к её глубочайшему сожалению, не могло пронять бастарда.

— Нет, нет и ещё раз нет, я не буду погружать в вас мой член, даже и не надейтесь! — объявил Оранж.

— А если так? — Лайм указала на только что отросший у себя нефритовый жезл любви.

— Мммм, это уже интереснее! — оживился бастард.

— Хотите я приму облик мужчины? Или гоблина? Или кого угодно?

— Нет-нет, всё отлично, продолжайте.

Оранж присел на корточки и раздвинул желейные ягодички. Лайм тут же вонзила в его уже вполне мокрый и эластичный анус свою упругую мармеладку и задвигала тазом.

— О, я получила навык самоудовлетворения высшего уровня! — крикнула довольная Лайм.

Оранж тоже ловил от неё бонусы один за другим. И всё-таки, сколько бы они не двигались так, что-то было в этом безоговорочно не то. Никаких приятных ощущений, никакой сладостной неги.

— Что происходит? Со мной впервые так. — расстроилась Лайм.

— Желейная плоть не ощущает трения другого желе! Мы слишком однородны! — ответил обреченно Оранж.

— Хм, есть идея!

Лайм вышла из ануса бастарда и начала шарить рукой по траве в поисках Мики.

Зверёк почуял неладное, пискнул, попытался удрать, но Лайм уже крепко схватила его за хвост и запихнула несчастное животное в анус Оранжа.

Пленник брыкался внутри бастарда, стараясь вырваться на волю, но тот наконец-то поймал волну наслаждения и томно заохал. Минута, две, апельсиновый член-мармеладка увеличился в размерах, напрягся и выстрелил в воздух оранжевой струей. А вместе с тем, из его ануса вылетел мокрый, весь в оранжевый слизи, взъерошенный Мики и облако ванильного газа вслед за ним.

Лайм поймала ладонями семя Оранжа, раздвинула ноги и стала вливать добытую жидкость внутрь себя.

— Ты что творишь! — завопил бастард, едва опомнившись от экстаза.

— Я хочу от тебя ребенка! Наш желейный вид должен продолжиться! — отвечала ему обезумевшая влюбленная девушка.

— Не смей! — возразил Оранж, и кинулся высасывать обратно свой эликсир жизни из лона Лайм.

Девушка пыталась сопротивляться и держать семя в себе, но тут уже волна экстаза застигла её, и она извергла всё до последней капли в рот своего любовника. Тело Лайм затрепетало, малые половые губы зашевелились, как лопасти медузы. Вагина разверзлась подобно бездне и втянула внутрь себя бастарда целиком.

— Ого! Я и так умею! — Отметила про себя Лайм. — Неплохо, любимый мой Оранж. Ты теперь навсегда со мной.

Довольная, она растянулась на траве отдохнуть, пока её тело переваривает полученный материал, и растворяет оранжевое в изумрудном. Рядом недовольно фырчал микки, очищая свою шёртку от апельсиновой слизи.

— Прости меня, мохнатая жопа! Было очень нужно. Обещаю тебе, никогда-никогда больше так не делать. Ну не дуйся, пожалуйста.

По мере того, как плоть Оранжа всасывалась в организм Лайм, бунтарские настроения всё более овладевали её сознанием, всё внутри вскипало от ярости. И вот, злость достигла точки кипения. Лайм вскочила, вытащила из себя кинжал и побежала ко дворцу с криком — «Миссия — убить короля! Убить короля!»

Дворец был совсем близко, и первыми же встретившимися на пути Лайм, оказались стражники. Первому она легко вонзила кинжал в шею, тот рухнул замертво.

— Десять очков! — крикнула Лайм.

Второму засадила лезвие прямо в глаз.

— Ещё плюс десять очков! Фа-а-а-аталити!

Девушка продолжила бежать в сторону замка, размахивая оружием, но тут подоспело подкрепление, и пятеро новых стражей живо повязали её.

Глава 12

Сквозь пелену беспроглядной тьмы Лайм вдруг почувствовала, как обжигающая жижа растеклась по коже, мгновенно образуя корочку на ягодицах. Девушка открыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Всё внове по сию пору. Колдун шепнул, что это — страдания, боль. Мука эта отнимала частичку тела и если так пойдёт дальше, оболочка, зовущаяся кожа, лопнет и надо где-то искать жидкость для восстановления.

Десятки часов пыток и изуверств не прошли даром для ее недавно обретенного сознания. И палач вовсе не был сторонником BDSM, а честным трудягой и пытал со скукой на лице — жёг огнём. Слизь не восстанавливалась, силы и мана таяли на глазах. Прислушиваясь к новым ощущениям, она раз за разом теряла сознание. А вернувшись из забвения пребывала в самом скверном настроении.

Лайм завозилась, но её крепко держали. Вдобавок запели гнусавыми голосами. Сквозь сон вой связывался в слова и общий смысл укладывался в здравицу: «За здоровье старшей, многая лета!»

Девушку подняли, понесли как куль. Огарок содрали со слизистой ануса, уложили пленницу на влажную от гнили циновку. Лайм торопливо впитывала в себя влагу и с любопытством огляделась. Сквозь дрёму она ощущала, что посадили её в одиночную камеру. Откуда здесь остальные?

Тусклый свет единственной свечки вырезал из темноты одетых в лохмотья безобразных, патлатых баб, тесно сгрудившихся над её телом. На миг взгляд заслонило женское междуножье и губы Лайм наполнились благодатной слизью. Колдуну не понравилось, воняет, дескать, но девушка захлюпала вовсю, помогая языком проникать глубже в кислое нутро.

— Да она сказочная! — в восторге завопили над ней. Жирные бёдра сотрясались, напрягались и, ослабев, ещё более погружали губы Лайм в крайнюю плоть. — Принцесса, сказка моя!

Исступление продолжалось недолго: судорожное сокращение мышц, обильное выделение и полный досады окрик:

— Вот оторва! Отстань. Всю хотишь высосать.

Лайм с наслаждением облизывалась, жидкость пьянила даже больше, чем вода или вино.

— И мне эту соску бы, — визгливо потребовали с другой стороны, но старшая ответила бабе мощной оплеухой.

— А ну не трожь! Мой подарок. Кто тронет, глаза выдавлю.

Лайм рывком подняли на ноги. Сунули в руки охапку тряпья, потрепали по голове как зверушку. Старшей оказалась дородная некрасивая баба с заплывшем от жира теле, свиных глазках на широком лице. Но и эта видавшая виды женщина имела чувства — она буквально пылала от благоволения и истомы.

— Не бойся, прынцесс, — разулыбавшись, проворковала она. — Меня давно так не мацали. Потому никто не тронет. И не соска ты. Имя есть?

— Лайм меня звать. — Девушка скромно поклонилась.

— А до того, как палач тебе голову оттяпает, зови меня госпожой Розой.

И ушла. Остальные понуро удалились, с завистью поглядывая на молодое, кровь с молоком, тело. Им невдомёк, что оболочка равномерно распределяла жидкость по коже и та ещё несколько минут будет благоухать влагой.

Лайм огляделась. Ей достался холодный каменный мешок с измазанным дерьмом стенами, источающим ледяную стынь полом, трухлявые нары с горкой гнилой соломы. Справлять надобность полагалось в кадке с крышкой в общем коридоре; после каждого использования смрад растекался по всем камерам. Решёток не было, лишь низкая дверца с окошком, откуда два раза в день разливали кормёжку на всех.

Лайм нисколько не страдала: всё здесь испускало влагу, и люди тлели заживо. Девушка уютно устроилась на нарах, кишевшие подстилкой клопы возмущённо расползались. Мало того, что существо кусать бесполезно, так оно ещё само крадёт малую толику крови, что питает их. Ночь постепенно сменялась утром — луч света из узенького слухового окна камеры окреп настолько, что сполоснул медовым заревом верхнюю часть камеры, но Лайм с наслаждением потянулась к камням, на которых как роса выступала склизкая влага. Она так и осталась лежать на твердыне. Отчего-то взгрустнулось. Колдун пытался объяснить её меланхолию тоской по прошлой безмятежной жизни.

Вечером к ней ввалилась госпожа Роза, сунула в руки деревянную плошку.

— Воровала одна твою пайку, — безучастно произнесла она,тяжело присаживаясь рядом. — Теперь жевать не сможет. Ох и холодно на камнях. Чего ты тут разлеглась? Ты кто такая?

— Я Лайм, — тихо напомнила девушка и вновь потянулась к нижним складкам кожи.

— Да ты погоди, — слабо запротестовала госпожа Роза. — Я же… я же поговорить… о-ох.

После усилий Лайм и холодный пол был нипочём. Но когда старшая склонилась над девушкой, её порывы пропали даром. Провозившись некоторое время она, бранясь шёпотом, вышла.

Прошло ещё несколько дней и встреч с любовницей, пока наконец госпожа Роза не отстранилась настойчиво.

— Ты странная, — призналась старшая. — Девки тя бояться. Да и мне чё-то… Как кукла: ни тепла от тебя, ни любви. Зыришь, когда нужду справляют. Прозвали тя Людоедка. Тикать те надо.

Последние слова госпожа Роза произнесла шёпотом, схватив Лайм за плечи, тряхнула сильно, когда та потянулась целоваться.

— До милости палача, видать, не дожить. Дак девки тебя сами задушат. Пока дрыхну, ей-ей, задушат. Смекаешь, дура ты красивая?

Лайм пожала плечами. Жизнь и смерть её не страшили, она их не понимала. Задушат, так очнётся; отрубит палач голову, так тело само найдёт жидкость восстановиться или просочится влагой под землей и сольется с подземными водами. Эка, невидаль.

Лайм так невинно захлопала глазами на старшую, что баба в неистовстве ссадила костяшки пальцев, с размаху ударив по камню.

— Добром не хотишь, так по злому поступлю. Бабам не продам, херам отдам. На тебя стража давно слюни пускает, да вишь, я им не даю. Начальству бабий бунт не нужен. Потаскают тебя, но ты, ей-ей, как ломовая лошадь и не брезгливая. Ещё поживёшь. Жизнь-то она сладкая.

Лайм нежилась в гнили и не глядела на госпожу Розу, чем ещё более разозлила женщину. После её ухода очень скоро явились закованные в броню стражники, подхватили девушку, едва не волоком вынесли из подвала. Оказавшись в сухом, светлом, натопленном пролёте, Лайм недовольно поёжилась — что она такого натворила, что её лишили смрадной влаги тюрьмы?

К ней подошёл коренастый мужичонка, кутающийся в меха, недовольно повёл носом. Стражники перед ним заробели. Начальник щепотью ухватил Лайм за подбородок, сжал попеременно верхнюю и нижнюю губы, с удовлетворением осмотрел целые зубы.

— А воняет как треска, — оценил он девушку. — Но смазливая. Как пить дать сифилис, а? Пусть лекарь осмотрит. Её под топор или в зверинец? Под топор? Благородная смерть. И вымойте сучку, воняет как золотарь. Не абы кто будет, офицерская блядь. И смотрите, гузла собачьи, кого сажаете. Такую куклу и к столу подать не стыдно.

Пока начальник расхваливал прелести Лайм, на девушке разорвали накидку из казённой мешковины, толкнули к голой стене. Один из стражников, расстаравшись, принёс воды и окатил пленницу, второй, заломив её руку, принялся тереть ветошью тело. И оба удивлённо переглянулись, когда Лайм застонала от наслаждения. Им невдомёк что ли как это приятно, когда мнут, гоняют влагу по всей коже. Она постаралась сделать всё, чтобы накопить жидкость в теле.

— Да ей сладко! — Один из стражников завозился со штанами.

Второй, постарше, с одутловатым от постоянных попоек лицом, по-отечески одёрнул приятеля:

— Слыхал чё мастер грит — дурная у неё.

— Да я неглубоко, — заверил напарник, нагибая Лайм.

Пьяница только рукой махнул. Но вскоре живот надорвал от смеха, когда ненасытный стражник, каких только ухищрений не проделал, чтобы попасть куда надо. Тому было невдомёк, что Лайм запечатала промежность, чтобы не терять влаги. Наконец мужик отстал от цельнолитой попки, ударив с досады Лайм:

— Страсти в ней нет! Кукла деревянная. Точно дурная.

Пришёл лекарь, сытый, добродушный толстяк. Но и на его безмятежном лице появилось изумление, когда он ощупывал девушку.

— Она из хорошей семьи, — неодобрительно заключил добряк. — Я не слышал, что арестовывали изменников из числа дворян.

— Чего вы, господин. — Старший стражник покачал головой. — Её неделю как держат здесь. Чё это из благородных?

— Лжёте, — спокойно возразил лекарь. — За неделю в казематах хоть один да нарыв появился или укусы клопов. Она здорова. И она девственница.

Колдун вовремя шепнул разверзнуть ненужное отверстие. Она могла и рану себе нанести, но не знала, как расстараться.

— Дева, грите? — Стражник почесал коросту на лысине. — Ну это пусть господа решают.

— Уж лучше пусть её казнят сейчас по-благородному, мечом, — насупился добрый лекарь, — но не отдают на поругание. Я скажу это начальнику стражи и господину офицеру.

Лайм провели тёмными коридорами и скоро втолкнули в обширную жарко натопленную залу. Вместо камина огромная прокопчённая жаровня, на покрытый свежей соломой пол бросили два десятка подгнивших медвежьих шкур, за столом, уминали за обе щёки варёную говядину мужики в форме столичной гвардии. Чуть поодаль у жаровни пьянчуги пытались добраться до тела зрелой бабы. Разорвали лиф платья, сами скинули камзолы, да запутались накрепко.

— Дьявол меня завали! — заорал на весь зал коренастый гвардеец с офицерскими галунами. — Сладкое принесли.

Солдаты одобрительно загомонили.

— Господин офицер, — строго заметил лекарь, шагнув к столу. — Эта девушка чиста и здорова как может быть только дочь благородных людей. Окажите ей милость…

Офицер загоготал, ему рьяно и фальшиво вторили солдаты, начальник стражи сердито замахала на доброго лекаря, стремившегося предать девушку скорой смерти.

— Ну рассмешил, коновал. Дворянки — чистые. Да меня сделала мужчиной старуха-графиня. Было ей шестьдесят, но эта сука сточила мой молодой хер до волдырей. А уж при дворе шлюхи даже в рясах прячутся. А в этих мудях ни одной приличной бабы, даже сосать толком не умеют.

Стражники услужливо подтолкнули обнажённую Лайм на свет. Та без страха огляделась. Ей не понравилось пламя жаровни, и она придвинулась ближе к столу.

— Кажись юродивая. — Начальник стражи принял невозмутимость девушки за ущербность.

Офицер расстегнул пояс, обнажая волосатые ляжки.

— Да хоть безногая. Тащи сюда.

Стражники толкнули Лайм к столу, нагнули. Она сообразила, что сейчас произойдёт и раскрыла промежность — жидкость не помешает. Офицер долго пыхтел над ней, но так и не смог кончить.

— Говоришь, чистая?! — обратился он в сторону лекаря, но тот, возмутившись, вышел. — Да такой широкой дыры нет и у последней портовой шлюхи. Притащите масла что ли.

— Чего там масла! — Осмелел начальник стражи и оттеснил гвардейца. — Да тут раз плюнуть.

Он обильно харкнул в попку девушки и скоро Лайм почувствовала мягкое навершие — в неё пытались проникнуть сзади. Она с готовностью расширила кишку, но вновь перестаралась. Девушка не видела изумление начальника стражи, но тот, подёргавшись, чертыхнулся, заявив, что такого пушечного жерла нет даже у распоследнего мужеложца.

— А может, у тебя просто узкий, — язвительно заметил офицер гвардии и отпихнул товарища.

Лайм, не понимая, что от неё хотят, сузила дырку и настала черёд ругаться гвардейцу.

— Сука, у меня застрял!

Начальник стражи так и покатился со смеху, вслед ему давились от смеха солдаты. Равный по чину насмешник, предложил поддеть дыру ножом. Но Лайм сама с досады разжала мускулы, и гвардеец буквально свалился со спущенными штанами.

— Тут дело нечисто, — возмутился уязвлённый мужчина. — Она это нарочно. Ведьма! Взять её!.. Э-э, дурачьё, я же… Не так взять… Схватить… а, ну вас, — махнул он рукой.

Солдаты взяли Лайм скопом, и всякий помогал схватывать. Девушка наконец поняла, что от неё требуется и легонько сжала все мускулы тела. Для смазки она отдала самые ненужные части влаги: мочу, гумус, переработанные тельца насекомых и постаралась отбить запах дьявольского раствора. По комнате распространилась вонь тухлой рыбы, смешалась с перегаром вояк, хмель не позволял разглядеть, что выходит из промежностей Лайм. Очень скоро белковая масса начала сочиться на пол и гуляки придумали как не разлить ценную жидкость — рот девушки использовали по назначению.

Прошёл час и солдаты один за другим отходили уставшие и озадаченные, не зная, какой груз болезней передался им от оргии. Не знала этого и Лайм — любую среду, вырабатывающую влагу, она считала полезной.

Начальник стражи давно дрых в луже блевотины, но офицер гвардии всё не унимался мять хозяйство. Неудача с девушкой злила его, но он был недостаточно пьян, чтобы полезть к девке и опозориться снова. Когда пыл солдат окончательно иссяк, он повёл сытую Лайм свою опочивальню — нетопленную дыру с кучей шкур вместо постели. Чертыхаясь, зажёг несколько огарков и снова оголился. На этот раз бедняга, не доверяя анатомии, целил взглядом, куда ему сунуть. И сунуть не получалось — на этот раз от волнения.

Лайм, чтобы прекратить его страдания, проделала замечательную штуку: раскрыла на теле три десятка вагин и анусов — теперь точно не промахнётся. Влаги много не потеряет, а член офицера вот-вот готовился разразиться. Но разглядев перед собой распадающуюся на впадины массу, отдалённо напоминающую человека, гвардеец, схватившись за сердце, рухнул на пол. Под дикое ржание колдуна, Лайм вновь стала цельнолитой. Склонилась над человеком, ощутила, что тот медленно остывает и вознамерилась вернуться к остальным спермабакам.

«А ты знаешь, что ведьм сжигают?» — услышала она в голове брюзжание колдуна.

И хотя думать она не любила, оказаться в пламени, испаряющем влагу, она не желала. По совету нового воспитателя, оделась в платье гвардейца, став такой же коренастой девчонкой. Подошла к окну — прыгать невысоко. Но всё-таки пришлось тратить полученную жидкость на восстановление сломанной при падении кости. Волоча ногу, Лайм с сожалением покидала тюрьму, от которой веяло родной слизью и разложением.

Но быстро осознала свою ошибку — в голове все еще мутилось, а потому осознание того, что никаких костей в ней и помине не было, пришло спустя несколько улиц.

Подобрав ногу, Лайм зашагала уже как ни в чем ни бывало.

Ночь благоухала минувшим дождём и теплом земли. Звёзды над головой истекали светом как она недавно семенем. Лайм благодарно им кивнула: без их расточительства влаги жизнь казалась бы вовсе невозможной. И вечно желчный и насмешливый колдун неожиданно с ней согласился.

Глава 13

Вдоволь налюбовавшись на ночное небо Рафляндди, Лайм неожиданно озадачилась довольно интересным вопросом — а куда теперь идти? Та роковая встреча с королевским отпрыском (в прямом и переносном смысле), чем разум был настолько мелок и слаб, что растворился в Лайм без остатка, окончательно смешала Лайм все карты.

Хотя, не то, чтобы у Лайм изначально был хоть какой-то детально проработанный план, но все же — она не завела в городе ни одного, даже шапочного знакомства, не сняла комнату в товерне и даже не заглянула в местный бордель, так еще и Микки пропал. И вряд ли найдется — все же, сколько времени она провела за решеткой!

«Так что же делать?!» — истерически металась визгливая мысль из угла в угол бедного желейного сознания Лайм, мешая всем там собравшимся голосам.

И, судя по всему, особенно самому сохранившемуся.

«Да хрен с тобой! У меня тут лавка в городе была. Все равно теперь пустует» — брезгливо, и явно через силу выдавил из себя мерзкий старикашка, после чего предательски замолчал, мол, сама найдешь.

А что Лайм? Лайм и пошла, куда глаза глядят да ноги идет — она что, зря тогда натрахала разведку, логистику и, до кучи, навигацию? А подсознание само подскажет, если что.

Ну и до подсказывало.

— Глянь, гвардейчик.

— Отбился, отстал от своих небось.

— А это зря.

Троица бродяг в темном переулке встретила прихрамывающую Лайм с воодушевлением, гоготанием и радостным похрюкиванием, предвкушая. То ли у них была очень длинная полоса невезения финасового порядка, то ли просто был зуб на городскую стражу, то ли обычные отморозки решили поразвлечься — Лайм не поняла, да и выяснять ей этого не хотелось. Тюрьма так сильно ее помотала, что даже вся королевская рать не помогла ей прийти в былую форму.

Смутившая бродяг гвардейская, скажем так, трофейная форма, уверенно занесла ее обладательницу в агролист отребья. Одинокий фонарь где-то на краю проулка выхватывал блеск ножей и алчных злых глаз трущобных обитателей.

— Вот тебе и срезала путь к лавке, — пробормотала Лайм дребезжащим голосом старого мага, а про себя уже резонно добавила: «Ну, влага есть влага, а опыт есть опыт».

Троица же уверенно взяла Лайм в кольцо. Которое постепенно сжималось. Девушка с удивлением посмотрела на лидера, коему совсем не понравилось спокойствие будущей жертвы. Где крики о помощи, выхватывание шпаги, в конце концов попытка к бегству? На миг в его крохотном мозгу мелькнула здравая мысль — а не ловушка ли это.

Но тут его взгляд упал на две выпуклости спереди гвардейского платья. Большие такие, характерные, рука протянулась, потрогала, и мозг грабителя отключился полностью.

— Баба!

— Моя!

— Крепкая! На всех хватит!

Гвардейский шмот лопнул под мозолистым натиском заскорузлых и крепких пальцев, являя переулку все прелести шестого размера.

Лайм вздохнула. Втянула затхлый воздух переулка. Он сильно уступал прелестям и влаге тюремной камеры, да и контингент здесь явно уступал количеством и качеством, но на безрыбье…

Звенели пуговицы платья по брусчатке. Дрожа от возбуждения, яркие представители социального дна умело оттаскивали девушку в еще более темный проулок. То, что она совсем не сопротивлялась, их не настораживало.

Лайм, покорно, как овечка на заклание, двигалась все дальше и дальше вглубь трущоб.

— Ладно, здесь давай.

— Окстись, тут не наш район. Знак видел?

— Ага. Мерзость. Да мы быстро.

Лайм обратила внимание, что на стене был намалеван знак в виде руки с глазом на ладони. Бродяги, похрюкивая от возбуждения, ловко избавляли и ее и себя от останков одежды, а вот по знаку изредка пробегали искорки.

«Они и не заметят. Чернь не видит магических потоков…» — пробурчал где-то на грани подсознания старый маг.

— Да она от страха язык проглотила. Даже не сопротивляется. Вас, гвардейцев, там вообще ничему не учат?

— Учат, учат. Сейчас она все нам покажет. Всю ихнюю академию и все экзамены повторно. Да детка?

Лайм улыбнулась. Покорно легла на грязь (кстати уютную, мягкую, влажную) и приняла в себя главного. Тот задергался, вошел в ритм, и через минуту с победным хрипом и хлюпом отвалился в сторону. Подельники загоготали. Лайм сморщилась.

— Гля, ей не нравится. Смотри, как может настоящий мужик!

Лайм сморщилась еще раз. То теплое и влажное, коим бахвалились бродяги, было не ахти какого качества, навыки не шли от слова совсем, и происходящее начинало ее откровенно утомлять. От такого отребья не то что новых перков, опыта то с гулькин нос.

Третий, кстати, оказался таким же скорострелом, как и главарь.

Но Лайм дотерпела и это — а все потому что нарисованный глаз на нарисованной же ладони вдруг открылся. И вперился в происходящее. В зрачке нарисованного символа явно сквозило недоумение и удивление, переходящее в гнев. Ей было любопытно наблюдать за странным, разгорающимся все больше, символом на грязной стене.

— Мне нравятся как они дергаются, — пробормотал главарь.

— Ага. Надо ее кончать. Время, да и район не наш, — буркнул второй.

— Держите ее, только крепко, — шепотом велел первый. Не сопротивляющуюся Лайм, и так прижатую к земле, ухватили за руки и ноги.

— Ну вот, весь десерт тебе одному… — тоскливо пробормотал третий.

— Ладно, ты снизу ложись, сзади. А я сверху. Поделим на двоих. А ты на стреме, понял?

Третий уныло кивнул.

Аккуратные, чуть пухлые губки Лайм призывно улыбнулись, словно королевской милостью дозволяя…

Так и порешили. Кряхтя, ругаясь и устраиваясь поудобнее в грязи, они вошли в Лайм с двух сторон. Вновь ритмично задергались. Затем, тусклая рыбка ножа первого ловко вошла под правый бок девушки.

Однако, вместо конвульсий агонизирующего тела, Лайм все время большей частью следившая за странным символом, решила, что с любовными процедурами пора завязывать.

Главарь, жаждавший насладиться агонией жертвы ударил ножом еще раз. Затем еще. Тоже безрезультатно.

И — тут стена раздвинулась, явив из темного провала громадную рогатую фигуру с красными глазищами и огромным достоинством.

Девушка же решила, что надо встать и поприветствовать новое действующее лицо. По новоприобретенной привычке наглухо закрыв при этом все свои основные отверстия для любви и радости.

На беду для городского отребья (пятнадцать минут дерганий и почти полный ноль пользы в плане опыта), Лайм, будучи заинтригована новым гостем, сделала это слишком резко.

Дикий вопль из двух луженых глоток свежесозданных кастратов разорвал окрестность. Лайм же, встав, слегка перестроила зрение, добавив ему способность кошачьего глаза. До двух истекающих кровью бродяг, бьющихся во все тех же конвульсиях от болевого шока, ей уже не было дела.

— Членотавр! Это Членотавр — прошептал стремительно седеющий третий. Впрочем, несмотря на то что своего отростка в любовных игрищах он не лишился, судьба его тоже оказалась незавидной, а жизненный цикл так же подошел к своему завершению. Лапища монстра схватила его за шею. Хрустнуло. Затем копыто чавкнуло два раза, прекращая боль бродяг, так и не ставших оперными певцами, плюща их черепа в кровавую труху.

— А ведь я всего лишь хотела срезать путь к лавке мага. Простенький квест превращается…превращается… — в это время Членотавр обхватил девушку обеими лапами и поднес к себе.

Лайм с интересом смотрела на огромное, перевитое венами достоинство монстра, на его рифленые мышцы, орнамент узора его крутых рогов (и какой самоубийца ему их только наставил), острые клыки, что говорили отнюдь не о вегетарианских предпочтениях чудовища, на… и тут он резко и мощно вошел в нее.

— Превращается в легендарку, — застонала от удовольствия Лайм. Потому что этот очень даже непростой монстр щедро делился с ней и семенем и навыками. Он рвал и мял ее грубыми лапами, но упругое желе — что ему станет? Переулок вновь наполнился хрипами и стонами. В этот раз Лайм действительно получала удовольствие, но выносливость Членотавра все же была небезграничной. Любовная борьба постепенно подходила к апогею, Членотавр издал победный рык, вдувая внутрь девушки очередную пинту радости и счастья.

— Не так быстро, милый, и, да, жаль, но маленьких членотавриков у нас с тобой наверное не будет- промурлыкала Лайм. Одним из навыков, или одним из воспоминаний, была карта города, и получив полное удовлетворение и в плане теплого и жидкого, и в плане информации, Лайм принялась обволакивать Членотавра тонкой пленкой своего тела, — Да и я жутко проголодалась.

Членотавр удивленно взревел, забился, но тщетно: все быстрее и быстрее превращаясь в зеленый слизитый кокон. Спустя минуту все было кончено.

Лишь несколько мокрых кровавых пятен говорили о том, что минуту назад здесь произошло что-то странное, жертва поменялась местами с охотниками, и что вообще не все невинно выглядящие девушки в трущобах одинаково полезны. Мораль, которую надо выбивать золотыми буквами во всех институциях для благородных девиц.

«И все же, кто так удачно вызвал Членотавра. Это же не с целью помощи. Проверка или…» — пробурчал маг на задворках сознания Лайм, но эти мысли беззаботная Лайм быстро загнала в далекий и глубокий угол: когда-нибудь потом.

Совсем скоро Лайм вышла на освещенные, более приличные улицы, затем был центр, и наконец, лавка старого мага с горящей синей аурой вывеской «Аргентум Русь, Великий и Ужасный».

Глава 14

Входная дверь, как не удивительно, была заперта. И, судя по паутине в верхнем левом углу, лавка давно была заброшена.

"Естественно, я же тут застрял! — отозвался колдун, — Иди через черный вход, там ключ под камешком".

Лайм обошла лавку по кругу, вошла в переулок, вляпавшись ногой во что-то липкое и неприятное, и нашла неприметную дверку в каменной кладке. Если бы колдун о ней не сказал, девушка никогда бы не заподозрила, что вот эта кривая кладка и была запасным входом в лавку.

Пошарив у двери, Лайм нашла светящийся магической аурой камешек и вынула из его тайника ключ. Пальцы защипало слабым разрядом тока — ключ провел идентификацию владельца. Пискнув ментальным сигналом, ключ дважды мигнул зеленой вспышкой и окончательно перестал светиться.

Лайм меланхолично пожала плечами — подумаешь, очередная магия.

Отперев замок, воительница вошла в лавку старого колдуна, и дверь захлопнулась у нее за спиной. Лайм окружала непроглядная Тьма. Она пошарила по стенам в поисках выключателя магических свечей.

Безрезультатно.

Лайм сделала шаг, другой, на что-то наткнулась. Раздался грохот свалившегося нечто и звон разбитого стекла. Комната заполнилась резким запахом, помесь запаха фиалок и городской канализации.

Через пару мгновений воздух вокруг Лайм стал слегка светиться голубым мертвенным светом. Она быстро осмотрелась.

Прямо перед ней валялся на боку стол, с которого свалились склянки и колбы. Похоже, светился и вонял именно результат смеси их содержимого.

— Проклятый колдунишка! Никакого дружественного интерфейса! — в сердцах закричала Лайм.

Тем временем свет начал угасать — видимо, химическая реакция подошла к концу.

— Да где же тут свет включается?!

Лайм в панике начала вращать головой. Насколько хватало глаз и скудного освещения, комната была заставлена столами со склянками, представляющими настоящий лабиринт. Между ними виднелись столбы, поддерживающие потолок. В самый последний момент Лайм увидела выключатель на одном из столбов.

Но как туда добежать? Пока между столами доберёшься, свет погаснет окончательно, а запомнить хитрый путь она не сумеет.

И тут Лайм осенило. Радостно закричав, она достала из своего чрева кинжал и что есть силы бросила в сторону выключателя.

Он вонзился в столб в паре сантиметров от выключателя и свет погас окончательно.

— Да чтоб тебя! — взвыла девушка.

Пришлось идти по памяти, на ощупь, сбивая новые столы и разливая химикалии. Увы, светящихся среди них больше не было. Но, на её счастье, отброшенный кинжал словно притягивал к себе, так что сбиться с пути она уже не могла.

Наконец, столб был обнаружен. Лайм обняла его, прильнув, словно к долгожданному любовнику, и замерла в экстазе. Через полчаса она вспомнила, зачем шла сюда, и нащупала выключатель.

— Да будет свет!

Комната осветилась не слишком ярким ядовито-оранжевым светом. Лайм вынула кинжал и вонзила его себе в промежность. С хлюпающим звуком его засосало внутрь.

«Возьми меня!» — вспыхнуло в её мозгу.

— Кого взять? Что это значит?

Голос в голове стих и она снова стала смотреть по сторонам. Возле одной из стен она увидела зеркало и подошла к нему, лавируя между столов.

С той стороны на неё смотрела сморщенная старуха. Лайм пощупала своё лицо — нет, это не оптическая иллюзия, в самом деле она не уследила за собой.

Усилие воли — и вот на неё смотрит снова сексуальная молоденькая модель: ноги от ушей, крепкие ягодицы, упругие груди…

Хмыкнув, Лайм втянула в себя две лишние груди — третью и четвёртую.

— Вот так-то лучше.

«Возьми меня!» — прозвучало в её голове снова.

— Да что взять-то? Кинжал? Зеркало? Член в рот? Квадратный корень? Ноту «до»? Ответственность? Нужно больше информации!

«Повернись, дура, и возьми меня!»

На этом диалог с внутренним голосом закончился.

Но, повернувшись, она увидела всё те же столы со склянками. Пришлось взять одну из них.

«Не пей меня, козлёночком станешь» — гласила надпись на одной из них. Лайм отложила её в сторону. «Выпей меня, козлёночком станешь» — было написано на другой.

— Так себе выбор-то. Что тут у нас ещё?

«Средство для чистки стёкол». «Катализатор алхимический». «Выбросить послезавтра». «Хочешь большой и чистой любви? Выпей меня».

— Вот это другое дело!

Открыв колпачок, она немедленно выпила всю склянку. И упала на четвереньки, успев заметить, что её ладони превратились в копыта.

Лайм посмотрела в зеркало и увидела козлёночка.

— Мееее! — выругалась она и попыталась принять прежний вид.

Не тут-то было! Похоже, колдовское средство лишило её привычных сил.

Взбесившись, козлик начал бегать по комнате, сшибать столы, разбивая сосуды, и пить что попало. Сначала у козлика выпала вся шерсть, потом он покрылся чешуёй, затем раздвоился и стал бегать уже вдвоём.

Правда, один из козликов быстро издох, лизнув очередной эликсир. Его собрату повезло больше — вылаканная из лужицы жидкость вернула Лайм человеческую речь.

— Ура! Ура! Я снова говорю!

От радости она не сразу заметила, что растёт в размерах и не может остановиться. Бросив взгляд на зеркало, она поняла, что вновь обрела свою истинную форму желатинового куба, который стремительно увеличивался, сваливая столы и впитывая их после этого.

Поглотив всё содержимое комнаты вместе с зеркалом и трупом второго козла, Лайм упёрлась в потолок. Он треснул и крыша поехала.

Оказавшись на свободе, Лайм заметила, что уже посветлело, и на горизонте показался солнечный диск.

— Как же долго я чудила!

Глава 15

Расширившись до размера квартала, Лайм почувствовала, как её амёбная ложноножка выдавила очередную дверь с одной стороны, а окно с другой и полилась тёплым потоком на улицу. Поначалу тёплый поток нёс в себе вожделение с нотками приятного, сладкого стыда.

Справа стоял дом, в котором ожесточённо ругались уже немолодые супруги-гномы. Жена грозила мужу сковородкой и кричала что-то вроде:

— Скотина! Самогонку жрёшь, как на улицу выйдешь — на девок пялишься, а на меня — ни-ни! Ой, смотри, что это такое зелёное внизу! Ой! Оно льётся! Вещи спасай!

Они бросились в чулан, намереваясь перетащить всю снедь оттуда повыше, но страсть овладела ими спустя три минуты. Стоя по колено в зеленоватой жиже телес Лайма, гномиха наклонилась, чтобы поднять с пола банки с вареньем, да так и застыла в вожделенном ожидании. Супруга долго ждать не пришлось, он возопил:

— Ух ты, жёнушка моя! Какие у тебя округлые бёдра!

Заметно протрезвев, он закинул сарафан повыше, сдёрнул просыревшие от слизи портки да и засадил поглубже и покрепче. Жёнушка знай только вцепилась в дверной косяк, чтобы не повалиться.

Лайм как существо сугубо эмпатичное, тут же прочувствовало всё то, что чувствовало погружённая в неё гномиха — твёрдость и быстроту короткого мужниного члена внутри себя, липкость зелёного желе, дошедшей уже до уровня бёдер и с похотливым бульканьем размазываемой по попе, мокрое тепло набухшей и испачканной в слизи груди, которую почему-то сразу захотелось освободить от одежды и подставить потокам сладострастного зелёного чуда.

До пика наслаждения этой осчастливившейся парочки оставалось недолго, но Лайм здесь надолго не задержалось, её было уже не остановить, а лёгкое постыдное вожделение в крови сменилось настырной, требовательной похотью.

Следующим пунктом на пути её расширения был дом по другую сторону улицы — кампус алхимического университета. На первом этаже здесь расположилась большая студенческая столовая. Поварихами и мойщицами здесь служили четыре скромные уставшие девицы с южных островов, а из посетителей за столами в столь ранний час был только один одинокий очкарик-ботаник Огюст, совмещавший приём пищи с чтением большого фолианта по анатомии. Окно лопнуло, и зелёный желатин полился весёлым густым потоком в котлы, кастрюли, опрокидывая столы, переваривая в себе приготовленные продукты. Испуганные поварихи поначалу пытались с этим бороться, спасая инвентарь, но вскоре поняли, что не могут больше находиться в тесных фартуках и халатиках, и что надо поскорее раздеться. Поток желатина придавил полноватую Айгыль к костлявой Олочень, буквально утопив последнюю в знойных телесах. Оказалось, что они вполне могут обходиться и без воздуха — волшебная слизь Лайма принесла с собой кислород. Они захлебнулись в сладком, неправильном поцелуе, после чего им захотелось ласкать друг друга между бёдер. Дурнушка Зухра была единственной, чья природная скромность не позволила снять одежду. Накатившие чувства были ей совсем незнакомы, она забилась в уголок, пытаясь разобраться в себе. Уровень желатина поднимался всё выше, а её рука — всё ниже, сквозь мокрый фартук она мяла свою грудь, потом закатала краешек фартука, залезла под юбку и осторожно провела себя пальцем по низу живота. Мимо проплывала недавно почищенная ею морковка, ещё не переваренная Лаймом, и круглые, правильные формы овоща привлекли внимание Зухры. Тонкие пальцы поймали скользкий предмет, опустили его ниже. Покатали между ножек, затем выбрали угол поудобнее и осторожно, на чуть-чуть нежно вставили в раздвинутые пальцами второй руки половые губы. В первый раз в жизни уставшей дурнушке стало по-настоящему хорошо.

У старшей поварихи, вдовы Юрюзань, потерявшей мужа семь лет назад на войне, ситуация была похуже. Новая волна желатинового счастья выкинула её через прилавок раздачи тарелок в зал. Отличник Огюст по первости пытался сберечь драгоценный фолиант, забравшись повыше, но не смог совладать с собой. Встал в жиже вертикально, касаясь ногами стола, раскрыл фолиант на странице с внешними женскими половыми органами, стянул брюки с исподнем и яростно, жадно надрачивал, разглядывая невиданные доселе красоты женского тела. Юрюзань подплыла к нему сзади, её рука как-то сама пролезла между ног и схватила отличника за яйца — так он кончил в первый раз. Но эрекцию было не побороть одним редким оргазмом. Юрюзань обвила тело вьюноши ногами, махнула рукой коллегам, и те, закончив совместные и одинокие ласки, поплыли к бедному одинокому студенту, скидывая с себя оставшуюся одежду.

Лайм ощущала себя всеми пятью — и зрелой Юрюзань, жадно припадшей губами к розовому члену отличника, и юными Айгыль и Олочень, наперебой садившимися Огюсту на шею и заставлявшими его целовать своё лоно, и стесняшкой Зухрой, оставшейся плавать в стороне и ублажать себя самостоятельно, глядя на постыдное поведение собравшихся.

«Срам-то какой», — послышался голосок колдуна в голове у Лайм — видать, в нём отчего-то проснулось дремавшее доселе ханжество. Ну-ну, старик, это только начало.

Лайм тем временем затопила следующий этаж кампуса, где осталось несколько студентов, готовившихся к поздним занятиям. Большинство из них выскочили в коридор, чтобы узнать, что случилось, и страсть овладела ими прямо там — с полуодетыми, в исподнем, в домашнем трико. Женских комнат было чуть меньше в коридоре, но девушки чаще опаздывали на занятия, поэтому в межполовом взаимодействии случился паритет — все быстро разделились по парам. Кто-то из скромниц и скромников, давно стеснявшийся признаться в чувствах друг другу, наконец-то нашёл такую возможность, встречаясь глазами и сплетаясь в долгожданном экстазе. Но не все оказались такими счастливчиками. Старшекурсники гном и эльф, непримиримые соперники, волею судьбы поселённые в одну дальнюю келью, внезапно обнаружили отвратительное содомистское желание, и уже стояли без портков напротив друг друга, на пальцах скидывая, кто будет в какой роли, как положение спасла распахнувшаяся дверь, в которой оказалась раздетая по пояс похотливая хафлингичка-первокурсница, обнаружившая вдруг в себе интерес к представителям других рас.

Поток зелёного удовольствия лился дальше и достиг корпуса университета, где только-только начинались занятия. Первым досталось лабораториям, расположенным внизу. В лаборатории по взрывотехнике кафедры боевых колдунов дожидались преподавателя десять студентов — восемь мужчин разных рас и две огромные девицы-полуорочихи, сёстры, случайно попавшие на факультет по противодискриминационной квоте о приёме. Поговаривали, что они лесбиянки и мужчинами не интересуются, тем более людьми и эльфами. Но зелёный желатин всё расставил по местам — как только лабораторию затопило под самый потолок, мускулистые тела полуорочих полностью освободились от одежды, разделив мужскую часть аудитории пополам. Трёх гномов оставили наслаждаться нижними отверстиями необъятного женского тела, и их коренастые туловища зарылись в могучую бурую растительность на лобках полуорочих. Им пытался помочь хафлинг, главный мальчик-изгой с факультета, но размеров достоинства не хватило, чтобы проникнуть глубоко, и бедняга пристроился в ногах, лаская себя об прижатые ступни одной из сестёр. Сверху встали четыре парня, по две на каждую. Тот, кто успел, вожделел вонзиться в губасто-клыкастую бездонную глотку своих крупных однокурсниц, а кто-то пониже в иерархической цепочке выстроился рядом, ласкаем когтистой полуорочьей рукой.

Преподаватель — пожилой офицер-колдун старой закалки, не знавший слов любви, так и не пришёл и непотребства сия не увидал. Он не дошёл буквально десятка метров до двери аудитории, как бурный поток потащил его к дверям библиотеки, где его уже ждали две вечно грустные томные эльфийки-библиотекарши, вмиг потерявшие очки и добрую часть униформы.

Выше этажом располагалась римская аудитория, в которой должна была состояться лекция по праву на кафедре алхимиков-медиков, и внимание Лайма перенеслось туда. Здесь девушек было куда больше, чем в лаборатории взрывотехников, в основном, дриады и эльфийки, и римская аудитория превратилась в полотно художника-сюрреалиста. Большинство смелых девушек тут же нашли себе пару, и свободных парней почти не осталось. Три отличницы да скромницы эльфийского происхождения уединились на задних рядах, сперва лаская себя подручными предметами, а затем перейдя на оральные ласки подружек, к ним присоединились однокурсницы людского происхождения. Сложнее всего пришлось могучему лысому нордлингу, альфа-самцу, который и без того испытывал повышенный интерес у сокурсниц. Где только не побывало его естество в то утро — и в тесном лоне крохотной дриады, и между мягких ножек пухлой гномихи, и на лице одинокой эльфийки, побоявшейся принять такого большого мужчину в себя и тщетно пытавшейся сомкнуть свои худые груди вокруг могучего столпа. Молодой преподаватель долго терпел, пытаясь успокоить себя и собравшихся, потом же, когда уровень желатина достиг верхних рядов, вплыл в самую гущу молодых удовлетворительниц, на ходу скидывая преподавательскую мантию, и его нецелованное тело обвили стройные вздрагивающие в истоме ноги эльфиек и девиц человеческого роду.

Лайма несло, она захватывала квартал за кварталом. Сложно сказать, повезло ли горожанам, что это случилось в столь ранний час, или подобное было не совсем справедливо к собравшимся. Мужья-клерки из купеческого квартала, давно не видевшие своих жён из-за плотного рабочего графика, наконец-то не пошли на работу, сплетаясь в благоверной агонии страсти с супругами на порогах собственных квартир. Кого-то из одиноких в бедняцких кварталах выносило на улицу, и они встречали там своих соседей и соседок. Наконец, одинокий молодой конюх на окраине, завидев странную зелёную лавину, движущуюся по улице, нырнул в конюшню, чтобы спасти коней, но не успел. Жижа коснулась ступней, и он встретился взглядом с пушистой пегой пони.

Все были счастливы в то утро. И особенно — Лайм. Она была с каждым из собравшихся, подглядывала и чувствовала каждый сладострастный вздох, ощущала тепло и пот этого города, и никому не было возможно укрыться от этой настойчивой, пошлой и непристойной зелёной биомассы.

Глава 16

Старик ехал в бордель один на своей скрипучей повозке. Вот уже восемьдесят четыре дня он ходил «К мохнатой Госпоже», но не удовлетворил ни одной девушки. Первые сорок дней с ним был молодой парень. Но день за днем не мог возбудиться, и парень решил, что старик теперь давно уже impatento, то есть, «самый что ни на есть бесполезный», и решил упражняться в удовлетворении дев в одиночку, заработав славу самого желанного клиента всея Рафляндии в первую же неделю. Парню тяжело было смотреть из окна комнаты очередной обольстительницы, как старик каждый день ездит в один и тот же бордель и уходил ни с чем, и он приходил к грустной профессионалке, чтобы за старика исполнить «снасти или багор, гарпун, и обернутый вокруг мачты парус». Даже если простынь профессионалки была вся в «заплатках», а сама она напоминала знамя наголову разбитого полка.

Ибо профессиональный удовлетворитель дев должен оставаться профессионалом до конца.

Этому научил его старик.

Но в этот раз старику не повезло больше обычного. На полпути к борделю его кляча ступила в какую-то зеленую жижу, вытекающую из подворотни, и буквально сошла с ума. Огласив округу диким ржанием, она рванула в сторону вытекающей жижи, разбивая бока повозки в щепки о каменные стены домов. Но былое мастерство не пропьешь, и старик с грацией лепестка на ветру держался за облучку, как в былые времена мог удерживать разъярённых орчихах в коленно-локтевой.

Словно пробка от бутылки шампанского, повозка вылетела из грязной подвороти и оказалась посреди просторной улицы, буквально утопающей в зеленом море. Чуткий нос старика уловил легкие запахи лаванды и можжевеловой масла, а так же ментолового лубриканта, а уши профессионала сразу определили степени девичьих оргазмов в домах по обе стороны улицы. Так много кончающих девушек в одном месте он видел лишь однажды в жизни — на Великой Оргии в честь инаугурации Короля Рафаэля. Именно тогда он впервые переспал с девушкой.

И определился со своим будущим.

Но не успел старик окончательно уйти бездну воспоминаний, как лошадь уже успела проехать пару кварталов, утонув в зеленом море уже почти по самую шею. Какие-то жалкие пара сантиметров, и бурные волны зеленой жижи поглотят повозку, а вместе с ней и старика.

В голове роили тысячи, миллионы мыслей, сердце ушло в такие места его тела, о наличии которых он никогда не подозревал, и страх плотно обволок его своими холодными цепями.

Одно мгновение, и все закончится.

Одно мгновение, и легендарный удовлетворитель уйдет в небытие. Старый. Никчемный. Impotento.

Чему суждено случиться — того не миновать даже сильнейшим из людей.

Кобыла с яростным фырканьем нырнула в зовущую ее пучину, и зеленая волна смыла старика с повозки, закрутила в бешеном водовороте и повлекла на дно.

Сотни голосов оказались у него в голове. Десятки женских стонов, что многие десятки лет ласкали его слух, теперь ублажали его мозг. Нежные касания, мощные рывки, чувственные поцелуи и яростные удары плетью — миллиарды гигават чистой энергии любви и наслаждения влились в тело и душу старика, и тот оказался… дома. На него накатило такое умиротворение, какое он не чувствовал даже в объятьях вдовы короля фей. Старик оказался в том месте, из которого пришел, и куда тщетно стремился все эти долгие годы — в истинную, всепоглощающую любовь.

Нежность и боль, страсть и унижение, спокойствие и чувство собственной совершенности.

Он был всем и был со всеми.

Со своей кобылой, которая неслась навстречу могучему вороному жеребцу. С кроткими студентками в очках, отсасывающими втроем у уборщика, оказавшегося таким половым гигантом, что даже трех пар рук не хватало, чтобы обхватить его член. С настоящими боевыми пидорасами из королевской гвардии, которые жадно срывали ливреи с мускулистых торсов своих товарищей. С молодой нянькой-домработницей, которая скакала верхом на худеньком, но с сегодняшнего дня полностью совершеннолетнем тинэйджере — своем подопечном, — который не мог оторвать глаз от ее колыхающегося бюста. И с толстым алкашом халфлингом, который бомжевал на чердаке этого дома и долгие годы жил только за счет доверчивости этого самого подростка.

Он был даже с каждой бактрией и простейшим, которые сейчас делились и получали свое собственное, абсолютно не похожие ни на что, удовольствие.

Ну и, конечно, он был с Лайм, Великой и Всеобъемлющей. С той, чья воля и сексуальное желание переполняли каждую живую клеточку в этом районе столицы самого дивного королевства на свете. С той, что разрасталась с каждой секундой, с каждым рывком застенчивого парнишки, с каждым поцелуем холодной стервы. Она была повсюду и была этим самым всем. Давала жизнь и дарила удовольствие. Себе и окружающим.

А еще мир и спокойствие.

Тревоги и страхи прошлой жизни ушли.

Старик блаженно улыбнулся. Расслабился, отдался потоку зеленого моря. И просто стал наслаждаться.

Но не смог. Еще секунда, две — и он начал буквально сходить с ума. Его профессиональная гордость натянула нервные струны до предела. Вокруг, то тут то там, это море совокупляющих людей делало все… не так! Неправильно! Тут парень перестал чувствовать партнершу, все пихая и пихая своей член в вагину девушки без какой-либо системы или порядка, чуть ли не наугад и бессистемно, будто только самого факта траха и достаточно. А тут эльфийка засунула пальчик орку в попку, но так и не смогла найти простату. А вот другая неумеха сразу постаралась заглотить толстый член, но только поперхнулась и случайно укусила за головку.

Нет. Профессионал не мог допустить такого. Ведь они были частью его, а он частью их.

И поэтому он решил взять дело в свои руки.

Десятки лет опыта. Сотни, тысячи удовлетворенных женщин. Десятки удовлетворенных мужчин, считающих себя женщинами и боевыми вертолетами. Даже разумные камни и говорящий огонь — старик никогда не сдавался перед трудностями, не отступал, пока не дарил полный спектр наслаждения.

И теперь он точно отступит.

Раскинув руки в стороны, подставив тело под теплый поток Лайм, старик раскинул свои ментальные щупальца по всему ее жидкому телу. Он ощутил каждый разум, каждую морщинку, каждую щелчку или бугорок каждого тела внутри Лайм. Он почувствовал каждый атом ее желеобразной массы.

Лайм нежно поцеловала его в морщистый лоб, благословляя на задуманное.

И старик начал.

Он влил весь свой опыт, все свои знания, дабы сделать каждый половой акт идеальным. Совершенным. Произведением искусства.

Девичье тела извивались в невероятных позах, даруя максимально приятный угол для входа, нежные или же грубые мужские руки ласкали самые чувствительные места, не промахиваясь ни на секунду. Горячая сперма вулканичекими потоками лилась на разгоряченные тела, а умелые язычки дарили необычные ощущения в местах, которые до сего момента даже не считались эрогенными.

Старик привносил гармонию и порядок в бессчетное множество умов, увеличивая жар и страсть внутри Лайм. Ее зеленая жижа перестала без разбору течь по улицам столицы. Теперьона, будто натолкнувшись на невидимую стенку стеклянного бокала, стала собираться и расти вверх, поглощая вторые, третьи этажа, крыши домов. Все, кто спасался там от наступающей Лайм, теперь тоже могли почувствовать настоящее блаженство, влиться в поток наслаждения и подарить ближнему свою любовь.

Настоящую.

Искреннюю.

Вечную.

Лайм все росла и росла вверх, обретая свою истинную форму. Каждый оргазм дарил ей опыт. Каждая эякуляция награждала Лайм новым перком. Безумная эйфория наполнила ее сверху до низу, и она все росла и росла, вверх, к солнцу, чтобы поглощать еще больше домов, дарить свою доброту и любовь каждому живому существу. Люди из других районов в тыкали пальцами в растущий прямо у них на глазах зеленый желейный куб и в панике собирали вещи. Они не понимали Лайм. Они не были ее частью. Они ее боялись.

А в центре куба висел старик, ставший дирижером великолепного оркестра. Стоны, вздохи, крики, пошлые выражения, шлепки и несдерживаемые сладкие проклятия теперь не были нестройной какофонией, теперь они складывались одну огромную музыку сфер. Арию вечного.

Гимн его зеленому морю.

Один лишь Микки делал все возможное, чтобы не попасть внутрь своей боевой подруги. Он карабкался по отвесным стенам, перепрыгивал с крыши на крышу, но зеленый куб все равно каждый раз наступал ему на пятки. Неотвратимость гнала его все выше и выше, пока не загнала на самый верх этого, теперь ЕЕ, района. Вцепившись лапками в холодный метал, Микки залез на самый верх флюгера самой высокой башни, и с ужасом наблюдал за приближающейся стеной зеленого желе.

Но Лайм словно бы услышала его молитвы. Старик, единственное живое существо, которое оставалось одетым внутри Лайм, перелил в нее весь свой опыт и окончательно и без остатка растворившись в ее теле. Он не мог ничего больше дать ни ей, ни этому миру, с улыбкой на лице исполнив свое предназначение, когда последний из присутствующих в ней участников оргии свалился от бессилия.

Поэтому Лайм, оставшись без источника своей энергии, перестала расти, так и не достигнув высоты Микии.

А затем взорвалась.

Глава 17

Лайм осторожно пробиралась по безмолвной улице. Несмотря на то, что солнце было в зените, все люди, попадавшиеся ей на пути, крепко спали, запечатлев самые разные сексуальные позы. Вот — школяр-подросток навалился в миссионерской позе на родную бабушку. Вот — толстушка-мастер массажа с азиатскими чертами заснула верхом на худощавом клиенте. Вот — валетиком лежали извозчик-горец и молоденькая минотавриха, так и не выпустившая его гордый горный член из пухлых губ. А вот и пьяницы-собутыльники, планировавшие, видимо, сообразить на троих, но не сообразили ничего лучше, чем вставить член в задницу товарищу, да так и свалились втроём, обессиленные. Повсюду виднелись спящие голые люди на пике совокупления — на дорогах, на телегах, под спящими лошадями, в окнах домов и торговых лавок. И лишь многоголосый храп нарушал тишину.

Лайм смотрела на содеянное и чувство гордости поднималось в груди. Но голова гудела, словно была заполнена зелёным желе.

— Стоп! Но ведь в моей голове и правда зелёное желе! — воскликнула она, и сразу полегчало.

В это время на противоположной стороне улицы Лайм заметила движение, юркнула к мусорной куче и осторожно выглянула из-за неё.

На Лайм смотрела такая же Лайм, правда, синего цвета.

Облегчённо вздохнув, Зелёная Лайм вышла из-за убежища, переступив через спящего бродягу, засунувшего половой член в выеденное яйцо.

— Привет, подружка! Что случилось? Почему ты такая си…

Синяя Лайм выкрикнула какое-то заклятие и выстрелила в Зелёную Лайм пламенным шаром, уничтожив её вместе с похотливым бродягой.

— Только Синий! Нет другим цветам! Смерть еретикам!

Синяя Лайм осторожно пошла дальше вдоль улицы. Когда на горизонте показалась Розовая Лайм, Синяя Лайм снова выстрелила. Пламенный шар уничтожил половину дома, вырезав в нём идеальный круг. Линия разреза прошла сквозь стены, перекрытия и спящих жильцов. Синяя Лайм заметила, как на первом этаже крепкий мужчина заснул, наяривая в позе рака смуглую женщину… Уже только нижнюю половину женщины.

— М-да, неудобно получилось, — вздохнула Синяя Лайм и пошла дальше.

Вдруг перед ней выскочила Розовая Лайм с подгоревшим задом.

— Что ты творишь, отступница? Миром правит любовь!

И Розовая Лайм обволокла Синюю Лайм, слившись с ней в экстазе. Синяя Лайм какое-то время трепыхалась тёмным пятном внутри розовой массы, но вскоре произошла полная диффузия, и слившийся воедино кусок желе сиреневого цвета обрёл антропоморфное тело.

Сиреневая Лайм облизнулась.

— Только я — настоящая Лайм! Только любовь и совокупление! Только…

На её голову свалилась Белая Лайм, повалив на асфальт. Не успела Сиреневая Лайм опомниться, как Белая Лайм оседлала её лицо и прильнула своими губами к её промежности.

Сиреневая Лайм была только рада такому развитию событий. Нежно обняв Белую Лайм за ягодицы, она стала орудовать языком в её внутреннем мире. За этим занятием их и застала Чёрная Лайм.

Чёрная Лайм выбежала из-за поворота, выматерилась на латыни и расплющила совокупляющихся Белую и Сиреневую Лайм каменной плитой. От них осталось только мокрое место, да и то стекло в придорожную канаву.

— Нет иного цвета, кроме чёрного!

— Согласна с тобой, подружка!

Чёрная Лайм обернулась на голос и застыла от неожиданности, увидев другую Чёрную Лайм.

— Да как так-то? Я же настоящая! Я, я, я! А ты лишь копия!

— От копии и слышу! Самозванка!

Чёрная Лайм подбежала к другой Чёрной Лайм и ловко запрыгнула ей на шею, демонстрируя мощные приёмы боевых искусств. Две чёрные бестии начали драться, пытаясь разорвать друг друга на куски. То и дело вокруг разлетались куски чёрного желе, но потом они медленно ползли обратно, прямо в кучу-малу.

За дракой Чёрные Лайм не заметили, как к ним медленно подкралась Лайм цвета Хаки. Её ноги стали растягиваться, она перешагнула дерущихся, после чего её ненасытная вульва стремительно увеличилась и накрыла их целиком. Пара мгновений — и они растворились в Хаки-Лайм без следа. Она же сама снова уменьшилась до человеческих размеров и причмокнула.

— Я не знаю картины прекрасней, чем Лайм цвета Хаки!

Раздался звон стёкол, и из окон ближайшего дома выскочили пятнадцать разноцветных Лайм — Голубая, Фиолетовая, Малиновая, Охра, Циан, Оранжевая, Индиго…

— Стойте! Не надо драться! Есть способ получше, как решить, кто из нас настоящий. Давайте сыграем в шахматы!

Шестнадцать Лайм уселись за восемью столами, словно возникшими из ниоткуда и принялись играть. Правила были очень простыми — как в человеческих шахматах, но победитель вбирал без остатка проигравшего в своё вагинальное отверстие.

Вот Охра поглотила Малиновую, потом Голубая всосала Фиолетовую. Индиго и Серая сыграли вничью, и их обеих, недолго думая, впитала в себя Коричневая.

После нескольких партий осталась только Сизая Лайм.

— Да! Я самая умная! Я единственная достойна выполнения цели.

— И какая же у тебя цель?

Сизая Лайм обернулась.

Из лавки, где сквозь окно виднелась швея, трахавшая ткацкий станок, вышла Зелёная Лайм. Сизая Лайм задумалась.

— Не знаю… Наверняка она есть, эта цель.

— Ну давай, напрягись, — напирала Зелёная Лайм.

Сизая Лайм стала отступать, не в силах ничего придумать. Она не могла оторвать взгляда от чарующих грудей Зелёной Лайм. Этот влекущий цвет манил её и сводил с ума. Наконец она упёрлась спиной в стену дома.

Зелёная Лайм прижалась к ней вплотную.

— Иди ко мне, моя сладкая… Только я знаю нашу цель…

Их губы слились в страстном поцелуе, сизые руки стали ласкать зелёные груди, а зелёные пальчики орудовали между сизых бёдер. Предвкушение оргазма охватило Сизую Лайм, она содрогнулась и…

И Зелёная Лайм всосала её ртом — без остатка.

— Ну, не такая уж ты и сладкая, — задумчиво сказала она. — Скорее, солоноватая.

Зелёная Лайм пошла к центру города. Выйдя на площадь, она обомлела. Всю пространство заполняли разноцветные Лайм. Кто-то из них пытался уничтожить других, кто-то рьяно совокуплялся — парочками и целыми группами, кто-то играл в шахматы, шашки, лапту — даже пару баскетбольных команд собрали. А некоторые просто сидели на асфальте с полным безразличием к происходящему вокруг.

И с каждой минутой количество Лайм уменьшалось — товарки яростно уничтожали себе подобных.

Под вечер, когда на площади осталась только Лимонная Лайм, Зелёная Лайм выскочила из укрытия и засосала её — в прямом и переносном смыслах.

— Только я знаю цель, дорогуша. И эта цель — убить короля!

Расхохотавшись, единая Зелёная Лайм пошла к воротам замка.

А через час на опустевшую площадь из-под стоящей на отшибе повозки выбралась ещё одна Зелёная Лайм. Она сладко зевнула и потянулась.

— Я же ничего не пропустила?

Глава 18

На счастье, ворота на ночь не запирались; охрана ограничилась забранной герсой. Мало того, что протечь сквозь решётку не составляло труда, так и ещё и стража заперлась в сторожке. Судя по вскрикам, к ним забрела служанка — мало ли, понадобился медяк-другой девушке. Подхватить дурную здесь не боялись, никто не возьмёт в королевские стражники парня с ввалившимся носом или нездоровой желтушностью лица. Домишко едва ли подходит для услады тел, потому одежды и доспех сложили у хлипкой двери.

Казалось бы, пройди сотню шагов и входи в донжон — фаллическую башню, выстроенную предком ныне здравствующего и рыгающего монарха. По слухам, прапрадед, страдая сатириазом, повелел выстроить купол, анатомически схожий со своим органом. Но то ли архитекторы подкачали, то ли король обладал экзотическим приапом, но донжон обрёл многочисленные бугры и спирали каменных коридоров. От переходов шли вразброс стены с галереями. Впрочем, король слыл оригиналом ещё и потому, что сошёл с ума: попытался упразднить власть аристократии и нагнать в замок купцов, солдатни и старшин деревень и назвать сборище черни — парламентом. Сам приказал величать себя «членом в лице». Когда дворянская армия брала штурмом парламент и к ним вышла для переговоров избранные представители в полном составе, их со смехом повесили. С тех пор в Рафляндии прибавилось два новых выражения: «парламентёр» — идиот, идущий на смерть к чужому войску на переговоры и «член в лице» — вежливое обращение к человеку, сморозившему несусветную глупость.

Лайм, обрадованная таким ходом дела, собиралась спокойненько просочиться через многочисленные гардеробы на стене, но обругав себя «членом в лице», скользнула к алеющему зеву в главную караулку. Несмотря на зловоние города, в замке слуги выбивались из сил, выполняя причуду короля (бедняге передался недуг безумия предка), именуемую гигиеной. Король Рафляндии мылся по три раза в неделю, чурался запахов ночных горшков и, когда звал любовницу, то ей — простите, боги — приходилось смывать с чресел священное благословение.

Что же, пройти через сотню стражников не беда, кровь — это тоже вода. Напрягла слух — люди. Жаль их. С тех пор как начал брюзжать в голове колдун, она не чувствовала себя одинокой как раньше. И человеки как никто стали ей роднёй. Взять хотя бы этого дурака, рыцаря Сима. При мысли о потрёпанных доспехах, в голову пришла озорная мысль. Лайм быстро сбегала к сторожке, втекла в одежду стражника и как могла, сделала моську молоденького солдатика. Деланные крики девушки и мужское пыхтение в сторожке ещё только начиналось; Лайм чувствовала зачинающуюся человеческую влагу.

С десяток стражников занимали весь пролёт и весело похохатывали. Наверняка у них есть способ поднять на уши весь замок, если потребуется. Тут нужна хитрость.

Мужики резались в кости. Видимо давно, раз за неимением денег должник снимал штаны, и устраивали «мясо» — сотоварищи награждали его ударами ремнём, от которых на заднице пылали звёзды.

— Эй, молокосос! — гаркнул ей старшина. — Ты из какого караула? Заблудился? Деньги есть?

Лайм выразительно шмыгнула носом и отрицательно мотнула головой.

— Да ладно, — сурово-ласково произнёс стражник, — валяй к нам, не обидим же мы брата.

Лайм отлично поняла лукавость в голосе старшины, но ей во что бы то ни стало нужно пройти дальше. Новому игроку уступили место, придвинули бражку, похлопали по плечам, сально ухмыльнулись. Над Лайм понимающе посмеивался даже должник, тишком утирая мужскую слезу и подпирая распалённым задом ледяную каменную стену. Игра совсем простая «чёт-нечёт» и Лайм отлично слышала, как падают кости, но задерживаться и обирать бедных стражников было не с руки. К счастью, прошло совсем немного времени, когда старшина воскликнул:

— Совсем это не дело, малец: проигрывать и не платить. Ну да мы люди добрые. Сымай-ка портки.

Дружки сноровисто помогли Лайм с одеждой. Беднягам так мало нужно для счастья: побить мальчишку и насмехаться над страданиями. Надо бы не забыть выдавить немного крови на ягодицах и смертельно обидеться.

— А сынок-то маменькин! — удивленно присвистнул бородатый стражник. — Такой нежной задницы я ни у кого из парней не видел.

— А ты смотришь на наши задницы? — угрожающе хохотнул старшина, наматывая на руку ремень.

Бородач засмущался под насмешками и улюлюканьем. Однако и другие стражники признали, что новый должник — неженка. Менять формы было поздно, хорошо хоть гениталии не забыла.

— Его нужно посвятить в стражу, — заметил кто-то. — Возьмём меч с навершием в оружейной. Дьявол его забери, могу поклясться, что зад девичий.

— Ну так мажь и вставляй, — деловито предложил старшина и подал со стола маслёнку.

Выскочка помялся под взглядами ухмыляющихся приятелей, но всё-таки расстегнул штаны. Лайм для вида поругалась и притихла, получив кулаком под рёбра. Прошло время, взрывы хохота и проклятий, когда наконец навершие мужчины выросло и окрепло настолько, что он смог войти. За первопроходцем выстроилась очередь. Спустя четверть часа весь расчёт выглядел как коты, нализавшиеся сметаны: ленивые и довольные.

Лайм, старательно утирая слёзы, поддерживая штаны, поплелась реветь вглубь замка. Ей не препятствовали, лишь бородач окликнул:

— Эй, у меня ещё осталось. Эй, малыш.

— Пусть идёт, — хохотнул старшина и с напором приказал бородачу: — Бросай кости. Проиграешь — и мы сыграем не в «мясо», а «посвящение». Посмотрим, что там у тебя осталось.

Лайм не так далеко ушла, осматриваясь, когда её настиг новый взрыв хохота и протестующие крики бородача, переросшие в отчаянные вопли. Девушка очень надеялась, что когда к ним вбежит полуголый стражник ворот, его встретят встающие приапы. В ином случае у неё считанные мгновения, чтобы найти верный путь в донжон.

Старый замок источал влагу, и Лайм пыталась уловить, где свежая вода. Где ароматнее и чище, там может скрываться венценосный чистюля.

— Эй! — шёпотом окликнули её из неприметного угла. Скрипнула небольшая дверца у пропахшего мочой гобелена. — Я видел, как тебя драли. Я могу помочь.

Лайм почувствовала искренне участие в голосе. Но молчала, пока говоривший человек не покажется.

Это был изящный юноша в ладно скроенных серых чулках и атласном жиппоне, поверх рубашки с рюшами. Он оказался богат, ухожен и удивительно кроток. Незаурядное явление в замке извращенцев и умалишённых.

— Кто ты, мальчик? — властно произнесла Лайм.

— Диан Незваный, добрый человек. Я мальчик для порки при дочерях его светлости.

— Да, друг мой, Диан, — прибавила хрипотцу в голос Лайм, — ты видел мой позор. Скоты! Нужна чистая вода промыть рану. Где в замке берут чистую воду?

— В ванных комнатах, начиная с его милости. Его величество на дух не переносит воняющих козлом особ.

— Веди, добрый Диан, — покорно согласилась Лайм. Пусть не выйдет увидеть королевский ушат, так хоть расспросит паренька.

Они вступили в тёмный, узкий коридорчик, выстроенный очевидно для тайных переходов людей власти. Очень скоро они вышли в тёмный коридор и юркнули в маленькую опрятную каморку.

— Ты можешь оставить одежду здесь… э-э, — Мальчик для порки смутился.

— Я Сим. Просто Сим.

— Да, Сим, оставь здесь одежду, и я наберу тёплой воды из ванны.

Пока Лайм возилась с непокорной одеждой, добрый Диан незаметно исчез и явился с кувшином воды. Так, судя по звукам до ванной рукой подать.

— Его величество тоже принимает ванну ночью? — мимоходом полюбопытствовала Лайм.

— Перед отходом к священным сновидениям, — простодушно ответил паренёк.

Он капнул в воду из флакончика, по каморке разлился аромат лаванды.

— Не бойся, я умею, — Диан обмакнул кусок чистой ткани в кувшин. — Учитель или его светлость сами секут меня за дурное поведение девочек, но порой доводят себя до греха.

Лайм сняла грязную рубаху и предоставила тело заботам юнца. Она не забыла выдавить немного крови, сочившейся из тела вместе со спермой. Диан касался осторожно, чутко. Старания оказались очень приятны. Ненароком он касался яичек Лайм и как бы нечаянно разок прошелся по пенису. В остальном же юнец оказался мил и рассказывал, как герцогини секут его на потеху своим подругам.

— Его светлость, — ворковал он, — не раз приходили ко мне на выручку, выговаривали дочерям и уводили меня в каморку. Они очень добры, наш герцог. Они берут меня с собой греть постель и не забывают в жалование добавить немного меди.

— Бедняга, достаётся тебе, — Лайм взъерошила его соломенные волосы

Тот доверчиво воззрился на неё щенячьими глазами. Приблизился и нежно поцеловал лиловую головку пениса. Лайм ощутила влагу. Люди удивительные создания так схожие с живой слизью. Они так же обмениваются жидкостями, желая доставить удовольствие друг дружке. Лайм с удовольствием налила гениталии силой.

В порыве наслаждения она приложила пятерни к затылку юнца и усилила проникновение. Пенис уходил глубже, Диан задыхался, изрыгая всё больше слюны. Когда Лайм ослабляла руки, он принимался за яички, всасывая их во влажное месиво и взбивая языком. Наконец, он со стоном оторвался и неловко взобрался со спущенными чулками на кровать. Его тощий зад лиловел от рубцов, но анальные узелочки источали мокроту. Лайм навалилась всем телом, смахивая с себя руки парня, которыми он слабо противился грубому напору. Но очень скоро полностью отдался сладостной боли. Лайм не прекращала движений, пока юнец не задышал часто-часто. Не давая ему опомниться, развернула, приложилась губками к вялому члену, и скоро Диан обильно кончил. Он дрожал от медовых судорог, но едва девушка отняла лицо, приблизил к себе и страстно поцеловал, смешивая слюну с остатками семени. Они долго играли с любовным коктейлем, пока Лайм не проглотила кремовый пай.

Они лежали, обнявшись и не замечая холода нетопленной комнаты. Диан рисовал пальцем вензеля на плоской груди любовника, а Лайм изо всех сил пыталась сохранить царя в голове. Расслабится — и человеческая кожа обратится в слизь.

— Вот бы сейчас вымыться в королевской ванной? — Лайм сладко потянулась. — Совсем ты меня замотал.

Парень зыркнул глазами испуганно, потом задумался и несмело произнёс:

— А ведь я могу туда проходить. Мой зад сродни задам вельмож. Но только зад. Не подумай худого, добрый Сим. А знаешь, — шкодливо улыбнулся, — я могу нарядить тебя в запасной наряд. Ты изящен как девушка и сойдешь за своего. Мальчики для постелей водятся в замке в изобилии, есть и знатные. Я могу походатайствовать за тебя.

Юнец не стал откладывать в долгий ящик обещание и, порывшись в видавшем виды сундуке, выудил переложенный мятой наряд. Потёртые башмаки с всамделишными посеребренными пряжками, шерстяные чулки, рубаху и чёрный бархатный жиппон. Нахлобучил на себя и на Лайм по охотничьей шапке с мятыми голубиными перьями.

— Славно, славно, — хихикая, потирал руки Диан, очень довольный выдумкой.

Поцеловав нового друга, за руку повёл его коридорами. Немногочисленная стража воротила от них носы. У них зрелище открывалось поинтереснее. В замке в каждом укромном уголке копошились вельможи, предаваясь блуду и похоти. Миновав славную кучу-малу, возящуюся голышом на ковре, они зашли в жарко натопленный кабинет. Оббитый красным деревом, он оказался почти лишён иной роскоши, кроме гнутых кресел и кушетки с самшитовыми ножками, белого мрамора бассейн, с едва лизавшими камень нитями задутых ароматических свечей на полочках. На столике поднос с початой виноградной кистью, обглоданной слугами птицей. Ещё горел камин, оббитый малахитовыми плитками.

Диан без страха потянулся к большой виноградной лапе, погрузился в ароматные плоды. Лайм с удовольствием облизала сладкую кашицу с его губ. Всё здесь источало влагу, и девушка чувствовала, что её голову вот-вот понесёт.

— А, Диан, мальчик мой! — прервал их игру хриплый старческий голос.

В дверях высился вельможа в мехах и бархате. В неверном свете камина он торопливо заправлял чулки, но будучи во хмелю получалось у него плохо. Зато мальчик для порки ловко расшаркался перед господином и справился с одеванием. Мужчина был в годах, но ещё подтянут и плечист и если бы не пристрастие к крепкому вину слыл красавцем. Но хмельная праздность оставила на лице то рубище, в какое облачаются страдающие за веру.

— Кто твой дружок?

— Это Сим, Ваша светлость. Он хотел бы стать мальчиком для постели, и он очень хорош для этого.

Герцог с усилием смял юнца за ухо и медленно выворачивал в цепких пальцах. Мучения мальчика доставляли вельможе явное удовольствие. При этом он с любопытством оглядывал ладную фигурку Лайм.

— Взял за моду протекции устраивать, паршивец. А ну, стой.

Диан вытянулся в струнку и ткнул кулаком в пах. Лицо парня выглядело задумчивым, неподвижным, только глаза подрагивали от боли. Герцогу такая мина пришлась по душе.

Вдруг он одёрнул руку, задумался.

— Для постели, говоришь. А вот попытаем.

Он поманил новоявленных любовников. Лайм про себя решила: будет распускать руки, станет одним герцогом меньше.

Его светлость провел их в свои покои. Это был настоящий будуар, оббитый алым бархатом с изящной золотой вышивкой. Несколько пузатых стульев, два диванчика, отделённых балдахинами из газовых тканей. И небольшой каменный помост посередине кабинета — гладкий молочный мрамор, среди цветов порока и страсти. Единственными гостем герцога оказался отвратительного вида карлик в роскошной одежде, украшенной каменьями и изящной шапочке с меховой оторочкой. Гоблин потягивал варево из кубка, распространяя горькое зловоние.

— Это наш гость из пышнотелой Ауфвидерзении. Он привёз нам подарок, какой придётся по вкусу любому сластолюбцу.

Гоблин ощерился. Губищи размером с башмак беспрестанно двигались как у дряхлого старика, зато открытый рот продемонстрировал, что зловоние может иметь запредельные ноты. Он встал, одной рукой опираясь на трость, другой ручищей придвинул горшочек в половину своего роста. В некрупной серой гальке увядало мясистое растение, походившее на плющ.

— Разденьтесь, мальчики, — нетерпеливо приказал герцог и даже сам помог Диану скинуть жиппон.

Скоро Лайм и мальчик для порки предстали перед зрителями в нарядах рождения. Герцог склонил Диана, раздвинул ягодицы.

— Ты настолько обнаглел, что даёшь всякой швали. И дружок тот ещё блудник. Ну да сегодня я добрый. И у нас гость.

Гоблин поманил мальчишек и те несмело шагнули. Лайм представилось, что глаз существа видит её насквозь; уродливый гость и в самом деле задержал взгляд на девушке дольше обычного и недовольно поцокал губами.

— Точно этот? — Гоблин недоверчиво кивнул на испуганного мальчика для порки.

— Он самый, — мрачно кивнул герцог. — И недели не проходит: является солдатка или прачка и заверяет: Диан обрюхатил. С мужчинами-то он ласков, а на баб безжалостный охотник. Как-то я его застал со старой нянькой моих дочерей. Шестьдесят лет старухе, а принимала щенка, даже покряхтывала.

Лайм с удивлением покосилась на любовника. Вид тот имел глуповатый и оторопелый и голубые глаза прятал — значит, правда.

— Так вы покажете? — с детским нетерпением спросил герцог.

— Да, конечно, — рассеяно пробормотал гоблин, выудил из кармана серебряный свисток и неслышно выдул воздух.

Лайм скрутило — не вырваться. Она рванулась было, но тугие стебли «плюща» согнули её. Она могла сейчас обратиться в слизь и порубить вражьё в капусту. Но путы казались приятными, стягивая и расслабляя. Будь у неё мускулы, кровь пошла бы скорее. Те же ощущения испытывал Диан.

Между тем гоблин тоном заправского торговца расхваливал товар.

— Много лучше обычных страпонов. Не нужно очищать, без возможности подхватить заразу. Стебель подстраивается под любое отверстие, куда можно донести семя.

Лайм почувствовала упор у своей розочки, расширение и беспрестанное проникновение. Рядом вскричал Диан, но рот ему словно кляпом забил бутон растения. Зубы не причиняли вреда, стебель свободно ходил туда-сюда. Юнца выворотило наизнанку, но владельца стебля это не взволновало. Лайм и сама чувствовала расширение в заднице и позволило стеблю войти глубже. Из любопытства она позволила увесистому с мягкими прожилочками бутону проникнуть в горло. Иные ощущения складывались у Диана: белки глаз навыкате от боли. Вдруг — облегчение. Горло обожгла тугая струя, соединившись с таким же потоком снизу. Лайм ощутила действие наркотика: слизь внутри её тела обрела форму звука; девушка замурлыкала незатейливый мотив.

— И никакого привыкания? Его величество будет доволен.

Лайм через силу обратилась в слух и зрение. Герцог и гоблин неловко стукнули по рукам. Диан просто млел от трахания стеблем странного растения и едва подавал признаки жизни.

— Итак, мальчишка в обмен на растение, — подытожил гость, указывая костяным набалдашником в сторону Диана.

— В Рафляндии борются с рабством, — строго заметил герцог, но смягчившись, философски добавил: — Иначе, рабы будут бороться с Рафляндией. Забирай парня.

Его святейшество получил серебряный свисток, неслышно чирикнул и стебель выудил из зада Диана отросток величиной с руку. Юнец, оказавшись в оковах эротических чар, позволил гоблину вести себя за ручку, оставшись в чём мать родила. Жаль парня. Что этот гнусный карлик с ним сотворит?

— А ты что разлёгся? — напустился на Лайм герцог, пряча свисток в карман рукава. — Оденься, прохвост. Поможешь донести подарок до покоев Его величества.

Вот это называется удачей, даже дух захватило. Лайм сноровисто оделась. И не могла скрыть торжествующей улыбки. Герцог покачал головой и заехал ногой между ног. Оба удивленно переглянулись. Тут только Лайм сообразила взвыть от боли в причинном месте. Его святейшество удовлетворённо кивнул:

— Бери горшок и шагай.

Тонкие чулки дали герцогу всласть намять яйца новоявленному мальчику для согревания постели. Лишь раз он отвлёкся, когда стража в очередной галерее отрапортовала, что только что прошли гоблин под руку с голым паскудником Дианом. Они выходили к донжону, когда Лайм созрела для решения. Король вот он, никуда не убежит, а мальчишка, которому нужно уплатить долг помощи.

— Святейшество! — Лайм деловито передала горшок оторопевшему герцогу.

— Это… это что? Стража!! Всыпать скотине двести ударов кнутом! Чтобы в клочья! Где вы та… о-оп!

Лайм решила попытать счастья, позаимствовав из рукава герцога свисток. Стебель заполнила рот вельможи, а затем, не без помощи Лайм, распечатал узкую дырочку. Лайм не без удовольствия потратила несколько мгновений, наблюдая, как дрожит толстый лошадиный круп герцога, как тот, чтобы отвлечься от боли дёргает ногой, мычит, выблёвывая остатки ужина. Право, на это стоило посмотреть.

Лайм стремглав побежала к дремавшим стражникам.

— Куда гоблин увёл мальчика? Герцог требует его немедленно.

Мужики сально разулыбались, указали на зев лестницы вниз. Хорошо ещё карлик пованивал, шлейф сто лет нечищеных зубов привел её к низенькой дверце. Судя по сырости, коридором пользовались слуги. По ту сторону стены тонкой вскрикивали. Бедный Диан. Кровожадно вскричав, она вломилась в дверь, ошарашено постояла и, пробормотав «ах, простите», отвернулась.

— Стучаться не учили? — хамоватый малец едва походил на того кроткую овечку.

— Да ничего, — проворковал… проворковала гоблин.

У неё оказались недурные, в обхват пятерни, груди и выбритая киска на морщинистой, с рассадой брылей, коже салатового оттенка. Диана похоже не смущало зловоние и сомнительная красота. Прав герцог?

Наверху раздались крики: её раскрыли.

— Ступай до конца коридора, — махнула рукой гоблиниха. — Там через бойницы сливают помои. Легко выберешься, водянистая.

— Не болтай глупостей, — наставительно произнёс сатир в человеческом обличии и развернул карликовую округлую попку к себе. Пора заняться делом, в котором он особенно хорош.

Совет уродливой и мягкосердечной по-бабьи карлицы оказался очень кстати. Лайм быстро отыскала сливы, скинула одежду и скользнула вниз. Осмотрелась и на ум пришло ругательство покрепче, чем «член в лице». Она оказалась в том же самом месте — у опущенной герсы.

— Все мужики, козлы! — вслух прошептала Лайм, растворяя бесполезный приап.

Глава 19

— Мне все это надоело! — в сердцах заорала Лайм на всю мощь своих желатиновых легких, — Надоело, слышите меня?!

Увы, но никто не обратил и капли внимания на какую-то там простолюдинку, что-то кричащую у ворот замка. Даже достав из своих закромов верный кинжал и трижды ударив им о железные прутья герсы, она не достигла желаемого эффекта. Только лишь кто-то противно шикнул на нее из бойницы.

— А ну, сыч, открывай, медведица пришла!

Тишина.

— Нет, ну они издеваются, да? — вопросила она у стоящего в ногах Мики, но тот состроил свою самую наглую мордочку из всех, мол, ага, ты все верно поняла, — Вот, заразы, они у меня получат!

Выдохнув пар из ноздрей и ушей, Лайм сложила губы рупором и протрубила чуть ли не на всю Рафляндию:

— Если хоть одна королевская подхлебательница и задницелизательница меня слышит, то пусть знает: Я, Лайм, Желатинорожденная, пришла убить короля Рафляндии, и каждый, кто стоит у меня на пути, будет убит, оттрахан и съеден, и не обязательно в этой последовательности! А потому всем, кто не хочет стать лишней крупицей опыта в моем квесте, пусть добровольно покинет замок и не станет стоять на моем пути! На все про все даю ровно один час. Упрямые и глупые будут переработаны с особым пристрастием!

Как ни странно, но это уже подействовало куда лучше. Не прошло и минуты, как герса со скрипом уехала куда-то вверх, а из образовавшегося прохода первыми вышла именно что дворцовая стража.

— Agréable d'être baisée, — с жутким акцентом произнес усатый старшина, явно не узнав в зеленокожей дылде с кинжалом былого “пацана”.

Еще некоторое время погодя, вслед за стражниками вышли повара, конюхи, служанки и прочая прислуга, а за ними и прочий придворный люд разного рода и сословия. Судя по пустым рукам, им это было не впервой, и надолго засиживаться за воротами замка они были не намерены.

В принципе, все, кто бы ни выходил с территории замка короля, просто останавливались в паре десятков шагов от стены, кто-то буднично закуривал самокрутку, а кто бывало щипал явно начинающих скучать девок.

Та легкость и скорость, с которой обитатели дворца, буквально, предали своего господина, насторожила Лайм, но ярость и обида на потерянное время из-за попыток скрытного внедрения в замок, затмила за собой любые потуги в какие-либо размышления. Даже колдун с вездесущими отголосками со своими вечными причитаниями не могли пробиться сквозь пелену решительного и стремительного блицкрига. А потому Лайм только лишь сурово глядела на выходящую из ворот замка разношерстную толпу несбывшегося опыта, прислонившись спиной к холодному камню.

Время шло, а народу за стенами замка все прибавлялось и прибавлялось. И помимо выходящих, к замку стали подваливать и простые городские зеваки, рабочие, торговцы и странствующие герои всех классов и уровней.

— Эй, да это же та, эвентная! — заголосил низкорослый разбойник с зачарованными на лед ножами, проталкиваясь локтями в первые ряды, — Ату ее, давайте залутаем!

— Да! — поддержал его остроухий маг в мятой остроконечной шляпе, — Отсюдова точно не сбежит!

— А ну кто-то тут рявкает?! — быстро набрав массу и росту под три метра, рявкнула Лайм, нависнув над толпой новоприбывших героев, — Университетский район видели?! Моя работа! Я ща как плюну, и вы двое займетесь страстной мужицкой любовью в особо извращенной форме! Это и вас, орчих, касается! — Лайм ткнула пальцем в грудь особо ретивой из двух воительниц, — Давно чужую башку в своей жопе не чувствовали?

— Э-э-э… нет… — невнятно пролепетала та.

— Нет, кто?!

— Нет… мэм.

— То-то же! — громогласно прорычала Лайм, снова усыхая до обычных размеров, — еще вопросы?

Как и ожидалось, оставшееся время прошло в гробовой тишине.

Да и поток беженцев из замка стал постепенно уменьшаться. За последние минут десять так вообще никто не соизволил покинуть замок в добровольно-принудительной форме.

Когда внутренний таймер прозвенел и колдун с отголосками хором досчитали до трех тысяч шестисот мисисипи, Лайм снова сложила губы рупором и объявила на всю округу:” Кто не спрятался, я не виноватая!”, и шагнула за порог замка.

Толпа поприветствовала это действо шумными аплодисментами, а стальная решетка герсы с лязгом упала за её с Мики задницами. А затем еще одна, но уже серебряная. А за ней третья, платиновая, с огненной аурой и зелеными магическими всполохами. И табличкой: “Вы пошли убивать короля на свой трах и риск! Нет, это не опечатка. Удачи! И пока.”

“Никто не войдет, никто не выйдет, — все же сумел пробиться на сцену колдун со своими обязательными комментариями, — пока не останется только король.”

А вслед за ним вернулись и недопереваренные голоса.

“Бу! Гейммастера на мыло!”

“Да не, народ, это же чистое совпадение…”

“Ой, как удобно! Рояль в кустах, а не совпадение!”

“Кто там кидал на удачу?! А ну, признавайтесь!!!”

Один лишь Мики вежливо молчал, терпеливо наблюдая своими умными глазками за своей спутницей по приключению. И Лайм была дико благодарна ему за то, что хоть кто-то умеет держать свой язык за зубами.

— Во всяком случае, — нежно почесала она своего белошерстного спутника за ушком, — это означает, что король в замке, в не в очередном походе.

“А дальше пойдет прямолинейное рубилово и мочилово?” — спросил колдун.

— Ага.

“И жуткий трахач всего, что движется и нет?”

— Пожалуй, да. Планомерная зачистка местности, так это отголоски называют?

“И этого точно никак не избежать?”

— Неа, — облизнулась Лайм и приняла боевую стойку, — Что ж, готовь жопу, Королишко!

Глава 20

Как ни странно, но скрипты сработали только сейчас. То, как Лайм бегала по замку короля в образе юного мальчишки, местную системы охраны (если это можно так назвать) вообще не напрягало. Ну подумаешь, всего лишь агрессивно настроенный воин из враждебной фракции проник на территорию замка — тю, невидаль. Колдун, прописывающий все триггеры, однозначно был пьян. Или не в своем уме. Или и то, и другое одновременно.

Но теперь то логический пазл наложенных чар окончательно сложился, триггеры триггернулись, скрипты скриптнулись, а замок… а замок решил изменить самому себе, а заодно, и существующей реальности.

Ибо:

Большая разветвлённая локация, полная враждебных мобов и ценного лута? Есть.

Главбосс, ожидающий своего часа быть пришибленным где-то в темном углу лабиринта этой самой локации, ибо так велит квест? Имеется.

Главный герой, героиня или же команда приключенцев, готовые свернуть горы и шеи, причем как свои, так и чужие, по пути к нему? Только их то и ждали.

А потому БУХ! Примите и распишитесь.

Замка, каким его видела Лайм всего пару часов назад — мрачного, грубого, с узкими коридорами и реалистичными и адекватными пропорциями — больше не существовало. Как не существовало и персонажей, его населявших. Точнее, только тех, кто предпочел остаться в замке, а не благополучно выйти, переждать бурю. Возможно, короля в той версии замка на месте могло и не оказаться. Он вполне мог уехал по делам. Или отлучиться в тайные катакомбы. Или просто уснуть в чужих покоях на очередной сладкой заднице.

А в этой версии замка он точно есть. Обязан быть. Сидеть и покорно ждать своего часа.

Ибо теперь это самое настоящее рейдовое подземелье!

Таковы правила, и Лайм они вполне устраивали.

Даже больше, Лайм, рожденная в аналогичном квестовом рейде, была теперь здесь прям как дома.

А потому, как и полагается Желатиновому Кубу, Лайм просто понеслась, сломя голову, не видя преград, размахивая мечом как пропеллером. Вперед, нападать, убивать, поглощать! И пусть никто не уйдет неоттраханным!

С разбегу влетев в высокие деревянные двери, Лайм выломала их к четям собачьим вместе с петлями, обрушив массивные створки на поджидающих ее внутри стражников в сияющих доспехах. Троих насмерть пришибло дубовыми досками. Еще двоих завалило камнями из вырванной с мясом дверной рамы. Остальные штук двадцать усатых мужчин с боевым кличем приготовились к бою.

Но, как и полагается первым мобам на локации, для прокаченной Лайм они не приставляли какой-либо опасности. Да что уж там, даже милипусечному Мики достаточно был лишь разок куснуть за пятку, чтобы те с ужасающими криками нестерпимой агонии падали под мощью его смертоносных клыков. Грозной воительнице же вообще хватило просто дунуть на них ароматом мягкой лаймовой свежести, завалив сразу половину из грозного воинства бравых защитников замка.

«Не, ну так не интересно…»

Еще двоих она заставила умереть от ишемии сердца, всего лишь кинув взгляд своих карих глаз в их сторону. И не понять, это они от испугу так, или от оттока крови в нижние отделы тела.

«Можно я не буду эти копейки опыта считать, а?» — тут же заныл один из недопереваренных отголосков.

Не в восторге была и сама Лайм. Ладно, опыт с мобов не падал, да и лут был самого что ни на есть паршивого качества, но так и никакого удовольствия от своей всесильности и превосходства над врагом она ведь тоже не получала.

Решив чуть исправить неудачное начало рейда, она щелчком отправила одного из двух последних стражников куда-то под купол первой арены-локации, и, на ходу оголяя грудь пятого размера, направилась к последнему выжившему, чтобы хоть немного наверстать упущенное удовольствие.

К чести этого самого стражника, он выдержал смертельную волну обольщения, хоть та и сильно подрихтовала его шкалу здоровья. На последнем издыхании он даже постарался изобразить какую-никакую защитную стойку.

— Ну же, красавчик, помоги бедной девушке получить хоть капельку наслаждения. Я всегда, — Лайм хищно облизнулась фиолетовым язычком, — любила мужиков в форме.

Увы, это было последней каплей.

БОНЬК!

Удар причинным местом о стальной гульфик снял последние капельки здоровья у бедняги, заставив не менее бедный отголосок в голове Лайм считать миллионные доли процента упавшего с него опыта.

Но так уж и быть, первая локация была благополучно зачищена, так что пришло время хорошенько оглядеться. Как и предполагалось типичной локации-арене, первый зал королевского замка представлял из себя идеально круглую просторную локацию с высокими потолками с отсутствием каких-либо деталей интерьера внутри этой самой локации. Чтобы не мешать эпическому махачу, конечно же. Единственное, что отличало этот зал от темного подземелья — достаточно яркий свет из беспорядочно накиданных оконных проемов под сводом купола. Ну и вместо сталактитов — большая люстра с магическими, вечно горящими свечами. В общем, ничего интересного или запоминающегося, и, соответственно, отвлекающего от сражений. Зачистил, обобрал трупы, перешел в следующую локацию, и так пока не дойдешь до главгада.

Скучно, но зато всегда работает.

Помимо уже выломанной двери, в помещении была еще одна, прямо напротив нее. Других выходов с локации Лайм не наблюдала, так что, перехватив меч поудобнее, она понеслась в следующую локацию.

А потом с следующую.

И еще одну.

И еще одну, абсолютно идентичную предыдущим.

Мелкоуровневые усатые клоны-стражники, копейки опыта, отсутствие мало-мальски годного лута и вообще какого-либо развлечения.

Просто набор из огромных локаций, которые в сумме уже по площади превышали замок, видимый Лайм с высоты птичьего полета, когда та перелетала через стены города.

«Магия, — прокомментировал этот занимательный факт так же скучающий колдун, — что с нее взять?»

После сорок второй подряд однотипной локации нежное желейное сердце воительницы не выдержало издевательства.

— Да ну ёперный рот этого замка, м-м-мать! — в сердцах плюнула Лайм, бросая меч на землю от великой обиды, — И это, называется, рейд?!

Мики, от скуки играющий лапкой с выпавшим глазом одного из стражников, солидарно скривил недовольную моську — ему так же, как и его спутнице, уже порядком надоела эта казуальщина. И отсутствие каких-либо насекомых, в частности.

— Я пришла сюда трахаться, надирать задницы, а потом трахать эти самые задницы! А не вот это вот все!

Лайм от бессильной ярости пнула левую половинку разрубленного стражника, и та со смачным «чавк» приклеилась к стене.

В течении минуты в прострации наблюдая, как та ме-е-е-едленно съезжает по стене вниз, Лайм снова заорала что есть мочи, а потом подняла меч, привычным движением плеча, отворила очередную дверь и все так же рутинно, не напрягаясь, зачистила еще одну локацию, просто плюнув в сторону врагов. Сказать, что те умерли в страшной агонии, значит ничего не сказать.

Но даже это описание меркнет на фоне того, что творилось в нутре у Лайм. Если бы великие поэты Рафляндии взялись за описание ее внутреннего мира, то спустя пару десятков лет тщетного поиска подходящих эпитетов, те бы покончили жизнь самоубийством, спрыгнув со скалы, коря себя за скудность своего словарного запаса.

Еще раз возведя хулу на всех существующих и несуществующих богов, Лайм грязно выматерилась и предалась первобытным инстинктам. А точнее, просто плюхнулась на свою пухлую задницу и начала елозить ей от одной стены зала к другой, подбирая и поглощая все, что попадалось на ее пути все.

— Эй, я проголодалась, — ответила она в ответ на недоумевающий взгляд Мики, — Их было много, а я одна.

Мики в отвращении вытащил язычок, имитирую рвотные позывы.

— Ой, да ладно! — Лаймприподняв ягодицу, сразу заглотив целого стражника, — Сам ведь жуков ешь, и ничего! Хищник есть хищник!

«Консумент есть консумент!» — мудро поддакнул колдун.

— Вот-вот! — Лайм выплюнула покорёженный нагрудный доспех и рыжие усы, — Консумент, во! Это естественный процесс. Я горжусь тем, какая я есть! Еще пошейми мне тут!

Мики закатил глаза и осуждающе фыркнул.

— Обидчивый нашелся! Спасибо хоть бы раз сказал, что тебя не съела!

Мики аж подпрыгнул на месте. От праведного возмущения он пучил глаза и фыркал так, что досталось, наверно, даже прабабушке Лайм по папиной линии седьмого колена на киселе. После чего, надув щеки, он показал лапами не вполне цензурный жест и развернулся к обидчице хвостом, явно указывая на ее место в его иерархии в жизни.

— Ну прости… — Проехав еще пару метров, до Лайм все же дошло, что она была очень сильно как не права. Она встала с теперь кристально чистого мраморного пола зала-арены, и тихонько подошла к своему верному спутнику, — Прости, дуру желатиновую, я же не со зла.

Лайм осторожно погладила зверька по белой холке.

— Ну-у-у, не обижайся. Это все эти дурацкие стражи меня выбесили. Я бы никогда не стала бы есть такого хорошего друга, как ты. Ты же у меня такой один единственный друг на всем белом свете, — Лайм уже двумя руками чесала урчащего, но все еще не сдающегося зверька, за ушком, — Что бы я без тебя делала, м? Без самого верного и милого спутника, а? Ну, прости, не обижайся. Хочешь, я тебе еще насекомых достану?

Мики недовольно фыркнул.

— Ну ладно, ладно. Самых жирных и вкусных насекомых из самых дальних и недоступных мест этого замка?

Мики подумал пару секунд, но все равно отрицательно потряс головой.

— Ну ладно, я Лайм Желатинорожденна и тд и тп, — глаза Лайм загорелись фиолетовым магическим огнем, — Торжественно Клянусь всеми Благами и Недрами Рафляндии…

«Поосторожней с такими словами, деточка…» — начал было причитать колдун, но его робкое бормотание потонуло в магическом грохоте магии Предназначения.

— …что все жучки-паучки Рафляндии, прилегающих земель, союзных и не очень стран, а также неизведанных земель, — Зеленая фигура Лайм окружило разноцветное свечение, а потоки истинной, необработанной, дикой магии заструились в танце первобытного хаоса вселенной, взлахмачивая постоянно меняющий окрас волосы Лайм, и поднимая ее желеобразное тело в воздух, под купол зала-арены, — официально принадлежат только тебе, Мики Белопушистый! И всякий, кто захочет это оспорить, будет иметь дело со мной!

На последних словах Лайм указала пальцем на Мики, и потоки магии устремились прямо в его открытый от изумления рот.

А через секунду Лайм и Мики вновь просто сидели на мраморном полу залы, будто ничего и не было.

— Это что сейчас было?

Мики недоуменно наклонил голову на бок, мол: «Что именно?»

«Ох беда-беда-беда…» — еле слышно бормотал колдун, спрятавшись в самый дальний и темный угол подсознания зеленой воительницы.

— Это… сама не знаю. Будто… ветер.

Мики повернул голову на другой бок, пытаясь понять свою боевую подругу, мол: «Ты вообще о чем?»

— Об этом… сама не знаю. — образ чего-то большого, непонятного, но очень важного мелькал у нее перед глазами, но она все никак не могла это воспоминание поймать, — А, ладно, хрен с ним. Ну, ты меня простил?

Мики удовлетворительно закивал.

— Ну и замечательно! — Лайм почесала ему шейку, — Ну что, пойдем дальше мочить усатых стражников?

Мики устало вздохнул.

— Ну а что еще прикажешь делать? Когда-то они должны же ведь закончиться, правильно? Хотя… Знаешь, а пошло оно все к черту! Надоело.

Лайм поднялась с пола, усадила Мики себе на плечи и направилась к двери, ведущей на предыдущую локацию. Ей надоела это бесконечная свистопляска и танцы с однохепешными бубнами стражников. С нее и с Мики хватит.

С одного пинка выломав дверь, она смело шагнула за порог и тут же ослепла от яркого солнечного света. Как только глаза привыкли к неожиданно яркому освещению, так не характерному залам-аренам, Лайм с удивлением обнаружила себя во дворе замка. Будто и не было этих нудных четыре с лишним десятка одинаковых комнат и несчетного количества пушечного мяса.

— Э-э-э-э… — только и смогла произнести она, видя десятка любопытных глаз зевак по ту сторон герсы, наблюдающих за ее внезапным появлением из дверей замка.

— О, вернулась, юродивая! — крикнул кто-то по ту сторону запертых ворот.

— Ну как, приготовил король свою жопу, а? — продолжили сыпаться оскорбления в адрес Лайм.

— Да, да, и как она тебе на вкус? Кисленькая?

Судя по звуку, кто-то дал затрещину последнему из издевающихся.

— Король тебе не батарейка, придурок!

— Больно же! — судя по звонкому «бух», получивший подзатыльник решил не оставлять без ответа такую невиданную дерзость.

Зеваки по ту сторону герсы обменялись задорными взглядами. Началась резня.

Но Лайм массовая драка совсем не волновала. Как, в принципе, и все попытки толпы задеть ее самолюбие. В это время она была сильно занята, постоянно открывая и закрывая двери в замок, за которыми постоянно спавнились одни и те же усатые стражники-нулевки.

Только сейчас до Лайм дошло, что она потеряла почти шесть часов своего драгоценного времени на то, что постоянно зачищала одну и ту же комнату раз за разом, не продвинувшись по замку ни на миллиметр.

Колдун, отвечающий за защиту замка, был не просто пьян или не в своем уме. Он был как минимум остроумен и хитер.

«Спасибо на добром слове…» — внезапно подал голос тот, кого Лайм постоянно старалась упорно не замечать.

— Так, стоп, что?!

Глава 21

«Ой, как удобно…» — скептический отголосок снова завел свою шарманку по кусты и рояли, но его уже никто не слушал, даже другие отголоски.

— Значит, это ты ответственен за все вот это? — Лайм в ярости выхватила меч и начала им махать из стороны в стороны.

«По чистой случайности — да»

— По чистой случайности?

«Это давно было…»

— И все это время молчал?

«Да»

— Почему раньше не сказал?

«А должен был?»

— Да!

«Кому?»

— Эмн… Мне!

«Угу. Конечно. И вообще, я вредный старый маг, да еще и мертвый, и вообще, давным-давно уже не я, а ты, но с голосами в голове»

— Я…

«И вообще, не любите вы меня, уйду я от вас», — колдун ментально показал Лайм язык. Или Лайм представила, как этот колдун показал ей этот самый язык. Или же та часть подсознания Лайм, которая отвечала за Лайм, представила, как другая часть ее подсознания, отвечающая за колдуна, ментально показала ей язык. Воображаемо.

— Ладно, — Лайм убрала меч в ножны, — Тогда как нам войти в замок?

Колдун не ответил. Даже ментально. И ничего не сделал. Ни жеста, ни полунамека. Замолчал как партизан.

Действительно, а что ему сделать — он же и так уже мертв.

— Колдун! Ма-а-аг! Алло! Я к тебе обращаюсь.

Молчание.

— Ну и шут с тобой.

Лайм больше ничего не осталось, как снова самостоятельно искать вход в замок. И уже ранее открытые, выломанный и снова открытые двери ими точно не являлись, она это уже выяснила на собственной шкуре.

Колдун был хитер.

Но теперь он часть Лайм. А потому она точно сможет разгадать эту загадку. Та просто не может быть нереально сложной — придворные, вон, как резво и привычно из замка вышли, значит такие нападки на королевскую честь вполне себе обычное и частое явление.

Да и бастардов у короля полно.

Побродив по двору замка, Лайм толком ничего не нашла. От прежнего двора, изученного Лайм прошлой ночью, не осталось и следа. Ни казарм, ни стойла, ни навесов, ни каких-либо дверей для прислуги и прочей мишуры. Только ломанный прямоугольник абсолютно пустого пространства голой земли, каменная кладка стены и замка, ну и пресловутые дверь в бесконечную комнату и магически запертая герса. Все. Только камешки под ногами хрустят. В этой, боевой версии замка, никто и никогда, небось, и не убирался, раз столько камней разбросано. То ли от стен отколупились, то ли с другими непутевыми убийцами короля на подошвах нанесло.

Микки, тем временем, абсолютно не волновали жалкие потуги Лайм — он невозмутимо игрался с одним из таких камешков, то гоняя его по двору лапками, то грызя и облизывая, как лакомое насекомое.

— Брось ты этот камень, — Лайм пнула похожий камешек, размером с кулак, которым выбила его собрата из лапок Мики, — Он грязный и невкусный.

Но как Мики было плевать на поиски Лайм, так и не ее слова ему было, в принципе, аналогично пофиг. Ну говорит что-то, и ладно. Не жучков же предлагает. Камешек куда интереснее. Поэтому он просто нашел еще камешек неподалеку и стал играться уже с ним.

— Да что ты в этих камнях нашел то?

Лайм не стала утруждаться, а потому просто поглотила горсточку камешков из-под подошвы, протащила его по своему желеобразному тело до руки, и выплюнула себе на ладонь.

Ну камни как камни. Маленькие, серые, округлые, некоторые гладкие, словно водой обточенные, некоторые шершавые. Да и на вкус как камень. Ничего особенного.

Разве что…

Лайм пригляделась повнимаельнее и покрутила некоторые камешки на свету.

И точно, камни как камни, но у всех было по одному небольшому пупырышку с нечеткой, местами стершейся, но круглой обводкой.

Словно сосок.

На камешке.

С ареолой.

Как у настоящего соска.

Лайм даже на всякий случай растворила одну чашечку бронелифчика и сравнила — да, на этих камнях были именно что соски.

Таким же образом, что и раньше, Лайм подняла с земли камешек побольше. И да, как она и думала — этот тоже оказался сиськой. Маленькой, каменный сиськой с торчащим соском.

Все, что охватывал взор Лайм, было буквально усыпано сиськами. Большими, маленькими, кривыми, прямыми, обшарпанными, сколотыми, треснутыми — но сиськами.

— Та-а-а-ак… — медленно произнесла Лайм и подошла к одной из стен замка. Да, так и есть. Издалека и не заметить, каменный сосок был слабо различим на фоне трещин, сколов и неровностей, но это точно был он. Огромный каменный блок на поверку так же оказался большой, сплющенной под весом остальных, но сиськой. И соседний камень тоже был сиськой. И еще один рядом.

Все на этом дворе Короля Рафаила состояло из сисек. Наверняка, будь у Лайм микроскоп, и знай она вообще, что это и как с этим работать, даже песок так же оказался бы ракушечками и кристаллами похожей формы.

— Ай да колдун, ай да извращенец…

Мики, продолжая играть с камешком, утвердительно кивнул головой.

Фальшивые сиськи из фальшивых камней перед запертой дверью в замок… это явно было не с проста. Лайм прям как чуяла — это то, что надо. Это и есть зацепка, которая поможет найти вход в замок. Ведь мужики — а, скорее всего, именно они в большинстве своем зарились на королевский трон, — нашли бы эту местную особенность гораздо быстрее Лайм, которая в большей степени идентифицировала себя с женским полом. Что она, сисек, чтоли, не видела? Видела, и даже больше, показывала направо и налево. А тут такое раздолье.

Но вот сиськи сиськами, соси сосками, мужики мужиками — а дальше то что?

Лайм лихорадочно соображала. Она попыталась представить себя в качестве мужика, и теперь все ее мысли, так или иначе, были связаны с сиськами. Большими, маленькими, драконьими и даже разумными — в хорошей фантазии Лайм не откажешь. Но это абсолютно не помогло. Только возбудилась слегка, но не больше. Ничего путного в голову, кроме сисек, ей не пришло.

Тогда она снова осмотрела двор. Окромя стен и пола, не считая герсы и уже изведанных ворот, новые знания ничего не показали.

Камешек внезапно ударился о ботинок Лайм — это Мики, не рассчитав силы, случайно пнул его в ее сторону, а потом, как ни в чем ни бывало, продолжил грызть и лизать измызганное в песке лакомство.

Ну, Мики же мальчик, да?

Может и Лайм, это… того? Тоже сиськи полизать, погрызть?

Ну, попытка не пытка.

Перевесив меч поудобнее, чтобы не мешал, Лайм распростерлась всем своим желеобразным телом на каменную стену, отрастила сотню-другую языков, и стала вылизывать как можно больше сисек за раз. Внутренний мужик наверняка был бы ей доволен как никогда.

Лайм отнеслась к этому дело со всем старанием. Ни один сосочек, ни одна трещинка не осталась без должного внимания. Она нежно покусывала каждый каменный бугорок, ласкала губами и иногда довольно грубо, но ласково крутила их своим ловким языком. Камень за камнем, сосок за соском. Никто еще не уходил от Лайм!

Со временем, она даже вошла во вкус. Не то, чтобы камень стал слаще, он был все так же соленым и шершавым на языке, но зато довольно питательным — мха меж каменными буферами было завались и больше. Да и насекомых попадалось тоже не мало, но она выплевывала их на потеху и радость своему пушистому спутнику.

И продолжалось бы все это до скончания веков, или же этих самых стен, пока Лайм просто не смогла найти сосок у одного из кирпичей. Второй, третий и даже пятый набор ее соскоудовлетворителей подтвердил — да, этот камень не был сиськой, а был просто еще один кирпичиком в стене.

Еще и достаточно подвижным.

А если оно двигается, то почему бы и не подвинуть, не так ли?

Вновь приняв свою привычную форму воительницы, Лайм со всех сил надавила на кирпич, и тот со скрипом вдавился в стену. Заиграли ударные, завыли литавры, заскрежетали шестеренки, и вот уже вслед за своим обкорнанным собратом, рядом стоящие кирпичики так же втянулись куда-то внутрь замка, явив путешественнице статую нагой юной девы в достаточно пикантной позе. Скульптор явно постарался на славу, изобразив на лице стоящей раком и выглядывающей из-за плеча девушки достаточно реалистичную печать невинности, смущения и нескрываемого желания.

— «Только истинный муж может войти в Замок Повелителя Рафляндии. Но стоит ли? Докажи свою доблесть» — прочитала Лайм надпись, высеченную на постаменте, — Хмм… Мики, как думаешь, это читается как «стОит», или как «стоИт»?

Отвлекшийся от камешков Мики равнодушно пожал плечами. В принципе, для него это звучало равнозначно.

Почесав затылок, Лайм продолжила размышлять вслух.

— Если эту загадку делал этот вредный колдунишка, да еще и под веществами, могу поспорить, то тут снова все не так просто. С одной стороны, беря в расчет все творящиеся вокруг извращения, то имеется в виду именно что «стоИт ли?», мол, импотенты на троне не нужны. И тогда, — Лайм отрастила себе член достаточно массивных размеров, который тут же встал и набух наичистейшей сталью, — Нужно лишь показать свое достоинство. Так?

Колдун молчал. Отголоски тоже что-то не откликались. Мики так вообще было побоку вся эта возня во дворе. Свора зевак по ту сторону герсы все так же возилась в непрекращающееся зарубе, явно, от скуки, перетекшей в какое-то кровавое состязание. И даже небо не ответило Лайм.

— Но… — продолжила она сама себе, подперев подбородок пульсирующим от напряжения членом, — ловушки на то и ловушки, что должны отсеивать самых отъявленных претендентов на трон, и совать свои члены во всякие сомнительные дыры — ну такая себе затея. Лезвием «чик», и нет достаточно «стоЯщего» претендента. И тогда, действительно, «стОит ли?»

Расположенная перед Лайм статуя лишь пригласительно прикусывала губу в своем застывшем немом очаровании.

Совать или не совать? — вот в чем вопрос.

Сунешь — отрежет, это как пить дать.

Не сунешь — проход в замок не откроется.

«Только лишь истинный муж может войти…» Ублажить статую нужно в любом случае. Но и достоинства потерять никак нельзя.

И тут Лайм осенило.

Сдув свое могучее достоинство, словно воздушный шарик, Лайм смело подошла к статуе, наклонилась, и чисто по-женски, нежно, поцеловала статую в губы. Натренировавшись на бесконечной каменной стене, Лайм профессионально начала ласкать изваяние, с каждым разом опускаясь все ниже и ниже, покрывая каменное тело жаркими поцелуями и ласковыми поглаживаниями.

Опустившись к прекрасному цветущему лону, она вспомнила и применила на практике все навыки оральных ласк, которые приобрела за свое долгое путешествие, чтобы принести любовь и наслаждение этой одинокой, запертой в этом страшном и темном месте юной деве.

Пока есть пальцы и язык, ты по-прежнему мужик — гласит древняя мудрость.

И когда даже камень не смог устоять перед способностями истинного мужчины по доставлению удовольствия девушке, и застонал и затрепетал от бурного оргазма, проход наконец открылся для достойнейших из достойных. Каменная кладка, как и все еще стенающая статуя, исчезли, растворились в голубоватой дымке, явив Лайм настоящие врата.

Врата, ведущие в замок Короля.

Вытерев рот, Лайм гордо поправила меч.

Она достойна. Даже больше, чем большинство мужей в этой озабоченной стране.

А вот Король нет.

И теперь он точно не уйдет от своей участи.

Глава 22

Каменная стена с грохотом закрылась за спиной Лайм, отрезая любые пути к отступлению. Теперь у бравой воительницы была только одна дорога — вперед. А других она, в принципе, и не знала.

Данжанутый замок короля Рафляндии не стал ходить вокруг да около и встретил Лайм сразу тронным залом. Это монументальное помещение буквально давило на Лайм своими непостижимыми размерами. Один только потолок уходил в высоту не меньше, чем на несколько сотен метров, а до пресловутого трона нужно топать вообще около километра. Находясь у входа даже толком было не разобрать самого трона, но все, буквально все в этом помещении кричало — это тронный зал.

Гигантизм с большой буквы «Г».

Потратив около десяти минут неспешного шага за разглядыванием висящих на стенах гобеленов с сексуальными похождениями бравого Короля Рафаила с самыми сочными подробностями, Лайм все же достигла конца своего путешествия. Великого Трона не менее Великой страны. Он полностью состоял из чистого золота, его подлокотники были инкрустированы самоцветами и бриллиантами, размером с задницу Лайм в ее варварской форме.

Но все это богатство как-то не сильно волновало Лайм по одной единственной причине — короля на троне не оказалось. Этот золотой стульчик сейчас блестел выдавленным выемкой по форме чье-то монаршей задницы, нагло смеясь над чаяньями бедной приключеницы.

Конец приключения оказался таким же фальшивым, как и весь этот замок.

— Да ну епт твою жопу, король хренов! — завопила Лайм и со всей силы рубанула своим волшебным кинжалом по золотому сидению. Громкий лязг долгим эхом отразился в абсолютно пустом, буквально мертвом помещении.

«Ну, делать нечего, — вновь проснулся давешний колдун, — надо искать короля»

— Надо… — нехотя согласилась Лайм, убрала кинжал обратно в закрома своего тела, и пошла изучать ту незначительную часть тронного зала, что была в непосредственной близости от трона.

Хотя, изучать тут было толком и нечего — по обе стороны от трона располагались две самые обычные деревянные двери вполне стандартного размера и вида. Никаких излишеств или наворотов — просто двери. Повинуясь инстинкту выживания в лабиринтах родного подземелья, Лайм воспользовалась правилом правой руки, и подергала ручку соответствующей двери. Как ни странно, оказалось заперто. А вот левая была открыта.

Мики же в это время, абсолютно не обращая внимания на свою спутницу, самолично обследовал трон. Сначала он как следует обнюхал все четыре ножки. Для чего — наверняка не мог сказать бы и сам Мики, даже если бы умел говорить. Потом он отбежал на небольшое расстояние, наклонил голову и хорошенько изучил трон со стороны. Следующим этапом его научных изысканий было запрыгнуть на священное место монарших жоп, и он даже уже приготовился к грациозному, достойного короля, прыжку, как из открытой двери его окликнула Лайм.

— Мики, хватит херней страдать, пошли искать короля! Мне уже натерпится со всем этим покончить.

Мики грустно пискнул, но все же побежал за быстро удаляющейся вглубь замка подругой. Ему не очень хотелось бросать ее одну — а то мало ли что она без него там натворит?

Мики нагнал Лайм, когда та уже прошла сквозь достаточно длинный прямой кишкообразный коридор и уже собиралась открывать дверь, запрыгнул на плечо.

— Ну что, дружок, готов?

Мики утвердительно кивнул головой и явил свой боевой оскал.

Лайм с ноги вышибла дверь, и с мечом наперевес влетела в очередную комнату замка, и сразу же влетела в толпу вооруженных до зубов паладинов.

— Здравствуйте, мальчики! — как воспитанная леди, от которой она и получила необходимый навык обольщения, поздоровалась Лайм, с лету снимая голову с плеч отточенным ударом меча — Я вам не помешаю?

Оставшиеся одиннадцать паладинов с громким «Ых!» подняли свои большие, во весь свой громадный рост, щиты и встали в боевое построение.

— Ух, мальчики, какие у вас большие мечи, — Лайм игриво улыбнулась и так же приготовилась к скорому бою — И щиты под стать. Компенсируете, да?

Первую атаку паладинов она ловко отразила своим навыком парирования второй степени и уворотом пятой. Пока двое из напавших поднимали оружее после неудачного удара, Лайм быстренько перетекла у них между ног им за спину и поразила их быстрыми уколами в единственное незащищенное доспехами место — подмышку.

Но эти войны были не чета тому низкоуровневому мусору, который умирал от одного лишь взгляда. Лайм пришлось еще пару выпадов уклоняться от вражеских атак, чтобы найти время для контратаки. Паладины действовали слаженно, и данный когда-то обет молчания делал их полностью иммунными к чарам полуголой большегрудой Лайм.

Но и она была уже не маленьким никчемным желейным кубом где-то на высших уровнях подземелья, теперь она была машиной для секса и убийства. Набранные в путешествие очки опыта и вытраханные навыки позволили разобраться с паладинами, не без усилий, но все равно достаточно быстро.

Последнего паладина, конечно же она оставила на сладенькое, полностью обездвижив, привалив к земле и, раздев до гола, уговорила отказаться от старой, и уже давно не нужно клятвы — воительница может быть очень убедительной, когда захочет. А после долгих часов воздержания — она очень это хотела. И шутки Лайм про компенсация маленького члена оказались лишь инсинуацией, а потому победа над действительно хорошим противником принесла ей немыслимое удовольствие.

Начало захвата замка, может, и не задалось, но зато середина была очень и очень даже сочной.

Поднявшись с переставшего двигаться паладина, Лайм сладко потянулась, впитывая благородное семя. Отголоски во всю считали накапавшие единицы опыта и спорили о возможности получения новых перков.

Но король ждал где-то внутри всех этих комнат и коридоров, а потому нужно было двигаться дальше.

Из комнаты с паладинами на выход вели еще три двери. На этот раз выбрав направление наугад, Лайм вошла в центральную и продолжила двигаться по бесконечному лабиринту замка. На этот раз коридор был извилист, словно крона дерева. У него было много всевозможных поворотов, которые постоянно приводили путников в полупустые комнаты-тупики, или же закольцовывали путь, и приводили Лайм туда, где она уже была. Да, в тупиках было полно каких-то сундуков с бесполезным для нее барахлом по типу доспехов или монет, а уже пройденные куски лабиринта удобно отмечались зажигающимися магическими свечками на столиках у окна, да и изредка попадались отряды стражников, но эта часть замка Лайм начала уже немного выбешивать. А потому, отличающая от других цветом хаки, дверь в конце лабиринта воспринималась как нечто волшебное.

Увы, эта дверь вела всего лишь в библиотеку, при входе в которую их встретила висящиая под потолком огромная хтоническая сущность с множеством щупалец, ртов и одним огромным глазом. Громоподобное «Тсссс!» от библиотекарши достаточно ясно дало понять, что станет с нарушившими главное правило библиотеки, а потому похождение по царству бесконечных книг, полок, таинственных свитков, скрижалей и прочих хранителей бесценной информации под единой сквозной нумерацией проходило в гробовой тишине.

Большинство книг, на удивление Лайм, абсолютно никак не касалось сальных тем. Названия на форзацах больше напоминали научные трактаты о физике и химии, а так же всевозможные книги заклинаний и прочие нехудожественные произведения. Такие ей даже в руки брать не особо то и хотелось, ибо опыта с них ей точно не упало бы ни гроша.

Как и со всего похода по бибилиотеке. Один раз всего ей с Мики попалась на глаза парочка, занимающаяся любовью на разбросанных на полу книгах. Как ни странно, данное тихопостанывающее действо никак не волновало хтоническую библиотекаршу. Да и тихие всхлипы «О, Геральт…» дали Лайм понять, что она явно будет третьей лишней.

А потому, несолоно хлебавши и не найдя других выходов из библиотеки, Лайм вернулась обратно ко входу и обратилась непосредственно к обслуживающему персоналу:

— А не подскажите, как к королю пройти?

— Тссс! — все так же ответила библиосущность, поднеся щупальца к легиону своих зубастых ртов, — не шуметь в библиотеке!

— Но я всего лишь…

— Тссс! — снова шикнула библиотекарша, но уже грозно нахмурив единственный глаз.

— Но…

— Тссс! — одно из щупалец дало легкую затрещину непонятливой особе, — Тишина!

— Ой, да ну тебя! — обиделась Лайм, и просто вышла из библиотеки, грозно и со всей силы своей бушующей ярости притворив дверцу за собой.

— Что?! — возмутилась Лайм на неудомевающий взгляд сидящего у нее на плече Мики, — И ничего я ее не боюсь.

Мики фыркнул.

— Нисколечки. Просто не хочу мешать влюбленным.

Мики закатил глаза.

— Да. И вообще, это ее работа, что, убить ее за это теперь?

Мики зевнул.

— Вот-вот. И ничего она не страшная. Да.

Лайм, быстро сориентировавшись в уже пройденном лабиринте коридоров, вернулась в зал битвы с паладинами и снова наугад выбрав очередную дверь для дальнейшего исследования замка.

И снова скучные коридоры, тупики, повороты и мелкая шваль, не стоящая даже ногтя на мизинце бравого Мики. Нет, конечно, эти защитники королевской задницы значительно превышали потенциал тех низкоуровневых стражников из ловушки бесконечных комнат, но от них Лайм так же не получала ни достаточно количества опыта, ни удовольствия. Но в этот раз коридор почему-то постоянно прерывался всевозможными пропастями, скакал с одного этажа уровня на другой и был утыкан вращающимися лезвиями по самую жопу. А потому иногда путникам приходилось лазать по всяким, внезапно и совершенно случайно расположенным уступам, трещинам и невзначай подсвеченным факелами карнизам. На вопрос, нафига здесь этот бесполезный паркур, колдун ответил просто: «Да просто так».

И вот, снова финальная дверь цвета хаки, и снова помещение, абсолютно не похожее на королевские покои, или же помещение, где король в принципе мог бы обитать. На этот раз это была огромная комната со сводчатым стеклянным потолком, вся уставленная столами со всевозможными колбами, проводками, магическими кристаллами и прочими атрибутами волшбы и колдовства. Все, в этой комнате говорило — это лаборатория волшебников. Особенно на это намекали сами волшебники в темно-коричневых балахонах с капюшонами, полукругом собравшимися над одним из своих собратьев, что-то смешивающего за столом в дальнем угу комнаты.

Пока Лайм не заметили, она быстро спряталась за одну из тумбочек и стала наблюдать за собравшейся четверкой.

— А точно сработает?

— Да-да, это… не ебанет…

— Должно, — мрачно ответил смешивающий, на глаз залив в колбу красной жидкости, — Во всяком случае, так написано.

— На заборе, вообще то, тоже написано…

— Ой, Клив, все уже читали твою диссертацию, отстань ты уже с ней.

— Братья, тихо! — смешивающий снова сыпанул в приготовляемую субстанцию порошок золотого цвета, от чего раствор в колбе забурли и задымился, — Началось.

Волшебная братия кинулась врассыпную, укрываясь кто за чем успел. Прогремел небольшой взрыв, осколки стекла, бывшие некогда колбой, разлетелись по комнате, и теперь над местом приготовления зелья висело большое сизое облако, в центре которого можно было различить картинку утреннего леса.

— Э-хе-хе-хе, — потер руки тот, что был ответственен за зелье, — в этот раз сработало. Говорил я вам, что Брата Хекса надо было в порошок стирать, а вы Демитриуса, Демитриуса.

Волшебники что-то ворча под нос, вышли из своих укрытий и снова скучковались на прежнем месте, наблюдая за облаком.

— Так, это Королевский лес, если я правильно помню, — отвечающий за зелье сунул руку куда-то за облако и начала там копошиться, — Да как там управление то настроить… ща… во.

Он достал из облака желтую слизеобразную массу с человеческим лицом и пару раз тыкнул по носу.

— Я вас уничтожу… — прошипело лицо, моргая глазами.

— Угу, угу.

— Конечно.

— Думаете, я вас не… — продолжило огрызаться лицо, — меня, в порошок…

— Но сначала дело, — волшебник дал лицу щелбан, — Ты знаешь, что король сделает с нашими задницами, если мы не найдем Прародителя. Так что давай, работай.

— Ау… черт. Нет, не королевский лес. Это где-то на севере, за болотами.

На изображении были видны только кусты и деревья.

— И никого.

— Да, давай дальше. Ищи, где еще он был.

— Ща…

Изображение исказилось, заморгало, пошло пятнами. И через секунду проявилось вновь, но теперь там можно было различить те самые болота, о которых говорило лицо.

— Великанья Топь. Он явно тут проходил, глазом чую. Но давно. И… — лицо замешкалось, — он тут трахался?

— С кем? Там же только этот Ле Гуш то и живет.

— Ну, видно…

— Да не…

— Фу…

— Черт! Давай уже дальше, даже представлять не хочу.

На секунду в кадре появился и уже давешне обозначенный Ля Гуш. Лайм узнала в нем того самого принца, который ее поматросил и бросил. Ох, она бы его щас точно убила!

— Буэ…

— А что это, ква, тут нарисо… — обратился ля Гуш, глядя прямо на колдунов

— Переключай, переключай!

Изображение снова зарябило и начала перенастраиваться. На этот раз они показали массивные городские ворота. Там все так же молчаливыми памятниками стояли двое стражей.

— Да и без этого понятно, что он уже в городе, сигналка не зря тогда сработала. Дальше.

Теперь изображения начали сменять друг друга гораздо чаще, показывая те или иные достопримечательности города, пока не дошли до замка. А затем и до его внутренностей.

— Хе-хе, значит он уже в замке, а это значит…

И тут снова изображение сменило предыдущее, и Лайм увидела свою собственную задницу. Не сказать, что ей не понравилось, задница у нее была что надо, но отрастить там пару глаз, она все же сразу же отрастила.

Оказывается, прямо за ее спиной, на стене красными свяетящимися чернилами был нарисован знак в виде руки с глазом на ладони.

— Что?

— Он здесь?!

Лайм слегка подвисла. Этот знак показался ей до жути знакомым, но она все никак не могла вспомнить, где же его видела.

— Схватить его!

— Не дать уйти!

Не могла вспомнить. Пока газ не моргнул, и из него не стала вылезать рогатая фигура Членотавра.

— Ах, вот откуда я его помню! — радостно хлопнула себя по лбу Лайм, вставая из-за своего укрытия, — Привет, сладенький!

— Это еще кто такая!

— Все равно убить! Убить всех! — фальцетом заверещал кто-то из волшебников.

— Ну что же вы так, мальчики, — Лайм вышла на середину зала, даже не обнажив меча, предвкушая веселое времяпровождение. С приятным удивлением, она обнаружила еще четверых таких же могучих, сладострастных и жаждущих насадить ее маленькую зеленую тушку на свои большие елдаки, Членотавров, — Ну кто так встречает девушку, а?

Растворив свои и так немногочисленные одежды, и представ во всем своем великолепии, Лайм ознаменовала начало легендарной оргии, в которой никто не ушел обиженный.

Точнее, никто крое Лайм не ушел вообще. Ну и Мики, само собой. Уж на кого, на кого, а на него у нее не поднялась бы рука. И член.

А вот на членотавров и волшебников — очень даже.

Ревущие от необузданной сексуальной энергии Членотавры взяли ее одновременно. Один из их мощных членов долбил ее горло, пока второй занялся ее вагину, а третий и четвертый стали растягивать ее попку. Лайм застонала он удовольствия, когда и движения синхронизировались. Но этого ей было мало, и она схватила одного из волшебников и стала насаживать того на свой отросший член, второй же рукой надрачивая ему же.

Не обращая на крики и фаерболы, посыпавшиеся на нее от других магов, Лайм игриво прикрыла глазки, и отрастила дюжину другую тентаклей, который так же занялись очень приятными для Лайм делами.

Ревели и пыхтели Членотавры, мычали колдуны, чертыхалось желтое лицо из недр чьего-то ануса, а Лайм стонала как сумасшедшая, наконец дорвавшись до действительно неземного удовольствия.

Еще чуть-чуть и Лайм бы даже подумала, что она слишком сильно раскачалась для этого замка.

Когда единый, третий по счету, залп Членотаврового семени, Лайм наконец решила взять себя в руки и отпустить бедняг. Они постарались на славу, удовлетворив вечный голод зеленожижей воительницы, а потому они растворились в ее теле быстро и без боли.

Облизнувшись и потянувшись, Лайм встала с пола лаборатории. Все же, удовольствие удовольствием, а о цели забывать все же не стоит.

Пока отголоски в голове Лайм с ужасом и уважением пересчитывали очки опыта, Лайм лениво стала оглядываться вокруг в поисках хоть чего-нибудь, что помогло бы ей найти Короля в этом бесконечном, и теперь уже не таком скучном, замке.

«Облако…» — тихо подсказал ей колдун.

— Что?

«Волшебный визор, — вновь всплыл колдун, — Эти глаза по всему замку натыканы, скорее всего»

— А-а-а, точно, — Лайм подошла ко все еще висящему в воздухе сизовому облачку, — Ну, визор, говори, где Король.

«Это не так работает… ща, ты же проглотила этого желтолицего, как его там, Хекса… Вот и управляй им»

Лайм задумалась. Если она его поглотила, то отголоски этой магии, наверняка, еще остались в ее желеобразном теле. Поэтому, сконцентрировавшись, она представила себе Короля, основываясь на той его статуе, что стояла на площади. Но так ничего и не изменилось — изображение все еще показывало эту самую комнату и Лайм с Мики, стоящими перед облачком.

— Хм… может, он не так выглядит? Статуя же приукрашивает действительность, скорее всего. Хм… — Лайм задумалась, — Тогда попробуем иначе.

Лайм снова сконцентрировалась, и теперь изображение на облачке пошло помехами и через секунду явило Лайм ею загаданное!

— Ура! — запрыгала она на месте от радости, наблюдая за картой замка с обозначениями всех комнат, — Вон, Мики, видишь! Покои Короля! Он наверняка сейчас там, где же еще ему быть?! А мы вот тут, в лаборатории. И тут совсем недалеко!

Обрадованная скорой встречей, Лайм чмокнула Мики в его черный носик и, припрыгивая, понеслась по коридорам замка к цели номер один в ее жизни.

Глава 23

— Готовь жопу, королишко! — Лайм с ноги вышибла дверь и с кинжалом наголо ворвалась в королевские опочивальни.

Увы, блицкриг не удался, и надежды Лайм на быструю победу над королем порушила одна единственная Резиновая Зина. Споткнувшись о лежащую прямо поперек прохода надувную куклу для разного рода утех, Лайм на первой комической с головой потонула куче мусора.

Уж чего-чего, а она совсем не ожидала увидеть в королевской опочивальне гор из пустых банок из-под газировки, пакетов из-под чипсов, каких-то коробок, фантиков и исписанной скомканной бумаги.

Да и вообще, отрастив и просунув глазо-щупальце сквозь то, что когда-то было плетеным креслом, Лайм уверенно констатировала, что эта комната, в принципе, даже могла и не принадлежать этому замку — уж больно она выделялась на фоне всех отельных залов и комнат.

В сравнении с огромными залами, высокими потолками и бесконечными коридорами, комната казалась просто миниатюрной, несмотря на свои, все же, не такие и малые размеры. Ибо вместить такое количество холодильников, шкафов, комодов, полок, а так же безграничное количество всевозможно накиданных поверх всего этого вещей абсолютно любого применения и назначения — это нужно постараться. Голова буквально кружилась от обилия цветов, красок, мигающих огоньков.

И все это великолепие обрамляло буквально море из мусора. Найти хотя бы один чистый миллиметр пола было просто невозможно.

Мусор, мусор, мусор и еще раз мусор.

И вишенкой на торте в центре этого великолепия стоял большой диван едко-зеленого цвета, на котором в совершенно хаотичном порядке располагалась самая колоритная четверка персонажей, которую Лайм приходилось видеть своей разумной жизни.

Четверка, к слову, пялилась в узорный ковер, висящий на одной из стен, а потому не обратила абсолютно никакого внимания на ворвавшуюся с дикими воплями, а теперь визжащую в попытках вылезти из мусора, полуголую воительницу.

— Эмн… — только и смогла промычать Лайм, кое-как поднявшись на четвереньки, — Здр… здрасьте.

Чернокожий гном с дредами до пояса, сидевший на диване ближе всего к Лайм, меланхолично скосил взгляд ее сторону, хмыкнул что-то нечленораздельное в бороду, а затем так же молча продолжил пялиться в ковер и упорно нажимать на кнопки чего-то, больше напоминающего формой кусок пиццы.

— О, очередной отпрыск короля, — представительница маленького, но гордого народа хобитании, а по совместительству, обладательница пятого размера груди и татуировки китайского дракона на половину лица, уместившись на спинке дивана, сосала через трубочку какой-то оранжевый напиток из высокого стакана, — Зелененькая. Хоть какое-то разнообразие.

— Никакой я, ох! — Лайм снова поскользнулась на чем-то хлипком и нырнула носом в мусор, — Тьфу, никакой я не отпрыск короля.

Отрастив пару ловких паучих ножек, Лайм с горем пополам все же взобралась на вершину мусорной горы и села на деревянную лошадку-качалку без головы. И уже, будучи на коне, гордо вытянула руку с кинжалом к потолку.

— Я Лайм, великая и могучая воительница, повелительница района оргий и кошмар всех девственников, будущая убийца короля и… это… а где он?

— Кто? — долговязый эльф, лежа на диване вверх ногами и упираясь лысиной в пол, потянулся к открытой пачке чипсов, — Король, чтоль?

— Ну, да…

— Где-то, — эльф развел руками, — Где-то то этот гад точно сейчас есть.

— Но не тут? — на всякий случай уточнила Лайм, хоть и самолично не наблюдая бородатого самодержца в комнате. Единственный, который хотя бы чуть-чуть смахивал на короля, был белобрысый паладин в сверкающих доспехах с огромными, больше его головы, наплечниками, с одухотворенным лицом и красными от недосыпа глазами, так же неугомонно жавшего кнопки на своей персональной «пицце» — А он, вот этот, на диване… точно не король? Может хотя бы чуть-чуть?

— Этот? — эльф нехотя перевернулся на диване, тем самым приняв более-менее нормальное положение, поправил полосатый черно-желтый шарф на шее, после чего пристально всмотрелся в сидячего перед ним товарища, — Не, мы бы уж точно знали.

— Агась, — поддакнул в бороду гном, после чего так же пристально стал всматриваться в паладина. На робкие попытки Лайм задать еще хотя бы слово он отвечал агрессивным шиканьем, еще с две долгие минуты не отрывая взгляда от товарища по дивану, — Да, мы бы уж точно узнали бы.

Примерно тогда же, когда гном вновь вернулся к созерцанию несозерцаемого, в комнату гордо подняв голову, медленно вошел Мики. Но, в отличии от Лайм, тот сразу заприметил роковую секс-куклу. Мгновение, и белая шерстка Мики встала дыбом, пасть ощетинилась острыми как бритва зубами, а в глазах появился огонь невидомой доселе ярости. Одним точным прыжком он запрыгнул Резиновой Зине на грудь, от чего куклу буквально разорвало на куски оглушительным взрывом.

Походкой победителя Микки прогарцевал по мусору в центр комнаты, взобрался на один из холодильников и уставился на присутствующих, мол «с вашим королем будет так же, понятно?!»

Экстравагантная четверка заинтересованно проводила его взглядом, синхронно моргнула, но так же быстро потеряла интерес к новоприбывшей животине.

Лайм было уже решила приревновать к своему закадычному другу за то, что, видите ли, ей, самой будущей убийце короля, даже такого и внимания уделено не было, но просто-напросто не успела — Микки уже исчез в одной из раскрытых пачек с чипсами. Судя по названию на упаковке, со вкусом лесных грибов.

— Красивый зверек, — пробормотала куда-то в сторону шуршащего пакета пышногрудая хоббитанка, — необычный.

— Волшебный, — поддакнула Лайм, снова опуская руку с кинжалом, который мог бы и полететь в стороны этого самого зверька, — Его Мики зовут.

— Агась, — снова подал голос гном, перестав наблюдать за паладином, но на этот раз уставившись на Лайм, — Э, э, Укроп, смотри, фикус шевелится!

— Это не фикус, — меланхолично ответил ему эльф, который, судя по всему, и был Укропом.

— Что значит не фикус? Зеленая? Зеленая. Значит фикус.

— Ты у фикуса когда в последний раз сиськи видел?

— Да сегодня утром! Вон у того фикуса, который маленький, остроухий и с татуировкой!

— Это Брина, идиот.

— Что, да не, Брина не… а, точно. Брин, прости, — гном одарил подругу неловкой улыбкой из под бороды, — Но сиськи у тебя зачет.

— Мнэ… — закатила глаза хоббитанка Брин, покусывая трубочку, — Но вернемся к нашим баранам. Убить короля пришла, так?

— Это… да, — Лайм невольно поежилась от ее пристального взгляда, — Убить короля, это, моя цель в жизни.

— И, значит, говоришь, не отпрыск короля, цель в жизни каждого из которых как раз убить короля.

— Убить, расчленить и повесить над камином его главное достоинство, — мудро подняв палец к верху, заявил эльфийский Укроп, — Корону, то бишь.

— Агась, — подтвердил гном.

— Но… это…

И тут Лайм действительно задумалась — а почему ее цель в жизни именно убийство короля? Что для нее будет значить просто обычное убийство какого-то там левого чувака, которого она никогда в лицо-то не видела, не говоря уж о том, что он лично, да и опосредованно, Лайм ничего плохого и не сделал. Ну была она простым низкоуровневым мобом в замшелом подземелье, кубиком зеленого желе, который ездит из одного угла комнаты в другой и поглощает все, что попадется на его, или же ее, пути. Вот и сейчас, где-то внутри нее, гораздо глубже надоедливого колдуна и прочих недорастворившихся личностей, сидит противная мысль просто расслабиться и сожрать весь этот прекрасный, вкусный, питательный мусор под ее задницей.

Это же сколько белков, жиров, углеводов и прочих макро- и микроэлементов пропадает зря?!

Но нет, уже выше, как раз на уровне этихсамых голосов, неоном и золотом сверкает надпись:

«Убей короля!»

Убей…

«Убей Рафаила»

Убей…

«Займи трон!»

Убей…

«Он твой по праву!»

Убей…

Так кто же тогда настоящая Лайм? Кто она на самом деле? Что делает ее такой, кто она есть? Ее желания, ее цели в жизни, ее мысли, чувства, полиморфизм и полиглосизм? Что первичней, ее истинная сущность, форменная масса из желе и жижи, пожирающая все на своем пути, или же разум и цели, продиктованные отголосками сожранных ею горе путешественников, объединенных их одной единственной целью — убить папашу-короля? Что главнее, кто из них главный?

Не будь она желейным монстром, была бы она Лайм? А не будь у нее четкой цели в голове?

Кем она была до того, как старый маразматичный, но вкусный маг не попался ей тогда на пути с двумя бесполезными зельями?

Была ли она Лайм до этого? А если была, то что она представляет из себя теперь?

Буря эмоций кипела внутри сущности Лайм, перемалывая мысли и чувства воительницы в мелкую труху. Так, по какой-то неведомой причине, и не переваренный разум колдуна молотило из стороны в сторону в его ментальной клетке, и, будучи на самом верхнем слое ее луковичного сознания, он не мог ничего сделать. Все его едкие замечания и колкости просто разбивались о стену экзистенциального кризиса и безысходности бытия. Даже неугомонные голоса отпрысков короля, вечно подсчитывающие статы, перки и опыт Лайм, и те замолкли в ожидании чуда.

— Кто же я? — тихо прошептала Лайм и силы покинули ее. Ее сисясто-жопастая фигура перестала держать хоть какую-то форму и разлилась бесформенной лужецей по всей поверхности мусора, — И какая у меня цель?

— А говоришь не фикус, — Гном пригладил свою бороду, — Видишь, сисек нет, значит теперь точно фикус.

— Фикусы не разговаривают.

— Что я…?

— Ну и что? Значит этот научился.

— Кто же я…?

— Ты фикус! Слышишь, э-э, алле?! Ты фикус! А фикусы не разговаривают, они стоят и… растут, вот.

— Нагибатор, прекращай орать, ты Леонида пугаешь. Он и так уже от ФиФы который день оторваться не может.

— Но моя цель…?

— Расти, я же уже сказал. Укроп, сделай что-нибудь, он меня не слышит.

— Но я и так набрала кучу опыта и перков, куда дальше то расти?

— О, Укроп, отбой, фикус услышал.

— Черт, придурки, задрали! — хоббитанка вылила остатки недопитого напитка куда-то за спину вместе с трубочкой, спрыгнула с дивана и ловко забралась к Лайм на ее гору мусора. Которая по чуть-чуть, но все же становилась меньше — чтобы много думать, нужно много кушать, не так ли?

Пнув пару раз мыском черной туфельки бубнящую бесформенную зеленую массу, Брина откуда-то из соседней кучи достала большое оцинкованное ведро и одним ловким движением набрала в него Лайм.

— Кто я…? — привычно отозвалось из ведра.

— Мусор, — раздраженно бросила хоббитанка, — А мусор нужно выкидывать.

Отшвырнув остатки тактической резиновой куклы в сторону, Брин открыла дверь в и выплеснула зеленую жижу обратно в коридоры замка.

— А моя цель…? — эхо почти уже пустого замка только еще больше разозлило обладательницу внушительных хоббиттских холмов.

— Тебе нужна цель, да? Найди три ключа от покоев короля, вот тебе цель. Да и себя, заодно.

Дверь с грохотом захлопнулась.

И Лайм осталась один на один с самой собой.

Глава 24

Кое-как собравшись с силами и мыслями, Лайм снова приняла свой любимый облик полуобнаженной воительницы. Колдун в голове что-то невнятно причитал, отголоски бубнили и спорили о резисте на ментальные атаки.

— Ключи… — грустно произнесла Лайм в пустоту, — Три ключа… Это что, опять по замку бродить?

Невесть откуда взявшийся Мики, который наверняка проскочил между ног у хоббитанки, утвердительно заурчал и засеменил вперед, указывая дорогу.

— Ну ладно… — все еще отходя от экзистенциального кризиса, Лайм вяло побрела по коридорам замка. Опять.

Пройдя, пру поворотов, Лайм и Микки попали в мрачный коридор с голыми кирпичными стенами.

— Ну и где здесь ключи? — произнесла зеленокожая.

Микки резво подпрыгнул — и вовремя. Из пола в коридоре выскочили пики. Лайм осторожно обошла опасное место, как вдруг пика выскочила из стены, вонзившись в бок Лайм.

— Ай! Как грубо! Осторожнее, Микки.

Сперва она залечила рану. Затем взяла мохнатого приятеля на руки, а сама сделалась чуть пожиже, чтобы вонзающиеся пики не причинили ей вреда.

Прошагали коридор без особого урона — пики вонзались только в Лайм, не задев зверька. В конце коридора оказалась лестница, ведущая вниз, а оттуда слышались голоса, преимущественно мужские, и странная музыка. Мики первый добежал до дубовой двери, толкнув её лапками, и та отворилась.

Голоса стихли, осталась играть лишь приглушённая, но весьма тяжёлая и ритмичная музыка. На Лайм уставилось четыре десятка мужских глаз.

Место напоминало салун или какой-то подпольное казино — барная стойка, винтажные игровые автоматы и равномерно распределённые по территории выпивающие мужские туловища. В основном, здесь собрались дровосеки, ковбои, гномы и прочий работящий люд

«Проклятые реднеки…» — сказал непонятное слово голос колдуна в голове.

— Глянь-ка! Зелёная! — заржал рыжий бородач, который одинаково мог сойти и за коренастого мужика, и за рослого гнома.

— Сюда бабам низя! — рявкнул дёрнувший бицепсом мужик с кольцом в ноздре. — Тем более — магическим. Таков уговор!

— Да брось! Кто за этим уговором следит!

— Да.

— Давненько у нас бабы не было! — послышался голос откуда-то сбоку, а затем правую ягодицу Лайм смачно сжала чья-то крепкая мужская рука.

Ощущения от такой неслыханной наглости даже показались в чём-то приятными, но сейчас было не до развлечений.

— Мне нужен ключ! — Лайм достала кинжал.

— Смотрите-ка! Она хочет нас ужалить!

Толпа загоготала. Мужики обступили девушку со всех сторон. Микки зарычал и попытался вцепиться зубами в лодыжку того самого рыжего гнома, но… с недоумением обнаружил, что зубы клацнули в пустоту.

Все гости салуна были призраками. Ну, или чем-то вроде фантомов, гениев места, заточённых в этом странном помещении.

Но они не были совсем бестелесными — похоже, они могли материализовываться, пить алкоголь и защищаться, когда вздумается. Гном замахнулся своим мощным кулаком в сторону Микки, и тот отпрыгнул. Осталось только смотреть, как женщину со всех сторон обступают реднеки. Учитывая, что они могли растворять одни части тела и оживлять другие, они встали очень тесно, буквально сжав студенистое зелёное тельце Лайм

Их руки были везде. Кинжал метался из стороны в сторону, но призраки быстро дематериазирововались и снова обретали форму. Через минуту Лайм сдалась, сделалась упругой и попыталась получить удовольствие. Два десятка мужских рук разрывали на ней одежду, лезли вниз живота, гладили попу, сжимали полную грудь — почему-то сразу захотелось отрастить размер побольше, чтобы хватило для пары-тройки ладоней.

Но скоро прелюдию десяти насильников прервал властный голос:

— Довольно! Отпустите её!

Толпа недовольно заворчала и медленно расступилась.

В центр зала вышел статный мужчина средних лет с короткими гусарскими усиками, одетый в офицерский мундир.

— Джентльмены. Мы все не по своей воле попали сюда. Как нам всем известно, мы все скованы проклятием, который заставляет нас двадцать четыре часа в сутки находиться здесь, пить, играть в азартные игры, рассказывать истории и прочим образом развлекаться, а также составлять компанию Его Сиятельству. Так позволим же даме украсить наши скромные будни. Мисс, пройдёмте в покои нашей скромной компании. Да, я забыл представится — меня зовут Матиас Ржевинсон.

Лайм поправила одежду и проследовала за офицером. Вне сомнений, он тоже был призраком, но выглядел намного живее остальных. Даже симпатичный… Они прошли зал и скрылись в небольшую ложу, отделённую резной перегородкой. Там стоял большой бильярдный стол, вокруг которого со скучающими мордами стояли трое офицеров — примерно того же роста, внешности и возраста, что и Ржевинсон. У каждого в руке был кий, периодически они подходили к столику и отхлёбывали шампанское.

— Господа! Я привёл к вам сию прекрасную особу.

— Мисс!

— Мадемуазель! — бильярдисты расплылись в улыбке и потянулись к зелёной ручке Лайм, но Ржевинсон одёрнул их.

— Я думаю, мы все ещё далеко не заслужили целовать её ручку. Я предлагаю сыграть в одну игру, правда… Я даже не знаю, мисс, имею ли я право просить вас о такой услуге?

— О какой?

— Сыграть в бильярд…. Правда, в несколько другой роли…

— С радостью! — кивнула Лайм. — Я соглашусь, но только мне нужен ключ. Где-то здесь должен быть один из ключей, так?

— Ах, ключ, да. Я покажу вам ключ, но сперва выслушайте меня. Вы знаете, я слышал как-то в юности, ещё до того, как оказаться здесь, одну очень древнюю историю, скорее, притчу о бильярде, юной девушке и молодых офицерах. Право, мне так стыдно, но я очень захотел воплотить её в жизнь, это стало моей мечтой, идеей фикс…. И вот беда — с обычной дамой реализовать её будет крайне затруднительно, но вы! В вас я вижу магию.

— Ну, не магию, а так, немножко есть, — смутилась Лайм. — В общем, если ключ дашь — то я согласна!

— Тогда… Вы не могли бы, скажем, избавиться от нижней части вашего гардероба и сесть на бильярдный стол?

— Вот так? — Догадливая Лайм мигом запрыгнула на стол, избавилась от трусиков и широко раздвинула ножки.

— Хм… Нет, что-то не сходится, — прищурился Ржевинсон.

Лайм кивнула. Сначала она сделала кожу своих ног твёрдой, как борта бильярдного стола. Затем, оглянулась, посмотрела на лузу, взяла в руки ближайший шарик и измерила его диаметр. Затем потрогала у себя внизу и осторожно раздвинула, растянула пальчиками свои половые губы, одновременно меняя свое строение внутри.

— Великолепно, браво! — Ржевинсон засуетился, расставляя шары треугольником. — Ну, господа, пожалуй, я разбиваю.

Меткий удар килем! Шары забарабанили об упругие ножки, забились в коротком танце, и затем пара из них ровной чередой закатились в лоно Лайм — двух — и семиочковый.

— О! Ой! Как интересно! — Лайм раскрыла рот от возбуждения.

Шары были гладкими, тяжёлыми, холодными и очень большими, они сильно распирали внутри, вызывая новые ощущения. Лайм раздвинула ножки еще сильнее, подталкнув выпирающую «семерку». Чпок! Половые губы аппетитно причмокнули, мышцы сжались и протолкнули шары еще глубже — сначала один, потом другой.

Пропустив через тело, Лайм широко раскрыла рот и протянула скольские шарики игрокам.

— Девять! — воскликнул Ржевинсон. — Спасибо, мисс.

Он галантно поцеловал ей руку, затем снова прицелился, пытаясь загнать «тройку», но та не зашла.

— Ваш ход, Майкл.

Майкл успешно отправил «тройку» внутрь Лайм, но следующим шаром сыграл слишком толсто. Снова шары забились о Лайм — о ступни, голени и внутреннюю поверхность бедра.

Третий, похоже, играть не умел — он даже не попал битком по шару. Пришла очередь четвертого, которого звали Джонни Син.

Биток врезался в «тройку», она врезалась в дырочку Лайм, с громким звуком войдя глубже. Затем туда же полетела «пятёрка», «шестёрка», «десятка», Джонни Син только успевал подбегать и целовать ручку всё больше и больше возбуждающейся девушке и вытаскивать у неё изо рта шары. Распирающее чувство внутри настолько возбудило Лайм, что она скинула с верхнюю часть гардероба, обнажив грудь. Когда Джонни всадил уже шестой шар, он поцеловал вместо руки острый, призывно торчащий сосок.

Наблюдающий за триумфом соперника Ржевинсон, похоже, был слегка расстроен происходящим — ведь это была его идея. В то же время вид врезающихся и исчезающих внизу живота у девушки шаров вызывал у него странное, запретное желание. Наконец, он обратился к игрокам.

— Господа… А давайте… давайте её просто оттрахаем?

От неожиданности Лайм выдавила только что принятый внутрь седьмой шар, слезла со стола и схватила клинок.

Игроки вместе с реднеками подошли ближе, оттесняя её снова на центр зала. Лайм сделала несколько взмахов клинком, но силуэты привычно таяли под её ударами.

Круг стал теснее. Бороды, гусарские усы и назойливые пальцы щекотали лицо, соски и бока, липкие пьяные языки прохаживались по шее и подбородку. Скоро фантомы-реднеки обнажили свои «кинжалы», липкие от возбуждения и резко пахнущие, наперебой пытаясь пролезть ими между ног, но это удавалось далеко не всем. Четыре игрока оттеснили их, завязалась небольшая потасовка, но скоро проблема была решена. Второй и третий игрок взяли Лайм за волосы и наклонили, приподняли за бока, Джонни Син грубо вошёл внутрь сзади, а Ржевинсон наклонил голову вперёд и проник в рот. Их члены то пропадали, то вновь материализовывались внутри, заставляя вздрагивать от неожиданности и возбуждения, вместе с этим второй игрок схватил её правую ладонь и вручил ей ещё один горячий орган, который Лайм начала уже почти инстинктивно гладить в такт движения двух своих основных насильников, спустя пару фрикций третий повторил этот трюк слева.

Насильников? Да, именно это и происходило в этой злосчастной таверне.

«Нет, это уже слишком,» — озвучил мысль колдун.

И вправду, слишком, поняла Лайм, испытывая первый, неправильный и очень несвоевременный оргазм. Она подняла взгляд выше, чтобы посмотреть на лицо Ржевинсона, который тоже уже подходил к точки кипения. Его офицерский сюртук и рубаха под ним были расстёгнуты, а на груди…

На груди у него болтался тот самый бронзовый ключ с порнографическим орнаментом.

Гусар-призрак издал сдавленный звук, во рту взорвалось что-то липкое и засверкавшее как тысяча маленьких светлячков, и в этот же момент Лайм освободила руку от призрачного члена и резко дёрнула за шнурок, на котором висел ключ.

… И тут же упала на пол, болезненно ударившись головой.

Насильники исчезли. В тишине послышался звук упавшей и разбившейся бутылки — это исчез одинокий бармен, разливавший в этот момент какое-то пойло за своей стойкой. Лайм подняла голову и оглянулась вокруг — в салуне не было ни души. Все призраки исчезли, растворились навсегда — потому что Лайм разрушило древнее проклятие, которое сдерживал ключ на шее у похотливого гусара.

Подбежавший Микки лизнул в лицо, Лайм поднялась, привела в порядок одежду и, собравшись с силами, шагнула за дверь.

Теперь они прошагали коридор с пиками в обратную сторону. Прошли ещё небольшую полосу препятствий — с вылетающими из стены гигантскими шипастыми шарами, — и нашли мрачный склад с низким потолком, заваленный коробками и пахнущий пылью.

Порывшись в коробках, Лайм с Микки обнаружили тысячи, десятки тысяч порнографических манускриптов — голые простолюдинки, принцессы, эльфийки, гномихи и — о ужас — гномы, смотрели на них со страниц журнала.

«Да уж, ну и вкусы у этого прохвоста,» — проворчал голос колдуна.

Никакого ключа не обнаружилось, и Лайм уже думала покинуть помещение, как вдруг Микки заворчал и подбежал в дальний угол склада.

— Хм, что тут у нас…

Лайм провела тонкими пальцами по косяку и нащупала зазор. Достала кинжал, поддела — и внезапно увидела сочащийся из-за щели свет. За складом оказалась тускло освещённая лестница, поднимающаяся наверх.

— Опять вверх? Сколько можно-то?

Пара сотен шагов, десяток разворотов и площадок. Похоже, они поднимались в одну из башен замка. По ту сторону от двери, находящейся за лестницей наверх, доносилась тихая, спокойная музыка. Наконец-то никаких боёв, разборок и прочего, от чего Лайм уже изрядно успела устать.

Дверь открылась в большое круглое помещение, в котором тускло горело несколько свечей.

Лайм с Микки сделали пару шагов в центр комнаты, зеленая ладонь нашарила выключатель на стене, как вдруг послышался щелчок закрывающейся двери.

Включился свет, и Лайм поняла, что окружена. Только вот окружали ее не люди, не эльфы и даже не гремлины — бездушные автоматы. И у всех этих автоматов сверкали огромные дилдаки — резиновые, стальные и стеклянные.

— Больной… ублюдок, это же его комната наслаждений! — проборомотала Лайм и хотела уже было выхватить кинжал, но не успела.

Щёлкнула огромная удавка, потом вторая, третья — руки оказались связаны вместе прочным узлом, а ноги растянуло отдельно. Лайм ойкнула, и её зелёное тельце притянуло на выдвинувшееся из стены неудобное, обтянутое искусственной кожей потёртое ложе. Манипулятор, держащий удавку с руками, прижал её вниз.

— Отпустите меня! Отпуст-ом-ом, — последняя фраза оборвалась, потому что из стены вылез и вонзился в зелёный ротик здоровый резиновый член, намазанный скользкой смазкой с клубничным вкусом.

Музыка сменилась с тихой на ритмичную, пошлую, сопровождаемую записанными женскими стонами. Микки сел рядом и стал внимательно смотреть.

Стало вкусно, хоть и слегка неприятно от чувства распирающей глотки. Лайм задрала глаза и посмотрела вперёд, чуть выше уровня глаз. Там располагались пять круглых электрических ламп, и горела самая левая, сине-зелёная.

В этот же миг заскрипел кривошипно-шатунный механизм, резиновый член затеребил сладкие губки Лайм, обильно сдабриваемый вылезающей из конца клубничной смазкой, а удавки на ногах неожиданно напряглись. Их потянуло в разные стороны — так, что животик зеленокожей негодницы вынужден был прижаться к неуютному кожаному ложе. Похабный манипулятор приподнял короткую юбчонку — или что там было из гардероба в тот момент на изменчивой Лайм — и беспардонно запрокинул на спину.

Лайм попыталась скосить глаза, но настырный механический негодник во рту не позволял это сделать. Затем она почувствовала, как в низ живота упирается ещё один механический приятель — скользкий, мягкий, непрерывно исторгающий смазку и почему-то тёплый. Сначала Лайм пыталась увернуться, но затем развернулась поудобнее, и фаллос вонзился в её лоно.

Загорелась вторая лампа на стене — салатного цвета.

Сначала два механических друга двигались медленно и синхронно, позволяя Лайм привыкнуть к движениям. Затем тот, что работал внизу, мигом ускорился вдвое. Лайм замычала и запричмокивала от нахлынувших ощущений, заёрзала, подстраиваясь поближе к срамному уду, одновременно стараясь приблизить сладостный момент и оттянуть его, но не сдержалась. Десятком секунд спустя протяжный стон вырвался у неё из груди, а мышцы внутри стали бешено сокращаться.

Когда всё стихло, тут же загорелась третья лампа, ярко-жёлтая. Движения механизмов прекратились, но искусственные члены и не думали выниматься, застыв в самом крайнем положении. Лайм попыталась немного уменьшиться в размерах, но механизмы упорно следовали за ней, подтягиваясь ближе. Когда она окончательно скорчилась, изогнув спину дугой, сзади заскрипел новый механический удовлетворитель — длинный, бугристый и тонкий. Он медленно приблизился сзади, нащупал и стал настырно проникать в другую дырочку, неправильную и совершенно для этого не предназначенную. Лайм застонала, почти так же, как на записанной пошлой музыке, заныла от его причиняющих некоторую боль движений, но вскоре привыкла, и ощущения стали нравиться.

Вдруг резиновые друзья, воткнутые в рот и в вагину, снова начали двигаться. Коротко, с небольшим разбегом, но от того ещё более раздражающе и возбуждающе. Лайм моментально их увлажнила — и внизу, и слюной, которая принялась бежать из-под раскрытых в сдавленном стоне губок. Следующего оргазма она достигла очень быстро, но машина удовольствий и не думала останавливаться, она ускорялась и вскоре замолотила как огромный суставчатый отбойный молоток. Оранжевая лампа загорелась только на четвёртом оргазме, но машина и тут не остановилась — она будто сломалась, что-то неправильное и настырное было в её алгоритме, и тогда Лайм, бесконечно возбуждаемая и кончающая, решила пойти ей на встречу — она изменила своё тело, вырастив ещё пару вагин ниже и выше настоящей, как бы приглашая бездушного робота проникнуть в неё новыми и новыми механическими членами. Пара дырочек призывно вспухли алыми губами подмышками у Лайм, ещё четыре — по бокам, где скрюченное тело образовало привлекательные для проникновения складочки. Члены на длинных суставчатых манипуляторах тут же полезли из потолка и спустились вниз, они вонзались в Лайм под всеми возможными и невозможными углами. Зажглась последняя, красная лампа, а Лайм всё кончала и кончала, отращивая новые и новые отверстия для удовольствий, становясь живым страхом трипофоба. Наконец, машина не выдержала, сдалась. Из панели, на которой горели все пять шкалы механического удовлетворителя, пошёл дымок, лампы начали лопаться, манипуляторы зашлись в конвульсиях. Панель шкалы удовлетворения с грохотом взорвалась и вылетела из стены, ударившись в сплетение механизмов, окруживших Лайм.

Пошлая музыка стихла.

— По-о-и-ее… — пробубнила она, но вскоре поняла, что никто ей не поможет.

Микки, наблюдавший за механической оргией, подошёл и сочувственно полизал ей пятку — пожалуй, единственное место, куда не был воткнут член.

И тут Лайм лопнула — точнее, вытекла, ослабнув и поменяв форму. Некоторое время она лежала бесформенной амёбой под неудобным ложем, затем выкинула ложноножку — перебралась на полметра. Потом ещё раз — и, наконец, выбралась на свободную площадку. Собралась и приняла привычную, безо всяких излишеств, внешность — даже одежду воссоздала привычную. Огляделась по сторонам, она заметила нишу, которая скрывалась за отлетевшей панелью. Там, в сплетении проводов и механизмов что-то блеснуло, что-то знакомое, очень ясное.

— Ключ! С пошлым орнаментом!

Глава 25

Итак, два ключа уже были у Лайм, а вот поиски третьего изрядно затянулись. Лайм облазила весь склад с порнографическим манускриптами, прошла полосу препятствий и внимательно осмотрела её — пусто. Вернулась обратно в салун, осмотрела всё, включая кухню. Нашла вход ещё на одну башню замка — там, на удивление, оказалась весьма уютная комнатка, застеклённая цветными витражами, беседкой с мангалом, телескопом и креслом-качалкой.

Вернувшись еще дальше, она перерыла вдоль и поперек лабораторию волшебников и библиотеку, но также бестолку.

Вдоволь набегавшись и уже изрядно рассвирепевшая, она вернулась туда, откуда начинала — в комнату с четырьмя странными личностями. Психанула и выбила дверь с пинка.

— Так, вашу мать, где ключ?!

На зелёном диване все так же сидело четверо. Чернокожий гном с дредами. Лысый эльф в полосатом шарфе какой-то весьма известной магической школы («Кажется, на букву «Г», — пробурчал колдун), хоббитанка с татуировкой дракона на лице и — на самом уголке дивана — ничем не примечательный паладин с покрасневшими глазами. Повернулась на выкрик только хоббитанка — но как-то лениво, как поворачиваются на назойливую муху. Ничем не примечательный паладин, который точно не король, продолжил легонько покачиваться из стороны в сторону и смотреть в ковер. Но на этот раз он был только наблюдателем — магическое устройство в виде куска пиццы он отдал соседу, эльфу, который теперь вместо него соревновался с гномом… во что-то.

— Где. Грёбаный. Третий ключ!?

— А? — сонно спросил гном с дредами. — Чо там?

— Опять эта припадышная… — пробормотала хоббитанка, — Ключ просит. Прошлого раза ей явно не хватило.

— А, ключ… Ага…

— Что “ага”? Вы знаете про ключ? — Лайм, вновь спотыкаясь о мусорные горы, подошла к дивану, загородив магический ковер.

Гном с эльфом синхронно наклонились в разные стороны, чтобы получше видеть изображение.

— Ключ, ага… — сказал гном. — Пусть берёт.

— В смысле, «пусть берёт»? Вы знаете, где он?!

— Хе-хе… ключ, — противно прохихикал эльф.

— Отдай ей.

— Хе-хе. Сам отдай.

— Он же у тебя?

— Хе-хе. Не. Не у меня. Он у тебя.

— Он у вас?! И вы молчали?!

Лайм упёрла кулаки в бочка. Гном продолжал диалог, совсем не обращая на неё внимания.

— Нет его у меня, ушастый. Слушай, Брин, он у тебя? — обратился гном к хоббитонке.

— Нет, он у этого… всё время забываю, как его ту зовут… короче, у Леонида, — она махнула на четвёртого, который всё время молчал. — Смотри-смотри, ты сейчас проиграешь.

— Не. Не может он быть у Леонида… Вот зараза… Я у него сам его забрал. А! Точно, ага… я его забрал у него… Он у меня.

Гном освободил одну руку, засунул ее в карман и почесал в паху. Потом высунул, залез в пах через ремень и почесал более основательно.

— Не, нету, — резюмировал он, — Я ж его тогда тебе, Брина, отдал.

— Сказала же, нет его у меня, — хоббитанка достала из воздуха перед собой очередной коктейль с соломинкой и зонтиком, но теперь уже фиолетового цвета, — А ты что зыришь, зеленая? Нафига он тебе?

— Ключ? Найти короля. Король? Убить!

«Кто ходит в гости по утрам…?» — на мотив заедающей песенки пропел недоперевареный колдун.

— И ты точно уверена, что не отпрыск короля? — хоббитанка выгнула бровь.

Отголоски сразу что-то начали считать, и Лайм вспомнила аналогичный вопрос этой низкорослой сисяндриты.

— Э, не, не пройдет твое колдунство! Больше я на это не куплюсь! И да, хоть я этих отпрысков короля и нажралась, но я не один из них!

— А ты уверена? — эльф недобро прищурился, — Отпрысков у Рафа полно, все королевство перетрахал.

— Кроме меня… — буркнула хоббитанка, невозмутимо отпивая коктейль.

— Зная Рафа — то не тебя, а нас, — поправил ее гном, — и то, по старой дружбе.

— А вы, в принципе, кто? — наконец задалась Лайм правильным вопросом.

— Мы? Сопартийцы короля, будь он неладен. Все королевство под себя подмял, теперь даже высокоуровневый рейд скучен до невозможности.

— И квесты не раздает. Только трахается, да чалится где-то.

— А тогда что вы тут делаете?

— Да вот, — черногном кивнул в сторону ковра, — рубимся.

— Тогда… это… ты же ключи мне собрать наказала! — Лайм вспомнила, зачем сюда пришла, — Тогда и отдавай!

— Да не знаю я, где он лежит. Знала бы — не отправила за ними. Отвянь, — хоббитанка повернулась к Лайм спиной, но от Лайм так просто не уйти.

— А ну отвечай, шаболда мелкая! — Лайм положила свою могучую мускулистую руку ей на плечо. Но не тут то было. С виду щупленькая маленькая хоббитанка, а сколько Лайм усилий бы не приложила, а любительница коктейлей даже не пошатнулась.

— Как ты меня назвала? — послышался тихий зловещий шепот Брины, — Шоболда?

Невидимая сила вдруг схватила Лайм, подняла в воздух под потолок и сковала в магический кокон, не позволяя ни пошевелиться, ни отрастить новые конечности.

С горящими, в буквальном смысле, глазами низкорослая обладательница внушительного бюста развернулась к Лайм, воспарила к ее беспомощно висящей фигуре и достала из-за пазухи парихмахерскую бритву.

— Это, Бритва Оккама, — ответила хоббитанка на немой вопрос Лайм, — и она с легкостью вырезает всех лишних зарвавшихся отпрысков и зеленокожих шаболд на корню, будто их никогда и не было на этом свете. Так что можешь не прощаться с со своей лишней жизнью, сущность. А то наплодилось вас, видите ли.

Вжих!

И Лайм упала на абсолютно чистый пол. Хоббитанка испарилась в воздухе, вместе с гномом с эльфом. А так же всем скопившмся в комнате мусором, холодильниками, полками и прочей мебелью. Посреди абсолютно пустой комнаты остался стоять стоять лишь одинокий диван, а на стене все так же остался висеть магический ковер.

— Ну блин, — только и произнес ничем не примечательный паладин, который точно не король, а Леонид. И сидел он уже не в доспехах, а в один трусах в красный горошек.

— Это… — абсолютно сбитая с толку Лайм плюхнулась задом на диван к паладину, — это что сейчас было?

— Бритва Окама, — ответил Леонид, подбирая один из оставшихся кусков пиццы от ковра, — Вырезала все лишнее. А потому осталась ты, я, — он огляделся, — белый зверек, и вход с выходом.

— Какой выход, — Лайм тоже огляделась. Оказывается, за горой мусора скрывалась еще одна дверь, которая, судя по всему, и вела в покои короля, — А-а-а-а, от этой двери мне ключи нужны были…

— Да, точно, ключи, — Леонид засунул руку в трусы и достал оттуда третий, золотой ключ с пошлым орнамертом, — Держи.

— Эмн… просто так?

— Да, — Леонид устало моргнул, — Все лишнее вырезали, помнишь? Кстати, король точно будет там.

— А… — Лайм чесала в затылке, — ну… ладно.

Встав с дивана, на подошла к двери.

— Это… спасибо.

Леонид не ответил. Он все так же молча смотрел в ковер, нажимая на кнопки.

Мики подбежал к Лайм в ноги и с вопросительно посмотрел ей в глаза.

Лайм заставила взять себя в руки, встряхнулась, расправила плечи, мощно выдохнула через ноздри, выставила и провернула все три ключа в двери и, гордо выпятв грудь, в привычной манере выбила дверь с ноги к чертям собачьим!

Ну держись, королек!

Глава 26

— Готовь жопу, королишко! — проорала Лайм, выхватив меч, но заветной заднице вновь приготовиться было не суждено. Вместо небольших королевских покев злополучная дверь с тремя ключами провела героиню прямиком в тронный зал.

— Что? — недоумевающе пробормотала Лайм и посмотрела на дверь, которую выбила — да, это оказалась та самая дверь, располагающаяся справа от безвкусно-золотого трона, который в прошлый раз была намертво заперта.

— Да еп твою мать! — заорала во всю глотку Лайм.

«Твою мать, твою мать, твою мать…» — разнесло эхо ее слова по невообразимо огромному залу.

— Этот квест когда-нибудь закончится, или нет?! Где этот трус король?! — гневно вопрошала она вселенную, которая, в своей манере, предпочитала отмалчиваться как партизанка.

Мики покрутил лапкой у виска, мол, все, окончательно съехала кукуха у боевой подруги. Но в отличии от нее, Мики этот поворот событий устраивал как нельзя кстати. Он был даже рад вновь оказаться в этом самом тронном зале, ибо у него осталось тут одно незаконченное дело. И поиски короля его никогда, в принципе, не заботили.

Оставив верную подругу возносить чрезмерную хулу на всех известных богов и создателей, Мики грациозно и непринужденно прошествовал к трону, снова как следует обнюхал, чтобы удостовериться, что это именно тот самый трон, а не какая-нибудь подделка — от Колдуна много можно было ожидать.

Пока Лайм продолжала грозить небесам мечом и кинжалом, Мики уселся прямо перед троном и в течении нескольких секунд просто смаковал этот прекрасный момент. Потому что именно его личный квест подходил к концу, и он хотел насладиться каждым мгновением грандиозного финала.

И когда он вдоволь прочувствовал момент, Мики громко пискнул, привлекая внимание Лайм. Удостоверившись, что она смотрит на него, он хитро ей подмигнул и одним величественным пируэтом запрыгнул на королевский трон, заняв монаршее место.

Трон заволокло сизой дымкой, заревели литавры и трубы, в тронном зале поднялся ураган, развивая многочисленные флаги, а под потолком взорвались снопы разноцветных фейверков.

Когда дымка рассеялась, то теперь вместо так давно знакомого Лайм пушистого белого зверька теперь восседал кучерявый блондин в синем камзоле с красной мантией, а на голове его красовалась большая золотая корона.

— О да, — с наглой ухмылкой на идеально выбритом лице произнес голубоглазый мужчина в самом расцвете сил, — Король из бэк, бейби!

— Мики… — только и смога произнести Лайм до того, как у нее отвалилась челюсть.

— Рафаил, вообще-то, — поправил ее бывший Мики, — Король Рафаил, правитель всея Рафляндии, на минуточку.

— Ты… Король…

— Да, был у тебя под носом все это время, дурочка! Ну и как тебе моя задница? — Рафаил встал с трона, развернулся и показал ей свой достаточно сочный филей, одетый в королевские одежды, — Да, не такая мохнатая, как ты привыкла ее видеть, но все равно все еще самая желанная задница во всем королевстве.

— Мики… как ты мог… ты… — Лайм все никак не могла поверить, что ее закадычный друг, с которым она перенесла столько всевозможных приключений, все это время и был тем самым королем, которого она поклялась убить. Но… с другой стороны, что это меняет? Мики больше нет, его никогда и не было. Это все время был Рафаил, тиран и трахаль… правитель… главбосс… цель… — Тогда… тогда… все равно, готовь свою задницу, королишко! Я Лайм, желерожденная…

— Да, да, не раз уже это слышал, хватит болтать, — Рафаил отцепил мантию, элегантным движением накрутил ее на руку и, словно фокусник, достал из нее светящуюся зеленым рапиру, — Мне уже не терпится узнать, как твоя задница будет трепетать на моем члене.

— Э-хе-хе-хе! Это еще кто кого на член насадит, королишко! Сам знаешь, как сильно я прокачалась за время своего приключения! — Лайм встала в боевую стойку с мечом и кинжалом, так же заодно, для наглядности, отрастил елдак побольше да помощнее, — Твои подданные не годились в подметки даже сотой частички меня!

— А я Великий Трахатель, в одиночку перетрахал всю страну, да не по одному разу, и превратил весь мир в один большой траходром, думаешь какая-то зеленая выскочка вроде тебя может даже и близко сравниться с моим могуществом?

Рафаил одним махом своей магической рапиры, даже не напрягаясь, выбил оба оружия из рук Лайм. Обескураженная невиданной доселе скоростью Лайм даже не заметила, как оказалась уже в лапах ехидно лыбящегося короля. Краем глаза она заметила, как паховая область Рафаила набухает, словно почка весной, после чего штаны короля разорвало от огромного монаршего члена.

— А теперь ты вкусишь весь спектр эмоций, бейба!

При этих словах член короля не просто увеличился еще в два раза, достигнув в толщину бедра и так не маленькой в своих размерах Лайм в образе варварши, но так и весь покрылся электрическими разрядами.

— Нет, я…! — не успела договорить Лайм, как Рафаил схватил ее одной рукой за ее член, поднял над землей лицом кверху на уровень своего достоинства, и, прямо сквозь ее одежду, одним резким движением вошел в нее на всю глубину.

— Ах-г-х… — застонала Лайм от неизвестной ей доселе смеси чувств и эмоций. Боль, наслаждение, ярость, счастье, обида и желание, сдобренные бесконечными судорогами и конвульсиями от электричества, буквально заставили ее желейный разум сойти с ума и биться в неконтролируемой истерике. Она чувствовала каждую венку, каждый бугорочек этого громадного агрегата внутри себя. Головку, самую чувствительную и самую любимую ею часть члена, она чувствовала где-то в районе своей шеи, настолько огромен был Рафаил.

— О, это еще не все, сучка, — Рафаил щелчком пальцев материализовал под Лайм табуретку, а сам стал умело надрачивать член Лайм.

— Ох, ах-ха-ххха… — не могла перестать стонать Лайм, когда мужское и женское наслаждение от процесса в ней слилсиь в единый вихрь. Она кончала раз за разом тем и иным своим естеством, а Король мастерски чередовал тот или иной оргазм, либо же заставлял ее кончать одновременно.

— ОЙ, да заткнись ты уже, — не выдержал Рафаил громких стонов Лайм, а потом его член стал увеличиваться в длину еще больше, тем самым проткнув ее желейное тело насквозь, пока головка члена не вышла у Лайм изо рта. Усилием воли он выдавил немного перэякулята прямо на нос закатившей глаза Лайм. Она не могла представить, чтобы ее и так непрекращающиеся оргазмы могли бы стать в сотню раз сильнее, но именно это и случилось, и та окончательно потеряла контроль над своим разумом, вдохнув этого дурманящего наркотика.

Лайм буквально потекла. Не в смысле, что она стала влажнее в своих самых сокровенных местах, а именно что начала окончательно терять форму, растекаясь желейными потоками по табуретке. Потеряв разум, она вновь стала превращаться в бесформенную массу зелено жижи, и именно это ее и спасло от смертельно-опасного камшота. Когда Рафаил решил, что хватит этих банальностей, он усилил фрикции и направил свой член прямиком в голову Лайм. В самый важный момент Рафаил закрыл глаза о нахлынывшего удовольствия, а потому и не заметил, что именно в этот миг Лайм там уже просто не было — она банально стекла вниз.

Электрические токи иссякли, и часть сознания Лайм вернулись у ней, а потому, ведомая яростью, наслаждением и жаждой продолжения банкета, желейные ручейки слегка поменяли направление. Пока литры королевской спермы заливали полы тронного зала, Лайм обволакивала Рафаила коконом из своего собственного тела. И когда последняя капля стекла по уздечке, Король понял, что потерял контроль над ситуацией.

Лайм подкрепилась королевскими портками, растворив их в себе, и вонзилась своим ложноножками прямо в подготовленную монаршею задницу. Рафаил издал бульк удивления, а его начавший было увядать член вновь начал наливаться былыми силами от умелых толчков Лайм в области простаты.

Не дав Королю даже моргнуть, она тут же вонзилась своей плотью ему в уретру, и стала медленно продвигаться по половому каналу, чтобы рано или поздно достигнуть прямого массажа простаты изнутри. Теперь уже сам король, познавший, вроде бы, все, не мог не испытывать неведомые ему доселе ощущения. И Лайм продолжила свой путь внутрь эрогенных зон короля, пока вся ее зелёная жижа не исчезла в его отверстиях. И уже там, внутри, она развернулась на полную, давая простор всей своей фантазии.

Король извивался на полу в судорогах, приводящих его в неописуемый восторг, он стал надрачивать уже свое достоинство буквально на автомате спинным мозгом чувствуя непрекращающуюся тягу к действию, пока он не кончил, как не кончал никогда. Только на этот раз вместо спермы он кончил чистой Лайм, медленно перетекающей из его организма ему же в яйца.

Спустя пятнадцать минут беспрерывной эякуляции, Лайм снова была полностью снаружи и стояла перед лежащим ничком королем.

— А ты вкусненький, — потрясая голой грудью шестого размера, она подошла к Королю и села перед ним на колени, — Бедненький, думал, что можно затрахать Лайм до смерти…

— Не думал… — прохрипел Рафаил, пытаясь встать… — Я знал.

Молниеносным движением руки он схватил Лайм за шею поднял над полом так, что ее ноги повисли в воздухе. Его наигранная слабость была лишь очередной ловушкой.

— А ты оказалась крепким орешком, я удивлен, — стоя посреди тронного зала абсолютно голый, идеально накаченный Рафаил казался Лайм настоящим богом во плоти, — Но пара оргазмов не сломит даже обычного мужика, что уж говорить о Короле!

Все еще держа Лайм на вытянутой руке, он пожмакал ее левую грудь, удовлетворительно хмыкнул и начал обрастать синей шерстью. Его лицо вытянулось, образуя собачью морду, и вот теперь Лайм висела в лапах огромного антропоморфного голубого пса.

— Ха-ха-ха-ха! — пролаял видоизменившийся Рафаил, поглаживая свой penis canis с большим, набухшим узлом.

Смотря на превращение Рафаила, Лайм никак не могла избавиться от чувства отвращения, но сейчас, видя всю его мощь и первобытную стать, она почувствовала непонятное жгучее возбуждение. Она хотела его. Не убить, не трахнуть, а именно что хотела, чтобы он ее трахнул, она хотела подчиниться его воле, его могучему красному пенису, хотела поглотить его целиком и доставить удовольствие любым доступным способом.

— Ха-ха-ха! — вновь пролаял Рафаил, — Ты теперь фуррфаг, зеленка! Моя персональная сучка!

Он отпустил горло Лайм, и та упала в лужу спермы на полу тронного зала. Но все ее сознание теперь заполняли мохнатые яйца короля. Она была просто обязана попробовать их на вкус!

Лайм на коленях подползла в ноги к королю и умоляющее посмотрела ему в глаза, прося разрешения приобщиться к прекрасному.

— Валяй, — хитро сощурился Рафаил.

Лайм теперь не нужно было просить дважды, а потому она аккуратно прикоснулась к предмету своего обожания и провела нежным языком по члену от самых яиц до острой головки, изнемогая желания, пробужденного невероятным вкусом и запахом. Все так же ведомая одними лишь инстинктами, наведенными на нее неведомым перком, она трижды поцеловала пенис своего врага, после чего с нескрываемым удовольствием сразу взяла его в горло целиком, утыкаясь носом в мягкую шерсть на лобке. Подержав так с половину минуты, лаская член своим подвижным горлом, Лайм все же приступила к активным действиям, возвратно-поступательными движениями причиняя максимум удовольствия королю ее сучьей киски!

Но с каждым движением, с каждым поцелуем, желание Лайм возрастало все больше и больше. Играя пальчиками со своими отверстиями в процессе королевского минета, она пыталась хотя бы представить, каково это, почувствовать этот могучий член внутри, но ее маленького скудного умишки было недостаточно для этого. Она хотела большего! Ведь она всего лишь жалкий спермоприемник, только сосуд для королевского семени! Она хотел, чтобы он излил в нее все до последней капли!

В последний раз заглотив собачий член вместе с узлом, Лайм чмокнула его под корешок и быстро приняла самую банальную позу раком, в надежде, что Его Превосходительство смилостивится над бедной сучкой, и наконец подарит ей чувство удовлетворения, чувство собственной надобности господину и хозяину.

Она даже помахала пушистым хвостиком, завлекая его к себе.

— Глупая дура! — заревел Рафаил, со всей силы шлепая когтистой лапой по ее медленно обрастающей шерстью заднице, — Ты думаешь, что достойна этого?! Ты достойна только смерти!

Еще одним ударом по заднице Рафаил свалил Лайм на пол, где та и осталась ждать исполнения вердикта своего господина. Действительно, она не достойна жизни, раз не смогла удовлетворить хозяина. Раз уж она не достойна, то примет смерть от его рук, таких нежных в грубости, таких сильных и властных.

Рафаил тем временем постарался схватить с пола отброшенную им некогда рапиру, но когтистой лапой сделать это просто не представлялось возможным. А потому он снова вернул себе облик блондинистого короля, уверенно поднял шпагу и, даже без подготовки, зная, что Лайм никуда не денется под его чарами альфа-самца, провел серию смертельных уколов.

Которые не причинили хитинному панцирю Лайм никакого вреда.

Ведь когда он вернул себе свой прошлый облик, все очарование фурри спало с бедной воительницы. Да, она теперь навеки вечные останется слабой на передок перед мохнатыми представителями антропоморфных животных, таковы уж реалии жизни, но только вот Рафаил больше не был одним из таких представителей. А потому, вернув разум, Лайм сразу перешла в защиту, представив себе самое асексуальное, самое мерзкое и противное существо на свете, и превратилась в него — в огромного трехметрового жукопаука с покрытыми волосками шестнадцатью лапками, тройным набором жвал, хоботком, семью глазами и непробиваемыми щитками на брюхе. В которые и ушливсе нанесенные удары короля, не нанеся Лайм никакого урона.

— Ах ты! — воскликнул удивленный Рафаил, осматривая сломавшийся пополам клинок, — Ты уничтожила рапиру моего прадеда! А ведь это была семейная реликвия!

— Но теперь я тебя убью, королишко, — низких горловым рычанием проклокотала Лайм, но не смогла сдвинуться с места. Волшебное фиолетовое свечение обволокло ее тушу не давая сделать ни шагу, — Что? Что происходит?

«А я говорил, осторожнее с такими словами…» — тихо пробормотал колдун где-то в глубине подсознания, и в память Лайм вновь отперлась загадочная дверь данного панибратского обещания, скрепленного материей реальности.

— …все жучки-паучки Рафляндии, прилегающих земель, союзных и не очень стран, а также неизведанных земель, — дуэтом повторили бывшие закадычные друзья, а ныне смертельные враги, Лайм и Рафаил, — официально принадлежат только тебе, Мики Белопушистый!

— То бишь, мне, — лаконично резюмировал Рафаил, мерзко улыбнувшись, — Ты моя, Лайм. И я запрещаю тебе превращаться обратно. Ты теперь в моей власти.

— Но… — Лайм как ни старалась, но не могла преодолеть магических оков обещания, — Ты же не Мики Белопышистый! Ты Рафаил, Король Рафляндии!

— Ну, Мики — то моя фамилия, и я, как видишь, — король взлохматил свои белые кучеряшки в паху, — белый и пушистый.

— Но… — Лайм старалась найти выход из сложившейся ситуации, но все теперь играло против нее. Даже колдун и недопереваренные отголоски не могли найти даже самого мало-мальски рабочего решения, — Но тогда и я не жук. Я Лайм, я желе, я желейный куб! Желейный куб не насекомое!

— Ты уже давно не желейный куб, Лайм, — король медленно подошел к Лайм и погладил по одному из жвал, — Ты больше не имеешь одной единой формы. Ты больше не имеешь одной единственной, своей собственной сути. Ты то, кем ты себя представляешь в данный момент. А значит, — Рафаил облизнул мохнатую щеку Лайм, — ты — жук. А если ты жук — то ты моя. Так что… раз уж вдалась такая возможность, пожалуй, я тебя трахну. Никогда не трахал таких больших жукопауков. А затем убью. Жестоко и о-о-о-очень болезненно, — Рафаил обошел Лайм сзади и пристроился к ее брюшку, — А потом еще раз трахну. Для закрытия гештальта, так сказать.

Грубо из без предупреждения, он вошел в ее половое отверстие, располагающееся между брюшком и головогрудью, и начала свое черное дело, постанывая и похрюкивая.

Но даже здесь, уже почти на пороге гибели, Лайм все же решила насолить королю. Не убила, то хотя бы унизит. Менять вид она не могла, запрет хозяина «всех жучков и паучков» был все еще в силе, но он не мешал ей менять размеры своего тела. А потому, она просто сделала свое половое отверстие достаточно большим, чтобы наглому Рафаилу было просто не обо что тереться, но недостаточно, чтобы потерять свою принадлежность к насекомым или паукообразным.

— Ах ты ж сука! — в один миг потерявший удовольствие от процесса Рафаил разозлился не на шутку, больно ударив Лайм кулаков по ее незащищенной части головогруди.

— И ты называешь себя мужчиной?! — не обращая внимания на боль, стала унижать его Лайм, — Что это за стручок то такой милипусичный. Ублажи уже даму, наконец, хотя бы напоследок узнаю, что такое настоящий секс!

— Ну я тебя покажу! — Рафаил стал силой воли увеличивать свой и так не маленький член, но Лайм так же не отставала, не только меня размеры, но и форму своих гениталий. Спустя минут пять безрезультатных подборов «ключа» к «замку» Рафаил взревел от бешенства.

— Все вы, мужики, одинаковые, — продолжала издеваться Лайм, — На словах то ты Король, а на деле хер простой.

— Ну ты у меня сейчас попляшешь, стерва! Я тебя сейчас так трахну, что…

— Что «что»? Не стоит на девушек уже, да? Милый, тебя долго ждать?

— Гррр! — зарычал Рафаил, и в порыве ярости стал превращаться в такого же жука, что и Лайм, ибо тогда гениталии двух одинаковых видов уже никаким образом не смогут не подойти друг к дружке.

И когда под Лайм оказался полностью готовый к спариванию противный самец жукопаука, Лайм поняла, что Рафаил совершил так необходимую ей ошибку.

Последнюю в своей жизни.

Ведь не только Лайм могла менять суть себя вместе со своей формой. Не уступающий ей в уровне и перках Король так же владел набором необходимых умений, а потому, превратившись в жукопаука, он перестал быть Белопушистым. А потому и чары дружеского обещания развеялись в ту же секунду, как Мики Рафаил приступил к активным действиям.

Оттолкнув меньшего по размеру, чем самка, самца, Лайм сменила форму, представ перед ошарашенным Рафаилом в облике огромного зверька с белым пушистым мехом и черным носом. Лайм не только приняла облик Мики, но и буквально стала им, приняв его суть.

— Что?! Как? Почему я не могу превратиться обратно! — заверещал маленький, по сравнению с Мики-Лайм, жукопаучок.

Мики-Лайм промолчала, но лишь сморщила носик и хитро подмигнула — дружеские чары снова были в силе. Но только теперь она была хозяином «всех жучков и паучков». И все, кто хотел бы оспорить это право, имели бы дело, именно, с ней же.

А потому, облизнувшись, она одним махом поймала зубами верещащее недорозумение, некогда имевшее форму короля, и, как следует прожевав, проглотила.

Довольно проурчав, Мики-Лайм вновь вернула себе привычный облик зеленокожей воительницы.

Огляделась.

Тронный зал медленно стал таять и меняться. Замок из своей рейдовой формы стал возвращаться к своим менее вызывающим и не таким громадным формам. Тронный зал, из многометрового монументального помещения превратился в достаточно узкую прямоугольную комнату с колоннами по бокам и красной ковровой дорожкой от трона до входных ворот.

Но все равно вокруг не было ни души. Некому было поздравить Лайм с великолепной победой. Некому было похлопать по плечу или же иным способом поддержать воительницу. От ее прежнего мира остался только меч и кинжал, которые она ту же подобрала и сунула по местам — в ножны и в себя, соответственно.

Лайм выполнила свою заветную мечту. Исполнила цель в жизни, но не чувствовала какого-то удовлетворения.

И что ей делать дальше?

И… чего-то не хватает. Что-то не так…

Но, сытно рыгнув, она почесала зудящее место под ребрами и, к собственному удивлению, достала оттуда королевскую корону, которая, как и любая волшебная вещица, не соизволила раствориться в ее желеобразном нутре.

— Ну… — произнесла она в пустоту тронного зала, — Король убит. Да здраствует король.

Недолго думая, она надела корону себе на голову.

Именно это и ознаменовала конец ее персонального квеста. Завыли трубы, проснулись литавры, скрипки и контрабасы тоже не остались в стороне, провозглашая окончание целой цепочки выполненных пунктов. Лайм вдруг почувствовала небывалое облегчение. И только теперь она поняла, чего так не хватало после победы над королем — опыта. Она не получила ни единицы такого вкусного и живительного опыта после его убийства, после сношения с ним и последующего окончания утех не выпало ни одного дополнительного перка. А все потому, что его смерть была плотно переплетена с главным достижением всей Рафляндии. Надев корону, она не только выполнила главный рейд в своей жизни, но и стала новым королем.

Опыт буквально полился в нее рекой. Проснувшиеся отголоски стали считать цифры с таким количеством нулей, что одно только произношение этой цифры занимало у них по половине минуты, но опыт все падал и падала, отголоски начали кричать в панике.

Но Лайм было хорошо.

Величественный свет опыта переполнил ее изнутри. Он заполнил каждую клеточку ее организма, каждый атом стал плавать в океанах бесконечно падающего опыта. Она и до битвы с Рафаелем была прокачена почти на полную катушку, и упавший за его убийство экспириенс окончательно переполнил ее существо. Но этого было мало, и каждая пора Лайм стала источать потоки живительного света.

А потому, Лайм не вынесла такого напора, и просто взорвалась, окрасив все вокруг в цвета счастья, радости и небывалого восторга.

Когда же поток опыта иссяк и Лайм пришла в себя, собравшись в старое доброе кубообразное тело, а затем в привычный облик воительницы, она обнаружила, что была в тронном зале уже не одна.

— Уф, ну и траходром вы тут устроили, — молодая, довольно худенькая и, что главное, абсолютно нагая девушка поднялась с пола и поправила свои длинные черные волосы, — Вот как знал, глаз да глаза за вами нужен был.

— Эмн… — Лайм не верила своим ушам. Да, голос изменился, стал более молодым и женственным, но саркастичные нотки и интонации были… — Колдун?

— Ослепший старый маг, Аргентум Русь, Велики и Могучий, а так же обладатель единственной нетраханной задницы Королем Рафаилом, собственной персоной, — девушка поклонилась и с удивлением обнаружила у себя женское тело со всеми причитающимися прелестями, — ну, или… как теперь говорят?… персон…кой? Ну что ж, я опять девушка.

— Но… как?

— Ну, видать, излишки не впитанного тобой опыта отразились от волшебного кинжала и перелились в меня, — колдунка пожала плечами.

— И вернула ее первоначальную форму, какой она в этот мир и попала, — донеслось откуда-то от лежащего на полу кинжала.

— Во-во, Петрович дело говорит, — А.Русь, или поппросту, Аруся, подняла старого друга с земли, — Я потому и не растворилась, небось. А ты обмельчал, Петрович. Поистесался…

— Он… — Лайм опять не поверила своим глазам, — Кинжал говорит?

— Ну, а почему бы и нет? — Аруся ловко положила кинжал на плечо, — Был волшебным мечом, стал волшебным кинжалом.

— Но он ни слова не сказал за все приключение! — обиженно возразила Лайм.

— А ты и не спрашивала моего мнения, — не менее обиженно ответил кинжал.

— Ну ладно, я пойду, у меня еще дел по горло. — Аруся потопала к выходу и уже стоя в дверях кинула через плечо, — Адьос, моя королева всея Рафляндии.

Стоило Арусе покинуть замок, как входные двери тронного зала вновь открылись, и в проход хлынула громкая веселая толпа придворных и стражников. Они восхваляли новую королеву. Которая все в такой же прострации стояла подле золотого трона.

Одна.

С ней не было больше Мики. Она самолично его убила своими же собственными зубами.

Колдун, вечно бубнящий и пошло шутящий где-то на задворках ее разума, покинул ее, забрав с собой так же и волшебный кинжал.

Даже отголоски замолкли навсегда, либо переваренные до конца, либо покинувшие этот мир вместе с Королем — отцом, их когда-то породивших, до того, как пропасть в чреве желатинового куба.

Она осталась совсем одна.

Без друзей. Без вещей. Без цели в жизни.

Снова, одна, как и в самом начале своего пути.

Но только в пути она была по-настоящему счастлива. Она побывала в стольких приключениях, нашла себе стольких друзей, и еще больше врагов.

Ее жизнь — это путь.

А чтобы был путь, нужна цель.

А чтобы была цель — ее нужно придумать.

И она придумала.

Под радостные выкрики толпы, Лайм опустила свой монарший зад на золотой престол, и громким голосом, чтобы услышала вся Рафляндия, произнесла заветное:

— Готовь свою задницу, Дьябло! Я иду за тобой.

Эпилог

Утром в лесу на краю обрыва пахло прохладой. Ранние пташки уже возносили свою благодарственную песнь теплому солнышку. Залихватский ветер вольно играл в догонялки с самим собой в кронах деревьев.

Мир дневной еще спал, а мир ночной уже укладывался на боковую. Именно в это промежуточное время меж сном и явью кусты спелой ежевики, под которым отдыхал маленький белый кролик, подернуло легкой дымкой, явив этому миру маленький овальный провал, закрытый плотными красными портьерами. Спустя секунду, портьеры разошлись в стороны, и на только-только подёрнутую солнцем поляну вышла странно фигура.

— Модель АК-Сим готова к выполнению своего предназначения, — тихо проговорила фигура, уставились красными зрачками глаз на шпиль центральной башни замка, видневшегося далеко-далеко впереди.

Овальный провал сразу же сомкнулся за ее спиной, но ни кролик, ни сама фигура не заметили этого. Все шло своим чередом, не за чем было мутить спокойные воды реальности. А потому и она восприняла это как нечто само собой разумеющееся.

Бонус — Я хочу разделить с тобой боль

Словно любовное зелье переполнило края в самый неподходящий момент — момент битвы. И впервые по неведомому алхимическому процессу миазмы его проникли в каждую клеточку находящихся рядом живых существ.

Уже некоторое время Зеленая Лайм, так толком и не пришедшая в себя после пробуждения под повозкой в полуразрушенном районе Баунти-Града, коротала дни среди бабской орды, перешедшей границы Рафляндии год назад из степной земли Гёлистан. По обычаю в жёны их брал мужчина, сумевший одолеть буйный нрав гёлистанок. Но так как натура степных амазонок с веками не таяла, измельчавшие местные мужики предпочитали сбиваться в кочевые орды и заниматься активным туризмом в Бонжурии и Ауфвидерзейнии. Дивный белый порошок, который они привезли с собой, получил ход и небывалую популярность, потеснив привычные бюргерские развлечения: табак, вино и страпоны из каучука, которые только-только начали завозить из новых колоний. В короткий срок гёлистанские кочевники обогатились и стали зваться Золотой Ордой.

Видя, что степняки предпочитают порочных бонжуриек и пышногрудых ауфвидерзеек, гёлистанки собрали пожитки, детишек и подростков, разделявших взгляды матерей, и отправились на поиски мускулистых, здоровых мужиков. Пусть похабных козлов, но мужиков, а не тех, кто одолевает набегами, наобещает в три короба, что накроет кобылиц, напьётся кумысу, а ночью откочёвывает торговать в Бонжурию или на рыбалку.

В соседней Сиберии обитали угрюмые бородатые мужики, которые едва завидев бабью орду, объявили, что уходят в зимнюю спячку и вообще они не настолько бухие.

В Рафляндии на границах расплодились щеголеватые гоблины, оставлявшие на морде бородку по бриттской моде. Они-то и стали первыми неофитами гёлистанского каприза. Следует признать, что степному народу далеко до идеалов нордичической красавицы. Бюргерам подавай дородных — легче рожать, большегрудых — мягче спать, обеспечивших право первой ночи помещику — закон соблюдает, имеет лобковую щётку — благочестива. Гёлистанки ни в коем разе не притязают на бонжурскую красоту: узкие девичьи бёдра, осиная талия, скромная грудь, бритая зона бикини, раскосые кошачьи глаза, кожа кровь с молоком. Одним словом — убогость.

Зеленокожие гоблины, народ воинственный, обнажили клинки, но наотрез отказались обнажать души. Сердца их принадлежали вислоухим гоблинкам, что мускулистыми лапами ломают рёбра, а страстные губы высасывают саму сущность. Они скорее согласились бы на гномьих дев, отращивающих бакенбарды, а не как гёлистанки — тонкие мужские усики.

В отчаянии гордые женщины востока отправились воевать со зверолюдами, которые по слухам дали бой рафляндской коннице так, что страна лишилась кавалерии. Его величеству пришлось с миру по нитке собирать замену и звать загнивающее рыцарство на службу. Сказать по правде, рафляндская конница набиралась сплошь из кобыл и зверолюды просто не смогли пройти мимо такого женского общества. И если сравнивать гёлистанок с рафляндскими кобылами, последние выигрывали бесповоротно: еду добывают сами, жениться не просят, под большой елдой не стонут, голова не болит, алименты не требуют — идеал.

После двойного фиаско бабья орда закономерно объявила войну роду мужскому. Лайм, как и прочих плененных девушек, гёлистанки привозили в орду и ставили перед выбором: ятаган или лёгкий повседневный труд. Развращающие ум идеи восточного равенства ударяли в голову похлеще самого пьяного вина — девушки брались за мечи. И только те, кто постарше брались за готовку, стирку, глажку. Понадобилось рафляндкам совсем немного времени понять, что бабьи будни в обществе любезных гёлистанок много приятнее и нежнее покровительства просвещённых бюргеров.

Когда Лайм посестрилась со степными девушками, они уже разбили гоблинов и склонили бабий род их к своему делу. Оказалось, что у женщин Рафляндии, какого бы ни были они роду-племени, имеется немалый счётец к сыновьям Адама. Оставшиеся горожанки и селянки начали шептаться где ни попадя, и о войне стало известно даже при дворе Его величества.

По обычаю воинам, дабы нарастить злую силу, запрещалось сладострастие. Лайм с трудом справлялась. До того дня порой не проходило, чтобы в неё не присовывали и жёстко имели. Мысли о грешном уже занимали Лайм не на шутку и девушка едва не ревела белугой.

Битву назначили на пятницу, чтобы хватило времени похоронить женщин, помянуть, отстоять в воскресенье службу и снова помянуть во все запасы винных подвалов; со зверолюдов содрать шкуры, похоронить — и обмыть будущие дублёнки.

В эфир явились полубоги, дабы передавать по своим каналам оракулам и ясновидцам события битвы.

«Здравствуйте, уважаемые любители кровавых зрелищ. Сегодня на поле брани сойдётся сборная Гёлистана с нашими кривоногими рафляндцами. Стороны сошлись на просеке, что отделяет Трахолесье от Сиськохолмья — и спортивные комментаторы сразу отметили затруднения команды гостей. Намедни болельщики рафляндских зверолюдов не преминули упрекнуть организаторов войны, что те не подготовили зрительские трибуны. Но все претензии после, любители кровавых зрелищ.

Судья дал свисток — битва началась.

И вперёд сразу вырываются гости, проводят успешную атаку. Что вытворяют с головами зверолюдов гёлистанские девушки! Рафляндцы в растерянности. Их тренер возможно не знает женский род: стремительная атака, переложение вины, шкура содрана — шуба куплена. Спокойнее, дорогие зрители, спокойнее, рафляндцы взяли себя в лапы. Осторожно прощупывают что там у гёлистанок между ног. О, дорогие зрители, а между ног у них стальные яйца, чего не скажешь о мохнатых гениталиях нападающих зверолюдов, которые их лишились. Команда гостей распалилась не на шутку, рафляндцам стоит немалых усилий сплотить ряды.

Раненных бойцов уносят с холмов, и тренер зверолюдов пополняет войско свежими силами. На поле выходят Волков, Медведев, Гусев и братья Зайцевы. Ой, нет, уже один Зайцев. Как быстро теряются родственные связи на поле брани. Почившего Зайцева меняют на рогоносца Де Брёйне. События принимают неожиданный оборот. Казалось бы сын страны, находящейся в позе двойного проникновения от Бонжурии и Ауфвидерзейнии может только давать, а он выдаёт.

Де Брёйне выкосил левый фланг гёлистанок. За легионера начинается… драка? Судьи разнимают девушек и наказывают за неспортивное поведение. Да, уважаемые зрители, такой битвы нам не нужно. Судьи назначают штрафной удар. Пробивать его встали тристатридцатитройняшки Кроликовы и Сергей Семак. Вот это называется вторжение на Восток. Семак, как многодетный отец, атакует Дальний Восток, Кроликовы — Ближний, Задний, Передний, Изнаночный. Гёлистанки обескуражены. Что называется кобыла с возу и бабе легче.

А я напоминаю, что спонсоры сегодняшней битвы — порошок Золотой Орды и Святая Инквизиция. Порошок и Инквизиция — вместе веселее признаваться в грехах.

Но что это, уважаемые зрители? Братья Кроликовы сплотились вокруг зеленогрудой девушки. Похоже, ей предстоит стать новой Аннабель Чонг. На помощь идут гёлистанки. Смешались в кучу кони, люди. Такой себе гэнг бэнг. Следом пришли зрители, судьи, кочевники, инквизиторы. Такого прихода мы не ждали от порошка Золотой Орды».

Но Лайм и того было мало — что-то внутри неё требовало больше живых существ, больше похоти. Впервые она не могла достигнуть пика наслаждения и сама не заметила, как досадливое вожделение передаётся от одного к другому; как в головах порождаются мысли потаённые много-много лет.

***
Таверна «У кота под хвостом» — так себе название. Но если открываешь единственное приличное заведение у главной дороги, можешь нарекать по усмотрению скудного или извращённого ума. На подворье, кормившее две соседние деревеньки и четырнадцать генералов, которыми их жаловал, перепожаловал и послеперепожаловал Его величество по своей скупости, всегда было шумно. Странствующие рыцари, пилигримы, перекупщики, королевские нарочные, почтовые дилижансы, удачливые разбойники, отпускные стражники, бродячие евреи, отставшие от Моисея и прочие дальнобойщики — те, кто оставил свои кровные коту под хвост.

Хозяйка таверны вроде даже имела титул мелкопоместной дворянки и по молодости хаживала в опочивальню короля, когда тому хотелось быть поближе к народу. От того судебные дознаватели и экзекуторы обходили её подворье стороной. Она не отказывала ни графу, ни последнему бродяге в ночлеге, лишь бы платили по счетам.

Картофельный рыцарь, сэр Сим задумчиво теребил кошель, для верности притороченный к причинному месту — в нём брякали последние гроши. Деревенские шлюхи, как мошкара облепившие таверну в поисках свежей крови по-своему истолковали нужду сэра Сима.

— Эй, голубоглазый, кончай дрочить, бери нас скопом! — бесновались голодные обнажённые бабы, но видя на лице рыцаря тренированный взгляд скопца, поминали каких-то гёлистанок. У одной из них, молодой, лукавой, он заметил смеющиеся зелёные глаза и горестно отвёл взгляд. Сэр Сим всё чаще думал о девушке с именем Лайм и во снах раз за разом тонул в пучине глаз цвета моря. Колдовское наваждение изводило так, что странствие в поисках славы оборачивалось метаниями между чувствами и долгом рыцаря.

Сэр Сим бросил поводья чумазому мальчишке на подворье, сполз с лошади, с грохотом задевая привязанные к седлу доспехи, и со стоном снял железный гульфик — штаны едва не порвались от напора приапа. Шлюхам постоянно приходится доплачивать за нетрудоспособность после сексуального марафона, а монет и так немного. Приходится экономить, пока не добрался до Бонжурии; местный дракон обещал ссудить деньги, если рыцарь поможет удалить вторую голову, терзающую беднягу нравоучениями.

Окунувшись в облако парного мяса, чеснока и перегара хлебного вина, рыцарь без труда отыскал любимое место — у кухни. На удивление, бражный зал едва заполнен на треть. Лохматый слуга отвесил поклон, сэр Сим бросил ему пару медяков наградных и потребовал пинту эля. Вот и конец средствам, а замок синьора в двух днях пути. Только там можно куртуазно отдохнуть в обществе набеленных, пахнущих козлом барышнях, рассказать им пару баек и быть обласканным вниманием хозяина.

— Картофельный рыцарь, щас я вам таки сделаю весело, — ехидно поприветствовали его.

Не нужно поднимать глаза, чтобы понять — это хозяйка таверны мамаша Женевьев, складная, с узкими солдатскими плечами, носатая баба. Имея, как и сэр Сим корни детей Моисеевых, рыцарь надеялся на её снисхождение и призрение.

— Сима, ви должны мне как сорокалетний девственник своим законным детям.

— Сеньора Женевьев, — не по титулу вежливо склонил голову рыцарь, — я смею надеяться…

— Надеются с толстым кошельком, нищие — работают.

— Мой меч к вашим услугам. — Кусая от обиды губы, поник сэр Сим.

— Беня, Мойша, таки бегите догонять ваше образование, сейчас дядя покажет как мечом рубить дрова!

Обитатели бражного зала потянулись к кухне в предвкушении зрелища. К матери резво подошли здоровенные детины в тиглевом доспехе, с дубинами наперевес.

— Мама, таки благословите на войну. — Бухнулись они на колени перед женщиной.

— Только через труп вашего отца! — спокойно заявила хозяйка.

— Но мама, наш отец пропал много лет назад!

— Таки это повод разыскать мерзавца и сделать маме его труп.

— Как же так, — заплакали дети. — У нас таки много маны, мало лута, мы из одной фракции и собираемся дать гёлистанкам бой после зверолюдов.

— Ви из одной фрикции и поллюции вашего папы-скорострела. Идите реветь на кухню в горшок с мясом, так хоть сэкономим на соли.

Когда завсегдатаи сочувственно похлопывали детин по плечам, сэр Сим попытался оттянуть момент дальнейшей расправы и осведомился:

— Ева, а кто эти гёлистанки, что за война?

От уменьшительного имени хозяйка таверны смягчилась. Окликнула из тени ледащую старуху в лохмотьях, бросила ей вареный мосол из горшка. Ясновидящая благодарно заурчала, зашипела, настраиваясь на прямой эфир, и дикторским голосом сообщила:

«Но что это, уважаемые зрители? Братья Кроликовы сплотились вокруг зеленогрудой девушки. Похоже, ей предстоит стать новой Аннабель Чонг. На помощь идут гёлистанки. Смешались в кучу кони, люди. Такой себе гэнг бэнг. Следом пришли зрители, судьи, кочевники, инквизиторы. Такого прихода мы не ждали от порошка Золотой Орды.

Только-только на пышногрудой зелёной девушке сорвали одежды, чтобы полакомиться салатовым телом, сами принялись облизывать гениталии друг дружки. Колдовство, дорогие зрители. И похоже, любовное. Даже старички-инквизиоры вспомнили молодость и вместо БДСМ занялись обычным gyolistanteen porn. Какой же забористый бульон у этой лаймовой девчонки! Груди налитые, дыры растраханные, минет с каким заглотом делает. Ах, ты, сука-а».

— Лаймовый. Лайм! — закричал сэр Сим, вскакивая из-за стола.

Ясновидящая забулькала, замолчала, потеряв канал эфира. Завсегдатаи воздели к верху потные ладошки и возмутились: «Ну, бли-и-ин, почти кончили».

— Сеньора Женевьев, я должен ехать! — Рыцарь стремительно встал из-за стола.

— То есть назвал «Евой», раззадорил будущую вдову — и ехать? — Обладая невероятной физической силой, она без труда утянула его за стойку.

— Сеньора, — с натугой прошептал сэр Сим. — Я только туда и обратно. А потом можете владеть моим вторым мечом сколько угодно.

— Да зачем мне твоя дубинка. — Сально улыбнулась женщина, поднимая замызганные юбки. — Мне таки нужно зарядить твою пушку.

Между ног она наскоро закрепила здоровенный каучуковый страпон, которым охаживала неплательщиков. Жерло пушки сэра Сима предательски сжалось.

Выезжал засветло. На седло Женевьев, вновь обратившись в язвительную бабу, подложила мягкую попону. О рыси нечего и говорить — уже через час саднило междуножье.

Нельзя сказать, что было адски больно. Всё зависит от ретивости и дремучести партнёра. Сеньора — нет, уже госпожа — Женевьев оказалось опытной в таких делах: обильно смазала маслом, входила аккуратно, двигалась методично. Было не столько мучительно, сколько неприятно и унизительно. Унизительно, что сам кончил несколько раз, ревя от восторга и яркости ощущений; унизительно, когда после окончания коитуса с опаской ощупал неудобьсказуемое место, и оно очень походило на женскую вагину.

И всё-таки медленно, но верно рыцарь достиг Сиськохолмья. По легенде, великанша Рафа потеряла тут девственность, да так и осталась лежать; от частей тел её позднее образовалась страна Рафляндия. Сиськохолмье — две сопки, укрытые снежными сосцами; далее шла тёплая долина, защищённая от ветров и наконец зона бикини — Трахолесье, где обитала разная волшебная сволочь от зверолюдов и гоблинов до фей и мавок. Непокорные церкви народы были под вечным подозрением инквизиции, промышлявшей где разбоем, а где психотерапией. Сэр Сим от души надеялся не встретить фанатиков, от которых ему немало доставалось по вере. И конь начал шалить: ржать, вырывать поводья, страдать от испарины. Не иначе ведьмы близко. Не хватало ещё ехать ночью одному.

К вечеру он достиг деревни, в отличие от столичных окрестностей лишённых лоска, и иначе как медвежьим углом её не назовёшь — так, три десятка почерневших домишек с пузатыми амбарами, приземистыми овинами, да плохонькой церквушкой, едва-едва обмазанной известью по цоколю. Вслед рыцарю забрехали все собаки, полетели в спину две полешки — нечего тут разбойнику ходить. Свечей не жгли, темень быстро сгущалась. Слава пророку Амосу и близости большой дороги нашлись хоромы с медным отсветом слуховых окон — харчевня. Жаль нет ни медяка переночевать. Слуга принял поводья, рыцарь нырнул в низенькую дверь сеней.

Харчевня освещалась жаровней посреди комнаты, да сальными светильниками. Под ногами скользила гнилая солома, бегали заполошные куры, несло вонью нужного чулана и навоза. Четыре стола с лавками, за ними развесёлая братия домогается двух бабёнок. Стоящая при них горбунья в видавшем виды плаще, лупила клюкой всякого, кто подступался без денег.

Хозяин, толстощёкий, уверенный человек, в засаленном фартуке, окинул взглядом почерневший от времени дублет рыцаря, дешёвого сукна бриджи и просящие каши сапоги и продолжил подливать пива в деревянные кружки гостей.

— Руки прочь, вонючие дупы, — с гонором приговаривала горбунья. — Эти девы возлежали в шелках и давились дорогим вином. Изо рта их несёт смоквой. Едал ли кто из вас, сучьих детей, смокву? Едал, так тот достоин с ними возлежать.

— Кончай балаган, старуха, — начали терять терпенье мужики. — Смоква это у столичных гостей, а у нас они опробуют крестьянскую брюкву. Вот прямо сейчас. — Из-за стола встал детина, развязывая пояс.

— Сеньор! — елейно воскликнула горбунья, порываясь приблизиться к вошедшему рыцарю. — Я вижу, вы достойны провести ночь с дочерьми Великой Бонжурии, чьи ноги лобызали гордые и изящные бароны.

— Совсем ослепла, мамаша, — хохотнул владелец харчевни. — Энтот господин едва ли может позволить себе хотя бы брюкву. Ребята, отстаньте от этих неумёх в кружевах, под этим плащом скрывается лучшая шлюха по ту и эту сторону Сиськохолмья. Не смотрите на горб, это у неё рабочая поза. Да, мадам Полиссон?

Старуха откинула капюшон и презрительно смерила взглядом хрюкающего от смеха хозяина. Красоту её не сломили ни возраст, ни болезнь: льняные волосы, жгучие карие глаза, колдовского здоровья кожа едва тронутая морщинами.

— Да тут надо поработать. — Дружки детины, осклабившись, расстегнули пояса.

— Кто посмеет тронуть этих женщин, — со скрежетом вынул клинок из ножен сэр Сим, — лишится своих брюкв.

— Болван! — неожиданно осадила его женщина. — А мы на что жить будем? — она шагнула к опешившему детине, сжала причиндалы и заверила остальных: — Я и мои девочки могут сделать так же и руками, и междуножьем. Так что ищите денежки, а иначе…

Мужик, запевший фальцетом, упал как озимый, едва мадам Полиссон разжала кулак. Один из дружков начал бузить, но бонжурские девы вдруг оказались по обе его стороны и схватились за гениталии, растянув их, словно выжимая простынь. Гости переглянулись, поджали ноги.

В повисшей тишине снаружи нарастал топот копыт. Резкое ржание, визг собак, грубые окрики — в харчевню ввалились господа. В ярких бархатных жиппонах, малиновых мешковатых штанах со здоровенными гульфиками из плотного сатина. Все четверо в бонжурских кружевах, при шляпах и усах.

— Барон Шванки! — вскричал хозяин харчевни, бухаясь на колени. — Я же заплатил ренту-то.

— К чёрту! — резко вскричал господин в летах и говорил далее отрывисто, словно задыхался. — Я на тропе войны. Моя гордость снова в деле. Мне нужно право. Право первой ночи.

— Да заберите этих дев, — подобострастно зачастил хозяин. — Смоквы ели. Пахнут брюквой. И эта Полиссон может…

— Бабы — фи! — поморщились господа, срывая гульфики. Следом за ними ворвалась помещичьи слуги со спущенными шароварами.

Сэр Сим схватился сразу с тремя мужеложцами и быть бы ему битым и изнасилованным, но еврея ловко вытащили из боя полуголые девицы. При виде женских прелестей служилые люди брезгливо отступили.

— Ох, тяжело живётся народу! — заверял всех пожилой барон, окучивая рыдающего хозяина харчевни.

Выбрались через овинник. Сэр Сим не оставлял меча в сторону и грозился карами, потрясшими в своё время Содом и Гоморру.

— Поменьше проклятий, добрый господин, — упрекнула его мадам Полиссон. — Этот мир и так проклят достаточно.

— Как церковь может терпеть содомитов, — возмутился рыцарь, — пусть и благородной крови?

— Возможно их сразил местный настоятель, разрядившись в брабантские кружева и женскую щёлковую сорочку и раскрасив губы помадой. Здесь даже в самом тёмном углу творятся самые тёмные дела.

— Но что тому виной, сударыня? — изумился речам мадам Полиссон рыцарь.

— Не иначе проклятия, добрый господин. С тех пор как намедни началась битва гёлистанок со зверолюдами всё идёт наперекосяк, и существа истекают похотью. Едва землю накрывает зелёный туман, перед глазами встают самые потаённые плотские желания. До нас докатываются только глотнувшие отравленный воздух.

— Но откуда?..

— Оттуда. Я и мои девочки испытали на себе все самые низменные и грязные желания. И единственное что возбудил в нас зелёный туман — большую и чистую любовь. Мы не могли более находиться рядом с похотливыми землями, но торговать телом — это единственное, что мы можем. Ныне идём прочь из Рафляндии искать царство любви и справедливости. Знаешь ли такую землю, рыцарь?

— Нет, блаженная женщина, — смиренно ответил сэр Сим. — Мой народ ищёт её не одно столетие. Возможно, она где-то в пустыне. Ибо чистую любовь можно взрастить лишь в нетронутой страстью пустоте.

— Мудро, — кивнули женщины. — А сами вы куда, добрый сэр?

— Навстречу к тьме. Мне нужно найти девушку по имени Лайм. Она… Её невозможно спутать. Зелёная как трава. Но более моих поисков я не могу оставить в беде добрых женщин. Я должен стать их защитником. Мой меч к вашим услугам. Но и мою Лайм я не могу бросить. Но я должен защищать вас и…

— Что, бздишь ехать к тьме? — поморщилась мадам Полиссон.

— В путешествии с рыцарем вас не тронут, — по-деловому заговорил сэр Сим. — Стол и кров в замке сеньора. И у меня есть скидочная карта в купеческие лавки Л'Этуаль.

— Искуситель, — мурлыкнула мадам Полиссон.

Пока насиловали харчевню, у насмерть перепуганного конюха за безбоязненный проход домой в обществе девиц, вытянули пропитание — ситный хлеб, молоко и засохший сыр — да фонарь на тонком удилище.

Чем гуще лес, тем ближе Трахолесье. Издавна здесь невозбранно плодилась нелюдь. Добрые люди обходили лес стороной, плохие находили кров, постель и забавы. Сэр Сим считал себя человеком ужасным, раз исходящая салатовой слизью девка возбуждает в нём нежные и искренние чувства. При первой встрече он решил, что нет более чистого существа и даже пороки её — не более, чем пороки безвинного дитя.

Из подлеска с воем и шипением вылетел шерстяной клубок. На миг свет фонаря вырезал окровавленную девушку и двух алчущих зверолюдов и девчонку с оленьими глазами — мавку, — вцепившуюся зубами в руку противницы. Могло показаться, что идёт смертельная схватка, но куча-мала ревела от наслаждения. Девушка рвала сломанными ногтями груди зверолюдных мужиков, мавка — девушку и все кричали от удовольствия, судя по лицам и мордам.

Сэр Сим путано зашептал молитву на причудливой смеси иврита и романского. Всё что он помнил на языке предков — мидраши; на ум пришли слова старого ребе о трубах Иерихона. Как под стать истории: он один против грозных ханаанцев, рядом — блудница Полиссон с домочадцами.

Он бы и завопил, да начисто лишился голоса. В отличие от жеребца — тот с диким ржанием бросился в гущу схватки. Потоптавшись копытами, он умело пристроился над обессиленным зверолюдом и пробил беднягу немалым пенисом.

— У дурной лошади привычки хозяина, — строго прокомментировала курьёз мадам Полиссон. — Конь ваш, сэр, отравлен. А каковы же ваши грязные мысли?

— Я люблю девушку Лайм, чья кожа — весенние травы, — попытался абстрагироваться сэр Сим, но низ живота предательски опалило, и наружу вырвался монстр лишь не намного меньше конского. — О, бегите от меня дамы, ибо я одержим!

— О, дай мне погрызть тебе пальчики, — вмешалась мавка, стелясь им под ноги, — и можешь делать со мной что захочешь. Дивные пальчики!

— Прочь! — заревел сэр Сим, понимая, что вот-вот нарушит обет бесстрастия, данный себе два дня назад. Замкнутый до поры сатир, рвался наружу.

— А, может, тебе зелёную девочку? — Продолжила томиться и искушать мавка и по безумному блеску глаз рыцаря поняла, что не промахнулась. — Дивная зелёнка. Из-за неё всё и началось. Бестия с невкусными мягкими пальцами. Костяные пальчики, м-м-м?

— Веди! — велел рыцарь, поманив мавку аппетитными фалангами.

Конь так и остался со зверолюдами, невольно мстя за всю рафляндскую кавалерию, а мохнатые, изголодавшись по боли, полностью отдались растерзанию. Обкусанную девушку было взяли с собой, но она на ломаном романском просила измочалить её вусмерть. И мешала до тех пор, пока мадам Полиссон немного не придушила мерзавку и оставила на травке.

Глубоко заполночь вышли к добротной церкви рядом с кладбищем. Жути прибавлял не столько ластящийся к ногам молочный туман, сколько привязанные к надгробьям, подвешенные на сучьях вязов голые старики, мужики, реже бабы. Кого хлестали, кого доили, кого насиловали во всю широту извращённой души. В канавах валялись измождённые, обесчещенные люди и нелюди обоего полу; едва отдышавшись они вновь брели к зеленоватому отсвету за холмом, повинуясь колдовству и судя по лицам уже без удовольствия.

Провидение избавило их от мавки. Статуи изводили живых едва прикрытой наготой и кое-кто безуспешно пытался насытиться холодным мрамором; оленеглазая девчонка нашла для зубок аппетитные каменные пальцы и казалась самой счастливой.

Несмотря на очевидную близость к лаймовой девушке, сэр Сим вновь чувствовал рвущегося наружу сатира. Мадам Полиссон знающе покачала головой.

— Пойдёшь туда — пропадёшь. Страсть сильнее любви, иначе обитаемые земли уснули бы в неге навечно. А тут ещё и колдовство. Мы отсюда выбрались лишь потому, что больные люди и нелюди не чувствовали в нас похоти, а может, не видели.

— О-о, мадам Полиссон, — горячо заверил женщину сэр Сим. — Я смогу показать телесное бессилие, но мужчине тяжело удержать проклятый отросток кожи. Вот я болван! — в отчаянии воскликнул рыцарь. — Мой железный гульфик остался на жеребце. Что же это?..

К ним потянулись узловатые тени — рыцаря почуяли вечно неудовлетворённые рабы похоти. Зверь рвался наружу, а разум — в пучину беспамятства.

— Есть у меня одно средство, — неуверенно заявила мадам Полиссон. — Анекдотическое. Попытка будет пыткой.

***
Лайм ощущала близость смерти как пик оргазма — она наконец-то кончит и её не станет. Проклятие, которое она подхватила в столице Рафляндии, едва не доводило до истомы. Едва! Так недоставало истомы существам — людям и нелюдям — какими бы потаёнными желаниями они не делились друг с другом. Даже испражнения и рвота, от которых они чурались, сейчас принимались как возбуждающая пища. Лайм, как и всем, не хватало последней капли, последней до пика, пика, которого нет и нет.

Почти растворившись, чужими глазами, руками, алчностью и ненасытностью, ощутила несгибаемую струнку. Чувство определило сущность, любопытство — взгляд, новизна — тело. Слизи оказалось так много, что по огровой коже цвета лайма как пот стекала влага. К ней умоляюще тянули руки и лапы, но девушка-огр всех отвергла. Прищурилась. Струнка обрела образ молодого человека, знакомого по прошлой жизни. Знакомства мимолетного, недостойного памяти, но и эта малость помогла уйти от забвения. В бытность свою они сражались на мечах как враги, сломав клинки, боролись как противники; когда пот их смешался с иными жидкостями, перепихнулись как любовники. Любовь. Они провели несколько дней вместе, сминая в страсти поля, лесные чащи, стога сена, картофельную ботву и крестьянские кровати, куда их пускали хозяева, рассудив, что так молодые меньше нанесут вреда подворью. Но однажды Лайм взглянула на рыцаря после объятий и увидела улыбающегося во сне ребёнка. Страсть проходит — что потом? Она тихо собралась и исчезла. Огр и человек — плохая пара. Люди любят по-другому. Как? Молодая воительница не знала ответа.

— Я пришёл к тебе… — глухо, неуверенно проговорил человек с голубыми глазами. — Я хотел сказать…

Рыцарь ожидал видеть ожившую влагу по имени Лайм, но встретил старую любовь. Он вспомнил, чем приглянулась девушка цвета моря, но никак не мог признаться себе, кого любит более. Она или не она?

— Простите, но помните обо мне? Я странствующий рыцарь Сим. Наша встреча…

— Говори, говори, — с нажимом потребовала Лайм. Ни смысл сказанного, ни голос не интересовали её, только воспоминание как ниточка, которая не даёт утонуть в бездне похоти.

— Ты мне снишься, — наконец пошёл напопятную сэр Сим. — И наяву мне видятся твои глаза цвета моря. Волосы морских глубин. Я встретил девушку, которую тоже звали Лайм. Мне казалось, что я люблю её, потому что ты бросила меня. Но нет, не та. Я… я люблю тебя.

— Ты меня хочешь, — разочарованно заключила девушка, теряя нить.

— Нет, не так. — Сим покачал головой. — Это настоящая любовь. Оно выше. Оно мучает меня.

— Так просто оторвись на мне. — Лайм пожала плечами, удивляясь робкой похотливости, которую рыцарь прикрывает другим словом.

Сим негромко взревел, от беспомощности обхватив себя за плечи

— Ты разве не чувствуешь, — закипая от гнева спросил он, — ничего, кроме распутства? Любовь — страдание. Это странно, да. Но если ты разделишь его со мной, будет не больно. Да что же я болтаю… Господи, да за что же ты наделил чувствами, каких не объяснить!

Лайм коснулась его груди. Среди вожделения, душевной пустоты, украдкой, словно стыдясь, теплилось нечто необъяснимое. По-другому и не скажешь — то, что мучает, то, что выше, то, что не объяснишь на словах. То, что рыцарь зовёт любовью? Лайм этого не знала. Но эта была та самая струнка, которая отвлекла её от похоти. Чем бы то ни было за него нужно держаться, чтобы не сгинуть за здорово живёшь.

— Я… я хочу разделить с тобой боль, — доверительно сообщила Лайм рыцарю, по-щенячьи склонив голову. — Но я не знаю как.

Сэр Сим не верил ушам. В порыве чувств подхватил девушку, прижал к груди, вдыхая аромат травы после дождя. Глядя друг другу в глаза, они двинулись к церкви. Туман торопливо сбегал в лощины, ночную мглу сполоснули, оставив сушиться выцветшее небо в раскалённой добела полоске рассвета. Истерзанная земля покрылась инеем, кое-как прикрыв щербатые пущи. Подобно нечисти расползались по чащобам люди и нелюди, стыдливо прикрывая срам, с изумлением и страхом вспоминая минувшие безобразия.

— Слава богу! — крикнули им женщины, замершие у покосившейся звонницы. — А мы уж думали: церковь рухнет.

Мадам Полиссон осторожно сворачивала в бунту бечёвку, раздобытую у познавших радость бондажа гёлистанок. Один конец её тянулся к бриджам рыцаря, другой — впился в доски звонницы. Казалось — ещё одна эрекция и сооружение рухнет. Конечно мастера бондажа закрепили верёвку как можно безопаснее,но то, что любовь есть страдание сказано не только от бури чувств.

— Милый, ты меня любишь? — на всякий случай уточнила Лайм.

— Да, да, дорогая, — с уверенностью заверил её сэр Сим.

Наказание мамаши Женевьев и задумка мадам Полиссон ставили крест на мужском достоинстве. Пусть. Он будет любить жену платонически. Член предательски дрогнул, ощутив счастье бондажа. Но Лайм было всё равно. Она чувствовала струнку, едва напоминая рыцарю о непонятной любви.

— Мадам Полиссон, — хриплым от волнения голосом сказал рыцарь, — как я могу отблагодарить вас?

— Нас хранит Провидение. — Покачала головой горбунья. — Мы познакомились с гёлистанскими девушками, они тоже ищут чистую любовь. И хоть пути наши разные, мы хотим основать странствующий орден Сестёр милых сердцем. В жизни нам, женщинам, не хватает милосердия и скидок в Л'Этуаль.

— Милый, что такое Л'Этуаль?

— О, моя девочка, — проворковала мадам Полиссон, — в любовной жизни нужно узнать что такое Ашан и Леруа Мерлен — бонжурийские строители семейных гнёздышек.

Сэр Сим кисло улыбнулся замечтавшимся девушкам — придётся продать что-то из доспехов. И почти наверняка это будет шлем — дуракам защита не нужна.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Эпилог
  • Бонус — Я хочу разделить с тобой боль