КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706139 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272732
Пользователей - 124656

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Кровь на колёсах [Александр Леонидович Аввакумов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Предисловие

Великой эпохе нужны великие люди. А, какие люди востребованы в переходное время? Например, кто был героями так называемой перестройки, случившейся на одной шестой части суши, страшно подумать, вот уже четверть века назад? Мне непросто ответить на этот вопрос.

Когда весной 1989 года собрался Первый съезд народных депутатов, за этим необычным зрелищем с напряжением следила по телевизору вся страна. Главной оппозиционной фигурой тогда становился Борис Ельцин. Народные избранники выбегали на трибуну без приглашения из президиума. Зал топал и хлопал не по сценарию.

Я же всего этого не видел, потому что в те судьбоносные для страны дни мерил календарь номерами уголовных дел. А рядом со мной, рискуя жизнью, без выходных и отпусков, трудились зубры сыска – скромные герои, не снискавшие известности, как красноречивые политиканы.

Первый съезд я и мои коллеги в последние минуты 1989 года не заметили, как генсек, как обычно поздравлявший советский народ с праздником, впервые ничего не сказал ни о Ленине, ни о коммунизме, ни о партии.

И хотя новая расстановка акцентов прошла мимо нашего внимания, мы, оперативные работники МВД, все же поняли, что 1990 год стал годом расставания со всеми старыми ценностями. Осознание пришло благодаря расследованию достаточно рядового и, казалось бы, далёкого от политики дела, связанного с кражей КамАЗов.

Оперативная ситуация в течение шести месяцев в Набережных Челнах была сложной. В министерство внутренних дел и в партийно-хозяйственные органы республики сплошным потоком поступали жалобы не только от руководителей транспортных предприятий Советского Союза, потерявших машины в городе, но и от частных лиц. Машины бесследно исчезали не только со стоянок, но и прямо с улиц. Профилактические мероприятия городских отделов органов внутренних дел не только не сняли накал преступности, но даже как будто спровоцировали её рост.

В целях оказания практической помощи городскому отделу милиции в раскрытии этих преступлений была создана оперативная группа, в состав которой вошли наиболее опытные сотрудники управления уголовного розыска МВД ТАССР. Руководство этой группой было возложено на меня – Виктора Абрамова.

Впрочем, обо всем по порядку.

Часть первая

Михаил Ланге родился в 1959 году в городе Аркалык Казахской ССР. Осенью 1941 года по приказу наркомата внутренних дел его родители были насильственно депортированы из Поволжья. В 1942 году отца арестовали как немецкого шпиона, и до 1953 года он валил лес где-то под Иркутском.

Михаил рос здоровым и умным мальчиком. После окончания средней школы был призван в ряды Советской Армии. За год до демобилизации часть, в которой он служил, перебросили в Афганистан. Михаил управлял БМП и участвовал в боях с афганскими моджахедами, за что был впоследствии награжден медалью «За боевые заслуги».

Демобилизовавшись, Михаил поступил в автомеханический техникум в Кустанае. Отучившись два года, он получил диплом, вернулся в родной город Аркалык и быстро адаптировался к гражданской жизни: устроился на работу в самое большое автохозяйство, легко и быстро продвинулся по службе и вскоре стал главным инженером предприятия. Личная жизнь тоже складывалась неплохо: он женился на местной красавице, дочери начальника городского отдела милиции полковника Кунаева.

Среди сослуживцев по работе долго ходили слухи, что он женился не по любви, а польстился на деньги влиятельного тестя. Вопреки пересудам, семейная жизнь у него сложилась, родилась двойня – мальчик и девочка.

В конце 1989 года Ланге уволился из автохозяйства и создал первый в городе кооператив. То ли он чего-то не предусмотрел, то ли возникли какие-то обстоятельства, но через полгода частный бизнес пришлось свернуть. Михаил устроился водителем-дальнобойщиком на одно из предприятий города и стал подолгу пропадать в командировках.

В январе 1990-го Михаил выехал в Набережные Челны. В кузове его старенького КамАЗа лежали три двигателя, которые он должен был доставить на моторный завод для капитального ремонта.

За сорок километров до Челябинска он решил заночевать в придорожной гостинице «Уральские самоцветы». Михаил отогнал КамАЗ на автостоянку и, передав его под надзор местных охранников, направился в заезжий дом.

– Девушка! Мне бы переночевать, – обратился он к администраторше лет двадцати пяти.

Полистав журнал, миловидная шатенка нежным голосом проворковала:

– Пожалуйста, места у нас сегодня есть. Ваш паспорт.

Она пристальнее взглянула на стоящего перед ней мужчину: высокий, на загорелом лице белозубая улыбка, светлые густые волосы донельзя эффектно подчеркивали голубизну его больших глаз. Он слегка напомнил ей артиста Янковского.

«Немец, что ли? – подумала красавица и внимательно посмотрела в паспорт, протянутый Михаилом. – Точно немец, надо же, угадала, – резюмировала она, прочитав его фамилию, и стала листать удостоверение личности, изучая все штампы и записи: – женат, имеет двоих детей. Везёт же некоторым, находят таких красавцев».

Шатенка вернула паспорт и мило улыбнулась.

– Скажите, пожалуйста, я могу здесь перекусить? – спросил девушку Михаил, в очередной раз, одарив её обаятельной улыбкой.

Он почувствовал, как вибрирует незнакомка, прикидывая свои шансы, и сам мысленно оценил перспективу более близкого знакомства: «Невесело красивой девочке в таком месте. Либо правильный трехсотрублёвый муж с семейной каруселью, либо кратковременные романы со случайными постояльцами».

– Да, конечно! У нас неплохое кафе при гостинице. Рекомендую заказать жаркое. Повар у нас мастер. Мясо у него получается необычайно вкусным. Не пожалеете!

– Девушка, а, вы не откажетесь составить мне компанию? Знаете, я не привык, есть один, да и поговорить с вами одно удовольствие, – спросил Михаил как бы мимоходом. – Я был бы вам очень признателен. Кстати, вам говорили мужчины, что вы очень красивы?

– Я это знаю. А в отношении ужина, извините. Ужинать с клиентами нашего заведения нам категорически запрещено, – ответила администратор, сверкнув зелеными, как майская трава, глазами. – Кстати, меня зовут Вера.

– Очень жаль, Верочка! – произнёс Михаил. – У вашего руководства просто нет сердца! Ещё раз, очень жаль.

Он прошёл в кафе и сел за свободный столик. Напротив него, за соседним столом, сидели несколько подвыпивших мужчин. Возле них под столом валялись три пустые бутылки из-под водки.

«Сплошное уродство и упадок», – недобро подумал Михаил, разглядывая шумную компанию.

Он быстро поужинал и направился прямиком в номер. Приняв душ, лёг в постель и впервые за двое суток вытянул уставшие ноги. Уснул Михаил быстро. Ему привиделся приятный сон, в котором он – большой начальник, а друзья и какие-то неизвестные толпятся к нему в очереди на приём.

Неожиданно раздался лёгкий стук в дверь. Он открыл глаза и стал прислушиваться к звукам, доносившимся с улицы. Стук повторился. Михаил быстро облачился в спортивный костюм и подошёл к двери.

– Кто там? – спросил он и, не дождавшись ответа, стал отпирать замок.

В дверях стояла Вера.

– Ну, что ты? Замёрз, что ли? – произнесла она с некоторым раздражением. – Стучу-стучу, а он не открывает.

Отстранив Михаила, девушка быстро прошла в номер. Он стоял в дверях и растерянно смотрел на полуночную гостью.

– Да закрой же, наконец, дверь, – произнесла Вера приказным тоном. – Проснись же!

Ланге молча повиновался и включил ночник на тумбочке. В его тусклом свете он увидел, как Вера быстро снимает с себя одежду.

– Что стоишь как истукан? К тебе пришла женщина, а ты не знаешь, что с ней делать?

Вера взяла его за руку и потянула в постель.

* * *
Михаил проснулся достаточно рано. Наручные часы показывали шесть часов утра. Он раздвинул шторы и взглянул в окно, на улице ещё было темно. Он попытался вспомнить, что произошло этой ночью, но никак не мог собрать отрывочные воспоминания в целостную картину. Происшедшее казалось ему сном, но, взглянув на стул, он понял, что он был вполне реальным, – там лежали две женские заколки.

«Везёт лохам и пьяницам», – усмехнулся про себя Михаил и стал быстро одеваться. Накинув куртку, он направился на автостоянку, чтобы прогреть двигатель машины.

– Боже мой! – прошептал он, не увидев на стоянке свой КамАЗ.

Кровь ударила в голову, отчего ему стало жарко. «Неужели угнали? Кому мог понадобиться мой старый КамАЗ?» – Михаил отказывался осознавать происходящее, мучительно привыкая к тому, что это и вправду произошло. Он расстегнул куртку и обтёр снегом лицо.

Михаил подошёл к будке охранника и принялся кулаками стучать в дверь. В ней зажёгся свет, и на порог вышел заспанный охранник. Он схватил его за лацканы пиджака и стал трясти.

– Где мой КамАЗ?! – с угрозой в голосе допытывался он. – Я вчера вечером оставил его здесь! Вот квитанция, которую ты мне выдал, старый козёл!

Охранник, словно зомби, смотрел на него, не понимая происходящего. Причина ярости клиента медленно доходила до его сознания. Накануне вечером он выпил с приятелем и всю ночь спал, забыв о должностных обязанностях.

Михаил ещё раз хорошенько его тряхнул. Наконец тот понял, что к чему и, вырвавшись из рук Михаила, бросился в сторожку, чтобы быстрее набрать номер отдела местной милиции.

А Ланге вернулся в гостиницу и попросил у администратора телефон. За стойкой стояла уже другая женщина.

– Скажите, а где Вера? – поинтересовался он.

– Вера сменилась и уехала домой, – ответила администратор. – У вас что-то произошло?

– Да, у меня украли КамАЗ. Может быть, вы что-то знаете или слышали об этом?

– Нет, я не знаю. Здесь иногда бывают такие случаи, то легковую машину угонят, то грузовую. Звоните в милицию.

Он пододвинул к себе аппарат и стал накручивать диск. Наконец чей-то заспанный голос отозвался:

– Дежурный по отделу Григорьев слушает, говорите. Пропал ваш КамАЗ от гостиницы «Уральские самоцветы»? Да, да, я уже записал. Всё понятно, ваше заявление принято, ждите оперативную группу.

Милиция приехала часа через три. Осмотрев стоянку и сфотографировав место, где стоял грузовик, сотрудники стали опрашивать постояльцев гостиницы. Михаил сидел в холле. Увидев лейтенанта милиции, выходящего из номера, он быстро встал и направился к нему.

– Товарищ лейтенант! вы мне справку дадите, что КамАЗ украли? Машина государственная, и с меня обязательно спросит руководство автобазы.

– Ты что парень, с луны свалился? Только через три дня следователь будет решать этот вопрос. Через три дня, запомни, не раньше. Спать не надо было, тогда бы и не украли твой КамАЗ. А то напоритесь с вечера и спите, как пожарные, вот и воруют у вас машины. Одни неприятности от вас, приезжих, – пробурчал лейтенант и направился в другой номер.

Михаил сел в кресло и крепко призадумался. Он впервые оказался в подобной ситуации и не знал, что делать дальше: возвращаться обратно в Аркалык или ждать здесь указаний руководства автобазы. «Что же мне так, везёт с женщинами, не везёт в делах? – подумал он. – Как я теперь отчитаюсь? Здесь мне и тесть не поможет. Они с меня деньги через суд сдерут. Ладно, ещё за КамАЗ, а то придётся и за эти старые двигатели платить».

Дождавшись окончания следственных действий, он снова подошёл к лейтенанту.

– Товарищ лейтенант! Скажите, как мне быть?

– Я тебе что, не по-русски говорю? Приедешь в милицию через три дня, там тебе и дадут справку о краже с номером уголовного дела. Раньше приезжать нет смысла. Только потратишь зря время. Ты мне говорил, что у тебя тесть начальник городского отдела милиции? Пусть он сделает запрос, ему ответят. Тогда тебе приезжать не нужно.

Он развернулся и направился к выходу. Вскоре машина, ждавшая его, резко тронулась с места и помчалась в сторону Челябинска.

«Да, попал по полной программе», – вздохнул Михаил. Он достал из кармана документы, деньги и стал их пересчитывать. «Сто тридцать рублей, – подытожил он. – Достаточно, чтобы добраться до Челнов. Ну, а там посмотрим. Без машины я всё равно вернуться не могу. Значит, надо что-то делать».

Михаил вышел на трассу и стал тормозить несущиеся мимо машины. Наконец ему повезло, около него остановился КамАЗ.

– Помоги, друг! Украли машину, а мне нужно в Челны! Не подбросишь?

– Садись, я как раз еду в Челны! Вдвоём в дороге веселее.

Он быстро забрался в кабину, и КамАЗ, набирая скорость, двинулся в сторону Автограда.

* * *
В Набережных Челнах Ланге сердечно попрощался с водителем и направился к гостинице, находившейся в ста метрах от перекрестка.

– Здравствуйте. Нельзя ли у вас остановиться? Мне бы номер, – обратился он к администратору. – Если можно, то подешевле.

Администратор взглянула на него как на пустое место.

– У нас молодой человек, вообще нет свободных номеров, ни дорогих, ни дешёвых, – ответила она и, отвернувшись, продолжила беседу с горничной.

– А может, вы мне подскажете, в какой гостинице есть номера, – тихо спросил Михаил. – Понимаете, у меня украли машину, и я случайно оказался в чужом городе. Мне негде остановиться, и я не знаю, где ночевать.

– Вы что, товарищ! Не понимаете меня? Я же вам по-русски сказала, что здесь мест нет. Понимаете меня? Мест нет! Во-вторых, тут не справочная, и я за места в гостиницах не отвечаю, – хамила администратор. – Если вы сейчас же не уйдёте отсюда, я вызову милицию. Они вам предоставят номер в КПЗ.

Михаил отреагировал со злобным весельем, громко хлопнув дверью гостиницы. Потому как если тебя положили на обе лопатки, сначала – беда, а потом – хоть и вправду беда, но ведь жить-то дальше надо.

«Чёрт меня дернул сюда приехать, – размышлял он, шагая по незнакомой улице. – Нужно было ехать домой. Может, пронесло бы – поругали бы, и всё».

Внимание Михаила привлёк запах, доносившийся из небольшого кафе. Только сейчас он понял, что сильно проголодался. Он открыл дверь заведения и вошёл.

Поставив на поднос выбранные блюда, Михаил расплатился с кассиром и стал искать свободное место. Все столы были заняты, и он направился в угол зала, где заметил свободный стул.

– Можно пристроиться за ваш столик? – спросил он мужчину.

Тот поднял на него тяжёлый взгляд и кивком головы разрешил присесть. Михаил стал расставлять тарелки и случайно задел стакан незнакомца.

– Ты что, в натуре?! – засадил его матюгами незнакомец. – На весь стол свои тарелки разложил. Здесь кафе, а не твой дом.

– Извини. Я сейчас быстро уберу грязную посуду, и всем хватит места.

Он стал поспешно составлять на пустой поднос использованные тарелки.

– Не суетись, мужик! Я просто пошутил, – произнёс мужчина. – Мы с братом просто пьём, а место для стакана всегда найдётся.

Тут к столику подошёл ещё один мужчина, внешне похожий на уже сидевшего за столом. Он держался довольно достойно в пьяном остекленении.

– Ну что, покурил? – спросил первый.

– Всё нормально! Давай, разливай, – распорядился вошедший мужчина, усаживаясь на свободное место.

Сорокаградусная жидкость заструилась в стаканы.

– Пить будешь? – обратился мужик к Михаилу. – Освобождай свою рюмку.

– У меня там чай, – ответил он.

– Так вылей его на хрен. Чай не водка, много не выпьешь, – ухмыльнулся незнакомец и громко засмеялся.

Ланге направился к раковине. Послушно, но более повинуясь собственному желанию снять напряжение, он вылил чай и вернулся за стол. Налив Михаилу граммов сто, забулдыга не без торжественности произнёс:

– Ну что? Давайте выпьем за знакомство! Как тебя зовут?

– Михаил, можно и Миша, – без претензий представился Ланге.

– Ты, случайно, в натуре не немец? Очень похож. Вот никогда не думал, что придётся с немцем пить! А меня зовут Георгий. Можно и Гера. А это мой родной брат Геннадий. Вот, считай, и познакомились!

Они выпили и закусили водку холодными пирожками.

– Слушай, ты, немец, – продолжал Георгий, – какими судьбами в нашем городе?

Михаил коротко рассказал им свою историю, после чего прогулялся в буфет и купил ещё одну бутылку водки.

– Слушай, немец! А давай мы тебе с братом подарим КамАЗ? Хочешь? Какой ты сам бы выбрал?

– Спасибо, ребята. Вы мне еще Бруклинский мост предложите. Я ведь понимаю, что вы шутите. Да и где вы возьмёте машину? – Михаил стал отнекиваться от странного предложения братьев: – Зачем мне КамАЗ, если он будет без документов? Меня же задержат на первом посту! Вы знаете, я ехал сюда в надежде угнать машину, но потом передумал. Зачем мне машина без документов?

– А ты, немец, не дергайся! Мы тебе и документы нарисуем. Это я обещаю точно!

Совместное питьё скоро кончилось, чего нельзя сказать о совместных планах. Мужчины, пошатываясь, вместе вышли на улицу.

– Ты где остановился? – спросил Геннадий и, не дождавшись ответа, предложил Михаилу переночевать у них.

Они все сели в автобус и поехали в неизвестном Ланге направлении.

– Ну что, Гера, поможем немцу? Не могу себя чувствовать хорошо, если моему товарищу плохо, – заявил Геннадий, когда компания сошла на конечной остановке.

Они двинулись в сторону сборочного завода. Пройдя метров пятьсот, упёрлись в платную автостоянку. Геннадий подошёл к забору и ударом ноги вышиб одну из досок. В образовавшуюся щель «джентльмены удачи» стали осматривать территорию.

– Что такое? – прошептал Геннадий. – Мы куда попали, на стоянку или на парад?

На большой площади рядами стояли большегрузы. Их было так много, словно все машины, сошедшие с конвейера, собрали здесь. Обойдя территорию, троица обратила внимание на то, что, прижавшись к забору, словно сироты, стояли три КамАЗа, которым, по всей вероятности, не нашлось места на стоянке. Ни охраны, ни водителей около них не было. Мужчины подошли к этим грузовикам, и Геннадий поочередно дёрнул ручки кабин. Все двери были закрыты.

– Запомни, немец, – тихо сказал Геннадий. – Жадный всегда платит дважды. Вот какой-то жадюга пожалел денег на дополнительную охрану, именно за это мы сейчас его и накажем. Выбирай.

Все стали осматривать стоящие около забора новые автомашины. Наконец Ланге остановился и произнёс отчаянным полупьяным голосом.

– Вот, эта мне определенно нравится. Я бы с удовольствием взял такую машину.

– Молодец, немец, у тебя губа не дура! Мне тоже нравится эта машина, – согласился с его выбором Геннадий. – Смотри, у неё есть спальник, да и цвет вполне подходящий для тебя.

Он ловко вскрыл кабину КамАЗа и залез внутрь. Недолго возился с зажиганием. Через минуту машина, взревев мотором, подала назад и, развернувшись, двинулась в сторону жилого сектора. За ней, словно щенки за матерью, устремились Михаил и Георгий. Отъехав метров на сто от стоянки, КамАЗ остановился. Из кабины высунулась лохматая голова Геннадия.

– Давай садитесь, господа, такси подано! Отгоним машину подальше и поставим на другую стоянку. Все машины без номеров, как определишь, в угоне она или нет? Утром решим, что с ней делать.

Михаил и Георгий не заставили себя упрашивать, мгновенно залезли в кабину и поехали в сторону Боровецкого леса.

– Мы куда двигаемся? – поинтересовался Михаил.

– Ты, лишнего не базарь, куда надо, туда и едем, – отрезал Георгий. – Не оставим же КамАЗ посреди улицы!

Проехав километра три, они свернули с дороги и поехали вдоль леса. Минут через десять остановились около стоянки.

Первым из кабины вышел Георгий и, шатаясь, скрылся в домике охраны. Вскоре он выглянул из-за двери и крикнул:

– Всё нормально, мужики! Я договорился, до завтрашнего вечера машина постоит здесь!

Все облегчённо закурили и пешком отправились к братьям, дом которых располагался неподалёку. По дороге решили зайти в продуктовый магазин.

– Слушай, немец! С тебя литр водки! Я думаю, что КамАЗ этого стоит! – довольно улыбаясь, произнёс Геннадий.

Михаил тоже глянул на подельников с улыбкой. «Прямо-таки двое из ларца, одинаковых с лица», – подумалось ему, когда доставал из кармана деньги Геннадию. Тот быстро исчез за дверью магазина и так же быстро появился с бутылкой «Столичной».

В подъезде дома компания столкнулась с двумя женщинами.

– Привет, Гена! Я смотрю, вы уже весёлые? – бойко поприветствовала одна из них. – А мы с Танькой болеем с похмелья, мучаемся с утра. Может, поможете бедным женщинам?

– Чего? Тоже нашла спонсоров! Тебе ещё можно помочь, но связываться с этой заразой, я больше не хочу, – ответил Геннадий. – Сама бросается на мужиков как голодная, а утром кричит, что её кто-то изнасиловал! Пусть посмотрит в зеркало на свою рожу, кому она нужна. Это мужикам нужно платить за страх, что они с ней общаются.

– Ты сам на себя посмотри, козёл вонючий! – пошла в наступление Татьяна.

– Да брось ты, Генка, с ней базарить! Кто это всерьёз принимает! Не трогай её, если она даже сама на тебя полезет, и ничего не будет. Ладно, шагайте за нами.

Всей толпой поднялись на лифте. Геннадий открыл дверь, впуская гостей. На какое-то мгновение Ланге, ошеломлённый увиденным, застыл на пороге Обстановка двухкомнатной квартиры братьев Дубограевых состояла из кухонного стола и двух табуретов. Повсюду на полу вместо диванов и кроватей лежали ватные матрасы неопределенного цвета, с жёлтыми разводами от мочи. «Ничё, грязь не сало, высохло – отпало». – Георгий ободряюще хлопнул гостя по плечу.

Расположились на кухне, выложили на стол закуску. Водку разлили в три стакана, имевшихся в наличии. «Причащались» по очереди, внимательно наблюдая друг за другом, словно желая уличить кого-то в нечестности. С непонятным упорством Михаил вслед за алкашами вбивал в себя стакан за стаканом и только шире таращил голубые глаза, в которых уже, кажется, мерцало зелье. Он никогда в своей жизни столько не пил.

* * *
Михаил проснулся от сильного храпа, доносящегося из соседней комнаты. Он поднял веки и долго смотрел на незнакомый потолок, стараясь вспомнить, где находится. Смутно припоминал вчерашний день, новых друзей и нескончаемое застолье. Сначала ему показалось, что он переходит в пятое измерение, в некую бестелесную субстанцию. Потом резко качнуло в другое ощущение – сгущённой телесности: голова гудела, словно медный колокол, в ушах сильными ударами колотилось сердце. Ланге с трудом повернул голову – рядом лежала растрёпанная «буханка». На её щеке засохла вытекшая изо рта слюна, похожая на черту, проведённую мелом. «Где это я? – снова спросил себя Ланге. – Как я здесь оказался и кто эта женщина?»

Осторожно, стараясь не шуметь, он встал с матраса и прошёл на кухню. Там уже сидел Геннадий и допивал остатки водки. Вероятно, этот «венец природы» уже на девяносто семь процентов состоял из спирта, как огурец на девяносто семь процентов состоит из воды. Увидев помятое лицо Михаила, Гена широко улыбнулся ему.

– Ну что, Немец, наверное, башка трещит с похмелья? Давай, друг, выпьем, не ради пьянства, а ради нашего здоровья! – Геннадий отлил ему граммов пятьдесят из своего стакана.

– Слушай, Гена, я не могу! Я и так умираю, – простонал Михаил, потянувшись к рассолу из-под маринованных помидоров.

– Слабак ты, Немец! Вы все такие! – резюмировал Геннадий и залпом выпил. – Недаром говорят, что русскому в кайф, то немцу смерть.

Михаил взглянул на него и тут же пожалел об этом. От вида пьющего его передёрнуло, и он, вскочив со стула, пулей устремился в туалет.

Минут через сорок проснулись женщины. Пошарив рукой под столом, Геннадий достал откуда-то початую бутылку. Они молча выпили, и женщины стали собираться.

– Вы куда, овцы? Вы чего, в натуре, считаете, что это я должен прибирать здесь за вами? Давай, Танька, убери со стола, тогда и проваливай, – прикрикнул Геннадий.

– Я что, к тебе в горничные нанималась? – съязвила собутыльница и демонстративно направилась к двери.

Геннадий молча схватил её за руку и ударил в лицо кулаком. Татьяна громко взвизгнула и повалилась на грязный пол. Из разбитого носа струёй хлынула кровь.

– Ты это кому хамишь, сучка драная! – заорал Геннадий. – Водку пить можешь, а убрать за собой, нет?

Татьяна молча поднялась, вытерла кровь краем подола и отправилась на кухню. Нос её распух, а под левым глазом наливался фиолетовый синяк.

Перемыв стаканы и собрав остатки еды со стола, она пошла к выходу.

– За синяк ещё ответишь! – пригрозила она и хлопнула дверью.

«Да, романтику в этом доме не удалось бы найти и сапёру с миноискателем», – отстранённо наблюдал за разборкой Михаил.

– Что будем делать, Немец? – спросил Геннадий. – Судя по тебе, пить больше не будешь. Это правильно. Да, тебе сегодня и в дорогу. А я могу себе позволить. Давай, Немец, сходим в магазин и затаримся горючим. Герка придёт часа в два, не раньше. Он и принесёт тебе все необходимые документы на машину.

Мужчины затоварились в ближайшем магазине тремя бутылками водки, колбасой и хлебом. Дома Геннадий, опрокинув полстакана спиртного, заснул прямо на стуле, прислонившись плечом к стене.

«Скорее бы Гера пришёл», – подумал Ланге и с содроганием прилёг на матрас. Он не верил в сказки и был уверен, что эти двое пьяниц КамАЗ ему не отдадут. Всё происходящее он по-прежнему воспринимал как дурной сон. Казалось, как только он откроет глаза, сразу окажется у себя дома, рядом с женой и весёлыми малышами. Однако, раскалывающаяся от пьянки голова свидетельствовала совсем о другом.

Наконец, словно вняв на расстоянии мольбам постояльца, в квартиру вошёл Георгий.

– Как дела, Немец? – улыбнулся он. – Небось, всеми мыслями уже дома, в Казахстане?

Он удалился в соседнюю комнату и вышел оттуда с чистым бланком. Это была справка-счёт.

– Ну давай, будем оформлять на тебя КамАЗ, – серьёзно произнёс Георгий.

Сев за кухонный стол, он стал заполнять документ. Дописав его, достал из кармана куртки алюминиевую пластинку и передал её Михаилу.

– Набьёшь эти номера на шильдик и закрепишь её под кабиной, а старый выбросишь. Надеюсь, ты знаешь, где он крепится. Теперь пойдём на стоянку, Генку будить не будем!

Они отправились к похищенному КамАЗу.

– Вот что, Немец, – произнёс по пути Георгий. – Считай, это подарок тебе от меня и брата. Если будут нужны машины, приезжай к нам. Всё будет нормально. По цене, я думаю, сойдёмся!

– Гера, ты мне не поможешь выгнать его за пределы города? Я плохо знаю ваши дороги.

– А, боишься, Немец, – усмехнулся Георгий. – Небось, очко играет? Ну ладно, давай залезай, поехали.

Угонщики медленно двинулись к окраине. На выезде из города их остановил пост ГАИ. «Всё, пропали», – подумал Ланге.

Лоб его покрылся испариной, по спине потёк ручеёк холодного пота, а ноги стали ватными. Он стал лихорадочно придумывать версию о том, как оказался в ворованной машине.

– Значит, гоните машину в Казахстан? – переспросил работник ГАИ, возвращая документы. – Счастливого пути!

Машина тронулась и покатилась дальше. Георгий взглянул на побледневшее лицо подельника и улыбнулся.

– Что, испугался, Немец? Думал, всё? Нет, брат, не дрейфь! Держи морду огурцом!

Они отъехали от поста километра два и стали прощаться.

– Ладно, Немец! Давай, до встречи! Удачного тебе пути!

Не веря удаче, Михаил сел за руль. Машина, повинуясь его крепнущей воле, набрала скорость и скрылась за поворотом дороги.

* * *
Прошло около года, и по той самой трассе, правда, в обратном направлении, из Казахстана в Автоград, мчалась другая машина, с другими удалыми хлопцами.

В какой-то момент старенькие «Жигули», скрипя тормозами, в облаке серой дорожной пыли остановились у указателя. Сидевший за рулём мужчина лет тридцати пяти высунулся из окна и вслух прочитал название населённого пункта на невысоком здании из силикатного кирпича: «Менделеевск».

«Всё правильно, – подумал водитель, увидев впереди контрольный пост милиции. – Лишь бы пронесло». Он посмотрел на пассажира, сидевшего рядом с закрытыми глазами; трудно было понять, то ли он спит, то ли сощурился от яркого солнечного света.

– Давай остановимся и передохнём чуть-чуть, – предложил дремавший пассажир. – Сколько можно ехать без отдыха.

Их старая «единичка», сбросив скорость, поравнялась с опорным пунктом и медленно проследовала мимо автоинспектора, который занимался осмотром транзитной фуры.

– Шакалы! – прошептал водитель, глядя на гаишника, с интересом досматривавшего содержимое фургона.

– Ну что, братишка, я смотрю, ты совсем устал? Погоди, до Челнов километров пять осталось, там и отдохнём.

– Разве тебя уговоришь, – укорил пассажир, мужчина лет сорока, и потянулся за фляжкой, лежащей на заднем сиденье.

Вода оказалась тёплой и противной, и, сделав глоток, он отложил фляжку в сторону. Свернув налево, вояжёры выехали на трассу Казань – Набережные Челны и пристроились за идущим впереди КамАЗом. Они проехали мимо очередного контрольно-пропускного пункта ГАИ с надписью «Набережные Челны» и направились на плотину через Каму.

При въезде увидели две искореженные машины, которые уже растаскивали грузовики. Из стоявшей на обочине легковушки выскочил сотрудник ГАИ и бросился наперерез их автомобилю.

– Стой! – крикнул он и палочкой указал на место парковки.

«Единичка» медленно съехала с дороги и остановилась. Мимо них, поднимая облака пыли, пронёсся кортеж автомобилей, во главе которого с включённым маячком мчалась милицейская «Волга».

– Кто такие? – поинтересовался водитель «жигулёнка» у автоинспектора.

– Начальство, наверное, кто ещё так может гонять! В город едут на совещание, – ответил милиционер и, представившись, попросил предъявить документы.

Водитель молча достал права. Тот сверил его лицо с фотографией и молча протянул удостоверение обратно.

– Что ж, товарищ Сазонов Юрий Иванович, с документами у вас всё в порядке. Откуда едете, если не секрет, скажите о цели визита в наш город.

Водитель на секунду растерялся, но тут же собрался и нашёл в себе силы улыбнуться.

– Хочу навестить дальнего родственника. Вы не подскажете, как у вас здесь с машинами? Можно ли приобрести КамАЗ? Какие цены на машины?

– С машинами у нас всё в порядке, а вот про КамАЗы сказать не могу. Никогда не интересовался этим вопросом, – сказал гаишник. – Ситуация с ними сложная. За большегрузами огромные очереди. Люди иногда сидят неделями, чтобы получить машину с завода. Сейчас всем нужны грузовые автомобили, и все хотят купить в обход другого. У меня зять работает в отделе сбыта, жаловался, что завод не успевает собирать машины. Люди чуть ли не с конвейера хватают их.

Сотрудник ГАИ улыбнулся и, махнув рукой, разрешил продолжить движение. «Единичка», дважды чихнув двигателем, тронулась и вскоре затерялась в потоке машин.

«Вот люди, из Казахстана едут, думают, у нас здесь КамАЗами торгуют на каждом углу», – подумал страж порядка, провожая взглядом удаляющуюся машину. Между тем цели, с которыми ехал в Челны её водитель, Юрий Иванович, чьи документы благополучно прошли проверку, были далеки от законопослушания.

* * *
Юрий Сазонов недавно освободился из мест лишения свободы. Прибыв в родной Аркалык, он был ошеломлён произошедшими там переменами. За семь лет, проведённых им в лагерях, до неузнаваемости изменились люди, с которыми он был хорошо знаком. Многие ушли в бизнес и стали процветающими предпринимателями, других же, наоборот, новая жизнь сломала, словно хрупкое стекло. Юрий попросту не узнавал родные места. Кругом стояли палатки и ларьки, где симпатичные девчонки торговали всякой чепухой.

Сазонов попытался устроиться на работу, но его, как ранее судимого, нигде не принимали. Единственный, кто поддержал в сложную минуту, был двоюродный брат – Алексей Морозов, уговоривший немца по фамилии Ланге принять родственника на работу. Юрию совместно с Алексеем предстояло решить весьма щекотливые вопросы, связанные с поездкой в Челны.

…Сазонов, сидевший за рулём, повернулся лицом к Морозову.

– Алексей! Айда за руль! Ты здесь лучше ориентируешься. Знаешь, куда ехать?

Сазонов остановил машину и, выйдя, сделал несколько физкультурных упражнений. Он устал, и его тело требовало только одного – кровати, на которой можно было бы вытянуть затёкшие от дальней дороги ноги.

Алексей последовал за Юрием; открыв заднюю дверь, он взял с сиденья спортивную сумку и нашарил внутри неё металл, обдавший холодом, после чего удовлетворенно закрыл и положил в багажник.

Братья поменялись местами, теперь Алексей уверенно вёл машину по широким улицам Набережных Челнов.

– Лёша! я всю дорогу хотел спросить тебя. Ты здесь уже не первый раз, общался с этими деловарами. Скажи мне, что это за люди? Я ещё ни разу не убивал, и сейчас вот думаю, смогу ли? Одно дело – украсть, поставить под ствол, а другое – кровь, – озабоченно спросил Сазонов.

– Ты лучше вообще не думай об этом, а то загонишься. Не выдержишь, крыша поедет. Главное в этом деле – не трусь, и не думай, тогда тебя точно совесть не будет тревожить. Вот увидишь этих хмырей, и сразу всё поймёшь. Да и где ещё столько денег заработаешь! С такими бабками, которые дает Михаил, можешь безбедно жить года три, не меньше. А если нам повезёт, то мы и у них ещё деньги найдём, которые они получали за машины. Не могли же они все эти деньги пропить. Тогда уж точно до конца дней будешь обеспечен!

– Легко тебе говорить! Ты в Афганистане был, привык там убивать людей. Для тебя человек, что собака. Нажал на курок, и нет его, – тихо произнёс Сазонов.

– Ты что, не слышишь? Я тебе говорю – не гони, а ты мне своё долдонишь! Афганистан да Афганистан! Если боишься, то возвращайся в Аркалык и сиди дома! Кому ты там нужен? Ты же сам просил взять тебя на дело, а сейчас наложил полные штаны!

– Да я не боюсь! – обиделся Сазонов. – Ты лучше знаешь этих людей, ты их видел, а я нет. Да и зона меня многому научила. Единственно, о чём я думаю, может, не стоит их глушить? Связать, и всё. Куда они побегут, в милицию? И что там скажут? Что у них отобрали деньги, которые они получили за продажу угнанных КамАЗов?

Он взглянул на Алексея, но, заметив на его лице недовольную гримасу, замолчал. Машина, притормозив, остановилась у светофора.

– Если мне не изменяет память, нам направо, – произнёс Алексей и стал внимательно разглядывать дома, стоящие вдоль дороги. – Они медленно покатили дальше. – Всё правильно! Сейчас мимо недостроенной гостиницы, а там недалеко и до их дома.

Через несколько минут двоюродные братья, Сазонов и Морозов, остановились у большого строения, где жили родные братья – Дубограевы. Алексей вышел из машины и, достав сигареты из кармана рубашки, закурил.

– Юра, вот видишь этот дом? Местные зовут его «великой китайской стеной». Здесь подъездов тридцать, если не больше. Представляешь, целая деревня в одном доме!

Тот с интересом окинул взглядом девятиэтажку. Таких архитектурных монстров ему ещё ни разу не приходилось видеть.

– Здорово! – впечатлился он. – Здесь, наверное, люди вообще не знают друг друга. Уходят в разное время, приходят в разное время. Случись что, даже не смогут помочь.

Сазонов достал из кармана сигарету и прикурил её от сигареты Алексея. Его поразили размеры бетонного «человейника», и он, как под гипнозом, крутил головой, пытаясь охватить взглядом строение целиком.

– Стой здесь, я мигом, – скомандовал Алексей и скрылся в арке дома.

Не прошло и десяти минут, как он вернулся в сопровождении какого-то мужчины. Судя по внешности, незнакомцу было лет сорок, приблизительно столько же, сколько и Алексею. Его синюшное лицо ярко свидетельствовало о главном увлечении его жизни.

– Знакомьтесь, – произнёс Алексей, обращаясь к Сазонову. – Это наш друг Дубограев Геннадий.

– Сазонов Юра, – представился тот и протянул руку.

Геннадий оценивающим взглядом окинул Сазонова и, выдержав небольшую паузу, сипло произнёс:

– Это и есть твой родственник? Надеюсь, у него деньги есть? Мы с братом в рассрочку не работаем.

– Всё нормально. Ты не переживай! – заверил Алексей. – Всё как договаривались. Ты лучше, Гена, скажи, ты не против, если мы остановимся у тебя? Не хочу тратить деньги на гостиницу.

– Палат государевых не обещаю, ты меня хорошо знаешь, но найду, куда голову положить, – ответил Геннадий и опять с лёгкой неприязнью посмотрел на Сазонова. – А сейчас, мужики, предлагаю взять водки и ко мне домой. Думаю, надо бы отметить ваше прибытие.

Он увлёк гостей в магазин, который находился в соседнем доме.

* * *
Квартира, где проживал Дубограев, по-прежнему смахивала на притон. Мебелью, несмотря на доходы от угнанных грузовиков, он не обзавёлся: всё тот же кухонный стол и три старых стула, да грязные ватные матрасы на давно не мытом полу.

Попав в логово Дубограевых, Сазонов невольно сморщился от застойного запаха алкоголя, мочи и немытого тела. Присмотрелся, принюхался и заметил, что на облезлом подоконнике в банке из-под консервов кучкой лежали пожелтевшие от времени окурки. «Как в тюрьме, – подумал Сазонов. – Там так же собирали окурки, из которых потом изготавливали самокрутки».

– Что, не нравится? – перехватил его взгляд Геннадий. – Вот так и живём с братом. А окурки – это неприкосновенный запас. Иногда они здорово выручают, когда нет сигарет. Это сначала не совсем привычно, а со временем привыкаешь ко всему. Вот и ты поживёшь с недельку здесь, привыкнешь! Я гляжу, у тебя все кисти в наколках. Сидел, что ли?

– А мне не привыкать – ответил Сазонов. – Это ещё курорт против того, что я видел. Угадал, Гена, я привлекался по статье сто восемь. Вот недавно откинулся с зоны и сейчас работаю вместе с братаном.

– Я и смотрю, ты мужик с понятиями. Это хорошо. Мне нравятся такие люди. Они всегда знают, что можно, а что нельзя. Им не надо ничего объяснять.

Компания прошла на кухню и, выложив покупки, общими усилиями стала убирать со стола остатки засохшего хлеба и позеленевшей колбасы. Затем Гена разложил на столе свежую газету и стал расставлять на ней нехитрую закуску. Алексей тем временем нашарил в тумбе пищевую соду и занялся тремя мутными стаканами; на дне одного из них чернела намертво прилипшая муха.

– Ты, наверное, с моего последнего приезда так и не мыл посуду? – поинтересовался Алексей.

– А что её мыть! Водка всё дезинфицирует! Как говорил мой ныне покойный друг, зараза к заразе не пристанет, – дружелюбно ответил Геннадий и взглянул на Сазонова в поисках поддержки. Тот ничего не ответил.

Закончив с мытьём, Алексей разлил водку по стаканам и негромко произнёс:

– Ну что? за приезд! А вернее, за успех нашего дела! Правильно я говорю, Гена?

Он чокнулся гранёным стаканом, выпил и потянулся за плавленым сырком. Вслед за ним закусили и Сазонов с Геннадием.

Проглотив маринованный помидор, Геннадий, вытер губы тыльной стороной ладони.

– Значит так. План мой такой. Пойдём за машиной сегодня вечером! Ты, Юра, сам выберешь КамАЗ, какой тебе больше понравится. У нас право выбора всегда за клиентом! А там уже наша с братом работа. Выгоним его за город, документы вам в зубы, и катите себе в Казахстан.

Он посмотрел на них, стараясь увидеть реакцию на свои слова. Однако лица гостей были непроницаемы. Сазонов взглянул на родственника. Алексей отвёл глаза и сделал вид, что не расслышал слов Геннадия.

– Извини, Гена. Честно говоря, я думал, что КамАЗ вы уже дёрнули, и он стоит где-нибудь в отстойнике, – с лёгким разочарованием произнёс Сазонов. – Я предполагал, что нам остаётся только вручить вам капусту, и мы погнали обратно.

– А что, наш расклад тебя не устраивает? Если не нравится, то кати отсюда домой, –без церемоний отрезал Геннадий и захлопотал над бутылкой и стаканом.

– Слушай, ты, – с угрозой в голосе произнёс Сазонов. – Ты что, из меня лоха делаешь? Если я сам должен его дёрнуть, то за что я тебе ещё должен капусту загнать? Если ты делаешь только документы, то и рассчитывай только за эти бумаги.

– Алексей! ты кого привёз? Это что ещё за фраер у меня на хате гонит волну! Ему нужен КамАЗ или нет? Можно подумать, у нас машины в каждом овощном киоске продают по пять копеек за штуку, – возмутился Геннадий. – Я ещё раз говорю, не нравится мой план, вали отсюда. Я никого уговаривать не буду. Другие приедут вместо вас, и не будут здесь кочевряжиться.

– Ты, Гена, успокойся и не переживай! Юрка в курсе всего этого, он просто так шутит! Характер у него такой, простой и весёлый, любит пошутить, – принялся улаживать конфликт Алексей. – Давайте, мужики, не будем цепляться за слова. Я предлагаю выпить за нашу мужскую дружбу и забыть всё, что вы друг другу наговорили.

Алексей вновь налил водки и с укором посмотрел на своего родственника. Они выпили и потянулись к консервам.

– Лёшка! До вечера ещё много времени, вы ложитесь и отдыхайте! Я вас толкну, когда вернётся брат, – предложил гостям Геннадий.

Морозов и Сазонов, не раздеваясь, завалились на матрасы. Минут через десять оба спали, сморённые алкоголем и дальней дорогой.

* * *
Проснулись они одновременно от шума из соседней комнаты. Там кто-то громко говорил.

– Он что, такой борзой? Краёв не видит? – услышал Сазонов голос неизвестного. – Ты его в стойло поставить не мог? Не нравится, пусть катится отсюда. Не мне он это сказал.

– Так это же гости, не буду же я выгонять их на улицу, – словно извиняясь, отвечал Геннадий. – Приехали днём, мы без тебя немного бухнули, вот они и давят сейчас. Гера, сейчас я их разбужу! А ты сам смотри, что с ними делать дальше. Как решишь, так и будет.

Гости поднялись с матрасов и осторожно вышли из комнаты. Сазонов обратил внимание на незнакомца, увлечённо доедавшего остатки снеди на столе. «Наверное, это и есть второй Дубограев, – решил Сазонов. – Видимо, из тех, кто считает, что всё полезно, что в рот полезло».

– Привет, Гера! – улыбнулся ему Алексей. – Как дела? Всё по-прежнему батрачишь на государство?

Георгий приветливо взглянул на Алексея, улыбка растеклась по его лицу, стерев на миг следы пьянства.

– Дела в верхах, а у нас делишки, – отшутился Георгий. – Это как у тебя дела, друг степей и сайгаков? Давно я тебя не видел! Всё такой же, хитрый и коварный?

– А что, тебе братан ничего не говорил о нашем приезде? Я ведь с ним разговаривал неделю назад, и он должен был передать тебе. Ты сам знаешь, если бы я не получил согласие, то сюда не приехал бы.

– Да слышал, слышал я. Забыл просто, не молодой же, в голове держать. Это вы всё помните, а я никогда не отличался хорошей памятью, даже когда учился в школе.

Посмотрев на Сазонова, стоящего за спиной Алексея, Георгий многозначительно произнёс:

– Значит, если я правильно понял своего братишку, твоему родственнику нужна машина? Ну что, раз нужна, значит, сделаем!

Он доел консервы «Бычки в томате» и, отодвинув пустую банку, многозначительно взглянул на Алексея.

– Слушай, Лёша. Не в службу, а в дружбу, сбегай в магазин, купи водки, ну и поесть что-нибудь. Я с утра ничего путного не ел, а мне ещё работать нужно.

Алексей, молча взглянул на Сазонова, давая понять, что не намерен тратиться.

Тот медленно достал из кармана деньги и, отсчитав нужную сумму, без слов протянул Алексею несколькокрупных купюр.

– Ну а ты, определился с машиной или нет? Что конкретно интересует тебя, какая модель? – спросил он у Сазонова.

– Меня зовут Юра. Хотелось бы поиметь седельный КамАЗ, а ещё лучше, с прицепом. Кабина желательно зелёного цвета, чтобы со спальником была, – ответил Сазонов и с вызовом посмотрел на Георгия.

– А что случится, если кабина будет не зелёной, а красной? Что, не пойдёт? – с ответным вызовом спросил Георгий. – Мне вообще кажется, что ты не понимаешь, где находишься, и прямо на глазах начинаешь наглеть. Я что, весь город должен прочесать, чтобы найти тебе такую машину? Вы и так покупаете её за копейки, да ещё при этом начинаете наглеть – мне такую, а мне сякую!

Сазонов на миг растерялся и понял, что явно перегнул палку. Он посмотрел на Геру и промолчал. «Да какая разница, какой будет КамАЗ, – подумал Сазонов. – Пусть хоть самосвал. Это уже второй вопрос. Сначала нужно разобраться с первым».

Видя растерянность Сазонова, Георгий вдруг засмеялся и, словно ничего не произошло, примирительно произнёс:

– Слышишь, Гена! Видно, гость-то у нас совсем шуток не понимает! А ты мне что говорил, что парень деловой, весёлый, да вдобавок ещё и шутник. Обманул ты меня, Гена!

– Ну ладно, Юра, не обижайся, а лучше давай махнём с тобой за наше знакомство, пока твой брат бегает в магазин, – предложил Георгий и разлил остатки водки.

Через полчаса из магазина вернулся Алексей, и пиршество продолжилось.

* * *
Около одиннадцати часов вечера расхитители, пока ещё социалистической, собственности вышли из дома и направились в сторону завода.

Ночь была тёплой, полная луна сияла на небе, словно безмолвный соглядатай. Мужчины двигались тихо, лишь изредка кто-нибудь отпускал шутку, от которой всем становилось веселее. Наконец, они подошли к одной из заводских стоянок и стали осматриваться по сторонам. Стоянка оказалась достаточно большой, с асфальтированной площадкой. Все четверо тихо прошли вдоль бетонного забора и обнаружили небольшой пролом, в который можно было свободно пролезть. Они остановились рядом и закурили.

По сведениям Геннадия, здесь обычно ставили машины, полученные в конце рабочего дня заказчиками и по разным причинам не успевшим оформить все необходимые документы. Многие водители ночевали прямо в кабинах машин, другие же предпочитали коротать ночь в местной гостинице, метрах в пятистах отсюда.

Наконец, Дубограевы, а за ними Сазонов с Морозовым полезли в пролом и оказались на территории стоянки.

– Вот что, мужики, ведите себя нормально. Не дергайтесь и не психуйте. Короче, ведите себя так, словно ваша машина здесь на приколе, – произнёс Геннадий и уверенной походкой направился мимо стоявших в ряд автомашин.

Остальные вслед за ним быстро миновали домик охраны и остановились лишь в дальнем конце стоянки, где обычно паркуются частники. Геннадий, показав рукой на машины, произнёс:

– Юра, выбирай любую! Смотри, сколько здесь «силачей», неужели не найдёшь себе по душе?

Морозов и Сазонов направились вдоль рядов, а братья, закурив, остались их ждать. Прошло минуты две, прежде чем Юрий среди десятков автомашин увидел ту, о которой долго мечтал.

– Мужики, я нашёл! – радостно воскликнул он, подойдя к Дубограевым. – Машина стоит вот за той, что с красной кабиной. – Юрий показал рукой и, опережая братьев, направился к «избраннице».

– Значит, эта? – переспросил Георгий. – Смотри, чтобы без обиды.

К нему подошёл Геннадий и, порывшись в хозяйственной сумке, достал из неё большую связку ключей зажигания.

– Сейчас всё сделаем, – пробурчал Георгий. – Была машина вашей, станет нашей!

Братья копались с ключами недолго, через минуту-другую грузовик, словно очнувшись от глубокого сна, взревел мощным мотором и тронулся с места.

Неожиданно из кабины соседнего грузовика высунулась лохматая мужская голова.

– Валера, это ты? Ты же хотел утром ехать? Куда на ночь глядя? – пробормотала голова и скрылась.

Угонщики залезли в кабину КамАЗа, осторожно, стараясь не задеть стоящие в ряду машины, выехали со стоянки и двинулись в сторону леса, виднеющегося вдали. Не доезжая до него метров ста, они свернули с асфальтированной дороги и, проехав еще с полкилометра вдоль опушки, упёрлись в небольшую частную автостоянку.

Геннадий выпрыгнул из кабины первым и, пошатываясь от недавно выпитой водки, пошёл к сторожке, в окнах которой горел свет.

Переговорив с хозяином, Геннадий вернулся к подельникам:

– Всё нормально! Договорился с охраной, согласились оставить только на двое суток, больше не могут. С тебя, Юра, литр водки для охранников.

Сазонов снова взглянул на родственника и в очередной раз нехотя полез в карман за деньгами. Его взгляд заметил стоящий рядом Геннадий.

– Не жмись, Юра! Что ты трясёшься над каждой копейкой! – упрекнул он. – Можно подумать, последнее отдаешь. Небось, денег полные карманы!

– А ты мои деньги не считай, – резко ответил Сазонов. – Я же не лезу в твой карман. Может, у тебя их раза в три больше, чем у меня.

Геннадий хотел что-то сказать, но оставил хамство без ответа и отправился платить сторожу.

– Дело сделано. Давай, Юра, лови мотор, – скомандовал Георгий. – Поехали домой, мужики! Не хочу ночевать в лесу.

Сазонов вышел на дорогу и стал останавливать проезжающие машины. Наконец, одна из них притормозила, и они без приключений добрались до дома.

– Слушай меня, Юра. Завтра я сделаю все документы, и ты свободно можешь ехать в любой конец Советского Союза. Всё удовольствие будет стоить… – Георгий хотел назвать сумму, но, заметив, как напрягся всем телом Сазонов, не стал продолжать свою мысль. Он посмотрел сначала на Алексея, а затем перевёл свой взгляд на брата. Ему явно не нравился настрой покупателя. Однако он подавил в себе внезапно нахлынувшую злость и улыбнулся, давая им понять, что инцидент исчерпан: – Ладно, не напрягайся, Юра. Завтра с утра осмотрим машину и определимся с ценой. Знаешь, Юрка, мне в том году удалось стащить в отделе сбыта целую пачку справок-счетов, которые выписываются покупателям. По этой справке ты сможешь спокойно поставить машину на учёт в любой точке Союза. Тем более в вашем затрапезном Аркалыке, где начальником милиции работает тесть Немца. По этой справке ты в ГАИ получишь технический паспорт, и гуляй братва.

– Спасибо, Гера, я всё понял, – признательно произнёс Сазонов. – Гера, давай договоримся, только без обиды, деньги я передам завтра в обмен на твои документы. Я не боюсь, но мне бы очень хотелось, чтобы ты сам лично выгнал машину из города, а дальше я уж погоню её сам.

Гера посмотрел на него и улыбнулся.

– Вопросов нет, командир! Завтра, так завтра! А сейчас, мужики, давайте пойдём, выпьем за матушку-удачу, куда нам без неё в нашем бизнесе, – радостно заключил Геннадий, и вся компания отправилась в логово Дубограевых.

* * *
Сазонов проснулся раньше других и тщательно проверил матрасы на полу. Затем прошёл на кухню и стал шарить в кухонном столе. Он внимательно осматривал квартиру, надеясь определить место возможного тайника с деньгами.

«Неужели все пропили? – с ужасом подумал он. – Не может быть! Пьют они, как правило, за счёт своих гостей. А это значит, что деньги где-то лежат, просто я не могу их пока найти». Судя по рассказам его родственника, братья «двинули» чуть ли не три десятка машин. Хоть они и продавали их дёшево, но денег всё равно должно было бы быть немерено. «Куда же они их спрятали? – соображал Сазонов. – Чтобы пропить такие бабки, нужно железное здоровье».

Сазонов заглянул в маленькую комнату. Там, на полу, среди грязного тряпья лежали Алексей и Геннадий. Они спали почему-то на одном матрасе, тесно прижавшись друг к другу.

Он снова прощупал тюфяки, лежавшие в большой комнате, и, убедившись, что в них ничего нет, направился в туалет. Он облазил его так же тщательно, как и кухню, но вновь ничего не нашёл. Кто-то дёрнул ручку туалета, а затем постучал в дверь.

– Сейчас, минуточку подожди, – произнёс Юрий и открыл. Перед ним стоял заспанный Алексей. На его щеке узором отпечатались складки тряпья, заменявшего подушку.

– Юрка, давно проснулся? Как ты после вчерашнего? Я чуть жив! Ничего абсолютно в голове не пляшет, – сообщил он и, оттеснив Сазонова, прошмыгнул в туалет.

Юрий прошёл на кухню и стал убирать со стола вчерашние объедки. Ночью он практически не пил и поэтому чувствовал себя вполне сносно. В отличие от Алексея, который выбрался из нужника бледный как мел.

– Слышь, может, разбудим Геннадия? – спросил Сазонов – А то как-то неудобно хозяйничать.

– Всё нормально. Не переживай. Генку будить не стоит. Пусть спит. Ты же видел, как он вчера набрался. Он раньше часа всё равно не встает, я его знаю, это не в первый раз, – ответил Алексей и начал искать чайник, который почему-то оказался в духовке плиты.

Когда вода вскипела, они заварили чай и быстро позавтракали остатками ужина. Сазонов предложил Алексею поехать на стоянку, чтобы получше рассмотреть похищенный накануне КамАЗ. Оба быстро оделись и направились на заимку.

Там Сазонов, чувствуя себя уже полноправным хозяином, стал тщательно рассматривать машину со всех сторон. Он несколько раз обошёл грузовик и заглянул под кабину. «Что-то с рессорами? – заметил он. – Неужели машина гружёная?»

Открыв бардачок, он начал рыться в бумагах. Затем выложил их на сиденье и стал внимательно рассматривать. Среди множества накладных были и документы на груз. По бумагам значилось, что в фургоне и прицепе находилось около трёх тысяч комплектов школьной формы, полученных хозяином машины со склада в Набережных Челнах. Форма предназначалась для нескольких интернатов Красноярского края.

– Алексей! – окликнул он стоявшего неподалёку Морозова. – Если верить этим документам, то в фургоне и прицепе школьная форма! Зачем она нам? Пусть Генка забирает, мне она не нужна! Если залетим, не хватало ещё кражи школьной формы! Мужики узнают, засмеют.

– Типун тебе на язык! Я не собираюсь никуда залетать. Меня дома ждут. Тебе что, машина не нужна? Какая тебе разница, есть в ней форма или нет? – разозлился Алексей и оглянулся по сторонам, стараясь убедиться, что их никто не слышит. – Ты же сам вчера с Генкой договаривался. Пусть выгонят машину за пределы Челнов, а там решим, что делать. Ты, главное, не бойся, на неё же есть документы! Спросят менты, покажешь, не спросят, ещё лучше. Хуже, если б у нас вообще документов не было. Сейчас первым делом получить документы на машину и быстренько свалить из города. Вот о чём надо думать, а не о школьной форме. Пусть о ней думают те, кто её потерял.

Сазонов положил документы в бардачок и спустился из кабины на землю. Они ещё раз обошли фуру и внимательно рассмотрели её.

– А что, Юрка, машина что надо! Красавица, можно сказать, и спальник есть, как ты хотел, – восхищенно произнёс Алексей. – Теперь побыстрей бы документы, и домой. Что ты с ней собираешься делать? Будешь сам работать или продашь? Я бы посоветовал продать, чтобы не привлекать внимания ментов. И так, когда вернёшься, будут одни разговоры, откуда у тебя эта машина. Зачем она тебе?

Горячо обсуждая дальнейшую судьбу «своего» грузовика, ни Морозов, ни тем более Сазонов не могли и предположить, что за ними наблюдают два сотрудника уголовного розыска, которые ещё ранним утром обнаружили на лесной автостоянке похищенный накануне КамАЗ. Более того, полчаса назад следователем Автозаводского отдела милиции Семёновым было возбужденно уголовное дело по факту кражи автомобиля и школьной формы.

Оценив обстановку на месте, сотрудники угрозыска решили пока не задерживать мужчин, в щенячьей радости крутившихся у КамАЗа, а брать их только тогда, когда они на похищенной фуре начнут выезжать с автостоянки.

Проследив за угонщиками, оперативники установили дом, в который те вошли. Оставив на улице наружное наблюдение, они направились в отдел, где их с большим нетерпением ждал я, Виктор Абрамов.

* * *
Телефонная трубка рванула у уха как граната. Я открыл глаза и посмотрел на часы. Они показывали седьмой час утра.

Артём Сергеев, старший оперуполномоченный уголовного розыска, входивший в состав оперативно-следственной группы МВД республики, сообщил мне, что при отработке одной из автостоянок обнаружена похищенная ночью автомашина. Её пригнали четверо неизвестных охране автостоянки людей и попросили оставить до следующего вечера.

Сон мгновенно улетучился. Я быстро вскочил на ноги, и стал быстро собираться. «Какая удача! – первое, что подумал я. – Надо же, им удалось даже установить адрес похитителей». Заскочил в ванную, чтобы принять душ, не столько из гигиенических соображений, сколько желая остудить бурную радость, и, невзирая на ранний час, поехал в Автозаводской отдел милиции, где базировалась наша группа.

В кабинете я первым делом заварил чай и с нетерпением стал ждать возвращения оперативной группы Сергеева. Из окна был хорошо виден плац, на котором проходили строевые занятия сотрудников патрульно-постовой службы. «Раз-два» – доносился голос командира, и милиционеры, чеканя шаг по брусчатке, двигались ровными рядами. Зрелище муштры завораживало, как созерцание ряби на глади реки.

– Разрешите войти? – раздалось у меня за спиной.

Я стряхнул наваждение и повернулся к двери. На пороге стояли трое сотрудников уголовного розыска, входивших в опергруппу Сергеева.

– Проходите, ребята! Присаживайтесь. Кто хочет чая? только что вскипел. Ну, кто доложит о результатах работы?

Коллеги, гремя стульями, стали усаживаться вокруг моего небольшого стола.

– Разрешите мне, – произнёс, слегка краснея, Сергеев и достал из кармана пиджака блокнот.

– Только прошу тебя, не спеши, Артём. Давай докладывай, только подробно, не опускай никаких мелочей! Они для меня очень важны, я давно отслеживаю эту группу воров, и, если мы сейчас на них вышли, это очень большая удача для всех!

Сергеев взглянул на товарищей и начал усердствовать: рассказывал до того подробно, что у меня ни разу не возникло желания перебить и переспросить о чем-то. Когда он, иссякнув, замолчал, я оторвался от своих записей в блокноте и взглянул на него.

– Артём! Кто сейчас держит этот адрес? Я думаю, ты оставил опытных сотрудников? – Сергеев зачитал имена известных мне сотрудников наружного наблюдения УВД Набережных Челнов; некоторых из них я знал лично, однако всё же поинтересовался мнением Сергеева: – Как думаешь, Артём, не потеряют они преступников, если в адресе начнётся движение?

– Нет, Виктор Николаевич, – заверил Сергеев. – Я часто работаю с ними, ни разу меня не подводили.

– Это хорошо, будем рассчитывать на их профессионализм. Если будет прокол, ответишь вместе с ними. Ты, Артём, подумай, может, стоит посадить во дворе сотрудников розыска, мало ли какие могут возникнуть ситуации?

– Думаю, это лишнее, Виктор Николаевич. Они и так справятся, я в них уверен.

– Ребята, сейчас всем отдыхать, сбор у меня в кабинете через три часа, – скомандовал я.

Оставшись один, я набрал телефонный номер Станислава Ботова. Пережил пытку длинными гудками, пока не услышал знакомый голос:

– Да, слушаю.

– Стас! Передай все свои дела и срочно приезжай ко мне. Есть интересная работа. Наши ребята, по-моему, вышли на группу угонщиков. Если всё подтвердится, это большая удача!

Не успел я положить трубку, как в кабинете снова появился Сергеев, почему-то застыв у порога. Я молча указал ему на стул.

Артёма Сергеева, сотрудника уголовного розыска Автозаводского отдела милиции Набережных Челнов, я знал довольно давно и неоднократно привлекал его для работы в составе оперативных групп МВД. Он отличался большой работоспособностью, аналитическим умом и выдержкой.

– В чём дело Артем? – удивлённо спросил я.

Сергеев начал было говорить, но на столе опять зазвенел телефон. Я поднял трубку и округлившимися глазами дал собеседнику понять, что разговор предстоит важный. На связи был заместитель министра внутренних дел.

– Да, слушаю вас, товарищ заместитель министра, – мобилизовал внимание я. – Пока реальных результатов у группы нет, но не исключаю того, что они могут появиться сегодня к вечеру. Есть информация, которую мы сейчас отрабатываем.

Заместитель министра ещё минут пять говорил мне, что доверие руководства не вечно и в самое ближайшее время меня могут «заслушать» по проблеме борьбы с кражами КамАЗов в Челнах. Получив нагоняй, я молча положил трубку. Настроение было безнадёжно испорчено. Вдобавок поделиться обидой было невозможно: начальник не прав только в одном случае – в споре со своим начальником. Пришлось молча махнуть Артёму рукой, давая понять, что мне не до него.

– Сергеев, будь на месте. Ты мне сегодня понадобишься. Передай своему начальству, чтобы тебя никуда не направляли.

– Хорошо, я всё понял, – ответил Сергеев, взглянув с пониманием.

* * *
Оставшись один, я сел в кресло и стал анализировать сложившуюся ситуацию. Мне было немного обидно за то, каким тоном со мной разговаривал заместитель министра. С другой стороны, что я мог сказать в своё оправдание.

За время командировки оперативной группе, в состав которой вошли наиболее опытные сотрудники управления уголовного розыска МВД ТАССР, нам не удалось перехватить ни одной похищенной машины. Сотрудники ГАИ, дежурившие на контрольно-пропускных пунктах главных магистралей, только разводили руками, ссылаясь на то, что преступники разработали какие-то новые пути выезда за пределы города – в обход их стационарных постов милиции и ГАИ. Но что это были за дороги, позволяющие, как считали мы, обойти наши посты, ни мы, ни работники ГАИ не знали. Не владели подобной информацией и другие оперативные службы КГБ и МВД. Время шло и, кроме нашей бригады, никто не занимался этой проблемой в Набережных Челнах. Руководство городского управления внутренних дел с улыбкой наблюдало за нашими усилиями выйти на группу угонщиков и постепенно отзывало своих сотрудников уголовного розыска, входящих в состав нашей оперативной группы.

И вдруг сегодня явно повезло. Это была удача, которую мы так долго ждали и на которую так рассчитывали. Закончив оперативное совещание, мы с Ботовым выехали в район автостоянки, где хранился похищенный КамАЗ, и стали внимательно изучать прилегающую местность. Осмотревшись, решили задерживать преступников здесь, при выезде с территории автостоянки. Это было менее рискованно, чем задержание в другом месте.

Сотрудник уголовного розыска, наблюдавший за обстановкой, доложил мне, что больше к интересующей нас автомашине никто не подходил.

– Слушай, Артём! – обратился я к Сергееву. – Пригласи ко мне хозяина автостоянки. Судя по вывеске на воротах, это стоянка частная. У меня к нему есть кое-какие вопросы.

– Если вы не против, Виктор Николаевич, тогда я поехал за ним, – Сергеев сразу направился к машине.

– Артём! Найди его обязательно. Я через час буду у себя, – крикнул я вдогонку.

Распорядившись, я вместе с Ботовым проехал к дому, недалеко от которого стояла автомашина службы наружного наблюдения. Остановившись метрах в ста пятидесяти, я по рации вызвал старшего группы наружного наблюдения. Минут через пять к нам подъехала «шестёрка», из которой вышел молодой человек.

– Разрешите обратиться, – начал он.

Я остановил его взмахом руки и укоризненно посмотрел.

– Давай без формальностей! Не на докладе у министра! Что нового в адресе? Движение есть или по-прежнему тишина?

– Минут тридцать назад из подъезда вышли два наших фигуранта и прямиком направились в магазин. Там они купили литр водки и продукты. После чего сразу вернулись обратно в адрес. Нам удалось установить квартиру, её номер триста двадцать пять. По данным местного ЖЭУ, в квартире прописаны два человека, это братья Дубограевы – Геннадий и Георгий. Оба, по данным информационного центра МВД, ранее судимы за кражи. В настоящее время Геннадий нигде не работает, злоупотребляет спиртным. Имеет несколько приводов за мелкое хулиганство. Георгий, старший брат, работает на Заводе двигателей слесарем-инструментальщиком. В настоящее время находится на работе. Это мы уже проверили.

– Молодцы, – похвалил я руководителя группы. – Только, ребята, не потеряйте их. Ты мне головой за них отвечаешь. Мы их будем брать при выезде со стоянки. Как начнётся движение, сообщишь мне по связи. Я буду ждать этого сигнала. Понял?

Он кивнул и поспешил вернуться к своей машине. Мы с Ботовым тоже уселись в автомобиль, чтобы ехать в Автозаводской отдел милиции.

* * *
У дверей моего кабинета стоял мужчина, явно ожидая кого-то.

– Здравствуйте! – воскликнул он, увидев меня. – Вы, случайно, не Абрамов?

Я кивнул в знак подтверждения и, достав из кармана ключи, открыл дверь. Жестом пригласил незнакомца пройти. Он растерянно остановился у порога, переминаясь с ноги на ногу.

– Проходите и присаживайтесь, – пригласил я и показал на стул. – Как говорят люди, в ногах правды нет.

Он окинул взглядом мой небольшой кабинет и с осторожностью присел. Я внимательно взглянул на него, стараясь определить, с чего лучше начать беседу. Передо мной был мужчина лет тридцати-тридцати пяти, одетый в поношенный двубортный костюм. Лицо его было сплошь покрыто веснушками, отчего казалось бронзовым. Узкие руки с длинными, словно у пианиста, пальцами мелко дрожали.

– Вы не волнуйтесь, – начал я. – У меня к вам всего несколько вопросов. Скажите, это ваша стоянка у Боровецкого леса? Когда вы её купили, и кто сейчас там рулит бизнесом?

Мужчина глянул на меня с таким отчаянием, что я даже пожалел о своём вопросе. Он облизнул сухие от волнения губы, и я налил ему полстакана воды.

– Слушайте, а почему вы так одеты? Я не собираюсь вас задерживать, и вам не придётся валяться на нарах. Вы не бойтесь, мы поговорим только с вами, и вы поедете домой. Я вам это обещаю.

Мои слова подействовали успокаивающе. Он, посмотрев на свои массивные наручные часы, начал рассказывать:

– Меня зовут Айрат, фамилия Юсупов. Два года назад я купил эту стоянку у своего знакомого по школе Михаила Киселёва. Мы быстро переоформили все документы, и с этого времени она как бы стала моей. Я тогда не предполагал, что приобретаю себе серьёзную проблему, тем более за такие большие деньги.

Юсупов замолчал и, стараясь перебороть волнение, взял стакан в руки и сделал небольшой глоток.

– Скажите мне, Юсупов, как давно вы были на стоянке? Вы знаете, что мы сегодня на ней обнаружили похищенную автомашину? Данная машина не была зарегистрирована в журнале, который ведут охранники. То есть за её охрану вам никто не заплатит.

Юсупов на миг застыл. Его руки задрожали ещё сильнее, а на лбу выступил пот.

– Вам понятен мой вопрос? – переспросил я его. – Вы можете мне дать по этому поводу какой-то аргументированный ответ?

– Да, товарищ Абрамов, вопрос мне понятен. Все дело в том, что хозяином стоянки я числюсь лишь на бумаге. На самом деле там хозяйничает некто Боцман. Охранники подобраны лично им и подчиняются только ему. Мне пришлось отдать свою стоянку, так как он угрожал расправиться с моей семьей. У меня двое маленьких детей и жена. Мне некому помочь, и я вынужден был её отдать этому бандиту.

– Кто такой Боцман? Как его фамилия, имя? Где он живёт?

– Я не знаю ни фамилии его, ни имени, ни где он живёт, – произнёс Айрат, готовый разрыдаться. – Ничего не знаю, поверьте мне! Единственное, что знаю, он из посёлка ЗЯБ. Больше ничего. Я у него и паспорта никогда не видел! То, что он бандит, бесспорно, а где живёт, извините, не спрашивал и в гости к нему не ходил!

– Ладно, успокойтесь. Я без вашей помощи разберусь с этим Боцманом. Вы мне скажите лучше, как часто он ставит на стоянку «тёмные» КамАЗы?

– Не могу сказать, я не знаю, какие машины «тёмные», а какие нет. Иногда на стоянке вообще не бывает машин, а иногда их штук десять. Некоторые стоят по две-три недели, а другие только ночь и утром уезжают. Когда ещё работал охранник, которого я принимал на работу, он мне однажды жаловался, что Боцман сильно избил его только за расспросы: зачем он на КамАЗ вешает одни государственные номера, а перед тем как выгнать со стоянки, меняет. У Боцмана десятка два таких номеров. Он прячет их на чердаке в домике для охраны.

Картина стала понемногу проясняться. Теперь мне стало понятно, почему нам не удавалось перехватить машины, выезжавшие из города. Всё оказалось предельно просто, просто настолько, что в это не сразу и верилось. Машины, похищенные одной из групп преступников, загонялись на эту автостоянку. На похищенные автомашины вешались государственные номера, и они какое-то время отстаивались у Боцмана. Никому, ни милиции, ни оперативникам, просто не приходило в голову, что на стоянке пережидают краденые машины с государственными номерами. Никто никогда не проверял их агрегаты и документы. А потом, при перегоне из города к заказчику или покупателю, на них вешались абсолютно другие номера. Один из номеров был подлинным, похищенным в какой-нибудь государственной организации, а другой изготовлялся кустарным способом. Вот под этими номерами их и перегоняли в другие регионы. При проверке перегонщики просто предъявляли путевой лист, и этого документа было вполне достаточно, чтобы миновать любой пост.

Я был в шоке от своего открытия: «Боже мой! Как я раньше не догадался об этом. Недаром говорят, что вся гениальность в простоте!»

Посетителя по-прежнему била нервная дрожь. Юсупов опустил голову и старался не смотреть на меня.

– Давайте, Юсупов, договоримся. О том, что я вас вызывал, и то, что вы мне сообщили, никому не рассказывать. Это в ваших интересах. Это первое. Второе. Сейчас вы пойдёте домой и про всё забудете. Будете нужны, я найду вас. Всё ясно? Запомните, никаких контактов ни с Боцманом, ни с милицией у вас быть не должно, если, конечно, хотите жить, – завершил я свой монолог.

– Я всё понял, – почти простонал Юсупов.

– Хорошо. Тогда вы свободны. Не переживайте, всё нормализуется, и у вас всё будет хорошо.

Он встал со стула, но до двери не дошёл.

– А что мне сказать жене, если она будет спрашивать, зачем меня вызывали?

– Придумайте сами, я здесь вам не советчик.

Когда Юсупов удалился, я позвонил Ботову и пригласил зайти.

* * *
Морозов с Сазоновым вышли на лоджию и высаживали сигареты одну за другой. Воспользовавшись отсутствием хозяев, Алексей завязал с родственником сокровенный разговор:

– Слушай, Юрка, я думаю этих козлов сегодня нужно кончать.

– Ты что, Лёш, как это кончать? – неожиданно для него произнёс Сазонов. – Я, наверное, не смогу, я не палач. Одно дело – поблатовать, другое – поставить их на ножи. Я смотрю, они мужики тёртые, их просто так не замочишь. Ты знаешь, я обшарил всю их хату и ничего не нашёл. Может, у них и нет денег?

– Слушай, родственник! Ты что, в штаны уже наделал? Ты, оказывается, только на язык острый, а как дошло до расправы, сразу в кусты прятаться? Ты зачем тогда на дело подрядился? Сам давал слово Ланге, что кончишь их. Тебя за язык никто не тянул.

– Прости меня, но я всё это представлял по-другому. А вот так просто, как ты говоришь, это не по мне.

– Юра, это сначала страшно, а потом привыкнешь. Я в Афганистане, когда первый раз застрелил человека, тоже дня три не мог есть, меня просто выворачивало от одной мысли о еде. Потом привык. Представь себе, что перед тобой враг и если ты его не убьёшь, то он убьёт тебя. Да и кого ты жалеешь? Это не люди, а мусор человеческий. Как выгонят они твой КамАЗ, там их и кончим.

– Тебе легко говорить. Ты вот поставь себя на моё место! Лёша, а может, это ты один сделаешь? Я готов отдать тебе свои деньги.

– Не знал, что ты такой трус! Не думаешь, что я могу и тебя с ними положить рядом? Мне какая разница – где два, там и третий.

Лицо Сазонова моментально покрылось испариной, а голос стал противно писклявым.

– Я же твой родственник, – еле слышно выдавил он. – Неужели у тебя рука поднимется на меня?

– Мне всё равно, что родственник, что не родственник, я себя один кровью не повяжу. Или ты со мной, или я один, но без тебя.

Сазонов докурил сигарету и щелчком швырнул её вниз. Он сплюнул с балкона и снова посмотрел на Алексея.

– Леша, – опять начал он, стараясь сменить тему. – А на что ты потратишь полученные деньги?

– Это не твое дело. Михаил отвалит нам столько, что ты вообще забудешь о деньгах. Если и он начнёт с нами крутить, как с этими братьями, я и его кончу. Ты понял меня?

– Мужики, вы что там трётесь на балконе, как голубые? – донёсся голос Геннадия. – Давайте заходите, накатим по маленькой!

– Не знаю, как ты, но я пить больше не буду, – сказал Сазонов. – Если сегодня погоним, то кто-то должен из нас быть трезвым. А вдруг ГАИ? К чему нам эти базары?

– Смотри, как хочешь. Я ранее перегонял машины и в состоянии похуже. Бывало, всю ночь едешь и ни одного гаишника.

Затушив сигареты, они вернулись в комнату. Геннадий сидел на кухне за столом и резал толстыми кусками хлеб.

– Ну, и кто со мной? – предложил он, разливая остатки водки.

– Гена, может, хватит бухать? – буркнул Алексей. – У тебя и так вместо крови водка бежит по сосудам.

– А ты меня не учи, – огрызнулся Геннадий. – Ты мне не отец и не авторитет по жизни. Я таких, как ты, на зоне насмотрелся.

– Ты что, Гена? Мы твои гости, а ты такие разговоры ведёшь? Ты же не мальчик и хорошо знаешь, что я прав.

– Это ты прав? Ты крыса! – Он пальцем показал на Алексея. – Это ты стащил у нас несколько документов. Скажи, что не так? Нормальный мужик не может гадить там, где ест и спит.

Рука Алексея потянулась за ножом, но всех опередил Сазонов. Он ловко схватил нож со стола и, словно не замечая разговора, начал открывать им консервы.

Напряжённую тишину прерывало громкое дыхание Геннадия. Алексей встал из-за стола и вышел на лоджию, где, достав сигареты, вновь закурил.

– Ну что, Юрка? Я смотрю, ты человек с понятиями, не то, что твой родственник. Пусть заткнёт свою пасть и лишний раз помолчит. Я не посмотрю, что знаком с ним больше, чем с тобой. Мы найдём с братом средства и быстро его поставим в стойло.

– Ладно, Генка, проехали, – примирительно ответил Сазонов. – Ну, погорячились, и будет. Лёшка бывший афганец, и нервы у него никуда не годятся. Сейчас я ему быстро вправлю мозги.

Сазонов вышел на лоджию и плотно закрыл за собой дверь.

– Ты понял? – Морозов резко повернулся к Сазонову. – Или мы их, или они нас. Выбора у нас с тобой, родственник, нет.

– Успокойся, у нас ещё есть время, – прошептал Сазонов. – Может, ты и прав, Лёша.

* * *
– Шеф, вызывали? – произнёс Ботов, улыбаясь.

Он подсел к моему столу. Взял в руки ручку, чистый лист бумаги и приготовился писать.

– Стас, я сейчас разговаривал с хозяином автостоянки, и он мне рассказал интересные вещи. У меня созрела догадка, которая требует тщательной проверки. Если она подтвердится, то мы выйдем ещё на одну группу автомобильных воров. Давай передавай все свои дела подчинённым, нужно заняться только одной задачей, она сейчас первоочередная. Ты должен перелопатить все журналы постов ГАИ и выбрать только одно, а именно, сколько раз пересекали посты ГАИ машины с государственными номерами, которые, я думаю, мы сегодня найдём на чердаке домика сторожей. Ну, в домике на той самой стоянке, на которой сейчас стоит ворованный КамАЗ.

Ботов сделал удивлённое лицо, словно не поверив моим словам.

– Шеф! Если это так, то я думаю, тебе необходимо работать в другом месте, а не у нас в МВД. Ты, как Пуаро, раскрываешь преступления, не выходя из кабинета! Ну, ты и даёшь! Скажи, пожалуйста, откуда ты знаешь, что на этом чердаке находятся государственные номера? Ты что, экстрасенс?

– Нет, Стас, я не ясновидящий, а то бы раскрывал все преступления подряд и оставил бы вас всех без работы!

Я рассказал Стасу о разговоре с владельцем стоянки.

– Теперь тебе ясно, что чудес не бывает? Мне эти данные нужны как воздух! Мы с тобой должны быть готовы к разговору с этим Боцманом. Я чувствую, что он калач тёртый и его просто так не возьмёшь. Нужна фактура. Вот когда ты ему предъявишь конкретные даты, время перегона машин, фамилии водителей, только тогда он может треснуть, как спелый орех. – Я сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседника. – Стас, кроме тебя, об этом ещё никто не знает, и поэтому номера ты должен изъять самостоятельно, не привлекая ни оперативников, ни следователей из Челнов. По документам нужно будет сделать так, что это изъятие оформил наш следователь. Да, и ещё. Замкни на себя наружное наблюдение. Пусть, если что, связываются не только со мной, но и с тобой. Я просто могу отлучиться из кабинета.

– Всё понял, Виктор Николаевич, – воодушевился Ботов и стремглав побежал выполнять распоряжение.

Оставшись один, я разложил на столе лист ватмана, приобретённый в канцтоварах поутру, и стал карандашом рисовать на нём квадраты, в которые вписывал номера агрегатов похищенных автомашин. Вскоре лист бумаги стал напоминать мне шахматную доску. Я отошёл в сторону и посмотрел на своё творчество. На листе разместились около сорока нарисованных мной квадратов, что соответствовало количеству похищенных за шесть месяцев автомашин. Теперь оставалось лишь определиться, какие машины были похищены той или иной группой преступников.

«Да, набомбили, – подумал я. – Надо же за всё это время не только ни разу не попасться в сети уголовного розыска, но даже не засветиться у агентуры».

Я встал из-за стола и, порывшись в ящике, нашёл там канцелярские кнопки, которыми приколол схему на одну из стен кабинета. Отошел в сторону и снова удовлетворенно взглянул на свой «шедевр». Любовался своей схемой, покуда не ворвался Ботов, с порога доложивший:

– Шеф, мне только что позвонили «топтуны». В адресе началось движение. Братья Дубограевы и двое неизвестных на «Жигулях» направились в сторону автостоянки. Все ждут ваших указаний. Берём или нет?

– Сколько человек у нас там? Людей хватит, чтобы организовать задержание? Брать нужно только с поличным, передай ребятам. То есть, только тогда, когда наш КамАЗ выедет за пределы стоянки. Понял?

Я быстро погасил свет и поспешил к выходу. Спускаясь с четвёртого этажа, машинально провёл рукой по левой стороне пиджака. Под одеждой нащупал оружие. Всё нормально, пистолет был со мной. Я извлёк его, передёрнул затвор и поставил на предохранитель.

Минуты через две из дверей отдела милиции выскочил Ботов и побежал к моей машине.

– Всё нормально, шеф. Всё передал и предупредил, как вы просили. Ну что, поехали?

Мы устремились к автостоянке.

* * *
Рядом с Сазоновым, сидевшим за рулём, разместился Геннадий. На заднем сиденье ехали Морозов и Георгий. Алексей крепко сжимал спортивную сумку, в которой среди его носильных вещей лежал обрез охотничьего ружья двенадцатого калибра. «Если всё будет нормально, я братьев кончу, – думал он, временами поглаживая рукой холодноватый ствол обреза. – Я им покажу, кто из нас крыса».

Машина, не доехав метров двести, остановилась. Алексей вышел и направился к стоянке через лес.

– Что с ним? – спросил Георгий Юрия. – Ему в машине тесно, что ли?

– Откуда я знаю? Наверное, решил подстраховать нас на всякий случай. Он ведь у нас афганец, засады, рейды – это его конёк.

– Знаешь, братишка, – обратился к Георгию Геннадий. – Я ему сегодня всё предъявил, то, о чём мы с тобой вчера говорили. Думал, что убьёт. Ладно, Юрка свой парень, вступился, а то могло всё плохо кончиться.

Георгий промолчал. В его одежде была припрятана монтировка, которой предполагалось разбить голову Алексею. Ещё до приезда гостей в Челны, они с братом решили завязать с этим бизнесом. Они боялись, что их может выследить милиция, и тогда им будет очень трудно отвертеться от всех этих краж. О том, что они завязаны на угоне машин, никто, кроме Морозова и Ланге, не знал. Накопив за это время достаточно денег, им стало страшно их потерять. То, что их могут потянуть за собой Михаил или Морозов, не давало им покоя. Решение пришло само собой, они решили убить Морозова, а затем инициировать ДТП. Кто будет разбираться, как у него раскололась голова: от удара монтировки или он пострадал в дорожно-транспортном происшествии. Однако их план срывался. Никто из них не предполагал, что Морозов приедет в Челны не один, а со своим родственником. Пока братья ещё не решили, как поступить с Сазоновым.

Машина притормозила у стоянки. Посидев минуту-другую, из неё вышли Юрий и Геннадий и направились к КамАЗу, виднеющемуся в темноте.

Георгий последним покинул машину. Он молча закурил и стал осматриваться по сторонам. Он явно волновался. Внутреннее чутье подсказывало ему, что, несмотря на окружавшую тишину, что-то неладно. Однако выпитый перед поездкой алкоголь заглушал его предчувствия. Он ещё раз посмотрел вслед удаляющим фигурам брата и Сазонова и сел за руль машины. Завёл двигатель и стал ждать брата и покупателя. Не прошло и минуты, как КамАЗ, освещая дорогу ближним светом фар, медленно выехал за пределы стоянки. Проехав метров тридцать, он остановился у обочины, рядом с «Жигулями».

Из кабины выглянул улыбающийся Геннадий.

– Ты Лёшку не видел? Ну что, братишка, погнали? Подберём его по дороге.

Дальше всё происходило, как в кино. Из ближайших кустов выскочили крепкого вида парни и бросились к ним.

Первым на землю упал Георгий, так и не успев достать припрятанную монтировку. Сазонов ударом ноги отбросил парня, который пытался вытянуть его из кабины КамАЗа. Парень отлетел метра на два и остался лежать на земле. Юрий спрыгнул из кабины на землю и сделал два шага к лесу. Сильный удар в спину заставил его упасть. Руки тут же кто-то больно заломил назад и заковал в наручники.

– Сдаюсь! – прохрипел он. – Суки, как больно! Отпустите руки, сломаете!

Он ещё не почувствовал холодка металла на своих запястьях и, на миг забыв обо всём на свете, инстинктивно вскочил на ноги. Но его снова тут же повалили, и он больно ударился лицом о корень дерева.

Геннадий не оказал никакого сопротивления. Он молча поднял дрожащие руки и внимательно наблюдал за происходящим.

– Где ещё один? – спросил разъярённый оперативник. – Говори, гад, а то зашибу!

Он поднял руку с пистолетом и направил его на Геннадия.

– Я не знаю. Он вышел метров за триста и пошёл в лес.

…Мы со Стасом уже подъезжали к стоянке, когда из темноты на дорогу выскочил мужчина с обрезом. Он бросился к нам и, угрожая оружием, потребовал, чтобы мы вышли из машины.

– Ты что, мужик, творишь беспредел? – затянул Станислав. – Кто тебе просто так машину отдаст?

– Убью, сука! Давай ключи, а сами валите отсюда, – прохрипел незнакомец и направил на Стаса ствол.

Вложив в удар чуток ярости и максимум точности, я врезал налётчику в подбородок. Тот охнул и рухнул на землю. Станислав достал наручники и сковал его. Затащив обмякшее тело в машину, мы поехали к месту захвата. У стоянки лицом вниз лежали трое мужчин. Рядом стоял КамАЗ, двигатель которого ещё продолжал работать. Вокруг сновали оперативники.

– Артём! – подозвал я Сергеева. – Как так получилось, что одного человека вы потеряли? Ладно, он сам на нас выскочил. Передай руководителю службы наружного наблюдения, чтобы завтра он подал мне рапорт с объяснением грубого прокола. А сейчас всех троих распределите в разные кабинеты. Возьми ещё двух сотрудников. Одного, вот этого… – я показал на Морозова, – заберу с собой.

– Всё ясно. – Сергеев бросился исполнять приказ.

Задержанных стали размещать в разные милицейские машины. Морозов с разбитой губой и лиловым синяком под глазом садился в машину последним.

– Тебе повезло, мент, – со злостью сказал он Ботову. – Если бы не твой напарник, валялся бы сейчас с разбитой башкой!

– Стас! – подозвал я. – Возьми следователя и без лишнего шума оформите изъятие государственных номеров.

Ботов кивнул и, позвав с собой следователя, направился к автостоянке.

* * *
Захват прошёл не столь гладко, как я планировал. Время было позднее, и все находившиеся на стоянке, в том числе и охранники, поняли, что произошло. Спустя час задержанные находились в разных отделах милиции, и с ними уже вплотную работали сотрудники оперативной группы МВД. Я был зол и во всём винил лишь себя, и больше никого. Приехав в отдел милиции, я приказал доставить Морозова в свой кабинет.

Передо мной сидел тот, который ещё час назад размахивал перед моим носом обрезом и угрожал меня убить. Его нижняя губа была сильно разбита и кровоточила. Он был явно растерян, волновался и постоянно облизывал рану.

– Извините, – пробубнил он, глядя на меня, – вы бы не могли налить мне воды, что-то у меня в горле пересохло.

Я молча налил полстакана и протянул ему.

– Что, сушняк, Морозов? Это бывает, не переживай, скоро пройдёт, – произнёс я и пододвинул к себе чистый лист бумаги.

– Ну, Морозов, приступим к работе. Рассказывай, как ты и твои друзья украли КамАЗ со школьной формой. Ты знаешь, что ты себе только этими действиями нажил две статьи уголовного кодекса. Второй приятный для тебя факт, это изготовление, хранение огнестрельного оружия, угроза убийством сотруднику милиции. Знаешь, что бывает за это?

Морозов испуганно закрутил головой, стараясь найти в пустом кабинете хоть какую-то защиту.

– Всё правильно, Морозов, за эти вещи убивают. Вот ты ушёл с обрезом в лес, и тебя больше никто не видел из твоих друзей. И если мы скажем, что ты погиб, оказав нам вооруженное сопротивление, они все нам поверят.

Морозов втянул голову в плечи, словно я собирался его ударить. Выражение его лица было не на шутку испуганным.

– Не переживай, тебя здесь бить никто не будет. Тебя накажет закон. А сейчас давай рассказывай, зачем тебе, жителю Казахстана, понадобилась эта школьная форма. Что, у тебя три тысячи детей?

Морозов заёрзал и, обречённо взглянув на меня, тихо произнёс:

– Гражданин начальник, простите меня. Не знаю, кто вы по должности и званию. Ни я, ни мой родственник Юрка, не воровали эту школьную форму. Она нам не нужна. Я всё вам расскажу. Мне в отличие от них скрывать нечего. Вы только спрашивайте, а то я не знаю, что конкретно вас интересует.

– Рассказывай с самого начала. Как и при каких обстоятельствах, ты познакомился с братьями Дубограевыми, – предложил я. – Если мне что-то будет непонятно, я переспрошу тебя.

– Всё дело в том, – слегка заикаясь, начал Морозов, – что я раньше неоднократно бывал в этом городе со своим руководителем фирмы Ланге Михаилом Карловичем. Я не знаю, когда и при каких обстоятельствах он познакомился с братьями Дубограевыми, но именно через них он здесь доставал КамАЗы. Вот он меня и познакомил с ними в начале этого года. Каждый раз, когда мы с ним приезжали в Челны, мы останавливались у них на квартире.

Этим летом Михаил решил свернуть свой бизнес, связанный с машинами. Почему, я не знаю. Мой родственник обратился ко мне с просьбой достать ему КамАЗ по старым связям в Набережных Челнах. Мы с ним сначала попробовали купить КамАЗ у себя в Аркалыке, но не смогли.Никто не хотел продавать машину накануне сезона, и нам ничего не оставалось, как приехать сюда. Я по просьбе Юры позвонил в Челны братьям Дубограевым и переговорил с ними насчёт машины. Они сказали, что помогут. О том, что они продавали ему краденые машины, я не знал, так как никогда не интересовался, откуда они брали эти машины. Мне, по-честному, это было совершенно безразлично. За перегон хозяин платил неплохие деньги, остальное меня не волновало.

Но в этот раз всё произошло по-другому. Когда мы приехали в Челны, машины у Дубограевых не было. Братья потребовали, чтобы мы сами лично выбрали себе нужную нам машину. То ли они хотели повязать нас этим преступлением, то ли имели какие-то свои совершенно другие цели. Они повели нас на автостоянку и попросили выбрать себе машину. Сначала мы с Юрой думали, что они шутят, но когда они завели тот КамАЗ, мы просто испугались. Мы побоялись отказаться от машины, вот и пришлось её забрать. Всё остальное вы знаете сами.

Я не спускал с рассказчика глаз. Всеми фибрами своей души, если такие имеются, я чувствовал: сидящий передо мной человек нагло и беззастенчиво врёт. Я заметил, что в процессе говорения он успокоился. Его речь, изначально неровная, с каждой фразой становилась всё более чёткой и логичной.

– Знаете что, Морозов? Не верю я вам. По вашим словам, вы и ваш родственник просто очередные жертвы братьев Дубограевых. Но заметьте, ни у кого из них не было оружия, и эти люди не угрожали убийством работникам милиции. Если бы не мой удар в вашу челюсть, то, я думаю, мы могли бы с вами не разойтись на той дороге. Вы бы, в чём я ни секунды не сомневаюсь, убили меня и моего заместителя.

Морозов опять втянул голову. Лоб его снова покрылся лёгкой испариной, а во рту снова стало сухо, как в пустыне.

– Мы сейчас, Морозов, просто теряем зря время, переливая из пустого в порожнее. Я не уверен и не думаю, что ваш родственник будет молчать об оружии. Он человек тёртый, и лишний срок ему не нужен. Да и по-честному, он должен отвечать за ваши дела? У него же нет на руках крови?

Закончив говорить, я в очередной раз внимательно посмотрел на Морозова. От моего пристального взгляда он поёжился и отвёл глаза в сторону.

– Ты что, мне не веришь? Зря! В этом ты скоро убедишься, но будет уже поздно. Сейчас я тебе ещё раз объясню, что лично тебе вменяется. Первое. Подстрекательство братьев Дубограевых к краже КамАЗа. Второе. Кража государственного имущества в особо крупном размере. Это я говорю о школьной форме. Третье. Ношение и хранение огнестрельного оружия. Четвёртое. Вооружённое сопротивление работникам милиции, а также угроза убийством работникам милиции. Пятое. Хранение похищенного имущества. Скажи, Алексей, ты готов потянуть все эти обвинения? Наверное, нет. Если мы с тобой не найдём точек соприкосновения, то мы начнём работать, чтобы вменить тебе все эти статьи. Сейчас, я тебя торопить не буду, дам на раздумье пять минут и ни секундой больше. Итак, время пошло.

Лицо Морозова от внутреннего напряжения покрылось красными пятнами. Его богатырские плечи моментально обвисли, а сильные, судя по объёму мышц, руки, стали мелко подрагивать. Он попытался что-то возразить, но голос не слушался его. Вместо слов из пересохшего горла вырывались хриплые звуки. Я налил ещё полстакана воды и молча протянул ему. Так же молча наблюдал, как он пьёт. Судя по его внешнему виду, он готов был сдаться.

– Морозов, если того, что я тебе сказал, для тебя маловато, то могу продолжить этот скорбный список. Думаю, суд оценит всё это лет на пятнадцать, не меньше.

Он залпом выпил воду и попросил ещё. Я налил в этот раз полный стакан. Он опорожнил его в два счёта и посмотрел на меня.

– Ну что, Морозов? Ты понял, в какую историю попал, да ещё затянул туда своего родственника? Советую тебе рассказать всю правду. Ты же не вор, и у тебя ещё должна быть надежда на нормальное решение вашего вопроса.

Тот задумался и, прикинув свои шансы в этом деле, начал рассказывать.

* * *
Говорил Морозов долго. Чувствовалось, что каждое слово даётся ему с большим трудом. Он часто прерывался и просил, чтобы я наполнил стакан водой. Я старался не перебивать его и лишь иногда приостанавливал его рассказ, чтобы уточнить ту или иную деталь. Когда он закончил и замолк, я отложил исписанные листы, ручку и задал ему следующий вопрос:

– Алексей, расскажи мне, как вы проехали половину Советского Союза и ни разу не попались? Не поверю тебе, если скажешь, что вас ни разу не остановили сотрудники ГАИ.

– Всё просто, гражданин начальник! Когда мы с Ланге гнали одну из машин, нас действительно несколько раз останавливали сотрудники ГАИ. Ланге предъявлял им справку-счёт, и этого было достаточно, гаишники нас отпускали. Никто из них ни разу не сверил номера агрегатов с номерами в справке-счёте. Я даже тогда подумал, что гаишники просто не знают, в каких местах выбиваются эти цифры.

– Интересно, интересно! А как твой Ланге регистрировал эти машины в ГАИ?

– Если не знают, где выбиваются номера агрегатов ваши местные гаишники, которые толпами стоят на дорогах, то откуда же знать нашим в Аркалыке? Они выписывают техпаспорта по данным этих справок. Вот так и проходит вся процедура регистрации этих машин. Кстати, более умные люди после регистрации в ГАИ приваривают дополнительные топливные баки на раму и таким образом закрывают её номер, который находится на задней части рамы. Вот и всё. Катайся, сколько хочешь, никто тебя не остановит. А во-вторых, любую проблему у нас можно решить деньгами. Если у тебя есть машина, значит, у тебя есть деньги. Только одна ходка с ранними овощами в Сибирь окупает машину на пятьдесят процентов. Те, кто имеет машины, у нас не бедствуют!

Я снял трубку и позвонил в дежурную часть РОВД. Через минуту вошёл молоденький сержант и увёл от меня Морозова.

Я остался один в кабинете. То, о чём рассказал Морозов, требовало тщательного осмысления и анализа. Часы показывали половину первого ночи. Только сейчас усталость, словно ртуть, стала обволакивать моё тело, делая его неимоверно тяжёлым. Мне так захотелось вытянуть ноги в своей кровати, что я не стал себя насиловать.

«Опять не позвонил домой! – вспомнил я, выходя на улицу. – Жена, наверное, извелась. Позвоню завтра утром, лишь бы снова не закрутиться и не забыть сделать это».

* * *
Утром я связался с начальником управления уголовного розыска Костиным и доложил ему о результатах задержания Дубограевых.

– Молодец, Абрамов! Ты возьми всё под свой личный контроль. Постарайся сам расколоть кого-нибудь из братьев. Я не совсем доверяю местным оперативникам, так что держи руку на пульсе. Если у тебя не хватает людей, я отправлю в твоё распоряжение ещё одну группу.

– Спасибо, Юрий Васильевич, за поддержку. У нас есть ещё одна неплохая наработка. Мы вышли на вторую группу угонщиков, которую возглавляет некто по кличке Боцман. Думаем, за ней тоже с десяток краж. Боцман входит в преступную молодёжную группировку. Не исключаю, что ранее судим. Сейчас устанавливаем его анкетные данные.

– Виктор, думаю, с братьями ты быстро разберёшься, а вот с Боцманом наверняка будет намного сложнее. Он из молодых. С ними трудно найти общий язык. Для них расколоться – просто западло. Я даже не исключаю, что у него серьёзные завязки с милицией. Если твой интерес к нему дойдёт до отдельных сотрудников МВД, то в Челнах ты его едва ли найдёшь. Смотри, не спугни его! Ещё раз напоминаю тебе, работай автономно! Приедешь в Казань, я тебе объясню, с чем это связано, – подытожил он и положил трубку.

«Что произошло? Что заставило Костина дважды напоминать мне про проблему с местным уголовным розыском?» – подумал я.

Я направился в дежурную часть УВД. Спускаясь по лестнице, встретился с начальником городского УВД – полковником милиции Шакировым. Я поздоровался и, стараясь не столкнуться, повернулся боком, пропуская его впереди себя.

– Всё гусаришь, Абрамов? – произнёс он и укоризненно посмотрел на меня. – Хочешь доказать кому-то, что мы здесь заросли мхом и уже ничего не можем делать без участия центрального аппарата?

Я был удивлен замечанием в свой адрес.

– Почему вы так говорите, товарищ полковник? Никто здесь не гусарит, и вы в курсе проводимых мной мероприятий. С моей стороны партизанщины нет. А вот ваш непосредственный заместитель почему-то не особо горит желанием раскрывать эти преступления, как и помогать мне.

– Я смотрю на тебя, вроде бы ты неплохой мужик, Абрамов, но сидит в тебе одна плохая, на мой взгляд, черта, ты всегда хочешь сделать то, что не могут другие. Карьеристом тебя, вроде, не назовешь, но другого подходящего слова подобрать не могу.

Прозвучавшая из его уст характеристика была так неожиданна, что я снова удивился. Единственно, в чём он был прав, это в моём отношении к работе и порученному делу. Я всегда старался довести до логического конца начатое и не спешил опускать руки даже тогда, когда неудачи одна за другой, словно волны, накрывали меня с головой.

– Товарищ полковник, насколько я знаю, вы тоже были таким же, как и я. Вас так же не устраивало многое: и низкая раскрываемость на местах, и пассивная работа личного состава. Теперь с ваших командирских высот вам кажется почему-то, что такие люди, как я, хотят вас подсидеть или принизить ваши заслуги в чём-то.

Шакиров ещё раз недобро глянул на меня и проследовал к себе в кабинет. А я, продолжив свой путь, в мыслях вернулся к разговору с Костиным. Ещё минуты две я гонял в голове сказанное им, пытаясь понять, что могло произойти такого, чтобы он полуофициально предупреждал меня о возможных фактах измены в рядах работников милиции Набережных Челнов. Интересно, кто эти люди, на которых он мне намекал?

Во второй половине дня ко мне без стука вошёл заместитель начальника по оперативной работе УВД Набережных Челнов Гарипов. Он бесцеремонно присел на край стола и, смерив взглядом чёрных глаз, завёлся:

– Слушай, Абрамов! Мы с тобой знакомы лет десять, если не больше. То, что ты сейчас делаешь, мне не совсем понятно. Могу сказать более конкретно, от кого ты секретничаешь? Может, от меня или от начальника УВД, или, может, ещё от кого-то? Мы что, враги? Ты же знаешь, что на тебя обижаются практически все начальники районных отделов милиции! Им непонятно, привозишь вечерами каких-то задержанных людей, в чём они виноваты, кроме тебя, никто не знает. Пойми вышестоящих правильно, а вдруг прокурорская проверка, что они скажут об этих лицах?

Вспомнив слова начальника управления, я сделал вид, что удивлён его необоснованной претензией.

– С чего это ты взял, что я что-то скрываю от тебя или ещё от кого-то? Ты мне скажи, кто из них хоть раз поинтересовался, кого я задержал? Чего молчишь? Скажи, почему они вдруг пожаловались тебе, а не мне? Мне вообще непонятны все ваши претензии. Я здесь уже второй месяц кувыркаюсь с вашими кражами машин. Кто из вас, я имею в виду тебя и твоих начальников, поинтересовался моими делами? Ты знаешь, что они даже перестали выезжать на подобные преступления, переложив это всё на мои плечи. Я бы на твоём месте воздержался от подобных обвинений в мой адрес.

В кабинете повисла тишина. Он, по всей вероятности, не ожидал, что его подчиненных начнут обвинять в бездействии. Я продолжил:

Ты, наверное, и без меня хорошо знаешь, что вчера опергруппой МВД были задержаны братья Дубограевы. О задержании мы дали информацию в суточную оперативную сводку. Вот сегодня мы и будем работать с ними. Задержали их поздно, когда тебя не было на работе. Скажи, мне нужно было звонить тебе или начальнику УВД в первом часу ночи и сообщать об этом? Это раз. А во-вторых, прости меня, но я ни тебе, ни твоему начальнику УВД не подотчётен. У меня свой командир, и я отчитываюсь только перед ним.

Я замолчал и посмотрел на него. Впервые за все эти годы мне пришлось выяснять отношения с Гариповым подобным образом. Однако его, похоже, не устроили мои объяснения.

– Ты ваньку, Виктор Николаевич, передо мной не валяй! Я тебе не пацан с улицы. Это ты дал команду, чтобы задержанных людей не выдали нашим сотрудникам? Чего молчишь? Объясни мне, с чем это связано! Меня об этом спрашивает начальник УВД, а я ничего не могу сказать. Может, сам объяснишь ему это?

– Слушай, Гарипов! С чего это твои сотрудники будут работать с лицами, которых задержал лично я? Это лично моя разработка! Моя! Ты знаешь, сколько времени я потратил на неё? Ни тебя, ни твоего начальника УВД я почему-то рядом не видел. А теперь вы тут как тут! Все хотите присосаться к этой оперативной разработке. Извините, но поезд уже ушёл, и я не хочу, чтобы кто-то из твоих сотрудников, пусть даже чисто случайно, сломал мне эту работу! Если ты ставишь вопрос таким образом, я допущу к разработке твоих сотрудников, при условии, что получу на это указание своего шефа – начальника управления уголовного розыска. Без его разрешения ни один ваш сотрудник не сможет работать с задержанными мною людьми. Твой начальник УВД, как бы я его ни уважал, это твой начальник, а не мой! В республике начальников УВД около десяти, и твой не лучше и не хуже других. Если ему интересно, я могу ему доложить о наметившихся результатах, но официально ежедневно докладывать не буду без соответствующего приказа из МВД.

Выслушав меня, Гарипов встал и без слов удалился.

Я снова остался один. Мне было неприятно от состоявшегося разговора, так как я не совсем понимал причину раздражения, внезапно возникшую у него и начальника УВД сегодня утром. А причина крылась в том, что они уже были в курсе того, чего пока не знал я. Если точнее, что один из братьев Дубограевых начал давать показания о кражах автомашин.

* * *
Размышляя над словами Гарипова, я старался понять, чем вызваны столь резкие высказывания в мой адрес. Действительно, я знал его более десяти лет. За этот период он сделал головокружительную карьеру. Никому не известный деревенский парень на глазах изумлённых коллег превращался в настоящего дипломата. Он часто мог сделать то, что не удавалось его товарищам. Настойчивость и огромная работоспособность благоприятствовали тому, что на него обратили внимание руководители УВД города. Его острый ум и легко читаемая услужливость вытолкнули его с самого низа оперативной работы в руководители. Он быстро научился легко манипулировать мнением одних людей в угоду другим. Таких интриг, которые плёл он вокруг себя, в правоохранительных органах Челнов не видели давно.

Как следствие, он быстро достиг определённой служебной ступени, его назначили заместителем начальника УВД. Однако своим поведением он демонстрировал, что это далеко не предел его карьерного роста.

Я отлично понимал, что ему сейчас необходима победа, которую он случайно выпустил из рук. Эта победа заключалась в раскрытии целой серии столь неприятных для всех краж автомашин. Мне хорошо запомнился тот день, когда я приехал со своей группой в Челны. Мне невольно запомнилось надутое лицо Гарипова. Он был явно обижен на меня, так как его не утвердили на должность заместителя начальника управления уголовного розыска, и этой причиной был я – тот, которому предложили эту должность. И ещё тогда я заметил его надменный взгляд. Его лёгкая усмешка как бы говорила мне, что он готов поспорить со мной, что я приехал в этот город напрасно. Что если уж ему не удалось раскрыть эти кражи, то мне, совершенно не знающему этот город, вряд ли удастся это сделать. Теперь он больше переживал о своём имидже, имидже руководителя оперативного подразделения города, которому так и не удалось раскрыть эти преступления.

Мои размышления прервал телефонный звонок – не замедлил объявиться с претензиями Шакиров:

– Абрамов, что ты опять не поделил с Гариповым? Я же просил тебя быть попроще с людьми. Неужели мне нужно звонить в министерство и призывать тебя к порядку через твоё руководство? Приземлись немного! Здесь врагов нет. Не нужно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если её нет там! Я понимаю, что он не сахар, но и ты пойми его. Ты сверкнул здесь, как алмаз, и пропал, а ему тут жить и работать. Я бы на твоём месте не стал с ним ссориться. Ты, кстати, никого не хочешь из наших ребят поощрить за это задержание?

– Товарищ полковник, из тех, кого вчера предложил мне он, никого. Я не сторонник коврового награждения. Награды должны получать те сотрудники, которые этим делом занимались. Из предложенных им сотрудников таковых нет.

– Ну смотри, Абрамов, тебе видней.

Услышав гудки отбоя, я тоже положил трубку. «Что за день, – подумал я. – Сначала один обвиняет в партизанщине, потом второй».

Откинувшись в кресле, невольно задумался над моим разговором с Гариповым. Я не исключал варианта, что тот пришёл ко мне по заданию самого Шакирова с целью прощупать моё настроение, проверить, насколько я настроен реально отразить состояние работы оперативных служб УВД.

Увлекшись анализом, я не заметил, как в кабинет вошёл Ботов.

– Шеф, что произошло? – спросил он. – Меня сейчас Гарипов чуть с ног не сбил! Что-то серьёзное?

Я не стал пересказывать ему свой разговор с Гариповым, так как посчитал его сугубо личным.

– Всё нормально, Стас, – ответил я. – Ты лучше расскажи, что вам удалось накопать в сторожке.

– Вы, как всегда, Виктор Николаевич, оказались правы! Там мы действительно нашли около десятка обычных государственных номеров и три армейских. Ну, вы догадываетесь, все стали твердить, что ничего не знают и ничего не видели. Сейчас Плюснин работает с этими охранниками. Пока они молчат и никаких показаний на Боцмана не дают. Остальных ребят направил по постам ГАИ, сейчас они проверяют журналы. Могу обрадовать, уже есть первые результаты.

Он замолчал и хитро посмотрел на меня.

– Стас! не тяни кота! – прикрикнул я. – Давай докладывай!

– Мы нашли три факта, зафиксированных работниками ГАИ. Все машины, проходившие через этот КПМ с этими номерами, имели путёвки до Челябинска. Пока не знаю, но почему-то до Челябинска!

– А водители местные или нет? Это очень важно.

– Да, все водители из Челнов! Но их немного, всего двое! Шеф, вы не поверите, все эти машины всегда перегонялись в одну и ту же смену ГАИ, а если быть точнее, в смену, когда старшим наряда был Айдар Хисамутдинов. Я думаю, это тебе интересно! Ведь это только данные за два месяца! Сейчас мы смотрим за другие. Если я тебе больше не нужен, я у себя. Звони!

Да, такого результата я, конечно, не ожидал! Неужели все мои предположения подтверждаются?

Я вновь откинулся на спинку кресла. Моё самолюбие торжествовало. Захотелось даже крикнуть от радости, но я сдержался: «Постой, Абрамов! Рано радоваться! Надо найти этого Боцмана. Вот когда ты его расколешь, вернёшь ворованные машины, вот тогда и можешь праздновать победу. А пока это лишь локальный успех». Тут моя эйфория моментально испарилась.

Я вновь набрал номер начальника управления:

– Юрий Васильевич, кое-что появилось по группе Боцмана. Сейчас располагаем лишь двумя возможными фактами краж, но я не исключаю, что их будет значительно больше. Похоже, привязываем к ним работников местной ГАИ. Считаю, разрабатывать эти группы в Челнах нецелесообразно, так как не исключаю утечку сведений. У меня сегодня состоялся разговор с Гариповым, который настаивает на включении его людей в разработку, однако я придерживаюсь другого мнения.

– Виктор, я тебя понял! Сейчас пойду с докладом к заместителю министра. Там и обговорю с ним эти вопросы, – ответил Костин.

* * *
Я достал из сейфа свои вчерашние записи и вызвал к себе следователя, который входил в состав нашей группы.

– Вот что, Светлаков. Я вчера говорил с Морозовым, интересный получился разговор. – Я вкратце рассказал содержание допроса. – Я хочу, чтобы ты его официально допросил. Вот здесь я отметил наиболее интересные моменты. Считаю, что они обязательно должны быть отражены в протоколе. Особое внимание удели личности Ланге. Думаю, мы ещё не раз услышим эту фамилию.

– Всё понял, Виктор Николаевич! Я вчера вечером допросил Геннадия Дубограева, ну, того, который сразу поднял руки. Если вам интересно, вот протокол допроса.

– Хорошо, оставь, я сейчас почитаю.

Следователь, взяв со стола мои записи, вышел из кабинета.

Я позвонил Ботову:

– Стас, если тебе не сложно, вызови ко мне этого сотрудника ГАИ, как его, по-моему, Хисамутдинова. Хочу с ним пообщаться. Может, повезёт и он нам что-то расскажет про Боцмана или ещё что-нибудь интересное.

Я положил трубку и взял в руки протокол допроса Дубограева. Похоже, тот ничего не стал скрывать от следствия. Несмотря на беспробудное пьянство, память у него оказалась крепче алмаза. Он хорошо помнил даты краж машин, их модели и модификации. Его показания соответствовали рассказу Морозова, единственной разницей в них было лишь то, что в протоколе была зафиксирована информация о намерениях убить Морозова и его родственника после получения от них денег. Геннадий снимал с себя ответственность за совершённое ими преступление, и всю ответственность перекладывал на своего родного брата.

Теперь мне стало понятно, что все надежды найти в их квартире деньги, на которые так рассчитывали Морозов с Сазоновым, были обречены. Все дензнаки от продаж машин они хранили у матери, которая проживала в деревне в Бугульминском районе.

Читая допрос Дубограева, я вносил коррективы в свою схему. Так, согласно протоколу, братья были причастны к тридцати одной краже. Теперь предстояло решить, наверное, самую главную проблему: как вернуть похищенные ими машины.

Раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите, – сказал я.

Дверь приоткрылась. На пороге стоял сотрудник милиции с лейтенантскими погонами на плечах.

– Извините, мне сказали, что вы меня вызывали, – произнёс он с вопросом в глазах.

– Вы, наверное, Хисамутдинов? Проходите. Присаживайтесь удобнее, у меня к вам несколько вопросов.

Хисамутдинов был небольшого роста, с нелепо большим животом. Под ним жалобно заскрипел стул. Маленькие тёмные глаза сотрудника ГАИ прятались за объёмными щеками, и лишь по внезапному блеску можно было догадаться, что они вообще есть. Автоинспектор мне чем-то напоминал синьора-помидора из детской сказки. Чтобы он сразу же не замкнулся в себе, я начал разговор издалека и постепенно подводил его к интересующей меня теме:

– Скажите, Хисамутдинов, вам знаком гражданин Миронов Павел Александрович?

По лицу собеседника пробежала едва заметная тень. Он посмотрел на меня, стараясь угадать, к чему я его подвожу. Я снова задал тот же вопрос. И снова на его круглом лице промелькнула тень беспокойства. Выдержав небольшую паузу, он спокойно переспросил:

– Миронов вы говорите? А кто он такой, чтобы я его знал? Я не знаю этого человека и впервые слышу эту фамилию.

– Странно, даже очень странно. Он вас прекрасно знает, говорит, что вы с ним хорошие друзья, а вы отрицаете знакомство с ним. Скажите, как это всё понимать? Насколько я его понял, он несколько раз обращался к вам лично за помощью в отношении своих машин. Может, сейчас вы его вспомните? Я вас спрашиваю о Боцмане?

Гаишник явно не собирался отвечать на мои вопросы. Он замкнулся в себе, рассчитывая на что-то непонятное мне. Я снял трубку и позвонил Ботову. Он показался в дверях через минуту, держа в руках несколько журналов. Станислав прошёл к столу и положил на край всю стопку. Я заметил, с какой тревогой посмотрел на них сидящий передо мной сотрудник ГАИ. По всей вероятности, он сразу же догадался о причине своего вызова ко мне и смысле задаваемых мной вопросов.

– Вам знакомы эти журналы? – спросил я его. – Вот здесь закладками обозначены даты, написанные вашей рукой. Это даты, когда Миронов, то есть Боцман, перегонял через ваш контрольно пропускной пункт, угнанные им машины.

Лицо лейтенанта приобрело сероватый оттенок. Он вытер платком вспотевший лоб и недобро посмотрел на меня.

– Вы знаете, мы тщательно проверили и установили, что Боцман никогда не имел своих автомашин и не работал в автохозяйствах города. Указанные номера были похищены им. С его слов, это вы предложили ему схему перегона машин, – произнёс я. –Скажите, это так?

– Я… ничего не знаю! Это всё он, – еле слышно залепетал сотрудник ГАИ.

– Что, он? Я не понял? – повысив голос, переспросил я. – Вы будете рассказывать, или вас отправить к нам в Казань, на Чёрное озеро. Неужели вы сами не понимаете, что ваша песня с Боцманом уже спета?

Ботов, сохранявший до этого момента молчание, достал из кармана наручники и двинулся в сторону Хисамутдинова.

Словосочетание «чёрное озеро» парализовало его волю, он побелел как полотно, мне даже показалось, был готов упасть к моим ногам.

– Хорошо. Я всё расскажу, только не отправляйте меня на Чёрное озеро, – еле слышно произнёс он.

– Станислав! – обратился я к Ботову, – забирай его к себе и работай. Если начнёт упрямиться, не стесняйся, отправляй его в Казань первой же машиной. Там ему развяжут язык.

– Ясно, – ответил он и сопроводил Хисамутдинова в коридор.

* * *
Вспомнив о данном самому себе обещании, я позвонил домашним. В трубке раздавались ритмичные длинные гудки. Не дождавшись ответа, я набрал номер родственников жены.

– Здравствуйте! Катерина Федосеевна, мои у вас?

– Нет, Виктор, она только что с дочкой пошла домой. Звони ей через час, а лучше через два.

– Катерина Федосеевна, если у меня не получится дозвониться, сообщите ей, что у меня всё хорошо, пусть не волнуется, я скоро приеду.

«Вот не везёт! То забуду позвонить, то не застану дома», – подумал я и решил попытать удачи с Ботовым. Стас ответил сразу:

– Да, шеф, пишет. Думаю, осталось немного. Не переживай! Подняли человека из-под Георгия Дубограева, бумаги у меня, сейчас занесу.

– Давай, жду тебя.

Через двадцать минут в кабинет вошёл Ботов. Он протянул мне несколько исписанных мелким почерком листов.

– Стас, насколько я понял, это сообщение. А кто с ними непосредственно работает из наших ребят?

– Юра Зимин, – ответил он и направился к двери.

«Это хорошо. Юра не упустит ничего важного», – отметил я про себя.

Я потянулся за своим блокнотом и, открыв его, начал сверять сведения протокола допроса Дубограева с датами зарегистрированных краж. Все названные им дни и месяцы полностью совпадали с зарегистрированными преступлениями.

«Надо же! – возликовал я, откладывая в сторону бумаги. – Такая память у человека, казалось бы, пропившего мозги». Мне вновь вспомнились слова следователя. Георгий назвал даты краж одиннадцати машин и при этом хорошо помнил не только время, но и модификации всех угнанных грузовиков. Я, не помня в который раз за день, набрал номер Ботова.

– Стас, а самого Георгия после вчерашнего допроса поднимали? Дай команду Зимину, пусть поднимет его из камеры и немного покачает.

Только я положил трубку, как телефон зазвонил. Это был Костин:

– Виктор, замминистра высоко оценил твою работу и пообещал всяческое содействие.

– Юрий Васильевич! мне срочно необходимы три, а лучше всего четыре грамотных следователя. Я взял на себя ответственность и, ссылаясь на ваше личное указание, вызвал из Менделеевска и Елабуги четырёх сотрудников уголовного розыска. Мне необходимо срочно усилить оперативную группу, а местных я привлекать не стал.

– Раз вызвал, пусть будет так. Мне уже звонил начальник УВД, чем ты так его разозлил, что он не мог спокойно разговаривать? Ладно, бог с ним! Главное, не мешал бы работать, а остальное со временем нормализуется. Если что, звони, несмотря на время! Удачи!

* * *
Пообедав в столовой УВД, я вернулся к себе. Часы показывали четырнадцать тридцать.

«Почему так долго? – думал я, с нетерпением посматривая на циферблат. – Что там этот гаишник, книгу пишет что ли? Нормальный человек давно бы уже всё изложил».

Наконец дверь открылась, и в проёме показалась фигура Ботова.

– Ты что, Стас, умер вместе с Хисамутдиновым?

– Шеф, что будем делать с бригадой Боцмана? Вот возьми, почитай, что он написал! – Он протянул мне три исписанных листа. – Думаю, если их сегодня не накрыть, они непременно разбегутся. Им наверняка уже известно об обыске в домике охраны. Они люди опытные, могут залечь на дно. Где мы их будем искать?

Я начал читать явку с повинной, в которой Хисамутдинов описывал своё знакомство с Мироновым.

Из изложенного им, я отметил лишь несколько интересных фактов. Первое – они вместе учились в одной школе и знали друг друга уже лет десять-двенадцать. Второе – перед каждым перегоном автомашин Боцман с Хисамутдиновым контактировали. Третье – оплата услуг: за каждый КамАЗ Боцман передавал ему определенную сумму. Четвёртое – передача части денег Хисамутдиновым командиру роты ДПС.

Прочитав явку, я отложил её в сторону и обратился к Стасу.

– Ну, что теперь будем делать? Считаю, гаишника нужно обязательно закрывать, иначе он откажется от своих показаний, и будет везде говорить, что был вынужден оговорить сам себя под нашим давлением. А это значит, нужно ехать к прокурору города. Что я сейчас и сделаю. Без меня больше ничего не предпринимать.

Минут через тридцать я торчал в приёмной прокурора Челнов и ждал, когда у него закончится совещание. Время тянулось ужасно медленно. Сидевшая напротив меня секретарша монотонно стучала на пишущей машинке. От этого постукивания меня потянуло в сон. В какой-то момент я понял, что отключаюсь, и резко вскочил со стула. Секретарша с испугом взглянула на меня.

– Что с вами? Вам плохо? – осведомилась она.

– Извините, что напугал. Мне действительно плохо оттого, что я уже более часа сижу в этой приёмной, когда у меня столько дел.

– Поймите, это зависит не от меня, – успокоилась секретарша и снова ритмично застучала.

Наконец массивная дверь неожиданно открылась, и из кабинета один за другим стали выходить люди. Терпеливо дождавшись, когда вереница иссякнет, я перешагнул порог.

Прокурор сидел за большим столом и, не поднимая головы, что-то писал на листе.

– Товарищ прокурор, – обратился я, – у меня к вам дело.

Он медленно оторвал глаза от бумаги и удивлённо спросил:

– Вы кто и что вам нужно от меня?

Я представился, кратко обрисовал ситуацию и протянул ему явку с повинной Хисамутдинова. Тот несколько раз перечитал её и, отложив в сторону, поинтересовался:

– Кто об этом знает? Начальник УВД в курсе?

– Кроме вас, пока никто.

– Вы знаете, Абрамов, я вообще не знаком с материалами вашей разработки и сейчас принять решение об аресте сотрудника ГАИ УВД города не могу. Мне необходимо изучить все материалы для того, чтобы принять это решение.

Я сидел напротив него и не знал, что мне предпринять, чтобы убедить его подписать постановление об аресте работника ГАИ.

– Извините меня. Тогда нанесите на этой явке с повинной свою резолюцию, какой бы она ни была. Дело в том, что раскрытие этих преступлений находится на самом верху руководства нашей республики. Если вы сомневаетесь, прошу вас, напишите об этом.

Прокурор явно трусил и не хотел принимать никаких решений. Я встал и протянул руку к столу, на котором лежала явка с повинной Хисамутдинова. Заметив моё движение, прокурор снова взял явку с повинной в руки и перечитал. После чего открыл ящик стола и медленно достал постановление об аресте. Он собственной рукой вписал туда фамилию и данные Хисамутдинова, поставил в углу свою подпись и скрепил своей печатью.

– Спасибо, – произнёс я, направляясь к двери.

– Абрамов, пришлите ко мне следователя с материалами уголовного дела. Я хочу ознакомиться с результатами расследования.

– Хорошо. Завтра после обеда следователь занесёт вам все материалы.

* * *
Я приехал вовремя. Станислав нетерпеливо ждал моего возвращения в моём кабинете, не зная, куда приложить свою энергию.

Увидев меня, он вскочил и устремился навстречу:

– Ну, как дела, шеф? Санкцию дали?

– Всё хорошо, Стас. Сейчас надо форсировать события. Возьми с собой участковых инспекторов, понятых по этим двум адресам.

– Почему двум, у нас три адреса, шеф! Третий адрес Боцмана. Я думаю, людей мы наберём на обысках! Эти адреса необходимо накрывать одновременно, а то можем кого-то недосчитаться. Смоются, как пить дать!

– Давай, езжайте. Оставь только Зимина, пусть работает с Геннадием! Постарайтесь обойтись без стрельбы и трупов!

Станислав вышел из кабинета, оставив на моём столе справку по выборке из журнала дежурств ГАИ.

Изучив справку, я удовлетворенно отложил её в сторону и задумался: «Как хорошо, что я тогда настоял, чтобы заставили работников ГАИ фиксировать все выезжающие из города машины. Вот и пригодились сведения, а так откуда бы мы узнали, сколько машин перегнала бригада Боцмана?»

Я пододвинул к себе схему и стал отмечать на ней похищенные группой Боцмана машины. Даты перегона не совпадали с датами краж, и это вполне объяснялось тем, что машины длительное время отстаивались на стоянке, а когда ажиотаж в городе стихал, спокойно перегонялись за пределы республики и передавались заказчику. Судя по датам перегонов, работа бригады Боцмана была поставлена на широкую ногу.

«Интересно, заказчик у Боцмана один или несколько? Если это случайные лица, то установить их будет очень сложно, а может быть, и невозможно. Вот если заказчик один, мы бы его обязательно нашли, через него и машины», – обнадеживал я себя, делая отметки на схеме. Записав в блокнот даты перегона машин, отложил ручку. Подумал: «Да, вопросов больше, чем ответов. Надо брать бригаду Боцмана, и тогда всё станет на свои места. Без них мы не разберёмся».

Я встал из-за стола и, налив в стакан воды, стал нагревать её маленьким кипятильником. Его мне как-то подарила жена. Не хотел брать в командировку, но жена настояла, и сейчас я невольно вспомнил её добрым словом. Насыпав заварку, я наблюдал за чаинками, которые набухали и медленно опускались на дно стакана, окрашивая жидкость в тёмно-коричневый цвет. Этот кипятильник снова напомнил мне о доме.

Я пододвинул к себе телефон и набрал домашний номер. Откликнулась жена.

– Как ты? – поинтересовалась она после рассказа о домашних делах.

Я вкратце обрисовал ей свой командировочный быт, заверив, что у меня всё нормально:

– Не переживай за меня, скоро приеду! Поцелуй за меня дочку! Я вас очень люблю!

Я в одиночку выпил свой чай. Встав из-за стола, подошёл к окну и посмотрел на улицу. Там было темно, за исключением островков электрического света, рассеиваемого уличными фонарями.

Закрыв кабинет на ключ, я направился к Зимину.

* * *
В кабинете коллеги сидел Геннадий Дубограев и что-то старательно писал.

– Здравия желаю, – поздоровался со мной Зимин. Он сидел за соседним столом и тоже что-то сосредоточенно излагал на листе бумаги.

– Чем занимаешься, Юра? – поинтересовался я у него.

– Готовлюсь к сессии, Виктор Николаевич. Пока Дубограев пишет очередную явку с повинной, я решил заняться своими делами. Вот, читаю историю партии, у меня через три дня экзамен.

– Хорошо! Занимайся. Дай мне, пожалуйста, почитать, что он уже написал.

Дубограев зыркнул на меня и продолжил своё занятие. Зимин протянул мне два мелко исписанных листа бумаги. Я сел на свободный стул и углубился в чтение. У Геннадия был отвратительный почерк, и мне приходилось по нескольку раз перечитывать одно и то же. Постепенно я привык к его каракулям, и чтение пошло быстрее.

– Гена? – обратился я к нему. – Давай поговорим, потом допишешь.

Он разогнулся, положил ручку и, судя по сосредоточенному выражению, приготовился к разговору со мной.

– Гена, сколько за вами машин? Не хочу тебя обманывать и сразу предлагаю рассказать по-честному. Всё и сразу. Ты знаешь, я не стремлюсь, чтобы вас с братом осудили на большие сроки. Я хорошо знаю, у вас одна старенькая мать, которая живёт в деревне. Вы ведь можете уже и не увидеть её живой. Пусть она хоть умрёт, зная, что вы с братом обязательно выйдете на волю, а не всю жизнь проведёте в колонии.

Сейчас может получиться следующая картина. Ты признаешься, предположим, в пяти кражах. Тебя судят за эти пять краж, и ты получаешь шесть лет. Затем вдруг выясняется ваша причастность ещё к трём кражам. Вас вновь судят и добавляют года два. Потом вновь суд, по вновь выявленным эпизодам и обстоятельствам. А у вас уже имеется две судимости, и суд вас признает особо опасными рецидивистами. Результат – особый режим и максимальный срок. Ты ранее судим и, наверное, правильно меня понимаешь? Проще для тебя и брата пройти по одному делу, пусть по много эпизодному, но одному, чем через десятки уголовных дел.

Геннадий сосредоточенно смотрел в угол кабинета, выбрав там какой-то ему одному видимый предмет, и молчал.

Я тоже умолк. У меня создалось впечатление, что задержанный или не слышит, или не понимает того, о чём я ему говорю.

– Алло! Гена! Ты слышишь меня? Ты понимаешь, о чём я тебе говорю? Если ты сказал «а», то, по-моему, тебе стоит сказать и «б». То, что ты написал в своей явке с повинной, можешь забрать с собой в камеру. Я всё это хорошо знаю и без тебя. Мне об этом рассказали твои друзья из Казахстана. То, что ты так старательно пишешь сейчас, просто туфта. Прибереги эти сказки для своих соседей по камере.

Я достал из кармана записную книжку, полистал её и, найдя нужную мне страницу, полюбопытствовал:

– Гена, почему бы тебе не рассказать вот об этих кражах?

Я не спеша начал зачитывать даты, марки похищенных ими автомашин, цвета кабин, наличие в них спальников и так далее. Сначала он улыбался, слушая меня. Затем на лице появилось удивление, сменившееся бледностью.

– Ты знаешь, откуда у меня всё это? Это всё рассказал буквально час назад твой родной брат, Георгий. Он всё это изложил уже и следователю. А самое главное, он утверждает, что это ты вовлёк его в эти преступные дела!

– Врёшь ты всё, милицейская харя, – произнёс озверевший Геннадий. – Я знаю своего брата, он никогда меня не оговорит! Он сам потянет дело, а меня не запалит!

– Извини меня. То, что ты мне не веришь, дело твоё! Тогда ты мне объясни, от кого я мог узнать о ваших кражах? Кто, кроме твоего брата, мог мне об этом рассказать? Забирай свою явку с повинной и вали к себе в камеру! Никаких явок с повинной мне от тебя не нужно! Мы и без них докажем тебе все преступления. И твой родной брат мне поможет в этом, ведь он в отличие от тебя ещё не пропил свои мозги!

Геннадий сверкал глазами и явно не верил мне, однако факты говорили сами за себя.

– Юра, будь добр, отведи его в камеру. Он мне больше не нужен! Зачем с этим дураком возиться, время зря тратить на него. Пусть сидит сколько хочет. Я что-то не пойму его, сначала рассказал, а потом начал дурить нам голову. Слышишь, Геннадий! Двойной правды не бывает, и на двух стульях не усидишь. Ты хочешь и нам угодить, и воровскую честь сохранить. У тебя такой финт не пройдет. Начал рассказывать, рассказывай до конца. Думаешь, я не помню, как ты первым поднял руки при задержании? Жаль, что этого не видел твой брат, он бы нашёл, что тебе сказать сейчас.

Зимин отложил учебник истории и повёл Дубограева в камеру.

* * *
Минут через десять Зимин зашёл ко мне в кабинет. Он был, похоже, расстроен моим решением в отношении Дубограева.

– Юра, мне не нравится твоё отношение к делу. Ты или учись, или работай. А так дело не пойдёт. Ты же знаешь, о чём рассказывал мне Морозов. Я ведь от вас этого не скрывал? Так почему же ты допускаешь, чтобы этот алкоголик писал всякую туфту? Кто его заставлял совершать эти кражи, ты или я? Это он с братом сам предложил Ланге этот бизнес. Задержанного преступника надо всегда держать в напряжении. Сейчас он, наверное, сломал себе голову, просчитывая, мог ли брат заложить его. Вот и пусть ломает. Чем больше сомнений, тем быстрее наступает момент истины. Пусть они перегрызутся между собой. Чем больше у них грызни, тем легче работать с ними. Не сиди на рабочем месте, а манипулируй ими, ты оперативник, а не следователь. Одному говори, что это сказал его брат, другому наоборот. Используй в разговоре сведения, полученные из других источников. Вот поэтому я вам регулярно докладываю о том, кто и какой расклад даёт по этому делу. Вот так надо с ними разговаривать, а не читать на работе книги по истории партии!

Зимин не ожидал от меня такой выволочки и подавленно присел на стул, даже не пытаясь возражать, как он это делал всегда. Глядя на него, я не стал продолжать наш разговор, сочтя, что и так сказал достаточно. Чтобы как-то сгладить атмосферу, я произнёс спокойно и доброжелательно:

– Теперь, Юра, надо будет только внимательно с ним поработать. Думаю, через день Геннадий созреет, и сам будет проситься к тебе, чтобы написать настоящую явку с повинной, если на тот момент в ней будет наша заинтересованность.

– А что было в явке, которую вы прочитали? – спросил он.

– Геннадий писал о преступлении, за которое его задержали с братом. При этом всю вину он перекладывал на этих двоих из Казахстана, то есть они украли, а братья не знали, что этот КамАЗ краденый. Что он по их личной просьбе договорился с охранником стоянки. Ловко они решили эту проблему. Думаю, этот момент они обговорили заранее с братом, ещё дома, на всякий случай. Одно дело, Юра, просто рассказать, а другое всё это изложить на бумаге. Слова к делу не пришьёшь, а вот бумага – это уже документ в уголовном деле.

Не успел я закончить, как дверь кабинета раскрылась настежь. На пороге стоял взволнованный Ботов.

– Шеф, задержали только одного перегонщика, остальных дома нет! Я оставил во всех адресах засады, может, появятся, – возбуждённо доложил он, налил себе воды в стакан и залпом выпил.

– Знаешь, шеф, этот гад ещё пытался оказать сопротивление. Схватился за кухонный нож! Ладно, я среагировал вовремя, а то бы порезал кого-нибудь.

В кабинет ввели задержанного мужчину. Я молча взглянул него и жестом руки пригласил присесть. Передо мной оказался невзрачный на вид мужчина лет сорока-сорока пяти. Его широкое азиатское лицо было покрыто мелкими следами перенесённой оспы. Он равнодушно смотрел на меня. Лицо его было спокойно и не выражало никаких эмоций. Под его левым глазом наливался большой синяк.

Стас достал из кармана своего пиджака паспорт, водительское удостоверение и несколько путевых листов.

– Шеф, если желаешь с ним пообщаться, я его оставлю тебе, нет – отведу в камеру, пусть там отдохнёт. Мы с ребятами перехватили его у магазина, ладно участковый заметил, а то бы наверняка смылся. Я сейчас сгоняю в его квартиру, с ребятами произведём там обыск.

– А кухонный нож-то, откуда взялся? – поинтересовался я. – Ты же задерживал его не дома, а в магазине?

– Он его с прилавка схватил, представляешь, громадный такой, как ятаган, – захватывающе, словно ребёнок, начал описывать Стас.

Я махнул на него рукой, так как знал, если его не остановить во время, он может рассказывать об этом чуть ли не до полуночи.

* * *
Сергей Яхин приехал в Набережные Челны на всенародную стройку вместе с молодой женой. Несмотря на её протесты, их поселили в разные общежития, его в мужское, а её в женское. Виделись ониредко, не чаще раза в неделю, потому что работали на строительстве сборочного завода в разные смены. Время шло, но очередь на квартиру практически не двигалась. Первой не выдержала жена и, бросив всё, уехала к родителям в Павлодар. Оставшись один, Яхин пристрастился к спиртному. У него появились друзья и подружки. Одна вечеринка, как правило, плавно перетекала в другую. Пьяные будни были беспросветны, как и вся его жизнь. Однажды, придя на работу после очередной пьянки, он узнал, что администрация предприятия уволила его по статье ещё три дня назад.

Как-то поздно вечером, возвращаясь полупьяным с гулянки, он попал под машину. Чёрная «Волга», не сумев вовремя затормозить, ударила его в бок. Очнулся Яхин в больнице скорой помощи. У него были сломаны ноги и рёбра с левой стороны. По словам лечащего врача, ему ещё здорово повезло. Будь он трезвым, удар для него мог оказаться смертельным. Недели через две его в больнице навестил водитель «Волги», он принёс ему сок, фрукты и бутылку коньяка армянского розлива.

– Ты, извини меня, брат, – сказал водитель. – Ты ведь сам виноват, я просто не успел среагировать, когда ты бросился под колёса.

– Да, я всё понимаю, – тихо ответил он. – Действительно, я виноват. Пить надо меньше.

Они познакомились. Водителя звали Павел Миронов. Уже потом Яхин узнал, что кличка Миронова – Боцман, что полностью соответствовало его характеру и деловым качествам.

Сергея подлечили за два месяца. Выписавшись из больницы, он столкнулся с очередной проблемой. Пока поправлялся, в его общежитии начали ремонт. Всех жильцов расселили по другим общагам, и он не знал, куда ему идти и где жить.

Он стоял у ворот больницы, опираясь на палочку, не имея в карманах ни копейки, растерянный и подавленный всем, что случилось.

Неожиданно рядом остановилась чёрная машина.

– Давай, Яхин, садись, – произнёс Боцман. – Что стоишь как бедный родственник?

Он привёз Сергея в небольшой загородный ресторан, где вкусно и сытно накормил. Яхин давно так не ел и поглощал одно блюдо за другим под смех и шутки Боцмана. После обеда покровитель вкратце рассказал ему о новой работе. Да такой, что Сергей не знал, что ему ответить, и потому начал всячески затягивать своё решение.

– Чего молчишь? Боишься? Не бойся! Я в этом бизнесе давно, и видишь, со мной ничего не произошло за всё это время. Ем, что хочу, и пью, что пожелаю! Накопишь деньги, поедешь к жене в Павлодар. Купите там дом, и будете жить как люди.

– Понимаешь, Боцман, я никогда не занимался такими делами и боюсь, что у меня не получится.

– А ты не бойся. Риск – удел смелых и решительных! У меня есть люди в ГАИ, и машины мы будем перегонять только в их смену. Поэтому риск просто нулевой.

Яхин не стал долго ломаться и согласился на перегон краденых машин. Всё шло хорошо, как и обещал Боцман, до вчерашнего дня. Вчера поздно вечером его встретил один из охранников автостоянки и предупредил, что милиция делала обыск в сторожке и нашла спрятанные ими государственные номера. Вот тогда он и почувствовал гнетущий холод, охвативший всё его тело изнутри. Сегодня утром он собрал свои вещи с намерением уехать из города к жене. Сначала направился в сберегательную кассу, где сделал денежный перевод на имя своей супруги.

Сергей возвращался домой за вещами, когда на него навалился этот здоровый парень. Он поначалу ничего не понял и даже начал защищаться от нападавшего. Но подоспевшие на помощь здоровяку двое молодых мужчин свели его сопротивление к нулю. Когда на запястьях щёлкнули наручники, он понял, это конец.

* * *
Когда шаги Ботова стихли в глубине коридора, ко мне обратился Зимин.

– Виктор Николаевич! Разрешите присутствовать на вашем разговоре с этим человеком?

Я молча кивнул ему головой, давая понять, что не возражаю против этого. Взяв со стола паспорт Яхина, я прочитал вслух:

– Яхин Сергей Павлович, 1948 года рождения, уроженец Павлодарского края Казахской ССР.

Я положил паспорт на стол, подумав: «Что ж, придётся продолжать начатый Ботовым концерт». Пристально посмотрел на задержанного. Почувствовав внимание, он поднял глаза и посмотрел на меня с вызовом.

– Итак, гражданин Яхин, расскажите мне, с какой целью вы покушались на жизнь сотрудника МВД? Моя фамилия, на всякий случай, Абрамов, а зовут меня Виктор Николаевич. Я заместитель начальника управления уголовного розыска республики. У вас есть какие-то вопросы ко мне, жалобы, предложения?

Яхин сидел молча, иногда улыбался. Он явно обдумывал ситуацию.

– Вы знаете, Виктор Николаевич, – начал он, – у меня только одна просьба, прошу вас, не шейте мне того, чего не было. Я, во-первых, не знал, что этот человек работает в милиции. Он мне не представился, и я подумал, что это хулиган напал на меня. Во-вторых, я не собирался никого убивать, тем более каким-то кухонным ножом.

Теперь уже я усмехнулся над его словами.

– Ты знаешь, Сергей Павлович, за что тебя хотели задержать? Если не знаешь, то я могу тебе пояснить. Тебя задержали за перегон краденых машин. Однако этот вопрос сейчас переходит в совершенно другую плоскость. Сейчас я тебя спрашиваю о покушении на жизнь работника управления уголовного розыска. Знаешь, сколько за это тебе светит? Могу удовлетворить твоё любопытство, за кражи машин и покушение на жизнь работника милиции впаяют, думаю, лет десять, как минимум! Десятка, считай, у тебя уже в кармане. Думаешь отмолчаться? Не получится, Сергей. Сейчас вернутся наши сотрудники с понятыми, и они напишут, как ты угрожал Ботову убийством и бросился на него с ножом в магазине. Только понятые могли тебя остановить, то есть предотвратить намеченное тобой убийство.

Мое нахальство окончательно выбило его из состояния равновесия. Он вскочил со стула и, выкрикивая что-то непонятное мне, с кулаками бросился на меня. Вовремя подоспевший Зимин повалил его и прижал к полу.

– Всё, всё сдаюсь, – прохрипел, сморщившись от боли, Яхин. – Сдаюсь, освободите мне руку, иначе сломаете.

Я достал из ящика стола наручники и сковал ему за спиной руки. Лишь после этого мы подняли его с пола и посадили на стул.

– Зря ты так, Сергей. Зачем тебе ещё одна уголовная статья? Я же тебе представился, и ты хорошо знаешь, кто перед тобой, – произнёс я, растирая свою руку, которую ударил в борьбе с ним.

– Ты что мне шьёшь? – хрипел Яхин. – Какое убийство? Вы что, с ума здесь все сошли? Я никого не хотел убивать и не брал никакого ножа! Этот ваш сотрудник ударил мне в лицо, и, когда я упал на пол, они меня скрутили! Не было никакого ножа! Не было!

– Ну и хорошо, пусть не было! – спокойно произнёс я. – А мы напишем, что был и ты хотел убить сотрудника милиции. Это подтвердят и понятые, которые всё видели. Чего ты, Сергей Павлович, бычишься, таращишь на меня глаза? Я ведь тебя не боюсь. У тебя есть всего лишь один выход, это рассказать мне о машинах, которые ты перегонял. Если хочешь, я напомню тебе об этих датах.

В кабинете повисла тишина. Я смотрел на него, он смотрел на меня. В какой-то момент мне показалось, что он ещё в чём-то сомневается и считает, что я просто блефую. Я достал из внутреннего кармана записную книжку и стал её листать.

– Слушай. Вот, например, шестого марта этого года ты лично перегнал КамАЗ, кабина зелёного цвета, через пост ГАИ. Если хочешь точнее, ты проехал ровно в двадцать два часа. Могу назвать государственный номер, который ты установил на своей автомашине. Если этого тебе недостаточно, могу привести ещё даты. Ну, вот хотя бы эту. Помнишь, двадцать третьего марта, ты тогда гнал КамАЗ с красной кабиной? Молчишь, Яхин. Боишься признаться? Тогда спроси, откуда я всё это знаю. Всё это рассказал твой дружок, Евсюков Александр. Знаешь такого? Вижу, что знаешь. Ему зачем отвечать за тебя? Он взял на себя только те машины, которые гнал сам. Ты на него не обижайся, своя рубаха ближе к телу. Так что видишь, я не шучу с тобой! Если ты мне расскажешь всю правду об этих машинах, то я забываю о твоей попытке убить работника милиции, если нет, то тебе придётся тащить помимо машин ещё и покушение на убийство. В зоне тебя за это преступление будут очень сильно любить работники администрации. Обещаю тебе вечный штрафной изолятор, ШИЗО, на весь твой долгий срок!

Я замолчал и внимательно посмотрел на Яхина. По его загорелому лицу пробежала слегка заметная тень. Я не торопил Сергея с ответом, рассчитывая, что тот уже готов обменять машины на явную провокацию с попыткой убийства милиционера. Прошло минут пять, наконец, он глубоко вздохнул и заговорил.

– Начальник! если я вас правильно понял, вы мне предлагаете заменить две статьи на одну? Вы можете твёрдо пообещать, что организуете мне встречу с моей матерью? Она у меня старенькая, я бы напоследок хотел её увидеть. Она живет в Павлодаре. Позвоните ей, передайте, чтобы она вместе с женой приехала сюда. Они наверняка приедут.

– Сергей, раз мы договариваемся, то это не вопрос. Если у твоей мамы не будет денег, то я рассчитываю, что твоя жена поможет ей деньгами.

– Тогда я готов, – тяжёло выдохнул он. – Пишите.

– Я рад, что мы смогли с тобой договориться. Видишь, прошло всего сорок минут, и мы договорились. Умным людям не нужно много времени, они сразу расставляют правильные акценты. Так что, Сергей, сейчас ты пойдёшь в соседний кабинет и очень подробно всё изложишь на бумаге. Меня интересуют следующие данные: когда перегонял, с кем перегонял, кому передавал, ну и конечно, за какую сумму. Не забудь написать поподробнее и о Боцмане.

После моего напутствия Яхин с Зиминым проследовал в пустующий кабинет Ботова.

* * *
Мои часы показывали десять часов вечера. «Опять раньше часа ночи не уйдёшь с работы, – подумал я. – Ладно хоть есть с кем работать».

Я стал складывать документы в сейф, когда в кабинет, осторожно ступая, проник Артём Сергеев:

– Извините, Виктор Николаевич, хотел бы с вами переговорить. Вы обещали включить меня в состав вашей оперативной группы, я работаю вот уже две недели, но приказа до сих пор почему-то нет. Сейчас у меня возникла конфликтная ситуация со своим руководством отдела.

– Как так нет? Ты что говоришь? Артём, я лично подготовил приказ и отправил в его МВД. Единственная моя вина, наверное, в том, что я закрутился и забыл проконтролировать подписание приказа. Не переживай, я завтра же свяжусь с Казанью, думаю, что к вечеру приказ будет в Челнах. Это я тебе обещаю. Судя по твоему лицу, что-то произошло?

Сергеев замялся, а затем как-то робко ответил:

– Видите ли, Виктор Николаевич, сегодня меня вызвал начальник ОУР и объявил мне, пока устное, замечание за то, что я без его разрешения и соответствующего приказа работаю в вашей группе. Он затребовал все мои оперативные дела и предупредил, что если я и в дальнейшем буду с вами работать без его личного разрешения, то выговор мне будет обеспечен. У меня на подходе очередное звание, ну, вы сами понимаете… У них сегодня было совещание наверху, и, судя по рассказам сотрудников, заместитель начальника городского УВД разнёс их всех в пух и прах. Вот они и пытаются отыграться на нас, операх.

– Не переживай, Артём, завтра я всё улажу. Ты как работал в группе, так и продолжай работать. Понял меня? Кстати, ты обещал вчера достать всю информацию о Боцмане, забыл небось?

– Нет, я всё помню. Просто возникли сложности с сотрудниками шестого отдела. Они засекретили все данные, так как считают, что Боцман – их клиент. Но завтра все сведения будут у меня. Мне обещал мой друг из шестого отдела. Как он передаст эти документы, я сразу занесу их вам.

– Хорошо, Артём. Иди, отдыхай, завтра у нас будет много работы, – напутствовал я коллегу.

На прощание Сергеев с надеждой посмотрел на меня. А я убрал документы и стал ждать возвращения группы Ботова. Полчаса назад он позвонил мне и доложил, что удалось задержать ещё одного перегонщика, некого Дмитрия Яковлева. Обыски, проведённые по месту его проживания, положительных результатов не дали. Наконец, ребята дружно толпой ввалились в мой кабинет.

– Хлопцы! кто из вас ездил по адресу Боцмана? – спросил я.

– Мы, – прозвучал ответ на мой вопрос.

Он исходил от Хусаинова, сотрудника отдела УУР МВД.

– Квартира Боцмана закрыта, а, со слов соседей, Миронов уже две недели как уехал в Грецию. Соседи также сказали, что он должен вернуться не раньше следующего вторника.

– Надеюсь, вы не слишком шумели в адресе? – спросил я.

– Виктор Николаевич, всё нормально. Я соседям представился как его знакомый из Челябинска.

– Стас, задержанного Яковлева поместите в третью в камеру. Проследи, чтобы она была заряжена. Если она пуста, посадите его к Геннадию Дубограеву, – распорядился я. – А теперь по домам, отдыхайте. Завтра предстоит большая работа, и поэтому я вас хотел бы увидеть на рабочих местах в восемь утра.

Все засуетились, стремясь быстрее выйти из кабинета. Оставшись один, я и сам не мешкая собрался, запер дверь и отправился на ночлег. Коридоры отдела были пусты, только эхо собственных шагов сопровождало меня до выхода.

* * *
Утром я собрал у себя всех сотрудников оперативно-следственной группы. Представил им следователей следственного управления МВД и новых сотрудников, прибывших на усиление нашей группы из Менделеевска и Елабуги. Получив соответствующие указания, все приступили к работе.

Я набрал номер и вызвал начальника уголовного розыска Автозаводского РОВД. Через минуту он был у меня.

– Здравия желаю! – поприветствовал он меня, входя в кабинет. – Виктор Николаевич, вызывали?

– Проходи, присаживайся, есть разговор. Как живёшь, как работа? – поинтересовался я. – Смотрю, живёшь ты неплохо. Костюм дорогой, импортный. Наверное, достал где-нибудь по блату? Такой в магазине не купишь, тем более в Челнах.

Он покраснел, так как, наверное, не ожидал, что я начну разговор с его костюма. Костюм действительно был неплохим, и купил он его на базе, через своих хороших знакомых. Он поправил шёлковый в мелкий горошек галстук и ответил с явной неприязнью:

– Виктор Николаевич, я думаю, вы вызывали меня к себе не обсуждать мой костюм?

– Да, ты прав, Харламов! Вызвал я тебя по совсем другой причине. Просто хотел напомнить кое о чём. Ты, наверное, забыл о нашем с тобой последнем разговоре? Вот я и пригласил тебя, чтобы напомнить тебе о нём.

Я глянул на его растерянное лицо. Он старался извлечь из памяти хоть какие-то детали упомянутого, но никак не мог.

– Евгений, не ломай голову! Неделю назад я в твоем кабинете попросил тебя выделить мне сотрудника, который занимается у тебя в отделе угонами и кражами автотранспорта. Въезжаешь в тему? Так вот, напоминаю тебе, что ты сам мне предложил кандидатуру Сергеева. Так было или я что-то путаю? Ты понял, к чему я веду?

Я сделал паузу и посмотрел на него. Он по-прежнему был растерян, поскольку до сих пор не мог понять, к чему я веду.

– Тогда объясни мне, пожалуйста, чем вызваны твои вчерашние угрозы этому сотруднику, который нормально работает в опергруппе МВД? Тебе необходим приказ о включении его в состав группы? Если это так, то он сегодня будет. Тебе, Женя, не кажется, что ты потерял своё поле, на котором играешь? Ты напрочь забыл, кто я и кто ты! Чего ты так на меня смотришь? Или ты не знаешь, что я занимаю должность заместителя начальника управления уголовного розыска, и что ты являешься непосредственным моим подчиненным?

Я как твой непосредственный руководитель ещё спрошу с тебя лично, почему твоё подразделение за последние шесть месяцев не раскрыло ни одной кражи этих автомашин. Вот тогда я посмотрю, как ты будешь выглядеть. Работать надо! Засучив рукава, не жалея себя и подчинённых. Вот я сюда приехал из Казани и, по сути, выполняю твою работу. Ты думаешь, мне дома делать нечего? Ты вон как выглядишь, весь холёный, одет как западная модель. А я выгляжу не в пример тебе, и костюмчик на мне не от кутюр, а почему? А потому, что я прихожу на работу в семь утра, когда ты ещё дома спишь, и ухожу в двенадцать ночи, когда ты тоже спишь. И всё потому, что много работы. Я в отличие от тебя не имею столько личного времени, чтобы следить за своей внешностью.

Харламов сделал обиженное лицо. Он явно не ожидал от меня подобных упреков.

– Виктор Николаевич! Это не я направил вас в Челны, а руководство МВД. Какие претензии ко мне?

– Ты прав! Действительно, не ты меня сюда приглашал. Вот если бы ты работал получше, да раскрывал побольше, то я бы не приезжал сюда и не выполнял твою работу. Или я не прав?

Я решил, что сейчас настал именно тот момент, когда я могу высказать этому человеку всё, что во мне накипело за полтора месяца работы в Челнах.

– Что, не нравится? Так что если не хочешь иметь неприятности, но нет желания помогать нам, то хоть не мешай мне делать за тебя твоё дело. Вопросы ко мне имеются?

Харламов молчал. Ему нечего было возразить. Он понимал, что допустил большую ошибку с Артёмом, и теперь не знал, как её исправить. Взглянув на его растерянное лицо, я забил последний гвоздь в нашем разговоре:

– Ты свободен! У меня больше нет к тебе вопросов. Надеюсь, ты сделаешь выводы, если нет, дело твоё.

Его лицо стало пунцовым от прилившей к нему крови. Он хотел что-то сказать мне, но то ли не решился, то ли не смог подобрать нужных для этого слов.

– Я сказал, свободен! – строго сказал я и отвернулся от него к окну.

Он вышел из кабинета, ни слова не проронив в свою защиту. Вслед удаляющемуся силуэту начальника ОУР поплыл шлейф дорогого одеколона.

«Может, не стоило его так? – начал сомневаться я. Но моё второе «я» быстро перебороло все сомнения: – Нет, стоило это, наверное, сделать ещё раньше. Вот тогда, может быть, и не вырос из вроде бы неплохого парня и оперативника такой нарцисс».

До меня ещё раньше, месяца три назад, стали доходить разговоры оперативников Автозаводского РОВД о том, что начальник ОУР стал заводить связи среди руководителей коммерческих структур. Близкие коллеги редко видели его на рабочем месте. Он явно потерял интерес к службе, перестал заниматься обучением личного состава и всё своё рабочее время проводил в кабинете заместителя начальника УВД Гарипова. Мне было известно, что Харламов и Гарипов дружили семьями и что их жены были родными сёстрами. Именно эта родственная связь была своеобразным щитом, оберегающим его от гнева руководства ОВД и УВД Набережных Челнов.

Чтобы как-то успокоиться и привести себя в нормальное состояние, я налил себе полстакана воды и залпом выпил.

На столе зазвонил телефон. Звук был до того громкий, что я невольно поморщился. Я снял трубку и услышал голос начальника управления.

– Абрамов, ты чего не звонишь и не докладываешь? Как у вас там дела?

– Извините, Юрий Васильевич! Замотался! Сейчас разговаривал с Харламовым, извините за подобное выражение, но пришлось загнать его в стойло. Представляете, Юрий Васильевич!.. – я кратко изложил ему разговор с Сергеевым, а затем с Харламовым.

Костин слушал внимательно. Когда я закончил, он произнес:

– Ты особо там не расходись, держи себя в руках. Я вот что тебе звоню, езжай в Менделеевск, там на химическом заводе имени Карпова два серьёзных преступления. Первое, кто-то из рабочих похитил платиновый катализатор. Это ни много ни мало около десяти килограммов чистой платины, в результате чего производительность предприятия упала в два раза.

Второе, там пропал рабочий на заводе, который имел отношение к этому катализатору. Со слов свидетелей, пришёл как обычно на работу, вроде бы никуда не отлучался, это подтверждают мастер и рабочие смены, и вдруг бесследно пропал, после того как пропал этот самый катализатор. Судя по всему, с территории предприятия он не выходил. Его пропуск до сих пор лежит в ячейке на проходной. Мне сегодня звонил директор предприятия и просил оказать помощь местной милиции. По заводу уже поползли всякие нехорошие слухи. Так что съезди туда, разберись с этим делом.

– Что по этому поводу говорит местная милиция? – поинтересовался я.

– Вот приедешь на место, там и разберёшься, что они сделали, а что нет. Хочу сказать, что это преступление на контроле у министра. Постарайся разобраться в этом, не направлять же мне туда ещё одну бригаду. Впрочем, ты же занимался розыском пропавших без вести, тебе и карты в руки.

– Всё понял. Тогда я поехал. Вечером доложу!

Я стал складывать свои документы в сейф. По-честному, мне не хотелось ехать в этот Менделеевск, так как и здесь, в Челнах, у меня было достаточно работы. Однако я не стал об этом говорить Костину, так как он и без меня это хорошо знал. Если он решил меня направить в этот город, значит, там действительно дела шли из рук вон плохо.

Я пригласил к себе Ботова.

– Слушай, Стас. Меня срочно направили в Менделеевск. Там два очень серьезных резонансных преступления, и поэтому Костин просил меня разобраться с ними. Остаёшься вместо меня.

Судя по озабоченному лицу Станислава, мой отъезд явно не входил в его планы.

– А ты надолго уезжаешь, шеф? Мне будет сложно без тебя.

– Пока не знаю, как получится. Ты, Стас, опять за своё? Когда я только отучу тебя от этого? Привыкай работать самостоятельно, а не цепляться за меня. Ты мой заместитель.

– С чего это вы взяли, что я боюсь остаться один? Что, спросить уже нельзя, когда вы вернётесь?

Единственной отрицательной чертой Ботова, с которой я постоянно сталкивался, была боязнь ответственности. Стас был неплохим парнем, хорошим оперативником, но в нём напрочь отсутствовало чувство лидера. Ему постоянно требовался человек, за чьей спиной он мог бы укрыться от грозного взора вышестоящих. «Стас, если ты не изживёшь в себе эту черту, то тебе никогда не быть руководителем. Неужели у тебя нет самолюбия?» – часто спрашивал я его. «Можешь не верить, шеф, но начальником я быть просто не хочу. Я хороший исполнитель, но не руководитель. Мне это, извини, противно, – отнекивался Ботов. – Шеф, я удобный человек для тебя, так как никогда тебя не подсижу».

Вот и сейчас, глядя на его кислый вид, я моментально понял, в чём дело.

– Ты не переживай, Стас. Я приеду вечером. Передай, заслушивание по делу назначаю на двадцать часов. Пусть люди приготовятся.

Я закрыл кабинет и направился на улицу, где меня уже ждала служебная машина.

* * *
Дорога от Автозаводского отдела милиции до переправы заняла не более тридцати минут. Однако при подъезде к ГЭС мы попали в настоящее столпотворение. Десятки автомашин различных марок, мешая друг другу, стояли у въезда на переправу. Подозвав пробегающего мимо сотрудника ГАИ, мы узнали, что дорога ремонтируется бригадой дорожников и весь скопившийся на въезде транспорт периодически, с интервалом в пятнадцать минут, пропускается в сторону Елабуги. Выстояв в очереди минут сорок, наша машина медленно тронулась, и уже через пять минут мы оказались на другой стороне Камы.

Впереди нас двигался новый КамАЗ, сверкая на солнце свежей краской. При виде сотрудника ГАИ, водитель двигавшейся впереди нас машины притормозил, и мы со скоростью сорок километров в час миновали пост ГАИ. После него КамАЗ, словно птица, выпущенная на волю, взревел мотором и устремился вперёд. Я попытался разглядеть лицо сотрудника ГАИ, но тот, словно нарочно, отвернулся от меня.

– Игорь, притормози, – попросил я его.

Свернув на бровку, водитель остановил нашу машину. Я вышел из салона и направился к посту ГАИ. Он размещался в новом здании овальной формы. Такая форма позволяла видеть всё, что творится на дороге, и не давала возможности каким-то образом миновать пост незамеченным.

Я вошёл в помещение и удивлённо остановился на пороге. Там находились три сотрудника, двое из которых дремали, сидя в удобных мягких креслах.

Автоинспектор, что занимался составлением протокола на проштрафившегося водителя, оторвавшись от бумаги, бесцеремонно спросил у меня:

– Мужик! ты кто такой? Ты что здесь делаешь?

Я достал удостоверение и представился. Бросив заполнение протокола, он медленно поднялся с кресла и представился мне.

– Товарищ сержант, кто у вас несёт службу на посту? Почему, несмотря на неоднократные указания руководства МВД, КамАЗы до сих пор выезжают из города, не подвергаясь досмотру. Почему номера этих машин не фиксируются в вашем журнале?

– Вася, Васька! – обратился он к одному из дремавших в кресле сотрудников. – Это по твою душу какой-то проверяющий из центрального аппарата МВД.

Вася приоткрыл один глаз и, взглянув на меня, вновь погрузился в дремоту. Я был взбешён! Еле сдерживаясь, чтобы не взорваться, я подошёл к телефону и набрал дежурного республиканского ГАИ и попросил соединить меня с начальником ГАИ республики.

Дождавшись «слушаю, Виктор Николаевич», я кратко доложил ситуацию, наблюдаемую мной на стационарном посту ГАИ. По мере моего доклада дремавшие сотрудники ГАИ один за другим стали потихоньку покидать помещение.

«Виктор Николаевич! Передайте, пожалуйста, трубку старшему инспектору, я сейчас с ним разберусь» – после этой просьбы я протянул трубку сержанту, но он в ужасе отмахнулся от неё, словно от гранаты, наотрез отказываясь брать в руки.

– Причём здесь я! – воскликнул он и устремился на улицу.

Я обрисовал возникшую ситуацию и попросил начальника ГАИ разобраться со своими, пока я не доложил об этом заместителю министра. Тот заверил меня, что обязательно разберётся и накажет виновных.

– Анас Исламович, я думаю, вы не оставите данный факт без должного внимания, и потому убедительно прошу вас, пусть начальник городского ГАИ найдёт меня и привезёт мне приказ о наказании этих сотрудников. Договорились? Так я его жду завтра!

Я положил трубку и, выйдя из овального здания, направился к своей машине.

– Вот видишь, Игорь, лишний раз убеждаешься, что можно издавать десятки приказов и указаний, но если их будут исполнять так же, как эти сотрудники, то грош цена всем нашим циркулярам.

Водитель понимающе кивнул и свернул с трассы направо. Машина помчалась в сторону Менделеевска.

Часть вторая

Начальник Менделеевского районного отдела милиции майор Гильманов встретил меня при въезде в город.

– Виктор Николаевич! – обратился он ко мне. – Может, заедем в кафе? Время обеденное. Боюсь, потом у вас просто не будет времени перекусить! Меня с утра уже вызывал к себе секретарь райкома партии. Пришлось отчитываться о проделанной вчера работе. Как мне показалось, он остался недоволен нами. В разговоре с директором предприятия он не раз упоминал вашу фамилию, видно, очень надеется на вас, считает, что вы сможете раскрутить это дело. Я тоже рад, что приехали именно вы. Может быть, все вместе и впрямь разберёмся.

– Ринат! Давай общаться на ты, так проще, если ты, конечно, не против. Я тебя знаю давно, да и ты меня не меньше. Скажи, ты зачем промолчал, когда я тебе звонил из Челнов и просил тебя направить ко мне двух сотрудников? Если бы я знал, что у тебя здесь такая ситуация, я бы не стал забирать твоих оперативников, обошёлся бы как-нибудь без них.

Мы подъехали к районному отделу милиции и прошли в его кабинет.

– Скромно здесь у тебя, смотрю, только самое необходимое, – оценил я обстановку. – Недавно был в кабинете начальника УВД Челнов, вот где истинная роскошь! Ну да ладно. Давай ближе к делу. Рассказывай, что здесь произошло.

Он разложил перед собой документы, и начал не спеша докладывать.

– Три дня назад, при попытке запустить одну из установок, на заводе по производству удобрений было выявлено отсутствие в ней платинового катализатора. Если объяснить проще, это сетка из чистейшей платины. Она очень сильно влияет на производительность установки. Без неё установка практически не работает. Так вот, пока разбирались, кто её мог похитить, выяснили, что в тот день на установке работали трое рабочих. Но одного из них на месте нет. Судя по тому, что его пропуск находится в кабинке проходной, он не выходил с территории завода. Вот, почитайте показания рабочих, которые трудились с ним в одну смену.

Я взял в руки объяснительные и стал медленно вникать, записывая отдельные моменты к себе в блокнот. Как только я закончил, Ринат продолжил свой доклад:

– Мы выдвинули несколько версий, закрепили по каждой из них по одному сотруднику. Однако основной версией, по которой мы сейчас усиленно работаем: катализатор мог похитить Барышев. Он в последнее время сильно пил и постоянно нуждался в деньгах.

Вы знаете, Виктор Николаевич, химический завод имени Карпова не относится к режимным объектам, и охрана на нём состоит из одних стариков. Барышев молодой и сильный мужчина, он мог свободно перемахнуть через забор и скрыться с этим катализатором. Что для него десять килограммов веса? Мы здесь все не исключаем, что он стащил этот чёртов катализатор, уже имея договоренность с кем-то о его продаже. Просто так ты его не продашь, да и стоит он свыше двух миллиона рублей. У кого могут быть такие деньги?

Мы несколько раз ездили к нему домой, он живёт недалеко от города в зверосовхозе, но к себе он в эти дни не приходил. Сейчас на заводе только и говорят что о краже катализатора. Ну, вы сами понимаете, директор завода доложил в райком партии, а райком всё возложил на меня. Секретарь говорит, где хочешь, там и ищи этого Барышева, но чтобы катализатор был на месте.

Я выслушал его доклад и попросил собрать личный состав отдела. Перед уходом Гильманова попросил ещё об одном:

– Ринат! Договорись о встрече с директором предприятия. Мне нужно с ним переговорить, так нужна будет его помощь.

– Всё понял, Виктор Николаевич, – ответил он и тут же, подняв трубку, дал команду дежурному РОВД о сборе личного состава.

Я остался один и стал изучать розыскное дело, заведённое сотрудниками угрозыска по факту исчезновения Барышева. Я очень внимательно ознакомился с анкетой пропавшего без вести и записал в свой блокнот его приметы.

Минут через двадцать вернулся начальник отдела и сообщил, что договорился о встрече с директором.

– Пока сотрудники не собрались, пошли кого-нибудь в заводскую амбулаторию, пусть принесут мне медицинскую карточку Барышева, желательно с описанием его зубного аппарата, – попросил я.

В комнате совещаний собрался весь личный состав отдела. Я проинформировал сотрудников о пропаже платинового катализатора, а также об исчезновении работника предприятия Барышева. В заключение сообщил, что завтра в девять часов утра мы силами сотрудников отдела милиции и рабочих предприятия будем тщательно прочёсывать всю территорию предприятия, а также территорию, примыкающую к нему. Я попросил заместителя начальника отдела милиции разделить людей на группы, назначить старших и закрепить за каждой определенный участок.

– Товарищи! Мы должны очень тщательно осмотреть всю территорию предприятия и прилегающей местности. Прошу запомнить, что нужно отнестись к этой работе серьезно. Вы должны проверить каждую щель, каждый канализационный колодец. Мне будет стыдно за вас, если в последствии после вашей проверки, будет найден труп. Всем всё ясно? Вопросы ко мне есть?

Мы с начальником отдела покинули актовый зал и прошли в его кабинет. На столе у него уже лежала медицинская карточка разыскиваемого. Я внимательно изучил её, записав интересующие меня сведения в свой блокнот, положил карточку на стол. Из нее я узнал, что Барышев месяц назад лечил зубы и местный стоматолог установил ему титановый зубной протез жёлтого цвета. Именно этот факт я и отразил у себя в блокноте. Закончив с медицинской карточкой, мы с начальником отдела поехали в кафе, где наконец-то пообедали.

– Ринат, – обратился я к нему, – а почему твои сотрудники лишь опросили этих двоих рабочих? Почему вы их не закрывали, разве нет на это оснований? Вы действительно считаете, что они непричастны к исчезновению Барышева и катализатора?

– Виктор Николаевич! Вы же прекрасно знаете, что до назначения на должность начальника отдела милиции я работал в службе охраны общественного порядка. Мне ещё ни разу не приходилось сталкиваться с подобными делами. Да и честно сказать, я в них мало разбираюсь. Мне кажется, что Хасанов и Садыков не имеют к этому никакого отношения. Они люди взрослые, работают на предприятии сравнительно давно. Оба характеризуются начальством положительно. Зачем им этот Барышев? Я считаю, это он стащил платину и смотался. Он год назад, как разошёлся с женой, ну после этого и начал пить. У него за спиной, можно сказать, ни флага, ни родины.

– Знаешь, Ринат, меня больше интересуют сейчас эти двое, Хасанов и Садыков, чем Барышев. Я бы хотел с ними поговорить. Это не потому, что я не доверяю твоим людям, которые опрашивали их. Просто хочу иметь своё мнение об их причастности или непричастности. Дай команду, пусть вечером твои люди выдернут их ко мне. Поговорю, посмотрю, как они себя чувствуют, что они думают об исчезновении их товарища по работе. Тем более, что один из них ранее судим. Чем чёрт не шутит, а вдруг опять потянуло к воровской романтике. Стоит ведь этот катализатор не десять копеек, а больше миллиона рублей.

– Хорошо Виктор Николаевич, я дам команду. Не думаю, что кто-то из них способен это сделать, а то, что один из них ранее судим, это неудивительно. У нас в стране чуть ли не каждый третий мужик судимый. Что их теперь, всех закрывать или расстреливать? Знаешь, Виктор Николаевич, сколько ранее судимых работает на этом заводе? Я думаю, что человек сто, или все сто пятьдесят, это как минимум. Всех закрывать прикажешь?

– Жираф большой, ему видней, – прикрылся я словами Высоцкого. – Это уже тебе решать. Если не получится по горячим следам, значит, будем закрывать всех до одного, пока не раскроем это преступление. А ты как хотел? Это только в кино преступление раскрывают по волоску, упавшему с головы преступника. В жизни всё по-другому. Хозяин в районе ты, а я только твой помощник и советник!

Мы сели в машину и поехали на встречу с директором предприятия.

* * *
Директором оказался высокий худощавый мужчина, лет сорока пяти. Он с нетерпением ждал нашего приезда. Этот небывалый на предприятии случай тяжело сказывался не только на психологическом состоянии работников, но ещё в большей степени на производительности самого предприятия. Отсутствие катализатора не позволяло ему работать в полную силу, и план месяца трещал по швам.

Увидев в окно подъезжающую машину, директор вышел на улицу и встретил нас на пороге административного здания. Мы поздоровались, и втроём поднялись в директорский кабинет.

– Присаживайтесь, – предложил он. – Чай, кофе?

Мы отказались и сели в удобные кожаные кресла. Начальник милиции представил меня, и мы приступили к обсуждению сложившейся ситуации.

– Вы знаете, Леонид Николаевич, – начал я, – завтра мы с начальником милиции наметили одно мероприятие, а именно, хотим прочесать всю территорию вашего завода. Хотим полностью исключить версию, что Барышев после хищения катализатора может скрываться на территории предприятия. Сейчас я уже не исключаю и того, что мы можем обнаружить и тело пропавшего, чем чёрт не шутит, пока бог спит. А для этих мероприятий нам необходима ваша помощь. Наши сотрудники плохо знают предприятие: подвалы, чердаки и другие укромные места. Ваши работники оказали бы значительную помощь в этом вопросе.

– Всё, что требуется от нас, мы сделаем, – заверил директор. – Скажите, сколько вам необходимо людей?

Мы быстро обсудили с ним некоторые моменты предстоящих мероприятий и, попрощавшись, поехали к себе в отдел.

– Ринат Асхатович, возьми завтрашнее мероприятие под свой личный контроль. Никаких там заместителей и помощников мне не нужно, только ваше личное участие. Не дай бог проколоться с этим делом, министр сжуёт нас обоих. А сейчас дай команду, пусть доставят этих двоих, я с ними переговорю.

Мне выделили кабинет, и я стал готовиться к разговору с коллегами Барышева. Минут через сорок привели Ильдуса Хасанова. Я взял в руки его паспорт и, открыв его, произнес:

– Ну что, Ильдус, давайте присаживайтесь.

Он осторожно присел и с явной опаской посмотрел на меня. Похоже, он очень переживал. У него мелко дрожали руки, и он не знал, как это скрыть.

– Давайте знакомиться. Я – заместитель начальника управления уголовного розыска МВД Абрамов, приехал к вам в город в связи с кражей катализатора. Я прочитал вашу объяснительную записку, и у меня возникло к вам несколько вопросов. Дело в том, что вы с Садыковым рассказываете об этом дне совершенно по-разному. Вы говорите одно, а он совершенно другое. Ведь Садыков ваш напарник не только по работе, но, насколько я знаю, вы дружите семьями. Ходите в гости, справляете вместе праздники? Если вы были с ним весь рабочий день, то должны говорить об одних и тех же вещах одинаково, а вы говорите абсолютно по-разному. Значит, кто-то из вас врёт! Вот я и хочу установить, кто говорит правду, а кто нет.

Я считал, что если они между собой договорились, то и показания их будут мало чем отличаться. А здесь налицо разные показания. Это свидетельствовало о том, что сговора у них не было.

– Не хочу тебя пугать, но похищенный катализатор стоит более двух миллионов рублей. За подобную кражу любого человека просто поставят к стенке и намажут лоб зелёнкой. Это у гражданина можно украсть всё, что хочешь, а вот у государства нельзя.

Хасанов заметно напрягся. Мои слова задели его, так что попытки изображать полное безразличие явно проваливались.

– А что вы меня пугаете? Вы сперва докажите мою причастность, а уж потом пугайте, – произнёс он.

– Зря ты так, Хасанов. Зря. Вот ты говоришь, сперва докажите причастность, а затем уж пугайте. Если я докажу, что кражу совершил ты вместе с Садыковым, то пугать тебя потеряет всякий смысл. Тогда будет поздно тебя пугать. Там каменная стенка, выстрел, и всё.

– Так вот вы сначала докажите, а там и будет видно, кому ордена, а кому и стена.

– Где ж ты этому научился, Хасанов? Ты думаешь, что я тебе не докажу? Подожди чуть-чуть! Через три дня я тебе обещаю, ты будешь сам просить меня о листе бумаги, чтобы написать явку с повинной! Слышишь меня, Хасанов? Через три дня! Но я тебе этой бумаги не дам! А сейчас ты пойдёшь в камеру, не домой, как ты бы хотел, а в камеру! Запомни этот день, именно с этого дня пойдёт тебе срок, это в лучшем случае, а в худшем – отсчёт твоих дней на этой земле.

Я поднял трубку и позвонил. Вошёл дежурный по РОВД и остановился в дверях.

– Оформите этого гражданина в камеру. Я зайду через десять минут, и подпишу все необходимые для этого бумаги.

После того как увели Хасанова, в кабинет вошёл начальник отдела.

– Виктор Николаевич! Вы за что задержали Хасанова? Что мне завтра докладывать прокурору района? Может, не стоило этого делать? Ведь у нас на него ничего конкретного нет.

– Ринат Асхатович! Ты вообще-то как собираешься раскрывать преступление? – разозлился я. – Ты рассчитываешь, что преступник сам придёт к тебе и всё расскажет? Нет, друг, таких людей, как Хасанов, обязательно нужно пропустить через камеру, чтобы лишний раз убедиться, что он не совершил убийство или той же самой кражи. Я чувствую, он имеет непосредственное отношение к этим событиям. А мне интуиция редко изменяет. Да если я и ошибся, то просто принесу свои извинения. Если он неглупый человек, то поймёт меня правильно и не обидится. Кстати, а где второй?

– Он уехал с женой в деревню и вернётся только через два дня.

– Ринат! А вы их рабочие места хорошо осмотрели? Вдруг что интересное у них в ящиках для одежды?

– Да что там может быть интересного? Грязные вонючие спецовки да пара стоптанных ботинок. Что ещё может храниться у них в ящике.

Я взглянул на часы. Они показывали начало пятого вечера. На улице было ещё достаточно светло.

– Ринат, время не позднее, давай, сгоняем на завод, сделаем выемку их рабочей одежды. Кстати, и следователь вроде бы на месте? Пусть возьмёт постановление и едет с нами на завод.

Гильманов сделал недовольное лицо. Ему явно не хотелось в этот час ехать на предприятие и копаться в рабочих ящиках. Однако он промолчал, и мы через несколько минут уже мчались к заводу. Прошли на территорию, затем в цех, в присутствии двух понятых вскрыли рабочие ящики Хасанова и Садыкова. Гильманов был прав, там действительно, кроме спецовок и инструмента, ничего не было. Я взял грязную одежду Хасанова и стал выворачивать карманы брюк. Они были пусты. А вот в куртке обнаружилась небольшая бумажка. Я осторожно положил её на верстак. На помятом сером клочке были написаны цифры 0063456. Что означали эти цифры, я тогда не знал. Я протянул бумажку следователю и попросил включить в акт изъятия.

– Виктор Николаевич! Для чего это? Засоряем уголовное дело всякой-всячиной, – воскликнул следователь.

– Это то, что мы обнаружили в карманах спецовок подозреваемых. Значит, всё это должно быть официально фигурировать в протоколе изъятия. А вдруг это ключ к раскрытию преступления?

Стоявшие рядом со мной следователь и начальник милиции невольно улыбнулись моим словам. Не обнаружив более ничего существенного, мы поехали обратно.

* * *
Машина остановилась около входной двери в отдел милиции. Едва мы вышли из авто, как нам навстречу вылетел дежурный по отделу. Он сообщил, что меня несколько раз спрашивал Ботов. Я поспешил в свой кабинет и стал звонить Стасу. Он долго не отвечал, и я решил уже положить трубку, как на том конце провода отозвались.

– Привет, Стас! Ты что, меня разыскивал? Я уже не успею подъехать в Челны, поэтому проведи совещание сам.

– Шеф! – начал ныть Стас, – давай возвращайся быстрее. Тут у нас такие дела! Дубограев поплыл, начал давать показания. Говорит уже о сорока двух кражах.

– Стас, не верь ему на слово. У меня в кабинете на стене висит схема. Проверяйте по ней каждый КамАЗ. Он может оговаривать себя, чтобы потом заявить, что вынужден был брать на себя все названные милицией машины, даже те, которые никогда не были в угонах. Кстати, что у нас с бригадой Боцмана? Сколько за ними?

– За ними на сегодняшний день одиннадцать краж. Шеф, давай возвращайся быстрее.

– Всё, Стас, пока! Не ной. На тебя смотрят твои подчинённые, – закончил я и положил трубку.

Предстояло подумать о менделеевском деле. Я выложил перед собой маленький кусочек бумаги с переписанными цифрами: «Что это значит? Зачем эти записи слесарю?» Я вновь и вновь брал листочек в руки, вертел его, пытаясь разгадать магический смысл цифр.

Мои размышления прервал начальник отдела:

– Виктор Николаевич! Вы обратно поедете в Челны или заночуете у нас?

– Наверное, заночую. Найди мне комнатку в общежитии. Сможешь?

Он немного растерялся от моей просьбы и стал настойчиво приглашать меня к себе.

– Извини, Ринат! Мне лучше будет, если я переночую в общежитии. Не хочу обременять твою жену своим присутствием. Если ты не возражаешь, я ещё немного поработаю.

Сделав обиженный вид, он повернулся и вышел из кабинета. Минут через десять после его ухода я тоже отложил работу и, закрыв кабинет, направился к выходу из отдела.

– Виктор Николаевич, – обратился ко мне дежурный по РОВД, – машина у подъезда, сейчас я позову водителя, и онотвезёт вас.

– Отдыхайте, ребята. Я сам дойду. Погода сегодня хорошая, немного прогуляюсь, – ответил я, выходя на улицу.

* * *
Шёл одиннадцатый час ночи. Я медленно шагал по пустующим улицам. Город засыпал. Мое внимание привлёк нарастающий шум товарного поезда. Общежитие, в котором я решил переночевать, находилось метрах в ста от железной дороги, которая проходила, чуть ли не по центру города.

Я прошёл ещё метров пятьдесят, прежде чем увидел товарный поезд, который, набирая скорость, отправлялся из города. Я, как в детстве, приступил к подсчёту вагонов в составе: платформы, цистерны, пульмановские вагоны, – все проносились мимо меня. Неожиданно внимание привлекли цифры на железнодорожных цистернах. Эти номера были такие же семизначные, как и на бумажке из кармана Хасанова.

Не знаю почему, но моё сердце, словно почувствовав что-то необычное, сильно заколотилось. Я чуть ли не бегом бросился к общежитию. Взяв у дежурного ключ, я быстро открыл комнату и бросился к телефону, который стоял на подоконнике. Несмотря на поздний час, я стал лихорадочно набирать дежурного по РОВД. Дождавшись ответа, попросил его соединить меня с диспетчером по химзаводу. Прошло около минуты, прежде чем я услышал заспанный голос. Я представился и попросил его проверить по учётным документам, где находится железнодорожная цистерна или вагон за номером 0063456.

От нахлынувшего волнения, кровь ударила мне в голову; не выпуская трубки из рук, я достал из кармана куртки таблетки и, положив одну из них в рот, запил водой. Наконец я услышал голос диспетчера.

– Алло, вы меня слышите? – неспешно выговаривая слова, спросил он. – Да, железнодорожная цистерна за номером 0063456 находится на территории завода.

– Посмотрите, пожалуйста, когда её подали и дату возврата потребителю, – попросил я.

– Её загнали пять дней назад, возврат через два дня, а если точнее, через день.

– Большое спасибо! – поблагодарил я.

Ещё минут тридцать назад я мечтал упасть на койку и закрыть глаза, а сейчас готов был мчаться на этот завод, чтобы лично убедиться в наличии этой самой цистерны! Но пришлось пересилить своё желание: раздеться и лечь на койку.

Лежал с закрытыми глазами, но сон не шёл. Я крутился, словно уж, пытаясь занять усыпляющую позицию, но у меня ничего не получалось. Сердце продолжало гулко стучать в груди, и я снова, как в Афганистане, почувствовал, что всё внутри меня стало мелко дрожать, словно предчувствуя большой бой. Измучившись, я встал, налил воды в чайник и поставил его на электрическую плитку.

«Как все удачно складывается! – думал я. – И в Челнах, и здесь, в Менделеевске. Вот и Ботов сообщил мне о раскрытии серии краж КамАЗов. По-моему, он назвал цифру, превышающую сорок. Это ведь здорово! Ради этого можно и помучиться в командировках».

Неожиданно я вспомнил свои стычки с Гариповым и Харламовым. «Вот теперь я уже могу так говорить им всем: ведь это моя бригада раскрыла преступления», – подумал я.

Размышления прервал закипевший чайник. Я отключил плиту и налил кипяток в металлическую кружку. Затем достал из портфеля безопасную бритву и скоблил подбородок в туалете минут пятнадцать. Процедура была несколько болезненной – я дважды порезался. Освежившись одеколоном, я достал из тумбочки утюг и приступил к глаженью брюк.

«Как медленно тянется время, как перед боем», – думал я, снова невольно вспоминая Афганистан.

За окном по-прежнему было темно. После возни с брюками и утюгом ничего не оставалось делать, как опять лечь в кровать. Чтобы скоротать время, я стал перебирать в памяти школьные годы. Воспоминания, словно кадры кинохроники, проплывали перед моими глазами. Я не заметил, как задремал.

Разбудил меня стук в дверь. Я испугано открыл глаза, стараясь понять, где я и что произошло. Стучала вахтёр, которую я попросил разбудить меня часов в шесть утра.

– Виктор Николаевич! Половина седьмого. Вы просили разбудить, – донёслось из-за двери.

– Спасибо, тётя Вера. Я уже проснулся и одеваюсь, – бодро отозвался я и стал приводить себя в порядок.

Выпив стакан крепкого сладкого чая, я вышел на улицу и направился в милицию. Город просыпался, и люди, кто в одиночку, кто группами направлялись на работу.

«Да, не май месяц, – поёживался я от утренней прохлады. – Вот завернут холода, а у меня ни плаща, ни тёплой куртки с собой нет». Занятый прозаическими размышлениями, сам не заметил, как очутился у отдела. Там кучками стояли работники милиции, обсуждая предстоящее прочёсывание завода.

– Виктор Николаевич! – услышал я голос Гильманова. – Сотрудники в сборе, какая будет команда?

– Хорошо, если все на месте, тогда поехали.

Ребята разместились в автобусах, и мы полным составом двинулись к предприятию имени Карпова.

* * *
Милиция и рабочие, разбившись на группы по два-три человека, приступили к прочёсыванию территории завода и прилегающей местности. Каждой группе был определён свой участок и назначен ответственный из числа сотрудников милиции.

Пока люди исследовали окрестности, я, взяв с собой следователя и двух рабочих, направился на участок, где стояли железнодорожные цистерны. Я поднялся на эстакаду, с которой осмотрел прилегающий к ней участок железной дороги. Передо мной на путях было шесть цистерн, две из которых уже стояли под загрузкой серной кислотой. Я спустился и стал осматривать одну цистерну за другой, стараясь быстрее отыскать нужную. Осмотрев две, мы направились к третьей, что стояла в самом тупике. На её боку красовался тот самый номер. Несмотря на то, что цистерна была обильно покрыта ржавчиной, на ней четко виднелись цифры 0063456, выведенные белой краской.

– Мужики, – обратился я к рабочим, – мы должны внимательно осмотреть эту цистерну. Не исключено, что мы найдём здесь похищенный катализатор!

Рабочие полезли под цистерну, и почти сразу один из них крикнул:

– Товарищ начальник! я нашёл! Вот она, эта сетка!

– Не трогайте её! – предостерёг я. – Сейчас следователь зафиксирует, как она закреплена и опишет в протоколе.

Следователь, как и тогда, когда мы поехали на завод осматривать рабочие ящики подозреваемых, с явной неохотой полез под цистерну, боясь испачкать чистый отглаженный милицейский китель.

– Ну, что ты так смотришь на меня? – не без раздражения спросил я его. – Вот похищенный катализатор! Теперь твой черёд, фиксируй! Это твоя работа, и никто её за тебя делать не будет.

– Мужики, кто на заводе моёт или чистит цистерны изнутри? – громко спросил я. – На заводе есть подобная служба или нет? Если есть, то пригласите ко мне её представителя.

Один из рабочих двинулся в сторону заводоуправления. Через десять минут он вернулся обратно и привёл с собой директора предприятия.

– Леонид Николаевич! – обратился я к нему, – похоже, мы нашли катализатор. Но в каком он состоянии, я не знаю.

Из-под цистерны вылез следователь и разрешил рабочим доставать устройство. По указанию директора двое рабочих полезли под днище. Они возились там минут двадцать и вытащили свернутую в рулон сетку из платины.

Следователь дождался, когда её развернут на земле, и вновь приступил к протоколу.

– Виктор Николаевич! у меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность, – воскликнул директор. – Вы просто спасли наш завод, и меня в том числе.

– Леонид Николаевич! У меня к вам единственная просьба. Необходимо обследовать цистерну. Пришлите сюда людей, которые могут осмотреть ее внутренность.

– Сейчас постараемся найти таких людей. Все на прочёсывании местности. А зачем вам это, если не секрет?

– Знаете ли, Леонид Николаевич, я просто не исключаю, что там может находиться труп пропавшего Барышева, если он ещё полностью не растворился в кислоте.

Директор подозвал к себе одного из работников и что-то сказал ему. Тот, выслушав, быстро направился к заводоуправлению. Минут через двадцать-тридцать к нам подъехала машина, из которой вышел мужчина, одетый в защитный резиновый костюм. Я кратко проинструктировал его, и он, надев на голову противогаз, стал медленно опускаться внутрь по верёвке, которую держали несколько мужчин, стоящих на цистерне. С каждой минутой вокруг бочки собиралось всё больше и больше народу. Все замерли в ожидании. Прошло минут пять, и вдруг верёвку сильно дернули. Мужчины стали её вытягивать, к всеобщему ужасу, из люка показались человеческая нога в чёрном резиновом сапоге. Народ ахнул и стал пятиться в сторону.

Усилиями ещё нескольких мужчин удалось вытащить тело на землю. Я подошёл к трупу и стал внимательно осматривать то, что осталось от человека. В полуразложившемся теле трудно было узнать кого-либо. Напрашивался лишь вывод о том, что голова и руки оказались наиболее повреждёнными, по всей вероятности, именно эти части тела оказались в отстойнике цистерны, где, как правило, скапливается перевозимый продукт.

– Леонид Николаевич, я думаю, это труп нашего Барышева.

– Виктор Николаевич! я знал, что вы раскроете это преступление! – торжественно произнёс, подошедший ко мне Гильманов. – Я бы сам никогда не догадался, что его труп мог находиться в цистерне. А вы нашли эту бумажку с цифрами и размотали всё дело. Вот что значит опыт! А мои следователи не захотели марать руки о грязную спецовку.

– Представь себе, Ринат, – ответил я, – сегодня должны были залить кислоту в эту цистерну, и мы бы с тобой никогда не нашли бы ни Барышева, ни его трупа. Я думаю, что убийство совершили Хасанов и Садыков, правда, мотивы мне пока не ясны. По всей вероятности, они и закрепили сетку под цистерной, надеялись её снять при формировании поезда. Ведь эти цистерны простоят на сортировочной станции минимум часов пять. Этого вполне достаточно. Уверен, что такое могли совершить только те, кто хорошо знал, что охрана не проверяет выезжающие с завода цистерны.

Пока мы разговаривали с начальником отдела, прибыли прокурор района и медицинский эксперт.

Мы отошли в сторону, чтобы не мешать осматривать осмотру.

– Извините, – обратился я к эксперту, – вы можете хотя бы предварительно назвать причину смерти?

Тот стал сантиметр за сантиметром осматривать голову трупа, вернее, то, что от неё осталось. Через некоторое время он обернулся ко мне и обыденно резюмировал:

– У трупа повреждён череп, и я не исключаю, что это и стало причиной смерти. Удар нанесён тупым предметом, может, даже гаечным ключом. Всё остальное покажет вскрытие.

– Посмотрите его зубы, – попросил я. – У Барышева был титановый мост.

Эксперт открыл рот трупа и через несколько секунд сообщил:

– Вы правы, слева сверху титановый мост.

– Это Барышев, больше у меня сомнений нет, – выдохнул я.

Когда я садился в машину, к нам подошёл прокурор района.

– Вас можно поздравить с раскрытием двух серьёзных преступлений, – произнёс он и пожал мне руку.

– Если я вам, а, вернее, прокуратуре, буду нужен для допроса, меня можно найти в кабинете Гильманова или в Автозаводском РОВД Челнов.

Оставив оперативников на месте, мы с начальником милиции поехали в отдел.

* * *
Добрались быстро. По пути в выделенный мне кабинет я попросил дежурного по РОВД доставить ко мне Хасанова. Он вошёл, демонстративно делая вид, что обижен и возмущён своим несправедливым задержанием, и без приглашения уселся на стул.

– Встаньте, Хасанов! Вам ещё никто не предлагал здесь присесть. Вы, наверное, забыли, что находитесь не у себя дома, а в милиции. Здесь разрешение на то, чтобы вы сели на стул, даю я, и никто больше. Вам это понятно? Думаю, вам уже пора привыкать жить по команде.

Он встал и с нескрываемой злостью посмотрел на меня. Не будь он скован наручниками, разорвал бы меня как тузик грелку. Я посмотрел на него и специально улыбнулся, стараясь ещё больше завести его психику.

– Вот теперь можете присесть, – произнёс я.

Он вальяжно расселся, откинувшись на спинку стула и демонстративно закинув ногу на ногу.

– Встать Хасанов! – скомандовал я. – Видно ты ничего не понял. Начнём всё сначала.

Глаза его налились ненавистью. Он стоял напротив, буравя меня тяжёлым взглядом. Словно не замечая всего этого, я задал ему свой первый вопрос:

– Давайте, Хасанов, вспомним вчерашний день. Вчера в разговоре с вами я обещал доказать кражу катализатора и убийство Барышева в течение трех суток. Но сегодня я должен вас немного огорчить. Полчаса назад была найдена спрятанная вами платиновая сетка, а также труп вашего товарища, которого вы убили вместе со своим другом Садыковым и сбросили в цистерну. Вы надеялись, что серная кислота уничтожит следы вашего преступления, но вы с другом ошиблись. Мы нашли труп и катализатор до того, как в цистерну залили кислоту. Так что я вас немного подвёл, не выдержал указанный мной срок. Раскрыть преступление помогла ваша же записка, которую я нашёл в кармане вашей спецовки. Если пожелаете, я могу её показать. Я бы вам посоветовал подумать о будущем, а не кончать свою жизнь у стенки.

Хасанов стоял передо мной и внимательно слушал. Я невольно обратил внимание на то, что в его глазах появился страх. Заметив, что я пристально рассматриваю его, он попытался придать ему другое выражение. Теперь на лице Хасанова было написано полное безразличие. Тело этого изначально уверенного в себе человека просто съёживалось у меня на глазах. Ноги его обмякли, чтобы не упасть, он опёрся рукой о стул.

– Теперь, Хасанов, вы больше мне не нужны. Преступление раскрыто, государству возвращено похищенное вами имущество. Сейчас сюда приедет следователь прокуратуры и приступит к вашему официальному допросу.

– Я всё расскажу, только дайте мне возможность жить! Пусть в тюрьме, но только жить! – крикнул он с каким-то звериным надрывом.

– Видишь ли, Хасанов, я не судья и никаких гарантий давать не могу. Вообще-то я не занимаюсь раскрытием убийств. Я вчера предупреждал вас, что не дам вам листа бумаги для явки с повинной. Представь себе, Хасанов, я держу это слово и бумагу тебе не дам, хотя и не отвечаю за других своих коллег.

Тело Хасанова затряслось то ли от рыданий, то ли от нервной дрожи. Я вызвал оперативника и передал ему преступника. После того как за ними плотно закрылась дверь, я позвонил в прокуратуру и попросил прислать в отдел милиции их следователя для допроса Хасанова, так как тот готов дать показания в совершённом убийстве.

Зайдя к Гильманову в кабинет, я позвонил в МВД и доложил ситуацию начальнику управления уголовного розыска МВД.

– Молодец, Абрамов, – похвалил меня Юрий Васильевич. – Фартовый ты мужик! За что ни возьмёшься, всё получается.

– Юрий Васильевич, сейчас допрошусь в прокуратуре и поеду назад, в Челны. Звонить буду уже оттуда.

После допроса я пообедал и стал прощаться с Гильмановым.

– Абрамов! с тобой хочет встретиться первый секретарь райкома партии. Поехали.

Я с легкостью согласился, так как райком находился по дороге в Челны. Мы быстро доехали до типового здания идеологических учреждений того времени и, поднявшись на второй этаж, оказались в приёмной.

– Зиннур Ахметович, вас давно ждёт. Проходите, пожалуйста, – прощебетала миловидная секретарша и открыла нам дверь в кабинет своего шефа.

Мы с начальником отдела милиции вошли и остановились у порога. За столом сидел мужчина в возрасте шестидесяти лет в дорогом импортном костюме и что-то писал. Он оторвался от работы и, встав из-за стола, направился в нашу сторону. Пожав нам руки, он предложил пройти в соседнюю комнату, где был накрыт небольшой стол. Разлив по рюмкам коньяк, Зиннур Ахметович предложил выпить за удачное раскрытие преступления. Предложение было принято, но поговорить не удалось. Нашу беседу прервал звонок из Казани. Партийный босс извинился и вышел, вслед за ним потянулись и мы.

Дождавшись конца телефонного разговора с Казанью, мы стали прощаться. Зиннур Ахметович взял меня за плечи и на прощание сказал:

– Виктор Николаевич, Менделеевск всегда будет помнить вас как отличного работника МВД. Я сегодня же позвоню министру и поблагодарю его за вашу работу.

Мы вышли на улицу. Я крепко пожал руку начальнику милиции и пожелав ему удачи, сел в машину.

«Вот и всё, – подумал я, проезжая пригороды Менделеевска. – Два дня потребовалось для раскрытия. Интересно, смогли бы они сами, без меня, найти преступников? Наверное, нет. Им было бы проще повесить кражу катализатора на убитого Барышева, которого они бы никогда не нашли».

* * *
Недалеко от поста челнинского ГАИ, нашу машину подрезал чёрный «Мерседес». Это было так неожиданно, что мой водитель с трудом удержал автомобиль на дороге.

– Гад! Что он делает? Пьяный, что ли? – возмутился он.

Словно услышав эти слова, водитель «Мерседеса» резко притормозил и пропустил нас вперёд. Не прошло и минуты, как его машина снова догнала нас и стала вытеснять с дороги. Казалось, вот-вот мы вылетим в кювет. Водитель с большим трудом вернул машину на дорогу. Я видел, как его лицо сначала покрылось потом, а потом и побледнело.

– Игорь, если можешь, догони его, посмотрим, кто за рулём, – попросил я.

Догнав «Мерседес» и поравнявшись с ним, мы увидели смеющиеся лица сидевшего за рулём и пассажира. Похоже, они были довольны своими смертельными шутками. Не сбавляя скорости, лихачи помчались в сторону Набережных Челнов. Я снял трубку и по рации сообщил на пост ГАИ данные машины, попросив сотрудников задержать её.

Минут через пять, подъезжая к ГЭС, мы с Игорем увидели, что на посту стоит тот самый «Мерседес», а около него прохаживаются двое молодых людей. Наша «шестёрка» притормозила рядом. Мы с водителем вышли из машины и направились в их сторону.

Сотрудник ГАИ, приложив руку к козырьку форменной фуражки, доложил о задержании автомашины и передал мне водительское удостоверение лихача и техпаспорт на машину. Увидев это, один из парней, по всей вероятности, водитель, отошёл от группы и направился ко мне.

– Слушай, командир! ты, пожалуйста, извини меня. Ну, ты сам понимаешь, я парень молодой, вот и лихачу понемногу. Мы с пацанами не знали, кто едет в вашей машине. Если бы мы знали, проехали бы стороной.

В этот момент к нашему разговору присоединился ещё один молодой человек. Судя по его поведению, явно лидер этой группы.

– А вы кто? – спросил я его.

– Я его шеф! – с вызовом ответил парень. – Моя фамилия Лобов, я из Елабуги. Меня здесь все знают. Если вы не верите, я прямо сейчас свяжусь с начальником Елабужского городского отдела милиции и он лично попросит вас вернуть изъятые у нас документы. Думаю, вы не откажете ему в этой просьбе?

– А зачем вам ему звонить? Да и нарушили правила не вы, а ваш водитель. Какое отношение он имеет к этому нарушению?

– Ну, давай, командир, разойдёмся по-хорошему, – начал Лобов. – Скажи, сколько я должен и разойдёмся на бабках. Может быть, ты и деньги не берёшь?

Он громко рассмеялся своей шутке. Однако вытащил из кармана пиджака объёмный кошелёк и стал в нём швыряться.

– А вы не нукайте, я не лошадь, и вы меня не запрягли. Поберегите свое «ну» для жены или друзей. Это первое. Второе. Что значит «разойдёмся по-хорошему»? Вы что, мне угрожаете? Если вы ездите на «Мерседесе», то вам позволительно творить беспредел на дорогах? Я думаю, если бы вас не остановили сотрудники ГАИ, то вы, Лобов, никогда не остановились бы и не попросили прощение за своё дорожное хамство. Пусть завтра ваш водитель подъедет ко мне на работу часов в десять утра, там мы с ним и разберёмся.

– А где вас найти? – спросил Лобов. – Может, решим этот вопрос прямо здесь, на месте?

– Найдёте меня в Автозаводском РОВД. Спросите Абрамова, вам там подскажут.

Мы сели в машину и продолжили путь. Несмотря на то, что инцидент был полностью исчерпан, Игорь продолжал возмущаться и никак не мог успокоиться.

– Вот сволочи! Что хотят, то творят. Всё у них схвачено и за всё заплачено, – всю оставшуюся дорогу бубнил мой водитель.

Приехав в Челны, я провёл небольшое совещание оперативно-следственной группы МВД. Из докладов старших групп было ясно одно: нам удалось задержать участников двух преступных групп, которые длительное время занимались кражами КамАЗов. В общей сложности преступники похитили более сорока машин. Оставшись один, я приступил к анализу допросов, объяснительных записок и других документов. Анализируя показания братьев Дубограевых, пришёл к выводу, что ими было похищено порядка тридцати пяти КамАЗов, а бригадой Боцмана – около семнадцати. Теперь оставалось сделать главное – установить лиц, которые приобрели эти машины и вернуть их потерпевшим. Закончив с анализом, я приступил к написанию аналитической справки.

Стук в дверь заставил меня прервать работу. После моего «входите» на пороге появился Артём Сергеев.

– Разрешите? – спросил он. – Виктор Николаевич! Я вчера встречался со своим товарищем из шестого отдела. О нём я вам рассказывал раньше. Так вот, он мне сообщил, что Боцман вернулся из Греции, был дома, собрал свои носильные вещи и очень быстро уехал из адреса. Похоже, что ему кто-то позвонил из милиции и сообщил, что мы задержали его людей. Кто звонил Боцману, мой товарищ не знает. Я думаю, что нас сдают местные оперативники. Город Челны не настолько большой, и многие здесь хорошо знают друг друга. Полагаю, наша группа должна сняться и выехать для работы с задержанными в Казань или ещё куда-то. Здесь нам нормально работать не дадут. У меня есть сведения, что в ИВС творится полный беспредел. Милиционеры за деньги ночью открывают камеры и дают свободно общаться задержанным, в частности, много посещений бывает у сотрудника ГАИ Хисамутдинова. Теперь не ясно, кого он больше боится, нас или их.

Выслушав его, я невольно отметил про себя, что даже простой оперативник заметил факты измены отдельных сотрудников местного отдела милиции. Я сделал озабоченное лицо и, словно впервые услышав об этом, произнёс:

– Спасибо, Артём, за совет. Я тоже так думаю. Видно, здесь мы разворошили большое осиное гнездо, многим поломали уже отлаженный бизнес, в том числе и работникам милиции. Артём, постарайся узнать через своего знакомого, кто звонил Боцману, это очень важно, ведь об этих задержанных знают лишь руководители УВД Челнов.

– Хорошо, Виктор Николаевич! Я постараюсь, но обещать не буду. Всё зависит не от меня, – ответил Артём перед уходом.

«Продают прямо на корню, – подумал я. – Даже страх и погоны их не сдерживают. Запах денег полностью отбивает страх и совесть. А может и правда, свернуть здесь всю работу и выехать в Казань? И там добить эту группу? Нет, нельзя. Это будет большой ошибкой, ведь здесь надо проводить целый комплекс следственных действий: выход на место преступления, допросы свидетелей… Из Казани просто невозможно будет каждый раз возить задержанных в Челны. Это не выход из положения. А может, перевести их в ближайшие подразделения, скажем в Елабугу, Менделеевск или в Мензелинск? Чем не выход?»

Этот ход мне понравился больше, чем вывоз арестованных в Казань: «Надо будет завтра обговорить это с Костиным. Интересно, что он скажет на это предложение? Сейчас приглашу к себе Ботова и поручу ему проведение мероприятий в отношении сотрудников местной милиции. Пусть поработает, может, выйдем на больших начальников?»

Сильная спазматическая боль в голове на какой-то момент остановила мои размышления. Я пошвырялся в карманах пиджака и, достав таблетку, запил водой. Погрузившись в кресло, я закрыл глаза и постарался расслабиться.

«Что-то часто в последнее время меня стала мучить головная боль, да и сердце не на шутку беспокоит, – с тревогой подумал я. – Ну, с сердцем всё ясно. Перенесенный инфаркт миокарда должен был сказываться при такой интенсивной нагрузке. Но головные боли, было что-то новое для меня».

Я обтёр платком вспотевший лоб, закрыл глаза и снова постарался расслабиться. «Слушай, Абрамов, ты чего мусолишь всякий раз одно и то же? Лучше вспомни день, когда ты отдыхал в последний раз», – продолжал я серьёзнейшую беседу с собой и постарался вспомнить тот день. Однако, как я ни старался, никак не мог его извлечь его из памяти. То ли у меня вообще не было выходных в этом году, то ли память стала подводить. «А когда ты, Абрамов, последний раз ходил с семьей в кино или театр?» – строго обратился я к себе. Но и в этот раз при всём усердии вспомнить так и не смог. «А ты всё о здоровье думаешь. Откуда ему взяться-то этому здоровью? Ты просто устал. Но если дадут хотя бы дня три отдохнуть, то всё это сразу пройдёт, и сердце, и голова. Не надо накручивать себя, успокойся, сейчас всё отпустит. Ты просто хронически устал», – успокаивал я себя.

Пересилив боль в левой руке, я взглянул на часы. Шёл восьмой час вечера. Я пододвинул к себе телефон и устроил телефонный сеанс с Казанью.

– Слушаю, – ответил Костин.

– Юрий Васильевич, вас беспокоит Абрамов! Хотел доложить о работе. Ваше указание по Менделеевску выполнил. Как уже докладывал ранее, раскрыл два преступления, это убийство Барышева и кражу платинового катализатора. Сейчас менделеевские товарищи дорабатывают эти преступления.

Здесь, в Челнах, раскрыли более четырех десятков краж КамАЗов. Все подозреваемые задержаны, за исключением Боцмана. Пока ни одной машины не изъято. Думаю, по братьям Дубограевым необходимо выехать в Казахстан, в Аркалык. Все похищенные ими грузовики уходили именно туда.

В отношении группы Боцмана намного сложней. Он приезжал в Челны, но его предупредили. По оперативным данным, предупредили сотрудники милиции. Кто конкретно, пока сказать не могу. В этом направлении мы сейчас работаем. Без Боцмана мы КамАЗы не найдем. Это однозначно. Только он знает покупателей. Остальные – это пехота. В их обязанности входило перегнать и сдать КамАЗ покупателю.

Обстановка в Челнах в оперативном плане довольно сложная, работаем в полной изоляции, как вы советовали. Они нашей работе явно не радуются. Сотрудники группы, Юрий Васильевич, устали, и я думаю, что их необходимо каким-то образом заменить. Считаю, всех задержанных по этому делу необходимо разбросать по трём отделам милиции. Это позволит нам в какой-то мере снизить утечку информации. А то получается, что работают не наши сотрудники, а агентура местных товарищей. То есть мы узнаем все новости только после того, как с ней знакомятся челнинские оперативники. Не исключаю, что нам могут давать лишь дозированную информацию. Думаю, сведения могут быть не столь полные и своевременные.

– Всё ясно. Передай ребятам, что эти вопросы я буду решать завтра с заместителем министра. Сложнее будет с тобой! Ты там ключевое звено, и всё расследование держишь в своих руках. Заместитель министра может не согласовать твою личную замену.

– Юрий Васильевич! Я уже больше месяца в командировке. И, если честно, то просто устал и морально, и физически. Готов потом опять вернуться в Челны. Дайте мне отдохнуть два-три дня, иначе я просто могу сломаться. У меня уже боли в сердце, и часто болит голова, это явное переутомление.

– Хорошо, Абрамов! Постараюсь уговорить заместителя министра. Три дня, я думаю, мало что решат в этом деле.

Я положил трубку и потянулся к карману за лекарствами. Запил их водой, с надеждой подумав: «Неужели я уеду отсюда?» Мне с трудом верилось в это. С того момента, как я занял должность заместителя начальника управления уголовного розыска, я практически не вылезал из служебных командировок. Одна плавно перетекала в другую.

Этот растущий промышленный город, словно заноза засел в моей душе. Я не любил его ещё с тех времен, когда был простым оперативником и приезжал сюда работать по розыску без вести пропавших лиц и скрывшихся преступников. Если говорить точнее, то я просто не любил своих местных коллег. Сейчас мне даже не хотелось вспоминать об этом. Ведь обиды, какими бы старыми они ни были, всегда остаются обидами, а в моём случае, основная их масса была незаслуженной.

«Значит, всё будет ясно завтра», – подумал я и стал собираться домой, вернее – в гостиницу.

* * *
Утром отказался от служебной машины и отправился пешком в сторону Автозаводского отдела милиции, наслаждаясь прохладой осеннего утра. «Наверное, это последние денёчки бабьего лета, – размышлял я. – Скоро начнутся дожди, подуют холодные ветра…» Я, как все люди, рождённые в осеннее время, из всех времён года более всего любил весну. А если точнее, вторую половину апреля. Мне нравилось наблюдать, как просыпается природа, как городские скверы покрываются молодой нежно-зелёной листвой.

У отдела меня ожидали Лобов и водитель «Мерседеса».

– Здравствуйте, Виктор Николаевич, – направился ко мне Лобов. – Мы в отношении вчерашнего недоразумения.

– Мне нужен водитель, а не вы. Не вы же сидели за рулём той машины! – отрезал я и прошёл, не останавливаясь, мимо него.

«Козел!» – услышал я сдавленный голос Лобова. Я не стал оборачиваться и, словно не слыша его обидной реплики, проследовал дальше. За мной семенил молодой человек с фигурой платяного шкафа. На его могучих плечах крепко сидела бритая под ноль голова, а большой живот невольно напомнил мне о вреде обжорства.

Около дверей кабинета меня уже ждал Харламов, начальник уголовного розыска Автозаводского отдела милиции. Я открыл дверь и вошёл. Оттеснив водителя, за мной протиснулся Харламов. «Шкаф» нецензурно выругался и остался за дверью, не решаясь войти.

– Виктор Николаевич, я буквально на пару слов, – произнёс Харламов.

Я сделал приглашающий жест и сел в кресло. Харламов осторожно, чтобы не помять импортный костюм, присел на краешек ободранного стула.

– Виктор Николаевич! вчера мне позвонил большой человек из Елабуги и попросил урегулировать с вами вопрос, связанный с автомобилем Лобова. Поймите правильно, Лобов – один из самых влиятельных людей не только в Елабуге, но и здесь, в Челнах, не хотелось бы портить с ним отношения. Я больше чем уверен, что если бы вы знали его достаточно хорошо, у вас бы не возникло никакого сомнения по этому поводу. Лобов часто помогает милиции не только деньгами, но и привлекает к помощи местных бизнесменов. Он совсем недавно купил в Ижевске несколько машин для нужд нашего отдела милиции.

Я спокойно посмотрел на Харламова. Этот человек упал в моих глазах буквально за какие-то доли минуты. Он, конечно, даже не замечал того благолепия, с каким говорил о Лобове, и всячески старался убедить меня в бескорыстии этого человека. Выдержав небольшую паузу, Харламов продолжил:

– Вы, надеюсь, меня правильно понимаете, Виктор Николаевич? Отдайте им права, и Лобов сделает для вас намного больше, чем вы для него. Он всегда помнит добро. Вы же знаете, долг платежом красен.

Не получив от меня никакого ответа, он поднялся со стула и направился к выходу. Его гордая осанка свидетельствовала о честно выполненном долге.

В кабинет вошёл водитель Лобова и остановился у порога. Я вновь удивился его габаритам. Таких больших людей я ещё не встречал.

– Присаживайся, – предложил я ему, словно мы были с ним давно знакомы. – Ты, надеюсь, всё понял и осознал, кто из нас прав, а кто неправ. Ты, наверное, хорошо знаешь, что на сильного всегда найдётся более мощная сила, а прав тот, у кого больше прав.

– Я всё понял, начальник, – ответил он и без разрешения уселся на старый стул. – Извините меня, но я ведь не знал, чья это машина. Ну, бывает, лихачу иногда, я же этого не скрываю.

– Как твоя фамилия? – спросил я и, повернувшись к нему спиной, стал доставать из сейфа изъятые вчера водительские документы.

– Хлебников я. Меня все Батон называют, но я не обижаюсь.

Я повернулся к нему и положил документы на стол. Молча протянул Батону лист бумаги и шариковую ручку.

– Давай, Батон, шевелись. Пиши! – произнёс я.

– Чего писать-то? Вы скажите, я всё напишу, что надо, – ответил он услужливо.

– Чего да чего? – передразнил я его. – Расписку пиши! Я, мол, такой и такой. Что, никогда не писал расписок?

Он подвинулся ближе к столу и начал выводить буквы. Я из-за плеча следил за его писаниной, удивляясь чудовищной безграмотности. В каждом слове Батон делал, как минимум, по одной ошибке.

– Ну, так дела не пойдут, – прервал его я. – Пиши, я буду диктовать. Расписка. Поставь дату и время. Сейчас девять тридцать. Написал? Пиши свою фамилию, имя отчество. Поставь перед этим букву «я». Ты что, Батон, первый раз пишешь расписку? Написал? Продолжай! Получил водительское удостоверение и технический паспорт на автомашину «Мерседес». Написал?

Батон, как в школе, старательно выводил букву за буквой, облизывая губы.

– Так и пиши, что каких-либо претензий к Абрамову Виктору Николаевичу не имею. Написал?

Закончив, он молча протянул мне лист и потянулся за документами, лежавшими на столе. Я взглянул на него, и он стеснительно убрал руки. Я бегло прочитал его расписку и положил её в ящик стола. Потом медленно достал из ящика большие канцелярские ножницы и демонстративно на глазах потрясенного Батона стал медленно резать его водительское удостоверение и технический паспорт на машину. Батон что-то хотел сказать, но из его горла послышался только стон. Покончив с документами, я собрал все кусочки со стола и протянул их ему.

– Это беспредел, – прохрипел Батон. – Вы не имеете права так поступать со мной.

– Ты чем-то возмущён, Батон? Вот твоя расписка. Согласно ей, ты получил у меня все документы и претензий ко мне не имеешь. Ты ведь сам написал её, своей рукой! Так что ты хочешь от меня? Ну, раз молчишь, то до свидания, Батон! Больше занимайся спортом, а то Лобов тебя поменяет на какого-нибудь худенького мальчика.

Я встал из-за стола, давая понять гостю, что разговор закончен. Батон пытался что-то сказать, но у него от возмущения не хватало нормальных слов, а ругаться матом в моём кабинете он не решился.

– Это тебе, Батон, урок на всю последующую жизнь. Теперь, может, ты научишься уважать людей на дорогах? А если не научишься, значит, ты просто идиот. Пока, Батон! Привет Лобову!

Хлебников встал со стула и побрёл к двери. Я подошёл к окну и стал наблюдать картину, разворачивавшуюся на улице, у входа в отдел милиции.

Батон, красный от возмущения, подошёл к Лобову и что-то нервно стал ему рассказывать. Потом раскрыл ладонь и высыпал из огромной пригоршни мелкие кусочки документов. Даже из окна было видно, как побагровело лицо Лобова. Его, хозяина Елабуги и Менделеевска, ещё никто так в жизни не унижал, как какой-то мент по фамилии Абрамов.

Он молча двинул Батону в лицо и сел в «Мерседес». Вслед за ним, сплёвывая кровь, уселся и Хлебников. Машина с визгом дёрнулась и скрылась за поворотом.

* * *
Я сидел в старом продавленном кресле и размышлял о превратностях жизни. Большинство моих товарищей были воспитаны на примерах бескорыстия и благородства, эти качества считались обязательными для работников милиции. А в последние годы мораль стала деформироваться, всё больше выставляя напоказ изъяны милицейской службы. Когда-то движущая нами романтика службы с её трудностями и, если хотите, подвигами вдруг стала терять свой изначальный смысл. Деньги, дающие положение в обществе, стали неотъемлемой частью жизни каждого человека, в том числе и сотрудников правоохранительных органов. И от этого, похоже, никуда было не деться.

Деньги стали перевешивать нравственность, отодвигать человеческие принципы на второй, а то и на третий план. Именно это меня всё больше тревожило и тяготило. Повсеместным явлением нашего времени стали взятки, должностной подкуп. И казавшиеся нам вечными стереотипы неподкупности милиции, прокуратуры, судов уходили в куда-то небытие. Люди теряли веру в справедливость и неподкупность работников правоохранительных органов. Чиновники, бандиты, всевозможное ворьё всех мастей, некогда скрывавшие свою безмерную корысть, вышли из тени и, не стыдясь, отвоевывали себе место под солнцем. Они лезли вверх, не разбирая дороги, шли по головам, а иногда и по трупам, лишь бы владеть и властвовать.

Я задавался вопросом: что могло заставить начальника уголовного розыска стать жалким посредником, защищающим от справедливого наказания наглеца Лобова? Не скрывая и не стыдясь связи с ним, он предлагал мне его покровительство. Покровительство бандита, наживающего деньги преступным путем.

Я и до этого случая встречался с такими, как Харламов. Эти люди всегда были, в любой системе, в том числе и в нашей, милицейской. Но раньше они действовали не столь топорно и нагло. «Харламов, Харламов, на чём же они тебя поймали, эти прихвостни Лобова? Что ты натворил, что оказался у них на побегушках?» – подумал я про него.

Мои размышления были прерваны телефонным звонком Костина.

– Виктор, я только что от заместителя министра. Решение такое. Всех задержанных по КамАЗам переправляешь в ИВС ближайших отделов милиции. Пусть там пока с ними работают следователи. Ты с оперативниками возвращаешься в Казань. А теперь только для тебя. Заместитель министра предоставляет тебе три дня отдыха, а затем ты формируешь новую группу и направляешься в Казахстан. Необходимо как можно быстрее собрать и вернуть угнанные машины, пока их не попрятали в степи.

– Всё ясно, Юрий Васильевич! Сейчас дам все указания, и к вечеру будем сниматься с места.

– Удачи, жду завтра в Казани! – завершил разговор Костин.

Я вызвал Ботова. Пока ждал его, сообразил себе чайку. Через минуту приятный запах свежезаваренных чайных листьев наполнил мой кабинет.

– Слушай, Стас! – обрадовал я заместителя. – Есть команда из Казани. Нужно разбросать задержанных по ближайшим к Челнам отделам милиции. Пусть с ними пока поработают следователи, а мы вечером все возвращаемся в Казань.

Эта новость окрылила его, и он чуть ли не бегом бросился из моего кабинета. Я тоже не без удовольствия подвинул к себе кружку с чаем, перечитал свою аналитическую справку и набрал родной номер:

– Привет, доченька! Это папа! Как у тебя, дорогая, дела?

Послушав щебетание дочки, я попросил позвать маму.

– Привет! Я сегодня приеду. Буду к вечеру. Приготовь, пожалуйста, моё любимое блюдо. Ты даже не представляешь, как я соскучился по вам! Не могу представить, что будет со мной, если не увижу вас в самое ближайшее время! То ли старею, то ли устаю больше, но мне каждый раз все тяжелее и тяжелее от этих нескончаемых разлук. Ты не думай, я не жалуюсь, просто у меня такая работа. Видимо, научился тосковать по вам. Это как болезнь, вроде бы, и здоров, но внутри какая-то пустота, что-то болит, а лекарства уже не помогают. Ладно, ждите меня! Вечером буду.

Я медленно положил трубку. «Что это я вдруг? Радоваться надо, что так удачно сложились дела! Домой побыстрее хочется, к своим родным и близким, а ты вдруг распустил слюни», – мысленно укорил я себя.

Допив остывающий чай, я запер кабинет, отдал ключи дежурному по отделу и вышел на улицу.

* * *
Светило осеннее солнце. Воздух прогрелся, и стало заметно теплее, чем утром.

Я побрёл в сторону гостиницы. Там быстро собрал свои вещи и, не задерживаясь, поспешил вниз, к выходу. Там стояла милицейская машина. Я прошёл мимо, намереваясь воспользоваться трамваем. Неожиданно меня кто-то окликнул. Я оглянулся. Около машины стояли знакомые мне сотрудник милиции.

– Виктор Николаевич, вы, случайно, не к нам в отдел? Мы как раз туда, готовы вас подвезти.

Я не стал отказываться от предложения и устроился на заднем сидении. Молодой милиционер всю дорогу о чём-то беседовал с пассажиром, сидевшим рядом со мной, не обращая на меня никакого внимания. Я старался не слушать их, мои мысли были заняты совершенно другим. Я думал о семье, и мне казалось, что это самые приятные мысли за последние дни моей командировки.

Я попытался переключиться на работу, однако, в голове по-прежнему свербила лишь одна мысль – о доме. Я посмотрел в окно машины, за которым мелькали высотные дома. Их мрачное однообразие сбило мой сентиментальный настрой, и я снова невольно сосредоточился на рабочих проблемах.

Я уже в который раз скрупулёзно начал анализировать работу нашей группы в Челнах, и всё больше убеждал себя в том, что эти кражи можно было раскрыть давно, если действительно серьёзно заниматься этой проблемой. Однако, как мне показалось, у руководства местного УВД просто не было большого желания поработать в этом направлении. Уголовные дела по всем этим кражам на момент нашего приезда в город почему-то находились в подразделениях, и каждый отдел милиции самостоятельно занимался этой проблемой. Это являлось одной из главных загвоздок в раскрытии этих преступлений, почему дело обстояло именно так, я до сих ответить не мог.

За окном показалось здание УВД Автозаводского отдела милиции. Я пододвинул сумку поближе к себе и изготовился покинуть салон. Оставалось лишь поблагодарить коллег.

* * *
Я был уже на месте, когда мне позвонил Ботов и доложил, что все задержанные по подозрению в кражах КамАЗов арестованы городской прокуратурой и перевезены в ИВС Елабуги, Мензелинска и Менделеевска.

– Хорошо, Стас! Сейчас собирайтесь, через час выезжаем! Да, кстати, пригласи ко мне Артёма Сергеева, по-моему, он где-то рядом с тобой.

Артём зашёл ко мне минут через пятнадцать:

– Виктор Николаевич, извините, что задержался. Я говорил с товарищем из шестого и узнал, что звонок был из отдела уголовного розыска Автозаводского РОВД. Пока он не может назвать человека, звонившего Боцману. Сам Боцман сейчас в бегах, и пока ваша бригада в Челнах, он домой не вернётся.

– Артём, мы сегодня уезжаем, и я бы хотел попросить тебя об одной услуге. Как только получишь информацию, что Боцман в городе, дай мне знать. Меня также очень интересует этот звонок. Поработай в этом направлении, буду тебе очень признателен! Если надумаешь переводиться на работу в Казань, позвони мне. Место в управлении я для тебя найду. Ну вот, наверное, и всё. Пока, Артём, до встречи.

Когда Сергеев плотно закрыл за собой дверь, мне подумалось: «Хороший парень, умный. Лишь бы не испортился, работая с такими, как Харламов и Гарипов».

Через час личный состав группы собрался у меня в кабинете. Все были необычно возбуждены и не в меру говорливы вплоть до выхода к ожидавшим нас автомашинам. Напоследок я окинул взглядом ставшие мне родными здания милиции.

«Прощай, Челны», – подумал я про себя.

Машины колонной направились к выезду из Автограда.

* * *
Казань нас встретила мелким холодным дождём. Улицы города грозили потонуть в лужах – верный признак засорённых ливнёвок. «Вот и лето прошло, будто и не бывало», – вспомнились строки то ли песни, то ли стихотворения.

– Игорь, развези всех по домам, – распорядился я у своего микрорайона – Завтра с утра как обычно.

Среда повседневного обитания за время челнинской командировки успела порядком забыться. И я, пересекая двор, во все глаза рассматривал ничем не примечательные лавочки, детские качели и корявые американские клёны. Соскучился даже по ним.

Дома меня ждал вкуснейший ужин, и я, неожиданно проявив себя утробистым мужиком, вдоволь насладился домашней едой.

Затем отправился в ванную. Лежал в тёплой воде и чувствовал, как каждаяклеточка тела наполнялась необычным блаженством и спокойствием. От этого я незаметно для себя задремал.

Проснулся я от сильного стука.

– Виктор, что с тобой? – волновалась за дверью жена. – Я тебя зову-зову, а ты не отвечаешь!

– Не беспокойся! Всё нормально! Устал сильно, расслабился, ну и отключился. Извини, пожалуйста, – успокоил я бесценную супругу, а про себя подумал: «Укатали сивку крутые урки».

Когда вышел из ванной, кровать была заботливо разобрана, и я без сил рухнул на неё лицом вниз. Меня окутал неописуемый запах домашнего уюта. Так мгновенно заснул на животе и спал крепко, без сновидений. Сны уже давно не посещали меня.

Проснулся, кто бы сомневался, от звонка. Рука привычно потянулась за телефонной трубкой, но наткнулась на вибрирующий будильник. На счастье, пробуждение тут же скрасили звуки, доносящиеся из кухни: там суетилась жена, готовя мне завтрак.

Прибыл в МВД без опоздания, в семь тридцать.

– С приездом, Виктор Николаевич! – поприветствовал постовой. – Как съездили?

– Спасибо, всё хорошо. – Я пожал его крепкую руку.

Знакомый коридор министерства. Я уверенно шагал по нему, и мои шаги гулко звучали в пустом помещении. Открыв дверь кабинета, я полил цветы на подоконнике, достал документы и разложил их на столе.

Не успел присесть, как раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал голос Костина:

– Виктор, зайди ко мне!

Захватив со стола документы, я направился к начальнику. Костин сидел в кресле и изучал какие-то бумаги, стопкой лежавшие у него на столе.

– Проходи! – произнёс он с улыбкой. – Давай докладывай, что ты там наработал.

Я подробно доложил ему о результатах своей командировки. Юрий Васильевич молча выслушал меня. Когда доклад был завершён, он встал из-за стола и подошёл к окну. Вгляделся в пейзаж за стеклом, сосредоточился и лишь потом, развернувшись лицом ко мне, спросил:

– Что могу сказать, по КамАЗам и Менделеевску мне всё ясно. Меня сейчас интересует всего один вопрос: что там происходит в УВД города?

Мне пришлось рассказать о конфликте с Гариповым и разговоре с Шакировым. В это время Юрий Васильевич, словно не замечая меня, озабоченно ходил от стены к стене.

– Ты, знаешь, с чем связан этот вопрос? – поинтересовался он. – Дело в том, что Шакиров звонил в МВД и разговаривал о тебе с министром. Что он говорил конкретно, я не знаю, но министру не понравилась твоя позиция, занятая в отношении руководства УВД. Министр считает, что ты вёл себя явно нетактично в отношении их. Во-первых, Шакиров старше тебя по должности, а во-вторых, и по возрасту. Да и мне Шакиров сказал, что ты вёл себя крайне вызывающе.

– Юрий Васильевич! я не собираюсь ни перед кем оправдываться. Я просто высказал ему то, что думал. Вы знаете, что я не политик и не дипломат. В конечном итоге я не министр и не мне решать, кого награждать за раскрытие этих преступлений, а кого нет. Я это произнёс в ответ на предложение Шакирова включить в приказ отдельных сотрудников УВД Набережных Челнов, которые якобы отличились в раскрытии этой серии краж. Вы ведь знаете, что ни один сотрудник УВД Челнов, за исключением Сергеева, палец о палец не ударил, чтобы раскрыть хотя бы одну кражу.

– Я-то всё понимаю, но понимает ли это министр? – произнёс Костин, глядя на меня.

Меня захлестнуло чувство обиды.

– Как же так, Юрий Васильевич! Мы провели больше месяца в этой командировке, раскрыли шесть десятков преступлений, и мы же виноваты? Вы же знаете, я вам неоднократно докладывал, в этих Челнах всё продано. Приказы по усилению контроля за выезжающим из города автотранспортом службой ГАИ не выполняются. Да о чём тут говорить! Вы и так всё знаете. Извините меня, но мне кажется, что наш министр просто боится признаться в том, что многие подразделения, в том числе и такие большие, как УВД Набережных Челнов, просто гниют изнутри.

– Не горячись, Виктор! Ты не первооткрыватель в этом. Об этом знают в министерстве. Но что мы можем сделать? Увольнять и привлекать к ответственности сотрудников милиции, но где гарантия, что вместо них придут лучше? И если человек хорошо одет, имеет деньги, это ещё не преступление. Надо ловить их за руку. Только поймав, ты вправе назвать их предателями. Но ни ты, ни я этими вопросами не занимаемся. Для этого нужно абсолютно новое подразделение в МВД.

А министр недоволен тем, что ты начинаешь свою войну, основанную только на твоих личных выводах и убеждениях. Сегодня ты видишь врага в Харламове только потому, что он одет с иголочки. Ну не факт это, что он получил этот самый костюм за продажу служебных интересов. Вот о чём и говорил Шакиров с министром. Если бы ты доказал это, было бы совершенно другое дело. Здесь нужны факты, а не подозрения. Сейчас мы пойдём с тобой к министру, не вздумай там включить свою пластинку. Предположения и подозрения – это, брат, не факты!

Костин, взяв с собой ежедневник, покинул кабинет, вслед за ним направился и я.

– Я всё равно докажу вам, что Харламов – предатель, – настаивал я, шагая рядом.

– Вот и хорошо! – ответил он. – Когда докажешь, тогда и будем разговаривать.

* * *
В приёмной министра помимо нас было ещё несколько руководителей служб министерства. Массивная дверь кабинета открылась, и из-за неё появился помощник.

– Вы уже здесь? – спросил он Костина, словно не видя, кто перед ним стоит. – Министр попросил подождать минут пятнадцать. Он ждёт звонка из Москвы.

Мы отошли в сторону и стали перемогать ничегонеделание. Наконец дверь опять распахнулась, и нас пригласили пройти.

Кабинет министра был достаточно большим. Посередине стоял большой полированный стол. Я попытался сравнить этот кабинет с кабинетом начальника УВД Набережных Челнов, однако это сравнение было не в пользу министра. По сравнению с апартаментами Шакирова он больше походил чулан, в котором складировали старую ненужную мебель.

– Присаживайтесь, – произнёс министр и указал нам на два кожаных кресла, стоящих у стола.

Мы с Костиным переглянулись и присели.

– Ну что, – начал он, посмотрев поочередно на каждого, – кто будет докладывать?

Костин бросил взгляд в мою сторону, давая понять, что начинать должен не он. Я, в свою очередь, испросил разрешения у министра и только с его согласия развернул на столе лист ватмана, на котором квадратами были обозначены даты краж КамАЗов, номера агрегатов и цвет похищенных машин. Всего на листе было более пятидесяти квадратиков.

– Товарищ министр! В течение последних шести месяцев со стоянок и территории завода преступниками было похищено более пятидесяти автомашин марки «КамАЗ». А если быть точнее, то было похищено пятьдесят три машины. Силами уголовного розыска УВД Набережных Челнов и районных отделов милиции за этот период было раскрыто только пять краж.

В целях оказания практической помощи, руководствуясь указанием начальника управления уголовного розыска, в Челны была направлена наша оперативно-следственная группа под моим руководством. В течение тридцати шести суток, проведенных в Челнах, нам удалось вычислить две преступные группы, которые длительное время занимались кражами КамАЗов. Одна из групп, а именно группа братьев Дубограевых, совершила более тридцати пяти краж. По нашим данным, все эти машины сейчас находятся в Казахстане, а если точнее, в городе Аркалык.

Вторую преступную группу возглавлял некто Миронов Павел Александрович по кличке Боцман. За ними – двенадцать КамАЗов. По этой группе пока не совсем ясно, кому продавал Боцман машины. Нам удалось задержать лишь исполнителей, которые перегоняли машины и передавали покупателям. Сам Боцман пока не задержан, находится в бегах. Мы продолжаем его разыскивать. В случае успеха, я уверен, мы будем знать всё и о покупателях.

Я закончил доклад и опять-таки с разрешения вышестоящего сел в кресло.

Министр, склонившись над ватманом, рассматривал нанесенные мной квадраты.

– Ну что Абрамов, – прокашлявшись, произнёс он, – могу сказать лишь одно – ты хорошо поработал. А почему молчишь и не докладываешь, что раскрыл убийство и кражу платины в Менделеевске? Мне вчера позвонил министр химической промышленности Союза Лимаев и выразил благодарность за раскрытие этих преступлений. Вроде бы пустяк, а приятно.

Я, конечно же, радовался про себя. Было приятно, что министр хвалит, это значит, он очень доволен работой всей нашей группы.

– Извините, товарищ министр, но я думал, что вас интересует лишь тема краж КамАЗов…

Он оборвал меня на полуслове:

– Я, в отличие от других, интересуюсь всеми проблемами. Эти преступления относятся чуть ли не к государственным! А ты думал! Юрий Васильевич, подготовьте приказ о поощрении всех участников оперативно-следственной группы. А в отношении вас, Абрамов, у Министерства внутренних дел Союза свои виды на поощрение.

Моё лицо вытянулось от удивления. Увидев это, министр усмехнулся.

– Я только что разговаривал с Москвой, – продолжил он. – МВД СССР предлагает создать совместную оперативно-следственную группу, а тебя, Абрамов, назначить заместителем руководителя этой группы. Руководителем бригады назначен полковник Лазарев Василий Владимирович. Это брат заместителя министра. Москва считает, что это дело крайне перспективное, и в случае успеха Лазарев может получить генерала и спокойно уйти в отставку. Ну а тебе обещают, если не подведёшь, то точно орден получишь за эту работу. Ты понял меня?

– Так точно, товарищ министр, – без всякого энтузиазма произнёс я.

– О дате выезда пока ничего не знаю, но, думаю, в течение недели Москва определится, – заканчивая разговор, сообщил министр.

Мы поднялись с кресел.

– Абрамов! – остановил он меня. – Я тебе советую, извинись и помирись с Шакировым. Как-то не хорошо всё это получается, всё же одно дело делаете.

– Хорошо, товарищ министр.

Часть третья

Через две недели я по приказу МВД СССР вылетел в Казахстан. Добравшись до Кустаная, впервые в жизни увидел бесконечные казахские степи, покрытые снегом. Половецкий край, славный табунами…

Переночевав в гостинице, я с раннего утра был в местном аэропорту. Заказав в буфете чашку кофе и пару бутербродов с колбасой, я удобно устроился за столиком и маленькими глотками стал смаковать «чёрную кровь Африки». Натуральный кофе был выше всяческих похвал.

Минут через десять диктор объявила мой рейс, и я, подхватив свою спортивную сумку, направился к месту регистрации. Около миловидной женщины, одетой в синюю форму Аэрофлота, стоял работник милиции и, устало позёвывая, поглядывал на проходящих мимо него пассажиров. Я протянул девушке свой билет, на котором она быстро поставила небольшую печать.

– Простите, пожалуйста, – обратился я к ней. – У меня с собой оружие, как мне быть? Мне его сдать пилотам или это необязательно?

Мои слова насторожили милиционера, он моментально встрепенулся, от испуга отскочил в сторону и непослушной рукой стал расстёгивать свою кобуру.

– Не напрягайся, сержант, – произнёс я и, пытаясь успокоить стража порядка, достал из кармана пальто служебное удостоверение.

Сержант долго изучал мой документ, а затем по рации стал вызвать своего командира.

– Сержант! Верните моё удостоверение, – попросил я его. – Вы же ознакомились с ним и теперь хорошо знаете, кто я.

Однако тот явно не захотел услышать моей просьбы и продолжал усиленно вертеть головой, пытаясь отыскать в толпе улетающих пассажиров своего шефа.

– Сержант! В чём дело? – настаивал я. – Вы вернёте мне моё удостоверение или мне его отнимать у вас силой?

В этот момент к нам подошёл капитан милиции. Заметив встревоженное лицо своего подчинённого, он поинтересовался:

– Что случилось?

Сержант стал что-то ему объяснять, периодически кивая головой в мою сторону. Выслушав сбивчивый доклад, капитан подошёл ко мне.

– Извините, товарищ майор. У вас есть ещё какие-либо документы, подтверждающие цель вашего приезда к нам в республику?

Я молча достал из кармана пиджака командировочное удостоверение, приказ министра внутренних дел СССР и всё это протянул капитану. Тот внимательно ознакомился с их содержанием и вернул.

– Извините, товарищ майор. Можете проходить на посадку. С оружием определитесь сами.

Я сунул документы в карман и направился в зал, где у выхода на лётное поле уже скопилось человек десять.

Всех пассажиров нашего рейса посадили в холодный промёрзший автобус. Спустя минуту он тронулся и через триста метров остановился у небольшого самолёта, напоминающего легенду Великой Отечественной войны – У-2.

– А он сможет лететь? – услышал я вопрос стоящей рядом со мной женщины.

– Не беспокойтесь. На нём не так опасно, как на больших самолётах, – ответил ей мужчина в надвинутой на глаза шапке.

Мне же ещё ни разу не приходилось летать на подобных конструкциях, и я с огромным любопытством разглядывал эту «этажерку».

Наконец к самолёту подошли два лётчика, и началась посадка. Мы один за другим поднялись по трапу и стали рассаживаться. В салоне стоял ужасный холод, иллюминаторы и борта самолета были покрыты слоем льда.

Рядом со мной села кумушка лет сорока пяти, привычным движением руки она нашла бумажный пакет, размещённый в кармане кресла, и обречённо откинулась на спинку кресла. Она посмотрела на меня так, словно я был виноват в том, что в самолёте холодно и тесно.

Мотор взревел и «этажерка», подпрыгивая на кочках, нехотя побежала; вырулив на взлётную полосу, замерла, словно перед прыжком. Двигатель взревел ещё сильнее, и самолётик побежал по полосе, набирая взлётную скорость. Он на удивление быстро оторвался от земли и поднялся в воздух.

Чтобы разглядеть расстилающуюся под нами красоту степи, я достал из кармана пальто перочинный нож и начал им соскабливать лёд со стекла иллюминатора. Затаив дыхание, прильнул к стеклу и стал вглядываться в пространство, над которым летели. Внизу, словно белая скатерть, лежала бесконечная ровная степь. Сколько я ни вглядывался, мне не удалось заметить ни одного кустика или дерева.

Романтика полёта закончилась минут через пятнадцать-двадцать. Наш «лайнер» стало кидать из стороны в сторону, как утлое судёнышко в бушующем море. Мотор ревел так, что казалось, он вот-вот сорвётся с креплений и самостоятельно полетит куда-то вдаль. Моя соседка поднесла пакет ко рту, и я услышал соответствующие обстановке звуки. «Наверное, плотно позавтракала», – подумал я.

– Извините, – догадалась сказать женщина. – Представляете, приходится летать чуть ли не каждую неделю, но никак не могу привыкнуть к этому самолёту. Эти воздушные ямы, в которые так часто попадает самолет, просто выворачивают меня наизнанку.

Мы летели уже около трёх часов. Неожиданно в салоне появился один из пилотов и объявил, что через двадцать минут будем садиться в аэропорту города Аркалык. Самолёт, в очередной раз, взревев двигателем, стал медленно снижаться. Минут через пять он коснулся бетонной полосы и, подпрыгивая на кочках, как шаловливый козлик, покатился. Наконец остановился, всё затихло. Нас пригласили к выходу. У трапа стоял автобус. Маленький «пазик» быстро довёз всех до здания аэропорта.

Неподалёку я сразу увидел группу работников милиции. Недолго думая, я направился в их сторону.

– Здравствуйте! Вы кого-то встречаете? – спросил я у одного из них.

Тот кивком дал понять, что так оно и есть, и, переложив из руки в руку книгу, представился:

– Мы из оперативно-следственной бригады МВД СССР. Встречаем заместителя бригады майора Абрамова. Это, случайно, не вы?

– Угадали, – улыбнулся я, и мы вместе направились к выходу из аэропорта.

Через час я уже был в гостинице. Быстро разложил по полкам шкафа личные вещи. Развернув свою схему и, убедившись, что она в полной сохранности, я опять свернул её в рулон и аккуратно отложил. В принципе, я был готов к работе и, выждав ещё минут пять, связался с городским отделом милиции.

Вскоре дежурный по отделу доложил мне о прибытии машины.

* * *
На следующий день началась полноценная работа. Я собрал всю группу в актовом зале. Передо мной сидели человек тридцать откомандированных со всех городов Советского Союза офицеров милиции, больше половины из которых были следователи. В связи с отсутствием руководителя нашей группы я взял руководство в свои руки. Коротко довёл до присутствующих суть дела, разбил всех на семь самостоятельных подгрупп и назначил в них старших.

По данным, переданным мне местным отделом КГБ, часть автомашин буквально за три дня до нашего прибытия выехала за пределы Аркалыка в неизвестном направлении. «Интересно, кто мог проинформировать их? О прибытии нашей группы знало очень ограниченное число лиц. Неужели и здесь предательство?» – подумал я.

Получив задание, коллеги стали расходиться. Многим из них предстояла дальняя дорога. Необходимо было проверить все подразделения ГАИ, в которых регистрировались краденые машины. Населенных пунктов, где располагались эти подразделения, оказалось около десяти в республике.

Я сидел в актовом зале и рассматривал карту Кустанайской области, когда вошёл начальник местного отдела милиции.

– Полковник Кунаев, – представился он.

– Очень приятно, – ответил я и пожал его сухую крепкую руку. – Вы, случайно, не родственник первому секретарю Казахстана?

– К сожалению, нет. – По его широкому рябому лицу растеклась улыбка. – Я для вас, Виктор Николаевич, выделил отдельный кабинет. Это нехорошо, когда большой начальник сидит вместе с подчинёнными в актовом зале. Не хотите посмотреть?

Я направился вслед за ним. Кабинет оказался небольшим, но очень уютным. Единственное окно выходило на плац, где маршировали солдаты воинской части, примыкающей к зданию милиции. Я поблагодарил коллегу и попросил его по возможности занести сюда ещё один стол – для руководителя бригады.

– Скажите, кому принадлежала эта комната ранее и могу ли я пользоваться здесь отдельными предметами?

– Вы не переживайте, Виктор Николаевич, для вашего начальника мы приготовили отдельный кабинет. А в отношении вашего могу сказать, что раньше он принадлежал сотруднику КГБ, который по указанию руководства контролировал деятельность местного отдела милиции, – сообщил полковник. – Вы можете пользоваться всеми предметами, которые находятся здесь. Не переживайте, этот сотрудник КГБ, узнав о приезде оперативно-следственной бригады, переселился в своё здание, которое занимает госбезопасность.

Минут пять понаблюдав, как я располагаюсь в кабинете, он незаметно исчез.

Я повесил на стене свою схему и приступил к работе. Вечером ко мне занесли несколько коробок с документами, изъятыми в регистрационном подразделении местного отдела ГАИ.

– Ну что, Кузьмин, – спросил я старшего группы, – нашли что-нибудь интересное в местном отделе ГАИ?

– Да, Виктор Николаевич. Есть кое-что, но всё это нужно тщательно проверять. Вы удивитесь, здесь такой бардак с документами, которого я ещё не видел!

– Давайте, ребята, разбирайтесь поскорее, времени у вас не так много. В марте мы едва ли кого найдём, так как они повезут свежие овощи в северные районы. Подготовьте материалы по изъятию документации местных автохозяйств. Думаю, мы найдём там много интересных вещей. А в отношении бардака могу сказать лишь одно. Я не исключаю того, что он создан вполне искусственно, чтобы специально скрыть эти машины. Кстати, что с Ланге?

– Его дома нет. Со слов жены, он выехал в служебную командировку примерно неделю назад. Срок возвращения ей неизвестен.

– Хорошо. Поставьте её телефон на контроль и наложите арест на всю почтовую корреспонденцию.

Я хорошо понимал, что мои указания носят чисто формальный характер. Ланге просто ушёл в бега, узнав о прибытии нашей группы. Это было не удивительно, так как его тестем был начальник городского отдела милиции Кунаев.

Я вышел из кабинета и поехал в аэропорт, встречать начальника оперативно-следственной бригады, полковника милиции Лазарева.

* * *
Михаил мчался на новом КамАЗе, не веря в свалившееся счастье. Он миновал Башкирию и, взглянув на приборы, решил, что необходимо срочно заправиться. Топлива в машине оставалось от силы километров на сорок. Увидев на дороге пост ГАИ, Михаил остановился и, выпрыгнув из кабины, направился к автоинспекторам.

– Слушай, командир, не скажешь, далеко тут до заправки, топлива почти не осталось.

Сотрудник ГАИ в звании младшего лейтенанта милиции молча окинул водителя взглядом с ног до головы и нехотя процедил сквозь зубы:

– Ты что, мужик, впервые на трассе? Не знаешь, что места здесь глухие. Заправок на трассе очень мало. До ближайшей заправочной станции километров пятьдесят, а может, чуть и больше.

– Да раньше как-то не приходилось ездить в эту сторону, вот, похоже, и попал с горючкой. Может, бог даст, и дотяну!

– Ну, разве, если бог даст, – равнодушно произнёс инспектор и отвернулся.

Михаил быстро взобрался в кабину, достал из сумки дорожный атлас и стал внимательно изучать карту. До Челябинска оставалось километров двести. Он надавил на газ.

Автозаправочная станция, на его счастье, оказалась не так уж далеко. Заправившись, он тут же двинулся дальше в сторону Челябинска. Стало темнеть, и он решил остановиться переночевать. Впереди заманчиво светились знакомые огни гостиницы «Уральские самоцветы». «Снаряд в одну воронку дважды не падает», – решил он и свернул к гостинице.

В дверях он лицом к лицу столкнулся со своей старой знакомой – администратором Верой. Это произошло столь неожиданно для них обоих, что он буквально опешил от неожиданности.

– Здравствуйте, Вера, – еле слышно пролепетал он и покраснел, как школьник.

– Здравствуйте, Михаил! Я рада этой встрече. Нам просто повезло, что я сегодня работаю за сменщицу. Она заболела. А вы надолго к нам или, как тогда, всего на одну ночь?

– Не знаю, Вера, как получится, – всё ещё смущаясь, произнёс он. – Мне завтра нужно заехать в милицию за справкой. Тогда, то есть в ту ночь, когда вы приходили ко мне, у меня угнали КамАЗ.

Они вместе вошли в холл. Он достал паспорт и протянул ей.

– Миша, вы мне не поверите, но я знаю, где находится ваш КамАЗ, – неожиданно призналась Вера. – Если хотите, могу вам завтра показать это место, если его сегодня не перепрячут.

– А может, прямо сейчас съездим? – внезапно загорелся он. – Мы быстро, туда-сюда.

– Извини, но я сейчас не могу отлучиться, я на работе! – остудила его Вера. – Я вас снова поселю в том же номере. Он у нас самый тёплый и хороший. Если вы, Миша, не против этого, то я постараюсь зайти к вам поздно вечером. Посидим, поговорим, чая попьём с вареньем. Как вы относитесь к вишнёвому варенью?

Взяв из его рук документы, она быстро заполнила карточку приезжего.

– Может, поужинаем вместе? – предложил Михаил. – Угощу мясом по-уральски.

Женщина улыбнулась и опять, сославшись на работу, отказалась от приглашения.

Отужинав в одиночестве в кафе, он завалился в номер.

* * *
Рано утром Вера быстро сдала смену, встретилась с Михаилом и отправилась с ним на трассу. Им повезло, они быстро поймали такси, чтобы добраться до города.

– Запомни, Миша, вот в этом доме располагается милиция, которая тебе нужна.

Михаил остановил такси и расплатился с водителем. Он без слов взглянул на Веру, которая сидела на заднем сиденье машины.

– Михаил, я поехала домой. Как освободишься, позвони мне, – произнесла она и записала номер на пустой пачке от сигарет.

Проводив взглядом удалявшуюся автомашину, он направился в отдел милиции. Он подошёл к дежурной части, чтобы поинтересовался, кто из дознавателей ведёт его дело. Пришлось ждать, когда дежурный по РОВД закончит говорить. Наконец он освободился и сообщил Михаилу немаловажные уточнения:

– Во-первых, ваше дело ведёт не дознаватель, а следователь. Во-вторых, этот следователь – симпатичная женщина. Сейчас я с ней свяжусь, а вы пока посидите вон там.

Пришлось переждать еще пять минут на жёстком, затёртом множеством посетителей стуле, пока сержант из дежурной части не выкрикнул:

– Ланге, пройдите в третий кабинет. Он на первом этаже, вон в том крыле.

Михаил приблизился к обшитой искусственной кожей двери и потихоньку приоткрыл её. Услышав приглашение, он осторожно вошёл и оказался в небольшом, но довольно комфортном помещении. Из смежной комнаты появилась молодая женщина с капитанскими погонами на плечах:

– Проходите, Ланге. Я следователь, Яковлева Татьяна Георгиевна. Веду ваше уголовное дело. Сейчас я вас допрошу, мы подпишем некоторые документы, в том числе постановление о признании вас потерпевшим.

Она села за стол и быстро застучала по клавишам печатной машинки. Допрос шёл недолго. Подписав все необходимые документы, он, закрыв за собой дверь, перечитал постановление о признании его потерпевшим, свернул и положил в карман. «Вот и хорошо. Я-то думал, придётся бегать из кабинета в кабинет, выбивая эти документы. А здесь всё сделали в одном месте» – Ланге был доволен работой милиции.

На улице, осмотревшись по сторонам, направился в сторону центра, надеясь встретить по дороге телефон-автомат, откуда бы мог позвонить Вере.

– Девица-красавица, я уже освободился. Мне где тебя ждать?

Договорившись о месте и времени встречи, Михаил зашёл в здание почтамта и стал ждать женщину там. Через полчаса она подъехала на автобусе.

– Миша! Сейчас мы с тобой поедем, и я покажу тебе, где стоит твой КамАЗ. Михаил, только дай мне честное слово, о том, что ты узнал это место от меня, никому не расскажешь! Украли твой КамАЗ очень серьёзные местные люди, и они могут пойти на многое, вплоть до убийства. Я просто боюсь их.

– Откуда ты знаешь этих людей? – спросил он её.

– Это неважно. Просто знаю, и всё. Эти люди постоянно пасутся на нашей стоянке, и ты не первый, у кого пропала машина. Я тебе покажу и уйду, а ты дальше поступай, как хочешь. Но я тебя прошу только об одном, береги себя! Позвони мне вечером. Я буду ждать твоего звонка!

Они сели в подошедший автобус и поехали. Привычный городской пейзаж стал постепенно меняться. Появились производственные строения.

– Сейчас автобус остановится и пойдёт обратно, – напутствовала его Вера. – Запомни, тебе нужно пройти через главные ворота и двигаться прямо по дороге, никуда не сворачивая до тех пор, пока не дойдёшь до большого металлического ангара. Около него будет поворот, поверни налево и снова всё прямо. После поворота увидишь стоянку КамАЗов. Твоя машина там, ты сам её найдёшь. У меня всё, удачи тебе, жду звонка.

Михаил вышел из автобуса и направился в сторону больших ворот. На них от руки синей краской было написано: ООО «Вторсырьё».

Он миновал ворота и невольно остановился. Вокруг, словно на поле боя, стояли разбитые и ржавые машины. Там и сям валялись какие-то запчасти и неизвестные ему механизмы. Присмотревшись, он увидел вдалеке большой металлический ангар и быстро зашагал в его сторону.

У ангара, следуя указаниям Веры, он свернул налево. Картина оставалась неизменной. Территория по-прежнему оставалась заброшенной и пустынной. Лишь кое-где валялись в грязи какие-то ржавые агрегаты. Он невольно вспомнил книгу «Остров погибших кораблей».

Пройдя ещё метров сто, Михаил увидел автостоянку. Приблизившись, разглядел несколько разукомплектованных КамАЗов и старенькие «Жигули» первой модели – машина сиротливо прижалась к боку ангара. Он поднял с земли кусок арматуры и, стараясь не привлекать посторонних взглядов, стал осторожно двигаться вдоль раскуроченных ржавых машин. Метров через двадцать Михаил, наконец, увидел свой КамАЗ. Он стоял в стороне от общей стоянки. Двигатель машины работал на холостых оборотах.

Ланге, словно на охоте, затаил дыхание и мелкими бесшумными шагами осторожно приблизился к кабине. Тут он обнаружил, что внутри мужчина, вальяжно развалившись в спальнике, преспокойно пьёт чай. Рядом на сиденье пассажира стоял открытый китайский термос. «Вот нахалы! Да это же мой термос! Сволочи!» – чуть не заорал Михаил.

Он наскочил на противника столь неожиданно, что тот выронил кружку. Ланге схватил его за куртку и изо всех сил рванул из кабины. «А-а-а!» – ничего не соображая, заорал мужик и грохнулся на землю.

Михаил ловко вскочил на привычные ступени кабины. Тем временем на крики ополоумевшего от испуга мужика из каптёрки уже бежал какой-то бугай с кухонным ножом в руках. Подскочив к машине, он схватился за дверь кабины и стал её дергать. Наконец ему удалось открыть, он схватил Ланге за рукав и замахнулся на него ножом. Михаил ударил его в лицо так, что тот пошатнулся и выронил грозное «оружие».

Но удар был не настолько сильным, чтобы сломить сопротивление. Бугай ухватился за воротник его куртки и снова попытался вытащить из машины. Михаил уцепился левой рукой за руль, а правой стал шарить по сиденью. Нащупав термос, он с силой ударил им в лицо нападающего. Раздался короткий вскрик, и мужчина, схватившись грязными руками за разбитое лицо, стал медленно оседать. Он ударом ноги окончательно выбил его из кабины. Мужчина упал под колёса, кровь залила его лицо. Михаилу пришлось выскочить и за ноги оттащить его в сторону. Пока он возился с ним, первый мужчина схватил штыковую лопату и с криком пошёл в атаку.

Ему удалось увернуться от этого рубящего удара. После чего шансов у нападающего уже не было – ему прилетел удар куском арматуры по голове. Мужчина схватился двумя руками за голову и беззвучно рухнул на снег. «Вот и окропили снежок кровью», – пришло в голову Ланге.

Он быстро сел в кабину, привычно выжал сцепление и дал газу. Громадная машина резко дёрнулась и играючи припечатала сиротливые «Жигули» к каменной стене ангара.

Он резко подал назад, едва не задавив того, кто недавно хозяйничал в его кабине, набрал скорость, выскочил с территории зоны и помчался по городу.

Отъехав как можно дальше от промышленной зоны, Михаил остановился у телефонной будки, чтобы набрать номер Веры:

– Душенька, всё хорошо! КамАЗ у меня. Где тебя ждать?

Получив ответ, он поехал к «Уральским самоцветам». Не доезжая метров триста, свернул на просёлочную дорогу и остановился в небольшом редком ельнике. Через два часа туда подъехал «Москвич», за рулём которого сидел мужчина преклонных лет. Из машины вышла Вера.

– Михаил, тебе срочно нужно уехать, – первое, что сказала женщина. – если они тебя перехватят на трассе, то точно убьют.

– Вера! А как с моей новой машиной, которую оставил у вас на стоянке? – спросил он.

– За неё не беспокойся. Пусть пока стоит. Ничего с ней не будет. Я сама попрошу нашу охрану, чтобы они последили за ней. Потом вернёшься обратно и заберёшь. А сейчас срочно уезжай! – Она обняла Михаила и крепко поцеловала. – Миша! Будь осторожен, я буду ждать тебя!

«Москвич» развернулся и поехал на трассу. Выждав с минуту, вслед за ним медленно двинулся и гружённый моторами КамАЗ Михаила.

Только отъехав сто километров от гостиницы и не встретив никого на дороге, Михаил немного успокоился и без остановок помчался в Аркалык.

* * *
Я стоял в плохо отапливаемом здании Аркалыкского аэропорта и ждал приземления самолёта, на котором прибывал руководитель оперативно-следственной бригады МВД СССР. Самолёт немного задерживался, и мне пришлось пройти в кафе, чтобы каким-то образом скоротать время. Я заказал чашечку чёрного кофе и присел за столик. Напиток, который принёс официант, мало походил на натуральный кофе, был не только плохим, но и едва тёплым. Сделав два небольших глотка, я отодвинул от себя чашку и достал из кармана местную газету.

Наконец диктор объявил о посадке, и я направился в зону ожидания выхода пассажиров. Стоя у стены, попытался представить, как выглядит руководитель нашей бригады. Рисовал в воображении по-военному подтянутого мужчину средних лет. Однако мои ожидания не оправдались.

Василий Владимирович Лазарев оказался человеком невысокого роста, с изрядным брюшком, который в простонародье называют «пивным». Его редкие светлые волосы слегка выбивались из-под дорогой норковой шапки. Мы сразу узнали друг друга. Он поставил на пол большой кожаный чемодан и, махнув мне рукой, остановился в ожидании. Мне ничего не оставалось, как направиться в его сторону.

– Абрамов Виктор Николаевич, – представился я ему. – Ваш заместитель по бригаде.

– Лазарев Василий Владимирович, – ответил он и протянул пятерню.

Рука оказалась холодной и влажной. «Неужели тоже волнуется? А почему бы и нет?» – мелькнуло в голове. Насколько я знал, наш руководитель был абсолютно далёк от оперативно-следственной работы и никогда в жизни не руководил подобными бригадами.

Задержав ещё на секунду его руку в своей ладони, я понял, что этот человек также далёк ещё и от спорта. Его рукопожатие было столь слабым и безвольным, что мне стало как-то не по себе. Я недолюбливал людей с мягким рукопожатием, у меня моментально возникла антипатия к шефу.

– Ну что, пойдём? Машина уже давно ждёт нас, – сказал я и, подхватив его чемодан, направился к выходу из аэропорта.

«Интересно, что у него в чемодане?» – подумал я, еле волоча его по бетонному полу. Он был настолько тяжёлым, что я с трудом дотащил «сидор» начальника в машину, которая повезла нас в гостиницу. Номер был уже заказан, и оформление заняло какие-то минуты.

– Ну что, Абрамов, поужинаем сегодня вместе, поговорим? Я думаю, нам есть о чём потолковать, – предложил Лазарев. – Давайте встретимся минут через сорок в ресторане?

Я взглянул на часы и перевёл взгляд на Лазарева. В моих планах было вернуться в отдел милиции и немного поработать там. Однако ничего не оставалось делать, как согласится с его предложением.

– Хорошо, – ответил я. – Через сорок минут на этом месте.

Я проводил его до номера и направился к себе, чтобы переодеться. В вестибюле Лазарев появился минут через пятнадцать после того, как пришёл я. Оглядев меня оценивающим взглядом с ног до головы, он направился со мной в ресторан. Мы сели за столик, и он, открыв меню, стал внимательно его изучать.

– Виктор Николаевич, – обратился Лазарев ко мне, – будьте так добры, скажите, пожалуйста, что вы предпочитаете пить? Я, к примеру, коньяк и хорошие французские вина.

– Я не гурман и отдаю предпочтение русской водке, – не мудрствуя, ответил я. – Извините, но на что-то большее у меня просто не хватает денег.

На лице Лазарева появилось пренебрежительная улыбка, которую он тут же стёр. Василий Владимирович подозвал официанта и стал перечислять ему блюда. После этого меню перешло ко мне. Намёк был абсолютно ясен – каждый платит за себя.

Я заказал двести пятьдесят граммов водки, баранину и свежие овощи. Отложив меню в сторону, принялся изучать людей, отдыхающих в зале. За дальним столиком расположилась уже знакомая мне милицейская компания: начальник местного отдела милиции полковник Кунаев, начальник ГАИ Мустаев и ещё двое неизвестных мне молодых людей. Они подозвали официанта и тоже что-то заказали. Заметив меня, полковник заулыбался во всё круглое лицо и стал вполголоса что-то говорить коллегам, изредка бросая взгляды в нашу сторону.

Официант довольно быстро принёс нам холодные закуски и разлил спиртное по рюмкам.

– За ваш приезд! – произнёс я.

Мы чокнулись. Лазарев взял бутылку и, прочитав на ней вслух наименование завода-изготовителя, наполнил себе ещё рюмку. Я, выдержав небольшую паузу, тоже повторил.

– Ну что, Абрамов, за знакомство, – произнёс Лазарев и, не дождавшись, когда я подниму рюмку, опустошил свою.

Я посмотрел на внезапно раскрасневшееся лицо Лазарева, и антипатия, возникшая ещё в аэропорту, стала разгораться с неистовой силой. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы загасить её в себе. Закусив салатом, он вновь потянулся за бутылкой и, отставив в сторону рюмку, налил коньяк в бокал.

– Ты что, Абрамов, сидишь, как красна девица? Наливай водки, и давай выпьем с тобой за удачу! Понимаешь, я надеюсь на неё, на удачу! Ты кто по званию? – задал он вдруг вопрос, словно не зная ответа на него.

– Майор, – ответил я, не собираясь скромно опускать глаза.

– Тогда тебе меня не понять. Я уже три срока хожу в полковниках. Все, с кем я начинал служить, давно уже ходят в генералах, а я всё полковник. Тебе, Абрамов, меня не понять! Мы в разных с тобой категориях. У нас в семье трое братьев, и двое уже генералы. Только я отстаю от них. Говорят, что на этом уголовном деле можно получить генерала, поэтому я всеми правдами и неправдами здесь. А ты, Абрамов, должен мне помочь в этом!

Он на секунду задумался, выпил очередную рюмку коньяка и посмотрел на меня в упор, словно пытаясь угадать, о чём я думаю.

– Ну а ты зачем приехал сюда? Ждёшь повышения по службе? Деньги?

Я посмотрел на него, не зная, шутит он или серьёзно интересуется причиной моего нахождения в Аркалыке. На секунду задумавшись, и махнув рюмку водки, я произнёс:

– Извините, Василий Владимирович, но меня, в отличие от вас, не привели сюда генеральские погоны. У меня родной брат не генерал и тем более не заместитель министра внутренних дел СССР. Я человек подневольный, дали приказ, вот я и поехал сюда. Мог поехать и в другое место, куда бы послали. Не я выбираю дороги, а они меня.

– Ты не обижайся на меня, – примирительно заговорил Лазарев. – Я просто сразу всё хотел поставить на свои места. Ты, я знаю, хороший оперативник, о тебе хорошего мнения все руководители главного управления уголовного розыска. Я, Абрамов, в отличие от тебя, никогда не работал в уголовном розыске и многих вещей не знаю. И не представляю, как они делаются. Всю свою сознательную жизнь в МВД я провёл в академии, читая курс научного коммунизма. Вот брат мне и посоветовал временно перевестись в главное управление уголовного розыска МВД, возглавить эту бригаду и, получив генерала, вернуться обратно в академию.

Теперь всё встало на свои места. Мне стало ясно как в божий день, что о помощи Лазарева я не могу даже мечтать. «Лишь бы только не мешал и не лез в дела!» – подумал я, глядя на собеседника, который стал заметно хмелеть.

– Давай, Абрамов, выпьем с тобой за взаимопонимание! – не унимался Лазарев и поднял бокал с коньяком.

Я налил себе водки, и мы опять чокнулись. Поставив, пустую рюмку на стол, я приступил к еде. Только сейчас, после выпитого спиртного, я понял, как устал за этот первый день своей новой работы.

Стоило мне ненадолго удалиться в туалет, как к нашему столу подсели Кунаев с Мустаевым.

– Вы, нас извините, – обратился ко мне начальник милиции. – Не мог не подойти и не представиться руководству из МВД СССР.

Ничего не ответив на это, я подозвал официанта и попросил рассчитать меня. Через минуту он принёс счёт и я, сославшись на усталость, покинул тёплую компанию.

* * *
Утром все собрались в актовом зале городского отдела милиции. Оперативники и следователи с нетерпением ждали руководителя оперативно-следственной бригады МВД СССР. Всем хотелось увидеть его и поговорить с ним. Несмотря на то, что мы с Лазаревым заранее условились о встрече, он в указанное время не прибыл. Мы прождали его минут тридцать, а затем, поставив задачи перед группами, я распустил сотрудников по рабочим местам.

Я окопался в своём кабинете. Тишина в нём царила недолго – её разорвал настойчивый дозвон. Менее всего я ожидал услышать Лазарева, однако это был его заспанный голос.

– Кто у аппарата? – поинтересовался он у меня.

Я представился и поинтересовался, приедет ли он на работу.

– Ты что, Абрамов! Я вчера тебе что говорил? Забыл? Я тебе ясно сказал, что ничего не понимаю в вашей деятельности. Ты что, из меня дурака хочешь сделать? Сам работай, один. Если меня будут спрашивать из Москвы, скажи, что я заболел или только что отъехал по делам. Из центра вряд ли позвонят, я думаю, поэтому давай, командуй, – подытожил он.

– Всё понял, – вздохнул я облегченно. – Если возникнут вопросы, которые решить не смогу, перезвоню вам.

Я положил трубку и невольно с горечью вспомнил суровые горы Афганистана: «Вот так и на войне: кто-то в окопах, а кто-то в тылу. А потом ходят, сверкают наградами, которых не заслужили».

Немного успокоившись, я подвинул к себе рапорты сотрудников и приступил к их изучению. Из первых же донесений мне стало ясно, что ни одна из похищенных в Челнах машин не была зарегистрирована в городском отделе ГАИ. Порывшись в бумагах, я наткнулся на справку ГАИ за 1989 год. Из неё следовало, что в городе зарегистрировано свыше двухсот машин марки «КамАЗ». Теперь основной нашей задачей являлась проверка всех этих автомашин, так как я не исключал, что многие из них бегают здесь под чужими государственными номерами и с чужими документами. Вот когда убедимся в их чистоте, сразу же займёмся проверками в других регионах.

Утром, перед сбором в актовом зале, я вывел из здания старших групп и подвёл их к стоящему рядом с отделом милиции КамАЗу, чтобы показать, где находятся номера агрегатов машины. За этим занятием нас застал водитель грузовика.

– В чём дело? Это мой КамАЗ, – произнёс он и, отодвинув меня в сторону, стал взбираться в кабину.

Я представился и попросил его показать документы на машину. Водитель не на шутку заволновался и повёл себя крайне неадекватно. Он вдруг оттолкнул меня в сторону и выпрыгну из кабины. Стоявшие рядом со мной оперативники успели схватить его и скрутить руки. Но он не собирался просто так сдаваться: сбросив с себя двух оперативников, вскочил и попытался бежать. Кто-то из ребят подсёк ему ноги, и водитель упал лицом в снег. Он успокоился лишь тогда, когда его руки сковали наручники.

– Отведите его ко мне, – распорядился я. – Сейчас мы посмотрим, кто он такой и что его так напугало.

Двое оперативников придерживая задержанного с двух сторон, повели водителя в отдел милиции.

Я достал свою записную книжку и стал сверять номера КамАЗа с номерами машин, похищенных в Челнах. Через минуту я чуть не кричал от радости. Номера рамы, двигателя и кабины полностью совпадали с агрегатами машины, угнанной в конце января 1990 года.

Это была удача, о которой можно было только мечтать. Мне не верилось в чудо, что я так, чисто случайно, обнаружил первую похищенную машину и задержал человека, который впоследствии нам здорово помог своими показаниями.

Мы загнали бесценную находку во двор милиции. После разговора с Лазаревым я приказал завести в свой кабинет задержанного.

– Как ваша фамилия? – спросил я, когда тот сел на предложенный мной стул.

– Давай, начальник, не будем играть в дурачка. Перед вами лежат все мои документы и там русским языком написана моя фамилия, – грубо ответил водитель и отвернулся от меня.

– Вы что, дерзите мне? Не забывайте, где находитесь! – произнёс я спокойным голосом и взял в руки его паспорт. – Тогда так и запишем: Уразбаев Расих Султанович, 1963 года рождения, уроженец и житель города Аркалык Казахской ССР.

Я поднял на него глаза. Он по-прежнему смотрел куда-то в сторону.

– Скажите, когда и при каких обстоятельствах у вас оказался этот КамАЗ?

Мужчинамолчал и отрешенно смотрел в окно. Судя по лицу, он не слышал вопроса. Тогда я задал его повторно.

– Вы знаете, Уразбаев, что выбранная вами тактика значительно увеличит срок вашего заключения? То, что вы будете сидеть, я надеюсь, вы понимаете?

Я снова взял паспорт и начал его листать. Остановившись на одной из страниц, я задал ему очередной вопрос:

– Расих! по данным паспорта, у вас четверо детей, младшему всего два годика! Кто их будет кормить, когда вы сядете? Ведь вы сядете не на полгода, и даже не на год. Вы прекрасно знаете, что государственная цена КамАЗа более двухсот пятидесяти тысяч. Это девяносто три прим, а это значит, что минимальный срок по ней десять лет, как минимум.

Я снова взглянул на лицо, сидящего напротив меня мужчины. Оно по-прежнему было непроницаемо.

– Вы, похоже, думаете, что вашей семье помогут ваши друзья, фамилии которых вы не называете? Напрасно, Расих! Никто им не поможет. Через месяц о вас все забудут, поверьте мне. Так скажите, где и у кого вы приобрели эту машину? Молчите? Тогда спрошу по-другому. Как вам удалось похитить этот КамАЗ в начале 1990 года с платной стоянки в городе Набережные Челны? Сейчас от вас зависит, по какой статье вы будете осуждены: за кражу государственного имущества в особо крупном размере или за приобретение краденого. В первом случае вам грозит минимум лет десять, во втором – не более трёх, но при хорошем адвокате можно получить этот срок и условно. Однако для этого вам надо добровольно помочь следствию.

Уразбаев криво усмехнулся и выразительно посмотрел на меня.

– Извините, но оставьте эти сказки для детей, рассказывайте им их на ночь.

Я пригласил оперативника и попросил его оформить документы для задержания.

* * *
Расих Уразбаев был довольно известным в городе человеком. Известность ему принесла победа на чемпионате Казахстана по боксу, когда он выступал ещё за молодежную городскую команду. Затем он стал победителем молодёжного чемпионата республики и готовился выступать на чемпионате СССР, защищая флаг Казахстана.

Во время подготовки к соревнованиям он познакомился со своим сверстником Ланге, который занимался с ним в одном спортзале вольной борьбой. Они быстро подружились. Оба грезили спортивными победами, пьедесталами и толпами молодых поклонниц. Однажды весной, накануне восьмого марта, их пригласили на небольшую вечеринку по случаю дня рождения общей знакомой. Они выпили немного шампанского и после празднества решили проводить знакомых девчонок по домам.

Они шли небольшой весёлой стайкой по центральной улице города. Внезапно их остановила компания из шести парней. Все они были изрядно пьяны и горели желанием ввязаться в какую-нибудь потасовку. Тот из компании, что был повыше ростом и, очевидно, верховодил всеми, схватил за руку спутницу Ланге.

– Отпустите девушку, – вежливо попросил его Михаил. – Она с нами.

– А ты кто такой? Мы почему-то тебя не знаем, – произнёс высокий парень и засмеялся, обнажив жёлтые редкие зубы.

– Ребята! нам конфликт совсем не нужен. Вы идите своей дорогой, а мы пойдём своей, – произнёс Расих. – А девушку вы всё же отпустите, нехорошо воевать с женщинами.

Один из парней замахнулся на него, пытаясь ударить его по лицу. Расих ловко ушёл от прямого удара и тут же врезал противнику в челюсть. Парень рухнул на асфальт. Забыв про девушку, все бросились на них с кулаками. Драка длилась считанные секунды, и вот уже четверо нападающих лежали на тротуаре с разбитыми лицами. Трое из поверженных самостоятельно восстановили вертикаль и стали поднимать четвёртого. Но с тем явно было что-то не в порядке. Он не мог стоять на ногах, его разбитая об асфальт голова безжизненно висела на длинной худой шее. Кровь крупными каплями падала с разбитого затылка на асфальт.

Михаил не на шутку испугался, ведь это он ударил этого парня. Кто-то из прохожих вызвал скорую помощь и милицию. Скорая приехала быстро, но оказать помощь уже не смогла, парень умер прямо на руках врачей. Обе компании пребывали в шоке. Через минуту-другую подъехала милиция и забрала всех.

На следующее утро следователь приступил к процессуальным действиям. В течение недели он допросил всех участников и свидетелей этой драки. Ему удалось восстановить практически всё, кроме одного: кто ударил длинношеего парня, Ланге или Уразбаев? Никто из них не признавался в содеянном.

Не выдержав напряжения, Михаил рассказал матери, что именно он виноват в содеянном, и готов за это ответить. Мать бросилась по своим знакомым советоваться и консультироваться. Вскоре в милицию позвонили из прокуратуры республики и посоветовали следователю более тщательно рассмотреть кандидатуру Уразбаева на роль обвиняемого в этом непростом деле. Всех удовлетворило подобное решение, и следователь вынес обвинительное заключение в отношении Расиха. Вердикт был прост: только хорошо подготовленный спортсмен, а именно боксёр, мог нанести такой сокрушительный удар.

Ланге отделался лёгким испугом и прошёл по уголовному делу в качестве свидетеля. Уразбаев огрёб семь лет лишения свободы.

Той же весной Михаила призвали в ряды Советской Армии.

* * *
– Слушайте, Ланге, что вы мне суёте справку о краже! Вы хотите, чтобы я списала с вас стоимость угнанного неизвестными преступниками КамАЗа? Вы же перед отъездом в командировку подписали договор о полной материальной ответственности за эту машину. А теперь, когда её украли, вы в кусты? – говорила главный бухгалтер автохозяйства, красная от возмущения. – Решайте этот вопрос с директором! Будет его резолюция о списании похищенной автомашины, тогда и приходите.

Она швырнула обратно его документы и отвернулась. Поправив причёску, снова повернулась и продолжила:

– Мужики говорили между собой, что у вас новый КамАЗ. Так продайте его организации и погасите свою задолженность.

Теперь побагровел уже Михаил. Он резко развернулся и вышел из конторы. В нём всё кипело и клокотало. Еле сдерживая себя, он с досады плюнул на землю и растёр свой плевок. «Ты смотри, не увольняют! Что же тогда делать? А всё так хорошо шло! Однако кто им сказал, что я пригнал новый КамАЗ? Вроде бы никому не трындел… – рассуждал он про себя, шагая по улицам. – Кто же мог донести администрации о моей машине?

Он посмотрел по сторонам, словно хотел увидеть лицо возможного доносчика и снова подумал: «Да чему удивляться-то, городок маленький. Каждый как на стекле: кто пьёт, кто гуляет, кто сколько зарабатывает. Разве что-то утаишь».

Размышления Ланге прервал голос тестя, который, остановив служебную машину, стоял метрах в десяти от него.

– Ты что, Михаил, не слышишь? Я тебе кричу, кричу, а ты идёшь как глухой.

– Да я так, задумался немного. У меня просто небольшие неприятности в автохозяйстве. Захотел уволиться, не получается. Требуют, чтобы я расплатился за угнанный КамАЗ. Я им справку из милиции, что машину украли, а они, даже слышать не хотят об этом. Папа, ты как начальник милиции скажи, с меня могут взыскать деньги, если есть справка об угоне машины?

– Конечно, нет. Всё это незаконно. Никто с тебя не имеет права взыскать стоимость КамАЗа, если у тебя есть справка! Я сегодня же позвоню вашему директору и решу этот вопрос, – произнёс тесть. – Михаил, я краем уха слышал, что ты пригнал новый КамАЗ. Откуда он у тебя, сынок? А старый КамАЗ, почему прячешь у своего приятеля? Не проще тебе вернуть его, и все дела? Чего молчишь? Что, не думал, что я всё знаю про тебя? Пойми меня правильно, я не собираюсь лезть в вашу с дочкой жизнь, но вы для меня не чужие. Если ты опять решишь заняться бизнесом, я не против этого. Скажи мне, откуда у тебя новый КамАЗ, или я буду считать, что ты его украл. Люди тоже не дураки, они всё видят и всё знают. Вот тебе мой совет, сынок. Зарегистрируй фирму на какого-нибудь алкоголика, такого, который вот-вот умрёт. Проверни через неё хорошие деньги, забирай семью и уезжай в Германию. Там вы с деньгами не пропадёте.

Он посмотрел на зятя – тот был в состоянии лёгкого нокдауна. Он даже представить не мог, что тесть знает о его тайных делах. Перехватив его взгляд, тесть продолжил:

– Считай, что разговора о машинах между нами не было. Пока я при погонах, я тебя прикрою. Но дай мне честное слово, что увезёшь семью отсюда в Германию.

– Ты что, папа? – искренне удивился Михаил. – Ты же знаешь меня, всё, что я делаю, это всё для того, чтобы моя семья не бедствовала! Конечно, увезу в Германию. Ты только помоги мне заработать хорошие деньги.

– Тогда договорились, – твёрдо произнёс тесть, усевшись в милицейскую «Волгу».

«Вот видишь, Михаил, – сказал сам себе Ланге, – тесть хоть и подполковник милиции, но благословляет тебя на это дело. Надо срочно толкать эти машины и ехать в Челны за новыми. Надо торопиться, пока там они ещё помнят про меня».

Взрывчатая энергия свершений, долгие годы глухо запертая советской уравниловкой в его белокурой голове, обрела новое направление и всепробойной струей ударила наружу. Он пришёл домой и, взяв записную книжку с телефонами друзей по техникуму, насел на сбор информации о возможных клиентах, прокачивая друзей и родственников: он обзванивал всех и предлагал эти две машины и пять двигателей. Уже после второго звонка его старый знакомый согласился купить у него всё сразу: и КамАЗы, и двигатели.

Положив трубку, Михаил довольно потёр руки. «Миша, а ты не продешевил? В следующий раз не стоит торопиться с продажей. Нужно узнать действующие на сегодняшний день цены», – подумал он.

С этой минуты Ланге ощущал себя другим человеком – да и был другим человеком: бойцом-профессионалом за денежные знаки!

Он перебрался на диван и, не обращая внимания на детей, игравших у его ног, стал в уме перебирать, кого из друзей можно было бы привлечь к этому бизнесу. Он остановился на трёх товарищах. Это были его старые знакомые и проверенные временем люди. Именно их он решил пригласить с собой в Челны. Полистав записную книжку, он нашёл телефон братьев Дубограевых, быстро набрал номер и стал ждать ответа.

Ждать пришлось довольно долго. Ответил Геннадий. Михаил напомнил ему о себе:

– Привет из солнечного Казахстана! Это Михаил Ланге. Как вы там с братом? Надеюсь, у вас всё в порядке? Хотел в ближайшее время сгонять к вам за машинками. Как вы на это смотрите?

– Давай, Немец, мы с брательником не против бизнеса. Приезжай. Сколько нужно машин, столько и подгоним? Главное, чтобы у тебя были деньги. В этот раз халявы не будет.

– Думаю, начнём с трёх машин, не больше. Давай, Гена, до встречи в Челнах!

Михаил вновь потёр руки и заметил жену, которая стояла в дверях комнаты и внимательно смотрела на него.

Она видела перед собой нового Михаила.

* * *
Уразбаев отбывал наказание в одной из колоний Кустанайской области. Отсидев половину срока, он был освобождён условно-досрочно за хорошее поведение и высокие производственные показатели. Он вернулся в Аркалык и устроился на работу в одно из автохозяйств города. С Михаилом он встретился чисто случайно, когда тот окончил техникум и устроился в то же автохозяйство механиком.

Увидев Расиха, тот не на шутку испугался и готов был незамедлительно уволиться с предприятия, чтобы не встречаться с ним. Но уволился не сразу, а лишь тогда, когда решил заняться собственным делом. А до этого времени он старался, как можно меньше попадаться ему на глаза. Когда Ланге сделался делягой, вокруг него стало вертеться много сомнительного народа, что в значительной степени способствовало скорому развалу затеянного им бизнеса.

Жизнь этих двух мужчин удивляла редкими совпадениями. Они оба женились чуть ли не в один день, у того и у другого родились двойни – мальчик и девочка. Через год у Расиха появилась вторая двойня. Жили Уразбаевы, как все в те времена, не хуже и не лучше других. Голодными не ходили, но и не шиковали, в отличие от Ланге. Через несколько месяцев после рождения детей должность Расиха на предприятии сократили, и он остался без работы. Везде, куда бы ни обращался по вопросу о трудоустройстве, ему отвечали отказом. Кругом шло сокращение производства, и рабочие руки оказывались невостребованными. Промучившись месяца два, он пошёл к своему старому приятелю.

На входе в его кабинет Расиха остановили охранники.

– Вам кого? – спросил один из них и для солидности переложил охотничий карабин «Сайга» из одной руки в другую.

Он ответил им, что хотел бы увидеться и поговорить лично с Михаилом. Возникла небольшая пауза. Один из охранников направился к открытой двери в конце коридора. Через минуту оттуда показалась его голова, попросившая назвать фамилию. Прошло минут пять, прежде чем его в сопровождении охранника повели по коридору. Около одной из комнат предложили присесть и немного подождать.

Ждать пришлось долго, около часа. Наконец дверь открылась, и его пригласили войти. За большим полированным столом сидел Михаил.

– Присаживайся, Расих. Чем обязан?

Он, как ни готовился к этой встрече, но всё же на миг растерялся, и в который раз мысленно пытался сформулировать цель своего визита.

– Ты знаешь, Михаил, мне нужна работа, – волнуясь, пролепетал он. – Понимаешь, очень нужна работа.

Ланге усмехнулся и, словно разговаривая с незнакомым ему человеком, поинтересовался:

– Что ты умеешь, Расих, кроме того, что махать кулаками? – спросил он его.

– Извини, – произнёс Расих, – ты же знаешь, я не убивал того парня и, в принципе, отсидел за тебя.

– Что значит «за тебя»? – с истинным изумлением переспросил тот его. – Ведь не я судил тебя, а суд!

– Кто бы ни судил, ты или суд, но крови на мне нет, – твёрдо ответил Расих. – Ты знаешь, мне эта судимость сломала не только спортивную карьеру, но и всю мою жизнь. Я сейчас пришёл к тебе не выяснять, кто кого убил, а за работой. Если можешь, то помоги, если не хочешь, не надо, только не читай мне мораль, будто честный человек.

Михаил нахмурил брови и замолчал, взвешивая услышанное. Он снова улыбнулся.

– Расих, ты же меня знаешь. Я никогда не был твоим врагом. С кем не бывает, и что не бывает в этой жизни. За меня тогда всё решила мать, а не я. Мне сейчас нужны хорошие, преданные мне люди. Я развернул большой бизнес, торгую машинами. У меня не хватает перегонщиков машин. Если хочешь, я возьму тебя на эту должность.

Он не сразу разобрался, что произошло с Ланге. Его надменность куда-то исчезла, и перед ним вновь сидел его старый и добрый друг.

– У меня сейчас есть свободный КамАЗ, я отдам его тебе за пережитое на зоне. Бери и работай. Когда понадобится перегнать машины, я тебя найду. Надеюсь, не откажешь мне в этой просьбе.

Расих сидел на стуле, оглушённый этими словами. Он не верил своим ушам и для верности переспросил у него:

– Михаил, ты серьёзно? КамАЗ, и без денег?

– Да, я дарю тебе КамАЗ. Приходи завтра с утра и переоформляй его на себя. Единственное условие, двадцать пять процентов месячного заработка будешь отдавать мне. Пойми правильно, у меня ведь тоже семья.

Расих выскочил из кабинета и птицей полетел по коридору. Он ещё не мог до конца осознать, что произошло. Сразу же, только не птицей, а скорее пулей, в освободившийся кабинет влетел начальник охраны Алексей Морозов:

– Шеф, я не ослышался, случайно? Ты ему действительно решил подарить КамАЗ? Этому идиоту, КамАЗ?

– Знаешь Алексей, почему ты никогда не станешь большим человеком? Потому что ты хронически жаден. Скажи, зачем мне враг в его лице? Он и так отбарабанил за меня четыре года в колонии, и я многое бы отдал, чтобы никогда там не оказаться. Долг платежом красен. Ты знаешь, он боксёр и мог бы свободно стать чемпионом СССР, если бы не я. А теперь получается, что не я ему должен, а он мне. И должен будет по гроб жизни. А ты – КамАЗ и КамАЗ!

Уразбаев быстро переоформил машину и приступил к работе. Два рейса, сделанные им весной с ранними южными овощами и фруктами, позволили надолго забыть все финансовые проблемы.

* * *
Узнав от дежурного по РОВД о первом задержании жителя Аркалыка, ко мне в кабинет зашел начальник милиции Кунаев:

– Вы за что задержали Уразбаева? Я знаю его с детства и могу поручиться, что он ничего плохого сделать не мог. Да, у него есть судимость, но украсть КамАЗ он не мог, тем более в Набережных Челнах. Я спрашивал у его жены, и, с её слов, он ни в этом, ни в том году в Челны не ездил.

Я с интересом выслушал монолог полковника. Мне было интересно, почему он, начальник городского отдела милиции, пытается защитить этого парня. Неужели он не знает, что эта машина была приобретена им у его зятя.

– Это плохо, что вы ручаетесь за человека, в чьей личной собственности находится похищенный КамАЗ. Я бы на вашем месте не спешил с подобными заявлениями. Сейчас мои сотрудники поедут к нему на обыск. Посмотрим, что они там найдут интересного.

Он пристально посмотрел на меня, и я отчётливо видел, как его глаза наливаются кровью и ненавистью ко мне.

– Вы думаете, Виктор Николаевич, что вам кто-то из прокуратуры города санкционирует этот обыск? Даже не рассчитывайте на это! Нас, я имею в виду милицию и прокуратуру, не интересуют кражи машин в Челнах. Это ваши преступления, а не наши. А Уразбаев Расих – житель нашего города. И он не нарушал наш закон и наш Казахский Уголовный кодекс.

– Товарищ полковник! Мы с вами живем в одном государстве, которое называется Советский Союз. В этом государстве главенствуют законы СССР, а не законы Казахской ССР. Честно говоря, я предвидел подобную ситуацию и поэтому запасся ордерами на арест и постановлениями на обыск, санкционированными прокурором республики. Ведь вам, наверное, уже известно, что оперативно-следственная бригада МВД СССР работает в рамках уголовного дела, возбужденного в городе Набережные Челны, а не в городе Аркалыке. А, следовательно, мне и не нужны санкции вашей прокуратуры.

Он явно не ожидал подобного поворота дела. Его и без того узкие восточные глаза превратились в еле заметные щелочки. Он резко повернулся и молча вышел из кабинета. «Почему мне приходится всё время с кем-то ссориться, наживать себе вовсе необязательных врагов?» – подумал я, глядя на дверь, за которой скрылся начальник милиции.

О том, что я в лице Кунаева я нажил себе врага, можно было не сомневаться. Я вышел вслед за ним и заглянул в актовый зал. Увидев следователя, я отдал ему чистое постановление на обыск, в уголке которого стояла гербовая печать и подпись прокурора республики:

– Семён, вот тебе постановление. Заполнишь по месту проживания Уразбаева. А сейчас бери машину, двух оперативников и на обыск. Переверните всю квартиру, но найдите мне хоть какие-нибудь улики. Да что я учу тебя, ты и сам всё знаешь. Давай, удачи!

Через минуту машина с оперативниками мчалась к месту проживания задержанного.

* * *
Я сидел в кабинете, ожидая прибытия оперативных групп из автохозяйств города. Неожиданно вошёл один из оперативников. Я ещё не успел с ними хорошо познакомиться и не всех знал по именам и фамилиям.

– Виктор Николаевич, – начал он, – я тоже нашёл краденый КамАЗ! Он стоит в соседнем дворе.

Я быстро накинул на себя демисезонное пальто и выскочил с ним на улицу. В ста метрах от отдела милиции во дворе небольшого дома стоял КамАЗ с красной кабиной.

– Посвети мне, – сказал я и передал оперативнику свой фонарик.

Я снегом оттёр то место на раме, где должен быть выбитый на заводе номер рамы. Мои руки быстро замёрзли, и я засунул их в карманы пальто в надежде быстрее отогреть.

– Скажи, почему ты решил, что этот КамАЗ краденый? – спросил я оперативника.

Тот, немного помявшись, ответил.

– Я подходил к КамАЗу, когда водитель поднял кабину и копался в двигателе. Я записал номера, выбитые на шильдике кабины. Вот они. Он протянул мне листочек бумаги.

– Ты что, сразу не мог доложить мне, что списал номера?! Я чуть руки не отморозил, чистя эту раму, – возмутился я.

Я достал свою записную книжку и в поисках аналогичных номеров, стал листать её.

– Виктор Николаевич! Я уже проверял его по вашей схеме. Это наш КамАЗ, точно!

– Слушай! – я сделал паузу. – Извини меня, я не знаю, как тебя зовут. Ты случайно не видел, куда ушёл водитель этой машины?

– Нет, не видел! А зовут меня Агафонов Володя, я из Волгограда. Давайте я покараулю эту машину, чтобы её не перегнали куда-нибудь. Я покараулю пока, посижу в подъезде вон того дома, а там кто-нибудь заменит меня.

– Хорошо, Агафонов! Сейчас я к тебе пришлю кого-нибудь. Как увидите водителя, задерживайте его сразу.

– Всё ясно! Задержим, не беспокойтесь! – произнёс он и направился в ближайший подъезд жилого дома.

Я вернулся в кабинет и позвонил дежурному по бригаде. «Да, неплохой денёк, – подумалось мне – Уже два КамАЗа у нас. Посмотрим, что привезут другие группы».

Я достал из портфеля проверенный временем кипятильник и, налив в стакан воды, поставил его на подоконник. Через минуту вода заиграла мелкими пузырьками воздуха, которые бесшумно лопались на поверхности. Но уже минуты через две вода в стакане бурлила. Я выключил кипятильник и, достав упаковку чёрного чая, бросил щепотку в кипяток. По комнате расплывался магический аромат заваривающихся листьев. Из обжигающе горячего стакана я начал осторожно прихлёбывать.

За этим занятием меня и застал старший группы, прибывший из пригорода Аркалыка:

– Ну что, Виктор Николаевич! Нам удалось найти всего один КамАЗ, но, я думаю, это только начало! Вы знаете, у меня такое чувство, будто их кто-то предупредил о нашем приезде. Этот КамАЗ, который мы нашли, был чисто случайным. Он сегодня утром пришёл с рейса и, по всей вероятности, водителя ещё не успели предупредить.

– Погоди, погоди, – остановил я его. – Ты же проверял государственную организацию? Откуда там могут быть краденые машины?

– Всё просто, Виктор Николаевич! Я сам сломал голову, думая об этом. Просто государственная организация арендует эти машины у частников. Вот они и работают как частные лица в интересах государства. Хочу – еду, не хочу – нет. Всё зависит от рейсов. Если рейс денежный, едут частники, если нет, то едут водители на государственных машинах. Вы знаете, здесь каждый мечтает купить себе КамАЗ. У кого есть машина, считается богатым человеком. Один рейс с ранними овощами куда-нибудь в Воркуту даёт возможность потом весь год отдыхать. Вот что здесь значит «КамАЗ».

– Погоди, погоди, – опять остановил я. – Выходит, все государственные машины, согласно действующему закону, проходят ежегодное техническое обслуживание непосредственно на предприятии и их необязательно гнать для этого в ГАИ? Получается, что механик заносит их в список своей организации, идёт с этим списком в ГАИ и, поставив бутылку гаишникам, легализует все эти тёмные машины. Ты понимаешь? Ну, молодцы! Придумать такую схему! Теперь надо заставить всё руководство транспортных организаций в присутствии наших сотрудников провести инвентаризацию всего подвижного парка. Думаю, это позволит нам найти ещё много наших машин.

Я дождался прибытия других опергрупп, вечером собрал всех в актовом зале и подвёл итоги работы бригады.

Только за один день нам удалось изъять пять похищенных автомашин и задержать троих подозреваемых, причастных к кражам. Я не стал сообщать коллегам, что в подъезде соседнего дома вот уже несколько часов подряд сидит наша засада.

Кстати, эта операция успешно завершилась лишь в два часа ночи. Водитель был задержан при попытке запустить двигатель машины.

* * *
Уразбаев нервно ходил по камере. Три метра туда, три метра обратно. «Как же так произошло, что я снова влетел в криминальную историю с этими крадеными машинами? И опять, как в прошлый раз, меня подставил всё тот же немец. Действительно, бесплатный сыр только в мышеловке», – размышлял он.

Он уже в который раз вспоминал тот злополучный день, когда он в кабинете Михаила согласился взять этот КамАЗ. Конечно, с одной стороны, это помогло ему выбраться из долговой ямы, обеспечить семью. Но ништяки не шли ни в какое сравнение с повторным заключением его под стражу. «Ну, сука! Специально не сказал, что машина с кражи. Опять хотел повязать меня преступлением. Постой-ка, значит, все те машины, что они гоняли из Челнов с Морозовым, были тоже краденые? Ну, ты брат, и попал! – ужаснулся про себя Уразбаев. – Влип конкретно!»

Где-то в глубине души возникла боль за своих детей и жену. Эта боль нарастала с каждой минутой. Защемило сердце, и он опустился на пустой топчан. «Что же делать? – думал он. – Молчать и покрывать Ланге или рассказать этому Абрамову всё, что знаю об этих машинах? Надо подумать, как поступить. Если Абрамов предоставит мне какие-то гарантии, то нужно за них цепляться. А если молчать, то Абрамов, похоже, сотрёт меня в порошок. Как он правильно сказал: где колхоз, там и разруха. Ведь он прав. Если я не скажу, то скажут другие. А мне как судимому дадут больше всех, это точно. Дадут даже за то, чего и не делал».

Он поднялся с топчана и вновь стал ходить по камере. «Что делать? Как выкручиваться? Верно, говорила жена, связываться с Ланге было большой ошибкой. Она как чувствовала, хотела остановить меня, но я её не услышал. Я же хотел как лучше! А если молчать? Тогда буду чист перед мужиками и перед Михаилом. Но что будет с моей семьей?»

Он всю ночь провёл на ногах. Чем больше думал, тем больше возникало сомнений. Устав от безысходности, он прилёг. «Да, времени теперь сколько хочешь! Думай сколько влезет, все двадцать четыре часа! Ладно, посмотрим, что предложит мне Абрамов, тогда и будем принимать решение» – с этой мыслью он уснул.

* * *
Было около девяти часов вечера. Я надел пальто и вышел на улицу. Ветер, который с утра буйствовал в городе, немного стих. Крупные хлопья снега покрывали всё вокруг. Ночные огни и белоснежные деревья делали округу сказочной, и от этого зрелища на душе у меня стало хорошо и спокойно. Я вспомнил дни безмятежного детства, когда мы с ребятами нашего двора радовались обильному снегу, играли в снежки, прыгали с крыш сараев в наметённые за день сугробы.

От здания милиции до гостиницы, было минут двадцать ходьбы, и я, отпустив служебную машину, направился туда пешком. Я шёл по малолюдным улицам небольшого городка и наслаждался погодой. Мне с детства нравился вечерний снегопад. Будучи ещё совсем ребенком, я почему-то думал, что за снежной пеленой, покрывающей крыши домов и деревьев, скрывается что-то живое, необычное и таинственное. Вот и сейчас, как в детстве, я с затаённой надеждой вглядывался в снежную пелену, будто рассчитывая увидеть нечто.

«Увы, Виктор Николаевич, прекрасную пору уже не вернёшь», – подумал я, вернув себя к реальности. Тогда, в детстве, нам всем почему-то хотелось быстрее вырасти, стать самостоятельными и независимыми. Мы гнали секунды, минуты, часы, года, считали дни, не понимая того, что время быстротечно и безвозвратно. Только повзрослев, начинаешь по-другому относиться ко времени и с сожалением вспоминать эти прекрасные беззаботные детские годы.

В этих размышлениях я подошёл к перекрёстку. Дождавшись у края дороги зелёного сигнала светофора, я стал осторожно переходить улицу. Не знаю, как это объяснить, но внутреннее чувство опасности словно толкнуло меня вперёд. Я успел сделать несколько шагов, и в эту же секунду мимо меня на огромной скорости промчалась легковая машина, ударив по рёбрам боковым зеркалом. Это произошло так неожиданно, что я не успел даже испугаться. Я машинально взглянул на светофор – горел зелёный свет. В какой-то миг мне показалось, что ничего серьёзного не произошло, но боль в правом боку свидетельствовала об обратном. Ко мне подошла старушка и костлявой рукой погрозила вслед машине, исчезнувшей в снежной мгле.

– Гоняют как сумасшедшие, совсем о людях не думают! – хрипло крикнула она.

Бабуля, повернувшись ко мне, заметила моё побледневшее лицо и тихо спросила:

– Как ты, сынок? Сильно тебя ударило? Я сначала думала, что тебе каюк, прости господи. Хотела запомнить номер машины, а гляжу, номера то и нет. Куда только смотрят гаишники! Этот лихач целый день так, наверное, ездит.

– Не беспокойтесь, мамаша, со мной всё хорошо. А вы, случайно, не обратили внимания, какого цвета была машина? Я так растерялся, что и не заметил ничего.

– Видела, сынок, что тёмная, а вот цвет не разобрала. Эта машина здесь минут тридцать стояла, ждала, наверное, кого-то, – ответила пожилая женщина и отправилась по своим делам.

«Вот тебе и чудо в снежной пелене, – усмехнулся я. – Видно, не пришло ещё время умирать тебе, Абрамов. Есть ещё люди, которые молятся за тебя».

Обернувшись, я увидел, что боковое зеркало машины от удара сломалось и отлетело к обочине. Судя по всему, зеркало принадлежало «Волге».

Оказавшись в номере, я первым делом подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть на свой правый бок. Чуть ниже подмышки разливался синяк густого темно-фиолетового цвета. «Хорошо, что удар пришёлся не по печени, а то бы я точно склеил ласты», – подумал я, зная, что удар на такой скорости мог порвать печень. Я надел майку и стал собираться в ресторан, так как, кроме чая, с утра ничего не ел.

Выходя из номера, я столкнулся с начальником городского отдела милиции, который с бутылкой коньяка и коробкой конфет, похоже, направлялся в номер Лазарева.

– Виктор Николаевич! Не хотите присоединиться к нашей компании? – весело спросил он меня и, получив отрицательный ответ, проследовал дальше.

«Тоже, нашёл себе друга, – слегка разозлился я. – Есть у тебя Лазарев, вот и пей с ним».

Охая от боли, я кое-как спустился в ресторан и заказал себе ужин. Минут через сорок в зале появился Кунаев. Рядом с ним шёл раскрасневшийся от выпитого коньяка Лазарев.

– А, это ты Абрамов, – панибратски буркнул полупьяный Лазарев. – Почему не докладываешь мне о результатах работы? Ты, надеюсь, не забыл, у кого ты в подчинении?

Я промолчал. Я не любил пьяных людей, особенно тех, к кому не испытывал никаких чувств.

Пришлось встать из-за стола и молча удалиться, делая вид, что не слышал реплики Лазарева.

* * *
В семь тридцать утра я уже был в отделе милиции. Ночь прошла без сна. Сильная боль в боку не давала заснуть ни на минуту. Я сел за стол и протянул руку за шариковой ручкой. Острая боль шилом пронзила нутро. У меня потемнело в глазах, а на лбу выступила испарина. Мысленно принял решение: «Надо сходить в больницу. Пусть сделают рентген, может, пропишут какие-нибудь обезболивающие препараты, иначе я не смогу работать».

В дверь без стука вошёл молодой оперативник и остановился у порога.

– Виктор Николаевич! Уразбаев рвётся к вам, хочет о чём-то поговорить.

– Хорошо, давай, поднимай его, если хочет, то поговорим. В этом им нельзя отказывать.

Пока оперативник ходил за Расихом, я постарался принять наиболее удобную позу в кресле, чтобы уменьшить болевые ощущения. Через минуту ввели Уразбаева. Он сощурился от яркого солнечного света, бившего в окно, и, окинув взглядом кабинет, присел на краешек стула.

– Ты что, Расих? Здесь я пока ещё хозяин кабинета, – не без труда произнёс я. – Тебе пока никто не разрешал садиться.

Испугавшись, он резко вскочил. В его глазах опять сверкнул непонятный мне огонёк.

– Всё правильно. Вот теперь можешь присесть.

Ночь, проведенная в камере, сильно отразилась на его внешности. Мне показалось, что он похудел. Под глазами появились тёмные круги: то ли он плохо спал, то ли вообще не ложился. Я внимательно посмотрел на него.

– Что случилось? Вы что-то хотели сказать мне?

– Знаете, – устало начал он, – я не спал всю ночь, всё думал, думал. Не потому, что я так сильно испугался срока. Я уже сидел и тюрьмы не боюсь. Всю ночь думал о жене, о своих детях. Вот здесь вы правы, они, кроме меня, никому больше не нужны. У нас нет родственников, мы с женой росли в детском доме. И я лучше всех знаю, что такое сиротство, когда ребёнок никому не нужен. Я дам показания, если это сократит мне срок. Только говорить буду лично с вами, а не с нашими сотрудниками. Вы даёте мне гарантию, что я получу минимальный срок?

Я поднял голову от бумаг и снова внимательно посмотрел на него.

– Пойми меня правильно. Я не судья и не могу давать никаких гарантий. Могу дать тебе слово офицера, что я сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты получил по минимуму. Это единственное, что могу тебе обещать.

В кабинете повисла тягучая пауза. Я взглянул на часы и попытался поменять положение в кресле. Однако сильная боль заставила меня охнуть. Перед глазами снова поплыли разноцветные круги. Я пришёл в себя и посмотрел на него. Тот сидел с закрытыми глазами в состоянии глубокого раздумья. Даже мой непроизвольно вырвавшийся стон не вывел его из оцепенения.

Во мне, как всегда в таких случаях стали бороться два совершенно разных чувства. Сейчас мне было жаль этого человека, и я был готов пообещать ему всё что угодно, лишь бы облегчить его душевное состояние. Вторым, не менее сильным, чувством была личная удовлетворенность, которую, как правило, испытывает каждый оперативник, сумевший побороть сопротивление преступника.

Пересилив второе чувство, я обратился к своему рассудку, который подсказывал мне, что сидящий перед мной человек готов помочь и что очень глупо отказываться от этого. «Тебе ведь совсем не сложно будет написать письмо в суд и попросить о снисхождении. Что тебе стоит? Абсолютно ничего! А для него это вопрос жизни и свободы», – подумал я.

Наконец, он прервал повисшую в кабинете паузу:

– Вы знаете, я согласен принять ваше предложение. Другого выхода я не вижу.

Я протянул ему лист бумаги и ручку.

– Раз так, пиши. Может, это сейчас лучший выход для тебя в этой ситуации. Я такой-то, проживающий там-то, – начал я диктовать ему, – находясь в здравом уме и не испытывая на себе никакого психологического воздействия, обязуюсь добровольно сообщать органам милиции обо всех известных мне фактах совершённых преступлений, своевременно информировать о готовящихся преступлениях. Все свои сообщения о преступлениях буду подписывать псевдонимом Верный. А теперь поставь дату и распишись вот здесь.

Уразбаев расписался на листе и передал его мне. Я сложил лист пополам, положил в свою папку и убрал в сейф.

– Теперь слушай меня! Сейчас я тебе дам бумагу, и ты своими словами напишешь мне явку с повинной. Ты её должен писать на имя прокурора Республики Татарстан. Когда напишешь, в конце никаких дат не ставь. Это очень важно для тебя! Я постараюсь освободить тебя сегодня. Для этого, как ты понимаешь, мне необходимо согласовать свои действия с моим руководством в Татарстане. Без этого я решение принять не могу. Если всё нормально сложится, вечером будешь дома. А сейчас давай, пиши!

Он пододвинул свой стул ближе к столу и с воодушевлением застрочил.

* * *
Это была последняя поездка Михаила Ланге в Набережные Челны. Ранее пригнанные ими десять машин разошлись среди покупателей за три дня. «Надо завязывать с этим делом, зачем так рисковать, – думал Михаил. – Наверное, нужно переложить перегон машин на кого-нибудь из своих. Самому ездить в Челны уже опасно».

Он выглянул из окна кабины. За ним на расстоянии пятидесяти метров ехали три грузовика. Еще совсем недавно он, словно загнанный волк, с опаской гнал на своём первом, похищенном братьями Дубограевыми КамАЗе, а теперь уже без всякого страха гнал целую колонну большегрузов. Кто бы мог подумать, что он, всегда уважавший закон, займётся воровским промыслом. Но бизнес есть бизнес, а деньги не пахнут. Впереди показались знакомые строения гостиницы «Уральские самоцветы». Сердце Михаила тревожно застучало в нехорошем предчувствии.

Они остановились и припарковались на стоянке. Михаил выпрыгнул из кабины и, насвистывая модную мелодию, поспешил к стойке администратора в надежде встретиться с Верой. Однако там стояла другая женщина.

– Извините, а где Вера? Сегодня вроде она должна работать.

– Её сегодня не будет, – ответила дама. – Вера заболела.

Оформившись, Ланге направился в номер. В коридоре он столкнулся с подругой Веры.

– Настя, привет! А что с Верочкой? Мне сказали, заболела.

– Михаил! Вера просила не рассказывать тебе об этом, но я всё-таки скажу. Её сильно избил бывший сожитель. Ему кто-то донёс, что машину, которую он угнал, Вера помогла вернуть хозяину. Тот недолго думая приехал сюда с дружками и прямо здесь устроил ей скандал, а затем завёл в подсобку и сильно избил.

– Значит, сейчас Вера дома?

– Наверное. Её сегодня хотели отпустить из больницы.

– Настя, дай мне, пожалуйста, её адрес, а то у меня только телефон. Хочу навестить.

Настя исполнила его просьбу, написав необходимые сведения на клочке бумаги.

Разместив водителей, Михаил направился к автостоянке. Немного повозившись в кабине, он отвернул две гайки и отодвинул металлическую пластину. Засунув руку в образовавшуюся щель, он достал обрез двуствольного ружья. Проверив наличие патронов в стволах, он положил оружие в спортивную сумку и спрятал в карман куртки на всякий случай четыре патрона.

Выйдя на трассу, он быстро поймал попутку. Через полчаса он был уже в Челябинске. Около почтамта он пересел в автобус. Найти Верин дом не составило труда, зато попасть в квартиру оказалось нелегко. Михаил звонил так долго, что начали высовываться жители соседних квартир. Но его настойчивость была вознаграждена. За дверью послышались шаги, и женский полусонный голос произнес:

– Кто там?

– Вера! это ты? Открой, это я, Михаил.

– Михаил? – испуганно переспросила Вера. – Зачем ты приехал? Уезжай, пожалуйста! Я не хочу тебе открывать! Тебе нечего у меня делать!

– Я никуда не уеду, пока не увижу тебя, – настоял Михаил. – Да открой же, наконец, а то я выломаю дверь.

– Михаил, я не хочу, чтобы ты видел меня! Меня сильно изуродовали.

– Вера, открой! Иначе сейчас я пойду и убью этого шакала.

После долгих уговоров Вера всё же отворила, и он стремительно вошёл в прихожую. Если бы он не знал, кто стоит перед ним, то эту женщину никогда бы не соотнёс с былой красавицей. Чёрное, с множеством полос пластыря – её лицо было неузнаваемым: правая бровь рассечена и стянута медицинской нитью.

– За что он тебя так? Так жестоко даже собак не бьют! Дай мне его адрес!

Отодвинув Веру плечом, он протиснулся в комнату.

– Что ты задумал, Миша? – тихо спросила Вера. – Он тебя убьёт! Ему это ничего не стоит! Он не человек, он зверь!

– Дай, мне его адрес! – жёстко сказал Михаил. – Мы ещё увидим, кто кого убьёт! Он что, может бить только женщин? Пусть поговорит со мной!

Вера медленно опустилась на стул и едва слышно произнесла:

– Молодёжный переулок, дом семь.

– Спасибо. Я обещаю тебе, что он больше пальцем не коснётся тебя.

Остановив на дороге попутку, он назвал адрес, и машина скрылась в темноте.

Вера стояла у окна и смотрела вслед автомобилю, увозившему Михаила. Она молилась за этого немца, чтобы Бог отвёл от него беду.

* * *
Ланге вышел из машины метров за сто до нужного ему дома. Развалюха, в которой проживал бывший сожитель Веры, была деревянной, старой постройки. От времени потемнела и покосилась на левую сторону.

Михаил бесшумно подошёл к калитке, нащупал рукой шпингалет, отодвинул его и осторожно вошёл во двор. Разглядев на дерматине начерченный мелом номер, он постучал в обшарпанную временем дверь. Сильные удары эхом отозвались на небольшой тихой улочке.

«Похоже, дома никого нет», – подумал он. Он спустился с крыльца, едва различая в темноте стёртые ступени. И тут же уловил шум приближающейся машины. Михаил мгновенно спрятался за угол дома, осторожно достал из сумки обрез и взвёл курки ружья. Ему ещё не приходилось стрелять из этого обреза в живое существо, и он сильно волновался. В его памяти всплыл Афганистан, рейды по горам, бои с моджахедами.

«Смогу ли я убить безоружного человека? – подумал Михаил. – Он ведь не моджахед, а я не солдат под присягой и сейчас не война». Рука, сжимавшая обрез, стала потной и липкой. Он вновь вспомнил первого убитого им афганца. Это был паренёк лет шестнадцати. Михаил тогда очень переживал и считал себя настоящим убийцей. Но это вскоре прошло. Однажды он увидел изуродованные трупы наших бойцов и понял, что или ты убиваешь, или убивают тебя. Выбора тогда не было.

Приглядевшись, Михаил увидел, как из подъехавшей машины вышел мужчина и направился к калитке. Он сразу узнал в нём одного из тех, кто в день кражи его КамАЗа сидел за соседним столиком в ресторане гостиницы. Он уверенной походкой вошёл во двор и, остановившись перед дверью, стал шарить под ковриком, лежащим на крыльце. Найдя ключ, он вставил его в скважину замка, но не успел сделать оборот, как услышал за спиной осторожные шаги. Мужчина резко обернулся и замер от неожиданности. К нему приближался незнакомец с обрезом в руках.

– Ты кто такой?! Что надо? – испуганно спросил он.

Ключ выпал из его рук и со звоном ударился о ступени.

– Ты, сука, избил мою женщину и украл мой КамАЗ! – прорычал Михаил и приставил обрез к груди противника.

«Не убивай, мужик», – хотел прошептать мужчина, но пересохший язык не дал ему вымолвить ни словечка. Он сделал один шаг, а затем ринулся на Михаила в надежде сбить с ног и отобрать оружие. Но прогремевший в темноте выстрел остановил этот порыв. Выстрел в грудь с расстояния трёх метров снял «с повестки дня» все вопросы. Картечь попала в лицо мужчины, обезобразив его внешность.

Ланге достал из кармана носовой платок, аккуратно протёр оружие и с размаху бросил его в огород соседнего дома. То же самое он проделал и с патронами, которые были в кармане. Выстрел, прозвучавший в столь поздний час, не привлёк внимания соседей. Многие из них уже привыкли к охотничьим выстрелам, часто сопровождавшим попойки в этом неспокойном доме.

Михаил, поймав машину, направился в «Уральские самоцветы». В номере он снял с себя всю одежду и обувь. Тщательно вымыв с мылом руки и лицо, он надел на себя чистую рубашку, брюки, а затем вышел на улицу, где в мусорном контейнере сжёг всю свою прежнюю одежду. Вернувшись, он упал на кровать и быстро заснул. Спал на удивление спокойно.

Рано утром машины тронулись в путь, и он, обогнав три большегруза, возглавил колонну.

* * *
Прибыв в Аркалык, Михаил быстро реализовал машины и вновь стал звонить в Челны Дубограевым. Он решил отойти от дел, передав их своему заместителю по безопасности – Алексею Морозову.

Вечером к нему заехал тесть, и они, плотно закрыв за собой дверь, уединились на кухне. Михаил достал из холодильника водку с закуской, разлил спиртное в рюмки. Мужчины молча выпили, закусив солёными грибами, и только после этого разговорились.

– Слушай, зять, – начал тесть, – срочно завязывай со своим бизнесом! Если милиция выйдет на тебя, то мои погоны тебя не спасут. Денег у тебя достаточно, надо оформлять документы на выезд в Германию. Сегодня сказали по радио, что немцы могут вполне свободно перебираться туда на жительство. Сейчас сняли все препоны.

Кстати, хотел спросить у тебя, почему ты не занимаешься этим вопросом? Ждёшь, когда сцапают? Ты же продал уже более тридцатиКамАЗов! Если ты не остановишься, точно спалишься. Думаешь, эти два алкоголика в Челнах будут молчать, когда их возьмут на цугундер? Заложат и глазом не моргнут! Там же миллионы! Где они возьмут такие деньги, чтобы возместить ущерб.

Мне звонили из МВД республики. Предупредили, что в ближайшее время к нам прибудет оперативно-следственная бригада МВД СССР. Это не простые милиционеры, это зубры сыска. Они перемелют здесь всех, в том числе и меня с тобой. Я-то ладно, уйду на пенсию, выслуга есть, а что будет с тобой и моими внуками? Михаил! В Челнах арестованы Морозов и некто Сазонов. Я знаю, ты их направил туда с заданием ликвидировать братьев. Ты не отворачивайся от меня. Думаешь, я не знаю? Конец твой близок!

Михаил молча разлил водку по рюмкам и, вздохнув, опрокинул свою порцию в рот.

– Сейчас тебе надо срочно рассчитаться с Хозяином за последний транзит, получить у него деньги и срочно скрыться из города. Ты ключевая фигура в бизнесе Хозяина, и тебя здесь будут пасти и те, и другие, как никого из местных мужиков. Срочно уничтожь всю свою бухгалтерию! Лучше, если всё сгорит случайно. Найди людей, заплати им и сожги. Не жалей ничего! Проверь, чтобы всё сгорело к чёртовой матери! Кто ещё знает о машинах кроме Морозова? Уразбаев в курсе? Думаю, Морозов возьмёт на себя только КамАЗ, на котором он погорел. Если его припрут показаниями Дубограевых, то тебя он точно сольёт, а себя выгородит как рядового исполнителя.

Глядя в упор на возмущённое лицо зятя, тесть невозмутимо продолжал:

– Да, дорогой мой, даже не сомневайся, все будут сливать тебя! Винить здесь некого, ты сам виноват. Ты создал фирму! Ты втянул в этот бизнес три десятка человек. Я говорил, работай один. Попался – ответил за себя. Теперь придётся отвечать за всех. А если московские постараются, пришьют тебе и организацию банды. Тогда не видеть тебе воли до конца дней своих.

Лицо Михаила неожиданно посерело. Высокий лоб покрылся испариной. Он впервые в жизни испугался за себя. В этот момент его меньше всего беспокоила судьба детей и жены, в конечном итоге есть родственники, пропасть не дадут. А что будет с ним? У него сейчас очень много денег. Раз такой расклад, он не отдаст деньги Хозяину, а всё заберёт себе. Бежать так бежать.

Слушая тестя, Михаил вдруг прервал его и, чтобы не слышала жена, прошептал:

– Отец, ты знаешь, что у меня, кроме матери и брата, никого в живых нет. Если я оставлю им деньги, то у них их отберут. Давай я тебе отдам. Уж у тебя обыска, надеюсь, не будет! Часть отдам завтра же. Хозяин перебьётся, они сейчас мне нужнее. Схожу в паспортный стол и закажу документы на выезд. Они не подумают, что я могу сразу выехать. А к вечеру меня уже в городе не будет. Сегодня сожгу всю бухгалтерию. Единственное, что пока трудно, так это заставить людей молчать. Если возьмут Расиха, то всё, что я задумал, может пойти прахом. Только он один знает, кому мы продавали эти машины. Только у него есть адреса и счета этих фирм.

– Сынок, ты играешь с огнём. Хозяин тебе не простит, если ты его кинешь на деньги. Отдай ему бабло, или он убьёт нас всех. Подумай о семье! Зачем тебе деньги, если их убьют? Эти люди такого не прощают. Ты прекрасно знаешь, кто за ними стоит. Они тебя и за границей достанут.

– Ну что ты, папа. Пока меня не найдут, семью они не тронут. Ведь я могу их сдать с наркотиками. Ты сам советовал завязаться с ними, а я послушал твой совет. Ты был прав, там крутятся не деньги, а деньжищи, несоизмеримые ни с какими КамАЗами. Но ты тогда мне не говорил, что выхода из этой цепочки не будет. Я, правда, сам понял это, но только поздно. Я позвоню тебе или как-то сообщу, где спрячу хрусты. Если что, отдай семье. Только сейчас до меня дошло, что я не смогу сам получить загранпаспорт и смотаться за кордон. Пусть хоть уедет жена с этими деньгами.

За серьёзным разговором бутылка водки была незаметно выпита. Хмеля никто не чувствовал. Когда часы на кухне показали два ночи, родственники стали прощаться.

* * *
Около полудня, взяв служебную машину, я направился в гостиницу. Пересилив боль в боку, выбрался из автомобиля, поднялся на второй этаж и направился к номеру Лазарева.

Я осторожно постучал и стал ждать приглашения. Изнутри донеслось какое-то мычание. Я посильнее надавил на ручку двери и оказался в номере. Там повсюду валялись бутылки из-под коньяка, куски хлеба, упаковки от колбасы и других продуктов. Пепельница была полна окурков. Среди этого мусора лежал на полу руководитель оперативно-следственной бригады МВД СССР, полковник милиции Лазарев. Он был смертельно пьян и с трудом мог разговаривать.

– Василий Владимирович, – обратился я, – звонила Москва, интересовалась результатами работы бригады. Я доложил, они пока довольны. Интересовались, где вы и чем вы заняты. – Я попытался хотя бы испугом привести его в чувство.

– Мне глубоко плевать, Москва звонила, не Москва. Они знают, кто у меня брат! Не их дело, чем я занимаюсь. Главное, что дело идёт нормально. А оно не может идти плохо. Ты же делаешь своё дело? В следующий раз, если будут спрашивать, ничего не отвечай. Я сам отвечу!

– Василий Владимирович, вчера мы задержали одного человека на краденом КамАЗе, я бы хотел его сегодня отпустить из-под стражи, в оперативных целях. Он обещал нам помочь. Если вы согласны, поставьте вот здесь свою подпись.

Я помог шефу подняться, и я, смахнув остатки пищи со стола, положил постановление. Ручку пришлось буквально вставлять Лазареву в пальцы.

– А что, без этих формальностей нельзя? – спросил он, расписываясь в указанном месте.

– Нет, Василий Владимирович! эти формальности обязательны в нашем деле. Без них никак нельзя. Пока вы живы, я за вас подписываться не могу.

– Что значит «пока живы»? Ты что, меня хоронить собрался? Тебе не кажется, Абрамов, что ты забываешься? Стоит к тебе чуть-чуть получше отнестись, как ты начинаешь наглеть. Не забывай, кто я, и кто ты. Что ты так на меня смотришь? Осуждаешь небось? А мне наплевать на тебя и на твоё осуждение. Я-то получу генерала, а что получишь ты, неизвестно. А теперь катись отсюда! Дай мне отдохнуть! Не люблю, когда меня контролируют. Иди, работай!

Я вышел и хорошенько прикрыл за собой дверь. Мне как никогда было стыдно за своего руководителя. Хорошо зная сотрудников центрального аппарата МВД СССР, довольно часто приезжавших к нам в управление со всевозможными проверками я ожидал многого, но только не того, с чем столкнулся за дверью этого номера.

Московские гости частенько наведывались не для того, чтобы оказать помощь; в основном – чтобы хорошо отдохнуть недельку-другую. Как мы только не развлекали этих проверяющих! На рыбалку – пожалуйста! везём в Рыбную Слободу или Лаишево. Там их уже ждут за накрытым столом, полным разнообразнейшей рыбы. Желаете на охоту – пожалуйста! дичь уже подстрелена и зажарена.

Но такого я ещё не встречал. Никак не ожидал, что руководитель оперативно-следственной бригады МВД не пожелает даже встретиться со своими сотрудниками.

В коридоре гостиницы меня остановила горничная.

– Вы ведь из милиции? Вы знаете, ваш товарищ из триста второго номера вчера поздно вечером, будучи пьяным, упал в туалете и свернул сливной бачок. Еле остановили воду. Сейчас в его номере нет воды. Нам переводить его в другой номер или нет?

– Извините меня, но этот вопрос я решать не буду. Решайте сами. Как посчитаете нужным, так и поступайте.

Я вышел из гостиницы, немного постоял на крыльце и решил ехать в городскую больницу. Оформив в регистратуре медицинскую карту, я направился к врачу. Тот выслушал мою историю, направил меня на рентген, а затем, посмотрев снимок, сообщил результат:

– У вас трещины в двух рёбрах. Вам очень повезло, что нет переломов. В случае перелома одного из этих рёбер обломок мог легко проткнуть печень. Молитесь, что всё обошлось!

Он выписал мне обезболивающую мазь, какие-то таблетки и наказал, как можно меньше двигаться, а лучше всего – временно лечь в постель, хотя бы дня на два.

Я поблагодарил его и поехал в отдел – трудиться на благо общества.

* * *
Зайдя в кабинет, я сразу вызвал Агафонова. Он быстро явился и застыл в дверях. Я внимательно посмотрел на его ещё совсем юное лицо, покрытое лёгким пушком, и предложил присесть.

– Вот что, Володя! У меня к тебе деликатное поручение. Об этом будем знать только мы с тобой. Сейчас заберёшь из камеры Уразбаева и возьмёшь мою машину. Для всех – вы едете на следственные действия. Довезёшь его до окраины города. Выйдите из машины и зайдите за какое-нибудь укрытие, чтобы вас не видел водитель, ты освободишь его и дашь возможность скрыться. Для всех, между тобой и им завязалась драка, в результате которой он совершил побег. Ты как будто его преследовал, но не смог догнать. Я разрешаю тебе сделать несколько выстрелов в воздух. Он должен скрыться. Иди и всё с ним обговори сейчас. Будь осторожен, не подстрели кого-нибудь!

– Всё понял, Виктор Николаевич! Всё будет на высшем уровне, как в кино.

– Тогда свободен. Удачи!

Агафонов ушёл, а я стал изучать уцелевшие от огня остатки бухгалтерских документов фирмы «Целина», через которую, как нам стало известно накануне, происходила реализация всех краденых машин.

Все попытки разыскать директора предприятия, того самого Михаила Ланге, о котором мы узнали от Морозова и Дубограевых, а также главного бухгалтера Зою Иванькову не принесли результата. Эти лица, по словам родственников, за два дня до прибытия нашей группы в Аркалык выехали из города в неизвестном направлении. Вся затеянная мной оперативная комбинация с участием Уразбаева была нацелена на то, чтобы установить местонахождение этих людей.

Сам же Уразбаев дал показания, которые позволяли нам правильно организовать свою работу по розыску краденых автомашин. Но, несмотря на его в целом неплохую память, он помнил не всё и не всех, кто покупал машины у Михаила. Он часто путал фамилии покупателей и даты продаж. Задержание Ланге и Иваньковой позволило бы нам расследовать это дело в самые сжатые сроки.

Перебирая листы явки с повинной Уразбаева, я сделал несколько записей в своём блокноте. Это были фамилии покупателей, которых он хорошо помнил. Сведения об этих лицах, а также другие, не менее интересные документы хранились в бухгалтерии организации, которая, как уже было сказано, внезапно сгорела.

Отложив в сторону бумаги, я набрал номер телефона и стал ожидать соединения. Услышав характерный щелчок, произнес:

– Здравствуйте, Юрий Васильевич! На связи Аркалык, Абрамов. – Я коротко обрисовал ситуацию по нашему делу, поделился своими впечатлениями о начальнике группы Лазареве и попросил совета: – Юрий Васильевич! подскажите, пожалуйста, как мне работать с Лазаревым? Может, мне стоит позвонить в главное управление уголовного розыска МВД и доложить о нём? Мне крайне неудобно оправдываться перед администрацией гостиницы, которая каждый день обращается ко мне с претензиями, что Лазарев что-то разбил или сломал. Юрий Васильевич, поймите меня правильно, у многих сотрудников начинает создаваться впечатление, что наша работа здесь никому не нужна, кроме меня, и только я один заинтересован в каких-то результатах.

На том конце провода возникла пауза. Мне было понятно, что на заданные мной вопросы не может быть однозначных ответов. Я представил себе напряженное лицо Юрия Васильевича, его крепкие руки, которые, наверное, по привычке теребят ворот рубашки, стараясь расстегнуть верхнюю пуговицу. Наконец вновь раздался голос начальника:

– Да, ситуация у тебя нелегкая, но руки опускать не надо. Не обращай внимания на Лазарева, он всё равно бы не стал твоим помощником. Надейся только на себя, на свои опыт и знания. У тебя всё получится, я уверен в тебе. Пять найденных машин, это уже здорово. Виктор, будь осторожен. Это плохо, что главный фигурант – родственник начальника городской милиции. Но тебе не впервые сталкиваться с подобными сложностями. Давай не пропадай, звони!

Я положил трубку и откинулся на спинку кресла. Что я мог ждать от своего звонка? Заведомо ничего существенного, кроме дружеской поддержки. Нас разделяли сотни километров, и реальной помощи я, конечно, получить не мог. И всё же я был благодарен Юрию Васильевичу за эту пусть моральную, но поддержку.

Минут через двадцать в кабинет вошел Владимир Агафонов.

– Виктор Николаевич, ваше поручение выполнено. Всё нормально. Уразбаев после драки скрылся в неизвестном направлении. При преследовании пришлось трижды стрелять. На выстрелы подъезжала местная ПМГ. Пришлось писать рапорт на имя начальника городского отдела милиции о применении оружия в целях задержания совершившего побег преступника.

– Молодец, хорошо поработал. А сейчас, Володя, срочно подготовь ориентировку на Уразбаева и передай её в розыск. Пусть местная милиция передаст её по своим каналам во все подразделения области. Да, ещё не забудь объявить во всесоюзный розыск Михаила Ланге.

* * *
Время бежало с бешеной скоростью. Я, перекинув лист календаря, отметил про себя, что идёт уже десятый день моей командировки в Аркалык.

На плацу стояло восемь изъятых КамАЗов, а в камерах сидело уже семь человек, арестованных за скупку заведомо краденых вещей. Работы было достаточно, чтобы не скучать по дому. И она меня полностью поглотила. Иногда мне казалось, что эта рутина никогда не кончится. В такие моменты я представлял себя неким каторжанином, намертво прикованным к своему рабочему креслу.

Группа по-прежнему держала шесть засад на адресах покупателей похищенных автомашин, а меня согревала лишь одна надежда, что рано или поздно эти люди всё же вернутся к себе домой, и мы их обязательно задержим.

Вечером в гостинице, когда я уже готовился лечь в постель, мне прямо в номер позвонил Уразбаев и попросил о срочной встрече. Взглянув на часы, я назначил её ровно на полночь, то есть через полчаса. Мы должны были встретиться недалеко от гостиницы, на пустыре за строительной площадкой. Очень не хотелось опять одеваться и идти куда-то в морозную ночь, но никуда не денешься.

Постояв на крыльце минут пять, я моментально ощутил пронизывающий ледяной ветер тургайских степей. Несмотря на довольно небольшое расстояние до места встречи, я остановил такси, назвал водителю адрес. Он сразу догадался, что я не местный и начал кружить машину по заснеженным улицам.

– Слушайте, молодой человек, – обратился я к нему, – вам что, делать нечего или вы решили меня покатать за свой счет? Вы, по всей вероятности, считаете, что я плохо знаком с вашим городком, и решили больше заработать? К сожалению, вы ошиблись. Это вам не Москва, где подобные фокусы легко проходят с приезжими.

Водитель слегка опешил от моих слов.

– Я у вас чаевых не прошу! Оплатите мне проезд!

– Вы меня и так уже минут пятнадцать катаете по кругу. За что вам платить, за лишние круги? А если я вам не заплачу, что вы будете делать со мной? Может, мы с вами сразу поедем в милицию?

– Ты что, мужик, отказываешься платить? – рыкнул водитель, и его рука потянулась под сиденье за монтажкой.

– Я бы вам не советовал это делать, – спокойно сказал я, хотя во мне всё напряглось в предчувствии возможного скандала.

Неожиданно машина затормозила, и я, чтобы не удариться лицом в лобовое стекло машины, машинально упёрся в него рукой. В тот же момент водитель выскочил из машины, обежал её. Он быстро открыл пассажирскую дверь и словно пушинку выдернул меня из салона. Я махом оказался в большом сугробе. Скинув с себя навалившегося водителя, я ударил его в лицо кулаком. Похоже, удар оказался не столь эффектным, как мне бы хотелось. Водитель застонал и ещё крепче вцепился в ворот моего пальто, стараясь вдавить меня в мягкий снег. Мне удалось вырваться из цепких его объятий и встать на ноги. Следом за мной вскочил и мой противник. Оба, обваленные снегом, внимательно наблюдали друг за другом, стараясь использовать хоть какую-то ошибку.

Первым пошёл в атаку водитель. Его прямой удар правой рукой был призван решить судьбу нашего противоборства, однако исполнение подкачало его. Кулак пролетел мимо, слегка задев мне левое ухо. Воспользовавшись секундной паузой, я сам со всей силы таким же прямым дал ему в нос. Водитель свалился, отлетел метра на два и рухнул в снег. Отскочив в сторону, я выхватил из-за пазухи пистолет и направил его на противника.

– Стоять! – привычно крикнул я. – Если дёрнешься, застрелю! Я из милиции!

Водитель, встав на колени, поднял руки.

– Не штреляйте, – прошепелявил он, разбитыми губами. – Я тоже из милиции. У меня в правом кармане удостоверение, достаньте его и посмотрите.

– Если ты работник милиции, то объясни мне, почему ты на такси? Ты что, подрабатываешь по ночам или грабишь запоздалых пассажиров?

– Нет, просто сегодня у нас рейд. Мы пытаемся поймать преступника, который уже вторую неделю нападает на водителей такси. Уже пять подобных случаев по городу.

– Хорошо. Опусти руки и достань удостоверение. Если обманываешь, застрелю на месте, – припугнул я и поднял пистолет на уровень его груди.

Водитель достал удостоверение и бросил в мою сторону.

Я подобрал его и, убедившись, что передо мной действительно работник милиции, опустил дуло.

– Тебе, брат, повезло, я и убить тебя мог, – выдохнул я и спрятал оружие. – Ну а теперь, когда мы с тобой разобрались, срочно отвези меня по указанному адресу. Я из-за тебя сильно опаздываю на встречу.

Я сел в машину, и, пока мы поехали, парень жал на газ, не обращая внимания на светофоры и запрещающие знаки. Через три минуты я уже был около стройки и внимательно осматривал пустырь, стараясь разглядеть Уразбаева, укрывшегося от любопытных глаз. Время шло, а он всё не появлялся. Я стал слегка волноваться.

Прошло ещё минут десять от намеченного времени, когда я наконец-то увидел Расиха. Он, оглядываясь по сторонам, шёл через пустырь к стройке.

– Привет, – поздоровался я и крепко пожал ему руку.

– Здравствуйте, – ответил он полушёпотом. – Давайте зайдём за угол. Не хотелось бы лишнего светиться, да и ветра там поменьше.

Мы быстро зашли за угол бытовки, и он, достав сигареты из кармана дублёнки, закурил.

– Виктор Николаевич, Михаила в городе нет, это точно. Где он залёг, я пока не знаю. Все наши мужики очень напуганы арестами и не знают, что делать дальше. Многие думают прийти с повинной, но боятся Ланге и его друзей. Им такая реклама не нужна. Они и так уже знают, кто даёт показания, а кто до сих пор молчит. Это вам кажется, что вы их закрыли в КПЗ и решили все проблемы. Город у нас маленький, каждый второй имеет родственников в милиции. Ночью они свободно встречаются и разговаривают, обсуждают свои перспективы на будущёе. Вот вам совет. Если хотите, чтобы у вас выгорело дело, перевезите всех арестованных и задержанных в Татарстан. Иначе у вас ничего не получится.

Я с интересом взглянул на Уразбаева. Это было впервые в моей практике, когда преступник давал мне советы по расследованию уголовных дел.

– Что вы так удивлённо на меня смотрите? Считаете меня дурачком? Виктор Николаевич! Вы поверили мне, а я за ваше доверие говорю вам, как поступить лучше. А дальше уж ваше дело! У меня с ним свои счёты ещё с юности. Он это хорошо знает. Кстати, главный бухгалтер предприятия Зоя Ивановна Иванькова скрывается у своей двоюродной сестры. Правда, где та живет, я не знаю. Вы можете узнать сами.

А теперь самое главное! Вас, Виктор Николаевич, хотят убрать. Не знаю, как конкретно, но это будет в ближайшие дни. Все дело в том, что Ланге и его друзья считают вас самым опасным человеком в этой бригаде. Если вас убрать, то все остальные просто разбегутся. Это сказал ему тесть, который каждый день общается с вашим шефом. Пока всё. Я пошёл, Виктор Николаевич! Меня искать не надо, я сам вас найду. Будьте осторожны, один никуда не ходите, – уже на ходу посоветовал он мне.

Я долго смотрел ему вслед, не зная, радоваться услышанному или плакать. «Интересно, что они задумали и что мне теперь делать? Эти люди явно шутить не будут. Я им здорово мешаю, и они всё сделают, чтобы избавиться от меня любым способом. Знать бы только каким», – размышлял я, шагая по улице.

Я впервые в своей жизни испытывал страх. Пройдя через бои в Афганистане, я никогда не думал о смерти, так как хорошо знал, что всё упирается в случай. Здесь же был совершенно другой расклад. Здесь они все целились лишь в меня и ни в кого больше, это значительно снижало мои шансы. Мне стало казаться, что из-за каждого угла за мной следят. Мысль, что меня обязательно убьют, охватила меня полностью. От неё у меня закружилась голова, и тошнота подкатила к горлу. Я хорошо знал, что это просто страх и ничего более. Наряду с этой мыслью в голове сразу же возникла другая – бросить всё и уехать отсюда.

Я остановился посреди пустой улицы и, взяв пригоршню снега, обтёр ею лицо. Мне не раз доводилось слышать от людей, знавших это чувство, что ожидание смерти намного страшнее её самой. Многие сходили с ума от такого ожидания, а некоторые сами накладывали на себя руки. Стараясь перебороть в себе ужас, я закрыл глаза и громко произнёс:

– Я не боюсь! Я не боюсь! Не боюсь! Не бойся, Виктор, это только слова, и мы ещё с тобой повоюем!

Это меня нисколько не успокоило, наоборот, страшно становилось даже от собственного голоса. Мысль о смерти крепко сидела в моей голове, не давая думать ни о чём другом.

Увидел легковую машину, я махнул рукой. Автомобиль остановился, и я, осторожно разместившись на заднем сиденье, поехал в гостиницу.

* * *
Вечером следующего дня, возвращаясь с работы, я увидел шатающегося в холле Лазарева. Он тоже заметил меня и окликнул:

– Абрамов, Виктор, не слышишь меня?

Я остановился и, взяв себя руки, направился к нему.

– Ты что, обиделся, что ли? Я сегодня разговаривал с Москвой. Они, между прочим, высоко оценивают работу бригады. Ты у меня молодец! Может, выпьем немного, посидим, поговорим? Ты знаешь, начальник городского отдела милиции приглашает нас с тобой в гости к его родственникам. Посидим немного, бишбармак покушаем, в баньке попаримся. Наверное давно в баньке не парился?

– Извините меня, Василий Владимирович! У меня работы много, боюсь, люди не поймут, если я уеду. Как-нибудь мы с вами обязательно сходим в баньку, выпьем, посидим, поговорим. Кстати, завтра у меня встреча с местными товарищами из КГБ в десять часов утра. Может, вы пойдёте на встречу? Они очень хотели вас видеть.

– Вот ты какой человек, Абрамов! Ты всегда найдёшь способ, как испортить настроение! КГБ да КГБ! Тебе нужно, ты и встречайся. Я вот сегодня и с братом говорил. Новостей в Москве целая куча! Ельцин бузит на съезде, ставит себя выше ЦК КПСС. Брат говорит, что происходящее в Москве ничем хорошим для страны не кончится, если его, конечно, не остановят. Ельцин нравится народу, а это, брат, самое главное в политике! Да что я тебе говорю? Ты ведь не увлекаешься политикой! Тебе бы кого-нибудь поймать, расколоть! Ты же сыщик!

– Василий Владимирович! Я принял решение об отправки арестованных и задержанных в Челны. Думаю, что так будет лучше для нашего дела. Хочу, чтобы вы об этом знали?

Лазарев испуганно взглянул на меня, словно впервые в жизни услышал такое.

– А я ничего и не думаю! Решай сам. Если видишь в этом прямую необходимость, то и поступай, как знаешь. Ты ведь, Абрамов, хорошо усвоил: победителей не судят!

Заметив Кунаева, который жестом приглашал его к столу, Лазарев, не прощаясь со мной, направился туда. «Да, повезло мне с руководителем, – вновь подумал я. – Ладно, хоть не мешает работать! Это очень важное качество в шефе».

Я поднялся в номер, разобрал постель и лёг. Пистолет положил рядом с собой, на тумбочку. Я долго ворочался, пытаясь занять удобную позу, но сон не шёл. В голову лезли разные мысли, одна страшнее другой. Мне не давала покоя мысль не о смерти, а об увечьях. Я почему-то всегда боялся не погибнуть, а остаться калекой, прикованным к постели.

Размышляя об этом, я вдруг вспомнил, как мы вдвоем с Ботовым вытаскивали из мусорного контейнера пластиковый мешок, в котором находилось более трёх килограммов тротила и две гранаты Ф-1, соединенных замысловатой путаницей проводов. Только потом мы узнали, что это была бомба, оснащенная дистанционным взрывным устройством. Я попытался вспомнить, боялся ли тогда, именно в тот момент, когда мы вытаскивали из чёрного полиэтиленового пакета бомбу. Но сколько ни старался, не мог.

Ворочаясь в постели, я почему-то сравнивал эти два случая в моей жизни. В первом была явная и непосредственная близость смерти, а во втором – лишь её угроза. Что хуже, а что лучше? Сколько ни думал, так и не смог решить. Я закрыл глаза и стал медленно считать про себя. Незаметно, сморённый недобрыми мыслями, я крепко заснул.

Проснулся от шума в коридоре. Прислушавшись, понял, что причиной тарарама было неадекватное поведение Лазарева, который, мягко говоря, в грубой форме отказывался от уборки в его номере.

– Да что это такое, – возмущалась горничная. – Превратил номер в отхожее место и ещё не разрешает убираться! Сидит целыми днями в этой помойке. Все люди как люди, а этот строит из себя какую-то королевскую персону, а сам настоящий алкоголик! Сейчас же пойду к директору и расскажу о вашем поведении. Пусть он разбирается с вами.

Я отчетливо слышал, как хлопнула дверь, и послышались шаги горничной, удаляющейся по коридору.

Я взглянул на часы, они показывали половину девятого утра. «Да, припозднился ты сегодня», – мысленно упрекнул я себя.

Делать нечего, вскочил с кровати и стал быстро собираться. Через полчаса уже шагал в местный отдел КГБ. Здание отдела находилось на центральной улице города, недалеко от городского отдела милиции. Насколько я знал от местных жителей, раньше в этом здании размещалась царская жандармерия. Дом был довольно большой, тёмно-серого цвета. Фасадная часть выглядела очень красиво, богатая лепнина в виде всевозможных ангелочков узорилась по всему фасаду. «Ничего себе, – подумал я, подходя к зданию, – не КГБ, а какое-то райское заведение».

На входе меня встретил прапорщик и поинтересовался целью визита. Я назвал фамилию офицера, пригласившего меня на встречу.

– Проходите, – произнёс он. – Вам придётся немного подождать. Посидите пока в приёмной для посетителей.

Я присел на стул и стал с интересом рассматривать людей, находившихся рядом. Напротив меня сидела очень симпатичная женщина в чёрном пальто. На её плечах лежал большой воротник из чёрно-бурой лисы. Холёные пальцы были унизаны кольцами. Заметив мой любопытный взгляд, женщина немного смутилась и отвернулась, пытаясь изобразить полное безразличие к моей персоне.

Минут через пять дверь открылась, и я увидел сухощавого мужчину средних лет, одетого в двубортный костюм тёмно-серого цвета. Он прямиком направился ко мне.

– Майор Каримов, – произнёс он и протянул мне руку. – Приношу свои извинения, что заставил вас ждать. Служба!

– Абрамов, – представился я, – Виктор Николаевич.

Мы прошли в его кабинет, который находился в самом дальнем конце большого коридора.

– Раздевайтесь, у нас здесь тепло. Чай, кофе? – предложил он.

Я отказался и, сняв пальто, присел в кресло напротив его стола. Каримов не спеша налил себе в чашку кофе, сел за стол и стал внимательно разглядывать меня.

Мне стало слегка не по себе от пристального взгляда. Его глаза, словно два буравчика, сверлили меня насквозь.

– Товарищ Каримов, извините меня. Вы что пытаетесь найти на мне? На мне узоров нет! У меня создалось впечатление, что вы хотите испепелить меня своим взглядом, – сказал я с улыбкой. – Полагаю, у вас какие-то вопросы ко мне?

Каримов отвёл глаза в сторону и, открыв коричневую папку, протянул мне лист бумаги.

– Вот, ознакомьтесь с этой информацией. По-моему, вам будет интересно.

Я взял бумагу и углубился в чтение. Это была оперативная информация, в ней источник сообщал о контакте Ланге с человеком, который подозревается в сбыте наркотиков за пределы Казахстана. Из информации следовало, что он уже совершил одну поездку в Новосибирск и перевёз туда около двух килограммов опия-сырца. Опий он прятал в топливных баках автомобиля.

Я взглянул на дату. С момента написания этого сообщения прошло около трёх месяцев.

– Товарищ майор, это достаточно старое сообщение. Может, у вас есть более свежая информация, в частности о его местонахождении?

– Дело вот в чём. Мы думаем, что рано или поздно вы Ланге задержите. Дело во времени. Нам бы хотелось включиться в его розыск и дальнейшую его разработку. Насколько мне известно, вас он больше интересует по вопросу реализации краденых автомашин, а нас – в приобретении и реализации наркотиков. Он нужен нам не меньше, чем вам.

Давайте договоримся о взаимодействии наших служб. Вся оперативная информация, что будет попадаться нам в отношении машин, мы будем передавать вам. Вы же, в свою очередь, будете нам передавать все сведения о выявленных контактах Ланге, особенно связанную с наркотиками и контактами с местными жителями. Мне кажется, эта информация вам не нужна. Реализация информации по линии наркомании – эта наша проблема. Вот, в принципе, о чём я и хотел переговорить с вами. Поймите нас правильно, мы его разрабатываем уже два года, но выйти на него, а тем более на его связи, нам пока не удалось.

– Неужели за два года, что вы его разрабатываете, вы не смогли приблизиться к нему настолько близко, чтобы уличить его в преступлениях и задержать? Как-то плохо верится в такое.

– Вы плохо ориентируетесь в местном менталитете. Он не простой человек, как кажется с первого взгляда. Это человек верхов, – серьёзно произнёс Каримов и указал куда-то указательным пальцем вверх. – Его просто так не возьмёшь. Вокруг него только трупы, которые ничего рассказать уже не могут.

– Какие трупы? – удивлённо воскликнул я. – Мне об этом ничего не известно!

– Я не о нём, а о той организации, которая перебрасывает наркотики в Россию. За ними горы трупов. Кстати, Ланге также приговорён этой организацией к смерти, хотя он об этом и не знает. Мы думаем, что для него сейчас лучший вариант – попасть в руки к вам. Только так он может продлить или спасти свою жизнь.

– Хорошо, я вас понял, товарищ Каримов. Вам от меня нужна вся информация по Ланге. Думаю, если мы его возьмём в ближайшее время, то я предоставлю вам возможность пообщаться с ним.

– Вы меня не так поняли. Мне нужна вся информация, а именно: где и у кого он может скрываться. Мы сами будем проверять её. Ведь вы не знаете местных обычаев и можете просто провалить его задержание. Поэтому всё, что вы будете получать в оперативном плане, мы бы хотели, чтобы вы передавали и нам.

Я кивнул в знак согласия и потянулся за своим пальто.

– Извините, почему вы ни словом не обмолвились о его тесте, начальнике городского отдела милиции Кунаеве? – спросил я его.

– Знаете ли, Виктор Николаевич! Говоря об одном, я имел в виду и другого. Кунаев у нас тоже в разработке. И раз вы подняли эту тему, то я хочу озвучить следующее. Не мешайте нам его разрабатывать. Не суйтесь, если это так можно назвать, в эту разработку. Он в прошлом оперативник и хорошо разбирается в возможностях милиции. Помните, он коварен как никто из них. Он может подставить вас под любой удар.

– Хорошо, спасибо за информацию, – поблагодарил я и стал надевать пальто.

– Спасибо вам, что меня правильно поняли, – улыбнулся на прощание Каримов. – Насколько нам известно, они готовят на вас покушение. Вы в курсе этого?

Я взглянул на Каримова и, стараясь подавить раздражение, спросил:

– Если эта информация известна КГБ, то вы просто обязаны защитить меня от этих бандитов. Насколько я знаю, покушение на государственного служащего при исполнении им своих должностных обязанностей можно расценивать как террористический акт. А это уже ваша прямая работа. Кстати, меня буквально на днях чуть не сбила на перекрёстке машина. Может быть, вы об этом говорите?

Каримов сделал многозначительное лицо.

– Вы знаете, мы тоже об этом проинформированы. Та попытка была простой репетицией, чтобы предупредить вас о возможных опасностях в наших краях. Но, насколько мне известно, эти бандиты сделали вывод, что вы не поняли их и решили пойти дальше. Единственное, что мне пока неизвестно, так это дата возможного покушения. Если что, я вас буду держать в курсе событий. До встречи! Будьте внимательны. Кто предупреждён, тот вооружён.

Я подошёл к двери, но новый вопрос Каримова заставил меня остановиться.

– Скажите, пожалуйста, как себя чувствует Уразбаев Расих? Он выходит на контакт с вами?

Я промолчал. Сказать, что я был удивлён этим вопросом, не сказать ничего. Он просто шокировал меня. В состоянии этого шока я вышел из здания КГБ и направился в сторону отдела милиции. «Значит, Каримов в курсе всех событий, – решил я. – Неужели Расих работает и на КГБ? Наверное, работает, а иначе, откуда мог узнать Каримов о моих взаимоотношениях с этим человеком».

Постояв с минуту около входа в отдел милиции, я поднялся к себе.

* * *
В кабинете не удалось даже снять пальто – трезвонил аппарат. Судя по длительности, вызов был междугородным. Я снял трубку и услышал бодрый голос начальника управления уголовного розыска Костина.

– Привет, Виктор! Я с руководством министерства обсудил твою просьбу по этапированию арестованных в Челны. Министр, представь себе, полностью поддержал твою инициативу. Думаю, уже сегодня в Аркалык выедет группа сотрудников милиции для конвоирования арестованных. С ними поедут водители с завода для перегона изъятых тобой автомашин. А у тебя что нового?

Я коротко доложил ему о разговоре с работниками КГБ, а также об информации, связанной с возможным покушением на меня.

– Виктор! Что могу тебе сказать? Единственное – будь предельно осторожен. Не верь никому, там всё продаётся: и информация, и жизни. Это первое. Второе. У тебя там есть люди. Организуй себе охрану. Это не будет лишним. Потом можешь снять, когда страсти утихнут. То, что покупатели этих машин хотят сдаться, хорошо. Я думаю, надо провести соответствующую работу с их родными и близкими. Подожди минутку, не бросай трубку. Вот что ещё хочу тебе сказать, меня сейчас больше беспокоит твоя личная безопасность, а не эти машины. Не думаю, что покушение будет в городе. Скорее всего, эта попытка будет при твоем выезде за пределы Аркалыка. Там и народа мало, и свидетелей нет. Степь большая, найдут не сразу.

– Юрий Васильевич! Не надо меня хоронить раньше времени. А то «степь большая», «степь отпоёт»… Мы здесь тоже не лыком шиты, посмотрим ещё кто кого.

Попрощавшись, я положил трубку и начал кипятить воду для чая. Чтобы заполнить паузу, подошёл к окну и взглянул на плац, где рядами стояли изъятые машины. Вдруг моё внимание привлёк мужчина в форме милиционера, который что-то скручивал со стоящего недалеко от окна КамАЗа. Я постучал по стеклу, и милиционер, увидев меня, соскочил с машины и бросился бежать.

Накинув пальто, я бросился на улицу и, обогнув здание милиции, оказался на плацу. Навстречу мне шёл тот самый мужчина, что копался в машине. В его грязных от масла руках я увидел какой-то механический узел, который он старательно прятал за спиной.

– Что у вас в руках? – спросил я. – Покажите, что вы сняли с арестованного КамАЗа.

Мужчина остановился и замялся.

– Вы знаете, что вы только что совершили кражу государственного имущества, и я могу вас за это прямо сейчас арестовать? Как вам не стыдно, вы же работник милиции, а не мародёр, – произнёс я.

Я повернулся и направился в кабинет Кунаева. Секретаря в приёмной не было, и я, минуя двоих посетителей в гражданской одежде, проследовал в кабинет начальника милиции.

– Здравия желаю, товарищ начальник! – начал я с порога.

В кабинете помимо него находилась и секретарь, что-то старательно записывавшая.

– Оставьте нас, – произнёс он, обернувшись к ней.

Секретарь, злобно сверкнула карими глазками и вышла из кабинета.

– Товарищ подполковник, хочу довести до вашего сведения, что вашими сотрудниками ежедневно осуществляются кражи с арестованных автомашин, стоящих на плацу за зданием милиции.

Буквально минуту назад мною получена информация из Москвы, что из Набережных Челнов выезжает конвой за арестованными преступниками. Вместе с конвоем выезжают и водители, в задачу которых входит перегон этих машин в Челны.

Я не хочу с вами ругаться, но если машины не смогут выехать со двора в связи с тем, что были разукомплектованы вашими сотрудниками, я вынужден буду поднять большой скандал. Полагаю, он будет не в вашу пользу. Я лично арестую и отконвоирую в Казань всех сотрудников вашего отдела, уличённых в краже деталей и узлов. Мне всё это напоминает мародёрство! У вас ещё есть время поправить ситуацию. Два дня – этого вполне достаточно.

Полковник сделал обиженное лицо, словно я его лично уличил в воровстве.

– Виктор Николаевич, могу сказать одно, что вы глубоко ошибаетесь, обвиняя моих людей в этих действиях. Они не могут этого сделать, – Кунаев вызывающе посмотрел на меня.

– Давайте не будем спорить. Пригласите помощника дежурного. Это такой здоровый мужчина с погонами старшины. Спросите его. Я уверен, что у вас претензий ко мне не будет.

Я вышел из кабинета и проследовал мимо секретаря, которая при виде меня, отвернулась в сторону.

Уже через полчаса, подойдя к окну, я увидел, как человек десять милиционеров суетятся около грузовиков, устанавливая снятые ими детали. «Вот так-то лучше», – отметил я про себя, наблюдая за их работой.

* * *
Агафонов вошел, как всегда – на плечах не чуя погон: стеснительно и едва слышно.

– Разрешите войти? Есть коё-какая информация.

– Заходи, – произнёс я и указал ему на стул.

Он не стал садиться и сразу же приступил к докладу.

– Сегодня утром я случайно столкнулся с женой одного из владельцев похищенного КамАЗа. Эта женщина рассказала мне, что в посёлке, который находится в сорока семи километрах от города, стоят две автомашины. Одна из машин принадлежит её мужу. Сами владельцы этих машин сдаваться милиции пока не намерены, так как боятся, что их арестуют.

– Ты, насколько тебя понял, хочешь проверить эту информацию? – спросил я. – Нужно было доложить это старшему группы и вместе с ним съездить в этот поселок.

– Виктор Николаевич! старший группы сейчас на выезде, когда будет – никому неизвестно. Я зашёл доложить вам, думал, что вы поможете нам с транспортом. Если мы прямо сейчас не поедем и не заберём эти машины, то их могут свободно разукомплектовать местные товарищи. Мы сами отгоним машины сюда.

– То есть, как «сами отгоним»? – спросил я его.

– Да потому что, пока мы будем искать водителей, те могут уйти. Потом ищи эти машины по Казахстану!

– Вот мне, к примеру, ни разу не приходилось управлять такой большой машиной, я даже не знаю, смогу ли я вообще на ней сдвинуться. А ты можешь?

– Вы не переживайте, доедем как-нибудь, с божьей помощью, – не удержался от озорной улыбки Агафонов.

Я связался с начальником милиции и поинтересовался у него в отношении свободных водителей.

– Куда нужно ехать-то? – спросил меня он.

– Здесь рядом, не очень далеко, – ответил я.

– Извините, Виктор Николаевич. Ничем не могу помочь вам. Свободных водителей у меня нет.

Я тоже извинился перед ним за беспокойство и как бы между прочим сообщил ему, что, по всей вероятности, придётся ехать мне самому и гнать этот КамАЗ.

Положив телефонную трубку, я оделся и вышел на улицу. У моей служебной машины уже стоял Агафонов и ещё один оперативник. Мы уселись и двинулись на выезд из города. На окраине нам встретилась одна из оперативных групп, возвращавшаяся с задания. Машины, мигнув друг другу дальним светом, остановились у обочины.

Я подождал, когда старший группы подойдёт ко мне. Выслушав его доклад, я поинтересовался, кто из его людей может управлять большегрузом. Командир группы поговорил с оперативниками. Один из них сообщил, что имеет навыки вождения грузовой автомашиной и, наверное, сможет перегнать КамАЗ.

Мы поменялись с ним местами. Я пересел в машину «возвращенцев» и вновь погнал в отдел, а Володя Агафонов с оперативниками продолжил свой путь в посёлок.

По приезде я занялся текущей работой, которой оказалось достаточно много.

Часа через два мне позвонил дежурный по городскому отделу милиции. Сначала в трубке что-то трещало и хрипело, словно человек, соединивший меня с неизвестным абонентом, не хотел, чтобы мы слышали друг друга. Наконец донёсся незнакомый мужской голос. Звонил помощник дежурного районного отдела милиции:

– Ваша оперативная машина попала в ДТП. Есть трупы и раненые.

– Что, что вы говорите?! – закричал я изо всех сил, словно от моего крика что-то зависело. – Говорите! Где это произошло? Кто из ребят погиб и ранен? В каком они состоянии?

– Это произошло на тридцатом километре трассы. Ваша машина, по всей вероятности, выехала на полосу встречного движения и попала под КамАЗ. Все сейчас в больнице, состояние тяжёлое, но стабильное. Как говорят врачи, жить будут. Агафонов в реанимации, у него серьёзная черепно-мозговая травма, он в коме. Врач сказал, он безнадёжен.

– Кто работает на месте ДТП? – поинтересовался я.

– На месте? – переспросили он. – Следователь из ГАИ, эксперт, сотрудник прокуратуры и начальник милиции.

– Передайте им, я выезжаю!

Я моментально оделся, захватил с собой одного из следователей, и мы понеслись на тридцатый километр.

* * *
Всю дорогу мой водитель пытался узнать у меня, что случилось, но мне было не до разговоров. В голове настойчиво прокручивались все события последних дней: «Боже, какая несправедливость! Это я должен был быть в этой катастрофе, а не эти пацаны! Откуда бандиты узнали про то, что мы едем в посёлок, что еду именно я, а не кто-то другой? Я ведь никому не сказал об этом. Погоди, погоди, а Кунаев? А может, эта встреча Агафонова с этой женщиной сегодня была специально организована? Не исключено, что именно так бандиты хотели выманить меня из города и покончить со мной здесь в степи. Кунаев! Может, он сам организовал всё это? Он бывший оперативник и лишь один знал о поездке. Я же сам попросил у него водителя и сказал, что тоже поеду за машиной. Неужели он успел слить эту информацию своему родственнику? Или это просто роковое совпадение?» Я задавал себе этот вопрос снова и снова, но вразумительного ответа не находил.

Дорога, по которой мчалась наша машина, была абсолютно прямой, и встречные машины на трассе были видны издалека. «Как же это могло произойти? Лапин достаточно опытный водитель, и вдруг не смог разъехаться на такой широкой дороге? А может, он заснул за рулем или заговорился с ребятами?» – задался я новым вопросом.

Мы доехали до места ДТП сравнительно быстро. Оперативники ОВД уже сворачивала свою работу. Я вышел из машины и направился к группе людей, стоящих у обочины дороги.

– Здравствуйте! Заместитель руководителя оперативно-следственной бригады МВД СССР Абрамов Виктор Николаевич, – представился я. – Кто извас может доложить о ДТП?

Мужчины переглянулись между собой и продолжали хранить гробовое молчание.

– Желающих, как я вижу, нет? Тогда я хотел бы услышать версию сотрудников ГАИ. Что думает ГАИ по этому поводу? Почему две машины не смогли разъехаться на этой довольно широкой дороге? Это первый вопрос. Второй вопрос, могло ли быть здесь преднамеренное ДТП, то есть умышленное? Кстати, а где вторая машина, я имею в виду КамАЗ?

Начальник местного отдела милиции подозвал к себе работника ГАИ и задал ему эти вопросы. Молодой лейтенант милиции, сначала задумался, а затем, взвешивая каждое слово, начал подробно излагать свою версию. Чем больше он говорил, тем больше я убеждался, что это была ловко организованная западня для нашей оперативной машины.

Я остановил сотрудника ГАИ на полуслове:

– Скажите, сколько машин участвовало в этом происшествии: одна, две, три?

– Почему вы меня об этом спрашиваете? – удивился он.

– Я, конечно, не большой специалист в вашей области, но, судя по следам протекторов, здесь, на этом месте, разворачивались не одна, а две машины. Вот видите следы, одна машина разворачивалась в эту сторону, другая в другую. Вы зафиксировали эти следы или нет? Где эти машины и кому они принадлежат? Вы организовали их перехват? Судя по осколкам фар, у КамАЗа должны быть серьёзные повреждения.

Автоинспектор заметно смутился, и краска залила его лицо. Он посмотрел в сторону начальника районного отдела милиции и промолчал.

– Извините! Когда мы сюда подъехали, здесь была только одна машина с потерпевшими. Никаких других машин мы не видели.

– Делайте выводы, лейтенант. Зафиксируйте все следы, что я вам указал. Объявите машину в перехват, – произнёс я, еле сдерживая клокочущую во мне злость. – Следовательно, эти машины, развернувшись здесь, направились в сторону Аркалыка. Правильно я понимаю? Значит, их надо искать в городе, а не в вашем посёлке. Надеюсь, ориентировка на них будет направлена не только в Аркалык, но и по районам республики.

Начальник милиции с нескрываемой злостью смотрел на растерявшегося лейтенанта.

– Плохо, очень плохо работаете! – я опять не сдержал эмоций. – Пока вы здесь толкаетесь, преступники прячут свои машины! Через неделю мы никогда не найдём и не докажем, какая машина погубила наших ребят.

Я резко повернулся и пошёл к следователю нашей бригады.

– Вот что, Миронов! Тебе придётся вплотную заняться этим ДТП. Завтра пришлю тебе в помощь двух оперативников. Необходимо проверить все автохозяйства в этом районе. На этих товарищей, стоящих у меня за спиной, надежды нет. Они не будут нормально работать, всё спишут на какого-нибудь пьяного водителя. Здесь всё намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Здесь, Миронов, преднамеренное хорошо спланированное убийство сотрудников оперативно-следственной бригады МВД СССР. Обрати внимание, заранее спланированная акция. В этой машине должен был ехать я. Это не случайное ДТП, а самое настоящее покушение на убийство.

Я повернулся и направился к группе работников милиции и прокуратуры.

– Вы поможете устроиться в гостиницу моему сотруднику? – спросил я у начальника милиции. – Хочу, чтобы он и двое моих работников, которые прибудут завтра, были включены в состав вашей следственной бригады по расследованию этого инцидента.

– Хорошо, – сказал начальник милиции. – Разместим ваших людей, пусть работают.

Я оставил сотрудника с ними, а сам поехал в больницу, куда доставили пострадавших.

* * *
Из приёмного покоя шёл длинный коридор с множеством дверей в разные стороны. Его дальний конец тонул в темноте. Я постоял минут десять и, не дождавшись никого из персонала больницы, пошёл прямо по коридору, заглядывая в попадавшиеся мне по дороге кабинеты.

Неожиданно раздражённый женский голос за спиной остановил меня.

– Ты куда прёшь? В магазин пришёл, что ли? – Передо мной возникло заплывшее от жира лицо дамы, одетой в грязный халат белого цвета.

– Я пришёл навестить пострадавших в аварии сотрудников милиции. Я прекрасно понимаю, что это больница, а не магазин. Я долго ждал в приёмном покое, но ко мне не подошёл ни один работник больницы, вот я и отправился в надежде найти дежурного врача. А вы кем работаете? Вы, случайно, не дежурный врач?

Мой вопрос вывел женщину из себя. Она упёрлась могучими руками в могучие бёдра и, не выбирая выражений, закричала на всю больницу:

– Ты кто такой? Пришёл, вот и сиди, жди, когда к тебе подойдут! Подождать не можешь? Попёрся тут в грязной обуви!

Видя, что я не столь напуган её криком, она принялась оскорблять меня, используя весь арсенал нецензурных выражений. При этом, казалось бы, максимальная громкость её голоса стала ещё выше, перейдя из баса в фальцет.

Наконец в конце коридора показалась мужская фигура в белом халате.

– Вам что, не ясно? – произнесла фигура. – Вам же по-русски сказано, тут не магазин, а больница! Здесь свои правила и требования! Вы что стоите, я сейчас милицию вызову!

Мне ничего не оставалось, как повернуться и пойти назад. Я сел в приёмном покое и стал ждать дежурного врача. До меня по-прежнему долетали нелицеприятные фразы о моей персоне.

Наконец подошёл мужчина в белом халате. Я представился и попросил рассказать о состоянии доставленных после ДТП сотрудников моей бригады. Врач дал мне халат и провёл в одну из палат, где лежали трое моих коллег, двое из которых спали. Я присел на краешек постели водителя. Он открыл глаза и, увидев меня, сделал попытку подняться.

– Лежи, Лапин, лежи! Ещё успеешь встать. Расскажи, что произошло на трассе. Игорь, это очень важно!

Игорь задумался, восстанавливая в памяти картину, и тихим голосом начал рассказывать:

– Два КамАЗа пристроились к нам сзади сразу же, при выезде. Отъехав километров пятнадцать от города, я заметил, что они стали перестраиваться по ходу движения. Они шли рядом по ширине всей дороги и не давали нам возможности остановиться и пропустить их вперёд. Потом мы увидели, что на обочине метрах в двухстах от нас стоит еще один КамАЗ. Идущий сзади нас справа КамАЗ стал вытеснять меня с нашей полосы, заставляя выехать на полосу встречного движения. Машина, стоявшая у обочины, тронулась, и двинулся прямо нам в лоб. Мы попытались оторваться, я увеличил скорость, но машины продолжали гнать нас под встречный КамАЗ.

Я, конечно, виноват, нужно было сразу уходить в кювет, но я почему-то рассчитывал, что те просто хулиганят, и мы разъедемся. Удар пришёлся на нашу правую сторону, и это в какой-то мере спасло нас. От удара нас выбросило с дороги.

– Игорь, а на машинах были государственные номера или нет? Ты не заметил?

Он задумался на секунду и уверенно ответил:

– Нет, Виктор Николаевич! Машины были без номеров. Всё было спланировано, они специально ждали нас на выезде из города. Я вообще удивляюсь, как мы остались живы!

– Лапин, завтра к тебе приедет следователь из нашей бригады, он тебя допросит. Постарайся вспомнить все подробности – от окраски машин до возможного портрета водителей.

Я вышел из больницы и направился к своей машине. Сделав шагов двадцать, услышал голос дежурного врача. Он догнал меня:

– Вы знаете, минут тридцать назад умер один из ваших сотрудников. Его фамилия Агафонов. Простите. Мы сделали всё возможное. Но его травма была несовместима с жизнью.

Словно камень застрял у меня в горле. Я хотел глубже вдохнуть, но не мог. К моему стыду, слёзы брызнули у меня из глаз. Я отвернулся от врача, чтобы скрыть их от него. «Надо же, умер. Такой молодой! А я даже не знаю про него абсолютно ничего», – мелькнуло у меня голове.

Видя моё состояние, врач немного отступил в сторону и полушёпотом произнёс:

– Может, вам немного валерианы? Я же вижу, вам нехорошо.

– Спасибо вам, обойдусь! Когда вскрытие? Мне нужно об этом знать. – Я достал из кармана листок бумаги и стал записывать номер своего телефона; протянул листочек врачу и попросил: – Свяжитесь со мной, как только будет известно время вскрытия.

Далее мы с водителем поехали туда, где, по сообщениям женщины, должны были находиться два КамАЗа, из-за которых всё произошло. На указанном месте никаких машин не было. Мы объехали ближайшие улицы, но не нашли ничего, что подтверждало бы пребывание здесь грузовиков.

«Всё ясно, нас развели как лохов! Переданная информация была адресована, скорей, мне лично, а не ему. Просто для её передачи был выбран молодой Агафонов. Машин здесь нет, и никогда не было. Это была элементарная ловушка, на которую мы с Агафоновым и клюнули. Они просто не знали, что вместо меня туда поехал другой человек. Но кто им мог сообщить, что поехал я? Неужели всё-таки Кунаев? Нужно срочно затребовать на ГТС распечатку всех его разговоров приблизительно в этот промежуток времени», – наконец, решил я.

Этими драматичными раздумьями было окрашено моё возвращение в Аркалык.

* * *
Около дверей кабинета уже ждали мои сотрудники. Они набросились на меня с расспросами. Раздевшись, я направил всех в актовый зал, где подробно рассказал о ДТП. Я не стал сообщать лишь о том, что объектом покушения являлась моя персона. Поговорив с сотрудниками, я распределил между ними очередные задания, в том числе и связанные с отправкой тела Володи Агафонова.

После совещание я в ожесточении добрался до гостиницы, переоделся в спортивный костюм и поспешил к Лазареву.

– Василий Владимирович, – начал я с порога, – докладываю вам как руководителю оперативно-следственной бригады МВД СССР. Сегодня около четырнадцати часов дня в результате ДТП трагически погиб сотрудник нашей бригады Владимир Агафонов. Трое других сотрудников находятся в районной больнице скорой помощи. По словам врачей, состояние у них тяжёлое, но стабильное, и это даёт нам основания рассчитывать на их скорое выздоровление.

Я в упор смотрел на Лазарева и старался понять, что чувствует этот человек, услышав от меня такое сообщение. Но он был абсолютно спокоен. На его отёкшем от постоянной пьянки лице не дёрнулся ни один мускул. В какой-то миг мне показалось, что он вообще не понимает, о чём я ему докладываю. Однако внешнее спокойствие было обманчиво. Наконец он оторвал от пола свой взгляд, поднял на меня глаза и зарычал:

– Ты это к чему, Абрамов? Хочешь сказать, я послал его туда, как его, этого паренька и он из-за меня разбился? Не-е-ет! Я его, в отличие от тебя, никуда не посылал. Мои руки чисты и на них нет крови убиенного. Я чист!

– Вы, что говорите! – возмутился я. – Вы считаете, что я виноват в смерти Агафонова и ранениях других?

– Это не мои проблемы. Я не проверяющий, чтобы делать выводы, ты виноват или кто-то другой. Приедут из Москвы люди, они и разберутся. Понимаешь, Абрамов, мне проще ответить за то, что я просто пьянствую, чем за твое необдуманное решение.

– Почему вы считаете, что это решение было необдуманным? Мы имели информацию, и её необходимо было проверить.

– Я не судья и не стану разбираться, нужно было ехать или нет. А сейчас оставь меня, мне нужно всё прикинуть, что сказать Москве.

Я вышел из его номера. Чувство обиды накатило на меня: «Вот сволочь! Если бы всё обошлось, приписал бы себе эти машины, а вот случилось несчастье, сразу же завопил, что вины и крови на нём нет! Ищите виноватых».

В своём номере я достал из тумбочки бутылку водки. Налил себе полный стакан. «Пусть земля будет тебе пухом. Прости меня, Агафонов!» – мысленно покаялся я перед товарищем и выпил этот стакан залпом. Не почувствовал ни горечи, ни запаха выпитой водки.

Пустой стакан поставил на стол, сел в кресло и уставился в угол комнаты. От долгого неподвижного взгляда контуры обоев стали расплываться. Я закрыл глаза. «А может, он и прав, – подумал я. – Это же не он решал, ехать или нет. Это я послал туда Агафонова. Как ни крути, я виноват. Да, я знал о предстоящем покушении на меня, но не мог предположить, что жертвами станут совсем другие люди. А сидеть в городе безвыездно только из-за того, что бандиты пригрозили мне расправой, тоже было бы смешно. Трястись и прятаться от бандитов? Это они должны бояться и прятаться от нас, а не мы».

Я попытался представить, что предпринял бы в этой ситуации, находясь там, в автомашине, но ничего остроумного придумать не мог. В смерти парня я себя не винил. Кто из нас знает, где мы встретим свою смерть? Своеобразным оправданием для меня служили слова генерала из фильма «Горячий снег». Он отвечал одному из командиров на обвинения в том, что на поле боя погибают солдаты: «Если я буду думать о каждом солдате, который сейчас погибает на поле битвы, обо всех его родных и близких, то не смогу командовать ими, посылать на смерть ради нашей победы».

Вот и я, словно тот генерал, не мог не послать в этот посёлок ребят. Это была наша война, и они были мои солдатами. Риск – образ жизни любого оперативника, его повседневная работа. Оперативник не может жить без риска. Его нельзя оградить от этого холодящего душу ощущения. Если ты не в силах побороть в себе страх, нужно уходить с этой работы. Ты не оперативник, ты тогда просто милиционер. Трусов в сыске не бывает, и там сразу видно кто есть кто.

Я проснулся ночью оттого, что моя правая рука сильно затекла. Часы показывали около трёх ночи. «Значит, я проспал в этом кресле около четырёх часов», – прикинул я.

Во рту у меня пересохло от алкоголя, я налил из графина воды и с жадностью выпил. Тяжёлые думы не отпускали: «Хорошо, что меня не видели подчиненные! Слабых в любом смысле этого слова в сыске не уважают. Пусть приедет комиссия и разберётся. Если найдут мою вину, я готов ответить по всей строгости».

Я разделся и лёг в постель. «Надо же, в этом городе даже посоветоваться не с кем» – это было моей последней мыслью перед погружением в сон.

* * *
Утром, до начала работы, я наведался в местный отдел КГБ. На пороге приёмной меня ждал майор Каримов. Мы поздоровались как старые друзья и прошли в его кабинет.

– У меня к вам, а вернее, к вашей службе большое дело, – начал я и пристально взглянул на него, пытаясь определиться, говорить мне дальше или лучше замолчать.

Каримов был спокоен. Его взгляд не выражал никакого интереса к моим словам. «Хорошо держится, – подумал я. – Сказывается опыт оперативной работы».

– Мне нужна помощь вашей конторы. Нужны сведения о вчерашних звонках с телефона начальника городского отдела милиции Кунаева.

Эти слова заставили Каримова напрячься. Всем корпусом он непроизвольно качнулся в мою сторону.

– Вы наверняка уже в курсе вчерашних событий? У меня погиб сотрудник и трое ранены. Я хочу знать, кто причастен к этому ДТП. Кто вам предоставил информацию о покушении на меня? Этот человек не может не знать исполнителей. Вы знаете, я был в той машине, и должен был сам ехать в посёлок, но обстоятельства изменились, и вместо меня поехал совершенно другой человек.

О моём выезде знал лишь… Вы догадываетесь кто. Я ему звонил буквально минут за десять до выезда и просил помочь в транспортировке одной из машин, обнаруженных в посёлке. Он мне отказал, сославшись на то, что у него нет людей, которые могут управлять большегрузом. Я довёл до сведения, что мне придётся самому поехать туда и гнать этот грузовик в Аркалык. Я хорошо помню, как он стоял у окна и смотрел на нашу отъезжавшую легковушку.

Каримов откинулся на спинку кресла, словно высказанные мною подозрения в адрес Кунаева непосильным грузом легли на его плечи.

– Виктор Николаевич! Вы ставите меня в крайне неудобное положение. Несмотря на нашу оперативную разработку, Он является начальником городского отдела милиции, и вести его оперативную разработку вам без соответствующей санкции вашего и моего руководства нельзя, – резанул на одном дыхании он. – Нам необходимо на уровне наших руководителей договориться о совместных действиях. Один решить этот вопрос я не могу. Уж извините меня.

– Уважаемый товарищ Каримов, никакой оперативной разработки мне не нужно! Я прошу вас только подтвердить или опровергнуть моё предположение. Всё остальное мы сделаем сами, то есть официальный запрос на ГТС или выемку документов в рамках уголовного дела. Но это всё потом, а сейчас мне очень нужны эти сведения.

– Извините, я не могу вам обещать, что выполню вашу просьбу. Но попробую.

– Заранее благодарю вас. Вы окажете мне лично неоценимую услугу. Не буду вас больше задерживать. – Я пожал ему руку и направился к двери; остановившись на выходе, я повернулся и тихо сказал: – Я очень рассчитываю на вашу помощь, ведь мы с вами делаем одно дело.

Плотно закрыв за собой дверь, я направился к служебной машине, которая стояла метрах в пятидесяти от здания КГБ. И, пока шёл до неё, почувствовал, что у меня замерзают уши. Я поднял повыше воротник пальто и ускорил шаг. «Как я утром не распознал, что на улице так холодно? – подумал я, садясь в машину. – Не дай бог оказаться в такую холодную погоду в степи, непременно замерзнёшь».

Погода действительно была отвратительной. Дул сильный восточный ветер, от которого, казалось, не было спасения. Неослабевающие порывы гнали по улице позёмку. Встречник продувал навылет, и даже в салоне машины металл не мог защитить от пронизывающего дыхания зимы.

Подъехав к зданию милиции, я чуть ли не бегом поднялся к себе. Немедленно согрел чай и с удовольствием выпил стакан бодрящего напитка, высвобождая возможности, дремлющие в глубине организма.

Связался с дежурным:

– Скажите, группа Старостина прибыла? Как только появится, пусть заведёт задержанную женщину ко мне.

– Всё ясно, Виктор Николаевич! – ответил дежурный.

Я достал из сейфа документы и приступил к изучению рапортов старших групп. Все они были практически одинаковы по содержанию. Наша работа по изъятию похищенных машин стала заметно пробуксовывать. Старшие групп, как под копирку, сообщали, что всё проверяемые ими места возможного нахождения покупателей краденых КамАЗов оказались пустыми. В отдельных адресах вообще отсутствовали люди, квартиры были заперты. «Испугались! – подумал я. – Спрятались как крысы по норам. Думают отсидеться до лучших времен. Ладно сами! Нет же, потащили за собой и семьи! Интересно, а их жёны ходят на работу или взяли отпуска? Необходимо это проверить. Если работают, встретить после смены, проехать по адресам их проживания и провести в квартирах обыски».

Достав их кармана блокнот, я записал в нём намеченное мероприятие. От размышлений меня оторвал Старостин, вошедший в сопровождении миловидной женщины лет тридцати пяти.

– Виктор Николаевич, здравствуйте, – произнёс он. – Вот, как вы приказали, доставили гражданку Ким Анну Семёновну.

Я с нескрываемым интересом посмотрел на Анну Ким. Женщина была абсолютно спокойна, словно находилась не в кабинете милиции, а в гостях у подруги.

– Ну-с, Анна Семёновна, – обратился я к ней, – присаживайтесь, где вам удобнее. У меня к вам очень много вопросов, и наша беседа будет долгой.

Ким, поправив юбку, осторожно присела на стул. Холёные, унизанные кольцами пальцы выдавали волнение владелицы мелкой дрожью. «Всё-таки переживает, – заключил я. – Но держится великолепно, словно артистка».

– Анна Семёновна! нам известно, что вы вчера утром встретили сотрудника нашей группы Агафонова и сообщили ему следующее: ночью вам позвонил ваш муж и сказал, что в поселке Целинный стоят два похищенных из Челнов КамАЗа, один из которых принадлежит вашему мужу. Это правда?

– Извините, но я не знаю никакого Агафонова, это раз. А во-вторых, я вообще ни с кем не встречалась, ни с ним и ни с вами. Меня, к вашему сведению, вообще вчера не было в городе, и я не понимаю, о чём вы говорите, – выпалила она на одном дыхании.

– Вы подумайте, Анна Семёновна, над моим вопросом. Не надо спешить с ответами, – спокойно продолжил я. – От того, что вы мне будете говорить, а также от вашего личного поведения зависит, уедете вы сегодня в Набережные Челны или останетесь здесь, в вашем родном городе.

– Что вы меня пугаете? – дёрнула плачами она. – Меня пугать не надо! Я уже пуганая. При чём здесь моё личное поведение? Кто вы такой, чтобы судить о моём личном поведении, священник или учитель? Может, я всегда такая весёлая?

– Анна Семеновна, я вам второй раз задаю всё тот же вопрос. Где вы были вчера утром? – настаивал я. – Назовите адрес, фамилии людей, которые подтвердят ваше алиби.

– Какое это имеет значение, где я была, – вновь с вызовом ответила дама и демонстративно отвернулась от меня. – Может, я была у любовника? Мне что, назвать его фамилию и адрес?

– Давайте оставим на время ваши амбиции. Я не ваш муж и не пытаюсь уличить вас в неверности. Дело в том, что наш сотрудник Агафонов, поверив вашим словам, выехал в посёлок Целинный. По дороге их машина попала в ДТП. Это было не случайное происшествие, а заранее спланированное и подготовленное преступниками. Самое страшное для вас, что в этом ДТП погиб Агафонов, а ещё несколько сотрудников получили ранения и находятся в больнице в крайне тяжёлом состоянии. Вы понимаете, о чём я говорю? Сейчас мы пытаемся понять вашу роль в этом преступлении. Скажите мне, где вы были вчера утром.

Ким сидела, тупо уставившись в одну точку. Натянутая, словно приклеенная, улыбка не сходила с её симпатичного лица. Прошла минута, вторая, но она по-прежнему сидела и молча, рассматривая что-то на моём столе.

– Хорошо. Раз вы молчите, мы будем решать этот вопрос по-другому. – Я достал из сейфа постановление об аресте и демонстративно положил его на стол. – Анна Семёновна! передо мной лежит пустое постановление об аресте. Сейчас от вас зависит, впишу я туда вашу фамилию или нет. Я вас обвиняю в причастности к покушению на работников милиции, повлекшей смерть одного из них. Вы, наверное, догадываетесь, что это тяжкое преступление и наказание будет весьма серьёзным. Если я сейчас вас арестую, вам будет очень трудно в местах лишения свободы. Намного труднее, чем любому другому осуждённому, потому что вы будете сидеть за смерть работника милиции. Поверьте мне, администрация колонии сделает всё, чтобы годы вашего заключения показались вам адом.

Я взглянул на лицо Анны Ким. Нарисованная мной перспектива заметно испортила её миловидное личико. Оно стало похоже на маску, бледную и безжизненную. Из её глаз неудержимо потекли слёзы, оставляя на щеках тёмные следы от косметики. А правая щека стала нервно подергиваться, искажая лицо до неузнаваемости. Я понял, что мои слова кучно легли в цель.

Анна Семёновна Ким больше всего в жизни боялась тюрьмы и сумы. В возрасте восемнадцати лет она по рекомендации своей тёти поступила на работу в продовольственный магазин. Проработав там чуть более года, Анна научилась всем премудростям советской торговли: ловко обсчитывать и обвешивать. Она стала настоящим психологом и с первого же взгляда определяла, как действовать в той или иной ситуации. Если покупатель внимательно смотрел на весы, она легко обсчитывала его. Если он был не особо внимателен и больше смотрел на товар – обвешивала.

Её книжка в сберегательном банке регулярно пополнялась вкладами, а импортный холодильник еле закрывался от обилия деликатесов. Вскоре юная продавщица купила себе кооперативную трёхкомнатную квартиру, которую обставила модной и дорогой мебелью.

Её знали практически все руководители города и нередко обращались к ней с просьбой достать какой-нибудь дефицит. Но, как это часто бывает, счастье закончилось в один момент. Анну Ким арестовали за хищение государственного имущества и поместили в небольшую камеру местного изолятора. Она сидела там, покинутая всеми друзьями и знакомыми. Каждый из них моментально забыл о ней, словно её никогда не существовало на свете.

От тюрьмы её спасли прекрасная внешность и молодое тело. Она вступила в так называемую запрещённую связь со следователем, который вёл её уголовное дело. Близкие отношения длились около полугода, то есть весь срок, что она провела в изоляторе.

Уже через четыре месяца Анна Семёновна поняла, что забеременела и тут же сообщила об этом сожителю. Спустя ещё два месяца её освободили. Сделав криминальный аборт, она через некоторое время забыла о страшных днях, проведённых в тюрьме. Сейчас, слушая сидевшего перед ней милиционера, она с ужасом вспомнила камеру, в которой провела долгих шесть месяцев.

В этот раз, судя по раскладу оперативника, ей светило намного больше. Перспектива провести это время в женской колонии в Пановке или Козловке, о которых она слышала в изоляторе, её совсем не прельщала. Она хорошо понимала, что там будет с ней, если всё пойдет по худшему сценарию. Холодок ужаса медленно прошёл меж лопаток и охватил всё её тело. От ледяного страха занемели ноги. Анна почувствовала, что теряет сознание, и инстинктивно схватилась за край стола. Я протянул ей стакан воды, и она разом осушила его до дна.

– У меня есть шансы? – совсем другим тоном заговорила Ким.

Я кивнул. Теперь передо мной сидела новая Анна, напуганная и беззащитная.

– Хорошо, мне ничего другого не остаётся, как рассказать вам всю правду. Записывайте, – выдохнула она.

– Вот и хорошо, – подбодрил я её. – Вы умная женщина, это сразу видно. Сейчас пойдёте с сотрудником и расскажете следователю всё, что вам известно по этому случаю. Советую ничего не скрывать, ибо маленькая ложь всегда вызывает большое недоверие. Вы прекрасно знаете, чем это может закончиться.

Я вызвал Старостина, который вывел Ким из моего кабинета. Она обернулась у двери и произнесла:

– Только не закрывайте меня, прошу вас. Моей вины в смерти вашего сотрудника нет. Я просто передала ему то, о чём попросил меня муж. Я не знала, что они готовили аварию. Я за него отвечать не хочу. Я вам могу пригодиться, я много знаю.

– Хорошо, Ким, хорошо, – успокоил я её. – Мы ещё с вами встретимся и всё обсудим.

Они вышли. Лист постановления об аресте, оставшийся чистым, вновь напомнил мне об Агафонове.

Раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал голос телефонистки: «Абрамов? Соединяю с Москвой!»

* * *
Разговор с руководством оказался тяжёлым. Мне уже в который раз за эти два дня пришлось подробно докладывать обстоятельства произошедшего ДТП.

Сотрудник главного управления уголовного розыска то ли плохо слышал меня, то ли не понимал, о чём я говорю, но постоянно перебивал, пытаясь уточнять какие-то ему одному важные моменты. Эти постоянные вопросы казались лишёнными смысла и выводили меня из равновесия. Через две минуты я понял, что он просто ловил меня на каких-то противоречиях.

– Анатолий Иванович, я вам об этом уже дважды рассказывал, вы что, плохо слышите меня? Что конкретно вам непонятно и что я должен ещё раз повторить? – стараясь говорить спокойнее, спрашивал я, и вновь по кругу: – Постойте, постойте, Анатолий Иванович! Я уже вчера отправил шифровку на ваш адрес, в которой всё досконально изложил. Неужели вас не ознакомили с ней? Или что-то ещё непонятно?

Я чувствовал, что выхожу из себя, и поэтому, воспользовавшись паузой в разговоре, сделал несколько глотков воды.

– Абрамов! мы вчера вечером получили копию оперативного сообщения из местного отдела КГБ, в котором содержится информация о готовящемся на вас покушении. Насколько мне известно, они информировали вас об этом лично? Как вы отреагировали, какие меры предосторожности вами приняты?

– Анатолий Иванович, вы абсолютно правы. Я был проинформирован, но в этой бумаге, если вы ее внимательно прочли, говорилось о покушении на меня лично, а не на моих сотрудников. Что я мог предпринять по этой информации? Да ничего! Просто стал более внимательно относиться к своей безопасности. У меня, вы знаете, шесть машин и все они в разъездах. В каждой машине по четыре сотрудника. Прикажете всем сидеть безвылазно в городе? Тогда, прошу вас, скажите мне, как нам работать дальше, когда все фигуранты и техника разбросаны по всему Казахстану?

– Виктор Николаевич, успокойтесь, не надо горячиться. Вы правы, надо работать и возвращать машины. Но нужно соблюдать осторожность, беречь людей! Если бы вы предупредили водителя, я думаю, что ДТП можно было бы избежать.

– Извините меня, но я с вами не согласен. Я вчера лично разговаривал с ним. Водителя я знаю много лет, он очень опытный и не раз был в различных передрягах. Так вот, он вчера мне сказал, что уйти от удара было невозможно. Идущие сзади машины закрыли ему все возможности манёвра. За рулём тех машин были опытные «каскадёры», умеющие делать такие трюки. А если бы Лапин попытался уйти в кювет, то на такой скорости шансов выжить не было бы ни у кого. Он хотели остановиться, но КамАЗ сзади раздавил бы их.

У меня к вам вопрос, Анатолий Иванович! Я, согласно приказу МВД СССР, являюсь заместителем оперативно-следственной бригады. В мою непосредственную задачу, согласно этому же приказу, входит оперативное обеспечение всех следственных действий группы, а также оперативное сопровождение этого уголовного дела. Есть руководитель группы Лазарев, скажите, почему за это ДТП отчитываюсь я, его заместитель, а не он?

– Не задавайте мне провокационных вопросов! Вы и так хорошо знаете ответ. Советую быть внимательней в работе с подчинёнными и не забывать об осторожности не только в действиях, но и в выражениях. Думаю, что вы не настолько глупы, чтобы не понять моего совета.

– Спасибо. Если у вас ко мне больше нет вопросов, то позвольте мне заняться своими делами.

Попрощавшись, я положил трубку и с облегчением рухнул в кресло. «Да, советчиков и учителей, как всегда, много, – подумал я. – Вот только настоящих помощников нет». Вспомнилось выражение моего начальника: «Тот, кто не может работать сам, обязательно учит других, как нужно работать». Меня мучило любопытство, что решит Москва: направит кого-то разбираться сюда или всё спустит на тормозах? «Последнее вполне возможно», – подумал я.

Поднимать по этому случаю большой шум было не в интересах Москвы. Вот если бы руководителем группы был я, то с меня спросили бы по полной программе. А тронуть Лазарева, родного брата первого заместителя министра внутренних дел СССР, они явно не решатся. Старший Лазарев не позволит им копаться в этом деле. В самое ближайшее время они должны как-то прикрыть Лазарева. Подставлять они его явно не будут. Пришлют нового руководителя, вот тогда могут что-то и предъявить, в том числе и мне.

Такие тяжёлые мысли, сменяя одна другую, проносились в моей голове. Вывел меня из этого состояния телефонный звонок. Он показался мне таким резким, что я невольно сморщился. Это вышел на связь Расих Уразбаев.

– Виктор Николаевич, необходимо срочно встретиться! Предлагаю старое место.

– Хорошо, Расих. На старом месте через час.

«Что произошло? Что его заставило встречаться днём?» – встревожился я. Чтобы слегка отвлечься от недобрых предчувствий, я отправился в столовую на первом этаже. Взяв суп и второе, устроился за дальним столиком.

Только после этого, пообедав и сняв напряжение, я, выехал на встречу.

* * *
Через час был на месте. Водитель заглушил двигатель машины. Я вышел из автомобиля и стал прохаживаться поблизости.

Расих появился, как всегда, неожиданно совершенно с другой стороны стройки, откуда я не ожидал его увидеть. Он подошёл сзади настолько тихо, что я не услышал даже скрипа снега. Почувствовав чьё-то дыхание за спиной, резко обернулся. Передо мной стоял Расих и улыбался во всё круглое, как луна, лицо.

– Я ненадолго, – сходу начал Расих. – Машина, которая вчера совершила ДТП, сейчас находится в автохозяйстве у Марка. Кто такой Марк и где находится его хозяйство, рассказывать не буду, здесь каждая собака его знает. Найдёте сами. За рулём машины сидел Измайлов. Сейчас он скрывается у двоюродной сестры, которая работает в воинской части под Байконуром. Часть вертолётная – тоже найдёте. Машина, на которой он был, принадлежит военным, её вчера утром угнал из части Измайлов. Главный бухгалтер Иванькова вернулась в город и сейчас скрывается у своей приёмной дочери. Улица Мира, 18. Все люди, принимавшие участие в аварии, очень расстроены, так как вас в машине не оказалось. Сейчас все ждут очередных арестов. Кто-то пустил слух, что вы якобы обещали, что лично расстреляете всех тех, кто был причастен к этой аварии. Расстреляете в степи при попытке к бегству. Сам Измайлов тоже в шоке, сейчас говорит, что никого не хотел убивать. Они в тот день с самого утра ждали звонка из города, им кто-то позвонил и сообщил, что вы в машине.

Уразбаев взглянул на свои часы, а затем на меня.

– Извините. Больше говорить не могу. Меня ждут. Если что, позвоню. Пока!

Он быстро скрылся в ближайших постройках, а я ещё минуту потоптался на снегу и вернулся к ожидавшей меня машине. «Это хорошо, теперь нам известны практически все фигуранты этого дела. Надо брать их, и Иванькову, и Измайлова, пока они не скрылись», – размышлял я по дороге.

Приехав в отдел милиции, я срочно собрал всех подчинённых, свободных от мероприятий, в актовом зале. Через полчаса две сформированные мной группы выехали по указанным адресам, где скрывались разыскиваемые преступники.

Проходя мимо кабинета, в котором работал Старостин, я приоткрыл дверь и попросил его зайти и доложить о результатах его работы. Он явился минут через пятнадцать и молча положил мне на стол протокол допроса Ким.

– Ну, как она? Истерик не закатывала? – поинтересовался я. – Она тёртая женщина, и от неё можно ожидать всякого. – Мои слова вызвали у Старостина улыбку. – Что улыбаешься? Ну, оговорился, не тёртая, а опытная. А ты о чём подумал?

Я взял в руки протокол допроса и стал внимательно читать, делая пометки в блокноте.

Анна Семёновна достаточно подробно рассказала следователю о том, как накануне дорожного происшествия к ней поздно вечером заявились муж и его старый товарищ Измайлов. Они попросили её встретиться с оперативником, который приходил к ней с обыском и передать ему, что машины принадлежащие супругу и Измайлову, стоят в посёлке Целинный, а сами они готовы прийти в милицию и добровольно сдаться. На следующий день Ким долго караулила оперативника, а когда увидела его, передала ложную информацию. О том, что они замышляют убийство, она не знала, так как речи об этом не было.

«Да, быстро она оправилась после нашего разговора, – подумал я. – Нужно было до конца самому с ней работать. А теперь мы имеем то, что имеем». То, что рассказала следователю Анна Семёновна, было мне уже известно и не представляло никакой оперативной ценности.

Я вновь связался со Старостиным:

– Где Ким? Приведи её ко мне, пожалуйста.

Через минуту в мой кабинет ввели задержанную. Кабинет наполнился ароматом дорогих духов, сама Анна без приглашения села на стул и, закинув ногу на ногу, попросила у меня разрешения закурить. «И когда только успела привести себя в порядок?» – удивился я. Словно угадав мои мысли, Ким демонстративно перебросила нейлоновые прелести.

– А вы молодец, Анна Семёновна, – ухмыльнулся я. – Три часа назад мне казалось, что вы были готовы абсолютно на всё, чтобы выйти из милиции. А теперь я в этом начал сомневаться. Вы считаете, то, что вы наговорили следователю, может устроить меня? Нет, Анна Семёновна, вы ошибаетесь. То, что вы сообщили, я знал ещё вчера, до вашего задержания. И не нашёл в этом допросе ни адреса, где скрывается ваш муж и его друзья, ни адреса, где стоит машина вашего мужа! А хотите, я вас обрадую? Одним из участников этого ДТП является известный вам приятель вашего мужа, некто Измайлов. Я не исключаю, что там мог быть и ваш муж. Сейчас мои коллеги уже уехали за Измайловым. Когда мы его сюда привезём, всё станет на свои места. Он нам расскажет, знали вы о покушении или нет. Ему, в отличие от вас, скрывать нечего. Ему светит реальный срок, и это он понимает лучше вас.

Лицо Ким темнело на глазах. Опять выступили слёзы, а холёные руки снова стали выбивать дробь на крокодиловой коже сумочки.

– То, что я знала, я всё рассказала вашему следователю, – нервно заговорила она. – Больше мне добавить нечего. Не врать же мне в угоду вам всем!

– Вот и ладненько, – потёр я руки. – Думаю, вам необходимо время, чтобы полностью осознать ситуацию, в которую вы попали. Поэтому, принимаю решение о вашем задержании по статье 122 УК сроком на трое суток.

– Нет, только не в изолятор! – закричала она. – Я больше не хочу сидеть.

По её красивому лицу градом катились слёзы. Ким промокала их белым шёлковым платочком.

Чтобы как-то сдержать нахлынувшую злость, я стал равнодушно смотреть в окно.

В кабинет вошёл Старостин.

– Отведите ее в камеру и оформите всё необходимые документы, – распорядился я. – После всё подпишу.

* * *
День заканчивался довольно удачно. Опергруппа без всякого шума задержала Измайлова. В момент задержания он находился в квартире и, увидев входящих оперативников, молча протянул им руки, на которые тут же надели наручники. Он не спал последнюю ночь, переживая из-за учинённого ДТП. Ведь он и его товарищи долго продумывали акцию по моему устранению. Измайлову всегда казалось, что в самый последний момент они всё же откажутся от затеи, однако этого не случилось. А самым страшным оказалось то, что в результате ДТП пострадали совершенно другие, ни в чём не повинные люди. Абрамов остался цел, и теперь его сотрудники приехали за ним. Измайлов догадывался, что в случае малейшего сопротивления его убьют на месте, и поэтому решил, что испытывать судьбу не будет. Жизнь одна, и жить ему ещё хотелось.

Через час разбитая машина, на которой Измайлов совершил ДТП, также стояла на плацу городского отдела милиции.

Измайлова завели в мой кабинет. Он сидел на стуле, опустив бритую наголо голову. Я внимательно рассматривал человека, который убил одного и покалечил троих моих сотрудников.

Измайлов внешне представлял типичного пролетария, с большими рабочими руками, чёрными от въевшегося за десятки лет машинного масла. От его грязной водительской куртки пахло маслом и соляркой.

– Ну, что, – спросил я его, – молчишь? А ты знаешь, что вчера ты убил человека? Да не просто гражданина СССР, а сотрудника милиции! Знаешь, что за это бывает?

– Догадываюсь, – тихо ответил он. – Я не хотел убивать, просто так получилось.

– Врёшь ты всё, Измайлов, – повысил голос я. – Гражданка Ким, в отличие от тебя, рассказала нам, что вы накануне вместе с её мужем приходили к ней домой и обсуждали подробности акции против работника милиции. Вы также сообщили ей о своих планах организовать ДТП и что собираетесь убить сотрудников милиции, которые будут находиться в машине. Представьте себе, в этом я ей верю больше, чем вам. По крайней мере, она никого не убивала. Её роль сводится к недонесению о планируемом преступлении и пособничеству в совершении преступления. Теперь всё зависит только от вас лично, спасёте вы себе жизнь или нет.

Я внимательно посмотрел на него. Мне было очень интересно, о чём сейчас может думать человек, обвиняемый в умышленном убийстве работника милиции:

– Глядя на вас, я стараюсь понять ваш поступок. Вы приобрели ворованный КамАЗ, хотя хорошо знали, что покупали у Ланге не «чистый» автомобиль. То есть уже тогда вы совершили преступление. Так вот, скажите мне, неужели эта машина стоила жизни молодого парня и здоровья ещё трех ребят? Ведь сейчас не тридцатые годы, а они не бойцы продовольственного отряда, которые отбирали у вас честно заработанный кусок хлеба, за который вы могли бы перегрызть им глотки? Машина-то чужая, краденая, а не ваша! Что вас толкнуло на это?

Он сидел на стуле, всё так же низко опустив голову, и молчал. Каждое моё слово, словно пуля, впивалось в него, отражаясь на лице болезненными гримасами.

– Вот вам же лично, Измайлов, практически ничего не угрожало, ну от силы года два условно за скупку краденого. Ну, может, ещё добавили бы за подстрекательство к краже. Пусть ещё год, но не больше! Три года, возможно условных, вы почему-то поменяли на убийство! Да, это будет убийство, и дело будет возбуждено по статье 102 УК СССР. Заметьте, не по статье за ДТП, повлекшее смерть по неосторожности, а по статье «умышленное убийство»!

Я вновь поднял голову и посмотрел на него. Измайлов по-прежнему сидел отрешённо, и мне казалось, что он до сих пор не понимает происходящего.

– Сколько тебе дадут, я не знаю, я не судья. Но могу сказать точно, что дадут много, очень много. Считай сам, преднамеренное убийство в составе группы лиц, данная группа действовала по плану, разработанному вами, тем более, вы являетесь лидером этой группы. Думаю, этого вполне достаточно, чтобы вас расстреляли.

Измайлов внимательно слушал. Если раньше мои слова вызывали на его лице какие-то эмоции, теперь оно окаменело и вытянулось. Я на какой-то миг отвернулся в сторону, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы он вдруг вскочил с места, схватил стоящий у стола стул и со всего размаха запустил им в окно. Раздался звон, на меня дождём посыпались осколки. Я невольно вжал голову в плечи и закрыл её руками. Порыв ветра откинул штору. Измайлов рванулся к окну. Он ловко вскочил на подоконник и одним ударом руки по раме распахнул створки во всю ширь. Ещё секунду ему потребовалось для прыжка, но оперативник, дежуривший при допросе в моём кабинете, успел схватить его за ноги. Мы вдвоём повалили его на пол и стали крутить руки, стараясь заломить их за спину. Измайлов, несмотря на небольшой рост, оказался очень сильным, и нам стоило больших усилий обездвижить его.

Наконец, усадили его на стул. У меня осколками были сильно порезаны руки, лицо и шея. Нагнувшись, я стал шарить рукой в тумбе стола, надеясь найти бинт, который видел там накануне. Нашарив, я отмотал половину и передал оперативнику, у которого тоже была рассечена бровь и порезаны руки. Мы пытались остановить обильно текущую кровь, но нам этого не удавалось.

– Вызови скорую, – попросил я.

Не успел он сделать заявку, как на звон разбитого стекла и шум борьбы в кабинет ворвались сотрудники милиции. Они в нерешительности остановились на пороге.

Машина скорой помощи подъехала очень быстро. Осмотрев наши раны, врач посоветовала мне поехать в больницу. Пока она оказывала помощь оперативнику и Измайлову, которому также досталось, я отправился в городскую больницу на их машине. Там мне наложили несколько швов на кисть руки и на разбитую в драке с Измайловым бровь.

Когда я вернулся в карете скорой помощи, в кабинете мало что говорило о событиях, произошедших здесь буквально час назад.

Измайлов находился в камере, местный завхоз в форме старшины милиции ремонтировал окно моего кабинета.

– Минутку, Виктор Николаевич, – попросил меня завхоз. – Сейчас уборщица уберётся в кабинете, тогда вы сможете снова работать здесь.

Я вышел в коридор, чтобы не мешать.

– Виктор Николаевич! привезли главного бухгалтера предприятия. Вы будете с ней разговаривать?

– С ней кто-то из следователей работал уже? – спросил я у оперативника.

– Да, сейчас работает Смирнов. Она в полном раскладе и даже рассказала ему, где спрятала дубликаты документов. Оказывается, она делала копии со всех документов и хранила ихвтайне от Ланге. С её слов, она предвидела, что рано или поздно работой этой фирмы заинтересуются органы милиции, и решила себя подстраховать.

– Пусть работает Смирнов, если она в полном раскладе. После допроса протокол занесите мне, – попросил я.

Наконец, уборщица навела порядок, и я вернулся на свое место. «Быстро они справились», – удивился я, рассматривая пол и окно.

Лишь едва заметные блёстки на полу говорили о разбитом вдребезги стекле.

* * *
Раздался звонок. Он был сильным и настойчивым. «У этого телефона такой противный тембр! – поморщился я. – Раньше я почему-то не замечал этого». Сняв трубку, услышал знакомый голос.

Звонил Каримов:

– Приветствую вас, Виктор Николаевич! Как ваше здоровье, как семья, как дети? Надеюсь, полученные вами раны не опасны для жизни?

«Вот дают, вот работают, – я искренне восхитился его осведомленности. – Уже всё знают».

– Извините, что потревожил, – продолжал он. – Я в отношении вашей просьбы. Вы были абсолютно правы. Звонок в указанный вами промежуток времени был. Звонили из кабинета. Ну, вы сами догадываетесь, из какого. Запись этого разговора мы не вели. Знаем только, что абонент разговаривал чуть более двух минут.

– Скажите, на какой номер был звонок? – спросил я.

– На номер гражданки Ким Анны Семёновны, – ответил Каримов и повесил трубку.

«Вот оно что! Значит, звонили Ким! Выходит, она всё врёт и в её доме, по всей вероятности, были не только Измайлов, но и другие члены этой группы. Выходит, они там и ждали этого сигнала. Но что их так встревожило, почему они пошли на такое радикальное решение? Что же их толкнуло на столь рискованный шаг? Нет, только не машины! Это точно. Здесь что-то другое, более важное. Что же это может быть?!»

Я закрыл глаза. И меня осенило: «Боже мой! Да это, скорей всего, наркотики. Как я раньше до этого не додумался! Ведь о них мне рассказывал Каримов, про Ланге и наркотики! Только они могли так сплотить эту группу, что те были готовы даже на убийство. Теперь все ясно. КамАЗы Ланге, по словам Каримова, использовались для транспортировки наркотиков в города России. Вот это, наверное, самое главное, что толкнуло их на организацию этой аварии. Нужно срочно разыскать все путевые листы или какие-то другие документы о движении этих машин, может, там найдём что-то интересное. Это нужно сделать как можно быстрее, пока эти документы у нас и их не изъял КГБ».

Я устремился в кабинет Смирнова.

– Привет, Игорь! О чём говорит мадам? – Он протянул мне лист допроса, а я попросил формального разрешения: – Можно мне задать ей пару вопросов?.. Вы мне можете сказать, – обратился я к главному бухгалтеру, – Измайлов и Ким работали на вашем предприятии? И вообще, сколько у вас было работников и сколько машин?

Смирнов удивлённо посмотрел на меня. Немного подумав, бухгалтер ответила:

– Да, Измайлов и Ким и ещё шесть водителей работали в нашей организации. У всех у них были КамАЗы.

– Скажите, у вас остались какие-либо документы о движении, вернее, путевые листы на их поездки?

– Да, у меня есть эти документы. Я всегда делала копии, так, на всякий случай.

– И последний вопрос, ради интереса. Вы не подскажете, а были ли выезды ваших автомашин в город Казань в конце прошлого года?

Она задумалась и спокойно сказала:

– Да, был один выезд в том году в Казань. Однако машина оттуда не вернулась. Водитель, говорят, погиб в перестрелке с милицией. Мы тогда все сильно удивились этому. По нашей накладной он вёз в Казань шерсть, а оттуда должен был привезти полиэтилен в крошке. Но это лишь по документам. Что на самом деле он перевозил, я не знаю. Его, насколько я помню, направлял в тот рейс сам Ланге. Спросите его, он вам расскажет.

Ответы бухгалтера меня удовлетворили.

– Спасибо, Игорь, – поблагодарил я коллегу. – Зайди ко мне после допроса, есть тема для разговора.

Проходя по коридору, я лицом к лицу столкнулся с начальником городского отдела милиции Кунаевым.

– Здравствуйте, – поздоровался он. – Надеюсь, ничего опасного для вас сегодня не произошло? Нужно быть очень осторожным, работая с такой публикой. Здесь доверять никому нельзя. Здесь у вас друзей нет.

– А вы разве не друг? – спросил я, глядя ему прямо в глаза.

В его узких глазах сверкнул хитроватый огонёк.

– Мне верить можно, – улыбнулся он. – Я работаю в милиции двадцать семь лет, и чего только ни видел за эти годы, Виктор Николаевич! Для меня немного странно, что за всё это время вы ни разу не поинтересовались, в каких отношениях я был со своим зятем. Скажу вам откровенно. Ни в каких! После того, как он организовал эту торговлю машинами, мы практически с ним не виделись. Он пропадал в постоянных разъездах и дома бывал крайне редко. Я приезжал к своей дочери и внукам, стараясь посетить их в то время, когда его нет. О чём мы могли с ним говорить, если он не слушал моих советов и делал всё по-своему. Вот и допрыгался. Так что, Виктор Николаевич, не ищите врагов там, где их нет, – наставительно сказал он, проследовав дальше.

«Неужели знает о моём запросе Каримову?» – мелькнуло у меня в голове. Я не был удивлён утечкой информации – все маленькие города всегда этим грешили. Здесь каждый второй или сват, или брат, и утаить от людей что-либо практически невозможно.

Вернувшись в кабинет, я сел в кресло и стал вспоминать тот период, когда впервые услышал об этом городе Аркалык. Мысли перенесли меня в ноябрь прошлого года, за две недели до моего отъезда в Челны.

* * *
Тот серый ноябрьский день мне запомнился на всю жизнь. Весь день валил мокрый снег, налипая на провода и деревья. Было сказочно красиво. Я стоял у окна своего кабинета, любовался парком «Черное Озеро», раскинувшимся под моими окнами. Я готовился к выезду в командировку в Набережные Челны.

Ко мне зашёл офицер Зарипов из КГБ.

– Привет, Виктор, – поздоровался он и присел на стул. – Есть хорошее дело. Сегодня с утра я был у твоего шефа Юрия Васильевича, и он дал команду подключить тебя к реализации вот этой информации.

Я, не скрывая удивления, посмотрел на него. Хотя пора было уже привыкнуть к тому, что КГБ неоднократно привлекало нас к реализации своей информации.

– Есть сведения, что в город должна поступить большая партия наркотиков из Узбекистана или Таджикистана. Короче, с юга. Доставят ее на КамАЗе с казахскими номерами. Машину охраняют два бывших бойца спецназа с автоматами. Это бывшие спецназовцы, хорошо обученные люди, владеющие приёмами боевого столкновения и борьбы без оружия. Наркотики спрятаны в машине, но где конкретно, мы пока не знаем. Встретит эту машину наш человек. Он покажет машину сначала нам, а потом мы покажем её вам, то есть тебе. Необходимо тихо взять их и завладеть грузом. Но это надо сделать не в городе, а за его пределами. Стрельба и шум никому не нужны. Представь, если они начнут стрелять в городе! Нам за это с тобой оторвут головы. Ваше дело, а вернее твоё, организовать захват машины. Только захват, и ничего более.

– Слушай, Зарипов! Вы что, сами не можете организовать этот захват? У вас же есть люди?

– Дело в том, что во время захвата не должно быть ни одного сотрудника КГБ. Это установка сверху. Поэтому операцию по захвату передают МВД, да и опыта у вас в таких операциях побольше, чем у нас. Наружное наблюдение будет наше, мы будем вести этот КамАЗ и передадим его на задержание только тогда, когда назреет необходимость.

– Итак, значит, в машине трое: водитель и два охранника. Охрана вооружена, а водитель? Кто он и что из себя представляет?

– Водитель – тёмная лошадка. Кто он, мы не знаем. Не исключено, что вообще может ничего не знать о наркотиках. В кузове у него обычный груз – лук и шерсть.

– Хорошо, – сказал я. – Держите меня в курсе. Я подготовлю людей.

Зарипов, поговорив ещё о разных пустяках, ушёл. Я остался один и стал прикидывать, кого из ребят привлечь в группу захвата: «Как организовать захват машины, в которой двое спецназовцев с автоматами? Вообще-то интересно, под пули – нас, а они, как всегда, берутся за оперативное сопровождение объекта».

Мои мысли прервал вошедший Стас Ботов.

– Что, шеф, голову повесил? Проблемы? – улыбнулся он. – Не переживай, прорвёмся.

– Стас! подготовь группу захвата, человек шесть. Говорю сразу, преступники вооружены автоматами, бывшие спецназовцы. Их двое, третий водитель.

– Сроки, шеф? У меня есть время, чтобы прикинуть, кого привлекать?

– Максимум два дня, а может, и меньше. Возьми самых подготовленных. У нас ведь есть Ефремов, он, по-моему, тоже воевал в Афганистане, был снайпером в спецназе ГРУ. Включи обязательно его, мало ли что.

– Всё ясно, не переживай, – спокойно сказал Стас, покидая кабинет.

На следующий день я с утра провёл оперативку и собирался зайти к Костину, обсудить предстоящую командировку в Челны. В дверях я снова столкнулся с Зариповым.

– Виктор! мне только что передали, что машина прошла пост ГАИ на выезде из Челнов. Думаю, часа через три с половиной она будет в Казани. Как у тебя с группой захвата?

– Ждём твоей отмашки. Люди готовы! – ответил я.

Зарипов передал мне носимую радиостанцию КГБ.

– Это для связи. Машину уже ведёт наша служба наружного наблюдения. Это для связи не только с нами, но и с ними.

– Слушай, а как мы узнаем, что нам необходимо выдвигаться? – поинтересовался я. – Ты нам сообщишь об этом или кто-то другой?

– Пока связь держите со мной, – ответил Зарипов.

Я вызвал Ботова и поинтересовался готовностью группы.

– Оружие и боеприпасы получены. Думаю, осуществлять захват в армейских бронежилетах просто невозможно, они очень массивные и тяжёлые. Поэтому мы решили, что трое сотрудников будут одеты в лёгкие бронежилеты. Так будет удобнее, если придётся с ними сцепиться врукопашную. Ты же знаешь, армейские жилеты всё равно не держат автомат с такой короткой дистанции. Те, кто будет в бронежилетах, будут просто страховать нас на всякий случай, если те откроют стрельбу.

– Стас, пойми, мы берём на себя ответственность за жизнь людей и поэтому перед тем как начать захват, необходимо всё десять раз взвесить. Если они начнут стрелять, то мало нам не покажется. Люди окажутся полностью беззащитными.

– Всё правильно, шеф. Поэтому их надо брать до того, как они достанут стволы. Я ещё включил в группу на всякий случай Мухина, он неплохо стреляет из автомата. Я сам видел это на последних стрельбах. Он и Ефремов, если что, будут стрелять из снайперских винтовок. Сейчас Ефремов в кабинете обучает Мухина.

– Стас, всех собери у себя, и ждите моего сигнала, – подытожил я.

– Всё понятно. Ждём указаний! – вытянулся по струнке Стас и, по-военному развернувшись через левое плечо, вышел из кабинета.

Я же остался, чтобы вслушиваться в переговоры, которые вели между собой сотрудники наружного наблюдения. Из них было ясно, что интересующий нас автомобиль въезжает в Казань.

Раздался телефонный звонок, и я услышал команду Костина:

– Зайди.

Не оставляя радиостанции, я направился к нему.

– Виктор! как дела у тебя, люди готовы? – более чем озабоченно спросил он.

Я кивнул, давая понять, что готовы.

– Дело поручено именно тебе, я очень надеюсь, что ты не подведёшь. У тебя всё получится. Ты парень фартовый. Понимаешь, я изначально был против нашего участия, но их понять можно, они сами не могут это сделать. Просто не умеют. Конторские сильны лишь в оперативном плане. Сейчас не тридцать седьмой год, и они уже не те, когда арестовывали народ пачками. Вот поэтому и перекладывают это дело на нас. Если всё хорошо, это их победа, а если плохо, будем виноваты мы. Виктор, береги людей! Удачи тебе!

Я поблагодарил его за поддержку и вышел. Не успел открыть дверь своего кабинета, как туда влетел Зарипов.

– Ты где был? – крикнул он с ходу. – Я тебе звоню, а ты не берёшь трубку! Надо срочно выезжать! Радиостанция с тобой?

Я показал ему радиостанцию и молча стал одеваться. Быстро облачился в лёгкий бронежилет, накинул сверху пальто и устремился вслед за выходящими на улицу сотрудниками уголовного розыска. Разместились в трёх легковушках, мы двинулись за машиной КГБ. Ехали молча, в эфир не выходили, там беспрестанно переговаривались лишь сотрудники КГБ.

Сначала мы ехали по улице Большой Красной, затем по Батурина, с которой поднялись на Ленинскую дамбу, а потом устремились в сторону Дворца молодежи. Неожиданно в районе Молодежного центра машина КГБ перестроилась в левый ряд и свернула на Гривку. Задержавшись на минуту, чтобы мы могли подтянуться, их машина направилась в Кировский район. Выехав на улицу Краснококшайская, мы вновь повернули в сторону Кировской дамбы. Проехав мимо речного техникума, наши ведущие погнали в сторону центра.

В плотном потоке машин мы неоднократно теряли их из вида и лишь из разговоров по рации догадывались, куда нам двигаться. Около Центрального стадиона машина КГБ остановилась. Наши встали метрах в пятидесяти. Мы видели, как вышел Зарипов и закурил. Постояв минут пять, он двинулся в нашу сторону, знаками подзывая меня.

Я вышел из машины и поспешил навстречу. Он отвел меня в сторону и, посмотрев в направлении наших машин, начал говорить:

– Виктор, пока не знаю, что происходит, но они почему-то сильно психуют и не хотят выезжать за город, как им предлагает наш человек. По всей вероятности, боятся подставы. Сам источник тоже психует, боится, что они могут его просто кончить.

– Ильдар, с чего они стали вдруг психовать? До этого момента всё шло гладко. Что произошло? Я думаю, их надо брать там, где они остановятся и успокоятся. Плана захвата пока у меня нет. Все будем обдумывать непосредственно на месте, – предложил я.

– Не буду скрывать. У нашего человека не оказалось нужной суммы для покупки их партии наркотиков. Раньше они не оговаривали сумму, а теперь потребовали все деньги разом. Вот он им и предлагает выехать за город, где якобы у него живет друг, у которого он может занять эти деньги. Но те боятся и, похоже, не верят ему. Ладно, я к себе, а вы держитесь за мной. Особо не прижимайтесь. Если что, я передам свои координаты по рации.

Мы вновь расселись по машинам и поехали дальше.

* * *
Шёл уже третий час, как мы выехали из МВД и мотались по улицам Казани. Сотрудники, одетые в тяжёлые армейские бронежилеты, уже устали. Что ни говори, а тяжесть брони явно сказывалась на их самочувствии. Легковые автомобили, выбранные нами для передвижения по городу, явно были не рассчитаны на подобную амуницию. Наконец нужный нам КамАЗ остановился у гостиницы «Волга». По моей команде группа захвата заняла исходные позиции.

Время шло, а сигнала к началу операции не поступало. Мокрый снег с дождём делали свое дело. Вскоре наша экипировка промокла до нитки, и люди на позициях стали попросту мёрзнуть.

– Когда начинаем? – запрашивали мои. – Замерзаем!

Я по станции вызвал Зарипова и поинтересовался ситуацией. Из машины КГБ, стоящей метрах в двухстах от наших позиций, выбрался Зарипов и направился в мою сторону.

– Слушай, Ильдар! Люди промокли, а ты молчишь! Можешь объяснить, что происходит?

– Ты давай не шуми! Я сам пока не понимаю, что происходит! Сигнала от агента нет, вот я и молчу!

– Ты можешь молчать сколько угодно, так как сидишь в тепле. А у меня люди на исходных позициях стоят более двух часов, все промокли и замёрзли. Что мне делать?

– Извини, Виктор, пока ничего сказать не могу. Жду сигнала.

Зарипов развернулся и засеменил в сторону своего автомобиля, чтобы побыстрее укрыться от снега и холода.

Прошёл еще час. Дождь перешёл в густой снег, который ровным ковром покрывал землю и наши автомашины. Ожидание превратилось в ад.

Наконец поступил долгожданный сигнал: «Снимаемся. Все свободны», – услышал я голос Зарипова. Я тут же передал своим эту команду. Три наши машины тронулись в сторону центра.

Приехав в МВД, ребята стали стаскивать с себя мокрую, промёрзшую амуницию. Вскоре закипел чайник, предусмотрительно поставленный кем-то из наших, и мы дружно принялись за горячий сладкий чай.

– Шеф, а может, накатим по сотке? – предложил Ботов. – Время позднее, выезда наверняка уже не будет? А то заболеют ребята.

– Не спеши, Стас, никто ещё нам отбоя не давал. Так что давай отложим сто грамм до лучших времен. Кстати, пусть люди разойдутся по кабинетам и попытаются на стульях хоть как-то отдохнуть.

Я прошёл к себе и, подложив под голову свёрнутую в рулон шинель, лёг на стулья, стоявшие вдоль стены. Лежать было крайне неудобно. Я не мог задремать даже на минуту. Радиостанция на столе по-прежнему шипела и трещала, не подавая более никаких признаков жизни.

Наконец, сморённый теплом, я всё-таки задремал. Очнулся от сильной боли в предплечье. Моя правая рука затекла настолько, что не могла удержать стакан с водой. Он с грохотом упал на пол и покатился под стулья.

– Не спишь? – Зарипов застал меня за попыткой достать стакан. – Пока сниматься с места, команды нет.

– Хорошо быть генералом! – прокряхтел я. – Лежишь в тёплой постели, жена под боком, и отдаёшь команды пехоте, которая мокнет под дождём. Ни риска простудиться, ни подхватить простатит.

– Ты давай, Виктор, особо не критикуй! Начальство, даже когда спит, думает о пехоте, – улыбнулся Зарипов.

– Где они сейчас? – спросил я, намекая на КамАЗ.

– Двое и наш человек в гостинице, а водитель на такси уехал к другу.

– Они под наблюдением? Вы, наверное, уже обо всех всё знаете?

– Не гони волну! Всё узнаешь. Ты же видишь, я тоже без сна и голодный как волк.

– Ильдар, посиди тут, я сейчас схожу в ИВС. Там всегда есть селёдка и хлеб. Я мигом!

Я спустился в изолятор, набрал с килограмм солёной кильки из бочки и, прихватив кирпич чёрного хлеба, вернулся в кабинет.

Зарипов уже застелил стол газетой, согрел чайник, и мы, устроившись удобнее, начали с жадностью поедать кильку. Мы ели её так быстро и с таким аппетитом, будто это вовсе не килька, а заморские деликатесы. Доев всё до последнего хвостика, мы вымыли руки и приступили к чаю.

За этими гастрономическими хлопотами не заметили, как ночь перешла в новый рабочий день.

* * *
Он мало, чем отличался от предыдущего. Мы снова провели его в машинах, разъезжая по городу вслед за КамАЗом.

Наконец преследуемая нами машина остановился на сравнительно большой и пустой площадке на улице Патриса Лумумбы, около Советского райкома КПСС. Водитель вышел из машины и сделал несколько приседаний, разминая затёкшие ноги.

Одну из своих машин мы оставили около ресторана «Акчарлак», а другую – около пассажирского павильона Аэрофлота. Ко мне подошел Зарипов, закурил и, посмотрев по сторонам, как бы между прочим произнёс:

– Наверное, придётся брать здесь! Они очень злы на нашего человека и грозят его убить. Он обещал сегодня обеспечить им оптовика с деньгами, который купит у них всю партию наркотиков. Но у нас всё в самый последний момент сорвалось. Оптовик попал в больницу на скорой помощи. Вот и приходится крутиться.

– Ильдар! это не самое лучшее место для захвата. Смотри, какая оживлённая улица, рядом аэропорт, напротив нас большое здание государственных органов. Представь, если начнётся стрельба, могут быть жертвы среди мирного населения. Скажи, неужели ваша контора сама не могла набрать деньги для своего человека, чтобы не таскать нас за собой?

– А что прикажешь делать? Пусть едут домой? Мы над этой операцией работали полгода, и всё, выходит, коту под хвост лишь только потому, что они встали на не совсем удобном для нас месте? И ещё, проблема не в деньгах. Проблема в том, что наш человек не должен сам приобретать эти наркотики. Это должен сделать наркодилер.

– Мне глубоко плевать на все ваши разработки. Я людей под автоматы не поведу. У них семьи и дети. Что я потом скажу их жёнам? Погибли ради того, что КГБ разрабатывало эту операцию шесть месяцев? Да они порвут меня на куски! Давай, Ильдар, лучше подумаем! Пусть уезжают. Возьмём их где-нибудь за городом, на трассе. И риска меньше.

– Ты чего больше испугался? Автоматов или ответственности? Нужно брать их здесь, и только здесь. Я сейчас переговорю со своим начальством, что скажут они.

Он побежал к своей машине, а я стал наблюдать за тем, как мои сотрудники занимают исходные рубежи для захвата. Прошло несколько томительных минут, радиостанция, которую я держал в руках, вдруг затрещала, в ней раздался голос Зарипова:

– Я убедил руководство, оно разрешило захват непосредственно здесь. Других приказов нет. Давай, работай, Виктор!

Я подозвал к себе Стаса и Юру Зимина.

– Вот что, нам дали команду на захват. Я против, но меня никто не слушает. Команда поступила, и её надо выполнять. Комбинация такова. Стас, вы с Юрой тащите меня под руки. Я сильно пьян и начинаю привязываться к этим боевикам. Постараюсь вытащить их из-под тента машины на улицу. Пока я их отвлекаю, группа должна подтянуться настолько близко, чтобы одним рывком повязать их. Нужно не дать им возможности воспользоваться автоматами. Если они их возьмут, беды не избежать.

– Шеф, а может, я буду пьяный? – почувствовал азарт Станислав. – Я моложе тебя, и это не так будет бросаться в глаза.

– Нет, это вы, двое молодых, тащите меня под руки. Я ваш мастер, который нажрался. Когда у вас ещё появится возможность высказать мне всё, что не можете сказать по службе, – пытался пошутить я. – Ну всё. Всем готовность десять минут.

Ребята разошлись, чтобы передать остальным план захвата. Время словно остановилось. Я несколько раз задирал рукав пальто и смотрел на часы, но стрелки, словно приклеенные к циферблату, не хотели двигаться.

Наконец настало время икс. Я достал из багажника бутылку с водкой, открыл пробку и через силу сделал два глотка. Водка обожгла горло и, на миг задержавшись в пищеводе, пошла тепловыми волнами по всему телу. Демонстративно махая бутылкой водки, я в сопровождении Ботова и Зимина направился к КамАЗу.

Я выписывал ногами кренделя, изображая пьяного и при этом всячески пытаясь высвободиться из рук Стаса и Юры, которые с трудом удерживали меня, не давая упасть на землю. Мы громко ругались нецензурной бранью, привлекая к себе внимание прохожих. «Лишь бы не переиграть, – думал я. – До машины ещё метра четыре».

Поравнявшись с КамАЗом, я ударил бутылкой по фаре машины. Фара разлетелась. Тут же из кабины выскочил водитель и начал материться забористее, чем мы, требуя заплатить стоимость разбитой нами фары.

– Ты на кого орёшь? – пьяно заревел я. – Ты, чурбан, приехал сюда торговать, обманывать нас и ещё деньги с меня просишь? Ты здесь у нас, а не мы у тебя!

Я развернулся и попробовал ударить его «розочкой» от бутылки в лицо. Водитель отпрыгнул и стал что-то кричать на родном языке. Я сделал вид, что поскользнулся, и растянулся прямо около машины. Под тентом в кузове зашевелились, и на землю выпрыгнули двое парней восточной внешности, одетых в чёрные спецназовские куртки.

– Ты что здесь шумишь? Не надо шуметь! Иди своей дорогой. Мы приехали продавать лук, и нам не нужны неприятности из-за тебя, – начал говорить один из них и потянулся ко мне, чтобы помочь мне встать на ноги.

Дальше произошло то, что и должно было произойти. Стас ударом справа уронил этого парня и навалился на него всей своей немалой массой. Второго схватил Юра. Однако парень был неплохо подготовлен и смог вырваться из цепких рук Зимина. Он попытался заскочить в кузов и, схватившись за борт, стал подтягиваться. Я вцепился в его ноги и стащил на землю. Вдвоём с Юрой мы заломили ему руки и сковали их наручниками. Задерживая этих двоих, мы все, буквально на несколько секунд, забыли о водителе, который, выждав удобный момент, побежал в сторону здания райкома партии.

– Стой! – закричал я ему, доставая из-за пазухи табельный пистолет.

Тот вдруг на секунду-другую остановился, оглянулся и бросил что-то тёмное в мою сторону. Я почувствовал достаточно сильный удар в грудь, и это что-то тяжёлое упало к моим ногам. Глянул – кожаная перчатка с явно каким-то тяжёлым предметом внутри. Я отшвырнул её ногой и бросился за водителем. Он на бегу расстегнул куртку и достал пистолет. Не целясь, пальнул два раза в мою сторону. Я услышал визг пули, которая, ударившись об асфальт у моих ног, ушла куда-то вверх. Я инстинктивно пригнулся и почему-то дважды выстрелил из пистолета в воздух.

Это была профессиональная ошибка всех работников милиции, которые стараются задержать вооруженного преступника ценой своей жизни. Как правило, это объясняется тем, что преступник плохо стреляет и не угрожает этим их жизни. Из-за этого погибают многие сотрудники милиции, переоценивая свои возможности в схватке с вооруженным бандитом.

Из здания райкома КПСС выскочил постовой милиционер и побежал навстречу водителю, на ходу расстёгивая кобуру. Наконец ему удалось достать оружие, и он, не целясь, выстрелил. Выстрел оказался на удивление точным. Пуля попала водителю в голову и расколола её, словно спелый арбуз, на две половинки.

– Ты что, стрелять не умеешь? – со злостью крикнул я. – По ногам нужно было целить, а не на поражение!

– Да я и так по ногам стрелял! – ответил сержант, потрясённый результатом своего выстрела.

От вида крови и разлетевшихся мозгов ему стало плохо. Он как-то по-женски ойкнул и стал медленно оседать рядом с трупом.

– Ну вот, ещё не хватало, – выругался я.

В это время двух захваченных боевиков уже заталкивали в подъехавшие машины. Ко мне подбежал Зарипов.

– Молодец, Виктор! Вот уж не думал, что ты сможешь так всё грамотно обделать. Профессионал! Здорово вы их скрутили. Они даже не поняли, что произошло.

– Чего уж хорошего, – махнул я рукой на труп, вокруг которого уже суетились неизвестные мне люди.

– Не переживай, ничего страшного. Он убит при оказании вооружённого сопротивления. Если бы не бежал и не стрелял, то всё было бы нормально.

– Интересно Ильдар, что он в меня запустил, когда бежал? Попал прямо в грудь, – вспомнил я о перчатке и направился на место её падения.

Подняв, осторожно развернул «подарочек». В перчатке была граната Ф-1! Холодный пот потёк по спине. Мне тут же представились куски моего тела, разбросанные взрывом по площади.

– Вот это да! – изумился Зарипов. – Ты точно в рубашке родился! Или ангел-хранитель нежно тебя бережёт!

Лишь потом сапёры мне скажут, что если бы перчатка была не новая (именно поэтому она не дала сработать чеке гранаты), шансов выжить у меня не было.

Вот тогда я впервые услышал о городе Аркалыке, где проживал этот «перчаткометатель».

Вернувшись в МВД, я быстро сформировал опергруппу и направил её по адресу проживания друга водителя. Оставшись в кабинете один, я стал писать рапорт по этому захвату. Руки не слушались меня, и буквы залезали друг на друга. Как я ни пытался совладать с собой, написать рапорт так и не смог. Поэтому несказанно обрадовался, когда в кабинет заглянули Зимин с Ботовым.

– Ну что, шеф, выпьем за второе твоё рождение? Такое событие бывает нечасто.

– При виде вас я тоже об этом подумал. – Я обрадовался им как никогда. – Мне действительно здорово повезло, что граната не разорвалась. Сейчас бы пили за упокой моей грешной души. Вот всё думаю, откуда у водителя оказался пистолет с гранатой? Может, эти два бойца дали ему? А что самое главное, он не испугался, стал стрелять и даже кинул гранату. Жалко, что этот сержант его застрелил, хорошо было бы поговорить с ним по душам. Смелый парень, не каждый способен на такое.

Я достал стаканы, и мы прямо в кабинете залпом выпили.

– Представляете себе, не могу писать, руки дрожат. Ты помнишь, Стас, бомбу, которую мы с тобой рассматривали в мусорном ящике? Тогда ведь ничего у меня не дрожало, то ли не понимал, что делал, то ли не так испугался, как в этот раз. А может, я уже забыл? А вот сегодня, представьте себе, дрожат, как у вора.

Мы поболтали немного, и ребята пошли к себе. Я набрал номер своего домашнего телефона и услышал голос жены:

– Виктор, ты сегодня ночевать придёшь? Мне тебя ждать или нет? Ты со своей работой скоро совсем забудешь, как я выгляжу. Дочка просто изводит меня, когда придёт домой папа, а я ей ничего сказать не могу, потому что сама не знаю!

Нежность захлестнула меня, нежность, переходящая в острое желание непременно сию минуту быть рядом с женой и дочкой. Но пришлось взять себя в руки, оттягивая встречу на неопределённый срок:

– Не могу ничего обещать. Я сам очень скучаю по вам. Я очень-очень люблю вас!

– Ладно, хоть позвонил, теперь хоть знаю, что ты жив и здоров. А то молчишь сутками, даже не знаю, что и думать.

Я положил трубку и посмотрел на часы. Шёл второй час ночи. «А жена не спала, голос бодрый. Наверное, ждала меня», – грустно подумал я.

Через час вернулась оперативная группа, которая выезжала на обыск к другу водителя КамАЗа.

– Ну, как успехи? – спросил я руководителя.

– Всё нормально, Виктор Николаевич! Изъяли один автомат и два рожка с патронами. Хозяин говорит, что вчера это оружие оставил его друг из Казахстана. Сегодня хотел забрать, но не приехал.

– Хорошо. Все материалы на стол, самим отдыхать, – скомандовал я.

Позвонил дежурному по КГБ, спросить, на месте ли Зарипов.

– Его уже давно нет, – ответил дежурный. – Звоните завтра утром.

Вот тебе на! Я на работе, а он давно дома, у жены под боком. Звоню дежурному по МВД:

– Ты что, спишь? Почему не отвечаешь?

– Извините, Виктор Николаевич. Отлучился в туалет.

– Вот что, Володя, мне нужна машина. И надо бы сдать вам изъятый автомат с патронами.

– Проблем нет, машина у подъезда. Автомат занесите, сдадим в оружейную комнату.

В третьем часу ночи я был дома: стараясь не шуметь, в темноте разделся и лёг в постель.

* * *
Мои воспоминания о казанско-аркалыкской операции прервал телефонный звонок.

– Абрамов, – непривычно глухим голосом говорил Лазарев, – я срочно выезжаю в Москву. Ты официально остаёшься за руководителя.

– Василий Владимирович! скажите, пожалуйста, чем вызван столь стремительный отъезд? Что произошло?

– Я, Абрамов, заболел немного, позвонил брату и договорился о возвращении. Так что ничего серьёзного пока нет. Ты мужик грамотный и без меня здесь хорошо справишься.

– Вы что, больше не вернётесь в Аркалык? – изумился я. – А как же ваши генеральские погоны?

– Абрамов, только тебе, без передачи. Я знаю, ты не подведёшь! Брат отзывает меня в Москву, чтобы я отсиделся там некоторое время, пока ты здесь не устранишь угрозу покушений. Пойми, я не хочу погибать и калечиться за какие-то КамАЗы. Вот когда ты всех их переловишь, я тогда и вернусь. Извини, пожалуйста, за мою откровенность.

– Спасибо, что просветили, – устало произнёс я. – Всё ясно.

– А ты не суди меня, молод ещё. Я посмотрел бы, как бы ты поступил на моём месте, будь у тебя брат заместителем министра. Думаю, тоже слинял бы на время. Сам знаешь, я не специалист и моё присутствие или отсутствие здесь не скажется на результатах работы. И лишнего не психуй, какие твои годы! У тебя всё впереди: и погоны, и награды. Ты упорный, таких, как ты, фортуна любит.

Он повесил трубку. Я был потрясён: «Вот дела! Нет, брат, что-то ты темнишь. Здесь не болезнь, а что-то другое. И ты боишься мне сказать об этом. Ну ладно, время покажет, шила в мешке не утаишь».

Я быстро забыл о разговоре. Достал из сейфа папку и стал готовить документы к передаче арестованных преступников и техники приезжающим ночью сотрудникам из Челнов. Пригласив в кабинет старших опергрупп, я попросил их подготовиться к приезду коллег. Следующим действием стал звонок Старостину. Я попросил его доставить ко мне Анну Ким.

Минут через пять Ким в сопровождении Старостина вошла в мой кабинет. Оба разместились на стульях поблизости друг от друга.

– Анна Семёновна, вы что-то плохо выглядите. Как у вас дела, не заболели случайно?

Ким, сверкнув на меня недобрыми глазами, произнесла, словно отрезала:

– Я бы с удовольствием посмотрела, как бы вы выглядели после камеры.

Её лицо без косметики оказалось значительно старше, чем раньше. Под красивыми большими глазами появились тёмные круги.

– Что вы меня разглядываете? – раздраженно спросила она. – Я вам не Святая Богородица!

– Извините, не хотел вас обидеть, – смутился я. – Может, поговорим начистоту? У меня сегодня ещё есть для этого время, а завтра, поверьте, его может не оказаться. Вы сами, Анна Семёновна, когда-нибудь бывали в Набережных Челнах?

В ответ она отрицательно мотнула головой.

– Если мы сегодня с вами не найдём взаимопонимания, то в самое ближайшее время вы можете уехать в этот город под милицейским конвоем. Я думаю, подобное путешествие не доставит вам большого удовольствия.

Ким чуть заметно выпрямилась. Взгляд её моментально заметался по стенам моего кабинета. Но через мгновение ей удалось взять себя в руки. Лицо вновь приобрело безразличное выражение.

– Я вам уже давала показания, что вам ещё нужно? Хотите, чтобы я оговорила себя или друзей мужа? Почему вас не устраивают мои показания? Тогда скажите мне, что говорить и я повторю всё, что вам требуется. Вы этого добиваетесь от меня?

– Вы успокойтесь, Анна Семёновна, и снизьте тон! Вы не дома, а я вам не муж, чтобы повышать на меня голос! И мораль читать мне тоже не надо. Если вы не желаете разговаривать, ради бога. Это я вам сейчас нужен, а не вы мне. Я и без ваших показаний хорошо обойдусь. Измайлов мне всё расскажет. Кстати, мы его уже задержали. – Выдержав паузу, взглянул ей в глаза: – Предлагаю вам сделку. Вы сдаёте мне мужа с машиной и того третьего, кто был в тот вечер у вас на квартире. А я вам гарантирую, что вы уйдёте отсюда домой под подписку о невыезде.

Я сделал паузу и опять посмотрел на Ким. В ней явно боролись страх за себя и нежелание выдавать мужа. Ким реально понимала, что с ней будет, если муж узнает о её предательстве. Но ещё больше она боялась тюрьмы. Она уже представила себя, марширующей в строю под песню, в женской зоне. От этого ей стало дурно.

– Дайте мне воды, – тихо попросила меня она. – Если можно, то откройте окно, мне что-то нехорошо.

Я налил ей воды и приоткрыл окно. Прошло ещё время, пока она смогла продолжить:

– Вы же знаете, муж не простит мне этого предательства. Он убьёт меня сразу, как только узнает, что я сдала его.

– Анна Семёновна, вы думаете, что мы со Старостиным побежим по улице и будем всем рассказывать, что вы сдали мужа? За кого вы нас принимаете? Здесь не школа и перед вами не школьники. Даю вам слово офицера, что об этом никто и никогда не узнает. Это будет наш с вами секрет. – Сделав паузу, я продолжил: – Так, где он скрывается, где и у кого спрятана его машина? Да, кстати, кто этот третий, что был у вас в доме?

– Можно маленький листочек? Я напишу вам адреса и фамилии всех, кто был в тот вечер у нас, – чуть не плача попросила она.

Я протянул ей листок и ручку. Женщина пересела поближе к столу, и я, желая поощрить её, обратился к Старостину с просьбой:

– Не в службу, а в дружбу, принеси сюда от ребят чайник. Хочу угостить Анну Семёновну горячим чаем.

Он нехотя вышел из кабинета. Ким тут же подняла на меня свои красивые глаза и кокетливо улыбнулась мне.

– Гляжу я на вас и пытаюсь понять, неужели вы столь суровы с женщинами? Вот я, например, как женщина нравлюсь вам или нет? Вы здесь один в этом холодном городе, у вас здесь никого нет, ни друзей, ни подруг. По-честному, вы мне симпатичны и я бы не хотела, чтобы наши отношения сводились только к разговорам в этом служебном кабинете.

– Анна Семёновна! Бог мой! Это вы на что намекаете? Рассчитываете взять меня в плен своим обаянием? Я ведь не тот следователь, что вёл ваше первое уголовное дело. Я в плен к женщинам не сдаюсь, а особенно к тем, с которыми мне приходится общаться по долгу службы. Вы даже представить себе не можете, сколько женщин прошло, как бы правильно сказать, через мои кабинеты. Десятки, а может, даже и сотни. Если бы я со всеми вступал в интрижки, то давно перестал бы уважать себя. Поэтому, Анна Семёновна, не стоит меня искушать своими женскими чарами, и прошу вас поправить своё платье, мы не на кухне. – Искусительница молча последовала моему совету.

Вошёл Старостин с чайником.

– Виктор Николаевич! – обратился он с порога. – Чайник горячий. Давайте, доставайте посуду, если она у вас есть.

Я достал из ящика три чашки и поставил на стол.

– Мне можете не ставить, – отказался от чаепития Старостин. – Я уже попил у ребят.

Я осторожно налил горячий чай и пододвинул чашку Ким, интересуясь:

– Вы всё написали?

– Да. – Она протянула мне лист.

– Анна Семёновна! – не без удовольствия воскликнул я, – вы правильно решили задачу. Теперь я отчётливо вижу, что вы хотите ночевать дома. Что вам мешало рассказать об этом сегодня утром? Может, тогда бы и расстались хорошими друзьями?

Я протянул лист Старостину.

– Срочно соберите людей и выезжайте по этим адресам.

Старостин вышел из кабинета и минут через пять я услышал шум отъезжающих машин.

– Анна Семёновна, надеюсь, вы хорошо понимаете ситуацию? Вы можете уйти домой лишь в том случае, если мы сейчас задержим этих людей. Так что давайте, сидите и пейте чай!

– А я и не спешу. Может, мне приятно посидеть в компании с таким симпатичным мужчиной, – вновь приступила она к своим штучкам. – Вы, наверное, знаете, что это у меня уже третий брак. Два предыдущих были неудачными. Я люблю сильных духом мужчин. Могу им многое прощать, в том числе и измены. И ненавижу слабых, слизняков. Они мне просто отвратительны. Иногда смотришь на мужчину, вроде всё при нём. И статный собой, и красив. Порода видна. А начнёшь говорить, нет, не тот! Нет духа, нет уверенности. Привык держаться за маменькину юбку, лишнего шага без разрешения сделать не может. Кому-то это нравится, а мне лично нет. Сейчас встретить сильного, достойного уважения мужчину, это редкая случайность, удача!

Вы слышали, наверное, о нашем Байконуре? Это рядом с нашим городом. Многие мужики раньше работали там или ездили вахтами в Семипалатинск. А там кислоты всякие, испарения, излучение. Вот и ослабли, не в состоянии удовлетворять женщин. Мне, например, как женщине надо много и часто. А если у мужика есть силы сбегать ещё к кому-то, то пусть бежит. Пусть порадует не только меня. – Она сделала паузу и внимательно посмотрела на меня, стараясь разглядеть, какое впечатление вызывает у меня её откровенность. – По вашей фигуре и по тому, как вы держитесь с подчинёнными видно, что вы сильный человек. Почему вы сидите в этой каморке, никуда не ходите? Пройдитесь по улицам города, одарите женщин своим вниманием и любовью.

– Ох, Анна Семёновна, мне бы ваши заботы! Смотрю на вас и чувствую, что на уме у вас лишь секс и ничего более. У меня в этом городе свои проблемы и задачи. Я ведь приехал сюда ловить преступников, а не осеменять местных дам.

Она сделала удивлённое лицо и с интересом взглянула на меня:

– Вы не понимаете, что говорите! Запомните мои слова, все ваши погоны и медальки не стоят и ломаного гроша в этой жизни. Думаете, вашей жене это нужно? Ей нужны вы как мужчина, с вашими слабостями и недостатками. Чтобы вы всегда были рядом, а не мотались бы чёрт знает где. Если вы потеряете своё мужское начало, то, поверьте мне, ваше реноме не спасут ни звёзды на погонах, ни куча металла на вашей груди. Живите сегодняшним днём! Не надо жить прошлым и будущим.

– Договорились мы с вами, Анна Семёновна, чёрт знает до чего! Вы прямо философ! Убеждаете меня, как несмышлёныша. Давайте поставим точку в этом вопросе и закроём тему.

Я набрал номер и попросил конвой. Через минуту вошёл оперативник.

– Возьмите у меня гражданку Ким. Пусть посидит у вас немного в кабинете. Что делать с ней дальше, скажу позже.

* * *
Время текло медленно. За окном свистел ветер, на глазах наметая большие сугробы. Плац был пуст, лишь ряды изъятых машин напоминали мне парадные расчёты выстроенных колонн.

Я мерил шагами кабинет, стараясь сосредоточиться на чём-то важном. Однако мысли, как в калейдоскопе, молниеносно перетекали одна в другую, не оставляя следа. «Интересно, почему все же уехал Лазарев? В чем причина?» – мне, наконец, удалось сосредоточиться. Я стал перебирать в памяти звенья в цепи недавних событий, пытаясь найти ключевое: «Что за этим кроется? Не мог человек, приехавший сюда за генеральскими погонами, взять просто так и уехать. Легко признался в собственной несостоятельности. Ничего смертельно опасного для него за всё это время не произошло. Реальной угрозы жизни не было». Головоломка не поддавалась разгадке.

Неожиданно раздался звонок. Я подошёл к телефону и сквозь шум и треск услышал знакомый голос куратора-москвича:

– Виктор Николаевич! прошу вас организовать встречу наших сотрудников из Москвы. К вам едут товарищи из инспекции по личному составу.

– Сколько их? – поинтересовался я. – Можете мне сказать о цели их визита?

– Вы знаете, Виктор Николаевич, на вас поступила большая жалоба от работников прокуратуры города. Они утверждают, что вы чуть ли не на каждом шагу нарушаете социалистическую законность. В жалобе приводятся факты, когда вы, не имея соответствующих санкций городской прокуратуры, задерживаете и проводите массовые обыски у граждан. Второй вопрос, который они хотели бы изучить на месте, связан со смертью Владимира Агафонова. Вам понятна важность этих вопросов? Есть социалистическая законность, и ещё никто в Союзе её не отменял. Виктор Николаевич! надеюсь, вы понимаете, что предстоящая проверка не должна сказываться на результатах работы бригады.

– Вы правы. Если меня не арестуют проверяющие за эти самые нарушения, то работа группы будет протекать в прежнем режиме, – заверил я его.

– Типун вам на язык. Разве можно так шутить! – ответили из Москвы.

Теперь всё стало ясно как божий день. Я – исполняющий обязанности руководителя оперативно-следственной бригады – должен предстать перед членами комиссии МВД СССР. «Вот почему вдруг заболел и уехал Лазарев! Он узнал это от брата и решил отсидеться в Москве. Ну и крыса! – Чем больше я думал о предстоящей проверке, тем больше злился: – Неужели решили меня пустить под сплав? Сейчас приедут эти люди и начнут копаться в грязном белье. Будут разбираться, уговаривать признаться в халатности, угрожать арестом, требовать от меня непонятно чего!»

Я хорошо знал эту категорию. Не каждый человек может работать в инспекции по личному составу, для этого тоже необходимо призвание. Это люди, которые ни разу в жизни не видели настоящего преступника. Вот и будут искать этого преступника среди своих. Сильная боль стрелой пронзила мою голову. Спазм следовал за спазмом, я сел в кресло, боясь пошевелиться.

«Так и инсульт может стукнуть, – усмехнулся я про себя. – Испугался проверки, что ли? Или ещё чего? Нет, я не сделал ничего, чего мог бы бояться или за что стыдиться. А за содеянное готов отвечать по полной. Совесть моя чиста и перед людьми, и перед законом. Пусть проверяют. Всё, что я наработал здесь, лежит в сейфе и стоит на плацу».

Мои невесёлые мысли прервало появление Андрея Кузьмина, оперативника, прикомандированного к бригаде из Воронежа.

– Виктор Николаевич, мы задержалиКима. Будете с ним разговаривать?

– Молодцы! Поработайте с ним сами. У меня что-то голова заболела.

Не успела за Кузьминым закрыться дверь, как вошёл другой оперативник.

– Виктор Николаевич! Задержан Аманкулиев. Пытался оказать сопротивление.

– Хорошо, Захаров. Работайте с ним. Ты не знаешь, машину Кима пригнали или ещё нет?

Захаров пожал плечами.

– Пригласи ко мне Старостина, – попросил я.

Тот явился минуты через три.

– Вот что, дружок. Освободи под подписку о невыезде Анну Ким. Пусть её только сначала допросит кто-нибудь из следователей.

Я подошёл к окну и, отодвинув штору, вновь стал смотреть на плац, где рядами стояли изъятые машины: «Солидно, – похвалил я себя и всю свою бригаду. – Неплохо поработали ребята. Интересно, сколько миллионов вернули государству?»

Лёгкий щелчок в окно вернул меня к действительности. Пуля, пробив стекло, впилась в стенку моего кабинета. Я невольно пригнул голову, упал на пол и медленно пополз в сторону выключателя. Выключив свет, я поднялся на ноги и подошёл к окну. На уровне моей головы в окне сияло небольшое пулевое отверстие. Меня снова, уже в который раз, спас ангел-хранитель. Если бы стрелок взял на пять сантиметров ниже, пуля бы угодила мне прямо в лоб. Я не стал больше испытывать свою судьбу, в полной темноте нашёл своё пальто и, облачившись в него, выскользнул из кабинета.

«Боже, ты снова спас меня!», – произнёс я и перекрестился.

Я не стал поднимать тревогу, так как хорошо знал характеристику снайперской винтовки. Хороший стрелок мог легко поразить своего врага на расстоянии семьсот-восемьсот метров. Откуда именно стрелял снайпер, в эту тёмную зимнюю ночь установить было невозможно.

Я шёл по улице и всматривался в лица спешивших куда-то людей. Холодный зимний вечер, обилие снега позволили мне немного успокоиться. Я в очередной раз подумал о стрелке, который целился в меня. По всей вероятности, убийство не входило в его планы, и этот выстрел был лишь очередным предупреждением мне.

Впереди показалась гостиница, я вздохнул с облегчением. Я быстро поднялся к себе в номер и стал звонить в КГБ. В тот момент мне казалось, что это единственная организация в городе, которая в состоянии обеспечить мне безопасность.

– Мне Каримова, – попросил я дежурного по КГБ.

– Извините, но его уже нет. Звоните завтра.

Я положил трубку и плотно зашторил окно. Сел в кресло и снова подумал о выстреле. Теперь я был уверен, что в меня стреляли не из-за машин, а из-за наркотиков. «Но откуда они узнали, что я собираюсь разрабатывать это направление параллельно с розыском Ланге? Я же никому из своих не говорил? Кто же стоит за этим выстрелом?» – я терялся в догадках, как же им стало известно о моих намерениях. Чем больше я думал, тем больше было вопросов, на которые не было ответов. Я привёл себя в порядок и направился в ресторан поужинать.

Там было очень много народа, как никогда. Я сел за столик и стал под непривычным для себя углом зрения рассматривать праздных людей. Работа, которой я занимался более десяти лет, наложила на меня свой отпечаток. Я разучился по-человечески радоваться маленьким слабостям окружающих. Мои глаза, словно рентгеновские лучи, просвечивали их, пытаясь отыскать мерзавцев и преступников. Длительная работа в системе уголовного розыска не только меня сделала своеобразными дальтониками. Все мы, оперативники, научились быстро и безошибочно различать лишь два цвета – белый и чёрный. Мы шли по многоцветной жизни, словно зашоренные лошади, не видя ничего, кроме маленького просвета впереди. А что это за просвет, мы и сами не знали: то ли пуля, то ли нож в спину.

Размышляя о превратностях жизни, я не заметил, как подошёл официант. Заказ сделал наобум – назвал блюда по первым строчкам меню. Также без удовольствия отужинал среди всеобщего безмятежного довольства и веселья.

Когда поднимался по лестнице в свой номер, услышал за спиной голос администратора:

– Извините! Вам оставили письмо.

«Странно, – сразу напрягся я. – Кто в этом городе может писать мне письма?» Послание, поблагодарив администратора, я, разумеется, взял.

* * *
Кунаев по окончании рабочего дня отправился в магазин и, накупив сладостей для внуков, поехал к дочери. Та, по всей вероятности, ждала отца и моментально открыла дверь. Отряхнув снег с обуви, начальник милиции разделся и прошёл на кухню.

– Дедушка пришёл! – С радостными возгласами к нему устремились любимые внуки.

Он открыл кожаный портфель и стал раздавать подарки. Детишки, не скрывая восторга, стали хвалиться друг перед другом коробочками, фантиками и стикерами.

– Есть будешь? – поинтересовалась дочь и после утвердительного кивка стала доставать из шкафа тарелки.

– Иди, займись детьми, я сам себе положу, – сказал он ей. – У меня к тебе серьёзный разговор.

Через некоторое время шум в соседней комнате затих, и дочь вернулась на кухню.

– Как, уложила?

– Да, папа, спят. Встаём рано, нужно в садик, поэтому и ложимся рано. Устают они за целый день, – произнесла дочь, основательно устроившись за столом для разговора.

– Вот что, доченька, – начал отец, – скрывать не буду, твой муж во всесоюзном розыске. Я с ним говорил месяца два назад. Он обещал сделать вам визы в Германию. Похоже, не сделал. Вот возьми, это твой заграничный паспорт, в нём вписаны дети. – Кунаев протянул дочери документ. – Михаил передал вам деньги, они у меня на работе, в сейфе. Это большие деньги, тебе хватит надолго, а может, и на всю жизнь. Вот в этом свёртке тоже деньги, их надо передать его матери и брату. Я воспользовался случаем и связался с его родственниками в Германии. Со дня на день они должны выслать на твой адрес вызов. Когда получишь, нужно будет срочно выехать в Москву. Бросай всё. Я продам твою квартиру и мебель. Ты должна, слушай меня внимательно, сначала выехать в Семипалатинск, а оттуда уже в Москву. Не спрашивай меня ни о чём, так надо. Обо мне не думай, я не пропаду. Для меня главное, чтобы ты уехала отсюда как можно быстрее.

Из глаз дочери потекли слёзы. Она почувствовала, что видит своего отца в последний раз.

– Не плачь и не хорони меня раньше времени, – сказал Кунаев и погладил её, как в детстве, по голове.

Он долго не мог уйти от дочери, всё останавливался на пороге и обдумывал, как лучше распорядиться средствами. Сначала предложил: «Завтра мой водитель завезёт тебе деньги», потом его осенило: «Есть возможность через старого друга перевести деньги непосредственно в Банк Германии». Сошлись на том, что это лучшее решение. После чего Кунаев всё же попрощался окончательно.

Его дочь долго стояла у окна и смотрела вслед удаляющемуся отцу. Нехорошее предчувствие охватило её. Женщина надрывно прошептала:

– Прощай, папа.

* * *
Кунаев шёл по узеньким улочкам города. Здесь он прожил всю свою сознательную жизнь и хорошо ориентировался в хитросплетении улиц и переулков. Недалеко от своего дома он услышал приближающиеся сзади шаги. Судя по громкому хрусту снега, мужчина был большого веса. После всех событий связанных с зятем, он был очень осторожен не только в своих действиях, но и в высказываниях. Сейчас, услышав эти торопливые шаги, он напрягся и сунул руку в карман шинели, где лежал его наградной пистолет.

Полковник шагал быстро, не оглядываясь по сторонам, словно давая понять преследовавшему его человеку, что он не боится его. Наконец незнакомец, не выдержав быстрого темпа, окрикнул его по фамилии. Он остановился и посмотрел на преследователя. Он сразу узнал в нём человека Хозяина.

– Что тебе нужно? – спросил он его. – Чего ты, словно шакал, крадёшься за мной? Я тебя уже давно засёк.

Перед ним стоял мужчина средних лет с ярко выраженной восточной внешностью. Он с трудом переводил дыхание и, нагнувшись за снегом, стал протирать им разгорячённое лицо.

– Хозяин тобой недоволен, – сказал преследователь на казахском языке. – Ты рекомендовал нам своего зятя, за которого поручился. Твой зять оказался нечестным человеком. Он продал то, что ему не принадлежало, а вырученные деньги забрал себе. Хозяин даёт тебе два дня, чтобы ты вернул ему деньги или нашёл зятя. Хозяин дважды не повторяет. Или он, или деньги. Если денег не будет, то Хозяин сам найдёт твоего немца и убьёт его, несмотря на то, что он твой зять.

Человек развернулся и торопливой походкой удалился прочь. Это было очень серьёзное обвинение, и Кунаев хорошо знал, что теперь он головой отвечает за мужа своей дочери. Постояв ещё с минуту и, убедившись, что больше за ним никто не наблюдает, он продолжил свой путь.

Подойдя к дому, он внимательно осмотрел прилегающую местность. Никаких следов человека или зверя на белом снегу видно не было. Войдя в дом, он включил свет и молча прошёл на кухню. Он порылся в шкафу и, достав чистый фужер, до краёв наполнил его коньяком. «Значит, у меня есть ещё два дня, чтобы спасти Михаила, – подумал он. – Всего два дня. Но где его искать?!»

Своевременно предупредив зятя о приезде оперативно-следственной бригады из Москвы, он помог тому скрыться из города. Но куда конкретно, он не знал. Сегодняшняя встреча свидетельствовала о том, что Михаил залёг глубоко и разыскать его будет не просто. Он осушил фужер и моментально ощутил, как по телу растеклось блаженное тепло. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

В памяти он стал прокручивать всю эту историю с наркотиками.

* * *
Кунаев ехал на служебном автомобиле и увидел Измайлова, переходящего дорогу. Он знал, что тот является другом его зятя и имеет на него определенное влияние.

– Останови машину, – приказал он водителю.

Водитель, сбросив скорость, аккуратно притормозил рядом с Измайловым.

– Садись, – распорядился начальник милиции. – Есть разговор.

Измайлов сел на заднее сиденье, машина тронулась. Они подъехали к небольшому кафе на окраине города. Оглядевшись по сторонам, Кунаев молча проследовал в заведение, Измайлов держался позади. Они миновали общий зал и оказались в небольшом помещении, где стоял стол и несколько стульев.

Не успели присесть, как перед ними моментально оказался директор кафе.

– Здравствуйте, товарищ начальник, – заискивающе произнёс он. – Обедать будете?

– Обедать?.. – задумчиво переспросил он его. – Буду, но подашь блюда через полчаса, а сейчас оставь наедине.

Он встал и, плотно закрыв за директором дверь, внимательно посмотрел на Измайлова. От его взгляда тому стало не по себе, он отвёл глаза в сторону.

– Вот что. Ты знаешь, что ваш бизнес по торговле ворованными машинами может прекратиться в любое время? – спросил он его.

Тот сделал удивлённое лицо, словно впервые слышал об этом.

– Не строй здесь рожи, это не цирк, я говорю с тобой серьёзно. Час назад я разговаривал со своим зятем, он меня, по всей вероятности, не понял, или не захотел понять. Есть другой бизнес, который может принести вам всем гораздо больше денег. Постарайся убедить в этом Михаила, я ему сам говорить ничего не буду. Ему не обязательно знать, что инициатива исходит от меня. Суть бизнеса – поставка в города России определенного продукта с юга. Водитель будет работать втёмную. Пришёл, взял машину, отвёз груз туда, куда укажут, и домой. Несколько подобных рейсов, и вы с Михаилом будете богаты. Можно бросать здесь всё и уезжать, куда захотите. Я сведу тебя с одним человеком, через него будете получать груз, этот товар. Он вас научит, как его грамотно спрятать в машине. Это хорошее предложение, его нельзя не принять.

Измайлов отлично понимал, что ему предлагают. Он прикидывал в уме все варианты и возможные последствия, взвешивал все за и против.

– Сколько я буду иметь? О том, сколько будет иметь ваш зять, я вас не спрашиваю.

Кунаев посмотрел на алчные огоньки, которые загорелись в глазах Измайлова, и неспешно ответил:

– Намного больше, чем ты имеешь сейчас. Тебя это устраивает?

Измайлов вновь замолчал, подсчитывая в уме пока ещё виртуальные деньги. Глаза его вновь вспыхнули, и он мотнул головой в знак согласия.

– Я согласен. Теперь, главное, мне нужно уговорить Михаила. Думаю, что сумею его обработать. Еще никто на свете не отказывался от денег, тем более от больших. Как быстро это надо сделать?

– Чем быстрее, тем лучше, а иначе все вы погорите на этом бизнесе, – подытожил Кунаев.

Раздался стук в дверь. Он молча взглянул на Измайлова, давая понять, что разговор окончен, и громко произнёс:

– Входите!

Из-за двери показалась улыбающаяся физиономия директора кафе.

– Подавать можно? – спросил он и, получив согласие, побежал распорядиться.

* * *
Неизвестный мужчина после встречи с Кунаевым направился к центральной улице города. Его ноги тонули в неубранном снегу и не давали возможности ускорить шаг. Запыхавшись, он остановился и посмотрел на часы. Мелкие стрелки не позволяли в темноте рассмотреть время, и он с сожалением подумал: «Стареешь, Хилый, стареешь. Вот и глаза уже отказываются видеть. Наверное, пора на покой».

Он двинулся дальше и вскоре оказался на главной улице. Центральная часть города разительно отличалась от той, по которой ему пришлось сюда идти. Улица была чистой, словно её миновал падавший всю ночь снег. Кругом горели фонари и сверкали витрины магазинов. Остановившись около фонарного столба, он опять взглянул на часы. Теперь он смог рассмотреть: стрелки показывали без трёх минут девять. «Успею», – решил Хилый и вновь ускорил шаг.

Впереди яркими огнями сверкал универмаг. Мужчина, оглядываясь по сторонам, словно страхуясь от возможной слежки, вошёл в широкие двери магазина. Недалеко от дверей около отдела по продаже часов стоял человек, к которому он так спешил.

– Здравствуйте, – почтительно поздоровался с ним Хилый. – Извините, пожалуйста, немного опоздал, немолодой уже, ноги плохо ходят.

– Не нужно оправдываться, я вам не врач, и новые ноги не поставлю. Постарайтесь впредь на встречи не опаздывать, я не собираюсь здесь часами толкаться. Докладывайте.

Хилый оглянулся и, понизив голос, начал выкладывать информацию:

– Я дождался его недалеко от дома. Передал всё, что вы просили.

– Как он отреагировал? – поинтересовался незнакомец.

– Спокойно. Абсолютно спокойно, словно деньги были у него и он готов их отдать прямо сейчас. Я ему напомнил о поручительстве за зятя, но это он пропустил мимо ушей. Похоже, действительно не знает, где тот скрывается.

– Вот что, возьми своих людей и сами начните поиски Немца. Нам требуются деньги, но это не главное. Ланге нам больше не нужен. Его необходимо ликвидировать, но только после того, как он вернёт деньги. Милиция задержала Измайлова, который тебя может слить. Его нужно также убрать.

– Постойте, но как я могу его убрать, если он в камере? – спросил потрясённый Хилый.

Незнакомец, выдержав паузу, прошипел:

– Это твоя проблема! Не уберёшь его, Хозяин уберёт тебя. Жду доклада через два дня.

Незнакомец развернулся и, подняв воротник чёрного пальто, направился к выходу. Там его ждала чёрная «Волга» с государственными номерами.

* * *
Михаил Ланге лежал на диване и внимательно рассматривал потолок комнаты. Шла уже четвёртая неделя, как он проживал у Акаева, которого хорошо знал со времён совместной учёбы в автодорожном техникуме.

На столе стояли недопитая с вечера бутылка водки и остатки закуски. Хозяин квартиры по просьбе Ланге вчера выехал в Аркалык, где должен был встретиться с его близкими друзьями – Измайловым и Кимом. Михаил мучился от безделья, но выходить из квартиры на улицу боялся. Жена Акаева, Алия, что-то делала на кухне, оттуда доносился звон кастрюль, и пахло чем-то вкусным. Михаил потянулся, свесив ноги с дивана.

– Алия! – обратился он к женщине, – ты слышишь меня? Составь компанию, я один пить не могу.

Она сверкнула чёрными глазами.

– Если я буду каждый раз составлять тебе компанию, Михаил, то просто сопьюсь. Ты же каждый день пьёшь как лошадь, неужели не надоело?

– Ну давай, не ломайся! Поддержи компанию, что тебе стоит? – не унимался гость.

– Нет, я пить не буду, – решительно отрезала женщина. – Сейчас будут готовы пироги, вот под них и выпьешь.

Он снова лёг на продавленный диван. Вчера ему в руки попала местная газета, в которой писали, что в аварию попали несколько сотрудников оперативно-следственной бригады, работающей в Аркалыке. В заметке также сообщалось, что один из них погиб. «Молодец Измайлов, – подумал он. – Может, это остудит их пыл. Приехали тут, хватают всех подряд».

Он попытался разобраться в происходящих событиях. Ему хотелось понять, где и когда он допустил ошибку. Вроде всё, что он делал, было абсолютно правильно. Да, продавал угнанные в Челнах КамАЗы. А кто бы отказался от такого бизнеса, если деньги сами плыли в карман? Но продавал, не пытаясь по-крупному нажиться на этих машинах. Народ-то, в принципе, не был обижен его ценами. Хочешь, бери, а не хочешь, дело твоё. Может, нужно было и дальше так жить? Нет же, связался с Измайловым, сошёлся из-за него с этими «наркоманами». Ведь денег и без наркотиков вполне хватало.

Он даже не знал толком, от кого прячется: от милиции или от мафии, и кто из них опаснее для него. После провала рейса в Казань, Михаил сразу заметил, что эти люди стали к нему относиться совершенно по-другому, с опаской и недоверием. Теперь редко кто из них приезжал к нему на работу, всё больше общались через Измайлова. Теперь уже Измайлов планировал вместо него рейсы и решал, кого из водителей куда направлять. Может, нужно было ещё тогда выйти из игры, плюнуть на все КамАЗы, но, видно, алчность начисто лишила его чувства самосохранения.

Однажды в начале лета он задержался на работе и заметил, как в открытые ворота их автохозяйства въехали две неизвестные ему машины с таджикскими номерами. Оттуда выскочили ребята и стали быстро перегружать какие-то тюки в машины, принадлежащие ему. Быстро перекинув груз, парни сели отдыхать. Через некоторое время к автохозяйству подъехали ещё несколько неизвестных автомобилей. Сидевшие вскочили и по команде старшего стали быстро перегружать зелёные деревянные ящики. Судя по тому, с каким усилием молодые таджики справлялись с ношей, ящики были тяжёлыми. «Никак, армейский груз, – предположил Ланге. – Интересно, что там?» Ему в период прохождения службы в Афганистане приходилось сталкиваться с подобными ящиками, в них, как правило, перевозили автоматы.

Когда работа завершилась, все машины и грузчики скрылись в степи. В пыли, поднятой колёсами, одиноко маячила лишь фигура Измайлова. Но вскоре и она скрылась за углом автохозяйства. Михаил решил посмотреть, что в тех тюках, которые закинули в его машины. Он осторожно закрыл окно и вдруг увидел Измайлова, который в компании трёх незнакомых ему людей пересекал двор. Затем он ловко забрался в кузов КамАЗа и стал передавать оставшимся внизу тюки. Они быстро погрузили их в одну из своих машин, стоявшую где-то в тени гаража. Перегрузив несколько тюков, Измайлов слез с машины. Мужчины, о чём-то договорившись, сели в поджидавшую их «Волгу» и выехали с базы. Через минуту прибыла очередная машина. Появилась новая группа мужчин. Они тоже быстро нагрузили свою машину такими же тюками.

«Ну и дела! – Михаил был потрясен. – А я-то и знать не знал, ведать не ведал, что творится у меня на базе!» Закрыв дверь кабинета, он вышел во двор. Сгорая от опасного любопытства, быстро забрался в кузов КамАЗа, где ещё оставались тюки, и стал их осматривать. На одном из них он прочёл: «Минеральная вата». Осторожно, стараясь не повредить упаковку, он ножом срезал пластиковую ленту. За упаковочной тканью действительно виднелись ровные блоки минеральной ваты. Но, подняв верхний слой, он увидел аккуратно вырезанные отверстия, в которые были воткнуты небольшие свёртки. Это были наркотики!

«Всё ясно. Таджикские наркотики менялись, по всей вероятности, на какой-то армейский груз из Узбекистана», – подумал Михаил. Он аккуратно упаковал тюк и, убедившись, что не оставил следов, спрыгнул на землю.

Сейчас он, конечно, ни за что бы не стал вмешиваться в это дело. Но тогда внутренняя обида на то, что его обманывают, и деньги проходят мимо него, оседая в кармане друга, не давала ему покоя. Выждав с неделю, он пригласил к себе Измайлова и предложил ему поужинать в ресторане. Там они выпили полбутылки коньяка, и он принялся обвинять его в нечестной игре.

– Ты что, Михаил! – возмутился Измайлов. – Ты кого обвиняешь в крысятничестве? Меня? Своего друга? Это я ворую твои деньги? Побойся бога!

– Не дёргайся и не ори, – зло произнёс Ланге. – Сиди спокойно и слушай. У меня есть все основания, чтобы всё это предъявлять тебе. Я на той неделе был на работе и прекрасно видел, что ты там делал. Все ваши машины, тюки, минеральную вату и так далее.

Измайлов спокойно выслушал обвинения, а потом улыбнулся.

– Ну, ты и дурак! Ты что здесь кричишь! Это не деньги, Михаил, это жизнь. Если эти люди узнают, что ты что-то видел, они отрежут тебе язык или живым закопают тебя. Ты знаешь, кто стоит за этим делом? Там такие люди, что ты для них просто пылинка. Дунут и не заметят! – Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ними не наблюдают, Измайлов добавил: – Раз ты всё уже видел, я тебе просто посоветую срочно забыть всё это. Иначе, Михаил, ты просто умрёшь. Сначала ты, а за тобой умру и я. Они никого не пощадят, ни тебя, ни твою семью. И твой тесть им не помеха. Пойми меня правильно. Я сейчас в таком положении, что не могу себя чувствовать в безопасности нигде, ни дома, ни даже в тюрьме. Там такие деньги крутятся! На них любого чиновника можно купить. У них везде свои люди: и в милиции, и в КГБ, и даже в правительстве.

Чем больше распалялся и рассказывал Измайлов, тем глубже страх проникал в душу Михаила «Надо срочно бежать, – думал он. – Чем быстрее смоюсь, тем больше шансов выжить».

– Михаил, тебя кто-то видел в тот вечер? – с тревогой спросил Измайлов. – Там ведь стояли посты вокруг автохозяйства. Если ты засветился, нам с тобой обоим конец.

Он задумался.

– Думаю, нет. Я ушёл через пролом в стене, о котором мало кто знает.

– Возможно, ты и прав в этом. Если бы они тебя срисовали, то мы бы с тобой не сидели здесь. Пойми, Михаил, это не наш бизнес, и нам с тобой туда лучше не лезть. Я сам проклинаю тот день, когда связался с ними. Я был уверен, что в любой момент всё можно бросить и уехать. Нам с тобой не верят после этой Казани. Считают, что это мы спалили тот груз и людей из охраны. Давай разойдёмся по-хорошему, и не будем пока встречаться.

Допив коньяк, друзья пожали друг другу руки.

* * *
Хозяйка достала пироги из духовки, дала им слегка отстояться и принялась резать на аппетитные кусочки. Пирог с мясом она выложила на блюдо и торжественно внесла в комнату. Михаил, увидев её с такой красотой в руках, вскочил с дивана и, потирая руки, уселся за стол.

– Алия, давай выпьем, ну чисто символически? – завёл он свою старую песню.

Молодая женщина присела на краешек стула. Её густые чёрные волосы были стянуты пучком на затылке, а массивные золотые серьги подчёркивали изящество маленьких ушей.

– Ты, Михаил, как цыган. Привязался, словно слепень, – с лёгким упрёком промолвила она и улыбнулась.

Он быстро разлил водку по рюмкам и подвинул одну поближе к женщине.

– За тебя, за твою красоту! – произнёс он.

Они чокнулись и выпили.

– Ты не боишься, что может подумать мой муж, когда узнает, что я с тобой здесь пила водку? – спросила она его. – Ты знаешь его лучше меня. Он может убить нас обоих.

– Он может подумать всё что угодно, даже если бы ты и отказалась со мной выпить. Или я не прав? А так, я знаю, что он очень жёсткий человек и в пылу может и убить, это точно. Но мне кажется, что ты ему ничего не расскажешь об этом, правда?

Она смущённо потупилась.

– А давно ты замужем? Где он разыскал в степи такой прекрасный цветок? Насколько я его помню, он всегда был замкнутым человеком. Никуда не ходил, ни на танцы, ни в театр. И вдруг, представь себе, нашёл тебя!

– Михаил! давай, не будем об этом, – попросила женщина. – Не лезь ко мне в душу. Всё у нас с ним хорошо.

Женщина потянулась к бутылке и налила ему водку.

– Давай, Михаил, пей и прекращай эти разговоры. Они мне неприятны. Я ведь знаю, к чему ты ведёшь. Сейчас начнёшь меня пытать, почему у нас нет детей, и так далее. Скажу сразу. Эта тема закрыта. Не твоё это дело!

Он протянул руку за пирогом.

– А ты неплохо готовишь, – произнёс он, прожевав кусок. – Очень вкусно! Я здесь у вас как на курорте, вкусно ем, водку пью. Да и глаза не устают ежеминутно ласкать твою красивую фигуру.

От этих слов её лицо залилось краской. Она опустила глаза и почти прошептала:

– Вы, мужчины, умеете красиво говорить. А мы, женщины, развесим уши и слушаем ваши сказки. И, самое главное, верим вам. А копнёшь вас глубже, кроме слов, у вас за душой ничего и нет.

– Это не так, Алия! Настоящий мужчина всегда должен подчёркивать красоту женщин, а иначе он не мужчина, а тряпка. Мужчина всегда в душе поэт и должен петь о красоте женщины, – расфилософствовался опьяневший Михаил и полез к собеседнице с рюмкой.

Они вновь чокнулись, и женщина на этот раз допила водку. Затем она встала из-за стола и медленно пошла в кухню. Он с восхищением проводил её взглядом и, достав из кармана сигареты, направился следом. Подкрался осторожно, стараясь не шуметь.

Алия резала мясо. Почувствовав его присутствие, оглянулась. Он, как охотничий пёс, затаился и подошёл ближе, обдал прерывистым дыханием. Он осторожно обнял её за плечи, ожидая отчаянного сопротивления. Но женщина стояла, как статуя, и не пыталась сбросить его руки. Он начал медленно гладить её разгоряченное тело, а затем крепко сжал в объятиях.

Женщина напряглась, её дыхание стало глубоким и редким. Из груди стали вырываться томные стоны, от которых у Михаила закипала кровь. Он начал целовать её в шею, гладить по волосам; доведя до беспамятства, поднял на руки и понёс в комнату. Показалось, прошла вечность, прежде чем он опомнился.

Михаил открыл глаза. Алия лежала рядом, отвернувшись к стене. Её тело содрогалось от рыданий.

– Михаил, ты больше никогда не должен это делать, – шептала, рыдая, она. – Запомни, никогда! Тебе лучше вообще уехать прямо сейчас. Я не могу оставаться в этой квартире вместе с тобой.

– Алия, ну куда я сейчас поеду, на ночь глядя? Мне некуда идти. Давай дождёмся твоего мужа, а там решим.

Она встала с постели и стала приводить себя в порядок. Он тоже приподнялся.

– Ты можешь пока оставаться здесь, я сама уйду к подруге. Приедет муж, я вернусь. – Она быстро поправила измятую постель, оделась. – Всё на столе! С голода не умрёшь, – сказала она и, не оборачиваясь, громко хлопнув дверью.

Михаил остался один. Ему вновь пришлось лечь на уже давно надоевший диван.

* * *
В гостиничном номере, удобно устроившись в кресле, я открыл конверт, переданный мне администратором. В нём оказался небольшой листок, на котором печатными буквами было написано несколько строчек: «Если вы согласны свернуть активную фазу вашей работы в городе, то можете забрать за это вознаграждение. Оно находится в автоматической камере хранения в аэропорту города Кустанай. Ячейка 165, код – В4546. В сумке 2500000 рублей».

Я отложил листочек в сторону и задумался: «Что это? Провокация? Почему письмо адресовано лично мне, а не руководителю бригады? Я всё равно не вправе принимать подобные решения. Надо поговорить».

Спустившись вниз, я подошёл к администратору.

– Скажите, пожалуйста, кто передал вам это письмо?

– Письмо для вас передала женщина средних лет, – ответила администратор.

– А как она выглядела? Ну, возраст женщины, во что была одета, была одна или с кем-то?

– С кем была, не знаю, я не следила за ней. Как выглядела? Да как обычно выглядят женщины в этом возрасте.

Я понял, что больше ничего не добьюсь, и вернулся в свой номер. Там снова уселся перед конвертом. Он, словно магнит, притягивал мой взгляд: «Слушай, Абрамов! это же какие деньжищи! Тебе таких денег не заработать за всю свою жизнь. Может, действительно махнуть на всё, взять «мани» да уехать отсюда? Плюнуть на эту неблагодарную работу, уехать на юг, купить там домик и жить припеваючи?»

Я впервые в жизни испытывал такое сильное искушение. Взятки мне предлагали и ранее, но здесь, по сравнению с теми суммами, был очень солидный куш, который заставил меня по-настоящему оценить свою работу здесь. Я закрыл глаза и постарался проанализировать происходящее: «Почему письмо адресовали именно мне? Значит, думают, что я самое слабое звено, что меня можно купить. А если это провокация? Сунешься за деньгами, а их там нет, что тогда? Бандиты просто умрут от смеха. Ну а как же совесть, Абрамов? Сможешь ты после этого жить, смотреть в глаза своим товарищам? Это ведь предательство! Нет, предателем я никогда не был и эти деньги не принесут ни счастья, ни покоя».

Поборов в себе небывалое искушение, я засунул листок в конверт. «Завтра, если что, передам следователю для приобщения к делу, – подумал я и принялся разбирать свой пистолет, чтобы как-то сосредоточиться и успокоиться. Приведя оружие в идеальное состояние, я оставил его на тумбочке и лёг спать.

* * *
Ночью меня разбудил настойчивый звонок дежурного оперативника.

– Виктор Николаевич! прибыли ваши земляки из Челнов. Конвой и водителей я временно устроил в актовом зале. Думаю, утром вы сами решите вопрос с их размещением.

– Хорошо, Павел. Обеспечь ребят горячим чаем. Пусть немного согреются.

Утром все командировочные были расселены в одном из общежитий города. Водители приступили к осмотру изъятых машин, готовя их к рейсу в Челны, а сотрудники конвоя занялись чисткой оружия. Передав прибывших Старостину, я стал готовиться к приезду московских гостей. Мне нужно было ехать в аэропорт, чтобы встретить комиссию. Я вышел на улицу и стал поджидать служебную машину. Мимо меня, стараясь не задеть, проследовал Старостин.

– Подожди минутку! Скажи, кто у тебя сейчас работает с Измайловым? – спросил я.

– Я сам, – ответил он.

– Как он себя ведёт? Не проявляет агрессию? Нужно с ним быть очень осторожным, это ещё тот клиент. Я думаю, он хотел выброситься из окна не просто так, поэтому усильте за ним надзор.

– А вы куда, Виктор Николаевич? – спросил Старостин. – Хотел с вами посоветоваться насчёт Измайлова. Не нравится он мне. Замкнутый какой-то, всё молчит. Вчера вечером заявил вдруг, что не доживёт до зоны. Мол, убьют его скоро.

– Ты меньше слушай его! Работайте вдвоём, сделайте так, чтобы он всегда был под вашим наблюдением.

К подъезду подкатила моя машина. До аэропорта мы добрались сравнительно быстро, этому способствовала хорошая погода. Снег, выпавший накануне, убрали, и чёрная полоса шоссе была абсолютно свободна от транспорта.

Войдя в здание аэропорта, я присел на скамейку, ожидая прибытия самолёта из Кустаная. Он приземлился вовремя, и спустя минут пятнадцать я увидел двух мужчин среднего возраста в милицейской форме.

Мы пожали друг другу руки и направились к машине.

– Вас сразу в гостиницу или есть другие планы? – спросил я старшего из них, полковника милиции Александра Александровича Нырова.

– Сначала в гостиницу, – сказал он. – С вами, Абрамов, мы ещё встретимся сегодня. Кстати, не подскажете, гостиница далеко от отдела?

– Минут пятнадцать-двадцать нормальным шагом, – ответил я. – Если позвоните, то я пришлю за вами свою машину.

Всю дорогу гости молчали, рассматривая раскинувшуюся вокруг бескрайнюю степь. Я высадил их у места назначения и сразу же поехал на работу.

* * *
Москвичи прибыли в отдел во второй половине дня. Они не стали заходить ко мне, а и сразу же направились к начальнику городского отдела милиции. После разговора с ним сотрудники заняли соседний со мной кабинет и начали обустраиваться.

– Абрамов, зайдите, – по телефону меня пригласил второй из гостей, по фамилии Пашуков.

Повинуясь распоряжению, я отправился в кабинет Нырова.

– Разрешите? – спросил я, открывая дверь.

Полковник махнул рукой, разрешая.

– Присаживайтесь, товарищ Абрамов, – начал он, – у нас к вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, задавайте, я готов ответить на все. Тайн у меня нет.

Он внимательно посмотрел на меня, сощурив левый глаз, словно целясь в меня из винтовки. «Ну, давай, посмотрим, на что ты способен», – подумал я.

– Какие у вас взаимоотношения с руководителем оперативно-следственной бригады Лазаревым? – задал он первый вопрос.

– Буду предельно кратким, – ответил я. – У меня никаких отношений с Лазаревым не было, и нет, я просто с ним не общаюсь. Он начальник, я подчинённый. Какие могут быть отношения между начальником и подчинённым? Абсолютно никаких. У нас разные взгляды на многие житейские вещи, и, наверное, нет ни одной точки, где бы они соприкасались.

Судя по выражению лица, Ныров был явно не в восторге от услышанного:

– Абрамов, насколько я знаком с Василием Владимировичем, он человек неплохой. Все, кто с ним работал, самого высокого мнения о его способностях, в том числе и организаторских.

– Не буду с вами спорить, Александр Александрович. Может, Лазарев и хороший человек, но отношений у нас с ним никаких не было. Работа, гостиница, вот и всё. Я при всём своём желании не могу назвать его другом и единомышленником.

Полковник нещадно буравил меня глазами:

– Странный вы человек, Абрамов! Сейчас ваше поведение ставит меня просто в тупик.

– Александр Александрович! – перебил его я, – вы задали мне вопрос о моих взаимоотношениях с Лазаревым, я вам на него ответил. Ответил честно, без прикрас.

– Тогда вот что. У меня к вам ещё один вопрос. Расскажите мне подробно, как на духу, об обстоятельствах этого странного, на мой взгляд, ДТП в котором погиб Агафонов. Всё, что вы ранее писали об этом, я уже читал.

– Если вы всё это хорошо знаете, то о чём мне вам ещё рассказывать? Вы спросите меня, что конкретно вас не устраивает в моем докладе в МВД СССР, и я расскажу вам всё, как вы выразились, как на духу. – Сделав паузу и не дождавшись уточняющего вопроса, я всё же приступил к изложению своей версии: – Утром в день происшествия я был приглашен в местный отдел КГБ, где меня ознакомили с оперативной информацией о готовившемся на меня, прошу вас это отметить – на меня лично, покушении. Ни даты, ни сценария и никаких более подробных сведений у КГБ не было.

Я, следователь и Агафонов собирались выехать на служебной машине в совхоз «Целинный», где, по информации Агафонова, находились два похищенных КамАЗа. Я обратился за помощью к начальнику городского отдела милиции Кунаеву, так как никто из нас не обладал навыками управления подобной машиной. В помощи мне было отказано. При выезде из города меня в машине подменил один из оперативников, а я вернулся в отдел. То, что произошло потом, вы хорошо знаете.

В настоящее время сотрудниками оперативно-следственной группы задержаны все участники этого ДТП. Сейчас мы с ними ведём соответствующую работу. На сегодняшний день ясно только одно, что данное ДТП было заранее спланированной акцией по устранению меня как заместителя руководителя группы. Никто из преступников не предполагал, что меня в машине уже нет. Кто-то за тридцать минут до нашего выезда позвонил им из отдела милиции и предупредил о моем выезде. Кто звонил, я пока не знаю, но звонили, по данным КГБ, из кабинета начальника милиции или его приёмной. Больше мне добавить нечего. Если у вас есть вопросы, задавайте, я готов ответить.

После моих слов в кабинете повисло гнетущее молчание. Полковник ещё несколько минут назад излучавший оптимизм, вдруг как-то сник. Он переглянулся с Пашуковым в поисках поддержки, но никто из них не решился задать мне следующий вопрос. Пауза тянулась довольно долго.

– Вы отдаете отчёт своим словам? – спросил он меня . – За них нужно будет отвечать по всей строгости закона. Вы понимаете, что, не имея на то веских причин, вы сейчас пытаетесь обвинить заслуженного человека, начальника городского отдела, в предательстве интересов милиции?

– Не нужно передёргивать мои слова. Я, товарищ полковник, полностью отдаю отчёт в том, что говорю. Мне нужно ещё дня два, чтобы доказать вам это. Это раз. А во-вторых, я сказал, что звонили из кабинета начальника милиции или из приёмной. Но, заметьте, я не слова не сказал о человеке, который сделал этот звонок.

Проверяющий намертво впился в меня взглядом. Это понемногу начинало раздражать меня. Я тоже уставился на него. Прошло несколько секунд, и полковник, не выдержав моего взгляда, отвёл глаза в сторону.

– Абрамов, мы с твоего разрешения, опросим весь оперативный и следственный состав твоей группы. А ты напиши подробно, как и почему нарушал принцип социалистической законности, задерживая и лишая имущества граждан, не имея на то соответствующих санкций прокуратуры и суда.

– Хорошо. К вечеру я представлю вам свой рапорт. А сейчас разрешите идти?

* * *
Вечером из города домой вернулся Акаев, товарищ Михаила. Он застал Ланге разогревающим ужин на кухне.

– А где жена? – первым делом спросил он.

– Сказала, что пошла к подруге, – ответил Михаил. – Ушла ещё утром.

Акаев прошёл в комнату, поставил на стол бутылку водки и стал раздеваться. Он умывался долго, фыркая и брызгая водой. Умывшись, вернулся в комнату и сел за стол.

– Ну что? Накатим грамм по сто? – спросил Акаев у Михаила, потирая руки.

Ловким движением руки он открыл бутылку и разлил водку по стаканам. Товарищи выпили без тоста, не чокаясь.

– Слушай, Михаил, – закусив, заговорил Акаев, – плохи твои дела. Взяли Измайлова, Кима, главного бухгалтера. Кругом одни обыски и аресты. Люди растерялись и не знают, что делать. Многие смотались из города в надежде отсидеться, а другие готовы пойти сдаваться. Я бы на их месте тоже так поступил. В чём они виноваты? Только в том, что купили у тебя краденые машины. Все как один проклинают тебя и твои машины. Их понять можно, кто знал, что всё так обернётся? Покупали машины, чтобы заработать, а теперь готовы вернуть их и дать денег в придачу, лишь бы их не трогали. Бухгалтер твоя, сука толстая, оказывается, вела двойную бухгалтерию. Одну-то вы сожгли, а вторую она сдала милиции. Теперь ментам ничего не стоит собрать всех твоих покупателей в кучу и упаковать года на два. Дело только во времени.

Михаил внимательно слушал. «Крысы, – думал он. – Все побежали, как только запахло жареным. А ведь все клялись и в дружбе, и в верности. Теперь каждый спасается, как может».

– Послушай, Мирза. А как взяли Измайлова с Кимом? Не знаешь, случайно? Не думаю, что они сидели и ждали, когда за ними придут.

– Кто-то вас всех сливает: и главного бухгалтера, и Измайлова с Кимом. Предателей стало много. Я тебе, если помнишь, ещё раньше говорил, что сдадут тебя сразу же, как только кто-нибудь запалится на чём-то или в Челнах, или здесь. Так оно и вышло. А сдал тебя первый, если люди не обманывают, твой заместитель по безопасности. Там они и спалились, оттуда и потянулась вся эта ниточка. Пойми меня, я не гоню тебя из дома, но долго тебя держать у себя тоже не могу. Соседи уже спрашивали, кто это. Рано или поздно они догадаются. Ты же в розыске, твои фото весят везде, на каждом вокзале. А мне неприятностей, сам понимаешь, не надо. Не хочу, чтобы на меня люди показывали.

Михаил был ошарашен рассказом. Злость кипела в нём и требовала какого-то выхода.

– Вот и ты меня гонишь, Мирза. Ты такой же, как и они. Пока я был при бабках и власти, я всем был нужен. Ты вспомни, кто тебя вытащил из тюрьмы, когда ты порезал студента? Забыл? А я всё помню! Помню, как я просил своего тестя, чтобы тот отмазал тебя. Кто тогда заплатил за твою свободу, забыл? А когда ты в аварию попал и врачи по кусочкам собирали тебя, кто оказался рядом? Я! А теперь вот ты меня гонишь, боишься властей и своей жены. Ты же знаешь, Мирза, что этим делом занимается не местная милиция, а приезжие сыщики из Москвы. Кого они здесь знают? Да никого! Вот и хватают наших людей лишь по наводке. Просто так к тебе никто не придёт и никто тебе ничего не предъявит. А ты, уезжай, боюсь властей! А меня ты, Мирза, не боишься?

Он встал из-за стола и достал из кармана пистолет.

– Вот шлёпну тебя здесь, и никто не узнает. Был человек, и нет человека.

– Ты меня не пугай, Михаил! Я ничего плохого тебе не сделал. А добро, оказанное тобой, я хорошо помню. Спасибо тебе! Пойми, у меня семья. Жена уже устала и от тебя, и от меня. Не бери грех на душу, уезжай по-хорошему.

Он молча налил себе водки и залпом выпил. Михаил пристально посмотрел на своего товарища:

– Хорошо, Мирза! Я уйду завтра утром. Подготовь мне машину.

Акаев накинул полушубок и направился на улицу.

– Слушай, Мирза! – остановил его Ланге, – ты к тестю не заходил? Как он, как моя семья?

– Не заходил, но разговаривал с ним по телефону. У него всё нормально, да и с семьёй пока всё хорошо. Милиционеры не решились на засаду в твоём доме. Говорит, что неделю назад он перевёз всех твоих к себе, так спокойнее. Да, кстати, чуть не забыл. Тесть передал, что приезжали какие-то люди и интересовались, где тебя можно найти. Это не милиционеры. Это местные. Спрашивали про тебя и Измайлова.

Мурашки побежали по его телу. Он понял, кто это и что им нужно. Сейчас они зачищают следы наркотического трафика и от них не укрыться.

Слушая своего товарища, Михаил по-прежнему думал о том, куда ему выехать и где схорониться от них на время. О том, что они шли по цепочке, от одного родственника к другому, он не сомневался и поэтому лихорадочно думал.

Мирза вышел на улицу, а он стал быстро собирать вещи. «Бежать, бежать отсюда, – стучало в его голове. – Бежать и как можно быстрее, пока не они не нашли меня здесь».

Собравшись, Ланге стал ждать возвращения Акаева. Мирза появился через долгих двадцать минут.

– Ты это куда, Михаил? На дворе ночь. Я думал, мы утром поедем.

– Ты меньше думай, больше соображай, – отрезал он. – Где машина? Поехали!

Они осторожно вышли на улицу и прошли за угол двухэтажного дома. В свете окон чётко вырисовывался силуэт КамАЗа.

Они забрались в кабину, мотор зарычал, и машина устремилась в ночь.

* * *
Алия Акаева сидела у подруги и ждала возвращения мужа. Она очень жалела, что у неё не хватило сил оказать должного сопротивления Михаилу. Его она знала давно, со дня знакомства с Мирзой. Она хорошо помнила тот день, когда Мирза представил её Михаилу как свою невесту.

Светловолосый симпатичный парень сразу понравился ей. Он был душой компании, умел ухаживать за девушками, и поэтому ни один праздник не обходился без его участия. Но случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Ей нравился он, а вышла замуж она за другого, его близкого друга. Михаил женился на дочери начальника городского отдела милиции. Люди говорили, только потому, что девушка забеременела от него, и её отец настоял на свадьбе. Но Алия не верила этим разговорам. Она была уверена, что Михаил женился назло ей, чтобы как-то отомстить. Она знала, что он не любил свою жену, но менять что-то в своей жизни она тоже не хотела. После замужества онаредко видела Ланге, только внимательно слушала рассказы мужа об изменениях в его семейной жизни. Вскоре он стал известным в городе бизнесменом, вокруг него стали собираться тёмные личности.

Год назад её муж приобрёл у Михаила новый КамАЗ. После этого жизнь их семьи заметно изменилась. Появились деньги, которые она потихоньку стала откладывать на покупку дома. Единственным, чего не хватало семье Акаевых, были дети. Мирза, отслуживший три года на атомной подводной лодке, по всей вероятности, получил облучение, которое и сказалось на его способности к оплодотворению. Шли годы, и они уже смирились с бездетностью. Муж старался больше зарабатывать, часто ездил в длительные командировки, а она занималась домом.

Но в их размеренный уклад вновь, как молния, ворвался Ланге. Муж не смог отказать старому другу в просьбе пожить у них недельку-другую. Однако время шло, а Ланге по-прежнему квартировал и не собирался уезжать. Она краем уха слышала, что его разыскивает милиция, но не слишком обращала на это внимание. Мало ли о чём говорят люди, она просто не верила этим сплетням.

От кого прятался Михаил, ей было неинтересно. Один раз женщина спросила об этом мужа, но тот сразу оборвал её и посоветовал вообще не произносить его фамилию.

Ей, ещё совсем молодой, явно не хватало мужского внимания. При этом она часто ловила на себе восторженные взгляды живущих в посёлке мужчин. Но умела держать себя в руках и никоим образом не подавала виду, что муж не очень внимателен к ней. Однако природа взяла своё. Некогда забытая любовь снова вспыхнула в ней, и она не устояла перед Ланге, о чём сейчас очень жалела.

Алия сидела у подруги и наблюдала за её хлопотами. Она завидовала сверстнице, её семье и, главное, тому, что у неё было двое детей. Услышав плач, подруга удалилась в комнату и принялась успокаивать малыша, а Алия приблизилась к окну. Отодвинув штору, она увидела, как в свете уличного фонаря из их дома вышел Ланге и направился к КамАЗу. Вслед за ним двигался муж. Оба сели в машину и уехали. По тому, что Михаил был с вещами, она поняла: он съехал от них.

– Слава богу, – прошептала женщина.

Стараясь не шуметь, она вышла в прихожую и стала собираться домой.

* * *
Алия мыла пол, когда услышала шум машины. «Муж вернулся», – решила она, торопливо завершая приборку.

Однако гости явились незваные – двое совершенно незнакомых мужчин.

– Здравствуй, хозяйка! – поздоровался один из них. – Где муж с постояльцем?

– Муж с утра уехал в город и должен вернуться с минуты на минуту, – ответила она как можно спокойнее.

– А где постоялец? – опять спросили её все тот же мужчина.

– Какой постоялец? – удивлённо переспросила женщина. – Нет никаких постояльцев, вы ошиблись!

– Мы редко ошибаемся, – грубо сказал тот, кто был постарше. – Я думал, мы с вами договоримся по-хорошему.

Он ударил женщину в лицо. Алия как подкошенная упала на вымытый пол и сильно ударилась головой о косяк двери. В глазах вспыхнул сноп искр, и она потеряла сознание. Очнулась оттого, что кто-то вылил ей на лицо грязную воду из ведра.

– Ты, сучка, скажешь, где он или мы убьём тебя вместе с твоим козлом, – прохрипел старший.

Она, придерживаясь за стену, медленно поднялась с пола. Из рассечённой губы текла солёная на вкус кровь. Она выплюнула вместе с кровью два передних зуба.

– Извините, но вы ошиблись адресом. У нас никогда не было постояльцев.

Мужчина прошёл в комнату и, отодвинув штору, посмотрел на улицу.

– Ты, наверно, не совсем понимаешь, о чём тебя спрашивают? Мне нужен ваш постоялец. Где он? Куда он уехал?

Она сидела на мокром полу и молчала. Она в какой-то момент была готова рассказать им о Ланге, но куда он уехал, она действительно не знала.

– Ильхам! ты давно был с бабой? – спросил пожилой второго. – Вас этим на зоне не сильно балуют?

Ильхам нервно засмеялся и направился к женщине:

– Вы правы, господин Хилый, на зоне баб нет, там одни мужики.

Бывший зэк схватил женщину за руку и потащил к кровати. Она попыталась вырваться из его цепких рук, но он сильно ударил её по лицу и швырнув на постель. Насильник навалился всем телом и стал срывать с неё одежду. Она попыталась закричать, но сильный удар в голову вновь помутил её сознание.

Наконец Ильхам встал с жертвы и натянул штаны. Алия лежала без движения, её разбитое в кровь лицо не выражало ни боли, ни мук. Она догадывалась, что жить ей осталось считанные минуты. Кроме смерти, ей не хотелось сейчас ничего.

– Ну что, сучка, теперь скажешь, куда выехал твой постоялец? Или позвать ещё мужиков? – опять начал допрос Хилый.

– Ничего я не знаю! – произнесла она разбитыми губами. – Убейте меня скорее, не мучьте!

– Видно, мы с тобой не договоримся, – устало выдохнул Хилый. – Ильхам, зови остальных, может, кто ещё захочет поиметь эту женщину.

Алия звериным чутьем загнанного существа почувствовала, как в дом входят другие мужчины.

– Вот вам баба, делайте с ней что хотите, – кивнул в её сторону Хилый и вышел на улицу.

Во дворе он достал папиросу, закурил и глубоко затянулся. Он закрыл глаза и насладился волной чудесной силы, разливающейся по телу. Кайф ударил в голову, руки и ноги приобрели лёгкость, а голова стала светлой, как в детстве. Он посмотрел на ночное небо, покрытое несметным количеством звёзд. «Что я скажу шефу? Ему мои оправдания не нужны, – испуганно думал он. – Ему нужен Немец, живой или мёртвый».

Хилый хорошо помнил разговор с шефом в универмаге, когда тот чуть слышно произнёс: «Это ты, Хилый, подогнал мне Измайлова и этого Немца. Это ты позволил ему зажать наши деньги. Две недели тебе, чтобы ты его нашёл! Он сам мне не нужен, мне нужны деньги! Кстати, Хилый, ты зачем рассказал Измайлову обо мне? Теперь, если он начнёт колоться, сдаст и тебя, и меня! Ты, наверное, не догадываешься, кто за мной стоит? Эти люди не прощают проколов. Они нашинкуют тебя, словно лук, и сварят из тебя плов! Ищи, Хилый, ищи! Если хочешь жить, ищи этого Немца!»

Неожиданно для самого себя, Хилый почувствовал, что этот голос сидит где-то внутри. Он схватился за голову и потряс её, словно дыню. Однако шёпот не пропадал, затаившись где-то среди нейронов головного мозга.

Донёсся еле слышный женский крик, который вернул его к реальности. Он обтёр лицо жёстким колючим снегом и повернулся на скрип двери. Из дома один за другим вышли трое мужчин, на ходу застёгивая куртки.

– Ну, как? – тихо спросил Хилый. – Что она вам рассказала?

– Упорная была, сучка, – пробурчал один из мужчин. – Всё молчала, пока я ей не выпустил кишки. Лишь после этого закричала.

– Теперь куда? – спросил второй.

– Давай на трассу, там сориентируемся, – скомандовал Хилый. – Нужно перехватить Акаева. Он наверняка знает, куда смотался Ланге.

Они сели в две «Нивы» и направились в сторону трассы.

– Не наследили? – поинтересовался Хилый у Ильхама.

– Да нет. Жук вроде бы всё прибрал, – ответил тот. – Он человек с опытом.

– Смотри, если проколешься, задавлю, как щенка.

Машины выехали на трассу и остановились. За спиной отъезжающих быстро расходилось пламя. Дом Акаевых горел быстро, и всем было абсолютно ясно, что к приезду пожарных от него останется только пепел. К первой машине подбежал Ильхам и, открыв дверь, передал приказ Хилого.

– Они далеко уехать не могли. Нам кажется, немец не пойдёт на железку, побоится. Ведь он в розыске, а там на всех столбах его фотография. Значит, рванёт куда-то дальше по трассе. Нужно разделиться, одни поедут в одну сторону, другие в другую.

– Хорошо. Давайте разделимся. Ты, Жук, в той машине. Нужно взять его живым.

– А что делать с Акаевым? – спросил он у Ильхама. – Если он, не дай бог, узнает, кто убил его жену и сжёг дом, он нам не простит!

– Под сплав его. Он нам не нужен. Это приказ Хилого. А сейчас погнали!

Включив ближний свет, машины разъехались в разные стороны и скрылись в тёмной степи.

* * *
Измайлов после очередного допроса, длившегося более трёх часов, был доставлен в камеру. Он лёг на топчан и затих, уткнувшись лицом в стенку. Тупо уставившись в неё, он пытался просчитать, кто мог его выдать. В случайность он почему-то не верил. Он перебирал в уме фамилии друзей и родственников, и всякий раз отбрасывал одну за другой. Как он ни старался, не мог вычислить предателя. «Мог ли сдать его Расих? Да нет, вряд ли. За всё время, что сбежал, он ни разу не пытался связаться с ним. Он просто исчез, спрятался от всех: и от милиции, и от своих. Нет, он сдать не мог. Он не знал, где я скрываюсь» – ещё будучи на воле, Измайлов слышал от знакомых, что его приятель сумел дать дёру из милиции. Подробностей он не знал, но, судя по всему, сбежать из камеры было практически невозможно.

Измайлов закрыл глаза, но сон не шёл. «Ну и волчара! – вдруг вспомнил он Абрамова. – Сразу видно, хорошо знает своё дело, умеет расставлять сети. А как говорит! Прямо как проповедник! Так и лезет в душу, любого выведет из себя».

Он вспомнил, как накануне вечером, во время допроса, Абрамов, словно бы случайно, завёл к себе в кабинет его беременную жену. Чего угодно можно было ждать от этого мента, но только не этого! «Да, умен ты, гражданин начальник. Нашёл мое слабое место», – подумал он.

Измайлов открыл глаза и встал со шконки. Ему снова вспомнилось, как Абрамов, улыбаясь, позволил ему поговорить с женой. Всё это время она как заведённая твердила одно и то же: «Я всегда знала, что это закончится тюрьмой, ты этого не хотел понимать! Как я теперь буду жить?»

Он пытался успокоить жену, но та твердила своё, словно не слыша. Ему раньше казалось, что он всё может выдержать в этой жизни, но вчера вечером понял, что ошибался. Слёзы жены оказались сильнее его воли к сопротивлению.

Оставшись в кабинете с Абрамовым, он признался в организации покушения на него. Он выразил большое сожаление, что в машине оказались совершенно другие люди. Он без утайки рассказал, что перед покушением ему звонил неизвестный мужчина и предупредил его, что в машине, которая едет в Целинный, будет Абрамов. Они давно планировали это покушение и хорошо знали, в каком месте и как нужно действовать. Сам он действительно не знал, кто ему звонил, но об этом звонке в своё время ему говорил Михаил:

– Слушай меня, Измайлов. Тебе позвонят с телефона милиции, кто будет звонить, я не знаю. У Хозяина везде свои люди, в том числе и в милиции. Только после этого звонка вы должны выехать на трассу.

– Эй, Миша? А может, это твой тесть позвонит? – спросил его тогда Измайлов. – Это же он втравил нас в эту историю.

– Там и без него есть кому звонить. Они его подставлять под это звонок не станут. Он им ещё нужен, – оборвал его Ланге. – Ты же знаешь, сначала они работали через тебя, а потом вдруг сами вышли на меня. С чем это связано, я пока не знаю.

Сейчас, в тишине камеры, он старался вспомнить тот голос в телефонной трубке. Он встал с топчана и начал шагать от стены к стене. Ходьба немного отвлекала его от страшной мысли о возможной мести семье со стороны людей Хозяина.

Неожиданно он услышал за дверью знакомый голос, который не мог не узнать. Именно этот голос сообщил ему о выезде Абрамова.

– Измайлов! Ты почему друзей сдаёшь? Спастись хочешь? Ты же знаешь, предателю долго не жить. Выбирай, кто из вас подохнет первым: твоя беременная жена или ты!

– Кто это? – до смерти испугался Измайлов. – Что вам от меня нужно?

– Молчание, – ответил голос. – Меня зовут Молчание.

– Умоляю вас, не трогайте мою жену! Она здесь ни при чём!

– У тебя два часа. Решай сам, или ты, или она! Ты должен умереть, ты это знаешь, такова воля Хозяина!

Измайлов прижался щекой к двери и зашептал:

– Где гарантии, что вы не тронете мою жену и детей?

– Какие могут быть гарантии, гарантии дает лишь страховая компания. Выбирай! У тебя два часа! – повторили в коридоре.

Прижавшись к двери ухом, он услышал удаляющиеся шаги.

Слёзы отчаянья потекли из его глаз: «Откуда они знают, о чём я говорил с Абрамовым? Ведь он говорил, что никто не узнает о его показаниях. Тем более он не должен был делиться этими показаниями с местными милиционерами. Тогда от кого они так быстро узнали об этом разговоре?»

Он в состоянии страха и безысходности метался по камере, судорожно решая: «Что делать? Вызвать Абрамова и рассказать ему всё. Но он не сможет помочь семье. Что же делать?»

Сейчас он проклинал себя за то, что связался с наркотиками. Чего ему не хватало? В своё время они предупреждали, что если он их продаст, то они в первую очередь убьют его родственников. По их словам выходило, что он должен сразу покончить с собой, чтобы не попасть в руки милиции или отрезать себе язык. А теперь смертельная угроза нависла над его беременной женой.

Измайлов снял с себя рубашку и начал её рвать на мелкие полосы. Разобравшись с рубашкой, принялся за майку. Из матерчатых полос он связал верёвку, которую прочно закрепил за решётку окна. Затем накинул петлю на шею и закрыл глаза. Умирать ему не хотелось, но другого выхода не было.

Единственное, о чём сейчас думал Измайлов, была беременная жена и дети.

– Прощайте, – прошептал он пересохшим языком и спрыгнул с верхнего яруса койки.

Его тело несколько раз дернулось в конвульсиях, а затем вытянулось струной и затихло.

В двери открылся глазок, кто-то заглянул в камеру…

* * *
О самоубийстве Измайлова я узнал ближе к вечеру, после возвращения из КГБ, куда меня ещё до обеда пригласил Каримов. Это приглашение стало для меня неожиданностью.

– Вы мне не подскажете, с чем связано столь срочное приглашение? Нельзя ли перенести эту встречу на более позднее время? У меня сейчас очень много работы.

– Нет, – услышал я в ответ, – есть необходимость срочно встретиться.

Лишь потом по истечении времени я пойму, с чем была связана эта поспешность.

Прибыв в КГБ, я узнал от Каримова, что их местный отдел намеревается обратиться в МВД Республики Татарстан с просьбой о передаче им арестованного нами Измайлова. От него я также узнал, что стороны якобы уже достигли договоренности и передача должна состояться буквально на днях, после подписания необходимых документов.

Я был против этой несвоевременной процедуры, так как считал, что мы сами в состоянии отработать его по полной программе. Тем более что сам Измайлов пошёл на контакт и готов дать все необходимые показания. Передача его в ведомство госбезопасности сводила на нет всю нашу предыдущую работу с ним. Ещё находясь в здании КГБ, я решил, что весь сегодняшний вечер уделю делу Измайлова. Его необходимо было дожать, и я уже в голове прокручивал всевозможные варианты нашего разговора.

В отделе милиции меня ошеломила весть о гибели арестованного. Я уединился в кабинете, не зная, что делать дальше. Смерть важного обвиняемого была сколь неожиданной, столь и несвоевременной. Только вчера, после неоднократных попыток мне наконец-то удалось найти с ним контакт. Он рассказал много интересного об этом непростом деле. Я не писал его показания, так как рассчитывал, что сегодня уговорю его дать показания официально, под запись следователя. И вдруг!..

Что могло заставить этого человека влезть в петлю? Зная его бойцовский характер, я мог предположить только одно: наш вчерашний с ним разговор стал достоянием третьих лиц. Этой третьей стороной, по всей вероятности, можно было считать людей, тесно связанных с поставками наркотиков. Только они могли как-то повлиять на его волю и заставить покончить с жизнью.

Я пригласил к себе Старостина.

– Как был обнаружен труп Измайлова? – спросил я. – Кто из наших оперативников дежурил сегодня в изоляторе временного содержания?

– Дежурил Сердюков, труп обнаружен сержантом Курицыным во время раздачи ужина.

– Пригласите его ко мне.

Ждать пришлось минут десять. Наконец в дверь кабинета постучали, вошёл испуганный Сердюков.

– Расскажите, каковы ваши обязанности по ИВС, – попросил я. – Как так получилось, что вы недоглядели за Измайловым?

– Виктор Николаевич! – заикаясь, начал Сердюков, – я последний раз обходил камеры в двенадцать часов дня. Заглянул в глазок. Увидел, что Измайлов сидит на нижней койке. Никаких признаков возможного суицида я не заметил. Он был в нормальном состоянии, как всегда. В тринадцать тридцать ему передали обед. В восемнадцать тридцать при раздаче ужина арестованный Ким увидел висевшего на веревке Измайлова. Я тут же вызвал скорую, но врач только зафиксировал смерть в результате асфиксии. Он сказал мне, что, судя по трупному окоченению, смерть Измайлова наступила между пятнадцатью тридцатью и восемнадцатью часами. В качестве верёвки были использованы рубашка и нательная майка.

– С кем общался Измайлов в последние часы?

– В связи с вашим указанием Измайлов содержался в отдельной камере, без контакта с другими осуждёнными. Виктор Николаевич, за всё моё дежурство я лишь дважды покидал помещения ИВС, один раз на обед, а второй раз минут на двадцать в районе шестнадцати тридцати. Мне позвонили по телефону и попросили, чтобы прибыл к бухгалтеру отдела, так как на моё имя поступил перевод.

– Перевод получили?

– Нет. Не получил. Кто-то, наверное, пошутил надо мной, – явно тупил Сердюков.

– Когда вы направлялись в бухгалтерию, кто оставался в ИВС?

– Дежурный по ИВС сержант Курицын и Семёнов.

Далее я вызвал сержанта Курицына. Интуиция подсказывала мне, что он может что-то знать. Через пять минут он был у меня.

Я пристально смотрел на него и молчал. Не выдержав моего взгляда, тот начал ёрзать на стуле. Я решил блефануть и, достав из стола чистый лист, протянул ему. Курицын непонимающе глянул.

– Вам что, непонятно? – спросил я совершенно спокойно. – Предлагаю вам написать явку с повинной.

– Вы что? – обомлел Курицын. – Какую явку? Я никого не убивал и к смерти задержанного никакого отношения не имею! Мне было запрещено вообще подходить к этой камере, я и не подходил. Никто меня около неё ни разу не видел!

– Если это не вы, тогда кто подходил к камере Измайлова? – спросил я всё так же спокойно. – Или ты мне сейчас всё расскажешь, или сегодня же ночью уедешь под конвоем в Набережные Челны. Там ты быстро заговоришь, это я тебе обещаю.

– Я никого не видел, – заныл Курицын. – Я ничего не знаю!

– Вот и хорошо, значит, поедешь в Челны, – резюмировал я, давая понять, что этот вопрос уже решён. – Оружие при тебе?

Лоб Курицына покрылся потом, руки затряслись.

– У меня нет с собой оружия. Я не виноват ни в чём. Я не убивал его, клянусь богом!

– Бога боишься? Уже хорошо. Тогда скажи, кто к нему приходил из ваших местных, с кем он общался? Говори, если хочешь ночевать дома!

– Аскаров, – прошептал тот. – Это он приходил. После шестнадцати часов, я его видел.

– А больше никого? Скажи мне, о чём они говорили?

– Я не слышал! Я был в другом конце коридора и не прислушивался. Аскаров что-то шёпотом говорил ему. Ну, поверьте мне!

Он откинулся на спинку стула, и его тело задрожало от рыданий.

– Успокойся, Курицын. Ты же мужчина! Сказать правду, не значит настучать на своего товарища.

– Они тоже убьют меня, если узнают, что я вам рассказал об этом.

– Не бойся, не убьют! Про это знают всего два человека, ты и я. Ты об этом не расскажешь, а я тем более. После окончания смены пойдёшь домой и всё изложишь письменно. Кто, когда и к кому из арестованных приходил. О чём разговаривали, что передавали. Кстати, чуть не забыл. Обязательно напиши, кто из сотрудников милиции звонил Измайлову или Киму в день, когда было совершено ДТП, если ты знаешь. – Стало жаль парня, который случайно попал в эту смертельную игру, но я строго сказал: – Свободен. Жду тебя завтра с рапортом.

* * *
Не успела за ним закрыться дверь, как в кабинет вошли проверяющие из Москвы.

– Виктор Николаевич! Покажите, пожалуйста, имеющиеся у вас документы, подписанные прокурором города Набережные Челны, которыми, как нам известно, вы руководствуетесь при задержании, аресте и обысках в квартирах подозреваемых.

Я достал из сейфа документы и передал их полковнику Нырову. Он и его коллега сели за мой стол и стали внимательно изучать.

– В каких моих действиях вы видите криминал? – спросил я. – Все эти документы имеют подпись прокурора города и скреплены его печатью. Везде есть необходимая ссылка на номер уголовного дела. Данное уголовное дело было возбуждено следственным подразделением Автозаводского РОВД города Набережные Челны и, заметьте, все следственные действия, проводимые бригадой, исполняются в рамках этого дела. Поэтому всё, что я делаю в этом городе, напрямую связано с этим уголовным делом. Как бы ни обижались местные товарищи из прокуратуры, мне их санкции не нужны.

Они переглянулись между собой, а затем оба посмотрели на меня.

– Скажите, а руководитель вашей бригады знал об этом?

– Я не берусь судить об этом, знал он или нет. Это его проблема, и мы её с ним не обсуждали. Если у него ни разу не возникло по этому поводу вопросов ко мне, значит, он знал об этих документах и считал все мои действия вполне законными.

– Тогда к вам последний вопрос. Скажите, а вообще-то Лазарев приходил на работу или нет? Ваши сотрудники утверждают, что ни разу его не видели и общались только с вами.

– Уважаемый, Александр Александрович, я не отвечаю за слова своих подчинённых. Сам я с Василием Владимировичем Лазаревым общался практически ежедневно. Мы неоднократно обсуждали с ним все сложности, которые возникали в процессе работы. И я думаю, что не важно, где находился штаб нашей оперативно-следственной группы: в помещении городского отдела милиции или где-то в другом месте. Если я в чём-то ошибаюсь, прошу вас, напомните мне номер приказа, регламентирующий подобные действия?

Ныров задумался, пытаясь вспомнить подобный документ, но, судя по кислому выражению, ему это не удалось.

– Вы уж извините меня, Александр Александрович, но штаб нашей группы до отъезда Лазарева в Москву находился у нас в гостинице.

Полковник, ожидавший от меня большей откровенности, был удручён. Он втайне мечтал набрать с моей помощью хороший компромат на брата заместителя министра внутренних дел СССР, но переоценил свои возможности.

– Виктор Николаевич! Неужели вам не надоел этот человек, который не скрывал своего корыстного приезда? Вот вы всё своё время отдаёте работе, а он в это время пьёт в гостинице.

– Извините, но я лично с ним не пил. Мне вообще, товарищи, непонятна ваша роль в этом городе и цель вашего приезда. Сначала вы спрашиваете о моей роли в смерти моего сотрудника, а затем начинаете набирать компромат на руководителя оперативно-следственной бригады. Как это всё понимать?

«Лишь бы не переиграть, – подумал я, – иначе мне конец!» Я сделал обиженное лицо и, не повышая голоса, продолжил:

– Александр Александрович! А заместитель министра внутренних дел СССР знает, чем вы здесь занимаетесь? Он в курсе того, что вы копаете под его брата? Для чего вам мои показания и как вы хотите их использовать? Вы сначала решили загнать меня в угол своей проверкой, а затем добиться показаний на Лазарева? Я правильно вас понял? – Я увидел, как после моих слов лицо полковника Нырова вытянулось и побледнело. – Я сейчас же свяжусь с Лазаревым и расскажу ему обо всех вопросах, которые вы мне здесь задавали! Думаю, он найдёт возможность поговорить об этом со своим братом.

Ныров потянулся к стакану. Он пытался налить воды из графина, но рука его плохо слушалась и вода разлилась по столешнице. Пашуков, сидевший в стороне от коллеги, достал носовой платок и начал вытирать лужицу.

– Как вы могли такое подумать? У меня и в голове не было подобных мыслей, – произнёс он. – Вы всё передёргиваете!

– Извините, товарищ полковник! Я русский человек, и мы с вами не на дипломатическом приёме. Как вы меня спрашивали, так я и понимал! Правда, мне до сих пор неясно, для чего вы собираете компромат на брата замминистра? Это ваша личная инициатива или чей-то приказ?

Он удивленно открыл рот и попытался что-то ответить, но передумал.

«Не переиграй, – снова одёрнул я себя. – Сбрось обороты, иначе от испуга они натворят чёрт знает что!» В кабинете повисла тишина, прерываемая глубоким дыханием полковника Нырова.

– Александр Александрович, вы извините меня за прямоту. Я человек простой и не привык крутить в этой жизни. Не думаю, что вы все эти вопросы задавали мне с каким-то умыслом. Вы, наверное, уже догадались, что я не стану звонить в Москву, это не в моих правилах. И ещё. Я бы не хотел с вами ссориться. Мне враги, а тем более в Москве, не нужны, – примирительно улыбнулся я.

Мои слова, словно зёрна, падали на подготовленную почву. Лицо Нырова снова стало приобретать вполне нормальное человеческое выражение. Бледность исчезла, и даже появилась заискивающая улыбка.

– Виктор Николаевич! вы всё правильно поняли. Это были не совсем тактичные вопросы. Вы же знаете, я немного работал в уголовном розыске, ну и решил слегка прощупать вашу лояльность к шефу. Завтра мы с напарником вылетаем в Москву, а сегодня приглашаем вас в ресторан, чтобы, как бы это лучше выразиться, обмыть нашу отвальную.

– Хорошо, – почти дружески согласился я. – Когда встречаемся?

– В восемь вечера – обрадовался он. – Так что до встречи!

Они поспешно вышли из кабинета, а я откинулся на спинку кресла и облегчённо вздохнул: «Ну и молодец ты, Абрамов, здорово их развёл. Как они испугались, когда услышали, что ты собираешься звонить Лазареву. Особенно Пашуков, на нём просто лица не было. По всей вероятности, вся эта затея исходила от полковника, а тот просто оказался случайно свидетелем»

Ныров и Пашуков тем временем шли по коридору городского отдела милиции.

– Слушай, Юрий Иванович, – обратился к коллеге Ныров. – Как думаешь, Абрамов нас писал на магнитофон или нет? Я думаю, что он весь наш разговор записал, поэтому несколько раз и переспрашивал, кто за нами стоит. Ну и сука же!

– Да, влетели мы в историю, товарищ полковник, – подтвердил Пашуков. – Ну и рыбина этот Абрамов. Недаром его здесь все боятся, начиная с начальника местной милиции. Умный, а самое главное, хитрый. Он, сука, знает, как перевести разговор в нужное ему русло. Я смотрел на вас и думал, что вы как-то схитрите или догадаетесь, что и как спросить, а вы напрямую: расскажи о Лазареве! А кстати, Александр Александрович, что вас так заинтересовал этот Лазарев? Вы думали, что Абрамов испугается и начнёт оправдываться? Абрамов, похоже, не из тех.

Они вышли из отдела и продолжили свой напряжённый разговор на улице.

* * *
В восемь часов вечера я сидел в гостиничном ресторане и внимательно слушал болтовню московских гостей.

– Сан Саныч, – обратился я к полковнику, – надеюсь, справка о работе бригады будет вполне лояльной, без негатива?

– Не переживайте, Виктор Николаевич, всё будет нормально, – заверил меня он. – Ведь бригада сама по себе работает хорошо, и претензий к ней у нас нет.

Я медленно обводил взглядом публику, присутствующую в ресторане и старался отыскать знакомые лица. Мой взгляд остановился на крайнем столике от входа. Там сидел начальник городского отдела милиции Кунаев. Увидев меня, он кивком поздоровался со мной, а затем с проверяющими.

Ныров, глядя на начальника милиции, как бы между прочим, промолвил:

– Хороший мужик этот Кунаев, настоящий начальник. Каким бишбармаком он нас угощал, Виктор Николаевич, пальчики оближешь! Да, люди Востока, в отличие от нас, уважают своих гостей, – не без намёка произнёс Ныров. – Для них гостеприимство – главная черта их жизни.

– Наверное, вы правы, – продолжил тему Пашуков. – Восточные люди, это особая категория. Они улыбаются всегда, когда встречают гостей, и когда режут горло этому гостю. Такой уж у них менталитет.

– Да не сгущайте вы краски! – воскликнул полковник. – Мы с вами живём в государстве, которое успешно вывело народ Казахстана из средневековья в социализм. Все эти дикие пережитки в прошлом.

– А вы знаете, что лидер преступной группировки, которая действовала в Аркалыке почти два года, является зятем этого начальника милиции? Сейчас он объявлен во всесоюзный розыск, – отметил я.

– Неужели? – неподдельно удивился Ныров. – Никогда бы не подумал! А почему он тогда до сих пор на должности?

– В этом и заключается их местный менталитет, как высказался ваш товарищ. Здесь помимо законов большое значение имеют связи. Они всё и решают, быть ему начальником милиции или нет. Пока он, видно, устраивает этих людей, решает их проблемы.

– Надо же, а казался рубахой-парнем, своим в доску! – продолжал восклицать Пашуков. – Если бы я знал об этом, то не ездил бы с ним ни в какую баню. Теперь вот переживай, что за бабы там были, снимали тебя на камеру или нет! Приедешь на работу, а тебе руководство хлоп фотографии на стол, а ты там на бабе. Не дай бог!

– Ну, ты и мастер портить настроение, – то ли пошутил, то ли пригрозил коллеге Ныров. – Тебе бы, Юрий Иванович, в КГБ работать, цены бы тебе не было!

Мы рассмеялись, а Пашуков стал разливать водку.

В зал вошли две симпатичные русские девушки. Они остановились на входе и, окинув взглядом зал, направились в сторону столика, за которым сидел Кунаев. Их появление не осталось не замеченным публикой. Десятки мужских глаз проводили их и с нескрываемой завистью смотрели на начальника милиции. Женщины поздоровались с начальником милиции как со старым приятелем и присели. Он жестом пригласил официанта, произнёс несколько слов, которые я не смог расслышать. Кунаев стоя разлил шампанское по бокалам, его компания дружно выпила. Женщины принялись рассматривать присутствующих и остановили взгляды на нас.

В ресторане заиграл оркестр, конферансье с пафосом объявил белый танец. Женщин в зале было немного, и все мужчины стали внимательно наблюдать за дамами, выбиравшими партнёров. Дамы Кунаева направились в нашу сторону. Одна из них пригласила покрасневшего до ушей Пашукова, а другая подошла ко мне и, протянув руку, томно произнесла:

– Можно вас на танец? Вы ведь не откажете даме?

Надо признаться, я не без удовольствия встал и, поддерживая партнёршу под руку, направился к центру зала. Мы медленно кружились, и я вдруг почувствовал, как моя партнёрша стала прижиматься ко мне всем разгорячившимся в танце телом. «Для чего всё это?» – подумал я и внимательно посмотрел на соблазнительницу. Почувствовав мой взгляд, она подняла свои голубые глаза и посмотрела с нескрываемым вызовом.

Тонкий запах дорогих духов начал кружить мне голову. Руки невольно сжали её в талии и повели в танце. Нужно отдать барышне должное, танцевала она великолепно, что не скажешь про меня. Я уступил ей лидерство в вальсировании. Партнёрша снова посмотрела на меня. Локон светлых волос коснулся моей щеки.

– Как вас зовут? – спросил я.

Она улыбнулась и взглянула на подругу, кружившуюся рядом.

– Вероника, – выдержав паузу, ответила девушка и ещё плотнее прижалась ко мне.

– Откуда вы, Вероника? Где живёте?

– Живу и служу на Байконуре. Здесь в гостях у своей подруги. У неё сегодня день рождения, и мы решили отметить его в ресторане.

Мы медленно плыли с Вероникой в танце, не замечая другие пары. Мне казалось, что, кроме нас, в зале никого больше нет. Музыка внезапно оборвалась. Я поблагодарил девушку за танец и проводил её к столику.

– Красивые женщины, – прокомментировал оставшийся не у дел Ныров. – Если мне скинуть с десяток лет, я бы показал вам, молодым, как нужно ухаживать за такими эффектными дамами!

Мы едва успели выпить по рюмке, как вновь зазвучала музыка. Я, не раздумывая, направился к Веронике. Мы уже весело и непринужденно болтали, и мне казалось, что время остановилось на счастливой минуте. Пока мы танцевали, Кунаев подсел к Нырову и стал что-то горячо ему говорить.

Однако стоило танцу закончиться, а мне вернуться на место, как тот поднялся из-за стола и, поравнявшись со мной, улыбнулся от уха до уха:

– А вы, Виктор Николаевич, пользуетесь успехом у красивых женщин! Дамы готовы разругаться между собой, чтобы потанцевать с вами.

– Вы умеете делать комплименты, видно, не только женщинам, – в пику ему ответил я, не останавливаясь.

Мы выпили ещё по рюмке, и я стал прощаться с гостями. Пашуков увидел под салфеткой оставленные мной деньги.

– Виктор Николаевич, – возмутился он, – зачем же так! Это мы сегодня угощаем вас! Мы же пригласили вас в ресторан!

– Вы что, миллионеры? Завтра вам в дороге деньги пригодятся. И в Москве тоже. Купите лучше на эти деньги подарки своим семьям.

В холле я столкнулся с Вероникой. Получив в гардеробе пальто, девушки одевались.

– Надеюсь, мы ещё встретимся? Да и подруга моя не против этого.

– Да, – подхватила подруга, – после дежурства Вероника приедет ко мне, и мы с вами обязательно встретимся.

Я улыбнулся в ответ.

* * *
Утром конвой с одиннадцатью изъятыми у преступников машинами и восемью арестованными направился из Аркалыка в Набережные Челны. У ворот милиции рыдали родственники.

На моём столе уже час как лежал рапорт сержанта милиции Курицына. Когда последняя машина скрылась за воротами, я взялся за обдумывание его сведений: «Кому здесь можно доверять? Живешь и работаешь, как в тылу врага. На войне хоть всё ясно: здесь наши, там враги. А здесь? Кто друг, кто враг, попробуй, разберись!»

Из рапорта Курицына следовало, что всё это время, с момента нашего первого задержания, в ИВС происходили непонятные вещи. Каждый вечер после нашего ухода местные работники милиции организовывали встречи задержанных с родственниками и близкими. Двери камер порой не закрывались до самого утра. Задержанные свободно встречались друг с другом, разрабатывали схемы поведения на допросах. Все действия местной милиции были направлены на одно – как можно больше заработать на этом денег. Руководил всем заместитель начальника ИВС Илюмжинов.

«Что мне делать? – подумал я. – Все они работники местного отдела, и мне не подчиняются. Возбудить по ним уголовное дело здесь у меня не получится, мне никто не позволит. Но и работать дальше так просто невозможно». Мне ещё не приходилось сталкиваться с подобным безобразием, и я не видел реального выхода из этой ситуации.

Не в меру услужливая память подсунула мне события апреля прошлого года. Странные вещи творились тогда, опять-таки в Челнах. Ухари в милицейской форме совершали налёты на наркопритоны и автостоянки. Оперативная группа под моим руководством работала сутки напролёт, но на участников преступной группы выйти не удавалось. Костин уже в далёкой от вежливости форме высказывал из Казани по телефону подозрения: не играем ли мы с Ботовым в шахматы вместо выполнения прямых обязанностей.

Наконец, после очередного эпизода, сторож ограбленной автостоянки рассказал, что среди налётчиков был молодой парнишка: то ли пьяный, то ли обкурился, но был точно под действиями наркотика. Глазами сверкал шальными и страшными. Такой убьёт запросто. Один из нападавших в форме лейтенанта милиции назвал его Артёмом. Подняли информацию по употребляющим вещества, вызвали повесткой и заполучили… «Павлика Морозова».

В отделение явился младший брат Артёма, горя желанием показать нам тайник, где лежат наркотики и милицейская форма. Сначала я подумал, что отчаяние довело мальчишку до решимости посадить родного брата. Отнюдь, он не лечить его собрался и не спасать от смерти – сдавал за барахло!

Выяснилось, родители братьев служили в ГДР. Отец привёз оттуда шикарный мотоцикл и почему-то подарил его Артёму. Вот «Павлик Морозов» и хотел, чтобы мотоцикл достался ему. Всё просто: если старшего брата посадят, мотоцикл в распоряжении младшенького. Брезгливость и отвращение переполняли меня тогда. Я всю жизнь посвятил борьбе с преступностью, но такого чудовищного цинизма ещё не видел.

Тем не менее, услугами циничного подростка мы воспользовались и заключили Артёма под стражу. Он нам рассказал, что месяцев пять назад при выходе с дискотеки его задержал наряд милиции. Это были солдаты срочной службы милицейского батальона, расквартированного в Челнах. Артёма и ещё нескольких ребят посадили в милицейскую машину и привезли в опорный пункт милиции. Там во время обыска у него нашли таблетки кодеина и угрозами склонили «добровольно помогать в борьбе с такими же уродами, как он сам». В противном случае обещали, что «нарком» живым из опорного пункта не выйдет, просто пропадёт без вести, или будет обнаружен где-нибудь в подъезде погибшим от передозировки.

Артём согласно закивал головой и выложил адреса тех, кто занимается оптовыми поставками и продажами. «Мы не будем убивать их, – заверили солдатики. –Нам нужны их деньги, заработанные на этом дерьме». Налёты на притоны длились несколько недель, и вскоре Артём стал полноправным членом новой преступной группы.

А потом его внимание привлекла автостоянка. Что делать с машинами и где их хранить? Над этой проблемой размышляли недолго. Было решено загонять грузовики на территорию части, где никому не придёт в голову их искать. Затем, выждав время, навесить на них армейские номера и перегнать в Астраханскую область.

Командир роты, старший лейтенант милиции Угаров, выслушал просьбу инициативной группы и отправился к командиру батальона просить разрешения на временную стоянку машин на территории части. И тот удивительно легко дал добро, условившись о собственной выгоде в десять тысяч рублей в месяц с каждой машины.

И вот когда мы, наконец, распутав клубок причин и следствий, буквально утром следующего дня со мной связался сотрудник особого отдела бригады, в состав которой входил батальон милиции Набережных Челнов, Георгий Лобода. Он сообщил, что дело передаётся в военную прокуратуру. Лишь в отношении наркомана оно каким-то образом будет выделено в отдельное производство и передано в следственное управление МВД РТ.

Я был ошарашен! Я рассчитывал на совместную работу, а вышло наоборот. Почти месяц мы с ребятами работали, а когда добились успеха, то, по чьей-то прихоти, разработку отобрали, лишая нас победы. Не верилось, что армейский генералитет заинтересован в нормальном исходе расследования. Ясное дело, постараются все концы спрятать в воду.

Я боялся пережить подобное разочарование здесь, в Аркалыке, поэтому без энтузиазма вернулся к изучению рапорта Курицына. «Что с ним делать, с этим рапортом? – думал я. – Наверное, надо передать по службе Кунаеву, но будет ли он заниматься этими вопросами?»

Раздался звонок. Нежный голос моей недавней знакомой Вероники заставил течь мысли в несколько ином русле:

– Виктор, здравствуйте! Это я, Вероника! Вы ещё не забыли меня? Завтра у меня выходной и я встречаюсь со своей подругой в Аркалыке. Как вы смотрите на то, что мы пригласим вас в гости? Посидим немного, поговорим. Вы, наверное, и так никуда не ходите? Работа, гостиница и больше никаких развлечений?

Я был в лёгком замешательстве.

– Вероника! Извините, но совсем не ожидал услышать ваш чудесный голос. На ваше приглашение могу сказать, что приду, только сообщите время и адрес вашей подруги.

Вероника сообщила, куда приехать, мы поболтала ещё с минуту, и наш разговор сошёл на нет сам собой. Мне вспомнился вечер в ресторане, белый танец, на который Вероника пригласила меня. И ещё я прекрасно помнил улыбку начальника милиции, когда он наклонившись к Веронике, что-то шептал ей на ухо, показывая на меня. «Кто она? – думал я. – Случайная знакомая Кунаева или его человек, которого он вводит в игру?» Я решил не ломать голову и дождаться завтрашнего дня.

Вновь зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал сдавленный, как мне показалось, голос Уразбаева:

– Приветствую, Виктор Николаевич. Жду на старом месте через полчаса! Успеете?

Я взглянул на часы и бросился одеваться.

К условленному месту добрался вовремя на служебной машине. Вышел из неё, кутаясь в демисезонное пальто, насколько можно в него закутаться. Ветер дул со степи и гнал позёмку. Уже через минуту я почувствовал его обжигающие объятия. «Ну, где же ты, Расих? – пританцовывал я. – Ещё минута, и я превращусь в ледышку».

Уразбаев появился по обыкновению неожиданно – из-за стоящего недалеко трактора – и быстрым шагом направился ко мне.

– Давайте переговорим в машине, – предложил он. – Я ужасно замёрз.

Я попросил водителя, чтобы покул на улице, а мы с Уразбаевым забрались в салон.

– Виктор Николаевич! я уговорил трёх человек, они готовы вам сдаться хоть сегодня. Но вы должны гарантировать им, что их не отправят в Челны. В конечном итоге они не воровали эти машины, а просто купили. В чём их вина? В том, что поверили Ланге и позарились на дешевизну? Они уже осознали всё и готовы вернуть машины.

– Ты, Расих, заговорил, как юрист, – улыбнулся я. – Нужно было думать раньше. Все сильны задним умом!

– Да дело не в том, как я говорю. Если вы их не закроете, то люди сами придут к вам и отдадут свои машины. Главное, чтобы они поверили вам. Я встретился со многими ребятами. Однако, есть люди, которые не хотят возвращать машины и готовы драться за них до конца. Вот их фамилии, они, наверное, вам уже известны. Их сейчас здесь нет. Они в Узбекистане, грузятся ранними овощами. Задержать их вам будет довольно сложно, многие из них ездят с оружием.

Насчёт Ланге узнал вот что. Всё это время он скрывался у своего товарища по фамилии Акаев. Зовут Мирза. Неделю назад уехал, куда, пока сказать не могу. Акаев, насколько знаю, вывез его в Байконур. Пока они туда ехали, к Акаеву нагрянули какие-то люди, зарезали его жену и спалили дом. Причину этого никто не знает. Как мне рассказали, сам Акаев считает, что это сделали люди мафии, которые охотятся за Ланге. Ходят слухи, что он якобы зажал у них большую сумму денег за наркотики. У них там свои какие-то дела. Ещё. Вчера узнал, что его тесть поддерживает с ним связь. Последний раз они созванивались около двух недель назад.

– Расих, кто из милиции звонил в тот день, когда произошло ДТП, нашим ребятами? Случайно, не знаешь?

– По всей вероятности, Аскаров, но точно сказать не могу. Есть ещё один человек, зовут Хилый. Вот сволочь, так сволочь. Он иногда приходит к Кунаеву на работу. Не скажу, что они друзья. Начальник его сильно ненавидит и, похоже, даже боится. Кто такой этот Хилый, никто не знает, но все трепещут перед ним.

– Расих, а тебе не знакома Вероника? Женщина с такими красивыми светлыми волосами. Говорят, что она то ли служит, то ли работает где-то на Байконуре и часто приезжает в город к подруге?

Он задумался, а затем радостно улыбнулся.

– Я знаю её. По-моему, она работает в системе КГБ. У неё ещё родинка около уха. Это та? Что, есть проблема?

– Как тебе сказать. Завтра приглашён на вечер, где будет и эта женщина. Вот и решил поинтересоваться, как мне себя вести.

– Связей у меня в местном КГБ нет и поэтому ничего сказать не могу. Думайте сами, для чего контора подкладывает под вас бабу. Смотрите, чтобы не приписали попытку изнасилования. Сейчас и у них и у КГБ тоже все мысли только об одном – отправить вас в Россию.

Я поблагодарил его за информацию и, прощаясь, попросил:

– Расих,пусть те, кто хочет сдаться, сначала позвонят мне, скажут, что от тебя и сообщат свой адрес. Арестов не будет, я тебе это обещаю.

На этом мы расстались. Уразбаев порхнул из машины в сугробы, а водитель, матерясь, залез в салон. Его пальцы задеревенели и никак не могли справиться с ключом зажигания.

* * *
Я вызвал к себе начальника ИВС Аскарова. Это был грузный мужчина неопределённого возраста. Его густые чёрные волосы больше напоминали щетину какого-то неизвестного зверя. Из-за круглых щёк его узкие и по-восточному раскосые глаза чем-то напоминали амбразуры дотов. Когда он улыбался, глаза исчезали, а лицо превращалось в большой блин. Своё тело он «внёс» в мой кабинет очень осторожно, словно предчувствуя возможную опасность.

– Смелее, Аскаров, смелее. Деньги у родственников арестованных вы брать не боялись, а сейчас крадётесь, словно что-то украли.

Остановившись посреди кабинета, он застыл и стал крутить несоразмерно маленькой головой, подыскивал место для «посадки».

– Садитесь вот на этот стул, здесь вам будет удобнее, – сориентировал я.

Потрогав стул и убедившись в его надёжности, он медленно опустил на сиденье своё грузное тело.

– Аскаров, у меня целая куча заявлений от родственников и арестованных нами преступников о том, что вы брали с них очень большие деньги за то, что организовывали им встречи, нарушая закон. А именно, закон, предусматривающий полную изоляцию арестованных и задержанных от внешнего мира. Вы знали об этом? – Получив утвердительный ответ, я продолжил: – Вы не только нарушали этот закон, но ещё и вымогали деньги за организацию свиданий. Вы знаете, что бывает за подобное?

Он сидел, вжав в плечи и без того малозаметную круглую голову.

– Всё верно, Аскаров. Вы правильно всё поняли и можете оказаться среди этих людей незамедлительно. Сейчас я достану постановление прокуратуры и арестую вас. В самое ближайшее время вы уедете в Набережные Челны, где суд определит, насколько опасно ваше преступление. Вы мне верите?

Я встал из-за стола, открыл сейф и достал оттуда бумажную папку. Демонстративно вынул из папки чистый бланк постановления и положил на стол. Лицо Аскарова стало походить на подгоревший блин. Цвет медленно менялся с красного на коричневый. Он внимательно следил за моей рукой с шариковой ручкой.

– Сколько стоит моя свобода и что мне нужно делать? – произнёс он, посмотрев на меня в упор.

– У меня в отличие от вас нет установленной таксы. Всё зависит от того, как мы договоримся, да и денег я не беру, тем более грязных.

– Тогда скажите, что вы от меня хотите? Может, мой дом, машину?

– Нет. Этого мне тоже от вас не нужно. Мне нужен Ланге, его связи и так далее.

– А кто это такой? Я не знаю его, – искренне удивился визави.

– Не валяйте дурака, Аскаров. Вы же умный человек. Неужели мы не договоримся? Кто для вас Ланге? Никто! Неужели ваша свобода не стоит его?

Глядя на поведение допрашиваемого, я сразу понял, что тема свободы для Аскарова весьма актуальна. Совсем недавно он повторно женился на молодой казашке и усиленными темпами возводил новый дом, оставив старый прежней семье.

– Для кого вы строите дом? Или ещё надеетесь, что молодая жена будет вас ждать, плакать ночами и бегать к вам с передачами? Я бы на вашем месте на это не сильно рассчитывал! Если вас посадят, в чём я не сомневаюсь, она вас сразу выпишет. Попробуйте потом прописаться в новый дом! Не получится. Анкета у вас будет не та. Есть судимость!

Глаза Аскарова заблестели сквозь еле видные щёлочки. Я попытался угадать, о чём он думает, но было совершенно невозможно понять ни его взгляда, ни выражения лица.

– Я не знаю, где сейчас он, – пробурчал он. – Слышал, что уехал, но куда конкретно не знаю.

– А вы поинтересуйтесь, может, и узнаете, – настаивал я, невольно подражая бурчанию собеседника. – Стучите, и вам откроется. По-моему, так говорил Иисус? А сейчас, Аскаров, вы напишете мне всё, что знаете о делах Кунаева. Не смотрите на меня так. Помните, своя рубашка ближе к телу. – Я достал несколько чистых листов и протянул ему.

– Я боюсь их, – безвольно сказал он. – Они меня убьют за это.

– Аскаров, если я тебя закрою, то они тебя и так убьют, скажешь мне что-то или нет. Может, тебе напомнить смерть Измайлова? Это ведь ты его убил, я знаю. Так что пишите, может быть, и выживете, вот вам мой совет.

Его лицо вновь стало коричневым.

– Я не убивал Измайлова! Я с ним только разговаривал, но не убивал!

– Пишите, пишите. Мы разберёмся, кто его убил.

Он писал долго, больше трёх часов. Китель на его спине промок насквозь. Когда он закончил и встал со стула, мне показалось, что он сбросил несколько килограммов веса.

– Ну что, теперь легче? – спросил я его. – Так это было всегда, вот почему люди и исповедовались перед священниками. Я стал батюшкой для вас.

Он опять присел, ноги его не слушались. Ему явно нужна была передышка.

Положив его рукопись в сейф, я налил ему чай. Он молча выпил, посидел ещё минут пять, после чего тяжело поднялся и, шатаясь, словно пьяный, направился к двери.

– Аскаров, не забудьте, мне нужен Ланге! – напомнил я вдогонку.

Дверь за ним закрылась, и в кабинете снова стало тихо. Но передышки не получилось. У меня снова зазвонил телефон.

– Я от Расиха. Мой адрес: улица Мира, дом одиннадцать, квартира три. Машина стоит на улице Целинников, недалеко от больницы. – Не дожидаясь ответа, трубку повесили.

Я направился в актовый зал, где работали оперативники.

– Старостин, бери людей, и срочно выезжайте на улицу Мира, дом одиннадцать, квартира три. Вторая группа – на улицу Целинников. Недалеко от больницы наш КамАЗ. Возьмите с собой следователей для обысков.

Через несколько минут группы выехали по указанным адресам.

* * *
Михаил стоял на перроне автостанции и ожидал отправления междугородного автобуса. Настроение было паршивое. Утром при оплате номера в гостинице он обратил внимание, что администратор как-то странно присматривалась к нему, будто стараясь запомнить. Пока он оплачивал счёт, она несколько раз выходила на улицу. Ланге, не дожидаясь сдачи, бросился прочь. Забежав за угол, он вошёл в магазин и стал наблюдать. «Нервы, что ли, сдают? – думал он. – Так недалеко до психбольницы. Может, померещилось? У страха глаза велики».

Он немного успокоился и уже собирался выйти из магазина, как заметил, что к гостинице подъехали две милицейские машины. Из них горохом высыпали сотрудники, вооруженные автоматами. По команде начальника они разбежались, блокируя все выходы. Трое вошли в само здание. Пробыли они недолго, минут пять. Вернулись с разочарованным лицами. По сигналу оперативники сели в машины и разъехались в разные стороны. «Сейчас начнут шерстить улицы, – решил он. – Будут искать по приметам и одежде».

Он спокойно прошёл в секцию «Одежда», где купил себе чёрное пальто с серым каракулевым воротником, костюм и зимние отечественные ботинки. С шапкой оказалось сложнее, пришлось ждать минут двадцать, пока продавщица со склада не принесла ему головной убор нужного размера. Переодевшись в новьё, он вышел из магазина, поймал такси и поехал на автовокзал. «Где же я прокололся? – думал Михаил. – Не может быть, чтобы мой портрет раздали всем работникам во всех гостиницах».

Он плохо знал систему работы милиции. По совместному распоряжению МВД СССР и министерства бытового обслуживания все администраторы гостиниц до двух часов ночи направляли в милицию по факсу паспортные данные на всех вселившихся в течение суток постояльцев. В милиции эти данные обрабатывались. Таким образом выявлялись лица, находящиеся во всесоюзном розыске.

Он мельком взглянул на часы. До отправления автобуса оставалось минут десять. Его внимание привлекли два милиционера, периодически входившие в автобусы, отправляющиеся с вокзала.

– Слушай, друг, – обратился Ланге к водителю, – представляешь, забыл купить жене подарок. У неё в этот выходной день рождения. Ты не против того, если я сбегаю в соседний магазин и посмотрю там, что можно купить?

– Давай, только не опаздывай! Долго ждать не буду, – ответил водитель, щёлкая семечками.

– Да я мигом, одна нога здесь, другая там, – обрадовался он и, стараясь не попадать на глаза милиционерам, стал пробираться на выход.

Минут через семь он остановил выехавший с автовокзала автобус и заскочил в него.

– Ну что, купил? – спросил водитель.

– Да нет! Отдел закрыли на учёт, – на ходу придумал Михаил. – Но всё равно, спасибо тебе!

Автобус выехал на трассу и помчался в направлении Челябинска.

* * *
Всю ночь работали сотрудники группы. Только под утро уставшие, но довольные, они направились отдыхать в гостиницу. Я, оставшись в кабинете один, достал бумаги, написанные Аскаровым, и стал внимательно читать.

Изложенное им заставило меня по-новому взглянуть на моих местных коллег. Из рапорта следовало, что начальник городского отдела милиции уже длительное время прочно связан с неким человеком из местного республиканского правительства, который, с его слов, курирует транзитные поставки наркотиков в различные регионы страны. Его зять Михаил Ланге более года назад связался с братьями Дубограевыми из Челнов, которые занимались кражами машин. Когда тесть узнал об этом, пришёл в бешенство, а затем, немного успокоившись, решил перестроить трудовую деятельность зятя с реализации краденых машин на транзитные поставки наркотиков.

Во-первых, считал Кунаев, это приносило намного больше денег, чем машины, а во-вторых, позволяло всегда соскочить с этого бизнеса. Немаловажным фактором являлось и то, что он мог держать зятя в ежовых рукавицах и через него контролировать все поставки.

Сам он не хотел, чтобы зять знал о его причастности к этому бизнесу, и разработал целую комбинацию. Он через Аскарова вышел на друга детства Ланге Измайлова, который был обязан Аскарову своей свободой. В результате этой комбинации полковника в преступной цепочке отделяли от зятя два человека, ими были Аскаров и Измайлов. Все шло как по маслу до того момента, пока Ланге не решил присвоить деньги, полученные от продажи наркотиков. Вот тогда и у него, и у его зятя появились большие проблемы. Его Хозяин решил наказать Ланге, и он вынужден был лично, пренебрегая правилами игры, заняться этим делом.

Из слов Аскарова следовало, что начальник милиции встретился с зятем и рассказал ему о приезде в город оперативно-следственной бригады МВД СССР, а затем посоветовал ему вернуть деньги, которые он прибрал к своим рукам. Тот, напуганный новостью и обнадёженный обещанием тестя прикрыть его от приезжих следователей, пообещал вернуть, но в самый последний момент почему-то передумал.

Зять не раз звонил тестю и интересовался работой бригады МВД. Именно эта информация натолкнула его на решение организовать ДТП с целью ликвидации Абрамова. Исполнение акции было возложено на Измайлова и его друзей. За это покушение Ланге обещал ему огромные деньги. Но оно сорвалось, и Кунаев, узнав об этой попытке, да ещё и неудачной, окончательно разозлился на зятя.

Здесь возникают совершенно непредвиденные для Ланге обстоятельства. Измайлова задерживают сотрудники милиции, и ему ничего не остается делать, как только рассчитывать на молчание арестованного товарища.

Я отложил недочитанный рапорт Аскарова и попытался предугадать дальнейшие ходы этих людей. Но меня по-прежнему волновала одна единственная мысль: кто же звонил по телефону Кунаева в тот день? Сам он? Нет, судя по рапорту, этот человек отпадал полностью. Во-первых, он не знал о планах зятя, во-вторых, как я выяснил, его в тот момент в отделе милиции вообще не было.

Мне было ясно одно – в этой игре есть ещё одна активно действующая сторона. Возможно, её представлял неизвестный мне Хилый. Это он и его хозяин приняли решение по ликвидации всех, кто был с ними связан. Сейчас Хилый просто зачищает бизнес и, похоже, не остановится ни перед чем, пока остаются свидетели, которые могут дать показания по наркотикам.

Если руководствоваться показаниями Аскарова, то получалось, что Кунаева практически не интересовали лица, покупавшие у зятя машины. Его волновал только сам он, муж его дочери и отец его внуков. Он явно боялся провала зятя, потому что именно он мог по цепочке привести оперативников к нему самому и его Хозяину. Судьба последнего, по всей вероятности, пугала его намного больше, чем своя собственная.

Да! Так кто эта Вероника, которую подсовывают мне через начальника милиции? Какие задачи поставил перед ней пока не известный мне игрок в лице Хилого или ещё кого-то? Чем больше я пытался расставить все фигуры на игровом поле, тем больше запутывался.

Внезапно позвонил взволнованный Аскаров.

– Они уже знают о нашем разговоре! – выпалил он и положил трубку.

«Да как же так? – взбесился я. – Откуда? Неужели меня слушают? Думай не думай, всё ясно как божий день. Кабинет, любезно предложенный мне начальником городского отдела, похоже, полностью прослушивался».

Я тут же сопоставил ситуацию с Аскаровым с той, которая произошла с Измайловым. Стал лихорадочно анализировать события, которые предшествовали самоубийству последнего. Всё вставало на свои места. Самоубийство Измайлова последовало лишь после того, когда он согласился пойти со следствием на контакт и начал рассказывать мне о преступлении. Пока молчал, Измайлову ничто не грозило.

Заперев кабинет на ключ, я принялся скрупулезно осматривать всю стоящую у меня мебель. Я уже отчаялся что-либо найти, как вдруг мой взгляд упал на люстру, висевшую прямо над столом. Взобравшись на стул, я заглянул в каждый плафон светильника. В одном из них лежал маленький микрофон. «Вот он!» – ликующе подумал я.

Моя рука потянулась за перочинным ножиком. «Подожди, Абрамов, – остановил я себя. – Сейчас ты его уберёшь, а завтра они подсунут новый! И спрячут его так, что не найдёшь. Микрофон есть, и пусть себе будет, просто не надо устраивать тут вечера откровений, и всё. – Я спустился со стула и поставил его на место. – Нет, такой микрофон могли подсунуть только спецслужбы, и никак не Кунаев. Наверное, его телефон и кабинет также находятся на прослушивании. Неужели все это дело рук Каримова? – Страшная догадка на миг парализовала мой разум. – Да, это Каримов, и больше никто! Это его интересовали наркотики. Он неслучайно проговорился мне, что они вели разработку Кунаева с зятем по наркотикам. Неужели Каримов контролирует здесь этот транзит?»

Мне не хотелось верить в это, но другого варианта я не видел. Всё становилось предельно ясно. Действительно, Каримова мало волновали похищенные машины, его больше всего интересовало автохозяйство, через которое шли наркотики. Мне хорошо запомнился тот день, когда мы впервые встретились. Именно Каримов первым вышел на меня и предложил поучаствовать в этом деле. Предложение вполне нормальное, оно не могло вызвать у меня подозрений в его личной заинтересованности. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы сохранить жизнь Аскарову.

Я почти побежал в ИВС. И уже в коридоре столкнулся с ним. Его смуглое лицо в тот момент напоминало бледную маску.

– Они всё знают! – сразу зашептал он. – Я боюсь! Они меня убьют, как Измайлова!

– Возьмите себя в руки! Постараюсь что-нибудь придумать, – ответил я вполголоса и даже похлопал его по плечу. – Давайте сегодня встретимся где-нибудь?

– Хорошо, буду ждать вас у моего друга в бане. Вот его адрес. – Он протянул мне уже готовую записку.

«Необходимо связаться с Каримовым и предложить ему встретиться. Может, он в чём-то проговорится, и я смогу как-то помочь Аскарову», – начал я продумывать ходы. Зайдя к себе в кабинет, я снял трубку и набрал Каримова. Его прямой телефон молчал. Пришлось связаться с дежурным по КГБ.

«Каримова сегодня не будет. Он на выезде, звоните завтра» – это всё, чего я добился.

* * *
С Аскаровым мы встретились тем же вечером по указанному на бумажке адресу. Он, не переставая крутить головой, пытался определить среди снующих людей своих потенциальных преследователей.

– Не крутите головой, Аскаров, вы всё равно их не обнаружите! Это вам не кино и шпики здесь не в цилиндрах и при бабочках. Давайте поговорим начистоту. Пока вы мне всё не расскажете, я не смогу вас спасти. Согласны дать показания под запись?

Аскаров в очередной раз оглянулся и сдавленно произнёс:

– Что мне остается, Виктор Николаевич! У меня просто нет выхода. Они меня убьют в любом случае, на воле или в тюрьме. Включайте свой магнитофон! Это ничего, что мы с вами на улице в парке, а не в бане?

– Второй вариант меня устраивает больше. Там тише, а значит, и запись будет чище. Пойдёмте в баню.

Мы прошли метров триста, свернули в переулок и оказались у небольшого дома. Он был обнесён высоким металлическим забором, а во дворе бегали азиатские овчарки. Пройдя мимо лохматых «стражей границы», мы вошли в баню, заранее натопленную услужливым хозяином.

– Не переживайте, сюда никто из посторонних не придёт, – заверил меня Аскаров.

В предбаннике я включил свой портативный магнитофон.

Аскаров рассказал, что Хилый является ликвидатором в этой, по его выражению, мафиозной структуре. За Мустафой много убийств, и все в городе его очень боятся. В последний раз он видел Хилого в день, когда произошло ДТП. Ликвидатор выходил из кабинета начальника милиции. Когда тот скрылся за поворотом коридора, Аскаров прошёл в приёмную и поинтересовался у секретаря, здесь ли начальник милиции. С её слов его не было, Кунаев уехал минут тридцать назад, до того как увидел Хилого. Тогда Аскаров спросил, что здесь делал этот мужчина. Секретарь ответила, что он тоже приходил к начальнику милиции, но не застал его и попросил разрешения воспользоваться телефоном. Но поскольку секретарь сама говорила по телефону, то разрешила позвонить с аппарата начальника. О чём говорил мужчина, она не знает, так как не прислушивалась.

Из окружения Михаила с ним поддерживал связь только Измайлов. Кто такой Хилый, откуда появился в городе, никто не знает. Со слов начальника милиции, Хилый следит здесь за многими большими людьми, контролирует их денежные отчисления в Алма-Ату. Никто не знает и того, кто стоит над Мустафой. Не знает даже Кунаев, который всегда всё знает.

– Подождите, а что вам известно о сотруднике местного отдела КГБ Каримове? Вам не кажется, что Мустафой управляет именно этот человек?

Аскаров, услышав фамилию Каримова, вздрогнул и с опаской посмотрел на дверь.

– Я не знаю никакого Каримова, – залепетал он.

– Так, Аскаров. Если говорим правду, то говорим до конца!

Он прикрыл мой магнитофон рукой и закачал головой, давая мне понять, что не намерен говорить на эту тему.

Я выключил магнитофон и с укором взглянул на собеседника. Он явно перепугался, когда услышал фамилию Каримова. Мне ничего не оставалось, как поблагодарить его за искренность и откланяться. У дверей дома стоял хозяин-казах и с любопытством смотрел на меня. Спустившись с крыльца, он отогнал овчарок, и я беспрепятственно вышел на улицу.

Судьба Аскарова не могла не волновать меня. Его отказ от показаний был мне понятен. Я не винил его. Ведь в этой игре каждый из нас преследовал свои цели.

* * *
В это утро я проснулся очень рано. В номере было прохладно и совсем не хотелось выбираться из тёплой постели. Я быстро встал, собрался, вышел на улицу и сразу же попал в объятия ледяного степного ветра. «Здесь вообще когда-нибудь бывает тепло?» – подумал я с ощущением полной безысходности.

Действительно, вскоре выяснилось, что на работе происходит что-то неладное. По коридорам сновали сотрудники.

– Что произошло? – остановил я первого попавшегося сержанта.

– Аскаров застрелился!

– Как застрелился? – обалдел я от услышанного мной доклада. – Когда?

– Сегодня утром. Пришёл очень рано и сразу пошёл в оружейную комнату, взял пистолет у дежурного и стал его чистить. Как в патроннике оказался патрон, никто не знает. Дежурный ему патроны не выдавал. Выстрел – и нет Аскарова! Пуля попала в правый глаз и вышла из головы. Врачи сказали, смерть наступила моментально.

– Кто-то из сотрудников присутствовал при этом?

– Вроде никого не было. Сам Аскаров выходил из оружейной на минуту, в туалет. Пистолет оставлял в комнате.

Это сообщение начисто выбило меня из колеи. Я едва добрёл на ватных ногах до кабинета и обессилено рухнул в кресло: «Вот и оправдались все его страхи. Судя по почерку, ликвидировали его умелые люди. Что происходит? Я просто становлюсь злым роком. Стоит мне пообщаться с человеком, расположить его к себе, как его тут же убивают. Один повесился, второй застрелился. – Мысли лезли мне в голову, одна страшнее другой: – Мог я как-то защитить Аскарова? Наверное, нет. Кто я здесь? Приезжий. Как приехал, так и уехал. Ну не было у меня возможности спрятать его от Хилого! Здесь все повязаны, нельзя доверять никому, каждый может продать любого в любую минуту. Но, несмотря ни на что, надо продолжать работать».

Мне позвонили.

– Здравствуй, Абрамов! – услышал я голос Лазарева. – Не забыл меня ещё? Я подлечился и в конце недели собираюсь в Аркалык. Как у тебя дела? Много машин нашёл?

– Василий Владимирович! Это не телефонный разговор, – ответил я. – Приедете, всё узнаете на месте!

– Слушай, что ты там сделал, что эти двое Ныров и его коллега, только о тебе и говорят? Чем ты их там приворожил?

– Не знаю. Вернётесь – поговорим на эту тему отдельно! – Мне было совершенно не до самопиара.

Еле-еле удалось быстро свести разговор к прощанию. Привычным движением руки положив трубку на рычаг телефона, я автоматически глянул в окно. На плацу стояли три машины. Ветер легко играл их тяжёлыми тентами, и мне показалось, что это не ветер, а кто-то живой изнутри волнообразно толкает их. Восходящее солнце покрыло тенты красноватым оттенком. «Да, сколько крови из-за этих машин!» – подумалось мне.

Мой взгляд невольно остановился на пулевом отверстии в стекле. Я быстро задёрнул штору и отошёл от окна. «Почему же ещё жив Расих? Ведь вербовал я его в этой же самой комнате! А может, тогда ещё не был установлен микрофон?»

Будто прочитав мои мысли, мне позвонил Расих.

– Только, что думал о тебе! – обрадовался я звонку. – А говорят, что телепатии нет!

– Надо срочно встретиться. Есть разговор – похоже, Расиху было не до лирики.

Накинув пальто, я срочно выехал по уже знакомому адресу.

* * *
Уразбаев ждал меня на стройке. Рабочие в тот момент отсутствовали, все они собрались перекусить в небольшой бытовке.

После краткого приветствия мы поднялись на первый этаж строящегося дома.

– Виктор Николаевич! есть ещё четверо мужиков, готовых вернуть машины, – сообщил Расих. – Вы держите слово, и люди начинают верить вам.

– Если это так, то работаем по старой схеме. Буду ждать звонков, – ответил я. – Но ты меня вызвал не по этому поводу. Можешь что-то сказать о Ланге? Говорят, он в последнее время больше занимался наркотиками, чем машинами. Из-за этого погиб Измайлов.

Он невольно поморщился от моих слов.

– Люди больше говорят, чем знают. Дело в том, что когда я узнал о наркотиках, то сразу же сказал ему, что этот бизнес не по мне. А вот Измайлов не смог ему отказать и втянулся по полной программе. Жалко, конечно, неплохой был человек. Я не верю, что он наложил на себя руки. А может, выбрал меньшее зло для себя или своих родственников. Сейчас Ланге больше боится этих дельцов, чем вас. Он знает, если попадёт в милицию, то не проживет и недели, поэтому и скрывается. Денег у него очень много, но бежать ему некуда. Эти люди достанут его везде: и здесь, и в России.

– Сегодня утром застрелился начальник ИВС Аскаров. Я хотел с ним поговорить, но он чего-то испугался и отказался от разговора. Он всё время говорил мне о каком-то Мустафе или Хилом, которого все боятся у вас. Случайно, не знаешь, кто он такой?

Он словно растерялся от моего вопроса и замолчал.

– Расих! ты что, испугался или не доверяешь мне?

– Да нет Виктор Николаевич, я верю вам. Просто не ожидал, что вы про Хилого у меня спросите. Сам я его не знаю, но слышал. Раньше он часто ходил в Афганистан и проворачивал там дела. Но однажды нарвался на пограничников и получил срок. Когда вышел из колонии, стал зарабатывать на убийствах. У людей много врагов, особенно у богатых, и у него всегда была работа. Кто он такой, где живет, я не знаю, но там, где появляется Хилый, всегда были кровь и смерть. Не буду врать, однажды я видел его в магазине, где он разговаривал с одним человеком. Этот человек, по-моему, работает в КГБ.

– А как его фамилия? Не Каримов, случайно?

– Не знаю, но если вам это интересно, узнаю.

– Хорошо, Расих, договорились. Эта фамилия для меня очень важна. А сейчас расскажи, есть ли у тебя сведения по Веронике?

– Да, есть. Она работает в специальном отделе КГБ Байконура. Чем она там занимается, узнать не удалось. Но то, что она при погонах, это точно. Красивая женщина… – На его обветренном лице появилась улыбка.

– Ты прав! Она действительно красивая – я тоже улыбнулся в ответ на его улыбку.

– Остерегайтесь её. Она, говорят, умная и способна на любую провокацию. А как вы с ней познакомились, она же живёт на Байконуре?

Я кратко рассказал об обстоятельствах знакомства. Он опять улыбнулся:

– Всё ясно. Полковник Кунаев к ней никакого отношения не имеет. Это просто продуманная комбинация КГБ. Здесь другие силы стоят. Насколько я знаю, начальник милиции боится вас. Считает вас самым опасным в вашей группе. Все остальные, это просто технические исполнители. Убери вас и всё встанет. Вот поэтому он и те, которые стоят за ним, боятся вас. Боятся, что если Ланге попадёт к вам, и тогда вы раскрутите весь этот клубок.

Он замолчал и выжидающе посмотрел на меня.

«Мы, восточные люди, много знаем, но мало говорим», – изрёк он на прощание и быстро исчез между домами.

* * *
Вернувшись в милицию, я дал коллегам некоторые указания и направился к себе. Закрывшись на ключ, я снял обувь и прижал ноги к горячей батарее. Озябшие конечности стали потихоньку отогреваться. «Лишь бы не заболеть», – подумал я. Тепло, исходящее от батареи, быстро согрело меня. Я снова натянул ботинки и открыл дверь кабинета.

«Интересно, что они придумали насчёт меня? – В том, что знакомство с Вероникой – это провокация, я уже не сомневался. – Вероятно, решили меня устранить по-хитрому. Их усилия говорят только об одном, что я близок к разгадке».

Каримову, как он ни старался, не удалось перетянуть на себя одеяло, так как за всё это время я не передал ему ни одного агентурного сообщения. Более того, возникла реальная угроза, что я, работая по Ланге, могу раскрыть его роль в транзите наркотиков. Похоже, он как опытный оперативник просчитал этот вариант и решил убрать меня, организовав возможный скандал с женщиной. Для этих целей он и привлёк красотку Веронику. Небольшая заметка в газете о задержании заместителя начальника следственно-оперативной группы МВД СССР при попытке изнасилования полностью бы решала эту задачу.

Сидя в кресле, я моделировал предстоящие события: «Интересно, конечно, кого мне подсунут в качестве жертвы, её или подругу? У них, похоже, здесь всё прихвачено. Врачи будут свои, и прокуратура, по всей вероятности, сразу же возбудит уголовное дело. Вот только тогда можно будет со мной торговаться насчёт Ланге, Кунаева и наркотиков.

А может, мне просто отказаться от вечеринки? Нет, отказываться нельзя, они сразу же заподозрят меня и начнут искать новые варианты. Пусть считают меня простаком. Откажись я сейчас, они спланируют другую провокацию, о которой я могу и не догадаться. Ах, Каримов, Каримов! Не послушал твоего совета заниматься машинами и не соваться в дела по наркотикам. Теперь я влез в это дело с головой и просто так выйти из него мне уже не удастся. Брось сейчас это дело, и через неделю-другую тебя тихо убьёт Хилый».

Я на секунду закрыл глаза, стараясь услышать что-то внутри себя, может, интуицию или инстинкт самосохранения. «Ты и так уже много сделал, вернул пару десятков грузовиков. Что еще надо? – говорил мне инстинкт. – Зачем играть со смертью? Что тебе это даст? Деньги, славу, повышение по должности? Подумай о семье, о дочке».

Я встал и сделал несколько шагов по кабинету. Закрыв дверь, снова влез на стул. Заглянул в плафон люстры и предсказуемо увидел там микрофон. – «Не убрали, значит, я им ещё нужен. Ну, играть так играть!»

Я сел за стол и постарался вспомнить послужной список начальника городского отдела милиции. Он был не очень большим и умещался на половинке листа. Кунаев начал работу в милиции с уголовного розыска, в городском отделе Алма-Аты. Точно! После этого он резко пошёл вверх и уже через три года возглавил городской отдел Аркалыка.

Вот, наверное, тогда он и познакомился со своим Хозяином, который повёл его по жизни.

* * *
Я достал из ящика чистый лист бумаги и стал писать оперативную информацию, полученную от агента Верный. Оформив сообщение, приложил к нему план мероприятий по проверке данного сообщения. Закончив, убрал сообщение в сейф и посмотрел на часы. Скоро должна была позвонить Вероника и продублировать своё приглашение. «Если я им ещё нужен, она обязательно позвонит, – подумал я. – Это мероприятие планировали давно, и просто так отменить они его не захотят».

Раздался долгожданный звонок, но в трубке я неожиданно услышал голос Старостина. Он сообщил мне, что со мной хочет переговорить какая-то женщина.

– Соединяй! – почти крикнул я и уже через секунду услышал Веронику.

– Виктор, мы с подругой ждём вас! Хватит работать, пора отдыхать, – игриво произнесла агент госбезопасности.

«Ну что, настал момент истины, Абрамов! – подбодрил я себя. – Давай, рискуй! Теперь или они, или ты! Другого быть не может».

Я вызвал к себе Старостина.

– Сейчас еду к одной женщине, которая мне только что звонила. Не исключаю, это простая провокация. Думаю, что всё ограничится попыткой изнасилования. Будь на связи, если я тебе позвоню, ты должен опередить местную милицию и не дать им меня задержать. Ты понял? Это очень важно! Как ты это сделаешь, дело твоё!

– Всё ясно, Виктор Николаевич! Мы просто встанем на этом адресе, и будем ждать вашего сигнала. С КГБ связаться можно?

– Да, можно, но не нужно. Вот тебе ключ от сейфа, там моё сообщение. Если что, отдашь только представителю ГУУР МВД СССР. Больше никому, ты понял?

– Да, я всё понял, – заверил он меня.

Я достал из сейфа диктофон, проверил батарейки и сунул в карман.

– Возьми адрес, – произнёс я и, накинув пальто, отправился в неизвестность.

Ехали мы недолго. Подруга Вероники жила недалеко от городского отдела милиции, на улице Тараса Шевченко.

Поднявшись на второй этаж, я позвонил в обитую чёрным дерматином дверь. Раздались лёгкие шаги. Дверь открылась, на пороге стояла кокетливо улыбающаяся Вероника. Меня провели в прихожую и жестом пригласили в комнату. Я окинул стол и сразу почувствовал себя ужасно голодным. Он был полон домашних яств, запах жареной свинины кружил голову.

– Девчонки, – игриво сказал я, – где можно помыть руки?

Вероника показала рукой на дверь. Я прошёл в туалет, где осторожно достал из кармана диктофон, ещё раз проверил его и, убедившись в полной исправности, закрепил под рубашкой. Сам диктофон положил во внутренний карман пиджака. Таким образом, вернулся я к дамам во всеоружии.

Вероника стояла у окна и смотрела на улицу. Я подошёл к ней и через плечо тоже выглянул, стараясь угадать, кого она высматривает на оживлённой дороге. Недалеко от дома стоял белый микроавтобус, какой обычно используют спецслужбы при прослушивании помещений. Стало ясно, что в квартире будет производиться запись разговоров.

– Мы ещё кого-то ждем? – поинтересовался я у Вероники.

Девушка вздрогнула и на мгновение растерялась.

– Хотела подойти ещё одна подруга, – произнесла она. – Но, судя по времени, уже не придёт. Давайте за стол.

Мы присели, и я стал открывать шампанское. Разлив искристую жидкость по фужерам, я налил себе немного водки.

– За встречу, – произнесла Вероника. Мы дружно выпили.

Я не мог удержаться от вкусной еды и приступил к опустошению тарелок. А Вероника тем временем поспешила долить мне спиртное.

– Не слишком ли быстро? – спросил я. – С утра ничего не ел! Боюсь, быстро опьянею.

– Не переживайте. Если опьянеете, то останетесь ночевать. Места хватит, да и Клара не будет против, – ласково щебетала Вероника.

– Да бросьте, Вероника, при чём здесь ваша подруга, – решил я сразу расставить всё по своим местам.

Мы выпили, и женщина снова налила мне полную рюмку. В комнате висела какая-то напряжённость.

– Вероника, вы почти не пьёте, – заметил я. – Может, вам тоже водочки?

Девушка удивлённо подняла на меня глаза и моментально среагировала:

– Вы внимательны, Виктор. Просто, если я выпью, становлюсь абсолютно неуправляемой! Боюсь, что ко мне такой вы сразу потеряете свою симпатию.

– Давайте выпьем за любовь, за это большое и светлое чувство, которым Бог наградил человека, – философски завернул я.

– Виктор, как вам моя подруга? Не правда ли, очень эффектная женщина? – с чего-то вдруг начала Вероника. – Вы ей ужасно нравитесь. Она мне чуть скандал не закатила после того вечера в ресторане. А мы ведь с ней лучшие подруги!

Я с искренним любопытством наблюдал за попытками манипулировать мной. Теперь я понял, что жертвой попытки изнасилования, выбрана подруга. Вероника взяла бутылку водки и снова налила мне полную рюмку.

Клара же к тому времени достаточно опьянела и, не мигая, уставилась на меня.

– Вы интересная особа, – обратился я к Веронике, – вам ловко удаётся передать меня с рук на руки.

Она мило улыбнулась и предложила повторно выпить за любовь. Мы последовали её призыву, и я попросил разрешения ненадолго покинуть тёплую компанию.

В туалете я сунул палец в горло и спровоцировал рвоту. Прополоскав рот, вышел из туалета и, пошатываясь, направился к столу. Увидев в углу гитару, я мимоходом прихватил её. Сев в кресло, я провёл по струнам. Как ни странно, гитара была хорошо настроена.

– Ну, и кто у нас играет? – полюбопытствовал я.

– Никто! – категорически ответила хозяйка дома и, подойдя к креслу, села рядом со мной.

Её оголённая рука скользнула вверх по моей шее, на миг застыла на голове. Вероника стояла в стороне, она явно следила за происходящим и старалась держать ситуацию под полным контролем.

– Вероника, что тебе спеть? – спросил я.

– Спойте про любовь! – томно произнесла лицедейка. – Это вечная тема мужчины и женщины!..

Я немного подстроил гитару и взял первый аккорд:

Для меня нет тебя прекрасней,

Но ловлю я твой взор напрасно,

Как виденье неуловимо,

Каждый день проходишь мимо

Я пел и не спускал глаз с Вероники, стараясь предугадать ее дальнейшие действия.

А я повторяю вновь и вновь,

Не умирай любовь, не умирай любовь.

Не умирай любовь!

Оборвав куплет, я отложил гитару и, пошатываясь, подошёл к окну. На улице рядом с микроавтобусом стояли «Жигули» шестой модели, принадлежавшие нашей группе. «Молодец Старостин, – радостно подумал я. – Вовремя выставились».

Я посмотрел на притихших дам, стараясь определить, от кого из них ждать провокации.

– Девчата, давайте снова выпьем за любовь? – взбодрил присутствующих я.

Мы сели за стол, и я разлил спиртное.

– А вы уже пьяненький, – пролепетала хозяйка, подкладывая мне закуску. – Виктор, мне нравятся такие мужчины, как вы!

Она попыталась сесть мне на колени и обнять. Я вежливо отстранил её и взглянул на Веронику. Та тоже смотрела на меня.

– Вероника, – произнёс я, стараясь придать голосу безысходную обиду, – неужели ты меня передарила своей подруге? А я-то, глупец, рассчитывал на твоё внимание!

– Не обижайтесь, Виктор, – отрешённо ответила она. – Я сегодня встретила бывшего мужа и до сих пор не могу прийти в себя. Представьте, я только сегодня поняла, что по-прежнему люблю, и каждый вечер жду его возвращения с работы.

– Да за такую любовь нельзя не выпить! – тут же сменил я стратегию и плеснул себе беленькой.

Вероника вышла на кухню, оставив меня наедине с подругой. Из чего следовал вывод: «Сегодня я должен погореть на Кларе. Неплохо придумано, но подруга-то плохо играет». Вероника на кухне чем-то преувеличенно громко гремела. Подруга тем временем бесцеремонно лезла ко мне с поцелуями.

– Может, не стоит этого? – как можно тактичнее попросил я, отнимая свою руку от её груди. – Мы здесь не одни. Как-то нехорошо, что подумает Вероника?

– А мне плевать. У неё своя жизнь, а у меня своя. Тем более, она сама меня просила затащить тебя на себя.

Я попытался расцепить её пальцы и встать с кресла. Но не тут-то было. Она опять схватила мою руку и положила себе на грудь. Через минуту, несмотря на моё тактичное, но отчаянное сопротивление, она стала стаскивать с себя кофту. Вслед за ней в сторону полетел и бюстгальтер.

– Не стоит этого делать, Клара – не выдержал я. – Ты взрослая женщина, не нужно меня провоцировать. На кухне твоя подруга, которая меня пригласила, и мне бы не хотелось выглядеть идиотом в её глазах.

– Ты за неё не переживай! Ты мне понравился ещё в ресторане, и я не скрываю, что хочу переспать с тобой.

Она взяла мою руку и на этот раз пристроила себе на бедро.

– Не нужно, Клара!

Девушка вдруг вскочила и стала сдергивать с себя юбку, а потом вновь кинулась в мою сторону и сдавила в объятиях.

В этот момент из кухни вышла Вероника. Она, в отличие от подруги, играла великолепно: моментально оценила обстановку и возмущённо закричала на меня.

– Негодяй! Скотина! Как вы могли пойти на это? Вы воспользовались беспомощностью одинокой женщины и пытались её изнасиловать в её же квартире! Если вы работаете в МВД, то считаете, что всё сойдёт вам с рук! Вы просто мерзавец! У меня нет слов, чтобы выразить вам своё презрение!

Её голос всё больше срывался на крик. Она открыла дверь и выскочила на лестничную площадку. Через секунду вернулась и вытащила за собой полуобнаженную подругу, лицо которой было измазано косметикой. Клара стояла на площадке, опираясь на косяк двери, и громко плакала от стыда.

– Помогите! Защитите! – стала кричать Вероника. – Он хочет меня убить!

Я, отодвинув штору, несколько раз махнул рукой Старостину. Ребята только этого и ждали. Они один за другим побежали в подъезд.

– Виктор Николаевич, – крикнул Старостин, – что нам делать?

– Работайте как обычно, опросите, задержите, допросите. А сейчас всех отвезите в отдел, там и будем разбираться.

Мои ребята быстро пошли по квартирам и стали вызывать жильцов в коридор. Когда их собралось человек пять, Старостин пригласил всех в квартиру Клары.

– Осмотрите, пожалуйста, тело и лицо вашей соседки, – попросил он. – Кто из вас может назвать те части тела, где у неё есть кровоподтёки, царапины или следы насилия?

Соседи, осмотрев Клару, не нашли никаких следов. Накинув на её голое тело шубу, оперативники вывели девушку на улицу и, усадив в служебный автомобиль, повезли в больницу. Оставшиеся следователи и оперативники продолжили работу.

Прошло ещё с полчаса, и к дому подъехала машина дежурной части городского отдела милиции.

– Опаздываете, – сказал я им. – Мои уже всё сделали. К вечеру документы будут у вас в дежурной части. – Немая сцена.

Любоваться ей, к сожалению, было некогда, мы на всех парусах устремились в отдел.

– Поработайте с женщиной, – дал я команду. – Она обвинила меня в попытке изнасиловать её подругу. Пусть расскажет, кто её попросил об этом.

Я прошёл к себе в кабинет и, не снимая пальто, сел в кресло. Достал диктофон и включил. С легкой усмешкой послушал пару минут застольный вздор и отложил запись до лучших времён.

* * *
Вероника сидела у меня в кабинете и мало походила на некогда уверенную в себе женщину. Ночь, проведённая без сна, сказалась на её внешности и психологическом состоянии: опущенные плечи, потухшие глаза, – всё это свидетельствовало о тяжёлых раздумьях в ночи.

Утром я ознакомил её с документами об административном правонарушении, совершенном ею, Вероникой Штерн, заключающемся в нарушении покоя и отдыха граждан после 22 часов. Согласно постановлению городского совета Аркалыка, подобное нарушение тянуло на штраф или административный арест до 10 суток.

Листая материалы, лежащие на столе, я обратил внимание на заключение дежурного врача скорой помощи, в котором чёрным по белому было зафиксировано отсутствие каких-либо следов насилия на теле Клары. Да и в своём объяснении она написала, что каких-либо попыток насильственных действий с моей стороны в отношении неё не было.

Я поднял глаза на Веронику, и пристально посмотрел ей в лицо.

– Ну, что скажете, гражданка Штерн, по поводу вчерашней вечеринки? Хорошая бы из вас вышла артистка! Мне искренне жаль вашу подругу, которую вы опозорили на весь подъезд. Да бог с вами, это ваши проблемы! Единственное, что мне непонятно, зачем это нужно было вам? Я человек с достаточным опытом работы, и ещё в ресторане предположил подобное развитие ситуации. Ведь вы можете потерять многое, службу на Байконуре, например. Вы ведь об этом сейчас думали?

Штерн сидела молча. Мне показалось, что на ответные реплики у неё просто нет сил. Она была полностью подавлена.

В кабинет заглянул Старостин и поинтересовался, может ли он забрать к себе Штерн, так как её нужно доставить в городской суд.

– Погодите немного. В суд ещё успеете, – остановил его я.

Минут через тридцать явился Каримов. Мы поздоровались как старые знакомые, и он, удобно разместившись на стуле, попросил чашку чая. Я быстро исполнил его просьбу, мы пересели за стол. Он поинтересовался, зачем я его искал.

– Вы знаете, мы работаем по уголовному делу, связанному с кражами автомашин в Набережных Челнах. При первой нашей встрече вы обратились ко мне с просьбой информировать вас о транзитных поставках наркотиков фигурантами нашего дела. Если сказать честно, я сначала был против этого. Однако в настоящее время всё больше склоняюсь к тому, что эти проблемы сильно переплетаются между собой и сейчас трудно разделить их на простые составляющие.

Каримов, отодвинув чашку с недопитым чаем, внимательно посмотрел на меня, как бы давая понять, что готов слушать.

– Долго думал о самоубийствах Измайлова и Аскарова, – начал я. – Никак не мог понять их причину. Здоровые, физически крепкие люди вдруг добровольно уходят из жизни. Явление довольно странное, оба самоубийства происходят непосредственно в здании милиции. Одно в ИВС, а другое также в закрытом помещении оружейной комнаты. Что их толкнуло на такие поступки? Теперь же я знаю причину. Как вы, наверное, уже догадались, их гибель повлекло знание некоторых лиц и каналов поставок наркотиков в города России.

Каримов напрягся и подался вперёд, словно стараясь не пропустить ни одного слова.

– Не правда ли, интересно? Наркотики, смерть? – невозмутимо продолжал я. – И тот, и другой вотздесь, в этом самом кабинете стали давать мне показания по этой части и вдруг оба замолчали и умерли. Вчера вечером в отношении меня была организована провокация. Меня хотели обвинить в попытке изнасилования. Как думаете, товарищ Каримов, кто принимал участие в этой провокации? Скажу вам, это Вероника Штерн, сотрудник вашей организации. Вы знали об этой провокации? Мне хотелось бы узнать, какова ваша роль в этом деле?

Каримов менялся на глазах.

– Виктор Николаевич! поймите меня правильно. То, что вы мне здесь рассказали, я знаю, и ничего нового вы мне не открыли. Мы вынуждены были проверять всех, кто соприкасался с этими людьми. К моему большому сожалению, вы тоже попали в этот список. Может быть, проверка была проведена не настолько тонко, как нам бы хотелось, но ничего не поделаешь, не все сотрудники могут хорошо играть, в этом наша беда.

Вы, Виктор Николаевич, разворошили улей с пчёлами. Простите, но я просто недооценил вас как оперативника. Я бы, поверьте мне, посоветовал вам, по возможности как можно быстрее уехать из города, пока вы ещё живы. Сегодня же свяжусь через своё руководство с центральным аппаратом КГБ, мы попросим, чтобы ваше дело передали нам.

– Хорошо, – произнёс я. – Я тоже направлю в МВД СССР всю информацию. Пусть там решают, кому работать по этому делу, вам или нам. Вы поймите меня, я сейчас боюсь что-то предпринимать, чтобы случайно не поломать ваши оперативные позиции.

Проводив его, я облегчённо вздохнул и вышел в коридор. Через несколько минут, в дверях здания показался Каримов, поддерживающий под локоть Веронику Штерн.

«Значит, борьба ещё не закончена, – подумал я, провожая их взглядом. – Да, недооценил он меня. Думал, я лох и со мной можно разобраться, как и с остальными исполнителями».

* * *
Ланге давно не был в Челябинске. Тогда, после убийства сожителя Веры, он дал себе слово, что больше никогда не вернётся в этот город. Прошло чуть больше года, и судьба вновь привела его сюда.

Водительская память безошибочно привела его к дому Веры. Он не только не встречался с ней с тех пор, но и за всё время ни разу не позвонил. А сейчас, как мальчишка, в ожидании новой встречи строил планы своей беседы с ней.

Накануне вечером он справился в гостинице «Уральские самоцветы», что Вера закончила дежурство и уехала домой. Следовательно, решил Михаил, сегодня она отдыхает и, скорее всего, дома.

В центре города он купил большой букет цветов, бутылку шампанского, коробку конфет и, поймав частника, поехал к ней домой. Всю дорогу он строил радужные планы, рассчитывая на тёплую встречу. Он робко подошёл к двери и, на секунду замешкавшись, нажал на кнопку звонка. Трель еле отозвалась за входной дверью, и он, как ни прислушивался, не мог расслышать лёгкие Верины шаги.

Наконец дверь отворилась, и он увидел былую красавицу. Некогда миловидное лицо пересекал большой грубый шрам, деля его на две половинки: ту, которую он хорошо помнил, и другую, которую не знал вовсе.

– Здравствуй, Вера, – тихо сказал он и протянул ей цветы. – Вот проездом через ваш город, решил навестить тебя. Давно не виделись, Вера, наверное, больше года.

Женщина стояла в дверях в домашнем ситцевом халате и молчала. Она часто вспоминала этого красивого парня с немецкой фамилией, который так неожиданно ворвался в её жизнь и так же стремительно исчез, не оставив ей никакой надежды. Она догадывалась, что это он убил её сожителя, и первое время сильно переживала. Молилась по ночам, чтобы его не нашли. Однако время шло, а от него не было никаких вестей: ни звонка, ни писем.

Прошло около года, Вера встретила мужчину, который чем-то напоминал ей Ланге, вот уже больше месяца они жили под одной крышей.

И вдруг этот звонок!

Он стоял в дверях растерянный. От его былой лихости остался только светлый чуб, который, как и прежде, торчал из-под шапки. Глядя на Веру, он понял, что за это время всё изменилось. Перед ним стояла чужая Вера, начавшая жизнь с чистого листа.

– Может, впустишь меня в квартиру? А то как-то неудобно разговаривать на пороге, – попросил Михаил.

– Да-да, конечно. Проходи, – засуетилась Вера, давая ему перешагнуть порог.

Войдя в прихожую, он сразу обратил внимание на мужскую куртку, висевшую на вешалке.

– Извини, я не знал, что у тебя есть мужчина. Я не задержусь. Просто заехал посмотреть на тебя, спросить, как живешь.

Он протянул ей шампанское и конфеты, а затем прошёл в комнату и, не раздеваясь, присел. Осмотрелся и тихо сказал:

– Да, Вера, змало что здесь изменилось. И обстановка та же, и кровать. Да и ты такая же. Время не властно над тобой.

Он тяжело встал со стула и направился к выходу.

– Михаил, постой, – произнесла она, словно очнувшись от сна. – Пойми же меня! Прошло столько времени, а от тебя ни слуху ни духу. Я любила тебя, ждала, ночи просиживала в надежде, что ты снова появишься. Но ты так и не пришёл. Теперь я вижу, ты коришь меня. А ты вспомнил хоть раз обо мне? Позвонил? Тогда я тебе была не нужна! А теперь ты приехал, увидел и обиделся. Я тебе не жена и ждать тебя не обещала!

– Может, ты и права, – ответил он. – Наверное, права. Я ведь ни на что не претендую. Живите с миром.

Михаил вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь.

Он побрёл вдоль двухэтажных, серых от времени домов, ёжась от холода. «Куда идти? – раздумывал он. – Вот и дожил, что стал никому не нужен».

Увидев впереди автобусную остановку, он бросился к ней в надежде добраться до центра города и побродить там. «В гостинице останавливаться нельзя, заметут. Нужно к какой-нибудь женщине. Это самый лучший вариант» – в голове Михаила зрел какой-никакой выход из безысходной ситуации.

Перекантоваться он решил в ближайшем от остановки кинотеатре. К сожалению, кинофильм оказался неинтересным, и он, отогревшись, задремал. Очнулся от грохота стульев и топота ног. Пришлось вставать и шаркать ногами вслед за толпой.

Покружив по городу ещё часа два, беглец нашёл ресторан. Выбрав самый дальний и затемнённый столик, он заказал ужин.

Сто граммов водки затушевали чувство безысходности и вернули ему уверенность в себе. Он стал внимательно осматривать посетителей. Взгляд остановился на столике, за которым коротали вечер две дамы. Судя по ассортименту на столе, это были постоянные клиентки заведения. Они распивали бутылку сухого вина без закуски. Почувствовав на себе пристальный взгляд незнакомца, одна из женщин тоже внимательно посмотрела на него. Он молча махнул им рукой, приглашая к себе за столик.

Недолго посовещавшись, женщины прихватили с собой бокалы, бутылку и пересели.

– Ну что, будем знакомиться, – непринужденно начала одна. – Меня зовут Лида, а это Катерина. А вас?

– Анатолий, – соврал Михаил. – Представляете, приехал к школьному товарищу, а тот, мерзавец, укатил в отпуск на юг. Возвращаться домой не хочу. Работа, семья, всё это так надоело, что я решил немного зависнуть в вашем городе, культурно отдохнуть. Сижу здесь около часа, скучно до чёртиков, не с кем словом перекинуться. Гляжу, две леди напротив тоже скучают, вот и пригласил вас к себе.

Он протянул им меню.

– Не стесняйтесь, девочки, заказывайте! Веселиться, так на полную катушку.

Он подозвал официанта, и женщины, смеясь и споря между собой, стали делать заказы.

– Вы сами откуда, Анатолий? – поинтересовалась Лида. – Явно не с Урала. Говор у вас не местный.

– Я из Москвы, – опять насочинял Михаил. – Москва есть Москва! Людей там больше, чем снега по всей вашей области, да и машин тоже. А если по-честному, то не люблю я этот город. Шумно там очень. Люди ходят чванливые. Гордятся, что москвичи, хотя многие сами приехали из провинции, и ещё неизвестно, кто больше для города сделал, они или мы, приезжие.

Официант принёс спиртное и холодные закуски.

Михаил разлил дамам вино, себе налил водки. Выпили за знакомство.

– Вы, наверное, в гостинице остановились? – снова спросила любопытная Лида.

– Да нет, ещё не успел. Прямо с вокзала к другу, а затем в ресторан. Да и вещей у меня совсем мало, одна сумка. Надоели все эти гостиницы, сплошная казёнщина. Мне лучше в каком-нибудь домике, с печкой. Люблю тепло печи с детства, – разошёлся он, заедая водку солёными грибочками. – Не представляете, девчонки, года два жил в Москве в гостинице, надоело всё до ужаса. Сюда приехал, думал, поживу у друга, а здесь опять гостиница! Жить хочу в доме, а не в этих комнатах с казёнными кроватями.

Он налил им еще вина. Женщины сидели и хитро переглядывались между собой, определяясь, кто из них приютит кавалера.

Лиде, сидевшей слева, с тёмными крашеными волосами, было лет сорок. Её платье с большим вырезом откровенно подчеркивало большую белую грудь. Правая нога в чёрном капроновом чулке постоянно и недвусмысленно касалась его ноги.

Катерина была противоположностью Лиды. Её маленькая грудь явно проигрывала подруге, зато стройные длинные ноги привлекали внимание многих мужчин.

«Пусть решат сами, – усмехнулся про себя Ланге. – Главное, остаться хотя бы на несколько дней у кого-нибудь из них».

– О чём задумались? Веселиться надо, пить, танцевать! Не на похороны же собрались! – произнесла Лида.

Михаил встал из-за стола и направился к музыкантам, расставлявшим на сцене инструменты с колонками. Он, что-то сказал одному из них, после чего достал из бумажника купюру и сунул её в карман музыканта. Спустя несколько минут заиграла музыка, и он пригласил на танец Лиду.

Лида танцевала так, как будто никого не было в зале. Её плотное тело срослось с Михаилом, словно пытаясь поглотить его.

– Ты меня возбуждаешь! – прошептала Лида. – Я уже хочу тебя!

– Всё намного сложнее, – серьёзно ответил он. – Я бездомный и вести мне тебя некуда. Не будем же мы с тобой заниматься любовью на улице?

– Я тоже сегодня не могу тебя пригласить. Мать приехала погостить на неделю, – со страстным выдохом прошептала Лида. – А Катька своего шанса не упустит, она с тебя глаз не сводит.

– Лида, у нас ещё будет время провести с тобой вечерок. Кто знал, что так всё получится, – словно извиняясь, произнёс он. – Вот уедет твоя мать, я к тебе и нагряну. Надеюсь, не прогонишь?

Танец закончился, они сели за столик. Михаил налил дамам и предложил выпить за дружбу. Выпив, с аппетитом принялись за горячее. «Значит, Катерина, – подумал он. – Ладно, я не против, лишь бы не кинула с ночлегом». Он взглянул на женщину и, поймав её взгляд, смутился, будто она могла прочитать его мысли: «А она ничего…»

Катерина потащила его танцевать. Тело её было податливым, словно лоза, и он, плотно прижав её к себе, закружил.

Вечер был в разгаре, когда Лида вдруг вскочила из-за стола и, не попрощавшись, удалилась.

* * *
Я ехал встречать Лазарева, прилетевшего утренним рейсом.

Ещё два дня назад я отправил в главное управление уголовного розыска МВД СССР все оперативные материалы и подробную справку о проделанной нами работе. Я с нетерпением ждал реакции главка, но ответа не было. «Почему молчат? – удивлялся я. – Может, что-то не так? Но при любом раскладе должен же быть какой-то ответ?»

Я впервые с нетерпением ждал Лазарева, надеясь, что он прояснит ситуацию и что-то расскажет. Наконец я увидел его. Он шёл по коридору в сопровождении двух молодых людей. Завидев меня, гости повернули в мою сторону.

– Абрамов, – представился я.

– Это Сычёв, – указал на одного из спутников Лазарев. – Он будет отвечать за следствие в нашей группе. А это Кондратьев, он будет курировать оперативный блок, как и вы.

Мы вышли из здания и направились к машине.

– Что нового в Москве, в МВД? – не вытерпел я.

Он, словно не слыша, сел на переднее сиденье машины. В гостинице, пока прибывшие оформляли документы, Лазарев отвёл меня в сторону и вполголоса сообщил:

– Кондратьев из конторы. Не исключаю, что и Сычёв тоже оттуда.

Я подхватил тяжеленный чемодан Лазарева и понёс на второй этаж в номер шефа.

– Что-то ты, Абрамов, сделал не так, – уже в номере сказал Лазарев. – То ли слишком глубоко копнул, то ли что другое. Мне накануне отъезда звонил брат, велел ограничиться розыском машин и не лезть больше никуда. Насколько я понял, похоже, звонили из правительства Казахстана и просили ограничить работу нашей бригады рамками уголовного дела. Теперь, дорогой мой, шаг влево, шаг вправо будет расцениваться как попытка к бегству. Голову за эти дела точно снимут. Ты, надеюсь, понял.

– Спасибо, – ответил я. – Теперь мне, по крайней мере, все стало ясно: и молчание Москвы, и многое другое.

«Значит, достучался Каримов до высоких московских кабинетов, – решил я про себя. – Испугался, начал паниковать. Сейчас попытается через Москву вытащить из меня все сведения по транзитным рейсам Ланге. Да, парень, твой испуг мне понятен и кроется он сейчас именно в Ланге, Мустафе и Кунаеве. Если ты умный, в чём я не сомневаюсь, тебе придётся полностью зачищать эту цепочку. Сейчас это сделать довольно сложно. Эти люди хорошо осведомлены и просто так не дадутся. Придётся изрядно попотеть, чтобы заткнуть им рот. Тебе было бы легче отодвинуть меня от дела, чем их. Но видишь, и это у тебя не получилось. Ну что, Каримов, посмотрим, кто кого?»

Я вышел из гостиницы и поехал в городской отдел милиции. В кабинете достал из сейфа все бумаги и засел их перечитывать. «Никаких копий и оригиналов, – решил я. – Всё, что у меня было, отправлено в Москву, больше ничего нет». Я подвинул к себе машину для уничтожения документов. С её помощью были ликвидированы справки, меморандумы, агентурные сообщения Верного и всё остальное.

Собрав бумажную соломку в полиэтиленовый пакет, я вышел на улицу и свернул за угол здания. Оглянувшись, я высыпал труху в пустой мусорный ящик и поднёс спичку.

Бумага вспыхнула, и через минуту-другую в ящике остался лишь пепел. Я вытряхнул его из ящика и растёр по земле. «Вот и всё, – сказал сам себе. – Ничего по наркотикам у меня нет».

Я поднял воротник и спокойно направился в здание милиции.

* * *
Ланге проснулся в кровати Екатерины. В комнате было прохладно, и ему не хотелось выбираться из кровати. На кухне, бренча посудой, хозяйка уже готовила завтрак.

– Анатолий! – услышал он. – Ну сколько тебя можно звать!

Михаил улыбнулся, сообразив, что зовут его, а не кого-то другого. Ему сразу вспомнился вчерашний вечер и все его приключения. Спустя пять минут он уже сидел за столом и с удовольствием уплетал яичницу.

– Катя, можно я у тебя поживу недельку-другую? Могу, если хочешь, заплатить вперёд. Не переживай, деньги у меня есть, и обманывать я тебя не буду.

Катерина смерила его пренебрежительным взглядом.

– Ты, Анатолий, вчера поссорил меня с лучшей подругой. Она хотела, чтобы ты поехал к ней, а ты вдруг полез ко мне. Как считаешь, тебе это понравилось бы? Знаешь, Толя, я не привыкла жить с мужчинами. Одно дело переспать с ними, а другое дело – заботиться о них. У меня был муж, сейчас он сидит, и ему ещё три года осталось. Ты сам представь, что скажут соседи, когда увидят тебя у меня? Ты-то через две недели смотаешься, а я что скажу благоверному? Извини, но не могу. И деньги мне твои не нужны.

Михаил не ожидал подобного поворота. Ещё вчера эта женщина цеплялась за него, как утопающий за соломинку, а сегодня на тебе: не могу и не хочу!

Он с трудом проглотил кусок хлеба и вопросительно посмотрел на неё.

– Катя! посоветуй, у кого можно снять квартиру, ненадолго, на пару недель. Что, у тебя подруг нет или деньги никому не нужны? Я же сразу заплачу!

– Не знаю, обещать не буду. Сейчас попробую поговорить с Лидой, может, у неё кто-то есть. Но ты сам видел, как она вчера обиделась на меня, как будто сто лет не видела голого мужика.

Пока он доедал яичницу, женщина прошла в комнату и стала звонить подруге. Через несколько минут в дверях показалась голова Катерины.

– Везёт же лохам и пьяницам! Лида даже обрадовалась моему вопросу. Говорит, бабка сверху сдает угол, и она потолкует с ней.

– Вот и хорошо. Большое спасибо тебе за заботу! Я сейчас мигом оденусь и рвану к ней. Ты дай мне адресок.

Вскоре Михаил был готов и с нескрываемым нетерпением переминался на пороге с ноги на ногу.

– Вот тебе адрес, езжай к ней, там и договоритесь, – деловито сказала Катерина.

– Сколько с меня?

– Головой тронулся, что ли? – обиделась Катя. – Я что, проститутка какая-нибудь! Может, я тебе должна? Давай, не болтай и быстрее шевели батонами.

Михаил чуть ли не бегом выскочил на улицу и, поймав такси, поехал по указанному адресу. Машина остановилась у двухэтажного здания, внешне напоминающего барак, какие строили ещё в довоенные годы. Расплатившись с таксистом, он обошёл строение и углубился в полутёмный подъезд. Там было темно и сильно пахло кошачьей мочой.

– Здравствуйте, – услышал Ланге, налетев на мальчика лет восьми-десяти. Маленький житель по-взрослому поинтересовался: – Вам кого?

– Нет, нет, – усмехнулся Михаил. – Иди, гуляй, я сам разберусь. Тут у вас на каждой двери есть номера.

Он медленно шёл по тёмному коридору, вглядываясь в начерченные мелом цифры. Наконец его взгляд остановился на двери, на которой белели две единицы.

– Вот она, номер одиннадцать, – пробормотал он и остановился. Сердце его колотилось как-то по-особенному. Он хотел постучаться, но дверь вдруг сама открылась. На пороге в домашнем халате стояла Лида.

– Не заблудился, путешественник? – весело спросила она. – Давай проходи, квартирант.

Он медленно вошёл в квартиру и остановился на пороге. Несмотря на отсутствие дорогой обстановки, квартира Лиды сверкала чистотой.

– Присаживайся, – шутливо скомандовала она, указывая на массивный деревянный табурет у стены. Поинтересовалась: – Голова болит? Ты не стесняйся! Если болит, то налью опохмелиться. Наверное, вчера перебрал изрядно, если, словно дурак, ухватился за Катьку.

– Нет, спасибо, не нужно. Я не похмеляюсь. Просто не пью так много, чтобы наутро болеть. Ты одна живешь? Что-то никого не видно? Вчера говорила, что мать к тебе приехала, – напомнил хозяйке Михаил.

– Как приехала, так и уехала, – ответила Лида. – Что, так и будешь сидеть одетым? Давай, снимай пальто и проходи в комнату.

– Мне Катя сказала, что твоя соседка сверху сдаёт комнату, вот я и приехал. Зачем раздеваться, может, мы с тобой сразу пойдём к ней?

Лида внимательно посмотрела на него. Что-то в нём ей явно не нравилось, однако, что конкретно, она ещё не понимала.

– Крутишь ты, Толя, что-то! Никак в бегах? Я ещё вчера подумала об этом. Вроде на вора не похож, держишься по-другому, а глаза бегают, словно боишься чего-то. Я сразу поняла, кто ты. По твоим деньгам. Сорит, думаю, деньгами, кучами бросает на выпивку, точно не трудовые. Простой человек с деньгами так не поступает, он знает цену копеечке.

Ланге не ожидал такой проницательности и поэтому молчал, не зная, что ответить.

– Да ладно, живи, как хочешь. Не буду читать тебе нотации. Жизнь сама тебя научит. Квартируй у меня, только чур недолго и без всяких там закидонов. Мне милиция здесь не нужна. Я женщина честная.

Михаил поставил в угол свою сумку и стал снимать пальто. Раздевшись, он смущенно прошёл в комнату, где стояла всего одна кровать. Он оглядел комнату и остановил взгляд на постели.

– Извини, второй кровати у меня нет. Будем спать вместе. – Лида улыбнулась и ушла на кухню.

«Везёт же мне, – подумал он. – Из одной койки сразу в другую».

Он раскрыл сумку и выложил свои вещи. Затем достал пистолет и бережно положил под матрас.

– Лида, – позвал он, – может, что-то нужно, ну дров наколоть, воды принести? Ты только скажи, я мигом!

– Чего уж там, – крикнула Лида. – Отдыхай! Наверное, устал там с Катериной кувыркаться? Вот отдохнёшь, а там и посмотрим.

Михаил прилёг и закрыл глаза. Кровать была настолько мягкой, что он чуть не утонул в ней. От белоснежного накрахмаленного белья тянуло запахом, похожим на лаванду. Незаметно для себя он крепко заснул.

* * *
За дверью моего кабинета послышался странный шорох. Я резко открыл дверь. На пороге топтался Старостин.

– Разрешите, Виктор Николаевич?

– Проходи. Ты что там за дверью скрёбся? Что-то случилось?

– Как вам сказать, – замялся коллега.

Он прошёл в кабинет и сел на предложенный мной стул.

– Виктор Николаевич! вы, наверное, уже в курсе, что приехал руководитель оперативно-следственной бригады с двумя заместителями? – Я кивнул. – Так вот, один из них, по фамилии Кондратьев, заставляет всех нас, оперативников, написать ему рапорта по общению с вами. Ну, куда мы с вами выезжали, с кем вы там встречались, какие указания давали.

Сейчас ребята в недоумении. Они не понимают что происходит. Мы тут с вами работаем уже два месяца, и вдруг на тебе, приехали неизвестные и требуют непонятно что и непонятно для чего. Мы все верим вам и не хотим ничего писать, вы наш настоящий руководитель. Пожалуйста, объясните личному составу, с чем это всё связано. Они имеют право знать, что происходит в бригаде!

«Вот оно что! – подумал я. – Кондратьев хочет выйти на моих людей в городе через оперативников, минуя меня. Сильный ход! Он, похоже, понимает, что я не отдам свои источники, так решил схитрить».

– Вы не дергайтесь только, – успокоил я Старостина. – Приехало новое руководство, которое, по всей вероятности, не совсем довольно результатами нашей работы. Считает, что за всё это время мы обнаружили недостаточно много машин. Собери ребят и объясни им, пусть напишут всё, что знают, и всё, что интересует Кондратьева. За меня не беспокойтесь: дальше фронта не пошлют, меньше роты не дадут. Идите, работайте спокойно. Спасибо, что сообщил мне эту новость.

«Единственный, кто видел источника в лицо, был мой водитель, – начал рассуждать я, когда Старостин вышел из кабинета. – Что он может рассказать Кондратьеву? Никаких анкетных данных он не знает. Видел только в лицо и то один раз, и не более. Все документы я уничтожил. Следовательно, особо опасаться не стоит».

Я вышел в коридор и лицом к лицу столкнулся с Лазаревым и его новыми заместителями.

– Позволь, – произнёс Лазарев и, отстранив меня рукой в сторону, проследовал в мой кабинет. Вслед за ним прошли и его коллеги.

– Что нового за моё отсутствие? – поинтересовался Лазарев. – Сколько автомашин нашел?

– Работаем, – ответил я сухо и отодвинул штору. – Вот видите, помимо одиннадцати отправленных в Набережные Челны машин на плаце стоят еще семь изъятых. В настоящее время, по моим сведениям, многие владельцы похищенных КамАЗов скрываются вместе с машинами. Часть из них работает по найму в Узбекистане. Всего, как вам известно, группой изъято восемнадцать автомашин.

Лазарев подошел к окну и стал рассматривать КамАЗы.

– Это всё? Я думал, больше.

– Я тоже так думал. Хорошо, что эти успели собрать. Всех людей, как вы знаете, своевременно предупредили, и многие ринулись в бега.

– Может, просветите нас в этом вопросе? – встрял в разговор Кондратьев. – Кто же их предупредил о вашем приезде? Это очень интересно!

– Видите ли, – повернулся я к нему, – организатором продаж ворованных машин является Михаил Ланге, который приходится зятем начальнику городского отдела милиции. Буквально за день до прибытия нашей группы в Аркалык, в помещениях фирмы вспыхивает пожар, в результате чего сгорает вся бухгалтерия, а сам Ланге и его главбух уходят в бега. Сейчас бухгалтер задержана, она предоставила нам копии всех документов, и мы располагаем сведениями о покупателях этих машин.

– Да, целый детектив, – прокомментировал Лазарев, – с завязкой, погонями и кровью. Мы уже беседовали с личным составом и заметили, что многие люди явно устали и требуют замены. А вы как на это смотрите?

– Я с вами полностью согласен. Действительно, люди работают без выходных и очень устали. Все в усиленном режиме уже два месяца, вдали от дома и семьи.

– А вы, Абрамов, у них в большом в авторитете! – с чего-то польстил мне Кондратьев. – Люди считают, что только благодаря вам они собрали столько машин.

– Я думаю, любой руководитель должен быть авторитетом у подчинённых. Они должны верить ему и всегда рассчитывать на его опыт и поддержку. Особенно здесь, в Казахстане, где собраны сотрудники из многих регионов Союза.

– Ладно, Абрамов, мы с Сычёвым пойдём дальше, а вы побеседуйте с Кондратьевым, – сказал Лазарев. – Он хочет поговорить с вами по целому ряду вопросов. Кстати, что за дыра в вашем стекле?

– Стреляли, – коротко произнёс я. – Видно, стрелок оказался не профессионалом, либо просто хотели предупредить, чтобы я снизил обороты работы.

Все подошли к окну и стали с интересом рассматривать пулевое отверстие в стекле. Обсудив выстрел, Лазарев с Сычевым ещё раз взглянули на плац и направились к двери.

– Читая ваши отчёты из Аркалыка накануне выезда сюда, – перешёл к делу Кондратьев. – Не мог не заметить, что вы располагаете хорошими оперативными позициями, которые позволяют вам обходить расставленные недругами ловушки. В качестве примера можно привести случай с гражданкой Штерн. Скажите мне, Виктор Николаевич, как вам удалось создать здесь пусть небольшую, но действующую агентурную сеть? Кто вам помог в этом? Местные товарищи из КГБ или вы сами сумели это сделать?

– Виктор Степанович, вы где раньше работали? – спросил я прямо. – Наверное, там, где люди больше удивляются, чем что-то делают. А я всё время работаю с уголовниками. Это сейчас стало модно называть их организованной преступностью. Для меня же они все одинаковые.

Это у вас так принято, что любой вызванный к вам человек даёт согласие на сотрудничество. У нас же в МВД всё по-другому. Мы не оперируем в беседах с преступниками словами «родина» и «государство». У нас всё проще, это человеческий страх. Страх перед подельниками, ну и перед государством, разумеется. И деньги, представьте себе, деньги! Конечно, таких больших денег, как у вас в конторе, у нас нет. Но того, что мы выдаём своим людям, им вполне хватает. Вот в чём наша с вами принципиальная разница. Мы можем работать везде, в отличие от вас.

Я замолчал и, отвернувшись от собеседника, стал смотреть в окно.

– А кто вам сказал, что я из КГБ? – спросил Кондратьев.

– Чтобы это понять, надо разбираться не только в людях, но и в методиках работы КГБ. Вы сами выдали себя своими вопросами, поведением и явным пренебрежением к работникам МВД. Я тоже подумал, зачем Москве присылать в Аркалык вас, если я уже начал здесь работу? Значит, у вас будет совершенно другая задача. Вы же приехали сюда не заменить меня, а работать по линии комитета, параллельно со мной, под легендой сотрудника МВД.

– Я снимаю шляпу, Виктор Николаевич, перед вашей логикой! Мне бы не хотелось оказаться среди ваших врагов, – дружески улыбнулся Кондратьев.

– А вы не старайтесь в них угодить. Не делайте ошибок, подобных той, что сделали сегодня утром при встрече с моими подчинёнными. Я вам не враг, и вам не нужно копать то, что уже давно вскопано. Я ясно выразился?

Кондратьев попрощался со мной и отчалил в кабинет, в котором некогда работали Ныров и Пашуков.

* * *
Когда за Кондратьевым закрылась дверь, я тоже покинул кабинет. Решил прогуляться в сторону городского универмага.

«Комсомолец недоделанный, – думал я про Кондратьева. – Сидел, наверное, на Лубянке, протирал там штаны. Тоже за медалью или за должностью приехал. Их прямо как пчёл на мёд тянет сюда. Посмотрим, на что ты способен».

Я хорошо помнил свою первую встречу с работником Комитета государственной безопасности. Это произошло на последнем курсе института. Мои ребята из группы, привыкшие щеголять в джинсах, вдруг неожиданно стали по очереди приходить на учёбу в строгих костюмах и при галстуках. На мои приколы и вопросы о смене имиджа они отмалчивались.

Однажды, вернувшись после института, я застал дома заплаканную мать.

– Мама, что случилось? Кто тебя обидел?

Она достала из кармана фартука сложенный вдвое листок бумаги и протянула его мне. Это была повестка, в которой меня просили прибыть в КГБ.

– Ты что-то сделал? Почему тобой интересуются органы? – сквозь слёзы спросила мать. – Я всегда знала, что все эти длинные волосы, джинсы и гитара до добра не доведут.

– Мама! Не хорони меня раньше времени. Я ни в чём не виноват и не знаю, зачем они меня вызывают. Ну, поговорят там со мной и отпустят. Сейчас не тридцать седьмой год, когда люди просто так пропадали в застенках НКВД.

Ни я, ни мать не спали в эту ночь. Я всё думал, зачем я мог понадобиться «чекистам», но в голову ничего хорошего не приходило.

Утром я привёл себя в порядок, надел костюм, повязал галстук и направился на улицу с говорящим названием – Дзержинского.

Я долго стоял напротив здания КГБ, не решаясь перейти дорогу и открыть потемневшую от времени дверь. Наконец собрал волю в кулак и приблизился.

Стоявший на посту прапорщик с синими петлицами на кителе взял у меня повестку.

– Подождите минутку, – произнёс он и кому-то позвонил. – Ждите, вас вызовут.

Я присел на железный стул. Мимо меня деловито сновали молодые мужчины.

«Абрамов» – донеслось из глубины коридора. Я посмотрел по сторонам и увидел человека, махавшего мне рукой.

– Паспорт у вас с собой? – поинтересовался он, когда я преодолел дистанцию.

Я молча кивнул. Мы вместе вошли в неприметную для глаза дверь и оказались в небольшом кабинете, в середине которого стояли стол и всего лишь один стул.

– Присаживайтесь, – предложил мужчина. – Меня зовут Смолин Виталий Павлович. Вы, надеюсь, комсомолец?

Я опять кивнул и посмотрел на него.

– Вот, что Абрамов, – серьёзно сказал Смолин. – Отдел кадров КГБ решил рассмотреть вашу кандидатуру для работы в нашем аппарате. Несмотря на ваши неоднозначные взаимоотношения с органами милиции, ну вы сами знаете, какие: это длинные волосы, джинсы и так далее, – мы считаем, что ваша кандидатура вполне может удовлетворить наших коллег из Таджикистана. У вас ведь там ни родных, ни знакомых? Это очень хорошо. Пройдёте медкомиссию, и, если у вас не выявят нарушений в здоровье, начнём оформлять документы о приёме на работу.

– Постойте, постойте, Виталий Павлович! А вы не хотите спросить, желаю ли я работать в вашей структуре? Почему вы за меня уже всё решили? У меня мать, старая больная женщина, и я бы не хотел её бросать на произвол судьбы!

– Ты, Абрамов, комсомолец! А девиз комсомола помнишь? Если Родина скажет «надо», комсомол ответит «да».

– Поймите меня правильно, у меня мама одна. Она очень больна. Я не могу её оставить одну!

– А долг перед Родиной у тебя есть? – навис надо мной Смолин. – У тебя есть две сестры, которые присмотрят за матерью! Не нужно ею прикрываться.

– А как же долг перед родителями? Он что, менее важен, чем долг перед Родиной? – отчаянно выкручивался я. – И почему я должен служить в Душанбе, а не в Казани? Оставьте меня здесь, и у меня не будет никаких сомнений. Разве это невозможно?

– Короче, Абрамов, – начал сворачивать разговор Смолин, – вот тебе направление на обследование. Пройдёшь его и сразу ко мне. Не вздумай хитрить, а то привлечём за дезертирство. Что так смотришь на меня? Да, представь себе, за дезертирство!

Я вышел из кабинета и, миновав постового, направился на улицу. Теперь мне стало понятно, почему мои друзья поменяли джинсы на костюмы. Их так же, как и меня, вызывали в КГБ.

В этот день я не поехал на учёбу, а сразу же вернулся домой, чтобы хоть как-то успокоить мать. Моя мама была человеком старой закалки, хорошо помнила предвоенные годы, когда людей не только арестовывали по ночам, но вот так же, как и меня, приглашали в органы НКВД, откуда те уже не возвращались никогда. Я рассказал ей о предложении КГБ, о своём нежелании ехать далеко от дома и немного успокоил.

К своему удивлению, я в течение нескольких дней успешно прошёл медкомиссию и получил на руки медицинское заключение. Обмозговав варианты, я поехал в КГБ.

– Молодец, Абрамов, – довольно усмехнулся Смолин. – Ты единственный из сокурсников прошёл медкомиссию. Надо же, один из всего вашего потока.

– Виталий Павлович! Я опять хотел бы заострить вопрос о месте службы. Я не хочу никуда ехать. У меня здесь мать, в конце концов, квартира!

– Что значит, мать, квартира? А интересы Родины тебе, выходит, по боку? Если каждый из нас будет выбирать место, где служить, что тогда будет? Будет анархия, бардак, а не государство! Извини, но эти вопросы решаю не я, а большое начальство.

Я ушёл от него полностью опустошённый. На улице выбрал направление: через Ленинский садик к остановке трамвая. Впервые в жизни я почувствовал себя абсолютно беззащитным перед государственной машиной.

Прошло несколько дней. Как-то на выходе из института меня остановил незнакомый мужчина.

– Абрамов, срочно нужно поговорить, – сказал он.

Я взглянул на него с нескрываемым удивлением. Это был сравнительно молодой человек лет двадцати пяти-тридцати. На его узком лице сверкали очки в золотой оправе.

– Извините, не имею чести вас знать, – ответил я и, отстранив его руку, направился дальше.

– Я из КГБ, – тихо произнёс он. – Моя фамилия Герасимов, я буду вашим куратором.

Для убедительности он достал удостоверение и показал его мне. Я остановился, чтобы ознакомиться с документом. После ничего не оставалось делать, как медленно прогуляться с ним до Площади Свободы.

– Абрамов, у тебя много знакомых, в том числе и среди лиц еврейской национальности. Так вот, первое твоё задание. Необходимо войти с ними в доверительные отношения. Нам интересно, чем они дышат, что планируют. Кто из них ведёт подрывную работу против нас, я имею в виду – против государства.

Мне казалось, мой собеседник бредит.

– Простите, товарищ Герасимов, скажите конкретно, кто из моих друзей вас интересует? У меня очень большой круг знакомых евреев, не могу же я со всеми разговаривать на подобные темы.

– Меня интересуют все евреи, независимо от того, где они работают или учатся. Я должен знать о них всё. Запомни, по окончании твоей стажировки я буду писать характеристику, и от её содержания будет зависеть, возьмут тебя в КГБ или нет.

Он юркнул в поджидавший его автомобиль и, сверкнув на прощание очками, покатил по Карла Маркса.

* * *
Прошло несколько дней. Я вновь увидел Герасимова. Он стоял недалеко от института и ждал, по всей вероятности, меня. При виде куратора у меня ёкнуло сердце, и смутное беспокойство охватило душу. Он тоже заметил меня и приветственно помахал рукой. Ничего не оставалось, кроме как подойти к нему.

– Что скажешь Абрамов? С кем встречался, что узнал? – спросил он и фамильярно улыбнулся, как ближайшему другу.

– Скажите, вы кто по званию? – спросил я.

– Майор, – скромно ответил он. – Пока только майор.

– А я вот не имею званий, и пока не оформлял ни одного документа для поступления к вам на работу. Я не присягал никому в верности: ни вам, ни КГБ, ни Родине. А вы спрашиваете с меня как с вашего подчинённого. Вам не кажется, товарищ майор, что это не совсем правильно? Вот когда я буду штатным сотрудником, тогда буду выполнять задания, а пока увольте, я этой работой заниматься не буду. Одно могу сказать точно, среди моих друзей и знакомых врагов государства нет.

От такого нахальства с моей стороны, Герасимов на секунду потерял дар речи.

– Ты понимаешь, что говоришь? – воскликнул он. – Я в интересах государства, а не из личного любопытства просил тебя!

– А я не знаю, что вы имели в виду! Может, интересы государства, а может, и свои. Вы знаете, я не бываю на ваших совещаниях и не знаю задач ваших сотрудников.

– Ну ты меня достал своей демагогией! Я сегодня же отражу это всё в своём рапорте.

– Дело ваше. Отражайте, если считаете, что вы правы. Я на вашем месте не торопился бы. Во-первых, вы обязаны были меня тщательно проинструктировать, что я должен делать. Как мне строить беседу с этими людьми, чтобы не вызвать у них подозрений. Я думаю, это дело – целая наука. Во-вторых, вы меня должны были проинформировать, что вам уже известно об этих людях, об их политических взглядах. А то, иди и разговаривай! А если набьют морду? Значит, плохо отработал? А если нет информации, тоже плохо, не добыл сведений. Вообще, беспроигрышная лотерея у вас, товарищ майор.

Герасимов, только что проявлявший большую решимость доложить о моём поведении, вдруг как-то стих.

– Ну, ты и демагог, Абрамов, – произнёс он. – Ладно, будь свободен. Мы с тобой ещё увидимся!

Я долго смотрел вслед куратору, и только когда тот скрылся за углом, пошёл своей дорогой. «Будет писать или нет? – думал я, шагая по весенней улице. – Я бы на его месте на время воздержался, мало ли что».

Я оказался прав. Герасимов не стал докладывать обо мне руководству, тем самым оставив мне шанс поступить к ним на службу. Я успешно защитился в тот год, и мне оставалось только ждать вызова из КГБ Таджикистана. Время шло, а вызова всё не было. Я не мог сидеть на шее у матери и устроился грузчиком в ближайший продуктовый магазин. Директор магазина, женщина средних лет, принимавшая меня на работу, не скрывала своего удивления, узнав о том, что я недавно окончил институт.

Периодически, два раза в неделю, я приезжал в КГБ, чтобы узнать, есть ли новости по моему распределению.

– Слушайте, Абрамов, – разозлился как-то Смолин, – если мы получим сведения в отношении вашего трудоустройства, то непременно сообщим вам. Не будь таким навязчивым, вы просто надоели нам своими наездами.

– Виталий Павлович! ещё полгода назад вы лично меня чуть ли не каждый день обрабатывали насчёт службы в госбезопасности. А что теперь? Пропала необходимость в защите Родины? Или исчез мой личный долг перед ней? Вы знаете, что из-за этого распределения мне сейчас приходится работать грузчиком в Офицерском магазине? Вы думаете, это приятно, когда все спрашивают, почему я после института ящики таскаю? Дайте мне документ, что трудоустроить меня не можете, справку о свободном дипломе, и я сам устроюсь на любой завод. Все мои товарищи по институту уже давно работают, только я один болтаюсь без дела.

После этого разговора я перестал ездить в отдел кадров КГБ. Но где-то в середине сентября меня снова пригласили туда.

Я в сопровождении Смолина зашёл в кабинет заместителя председателя КГБ. За большим массивным столом восседал солидный мужчина средних лет.

– Извините, Абрамов, – произнёс он глухим голосом, – вчера мы получили из Таджикистана официальный отказ в вашем трудоустройстве. Дело в том, что они делали заявку на приём сотрудника в январе, а сейчас уже сентябрь. Прошло более полугода, и они самостоятельно нашли себе кандидатуру.

– А как же я? Что мне теперь делать? Все выпускники нашего института получили какие-то подъёмные после окончания учебы, мне их никто не дал из-за этого распределения. У меня сейчас нет даже справки о свободном трудоустройстве!

– Да, Абрамов, есть определенные сложности. Но я знаю, со слов Смолина, что вы всё это время работали грузчиком. То есть обходились без этих самых подъёмных. Мы постараемся в течение ближайшего времени выдать вам справку о свободном трудоустройстве. Однако предупреждаю вас сразу, что эта справка будет не от КГБ, а от какого-либо другого предприятия. Может, даже от вашего института. Думаю, это не будет иметь особого значения. Желаю вам удачи.

Мы покинули кабинет, и какое-то время шли рядом.

– Ты, главное, не обижайся, Абрамов. У Родины нашлись другие комсомольцы, которые не в пример тебе очень захотели ее защищать, – со всей серьёзностью сказал на прощание Смолин.

Вот я и имел сегодня честь побеседовать с подобным комсомольцем, который прибыл в Аркалык защищать интересы Родины.

* * *
Я вошёл в универмаг и на минуту остановился в дверях, стараясь определиться в какую сторону идти дальше. У меня закончилась пенка для бритья, и я уже третий день мучился, пользуясь туалетным мылом вместо неё. Повернув налево, я сразу же увидел нужный мне отдел. Я без промедлений купил пенку и поторопился обратно.

Около одного из отделов моё внимание привлекла молодая женщина, которая стояла в сторонке и внимательно наблюдала за мной. «Что это, – подумал я, – наружное наблюдение, или мне просто показалось?» Я внимательно посмотрел на даму, стараясь хорошо запомнить её. Сейчас я был на сто процентов уверен в том, что именно эту молодку я сегодня видел, когда утром выходил из милиции и направляясь в аэропорт. «Если это хвост, – рассуждал я, – то кто его мне прицепил? Каримов или Кондратьев?»

Я вышел из универмага и, пройдя метров тридцать, остановился около большой зеркальной витрины. В её отражении я видел, как женщина, идущая за мной, тоже остановилась, спокойно раскрыла сумочку и стала что-то искать в ней. «По всей вероятности, это Кондратьев. Он плохо изучал мой послужной список. Иначе он бы знал, что службу в МВД я начинал в подразделении наружного наблюдения, и для меня на улице определить сотрудников такой службы раз плюнуть, – думал я, скатываясь на яростный внутренний диалог: – Ну, ты даешь, комсомолец! Решил выйти на мои связи через наружное наблюдение. Ты, наверное, подумал, что я сразу брошусь к ним. Нет, Кондратьев, недооцениваешь ты меня».

Я, будто ничего не замечая, ускорил шаг. Женщина-«прицеп» с трудом выдерживала набранный мной темп. Через метров триста вдруг появился парень в чёрной вязаной шапочке и подменил уставшую даму. «Что, милые, потаскать вас ещё или пока воздержаться? – весело беседовал я с моими преследователями. – Ладно, отдохните немного».

Не сбрасывая темпа и нигде не останавливаясь, я направился в отдел милиции. Там сразу же прошёл в актовый зал к оперативникам. Разбил их на тройки и каждой дал задания с выездом из Аркалыка.

Нужно было активизировать работу по розыску машин, так как приближавшаяся весна могла спутать все наши планы.

* * *
Мне было видно, что с подобным решением я немного запаздывал, его нужно было принимать ещё две недели назад. Однако отсутствие Лазарева и заместителя по линии следствия стопорили все мои действия. Мне было очень трудно контролировать две эти составляющие. Приходилось заниматься не только чисто оперативными делами, но и сопровождением уголовного дела, то есть доставлять людей на допросы, осуществлять охрану при выходе на места, где преступники хранили машины. Короче, дел было так много, что мне приходилось без отрыва заниматься всеми этими вопросами практически одновременно.

Из актового зала я отправился к себе в кабинет. Из-за двери мне было слышно, как сотрудники шумно готовятся к выезду. Я заперся и поставил стул под люстру. Взобравшись на него, я сунул руку в плафон, но микрофона там не было. Я проверил остальные плафоны, и они были пусты. «Что это? – недоумевал я. – А где микрофон? Неужели догадались, что я его обнаружил и убрали? Тогда другой вопрос: кто его установил и изъял?»

Я поставил стул на место и сел в кресло. «Что происходит? Кто враг, кто друг?» – я стал анализировать сложившуюся ситуацию. И всё больше убеждался в том, что меня намеренно ввели в состояние конфликта с Кунаевым. Какие-то неизвестные лица через Каримова всё это время пытались вывести меня на начальникамилиции, подчеркивая его социальную опасность. Они явно не хотели, чтобы я каким-то образом сблизился с этим человеком. Теперь я знал то, чего не знал в первые дни своего пребывания здесь.

Эти мысли окончательно выбили меня из равновесия. Я перебирал каждый прожитый день в этом городе и анализировал все свои действия. «Они хотели моими руками вывести его из игры!» – сделал вывод я.

Полковник после исчезновения зятя стал для них очень опасен. Убрать его с должности или просто ликвидировать они не рискнули, видимо, не исключали того, что тот оставил где-то на хранение компрометирующие их документы. А так, всё просто, взять и подставить его под оперативно-следственную группу, и тогда смещение его с поста покажется вполне естественным и не вызовет ни у кого лишних разговоров. А обыкновенного гражданина Кунаева, каких миллионы в стране, можно было ликвидировать очень тихо, устроив какое-нибудь ДТП. Ликвидация его не привлекла бы столь большого внимания, как если бы он был начальником милиции. От этого вывода мне вдруг стало не по себе: «Хорошая комбинация! Кто же мог её закрутить?»

Я встал, налил себе полный стакан холодного чая и снова попытался пройти по всей многоходовой цепочке, припоминая мельчайшие подробности. Наконец мне удалось ухватиться за кончик ускользающей от меня догадки. Она меня уже в который раз вывела на Каримова. Первая встреча с ним в местном КГБ была свежа в памяти, будто это было вчера. Именно там и именно тогда Каримов как бы вскользь сообщил мне о родственных связях Кунаева с Ланге, об оперативной разработке его сотрудниками КГБ в связи с его причастностью к поставкам наркотиков в регионы Союза.

«Да, это точно! Я узнал об этих лицах именно от Каримова. Именно он неофициально сообщил мне о звонке с телефона начальника милиции, о моём возможном выезде в совхоз «Целинный». Почему он не ответил мне официально? Ведь они вели совершенно официальную разработку Кунаева и все звонки ими наверняка писались!» Сейчас мне стало ясно, что его ответ на мой запрос не мог быть другим, ведь на тот момент Каримов уже точно знал, что звонил Измайлову не начальник милиции, а Хилый. Теперь я был абсолютно уверен, что микрофон у меня установлен Каримовым, а не Кунаевым.

Это Каримов, услышав мою беседу с Измайловым и Аскаровым и их желание во всём сознаться, принимает решение об их устранении. Это он, майор КГБ, а не Кунаев, так напугал Аскарова, что тот предпочёл застрелиться.

Я складывал факты, словно мозаику, и каждый из них легко ложился на отведённое ему место. И непричастность Кунаева к убийству Измайлова и Аскарова стала для меня очевидной. «Как же так, – думал я, – он, который сначала рискует своим служебным положением, спасает от тюрьмы Аскарова, доверяет ему все свои секреты, вдруг заставляет его свести счеты с жизнью? Этот момент явно не поддается логике».

Закрыв глаза, я стал вспоминать содержание уничтоженного мной рапорта Аскарова. Если следовать ему, то Кунаев доверял Аскарову очень многое, даже такое, о чём другой бы предпочитал вообще молчать. А доверие это было вызвано в первую очередь страхом полковника за свою жизнь. Аскаров являлся как бы хранителем и гарантом его тайны.

Все мои мысли и умозаключения позволили взглянуть на него совершенно с другой стороны, которая раньше была для меня искусственно закрыта.

Теперь объектом моего интереса становился сам полковник Кунаев.

* * *
Я медленно шёл с работы в гостиницу, постоянно чувствуя на себе пристальный взгляд сопровождающего меня человека. Вёл меня мужчина средних лет, одетый в чёрное демисезонное пальто. Судя по манере сопровождения, он был более опытен, чем предыдущие сотрудники, поэтому держался на сравнительно большом от меня расстоянии и не стремился сблизиться. Я ускорил шаг, стараясь оторваться от него, но он держал меня очень уверенно и цепко. «Интересно, он один или целой бригадой ведут?» – подумал я.

Я подошёл к стоящему неподалёку гражданину. Моя спина не позволяла сопровождающему видеть, общаюсь я с этим человеком или нет.

– Простите, не подскажете который час? – банально обратился я.

Мужчина взглянул на часы и степенно ответил:

– Десять минут девятого.

Я стал смахивать с его плеча невидимые соринки. Тот опешил.

– Извините, у вас было испачкано плечо, – продолжил я. – Вот теперь всё в порядке.

Оглянувшись назад, я направился дальше. Вслед за мной пошёл и степенный гражданин. Пройдя метров двадцать, он свернул в переулок. В тот же переулок шмыгнул парень в меховой куртке. «Так и есть, таскают меня бригадой! – подумал я. – Один уже рванул за этим мужиком. Теперь за мной идут как минимум двое».

Мы уже были около гостиницы, когда я остановился на пороге и стал сбивать с ботинок налипший снег. Мужчина, всю дорогу шедший за мной, тоже остановился, заинтересовавшись витриной магазина. «До свидания, мой ласковый мишка», – мысленно произнёс я, вспомнив песню об олимпиаде.

Теперь было абсолютно ясно, что хвост мне прицепил Каримов. Наверняка зная о наличии у меня источников в городе, он решил установить их. И хвост именно для этих целей. По всей вероятности, он до конца не верил, что я работаю в милиции, а не в КГБ. Чем глубже я копал по делу об угонах, тем больше они меня боялись. «Жалко, что погиб Измайлов, – искренне пожалел я. – Он наверняка мог многое мне рассказать о делах Каримова». Но сожалеть было поздно и бесполезно.

«Да, плохо работают. Сразу видно, наружное наблюдение было конторским. Привыкли работать с иностранцами, которые уже до приезда сюда знают, что за ними будут следить, вот и прощают им все проколы. Что может сделать им иностранец? Да ничего. Вот так и привыкают халтурить. В МВД подобная служба работает намного профессиональнее. Там за подобные проколы можно заработать удар ножом в подворотне».

В здании гостиницы я первым делом заглянул в ресторан. За дальним столиком сидел Кунаев. Не поднимаясь к себе, я быстро снял пальто и прошёл в зал.

– Позвольте составить компанию? – как можно любезнее спросил я и получил столь же любезный положительный ответ.

Пока официант относил мой заказ на кухню, Кунаев разлил по рюмкам водку и предложил выпить.

– Ну, как ваши успехи? – поинтересовался он. – Есть надежда, что соберёте все машины?

– Надежда есть всегда, она, как говорят, умирает последней.

– Вот вы уже почти два месяца у нас, и я всё ждал, когда мы с вами переговорим по душам. Вы упорно не желали этого делать, а я, соответственно, тоже особо не стремился к этому. Но, видно, время пришло, и вы сами сделали первый шаг. Если бы мы встретились раньше, то, возможно, нам удалось бы избежать множества трагедий и неприятных событий, в том числе и гибели Измайлова, которого я хорошо знал, и моего друга Аскарова. – В этот момент Кунаев был совершенно искренен. – Вы знаете, что я как работник милиции и бывший оперативник высоко оцениваю вашу работу в незнакомом вам городе. Не покривлю душой, если скажу, что вас недооценивает ваше руководство.

– Вы мне льстите, – улыбнулся я. – Вы человек Востока, а они редко говорят плохое своим гостям.

– Нет, вы ошибаетесь. Мне нет необходимости льстить вам. Вы достойный противник, а я привык ценить не только друзей, но и врагов. Знаю, вы проделали большую работу и хорошо владеете ситуацией. Я сейчас здесь временщик и дни моей работы, а может, и жизни сочтены. Не буду скрывать, что вы тоже приложили к этому руку. Только хочу сказать, что вашей рукой водили совершенно другие люди. В отношении меня они отлично разыграли эту комбинацию. Сейчас у меня положение весьма шаткое. Моя отставка не остановит череду убийств в этом городе и даже вызовет их рост. – Кунаев налил ещё, выпил молча, не дожидаясь меня, и так же молча поставил рюмку. – Пейте же, не обижайте меня, – грустно сказал он. – Здесь сейчас нет явных врагов, и если бы вы считали меня врагом, то не сели бы рядом со мной.

Я выпил и посмотрел ему в глаза, давая понять, что готов к продолжению разговора.

– Вы знаете, меня жизнь и служба научили быть осторожным, – продолжил Кунаев. – Я всегда контролирую свои эмоции и слова. Но вот допустил роковую ошибку…

– Я догадываюсь, о чём вы, – помог ему я. – Мне известны подробности этой ошибки.

– Давно догадывался, что вы всё знаете. Теперь я больше боюсь за жизнь родной дочери и внуков. Это я втянул в это дело зятя, так как считал что это правильное решение. Теперь произошло то, что и должно было произойти, ни больше и ни меньше. Эти люди не остановятся ни перед чем, они просто вырежут нас всех. Сейчас их пока сдерживают мои погоны, но скоро их не будет. В этом только ваша заслуга, но я по-честному не в обиде на вас. Вы сделали то, что должны были сделать.

Он замолчал. Официант принёс мой заказ.

– Может, продолжим в другом месте? – предложил я ему.

– Нет, Абрамов. Явки с повинной от меня не дождёшься. Я не буду ничего писать. У меня есть семья и обязанности перед ней. А моя судьба мне уже давно ясна. Ты сам подумай, ну чем ты мне можешь помочь? Ничем! Но врагов ты себе нажил мощных, и если ты не остановишься, то можешь вернуться отсюда домой в цинке. Пока я при погонах, хочу дочь с внуками отправить в Германию. А там куда кривая выведет. Завтра еду в Алма-Ату, в МВД республики. Наверное, там и сниму погоны.

– Может быть, проясните ситуацию? Расскажите, кто эти люди, какую роль в этом играет Каримов?

– Догадался! Молодец! Могу сказать только одно, Каримов это их человек, поставленный надо мной здесь в городе. Это он контролирует здесь все перевозки. Сначала они хотели поставить ответственным моего зятя, Каримов сам на этом настаивал. Вот я и прогнулся под ним и втянул зятя в этот бизнес. Сейчас жалею об этом.

Он замолчал и снова потянулся к бутылке. Мы молча сидели за столом и думали каждый о чем-то своём. Я впервые оказался в ситуации, когда преступник по собственной инициативе раскаивается в своём поступке, а я не имею возможности что-либо сделать или каким-то образом помочь. «А я всё-таки просчитал эту комбинацию, – мысленно похвалил я себя. – Вычислил Каримова! Жалко только, что не смогу доказать это ему самому».

Я внимательно посмотрел на Кунаева, и мне вдруг стало жалко этого человека. Человека, который, избегая одной опасности, автоматически попадает в другую, да ещё тащит за собой родных и близких.

– Ты знаешь, Абрамов, – вновь заговорил он, – я готов пустить себе пулю в лоб, если бы это спасло моих родных.

– Скажите, я чем-то могу помочь вам?

– Уже нет! Мне, старому дураку, раньше надо было думать о последствиях. Сейчас всё, поезд ушел. – Он вновь ухватился за бутылку.

Я окинул взглядом ресторан и увидел за дальним столиком женщину, которую запомнил сегодня утром около универмага. «Срисовали, – мысленно чертыхнулся я – Если с ним что-то случится, то следующим, наверное, буду я».

Мы выпили ещё по рюмке и я, попрощавшись, направился в номер.

* * *
Утром, выходя из гостиницы, я столкнулся с Кондратьевым. Мне показалось, это была не случайная встреча. Похоже, он ждал меня.

– Как дела? – поинтересовался я. – Как местные товарищи, ввели вас в курс дел?

– Да, я вчера встречался здесь кое с кем, – загадочно начал он. – Посидели, поговорили. У меня несколько вопросов к вам, если можно, Виктор Николаевич?

– Задавайте! Чем могу – помогу.

Мы не спеша пошли по улице в сторону городского отдела милиции.

– Расскажите мне всё, что вы узнали о Кунаеве. Кто он? Его роль в этом деле?

Я невольно усмехнулся. Мне показалось, что он всё это мог узнать непосредственно из первых рук, то есть от Каримова. Ведь Каримов сам мне говорил, что они вели оперативную разработку начальника милиции. Я глянул на собеседника. Похоже, ему нужна была моя точка зрения по этому вопросу.

– Вы, наверное, знаете, Виктор Степанович, не хуже меня, кто такой Кунаев. Это начальник городского отдела милиции, который был переведен в Аркалык приказом министра внутренних дел Казахстана чуть более десяти лет назад. Если вы видели его личное дело, то он имеет хороший послужной список, неоднократно награждался и поощрялся. Явных проколов по службе не допускал и до настоящего времени считался образцовым начальником милиции. Имеет дочь и двух внуков. Жена скончалась от онкологии два года назад. Зять, Михаил Ланге, по национальности немец, занимался частным бизнесом. Около двух лет назад он познакомился в Челнах с братьями Дубограевыми, которые поставляли ему краденые КамАЗы, а он с большим успехом сбывал их здесь. В настоящее время, как я уже вчера докладывал вам, он скрывается. Возможное местонахождение его пока неизвестно. Больше добавить нечего.

– Насколько я знаю, вы до вчерашнего дня всячески избегали общения с начальником милиции? И вдруг вчера вы с ним в ресторане, за одним столом. Как это понимать? Вы сами пошли на контакт или наоборот?

– Вы правы. Я действительно избегал встреч с ним, так как не определился, как себя с ним вести. О том, что его зять – преступник, я узнал от Каримова и сразу же доложил в Москву. Москва ответила молчанием, которое длится и по сей день. Вести оперативную работу в отношении действующего начальника городского отдела милиции, вы знаете, я не мог, а подходов к нему у меня не было, и нет до сих пор. Да и о чём я мог с ним говорить? Обращаться к нему за помощью в розыске его зятя было бесполезно. Рассчитывать на то, что он как милиционер сам выдаст его нам, было глупо. Вот поэтому я и не встречался. Вчера из-за отсутствия свободных столиков в ресторане подсел к нему. Поужинал, выпил с ним рюмку-две и ушёл. В этом ничего зазорного не вижу.

Я замолчал. Кондратьев с интересом посмотрел на меня. Похоже, он мне не верил.

– Скажите, Виктор Николаевич, почему вы не очень откровенны со мной? Чувствую, вы что-то недоговариваете или что-то скрываете от меня? Например, упорно молчите о наркотиках.

– Виктор Степанович! мы не настолько с вами близки, чтобы я был с вами абсолютно откровенным. Я такой же, как и вы, оперативник и умею дозировать информацию. Что могу сказать о наркотиках? Вы знаете, это не мое направление. Я прибыл сюда по другому заданию и выполняю поставленную МВД СССР задачу. А если еще откровеннее, то я в курсе существования наркотрафика. Мне об этом говорил сам Каримов. Это отдельная тема, куда я не лез, так как он меня лично просил об этом.

– Виктор Николаевич! вы только не обижайтесь, я не хотел вас обидеть! Руководство МВД СССР по-прежнему доверяет вам в полном объёме, иначе бы вы давно уехали к себе в Казань. Я, как представитель центрального аппарата КГБ СССР, предлагаю вам передать мне всё, что вам известно об этом трафике от Измайлова и Аскарова. Если быть более конкретней, то всё, что касается Кунаева и его окружения. Зачем вам информация, которую вы не можете использовать? Такого же мнения и представитель местного отдела КГБ Каримов.

– Всё, что мне было известно о трафике, я изложил в своих рапортах. Эти рапорты я исправно направлял в МВД СССР. Ничего другого, кроме изложенного в них, мне неизвестно. Кстати, вы не мучьте своих людей. Снимете с меня наружное наблюдение, неужели вы думаете, что я не расшифровал их? – напоследок попросил я и свернул к зданию городского отдела милиции.

Я быстро поднялся к себе на этаж и открыл кабинет. Прежде чем войти, я остановился на пороге и внимательно осмотрел помещение. Предчувствие заставило меня сделать это.

Несмотря на то, что все вещи были в целости и сохранности, меня не оставляло ощущение, что кто-то побывал здесь в моё отсутствие. Я сел за стол и сантиметр за сантиметром осмотрел его, а затем сейф, стоящий в углу. Уходя вчера вечером, я обратил внимание на то, что на углу стола лежал лёгкий слой пыли. Сейчас этот угол был абсолютно чистым, словно кто-то хорошенько протёр его. Я поднял телефонную трубку и поинтересовался у дежурного по отделу, кто сегодня производил уборку в моем кабинете.

– Извините, Виктор Николаевич, у вас никто ещё не убирался. Все ключи висят на месте, у нас в дежурке. Вы ведь запретили уборщицам входить в кабинет в ваше отсутствие, вот без вас и они и не убираются.

«Ясно. Посмотрим теперь сейф», – решил я.

Я стал внимательно осматривать сейф. Первое, что я заметил, – отсутствие чёрной нити наверху дверцы. Это свидетельствовало о том, что сейф вскрывался посторонними людьми. «Да, грубовато вы здесь работаете, – разозлился я. – Хорошо ещё, что я уничтожил все свои секретные бумаги, а то бы могли возникнуть большие сложности не только у меня, но и у людей, указанных в рапортах Аскарова и Измайлова».

Зазвенел телефон. На проводе был Каримов – виновник непредвиденных хлопот. Он сухо поинтересовался моим здоровьем и пригласил в гости. Отдав необходимые указания подчиненным, я стал собираться.

Через полчаса я уже входил в здание КГБ, где в коридоре меня встретил Каримов.

– Виктор Николаевич! нельзя забывать друзей, – заулыбался он. – Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе. Вы совсем забыли меня, не звоните, не тревожите. Так друзья не поступают. Может, я вас чем-то обидел? Тогда приношу искренние извинения. Давайте забудем старое? Жизнь идёт, и надо приспосабливаться под её изменения.

Он взял меня под локоть и повёл к своему кабинету. Услужливо открыл дверь, там сидели Кондратьев и двое неизвестных мне мужчин. Я присел на стул, предложенный одним из незнакомцев, и вопросительно посмотрел на собравшихся.

Ни Кондратьев, ни Каримов не представили мне этих двоих. Судя по их поведению и выправке, они были явно из силовых структур.

– Ну что, приступим? – по-прежнему улыбаясь, произнёс Каримов.

Все, в том числе и я, с интересом посмотрели на него.

– Мы собрались здесь, чтобы обсудить один очень важный вопрос. Речь идёт о начальнике городского отдела милиции и его роли в последних событиях. Если говорить коротко, то в течение месяца в отделе милиции произошло два ЧП, это смерть задержанного Измайлова и самоубийство начальника ИВС Аскарова. Эти смерти произошли непосредственно в здании городского отдела. Хотелось бы услышать по этому поводу точку зрения заместителя начальника оперативно-следственной бригады МВД СССР Абрамова. Что вы думаете об этих происшествиях, ведь смерть этих людей произошла после того, как вы установили с ними прямой оперативный контакт?

«Откуда ему это известно? Я не рассказывал! Вывод прост, как всегда, – в результате прослушивания моего кабинета. Хорошую комбинацию он задумал. Сейчас получается, что я должен им рассказать о моих ночных беседах с Измайловым и Аскаровым, тем самым легализуя эти сведения», – быстро прокрутил я в голове.

– Я не связываю эти смерти с моей непосредственной работой здесь, – ответил я. – Товарищ Каримов, как всегда, пытается преувеличить мою роль в этих событиях, говорит о прямых контактах с Измайловым и Аскаровым. С чего он взял, что у меня были эти контакты? Мне, к великому моему сожалению, не удалось узнать то, о чём, возможно, хотели рассказать мне эти люди. Их смерть для меня была совершенно неожиданна и необъяснима. Если бы не их гибель, то я, скорее всего, знал бы гораздо больше и о трафике наркотиков, и о машинах.

В кабинете повисла тишина. Было так тихо, что стало хорошо слышно, как в соседнем кабинете били настенные часы. Все сидящие напряглись и недобро сверлили меня взглядами.

– А вы сами, товарищ Каримов, беседовали с Аскаровым или нет? – пошёл я напролом. – Говорят, вы заходили в городской отдел милиции, буквально за несколько минут до того рокового выстрела и разговаривали с ним. Я не берусь это утверждать, но так утверждают многие сотрудники милиции, которые видели вас в столь ранний час в том здании.

Я в очередной раз блефовал! Но другого выхода из этого положения пока не видел. Это было не просто совещание, это был скрытый допрос.

Каримов не ожидал такого поворота и не смог скрыть гримасы недовольства.

– Кто вам сказал такое? Назовите фамилии!

– А что? в этом кроется какой-то секрет? – ответил я вопросом и окинул присутствующих непонимающим взглядом. – Разве это криминал, что работник КГБ заходит в здание милиции и разговаривает с сотрудником милиции?

Каримов держался плохо, чувствовалось, нервы у него сдают. Он потянулся за сигаретой, пытаясь выиграть время.

«Надо нападать», – решил я и вновь обратился к нему:

– А вас допрашивал следователь по этому факту? Ведь вы последний, кто видел Аскарова живым?

«Да, не привыкли вы, конторские, когда вам задают такие вопросы!» – почти торжествовал я.

В кабинете воцарилась тишина. Я в упор смотрел на Каримова.

– Товарищ Каримов, скажите, может, Аскаров вам что-то рассказывал перед смертью, о чём мы здесь не знаем?

Тихо сидевший всё это время Кондратьев, видя неприглядное положение коллеги, постарался перевести напряжённый разговор в другое русло. Он начал говорить о том, что КГБ СССР направило в адрес МВД Казахской ССР представление об отстранении Кунаева от должности начальника городского отдела милиции. В настоящее время решается вопрос об его отставке.

– Виктор Николаевич, мы, все собравшиеся здесь, думаем, что вам удастся пообщаться с ним в самое ближайшее время, – обратился ко мне Кондратьев. – Да и у нас к нему немало вопросов по наркотрафику.

– Я не отказываюсь от общения ни с ним, ни с вами. Главное, была бы тема к разговору.

На этой натянуто-мажорной ноте мы и распрощались. Я вышел на улицу и пешком направился в сторону милиции. «Интересно, кто эти двое, что сидели на нашем спектакле? Наверное, из КГБ Алма-Аты, один, похоже, начальник отдела наружного наблюдения, а второй… второй тоже какой-нибудь начальник, – устало подумал я. – Да слабоват ты, Каримов, слабоват! Повёлся на мой развод, растерялся. Небось, рассчитывал, что я поведусь, а вышло наоборот».

* * *
На входе в отдел милиции ко мне обратился дежурный:

– Виктор Николаевич, вам звонили из Москвы, просили, чтобы в районе пятнадцати часов вы были на месте, они с вами повторно свяжутся.

Не успел я войти в кабинет, как кто-то постучал в дверь.

– Войдите, – сказал я, скидывая пальто.

Это был Старостин, как всегда, замявшийся на пороге.

– Проходи, не стой в дверях, словно нищий. Чай будешь?

– Спасибо, Виктор Николаевич, уже пил. Я по делу. Звонили ребята из Целинограда, сообщили, что изъяли ещё две машины. Просят прислать водителей для перегона.

– Хорошая новость. Передай, я сейчас этим займусь. Пусть ждут.

Старостин удалился, оставив меня одного.

Я принялся за ставшее почти привычным занятие: запер дверь и влез на стул. В плафоне снова лежал микрофон. Вывод был прост: «Значит, его забирали лишь для того, чтобы поменять источник питания. Получается, игра с Каримовым продолжается». По телефону я связался со Старостиным и попросил его доставить ко мне жену Ланге.

Взяв чистый лист бумаги, я стал рисовать на нём прямоугольники, а затем вписывать в них известные мне фамилии: Кунаев, Ланге, Аскаров, Измайлов, Каримов. В верхнем прямоугольнике я написал слово «Хозяин» и поставил большой вопросительный знак. Чуть ниже прямоугольников вывел четыре известных мне фамилии, две из которых зачеркнул.

На листе оставались четыре прямоугольника: Кунаев, Ланге, Каримов, Хилый и Хозяин. Отложив лист бумаги в сторону, я постарался припомнить все известные мне сведения об этих лицах. Наиболее известными были две фигуры – Ланге и его тесть.

Кроме того, что Каримов работает в КГБ и является «смотрящим» в этом городе, я о нём практически ничего не знал.

Еще темнее была фигура самого Хозяина. Единственной зацепкой была информация о том, что он входит в республиканское правительство. Но какую должность там занимает, мне было неизвестно. Я сидел за столом и карандашом проводил возможные связи между Хозяином и другими членами группы. В какой-то момент до меня дошло, что у меня нет ни одной реальной нити, которая выводила бы на этого человека из правительства. «Может, переговорить с Кондратьевым? Может он прольёт хоть какой-нибудь свет на эти фигуры?»

Мои размышления прервал телефон. Сняв трубку, я услышал взволнованный голос Старостина:

– Виктор Николаевич! Жены Михаила Ланге дома нет. Со слов соседей, они уже неделю с лишним выехали всей семьей в неизвестном направлении.

– Старостин! опросите всех соседей, воспитателей в детском саду, её подруг и коллег. Ну, короче, ты понял! Мы должны знать, где эти люди! Не исключаю, что они могли быть похищены и убиты. Нужно их найти!

Внезапный отъезд семьи Ланге спутал все карты в этой игре. «Почему они уехали? Хорошо, если Кунаев их отправил их в Германию. А если нет? Ещё вчера, когда мы сидели с ним в ресторане, он высказывал пожелание, чтобы дочь и внуки покинули Казахстан и выехали в Германию. Почему он об этом сказал мне? Всё очень просто. Он уже знал, что они в Германии, и всех моих усилий не хватило бы вернуть их обратно. Вот почему он спокойно признался. Интересно, а с чем была связана его фраза, что игра им проиграна и ничего хорошего в этой жизни для себя он уже не видит? Да, он ещё обмолвился, что его вызывают в Алма-Ату в министерство и с него обязательно снимут погоны. Выходит, он тоже уже знает и это, что его вопрос решён». – В тот момент я был уверен, что это моя инициатива; я даже не предполагал, что это проделано местным отделом КГБ, а точнее, Каримовым».

Где-то, через час ко мне опять заглянул Старостин.

– Виктор Николаевич, они не просто выехали, а выписались без указания адреса. Мы опросили всех, кого могли найти. Никто из опрошенных нами людей не знает, куда они могли поехать, и все удивлены внезапным отъездом.

– Ну что, Старостин, зевнули мы с тобой капитально. Пригласи ко мне оперативника, который занимался ей. Может, он скажет что-нибудь дельное.

Через минуту вошёл небольшого роста оперативник. Его густые рыжие волосы, как леска, торчали в разные стороны.

– Сидоров, – представился он.

– Вот что, Сидоров. Расскажи, пожалуйста, как ты отработал семью разыскиваемого преступника? Когда последний раз встречался, о чём разговаривал?

Сидоров докладывал, что он в течение всего времени занимался розыском Михаила Ланге, поэтому ему приходилось неоднократно встречаться и разговаривать с его супругой. В последний раз он её видел чуть больше недели назад. При встрече он обратил внимание, что женщина была сильно встревожена, при разговоре постоянно оглядывалась по сторонам, словно проверяла, не следит ли кто-нибудь за ней. О своём отъезде она не говорила и просила его больше к ней не приходить, так как боялась длинных языков своих соседей.

За это время Сидоров нашёл человека, который находился в доверительных отношениях с его женой. При встрече тот сообщил, что ей недавно звонил муж. О чём они разговаривали, неизвестно, но после этого звонка она сразу же поехала к отцу.

– Звонок был на домашний телефон? – прервал я Сидорова, так как хорошо знал, что домашний телефон у них прослушивается КГБ.

Однако этого Сидоров не знал. По словам оперативника, после встречи с отцом жена Михаила резко изменилась. Перестала общаться со всеми друзьями и знакомыми.

– Сидоров, а что ты сам думаешь по этому поводу? – поинтересовался я. – Что могло вызвать подобное изменение? Звонок мужа или инструктаж отца?

– Мне кажется, инструктаж отца. Думаю, это отец помог ей выписаться за такой короткий срок. Вы же знаете, она даже не заполнила листок убытия, а её всё равно выписали. Здесь явно без ее отца не обошлось.

– Вот что, Сидоров, раз ты занимался этой семьей, то занимайся и дальше. Сгоняй на железнодорожный вокзал, в аэропорт, не только здесь, в Аркалыке, но и в ближайших городках и переговори с кассирами. У тебя есть её фото? – Сидоров утвердительно тряхнул рыжей шевелюрой. – Поговори обстоятельно, без нажима. Люди должны были её запомнить, тем более с двумя детьми на руках. Если что-то непонятно – спрашивай. Если всё ясно – исполняй. Мне нужен результат в течение двух дней.

Сидоров браво развернулся.

Я вновь, уже в который раз, поймал себя на мысли, что влезаю не в своё дело, что мне могут просто оторвать голову, но чувство азарта гнало меня всё дальше в запутанное дело с наркотиками.

* * *
Я посмотрел на часы, ожидая звонка из Москвы. Настенные показывали ровно пятнадцать.

Раздался звонок. Выждав секунды две, я поднял трубку. Звонил куратор из главного управления уголовного розыска МВД СССР.

– Виктор Николаевич, согласно решению руководства ГУУР МВД СССР, вы с 15 марта отзываетесь в распоряжение МВД ТАССР. В связи с чем, вам необходимо подготовить обзорную справку по результатам вашей работы в Аркалыке и направить её в наш адрес. Все дела передайте Лазареву. У вас есть вопросы?

– Эта дата окончательная? – спросил я и, получив положительный ответ, положил трубку.

«Следовательно, в моём распоряжении ещё две недели, – прикинул я. – Времени ещё вполне достаточно».

Размышления прервал звонок куратора:

– Кстати, Абрамов, спешу поздравить вас с возможной правительственной наградой. Я краем уха слышал, что ГУУР готовит на вас наградной лист на Орден Красного Знамени.

– Спасибо. Это всегда приятно, когда руководство ценит твою работу. Знаете, это не первый наградной лист, который готовит на меня ГУУР, но наград я, к великому сожалению, ни разу не получал.

– Ничего, в этот раз получите. Руководство ГУУР положительно относится к результатам вашей работы.

Он попрощался, и я впервые за все дни в Аркалыке почувствовал какое-то моральное облегчение. Непонятно почему, но я вдруг разволновался и стал машинально собирать лежащие на столе листы. Взгляд остановился на нарисованной схеме. Чувство реальности моментально вернулось ко мне. «Бой ещё не проигран, если у бойца не сломлена вера в победу», – вспомнил я изречение какого-то китайского мудреца. Да, во мне ещё была эта вера и я, взяв в руки схему, в десятый раз посмотрел на все эти прямоугольники. Посмотрел внимательно, потом смял лист и поджёг его. Нарисованные прямоугольники изгибались и исчезали в огне, а мне казалось, что горит не бумага, а люди. Открыв окно, я вытряхнул пепел на белый снег. Он разлетелся по ветру и маленькими черными птичками опустился на белоснежное покрывало.

Услышав шум открываемой двери, я повернулся. В дверях стоял Кондратьев и мило улыбался мне.

– Проветриваете кабинет, Виктор Николаевич? Слышал, вы домой собираетесь?

– Да. Москва отзывает, говорит, что в Татарстане работы много, – ответил я. – Какое у вас, Виктор Степанович, первое впечатление об этом городе? О людях? Я до приезда сюда даже не предполагал, что есть такой город у нас в Советском Союзе.

– Я пока затрудняюсь ответить на ваш вопрос. – Кондратьев пристально посмотрел на меня. – У меня ещё не сложилось впечатление об этом городишке.

– Виктор Степанович! скажите, а чем вызвано сегодняшнее шоу в вашей конторе? Знаете, я был, мягко говоря, удивлён вашим присутствием. Вы человек серьёзный, с Лубянки, а так просто подписались под эту тему? Это даже не шоу, а просто цирк какой-то!

Кондратьев слегка замялся и, отвернувшись, тихо произнёс:

– Не буду скрывать, это была инициатива Каримова.

– Скажите, Виктор Степанович, какова ваша роль в этом деле с наркотиками? Я просто теряюсь в догадках. Вы наверняка прибыли работать по линии наркотиков, но вдруг переключаетесь на работу против меня. В чём дело? Объясните мне, и мы быстрее найдём точки соприкосновения.

Кондратьев задумчиво посмотрел на меня, словно взвешивая, стоит ли меня посвящать в излишние нюансы.

– Мне, Виктор Николаевич, до сих пор непонятна ваша роль в этом деле с наркотиками. Насколько я осведомлён, вы приехали в Аркалык в составе оперативно-следственной бригады МВД СССР и вдруг бросаете вашу основную линию и начинаете заниматься наркотрафиком, мешая работать нам.

– Всё дело в том, Виктор Степанович, что эти две проблемы оказались неотделимы друг от друга. Работая по своему делу, я сталкивался с фигурантами, которые наряду с реализацией угнанных КамАЗов занимались и трафиком. Здесь всё перепуталось: машины и наркотики. Главный фигурант нашего дела вдруг оказался лицом, использовавшим похищенные машины и переправлявшим в них наркотики в города Союза. И я, конечно, не мог не заняться этим делом, потому что мне нужен Ланге, так же, как и вам. Мне только непонятно, почему местный отдел комитета государственной безопасности вдруг так испугался моей работы в этом направлении? Для того чтобы оградить меня от неё, есть один способ – это убрать меня отсюда, или передать дело местному подразделению КГБ. – Я взглянул на Кондратьева, который с интересом слушал мою речь. Я спросил: – Скажите, Виктор Степанович, как давно вы знаете Каримова? Вам до этого приходилось встречаться с ним?

– Мне не совсем понятен ваш вопрос, – туманно ответил Кондратьев. – На мой взгляд, он сейчас неуместен. Каримов – опытный оперативный работник, и наш аппарат полностью доверяет ему. У нас, Абрамов, в отличие от вашей системы не бывает случайных людей. Если он работает, значит, руководство полностью доверяет ему, и у меня нет оснований подозревать его в чём-то. Я тоже верю ему, и все ваши попытки вбить клин между нами обречены на провал. Более того, я хочу попросить вас больше подобных вопросов в отношении Каримова не задавать.

Всё стало ясно. Если ещё несколько минут назад во мне тлела пусть маленькая, но надежда на то, что я могу довериться этому человеку, то сейчас она пропала, словно её никогда и не было. Выдержав паузу, я официально заявил:

– Слушаю вас, Виктор Степанович. Что вас привело в мой кабинет?

Кондратьев сразу же уловил смену тона и попытался поправить ситуацию:

– Ну что вы, Виктор Николаевич! Я к вам по-дружески, а вы как ёжик свернулись и выставили свои колючки. Я пришёл к вам с открытым забралом и не хочу ничего делать у вас спиной. Мне необходима вся наработанная вами оперативная и иная информация по нашему делу. Вы много знаете, и у вас есть источники в этом городе. Отдайте их нам и уезжайте спокойно, с чувством честно выполненного долга. Поймите, здесь, то есть в нашей конторе, нет врагов и от нас не нужно отгораживаться. Чем скорее вы это поймёте, тем лучше для вас!

– Простите, я что-то не понял вас, это угроза? – Я уже с трудом сдерживал себя. – Как это понимать?

– Это просто дружеский совет, – профессионально улыбаясь, сказал Кондратьев. – Кстати, вы неплохо блефовали, когда говорили, что кто-то в день смерти Аскарова видел в милиции Каримова. Кто конкретно его видел, подскажите мне?

Я пропустил мимо ушей просьбу Кондратьева и взялся кипятить чай.

– Как насчёт чая? – спросил я его.

Кондратьев отрицательно покачал головой и направился к двери. Остановившись на пороге, он обернулся и окинул меня презрительным взглядом.

– Я бы попросил вас с сегодняшнего дня представлять мне всю оперативную информацию, полученную вашими сотрудниками по этому делу. Вопрос согласован с Москвой.

– Хорошо, – ответил я. – Буду предоставлять вам всю информацию сразу после того, как в МВД СССР подтвердят ваши слова.

Кондратьев вышел, громко хлопнув дверью.

* * *
Михаил уже три недели жил у Лидии. Всё шло хорошо, и опасности жизни постепенно стали забываться. Воспользовавшись советом женщины, он перестал сорить деньгами и старался не привлекать к себе особого внимания. Соседи считали его очередным сожителем хозяйки квартиры и не без интереса наблюдали за изменениями, происходившими в их «семье». Лида перестала ходить по ресторанам и водить к себе малознакомых мужчин. В ней появилась неожиданная домовитость, свойственная многодетным мамашам. За небольшой срок она умудрилась сделать в квартире добротный ремонт и обновить мебель. Михаил с Лидой взяли за привычку гулять по вечерам, и это доставляло им большое удовольствие.

Однажды, когда они в очередной раз возвращались с прогулки, их догнал соседский мальчик.

– Здравствуйте, тётя Лида!

– Здравствуй, Кирилл, – ответила женщина. – Ты что так поздно гуляешь? Смотри, как темно!

– Я с тренировки, – беззаботно ответил мальчик, исподтишка поглядывая на мужчину рядом с тётей.

«А дядька-то похож! – заметил про себя Кирилл, сравнивая внешность друга тёти Лиды с портретом преступника, который он видел на милицейском щите «Их разыскивает милиция». Мальчик ускорил шаг и оказался первым в подъезде. Поднявшись на этаж выше, он ещё раз внимательно присмотрелся к соседу тёти Лиды. «Это точно он, тот человек с портрета! Что делать, – не по-детски раздумывал Кирилл, – идти завтра в милицию? Наверное, не поверят, засмеют».

Паренёк открыл дверь и вошёл в квартиру. Матери дома не было. Она работала санитаркой в больнице и, чтобы свести концы с концами, часто подрабатывала там же ночами. «Завтра ещё раз посмотрю», – здраво рассудил Кирилл.

Утром, перед тем как отправиться в школу, он завернул к отделу милиции, на стенде которого видел портрет. Мальчик остановился и стал внимательно рассматривать нарисованное лицо. «За совершение ряда опасных преступлений, – шевелил он губами, читая про себя текст, – разыскивается опасный преступник Ланге Михаил Карлович, уроженец и житель г. Аркалык Казахской ССР».

– Что, знакомых ищешь? – Кирилл вздрогнул от прозвучавшего прямо над ухом голоса. – Не здесь тебе, парень, друзей нужно искать!

– А если я знаю, где сейчас живёт этот дяденька? – ехидно заявил Кирилл. – Я должен сообщить об этом в милицию или нет?

– Если ты пионер, то ты не только должен, а обязан сообщить! – серьёзно произнёс мужчина. – Пойдём со мной, поговорим у меня в кабинете, следопыт.

Они прошли в здание и поднялись в небольшое помещение, меблированное двумя столами.

– Давай, рассказывай. Начни с себя: кто ты, как тебя зовут, и где живёшь.

Пока Кирилл излагал свою краткую биографию, мужчина приготовил крепкий чай и разлил его по чашкам.

– Давай, угощайся, – предложил он. – Ты молодец, что пришёл к нам. Сейчас мы направим туда наряд милиции и проверим твое сообщение. Ты говоришь, он живёт в вашем доме около месяца?

Кирилл кивнул головой, продолжая отхлёбывать сладкий горячий чай.

Мужчина поднял трубку и что-то кому-то сказал. Не прошло и минуты, как в кабинет один за другим вошли трое молодых мужчин в штатском.

– Вот что, ребята. Этот паренёк утверждает, что у них в доме проживает Михаил Ланге, которого разыскивают наши товарищи из Казахстана. Живёт он чуть меньше месяца. Нужно срочно выехать по этому адресу и проверить гражданина. Чем чёрт не шутит. А вдруг мальчик действительно прав! Будьте осторожны, не исключено, что преступник вооружен. Мальчика возьмите с собой, пусть покажет вам дом.

Минут через пятнадцать группа оперативников с юным следопытом подъезжала к указанному адресу. Остановились метрах в пятидесяти от дома.

– Квартира на втором этаже. Два окна и оба выходят во двор. Сергеев! станешь под окнами, а мы с Володиным пойдём будить этого мужика.

Старший оперативник и Володин сняли с себя пальто, осмотрели оружие и направились к подъезду.

Михаил ещё спал, когда его разбудил сильный и настойчивый стук в дверь. Он вскочил, машинально выхватил из-под матраса пистолет, и тихо подошёл к двери:

– Кто там? Что случилось?

– Это у вас, что-то случилось! – ответили из-за двери. – Заливаете нас!

Ланге взглянул на пол и, убедившись, что в квартире сухо, передёрнул затвор.

– Извините, у нас всё сухо.

– Вы что, думаете, я буду вам врать? – повысил голос мужчина за дверью. – Если всё нормально, то покажите мне свой туалет!

Михаил сунул пистолет за ремень брюк, отпер замок, снял цепочку и… очнулся он уже на диване. Его руки были скованы, а пистолет лежал на столе. Из рассечённой губы струилась кровь, заливая белую майку. В комнате помимо группы незнакомых мужчин, находились соседи, которые с любопытством наблюдали за обыском.

– Что, очнулся? – спросил один из оперативников. – Сейчас закончим обыск и поедем в милицию.

Обыск закончился минут через двадцать. Понятые расписались в протоколе.

– Одевайся, – приказал оперативник, бросая ему охапку одежды.

– Мужики, – начал он, – а завтрак? Когда ещё меня накормят?

– Там тебя накормят, – усмехнулся один из милиционеров. – Баланды хватит, не переживай.

Михаил быстро оделся и в сопровождении оперативников вышел на улицу. Около машины он увидел вчерашнего мальчика, который вечером учтиво здоровался с ними. «Похоже, мальчик сдал. Смотри, как горят у него глаза, – подумал Михаил. – Так бы они меня никогда не нашли. То-то он вчера так суетился, забегал вперёд, чтобы рассмотреть меня лучше».

Ланге сел в промёрзшую машину и всем телом ощутил холод металла. Он поёжился и уставился в боковое окно. Стекло было чистым ото льда, и он вдруг увидел бегущую в сторону машины Лиду. Она что-то кричала и размахивала руками. Машина тронулась и стала набирать скорость. Лида бежала за ней до тех пор, пока не споткнулась и не упала на снег. Милицейская машина, помигивая жёлтым огнём заднего плафона, скрылась за углом.

«Вот и всё, – устало подумал Михаил. – Прощай, свобода». От этой мысли ему вдруг стало так жалко себя, что на глаза навернулись слёзы. Он медленно размазал их по щеке и, отвернувшись от окна, закрыл глаза. Ещё вчера он и предположить не мог, что дни его сочтены и на свободу он никогда не выйдет. Машина остановилась у светофора и через минуту, ревя мотором и дергаясь, словно не желая двигаться, медленно тронулась с места.

Пока они ехали до районного отдела, Ланге тщательно анализировал сложившуюся ситуацию, стараясь понять, где ошибся. Главная ошибка была для него очевидна, и он проклинал тот день, когда, послушав тестя, связался с наркотиками. Всё остальное было лишь неминуемыми последствиями этой ошибки.

У небольшого двухэтажного здания машина остановилась. Михаил вышел и, щурясь от яркого солнца, под конвоем проследовал в ИВС. Дверь камеры хлопнула, как чудовищный разряд грома.

Он остановился на пороге, стараясь разглядеть лица своих новых соседей.

– Здорово, сидельцы, – сказал он. – Всем доброго здоровья и честных приговоров.

Почувствовав лёгкий толчок в спину, он прошёл дальше и присел на свободный топчан.

* * *
В камере Ланге встретили равнодушно. Никто не поинтересовался, за что тот задержан. Бросив на нары пальто, Михаил лёг, закрыл глаза и надолго ушёл в себя.

Он старался вспомнить всё, что касалось краденых машин и трафика наркотиков. Память у него была хорошая и на события, и на лица. Сейчас, лежа на жёстком топчане, он старательно перебирал события последней их с тестем поездки в Алма-Ату. Как долго они кружили по улицам города, проверяя наличие слежки, прежде чем остановились где-то в центре.

– Постой здесь Миша, – велел ему тесть. – У меня здесь дела. Сходи в универмаг, посмотри что-нибудь для детей и жены. А я встречусь со старым товарищем. Надеюсь, все вопросы решу быстро.

Тесть пошёл пешком, а Михаил, перекурив, направился в универмаг. Он долго бродил по этажам, покупал подарки, а потом вышел на улицу. Он опять покурил, аккуратно сложил покупки в багажник машины и сталподжидать тестя. Время шло, а его всё не было. Не дождавшись, Ланге решил пройтись в том направился, куда час назад удалился тесть.

Улица была достаточно многолюдной, и Михаилу приходилось уклоняться от встречных прохожих. «Как они живут в таком большом городе? – удивлялся он. – Все торопятся, бегут неизвестно куда со своими проблемами».

Вдруг на другой стороне улицы в летнем кафе он увидел своего тестя, который сидел за столиком на открытой площадке и разговаривал с незнакомым мужчиной. Внешний вид, манеры, вальяжная поза незнакомца выдавали в нём большого государственного чиновника. Он не слышал разговора, однако по напряженной фигуре тестя понял, что беседа явно не дружеского характера. Незнакомец, похоже, отчитывал за что-то тестя. Тот сидел красный и пытался оправдаться перед ним.

Михаил отошёл за стоявший у тротуара автобус и стал рассматривать чиновника. Его лицо показалось очень знакомым – надменное и холёное. Он попытался вспомнить, где он его видел, но сколько ни вглядывался, никак не мог.

Незнакомец, словно почувствовав на себе изучающий взгляд, внимательно посмотрел в сторону Михаила. Он не успел спрятаться за автобус, как незнакомец, встретившись с ним глазами, сделал неприметный жест рукой. Двое мужчин в чёрных костюмах встали из-за соседнего столика и направились к Михаилу.

Сам же незнакомец что-то сказал тестю, резко поднялся и направился к чёрному «Мерседесу», стоявшему рядом с кафе.

Ланге слегка замешкался, не зная, куда скрыться от телохранителей, а те стремительным шагом, не обращая внимания на поток машин, пересекали улицу. Бежать было поздно и он, сделав вид, что толкается у витрины, стал ждать их.

Один из охранников схватил его за руку и ловким приёмом перевёл захват в болевой приём. Михаил вскрикнул от боли, стрелой пронзившей предплечье. Второй быстро достал из внутреннего кармана его костюма паспорт и тут же стал его рассматривать.

– В чём дело, кто вы такие? – насколько возможно громко спросил их Михаил, стараясь привлечь внимание прохожих.

Ему это удалось, и через секунду-другую вокруг них стала расти толпа. Охранники вернули паспорт и, как ни в чем не бывало, быстро растворились в толпе.

Он быстро перешёл улицу и подошёл к тестю.

– Кто эти люди, папа?

Но, заметив страх и растерянность на лице родственника, он моментально понял, что его вопрос совершенно неуместен.

– Михаил, забудь, кого ты здесь видел. Эти люди не привыкли светиться. Они, как вампиры, живут в своём мире и солнца не переносят, – только и прошептал тесть.

Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы догадаться: только что перед ним был человек, которого тесть всегда называл «Хозяин».

Они вернулись в Аркалык. Дома Михаил, порывшись в местных журналах, быстро нашел лицо незнакомца. Его фамилия вызвала у него животный страх: «Выходит, вот кто стоит за наркотиками! Этих товарищей стоит бояться. Для них нет людей, есть только фигуры на шахматной доске. И они безболезненно могут пожертвовать любой пешкой».

Он сейчас понял, что тесть пытался оградить его от неприятностей и поэтому встречался с Хозяином один, однако, сам того не ведая, всё испортил. Сначала Михаил не придавал особого значения той встрече, но после того как увидел перегрузку военного снаряжения на машины, доставившие наркотики, понял, что влип в эту историю по полной программе. «Перед тем как сюда войти, подумай, как отсюда выйти, гласит простая народная мудрость», – подумал Михаил и решил одним махом разрубить узел. Он не передал полученные им за перевоз наркотиков деньги и присвоил их, рассчитывая на то, что сможет быстро получить визу в Германию, купить на них валюту и навсегда уехать из страны. Однако то ли он просчитался, то ли ему помешали подключенные Хозяином силы, в визе ему отказали.

А потом одна неприятность потянула за собой множество других. В Челнах были арестованы два его поставщика машин, братья Дубограевы, а вскоре и в Аркалык нагрянули московские менты. Начались аресты, облавы, обыски. Действительно, беда не приходит одна.

Он лежал на нарах, прикрыв глаза согнутой рукой. Сон не шёл. Неизвестность пугала его. Он не знал, что будет через несколько дней, когда его отконвоируют в Аркалык.

* * *
Полковник Кунаев возвращался из Алма-Аты в состоянии глубокого стресса. Его предположение об увольнении полностью подтвердилось. Несмотря на то, что он ежедневно ждал этого, всё произошло неожиданно для него.

Утром он привёл себя в порядок: надел парадный китель, увешанный государственными и ведомственными наградами, и направился в Министерство внутренних дел Казахской ССР. Он намеренно отказался от служебного автомобиля и направился в МВД пешком.

Утренний воздух немного бодрил, и он, проходя по знакомым с детства улицам, вспоминал молодые годы, когда его после школы милиции приняли на работу в отдел уголовного розыска одного из районных отделов Алма-Аты. Память редко подводила его, и сейчас, шагая по знакомой улице, он поименно вспоминал всех друзей, с которыми делил сложности милицейской службы. В настоящее время многие из них уже трудились далече, потому что не смогли в сложные времена продолжить работать в милиции.

В отличие от них Кунаев смог приспособиться к ситуации, нашёл покровителей и сделал, на его взгляд, неплохую карьеру, а именно, стал начальником городского отдела милиции. Только сейчас высокая должность не радовала его. За всё в этой жизни надо платить, и теперь, направляясь в МВД, он отчетливо понимал, что для него сейчас наступил тот самый день расплаты.

Он вошёл в здание министерства и, подойдя к постовому милиционеру, предъявил служебное удостоверение. Постовой дважды перечитал его должность и поднял трубку телефона.

Нервы у него потихоньку стали сдавать. Он вынул из кармана носовой платок, обтёр им шею и суетливо комкал в кулаке намокшую от влаги ткань. Наконец постовой вернул ему удостоверение и сообщил, что его ждут в приёмной министра. Спрятав удостоверение во внутренний карман мундира, Кунаев направился вверх по знакомой мраморной лестнице.

Интерьер министерства внутренних дел мало изменился с его последнего посещения. На полу лежала всё та же красная ковровая дорожка, да и картины на стене коридора были всё те же. Он подошёл к приёмной министра и машинально поправил на себе китель, пошитый на заказ полгода назад. Китель сидел отлично, подчеркивая его моложавую спортивную фигуру. Сделав глубокий вдох, он открыл дубовую дверь и оказался в просторном кабинете. Окинув взглядом помещение, увидел стоящий в углу стол, за которым сидел молодой лейтенант.

«Наверное, референт», – предположил Кунаев. Он представился ему и присел на предложенный стул. Лейтенант открыл дверь и вошёл в кабинет министра; он отсутствовал минуты три, которые показались ему вечностью.

– Проходите, министр вас ждёт, – торжественно произнёс лейтенант и открыл перед ним дверь.

Поборов в себе робость, он тихо вошёл в кабинет.

Министр сидел в кожаном кресле за большим массивным столом посередине. Его без того щуплая фигура в огромном кресле смотрелась совсем комично, однако посетителю было не до смеха.

Кунаев бодро отрапортовал о прибытии и замер по стойке смирно. Прошла минута, другая. Министр по-прежнему сидел в кресле, не отрывая взгляда от бумаги, которую держал ещё до того, как в кабинете появился полковник Кунаев. Неожиданно открылась дверь комнаты отдыха, и в дверях показалась фигура Хозяина.

Приглашения присесть Кунаев не получил, и всё это время стоял по стойке смирно.

– Я не буду тебе перечислять то, что ты нарушил, – заговорил министр. – Ты сам всё это хорошо знаешь. Я тебе доверил город, сделал тебя в нём почти хозяином. Все мы тебе верили и всячески помогали. Но ты не ценил того, что получил из наших рук. Вместе со своим зятем решил поживиться за чужой счет. Это нехорошо. У тебя было два варианта решить проблему: вернуть то, что не принадлежит ни тебе и ни твоему зятю, или всё сделать по офицерскому кодексу чести – пустить себе пулю в лоб! Ты не выбрал ни того, ни другого варианта. Ты нам больше не нужен, ни как начальник городского отдела, ни как человек, которому можно доверять какие-то тайны. Я, как представитель известных тебе лиц, передаю их слова. Тебе предоставляется ещё одна возможность вернуть то, что вы с зятем забрали. Срок три дня. А сейчас ты свободен. В приёмной скажут, кому передать дела по отделу.

Это был приговор. Кунаев молча вышел из министерства и расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки. Ему не хватало воздуха, и он, тяжело ступая, побрёл прочь от министерства. Висевшие на его кители награды, мелодично позванивала в такт его медленным шагам. Сейчас этот перезвон больше напоминал ему погребальный звон колоколов. Он зашёл в небольшое кафе и, заказав двести граммов коньяка, выпил его залпом без всякой закуски.

Бармен, потрясённый увиденным, молча проводил его взглядом.

* * *
Кунаев на большой скорости мчался в Аркалык. Он сам вёл свою машину. На пассажирском сиденье лежала бутылка коньяка, к которой он иногда прикладывался по дороге. Вот уже несколько часов находясь в пути, он анализировал разговор с министром, а если вернее, монолог министра. «Что бы изменилось, если бы я мог вернуть деньги? – думал он. – Наверное, всё равно случилось бы именно так, как случилось. Вернул деньги, не вернул, для них уже было не важно, только за попытку отнять их долю они готовы были разорвать его на части».

Сейчас для бывшего начальника милиции самым главным было то, что дочка с внуками успела выехать в Германию. Всё остальное уже не имело для него никакого значения. Ещё за неделю до поездки в Алма-Ату ему позвонила дочь и сообщила, что сумела получить визу в посольстве Германии и выезжает из Союза. Эта весть была самой радостной за последние три месяца. Сейчас он уже знал, что никаких денег вернуть своему Хозяину не сможет. Все его деньги и деньги зятя, были у дочери.

Зять своевременно сообщил, где находятся сбережения, и попросил его помочь уладить вопрос с Хозяином. Однако Кунаев всё решил по-своему. Он хорошо знал, что возврат денег не решит проблему и не остановит занесённый над их семьей меч возмездия. Он не стал ничего возвращать, а купил валюту и отдал её дочери. Это было, наверное, лучшее решение за всю его жизнь.

Он хлебнул из бутылки коньяк и, положив её на сиденье, открыл свой кожаный портфель, откуда извлёк оттуда увесистый конверт. Прикинув на ладони вес, он положил его обратно и откинулся на спинку автомобильного кресла. Он представил себе удивлённые лица руководителей центрального аппарата КГБ, которые прочитают это письмо. На мгновение ему стало даже весело, он улыбнулся про себя, представив вытянутые лица Хозяина и его пособников. «Мы ещё посмотрим, кто из нас пожалеет о принятом решении, – думал он. – Больше жалеют те, кто больше теряет. А им было, что терять».

Он ласково погладил кожу портфеля. Тепло нагретой солнцем поверхности грело не только руку, но и самолюбие.

* * *
Утром мне позвонил Кондратьев и сообщил, что начальник милиции Кунаев вчера был снят с должности. Вскоре с этой же новостью поделился со мной и Лазарев.

Я сидел в кресле и размышлял о своём разговоре с Кондратьевым. «Интересно, что сейчас предпримет Каримов в отношении меня и его? Ведь он наверняка прослушал весь наш разговор с Кондратьевым о нём. Я допустил явный промах, недооценив майора КГБ, втёмную использовавшего Кондратьева в игре против меня».

Мне сначала показалось, а потом это превратилось в стопроцентную уверенность, что сам Кондратьев не полностью владел ситуацией по этому делу. Получая от него дозированную информацию о движении наркотиков, Кондратьев не знает самого главного – того, что Каримов, собственно, и является диспетчером всего этого движения. И пока он этого не знает, все последующие действия будут идти под диктовку этого человека.

Уверенность Кондратьева в непогрешимости своего коллеги полностью исключила у меня возможность каким-то образом контактировать с ним по этому делу. У меня самого не было официальных показаний на этого человека, а вся оперативная информация в этом деле строилась лишь на догадках и косвенных подтверждениях и по большому счету не стоила ломаного гроша. Мне бы никто, а тем более Кондратьев, никогда бы не поверил, что майор КГБ – предатель.

С другой стороны, пока Каримов не знает о том, что я владею информацией о его двурушничестве, я могу чувствовать себя более или менее спокойно. Однако малейшая утечка этой информации может негативно сказаться не только на моих делах, но и на жизни. Эти люди не дилетанты, и если захотят убрать, то сделают это без шума и пыли.

Мне позвонил дежурный по отделу:

– Виктор Николаевич! С вами хотят поговорить наши товарищи из Челябинска.

– Здравствуйте! – услышал я хрипловатый голос. – С кем говорю?

Я представился.

– Виктор Николаевич, нам удалось задержать разыскиваемого вами Ланге Михаила Карловича. Сейчас он у нас в ИВС. Как будем решать вопрос? Вы сами будете конвоировать его к себе или будем ждать официального этапа?

Я на долю секунды задумался, а затем ответил:

– Я сегодня же свяжусь со следователем, который ведёт это дело. Оно у нас в Набережных Челнах, пусть определится сам. Мне, конечно, он нужен здесь и гонять задержанного сначала сюда, а затем в Челны мне бы не хотелось. Пусть определится самостоятельно. Я завтра перезвоню вам.

Я отключил связь и, не положив трубки, набрал номер следователя в Челнах, чтобы сообщить ему радостную весть. Но то, что мне ответил следователь, меня не только не обрадовало, а просто обескуражило. Оказывается, буквально за полчаса до моего звонка, ему звонили из КГБ Аркалыка и попросили на время передать арестованного Ланге им для проведения следственных действий, связанных с поставками наркотиков.

Я догадался, кто представлял КГБ Аркалыка. Однако я ошибся, в Челны звонил лично Кондратьев.

Листая перекидной календарь, я старался просчитать, когда будет отконвоирован сюда Ланге. Мне было уже просто по-человечески интересно, увижу ли я его до своего отъезда и смогу ли с ним переговорить. Вывод напрашивался один: ни Кондратьев, ни Каримов не предоставят мне такой возможности. И мне на эту встречу рассчитывать нечего.

Я прикинул, какие шаги предпринял бы я на месте Каримов. Ответ был однозначен. Будь я на его месте, я бы просто не допустил того, чтобы этот человек живым прибыл в Аркалык. Живой Михаил Ланге Каримову здесь не нужен.

Это заставило меня опять связаться со следователем.

– Виктор Николаевич, – изобразил он непонимание. – Что за дела? Ну, переговорят они с ним, допросят и передадут нам. Мне непонятно ваше отношение к КГБ. Вы что, им не доверяете?

Я не стал что-либо объяснять и положил трубку.

События стали развиваться слишком быстро, и я не видел возможности на них повлиять.

* * *
Кунаев добрался до Аркалыка поздно вечером. Оставив свою машину недалеко от дома, он, шатаясь, отправился к себе домой. Дом, построенный им десять лет назад, был достаточно большим и сильно выделялся среди соседних построек. После смерти хозяйки некогда шикарное жильё стало постепенно терять былой лоск и больше напоминало заброшенную усадьбу. На неоднократные предложения продать дом Кунаев неизменно отвечал отказом.

Бывший начальник милиции по не чищенной от снега дорожке прошёл к бессмысленным теперь в своей добротности хоромам. Он зажёг в прихожей свет, снял с себя шинель, скинул с плеч уже никому не нужный китель и опустился в любимое кресло.

Посидев немного в созерцании родных стен, он отправился на кухню. Там он открыл дверцу холодильника и достал лимон. Отрезал пару сочных жёлтых кружков – полюбовался срезами с обострённым жизнелюбием висельника. «Вот и выпить уже не с кем, – горестно подумал он. – Ни друзей, ни семьи». Прихватив нарезку, он вернулся в зал, где привлёк в собеседники початую бутылку коньяка.

Налил в рюмку коньяк, он, всё с тем же необъяснимым чувства прощания с земными радостями, понаблюдал содержимое на свет. Хрустальная рюмка, полная благородного напитка, переливалась в лучах электрической лампы, словно ограненный алмаз. «Вот так и в жизни, сверкаешь, словно бриллиант, но стоит только коснуться грязной рукой, и всё моментально исчезнет. Бриллиант превратиться в обыкновенное стекло, а человек в дерьмо. – отставник усмехнулся поэтическим красотам своего раздумья и мысленно поддел сам себя: – Короче, Склифософский». После чего махом опрокинул содержимое рюмки в рот, словно смывая бесполезные мысли.

Когда в груди слегка потеплело, Кунаев поднял телефонную трубку и стал набирать до боли знакомый номер.

Ответил дежурный по отделу.

– Кунаев, – представился бывший начальник. – Соедини меня с Абрамовым. Он, наверное, сейчас в гостинице.

Через пару минут дежурный ответил:

– Товарищ начальник! Абрамова уже нет на работе, он минут двадцать как ушёл.

– Ты что, Бердыев, не слышал, что я тебе сказал? Найди мне Абрамова и соедини меня с ним. Ясно?

– Так точно! – отчеканил дежурный.

Минут через тридцать нас соединили.

– Абрамов, доброй ночи! – глухо поздоровался он со мной. – Всё вышло так, как я тебе говорил. Я уже не начальник. Ты понимаешь, что будет дальше? Не знаю, сколько у меня времени, но я хочу встретиться с тобой и передать тебе кое-что. Там, в пакете, всё, и если ты займёшься этим делом, то сумеешь их всех вывести на чистую воду. Я здесь никому не верю и поэтому рассчитываю только на твою порядочность. Сейчас время позднее. Завтра буду ждать тебя в восемь утра у себя дома. До встречи!

Мои часы показывали одиннадцатый час ночи. Не дожидаясь утра, я быстро оделся и вышел из гостиницы. Поймал такси и направился к нему домой.

Он сидел в кресле и глушил рюмку за рюмкой. Но неимоверное нервное напряжение держало его в надёжных клещах. Когда он достал вторую бутылку, шум подъезжающей машины заставил его отставить её и подойти к окну. Убедившись в безопасности, он открыл дверь и впустил меня в дом. Разговаривали мы с ним часа два. На прощание он протянул мне толстый пакет и, не скрывая облегчённой улыбки, тихо произнёс:

– Это бомба для председателя КГБ. Прошу тебя, отомсти за меня и тех, кто погиб. Я надеюсь на тебя, Абрамов, только ты можешь это сделать!

Я поблагодарил его за доверие и, сунув пакет за пазуху, поспешил из его дома.

Убедившись, что я благополучно отъехал, Кунаев снова сел в кресло. Он всё пополнял свою рюмку и пил, иногда закусывая, иногда забывая делать это. Вдруг в соседней комнате послышался лёгкий шум, словно кто-то быстро открыл окно. По его ногам прокатилась волна холодного воздуха. Он тихо поднялся с кресла, прошёл к сейфу, вмонтированному в стену. Достав оттуда наградной пистолет, он осторожно, стараясь не шуметь, заглянул в комнату, из которой минуту назад слышался явный шум.

Комната была пуста. «Допился до белой горячки», – подумал он. Сунув пистолет в карман, он вернулся в зал. Откуда ни возьмись появился, мяукая, кот и стал тереться о его ноги.

– Есть, бродяга, наверное, хочешь, – сказал он. – Проголодался, небось. Сейчас я тебя покормлю.

Он вдруг остановился на полпути и снова достал пистолет. «Как кот мог оказаться дома? – подумал он. – Ведь я его не впускал» Чёрная тень выскочила из кухни и бросилась в его сторону. Кунаев успел сделать лишь два выстрела, прежде чем удавка затянулась у него на шее.

Соседи бывшего начальника милиции проснулись от зарева и едкого дыма, который проникал сквозь закрытые окна и двери. Выскочив на улицу, люди увидели, что дом их соседа полностью объят пламенем. Пожарные ничего сделать уже не могли.

Разбирая в свете прожекторов дымящиеся остатки некогда шикарного дома, они наткнулись на два обгоревших тела. По орденам и именному пистолету пожарные сделали вывод, что одно из тел принадлежит бывшему начальнику городской милиции. Второе тело, так и не было опознано. Суетившиеся санитары положили останки на носилки и увезли в местный морг. Всё имущество в доме полностью сгорело.

Я подъехал к дому Кунаева к восьми часам утра и был ошеломлён случившимся. «Теперь у них остался только один человек, который видел в лицо Хозяина, – подумал я, – это Ланге».

Я садился в машину под прицелом колючих глаз Кондратьева и Каримова.

Судьба Ланге была мне предельно ясна. Ему оставалось жить какие-то дни.

* * *
У себя в кабинете я начал работу традиционно, подтянул стул под люстру и влез на него. Плафон был пуст. Еще вчера, перед тем как пойти домой, я проверил: микрофон был на старом месте. «Молодцы! – недобро похвалил я Каримова. – Теперь, после гибели Кунаева и ареста его зятя, проблемы исчезли».

Я сел за стол и начал писать отчёт в ГУУР МВД СССР. Он получился большим, и я закончил его только к концу рабочего дня. «Вот и всё, – сказал я себе и поставил точку. – Конец. Пора домой».

Заперев отчёт в сейфе, я отправился в гостиницу. «Всё, Аркалык, прощай! Три дня, и меня здесь больше не будет», – думал я.

Вдруг кто-то сильно схватил меня за локоть и потянул куда-то в сторону. Оглянувшись, я увидел Уразбаева.

– Виктор Николаевич, дошли слухи, что вы скоро уезжаете? А как же я? Мне что, всю жизнь скрываться и жить на чужих квартирах?

Я в тот момент не знал, что ему ответить.

– Подожди, Расих, даже не знаю, что тебе сказать. Могу тебе предложить сейчас лишь одно решение. Тебе необходимо самостоятельно поехать в Набережные Челны и добровольно сдаться там в милицию. Все остальное в Челнах, сделаю я. Пока ты в Аркалыке, я тебе помочь не смогу. Ты здесь в постоянной опасности. Эти люди любого в асфальт закатают. Не пощадят никого. Пока я с тобой работал, о тебе никто не знал. Сейчас я уезжаю и о нашем сотрудничестве, кроме нас с тобой, тоже никто не узнает. Но помочь тебе я смогу только в Татарстане. Напишу письмо в суд от МВД о твоей помощи, оказанной следствию. Суд должен оценить твой вклад.

– Хорошо, я понял. Напишите ваш казанский телефон, – попросил он.

Я взял его блокнот и написал на нём три своих служебных номера.

– Спасибо, Виктор Николаевич, – услышал я. – Обязательно позвоню вам. Только не забудьте про меня!

– Хорошо, Расих, я буду ждать твоего приезда. До встречи в Татарстане!

– Ещё минутку, Виктор Николаевич, – остановил меня Уразбаев. – Я хотел бы рассказать, кто помогал Каримову в отделе милиции устанавливать и снимать жучки в вашем кабинете.

Мы отошли в сторонку, и он начал рассказывать.

По его словам, помощник дежурного по отделу Бердыев как-то попался на наркотиках, которые он воровал для себя в комнате хранения вещественных доказательств. Поймал его на этом Каримов. После этого Бердыев стал выполнять все поручения Каримова, связанные со слежкой за коллегами. Именно через Бердыева Каримов знал о сотрудниках милиции практически всё: кто пьёт, кто гуляет и так далее. Именно Бердыев, воспользовавшись моментом, когда Аскаров вышел из оружейной комнаты, поместил патрон в патронник его пистолета, в результате чего и произошёл этот роковой для Аскарова выстрел.

Вот и вчера Бердыев после нашего разговора с Кунаевым позвонил Каримову и передал ему всё, что услышал. Каримов послал трёх человек, в том числе Хилого, в дом бывшего начальника милиции, чтобы те его тихо ликвидировали.

– Расих, откуда у тебя эта информация? – удивился я. – Можно ли верить тому, что ты только что сказал мне?

– Это стопроцентная информация. У нас город маленький, тут трудно скрыть даже такое. У нас не Европа, где люди живут, не зная ближайшего соседа. Здесь кругом кланы. А интересы клана выше интересов отдельных людей. Только такое единство даёт возможность казахам выживать в этом мире.

Мы обсудили ещё несколько вопросов, представляющих взаимный интерес и стали прощаться.

– Счастливой вам дороги, – сказал Уразбаев. – Не забывайте про Аркалык. Я вам обязательно позвоню, когда приеду в Челны.

Крепко пожав друг другу руки, мы разошлись.

Я вновь зашагал в сторону гостиницы, на ходу составляя план предстоящего разговора с Бердыевым.

* * *
Утром я вызвал к себе Бердыева. Сопровождавшие его оперативники были в курсе дела и не позволили ему связаться ни с кем, несмотря на его бурные протесты. Не привлекая лишнего внимания, его сразу же доставили ко мне.

– Как живете, Бердыев? – поинтересовался я. – Что-то неважно выглядите, наверное, плохо спите, совесть замучает, вот она и не даёт вам спокойно спать.

Он сухими потрескавшимися губами старался что-то произнести, но у него не получалось. Он явно был напуган встречей со мной.

– Да не смотрите вы на эту люстру! Она пуста, – предупредил я его. – Вы ещё вчера вытащили из плафона микрофон. Кто же, кроме вас, его туда установит? Выходит, всё это время вы регулярно подсовывали мне микрофон? Это нехорошо. Сейчас мы с вами здесь одни, и никто нас не слышит.

Бердыев, словно загнанный зверёк, сверкал карими глазками.

– Это противозаконно, то, что вы сейчас делаете, – начал было возмущаться он. – Я вообще не понимаю, о чём вы говорите! Знайте, я не оставлю это просто так. Я на вас буду жаловаться в прокуратуру.

Я пристально посмотрел на него, давая понять, кто здесь заказывает музыку.

– Вы можете жаловаться хоть в Организацию объединенных наций, если останетесь в живых после нашей встречи. Я бы на вашем месте, Бердыев, сразу бы рассказал о том роковом выстреле Аскарова. Я ведь знаю, что это вы подстроили всё. Могу даже подсказать, кто вам посоветовал это сделать. Вы, наверное, не раз слышали, что сотрудники милиции колются на допросах гораздо быстрее, чем преступники? Просто они приблизительно знают, что их ожидает, и стараются быстрее всё рассказать, чем испытывать на себе все методы допроса. Вы тоже не будете исключением. У вас, Бердыев, руки в крови Аскарова и Кунаева. Это вы передали наш ночной разговор, вот поэтому и погиб этот человек. Не правда ли?

Бердыев побледнел.

– Что, тяжело признаваться? Отлично тебя понимаю, – произнёс я, перейдя на ты. – За две смерти милиционеров тебе грозит стопроцентная вышка. Даже самый хороший адвокат тебе не поможет.

Последнюю фразу я закончил ударом кулака по столу. Бердыев от неожиданности подскочил и затравленно глянул на меня.

– Я никого не убивал! – закричал он. – Я выполнял то, что мне поручали в КГБ. Это всё Каримов! Это он приказывал мне. Вы его здесь должны пытать, а не меня.

– Тише, тише, Бердыев. Я не глухой и всё хорошо слышу.

Я налил ему полстакана воды. Он пил большими глотками, в промежутках лязгая зубами о стекло.

– Ответьте мне Бердыев, когда и при каких обстоятельствах вы стали работать на Каримова? Что он вам приказывал делать? И помните, от вашей искренности будет зависеть ваша жизнь!

Я сидел в кресле и, не перебивая его, внимательно слушал. Бердыев еле говорил от душивших его рыданий. Он проклинал тот день, когда его рука в очередной раз потянулась к изъятым накануне наркотикам. Кто мог знать, что Каримов его поймает?

– Ладно, Бердыев, – примирительно сказал я. – Вы живёте до тех пор, пока молчите. Вы и сами это понимаете. Сейчас вы уйдёте и навсегда забудете, что вообще когда-то были здесь. Ясно? И помните, молчание – золото, а для вас – это ещё и жизнь.

Бердыев судорожно закивал головой.

– Идите, идите, вы мне больше не нужны, – попрощался я и показал ему на дверь.

Когда он вышел из кабинета, я достал свой диктофон, перекрутил плёнку и включил запись. Она оказалась довольно чистой, и я отчетливо слышал каждое произносимое нами слово. «Надо перезаписать, – решил я. – Необходимо убрать ту часть, где звучит мой голос». Я сунул кассету в карман и направился в кабинет, в котором уже несколько дней сидел Лазарев.

– Разрешите ворваться, товарищ полковник? – спросил я.

– Что, Абрамов, домой собираешься? – улыбнулся мне Лазарев. – Бросаешь здесь старика на произвол судьбы?

– Василий Владимирович, я смертельно устал в этом Аркалыке. После звонка из Москвы я завёл календарь и перечёркиваю каждый день, проведённый здесь. Вы же не можете сказать, что я плохо отработал? Вон, во дворе ещё стоят двенадцать КамАЗов. Итого, мы собрали в общей сложности двадцать три машины, которые я вернул в Челны.

– Да брось ты, Абрамов, оправдываться. Как ты работал, я знаю. Об этом знает и твоё руководство в Татарстане и в Москве. Просто, если по-человечески, то мне было легко с тобой. У меня всегда был прикрыт тыл. Даже моё присутствие здесь было необязательным. Я тебе говорил, что никогда не работал на земле и многие вопросы для меня тёмный лес. А ты был лучом света в этом лесу. Не знаю, кого пришлёт вместо тебя ГУУР. Хорошо, если сработаемся, как с тобой.

Его слова льстили мне. Было ясно, что Лазарев играет на моём самолюбии. Но я не предпринимал никаких шагов, чтобы остановить этот поток мёда. Я протянул ему копию моей итоговой справки. Он взял её и принялся читать. А я в это время с интересом наблюдал за его мимикой. Наконец Лазарев закончил и отложил справку в сторону.

– Что ж, Василий Владимирович, разрешите откланяться. Я сейчас в гостиницу, буду потихоньку паковаться. Завтра в шесть утра у меня самолёт.

Я вышел от него с чувством выполненного долга. На улице ласковое мартовское солнце весело сияло с чистейшего голубого небосвода. На душе у меня тоже было хорошо и спокойно. «Вот и весна пришла, – думал я. – На пригреве тепло, скоро будет еще теплее».

Проходя мимо магазина, я остановился у витрины, огляделся и зашёл.

– Молодой человек, – обратился я к продавцу, – у вас магнитофонные плёнки не переписывают случайно?

– Какие плёнки, катушечные или кассетные?

Я показал компактную кассету.

– Вон, подойдите к тому парню. – Он показал мне на стоявшего рядом с кассой молодого паренька. – Поговорите с ним, может, он вам чем поможет.

Я переписал кассету и зашёл на главный городской почтамт. Купил большой конверт, аккуратно протёр кассету, поместил её в пакет и опять оглянулся. Не заметив ничего подозрительного, осторожно достал пакет, переданный мне перед смертью Кунаевым, и приложил его к кассете.

– Девушка, – обратился я к миловидной брюнетке. – У меня рука болит, и я не могу написать адрес. Вы мне не поможете?

Она взяла ручку и приготовилась писать под диктовку. Я заговорил, а темноволосая девушка писала левой рукой, старательно выводя буквы. Когда до неё дошёл смысл слов «Председателю комитета государственной безопасности Казахской ССР», она медленно подняла чёрные ресницы.

– Вы не пугайтесь, – успокоил я и достал из кармана служебное удостоверение.

Конверт я заклеил самостоятельно. Ещё раз проверив себя, я протёр пакет платком, смоченным водкой, бутылку которой специально купил по дороге, и бросил своё послание в большой почтовый ящик.

«Всё, Абрамов, дело сделано! Пусть теперь решают те, кто обязан решать эти вопросы».

* * *
Самолёт летел на высоте три тысячи метров и постоянно нырял в воздушные ямы. Сидевшая рядом со мной женщина при каждом резком снижении хватала меня за руку, словно я был гарантом её жизни и мог чем-то помочь в случае катастрофы. Каждый раз дама, придя в себя, приносила мне свои извинения, но через минуту-другую её действие повторялось.

Я сидел у окна и периодически разглядывал расстилающуюся под нами степь. Белое от снега полотно было везде, и слева, и справа, – тянулось до горизонта и пропадало за ним. В лучах восходящего весеннего солнца равнина казалась такой же бескрайней, как и впервые увиденное мной море. По чёрным артериям дорог медленно тянулись машины. Сверху трудно было различить марки, но их цветные крыши чем-то напоминали мне праздничный серпантин.

Усталость, беспрестанно давившая последние дни, куда-то исчезла и я, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. Домой, домой, казалось, ревели моторы, тебя там ждут! там родные и друзья!

Я открыл глаза, только почувствовав удар шасси о землю. Самолёт пробежался немного, а как только остановился, пассажиры сразу сбились у выхода с чемоданами и сумками. Мы перешли в автобус и поехали к терминалу, на котором большими буквами было написано «Кустанай».

Я прошёл в воинскую кассу, сделал соответствующую отметку в билете. До казанского самолёта было несколько часов, и я решил прогуляться по городу. Честно сказать, он мне не понравился. Улицы были засыпаны снегом, и люди с большим трудом преодолевали сугробы. С часок побродив по центру, я поехал обратно в аэропорт. К вечеру того же дня самолёт доставил меня в Казань. «Всё, дома! – подумал я, когда колёса самолёта коснулись земли. – Очевидное – невероятное».

К трапу подъехала легковая машина, оттуда выскочил Ботов и замахал мне рукой.

– Привет, шеф! Давно тебя не было, – сиял Станислав, крепко обнимая меня. – Мы все следили за твоей работой в Аркалыке.

– Давай, Стас, домой. Я так устал, что нет сил говорить. Всё расскажу завтра.

Мы сели в машину и помчались в сторону города.

– Ты знаешь, шеф, – не унимался Ботов, – нам удалось задержать Боцмана, и знаешь где? В Архангельске! Привезли его в Казань, он весь трясётся. Я сам сначала не поверил, пока его не завели. Ну, я наехал на него немного, а он вдруг раз – и в полный расклад. Говорит, что год-полтора назад был в Греции, там совершил ДТП. Пришлось отсидеть у них пять суток. А потом к нему пришли какие-то люди, и он вынужден был подписать сотрудничество со спецслужбами Греции! Когда он приехал домой, то испугался всего этого и решил спрятаться на Севере. А тут мы с розыском! Забрали его от нас в КГБ, и больше мы Боцмана не видели. Такие вот дела, шеф. Ещё мне досрочно дали капитана, а Зимину медаль «За отличную охрану общественного порядка».

Мне не хотелось ни о чём говорить, и я, сделав вид, что задремал, отвернулся к окну. «Везёт же мне на этих комитетчиков! В Аркалыке конторские, здесь конторские».

Машина подъехала к дому. Достав из багажника вещи, я направился туда, где меня давно ждали жена и дочь.

Эпилог

Через полтора года после моего возвращения из Аркалыка в городе Набережные Челны состоялся суд. Судили братьев Дубограевых, Алексея Морозова и Юрия Сазонова.

Все остальные, а именно – скупщики заведомо краденого имущества, по данному уголовному делу так и не прошли. Этому помешал развал Советского Союза. Они просто оказались гражданами другого государства.

Написанная мною пояснительная записка в отношении Расиха Уразбаева так и осталась в материалах уголовного дела и не была озвучена судом.

Братья Дубограевы были приговорены городским судом Набережных Челнов к шести годам лишения свободы. Осуждённый Морозов вскоре был амнистирован как участник войны в Афганистане. Сазонова освободили из зала суда. Суд посчитал, что время, проведённое им в следственном изоляторе, равно сроку приговора.

Прошло чуть около пяти лет. События, происходящие в Казани, стали потихоньку стирать мои воспоминания об этом маленьком казахском городке. Союза уже не было, и я лишь изредка по телевидению слышал о событиях в этой бывшей республике СССР.

Однажды вечером в моём кабинете раздался междугородний звонок. «Интересно, – подумал я, – Кто бы мог звонить мне так поздно?»

Подняв трубку, я услышал полузабытый голос Василия Владимировича Лазарева.

– Привет, Абрамов, сколько лет, сколько зим! Как дела, как твоё драгоценное здоровье? – бодро спрашивал он. – Сколько мы с тобой не общались? Наверное, лет пять, если не больше. Я всё ждал твоего звонка, думал, что ты меня поздравишь с присвоением звания генерала, а от тебя ни слуху ни духу. Вот я и решил сам тебя побеспокоить. Хотел сказать большое спасибо за то, что ты надел на мои плечи эти погоны.

– Василий Владимирович! Поздравляю вас! Где вы теперь, где вас искать? – искренне обрадовался я этому звонку.

– Я уже давно вернулся в Академию МВД. Ты был прав, каждый должен заниматься тем, что умеет. Ну, ты надеюсь, меня понял? Знаешь, мне до сих пор обидно за тебя, Абрамов. Тебе же тоже должны были дать Орден Трудового Красного Знамени, я сам видел твой наградной лист. Но потом, что-то там наверху сломалось, и наградной лист завернули. Я слышал от брата, что контора была против твоего награждения. Ну, ты сам знаешь, как это делается. Они вышли на руководство МВД, которое не стало из-за тебя портить с ними отношения. Ты, Абрамов, главное, не переживай, всё у тебя получится! Я верю в тебя, Абрамов!

В трубке раздались прерывистые короткие гудки. Я медленно опустил трубку на рычаг телефона.

Обида, жившая где-то в глубине души, словно раскалённое сверло, вонзилась в моё сердце. Я достал из сейфа бутылку водки, налил себе полстакана. Выпил один, без закуски и друзей. Отодвинув стакан в сторону, я подошёл к окну и посмотрел вниз. По улице, сплошь заставленной машинами, осторожно, стараясь не угодить под колеса движущихся автомобилей, шёл молодой человек, опираясь на трость. Судя по тяжёлым усилиям, у него не было ноги – он передвигался на протезе.

Я взглянул на себя в зеркало. У меня было две руки, две ноги, два глаза, короче, всё было при мне. Я невольно сделал вывод, что должен быть счастлив уже потому, что у меня есть семья и здоровье. Это, наверное, было больше, чем любая награда, которую мне могла вручить Родина. Я ещё раз взглянул на себя и счастливо улыбнулся. «Как хорошо, что ты ещё можешь улыбаться и радоваться жизни! – сказал я себе. – Агафонов многое бы отдал, для того чтобы пожить ещё на этом свете».

Я отошёл от окна и сел в своё любимое кресло. Я радовался в душе тому, что Родина заметила нашу работу и достойно оценила наш труд. Кому-то присвоила звание генерала, кого-то наградила орденом, кого-то медалью. А мне досталась жизнь!

Да, меня забыли в приказе МВД, но это не говорило о том, что в этой одержанной нами победе не было, пусть совсем маленькой, но моей доли. Она была, и это хорошо знали те люди, которые трудились рядом со мной.

* * *
А ещё несколько лет спустя, ранней весной 1996 года, я готовился к очередной командировке в Мензелинск, где неизвестные преступники совершили убийство нескольких человек в одном из пригородных коттеджей.

Перед отъездом около служебной машины меня задержал оклик по фамилии. Я невольно оглянулся и увидел Кондратьева, перебегающего дорогу с резвостью, не подобающей сотруднику могущественных органов.

– Здравствуй, Абрамов, – задыхаясь, произнёс он. – Давно мы с тобой не виделись. Ты знаешь, я давно хотел тебе позвонить, пообщаться.

– Общайтесь, Виктор Степанович, – ответил я. – Общайтесь, пока ещё можно, а то я уезжаю сейчас в Мензелинск.

Мы спустились к Чёрному озеру и медленно пошли по аллее. Вокруг нас шумели дети, и мы, отойдя в сторонку, присели на свободную лавочку.

– Скажите, Абрамов, это вы направили конверт с плёнкой и документами на имя председателя КГБ? Я тогда на вас был сильно обижен, ведь вы могли мне всё это рассказать, а не посылать материалы по почте.

– Простите меня, Виктор Степанович, но я не понимаю, о какой плёнке идёт речь. Извините, я не в курсе. Вы знаете, меня несколько раз вызывали ваши коллеги и с пристрастием расспрашивали об этом. Я им, как и вам сейчас, ничего не смог объяснить. Не понимаю, почему это вас так волнует, ведь прошло около пяти лет! Помните наш разговор с вами в Аркалыке? Вы тогда говорили со мной как с мальчишкой. Вы заверяли меня, что в вашей системе не может быть случайных людей, в отличие от МВД. Я этот разговор хорошо помню и поэтому не могу и не хочу отвечать на ваш вопрос.

Кондратьев, похоже, был обескуражен моим ответом. Я видел, как было тяжело ему осознавать своё поражение в этой маленькой войне систем.

– Прощайте, Виктор Степанович, бог даст, может, ещё и встретимся. Вот тогда, я думаю, мы и поговорим по душам.

«Разве что там», – мысленно усмехнулся я, устремив взгляд в голубое бездонное небо.


В оформлении обложки использована фотография с

https://cricketmuse.wordpress.com/category/everyday-expressions/


Оглавление

  • Предисловие
  • Часть первая
  • Часть вторая
  • Часть третья
  • Эпилог