КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706338 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272771
Пользователей - 124663

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Свет новых звёзд (СИ) [Лина Р. Аспера rakuen] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

<p>


========== Луч первый. Удача ==========



Love will keep us alive


Let's make the moment right


It's now or never


Love will keep us alive


Even the darkest night


Will shine forever


Love will keep us alive


Love will keep us alive


Love, love will keep us alive


Scorpions «Love Will Keep Us Alive»</p>


<p>



— Тварь!


В голову Лёну полетела фарфоровая манэки-нэко.


— Ненавижу тебя!


Статуэтка ударилась о стену над его плечом, и шею больно укусил острый осколок. Это был уже явный перебор.


— Катерина! — рявкнул Лён. — Хватит истерить!


— Хватит истерить?! — Катя вслепую зашарила по полке в поисках нового метательного снаряда. — Ах, ты, сволочь! Шлюхам своим будешь рассказывать, что им делать!


— Так, всё, — Лён попятился к двери, не рискуя показывать жене спину. — На адекватный разговор ты сейчас не способна, значит, я ухожу.


— Разговор?! — почти зарычала Катя. — Не о чем мне с тобой разговаривать! Я тебе, гаду, верила, думала, ты меня любишь, а ты! С первой попавшейся блядью! Правильно Ваня сказал — тебя только могила исправит!


Последний выкрик Лён слушал уже стоя у входной двери. Нахмурился — в каком это, интересно, контексте Оби-Ван такое говорил? И раз уж на то пошло, то откуда Катя вообще узнала подробности деньрожденной вечеринки? Однако возвращаться за уточнениями Лён благоразумно остерёгся. И правильно: стоило двери закрыться за ним, как с той стороны в неё ударилось что-то тяжёлое.



Что делает муж, уйдя из дома после ссоры с женой? Совершенно верно, накачивается спиртным в ближайшем кабаке.


— Скайуокер, вот ты где! — запыхавшийся Оби-Ван взгромоздился рядом на стул у барной стойки. Махнул бармену: — Лёша, как обычно, — и, снова обращаясь к Лёну, продолжил: — Я тебя обыскался. С работы ушёл, трубку не берёшь, к Кате тоже не дозвониться. Хорошо, что догадался здесь проверить.


— Кому хорошо, а кому не очень, — Лён допил снифтер и прищёлкнул пальцами: — Лёша! Повтори, пожалуйста.


— В честь чего пьёшь, кстати? — поинтересовался Оби-Ван, получив стакан с «Куба либре». — День рождения продолжаешь отмечать?


— Продолжаю. Зачем я тебе понадобился?


— «Роспатент» принял решение о выдаче, — тут Оби-Ван сделал театральную паузу. — По всем нашим заявкам. Отличная новость, верно?


— Отличная, — равнодушно согласился Лён. — И я не вижу причин, по которым я не мог бы узнать о ней завтра.


— Да нет, Лёня, причины есть, — из голоса Оби-Вана резко испарилось всякое добродушие. — Я ведь тебе доверился, не попросил заявки перед отправкой почитать, а в них, оказывается, держателем один ты указан.


Лён демонстративно выгнул бровь: — И что? Это мои изобретения.


— Ну да, ну да, а я тебе только кофе варил.


— Не ты, а кофемашина в холле. Откуда вообще эта нелепая мысль, будто я непременно должен включить в патент администратора? Может, мне и нашу уборщицу надо было туда вписать?


— Сволочь ты, Скайуокер, — зло сообщил Оби-Ван. Поднялся, вытащил из кармана мятую пятисотку и со стуком придавил её стаканом не начатого коктейля. — Не ценишь друзей.


Он собрался уходить, однако у Лёна тоже был к нему вопрос.


— Оби-Ван! — Лён не оборачивался, спиной зная, что тот остановился. — Ты обсуждал с Катей мой день рождения?


Пауза длилась чуточку дольше, чем следовало.


— Нет, — наконец ответил Оби-Ван. И ушёл, не услышав, как Лён с крайним презрением процедил короткое: — Трус.



***


Первой ошибкой стало то, что он не ждал Сашу так рано. Второй — что, измотанный врачами и приступами боли, оставил входную дверь незапертой. Поэтому когда из прихожей раздалось звонкое «Привет!», Лён занимался выполнением приписанных медиками процедур и меньше всего хотел, чтобы при этом кто-то присутствовал. Однако кричать «Не входи!» было глупо, как и судорожно напяливать на себя рубашку. Так что он сцепил зубы и продолжил наносить слой «Ацикловира» на багровое, нестерпимо зудящее пятно, перевязью охватывавшее правый бок. И даже не обернулся, когда его нежданный гость вошёл на кухню, привычно выступающую в роли лазарета.


— Приве... Ох!


Порой отсутствие занавесок служит добрую службу. Например, без них в окне, как в зеркале, можно видеть происходящее за твоей спиной. И Лён очень внимательно следил за сменой выражений на Сашином лице, в первую очередь ожидая вполне естественного отвращения — потому как что ещё можно почувствовать при виде уродливого багрянца и старых рубцов на болезненно исхудавшем человеке?


— Холера, Лён...


Не было отвращения, не было даже унизительной жалости, только сострадание и желание помочь.


— ...очень больно, да?


— Сейчас нет, — Всё-таки без рубашки он чувствовал себя чересчур уязвимым. Надо было скорее закругляться. — Только чешется.


В этот раз проклятая инфекция забралась ещё и на плечо, сбегая оттуда вниз на лопатку. Саша посмотрел, как Лён корячится в попытке добраться до последнего воспалённого участка, и предсказуемо предложил: — Слушай, давай помогу.


Кому угодно другому Лён без раздумий ответил бы «Спасибо, я сам». Неприязнь к чужим прикосновениям, когда-то появившаяся у него на фоне тотального недоверия к людям, за прошедшие годы только усилилась, и сейчас он едва переносил даже профессиональный врачебный осмотр. Однако сходу отказать Саше у него просто не повернулся язык, и тогда Лён попробовал зайти с другой стороны.


— Не боишься заразиться?


— Не боюсь, — как настоящий репей, Саша и не подумал идти на попятный. — Я болел ветрянкой, поэтому у меня к твоему герпесу иммунитет.


Лён хмыкнул: — Не устаю поражаться твоей медицинской эрудиции.


— Для неё есть важная причина. Так что, помогу?


— Ну, помоги, — В конце концов, это не дольше, чем вправить вывих, и где-то в аптечке должны валяться одноразовые перчатки. — Мой руки, я тебя жду.



Приступ скрутил его именно тогда, когда он полез в шкаф за аптечной коробкой. Которая, естественно, грохнулась на пол, однако Лёну было уже плевать. Он изо всех сил вцепился в столешницу, стараясь продышать боль, абстрагироваться от неё. Это скоро пройдёт, твердил он себе, это всегда проходит, но как же больно!


— Лён!


Ох, зачем ты здесь? Не нужно тебе снова видеть меня таким, я так этого не хотел...


— Не надо было возвращаться, — хрипло выдавил из себя Лён.


— Не надо было уезжать! — рыкнул в ответ подскочивший к нему Саша. — Чем помочь?


— Ничем, само пройдёт.


— Холера, Лён! Что за мазохизм? — Сашиному возмущению не было предела. — Сейчас, погоди, я же видел у тебя обезболивающее...


Ах, да, вспомнил Лён, мне сегодня выписали что-то такое, а я просто отдал в аптеке список, не проконтролировал.


— Вот, держи.


У него перед носом оказались кружка и светло-розовая таблетка. Лён заставил себя отпустить стол и выпил лекарство, расплескав половину воды.


— Садись-ка, — Саша усадил его на табурет, поддерживая под локоть, как старика. И Лён даже не вздрогнул, почувствовав на своём плече чужие пальцы. Он удивился бы, но для этого всё ещё было слишком больно. Потом Саша бережными касаниями наложил мазь на оставшиеся герпесные пятна и заботливо накинул рубашку на сгорбленные плечи Лёна. Который за всю процедуру так ни разу и не шелохнулся.


— Ты ужинал? — спросил Саша. — Приготовить что-нибудь?


Лён знал, что должен сгорать от стыда и презрения к себе — за ним ухаживают, как за немощным! — однако боль прекрасно купировала его знаменитую гордость. Или гордыню, с какой стороны посмотреть.


— Я не голоден, а ты, если хочешь, можешь подогреть вчерашний суп. Кастрюля в холодильнике.


Саша нахмурился: — Ну, хотя бы чай будешь?


— Чай буду.


Самовнушение ли помогло, таблетка ли, только дышать становилось всё легче, да и зуд постепенно спадал. Пока Саша ставил чайник и собирал разбросанные лекарства обратно в аптечку, Лён с осторожной медлительностью натянул рубашку. Застегнулся на все пуговицы, и сразу почувствовал себя бодрее.


— Как всё прошло-то? — спросил Саша, доставая заварник.


— Ты про «Центр СПИДа»?


— Да.


— Как всегда в таких учреждениях. Заполнил кучу бумаг, прошёл кучу осмотров, сдал пять пробирок крови и получил портянку с назначениями.


— Тебе будут выдавать терапию?


— Зависит от результата анализов. Они позвонят.


— Точно! — Саша едва не хлопнул себя по лбу. — Давай номерами телефонов обменяемся.


— Будешь каждые три часа проверять, не скопытился ли я?


— Каждый час. Лён, серьёзно. Мне так будет спокойнее.


Нашёл же неотразимый аргумент, паршивец!


— Хорошо, записывай.


Саша достал смартфон и записал десять цифр номера. На плите засвистел чайник, однако пока шли приготовления, Лёну стало очевидно, что чаепитие он не высидит. На смену стихающей боли приходила чугунная усталость, опасно приближая к единице вероятность вырубиться прямо за столом.


— Я, пожалуй, обойдусь без чая, — Лён более усилием воли, чем мышц, поднял себя с табурета. — Прости за хлопоты.


— Всё нормально? — тут же встревожился Саша.


— Да, просто устал. Пойду прилягу. А ты не стесняйся, чувствуй себя как дома.


Как семь лет назад, промолчали они общую мысль.


— Хорошо, — кивнул Саша. — Я ещё немного здесь посижу, на всякий случай.


— Как захочешь.



Лён заснул мгновенно и тут же провалился в сон без сновидений, что для последних месяцев было редкой роскошью. А когда проснулся, то не сразу понял, сколько времени прошло. В комнате царил всё тот же полумрак ноябрьских сумерек, однако Лён чувствовал себя отдохнувшим — значит, проспал он долго. Желая как-то прояснить этот момент, он полез в карман брюк за наручными часами и попутно обнаружил, что почти до самой шеи укрыт пледом. Разлившееся за рёбрами тепло было незаслуженной весточкой из прошлой жизни, отчего Лён поторопился взглянуть на циферблат. Фосфоресцирующие стрелки показывали половину шестого и скорее всего утра. Получалось порядка одиннадцати часов глубокого сна — невиданная вещь даже в далёкие годы до справки. Лён поднялся с пенки и бесшумно подошёл к балкону. Заоконный пейзаж прятался в тумане, густом, как деревенская сметана. Постоять бы, посмотреть, как постепенно, словно на фотобумаге, начнут проявляться дома и деревья, но бок и плечо снова начинали зудеть, требуя внимания. Лён неохотно отвёл взгляд от окна, и тут откуда-то сбоку раздались шорох и тихий вздох. Лён вздрогнул, стремительно развернулся на звук и разглядел спящего на кресле-кровати Сашу.


«Не уехал!»


Вспыхнувшая в душе радость испугала не на шутку, и Лён поторопился строго сказать себе: стоп, так нельзя. Держи дистанцию. Потому что сегодня он здесь, а завтра уйдёт — и что ты будешь делать тогда? Мысль была разумной до оскомины и такой же фальшивой. Саша снова вздохнул во сне, сильнее поджимая колени к груди. Тогда Лён укрыл его пледом — долг платежом красен — и неслышно вышел из комнаты.



Он успел сделать предписанные врачами процедуры и занимался завтраком, когда в соседней комнате зазвонил будильник. Шесть утра, подумал Лён и угадал.


— Доброе утро! — на кухню заглянул зевающий Саша. — Как самочувствие?


— Как пишут врачи в протоколе осмотра: удовлетворительное, — Лён поднял крышку сковородки, чтобы перевернуть яичницу, и выпустил на свободу вкусный дух жареного бекона. С Саши тут же слетели остатки сна.


— Божественный запах, — сообщил он, втягивая носом воздух. — Вот честно, сколько я ни пробовал — приготовить такую же ни разу не получилось.


— Значит, радуйся, что удачно остался, — повёл плечами Лён. Он не вкладывал в свои слова никакого подтекста, однако Саша всё равно почувствовал себя неловко.


— Это же ничего, что я не уехал? — спросил он. — Я просто подумал, вдруг ночью что-то случится? А ты здесь один.


— Ничего, — Лён усиленно делал вид, будто целиком и полностью занят готовкой. Обманывая, в том числе, своё вздумавшее работать с перебоями сердце. — Тебе на работу к скольким?


— К восьми, — Саша посмотрел на экран смартфона. — В принципе, успеваю.


Лён сдвинул сковороду на незажжёную конфорку и поставил на огонь чайник.


— Завтрак готов. Если пойдёшь умываться, то полотенце в шкафу.


— Ага, — Саша вдруг замялся. — Знаешь, у меня такое ощущение дурацкое, будто последние семь лет мне только снились. А сейчас я проснулся.


И в смущении сразу же вышел из кухни, не услышав, как раскладывавший яичницу по тарелкам Лён тихо пробормотал: — Да, у меня тоже.



— Кем же ты работаешь, если не секрет?


Прихлёбывавший чай Саша почему-то отвёл глаза.


— Ты во мне разочаруешься.


— Это вряд ли, — не согласился Лён. — Я, например, вообще безработный.


— Ну, — Саша набил рот печеньем и максимально невнятно сообщил: — Я менеджер в фирме, продающей стройматериалы.


— И что в этом разочаровывающего?


— То, что не программист и даже не физик.


Лён не обидно фыркнул.


— Тебя лично такое положение дел устраивает?


Потому что сам он обычно руководствовался именно ответом на этот вопрос. Не устраивает — меняй, устраивает — оставляй, как есть, и не обращай внимания на мнение окружающих. Не они живут твою жизнь.


Саша покусал губу.


— До этого вторника я думал, что устраивает.


Он отставил кружку и поднялся с табурета: — Ладно, давай я посуду помою и поеду потихоньку.


— Давай ты сразу поедешь, — Лён тоже встал из-за стола. — Время.


— Разве? — Саша бросил взгляд на часы. — Слушай, действительно, пора. А я считал, что не опаздываю.


Они вместе вышли в прихожую.


— Ты только обезболивающее пей, хорошо? — попросил Саша, одеваясь. — Хватит подвиги совершать.


Лён промолчал — не признавать же, что большую часть жизни был идиотом с принципами, верно?


— Я позвоню узнать, как дела, — между тем продолжил Саша. — И постараюсь вечером приехать, только машину в автопомощь сдам.


Тут Лён заинтересовался: — А что с ней случилось?


— Аккумулятор в начале недели сдох, с тех пор на приколе стоит.


— Старая машина?


— Пятнадцать лет.


— А аккумулятору сколько?


— Э-э, — вопрос поставил Сашу в тупик. — Не знаю, я у прошлого хозяина не спрашивал.


— Ясно. Проблемы с зажиганием были?


— Регулярно. Ты это к чему?


— К тому, какой инструмент брать, — Лён задумчиво склонил голову к плечу. — Ладно, обсудим, когда созвонимся. Время не резиновое.


— Обсудим, — несколько обескураженно повторил Саша. Протянул руку: — До встречи?


— До встречи вечером, — кивнул Лён, отвечая на пожатие, как будто не было ничего естественнее. И, занятый другими мыслями, даже не вспомнил, что этому нужно было удивиться.



Подходящего размера «крокодилы» и вилка нашлись у него в загашнике, но вот провода нужно было покупать. Лён собрался ехать в центр, однако удачно заметил на остановке рекламу нового хозяйственного мегамаркета на окраине города. Прикинул расстояние — километров десять, если не по трассе — и решил прогуляться через лес. Хмурое небо и северо-западный ветер его не пугали, а время до вечера надо было куда-то потратить.


Расчёт вышел оптимальным. Лён добрался до магазина, купил необходимое, перекусил аутентичной шаурмой и вернулся домой аккурат к четырём часам. Пока собрал зарядное устройство, пока выполнил врачебные предписания — позвонил Саша. На первый вопрос про самочувствие Лён стандартно ответил «Удовлетворительное» и тут же перешёл к действительно важным вещам. Узнал Сашин адрес и номер его машины, узнал, как скоро он сможет уехать с работы, и резюмировал:


— Хорошо, встречаемся в шесть у тебя во дворе.


— Может, лучше на остановке? — внёс Саша встречное предложение. — Там планировка микрорайона, м-м, не очевидная.


— Да, я в курсе. Я в нём жил когда-то.


Когда-то — это в первый год после переезда в райцентр на учёбу. Они с Оби-Ваном снимали гостинку в «китайской стене» бывшего заводского общежития, и воспоминать о том времени Лён не любил. Однако вышло так, что он приехал раньше условленного и, не желая мёрзнуть на ветру, немного прошёлся по окрестностям.


Возможно, из-за темноты и тусклого света через одного горящих фонарей, но это место показалось ему совсем не изменившимся. Светящиеся окна многоэтажек, как дырочки в перфокартах. Разбитый асфальт дворов, остатки советских детских площадок и разломанные деревянные беседки, в которых, несмотря на сезон, заседала «синева». «И не холодно им?» — подивился Лён. Самому ему удавалось поддерживать внутреннее тепло исключительно благодаря движению, и заканчивая прогулочный круг, он от души надеялся, что Саша уже добрался до дома.


Так и оказалось. Они вошли во двор одновременно, но с разных сторон, и почти сразу заметили друг друга. Саша замахал, указывая на припаркованный возле трансформаторной будки «форд», на что Лён кивнул — да, да, я нашёл.


— Давно ждёшь? — спросил Саша, когда они встретились у машины.


— Практически не жду, — Лён поставил на землю сумку с инструментом и включил фонарик. — Давай, показывай, что там твоего Буцефала не устраивает.


Саша открыл автомобиль, поднял капот и попробовал завести мотор. «Форд» ответил сердитым вжиканьем стартера: совсем опухли? Как мне заводиться, если искры нет?


— Понятно, выключай зажигание.


Лён снял защитную крышку и скинул провода с аккумулятора, отметив, что клеммы нужно будет почистить от окисла. Посветил фонариком на этикетку —  апрель две тысячи восьмого. М-да, старичок. Впрочем, снимать его надо в любом случае. Лён открутил винты крепления, проверил, что аккумулятор больше ничего не держит, однако вынимать агрегат пока не стал. Вместо этого он полез проверять свечи — ожидаемо чёрные от нагара.


— Масло часто доливаешь?


— Э-э, раз в месяц где-то. А что?


— Слишком часто, вот что. По-хорошему, тебе бы в сервис надо съездить.


Саша нахмурился: — Ну, я могу на работе поспрашивать, может, посоветуют какой. Это, вообще, как? Очень серьёзно?


— Если не планируешь вскоре менять машину, то да, достаточно серьёзно, — Лён вручил Саше одну свечу. — Пока суд да дело, купи новый комплект по образцу.


— Ладно, — Саша покатал в пальцах закопчённый цилиндр. — Слушай, а я и не знал, что ты в машинах тоже разбираешься.


— На базовом уровне, — Лён не хотел, чтобы о его умениях думали лучше, чем они того заслуживали. — Довелось поработать в автомастерской, вот и нахватался, — он выключил фонарик. — Так, сейчас я беру аккумулятор, ты возвращаешь крышку на место, закрываешь машину, мы поднимаемся к тебе и ставим его на зарядку.


— Как?


— Всё необходимое у меня с собой, не волнуйся. Единственное, что, — Лён взял аккумулятор за ручки и вытащил его наружу. Тяжёлый, х-холера, — я боюсь, тебе всё-таки придётся покупать замену. Этой штуке шесть лет, а столько аккумуляторы не живут.


— Покупать на авторынке? — Саша захлопнул капот.


— Да, проще всего там.


— А когда будет понятно, что этот точно не жилец? Мой подъезд вон тот, — Саша указал на ближайшую шестнадцатиэтажку, — где коляска стоит.


— Часов через пять, — Лён зашагал следом за ним. — Конечно, и в этом случае можно поиграться: проверить плотность электролита, сделать пару циклов восстановления...


— Быстрее купить, — подвёл итог Саша, открывая домофонным ключом подъездную дверь.


— Верно.


Неприятно пахнувший куревом лифт поднял их на одиннадцатый этаж, где Саша жил в переделанной под студию однокомнатной квартире. С идеальными потолками, паркетно блестящим ламинатом, выкрашенными в бледно-серый цвет стенами и деревянными окнами с тройным стеклопакетом. Контраст с заплёванной лестничной клеткой был как у двух сторон знаменитого плаща Гарун-аль-Рашида.


— Газета или что-то в этом роде найдётся? — несмотря на вес аккумулятора, Лён не спешил ставить его на пол. — Не хотелось бы ламинат нечаянно повредить.


— Газеты нет, — Саша открыл обувницу под вешалкой, — есть резиновый коврик. Подойдёт?


— Вполне.


Аккумулятор наконец перестал оттягивать руки, и Лён с удовольствием покрутил запястья, разминая уставшие связки.


— Розетка есть поблизости?


— Да, у тебя за спиной.


— Ага, — Лён обернулся. — Хорошо, — и полез в сумку за проводами с мультиметром.


Он проверил, что в банках нет замыканий, после чего подключил аккумулятор к сети. Достал из кармана часы: — Где-то в одиннадцать проверь напряжение, мультиметр я тебе оставлю. Будет порядка четырнадцати вольт — отключай, меньше — оставь до утра. Хотя, вряд ли это что-то принципиально изменит.


— Ладно. Ужинать будешь? — гостеприимно предложил Саша и вдруг переменился в лице. — Ах, холера, я же в магазин опять не зашёл!


— Всё настолько грустно?


— Угу. Мышь в холодильнике ещё три дня назад повесилась, — Саша полез за смартфоном. — Ладно, сейчас какую-нибудь доставку вызвоню. Пицца, роллы?


— Ни то, ни другое, — Лён сам не понял, когда успел согласиться, однако морального дискомфорта на этот счёт не испытывал. — Лучше сходим в продуктовый и приготовим полноценный ужин.


Сашины глаза заблестели предвкушением.


— Суп с фрикадельками?


— Только если ты сам будешь их катать.


— Договорились.



Очередь в ближней «Копейке» вызывала стойкие ассоциации с временами глобального дефицита. Лён и Саша полюбовались на неё через витрину и, переглянувшись, отправились к магазину на противоположном конце микрорайона.


— А когда ты здесь жил? — полюбопытствовал Саша.


— В конце девяностых. Эй, бордюр!


— Аг... Ой!


Лён дёрнулся, чтобы подхватить спутника, но Саша сам удержал равновесие.


— Жуть, а не дворы, — пожаловался он. — Ноги переломать на раз-два можно.


— Или нарваться на тех, кто их тебе переломает, — Неприятные картинки прошлого так и норовили всплыть в памяти.


— Да не, тут вроде тихо, — возразил Саша, правда, не очень уверенно.


— Хорошо, если так. Потому что когда я тут жил... — Лён ненадолго замолчал. Зачем он вообще собрался об этом рассказывать? Как будто нет других тем для разговора, кроме чернухи давно минувших лет. И всё-таки он продолжил: — Это бывшие заводские общежития, ты в курсе? Сейчас, может, по-спокойнее стало, но когда мы с Оби-Ваном сюда переехали, контингент здесь обитал, скажем так, специфический. Со специфическим отношением к чужакам, — он криво усмехнулся. — Собственно, тогда-то я и узнал, чего стоит моё хвалёное айкидо. И именно с тех пор терпеть ненавижу, когда бьют лежачих, — слишком хорошо помню, какие при этом ощущения.


В принципе, Лён не ждал на свои откровения какого-то особенного отклика. И уж точно не ждал прикосновения к плечу — неловкого, смазанного, но такого... понимающего, что ли. Он повернулся, пытаясь в полумраке поймать Сашин взгляд.


— Ну да, ощущения паршивые, — Саша смущённо завёл руки за спину. — Особенно, если носком в живот попадут.


Тут не было чего-то экстраординарного — кто не сталкивался с гопотой? — однако Лёна поразила собственная реакция на Сашино понимание. Он не хотел, нет, категорически не желал, чтобы оно, это понимание, существовало. Чтобы существовала такая точка в пространстве-времени, где был Саша, были гопники и не было его, Лёна, чтобы защитить или хотя бы огрести на двоих. Нелепая фантазия, но разобраться в ней он не успел — будто иллюстрацией к рассказанному, из тёмного провала близкой подворотни вдруг раздался отчаянный женский крик «Пусти!». Услышав который Лён с Сашей без раздумий бросились на помощь.



Четыре силуэта — чёрное на чёрном. Двое вроде бы заламывают третьего: слышно только испуганное мычание — скорее всего, зажали рот. Четвёртый стоит на стрёме, и именно он первым замечает появление новых действующих лиц.


— Шухер! — И захлёбывается кровью от удара в нос, потому что Лён давным-давно выучил урок: если у противника численное преимущество, то бить надо без правил и наверняка.


— Ах, ты, су!..


Саша отдирает одного насильника от жертвы и прикладывает его головой о стену. Другой сам отшвыривает девушку, хочет ударить Сашу в спину, но получает подсечку и финальный хук от Лёна.


— Пусть тебе будет «особенно неприятно», мразь, — цедит Лён и громко командует: — Всё, уходим.


— А эти? — Саша обнимает плачущую девушку за плечи и, судя по всему, зол настолько, что не прочь выписать гопоте добавки.


— Холера с ними. Пусть сдохнут позже.


— Су-у-ки! — воет гопник с разбитым носом. — Мы вас найдём и в землю закопаем! И тёлку вашу!..


Тогда Лён делает шаг вперёд и железной хваткой берёт его за горло.


— Это мы вас закопаем, — мягко говорит он хрипящему гопнику, чьи ноги самую чуточку приподнимаются над землёй. — Сам запомни и другим передай. Падаль.


Разжимает пальцы, поднимает с земли тубус и сумку спасённой девушки, и они уходят втроём. Уверенным шагом победителей.



Они остановились возле первого же освещённого подъезда, перед которым была лавочка. На выглядевший наиболее чистым её край Саша усадил всхлипывающую девушку, присел рядом сам и заботливо спросил: — Эй, ты как?


— Н-нормально, — девушка отняла ладони от заплаканного лица, посмотрела на Сашу и изумлённо заморгала: — Ал?


— Рина? — не меньше удивился Саша. — Привет, ты откуда?..


— П-привет, — Рина шмыгнула носом. — Я из офиса шла, на остановку. Коллега говорила, здесь можно срезать, вот я и срез... — она икнула, — срезала.


— Ну и коллега у тебя! — возмутился Саша. — Нашла, какую дорогу присоветовать, тем более  ночью!


— Она тут почти каждый вечер ходит, — Рина попыталась оправдать непутёвую советчицу. — Всегда всё было нормально.


Она снова всхлипнула и зашарила по карманам пальто.


— Survivorship bias, — прокомментировал доселе молчавший Лён. — Ошибка выжившего. Вот, возьмите, — он протянул девушке платок, таскаемый по старой чистоплюйской привычке. Пригодился, в кои-то веки.


— Спасибо, — Рина подняла на него большие, тёмные, как у молодого оленёнка, глаза. Взяла платок, с аристократической деликатностью высморкалась, вновь посмотрела на Лёна: — Я Рина.


— Лён.


Она была до сердечной боли похожа на Катю — утончённой красотой, балетной осанкой, полной внутреннего достоинства манерой себя держать. Они хорошо смотрятся вместе, подумал Лён, и мысль эта была столь же печальна, сколь и светла.


— Спасибо вам обоим огромное, — девушка переводила взгляд с него на Сашу и обратно.


— Повезло, — повёл плечами Лён, а Саша поддержал: — Да, удачно в магазин собрались. Ты успокоилась? Идём на остановку?


— Да, надо идти, — Рина с видимым усилием поднялась со скамейки. Хотела забрать у Лёна свою поклажу, но он её остановил: — Я донесу, — и девушка с благодарностью кивнула.



Пока шли к остановке, Лён сознательно старался держаться чуть позади идущих бок о бок Саши и Рины. Он не прислушивался к их разговору, однако уловил опасения девушки о предстоящей ей дороге через дворы. Что ж, так тому и быть, решил Лён. Поужинаю один.


На остановке, пока Рина разменивала в киоске крупную купюру, он негромко сказал Саше: — Предложи проводить её до самого дома.


— Да, я думал об этом, — Саша растерянно взъерошил волосы. — Только как же ты?


— Тоже поеду домой.


— Но...


— Предложи, — с нажимом повторил Лён. — Это важнее.


Ответить Саша не успел — Рина вернулась к ним.


— Кажется, мне сгрузили всю собранную за день мелочь, — улыбнулась она и неловко пошутила: — Кошелёк теперь можно использовать в качестве холодного оружия.


— Лучше не надо, — не поддержал шутку Саша. — И вообще, давай я тебя, на всякий случай, до подъезда провожу.


— А как же магазин?


— Он круглосуточный. Ну что?


— Ладно, — девушка зябко обхватила себя за плечи. — Я теперь, наверное, только по освещённым улицам ходить смогу. И обязательно чтобы много людей вокруг. Ой, смотрите, мой автобус подходит!


— И мой следующим, — Лён передал Саше Ринины вещи. — До свидания, Рина, берегите себя.


— До свидания, — откликнулась она и вдруг спохватилась: — Постойте, про платок ведь совсем забыли! Я его постираю и через Ала передам, хорошо?


— Хорошо, — Судьба этого кусочка ткани волновала Лёна в последнюю очередь. — Пока, Саша.


— Пока, я позвоню вечером! — уже в спину крикнул ему Саша, который всё-таки чувствовал неловкость за нарушенные планы. Лён ободряюще помахал им с Риной и забрался в гостеприимно распахнутую дверь сто тринадцатого «ЛиАЗа». Пассажиров было немного, но все места оказались заняты. Какой-то студентик, обманутый сединой, подскочил со своего кресла, однако Лён сделал успокаивающий жест: сиди, мол. Отдал кондуктору плату за проезд и ушёл к окну на заднюю площадку.


Он не сомневался, что Саша сдержит слово и позвонит. Если он не забыл о Лёне за семь лет, то вряд ли забудет сейчас. И точно так же не сомневался, что сегодняшний вечер станет поворотным в отношениях Саши и Рины. Как она его назвала, Ал? Строгое имя, взрослое, без привычной Лёну мягкости. Возможно, даже более подходящее — годы меняют всех. Лён усмехнулся, и отражение в стекле ответило ему такой же невесёлой усмешкой. О да, было время, когда человека, ляпнувшего, будто Лён Скайуокер способен добровольно отойти на задний план, сочли бы за чокнутого. Где теперь тот Лён, самоуверенная, самолюбивая, не ценящая друзей сволочь? Сожран вирусом и остракизмом, не иначе. А того, кто занял его место, — Лён снова посмотрел на отражение — пожалуй, надо будет узнать получше. Что-то он прячет под заскорузлой коркой безразличия к жизни, только вот что? А самое главное, насколько оно опасно для Саши, Лёна и, как получается, Рины?



========== Луч второй. Правда ==========



Ублюдок Раневский даже не стал встречаться с ним лично. Передал через секретутку: университет не будет продлевать договор. Точка.


— Почему? — Лён знал ответ, однако хотел услышать его от белобрысой сучки за секретарским столом.


— В связи с уменьшением финансирования Совет принял решение о сокращении количества внештатных «почасовиков».


От казённой формулировки, в которую было облечено откровенное враньё, у Лёна заломило зубы. Образованные, блядь, люди, преподаватели, интеллектуальная элита — а боятся его, как распоследнее колхозное быдло.


— Я бы хотел обсудить это с Арсением Фёдоровичем.


— К сожалению, Арсений Фёдорович с утра уехал в администрацию, — заученной фразой отрапортовала стерва.


— И когда вернётся? — Лён не отказал себе в удовольствии опереться на стол и полюбоваться, как секретутка вжимается в спинку кресла, пытаясь сохранить между ними прежнюю дистанцию.


— Не могу вам сказать.


— Жаль, — осклабился Лён. — Впрочем, я никуда не тороплюсь. Подожду его здесь.


Блондинистая тварь побледнела так, что это было заметно даже сквозь толстый слой штукатурки на её лице.


— Арсений Фёдорович предупреждал, что сегодня может совсем не вернуться в университет, — проблеяла она.


Вот в чём Лён ни секунды не сомневался, так это в том, что на самом деле ректор Раневский сидел сейчас у себя в кабинете и слушал по селектору этот в высшей степени увлекательный диалог. И если бы Лёну не нужно было забирать результат повторного анализа крови, то он с удовольствием помариновал бы и ректора, и его верную собачонку. Даже выпил бы чашку той бурды, которую здесь подавали посетителям под видом кофе. Интересно, выбросили бы они запачканную Лёном посуду? Почти наверняка.


— В таком случае передайте Арсению Фёдоровичу, — Лён наклонился к секретутке, отчего та практически сползла под стол, — только слово в слово, это важно, — что он старый трусливый козёл. До свидания, всего вам недоброго.


Хлопать дверью он посчитал ниже своего достоинства.



***


Саша — с небольшой помощью — поставил «форд» на ход, Рина, как и обещала, вернула Лёну чистый, отглаженный платок. Герпесные пятна вздулись россыпью пузырьков, которые через пару достаточно неприятных дней полопались и затянулись коркой. Остальной букет «менее интересных болячек» тоже постепенно увядал. Однако самым важным было то, что Лёну, пусть и с небольшой задержкой, всё-таки назначили терапию — анализ крови показал четвёртую стадию течения ВИЧ-инфекции.


— Вы, Леонид Анатольевич, даже не переживайте больше, — молоденький, только-только из интернатуры врач ещё не успел приобрести профессиональную отстранённость и старался ободрить чересчур хмурого пациента. — Вторичные заболевания мы вам быстро вылечим, а с «волшебными таблеточками» у вас снова вся жизнь впереди. Гарантированно.


— Благодарю за поддержку, — вежливо ответил Лён. Никакой особенной радости от обещания долгих лет он не испытывал. — Получать лекарства в аптеке внизу?


— Да, и через месяц приходите за новым рецептом, — врач протянул Лёну бумажку. — Всего хорошего, не болейте.



Выходя из «Центра СПИДа», Лён чувствовал себя Дедом Морозом для ипохондриков — столько у него в пакете было разных тюбиков, блистеров и баночек с медикаментами. Вот так вот, думал он, всю жизнь ненавидел лечиться, почитал болеющих за слабаков — как отца, который прошёл лучевую терапию и три «химии», но всё равно умер. А теперь сам превратился в «вечного больного» — это ли не ирония? Лён поднял воротник пальто, с прищуром посмотрел на небо, такое низкое, что тучи того и гляди зацепятся подбрюшьем за верхушки голых тополей. Точно снег сегодня пойдёт — и растает, первый снег, на радость дворникам, никогда не лежит долго. Кстати, о дворниках. Надо бы заглянуть в ТСЖ, справиться о вакансии — работа на свежем воздухе ему показана, да и деньги лишними не будут. Ещё, раз уж врачи пообещали непременную старость, можно затеять ремонт — появился смысл доводить квартиру до ума. На последнем соображении уголки губ Лёна дёрнулись вниз — о да, смысл. Главное слово в текущей ситуации.


— Лён!


Он вздрогнул и обернулся, готовый к неприятностям, — окликать его здесь было совершенно некому. И тут же расслабился, узнав спешащего к нему человека.


— Привет! — Саша едва не влетел в лужу, но успел сманеврировать и обогнул её по самому краешку. — Какие новости?


— Привет, — Лён помнил, что говорил, к какому времени поедет в «Центр», однако уговора о встрече не припоминал. — Сулят, что я буду жить долго и, наверное, даже неплохо.


— Здорово! — искренне обрадовался за него Саша. — Только почему ты так мрачно об этом говоришь?


— Потому, — Лён сунул руки в карманы. — Когда знаешь, что через год, максимум два, стопроцентно сдохнешь, то перестаёшь волноваться о будущем. Соответственно, получая будущее обратно, вместе с ним получаешь вагон и маленькую тележку разнообразных забот.


— И всё равно, с будущим лучше, — твёрдо сказал Саша.


— Завидую твоей уверенности. Ты, кстати, почему здесь, а не работе?


— Я и здесь, и на работе, — Саша хитро улыбнулся. — Сотрудница заболела, пришлось вместо неё ехать к клиенту с презентацией. На обратном пути я решил попробовать тебя поймать — и поймал.


— Тебе за это от начальства не прилетит, ловец человеков?


— Не-а, длительность презентации не регламентирована. Так что я вполне могу довезти тебя до дома и вернуться в офис.


— Сто вёрст не крюк, — по привычке фыркнул Лён. — Не жалко бензин жечь?


— Не жалко. Можешь считать это бартером за помощь с машиной.


С неба сорвались первые снежинки. «И зачем я спорю? — подумал Лён. — Как будто меня хлебом не корми, дай в общественном транспорте покататься».


— Не нужен мне бартер, — вслух сказал он. — Я тебе не поэтому помог.


— А я тебе не поэтому предлагаю подвезти.


Вот ведь репей приставучий, почти с нежностью подумал Лён и испугался мизерности этого «почти».


— Ладно, уговорил, — поспешно свернул он спор. — Далеко твой транспорт?


— На стоянке, у самого въезда.


Было видно, что Саше любопытна причина внезапного согласия. Лён не без внутреннего содрогания ждал вопрос, который, к счастью, так и не последовал. До автомобиля они дошли в молчании, и пока Саша заводил мотор, Лён задумчиво любовался танцем пушистых снежных хлопьев.


— Ты резину сменил? — спросил он, усаживаясь вперёд на пассажирское сидение.


— Нет ещё. Думаешь, пора?


— Думаю, пора давно, — Лён нахмурился, просчитывая риски. — Пустишь меня за руль?


— Зачем?


— Затем, что температура падает и дорога обмерзает. За городом вообще будет каток.


— Ну, буду вести аккуратнее, — Саша явно не мог проникнуться всей серьёзностью ситуации, однако теперь Лён уступать не собирался.


— Ты когда-нибудь попадал в занос? — спросил он.


— Нет.


— А я попадал. И знаю, как при этом надо работать рулём и тормозами.


Саша сердито засопел, предвидя поражение.


— А если менты остановят? — выложил он последний козырь.


— Заплачу штраф. Но можешь поверить, в такой день жестянщика, какой предстоит сегодня, им будет не до проверок документов.


— Хорошо, — сдался Саша. — Давай меняться.



Первым делом Лён подстроил под себя сидение и зеркала, потом мягко тронул «форд» с места, и пока машина медленно ехала по пустынному проулку, пару раз нажал на тормоз, проверяя скорость реакции и сцепление с дорогой.


— Слушай, вообще есть что-то, что ты не умеешь? — поинтересовался наблюдавший за ним Саша.


— Есть. Водить самолёт, печь пироги и ценить друзей.


Саша только хмыкнул в ответ — должно быть, про самолёт не поверил.



Снегопад всё усиливался.


— Знаешь, я тут подумал, — начал Саша, когда они стояли на очередном перекрёстке. — Про работу. Я, конечно, уже неплохо разбираюсь по всей этой купле-продаже, но ведь изначально-то хотел другого. В общем, я погуглил и записался на онлайн курс по «Computer Science» от Массачусетского технологического. И на курс по алгоритмам от Стенфорда. И ещё несколько наметил, чтоб как раз до лета хватило.


Светофор переключился на зелёный свет.


— А потом?


— Буду на заочку на «Информационные системы» поступать. Может даже в какие-нибудь столицы.


— Переедешь?


Саша вздохнул: — Ещё не решил. Там, вообще, как?


— Как везде, — Лён надеялся, что немногословность егоответа спишется на сложную дорожную обстановку.


— Просто страшновато, — с неловкой улыбкой пояснил Саша. — Хотя когда от родителей уезжал, всё было гораздо хуже, но я совсем не боялся.


Лён позволил себе на секунду отвлечься от дороги и бросил на спутника короткий ободряющий взгляд.


— И сейчас не бойся. У тебя всё будет хорошо.


— Завидую твоей уверенности, — беззлобно вернул Саша ворчалку. — Ого, смотри, впереди авария!


 — Что и требовалось доказать, — Лён аккуратно объехал «паровоз» из трёх машин. — Один затормозил, пропуская пешехода, а двое не сумели затормозить, потому что поленились вовремя переобуться.


— Ладно, ладно, не ворчи, — замахал руками Саша. — Я всё понял, вечером поеду на шиномонтаж.


— Вечером не надо, лучше завтра или послезавтра, когда асфальт будет сухой и у монтажников рассосутся очереди из напуганных первым снегом.


— И что мне, до тех пор на автобусах ездить?


— Какой снобизм, — хмыкнул Лён. Город наконец закончился, и он немного прибавил газу. — Вспомни о нём, когда будешь валяться на больничной койке.


— Непременно. Не пропусти поворот.


— Не пропущу, наш следующий.



В гололёд «U»-образный поворот на встречную полосу магистрали был потенциально опасен, так что Лён заранее приготовился к возможным неприятностям. И когда вместо того, чтобы вывернуть на трассу, «форд» продолжил скользить вперёд, к кювету, мгновенно выставил колёса прямо и быстро задёргал тормозом, ловя сцепление с дорогой. Поймал перед самой обочиной — и крутанул руль сначала в одну сторону, уводя машину вбок, а потом в другую — выравнивая на асфальте.


— Блядь! — ёмко прокомментировал манёвр болтавшийся на ремнях безопасности Саша.


— Полный блядь, — согласился Лён. — Остановить?


— Не надо, тут ехать всего ничего осталось. Оконфузиться я не успел, а покурить и у тебя во дворе смогу.


Лён заставил себя ослабить хватку на руле.


— Мне казалось, ты бросил.


— Мне тоже. Поэтому останови возле «Копейки», пожалуйста.



В магазин Саша заскочил буквально на три минуты и по выходу закурил прямо на крыльце. Лён в это время прохаживался под снегом вокруг урчащего на холостом ходу «форда», попинывая колёса и размышляя, не попросить ли у Саши сигарету. Руки у него до сих пор подрагивали.


— Слушай, ничего, если я машину у тебя во дворе брошу? — спросил подошедший Саша. — А то мне как-то очково сегодня ездить.


— Бросай, — Лён тоже хотел провести остаток дня спокойно, а не гипнотизируя телефон и тихо сходя с ума от дурных предчувствий.


Саша затянулся сигаретой и, глядя куда-то в сторону, заметил: — Между прочим, ты меня снова спас. В который уже раз?


— Не считал, — Лёну не хотелось поднимать эту тему. — Смотри, предложение следующее. Чтобы не терять зря время, отсюда ты идёшь на остановку, а машину отгоняю я один.


— А что, со временем совсем всё печально? — Саша полез за смартфоном. — Фигасе, мне, оказывается, с работы звонили. И как я не слышал?


— Перезванивать будешь?


— Надо бы, но не хочу, — погрустневший Саша спрятал мобильник в карман. — Что ж, раз такое дело, то действительно лучше ехать сейчас.


Он достал из машины портфель с ноутбуком и протянул руку, прощаясь.


— Созвонимся вечером?


— Конечно.


Лён долго смотрел Саше вслед, ощущая на ладони фантомное тепло прикосновения. Потом встряхнулся — так и в сугроб недолго превратиться! — и забрался в машину. Дал «дворникам» раскидать со стекла мокрый снег, потом тронул автомобиль с места. Остававшиеся до двора пятьсот метров он проехал так же сосредоточенно, как всю дорогу из города, — не хотелось на финишной прямой впилить «форд» в дерево или столб. Припарковал машину в зоне видимости из кухонного окна и поднялся в квартиру. Пора было браться за обед, но вместо этого Лён открыл шкаф. Достал с полки ноутбук, а из кармана погрызенного молью пиджака — съёмный винчестер. Раз уж у него снова появилось будущее, то придётся его как-то обеспечивать.



За «фордом» Саша приехал на следующий день. Очень торопился — подходило время записи на шиномонтаж, перед которым нужно было съездить за зимней резиной — и Лён не стал его задерживать предложением чая или ужина. Потом у Саши на работе случился какой-то аврал, потом что-то ещё — Лён не выспрашивал подробности. Он просто проводил день за днём в одиночестве и полагал, что не особенно им тяготится. Занятий была масса: от выполнения дворницких обязанностей — новая начальница ТСЖ встретила его с распростёртыми объятиями — до возобновления работы над проектом датчика угла поворота для сельхозтехники, который провалялся в недрах винчестера добрый десяток лет. И это не считая медицинских процедур и прочей мелочёвки, вроде готовки и походов в магазин. Словом, Лён привычно и успешно обманывал себя — ровно до тех пор, пока вечером субботы не раздался телефонный звонок.


— Привет. Как дела? Ничего, если я приеду? — И словно жизнь сняли с кнопки «пауза».


— Привет. Всё по-старому, приезжай.


Было слышно, как на той стороне линии Саша шумно выдохнул.


— Тогда открывай дверь.


— Там откры... Погоди, ты что, — держа телефон у уха, Лён вышел в прихожую, — уже здесь?


— Ага, — заулыбался стоявший на пороге Саша, чьи щёки неумолимо заливал предательский румянец. — Сначала приехал, а потом сообразил, что тебе может быть не до гостей.


— То есть если бы я ответил «в другой раз», — Лён понял, что продолжает говорить в трубку, и дал отбой, — ты бы развернулся и уехал?


— Да, — Саша тоже убрал смартфон. — Я тут ещё тортик привёз, ну, в качестве извинения.


— В качестве чего?


— Извинения. За то, что столько не приезжал.


Столько — это три дня. Сущая безделица на фоне семи лет.


— Так, — Пора было возвращать диалог в разумное русло. — Во-первых, извиняться абсолютно не за что. Мы оба взрослые и дееспособные люди, которые имеют право на свои дела. Во-вторых, я иду ставить чайник. В-третьих, пока раздеваешься и моешь руки, подумай, будешь ли ты ужинать. Вопросы?


— Нет вопросов! — виртуально щёлкнул каблуками Саша. — Торт только забери и в холодильник пока поставь. Это «Наполеон», как ты любишь.


«Я люблю? — недоумевал Лён, относя картонную коробку с тортом. — Нет, я действительно люблю, но откуда он знает?» И не постеснялся повторить этот вопрос Саше, когда тот пришёл на кухню.


— Это же элементарно, — с шерлокхолмсовским видом объяснил Саша. — В прошлый раз ты съел целых два куска, хотя обычно сладким не увлекаешься. Значит, «Наполеон» тебе нравится.


— Логично, — признал Лён. — Ты насчёт ужина подумал?


— Подумал, и я пас. Перебил аппетит пиццей на работе.


Лён заварил чай и занялся тортом.


— Вы работаете по субботам?


Саша помрачнел.


— Да, если это конец года. Такое ощущение, будто в декабре всем подгорает делать заказы, плюс ещё и руководству нужно мильон отчётов написать. Я в последние дни выходил из офиса в девять вечера, когда охрана начинала нас выгонять. Это сегодня, блин горелый, выходной, поэтому разошлись пораньше.


— Сочувствую, — Лён поставил перед ним кружку с чаем и блюдце с большим куском торта. — Завтра хотя бы отдыхаешь?


— Какой там, — Саша уныло потыкал ложкой в золотистый «наполеоновский» бок. — На полдня минимум ехать придётся.


— Надеюсь, вам оплачивают этот трудовой подвиг?


— Оплачивают. Но лично я предпочёл бы деньгам нормированный рабочий день.


— Переработки бывают везде, — мягко заметил Лён.


— Да, я понимаю. Просто когда задумываешь одно, а вместо этого получается какая-то хрень... А, ладно. Забей. Просто я устал, — и Саша сделал большой глоток из кружки.


Дальше они чаёвничали в тишине, нарушаемой только позвякиванием посуды да утробным ворчанием холодильника. Лён то и дело бросал на Сашу короткие взгляды и видел, что его постепенно отпускает. Уходило напряжение из плеч и спины, убегали тени с лица, разглаживались усталые морщинки в уголках глаз. И когда в чайнике закончился чай, а от торта остались два несчастных кусочка, к Саше вернулось его обычное хорошее настроение. Что, кстати говоря, заметил и он сам.


— Знаешь, — После чаепития Саша по традиции занялся мытьём скопившейся в раковине посуды, — я каждый день думал: вот сегодня, наконец, закончу раньше и поеду к тебе подзаряжать батарейки. И каждый день не складывалось.


Душу Лёна омыло тёплой волной полузабытого чувства. «Я что, счастлив?» — изумился он, а с губ само собой сорвалось: — Ты можешь приезжать в любое время, хоть днём, хоть ночью, без предупреждений и прочих правил хорошего тона. Я буду только рад.


Саша повернулся к нему от мойки, взгляды их встретились — и это было, словно две струны вдруг зазвучали в унисон, рождая глубокий, удивительный по силе и чистоте аккорд.


В который почти сразу диссонансом вплелось треньканье мобильника.


— Напоминалка, — сказал Лён, с трудом пряча разочарование оттого, что волшебство закончилось так быстро.


— О чём? — голос вернувшегося к посуде Саши звучал естественно, однако пунцовые кончики ушей выдавали его с головой.


— О том, что пора наркоманить.


Из стоявшей на холодильнике батареи баночек с таблетками Лён выбрал три — вечерняя доза пилюль была ощутимо меньше утренней. Поэтому если утром сомнительное удовольствие приёма лекарств растягивалось на два подхода, то сейчас он обошёлся одним глотком тёплой кипячёной воды. Затем по привычке взял тюбик «Ацикловира», но тут же положил обратно — не при госте же стриптиз устраивать. К несчастью, именно в этот момент Саша закрыл воду и обернулся к Лёну.


— Я мешаю? — верно истолковал он замеченное движение. — Мне, собственно, ехать уже пора...


— Ничего ты не мешаешь, — перебил Лён и, чтобы придать вранью оттенок правдоподобия, добавил: — Просто зрелище, скажем так, мало эстетическое.


— Я помню, — кивнул Саша. — Тогда могу просто выйти в другую комнату. Ну, чтобы не смущать.


Вряд ли он сказал последнюю фразу с умыслом, однако Лёна она задела. Смущать? Его? Ха!


— В принципе, можешь и здесь оставаться. На твоё усмотрение.


Лён отвернулся от Саши и начал расстёгивать рубашку. Он ожидал внутреннего протеста, как при врачебном осмотре, но ничего похожего не чувствовал. Словно и в самом деле был на кухне один.


— Ты знаешь, выглядит намного лучше.


Лён с сомнением покосился в Сашину сторону, потом опустил взгляд на свой бок. Н-ну, если сравнивать с началом болезни, то да, уже не так страшно. Однако на пляж всё ещё не выйдешь, факт.


— Приступов больше не было?


— Нет, — Лён начал наносить мазь. — Я в этом плане тоже удачник: у многих боль переходит в невралгию.


— Хорошо, что это не твой случай. Может, помочь?


Вообще, обычно, чтобы намазать все поражённые участки кожи на спине, Лёну приходилось корячиться, используя оконное стекло в качестве зеркала. Вообще, так следовало сделать и сейчас.


— Помоги, если хочешь. На этой стадии герпес уже не заразен.


Саша забрал тюбик, в первый раз коснулся каменной от напряжения спины — и Лён вдруг «поплыл». От бережных прикосновений, как круги по воде, расходились волны мурашек. Накладывались одна на другую, интерферировали, смещая приятное ощущение в область солнечного сплетения, а оттуда — всё ниже и ниже.


— Знаешь, у нас двадцать девятого корпоратив, — К счастью, Саша не замечал, что творилось с его «пациентом». — Сказали, можно приходить с кем-то, и я... Короче, я пригласил Рину. И она согласилась, представляешь?


На Лёна будто вылили ушат ледяной воды.


— А что тут представлять? Всё закономерно.


Процедура была окончена, и Лён поспешно натянул рубашку. Увы, даже застёгнутые от первой до последней пуговицы не помогли ему вернуть хотя бы толику внутреннего спокойствия. И тогда он использовал старый трюк, с помощью которого обычно пережидал боль, — мысленно отделил себя от затопившей душу паники, поставил между собой и нею воображаемое пуленепробиваемое стекло, каким отгораживают преступников в зале суда.


— Закономерно из-за гопоты? Ну, не знаю. По-моему, с современными девушками история про спасение уже не прокатывает.


— Прокатывает, прокатывает, можешь мне поверить. Слишком уж у неё глубокие культурные корни.


Они говорили о чём-то ещё — Лён не фиксировал содержание, слишком занятый поддержанием иллюзии естественности. Однако вопреки всем усилиям Саша заметил неладное, но, видимо, списал это на телесную слабость от болезни. По крайне мере так Лён расшифровал ноту заботы в его прощальном «Отдыхай». К сожалению, стоило двери закрыться за гостем, как Лёна захлестнуло такой волной панического ужаса, что ни о каком отдыхе не могло идти и речи. Примерно так же он себя чувствовал много лет назад, когда смотрел на результаты повторного анализа на ВИЧ, где снова было крупно написано «ПОЛОЖИТЕЛЬНО». И так же, как тогда, понятия не имел, что делать с этой стыдной, уродливой, необратимой правдой о себе. О, если бы она касалась его одного, он бы просто забил — вряд ли вскрывшаяся девиация могла испортить жизнь сильнее, чем клеймо СПИДа. Но правда касалась и Саши тоже — и грозила ему глубокими душевными ранами. А Лён не имел права снова ранить Сашу.



«Вернулся, холера такая! — он кружил по квартире, не зная, то ли на стены бросаться, то ли в окно. — Надышаться перед смертью захотел, поностальгировать! Доностальгировался, блядь. Нет бы подумать, экспромт свой проанализировать — и тихо сдохнуть за полсотни километров отсюда. Как теперь расхлёбывать будешь, а, извращенец со справкой? Он же единственный, кто с тобой, как с человеком, а ты...» На последней мысли Лён наконец-то затормозил, сжимая кулаки, и с ненавистью посмотрел на своего двойника в тёмном балконном окне. Тот ответил не менее волчьим взглядом.


— Хорошо, — процедил Лён. — Пусть я извращенец, пусть со справкой, пусть мне стоит давным-давно гнить в земле, но. Я обещал, что у него всё будет хорошо. А я всегда держу свои обещания.



========== Луч третий. Чудо ==========



В тот вечер Лён вернулся домой поздно. Формально пьяным в стельку, однако по факту шесть виски вошли в него, как вода. Поэтому когда он на что-то налетел в темноте прихожей, списать это на потерю координации и направления было нельзя. С трудом удержавшись от падения, Лён шёпотом выматерился и полез в карман за мобильником, желая осветить неожиданное препятствие. Однако в этот момент люстра над его головой вдруг вспыхнула всеми четырьмя плафонами. Ослеплённый, Лён рефлекторно зажмурился, а когда открыл глаза, то прямо перед ним в широкой арке зала стояла Катя. Полностью одетая и совершенно не сонная. Тогда Лён посмотрел себе под ноги — обо что же он споткнулся? — увидел две собранные дорожные сумки и до хруста сжал челюсти. Да, плохие новости разносятся быстро, но настолько быстро — только если кто-то специально хочет их разнести.


Хотя, ещё оставался исчезающий шанс, что у сумок есть другое объяснение. Лён выпрямился и скрестил руки на груди.


— Объяснись, — приказал он.


Против обыкновения, Катя не обиделась на командный тон.


— Я всё знаю, — пустым голосом сказала она. — И больше не хочу жить с тобой в одном доме. Завтра я подаю на развод.


Это было, как удар берцем под дых, когда от болевого шока даже воздух в лёгкие не заталкивается. Лёну и близко в голову не приходило, что Катя может так отреагировать — она же его жена! Она же клялась про «в здравии и в болезни»!


Ну да, а ты клялся «хранить верность», холодно заметил внутренний голос. Какие теперь претензии?


— Квартиру не забудь продезинфицировать, — Лён услышал себя словно со стороны и поразился, сколько яда можно вложить настолько короткую реплику. — Понадобится моя подпись под бумагами — номер ты знаешь.


Не прикоснувшись к сумкам, он развернулся на каблуках, чеканным шагом вышел на лестничную клетку и так шарахнул дверью, что с потолка посыпалась штукатурка. Под заметавшееся по этажам эхо сбежал вниз и с не меньшей яростью хлопнул дверью в подъезд. Больше он в этом доме не появлялся.



***


Лён давным-давно перестал ждать чудес от Нового года. Его даже несколько раздражали предпраздничная суета и тематические песни из каждого утюга, особенно, если на улице никакой зимой и близко не пахло. Однако в этом году погода расщедрилась и всю последнюю неделю декабря засыпала город снегом. Каждое утро Лён не ропща разгребал нападавшее за ночь, посыпал дорожки песком, вытряхивал сугробы из урн. Физическая работа рождала в голове свежие идеи, и проект датчика всё неуклоннее приближался к стадии прототипа. Проведённые через интернет изыскания в базах ФИПСа говорили о патентной чистоте полезной модели, что, естественно, давало дополнительный стимул — Лён по-прежнему любил быть первым. И хотя почти по всем фронтам жизнь задвинула его в аутсайдеры, было приятно получить подтверждение, что талант изобретателя от этого никуда не делся. В последнее время Лён частенько вспоминал сказанную в сердцах фразу Оби-Вана «Скайуокер в совершенстве умеет делать только две вещи — изобретать и трахаться». И ему было любопытно: если насчёт первого друг детства не ошибся, то как насчёт второго? Впрочем, толку гадать — проверка на практике Лёну не грозила в любом случае. Здесь он старался довольствоваться малым: тем, что Саша  умудрялся вопреки всем переработкам выбираться к нему в гости. Приходил поздно вечером, с серым от усталости лицом, но уже к концу ужина светлел и начинал улыбаться. Смотреть на него было сладко и мучительно одновременно, эта пытка выматывала до такой степени, что оставшись один, Лён гасил в квартире свет, ложился на пол и часами пялился в потолок, не имея сил пошевелиться. В такие минуты он очень хотел загнать джинна правды обратно — и вместе с тем благословлял его, потому что даже в жесточайшие приступы телесной боли не чувствовал себя настолько живым.



Как-то раз Саша приехал почти в десять — Лён подозревал, что если бы не опрометчиво данное по телефону обещание поужинать вместе, то гостей бы у него сегодня не было — и едва не уснул в тарелке с супом.


— Слушай, когда у вас эта страда закончится? — Лёну категорически не нравилось видеть его в таком состоянии.


— Обещали, что после корпоратива распорядок вернётся в норму, — Саша подавил зевок. — Но верится с трудом: в прошлом году мы так до тридцать первого вкалывали.


— Совсем страх потеряли, — пробурчал Лён. — Они хоть в курсе, что крепостное право отменили полтора века назад?


Растиравший переносицу Саша пожал плечами: — Не уверен. Лён, скажи, а ничего, если я сегодня у тебя переночую? Боюсь за рулём вырубиться.


Лёна бросило в жар, и жарче всего было, естественно, в паху. Согласиться нельзя отказать — где поставить запятую?


— Ночуй, — Так легко и беззаботно самоубийца шагает с крыши. — Чай будешь или сразу баиньки?


— Сра-а-зу, — этот зевок Саша не удержал.


— Тогда сейчас выдам тебе полотенце.



В жизни у Лёна было много разнообразных ночей, но такой он не припоминал. Мерно текли минуты, двигалось по обоям пятно лунного света, то урчал, то замолкал холодильник. Лён вслушивался в ночные звуки, безошибочно улавливая среди них тихое Сашино дыхание. Особенно глубокий вздох и скрип пружин заставили его насторожиться: опять кошмар? Лён поднялся со своей пенки и неслышно подошёл к спящему. Мягко опустился перед креслом-кроватью на одно колено, заглянул в лицо обнимавшему подушку Саше — нет, не кошмар. Лён зачарованно смотрел, как подрагивают во сне длинные Сашины ресницы, как на его губах то появляется, то исчезает лёгкая улыбка, как он смешливо морщит нос — что же за сон ему снится? Тут Саша заворочался, меняя позу, и Лён обратился в камень. Досмотрелся, бухнуло сердце. К счастью, вскоре спящий снова затих, и тогда Лён осторожно поправил сползшее с него одеяло и на цыпочках ушёл на кухню. Прислонился пылающим лбом к ледяному оконному стеклу — холера, да что с ним такое происходит? Даже когда он ухаживал за Катей — первой своей настоящей любовью, — он не испытывал такого трепета, такой нежности, такой горько-сладкой смеси отчаяния и радости. И такой благодарности за то, что ему позволено жить и переживать все эти чувства.



Лён хорошо помнил, как в своё время ревновал Катю практически к каждому столбу. В частности, когда Оби-Ван по наивности показал ему написанные для Кати стихи, то получил критический отзыв такой едкости — Салтыков-Щедрин обзавидовался бы. С тех пор, насколько было известно Лёну, его приятель не написал ни строчки, хотя, говоря откровенно, те первые вирши были не так уж дурны.


С другим Катиным ухажёром Лён доходчиво переговорил за углом университета. Молодой человек отделался разбитым лицом, Лён — ссадинами на костяшках пальцев, а из круга общения Катерины без объяснения исчез яркий и остроумный собеседник. Похожая участь ждала и лучшую подругу Кати — с ней Лён, конечно, не дрался, но ядовитыми шуточками, подколками и комментариями серьёзно охладил отношения между девушками. А всё потому, что Катя должна была принадлежать только ему одному, без вариантов.



Сейчас Лён с содроганием оглядывался на свои экзерсисы по завоеванию любимого человека, однако допускал, что будь Саша противоположного пола — всё повторилось бы вновь, и никакой ВИЧ не стал бы помехой. Вот почему Лён никогда не расспрашивал его об отношениях с Риной — боялся разбудить прошлое лихо. Достаточно того, что после замечания о приглашении на корпоратив, воображение вкупе с жизненным опытом выдали подробное предсказание от романтического провожания домой — возможно, но не обязательно, с первым поцелуем — до новогодней ночи вдвоём — вот тут поцелуй, а то и что посерьёзнее, просто обязан был случиться. Поэтому проводив Сашу вечером двадцать восьмого, Лён ждал новой встречи не раньше начала января. Он предусмотрительно продумал список дел, которыми необходимо заняться, однако проснувшись без будильника ранним утром тридцать первого числа понял, что вместо работы хочет просто впасть в анабиоз на ближайшую неделю. Увы, не имело смысла даже напиваться — в случае Лёна алкоголь был дурным лекарем, который обострял, а не притуплял эмоции или их отсутствие. И потом, у него имелись обязательства перед жильцами — ночью опять мело. Чувство долга вынудило Лёна подняться с пола, ледяная вода в кране его немного взбодрила, и, разглядывая в зеркале свою физиономию, он решил, что неплохо бы подровнять бороду. Достал электрическую бритву, ещё раз взглянул на себя — и сменил триммер на насадку для бритья.


Гладко выбритое лицо казалось неприлично голым и нездорово худым. Лён потёр щеку — определённо, пора возвращаться к нормальному трёхразовому питанию — начал переплетать растрепавшуюся за ночь косицу и только тут сообразил, какую подлянку себе устроил с внезапным бритьём. Если он не хотел походить на хаерастых металлюг, которых в своё время с упоением слушал Саша, то надо было срочно стричься. Ладно, решил Лён, схожу в парикмахерскую к открытию, сделаю им выручку в последний день года.



На закрытой двери парикмахерской с банальным названием «Прелесть» висел тетрадный листок, уведомлявший, что тридцать первое, первое и второе у работников ножниц и расчёски — выходные. Лён ругнулся сквозь зубы: ехать в город исключительно ради стрижки ему не хотелось, хватило вчерашней поездки за продуктами, которая вместо обычных двух часов заняла весь день. Однако особенного выбора не было, и он скрепя сердце решил ждать третьего числа. В конце концов, если его всё достанет, то всегда можно обкорнать волосы самостоятельно.



Он не планировал как-то обозначать перемену даты на календаре, наоборот, собирался лечь пораньше и для этого с девяти вечера уселся за написание патентной заявки — занятия скучного, а потому нагоняющего сон. Метод был проверенный, и Лён уже зевал, когда в начале одиннадцатого раздался телефонный звонок.


— Привет! — Сашин голос сопровождало очень знакомое эхо. — С наступающим!


— Привет, и тебя тоже, — Лён убрал ноутбук с колен и поднялся, разминая затекшие шею и плечи. Надо было проверить одно умозаключение.


— Празднуешь?


— Нет.


— Почему?


— Компании нет, — Лён открыл входную дверь и уже без телефона сказал стоявшему на лестничной клетке Саше: — А вот если она найдётся, то вполне можно и отпраздновать.


— Спалился, — резюмировал тот, поднял стоявший у ног объёмный пакет-«майку» и наконец-то разглядел Лёна: — Ого, ничего себе! Это в честь Нового года смена имиджа?


— Нет, — У Лёна на языке крутилось «в честь трахнувшего в голову спермотоксикоза», однако ляпнуть такое он не мог даже под страхом смертной казни. — Просто утром в голову пришла дурная мысль. Заходи.


— Ничего она не дурная, — вступился Саша, закрывая за собой дверь. — Тебе так даже лучше, чем с короткой стрижкой.


Вот холера, грустно подумал Лён. Ходить мне теперь хаерастым металлюгой — а куда деваться, раз ему понравилось? Ох, дурак я, дурак. Старый, неизлечимо больной и хрен пойми какой ориентации.


— Слушай, но я тебе точно никаких планов не ломаю? — У Саши были свои поводы для моральных терзаний.


— Точно. Я ведь говорил, что всегда тебе рад.


Саша слегка порозовел и, отвлекая внимание, вручил Лёну пакет: — Вот. Я подумал, вдруг у тебя главное новогоднее блюдо не приготовлено, и всё для него купил.



Главным новогодним блюдом был «Оливье», запивать который Саша предполагал двумя бутылками «Ламбруско».


— Рашн стайл, — прокомментировал Лён продуктовый набор. — Я удивлён, что ты решил обойтись без мандаринов и ёлки.


— Мандаринов нормальных не было, — оправдался Саша. — А с ёлкой да, стормозил. Сходим за веточкой в лес?


— И заблудимся в нём к чертям собачьим, — проворчал Лён. — А сейчас, между прочим, зима.


— Пессимист ты.


— Ничего подобного. Я реалист. И вообще, если ты собрался закусывать «оливьешечкой» бой курантов, то пора готовить.


— Пора так пора, — Саша вытряхнул в раковину картофель из пакета, открыл воду и вдруг повернулся к Лёну: — Холера, Лён, я так рад... Короче, спасибо, что не прогнал.


Лён прочистил неожиданно пересохшее горло и поджёг конфорку под чайником, прячась за рутину готовки.


— На здоровье. У тебя что-то случилось?


— А, — отмахнулся Саша, возвращаясь к картошке. — У меня как всегда.


Что-то с Риной, безошибочным чутьём понял Лён. Значит, дальше расспрашивать нельзя.


— Работал сегодня? — перешёл он на более безопасную тему.


— Угу. Спасибо дорогому руководству, что хоть до пяти. Зато обещали на все праздники оставить в покое.


— И сдержат слово?


— Надеюсь.



Вскоре на плите в унисон булькали кастрюля с картошкой и металлическая миска с яйцами. Класть в «Оливье» морковку Саша наотрез отказался, вместо неё в его рецепте был маринованный в яблочном уксусе лук. Лён на такое отступление от классики жанра приподнял бровь, однако сообщил, что не возражает, если нарезкой и маринованием будет заниматься сам шеф-повар. Так что теперь они сидели за столом друг напротив друга, крошили один — лук, второй — варёную колбасу и незаметно приканчивали под это дело первую бутылку игристого.


— Огурцов всю банку класть будем? — спросил Лён, ссыпая нарезку в эмалированный кухонный тазик.


— Ага, — Саша допил свой стакан «Ламбруско». — Тебе долить?


— На два пальца, — Лён попробовал отвинтить крышку с покупной банки солёных огурчиков. — Хор-рошо, блин, закрутили. Ну-ка, а если так?


Он прижал банку к груди и снова попытался провернуть крышку. Теперь она поддалась, издав громкое «чпок!», и в отместку щедро плеснула рассолом Лёну на рубашку.


— Вот холера! — выругался тот. — Только сегодня свежую надел, и на тебе.


— Запасной нет? — посочувствовал Саша.


— Запасная есть, просто эту жалко. А, ладно. Пойду переодеваться.



Зажигать верхний свет Лён поленился — решил, что ему хватит освещения из кухни и с улицы. Однако он не учёл, что если две по очереди носимые, а сейчас одновременно грязные рубашки всегда висели с краю, то за их реже надеваемыми товарками требовалось лезть в тёмную глубину шкафа. В результате Лён провозился дольше, чем собирался, и когда наконец стянул с себя мокрую и неприятно пахнущую рассолом одежду, то затылком почувствовал чужой взгляд. Обернулся — в дверном проёме чёрным силуэтом неподвижно стоял Саша. Лён одним движением накинул свежую рубашку.


— Что? — хрипло спросил он. Сердце трепыхалось, как подстреленное.


— Ничего.


Саша исчез, должно быть, вернулся обратно на кухню. Лён несколько секунд тупо пялился на опустевший прямоугольник света, потом застегнулся через пуговицу и пошёл следом. Он нутром чувствовал: произошло что-то важное, и надо было по горячим следам выяснить, что именно.



На кухне Саша стоял у стола и целенаправленно осушал почти полный стакан вина. Лён дождался, пока он допьёт, и вновь повторил вопрос: — Что случилось?


Сашин взгляд ощутимо потяжелел.


— Ничего.


— Врёшь.


— Вру.


— Расскажи.


Саша в нерешительности покусал губу. Лён терпеливо ждал. Наконец, Саша независимо вскинул подбородок.


— Ладно. Ты очень красивый.


Ожидавший чего угодно, только не такого, Лён растерянно заморгал: — Что?


— Ты очень красивый, — чётко повторил Саша и добавил, с вызовом глядя прямо в глаза: — И я тебя люблю.


У Лёна земля ушла из-под ног.


— Это невозможно, — беспомощно сказал он.


— Почему?


«Потому что мы оба мужчины»? Ну, технически это не непреодолимое препятствие. «Потому что у меня ВИЧ»? Угу, как будто Саша сам не в курсе. «Потому что ты заслуживаешь лучшего»? В общем-то, верно, только Лён однажды уже решил, кто чего заслуживает, и по результатам справедливо получил в челюсть.


А может, сказать правду?


— Потому что я не могу быть настолько удачником.


Этот ответ сложно было истолковать двояко, и когда Саша до конца осознал его смысл, то просиял такой радостью, что дыхание перехватывало.


— Ещё как можешь, — И он шагнул вперёд.



Он всё ещё был чуточку ниже ростом и с такими же обветренными губами, царапающимися сухой корочкой. Обнимал Лёна бережно, словно фарфорового, а целовал — с неуклюжей мальчишеской нежностью. И это было так просто и естественно, что оставалось только удивляться: почему им понадобилось столько времени, чтобы понять?


— Поверил? — Саша слегка отстранился, не размыкая рук.


— Да, — Лён вновь прижался губами к его губам. Время разговоров закончилось, пришло время действий, и пускай он ни с кем не целовался безумное количество времени, мастерство — как верно предсказывал завистник Оби-Ван — по-прежнему было при нём.


— Ух! — выдохнул Саша, выныривая из поцелуя за глотком воздуха. — Вот это ты!.. Ладно, я тут тоже кое-что придумал.


Стягивавшая Лёнову косицу аптекарская резинка вдруг исчезла. Саша запустил пальцы в его волосы, расплетая пряди — и Лён с трудом удержал протяжный стон. Это был кайф — чистый, незамутнённый, в несчастном полушаге от полноценного оргазма.


— Саш-ша!..


— Да?


Ах, паршивец! Вот возьму и трахну его сейчас, мстительно подумал Лён. Чтобы знал, с чем играет.


Подумал — и немного протрезвел.


— Нет, погоди, погоди, — Отводить Сашины руки в сторону было почти физически больно. — Нельзя так спешить.


— Почему? — с искренним недоумением спросил Саша. — Как ты сам говорил, мы оба — люди взрослые и дееспособные, и вообще, мне всегда казалось, что когда по-настоящему, то так и бывает.


— Казалось ему, — Лён прижался лбом к Сашиному лбу. — Послушай, я меньше месяца терапию принимаю, ну какой секс, я же себе вены вскрою, если тебя заражу, и потом, вдруг ты передумаешь завтра, как мы будем тогда...


— Во-первых, не передумаю, — перебил его Саша. — Я ведь ещё семь лет назад... Просто не понимал, дурак. А во-вторых, — тут он зарделся, как маков цвет, — ну, не обязательно же... в смысле, я думаю, можно и руками пока. Это точно безопасно.


Аргумент был неоспоримым, фантазия у Лёна — весьма искушённой, и под двойным натиском его благоразумие капитулировало мгновенно и безоговорочно.


— Безопасно, говоришь.


Саша ойкнул, впечатавшись спиной в стену.


— Не передумаешь, говоришь.


Пуговицы на его рубашке фонтаном брызнули в разные стороны — давно, ох, как давно Лён не рвал ни на ком одежду!


— Значит, получи и распишись.



Должно быть от многолетнего целибата Лён слегка тронулся рассудком, но никаких психологических проблем с тем, что под его руками и губами мужское, а не женское тело, он не испытывал. Да и Саша, честно говоря, вёл себя не сказать, чтобы как-то особенно. Он с удовольствием подставлял шею под покусывания и поцелуи, льнул к ладоням и сам гладил в ответ, не забывая, впрочем, что к правому боку партнёра нужно относиться бережнее. Каждое его неловкое прикосновение для изголодавшегося по ласке Лёна было, как глоток воды для умирающего от жажды. Тем не менее когда Саша захотел вдоль «блядской дорожки» забраться к нему за пояс брюк, Лён перехватил запястье.


— Нет уж, — хищно улыбнулся он. — Мы сделаем по-другому, — и легко, как в танце, развернул Сашу на сто восемьдесят градусов. Обнял со спины, однако ожидаемого недоверчивого напряжения не почувствовал. Вместо этого Саша пробормотал сам себе «По-другому», опёрся ладонями о стену и прогнулся в пояснице, сильнее упираясь задом Лёну в пах. У того перехватило дыхание: он мне верит, он не сомневается, он...


— Всё будет хорошо, — шептал Лён, уткнувшись носом Саше в затылок и непослушными пальцами расстёгивая ремень на его брюках, — я обещаю, у тебя всё будет хорошо.


— У нас, — Саша со свистом выдохнул сквозь зубы, когда его член наконец освободился от тесноты одежды. — Всё будет хорошо у нас.


— Как захочешь.


Собственная ширинка повела себя более покладисто, и Лён почти не заставил Сашу ждать, пока удобно пристраивался в ложбинке между полуобнажённых ягодиц. Потом обхватил ладонью Сашин член, большим пальцем растёр по головке выступившую каплю смазки. Посмотреть бы на него — тактильные ощущения говорили, что там есть чему позавидовать. Утром, решил Лён и начал движение.


В принципе, дальше всё было просто. И ритм, и силу сжатия Лён подстраивал, ориентируясь на рваное Сашино дыхание и собственный опыт самоудовлетворения. Дважды ему удавалось удерживать Сашу на грани, но на третий раз возбуждение у обоих уже было слишком велико, и Лён отпустил контроль. Несколько быстрых, сильных фрикций, низкий Сашин стон, заливающее пальцы раскалённое семя — и он сам содрогнулся в оргазме, кусая губы, чтобы не застонать в ответ.


А потом наступила тишина — мгновение между там и здесь, тогда и сейчас, невесомость, освобождение. Пускай она быстро проросла звуками — бешенным стаккато сердец, шумом дыхания, гудением холодильника — память о ней, как о чуде, осталась навсегда.


— Лён.


Саша развернулся в объятиях, уткнулся лбом в плечо.


— Са-ша, — Лён невесомо коснулся губами его виска. — Удача моя. Люблю тебя.


За окном оглушительно взорвалась петарда — первая из многих. Наступил Новый год.



«Оливье» так и остался недоделанным, «Ламбруско» — недопитым. Лёна и Сашу хватило только на поочерёдный — во избежание соблазна — поход в ванную да на то, чтобы потом добраться до расстеленной пенки. Однако дальше сон вероломно от них сбежал, оставив валяться в обнимку, слушать баханье фейерверков и разговаривать.


— И всё-таки, — дотошная натура Лёна требовала прояснять все, даже не сильно приятные, вопросы до конца. — Как ты оказался здесь, а не с Риной?


Саша заворочался: — А почему я должен был оказаться с ней?


— Потому что вы вместе ходили на корпоратив.


— И?


— И у вас должна была случиться романтическая ситуация.


— Откуда ты знаешь? — приподнялся на локте Саша.


— Из опыта общения с девушками.


Саша тут же улёгся обратно


— Богатого? — без выражения спросил он.


— Вполне, — Лён ласково поцеловал его в макушку. — Дело сильно прошлое, как ты понимаешь.


— Угу, — Саша вздохнул. — Вообще, правильно твой опыт говорит. После торжественной части мы по-тихому свинтили с корпоратива, и началась сплошная романтическая ситуация. Праздничные огоньки, медленный снегопад, кофе из бумажных стаканчиков — ну, ты знаешь, наверное, как оно бывает. А потом Рина сказала, что я для неё только хороший друг, на чём вся романтичность благополучно закончилась. И, в общем-то, к лучшему.


В последнем Лён по-прежнему не был полностью уверен.


— То есть, — продолжил он разматывать эту ниточку, — ещё два дня назад ты шёл на свидание с девушкой с самыми серьёзными намерениями...


— Потому что ни черта в себе не разбирался! — перебил его Саша.


— Допустим. И когда же разобрался?


Тут Саша заёрзал, как от неловкости: — Э-э, ну вот чтобы прямо совсем, то пару часов назад. Когда увидел, как ты переодеваешься.


— И, разобравшись, не захотел дать мне в глаз или, на худой конец, сбежать?


— А толку сбегать? — буркнул Саша. — Один раз вон сбежал — и семь лет хрен пойми на что потратили.


— Не уходи от ответа.


— Не ухожу. На самом деле мне наоборот легче стало. Как пазл сложил.


А вот у Лёна пазл не складывался — не хватало какого-то важного кусочка. Саша же между тем продолжил: — Думаю, это из-за снов.


— Снов? — Кажется, вот оно, недостающее звено. — Ну-ка, ну-ка, очень интересно.


— Да нету там ничего интересного, — начал было отговариваться Саша, однако вспомнил Лёнову въедливость и принял мудрое решение сдаться превентивно. — В первом сне уж точно, он мне с универа снится, когда я сильно устаю или перенервничаю. В нём мы просто лежим, как сейчас, ты спишь, я засыпаю, и за окном метель.


— А во втором?


Судя по Сашиному сопению, о его щёки можно было спичку поджигать.


— Второй мне совсем недавно приснился. Там, э-э, — он замялся. — Слушай, давай, я тебе в другой раз как-нибудь расскажу?


— Ладно, — Лён был заинтригован, но внутренний голос подсказывал, что этот разговор действительно стоит отложить. — Тогда скажи мне про первый: он что, совсем тебя не смущал?


— Смущал — мягко сказано. Первое время я от одногруппников шарахался, а на соседа по комнате вообще зверем смотрел. Пока до меня не дошло: это и близко не про ориентацию. Это про дом.


— В смысле?


— Где ты, там дом. Самое Безопасное Место на Свете.


Даже если бы Лён знал, что ответить, то всё равно не смог бы выдавить из себя ни звука — помешал бы вставший в горле ком. Поэтому он просто крепко прижал Сашу к себе, мысленно благословляя докторов и фармацевтические компании. Теперь у него было время отдарить этот баснословно дорогой подарок судьбы.


— Всё, теперь я спрашиваю, — похоже, Саша совладал со своими чувствами и планировал реванш. — Когда понял ты?


— Около трёх недельназад.


— И почему не дал мне в глаз?


Лён порадовался, что в темноте разобрать его горькую усмешку точно не получится.


— Потому что слабак.


— Так, ты это брось, — Саша попытался привстать, и Лён, конечно же, разжал руки. — Если ты слабак, то что обо всех прочих говорить?


— Ничего не говори, — примирительно сказал Лён. — Лучше ложись обратно, и давай спать.


Саша был явно не доволен ответом, однако голову на плечо к Лёну положил.


— Я не знаю никого, кто был бы сильнее и надёжнее тебя, — веско сообщил он. — Точка.


Лён промолчал, только ласково коснулся губами его волос. Потерять Сашу означало бы потерять единственного человека, которого он согласен пропускать за свою броню из застёгнутых пуговиц и неприятного взгляда. Вот почему Лён считал себя слабаком — он до дрожи боялся снова остаться в одиночестве, только теперь уже не на пару лет до могилы, а до конца долгой, обещанной врачами жизни. Ведь о том, чтобы так же поверить кому-то ещё, невозможно было допустить и мысли: разве найдётся другой, кто не отвернётся, узнав о справке, вытащит, пусть и неосознанно, из гнилой трясины депрессии, не забудет за годы разлуки и простит при новой встрече? Это было бы форменным чудом, а свой лимит на чудеса Лён исчерпал нынешней ночью. «Только если ты сам захочешь уйти, — мысленно говорил он засыпающему Саше. — По своей воле, прости, но больше оттолкнуть тебя не смогу, пусть даже понимаю, что так для тебя было бы лучше. Всё, на что я способен, это не рассказывать тебе до конца, как много ты для меня значишь, не навешивать на тебя эту ответственность. И ещё — добровольно разжать руки, когда придёт время».



========== Луч четвёртый. Предложение ==========



На работе Лён, в отличие от своего партнёра, появлялся не по расписанию, а когда считал нужным. К этому все привыкли, однако сегодня, пока он шёл по коридору, вежливо здороваясь с встреченными сотрудниками, вслед ему летел явно нехороший шепоток. Что, естественно, не добавляло благодушия не похмелённому, плохо спавшему очередную ночь Лёну, и в директорский кабинет он вошёл злой, как оса.


— Допрыгался, Скайуокер? — с места в карьер начал Оби-Ван. — Говорил я тебе, что головой, а не головкой думать надо?


— А я тебе отвечал, чтобы ты прежде за своей головкой следил? — огрызнулся Лён.


— Не я с женой из-за ВИЧа развожусь.


— О да, ты всего лишь тихо злорадствуешь по этому поводу.


Демонстративно возмущённый Оби-Ван в который раз попытался пересмотреть Лёна и в который раз проиграл.


— Иди на хер, Скайуокер, — сердито буркнул он, отводя глаза. — Катя просила передать, чтоб ты явился в ЗАГС завтра к десяти. И забрал свои вещи, сумки у меня в машине.


— А что, сжечь их рука не поднимается? — насмешливо изогнул бровь Лён.


— Включи телефон и сам у неё спроси. Что за дебильная привычка бухать с отключенным сотовым?


— Что за дебильная привычка читать нотации взрослому человеку?


На секунду Лёну показалось, что сейчас ему в голову полетит тяжёлая медная пепельница. Интересно, с чего бы это Оби-Ван так сильно на взводе? Какую-то гадость приготовил, не иначе.


— Ладно, Скайуокер, — Оби-Ван сделал над собой усилие и первым перестал собачиться. — Вот документ, — он бросил на стол для совещаний несколько подшитых листов. — Читай.


Лён презрительно сощурился — вот же трус, брезгует из рук в руки передавать — и небрежно подцепил бумажки. Заскользил глазами по отпечатанным строчкам, и чем дальше, тем шире становилась его ухмылка.


— Ублюдок, — ласково сказал Лён Оби-Вану, закончив чтение. — Не боишься в окно за такие фокусы вылететь?


Оби-Ван посерел.


— Ты этого не сделаешь.


— Уверен? Не забывай, мне теперь терять нечего.


Лён искренне наслаждался выражением ужаса на лице друга детства. Как же он ненавидел сейчас их всех — Оби-Вана, Катю, безымянную стриптизёршу со дня рождения, ректора Раневского с его секрешлюшкой, подчинённых, готовых плюнуть шефу в спину только за то, что услышали о нём грязный слушок. Понятно, кстати, от кого услышали.


— Лён, брось, — на всякий случай Оби-Ван поднялся с кресла. — Это хороший вариант, я старался тебя не обидеть. Цена за твою долю на десять процентов выше её реальной стоимости; при разумной экономии на эти деньги ты сможешь вполне нормально жить несколько лет...


— ...пока не сдохнешь, — подхватил Лён. — Впрочем, шутки в сторону. Открывай свою писульку на компе, я хочу исправить несколько моментов.


— Каких, например? — напрягся Оби-Ван, однако вернулся за компьютер и защёлкал мышкой.


— Не размер выкупа, не волнуйся. Я собираюсь оставить за собой право на свои изобретения плюс прописать за них роялти.


— Что?! — возмутился Оби-Ван.


— Что слышал.


— Скайуокер...


— Это моё последнее слово.


— Ты понимаешь, что если ты останешься, то это будет означать крах фирмы? Кто захочет иметь с тобой дело... теперь? Да от нас уже завтра все сотрудники разбегутся!


— Ваня.


Оби-Ван заткнулся. Лён не часто называл его настоящим именем.


— Это моё последнее слово.


— Тебе плевать на фирму?


Лёну стало смешно от настолько наивной попытки его усовестить: — А сам-то как думаешь?


Мрачный, словно грозовая туча, Оби-Ван уткнулся в монитор.


— Самолюбивая сволочь. Диктуй, что исправлять.



***


Если Саша ночевал у Лёна и утром никуда не опаздывал, то после завтрака он некоторое время посвящал одному из своих любимых занятий: переплетению Лёновой косицы. Процесс был небыстрым, поскольку сноровки у Саши ещё не хватало, и из пальцев постоянно выскальзывала то одна, то другая прядь. Чему, впрочем, никто не огорчался: Саша терпеливо расплетал косу и начинал заново, а Лён просто ловил нехитрый кайф. Обычно на третьем-четвёртом заходе Лёновы волосы всё-таки фиксировала резинка, но не сегодня. Магнитные бури были тому причиной, фаза Луны или бурная ночь — косица упорно не заплеталась, и это грозило закончиться совсем не так, как предполагал незадачливый парикмахер.


— Ещё немного, и ты опоздаешь, — честно предупредил боком сидевший на кресле-кровати Лён.


— Почему? — не понял Саша. — У меня десять минут в запасе точно есть.


— Потому что десяти минут, — Лён развернулся к нему всем телом, — нам однозначно не хватит.


Если у Саши и были контраргументы, привести он их не смог — во время поцелуя вообще сложно разговаривать. А когда возможность говорить наконец появилась, то Саша выдохнул: — Вот никогда бы не подумал, что волосы настолько эрогенная зона, — и в подтверждение запустил пальцы в растрёпанную Лёнову шевелюру. Лён зашипел от удовольствия — стонать он по-прежнему полагал для себя неприличным — и айкидошным приёмом опрокинул Сашу на спину. Разложенное кресло-кровать возмущенно хрустнуло, однако осталось стоять.


— Всё, доигрался, — констатировал Лён, нависая над Сашей.


— Десять минут! — заартачился тот.


— Пятнадцать, — Пуговицы на отглаженной Сашиной рубашке расстёгивались будто сами собой, — и я тебя довезу, чтобы быть спокойным.


— А если менты?..


Оседлавший Сашу Лён довольно огладил его обнажённый торс.


— Я позавчера восстановил права.


— А вписать в страховку? — Саша на миг задохнулся, получив чувствительный щипок за тёмную горошину соска.


— Там штраф копеечный.


И чтобы больше не тратить драгоценное время на всякую ерунду, Лён расстегнул ширинку на Сашиных брюках.


— Эй, эй, погоди! — всполошился Саша. — Так неправильно, ты всё ещё одет!


— Трындеть меньше надо, — усмехнулся Лён, спускаясь ниже.


Он знал, что делает минет объективно хуже большей части своих прежних подруг, и спасает его только Сашина неискушённость в этом деле. Ему совершенно точно не нравился вкус семени, но нравилось слышать, как у Саши обрывалось дыхание, стоило лишь провести по головке языком. Ему вообще нравился Сашин член, чисто эстетически. Длинный, прямой, с рельефной веной и пропорциональной головкой — настоящий эталон для порно-индустрии.


— Чертовски красивый, — сообщил Лён, прерывая ласку. Обхватил предмет обсуждения рукой и медленно передёрнул вверх-вниз: — Я говорил?


— Н-нет, — взгляд приподнявшегося на локтях Саши был абсолютно чёрен.


— Так вот, — Лён продолжил движение, — у тебя чертовски красивый член. Завидую белой завистью.


— И мстишь таким оригинальным образом? — Саша прогнулся в пояснице, подавая бёдра вперёд. — Холера, Лён, быстре-йе.


— Терпение, — строго сказал Лён и снова взялся работать ртом. Какое-то время у него получалось игнорировать собственное желание, но когда Саша начал подмахивать в такт, напряжение в паху стало совсем уж нестерпимым. Пришлось немного отвлечься, наконец расстегнуть брюки и постараться одновременно уделять внимание и Саше, и себе.


— Давай, ну, давай же!


Не внять этой мольбе Лён просто не мог. Плюнув на самоудовлетворение, он опять полностью сосредоточился на минете — и очень скоро рот его наполнился горьким и горячим.


— О-о-о-х! — в отличие от Лёна, Саша не считал стон во время оргазма чем-то зазорным.


Лён поспешно сглотнул, привстал и жадно окинул взглядом расхристанного Сашу. Глаза зажмурены от наслаждения, грудная клетка бурно вздымается, ноги раздвинуты самым бесстыдным образом — от такой картины Лёну хватило буквально пары движений рукой, чтобы довести себя до финала.


Оргазм был огненным, пришлось даже опереться о стену, пережидая, пока затихнут сладостные спазмы. В досправочные времена такое с Лёном случалось всего-то один или два раза, а теперь что ни секс, то фейерверк удовольствий. Непонятно, но чрезвычайно приятно.


— Так и не заплели тебе косу.


Кресло-кровать заскрипело, и Лён нехотя открыл глаза, возвращаясь в реальность. Встретился взглядом с Сашей, тот чуть виновато улыбнулся: — Да ещё и обивку запачкали.


— Ерунда, — Лён кашлянул, прочищая горло. — Давай-ка собираться, пока совсем из графика не выбились.


Судя по выражению Сашиного лица, сейчас он меньше всего хотел куда-то ехать. Однако работа — не универ, просто так не прогуляешь.


— Хорошо, — он быстро коснулся губами Лёновой щеки и поднялся на ноги. — Иди в ванную.



Лён привёз Сашу к офису ровно за пять минут до начала рабочего дня. Высадил у входа в бизнес-центр, потом запарковал машину на стоянке и тоже вошёл в здание — надо было отдать ключи. Здесь пришлось подождать, пока у Саши закончится оперативка, и порядком помозолить глаза охранникам. Их, естественно, заинтересовал странный посетитель, одетый, на зависть любому пролетарию, в ватник и сто лет нечищеные берцы. Впрочем, выгнать они его не выгнали, и Лён благополучно вернул освободившемуся Саше ключи от «форда». По заведённому ритуалу спросил: — Вечером тебя ждать? — и получил ритуальный же ответ: — Если я тебе не надоел.


— Тогда жду.


— Хорошо. Я напишу, если придётся задержаться.


Они кивнули друг другу и разошлись: один направился через проходную к лифтам, второй вышел на улицу, где только-только начало светать.



Вернувшись на автобусе домой, Лён не стал подниматься в квартиру, а занялся дворницкими делами. Который день стояла ясная, морозная погода, поэтому достаточно было просто проверить, что все дорожки посыпаны песком, повытряхивать мусор из урн да подрегулировать доводчик на двери в третий подъезд. Потом Лён заглянул в ТСЖ — напомнить, что снеговая лопата на ладан дышит — и с чувством выполненного долга ушёл домой. Немного прибрался, привёл в порядок кресло-кровать и после перекуса уселся собирать макетный образец датчика. Работал он сосредоточенно, однако в какой-то момент заметил, что за окнами уже порядком стемнело. Тогда Лён отложил паяльник, потянулся и принялся аккуратно сворачивать рабочее место. Проверил телефон — никаких сообщений, а значит, пора заниматься ужином.



Звонок в дверь раздался, когда борщ в кастрюле начал тихонько побулькивать. Лён нахмурился — Саша бы просто вошёл в незапертую квартиру. Значит, гость незваный, и стоит ли ему тогда открывать? В дверь снова позвонили — нервной, прерывистой трелью. Лён хмыкнул, убавил огонь под кастрюлей до минимума и пошёл выяснять, кому же это он настолько понадобился.



При виде стоящего на пороге человека первым его порывом было немедленно захлопнуть дверь. Вторым — как следует двинуть гостю в челюсть. Но вместо всего этого Лён беззаботно улыбнулся и почти весело сказал: — Привет, Оби-Ван. Давненько не виделись.


— Давненько, — эхом повторил друг детства, всматриваясь в Лёна так пристально, будто не до конца верил своим глазам. — Ты постарел.


— Кто бы говорил, — фыркнул Лён, бесцеремонно изучая залысины в когда-то густой тускло-рыжей шевелюре Оби-Вана. — Чем обязан?


— Что, даже не спросишь, как я тебя нашёл?


Лён пожал плечами: — Какая разница? Могу предположить, что через знакомых в ментовке — я у них в базе недавно засветился. Или ты теперь трахаешь медсестричку из «Центра СПИДа»?


— Хамло ты, Скайуокер, — вздохнул друг детства. — Был, есть и, видимо, останешься.


— Чем обязан, Оби-Ван? — с нажимом повторил Лён. Саша должен был прийти с минуты на минуту, а встречаться с ним Оби-Вану не следовало.


— Это важный разговор. Может, позволишь войти?


— Не позволю. Для важных разговоров я сейчас занят. Если хочешь что-то обсудить, то у меня тот же номер — звони и договаривайся о встрече.


На щеках Оби-Вана вспыхнул гневный румянец: — Слушай, это уже ни в какие ворота!..


— Ты ко мне пришёл, а не я к тебе, — оборвал его Лён. — Мне с тобой разговаривать не о чем.


Оби-Ван сжал кулаки, словно собирался ударить — вернее, попытаться ударить, поскольку реакция у Лёна всегда была лучше.


— Ладно, Скайуокер, — прорычал он. — Я позвоню. Нравится тебе или нет, но этот разговор в наших общих интересах.


— Пока, Оби-Ван. Неприятно было тебя видеть, — и Лён с огромным удовольствием хлопнул дверью. Общие интересы — ха! Даже Катя больше не их общий интерес, а про остальное и думать нечего. Хотя — тут между бровями Лёна залегла глубокая складка — если дело касается Кати, то отказать он не сможет, как бы ни хотел. От дальнейших размышлений его отвлёк телефонный звонок — Оби-Ван сегодня не отличался терпением.


— Надо встретиться, — без предисловий сообщил он, стоило Лёну принять вызов.


— Завтра, в три, в баре на Плющеева, — Лён тоже больше не видел смысла в словесной эквилибристике.


— Блядь, Скайуокер, ты нарочно?! — Оби-Ван осёкся, обуздывая гнев. — Хорошо. Завтра, в три, на Плющеева, — и бросил трубку.


Где-то у него реально подгорает, сделал вывод Лён. Любопытно. Но только бы не с Катей. Он привычно положил телефон на подоконник, и в этот момент открылась входная дверь.



Вид у вернувшегося с работы Саши был встревоженный.


— Слушай, — спросил он вышедшего в прихожую Лёна, — у меня глюки, или я только что столкнулся на лестнице с твоим Оби-Ваном?


Встретились-таки.


— У тебя не глюки. Более того, у тебя прекрасная зрительная память.


— Спасибо, — Сашина тревога росла прямо на глазах. — И что он хотел?


— Поговорить.


— О чём?


— Понятия не имею. Я сказал, что сегодня занят, и назначил встречу на завтра.


— Здесь?


— Нет, конечно. На нейтральной территории.


— Ясно, — Саша наконец начал раздеваться. — А откуда он знает адрес?


— Скорее всего, от ментов, — И в ответ на недоумённый Сашин взгляд Лён пояснил: — У него там пара операционисток, э-э, прикормленных. Ещё с начала двухтысячных. Ну, и соответственно, есть доступ к базе.


— Фигасе у вас связи, — округлил глаза разувавшийся Саша.


— Не у нас. У него. Он, видишь ли, был по администраторской части, а я — по изобретательской.


— Разделение труда по Адаму Смиту?


— Что-то вроде. Идёшь ужинать?


— Да, — Саша взъерошил волосы. — Тебе завтра нужна будет группа поддержки в кустах?


Лёну ярко вспомнилась давняя встреча с Оби-Ваном и Катей. Тогда звонкий Сашин оклик стал рукой помощи, протянутой готовому сорваться в пропасть альпинисту, но тогда и сам Лён был гораздо уязвимее, пусть даже себе в этом не признавался.


— Обойдусь. Встреча в три, не стоит тебя с работы дёргать.


Естественно, для Саши этот аргумент не весил ровным счётом ничего.


— Стоит, не стоит — ты всё-таки подумай до завтра, хорошо?


— Хорошо, — Лён только сейчас почувствовал, в каком напряжении у него спина и плечи. И то потому, что после обещания поддержки они стали постепенно расслабляться. — Спасибо.


— На здоровье, — серьёзно кивнул Саша, и больше в тот вечер они Оби-Вана не обсуждали.



На следующее утро, за завтраком Саша снова повторил свой вопрос о группе поддержки, и Лён снова отказался.


— Всё будет в порядке, — успокоил он помрачневшего Сашу. — Praemonitus, praemunitus.


— Надеюсь, — проворчал тот и принялся намазывать маслом очередной кусок белого хлеба. — Слушай, можно нескромный вопрос?


— Можно любой вопрос.


— Понимаешь, я просто никак не разберусь. С одной стороны, ты говорил, что Оби-Ван Кате только цветы дарил и сонеты писал — то есть такой, э-э, возвышенный образ получается. С другой, я уже не раз слышу, что у него то с одной женщиной, м-м, постельные отношения, то с другой. Разве тут нет противоречия?


— Нет, — Лён допил свой чай и поднялся, чтобы поставить кружку в раковину. — Секс — это секс, ничего личного. Оби-Ван трахал и, полагаю, трахает тех, кого выгодно. А Катю он любил.


Лён обернулся к Саше и встретил его абсолютно непроницаемый взгляд.


— А кого трахал ты?


— Тех, кого хотел. Поэтому и обошёл его на повороте.


— Ясно, — И Саша вернулся к своему бутерброду. На лице у него было написано такое полное безразличие, что о скрытых за ним чувствах не догадался бы только дурак. А Лён, какими бы эпитетами он не награждал себя порой, дураком не был.


— Ты что, ревнуешь? — неподдельно изумился он. — К моим бывшим женщинам?


Саша шумно отставил кружку и с вызовом посмотрел на него: — Да, ревную. И что?


— Ох, — Как же ему объяснить? — Саша, поверь, тот мудак, каким я был тогда, не заслуживает твоей ревности. Нет, погоди, я договорю. Проблема в том, что ты меряешь прошлое по мне сегодняшнему, а это неправильно. Я и Лён Скайуокер — два диаметрально разных человека; по факту, ты можешь взять любое моё качество, поставить перед ним противоположный знак — и получить меня-прошлого.


Саша по-прежнему смотрел на него с крайним недоверием, так что пришлось продолжать.


— Конечно, такая перемена произошла не по щелчку пальцев. От справки до нашей встречи на крыше прошло семьдесят восемь дней беспросветного ада, за которые меня выжгло почти дотла. До пустой оболочки, автомата, непонятно зачем существующего и выполняющего какие-то бессмысленные действия. Когда я оттаскивал тебя от края, то впервые за многие недели чувствовал хоть что-то вместо обычной пустоты. Да, это были страх и злость, но всё равно это было как... ну, не знаю, пошевелить парализованной рукой? Я понял, что до сих пор жив, понял не умом, а нутром, я...


Лён запнулся, собираясь с мыслями. Он никогда не думал, что будет говорить об этом, только раз уж начал, то справедливо будет довести рассказ до конца.


— Словом, постепенно я стал выходить из душевной и эмоциональной комы. Говорят, без медикаментозного лечения на такой стадии это почти невозможно, но я же сраный удачник. К тому же я снова встретил тебя, и внезапно выяснилось, что справка — не приговор. Что даже такой, я могу быть полезным. Что даже зная обо мне правду, со мной можно по-человечески общаться и, страшно подумать, дружить. Я словно вдруг вышел из длинного, тёмного, сырого туннеля на свежий воздух, под синее небо и ласковое солнышко. Однако вышел — к чему, собственно, была вся эта долгая преамбула — другим человеком. Я абсолютно непредвзято говорю: узнай ты меня до справки — ты бы очень скоро даже здороваться со мной перестал. Так в чём смысл ревновать того мудилу?


— Может, и нет смысла, — Саша поднялся из-за стола. Сейчас в его глазах было столько любви, сколько Лён — хоть прошлый, хоть нынешний — вряд ли заслуживал. — Только сдаётся мне, если бы ты был только мудаком, то никакая справка тебя бы не изменила. Как там, от осинки не родятся апельсинки?


— Вроде бы да.


— Ну вот. А по поводу сегодняшней встречи — учти, если после неё вид у тебя будет, как в прошлый раз, то я найду твоего Оби-Вана и собственноручно набью ему морду. За всё хорошее.


Было видно, что Саша не шутит, и Лёну вдруг страшно захотелось его обнять. Однако вместо этого он сказал: — Можешь не волноваться, в одиночку мой сволочизм ему больше не пробить. Но всё равно спасибо.


— Пока не за что, — А вот Саша не стал стесняться непонятно чего и крепко обнял Лёна. — Удачи тебе.


Лён закрыл глаза, вдыхая запах его волос.


— Теперь она всегда со мной.



Если о чём он и волновался, так это о том, что за семь лет бар на Плющеева мог благополучно исчезнуть. Поэтому заметив знакомую неоновую вывеску Лён не удержал тёплую улыбку. Много чего хорошего было связано с этим местом, и в том, что оно не поддалось течению реки времени, хотелось видеть добрый знак. Он толкнул высокую дубовую дверь и спустя девять поскрипывающих ступенек вниз оказался в прошлом. Тот же пахнущий сигаретным дымом полумрак, те же деревянные столы и стулья, тот же блеск отполированной барной стойки. Только бармен был другим, незнакомым, отчего вместо «Лёша, как обычно» пришлось объяснять «Чивас, дабл шот».


— Не изменяешь себе, да, Скайуокер? — хмыкнул сидевший перед стойкой Оби-Ван. Лён бросил короткий взгляд на его полупустой бокал. Ну, естественно, «Куба либре».


— Как и ты. Идём за столик.


Оби-Ван хмыкнул во второй раз, однако взял свой коктейль, подхватил лежавшие на соседнем стуле пальто и кожаный портфель и перебрался за самый дальний от чужих ушей стол.


— Экстравагантный у тебя наряд, — отметил он старый Лёнов ватник.


— Я, видишь ли, теперь дворником работаю. Не до кашемира.


— Ну-ну, — Оби-Ван достал из портфеля какой-то документ. — Собственно, зачем я хотел встретиться. Надо, чтобы ты передал мне права на свои патенты.


— Кому надо? — Лён даже не пошевелился, чтобы взять бумагу, и Оби-Ван положил подшитые листы перед ним на столешницу.


— Фирме.


— Ты что-то путаешь, у меня нет никакой фирмы. Я, если ты не в курсе, продал свою долю лет этак восемь назад.


— Вот только не делай вид, будто тебе плевать. Мы оба слишком много в неё вложили.


Лён устало прикрыл глаза: воистину, ничего не меняется. Наворотил дел Ваня, а разгребать, как всегда, Лёне.


— Рассказывай.



История была банальна до оскомины. Семь тучных лет сменились семью худыми: один кризис, потом второй. Упущенные заказы, переманенный конкурентами ведущий специалист — в этом месте Лён злорадно ухмыльнулся, — практически отсутствующие новые разработки — ухмылка Лёна стала ещё шире — привели к необходимости брать кредиты. Которые требовалось отдавать, а тяжёлые времена никак не заканчивались. Оби-Ван крутился и выкручивался, но в итоге его всё равно загнали в угол.


— И ты пообещал им мои патенты в обмен на снятие долговых обязательств.


— Да.


— Любопытно, — Лён покрутил так и не начатый виски. — Неужели ты рассчитывал, что я уже благополучно скопытился, и тебе осталось просто переоформить всё на себя?


Оби-Ван поморщился.


— Не делай из меня расчётливую сволочь. Я хотел всего лишь потянуть время, но на всякий случай обратился к Нонне и Зое.


Зоя, насколько помнил Лён, работала в ЗАГСе, в отделе регистрации смертей.


— Что, одновременно? И они согласились на тройничок?


— Какая тебе разница?


— Не напрягайся, вопрос исключительно для поддержания разговора. Я, как ты знаешь, не фанат групповушек.


— Лён, хватит, — Оби-Ван был не в настроении припираться. — Что ты ответишь?


Лён сделал неопределённый жест. Он совершенно точно не хотел терять права на свои изобретения, но послать друга детства в лес за ёлками тоже отчего-то не мог.


— Сколько ты должен?


Оби-Ван вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку и молча написал двузначное число с шестью нулями. Лён цокнул языком: — Хорошие у тебя аппетиты.


— Вообще-то, я старался брать по минимуму. Лён, я жду.


— Я подумаю, — Лён поднялся со стула и бросил на стол тысячную купюру. — Угощаю, Оби-Ван. У тебя же нынче каждая копейка на счету.


Оби-Ван тоже встал.


— Сколько будешь думать?


— Сколько тебе дали времени?


— До конца следующей недели.


— Не беспокойся, к тому моменту ты уже точно будешь знать ответ, — Лён накинул ватник. — Я позвоню, Кате привет. Как она, кстати?


— Не знаю, — огрызнулся сердитый неопределённостью Оби-Ван. — Мы почти не общаемся.


Однако, новости.


— Странная семья.


— Мы не семья и никогда ей не были.


Лён почувствовал, как у него каменеют желваки.


— Вы не были женаты?


— Нет, — Оби-Ван явно жалел о том, что сболтнул лишнее. Ну, хотя бы врать не решался.


— То есть, — медленно начал Лён, — ты сделал ей ребёнка и не соизволил позвать замуж? Н-ну, ублю-юдок.


И тут Оби-Вана прорвало


— Ублюдок? — зашипел он. — Да что ты понимаешь? Можно подумать, ты знаешь каково это — когда тебя мысленно сравнивают с другим, постоянно, во всех мелочах. Когда даже, блядь, в постели такое ощущение, будто вас трое? Поставь себя на моё место, Скайуокер. Ты бы женился?


Лён смерил друга детства инистым взглядом.


— Я бы предохранялся, — отрезал он.


— О да, — желчно усмехнулся Оби-Ван. — Ты же у нас известный предохраняльщик.


Несколько ударов сердца они с ненавистью смотрели друг на друга, а потом Лён ровно сообщил: — Я очень надеюсь, что в следующий раз лицом к лицу мы с тобой встретимся уже в аду. До тех пор я согласен исключительно на телефонные переговоры.


— Взаимно, Скайуокер, — выплюнул Оби-Ван. Тогда Лён сухо ему кивнул и не прощаясь вышел из бара.



Как бы он ни был зол, он помнил, что после встречи обещал написать Саше. По волнам сотовой сети полетело короткое «Закончилось», а сам Лён отправился бродить по городу. Растревоженная память требовала продолжить прогулку по тихому центру: посмотреть на дом, в котором они с Катей жили, покружить по району их излюбленными маршрутами, погреться в кафешке, куда ходили ужинать, когда обоим было лень готовить. Может, даже дойти до офиса его бывшей фирмы и безошибочно найти на фасаде серого бетонного здания памятный оконный ряд. Однако Лён не поддался ностальгии и зашагал прочь от ловчей ямы прошлого — к шумному проспекту и вдоль него дальше, к городской окраине. Очень скоро к злости на Оби-Вана за Катю стало примешиваться застарелое чувство вины — не было хороших в той истории, и каждый получил своё. Кто — неизлечимую болезнь, кто — крах единственного настоящего чувства, а потом и дела всей жизни. Лён знал — для Оби-Вана их фирма была любимым детищем, и то, что ради неё он пошёл на контакт с злейшим другом Скайуокером, только подтверждало это знание. Лён тоже не хотел банкротства, сколько бы ни прошло лет со дня продажи его доли, вот почему он сейчас напряжённо искал третий путь и, кажется, находил.



В городском гомоне Лён едва не пропустил Сашин звонок. Снимая трубку, мазнул взглядом по противоположной стороне проспекта и заметил горящие на электронных часах цифры «17:01».


— Ты где? — перво-наперво спросил Саша.


— Гуляю. Сейчас рядом с, — Лён огляделся внимательнее, — главпочтамтом.


— Не против компании? Мне от офиса туда десять минут хода.


По-хорошему, конечно, надо было не шляться по морозу, а ехать домой, в тепло.


— Не против. Давай встретимся у памятника дружбе народов — он как раз примерно на середине пути.


— Хорошо, — и Саша дал отбой.



В ледяных зимних сумерках памятник казался нарисованным чёрной тушью на бледном холсте ясного неба. Сразу за ним начиналась присыпанная снегом еловая аллея, по которой встретившиеся Саша и Лён отправились гулять дальше.


— Как всё прошло? — полюбопытствовал Саша.


— В пределах естественного безобразия.


Лён не кривил душой: насколько он помнил, после свадьбы редкая их с Оби-Ваном встреча обходилась без ругани.


— Что от тебя хотели?


— Прав на патенты. Оби-Ван пообещал их кредиторам.


— Через твою голову?


— Ну, он говорит, что хотел просто потянуть время.


В наступившем молчании отчётливо слышалось Сашино неодобрение.


— И что ты ответил? — наконец спросил он.


— Что подумаю.


Вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием снега под ногами да дальним шумом проспекта.


— Почему? — Саша постарался задать вопрос максимально нейтральным тоном, однако Лён чувствовал, что он сердит.


— Потому что больше полусотни человек персонала не виноваты в том, что их начальники мудаки.


— Но ведь ты, вроде бы, больше не начальник?


— Да, однако основателем фирмы я по-прежнему остаюсь. Видишь ли, — Лён очень хотел, чтобы Саша понял, — это был слишком важный кусок моей жизни. Что бы там Оби-Ван обо мне не думал, свою долю я ему продал исключительно потому, что не увидел другого способа уберечь наше дело. И теперь тоже: грызня грызнёй, а банкам я фирму не отдам.


Саша нахмурился: — А что тогда отдашь? Патенты?


— Нет. Деньги и обещание скорых прибылей.


Они дошли до видовой площадки в конце аллеи и остановились у поручня. Внизу под ними город уже зажёг фонари, и небо торопилось следом, загораясь первыми звёздами. Мороз крепчал, нещадно щипая за щёки, но уходить не хотелось.


— Если будет не хватать, обращайся, — тихо сказал Саша. — У меня тоже есть кое-какие сбережения.


Лён заглянул ему в лицо — нет, это не вежливость, не чувство долга, это действительно желание помочь — и почувствовал, как сердцу становится тесна его клетка из рёбер.


— Хорошо. Спасибо.


Хотелось обнять Сашу — пусть и на виду у всего города — однако Лён только взял его за руку.


— Э, да ты совсем замёрз. Поехали домой, пока не простыл.


— Тебе мои ОРЗ... — Саша не удержался и чихнул на середине фразы, — ...без надобности?


— Тебе они без надобности ещё больше, — забив на конспирацию, Лён принялся деловито растирать ему заледеневшие пальцы. — Машина далеко?


— На стоянке у офиса. Да ты не волнуйся, у меня иммунитет — а-апчхи!


— А-апчхи — это прекрасно, — без сарказма сказал Лён, отпуская его руки. — Идём к стоянке.


— Ну, ладно, — Саша в последний раз посмотрел на вечерний город. — Красиво, да? Надо будет ещё сюда приехать, когда потеплеет.


Уже далеко не прогулочным шагом они направились обратно к памятнику.


— Где сегодня ночуешь? — буднично спросил Лён.


— Ну, вообще, — почему-то этот вопрос всегда заставлял Сашу смущаться, — хотелось бы у тебя, но с другой стороны, надо квартиру проверить — почти неделю пустая стоит.


— Проверишь завтра, в чём проблема?


— Так завтра же суббота.


— И что?


— Не хочу тратить наше время попусту.


Наше. Сердце Лёна выполнило совсем уж невероятный кульбит.


— Ну, так переезжай ко мне.


Они остановились и долго посмотрели друг на друга.


— Сегодня?


— Сегодня.


И тогда Саша солнечно улыбнулся: — А почему бы, собственно, и нет?



Решить было просто, осуществить — куда сложнее.


— Пожар, потоп и переезд, — пробормотал Саша, стоя в прихожей своей съёмной квартиры в окружении сумок и пакетов. — Блин горелый, откуда у меня столько вещей?


— Ерунда, — Лён опытным глазомером прикинул суммарный объём багажа. — Ничего крупногабаритного у тебя нет, а это мы увезём за один раз, в крайнем случае, за два.


— Уверен? «Фокус» всё-таки не «газель».


— Поэтому я и сказал про крупногабаритку. Ну что, потащили вниз?


Саша страдальчески вздохнул.


— Потащили.



Спонтанный переезд отнял столько сил и времени, что после того, как перевезённые вещи были более-менее распиханы по местам, Лён с Сашей поужинали остатками вчерашнего супа и завалились спать. Саша уснул практически мгновенно, Лён — давний клиент бессонницы — сопротивлялся Морфею не намного дольше. Зато проснулся он как всегда первым, когда даже зимнее солнце только-только задумалось о подъёме. Лён позволил себе поваляться, обнимая Сашу и слушая его сонное дыхание, до тех пор, пока воздух в комнате не начал сереть. Тогда он бесшумно встал, без необходимости поправил на спящем одеяло и выглянул в окно. С небосклона уже сбежали почти все звёзды, от оконного стекла шёл холод — мороз на улице стоял нешуточный. Лён мысленно порадовался, что сегодня можно выйти во двор попозже, и, взяв с подоконника ноутбук и телефон, перебрался на кухню. В выходные Саша любил поспать до победы, а значит, было время проверить цифрами вчерашнюю идею по спасению фирмы.


Прежде всего Лён зашёл в личные кабинеты на сайтах банков, в которых держал свои накопления. Пощёлкал калькулятором, прикидывая итоговую сумму, потом, принципиально не глядя на часы, набрал номер Оби-Вана. И что характерно, получил ответ всего через три гудка.


— Да? — голос друга детства звучал вполне бодро.


— Сколько у тебя в кубышке? — Лён не посчитал нужным тратить время на вежливые реверансы.


Оби-Ван помолчал и назвал примерно половину от требуемой банком суммы. Не врёт, уверенно подсказала Лёну интуиция.


— Хорошо, ещё треть переведу я — скинь реквизиты, почта прежняя. Твоей задачей будет уговорить банкиров простить остаток.


— Скайуокер, ты издеваешься? — устало спросил Оби-Ван. — С какого перепугу им мне что-то прощать?


— Ну, не простить, а отложить выплату на неопределённый срок, если тебе так хочется придираться к словам. В честь будущих прибылей от нового изделия.


— Какого такого изделия? — тут же насторожился Оби-Ван. Как гончая, учуявшая давно потерянный след. Лён довольно усмехнулся, вспомнив старые добрые времена.


— Спецификацию и расчёты к нему я вышлю сегодня на директорский ящик. Красивое оформление на тебе.


— Скайуокер, кроме шуток, оно прибыльное?


— Не прибыльное не изобретаю, Оби-Ван. Но патент и роялти мои, так что губу не раскатывай.


— Кто бы сомневался, — буркнул друг детства. — Ладно, через десять минут жди реквизиты.


— А ты жди документы.


Отбой они дали почти одновременно, и это тоже была старая игра в «кто кого». Кажется, сегодня я был быстрее, подумал Лён, открывая на ноутбуке папку с проектом. Необходимые бумажки ещё следовало подготовить.



Письмо Оби-Вану улетело незадолго до того, как на залитую солнцем кухню вошёл потягивающийся Саша.


— Доброе утро, — улыбнулся он. — Уже вовсю мир спасаешь?


— Доброе, — Лён ответил улыбкой на улыбку и вновь уткнулся в экран. — Не мир, а всего лишь одну отдельно взятую фирму. Пара минут, и я закончу.


— Если из-за меня, то не торопись, — Саша долил в чайник воды и поставил его на огонь. — Чем будем завтракать?


— Я задумывал омлет, — Лён перепроверил номер счёта и нажал «Перевести». — Можешь пока порезать кубиками хлеб и ветчину.


— Угу.


Под стук ножа по разделочной доске Лён повторил перевод, но уже из другого банка.


— Всё, — он захлопнул крышку ноута. — Я сделал, что мог, пусть другие сделают лучше.


— Когда узнаешь результаты? — Саша вытащил из нижнего ящика стола сковородку.


— В следующий понедельник точно. Но думаю, дело выгорит — во всём, что касается работы, Оби-Вану можно доверять, — Лён переложил ноутбук на подоконник. — Ладно, уступай место, дальше кашеварить буду я.



Очень скоро чай был заварен, а омлет с обжаренным хлебом, ветчиной и тёртым сыром разложен по тарелкам.


— Пиршество богов, — объявил Саша, усаживаясь за стол.


— Богов-холостяков, — уточнил Лён его характеристику. — Женатым супруги готовят нектар и амброзию.


— Пф! — Саша отправил в рот вилку с омлетом и не особенно внятно продолжил: — Много они понимают в колбасных обрезках.


Лён спрятал мягкую полуулыбку. Для себя он давно сделал вывод, что компания за столом важнее содержимого тарелок, и с этой точки зрения сегодняшний завтрак уж точно был идеальным.


Очень долго кухню наполняли только звяканье посуды да ворчание холодильника. Но когда в раковине зашумела вода, Лён, подавая Саше заварочный чайник, нарушил уютное молчание.


— Кстати, я тут вспомнил, — обыденным тоном начал он. — Ты ведь обещал мне рассказать про свой второй сон, да так и не собрался.


Чайник как живой выскользнул из Сашиных пальцев и со звоном приземлился в мойку.


— Блин горелый! — Саша поднял вёрткую посудину и внимательно осмотрел: — Вроде бы цел.


— Да даже если б разбился — ничего страшного, — теперь Лёну по-настоящему захотелось выяснить, о чём же был тот сон. — Так как, расскажешь?


Повисла долгая пауза. Саша сосредоточенно намывал посуду, Лён ждал.


— Это было в начале сентября, — наконец заговорил Саша. — Меня через соцсети нашла наша бывшая староста, сказала, что собирает группу для встречи. Я отговорился работой, но память тот диалог всё равно расшевелил. Особенно живо, по понятным причинам, вспомнился первый курс, ну и в результате ночью мне приснилось лето — то, когда я жил у тебя. Будто на улице адская жара, я пришёл с экзамена, а дома никого нет. Ну, я и решил сходить в душ, а заодно, к-хм, подрочить. Дверь в ванную запирать не стал, просто прикрыл. Залез под воду, э-э, работаю. И вдруг чувствую спиной сквозняк. Поворачиваюсь — ты стоишь на пороге и смотришь. На меня. И я понимаю, что надо остановиться, но не могу уже, а у тебя такой взгляд... — Саша сглотнул и порывистым движением закрыл кран. — Короче, меня буквально снесло оргазмом, даром, что спал.


Воображение живо нарисовало Лёну картинку, которую увидел его двойник из сна. Обнажённый, ласкающий себя Саша — капли воды на коже, короткие рыжеватые волосы потемнели от влаги, глаза непроницаемо черны. И как только Лён сам до такого не додумался? Впрочем, сначала нужно прояснить финал истории.


— А когда проснулся, что было?


— Мокрая постель и полчаса до будильника, — невесело усмехнулся Саша. —Ну, и я в шоке, конечно, был: пока до работы добирался, чуть в аварию не попал, и весь день думал — к чему, почему? Вечером, представляешь, засыпать боялся — три банки пива выпил, чтобы успокоиться.


— И получил весёленькую ночь, — хмыкнул Лён.


— Ага, зато гарантированно без снов, — впервые с начала разговора Саша посмотрел ему в лицо. — Конечно, я себя убедил, что это всё чушь и хронический недотрах, тем более, больше мне ничего такого не снилось.


— Даже после нашей встречи?


— Даже после. Сон про Самое Безопасное Место снился, а этот нет. Чему я несказанно рад.


— И я тоже, — кивнул Лён. — Тогда он был бы весьма некстати, зато теперь... Скажи, как ты относишься к тому, чтобы воплотить его в реальность?


Сашины зрачки расширились во всю радужку: — Сейчас?


— Да, — от предвкушения у Лёна сладко повело низ живота. — Сейчас и здесь.


Он отступил к окну, не отрывая от Саши напряжённого взгляда. прислонился к подоконнику и сделал приглашающий жест.


— Ну что, покажешь мне, как ты делаешь это сам?


Саша закусил губу, принимая вызов, и стянул футболку. Не глядя уронил её на пол, упёрся задом в край мойки и неторопливо расстегнул джинсы. Лён откровенно пожирал его глазами, что наверняка добавляло твёрдости освобождённому Сашиному члену. Дразня их обоих, Саша легко огладил ствол кончиками пальцев. Конечно, он видел, что брюки Лёну уже откровенно тесны, и, конечно, специально медлил, поудобнее устраивая член в ладони. Но вот наконец он начал движение: вверх-вниз, головка то исчезает под крайней плотью, то вновь появляется, вверх-вниз, больше амплитуда, вверх-вниз, быстрее темп. Мускусный запах близкого оргазма пропитывал кухню, как сироп горячий бисквит, однако у самой грани Саша остановился.


— Хочешь, чтобы я кончил? — хрипло спросил он.


— Хочу, — Лён с трудом узнал собственный голос.


— Тогда раздевайся.


Лён довольно усмехнулся — ох, уж это Сашино чувство справедливости!— и расстегнул первую пуговицу рубашки.


Каждый раз это было, как сдача крепости, бастион за бастионом. Как декларация «Я тебе доверяю», которая для Лёна приравнивалась к признанию в любви, и он подозревал, что Саша тоже об этом знает.


Но вот рубашка упала штандартом капитулировавшей армии. Лён расстегнул брюки и зеркально отразил Сашину позу. Поглаживая себя, спросил: — На скорость? — однако Саша отрицательно мотнул головой: — Нет, на синхронность.


— Как скажешь.


Лён всегда любил нетривиальные задачи, а что может быть нетривиальнее, чем подстраивать своё возбуждение под возбуждение человека в двух метрах напротив? Он ласкал себя, не сводя глаз с налитого кровью Сашиного члена, и постепенно терял понимание, кто кому сейчас доставляет такое острое удовольствие.


— Япочти, — слитно выдохнул Саша, на что окончательно запутавшийся в ощущениях Лён с силой сжал член: — Давай!


Саша низко зарычал, будто это и в самом деле его Лён уверенно вёл к финишу быстрыми, почти грубыми движениями.


— А-а-ах!


Каждый толчок семени отдавался дополнительным микрооргазмом, и за то, что Лён оставался стоять, следовало благодарить подоконник под его задницей, а отнюдь не дрожащие ноги.


— Офигенно! — Саша оказался более крепким, он даже сумел без спотыканий преодолеть отделявшее его от Лёна расстояние. — Просто офигенно, никогда такого кайфа не испытывал!


Более-менее пришедший в себя Лён аккуратно обнял его за талию чистой рукой.


— Я тоже, — признался он. — Я люблю тебя.


Саша улыбнулся смущённым подростком: — И я тебя. Только теперь кухню отмывать придётся и вещи в стирку отправлять.


— И отмоем, и отправим, — Лён ласково поцеловал его в нос. — Знаешь, никак не могу понять, чем я тебя заслужил.


— Аналогично, — кивнул Саша. — Тем не менее предлагаю оставить этот вопрос без ответа.


— Почему?


— Потому что даже если здесь ошибка небесной канцелярии, то я всё равно собираюсь жить с тобой долго и счастливо, — тут Саша как-то по особенному серьёзно посмотрел Лёну в глаза. — Если, конечно, ты согласен.


У Лёна ёкнуло в груди.


— Это предложение? — попытался пошутить он, однако Саша без улыбки подтвердил: — Да.


Несколько долгих секунд Лён мучительно соображал, как правильнее ответить, но в итоге эгоистично и неразумно сказал правду.


— Я согласен, пока согласен ты.


Такого счастливого Сашу он видел, пожалуй, только в новогоднюю ночь.


— Вот и отлично! Ну что, пойдём в ванную?


— Пойдём.


И, противореча собственным словам, Лён крепко его поцеловал. Ведь по законам жанра именно так должно заканчиваться предложение долгой, счастливой и совместной жизни. Не так ли?



========== Эпилог. Самолётик ==========



Три месяца спустя они стояли на видовой площадке и смотрели на по-весеннему яркий, умытый ночным дождём город. Сегодня аллея за памятником дружбе народов была людной — солнечная погода и выходной день выманили на улицу даже самых отчаянных домоседов. Впрочем, Саше и Лёну не мешали ни катающиеся на велосипедах и скейтах подростки, ни мамочки с колясками, ни шумная толпа приехавшей к памятнику свадьбы. На них, к слову, тоже мало кто обращал внимание — подумаешь, стоят двое сбоку у ограждения, молчат и смотрят куда-то вдаль, неподвижные, будто сами отлиты из металла.



Треньканье сотового было едва различимо, однако Лён его услышал и нехотя полез в карман ветровки. Прочитал сообщение, хмыкнул и убрал мобильник обратно. Пальцы наткнулись на свёрнутые в несколько раз бумажки, которые напомнили, что о вчерашнем походе к врачам он так и не рассказал.


— Что там? — полюбопытствовал Саша


— Роялти за новый проект упала.


— Уже? Здорово! А других вестей от Оби-Вана не приходило?


— Нет, — честно ответил Лён, — но я их и не жду. Это тот случай, когда отсутствие новостей само по себе хорошая новость.


— Вообще-то, он мог хотя бы «спасибо» сказать, — недовольно заметил Саша.


— «Спасибо» не наш с ним стиль, — Лён заправил за ухо выбившуюся из косицы прядь. Подумал, что хватит шифроваться, и вытащил бумажки из кармана: — Я, кстати, забыл тебе вчера рассказать, — он протянул Саше менее измятый листок. — Вот, эскулапы обрадовали.


Саша развернул бумагу, быстро пробежал глазами по строчкам и поднял на Лёна сияющий взгляд.


— Вирус не определяется!


— Как, собственно, и было обещано, — Лён очень старался скрыть значимость происходящего под нарочитой небрежностью.


— Теперь ты будешь меньше нервничать, а мне не придётся каждый месяц сдавать анализ на ВИЧ, — продолжил Саша и порывисто протянул руку: — Поздравляю!


— Э-э, взаимно. И очень было заметно, что я нервничаю?


— Мне да,  — Тут шум за их спинами усилился настолько, что Саша не выдержал и обернулся: — Да что там такое?.. А, фотосессия!


— Фотосессия? — Лён последовал его примеру. — Хм, действительно.


Оказалось, что свадьба от памятника в начале аллеи добралась до собственно видовой площадки, и теперь невысокий, но боевитый фотограф рьяно расставлял гостей для групповой фотографии. Чтобы точно не попасть под раздачу и в кадр, Саша с Лёном отошли ещё немного в сторону.


— Не дядька, а латиноамериканский диктатор, — прокомментировал Саша замашки фотографа, с которым сейчас разговаривал одетый в классический тёмно-синий костюм жених.


— Похоже, это у них профессиональное, — поморщился Лён. — Мою свадьбу такой же фотографировал, так я тогда ему, Пиночету недоделанному, чуть объектив о голову не разбил.


Судя по мрачному лицу жениха, этот фотограф тоже был близок к порче аппаратуры. А тем временем к невесте — кипенно-белое платье в античном стиле, высокие перчатки на изящных руках балерины, замысловатая причёска из чёрных густых волос, словно корона на маленькой голове, — подбежала огненно-рыжая девчушка лет шести-семи. Подол её пышного платьица принцессы был весь в пыли, серебряная тиара — лихо сдвинута набекрень. Невеста всплеснула руками, принялась приводить платье и тиару в порядок, а Лён резко отвернулся. Он узнал «женщину в белом», и теперь меньше всего хотел быть узнанным сам.


— Катя? — одними губами спросил Саша, вновь удивив Лёна своей зрительной памятью.


— Да.


— Разве она не замужем?


От воспоминания о разговоре с Оби-Ваном у Лёна зачесались кулаки.


— Нет. Давай отойдём за те ёлки.


Саша подчинился.


— Почему ты не хочешь, чтобы она тебя заметила?


— Чтобы не портить ей праздник. В идеале пусть вообще считает меня покойником — счастливее будет.


Саша плотно сжал губы, не желая продолжать старый спор. Между тем фотограф наконец расставил всех по ранжиру и защёлкал фотоаппаратом. Из своего укрытия Лён видел Катю только как белое платье, однако всё равно смотрел, пока фотосессия не закончилась, и молодожёны с гостями не направились к парковке.


— Пойдём и мы? — негромко предложил Саша, когда платье невесты совсем пропало из виду.


— Пойдём, — Лён не мог, да и не очень-то хотел разбираться в мешанине обуревавших его чувств. Достаточно того, что ревности среди них точно не было.



***


Они шли, куда глаза глядят, без цели и направления, и сами не поняли, как забрели в памятный спальный район.


— Помнишь? — Саша кивнул в сторону облезлой панельной девятиэтажки.


— Помню, — подтвердил Лён.


— Что там у тебя за халтура была?


— Антенну тётке одного из таксистов настраивал. По-моему, как раз он тебя сюда в метель отвозил.


Саша с мечтательным вздохом запрокинул голову к крыше.


— Эх, подняться бы, посмотреть, много ли изменилось.


— Не боишься? — беззлобно поддел его Лён.


— Один не знаю, а с тобой точно не боюсь.


Лён сунул руки в карманы ветровки и тоже посмотрел вверх. Под пальцы снова попались бумажные листки: один вчерашний, другой — восьмилетней давности. Символично, решил Лён и сказал вслух: — Ну, в таком случае давай попробуем подняться и посмотреть.



Подобрать код к кнопочному домофону труда не составило, а вот над замком двери технического этажа пришлось поколдовать с помощью верного швейцарского ножа. Им же Лён с трудом и мысленными матами открутил четыре гайки на металлическом щите, закрывавшем непосредственный выход на крышу. Но вот все препятствия оказались позади, и искатели приключений выбрались наружу, под синий купол безоблачного неба.



Рубероид был новым, как и прочное металлическое ограждение вдоль края крыши. Тем не менее близко к нему Саша, к объяснимой Лёновой радости, подходить не стал. Вместо этого он принялся с интересом антрополога изучать разнообразные надписи на трубах, которые оставили предыдущие посетители крыши.


— О, смотри! Эту я помню, — Саша ткнул пальцем в крупное «Цой жив». — Её, похоже, даже подновляют периодически.


— Цой жил, Цой жив, Цой будет жить, — Лён присел возле одной из труб и достал нужную бумажку. Насмешливо подумал, что годы идут, а его любовь к красивым жестам никуда не девается, и аккуратно разгладил лист на коленке.


— Чем занимаешься? — с интересом склонился над ним подошедший Саша. — Погоди, это что, твоя старая справка?


— Да, — Лён сделал последний сгиб, и, глядя снизу вверх, протянул Саше остроносый бумажный самолётик: — Хочешь запустить?


Саша взял поделку, покрутил в руках и ответил серьёзным взглядом: — Давай вместе.



Возле края крыши Лёну было не по себе, зато Саша тут же бестрепетно поставил ногу на ограждение. Как и много лет назад, у Лёна от такого легкомыслия оборвалось сердце.


— Суицидничек, — буркнул он и осторожно, но крепко обхватил Сашу за талию. — Я с тобой окончательно поседею.


— Но согласись, классно же, — мечтательно улыбнулся Саша. — Будто паришь над городом.


Лён ничего не ответил. Ему очень живо вспомнились дождливый ноябрьский день и худой мальчишка в вытертой по швам кожанке, по-хозяйски обозревающий спальный район с высоты птичьего полёта. Правда, очень скоро его горделиво расправленные плечи поникли, мальчишка зло оттолкнулся от ограждения, и ржавые прутья не выдержали. Если бы Лён тогда опоздал...


— Я вот думаю: что было бы, если бы ты тогда опоздал? — в унисон произнёс Саша.


— Ничего хорошего, — Лёну нестерпимо захотелось сгрести его в охапку и утащить вниз, на надёжную землю. Идея со справкой уже не казалась особенно светлой. — Запускай эту штуку, и пошли отсюда.


Саша успокаивающе положил ладонь поверх обнимающих его рук. Потом широко размахнулся, и самолётик отправился в свой первый и единственный полёт. Саша и Лён затаив дыхание смотрели, как он, попав в восходящий воздушный поток, взмыл высоко в небо, потом по широкой параболе пошёл на снижение и наконец пропал из виду за ветвями могучих тополей.


— Вот и всё, — подвёл итог Саша. — Нет больше твоей справки.


— Туда ей и дорога, — Что-что, а печалиться по этому поводу Лён не собирался.


— Зачем ты её носил?


— Чёрт его знает. По привычке, наверное. Слушай, давай уже уйдём от края, а?


— Ладно, — Саша с сожалением убрал ногу с ограждения.



Возле трубы с криво нарисованным сердцем Саша неуверенно начал: — Послушай, насчёт Кати...


— Нет больше Кати, — с ненужной резкостью прервал его Лён и не без удивления понял, что говорит правду. — Есть ты и есть я, так что предлагаю закрыть тему раз и навсегда.


— Принято, — кивнул Саша и непонятно отчего смутился: — Вообще, это хорошо, потому что я тут... У меня тут... Короче, вот, — он протянул Лёну раскрытую ладонь, на которой лежало что-то мелкое и блестящее. — Надеюсь, угадал с размером.


Лён глазам не поверил: — Кольцо? Мне?


— Ага, — Саша уже был красным, как варёный рак, однако рука его не дрожала. — Это четвёртая попытка.


— Попытка? — Лён взял сплетённое из медной проволоки колечко. — То есть ты сам его сделал?


— Да. Примеришь?


В носу у Лёна совсем не по-мужски защипало, и он поторопился надеть кольцо. Которое, естественно, как влитое село на безымянный палец правой руки.


— Ну, что? — нетерпеливо спросил Саша. — Удобно?


— Вполне, — Со зрением тоже творилась какая-то ерунда. — У тебя хороший глазомер.


— Здорово! — обрадовался Саша. — Я, честно говоря, боялся... Эй, с тобой всё в порядке?


— В полном, — севшим голосом ответил Лён и, поняв, что он — взрослый, циничный, столько всякой дряни переживший мужик — ни черта не справляется, закрыл глаза ладонью.


— Эй.


Он почувствовал, как Саша подошёл совсем-совсем близко.


— Эй, всё хорошо.


Лён отрывисто кивнул, не в силах выдавить из себя ни звука. То, что он сейчас испытывал, было так огромно и так прекрасно, что для него просто не существовало слов. Однако к Сашиной фразе просто необходимо было добавить самое главное, и Лён заставил себя убрать руку от лица.


— В-всё хор-рошо. У нас.


 </p>