КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706140 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272734
Пользователей - 124656

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Новая женщина, или Кругосветка на колесах [Елизавета Ильинична Ильина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Елизавета Ильина Новая женщина, или Кругосветка на колесах

Автор: Для меня история о New Woman (Новой Женщине) началась в Одессе, той, что в прериях Техаса, в кампусе местного университета, где климат знойный, а студенты нелюбопытны и медлительны. Такие времена – на Диком Западе уже не звучит легендарное «Вот промчался Неуловимый Джо». Студент мексиканец, будущий скульптор, подрабатывающий в хозблоке, промчался мимо на электрокаре. На лихом вираже на дорогу что-то грохнулось. Мексиканец даже головы не повернул – наушники, да и вообще, мачо не замарачиваются по пустякам – зато я отчетливо услышала хлопок и увидела на проезжей части растрепанную картонную коробку с надписью recycle. Макулатура, выпавшая из-под вёдер и щеток, разлетелась по асфальту. Прибрать некому – сиеста, и только бледнолицые препы с севера вроде меня шатаются порой среди кактусов под жарким солнцем. Бесконечные протоколы и счета на мелованой бумаге и вдруг желто-серая папка, надпись на обложке неразборчивая, внутри замусоленные рукописные листы, газетные и журнальные вырезки, карандашные наброски, среди английского письма замелькали слова на русском. Впереди было два внеклассных дня. Папка, после тщательной санобработки, легла на мой рабочий стол. Чтобы сложить весь пазл, потребовалось несколько лет.


START

Лето 1914 года. Нью-Йорк

– Так вы говорите, кругосветное путешествие? Дело увлекательное. Как я догадываюсь, даже прибыльное. А вы знаете, что творится вокруг? Как любил спросить мой папаша: що у нас на двори? А на двори у нас – война! Так пишут в газетах. Анархисты застрелили эрцгерцога, значит, австрияки объявят войну Сербии, ну и России, ясное дело. С чего это? Не знаете? Думаю, тут не обошлось без кайзера. Вот увидите, как германцы начнут эту войну. Дальше и турки ввяжутся. О японцах я лучше помолчу. Чем занимаются эти люди? Они хотят перекроить мир? Их плохо воспитывали. Не нашлось разумного человека, который сказал бы им: хочешь перекроить мир – заштопай сначала свой мозг. Вы тоже не похожи на мальчика из правильной семьи, коли вас тянет на приключения, но вы, по крайней мере, хотите мирно путешествовать, а не стрелять в живых людей почем зря. Похоже, вы из тех, кому не интересна политика, но я могу кое-что порассказать. Я бы мог рассказать вам, что бывает, когда человек не интересуется мировой политикой. В один прекрасный денек, такой же солнечный, как сегодня, она вламывается к вам в дом хуже погромщика. И куда вы побежите? В Европу, где убивают за жирный кусок, или в Японию, где режут не только чужих, но суют ножик в собственный живот?

– Ну хорошо, вы приятный молодой человек, и я таки расскажу вам одну колоссальную историю размером с кругосветное путешествие, потому что если вы сами хотите туда же, значит, вы живете каждый день так, будто завтра вам не светит. Лично я задумываюсь о будущем, поэтому сижу тут с вами и веду длинные речи вместо того, чтобы отправиться куда-нибудь подальше ближайшей синагоги. Хотя, прошу заметить, в этой стране у меня есть свободное право идти куда пожелаю, сидеть в русской чайной и иметь беседу с легкомысленным незнакомцем, которого я хочу по-отечески предупредить, чтобы вы остудили пыл и серьезно пораскинули мозгами, прежде чем сделать следующий шаг куда бы то ни было.

– Вас тянет путешествовать. Не успели приехать в самый прогрессивный город на земле – уже хотите податься отсюда прочь? Что вы знаете про Нью-Йорк? Разве вы знаете, кто сидел на вашем месте двадцать лет назад и слушал моего совета? Известно ли вам, кто совершил беспримерное путешествие каких-нибудь двадцать лет назад, выехав из дома не на авто, прошу заметить, и, ясное дело, не на аэроплане. На чем, вы думали? Не знаете. Так я вам сообщаю: на двух колесах, на велосипеде. А?! Села и покатила, хотя злые языки бились об заклад, что не уедет дальше границы штата. Я с самого начала был за неё всем сердцем. Ведь она из наших, из Коганов, но ее семья из Таганрога, а мы гомельские. Мы плыли в Америку на одной палубе, шли на одном пароходе. Это было в 1876 году. Да, мы оказались впереди той большой волны народа, что схлынула с русского берега после убийства хорошего русского царя и последовавших затем кровавых безобразий. Сидите тихо! Вы мне потом расскажете, какая волна принесла вас на этот берег, а пока что слушайте сюда. В 1876 на борту евреев было немного, и я, молодой человек лет двадцати, запомнил всех Коганов, даже малолеток, очень подробно. Много прибыло позднее, когда мы тут пообжились. Ее папаша Лейб Коган помер через несколько лет после прибытия, и мать последовала за ним буквально через пару лет. Девчонке было всего пятнадцать, когда на нее и старшего брата свалилась забота о двух младших. Мы звали их сюда в Бруклин. В те годы здесь было не тесно и цветисто. В доме справа темноволосый чухонец держал русский ресторан ради любимой русской жены, а слева рыжий ашкенази торговал самоварами ради хорошего барыша. Думаю, покойный Коган совершил ошибку, когда решил обосноваться в Бостоне среди англо-саксонских снобов. Там гораздо меньше евреев, чем здесь, там нас не любят откровеннее, там в ходу антисемитизм, по идее запрещенный американской конституцией, как любые другие измы, окромя, само собой, капитализма. Не знаю, почему они там остались…

– Так вот, перед самым стартом из Нью-Йорка она ночевала в доме моей сестры. Роза пошила ей специальный костюм для путешествия. Женщине в длинной юбке далеко не уехать в мужском седле. Эта велосипедистка попросила мою сестру укоротить юбку, чтобы подол не мешал крутить педали, и еще заузить и подшить мужнины брюки, чтобы надевать их под юбку. Я тоже сделал свой вклад в это рискованное предприятие. Женщины сами бы не додумались. Мэриам, где ты будешь хранить деньги, документы и прочие интимные вещи? – прямо спросил я. Она развела руками – и я пошил для нее добротный жилет с прочными внутренними карманами на мелких пуговицах.

– Газетчики кричали: Мэри Берри стартует с восточного Бродвея. Спешите видеть! Вы удивляетесь, откуда Берри. Я сам очень удивился, когда узнал, что она вдруг стала Ягодкой. Рекламный трюк. Думаю, ее мужа это обстоятельство расстроило сильнее, чем то, что она перекроила на свой лад его собственные штаны. Я его никогда не видел, но люди говорят, он нашей Мэриам в подметки не годится, домосед и лентяй. Хотя газеты брехали, что у него собственное дело. Какое дело? Пара пустяков, разносчик у солидного дядьки. Да еще из тех, кто с умным видом часами просиживает в обнимку с Торой вместо того, чтоб пойти и принести лишнюю монету в семью. Но куда было деваться девушке после безвременной смерти родителей? Послушалась местного раввина и вышла замуж за неприметного тихого еврея. Намаялась от семейной жизни и поняла, что хочет вздохнуть и оглядеться. Устроилась на работу в приличную контору – это понятно, но с чего ей взбрело в голову оторваться от дома и пуститься в дальний путь? Одно дело, когда женщина имеет свой интерес помимо мужа и детей. И совсем другой коленкор, когда она вдруг бросает семью и бросается сломя голову туда, откуда может не вернуться. Что она себе думала эта Мэри?

Тут рассказчик сделал наконец паузу, широко развел руками, отпил чаю из большой кружки и оглядел просторный зал русской чайной.

– Швитцер. Так мы называем иммигрантов, для которых Америка – шанс получить свой жирный кусок. Такие равняются на миллиощиков. Как утверждает мой сосед Натан, швитцер заради барыша маму родную продаст вместе с папиной Торой, но мы с вами не будем сгущать красок. Мэри славная женщина, хотя ее поступок выглядит скандально. Муж так осерчал, что даже не пришел проводить ее при большом скоплении народу. А вы бы не расстроились? Современные женщины прямо-таки помешались на этих колесах. Что бы я сказал, заяви моя жена о решении покататься где-то помимо меня? Я бы сказал: ты свободная гражданка Американских Штатов, ты имеешь право сделать свой персональный выбор, но я прошу тебя не покидать меня, потому что в отсутствии горячо любимой супруги я могу попасть в пучину дурной бесконечности чужих женщин и превратиться в последнего босяка, а ведь у меня свое дело, я солидный домохозяин и разве не я – ваш кормилец. Да, я могу так сказать, потому что аккуратно содержу свое семейство и раз в неделю, как полагается, у нас праздник, накрытый стол, и дом наш полная чаша. Что сказал муж Мэриам, я не знаю, она мне не докладывала, а тому, что писали про нее шакалы газетчики, не доверяю. Вряд ли муж дал добро. Уверен, ему было больно. Могло ли быть иначе? Мэриам поступила жестоко, но, скажу я вам откровенно, случись мне как американскому гражданину голосовать на скамейке присяжных, винить ее в этом, все равно, что винить огонь в том, что он обжигает. Женщина была молода и хотела дышать. Она хотела настоящей жизни, а не кислятины. Пусть даже она хотела, чтоб о ней узнала вся Америка, в конце концов, весь мир, – и это простительно. Она решила добиться этого своими руками. И ногами! Откуда взялись силы у хрупкой женщины нажимать на педали тяжелой железной машины? На загородных дорогах нет брусчатки, это вам не зеркальные трассы будущего, которые нам обещают в газетах. А велосипед фирмы «Колумбия», который ей вручили, весил не меньше полутора пудов. Мэри так не терпелось въехать на этой груде металла в новую жизнь, что она даже не удосужилась заняться тренировкой, как делают нормальные люди. Взяла пару уроков у одного спортсмена и – вперед, из ихнего Бостона сюда к нам. С одной стороны, правильно начинать громкое предприятие в Нью-Йорке, новый мир начинается на Манхеттене – кто спорит? Но! Разумный человек разве поедет из Бостона в Нью-Йорк в майскую жару? На велосипеде, вдоль побережья, под открытым солнцем, боже мой! Разве что заради пяти тысяч долларов, это хорошие деньги.

– В ту пору все буквально бредили этими велосипедами, а женщины решили, что велосипед уравняет их с мужчинами, освободит от гендерного гнета, как они выражаются по-ученому. Мэри попала под влияние дамочек, называющих себя феминистки. Слыхали про таких? Они хотят равных с мужчинами прав. Её окучивала мадам Суперстоун, которая познакомила Мэри с главой женского общества трезвости мадам Собер. Они обещали ей всяческую поддержку, говорили, что привезут на церемонию отбытия губернатора штата, но тот в последний момент объявил, что присутствовать не может ввиду неотложных дел. Ясно, что Мэри расстроилась. Среди официальной части, провожавшей ее в дальний путь, из мужчин был только капитан Пэк, представитель фирмы «Колумбия», он же председатель отделения Лиги Велосипедистов Новой Англии. Он стоял на помосте в обнимку с тяжелой двухколесной машиной и ожидал своей торжественной минуты, пока феминистки толкали громкие речи. Мадам Суперстоун басила про то, что главная цель нашей Мэриам – распространять передовые идеи о равенстве полов среди мавров, бедуинов и прочих народностей, угнетающих женщин, короче, несла чушь. Тем временем Мэри интересовалась у других дамочек, ровно ли сидит на ней новая шляпка, потому что хотела выглядеть симпатично на фото в газетах. Хорошо еще, что не надумала ехать в Вашингтон, как планировала вначале. Успела наболтать газетчикам, что надеется на аудиенцию у президента. Наивная женщина, разве она знала, что у президента большие проблемы с финансами. Ему пришлось просить взаймы 65 миллионов золотом у нашего Моргана и английского Ротшильда, но экономика таки накрылась медным тазом.

Старый еврей тяжело вздохнул и остановил полный неизбывной печали взгляд на кудрявой голове молодого человека, сидевшего напротив. И это были мои кудри и уши, которые не вполне верили ему, были тоже мои, и язык, который не смел до сих пор его прервать, тоже был мой. Его рука плавно скользнула под пиджак и вынырнула с портмоне. Он перевел взгляд на портмоне, двумя пальцами достал оттуда сложенную вчетверо газетную вырезку, аккуратно расправил ее и протянул мне.

"На Двух Колесах Вокруг Света". Вчера утром мисс Берри, объявившая, что совершит кругосветное путешествие на велосипеде, прибыла в Нью-Йорк и остановилась в доме друзей детства в Бруклине. Она выехала из Бостона неделю назад. По пути следования местные жители оказывали ей внимание и выражали поддержку. Приверженцы физической культуры, как мужчины так и женщины, сопровождали мисс Берри на своих велосипедах на разных отрезках пути. В бытность свою в Бостоне мисс Берри работала секретарем и рекламным агентом. В девичестве Мэриам Коэн, теперь она замужем за мистером К., у которого собственное дело в городе. Муж горячо поддержал ее решение объехать земной шар под псевдонимом Берри, иначе она не решилась бы на этот шаг. Черты лица велосипедистки намекают на европейское происхождение, но первое, что заметит любой, – необыкновенно живые темно-карие глаза. Мисс Берри находится в прекрасной спортивной форме и не чужда журналистике, поэтому будет информировать наших читателей о своем продвижении все дальше на восток. Желаем ей попутного ветра и удачи! [Редакция газеты открывает подписку на пари: ваши прогнозы о дате возвращения М.Б. в Нью-Йорк, ставки принимаются с 5 июля 1894 г. ]

– Когда мы молодые, трудно обойтись без авторитетов. Вы, небось, тоже начитались Жюль Верна. А известно ли вам, кто проверил, возможно ли объехать земной шар за восемьдесят дней? Женщина! Молоденькая журналистка Нелли Блай. Она сделала это даже быстрее, чем сочинил этот француз. Мэри знала, на кого равняться. Она во многом повторила путь Блай, оставалось только выйти замуж за миллионщика, хотя бы и на целую жизнь старше себя, как сделала умница Нелли. Однако наша Мэри по неопытности сильно усложнила себе жизнь. Она многое не продумала, а давать ей практические советы было поздно, время поджимало. Как и Нелли Блай, она стала заложницей пари, которое заключили между собой два толстосума.

Коган принял вырезку из моих рук, аккуратно сложил как было, и вернул ее обратно в портмоне.

– На той самой церемонии проводов в Бостоне она объявила: Я отправляюсь в кругосветное путешествие с одной сменой одежды и совершенно без средств и вернусь сюда через восемнадцать месяцев, имея при себе пять тысяч долларов, – и вывернула пустые карманы юбки. Мадам Собер протянула ей монету со словами: Вот вам доллар для почину! На что Мэри сказала: Этого я взять не могу, cогласно условиям моего контракта, деньги я должна заработать сама. – В таком случае, считайте эту монету авансом за то, что будете пропагандировать идеи нашего общества, – так сказала мадам и пришпилила белую ленточку, эмблему общества трезвости, к шляпке Мэри.

– Стоит всё же отдать должное бостонским дамочкам – они не отпустили Мэри с пустыми карманами. Вслед за белой ленточкой был вклад повесомее: к рулю приделали табличку ПЕЙТЕ ИЗ НЕИССЯКАЕМОГО ИСТОЧНИКА БЕРРИ – вот откуда взялось новое имя – и представители фирмы «Бостон Берриз» вручили ей сто пятьдесят долларов за то, что мисс Берри станет прославлять воду из колодца, в которую они потом добавляют немного фруктового сахара и продают в разноцветных бутылках. Их тоже можно понять. Биться за барыши стало труднее, в атаку пошла Кокакола. Чуть не забыл, дамы снабдили Мэри револьвером для самообороны. Я видел эту штуковину и даже держал в руках. Красивая вещь, с инкрустированной перламутром рукояткой. Только от кого ею обороняться? Может, пугать индейцев? Таки те из них кто выжил успели обзавестись винчестерами.

– Итак, Мэри поехала из Бостона, и спустя неделю мы встретили ее в Нью-Йорке. Заметьте, что мужчина спортивного телосложения может легко покрыть этот путь за пару дней. Она тряслась по кочкам неделю, и, можете быть уверены, проклинала себя за эту затею. Упрямая, как все женщины, пиши пропало, если что вобьет себе в голову, откажется от задуманного, только если лишится сил, а дело шло именно к тому. Судите сами: жара, одежда насквозь мокрая от пота прибавляет весу и действует на нервы, плюс зубодробильные дороги, без конца трясет и подбрасывает, из еды в основном сухари да яблоки, негде поспать, постираться, прибраться и наконец сходить в уборную по-человечески. В конце жаркого дня человек становится похож на… Вот смотрите, я беру пряник, окунаю его в чай, держу немного, вынимаю – вот так и Мэри стала похожа на мокрый пряник, покрытый глазурью из густого пота цвета пыли. Короче, хлебнув сполна на бездорожье, она призадумалась, стоило ли менять тяготы семейной жизни в Бостоне на неприкаянность одинокого путешественника незнамо где. Так поневоле впадешь в отчаяние, и она в него, как ни хорохорилась, почти впала. Почти.

Коган съел размякший пряник, отхлебнул чаю и продолжал.

– Мэри рассказывала мне об одном студенте, который учился в ихнем Гарварде, и за полгода до неё объявил, что отправляется в кругосветное путешествие на двух колесах, с пустыми карманами, тоже на пари в пять тысяч долларов, о чем, конечно, уведомил газетчиков. Через пару недель он вернулся обратно в Бостон и сказал, что не смог заработать ни-че-го и вообще чуть не помер. Все решили, что этот юноша просто хотел сделать хайп и прославиться через газеты. Так вот, когда Мэри впервые заикнулась о том, что намерена обогнуть земной шар, местные репортеры вспомнили об том студенте и прозвали ее «мистер Хайп в юбке». Многие бостонцы склонялись к тому, что Мэри – рекламный ход в умелых руках полковника Поупа, хозяина тех самых заводов, где производили те самые тяжеловесные «Колумбии», а теперь оттуда выходят шикарные авто. И те и другие ошибались. Понятно, что полковник имел свой интерес в предприятии Мэри, но дело в другом. Молодая и бойкая женщина никогда не останется без финансовой поддержки в пути, даже если ни при каких условиях не будет торговать собственным телом. Вот вам главное очко против вашего желания путешествовать без средств. Если вы не красавчик – а вы не красавчик – найдите хорошее дело, сделайте себе порядочный капитал, как подобает мужчине, а потом отправляйтесь к маврам, бедуинам, самураям и самоедам.

– Мэри была не только молодая и бойкая женщина, она была «новая женщина». Так называли себя дамочки, которые дико раздражали, но и сильно притягивали мужчин. Женщина, которая не хочет связать себя браком, стать матерью семейства, кажется доступнее, особенно если лезет в политику. Женщина на велосипеде – приятная картина: грудь на уровне ваших глаз, в высоком седле, попа в бриджах … приятная для многих, но не для меня. Скажу вам откровенно, я мужчина романтический и не стану шить женщине брючную пару даже за хорошие деньги. Теперь новые фасоны, свободный крой, не то что прежние осиные талии в корсетах. Мне нравятся каскады шелка и тафты, подхваченные лентами под грудью или же на бедрах, как на древних статуях. Мне нравятся укороченные юбки, освобождающие шаг, – особенно красиво, если у женщины тонкие щиколотки… мда… но брюки – нет! Ваш мастер работает через два блока отсюда, где вывеска с черным цилиндром, – говорю я дамам, которые хотят заказать в моем ателье штаны. Пусть ко мне придет дочь миллионщика Моргана, скажу ей то же самое. Хотя двадцать лет назад именно я первый сказал Мэри, что в юбке она далеко не уедет, тут нужен мужской костюм. И я был прав! Вот и всё. Точка.

Так говорил Соломон Коэн, гражданин США с 1881 года, мастер мужского костюма, не пожалевший своего времени, чтобы вразумить заезжего молодого человека. Я был очарован, заинтригован и обескуражен одновременно.

– Как всё? Она не вернулась?!

Мистер Коэн отозвался не сразу, только после того, как допил чай и дожевал второй имбирный пряник.

– И вот с такими мыслями в голове вы собираетесь объехать земной шар? Я сказал только то, что вы слышали. Разве я сказал что-то еще?

Он поднялся со стула и надел шляпу.

– Будьте здоровенькие!

– Спасибо! – крикнул я, опомнившись, когда его спина была уже в дверном проеме.


Рассказ старика Когана не выходил у меня из головы. Мне захотелось тут же броситься на поиски этой необыкновенной путешественницы. Ее поступок вдохнул в меня новые силы. Я решил немедленно разузнать все возможное о Мэри Берри. Если, на мое счастье, она еще жива, отыскать адрес этой отважной девушки – а мне она представлялась не иначе как молодой – и предложить ей что-нибудь необыкновенное, хотя не ясно что именно. Однако война, которую впоследствии назвали великой за величайший масштаб, сломала мои планы и помешала осуществить мечту о кругосветке. В кругосветку отправилась война, а я, подчиняясь законам военного времени, исполнял свой долг, но путешествовал мысленно, вместе с Мэри, и дал себе слово, что в будущем, если выберусь из этой мясорубки, непременно разыщу её, а пока буду собирать любые сведения о ней, чтобы написать книгу о велосипедистке Мэри Берри, чтобы при встрече подарить лично в руки. Я даже выбрал эпиграф для книги, строчку из моего кумира: «Промелькнет велосипед бесшумным махом птицы». О чем еще мечтать на войне…


Старик Коган сто раз был прав. Фантазия Жюля Верна окончательно разбудила путешественников. Самые решительные отважились пройти по маршруту, проложенному книгой. Нашлась и девушка, которая не побоялась осуществить то, чего великий писатель, подаривший миру новую идею, не изведал. Сведения о Нелли Блай можно найти в энциклопедии. Она не просто повторила маршрут эксцентричного мистера Фогга, но и побила его рекорд, причем реально, а не на бумаге. Ей удалось обогнуть земной шар за 72 дня и 6 часов. Восторженная публика встречала ее в Нью-Йорке 25 января 1890 года. Даже если в тот промозглый январский день Мэриам Коэн оставалась дома, она не могла не знать о таком громком событии. Она работала на три местные газеты: продавала места для размещения рекламы и брала на дом бумажную работу – значит, была в курсе новостей. Мэри много читала и хотела стать журналистом. Ей было известно, что первое кругосветное путешествие на велосипеде совершил Томас Стивенс, выехав из Калифорнии в 1884 году. По суше он ехал только на велосипеде и вернулся спустя три года.

Настал день, когда Мэри твердо решила совершить нечто уникальное. В ее воображении Нелли Блай соединилась с Томасом Стивенсом, и она поняла, что именно следует ей делать. Она станет первой в мире женщиной, совершившей кругосветное путешествие на велосипеде. Ура! До того дня, когда в скромной квартирке в северной части Бостона прозвучал этот победный клич, не было известно ни об одной женщине, проехавшей на велосипеде хотя бы по США от Атлантики до Тихого океана. Тем временем велосипед захватывал поклонников тысячами, на железную машину перестали показывать пальцем, хотя на женщин за рулем по-прежнему глазели с недоумением. У Мэри никогда не было собственного велосипеда. Ежедневно наблюдая, как велосипедисты без усилий крутят педали, она пришла к выводу, что занятие это не утомительное и научиться ездить легко.

Узнали о решении Мэри, в первую очередь, сотрудницы редакций, на которые она работала. Девушки крайне воодушевились и наперебой давали советы, кого взять в спонсоры и покровители. Первым делом следовало добыть велосипед и освоить эту модную машину, что оказалось делом непростым. Свой первый опыт общения с педалями и седлом Мэри описала в небольшой книжке «Как я училась водить велосипед», изданной на средства Союза Новых Женщин. К счастью, тренеру Мэри повезло гораздо больше, нежели инструктору ее современника Марка Твена – укрощение велосипеда в Бостоне происходило без жертв и разрушений. Впереди у неё был долгий путь, чтобы проверить теорию писателя о невозможности избежать наезда на каждую встречную собаку.

Свой проект о кругосветном путешествии Мэри изложила на бумаге и обратилась к известному промышленнику и почетному гражданину Бостона, хозяину завода, где наладили производство велосипедов «Колумбия». Проект одобрили, и представитель «Колумбии» лично доставил женскую модель велосипеда к зданию бостонской мэрии, где был устроен митинг в честь отъезда Мэри Берри, а за пару недель до этого события она подписала контракт с крупнейшим производителем фруктовой воды компанией «Бостонские ягоды».

В Нью-Йорке выдалась возможность взять другую машину – представитель компании «Стерлинг», узнавший из газет о планах Мэри Берри, предложил ей модель, хотя и мужской конфигурации и без тормозной системы, зато вдвое легче «Колумбии» и с циклометром на переднем колесе. Причин для отказа у Мэри не было, договора насчет машины она не подписывала, и фирменная табличка фруктовой воды перекочевала на заднее колесо красавца «Стерлинга».


ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВЕК

Журнал «Новая Женщина» Наш корр. Мэри Берри на пути в Европу. Накануне отплытия эмоции пассажиров и провожающих достигают высшего напряжения. Вполне естественно, когда на человека, который собирается провести в океане целую неделю, волнами накатывает воодушевление, меланхолия, а то и страх. Морское путешествие – тяжелое испытание. Пароход уходит в необозримую даль. Провожающий стоит на пирсе, не в силах сойти с места, пока судно еще виднеется вдали, а пассажир стоит на палубе, вцепившись в перила, и не может оторвать глаз от берега. Что их ждет впереди? Сплошная неизвестность.

Сегодня 30 мая 1894 года. Меня зовут Мэри Бэрри, а этот пароход называется «Турин». Меня можно считать непоседой, и здесь много таких, кому не сидится дома, – эмансипированные женщины, игроки в гольф, тайные любовники, дамы с ручными собачками, дети, которые учиняют полный бедлам на палубе, девушки легкого поведения, которые ведут себя как паиньки, черные музыканты из джаз-бэнда и даже лиллипуты из шоу фриков. Не исключено, что по ходу плавания на борту может обнаружиться кое-кто еще. Внешне я ничем не примечательна и легко затеряюсь в толпе, прогуливающейся по средней палубе, однако меня уже начали узнавать и зовут «наша Ягодка Мэри». Звучит слащаво для активистки женского движения, но я не возражаю. Главное, чтобы пассажиры, обычно скучающие от безделья, занялись делом после моих лекций, которые, несомненно, принесут им пользу. Мне удалось приступить к делу на второй день плавания, когда пассажиры разделились на два класса (независимо от класса занимаемой каюты): жертвы морской болезни и те, кто ею не страдает. Мне повезло – я морской болезнью не страдаю. В открытом море этим можно гордиться. Человек, желудок которого ведет себя прилично в первые дни плаванья, проникается самодовольством и берется руководить «пациентами». Фрацузские стюарды успокаивают пассажиров дежурной шуткой: «Только бутылки в баре хорошо переносят качку. Составьте им компанию, господа!» Мне же, с белой ленточкой на шляпке, в бар лучше не входить.

Достаточно было выехать на палубу на колесах (разрешение у помощника капитана получено заранее), как собралась куча желающих научиться езде на вело. Таким образом, я сделалась для многих первым в их жизни велосипедным тренером, занятия расписаны по часам, и качка нам не помеха. Пассажиры ищут общения где придется, чтобы не умереть со скуки между завтраком, ланчем и обедом. Кажется, люди нигде не говорят так много, как в открытом море. Для некоторых разговор становится способом забыться, и они несут всякую чепуху, однако большинство рассуждает здраво, а уж если вам повезет встретить остроумных людей, – дальнее плавание превратится в роскошное общение. Благодаря моим урокам езды на колесах и лекциям о женском движении образовался дискуссионный клуб. Темы возникают стихийно, обсуждения проходят бурно и нередко достигают точки кипения. К примеру, вчера одна дама из Парижа одобрила мою приверженность женскому костюму. Началось с юбки, а пошло-поехало-вам-судить-куда. Пуритане не дремлют.

– Брюки для женщин отвратительны! В Нью-Йорке я такого не видела, а вот в Париже глаз часто бывает оскорблен грубым и даже безобразным видом женщин с болтающимися во все стороны штанинами.

– Я тоже протестую против идеи мужского костюма для женщин. С тех пор как появился велосипед стало исчезать чувство стыдливости. Общественное мнение не стоит нынче ни гроша!

– Велосипедистки намерены разбить чистый женский идеал. Если они победят, то предадут свой пол. Велосипед получает такое распространение, потому что дает возможность укоротить юбку и показать ножки.

– Мне кажется, вы приувеличиваете. Велосипед – просто удобный вид транспорта для активной женщины, – напоминаю я присутствующим.

– Я не понимаю велосипеда для истинно изящной женщины. Это спорт антиженственный, хотя некоторые дамы смотрятся в панталонах весьма недурно, как мальчики, – басит бородатый джентльмен.

– Погодите! Вам, мужчинам, скоро надоест встречать женщин, похожих на вас. Уверена, что в моду вернутся длинные в платья в пол.

– Тут главное определить пол… – пытается вставить слово другой бас.

– Тут не до ваших острот, разговор серьезный. Мы обязаны сохранить нашу юбку, одну из привилегий женщины, и оставить штаны тем, кто мнит себя нашими господами.

– Лично я не имею определенного мнения о велосипеде… Я всю ночь не могла уснуть…

– Попробуйте с бурбоном, он усыпляет. Я смело заявляю: в качестве одежды брюки на женщине сме-хо-твор-ны! – Ну разумеется, это мнение мужского рода.

– Мечтаете об эмансипации, а говорите лишь об одежде. Зачем вам право голоса, мадам? Укоротите юбку до колен – и весь мир будет у ваших ног. – Это тоже мужчина, французского рода.

Слышатся односложные, как в английском парламенте, одобрительные реплики джентльменов и смех. Стюарды разносят напитки, ухмыляясь в модные французские усики.

– Вот и в газете пишут, что Сара Бернар подозревает велосипед в посягательстве на традиционную мораль. Читаю: «Все эти молодые женщины и девицы, проносящиеся мимо нас на вело, в значительной мере отказываются от семейной жизни. И так уж ли точно доказано, что велосипед не вреден для мышечной и нервной системы?»

– Вот именно! Чем больше циклистка набирает мышечную массу, тем меньше она становится похожа на женщину. Чем прикажете утешаться мужчинам? Неужели железными мышцами?

– Велосипед не может заставить женщину отказаться от кокетства.

– Женщина – она вообще есть кто?!

– Вот в чём вопрос!

– Надо различать: есть истинная женщина, а есть синий чулок.

– Именно! Дело не в велосипеде, а в самой женщине.

– Нас, женщин, требующих эмансипации, удивляет, отчего крутить педали велосипеда считается делом неженским. Вы когда-нибудь интересовались мышечной массой ног портнихи, которая целыми днями крутит колесо швейной машины?

– Господа, выражайтесь аккуратнее, здесь дети!

– Женщину следует освободить прежде всего от дорогой мишуры, нарядных тряпок, чтобы остряки типа Оскара Уйльда перестали называть вас декоративным полом, – снова вступают басы.

– Вы полагаете, что когда ее перестанут украшать турнюры и шляпы наподобие висячих садов Семирамиды, к ней можно будет подступиться как к нормальному человеческому существу?

– Позвольте! Вы имеете что-то против шляпы моей жены?

– Господа, вот вам презабавный случай. В окрестностях Лондона к церкви подъехал свадебный кортеж на велосипедах. Невеста и жених были одеты на один манер, в широких бриджах и сюртуках серого цвета Жених был гладко выбрит и так же розовощек, как и его избранница. Когда молодая пара предстала перед священником, тот смутился и прежде чем приступить к венчанию тихо спросил: Позвольте же узнать, кто здесь жених, а кто невеста?

– Чудовищно!

– Унисекс?! Смешно!

– Замечательно!

– Куда катится Европа?!

– Боже, храни Америку!


Еженедельник «Пара Колес» 6 июня 1894 г. В порту Гавр меня встретил американский консул д-р Чанслер и помог с формальностями на таможне. Он выручил мой «Стерлинг», который французские бюрократы не желали возвращать в тот же день. Неужели для «железного коня» требуется карантин?

Д-р Чанслер вручил мне американский флаг и зонт, раскрашенный в цвета флага, и посадил на поезд до Руана. Поездка была недолгой. В Руане, по договоренности с консулом, меня встретил французский журналист г-н Моро и его товарищи из Лиги французских велосипедистов. После непродолжительного отдыха и прекрасного обеда, устроенного в мою честь, мы сели на велосипеды и отправились в Париж. По пути следования мы будем останавливаться в городах, где я намерена рассказывать публике об Америке и отвечать на любые вопросы. В следующем номере читайте о моем прибытии в Париж! Ваша Мэри Берри


Из книги «Гусиная Охота» После мучительного путешествия на пассажирском пароходе, которое принято изображать как растянувшееся на неделю веселье, пассажиров из Америки встречали французские бюрократы, но когда после таможенников и железнодорожных контролеров они наконец добирались до Парижа их настроение менялось кардинально. Американцы, в особенности те, кто впервые пересекали океан, были провинциальны, мало читали, не знали французского и не могли даже вообразить, что Париж – это город всех на свете соблазнов, где даже завтрак может стать изысканным пиршеством. В Париже они начинали понимать, что Старый Свет действительно стар, просвещен, изощрен, а местами даже прекрасен.

В те прекрасные времена мужчины при встрече снимали шляпы, кланялись и не глазели бесстыдно на женщин, как хамоватые ковбои. В Англии мужчины ждали, пока женщина подаст знак, что с ней можно поздороваться. Во Франции мужчины целовали женщинам перчатки. В России, если женщина роняла платочек, мужчина подбирал его и с поклоном подавал даме. Мужчины в присутствии дам садились только по их приглашению и вставали, если вставала дама. Однако же в эту Прекрасную Эпоху прекрасный образ жизни вели только представители верхних сословий. Низкие (они же подлые) сословия, не обремененные условностями этикета, наблюдали прекрасную жизнь со стороны. Если крестьяне и снимали шляпы в присутствии женщин, работавших в поле наравне с мужчинами, то лишь для того, чтобы утереть пот со лба. Редкие исключения из простонародья, которым удалось из грязи прорваться в Прекрасную Эпоху, описаны во французских и русских романах второй половины девятнадцатого века. В описываемую эпоху без шляпы на улицу могли выходить лишь представители низших классов.

Женщины не употребляли алкоголь и не курили в обществе, это считалось вульгарным. Мужчины покручивали усы и курили сигары и трубки, некоторые по-старинке нюхали табак. Взрослые люди были вежливы и учтивы друг с другом, а молодежь не фамильярничала и не занималась любовью до свадьбы. Случалось, что девица могла соблазниться и забеременеть, тогда плод запретной связи отдавали в приют, где о нем пеклись за казенный счет. Господа, декларируя свободу и демократию для всех и каждого, крайне редко признавали своих бастардов. Случалось, что кучер, возивший законных детей дворянина, которого считали совестью нации, был одним из его незаконнорожденных отпрысков. Случалось, что известные писатели гуманисты в молодости ловили девушек в полях, а много лет спустя, постарев, пытались раскаяться на бумаге и призывали нацию к воздержанию. К началу следующей и далеко не столь прекрасной эпохи открылось больше приютов для сирот и сумасшедших домов, зато нюхать табак почти перестали.

В Прекрасную Эпоху бурно развивалась промышленность и всемирная торговля, в магазинах было всего вдоволь, от свежих устриц до шоколада, и люди состоятельные все это потребляли. А люди бедные верили, что вскоре придет конец их тяготам, настанет эра справедливости, когда все, а не только богатые, будут жить сытно, чисто, с полным комфотом, – ведь так утверждали теоретики, выпустившие бродить по Европе призрак коммунизма. Прекрасная Эпоха – время научных и социальных чудес, поэтому ничто не казалось невозможным. Ничто не слишком, особенно после того, как Жюль Верн предложил покорить Луну с помощью пушки, а Герберт Уэльс изобрел машину времени.

Фантасты перестали отличаться от ученых. Империи мечтали о мощных орудиях и снарядах, способных уничтожить целые города. Фантасты описывали перспективы захвата новых планет, не размениваясь на неосвоенные территории на земле, и вовлекали ученых в горячие споры о перспективах освоения космоса. Кстати, писательский труд стал гораздо продуктивнее – на смену гусиным перьям пришла перьевая ручка! Правда, гусям от этого легче не стало…

В ту пору европейцы, т.е. белые люди, не подозревали, что все они, за редким исключением, расисты и ксенофобы. Их интерес к неграм, бедуинам и прочим аборигенам захваченных ими территорий подпитывался, в первую очередь, жадностью. Ближе к концу девятнадцатого века в моду вошли всемирные выставки, на которых, помимо достижений материальной науки, индустриальных новинок и нового искусства, демонстрировались этнографические инсталляции. Организаторы выставок знали, что европейцы желали видеть образцы экзотических народностей и племен из колониальных окраин. Известен забавный случай. На всемирной выставке в Париже перед бамбуковой хижиной сидели полуголые канаки из Новой Каледонии (куда французы ссылали уголовников, анархистов и прочих лишних людей) и кремнем точили каменные пики, чего прежде никогда в своей жизни не делали, потому что служили мелкими чиновниками в колониальной администрации. После закрытия выставки парижский музейный департамент направил их вместе с инсталляцией в турне по европейским столицам. Канаки писали прошения директору департамента, им хотелось поскорее вернуться на свои острова, к привычной теплой жизни. Не дождавшись ответа, они сбежали и тайно сели на корабль, который якобы шел на восток. Моряки, обнаружившие беглецов в трюме, объяснили, что корабль идет в Африку, но были рады помочь, кормили их, от души хохотали, слушая рассказы о глупых посетителях выставок, и помогли найти в Каире корабль, направлявшийся в Полинезию.

У непросвещенных читателей может возникнуть впечатление, что в ту эпоху царили мир и благодать. Как бы не так! Все крупные державы приняли участие как минимум в одной войне. Убийства первых лиц разных государств посредством бомб, пуль и ножей происходили регулярно. Динамит был изобретен и запатентован Альфредом Нобелем для горного дела и стал применяться в Прекрасную Эпоху не только в мирных целях. Появились новые бомбы, в том числе c отложенным временем взрыва. Анархисты, динамитчики, бомбисты держали в страхе весь континент. В 1876 году был убит султан Турции (оккупант и тиран), в 1881 – российский император Александр II (освободитель), в 1894 – президент Франции Сади Карно (ни то ни сё). В 1896 убили шаха Персии, в 1897 – премьер-министра Испании, в 1898 – императрицу Австрии, в 1900 – короля Италии… Многое из этих страстей человеческих можно было увидеть своими глазами, ведь появился – чудо из чудес! – кинематограф. Кто-то скажет «золотые годы мира», «новый Ренессанс», однако же приемы и методы охоты на гусей в этот период не изменились совершенно, хотя и появилось принципиально новое оружие punt-gun, тяжелый крупнокалиберный дробовик с очень длинным стволом, называемый также «утятница» либо «гусятница». Английские пантганы использовались для промысловой охоты на крупную дичь и позволяли убить столько птиц, сколько необходимо. Американские конструкторы удлиннили ствол пантгана, чтобы убивать столько, сколько возможно. Одним выстрелом жадные до денег живодеры убивали 40-50 птиц. Дороже всего, как несколько лошадей, пантган ценился в России. Естественно, что поголовье уток и гусей в Европе и Америке начало катастрофически сокращаться. Маргиналы из секты защиты Матери-Земли выступили с требованием одновременно запретить использование пантгана для охоты на дичь и разрешить использовать его против политиков и бюрократов, которые воображают себя гусаками-троглодитами на крыльях бессмертия.


Дневник Мэри. 7 июня. Консул заверил, что мы поймем друг друга. Француз Моро говорит по-английски ужасно, с акцентом, трудно разобрать, но делать нечего, другого гида до Парижа нет. Велосипед у него, в отличие от моего, с ручным тормозом и переключателем скорости. Зато мой легче. Дорога хорошая. Ночлег в уютной гостинице. Очень вкусный сыр бри – ела впервые.

9 июня. В Париже первым делом заехали в редакцию и типографию газеты, где он сотрудничает. Тип газеты – американский, та же погоня за сенсациями, десятки репортеров, лихорадка, бесконечные телеграммы, стенографистки, беготня по этажам… в целом, ничего нового. Обещает показать «настоящий Париж». ОК – поглядим. Хочу пробыть в Париже min. пару недель.

В Н-Й пришлось укоротить юбку. Во Франции придется укоротить гордость, чтобы сменить юбку на шаровары, иначи никакой езды – одна морока, мучение.


«Утренняя Звезда» Мэри Берри из Парижа. Самое колоссальное впечатление производит железная башня, построенная господином Эйфелем. Она гораздо выше статуи Свободы, подаренной нашему государству Французской Республикой, и совершенно не похожа на что либо виденною прежде наяву. Башня Эйфеля была гвоздем всемирной выставки 1889 года. Теперь же ее обслуга с горечью наблюдает немногочисленную публику, не то что раньше, когда гости выстаивали по нескольку часов перед кассами. Башню даже перекрасили, чтобы придать ей новую наружность, посветлее и пожелтее. А вот известные парижане, которые изначально считали «железную даму» бесполезной и чудовищно уродливой, обедают в ее чреве. На вопрос: «Почему?» – они отвечают: «Это единственное место во всём Париже, откуда её не видно». Изнутри ресторанный зал украшен резными деревянными сводами, напоминающими русский головной убор кокошник. На мой вопрос, не в угоду ли это русским гостям, которых в Париже больше прочих иностранцев, французы только пожимают плечами.

Русских здесь действительно много, особенно среди студентов, которые составляют 27% от общего числа иностранных студентов, а на медицинском факультете их около 80%. На втором месте по большинству студенты из Америки. Для американцев, как и для русских, Париж – светоч цивилизации, поэтому сюда так стремятся будущие врачи. Отсюда американцы вывезли метод лечения под названием method expectante, согласно которому врач помогает организму пациента самому бороться с болезнью. Наша несравненная соотечественница Элизабет Блэквелл, первая женщина врач в Америке, основала первую клинику с женским персоналом именно после обучения в Париже.

Наука открыта для самой широкой публики – в Морг допускаются все, кроме слабонервных. Чарльз Самнер, уроженец Бостона и сенатор (ныне покойный), в молодости слушал лекции по естествознанию и мировой истории в Sorbonne и часто бывал в анатомическом театре вместе с друзьями медиками. Он был поражен тем, что наряду с белым большинством в университете обучаются темнокожие молодые люди, что в корне опровергало идею, с детства навязанную американским воспитанием: чернокожие по природе своей тупы, ленивы и к развитию не способны, поэтому находятся в рабстве. Вернувшись домой, он посвятил свою жизнь борьбе против рабства исегрегации.


«Беспечный Ездок» Париж – такой же современный Вавилон, как и Нью-Йорк, однако черные африканские лица тут редкость, поскольку большинство местных африканцев родом из французских колоний между Средиземным морем и пустыней Сахара, где обитают светлокожие магрибские арабы и смуглые берберы. О Париже написано и пишется очень много авторами гораздо лучше меня. Скажу главное: чудесно видеть собственными глазами то, о чем столько читала и слышала. Здесь всё кипит, бурлит и пенится, от шумных улиц до знаменитой французской кухни! Грохочут тяжелые трамваи, мостовые заполнены фиакрами, между которыми ловко снуют camelots (разносчики газет), выкрикивая сильными голосами свежие новости.

Темпераментные французы не терпят длиннот и усложнений: пусть дорога будет прямой, как полет пчелы, а речь быстрой и хлесткой. В обыденной речи парижанин говорит «Бульмиш» вместо длинного «бульвар Сан-Мишель» и уж, конечно, никто не станет утомлять себя длинным словом «велосипед», здесь это просто «вело». А я теперь «сиклист», как и тысячи других французских велосипедистов.

Великая Велосипедная Революция совершилась во Франции. Именно здесь появилось новое существо – «человек-вело», в отличие от простого смертного, из мяса и стали. Прежде транспорт представлял собой содружество двух живых существ со своей волей и характером, и не всегда им удавалось договориться и уладить разногласия ненасильственным путем. Теперь человек оседлал железного коня, который быстрее животного и не подведет хозяина, потому что не нуждается в пище, воде и отдыхе. Он скорее всего переживет своего хозяина и перейдет в другие руки. В Европе первенство по производству велосипедов принадлежит фирме англичанина Джеймса Старли, а среди лидеров французского велосипеда – фабрики La Gauloise и Peugeot, их машины продаются повсюду.

Вчера на Елисейских полях был устроен национальный парад велосипедистов, на котором энтузиаст велосипедного дела во Франции мэтр Филипп Гонкур произнес речь.

«Господа! Мы связаны новыми, восхитительными и жизнерадостными ощущениями. Благодаря велосипеду мы научились уважать и любить друг друга. Велосипед способствует нашему сближению и примирению на всех фронтах. Он служит устранению предрассудков и грустных недоразумений в наших личных отношениях, ведь он дает новую формулу братского и романтического общения. Вот почему, друзья мои, сегодня я буду пить шампанское – и призываю вас к тому же – за единение душ и народов через вело, новый символ человеческой свободы. Ура!»

Среди других выступавших был Гораций Тисье, доктор и внештатный корреспондент журнала «Сиклист». Он ярый сторонник женского спорта. Вот что сказал доктор: «Верховая езда труднее велосипедной, однако же у нее все еще много противников. Вы хотите запретить женщинам езду, гимнастику, фехтование? – спрашиваю я вас. – Отлично! Оставьте их в пропитанных духами будуарах, на мягких софах, а вечером посылайте их в театр или на бал дышать спертым воздухом. Что вы получите? Совершенно нездоровое существо. Лучше спросите самих женщин, чего хотят они. У меня есть пациентки, теперь уже бывшие, которые были очень слабого здоровья и не могли выносить малейшего утомления. Сейчас они ездят на велосипеде по три-четыре часа без устали! Я рад, что велосипедный спорт завоевывает цивилизованную часть общества. Одно из доказательств тому – наша гостья из Америки, преданная пропагандистка двухколесного дела мисс Мэри Берри».


«Женщина на Колесах» 16 июня 1894 г. Разноязыкая речь слышна отовсюду, но сами французы говорят исключительно по-французски. Кажется, они презирают любой другой язык, в первую очередь, английский. И это главная причина, по которой диалога у нас не возникает, – согласно договору с моим спонсором, я должна говорить только на родном языке. По-английски со мной говорят русские дамы, которые уверяют, что любят пожить в Париже и напитаться его духом, и соблазняют меня последовать их примеру. Только в Париже художественная натура может представить свои работы на суд всего мира и понять себе цену.

Мне повезло встретить двух ярких молодых женщин из России. Мисс Татиана Коперник путешествует с подругой артисткой, для которой переводит на русский пьесы европейских авторов, в том числе Уил.Шекспира. Их связывают самые нежные отношения и любовь к Искусству, поэтому в кругу друзей их называют «сирены Лувра». С юных лет девушки слышали о великой Саре Бернар, об ее эксцентричности, будто спит она в гробу в костюме печального Пьерро и одевается в просторные тоги, чтобы скрыть невероятную худобу. Когда же наконец добрались до парижского театра, увидели на сцене располневшую женщину со сделанным с помощью косметических ухищрений лицом, которой, кажется, уже играть лень. Газеты пишут о новом увлечении «божественной Сары» – это модная в Европе интеллектуальная игра «сальта», которая помогает достичь вершин комбинаторики, сохраняя таким образом ясную память и здравый ум, что весьма полезно в почтенном возрасте.

Мисс Коперник посвятила меня в некоторые языковые тонкости. Французский в последние годы переживает странную эволюцию, так что многие из новых словечек возмущают знатоков классического французского языка, которым совершенно невдомек, что сие может означать. Сама она в полном восторге от свежих французских mots – делимся с читателями:

аlphonse – Альфонс = мужчина, живущий за счет женщин (ролевая модель входит в моду);

bleu – голубой = новобранец (у нас таковых называют «зеленый»);

douloureuse – печальный = счет в ресторане;

faire la bombe – сделать бомбу = кутнуть;

canard – утка = газетное вранье;

bout-coupé – намек = еврей;

mal-blanchi – неотбеленный = негр;

kif-kif – окей по-арабски = араб, мавр;

être chocolat – быть в шоколаде = остаться в дураках (!)

Теперь о трудностях перевода. К примеру, обычная фраза – Она хороший человек. - переводу с русского на французский не поддается. У французов слово homme (человек) обозначает мужчину; женщину можно называть словами персона, существо, создание, но не человек. То же самое с английским. Таким образом, «Декларация прав человека» буквально значит «декларация прав мужчин»! При этом художники для изображения Свободы, Равенства и Справедливости пользуются женскими фигурами. «Несомненно, что дух языка всегда соответствует духу нации», – делает вывод мисс Коперник. Если так, значит, в России женщина – человек равный человеку мужчине. Для меня это новость, причем отрадная. Прикачу в Россию – проверю! До следующей встречи, ваша Мэри Cyclist


Дневник Мэри. Тат.К. говорит, что в Париже лучше не иметь угла, чем красивого платья. Советует мне прекратить одеваться в серое, чтобы выглядеть привлекательно, потому что это всегда выгодно. Повела меня к своей модистке выбрать яркую шляпку. И заплатила за нее вопреки моим протестам – невероятно! Потом в «Американское Кафе» на бульвар Капуцин. Улица названа в честь монахинь, но будто впику им устроена для всяческих соблазнов и разврата. У Коперник колоссальные связи. Представила меня своим русским друзьям, их здесь много, все очень щедрые люди. Или любят показать, что богаты? Платят всегда и везде мужчины – ж. в голову не придет платить за себя в присутствии м. Я мило улыбалась, демонстрируя новую шляпку, а в душе испытывала злобу на собственную нищету. Как хочется сейчас же покончить с этим жалким существованием! Вспомнилась убогая квартира, жадный до денег хозяин, бесконечные счета за газ, воду… муж… ненужный, ничтожный… Тут К. громко объявила, что пора сменить американку на курятник, – я опешила, почувствовала себя еще хуже. Довольная произведенным на меня эффектом и дружным хохотом друзей, К. объяснила, что курятником они называют сумасшедшее заведение Фоли-Бержер. Столько шампанского я не пила еще ни разу в жизни, но помню каждую подробность. После шампанского и танцев, все сильно разгоряченные, стали вдруг без свякого повода обсуждать статью Толстого «Неделание»: любить полезнее, чем трудиться, а всего полезнее то, что для души – короче, спасение в нас самих, далеко ходить не надо. К. заявила, что хочет сделать новый перевод, п.ч. тот, что французы делали никуда не годится, скверный. Тут все, перебивая друг друга, заругали французов: непонимание тонких материй, меркантилизм и т.п. Потом потребовали еще шампанского, чтобы выпить за русскую душу. Подруга К. громко захныкала, что соскучилась по России. Провозглашали тосты за отсутствующих друзей, причем три раза подряд за «милого Чехова».


«Tour du monde» (французский журнал «Кругосветка») Известно, что теперь в Париже, куда ни бросишь взгляд, наткнешься на англо-саксов, как из Старого Света, так и Нового. Парижан давно не удивляют громкие анонсы лекций американца Марка Твена, который в последнее время больше живет в Европе, нежели у себя дома. Привыкли мы и к туристам, которые ходят по двое-трое и целыми группами, но вдруг явилось редкое исключение – во-первых, это дама, путешествующая самостоятельно, во-вторых, дама на колесах. Самое же главное, что это молодая женщина, рискнувшая отправиться в кругосветное путешествие на велосипеде без сопровождения! Пятнадцать лет назад мистер Твен написал, что ему пришло как-то в голову удивить мир, отважившись на путешествие по Европе пешком. Отметим, что путешествовать в одиночку не отважился даже он и выбрал себе попутчика из близких приятелей. Эпоха пешеходов уходит в прошлое. На повестке дня – люди на колесах.

Мадмуазель Мэри Берри ездит на сверкающем серебром новеньком американском «Стерлинге», руль которого отделан слоновой костью. Прекрасная модель, не хуже любой английской, и выполнена с французским шиком. Прибыла она во Францию из-за океана в традиционном для пуритан скучном женском костюме, но наши дамы из общества тут же одели ее в «бисиклет», самую модную брючную пару для женщин, в которой Мэри выглядит элегантно и привлекательно.

– Кто вдохновил вас на подвиг? – таков был мой первый вопрос к ней.

– Нелли Блай. Я следую ее примеру, – ответила американка.

– Хотите доказать, что вы сильная женщина?

– Я Новая Женщина и хочу доказать, что женщина не слабее мужчины и может справиться с трудностями без помощи мужчин, самостоятельно, – твердо заявила Мэри Берри.

Считаю уместным напомнить читателям, что Нелли Блай (она же Леди Сенсация, как прозвали ее в Америке) известна не только своей молниеподобной кругосветкой. Эта отважная женщина впервые подала нам личный пример честной документальной журналистики: под видом пициентки она провела 10 дней в психолечебнице и выступила затем с обличительными статьями о бесчеловечных условиях, в которых содержатся больные; часть из них доставлены туда насильственным путем или по ошибке и подвергаются издевательствам со стороны персонала. В результате, власти были вынуждены обратить внимание на бесчинства в этой и других больницах и затем, по требованию возмущенных граждан, увеличили ассигнования на нужды департамента общественного презрения.

Продолжая интервью с милой соотечественницей Нелли Блай, я не постеснялась задать провокативный вопрос:

– Признайтесь, вы бежали от несчастной любви?

– По-вашему, любовь бывает несчастной? Любовь всегда прекрасна. И от нее не убежишь, как гласит народная мудрость.

Достойный ответ из уст молодой особы! Тут я села на любимого конька и расспросила американку об её взглядах на отношения полов, но это тема для женского, а не географического журнала. Что же касается путешествия, надеюсь, мадмуазель Берри примет мое приглашение. За границей она впервые, и я хочу расширить ее горизонты, предложив место в моей осенней экспедиции в Пальмиру.

В следующем номере читайте эссе Мэри Берри «Долго сидеть утомительно» в моем переводе на французский. Ваш корр. Лидия Пашкофф


Дневник Мэри. Т.К. возила меня в Фонтенбло к знаменитой анималистке Розе Бонёр. Эта женщина лет 70 давно уже не боится пересудов и открыто живет с молодой поклонницей ее таланта. Консервативные французы осуждают трибадизм – термин мне незнакомый – потом стало ясно, что это любовь между женщинами. Роза носит мужские костюмы, в них удобнее работать. Еще бы! Похвалила мои шаровары, сказала, что шляпа с рекламными лентами – остроумная находка, назвала меня «резвой кобылкой» и подарила свой рисунок с рыжей лошадью. Она пишет большие картины из жизни животных, домашних и диких, а жадные до грязи репортеры пишут о ее «животной похоти, дикой для всякой нормальной женщины». Мне тоже непонятна похотливая тяга женщин друг к другу, но я ценю их смелость жить так, как они считают нужным. Анна – второй партнер Розы, до нее Роза 40 лет жила с женщиной старше себя, до самой ее смерти. В детстве Анне подарили куклу, изображавшую Бонёр, чьи картины были тогда в большой моде, и с тех пор она мечтала стать таким же знаменитым и богатым художником, как Роза Б. Около 6 лет назад Анна сама явилась к Розе, чтобы нарисовать ее портрет, и с тех пор счастливо живет со своим кумиром. Коперник считает такой союз идеальным, хотя сама намерена выйти замуж за мужчину, чтобы «вкусить в жизни всё». У богатых свои причуды. [Написать о них в «Новую Женщину»]


«Новая Женщина» НЕЖЕНСКОЕ ДЕЛО? Случалось ли вам видеть женщину адвоката? Ответ наверняка будет отрицательный. А вот мне повезло. Ее имя Элен Миропольски. Я прошу ее рассказать о себе и о работе.

Э.М.: Мой отец русский, мать польского происхождения, но с детства я воспитывалась в Париже и получила образование в Sorbonne. В первые годы моей адвокатской деятельности на нас, первых женщин адвокаток, глазели как на зверей в зоопарке. Приходилось очень строго себя держать, особенно среди коллег мужчин. Увы! Мужчина в салоне и мужчина на службе – два разных существа… Любая женщина, которой приходилось работать рядом или вместе с мужчинами, хорошо это знает. Наши уважаемые коллеги все еще никак не могут воспринимать нас серьезно, на равных, думают, что мы просто играем в адвокатов, как дети. Однако им хорошо известно, что у нас уже сложилась своя клиентура, довольная женской методой вести дела. К тому же у женщин юристов есть своя сфера, в которой они приносят пользу – детоубийства, преступления несовершеннолетних и даже бракоразводные процессы, в которых, как правило, потерпевшей стороной бывает женщина. Среди преступников тоже встречаются женщины и они вправе требовать, чтобы их защищала женщина, которая лучше понимает сердце другой женщины.

М.Б.: Господствующие воззрения и традиции исподволь внушают нам мысль, будто они неизменны. Они якобы просто отражают «естественное» положение вещей. Так ли это?

Э.М.: Да, устоявшиеся взгляды кажутся такой же частью жизни, как солнце над головой или деревья в парке. Но ведь их формируют люди, защищающие свои интересы, а это уже политика. Особенно преуспели в утверждении «естественного права» англичане. Там вы не отыщете женщины, допущенной в профессию. Там женщину не пустят даже в Британскую публичную библиотеку. Там ученые, оспаривающие божественное начало, продолжают следовать установкам наподобие «Послания к Тимофею»: «Жена да учится со всякою покорностью; а учить жене не позволено, ни властвовать, над мужем, но быть в безмолвии». Позволю себе процитировать «естественные идеи» наших с вами современников. Вот вам чистой воды порочная политика!

«Непреложным фактом является то, что мужчине дано повелевать женщиной от начала времен, и это вечное установление, которое мы не в силах и не вправе менять» (Сэр Перси).

«Женщины – те же дети, только побольше ростом. И это все, что необходимо знать о них мужчине, который должен жениться» (Лорд Честерфилд)

«Между мужчиной европейцем и женщиной из Европы найдется больше физиологических и душевных различий, чем между мужчиной европейцем и негром из дикого африканского племени» (Лорд Кромер).

К счастью, подобные перлы мы уже не услышим во Франции, хотя мысленно большинство французов солидарны с консервативными англо-саксами. Надеюсь, что в Новом Свете мужчины способны рассуждать по-новому.

М.Б.: Скажите на милость, почему женщина в короне на троне – это нормально и даже отлично, а женщина в парике и мантии юриста – подозрительно и смешно?

Э.М.: Боюсь, недобрую услугу нам оказывают женщины, которые подражают мужской манере выражаться, курят и рассуждают о равных правах и сексуальной свободе. Это не более, чем пустое позерство, весьма наивный способ объявить себя феминистками. Я призываю женщин получить хорошее образование и профессию и на практике показать мужчинам, что мы не хуже и не слабее, а в решении некоторых вопросов даже превосходим их. Тяжелый физический труд – проклятье для любой женщины. Посмотрите, как уродует такой труд наших гризеток. В любой стране вы найдете столь же измочаленных фабричных работниц.

Я благодарю мэтрессу Миропольски, которая при такой напряженной работе выглядит женственно и элегантно. На ее рабочем столе не только деловые бумаги, но и модный журнал. Умная женщина и многогранная личность – вот лучший портрет нашей современницы. Женщины, имеющие надобность в правовой защите, могут связаться с Элен Миропольски по адресу: 10 Boulevard du Palais, Paris, France. Ваша М. Берри из Парижа.


Дневник Мэри. 25 июня. Уже на пути в Германию. Репортер из «Парижского Курьера», где про меня написали невесть что, увязался сопровождать меня до границы. Наверно, хочет заработать на сплетнях. В таком случае, я тоже стану использовать его в корыстных целях. В дороге по незнакомой местности пригодится. Пытается любезничать. На второй день пути стал жаловаться на жизнь и поругивать местные нравы. «Женщины и деньги – в этом весь гребаный Париж. Если у молодого репортера нет покровительницы из общества – пиши пропало, не напечатают ни строчки… В то же время мужчина должен отвечать за всё, включая женщин. А стоит женщине покуситься на место мужчины, её унизят или уничтожат как личность. Всем известно, что лучше всех в Париже пишет одна женщина, но все лавры достаются ее мужу. Она умна, поэтому живет в тени супруга, прославившегося благодаря её таланту и связям, и ни на что не претендует. О чем тут говорить, какие такие права женщин…»

26 июня. Француз переключился на политику – во всех газетах пишут об убийстве французского президента в Лионе. Теперь говорит о «проклятых анархистах»: в феврале казнили одного, бросившего бомбу в парламенте (гильотина!), на очереди следующий.


М.Берри – Т.Коперник (по почте) Дорогая Татиана, спешу подтвердить, что Германия – скучнейший край, в точности как вы говорили. От самой французской границы до Мюнхена ни одного приятного лица.

Заработать лекциями здесь так же сложно, как заставить улыбаться. На подаренную вами шляпку косятся, как на что-то неприличное.

Какой-то местный чиновник явился ко мне в гостиницу, устроил допрос и сказал, что, поскольку я прибыла из Франции, мне, во-первых, следует уплатить таможенную пошлину за велосипед, во-вторых, темы моих лекций должны быть согласованы с его ведомством. Я пообещала уплатить пошлину в ближайшее время и изложила темы на бумаге. Не узрев ничего политического и убедившись, что я американка, успокоился и принялся давать советы. Вас наверняка развеселит наш диалог, постараюсь передать слово в слово.

– В Баварии вам не стоит выступать с лекциями от имени Союза трезвости. Здесь каждый знает свою дозу, пьяницы наперечет, на учете.

– Тогда я позабавлю публику рассказами о женщине, которая основала газету «Топор», ведь среди баварцев много дровосеков.

– У вас в Америке женщинам позволено рубить лес?

– Нет, она почтенная мать семейства из Техаса, но уверена, вашим соотечественникам придется по вкусу характер Кэтрин Нэш, основательницы Женского Христианского Союза Трезвости. Она врывается в питейные заведения и сокрушает барные стойки топором с криками «Долой похитителей человеческих душ!» Была арестована уже больше десяти раз, но имеет много последователей, она идейная, ее не остановить. Штрафы платит из средств, заработанных лекциями о вреде алкоголя и продажи сувенирных топориков, которые вырезает из дерева ее муж.

– Он дровосек?

– В Техасе нет лесов. Раньше он продавал кожаные сапоги, теперь проповедует в церкви. Работа по дереву – хобби.

– Расскажите лучше про Техас. Мне известно, что там есть большая немецкая колония.

– Немецкие ковбои?

– Зачем? Они керосинщики. В Техасе качают нефть.

– Ладно. В таком случае темы задайте сами. За что платят, про то и расскажу.

Он сказал, что проконсультируется в своем ведомстве и пришлет мне соответствующую бумагу. Похоже, баварцы не успеют оценить мой английский. Возьму в проводники велосипедиста покрепче и поспешу в Австрию. Вообразите, меня все еще сопровождает мсье Моро. Он весел и неутомим, однако поднадоел. Пользу он принес немалую, потому что знал путь через лес в обход пограничного шлагбаума. Мы даже точно не поняли, где кончилась французская и началась германская территория.

Обнимаю вас, моя дорогая!

P.S. Жаль, не имею постоянного адреса, чтобы получать весточки от вас.


Из книги «Путевые Очерки Ричарда Фитцроя» Что такое германский обед? То же самое, что типичный английский. Водянистый суп с переваренными овощами и пересушенными гренками, пикули, кусок говядины с белым жиром, вареный картофель и брюква, копченая рыба, жареные пончики с джемом и Mehlspeise наподобие пудинга с вишневой или сливовой подливкой. Однако же наш Винни никогда не падает духом и провозглашает:

– Зато мозельское вино и пиво хоть куда! И это важная причина, чтобы заглянуть в германский трактир. Не затем я отправился в путешествие по миру, чтобы критиковать чужие вкусы. Мой удел – наслаждение, разочарование оставляю вам.

Как старые друзья мы понимаем друг друга с полуслова. Утомленные однообразием местных пабов, где по-настоящему вкусными были только хлеб и выдержанный сыр, мы решили поохотиться и устроить большой пикник с костром и барбекью. Впереди как раз наметились очертания светлой рощицы, что вполне соответствовало нашим намерениям. Примерно через полчаса мы свернули с большой дороги влево и вскоре стали нагонять пару на велотандеме и спортсмена на американском «Стерлинге», которого мы единогласно приняли за янки, но «янки» оказался французом, «Стерлинг» принадлежал даме на тандеме, которым рулил местный проводник, а вот дама оказалась самой что ни на есть янки из тех мест, где произошло печальное для старушки Англии «бостонское чаепитие». Вид у всех троих был измотанный, и мы пригласили усталых путников к нашему костру. Знакомство произошло без всяких церемоний. Решительно сняв пыльную перчатку, Мэри Берри протянула руку каждому из нас.

Облюбовав милое местечко, мы встали лагерем под раскидистыми липами. В предвкушении славной охоты на местных гусей Арчи вдруг разволновался и напомнил, что у нас только один ствол на троих, поэтому не стоит суетиться вокруг него, как индейцы вокруг майского шеста, а лучше бросить жребий, в какой очередности будем стрелять. Метафора с индейцами была навеяна присутствием американки. Арчи неисправимый дамский угодник и вхолостую не бьет. Дама улыбнулась, как и предполагалось, однако же немного попятилась, отошла за ближайшее дерево и явилась обратно… со своим оружием.

– Удачной охоты, господа, – сказала Мэри, протягивая наган с изящно инкрустированной перламутром рукояткой.

Арчи принял оружие с достоинством и не проронил ни слова, пока мы не оказались на вполне надежном расстоянии от привала.

– Этот француз так и льнет к девушке. Держу пари, он готов колесить с ней по свету всю оставшуюся жизнь. И болтает без умолку, как французы. Самоуверен, как павлин. И усики такие аккуратные, точно бутафорские. Знает, что красив, паршивец, – выговорился наконец Арчи.

– Красив, так и есть, но слишком густые ресницы. Сразу видно, что зануда, – сказал Винни.

– Точно. Ресницы, как у теленка, – подтвердил я. – И болтает без умолку, хотя его английский ни на что не годится.

– Кто бы сомневался! У нас к лягушатникам куча претензий и гораздо больше исторических оснований для самых негативных чувств, но мы не считаем зазорным говорить по-французски без ошибок, – сказал Винни.

Арчи в полной мере получил нашу дружескую поддержку. Теперь можно было приступить к охотничьим маневрам. Рассредоточившись, мы тихо продвигались вперед.

Тем временем на уровне глаз нарисовались местные куропатки. Винни и Арчи выстрелили одновременно, как по команде. Промахнулись оба.

– Германские птицы шустрее наших пуль. Следует довести это до сведения британского парламента, – веско заметил толстяк Винни.

– Не забудь отправить депешу и в американский конгресс, – резонно добавил Арчи.

Винни предложил двигаться к ближайшему водоему. Мы пошли на звук легушачьего хора. И нам фантастически повезло! У воды было линное стойбище гусей, а при линьке, как известно, гуси теряют способность летать. Я прихватил с собой сеть, и при желании мы могли бы отловить дюжину гусей, но решили ограничиться тремя – в самый раз для обеда на шесть персон.

Не стану вдаваться в подробности охоты сетью на незнакомой местности. Скажу главное: на привал мы вернулись не с пустыми руками. У костра пришлось отдать должное французу. В отличие от нас, он знал, как ощипать и приготовить дичь не хуже толкового английского дворецкого. Проводник тоже не подкачал – в прохладной траве нас ожидало баварское пиво. Пока мы охотились и отдыхали, он zgonyal zapivkom (вероятно, неизвестный нам германский диалект, хотя Арчи настаивает на польском).

Пикник удался на славу. Присутствие дамы предполагало неагрессивное соперничество и элегантный юмор, дабы она не сочла нас высокомерными занудами. Обгладывая гусиную ножку, наш cordon bleu ударился в сладостные memoirs.

– Лучшее блюдо из гуся ножки «конфи», но лично я люблю pigeons, вы знаете, голуб. Я вырос в Альзас, там каждая семья держит маленький дом для pigeons. Там на полях вы можете всегда видеть много ворон и также pigeons. Голуб там нарисован везде. Альзас чудесный! Вы можете видеть их под крышей в церкви, где альтарь, и на школьном дворе их рисуют дети. И потом, когда я стал молодой мужчина, я делать pigeonner, гулить как голуб под окном красивой девушки, потому что я верил в чистую любовь, мечтал, что мы будем жить как два голуб всегда вместе, всю нашу жизнь. В Альзас!

– В Париже мы посетили Музей орнитологии, – пошел в атаку Арчи, – там нам рассказали о другом, уничижительном значении французского слова «пижон» и производного от него глагола «пижонэ». Известно, что в давние времена французы судили о благосостоянии своих сквайеров по размеру голубятни. Дабы обмишурить будущих зятьев, многие отцы семейства не брезговали дырявить стены голубятни, чтоб она казалась жалкой, как и предполагаемое приданое. Отсюда логическая цепь ведет нас к женщинам, которые…

– Всякая цепь ведет к женщинам, – перебил его француз. – Cherchez la femme! Со времен славных норманских королей (NB: шпилька в сторону нашего побережья!) глагол pigeonner значит целовать друг в друга, как делают влюбленные голуб, открыть ваш рот и положить ваш язык в рот у дамы. Очень эротик!

– Изучая нравы нубийцев, обитающих в Египте, – не удержался Винни, – я узнал, что для них мясо голубя – сильнейший афродизиак. – Им потчуют жениха на брачном обеде. В Ассуане я каждый день заказывал на обед голубей, фаршированных смесью из кус-куса, жареного миндаля и сушеного винограда, и никак не мог взять в толк, отчего местные феллахи переглядывались и прикрывали улыбки концами тюрбанов. Вероятно, нубийские голуби возбуждают исключительно нубийцев, потому что я ни разу не ощутил ничего, кроме дивного вкуса, чуть язык не проглотил от удовольствия…

Всё это время раскрасневшаяся американка молча, с явным удовольствием пережевывала гусиную грудку и лукаво, на манер девушек из Фоли-Бержер, щурила глаза на наш веселый костер. Горячих парней следовало заткнуть и остудить. Я подал знак направить разговор в прохладное русло.

– В Анатолии, – сказал Арчи, строго глядя на Винни, – я видел гигантские голубятни, к которым приписаны тысячи голубей. Там в голову никому не придет обедать фаршированным голубем. Турки выращивают голубей исключительно ради помета, которым удобряют сельскохозяйственные поля. А во Франции слово «пижон» характеризует еще и нечестного игрока.

– Надеюсь, вам понравилась наша скромная добыча? – спросил я Мэри.

– Конечно, благодарю вас, – ответила девушка, одарив всю компанию самой искренней улыбкой. – Спасибо вам и за гусей и за голубей. Я ведь пишу в журнал американских орнитологов. И вообще люблю птиц.

– В таком случае, я должен рассказать вам, как в Альзас готовят куропатку.

Это был уставший молчать француз. Тут Винни решил размяться, поднялся со своего пенька и навис орлом над заморской пташкой.

– Скажите, мисс Мэри, а как вам удалось провезти через границу ваш наган? Я слышал, германские пограничники отбирают всё, чем можно покалечить человека, включая маникюрные ножницы и швейцарские перочинные ножи.

Винни хорошо воспитан, но в диких условиях теряет последние капли учтивости. Во время охоты мы обсуждали этот вопрос и пришли к выводу, что женские шаровары французского покроя – лучшее место для контрабанды оружия, о чем пограничники пока еще не догадываются.

– Если мисс Мэри ответит на твой вопрос, Винни, она получит право задать симметричный вопрос. Нужно ли тебе это, спросим себя.

– Ты прав, старина Ричи, – согласился Винни. – В таком случае, дадим слово представителю Французской Республики. Может статься, в скором будущем нам придется дружить против Германии.

Баварский проводник отошел ко сну, не кончив обеда, поэтому ничто не мешало нам посудачить об антигерманских настроениях в Европе, наслаждаясь душистым голландским табаком.


СОН проводника Шумахера: Ночь тиха, туман на речке, звезды на небе горят. Фридрих с Лизхен под кусточком нежно, сладко говорят. Не о том, что небо ясно, что сияют звезды в нем, не о том, что ночь прекрасна… Говорят они о том, что провизия ужасно дорожает с каждым днем… И король Вильгельм, говорят, того… совсем… Киндер, кирхе, кюхе, пиво, херр унд дамен, плюс ангстрем… схемы, шлемы, подсистемы… хрен… гарем… тебя-щас-съеммм… мифолллогееммм…


«Гусиная Охота» Чтобы не тратить время попусту, требуется знать все факторы, из которых складывается успех. Гуси ведут себя крайне осторожно, поэтому нельзя охотиться на них группой. Лучше всего вдвоем, однако истинные мастера выходят на охоту в одиночку. Когда идут вдвоем или втроем, охотники не разговаривают, не торопятся, ловят каждое движение внутреннего волнения перед началом дела. Каждая охота неповторима, и охотник часто действует интуитивно.

Гуси летают быстро, но редко машут крыльями, поэтому их полет кажется медленным. Вот они – казарки – летят. Цепочка быстро соскальзывает к земле. Увлекшись, охотник может не слышать собственных выстрелов – жгучий момент, как в азартной игре. Затем пыл теряет остроту, сходит на нет. Если такие ощущения отсутствуют – человек занимается банальным острелом, охотой такое дело не назовешь.


«Женское Дело» Мэри Берри из Баварии. Председатель суда в городе Пфаффенхофен-на-Ильме известен всей Германии как женоненавистник, поэтому именно к нему едут мужчины из разных городов и сельской местности, когда дело касается развода. Не так давно этот судья сделал постановление о том, что жительницам города запрещается худеть. Причиной тому стало дело одного чиновника, который добивался развода на том основании, что его жена потеряла чуть ли не половину своего веса всего за один год, с тех пор как стала регулярно ездить на велосипеде, вопреки протестам мужа. Истец утверждал, что уменьшение в весе вызвало также уменьшение привлекательности его супруги, по каковой причине – «отсутствие тяги к ней» – и требовал развода. Судья пришел к выводу, что, если бы исхудание было естественным, оно не могло бы послужить поводом к разводу, но поскольку оно явилось результатом злой воли, упрямства и отстаивания личных интересов, что противоречит клятве, даваемой женой перед алтарем во время венчания, требование мужа считается справедливым и подлежит удовлетворению.

Другой известный случай из его практики – дело господина из Гамбурга, что на севере Германии, где местный суд отказался рассматривать его весьма оригинальный иск. Этот господин желал развестись с женой потому, что у нее очень холодные ноги. В своих показаниях муж жаловался на то, что жена клала свои ледяные ступни на его спину, отчего у несчастного появились ревматические боли в пояснице и существенно снизилась потенция, о чем свидетельствовала и бумага от семейного доктора.

Женщин этот судья не жалует совершенно. В городе хорошо помнят, как полиция грубо разогнала манифестацию женщин у здания суда, требовавших справедливости по отношению к своей подруге. Однако женщинам удалось довести благое дело конца. Муж молодой женщины, меньше года назад вступившей в брак, чиновник городского управления, встретил на вокзале дальнюю родственницу жены и настолько ею увлекля, что предложил ей остаться и снял для нее квартиру в нескольких кварталах от собственного дома. Естественно, жена вскоре узнала правду и, возмутившись, уехала к матери, после чего брошенный муж переселил любовницу в свой дом. В небольшом городе такой скандал сразу становится публичным. Все женщины в округе собрались у дома бесчестного чиновника и в знак солидарности с оскорбленной подругой потребовали выдворить любовницу. Затем женщины сопроводили мужа на почту, чтобы дать телеграмму жене: «Прошу, возвращайся! Дом очищен от греха». Вскоре молодая супруга вернулась в семейное гнездо. И тут уже все женщины города собрались, чтобы встретить ее на вокзале и победным маршем проводить до самого входа в дом. Эти примеры – свидетельства, что женщины способны к самоорганизации и солидарности для защиты себе подобных. Может ли быть иначе? Однако, мало кто из женщин обладает решимостью баварских горожанок.


«Женщина на Колесах» Мэри Берри из Германии. Бавария кажется чище и здоровее других германских земель. В Мюнхене воздух чистый и много воды, от питьевых фонтанчиков до больших фонтанов на площадях и в скверах. Величественная архитектура совершенно не вяжется с легкой атмосферой города. Мужчины в Мюнхене, судя по всему, проводят жизнь между физической работой и пивной, где подавальщицами трудятся женщины. Так много крупных, мускулистых, широкоплечих людей разом мне еще видеть не приходилось. Больше всего поражает количество пивных точек. Пиво привозят огромными фурами с лошадьми геркулесовых размеров, под стать баварцам. Здесь размер имеет значение. В пивных очень шумно, баварцы гогочут, пускают клубы табачного дыма и требуют долива. Первую большую кружку баварец выпивает, не садясь, у барной стойки, причем кружку берет сам. Огромные чистые кружки развешаны сверху по стенам длинных коридоров. Затем он усаживается за стол со второй порцией и следующие три-четыре кружки выпивает в компании, с шутками и прибаутками. Драки случаются редко.

Из Мюнхена я выехала ранним утром. По дороге остановилась в небольшом городе под названием Мюлдорф, окруженном со всех сторон кукурузными полями. Остановке сопутствовало необычное явление – жених в черной фрачной паре, высоком шелковом цилидре и перчатках цвета горной лаванды, управлявший велосипедом, украшенном свежими белыми розами. Бедняга выглядел не очень счастливым, обливаясь потом в жаркий день, но упорно взбирался к церкви на высоком холме. Посетив скромное венчание, я двинулась дальше.

В Германии часто говорят: «Не дьявол ли построил Кельнский собор?» (См. также очерк М. Берри «Eau de Cologne» о душистой воде из Кельна в нашем номере за 10 июля с.г. – Ред.). То же самое можно спросить о баварских дорогах: не дьявол ли прокладывал тут дороги, ведь среди них нет ни одной прямой. Всякая дорога петляет и извивается так, что солнце оказывается то справа то слева три-четыре раза в час. Порой может казаться, что вы заехали в лабиринт. Но вот за очередным поворотом – виртшафт, нечто среднее между гостевым домом и салуном, но зачастую это целое хозяйство, чистый двухэтажный дом с большим зеленым двором, небольшим скотным двором и садом, где есть столы со скамьями для гостей. Как приятно в жаркий день пообедать под тенистыми деревьями.


«Гусиная Охота» Фридрих II, король Германии, император Священной Римской Империи, прозванный Stupor mundi – удивление мира, человек худосочный и нервический, для многих был антихристом, однако для многих других стал воплощением свободы. Недаром Данте поместил его в свой ад. Этот европейский монарх вел жизнь восточного султана, однако, что бы ни утверждали хронисты и кардиналы, не был атеистом, просто человек все хотел понять сам и требовал, чтобы ему объяснили, в чем разница между богом арабов, богом евреев и богом Папы Римского. Все, кто о нем писал, восхищались его храбростью и способностью находить общий язык с иноверцами. В замке Фридриха стоял гарнизон некрещеных сарацинов, но именно при этом короле богоборце построено больше всего церквей, в т.ч. был заложен фундамент чудо собора в Кельне. Нас этот правитель привлекает прежде всего тем, что самолично продиктовал «Трактат об Охоте» и поставил задачу иллюстраторам: выделить каждый вид и каждый род животных и птиц, а для этого внимательно следить за их повадками, схватывая и передавая самые характерные движения. Параллельно король сам проводил естествоиспытания. Однажды Фридрих дал яду человеку и заключил его в огромный плотно закрытый глиняный кувшин, чтобы выяснить, куда денется душа этого человека после смерти. То же самое он проделал с парой гусей – значит, предполагал, в отличие от клириков, что у птиц тоже есть душа. Хронист Фра де Адамо также рассказывает, что Фридрих накормил прекрасным обедом двух человек, одного уложил в кровать, другому велел охотиться в лесу. Следующим вечером приказал обоих умертвить и вскрыть в его присутствии, чтобы видеть, который из них лучше переварил пищу.


«Беспечный Ездок» Неожиданная встреча в пути. Три велосипедиста нагнали меня на дороге. У каждого на шее висела фляга, а шляпы были обвязаны куском мягкого муслина, концы которого спускались сзади до плеч, как обычно носят женщины. Оказалось, что стартовали они из Лондона с той же целью, что и я, и нам по пути. Англичане старые друзья и не раз путешествовали вместе, но впервые, как и я, решились объехать земной шар на колесах. Вело у них массивные, с шинами Данлопа, гораздо тяжелее моего «Стерлинга» еще и потому, что нагружены всевозможным багажом включая фотоаппаратуру. Рекомендует себя эта троица легко и непринужденно:

– Мы поехали вместе, потому что у нас много общего. Мы тщеславны, любим, когда о нас говорят и пишут в газетах.

– Да, мы ужасно тщеславны. Задумали исколесить весь мир и оставить след в истории.

– И еще мы ужасно ленивы, ни один из нас не брал уроки в спортивной школе, прежде чем взобраться на вело.

– Многие в Лондоне обрадовались, узнав о нашем отъезде на Восток и прочие дебри.

– Еще бы! Надеются больше нас не увидеть, ведь о нас много судачат, и наши имена часто мелькают в скандальной хронике…

– Поэтому, милая леди, обращайтесь к нам запросто. Меня зовут Ричи. Толстяк с самым большим сундуком – Винни, а тип в кожаных бриджах – старина Арчи.

Арчи совсем не стар, а Винни никакой не толстяк, это высокий худощавый мужчина с учтивыми манерами аристократа. Все трое в прекрасной спортивной форме и, уверена, отлично справятся с поставленной задачей.

Они любезно пригласили меня к своему привалу. Во время отдыха у костра я спросила, почему они едут втроем, ведь обычно люди путешествуют парами.

– Парами ездят любовники, а мы друзья, – ответил Арчи.

– Втроем удобнее, когда надо голосовать по спорным вопросам. Думаю, это главное, – сказал Ричи.

Вилли поднял правую руку в знак согласия и добавил:

– Вы только взгляните на наш багаж. Вдвоем не осилить. Один фотоаппарат чего стоит.

Джентльмены предложили сделать фотографию в память о нечаяной встрече и двигаться одной группой до Вены. К счастью, по этим вопросам голосовать не потребовалось.

Следующий день был на редкость хорош. Зеленые холмы и долины манили к себе, и сердце радостно открывалось им навстречу. В приятной компании дорога казалась легче. Мы добрались до приграничного городка Браунау, куда с германской стороны ведет железный мост через реку. По мосту следует ходить, ездить воспрещается – пришлось спешиться. Австрийские пограничники не пропускают велосипедистов, не уплативших пошлины за машины. Снова пришлось раскошелиться: 3 доллара за один велосипед – дороговато, как ни крути. Уловки типа моя-твоя-не-понимать не помогли. Англичане попытались объяснить, что наша группа направляется в Россию, поэтому Австрию можно считать лишь транзитным пунктом. Таможня была непреклонна. Один из офицеров заверил, что, коли мы идем транзитом, пошлина – чистая формальность и в Венгрии деньги нам вернут, а один из англичан прокомментировал через губу:

– Таможню способно убедить лишь цунами. Хотел бы я знать, откуда у Венгрии деньги возьмутся?

В столице Астрии Вене намечается торжественный прием, о котором заранее позаботился британский консул. Англичане говорят, что мое участие на «Стерлинге» украсит это событие. Не вижу причин возражать и с благодарностью присоединяюсь. До встречи в столице Австрийской Империи!


Дневник Мэри. 15 июля. Ближе к Вене повстречалась группа на велосипедах, пятеро мужчин, за которыми на изрядном расстоянии следовала большая коляска, набитая корзинами с вином и деликатесами. Спросили у кучера, кто такие, – сказал, что это эрц-герцог катается с друзьями. Все мужчины были одеты по-спортивному. Где «сам» понять невозможно. Интересно, как пахнет этот австрийский принц – дорогим табаком, токайским вином, парижским парфюмом или кельнской водой? Или, может, лавандовым мылом, ведь он наверняка ежедневно принимает ванну. Шляпы мужчин украшены самым популярным в Австрии цветком edelweiss, т.е. благородный белый – цветок грязно-белого цвета, а вовсе не белый и выглядит ненатурально, будто сделан из папье-маше или некрашеной ткани. Благородный белый – это белая лилия или жасмин!

Вена считается символом шикарных балов, вальсов и беспечного благоденствия, а я уже видела её темную сторону – районы, где люди живут в трущобах, едва сводя концы с концами, а многие и того хуже, поэтому сводят счеты с жизнью, бросают младенцев на свалках, убивают за ломаный грош… Будь проклята несправедливость и «благородные белые» господа!


«Сатирикон» Уроженка Вены Ирма Блюмимеет фешенебельное свадебное агентство в столице, где пока совсем немного женщин, управляющих собственным делом, и намерена открыть филиал в Нью-Йорке. У нее также имеется список из представителей австрийской и венгерской аристократии, с одной стороны, и девушек с весомым приданым, с другой. В список входят в том числе два принца, состоящие на службе в гвардейских полках и владеющие замками в Богемии и Трасильвании. Непременным условием для вступление в брак с особой низкого происхождения они считают приданое в десять миллионов долларов. Тирольские бароны, занимающие положение при дворе императора Австро-Венгрии, и близкий друг эрцгерцога чешский граф М. согласны всего лишь миллионов на пять-шесть. Типичный кандидат на «новые деньги» Нового Света – титулованный лейтенант австрийской армии, владелец старинного замка с живописными окрестностями. Г-жа Блюм утверждает, что подбор кандидаток для особ благородных кровей – дело сложное, так как приходится учитывать колоссальный разрыв в культурных референциях. К примеру, граф Кемпински отверг наследницу одного из чикагских магнатов, потому что она ест картофель фри руками. На замечание г-жи Блюм, девушка ответила: «А как его есть? Не ногами же…» Несмотря на трудности Блюм уверена в успехе своего американского предприятия, ведь австрийская аристократия слетается на доллары, как пчелы на сахар. Г-жа Блюм ведет статистику, основываясь на объявлениях о заключенных браках. По ее подсчетам, сейчас Германия бьет рекорд по сумме долларов, полученных из Нового Света в виде приданого. Германия дала Америке трех герцогинь, шесть графинь и дюжину баронесс, заплативших за свои титулы в общей сложности около ста миллионов долларов. Второе место у Великобритании, затем идут Италия, Франция и наконец Россия, где «импорт» американок пока не популярен из-за того, что русский рубль крепче доллара и свои богатые невесты еще не перевелись.


«Путевые Очерки Ричарда Фитцроя» Согласно карте, мы были уже в пригороде Вены, когда к нам буквально на всех парусах, в раздутой на ветру бледно-синей блузе, подкатил человек и заорал по-немецки:

– Вы, те самые велосипедисты?

– Мы велосипедисты, – сказал Винни.

– Не станем утверждать, что мы пасем овец на ваших тучных пастбищах, – проворчал усталый Арчи. – Однако я не уверен, что мы «те самые».

– Вы! те самые! вокруг света! англичане, да?!

– Да, – подтвердил я. – Подскажите, каким путем лучше проехать в город?

Синяя блуза проигнорировала мой вопрос, и след простыл, едва мы успели спешиться. Зато столь же внезапно появилась следующая синяя блуза и сообщила по-английски, что будет нашим гидом до места встречи.

– Кто был тот сумасшедший? – спросил Арчи.

– Он помчался предупредить, что вы уже на подходе.

В центре города у Hotel d’Europe собралась толпа встречающих. Вход в отель был украшен в нашу честь гирляндами свежих цветов, по двум сторонам висели флаги двух империй. Мэр города и английский консул обменялись приветственными речами. Пока продолжалась короткая церемония, наша Ягодка не теряла времени даром. Она развернула американский флаг на флагштоке, который был привязан к раме ее мужского велосипеда, и, встав точно посередине, между британским и австрийским флагами, стала позировать перед фотокамерами. Завидев женщину с полосато-звездным флагом, мадьярский оркестр, игравший нечто среднее между Моцартом и Вагнером, нестройно перешел на «Янки Дудл». Победным маршем мисс Берри вступила в отель. Хотя даму там не ждали, ей незамедлительно была предоставлена прекрасная комната с телефонной связью. И очень кстати, ведь надо же было ей как-то связаться с американским консулом, чтобы получить отметку о прибытии в Вену. Странно, что его не оказалось среди ликующей толпы.

Австрийская Империя радует глаз, но заставляет страдать другие органы и части тела. Люди, которые прокладывали дороги на этой земле, без сомнения, ценители редких панорам и пейзажей. Иначе зачем карабкаться на крутой подъем, потом резко спускаться вниз, чтобы затем снова изнурять себя горным серпантином. Туристическая романтика – бесспорный плюс, но на велосипеде вы трижды проклянете пионеров австрийских дорог. Достаточно мельком взглянуть на подъем, обвивающий зеленые холмы, словно белая лента трезвости на шляпке нашей спутницы, чтобы посоветовать ей выбраться из Австрии без ущерба для здоровья. Женские мускулы не рассчитаны на горный перевал. В арсенале у нашей троицы имеется опыт перехода через Альпы пару лет назад. Мы были рады, что мисс Мэри не проявила свойственного женщинам упрямства и села на поезд до Кракова. И была сто раз права!

Жара, которая внезапно обрушилась на нас, оказалась беспощаднее солнца в пустыне. Затаскивая тяжелые велосипеды, немногим легче нашего собственного веса, на австрийские «холмы», мы вспоминали африканский зной как приятный вечерний бриз. Стоит заметить, что за всё время в горах мы не встретили ни одного велосипедиста. Напрашивается вывод: австрийцы, в отличие от нас, люди здравомыслящие. В тот день мы были ничуть не уверены, что снова увидим голубой Дунай где-нибудь в Венгрии. Разумеется, все выжили, о чем свидетельствуют последующие главы этой книги.

Двигаясь на юго-восток, к Черному морю, мы могли бы сократить путь через Балканы, но, учитывая перманентную напряженность на Балканах, сочли за лучшее отправиться в Россию через Трансильванию. Винни был счастлив, ведь он давно желал удостовериться, так ли страшны вампиры, как их рисуют, ну и сфоткаться с ними при случае.

В качестве небольшого отступления от главной линии, уделим несколько слов фотографии. Нет сомнений, что после изобретения фотокамеры такие феномены как известность и слава перешли в совершенно иное качество, по сравнению с теми временами, когда в газетах и журналах печатались только рисунки. Если ваше изображение тиражируют в прессе, вы не можете сохранять инкогнито или вести себя как попало. Приходится действовать осмотрительно, чтобы не запятнать репутацию. Фото коренным образом изменило жизнь человека. В этой книге читатель сможет рассмотреть 132 лучших фотографических снимка, сделанных за два с половиной года нашей экспедиции. Среди них и тот, что помещен на соседней вкладке. У парадного входа в венский Hotel d’Europe слева направо: Арчибальд Соулсбери, Мэри Берри с флагом, Уинстон Мейнард и Ричард Фитцрой, автор книги.


«Новая Женщина» Июль 1894. Мэри Берри из Европы. Мужчины утверждают, что женская мускулатура не рассчитана на горный перевал. Я взялась опровергнуть и этот миф. Карпатские горы – не самые высокие в Европе, однако же какую-то часть пути пришлось идти пешком, потому что ехать было крайне опасно. Долгая хотьба с велосипедом измочалит кого угодно. Как тут не позавидовать горным козлам, которые непринужденно скачут по отвесным скалам. Дорога выматывает настолько, что не остается сил злиться. Отличная терапия для тех, кто старается видеть хорошие стороны в самых ужасных ситуациях.

Австрия осталась позади. Передо мной простиралась мрачная земля Трансильвании, со всех сторон окруженная стеною гор. Здесь проходит невидимая граница между цивилизацией и ее отсутствием. Тут вам не встретится указатель с приглашением в деревенскую гостиницу «Уютный приют для велосипедистов». Да и велосипедистов здесь нет. Даже грязные постоялые дворы с неудобоваримой едой встречаются крайне редко. Угрюмые местные жители не понимают никакого языка, кроме собственного наречия. Живут они в хибарах, сложенных из сырого кирпича и крытых соломой. Бумажные деньги не интересуют их совершенно. В одном месте мне предложили обменять мой жакет на большой круглый хлеб и сыр.

Кто здесь весел, несмотря ни на что, так это цыгане, кочующие в кибитках, разукрашенных яркими лентами. Посмотришь на них и кажется, что нет на свете людей свободнее, однако живут они по строгим правилам и подчиняются Баро, который вершит их судьбы, как патриарх и король. Ему же принадлежит решающее слово при заключении брачных союзов. Женятся цыгане в самом раннем возрасте, в 13-14 лет. Свадьба – главное событие в жизни, продолжается целую неделю. В церемонии этой много такого, что давно уже, к счастью, отменено в западном обществе. Когда жених вместе с дружками приходит к невесте, молодых сажают за стол вместе с гостями, но есть им в течением двух часов запрещается. Пока мужчины выпивают и закусывают, пару отправляют в специальную комнату. Вход туда охраняют пожилые женщины, которые потом предъявляют гостям и родственникам доказательства чистоты невесты. Если девушка невинна, они выносят красный флаг и накрывают стол заново. Только в этом случае жених и невеста получают благословение на брак от родителей жениха. Невесте подносят подарки и наставляют быть покорной и верно служить мужу. Затем начинается гулянье с танцами и песнями. Мужчины и женщины пируют отдельно, потому что цыганские женщины не имеют права есть вместе с мужчинами, они только обслуживают, а сами могут поесть когда придется. Если же девушка «порченая», над ней издеваются, наказывают и могут выгнать из табора. Если невеста или жена убежит с другим, оскорбленный муж должен поймать ее и заклеймить так, чтобы след остался навсегда, например, отрезать ухо или нос… Мужчину за измену жене – к гадалке не ходи – не наказывают никогда.


Дневник Мэри. 25 июля. Проводник Шумахер предупредил, что в русских гостиницах спальное место не включает в себя подушки и одеяла, они выдаются только за отдельную плату. Теперь понятно, почему русские путешественники ездят по Европе с огромными баулами, – думают, что такие правила повсюду. Снабдил меня рекомендательным письмом к хозяину гостиницы в старинном городе. Сказал, что 1) город следует осмотреть как следует, чтобы освоиться в драматично новой обстановке, 2) хозяин поселит меня за символическую плату, включая постель и еду, если письмо будет передано аккуратно в срок. Какой любезный мужчина!

Необычное ощущение: просыпаешься утром и сходу не можешь понять, где находишься. Требуется десяток секунд, чтобы определиться с местом.

Мой милый дневник, мне некому пожаловаться, некому довериться, кроме тебя, и возопить: больше всего на свете я желаю отправить к черту эту проклятую машину и вернуться в Париж в компанию праздных богачей, и стать содержанкой хотя бы на время. Нервы на пределе. Хорошо, что удалось отдохнуть в Кракове и сочинить кое-что для журналов.


«Оракул» Август 1894 г. Пропагандистка трезвой христианской жизни, сестра наша по духу Мэри Берри специально для нашего еженедельника из дебрей Старого Света.

В Трансильвании я остановилась на постоялом дворе, не обозначенном на туристической карте и окруженном с трех сторон сосновым лесом, таким густым и древним, что даже вблизи черный, без признаков свежей зелени. Как водится в таких местах, хозяин еврей, в неизменной черной фуражке, из-под которой свисали длинные рыжие пейсы, бойко заговорил по-немецки, предлагая всё сразу. Его жена проводила меня в отдельную комнату на втором этаже. Постель была чистая и удобная, однако ночью я проснулась от леденящего сердце звериного воя. Не будучи сильна в зоологии, определить, собаки это, шакалы или волки, я не могла. Через некоторое время у входа в дом послышались голоса, и я, осмелев, приоткрыла окно и увидела подъехавшую коляску. Прибыли новые гости, двое мужчин. Утром к завтраку вышел только один из них, седовласый господин, который представился как профессор Аморталюс. Он шутил и смешно потирал ладони, радуясь вкусному свежему хлебу и сливочному маслу. Насытившись, он поднял вверх указательный палец и прищурился как заговорщик.

– Внимание – чеснок! – сказал он. – Тут всюду развещен чеснок, видите? По всему потолку и по углам, и вдоль лестницы.

– Я видела связки чеснока и лука во многих постоялых дворах и тавернях по всей Европе, – ответила я.

– Лук меня совершенно не интересует, а вот чеснок… Это знак!

Профессор позвал хозяина и спросил:

– Зачем вам столько чеснока?

– Хочешь быть здоров – ешь чеснок, – отчеканил хозяин. – Накормим вашего мальчика – будет как огурчик, маринованный с чесноком, душистый и хрустящий.

Профессор ухмыльнулся и тут же нахмурился.

– Ему необходимо поставить банки. Прошу вас, немедленно. Сейчас же!

Оказывается, сопровождавший профессора молодой ассистент слег с воспалением легких. Я предожила любую посильную помощь, профессор поблагодарил, но счел мое беспокойство излишним.

– Для вас найдется более интересное занятие, – понизив голос, сказал он, – если вы, конечно, любезно не откажетесь.

Профессор поведал мне, что направляется в сердце Трасильвании, дабы найти окончательное подтверждение своей теории. Во имя этой цели он многие годы провел вдали от дома. Университетские коллеги всегда считали его чудаком и открыто иронизировали по поводу его исследований. Почему? Область его научного интереса выходит далеко за рамки традиционного лабораторного эксперимента.

– Я не из тех, кто поверяет космос математическими выкладками. Меня манит хаос и всё, что не подчиняется законам человеческой логики. Моя самая известная книга посвящена тайне летучих мышей. Она содержит доказательства того, что эти загадочные существа никакие не мыши, а совсем наоборот – кошки, получившие крылья и неприглядную внешность не по своей вине, а как результат адюльтера. – Профессор энергично потер ладони, будто давал мне время оценить его блестящее открытие.

– Как это возможно?

– Вот в чём вопрос! Вам как представителю англо-саксонской культуры должна быть известна древняя загадка: Ду бэтс иит кэтс? В порочную связь с кошками неоднократно вступал недостойный супруг древнеегипетской богини Бастет.

– Простите, профессор, о Древнем Египте я могу судить лишь по некоторым экспонатам, которые успела осмотреть в Лувре.

– Бастет – божество в обличье кошки, – нетерпеливо пояснил профессор. – А в мужья ей достался шут, хотя бы и божественный, по имени Бэтс. Заставить его не блудить не было никакой возможности, поэтому Бастет сочла за лучшее превращать ублюдков, рожденных другими кошками от Бэтса, в мышей с крыльями, чтоб летели куда подальше. Какое изысканное божественное коварство, не правда ли?

– Кто бы мог подумать!

– А поскольку все божества бессмертны, процесс продолжается, Империя Б разрастается и кровососов становится все больше и больше. Имя им – легион!

– Империя Б?

– Какая же империя без императора, хотите сказать вы? Хороший вопрос! Я вижу, вы женщина необыкновенно мужественная, если путешествуете одна, поэтому прошу вас принять участие в дерзкой вылазке в штаб-квартиру, с позволения сказать, противника. Только там можно будет выяснить, существует император или нет. И не забывайте, что мы имеем дело не с космосом, а с хаосом, где форма правления может в корне отличаться от привычных нам государственных устройств.

Предложение профессора застало меня врасплох.

– Пожалуй, съем еще один бутерброд, пока вы думаете, – как ни в чем ни бывало сказал он и потянулся за хлебом. – Я в самом деле приглашаю вас на бал, милое дитя. Бал состоится завтра. В замке Хироптера, за этим лесом, на вершине горы. Через лес не поедем, чтоб на волков не напороться. Поедем в обход. Это долго, зато надежно. В вашем багаже есть красивое платье?

Я окончательно растерялась, но на последний вопрос могла ответить сразу.

– Нет.

– Неужели вы отказыватесь ехать на бал в самый древний замок в Трансильвании? Коли вы пишете о путешествиях, это просто необходимо. Сведущие люди вас засмеют, когда узнают, что вы отказались от уникального приглашения.

– У меня нет бального платья.

– Отлично! Я не сомневался, что вы существо разумное. Впереди целые сутки, и платье я беру на себя. А прямо сейчас обсудим правила личной безопасности. Начнем с чеснока.

Платье доставили на следующее утро, но в замок Хироптера я не попала. Случилось непоправимое. Профессор снова решил подкрепиться и… насмерть подавился крылышком жареного цыпленка. На похороны я не осталась. Решила ехать в тот же день, пока светило солнце, и держаться подальше от штаб-квартиры темных сил в Трасильвании. Бог миловал. Аллилуйя!


Интерлюдия: В ворота постоялого двора недалеко от губернского города въехала красивая сверкавшая серебром машина на двух колесах, в какой ездят курьеры да холостяки. Машиной управлял человек в широких штанах, узком коротком сюртучке заграничного покроя и маленькой шляпе, туго подвязанной шнурком под подбородком на манер дамской. Под шляпой можно было рассмотреть лицо, не то чтобы красивое, но не дурное, нельзя сказать чтобы молодое, но и совсем не старое, вроде бы женское, но, может быть, и мужское. Въезд не произвел совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным, только два мужика, сидевшие на большом камне у изгороди, сделали некоторые замечания. «Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое колесо! Что ты думаешь, доедет такое колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» – «Доедет», – отвечал другой. «А в Казань, я думаю, не доедет?» – «В Казань не доедет», – отвечал другой. «А штаны?» – спросил один. – «Штаны? – задумался другой. – От материи зависит. Коли аглицкая, может, и штаны доедут.» Да еще, вслед за двухколесной машиной, вбежал во двор запыхавшийся молодой человек в желтых весьма узких и коротких панталонах, в клетчатом пиджачке с покушениями на моду, из-под которого торчал белый воротничок. Молодой человек оборотился на мужиков у изгороди, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, бросился к машине, заговорил с седоком не по-русски и помог спешиться. «А я русский на манер французский, только погишпанистее!» – сказал второй мужик. Тут оба захихикали. Этим разговор и кончился.


«Путевые Очерки Ричарда Фитцроя» На следующее утро мы выехали на ровную поверхность степи. Даже глазам стало легче, не говоря о легких, которые после горного перевала начали забывать, что значит легкое дыхание. Радоваться было рано. Возникла непредвиденная трудность: мы попали в страну, где нет дорог. Колея была, их было много – вероятно, каждый кучер или ездок вычерчивал собственную наикратчайшую прямую через степь. Как говорится, никто не ждал испанской инквизиции. Тогда к черту бесполезную карту! В этой степи надежнее всего следовать за цыганскими кибитками, на восток, навстречу заре. Мы славно повеселились, проведя следующую ночь в таборе. Удивительное дело, нас даже не пытались обокрасть. Арчи сказал, причина ясна: цыгане уважают свободу и увидели в нас колесящих по свету братьев по духу. Смотришь на них и кажется, что нет на свете людей свободнее, но живут они, подчиняясь строжайшим правилам.

Гром гремел, и ливень сотрясал мост над рекой, по которой проходила граница с Россией. Часового не смущали погодные условия и он, используя штык вместо шлагбаума преградил вход с таким спокойствием, будто на чистом небе светило солнце. Напрасно мы просили выяснить наши личности под навесом. Арчи догадался вытащить сигару и, прикрывая ее шляпой, предложил солдату. Тот взял и пустил нас под крышу, а сам остался под тяжелыми струями дождя. Мы умирали с голоду и надеялись на скорую формальную процедуру – не тут-то было. Пришлось прождать больше часа, пока нами занялся пограничник поважнее часового. Вопреки нашим прогнозам с нас не взяли транспортной пошлины. Офицер недолго сверял наши паспорта с черным списком нигилистов, их друзей и родственников, после чего по-французски разрешил «кататься куда нам угодно» и улыбнулся в темные усы. Дождь лил не переставая, кататься было неприятно. Русский сказал, что рядом есть «гостиница, управляемая евреем, довольно сносная, без кусачих тварей, и стол с мясом и вином». Мы ринулись туда быстрее летучих тварей и сразу получили стол, однако ночью пришлось высыпать полпачки антиклопина, чтобы наконец забыться сном.

Через сутки ландшафт по пути следования изменился. Местная река, наткнувшись еще в доисторические времена на скалу, обогнула ее с двух сторон и превратила в неприступную природную крепость. Человек, он же венец природы, как утверждают последние научные открытия, переступил через реку и выстроил крепость рукотворную. Первые известные упоминания об этой крепости встречаются в записках о римских походах на Дакию, в чем нет ничего удивительного. Для нас стало неожиданностью, что башни и укрепления, относящиеся к Средневековью, сооружены армянскими мастерами. Вокруг крепости вырос город Каменец-Подольск, где мы осмотрели большую армянскую церковь и старинный колодец характерной итальянской архитектуры, построенный на деньги армянского купца. Арчи неприминул заметить, что видел точно такой же в средневековой крепости на Адриатике. Давным-давно в городе жили армянские грамотеи, которые выполняли заказы на переписывание христианских текстов, канонов, летописей, судебников, молитвенников и даже словарей. Эта информация подтвердила правильность нашего намерения включить в маршрут Армению как один из столпов христианской цивилизации. Нашу троицу вряд ли можно назвать святой, но взрощены мы в добрых традициях церкви Христовой и являемся подданными Королевы, которую церковь Англии называет своей головой. Кстати, мы не обнаружили в городе потомков добрых армянских христиан. Куда они подевались? Ушли по доброй воле или произошло нечто из разряда «неотвратимого зла», как выражаются политики, избегающие слова «истребление».

Итак, мы знакомимся с городом, где мирно уживаются адепты разных ветвей христианства. В результате очередного раздела Польши (католики) город вошел в 1793 году в состав Российской Империи (православные). В крепости, оборонительная функция которой отпала, устроена тюрьма. Об ее сидельцах сложено много легенд. Нам, как гостям из страны Робин Гуда, подробно рассказали историю местного защитника сирот и угнетенных по имени Кармалюк. Банда этого «героя» совершила около тысячи нападений на крупных землевладельцев, и он был в очередной раз пойман и заключен в тюрьму, где умудрился разобрать потолок в камере, сбежал и снова взялся робингудить, снова возглавив многочисленный отряд разбойников. Карма настигла Кармалюка в маске оборотня из числа соратников (вероятно, внедренный агент). Русский царь Николай Первый лично благодарил убийцу и одарил его алмазным перстнем. «Бег времени побеждает все живое, каждому смертному опорой будет мужество» гласит латинская надпись на одной из стен крепости.

Послезавтра мы едем дальше в южном направлении к Черному морю, сначала в Одессу, потом в Крым, где сорок лет назад в одном из самых кровопролитных сражений столетия полегли тысячи мужественных британцев. Среди них был и дед Арчи, славный командир, преданный короне и своей эскадре. Стоило ли вообще туда соваться целой эскадрой? Вот в чем вопрос! Говорят, Севастополь до сих пор не оправился от военной разрухи. Сейчас важно, что Россия нам не враг, и у Арчи есть возможность отыскать могилу деда где-нибудь в районе Балаклавы. Французы пишут, что земля там богата, а люди доверчивы и простодушны.


«Антлантик Экспресс» 30 июля 1894 г. Мэри Берри из России. Каменец-Подольск. С XIV века город получил все городские привилегии согласно Магдебургскому праву и считался первым христианским щитом на пути в Европу с востока. Долгое время городом управляли одновременно три магистрата – польский, русский и армянский. Город-крепость не устоял под натиском турецких завоеваний, а после освобождения был частично перестроен дабы вернуться к христианским традициям. Каменец-П. играл значительную роль в жизни евреев этого края. Известный немецкий раввин Мордехай Оренштейн переехал сюда, чтобы учить каббале. Лет двести назад в кафедральном соборе состоялся диспут между иудеями и монахами францисканцами, победили последние, а на первых наложили штраф и сожгли все обнаруженные в городе и окрестностях иудейские писания. «Уважай традиции предков», гласит надпись над одной из арок возле собора.

На холме сказочная средневековая крепость, откуда и вырос город. Крепость утеряла боевую мощь, зато пользуется славой у туристов. Современный город расположен частично в низине, называемой здесь словом «подол», частично на противоположном от крепости холме.


Дневник Мэри. В гостинице устроилась прекрасно, как обещал Ш. В номере – собственная туалетная комната! Еда вкусная. Город и в самом деле приятный, хотя очень старый, как из стародавней сказки… но я-то не принцесса, а скорее бродячий гном… на двух колесах вместо четырех, и это моя маленькая тайна. Другая тайна – рекомендат. письмо Ш., блестящий джиббериш, списала слова прежде чем вручить: Prosim prinyat Pani Zamorsky s otkrytoi dushoi. Tsvetov ne nado. Pesnya Varyazhskogo Gostya ne zvuchit. Arfa popala v pozhar. Papa vydaet nagora. Propazha opala porazhaet. SchumaHerr.


«Путевые Очерки Ричарда Фитцроя» В России, похоже, всплеск англомании. Наследники русского императора носят такие же бороды, как внуки нашей императрицы. Многие интеллектуалы говорят по-английски и соревнуются в сочинении лимериков. Вот каков он, русский лимерик (в переводе нашего гида): Дамы из Малой России/ Так поют – хоть святых выноси!/ Фа-ля-соль, ля-до-ля, ми-ми-ми,/ Дамы эти уй-я… зашибися, короче.

Спешу заметить, что англомания по-русски лишена меркантилизма. С тех пор как мы высадились в Антверпене и стали колесить по континенту, впервые никто не позарился на фунты Банка Англии. В местной гостинице их рассматривали скорее как необычное произведение графического искусства и взять отказались. Когда мы удвоили барыш хозяина, он аккуратно принял обе банкноты двумя пальцами, осмотрел их на свет, принюхался, погрустнел еще больше, помотал головой сильнее и громко произнес «банк». Мы бросили жребий, и в банк отправился Толстяк Винни. Вернулся он злой.

– Клерки, менеджер и прочая офисная фауна делали вид, будто в жизни не видали фунтов! – возмущался Винни.

Мы его не щадим, а вот мисс Америка, с которой он столкнулся у входа и рассказал о бестолочах в банке, прониклась к нему остатками пуританского сострадания и ссудила немного немецких марок. Для приличия он отказался, потом взял с условием, что в Калькутте она непременно зайдет к его Тётушке, без опеки которой белому человеку в Индии не выжить. Винни явно продешевил. За то, чтобы познакомиться с его Тётушкой, иные готовы душу продать. Мы единогласно постановили раскрутить Мэри на прощальный обед, ведь в этой точке путешествия мы расставались с нашей нечаяной радостью из англо-саксо-галано-мексиканских штатов и надеялись встретиться еще раз, если звезды над Британской Империей будут этому благоприятствовать. А для этого нам надо благополучно перебраться через Кавказ, Персию, а затем по маршруту, проложенному Александром Македонским, через Персеполис и Шираз допилить до британского консула в Бушире и отчалить из чумового Карачи в Бомбей. Попутного ветра всем нам и удачи!


«Женский Взгляд» Август 1894 г. Мэри Берри пишет нам из Малой России. Велосипед здесь пока еще редкость, вероятно, потому что ландшафт и состояние дорог затрудняют езду. Горожане с неприкрытым любопытством рассматривают всякого седока на железной машине.

Одновременно со мной в городе остановились на отдых три английских велосипедиста, но наибольший ажиотаж вызвала, естественно, женщина на велосипеде, то есть я. Оказывается, в городах Российской Империи езда на велосипеде для женщин официально запрещена из-за костюма, якобы нарушающего общественные приличия. Женщина, вынужденная для удобства надеть шаровары или бриджи, вызывает здесь нападки обывателей, которые считают костюм для езды на вело чудовищно неприличным. Даже если женщина выезжает на прогулку в сопровождении мужчины, она рискует услышать в свой адрес массу нелицеприятных замечаний. И всё это происходит в ближайшем к Западной Европе городе! Что же будет дальше? К счастью, мой маршрут лежит не в глубь страны, а к южным границам. Говорят, случается даже, что сельские жители принимают велосипедистов за нечистую силу и разбегаются в ужасе, а самые неистовые преследуют «колесных чертей» с вилами в руках. Надеюсь, наган, подаренный подругами по борьбе, способен остановить подобные выходки. Новая Женщина не сдается!

Визитер из Северо-Американских Штатов огромная редкость в этих краях, и я была представлена городскому начальству – разумеется, все мужчины. Они заседают в самом высоком здании в городе (для сравнения: втрое ниже среднего небоскреба) со шпилем, увенчанным золотым флюгером в виде солнца – это герб города и языческий знак мужского превосходства.

Что касается женской активности, то в местном парке есть ресторан, хозяйка которого мадам Штейн на работу нанимает исключительно женщин. Мужчины у нее работают поденно, к примеру, когда есть необходимость доставить тяжелые грузы. София Штейн замужем, но предпочитает работать, чтобы не быть в подчинении у мужа. К чести мужа надо сказать, он не считает позорным иметь работающую жену, напротив, поддерживает ее взгляды. Ресторан славится вкусным кофе и разнообразными десертами. Угощая меня после лекции на тему «Новая американская женщина», хозяйка отметила, что кофейничать в ее родном городе стали еще раньше, чем в Вене. Мою лекцию слушали не только женщины разных возрастов, но и мужчины, которых женский вопрос не интересует совершенно – здесь горячо обсуждают убийство президента Франции, и меня забросали вопросами об отношении американского правительства к разгулу анархизма и террора в Европе. Вот срочная задача для моих коллег: пишите для европейских читателей – американское мнение важно.


Дневник Мэри. 31 июля. Жара. Двигаться тяжело. Впервые без сопровождения. В полдень съехала с большой дороги и остановилась у долгожданной полосы деревьев, разделяющей бесконечные поля. Вокруг ни души. Легла под самым широким тополем, спряталась с машиной в тени. Глядя в небо, узнала облако, которое видела в Австрии. То самое, точно, и добралось оно сюда, сохранив те же очертания: бейгл с неровными краями, дырка в центре. Там были горы – здесь степи, а облако то же самое. Чудеса небес.


«Модные известия» (русское издание) Нынче в моде горячие споры по поводу парижской новинки bicyclette - смелого костюма для велосипедных прогулок. Составились две противоположные точки зрения. Одни считают его вульгарным, другие называют плодом женской эмансипации и символом грядущих общественных перемен. Курсистки, раньше всех оседлавшие железного коня, цитируют американскую эмансипэ мисс Энтони, которая заявляет, что велосипед сделал для освобождения женщин больше, нежели все остальное вместе взятое: «Сердце мое наполняется радостью всякий раз, когда я вижу женщину на двух колесах!» Однако же в нашем Отечестве иным сердцам чужда такая радость. Известный публицист Нехорошев выступил с горячей проповедью против женского увлечения велосипедом:

«Вообразите пушкинскую Татьяну крутящей педали железной машины! Ежели барышням позволить ездить на велосипедах, им остается только на головах ездить. Я ужасаюсь! У меня мутиться в глазах. Женщина или девушка на велосипеде – это дурной сон, совершенно неприличное занятие для прекрасного полу. Дайте романтики – не лишайте мужчин снов о кисейных барышнях, чтобы мы не просыпались в горячечном кошмаре от пыльных колес, потных лиц и мускулистых ног в грубых ботинках. Ах, ножки, ножки, где вы ныне? Ужасный век, ужасные сердца!»

Что же так удручает чувства г-на Нехорошева? Простой и удобный костюм для езды? Укороченная юбка?! Об отсутствии корсета лучше умолчим. Парижская мода диктует, что допускается только гладкая и неузкая юбка, едва доходящая до лодыжек, и просторная длиннополая блуза с широким кушаком. При этом требуются панталоны из той же материи, что и платье, или же прилегающе трико ниже колен. Относительно обуви мнения расходятся так же, как и относительно велосипедных прогулок как таковых. Одни предпочитают полусапожки со шнурованными гамашами, другие – высокие сапоги из мягкой кожи наподобие тех, что принято носить с амазонкой. Головной убор должен сидеть на голове так же надежно, как во время езды верхом, даже при сильном ветре. Всего надежнее надеть жокейскую шапочку с небольшим козырьком от солнца. В столичных магазинах такому выбору дам уже не удивляются. Регулярные поставки из-за границы налажены. Чаще всего спрашивают костюмы для велосипедных прогулок из английского твида. Приказчики ждут распоряжений заказчиц. Мы ничуть не удивимся, если в скором будущем такие костюмы станут шить отечественные портные.

Наше мнение полностью разделяет президент «Клуба за правильное мышление и здоровый образ жизни» мисс Честерфильд. (Г-н Нехорошев снова расстроится, прочитав об иностранном новшестве, но комитет из отечественных ученых авторитетов решил пропагандировать лекции американки). Ее метода по продлению юности пользуется большим успехом в свете: каждый человек таит в себе ресурсы, обеспечивающие его процветание. Самое трудное – воспитать мозг в постоянной мысли о хорошем и добром. Как только человек проникнется верой в то, что ему по силам сделаться счастливым, тогда его уделом станет успех, в результате – тело приобретет идеальные очертания. Искренне ваш Н.К.


Дневник Мэри. Пошел последний месяц лета. Не лениться! записывать больше, чтобы потом сделать книгу. Не следуя карте, двигаюсь на восток, выбирая дорогу пошире, наиболее объезженную.

От липкой жары и горячего ветра, гнавшего мне навстречу облака пыли, хотелось зажмуриться и забыться, упасть под первым попавшимся деревом, распластаться и замереть. Крутила педали как в полусне, уныло и смиренно, как осел, вынужденный крутить колесо водокачки.

Солнце было в зените, когда на горизонте показался какой-то дом. Спешившись у крыльца, я поняла, что это постоялый двор. О счастье! Наконец можно напиться воды и остыть после палящего солнца. Войдя в дом, рухнула на массивный кованый сундук.

Хозяева не торопились ставить самовар, и я ненавидела их за неторопливость. Я попросила такую малость – стакан холодной воды, не чаю, просто воды. Хозяин кликнул мальчика. Подавая мне металлическую кружку правой рукой, левой он подтирал губы и щеки – видно, сам уже попил из предназначенной мне кружки. Я приняла кружку и стала жадно пить. Пришла в себя и, подняв глаза, увидела вдруг прекраснейшее из лиц, какие когда-либо встречались мне в жизни или на картинах мастеров. Стало ясно – передо мною красота. Все черты его лица, светлые волосы, шея, пальцы рук, все движения юного тела – гармония. Эта картина была столь чудесна, что рядом с ней не было места для злости, все пространство комнаты заполнила красота. Юноша отошел к стене и, ничуть не смущаясь, принялся меня разглядывать. Его красота вызвала во мне грусть и даже упадок духа. После чая раскисла совсем. Никогда, ни разу в жизни не доводилось мне дотронуться рукой, провести пальцами по такому прекрасному лицу, погладить золотистые кудри и гладкий шелковый лоб, прикоснуться губами к насмешливому рту… Как жаль мне себя, старую, пыльную, несчастную… Как это не по-американски!

Мои страдания облегчила пышная хозяйка в белой кофте с яркой вышивкой. С улыбкой равной широте бедер она предложила умыться и отобедать чем бог послал, после чего можно и поспать. Она без умолку болтала и не переставала удивляться моей понятливости.

К ночи я загрустила. Хорошо бы сейчас оказаться в чистой уютной гостиной, за круглым столом, под золотистым абажуром. Хорошо бы ездить в мягкой уютной коляске на рессорах, с подушечками и пледом. Рессорная коляска мягко шуршит по сухой дороге, покачивается и убаюкивает тебя, как младенца. Чудесно… Я иду в спальню в прохладном каменном доме, сбрасываю тесную одежду, падаю в постель и сплю… и сплю… и сплю… в полной тишине, ничего не помня, ни-че-го. Жадно впитываю всем телом прохладную чистоту белоснежной простыни и улыбаюсь во сне от удовольствия. Блаженство… пусть оно не кончается…

[Проворонила ворона воронёнка]


«Пара Колёс». Мэри Берри из России. У въезда в город Катеринослав меня остановил человек в форме, вероятно, полисмэн и потребовал документ. Я предъявила паспорт – покрутил в руках – не удовлетворился – попросил проследовать за ним в участок. Требовал свидетельство с фотокарточкой, указывая рукой на велосипед. Я слукавила и объявила, что в паспорте имеется разрешение на езду на велосипеде. Все записи там на английском языке, ему не известном, и я ткнула пальцем в первую попавшуюся строчку. Узнав, что я иностранка, полисмэн нахмурился. Тогда я предъявила ему бумагу с типографским текстом, которой меня совершенно безвозмездно снабдил русский негоциант на пароходе в Европу, где по-русски напечатано, что иностранцы всех вообще наций имеют право свободного пребывания в России при наличии у них заграничных паспортов, выданных в их отечестве, с датой и какой-то важной, как утверждал тот русский господин, фамилией. Прочитав бумагу на русском, офицер подобрел и отпустил меня на волю, однако ехать дальше на велосипеде запретил, погрозив указательным пальцем и сопроводив свой жест громкой репликой: «Визитэр нам шер ами, натюрлих, мерси, мадам!» Пришлось дойти пешком до отеля.

В тот же день меня принимали активисты российского велоспорта. Их предводитель мистер Одиноков сказал следующее: «Пример нашей уважаемой гостьи, несомненно, расшевелит местных градоправителей к действиям. Теперь они просто обязаны разрешить езду на велосипеде для женщин и как можно скорее, не позднее следующего года, дабы не заставлять нас краснеть перед просвещенной Европой и индустриальной Америкой. Плюс, мы требуем ввести четкие правила для велосипедной езды независимо от пола и происхождения, чтобы нас потом не обвиняли в жестокости к собакам и лошадям, а также к свиньям и прочей кулинарной твари».

Накануне моего отъезда из Катеринослава м-р Одиноков сообщил, что, по его сведениям, городские власти готовят постановление о правилах езды не только для женщин, но для всех граждан старше 15 лет, что весьма отрадно и способствует уравнению в правах. Власти беспокоятся, что велосипедисты доставляют горожанам массу неприятностей, когда ездят как вздумается. В городскую канцелярию поступают жалобы, где описываются случаи сталкивания прохожих с тротуаров, столкновения с извозчиками на перекрестках и прочие случаи, результат которых серьезные ушибы и даже увечья у людей и животных. Особенно много жалоб на молодежь, которая любит покрасоваться, устраивая гонки в людных местах, и крутит педали, скрестив руки на груди. Проект постановления предлагает давать право езды по городу лицам, уплатившим городской сбор с велосипедов и получившим свидетельство и номерной знак от городской управы. Свидетельство должно выдаваться только тем, кто выдержит испытания в умении свободно управлять велосипедом. Каждый велосипедист обязан иметь документ с разрешением на вождение, металлический жетон с номером, закрепленный у седла, звонок и фонарь. Намечается запретить велосипедную езду по тротуарам и в городском саду. Составители проекта считают, что для обучения дам достаточно двух-трех часов, за исключением немолодых и тучных женщин, а мужчинам требуется всего час. Скажите, пожалуйста?! Снова неравенство.


«Атлантик Экспресс» Путешествующая по миру Мэри Берри из Катеринослава (Россия). Горожане утверждают, здесь бывал Андрей Первозванный – так русские называют апостола Андрея, одного из первых учеников Христа. Назван город в честь императрицы Катерины Великой и должен был стать, по замыслу Потемкина, фаворита царицы, третьей столицей после Москвы и Петербурга. Места хлебные, почва дает хорошие урожаи, однако случаются и природные несчастья. В 1892 году многие местности Российской Империи пострадали от засухи, населению грозил голод. Американское правительство решило оказать помощь, и в Россию прибыли пароходы с зерном; пароход «Лео» с хлебной помощью швартовался на Балтийском море, рядом с российской столицей.

Вернемся к истории Катеринослава. Князь Потемкин мечтал возвести тут идеальный город, бросить его к ногам царицы и перевезти ее из холодного Петербурга в прекрасный климат. На главной площади города установлен памятник императрице Катерине. Вот вам еще одна правительница, наряду с известными европейскими королевами, которая не только не уступала, но превосходила многих мужчин умом и талантами.

[В следующем репортаже из России Мэри Берри обещает рассказать нашим читателям славную историю покойной императрицы и довольно забавные подробности о приключениях памятника Катерине, который прозвали «железная грэндма»].


«Екатеринославские вести» 25 августа 1894 г. Невероятное происшествие! Упала с велосипеда Мэрри Бостонская, путешествующая через наши края знаменитая американка. Мисс Мэрри совершает кругосветное путешествие, не ищет публичности и для многих осталась бы не узнанной, ни случись пренеприятнейшее.

Вчера утром после завтрака в гостинице «Пальмира» она выехала из города на южный тракт с намерением добраться до Азовского порта. Ей посоветовали следовать обозным путем, куда тянутся караваны с пшеницей и прочими товарами на вывоз, на этой дороге всё на виду – потеряться на этой прямой нет возможности никакой, на велосипедной машине тем паче. Пока запрягают и тащатся на лошадях, машина под управлением хорошего ездока летит к намеченной цели не хуже птицы, со скоростью 16-18 верст в час. Однако же, как знать, что день грядущий нам готовит… Мэрри летела вперед как заправский спортсмен, обгоняя медленные обозы с невоздержанными на язык мужиками, отпускавшими в ее адрес разнообразные замечания (благо, наша гостья не знает по-русски) – и тут ее машина, увеличившая скорость при съезде с холма, подскочила, влетевши в лужу, подбросила седока, будто укушенная лошадь, и сбросила свою ношу прямо в грязь… После громкого шлепка оземь настала тишина.

Накрапывал дождик. Почти бездыханная Мэрри лежала в яме, заполненной мутной жижей, которой славятся русские тракты. На счастье подоспели обозники. Те самые люди, что порой насмехаются над нами, способны на сострадание и благородство. Мэрри подняли в четыре руки и поручили ее извозчику, который двигался в город. Он оказался малый сообразительный и, прежде чем доставить Мэрри в нашу новую городскую больницу, помог ей очистить глаза, нос и рот от земли и мелких камешков. Сердце бедняжки колотилось от страха, она едва дышала и не понимала, что происходит: отчего чужие бородатые дядьки тянут к ней руки, обнимают за талию, хватают и сажают в пролетку. Обозники позаботились и о машине Мэрри. Велосипед присоединился к хозяйке, и оба двое были доставлены по нужному адресу, в открывшуюся недавно у нас Мариинскую больницу.

Не прошло и часу, как местные Добчинский и Бобчинскийраструбили о происшествии на всю округу. Теперь многие горожане захотят послушать лекции американской гостьи. Надеемся, она нам в этом не откажет.

Вчера ближе к вечеру с визитом в больницу явилась делегация во главе с г-ном Чижевским П.Л., председателем одного из Обществ трезвости, каковых в Империи к нынешнему году насчитывается уже целых пятнадцать. Он прибыл в город накануне и был счастлив случаю узнать лично г-жу Мэрри, задержавшуюся у нас по известной причине. О Мэрри он узнал из газет и пребывает в восхищении от того, что столь молодая особа печется о сохранении здоровья в сущности чужих для нее людей. «Да здравствуют велоспорт и трезвый образ жизни – близнецы-братья, утки-неразлучницы и вестники новой зари!» – провозглашает г-н Чижевский.

Ваш Вестник Нов.Зар. Ждите новых волнующих сообщений!


«Женский Взгляд» Мэри Берри из России. Сообщаю дорогим читательницам, что я все еще нахожусь в госпитале, но пробуду здесь недолго. Ссадины на щеках и на лбу заживают, вывих на щиколотке отпускает. Однако из-за повреждения ахиллесова сухожилия придется на некоторое время воздержаться от езды. Надеюсь, велосипед пострадал не драматично; cейчас машина в надежных, как меня заверили, руках местных специалистов.

В Мариинском госпитале (от имени Мария, моя тезка) открывшемся несколько лет назад, четыре палаты, соединенные одним широким коридором. Две для мужчин, две для женщин и детей. Палаты для больных настолько обширны, что на каждого пациента приходится в четыре раза больше пространства, чем необходимо. При такой высоте потолка из одного можно было бы соорудить два этажа. Возможно, в будущем так и сделают. С другой стороны, много воздуха в заразном блоке – весьма большой плюс, тем более что находится он в госпитальном дворе отдельным корпусом. Во дворе также размещаются квартиры медперсонала. Всего в госпитале 50 кроватей, что едва ли в силах удовлетворить нужду одного только местного населения. Пришлые же люди, прибывающие в город для заработков, вряд ли могут рассчитывать на стационарное лечение.

Пользующий меня доктор Бак прекрасно говорит по-английски и всегда рад побеседовать со мною подольше. Он из рода философов, которых часто описывают в литературе. Согласно новой тенденции, рассуждает Бак, врачеватели должны внушать пациентам мысль о том, что человеческая воля способна творить чудеса и даже менять судьбу. Доктора-материалисты очарованы наукой, как Базаров (русский литературный герой), и верят в пилюли и силу воли, которой должно сопровождаться их потребление. А вот доктор Чехов (он же модный ныне в России писатель, рассказы которого печатают в переводах на английский и французский) смеет утверждать, что самое лучшее лечение – это иметь мужество не лечиться. Доктор Бак с ним солидарен и практически не расстается с книгой, которая передает беседу странствующего отшельника с его духовным отцом. Суть их разговора в следующем: все устраивается, если умеешь терпеть и доверяешь Богу, именно доверяешь, полностью на него полагаешься, отдаешь себя в руки Его, ведь всякое живое существо находится под Его попечением. Я заметила, что больным это чтение приносит умиротворение и облегчает тяжелое состояние.

Такая философия не сочетается с моим спортивным характером, но пока я в госпитале, не вижу причин, отчего бы не задуматься о высоком. Однако же по ночам, лишь только мне удается настроиться на высокое, грубая реальность не позволяет оторваться от земли и воспарить. Вообразите: погода теплая, на ночь окна не закрывают, поют цикады в полной тишине, вдруг – грохот, который продолжается не меньше четверти часа. В первую ночь в больнице я не поняла, отчего приятный аромат за окном сменился зловонием. Утром спрашиваю доктора – оказывается, за воротами улица, по которой возят ассенизационные баки. Канализации здесь, в отличие от европейских городов, нет и не бывало. Канализация до сих пор не устроена даже в столице Российской Империи. Немецкие унитазы есть в редких богатых домах, а что до устройства отхожих мест, уборные у большинства русских людей игнорируются совершенно, в деревне их нет совсем, на постоялых дворах и ярмарках встречаются, но к ним страшно приблизиться от зловония (свидетельствую лично), хотя санитарный надзор в этих местах установлен. «Наши авгиевы конюшни переполнены – ждем, когда явится русский Геракл», – говорит доктор Бак, склонив голову и многозначительно подняв густые брови.


Дневник Мэри. Конец лета. Душистый воздух, ветра нет. И цветы, и шмели… Воркуют горлицы, чирикают воробьи, фыркают лошади, собак не слышно. И трава… Пахнет скошенной травой. И колосья… Тянет дымком. И лазурь… Небо залито ровной синевой. Лежу на краю оврага на сухом душистом сене и чихаю, в носу щекочет… Полуденный зной… По оврагу бежит ручей, вдали серебристая лента извилистой реки. Вдоль оврага бревенчатые дома, как пряничные, каждый с резным крыльцом, ставни ярко разрисованы кувшинами с пышными букетами. Рядом со мной торчат из травы любопытные детские головки, хихикают после каждого моего чиха, а я делаю вид, что не замечаю их. Я наблюдаю, как белолобый черный котенок играет с лентами на моей шляпе. Наверно, это их котенок…

Передо мной стоит полногрудая хозяйка, приветливо улыбается. Детские головки выглядывают теперь из-за ее широкой юбки. На шее крупные красные бусы в три ряда, голова покрыта тонким зеленым платком с красными цветами. Загорелыми руками подает мне горшочек с холодным молоком и большой ломоть белого хлеба. «Кушайте на здоровье, дорогая гостья!» Это не сон, а мирная картина в богатых плодородной землей краях. Или сон?.. Хрустит корочка теплого хлеба – значит, не сон.

Вдруг резкие энергичные голоса. Мужчины спорят о чем-то. Осторожно приподнимаюсь, вытягивая шею. Велик и поклажа на месте. Встаю. Долго же я отдыхала – сиденье успело запылиться. Нежданная встреча – студенты на каникулах, представились, узнали кто я, и тут же пригласили в усадьбу. Нечаянная радость – душистое мыло, ванна с теплой водой и мягкая постель! Необыкновенная везуха!

Дом полон гостей, но места всем достаточно. У меня персональная комната – впервые в жизни! Русские дворяне живут на широкую ногу. Обедать без гостей у них не принято, стол накрывают не меньше чем на 12 персон.

Утром за чаем познакомилась с интересным человеком по фамилии Хлебников. На мою удачу он орнитолог, направляется (с малолетним сыном) к месту службы на Каспий (море?). Прекрасно говорит по-английски. Искренне улыбался и признался, что впервые видит американку. Потом горячо рассуждал о неисправимом ущербе, который европейские завоеватели нанесли первозданной Америке. «Вот что я вам скажу, – подняв вверх указательный палец, – американским индейцам разных племен следовало объединиться и издать указ, запрещающий иностранцам въезд на их земли. Тогда не случилось бы зверского уничтожения несчастных бизонов, антилоп и других живых существ, включая самих индейцев. А черные рабы? Их положение ужаснее четвероногих млекопитающих, уничтожаемых с санкции государства!» Студенты горячо поддакивали. Кто бы спорил – и я согласна.

«Животные счастливее нас, потому что они у себя дома, м остается только пастись или охотиться и поедать друг друга соответственно инстинкту: разве перепелка, голубь и куропатка не естественная добыча для ястреба? Взгляните на нее, на землю-мать, которую Бог дал ее обитателям. Разве не ясно, что она со своими растениями и лесами предназначена исключительно для животных? Что найдется на ней для нас? Ни-че-го. А для них всё вокруг, пещеры, деревья, листья, реки – жилища, еда и питье.»

Орнитолог Х. видел, часами наблюдая за птицами, как они умирают. Дрозд сидел на ветке, а потом просто упал вниз, будто вырезанная из дерева игрушка. [Напиcать о нем в «Вестник Орнитологии», мне нравится его философия] «Я ем капусту и морковь, черт побери, ем лук, репу и редиску, – ем потому, что пришлось к этому привыкнуть, даже найти в них вкус, но ведь это же пища кроликов и коз, еда для коров и лошадей! Когда я вижу подсолнухи, то не сомневаюсь, что все это выращено землей для воробьиных и ласточкиных клювов, а никак не для нашего рта.»

Его сын поел совсем чуть-чуть, как птичка, и попросил разрешения выйти из-за стола. Молчун, фантазер и мечтатель, но любит говорить на заумном языке, не понятном для окружающих. Днем застала его на дворе. Худощавый мальчик широкими шагами мерял землю и широко раскидывал руки, будто расчищал себе путь среди видимых только его глазам существ. При этом что-то громко декламировал, ритмично, в такт движению рук. Смысла я не уловила, какой-то набор звуков. Хо-хо-хо! Куга-куга! Кулин-кулин! Шуугу-гу! Я подошла к нему поближе. Мальчик остановился и пару минут смотрел в сторону, будто стесняясь заговорить. Оказалось, причина не во мне. Во двор вошел человек в одеянии кочевника, слегка кивнул нам и направился к колодцу. Мальчик внимательно следил за ним. Человек набрал воды, наполнил большой медный чайник и пошел обратно, к низкорослой лошади, привязанной у забора. «Хомяк хомчуется хомчеваением, а калмык калмыкчаеванием» – громко и четко провозгласил мальчик. Рада, что успела записать. Как интересно наблюдать за людьми! Отец мальчика называет его Виктор, а сам ребенок представляется именем Веломир – да здравствует Велосипедный Мир!


«Екатеринославские губернские ведомости» Суббота. 8 сентября 1894 г. ЗА ТРЕЗВУЮ ЖИЗНЬ! С самого Рождества я живу в усадьбе моего мужа, действительного статского советника И. Я. Дунина-Барковского, где мы со всей сердечностью русского гостеприимства чествовали заокеанскую гостью и единомышленника мадмуазель Мэри Берри, возглавлявшую Антиалкогольное Общество в ее родном американском городе Бостон. В нашем доме Мэри нашла приют, ласку и отдохновение после ужасных дорожных неудобств, связанных с передвижением на велосипеде. Она с живейшим интересом слушала мой рассказ об успехах и даже прогрессе русских подвижников трезвого образа жизни. Известно, что у нас разрешение на учреждение Общества Трезвости получить весьма не просто, требуется согласие Министра Внутренних Дел, однако же прогресс налицо.

С прошлого года трезвость по всей России распространялась с замечательной быстротой, и все желали дальнейших успехов доброму делу. Вообразите: сотни тысяч народа в каких-нибудь пять-шесть месяцев без всяких предварительных агитаций и прокламаций в разных концах обширной империи отказались от водки, столь необходимой для рабочего человека в нашем климате. Даже крестьяне принадлежащего мне сельца Царево Курской губернии, всего душ триста, на мирском сходе постановили не пить вина, исключая свадеб и храмовых праздников. Исключение было сделано и для больных. В этом случае хлебное вино следовало брать из питейного дома с разрешения старшин. Замечательнее всего, что крестьяне действовали решительно по собственному побуждению. Я их не призывала.

Общество придавало делу трезвости большое значение, потому что здесь выказалась в русском народе гораздо большая твердость духа и гораздо меньшая степень приверженности к вину, чем обыкновенно полагают. Во многих уездах составились дворянские кружки Общества Трезвости, поддержавшие нравственное побуждение народа к самоусовершенствованию. Я приняла живейшее участие в этой кампании и тотчас подписалась в пользу Общества нашего уезда, хотя супруг мой, со свойственной ему широтою либеральных взглядов, высказался довольно категорично: «Трезвость очень похвальна, препятствовать ей не следует, но личность человека священна и потому вносить какие-нибудь обязательные постановления относительно трезвости аморально».

Вопреки настроениям скептиков, кампания приняла всенародный характер. Поступали новые сведения даже из Малороссии и многих губерний, где Общества распространялись с удивительным энтузиазмом.

Моя кузина писала мне, с каким высочайшим самосознанием вели себя крестьяне в ее имении, будучи подстрекаемы управляющим питейными сборами тамошнего уезда. В их уезде мужики дали зарок не пить вина, что чрезвычайно смутило откупщика и в особенности управляющего. Последний наконец не выдержал и известным образом объяснился с исправником. Намеревались во что бы то ни стало склонить крестьян к прогулкам по пустующим кабакам. Это было за неделю перед Масленицей. Собрали крестьян и спросили, почему не пьют вина. При этом был и сам управляющий питейными сборами.

– Так не желаем! – отвечают крестьяне. – Это вино – один раззор хозяйству. Шутка сказать, восемь рублей за ведро! Сколько нужно возов хлеба, чтобы купить одно ведро!

Притом же один крестьянин побойчее заметил:

– Да и вино уж больно плохо, хуже хоперской воды.

– Как это плохо? – спрашивают.

– Да так плохо, как бывает плохо. Живот только пучит!

– Как ты смеешь это говорить об нашем продукте! – зашумел тут управляющий, подступив к мужичку, и с этими словами – бац! по известной методе действовать с мужиками.

Сделалось смятение. Завязалась потасовка. Прошел слух, что предложены были деньги из кармана откупщика, чтобы все было шито да крыто. Подговорили даже управляющего имением кузины выставить мужикам бочку хлебного вина, но к чести мужиков надо сказать – ни один не притронулся.

Что бы там ни говорили господа пессимисты, как бы до слез ни спорили, что наш мужик скорее с жизнью расстанется, нежели с сивухой, скорее детей уморит с голоду, борьба народа за трезвую жизнь – вот факт, который служит нам доказательством жизненности народных масс. Многочисленные сообщения в губернских листках и «Московских ведомостях» о кампании в пользу трезвости питают нас надеждой на возрождение русского мужика.

К радости местных барышень, приехал наш сын Николай, да не один, а с двумя университетскими товарищами. Дом оживился, с полудня до полуночи – смех, фортепьяно, споры, фанты. Я люблю нашу молодежь и уважаю новые взгляды, но решительно не понимаю этой манеры все опровергать. За вечерним чаем я ознакомила молодых людей с проектом Меморандумом нашего Общества, и трудно поверить, что в русском доме в такой час опорой и поддержкой мне явилась лишь иностранка, госпожа Берри, которую я нарочно уговорила погостить у нас подольше. Признаться, такой атаки я не переживала с тех пор, как Николай держал вступительные экзамены в Московский университет: супруг мой стоял на том, чтобы отправить мальчика в Германию, где, по его мнению, профессора мыслят шире и свободнее, что, по-моему, явное заблуждение, мыслимое ли дело немцы и свобода, кабы французы, тут я бы могла согласиться, но немцы – увольте, сударь мой. Особенно горячо оппонировал нам с любезной моей американкой молодой граф Р., заявивший, что самые свежие факты повергли в прах морально-идиллические мечты «общественников», потому что народ давал зарок не пить оттого, что испугался возросшей цены на хлебное вино, а как только вынудил у откупщиков себе уступку, снова запил, находя, что-де водка сама по себе собственно и ничего, еще небольшая беда, а настоящая беда в том, что она плохая и дорогая, что от нее одурь берет, как от отравы какой, и когда для того, чтобы душу запоем отвести, надо целовальнику и шапку, и топор, и телегу заложить. По последним данным, откупщики принуждены были во многих местах спустить цену водки до трех рублей. Только цену спустили – через месяц же оказалось, что потребление вина удвоилось.

– Не ясно ли, – тут уже господа студенты заговорили хором, – что только с уничтожением причины уничтожается следствие.

Сын мой разгорячился больше других.

– Вы, маменька, воображаете, что злу можно помочь теми средствами, какие вы в меморандуме записали, то есть продажею алкоголя только в городах по высокой цене и даже наконец в аптеках и строгими законами против пьянства. Вы желаете, чтобы наказывалась всякая нетрезвость как гнусный порок, обществу вредный, хотя бы притом и не было совершено никакого дурного проступка. Если мы даже предположим, что в один прекрасный день исполнится мечта ваша и спиртное исчезнет, то и тогда рай, которого вы ожидаете, не водворится на земле.

И после этого, будто в насмешку, молодой граф спросил водки и соленого арбуза. Другой товарищ сына встал из кресел и, раскачиваясь с пятки на носок, вынес нам приговор:

– Вы, любезные дамы, не учитываете весьма существенной причины. Пока будет в обществе продолжаться отсутствие гражданских гарантий, успокаивающих человека нравственно, и отсутствие материального благосостояния в широких массах, до тех пор будет продолжаться и потребность одурить себя, не алкоголем, так чем другим. Может измениться форма потребления, изобретут совершенно новый продукт, может, пилюли какие-нибудь или порошки, чтоб подвеселить себя, – но много ли в этом толку, ежели корень зла не истреблен?

Я растерялась под этаким натиском, потому решила временно ретироваться. Сославшись на поздний час, я предложила американской гостье подготовиться ко сну, и мы пожелали молодым людям доброй ночи, прежде чем они успеют разнести наши труды в пух и прах.

На следующее утро я велела закладывать и отправилась с проектом Меморандума к Павлу Лукичу Чижевскому, председателю нашего Общества Трезвости. Чтобы там ни говорили, а я, как женщина мыслящая, верю в русского мужика. По просьбе редакции Т.И. Дунина-Барковская.


«Вечерний Бруклин» М.Берри пишет нам из-за океана. Теперь я нахожусь на юге России, у берегов Азовского моря, откуда отправлюсь вскоре дальше на юго-восток. Крупный порт Таганрог, место историческое, облюбованное давным-давно античными греками. Здесь я намерена сесть на пароход, который доставит меня через три моря до порта Каир.

Город Таганрог не конкурент Нью-Йорку и даже Бостону по многообразию человеческих типов и рас, однако же для России это поистине пестрое место. Тут не станут показывать пальцем даже на чернокожего (которого в другом русском городе могут принять за самого черта), потому что в порт на Азовском море может занести кого угодно из любого другого портового города мира. Что касается постоянно проживающего населения, здесь больше всего греков, говорящих по-русски, и малороссов. За ними по численности идут армяне, евреи, немцы и поляки, а также турки, ассирийцы, татары и другие выходцы из степных кочевников.

Основан Таганрог царем Петром Великим как крепость для противостояния кровожадным янычарам Оттоманской Империи, которым тогда удалось вытеснить русских из Таганрога и сравнять крепость с землей. Русские взяли реванш во времена правления Екатерины Великой, разбили турок и стали укреплять свои границы засчет христианского населения – вот пример мудрой женской политики.

Азовские греки, исторические хозяева города, торгуют всем, что привозят афинские и островные греки. На больших и малых парусниках, баржах, ботах и пароходах везут сюда дрова, орехи, халву, оливки, финики, апельсины, вино, кофе, турецкие лакомства из лепестков розы и всё-всё-всё что пожелаете. Туристы здесь редко встречаются, это шумный торговый порт.

Самые чистые жилища у малороссов. Кажется, что они белят свои дома каждую неделю, – как иначе можно сохранять такую белизну? Полные румяные хозяйки с утра до ночи хлопочут на кухне. Если на завтрак, кроме жареной картошки, вареников с фермерским сыром, густых сливок, вареных яиц и пирогов с вишнями, больше подать нечего, считается, что хозяин может остаться голодным и вспылить, хотя по характеру их мужчины довольно смирны и даже покорны. Местный почтарь говорил мне, что при внешней чистоплотности малороссы отличаются беспечностью и ленью, поэтому их ум изворотлив и быстр. Между собой они говорят чистым малороссийским наречием. Да и все национальные типы общаются между собой на родном языке, а по-русски говорят с акцентом и грамматическими ошибками, за исключением государственных служащих и студентов всех возрастов.

Самой полезной для города профессией занимаются турки, именно они самые искусные пекари; узнать их на улице можно по красной феске с черной кисточкой. Многие турецкие семьи не только содержат пекарни, но имеют и собственные магазины. Хлеб и особенно бублики (по форме американские бейглы, но тесто делается по другому рецепту) настолько вкусны, что многие любители свежей выпечки приспособили свой утренний и вечерний чай к тому часу, когда бублики вынимают из печи. Мне довелось попробовать горячего бублика с вишневым вареньем и черным чаем, заваренным по-русски, т.е. с сахаром и лимоном – пальчики оближешь!

Армяне развозят керосин, не допуская к этой профессии чужих. Монополию на чистку сапог и другой обуви держат ассирийцы. Чистильщики сапог на Базарной площади стали устраивать безобразия. Располагаясь на тротуарах против магазинов в количестве, далеко превышающем спрос на их услуги, они развлекают себя хулиганскими выходками по отношению к проходящим мимо студенткам. В адрес девушек отпускают циничные шутки, которые сопровождаются непристойными телодвижениями, им советуют выбросить книжки в ближайшую мусорную бочку и заняться более интересным делом, что, конечно, возмущает. Вот что пишут в свежей городской газете: «Следует обратить на это внимание и защитить учащихся девушек, приняв срочные меры к обузданию восточных человеков с их чрезмерными эротическими наклонностями».

Особая категория – евреи, которые появились в городе примерно в середине этого века, большинство мелкие ремесленники и кантонисты – военные самых низших чинов и их дети, обязанные с двенадцати лет идти в армию и служить двадцать пять лет. В сельской местности жить им воспрещалось. Исключение сделано для тех, кто держит трактиры и постоялые дворы для проезжающих на лошадях. Мне пришлось однажды остановиться в таком постоялом дворе по дороге в Таганрог, хотя никакого двора я там не видела, а внутри старого кирпичного дома было темно и мрачно; рядом с конюшней располагался жалкий сад, а за ним отхожее место, огороженное плетнем из сухих веток.

Малоимущих евреев называют шминдрики (некоторым жителям Бруклина должно быть известно такое название). С корзиной в руках они ходят по дворам, и предлагают сапожную ваксу, спички и папиросную бумагу, скупают за гроши поношенные платья и обувь, чинят, штопают, искусно накладывают заплатки, чтобы потом перепродать. Шминдрики – лучшие посредники, если требуется подыскать квартиру, мебель или поденщиков для разных работ. Самые бойкие и остроумные зарабатывают в балаганах на ярмарках, представляя смешные сценки из еврейского быта, рассказывают анекдоты и пользуются успехом у публики. Одеваются они бедно и неказисто, живут грязно и тесно, как униженные и оскорбленные. Евреи живут мирно, не конкурируя с греками и русскими, однако право проживания евреям в Таганроге было строго ограничено. По закону 1887 года, они были обязаны регистрироваться в полиции и персонально получать разрешение на проживание, поскольку город находился на земле Войска Донского, за чертой оседлости, куда евреи обычно не допускались. В Российской Империи евреи лишены равных с другими гражданами прав, поэтому каждая семья старается накопить денег и уехать в Америку, где равноправие для всех закреплено в Конституции. Боже, храни Америку!


Шведиков – Кандопуло (по почте) Приветствую тебя, друже, и сообщаю, что публика по-прежнему ходит, как в шапито, на Мэри Б. – женщину в штанах, хотя и без бороды. Американка это наверное понимает, но прикидывается наивнее, нежели на самом деле. Ну и права, что дорого берет за погляд. С паршивых козлов – а козлов-то ходит больше, чем козлиц – состричь не грех. Ораторствует она за троих, и много слов по-английски непонятных, принятых, вероятно, только у американцев. Смысл как в модной басне: Новая Курочка Ряба заявляет Старому Петуху, что впредь освобождает себя от обязанности нести и высиживать яйца. Пока еще стесняюсь спросить, не боится ли эта курочка попасть в суп, как всякий глупый кур во щи.

В городе из наших знакомых велосипеды есть теперь только у двух учителей мужской гимназии да редактора газеты, он купил два колеса и для сестры, катаются вместе. Как ни спросишь у сестры его куда, ответ один: вперед, только вперед! Прогрессивная женщина. Как бы в революцию не подалась. Интересовалась у Мэри, как обстоит дело в Америке с избирательными правами для женщин. Полагает, что в России женщины могут добиться большего, нежели там у них. Почем ей знать? Она дальше Ялты не бывала. Правда, много читает, это мне известно. Посвататься к ней что ли? Как думаешь, брат? Пора уж и мне остепениться. Женюсь и уберегу молодую женщину от анархизма, нигилизма, марксизма и прочих призраков коммунизма, от которых телу и душе один вред. К тому же и у меня есть велик, будем напару кататься, пока детей не народим. Мэри рассказывает, что за две недели в Париже видела впятеро больше русских феминисток, чем за пару месяцев в России, вот и вторит нашим дамочкам, что здесь мол революционные изменения в отношениях полов наступят раньше, чем в Америке или Британии. Не нюхала она русского домостроя… Да и какое к свиньям уравнение в правах может быть в нашем отечестве? Женщины мечтают о равноправии? Тогда давайте заберем у них привилегию, благодаря которой они не подвергаются телесному наказанию, зачем отказывать даме, ежели желает, чтоб ее высекли, как известную унтер-офицерскую вдову. Nonsense, короче.

Вот событие – знакомец твой Шахрай сообразил тиснуть статейку прямо в губернские «Ведомости» с изложением «истинной цели визита американки». Умеет подлец банчок сорвать. Статья – чистый скандал. Теперь прославится на всю Россию. Вырезку прилагаю – трепещи! И привет стольному граду от меня!

«ВЕЛОСИПЕД КАК ОРУДИЕ ЖЕНСКОЙ ЭМАНСИПАЦИИ -именно так видят прогрессивные дамы назначение «железного коня». И спешат из-за океана, дабы просветить наших дочерей и жен. Дамы называют себя неблагозвучным словом suffragette, собираются на конгрессы, голосуют, принимают петиции и проч. и проч. А мы, здравомыслящие люди, бьем тревогу, понимая опасность, угрожающую Отечеству от монстра по имени Велосипед.

Логическая цепочка такова: велосипед делает женщину здоровее физически, выводит ее на одну категорию с мужчиной. По мере того как велосипед укрепляет женщину физически, он закаляет ее характер. Воспитанные в ней с детства благонравие, нерешительность и застенчивость мало-помалу исчезают. Необходимость сохранять равновесие и присутствие духа, быть настороже и напрягать силу воли закаляет женский ум, повышает мыслительные функции. Из женщины обыкновенной мы получаем женщину мыслящую, которая уже мало чем отличается от мужчины. Она понимает, что значит человеческое достоинство, и готова участвовать в жизни наравне с мужчиною. Однако же любезные дамы имеют в виду не право на конкретные занятия полезным трудом, а, к примеру, право голоса, то есть фактическое управление. Мало им домашних подкаблучников – метят выше и выше! После визита и лекций (читай: промывания мозгов) «новой фемины» из Северо-Американских Штатов одна столичная активистка женской эмансипации заявила, что начинает пропаганду в пользу бесплатной раздачи велосипедов девушкам, желающим освободиться от семейной опеки и вырасти в новых прогрессивных женщин. Браво! Пусть лучше катаются на даровых велосипедах, чем пойдут в бомбистки людей убивать. А может случится и хуже – освоят быструю езду и подадутся к анархистам. «Боевая единица на железном коне полезна вдвойне!» Тут есть над чем поразмыслить власть предержащим. Будьте бдительны, господа!»


Дневник Мэри. Дороги раскисли. Хорошо, что скоро на пароход.

Приметы из русской газеты: В октябре, коли вороны и галки вьются в воздухе, а облака идут против ветра – жди снега. Первый снег выпадает ночью, а дневной быстро тает.


Шведиков – Васильеву (по почте) Наша американочка, о которой писал тебе ранее, оказалась жидовочкой, из нашенских шмындриков. Теперь ясно, каким ветром занесло её в наши края. Детские воспоминания, что-нибудь в эдаком сентиментальном ключе, хотя кто знает – чужая душа потемки. Но согласись, презабавный оборот. Призналась, что дядя её по матери Моисей Каплун, самый сметливый из всей родни, держал возле города трактир (да ты должен помнить, тот самый, у лимана) и помог им деньгами перебраться в Америку. Говорит, что помнит, как мальчишки ловили чижей и щеглов на продажу и вязали им лапки, с тех пор жалеет птиц. И я вспомнил, да, ловили мы и за гроши продавали щеглов у старого базара, и лапки им вязали крепко.

Катались с ней на великах, потом катал её, было дело, на свой лад. К счастью, надела юбку, не шаровары. Лежали на закате под старой сосной. Холодновато, но нежно, и моя ласточка говорила шепотом на ломаном русском, сбивчиво и опасаясь быть услышанной. Может ли художник, говорит, изобразить… повторить красоту природы… таковой, какая она есть, чтоб захватывало дух. Можно ли передать на холсте такую шапку (т.е. крону) на фоне ярких звезд, сверкающих на темном небе, как пуговицы из стекляруса? Вот сюжет, дружище, – изобрази! Ложись под высокой сосной и подивися, какой необыкновенный ракурс! Редкая композиция. Сделаешь – попадешь в авант-гардисты, небось, и купят сразу, так поразятся. Барыш чур пополам. Шучу. Не теряй времени – пиши! красками по холсту и чернилами мне, развратнику. Обнимаю, брат. Кланяйся матушке и сестре, да не проболтайся. Рот на замок! Она взяла с меня слово, что никому не скажу. Главное, чтоб сама не сболтнула. Жаль, скоро уезжает, она мне нравится. Согласись, всё же женщина – лучший человек. Подарю эту фразу нашему дражайшему беллетристу. Досада, что Антон Палыч уехал раньше ее приезда, и для него сюжет нашелся бы – эдакий американский бутон, а родом из наших грязей. Редактор нашего «Таганрогского вестника» опасается, как бы Ч. не обиделся, что в этом месяце о заморской гостье пишут больше, чем об нем. И пусть его, пускай наведывается к нам почаще и не забывает товарищей по гимназии. Вот и Тер-ян то же самое говорит – душа человек, хоть и армяшка, привет от него к тебе! Vale!


Дневник Мэри. Ехали в рессорной коляске – мечты сбываются. А.А. предложил прогулку в родовое гнездо. акидемон! Только теперь, когда говорю и думаю по-англ., могу в полной мере оценить название – lucky demon – какими они были эти везучие черти, застолбившие местечко в тихой азовской заводи? По дороге заехали в Галантерейный Магазинъ. Помимо стандартного ассортимента, продают американские швейные машинки, велосипеды, сделанные в России, и резиновые изделия «Товарищества российско-американской мануфактуры». Проезжающим предлагают гипсовые бюстики писателя Чехова, уроженца Т. – в детстве, конечно, не знала о нём.


«Вестник Орнитологии» Сентябрь 1894 г. Мэри Берри, друг Союза Американских Орнитологов, сообщает из России. Благотворители братья Алфераки любезно предоставили мне возможность выступить с лекциями в их великолепном особняке на главной улице городаТаганрог. Они происходят из семьи известного благотворителя и попечителя местных школ и искусств, в прошом градоначальника Таганрога, и дом их лучший в городе. Теперь старший Алфераки служит в Петербурге на видной должности правителя канцелярии министра. Семья живет на три дома между Петербургом, Харьковом и Таганрогом. Это как если бы состоятельная американская семья жила между Вашингтоном, Атлантой и Новым Орлеаном. Фасад таганрогского дома украшают четыре величественные колонны в коринфском стиле, а внутри блеск французского рококо.

В огромном пышном бальном зале, где были устроены места для публики, желающей узнать из первых уст о живой природе Америки, я чувствовала себя скованно, однако слушали меня с интересом и вопросов задавали много. Присутствовали не только люди, купившие билеты, но и – по моей просьбе, бесплатно – воспитанницы училища с шестилетним сроком обучения, куда я была приглашена ранее с докладом о женском вопросе.

Лекция моя основывалась на материалах Союза Американских Орнитологов и моих собственных наблюдениях за птицами атлантического побережья и была согласована с господами Алфераки, поскольку орнитология и лепидоптерология их семейное увлечение, которое постепенно переходит в научные изыскания. Вот что рассказал мне об этом старший из братьев Алфераки.

«Наша бонна еще в раннем детстве связала для нас сачки и научила ловить бабочек. Первая бабочка была поймана на террасе, ведущей в сад, и оставила яркое впечатление, но впечатление более сильное произвело сообщение нашего воспитателя англичанина, что всякая бабочка и тем более птица имеет особое название. Англичанин, которого мы звали Дот за мелкий рост, был добрая душа и любил все живое. Он так увлек нас рассказами о разнообразии природы, что мы старались не упустить из виду любую подробность. Вся дичь, которая доставлялась с охоты, первоначально попадала к нам в руки и долго и подробно осматривалась. Стрелять мы научились довольно рано, лет с одиннадцати, нас брали на грачей и сусликов. Вольную птицу, застрелянную на лету, я помню до сих пор в мельчайших подробностях. Это был отличный выстрел! Бабочек можно собирать только летом, их жизнь коротка. Охота же продолжается в любой сезон. Ко времени моего поступления в университет моя коллекция чешуекрылых увеличилась, а страсть к зоологии и охоте слились в одно целое и не покидают меня.

С пятнадцати лет я стал вести охотничий дневник, куда аккуратно записывал застрелянных птиц и зверей, место охоты, погоду. Записывал также и виденных птиц, отмечал их появление и исчезновение, перелеты, найденные гнезда, описывал неожиданные происшествия на охоте. Больше всего мы охотились в Области Войска Донского, и я начал составлять список птиц южных округов. С юношеских лет, имея при себе определители птиц и собирая их чучела, я имел возможность записывать в свой охотничий дневник точные данные о проходящих через мои руки экземплярах. Особенно меня увлекала охота на небольших озерках возле моря, берега которых проросли мелкой травкой, где много бекасиных мест и весной большая тяга, встречаются многочисленные выводки вальдшнепов. Постепенно у меня составилась коллекция птиц, имеющих отношение к воде, всего около 150 шкурок в прекрасной сохранности и исключительной внешности. Мой товарищ, прекрасный художник, взялся нарисовать акварели, изображающие птиц из коллекции. Так составился целый альбом. В 1870 году я окончил университет, мы с братом отправились в Европу и ловили бабочек у подножия Лепонтинских Альп и даже на склонах Везувия. Младший брат тоже наблюдал за птицами и вел заметки, которые помогли в последующей его зоологической карьере. Особенно интересны его наблюдения по тератологии, то есть уродствам птиц. В его коллекции есть подорлик с четырьмя лапами и молодой лунь с правой короткой лапой без когтей. Я вполне осознаю, что результаты нашей деятельности являются лишь каплями в море науки, но утешаюсь тем, что ведь и море состоит, в сущности, из капель.»

Несколько лет назад Алфераки побывали на Тянь-Шане и Канарских островах. В настоящее время идет работа над двумя капитальными трудами – «Утки России» и «Гуси России» с яркими иллюстрациями. Размер книг не столь велик, как известный моим соотечественникам грандиозный альбом «Птицы Америки» Дж. Одюбона, но и «капли» Алфераки – весомый вклад в «море науки». Приятно было узнать, что фолио большого слона Одюбона было приобретено во время правления императора Николая I, по его высочайшему заказу, и находится в Академии Наук в Санкт-Петербурге. Особенно приятно это подчеркнуть в связи с поручением, которое я выполняю от имени Союза Американских Орнитологов.

В следующем репортаже для «Вестника» я расскажу о некоторых птицах из коллекции Алфераки, названия и внешний вид которых меня особенно заинтриговали. Это красноносый нырок, хохотунья, чирок-свистунок, журавль красовка и белолобый гусь.

И по традиции журнала, немного местного фольклора. Услышав в лесу стук дятла, русские припевают ему в такт: Дятел спятил, сел на дуб: Тук-тук-тук! Долбит сук, перепачкал Свой сюртук! Услышав пение дрозда, отвечают ему пением: Дроздочек титюлит, титюлит, к нам летит! Поет, как поет! С весной к нам спешит!


Дневник Мэри. Третий день дождь не переставая. Сушились у камина в доме А., пили сладкое греческое вино. У них с братом был английский гувернер, поэтому говорит отлично. Читал вслух из байроновского Дон Жуана – заслушалась. Подарил теплую шаль ажурной вязки. Мягкая борода и душистые волосы. Чудесный. Всё сказочно!


«Гусиная Охота» Когда Байрон уезжал на войну, предчувствуя близкий конец, он просил позаботиться о двух живших в его дворце гусях, к которым был сильно привязан. Поэт Гусиное Перо – неординарный человек, может быть, как и я, он мечтал улететь с гусями куда подальше от людей… Однажды я подкармливал семью гусей на озере недалеко от усадьбы, надеясь с ними подружиться, однако дружбы не случилось. Вероятно, они чувствовали, сколько крылатых сородичей успел я погубить, и отказывались мне доверять. Как-то довольно крупный гусак выскочил из мелководья и пошел на меня, тряся шеей и головой, – я понял, что намерения у него самые серьезные, отступил и бросил пустую благотворительность. Сами прокормятся. Настоящий охотник и foie gras – понятия несовместные.


Дневник Мэри. Впереди – морская жизнь. Через Новороссийск на пароход в Стамбул, а там пересадка и – дальше до Яффы, через какой-то греческий порт.

А.А. проводил до самой каюты – не ожидала такого внимания. Подарил автоматическое перо Pelikan и пузырек-непроливайку с фиолетовыми чернилами. Велел подмечать и записывать всё необычное и волнующее. «Пишите и ко мне, когда увидите гусей или уток. Буду рад.» Позаботился, чтобы велосипед зачехлили и поместили в сухое место в трюме. Выпили на прощанье шампанского. Он, кажется, настоящий, а вот я – нет. Грустно… но делать нечего … Прощай навсегда, берег детских страхов и надежд.

Написать про русскую – Ковалевская Софья (1850-1891) первая женщина профессор математики.


«Пара Колёс» Октябрь 1894 г. Мэри Берри из Новороссийска. Город молодой, основан в начале века на месте старой турецкой крепости и приятно удивляет своей красотой и просторными улицами. Здесь в полной мере ощущается имперский размах и стремление к индустриальному прогрессу. С борта парохода я видела колоссальных размеров элеватор из красного кирпича, вытянувшийся в длину на фоне гор и высокую трубу электростанции. Как мне объяснили, это первая в мире элекстростанция трехфазного тока, и открылась она в этом году.

Экскурсия по городу прошла на колесах, в сопровождении группы любителей велосипеда. Мне показали современный железнодорожный вокзал, крупнейший на юге (после Одессы) торговый порт и другие достопримечательности. Местные велосипедисты люди добродушные и даже сердечные, однако же среди них не оказалось ни одной женщины. Пестрая кавалькада из молодых и старичков, худых и плотных, долговязых и низкорослых ехала беспорядочной толпой, создавая угрозу для жизни пешеходов. К счастью, кто-то вспомнил о том, что время пить чай, предложил всем спешиться у входа в буфет, и на главной улице воцарилось спокойствие. Я была готова и на больше, чем чай, желудок мой требовал полноценного обеда.

В этот день совершилось еще одно русское открытие. Если вам предлагают чай в России, то вы проведете за столом как минимум два часа. Главное в этом застолье, конечно, самовар – огромный котел с кипящей водой, на макушку которого водружают фарфоровый чайник с крепкой заваркой. Пьют чай с лимоном и сахаром, по пять-шесть стаканов за один присест. Вернее сказать, чаем запивают самые разнообразные кушанья – ветчина, редис, соленый арбуз, копченая курятина, маринованные оливки, несколько сортов сыра, сливочное масло, пироги (с мясом, капустой, яйцом), сдобный хлеб хала, горячие булочки, бублики и десерты, включая фруктовые ликеры. Все это разложено на большом столе. На столике поменьше, к радости мужчин, подаются крепкие настойки и водка, а к ней излюбленные деликатесы русских – кавиар (соленые яйца осетров) и соленая селдь с луком на кусках ржаного хлеба. Теперь вы знаете, что русские склонны к эпикурейству. После такого «чая» в середине дня хочется одного – поспать. Кто же работает? Ответ вы тоже знаете: те, кому такой «чай» не по карману. Мир одинаково несправедлив по обе стороны океана.


«Гусиная Охота» Первыми к месту кормежки прибывают бывалые птицы. Они облетают место с криками, означающими тот или иной призыв. Это разведчики. В них стрелять нельзя, пока не подлетит стая. В случае недоедания гуси могут кормиться и ночью, не только лунной, но и темной. Такой случай – находка для знатока своего дела, не чуждого романтики. А самый желанный трофей – гусь предотлетный, хвативший первого снега. Гусь очень крепок на рану, особенно поздней осенью, после хорошей жировки. Несмотря на крупные размеры, гусь отличается нежным мясом. Подготавливая дичь к приготовлению, ее следуют опустить часа на два в чистую холодную воду, тогда мясо станет мягче, светлее и сочнее. В походе проще всего гуся сварить или приготовить на вертеле. Однако истинные любители философии даже в походе не поленятся приготовить дичь по рецепту Конфуция (знаменитые гусиные ножки «конфу») либо вовсе откажутся губить прекрасное создание ради собственного брюха.

Жителям северных территорий известно, что осенью гусиный жир стоит приберечь, он предохраняет кожу от обморожения.


Дневник Мэри. Черное море. Плоские берега Новороссии позади. Пассажиры угомонились. Все заняты своими делами. На борту не менее сотни русских паломников, едут в Иерусалим. Долго махали белыми платками оставшимся в порту провожающим. Теперь поют псалмы на палубе, и холодный ветер им нипочем. Мои лекции для них, погруженных в религию, – дело невозможно. Не удивлюсь, если паломнички возьмутся за меня, чтобы конвертирать в православие. Из светской публики – есть солидные супружеские пары и дюжина одиноких джентов. Я оказалась единственной дамой без кавалера. Капитан пригласил за свой стол; обедали в приятной компании, все знают по-английски.

Утром проснулась от громкого шлепанья босых ног в сопровождении хора. Матросы драют палубу, а паломники уже поют – вероятно, благодарят Бога за тихое море и ясный день. С такой молитвенной броней кораблю ничего не страшно. Можно считать, мне опять повезло. Плывешь себе и наслаждаешься покоем.

Впервые видела черных дельфинов. Красивые существа и такие прыгучие.

Пишу алфераковым пеликаном – это вещь! Скользит, не цепляется за бумагу, пишет чисто, без клякс – не гусиная порода, другие повадки.

Под вечер показались первые турецкие сады, первые черепичные крыши, первые минареты и под стать им – высокие силуэты кипарисов, темнеющие на фоне заката, как остроконечные башни.


«Новая Женщина» Мэри Берри сообщает изЕвропы. Лидия Пашкофф – путешественница, писательница, корреспондент французской газеты Figaro и журнала Tour du monde, эрудит, член Прижского географического общества. По происхождению она русская, из старинного аристократического рода, но с детства живет во Франции, получила прекрасное образование, владеет многими языками, в том числе арабским. Ее перу принадлежит капитальное исследование «Развод по-русски» и увлекательная книга «Из записок кругосветной путешественницы», изданная в 1887 году. Эта неординарная женщина не раз предпринимала путешествия в малоизученные районы арабского Востока. Впервые она организовала и возглавила экспедицию в Пальмиру еще в 1872 году. Увидеть это чудо древнего мира дано далеко не каждому, тем более женщине из Европы. Тогда ближайшая свита княгини состояла из двух бедуинских женщин и британца востоковеда; караван насчитывал тридцать верблюдов и несколько десятков помощников, тоже из племени бедуинов, ведь только им ведомы тайны жарких пустынь. Мне выпала удача познакомиться с этой удивительной женщиной в Париже, и в ноябре я отправляюсь, по ее приглашению, в экспедицию в сирийскую пустыню и непременно буду информировать читателей об этом захватывающем приключении.


«ТОПОР» Мэри Берри, активистка движения за трезвую жизнь, из Оттоманской Империи. Добрая половина пассажиров на пароходе из России в Палестину – паломники. Все они направляются в Иерусалим и собираются на палубе трижды в день, чтобы петь псалмы. Холодный ветер им нипочем. Русские паломницы читают вслух книгу, которую я видела в руках у д-ра Бака под присмотром которого я находилась после аварии в степи (русская прерия). Большинство этих простых на вид женщин происходят из торгового сословия. Мне стало любопытно, чем тронула их книга «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу», и они с удовольствием и даже волнением принялись меня просвещать. Автор книги до сей поры неизвестен, хотя это вполне реальный человек, который говорит о себе, что по милости Бога христианин, по званию бесприютный странник, а по делам своим великий грешник. Странствует, не имея при себе ничего, кроме мешка сухарей и Библии за пазухой, но главное, что в сердце несет сокровище молитвы, которую святые отцы унаследовали от первых подвижников (египетских, синайских и афонских) и назвали «умным деланием». В чем же состоит это «умное делание»? А вот в чем: надо преклонить голову, закрыть глаза, дышать тихо и медленно, мысль направить внутрь сердца и говорить в такт дыханию «Господь Иисус Христос, помилуй меня». Последователи такой практики стараются не прерывать эту короткую моливу, поэтому повторяют ее не только в уединении, но и в пути и даже работая какую-то работу, как объяснили мне паломницы. И тут же, будучи уверены, что я добрая христианка, взялись обучить меня «умному деланию. Особенно старалась невысокая хрупкая девушка, одетая во всё черное. Ее глаза, на редкость выразительные на бледном лице с пухлыми губами, обычно скрыты под опущенными ресницами. Я слушала ее разъяснения с уважением и терпением, хотя больше всего мне хотелось услышать ее личную историю. Осмелев, я задала прямой вопрос: каким образом сама она пришла к непрерывной молитве? Девушка, ничуть не смущаясь, открыла мне подробности своей жизни – это заслуживает отдельного рассказа.

Дочь учителя по имени Вера из небольшого русского города после гимназии отправилась в столицу, чтобы поступить на высшие женские курсы (в России женщины лишены права учиться в университете). Там через друзей Вера познакомилась со студентом университета П., за которого вскоре тайно вышла замуж. Этот П. изучал свободные искусства и, как я могу судить по рассказам несчастной девушки, отличался дерзостью и бесстыдством. Мерзкие поступки он выдавал за борьбу с лицемерием власти, называя их не иначе как «художественной акцией». Однажды он велел ей собрать конского навоза, притащил вонючий куль в музей изящных искусств и вывалил навоз под портретами русских императриц. Пока звали полицию, успел стянуть штаны и засел орлом над навозом, чтобы два его товарища сделали фотографические снимки. После штрафа и краткой отсидки в полиции не угомонился, задумал еще более дерзкое «художество». Уговорил уже беременную Веру исполнить роль «матери народного гнева», которая призвана открыть простым людям глаза на их жалкое униженное положение. Бедная женщина, преданная ему безраздельно, была готова на всё ради любомого. Во время пасхального праздника на площадке, где только что закончилось праздничное представление, пара имитировала акт соития: она униженно стояла на коленях, а он, с голым задом, возвышался над ней в головном уборе императорского гвардейца со сверкающим двуглавым орлом. Толпа зрителей не сразу поняла, что происходит, но после едва не разорвала женщину на куски – это всё, что могла вспомнить несчастная Вера, оказавшись за решеткой. Судья приговорил ее к заключению. Ребенка она потеряла еще до суда. Развратник быстро вышел из тюрьмы, по неизвестной ей причине, отделавшись исключением из университета, высылкой из столицы и лишением каких-то прав. Больше года она не получала от него вестей. Наконец соизволил явиться и просить свидания. Принес кулек печенья (благо, что не навозу, в знак протеста) и сказал, что принципам своим не изменил, по-прежнему ненавидит лицемерие, поэтому заявляет прямо и чесно: я полюбил другую, считай себя свободной от брачных уз, прости-прощай, тебе воздастся. «После свидания того стала я как камень, словно речи лишилась, ногами-руками двигать не могу. В камере бабка одна сказала: молись, дура, чтобы лярва изнутри тебя не выгрызла, больше сделать ничего не можно. Вот и началось тогда Господи, помилуй меня грешную, потому что молитвы я никакой другой не помнила, все слова святые жизнь моя мерзкая помоями размыла…»


Дневник Мэри. 10 октября 1894 г. Гуляли по Истамбулу (или Константинополю?) с Р., он сел в Керчи. Говорит, что провел месяц в Ялте, куда на бархатный сезон съезжается столичное общество. Теперь направляется в Алжир, где присоединится к друзьям, чтобы охотиться на львов (!?!) «Есть верные сведения, что Тартаран прикончил не последнего льва в Магрибе, так что на нашу долю хватит.» Спросила, чем еще прославился его приятель г-н Тартаран – Р. громко рассмеялся и объяснил, что это литературный герой, наподобие барона Мюнхгаузена, хвастун и фантазер, терзаемый двумя несовместимыми желаниями: покрыть себя славой великого охотника и покрыть себя фланелевым пледом, лежа на диване во французской деревне. Пишу и думаю: это же мой портрет; была бы возможность, лежала бы в шезлонге на берегу залива под магнолиями и мечтала бы, и сочиняла бы всякие истории.

В Истамбуле Р. бывал не раз, ориентируется прекрасно, показал мне крепость Ай-Софию и самые большие мечети. Размеры соборов поражают, а размеры базара, где изобилие всего на свете, от еды до алмазов и парфюмов, просто сводят с ума.

Сегодня Йом-кипур. Как там дома наши празднуют? Нет, сентименты прочь! Дело прежде всего!


«Атлантик Экспресс» Высокие кипарисы, высокие минореты, высокие мощные стены древнего города. В Истамбуле размер имеет значение, в первую очередь, размер базара, кажется, самого большого в мире, где обилие всего на свете. Сапожники, портные, ювелиры, чеканщики работают на глазах у покупателей. Между бесконечными лавками устроены кондитерские, где день и ночь делают баклаву и варят халву; закусочные, где жарят мясо и делают пышные лепешки в земляной печи; кофейни, где прямо на циновках или на низких табуретах сидят мужчины и пьют из маленьких стаканчиков горячий сладкий кофе. Все эти запахи смешиваются с ароматом цветочных благовоний и пряностей и висят над базаром жарким густым облаком, будто приправленная перцем сахарная вата. Бесконечная толпа в европейских и восточных одеждах толкается и гудит на всех языках мира. Здесь вас могут зажать до хруста в костях, но никто не возмущается. Бойкие мальчишки зазывают покупателей в магазины и лавки, хватают за рукава и длинные шарфы. К европейцам они обращаются на европейских языках. Я спросила одного из них: «Сколько языков ты знаешь?» – «Сколько угодно», ответил он бойко. – «Как так?» – «Очень просто, мадам, один день – одно новое слово, вот и выучишь сколько угодно».

В порту такая же теснота, как на базаре. Невероятно, что малые и большие суда не толкаются и не сталкиваются с лодками, плотами и прочей плавучей мелочью. Однако же, помимо базара и порта, Истамбул – сонное и безрадостное место.

Христианские паломники, тысячи которых плывут сюда, чтобы побывать на афонском подворье в Галате, а затем достичь Иерусалима, называют Истамбул не иначе как Константинополь. Паломники чтут собор Святой Софии и стараются посетить его, несмотря на то, что там читают только из Корана. Оказавшись внутри, человек цепенеет, созерцая величие и совершенство форм. Не менее величественная мечеть Сулеймана находится недалеко от собора, однако туда ходят только туристы под присмотром гида. Купол-тарелка мечети повторяет купол христианского собора. И тот и другой возводились в эпоху расцвета империй, Византийской и Оттоманской. Купола невиданной величины как бы покрывают тех, кто находится под властью императора или султана. С историей каждого из этих соборов связаны истории необыкновенных женщин – Феодоры, жены императора Юстиниана, и Роксоланы, жены султана (говорят, она была русская).

Местные гиды уверяют, что турки хорошо принимают иностранцев в фесках и всегда готовы дать скидку на базаре, поэтому многие пассажиры мужского пола вернулись на пароход в красных шапочках с кисточкой. Бывалые путешественники предупреждают, что продажа фесок в порту – один из способов содрать лишнюю монету с инородцев. Паломники с нашего парохода возмущаются: «Кланяются, будто готовы помочь от чистой души, а на языке одно «бакшиш, давай бакшиш» и видно по глазам, что и на уме одно – надуть, а еще лучше прирезать, обчистить да и концы в воду. Лукавые мерзавцы, мошенники – без молитвы не пройти».

Что до модной темы прекрасных одалисок из сералей паши, я туда не стремилась. Достаточно свидетельства бесстрашной журналистки Гарриэт Мартино, активного борца за права рабов и женщин. Она была допущена в пару сералей и свидетельствовала, что их обитательницы самые испорченные, унылые и ограниченные женщины из всех, что ей доводилось встречать. Может ли быть иначе, если их единственное дело – удовлетворять мужскую похоть.

Но вот уже наш корабль дает прощальный гудок, медленно выдвигаясь из тесного порта вперед и дальше по замусоренной воде узкого пролива. Вокруг ревут и дымятся трубы других пароходов, а сверху гремит и содрогается от копыт и колес деревянный мост Золотого Рога. И мост, отдаляясь постепенно, исчезает из виду, как и солнце по другую сторону борта. Небо становится фиолетовым, а море темно-синим. От воды уже веет прохладой, и пассажиры расходятся по каютам. Примерно через час из музыкального салона польется музыка, и наступит время обеда. На комфортабельном круизном пароходе время проходит незаметно.


Дневник Мэри. Яффа. 20 октября 1894 г. Только выйдешь из глубокой тени, как тут же всем телом ощущаешь стрелы солнечных лучей, – они обрушиваются на голову и плечи, в какие-то секунды поражают руки, спину и ступни. Белый каменистый ландшафт вокруг сверкает и слепит, глаза непрестанно слезятся. Зонт – вот спасение! Спасибо предусмотрительному консулу в Гавре за то, что и у меня есть свой зонт, под ним хоть как-то передвигаюсь. О велосипеде пока можно забыть – крутить педали нет никаких сил. Один добрый иудей взялся почистить и смазать мою машину, причем совершенно бесплатно, всего лишь за разрешение проехаться по улице на глазах у соседей.

Пришло печальное известие: скончался русский царь Александр. Говорят, еще совсем не старый. Сейчас вечер, дышать гораздо легче после захода солнца. Завтра на рассвете с паломниками в Иерусалим. Многие плачут о царе, другие напоминают им: дни наши сочтены не нами, на все воля Бога. Да & да. Да?


«Новая Женщина» Мэри Берри из Палестины. Экспедиция княгини Пашкофф стартовала из Яффы. После первого длинного перехода мы достигли Дамаска. Всего было вдоволь, кроме воды. На этой обожженной солнцем земле ничто не радует так, как чистая прохладная вода. В зеленом дворе гостиницы по периметру устроены фонтанчики с питьевой водой. Комнаты богато убраны мягкими коврами, слуги (только мужского пола) вышколены, говорят по-английски. Все работники –мужчины. Местные женщины – редкость даже на улице, а те что встречаются, скрыты под черными покрывалами и производят самое гнетущее впечатление, будто находишься в городе вечной скорби. Отчасти так оно и есть, только скорбит здесь христианское население, а не мусульмане.

В сопровождении русского консула мы посетили мавзолей в память о тридцати тысячах христиан, убитых без разбору турками в 1860-1861 годы. В Дамаске погромы продолжались несколько дней подряд. Всего тридцать лет назад был уничтожен целый христианский квартал. Бесчинства на территории Османской Империи не прекращаются. «Стычки с христианами поощряются сверху, поэтому антихристианская политика будет продолжаться до окончательного решения армянского вопроса» – так объяснил мне ситуацию русский консул. Он присоединился к экспедиции с вооруженной охраной из преданных ему людей. В этих краях всегда неспокойно, пиратские набеги случаются даже на суше. Караван пополнился еще двумя верблюдами: один тащил на своем горбу фотографическое оборудование, другой – фотографа из Русского географического общества. Всего я насчитала тридцать пять верблюдов. Один из них достался мне и укачал посильнее океанских волн, так что, спешившись на привале, я едва устояла на ногах. Спасибо погонщику, который не дал мне рухнуть на землю (т.е. на камни) и предложил пересесть на мула. Княгиня и консул предвигаются на лошадях, а «корабли пустыни» везут тяжелый багаж: палатки, кухню, газовые фонари, археологическое оборудование, провизию, наши личные вещи и необходимый скарб. «Корабли» плывут среди песков и камней, мечтая о воде. В пустыне верховная ценность – влага. Жители пустыни с почтением относятся даже к моче людей и животных; капля влаги – событие.

Тут нет привычных нам поселений. Кое-где в редких оазисах стоят шатры кочевников. Консул говорит, что в этом краю видишь, как сбылось библейское пророчество: «Опустошу землю твою, и враги твои, живущие на ней, изумятся. И рассею народ твой среди язычников, и обращу меч на тебя, и земля твоя будет пустыней, и города твои опустеют».

И снова проблемы с водой. Консул, сверяясь со своей картой, отправляет бедуинов к ближайшим колодцам, но не всегда они возвращаются с доброй вестью. Некоторые колодцы пересохли, в других вода скверного качества. Пить ее можно только после кипячения, заварив чаю или кофе. Во время привалов княгиня и консул предпочитают утолять жажду вином. Палатка княгини самая роскошная, с кабинетом, спальней и туалетом – шикарный шатер. Я делю палатку с ее секретаршей Изабель, энергичной француженкой, которая в конце каждого дня печатает на машинке отчет под диктовку шефини. Жаль, что у меня с собой лишь самопишущее перо, а не пишущая машинка – величайшее изобретение современности (по столь же величайшей цене, доступное пока немногим).

Встав лагерем недалеко от Пальмиры, все были счастливы оказаться в настоящем оазисе. Воды на этот раз было достаточно, и слуги не только напоили животных, но устроили для нас ванну в большой бочке. На закате бедуины разжигают костры для отпугивания хищников и ядовитых змей. Погонщики собираются вокруг самого большого костра, едят лепешки, запивая приторно-сладким чаем, а подкрепившись, бьют в бубны и поют не менее сладкими голосами, громко отбивая такт ладонями. Верблюды находятся рядом. Их кормят финиками на ветках. Они жуют финики не торопясь, вместе с ветками и косточками. Однообразие не угнетает погонщиков. Они в восторге от своих монотонных ритмов и повторяющихся мелодий; они утверждают, что верблюды хмелеют и становятся под утро энергичнее; они радуются, что верблюды идут веселее и охотнее несут груз, наслушавшись песен погонщиков. Караван наполнен этим пьянящим ритмом, но мы, чужаки в пустыне, не чувствуем его игристого вина. Для нас это всего лишь медленный марш, от которого клонит в сон.

Но не всё так сонно – случилась и буря в пустыне. Всем было велено сесть на землю тесным кругом, замотав всю голову покрывалом. Караваном руководит местный араб. Мне объяснили, что он суфий, образованный исламский мистик, и стремится к слиянию с Богом. Во время бури он молился вместе с ближайшими единоверцами, неоднократно перечисляя нараспев девяносто девять имен Бога, кроме сотого, тайного, которое произносить не полагается, и читал наизусть из Корана. Классический арабский язык довольно благозвучен, в отличие от резких гортанных звуков, которыми перебрасываются между собой неграмотные погонщики.

В самой Пальмире, встав лагерем, устроили настоящий пир с омарами, маринованной спаржей, паштетами, греческими винами и сушеными фруктами.

Главный научный интерес княгини – время правления царицы Зенобии. В конце III века от Р.Х. власть этой женщины, вдовы погибшего царя, простиралась до Африки. Ее непримиримый враг римский император Аврелий ценил редкие неженские качества: уравновешенность во время переговоров, волю в исполнении данного слова, твердость в делах военных и умение прощать.

– Вот она, бренность нашей жизни, – говорила княгиня, печально глядя на останки былого величия. – Руины дают нам прекрасный урок философии. Трудно поверить, что население этой жемчужины древней цивилизации состоит теперь из нищих погонщиков верблюдов. Однако же это факт, который мы вынуждены констатировать. Таков закон: всё, что однажды появилось, исчезнет в свой срок. Вспоминается побывавший здесь Ксеркс. Оглядывая свое миллионное войско, могущественный царь возликовал, а потом заплакал: сердце сжалось при мысли, как коротка человеческая жизнь, ведь не пройдет и пятидесяти лет и из этого великого множества людей никого не оснается в живых. Предметы материального мира живут дольше людей, живые быстрее превращаются в прах. Как сказал Шекспир: державный Цезарь, обращенный в тлен, пошел, быть может, на обмазку стен. То что мы видим сейчас, лет через сто может быть стерто с лица земли потомками бедуинов, поэтому наша задача – как можно подробнее описать всё, что нас окружает. За работу, господа!

Несколько дней мы осматривали и описывали руины. Нашли несколько голов из белого мрамора, но, к сожалению, не целые, много сколов – то носа нет, то уха, а то и весь лоб снесло. Консул купил кое-что у местных жителей для передачи в музей в Санкт-Петербурге (столица Россииской Империи). Экспедиция продолжалась с 25 октября по 15 ноября. Подробный отчет, по словам княгини Пашкофф, будет опубликован в следующем году.


&ProvodNika: В 20 веке ни один учебник по истории древнего мира не обходится без фото древней Пальмиры. В 2015 г. Пальмиру обстреливают, грабят и разрушают в ходе одной из бесконечных войн за нефть.


Дневник Мэри. 10 ноября 1894 г. Кн. Пашкофф помогла мне утвердиться как женщине. Мне близки ее принципы. При всей занятости, княгиня уделяет время для бесед со мною. Сам русская, но русских женщин нещадно критикует, даже публично: «Русские женщины – восточные женщины. Они воображают себя передовыми и мыслящими, – на самом деле, большинство живут идеалами одалисок. В Европе сейчас вы уже не встретите таких заплывших жиром мозгов. Девушкой они живут мечтою о вечной безоблачной любви, почерпнутой из романов. Выйдя замуж, лежат на диване с книжкой и воображают, как танцуют на балу у австрийского императора. Почему я задаром кисну в Харькове? – думает каждая вторая, ведь мой муж – прекрасный чиновник со стажем, так отчего не быть ему кем-нибудь при императорском дворе, главное ведь протекция, связи, стоит похлопотать как следует и в следующем году поедем в столицу, а еще лучше за границу жить при посольстве в Париже или Лондоне. Западный муж сумел бы высмеять наивные мечты своей пузатой гусыни, но славянин просто махнет рукой. Она же будет и дальше витать в облаках, толстеть и глупеть от безделья. Любимая арабская поговорка П. «Голова барана полна мелких путаных мыслей о корме». Тут я превращаюсь в критика, зло берет – легко рассуждать, путешествуя под опахалом с бокалом дорогого вина… Но я ловлю и стараюсь записать каждое мудрое слово этой ж.: «Какое удовольствие сбросить путы света и общественного мнения и стать существом свободным от чужих мнений. Не бояться вызвать пересуды и презрение, забыть даже свое имя, чтобы зваться просто путешествующей особой. Дерзайте, милая, ищите себя! Я так люблю быть в пути, потому что поездки по свету помогают взглянуть на жизнь как бы со стороны. И еще задаться вопросом: зачем всё это, весь этот мир, зачем я здесь?»

17 ноября. Полдня провели в арабской бане с Изабель, предложила мне попробовать depilation, кот. применяет регулярно и хвалит именно арабский метод. Теперь понятно, откуда у нее красиво выписанные брови, арабки виртуозно выщипывают брови с помощью обычной нитки. Ура! я тоже похорошела и избавилась от усов (рецепт простой, медово-восковые шарики, можно делать самостоятельно). Все-таки мир полон чудесных открытий!


«Мегаполис» М.Бэрри сообщает. Порт-Саид и Каир, Британская Империя. Всё залито сухим солнечным светом. Пестрят разноцветные паруса, высокие пальмы, олеандры и тюрбаны. Здесь расположен английский гарнизон численностью в шесть тысяч человек, поэтому на улицах во множестве попадаются ярко-красные мундиры и даже голоногие шотландцы в своих килтах. Британские солдаты выделяются в толпе белых и темных покрывал, увенчанных тюрбанами самых причудливых фасонов, как на афишах бродячего цирка.

Закутанные с головы до ног в белое мужчины сидят на корточках, попивая сладкий чай из маленьких стаканов. Женщин не видно совсем, их прячут за глухими стенами домов. Арабские дома устроены периметром по так называемому мавританскому типу и внешне непривлекательны, но внутри, по утверждению очевидцев, ухожены, богато отделаны, с внутренними двориками, украшенными фонтанами и яркими кустами душистых роз и олеандров.

Египет куда более интересен, чем Палестина. Пирамиды и все, что осталось от древних царств, – настоящее, без накипи. Если б только не назойливость арабов… Меня тянули во все стороны, не замечая, что буквально рвут одежды. И деньги выуживают самым подлым способом. Посадят на верблюда для фото, а за то чтобы слезть с него, снова требуют плату, да еще и вдвое дороже, и никто кроме англичан не может дать им отпор. «Я из Англии, поэтому я не джентльмен и не соблюдаю приличий в Суэце. Они хотели отбросить нас к Черному морю, а мы сбросили их в Красное» – беззастенчиво заявляет подданный Британской короны. Это правда, истинные джентльмены не позволили бы себе овладеть половиной мира…


Дневник Мэри. 27 ноября 1894. Белый пароход, дымя красными трубами, идет на Цейлон. В музыкальном салоне висит огромный постер «Обитатели Красного моря». Ну и существа – каких только нет! Рыбы бабочки – краснохвостые, лимонные, шоколадные, лилейные… Крылатки – воздушные, прозрачные, как кружево. Есть и страшные – рыба камень, бородавчатка, мурена с мордой злой собаки. Чернокрапчатый ворчун, желтолицый спинорог – карикатурные портреты. Впервые попробовала осьминога, в обед на закуску подали маринованные щупальца, приправленные зеленью и специями – понравилось, напоминает кальмара, но нежнее.


«Новая Женщина» Красное море и выход в Индийский океан – волны покоя и умиротворения. Корабль будто скользит по зеркальной поверхности. Обитатели здешних глубин, должно быть, счастливейшие существа. Вчера утром пассажиры прильнули к борту, наблюдая любовную игру пары морских черепах. Капитан сказал, что видеть такую картину – добрый знак.

Пассажиры мужского пола оделись в белые костюмы из легкого полотна. Дамы почти без исключения в белом. Белое напоминает о снеге и охлаждает палубу, которая раскаляется сильнее от жарких споров. А ваш преданный корр., уважаемые подруги, берет на карандаш мнения самых разных людей.

На борту много знаменитостей. Среди них известная фигура в науке сэр Валентайн, автор книги «Жизнь Индийских Джунглей». Он провел на службе в Индии около двадцати лет, освоив за это время орнитологию. Не любит шумного общества, но вокруг него стихийно собирается стайка спорщиков. Я невольно слышала, сидя в глубоком ротановом кресле с козырьком и оставаясь незамеченной, умствования мужчин, явно не предназначенные для женских ушей. Чтобы сохранить инкогнито, как нельзя кстати местная фауна: чернокрапчатый ворчун, желтолицый спинорог, рыба напильник, рыба наполеон, а также губки, ежи и звезды.

– Всякий разумный человек женится по расчету. Приданое и связи жены никогда не помешают. Не секрет, что часто жена выводит мужа на карьеру, а уж если она хороша собой, его шансы удваиваются. – Столь уверенно сыпать штампами способен только Губка (Porifera).

– Поэтому всем нам – шах, от женщин! – узнаю голос убежденного холостяка сэра Валентайна. – Полуголые дамы желают строить удобный для себя мир, играя на мужских инстинктах. Женщины наряжаются сверх меры, а мужчины все невзрачнее и однобразнее, в отличие от живой природы, где, наоборот, самец яркий, а самка неприметная.

– А суфражетки? Как насчет тех, кто приковывает себя к воротам парламента, бросается под экипажи влиятельных людей, устраивает голодовки, перекрывая мосты? Того и гляди взорвут дом премьер-министра. (Еж –Echinoidea)

– А тем временем полуголые светские львицы строят мир под себя, где послушные мужья ненавязчиво их сопровождают, оплачивают их капризы и не задают лишних вопросов. Время покажет, кто победит, – фемины из рабочих кварталов или богатые наследницы…

– Нет нужды эмансипировать женщину, если она не подозревает о своей несвободе.

Дружный смех.

– Я верю в свободный дух индивидуальности. Настоящая революция, господа, делается в умах! И совершат ее не террористы-бомбисты с их верными подругами, а подростки без царя в голове. Они уйдут от родителей в поля и леса, на волю, буду любить друг друга прямо на траве и плескаться в море голышом. И за ними последуют тысячи, миллионы, жаждущие перемен. (Краснозубый спинорог – Odonus niger)

– Города опустеют, коли все на травку захотят. Что может быть лучше: лежи себе на травке и травкой попыхивай. Я не против. Да здравствует свобода!

– Мы привезли свободу в Америку, чтобы Америка приняла факел демократии и понесла его по миру, – здесь отчетливо слышен французский акцент. – То, что не удалось Наполеону, сделает Америка. (Не Наполеон – Cheilinus undulatus)

– Америка – страна рабов и господ, как и Россия. На гербовой бумаге оба государства рабство отменили, не сговариваясь, почти одновременно, а на деле, как были рабы, таковые и остались рабами, – неспешно вступает знакомый мне русский господин, дымящий толстой гаваной.

– Больше всего рабов у Британской Империи, но грабите вы мир под покровительством вашей королевы. Получается, ради женщины грабите и во славу ее, не так ли?

– Русские императрицы тоже вдохновляли верных им генералов. Может ли быть иначе?

– Русские генералы служили отечеству, а не собственому карману!

– Оставьте политику, господа, ведь с нами сэр Валентайн, знаток природы.

– Извольте наблюдать – Индийский океан – тот самый магический элемент, благодаря которому древнейшие знания Индии распространялись влево и вправо.

– А то, что мы видим к северу от живительного источника, так называемый тибетский, а не индийский буддизм – происки английский разведки. Там, во дворце у верховного ламы пункт управления китайцами и монголами, желтой расой в целом. Именно по этой причине в Лхасу не пускают иностранцев и женщин. (Типичный Крапчатый ворчунParacirrhites forsteri)

– Чем так нехороши женщины?

– В том-то и дело, что хороши. Обольщение – главный инструмент любой разведки. Русские хотят подмять под себя Тибет, и мне доподлинно известен случай, когда одна титулованная особа, умница и красавица, проникла в запретный город, прикинувшись чумазым горцем, и была разоблачена местными жителями. Знаете как они ее раскусили? По запаху. Там все местные воняют жиром яков, мажут им кожу так же обильно, как хинду натираются маслом сандала. Проколалась на мелочи, как водится. Даме был неприятен дурной запах дикого края, и она поливала себя французским парфюмом.

– Что с ней сделали? Посадили в тюрьму?

– Выдворили без всяких церемоний. Не думаю, что там есть тюрьма. Буддизм не признает насилия и кровопусканий. (Звезда – Asteroidea)

Этот господин говорит медленно и с особыми интонациями, словно диктует текст секретарше, которая обязана не упустить ни слова. Мне вдруг показалось, будто он знает, что я сижу рядом, и мне несдобровать. Однако, если меня раскроют сейчас, как ту русскую шпионку, я встану во весь рост и выскажу им в лицо всё, что я думаю о мужском шовинизме.

– Русские мужчины не любят, когда женщины занимаются политикой, и не советуют им этого делать.

– Никакие мужчины этого не любят! Но тут шпионаж, а это профессия, мастерство, дело тонкое, требует риска и характера, как и другая древнейшая профессия. Уважаю! Не то что эти новые дамочки…

Взрыв смеха. Джентльмены переходят на анекдоты об «эмансипэ».

– «Скажите, доктор, как будет выглядеть новая женщина в старости? – Мой дорогой, она никогда не будет старой. – Прошу вас, только не говорите, что ее молодость продлится вечно. – Уверяю вас, она не дотянет и до конца века, ведь в ней полный набор хворей, существующих на свете.» (Напильник – Aluterus scriptus).

От негодования вжимаюсь в кресло. Напильники, ворчуны желтолицые, спинороги, спиногрызы, наполеоны краснозубые расползаются по каютам, подремать перед обедом. Я встаю и выхожу на открытую палубу.

Жарко! Мимо медленно проплывает белая Орхидея – Aulonocara Orchidea. Легкий наклон белого кружева, за которым тянется фигура в белом кителе. Отвечаю легким поклоном, спрашиваю:

– Путешествуете одна? Удивительно для столь молодой особы.

– Что же особенного? Я писательница, а писательницы путешествуют в обществе своих героев, поэтому никогда не бывают одни.

– Может, и мне сделаться писательницей или писать стихи?

– Тут может выйти неувязка. Одна французская девушка рассказывала мне, что сказал ее отец, узнав о первом сборнике стихов дочери. «Опомнись, насчастная! Ты готовишь себе одинокую старость, порядочный человек на тебе никогда не женится.»

– И что же она?

– Подчинилась воле отца. Обеспеченная жизнь лучше сомнительных сочинений.

– Но не для вас?

– Для меня брак – не цепи, но союз равных. Я не обязана отдавать отчет в своих поступках, не обязана докладывать, куда я иду. Я не терплю ни ревности, ни нравоучений. Разумеется, я не стану компрометировать человека, фамилию которого буду носить, но и не позволю видеть во мне служанку, покорную рабыню. Знаю, что мои взгляды многим кажутся дерзкими, но я от них не отступаю. Это пугает обычных мужчин. Но я-то жду необычного.

– Как интересно! Что же вы пишите?

– Прямо сейчас роман в духе Жюль Верна. Пароход, океан, чудеса глубин…

– Так можно прямо с натуры, как художник пишет пейзаж?

– Да, особенно хорошо с натуры удаются портреты. Плюс немного фантазии, мистики, туману и – готово! Вы обратили внимание на большой постер с морской фауной?

– Конечно, какие типы!

– Жарко.

– Можно сжечь себе плечи.

– Лейтенант, тут можно затонуть?

Белый китель чуть качнулся назад, чтобы сделать шаг вперед.

– Вероятность равна нулю.

– А вы когда-нибудь тонули, лейтенант?

– Никогда. Ни разу.

– Но акулы-то вас кусали?!

– Зато целовали дельфины. Позвольте вас проводить, мадемуазель.

Откланиваются. Отчаливают. Остаюсь одна, не считая акул и других обитателей окрестных вод. Ваша Мэри Берри, не целованная (пока еще) ни одним дельфином.


Дневник Мэри. Везет мне на русских спутников. Среди них много состоятельных и любопытных, по натуре склонных к приключениям и авантюрам. После первых же минут знакомства начинают делится своими воззрениями. Новое знакомство: господин М. лет сорока, аккуратный, с испанской бородкой, на вид сдержан, по-английски говорит не бегло, но пылко. Не циник.

Наш стол на палубе обслуживала французская стюардесса. Наблюдая за ней, М. сказал:

– Надеюсь, вы не удалите меня из списка друзей за то, что я сижу, когда рядом стоит дама?

Мне бы в голову не пришло рассуждать подобным образом. Его шутку громко поддержали сидевшие сбоку экспаты. Я улыбнулась только из вежливости. Обсуждали женский вопрос. Я сказала:

– Если государствами будут управлять женщины, они объединят все страны в единую мировую империю, основанную на принципах равенства и братства.

– Вы шутите? Или действительно верите, что такое возможно?

– Конечно, верю!

Он выдержал паузу, в течение которой рассматривал меня, как экзотическую рыбу. Потом говорил доходчиво и серьезно, как педагог/ментор.

– Увы, мы все дальше отходим от романтических идеалов еще недавнего прошлого. Сегодняшние приверженцы новых идей о всеобщем равенстве неискренни, притворяются. Ну какие из них идеалисты – только деньги на уме, большие деньги. Они равняются на господ Кольтов и Зингеров. Мечтают владеть умами, чтобы завладеть чужими капиталами. Между тем, лишь романтические личности способны до конца верить в то, что они сами проповедуют. Духовный лидер должен до конца, со всей страстью проникнуться своей идеей, иначе ему никогда не будут верить, его отношения с массами навсегда останутся поверхностными. Что мы нынче и наблюдаем. Вся так называемая прогрессивная общественность давно разделилась по принципу кармана. В России кто может уехать подальше, хвалит европейские ценности и клянет отечество за непрактичность и неповоротливость. Кому ехать нельзя или неохота – записывает себя в патриоты. Ни у тех, ни у других не хватает широты сердца, чтобы по-настоящему влюбиться в Запад или в Россию, как люди могут влюбиться друг в друга. Либералы у нас точно раскольники-старообрядцы – не мои слова, графа Толстого, из первых рук – и понимают они только свое отношение к правительству, а любое иное мнение кажется им не только чуждым, но и враждебным. Даже так называемые просвещенные умы мечтают об великой империи, над которой никогда не заходит солнце. Но место – увы – занято. Только большая война за капиталы может перекроить мир. Так называемые порядочные люди не хотят быть бедными, впереди – бойня за статус.

– Женщина никогда не станет воевать, – возразила я. – Для женщины все люди, как дети.

Зачем я это ляпнула? Он глядел на меня с жалостью, как на неразумное дитя.

– Ну да, и английская королева – любимая и любящая мать своих разноцветных рабов. Вернетесь в Америку, расскажите об этом неграм на плантациях.

– В моей стране рабства нет, давно отменили.

– Но негров-то не отменили?

Он молча открыл блокнот и неспеша набросал стихи. В открытом море торопиться некуда.

– Вот, Мэри, это вам на память. Присовокупите к вашим путевым очеркам. Автор – русский патриот Ф.Т., прекрасный человек, его мечта сходится с вашей. А не выпить ли нам за светлое будущее?

Сошел на Цейлоне одним из первых, не прощаясь, ранним утром.

«…От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,/ От Волги до Евфрата, от Ганга до Дуная…/ Вот царство Русское… и не прейдет вовек,/ Как то провидел Дух и Даниил предрек…»

Как он догадался, что я русская? Я – русская?! Да кто я вообще такая? Американка родом из России, думает по-английски, соблюдает субботу, потому что так велит бостонский раввин, который выбрал для нее мужа, который говорит на идиш…


«Утренняя Звезда» 4 декабря 1894 г. Остров Целон. Ничто так не навевает мысли о вечном, как Индийский океан, но лишь только сходишь на берег – обрушивается лавина новых впечатлений кишащей всюду жизни. Завтра буду на полуострове Хиндустан.

Страшная жара! Но какая красота! Изобилие цветистых растений и столь же цветистой толпы. Кажется, что среди такого буйства красок не может быть недостатка ни в чем. Слуги пароходной компании, проворные темнокожие сингалезы в белых длинных сорочках и белых узких коротких штанах, ловко подхватывают багаж и просят следовать за ними. Самые молодые похожи на девушек, они гибкие и грациозные, гладко зачесывают длинные волосы назад, плотно сворачивают узлом и закалывают гребенкой чуть выше затылка.

Дышать тяжело без привычки к тропической влажности. Да и можно ли привыкнуть к такому климату? Одежда местных женщин состоит из одного куска ткани, в который плотно обернуто тело и голова. Мужчины прикрывают только бедра, иногда голову. Никогда прежде не приходилось видеть толпы обнаженных мужчин. Вспоминается фраза одной путешественницы о типичном жителе Индии: человек, одежда которого состоит из тюрбана и носового платка. В Аравии тоже жарко, но там не ходят с голым торсом и ногами. Эти загадочные люди отличаются от нас свободной грацией и непринужденными движениями, в которых ни капли условности или чопорности. Они галдят, толкаются, смеются или бранятся, – воздух гудит от вечного прибоя океана и гомона разных живых существ. Без опыта не разобраться, где птичий базар, где визг мартышек и где звуки человеков.

На площади, где пассажиров ожидают экипажи, толпятся нищие и калеки со страшными увечьями, громко клянчат, дергают за одежду. Их жестко гоняют слуги, но спустя минуты попрошайки снова тут как тут.

Здешние магазины – курятники, по сравнению с другими южными городами. В грязных закутках сидят мужчины, скрестив ноги, мастерят что-то, ругаются, торгуются, не сходя с места. Тут же жарят-парят, едят и пьют. У стен вокзала прямо на земле спят голые люди. И вся эта людская гуща пахнет чем-то неведомым и пугающим.

Вопят торговцы, орут ослы, стайками пробегают закутанные с головой женщины. Мужчина верхом, а жена семенит рядом с ребенком на руках, прикрывая лицо концом яркой тряпицы. Что в Палестинах, то и в Индиях, но пахнет здесь совсем по-другому. Этот новый запах впивается в нос и не дает покоя, до тошноты, так что теперь я могу распознать Цейлон с закрытыми глазами, по запаху.


«Новая Женщина» Декабрь 1894 г. Калькутту называют второй столицей Британской империи. Европейцы и индийцы живут в разных районах, отдельно друг от друга, хотя их интересы часто пересекаются в сфере торговли и образования. Множество аборигенов находятся в услужении у англичан и других европейцев, считая это привилегией. Британцы живут в центре Калькутты, их кварталы находятся вокруг дворца вице-короля Индии. С октября 1894 года хозяева дворца – лорд Элджин и его гостеприимная супруга леди Мэри Кей. Здесь есть театры, красивые здания викторианского стиля, площадки для игры в поло и крикет – индо-британские игры, которые не приживаются в Американских Штатах. Дома местных жителей расположены преимущественно в северных районах города. Там же обитают бенгальцы, и в отличие от британской части города здесь грязно, шумно, тесно и опасно. Толпа изможденная, вялая, полусонная. Зловоние от водосточных труб и канав, отвратительный запах помоев, которые выплескивают прямо из окон…

Выходя на улицу, мужчины обычно покрывают голову от солнца широкой накидкой из тонкой ткани, а женщины закрывают лица верхним концом сари и всегда сторонятся мужчин. Случись им столкнуться с незнакомцем на улице, они прижимаются к стене брижайшего дома и уступают ему дорогу. Индийские женщины никогда не выходят из дома в одиночку. Добрые друзья посоветовали мне одеваться так, чтобы со стороны казаться юношей. Я ношу белую широкую рубашку до колен поверх белых укороченных брюк и пробковый шлем от солнца.

Хинду живут по своим правилам, невзирая на имперские законы. Неверной жене могут отрезать кисти рук, если так решит деревенский жрец. Британское правительство запрещает кровавые экзекуции, так же как сожжение вдов на погребальном костре мужа, однако индуисты упорно продолжают следовать традиции. У низких сословий рождение девочки считается несчастьем, ведь дочь нужно выдать замуж с достойным приданым – иначе позор для отца, поэтому младенца женского пола могут умертвить сразу после рождения, и совершает это преступление зачастую акушерка, принимавшая роды, по приказу старшего мужчины в семье.

Трудно поверить, что в той же Индии, на севере у подножья Гималаев, есть долина Куллу, которая славится не только чудесными видами. Древняя столица этой области – довольно скромное селение Наггар. Британский комиссар располагается в другой, новой столице, потому что управлять немногочисленным населением Куллу непросто. Господство женщин – вот что ставит в тупик британское правительство. Каждая женщина Куллу имеет несколько мужей и является главой семьи. Когда в семье женится старший брат, то все другие его браться тоже становятся мужьями его жены. Она управляет всем имуществом и средствами, заработанным ее мужьями. Если жена умирает раньше своих мужей, то главенство в семье переходит к ее старшей дочери. Ученые называют это явление полиандрия. Самое удивительное, что в полиандрических семьях не бывает разлада, потому что взрослые мужчины остаются в своих изначальных семьях, а к женам ходят в определенные дни, по расписанию, установленному каждой женой. Дети такой женщины называют всех ее мужей отцами. Редкие путешественники допускаются в долину Куллу. Очевидцы рассказывают, что женщины не так уж и красивы, но чертовски привлекательны благодаря прекрасному настроению и легкому характеру. В языке народа Куллу отсутствуют слова «измена» и «ссора», хотя каждая деревня в долине поклоняется своему божеству и имеет собственные представления о правилах поведения.


«Пара Колес» М. Берри пишет нам из Бенгалии. По совету старожилов Англо-Индии ношу пробковый шлем поверх тонкой накидки, из-под которой внизу видны льняные бриджи и ботинки, чтобы местные принимали меня за молодого чудика туриста, – они так и думают и скалят красные от местной жвачки зубы. А вот белые миссионеры зубоскалят, проявляя недружелюбие, а порой и враждебность. Они, видите ли, не одобряют женщин на вело. С миссионерами пришлось познакомится, потому что к их форпостам ведут хорошие дороги. Как говорит известный вам мистер Макларит, исколесивший уже всю Бенгалию, здесь удобнее всего передвигаться от одного христианского кладбища к другому. К тому же в миссиях можно умыться и отдохнуть, а вот от мусульманских кладбищ лучше держаться подальше. Там не позволяют чужим проезжать через кладбище, могут забросать камнями и даже убить.

Вчера я исколесила Сады Эдема – так называется тенистый парк недалеко отдворца вице-короля Индии. Затем поехала дальше по аллее с высоченными стройными пальмами и вскоре поравнялась со слугой, который шустро катил детскую коляску, лавируя между велосипедами и конными английскими экипажами. Дети вытягивали шеи, рассматривая мир вокруг. Особенно взволновала их громыхащая упряжка с огромными вращающимися колесами и тащившие ее огромные, но костлявые быки. Меня притягивали шоколадные мордашки малышей, и я последовала за ними. Слуга направил коляску к арочным воротам выросшей прямо перед нами каменной стены; мы проехали под узорчатой аркой, увенчанной львами, выставившими вперед правые лапы; дальше простиралась огромная площадь с круговой аллеей для пешеходов. Тем, кто был на двух колесах, проезд не возбранялся. Слуга с коляской умерил бег и двигался спокойным шагом. Я перешла на его темп, соскочив с велосипеда и пошла следом. На площади было много темнокожих, женщин в простых, но ярких сари и мужчин в белых дхоти. Некоторые задерживались перед коляской, покачивая головой, как фарфоровые китайские болванчики. Я думала они умиляются, глядя на малышей, но главной целью оказалась я. Женщины резко выпрастывали руки из-под накидок, чтобы прикоснуться ко мне кончиками пальцев. Сопровождавшие их мужчины одобрительно кивали. К счастью, я была предупреждена, что среди бенгальцев ходит поверье, будто прикосновение к белому человеку приносит благополучие, поэтому не ожидала ничего дурного с их стороны. На эту площадь приходят люди, направляющиеся в храм на противоположном конце аллеи. Во внутренний двор храма ведет резная двустворчатая дверь. Она была открыта настежь, и слуга медленно спустился по гладким ступеням, ловко подхватив коляску. Мне удалось рассматреть лишь небольшую часть залитого солнцем храмого двора и высокую колонну, увенчанную каменной птицей с орлиным клювом и сложенными крыльями. Слуга постоял у колонны, молитвенно опустившись на одно колено и сложив ладони. Потом вытащил из коляски детей и, взяв их за руки, повел дальше внутрь самого храма. Провожая их глазами, я заметила, что на меня косятся двое молодых прислужников, натиравших до блеска каменные ступени. Я сочла за лучшее поскорее удалиться, поняв, что они видят во мне чужеродное тело. Мне известно, что вход во многие храмы в Индии разрешен только местным. Иностранца, пытающегося войти в их святыню, могут бесцеремонно вышвырнуть вон или даже избить палками.

В тот же день я расспросила знатоков о каменной птице во дворе храма. Это статуя чудо-птицы Гаруды, носящего на своей спине верховное божество. Жюль Верн мог бы назвать Гаруда персональным летательным аппаратом.


Дневник Мэри. Когда под ногами склизская грязь, хочется сменить железного Стерлинга на летающую чудо-птицу. Увы, мечта моя не достижима, поэтому останется только имя Га-ру-да. Сенсация недели: жена высокопоставленного чиновника леди Карнеги (познакомила Тетушка, спасибо ей!) пригласила присоединиться к небольшой компании, сопровождающей бельгийского принца Леланда на охоте. Сама она давно пристрастилась к охоте на крупного хищника и считает это занятие полезным, ведь тигры нападают на деревенских жителей и держут в страхе целые селения. При этом жалеет прочих животных, как принято у местных аристократок: бедные слоники! как они страдают от жестоких бенгов! – можно подумать, худосочные бенгальцы не страдают от своих хозяев бритов… Англ. знать муж. пола ко всему относится с юмором и здоровым цинизмом (так они говорят о себе). Хоть убей, не пойму, как цинизм может быть здоровым. Много пересудов о романе старой королевы с «шоколадкой», молодым слугой из Агры. В последней депеше вице-королю она советует упразднить варварские праздники хинду – он ответил резкой депешей: упразднить таковые праздники все равно что упразднить Рождество в Европе. Еще говорят, что королева увлечена идеей расового равенства, двор от этого в бешенстве, а влияние «чумазого» на нее только усиливается. Вот уж действительно из грязи в принцы метит. Повезло парню, но теряет чувство меры: отрекся от своих корней, выдает себя за родовитого сигха, но его отец жив, и в Индии всем известно, что семья эта низкой касты. [Написать для «Мегаполис», там любят сплетни]

17 декабря на охоте, мы с леди К. были единственными дамами среди трех десятков мужчин, включая свиту принца и нескольких шикари (их рейнджеры, отлично знают джунгли, повадки животных и пути следования тигров и др. крупных кошек). Я видела живого тигра! Его убил принц – или шикари? – этого я не видела. Потом обедали в шатре принца. Обещал подарить мне шкуру тигра. Это его 5-й тигр. В Бенгалии я не заработала еще ни $ – ни &, так что история с принцем очень кстати, можно продать не только своим, но и в Париж, Вену и в Россию. Если правда подарит – фото к тексту будет блеск: я на шкуре тигра в шелковом индийском костюме, как в модном журнале.

Тетушка Винни прониклась ко мне окончательно – вероятно, я ее забавляю.

Из англ.газеты новость из дома: В декабре 1895 г. американцы первыми в мире установили перед Белым Домом рождественскую ель с электрическими (!) гирляндами!


«Атлантик Экспресс» Немного Франции в жаркой Индии. После хинных полей и довольно унылых деревенских пейзажей, завиднелись прямые вымощенные улицы, и я будто вернулась во Францию. Такие же каменные дома с ярко-зелеными ставнями, те же резные веранды, какие я видела в Нормандии. Глаза меня не обманули: это французская территория в Бенгалии, город Чандернагор, над которым реет знамя Французской Республики. Гостиница – прелестное место, уютное и элегантное одновременно. В номере пахнет лавандой, удобная кровать, белоснежное постельное белье с тонкой вышивкой.

В день прибытия меня представили губернатору Франко-Индии, которому приходится нелегко посреди британского господства. К примеру, на днях группа молодцов из Калькутты рано утром влезла на крышу резиденции губернатора. Столичные хулиганы сорвали французский триколор, прицепили к флагштоку британский флаг, после чего исполнили во всё горло имперский гимн «Правь, Британия!» Подобные выходки, по словам губернатора, случаются регулярно, причем не без поощрения англо-индийских властей. Возмутители спокойствия всякий раз остаются безнаказанными.

В прошлом Чандернагор был крупнейшим центром европейской торговли на юге Индии. Примерно сто лет назад первенство перешло порту Калькутты, и случилось это после неоднократных попыток Британии заполучить этот лакомый кусок навсегда. Город несколько раз переходил из рук в руки. С 1816 года он принадлежит Франции, с чем британцы никак не желают смириться, потому строят мелкие козни.

– У них при звуках нашей «Марсельезы» мурашки по коже, – весело добавил губернатор. – Оставайтесь с нами, не спешите в Калькутту. Это сточная канава, непригодная для обитания. Англо-индийцы проклинают свою столицу и проводят большую часть времени в Симле, в горах. В своих газетах советуют: подъезжая к столице, непременно закуривайте, потому что лучше заработать головную боль от табака, чем отравиться миазмами Кулькутты.

– Истинная правда! – подхватила супруга губернатора. – Не будь теперь зима, вы бы там и дня не выдержали. Лучше сразу сесть на пароход и прямиком в Японию.

– Берегите себя, милая, и сохраняйте бдительность. Бенгальцы – самый нечистоплотный народец в Индии. Такое впечатление, что все пройдохи и жулики обитают в Бенгалии. У нас тут любимый анекдот про то, как бенгалец судился с евреем, а британский судья получил два года.


Дневник Мэри. 28 декабря 1894 г. Бал-карнавал во дворце вице-короля на неделе Рождества. Второй бал в моей жизни, первый – в России, не такой пышный. Хотела одеться как принцесса из Агры, но леди Дейзи предложила самую модную модель сезона на тему «Календарь». Ее платье – бенгальский календарь, а мое – европейский. Лорд Элджин отметил наши костюмы призом: «Когда вы рядом, ледиз, Запад как бы сходится с Востоком. Весьма в духе времени». Сделали фото: мы с вице-королем и каждая по отдельности. Надо написать статью побольше для «Космо». Второй раз в жизни у меня – отдельная комната, первый раз в жизни – отдельная комната во дворце (!), и – даже боязно слова такие писать – своя служанка (!) Человек, живущий на скудное жалованье или заработками от случая к случаю, вынужденный кормить семью, за всю жизнь не имеет возможности ощутить, что за блаженство – своя комната. Второй месяц скоро в этой комнате, а восторг не проходит, крепчает день ото дня. Годы нищеты отравили мою жизнь, оставили глубокий след – страх остаться без гроша, полуголодной, выброшенной на улицу… Больно думать, что блаженству своей комнаты скоро конец…


Из книги «Путешествия по Странам и Континентам» Д. Макларита. Велосипед в Калькутте – привычное средство передвижения, однако ездить можно лишь месяца три в году, зимой, в остальное время – только ранним утром или ночью. Британская бюрократия во главе с вице-королем на полгода, с апреля по октябрь, съезжает из Калькутты в Симлу в предгорьях Гималаев, где лорд Элджин держит свой штаб. Жизнь в обеих «столицах» протекает в духе курительного салона, праздно и бессмысленно, на взгляд стороннего наблюдателя.

В отличие от нас, белых людей, местные легко переносят и палящее солнце и проливные дожди в период муссонов. Для нас жара – главное препятствие и опасность, поэтому мы с миссис Макларит ездим с 8 до 11 вечера. Ночью бывает страшно, особенно если дорога лежит через джунгли и там частенько сверкают глаза грациозных хищников, которые охотятся на сонных обезьян. Но их пугают наши фары, и на дорогу они не выскакивают.

Наш приезд в легендарный Бенарес вызвал оживление. В этом городе паломников и тех, кто готовится отдать душу Богу, заезжие велосипедисты редкость. На этот раз было иначе. В отеле «Париж», где мы остановились, их набралось вместе с нами восемь человек! Три европейца, кажется, из Германии (о них мы только слышали, поскольку эти господа уже спали, чтобы ранним утром продолжить путь) и знаменитая троица из Лондона, сообщения о которой мы уже не раз видели в газетах. Они, в свою очередь, сообщили нам, что на днях сюда должна прибыть наша соотечественница Мэри Берри, тоже на двух колесах, а вот о нашем существовании они не подозревали, хотя крупные газеты регулярно сообщают о нашей кругосветке. Отважная мисс Берри выехала в одиночку из Бостона в прошлом году, пересекла Атлантку и начала свой пробег в Гавре (Франция); мы двигались с другой стороны, из Чикаго к Тихому океану; и вот пути наши пересекаются в центре Индии в «Париже» – не чудесно ли?! Выслушав меня, британцы дружно расхохотались и устроили нам с супругой чуть ли не перекрестный допрос. Их интересовали подробности о маршруте, экипировке и репоратажах по пути следования. Это трио произвело на нас довольно неприятное впечатление. По всей видимости, они сочли нас мошенниками, которые «подобно милой Ягодке Мэри предпочитают качаться на волнах, а не в седле». Их ничуть не смутил тот факт, что мы прибыли в Бенарес из Калькутты, преодолев 469 миль на колесах, причем моя хрупкая миссис Макларит крутила педали наравне со мною. Нам хватило двадцати минут, чтобы понять, насколько эти островитяне не жалуют тех, кто обитает за пределами территории, облагаемой британской налоговой системой. Не могут простить нам победы в войне за независимость и нашей воистину демократической Конституции!

Позднее я навел справки и выяснил, что язвительный тип мистер Фицрой, бывший журналист сатирической газетенки «Золотой грош», решил стать писателем и дабы поскорее прославиться, ринулся в экспедицию по миру кратчайшим путем, прихватив с собой парочку лондонских снобов.


Дневник Мэри. 12 февраля 1895 г. Сегодня на рассвете слышала однообразные крики на улице. Спросила у слуги, почему кричат. Оказывается, раз в неделю тут ходят пастухи, гонят стадо и орут: «Лучшая в Бенгалии козлятина у меня! Слушайте и не говорите, что не слышали! Покупайте только у меня!» Надо продать идею владельцам мясных лавок в Америке, чтоб устраивали рекламное шоу на бенгальский манер.

Великосветская Тетушка пригласила меня на представление для избранного круга «Танец любви Камасутра». Потом за поздним чаем делились впечатлениями. Она говорит: «Во власти мужчин решительно всё, кроме климата, но и до него доберутся. Вся власть у мужчин, а они всё равно недовольны. Супруг берет меня в жены с колоссальным приданым, но чтобы чувствовать себя выше и значительнее, он желает управлять и распоряжаться не только моим телом и моими деньгами, но и моими мыслями! Благо, если он не дурак, как мой супруг, а если чистой воды гусак – что вы станете делать?» Страшно гордится своей независимостью: «мне не нужно объявлять себя новой женщиной, я без прокламаций делаю то, чего желаю, наравне с мужчинами». Еще бы, с такими деньгами да не делать того, чего желаешь. Но я принимаю ее покровительство с благодарностью.

Пока я плавала по морям, участвовала в экспедиции, ездила в Бенарес и Дели, три сноба проехали от России до Бомбея. Железные люди с железными нервами и железными задами. Не посрамили звания «английский спортсмен». Ну и молодцы. И отдельный поклон до земли за Тетушку!


«Путевые Очерки Ричарда Фитцроя» Тетушка нашего Винни расстаралась – для встречи в Калькутте был организован специальный комитет во главе с консулом Брэдшоу, первым остряком в городе, и мы попали прямиком к нему в руки. Посреди смрада помоев и прогорклого сандала на нас пахнуло свежескошенным сеном. Никто во всей Индии, кроме гедониста Брэдшоу, не решается носить на галстуке дивный аромат унисекс, созданный французским химиком Герленом. В отличие от него, вид у нас был самый плачевный, о запахе лучше умолчать. И педали мы крутили без всякого энтузиазма – кто провел в Индии больше месяца, сразу поймет почему. Нам еще повезло, в отличие от бедолаги Арчи, который отлеживался в холерном карантине.

«С этой минуты, джентльмены, вы – собственность калькутян, и даже не пытайтесь сопротивляться», – сходу объявил Брэдшоу. Когда мы доплелись через мост к «водопою», т.е. бесплатному бару, устроенному на средства комитета, туда уже понаехали толпы велолюбителей, прибывших нас встречать, и любителей выпить на дармовщинку. Все принялись хлопать нас по плечам и выкрикивать глупости типа «Отлично, парни! Так держать!» Продолжалось это, к счастью, недолго, потому что бар привлекал их больше, нежели физиономии потных вело-торчков. Дальше – хуже, для нас. Вдоль ценрального проспекта другие две сотни на велосипедах выстроились рядами слева и справа, сигналили, орали, размахивали флажками. Потом все поехали за нами парами, как на параде, которым взахлеб командовал генерал Брэдшоу. Впереди нас сопровождал конный конвой, очищавший дорогу от препятствий и коров. Через полчаса мы добрались наконец до гостиницы, куда мечтали войти, чтобы рухнуть в прохладную ванну. Не тут-то было. Толпа разросталась. У входа была устроена трибуна и баррикада из журналистов с фототехникой. Бежать некуда – пришлось напяливать вонючие гирлянды, слушать бесконечные приветственные речи, бла-бла-бла…

Первой женщиной, которую мы увидели у отеля – ну конечно! – была вездесущая Мэри Берри. Как выяснилось позднее, медоносная пчелка Мэри нажужжала Тетушке Винни подробности о нашей встрече в России и подлила такого нектару, что у леди создалось впечатление, будто мы крутили педали бок о бок месяца два и так притерлись, что аж-ну-прямо-не-разлей-вода-друзья-до-гроба.

– Какой фурор! – кричала она. – Безупречная организация. Триумфальный въезд! Вас встречают лучше, чем нового вице-короля.

Еще бы! Пока мисс Берри плавала по теплым морям, а новый вице-король изучал карту своего дворцового комплекса, нам удалось покрыть большую часть сухопутной Азии меньше чем за полгода. Арчи еще предстоит кропотливая работа – рассчитать точный хронометраж. Ждем, когда он оправится от недуга и окрепнет.


«Путешествия по Странам и Континентам» Д. Макларита. На привале я достал путевой журнал и прочел вслух, по просьбе компании, о свежих впечатлениях.

«Когда едешь по открытой местности, всюду полнейшая тишина, в отличие от города, хотя по обеим сторонам дороги тянутся деревни, утопающие в зарослях экзотических деревьев. Туземцы будто скользят неслышной поступью босых ног либо исчезают вдали, как привидения. Внезапно могут раскричаться попугаи, растревоженные непривычным зрелищем. Странные люди передвигаются на чем-то верхом, быстрее лошади, другие лежат под пальмой, голые и обсыпанные сероватым пеплом, как подобает йогам. Индийские деревни прячутся за стенами грязных лачуг. Их обитатели все время почесываются – вероятно, мелкие насекомые от скота и грязи не дают им покоя.

Во время наших остановок на пикник вокруг собирались нищие, терпеливо ожидая крох, которые им, возможно, достанутся. Старики похожи на скелетов, обтянутых кожей. Среди мужчин попадаются рослые и жилистые, но все женщины и дети костлявы и вялы. Они напоминают мне американских индейцев, их одежды пестры и причудливы, а в глазах равнодушие. Любое украшение или побрякушку они пристраивают так, чтобы сразу бросалась в глаза. Они сидели молча и с неистощимым упорством следили за каждым нашим движением, следили неотступно и беззастенчиво, но без жалоб; от этих взглядов человеку в цивильном платье становится не по себе, они будят в нем чувство брезгливой вины, и он в отместку готов истребить все это немытое вонючее племя.»

– Это несправедливо! – заявила вдруг наша соотечественница Мэри Берри.

– А что вы называете справедливостью, милая? – удивилась миссис Рили, председатель Индо-британского женского клуба велосипедистов. – Это когда вам что-то приятно или не приятно? В таком случае продайте свой велосипед и раздайте деньги нищим. Хотя они вряд ли оценят ваш поступок. Эти люди верят в карму, когда каждый получает по заслугам. Простолюдины в основном поступают гадко, как учит история, поэтому и живут в несчастье. Жалко, конечно, таких людей… а и поделом! Им друг на друга плевать. Кстати, вы, американцы, должно быть, не знаете, что у хинду есть обычай не выбрасывать объедки, а отдавать нищим, поэтому те несчастные ждали, что вы это сделаете.

– Вероятно, так надо. Что бы делали писатели без нищих и бедняков? Как тогда изобразить добрую девушку или даму благотворительницу из общества? Вот, к примеру, ваш господин Киплинг, певец униженных и оскорбленных, где станет брать темы? – И моя миссис Макларит очень к месту припомнила недавний эпизод. – В Бенаресе я спросила одного из тамошних гуру: отчего среди нас столько дурных и злых людей, моральных уродов, если человек создан по образу и подобию бога? Гуру ответил: Так рассуждают омраченные, а разумные люди знают, что мы живем в демоническую эпоху Кали, поэтому не задают подобных вопросов.

– Разумеется, это всё объясняет, – усмехнулся спутник главной велосипедистки. – Скажите лучше, куда вы желаете отправиться? Что посмотреть? Рекомендую поездку на слоне, незабываемые ощущения, экстрим.

– Не соглашайтесь, – категорично велела миссис Рили. – Передвижение на слоне хуже морской болезни и всякого ночного кошмара.

– А Тадж-Махал, так ли хорош как его расписывают? – спросила Мэри.

– Неповторим! Истинный шедевр. Динамичное воплощение женского начала. Об истинном его великолипии судить можно лишь по древним описаниям. Стены и потолок были покрыты золотыми пластинами с арабском вязью и бесчисленными вкраплениями драгоценных камней и самоцветов. Представьте себе ляпис-лазурь, яшму, кораллы и перламутр на беломраморной резьбе. Над саркофагами висели балдахины из жемчуга. Вам известно, что это мавзолей любимой жены Шаха Джахана? По рассчетам наших гарнизонных остряков, эта леди должна была провести почти всю свою фертильную жизнь в горизонтальном положении, если за семнадцать лет родила четырнадцать детей.

Мэри расхохоталась. А вот нам с миссис Макларит шутка о многодетной матери не понравилась.


Дневник Мэри. Супружеская пара из Чикаго – типичные баспы – уверены, что их везде ожидают с распростертыми объятиями, п.ч. они белые мужчина и женщина из самой прогрессивной демократической страны. Я уже исправила эту ошибку (после вопросов о равных правах белых и цветных) и разворачиваю наш звездно-полосатый только для официальных случаев – Рили надоумила. Она дама прямая, но не сноб, как большинство ядовитых бритов. Хвалила свежую вещь О.Уайльда, спрашивает, известна ли мне его «Бесполезная женщина» – впервые слышу. В новой пьесе есть карикатурный персонаж Эстер, американская девушка, которая считает себя воплощением «новой женщины» Нового Света и уверена, что люди опрометчиво и пристрастно судят о других и меряют всё и вся на деньги, поэтому не готова прощать ошибки окружающих; сама же не брезгует приторговывать идеями равенства и прогресса. Рили дала мне совет 1) почитать пьесы Уайльда, 2): «Работайте над собой, милая, пользуйтесь случаем – вы в стране мудрецов. И сделайте так, чтобы никто не смел иронизировать на ваш счет». Мерси, есть чем заняться.

О.У. написал пьесу о русской активистке Вере Засулич; у него героиня закалывает себя после слов «Я спасла Россию» – вот фантазия! Интересно, знает ли он, что Вера не только имя, но и важное понятие для русских? Здесь мерзко судачат о нем после скандала в Лондоне – записка какого-то маркиза, смазливые юноши, содомия. Рили страстная его поклонница, опасается, что завистники могут засадить гения в клетку.


«Беспечный Ездок» М. Берри о серьезном из Страны Мудрецов. На этот раз, вопреки названию журнала, я решила написать о том, что не дает мне покоя. В этих краях беспечность может стоить вам жизни. На днях в темноте я наехала на бешеного скунса, бросившегося прямо под колеса из ближайших кустов. Почему я уверена, что это был скунс? Догадайтесь сами. Велосипед тоже пострадал, вылетели спицы. Наутро пришлось тащиться в мастерскую, прихрамывая на левую ногу. Во дворе я разговорилась со старым солдатом, который взялся отремонтировать мой велосипед. Спросила, какого мнения он о местных.

– Кого вы называете местными, леди?! – неожиданно взорвался солдат. – Если хотите мое мнение, для меня тут никаких местных нету. Есть паразиты! Вы не знаете этих паразитов хинду, зато я знаю. Сплошь одни лентяи, ворюги, головорезы, попрошайки, душители, тупицы и все – паразиты. Одно сплошное проклятие для Индии, а наше вонючее правительство дает им работу, позволяет служить в чистых офисах, будто ровня они нам. У меня, честного труженика и солдата, кусок хлеба отбирают и отдают им. Правительство называет это примирением и умиротворением. У нас забирают – им дают. Мне, может, тоже охота сидеть за чистым столом, бумажки перебирать, а я копаюсь в машине, которая скунсом воняет… И не дай боже отдубасить какого-нибудь паразита – загремишь в тюрьму на три месяца. Три месяца!

– Вы давно здесь живете?

– Давно, как видно. Полжизни, считай. Но если я, старый солдат, пну ногой ворюгу или попрошайку, меня посадят! А я, между прочим, в Крымскую воевал, в Балаклаве чуть не окочурился… Вот какие времена теперь настали, леди. Черномазых нельзя обижать, у них теперь прав больше, чем у нас…

– Неужели за полжизни в Индии вам не смог понравиться ни один туземец?

– Не поверите, один-таки выискался. На все паршивое стадо ихних козлов нашелся один чистой души человек.

Тут лицо старого солдата разгладилось, он заговорил спокойно, продолжая работать отверткой.

Каждую неделю я хожу к одному гуру, он живет в хижине у розового мавзолея. Туда же приходит один сикх из моего бывшего гарнизона. Трое нас, собираемся, чаек пьем и беседуем.

– Что же у вас общего?

– Бог. Мы говорим о Боге.

– Спорите, чей Бог лучше?

– Бог один на всех. О чем тут спорить? Нам это ясно как божий день, в отличие от баранов, козлов и вонючих паразитов.

Вероятно, вид у меня был глуповатый – солдат взирал на меня снисходительно.

– Этот гуру рассказал мне как-то душевную притчу. Три человека сидели у костра темной ночью и говорили о любви к Богу. Костер догорел, они продолжали говорить, уже не видя друг друга, и вдруг поняли, что среди них есть четвертый, и Он был с ними прежде. Услыхал я этот рассказ, и понял, что мы заодно. С детства помню, как учил нас викарий слову Божьему: когда двое или трое собираются во имя мое, то и Я с ними. А вы, леди, ступайте к нему, пока я вожусь тут с вашей железякой, не пожалеете. Гуру добрый малый. Тут недалеко. Скажите, что от меня.

И я пошла. Гуру значит учитель. Мне требуется учитель жизни.

– Как вас занесло в мою хижину и к чему вы стремитесь? – спросил меня очень худой темнокожий человек, сидевший на земляном полу.

– Моя цель – путешествие вокруг земного шара.

– Нельзя двигаться вокруг того, что не является шаром. Вы двигаетесь по кругу, но не вокруг.

– Научная мысль учит нас, что земля круглая, – промолвила я, испытывая жуткую неловкость. Меня смущало, что я наедине с обнаженным мужчиной.

– Земля не круглая, она обширна и глубока. Еще обширнее и глубже океан. А всё в целом гораздо шире и глубже всякой научной мысли. А самое главное – ваши собственные мысли, которые стали вашей тюрьмой. Пока вы будете думать о моем теле, ничего не поймете.

Он видел меня насквозь, и от этого мне вдруг стало легче.

– Скажите, пожалуйста, как вам удается сохранять спокойствие и в чем находите вы радость жизни?

– Дэви, радость жизни только в том, чтобы познать истину и освободиться от иллюзии. В мрачный век Кали жизнь людей весьма коротка и полна тревог; человек сварлив, ленив, лжет себе и ближнему; несчастья одно за другим преследуют род человеческий. Так сказано в писаниях, которым грех не доверять.

– Я видела статую Кали. Она страшная, с высунутым красным от крови языком.

– Именно так и выглядит эпоха, в которую нам выпало жить. Ложь, воровство, похоть, жестокость, лицемерие стали нормой. Мужчины превращаются в женщин, семя их истощается, а женщины работают как мужчины и грубеют сердцем и телом. В эпоху отвратительногой лжи люди провозглашают себя богоподобными, бесчисленные горе-учителя говорят человеку: ты можешь всё, действуй! ты лучше всех! Те, кто называет себя учителями веры, невежды и различаются лишь по прическе; у одних пышные волосы и длинные бороды, другие с конским хвостом, кто-то бреет голову, другие отпускают грязные космы до плеч. На вашей земле появятся хаббарроны, наподобие голодных духов, и повлекут за собой в пучину невежества тщеславных томов и крузов, и та пучина, конечно же, поглотит их всех. Рабы станут отбирать достояния господ. Темнокожие шудры Бхараты, позабыв о смирении, устремятся в прохладные края за океаном, спутав их с раем, будут боготворить железную мукти-дэви* и поклоняться падающей воде найяргары, принимая ее за волосы прекрасного Шивы. Такая перспектива не радует, так что можете мне не доверять, мало ли что наговорит грешник, недостойный даже пылинки от лотосных следов Господа. (*Так в Индии называют Статую Свободы.)


«Путевые Очерки Ричарда Фицроя» Наконец-то Арчи прибыл в Калькутту живой и почти здоровый. Его исцеление связано с весьма неординарной личностью по имени Вальдемар Хаффкин. Доктор Хаффкин, человек нашего поколения и совершенно не нашего круга, попал в Индию по решению Лондона, после того как в 1893 г. в колониях началась холера. Арчи общался с Хаффкиным и рассказывает о нем с восхищением, как об истинном ученом, который не боится ставить эксперименты на самом себе; он заразил себя намеренно, чтобы получить вакцину от холеры. Любопытно, что Хаффкин родился в скромной еврейской семье в Одессе, где мы не так давно побывали, получил хорошее образование и наконец по рекомендации своего университетского учителя попал в Пастеровский институт в Париже. Он составил толковый план по ликвидации холеры, который был представлен правительству в Лондоне и следуя которому он спасает население по всей Британской Индии. Испробовав чудесное действие вакцины Хаффкина на себе, Арчи настоятельно советовал всем вокруг сделать прививку. Мы сочли предложение разумным и последовали его примеру, ведь дальше нам предстояло ехать через земли, полные всякой заразы. За время своего карантина Арчи набрался мудрости, высшей точкой которой стало его новое мотто: «На хищников не надо охотиться – они приходят сами». К чему бы это? Винни подозревает, что, наплевав на карантин, Арчи ввязался в политику – его фамильная честь не может спать спокойно, когда две империи бодаются за Афганистан. Охотник не станет лежать мирно, когда дикая кошка обнюхивает его палатку. Большой Охоте и чума не помеха.

Итак, друзья снова вместе и в три голоса могут удовлетворить любопытство драгоценной леди Дейзи, порассказать о самых ярких впечатлениях на пути в Британскую Индию. Тетушка Винни дает в нашу честь большой обед «на счастливую дорожку». Как водится, зван только ближайший круг, однако, плюс мисс Мэри, её нынешняя квартирантка-компаньонка. Тут необходимо отступление, поскольку речь идет о феномене. Леди Дейзи, которая отличается крайней избирательностью и как истинная аристократка не пускает в свой узкий круг «людей не нашего круга», не имеющих ясных представлений об английском этикете, предложила американке неясного происхождения приют под крышей собственного дома, хотя в саду имеется флигель для гостей. Более того, леди Дейзи не выносит молодых особ женского пола рядом с собою, однако считает присутствие Мэри удачей и жалеет об ее скором отъезде. Арчи полагает, что дело в штанах, во внешнем облике и манерах. Действительно, в бриджах и верхом на мужском вело Мэри можно принять за юношу, который прикидывается девицей, дабы нажить на этом капиталец. Широкие костлявые плечи, загар на скуластом лице, энергичные жесты и речь со скоростью двадцать слов в секунду – и все это при полном отсутствии кокетства. Винни согласился и добавил, что не следует забывать об увлечении Тетушки экзотикой, недаром же она торчит в Индии, а не в родовом замке в Кентрберри. Ну конечно, «берри» – вот в чем секрет их союза – прям гора с плеч!

Вернемся к нашим, так сказать, баранам. Решив начать рассказ с Крыма, мы в три голоса заявляем: прекраснейший уголок этот полуостров. День, когда мы увидели Черное море, был ясным и теплым. Природа будто улыбалась нам; дорога ровная и гладкая, не хуже английской, радовала наши сердца и седалищные нервы. Печалило только одно: справа лежала земля, где расстались с жизнью наши бравые ребята, участвовавшие в долгой осаде Севастополя. Мы присели на холме, где бились русские и британские штыки, и тихо говорили об атаке шестидесяти тысяч, любуясь заливом Балаклава. Сорок лет назад там стоял британский флот, а теперь бухта пустует, поблизости не видать даже маленьких лодок. Трудно поверить, что именно здесь почти целый год гремели пушки и лилась человеческая кровь. Многие пали в битве, но еще больше народу, англичан и французов, умерли от холода и голода зимой и сырой весной.

Потом все молча курили незлой табак и не заметили, как рядом возникла человеческая фигура. По контрасту с красивым пейзажем верхняя часть пришельца представляла собой образчик безупречного человеческого уродства.

– К нам явился человек, который смеется, – сказал Арчи.

– Всем привет от Виктора Юго, – согласился Винни. – Разве этот француз тоже был здесь с экскадрой?

– На вид гораздо хуже француза, – сказал я и обратился к человеку с вопросом. – Не дитя ли ты самого Тартара?

– Татар, татар, – радостно закричал уродец и стал энергично увлекать нас за собою, не закрывая бесконечного рта.

Он энергично махал руками в сторону пышных виноградников на холмах вдоль берега и громко повторял «энглиш, энглиш». Из любопытства мы поплелись за ним, в заросли винограда, и вскоре оказались у невысокой белой стеллы. Довольный произведенным эффектом, татарин оскалился шире и потребовал бакшиш. Мы одарили его с удовольствием, потому что на стелле были дорогие всякому британцу слова в память о несчастной судьбе Бригады Легкой Кавалерии: When can their glory fade? O the wild charge they made! Автора этих строк мы, безусловно, знаем, но не знаем, кто водрузил этот небольшой монумент, – будем искать, наводить справки.

К вечеру того же дня мы прибыли в Севастополь, в отель «Русь». Рядом прекрасный сад у набережной, как на французской Ривьере. В саду играл военный оркестр. Русский флот был уничтожен, но черноморцы ждут своего часа. Нет сомнений, что нашему льву стоит побороться снова за Крымскую Жемчужину – земля эта восхитительна, климат и географическое положение самые привлекательные.

Рассказ о самом комичном оставили на портвейн, как принято в Лондоне, но с добавлением хинны. Так вот, Британская Индия встретила нас недружелюбно. Полиция в Карачи долго изучала наши паспорта и заподозрила нас в шпионаже. Паспорта для того и созданы, чтобы мешать честным людям и сопутствовать мошенникам. Паспорта отобрали, всех троих задержали часа на четыре, в течение которых мы томились, под надзором вялых стражей, в ожидании шотландца важного офицерского чину. Прибыв на место, он сходу велел нам предъявить… мизинцы! Тщательно прощупал каждый из шести вытянух мизинцев, дабы удостовериться, что все настоящие, не муляжи и не протезы. Затем шотландец принес извинения за необычный досмотр и объяснился.

– Джентльмены, вы не те, кого мы поджидаем. Особая примета главного преступника – отсутствие трети мизинца на одной руке. Его партийная кличка Фриц созвучна фамилии одного из вас. Тот еще гусь! По данным нашей разведки, активные русские динамитчики, подстрекаемые международным союзом анархистов, на этих днях прибывают в Карачи. Будьте, как говорится, начеку.

– Враг не пройдет! Чек, как говорится, аут! – с шотландским акцентом провозгласил Винни и предложил выпить напосошок, как научил нас один русский в Одессе.

Леди Дейзи совершенно не утомили наши рассказы. Она и ее гости слушали бы нас и дальше, но пришла пора выпить действительно уже по последней и отойти ко сну, чтобы набраться сил для продолжения пути.

Мэри Берри тоже отпрокинула пару стаканчиков. Толстяк Винни успел научить ее пить по-английски, без добавления льда. Дальше мы едем в Китай через Западную Бенгалию и Мэндалей на отремонтированных и отлично смазанных машинах, она идет – морем – из Калькутты в Рангун. Может ли быть иначе, если птичка порхает с ветки на ветку, не заботясь о чистоте эксперимента. Она путешествует налегке и с легким сердцем, не то что мы, горемычные, вынуждены тащить на себе семьдесят фунтов багажа на троих! Скорее в путь, пока не грянули дожди.


Дневник Мэри. В. на обеде сидел рядом со мной и ехидно интересовался, в каком состоянии моя машина, не заржавела ли в этой насквозь мокрой стране. Арчи с гордостью показал мне список багажа – сильное впечатление – я, конечно, поняла дважды ехидный намек в свой адрес, они в своем репертуаре. Скатертью дорога! И мне пора двигаться дальше. Самая большая боль – расставание с моей комнатой во дворце!!!

25 февраля. В редакции местного еженедельника видела книжку со знакомым автографом на мягкой обложке. «Да, – сказал редактор, – проповедовал у нас мистер Климинс, проездом в Африку. Вот, выпустили малым тиражем, на деньги автора, но идет плохо. В журнале я бы такое не напечатал – слишком особое мнение, подписчики не поймут, колонисты возмутятся. Свобода, равенство, братство и всё такое – рассужает, как французский революционер, а книги ведь прекрасные пишет, увлекательные, тиражи колоссальные, по всему миру в переводах покупают. Люблю полистать его перед сном. Хороший писатель, так и незачем в политику лезть. Читателям нужен Твайн, а не мистер Климинс, а писателю охота поиграть в Джайкила и Хэйда.» Подарил мне один экз., без автографа. Такого М.Т. я еще не читала:

«В этих краях часто можно слышать набившее мне оскомину клише «Мы завоевали хинду, значит наша культура и религия выше». Раскройте наконец глаза, окиньте ясным взором континенты и острова в океанах. Основные владения всех вообще современных государств состоят из земель ворованых, которые были отняты у других народов. В Европе, Азии, Африке каждый кусок земли был уже тысячу раз отобран разными людьми друг у другу, но в наше время грабеж перестает быть преступлением и входит в привычку, а сила привычки могущественнее всякого закона. Планы хищения чужого свободно и открыто разрабатываются всеми христианскими правительствами, и можно предсказать, какой оборот примет это прогрессивное дело…»


«Пара Колёс» Мэри Берри пишет нам из Королевства Бирма. Река Иравади мутная и вонючая. Путешествие по реке в юго-восточной части Азии, в отличие от морского путешествия через Бенгальский залив, навевает скуку. Пароход маленький, узкий, двухпалубный и кажется, что двухколесный, размяться негде. Местные жители все время пути лежат на своих тюках и только и делают, что жуют и без умолку болтают. Несколько раз какая-нибудь из женщин, прикрывая цветастым покрывалом большой рот с выступающими кривыми зубами, показывала на меня рукой, чтобы громко и непринужденно посплетничать на мой счет, а окружающие всякий раз поддакивали и хихикали. Молчали только наголо бритые монахи, одетые в желтые покрывала; за целый день они лишь раз поднялись с места и обошли пассажиров, постукивая ладонями по пустым чашками для подаяния. Чашки вскоре наполнились кусками лепешек, горстками вареного риса и огрызками моркови и других неведомых мне даров природы.

Пейзаж по берегам однообразный, но я с любопытством рассматривала попадавшиеся навстречу плоты, на которых стояли крытые соломой жилища и копошились целые семьи. Взрослые добывают пищу прямо из реки и готовят еду, а дети беззаботно шалят и радуются жизни в свем крошечном мирке.

На каждой пристани общий гвалт заглушает все на свете. Когда одни пассажиры, схватив пожитки, сходят с парохода, а другие на него садятся, поднимается невообразимый шум. Низкорослые люди жестикулируют, высоко поднимая руки, напирают друг на друга, вертят головами, кричат, пихаются. Каждый норовит учить другого, как правильно двигаться, как нести свою поклажу или ребенка. Кажется, что сейчас вся эта толпа, издалека напоминающая цветочный развал, рухнет со сходен прямо в грязную воду, но на моих глазах все кончалось благополучно, и на конечной пристани меня под крики, брань и грохот буквально вынесли на берег вместе с велосипедом.

В Бирме увлечение колесами в настоящее время приняло интересный оборот. Спрос превышает предложение , поэтому каждая третья модель вело здесь выглядит как предмет антиквариата. Производители велосипедов, поспешите на рынок! Американских машин много, однако английских больше, но колеса и седла у тех и у других скрипят и стонут, как столетнее кресло-качалка

.

«Оракул» Добрая половина мужского населения Бирмы – монахи. Они здесь повсюду, в ярко-желтых накидках, бритоголовые, с плоскими зонтиками для защиты от солнца или дождя. Нельзя, будучи в Бирме, не побеседовать с ламой. Меня любезно принял один почтенный лама из придворного монастыря. Прежде всего, меня интересовало, какие ежедневные правила соблюдает монах.

Лама: Служение требует строгого распорядка дня. Утренняя и вечерняя медитация, молитвы, пение мантр, все происходит по расписанию. Пищу принимаю раз сутки, в середине дня. После захода солнца есть нельзя.

М.Б.: Как часто вы контактируете с европейскими коллегами? Я имею в виду миссионеров, которых здесь немало.

Лама: Совсем не часто. Если кому-то захочется со мной побеседовать, я рад гостям. Иногда заглядывают американские баптисты или французские католики. Я рад, когда есть возможность объяснить им, что такое буддизм.

М.Б.: У нас весьма смутное представление о буддизме.

Лама: Именно так, смутное, туманное. Вы думаете, что буддисты – идолопоклонники. Вы ошибаетесь.

М.Б.: Разве не так? Вы поклоняетесь истуканам Будды.

Лама (с глубоким вздохом, сложив руки на груди, будто защищаясь): Англичане приезжают в Бирму, осматривают наши храмы и видят бирманцев, совершающих простирания перед образами Будды. Из этого делается вывод, что буддисты поклоняются идолам. Некоторые покупают медные или деревянные статуэтки Будды, везут домой и рассказывают знакомым, что мы боготворим таких вот кукол. Когда христиане кланяются образу Христа или встают на колени перед деревянным распятием, они не считают себя идолопоклонниками. Разве они, как и мы, не боготворят расписанный красками портрет или вырезанный из дерева крест? Это прискорбный провал в западных умах. Мы в сущности делаем одно и то же, поклоняемся высшему образу, а не куску дерева, холста или металла, которому придал форму мастер.

М.Б.: Похоже, вы не против тесного контакта с иностранцами, которые считают себя вправе распоряжаться вашей землей?

Лама: Мы все приходим на землю ради контактов с другими живыми существами. Что же касается самой земли…

Лама выдержал паузу, затем достал желтоватые полоски бумаги, скрепленные шнурками, и вместо ответа прочел текст:

«Однажды Земля-матушка посмеялась над царями, что завоевывали ее друг у друга: – Забавно мне смотреть на то, как игрушки в руках смерти изводят себя попытками овладеть мною. Напрасны старания даже самых мудрых властителей, ибо направлены они на благоденствие тела, век коего столь же короток, сколь век пузыря в воде. Пусты все вожделенные плоды. Несбыточны все земные надежды. Здесь всё тлен. Однако, дабы овладеть мною, алчные глупцы враждуют даже с отцами, сыновьями и братьями. Эта земля моя! Ты мне враг! – кричат они сородичу, и убивают, и гибнут сами за клочок суши, который не принадлежит им и принадлежать не может. Силой и властью эти цари объявляют врагов, подчиняют себе друзей, сородичей, вельмож, советников и чиновников, снаряжают войско и завоевывают вражеские земли, расширяя свои владения даже за пределы морских берегов. Обольщенные властью, вожди земные не видят призрака смерти, что крадется за ними по пятам, поджидая своего часа. Ослепленные властью, они мнят, что их земная жизнь не кончится. Не ведомо им, что бессмертен лишь тот, кто обретает власть над собой и кому не нужна власть над миром.»

М.Б.: Меня не перестают мучить вопросы. Почему в мире столько несправедливости? Почему одни люди уничтожают других? Почему ненавидят друг друга даже в одной семье?

Лама: В Золотой век демоны и ангелы живут на разных планетах, не мешая друг другу. Занимаются своими делами на своих территориях, не нарушая границ. В Серебряный век они живут на Земле в разных государствах. В Бронзовый век – в одной семье, как библейские Авель и Каин. А в наш Железный век демоны и ангелы теснятся в каждой отдельной голове, война идет в головах. Что внутри – то и снаружи, очень просто. Возьмите хоть себя. За пару секунд вы способны пройти путь от блудницы до праведницы, перед которой могутоткрыться врата рая, и вы уже готовы отвергнуть удовольствие и стать бодхисаттвой из сострадания к другим живым существам, но тут очередная темная сущность снова встает колом в вашей голове и требует бросить валять дурака и продаться чужому мужу.

Вероятно, ужас в моих глазах заставил Ламу покончить с объяснениями и перейти к экскурсии по храму, о которой мы договорились перед началом интервью.


Дневник Мэри. Ночью сон: Я в храме, где много, тысячи будд, очень темно, потом стены растворяются, вокруг золотистая степь, как при ярком солнце. Посреди степи стоит мальчик, сын орнитолога Хлебникова, смотрит перед собой, меня не видит, повторяет свою тарабарщину. Потом он сделался гораздо выше ростом, но оставался на том же месте, и я видела, что это уже не мальчик, а статуя из серого камня в два моих роста. А вокруг ни души, только бесконечная степь и какой-то едва уловимый однообразный звук, как если бы играли на одной струне. Потом четко слышала голос, на неизвестном языке произнес: мы знаем всё что было и что будет, но никогда не помним…

2 марта. Руки-ноги ломит, в животе спазмы, жар, дрожь. Сначала д-р подозревал холеру, но узнав, что в Индии прошла вакцинацию Хафф., определил малярию – не знаю,подозрительно… Лежать в постели, пить хину и виски! Как бы ни спиться, когда не спится…

Не понимаю, кто я, откуда ЭТО ВСЁ взялось. Лама точно сказал: тело – враг. Тело болеет, потеет, воняет, болеет, требует беспрестанно, то еды, то ласки, всего на свете… Лама: ты – не тело, и гуру в К. то же самое говорил, тело – тюрьма души, твоего истинного я. Не могу понять, почему это происходит, но знаю, что я в тюрьме с самого детства, а как иначе, если в 14 лет пробились усы, потом борода полезла. Девушка с усами – не редкость, но борода… вот и нечего о себе воображать, замуж кто возьмет? Бритву стащила у брата, маскировалась, платочки, шарфик. Оказалось, мужу все равно, снизу хорошо, а с лица воду не пить. После третьего ребенка борода расти перестала, как будто мальчик забрал себе, спас меня мой сынок, можно стало задрать подбородок, с высоко поднятой головой можно, много чего еще можно… Тело сделало уступку – замаячила новая жизнь, оставалось набраться духу и выдернуть себя из болота и рвануть вперед, и получилось, теперь вот лежу больная и не знаю, как уговорить тело угомониться, уступить, ууууууу… аж зубы клацают… Дети, простите меня! Мальчик мой, мама по тебе очень скучает! Дети, если помру, пишу здесь из последних сил, знайте, мама всех вас очень любит! Правда, очень


«Атлантик Экспресс» По сравнению с соседней Индией, женщины Бирмы совершенно другие люди, именно люди, ведь хинду не считают женщину человеком. Бирманки свободно выбирают свое будущее. Их не принуждают к браку по сговору родственников, поэтому здесь не встретишь ужасов, которые творятся в индийских деревнях, когда непослушную жену избивают, а неверную лишают конечностей. Я видела такую несчастную и слышала ее историю. Муж обвинил ее голословно, не представив доказательств, и передал в руки палачей. Она выжила чудом, но желала бы умереть, чем жить без рук. В Индии распространена практика убийства невесток, чтобы можно было взять следующую жену, а значит и приданое. Еще один чудовищный обычай – убивать девочку, если она первенец в бедной семье. Эти традиции укоренились в сознании простых людей и нет сомнения, что проживут еще очень долго.

В Бирме не делят людей на касты и не признают систему пурды (Ред.: см. предыдущий репортаж М.Б.), поэтому здесь много магазинчиков, которыми управляют женщины. Бирманки одеваются так же ярко, как индийские женщины, но выглядят элегантнее благодаря фасону национального платья. Они не прячут лица и не пугаются, когда на них смотрят мужчины. Они смело глядят миру в глаза и не держатся позади своего «господина», когда ходят парой. Фигуры у них миниатюрные, лица ухоженные, волосы гладко причесаны, убраны в пучок и украшены большим цветком. Возле торговых рядов часто можно увидеть кружок из пяти-шести женщин, которые болтают, смеются и дымят, как пароходы. Курят они черуты, толстые сигары из плохого табака с открытыми концами (такие же можно видеть у американских индейцев). Женщины передают черуту из рук в руки и затягиваются одной сигарой, причудливо вытягивая губы, чтобы ухватить ее растрепанный конец. Англичане тоже пристрастились к черутам – говорят, помогает не заболеть малярией, вероятно, дым отпугивают малярийных комаров, полчища которых налетают в сезон дождей.

Бирманские девушки верят в магию тату и раскрашивают открытые части тела – плечи, руки, шею. Существует целый набор рисунков с откровенными призывами к любви. Есть рисунок, который служит знаком, что девушка желала бы выйти замуж за британца. Белые с удовольствием обзаводятся бирманскими женами.

Киплинг, вероятно, писал с натуры по дороге в Мэндалей: «      Имя девушки Супьяла, имя громкое у ней,/ Ярко-желтая в зеленом, только травка зеленей./ Всё курила и курила – не прочухаться в дыму/ И всё ноги целовала истукану своему,/ Только я милее Будды, если крепко обниму… После смерти я непременно превращусь в бирманца, оберну тело настоящим королевским шелком и буду гулять с девушкой цвета миндаля. И еще научу ее вдыхать аромат лучших египетских сигарет, а не портить свои прелестные губки рубленным табаком, завернутым в пальмовый лист.» [Наткнулась в «Пионере», где всегда рады платить Киплингу]


«Мегаполис» Бирманцы называют свою землю «Бама». Правитель Бирмы носит самый поэтический титул в мире: государь всех государей, кому повинуются все живые существа, покровитель жизни людей и животных, кто правит временами года, повелевает морским приливом и отливом, благословенный брат Солнца, господин горных вершин и храмовых зонтиков. Всё это следовало написать с прописной буквы – да простит нас его величество. На аудиенцию к нему я не попала, но удалось побывать на свадьбе одной из фрейлин королевского двора.

Приглашение застало меня врасплох, не было времени купить новое платье, соответствующее церемонии. На фоне белых кружевных нарядов, золота, жемчугов и красных мундиров англичан я выглядела как дворняжка, которая ошиблась воротами. Однако все были настолько учтивы, чтобы не дать мне повода чувствовать себя не в своей тарелке. Здесь привыкли к путешественникам и не придают большого значения их внешнему виду.

Церемонию во дворе богато убранного дворца проводил лейтенант-губернатор Бирмы сэр Фредерик Фрайер вместе с высокими официальными лицами из местной администрации. Местные задавали молодым вопросы на бирманском языке, в то время как сэр Фредерик одобрительно кивал головой. В общем, все прошло благополучно, по протоколу. Затем гостям предложили одарить новобрачных. К шатру выстроилась длинная очередь. Больше всего здесь ценят алмазы и серебряную посуду с изящной чеканкой. Таких подарков было много, но больше всего бирманцы любят крупные драгоценности. В Бирме драгоценные камни оправляют в золото гранями вверх, все перстни с желтоватыми алмазами, ярко-красными рубинами или зелеными изумрудами делают в форме пирамиды, чтобы камень напоминал очертания пагоды. Такие крупные алмазы я видела впервые в жизни.

После официальной церемонии гостей пригласили во дворец на обед в честь молодоженов, который давал отец невесты. После обеда ее отвезут в дом жениха, где три последующих дня будут играть свадьбу, пировать, смотреть выступления танцоров и фокусников, раздавать угощения всем, кто придет пожелать счастья молодым. Обязательное свадебное блюдо называется «лепетсо» – символ мира и спокойствия. Удивительно, что готовят его из маринованных лепестков зеленого чая. Вероятно, нигде больше с чайными листьями не обращаются подобным образом. Пробовать я не решилась.

Кухня Бирмы существенно различается с индийской, поэтому Бирма пахнет иначе. В первую очередь, это маринованная рыба под названием напи, которую я попробовала, но лучше бы закопала в землю, чтобы покончить с ней навсегда. В Азии начинаешь скучать по самому обыкновенному хлебу и понимаешь, насколько вкусы у людей разные.


«Пионер» с парохода «Наваб» из Рангуна в Сайгон. Капитан говорит, что не ожидал такой толчеи на небольшом судне. Он считает, что половину пассажиров можно было оставить на суше, ведь они путешествуют ради развлечения и скоропалительных выводов об увиденном вскользь. На редкость меткое замечание, не правда ли? В первом классе таковых около дюжины, во втором – человек шестьдесят, включая всех красивых девушек на борту и меня. Уточнить количество пассажиров у капитана не составляет труда, но я страдаю нулевой толерантностью к статистике.

Каковы мои успехи на борту? Несмотря на все усилия, в «женский клуб», где дамы крамольно толкуют о перманентной войне с мужчинами, я допущен не был, поэтому пришлось убивать время в компании мужчин в курительном салоне. Там я узнал немало, например, что Гонконг – самое неприступное британское владение, а Китаю требуются новые сорокатонные орудия для обороны от японских соседей. Британцы рассуждают о военных действиях сдержанно, в отличие от своих жен и дочерей. Женщины теперь воинственнее мужчин. Европейцы, будь то британцы или германцы, изо всех сил стараются навязать Китаю свой стиль жизни: поезда, трамваи, обувь и одежду, даже вилки и ножи вместо палочек. Страшно представить, что произойдет, когда Китай вздрогнет и проложит железные шпалы от Шанхая до самой Лхасы или станет производить собственные сорокатонные орудия для обороны от ближних и дальних завоевателей.

Англичане утверждают, что Китай никогда не пойдет войной на Британскую Империю. Откуда такая уверенность? Неужели лишь оттого, что сейчас китайцев теснят японцы? До Лондона им не добраться, ясное дело, а вот до Индии рукой подать – соседи. Честно говоря, политика меня перестает интересовать, когда рядом столько девушек.

Среди бойких девушек выделяется темноглазая американка неопределенного возраста, путешествующая на велосипеде вокруг света. Хотел бы я посмотреть, как она «колесила по Бирме». Послушать ее – так это раз плюнуть, но на вид эта особа совсем не спортсменка. Я тоже не спортсмен, поэтому, в отличие от нее, предпочитаю пассажирствовать, а не рулить. Узнав, что я провел немало времени в Японии, она принялась расспрашивать меня, предупредив, что кое-что читала про самураев и их возлюбленных гейш. Задавая вопросы, она не выпускала из рук блокнота и карандаша и записывала мои слова стенографическими знаками с бешеной скоростью, из чего следует, что эта девушка обладает изрядным опытом самостоятельной жизни. Я уделил ей время и прочел краткую лекцию об Индо-Китае не только из уважения, но и в надежде на ее протекцию. Американки хороши тем, что действуют напролом, не признавая европейских церемоний типа «Отчего этот господин то и дело отводит взгляд? Будто не понимает, для кого я тут скромничаю…» При ее посредничестве, думал я, можно рассчитывать на знакомство с красивыми девушками, мысли о которых не дают мне уснуть.

Совет путешественникам: подходя к Китайскому морю, держите наготове пледы и телогрейки. Перемещаясь из тропической зоны в область сырых туманов (почти как в Шотландии), можно легко застудиться. Что может быть хуже простуды вдали от дома?


«Сингапурское Время» Появление женщины, называющей себя «новой», вызывает удивление и обещает некоторым образом разнообразить жизнь в городе. Дама действительно не старая, скорее молодая, одетая по новой моде, т.е. так, чтобы как можно больше походить на мужчину, была замечена субботним вечером на приморском бульваре верхом на велосипеде. Вокруг нее образовался кружок любопытствующих. Мисс Берри – так зовут гостью – путешествует в одиночестве, не считая ее верного «Стерлинга», без средств, зарабатывая лекциями для любознательных, и до конца этого года получит солидные премиальные, если по пути следования соберет две тысяч американских долларов.

– Зачем же пускаться в рискованное путешествие без денег? – послышались голоса неодобрения.

Мисс Мэри сказала, как отрезала:

– С деньгами каждый дурак сможет! Моя цель – показать, что может сделать человек, который денег не имеет. Смекалка и никакого мошенничества, господа. За подробностями – прошу ко мне на лекцию.

Дискутировать никто из присутствующих не решился.

Вашему покорному корр. она также сообщила, что намерена прокатиться на вело из Сингапура в Гонконг, если погода, конечно, будет благоприятствовать. Оказывается, ничто кроме погоды не способно помешать нам перебраться с этого острова на какой-нибудь другой. Благодарим мисс Берри за то, что открыла нам глаза. Мы-то полагали, что потребуется как минимум плавучее судно и, желательно, опытный капитан. Как, должно быть, легко чувствует себя человек, не обремененный знанием географии. Мисс Берри, легкомысленная болтушка и хохотушка, как школьница, демонстрировала случайной публике, как можно съезжать с холма на вело без тормозов и не ударить в грязь лицом, буквально. Предупреждаем: не пытайтесь повторить этот маневр в юбке на скользкой набережной! Вам понадобиться пара бридж и крепкие башмаки (рекомендуем фирменный магазин «Третье Колесо», что по дороге на крокодиловую ферму).


Интерлюдия: Она столкнулась с Королевой у подножия холма, куда раньше не могла подойти.

– И куда это ты направляешься? Смотреть в глаза! Отвечать вежливо!

– Вообще-то я немного потерялась, но теперь знаю, куда идти и собираюсь продолжить мой путь.

– Твой путь? – переспросила Королева.– Не знаю, что ты хочешь этим сказать! Здесь все пути – мои!

Королева была чопорная и строгая, педантичная и до чрезвычайности английская.

– Отвечай! И когда говоришь, открывай рот пошире и не забывай прибавлять «Ваше Величество».

– Я хотела подняться на вершину холма, Ваше Величество.

– Где ты видешь холм? Вот я видала холмы, рядом с которыми этот – просто равнина!

И они вместе поднялись на вершину холма. Оттуда был чудесный вид на раскинувшуюся внизу страну. Ровные изгороди делили пространство на равные квадраты. Весь мир был в клетку.

– Полюбуйся, – сказала Королева, не утратившая последние крохи приветливости, – здесь играют в шахматы. Весь мир – одна большая партия. Признайся, хочется, чтобы тебя приняли в игру? Ты согласишься стать пешкой, только бы мы взяли тебя к себе, но больше всего – и мне это доподлинно известно – тебе хочется стать Королевой!

Погода стояла прекрасная, а между тем назревал большой международный скандал.


«Утренняя Звезда» М.Берри из Гонконга. Поверхность китайских вод напоминает матовое стекло. Все окутано туманом. На берегу проливной дождь. После дождя город Гонконг удивил чистотой вымощенных камнем улиц и одинаковыми трехэтажными домами с просторными верандами. Аккуратные магазины заманивают в свои глубины путешественников и моряков со всего мира. Не успеешь сойти на берег – ныряешь с головой в королевство диковинных вещей и, увлекшись, можешь остаться без гроша. Хотя правят Гонконгом британцы, одевают его и наводят лоск американцы. Когда видишь, как с английских судов отгружают многотонные орудия, тянет в Американские Штаты, где давно уже не воюют.

Гонконг сказочно богатый город, хорошо застроенный и освещенный, поэтому жизнь кипит в нем даже ночью. По выражению английского попутчика из Калькутты, всё в Гонконге пахнет деньгами, поэтому здесь больше белых, чем желтых людей. Китайские рабочие (кули) трудятся на континенте, а на этом острове заправляют хозяева пароходных, причальных и всякого рода торговых компаний, трастов и холдингов. Каждый второй встречный – брокер, а каждый первый, включая женщин, хочет открыть собственный бизнес. Банков на острове больше, чем где бы то ни было, но еще больше гор, поэтому банкам придется расти вертикально, других вариантов здесь нет.

С борта парохода Гонконг можно принять за одну большую гору. Неудивительно, что здесь уже построили фуникулер имени королевы Виктории. Для тех, кто никогда не видал американских горок, – это сплошной ужас в тумане. Если что-то и видно сквозь туман, то исключительно вверх ногами: опрокинутые дома и деревья. Наивные туристы (включая меня) стремятся наверх, чтобы оказаться на Пике. На пике чего? Черной горы, откуда не видно ничего, кроме облаков и тумана. Об этом, однако же, вам не говорят, когда сажают на платный фуникулер. Поэтому читайте эту статью и не говорите, что вас не предупредили. После Пика местный гид непременно потащит вас в Долину Счастья. По дороге вам покажут обелиск англичанам, павшим в боях и умерших от других причин, а в самой долине – счастья не больше, чем за ее пределами. Английские остряки скажут : Мы – великий народ и создаем Империю ценой неоправданных потерь, на костях умерших от неведомых болезней и отравленных стрел. Лучше бы назвали это место Долина Счастливого Тумана, ведь Туман правит Долиной безраздельно, не выпуская ее из объятий ни на минуту, потому и счастлив.


Дневник Мэри. 15 марта. Воздух влажный настолько, что даже быстрая езда не создает колебаний, ни дуновения. Китаец гид предложил спешиться и отдохнуть под экзотическими деревьями – «оружейные стволы» – стволы полые, как дуло ружья. Гид показал дерево с огромным дуплом – это спасение для бездомных, устраиваются там на ночлег. Немного отдышавшись, поехали через какие-то заросли и посевы риса, чтобы выпить чаю в деревне, где бегали черные свиньи. Гид показал китайское кладбище в красноватых скалах – пахнуло холодом и плесенью – живописная обитель вампиров и летучих мышей. Запах китайской плесени совершенно иной, не спутаешь с индийской. Неужели правда, что китайцы едят летучих мышей? Летучая мышь – символ удачи для китайцев. Зачем же их есть? Чтоб удача вошла в тебя в прямом смысле? А потом вышла известным способом… Никто из нашей маленькой компании не решился допытываться правды у гида, деликатные люди.

Движение пассажирских судов к японским берегам остановлено из-за войны. В отеле белый человек, предложил (за $25) помощь: отсюда на клипере (или корвете?) до Шанхая, где можно сесть на пароход в Нагасаки. Можно будет написать о настоящем Китае, здесь из китайцев преимущественно кули (на виду) и продавцы опиума (по темным углам). По китайскому календарю 1895 – год Овцы.

20 марта. В Китае зверствуют японцы. Странно, что меня еще не закололи, как заблудшую овцу. Вокруг никого. Поднялась на ноги. Стала пробираться вперед. Вдруг резкие крики, навстречу бегут солдаты, сбивают с ног. Опять лежу в грязи. От ужаса вспышка памяти – русские паломники на пароходе – молитва – они читали молитву нон-стоп. Господи, Боже Мой, помилуй меня грешную! Помилуй меня грешную, Господь Милосердный! Закрыла уши ладонями. Слова бились в висках – сердце колотилось от страха – в надежде на спасение, на беспричинную милость…


…Сердце колотится от страха… Кто-то накрывает меня плащом, хватает и тащит куда-то. Сажает в какой-то угол под крышей: сидите смирно, не двигайтесь, ждите! – голос знакомый – жду, жду, жду… Наконец-то! Вернулся, подает руку, армейский…

– Подъем!

– Вы?! Проводник Шумахер?

– Hauptmann Schumacher. К вашим услугам, мадам.

– Как?

– Война. Призвали. Теперь служу.

– Так вы – военный?

– Так точно.

– А как же там, в лесу…

– Проводник – хобби в период оздоровительного отпуска. Леса, поля, свежий воздух, гусиная охота. А вы…

Шумахер вдруг насупился и поджал губы.

– Вы! Зачем вы здесь?! Помните, я предостерегал вас, что ездить по китайскому побережью крайне опасно. Уже летом было ясно, что Япония нападет на соседей. С 1 августа воюют. Неужели вы ничего не знали?

– Да, я много слышала, но была уверена, что для американских граждан это не опасно, ведь моя страна не принимает участия в конфликте желтой расы.

– Значит, вы полагаете, что война идет между людьми с узкими глазами, а тех, у кого глаза пошире, не трогают?

– Именно так я и полагаю. То есть полагала… теперь ясно, что заблуждалась…

– Она заблуждалась. Но как! Заблудилась аж до самой линии фронта! Признавайтесь, мадам, вы – шпионка?

– Я?!

Он вскочил на ноги, отпрянул от меня и стал говорить резко и отрывисто, как принято у желтых.

– Вы! Отвечайте!

– Разве война еще не кончена?

– На британцев работаете? Теперь меня не удивляет, как легко и быстро вы спелись с этой троицей снобов, которых якобы случайно встретили средь германских полей. Они ведь тоже держали путь в Китай, не так ли?

– Трудно миновать Китай, если мне нужен порт в Японии, чтоб вернуться домой в Америку.

– Конечно! Если на хромой козе к Китаю не подъехать, на велосипеде очень даже удобно.

– Что вы несете? Причем тут коза…

От злости и бессилия зажала уши ладонями. Казался умным и добрым, а выходит – дурак, очевидных вещей не понимает.

– Ладно, успокойтесь. Отсюда надо сейчас же убираться. Перемирие еще не подписано. Идём.

Неужто и вправду меня подозревает? Пусть так – ну и что? Главное, готов помочь выбраться из этого ада. Все прочее, включая его домыслы, ерунда. С этими мыслями я полностью ушла в себя и не заметила, как Шумахер усадил меня в каком-то доме, в комнате с красными деревянными колоннами, велел сидеть смирно, потом вошел с подносом.

– Надо поесть. Пейте чай, пока не остыл. Выудил немного меду к рисовым лепешкам. Мир не без добрых людей. Я и сам оголодал.

Улыбнулся, сел напротив, пили чай. Он снова заговорил по-человечески, без армейского напора. После нескольких глотков горячего чая можно простить ему вспышку мужской агрессии.

– Благодарю вас, капитан. Нет слов, ей-Богу, от всего сердца.

– Понимаю. Как там у Шекспира? Пол-королевства за горячий чай?

– А вам идет военная форма.

– Погоны красят мужчину? Но скажите, пожалуйста, как вас угораздило…

Он сидел на полу, свободно вытянув ноги в грязных сапогах, а я жалась к деревянному столбу, кутаясь в его шинель. Стало теплее. Нахлынуло чувство, похожее на то, что я впервые в жизни испытала с А., когда ощущаешь мужское плечо, есть на кого положиться, вот и теперь можно предаться в руки мужественного и надежного человека, даже несмотря на подозрения (его) в причастности (моей) к британской разведке (бред)…


Небольшой резной дворец с высокой ступенчатой крышей. Возможно, в нем жила какая-нибудь принцесса Турандот. Внутри устроен храм, на красных деревянных полках сидят в позе лотоса тысяча будд. Сидят так же безмятежно, как в жаркой Бирме, им не холодно в этой темной стуже. Умиротворенные до призрения к нам, ничтожным, они везде и своими взглядами сопровождают по периметру всего коридора, от входа до выхода. Выход там же, где и вход. Нарушать извечный порядок нельзя. Можно двигаться только вперед, справа налево, только вперед, оборачиваться нельзя. И правильно. Разве мы в силах изменить то, что совершили… В Китае провинившихся бьют палками по животу…

– Вы мой ангел-хранитель.

– Не преувеличивайте, куда мне…

Туман… Жизненные горизонты заволокло туманом. В воздухе так много влаги, что нет места для слез. На душе тяжелый камень. Под утро мороз. Рыба замерзла вместе с рекой. Он вытащил несколько ледяных рыбин и бросил их в котел.

– Китайская рыба к морозам не привычна… а мы ее – опаньки – за жабры… Не бойся, птичка, еще день-два, улетим отсюда поближе к свету…


«Новая Женщина» Март 1895. Мэри Берри пишет нам из Китая. Война загнала меня черт знает куда. Клипер, то есть дырявое корыто времен капитана Дрейка, с несколькими пассажирами до Шанхая не дошел. А берег, на который я ступила, – не иначе как поднебесные хляби. Китайцы иностранных языков не понимают совсем, и на все вопросы один ответ: Пу-йо (Нет!) – всякий раз отпихивают резкими звуками, выставляя руки вперед, чтобы не смела приближаться. В прибрежном городишке попался обанкротившийся негоциант из Гонконга (так он представился, без имени) и кое-что прояснил, насмешливо поглаживая мой велосипед.

– Конечно, европейцы неплохо смыслят в таких вот механических штуковинах, но совершенные невежды в древней литературе, да и как иначе, ведь они не знают китайской речи. У вас уважают тех, кто сдал экзамены по фабрикам, банкам и торговле. У нас человек становится ученым, если он знает все труды мудрого Кун Фу-Цзы. Колеса вы крутить умеете, но, в сравнении с нами, плаваете по мелководью, как мелкая рыбешка, а мы уважаем глубину.

Этот китаец, неплохо говоривший по-английски, долго и доходчиво толковал о том, насколько я невежественна. Земной шар – никак не может быть шаром, поэтому пытаться объехать его вокруг бессмысленная затея. Такое мне слышать на Востоке уже приходилось.

– Каждый раз объясняю невеждам с Запада, что земля похожа на пухлую рисовую лепешку и располагается на спине Небесного Дельфина. Когда Дельфина смешат зведы, он мигает глазом, и от этого происходят землетрясения. Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять что Китай – срединное царство, причем самое значительное, поэтому сюда, к центру, так стремятся люди из других земель. На нашей карте нет Америки и Африки, потому что нам они не интересны. Когда Кун Фу-Цзы спросили, зачем с далекого Запада приходят к нам люди, он сказал: долго сидеть утомительно. Вот где мудрость: надо будет – сами придут, а нам не по нраву долгие походы. На чужбине китаец даже обувь починить не может, по себе знаю. У ваших сапожников ни материалов, ни инструмента порядочного нет, ни понимания, что такое удобная обувь. То, в чем ходите вы, для нас загадка, – как можно таскать на ногах такие колодки? А ваша еда? Всю жизнь едите молоко, словно малые дети. Откуда же разум возьмется? Чем вы думали, когда ехали сюда? Я так вам скажу: от берега не отдаляйтесь. На побережье к чужакам привыкли, а во внутреннем Китае пучеглазых считают демонами, пугаются и могут подсунуть отравленный рис или даже забросать горящими факелами. Так что туда вообще не суйтесь. Японцы, конечно, хуже отравленного риса, но это несчастье временное. Как пришли, так и уйдут.

Я надеялась, что мой советчик поможет устроиться на ночлег, а он привел меня к местному начальству, толстому китайцу в шелковом халате и красной шапке, который потребовал у меня паспорт. Оказывается, иностранцам требуется местный паспорт для пребывания в Китае. У меня такового не имеется, стало быть, я проникла на территорию, да еще и воюющую, незаконно, поэтому он обязан взять меня под стражу и выяснить, не шпионка ли я, – так объяснил крики красной шапки мой провожатый. Потом меня втолкнули в темный чулан и велели тихо сидеть до утра. Вероятно, под личиной «негоцианта» скрывался истинный патриот, который счел за лучшее передать меня в руки представителю власти.

В чулане воняло тухлой рыбой. Я мечтала задушить «негоцианта» собственными руками, нервы на пределе, но все-таки задремала, сидя на холодном полу. Внезапно громкие выстрелы и крики. В чулане нашлось слуховое окно, через которое пробивался хоть какой-то свет. А потом начался кошмар и ужас… Ужас войны, который запомнился обрывками крови и грязи. Трудно поверить, что это не дурной сон, а реальность. Не знаю, хватит ли у меня сил и найду ли верные слова, чтобы донести увиденное и пережитое до читателей.

Хладнокровная жестокость японцев, зараженных духом самураев, не знает границ. С трудом припоминаю, как очутилась на улице и увидела человека, приколоченного к дверям соседнего дома. Лихорадило, началась рвота. Уперлась головой и ладонями в стену дома напротив. Казалось, вместе с блевотиной вытекут глаза. Опустилась на землю, как пустой мешок. Когда пришла в себя, поняла, что велосипеда нет. Ничего нет. При мне осталось только то, что было спрятано во внутренних карманах жилета. Потом кто-то схватил меня, накрыл шинелью и потащил куда-то… Очнулась в госпитале Красного Креста в Шанхае, откуда и пишу вам это письмо. Надеюсь, самое страшное позади. Ваша М.Б.


Дневник Мэри. 5 апреля. Утром в иллюминаторе каюты увидела две высокие скалы, покрытые зеленью и приземистыми темными соснами. Началась Япония – миниатюрная страна, где на густой россыпи островов живут миниатюрные люди. Первый японец на берегу – таможенник на причале, в отвратительно сидящем немецком мундире и форменной фуражке с никелированной хризантемой. Дальше пошли такие же карикатурные персонажи, одетые в европейскую одежду, которая совершенно не подходит им по фигуре. Твидовые костюмчики, английские пальтишки, черные фрачные пиджаки с белыми манишками, ботиночки моего размера. Труднее всего им привыкнуть к обуви, как и китайцам. Западные мундиры и костюмы, говорит Ш., появились одновременно с японской конституцией всего несколько лет назад, поэтому «еще не притерлись», как и конституция.

Ездили в Токио, Киото, Нагойю, Камакуре, Кавагойу, Яйзе. Двое суток провели в Игу, на родине ниндзя. Многовато за 10 дней, зато названия какие экзотические.

Я называю его Шума, он меня Цыпа. Спрашиваю, почему Цыпа? – Из любви к орнитологии. Говорит, что в Японии впервые, но многое знает из верных источников, русские моряки шутят: то-яма, то-канава, а мне нравится в Японии, что она успокаивает человека среднего роста, никто над ним не громоздится, и на женщин можно смотреть сверху вниз, как и полагается мужчине. Ваши феминистки бросают вызов естественному миропорядку, а поле сражения – каждый отдельный мужчина, так значит, и я? Хочешь со мною сражаться?

Не понимаю, шутит он или нет. Мне сейчас не до шуток. Я серьезна до невозможности.

– Я не хочу сражаться. Мне с тобой хорошо, спокойно, очень хорошо, как никогда…


СОН капитана Шумахера: Ночь тиха, туман на море, звезд и вовсе не видать. Ники с Йоко на татами нежно, сладко говорят: Милая… – Хоккайдо? – Я тебя… – Хонсю?! – За твою… – Сикоку?!! – Я тебя… – Кюсю!!!


«ТОПОР» Мэри Берри из Японии. В госпитале Красного Креста, где я лечилась от кишечной инфекции, был англичанин, который провел немало времени в загадочной для нас Японии. «Необходимо время, чтобы понять эту страну. Я пробыл там в общей сложности около восьми лет, и мое мнение слишком поверхностно. Родовитые японцы держатся своего круга, не приглашают в свой дом и не знакомят инострацев со своими женами. Те по-прежнему сидят дома и занимаются сугубо женскими делами; все следуют старинному правилу, когда жена садится за стол только после того, как накормит мужа.»

Значит ли это, что я вообще не видела Японию, если провела там всего три недели? «В таком случае вы могли видеть Японию лишь мельком» – говорит мисс Чизфилд, американская миссионерка, которая заведует христианской школой для девочек. Она пригласила меня участвовать в чайной церемонии. Тридцать пять девочек разного возраста, от двенадцати до девятнадцати, сели на коврики полукругом, сложив кукольные, словно фарфоровые ладони на коленях. Сиротки счастливы быть воспитанницами мисс Чизфилд. В противном случае их ожидает горестное рабство на какой-нибудь новой японской фабрике или у хозяйки, предлагающей «покорных жен» для иностранных моряков.

После чая в школе мне показали окрестности Йокогамы. На просторном дворе у храма видели процессию. Женщины, одетые в белое, сопровождали, мелко ступая ногами, белый паланкин, который несли четверо мужчин. Это были похороны. Здесь, как и в Индии, траурный цвет белый. Ближайшие родственники должны быть в белом, а соболезнующие набрасывают на плечи белый шарф, кланяются и поют тихую заунывную песню. Плачущих не видно, в отличие от Индии, где даже нанимают плакальщиков.


Дневник Мэри. В знаменитом саду камней всегда найдется местечко, откуда видно все разом. Шума показал такой пятачок и оставил меня в саду, пока ходил по делам. Я присела на скамейку, сложенную из камней, достала блокнот, стала записывать важное, чтобы не забыть, увлеклась, не заметила, как за спиной встали люди. Хихикают – оборачиваюсь – засмеялись в голос, показывая на блокнот – похожи на садовников, с граблями. Не сразу поняла, что смеются над нашим строчным письмом: ни то ни се, черт знает что…

Мы с Ш. поначалу много беседовали. Мне надо много еще узнать и понять.

– Что такое свобода? Как по-вашему ?

– Свобода, в житейском понимании, отсутствие всяких обязательств. Что хочу – то и делаю и ни за что не несу ответственности.

– Разве это возможно?

– Каждый решает сам, здесь советы постороннего неуместны.

– Выходит, для семейных людей свобода невозможна?

– Семейные узы – это путы, бесчисленные обязательства. Кстати сказать, на языке самого северного европейского народ, на исландском, семья так и называется fjоlskylda, то есть многочисленные путы.

– На исландском? Сколько языков вы знаете?

– Прилично знаю совсем немного. Несколько европейских и китайский мандарин.

– А по-русски говорите?

– Да, моя матушка русская.

– Я тоже знаю по-русски, немного…

– Неужели?

– Моя мама тоже русская. Была русская.

Показывал сад, рассказывал про буддизм: б. не навязывает мысль, а будит ее, в отличие от догматов хр. церкви, заставляет думать, рассуждать.

– Смотрите на мир шире, а на жизнь глубже. Цель человека не в том, чтобы жить в достатке и умереть в собственной постели.

В чем же она, цель жизни? Не договорили. Хочу, чтоб объяснил.


«Бруклин Экспресс» Впервые в жизни я видела войну, ужасы войны между ближайшими соседями, Китаем и Японией, правители которых не щадят собственных подданных, а жесткость к соперникам беспредельна. Я видела китайца, прибитого штыком к дверям дома, а рядом лежали трупы членов его семьи. Я пала духом и заболела. В госпитале Красного Креста, куда я попала, рассказывали о зверствах японцев на континенте. В Корее они вырезали всех женщин, оказавшихся во время осады в королевском дворце. Зачем?! Оказывается, не могли отличить королеву от придворных дам – все женщины были одеты и причесаны одинаково. После налета принялись искать королеву Мин, отпихивая ногами еще теплые неповинных женщин, а когда нашли, изрубили ее тело вклочья, с победными самурайскими воплями. В конце концов облили останки керосином и всех сожгли.

Британцы настаивали, чтобы я немедленно покинула зону военных действий и отправилась домой, но во мне взыграл американский дух и я решила ехать на фронт, чтобы люди получили информацию из первых рук. Я решила, что стану военным журналистом, чтобы рассказывать правду о бесчинствах японской армии. Пришлось изменить маршрут и двигаться на север, вместо того чтобы сразу добраться до порта в Японии, откуда идут пароходы в Америку.

Русские офицеры, лечившие раны в том же госпитале, познакомили меня с военным репортером из Франции. Он устроил для меня аккредитацию и подписал паспорт у японского командования. С этим отважным человеком я проехала от Шанхая до Порт-Артура, где осенью японцы устроили настоящую резню, уничтожив практически все население города. Множество убитых не были преданы земле, потому что не осталось живых, способных рыть могилы.

Наблюдая жизнь в юго-восточной Азии, я пришла к трагическому выводу о том, что желтая раса – воплощенная жестокость, здесь не щадят никого. Знаю, что того же мнения придерживаются супруги Макларит, путешествующие по тому же маршруту, что и я. Однажды я решилась просить о снисхождении для несчастной женщины, которую приговорили к смертной казни. Толстощекий мандарин, который единолично вынес приговор и любезно пригласил меня на «показную кару шен-чи» (буквально 36 кусков), защипел и заклокотал от гнева: если я из тех, кто жалеет преступников, мне не место рядом с честными людьми – приглашение на казнь отменяется! Не знаю, в чем вина той женщины, но резать человека на 36 кусков, начиная с ушей и языка… нет слов… Как страшно жить в этой Азии, люди!


«Путешествия по Странам и Континентам» Д. Макларита. Сама Поднебесная богата ценными минералами, нефтью и волокнистыми травами. А вот об ее жителях у нас сложилось следующее мнение: это слабая раса, как в умственном так и в нравственном аспекте. Опиум, алкоголь и всяческие болезни, нам не знакомые, наложили свой тяжелый отпечаток на миллионы жителей этих земель. В человеческих отношениях и торговле туземцы крайне недобросовестны. Рыцарства или уважения друг к другу и к женщинам просто не существует. Лишь одна женщина в мире может заставить китайцев склонить голову – императрица Цыси. Но и сама августейшая дама – жертва китайских традиций. Те, кто видел ее, говорят, что королева с трудом переставляет ноги, с детства изуродованные обувью на четыре размера меньше обычной ступни. В Китае ценится маленькая ножка, по их мнению, один из признаков благородного происхождения. Вполне вероятно, что постоянная боль в ногах явилась причиной скверного и беспощадного нрава этой правительницы.

Жестокие до крайности, китайцы культивируют свирепость, хотя на поверку – отъявленные трусы, тем не менее, когда их число намного превышает силу противника, самые ужасные существа. Очевидно, что пока Китаем управляет сам Китай, совершенствования или продвижения в цивилизации и коммерческих отраслях происходить не будет.

Экзекуция, которую соседняя Япония совершила в отношении Китая, вряд ли может называться войной. Действие это носило совершенно односторонний характер, как набег саранчи. Когда вмешались русские, несколько экстремистов-анархистов из Йокогамы, Токио и других крупных городов стали угрожать и ополчились против белого человека и его законной собственности, однако, как только «международная потасовка» закончилась подписанием мирного договора, жизнь вошла в размеренное русло и мы, велосипедисты, занялись привычным делом, т.е. взялись за руль. Японцы пока еще мало смыслят в нашем спорте, и главная причина тому – отсутствие собственного производства машин. Все, что здесь двигается благодаря мотору, сделано руками англо-саксов. Вместо благодарности нас упорно называют словом «чужаки», что в понимании японца или китайца равнозначно врагу.

Клубный отель «Клюшка», расположенный всего в одном квартале от пассажирского пирса Йокогамы, можно назвать штаб-квартирой американцев на японском архипелаге. Поскольку мы с миссис Макларит представляем крупную чикагскую газету, мы стали своими в кругу журналистов, где лидируют американцы. В гостевой книге клуба мы видели запись, недавно сделанную рукой нашей приятной знакомицы мисс Берри. Британский журналист, выкуривший со мной вечернюю сигару, сообщил, что беседовал с ней в госпитале Красного Креста в Шанхае. Мы дружно выпили за то, чтобы Мэри окончательно выздоровела и благополучно добралась до Нью-Йорка. Но первый тост был, разумеется, за мою драгоценную супругу.


«Беспечный Ездок» М.Берри из Японии. Главное разочарование – Токио, самый многолюдный город, население около 2 млн. человек. Грязь и деловая суета – таково лицо новой столицы Японии, несмотря на просторные улицы и новомодную технику. Над головой, словно горизонтальная паутина, висят кабели разного калибра. Кажется, такого количества телефонных, телеграфных и других проводов нет даже в Нью-Йорке, а сама «цитадель» напоминает пещеру одноглазого Циклопа и нагоняет страх и тоску.

Главное очарование – Фудзи, священная гора японцев. Когда снежная шапка тает, ее склоны начинают пестреть белыми вертикальными нитями. Позванивая колокольчиками, к вершине идут паломники в белых одеждах. Среди них ни одной женщины. Легенда гласит, что Фудзи-сан, богиня горы, пробуждается, если ее тревожит мелкая поступь женщин, хватает их за волосы и тащит в пасть вулкана. Похоже, что японцы страдают женофобией.

Так и не удалось увидеть солнце в Стране Восходящего Солнца. Над головой серое беспросветное небо. Кругом – туман, однако у японцев имеется замена солнцу – их император. Человека с усиками и напряженным от недовольства лицом они почитают как солнечное божество. Императору нравится велосипед. Говорят, новым видом спорта его увлек председатель Клуба Надежных Рулевых м-р Корби из британской миссии в Токио, который давал «солнечному божеству» уроки езды на вело.

В качестве ответа чопорному собранию английских роялистов был основан Клуб Безнадежных Рулевых, учрежденный веселыми шотландцами в Йокогаме. Туда может записаться всякий, кто не способен проехать более 50 ярдов, не свалившись с велосипеда. Естественно, что второй клуб пользуется гораздо большей популярностью у «чужаков», нежели первый, но женщинам вход туда воспрещен, как и в любой другой английский клуб.


«Вести Иокогамы» (перевод с японского Гоогре-сан) Год назад сюда пришел молодой человек, который начал свое турне из Варшавы, в Российской Империи, буквально с пустыми карманами, на пари, что любыми неправдами сумеет вернуться в начальный пункт. Слабая публика, читайте – женщины, взяли за ручку его, как сиротку, и поили, кормили, укладывали в кровать, а пресса освещала его продвижение на ее страницах. Великие пароходные линии океана думали, что реклама, которую им дал этот неслыханный молодой придурок, стоила проездного билета, который они ему предоставили.

И теперь мы переоделись на другой чудак, на этот раз женщина, и она смакует женскую одежду следующего столетия. Вчерашний день, на балконе своего отеля, она была объектом любопытства. Женщина с неприятным лицом и спиной, что подсказывает, по дедуктивной теории мистера Хормса, что она была зависима от швейной машины или машины велосипед. Ее собственный костюм убирает сомнение. Легкая облегающая блуза с глубоким вырезом бледно-синего цвета, панталоны ткани саржа, темные чулки на ровных ногах и большие белые туфли со шнурком обозначают современного велосипедиста. Лицо загорелое, и в его чертах скрытая сила воли, молчим про агрессивную независимость, которая подготовила японского человека к тому, что женщина не была обыкновенный пассажир. Велосипедист был представлен как Мэйри Бэйри, и когда она говорила, можно было узнать даже на значительном расстоянии, что она родом из земли поклонников звезд и полосок. Мы узнали, что французские люди тоже не равнодушны такому орнаменту, они дали ей самый дорогой прием. Деньги за ее фото с велосипедом на фоне статуи Свободы собрали 200 франков. Еще 100 фр в день рекламщики платили за листовки, восхваляющие душистое мыло и пилюли Джонсон. Еще она рекламирует фирменную обувь как свидетельство долговечности (те самые белые туфли). И когда она поехала по сокращенному проходу из Каира в Иокогаму, 10 000 человек устроили, должно быть, королевское прощание, она так говорит. Мы думаем, она преувеличивает. Некоторые женщины делают это все время.

Такие чужестранные люди приезжают в регулярной процессии. Другой чужак уже начал свой путь, защищенный газетами и рекламой, и может скоро найти дорогу сюда и тоже хотеть взять много денег. Часто рассчесывать песок на одном берегу – разумно ли это?


«Новый Взгляд» Мери Берри с борта лайнера «Виктория», Тихий океан. Нашим читательницам прекрасно известна Нелли Блай, которая объехала Землю за семьдесят два дня и установила мировой рекорд. Онапутешествовала с комфортом, в каютах и купе первого класса. В отличие от нее, я выбрала трудный путь – путешествие на велосипеде, чего до меня не сделала ни одна женщина. Сейчас, когда большая часть пути одолена, можно подвести некоторые итоги. К слову сказать, корабль, на который Блай села в Нью-Йорке в 1889 году, тоже назывался «Виктория», но то было германское судно, названное в честь Виктории Августы, жены императора Вильгельма II, мы же идем сейчас на «Виктории» британской.

Решилась я на circumnavigation, как говорит высоколобый капитан нашей «Виктории», год назад, весной 1894 года, узнав о пари, которое заключили два джентльмена. Они поспорили, что женщине не под силу объехать земной шар на колесах. Мне понравилась крупная ставка (точную сумму я раскрою только после прибытия в Нью-Йорк), и я предложила этим господам отдать ее мне, после того как я завершу мой пробег. Они сразу согласились. Вероятно, были уверены, что ничего у меня не выйдет. Мне же оставалось только взять пару уроков езды на вело и отправиться в путь.

Выехав из Бостона на велосипеде, я обязалась выполнить некоторые условия, поставленные участниками пари, к которым присоединились и другие игроки, что составило две группы фанов. Меня обязали зарабатывать деньги любым законным способом и пользоваться этими деньгами по моему усмотрению, но вернуться в Бостон с суммой не менее той, что была предоставлена мне участники пари – 150 долларов. Кроме того, регистрироваться по пути следования у американских консулов и говорить только по-английски.

Теперь несколько слов о том, благодаря чему мое путешествие на колесах осуществилось. Во-первых, это бриджи, в длинной юбке далеко не уедешь. Мужчины продолжают критиковать женщин за «неподобающую нежному полу одежду», но, к счастью, в Европе очень многие уже расстались с этим предубеждением, доказательство чему – более двадцати предложений руки и сердца, которые я получила в разных уголках Старого Света. Во-вторых, это интерес к Новой Женщине, прогрессивным идеям и стремлению бороться за свои права. Наибольшую поддержку мне оказали женщины Парижа, среди которых было много русских, путешествующих самостоятельно и мыслящих по-новому. Они организовали мои лекции в Хрустальном дворце. Там я убедилась, что французы – самая патриотическая нация в мире. Зал взрывался овацией всякий раз, услышав от меня Vive la France! – приветствие, которому научили меня французские подруги.

Из Франции я сразу же отправила на свой банковский счет в Бостоне честно заработанные 150 долларов, чтобы гарантировать выполнение одного из условий пари. По дороге из Парижа в Германию, меня пытались атаковать разбойники в масках, узнавшие, видимо, из газет о моих успешных выступлениях. Один из нападавших вставил палку в колесо моего вело, другой столкнул на пустынную дорогу и стал обыскивать мой саквояж. Злодеи не подозревали, что американские подруги снабдили меня наганом, который лежал во внутреннем кармане жилета (отдельное спасибо моему нью-йоркскому портному!). Увидев оружие, другой негодяй бросил на землю саквояж, но первый ловко атаковал меня сзади. Удача всё же была на моей стороне – я успела выстрелить в воздух, и через несколько мгновений из-за деревьев появились охотники. Злодеи трусливо бежали, прихватив какую-то мелочь. Я была спасена и нашла приют на ближайшей ферме, в доме одного из охотников – Vive la France!

Затем было много прекрасных встреч, бесед и приключений в Европе, России, на Святой Земле и в сирийской пустыне, в Каире, на Цейлоне и, конечно, в Индии, о чем я много писала для американских газет и журналов. Принимали меня хорошо, однако серьезно заработать удалось только во Франции и России, где женским вопросом интересуются всерьез. В Британской Империи, от Индии до Гонконга, много христианских миссионеров, которые не одобряют женщин, крутящих педали в бриджах, тем не менее, повсюду я находила радушие, мой энтузиазм не угасал, пока я не попала в Китай.

Впервые я увидела настоящие бои на земле и на море. У позиции Гасан китайцы заминировали большую территорию, чтобы остановить японцев. На беду, об этом не знали китайские полки, которые шли для подкрепления, и напоролись на свои же мины. В результате, по данным японского штаба, в тот день пять тысяч китайцев погибли и двадцать два японца были ранены. На следующий день я была арестована и брошена в японскую тюрьму. Меня обвинили в шпионаже и должны были расстрелять. До американского консула было слишком далеко. Британцы просто отмахнулись, напомнив, что предупреждали меня об опасности. Помогли русские, которые базируются в Порт-Артуре и подтягивают в бухту свою эскадру.


Дневник Мэри. 13 апреля 1895 г. Из страны желтолицых в страну кранокожих. Беспрестанно тошнит. Ночами выхожу на палубу подышать. Вокруг ни души. Снизу и сверху темнота. Небо и море сливаются в бескрайнюю черную кляксу. Когда любишь, мысли постоянно крутятся вокруг одного человека. Новый опыт. Растерянность. Невозможность сосредоточиться на работе.

– Помнишь, рекомендательное письмо, которое ты дал мне в Германии? Там были русские слова, я это поняла.

Молчание.

– Ты жил в России?

– Где я только ни жил…

Никаких подробностей о себе. Здесь мы квиты.

– Всю жизнь провел в дороге и умер в Таганроге…

– Кто?

– Не помню… Вертиться в голове с тех пор, как ты рассказала про Таганрог. У Пушкина есть что-то такое.

– По сравнению с китайским болотом Таганрог – райский уголок.

– Может, стоит вернуться? Отсюда туда ближе, чем до Нью-Йорка.

– Нет, мне нравится совсем другая жизнь.

– На верхней палубе современного лайнера? Под спокойную музыку?

– Мне нравится пить чай из маленьких форфоровых чашечек под цветущими деревьями. Рядом с тобой. Но ты исчезаешь, потом внезапно появляешься. Не даешь прямых ответов на…

– Люди пьют чай, потом прощаются, уплывают на пароходе, возвращаются на велосипеде. Снова пьют чай. Задают вопросы и не получают ответов. Круговорот событий в природе.

– Такова жизнь?

Задумался, прежде чем ответить. Серьезно:

– Жизнь – это когда точно знаешь, за что можешь умереть.

– Не надо о смерти. Будешь мне писать?

– Не знаю. Оставишь адрес?

– Конечно.

– Тогда вот что…

Вручил мне – почти торжественно – блокнот в твердой кожаной обложке, исписанный вдоль и поперек.

– Сбереги это для меня. Секретов тут нет. Может, когда-нибудь книга получится.

– Значит, увидимся еще?

– Найду тебя, Бог даст. А ты гляди, не теряй главного: нахальное простодушие – самое надежное оружие девушки, путешествующей в одиночку.

Адрес дала, но настоящего имени пока не открыла.

Из каюты выходить не хочется, лежу, читаю его записи.

«В 19 в. убеждение в том, что Китай – древнее царство разума, где нет места невежеству, предрассудкам, срамным болезням и войнам, плотно сидело в умах западной цивилизации. Эта репутация сказочной Поднебесной Страны установилась, вероятно, со времен Марко Поло.

На Россию, напротив, навесили ярлык темной и злобной страны, достойной сожаления и осуждения. Эта склонность видеть в Китае хорошее, а в России плохое удивляет: в Китае давление на человека и жестокое подавление личности всегда было сильнее, чем в соседних странах. Россия и Китай – из тех стран, которым суждено быть объектом фантастических домыслов и спекуляций. Возможно, это освязано с тем, что, в отличие от Европы, здесь точно знают: гусь человеку не товарищ. В некоторых областях Китая (Сычуань) гусей используют как сторожевых собак. На стол их не подают. Гуси способны шипеть и громко гоготать, проявляя бдительность, и храбро бросаются на чужаков, чтобы защипать их.

Хитрый Лис Микадо внушал подданным через самурайскую пропаганду, что во всех унижениях и бедах его империи виновата Россия, так пусть убирается прочь с берегов желтого океана: нам нужен весь Сахалин, вся Камчатка, все Курилы и даже Чукотка, хотя там и очень холодно, ничего, теплые штаны пришлют из Европы. После бога деньги первые, но японцы в бога не веруют, у них вместо бога великая пустота. В будущем главной станет борьба за статус. Всё будет зависеть от капиталов, поэтому образ «порядочного» человека станет несовместим с образом бедняка – вот где радость нравственного падения…»

До земли еще далеко… Выхожу ночью на темную палубу к холодному ветру, остудить воспаленную от духоты и страданий голову. Хорошо, никто не видит.

Общаться совсем нет охоты. А ведь надо участвовать, слушать и записывать дурацкие разговоры пассажиров – нужно ведь, материал (!) На этом пароходе все говорят о политике, т.е. о войне от Японии до Европы и Африки. Все воюют, но есть твердое общее мнение: в Америке войны больше не будет.

!!! написать конспект лекций по странам, чтоб дома не путаться в «показаниях» (факты, даты, истории, проч.)

На борту много интересных типов со всего света. Из тех, что примелькались за обедом: 2 австрийских офицера, 2 франц. путешественника (кругосветка нынче в моде), кореец из благороодных, м.б. принц крови (пошмыгивает носом, будто пробует всё на запах, разнюхивает?), есть американские морские офицеры с женами и детьми, член брит. парламента и загадочный военный приятной наружности – на визитной карточке значится Capt.Vladimir Bodkin (!) – обращаясь к нему по фамилии, корабельные офицеры давятся от смеха. На нижних палубах едут рабочие, японцы и китайцы – на вид тишайший народец, не подозревающий о том, что в это самое время их сородичи режут друг друга на куски.

Невзирая на отвращене ко всему, включая род человеческий, – марш на палубу с блокнотом и остро заточенными карандашами!

Я вся – внимание, господа пассажиры.

– Все удивляются, как молниеносно маленькая Япония расправилась с огромным Китаем. Однако же Европа не позволит Японии стать равноправным участником по разделению Китая. Теперь Германия, Франция и Россия будут дружить против Японии, а Великая Британия сделает вид, что ни при чем.

– Как водится, никто не ожидал… Кто бы мог подумать, что бывшие самураи так быстро выучатся владеть английским оружием и применять главный принцип английской армии – наступать.

– Россия берет в аренду у Китая Порт-Артур, а японские газеты внушают своим читателям, что главный враг японской нации – Россия, которой вообще не место в Азии, а все острова от Курил до Чукотки должны принадлежать японцам. Каково?! Наглеют на глазах.

– Германия опоздала на дележ пирога, осталась без колоний, а страна переполнена народом. Их женщины плодовиты, как крольчихи. Вот и делайте вывод: как тут не воевать?

– Всему виною свободная пресса. О чем пишут американские газеты? Полюбуйтесь! Китаец или японец подстерегает конкурента и делает из него котлету чем придется – газеты возмущенно кричат о зверской жестокости желтой расы. Итальянец учит своего соседа острым ножом – репортер сетует на издержки горячей южной крови. Англо-саксы пользуются револьвером – свободная пресса фиксирует факт стычки и задается вопросом: настало ли время принять закон о регистрации огнестрельного оружия…

– Дикому Западу закон не писан. Гарсон, сюда два виски. И чтоб никакого льда!

– И еще пишут, что ваше английское правительство считает, что безопасность империи может быть обеспечена только при условии, что Лондон будет управлять Афганистаном, Персией и Тибетом. Гарсон, сюда еще один бурбон!

– Для старушки Европы мы, американцы, такие же варвары, как и русские, только русские старые варвары, а мы новые.

Гарсон, оступившись, роняет поднос. Пассажир первого класса – в пушистые усы, но громко:

– Я слышу душераздирающий звон осколков чьей-то мечты.


Дневник Мэри. Из уважения к британцам капитан «Виктории» распорядился широко отпраздновать день рождения королевы. Американцы пили здоровье старушки Виктории, британцы провозглашали тосты в честь президента. Мир и благодать, словно и не было никогда бойни за целый континент. Кто старое помянет…

Все пассажиры пьяны: одни от страха, другие от счастья после тропического ада, иные просто за компанию. Давненько не боролась я за трезвый образ жизни, но по части лекций высокая конкуренция. На борту не меньше дюжины миссионеров всех мастей.

« Над сиротками Диккенса рыдает весь мир – своих сирот англичане не жалеют, а до чужих им вообще нет дела. – Боюсь, вы ошибаетесь, сэр. Все наши миссионеры нежно заботятся о детях туземцев, берут под свое крыло и вводят в лоно церкви. Окормляем.»

И мормоны тут как тут – думала, будут охмурять в свою церковь – оказалось, агитируют вкладывать в акции железнодорождых компаний: мы нуждаемся в дорогах от моря до моря – вот истина момента.

Энтузиасты из пассажиров и команды по вечерам декламируют в лицах Шекспира. Сегодня давали «Бурю». Вспоминаю русскую парижанку Тат.Коперник – говорила, что мечтает перевести на родной язык всего Шекспира.

Моряки тоже агитируют – за манильскую лотерею. Дамы обсуждают, как избавиться от страха большой волны и мигрени. Капитан устал от вопроса «Долго ли будет качать?» – «Держитесь за стол обеими руками, станет легче».

Господа из люксов шутят, попыхивая душистыми сигарами: «Дебирс! Вот кто снимает головную боль с 1889 г.»

Официанты ропщут: блюют где попало! никакой гигиены!

Весь корабль пьян встельку… Всё, как во сне.

«Мы сами созданы из сновидений, и эту нашу маленькую жизнь сон окружает…»

Телеграмма!

HELLO DARLING dot ADDRESS ME CAPTAIN N COBBLER PORT ARTHUR 9 ARTILLERY STREET dot LOVE dot

От него?! Почему Кобблер? Потому что Шумахер?

Сижу в каюте, читаю его записи, держась за стол.


«Гусиная Охота» Способы доставки сообщений, принятые на Востоке, надежнее кабельных проводов. Помимо голубей и соколов, есть еще и перелетные гуси – самый верный способ для донесений из Хёнкона в Манчьжурию и обратно. Первым для этих целей использовал гусей хитроумный принц Гандхары (помню его бесценный урок: «Когда отключаешь мозги, дай отдохнуть языку, мой мальчик») для переписки с родственным по духу тираном, владевшим островом Ланка.

В политике, как на охоте, о нравственности можно забыть, если все формальности приведены в полный порядок. Охота на гусей в разных странах не имеет существенных различий, однако, увлекшись охотой, нельзя забывать о государственных границах, искусственно разделяющих землю на части. Что дозволено гусю, не дозволено человеку, хотя в сущности разница между странами лишь в языке и цвете полицейского мундира.


Дневник Мэри. Во мне застряла частица его любви. Он стал мужчиной моей жизни. Я ощущала – впервые – любовь – всей душой – всем телом, до самых кончиков пальцев. Теперь ясно, почему на японских гравюрах, которые он коллекционирует, девушки поджимают кончики пальцев ног. Пальцы на руках и ногах сжимаются, поджимаются, как когти у кошки готовой отдать всю свою нежность и показывает, что никакой она не хищник, а самое наивно-мирно-ранимое существо на свете: я – вся – ваша – вся – вся – вся… Он – первый в моей жизни человек, которому я хочу отдать всю себя. Волны могучие, корабль содрогается… Впереди сплошной океан. Светит ли нам вообще что-нибудь на суше? Где-то в Тихом океане есть Марианская впадина. Хочется уже прямо туда. Впадаю в истерику. Мутит-тошнит-мутит…


Интерлюдия: Нахохлившись, сидит одинокая птица на голой, сухой ветке. Опасно – она расправляет крылья и бросается в неизвестную даль. Вдруг повезет, и откроется впереди зеленое сытое место. Птица летит дальше и внимательно всматривается вниз. Там только пустыня, холодная и мертвая. Терпеливая птица летит дальше и снова глядит вниз, внимательно и тоскливо напрягая глаза. Теперь внизу море, мутное и мрачное, как желтая пустыня. Оно волнуется, шумит, бурлит – птице там не место. Птица продолжает путь, едва удерживая высоту. Море для нее – могила, но сила крыльев слабеет, и птица падает в море. Куда же мне деваться? – думает разочарованный в жизни орнитолог. Может, пора выбросить бинокль и упасть в море? Или сесть на пароход, напиться в корабельном баре и потом уже затонуть, где придется.

Не взлетим – так поплаваем.


Дневник Мэри. Метаморфозы в полный рост. Двигаясь из Японии на восток, спустя пару недель попадаешь на американский запад. «Виктория» – быстроходный лайнер, по сравнению с «Турином», который плелся по волнам Атлантики в ритме танго.

В Сан-Фр. первым делом на почту, отправить его блокнот и все мои записные книжки посылкой в Нью-Йорк, в надежные руки! Потом завтракать – жареные на свежем сливочном масле яйца + хрустящие маринованные огурчики, пончики с кленовым сиропом, кофе со сливками в большой чашке. Свежие газеты! И в магазин за новыми крепкими ботинками и блокнотом. Америка с чистого листа!


«Голос Сан-Франциско» 26 апреля 1895 г. Новая женщина в турне по миру.

Несмотря на всю неоднозначность сведений о Мэри Берри она по-прежнему кандидат на звание первой женщины, которая объехала весь мир на колесах. Мэри гордится тем, что пожертвовала своей внешностью ради путешествия и рекорда. Сейчас она выглядит плотнее, чем год назад, благодаря мускулатуре, нарощенной сотнями часов в седле велосипеда. Массы встречающих, среди которых затесалась пара духовых оркестриков, не приняли ее за принцессу спорта, когда она сходила с трапа трансокеанского лайнера «Виктория». Вероятно, мисс Берри сей факт сильно разочаровал, ведь там, за океаном, она успела привыкнуть к дифирамбам. Дома, в Америке, ей предстоит еще много сделать, чтобы заслужить славу, которую она снискала в чужих краях, – женщины, как мы знаем, склонны преувеличивать.

М-р Нортон, который взялся проехать от моря до моря вдоль всей границы США на вело за 300 дней, высказался о мисс Берри менее чем комплиментарно: она-де просто наглая девица без принципов. Он женат, имеет детей, примерный семьянин, прихожанин пресветерианской церкви и решился на пробег ради близких – его приз $1500 на пари с производителем велосипедов «Колумбия». Не тот ли это производитель из Бостона, который изначально снабдил своим тяжеловесным железом и Мэри Берри? Берегитесь, мисс Берри! На своих брифингах господин Нортон предупреждает почтенную публику о том, что этой фантазерке М. Б. ничего не стоит напустить туману и заработать на книжонке о красотах Италии или Голландии, либо каких иных земель, которых колеса ее велосипеда не касались. Как будет парировать «новая женщина»? Время покажет. Будем наблюдать и держать в курсе наших читателей.


Блокнот Мэри. 27 апреля 1895 г. Наконец-то можно быть уверенной, что земля мышей и риса далеко. Здесь всё понятно, все говорят по-англ.; по сравнению с Н-Й и Б. народ неотесанный, но приветливый, на свой манер, и совершенно беспардонный. Из новостей – ничего существенного, кроме новой женской партии.

Зато у меня – по всем признакам – крупная новость. В первую же ночь на суше – сон, яркий: иду по дороге, вокруг змеи, красивые, разноцветные, рядом желтый монах с бритой головой (тот самый лама?) – я возмущаюсь, зачем они тут свободно ползают, кто пустил – поджимаю ноги со страху и как бы плыву, парю, не касаясь земли. Лама говорит: не волнуйся, пусть ползают, это их земля, а люди придут – начнут убивать, всем хуже будет. Если мне снятся змеи – дело ясное – к доктору не ходи – проверено не раз. Вот уж действительно: хочешь рассмешить бога – распланируй свою жизнь …


«Новая Женщина» Мэри Берри из Новой Калифорнии со срочной новостью о новой женской партии. Партия «Новый взгляд» собрала в свои ряды женщин из разных слоев общества. Постоянный комитет состоит из семи человек. Председатель меняется каждый месяц, по алфавиту. Не раскрывая имен, перечисляю членов комитета:

1/Девица с образованием (богатая наследница, живет с тетушкой, щедро жертвует на благотворительность);

2/Замужняя красавица (в диспуте одной меткой фразой может положить на лопатки пару мужчин);

3/Мать семейства (муж моряк, трое детей);

4/Машинистка в крупной компании (живет с родителями, но считает неприемлемым висеть у них на шее);

5/Миллионерша (вдова с широкими взглядами и языком острым, как бритва);

6/Одинокая женщина (без прошлого, не считает нужным афишировать личную жизнь); 7/Официантка из салуна (мать-одиночка)

Номер 5 рассказала мне о партии, которую сама учредила, и положении дел на текущий момент.

«Англичане решают вопросы в клубах, изобретенных специально для того, чтобы прятаться от жен, а у нас все начинается в салуне, где ненасытные мужи бьются за красоток с верхнего этажа, а в перерывах распределяют должности на всех уровнях, от брокерской конторы до местной тюрьмы. Поскольку порядочных женщин туда не пускают, то и в политике женщин у нас – ноль. Они называют это демократией, потому что сами-то невежественные и не разумеют истинного значения термина «демократия». Да и политической жизни в Штатах – ноль. Наши так называемые политики заняты одним – распределением должностей среди членов партии, победившей на выборах. Можете мне верить. Я следила за жизнью покойного мужа и знаю, о чем говорю. Он даже советовался со мной по части плетения закулисных интриг. Такого рода грязные делишки они называют изящным словом лобби. Вы бывали в Индии и знаете, что там много шиваитов, поклоняющихся лингаму бога Шивы, – олицетворению мужского начала, мужского эго. Так вот, я смею утверждать, что у нас подавляющее большинство белых мужчин – не протестанты, а типичные шиваиты. Они постоянно озабочены голосами избирателей-мужчин. Почему же они не хотят прибавить наши голоса? Почему нам не разрешают голосовать? Какие-то молокососы, мозги которых заняты девчонками, могут голосовать по самым важным вопросам, а я, повидавшая жизнь образованная женщина, не могу. Почему? Я знаю ответ. Потому что их не интересует ни-че-го, кроме прибыли. Если будем голосовать, на нас придется тратиться – прямой расход и никакого дохода. Лично я исключение, у меня собственный капитал имеется. Больше всего на свете мужчина не любит тратиться. Во всех смыслах этого слова. В салунах не тратят время на пустую болтовню о свободе и, упаси бог, о равенстве. Там обсуждают, как навязать свою волю избирателям. Время – деньги. Наши голоса им не нужны. Поэтому нам даже в салун вход воспрещен, а в конгресс и подавно.»

Что касается моего путешествия, со дня прибытия в родную страну меня преследуют разочарования. Оказывается, среди коллег журналистского цеха много недоброжелателей и меня ничуть не удивляет, что все они мужчины. Разумеется, мое путешествие не могло остаться незамеченным. Обо мне много пишут и говорят, берут интервью и просят автограф. В Калифорнии я поняла, что могу узнать о себе много нового. Разворачиваю местную «Республиканскую Вечерку» и вижу: «Мисс Берри добралась до нашего благословенного уголка, откуда отправится дальше на запад. Гостья, успешно окончившая курс медицины в Харварде, любезно согласилась прочесть лекцию о пользе занятий физкультурой, в том числе на колесах».

Я не стану давать телеграмму с опровержением о том, что не кончала Харвард – стоит ли мешать людям судить о степени моей образованности. Грамотную лекцию о здоровье прочесть могу, потому что два года училась на курсах медсестер, хотя и не в самом Харварде, а при госпитале на противоположном конце Бостона.


«Пионер» снова с нами. Девушки Америки затмевают всех. Они умны и любят поговорить. Бытует мнение, что даже способны думать и, конечно, выглядят так, что в это можно поверить. Они смотрят на мужчину без смущения, как сестра на брата, осведомлены о мужских причудах и тщеславии, потому что воспитываются вместе с мальчиками, в противовес незыблемой традиции нашей Великой Империи. У них есть своя жизнь, независимая от мужчин, свои клубы, свои вечеринки, куда мужчины не допускаются. Большинство отличается самообладанием, умеют постоять за себя и отстоять собственную независимость. Они хотят работать и зарабатывают себе на жизнь в магазинах, ресторанах, на фабриках и в конторах самых разных компаний.

Главное, что отличает американку – походка. Эмансипация женщин начинается с размашистой походки. Ходить, широко выбрасывая ноги, гораздо удобнее, нежели семенить шажок к шажочку, как велят правила этикета. Следующий этап прогресса – женщина в мужском седле. Сидеть в седле в мужском костюме, расставив ноги, не только удобнее, но и безопаснее для ездока. Мужчины это понимают, но не подают вида. Нам милее женственность в воздушных платьицах и юбках, да простят нас девушки в бриджах и сапогах.

Цепочка таких девушек тянется уже через весь континент, от Золотого Рога до Бруклинского моста. Они показывают всем вокруг, что у женщин есть такие же права, как у прочих двуногих, а если кому-то вздумается эти права оспаривать, тот имеет шанс получить хорошего пинка. Такие девушки смотрят жизни прямо в глаза и, встречаясь лоб в лоб с мужчиной на работе, убедились, что его истинное лицо ничуть не соответствует герою толстого романа.

Отдельное явление – девушка за пишущей машинкой, на чем теперь любят подзаработать авторы комиксов – прибыльно и безопасно. Смеются авторы скорее из зависти, почти сквозь слезы, ведь только слабый пол может ловко управляться с непослушными клавишами пишущей машинки, проводя «за станком» полный рабочий день. Она считает это занятие надежным вкладом в будущее, еще и потому, что всегда есть шанс выйти замуж на своего работодателя. Как говорится, смеется тот, кто смеется по… Поскроее поезжайте в Америку. Короче, не упустите свой шанс, парни, если, конечно, вас не пугают новейшие десять заповедей Новой Женщины:

1. Я жена твоя. Да не будет у тебя другой жены.

2. Не сотвори себе кумира вне дома, ни в клубе, ни на стадионе.

3. Не кури и не плюй в собственном доме.

4. Шесть дней работай и день седьмой тоже работай на семью твою.

5. Почитай мать мою, и пусть она живет в доме твоем.

6. Не убивай ни время, ни деньги.

7. Не прелюбодействуй никогда (смотри у меня!)

8. Не укради времени моего, ни внимания моего ни ночью ни днем.

9. Не произноси ложного свидетельства на жену твою.

10. Не желай ничего, кроме счастья моего.


«Перекати-поле» В прерии разговоры не часто бывают связными и могут растянуться на неделю. Между парой фраз можно проехать треть дня, пообедать в салуне, отстрелить какому-нибудь остряку кончик уха, и все это без ущербра для главной темы.

Мы со старым приятелем Бобом Портером продолжаем разговор о пользе женского пола в нашей жизни. У каждого своя метода, как растеребить сердце девушки, не задев прически и костюма. Портер умеет заворожить их рассказами о необыкновенных событиях, пережитых лично или почерпнутых из толстых книжек и прессы. И вот без всяких предисловий Боб выдает цитату из свежей газеты: «Мисс Мэри Берри – новый велосипедный гений, пролетевший уже добрую половину земного шара, вчера вечером была встречена овациями в Моцарт-холле. Не осталось ни одного свободного кресла, мужчины сидели буквально на головах друг у друга и больше всего их интересовала хорошо сложенная молодая женщина, а не стереоскопические картины, которые она мастерски проецировала на белое полотно».

– Эта Мэри, – задумчиво говорит Боб, – видала всякие виды за океаном. Я знаю прерию до самого Каньона как свои десять пальцев, много бывал в горах, но ни разу не испытал корабельной качки, не видел мир с его водной стороны.

– Я слыхал, что популярность мисс Берри в наших краях растет. Газеты пишут, после прибытия в Америку она получила около трех тысяч писем от почитателей, среди которых девяносто шесть предложений руки и сердца от состоятельных мужчин. Даже если поделить это все на дюжину, многовато получается, Боб.

– Да, эта девушка крепкий орешек. С этим вопросом требуется переспать.

– И навести кое-какие справки у сведующих людей.

На это мой приятель молча кивает, и мы берем курс на очередную женитьбу мистера Портера. Я знаю, что предлагать ему хотя бы взглянуть на предмет, прежде чем жениться, дохлый номер. У него свой взгляд на вещи, и не в моих силах это изменить. Боб истинный охотник и неисправимый романтик. Такой оксюморон объясняет, почему он до сих пор холост.

Проходит пара суток и появляются новости о нашей Мэри.

– Если верить «Юго-западному Курьеру», ее личный интерес обращен сейчас в сторону Олимпийского Клуба Калифорнии. Есть там некий Джон Маркус, и он предложил Мэри совместный велопробег на юг, то есть прямо к нам в руки. Не впадая в спешку за пару недель доберутся.

– Если не спеша, доберутся и за три, – уточняю я. – Репортеры болтают, что дамочке не впервой ехать в мужской компании.

– Видишь ли, дружище, женщине требуется время от времени менять свою точку зрения. Как и любому человеку, скажем тебе или мне, женщине надоедает один и тот же вид. Дайте человеку разнообразие – немного путешествий по морю в компании моряков, немного по суше в компании велосипедистов, и ей захочется немного красивого отдыха в компании славных ковбоев.

– Немного подурачиться в компании резвых скакунов ей точно не помешает.

– И вот тут она захочет сменить железные колеса на живое душевное общение с остроумными скотоводами.

– В итоге обе стороны останутся в выигрыше.

На самом деле, среди нас двоих скотовод один, и это я. Портер тяготеет больше к банковским операциям, но в седле держится крепко, с детства любит воздух прерий. Я беру его с собой на родео и аукционы первогодок, потому что у парня зоркий глаз на достоинства, таящиеся в телках. Долларов у меня больше, чем прилично иметь крещеному в церкви человеку, поэтому могу позволить себе чиркнуть пару строк в собственную газету за бесплатно и не скуплюсь на вознаграждение для старины Боба. И конечно, желаю ему обрести счастье в личной жизни. Если что – нам и бесприданница по карману, лишь бы девушка хорошая. Это даже не обсуждается, поэтому мы ударяем по рукам и разъезжаемся по делам на пару недель.

На дворе лето 1895. Весна не порадовала нас густой зеленью и бурным цветением. Похоже, надвигается засуха. Индейцам не всегда удается договориться с богом дождя. Но духом никто не падает. И мы с Бобом продолжаем разговор.

– Этот Маркус, олимпиец из Фриско, утверждал в газете, что решил ехать, чтобы изучить путь, так сказать, на разведку. Выходит, знание дается ему нелегко. Тугодум этот Маркус. Морочит голову девушке битых четыре недели. Прикидываешь, босс?

– Ты знаешь, Боб, я уже не молод, но могу за то же самое время пройти ту же дистацию на своих двоих.

– «Курьер» пишет, что Маркус молод, как и его спутница, и – прошу внимания! – «что может быть прекраснее двух молодых атлетов, любующихся красотами нашего побережья».

– Сам я ни разу не любовался, но говорят, что виды там вдоль океана – просто зашибись, восторг!

– Может, у них просто поломка или что еще по технической части… Согласись, машина – не кобыла.

На голове у Боба шляпа с опущенными краями, и голос не такой зычный, как в прошлый раз.

– Новости не первый сорт, – говорю я. – Помнишь, я рассказывал, как набирался опыта в одной техасской газете?

– И не ударил в грязь лицом.

– Точно так. Если новостей не было, я их выдумывал. Короче, подожем – увидим.

– В Санта-Барбаре намечается велогонка. Любопытно поглядеть родео на колесах. Смотаюсь туда на пару дней. Увидимся через недельку.

От длительного ожидания нервы у Боба не выдержали. Парень поехал на смотрины, вместо того чтобы поджидать добычу в Пасадине, вдали от бушующий толпы. Я же отправился на ранчо «Два Пекана» потолковать с соседом на предмет прогнозов, чтобы не мотать себе нервы впустую в ожидании развязки повести о том, как мисс Берри не растерялась, а мистер Портер свалял дурака.

«Курьер» тем временем не унимался: «Маркус и Берри прибыли в Санта-Барбару как раз накануне крупной велосипедной гонки. Перед началом соревнования мисс Берри сделала несколько почетных кругов на своем «Стерлинге» перед зрительскими трибунами. Публика была разочарована, узнав, что участвовать в гонке путешественница отказалась. Отважную спортсменку не устраивает слишком короткое расстояние, она привыкла мыслить сотнями миль. Мисс Берри объявила, что готовит подарок своим поклонникам. Она не собирается почевать на лаврах журналистики и начинает писать книгу, отрывки из которой будет зачитывать на лекциях в местах остановки». А места остановки будут украшены цветами. Цветами женских фантазий и грез. Благодаря личному жизненному опыту я знаю, что женщина хочет того, чего у вас нет. Чем меньше вы чем-то обладаете, тем больше она этого самого хочет. Она лелеет свои мысли о себе или о себе плюс мужчина – так сказать, в обрамлении. Сувениры о никогда не бывших событиях – главное сокровище каждой нормальной женщины, включая мою незабвенную супругу. Еще раз тщательно изучив содержание газеты, я не нашел объявления о помолвке мисс Берри и мистера Портера.

Боб Портер вернулся на неделю позже обещанного, в самом прекрасном расположении духа и не один.

– Знакомься, дружище, – зычно крикнул он, – Мэри, моя невеста!

Я вытаращил глаза и сразу понял, что эта Мэри и кругосветные колеса – вещи несовместимые.

– А та, другая Мэри – просто гений! Она все так ловко устроила, не поверишь, босс, мы сидели в ресторане, где моя Мэри готовила десерты, и ее шоколадный пирог с пеканами и апельсиновым джемом свел всех с ума… Короче, поездка себя оправдала. Скажи, милая?

Невеста распахнула длинные темные ресницы, навевающие мысли об испанском наследии, и улыбнулась на всю прерию. Глубокую мысль Боба я ухватил с полпинка. Мы все запомним великую путешественницу на всю оставшуюся жизнь, потому что на следующей неделе у Боба Портера свадьба. Венчание состоится в церкви Троицы у Трех Пальм.


Блокнот Мэри. 2 июня. Снова пальмы и жара. Лос-Анжелес по сравнению с душной миллионной Калькуттой – тихий оазис в пустыне с населением около 40 тыс. чел. Есть канатные дороги, мощеные тротуары, а вот дальше ничего приятного – пустыня Колорадо и названия типа Горячий Ручей, Кактус, Брызги Вулкана, Торнадо, Мескиты (или Москиты?)… Местные говорят, днем там жарко, по ночам бывает холодно, пейзаж годный для гремучих змей и скорпионов, но не для велосипедистов.


«Аризонская Мечта» 18 июня 1895 г. Никто не может сказать точно, каким способом кругосветная путешественница Мэри Берри пересекла границу нашего штата – пешком, на велосипеде, поездом или, может, на воздушном шаре. Доподлинно известно одно: чем дольше она в дороге, тем более причудливыми становятся ее репортажи.

Описывая свою поездку через пустыню, она чрезвычайно восхваляла «инженеров железных путей», которые беспрестанно проявляли к ней «живой интерес и всю возможную доброту», из чего логически следует, что велосипед с одиноким наездником двигались на тех же поездах, что и машинисты.

«Люди часто мне помогают, особенно внимательны мужчины, возможно, потому что в ваших суровых землях мало белых женщин. Я преодолела 165 миль по бездорожью, двигаясь параллельно железнодорожным путям, чтобы не заплутать в пустыне. Признаться, с топографической картой я не дружу, поэтому стараюсь не сходить с больших магистралей. Машинист грузового экспресса Зелиг, увидев меня в одиночестве, остановил состав и предложил подвезти, но я объяснила, почему не могу принять его предложение. Он дал мне немного молока со льдом, и я была счастлива.» Если бы мы расспросили некоторых железнодорожников на перегоне межу Юмой и Эль-Пасо, те наверняка бы молча подмигнули левым или правым глазом. Как говорят машинисты: что случилося на шпалах, пусть останется на шпалах.

Мисс Берри пишет: «В нестерпимо жаркой Аризоне хозяйка дома, в который я постучалась, отказала мне в кружке воды. Первый акт негостеприимства в этой стране, но не единственный.» Дотошный репортер из местной газеты отыскал ту неприветливую грубиянку и заставил ее объясниться: «Почём мне знать, я думала, это бродяжка. Шляются тут всякие… А вода у нас дороже керосина, сами знаете».

В другом месте, по словам Мэри, ей дали черствого, как камень, хлеба, а затем заставили расплачиваться – рубить дрова. «Я никогда в жизни этого не делала, но все равно пришлось взять в руки топор, такие у них были свирепые физиономии.»

Однажды Мэри пришлось ночевать на кладбище. Утром ее разбудил грубый окрик: «Выметайся! Разлеглась тут с моим мужем. Покойник уже, а потаскухам все неймется». Замешкайся Мэри – получила бы метлой по спине. Видимо, безутешная вдова регулярно проводит уборку, за что Мэри выражает ей особую благодарность – надгробие было не пыльное, дорожный костюм не испачкался. Однако же Мэри заявила, что никому не советует путешествовать по «радушным» южным штатам.


Блокнот Мэри. 3 июля 1895. Эль-Пасо. Пограничный город, кот. называют городом грехов из-за большого количества отчаяных desperados. Много мексиканцев и индейцев. На голове у женщин деревянные дощечки разных цветов, чтобы по цвету различать из какого они клана. Другая реальность. «Колючая груша» – толстый кактус с красными плодами, «собачка прерии» никакая не собачка, а нечто среднее между серой белкой и хомяком, длиннорогие коровы и смешная птица «побегунчик» – символы Техаса. Еда ужасная, мексиканская – бобы с требухой и перцем чили. Острых ощущений выше крыши. На каждом шагу индейцы – на вид страшные и свирепые, как будто недовольные всем вокруг. Почему как будто? Конечно, НЕ довольные!


«Вестник Эль-Пасо» Для наших читателей не секрет – проехать через наш замечательный мост легко, вело пронесет вас по нему со скоростью ветра, но после моста вам придется нести вашу машину на руках. Мисс Берри из Бостона Атлантического, говорит, что знает, что выше по Рио-Гранде пустыня. На французский взгляд, к которому тяготеют бостонцы, эта леди выглядит мускулистым атлетом, но для наших ковбоев – она всего лишь хрупкое создание в белой батисовой блузе. Мини-облако на колесах, так что можно биться об заклад, она и часа не продержится в седле самой смирной техасской кобылки, которая умеет плавно петлять между кактусами и гремучками.

Эль-Пасо не назовешь приютом для феминисток, этих маргинальных злючек, утверждающих, что они «независимые души и прибыли в штат Одинокой Звезды, чтобы навеки поселиться в истинно свободном краю». Пусть не сомневаются: техасцы ценят каждую самостоятельную женщину – таких у нас наперечет – и умеют ею восхищаться. Благо, бостонка Мэри Берри не пудрит нам мозги насчет места «новой женщины» в жизни Дикого Запада. Почетный шериф Дон Гудвин объявил ей, что для любого кто в штанах вход в штат со стволом меньше сорокапятикалиберного строго воспрещен, а с нарушителя штраф 100 долларов. Наш добрый Гудвин пошутил, напустив на себя суровости, как он умеет, а Мэри бровью не повела, только молча кивнула и отправилась переодеться в юбку, что показывает в женщине стреляного воробья и тертого ездока по свету. Благодаря шерифу мы увидели, какая это женственная и грациозная особа. Наш ей за это респект.

Некоторые граждане Эль-Пасо, уставшие от регулярно посещающих наш славный город подделок и мудреных слов типа «кругосветка», проявили весь свой скептицизм и отправили телеграмму в «Бостонский Вестник» с запросом: «Просим уточнить, что за птица эта Мэри Берри и с какой целью ездит по кругу света?» Ответ был получен в тот же день: «Дама, именуемая Мэри Берри, покинула Бостон ради кругосветного путешествия прошлой весной. Уточнить прочие детали не представляется возможным». Так вот, повторяем для членов клуба Фомы Неверующего: мисс Берри – подлинник. Скептики, желающие лицезреть ее и слушать рассказы о дальних странах, могут приобрести билет на вечернюю лекцию по той же демократичной цене, что и антискептики.


Блокнот Мэри. Camino Real – дорога, проложенная испанскими миссионерами в начале 17 в. от Мехико до Санта Фе. Около 100 миль – Jornada del Muerto – путь мертвеца – плоская каменистая безводная пустыня, где даже кактусы редкость. Летом – раскаленная сковорода, но этим летом ее заливают дожди, подобные муссонам, так что даже смыло пару мелких поселков на подступах к пустыне. Жаль, что велик нельзя сложить вдвое или втрое, замучилась таскать. Надо продать Стерлингу идею о складном вело.

Albuquerque значит арбуз. Отель San Felipe. Много всякого миссионерского, от испанских католиков осталось. Католики верят во всякие чудеса и обожают острые ощущения. Так пусть получат! Расскажу им про индийских фриков, неприкасаемых и гермафродитов. И пусть знают, что я первая американская женщина, которая участвовала в охоте на бенгальского тигра. Газеты так и сыпят небылицами обо мне, кто во что горазд – оказывается, мне 22, я новичок в полном смысле этого слова, я говорю на 9 языках арабского востока и выгляжу как самая атлетическая женщина в мире…

Santa Fe – тоже испанское название, а индейцы называют это место «там, где танцует солнце». Дивный вкусный горный воздух. Наконец-то можно дышать, отдышаться после омерзительной жары. Вот бы пожить тут подольше.

Культурный город. Много красивых зданий и всякого искусства, испанского и индейского. Целая улица богатых магазинов – ковры, дорогие кожи, меха, золото-бриллианты и проч. излишества. Богатые приезжают сюда как на курорт. Праздношатающаяся публика располагает к общению.

Богатый еврей антиквар, владелец 2 крупных магазинов (картины, мебель, etc.), предложил «покричать на аукционе» – мои 12% (начал с 8, но я же не девочка, а НЖ). Велел быть без шляпы и дал денег на модную прическу. Любит порассуждать вслух на тему «всё самое хорошее от евреев и все самое плохое от них же». Его семья бежала из Персии в Амстердам, оттуда в Америку. Здесь он уже 23 года. Бизнес хорошо идет.

В субботу вечером танцы под аккомп. местного бэнда – 85 центов за билет. Дороговато, если билет на мою лекцию $2.

В конце каждой недели на главной площади устраивают индейский базар для состоятельной публики. Названия тут сплошь испанские (недаром же Новая Мексика) но именно здесь больше всего «консумированных» индейцев. Одеты все очень ярко. Есть группа писателей и художников из Нью-Йорка – называют себя «богема», одни носят пончо, другие наряжаются, как индейцы, записывают разные истории об индейцах, интересуются красками и глиной, из кот. хопи делают прочную керамику. По четвергам приглашают в свой дискурс-клуб. Темы самые свободные, ограничений никаких, масса любопытного, но – куда посылать такую инфу, какая пресса решится такое публиковать… У индейцев зуни (запад НМ) есть поверье, что мужчина создан из матки женщины как нечто ей противоположное и потому отторгаемое; мальчик, достигший детородного возраста, изгонялся из женской пещеры и присоединялся к бродячим охотникам. Совместная, семейная жизнь считалась невозможной. И вот боги решили помочь мужчине и женщине соединиться, чтобы поддерживать друг друга – женщине они дали вагину, а мужчине пенис. После этого мужчины имели право войти в пещеру, но только с пропитанием. И тут снова возникли противоречия: приходит к женщине муж с куском мяса, она готовит мясо на огне, сытно ест,после чего нахваливает свою вагину: спасибо, дорогая, без тебя бы я пропала. – Мужчина удивляется: зачем ты благодаришь ее? – Если б не она, ты бы сюда никогда не пришел, а я бы умерла с голоду.

А дети индейцев кидаются кактусами.


«Мегаполис» Жемчужина Харт – женщина или исчадье ада? Ваш корр. Мэри Берри, находясь на западе страны, наведалась в тюрьму, где содержится печально известная Перл Харт, криминальный элемент со стажем, хотя заключенной чуть больше 20 лет. Она носит мужскую сорочку, брюки на широких подтяжках и короткую стрижку «под мальчика», всем своим видом показывая, что не желает вписываться в традиционные нормы.

П.Х.: Я здесь единственная женщина на особом положении. Мне разрешают принимать журналистов и фотографироваться для журналов. Недавно приезжала девица в очках из «Космо» и фотограф с ней. Такая вся из себя важная, подарила мне модную шляпку. Лучше бы сигары привезла.

Меня часто спрашивают про детство и что потом было. Я отлично все подробности помню. Ведь людей всегда интересуют подробности, верно? Так вот, сама я с юга, училась в школе-интернате при католической миссии. В шестнадцать влюбилась в мужчину старше меня. Он уже взрослый был, ну вы понимаете, миндалем в сахаре угощал. Предложил жениться, и однажды ночью я сбежала с ним в чем была. Мы поженились, и я была счастлива, но недолго. Он был вечно чем-то недоволен и стал меня бить. Я расстроилась и уехала к матери в деревню. Мать хотела отправить меня обратно в школу, но туда замужних не берут. Потом муж прислал за мной своего брата с письмом, обещал исправиться, и я вернулась, потому что любила его. Сначала он был ласковый такой, потом опять с кулаками полез. Однажды сильно побил, и я ушла от него. Было это в 1893 во время Всемирной выставки в Чикаго. Я решила к матери больше не возвращаться и села на поезд в Чикаго, думала, там собрались люди со всего света, мне повезет, на что-нибудь сгожусь. Я была симпатичная, но разочарованная в браке девушка, отчаянная и готовая на все. Работа нашлась – раздавала буклеты у павильона Скандинавии, я ведь белокурая, на них смахиваю. Когда точно поняла, что беременная, пришлось вернуться к матери. Родилась девочка. Мать написала мужу. Он обрадовался, приехал за мной. Уговаривал: вот теперь заживаем счастливо, настоящей семьей. Любовь вернулась, ведь настоящую ласку я знала только от него, хотя к тому времени уже сильно изменилась. Через год родился мальчик. Не знаю, чем зарабатывал муж, подробностей он не рассказывал, иногда дом был полная чаша, всего с избытком, иногда шаром покати. Детские крики по ночам его очень раздражали. Он снова был недоволен и начал меня избивать. В третий раз я ушла от него, поклявшись себе больше никогда не иметь с ним дела. Забрала детишек и уехала к матери. Я никогда не виню ее за то, что отдала меня в католический интернат. Мать для меня единственное убежище. Мне было плохо, я устала от жизни. Пыталась покончить с собой, но каждый раз меня кто-то останавливал.

Я оставила детей у матери и уехала на заработки. Устроилась стряпухой на стройке, готовила еду для работяг, но и посуду пришлось мыть и тяжелые котлы чистить. Мужчины никогда не помогали, вечно в советчики лезли, срыгивали громко и ржали, называли меня «горе луковое». Надоела мне эта каторга. Собрала я свои пожитки и решила уехать. Мужчина по имени Джо Буз в этот же день направлялся в Юту и предложил мне место в своей повозке. Я его прежде не замечала. Он был неприметный на вид молчун. О нем речь впереди. Я писала матери письма и деньги посылала. Когда работаешь на кухне, легче копить, ведь питаться можно бесплатно. Повар – дело выгодное, но работа очень тяжелая, когда на целую ораву пашешь. Так вот, когда мы доехали до мормонской столицы, я пошла на почту и получила телеграмму, что мама смертельно больна, нужны деньги. Я чуть с ума не сошла. Денег у меня не было. Джо Буз сказал, что застолбил участок недалеко, поэтому и приехал сюда; если копать, можно добыть золото или серебро, что-то в этом роде. Я согласилась работать с ним киркой и лопатой, как мужчина, даже одежду стала носить мужскую. Никогда так не уставала. Участок оказался пустышкой, ни намека на золото. Мне хотелось удавиться. Но прежде я хотела увидеть мать, самого дорого человека в моей жизни. Джо мне сочувствовал и пытался найти выход. Он очень ответственный человек. Если что скажет, как гвоздь вобьет. На него всегда можно положиться. Джо мне очень сочувствовал, но у него тоже не было денег. Он сказал, что из каньона, где мы копали, надо выбираться и следовать по большой дороге. У него тогда уже созрел план, но меня он не предупредил, не хотел пугать раньше времени. Когда мы выбрались на большую дорогу, Джо сказал: «Ты крутая девчонка, Перл, так что быть тебе Жемчужиной Буза». Я не сразу поняла, к чему он клонит. Я только хотела увидеть мать или умереть.

Джон остановил повозку у крутого поворота, загнал за скалу и распряг лошадей. Он знал, что я с детства умею ездить верхом, ведь я родом из древни. Тут он объявил, что сейчас мы сядем на лошадей и будем грабить дилижанс. Мы стали медленно двигаться вперед по дороге и увидели четверку лошадей, выезжавшую из-за поворота. Мы стояли на обочине, когда Джо вытащил оружие и закричал кучеру: «Руки вверх!» Мне Джо велел спешится и держать на мушке пассажиров. У Джо был 45й, а у меня 38й. Его было не узнать! Настоящий такой мужчина громко раздавал команды. И я вдруг поняла, как просто сделать все, что задумано. Джо велел обыскать пассажиров. Не выпуская из рук пистолета, я обыскала каждого из пяти и осмотрела дилижанс внутри. Оказалось, что «отважные» путешественники побросали стволы, как только им приказали. Знаете, я заметила, что вообще-то мужчины носят оружие для вида и бросают его ровно в тот момент, когда стоит применить. Я отдала Джо их 44-й, а 45-й засунула себе в карман штанов. Что касается добычи, у рыжего мальчика, которго трясло сильнее всех, обнаружилось аж 450 долларов, целое состояние для такого молокососа. Другой парень, судя по физиономии и повадкам, братец первого, напомаженный франт, дрожал со страху, но просил не отбирать у него последнее, потому что нуждается сильно, а денег-то было меньше 40 долларов. Два других пассажира, похоже, китайцы, строители с железной дороги, действительно нуждались в деньгах, у них на пару было всего 6 долларов. Старуху в черном я не тронула, чтоб не обижать вдову, она вела себя достойно, сама предложила мне обыскать ее сумочку. У кучера нашлась десятка с мелочью, но его мы тоже решили не трогать, человек на работе, уже много чего пережил на большой дороге. Джо отправив испуганную компанию обратно в дилижанс, пересчитал деньги и решил выдать каждому пострадавшему по доллару компенсации за моральный ущерб. После этого Джо велел кучеру ехать дальше и держать язык за зубами, если дорожит своей жизнью.

Мы прятались в горах и, заслышав шум, начинали бояться, что за нами погоня, и только с наступлением темноты вышли на дорогу и ехали всю ночь до рассвета. Джо умеет ориентироваться по звездам. В ту ночь он не проронил ни слова. Только когда мы пересекли реку и устроили привал, Джо сказал: «Я ведь обещал тебе, что ты станешь настоящей Жемчужиной», и крепко поцеловал меня в губы. С тех пор я его люблю. И он меня тоже любит, хотя именно из-за меня попал в тюрьму. Ведь надо было денег раздобыть, чтобы спасти мать. И я отправила деньги, как только мы доехали до почты. Через месяц я получила письмо, что мать жива-здорова, а ту телеграмму, оказывается, мой бывший послал, чтобы заманить меня обратно.

Буза держат в другой тюрьме, а в газетах называют не иначе как Бешеный Джо. А что такого он сделал? Никого не убил же. Ну, сердился иногда, если денег мало взяли. Несправедливо же. У одних счет в банке и золото в кубышках, а у нас ни гроша. По конституции, между прочим, все равны.

Я не согласна с решением суда. В чем криминал? Мне деньги нужны были, чтобы с мамой повидаться, умирающей матери помочь, и адвокат убедительно говорил, и присяжные признали меня не-ви-нов-ной. Присяжные меня оправдали, а судья не сочувствовал ни капельки. Поэтому он придумал новое обвинение, будто бы я «препятствовала работе почтовой службы США». Пассажирские дилижансы перевозят иногда почту, но я к почтовому сундуку даже ни разу не притронулась, хотя можно было неплохо нажиться. А я не притронулась. Но судье я сразу не понравилась, вот он меня и засадил.

В тюрьме я узнала, что Буза прозвали бешеным задолго до того, как я его повстречала. Он промышлял с бандой в Техасе, но там ковбои редко промахиваются, так что Бузу просто везло. Парень остался в живых и ушел на север, куда техасцы редко наведываются. Отсиделся на стройке, а потом… меня полюбил.

В тюрьме настрой меняется, есть над чем призадуматься. Стихи начала сочинять. Пишу с ошибками, библиотекарь исправляет, а слова душевные подбираю. Может, писателем стану. Только все равно тошно. По Бузу скучаю очень. Его в строгой тюрьме держат. Ну ничего, он придумает, как смыться, он такой. Здесь тоже строго, но ко мне хорошее отношение, ведь я единственная женщина на всю тюрьму, и камера у меня отдельная, и в душ пускают чаще. С ума сойти, я все-таки первая! Первая женщина, которая стала охотиться на дилижансы, поэтому мною так сильно интересуется пресса и вообще люди.

Мы с Бузом поклялись не отбывать свой срок до конца, а любым способом найти покой для наших измотанных сердец. Я об этом и стих написала. Я пыталась самоубиться после того, как нас разлучили, и жаль, что попытка не удалась, не дали. Я слышала об одной девушке, которая перегрызла себе вены в тюрьме, давно еще… Я бы так не смогла.


Блокнот Мэри. 2 сентября. Прямо по курсу, непрерывно свистя как грозный полицейский, идет паровоз. Покачивается в жарком воздухе, будто собирается смять меня в лепешку громыхающим железом. Схожу со шпал. Теперь вижу, что состав плетется, как гусеница. Горячая махина останавливается, пыхая на меня белым паром. Я отскакиваю подальше. Сверху кричат:

– Вы как, мэм? Взял бы вас на борт, но, похоже, вам в другую сторону. Мы с железной леди тащимся к побережью.

– К сожалению, не по пути.

– Хотите молока холодненького?

– Умираю от жажды. Вы ангел?

– Я Артур. Артур Вайпер, мэм, мое почтение. Если что, часов через пяток вас нагонит керосинка. Ребята отличные, довезут с ветерком и вас и вашу чудо-машину. Я кину им весточку.

– Благодарю вас! Счастливого пути!

Состав уходит, оставляя за собой густое облако дыма. Я улыбаюсь после счастья холодного молока. Под мутным облаком на шпалах чернеет фигура сидящего человека. Зачем он сошел с дармового транспорта?

«Я бродяга, мам. Когда бредешь наугад, можно увидеть много интересного. Например, вот вас, мам. После смерти хозяйки негр стал никому не нужен. Ее дети продали дом и поместье, переехали на север. Негр стал бездомным. Много негров стали бездомными, и на севере они никому не нужны.

Хозяйка моя хорошая была, но состарилась когда, забыла, в каком порядке следует жить: перед сном одевалась и причесывалась, а перед обедом раздевалась и распускала волосы. Все хотела меня женить. Считала меня молодым, искала мне невесту. Всякий раз говорила: жениться тебе надо, парень, нельзя одному, стыдно. А я вот брожу один. Вы не думайте, не опасайтесь, я зла не причиню. Позвольте идти с вами, мам. Я поклажу носить буду и по хозяйству тоже могу. Хозяйка всегда была довольна. Я свою работу хорошо знал. Теперь я не молод, как видите. Негру, особенно старому, опасно бродить одному. Смотрят на меня с подозрением, как на беглого. Всем известно, рабов больше нет, но привычка берет свое, линчевать могут ни за что ни про что…

А что делать теперь Америке с неграми? Юг не хочет жить с нами, даже на плантацию нас берут неохотно, теперь ведь полагается нам платить за работу. Север нуждается в неграх меньше и меньше, уж больно много туда нашего народца подалось. На севере нам обещали благодать, свободную работу за деньги, а многие из наших там замерзли насмерть, не знали, что на севере очень холодно. Я на север не хочу. Много плохого слышал о тамошних порядках. Говорят – свободный мир, а неграм все равно вольность не светит. На юге люди говорят с нами, проклинают, понукают или убивают. На севере люди нас не трогают, будто нас нет, там неграми понукает и убивает мир вещей, порядок вещей, другой порядок. Слышал я, что у негров появляются друзья на севере, объясняют людям, что чернокожий не хуже белого. Разве всем белым такое по нутру? Сомневаюсь. В общем, судите сами, какая это неприятность родиться негром, мам. Хозяйка звала меня Тристан, а вы зовите, как вам угодно, можно и вовсе Эй!»

Негр говорит, не умолкая, а у меня в голове бьется фраза доктора «Забудьте про крутить педали, если не хотите угробить вашего ребеночка». Помощь приходит, когда совсем уже теряешь силы. Думаешь – чернокожий попрошайка, каких теперь пруд пруди, оказывается – добрый человек. Вот и пусть катит мой велик с поклажей. Не такой уж он старый, лет 50 на вид. Совсем черный, как уголь. Тристан – негры любят громкие имена – пусть остается Тр.


«Гражданин Колорадо» 22 сентября 1895 г. Мэри Берри очаровательная и живая собеседница. На голове шляпка с разноцветными рекламными ленточками. Она легко закидывает ногу на ногу, ладони со сцепленными пальцами как бы поддерживают коленку – типичная поза новой женщины. Из-под черной юбки, в складках которой наверняка спрятано оружие, виднеется тонкая щиколотка. Безобидное, казалось бы, искреннее существо, если бы не… решение назначить себя свидетелем кровожадной войны между Китаем и Японией, чтобы по возвращении в Штаты потчевать американский народ небылицами. Для этого она запаслась солидной коллекцией слайдов (Контора Кука в Сингапуре, 7 штук за доллар) и волшебным фонарем (магазин Барра в Сан-Франциско). Стеклянные слайды: японские солдаты, битва кораблей в Желтом море, военнопленные на любой вкус, баррикады на улицах Шанхая, гейши рядом с морскими офицерами. Каким еще фантастическим историям подивятся люди, не выезжавшие за границу своего штата. А сколько эмоций и страсти дарит читателям женское перо!

«… Мы с моим спутником, британским миссионером, сошли на берег в Порт-Артуре со Второй японской армией, целью которой был Уэйхэй. Никогда прежде, ни разу в жизни я не видела ничего подобного. Мы прибыли в Порт-Артур сразу после кровавой бойни, город был устлан растерзанными телами, которых некому было придать земле… Еще большим ужасом для меня стала битва у озера Гасан. Там нас пленили японцы и бросили в темный застенок, оставив без воды и еды на три дня… Японский солдат втолкнул в камеру китайского пленного, убил его длинной самурайской саблей, для устрашения на наших глазах, и стал жадно пить кровь несчастного, который еще бился в конвульсиях… Потом мы бежали с двумя французскими офицерами через линию фронта… Чтоб не столкнуться с японцами, пришлось прятаться под трупами, лежавшими на поле боя в несколько рядов.» Что тут скажешь? Девушка лихо сочиняет хорроры, которые неплохо конвертируют в доллары в редакции журнала «Оракул», где не видать ни строчки правды даже с помощью новейшего микроскопа. Впрочем, какой же оракул дружит с наукой и техникой…


«Путевые Очерки Ричарда Фицроя» 20 сентября 1895 года мы подошли к причалу у острова Ванкувер на Британской территории. Ради удовольствия походили вдоволь по земной тверди. Вспомнили, что такое уютная английская гостиница. Затем снова качались на волнах, еще миль семьсот к югу от Виктории – и вот наконец мы в Сан-Франциско.

Калифорнийцы невероятно хвастливый народец, похлеще бенгальцев. «Фриско, господа, лучший город на всей земле!» И вот в этом роде пятьдесят раз на дню. «Вам повезло, вы побывали во Фриско!» И это всё плечистые здоровяки, имеющие весьма смутное представление о городах, процветающих в других землях. Эти люди уверены, что Лондон – деревня по ту сторону Скалистых гор, а Троя и Одесса – железнодорожные станции в прерии. Винни говорит, что их можно понять: люди пришли покорять Дикий Запад – к чему им оглядываться назад, что они там забыли. Как тут не вспомнить мистера Тернера, эксперта по «фронтиру»: человек Нового Запада поворачивается спиной к Атлантике и с несокрушимой энергией и самоотдачей начинает строить новое общество, свободное от архаичных форм!

Главное доказательство вышесказанному – американские женщины. Под стать местным рейнджерам и ковбоям, как на подбор, дылды с руками дровосека: как пожелаем, так и рубанем. Каждая в отдельности самостоятельна до такой степени, что может снять номер в отеле и разгуливать по улице без шляпки. Знакомства заводят с полпинка и тут же требуют ответа: кто лучше, американские девушки или англичанки? Кто лучше, судить не нам. Мы в восторге оттого, что здесь покончили с архичной формой дамского седла и ездят верхом точно так же, как мужчины, расставив ноги.

Кстати, девушкой здесь называют любую особу женского пола от 10 до 80. Бесстрашны до мурашек и носят пистолет в складках широких юбок (или штанов?). До сих пор мы знали лишь одну вооруженную американку в штанах – Мэри Берри, но наш список уже начал пополняться, хотя Америка только начинается. А для успешного продвижения к Атлантике мы берем на вооружение совет истиннного янки Вильсона: «Меньше всего доверяй левой руке и дамским часикам».

В те дни мы не сомневались, что добравшись до Нью-Йорка, увидим нашу дражайшую Мэри Берри. Она непременно явится в своей рекламной шляпке перед нашим отплытием в Ливерпуль, чтобы сфоткаться на фоне чего-нибудь визуально значительного, для прессы.


«Звезда Канзаса» Мэри Берри въехала в наш город тихо и скромно, и если бы не разноцветные ленточки на ее шляпке, возможно, никто бы не обратил на нее внимания. Теперь мы знаем, что у нас гостит знаменитость. Выглядит она свежо и пышет здоровьем, будто провела пару месяцев на молочной ферме. «Я начала путешествие из Бостона на тяжелом велосипеде женской модели, но вскоре пересела в мужское седло легковесного «Стерлинга». В начале пути я весила 110 фунтов, теперь 140 благодаря увеличившимся мускулам» – сообщает спортсменка. За все время путешествия, а это почти полтора года, Берри ни разу не хворала и лишь однажды попала в небольшую дорожную аварию в России. Желаем ей благополучно добраться до финиша!


Блокнот Мэри. Говорят, что это сладкое чувство – разлука в любви. Разве? Бенгальский повар у Т. объяснял, что такое соус чатни – очень сладко и в то же время очень остро, как сладкий джем из жгучего красного перца. Слишком сладко, чтобы от него отказаться, но лишком остро, чтобы терпеть боль. Я пытаюсь рассуждать о чувстве, которого никогда прежде испытывала. Это чувство разрастается так, что пухнет и пылает голова. Куда же мне теперь деваться… Тайная любовь, запретный плод любви – моя жизнь превратилась в старинный роман.


«Гусиная Охота» Гуси живут парами. Самцы и самки имеют одинаковое оперение и почти одинаковы по размеру, поэтому отличить их способен только мастер. Чтобы не бить самок, откладывающих яйца, честный охотник не пойдет на дело весной. Гуси моногамны и самка, при потере самца, долго пустует. Самке сложно найти ему замену, особенно весной, и кладка зачастую остается неоплодотворенной, а иногда и вовсе прекращается. Гусыне-одиночке трудно сохранить кладку, да и просто выжить. Самцы преданно держатся вблизи своего гнезда, сторожат всю семью, сопровождают самку на кормежку, а с появлением гусят охраняют выводок и помогают воспитывать. В одиночку самка не может поднять потомство на крыло без потерь. Гусыни-одиночки плохо влияют на популяцию, и чем больше таких особей, тем больший урон они наносят окружающей среде.


Блокнот Мэри. 12 октября 1895 г. Мне нравится мой добровольный карантин. Как же я устала от гонки! Сижу на ферме «Незнамогде». Место крошечное, всего одна церковь. Прихожане не видят дальше собственного носа: «Все несчастья от евреев, это исторический факт». А как же! От евреев и велосипедистов. Мой «Стерлинг» для них что стервятник.

С детства я слышала от отца: в Америке всё по-другому, там жизнь свободная даже для евреев, и до 12 лет я свято в это верила. Его мечта сбылась – мы переехали в Америку. Потом родителей не стало. Божье наказание? Не знаю. В Америке с людьми тоже случается горе, везде живется не легко. В 17 лет казалось, самый легкий выход – укрыться за спиной мужа. За мужем оказалось еще хуже. Куча обязанностей, ни капли радости, ни глоточка свободы. Оказалось, женщина вообще никто, придаток, приложение к мужу, его вещь. Такое вот случилось открытие. Разум возмутился, накалился и – потух. Началась жизнь в отупении. А потом жажда жизни взяла свое. Жизнь забурлила. Теперь сижу, пряча живот под широкой шалью. Делаю вид, что надорвала поясницу ездой по пересеченной местности. С Тристаном повезло – не соврал, что знает, как ухаживать за больной. Любопытный и любит поболтать, но язык за зубами держать умеет. Говорит, что к начальнику почты приехал сын, выпускник медицинского. Неужто и тут повезет? Доктор лучше повитухи, доктор умеет хранить врачебную тайну.


Интерлюдия: Черная няня велит принимать рыбий жир и не сопеть за обедом./ В лагерь бойскаутов скоро отправят искать бобров по приметам./ Мальчик вернется бледным в родные пенаты, где ружья на стенах, а в луже гусята…/ Черная Молли велит не записывать умные мысли – истина в Боге./ По Миссисипи великой реке плывет «Королева Креолов»./ Девочка в белом батисте смотрит, как уголь бросают матросы./ Призраки гибнут мало-помалу…/ Ковбои разводят кровь с молоком./ Мальчик глядит в окошко тайком…


«ТОПОР» Статья редактора. Накануне Рождества Христова с гордостью сообщаем, что наш регулярный корр. Мэри Берри проявила себя как истинная христианка и добрая самаритянка, совершив поступок, достойный самой высокой оценки. Событие, о котором пойдет речь, – напоминание для всех нас о том, что пути Господа нашего неисповедимы и милость Его беспредельна.

Следуя по своему маршруту на северо-восток, Мэри проезжала через ничем не примечательное место в Кентукки. Расположившись на краткий отдых недалеко от обочины большой дороги, она сидела в полной тишине, когда вдруг послышался едва различимый писк, который можно было бы спутать с мышиным, но Мэри проявила бдительность и, несмотря на усталость, поднялась, чтобы исследовать ближайшие кусты, утратившие уже свою пышность в связи с поздней осенью. Каково же было удивление молодой женщины, обнаружившей небольшую корзину, в которой жалобно попискивал младенец. Брошенное на волю рока дитя едва испускало звук, обессилев от голода и холода. Мэри решительно схватила корзину и, сев в седло, отправилась к ближайшему дому. На счастье младенца, хозяйка дома тоже оказалась доброй христианкой и не только предложила еду и кров, но также искупала кроху и съездила за местным лекарем. Дитя теперь в полном порядке и безопасности. Младенец обрел мать, да какую! Мэри не сомневается, что семья благосклонно примет ее решение взять опеку над неизвестным ребенком. Крохе, несомненно, повезло.

Что касается той несчастной, которая бросила собственного ребенка, в ее участи мы не сомневаемся. Кара небесная не замедлит обрушиться на эту дурную голову. Судя по всему, она избавилась от плода внебрачной порочной связи, что греховно вдвойне.

Мэри Берри обещала держать нас в курсе, будем ждать ее сообщений о дальнейшей судьбе спасенного ребенка. Бог ей в помощь и счастливого Рождества!


Блокнот Мэри. Тристан отлично устроился на ферме, кормит и доит коров, в обмен за наш постой. На его попечении пять коров, каждая имеет свое имя, но Тр. кличет их по-своему, вспоминая имена и характер девушек в усадьбе его старой хозяйки. Больше других он ценит красную швейцарку, которую называет Рыжик, и кормит меня только Рыжикиным парным молоком. Ужасная гадость это парное молоко, давлюсь, но пью «для пользы матери и детки». Спокойная девочка и смешная, когда пытается сосредоточиться на еде, морщит лобик и крепко держится за грудь обеими руками. Наконец-то, даже не верится, впервые в жизни наслаждаюсь младенцем и материнством. Люблю её очень. Николь. Ники.

Научилась делать фермерский сыр; подсаливаю его больше, чем наша хозяйка, мне кажется, так вкуснее. Она говорит, что не видала еще такого полезного в хозяйстве негра этнузиаста, просила уже не раз оставить его на ферме, только что денег не предлагала – вот что значит старая привычка. Тристан сам себе хозяин, ему решать, где жить и работать. Она добрая женщина, может, он и захочет остаться «при ней», как он выражается тоже по старой привычке. За пару месяцев при коровах он окреп и даже помолодел, дойка для него – целое представление, играет как артист. Люблю наблюдать за ним в коровнике, с деткой на руках. Миссис Д. говорит, что навозный воздух прочищает дыхание, т.е. сопливый носик. Зимой тут холодно и ветры жуткие. Когда думаешь, зачем сюда забрались люди, есть только один разумный ответ: людей много, а земли мало.


«Путешествия по Странам и Континентам» Д.Макларита. Покорители земного шара на колесах уже не новинка. Женщины могут сравниться в этом предприятии с мужчинами и с таким же успехом преодолеть все 25 тысяч миль на круг.

Второй год наша соотечественница Мэри Берри доказывает всему миру, что американская раса является самой цепкой и сильной во вселенной, а американская женщина способна действовать со всей своей энергией, как не дано иному мужчине. Это очаровательное существо – не комедиант, не авантюристка и даже не эксцентрик, как характеризует ее индо-британская пресса. Она мужественная и волевая женщина, которая во что бы то ни стало добьется поставленной цели. Вскоре она закончит свой пробег – предположительно на велосипеде, а на самом деле, по большей части на пароходах и паровозах, что, конечно, тоже колеса, но совершенно иного рода. Поэтому в части велоспорта ставим ей все-таки незачет.

Уверен, что зачет получит моя драгоценная супруга, разделившая со мной все тяготы и прелести кругосветки, в горе и в радости. По моим предварительным расчетам, чтобы преодолеть 25 тысяч миль по суше, нам потребуется около трех лет, включая, разумеется, примерно четыре недели на пересечение двух океанов. Мы не заключали никаких пари, не служим рекламными досками для бизнеса, не подрабатываем по пути мелким промыслом. Любой желающий может пообщаться с нами совершенно бесплатно. Мы планируем вернуться в Чикаго к Пасхе 1896 года.


Блокнот Мэри. 20 февраля 1896 г. Вчера похоронили Тристана. Казался крепким и еще не старым и вот… в одночасье… Спасибо ему – золотую няню нашёл. Похоронили, как мечтал – на берегу великой реки. Кажется, самый добрый человек из всех, кого знаю, с чистым-пречистым сердцем. Пусть покоится с миром. А нам с крошкой пора собираться в дорогу.


«Чикаго Экспресс» 19 марта. Наш репортер Г.Фокер сообщает: Мэри Берри остановилась в отеле «Веллингтон». Самочувствие, после болезни неизвестного происхождения, далеко не такое хорошее, как она пытается утверждать. К тому же рука в гипсе после аварии в какой-то глуши. Если без экивоков, выглядит она совсем не спортивно, то есть просто плачевно.

Берри благодарит Клуб Стерлинга, под эгидой которого прошло чествование путешественницы, за «душеподъемный прием». Новенький велосипед за 500 долларов поднимет настроение любому. Новый «Стерлинг» ей вручили взамен машины, изрядно растрепавшейся за время пути по странам и континентам, на круг 19 месяцев, включая простой зимнего сезона. Старая машина будет выставлена в салоне «Стерлинга» в рекламных целях. Два веложурнала «Рефери» и «РВС (Рекорды Вильсона-Стерлинга)» публикуют подробные путевые карты следования Мэри Берри с детальным разбором всех преимуществ и мелких недостатков стерлинговых колес и описаниями ее экзотических приключений.

Читайте в ближайших номерах: Фирма, конкурирующая со «Стерлингом» не дремлет. Вопрос ребром: по какой причине не оглашаются показания циклометра на машине Берри? Майк Годдард, стюард лайнера «Виктория», свидетельствует: «Мэри Берри много чего рассказывала о своем турне, но не бескорыстно, если просили еще, она тоже просила добавки, зато шпарила без остановки, на полный обед с десертом и чаевыми».


«Новый Эксперт» Мифотворчество Новой Женщины. Гораздо легче выдумать историю, сидя дома, нежели ехать куда-то, напрягаться, задавать вопросы. Встречаются и псевдо-квази-журналисты, которые предпочитают работать не сходя с места. Но правда рано или поздно выходит наружу.

Показательный пример – злоключения путешественницы мисс Берри в Сибири, или очередная легенда для честных, но далеких от географии простых американцев. Каким образом, спрашивается, эта женщина смогла добраться из Шанхая, где провела несколько дней в госпитале Красного Креста, до Сибири? Может быть, на китайском воздушном шаре, сделанном в русском Владивостоке? Ведь «новая женщина» способна на всё?!

Можно смело утверждать, что факты о несчастной судьбе русских политических каторжан, которые она приводит в своих статьях якобы как очевидец, позаимствованы из книги уважаемого мистера Кеннана, который не только имел мужество добраться до холодной Сибири, но даже опробовать на себе те самые «жутчайшие» (чисто женский эпитет!) кандалы и колодки, сковывающие осужденных по рукам и ногам. Не удивлюсь, если мисс Б. выйдет на какой-нибудь лекции закованная в кандалы, купленные в качестве сувенира в порту Одессы, где она, вероятно села на пароход, чтобы сократить путь от Кавказа до Индии.

Мэри Берри заявила нашему репортеру, что ничего подобного про Сибирь и русскую каторгу в редакцию не посылала, кто-то воспользовался ее известностью и подставил ей такую подлянку. «Кто-то воспользовался тем, что в прессе меня называют Нелли Блай Младшая и подписался так под статьей, а сама я всегда подписываюсь только своим именем – Мэри Берри». Что значит «только своим»? Можно подумать, это ее настоящее имя. Новая женщина – новые мифы.

Бывший коллега мисс Берри подтвердил наши выводы. В Бостоне она хваталась за любую работу – то чиркнет заметку об орнитологической выставке в университете, то распишет в красках бракосочетание, а то и собрание анархистов. В бытность свою внештатным корреспондентом в «Утренней Звезде», она взяла интервью у несуществующего человека. Одним из мифических персонажей был костюмер из Карнеги-холла (открыт в Нью-Йорке с апреля 1891), каковой должности в этом заведении не существует. Подозреваем, что про тонкости мужской фрачной пары для концертных выступлений ей рассказал какой-нибудь еврейский портной из Бруклина. Заметим также, что пик мифотворчества означенной М. Берри приходится на зиму 1895-1896, когда, пережидая невелосипедное время в какой-то глуши, «новая женщина» не нашла себе лучшего применения. Ну и деньги, конечно, курочке по зернышку…


ДВАДЦАТЫЙ ВЕК

«Гусиная Охота» События мельтешат, как пленка в кинематографе. В музыкально-поэтическом сопровождении на театре военных действий, спешите видеть: В районе Китая тревожно. Япония по-прежнему желает взять в рабство Корею. И проглотить Порт-Артур. И дальше вглубь континента. Любая война начинается с провокации. Японцы сделали вид, что на них опять напали, как в детской склочке: он первый начал!

«…Все по местам! Последний парад наступает. Врагу не сдается наш верный Варяг… Пощады никто не желает…»

Портсмут. Переговорщики по мирному договору во главе с министром Витте и сопровождающие их лица. Подъезжают. Красавец справа – русский посол в Америке Кассини, а за рулем авто в капитанской фуражке – ваш непокорный слуга.

После волнений тапер предлагает спокойную интерлюдию на тему японской охотничьей поэзии: «Когда все волнуют воду – слети на остров пустынный – в траве отпразнуй денек».

Кино продолжается. Тревожное форте сменяется интригующим стокатто.

Если мы знаем о существовании врага, умело косящего под друга, необходимо выработать правильную стратегию по отношению к нему. Прежде всего, нужна доскональная разведка, ибо она помогает раз-ведать, т.е. получить достоверное знание о силе врага, его слабых местах, тактике боя, кознях и происках. Последнее особенно важно, поскольку коварный враг рассчитывает, что соперник будет следовать кодексу чести и скорее погибнет, чем пойдет войной на брата и нарушит договор о дружбе. Самой отлаженной работой в мире отличается германская разведка. Среди агентов влияния – члены правящих династий ее сильнейших врагов Англии и России. Тут важно самому не стать дичью, потому что Большая Охота не заканчивается подписанием договора о ненападении.

Прежде чем захватить новые месте для кормежки, гуси совершают долгие и тщательные облеты на безопасной высоте, пока не удостоверятся в доступности места. Таким же образом действуют и железные птицы, которых посылают на облет намеченной цели, чтобы затем бить точно в цель.


«Новая Женщина» март 1916. Мэрри Берри благодарит редакцию за приглашение выступить в связи с памятной датой. (Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.)

Со времени окончания моего путешествия минуло двадцать лет, поэтому хочу предложить краткий путеводитель в прошлое женского движения, в первую очередь, для молодых читательниц, которым сейчас чуть больше двадцати. Я неплохо ориентируюсь в вопросе, ведь начинала я с полного курса молодого борца.

В преддверии нового двадцатого столетия всё казалось новым и всё было на грани. Массы (так «новые люди» стали называть обычных людей) жаждали новой морали, новой политэкономии, нового искусства, новой журналистики. И Новая Женщина не заставила себя ждать. Она мощно заявила о себе в начале 1890-х годов на страницах романов и на театральной сцене. Вслед за крупными литературными формами обрушился ливень из газетных очерков, куплетов и карикатур с анекдотами о Новой Женщине. Авторы рассуждали о том, что может делать женщина вне дома, как она может бороться за свои законные права, где может учиться, чтобы сделать карьеру, и как ей следует вести себя на пути обретения свободы от семейного и сексуального рабства.

Молодые особы учились быть дерзкими, как героиня нового романа. Священник делает комплимент девушке своего прихода: «За обладание такой красавицей будут драться даже титулованные особы». В ответ рыжеволосая бестия выдает гневную тираду: «Ваша идея, что женщина должна сделаться предметом обладания, устарела. Я не арт-объект, недвижимость или скаковая лошадь; я принадлежу только себе, так же как и любой мужчина. Сама мысль о том, что всякий может посягать на меня как на собственность, равносильна тому, как если бы вас, святой отец, заковали в цепи и повезли продавать на невольничий аукцион!» Отныне женщины хотели принадлежать роду человеческому, а не декоративному и уж тем более не подневольному.

На исходе старого века в бой вступила Элизабет Стэнтон, опубликовав книгу с неслыханным названием «Женская Библия». Она развенчала излюбленную мужскую тему о второстепенности женщины, сотворенной якобы из ребра Адама, предложив перечитать Книгу Бытия повнимательнее. У нас, широких масс, проживающих в богоспасаемом (даже согласно нашей Конституции) государстве, есть прекрасный повод вспомнить, о чем именно говорит Святое Писание, Бытие (1.26-28): «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию, и да владычествует человек над рыбами морскими, и над птицами, и над скотом, и над всею землею, и над всеми пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог ЧЕЛОВЕКА по образу Своему, по образу Божьему; сотворил Он ИХ – мужчину и женщину. И благословил ИХ Бог, и сказал ИМ Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами в море, и над птицами в небе, и над всяким животными, живущими на земле.» Таким образом, если мы извлекаем из слов их прямое значение, тогда из Закона Божьего ясно следует, что 1) мужчина и женщина были сотворены одновременно, по единому слову Его; 2) без принципиальных отличий, потому что и он и она – одно, т.е. человек. Творец создал божественного отца и божественную мать, мужской и женский элементы, столь же равные по значимости, как положительные и отрицательные частицы электричества, без соединения которых не вспыхнет свет; 3) мужчине и женщине дается равное право «владычествовать» над другими живыми существами, но ни слова не сказано о том, что мужчина может владычествовать над женщиной.

Все комментаторы на тему места женщины по отношению к мужчине пускаются, вот уже почти две тысячи лет, во всевозможные спекуляции, чтобы узаконить господство мужчины. Не забывают и про дух зла, который «вселился в женщину» и сбил с толку безгрешного, чистого душой и телом мужчину. Значит, не женщина – источник греха, а вселившийся в нее дух зла, существовавший до сотворения человека. Если бы вселенская система была изначально безгрешна, Адам не согрешил бы с Евой. Стэнтон напомнила, что Бог создал мужчину и женщину равными, и девушки, умеющие читать внимательно, стали громче заявлять о праве свободного выбора. Вопрос был не только в том, чтобы самим выбирать будущего мужа и выходить замуж по любви. Вопрос встал ребром – стоит ли вообще выходить замуж. Новая Женщина – это личность, способная отвечать за себя и дорожить самостоятельностью. Она не потерпит деспотизма, она требует уважения к себе. Требуя уважения к себе, она в то же время уважает свободу и чувства других людей. Точка.

Появились феминистки, обличавшие потребительское отношение мужчин к женщинам. Особенно активно писала о взаимоотношениях полов Сара Гранд, с юных лет смущавшая викторианское общество неудобными вопросами. Сару выдали замуж в шестнадцать лет за вдовца почти в три раза страше нее, человека грубого и похотливого. Она поняла, о чем надо писать, и смело говорила о двойных стандартах традиционного семейного уклада, о развратных мужьях, заражающих жен венерическими болезнями, в результате чего появляются больные дети, в чем, разумеется, винят женщин. Сара не стала ярой противницей брака. Своими книгами она хотела уберечь неопытных девушек от ошибок. Повторяем, брак и материнство должны стать доброволным выбором, а не повинностью, которую несут женщины с одобрения общества, управляемого мужчинами.

Многие женщины стремились вырваться из установленного веками теругольника – дети, кухня, церковь. Отваживались на это лишь самые активные и непримиримые. В 1898 году, когда британские женщины продолжали борьбу за право иметь свой ключ от входной двери в общий семейный дом, русская дворянка Александра Коллонтай пожелала оставить мужа и сына и ехать в Европу. Теория социализма увлекала ее гораздо больше, чем семья. Она штудировала Маркса, изучала опыт рабочего движения на Британских островах и позднее, уже в двадцатом веке, подружилась с активными суфражистками. В 1913 году Коллонтай опубликовала свой манифест «Новая Женщина», а британские жены получили законное право на собственный ключ от дома. Связаны ли напрямую эти два события, нам не известно, но феминистки высоко ценят идеи и литературные труды этой русской женщины.

Самыми радикальными поборницами прав были суфражистки, часть которых примыкала к анархистам, и они добились существенных результатов в консервативной Британской Империи. Первыми в 1893 году получили право голосовать женщины Новой Зеландии. В Англии в 1894 году женщинам разрешили участвовать в выборах местного управления. Судьбу подданных на остальной, большей части Империи, отложили на потом, когда-нибудь в следующем веке.

Массы не поспевали за авангардом, большинство женщин ограничивались рассуждениями в пользу свободы. Англичанка Б.Поттер, автор и иллюстратор детских книг, демонстративно курила, о свободе писала весьма абстрактно, в основном о собственном творческом потенциале, а к суфражисткам относилась с недоверием, считая их выскочками. Это и понятно – ей ведь никогда не приходилось впахивать по десять часов в день на ткацкой фабрике. Американская журналистка И.Таблер, известная громкими разоблачениями нечистых на руку чиновников и политиков, делала карьеру в столичной газете, но всё же полагала, что удел замужней женщины семья, а не профессия, – семью содержал муж, как ни крути.

Тема Новой Женщины захватывала страницы газет и журналов по всему миру. Не отставали и рекламщики. Символами Новой Женщины стали ключ от входной двери в дом (модный кулон на элегантной цепочке), сигарета (с изящным мундштуком) и брючный костюм для езды (удлиненный приталенный пиджак и бриджи). Фабрики, производившие швейные машинки, открыли новые линии по производству велосипедов. Железа хватало. Реклама призывала женщин сменить одно швейное колесо на два велосипедных. В 1898 году широко известная феминистка Сьюзен Энтони написала письмо редактору велосипедного журнала: «Велосипед сделал для эмансипации женщины больше, чем что-либо другое во всем мире». Действительно, если бы не вело, и моя жизнь пошла бы совершенно по-другому. Моя кругосветка – пройденный этап, о ней написано достаточно. Теперь другое время, и я хочу поговорить о веке двадцатом, чтобы показать: все, что происходило до того, можно назвать разминкой перед боем.

Далеко ли продвинулась Новая Женщина в первые пятнадцать лет двадцатого века?

Самым значительным событием в женском движении я считаю пикеты 1909 года с призывом ко всеобщей забастовке работающих женщин. «Женщины, просто не выходите на работу один день, и жизнь в городе остановится» – с таким плакатом я стояла у Бруклинского моста со стороны мэрии, за что была арестована, вместе с такими же пикетчицами, стоявшими по всему городу. Мне повезло, я провела в тюрьме всего лишь тридцать суток. Мою соратницу Лену Купер, активистку, требовавшую повышения зарплаты для женщин, работающих наравне в мужчинами, сослали на Аляску, осудив еще и за «сексуальную распущенность» – сфабрикованное обвинение, повод убрать «опасный элемент» из мегаполиса. Кстати, ее партнер по «распущенности» не пострадал, потому что не участвовал в протестах и пикетах. Подозреваю, что гусь этот был приставленный к ней агент полиции.

Женщин, подобных мне, считают идеалистками, но мы действительно верим, что существующий порядок вещей можно изменить. Мы не сомневаемся, что в ближайшие годы американки получат права голоса на всех уровнях и во всех штатах. И мы не забываем о тех, кто страдает от несправедливости больше, чем мы, женщины. Это бывшие рабы, которых спустя пятьдесят лет после отмены рабства, не признают полноценными гражданами. Идея о том, что черные – это зло и невежество, а белые – добродетель и знание, стара и порочна так же, как вся западная цивилизация.

Женщины начинают заниматься политикой, потому что хотят честных отношений между гражданами и властью, между мужчинами и женщинами, между рабочими и хозяином их предприятия, между хозяином шахты и малолетками, которых он нанимает. Суфражисткиобъединяются с социалистами, чтобы бороться за нормальные условия труда и достойную зарплату. По данным за прошлый год, 25% мальчиков от 10 до 15 лет и 12% девочек того же возраста работают на промышленных предприятиях. Закон запрещает нанимать детей младше 12 лет, но рабочую силу малого роста очень удобно использовать в шахтах и платить вдвое меньше, чем взрослым. Мальчики и девочки энергично трудятся за станками, но быстро устают, отвлекаются и теряют пальцы и конечности. Не беда? на их место придут другие голодные дети? Мы требуем запретить детский труд как таковой! Дети должны учиться в школе. Пара сотен детей искалечены или умерли от истощения. Сотни три женщин потеряли заработок, подорвав здоровье в горячем цеху. Сотню негров линчевали. Такое случается, ничего страшного?

Сейчас у хозяев денег есть забота поважнее – война за океаном. А в свободное время – «вечеринки нищебродов», развлечение для топ-менеджеров сталелитейных, военных, нефтяных, транспортных, продовольственных и прочих трестов и холдингов. Господа чтут бедных. На такую вечеринку вас не пустят в приличной одежде. Здесь требуются заплатки, драные карманы, штаны с дырами на коленях, башмаки со сломаными каблуками – всё отменного качества, от дорого портного. В саду для гостей соответствующие мрачные декорации. На серебряных (других не нашлось) подносах – корочки хлеба и пиво в кружках из мутного стекла…

Господа увлечены событиями на другом континенте. Президент с 1914 года призывает нас к «беспристрастности». Как это может быть, скажите на милость, беспристрастность к войне, к массовому убийству? В 1915 году наиболее авторитетные феминистки учредили партию Женщины за Мир. В ее рядах я участвовала в октябрьском марше с двумя требованиями: за мир и всеобщее избирательное право. Мы шли медленным шагом по Пятой авеню и пели хором «Мы растили сыновей не для бойни!» Нельзя сохранять беспристрастность, зная, что под видом нейтралитета правительство ведет с нами окопную войну, наподобие той, что сейчас в Европе. Будь у нас право голосовать, мы бы не позволили «беспристрастным» старикам отправлять наших детей на войну. Правительство занимается т.н. «подготовительными и привентивными законопроектами». В школах, например, начали вводить занятия по военной подготовке для старшеклассников. Нам известно, что в Канзасе и других местах развернуты военные лагеря, где новобранцев обучают стрелять, чтобы убивать людей за океаном. Пока не объяснили, кого именно, с конкретным образом врага еще не определились, но нет сомнений – Америка готовится к войне. Конгресс готов принять закон об антиправительственной агитации, который запрещает призывать, подстрекать или выступать за любое сокращение производства любой продукции, необходимой для ведения войны. Для граждан, распространяющих «пессимистические истории о войне», а также для тех, кто призывает к миру, предусматриваются наказания и запрет на всякую деятельность. Таким образом, партия Женщины за Мир окажется под запретом. И тут я хочу обратить внимание на проблему, которая часто сводит все наши усилия к нулю. В том же 1915 году в ряды партии за мир желали вступить пацифисты мужчины, тогда численность партии могла бы увеличиться вдвое в течение двух-трех месяцев. Мне лично знакомы некоторые из них – это люди, ко мнению которых прислушиваются власти на уровне округов и штатов. И что же? Со стороны лидеров партии последовал отказ: в женский клуб мужчинам вход воспрещен. Отказ, в свою очередь, вызвал недоверие со стороны многих рядовых членов партии, включая меня. Вопрос: имеет ли право гуманистическая партия за мир быть столь селективной в столь тревожное время?

Уточняю для тех, кто не в курсе. Война в Европе идет уже два года.

В июле 1914 года парижанка Маргарит Дюран, главред журнала «Женский взгляд», пламенная суфражистка, которую я знаю более двадцати лет, шла во главе колонны из 5000 французских женщин, требовавших права голоса. Никто не знал тогда, что какой-то анархист в Сараево расстреляет их надежды на будущее. Угроза войны стала очевидной, и во главе движения «Нет войне!» встала Роза Люксембург. Ей быстро заткнули рот военизированные власти Германии, которые вскоре инсценировали бомбежку своей территории со стороны франкофонов и ринулись захватывать чужие поля и города. Французы и бельгийцы стали прощаться с семьями. Заводы и фабрики опустели, урожай на полях собирать некому. К концу 1914 года – около миллиона погибших и раненых. И тут правительство Франции вспомнило про женщин и обратилось к ним по-братски, как никогда: Сестры наши, на благо всей нации, встаньте за станки, выходите на поля вместо стоящих на поле брани мужчин! И женщины вышли на мужские работы, вместе с детьми. Тем временем Розу Люксембург, которая требовала от германского правительства: Хватит отравлять сознание людей патриотическими лозунгами! – посадили в клетку; она и сейчас в тюрьме за пацифизм, за правду о том, что война – массовое убийство, и конечно же за желание поражения своему правительству.

Впервые в истории Франции девушки, женщины и дети стоят за конвейерами военных заводов. Женщины стали водителями грузовиков, омнибусов и трамваев и водят исправно, хотя скептики предрекали множество аварий из-за физической слабости и женской нервозности, якобы. Служащие почты и телеграфа – все девушки, включая кафе и рестораны, где они заменили нагловатых французских официантов. Я говорю о Франции, потому что получаю вести из первых рук от французских друзей – эту страну и ее народ я принимаю близко к сердцу. На своих заводах Ситроен устроил ясли для грудничков, чтобы кормящие матери эффективно трудились, отлучаясь лишь ненадолго в соседний двор к детям. Организованы столовые, чтобы женщины и дети, работающие фактически даром, не голодали, хотя сам г-н Ситроен отправляет свою продукцию на фронт небезвозмезно, мягко выражаясь, не из благотворительности. Задыхаясь в металлической пыли и кислотных парах военных заводов, женщины производят бомбы высотой в собственный рост, и я очень надеюсь, что после войны правительство не забудет их наградить – не медальками, нет, а правами, которых они сейчас лишены.

В армию женщин по-прежнему не берут, опасаясь растления нравов. Из женщин к действующим войскам допускаются артистки, для поднятия духа; даже ветеран сцены Сара Бернар выступает для бойцов.

Хочу упомянуть состоятельную американку, которая верна Франции, как говорится, и в радости и в горе. На собственные средства она открыла хостелы для беженцев, интернаты для сирот и детей фронтовиков. Надо сказать, германцы и их союзники не щадят гражданское население, сбрасывают бомбы на города и деревни. Благодаря этой женщине работает целый корпус санитарных машин Красного Креста, которые обслуживают сестры милосердия и водители женщины. Спасибо вам, Эдит Вартон!

Возвращаясь к вопросу о борьбе за мир по половому признаку, заявляю во весь голос, что есть много феминисток, для которых различия между полами не являются барьером, что женщины и мужчины способны не только вместе отдыхать, но работать и бороться за лучшее будущее. Мужчины, разделяющие наши взгляды, как и все здравомыслящие люди, только укрепят антивоенное движение. У наших сыновей есть отцы, и они тоже растили детей не для бойни. По моему глубокому убеждению, и через сто лет феминистки не достигнут своих целей, если не будут солидаризироваться с мужчинами, желающими нам успеха. Свежий пример – в штате Нью-Йорк готовится закон о предоставлении женщинам права голоса. Разрабатывают его и голосовать за него будут мужчины. Разве не очевидно, что не все мужчины – наши враги. И я призываю всех женщин помнить об этом.

В заключении, помятуя о велосипедной истории Новой Женщины, хочу предложить метафоричный лозунг: «Велосипедист склоняет голову к рулю, но неустанно крутит педали, чтобы вырваться вперед». Я призываю феминисток бороться за человеческое достоинство и справедливость, за равенство перед законом, включая равные избирательные права и равную оплату труда за равный труд.


&ProvodNikа: Феминистки (от лат. femina – женщина) выступают за права женщин в самом широком смысле. Суфражистки (от франц. suffrage – избирательное право) борются за право женщин избирать и быть избранными на всех уровнях государственной власти. В России женщины получили право голоса в 1917 г., в Германии и Великобритании – 1918, в США – 1920, в Турции – 1934, во Франции – 1944, в Индии – 1945, в Китае – 1953, в Швейцарии в 1971, в Ираке – 1980, в Саудовской Аравии – 2015.


«Гусиная Охота» И снова провокация, за которой следует великая бойня между братьями. Новая Махабхарата спустя пять тысяч лет. Вместо стенаний матушки Кунти – плач Матушки Гусыни. Ничего нового. Всё уже написано.

Храбрец , величайший витязь, непревзойденный лучник, умевший попасть в глаз птицы налету или рыбы на плаву, не побрезговал носить женскую одежду, играть женскую роль, чтобы избежать войны с родственниками, – доблетный принц Арджуна стал танцовщицей при дворе дружественного царя, но биться на поле брани все равно пришлось, до последней крови.

Войну затеяли члены одной семьи, лучшие фамилии Европы, так сказать, голубая кровь, самые благородные и образованные аристократы, кузены правящих династий. Когда верхи поступают безнравственно, их подданные привыкают к беззаконию и быстро, со скоросью лавины, срывающейся с гор, перенимают дурные привычки. Всё уже написано: Как вода испаряется, а грязь остается лежать на земле, так грешники, пребывая в невежестве, бьются за управление миром. По этой причине растет беззаконие. Если люди уже уподобились глупой обезьяне и ведут себя как пьяницы, укушенные скорпионом, подчиняясь лишь злому духу, стоит ли толковать о том, насколько они накуролесили?!


Сын – матери (по почте) 3 ноября 1918 г. Франция, Нант. Дорогая мама, первые три дня на пути в Европу все шло прекрасно, а потом меня настигла Madame Influenza, что испоганило следующие 12 дней. Дальше – хуже. В Ливерпуле промозгло, холод как в морге, выгружались на берег под дождем – и пошло по второму кругу. Кроме меня, еще человек 40 заболели, поэтому нас везли во Францию отдельно от здоровых, почти неделю. На континенте погода лучше – организм справился, хотя иногда лихорадит от слабости, но ничего, опасность для здоровья позади. Радуюсь, что никто из заболевших не умер в Европе. Только переплыв океан, понимаем, как мы далеко от дома.

В Нанте полевой госпиталь огромный, 16 корпусов, отделенные друг от друга широкими прощадками, и ставят еще несколько, п.ч. много заразившихся la grippe, как французы называют нашу Флю. Самое печальное, даже трагическое, посреди адской трагедии – это смерть сестры Райс. Помнишь, я рассказывал тебе, та самая женщина, которая учила меня в тренировочном лагере, как с первого раза попасть в вену. Она на западном фронте с весны, болела дважды, с промежутком в полгода, и вот – осложнение на сердечный клапан, сердце отказало посреди работы, когда перевязывала раненого. Не щадила себя, не хотела отлеживаться. Ей было 46. Узнав ее возраст, я подумал: младше тебя. Береги себя, мама! Когда я думаю о тебе здесь, в окружении искалеченных, изможденных 4 годами войны людей, которые мечтают лишь об одном – увидеть родных прежде чем умрут, я чувствую вину перед тобой и отвращение к себе, сукиному сыну «герою». На поверку я слабый человек, хотя и врач. Чтобы закалить нервы, следовало поработать на скотобойне, прежде чем дышать человеческим мясом. Два дня назад смог уже ассистировать, ампутировали кисть французскому лейтенанту, мой ровесник, выжил после ядовитого фосгена, легкие ни к черту, но продолжает упиваться жизнью, болтает без умолку, рассказывает о матери, какая она красавица и рядом с ним выглядит comme belle amie, vouz comprenez… А я в отчаянии, понимая наконец, как убиваю тебя, решив доказать себе, что я настоящий мужчина, бравый сукин солдат. Ясно теперь, что я просто самонадеянный гусак, член клуба охотников за фуражками из французской книжки, которую ты читала мне в детстве. Война – не забава для мальчиков, ты сто раз права!

Прости меня, мама. Давай вместе утешаться тем, что я все-таки приношу некоторую пользу твоей любимой Франции. Сейчас она совершенно не то, что ты рассказывала. Кругом руины, истощенные люди с трудом сдерживают злобу. Гнусным бошам снова не удается покорить французов, и они мстят гражданским ковровыми бомбардировками. Во время болезни, лежа в постели, я в подробностях вспоминал твои рассказы о Франции и задумался: ты не говорила подробно так о других местах, где бывала, а ведь полмира объехала, страшно подумать, всё северное полушарие. Почему? Я хочу знать ответ до возвращения домой. Прошу тебя, напиши, я буду ждать.

Обнимаю с любовью, твой сын.

P.S. Надеюсь, это письмо дойдет быстро, посылаю с одним из наших, списанным по ранению.


«Гусиная Охота» На фронтах воюют открыто, а помимо них завуалировано, например, за эстетской вуалью Нового Искусства. Заморить гуся до смерти теперь легче, чем охотиться на него. Поместите благородную птицу на пару суток в залу, стены которой увешаны новомодными арт-объектами. Побывав в тисках супрематизма гусь выживет, но больше никогда не сможет расправить крылья. Супрематизм и все новейшие измы – схема распада мира. Поделать уже ничего нельзя. Энергии распада противостоять бессмысленно. Зато появился изящный способ умертвить гуся, чтобы приготовить его затем под модернистским соусом с гнильцой германского экспрессионизма.

Связи между явлениями и людьми не подчиняются законам рационального ума. Мир живет по заданной партитуре, не слыша ее. А тот Безупречно Прекрасный Автор, кто ее сочинил, танцует под свою музыку, не глядя на нас. Даже безумный Ницше понимал: если Бог есть, то Он танцует. Кто еще способен петь и танцевать, аккомпанируя самому себе? И пусть весь мир подождет – Ему интересны лишь собственные игры и танцы. Если миру нужно – пусть позовут всем миром, и Он снизойдет, чтобы на миг явить свой космический танец ничтожным земным плясунам.


***.***.***

Мне повезло – три легких ранения за пять военных лет. После революции – работа по специальности. Во второй раз в жизни я попал в Нью-Йорк весной 1925 года, командирован набираться опыта как инженер метротоннелей. Выдалась возможность отыскать Мэри. Написал ей, она согласилась встретиться и приняла меня дружелюбно. Накормила и напоила чаем по-русски. Беседа задалась с первого взгляда. Мне пришлось говорить долго – ей хотелось побольше узнать о Советской стране, об СССР – так стала называться моя родина в 1922 году.

– Была бы помоложе, отправилась бы в Россию строить новый мир. Только социалистическая революция способна уравнять в правах мужчину и женщину, ведь так?

– Социалистическая революция уравняет кого угодно.

– Как ваша семья?

– Скучаю по жене. Уже два месяца в разлуке. Встретил ее на улице год назад. Ангел, летящий на велосипеде. Она совершенно другая. Неколлективная. Если все на трамвае – она на вело, вне толчеи, сама по себе, вне трудящих масс. Оберегаю ее, как могу. Хлопочу, чтобы приехала сюда ко мне.

– Расскажите о себе.

– Что же рассказать? Родился – учился – воевал – учился – работаю.

– Не то. О себе расскажите, как другу – тогда я тоже смогу пооткровенничать. Вы ведь за этим приехали?

Я озадаченно молчал. Мэри ждала, не шевелясь, будто соблюдая команду «замри», которой я не отдавал.

– Хотите, чтобы я раскрыл душу?

– Ну да. Поговорим душевно, по русскому обычаю.

Думал я недолго. В открытое окно мне закивали молодые яблони с розовыми плодами. Начал с волнением, но через пару фраз стал вещать как по сценарию, как чтец из радиотеатра.

– Есть очень важный день в моей жизни. Особенное чувство, какого ни случилось больше ни разу. Начну издалека. 13 октября 1913 года простоял всю заутреню, чтобы первый в России «Вечер речетворцев» не провалился. На моей ответственности лежало оформление сцены и конферанс, голос мой от волнения сел, но друзья мои, молодцы, так проникновенно орали об изнуренных жабах и их доителях, что публика восторженно рукоплескала. Да, мы хулиганили, даже богохульствовали, но в церковь ходили, и Первый Председатель Земного Шара от моей свечи зажигал свою свечу Спасителю, но разве кто всерьез радел тогда о душе – «мы устали звездам выкать, мы познали сладость рыкать» – о душе позаботимся на старости лет, когда придет пора собираться в последний путь. Не пришлось мне проводить любимого товарища в последний путь. Утром около восьми часов 27 июня 1922 года на вопрос хозяйки дома, трудно ли ему помирать, ответил «да» и вскоре потерял сознание, дышал ровно со слабым стоном, периодически вздыхая глубоко, дыхание и сердце постепенно ослабевало и в девять часов 28 июня прекратилось. Опущен в могилу на кладбище в Ручьях Новгородской губернии Крестовского уезда Тимофеевской волости, слева от входа, у самой ограды между елью и сосной. Мне сообщили письмом. Слово в слово. Я прочел и похолодел. Впервые в жизни я действительно, сильно, до боли в печенках испугался смерти, хотя до этого, на западном фронте и в гражданскую много смерти повидал. Не выпуская из рук горестного письма, я спросил себя: что я здесь делаю? Почему мой друг лежит в могиле, а я сижу в комнате, наполненной солнечным светом и ароматом первых яблок? Кто я? Зачем я здесь? Эти простые вопросы меня поразили, ударили в самое сердце так, что я почувствовал себя протухшей жабой. Я жил, мечтал о путешествиях, служил Отечеству, влюблялся, сочинял, дышал полной грудью, – оказалось полный пшик, я не знаю главного. Вечный покой меня страшит, ведь он означает небытие: меня – больше – нет – никогда. И в этот миг что-то внутри меня поднялось со всеми силами моего безумия и закричало: нет, я хочу быть! я хочу знать! С тех самых пор я живу, чтобы найти ответы на два коротких вопроса.

Мэри, сидевшая смирно, широко всплеснула руками и заговорила быстро, словно боялась не уложиться в никем не заданное время.

– Люди думают, что покой это беда. Когда человек говорит «хочу покоя», ему всего-навсего нужно, чтобы дети не шумели, или если человек с фантазией, чтобы недельку на необитаемом острове посидеть, от людей отдохнуть, – в общем, покоя хотят иногда, время от времени, ненадолго… Как говорит мой друг, всё это – птичье трепыхание души. Казалось бы, покой – бездействие, но, представьте, меня это состояние посетило на самой большой скорости. Мой друг, капитан в отставке, увлекается авиаспортом, давно, больше десяти лет, он уже пилот со стажем. В первый раз он позволил мне, вернее, заставил подняться вверх, на машине с велосипедными колесами, большими и тонкими, а мотор и пропеллер были сзади. Я паниковала, но вскарабкалась на маленькое сиденье между двумя крыльями, не птичьими, а лакированными, как у жука или таракана, а я-то мечтала вспорхнуть, как птичка. Конечно, перед полетом капитан меня муштровал по части управления и подтрунивал: если спросят, где научилась летать, скажешь, по самоучителю. Взлетать не трудно, посадка – вот проблема. Наконец я сжимаю руль и киваю механику, потом дроссель, педали – еще пару минут и птичка уже над землей. Лечу! И ничего больше не существует. В воздухе страх пропал, сменился полным покоем от полной, полнейшей свободы от всего, даже от тела. Я потеряла чувство времени, как бы оторвалась от мира. Очнулась, когда машину вдруг подбросило вверх, – ветер – тут только вспомнила про руль и педали. Всего пять минут высоко над землей, а ясность, что есть покой – на всю жизнь. Страх накрыл во время приземления, забыла про педали, но, как видите, всё обошлось. Спасибо другу – слетала покойно. Вот что со мною приключилось.

– Удивительно! И мой покойный друг, о котором я говорил, мечтал о полетах. Он даже слово новое выдумал – лётчик.

– Лёт-чик. Чик? Летающий птенчик?

– Скажите, почему вы не написали книгу о вашей кругосветке?

– Я собиралась. Делала наброски, потому что леди Дейзи, моя патронесса из Калькутты, выделила на это грант, сто долларов ежемесячно в течение года, при условии что книга будет называться «Новая Женщина в Стране Диких Гусей». Мужчин она называла не иначе как гусаками, но для книги взяла слово покорректнее. На публике она всегда была политически корректная дама. Я начала книгу, но, перечитывая написанное, увидела, что зациклилась на страхах и обидах, ведь дома я снова оказалась в крайне стесненном положении, без собственного угла, где можно сосредоточиться, побыть одной. Мне ведь не удалось получить денежный приз – не выполнила условия пари. Если бы не Дейзи, мне не удалось бы начать свой бизнес. Я честно написала ей обо всем – она поддержала, разрешила пустить грант на начальный капитал. И еще стало ясно, что дети пострадали без материнской заботы. Вторая девочка умерла спустя год после моего приезда, затяжной грипп с осложнениями, я недоглядела, моя вина… Пока я наслаждалась свободой, они горевали. Согласитесь, дети не станут относиться ко мне лучше, если узнают, как мне было интересно и даже весело без них. Вы бы тоже обиделись, если бы мать бросила вас на пару лет, ведь так?

– Всякий малыш будет страдать от разлуки с мамой.

– Даже самой плохой мамой. Знаю, семья на меня в обиде. Я их понимаю, но не жалею о своем решении, я узнала что почем, узнала мир, узнала любовь. В сущности, мне очень повезло.

Мэри говорила с невозмутимым спокойствием, не оставляя места для сомнений. Я смотрел на нее, а думал о себе: выпадет ли мне удача повидать мир или буду рыть тоннели в Москве или Харькове.

– Мэри, вы позволите мне написать о вашем путешествии?

– Мы в свободном мире, – в ее глазах блеснул смешок. – В любом случае это будет рассказ о Мэри Берри. Надеюсь, ваша фантазия не зайдет слишком далеко.

– Так вы разрешаете? Мне удалось собрать кое-что из разных газет. Нашлись свидетельства иностранцев. Английский путешественник Фитцрой написал о вас в книге о своей кругосветке.

– После возвращения в Америку всё пошло как бы вглубь, слилось в одно целое, количество перешло в качество. Считайте, что старуха приехала, поэтому больше не путешествует. Где-то в подвале есть коробка с моим, так сказать, архивом. Если хотите – забирайте. Мне это всё не понадобится.

– Может, напишем вместе? Ваши воспоминания плюс собранный мною материал.

– Мои воспоминания давно потускнели, и возбуждать их ни к чему… Недавно мой друг пригласил в кино. «Железная дорога», играет наш любимец Харт. Впервые видела пустынные пейзажи Аризоны на экране. Разволновалась до слез – неужто я прошла через этот ужас тридцать лет назад и не угробила себя и нашего ребенка. Успокоилась, только когда вспомнила, что на Рождество мы собираемся все вместе, приезжает дочь Николь с мужем и мой сын. Велосипедная тема у нас под запретом.

И, глядя куда-то сквозь меня, она зависла на паузу…

– Расскажете о нем?

Взгляд Мэри не сразу вернулся к моему лицу.

– О ком?

– Вы говорите «мой друг».

– Да, друг. Кстати, тоже русский. Ему нравится говорить со мной по-русски, мое косноязычие веселит его. Держит меня в ежовых перчатках, как истинный капитан: не хочу, чтобы ты знала обо мне больше, чем видишь сама. Ну а я вижу, что это удивительный, неординарный человек. Капитан любит себя побаловать, поиграть в гедониста, он живет в усадьбе на канадской стороне нашего озера. На самом деле, весь его быт умещается в одном саквояже, портпледе и чемодане для пикника. Он мой единственный друг. Он спас меня. О нем я могу говорить часами…


«Гусиная Охота» Однажды гусаки всей земли решили собраться на острове в Океане Мира, чтобы избрать председателя и поделить места кормления и сферы влияния. Для американского гусака лучшая страна для попрания – Британия, у французов есть Германия, хотя никакой охотник не способен отличить французского гуся от баварского, пока дичь не попала в руки хорошего повара. У англичан есть Россия. Для Италии создана Австрия. Но как прекрасен канадский гусь! Какой хабитус, какие манеры – вот настоящая порода, а главное – не лезет куда не след. Канада, полная чудес и чудаков, отличный выбор для гуся. Национальный символ Канады раскрывает ее национальный характер – бобёр. Англо-саксы всегда выбирали льва, орла и единорога, чтобы договориться с девушками. Зато бобру легче договориться с гусями, водоем общий – интересы разные.

Aequus – слово не менее прекрасное, чем канадский гусь. Я мечтаю о живых существах, лишенных предвзятости. Экус – impartial, беспристрастный, как самый справедливый император из древней сказки.


Дневник Мэри. Рождество 1928. Вся мои милые собрались. Счастье!

Самое яркое событие минувшего года – первый звуковой фильм. Но куда же теперь податься тапёру? Нам радость – им безработица.

Разочарование года – желтая пресса «за трудящиеся массы», под видом классовой борьбы за справедливость. Клоуны. Политика превращается в цирк.

Новые женские радости: пылесос, посудомоечная машина, противозачаточные пилюли.

Мое открытие года – новый Бернард Шоу – «Руководство для разумной женщины по вопросам социализма и капитализма»:

«Нужно выкинуть из головы идею, внушаемую нам с самого детства, будто существующий порядок такое же естественное явление, как погода. Как бы не так. Мы принимаем за аксиому порядок вещей в нашем узком мирке, будто бы он всегда был таков и таковым останается во веки веков. Это опасное заблуждение. В сущности, любой порядок – дело времени. Перемены, казавшиеся нам невозможными, происходят в течение жизни двух-трех поколений».

Всегда знала, интуитивно, что установленные порядки и законы безумнее и пристрастнее, нежели принято считать! Я всегда ощущала, что человек…


«Гусиная Охота» Человек в рабстве. Свободная женщина такой же оксюморон, как свободный мужчина или свободный ребенок. Пока человек находится в материальном мире, он в рабстве у природы и кучки богатейших язычников, которые тоже в рабстве, п.ч. все без исключения в рабстве у собственного ума.

Ветеран Большой Охоты настолько познает это тонкое искусство, что уже не может не говорить цитатами.

Тот, кто мыслит категориями мужчина-женщина, блуждает впотьмах, загоняя себя в тупик. Человек – вот отправная точка. Истина же в том, что человек есть нетленная вечная душа в глиняном теле. Вечная. Переходяший из горшка в горшок вечный огонь.

– Да какого же мы тогда летоисчисления?

– Никакого, Коленька, никакого: времяисчисление, мой родной, нулевое.

Свободен только тот, кто может свободно, без оглядки обращаться со временем.


«Канадская Венеция» 31 октября 1929. Пропал д-р Николас Кобблер, известный гражданин, автор книги «Гусиная Охота», которая год назад вошла в шорт-лист на Премию Генерал-губернатора Канады.

По словам повара-китайца, служившего в доме д-ра Кобблера, последний раз он видел хозяина, когда тот проходил по двору к сараю для инвентаря, чтобы взять удочку. Повар видел, как Кобблер вошел в сарай, но не заметил, как вышел. С тех пор никто больше не видел Кобблера, что представляется крайне подозрительным, равно как и желание порыбачить в конце октября. Накануне д-р Кобблер, по словам повара, распорядился приготовить гусиные ножки «конфу». За неделю до означенного дня Кобблер отправил приглашения на обед трем добрым знакомым. Все трое явились в указанный час, но хозяина не дождались и решили расспросить местного рейнджера, отлично знающего все места вдоль воды. Ближайший сосед Кобблера сообщил инспектору, что пропавший отличался некоторыми странностями. К примеру, считался опытным охотником, написал книгу об охоте, но в местном охотничьем клубе не состоял, предпочитая рекомендовать себя просто проводником; вроде бы постоянно проживал в своем доме у озера, однако же редко попадался соседу на глаза. Мясник, у которого регулярно закупал мясо и птицу повар-китаец, утверждает, что Кобблер не употреблял дичь и отказывался даже от свежайших перепелок и их яиц. Двое из приглашенных на обед сообщили, что доктор Кобблер никогда не говорил об охоте, предпочитая рыбалку, и намеревался отправиться на юг ловить крупную рыбу в теплых водах; судя по разговорам, хотел переехать куда-нибудь на Карибы вместе со своей старинной подругой. Все опрошенные сходятся в одном: больше всего Кобблер любил порассуждать «о половом равенстве в свете ненаучного феминизма», недаром же он доктор философии, имеет мантию и бархатную шапочку с кисточкой.

Поиски продолжаются, теперь и с участием полиции, однако же новостей о пропавшем пока нет.

В случае имеющихся сведений о месте нахождения означенного Николаса Кобблера просим обращаться в ближайший полицейский участок. Вознаграждение не объявлено.


«Новая Женщина» ноябрь 1945. По просьбе главного редактора эту юбилейную статью написала Николь Бартон, дочь Мэри Берри, первой в истории женщины, совершившей кругосветку на велосипеде. Мэри, старинный друг нашего издания, до конца жизни не изменяла курсу на борьбу за права женщин.

Прежде всего, благодарю всех, кто помнит мою мать, которая до конца жизни не изменяла взятому 50 лет назад курсу на борьбу за права женищн, в первую очередь, работающих женщин. Так же активно Мэри Берри боролась против войны, любой войны, от семейной до мировой. Пользуясь возможностью, поздравляю всех с окончанием самой кровопролитной войны в истории человечества, с победой над злом.

Здесь будет много личного, ведь я пишу о моей матери. Мне столько же лет, сколько ее кругосветке. Как правило, от найденышей и подкидышей скрывают печальное начало их жизни – в моем случае всё наоборот. И я, и все вокруг знали, что Мэри нашла меня под каким-то кустом в Кентукки, когда ее турне подходило уже к концу, и в пути задержала ее именно я, потому что новорожденного младенца, которого она решила удочерить, надо было выхаживать. Я выросла в еврейской семье, где было трое родных детей, и всегда была уверена, что меня родители любят больше всех. Мама часто говорила: подумаешь, проиграла пари, зато у меня есть моя чудесная детка Николь. Помню себя лет с трех-четырех. Старшая сестра Сара меня поколачивала, вероятно, из ревности, что свойственно всем детям. Погодки Анна и Давид вели себя дружелюбно, играли со мной и никогда не отбирали то, что попадало мне в руки.

Мэри не была бескомпромиссным новатором. Детей она решила отдать в католическую школу, чтобы обеспечить им вход в статусное американское общество, куда евреев не пускают до сих пор. Возможно, что с прибытием в Америку уцелевших после нацистского геноцида евреев ситуация начнет меняться. Знаю, что Мэри очень бы этого хотела.

Мы жили в Портсмуте, в Новой Англии, там же я окончила колледж и в 1917 году вышла замуж за молодого человека с модными социалистическими взглядами, но из надежной семьи, как тогда выражались. Чтобы порадовать семью мужа, мы венчались в церкви их прихода. Мой отец иудей не мог вести меня к алтарю, и эту миссию взял на себя мой любимый наставник и ближайший друг матери капитан Кобблер. Этот человек стал очевидцем худшего, что приключилось с Мэри в Китае, спас ей жизнь, помог благополучно добраться до японского порта и посадил на пароход в Америку.

Для поддержания семейства Мэри начала собственный бизнес, открыла перчаточную мастерскую, которая со временем превратилась в полноценное пошивочное производство и магазин «Одежда для охоты». На работу нанимала только женщин, в первую очередь, девушек сирот и одиноких матерей. Как только появилась возможность, купила автомобиль с конвейера Форда и водила машину сама. Отец присоединился к делу не сразу, лет пять спустя, когда все заработало на полную катушку и матери понадобился добросовестный помощник. Отец стал управляющим в магазине и обслуживал грузных мужчин, примерявших сапоги и тяжелые каучуковые плащи. Мать никогда не говорила о своем путешествии в присутствии отца. Знала, что для него это болезненная тема, а вдали от него вспоминала о своих приключениях с азартом. Размеренная жизнь её утомляла, ей требовались новые впечатления. Однажды я спросила отца, почему он согласился отпустить жену в такую авантюру. От прямого ответа он уклонился, сказал, что сам домосед, привязан к определенному месту и порядку, но человек надежный, поэтому она решилась оставить на его попечение детей, а сама ринулась зарабатывать деньги. Бедность, безусловно, порок, а деньги мерило статуса и нравственного здоровья – мать не могла рассуждать иначе, потому что выросла в нищете, жила в бедности, а богатую сытую жизнь много лет наблюдала со стороны. Она всегда отличалась деятельной энергией, умела мечтать и строить планы на будущее. Я знаю, что мужа, который жил как бы по инерции, она считала неудачником – так принято именовать людей, которые потерпели крушение и не вызывают сочувствия. Чем более чуждым нам представляется поведение записного неудачника, тем меньше к нему сострадания. «И это нормально?!» возмущалась мать, глядя на тихого мужа, склонившегося над Торой. Его модель жизни возмущала и даже бесила ее. Чтоб унять «её бесов» супруг молча соглашался на всё.

Существуют разные способы «жить правильно». Какой путь верный? Только Библия и рекламный отдел вашей воскресной газеты точно знают, как выглядит правильная жизнь.

Мэри провозгласила себя Новой Женщиной в первой же статье для вашего издания и сохранила за собой этот статус на всю жизнь. Она отступилась от традиционной женской роли, изменив свою модель поведения и манеру одеваться. Викторианская эпоха продолжалась, а Мэри уже поставила на ней крест. Какой скандал! Женщина сбежала из семьи, чтобы присоединиться к бродячему цирку. Такое уже бывало, но Мэри пошла дальше – она сама превратилась в бродячий цирк. Чтобы изменить свою жизнь, не побоялась стать предметом для пересудов, а порой и посмешищем для сторонних наблюдетелей.

Она была общительна, физически вынослива, умела хитрить, фантазировать, была, что называется, девушка без тормозов. Один из ее коллег говорил мне, что Мэри могла рассказывать сказки так убедительно, что сама начинала в них верить, могла бы убедить человека купить Бруклинский мост и получить чек не отходя от клиента. Она отличалась удивительной прямотой и могла говорить о самых диковинных вещах, не моргнув глазом. Эта женщина много повидала и много чего порассказала о своих странствиях.

Нападки критиков начались, когда Мэри вернулась на американский континент. Ей пришлось нелегко. Вначали на нее ополчились за беззастенчивую саморекламу в коммерческих целях. Дальше – больше, объявили мошенницей, жаждущей денег и славы. С точки зрения викторианской морали, она вела себя бесцеремонно, зато радикально изменила обстоятельства своей жизни за короткое время – из безымянной работающей матери превратилась в мировую знаменитость. Вероятно, именно это так сильно раздражало критиков. Пока она разъезжала в штанах по Франции и Британской Империи, все было тихо, но лишь только вернулась домой, принеся с собою ветер перемен, некоторые решили, что климат в стране должен остаться прежним. К лету 1895 года количество газет и журналов, в которые Мэри посылала репортажи, перевалило за два десятка. С некоторыми редакторами она продолжала сотрудничать до конца жизни.

Мэри обладала всеми качествами, необходимыми для автора статей, увеличивающих тираж. Находка для газет и журналов, тем более женщина – по тем временам редкость. В те годы газетчики не располагали современными техническими средствами, чтобы на юге страны оперативно проверить, что печатала пресса на севере, в Чикаго или Бостоне, поэтому Мэри могла не беспокоиться о повторах либо расхождении контента в ее репортажах. В зависимости от темы статьи она могла говорить о своем прошлом что угодно. И должна была скрывать правду о себе – читателям не понравилась бы путешествующая авторка, бросившая на мужа трех малюток. Чтобы газеты раскупали, нужны сенсации, а не факты.

Я, можно сказать, пошла по стопам Мэри и занимаюсь журналистикой профессионально. Один известный редактор в Нью-Йорке учил нас, начинающих журналистов, как правильно сочинять «крепкие очерки»: читатель может подозревать, что ему рассказывают вымышленную историю, но не должен прийти к выводу, что автор лжет. Что касается матери, мне хочется говорить правду и ничего кроме правды, но, к сожалению, я точно знаю лишь то, что наблюдала сама.

В 1928 году Вирджиния Вулф опуликовала небольшой текст под названием «Своя комната», который стал одним из манифестов феминизма. Чтобы обрести независимость и преуспеть в литературной работе, пишет она, женщине нужны деньги и своя комната. Странная логика. Найдется ли человек, не нуждающийся в деньгах, чтобы стать независимым. Будут деньги – будет и комната, будет много денег – будет всё остальное. Не понимаю, причем здесь половые различия. С Вулф я полностью согласно в другом: противопоставлять два пола друг другу сложное и ненужное дело, ведь тогда нарушается целостность сознания. Чтобы родилось нечто стоящее, жизнестойкое, полноценное, необходимы оба начала, мужское и женское, брачный союз противоположностей в одной голове, в одном сознании. Мэри думала так же, но в случае с ее авантюрой половые различия действительно имели значение. Газетчики высмеивали мужчин, пускавшихся в турне с десятью долларами в кармане, а по поводу Мэри Берри, продававшей белые ленточки Общества трезвости по 10 долларов за штуку, могли написать, что это самая замечательная девушка между Рио-Гранде и Рождеством 1895 года. Женщина нередко выигрывает именно потому, что она женщина.

Мэри искала свой путь как женщина и, уже будучи в пути, нашла себя как человек. Меня всегда удивляло, как ей удавалось совмещать собственный бизнес, журналистику и общественную активность. Она не всегда соглашалась с феминистками, беспощадно критиковала радикалов и провокаторов типа Эммы Голдман, при этом исправно платила членские взносы в пользу Союза Женщин. Самыми серьезными проблемами она считала детский труд и расовую дискриминацию. Ее сердце клокотало от ярости, когда она слышала рассуждения индустриальных толстосумов о том, что детей, работающих на производстве, надо призывать к внимательности, чтоб малютки не теряли пальцы, не ломали руки-ноги. Угольные и стальные тресты ценили детский труд – вот уж где не было места дискриминации. В шахтах низкорослые проворные мальчики откатывали вагонетки с углем и задыхались в штреках. Сотни детей погибали или превращались в беспомощных инвалидов. Сотня –другая ребятишек списана – ничего страшного, в забое шахтеров погибает больше. Сотню негров в год линчевали – невелика потеря. Мэри неустанно призывала женщин вырабатывать в себе политическое сознание, чтобы защищать права всех угнетенных, независимо от пола, возраста, цвета кожи. В наше время детский труд запрещен, а ку-клукс-клановцы «трудятся», непокладая рук и не снимая копюшонов.

Мэри часто говорила: слава Богу, мне везет. Она ушла от нас в своем доме на озере Шамплэн 22 октября 1929 года, за пару дней до широко объявленной смерти американских денег. Не знаю, в какого бога она верила и верила ли вообще, но в ней сидел страх перед высшей силой, беспощадно рушившей ее планы в том, что она называла борьбой за справедливость. Больше других ее взгляды поддерживал сын, которым она очень гордилась, он выучился на доктора, стал кардиохирургом. А вот старшая дочь возненавидела мать, порвала связь с родней и приняла монашество под именем сестра Северина. Брат писал ей гневные письма: «Забыла, кто твоя мать? Она мировая знаменитость, с которой говорили сильные мира сего, включая особ королевских кровей. Кем ты себя возомнила, чтобы презирать ее настолько, чтобы не давать о себе знать? В тебе нет ни капли сострадания к ближнему. Как можно стать утешением для других, разрывая сердце собственной матери? Ясно, что ты стала монахиней на зло родителям». Мэри упомянула старшую дочь в завещании. Сестра Северина приехала на похороны в полном монашеском облачении, не проронила ни слезинки, на поминальном обеде заявила, что отказывается от любого наследства, и уехала на ночь глядя.

И еще один шрих к портрету, который мне дорог. Несколько лет мы с мужем работали в Финляндии, в американской миссии. До революции 1917 г. Финляндия была частью Российской Империи, откуда семья Мэри эмигрировала в Америку. В 1920-е годы Россия стало магическим словом. Социалисты говорили Россия, подразумевая новую жизнь, социальную справедливость, равенство и братство трудящихся. То, о чем так долго грезили женщины, в России стало явью. Полное равенство полов, свобода выбора, свободая любовь, долой брак и стыд. «Товарищ Коллонтай – вот истинный образец Новой Женщины», гремела прогрессивная пресса. Мэри пристально следила за событиями и прислала мне на эту тему длинное письмо, которое заканчивалось довольно неожиданно: «Я знаю одну женщину, наша давняя клиентка, любит подробно описывать предстоящую охоту, каких гусей принесет домой, точно знает их количество и даже дает каждому имя, чтобы потом объявить за обедом, кто лежит на блюде. Ее дочь недавно сказала мне, что, повзрослев, догадалась, что дичь, фаршированная айвой, яблоками или фигами с изюмом, это домашний гусь, купленный на фермерском рынке». Я была обескуражена, прочла эти строки несколько раз, но только много лет спустя поняла, что моя мать еще и философ, мудрая женщина.

Известно, что Мэри вела дневники. В какие руки попал весь ее архив, я не знаю. Мне удалось видеть только последний дневник. Последняя запись в этом дневнике: «Я думаю сейчас только об одном – как отдать долг банкиру». Такая вот банальная житейская проблема – Мэри никогда не задерживала зарплату своим сотрудникам, даже в ущерб себе. Через сутки ее не стало, мгновенно. Удар. Доктор сказал, она не мучилась. Хочется думать, что она закрыла глаза, чтобы во сне перешагнуть в следующую жизнь, как моя любимая героиня – живая душа из книги Вирджинии Вулф «Орландо». Иногда мне кажется, что моя мать – не реальный человек, а странствующая душа, которая меняет облик, пол, занятия и любови, переходя из одной эпохи в другую, но при этом сохраняет главное – верность себе, свою неповторимую подлинность. А когда я рассматриваю ее молодое лицо на фотографии, сделанной в Индии в 1895 году на фоне тигровой шкуры, я думаю, что эта женщина прожила необыкновенно интересную, насыщенную, яркую жизнь. Чего и всем желаю!


ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ВЕК

&ProvodNika: Декабрь 2016. Я в полный голос заявляю: Я – новая женщина двадцать первого века, т.е. антифеминистка. Было время, когда феминизм связывали с борьбой за равноправие, но в 21 веке он переродился в нечто иное. Феминизм 21 века – это движение за исключительные права и привилегии для женщин, в первую очередь, обиженных женщин.

Я против абсолютно порочной идеологии и практики, которая устанавливает определенный стандарт поведения для женщин (страдающая жертва) и соответствующий стандарт для мужчин (агрессивныйсамец и угнетатель). Если начать разбираться в деталях, то налицо двойные стандарты и постоянное лицемерие фем-активисток. Обиженные индивидуалистки, от девочек до старушек, пытаются переделать мир на свой лад.

Позиция радикального феминизма 21 в. – плевок в лицо нашим бабушкам и матерям, которые, отстаивая законные права женщин, не бесчестили и не проклинали весь род мужской. Феминистки первой волны требовали уважения свободы для себя и призывали женщин учиться допускать эту свободу и для другого, чтобы не впадать в деспотизм. Сейчас мы живем в «культуре конфликта», когда каждый думает о собственной «зоне комфорта» – всё это шаблоны, навязанные «цивилизованному обществу» психологами-кураторами, они же авторы нового феминизма. Это первое. Другое принципиальное отличие от жизни предков – мы живем в обезличенную эпоху интернета, а когда наши предки были молодыми, им приходилось высказывать все друг другу в лицо или выяснять отношения по телефону, но все-таки своим голосом, а не анонимным текстом. Об этом моя новая книга Nobody Expected Fem-Inquisition.

Откуда берутся страстные инквизиторшы, помимо Голливуда? Их воспитывают в университетах, где большинство преподавателей – женщины нового типа, фем-инквизиция. Феминистки в академическом сообществе уже больше двацати лет проповедуют, что их чувства важнее объективной реальности или поисков истины. «Страдающая жертва» всегда права, потому что с точки зрения феминистской ролевой модели женщину нельзя подвергать опасности ни физически, ни эмоциально, ни психологически: нельзя трогать руками без предупреждения, напоминать о негативе, особенно детских травмах, проявлять сочувствие (таким образом культивируя мысль о невинной жертве) проч.. Всё это не подлежит сомнению и поэтому не обсуждается. Кто не согласен – CANCEL/DELETE. Всех несогласных в TRASH навсегда!

Профессор Janice Fiamengo с 2015 г. в красках описывает, каких чудовищных размеров достигло неравенство между полами в университетах Северной Америки и привело к тому, что большая часть преподавательского состава – женщины. Скоро мы увидим, как будут устанавливаться квоты по половому признаку в других областях, и не важно, что профессионалов может просто не найтись, главное – не прослыть мизогинами. Зарубите это слово на носу, чтоб не прослыть. Мизогиния – неприязненное отношение к женщинам; изначально термин применялся только как название психического расстройства, но теперь-то новые времена! Профессор Fiamengo пыталась выступить с критикой современного феминизма перед студентами университета Оттавы – молодая женская аудитория начала топать ногами, хлопать в ладоши, потом запели «Интернационал» – задушим врага на полуслове, CANCEL, долой, кто не с нами – тот враг, DELETE! После этого инцидента (если не катастрофы), она открыла свой онлайн-канал (StudioBrule), чтобы хоть как-то противостоять невежественной агрессии.

Другой модный термин – мизандрия - неприязнь и ненависть к противоположному полу, в случае женщин – к мужскому населению планеты. Женщины, страдающие этим расстройством, борются, например, за секс по обоюдному согласию. Юноша, поступающий в университет в США или Канаде, сталкивается с одной и той же проблемой – уже на первом курсе он понимает, что является человеком второго сорта в полном смысле слова – Women first! – вы, мальчики, потише там, когда будет нужно, вас вызовут. Если ему придет в голову написать статью или (упаси бог) исследование о каком-нибудь мужском достижении, тему не одобрят, гранта не дадут, если только это не «35 проблем в жизни женщины, которые мужчина не способен постичь». Непостижимо, но с декабря 2012 в университете Торонто закрыты все мужские сообщества по интересам. В отношении самых тривиальных действий типа несдержанной публикации или гендерной шутки в Facebook действует политика «нулевой терпимости», т.е. девочкам всё можно, а мальчикам нуль. Мужчина, который, по его мнению, занимался сексом с девушой по взаимному согласию, может быть пост-фактум, спустя месяцы или годы, обвинен в изнасиловании. Вопрос: может ли девушка согласиться на секс под воздействие алкоголя и не помнить своих действий? Конечно, нет! – дружно отвечают университетские женские комитеты. В отличие от судебной практики, которая не переносит бремя доказывания вины с обвинителя на обвиняемого, университетские женсоветы и комитеты именно этим и занимаются, не подозревая, вероятно, что действуют по принципу средневековой инквизиции. Презумпции невиновности – непереводимая для них игра слов. Студентке Ж. достаточно письменно пожаловаться на harassment студента М., и дело будет рассмотрено безотлагательно как ЧП, приговор обжалованию не подлежит. Студент М. будет заклеймен как потенциально опасный насильник и покинет кампус в полном ступоре. Профессор Ж. может пожаловаться на профессора М., который пару раз пригласил ее на чашечку кофе при свете дня и не сообразил, что «я занята» означает категорический отказ. Оскорбленная не станет объясняться с таким извращенцем, она пойдет прямо в комитет по этике, как ей советуют в инструкции по гендерным проблемам, написанной серьезными старшими подругами, чтобы уберечь женщин (легко уязвимых беспомощных жертв) от мужчин (потенциальных насильников). Вы еще сомневаетесь? Не важно, что такие установки несовместимы с наукой и здравым смыслом. Чувства обиженной женщины – вот приоритет, наследство самого радикального феминизма бурных 1960-х. Пафос на грани античной трагедии: Гнев, подруга, воспой мести жаждущих дочерей уязвимых!

‘To call a man an animal is to flatter him; he’s a machine, a walking dildo’ – Valerie Solanas (1936-1988), автор SCUM Manifesto (Манифест полного и окончательного уничтожения мужчин); уничтожение начала с художника Э. Уорхолла, пустив три пули в его живот.

‘The Future—If There is One—Is Female: the proportion of men must be reduced and maintained at approximately ten percent of the human race’ – Sally M. Gearhart (1931-) феминистка-супрематистка, писатель, политактивистка, первая открытая лесбиянка, принятая в штат университета Сан-Франциско как преподаватель.

‘If life is to survive on this planet there must be a decontamination of the Earth. I think this will be accompanied by an evolutionary process that will result in a drastic reduction of the population of males’ – Mary Daly (1928-2010), радикальная феминистка, откровенная лесбиянка, полжизни преподавала в иезуитском колледже, теолог, вегетарианка, защитница прав животных.

Упиваясь ненавистью, феминистки 21 века не заметили, что пока они воевали мужчин и читали друг другу монологи вагины, снова победили деньги, т.е. хозяева денег, т.е. все-таки мужчины. И это главное доказательство того, что всякая война непродуктивна, прежде всего для тех, кто ее зачинает (в т.ч. суррогатно). Ослепленные гневом девочки не видят, что плохие дядьки грубо юзают их обиды и невежество, чтобы распространять дурость в массах, чтобы легче было манипулировать. Чем грозит победа хитроумного врага? Только тем, что единственным видом отношений между людьми станет передача денег в одни и те же руки.


FINISH

Автор: Сегодня 2 апреля 2020 года. Уже больше часа я иду по пустынному Манхэттену. Гуляю, наслаждаясь тишиной. В обычной ситуации этот остров бурлит круглые сутки, но сейчас карантин, и все сознательные граждане сидят по своим углам. Я вышла подышать, походить, несознательно и бесцельно. Впереди музей изящных искусств. На широких ступенях две совершенно не изящные особи в пижамных штанах и черных масках растягивают огромный плакат. Судя по надписи – THE WORST VIRUS IS WEINSTEIN – особи женского пола. Увидев меня, они машут свободными руками, приглашая присоединиться. Не реагирую, прохожу мимо. Третья особь, по всем признакам профессиональный фотограф, тоже женского пола, в грубых черных ботинках с заклепками, неприличным жестом по-мужски выбрасывает средний палец, указующий на всю мою ничтожность, после чего начинает снимать акцию. Громкие щелчки камеры. Неугомонные. Приговор продьюсеру вынесен и обжалованию не подлежит, но активистки продолжают борьбу в самых опасных условиях коронованной заразы. В ближайшие полчаса смотрите и читайте в соцсетях и влогах!

Я ныряю в парк. Деревья зеленеют потихоньку, распускаются первые соцветия. В этом году весна поздняя, но парк прекрасен в ясном безлюдном состоянии. Сегодня все лавочки на музейной аллее – мои! Теряюсь – которую выбрать? Сажусь наконец на деревянную с золотистой табличкой To dearest Marianne B. Woods, true friend of the Met. Неспешно достаю из рюкзачка термос и пончик. После долгой хотьбы имею полное право на сладкое. Вынимаю пончик из бумажного пакета и подношу его к носу, чтоб насладиться ароматом орехово-шоколадной глазури, прежде чем он исчезнет навсегда. В следующую секунду остаюсь с носом. Не понимаю, что происходит. Поворачиваю голову вправо. Сбоку, на уровне моего плеча на спинке лавки сидит серая белка, а в лапах у нее мой пончик, вцепилась в него, как в спасательный круг. Она (или он?) не спешит бежать с ворованой едой. Стоит в полный рост, демонстрируя мощно накаченные, как у культуриста, ляжки и полное ко мне презрение: а ну-ка, отними! Смотрю, что будет дальше. Парковые белки обласканы людьми, поэтому наглость их не знает границ. Зверь вгрызается, не сходя с места, в пончик, чтобы разгневать меня окончательно, после чего вмиг упрыгивает наверх, в недостижимую высоту. Я остаюсь без ланча, зато с необычным, сильным впечатлением, с новым жизненным опытом, и впадаю в тревожную задумчивость. Только что я пала жертвой абьюза и морального харассмента. В какой комитет жаловаться? Какому судье рассказать о том, какие моральные и физические страдания причинила мне особь вида Sciurus griseus, семейство беличьих и, между прочим, такое же, как и я, млекопитающее, животное. Так, посмотрим, что еще может рассказать мне айфон про белку серую американскую? Сейчас мы выведем эту тварь на чистую воду. Естественными врагами американской белки являются кошка, сарыч, беркут, койот, а также ястреб-тетеревятник, виргинский филин, серая лисица, куница и илька. Кто такая илька? Впрочем, не важно. Другими факторами смертности являются болезни, голод и столкновение с автомобилем. Вот что важно – такие же факторы угрожают и мне! Почему человек не имеет права абьюзить других животных, а белка не несет ответственности за кражу и оставление человека голодным и морально подавленным. Сама-то точно не голодает, в парке специальные кормушки есть, смотрители следят за здоровьем белочек и прочей живности, ей просто полакомиться захотелось и поиздеваться надо мной… Стоп. Куда это меня занесло? Я же не травмированная страдающая жертва, как некоторые.

По аллее ко мне стремительно приближается человек на роликовых коньках. Это монахиня, в черном платье и черном головном платке с белой лентой на лбу. Длинные четки раскачиваются из стороны в сторону, как маятник. Вспыхивает мысль, искушение: остановить ее и предложить отправиться в кругосветное паломничество, по святым местам всего света на роликах. Она лихо проносится мимо, кивая мне как соучастнику. Я остаюсь на лавочке, голодная, наедине с погасшим айфоном. Но это никакая не беда. Молчаливые паузы тоже дают шанс узнать больше о себе, а ведь по сути это лучшее, что может произойти c человеком.


Copyright. Елизавета Ильина. 2020 (Reg. The US Copyright Office 01/07/2020)


Для оформления обложки автором использован ресурс https://www.canva.com/