Палач [Юлия Кожина] (fb2) читать онлайн

Юлия Кожина Палач

Часть 1. Дочь палача

1. Имя

Его имя страшило людей. Стоило им только услышать его, как все замолкали. От этих звуков веяло смертью. Само его имя означало смерть.

Ухэл.

Его семья хотела облегчить ему жизнь, назвав его Тургэном, что значит «быстрый». Мальчику, как и всем детям в их селении, дали имя, когда ему исполнился год. Он уже бегал быстрее сверстников, был шустрым, активным и жизнерадостным ребенком. Его семья мечтала о том, чтобы он стал охотником или воином, но судьба решила иначе.

В день распределения Тургэн, как и все остальные пятилетние мальчишки, сидел на скамье в первом ряду. Их селение, Оорон, было достаточно крупным, так что детей было больше десятка. Шаман проходил рядом с ними, звеня бубном и размахивая посохом. Он останавливался перед каждым из мальчиков, что-то шептал, пел молитвы и произносил свой вердикт.

– Дайчин – воин. Анчин – охотник. Эмч – лекарь. Куук – пекарь.

Когда же посох шамана замер над Тургэном, возникла пауза. Багш – шаман – пел над ним немного дольше, чем над другими детьми. Мальчик заметно занервничал и, перестав весело размахивать ногами, сжался.

– Ухэл – палач, – наконец сказал Багш.

Царившее в зале советов до этого момента оживление стихло. Повисла тишина. Произошло то, чего страшились и боялись все жители селения. Боги выбрали нового палача. Теперь Тургэну придется покинуть селение. Палачи жили отдельно от людей. Шаман обучал их жить рядом со смертью. Учил примиряться со своей судьбой и выживать в одиночестве. Он вернется лишь тогда, когда нынешний палач откажется от своей роли, или когда Боги заберут его. Тогда мальчик вырастет и будет готов принять свою новую жизнь.

Ребенок не плакал. Он все понял в тот момент, когда увидел, как мать снимает платок с головы и, смотря в пустоту, со стеклянным от боли взглядом покидает зал собраний. Он умер для семьи, но заново родился для смерти, его единственной спутницы на всю оставшуюся жизнь.

Шаман забрал его сразу после распределения. Тургэн Ухэл – «быстрая смерть» – навсегда покинул свою семью в пять лет.

Ухэл вернулся в селение в тридцать лет. Для него был выделен дом недавно умершего предшественника. 

2. Коза

Старый дом на окраине Оорона встретил Ухэла бедностью и запустением. Трава во дворе, судя по виду, была не кошена с начала лета, ставни на окнах держались не на всех петлях, мостки к входу практически сгнили. Все в этом небольшом домике было старым, но ничего не было сломано специально. Люди не подходили к дому палача без крайней необходимости – боялись навлечь беду. И даже после смерти предшественника Ухэла в дом никто не вламывался.

Тургэн неторопливо зашел в дом. Дорожный мешок со своими скромными пожитками он положил на скамью. Потом огляделся по сторонам и присел рядом. Ухэл устало вздохнул от осознания того, как много вокруг нужно привести в порядок.

Мужчина всегда знал, что его ждет долгая и уединенная жизнь, но лишь в этом домишке он ощутил настоящее одиночество. Люди будут сторониться его, каждый день станет борьбой за выживание. Лишь охота и собирательство помогут ему добыть еду. Конечно, ему положено жалование, деньги, на которые он сможет купить все необходимое. Но неизвестно, решится ли староста деревни прийти к нему, чтобы заплатить. Сам Ухэл к старосте не пойдет – не знает, где теперь его дом, а селяне не станут говорить с ним.

Палач внимательнее осмотрел свое новое жилище – прямо под кроватью он нашел большой топор, предназначенный для его прямых обязанностей. Он был замотан в холщевину и остро наточен, все так, как положено. Его радовало, что предшественник следил за орудием. Тургэн любил ответственных людей и сам причислял себя к таким. Убрав топор на прежнее место, мужчина отыскал старые тряпки, ведро, сходил за водой и принялся за уборку. Ему еще нужно было успеть растопить печь до наступления темноты. Лето в этом году выдалось холодным.

Ухэл умел работать руками. До вечера он успел вымыть весь дом, обнаружить неподалеку небольшой сарай, где, по-видимому, когда-то содержалась мелкая скотина и рабочая утварь, наколоть дров и скосить траву вокруг дома. Мужчина сходил в лес, собрал ягод и грибов на ужин, затопил печь. В его вещах было немного овощей и хлеба, и он уже повесил котелок над очагом, чтобы сварить себе похлебку на ужин, когда в дверь постучали.

Палач был искренне удивлен тому, что он в селении всего день, а к нему уже кто-то пришел. Видимо, придется браться за работу. Ухэл глубоко вздохнул и пошел открывать.

– Здравствуй, палач, – за порогом оказался уже поседевший, но крепкий мужчина. В одной руке он держал корзину с продуктами, а в другой козу на привязи. – Меня зовут Ахлаг. Я староста деревни. Спасибо, что прибыл.

Ухэл чувствовал, что пришедшему тяжело дался этот поступок, и он был очень ему благодарен. Тургэн не ожидал такого приема.

– Здравствуй, староста, – палач кивнул, но отходить от входа не стал – он знал, что гость не зайдет в дом.

– Моя жена собрала тебе еды, – он вручил Ухэлу корзину. – Там хлеб и мука, мясо, молоко, сыр. И деньги. Мы с уважением относимся к тебе, палач. Но старайся реже выходить в деревню. Люди тебя боятся. Я буду приходить раз в месяц.

– Спасибо.

– Я отведу козу в сарай. Не забывай про нее.

– Спасибо.

Староста кивнул и ушел в сторону сарая. Палач любил животных. И теперь у него появилась молчаливая компания. Несмотря на привычку жить обособлено, Ухэл страдал от недостатка общения и порой проговаривал свои мысли вслух, когда понимал, что не открывал рта уже несколько дней. Но сейчас в доме поселилась животина. Уж лучше говорить с козой, чем с самим собой.

Мужчина разобрал корзину и выставил за порог, чтобы староста ее забрал, и вернулся к похлебке. Солнце уже село, и голод давал о себе знать.

Ночью Ухэла разбудило блеяние козы. Сарай был совсем рядом, а стены тонкие, так что он сразу проснулся от шума. Натянув на себя рубаху, мужчина отправился проверять козу.

Ночь была холодная и темная, но свет луны позволял видеть вполне сносно, даже освещая сарай лишь через маленькое окошко. Коза стояла в наскоро сделанном, ненадежном стойле и блеяла. Подойдя поближе, Тургэн увидел, что ее заднее копытце провалилось в щель между сгнившими досками. Испуганная коза не могла сдвинуться с места.

– Бедняга, – палач залез в стойло. – Испугалась? – Он одним уверенным рывком разломал доски. Коза тут же отскочила в сторону, а потом вернулась обратно и прижалась к стоящему на корточках мужчине.

– До чего нежная животина! – он улыбнулся и погладил козу по голове. – Снова ведь, дурная, застрянешь. Пошли в дом.

Ухэл снова взял козу на привязь и вернулся вместе с ней в избу. Коза сразу улеглась рядом с теплой печкой. Присутствие живой души грело Тургэну сердце.

– Я назову тебя Коза, коза, – тихо сказал палач. – Хорошо, что ты у меня появилась. 

3. Девочка

Ухэл прожил в своем новом доме почти месяц. За это время он многое успел сделать: законопатил мхом стены, положил во дворе новые мостки, починил кровать, набил ее сеном. Починил пол в сарае и укрепил загон для козы. Она продолжала блеять по ночам, отчего Тургэн не мог заснуть, и ему приходилось каждую ночь вести Козу в дом. Через неделю он сдался и стал сразу брать животное с собой. К тому же, убирать за ней ему было не сложно, а весь день скотина проводила на привязи, на лужайке недалеко от дома.

Мужчина сделал себе лук и стрелы из орешника и охотился на мелких животных, коза обеспечивала его молоком и сыром, а лес был полон ягод и грибов, так что голодать не приходилось. Жизнь текла размеренно, даже из деревни его еще ни разу не позвали делать свою работу.

Странности начались за несколько дней до того, как должен был прийти староста. Ухэл возвращался с охоты, неся с собой пару тушек зайцев, когда заметил у входа в дом маленький букетик цветов и горстку земляники на листе лопуха. Мужчина был удивлен такому подарку и понимал, что стоило оставить все нетронутым, но все равно забрал ягоды и цветы в дом.

Вторую странность он заметил, когда пошел на луг за Козой. В некотором отдалении лежали две небольшие вязанки: валежника и свежей травы. Тургэн понимал, что это делает кто-то из деревенских, и он честно признался себе в том, что ему стало любопытно, что будет дальше.

На следующий день, когда палач выводил Козу на пастбище, он нашел у входа в дом аккуратно сложенную горку мыльного корня. Такое подношение очень порадовало, так как найти мыльнянку в этих краях было не так-то просто. Тургэн был рад помыться чем-нибудь кроме еловой золы, а потому взял корешки и после того как привязал козу на лугу, наспех сварил мыло и поспешил к реке.

Банный день удался на славу. Тургэн до скрипа вымыл длинные темные волосы и снова собрал их в косу, не забыв вплести в них три бусины, как того требовал обычай. Бусины в волосах были выточены из шейных позвонков казненных. По ним считался опыт палача, и потерять их было большим позором.

Ухэл выстирал одежду и, переодевшись в единственные запасные темные рубаху и штаны, поторопился к дому. Погода стремительно портилась, потому и козу он сразу взял с собой.

Одежду пришлось развесить прямо над печью, потому что ливень, начавшийся как только палач зашел внутрь, сопровождался сильным порывистым ветром. Ухэл порадовался, что в его доме было тепло. Он развел огонь в очаге и подвесил над ним котелок с водой, намереваясь приготовить себе еду.

В доме уже пахло вареной зайчатиной, когда в дверь тихо постучали.

Посетительницей оказалась девочка-подросток. Ее зубы стучали от холода, а волосы и одежда были насквозь промокшими. Мужчина не понимал, что заставило ее прийти в его дом. Если кто-то узнает, ее будут ждать большие неприятности. Ухэл хотел было ее прогнать, но умоляющий взгляд больших серых глаз заставил его передумать. Он отошел в сторону, впуская ребенка.

– Зачем ты пришла? – мужчина приступил к допросу, как только девочка остановилась у очага и протянула к нему руки.

Девчонка вздрогнула. Она вся сжалась, будто старалась казаться меньше. Но потом гордо распрямила спину и посмотрела прямо в глаза Ухэлу.

– Я пришла стать женой палача.

Никогда еще Тургэн не был так шокирован. Он слышал, что иногда деревенские выбирают палачу жену, чтобы он не нацелился на местных женщин, но обычно ими становились старые девы. А тут совсем еще ребенок. Глубокая морщинка залегла между его бровей.

– Мне не нужна жена, – грубее, чем стоило, ответил он. – Тебя послали из селения?

– Нет, – голосок у гостьи был тоненький и испуганный. – Меня испортил сын мясника. И меня изгнали.

– И потому ты пришла ко мне?

– Одной мне не выжить.

– Сколько тебе лет?

– Через две луны будет четырнадцать.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь треском поленьев. Ухэл потер ладонью щетинистое лицо. Он не знал, как поступить.

– Держи, – через какое-то время палач протянул девочке кувшин с козьим молоком. – Сядь и поешь. – Он выложил на стол хлеб и сыр. – Но сменной одежды у меня для тебя нет, придется ждать, пока обсохнешь.

Девочка промолчала, но за стол села. Тургэн сел рядом.

– Ты не такой страшный, как говорят в деревне, – сказала девочка, удивив палача своей смелостью. – И добрый.

Тургэн действительно обладал не самой отталкивающей внешностью. Он не особо отличался от остальных мужчин: высокий и смуглый, со слегка раскосыми глазами. Ничто, кроме прически, не выдавало в нем палача.

– Это ты приносила мне подарки? – девочка кивнула. – Зачем?

– Хотела понравиться, – от смущения ее голова опустилась почти до самого стола.

– Тебе будет трудно.

– Я знаю.

– Желание жить, значит, сильнее, чем страх быть изгоем.

– Я просто не хочу умирать…

Тургэн поднялся на ноги и достал топор. Гостья задрожала, когда мужчина развязал холщевину, оголяя лезвие.

– Не бойся, – от его звучного голоса девочка сжалась еще сильнее. – Подойди и возьмись за древко, – девочка повиновалась.

Ухэл положил жилистую руку ей на плечо.

– Забудь свое прежнее имя. Я нарекаю тебя Охин Ухэл – дочь палача. 

4. Совет

Староста пришел через три дня.

Когда он подошел к забору, Ухэл сидел на скамье у дома и вырезал из липового бревна посуду, потому что новообретенная дочь решила, что двух чашек, ложек и тарелок им недостаточно.

– А вдруг кто-то навестит нас? – возмущалась Охин. – А нам даже за стол гостя будет усадить стыдно!

– Никто не зайдет в дом палача, девочка, – без устали повторял Тургэн.

– Ты не можешь быть в этом уверен!

– Вот упрямица! – спорил мужчина, но все же срубил липу неподалеку и принялся за вырезание посуды.

Староста деревни снова пришел с корзиной полной овощей. Он поставил ее на землю и сел на скамью рядом с палачом.

– Здравствуй, палач.

– Здравствуй, староста.

– Ты взял девочку-изгоя в жены? – он кивнул в сторону сарая – туда как раз шла Охин с тетеревом и мешком для перьев в руках.

– Ее теперь зовут Охин Ухэл. И отныне она моя дочь.

– Дочь? – брови Ахлага взметнулись вверх. – Почему не жена?

– Она еще ребенок, к тому же брошенный семьей. Пусть поживет спокойно, – Тургэн отложил готовую ложку и взялся за новое бревнышко. – Я попробую выдать ее замуж в другом селении, когда вырастет. Может и возьмет кто, она больше не изгой.

– Может и возьмет, – медленно повторил староста.

Какое-то время мужчины молчали. Когда из сарая вышла Охин, Тургэн поманил ее к себе. Девочка подбежала и быстро поклонилась старосте.

– Иди, разбери корзину, – стал раздавать указания палач. – Тушку, – он кивнул на ощипанного тетерева, – на стол, мешок с перьями на печку, пусть просыхают.

– Да, Ухэл, – девочка сунула мешок в корзину, подхватила ее и ушла в дом.

– Толковая, – похвалил девочку Ахлаг.

– Толковая, – подтвердил Тургэн.

– Что будешь делать, если она понесет?

– Не понесет. Я рос у шамана, он многому научил меня. Девочка утром выпила молоко с травами, которые убьют плод.

– Ты жесток, палач, – староста вздохнул.

– Нам не нужен младенец.

Бревнышко в руках мужчины стало принимать очертания кружки, староста невольно засмотрелся на работу палача.

– Ты можешь нанять батраков? – спросил Ухэл. – Нам нужна еще одна комната в доме, я больше не хочу спать на скамье. Да и сарай надо новый поставить, у печной стены. Так коза зимой не замерзнет.

– Я попробую договориться. Но им нужно платить.

– Вычти, сколько нужно, мы обойдемся без денег пару месяцев. И еще нужна одежда девочке – у нее всего одно платье, – палач достал из корзины жалование и вернул старосте.

– Я решу это.

Несколько минут они просидели в тишине.

– Завтра Совет. Будем решать, как наказать сына мясника, – наконец заговорил гость. – Ты можешь прийти по праву отцовства. И имеешь право голоса.

– Я приду.

– Я встречу тебя у края деревни, – он взял принесенную Охин корзину, и девочка тут же убежала обратно в дом.

– Спасибо, староста.

– До завтра, палач.

Совет проходил в самом большом доме деревни. Там селяне всегда собирались на праздники, религиозные сборы и на суд. Ухэл был здесь лишь однажды, в далеком детстве. В тот самый день, когда его забрал шаман. Сейчас зал был наполнен мужчинами, они сидели на скамьях по периметру комнаты, и лишь члены совета сидели за столом. Тургэн же встал у стены, недалеко от входа. Его приход остался незамеченным.

Члены Совета тихо переговаривались. Остальные мужчины громко спорили. И далеко не все споры касались участи насильника Охин. Когда староста поднялся со своего места в центре стола, голоса вокруг стали заметно тише.

– Совет приговорил сына мясника к отсечению одного пальца левой руки, – громко сказал он. По его тону было ясно, что с Советом он не согласен. Мужчина взглянул на палача, коротко ему кивнул и снова сел. Голоса мужчин в зале снова стали громче.

Ухэл тоже был не согласен с наказанием. Слишком мягко для того, кто сломал девчонке жизнь. Он оттолкнулся от стены, выпрямил спину и вышел из-за скамеек ближе к столу Совета. Голоса вокруг затихли. На палача взирали глаза полные ужаса и благоговения.

– Я отец Охин Ухэл, девочки, которую обесчестил сын мясника, – несколько судорожных вздохов послышалось со стороны. – Я прошу у Совета лишить насильника обеих рук.

Зал взорвался криками. Жестокость просьбы разъярила толпу. Люди были поражены тем, что палач взял девочку под опеку, даже страх перед Ухэлом отошел на второй план. Староста поднял руку, призывая к тишине. Потом попросил палача продолжать.

– Даже одной руки ему хватит, чтобы в следующий раз зажать одну из ваших дочерей на сеновале. Так и будете резать ему по одному пальцу, пока в деревне девок не останется? – Тургэн говорил спокойно, но его голос был жесток и зол, никто вокруг не произнес ни звука. И лишь когда мужчина вернулся к стене, голоса вновь набрали громкость.

Мужчины спорили, Тургэн ждал. Наконец, староста снова встал со своего места.

– Совет приговорил сына мясника к отсечению правой кисти. Решение окончательное. Приговор будет осуществлен на закате перед домом советов.

Со стороны одной из скамей послышался вой. Тургэн взглянул в ту сторону и увидел как тучный мужчина, по-видимому, мясник, обнимает худую стонущую женщину. Но сострадания к ним мужчина не ощущал. Они сами виноваты в том, что вырастили человека, способного на столь низкий поступок. Палач кивнул старосте и покинул здание. Нужно было готовиться к вечерней работе.

Ухэл точил топор во дворе, когда к нему подошла Охин. Девочка села прямо на землю и стала медленно плести венок из полевых цветов, которые росли у них прямо перед домом.

– Зачем ты точишь топор? – тихо спросила дочь. Она все еще боялась палача, даже несмотря на то, что позволяла себе с ним спорить.

– Сегодня на закате я отрублю руку сыну мясника, – мужчина не видел смысла скрывать правду от девочки.

– Жаль, что не обе, – злобно пробурчала она. Тургэн усмехнулся. Быстро втянулась в роль дочери палача.

– Постарайся несколько дней не отходить от дома и тем более не подходи к деревне, – посоветовал он. – Люди имеют ужасную привычку срывать на других злость за свою вину.

– Да, Ухэл, – послушно кивнула девочка.

Диск закатного солнца коснулся горизонта. Ухэл Тургэн с топором в руках стоял у дома советов и смотрел, как молодого парня, от силы лет семнадцати, привязывают к огромному пню. Парень кричал и вырывался, звал мать и отца, но люди, окружившие небольшую площадь, были непреклонны.

– Нет, Ухэл, прошу, не надо! – он постарался прикрыть привязанную посередине пня руку второй рукой, когда увидел, что другие мужчины отошли, а палач поднял топор.

– Убери, – строго сказал Тургэн, – иначе отрублю обе.

– Нет, нет! – сын мясника ревел и умолял.

– Достойно прими кару за свои поступки, – приказал мужчина. – Лучше помолись, парень.

Сын мясника отвернулся и закрыл лицо свободной рукой. Когда топор со свистом опустился на пень, всю округу заполнил нечеловеческий крик.

Одного удара хватило. У Ухэла были крепкие и сильные руки, он хорошо знал свое дело. Плох тот палач, который не может с одного замаха снести голову. А здесь всего лишь кисть руки.

Когда к парню кинулись мужчины, чтобы отвязать его и отвести к лекарю, Тургэн поднял отрубленную конечность и сунул в мешочек, сшитый из заячьей шкуры. И пошел прочь из деревни.

Сегодня его коса пополнится новой бусиной. 

5. Река

Ухэл уже подошел к краю селения, когда его нагнал староста.

– Ты хорошо сделал свою работу, – сказал Ахлаг, преграждая ему путь.

В ответ палач лишь кивнул. Что тут скажешь? Он сделал то, что требовалось. По натуре он был добрым человеком, и его работа не доставляла ему никакого удовольствия, да и не должна была.

– Я нанял батраков, – продолжал разговор староста. – Они придут завтра утром.

– Спасибо, – Ухэл задумался. Староста был нетипично приветлив с ним, и это отношение было для него загадкой. – Почему ты не боишься меня, как другие люди?

– Я помню тебя ребенком, Тургэн. и я вижу в тебе все того же шустрого мальчишку. К тому же, я честный человек и чту закон. Мне нет нужды бояться палача.

Ухэл снова кивнул. Дружеское отношение грело его душу. Однако, что ответить старосте, мужчина не находил. Но у него был вопрос, который, время от времени, бередил его сердце.

– Ахлаг, – позвал Тургэн. – Моя семья. Я не видел их на площади.

– Они уехали, – староста ответил быстро. – Почти сразу, как тебя забрали.

Ухэл кивнул. В глубине души он понимал, почему они так поступили. Скорее всего, боялись снова встретиться с сыном, когда ему придет время вернуться.

– Что ж. Так даже лучше.

Глава деревни нахмурился, коротко махнул рукой, обошел собеседника и усталой походкой направился обратно в деревню.

Когда палач подошел к дому, ему навстречу выбежала Охин. Девочка со страхом смотрела на окровавленный топор в руках палача. Она не присутствовала на наказании сына мясника – Ухэл ее не пустил.

– Я сейчас уйду, – сказал ей Тургэн, – пойду к реке, а вернусь к утру. Запри дверь на засов, а если кто-то будет меня искать, сразу скажи, где я. Но дверь не открывай, поняла?

– Да, Ухэл, – послушно отозвалась девочка и убежала в дом.

Мужчина подошел к сараю, взял лежащий у порога заранее подготовленный дорожный мешок и отправился в путь.

Мыть топор в реке было одним из ритуалов, которому его обучил шаман. Это действо было обязательным. Кровь преступника должна утечь по воде, топор должен быть отмыт глиной и заново наточен.

– Так велят Боги, – отвечал шаман на все расспросы мальчика. Вообще, это был его самый частый ответ. Он не славился общительностью, никаких теплых отношений между ним и воспитанниками не было.

– Ты должен чтить наших Богов, Ухэл, но никогда не обращайся к ним с молитвой. Они отметили тебя тем, что велели стать палачом, наградили даром безнаказанности за убийство, большего тебе желать нельзя.

– Да, Багш, – отвечал мальчик, не смея перечить.

Ухэл спустился к воде, снял с себя всю одежду, взял в одну руку топор и, зачерпнув другой рукой глины с берега, вошел в реку. Когда вода стала ему по пояс, Тургэн опустил в нее лезвие и омыл топор. Затем натер его глиной, а в конце и сам нырнул в реку с головой. Он любил этот момент ритуала. Его мысли очищались, вся тяжесть дня утекала вместе с запекшейся кровью, смываемой с лезвия топора быстрым течением. Когда в легких не осталось воздуха, палач вынырнул на поверхность и вернулся на берег.

Ухэл быстро оделся и развел костер, потом достал из дорожного мешка точило и, сев у огня, взялся за топор.

Время шло медленно. Звон точила о лезвие раздавался по округе. Ухэл старался ни о чем не думать, но в голову непрошено лезли мысли о прошлом.

– Я боюсь, Багш. Я не справлюсь, – плакал мальчик, когда шаман первый раз оставлял его одного в лесу на сутки.

– Значит, Боги ошиблись в тебе. Ты должен научиться выживать. Тебе крупно повезет, если деревенские будут помогать тебе. Ты должен рассчитывать только на себя.

– Почему люди не будут помогать мне?

– Так велят Боги. Палач – не человек, он правосудие. Ты слуга Богов, ты имеешь власть над жизнями людей. Тебе нельзя привязываться к ним. Иначе ты не сможешь хорошо делать то, что должен.

Ухэл усмехнулся. Он нарушил наставление шамана, взяв к себе Охин. И если когда-нибудь она нарушит закон, ему придется либо наказать ее, либо навсегда отказаться от топора. Тогда для него не будет места в мире. Боги отвернутся от него.

Треск веток за спиной заставил палача замереть. Он медленно положил топор на землю и поднялся.

– Из-за тебя мой сын лишился руки!

Ухэл развернулся. Перед ним стоял мясник. В глазах его горела ярость, а в руке он держал нож.

– Твой сын лишился руки из-за собственной глупости, – спокойно ответил Тургэн. Но его спокойствие только сильнее разозлило тучного мясника.

– Кто тянул тебя за язык на совете? Кто?! Если бы не ты, мой мальчик лишился бы всего лишь пальца! Но ты захотел большей кары!

– Я бы отрубил ему руки по плечи, будь моя воля, – честно признался Ухэл. – Решение принял Совет.

Мясник зарычал и бросился на палача, выставив перед собой нож. Тургэн даже не пытался уйти от удара. Когда лезвие зашло ему в бок, мужчина согнулся пополам и осел на землю.

– Я не могу убить тебя, палач, – с болью в голосе прошептал мясник ему на ухо. – Боги не простят меня. Но ты будешь страдать. Страдать так, как страдает мой сын!

Мясник вынул нож и отошел.

– Рана не смертельная, уж поверь мяснику, – мужчина недобро усмехнулся, но уходить не спешил. – Всей душой я хочу, чтобы ты умер. Чтобы ответил за то, что испоганил жизнь моему сыну. А все из-за какой-то блудной девки! – мясник плюнул под ноги палачу и, наконец, ушел.

Ухэл, собрав силы, поднялся на ноги, взял топор и, волоча ноги, побрел в сторону дома.

Палач с трудом пробирался через заросли. Его одежда цеплялась за ветки деревьев, а ноги то и дело застревали во мху и торчащих корнях деревьев. Тургэн падал на землю, вскрикивал от боли, но снова поднимался и на одном лишь желании выжить продолжал путь.

Он не злился на мясника и не винил его. Палач был готов к подобному исходу. Шаман говорил, что такое случается.

– Ты не должен сопротивляться, если на тебя нападут люди.

– Почему? – недоумевал заметно повзрослевший Тургэн. – Разве я не могу вступиться за свою жизнь?

– Если Боги внушили человеку мысль о мести палачу, он должен это исполнить. Никто не решится убить тебя. Иначе Боги проклянут убийцу палача. Но ты можешь изучить травы, которые могут помочь тебе после свершения мести.

И Ухэл учил. Год за годом учился жить один, орудовать топором, служить Богам без молитвы. Учился охотиться, собирать травы, выращивать овощи и заботиться о скоте. Трижды шаман отправлял Ухэла в мелкие деревни, где не было своего палача, чтобы казнить преступника. И каждый раз юноша безукоризненно справлялся. И когда спустя годы шаман сказал Тургэну, что палач в его родной деревне скончался, Ухэл стал собираться в путь.

К тому времени, как раненый Ухэл добрался до дома, он потерял много крови. Голова его кружилась, а рука с трудом удерживала топор.

– Охин! – его крик походил скорее на хрип. Он боялся, что девочка спит и не услышит его. – Охин!

Ему повезло. После второго зова дверь с шумом отворилась, и дочь выбежала во двор.

– Я ранен, – уже тише сказал мужчина, когда девочка подхватила его под руку. – Проведи меня в дом.

Вместе они добрались до кровати, и Охин помогла отцу улечься.

– Что случилось? – девочка едва сдерживала плач.

– Не время, – с трудом удерживая себя в сознании, прошептал Ухэл. – Спрячь топор… перевяжи меня потуже, Охин. Собери травы. Подорожник, календула, полынь, липа… сделай кашицу, положи на рану. Промывай каждый день… кипяченой водой.

– Да, Ухэл, – уже не сдерживая слезы, ответила она.

– И Коза… Охин, не забудь про Козу, – прошептал палач и потерял сознание. 

6. Покой

Охин, неся тяжелую корзинку в руках, неторопливо шла по лесной тропинке. Лето уже началось, и лучи яркого солнца настойчиво пробивались через ветки деревьев. Ее руки были покрыты мелкими морщинами, а спина немного сгорбилась. Женщина выглядела значительно старше своих лет из-за трудной жизни в деревне. На самом же деле, ей было немногим больше пятидесяти.

Наконец, между деревьев показался небольшой ухоженный домик. На скамейке перед ним, закрыв глаза и подставив лицо солнцу, сидел старик. Его губы кривились в легкой улыбке, а в руках он держал небольшое бревнышко и нож.

– Здравствуй, Охин, – открывая глаза, с теплотой сказал он, когда женщина приблизилась.

– Здравствуй, отец, – вторила она и, поставив корзину на землю, присела рядом.

– Я не ждал тебя сегодня. Вот, – он взмахнул деревяшкой, – даже не успел доделать игрушку для правнуков.

– Они получают от тебя игрушки каждую неделю! Один раз могут и обойтись. Побереги лучше руки.

– Ох, эти руки! – досадливо воскликнул Ухэл. – Совсем плохи стали. Переплетешь меня, Охин?

– Да, отец.

Старик развернулся спиной к дочери. Она бережно коснулась седых волос и стала медленно расплетать косу: распутывать колтуны, расчесывать волосы руками и выплетать из них костяные бусины, которых на голове бывшего палача было больше десятка.

– Ты скучаешь по прошлому? Не жалеешь, что ушел в лес, вызвав нового палача?

– Ничуть. Я бы больше страдал, если бы опозорился, когда не смог бы отрубить голову с одного удара. Мои руки уже не те, что в молодости. Потому я и решил, что пора на покой. К тому же, здесь в лесу тихо и спокойно. И ты приносишь мне все, что нужно.

– Ты прав, отец. Позора ты бы не вынес.

Какое-то время они сидели в тишине, слушая пение птиц. Потом Тургэн спросил:

– Как поживает Ахлаг? Давно он ко мне не захаживал.

– Ноги у него совсем не ходят. Теперь единственное его развлечение – сидеть во дворе и шпынять малышню, когда ее нам оставляют, – Охин улыбалась, рассказывая это.

– Вы с Хатагаем забрали его к себе?

– Конечно. Муж не мог бросить отца одного. Долгая жизнь знатно потрепала его.

– А что он говорит о новом старосте?

Охин рассмеялась.

– Не стоит такие слова повторять порядочным женщинам, – на это уже рассмеялся Ухэл.

– Ты бы никогда не стала порядочной, если бы младший сын Ахлага не женился на тебе.

– А твою жестокость не исправить ни годам, ни внукам, ни правнукам, – с улыбкой ответила женщина и затянула косу потуже.

– Нет-нет, Охин! Не так сильно!

Женщина снова коротко посмеялась и уже как следует доплела косу.

– Так почему ты пришла раньше? – не унимался Тургэн.

– Новый староста совсем повернулся на учениях этих священников! – последнее слово она будто выплюнула. – Устраивает завтра собрание, на котором они будут рассказывать всем деревенским про своего единого Бога!

– Тьфу! Вот собаки сутулые. Топора моего на них нет! Предатели веры. Думается мне, даже шаман ничего не сможет сделать, их слишком много.

– Так и есть, отец. Все больше людей им верят. Время не щадит даже наших Богов, – она тяжело вздохнула. – Отдыхай, а я пойду корзину разберу.

– Я сам, дочка, – поспешил встать старик, но она усадила его на место и ушла в дом. Через несколько мгновений оттуда послышались совсем непорядочные ругательства.

– Ты что, опять пускаешь козу ночевать в дом?!

Ухэл рассмеялся и взял в руки бревнышко и нож. Пока Охин убирает в доме, он успеет закончить игрушку для правнуков. 

7. Пробуждение

Первое, что почувствовал Тургэн – это запах. Пахло свежей древесиной и полевыми цветами. Было так непривычно вдыхать что-то настолько свежее, что ему даже захотелось чихнуть. Второе, что он уловил – голос. Тонкий девичий голосок тихо напевал что-то очень мелодичное. Что-то о деревьях, реке и солнце. Ухэл никогда раньше не слышал народных песен, а потому он боялся даже пошевелиться, чтобы не спугнуть это удивительное мгновение. И лишь когда голос Охин затих, он слабо пошевелил пальцами, а потом постарался медленно открыть глаза.

В комнате, в которой он очнулся, царил полумрак – она освещалась лишь огнем от лучины в светце. У стены напротив его кровати стоял новенький стул, а на нем сидела дочь и что-то мастерила. Она не замечала пришедшего в себя Ухэла.

Палачу нестерпимо хотелось пить. Его рот настолько пересох, что когда он его открыл, чтобы позвать девочку, ему удалось издать лишь сдавленный хрип.

Охин тут же подскочила со стула. Ее поделка упала на пол, а сама девочка, громко зарыдав, бросилась в ноги палачу.

– Живой! Слава Богам, живой! Я так боялась, Ухэл, я так боялась, что ты умрешь! – она подняла на него заплаканные глаза. – Что бы я делала, если бы умер? Пришел бы новый палач и выгнал меня! – она снова громко взвыла.

– Охин, – прохрипел Тургэн, – воды.

Девочка быстро подскочила на ноги и убежала через проем в другую комнату. Взглянув туда, Ухэл рассмотрел знакомые очертания их жилища. Через несколько мгновений вернулась Охин с чашкой воды.

– Пей. Пей, Ухэл, – она все плакала, но уже улыбалась сквозь слезы. Девочка помогла мужчине сделать несколько глотков. – Как хорошо, что ты сделал еще чашек. Они все же пригодились! Я была права! Я кормила батраков, Ухэл. Они, правда, в доме не стали есть, но я накрыла им во дворе. Ты видишь, какую комнату нам построили? Там еще сарайка для Козы! Она теперь спокойно по ночам спит. И еще я сказала им погреб выкопать. Прямо здесь, – она дважды топнула ногой, – под этой комнатой. Вот сделаем запасов на зиму, будет, где хранить. Ох, Ухэл! – девочка уселась прямо на пол. – Как же я рада, что ты живой!

– Спасибо тебе, Охин, – палач нашел в себе силы улыбнуться. – Ты спасла мне жизнь.

Девочка зарделась.

– Сколько я спал?

– Ты лежал в лихорадке треть луны. Бредил еще, жуть, как страшно было! Все просил тебе волосы заплести. И вот еще! – девчушка снова подскочила и выбежала из комнаты.

Что-то в памяти мужчины настойчиво всколыхнулось. Он лежал и смотрел в потолок, сполохи огня создавали странные узоры, и совершенно точно что-то ему напоминали. И лишь когда Охин вбежала в комнату с плетеной корзиной, он все понял.

Тот лесной дом! Взрослая Охин и уже совсем старый он. Неужели Боги показали ему будущее? Может, так его вознаградили за послушание? Или это был сон?

– Я сбегала к реке и все твои вещи собрала. Вот, сложила в корзину. И еще оттуда пахнуть так плохо стало, и мухи слетелись. А потом я руку нашла… Ты же бусину хотел сделать, да? – девочка поставила корзину на пол и присела рядом. – Жуть, как страшно было, Ухэл. Прости, если я что нарушила. Вот!

Охин вытянула перед собой кулак, а потом разжала пальцы. В центре ее ладошки лежала белая, аккуратно вырезанная бусина.

– Я все, что осталось, в лесу закопала. Ночью, никто не видел, – совсем тихо прошептала она.

Ухэл снова улыбнулся. Его глаза щипало, и он убеждал себя, что все это от того, что лучина начала чадить.

– Ты умница, Охин. Подержи ее пока у себя. Встану на ноги, и ты мне ее вплетешь.

Девочка просияла и спрятала бусину в карман передника.

– А что в деревне творится! Ухэл, мяснику волки ноги отгрызли! Аккурат в ту ночь, когда ты домой раненый вернулся.

– Живой?

– Живой! Что ж ему станется? Уже полдеревни жалобами с ума свел! Это староста рассказал, он к нам теперь почти каждый день наведывается.

Палач промолчал. Боги сделали свое дело.

– Ухэл, – позвала девочка. – А я тут похлебку из кролика сварила. Будешь?

– Буду.

– Тогда я скоро! – девочка снова вскочила и широко заулыбалась. Она поспешила в другую комнату, но на пороге замерла. – Теперь же все будет хорошо?

– Да, Охин. Теперь все будет хорошо.

Часть 2. Друг палача

1. Зима

Ухэл с дочерью хорошо уживались. Несмотря на то, что характеры их разительно отличались, им было комфортно вдвоем. В жизнь спокойного и даже несколько отстраненного палача активная и мечтательная девочка вносила новые краски. Он был счастлив, что взял Охин к себе, и честно признавался себе в этом. Самообман не был свойственен мужчине.

За прохладным летом пришла дождливая осень, а следом долгая зима. Маленькая семья палача хорошо подготовилась к холодам: они купили овчины, насушили шкур диких животных и сшили себе теплую одежду, запасли древесины для растопки. Сделали достаточно продовольственных запасов: копченые и вяленые мясо и рыба, варенье и немного солений, вдоволь сена для козы. Вдвоем они потрудились на славу. К тому же, Ухэл продолжал рыбачить и охотиться. Поэтому все, что им оставалось делать – это следить за домом, ухаживать за Козой и ждать весны.

–Ухэл, скажи, а девочки когда-нибудь участвуют в распределении? – спросила Охин одним из февральских морозных вечеров. Она сидела на полу у очага и шила жилет из кроличьих шкурок на начало весны. Тургэн же сидел на скамье и смотрел на огонь в очаге. Он вообще мог заниматься этим постоянно, что вызывало у дочери усмешки.

– И такое случается, – палач отвлекся от созерцания горящих поленьев. – Иногда шаман прямо во время распределения может выбрать какую-то девочку из толпы и забрать с собой.

– Забрать? – глаза Охин округлились. – Он их тоже сам обучает? И кем же они становятся?

– Травницами, знахарками и наузницами. Есть некоторые вещи, которые Боги не доверяют мужчинам.

– А у нас знахарь – мужчина.

– Мать Эдгэча была знахаркой. Она и обучила его всему. Боги выбирают женщин, когда знают, что знахарю некому передать свои знания дальше.

Охин глубоко задумалась и даже перестала шить.

– Что тебя беспокоит, девочка? – спросил Ухэл.

– А меня шаман может выбрать? – тихо прошептала она.

– Зачем это тебе? – искренне удивился палач.

– Тогда я смогу стать кем-то. И может, кто-то даже женится на мне.

Тургэн не находил, что ответить. Он был уверен, что когда-нибудь жизнь Охин устроится. Он редко думал об этом и не переживал, что что-то может не получиться. А девочка, видимо, переживала. И как он раньше не заметил?

– Ты уже кто-то, Охин, – твердо ответил он и сел на пол рядом с дочерью. – Ты – дочь палача. И ты самая умелая девочка во всем Оороне. Ты обязательно выйдешь замуж, я тебе обещаю. Но пока ты и мне пригодишься.

Девчонка заливисто рассмеялась, когда Ухэл потрепал ее по голове. Все страхи разом отпустили ее. Раз уж Ухэл сказал, что она выйдет замуж, значит так и будет. Ему она верила безоговорочно.

Погода разыгралась не на шутку. Сразу после морозов начались сильные ветра и метели. Ухэл был рад, что летом хорошо законопатил стены, и тепло в их доме сохранялось надолго. Проблемным местом в их доме оказался сарай. Его сильно заметало на ночь, из-за чего приходилось ежедневно и долго его откапывать, чтобы добраться до козы и подоить ее. Поэтому в один из вечеров, когда метель была особенно сильна, было принято решение забрать животное в дом. Вообще, обсуждение было скорее притворством, потому что Ухэл любил и жалел Козу, а Охин очень любила с ней играть. Все были довольны. Особенно Коза.

Наутро Тургэн с трудом открыл дверь. Вход сильно замело снегом, так что необходимо было как следует поработать лопатой, чтобы прокопать путь хотя бы к колодцу. А вот девочку и Козу, похоже, ничего не смущало – они весело запрыгнули в снег. Сугробы были девочке выше пояса, а коза и вовсе терялась в них с головой.

Рассмеявшись от беззаботности и веселья домочадцев, палач взял из дома широкую деревянную лопату и принялся за работу.

Когда дело было сделано, и к колодцу пролегла аккуратная тропинка, Ухэл, наконец, разогнулся и осмотрелся по сторонам. Со стороны деревни виднелись столбы белого дыма, так что мужчина задумался о постройке собственной бани. Но для исполнения его планов нужно было дождаться лета.

Палач не сразу понял, что произошло, когда услышал пронзительный визг Охин. Схватив лопату крепче, Тургэн, готовый дать отпор кому бы то ни было, побежал в сторону крика.

Ухэл застал девочку недалеко от порога дома. Она, присев на корточки, обнимала Козу, а у торцевой стены дома, почти сокрытое снегом, лежало тело незнакомого мужчины. Удобнее перехватив лопату, Ухэл подошел и осмотрел его.

– Едва живой, – вынес вердикт Тургэн. Девочка, уже не боясь, подошла ближе. – Охин, что нужно делать, если судьбой человека занялись Боги?

– Не вмешиваться, – от волнения ее голос дрожал.

– А что, если Боги специально привели его к нам еще живым? – мужчина увидел в глазах девочки надежду. – Иди, приготовь постель ближе к печке. Будем выхаживать.

Охин убежала, а палач, раскопав незнакомца, взвалил его себе на спину и потащил в дом.

2. Доверие

– Он красивый, – тихо сказала Охин. Она сидела на стуле перед кроватью незнакомца и с интересом рассматривала его лицо. Мужчина был до подбородка укутан в звериные шкуры.

– Ты так считаешь? – Ухэл сидел на корточках перед очагом и медленно помешивал бурлящую в котелке резко пахнущую жидкость. – Я не знаток мужской красоты, знаешь ли.

– Он не похож на нас, – уже громче продолжила девочка. – Его волосы светлее.

– Значит, дело в волосах?

– Да нет же! Он… другой, понимаешь? И одежда у него странная, – она взглянула на выстиранную и развешанную над печью одежду.

– Обычная для горожанина, – Тургэн поднялся и снял котелок с огня. – Целебный отвар готов. Сейчас остынет, и надо будет его напоить.

– Я никогда не видела городских. Ты бывал в городе? – Охин встала, достала из грубо сколоченного шкафа деревянную плошку и поставила на стол. Потом села на скамью и сложила руки перед собой, приготовившись слушать отца.

– Багш как-то возил меня в город. Знакомил с местным палачом, его бывшим воспитанником. Хотел, чтобы он рассказал мне о своем опыте.

– И как тебе в городе?

– Там… необычно. Есть каменные многоэтажные дома, рынки в несколько раз больше нашего, и очень много людей и лошадей. Дороги камнями уложены. А еще там грязно и плохо пахнет. Люди почему-то выливают помои прямо на улицы. И сами горожане часто воняют, потому что очень редко моются. В деревне лучше, поверь мне, – Ухэл перелил часть отвара в плошку, а остальное поставил на печь.

– Я думала, там красиво, – разочарованно протянула Охин.

– Красиво, – согласился мужчина. – Но от вони порой глаза режет.

Охин заливисто рассмеялась.

– Хорошо, что от него не воняет! – она кивнула на бессознательного незнакомца. – Иначе пришлось бы его мыть!

– Слушай, Охин, – начал Ухэл, усаживаясь напротив. – А ты всегда была такой смелой? – Тургэн давно хотел начать этот разговор. Ему не давало покоя странное поведение дочери.

Девочка нахмурилась.

– Ты о чем это?

– Много болтаешь обо всем, что думаешь, не боишься вопросы задавать. Девушки, насколько я знаю, так себя не ведут. Или в твоем прежнем доме так заведено?

– Что ты! – Охин испуганно выпучила глаза. – Меня и моих братьев и сестер колотили за каждое слово под руку отцу! Я, бывало, по несколько дней рта не открывала от страха! Только мычала, кивала, да головой мотала. А как стала Охин Ухэл, все поменялось. Я свободная теперь, понимаешь?

Ухэлу были непонятны такие изменения в характере. Ему струдом верилось, что непонятая родителями, забитая девочка так быстро изменила свое отношение к жизни и к мужчинам. Порой палач рассуждал о том, как вышло, что Охин, все время работающая по дому, могла связаться с сыном мясника. И теперь, из-за ее внимания к незнакомцу, сомнения палача укрепились.

– Потому так легко о мужской внешности рассуждаешь? Или и раньше могла? – Тургэн говорил медленно и вкрадчиво, заглядывая Охин в глаза.

– Раньше? Нет, конечно! Или ты, – ее глаза мгновенно наполнились слезами, – считаешь, что я сама к сыну мясника пришла?! Как ты можешь? – девочка подскочила на ноги и с ревом метнулась к входной двери.

– Охин, стой! – грубо крикнул Ухэл.

Палач впервые повысил голос. Шокированная его приказным тоном и криком, девочка замерла на месте, задрожала и закрыла лицо руками. Впервые со встречи с Тургэном она его испугалась.

Мужчина глубоко вздохнул. Потом встал из-за стола, подошел к дочери и развернул ее к себе.

– Смотри на меня, Охин, – девочка послушно отпустила руки и подняла заплаканные глаза. – Прости меня. Я был неправ. Я доверяю тебе, как себе. И никогда больше не усомнюсь в правдивости твоих слов.

– Отец! – громко всхлипнула девочка, обняла палача и разрыдалась.

Ухэл растерялся. Никто не обнимал его с детства. Сначала он неопределенно помахал руками, а потом робко положил их на спину дочери. А то, как она его назвала, тронуло его до глубины души.

– Ну-ну, дочка, – мужчина погладил девочку по голове. – Все хорошо. – Ему стало очень неловко от долгих объятий, и он отстранился. – Пойдем, пора лечить нашего гостя. Мы же не хотим, чтобы он умер?

3. Знакомство

Ухэл возвращался с охоты. Он устал и замерз, но был очень доволен. Не иначе, как волей Богов в их края забрел олень. Этих животных крайне редко можно было встретить зимой близ деревни. Его мяса им хватит надолго, а Охин обязательно сошьет из шкуры что-нибудь полезное. Девочка вообще оказалась достаточно искусной швеей. И хоть поначалу сделанные ею вещи расползались по швам, она усердно правила их снова и снова, пока не стало получаться достаточно крепко. Теперь же, сделанная ею одежда стала не только качественной, но и красивой. Тургэн даже предлагал дочке продавать собственные изделия на рынке в деревне, но Охин только смущалась и отшучивалась.

Уже подходя к дому, палач заподозрил неладное. Вместо того чтобы хлопотать по дому, а дочь всегда находила чем себя занять, она, укутавшись потеплее, сидела на пороге. Спешно дойдя до нее, Ухэл сбросил с плеч тушу оленя прямо на снег.

– Он очнулся, – Охин подскочила на ноги. – Вроде бы не встает, но я заложила дверь на всякий случай.

И действительно, дверь была подперта крепкой палкой. Усмехнувшись, мужчина оставил у входа лук с колчаном и убрал палку.

– Ну, пойдем знакомиться.

В доме было тепло и темно. В камине тлели догорающие угли. Палач остановился у входа, а из-за его спины выглядывала девочка.

– Здравствуй, добрый хозяин! – голос незнакомца был приветлив и весел, он смог приподняться в кровати даже несмотря на то, что неделю пролежал в лихорадке. – Меня зовут Гэрэл Нэвт. Я обязан тебе жизнью.

– Боги привели тебя к нашему дому, – спокойно ответил Тургэн. – Твое спасение – их заслуга.

– Как твое имя, хозяин? – Гэрэл заметно насторожился, услышав ответ на свое приветствие. Обычно люди предпочитали гордиться своими поступками.

Тургэн не ответил. Он вывел Охин из-за своей спины и указал на стол, чтобы та занялась обедом. Ухэл подошел ближе, давая гостю лучше рассмотреть себя, а потом снял капюшон с головы. Белые бусины ярко выделялись на фоне его темных волос.

– Ухэл, – сдавлено прошептал Нэвт, бледнея. Ему понадобилась всего пара секунд, чтобы принять свое положение и смириться с нахождением в доме палача. – Еще раз благодарю тебя за спасение моей жизни. Чем я могу отплатить тебе?

– Поговорим об этом потом, Гэрэл, – Тургэн снял шубу. – Твои ноги сильно обморожены, нужно время, чтобы они восстановились. Это Охин, – мужчина кивнул на девочку, – моя дочь. Она погреет похлебку и поможет тебе поесть.

– Привет, Охин, – гость снова улыбнулся. – Спасибо!

Послышался звук упавшей посуды. Девочка принялась поспешно поднимать все, что уронила.

– И на меня погрей, – попросил палач, наблюдая за суетливыми действиями дочки. – И осторожнее, прошу тебя.

Гость оказался горожанином, как и предполагал Тургэн. Он ехал на свадьбу сестры в одно из отдаленных селений, но попал в буран. Его лошадь со всеми вещами сгинула, а сам он с трудом нашел жилой дом. Гэрэла очень расстроило то, что он оказался так серьезно болен. Он опоздал на свадьбу уже на день, а учитывая дальнейшее выздоровление, задержится еще, по меньшей мере, на пару недель.

Мужчины неспешно беседовали, пока Охин вышла, чтобы подоить козу. Ухэлу нравился Гэрэл, он был примерно его возраста, и они очень быстро нашли общий язык, даже несмотря на то, что между ними было очень мало общего. Нэвт был прогрессивным городским жителем и старался не судить о людях по их происхождению или профессии. А свою первую реакцию на палача он объяснял тем, что его окружение было достаточно суеверным.

– Матушка страшно гордилась моей сестрой, потому что она, так же как и ты, была когда-то выбрана шаманом. Она стала наузницей, в деревне ее очень уважают.

– Гэрэл, ты умеешь писать? – сменил тему Тургэн.

– Да, я сам веду учетные книги, у меня в городе небольшая плотницкая мастерская.

– Тогда я знаю, чем ты отдашь долг. Обучи Охин письму. Ей пригодится.

– Почему не научишь сам? – удивился гость.

– Я не умею, – нахмурившись, признался палач. – Грамота – не то, чему меня учил шаман.

– Тогда я научу и тебя! – воодушевился Гэрэл. – Уверен, ты и твоя дочь окажетесь способными!

В ответ Ухэл только пожал плечами и принялся накладывать мазь на обмороженные ноги гостя. Шансы, что он снова будет ходить, были велики, но путь к восстановлению предстоял долгий.

4. Обучение

Учеба давалась Охин легко. Ухэл, также решивший учиться, не мог похвастаться тем же. Видя, как просто дочери дается письмо и счет, он ненароком раздражался. Поначалу, они занимались с Гэрэлом втроем, но спустя несколько уроков, Тургэн стал увиливать от учебы, ссылаясь на срочные дела. Он или уходил на охоту, или колол дрова, или с угрюмым видом усаживался строгать новую посуду. Конечно, палач радовался успехам дочери, но то, что она оказалась способнее него, ударяло по самолюбию. Охин и Гэрэл тактично дели вид, что не замечают его настроя, и отмалчивались.

В один из вечеров, когда девочка после занятия ушла доить козу, а Гэрэл отмывал доску, на которой они писали, от угля, Ухэл решил поделиться переживаниями с гостем.

– Я думаю, учеба – это не мое, – устало произнес мужчина, усаживаясь на скамью рядом с Нэвтом.

– Напротив, – с улыбкой ответил Гэрэл, – то, что дается с трудом, лучше запоминается.

– У Охин так быстро все получается.

– У нее молодой и пытливый ум. Дети обладают удивительной способностью учиться всему намного быстрее, чем взрослые.

Ухэл молчал. В тот момент он даже не понимал, что конкретно хотел сказать, и что хотел услышать от гостя.

– Слушай, Тургэн, – он отложил доску и развернулся лицом к палачу, – я понимаю твои чувства. Хочешь, будем заниматься отдельно? Подойдем к учебе иначе, изучим именно то, что может пригодиться тебе. Подумай об этом, хорошо?

В ответ Ухэл буркнул что-то неопределенное, поблагодарил собеседника и вышел из дома во двор.

Уже со следующего дня их привычный режим изменился. По утрам Гэрэл стал заниматься с Охин, которая продолжала все схватывать на лету, а по вечерам, когда становилось темно, и девочка предпочитала заниматься домашними делами и шитьем, за учебу принимались мужчины. Они усаживались за стол и при свете лучины составляли письменный каталог лекарственных трав.

– Думаю, стоить сделать сундучок для твоих трав. Так будет намного удобнее все хранить, чем в мешке, – подсказал Гэрэл. – А ты, Охин, – он обратился к девочке, – могла бы красиво написать все названия на внутренней стороне крышки.

– Отличная мысль! – поддержал Ухэл. – Утром же срублю подходящее дерево.

Девочка ничего не ответила, только густо покраснела и отвернулась, крепче прижав к себе рукоделие.

Тургэн сразу отметил ее странную реакцию. Пусть он и не имел близких отношений ни с одной женщиной, дураком он все же не был. Он замечал, что дочь стала часто останавливать свой взгляд на их госте, иначе заплетать косы. Она краснела от каждой похвалы, звучавшей от Гэрэла, и стала чаще улыбаться. Ухэл мог бы решить, что ее подменили духи, но наедине с отцом девочка оставалась самой собой.

Конечно, мужчина переживал за воспитанницу. Но его волновал не выбор Охин, а то, что ее чувства совершенно ясно были невзаимными. Гэрэл Нэвт был хорошим и надежным человеком, он прожил в согласии с небольшой семьей Ухэла уже две недели, но в девочке он видел только ребенка.

Так прошли еще три недели. Гэрэл уже полностью выздоровел, но все еще жил в доме Ухэла, продолжая давать уроки и помогая вести хозяйство. Он обучил Охин основам письма и счета, помог Ухэлу с тем же, насколько смог. Но намного лучше палачу далась резьба по дереву, навыками которой он уже обладал. Он был веселым и легким в общении человеком, часто рассказывал интересные истории и успел крепко подружиться с Тургэном и его дочерью. Но ему пора было двигаться в путь.

– В деревне можно купить лошадь? – спросил он как-то за обедом.

– Конечно, – живо ответила Охин, которая перестала смущаться в его присутствии. – А зачем?

– Пора ехать к сестре, – с улыбкой ответил мужчина. – Я и так уже сильно задержался. Она должно быть сильно переживает.

Девочка заметно погрустнела. Гэрэл не заметил перепада ее настроения, но это не скрылось от Тургэна. Как и то, что через несколько мгновений на ее лице отразилась твердость и уверенность в каком-то, известном только ей, решении.

– Я схожу с тобой в деревню к старосте, – поддержал диалог Тургэн. – Он хороший человек и обязательно тебе поможет.

– Спасибо! Мне нужна покладистая и выносливая лошадь. Ехать не очень далеко, но я хочу добраться как можно быстрее. К тому же, не такой уж я хороший наездник.

– Хорошо, что попасть в буран тебе уже не грозит.

– Очень на это надеюсь! – рассмеялся Нэвт. – Да и где еще я найду такого добродушного палача?

5. Признание

Гэрэл и Тургэн неторопливо шли в сторону деревни. Путь их пролегал через еще заметенное снегом поле, за которым, в низине, располагалось селение.

Ухэл не знал, с чего начать разговор. Ему было неловко и непривычно говорить об отношениях между людьми, но он чувствовал себя обязанным позаботиться о дочери.

– Что ты думаешь об Охин? – так и не решив, как подступиться к разговору тактично, палач решил говорить прямо.

– Хорошая девочка. Очень способная, – если Гэрэл и удивился вопросу, то вида не подал.

– Она очень привязалась к тебе.

– Да, я тоже, – улыбнулся плотник. – Вы стали мне как родные!

– Я не о том, – Ухэл на несколько секунд задумался. – Она стала испытывать к тебе не совсем дружеские чувства.

– Ты имеешь в виду…

Тургэн кивнул.

– О, нет! – Нэвт остановился на полушаге и схватился за голову. В его глазах были неподдельные удивление и замешательство. – Что же делать? Я совсем не замечал этого! Мне же надо уезжать. Да и Охин еще совсем ребенок!

– Летом ей будет пятнадцать.

– Неужели? Она выглядит младше, – мужчина внимательно посмотрел в глаза другу. – Ты же понимаешь, что между нами ничего не выйдет? Я же ей в отцы гожусь.

– Да. Но я знаю ее. Она очень решительная. И, учитывая твой скорый отъезд, она скоро сообщит тебе о своих чувствах.

– Я не могу ответить ей взаимностью, – тихо произнес Гэрэл.

– Понимаю, – ответил Тургэн и продолжил путь. – Не дари ей ложную надежду. И завтра на рассвете уезжай. Она, конечно, будет страдать, но справится с этим.

Нэвт несколько раз коротко покивал и, погрузившись в раздумья, последовал за палачом.

Ухэл рубил дрова во дворе, когда Гэрэл вернулся из деревни. Он вел под узду гнедую лошадь и был явно доволен приобретением. Но дойти до палача он не успел. Ему навстречу выбежала Охин с еловым венком в руках.

Тургэн нахмурился. Он знал эту древнюю традицию. Молодые девушки в их краях дарили еловые венки возлюбленным, признаваясь в своих чувствах. Принятие такого венка было почти обещанием жениться, ну, или хотя бы приглашением сватов. Конечно, не всегда все кончалось свадьбой, но это было самое серьезное заявление о девичьей любви.

Палачу и в голову не приходило, что чувства дочери настолько крепки. Он надеялся, что Охин сначала поговорит с ним. Но все же решил не вмешиваться. Он видел, как дочь подбежала к Гэрэлу и загородила ему дорогу, вынуждая остановиться. Она что-то говорила, нервно перебирая веточки венка, мужчина что-то отвечал. Спина девочки была прямой, а подбородок гордо поднят. В который раз Тургэн восхитился внутренней силой девушки. И, пожалуй, именно в этот момент он понял, что Охин уже совсем повзрослела.

Разговор подошел к концу. Слов палач не слышал, но видел, как Охин развернулась спиной к Гэрэлу и, сжимая непринятый дар в руках, спокойно и твердо пошла к дому. Через несколько шагов самообладание ее покинуло, и она, выбросив венок и закрыв лицо ладонями, убежала в дом. Нэвт продолжил рассеяно смотреть ей вслед.

Девушка не выходила из дальней комнаты их дома, пока Гэрэл не уехал, потому ужином и сборами мужчины занимались сами. А на рассвете следующего дня Тургэн один вышел провожать гостя.

– Сколько тебе ехать? – спросил Ухэл, наблюдая, как друг привязывает поклажу к седлу лошади.

– До Гунигтая три-четыре дня пути, если не торопиться, – ответил Гэрэл. – Выехать на рассвете – хорошая мысль, к ночи доберусь до небольшого города, смогу остановиться на постоялом дворе. А дальше будет только лес.

– Надеюсь, ты не околеешь там, ночи еще холодные.

– Справлюсь, – Нэвт улыбнулся. – Благодаря вашему мешку для сна мне будет тепло.

Мужчины замолчали. Пора было двигаться в путь.

– Спасибо тебе за все, Тургэн, – Гэрэл положил руку на плечо палача. – Я никогда не забуду всего, что ты и Охин для меня сделали.

– На все воля Богов. Но я рад знакомству с тобой.

Гэрэл еще раз улыбнулся, вскочил на лошадь и направился прочь.

Когда Ухэл вернулся в дом, он застал Охин за столом. Ее лицо было опухшим, а покрасневшие глаза понуро смотрели на горящую лучину.

– Он уехал? – спросила девушка.

– Да.

– Прости, отец. Тебе, наверное, стыдно за меня.

– Нет, Охин, – он подошел поближе и погладил ее по голове. – Мне не стыдно. И тебе не должно быть стыдно за свои чувства.

Она кивнула и, спрятав лицо в одежде отца, горько заплакала.

Весна наступила рано. На улице быстро потеплело, отчего снег сошел за пару недель. Охин много времени проводила во дворе дома, сажая овощи в огороде, а Ухэл, выходя на охоту, подолгу бродил по лесу и полям, выискивая целебные травы, сбор которых должен происходить именно в это время года. После случая с Гэрэлом дочь палача была молчаливой и печальной, но теперь, с приходом весны, ее настроение стало заметно лучше. Она даже собиралась высадить цветы вдоль забора и, наконец, согласилась шить вещи для продажи на рынке.

В тот день староста пришел неожиданно. Обычно он приносил Ухэлу жалование сразу после полнолуния, поэтому, когда он пришел всего через девять дней после последнего визита, палач был готов к плохим новостям.

– Здравствуй, староста, – кивнул Тургэн, возвращающийся в дом с полными ведрами воды. – Что-то случилось?

– Здорова, Ухэл. К счастью, не у нас. Пришел гонец по твою душу.

– Объясни, – вмиг посуровевший мужчина поставил ведра на землю.

– Письмо из Гунигтая, – пояснил Ахлаг. – Их палач недавно скончался, а новый еще не закончил обучение. И староста хочет, чтобы ты приехал к ним для одного срочного дела.

– В Гунигтай? Интересно…

6. Путь

У Ухэла не было выбора, ехать в Гунигтай или нет. Одним из самых важных правил, которым его обучил шаман, было то, что нельзя отказываться от работы. Если палача зовут – он должен прийти.

– Ты уверена, что готова остаться на хозяйстве? – спросил Тургэн у Охин, когда они заканчивали сборы в дорогу. – Хоть Ахлаг и дает мне свою лошадь, путь все равно не близкий.

– Не волнуйся, отец, – с улыбкой ответила девушка. – Староста и мне обещал помощь. Он сказал, что будет отправлять ко мне сыновей для сложной работы. Он даже звал меня вместе с Козой к себе, но как я оставлю хозяйство? Огороду же уход нужен. Да и привыкла я здесь жить. Не хочу возвращаться в деревню.

– Обещай мне быть осторожной.

– Обещаю. И ты мне пообещай!

– Охин, я же палач, – улыбнулся Тургэн. – Люди сторонятся меня. Я не самая желанная добыча для разбойников и воров.

– Кстати об этом, – она задумалась, будто не была уверена в том, что стоит продолжать. – Я сшила тебе дорожный плащ с капюшоном. Может, если ты скроешь волосы, то сможешь не говорить о том, кто ты? Тогда тебя пустят ночевать на постоялый двор.

Тургэн задумался. Когда он шел от шамана в родную деревню, то не скрывал того, кем является. И нельзя сказать, что дорога его была легкой. Он сторонился деревень, потому что само его появление некоторые люди считали плохой приметой. О том, чтобы провести ночь в постели, он даже не мечтал.

– Спасибо, Охин. Ты это очень хорошо придумала. Врать я, конечно, не буду, но притвориться обычным путником будет не лишним.

Девочка просияла.

– А что делать с топором? Его сложно выдать за что-то другое…

– Я сниму лезвие с топорища и спрячу его. Тем более, древко уже износилось. В дороге сделаю новое. Все равно только одну ночь смогу на постой остановиться.

– Страшно ночевать в лесу? – неожиданно сменила тему Охин. – Мне пришлось однажды, перед тем, как ты меня к себе взял, но я была рядом с деревней и все равно столько страху натерпелась! Будто бы и не спала даже, днем потом досыпала.

– Главное быть уверенным, что не остановился вблизи звериных троп. Лучше всего подходит место на возвышенности или поляне. Хорошо, если рядом будет река.

– Я бы очень хотела где-то побывать. Я никогда не была за пределами деревни, – девушка печально вздохнула.

– Хочешь, когда я вернусь, свожу тебя в город? – Тургэн отложил в сторону собранную провизию.

– Да! – Охин даже подскочила на месте. – Да, пожалуйста!

Ухэл рассмеялся.

– Тогда на том и порешим. Давай готовиться ко сну.

Тургэн плохо держался в седле. Уже к обеду все его тело болело, и он мечтал о том, чтобы ощутить твердую землю под ногами. Когда он был еще ребенком, шаман учил его ездить на лошади, но успехи были столь незначительны, что Багш быстро оказался от этой идеи. В конце концов, верховая езда – не такой уж необходимый навык для палача. Правда, в минуты особенной боли Ухэл был с этим категорически не согласен.

К полудню лес вокруг дороги стал значительно реже, и в стороне показалась река. Радуясь своей удаче, Тургэн спешился и, ведя утомившуюся лошадь под узду, направился к берегу.

Мужчина пополнил запасы воды и пообедал в тени речных ив. Лошадь паслась неподалеку, привязанная к колышку, вбитому в землю. Вокруг было тихо и спокойно. Ухэл любил путешествовать. Путь до Гунигтая не был утомительным, и время, проведенное наедине с природой, когда он не задумывался о своем жизненном предназначении, по-настоящему приносило ему радость.

До постоялого двора «Ржавое копыто» Тургэн добрался уже затемно. Заранее накинув капюшон дорожного плаща, и скрыв тем самым половину лица, он не встречал людского неодобрения, лишь короткие любопытные взгляды, которых удостаивались все незнакомцы. У входа в заезжий дом Ухэл встретил мужчину, выливающего помои прямо на дорогу.

– Ты ко мне? – резко спросил мужик, закашлявшись.

– Да, – палач спешился. – Мне нужна комната и стойло для лошади.

Мужчинам оказался хозяином «Ржавого копыта». Он окинул Ухэла взглядом и кивнул в сторону привязи:

– Оставляй лошадь, бери свои пожитки и давай за мной.

На первом этаже постоялого двора был трактир. Столов было немного, и половина из них была уже занята. Местные мужики пили, громко разговаривали, не стесняясь в выражениях, играли в карты и не обращали никакого внимания на вошедших.

– Снимай капюшон, путник, – потребовал мужик, зайдя за прилавок. – Я должен видеть, кого пускаю в дом.

– Поверь, хозяин, – как можно дружелюбнее произнес Тургэн. – Мое лицо – последнее, что ты захочешь увидеть на ночь.

– Что, рожа крива? – трактирщик поморщился, а когда палач выложил на столешницу несколько монет, его взгляд заметно потеплел. – Надолго ты?

– Уеду на рассвете.

– Есть будешь?

Ухэл кивнул.

– А гостей своей мордой мне не распугаешь? – мужчина недобро прищурился.

– Я могу поесть в комнате, – спокойно отозвался Тургэн и положил на прилавок еще одну монетку.

– Ладно! – трактирщик одним движением схватил деньги и спрятал их в карман передника. – В конце концов, нужно же помогать обездоленным. Сэррэ! – крикнул он в сторону кухни. – Проводи гостя в комнату! И позаботься о лошади во дворе.

Тургэн первый раз ночевал в чужом доме. Первые пару десятков минут он ворочался и никак не мог успокоиться, все ждал, что к нему ворвутся с вилами и погонят вон. Но время шло, и никто не приходил.

Наконец, палач заснул.

7. Гунигтай

Палач покинул постоялый двор, как и планировал, на рассвете. Он плотно позавтракал тем, что ему оставили под дверью, проверил, чтобы лошадь также была сыта, и отправился в путь. Впереди его ждали, в лучшем случае, две ночи в лесу.

Ночевать под открытым небом для Тургэна было намного привычнее, чем в заезжем доме. Поэтому, когда начало темнеть, он без особого труда нашел подходящее место для ночевки, собрал хворост, развел костер и подготовил место для сна.

Ухэл сидел у огня и вслушивался в звуки ночного леса. Шорохи не прекращались ни на секунду: деревья шумели от легкого ветра, слышались редкие выкрики ночных птиц, потрескивали дрова в костре. Палач был спокоен и умиротворен, но мысли его все время обращались к дому, где была его дочь. Он часто думал об Охин. За неполный год, что она жила с ним, Тургэн всей душой прикипел к девочке. Трудолюбивая, веселая и рассудительная, Охин делала его по-настоящему счастливым. Проведя в разлуке всего два дня, он уже скучал по ней. Мужчина волновался за то, как она справляется одна. Он не сомневался, что староста сдержит свое слово и позаботится о ней, но не переживать о дочери не мог.

На следующее утро, перед тем, как двигаться в путь, Ухэл занялся топором. Он с большой ответственностью подходил к выбору древесины для топорища. Она должна была быть твердой, прочной, медленно изнашиваться и быть стойкой к ударам. Палач предпочитал использовать ясень. Вообще, любое лиственное дерево подошло бы, но именно эта порода отвечала всем требованиям сразу.

Тургэн закончил работу к полудню. Торопиться в этом деле он не любил и старался делать все тщательно, без проволочек. Топор являлся самой важной деталью в работе палача, и ответственный Ухэл никогда не халтурил.

Собрав все инструменты в дорожную сумку и приладив топор с завернутым лезвием к седлу, мужчина двинулся в путь. Ему пришлось еще раз переночевать в лесу, а к концу четвертого дня, когда солнце уже стремилось к горизонту, палач добрался до Гунигтая. Заранее облачившись в дорожный плащ и ненавязчиво замаскировав топор, он расспросил жителей и, наконец, добрался до дома местного старосты.

Жилище главы деревни вызвало у Тургэна недоумение. Богатое двухэтажное здание резко контрастировало с убогими домиками крестьян. Но рядом с домом старосты располагались еще несколько богатых строений. Ухэл сразу вспомнил дом Ахлага, который практически не отличался от остальных в его родной деревне. Тот вообще много старался для блага жителей и стремился к равенству. Видимо, в Гунигтае дела обстояли иначе. Впрочем, палач не собирался как-либо вмешиваться в здешние порядки, он планировал как можно скорее выполнить свою работу и вернуться домой. А потому он привязал лошадь к забору и решительно постучал в дверь.

Открыла ему тщедушная девушка в переднике, немного старше Охин. Она робко переминалась с ноги на ногу.

– Вы к хозяину? – тихо поинтересовалась она, обращаясь к Ухэлу на городской манер.

– Да. Я приехал по его просьбе.

– Пройдите в дом, – она отступила на пару шагов, освобождая проход.

– Не думаю, что твой хозяин будет рад, если я переступлю порог, – ответил Тургэн и снял капюшон.

Глаза девушки тут же наполнились ужасом. Она захлопнула дверь и, судя по быстро удаляющимся шагам, побежала за старостой.

Долго ждать не пришлось, уже через пару минут дверь снова распахнулась, и перед палачом предстал низенький пузатый мужчина с багровым от негодования лицом.

– А ну, прочь с порога!

Ухэл отшатнулся и сделал пару шагов назад, чуть не споткнувшись на ступеньках.

– Не хватало еще, чтобы ты беду в дом принес! – староста взмахнул руками. – Что надо?

– Ты сам звал палача, – хмуро ответил Ухэл.

– Я? Звал? – он на мгновение опешил. – Ах, да! – лицо мужчины стразу разгладилось. – Моего родственника убил другой мой родственник, тот еще отброс, мы уже несколько недель держим его под замком на полном обеспечении. Хватит жрать харчи за наши деньги!

– Когда казнь? – перебил палач.

– Что? А, казнь! – толстяк почесал затылок. – Завтра на закате. На площади у зала советов. Найдешь?

– Конечно, – Ухэл кивнул. – Где я могу переночевать?

– Переночевать? – лицо старосты снова начало краснеть. – Ну, где ты там раньше ночевал? Иди в лес. Нечего шастать по деревне и народ пугать!

Тургэн не удивился. Палачей регулярно встречали немилостью.

– Я понял. Где здесь река?

– К югу, за полями.

Ухэл кивнул старосте и развернулся, чтобы уйти.

– Эй, палач, – окликнул его новый знакомый. – Надеюсь, твой топор достаточно наточен? Не хотелось бы, чтобы этот мерзавец выжил.

В ответ Тургэн смерил главу Гунигтая суровым взглядом и пошел отвязывать лошадь.

Тургэн обосновался в пролеске у реки. Далековато от деревни, но так даже безопаснее. Скорее всего, весь Гунигтай уже знал о том, что в городе объявился палач. Само то, что Тургэн успел скрыться под плащом и сходить на рынок за припасами, пока его не начали узнавать местные жители, уже было большой удачей. Ухэл оставил на базаре последние взятые с собой накопления, но купил не так уж много. Ухэлу предстояло сильно экономить еду, чтобы ее хватило на обратный путь. Впрочем, если староста будет следовать правилам, то заплатит Тургэну после выполнения работы. В этом случае, шансы палача добраться до дома, не оголодав, значительно возрастут.

Стемнело. Ухэл сидел у костра и бесцельно ковырял в нем длинной палочкой. Единственной его задачей была правка топора перед казнью, и мужчина маялся от безделья. Заточку он решил отложить до утра.

То ли Тургэн слишком глубоко ушел в свои мысли, то ли незнакомец двигался настолько бесшумно, но когда горла палача коснулась холодная сталь, он вздрогнул от неожиданности.

Минуты шли, а нападавший молчал и не предпринимал больше никаких действий. Ухэл так же не двигался и даже дышал, будто через раз. Конечно, ему было страшно. Умирать он был решительно не готов, а значит, нужно было делать хоть что-то.

– Что тебе нужно? – хрипло от пересохшего горла спросил Тургэн.

Нож у горла мелко задрожал, и палачу стало спокойнее. Тот, кто на него напал, был, вероятно, еще больше напуган.

– Уходи из Гунигтая! – высоким надломленным голосом приказал незнакомец. Судя по всему, совсем еще мальчишка.

– Я не могу, – спокойно сказал Ухэл. – Я должен выполнить работу.

– Тогда я убью тебя! – парень удобнее перехватил рукоять кинжала.

– Не убьешь. Ты ведь знаешь, что Боги жестоко наказывают за убийство палача?

Парень за спиной испуганно втянул в себя воздух. Тогда Тургэн решил – сейчас или никогда. Он попытался резко схватить нападавшего за вооруженную руку, но не успел – мальчишка разжал пальцы, отпуская кинжал, и быстро удрал в лес.

Палач тут же рванул следом. Какое-то время силуэт парнишки маячил между деревьями, но он был заметно ловчее уставшего за день Тургэна и намного лучше знал лес. В конечном итоге, преследование пришлось прекратить, иначе бы Ухэл попросту заблудился. Пришлось идти обратно.

Ухэл не спал этой ночью. Он сидел у костра, готовый защищаться в случае нового нападения. В каждом шорохе ему слышались шаги, а в голосах животных – людские. Поэтому, только забрезжил рассвет, палач с заметным облегчением выдохнул.

Он осмотрел новообретенный трофей. То, что он ночью принял за кинжал, на деле оказалось хорошо сделанным кухонным ножом. Такие у крестьян вряд ли водятся. Но зачем кому-то из богачей прогонять палача? Хотят насолить старосте? Тургэн не знал. Да и не хотел знать. Самым большим его желанием было сделать свою работу и отправиться домой.

Еще Тургэн думал о том, чтобы попытаться найти Гэрэла, но он не был уверен в том, что его друг все еще в Гунигтае. Была большая вероятность, что Нэвт уже вернулся в город. То, что он не заглянул в гости на обратном пути, было понятно – не хотел тревожить Охин.

Искать его сестру, чьего имени Ухэл даже не знал, тоже было не очень-то разумно. Поэтому, палач решил, что попробует быстро поискать Гэрэла на площади во время казни – обычно туда приходит много людей.

Практически весь день Тургэн посветил подготовке к казни. Он помылся в реке, заточил топор, настроился на то, что снова придется лишить кого-то жизни. Когда день подходил к концу, и солнце уже приблизилось к горизонту, Ухэл вернулся в Гунигтай.

На площади собралось, казалось, все селение. Никогда еще Тургэн не видел такого скопления народа во время казни. Зеваки замолкали и расступались в стороны, когда палач проходил мимо них. Мужчина чувствовал, как за спиной стена людей тут же смыкается, странное чувство того, что он идет в западню, возникло из ниоткуда. Ухэл на мгновение зажмурился, смахивая с себя наваждение.

Из-за толпы палач не сразу понял, что дошел до центра площади. Тут все было как всегда: большой крепкий пень и привязанный к нему преступник, приговоренный к казни. На этого мужчину было страшно смотреть – он был страшно худ, в рваных и очень грязных штанах и рубахе, руки и стопы были все в ранах, на волосах грязь. Хотя то, что они были светлее, чем у местных, сразу бросилось в глаза.

Тургэн встрепенулся от шока и замер. Через несколько мгновений приговоренный поднял голову и взглянул в глаза палачу.

Гэрэл.

Взгляд его тут же изменился. Из затравленного он стал будто бы радостным. Палач в ужасе подошел ближе. Он не мог вымолвить ни слова.

– Тургэн, – прохрипел Нэвт.

Он сильно закашлялся. Из его рта брызнула кровь.

– Я рад, что мои мучения, наконец, закончатся. В доме палача было намного приятнее жить, чем в темнице, – чувство юмора не покидало Нэвта даже на смертном одре.

Ухэл молчал. Впервые в жизни он готов был развернуться с топором к толпе и прорубить путь к свободе себе и своему другу. Его душа страдала от осознания того, что он должен сделать.

– Эй, палач! – откуда-то издалека послышался крик толстяка-старосты. – Что ты там возишься?

Ухэл шумно втянул воздух и провел ладонью по лицу.

– Я убил человека, Тургэн, – серьезно сказал пленник. – Я виноват и должен понести наказание. А ты обязан исполнить свой долг.

Сердце Ухэла билось так громко, что отдавало звоном в ушах. Он сделал еще шаг вперед и удобнее перехватил топорище.

– Хорошо, что это будешь ты.

Палач поднял топор над головой.

– Помолись о своей душе, мой друг.

Часть 3. Спутница палача

1. Наузница

Палач сидел на земле у костра и перебирал в руках бусину, которую совсем недавно сделал из позвонка своего друга. Ему хотелось оплакать судьбу Гэрэла, оплакать свою участь. Хотелось злиться на несправедливость судьбы, на то, что Боги свели его с Нэвтом и так жестоко поступили, вынудив Тургэна собственноручно лишить его жизни. Хотелось обвинить себя в том, что не нашел в себе достаточно смелости, чтобы воспротивиться, изменить своему призванию и спасти друга.

Ухэл хотел чувствовать очень многое, но кроме всепоглощающей пустоты не ощущал ничего.

После казни палач забрал голову друга, топор, деньги у старосты и ушел. Он не собирался задерживаться в Гунигтае ни минутой дольше, чем требовалось. Но после того как выполнил все необходимые обряды и собрался в дорогу, он сел у костра и не двинулся с места. Что-то держало его здесь. И потому он, полностью погруженный в свои мысли, отсутствующим взглядом продолжал рассматривать бусину, на которой вырезал снежинку, в память о зимнем знакомстве с Гэрэлом. Узор получился кривым и еле заметным, но теперь палач не спутал бы эту бусину ни с какой другой.

– Ты убил моего брата.

Высокий голос, как и в прошлый раз, прозвучал неожиданно. Но в этот раз незваный собеседник стоял прямо перед палачом – в темноте по другую сторону костра.

Тургэн медленно поднял глаза. Перед ним стояла женщина, которую он в первую их встречу принял за мальчишку. Он не мог подумать, что на него может напасть не мужчина, хотя оружие – кухонный нож – должно было натолкнуть на эту мысль.

– Не убил. Казнил, – поправил Ухэл.

– Он был хорошим человеком! – в отчаянии незнакомка повысила голос. – Он хорошо относился даже к палачам!

– Я знаю, – его голос был едва слышен.

– Ты должен был уйти из Гунигтая. Должен был! – она говорила с надрывом, с трудом сдерживая слезы. – А теперь его нет!

– Я не мог уйти, – внешне Тургэн был спокоен, но эта женщина так настойчиво давила на больное, что будила в нем злость. – Ты как никто должна об этом знать, наузница.

То, кем являлась собеседница, было ясно даже в свете костра. Странная прическа с множеством вплетенных в светлые волосы узлов и бусин, светлая подпоясанная льняная туника длиной немного ниже колен и разрезами до бедра, в штанах и сапогах – обычные женщины не позволяли себе так выглядеть. Недаром они за глаза часто называли наузниц ведьмами.

– А мне плевать! – возмутилась она и достала из-за пояса нож. – Я убью тебя за то, что ты сделал.

– Гэрэла убил Совет! – палач не сдержался и повысил голос.

Незнакомка замерла.

– Ты знаешь его имя… Тургэн?

Ухэл горько усмехнулся.

– Наши Боги оказались слишком жестоки и коварны! Они подарили мне друга, а потом заставили убить его, – он провел ладонью по лицу. – Вплети мне бусину, наузница.

Женщина раздумывала несколько минут, показавшиеся Тургэну бесконечными. Наконец, она бросила нож на землю и медленно подошла к мужчине.

– Гэрэл рассказал мне, что ты для него сделал.

Тургэн чувствовал, как тряслись ее руки, когда она вплетала бусину из кости брата ему в косу. Он слышал, как она то и дело шмыгает носом, заходясь в беззвучных рыданиях. Он будто нутром ощущал, как она отпускает Гэрэла, как отказывается от мести.

– Сядь и расскажи мне, что произошло, – попросил Ухэл, когда коса была закончена. Наузница кивнула. – Как тебя зовут?

– Сулд. Я вышла замуж три месяца назад, – начала она. – Мой муж был богатым и влиятельным человеком, а я, надо сказать, попала тогда в неприятности.

– Что за неприятности?

– Неудачно сделала науз. Это уже не важно. Он откупился от моих неприятелей, а взамен позвал замуж. Он не производил впечатления плохого человека, был вежлив и обходителен… в общем, я согласилась. К тому же, я все-таки наузница! Я и не думала его бояться. Правда, сразу после свадьбы все изменилось.

Сулд замолчала. А потом, набравшись смелости, продолжила:

– Муж всегда был так ласков, но во всем, что он говорил, чувствовалась угроза. Он снова и снова повторял, что я должна ему, что он решил мои проблемы, и что я завишу от него. Что без него я – никто. Я знала, что все не так, но он был так убедителен, что, в конце концов, и я в это поверила.

– А как же науз? – встревожено спросил Тургэн.

– Я не вязала узлов с того дня, как вышла замуж. Понимаю, что должна была связать ему болезнь или, на худой конец, приворожить его. Но он подавил меня. Я не могла ничего.

– А потом приехал Гэрэл?

– Да. Потом приехал Гэрэл. К этому времени муж начал поднимать на меня руку, но бил только туда, где не видно. К тому же, таких мест было много, он заставлял меня выглядеть как все «нормальные» женщины. Платья там, волосы убирать, – Сулд поежилась. – Как только брат увидел меня, сразу заподозрил неладное. Он же всегда был таким добрым, искал во всех хорошее. А в моем покойном муже не нашел. Он убил его сразу после ужина. И пошел сдаваться.

– Почему вы не сбежали?

– Ты думаешь, я не предлагала? – наузница снова сорвалась. – Я умоляла его уехать из Гунигтая. Я просила всю вину свалить на меня! Но он не позволил.

– Мне очень жаль.

Повисла тишина. И Тургэн, и Сулд вспоминали Гэрэла и понимали, почему он так поступил. Нэвт не смог бы жить с таким грузом.

Когда пламя в костре стало медленно угасать, женщина встала.

– Теперь же ты уедешь?

– Да. Я свою работу выполнил.

– Прощай, Тургэн.

– Прощай, Сулд.

2. Приют

Несмотря на свое желание скорее убраться из Гунигтая, Тургэн этого не сделал. Он был слишком истощен морально и физически, а потому, особо не надеясь на успех, решил лечь отдохнуть. Вторую ночь без сна он бы просто не выдержал. Но, вопреки ожиданиям, он сразу заснул. Снов палач не видел.

Ухэла разбудило странное шуршание. С трудом разлепив глаза, он долго щурился от яркого света – солнце уже приближалось к зениту. Взглянув в сторону источника шума, он увидел лисицу, увлеченно копающуюся в его седельной сумке и поедающую припасы.

– А ну, брысь! – мужчина подскочил на ноги и замахал руками, отпугивая животное.

Лиса, схватив кусок вяленого мяса, быстро скрылась в лесу.

– Вот наглое животное! – возмутился Тургэн и принялся наводить порядок в вещах. Лисица заметно сократила запас провианта. Раздосадованный Ухэл отказался от мысли вернуться в селение и принял решение поискать где-нибудь в дороге другую деревню, даже если придется сделать крюк.

Наспех позавтракав, палач пополнил запасы воды и сгрузил вещи на лошадь. Пора было двигаться в путь.

Торопливо приближающийся топот копыт удивил его. Через несколько секунд к нему подбежали две лошади, одна из них была оседлана знакомой наузницей, а вторая сильно нагружена вещами.

– Привет, Тургэн! – женщина улыбнулась, отчего палачу стало не по себе. Поводов для улыбок у нее не было. – Я тут подумала, мне теперь совершенно нечего делать в Гунигтае! Я решала переехать в город, там же у Гэрэла мастерская.

– А я тут при чем? – пробурчал Ухэл.

– Ну как же? – деланно удивилась Сулд. – Ты как раз едешь в ту сторону. Вдвоем веселее!

Тургэн внимательно осмотрел наездницу. Если бы он раньше увидел Сулд при свете дня, то сразу бы признал в ней сестру Нэвта. Того же оттенка светлые волосы, добродушный взгляд и мягкие черты лица – они были удивительно похожи. И как бы мужчина не хотел привычно путешествовать один, доброжелательность наузницы подкупала.

– Уверена, что хочешь, чтобы тебя видели с палачом?

– Ох, да брось ты! – она весело махнула рукой. – Я же тоже жила у шамана, и палачи для меня такие же люди, как и все остальные. Я знаю, что все суеверия, связанные с тебе подобными – всего лишь людские причуды!

– А еще со мной безопасно, да? – Тургэн для чего-то решил смутить наузницу.

– Не без этого, – она пожала плечами. – Кто вообще осмелится напасть на палача?

– Ты, например.

Сулд поджала губы.

– Да, кстати, извини за это, – печаль снова вернулась к ней. – Я была в отчаянии и была готова сделать все, что угодно, лишь бы отсрочить неизбежное. Но все же не смогла пойти против Богов и убить тебя.

– Если поделишься припасами, – мужчина кивнул на нагруженную лошадь, – я тут же забуду обиду.

– Идет! – она снова улыбнулась, но грусть в ее глазах никуда не делась. – Поторопимся, а то скоро ветром много дыма нанесет, будет не очень приятно ехать.

– Дым? Откуда? – опешил Ухэл.

– Я подожгла свой прежний дом.

– Ты сделала что?!

– Не волнуйся, больше ничего не загорится, я позаботилась об этом.

Сулд Нэвт ехала впереди. Тургэн, все сильнее ощущавший недомогание в теле, с завистью смотрел на то, как легко она держится в седле. Он бы обязательно уже сделал привал и дал забитым мышцам отдохнуть, но рядом с женщиной не хотел казаться слабым. А потому терпел и постоянно ерзал.

– Слушай, Сулд, – палач решил отвлечь себя от боли разговором, – что за сундук ты везешь?

– Там деньги моего покойного мужа, – небрежно ответила она и придержала поводья, пока лошадь Ухэла не поравнялась с ней. – Оставлять их было бы неразумным расточительством.

– Заживешь без забот?

– Только не за его счет! – она нахмурилась. – Есть у меня одна идея, куда направить деньги, но для этого нужно сделать небольшой крюк. До того места, куда я хочу заехать, около трех часов езды. Ты согласен?

– Поехали, – отозвался палач. Он был готов на все, лишь бы наконец вылезти из седла.

Всадники подъехали к большому деревянному зданию, окруженному яблоневым садом. Во дворе перед домом резвилось не меньше десятка детишек. Ухэл достал из седельной сумки плащ, чтобы спрятать волосы.

– Не нужно, можешь его убрать, – сказала Сулд. – В этом месте люди далеки от предрассудков.

Тургэн удивился, но послушался.

– Это детский приют, – печально глядя на дом, пояснила наузница. – Мы с Гэрэлом выросли здесь.

Палач промолчал. Нэвт не рассказывал о том, что был сиротой, что, конечно, не удивительно – их разговоры редко касались детства. А если они и затрагивали эту тему, то чаще говорил Ухэл, рассказывая об обучении у шамана.

Когда путники приблизились, на порог вышла полная, невысокого роста старушка. Она быстро загнала малышню в дом и только тогда взглянула на вновь прибывших.

– Сулд! – с улыбкой воскликнула она, и обняла ловко соскочившую с лошади наузницу. – Девочка моя, как давно тебя не было!

Палач спешился. Пожилая женщина была одета почти какСулд, даже волосы ее были в том же узловатом хаосе. Еще одна наузница.

Разомкнув объятия, старушка обратила взор на палача и уважительно кивнула ему.

– Здравствуй, Ухэл. Будь гостем в нашем доме.

– Мы совсем ненадолго, Эмнэ, – перебила уже открывшего рот Тургэна Сулд. – Я кое-что тебе привезла, – она посмотрела на палача. – Поможешь?

Тургэн снял с лошади сундучок. Тот оказался очень увесистым.

– Как твое замужество? – между делом спросила глава приюта. – Как муж отпустил тебя в дорогу с палачом? – вопрос был логичным и задан вполне дружелюбно.

– Я быстро овдовела, – отмахнулась наузница. – Давай не будем об этом?

– Хорошо, милая. А как Гэрэл?

– Я давно его не видела, – солгала Сулд и быстро перевела тему. – Поставь, пожалуйста, сундук на крыльцо, Тург…

– Тише, девочка! – перебила Эмнэ. – Знать имя палача большая честь. Не стоит им делиться без его разрешения.

– Меня зовут Тургэн, – наконец подал голос Ухэл. – Я рад с вами познакомиться.

Старушка кивнула.

– В этом доме всегда рады воспитанникам шамана, – она поднялась на крыльцо и открыла сундучок. Тот был доверху наполнен монетами. – Сулд! Что же это?

– Это вам, матушка. Тебе и приюту. Мне они больше ни к чему.

Расчувствовавшаяся Эмнэ крепко обняла наузницу.

Палач отошел к лошадям. Он чувствовал себя неловко, наблюдая за таким искренним проявлением чувств. Ему подобное было чуждо.

Женщины пообщались еще совсем немного перед тем, как путники распрощались и снова отправились в дорогу.

– Почему ты не сказала ей правду? – спросил Ухэл, когда дом уже скрылся из виду.

– Порой, счастье – в неведении, – грустно ответила Сулд и поехала вперед, украдкой смахивая слезы.

3. Ночлег

Ухэл и Сулд совсем недалеко отъехали от приюта, когда начало темнеть. Вдобавок к этому, небо заволокло тучами, и стал накрапывать мелкий дождь.

– Да уж, – протянул палач. – Нас ждет очень неприятная ночь.

– Вовсе не обязательно, – в привычной ей веселой манере отозвалась Сулд. – Я хорошо знаю эти места. Неподалеку есть охотничий домик, можно остановиться в нем. Там и навес для лошадей есть.

Избушка обнаружилась глубоко в лесу после часа езды. Уже практически стемнело, а путники за это время вымокли до нитки. Дождь усиливался каждую минуту, ветер был все сильнее, а где-то вдалеке слышались отголоски грома.

Как и все подобные строения, охотничий домик встретил их особым гостеприимством. Внутри обнаружился грубо сколоченный стол с узкой скамьей, очаг, три вязанки дров, подвешенное на сушилке вяленое мясо и одно спальное место.

Путники не разговаривали. Они четко знали, что каждому из них стоит делать для подготовки к ночлегу, а тратить время на пустую болтовню было неразумно.

Продрогший до костей Тургэн первым делом развел в очаге огонь. Он надеялся хоть как-то прогреть помещение, потому что дом сильно продувало ветром – в стенах были крупные щели. Палач был бы рад переодеться, но его сменная одежда лежала в холщевой сумке, которая тоже вымокла насквозь. Развесив вещи над очагом, палач принялся заделывать щели мхом и старыми тряпками, которые нашел на полу. Видимо, зимой их выдуло ветром.

Сулд же, достав сухую одежду из кожаной сумки, занялась приготовлением скромного ужина.

Когда же все дела были сделаны, палач переоделся в уже подсохшую одежду и сел за стол. От голода у него тряслись руки.

Сулд потрудилась на славу: она приготовила горячую мясную похлебку с овощами и даже успела сварить компот. Также на столе были хлеб и сыр. Припасов у наузницы оказалось намного больше, чем у Тургэна.

За едой тишина стала почти гнетущей. Первым сдался Ухэл.

– Хорошо, что ты не боишься ночевать со мной в одном доме. Мне бы не хотелось спать с лошадьми.

– Я же училась у шамана и достаточно времени провела рядом с палачами, – Сулд усмехнулась. – Вы такие же, как и все, и вряд ли прокляты, как считают люди. Меня больше заботит то, что ты мужчина, – наузница хитро улыбнулась.

На мгновение Ухэл впал в ступор. Он не сразу понял, о чем говорит Сулд. А когда, наконец, осознал подтекст сказанного, нахмурился и отпустил глаза.

– Я даже не подумал об этом. Извини.

– Все в порядке, – она продолжала улыбаться. – По-видимому, ты не слишком часто находишься в женском обществе.

– Я живу с дочерью, и у нас таких ситуаций не возникает, – Тургэн немного помолчал и продолжил. – В любом случае, я и так собирался лечь на полу. Охин, моя дочь, сшила мне отличный лежак.

– Тогда я займу кровать!

Укутавшись в одеяло у очага, палач почувствовал, как отогревается. Сытный горячий ужин расслабил Тургэна, и теперь он мечтал лишь об одном – уснуть. Но на кровати неподалеку вертелась Сулд. Да так сильно, что иссохшееся дерево то и дело жалобно скрипело. В конце концов, уже изрядно раздраженный палач не выдержал.

– Сулд, в чем дело? Прекрати вертеться!

– Мне холодно! От стены очень дует, – пожаловалась наузница.

– Придется потерпеть!

– Знаешь, если бы мы легли вместе, было бы намного теплее! Животные так всегда греются!

– Хорошо, что мы не животные, – пробурчал палач и встал.

Резко передвинув кровать ближе к огню, он укрыл Сулд своим одеялом и, снова вернувшись на пол, лег прямо на доски, накрыв себя лишь лежаком.

– А теперь прошу тебя, – взмолился Тургэн. – Спи!

Кровать еще раз пронзительно скрипнула и затихла.

Ночью Ухэл проснулся от плача. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что звуки идут с кровати. Он не знал, что делать. Палач очень редко сталкивался со слезами и вообще не был уверен, что сможет что-то сделать. Но и бездействовать тоже не мог.

– Что случилось?

Сулд громко всхлипнула:

– Мне так его не хватает.

Спокойно поднявшись, он присел у очага и подбросил несколько дров, чтобы к утру избушка не остыла.

– Гэрэл был мне другом, – тихо начал палач. – Он был добрым и честным человеком. Ты знаешь, он не смог бы поступить иначе, зная, что ты страдаешь. Он сам выбрал свою судьбу.

– Но я и сейчас страдаю. Он не должен был так поступать, – прошептала Сулд.

– Но свобода дает тебе шанс прожить счастливую жизнь. Да, цена ее страшно велика. Но твой брат смело заплатил ее. И ты должна жить с благодарностью за его поступок, а не с обидой.

Всхлипывания прекратились.

– Спасибо.

– Обращайся, пока я рядом, – отозвался палач и вернулся к лежанке.

4. Отношения

Ухэл проснулся на рассвете. С трудом поднявшись с дощатого пола, он сразу вышел на улицу. Сулд еще спала.

Дождь наконец-то прекратился. Палач вдохнул полной грудью. Тургэну нравился утренний воздух, влажный и прохладный. Наскоро умывшись дождевой водой из бочки, он вернулся в дом. Заново растопил едва тлеющий очаг, приготовил завтрак. Ждать, пока наузница проснется, он не мог – очень хотел продолжить путь – и потому сразу разбудил ее.

– Нужно привести дом в порядок, и можно будет ехать, – сказал он во время еды.

– Угу, – кивнула зевающая Сулд. – Я подмету и приберу. Тебе нужна в чем-нибудь помощь?

– Я принесу еще дров в дом и наколю новых. Еще хочу стены законопатить как следует. Ты можешь собрать мох?

– Угу, – она снова зевнула. – Не понимаю, как ты так рано встаешь!

– Я привык. И тебе стоит. Чем раньше начнешь день, тем больше успеешь.

– У меня складывается впечатление, что ты воспитываешь меня как свою дочь, – слегка нахмурилась Сулд.

– Ты не годишься мне в дочери, – покачал головой палач. – Кстати, сколько у вас разница с Гэрэлом?

– Нисколько, – женщина вмиг погрустнела. – Нас подкинули к дверям приюта в корзине младенцами. И в детстве нас было не отличить. Особенно, когда на обоих остригли из-за вшей! Все говорит о том, что мы близнецы. Видимо, поэтому нас и бросили.

Тургэн грустно кивнул. И снова людское суеверие. Люди были уверены, что дети должны рождаться только по одному. А если на свет появлялись двое, они считали, что одного из них подкинули злые духи. И, чтобы не рисковать и не воспитывать ребенка-демона, предпочитали избавляться от обоих.

– Жестокое суеверие, – отозвался на рассказ приятельницы палач. – Думаешь, это правда?

– Конечно, нет! – Сулд даже подпрыгнула на месте. – Если бы я или Гэрэл были демонами, я бы знала.

Поначалу наузница со злостью смотрела на Ухэла, не понимая, как он мог верить в такие глупости. Но потом, увидев смех в его прищуренных глазах, рассмеялась.

– Подловил! – она встала из-за стола. – Ладно, дела не ждут.

Сулд и Тургэн уже оседлали лошадей, когда палач сказал:

– Я совсем не знаю этих мест. Далеко нам до прежнего маршрута?

– Это совсем не обязательно. Мы сильно углубились на запад, так что будет лучше ехать другой дорогой. К тому же, по пути будет крупная деревня с постоялым двором. Можно будет переночевать в нормальных кроватях.

– Далеко?

– Два дня пути. Так что следующую ночь придется провести в лесу.

– Хорошо, – согласился палач. – Показывай дорогу.

Дорога была легкой. Сильной жары из-за недавно прошедшего дождя не было, разговор шел сам собой. Сулд оказалась такой же приятной собеседницей, как и Гэрэл. Темы находились легко, они много шутили и поддевали друг друга. Тургэн не помнил, чтобы в своей жизни он так часто улыбался.

В ту поездку ему стало понятно, почему Охин так сильно привязалась к Нэвту. И Гэрэл, и Сулд обладали какой-то природной притягательностью. Они очень отличались от жителей родной деревни, и были откровенно дружелюбны. Но, в отличии от дочери, палач не питал ни романтических чувств к наузнице, ни каких-либо надежд на ее счет. Ухэл с легкостью согласился бы когда-нибудь назвать ее другом, но не больше. Сердце его было закрыто для любви.

Ночевка в лесу прошла спокойно. Они выбрали для привала сухую поляну, развели костер и поели.

– Что это? – спросил палач, когда наузница достала из седельных сумок свой лежак, готовясь к ночлегу.

– Это мое спальное место. Не спать же на земле! – как ни в чем не бывало ответила она.

– Почему ты не достала его вчера?

– Я забыла, – отмахнулась Сулд. – Снова выходить в дождь мне не хотелось, и отправлять тебя было как-то невежливо.

– Значит, вынуждать меня спать на голых досках было вежливо? – Ухэл не на шутку разозлился.

– Я предлагала тебе лечь на кровать! Ты сам отказался, – повысив голос, парировала Сулд.

Ухэл не нашелся, что ответить. Поведение женщины раздражало и сбивало с толку. Потому, глубоко вздохнув и ничего не ответив, Тургэн демонстративно закончил расстилать свой лежак и в этот вечер больше не заговаривал с попутчицей. Сулд, в свою очередь, тоже обижено молчала.

Тургэн беспробудно проспал всю ночь, если наузница и плакала снова, то он этого не слышал. А утром оба сделали вид, что ничего не произошло. Ехать в тишине не хотелось ни одному из них.

5. Одиночество

До постоялого двора Сулд и Ухэл добрались затемно. Он располагался на въезде в крупную деревню. Во дворе, огороженном забором, было много людей, и они вызвали у палача недоброе предчувствие. Многие были вооружены и носили легкие доспехи, а взгляды их были полны угрозы. Отдав лошадей батраку, предложившему отвести их в конюшню, путники взяли большую часть поклажи и зашли вовнутрь.

В таверне ситуация не изменилась – за столами сидели такие же опасные на вид мужчины. Даже скрывшись под капюшоном плаща, Тургэну было не по себе.

Трактирщик встретил их двумя кружками эля.

– Здорова, путники! – он беззубо улыбнулся. – С чем пожаловали?

– Нам нужна комната с двумя кроватями, – ответил палач.

– С такой красоткой, и две кровати? Хе-хе! – противно засмеялся мужчина. – Ладно, твое дело! Снимай капюшон, хочу взглянуть на тебя.

– Мое лицо распугает твоих посетителей, – положившись на прошлый опыт, сказал Тургэн.

– А вот это вряд ли, – хозяин дома нахмурился. – Какой только сброд сюда не захаживал. Снимай.

Ухэл метался. Демонстрировать волосы с бусинами не хотелось.

– Я, пожалуй, переночую в лесу, – сказал он Сулд. – Ты со мной?

– Э, нет! – сидящий неподалеку суровый и крепкий мужик встал из-за стола и подошел ближе. – Нам всем уже интересно, что ты скрываешь.

В трактире стало тихо. Незнакомец угрожающе приблизился и стянул капюшон с Ухэла. Ему понадобилась пара мгновений, чтобы осознать, кто находится перед ним.

– Палач! – по помещению пронесся неодобрительный шепот. Некоторые посетители поднялись со своих мест, попутно доставая оружие.

– Уходи по-хорошему, – сказал трактирщик. – Ты навлечешь на нас беду.

Тургэн кивнул и уже начал разворачиваться к выходу, когда услышал смех Сулд. Он недоуменно уставился на наузницу.

– Серьезно? – начала она, широко улыбаясь. – Вы боитесь его? – кивок в сторону палача. – Ты же знаешь, кто я?

Сулд внимательно смотрела на трактирщика, пока тот не кивнул, явно не понимая, к чему она клонит. А женщина, тем временем, повернулась к посетителям:

– Для тех, кто не знает, рассказываю: я – наузница. И если ты не дашь нам спокойно переночевать или кто-то из вас доставит нам неприятности, то я сделаю такой науз, что каждый в этой деревне год под себя ходить будет, – она снова взглянула на трактирщика. – А в твой убогий дом больше вообще никто и никогда не зайдет.

Сначала было тихо. Очень тихо. Потом, к удивлению многих присутствующих, снова послышался смех. Смеялся тот самый мужчина, который снял с палача капюшон.

– Вот это да! У нас тут баба с яйцами! Уважаю! – он приятельски похлопал Тургэна по плечу. – Что ж, думаю, все поняли, что опасаться надо не палача. Садитесь ко мне за стол! Я угощаю.

Тургэн и Сулд пришли в комнату поздно вечером. Ужин с местными прошел удивительно весело, и палач с наузницей даже захмелели.

– Почему ты сразу не начала с угроз? – со смехом спросил Тургэн, усаживаясь на свою кровать.

– Выжидала подходящий момент. Ты видел их лица? Надолго это запомню!

– Спасибо тебе, – улыбнулся Ухэл. – Можно сказать, ты за меня вступилась. Со мной такое впервые.

– Требую в благодарность поцелуй! – весело сказала Сулд и, не позволив мужчине отреагировать, уселась к нему на колени и поцеловала.

Тургэн опешил. От неожиданности он замер, но хмельное сознание явно получало удовольствие, потому палач не пресекал поцелуй первым. И лишь когда Сулд от него отстранилась, сказал:

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Вот и не думай, – отрезала женщина. – И не смей отказывать мне во второй раз.

Наузница снова его поцеловала, а палач сам не заметил, как прижал ее к себе.

Наутро, обнимая лежащую у него на груди Сулд, Тургэн задумался о причинах случившегося. Он был уверен, что нежные чувства между ними взаимно отсутствуют, но так же признался себе, что в данной ситуации он не мог отказаться от возможности почувствовать себя нужным кому-то. Их объединили одиночество и чувство потери. А произошедшее помогло справиться с болью.

– Сулд, – тихо позвал Ухэл.

– М?

– Ты сейчас со мной, потому что боишься остаться одна?

Наузница дернулась и постаралась встать.

– Тише, – сказал Тургэн, прижав ее крепче. – Успокойся. Я не против. Мне тоже бывает одиноко.

Они покинули постоялый двор после обеда. Оба сделали вид, что ничего не произошло.

6. Расставание

Сразу за чертой деревни путникам встретился вооруженный всадник. Он внимательно рассматривал Сулд и, в конце концов, остановился, преградив им дорогу.

– Кого я вижу! Сулд! – его улыбка походила на оскал. – Не ожидал тебя встретить в этих краях. Куда направляешься?

– Хут, – кивнула наузница. – Мы едем на север. Собираемся выйти на тракт.

– Вот как! – он перестал улыбаться. – Даже не заедешь в гости? Драга очень хочет встретиться с тобой.

– Не сомневаюсь. Можешь передать, что я обязательно навещу его в скором времени, – было заметно, что Сулд напряжена – костяшки ее кистей побелели, так сильно она сжала поводья.

– Он будет очень рад! – снова оскалился Хут.

Потом всадник развернулся и галопом поскакал в обратную сторону.

– Все в порядке? – спросил Тургэн у Сулд.

– Не очень, – покачала головой женщина. – Но это совершенно точно не твои заботы.

– Как скажешь, – пожал плечами Ухэл и поехал вперед.

Они ехали весь день, лишь раз прервавшись на обед. А когда начали сгущаться сумерки, остановились на ночлег.

Ухэл проснулся от громкого шепота Сулд. Она толкала его в плечо, то и дело называя по имени. Палач попробовал пошевелиться, но от этой попытки лишь ощутил пронзительную боль.

– Тургэн, не шевелись, только хуже будет, – шикнула наузница. – Слушай меня внимательно! И прекрати мычать!

Палач затих. Он раздраженно смотрел на женщину, пытаясь понять, что происходит.

– За мной скоро придут. А ты не должен вмешиваться. Мне уже не помочь, все равно отыскали бы рано или поздно. Лошадей я спрятала недалеко отсюда, к западу. Я защитила их наузами.

Тургэн нахмурился. Он недоуменно смотрел в освещенное затухающим костром лицо Сулд.

– Ты не можешь ни говорить, ни двигаться. Прости, для тебя я тоже сделала науз и привязала его к твоей ноге. Еще один узел в волосах. Он оберегает. Очень сильный получился. Если ты сам себя не выдашь, тебя ни за что не найдут, – она вытерла глаза рукавом.

Только сейчас палач понял, что женщина плачет.

– Спасибо тебе за все, Тургэн, – продолжила она. – К утру науз на ноге потеряет силу. Прошу тебя, не выслеживай меня. Это очень опасно. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. И спасибо, что проводил, – она через силу улыбнулась и укрыла Тургэна вместе с головой одеялом из шкур.

Палач недоумевал. Он старался встать или хотя бы пошевелиться, но тело пронзала острая боль, так что он мог только мычать и стонать, а через несколько минут не смог и этого.

Укрытый шкурами и лишенный зрения, он издалека услышал лошадиную поступь. Наездников было несколько, но назвать точное число Ухэл не мог.

– Сулд! – голос Хута Тургэн узнал сразу. – Вот и свиделись снова!

Наузница молчала.

– Чего такая неразговорчивая? Ты же прекрасно знала, что мы придем, – судя по звукам, он спешился. – Ну, давай, обними названного братца!

– Не приближайся ко мне, – в голосе Сулд слышалась трудно сдерживаемая ярость.

– Как знаешь! – отмахнулся мужчина. – Но тебе все равно придется поехать с нами. Кстати, где же палач?

– Он отправился своей дорогой.

– Попутчик, значит. Что ж, хорошо. Проблемы в виде служителя Богов нам не нужны. Не хватало еще схлопотать проклятие.

– Ты хотел сказать «еще одно проклятие»? – Сулд не смогла сдержаться от колкости.

– Молчи, ведьма! – разозлился Хут. – Ты не знаешь, как нам трудно пришлось из-за твоего прощального подарочка!

Женщина громко хмыкнула. Тургэн слушал их разговор и не узнавал свою знакомую. Он не понимал, откуда взялись такие непривычные интонации. Если бы он не был уверен, что это именно Сулд, подумал бы, что говорит совершенно другой человек.

Хут несколько раз шумно выдохнул.

– Это все уже совсем неважно. Поехали домой.

– Форт никогда не был мне домом, – злобно отозвалась наузница.

– Да что ты? – мужчина снова заводился. – Не помню, чтобы ты так говорила, когда Драга принял тебя в семью. Он так многому тебя научил! И как ты отблагодарила? Да он тебя в наследницы готовил, а ты поступила как последняя тварь.

– В наследницы? – Сулд явно удивилась. – О чем ты? Я думала, он готовит тебя.

– Мне никогда не хотелось становиться главным, ты же знаешь! Сидеть в Форте, копаться в бумагах, вести переговоры, строить планы… скукота! Мне комфортнее с мечом в руке. А вот ты! Смелая, умная, наузница, к тому же! Драга был уверен, что когда-нибудь ты сможешь держать в страхе всю округу.

– Вот именно, Хут! – теперь уже и Сулд повысила голос. – В страхе! Я не хотела этого. Такая жизнь не для меня. Я наузница, а не разбойница.

– Сколько лет тебе понадобилось, чтобы это понять? Десять? Пятнадцать? – в голосе бандита отчетливо слышалась горечь. – Ты столько лет прожила такой жизнью, почему передумала?

– Дуб со своей шайкой ограбили мастерскую моего брата.

Хут вскричал:

– И все?! Ты могла сказать ему, что он под твоей защитой, и все! Понимаешь, все! Ничего бы этого не было!

– Я осознала, что именно мы делаем. Что нельзя так жить!

– Дура! Какая же ты дура! И тебе придется ответить за это. Садись на лошадь, и за мной. Не хочу больше слышать ни единого слова.

Тургэн пролежал без сна всю оставшуюся ночь. Тело его не слушалось, так что оставалось только думать, что делать дальше.

Первой мыслью было малодушно собраться и уехать. В конце концов, Сулд сказала сделать именно это. Но совесть прожорливо грызла его изнутри. Палач не мог так поступить. Потому что за короткий промежуток времени слишком сблизился с наузницей, потому что не мог бросить сестру Гэрэла в беде. Потому что не мог позволить себе не помочь еще одному близкому человеку.

На рассвете его тело снова ожило. Сняв с ноги ненавистный науз, палач нашел лошадей, наскоро поел и по следам, которые разбойники и не думали заметать, двинулся за Сулд.

7. Форт

Палач был очень зол.

Он злился на разбойников, которые пришли за Сулд, злился на саму Сулд, которая, выходит, использовала его, чтобы добраться до этих мест не в одиночку, злился на самого себя, что потерял бдительность и попался в ловушку. Злился, что вообще не заметил, как на него повесили науз. Не иначе, как спутница опоила его. Что было в том компоте, который они пили на ужин? «Пей, пока не остыл, – говорила Сулд. – Он поможет тебе расслабиться и как следует отдохнуть после дороги».

Да уж! Помог. Голова Ухэла сильно болела, а тело все еще было ватным.

Небо было пасмурным, а следы на земле едва видны. К счастью, Тургэн был хорошим охотником и умел выслеживать даже мелких животных, что уж говорить о пятерке лошадей.

Ухэл добрался до Форта в середине дня. С первого взгляда стало понятно, почему его прозвали именно так. Огороженное частоколом крепкое трехэтажное строение иначе было не назвать. Дозорные башни, массивные ворота, волчьи ямы… это место было самой настоящей крепостью.

Палач спешился и пошел к воротам. Он чувствовал, что за ним следят, видел нацеленные на него арбалеты, но продолжал идти. Он хотел не только спасти Сулд, но и призвать к ответу за ложь.

Тургэну даже не пришлось стучать. Как только он приблизился к воротам, дверь в одной из створок отворилась, и показались два разбойника.

– Чего тебе надо? – вид у них был враждебный.

– Я пришел поговорить с Драгой, – твердо ответил палач. Он надеялся, что имя вожака произведет нужный эффект.

Бандиты переглянулись.

– Жди, – коротко сказал один из них и захлопнул дверь.

Ухэла привели в центральный зал Форта. Везде стояли столы – бандиты явно что-то праздновали. Палач окинул взглядом помещение. Сулд среди разбойников не было. Зато Хута он приметил сразу – он сидел за центральным столом рядом с внушительных размеров седеющим мужчиной. В том, что это был главарь разбойников, Тургэн не сомневался.

Мужчина нервничал. Он видел, как на него смотрят бандиты. В их опасливых взглядах читалась неприкрытая враждебность.

Драга внимательно осмотрел палача. Весь вид главаря внушал страх, но при этом он производил впечатление мудрого и спокойного человека. Наконец, он пальцем поманил к себе Ухэла и указал на стул напротив.

– Здравствуй, палач, – звучно произнес он. – Будь моим гостем. Садись за стол и поешь. А потом расскажешь, зачем пришел.

Противиться Тургэн не решился. Пока он усаживался, Хут что-то быстро прошептал главарю на ухо.

Бандиты продолжили трапезу. Ничего не евший с вечера Тургэн наелся досыта.

– Вот теперь можно и о делах, – сказал Драга, отодвинув от себя тарелку. – Что тебе нужно?

– Я пришел за Сулд.

На мгновение все за столом притихли. Тогда главарь махнул рукой и все, кто сидел с ним, повставали со своих мест и пересели за другие столы. Только когда Драга и Ухэл остались с глазу на глаз, беседа продолжилась.

– Она твоя женщина?

– Да, – соврал палач.

– В таком случае, я сожалею, палач, – главарь на мгновение погрустнел. – Она мертва.

Тургэн замер. Такого он не ожидал.

– Я так понимаю, она не посвятила тебя в свое прошлое, – продолжил Драга. – Я расскажу.

Шокированный палач не стал возражать.

– Она попала к нам совсем молодой девчонкой, когда возвращалась с обучения у шамана. Быстро прижилась, стала мне как дочь – своих-то детей у меня никогда не было. Много лет все шло хорошо, и я надеялся, что она займет мое место, – Драга сжал челюсть. – А потом она предала нас. Свалила, оставив науз под порогом. Мы долго искали его. Но даже когда нашли и разрубили, ее проклятье не пропало. Знаешь, что она сделала? – мужчина повысил голос. – Ведьма заколдовала каждого из нас. Ни грабить, ни врать, ни убивать – мы ничего не могли! После каждого проступка мои люди страдали. За ложь – болели, за убийство – умирали. К счастью, нам понадобилось не так много времени, чтобы понять, что происходит. Мы с трудом прожили эти месяцы. Голодали. В конце концов, мы нашли девку, но за нее вступился какой-то богач из Гунигтая. Заплатил нам золотом. Конечно, мы согласились. Начали торговать, дела пошли на лад. Тебе сложно это понять, но мы, привыкшие всегда брать все, что пожелаем, стали святошами! Не для нас такая жизнь, палач.

Драга отпил из кубка и продолжил:

– Я отправил ребят к шаману, чтобы узнать, как снять проклятье. Оказалось, способа было два. Наузница должна либо сама развязать узел, либо умереть. Однако, как ты помнишь, узел мы разрубили.

Тургэн нахмурился. Он с ужасом ждал того, что еще скажет главарь.

– Я убил Сулд лично, – горько сказал он. – Не мог рисковать кем-то еще. Как видишь, я все еще жив.

Мужчины молчали, погруженные каждый в свои мысли. Ухэл не мог поверить, что все происходящее – правда. У него в голове не укладывалось, что этой ночью он видел наузницу в последний раз.

– Мне жаль, палач, – снова заговорил Драга. – Но даже если бы я знал, что она стала женой палача, ничего бы не изменилось. Мои люди должны быть свободны, пусть даже Боги покарают меня за ее убийство. Теперь я могу только отдать ее тело тебе. Упокой свою женщину так, как считаешь нужным. Я хотел сделать это сам, но не буду больше гневить Богов.

Ухэл думал о своей лжи. Сулд не стала женой палача. И даже не собиралась ею быть. Забирать ее тело – неправильно. Но Тургэн хотел этого. Хотел попрощаться и похоронить. Пусть даже за это его накажут Боги.

– Я заберу ее.

Главарь дал знак бандитам, и через несколько минут тело назуницы передали прямо в руки вставшему из-за стола Тургэну. Палач кивнул главарю, и направился к выходу.

– Я вот одного не понимаю, – подозрительно заговорил Драга за спиной Ухэла. – Если она с тобой, зачем вернулась сюда и сказала Хуту, как ее найти?

Тургэн развернулся к говорившему.

– Я казнил ее брата, – холодок пронесся по спине палача. Он надеялся, что этого объяснения достаточно.

– Вот как, – задумчиво отозвался главарь. – Как жестоки бывают Боги. Прощай, палач.

Тургэн аккуратно положил тело Сулд на траву недалеко от того места, где был их последний привал. Лучи красного закатного солнца проникали через ветви деревьев и падали на бледное лицо женщины, добавляя ему красок, отчего казалось, что она просто спит. Одежда ее пропиталась кровью, а в животе была глубокая колотая рана.

Ухэл ничего не чувствовал. Опустошение, захватившее его, было хуже злобы, печали или ненависти. Та пустота, что появилась в его душе после смерти Гэрэла, теперь будто выросла во сто крат.

Палач старался смотреть на все реально. Сулд была ему чужой. Они были знакомы всего несколько дней. Все, что между ними происходило, было наполнено недоговорками и ложью. У них не было крепкой привязанности или общих воспоминаний. Кроме смерти ее брата и того, что они оба были когда-то выбраны Богами, между ними не было ничего общего. Но тогда почему же ему было так больно?

Тургэн плохо разбирался в чувствах других людей, но еще хуже он понимал собственные.

Ночь уже подходила к концу, когда в погребальном костре догорали последние угли. Все это время Тургэн просидел неподалеку, прислонившись к стволу дерева. Произошедшее с близнецами сильно повиляло на него, и он не был уверен в том, что вернется домой прежним. Но как бы то ни было, его ждала дочь, и он уже очень сильно по ней истосковался.

Часть 4. Долг палача

1. Дом

Тургэну понадобилось два дня, чтобы добраться до дома по тракту. В итоге, на путь из Гунигтая домой ушло на три дня дольше, чем планировалось изначально. Хоть ехать по большой дороге было удобно, но она вела в город, а значит, по пути нужно было свернуть. Ухэл не хотел возвращаться ночью и потому уже на самом подходе к родной деревне устроил привал.

Лишь в тот вечер палач нашел в себе силы разобрать вещи Сулд. Тургэн даже не заметил, что забрал ее вторую груженую лошадь, а когда осознал, девать животное было уже некуда. А вот с личными вещами наузницы нужно было что-то решать. Ее лежак так и остался на поляне в лесу, а припасы Ухэл съел по дороге. Ему было неловко брать чужое, но мысль, что ему это практически жизненно необходимо, быстро его успокоила.

В вещах Сулд он нашел немного одежды и заготовок для наузов. Оставлять их он не собирался, а потому – сжег. Также, он нашел туго набитый кошель с деньгами. Тургэн удивился наличию монет, он думал, что наузница все отдала приюту, но забрал их себе. Выбрасывать деньги было бы глупо.

Утром, когда солнце только встало, палач добрался до дома.

– Отец! Ты вернулся! – с громким криком ему навстречу побежала Охин, она только успела выйти из дома, намереваясь подоить козу. – Как я рада!

Девочка выронила по дороге ведро и с разбега обняла Ухэла, который от неожиданности даже пошатнулся. В этот раз мужчина сразу ответил на объятие. Он крепко прижал дочь и поцеловал ее в макушку. Все его тревоги и страхи разом отступили. Охин была жива и здорова, а он, наконец, вернулся домой, к единственному человеку, которого действительно любил.

– Привет, Охин, – с теплой улыбкой сказал он. – Я очень скучал по тебе.

– И я! – живо отозвалась девушка и подняла ведро. – Ой, а что это у тебя? – девушка указала на голову Тургэна.

Он поднял руку к волосам и ощутил под пальцами защитный узел, который повязала ему Сулд. Он совсем забыл о нем.

– В дороге я познакомился с наузницей, – ответил палач, снимая узел с волос. Он оказался связан из прочной черной нити.

– Ничего себе! – восторженно воскликнула Охин. – Это она тебе дала?

– Да. Это сильный защитный амулет. Я хочу, чтобы ты взяла его себе.

– Спасибо, – смущено сказала она и убрала узел в карман. – Я сейчас только козу подою, выведу и сразу накормлю тебя. Ты, должно быть, очень устал с дороги. Давай, иди, помойся еще, я скоро! – Охин тут же побежала в сторону сарая, а Ухэл, рассмеявшись тому, что дочь уже взялась им командовать, пошел к дому.

После еды и отдыха Тургэн взял лошадей и пошел к старосте.

– Ахлаг! – Ухэл позвал главу деревни из-за забора, тот колол дрова на улице.

В ответ мужчина махнул рукой, еще пару раз ударил колуном, снял рабочие перчатки и, стерев пот со лба, подошел к палачу.

– Привет, Тургэн, – староста взглянул на лошадей и нахмурился. – Я уверен, что давал тебе одну лошадь. Откуда еще?

– Долгая история. Дело в том, что мне негде ее держать, возьмешь?

– Отчего ж не взять? – Ахлаг пожал плечами. – Тяжеловес всегда в хозяйстве пригодится. Как добрался?

– Добрался, спасибо Богам. Гунигтай – то еще местечко.

– Да, – согласился староста. – Их глава – жадный и задравший нос дурак. Не удивлюсь, если деревенские его когда-нибудь прирежут, как свинью.

Палач кивнул. Их мнения абсолютно совпадали. Вспомнив о еще одной цели визита, Ухэл достал из кармана несколько монет и протянул Ахлагу.

– Это за лошадь. Она очень выручила меня.

– Странный ты, Тургэн. Привел мне еще одну кобылу и за первую платить собираешься. Вообще-то, если подумать, то это я тебе должен. Так что убирай деньги и не позорь меня, будто я какой-то бес неблагодарный!

Ухэл засмеялся.

– Вот еще, что я должен сказать, – Ахлаг вдруг посуровел. – К нам тут медведь стал захаживать по ночам. В сараи залезает, заборы гнет. Злой какой-то, странный. До твоего дома не доходил еще, но подумай о том, как двери закрепить, на всякий случай.

– Конечно. Спасибо, что предупредил, – ответил палач и собрался уходить.

– И вот еще! – окликнул его староста. – Я так понимаю, Охин новости тебе еще не сообщила?

– Какие новости? – Тургэн сильно разволновался.

– Хорошие, не бойся! – Ахлаг широко улыбнулся. – Но я ничего не скажу. Пусть лучше сама! И не говори, что я тебя подготовил. Бойкая девка меня потом со свету сживет!

За ужином Охин радостно рассказывала о том, как проходили ее дни, пока отца не было дома: она хлопотала по хозяйству и много шила. Ее работы пользовались большим спросом на рынке, и некоторые жители деревни даже сделали ей заказы.

– Я смогла скопить немного денег, представляешь? – девушка очень гордилась собой. – Думаю, было бы здорово купить еще одну козу или даже корову. Хатагай обещал помочь с расширением сарая.

– Хатагай? – палач поднял брови.

– Младший сын Ахлага, – Охин заметно смутилась. – Он больше других помогал мне. И он…

Девушка замолкла.

– Что он, Охин? – поторопил Ухэл.

– Он позвал меня замуж, – торопливо сказала она. – Оказывается, я нравилась ему, когда еще в деревне жила, но он все ждал, когда я подрасту. Ему даже все равно на то, что случилось со мной.

Тургэн понял, о чем при встрече говорил Ахлаг. И судя по реакции старосты – выбор сына он одобрял.

– А тебе он нравится? – спросил палач.

– Да, – тихо сказала она. – Он спокойный и надежный. С ним совсем не страшно.

– Тогда решать только тебе, девочка, – палач улыбнулся. – Я во всем поддержу тебя.

– Спасибо, отец! – Охин подскочила со скамьи и порывисто обняла отца. – Тогда я скажу, что он может прийти к тебе.

– Если не испугается зайти в дом палача!

2. Смерть

– А как прошла твоя поездка? – поинтересовалась Охин. – Совсем ничего не рассказал. Как тебе Гунигтай? Ты сделал то, зачем тебя позвали?

Тургэн задумался. В дороге он много размышлял над тем, стоит ли рассказывать дочке о том, кого именно он казнил в Гунигтае. Он не хотел расстраивать Охин, но и врать ей не мог. А если правда когда-нибудь станет известна, то от того, что он утаивал смерть Гэрэла, может стать намного хуже. К тому же, история с Сулд убедила его, что от лжи нельзя ждать добра.

– Да, – печально ответил палач. – Сделал. Охин, я должен сказать тебе кое-что. Я казнил человека за убийство. И, – Ухэл попытался сглотнуть образовавшийся в горле ком, – это был Гэрэл, Охин.

Девушка молчала. Она не сразу осознала, что сказал Тургэн. Ни один мускул на ее лице не дрогнул.

– Мне очень жаль, девочка, – покачал головой Ухэл. – Совет приговорил его. И если бы это не сделал я, сделал бы кто-то другой.

– Я понимаю, отец, – безжизненно ответила девушка. – А ты бы потерял все, что имеешь, если бы отказался. – Охин смахнула слезу. – Я прогуляюсь, – она встала из-за стола. – Недолго.

Палач не стал ее останавливать. Он понимал, что ей нужно побыть наедине с собой и своими чувствами.

Но Охин не вернулась ни через час, ни когда окончательно стемнело. Обеспокоенный Тургэн зажег факел и поспешно отправился на поиски. Он внимательно осмотрел следы у порога – они вели в сторону леса.

Ухэл пришел в ужас. Он сразу вспомнил про медведя, о котором рассказывал Ахлаг. Испугавшись за дочь, палач устремился по следам.

Было очень темно. Порой Ухэл скорее угадывал, где были следы, чем видел их на самом деле. В конце концов, спустя почти полчаса пути палач нашел Охин. Девушка лежала на земле, а ее нога была зажата в медвежьем капкане.

Мужчина взвыл. Он подскочил к дочери и быстро осмотрел ее. Охин была жива, но едва дышала. Палач обезвредил капкан, стянул рубашку и туго перевязал рану. Потом он поднял дочь на руки и опрометью бросился в обратный путь.

Когда Тургэн зашел в дом и положил Охин на кровать, она уже не дышала.

Ухэл кружился вокруг тела дочери, тряс ее и умолял очнуться. Он не мог поверить в происходящее. Палач достал из кармана девочки узел, который завязала Сулд, и, вспомнив слова Драги, выбросил его в очаг. Достав с печи сундучок с лекарствами, он судорожно перебирал их, надеясь найти хоть что-то, что поможет дочери. Но все поиски были тщетны. Тогда Тургэн сел на пол и, схватившись за голову, закричал.

Смерть дочери была слишком большой потерей для него. Он не знал, как с этим справиться, не представлял как ему дальше жить. И тогда палач сделал то, чего не делал никогда в жизни. Он закрыл глаза и воззвал к Богам.

Комната наполнилась гортанными звуками. Ухэл слышал песнь молитвы от шамана сотни раз, но впервые пел ее сам.

Палач не знал, что скажет Богам и даже не был уверен в том, что они ему ответят. Но Боги ответили.

– Мы знали, что ты позовешь Нас, Ухэл.

Прервав от неожиданности молитву, палач резко обернулся и испуганно отпрянул. Прямо перед ним в воздухе висели шесть призрачных фигур. Они были словно одеты в плащи, и каждая отливала своим цветом.

Тургэн согнулся к полу, преклоняясь перед силой, которую источали Боги. Он никогда не чувствовал такой осязаемой мощи. Ухэл казался сам себе ничтожным, почти не существующим. От страха и благоговения мужчина не мог вымолвить ни слова.

– Мы знаем, чего ты хочешь Ухэл, – хор голосов сотрясал комнату. – И Мы дадим тебе то, чего ты хочешь. Мы спасем жизнь твоей дочери. Но взамен ты сделаешь для Нас то же самое.

– Чью жизнь я должен буду спасти? – поднял голову Тургэн.

– Нашу, – ответили Боги.

Одна из фигур, сиявшая ослепительно белым светом, подалась вперед. Из самой ее середины вылетел такого же цвета шар и влетел прямо в тело Охин. Рана на ноге сразу начала затягиваться, а через несколько мгновений к ней вернулось дыхание.

Шокированный произошедшим палач снова склонился к полу и, не выдержав больше подавляющей силы Богов, потерял сознание.

Тургэна разбудило блеяние Козы. Животное стояло рядом и то и дело покусывало его за штанину. Сон мгновенно покинул мужчину, и он резко сел. Коза тут же встрепенулась и выскочила из избы через открытую дверь.

Воспоминания о прошедшей ночи ударили в голову мужчине. Он взглянул на кровать, где вчера оставил Охин. Кровать была пуста.

С трудом поднявшись на ноги, Ухэл направился к выходу, но, потеряв равновесие, схватился за дверной косяк. Как только его глаза привыкли к яркому свету, он увидел дочь. Она сидела на крыльце и смотрела вдаль.

– Я помню, что произошло, – сказала девушка, обернувшись к отцу. – Все слышала. Но ничего не понимаю. Как ты теперь расплатишься с Богами?

Тургэн задрожал и тяжело вздохнул. На трясущихся ногах он подошел к дочери, сел рядом и крепко ее обнял.

– Думаю, они сами скажут мне, что делать. Я готов отдать за тебя все, что у меня есть, Охин.

3. Сны

Боги явились Тургэну следующей ночью. Видеть их во сне было намного проще, чем наяву.

– Ты должен остаться один, – сказали они. – Выдай девочку замуж, и Мы скажем, что будет дальше.

Возразить Ухэл не мог.

То, что случилось в ту странную ночь, Тургэн и Охин сохранили в тайне. Произошедшее было слишком нереальным, чтобы в это мог кто-то поверить. И слишком страшным для того, кто примет их слова на веру. Палач не знал, что ему поручат Боги, и честно себе признавался, что боится не справиться. Вдруг в этом случае они отберут у Охин жизнь? Этого мужчина допустить не мог, а потому готовился ко всему. Даже к тому, что придется отдать свою жизнь.

До середины осени Тургэн и Охин занимались тем, что готовили приданое. Они съездили в город, как обещал Ухэл, купили красивых тканей. Девушка, воодушевленная предстоящей свадьбой, много шила. Она хотела прийти в дом мужа в новой, хорошей одежде. Палач старательно вырезал из дерева посуду и прочую домашнюю утварь. Настроение дочери сильно влияло на него, и он стал намного реже думать о том, что его ждет в будущем.

– Не представляю, как снова жить в деревне, – призналась девушка в один из вечеров. – С ней у меня связано слишком много неприятных воспоминаний.

– Все будет хорошо, Охин, – успокоил ее Тургэн. – Я уверен, что твой будущий муж не даст тебя в обиду. К тому же, ты талантливая мастерица, и к тебе все хорошо относятся.

– А как же ты останешься здесь один?

– Не волнуйся за меня, – Ухэл мягко улыбнулся. – Со мной все будет хорошо. Я еще помню, как жить в одиночестве.

– Я буду часто к тебе ходить! – пылко сказала девушка.

– Спасибо, Охин.

Несмотря на то, что женихом был сын старосты, свадьбу отпраздновали по-скромному. Ахлаг настоял на том, чтобы палач присутствовал на торжестве, но из-за этого немногие жители деревни пришли поздравить молодых. Но ни Охин, отвыкшая от толпы, ни Хатагай, скромный и не очень общительный, совсем не расстроились. Родственников и друзей им было вполне достаточно, чтобы этот день стал одним из самых счастливых в их жизни.

В ночь после свадьбы, когда палач вернулся в опустевший дом, он долго не мог решиться лечь спать. Он знал, что ему явятся Боги и сообщат о том, что он должен сделать. Страх перед грядущим захватил Тургэна. Но любовь к дочери была намного сильнее, да и жить без сна было невозможно.

В этот раз Боги являлись ему поочередно. Первым был Бог в красном.

– Я – Огонь. Ты должен вырезать мой тотем первым, Ухэл.

В сознании палача вспыхнуло изображение небольшого бревна, которое постепенно менялось. Оно становилось все уже кверху и больше походило на пламя свечи. А потом на нем появились символы, значений которых Тургэн не знал.

– Запомни эти знаки, – сказал Огонь. – Ты не должен забыть ни одного. От них зависит Моя жизнь.

Наутро Тургэн долго приходил в себя. Все его тело горело и требовало воды. Но первым делом он нанес углем на стену дома символы из сна. Потом, наскоро окатившись водой и без аппетита поев, он отправился в лес за деревом для тотема.

Следующей ночью палача посетил Бог в синем.

– Я – Вода, – голосБожества словно журчал в голове. – Запомни мой тотем и символы, Ухэл.

Палач видел, как следующее горизонтальное бревно становится похоже на ручей. Тургэн сомневался в том, что сможет вырезать тотем так же искусно, но был готов сделать все, что в его силах.

Следующим был Бог в зеленом.

– Я – Земля, – прогремел он. Его тотем принял форму куста.

Тургэн слабел. После каждой встречи с Богами он чувствовал себя больным. Каждый выведенный на стене символ отнимал его силы. Когда на третий день после свадьбы к нему пришла Охин, она ужаснулась от внешнего вида отца. Кожа его посерела, а под глазами залегли темные круги.

– Ты должна забрать Козу, девочка, – сказал Тургэн, не впуская ее в дом. – Я не могу больше заботиться о ней.

– Отец, прошу, пусти, – умоляла Охин. – Я волнуюсь за тебя!

– Я справлюсь, дочка. Только забери Козу, – сказал палач и закрыл перед ней дверь.

На четвертую ночь Ухэлу явился Бог, которого он даже не мог толком рассмотреть. Он чувствовал лишь дуновение ветра.

– Я – Воздух, – скорее понял, чем услышал Тургэн. – Мои знаки самые сложные. Будь внимателен.

Тотемом Воздуха был соловей.

Палач потерял счет дням. Боги перестали являться ему, но каждую ночь он продолжал видеть их символы. Каждый день он корпел над бревнами, которые все сильнее походили на увиденные во снах тотемы.

Изо дня в день к Ухэлу приходила Охин. Оставив попытки попасть в дом, он просто оставляла еду на пороге. На десятый день пришел Ахлаг.

– Палач, открывай! – он сильно постучал в дверь. – Ты не можешь сидеть там вечно!

– Уходи, староста, – ответил Тургэн, не прекращая работу.

– Мы все переживаем за тебя! Я уверен, Охин знает что-то, но молчит, будто язык проглотила! Что происходит?

Тургэн отложил работу, протер глаза и взглянул на свои резко похудевшие руки.

– Поверь, Ахлаг, тебе лучше этого не знать.

4. Топор

Работа над тотемами продолжалась. Тургэн почти не ел, беспокойно спал и практически не выходил на улицу. Его одолевали боли в голове и теле, пальцы с каждым днем слушались все хуже.

Вся его жизнь вертелась вокруг создания тотемов. Он все еще не понимал, для чего это делает – Боги сообщили ему слишком мало. Но всем их указаниям он следовал беспрекословно. И когда четыре тотема были закончены, Боги снова явились ему во сне в полном составе.

– Ты стал слишком слаб, Ухэл, – от звука их голосов тело палача содрогнулось. – Общение с Нами сильно сказывается на тебе. Ты не сможешь выполнить предназначение, если умрешь. Пережди зиму, Мы вернемся весной.

Той ночью выпал первый снег.

Впервые за продолжительное время Тургэн проснулся с легкой головой. Короткий разговор с Богами и отсутствие видений во сне позволили его телу и разуму отдохнуть. Выпив целый кувшин воды, мужчина накинул тулуп, вышел из дома и сел на крыльце. Там его встретила Охин, пришедшая с очередной корзиной еды.

– Отец! – воскликнула она, только завидев его. – Как ты себя чувствуешь? Выглядишь неважно.

– Со мной говорили Боги, – хрипло отозвался он. – Являли мне свою волю. Но теперь дали отдохнуть.

– Хочешь, я поживу с тобой? – девушка погладила отца по предплечью. – Позабочусь о тебе.

– Тебе нельзя в дом, девочка, – покачал головой палач. – Не волнуйся за меня, и спасибо за еду. Ты очень помогла мне.

– Но погреб же полон запасов. Мы готовились к зиме все лето.

– Я… – Ухэл запнулся, – я не мог спуститься туда, – он вытянул перед собой дрожащие руки.

– А теперь?

– Теперь смогу, – он улыбнулся дочери. – Как твой муж?

– Все хорошо, – Охин смущенно улыбнулась. – Он очень хороший человек. Ласков и заботлив. Старшие братья все время задирают его из–за того, что он женился раньше всех. Но в ответ он только смеется и просит их не завидовать! К лету мы начнем строить собственный дом и переедем от Ахлага.

– Я очень рад это слышать!

Какое-то время они молчали, а потом Ухэл осторожно спросил:

– А как твои родители, Охин? Ты же видела их в деревне?

– Видела, – девушка кивнула. – Маму. Она подходит ко мне время от времени. Знаешь, в первый раз мы давно увиделись. Я тогда только вышла торговать на рынок. Мама сначала уверенно шла в мою сторону, я так рада была, но потом она остановилась. Грустно так на меня посмотрела и ушла. Я тогда поняла, что она все еще любит меня.

– Конечно, любит, – отозвался Тургэн. – А что сейчас?

– А сейчас она немного говорит со мной и вещи иногда покупает. За руку берет. У меня же имя новое, так что она, как и все, делает вид, будто я новенькая в деревне.

– Странное дело.

– Да, – Охин вздохнула. – Очень это странно. Но зато нет нужды воспоминать о прошлых бедах.

На следующий день Тургэн проснулся полным сил. Он наколол дров, растопил печь, перенес все знаки со стен на небольшие дощечки и вымыл дом. Впереди была зима, и ему предстояло пережить ее одному.

Ухэл долго приходил в себя. Он принимал укрепляющие отвары собственного приготовления, старался хорошо питаться, больше бывать на свежем воздухе и высыпаться. Но во сне ему продолжали являться знаки и тотемы, хоть сновидения и не были навеяны Богами. После этих снов палач не терял силы, но его подсознание как будто не давало забыть о том, что он должен сделать.

Зима прошла быстро. То ли это было совпадение, то ли воля Богов, но снега было немного, а морозы, в сравнении с прошлым годом, были совсем слабыми.

Дочь вместе с мужем часто заходила к Тургэну. Молодой человек нравился палачу. Бесхитростный, открытый взгляд и искренняя забота об Охин радовали его, и потому он почти не переживал за девушку.

Боги снова явились Ухэлу во сне, когда на деревьях появились первые листочки.

– Пора, Ухэл, – созвучие голосов снова больно ударило мужчине по ушам. – Настало время узнать, что ты должен сделать.

Палач приготовился слушать.

– Когда ты вырежешь последние два тотема, ты должен отправиться в горы, на север. Мы укажем тебе путь к священному месту. Там ты и проведешь обряд.

Пятеро Богов исчезли, перед Ухэлом осталось лишь божественное воплощение в черном.

– Здравствуй, Ухэл. Я – Смерть. Когда-то именно Я выбрал тебя своим служителем и дал тебе свое имя. И ты с честью несешь свое бремя, палач.

В тот же миг перед глазами Тургэна все поплыло. Влияние Божества было слишком мощным. Мужчине казалось, что его сознание рвется на части, хотелось кричать и рвать на себе волосы. Он даже не мог представить, что существует такая дикая, всепоглощающая боль. Ему казалось, что время замерло, сконцентрировалось в одном бесконечном мгновении ужаса. Но потом все закончилось. Так же резко, как и началось. Перед Ухэлом парило изображение тотема. Это был небольшой топор палача. Старый, затупившийся, на почти сгнившем древке. Все его топорище было исписано мистическими символами.

– Твори, Ухэл, – сказал Бог. – Не посрами наше имя.

Тургэн проснулся в холодном поту. Ни есть, ни пить ему снова не хотелось. Лишь только поднявшись с кровати, он взял уголек и записал символы на стену. А потом, как в трансе принялся за работу. Его руки были сильны и тверды, а взгляд затуманен и отстранён.

Палач отложил готовый тотем через два дня. Его руки кровоточили, а все тело ломило от боли. Не сумев даже добраться до кровати, Тургэн свалился на пол и заснул.

5. Молитва

Белый свет окружал палача. Он обволакивал все вокруг, дарил легкость, покой и чувство щемящего счастья. Тургэн не думал ни о боли, ни о трудностях своей жизни. Он ощущал каждую клеточку своего тела, чувствовал, как его наполняет жизнь, был частью жизни. Ухэл всем своим естеством хотел остаться в этом состоянии, но громкий и величественный голос отвлек его:

– Я – Жизнь, Ухэл, – перед палачом возник образ Бога. – Я помогу тебе справиться с тем, что сотворило с тобой влияние Смерти.

Тургэн смотрел на Бога и плакал от восторга. Оказавшись наедине с божеством созидания, он не мог не поддаться его силе. Он почувствовал, как его разум очищается, а раны на руках заживают.

– Мой тотем последний, который ты должен сделать.

Мужчина приготовился к тому, что Бог даст ему образ, но видения не было. Он непонимающе взглянул на Бога.

– Ты должен сделать его сам. Покажи, что для тебя значит жизнь.

Белый свет померк, и палач проснулся в своем доме. Голод одолевал его, поэтому, лишь вдоволь наевшись и напившись, Тургэн задумался о поручении Бога Жизни.

Поначалу задача казалась ему невыполнимой. Как он, простой человек, мог знать, что представляет собой жизнь? Как должен выглядеть тотем? Он даже хотел снова воззвать к Богам и попросить о помощи, но стук в дверь отвлек его от мыслей.

– Здравствуй, отец! – на пороге дома стояла Охин.

Не пуская дочь в дом, палач вышел во двор.

– Выглядишь усталым, – она нахмурилась. – Они снова приходят к тебе?

– Да, Охин, – Ухэл глубоко вдохнул весенний воздух. – Тебе не стоит входить, прости.

Палач не хотел, чтобы девушка увидела знаки на стенах и кровь, которую ему пришлось пролить, изготавливая тотем Смерти.

– Понимаю. Я не буду тебя отвлекать, просто мне нужно тебе кое-что сообщить.

– Что-то случилось? Тебе плохо?

– Случилось, да, – девушка улыбнулась. – Но все хорошо! Отец, я жду ребенка.

Палач обомлел. Он понимал, что выйдя замуж, Охин рано или поздно забеременеет, но он оказался не готов к тому, что это произойдет так скоро. Истолковав молчание Ухэла по-своему, она продолжила:

– Ты станешь дедушкой, представляешь? – улыбка на ее лице стала еще шире. – Я так счастлива! А Хатагай словно с ума сошел! Все время обнимает меня и живот гладит. Хотя еще совсем ничего не видно.

– Охин, – Тургэн, наконец, пришел в себя, – это замечательная новость, – он прижал дочь к себе и поцеловал в макушку. – Я очень рад за тебя!

Когда девушка уходила, Ухэл долго смотрел ей вслед. И лишь когда увидел, как у края деревни ее встретил муж, зашел в дом.

Он был очень рад за дочь, но при этом ему стало грустно. Наверное, именно это ощущают отцы, когда их дети начинают жить собственной жизнью.

Жизнь!

Палач понял, чем для него является жизнь, понял, что она собой воплощает. Ухэл тотчас взял новое бревно и приступил к работе.

С последним тотемом Тургэн не торопился. Он работал, только когда был полон сил. Палач спокойно снимал с дерева слой за слоем, вырезал деталь за деталью. Ни одна из его работ не была так наполнена душой и любовью, как эта. Когда тотем был готов, Ухэл поставил его на стол и внимательно осмотрел. Мать, держащая на руках младенца, была словно живая. В ее взгляде было столько нежности и преданности, что невольно сжималось сердце. Палач не мог предположить, что способен на такое. Он был уверен, что в этот раз его руками управлял сам Бог Жизни.

Следующей ночью он не видел Богов, но их голоса звучали громче обычного.

– Тотемы готовы, Ухэл. Ты потрудился на славу. Теперь ты должен слушать. Слушать и внимать каждому слову. От них зависит Наша жизнь.

Боги запели молитву. Ее слова были сложны, протяжны и совершенно не знакомы палачу. Но он слушал. Слушал и запоминал.

Весь следующий день у Тургэна звенело в ушах. Пока что звон был слабым, но Ухэл понимал, что это только начало.

Изо дня в день палач нараспев повторял слова молитвы. Все его мысли были заняты только ими. Ему понадобится еще очень много дней, чтобы запомнить каждое слово. Звон в ушах порой становился нестерпимым, он приглушал даже шум листвы и пение птиц. Вернулись головная боль и слабость. Божественная сила снова начинала оказывать влияние на состояние Ухэла. Но в этот раз мужчина старался заботиться о себе. Он лечился травами и продолжал есть. Он чувствовал, что скоро ему нужно будет двигаться в путь, и необходимо сохранить для этого силы.

В тот день, когда Тургэн смог полностью воспроизвести слова молитвы, свет вокруг резко померк. Время словно замерло, и перед палачом возникли Боги.

– Ты готов, Ухэл, – торжественный хор голосов сотряс дом палача. – Готовься к дороге, она будет нелегкой.

6. Горы

Тургэн был настроен решительно. Он не мог толком понять, откуда в нем появилось это чувство, а потому решил, что Боги придали ему сил и даже какой-то воинственности. Он знал, что ему нужно будет идти в горы, но не имел ни малейшего понятия, сколько времени придется там провести, и потому готовился основательно: взял теплые вещи, лежак для сна и значительное количество продовольствия. Он перебрал свой сундук с лекарственными травами, взяв с собой все, что могло пригодиться. Аккуратно запаковал тотемы и дощечки с магическими символами. Собрал с собой рабочие инструменты и охотничьи нож и лук. Поклажи оказалось намного больше, чем он мог унести. Без лошади было не обойтись.

Необходимость брать с собой коня нарушила планы Ухэла. Он хотел уйти, никому не сказав, чтобы не объяснять причину поездки, но теперь ему нужно было обо всем рассказать Ахлагу. Кроме старосты никто бы не согласился дать лошадь палачу.

Тургэн отправился в деревню вечером, надеясь, что никого не встретит. Но и тут удача не улыбнулась ему. В деревне царила оживленная атмосфера. Многие жители приводили в порядок свои дома и участки после зимы, и их работа затянулась. Крестьяне отшатывались от палача еще сильнее, чем раньше – его измученный вид явно пугал их. Ухэл понимал их реакцию. Даже по виду собственных рук было заметно, как посерела его кожа от затворничества.

Палач встретил Ахлага во дворе его дома. Он сидел на скамье с кружкой какого-то напитка.

– Доброго вечера, Тургэн! – мужчина явно не ожидал увидеть Ухэла. – Что привело тебя в деревню? Садись, поговорим.

Ахлаг хмуро оглядел пришедшего.

– Что-то ты совсем сдал. Захворал что ли?

– Нет, Ахлаг. Все нормально, – палач покачал головой и сел на скамейку. – Я к тебе по делу.

– Какому?

– Мне нужна лошадь. Я должен уехать. Но не знаю, надолго ли.

– Конечно, – староста продолжал хмуриться. – Что случилось, Тургэн? Говори.

Палач вздохнул.

– Помнишь, ты рассказывал про медведя? Его еще видели?

– Нет. После твоего возвращения его и след простыл, – Ахлаг отпил из кружки.

– Это же охотники разложили капканы вокруг деревни?

– Конечно. Я им велел. Надеялся, что мы поймаем тварюгу до того, как он задерет кого-то.

– В капкан попала Охин, – готовый к непониманию собеседника, рассказал Ухэл.

– Что?

– Охин попала в капкан в тот день, когда я приехал. И умерла от ран.

Староста подскочил на ноги. В его глазах было неверие и злость.

– Что за чушь ты несешь? Она же там, в избе, шьет одежку для моего внука! – староста махнул рукой в сторону дома.

– Сядь, Ахлаг, – твердо сказал палач. – Я не сошел с ума, если ты думаешь об этом. Я воззвал к Богам, и они ее вернули.

Глава деревни молчал. Он внимательно смотрел на Тургэна и пытался увидеть в его глазах хоть что-то, что помогло бы ему понять сказанное. Искал признаки того, что палач помешался или лжет. Но не находил. Он тяжело опустился на скамью.

– Я не понимаю, Ухэл.

– Боги вернули мне Охин, чтобы я выполнил их поручение. И потому я должен уехать.

– Это не укладывается в голове!

– Поверь мне, – палач убедительно посмотрел на Ахлага. – Я знаю, это кажется невозможным, чтобы Боги явились к палачу. Будь я шаманом, ты бы поверил?

– Конечно.

– Так вот, они почему-то выбрали меня, а не шамана. И я не могу противиться их воле.

Какое-то время староста раздумывал над словами Тургэна. Причин не верить у него не было.

– Хорошо. Я дам тебе лошадь. И отпущу. Но я ничего не хочу больше знать. Не представляю, как с этим-то жить, – мужчина встал и ушел в сторону конюшни.

Когда в руке палача оказалась узда уже знакомой лошади, староста спросил:

– Это из-за них ты так поплохел?

Ухэл кивнул.

– Удачи, палач. Я надеюсь, что ты вернешься. Охин будет очень страдать, если ты сгинешь.

– И я, Ахлаг, очень хочу вернуться домой. Спасибо за все.

На рассвете Ухэл оседлал груженую кобылу. Он не трогался с места, просто ждал, когда Боги укажут ему путь. И как только лучи солнца осветили землю, прямо перед копытами лошади появились светящиеся знаки, похожие на те, что палач видел во сне. Обернувшись напоследок на дом, Тургэн отправился в путь.

Никогда еще Ухэл не видел горы так близко. Грозные и величественные, они возвышались над ним так высоко, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть вершины. И то, что знаки на узкой тропе вели куда-то вглубь горной гряды, доводило Тургэна до благоговейного трепета.

Идти было тяжело. На земле еще лежал снег, и между скалами дул сильный ветер. Тургэн уже давно шел пешком, взяв лошадь под узду, но от этого было еще сложнее. Кобыла сопротивлялась и то и дело спотыкалась на мелких камнях, припорошенных снегом. А из-за того, что тропа проходила через ущелье, темнело намного быстрее.

Тургэн нашел небольшую пещеру и решил остановиться на ночлег. Идти дальше становилось опасно. Как только мужчина развел костер и соорудил место для сна, ему явился Бог Земли.

– Отпусти лошадь, Ухэл, – велел Он. – Ей не подняться дальше. Я помогу ей в целости добраться до дома.

Лишь только договорив, Божество исчезло.

Ухэлу стало не по себе. Если он отпустит лошадь, ему придется оставить много вещей прямо здесь, да и обратный путь без кобылы будет нелегким. Но он понимал, что животное не справится с горной дорогой, оно просто может переломать себе ноги. И поэтому, освободив лошадь от поклажи, он похлопал ее по боку и отпустил домой. Как зачарованная, она побрела к выходу из пещеры и скрылась в темноте.

7. Ритуал

Горная дорога измотала палача. Он тащил на себе тотемы, оружие и припасы, ему приходилось часто останавливаться на привалы, а метель, с каждым часом становившаяся все сильнее, проморозила его почти до костей.

Сначала Ухэл нес все, что взял с собой, но идти было очень трудно, а потому многое пришлось просто бросить в пути. Об обратной дороге он старался не думать.

В какой-то момент идти стало легче. Дорога стала ровной, а метель странным образом стихла. Тургэн понял, что вышел на плато. Вокруг на несколько сотен метров простиралась ровная поверхность, окруженная горами. В центре плато находился круг из небольших вертикальных камней. Приблизившись к ним, мужчина заметил неестественную, заросшую зеленой травой поляну. К пущему удивлению палача, на ней лежал живой кабан. Животное, тяжело дыша, спало.

Скинув с себя поклажу, Ухэл ступил на поляну и сел на траву.

– Пора готовиться, Ухэл.

Палач вздрогнул. Перед ним снова стояли Боги. В этот раз в полном составе. Мужчина почтительно склонил голову.

– Ты должен написать знаки на камнях. Они защитят тебя от вмешательства злых сил.

– Углем? – спросил Тургэн.

Боги покачали накрытыми плащами головами и указали на кабана.

– Собери как можно больше крови. Она понадобится еще для одной цели.

На то, чтобы расписать камни, ушло очень много времени. Но палач больше не чувствовал ни слабости, ни голода. Он догадывался, что Боги дают ему силы для того, чтобы он смог выполнить их последнее поручение.

Когда Тургэн закончил, ему явился Бог в белом.

– Нанеси знаки на себя, Ухэл. Тебе понадобится очень сильная защита. Создания тьмы придут сюда, чтобы помешать. Они будут истязать тебя, но ты обязан справиться с этим.

Тургэну впервые стало страшно. Он думал о том, что он не тот, кто способен противостоять бесам, что не выдержит пыток. Но отступать было поздно, и слишком высока была цена, которую в этом случае ему придется заплатить. Он понимал, что от гнева Богов не укрыться ни ему, ни Охин.

Палач скинул с себя одежду. Он старательно нанес знаки на все части своего тела, до которых смог дотянуться. Когда кровь высохла, Ухэл оделся.

– Ты должен сварить отвар из тех трав, что принес с собой. Он поможет, – Бог в красном взмахнул рукой и из ниоткуда возник огонь с бурлящим над ним котелком.

Тургэн не думал о том, какие именно травы нужно положить вовнутрь. Руки сами брали необходимое и откладывали в сторону лишнее. Когда отвар был готов, в дуновении ветра послышался голос.

– Я остужу, – пар над варевом тут же погас, как и огонь. – Влей остатки крови, Ухэл. И выпей.

Тургэна трясло. Прошла всего пара минут с того момента, как он в несколько глотков осушил котелок, но он уже ощущал действие отвара. В глазах его все стало ярче и четче во много раз, он стал различать размытые тени, блуждающие по плато. Серые существа то и дело с любопытством выглядывали из-за камней, но близко не подходили. Некоторые из них были мелкие, как крысы, но были и те, что достигали нескольких метров в высоту. От такого зрелища внутри палача все сжалось.

– Пора, Ухэл, – рядом зазвучал хор голосов – Боги снова явились в полном составе. – Расставь тотемы по кругу и садись в центре.

Тургэн повиновался. Каждый из Богов занял место за своим тотемом. Теперь Ухэл сидел на траве, окруженный фигурами в плащах.

– Мы просим тебя, Ухэл, запечатать Нас в тотемах. Скоро придут новые Боги и нам не выжить под их натиском. Но Мы можем переждать время их царствования и, когда они ослабнут, снова явиться и вернуть себе былое величие.

Палачу все стало ясно. Он вспомнил видение о своей старости. Взрослая Охин говорила что-то о новых Богах. О том, что уклад мира меняется. Но Тургэн и подумать не мог, что сыграет в этом такую значимую роль.

– А теперь, слова молитвы, – торжественно произнесли Боги. – Не прерывайся, что бы ни случилось.

Ухэл набрал полные легкие воздуха и запел.

Как только он произнес первое слово, символы на камнях вспыхнули красным. Все существа, которые были ближе всех к поляне, в тот же момент с воплями ужаса испепелились. Тени, блуждающие за границами каменного круга, тут же двинулись в горы, как можно дальше от места проведения ритуала. Палачу стало легче – серые тени ему не нравились.

Но присутствие духов были ничем в сравнении с тем, что стало происходить дальше. Тучи сгустились, и свет вокруг померк. Из темноты к поляне стали приближаться силуэты. Их тела ткались из воздуха, с каждым мгновением становясь все реальнее и плотней.

Ухэла прошиб холодный пот. Прямо перед ним, за спиной эфемерного Бога Воздуха стоял Гэрэл. Он мягко улыбался и смотрел на Тургэна с такой искренней теплотой, что палач с трудом сдерживал порыв встать и подойти к другу.

Потом Тургэн заметил Сулд. Она тоже улыбалась и выглядела вполне счастливой. Наузница подошла к брату и взяла его за руку. Палач был рад, что близнецы снова встретились, пусть даже и не при жизни.

Количество людей вокруг увеличивалось. Палач больше не видел знакомых лиц, но в мужчинах, которые приближались и останавливались за камнями, он узнавал палачей – все они были с косами с вплетенными в них бусинами. Большинство из них были стариками, но и молодых, к сожалению Тургэна, было немало. Он понимал, что палачи прошлого, их души, пришли сюда, чтобы быть вместе с ним во время ритуала.

К кругу камней подходили женщины, и палач узнавал в них наузниц, травниц, знахарок. Подходили шаманы. Вокруг собрались сотни душ людей, связанных при жизни с Богами. Все служители, которые до самой смерти были преданы своим Божествам, были здесь. Они все присоединялись к молитве Тургэна. Гул их голосов делал его сильнее, укрепляя уверенность в том, что он все делает правильно.

Все изменилось в один момент. Сначала они казались просто тенями. Кружились над плато, не приближаясь к месту ритуала, но потом, когда молитва стала набирать силу и становилась все громче, они пошли в атаку. Жуткие темные существа, крылатые и клыкастые, пикировали в сторону палача, но натыкались на невидимую преграду. В момент столкновения знаки на камнях окрашивались в белый. Тогда бесы сменили тактику. Они стали с ревом и визгом нападать на людские души.

Всего несколько ударов – и воплощения, взвывая, исчезали. Палач чувствовал отзвуки их боли, пропускал их страдания через себя, четко понимая, что теперь эти души обречены. Бесы лишили их возможности обрести покой.

– Не думай о них, Ухэл, – сказал Бог Смерти. – Они знали, на что шли. Твоя цель в другом.

Тургэн продолжал напевать слова молитвы. Его сердце страдало от боли за своих союзников. Он с ужасом думал, что скоро демоны доберутся до Сулд и Гэрэла, но все же внял словам своего покровители. Пути назад не было. Некоторые из бесов прорывали защиту и добирались до палача, но задеть его не могли. Кровавые символы на коже Ухэла вспыхивали и отгоняли бесов, оставляя сильные ожоги.

Плато наполнилось криками боли. Некоторые души были заметно сильнее других, они дольше держались и старались дать отпор, отчего ряды бесов тоже редели. Но их все еще было в сотни раз больше. От сочувствия и сострадания к душам из глаз Ухэла потекли слезы.

Молитва изменилась. Из спокойной и тягучей она стала настойчивой и даже агрессивной. Тургэн чувствовал, как она отнимает его силы, но при этом замечал, что злые потусторонние существа становятся слабее. Их крылья истончались, а движения становились заторможенными. А когда мотив в очередной раз изменился и снова стал мелодичным, вокруг не осталось ни душ, ни бесов – лишь Ухэл в окружении Богов.

Знаки на тотемах вспыхнули разными цветами.

Силы таяли. Мужчина с трудом сидел, хотелось замолкнуть и уснуть, но он не мог остановиться. Слова сами лились из его гортани. Тургэн больше не владел собой.

Фигуры Богов, тем временем, становились все прозрачнее. Они растворялись, теряли очертания, а потом воздели руки к небу и исчезли. А палач, допев последние слова молитвы, обессиленно завалился на траву.

8. Старец

Палач лежал на земле, прижав ноги к груди. Все тело нещадно болело. Он чувствовал узоры ожогов на теле, боль не давала ему потерять сознание. Тургэна крупно трясло, он замерзал и был совершенно обессилен. Измотанное сознание твердило, что единственное, что ему осталось – это ждать смерти.

Ухэл смотрел на возвышающиеся перед ним каменные столбы с обугленными знаками, горы, и мечтал лишь о том, чтобы заснуть. Желал не чувствовать боли, истязающей тело, хотел успокоить ослабленный разум. Палачу хотелось покоя.

Пошел снег. Он прятал под белым покровом все следы прошедшего ритуала. Было очень тихо. Ни птиц, ни животных, ни теней. Тургэн чувствовал себя одиноким и брошенным.

Когда Ухэл заметил идущего к нему человека, тот был уже совсем рядом. Одежда незнакомца была в цвет снега, и даже волосы с вплетенными в косу бусинами были седыми.

– Здравствуй, брат, – сказал старец. – Непросто было дойти сюда, прости, немного задержался.

Мужчина был хоть и старым, но все еще сильным. Он привез за собой большие грубо сколоченные сани и затащил на них стонущего Тургэна.

– Укрывать пока не буду, придется померзнуть – твои раны совсем плохи. Идти с горы намного быстрее, так что ничего с тобой по дороге не станет.

Ухэл хотел сопротивляться. К чему эти старания? Он же уже смирился с тем, что умрет.

– Меня к тебе Боги подослали, – не замолкал незнакомец. – Явились две луны назад, рассказали о том, что ты будешь делать, и сказали тебя забрать. Видать, пожалели тебя. Догадались, что сам не выберешься, – старый палач кивнул на тотемы. – Они там?

Тургэн утвердительно кивнул.

– Думаю, стоит забрать их.

К вещам Ухэла старик не прикоснулся. Он только собрал в кожаный мешок тотемы и привязал его к саням.

– Ну что, вперед? – незнакомец уперся животом в деревянную ручку саней над головой Тургэна и они тронулись в путь.

Путь действительно был недолгим, но палачу он показался вечностью. Сил на то, чтобы говорить, у него не было, иначе бы он попросил старца бросить его.

Когда сани остановились, Тургэн увидел небольшой домик.

– Вот здесь я и живу, – старик принялся поднимать Ухэла. – Давай, собери силы! Один рывок остался.

Мужчины с трудом зашли в дом. Старик уложил Ухэла на кровать. Тургэн пытался понять, почему он все еще в сознании. Боль была нестерпимой, ни моральных, ни физических сил у него не осталось, но глаза продолжали следить за всем, что происходит вокруг.

– Хорошо, что ты в себе, брат, – старик снял верхнюю одежду и направился к очагу. – Должно быть, много трав выпил. Если бы не они, то с того света я бы тебя уже не вытащил.

А вот и ответ. Отвар, который сварил Ухэл на плато, состоял из лекарственных и наркотических ингредиентов. Зелье было противным на вкус, но, как оказалось, спасло ему жизнь.

– На, выпей, – старец поднес ко рту палача плошку с очередным отваром. – Не бойся, это выведет из организма все лишнее, и ты, наконец, уснешь.

Тургэн выпил все до последней капли. Горячая жидкость обожгла рот и он закашлялся.

– Еще не остыл, да? Ну, извини. Так даже лучше подействует, – мужчина отложил плошку и взял чистую воду. – А теперь, терпи. Нужно заняться ожогами и, наконец, тебя согреть.

Терпеть пришлось недолго. Спустя несколько минут, наполненных страданиями, палач все же потерял сознание.

Тургэн видел небо. Оно было ярко-голубым, без единого облачка. Мужчина лежал на траве и смотрел на пролетающих над ним птиц. Неподалеку шумел ветер в листве, а трава щекотала ему кожу. Было так хорошо и спокойно, что Ухэлу хотелось лежать так долго-долго…

– Хватит уже с тебя отдыха, брат! – скрипучий голос прогнал наваждение, и палач открыл глаза.

Сморщенное лицо старца нависало над ним.

– Надо же! – воскликнул он. – Быстро очнулся.

Тургэн, превозмогая боль, приподнялся.

– На, – к его лицу приблизилась чашка. – Пей.

– Сколько я спал? – хрипло спросил Тургэн.

– Почти неделю. Мне уже скучно стало! Да и поесть бы тебе нормально, а то сколько можно тебя бульоном поить?

Есть Ухэлу действительно хотелось. Желудок больно скрутило от упоминания еды.

– Как звать тебя, брат? – спросил старик.

– Тургэн.

– Я – Уулын. Как ты, лучше?

Палач сконцентрировался на своих ощущениях. Разум был ясным, тело болело только в тех местах, которые были туго перемотаны. В общем, состояние было намного лучше, чем когда Уулын забирал его с плато.

– Да. Спасибо тебе. Я бы умер там.

– Знаю. Затем и пришел. Не дело это, помощника Богов бросать.

– Значит, Боги ушли? – спросил Тургэн.

– Судя по всему, – старый палач пожал плечами. – Раньше они часто приходили ко мне, учили, как тебя вылечить. Ужас, как после их болтовни голова болела! Но сейчас не приходят. Видимо, ты и правда их в эти деревяшки спрятал.

Уулын указал на мешок в углу избы.

– Ты держишь Богов в мешке? – от абсурдности Ухэл даже улыбнулся.

– А куда их девать? – воскликнул старик. – Не в карманах же носить? 

9. Грот

Тургэн долго восстанавливался. Ритуал вытянул из него практически все силы и, чтобы их восполнить, палачу пришлось постоянно пить укрепляющие отвары. К счастью, Уулын оказался талантливым лекарем и отлично заботился об Ухэле.

– Ты же понимаешь, что ритуалом твоя работа не ограничится, верно? – спросил старик в тот день, когда Тургэн смог встать на ноги.

– Я должен сделать что-то еще? – мужчина нахмурился. – Боги ничего мне больше не говорили.

– Зато говорили мне. Ты должен спрятать тотемы.

– Где? Я не знаю ни одного подходящего места. Не дома же мне их держать.

– А я вот знаю! – Уулын достал из деревянного сундука пергамент с нарисованной картой и разложил его на столе.

– Вот, смотри: отсюда, с юга, ты поднялся в горы, – старик сморщенным пальцем провел по карте с изображенным горным перешейком. – Здесь – круг камней. Севернее и слегка на запад – мой дом. Еще севернее, в низине – деревня, которой я служу. А вот здесь, – старик указал пальцем в какое-то неопределенное место к востоку от своего дома, – кстати говоря, совсем недалеко отсюда, есть грот. Достаточно глубокий и потаенный, чтобы оставить там тотемы. Мне Боги на него указали.

– Вот как, – Тургэн отодвинулся от карты и бросил взгляд на мешок с тотемами. – Ну, значит, отнесем их туда.

– Э, нет! – Уулын покачал головой. – Ты отнесешь! У меня другая задача. Я должен подготовить послание для будущих палачей, которые придут в этот дом. Когда-то Боги снова обратятся к одному из наших братьев. И им нужны будут эти знания.

Ухэл не стал спорить. Мало того, что не видел в этом смысла, так еще и силы вдруг стали быстро покидать его. Это не укрылось от внимания Уулына.

– Давай я тебя уложу, – он помог Тургэну добраться до постели.

– Почему Боги не выбрали шаманов, Уулын? – его давно волновал этот вопрос.

– О, это очень просто! Они заносчивы, властолюбивы и плохо исполняют приказы. В отличие от палачей, да? Более покладистых слуг не найти. Нас же с детства учили быть покладистыми. Палачам очень сложно пойти против долга. Уверен, ты понимаешь, о чем я говорю, – старец вздохнул. – Спи, Тургэн. Хватит думать. Все равно, пока не наберешься сил, никуда не пойдешь.

Спустя неделю, когда палач достаточно окреп, он взял тотемы, карту и отправился в путь. До пункта назначения он добрался быстрее, чем ожидал.

Грот встретил Ухэла затхлостью и сыростью. На входе в пещеру Тургэн начал сомневаться, что это подходящее место для деревянных тотемов.

Освещая себе путь факелом, он углубился в коридор грота. Дорога была ровной и плавно спускалась вниз. С каждым шагом палач ощущал, что воздух становится все суше. Спустя два десятка минут пути грот стал расширяться. Тургэн вошел в небольшую каменную залу. Ее потолок образовывал купол, а в противоположной от входа стене располагались шесть небольших ниш, ровно под размер тотемов.

Палач решил, что эта пещера – дело рук Богов, а значит, он может смириться с их выбором и оставить тотемы здесь. Вставив тотемы в выемки, он достал из мешка заранее подготовленный сосуд с кровью горного козла, убитого по пути к пещере.

Уулын предупредил, что нужно будет расписать пещеру теми же знаками, что Тургэн изображал на камнях перед ритуалом – они защитят тотемы и не дадут посторонним добраться до них.

Рисовать было сложно. Тургэн чувствовал, как с ходом работы его покидают жизненные силы. Отсутствие на земле воплощений Богов не уменьшило мощи магических знаков. Палач думал о том, какой станет безбожественная жизнь. Скорее всего, ничего не изменится. Колдовская сила не покинет ни наузниц, ни шаманов, а о том, что Боги теперь обитают в темной горной пещере, они даже не узнают.

Подуставший Ухэл сел на пол. Он достал из дорожного мешка перекус и принялся за еду. Торопиться ему было некуда, и он мог перевести дух и восполнить силы.

– Скоро все закончится, – полушепотом произнес он. – Скоро домой.

Когда Тургэн вышел из пещеры, уже стемнело. Руки его были в крови, и он вытер их о снег. Палачу казалось, что в горах время замерло. Постоянная мерзлота будто отменяла все времена года, тогда как внизу, на равнинах, уже вовсю царила весна. Последние события казались чем-то нереальным, мужчина чувствовал себя морально истощенным и очень хотел вернуться к нормальной жизни – без общения с Богами, ритуалов и изматывающих тело и душу заданий.

Наутро, когда палачи завтракали, Ухэл обратился к Уулыну:

– Мне бы в деревню сходить. Нужно собраться в дорогу.

– Готов отправиться домой?

– Да. Идти придется пешком, у меня нет денег на лошадь, так что нужно только немного еды и лежак.

– Я уже сходил на рынок, – сказал старик. – Догадался, что тебя потянет обратно, как только закончишь с делами. Я купил тебе лук, лежак и припасы.

– Не слишком потратился? – Тургэну было неловко принимать подарки. – У меня почти нет денег, не смогу сразу расплатиться.

– Ты можешь вообще этого не делать. Я очень стар, пока соберешься ко мне, я могу уже и умереть, – Уулын рассмеялся. – К тому же, я накопил много денег, они мне всегда были ни к чему. Меня кормят горы!

Палачи распрощались на рассвете. Погрузив все вещи в дорожный мешок, Тургэн сердечно поблагодарил старца и начал спуск. Он был очень радо тому, что скоро вернется в родную деревню, увидит Охин и ее новую семью. Заберет обратно Козу. Только сейчас Ухэл понял, что всей душой прикипел к своему дому. Ему было там хорошо. И он с легким сердцем отправился в путь. 

10. Палач

Тургэн, несмотря на внушительный возраст, все еще хорошо орудовал ножом для резьбы по дереву. С каждым годом ему все больше нравилось проводить время за этим занятием, даже несмотря на то, что руки сильно болели. К тому же, после того, как он снял с себя обязанности палача, нужно было как-то зарабатывать деньги на жизнь, а его деревянные игрушки и резная посуда пользовались хорошим спросом в деревне.

Ухэл сидел на лавочке перед домом, наслаждался пригревающим солнцем и мастерил незамысловатую игрушку, когда заметил выходящую из леса Охин. Его дочь заметно постарела. С момента, как она вышла замуж и переехала, прошло уже сорок лет. Палач закрыл глаза и представил Охин молодой. Он хорошо помнил тот день, когда она пришла к нему, чтобы попроситься в жены. Дрожащая от страха, но при этом такая храбрая, она сразу запала ему в сердце.

– Здравствуй, Охин, – сказал он, открывая глаза, когда женщина приблизилась.

– Здравствуй, отец, – вторила она и, поставив корзину на землю, присела рядом.

– Я не ждал тебя сегодня. Вот, – он взмахнул поделкой, – даже не успел доделать игрушку для правнуков.

– Они получают от тебя игрушки каждую неделю! Один раз могут и обойтись. Побереги лучше руки.

– Ох, эти руки! – досадливо воскликнул Ухэл. – Совсем плохи стали. Переплетешь меня, Охин?

– Да, отец.

Старик развернулся спиной к дочери. Он почувствовал, как она бережно коснулась седых волос и принялась расплетать косу. Бусины она складывала в руки Тургэну.

– Ты скучаешь по прошлому? Не жалеешь, что ушел в лес, вызвав нового палача? – спросила женщина.

– Ничуть. Я бы больше страдал, если бы опозорился, когда не смог бы отрубить голову с одного удара. Мои руки уже не те, что в молодости. Потому я и решил, что пора на покой. К тому же, здесь в лесу тихо и спокойно. И ты приносишь мне все, что нужно.

– Ты прав, отец. Позора ты бы не вынес.

Ухэл не лгал дочери. Ему действительно хорошо жилось в лесу. Он любил покой и радовался тому, что может провести остаток дней вдалеке от активной жизни. К тому же, не так уж он и хотел оставаться палачом. Каждая казнь оставляла след в душе Ухэла. И он был рад, что смог сам это прекратить, не дожидаясь смерти.

Какое-то время они сидели в тишине, слушая пение птиц. Потом Тургэн спросил:

– Как поживает Ахлаг? Давно он ко мне не захаживал.

– Ноги у него совсем не ходят. Теперь единственное его развлечение – сидеть во дворе и шпынять малышню, когда ее нам оставляют, – палач слышал в голосе дочери улыбку, когда она рассказывала это.

– Вы с Хатагаем забрали его к себе?

– Конечно. Муж не мог бросить отца одного. Долгая жизнь знатно потрепала его.

– А что он говорит о новом старосте?

Охин рассмеялась.

– Не стоит такие слова повторять порядочным женщинам, – на это уже рассмеялся Ухэл.

– Ты бы никогда не стала порядочной, если бы младший сын Ахлага не женился на тебе.

– А твою жестокость не исправить ни годам, ни внукам, ни правнукам, – с улыбкой ответила женщина и затянула косу потуже.

– Нет-нет, Охин! Не так сильно! – Тургэн поднял свободную руку к волосам.

Женщина снова коротко посмеялась и уже как следует доплела косу.

– Так почему ты пришла раньше? – не унимался Тургэн.

– Новый староста совсем повернулся на учениях этих священников! – последнее слово она будто выплюнула. – Устраивает завтра собрание, на котором они будут рассказывать всем деревенским про своего единого Бога!

– Тьфу! Вот собаки сутулые. Топора моего на них нет! Предатели веры. Думается мне, даже шаман ничего не сможет сделать, их слишком много.

– Так и есть, отец. Все больше людей им верят. Время не щадит даже наших Богов, – она тяжело вздохнула. – Отдыхай, а я пойду корзину разберу.

– Я сам, дочка, – поспешил встать старик, но она усадила его на место и ушла в дом.

Тургэн горестно вздохнул. Сбывалось все, чего боялись Боги. То, что он сделал для них много лет назад, имело смысл. Все больше людей отворачивались от старых Богов. И они правильно сделали, что спрятались от суровой действительности. Но смогут ли они вернуться, Ухэлу, скорее всего, не удастся узнать.

Произошедшее в горах сильно повлияло на Тургэна. Он много лет мучился ночными кошмарами и принимал лекарства. Его здоровье тогда пошатнулось, и то, что ему удалось прожить так много лет, удивляло. Хотя Ахлаг тоже оказался долгожителем. Старику уже за девяносто, а он и не думает помирать.

Мысли палача были прерваны громкими и совсем не порядочными ругательствами, звучащими из дома.

– Ты что, опять пускаешь козу ночевать в дом?!

Ухэл рассмеялся и взял в руки деревяшку и нож. Пока Охин убирает в доме, он успеет закончить игрушку для правнуков.

Оглавление

Часть 1. Дочь палача

  1. Имя

  2. Коза

  3. Девочка

  4. Совет

  5. Река

  6. Покой

  7. Пробуждение

Часть 2. Друг палача

  1. Зима

  2. Доверие

  3. Знакомство

  4. Обучение

  5. Признание

  6. Путь

  7. Гунигтай

Часть 3. Спутница палача

  1. Наузница

  2. Приют

  3. Ночлег

  4. Отношения

  5. Одиночество

  6. Расставание

  7. Форт

Часть 4. Долг палача

  1. Дом

  2. Смерть

  3. Сны

  4. Топор

  5. Молитва

  6. Горы

  7. Ритуал

  8. Старец

  9. Грот

  10. Палач